Заметки краеведа в третьем поколении [Геннадий Иванович Веревкин] (fb2) читать онлайн

Геннадий Веревкин Заметки краеведа в третьем поколении

Посвящаю памяти матери

Веревкиной Екатерине Александровне —

учительнице г. Березники

с 1932 по 1959 гг.

Бывал ли в Березниках Робинзон Крузо?

Обратился я сердцем моим к тому,

чтобы узнать, исследовать и изыскать

мудрость и разум. И познать нечестные

глупости, невежество и безумия.

Книга Екклесиаста, глава 7, стр, 25

«Березникиада» — книги о Березниках и Усолье, которых набралось более четырёхсот, — занимает несколько полок в моей библиотеке. Сюда я отношу книги писателей, каким-либо образом связанных с нашей малой родиной. Знакомые, просматривай эти книги, более или менее спокойно воспринимают томики Горького, Шолохова, Симонова, Салтыкова-Щедрина, Лондона, Бернарда Шоу, но всегда удивляются, «натыкаясь» взглядом на «Робинзона Крузо» Дефо.

— Он по ошибке сюда попал?

— Да нет, Робинзон был в наших местах.

— Не может быть, ведь он жил в Англии, а потом на необитаемом острове.

Так говорят те, кто читал лишь первую книгу «Робинзона Крузо» и помнит популярную песенку шестидесятых «Дикий остров, где жил Робинзон».

Позволю себе обосновать причастность тихоокеанского изгоя к Верхнекамью и для этого коротко остановлюсь на книге Дефо.

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ романа вышла в Лондоне в 1719 году. В основу повествования была положена подлинная история жизни боцмана английского королевского флота Александра Селькирка, который провел в полном одиночестве четыре с половиной года на острове Хуан-Фернандес. Роман имел невиданный успех: выходило издание за изданием, публика требовала продолжения. Но книга была вполне закончена, тема исчерпана, да и не мог Дефо своего уже немолодого героя снова усадить на необитаемый Табаго еще на двадцать восемь лет. К этому времени Селькирк умер. Но какое до этого дело публике?

Известна истина: писатель начинается там, где кончается документальность, и Дефо не стал испытывать читателя, он пишет в продолжение вторую книгу, в которой отправляет Робинзона сначала морем в Америку, потом на «свой» остров, где уже живут люди, далее — Мадагаскар, Сиам, Филиппины, Китай. И наконец, сушей из Пекина через Сибирь — до Архангельска, возвращая в добрую старую Англию 72-летним старцем.

Во время своего перехода по России Робинзон останавливался в Соликамске. Об этом я узнал еще в детстве, прочитав «Робинзона…», много раз сей факт упоминался в краеведческой литературе, но только упоминался: был, мол, герой Дефо в Соликамске — и все. Подробно в этот вопрос никто не вникал. О путешествии Робинзона по Сибири написаны статьи, книги, исследования, да и сам автор о пребывании там своего героя писал подробно. Например, о жизни в Тобольске — на нескольких страницах, а Соликамску посвящено несколько строк. Приведем их полностью:

«Наконец, переправившись через Каму, которая в тех местах служит границей между Европой и Азией, мы вступили в Европу. Первый город на европейском берегу Каму называется Соликамском, что значит «великий город на берегу Камы». Эта мрачная местность мало чем отличается от монголо-татарских областей, население большей частью языческое. Исключением является город и близлежащие селения, одно из которых мы посетили».

Не будем обращать внимание на неосведомленность автора по поводу, на каком берегу находится Соликамск и что означает его название, — писал все-таки англичанин.

Перечитывая много раз эти строки, я все время думал: какое же «близлежащее селение» посетил Робинзон? И можно ли это установить?

Начал искать и выписывать книги о путешествии Робинзона по России. Более всего дали книга Д. Урнова «Дефо» (серия «ЖЗЛ») и книга М. Алексеева «Сибирь в романе Дефо», изданная в 1928 году в Иркутске. Из всей массы литературы я сделал вывод, что Дефо, работая над своими произведениями, прочитывал множество книг по географии и о путешествиях. «Для всего лишь нескольких страниц, посвященных путешествию Робинзона по России, Дефо потребовалась, буквально, библиотека», — пишет Д. Урнов. Алексеев, владея несколькими европейскими языками, установил почти все книги, которыми пользовался автор, нашел в них места и цитаты, полностью совпадающие с путешествием Крузо. Этот же исследователь определил, что главной среди них были «путевые дневники» русских послов в Китай в 1692–1695 годах голландцев Избранта Идеса и Адама Брандта. Дефо легко мог достать эту книгу — с 1698 по 1712 годы она издавалась десять (!) раз на немецком, голландском, французском, английском языках. Потребовалось множество усилий, чтобы заполучить русское издание этих дневников и убедиться в том, что петровский посланник Избрант Идес (как Селькирк — в первой) стал прототипом героя второй книги Даниэля Дефо. Множество совпадений в описании быта путешественников и местных жителей подтверждают это. Именно Идесом описывается то селение, которое посетил Робинзон. Итак, запись в дневнике посла от 2 мая 1692 года.

«2 мая господин посол и вся приданная ему свита получили приглашение от московского гостя по имени Алексей Астафьевич Филатьев на большой банкет в его имение в двадцати верстах, или четырех милях от Соликамска, и мы там очень веселились, так как каждый старался ответить на любезность любезным дружелюбием, что пришлось очень по сердцу хозяину».

Вот тут-то мы и приближаемся к разгадке тайны Дефо. Имение Филатьева находилось в Ленве. На всякий случай, взяв циркуль, отмерил им по карте в двадцать верст окружность с центром в Соликамске… Все сходится! Окружность пересекает только Ленву, — остальные селения или вне, или внутри ее пределов! Вот оно — место банкета Робинзона Крузо, героя романа Дефо.

«Московские гости» Филатьев и Шустов владели соляными промыслами в Ленве. Строгановым удалось отсудить промыслы. Григорий Строганов, выиграв дело, решил не оставить в Ленве и следа от конкурентов, перестроив дом в трапезную Свято-Троицкой Ленвенской церкви.

Силуэт этой церкви, построенной в Новгородском стиле, с двумя вертикалями — колокольней и собором, соединенными трапезной — бывшим домом Филатьевых, особенно был виден с камского простора. И теперь, когда дом-памятник в три стрельчатых окна, как и вся церковь, практически утрачен — в прошлом году рухнула колокольня, — осознаешь, как обеднел пейзаж и как много безвозвратного в нашей духовности. Невосполнимо.

В шестидесятые годы церковь оставили прихожане. Одиноко возвышалась она среди тишины и величия природы. Как хорошо было сидеть, прислонившись спиной к ограде, читать Алексеева, Дефо, Идеса, читать историю на белоснежных стенах с зелеными изразцами.

Недавно я снова пришел сюда: черные руины, груды камней, рев моторов на дамбе, но все равно думалось о Робинзоне Крузо.

Передавали по радио, что в Чили огромный спрос на путевки на остров Робинзона. Надо платить бешеные деньги, затем лететь на самолетике за тысячу миль, плыть на катере, чтобы увидеть пещеру литературного героя. У нас же место, где был Робинзон, совсем близко.

P.S. Послы Идес и Брандт из Соликамска спустились по Каме вниз до Чусовой. Будет уместным напомнить, как выглядели наши места триста лет назад: «Берега реки от Соликамска плотно заселены: почти непрерывно видишь большие богатые деревни и села и, сооруженные с затратой немалых средств, соляные варницы, почва очень плодородна, ландшафт прекрасен: обширные луга пестрят всевозможными цветами, повсюду леса и перелески. На все это стоит и очень приятно смотреть».

Поезд-призрак «Спутники» Веры Пановой в Березниках

В январе 1946 года многие березниковцы усаживались по вечерам к репродукторам: по центральному радио читали повесть Веры Пановой «Спутники». Повесть захватывала с самого начала, и так хотелось прочитать эту книгу. Ее начали печатать в первом номере журнала «Знамя». Один экземпляр издания получала библиотека ЛК им. В. И. Ленина и еще два — частные лица. В библиотеке за журналом установилась такая очередь, что надежды прочитать у рядового читателя не было совсем. Журнал «Знамя» выпустил номер за февраль и март сдвоенный, напечатав всю повесть до конца. Но в библиотеке двойной номер через несколько дней украли. Огорчений библиотекарей и читателей не было предела. Пермское книжное издательство спасло положение. Сразу после выхода «Знамени» там стали набирать книгу и первыми в стране выпустили огромным тиражом отдельное издание «Спутников». И, наконец, в конце марта 1946 года повесть появилась в книжном магазине в Березниках.

Много написано книг о войне, есть очень крупные произведения, но лучшей книгой о Великой Отечественной войне, на мой взгляд, остается повесть Веры Пановой «Спутники».

В «Спутниках» описан только один рейс поезда-госпиталя к фронту, но этого достаточно, чтобы иметь представление обо всех других.

Поезд идет к Пскову, навстречу ему по дороге отступают густым потоком орудия, грузовики, пехота, скачут всадники. Впереди сплошное море огня, дыма, разрывов, поезд идет прямо туда. Вокзал Пскова и прилегающие улицы не сдавали немцам из-за санитарного поезда — так много было раненых.

«Поезд подошел к вокзалу и стоял одинокий, неприкрытый, стоял бесстрашно со своими красными крестами. Справа и слева бесновался огонь. Кругом горело. И никто не тушил. Бежали люди, — читаем мы в повести. — Раненых несли, подвозили, загрузили уже все вагоны, полки, подсобные помещения, но все несли и несли. В хирургическом вагоне уже делали операции, там выбиты были все стекла, рядом горел вокзал. А раненых все несли. И вот, наконец, три паровоза с трудом сдвинулись с места и стали вытягивать от вокзала перегруженный состав. Следом бежали минеры, подрывали стрелки и прыгали на подножки последних вагонов. Когда поезд набрал скорость и перрон остался далеко позади, на нем появились фигурки немцев. Но поезд уже мчался на восток».

С самого начала чтения «Спутников» у меня мелькнула мысль: насколько реальны герои, были ли они на самом деле, откуда они? Но текст книги на это не отвечал, она писалась в годы войны, и писательница не могла назвать пункт формирования поезда и скрыла его под буквой В. По описанию в книге — это провинциальный город, не занятый немцами, с тихими зелеными улицами, с небольшими деревянными домами небольшой узловой станцией. Где этот город В? Почему-то мне всегда хотелось узнать это. Ответа не было.

Но однажды судьба забросила меня в древнюю Вологду. Ее краеведческий музей с редкостным богатством и разнообразием экспонатов трудно сравнивать с каким-либо другим музеем. Среди прочих экспонатов мое внимание привлекли большая карта СССР с какими-то знаками и большая групповая фотография под ней. Подошел к ним и замер, увидев надпись: «26 июня 1941 года в Вологде был сформирован военно-санитарный поезд 312, признанный лучшим поездом в стране и описанный в книге «Спутники» Верой Пановой». Долго не мог оторвать взгляда от фотографии, на которой, наконец-то, увидел лица героев книги Веры Пановой. Несмотря на очень скупые описания, я узнал всех. Насмотревшись на родные, знакомые с юности лица героев любимой книги, решил заняться картой, не думая, что здесь и ждет меня главный сюрприз. На ней, как пункт выгрузки поезда, была отмечена станция Березники…

В мыслях смятение. В годы войны у нас было несколько госпиталей: в школах, больнице, усольском санатории, доме отдыха «Огурдино». Памятные доски есть на некоторых зданиях и сейчас. Об этом говорят и большие стенды в городском музее. Было много статей о госпиталях в «Березниковском рабочем».

Помню раненых на улицах города. Но нигде и никогда не встречал упоминания о связи Березников и книги «Спутники».

Загадка «Спутников» приковывала к себе, требовала разрешения. Определил три направления поиска. Первое — читать о творческой истории создания «Спутников». Второе — установить связь с кем-нибудь из поезда. Третье — найти в Березниках людей, встречавших этот поезд.

Первое разрешилось легко. Оказалось, что есть много статей, автобиография Пановой и даже ее книга под названием «Откуда взялась книга «Спутники». Свою первую встречу с поездом она описывает так. «Поезда ходили обшарпанные, облупленные, и вот среди этой серости, тесно забившей пути Перми-II, издали вижу блистающее чудо, нечто ослепительное, сказочно чистое, яркое и нарядное: вереница темно-зеленых пассажирских вагонов, на каждом красный крест на белом фоне. Новенькие вагоны, будто только что с завода, блестит краска, блестят окна хрустальной чистоты, на окнах занавески дивной, давно забытой белизны». Потом она узнала, что поезд в непрерывном ходу уже три с половиной года, был под бомбами и снарядами, не раз горел. Дальше она пишет, что когда стала известной писательницей, дважды, лауреатом Государственной премии, руководителем Союза писателей и пр., бывала в больницах и санаториях самого высшего разряда в стране и за границей, но ни раньше, ни позже не жила в такой стерильной чистоте. Этой чистоте как нельзя лучше соответствовал и общий дух поездного, бытия: дух благопристойности.

«Я там не слышала крика, перебранки, разнузданных речей. Не видела злых, недовольных, раздраженных взглядов. Все ходили занятые делом, полные достоинства. Друг к другу относились уважительно», — говорит писательница в своих воспоминаниях.

Необыкновенно сердечным и внимательным было и отношение к раненым. И все это — при том, что люди в этом поезде работали четвертый год без отпусков и выходных, и их рабочий день составлял 17 часов.

Панова пишет, что тяжело было и в тыловых госпиталях и медсанбатах, и там не было выходных и отпусков, и работали тоже сутками. Но там было одно преимущество: все-таки стояли и ходили по твердой земле. За 4 дня в обычном поезде пассажиры и то устают, люди раздражаются, ссорятся, а здесь в поезде — страшно представить — проведено 4 года!

Они сами ремонтировали вагоны, красили их 3 раза в году. Когда позволяла погода, мыли снаружи каждый вагон, потому и ходил поезд красавцем и щеголем. Делать это их никто не заставлял. Белье и халаты они сначала получали на станциях, но там стирали плохо. Тогда сами оборудовали прачечную и стирали в поезде. Чтобы лучше кормить раненых, по своей инициативе держали в багажном вагоне свиней и кур, выращивали лук.

Когда поезд проходил мимо станций, Панова видела удивлённые, восхищенные, завистливые взгляды.

…Так перелистывал, перечитывал я книги и статьи о «Спутниках», воспоминания Пановой, но о Березниках в них ничего не нашел. И вкрадывалось сомнение, было ли это «блистающее чудо» в Березниках.

В своих других краеведческих поисках я разделал несколько тысяч писем, запросов и т. п. — в музеи, хранилища, частным лицам. Получил лишь единицы в ответ. Написал письмо и в Вологодский краеведческий музей с просьбой дать адрес хотя бы одного работника поезда № 312. Оттуда ответ пришел быстро, в письме — два адреса вологжан-работников сан. поезда № 312. На другой же день я написал им письма, спрашивал: были ли в Березниках, чем занимался наш город, происходили ли какие-нибудь события при выгрузке раненых?

Ответ пришел через 18 дней. Я не могу пересказать волнение, какое ощутил при виде этого письма. Вот Лишь несколько строк из него: «Уважаемый т. Веревкин! По нашему путевому дневнику остановка в Березниках была вечером 12 декабря 1944 г., как частичный пункт разгрузки раненых, а дальше мы следовали в Соликамск…».

Значит, этот легендарный поезд, главный герой книги «Спутники», все-таки был в Березниках!

Ну, а третье направление поиска, которое вначале казалось самым легким, оказалось самым трудным.

В общей сложности я переговорил со 114 работниками госпиталей Березников и Усолья. Но этого поезда никто из них вспомнить не мог. Лишь усольчанка Хапенко рассказала, что однажды дежурила около лошадей за вокзалом. Когда привезли раненых, работники, носившие их на носилках от поезда, все время восторгались: «Ну и поезд, ну и поезд!». А раненые им говорили! «Если бы вы знали, какие там люди!». Но сама она поезда не видела и не знает, что вызывало такие восторги.

Несколько лет назад, когда старый вокзал был еще цел, однажды в сумерки 12 декабря и я пришел сюда, походил по перрону. Сдавали какой-то состав на 2-м пути, гудел электровоз. Здание вокзала было темным, двери заперты, ограда сквера, вдоль которой работники госпиталя ставили когда-то лошадей, повалена. Ничто не напоминало 1944 год, и как ни напрягал я воображение, не мог представить «блистающее чудо» — поезд № 312…

Усольская тайна «Пиковой дамы»

«Пиковая дама» — самое загадочное произведение Александра Сергеевича Пушкина. Сколько его не перечитываешь, а все равно остается ощущение нераскрытой тайны. Что же в ней так гипнотизирует? Русский философ Семен Франк писал, что «Пиковая дама» гениально изображает, как затаенная порочная страсть к наживе ведет человеческую душу через преступления и соприкосновение с оккультными силами к безумию. «Дерзающим и ужасным творением» назвал повесть другой философ Иван Ильин. Анна Ахматова говорила, что «там весь ужас, рассказанный необыкновенно светским тоном».

Семейная тайна Голицыных

«Пиковая дама» написана в 1833 году в Болдине, напечатана в марте! 1834 года. Из всех прозаических произведений Пушкина она имела наибольший читательский успех. Пушкинист П. В. Анненков писал, что «Пиковая дама» «произвела при появлении своем всеобщий говор и перечитывалось от пышных чертогов до скромных жилищ с одинаковым наслаждением». Завязка повести не вымышлена. Отставной штабс-капитан, поэт-дилетант, князь С. Г. Голицын, по прозвищу Фирс, рассказывал поэту, как однажды, проигравшись, пришел к бабке Наталье Петровне Голицыной просить денег. Денег она не дала, но назвала ему три карты, которые стали известны ей в Париже от колдуна и чернокнижника графа Сен-Жермена. Внук поставил эти карты и отыгрался. Княгиня Наталья Петровна Голицына была самой знатной дамой в Российской империи и прожила долгую жизнь. Родилась в 1741 году при Елизавете Петровне, пережила Пушкина и умерла в декабре 1837 года. Занимала посты фрейлины и статс-дамы при шести правлениях. Блистала и при иностранных дворах. Николай I считал своим долгом до самой кончины княгини лично ездить к ней для поздравления с именинами, причем государя она принимала сидя.

Мы никогда не узнаем, чем заплатила графу Сен-Жермену княгиня Голицына за спасение от карточного долга. Французским чернокнижником в руки княгини была вложена еще одна козырная карта — способность осуществлять невидимую власть над человеком, будь то император или кучер. Неизвестно, гипнотического характера была эта способность или проистекала из свойств ума, но Голицына оказалась хорошей ученицей. И вот семейная тайна Голицыных о том, что их бабка водилась с нечистой силой, стала всеобщим достоянием, хотя Пушкиным и была сделана слабая попытка замаскировать княгиню, наделив ее в книге титулом графини. Пушкин записал в дневнике 7 апреля 1834 года: «Моя «Пиковая дама» в большой моде. Игроки понтируют на тройку, семерку и туза, При дворе нашли сходство между старой графиней и кн. Натальей Петровной и, кажется, не сердятся».

Тут Александр Сергеевич обманывал себя, успокаивал. Голицыны были не просто сердиты, они были яростно разгневаны. Как великосветские люди на публику свой гнев не вынесли, но что творилось в их особняках без посторонних глаз, можно лишь предполагать. Фирса подвергли остракизму и семейным судом сослали в деревню. Какие-то отголоски дошли до Пушкина, и он опасался за свою жизнь. Некоторые исследователи в начале века называли Голицыных организаторами последней дуэли Пушкина. Ничего необычного в этой версии нет, ведь известна лишь внешняя канва дуэли, а о тайных ее пружинах почти ничего — одни догадки. Неизвестен до сих пор автор анонимки, с которой все и началось.

Пушкинисты о бурной реакции Голицыных только предполагают, ни в мемуарах, ни в переписке ничего нет. И вот неожиданно материальный след страшного гнева обнаружился в Усолье.

Следы привели в Усолье

Усадебный дом князей Голицыных в Усолье строился в 1813–1818 годах. Построен был основательно и крепко. Как говорил Пушкин в «Евгении Онегине», «отменно прочен и покоен». Дом хорошо сохранился до наших дней. Начатая в 1985 году респирация потребовала лишь очистки стен, окраски, ликвидации перегородок. Особенно крепки полы из сосновых плах, они лежали в одной комнате, кабинете управляющего. Чтобы устранить образовавшиеся щели, пришлось несколько плах поднять, а потом плотно сдвинуть. И вот обнаружился небольшой тайник: лежащие кучкой целые и рванные игральные карты, а сверху осколки разбитого хрустального бокала в форме какого-то узора. К сожалению, реставраторы сгребли все в одну кучу и узор восстановить уже не могли. А карты для игры в штосс именно те: тройка, семерка, туз, масть значения не имеет. Хранитель Усольского филиала Березниковского краеведческого музея возил эти карты к специалистам в Ленинград, они назвали время их издания — 20–30 годы 19 века.

Случайная, на первый взгляд, находка. Но это дом Голицыных, именно эти три карты лежат с пушкинских времен. Рваные карты, как и битую посуду, обычно выбрасывают. Почему не выбросили? Почему сделали тайник? Почему поверх положили осколки хрусталя? Какой узор был сделан из этих осколков? Да и сами карты не разорваны, а разрезаны в какой-то непонятной конфигурации, что это за фигуры? Одни вопросы. Ответов нет. Несомненно одно — это связано с «Пиковой дамой» Пушкина.

А пока эти карты лежат под стеклом в Усольском музее, на старинном Маленьком столике для игры в штосс. Столик тоже начала 19 века. Его подарила музею большой друг Березников актриса Ленинградского ТЮЗа Нина Николаевна Казаринова в память о «больших гастролях» во время войны в нашем городе. Сама она получила его в наследство от старой ленинградской актрисы, генеалогические корни которой уходят в еще допушкинскую эпоху. Бабушка этой актрисы, современница поэта, хотела рассказать историю столика, какую-то особенную, связанную с известными людьми и событиями, но не успела, только велела беречь его и отдать в какой-нибудь музей, что и сделала ее правопреемница Нина Николаевна Казаринова. И вот теперь на столике начала прошлого века, имевшем таинственную историю, лежат карты той же поры с не менее таинственной историей.

Час Дамы

«Пиковую даму» надо читать, а многие знают ее по опере Петра Чайковского, балету, многочисленным экранизациям, как правило, неудачным. Михаил Козаков, дважды пытавшийся перенести пушкинскую повесть на экран, пишет в «Актерской книге»: «1987 год. При вторичной попытке (первая была в 1980 году) экранизировать эту вечно загадочную повесть я сломался и загремел в психушку. Я, пройдя мучительный опыт «Пиковой дамы», нашел в себе мужество отказаться от постановки и не взял на душу грех фальсификации повести Пушкина».

Но настоящая чертовщина, которая даже в кошмарном сне не приснилась бы Пушкину, произошла в 1977 году. Немногим дано постичь глубинный смысл «Пиковой дамы», но это сделали старцы в ЦК КПСС — они запретили постановку оперы Юрию Любимову и Геннадию Рождественскому, усмотрев в их трактовке какое-то «отступление от классики».

Варлам Шаламов, отбывавший сталинский срок в наших краях, один свой рассказ начинает словами: «Играли в карты у коногона Наумова». Эта фраза сразу же отсылает к «Пиковой даме» с ее началом: «Играли в карты у конногвардейца Нарумова». Но подлинный смысл этой литературной параллели придает описанный в рассказе страшный лагерный быт. По признанию Юрия Лотмана, он, прочитав рассказ Шаламова, по-новому открыл пушкинскую повесть.

«Пиковая дама» злободневна и в наши дни. Вся современная Россия — сплошное казино, как пишет Андрей Вознесенский в последнем своем поэтическом сборнике, так и названном «Казино. Россия».

Дама — пик Чайковского, вершина духа,

Настает Час Дамы, голубые гуру!

Я планирую Случай.

В тридцать лет я — старуха?

Я ломаю игру.

Таинственный незнакомец

Для встречи с Пиковой дамой березниковцам много не надо. Сесть на автобус № 22, двадцать минут — и вы в Усолье. Еще столько же по дамбе до родового имения Голицыных. По дамбе хорошо идти зимой, когда падает тихий снег, и летом, когда голубая вода с обеих сторон, как в море — до горизонта. Кажется, что приближаешься не к старым стенам, а к самой Литературе, к Пушкину. В любое время года, в любую погоду прекрасен особняк Голицыных. Старые ворота, старое крыльцо, старая лестница — все это не изменилось с 1818 года. Анфилада комнат и залов, мебель пушкинской поры, и вот кабинет. На старинном столике, на зеленом сукне под стеклом лежат эти таинственные карты, осколки богемского хрусталя с «алмазной искрой», прекрасного даже сейчас. В доме словно витает тень Пиковой дамы. Когда здесь совсем один, то, кажется, что кто-то еще присутствует: то какое-то дуновение, то скрип пола в далеком зале. В прошлом году молодой мужчина в безукоризненном классическом костюме, в черных очках, приходил несколько дней и читал дореволюционное издание «Пиковой дамы». С сотрудниками не разговаривал, но позволил сфотографировать себя. Однажды он пришел с клавиром оперы Чайковского «Пиковая дама» и сидел в зале. А далее идет гостиная, потом столовая, в ней стоит старинное пианино, струны в нем целы, но оторваны от клавиатуры. И вдруг в комнате ясно прозвучало несколько нот из оперы Чайковского, хотя к инструменту никто не подходил. Жутко не было, было необычайно прекрасно.

Кто был этот человек, неизвестно, осталась лишь его фотография с клавиром в руках. Через несколько дней одна из сотрудниц музея провожала своих родных на московский поезд и видела, как он уезжал в сторону Москвы.

Усолье. Сколько их на свете?

Усолье Оханское

В начале 60-х годов на усольскую почту пришло письмо с адресом: «Пермская область, Усолье, Ф.И.О.», но указанного лица не было по прописке Усольского района. А отправителем был народный суд Липецкой области. Почтовики принесли письмо мне, попросили уточнить адрес. Профессиональная солидарность обязывает помогать коллегам, я позвонил им по междугороднему телефону. Из Липецка ответили, что забыли написать район, надо было указать Оханский. Письмо ушло по адресу, а я впервые узнал, что в Пермской области есть еще одно Усолье.

Хотелось узнать о нем, но в литературе ничего не встречалось, а кроме письма еще 60-х годов — никакого намека.

И вот недавно работники Усольского филиала Березниковского краеведческого музея им. И. Ф. Коновалова обратили мое внимание на книгу Александра Петровича Колчанова «Старина Оханская», вышедшую в Пермском издательстве еще в 1962 г.

Музейщикам книга понравилась, мне тоже. Заголовок немного не правильный, следовало бы назвать «Старина Усольская», так как действие в предреволюционные годы происходит в Усолье Оханского уезда. Книга художественная. Не на все вопросы ответила, но удовлетворила мой интерес о южном Усолье.

Немного о писателе. А. П. Колчанов родился в Перми в 1899 году, работал железнодорожником. Первую книгу «Голодные мужики» выпустил в 1959 году в возрасте 60 лет, вторую «Старина Оханская» — в 1962 г.

Его мать была родом из деревни Усолье Острожной волости Оханского уезда, и хотя много лет прожила в Перми, но очень хорошо помнила и знала оханскую деревню и рассказала сыну о деревенской жизни. Дополняла ее рассказы бабушка. Все рассказы А. П. Колчанов и положил в основу книги, съездив на место, и описал пейзаж и вид деревни Усолье.

Приводим несколько цитат из книги.

«Деревня Усолье разместилась на пологом склоне большого угора. Выше и ниже по склону тянулись поля, засеянные в большинстве рожью и овсом, меньше — пшеницей, льном и коноплей, а от подножья его до Очер-реки раскинулись покосы. С других сторон окружали Усолье тоже угоры с пастбищами и лесами. На этих пастбищах сытно кормилась животина только тех поселян, кто в силах был нести за то особый оброк. В лесах росло много пищи бедняков: грибов, ягод, а по опушкам — пестиков.

У каждой деревни своя речка течет, и под крутым обрывом Усолья журчала Тулубаиха, в которой, опять же на потребу бедноте, в обилии водились вьюны. И кто не знал здешней жизни глубже, с первого взгляда на окрестности восклицал: — Экое благодатное местечко! Живи да радуйся!

А на самом деле поля, луга, пастбища и леса эти в большинстве своем были графские, казенных — мало, еще того меньше общественных. Из последних наделялось на мужскую душу пахотной земли по одной полосе, едва в пол-десятины. А лесу для надела давно не росло.

Посреди единственной улицы Усолья выдался на дорогу пожарный сарай. Перед домами и избами росли тополя, рябины, черемухи, сирени, акации. Соседние заборы, сливались под один, поросли и облепились малинником, крыжовником, вербами, крапивой, лопухами и репейником.

Из-за столь густой зелени все пристройки казались приземистыми, уютными. Сама улица оделась полянкой, на которой гуляла мелкая скотинка и разная птица».

Деревня похожа на наши деревни, только юг области наложил кое-какие отличия.

«Чтобы добыть хлеба, мужики, бабы, парни и девки бегали косить и страдовать в Сиву, в Карагай и Большую Соснову, уходили на заводы, на лесоповал. В остальное время они делали грабли, бондарили, плели лапти, вязали, ткали, шили, нанимались в прислуги — извивались всяко». Ближайшая медицинская помощь оказывалась фельдшером в Оханске. Далее в книге излагается жизнь героев в отхожих промыслах. «У сотни с лишним семей было всего четыре фамилии — позабытое родство», это относится и к нашим деревням.

Была в деревне баба знахарка, да три колдуна — в наших деревнях они тоже водились.

Так что это Усолье очень похоже на деревни нашего Усольского района и мало на сам город Усолье.

Об истории Усолья южного из книги узнать почти ничего нельзя, почему названо Усольем, соли на юге области не добывали, владелец — граф Строганов переселил людей из Усолья нашего, об этом есть намек в книге: «Давно когда-то местное население выкорчевало лес и коренья на графских угодьях, сделало их пригодными под посев, пришли на пустое место, раскорчевывали». И о том, была ли какая-то промышленность, — ни слова. Автора книги эти вопросы не интересовали, и Усолье выбрал он как деревню своей матери. Но Строгановы, переселив людей с севера на юг, каких-то родственников оставили на месте, и родственные связи между двумя Усольями существовали, но за два столетия прервались. И все же Усолье Оханское — младшее дитя нашего Усолья.

Писатель А. П. Колчанов умер в 1965 году, в этом году ему исполнилось бы 100 лет.

Священная роща

Насыщаются древа Господа,

кедры Ливанские, которые Он насадил.

Псалом 103, 16

Гостеприимные древние кедры

Благоухают смолою целебной.

Калидаса

В декабре 1960 года я впервые ехал в село Берёзовку Усольского района. До 1918 года Берёзовка входила в Соликамский уезд, была связана с Соликамском хорошей дорогой через Касиб, а в Усолье вела лишь просёлочная. Весной, летом, осенью из Берёзовки в Усолье ездили через Соликамск и Березники, и берёзовцы всегда тяготели больше к Соликамску. Хорошую дорогу на Усолье провели лишь в 1980 г. И мой рассказ о Берёзовке будет как о Соликамском селе.

Ехали мы на лошадях, по старой дороге, от Усолья 60 километров вглубь лесов, с ночёвкой в селе Ощепково. На исходе второго дня лошадь остановилась на высокой горе, спутник махнул рукой: «Вот и Берёзовка, до неё ещё семь километров». Видны были белые здания животноводческого хозяйства, а левее над ровной полосой леса возвышалось что-то тёмное, полукруглое, огромная масса. Я спросил: «А там что такое?» Спутник ответил: «Березовский кедр».

В самой Берёзовке дерево поразило меня. Кедров я видел много, но такого огромного — никогда, ствол могли обхватить три или четыре человека, высота около восьмидесяти метров. Видно было, что дерево очень древнее. Кедр каким-то мистическим образом переносил в другую сферу существования, в другое измерение, казался мне чем-то существующим вне нашего времени, вне привычных понятий. С первых моментов, как я его увидел, этот исполин наложил свой отпечаток, и память о нём не стирается всю жизнь. Чувство, которое он рождал во мне, трудно передать другим. Благоговейность, тишина — вот его ореол. Дерево потрясало не только своей немыслимой высотой и не только цветом коры, меняющимся на глазах. Кедр был не такой, как все известные мне деревья, он был посланец иных времён. Я еще ничего о нём не знал, но чувствовал это.

Примерно в ста метрах на юго-восток от берега речки Сырьи полукругом росло ещё несколько кедров меньшей величины и возраста, но тоже старых. Они образовывали правильный полукруг, если мысленно его продолжить дальше, то получился бы полный круг, так как в селе у некоторых домов росли отдельные кедры, которые в этот круг вписывались.

К знаменитому ливанскому кедру наши кедры никакого отношения не имеют. Их правильное название — кедровая сосна сибирская, но далее я буду называть её просто привычным именем — кедр. Он распространён по всей Сибири, у нас самая западная граница его ареала, к югу его нет, на запад несколько десятков километров он растёт, на северо-запад до слияния Сухоны, Вычегды и Северной Двины.

Название пошло от казаков Ермака. Придя на Урал, увидев эти деревья, они вспомнили Священное Писание, где о кедрах говорится много. Из кедра были дома царей Соломона и Давида, Иерусалимский храм. Двор храма был огорожен брёвнами кедра, пол притвора, где судил царь Соломон, был из кедровых досок. В главе 31-й Книги пророка Иезекииля кедру посвящено семь стихов: «…Он красовался высотою роста своего, длиною ветвей своих, ибо корень его был у великих вод…». Говорится о кедрах и в нескольких псалмах. Казаки Ермака и назвали дерево кедром. Первое упоминание о нём в одной из сибирских летописей — «Синодике» Киприана: «…растмху деревья различные: кедры и певга и прочая; в них же жительств имеют зверие различное». Кстати, коми-пермяки и местные деревенские жители употребляют слово только в женском роде: называют отдельное дерево — кедра. Русские, осваивая Сибирь и Урал, создавали поселения у кедровников, растущих по берегам рек. У нас в Соликамском и Усольском районах есть несколько таких деревень.

Я буквально замучил лесников вопросами о возрасте кедра в Берёзовке. Отвечали, что он очень древний, многие знали все наши леса, леса Чердыни и Красновишерска, но таких огромных не видели нигде, но возраст можно определить лишь по срезу ствола. В литературе говорилось, что кедр растёт в вышину до пятисот лет, а сколько потом живёт — ответа нет. Одна выпускница Свердловского лесотехнического института слышала на лекции, что кедры естественной смертью не умирают, их или вырубают, или сжигают. В последние годы они гибнут от сильного загрязнения дымом, но это тоже убийство. Японские учёные недавно на острове Иску определили возраст одного кедра в шесть тысяч лет.

Разговаривал на эту тему с инженером лесного хозяйства Березниковского лесхоза Павлом Александровичем Кучиным. В Соликамске в 1920-х годах был лесной техникум, где с 1923 по 1926 гг. учился он вместе с братом моей матери Болотовым Борисом Александровичем. Техникум располагался на окраине Соликамска в лесу. Там студенты посадили целую аллею деревьев, деревья выросли, и в 1966 году, через сорок лет собравшись вместе, они сфотографировались на их фоне. Вскоре после окончания ими учёбы техникум был переведён в Чердынь, где долго существовал.

В Соликамске им преподавал учёный из Ленинградской лесной академии, фамилию, имя и отчество он не мог вспомнить. В те годы происходили неоднократные высылки учёных из Ленинграда, поэтому он и попал в Соликамск.

Однажды на занятие он принёс книгу. В ней было две иллюстрации: одна — просто схема, другая — панорамный план села Берёзовки. Были изображены дома и все берёзовские кедры. Преподаватель прочитал текст, в котором говорилось, что это древнее, самое священное место поклонения и собраний древних венгров.

Летом 1925 года студентам предстояла практика в лесу. Преподаватель договорился, что они будут производить лесомерные работы в районе Берёзовки, заодно посмотрят кедры священного места. У меня сохранилась фотография того похода. На лесной опушке со всем инструментом они расположились на отдых — молодые, красивые и счастливые. Они ещё не знают, что трое из них погибнут на фронтах Великой Отечественной войны, в том числе и мой дядя Б. А. Болотов. После окончания техникума он работал в Тюйно-Озёрском лесничестве Октябрьского района на границе с Башкирией.

На фотографии крайний слева в белой рубашке — В. И. Пономарёв, далее — преподаватель с бородой сидит, обхватив колени руками, крайний справа лежит Б. А. Болотов, стоят у правого теодолита П. А. Кучин, у левого — в военной форме В. Р. Асанов.

Работу они сделали высококачественно, и им заплатили сверх договорённости. В Берёзовке сделали план всех кедров, замеряли расстояние между ними. План взял преподаватель и некоторые студенты.

По словам Кучина, кедров в 1925 году было больше, часть вырубили при постройке клуба и школы, часть — при прокладке дороги. Сейчас полукруг кедров только на юго-восток, а тогда полоса кедров была и на западе. В книге, которую они брали с собой, круг был почти полным.

Но я уже говорил, что Кучин ни название книги, ни её автора не помнил, и искать её было трудно. Поиск начал по двум направлением: о кедре и об истории древних угров на Урале. Но на последнюю тему литературы оказалось ничтожно мало, практически — никакой. Уделялось этой теме несколько строк, иногда абзац.

Только в 2002 году на русском языке вышел капитальный труд венгерского историка Ласло Контлера «История Венгрии», где уральскому и кочевому периоду уделено 50 страниц. Но Контлер пишет: «…история предков мадьяр погружена во мрак неизвестности, где всё неопределенно, все лишь предположения, история протомадьяр состоит из одних гипотез».

Древние угры, потомки теперешних венгров или мадьяр, жили на Урале уже за две тысячи лет до нашей эры. Поскольку они были кочевниками, то перемешались по обе стороны Уральских гор и в сторону от них по степи и лесостепи. К началу нашей эры лесостепь, благодаря длительному и сильному потеплению климата, простиралась далеко на север, вплоть до излучины Камы, и наши земли входили в их владения. В первые столетия нашей эры наступило похолодание, тайга продвинулась на юг на расстояние примерно трехсот километров, сильно сократив пастбища, да и сохранившиеся сильно истощились от многолетнего содержания огромных табунов лошадей и стад крупного рогатого скота. В это время в южных степях происходило «великое переселение народов», огромные орды кочевников — главенствовали в них гунны — двигались периодически с востока на запад, вовлекали в это движение вольно или невольно племена, проживавшие на их пути, в сферу своего влияния. Во времена царя гуннов Аттилы, который правил с 433 по 453 гг. и прозывался «Бич Божий», семь венгерских племён соединились с гуннами, где они были хорошо приняты. Венгерские воины ценились как прекрасные стрелки из луков. В Европе даже была молитва: «Спаси нас, Господи, от венгерских стрел, от остального как-нибудь спасёмся сами». Венгры участвовали во всех походах гуннов, добирались даже до Испании, предали огню французский город Мец и осаждали Орлеан. После смерти Аттилы и ослабления гуннов они жили самостоятельно, породнились с последними степными скифами и около четырёхсот пятидесяти лет кочевали по югу нынешней Украины и России, были наёмным войском у хазар и императоров Византии.

Разбогатев, они захотели обрести свои земли и впервые шли не в грабительский набег, а для завоевания территории, для её занятия. Во время своих походов они облюбовали римскую провинцию Паннонию. Рим был разгромлен и мешать не мог. Венгры шли мимо Киева, киевляне со стен с ужасом смотрели на них, боялись, что они остановятся. «Повесть временных лет» говорит: «Идоша угри мимо Киева и пришедше к Днепру сташа вежами. Пришедши от востока и устремишася черес горы великия и почаша воевати на живущая ту словени».

В 894 году на горных перевалах Карпат неожиданно появилась непобедимая конница венгров, за ней следовали обозы всех семи племён. Перед ними расстилалась большая Венгерская равнина, так теперь её зовут. Степную часть венгры назвали Хортобадь, на ней до сих пор занимаются скотоводством, большинство же осело на землю и занялось земледелием. Аланы, славяне и прочие народы были ими вытеснены или уничтожены.

Но с Урала в поход ушли не все угры. Занимавшиеся охотой и рыболовством, почти не имея лошадей, они не могли или не захотели отправляться в многолетний поход. Профессор Г. Н. Чагин говорит, что в глухой части Башкирии по сей день живут оставшиеся угры. Остались вогулы (теперь манси) и остяки (теперь ханты). Вогулы жили на Каме, Яйве, Вишере, Чусовой. Остяки — на восток от Уральских гор, на Оби, Иртыше и их притоках. Но всё оставленное уграми пространство освоить не могли. Остяков с юга теснили тюрки, Прикамье стали осваивать финские народы, удмурты и коми-пермяки. С 1472 года началась русская колонизация, вогулы сопротивлялись изо всех сил, во всех осадах татарами Чердыни, Соликамска, Орла, Пыскора они участвовали. На картине Сурикова «Покорение Сибири Ермаком» изображены вогулы. Стоя во весь рост в лодках, они без страха стреляют из луков против пушек и пищалей ермаковцев.

Но пришлось уступить силе, вогулы всё дальше уходили на северные притоки Яйвы, в верховья Вишеры. В конце 1950-х годов там ещё были их отдельные становища, но потом они ушли за Урал, в Ханты-Мансийский национальный округ. Так закончился исход угров с нашей территории. Ушедшие и оставшиеся вначале какие-то связи поддерживали, ещё в XIII веке сюда приезжал венгр, доминиканский монах Юлиан. Он нашёл людей, язык которых понимал. В 1848 году в Венгрии вспыхнула революция, которая переросла в освободительную войну за независимость Венгрии от Австрии. Восстание было подавлено с помощью войск царской России. Писатель Йокай Мор в книге «Сыновья человека с каменным сердцем» (действие её происходит в 1848 г.) пишет: «Передпоражением революции 1849 г. простые люди надеялись то на Турцию, то на партизан, то на королеву Англии, целый калейдоскоп пёстрых и несбыточных мечтаний и самое распространённое — в Азии ещё осталось семь мадьярских племён, живущих на древней прародине. За ними поехал старик Месарош, он приведёт их сюда. В каждом племени — по тридцать тысяч воинов, и все — стрелки из лука». Вогулы и остяки ничего не знали о революции в Венгрии, а их там ждали. Разумеется, не дождались.

Откуда угры ушли в поход? В музеях Венгрии и в наших книгах на картах стрела на юг идёт от слова «Урал». В последние два десятилетия стрелу стали начинать у слова «Башкирия». Более точного и конкретного ответа на вопрос о пути угров с Урала я не нашёл.

Русские осваивали берега Камы и больших рек. Вглубь по малым рекам стали подвигаться лишь в XVIII веке, во второй половине. На берегах Сырьи основали Берёзовку и несколько деревень. Там уже были поселения коми-пермяков, сохранили старые названия, не зная их смысла, некоторые ещё угорские, дали и новые русские. Первое упоминание о Берёзовке относится к 1795 году.

О религиозных верованиях древних угров, манси и хантов и других финно-угорских народов и особенно об их отношении к кедру узнал следующее.

Ласло Котер пишет, что, хотя живые узы, связывающие финно-угорские народы, оказались разорванными, но сохранилась языковая основа и каким-то чудом (стоит только задуматься о всех перипетиях судьбы этих народов) также — финно-угорские религиозные представления. Сравнительная этнология сумела выявить тождественность или родственность верований и традиционных обрядов, характерных для крестьянских общин в Карпатах и стойбищ хантов на Оби. К таковым относится идея «древа жизни», священного дерева, соединяющего три мира (подземный-земной-воздушный), и особая природа шаманизма.

Манси и ханты до сих пор кедр считают священным деревом. У хантов племени Пор тотемом является кедр. На Оби записано древнее предание хантов: если охота долго неудачна, надо принести жертву, иногда даже человеческую, но обязательно под кедром.

Современный поэт народа манси Юван Шесталов в стихотворении «Назови по имени» пишет:

В 1972 году в издательстве «Современник» вышла книга Александра Шелудякова «Из племени кедра. Юганская легенда». Действие происходит в наши дни на Югане, притоке Оби. Местные жители считают себя племенем Кедра. Кедр растёт у реки, ствол местами одет мхом, словно седой, свалявшейся длинношерстной шкурой. Этот кедр помнит, что было пять сотен зим назад. Самая старая женщина в роду, когда мужчины уходят на рыбную ловлю, у кедра молится об их удаче. «Не одно дерево вокруг, такое же могучее, изгрызли молнии. Но не тронули они Кедра-бога. Стоит он святыней многих веков. Старики не помнят, кто первым из предков склонил голову перед царём урманов. Но говорят предания, что здесь, под тихий шепоток хвоистых ветвей, с древности племя Кедра решало судьбы рода, имённо здесь избирали вождей».

Юлиан Тувим

Финно-угорский Народ — марийцы — места молений выбирали рядом с высокими могучими деревьями, древними и красивыми, поскольку, по их мнению, молитва поднимается по дереву, и так человек связывается с богом. Священные деревья находят жрецы, они же назначают место и время моления. Возле каждой марийской деревни есть священная роща, тщательно охраняемая. Там разводятся большие костры, на которые верующие приносят жертвы богам. Самое священное место марийцев — гора Чумбиат в Кировской области, могила богатыря-бога, князя Чумбиата. Это было место объединения мари. Насаждая православие, русские войска взорвали могилу, вырубили рощу.

Священные молитвенные рощи известны у удмуртов, Мордвы, коми-пермяков, кеми, чувашей, башкир.

Из литературы известно, что в период разложения родового строя, в котором находились угры перед уходом с Урала, племенные вожди и старейшины собираются вместе для решения важных вопросов, но поскольку это происходило в священных рощах, там совершались и моления, продолжавшиеся несколько дней.

В поисках неожиданно нашёл интересный факт. Неоднократно бывая в Летнем саду Ленинграда и интересуясь его историей, читал все книги, которые сумел достать, и в одной прочитал неожиданное. Через год после основания Петербурга в 1704 году Петр I решил разбить Летний сад по образцу западных садов. Сам разработал план и указал, какие деревья садить, саженцы дубов посадил сам. И дубы растут по сей день. Плавая по северным рекам, видел величественные кедры, и решил их тоже посадить. Далее дословно: «Саженцы кедра привезли из-под Соликамска. Пётр I узнал, что в окрестностях его растут наилучшие кедры», но они не прижились, через несколько лет погибли. Откуда именно кедры — в книге не указано.

Встретился, наконец, с Вениамином Ивановичем Пономарёвым, после окончания техникума он был направлен на работу в Яйвинское лесничество, здесь и проработал всю жизнь.

О берёзовских кедрах узнал новое. Самое неожиданное было — книга преподавателя была не на русском языке. Иностранный язык после 1917 года в школах и техникумах тогда не изучали, и они не знали, какой это язык, преподаватель с листа читал свободно по-русски. Это могла быть латынь или немецкий язык, вряд ли ему был известен венгерский. Деревья в круге были искусственно посажены, у них у всех расстояние было друг от друга одинаковое до сантиметра, одинаковая толщина и высота. Берёзовке было 130 лет, а деревьям как минимум 300–400 лет, так что садили кедры не русские. У просёлочной дороги на Усолье в одном километре от Берёзовки они обнаружили странную рощу кедров. Она особенно заинтересовала преподавателя и В. В. Асанова. Приземистые деревья с тонкими стволами — это были кедры, и в то же время — не кедры. Были привиты там кедры на сосны, то ли сосны на кедры? Был период созревания кедровых шишек, время сбора ещё не наступило, так эти деревья были буквально усыпаны шишками, их было в несколько раз больше, чем на обычном кедре. Было этим деревьям тоже много лет. Потом долго мы обсуждали эти странные деревья.

Манси Юван Шестаков в 1980-х годах ездил в Венгрию искать знакомые черты и нашёл.

Я был в Венгрии три раза: в 1982, 1987 и в 1990 годах, могу сказать словами Шестакова:

Много узнал об истории и культуре Венгрии, проехал её вдоль и поперёк, искал связи с нашим краем и нашёл.

В венгерском городе Сегеде я увидел картину художника Чонтвари «Паломничество к кедру». Картина написана в самом конце XIX века. Огромный кедр, но кедр ливанский, не наш художник не видел наших кедров. У его подножия — всадники и длинная цепь танцующих женщин в белых длинных одеждах. Видно, что это — ритуальное действо.

В те годы массового туризма советских людей в каждом крупном городе и музее был экскурсовод, владеющий русским языком. После экскурсии я обстоятельно с ним поговорил. Он оказался общительным человеком, готовым поделиться своими знаниями. Он ждал следующую экскурсию, но автобус где-то задержался, и у нас оказалось много времени. Поговорили о картине, я рассказал ему о кедрах в Берёзовке.

Венгры обрели письменность только на своей новой родине, где и началась писаная история, а до этого были только фольклор и предания. Венгры всегда помнили о своей прежней земле и называли её «Прародина» с большой буквы, а также «Большая Венгрия». Не только простой народ, но и многие учёные считают, что 3000–2000 лет до нашей эры их предки жили от Балтийского моря до Енисея. Перед переселением родовой строй разлагался, но угнетения ещё не было, все были равны, и они вспоминают жизнь в Предуралье как «золотой век».

Венгры провели в странствии 450 лет, сменилось более десяти поколений, и из памяти исчезли все географические названия, помнят только лесостепь, огромные реки и горы.

О «Прародине» существует огромная литература, но на венгерском языке. Ещё в XIX веке был составлен на венгерском языке многотомный свод фольклора, мифов, сказаний, преданий о «Прародине», На русский и европейские языки из него ничего не переводилось.

О главной священной роще известно — она была, о ней много упоминается, но неизвестно, где. Место называется «Великий Кедр», «Большой Кедр», но всегда только кедр, никакое другое дерево. Дорога к нему занимала несколько дней, в народных песнях есть её описание, но очень условное; «у голубых озёр», «мимо узкой протоки», «стоянка у Волчьих холмов». У разных племён дорога описана по-разному, но очень поэтично.

Вдохновило даже на создание музыки. Композитор Фридьеш Хидаш на основании картины Чонтвари и народных песен в 1975 году написал музыку к балету «Кедр». На родине балет шёл с большим успехом. В 1985 году в Москву на гастроли его привезла балетная труппа Венгерского государственного оперного театра. В советской печати было несколько рецензий, восхищались декорациями: «…особенно впечатляющ образ кедра… стремительным кружением огромного хоровода вокруг мощно раскинувшего свои ветви кедра завершается спектакль — в кажущемся бесконечным движении исполнителей нашла своё образное воплощение мысль о том, что только единение людей, взаимная поддержка помогут им пройти ту долгую дорогу, символ которой пунктиром светящихся точек намечен на заднике сцены».

Именно в главном своём святилище вожди и старейшины угров решили идти в великий поход. По некоторым преданиям, к ним приезжал уговаривать сам Аттила. Встретив мой удивлённый взгляд, собеседник сказал, что удивительного ничего нет: Аттила готовился к решающей битве с ещё сильным Римом, собирал силы повсюду и мог приехать, чтобы привлечь на свою сторону большое и опытное воинство… Если он кочевал севернее Каспия, где-то на реке Урал, то сколько до вас километров? Я сказал, примерно 1500. Собеседник сказал, что гунны всадниками были с детства, могли не слезать с седла неделями, скакать верхом целый день. Если встреча была оговорена заранее, то через каждые тридцать километров стояли свежие, сильные, не теперешние лошади, и в день можно было проскакать 300 километров и больше по проторенной степной дороге, с проводниками преодолеть путь можно было за 5–6 дней. В те времена это было не расстояние. А о встрече с вождями угров говорится в нескольких источниках. Аттилу в Венгрии всегда уважали, по сей день в Венгрии самое распространённое мужское имя — Аттила.

Вдруг собеседник Спрашивает: «А вблизи вашей рощи нет ли какой-нибудь священной пещеры? В нескольких песнях говорится, что перед посещением священной рощи некоторые племена останавливались у какой-то пещеры, приносили жертвы, даже человеческие (для первобытного строя — это нормальное явление) и ехали дальше».

Конечно, есть. Это чаньвинская пещера, расположенная совсем близко, в верховьях реки Яйвы. Если ехать по левобережью Камы, надо сделать небольшой крюк, а у тех, кто ехал через Уральский хребет, она была совсем по пути. Артемий Бабинов открыл свою знаменитую дорогу по следам вогулов, которые на нартах приезжали из-за Уральского хребта на моление. Как место обрядов пещера известна с незапамятных времён до конца XVIII века, когда путешественник Лепёхин видел в ней деревянных идолов. Пещера была оставлена вогулами, когда русские освоили всё течение Яйвы.

Уральский писатель Андрей Ромашов написал книгу «Лесные всадники» о том, как угры ездили с юга к пещере для приношения жертв. Книга выдержала несколько изданий в Пермском книжном издательстве в 1950-х годах в серии «Библиотека путешествий и приключений». В книге есть иллюстрации и карта. Выход этой книги в большой рецензии в «Известиях» отметила Мариэтта Шагинян.

В 1960 году жертвенный четырёхугольный камень ещё лежал у входа. Недавно я узнал, что «чёрные археологи» испортили, раскопали и уничтожили всё, что можно. К пещере приближаются разработки известняка, и скоро она исчезнет совсем. Кстати, подобный жертвенный камень я видел в Башкирии на реке Белой у входа в знаменитую Капову пещеру.

О «Прародине», о великом походе часто писали венгерские поэты:

Шандор Пётефи. «О родине»

Шандор Пётефи. Без заглавия

Дерево-мать. Не потому ли коми-пермяки называют дерево женским родом — кедра, а от них и местные русские.

Шандор Пётефи. Без заглавия

Эндре Ади. «Заблудившийся всадник»

Имре Чанади. «Леса зверей и поднебесье птиц»

Михай Вади. «С востока»

Писали о кедрах английские поэты. Д. Г. Байрон в «Еврейских мелодиях» о шуме кедровых лесов, А. Теннисон в «Арабских ночах» о могуществе кедров, но они оба имели в виду ливанский кедр.

Действие романов Майн Рида «Охотники за растениями» и «Ползуны по скалам» происходит в Гималаях. Несколько страниц посвящено описанию гималайского кедра — деодара. Ботаник рассказывает о других видах кедра, в том числе о «сибирской сосне или сибирском кедре».

В России о кедре писал М. В. Ломоносов в своём переложении Псалма 103-го. Василий Каменский, проезжая трактом на Печору, писал: «Любуюсь на кедры, бегут километры».

Стихи о кедре имеются в сборнике новосибирского поэта К. Лисовского «Звёзды дальних дорог». Алтайский поэт Аржан Адаров свой сборник стихов озаглавил «Пусть живёт кедр», где о кедре много стихотворений, и это понятно. Учёные считают, что фармация сибирского кедра сложилась на западных склонах Алтайских гор и Саян. И потом распространилась по всей Сибири и Уралу. О кедрах писал поэт П. А. Кушев, родом из Чердынского района, и березниковский поэт Павел Петухов, родившийся недалеко от Берёзовки и многократно видевший берёзовский кедр. У писателя народа ханты Еремея Айпина имеется большая повесть «В тени старого кедра». Писатель Владимир Чивилихин в 1960-х годах опубликовал несколько рассказов и очерков о Кедрограде, посёлке с таким именем. Группа энтузиастов работала над сохранением кедров на Алтае. В те годы эта книга вызвала большой интерес, о Кедрограде писали многие газеты и журналы, был снят кинофильм. После преждевременной смерти Чивилихина эта тема заглохла.

Но кто описал священную рощу в Берёзовке — так и остаётся загадкой. Многие венгерские и финские учёные в XIX веке приезжали на Урал, были в Усолье и Соликамске. Их интересовали пути, которыми финно-угорские народы пришли из мест древнего обитания на свою нынешнюю территорию.

Первым был финский учёный Шегрен. В 1822 году он три недели провёл в Соликамске, где собирал материалы о коми-пермяках. Ездил ли он в окрестности — неизвестно, работы его опубликованы лишь в 1973 г. на финском языке.

Венгр Антал Регули ездил на Урал с 1843 по 1845 гг., был в Усолье, Соликамске, Бабиновской дорогой уехал в Сибирь. Его интересовали язык и фольклор манси и хантов. Он собрал огромный материал, но не успел его обработать и напечатать. Эту работу проделал его последователь Мункачи. Он издал четыре тома мансийского фольклора и три тома комментариев. Они выходили с 1892 по 1963 гг. на венгерском языке. Регули вёл подробный дневник путешествия, но он не опубликован. Член Русского географического общества В. Карелин в 1997 г. в «Соликамских вестях» опубликовал статьи «Венгерский исследователь на Урале». В Будапеште он нашёл уральские записи на немецком языке, но опубликовать в России не смог. Регули пишет, что в Соликамске он нанёс визит городничему, в Усолье смотрел писцовые книги и сделал из них выписки. Регули читал все книги по истории Пермского края, вышедшие к тому времени. В Венгерской Академии наук хранится рукописный коми-пермяцкий словарь, его передал учёному Волегов. Ф. А. Волегов — автор многих работ и статей по истории нашего края, он составил историческую летопись Усолья, рода Строгановых, автор статьи «Пермяки». Он хорошо знал все окрестности Усолья как управляющий Усольским имением, и всего вероятнее, что от него и могли исходить сведения о Берёзовке.

Фольклор хантов в 1898–1899 гг. изучал Й. Папал. Семь томов его трудов были опубликованы, начиная с 1905 года, на венгерском и немецком языках.

В 1858, 1877, 1888 гг. на Урал приезжал к манси и хантам финский учёный А. Алквист, его работы вышли на немецком языке в 1880 и 1894 гг. В 1877 г. вышла книга Л. Н. Майкова «О древней культуре западных финнов по данным их языка. По сочинению д-ра Августа Алквиста». Книга очень краткая, по интересующему нас вопросу в ней ничего нет.

Это и дало основание Ювану Шестакову написать: «У многих народов Севера фольклор не беднее рун карелов. В Венгрии и Финляндии изданы многие тома мансийского и хантыйского фольклора на языках оригинала, а также на венгерском и немецком. Эти эпические шедевры, составленные с научной точностью, не стали звучать в мировом масштабе, как струны «Калевалы». Почему?

Потому, что не пришёл ещё такой певец, который спел бы эти древние мелодии на одном дыхании, как Элиас Леннорт. К некоторым из этих народностей, возможно, такой придёт, Но придёт ли он ко всем? Не уверен. Возможно, фольклор многих малых народов так и останется фольклором-материалом для исследования учёных, но не для увлечённого чтения широкого читателя… Чтобы эпос стал настольной книгой широкого читателя, нужен волшебник, как Элиас Леннорт». («На лыжне «Калевалы», «Урал», 1985, № 8).

В 1990 г. в Москве издательство «Наука» выпустило сборник «Мифы, предания, сказки хантов и манси» с огромным предисловием и комментариями. Есть записи XIX века, но преобладают сделанные в советский период, что наложило свой отпечаток.

Иногда получается почти анекдот: если в XIX веке под кедром приносили большую жертву для удачной охоты, вплоть до человеческой, то в 1969 г. на реке Васюган записано: «На реке Чебачья есть мысок, там растут три кедра. Кто хочет на гармошке или балалайке хорошо играть, нужно туда двенадцать ночей ходить и играть…»

Какая трансформация за тысячи лет, тем более ценен не тронутый цивилизацией фольклор, записанный в XIX веке.

Что же происходит на берегах Сырьи после ухода угров? Полное молчание, но помогает топонимика. Такого большого скопления угорских географических названий в одном месте в Прикамье больше нет, встречаются в других местах одно или два, а тут восемнадцать деревень и семнадцать речек. Если дошли они до русских, четвёртых по порядку русского этноса, как же жили тут постоянно, передавая названия из поколение в поколение, от одного языка другому.

Землями владели с 1558 г. Строгановы, но осваивали берега Камы, руки у них до Кондаса и Сырьи не доходили.

В 1623 г. на Сырью добрался переписчик Кайсаров. «По обе стороны речки Кондас берега пустые и леса дикие. На речке на Сырье деревня Верх-Сырья, в ней четыре двора, деревня Дикъгор на устье речки Сырьи, в ней два двора, пустошь Етыпка вверх речки Сырьи, двор пуст». Национальность переписчик не указывает, смесь русских и угорских названий, мизерные деревни, но, видимо, когда-то были больше. Дикъгор, гор-город, и вряд ли это название дали бы деревне в два двора, стоял он на месте, где русские основали деревню Северный Кондас. Деревня эта не имела улиц, дома располагались кругом, на обрыве двух рек видны следы валов, на город это похоже. Деревня исчезла в 1965 г.

В 1629 г. берега Сырьи были отданы Пыскорскому монастырю, но он развитию земель на дальней реке не уделял внимания, и земли у них отобрали.

П. О. Чупин в 1734 г. составил карту провинции Соли-Камской, на Сырье всего две деревни, но у них уже русские названия Селинское и Семунино, обе существуют доныне. Вскоре началась активная русская колонизация берегов Сырьи.

О том, что в Сырьинской долине было большое поселение и сохранилось поклонение кедру, свидетельствует жизнь Стефана Великопермского. Считается, что он проводил свою миссионерскую деятельность в XIV веке на Вычегде. Был ли в Чердыни — большой вопрос, о более южных землях и речи никто не вёл. В его житии перечисляются народы, которые он крестил и где срубал священные деревья. Среди названных «вогуличи, сырьяне, гайяне». С первыми и последними всё ясно, о «сырьянах» комментаторы или молчат, или ставят знак»?». А это жители обширной сырьинской земли. Если Стефан предпринимал путешествия, чтобы срубить отдельное священное дерево язычников, то целую главную священную рощу он миновать не мог. Тогда, видимо, были вырублены кедры на кругу, и выросли новые от старых пней. У кедров это бывает. Или вновь посажены после ухода Стефана Великопермского. Почему уцелел центральный кедр — не смогли срубить, или что-то помешало? И тогда, видимо, начался упадок края, города превращались в деревни. Но до прихода русских дотянули, передали названия рек и урочищ, и исчезли. Одни учёные считают, что ушли на запад, в места компактного проживания коми-пермяков, другие считают, что растворились в русской среде.

О каком-то особом значении кедра жители Берёзовки не знают. Старики говорят, что до 1917 года пермяки в национальной одежде пешком шли в Соликамск на Девятую Пятницу, возвращаясь назад по Косинскому тракту, изредка некоторые из них сворачивали в Берёзовку и сидели у подножия кедра, что-то говорили, но не молились. Видимо, уже не знали молитв кедру, какие-то совсем древние предания влекли их сюда.

Самым способным и любознательным студентом Соликамского лесного техникума был Василий Васильевич Асанов, уроженец Северной Колвы. По словам Пономарёва, он составил план кедровой рощи для себя, кроме того, срисовал из книги. После окончания учёбы он работал на Шарташской лесной даче под Свердловском, где прославился опытами над кедрами, а толчком послужил осмотр необычной рощи кедров у Берёзовки. О них в 1960-х годах было много статей в центральной печати. Статья в «Неделе» называлась «Асановский кедр», были публикации и в специальной литературе. На участке, замкнутом со всех сторон вековыми соснами, разместилась лесная лаборатория, которую в кругу знатоков называют «асановской академией». Он объездил все кедровые рощи и сады Среднего Урала и Горной Ойротии, отовсюду привозил семена и саженцы, высаживал, прививал. Его цель — чтобы кедр плодоносил не в столетнем возрасте, а немного раньше.

В Будапеште на огромной «Плошали героев» сооружён огромный памятник «Тысячелетие Венгрии». Огромная колонна, у её подножия — конная статуя Арпада, верховного вождя венгров, который привёл их сюда. По бокам — шесть конных статуй вождей всех венгерских племён, пришедших с Арпадом. Один из них — Конд, это и название племени, а Сырья впадает в Кондас. Видимо, это племя обитало на этих берегах. Племя было большое — за Уралом есть ещё речка Конда, на ней жили манси. По бокам далее идёт колоннада, и в ней с каждой стороны по шесть статуй великих людей Венгрии.

На месте, откуда венгры ушли, всё иначе. У подножия главного кедра стоял жилой дом. В 1970 году в нём случился пожар, дом сгорел дотла, огонь перекинулся и на дерево. Огонь уничтожил верхнюю часть великана. Уцелела примерно одна треть его былой мощи. Он отчаянно борется за жизнь, но дни его сочтены, он погибнет. Судить о его мощи могут лишь те, кто его видел. В то же время пьяный совхозный тракторист опрокинул цистерну бензина на полукруг кедров. Он протащил её по корням всех кедров, обильно поливая бензином. Кедры стремительно погибали, уцелело три дерева у реки. В центре рощи необычных кедров в конце 1950-х годов нефтеразведка построила кочегарку, и дым из трубы непрерывно окутывал кедры, горячий шлак вываливали на их корни, вся роща погибла.

«История, к счастью, не перестаёт быть историей оттого, что по той или иной причине потомки ничего не знают и даже не догадываются о тех или иных её событиях»

В. Золотуха.

«Великий поход за освобождение Индии».

Многое могли бы сказать археологи, но нога археолога, вернее лопата, в Березовском округе никогда не была.

Исчезнувшая буква, исчезнувшая деревня, но известная за границей

Когда-то, еще в конце 50-х годов, я плыл на «Ракете» из Березников в Пермь. У окна сидел молодой отец с очень любознательным мальчиком и рассказывал о каждом поселении, проплывавшем за окном. Знал он немного: в Огурдине находится Дом отдыха, в Орле разводят хорошую морковь, дальше Усть-Кондас, золотые купола таманской церкви, Быстрая. И вот на крутом берегу показалась деревня Редиска. Все ее 9 домов живописно смотрелись в зелени деревьев и кустов. Я как раз читал Абрамова, и очень подходящее место, оказалось на странице: «Каждая деревня выглядит по-своему. Одно, как птичье гнездо, лепится на крутой горе; другая вылезла на самый бережок — хоть из окошка закидывай лесу; третья, кругом в травяных волнах, все лето слушает даровую музыку луговых кузнечиков…».

Мужчина не знал ее названия и спросил меня. Я ответил: «Редиска». Мальчик обрадовался: «В ней — разводят хорошую редиску, как в Орле морковь?». А я задумался.

О деревне я тогда знал немного: что в ней 40 жителей; это последний населенный пункт нашего Усольского района, далее будет Юсьвенский район; от Быстрой до нее 2 км. Но с самим названием не все понятно.

Овощ редис известен с незапамятных времен в древнем Вавилоне и Риме. В Европу попал в средние века, а в России появился только в 18 веке при Петре Первом. Деревня же Редиска древняя, упоминается в начале 17 века. За сто лет до появления ее в России. Редис в народе распространялся медленно. В словаре живого великорусского языка Даля этого слова вообще нет. На Урале его вообще не знали и не садили. Моя мама, родившаяся в 1903 году, говорит, что до 1940 года его не видела в глаза никогда. В 40-х с увеличением приезжего населения, с появлением коллективных садов и дач редис стал массово разводиться. Так что деревню в честь этого овоща назвать на Урале никак не могли.

Обратился к авторитетнейшему труду «Пермской летописи» В. Шишонко. Все выяснилось и оказалось очень не сложно. Деревня впервые упоминается в 1625 году при царе Михаиле Федоровиче и называлась тогда она немного иначе — Редiйская. По Далю означает редкий, не густой лес или что-то подобное, от слова «редкий», противоположное от «частый». Так и называлась деревня до 1917 года.

После Великой Октябрьской революции была проведена и реформа алфавита, были убраны знаменитая буква «ять», буква «фита» и заодно буква «i», десятая по счету в русском алфавите гласная буква без своего названия, мало употребляемая, совершенно лишняя, так существовала буква «И». И слово Редiйская нужно было писать Редйская, но «й» не пишется после согласной буквы и между согласными буквами и пришлось изменить «й» на простое «и», и деревня стала называться Редиска. Одна буква исчезла, другую изменили, совсем по детской считалке «А упала, Б пропала». Но окрестное население, да и сами жители деревни в устной речи говорили всегда только — Редийская.

В 1978 г. в отделе Природы Свердловского областного краеведческого музея я увидел большое собрание огромных и хорошо сохранившихся костей мамонта. Надпись сообщала, что они из сел Романово, Щекино и деревни Редиска Усольского района.

Считалось, что мамонты вымерли десять тысяч лет назад, но совсем недавно на севере Сибири нашли останки мамонта, который жил всего две тысячи лет назад. Этот единичный случай многое меняет, подтверждает факт, что отдельные особи мамонта встречались и в новой эре, о чем пишет В. В. Шилов в своей последней книге «Рассказы по истории для молодежи Верхнекамья». Академик Б. А. Рыбников считает, что в русском фольклоре можно найти упоминание о мамонте, правда, само слово мамонт не употребляли, говорили «зверь чудо-юдо».

7 февраля 2001 г. «Независимая газета» пишет, что экспертная комиссия Департамента по сохранению культурных ценностей Министерства культуры Российской Федерации 17 января 2001 г. решила подарить Дарвиновскому музею бивень и зуб мамонта, извлеченные из арктических отложений четвертичного периода. Данные образцы имеют большую значимость в виду того, что в фондах Дарвиновского музея до сих пор не были представлены целые бивни и зубы мамонта. Кости и коренные зубы мамонта встречаются в отложениях ледниковой эпохи Европы и Сибири и известны уже давно. Их приписывали вымершим великанам.

История изучения мамонтов начинается с 1692 года, когда Петр I прослышал от торговцев, ездивших в Китай, что в сибирской тундре живут лохматые бурые слоны. В 1799 г. тунгусы нашли в вечной мерзлоте вымытый вешними водами и превосходно сохранившийся цельный труп мамонта — с мясом, кожей и шерстью. Его и сейчас можно видеть в Зоологическом музее Ленинграда.

В Свердловском музее служительница зала, увидев, что я долго занимаюсь изучением мамонтов, ушла и привела женщину — научного сотрудника. Она спросила, что меня интересует, и, узнав, что я из Усолья, очень обрадовалась. Оказывается, их смущало название деревни Редиска. Неоднократно им делали замечание, что овощ редис на Урале был неизвестен, и не могла деревня так называться. Я разъяснил ей историю названия. Она далее сказала, что собрание костей мамонта из Усольского района — самое крупное на Урале, оно неоднократно изучалось. Деревня Редиска несколько раз упоминалась в научных статьях, в книгах, в диссертациях и не только на русском языке, но и на иностранных, в иллюстрациях воспроизводились кости мамонта из Редиски.

Но о своей мировой славе жители деревни вряд ли знали. Они покинули деревню в 1967 году. О. М. Распутина, посетив это место в 1998 году, рассказывала, что о деревне ничто не напоминает, ничего не осталось. Только на обрыве, откуда открываются прекрасные закамские дали, чудом уцелела большая скамья из целого дерева, на которой жители деревни отдыхали.

Их искали 300 лет

Деревня Бушмаки долго не привлекали моего внимания: русское название, ничего там значительного не происходило, едешь из Щекино или в Щекино, мелькнет она в стороне — значит до Березовки 4 км.

Почему-то долго название у меня ассоциировалось со словом «башмак», хотя такого слова в уральском простонародном языке не было, появилось оно в городской среде в начале XX века, а деревня существует с XVIII века, и всегда были Бушмаки. Интересно, что во всей Пермской области такого названия больше нет, наша деревня единственная.

В 1928 году в деревне было 18 дворов и 97 жителей. В 1969 году — только 8 жителей. Деревня тихо и, казалось, мирно умирала. Но перед окончательным исчезновением разразилась грандиозным уголовным делом. Как я потом убедился, «взыграла старая кровь». Но об этом немного дальше.

До судебного заседания было еще далеко, а название интересовало меня все больше. Какая-то тайна скрывалась в нем.

Обращаюсь к Далю. «Бушма» — местное слово в центральной России, распространено в Костромской и Владимирской губерниях, имеет два значения: 1) брюква, 2) толстый человек. Но брюкву у нас раньше не выращивали, а когда позднее она появилась — называли калегой, так что первый вариант отпадает. Второе было широко известно в центральной России, но не у нас.

Первый русский писатель-мемуарист Андрей Болотов проживал в Тульской губернии и в своих воспоминаниях, написанных еще в XVIII веке, пишет о своем толстом соседе-помещике: «Понесет ли его нелегкая! Этого бушму и брюхана в такую погоду».

С. И. Ожегов и Д. Н. Ушаков в словарях современного русского языка это слово не упоминают.

Слово «бушма» — местного распространения в центре России, и не просто устаревшее, но исчезнувшее.

Крупнейший топонимист Лев Успенский писал, что если в местности, где преобладает один диалект, вклинивается название из другого далекого диалекта — это не случайность, надо настойчиво искать, когда и как оно сюда попало.

Фамилия Бушмакиных широко распространена, словарь русских фамилий отсылает нас к Далю. Некоторые из них — из нашей деревни, но большинство приехало в период массовой миграции населения в советский период.

Все, полный тупик, и я решил бросить все поиски.

1970 год. В суд поступает уголовное дело о хулиганстве в деревне Бушмаки, первое и последнее из этой деревни за все 33 года моей работы. И самое необычное и курьезное за все годы!

В деревне остались только две немолодые супружеские пары предпенсионного возраста, у одной четы был взрослый сын, но он соблюдал нейтралитет. Все они попали в больницу с увечьями, больница сообщила в милицию, следствие, уголовное дело…

Обвинение следующее: вооружившись палками — «уразинами», по их словам, обе пары били друг друга, женщины сражались наравне с мужчинами. Последнее и насторожило меня. Были случаи, что женщины дрались между собой, и иногда жена дралась с мужем, иногда разнимали драку мужчин, но такого, чтобы женщины стенка на стенку шли наравне с мужиками — мне не встречалось. Никак не мог вспомнить, где подобное происходило, но читал о том, как женщины дрались вместе с мужчинами. Причины драки никто назвать не мог, пояснили, что дрались всегда, сколько себя помнят, раньше 50 человек на 50, потом все меньше и меньше и дошли 2 на 2. И всегда женщины были в рядах дерущихся. Один раз в 1930-х годах кого-то убили в драке, был суд, но это задолго до меня. На мои упорные вопросы о причинах этих сражений отвечали, что драки начинались беспричинно, «сами по себе». Сейчас они собираются покинуть деревню, и воспоминания о прежних битвах подняли их на «последний бой». Учитывая их возраст, «тупость, глупость и необразованность», им наказание назначили условно.

Прошло несколько месяцев. Я ехал с березовскими мимо Бушмаков, и мне, сказали, что одна семья уехала, другая на днях уедет, и деревня будет вычеркнута из числа населенных пунктов Березовского сельсовета. Хозяин сидел на крыльце избы, и я решил с ним поговорить.

О драке речи не заводил. По названию деревни, по некоторым чертам быта и манер, как теперь говорят — по менталитету, хорошо зная население округа, я видел, что жители Бушмаков — инородное тело в березовской среде. Повел разговор, откуда родом его предки, а он сказать ничего не мог. Спросил об обычаях, характерных только для их деревни, собеседник вспомнил: «В праздники главы семей носили красные шапки, но только когда мы одни были, приезжих в деревне не было. Но это давно было, в 1920-х годах. Потом этот обычай отошел, а красная шапка деда где-то на полатях лежит», И вынес мне старую, почти рассыпающуюся красную шапку. Я обомлел. Ждал всего, только не этого! Так вот кто вы! Как же вас искали!

Это было хорошо мне известно еще с детства, с посещения в 1951 г. Третьяковской галереи по картине Сурикова «Утро стрелецкой казни». Шапка московского стрельца.

Полурегулярное стрелецкое воинство несло военную службу в XVII веке, в Москве они имели несколько слобод. Историк И. М. Иванов пишет: «Случалось, что стрельцы по самым ничтожным поводам шли войной друг на друга, тогда на мирных улицах и площадях Первопрестольной разыгрывались настоящие сражения с рукопашной схваткой и стрельбой из ружей и пушек, стрельчихи были непременными участницами этих битв». Вот это место я читал когда-то, после всего выше мной рассказанного комментировать эту цитату излишне. Буйный нрав стрельцов использовали политиканы той поры, подпаивая, подкупая, обманывая, поднимали на бунты, против молодого Петра I. Им делали уступки, они успокаивались и снова бунтовали.

А. С. Пушкин

В 1698 г. царь был за границей, стрельцы подняли свой последний бунт, его подавили. Петр I мчался домой без остановок, но впереди летела молва, что расправа будет страшней, царь обещал уничтожить физически всех стрельцов.

На картине Сурикова только часть жуткой расправы: стрельцов и вешали на кремлевской стене, и рубили головы, и четвертовали. Но часть стрельцов с семьями успела убежать. Одни — в леса, благо они начинались тогда на нынешнем Садовом кольце, другие — на лодках по Москва-реке, Оке, Волге до Камы.

Берега Камы были тогда слабо заселены. Перми и многих нынешних городов не было в помине, на притоках и протоках обитали бесчисленные шайки «камской вольницы», часть стрельцов влилась в них. Шпики Петра выспрашивали жителей прикамских деревень о лодках со стрельцами. Их видели около Осы, часть зашла в Чусовую и Сылву, жители Пыскора сообщили, что лодки заплыли в речку Лысьва, на севере, в районе Сыпача. Обшарили все берега Лысьвы: стрельцы как в воду канули.

В 1725 г. один крестьянин донес осинскому воеводе Немкову, что знает, где живут стрельцы. Была послана воинская команда, деревню сожгли, а люди, готовые к опасности, успели убежать и снова исчезли. Вскоре Петр I умирает. Началась эпоха кровавых дворцовых переворотов, борьба в аристократических верхах, о стрельцах забыли, розыск был прекращен.

А «искать» их стали в XIX и XX веках историки Прикамья, но результат был такой же, как у петровских сыщиков. Потомки стрельцов или забыли, или продолжали скрывать свое происхождение.

Интересовался ими и Мельников-Печерский, живший в Перми в 1840–1842 гг., много ездивший по краю и бывший в нашем Усолье. В романе «В лесах» он пишет: «Где, в каких лесах, в каких пустынях дожили свой век старики? В каких обителях вечный сон смежил их очи? На склоне ли Уральских гор иль между Осинскими сходцами, поселившихся в обширных, не изведанных еще лесах. Они живут не только в разбросанных по лесу зимницах, но иногда целыми деревеньками, не зная ни ревизий, ни податей и никаких повинностей».

В 1929 г. молодой тогда писатель Юрий Арбат нашел следы стрельцов в Коми-Пермяцком округе и посвятил им главу своей книги «Сорок памятных зарубок».

Но вернемся в Бушмаки. Своей фразой я сильно испугал собеседника, Он спрашивает: «Кто искал? А сейчас не ищут?» Я еле успокоил его, сказав, что сейчас их никто не ищет, перестали искать 300 лет назад, что-то говорили о Петре I, о стрельцах, но с его начальным образованием он мало что понял. Показать бы репродукции картин Сурикова, но, наверное, напугал бы еще больше. Анна Ахматова считала это самым страшным в истории России, и когда надо было показать ужасы 1937 года, писала:

Успокоить мужика до конца я не смог, слишком сильно в челах сидел страх, и при расставании он испуганно смотрел на меня, так крепко сжимал красную шапку, что я не решился попросить ее. Теперь он ее никому и никогда не покажет.

Теперь можно представить путь стрельцов. По Лысьве они поднимались, сколько могли, потом через леса, болота — дорог и поселений не было в помине, 10 км прошли до Сырьи, переправились и еще 4 км в лес, тут и обосновались. Никакие шпики найти их не могли.

Русские здесь подвились лет через 50–70, когда о петровской эпохе все забыли.

Лодки ушли по Сылве, следы неожиданно нашли недавно ученые филологи Пермского пединститута, составляя словарь пермских говоров, в деревне Ключики Ординского района одна крестьянка употребила слово «бушма». Не знай всей истории, рассказанный мною, они восприняли это как курьез и включили в словарь без пояснений и объяснений.

Закончить хочется словами Х. К. Андерсена: «Эпохи и поколения человеческие должны сменяться и исчезать, от них остаются лишь миниатюрные отражения, заключенные в рамки слова, которые плывут по потоку вечности, словно цветы Лотоса, говоря нам, что все эти поколения людей действительно жили». («Муза нового века»).

Любовные истории княгини Бутера

На западной стороне Соборной площади Усолья видны руины старого особняка. На них мало кто обращает внимание, слишком они не привлекательны, никакой в них нет таинственности, загадочности. В темное время суток и в лунные ночи они страшны. В этом унылом месте особенно слышен свист ветра в проемах окон. А зимой на белом снегу остатки красных кирпичных стен кажутся пятнами крови. Наверное, только от нехорошего человека мог остаться такой жуткий материальный след. Человек этот — хозяйка дома, княгиня Варвара Петровна Бутера ди Радали. Отец ее, князь Шаховской, получил соляные промыслы, самые южные в Усолье, в качестве приданого жены в конце XVIII века.

Трижды вдова

Варвара Петровна пережила трех мужей. В 1816 году она в возрасте 20 лет выходит замуж за графа Павла Андреевича Шувалова, отважного военачальника, участника суворовского походачерез Альпы. Хотя муж был вдвое старше, жили они хорошо, имели двух сыновей, но после семи лет семейной жизни граф умирает. Через три года Варвара Петровна вторично выходит замуж за церемониймейстера двора графа Пьера Амедем-Чарльза-Жюля-Адольфа Полье, швейцарского француза. Современники писали, что у них была страстная любовь. Но счастье влюбленных было недолгим. В 1830 году Полье умер. Вдова была безутешна, сама не хотела жить, поселилась в Парголове под Петербургом, никого не принимала и каждый день в течение года ходила на могилу мужа. Но нашелся живой утешитель.

Пушкин записал в дневнике в 1834 году: «Из Италии пишут, что графиня Полье, идет замуж за какого-то принца, вдовца и богача. Похоже на шутку, но здесь об этом смеются и рады верить». Свадьба состоялась лишь через два года, в 1836 году. Избранником Варвары Петровна стал чрезвычайный посланник Неаполитанский и Обеих Сицилий в Санкт-Петербурге князь Георгий Вильдинг ди Бутера и ди Радали. Англичанин по происхождению, Вильдинг был ранее женат на княгине Бутера из знатной сицилийской семьи (на Сицилии и сейчас есть город Бутера), благодаря чему получил княжеский титул, богатство. К моменту встречи с русской графиней он вдовствовал. В русских мемуарах о нем нет никаких сведений, а пушкинист Щеголев пишет, что в иностранной литературе отзывались о нем, как о умном и образованном человеке. В 1841 году князь Бутера ди Радали умирает на своем посту в Петербурге.

Одна из виновниц гибели Пушкина?

С легкой руки Лермонтова мы знаем, что виноват в смерти Пушкина высший свет, «надменные потомки», «жадною толпою, стоящие у трона». Но высший свет не был однороден. Там были и почитатели таланта Пушкина, и люди, безразличные к нему, не прочитавшие ни одной его строки, и враги. П. Е. Щеголев, автор вышедшей в 1916 году двухтомной монографии «Дуэль и смерть Пушкина», проанализировав все имеющиеся документы и воспоминания, приходит к выводу, что против Пушкина был составлен заговор. Дантес, дуэль — это лишь внешняя канва. Тайных пружин и действующих лиц Щеголев не называет, и мы до сих пор не знаем, кто автор и распространитель диплома рогоносца, послужившего толчком к дуэли, и во всей дуэльной истории остается много темных пятен.

Леонид Гроссман в своей книге «Записки Д'Аршиака», что вышла в свет в 1930 году, впервые назвал несколько фамилий людей, которых он считает истинными виновниками гибели Пушкина, и среди них княгиня Бутера ди Радали. Почему она участвовала в заговоре, не ясно. Личных отношений с поэтом у нее не было, встречались на светских приемах. Возможно, была «едкая эпиграмма», нам неизвестная, или еще что-нибудь. Возможно, она была влюблена в Дантеса (он оказывал на женщин магическое воздействие) и, ослепленная любовью, мстила его врагам. Косвенным доказательством этой версии может служить тот факт, что она была свидетельницей на бракосочетании Дантеса с Екатериной Гончаровой. Когда Дантесу предложили покинуть пределы Российской империй, и все, узнав о большом недовольстве им императора Николая I, перестали посещать его дом, княгиня Бутера по-прежнему не чуралась «опальных» супругов, навещала и провожала их при отъезде.

В. В. Вересаев в своем двухтомнике «Спутники Пушкина», выпущенном в 1936 году, пишет подробно о друзьях, врагах и просто знакомых Пушкина. О каждом составлена подробная биографическая справка, и только княгине Бутера ди Радали посвящен несколько фривольный анекдот — и все. Большего, по мнению автора, она не заслуживала.

Дом в Усолье

Став владельцем части Усолья, князь Шаховский построил у своих солеварен Покровскую часовню-ротонду. Это первоклассный образец архитектуры классицизма. В 20-е годы прошлого века, когда в Усолье появилось электричество, ротонду приспособили под трансформаторную будку. Сейчас, с выбитыми дверцами, она одиноко стоит среди картофельных участков. И даже до предела обезображенная снаружи и изнутри, она гордо смотрит в воды залива, представая в зыбком отражении в первоначальной красоте.

В 20-30-е годы XIX века Шаховским в Усолье был построен двухэтажный особняк, лицевым фасадом выходивший на площадь. На акварели того времени можно видеть шесть колонн коринфского портика. В советское время дом использовали под административные нужды, он перестраивался, ремонтировался, а потом, брошенный без присмотра, в 1992 году сгорел. Остались лишь стены первых этажей, над окнами сохранились кирпичные «замки» — кирпичи в верхней части свода, ставшего своеобразной декоративной деталью.

Когда дом еще был цел, от него открывался простор площади, боковые здания были так далеки, что почти не воспринимались. Пространство казалось беспредельным, соотнесенным только с небесным сводом и силуэтами величавых сооружений на противоположной стороне площади, будто рукой великана расставленных.

Около дома был парк, от которого сохранились жалкие остатки. Площадь старого Усолья преображается на глазах, а о реставрации дома княгини Бутера нет и речи. Но что-то надо делать, в замкнутом пространстве, площади остатки здания выглядят, как гнилой зуб.

Молодой любовник

Варвара Петровна посещала Усолье с каждым из двух последних мужей. В поездках ее сопровождала камеристка Юлия Карловна Кюхельбекер, родная сестра декабриста. (Примечательно, что после дуэли Пушкина с Дантесом в 1837 году они прекратили отношения. Возможно, это еще одно косвенное свидетельство виновности княгини в гибели Пушкина?).

В 1841 году, в один год с ее третьим мужем, умирает и отец Варвары Петровны, князь Шаховской. Она становится единственной хозяйкой соляных промыслов на Низу Усолья. Трижды вдова, княгиня по законам того времени в четвертый зарегистрированный брак вступать не могла (в четвертый раз не венчали). И княгиня взяла на содержание молодого бедного дворянина, как теперь говорят, бойфрэнда. В столице ее за это осуждали, и она с ним уёзжала в Усолье, подальше от пересудов. Однако и здесь влюбленная парочка была у всех на устах. Одна старушка 1902 года рождения поведала мне рассказ своей бабушки. «Хахаль княгини на коне ездил купаться на озеро, на заливные луга. Усольские девки заранее прятались в кустах и подглядывали за ним. Он, видимо, догадывался, что за ним следят. Выйдет из воды и не вытирается долго, поворачивается во все стороны очень был баской. Родители ругали нас, но все усольские девки перебегали смотреть на него». Тогда родилась в Усолье поговорка о красивом человеке: «У неё муж, как у Бутеры». Поговорка была в ходу еще в пятидесятые годы прошлого века, хотя смысл её не все знали.

Увлечения княгини Бутера вошли в литературу. Так, в стихотворном послании писателя и журналиста А. В. Дужинина к княгине говорится о её мужьях, и о молодом поклоннике, «хоть стара и богата не в серу». Больше нельзя привести ни одной строчки из-за полной нецензурности.

Умерла княгиня в 1870 году… в объятиях любовника. Это был финал, достойный её образа жизни.

Дому Бутера ди Радали не повезло в наручной литературе. О нем не упоминает ни первый свод Памятников истории и культуры Пермской области 1976 года, ни историк В. Косточкин, автор, единственной монографии об архитектуре Усолья. Несколько слов о нем есть в каталоге памятников Березниковско-Усольского района, изданного в 1994 году. Но почему-то владельцем именуется Шувалов, первый муж Варвары Петровны, умерший еще до подстройки дома.

…Рок висит над владелицей дома. Здание в развалинах, имя мелькает в неприличных стихах, все остальное забыто. А красный кирпич на белом снегу вызывает ассоциации с кровавыми пятнами на снегу у Чёрной речки. Таково возмездие.

«Ледоход» Бориса Пастернака Заметки краеведа

Стихотворений «Ледоход» Борис Пастернак переделывал три раза: в 1928, 1945 и 1956 годах. А первоначальный вариант написал в 1916-м, и есть предположение, что под впечатлением ледохода на Каме. Это зрелище он мог увидеть весной в содовом поселке, куда приезжал из Всеволодо-Вильвы, чтобы пересесть на пермский теплоход. Причал тогда был на противоположном камском берегу, в Усолье.

На берегу Камы в начале века был разбит большой сквер. На старых фотографиях запечатлена смотровая беседка над рекой, из нее молодой поэт и мог видеть ледоход.

Пермский художник Анатолий Тумбасов писал: «Ледоход — это праздник реки! Праздник созерцания явлений весны — вскрытия рек, прилета птиц, половодья. Душа буквально обретает крылья, тянет взобраться повыше». Этот праздник чувствуется при чтении «Ледохода», чувствовал его и автор. Все верно в стихотворении, соблюдены все реалии. Лед идет, когда зелень еще не появилась: «…берегом речным чернеет». Чаще всего ледоход происходит при ярком солнце, что создает особенный контраст голубого неба и белого льда. «Простор на севере зловещем! Он солнцем давится взаглот». Очень точно передан шум ледохода:

В отвергнутом варианте более грозно:

В новейшей биографии Пастернака, опубликованной в 2000 году в серии «ЖЗЛ», писателя Дмитрий Быков называет стихотворение «Ледоход» замечательным: «Чувство радостной перерождения сопровождаем многие его уральские стихи — в первую очередь «Ледоход». Лексика самая угрюмая: шлепает, рвет, ножи, лезвия, скучный, тоскливый лязг. Но звук все равно радостный, и дыхание свежее, и обещание весны в каждом слове, даром, что и закат зловещ, и ледоход алчен».

Ледоход

* * *

Большие ледоходы на Каме — явление редкое, чаще всего лед идет небольшими льдинками, иногда бесформенной густой, серой жидкостью. Мощь этого природного явления зависит от многих климатических факторов: сильных и продолжительных морозов зимой, величины снежного покрова, дружная или нет весна. Опытные речники всегда предугадывали, когда начнется ледоход и каким он будет. Самый ранний ледоход на Каме был 30 марта, самый поздний 9 мая, но чаще всего он происходит в последнюю неделю апреля. Во время мощного ледохода лед стремительно идет два-три дня крепкой, белоснежной массой, зазоры между льдинами чуть видны. Иногда лед трескается и разламывается на отдельные глыбы, и вода выплескивается между ними. Льдины набегают одна на другую, большая и крепкая затопляет слабую, а если встречается сильный упор, льдина поднимается одним краем вверх и в таком положении долго плывет, а потом с грохотом обрушивается в воду.

Раньше в Перми о начале ледохода объявляли по радио, и множество людей собиралось у художественной галереи. Тумбасов вспоминает: «Люди любовались на ледовое шествие. Мне тоже довелось встречать и провожать оттуда целые ледовые поля, мелкие и крупные льдины, сверкающие белизной. Смотришь и все ждешь чего-то. Изредка проплывают отпечатки жизни с верховьев Камы: остатки санной дороги, какие-то мосточки, лыжня, воронка проруби, бывшая возле какого-то села».

Со строительством плотиy ГЭС осенью 1953 года, Кама выше Перми была перекрыта, и парад весны для жителей областного центра закончился навсегда.

* * *

Сильные ледоходы, длившиеся несколько дней, когда прерывалось движение судов, и они уходили в затон, я лично наблюдал четыре раза: в 1953, 1961, 1966 и 1970 годах. Самым грандиозным был ледоход 1953 года. Мы с друзьями поехали в Усольский музей. Переправа тогда находилась у деревни Бондарка (300 метров выше по течению). Паром стоял в затоне, на Каме лед шел огромной белой массой, но четырехвесельные лодки, переполненные людьми, двигались в обе стороны. Все кричали. Сейчас, наверное, я бы на такой риск не пошел, но в 18 лет море по колено. Мы смело забрались в лодку и поплыли в сторону Усолья. На носу лодки стоял мужчина, который багром расталкивал льдины, один глаз у него был перевязан, как у пирата, а другим он неотрывно смотрел на север. Когда оттуда плыла большая льдина, командовал, перегнать ее или пропустить. Если это не удавалось, он и загребной выскакивали на лед и вели лодку руками у кромки. Назад мы с друзьями добирались точно так же. Страха я не испытывал, та переправа осталась в памяти как увлекательное приключение.

Но переправа во время ледохода могла быть и опасной. На одной из афиш театра, до революции существовавшего на содовом заводе, напечатано, что сбор от спектакля идет в фонд помощи семьям погибших на переправе через Каму.

Ледоход 1953 года был сильным на всех реках России. Весной этого года умер Сталин. Для автора фильма «Чистое небо», кинорежиссера Григория Чухрая, мощный ледоход символизировал освобождение и надежду на новую жизнь.

* * *

В 1961 году также случился мощный ледоход на Каме. Поэт Борис Шершнев, плывший из Перми на одном из судов северного завоза, так описал свои впечатления:

Ледоход прижал их к заливу у села Тэман:

Ледоход всегда начинался внезапно, «враз», как говорил Тумбасов. Я в этом убедился весной 1966 года. Мы плыли на речном трамвае от содового завода до Усолья. На голубой тихой Каме не наблюдалось ни одной льдины, но в атмосфере чувствовалась тревога, — то было затишье перед бурей. Капитан, не отрываясь, смотрел на север в бинокль. Приплыв в Усолье, мы поднимались по высокой лестнице, наверное, минут десять. Наверху люди кричали: «Льда, льда-то!». Оглянулись, а Кама уже не голубая, а вся белая ото льда, на огромной скорости шедшего сплошным потоком с верховьев, с Вишеры, которая вскрывалась значительно позднее. Этот ледоход продолжался ровно трое суток, и нам пришлось провести их в Усолье.

…Запомнился ледоход 1970 года. Вышел из автобуса на промплощадке. Камы не было видно, но оттуда слышались словно винтовочные залпы. Подойдя к берегу реки увидел, что лед шел как-то необыкновенно, двухслойно, льдина лежала на льдине, и верхние ударялись друг о друга, производя эффект выстрелов. Пастернак назвал это «тоскливый лязг».

Надо сказать, что каждый ледоход выглядит по-разному, да и в течение дня вид его может изменяться не раз. Пастернак, так писал в другом варианте стихотворения: «Волны движения… нетрезвы».

В ледоход 1970 года погиб катер Орлинского сплавного рейда. Судно затерло льдинами и унесло в Камское море. Никто больше не видел ни катера, ни людей. Поскольку тел не нашли, факт смерти пришлось устанавливать в суде. Свидетели, видевшие с берега гибель катера, говорили, что его вертело как игрушку, люди цеплялись за поручни, а потом все исчезло подо льдом.

* * *

Стихотворение «Ледоход» считается этапным в творчестве Бориса Пастернака. Недаром он переделывал его в течение всей своей жизни, в нем в аллегорической форме отражена собственная судьба поэта, постоянные преследования и травля. Как верно заметил один критик «Любое стихотворение Пастернака — сплошной поток ассоциаций. На диво зорко увиденная деталь, разрастаясь и ширясь, заполняет все пространство стиха». А замысел и первый вариант этого удивительного стихотворения возникли в Березниках, у содового завода, над Камой, весной 1916 года, девяносто лет тому назад.

Это лишь часть двухчасовой лекции о пребывании Пастернака в наших краях, которую автор читает экскурсантам.

Березники, мои Березники… Пусть где-то называют БерезнЯки…

Очень часто в центральных средствах массовой информации название нашего города звучит как БерЕзники, БерезнЯки. На такую безграмотность теле- и радиоведущих березниковцы реагируют с досадой. Неужели непонятно столице, что правильно делать ударение на последнем слоге слова: Березники? Можно услышать мнение, что оба варианта в орфоэпии слова «Березники» верны: и когда ударение на втором слоге, и когда ударение на последнем слоге. Чтобы разобраться в этом вопросе, обратимся к истории и литературе.

На Берёзовом Петрове Березники

1623 год. Государственная перепись уральских земель. Переписчик Кайсаров делает запись: «На Берёзовом острове варница и варничное место Пыскорского Спасо-Преображенского Монастыря». Ещё в 1603 году это место Строгановы отдали монастырю, и монахи организовали здесь солеварение для своих нужд.

Указом императрицы Екатерины II в 1764 году все монастырские вотчины и угодья, все соляные варницы были отобраны в казну. Промысел ещё немного работал, но постепенно захирел и прекратился совсем. Жители разбежались, и около ста лет жизнь здесь не теплилась. Всё заросло лесом и кустарником.

Пермский промышленник и пароходчик Любимов решил организовать добычу соли, получил от казны Берёзовый остров, где всё пришлось начинать с нуля: вырубать лес, строить новые здания. В 1873 году солеваренный завод был пущен в действие, а жилой посёлок около него назвали Березники. Писатель и путешественник Василий Немирович-Данченко (брат известного театрального деятеля) в 1875 году посетил Усолье. Описывая его, упоминает и видные на другом берегу Березники. Я это самое первое упоминание о Березниках в художественной литературе, сделанное всего через 2 года после основания посёлка. Вскоре сюда была проведена железная дорога, и конечная станция называлась тоже Березники (до Соликамска железную дорогу провели только в 1928 году). Тогда же Любимов построил большой пассажирский пароход «Березники» — он ходил от Перми до Нижнего Новгорода и считался самым комфортабельным.

В 1883 году Любимов с участием бельгийца Сольвэ построил содовый завод. Посёлок Березники стал бурно развиваться: появились огромные каменные здания, служебные и жилые (часть их по сей день сохранилась). На фирменных бланках писалось: «Солеваренный и содовый завод Любимова, Сольвэ и К°». Солеваренный завод работал вплоть до 1930 года, пока не был взорван и разобран при строительстве химкомбината. На его месте встали корпуса первой очереди азотно-тукового завода.

Берёзовый остров при строительстве химкомбината, и особенно при послевоенном расширении содового завода, во время насыпных работ постепенно исчез. Часть его восточного берега ещё можно увидеть после железнодорожного переезда перед промплощадкой, если двигаться по железной дороге в сторону Соликамска.

При образовании Березников в 1932 году посёлок Березники был невелик, в нём проживало 500 человек (в Лёнве 3787 человек), но, учитывая его огромный экономический потенциал, новому городу дали название Березники.

Ой ты, роща берёзовая…

В русском языке встречается двоякое написание слова «березники» и «березняки». Какое из них имеет больше прав на существование?

«Березники» — существительное множественного числа, образованное от слова «березник» — это более древний и широко распространённый вариант в отличие от слов «березняк», «березняки». Березники — небольшие рощицы из густо растущих берёз. Но иногда в литературе встречается слово «березняк» и множественное от него — «березняки».

Еще В. Даль обратил внимание на эту двузначность. Он считал, что оба слова имеют равное право на существование, и можно писать, кому как нравится, — всё будет правильно. Ожегов в «Словаре русского языка» приводит только одно слово: «Березняк — березовый лес». Ушаков в своём словаре приводит оба варианта: «Березник — сплошной берёзовый лес», но делает странное примечание, что множественного числа нет. Название нашего города он не знает. Второй вариант: березняк — то же, что и березник.

Березники, вы не одни

Топоним «Березники» встречается впервые в 1400 году в житии преподобного Мартиниана Белозерского. Местные жители и сейчас показывают место, на котором стоял его дом в ныне существующей деревне Березники Вологодской области.

В северной Республике Коми есть две деревни Березники. Одна впервые упомянута в дозорной книге 1608 года, другая в 1620 году. Есть ещё деревня просто Березник, о ней упоминается в писцовой книге 1586 года.

Ясно, что слово «Березники» как географическое название очень древнее. Профессор Пермского классического университета Е. Н. Поимкова нашла в местных документах XVII века оба написания. В одном фраза «А с две стороны лес-березник», в другом: «Чертёж сосновый против березняка». Значит, в нашем краю были известны два варианта, но надо учесть, что тогда было много переселенцев из центральной России, видимо, они и занесли своё произношение.

В Пермской области поселений с названием Березники довольно много. Есть они в Кизеле, Александровском, Верещагинском, Красновишерском, Очёрском, Пермском, Частинском, Бардымском районах; в Сивинском два, в Чердынском даже три. В соседнем Усольском районе в 1927 году был выселок Березники в 9 километрах от села Берёзовка, в нём, был 1 двор и 7 жителей.

С XVII века существовала грунтовая дорога Соликамск — Усолье — Верх-Кондас — Пожва и далее на юг. Проходила она лесом. Большой остановкой на ней была для ямщиков деревня Березники на границе Усольского района. Постепенно дорога пришла в упадок, рухнули мосты через реки, и стали использовать её только зимой. Дорогу пытались возродить, но ничего не вышло. С упадком дороги пришёл конец и деревне Березники — в 1964 году жители покинули её. Я собирался доехать речным трамваем до Пожвы и пешком по старой дороге дойти до Верх-Кондаса. Местные жители меня отговорили, сказав: «Заедят медведи».

Населённые пункты Березники имеются в Кировской области, также есть и Березник, Большие Березники в Ульяновской области, просто Березники в Самарской, Рязанской и Ярославской областях. Очень знаменито село Березники Нижегородской области. Его сделал местом действия А. М. Горький в рассказе «Знахарка», подробно описав и вид села, и нравы его жителей. В глуши Владимирской области, в деревне Березники, родился в 1922 году известный живописец и график Михаил Болотов.

Березники встречаются в Иркутской, Ленинградской, Московской областях и на острове Сахалин. С последним произошла странная метаморфоза. В 1890 г. А. П. Чехов предпринял путешествие на Сахалин, в результате появилась одноимённая книга, в ней он несколько раз пишет о Березниках. Начало первого описания: «Селение этого бассейна находится в 8 верстах от Юрт и называется Березники. Из всех южных селений это самое большое, где жителей 159». Далее подробно описал вид поселения, нравы его жителей. В очерках Чехов ещё не раз упоминает Березники. Но в большом географическом атласе России за 2002 год поселение вопреки Чехову именуется Березняки.

Энциклопедия Брокгауза-Ефрона упоминает только одни Березняки в Воронежской губернии, что вблизи Украины. Но там свой, «якающий» говор.

Нет согласия и у классиков

Обратимся к обоим написаниям слов «березник» и «березняк» в художественной литературе. Иногда единообразия нет даже в одной семье. Писал Лев Николаевич Толстой в повести «Юность»: «Я шёл купаться в реке в тени березника, который был в полверсте от дома». Его жена Софья Андреевна, прекрасно знавшая творчество мужа, переписывавшая многие его сочинения, в своём дневнике писала: «Брали грибы в березняке». Ей вторит их сын, тоже писатель, Илья Львович Толстой, в своих воспоминаниях: «Степан ехал по редкому березняку». А творчество отца он должен бы знать.

Просматривая словарь К. Г. Паустовского, статьи «Березники», «Березниковцы», вдруг в статье «Березняк» увидел отсылку к одному из томов собрания сочинений Паустовского. Паустовский был в нашем городе, много писал о нём и вряд ли мог употребить «Березняк». Достаю том, открываю страницу, там написано: «Внизу высохшие болота-мшары, поросшие мелким лесом: березником, осинами и ольхой». Ошиблись составители словаря, своё привычное «березняк» не удосужились проверить.

Поэт Константин Ваншенкин в «Литературной газете» в 2003 году поместил подборку стихов, одно называлось «Березник». Первые строки: «Были тонкие берёзки все порублены на розги». Но некоторые писатели и поэты предпочитает «березняк».

И. Соколов-Микитов пишет в своём рассказе «Тихий вечер»: «Куковали и перехохатывались в березняке кукушки». Прочитал фразу вслух — насколько лучше звучало бы «в березнике». Читатель может попробовать и убедиться в моей правоте и в том, что «березник» благозвучнее «березняка».

А вот ещё стихи Николая Ушакова:

Так в строку и просится «березничок». Мне кажется, стихотворение звучало бы лучше, но автор предпочёл худший вариант, возможно, о другом он и не знал.

Такой же разнобой в отношении топонима «Березники» и в научной литературе. В полном географическом описании нашего Отечества «Россия», вышедшем в 1914 году, в томе «Урал» о Березниках говорится 11 раз, из них 10 раз поселок называется Березняки и только один раз Березники. «Березняки» писали журналисты и писатели, к счастью, далеко не все. Однако в официальных документах самых высоких инстанций название города никогда не искажалось.

15 марта сего годе в Березниковском историко-художественном музее им. Коновалова проходило закрытие месячника «Музей и дети», где демонстрировали десятиминутный документальный фильм, снятый ещё в 1932 году под названием «Березняки», но отдельные сцены предваряли надписи, где писалось «березниковцы».

С двойной транскрипцией «6ерезники»-«березняки» произошёл курьёзный случай. Б. Н. Ельцин послал в подарок школе имени А. С. Пушкина, которую он закончил, свою книгу с автографом, который начинался словами: «Дорогой березняковской школе…» Автограф фактически воспроизвели в газете. Вызвало это много шуму и разговоров, газету показывали друг другу. Коренной березниковец, каким являлся Б. Н. Ельцин, никогда не напишет «березняковской», а будет писать «березниковской». Значит, за Ельцина похожим почерком писал автограф, кто-то другой, но этот кто-то не знал, что следовало написать «березниковской».

В защиту историка…

В последнее время пошли потоком публикации краеведческого толка. Одни перепевают давно известные, другие равнодушно безразличные берут из интернета.

С предубеждением я стал читать статью научного сотрудника нашего музея В. В. Швеца и был поражен свежестью взгляда, новизной, железной аргументацией, с какой изучались истории бронепоезда № 2. В. В. Швец употребил все усилия к тому, чтобы сделать историю бронепоезда настолько точной и правдивым отражением действительных событий, насколько это возможно было благодаря сведениям, которые он старательно собрал.

С интересом я прочитал прекрасно написанные идеализированные, но искрение суждения на тему Валентины Гудошниковой На эту тему.

Ее упреки автору:

1. Ставит под сомнение замечательные книги Михайлюка

2. Труды профессора Капцуговича

3. Воспоминания участников событий, в том числе её двоюродного деда Е. Д. Ямова

История это наука, литература искусство

Историк исходит только из фактов, писатель парит в свете воображения, фантазий и т. п.

Льва Толстого упрекали в отступлении от действительности в романе «Война и Мир», он ответил, что он не историк, а писатель и волен обращаться фактами.

«Историку запрещено в обосновании своих аргументов использовать художественную литературу». В. В. Швец непросто вступил в спору с Михайлюком, следовало вообще не упоминать его.

О «замечательных» книгах Михайлюка

Займемся одной «Город белых берез», вышедшей в 1982 г. к 50-летию Березников.

Администрация города обратилась с предложением написать книгу о городе к пермскому журналисту В. Михайлюку, городской музей открыл ему свои фонды. Книга вышла к юбилею города, тираж 25 тысяч экземпляров, цена 50 копеек. С дрожью в руках я открыл книгу, с первой страницы сплошные ошибки, неточности, у меня привычка отмечать их красным карандашом, но книгу дочитал до конца и больше её не открывал.

Пошел в городской музей. Директор музея Гармс в ярости. «Мы дали ему документы, думали что принесет нам рукопись, проверит, уточнит, а он сразу отдал в печать, рецензентом был А. Н. Головин, секретарь горкома партии, по образованию железнодорожник, хотя историк с научным званием, и в книге сплошные ошибки».

Такое же мнение было у всех работников музея, с ними я общался.

Много позднее однажды Л. Ф. Коржевникова беседовала с молодым работником музея, говорила что с книгами Михайлюка надо обращаться осторожно, много ошибок. Задумались на минуту и сказали: «Лучше книги этого автора вообще не читать».

Тираж книги разошёлся быстро, встал вопрос о переиздании, работники музея приложили огромные усилия, и книгу не переиздали.

Была критика и снизу, в «Березниковском рабочем» появилось опровержение на один довод Михайлюка и сообщалось, что в редакции есть еще и они их опубликуют. Ничего в газете не появилось. Много лет прошло, разговорились с одним журналистом-пенсионером и вспомнили этот факт, спросил, почему они прекратили печатать мнения читателей. Его рассказ «Этим делам занимался я, в редакцию буквально хлынул поток писем с критикой, иногда с руганью, прикладывали документы, решили некоторые напечатать. Набралась огромная папка. Напечатали только один раз. Пришел Михайлюк в кабинет главного редактора, поговорили, вышли ко мне. Редакатор говорит, что Михайлюк хочет их посмотреть, а потом письменно ответим. Я с неохотой отдал папку. Михайлюк взял папку, уехал в Пермь, ничего не писал, я ему позвонил по телефону, верни хоть папку, читатели требуют документы назад. Михайлюк перестал брать трубку. Коллега, услышав наш разговор, спросил о какой папке идет речь. Я ему рассказал, он вспомнил, что шёл в редакцию, Михайлюк шел навстречу, папка была подмышкой, похабно ухмыльнувшись, сунул папку в мусорную урну и гордо пошел дальше».

О каждой «замечательной» книге Михайлюк можно рассказать что-то подобное.

О несогласий с профессором И. С. Капцуговичем

Ученые историки имеют каждый свою точку зрения на отдельные события. Например, что означает слово Москва имеется 20 версий, а у *** около 10.

Все историки разделены на два лагеря в отношении «Большого террора 1930 г.». Одни считают, что он был, другие считают, что его не было. В. В. Путин подвел этому итоги, он сказал: «Недопустимо тащить расколы, злобу, обиды и ожесточение прошлого в нашу сегодняшнюю жизнь, в собственных политических и других интересах, спекулировать на трагедиях, которые были давным-давно». Через две недели после этого выступления, в Березниках на площади Первостроителей, состоялось чтение списка жертв.

Мнение профессора не догма, не истина в последней инстанции, с ней можно не соглашаться, можно и свои суждения иметь.

Сложнее с мемуарами. Я не бросаю камни в Ямова Е. Д., активные участники Гражданской войны, преклонялись перед его памятью. Но это тенденция историков, стараться не использовать мемуары, а если все-таки придется, то проверять их. Дело в человеческой психике, что-то забывается, путается, смещается. Научные издания мемуаров великих людей сопровождаются многочисленными примечаниями, иногда до четверти книги с уточнениям. Великий историк Лев Гумилев (сын Анны Ахматовой) писал, что очень тщательно нужно проверять свои собственные воспоминания.

В мемуарах не только многое искривляют, многое стараются представить иначе, чем оно было, иногда внушают себе, что были участниками каких-то событий.

Давно зам. редактора «Березниковского рабочего» спрашивал меня:

«Вы учились в Пушкинской школе на два года младше Ельцина, была там какая-то девочка-ученица?»

«С чего это вдруг, ни одной не было».

«Нас осаждает старушка, чуть ли не плачет, требует напечатать её воспоминания об Ельцине, они сидели с ним за одной партой».

Я посоветовал ему, попросить у бабушки аттестат зрелости, что она окончила мужскую среднюю школу им. Пушкина. Бабушку больше не видели.

Но на страницы в газеты она все-таки прорвалась. «Березниковский рабочий» в минувшем году ввел рубрику о знаменитых земляках, показывали фотографию горожанам, и спрашивали кто это, один молодой человек ответил: «… это Ельцин, о нем мне бабушка рассказывала, она с ним сидела за одной партой…»

Мотыльковый поход

В 2014 году вышла книга «Романовская земля» об истории села Романово.

Короткое предисловие: «В переписях Перми Великой ямская станция Романовская на Сибирском тракте упоминалась уже в 1579 г.». Далее пространно излагается указ царя Федора Алексеевича об устройстве ямских станций. «В 1601 году на пути к месту заточения — селу Ныроб — побывал боярин Михаил Никитич Романов, осужденный по подозрению в покушении на царя Бориса Годунова. В 1742–1744 гг. шталмейстер двора императрицы Анны Иовновны граф Левенвольд, окончивший жизнь в Соликамской ссылке, также проезжал через романовский… По единственной дороге в Соликамск, и значит, и через эту ямскую станцию шли пленные шведы (1710 г.) и поляки (1769 г.). Рядом с ямской станцией выросли деревни, превратившиеся впоследствии в село».

Во время экскурсий и бесед я читал этот опус, но никогда не называл автора. Ответы были трех родов:

1. «Бред сумашедшего», говорила публика более или менее сведущая.

2. «Сочинение юного краеведа не старше четвертого класса, семиклассник такой ерунды не напишет»

3. «Головоломка с заданием найти 10 ошибок»

Автор Ольга Варнакова старший сотрудник Березниковского историко-художественного Музея им. И. Ф. Коновалова.

Ураловед, краевед, музеевед, архивовед, археолог, историк фольклорист Владимир Павлович Бирюков (звания перечислены в энциклопедии) писал: «Краеведом может быть любой, но надо обладать двумя свойствами — много знать и уметь мыслить». Автор предисловия этими свойствами не обладает, она не знает, когда Ермак начал свой поход и где находится Сибирский тракт.

Мог стоять населенный пункт в 1579 году на Сибирском тракте за два года до начала похода Ермака в 1581 году? Историк не знает историю сибирского тракта.

Большой Сибирский тракт был открыт в 1783 году и проходил через Пермь, Кунгур, Екатеринбург, к селу Романово он никакого отношения не имеет.

Романово в 1579 году стояло на Сибирском тракте, который появился в 1783 году через 200 с небольшим лет.

Непонятно почему основание поселения в 1579 году связано с указом царя Федора Алексеевича вступившего на престол в 1676 году, почти через сто лет.

Якобы в 1601 году, через Романово в село Ныроб (это была деревня в 10 дворов) провозили боярина Романова, но в Ныроб его привезли на санях с севера с Вычегды. «По единственной дороге в Соликамск шли пленные шведы в 1710 г.», но шведы направились в Ныроб строить церковь, весь стройматериал везли на баржах и плыли вместе с ним по Каме. Как добирались до Соликамска поляки и граф Левенвольд неизвестно, о их пути нет никаких документов, странно что графа везли два года. Но только не через Романово, оно прозибало в глухом лесу, в лесу и далее была видимо какая-то проселочная дорога, но на юг дороги не было, разумеется, никаких янгов тоже.

Но в XVIII веке в связи с бурным развитием металлургии, в возникновении Егошихинского завода (будущая Пермь), для перевозки грузов и людей встал вопрос о прокладке дороги до Соликамска, начальник казенных заводов Урала Татищев в 1735 году начал строить её, но императрица Анна Иоановна запретила, мотивируя тем: «…до сего времени никакой нужды в дороге ей не бывало, ибо летом идею, а зимой по люду свободно проехать можно».

В 1805 году Пермский губернатор Модерах приказал строить тракт до Соликамска от Перми, сроили дорогу мучительно долго и только в середине XIX века дошли до Романово, где учредили почтовую станцию. Тракт назвали Соликамским, это название он носит и по сей день.

Это большой был вопрос, думать надо. Но есть вопросы и простые.

По городским школам в 1960 и 1970 годы бродила пенсионерка Анна Черепанова, выдавала себя за первую пионерку города, за барабащицу. О. Варнакова написала огромную статью о первой пионерке. Черепанова пионеркой не была и быть не могла, она родилась в 1907 году, пионерская организация издана была в 1922 году, в пионеры принимали детей до 15 лет, на мой расчет, в 1922 году Черепановой уже было 15 лет.

В городских газетах регулярно публикуется «Хронограф. Страницы будущей книги». О. Варнакова пишет: «Все события я брала из городских газет».

Историк не может пользоваться газетами как исходным материалом, они допускают искажения, выдумки, пропуски. В опубликованных материалах пропущены более 20 знаковых событий в истории города.

Приведу один пример, «Уралкалий» где-то разыскал баронессу Строганову (её связь с родом Строгановых очень сомнительна). Всем газетам роздана программа её пребывания — прием в «Уралкалии», посещение городского музея, где их ждала Л. Коржавнина, и конец в Усолье, в палатах Строгановых. Но они задержались в «Уралкалии», в музей не заехали и умчались в Усолье. Все городские газеты этого не знали и напечатали, что Строганова была в городском музее. Много лет пройдет, лет через пятьдесят первый автор нового «Хронографа» напишет, что гостья Строганова была в городском музее, если будет пользоваться газетами.

И таких примеров можно привести много.

Прейду к ошибкам большим и маленьким, их на 1 декабря 2018 г. — 88, что в цивилизованной стране исключает печатание книги.

Начнем с мелочи, описание новой гостиницы: старая была в бараке на ждановских полях. Ждановские поля состояли из двух половин, бараки и двухэтажные дома, гостиницы находились в двухэтажном доме.

«8 мая 1945 г. по решению Березниковского горисполкома создан городской совет охотников, ни слова о том что подобный был до войны. Об этом раньше были статьи О. Варнаковой, я принес ей справку следующего содержания и всеми штампами и печатями:

«Справка Березниковского межрайонного т-ва охотников. Веревкин Иван Алексеевич с 1/VII-30 г. по 28/IХ-1931 г. инструктор, c 22/IХ-1931 г. по 17/VII-1932 г. член правления, с 17/VII-1932 г. по 1/IХ-1933 г. председатель».

Показал эту справку Варнаковой, она презрительно отвернулась, даже не… и ушла. Справку отдал в свой фонд городского архива, в музее могла Варнакова и уничтожить.

«Март 1965 г. Космический аппарат «Восход 2» пилотируемый Алексеем Леоновым и Павлом Беляевым, совершил нештатную посадку в Усольском районе. Первыми космонавтов нашли жители Усольского района Кожухов и…»

Такова была информация на то время, но надо было указать, что в данное время установлено, что космонавтов никто не находил. Обнаружение обросло множеством легенд. Некая Гусева пустила утку, что их обнаружил лесник Федосеев, и их корабль был придавлен стволом дерева, Федосеев отвалил дерево, космонавты были освобождены. Дирекция лесхоза сообщила, что никакого лесника Федосеева у них нет, тогда его превратили в охотника, и он кочевал из одной публикации в другую, по сей день.

Журнал «Советская милиция» поместила репортаж с фотографиями милиционера по фамилии Клюка из Березников, который якобы нашел космонавтов. В последнее время причастным объявляют Р. Авагина.

Опубликованы воспоминания А. А. Леонова, их никто не находил, место падения было зафиксировано в центре управления, может только, менее чем через час над ними кружили вертолеты, но лес был так густ и высок, что приземлиться не могла; лесоруб из местного леспромхоза зачистил площадку, и спасатели на лыжах пришли к ним и увели на лыжах, ни одного аборигена, даже лесоруба они не видели, и никто их не находил. Никто никогда не видел Кожухова и лесника (охотника) Федосеева. Строку с фамилиями «первооткрывателей» надо просто вычеркнуть.

«Май 1959 года у городской поликлиники разбит сад, он стал украшением больничного городка». Сад этот существовал со времен основания поликлиники, в 1940-ых годах на уроках биологии нас не раз водили в этот сад. В поликлинике была должность садовода, он разбил много клумб с цветами, ухаживал за кустами, украшением городка сад был задолго до 1959 г., о чем свидетельствуют фотографии.

«Июнь 1965 г. На улице Юбилейной открылся новый специализированный магазин «Дом обуви». В первый день в магазине продано около тысячи пар женской обуви». Магазин состоял из трех больших торговых залов — женской, мужской и детской обуви. Почему уделено внимание только женской обуви? Иногда составитель уделяет внимание мелким незначительным событиям. Берет наугад, не думая.

«1964 г., сентябрь. В доме № 83 по улице Ломоносова открылся новый книжный магазин». Это был не магазин, а книжная лавка, обычная двухкомнатная квартира, просуществовала несколько месяцев, была закрыта, и на многие годы обосновался «Коопторг» по продаже сельхозпроектов. Для истории города недолгое существование книжной лавки никакого значения не имеет.

И такой ненужной мелочи чуть ли не половина.

О некоторых событиях надо делать примечания, получилось что-нибудь или нет.

«Январь 1964 г. Ленинградский государственный институт проектирования городов предложил сооружение дач и домов отдыха в Романово, Пыскоре, Лысьве, Тамане». Следовало сделать оговорку, что ничего не построено, а лучше вообще не печатать.

Есть и курьезы. «1966 г. апрель. Горпромкомбинат отправилв Африку, в республику Мали 50 тысяч пакетиков чернильного порошка».

Современные люди не знают что это такое. До изобретения шариковых ручек писали металлическими перьями и чернилами, которые дома разводили из порошка, который изготавливал горпромкомбинат. С изготовленным порошком не знали что делать, когда изобрели шариковые ручки, спрос на порошок упал. Решение было отправить в Мали, там шла межплеменная война, все было в разрухе, голод, болезни, требовались лекарства, продукты, а из Березников пошла помощь в виде чернильного порошка.

Большим открытием Ольга Николаевна считает факт пребывания в Березниках в начале 1932 годов К. Е Ворошилова. Основанием считается воспоминания одного рабочего в газете «Азотчик». Но газеты и мемуары историки использовать не могут, нужны документы, но тот факт, что заметку использовали Жданов в книге о Березниках и какой-то иногородний историк доказательной силы статьи «Азотчика» не имеет. Слишком много факторов противоречат этой версии.

Академик Б. Л. Модзалевский окончив составлять «Алфавита декабристов» в конце книги написал: «Я понимаю, что огромный труд имеет ошибки и замечания, буду очень благодарен всем, кто укажет на них». В отличие от академика старший научный сотрудник провинциального музея О. Варнакова считает, что ошибок она не допускает и любые замечания, не выслушав никаких доводов, отвергает категорически.

Недавно в музее была выставка фотографий об истории строительства города. Первые каменные дома на улице Пятилетки в количестве 8 зданий начали строить в 1930 г., закончили в 1932 году. На фотографии они красуются во всей красе, надпись: «Улица Пятилетки в 1930 году». Говорю Варнаковой, что дома закончены были в 1932 году, так пишет Шаламов. Ответ: «Надпись на обороте 1930 г., а Шаламов иногда врёт». И больше ничего не слушала, повернулась и ушла. Я хотел сказать, что в журнале «СССР на стройке» вышедшем в 1932 году, эти дома стоят в глубоком снегу, нет тропинок ко входу, они еще не жилые. Прочитав не раз Шаламова, я не нашел ни одной ошибки. Пошли к научному сотруднику В. В. Швецу. Он согласился, что фотографии сделаны 1932 г., на предложение ему сказать об этом О. Варнаковой ответил, что это бесполезно, критические замечания она не приемлет и срезу начинает кричать, такой от природы склад ума.

Если будет выпущен «Хронограф» он повторит судьбу бесполезной энциклопедии «Березники» выпущенной в 2007 г. в прекрасном полиграфическом исполнении, она содержит огромное количество ошибок и пользоваться надо с большой осторожностью. Раздел «Поселения, вошедшие в состав г. Березники» готовила О. Н. Варнакова. Думая, что более средне подойдет к составлению энциклопедии, тоже легкомыслие и поверхностность, в каждом третьем пункте ошибки.

Лев Гумилев пишет о четырех городах к научной деятельности.

«Подход Мотыльковой — легкая популяризация, без претензий на точную аргументацию, рекламация чужих работ. Желательна широта образования, но глубина противопоказана, она труднодоступна для автора. Опасен переход в воинствующий делетантизм. Живут эти, часто интересные творения, как мотыльки: про…, их забывают».

Упадёт или не упадёт?

О наклоне Усольской соборной колокольни в последнее время говорят много и по-разному.

В этом отношении она изучена очень слабо. Но известная наклоном колокольня в итальянском городе Пиза наблюдается уже более столетия, приборы установлены на самой башне и в окружающих домах. Наблюдения ведутся постоянно, накоплен огромный материал, и аналогию можно провести с Усольской колокольней. Мне известны только два случая наблюдения в Усолье.

Башня в Пизе, называемая Кампанила, имеет высоту 56 метров и состоит из 8 ярусов. Сооружалась она с 1174 по 1350 годы, то есть 176 лет. За это время сменилось несколько поколений подрядчиков и строителей. Башня наклонилась сразу после окончания строительства. Одни предполагают, что это сделано умышленно для оригинальности постройки, другие объясняют плохой работой строителей, третьи — непредвиденным оседанием грунта. К 1997 году башня отклонилась от вертикали на 4 метра 50 сантиметров, она «падает» по миллиметру в год. Но бывает «застой» — несколько лет подряд она не «падает», а однажды за одну ночь наклонилась на 2,5 миллиметра.

Пизанцы башню укрепляют уже 100 лет. Каждые 10 лет применяли какой-нибудь новый проект, чтобы прекратить наклон. Проходит 10 лет, но башня продолжает наклоняться. В 1998 году начали новый японский проект — укрепление с помощью растяжек, башню окружили стенным каркасом и с помощью тросов прочно закрепили за близлежащие здания. В 2000 году объявили, что наклон прекратился, и даже стали пускать на башню туристов в ограниченном количестве.

Усольская соборная колокольня имеет 6 ярусов и высоту 50 метров, но первоначально она имела высокий шпиль и была равна Пизанской. Построена она в 1730 году, всего за год, Соликамскими строителями Рязанцевым, Котельниковым и Кожиным.

Первый наклон зарегистрирован в 1832 году, почти через 100 лет после постройки. Каковы причины? Тот факт, что она наклонилась через такой большой срок, свидетельствует, что строители работали качественно. И то, что, несмотря на все беды, она стоит по сей день, заслуга строителей.

Беды, выпавшие на долю колокольни, — это многочисленные пожары, зафиксированные в «Усольской летописи», в которых страдала колокольня. При пожаре 1775 года даже раскололся колокол. Наводнения весной, иногда очень сильные, подмывали фундамент. Центр Усолья и колокольня, по мнению специалистов, стоят на линзе твёрдой земной породы. Линза эта уходит под Каму, где добывали песок из воды много лет и раскопали часть линзы, она и стала «сползать» в Каму. Как следствие, колокольня стала наклоняться, появились трещины на доме Голицыных.

Приведу заметку из газеты «Смычка» от 20 июня 1927 года, которая печаталась в Усолье.

«Магнитное измерение в Усолье

В Усолье прибыли из Ленинграда два научных сотрудника главного географического отделения и государственного Радиевого института товарищи Вериго и Извеков.

Цель приезда этих товарищей — производство магнитных и радиометрических измерений.

Интересное наблюдение произведено над отклонением колокольни собора к земной поверхности. Три года назад были произведены измерения от купола собора и трубы на содовом заводе. За трёхлетний промежуток времени установлено, что угол между этими двумя измерениями уменьшился на одну минуту. Это говорит о том, что колокольня хотя и отходит в сторону, но ближайшие годы это отклонение опасности не представляет».

Одна минута в геодезии — это одна десятитысячная от прямого угла, или от 90 градусов.

Я показал эту заметку Г. И. Конторовичу, руководителю центра по охране и использованию памятников истории и культуры Пермской области, в 1961–1965 годах он возглавлял Соликамскую реставрационную мастерскую, филиал которой был в Усолье.

Конторович хорошо знает историю Пизанской башни и считает, что в Усолье наклон меньше, чем в Пизе. Если бы наклон непрерывно продолжался по 1 минуте в три года, то колокольня в Усолье давно бы упала. В Усолье, как и в Пизе, тоже бывают годы «застоя». В 1961 году они использовали отвес на наклоне, и за 5 лет наклона не было. Конечно, отвес, на первый взгляд, примитивный прибор, но он служит человечеству тысячелетиями, изображён на фресках Древнего Египта и внушает доверие. Это второй после 1927 года известный мне случай наблюдения за наклоном Усольской колокольни.

Художник А. Тумбасов в 1960–1961 годах много работал в Березниках и в Усолье, и Усольская колокольня везде у него стоит, как стрела.

Но пока на глаз все наклон определяют по-разному. Мне кажется, он катастрофически увеличивается, другие говорят, что увеличения нет.

В 2000 году произошло укрепление Усольской колокольни. Специализированная фирма «Регион» закрепила фундамент, было сделаны 23 углубления в 6 метров и залиты укрепляющим составом. Время покажет, помогло ли это.

Пока на колокольню хода нет, но первые, кто там побывал, от посещения в восторге. Некоторое представление дают фотографии Юрия Щербакова и Валерия Седегова. Последний на колокольню поднимался вечером, провёл всю ночь и утром встречал рассвет. Краевед Юрий Змеев, побывавший на колокольне в 1980 году, писал: «Великолепие всей панорамы открывается сверху, как ни описывай — не выразить в словах. Это надо увидеть и пережить самому».

Колокольню сверху завершала луковица. Два года назад её убрали, новую не поставили, и обезглавленная колокольня выглядит обедневшей. Возможно, луковица и требовала замены, но убрать её надо было, когда было бы готово новое завершие колокольни.

Байрон и Строгановы

Фамилия известных российских солепромышленников три раза упоминается в романе английского поэта «Дон Жуан».

Какую роль сыграл Григорий Строганов в жизни Александра Пушкина? Почему Лермонтов назвал врагов поэта «наперсниками разврата»? Что общего между «Евгением Онегиным» и «Дон Жуаном»? Какую ошибку совершил Байрон? Об этом размышляет наш постоянный автор Геннадий Веревкин.

Нечто сатанинское

В художественном отделе Березниковского историко-художественного музея им. И. Ф. Коновалова висит мужской портрет знатного вельможи с гордо выставленными орденами. Красивый овал лица, обрамленный шапкой волнистых черных волос, бакенбарды, покрывая щеки, оставляют свободным крупный, энергичный подбородок. Полуулыбка цинично-порочна, глаза холодны. В выражении лица чувствуется странная смесь приятного и отвратительного, физической красоты и нравственного уродства.

Копия усольского художника И. С. Дощеникова с оригинала В. А. Голике сильно смягчена. В подлиннике было выражение крайней жесткости, злобы, которой дышало это лицо, придавая ему нечто сатанинское.

На портрете изображен граф Григорий Александрович Строганов (1770–1857), двоюродный дядя Натальи Гончаровой, посланник в Испании, Швеции, Турции, обер-камергер, член Государственного Совета, действительный тайный советник… и злой гений Пушкина.

Виновник гибели поэта

Г. А. Строганов был членом Верховного суда над декабристами и голосовал за смертную казнь. Она была взнесена 30 декабристам. Даже жесткий Николай I смягчил приговоры, оставив смертельных только пять. Но усердие барона Строганова было учтено: он получил графский титул.

Вскоре после казни декабристов в списках ходило стихотворение Пушкина «Андрей Шенье», в котором усматривалось сочувствие казненным. Было возбуждено дело. Пушкина допрашивали четыре раза. Он доказал, что стихотворение написано за четыре года до восстания декабристов. Дело передали Ц в Государственный Совет, где по инициативе Строганова над поэтом установили негласный надзор, который вели за ним всю жизнь. Пушкин не мог переезжать с места на место без разрешения, его заставили подписать обязательство, «что впредь никаких своих творений не осмеливается выпускать в публику».

Но самое страшное было впереди. Дантес получает вызов от Пушкина.

Его приемный отец Геккерн бросается к Г. А. Строганову с письмом поэта. Прочитав вызов, тот вместо того чтобы предотвратить дуэль, сказал Геккерну, что обиды, нанесенной письмом, перенести нельзя, что дуэль — единственный выход, «долг благородного человека». И, видимо, заверил трусливого Геккерна, что тяжёлых последствий для них не будет. Вызов был принят, дуэль состоялась.

Когда Дантес и Геккерн были высланы из России, Строганов послал им прощальное письмо, в конце его такие слова: «Скажите Дантесу, что дядя его Строганов хранит память о благородном и лояльном поведении, которым отмечены последние месяцы его пребывании в России. Невинно осужденный, без надежды на восстановление имени, имеет право на сочувствие всех честных людей».

А деньги дал император

Бытует версия, даже у известных пушкинистов, что Григорий Строганов взял все расходы на похороны Пушкина, но почему-то пропускают запись из дневника Жуковского. Цитирую: «Получил деньги из Государственного казначейства 10.000 рублей. Отдал графу Григорию Строганову». Так что деньги дал император, денег своих граф не тратил. Сумма по тем временам огромная, неподотчетная, а похороны были скромные, и Жуковский предположил, что часть денег Строганов присвоил.

Не гнушался граф и мелкими кражами как опекун детей Пушкина. Разбирая бумаги и книги поэта, он присвоил самую дорогую книгу из библиотеки Пушкина — первое издание Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву» (весь тираж книги был по приказу Екатерины II уничтожен, сохранилось около десятка экземпляров). Книга хранилась в строгановском собрании до 1917 года, только после революции возвратилась в Пушкинский дом.

«Дон Жуан» и «Евгений Онегин»

Читающую Россию в 1810-х годах захлестнула не спадавшая в течение 20 лет мощная волна увлечения поэзией Байрона. Пушкин называл его «властителем наших дум». Поэт изучал английский язык по сочинениям Байрона, читал все написанное им и чаще всего поэму «Дон Жуан». Это произведение дало толчок к созданию «Евгения Онегина». Ни о каком заимствовании речи не идет. В письме к Вяземскому он писал, что взял только форму «роман в стихах вроде «Дон Жуана». Жизнь героев проходит в деревне, в столице, в путешествиях (только в другом порядке), одинаков непринужденно-разговорный, зачастую шутливо-ироничный тон повествования, как говорил Белинский, «болтовня с читателями». Можно найти прямые и скрытые цитаты из «Дон Жуана». Кстати, оба произведения остались незаконченными. Но главное сходство — прелестные лирические отступления обоих произведений — большие и маленькие, личные, биографические и общественно-политические, у Байрона иногда более смелые и даже неприличные.

В «Дон Жуане» упоминаются Строгановы, Пушкин тоже отдал дань известной фамилии. Правда, это осталось в черновиках. И писал он о благородном Павле Строганове, о героической гибели его сына в Отечественную войну 1812 года. А Байрон писал о Григории Александровиче самым отрицательным образом, обвиняя в распутстве и разврате.

Известная покорительница мужских сердец в Испании некая донна Анна, перечисляя в «Дон Жуане» десятки своих любовников, говорит: «У ног моих бывали и русские, и англичане. Сам Строганов к любви моей взывал, и был мною ввергнут в ад».

О похождениях Григория Строганова в России было известно. Данзас, секундант Пушкина на дуэли, соученик Пушкина по лицею, писал: «В свое время, будучи посланником в Испании (1805–1813), граф Г. А. Строганов приобрел шумную известность своими победами над женскими сердцами». Один из первых пушкинистов П. И. Бартенев подтверждает: «В молодые годы красавец собою Г. А. Строганов, в бытность свою посланником в Испании, пользовался известностью своими успехами в полях Цитерейских». Может быть, в «Дон Жуане» отражены испанские впечатления.

Такого же мнения придерживаются пушкинисты В. Ф. Саводник и Б. Л. Модзалевский.

Да и в России Строганов открыто демонстрировал свою внебрачную дочь Идалию Полетику, продвинул ее в высший свет. Она, как и отец, сыграла роковую роль в преддуэльной истории Пушкина.

Лорд Байрон не слыл ханжой. За непристойное поведение поэта изгнали из высшего общества. Он вынужден был покинуть Англию. Биографы запутались в перечислении его любовниц и любовников. Байрон умер в 1824 году, за 13 лет до гибели Пушкина, в которой Строганов сыграл роковую роль. И уж если английского поэта шокировало распутство Строганова, то, видимо, он сумел разглядеть в натуре графа способность совершать подлейшие поступки.

В стихотворении Лермонтова «Смерть поэта» каждая строка подходит к портрету Г. А. Строганова. Лермонтов, как и Пушкин, был поклонником творчества Байрона, специально выучил английский язык. Он, или зная о любовных похождениях Строганова от современников, или под влиянием байроновских строк не зря назвал врагов Пушкина «наперсниками разврата». И когда в городском музее приходится слышать хвалебные слова в адрес Г. А. Строганова, мне вспоминаются слова: «и вы не смоете всей вашей черной кровью поэта праведную кровь».

Невольный навет

Строгановых Байрон упоминает в «Дон Жуане» еще два раза. Русским языком он не владел, читал о России в английских переводах, его заинтересовали русские фамилии. В «Дон Жуане» он пишет:

Байрон не раз обращался к перечислению фамилий, и не только русских, но испанских и английских, последовал этому и Пушкин в пятой главе «Евгения Онегина», перечисляя гостей, приехавших на бал к Лариным. «Толстый Пустяков», «Скотинины — чета седая», «уездный франтик Петушков» и т. д.

А в третий раз Байрон пишет о Строганове в связи с упоминанием о Екатерине II. Любвеобильная императрица меняла фаворитов, но об этом знали лишь в высшем обществе. Из-за отсутствия средств массовой информации Россия была в полном неведении, но от иностранных дипломатов все было известно за границей. И свободная тогда английская пресса перемалывала кости и русского, и французского и прочих дворов. Было в прессе и много домыслов, вымыслов. Когда умер любовник императрицы Ланской, и сама Екатерина, и журналисты западной прессы искали ему замену довольно долго.

Любовником стал Мамонов, а Строганова трепали зря. Речь идет о графе Александре Сергеевиче Строганове. Он входил в круг близких людей Екатерины II, но фаворитом ее никогда не был. Занимал высокие посты. Екатерина II советовалась с ним. А. С. Строганов был президентом Академии наук, куратором строительства Казанского собора по проекту Воронихина, так что у Байрона тут получился невольный навет.

Пермские драконы

250 миллионов лет назад земной шар населяли ящеры.

Год 2012-й по восточному календарю — год Дракона. Дракон считается символом радости и удали, это знак небесного могущества и самого благоприятного астрономического влияния. Но зачастую его благо лишь иллюзия, впрочем, как и он сам. Рожденный фантазией народа, этот причудливый зверь и существует, и не существует одновременно. А его прототип существовал реально очень и очень давно — 250 миллионов лет назад.

Открытие Мурчисона

В эпосе многих стран герои сражаются с огнедышащими драконами. В русских былинах Добрыня Никитич побеждает Змея Горыныча. Особенно преуспели в дракономании китайцы. Красочные фигуры драконов у китайцев — непременный атрибут народных танцев и представлений, в небо запускаются воздушные змеи в виде причудливых драконов. И всем этим драконам — западным и восточным — надо добавить эпитет «пермские».

В 1841 году состоялась российская экспедиция по изучению геологии Урала, возглавил ее англичанин Родерик Мурчисон. Исследования начали с реки Егошиха в Перми, потом их продолжили на Сылве, Чусовой, Усолке в Соликамске, на берегу Камы — от Лысьвы до Тамана. 21 октября 1841 года было введено в научный оборот понятие «пермский геологический период». Так на заседании Королевского геологического общества в Лондоне Мурчисон назвал период существования Земли 300–250 миллионов лет назад. Он охватывал не только Пермскую губернию, но и весь земной шар. Америка тогда не была еще отделена от Европы. Существовал единый суперматерик Пангея. И населяли его ящеры — сухопутные, плавающие, летающие, питающиеся растительностью, и хищники, от небольших до огромных размеров — в тридцать метров высотой.

Но это был период крайне непродолжительный по геологическим меркам — всего 50 миллионов лет. Потом произошла самая крупная в истории нашей планеты экологическая катастрофа. О её причинах специалисты спорят до сих пор, выдвигается множество версий, единого мнения нет. Но известно точно: погибло 95 процентов животных, ящеры исчезли полностью. Выжили лишь более приспособленные небольшие млекопитающие, которые путем долгой эволюции создали фауну наших дней.

Около миллиона лет назад появились предки первого человека. От ящеров их отделяло 250 миллионов лет, и никаких контактов с ними быть не могло. «Парк Юрского периода», «Затерянный мир» Конан Дойла — чистая фантастика. Люди находили черепа и кости неизвестных им зверей и предавались беспредельным фантазиям.

Гигантские кости

В степях Северного Китая и Монголии, в пустыне Гоби находится самое огромное скопление костей ящеров пермского периода. Ученые считают, что здесь были самые благоприятные условия для их жизни, а климат помог сохранить кости.

Советская палеонтологическая экспедиция работала в Монголии с 1946 по 1949 годы. Возглавлял ее крупнейший палеонтолог и писатель-фантаст Иван Ефремов. В своей книге «Дорога ветров (гобийские заметки)» он пишет: «В глубоких межгорных впадинах, огражденных голыми скалистыми хребтами, у подножия этих хребтов, в безводных и почти не населенных местностях гобийских районов Монголии и Северного Китая лежат бесценные сокровища науки — кости пермских ящеров. Наблюдательные, до тонкости изучившие родную природу араты-скотоводы давно знали о гигантских костях, вымытых из черных пород весенними водами и ливнями, там и сям лежащих на склонах обрывов и на дне ущелий. Народ, не будучи в силах знать истинного объяснения их появлению здесь, принужден был верить сказкам о существовании драконов. Отсюда и невиданный культ драконов в Китае».

По просьбе Пикассо

На севере Прикамья издавна находили предметы бронзовой фигурной пластики. В 1893 году главный лесничий имения Строгановых Ф. А. Теплоухов впервые собрал их, издал книгу — так появилось понятие «пермский звериный стиль». Изготовлялись они с III века н. э. до XIII века, то есть тысячу лет. Кем они изготовлялись, что означали, для чего предназначались — на эти вопросы в современном научном мире нет однозначных ответов. На бляшках изображались медведи, лоси, птицы, змеи, люди и шаманы в масках, но самыми загадочными персонажами являются люди, стоящие или сидящие на ящерах. Они породили целую дискуссию. Некоторые считали, что звериный стиль — наше пермское явление. Очень реально изображены животные, обитающие в наших лесах. Противники настаивали на восточном влиянии. Останков ящеров на Урале не обнаружено, и значит, их изображение пришло с Востока в период Великого переселения народов.

Но все поставило на свои места открытие очерских ящеров. В 1952 году школьник Паша Касьянов в старой каменоломне у деревни Ежево под Очером нашел редкий камень волконскоит. Об этом из мировой печати, где появилась информация о сенсационной находке, узнал Пабло Пикассо, который всюду искал этот камень — из него можно было получить краску с неуловимым трявяно-зеленым оттенком. Художник попросил пермских геологов найти волконскоит. Геолог П. К. Чудинов поехал в пещеру. Камень не нашли, но неожиданно наткнулись на останки пермских ящеров.

Средства на экспедицию достали только в 1957 году, провели три полевых сезона и обнаружили третье по величине местонахождение ящеров, пермских, восполнив тем самым разрыв между китайским скопищем и северо-американским в штате Техас. Скелеты увезли в Москву, в Палеонтологический музей, один был подарен Пермскому краеведческому музею. Очерская фауна вошла в мировые справочники по палеонтологии. Ефремов подвел итог: «Раскопок лучше очерских не было, нет и никогда не будет. Это было сродни открытию новой планеты. Второй раз такое везение не повторится».

Клад в Пешково. Люди на ящере

В отношении пермского звериного стиля многое прояснилось. Черепа и кости ящеров были в нашем крае, и художник, создававший бронзовые бляшки, имел перед глазами не только медведя и лося, но и кости и череп ящера. В недавно открытом историческом отделе Березниковского историко-художественного музея имени И. Ф. Коновалова пермский звериный стиль представлен девятью предметами. Выделяется идол в виде птицы с тремя человеческими головами. Найден он был в деревне Володин Камень в куче бытового мусора. Там при раскопках найдены две бляшки (люди стоят на ящере) и одна с подобным изображением — в деревне Зуево.

Но настоящим кладом пермского звериного стиля является деревня Пешково. Историк Н. Н. Новокрещенных в «Трудах Пермской ученой архивной комиссии» в 1901 году писал:

«В верстах пяти Выше устья реки Кондас расположена на высокой горе — до 25 сажен отвесной высоты над рекой — деревня Пешково. Речка Кондас постоянно подмывает гору, на которой расположена деревня, и вымывает разные изображения животных, так называемых крестьянами «дивовиц» и вообще вещей, признаваемых за чудских идолов. Все эти тонкие плоские вещицы, литые в виде кружков или прямоугольников с закругленными краями. Изображения людей с крыльями, хвостами нередки, и вот подобные вещи, найденные весной по спаде воды, ломались, уничтожались и швырялись в воду как нечто очень нечистое, дьявольское, а если и оставляли, то изображения животных, а не чертей, как ящеров называли крестьяне.

В последнее время весной 1899 года их вымыто много. Четыре идола приобретены Ф. А. Теплоуховым (сейчас они в Государственном Эрмитаже), а 37 приобретены мною (сейчас они в Пермском областном краеведческом музее). С целью исследования этого места и были взяты рабочие для того, чтобы по скату горы сделать разведки, а равно и на берегу реки около горы. Гора покрыта мелким хвойным лесом, за который возможно было держаться, иначе, не имея опоры, не было возможности работать. Затем осмотр полей, пахоты, оврагов не дали никаких указаний, и невольно приходит на ум мысль — не было ли здесь на горе кумирни или какой-нибудь молельни? Сверху ничего нельзя поделать, так как сейчас от обрыва начинаются деревянные постройки, и очистить место для решения этого вопроса было нельзя.

Второе предложение — не было ли здесь фабрики идолов — имеет подтверждение лишь в том, что несколько идолов найдено бракованными, то есть не вполне хорошо отделены из отливок. Во всяком случае, место это должно быть в высшей степени интересно, и им следует заняться серьезно».

Привожу в статье иллюстрацию одного из вышеупомянутых Н. Н. Новокрещенных предметов, найденного в деревне Пешково. Двухголовый ящер, на котором четыре человека с лосиными масками, напоминает об эпосе, где все змеи-горынычи имеют несколько голов.

К сведению

Пермский звериный стиль — это искусство мелкой металлической пластики, характерное для народностей, населяющих пермскую землю. Наиболее древние предметы пермского звериного стиля датируются VIII–III вв. до н. э., а расцветом звериного стиля считается период с VII по IX вв., который носит название «ломоватовской культуры».

Специфика Пермского звериного стиля выражена в преобладании зооморфных (изображения животных) и зооантропоморфных (изображения людей-животных) образов. Большинство сюжетов связано с мифологией финно-угорских племен и является своеобразной иллюстрацией древних легенд. Несомненно, что пермское искусство отражает общественный строй племен, хозяйственную деятельность и их представления об окружающем мире. Изделия звериного стиля служили различным целям. Часть из них была просто украшениями, а часть использовалась как амулеты.

Камский Орел Мифы и легенды о самой крупной хищной птице

Орёл, похититель детей

В Усолье до 1954 года, когда в Строгановских палатах располагался краеведческий музей, в центральном зале под потолком висело чучело огромного орла-беркута размахом крыльев в два метра. Впечатляющие у орла были когти, большие, крючковатые, будто кованные из прочной, с просинью, стали и тщательно обработанные ювелиром. Из таких когтей, если они сомкнутся, вырваться невозможно. Когда при ликвидации музея и перевозке экспонатов в Березники орла стали снимать, он рассыпался в прах. По преданию это был тот самый орел, который дал название поселку Орел.

Версия, что именно эта хищная птица дала название древнему городку, отражена в книге «Ермак» петербургского писателя Свиньина, жившего в начале 19 века (материалами к книге его снабжал усольский историк Волегов). Привожу цитату: «В древние времена на месте, называемом ныне Орел, рос черный, едва проходимый лес. В глубине мрачного леса на вершине дерева свил свое гнездо огромный орел. Про орла шла громкая слава, как про хищника детей. Зловещий слух о хищнике-орле поселил ужас не в одних туземцах, но и в пришельцах. Аника будто бы приглядел орла, похитившего из Дедюхино дитяти, открыл гнездо хищника и убил его. Пленившись же местом жительства орла, основал Орел-городок».

Современные ученые считают, что сказки и мифы об унесенных орлами детей являются вымыслом. Орел-беркут весит шесть килограммов и не может унести груз большего веса. Питаются орлы мелкими грызунами, молодняком зайцев, птицами и падалью. В стадах овец и коз могут унести только что родившегося и вставшего на ноги козлёнка или ягненка.

Символ силы и благородства

Во все времена у всех, народов орел внушал уважение и поклонение, мистическую веру в амулеты с его изображением. Камские орлы были предметом поклонения с давних времен.

В произведениях искусства металлопластики, получившего название «Пермский звериный стиль», встречается изображение орла. Археолог Теплоухов еще в XIX веке нашел в деревне Большие Долды Чердынского района амулет с изображением орла, отлитый из бронзы с золотистым блеском. Датируется он III–IV веками нашей эры. Голова у него объемная, крылья опущены под углом, выделены глаза и крупный клюв, оперение передано линейным орнаментом.

Орел — самая большая хищная птица, это символ силы, зоркости, прозорливости, благородства. По одной из легенд, которые слагают уральские рудознатцы, там, где упали капли крови орла, находит гранаты черного цвета с красноватым отливом в изломе.

В 1951 году я видел в московском зоопарке, как женщина художница-анималистка рисовала большого, спокойно сидящего беркута, пытаясь уловить его взгляд. Василий Песков писал: «Первое, что навсегда запоминается, — большие выразительные глаза птицы — «орлиный взгляд» — прямой, решительный, безбоязненный».

Красивый полёт

В пермском зоопарке содержалась пара беркутов. Беркуты — однолюбы, совместно пара живет до гибели одного, вторую пару оставшийся в живых уже не создает. В Пермь самка беркута попала в 1970 году, с воли, в неопределенном возрасте. Ей в клетку посадили партнера, с ним она вообще не ужилась. Второго — красавца только терпела, но взаимной симпатии не наблюдалось. В клетке они всегда сидели спиной друг к другу.

Беркуты живут в лесной полосе, выбирают глухие, труднодоступные места вдали от людей, вблизи больших полян и болот, Где легче охотиться на добычу. Гнезда делают обязательно на древних соснах, иных деревьев не признают, инстинктивно усвоив, что сосна обладает сильными антисептическими свойствами. Осенью улетают на юг.

Осенью 1953 года, когда город еще кончался улицей Карла Маркса, и далее были леса и поля, в пустынной пойме реки Быгель я видел чету орлов. Медленно кружась не очень высоко, они улетали все дальше На юг. Я видел это всего один раз, но их красивый полет помню до сих пор.

Василий Песков хорошо пишет о полете орлов:

«Недавно в Третьяковке в который раз я стоял у картины Куинджи «Степь», очарованный бескрайностью земли и неба. Как и я в первый раз, многие в залитом светом просторе не сразу замечают живую точку. Это был паривший в выси орел. Часто в жизни орел в такой высоте замечаем только случайно, и долго не можем глаз отвести от тихо скользящей в синеве черточки».

Орлы-беркуты охраняются законом, занесены в Красную книгу России. По данным на 2004 год, в Пермском крае на воле их обитало 18 пар.

* * *

В Пермском крае, кроме нашего Орла, есть Орловки в Октябрьском и Чердынском районах, Орлово в Добрянском и Сивинском районах, Орлы в Верещагинском и Ильинском районах. В северной республике Коми есть Орлово и Орловка. Как названия этих населенных пунктов связаны с орлами-беркутами, не знаю, но какая-то связь есть.

Кстати любопытное упоминание об орлах, обитавших в камских лесах, есть в русской былине о богатыре Дюке Степановиче, жившем во времена князя Владимира. Былина подробно описывает вооружение богатыря, в том числе стрелы.

Далее говорится, что роняли орлы свои перья в воду, их собирали гости-корабельщики, привозили на Русь, покупала Дюкова матушка «перо во сто рублев, во тысячу». Потому они и дороги.

Легенды и тайны дома Абамелек-Лазаревых

Усольские солепромышленники владели знаменитым алмазом «Орлов», которым был увенчан скипетр Российской державы.

В Усолье, на берегу Камы, привлекают внимание руины дома князей Абамелек-Лазаревых. Живописные развалины, заросшие кустарником, покоятся в прахе, как летопись глубокой старины в пыли и тесноте душного архива. Только три каменных стены отстаивают себя от потрясений времени. Здесь всегда тихо и безмятежно. Но далеко не безмятежна история дома и его владельцев.

Из знатного рода

В Армении род Лазарианц и по сию пору считается одним из самых знатных. Когда в 15-м веке персы и турки завоевали древнее христианское государство и пресеклась царская династия Багратионов, Лазарианц еще около ста лет правили страной. В 1605 году, после уничтожения персами последних остатков независимости Армении, они переселились в Персию, где несколько их поколений занимало должности начальников монетного двора и хранителей сокровищ персидских шахов. Скопив несметные богатства, Лазарианц в 1750 году перебираются в Россию и принимают фамилию Лазаревых, а позднее, в конце 19-го века, благодаря родству со знатным грузинским родом Абамелек, они будут зваться князьями Абамелек-Лазаревыми.

В России потомки царской армянской семьи занялись соледобычей. Восточная предприимчивость и хватка помогли им обойти самих Строгановых. Взяв в аренду часть их усольских промыслов, полностью рентабельных, они в течение семи лет как-то незаметно довели дело до аукциона (как сказали бы сейчас, до банкротства) и в 1778 году купили их за бесценок у недалекой умом М. А. Строгановой. Промыслы уже через год стали приносить доход, несравнимый по прибыльности с промыслами прочих владельцев Усолья. Могущественные Строгановы попытались оспорить сделку и вернуть потерянное семье, но деньги новых хозяев оказались сильнее. Лазаревы владели частью Усолья до 1918 года. Они располагали также собственностью в Кизеле, Полазне и Чермозе.

Обосновавшись в Усолье, Лазаревы рядом со Строгановскими палатами построили свой дом: сначала деревянный с огромным подвалом, а в 20-х годах позапрошлого века на том же месте — каменный. Тосканские портики с четырьмя колоннами с обеих сторон (архитектурное украшение редкое в России), нарядные карнизы над окнами делали здание самым красивым сооружением в городе. Внутри дом по восточному обычаю был отделан резными деревянными панелями и таким же потолком.

Тайна старинного сейфа

С 1918 по 1953 годы в здании находилась милиция; а затем оно было обращено в жилой дом. В 1976 году по вине пьяных жильцов произошел пожар, все перекрытия и внутренние стены сгорели, остался лишь остов, который и сейчас впечатляет.

Древний римский поэт Проперций еще 2000 лет назад писал:

Как я уже сказал, в советское время в течение трех с половиной десятков лет здание занимала усольская милиция, приспособившая подвал под камеры предварительного заключения. В конце 1920-х годов, когда во времена НЭПа и торгсина в ходу были золотые монеты, одна из них провалилась в щель пола. Чтобы найти ее, подняли плиту и… обнаружили лестницу, которая вела в нижний ярус подвала, состоящий из двух комнат. В одной была металлическая плита с непонятными буквами. Это помещение также использовали под камеры, вплоть до 1956 года, когда с образованием Камского моря подвал, подтапливаемый каждую весну, затопило окончательно.

Любопытный рассказ довелось мне услышать от старого усольского вора, судимого еще в довоенные и первые послевоенные годы. Сидя один в камере нижнего яруса, он заинтересовался той самой металлической плитой. Очистил ее от известняка и белил, долго и тщательно тер принесенным в передаче репчатым луком и увидел два круглых отверстия. Уже в лагере от воров «со стажем» он узнал, что это старинный сейф южного производства, ключ к нему представляет собой два железных прута с резьбой, внутри они должны войти в проемы тоже с резьбой.

После освобождения он поселился на квартире в этом доме. Но, увы… Верхний подвал к тому времени затопило почти полностью, а в нижний доступа не было и в помине. В наши дни археологи ведут раскопки возле пепелища, но не могут копать глубже двух метров, так как в раскопе появляется вода, а ведь чтобы добраться до нижнего яруса, надо углубиться на десять метров.

Алмаз «Орлов»

Что же прятали Лазаревы в сейфе? Прятать было что. Какое-то время эти солепромышленники владели даже знаменитым алмазом «Орлов», вторым по величине среди «Великих», или «Исторических», каких в мире всего десять. Надо сказать, что история этого драгоценного камня весьма запутанна. Лично мне известно пять ее вариантов, сильно отличающихся друг от друга, но сходящихся в одном: предпоследними владельцами алмаза считаются Лазаревы. А попал он к ним по одной из версий так.

По преданию, алмаз этот сиял в качестве глаза в голове индийского идола, бога Вишну, что стоял в храме. В начале 18 века камень похитил французский солдат и продал его. Армянский торговец Сафрас попытался перекупить алмаз у нового владельца, но тот не захотел с ним расставаться и был убит. Затем Сафрас расправился и с двумя родными братьями, которые помогали ему в кровавом деле, но не смогли мирно разделить добычу.

Алмаз перевозили из страны в страну, прятали и перепрятывали. В конце концов, драгоценный камень оказался в Амстердамском банке, а хозяином его стал Абамелек-Лазарев. (Из истории не совсем ясно: то ли Сафрас был племянником Лазарева, то ли наоборот). Пролилась ли кровь на этот раз, неизвестно. Для дорогостоящего приобретения, видимо, и было сделано хранилище в Усолье. В 1773 году граф Орлов купил алмаз за 400000 рублей золотом у Лазарева (отсюда официальное название камня) и преподнес его Екатерине II в день ее ангела. По распоряжению императрицы им был увенчан скипетр Российской державы, и сегодня он один из главных экспонатов Алмазного фонда России в Москве.

Вес «Орлова» — 189,62 карата (правда, в литературе алмаз иногда считают первым по величине и называют вес 194,8 карата). Это алмаз чистейшей воды, слабо синевато-зеленоватого оттенка, с ничтожными желтоватыми включениями. Первоначально алмаз был в два раза больше, но после неудачной огранки (она делалась дважды) потерял половину массы. Изготовлен «Орлов» в форме индийской розы, со множеством маленьких граней, расположенных ярусами. Академик Ферсман писал об «Орлове»: «Сколько кровавых слез, сколько несчастья и горя связаны с судьбой этого алмаза, спокойно сверкающего своей старинной индийской огранкой».

В чем прелесть развалин?

Прямые ассоциации далеких исторических событий с современными им сооружениями, от которых остались только руины, всегда были одной из примет романтического мышления. В. Жуковский писал в 1830 году: «Развалина, например, красива сама по себе. Но воспоминания, смутно с нею связанные, придают ей несказанную прелесть». Ему вторит мемуарист и агроном А. Болотов в статье 1804 года: «Развалины, произведенные временем, нравятся, повергая нас, так сказать, в бесконечность и относя за множество веков назад: чем древнее они, тем любопытнее».

Однажды я вел экскурсию для березниковских школьников, рассказывал об усадьбе Голицыных, о соборной площади, а потом повел их к дому Абамелек-Лазаревых. Обычно экскурсантов туда не водят. Но мне была интересна реакция ребят на руины. Говорил о доме, о его владельцах, об алмазе «Орлов»… Зашли вовнутрь, заговорили о подвалах. Но они так плотно завалены несгоревшими остатками здания, что проникнуть в них невозможно. Было ли что-то в сейфе, сказать сейчас трудно. В старых особняках время от времени находят тайники с сокровищами. Владельцы их, покидая после революции родные места, думали, что уходят ненадолго, и кое-что припрятывали. Вход в нижний ярус подвала замаскирован был наверняка не напрасно.

Постепенно все затихли. Кама в проемах окон, прямоугольник неба высоко над головой… Неожиданно один мальчик начал читать стихи Федора Глинки:

Прочитано было очень к месту, все молчали, одна девочка сказала: «А здесь лучше, чем в залах музея».

P.S. В последние годы пляж у развалин дома Абамелек-Лазаревых облюбовали нудисты из Березников, любители загорать и купаться в обнаженном виде.

На фоне Пушкина

С домом Абаммелек-Лазаревых связана еще одна любопытная история. С семейством был хорошо знаком Пушкин, а княжне Анне даже посвятил стихотворение. Отсылаю читателей к журналу «Макс-клуб», № 6 за 1999 год, где история эта была мною поведана. По просьбе редактора журнала Ларисы Урушадзе артистку березниковского драмтеатра Ирину Шумову тогда загримировали, одели по моде 19-го века и повезли в Усолье. По дороге рассказали о юной княжне, о её встречах с поэтом, других подробностях из жизни представителей знатного рода. Актриса поняла всё с полуслова. Но, увы… Разыгранный ею на развалинах старинного дома великолепный моноспектакль видели только Урушадзе, фотограф Игорь Фалько и я. А для читателей журнал напечатал пять цветных иллюстраций, украсивших номер.

«Я бывал в Березниках…» Что писали литераторы о нашем городе

История литературных толстых журналов — это зеркало не только литературного процесса, но и своеобразная школа национальной и общественной мысли. О многом говорит тот факт, что в 1980-е годы их тираж доходил до миллиона экземпляров, теперь у некоторых всего пять тысяч. Во второй половине 1950-х годов во время учёбы в Пермском университете у нас в комнате общежития всегда было несколько номеров «Нового мира», «Октября», «Знамени», «Иностранной литературы». Когда в газетный киоск привозили очередную партию толстых журналов, студенты и преподаватели буквально дрались за них, и 200 экземпляров разлетались моментально. Недавно я разговаривал с двумя нынешними студентами, они никогда не держали в руках толстые литературные журналы и даже о них не слышали.

Среди литературных журналов большим авторитетом пользовалась «Москва», именно она в 1967 году впервые опубликовала роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита». В публикации было много сокращений, но она стала крупным событием в литературной жизни той поры.

«Москва» старалась держать высокую планку, в ней было опубликовано много значительных произведений. В 1987 году главный редактор узнал, что у Виктора Астафьева уже много лет лежит рукопись новой работы, которую опубликовать не удавалось. М. Н. Алексеев лично выехал к писателю, ему удалось уговорить Астафьева отдать для публикации его творение.

В номерах «Москвы» (№ 1, 2, 3 1988 г.) появилась повесть Астафьева «Зрячий посох». Оригинальное произведение — воспоминания о встречах с критиком Александром Николаевичем Макаровым, где рассказ перемежается письмами Макарова автору. В повести говорится о Березниках, хотя в нашем городе публикация прошла почему-то незаметно.

Литературная энциклопедия сообщает: «Макаров Александр Николаевич (1912–1967) — русский советский критик. Окончил Литературный институт имени А. М. Горького в 1938 г. Выступил в печати со стихами в 1934 г. Автор многочисленных литературных критических статей о советских писателях. Сборник «Воспитание чувств» (1957 г.). В сборник «Разговор по поводу…» (1959 г.) вошли статьи о поэме Твардовского «За далью — даль». В полемической статье сборника содержатся оценки творчества Артёма Весёлого, И. Бабина, П. Васильева, которых после реабилитации только начали издавать. В книге «Серьёзная жизнь» (1962 г.) собраны статьи о творчестве Я. Стелянова, С. Антонова, молодых прозаиков. Критик Макаров занимался вопросами развития национальной литературы, писал статьи об Э. Межелайтисе, А. Упите, Турсунзаде».

После выхода «Зрячего посоха» появилось много рецензий о книге и воспоминаний о Макарове.

Макаров начинал как поэт, и Астафьев предпослал «Зрячему посоху» в качестве эпиграфа поэтические строки воронежского поэта Алексея Прасолова:

«Памятью» является всё произведение, хотя писатель так и не решился обозначить жанр своего творения и не поставил такого подходящего случаю слова «воспоминание». Автор оставил за собой свободу чисто лирического произведения с его магией сиюминутности происходящего, повторов, возвращений к полюбившейся мысли, исповедальности чувств. Повесть «Зрячий посох» изобиловала серьёзными комментариями, отступлениями, размышлениями Астафьева о жизни и литературе, о времени и себе. Что-то подобное в русской литературе было только один раз — это «Евгений Онегин» А. С. Пушкина.

Смертельно больной Константин Симонов, прочитав «Зрячий посох», продиктовал (писать уже не мог) свои впечатления и уловил мерцание двойного смысла в названии «Зрячий посох»: «…в чём-то критик Макаров был посохом нескольких хороших, много определивших с годами в нашей литературе писателей. В чём-то они сделались посохом в его жизни, он на них опёрся в своих жизненных утверждениях, в своих жизненных взглядах».

Критик Инна Ростовцева по-своему истолковала название: «Зрячий посох, на который мы все опираемся, — это зрячая память. Вот ещё один смысл (а сколько их ещё!), который мерцал мне в такой открытой и откровенной, страстной и пристрастной книге Виктора Астафьева о его старшем друге и не только о нём».

Астафьев начинает: «Я учился на Высших литературных курсах в Москве, и однажды, выйдя на перерыв покурить, увидел среди оживлённо и даже возбуждённо беседующих курсантов с поэтического семинара очень смуглого, мягкогубого человека с проницательными и живыми глазами». Астафьев узнал, что это Макаров. «Не решался я подойти к нему и поговорить, но забыть его почему-то не мог и, уехав из Москвы, послал ему свою первую книгу «Звездопад», вышедшую в 1962 году. Книга Макарову понравилась, и он отправил большое письмо, с которого началась переписка, а потом и личная дружба. В конце письма были строки: «Очень мне захотелось в Ваш Чусовой. Я вот бывал когда-то в Ваших краях, где-то поблизости, тогда ещё на Березникихимстрое. Впрочем, настроил немного».

Астафьев поделился с Макаровым замыслом повести «Кража», в письме ответном — снова о Березниках, но уже подробнее. «Вот Вы пишете о Березниках. А ведь я там был весной 1931 года и летом, и помню только лес, башни, ещё недостроенные, пыльное Усолье с присадистыми домами на другом берегу да какое-то пустое помещение с деревянными верстаками и прилаженными тисками, где я и такие же, как я, выпускники ЦИТа, слесаря второго разряда, выпиливали явно никому не нужные «Маяки», ибо ничего другого и делать не умели, да и прислали нас слишком рано — цеха ещё не построены. Месяца через два я позорно сбежал, так и не подшебровав своё единственное изделие. А теперь страсть как хочется побывать и в этих памятных местах. А сбежали мы всей группой».

О ЦИТе первое издание Большой советской энциклопедии за 1934 г. пишет: «ЦИТ, Центральный институт труда, организован по инициативе профсоюзов в Москве, институт разработал «метод обучения ЦИТ», это дало возможность в момент развёртывания социалистической индустриализации, в период острого недостатка квалифицированной рабочей силы подготовить на своих базах по всему СССР свыше полумиллиона рабочих по всем основным отраслям промышленности. Количество баз ЦИТ доходило до 1900. Подготовка по методу ЦИТ характеризуется краткими сроками обучения, массовостью и строго рассчитанным режимом обучения». Ещё четыре абзаца таких же трескучих фраз, но на деле всё было не так — потолклись ребята без дела и убежали к родителям, и сколько таких было по стране.

Очень интересна первая фраза «Вот вы пишете о Березниках», но, к сожалению, в «Зрячем посохе» Астафьев приводит только письма Макарова, а свои нет, а хочется узнать, что он писал о Березниках.

Макаров с женой приезжали в гости к Астафьеву в Пермь и в деревню Быковку, писатель пишет об этом: «Я показал им всё, что достойно в Перми показывания, главное, «Пермских богов», и с грустью проводил дорогих гостей в столицу. Словно чувствуя, что никогда уже более ему не бывать на Урале, куда заносили его в юности житейские ветра, с неохотой, с душевной смутой покидал он пермскую землю, не досмотрев, не надышавшись, не набродившись».

Пермская деревянная скульптура запомнилась Макарову, он был в Литве, в Каунасе, где тоже есть статуи сидящих Христов, и пишет Астафьеву: «В отделе народного творчества Христы очень напоминают пермских, только их искусствоведы, в отличие от вашего пермяка, считают, что он держит руку у лица не потому, что защищается от удара, а потому, что скорбит о делах людских».

В ранний период творчества Евгения Евтушенко его ругали и шельмовали, резкий перелом произошёл, когда Макаров опубликовал самую объёмистую и самую меткую статью из всех, которые имелись. Зная об этом, Астафьев решил заинтересовать внимание Макарова творчеством Алексея Решетова, который переживал тогда трудные времена, и послал ему книги Решетова «Нежность» 1960 года издания, «Зёрнышки спелых яблок» 1963 г. и «Белый лист» 1964 г. и ещё других пермских поэтов и писателей. Астафьев писал: «Александр Николаевич посулился приехать скорее на Урал, чтобы подробно поговорить обо всех перечисленных мною писателях, об их книгах».

Макаров писал: «А вообще-то это бесхозяйственность, безобразие! Такая серьёзная литература вызревает в провинции, а мы на неё глазки закрываем! Да что глазки?! Не знаем ни черта, и не знали бы, если бы не Вы…»

Но замысел не осуществился, в 1967 году в возрасте 55 лет Александр Николаевич Макаров умер от тяжёлой болезни.

«Письма, письма!.. Читаешь их десять лет спустя, а голос автора слышен, — говорит Астафьев в своём «Зрячем посохе». — Весь он в них человек глубокомыслящий, страдающий, ироничный, застенчивый. Их бы и без моих воспоминаний напечатать, всё равно интересно было бы и поучительно, но меж письмами происходили дела и разговоры, дополняющие переписку и как-то более, если не глубоко, то хотя бы шире, их представляющие».

После прочтения «Зрячего посоха» захотелось ознакомиться с работами самого Макарова, книг его я не имел; к своему стыду, до Астафьева его имени не знал.

Пошёл в городскую библиотеку, абонемент по каталогу имел две книги Макарова «Поколения и судьбы» и «Человеку о человеке», попросил книгу у библиотекаря. Сходив в хранилище, она сказала: «Книги на руках». Около трёх лет каждые две недели я терпеливо спрашивал эти книги, ответ был: «На руках». Сильно удивился — в школе советских писателей теперь не изучают, кому понадобилось читать статьи Макарова?

Решил обратиться в читальный зал, там числился двухтомник литературнокритических работ Макарова, а также его «Демьян Бедный» и «Эдуардис Межелайтис». Но эти книги так и не нашли.

Бедный Макаров, а так хотелось прочитать о писателях, которые описывали или упоминали Березники в своих книгах — об Эренбурге, Ажаеве, В. Матушкине.

Михаил Дудин под впечатлением «Зрячего посоха» написал большое стихотворение, приведу лишь шесть строк:

«Зрячий посох» мы ждали долго, ещё в 1979 году в журнале «Смена» Астафьев опубликовал первую главу, уже там упоминались Березники; полная публикация через десять лет превзошла все надежды, и не только березниковской нотой.

Великий певец Иван Мельников

Первый исполнитель роли Бориса Годунова в опере Мусорского родился в Усолье.

Крупный историк Пермского края И. Я. Кривощеков (1854–1916) в своем труде «Указатель к карте Соликамского уезда», вышедшем в 1897 году, пишет, что в Усолье 21 февраля 1832 года родился солист Мариинского императорского театра Иван Александрович Мельников. Кривощеков известен как серьезный исследователь, детство и юность он провел в Усолье, где окончил школу, и его словам можно доверять. Усолье названо местом рождения И. А. Мельникова и в вышедшей в 1914 году книге «Россия. Полное географическое описание нашего Отечества» под редакцией Семенова-Тянь-Шанского, очень авторитетном издании. Музыкальный же словарь 1966 года и музыкальная энциклопедия 1976 года местом его рождения называют Санкт-Петербург.

Но я считаю, что два первых источника заслуживают большего доверия.

Ведущий солист Мариинки

Научный сотрудник Березниковского историко-художественного музея, им. И. Ф. Коновалова Ольга Варнакова долго занималась генеалогией Мельникова. Фамилия Мельниковых известна в Усолье, она дала художников, театральных деятелей местного масштаба, но связь с певцом у них не просматривается. Найдена даже автобиография И. А. Мельникова, но, к сожалению, он не указал место своего рождения, сказано только, что детство его прошло в Нижнем Новгороде. Отец был управляющим, потом занялся торговлей. Мельников писал: «Отец музыки не принимал, я помогал в торговле отцу».

В 1861 году он переехал в Санкт-Петербург для учебы в коммерческом училище и стал там посещать бесплатную музыкальную школу Ломакина. Он стал его любимым учеником. Ломакин даже нашел средства для стажировки Мельникова в Италии, а отточив его мастерство, привел в 1867 году в Мариинский театр, где Мельников сразу стал ведущим певцом.

Из театральной энциклопедии: «И. А. Мельников — один из крупнейших представителей русской вокальной сценической школы, лирико-драматический баритон, у него был могучий, красивый голос, четкая дикция, выразительная декламация, он выступал и в русских, и в западноевропейских операх, но его талант особенно ярко раскрылся в операх русских композиторов, исполняемых впервые. Критик Стасов писал: «Полный чувства, сердечности, выразительности и правды — идеалист Мельников».

«Борис Годунов». Звёздный час

Звездным часом И. А. Мельникова был «Борис Годунов» Мусоргского, хотя судьба оперы сложилась непросто. Театрально-музыкальный комитет дважды — в 1870 и 1873 годах — запрещал оперу к постановке, как «совершенно не сценическую». Певица Платонова, связанная с кем-то из императорской фамилии, заявила директору театра Гедеонову, что желает петь партию Марины Мнишек. Гедеонов согласился. Это единственный пример, когда директор превысил свою власть. Было множество препятствий, репетиции вынуждены были вести на дому.

Премьера состоялась 24 января 1874 года. Успех был грандиозный. На следующие спектакли места брали с боем, особенно рвалась в театр молодежь. Историк Костомаров, пристально изучавший Смутную эпоху, в восхищении говорил, увидев оперу на сцене: «Эта опера — настоящая страница истории». Мельников в роли Годунова был великолепен. Нравился также публике Самозванец в исполнении Федора Комиссаржевского, обладавшего замечательными внешними данными и красивым голосом — все это воплотилось позднее в его дочери, великой актрисе Вере Федоровне Комиссаржевской. Но вся музыкальная критика напала на оперу, как на произведение «незрелое», «безграмотное и грубое», созданное «недоучившимся музыкантом».

Оперу сняли с репертуара. Это сломило силы, подорвало здоровье композитора. Мусоргский тяжело заболел и умер. Мельников тоже тяжело переживал, мечтал снова петь Годунова, но оперу возобновили только в 1896 году, когда он уже оставил сцену. В спорах о возобновлении оперы с теми, кто по-прежнему утверждал, что опера «не сценична», козырной картой было блистательное исполнение роли царя Бориса Мельниковым.

… И другие роли

В 1874 году в Мариинском театре состоялась премьера оперы Чайковского «Опричник», партию князя Вязьминского пел Мельников. Публике опера понравилась. Но Чайковский был не доволен, долгое время собирался сделать новую редакцию, но не осуществил свои намерения. Опера живет до сих пор. 30 лет назад она была в репертуаре Пермского оперного театра, но большого интереса не вызвала.

1876 год. Премьера другой оперы Чайковского «Кузнец Вакула» по повести Гоголя «Ночь перед Рождеством». Партию беса в ней пел Мельников, успех был шумный. Позднее Чайковский переделал оперу и назвал ее «Черевички», арии беса в ней нет. Существует мнение, что первый вариант более хорош, и некоторые смелые оперные режиссеры до сих пор иногда ставят «Кузнеца Вакулу».

1887 год. Мельников поет партию князя Курлятева в опере Чайковского «Чародейка». Эту оперу назовут «первым истинным романом русского музыкального театра». Премьерой и еще тремя спектаклями дирижировал сам Чайковский, он же работал с солистами и с хором.

7 декабря 1890 года. Мариинский театр. Премьера Оперы «Пиковая дама». Полный триумф, восторженные отзывы публики и критики, успех и композитора, и артистов. Мельников исполнял партию Томского и его знаменитую арию «Однажды в Версале…». Тогда существовал обычай — понравившуюся зрителям арию артист исполнял по требованию публики дважды.

В 1952 году в опере «Фауст» Пермского театра оперы и балета солист, исполнявший роль Мефистофеля, пел свою знаменитую арию «Люди гибнут за металл» два раза. Теперь этот обычай исчез. А Мельников пел арию три раза, других случаев я не знаю.

Афиши для музея в Усолье

В 1892 году Мельников покинул сцену, проработав в театре 25 лет. Надо помнить, что в театр он пришел поздно — в 35 лет. Федор Шаляпин в своих воспоминаниях, записанных Максимом Горьким, рассказывает, как красиво и благородно передал Мельников ему свой репертуар. Правда, позднее отношения у Шаляпина с Мариинским театром не сложились.

Умер Иван Александрович Мельников в 1906 году. Сын его, Петр Иванович (1870–1940) был режиссером оперы в Большом и Мариинском театрах. В 1922 году он эмигрировал из России и стал режиссером Миланского театра «Ла Скала».

В 1970 году театральный музей Ленинграда организовал в шаляпинском особняке дом-музей его имени. Огромный зал был посвящен истории оперного театра в России. Мельникову уделили целый большой стенд с фотографиями всех его ролей. В отдельной витрине — театральный костюм, в котором Мельников играл Бориса Годунова. Судя по костюму, был он среднего роста и худощавый.

В 1915 году Мариинский театр заказал бюсты своих певцов, чтобы выставить их в фойе на всех этажах. Бюст Мельникова вылепил скульптор Леонид Шервуд, он еще студентом Академии художеств видел Мельникова на сцене и сумел уловить сходство.

В 1965 году Березниковский искусствовед Виктор Цыпуштанов нашел в Ленинграде дочь Мельникова. Старушке было далеко за 90 лет, она очень умилялась и обрадовалась, что вспомнили об ее отце. Вещей отца у неё не оказалось, все были давно в театральном музее в Ленинграде. Осталось только несколько концертных афиш. Уронив на них слезу, она отдала их Цыпуштанову для усольского музея.

Открыв в Усолье народный музей, Цыпуштанов поместил их на видном месте. Через несколько дней музей был разграблен местной шпаной, часть экспонатов похитили, часть уничтожили, афиши Мельникова разорвали в клочья и подожгли.

Тонкая нить, протянувшаяся в Усолье, была разорвана.

Звукозаписи в те голы не существовало, и голос Мельникова до нас не дошел.

Соду работают там Березниковский след в повести Горького «Фома Гордеев»

Внимательный читатель книги заметит, что в ней упоминаются наше Усолье и местный содовый завод. Откуда писатель почерпнул эту информацию?

«В Усолье он живет»

В 1959 году в кинотеатре «Авангард» шел кинофильм «Фома Гордеев» по книге Максима Горького. Телевидения тогда не было, народ валил в кинотеатр. Если публика шла, то и фильм шел целую неделю. Поставил фильм знаменитый Марк Донской, создавший несколько кинокартин по произведениям Горького. Фому играл популярный тогда актер Георгий Епифанцев. Очень удачной была операторская работа Маргариты Пилихиной — ясная, четкая композиция кадров, глубокий психологизм и пластическая выразительность портретных характеристик. Но в целом фильм мне не понравился. Захотелось перечитать книгу. Читал в третий раз, а как-будто впервые — такова сила эмоционального воздействия крупного талантливого произведения. Напомню кратко содержание.

Фома унаследовал от отца миллионы, богатырское здоровье, ум и крутой нрав. Его крестный опекун Яков Маякин учит Фому: «Предпринимательство — все равно, что война. Подходя к человеку, держи в левой руке мед, а в правой нож. «Или всех грызи, или лежи в грязи». Молодая, свежая, здоровая человеческая душа Фомы не может принять этой философии, сопротивляется, бунтует против нее. Протест выражается в пьяных загулах и диких выходках. После одного громкого скандала его объявляют сумасшедшим, и Яков Малкин берет имущество под опеку. Антипод Фомы — сын Якова Тарас, «правильный» делец.

И вот неожиданное место в книге, почему-то мною незамеченное при предыдущих чтениях. «Надо будет пощупать Тараску. В Усолье он живет, на заводе каком-то. Слышал я от купцов — соду работают там». И далее уже при встрече отца и сына диалог.

— Как это ты на содовый завод попал?

— Это завод тестя.

— Ага-а! Сколько получаешь?

— Около пяти тысяч.

И сразу у меня проявился краеведческий интерес. Откуда Горький узнал о содовом заводе? Большинство служащих и рабочих жили в Усолье, поселок стали строить лишь в XX веке и только люди, побывавшие на месте, знали о ежедневных переправах и переходах из Усолья в Березники, в остальной России никто об этом не знал.

«Завод тестя»… Владельцы содового завода «Любимов, Сольвэ и Компания». У Любимова дочерей не было, вряд ли кто-то из Сольвэ был в России, значит, породнился с кем-то из «Компании». Но расшифровать эту «Компанию» никто не мог. Пришлось идти испытанным путем, читать все написанное о «Фоме Гордееве».

Литературное событие

Писать повесть Горький начал в 1897 году. Печаталась книга в 1889 году в популярном журнале «Жизнь». В следующем году вышло отдельное издание с посвящением Антону Павловичу Чехову, с согласия последнего. Появление «Фомы Гордеева», первого большого произведения молодого писателя, уже завоевавшего популярность тремя томами своих рассказов, вызвало поток статей и рецензий. Не было ни одного столичного издания, не откликнувшегося на это литературное событие. Университетская профессура, общественные деятели, профессиональные критики, газетные фельетонисты вступали в полемику, анализировали, оценивали, хвалили, порицали, высмеивали.

У писателей были разные мнения. В 1900 году Горький в гостях у Льва Николаевича Толстого спросил, читал ли он «Фому Гордеева». Толстой ответил: «Начал читать, но кончить не мог. Не одолел. Больно скучно у вас выдумано. Ничего такого не было, и быть не могло». Александр Блок, наоборот, прервал переписку и общение с писательницей Чеботаревской, когда она напала на Горького: «Нельзя так говорить об авторе «Фомы Гордеева», лучшей книге за последние годы, недостойно».

Повесть переведена на многие языки, но неожиданно феноменальный успех был в США, где книгу издали 17 раз, что значительно поправило финансовое положение Горького. Восторженную статью о «Фоме Гордееве» написал Джек Лондон. Цитирую: «Фома Гордеев — большая книга; в ней не только простор России, но широта жизни».

Содовики читают «Фому Гордеева»

Но вернемся к содовому заводу. Возникает крамольная мысль — не бывал ли писатель в наших краях? Крамольная только на первый взгляд, попробуем разобраться. На всю жизнь сохранил Горький несправедливое убеждение, что первое большое полотно не удалось ему, поэтому никогда не писал об истории создания «Фомы Гордеева», избегал вопросов о нем. Это затруднило мои краеведческие поиски. Обратимся к биографии. Свою знаменитую автобиографическую трилогию писатель довел до 1892 года. Дальше автобиографию не писал, отвечая лишь на отдельные запросы биографов. Более подробное описание биографии у него началось с «Фомы Гордеева», когда он стал публичной личностью. А период с 1892 по 1896 годы — terra incognito. Где был, что делал, куда ездил — неизвестно. В 1930 году пермский краевед Иван Григорьевич Остроумов спрашивал у Горького в письме, бывал он в Перми. Ответ: «Прожил в Перми около недели в 1894 году летом. Приехал с целью пробраться на Урал — в Екатеринбург и дальше. Это не удалось. Потерял или украли деньги. А главное — вывихнул ногу, в щиколотке, когда был в Мотовилихе. Вот и все».

Действительно, «все». Остроумов не спросил, а Горький не ответил, где он побывал, кроме Перми (не на самолете ведь прилетел!), плавал ли вверх по Каме. Сейчас никто на эти вопросы не ответит. В свое время я говорил на эту тему со старейшим работником содового завода, главным инженером Василием Федоровичем Черновым, давно ушедшим из жизни. Горького он читал, писатель был кумиром начала века, чтением увлекались многие содовики, но фразы о заводе в «Фоме Гордееве», по его признанию, как-то прошли незамеченными. Чернов долго думал, что-то вспоминая, а потом рассказал, что в двадцатых годах ему принесли три фотографии служащих завода 19 века. Он собрал старых содовиков, которые трудились еще с основания завода, и решил уточнить, кто на тех снимках изображен. Называли фамилии, должности, и вдруг один старичок говорит, а это Горький сидит, Максим, он был на заводе. На него зашикали, но он настаивал на своем. «Тогда всерьез я это не воспринял», — сказал Василий Федорович.

Все три фотографии находятся в Березниковском историко-художественном музее имени Коновалова. Они долго были в постоянной экспозиции — несколько молодых людей с усами и прическами под Горького, кумира молодежи тех лет. Я очень долго и часто рассматривал групповую фотографию. Он или не он?

Нижегородская выставка

В Книге из моей личной библиотеки «Архив Горького», том XIV, 1976 год, помещена фотография Горького с женой и супругами Штюрмер Р. А. и З. Ф. Нижний Новгород, 1903 год. Супруги Штюрмер дружили с семьей Горького, бывали друг у друга. Тут же в книге лежит листок, написанный рукой научного сотрудника Березниковского историко-художественного Музея Ольги Николаевны Варнаковой. Не Помню, по какому поводу мы с ней разговаривали, и зачем она дала мне эту выписку: «Штюрмер Леонид Ренгольдович, врач Любимовских заводов в Березниках с 1895 по 1905 годы. Дедюхинского казенного завода, 1895, 1899, 1903 год. Жена Евгения Александровна». Инициалы не те, что на фотографии, но в нижегородское окружение входило большое семейство Штюрмер.

Еще одна нить. В 1896 году в Нижнем Новгороде работала Всероссийская выставка. Горький был на ней представлен от нескольких газет, видел императора Николая II и описал это в книге «Клим Самгин». На выставке был павильон Любимова из пяти помещений. Главное место уделялось пароходам. Березниковский содовый завод и Березниковский соляной завод имели отдельные помещения, в каждом были их представители. Горький описал все павильоны выставки, к сожалению, не все его газетные статьи опубликованы. Несколько лет назад была издана книга профессора Пермского сельхозинститута Семенова «Любимовы — промышленники и меценаты», где, в частотности, говорилось, что в конце XIX века между владельцами содового завода возникли какие-то финансовые разногласия и споры. Об этом есть и в «Фоме Гордееве». Один купец говорит о Тарасе в третьем лице: «Этот Тарас тестя своего так ловко обтяпал».

«Фома Гордеев» посвящен А. П. Чехову. Летом 1902 года Чехов на берегу Камы у содового завода ожидал поезд во Всеволоде-Вильву. Конечная станция тогда была в Березниках, видно было Усолье. Видимо, Антон Павлович помнил страницы из книги. По воспоминаниям современников, во Всеволодо-Вильве Чехов говорил о «Фоме Гордееве».

Итак, вопрос, откуда Горький мог узнать о Березниковском содовом заводе, остается открытым, но собранный мною материал дает пищу для размышлений.

Первая книга о Березниках

Свердловский писатель Николай Иванович Харитонов (1904–1939 гг.) возглавлял Уральскую писательскую организацию, был депутатом Первого съезда писателей СССР от Урала, редактором отдела литературы Уральской советской энциклопедии, первый и единственный том которой вышел в 1932 году. Он автор слов к оратории «Поэма об Урале», исполненной в 1932 году в Свердловском театре оперы и балета им. Луначарского. Николай Харитонов был в Березниках в 1931 году и с группой писателей в 1934 году. Результатом его первой поездки стал очерк «Углеподача», законченный в ноябре 1931 года и вошедший в сборник «Сквозь тайгу».

Самым важным в строительстве Березниковского химкомбината в те годы была ТЭЦ. Одна из глав так и называется — «Сердце комбината», так как потребность в паре и электроэнергии была очень велика. Каменный уголь привозили из Кизеловского бассейна, он поступал на склад в дробильное отделение. Здесь кусковой уголь измельчали и по воздушно-канатной дороге вагонетками подавали на станцию.

В 1940-50 годах, когда пешком шли к переправе через Каму, к причалу Бондарки, надо было проходить под этой канатной дорогой. Над головой проплывали вагонетки: с углём — на ТЭЦ и перевёрнутые пустые — обратно. Мы, ребята, подолгу стояли и смотрели на них, ритмичный ход вагонеток привлекал взгляд, иногда и взрослые заглядывались на них.

Строительству этой линии посвящён очерк Харитонова. Автор описал быт той поры. Процитирую несколько самых удачных мест, перечислю фамилии героев очерка, потомки которых и сейчас живут в Березниках.

О Карле Бароне, главном инспекторе фирмы «Блейхерт» по установке воздушно-канатных дорог: «Он старательно закутывает красную шею в тёплый пуховый платок, поднимает воротник куртки и, раздражённо шагая по бараку, твердит:

— Какой злючный колодь!

Стены барака промёрзли. Неряшливо законопаченный, тронутый инеем мох похож на отвратительную плесень. В бараке холодно и тоскливо. В застывшие окна, в сквозящие двери стучит и с воем, с присвистом просится северный ветер. С Урала идёт буран. За Чуртаном бурану загораживают путь леса. У Чуртана они обрываются стеной, и в широкую, как степь, Камскую лощину с рёвом падают чудовищные волны ветра, кипят в ней, мечутся и мчатся, взвихривая снег».

Вместе с Бароном в Березники строить первый в Союзе радиальный кабель-кран приехали и советские работники. Ткачёв назначен прорабом углеподачи, Плахти — старшим мастером, Калабухов — техником.

«Одетые в овчины, в грубые шерстяные сапоги и ушастые шапки, люди собирались на Чуртане в неуютный низкий барак, называемый клубом, и начинали ужасно ругаться о сроках…

…Здание ТЭЦ стояло тогда в неуклюжей пёстрой коробке тепляка. Неструганые, неровные доски выступали над ней причудливыми древними зубцами. И словно знамя грандиозно-невиданной крепости, над закутанным в дерево железобетонным зданием, над снежной Камской лощиной, над беспредельностью северных лесов стремительно и ввысь, в серое небо, вонзалась ажурная, чёрная, семидесятиметровая подъёмная башня Круппа».

В книге помещена фотография ТЭЦ ещё в строительных лесах.

«Барон широко открывает двери барака, и тогда среди снегов видна изглоданная временем строгановская рассольная вышка. За ней нетронутый глубоким снегом на свинцовом горизонте — чёрный гребень бесконечной уральской тайги.

Взвихрённые бураном ввысь камские снега закрывают взметнувшуюся над зубчатыми стенами электроцентрали огромную башню. Северная метель бушует над Камой, ревёт над старым городом, над гигантской новостройкой, бушует, ревёт так же, как ревела и бушевала 200–300 лет назад. Незанятые работой люди прячутся в тесных домишках посёлков, у заснеженных посёлков двухсотлетней давности имена — Запотым, Посад, Веретия, Покча, Богомолка, Дедюхино».

После окончания подготовительных работ для монтажа приехали немцы: коротконогий, пухлый и весёлый Промесберг, седой и сердитый Генри Франк, горластый, грубый Блюм, заносчивый Риссе.

«Подобрались люди — несколько квалифицированных слесарей и десятки новичков, впервые пришедших на производство. С юга приехали слесаря Фурманенко и Сивоконь. Вместе с семьёй Сивоконь поселился в мастерской — здесь он жил, здесь и работал. Укомплектовали бригады по монтажу, в бригаду на монтаж поворотной станции и бункеров вошли Фурманенко, Диденко, Старков и демобилизованные красноармейцы — Богомолов, Стахеев и Мамаев. Никто из перечисленных, кроме Фурманенко, не знал монтажного дела. На монтаже натяжной станции стал шеф-монтёр Блюм с бригадиром Василием Сивоконем, монтажом погрузочной станции и опорных мачт стали руководить шеф-монтёр Риссе и бригадир Оберушников. Двух студентов-коммунистов, Новохацкого и Ермишева, назначили бригадирами монтажа машинной и радиальной башен».

Ткачёв организовал учёбу после работы, медленно рабочие усваивали приёмы работы, но делали удивительные успехи. Не все. В разных ситуациях упоминаются рабочие Яшин, Латкин, Петухов, Пантелеев.

Бывали случаи пьянства.

«Большим запоем пил плотник Куликов, а за ним и вся бригада. Чудный работник, прекрасный мастер в дни запоя превращался в босяка. Он уходил на другой берег, за Каму, и у ограды обескрещенной церкви пропивал заработанное бессонными ночами труда звание ударника».

Прошла зима, всё изменилось на стройке, когда возглавил её инженер Черепов, сплотив коллектив. Дельные указания его были понятны, немцы же скрывали свой опыт и в трудных ситуациях молчали, предлагая неопытным рабочим самим искать выход. Черепов в эти моменты был строг, чётко давал указания, но и сам старался больше узнать у Барона, хорошо знакомого с передовыми технологиями.

«Освободили от опалубки и лесов огромное здание электростанции. Расположенное с юга на север, уже оснащённое широкими чёрными трубами, оно похоже на чудовищный корабль, твёрдо взявший курс на норд, на север, на тёмные волны тайги. Изумительно лёгкий, повисший в высоте, сплошь застеклённый балкон поворотной станции — это корма корабля. По всему фронтону здания, вровень с балконом, расположены полутораметровые круглые окна, освещающие гигантские бункеры, — это иллюминаторы корабля».

Немцы собирались закончить монтаж углеподачи к 15 декабря 1931 года, но Черепов сумел организовать рабочих и сдать её к 15 сентября.

«Кончалось лето, стояли холодные, ветреные дни, резко хлестал пронзительный дождь, нужно было лезть на высоту для клёпки последних конструкций, что и сделали.

Последний этап — монтаж натяжной станции и подъём фермы 75-метрового моста углеподачи.

И вот слесарь Некрасов закрепил последний анкерный болт, плотник Куликов забил последний гвоздь на мостике углеподачи. Дробилка и ТЭЦ соединены канатами воздушной дороги. Углеподача закончена монтажом раньше срока. Уже готов первый котёл, и ТЭЦ ждёт уголь…

…Дробилка размельчает уголь до 40 мм, и, проходя через грохоты, уголь падает в ожидающие его на погрузочной станции вагонетки воздушной дороги. Плавно отделяясь от земли, вагонетки скользят по стальному канату воздушной дороги всё выше и выше. Они плывут над глубокими, ещё незарытыми котлованами, над вчерашним болотом, над строгановской, монгольски узкоглазой, почерневшей от веков рассольной вышкой № 8. Они плывут над крышами корпусов механического городка, над тесовыми коробками ещё неубранных временных строительных конторок. Они плывут как большие, неслышные птицы.

Мастер Василий Сивоконь пропускает первую вагонетку. В ней прибывает на бункера первой в республике теплоэлектроцентрали инженер первого в республике радиального кабель-крана. Затем мастер Сивоконь повёртывает выключатель, и уголь второй вагонетки сыплется в бункер.

Вагонетки плывут, плывут, и хочется бежать им навстречу, на повисший в воздухе ажурно-сквозной мост углеподочи.

Вагонетки плывут, и их полёт виден издалека, виден с другого берега, где тоскуют древние обескрещенные церкви, где старые посёлки с двухсотлетними именами заселяются новыми людьми и кипят новыми страстями.

Люди выходят на мост. Стройка живёт бурно и громко.

Снизу кто-то, радостно приседая, машет фуражкой.

А кругом необъятная ширь, и светлая могучая река сверкает, как стальная дорога в будущее. И много ещё простора для роста».

Этими словами Харитонов заканчивает свой очерк, где описал события, свидетелем которых он был.

Воздушно-канатная дорога углеподачи давно уж не работает, ТЭЦ перешла на другой вид топлива. Но кто видел, тот не забудет плывущие в воздухе вагонетки.

«Я рассказал ему об Усолье» Жизнь мастеровых-усольчан в творчестве Максима Горького

Грустная история

В 1885–1886 годах Максим Горький работал подручным пекаря в Казани. Впоследствии он говорил: «Это была самая тяжёлая работа из всех опробованных мною». Пекарня описана в «Моих университетах», нескольких рассказах, в том числе самом знаменитом и популярном — «Коновалов». Пекарь Коновалов — реальное лицо, бродяга и босяк, пьяница, которого гоняли с места на место по обширному нашему Отечеству жажда свободы и недовольство собой и существующими порядками. Но пекарь он был замечательный, пока не начинался очередной запой, и совершенно неграмотен.

Горький взял в библиотеке книгу Решетникова «Подлиповцы». Повесть эта хорошо известна в наших местах. В ней рассказывается, как два семейства — Пилы и Сысойки — от безысходной нужды ушли в Усолье. На усольских промыслах и происходит основное действие книги.

Коновалов, которому Горький прочитал вслух «Подлиповцев», несколько дней говорил только о книге: «Господи боже! Ведь это все правда, ведь это как есть настоящие люди, всамделишние мужики. И жалко тебе людей, хоть ты их никогда не видел». Допытывался у Горького о писателе, считал, что правительство за такую книгу должно было его наградить, и огорчился, узнав, что Решетников умер. Горький тогда, видимо, не знал обстоятельств смерти Решетникова. Писателя пьяненького задержали полицейские, в участке он сказал, что «фабричный». У него отобрали часы, обручальное кольцо и, сильно избив, выбросили на улицу. От побоев Решетников умер, было ему 29 лет.

«Коновалов» под запретом

«Коновалов» был напечатан в 1897 году в журнале «Новое слово» с большими цензурными изъятиями, исключено было 17 мест. Горький писал своей теще: «Относительно моего рассказа рекомендую Вам, мама, — не читайте. Его цензура испортила до неузнаваемости». За напечатание «Коновалова» журнал был запрещен решением оберпрокурора Синода Победоносцева, в решении говорилось: «Изображено бедственное состояние рабочего люда, с особою яркостью эта тема разработана в талантливой повести Горького (псевдоним Пешков) «Коновалов».

Но отдельными изданиями «Коновалов» печатался и вызвал огромный интерес. Критика встретила его положительно. В. В. Стасов назвал «Коновалова» в числе лучших творений Горького. А. В. Луначарский оценивал Коновалова как «чудесный, привлекательный тип, который нашел свое законченное выражение».

«Эти Коноваловы — чудесные люди в смысле чуткости и даже мечтаний, но лишенные какой бы то ни было силы, — писал он, — люди, в которых босячество и пьянство порождались отсутствием возможности претворения мечты деле».

Многочисленные отзывы читателей свидетельствовали, что «Коновалов» одно из самых популярных произведений Горького. В 1903 году журнал «Образование» опубликовал подборку отзывов о «Коновалове» рабочих, крестьян и мастеровых, которых было 45.

Осужденный по делу «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» вместе с Лениным социал-демократ Мартов, в будущем меньшевик, был отправлен из Петербурга в Москву для пересылки в Сибирь. В своих воспоминаниях он пишет:

«Это путешествие из Петербурга в Москву мне памятно тем, что я впервые услышал имя Горького и познакомился с ним как с писателем. В захваченной нами свежей книжке «Нового слова» мы прочли повесть «Коновалов», прочли с восторгом и захватывающим интересом. Имя автора нам ничего не говорило, но сама по себе повесть свидетельствовала о зарождении крупной художественной силы, и новая струя, бывшая в этом произведении, говорила нам о том, что автору предстоит сыграть какую-то особую роль в новой полосе общественного развития, в которую мы явно вступали».

Следы Усолья

Всегда, когда я читал фразу: «Я рассказал ему об Усолье», у меня возникала мысль: что рассказывал Горький и откуда он знал об Усолье. В Усолье он тогда не бывал, знал, видимо, из книг, которых ко времени знакомства с Коноваловым, было наперечет. В основном, конечно, текст самих «Подлиповцев», который они вслух прочитали не раз, но там, в основном говорилось о быте, нравах и условиях работы на соляных промыслах, немного о половодье.

П. И. Мельников-Печерский, будущий автор эпопей «В лесах» и «На горах», в 1839 году находясь в ссылке в Перми, предпринял поездку в Соликамск, был и в Усолье. Его «Дорожные записки» печатались в журнале «Отечественные записки» с 1839 по 1842 годы. Усолью посвящено несколько десятков страниц. С творчеством Мельникова-Печерского Горький хорошо был знаком. Во-первых, они были земляками, оба жили в Нижнем Новгороде. Во-вторых, Горький читал все его произведения. В своей книге «В людях» он называет роман «В лесах» «славной русской поэмой».

В 1875 году поездку по Каме от устья до Усолья предпринял писатель Василий Немирович-Данченко (родной брат театрального деятеля Владимира Немировича-Данченко). Свои впечатления он описал в книге «Кама и Урал», где Усолью посвящено 30 страниц убористого текста.

С появлением на Каме пароходов у жителей Перми было принято прокатиться до Усолья, где была конечная пристань. Люди наслаждались отдыхом на воде, целый день гуляли по Усолью, а потом плыли назад. Такую поездку совершил с друзьями в 1866 году Ф. М. Решетников И описал в рассказе «Глухие места»:

«В Усолье мы приплыли в 5 часов. Рабочие на соляных варницах, мужчины и женщины, уже отработалась: одни из них бегали друг за другом, колотили друг, друга, причем женщины взвизгивали; другие, сидя на набережной в разных местах, пели песни. Кругом мрачно, на балконах стоят купчихи, жены заводских управляющих и их дочери; они хотят взглянуть,кто приплыл на пароходе. Из пассажиров состоятельные люди оказываются знакомые. Дамы кланяются, мужчины справляются о здоровье.

— Заходите! — кричат дамы.

— Покорно благодарим. Приду-с!

— Пожалуйста, — скучно!..

Знакомый, с которым я условился ехать до Чердыни, сказал мне: «Здесь еще весело, потому что народ поразвитее и более общителен, чем в других местах. Но и здесь есть особые кружки: заводчики знаются с заводчиками, купцы с купцами, чиновники с чиновниками. Для народа только нет никаких развлечений». Моего спутника как губернского чиновника здесь встретили с почетом, и я попал в аристократический дом; но со мной избегали разговаривать и только к чаю пригласили в зал.

Посредник повел меня в трактир, носящий название «Усолье». Трактир состоял их двух комнат, с грязным полом, не оклеенными стенами. В большой комнате пили чай рабочие. И ругались с хозяйкой, запрещавшей им курить в трактире».

Некоторые дома с балконами на двух главных улицах Усолья уцелели до сих пор. Трактир действовал до 1963 года, только в советское время носил название «Чайная». Сейчас это жилой дом, выходящий боковой стеной на главную площадь и находящийся в аварийном состоянии, хотя люди в нем живут.

Горький и Астафьев

Пожалуй, это все источники, которыми располагал Горький для просвещения Коновалова.

Коновалов был неграмотен, но некоторые ученые люди в наше время недалеко ушли от него в знаниях об Усолье. В 1960-х годах начало выходить полное академическое собрание сочинений А. М. Горького в издательстве «Наука» под патронажем Института мировой литературы им. А. Горького Академии наук СССР. В 1969 году вышел 3-й том, где помещен рассказ «Коновалов». Комментарий готовила группа из 6 человек. Слово «Усолье» в примечаниях получило следующее содержание: «Усолье — город на Урале, в верховьях реки Камы (переименован в Березники)». Усолье претерпело множество административных перетрясок, но только названия за 403 года своего существования не меняло ни разу.

Литературовед Натан Эйдельман в своих исторических исследованиях показал, как близки поколения, разделенные, казалось бы, пропастью столетия. Видимо, впечатления от чтения «Подлиповцев» натолкнули и в наши дни писателя Виктора Астафьева вспомнить о них в одном из произведений о Великой Отечественной Войне.

«Бой кончился к утру. На рассвете отыскивали раненых, замерзавших на снегу, хоронили убитых. Взвод набрел на хутор. Солдаты пили самогон. Ординарец взводного командира Шкалик да еще Ланцев были непьющими. Шкалик быстра захмелел. И вдруг ни с того ни с чего ляпнул: «А мы из Чердынского району! У нас писатель Решетников жил! — звонко кричал Шкалик и стукнул кулачишком по столу: — «Подлиповцев» читали? Это про нас».

Потомок подлиповцев был, как и они, беспечен. Однажды, помогая лошадям тащить из липкой грязи повозку, он наткнулся на минное ограждение и взорвался».

Шкалик — персонаж «современной пасторали» Виктора Астафьева «Пастух и пастушка», книги «горькой правды» о войне, где было тяжело не только воевать, но и «нести свою душу».

Боец Шкалик и вовсе недалеко ушел от героев «Подлиповцев» — не зря он говорил: «Это про нас». В детстве он слышал от отца и деда, как жили впроголодь, как ходили на соляные промыслы Усолья и там от непосильного труда надрывались и гибли.

Влияние Горького чувствуется в каждой строке.

Не кокушица в сыром бору куковала

В троицком сельсовете с незапамятных пор, ещё с XVII века, существовала деревня Кокшарово. В 1927 году в ней было одиннадцать дворов и семьдесят три жителя. В 2007 году на конференции «Индустриальные города России» заведующая городским архивом Фаина Шишкина рассказала, что в 1982 году в деревне Кокшарово постоянно проживали всего 4 человека, а в 2000 году деревня состояла из нескольких домов, и те использовались как садовые домики. Сегодня деревни не существует, остались только следы каменной часовни.

Раньше в Кокшарово можно было попасть, пройдя 8 километров по просёлочной дороге из деревни Новожилово. Но та дорога давно заброшена и сохранилась лишь частично. Однако любители бега и лыжных прогулок её хорошо знают (прямой участок идёт параллельно забору бывшей воинской части).

Деревня Кокшарово знаменита была тем, что на угорах вокруг неё было много крупной и особенно пахучей земляники. За день некоторые ягодницы могли набрать целое ведро. Но когда в 1960 году проложили автомобильную дорогу до Перми с проездом через Яйву, старую просёлочную дорогу до Кокшарово забросили, да и ягод стало меньше.

Кокшарово стояла на возвышенности, на городище древних времён. Но лопаты археолога там не бывало. У подножия холма и сегодня бьёт ключ. Любители лыжных прогулок иногда набирают здесь воду в бутылки и уносят домой. Ключ обнесён срубом. К сожалению, у местных старожилов не сохранилось никакого предания об этом источнике, изгладилось всё из памяти народной.

Вошла деревня в историю вот каким образом. В 1861 году было отменено крепостное право. Крестьяне получили личную свободу, но были изданы «Дополнительные правила». Согласно им крестьяне ещё три года должны были работать на прежних хозяев. Крестьянский люд по всей России не признавал «Дополнений», считал их фальшивкой. По стране прокатилась волна недовольства. В некоторых деревнях с бунтарями разбирались войска. Отказались работать и крестьяне в деревне Кокшарово, как и во всей Троицкой волости. Однако войск не вызывали, ограничились тем, что приехала полиция. Всех мужиков выпороли, и те начали отработку. Так бесславно кончилась первая забастовка в наших местах.

Малая тёзка

Недалеко от Кокшарово была деревня Кокшарово-малая. Она была действительно «малая». Было в ней всего два двора, но они давно исчезли.

В Усольском районе, далеко за Берёзовкой, раньше радовала глаз живописным месторасположением деревня, которая также носила название Кокшарово. Идёшь, бывало, заливными лугами из Рассох в Трезубы, а на высоком обрыве над речкой, с красивым названием Галя, виднеется та деревня. Очень красивый был вид. В 1927 году в ней было 18 дворов. В середине 70-х годов жители покинули деревню. Дольше других жила в той деревне одна женщина. Она рассказывала, что когда ходила за водой в прорубь Гали, около неё всегда сидело несколько лисиц. Чтобы пройти к проруби, женщине приходилось даже отгонять лисиц коромыслом, впрочем, они этого нисколько не боялись.

Погружение в корни

В коми-пермяцком языке слово «кок» соответствует русскому слову «кукушка». Оно распространено в зоне обитания финно-угорских народов, к коим относятся и коми-пермяки. Профессор Пермского педагогического института Кривощёкова-Гантман пишет, что коми-пермяцкая буква «о» соответствует русскому звуку «а». «Шор» по коми-пермяцки — «ручей», «родник», но русские произносят «шар», так удобнее говорить.

Значит, название деревни следует переводить на русский язык как «Кукушкин ручей» или «Кукушкин родник». (Вспомните о роднике у деревни Кокшарово).

В русском языке слово «кокушка» через «о» было распространено. Вынесенные в заголовок статьи слова «кокушица» и «куковали» не описка. В такой транскрипции эту фразу привёл Даль в своём словаре как начало народной песни.

Словарь пермских говоров отмечает, что в Добрянском и Кунгурском районах говорят «коковать» в смысле грустить и тосковать.

Профессор Г. Н. Чагин в своей книге «Пермь Великая в топонимических доказательствах» пишет, что на реке Вишерке, у деревни Фидино, имеются два луга: один называется Кокушка, другой — Против Кокушки.

Но название Кокшарово в нашем крае не нашло широкого распространения. В Пермском крае, кроме трёх названных выше деревень, есть ещё по одной в Осинском и Кунгурском районах. В северной Республике Коми есть всего один починок Кокшор, стоящий на одноимённой речке.

А вот фамилия Кокшаровы в наших краях очень распространена и появилась давно. Перепесчик Кайзаров в 1623 году написал: «Крестьянин Пыскорской монастырской слободки на реке Каме Васька Давыдов сын Кокшар».

Столкнулся я с такой странностью: наши коренные жители, люди пожилые, почему-то Кокшаровых называли Кошкаровыми.

Россыпи Кокшарова

Очень был знаменит город Кокшаров на реке Вятке в землях финно-угорских народов черемисов, теперь их зовут марийцами. Город был сильно укреплён, новгородские ушкуйники осадили его в 1182 году, и, с трудом завоевав, подчинили его Новгороду. Городу дали новое название — Котельнич. Развалины Кокшарова видел ещё в 1770 году путешественник Рычков.

Знаменита деревня Кокшарово около города Верхняя Салда Свердловской области. Рядом находится Кокшаровский торфяник — настоящий клад для археологов. В нём около 50 стоянок древних людей, самые ранние относятся к V веку до нашей эры.

Историк В. Ключевский писал: «Перенесение географической номенклатуры в отдалённый край было делом переселенцев. Известен обычай всех колонистов в мире уносить с собой на новые места имена покинутых жилищ».

В Приморском крае на реке Улахе, у подножия гор Сихотэ-Алинь, нашлась ещё Кокшарово. О ней пишет путешественник В. К. Арсеньев в книге «В дебрях Уссурийского края». Путешественники заблудились, измучились. «…Наконец мы подошли к реке и на другом берегу увидели Кокшарово. Старообрядцы подали нам лодки и перевезли на них кули и вьюки. После этого перехода люди очень устали, лошади тоже нуждались в отдыхе. Мы решили простоять в Кокшарово трое суток. Мы сидели в избах и расспрашивали староверов о деревне и её окрестностях. Они рассказали, что Кокшарово основана недавно, что в ней 22 двора, и что это последнее русское селение «на реке, дальше живут только китайцы».

Арсеньев подробно описал растительность, животный мир вокруг деревни, но не написал, откуда пришли последние и в какой области России деревню Кокшарово они оставили. Пунктуальный Арсеньев упустил этот момент. Так хочется верить, что они из наших краёв. По географическому атласу России 2002 года Кокшарово на Дальнем Востоке ещё существует. Странное несовпадение — деревня носит название кукушки. Наша обыкновенная кукушка хорошо изучена, но на Дальнем Востоке, на западных склонах Сихотэ-Алинь, обитает ширококрылая кукушка. Журнал «Наука и жизнь» пишет, что она ведёт скрытый образ жизни, биология её не изучена, о ней практически ничего неизвестно.

Кукушка в литературе

С кукушкой связано много песен, пословиц, примет.

Николай Костомаров в своей «Славянской мифологии» кукушке отвёл 15 страниц. Особенно распространена эта тема на Украине, где кукушку называют зозулей. Раньше, когда украинские ансамбли выступали на радио или телевидении, концерт всегда начинался хоровой песней о зозуле.

При раскопках Пыскорского подземного клада в 1915 году в неурочное время, надрываясь, кричали кукушки, хотя должны были молчать. Руководитель работ Богословский пишет, что жители Пыскора были очень недовольны и считали это плохой приметой.

Упоминается кукушка в знаменитом карельском эпосе «Калевала». Карелы — народ финно-угорский. Герой эпоса едет свататься и на лугу велит поместить шесть кукушек голубоватых, «чтоб звучать им под дугою, чтоб в ремнях… чирикать».

«Служители генерала Кукушкина»

Об этих «служителях» писали Даль и Достоевский в «Записках из мёртвого дома». Зимой в Сибири холодно, много снега, бежать с каторги и поселения можно было только с установлением тепла — времени, когда начинали куковать кукушки. Поэтому о том, кто пустился в бега, говорили: «Ушёл к генералу Кукушкину».

Моя бабушка в начале прошлого века, ещё до 1917 года, работала фельдшером в больницах Усолья и Берёзовки. Ей приходилось ездить по всему уезду. Однажды пришлось задержаться в дороге. Приехали к переправе. Паром ночью стоял на другом берегу. Ночевать можно было в избе, но какие-то люди уже спали в ней, потому бабушка устроилась ночевать в повозке. Часа через два послышался звон колокольчика, причём у каждого колокольчика был свой звон. Кто-то подъехал.

— Кто едет? — спросили из избы.

— Околоточный (участковый милиции то есть).

Услышав такой ответ, три человека выскочили в окно и убежали в лес.

— Клавдия Михайловна, мне сказали, что вы проехали в эту сторону, — Сказал приехавший околоточный. — А утром я получил сообщение, что в наших краях появились «служители генерала Кукушкина», вот и поехал вас охранять.

Вариации со словом «кок»

Я писал только о Кокшаровых, но есть населённые пункты, в названии которых первый слог «кок», а второй какой-нибудь другой. На Волге есть Кокшага, Кокшайск, даже Царёво-Кокшайск (теперь Йошкар-Ола, столица Республики Марий Эл), но эти места финно-угров.

Хотя есть Кокшарка в окрестностях Москвы. Считается, что это исконные места славян, но само слово «москва» явно финно-угорское, и никто не знает, как его перевести. Существует около 40 разных версий, выбирай любую.

Деревня Кокшеньга на Севере стала в Архангельской и Вологодской областях знаменита оригинальной деревянной архитектурой и предметами быта, о чём написана книга «По реке Кокшеньге». Автор, местный краевед Чекалов, пишет, что смысл названия он расшифровать не мог, и хотя деревня называется Кокшеньга, коренные жители зовут себя «кокшары». Местные учёные профессор Полякова и Шумилов полагают, что наши Кокшаровы из этой деревни, но ничем свою версию не подтверждают.

Когда завершал работу над заметкой, по радио прозвучала песня на стихи Е. Евтушенко «Ольховая серёжка». Она и подвела итог всему сказанному.

Березники и Усолье 270 лет назад

В Соликамске впервые издали на русском языке труд ученого XVII века И. Гмелина «Путешествие в Сибирь» (Уральские страницы).

Петр Первый для открывшейся в 1725 году Академии наук вынужден был приглашать ученых из-за границы, так как своих не было. К счастью, выбор большинства иноземцев был удачным, и они правильно поняли свою задачу — изучать страну теоретически и на практике и готовить новое поколение русских ученых. Некоторые из них побывали в наших местах. Я уже рассказывал о французе-астрономе Делиле («Березники вечерние», № 36, 2010 г.) и немце-историке Миллере («Березники вечерние», № 26, 2011 г.). В эту плеяду входит и немец Иоганн Георг Гмелин.

Первый натуралист

Гмелин родился в 1709 году в городе Тюбенгене, земля Вюртемберг. Его отец был аптекарем, но, тем не менее, занимался научной работой, известен его труд по изготовлению уксуснокислой ртути. Сын, окончив курс местного университета и получив звание натуралиста, в 1731 году приехал в Россию. Это был первый дипломированный натуралист на русской земле, поэтому ему сразу присвоили звание академика, профессора химии и натуральной истории. Гмелин составил каталог минералов и древних окаменелостей Кунсткамеры.

В это время готовилась Вторая Камчатская экспедиция, задуманная еще Петром. Она состояла из трех отрядов. Первый должен был обследовать берега Северного Ледовитого океана, второй под руководством Беринга морем должен был достичь Америки. Третий, сухопутный — обследовать Сибирь от Урала. В него вошли Мидлер, Делиль и натуралист Гмелин. Выехали они в августе 1733 года. До Якутска добрались только через 4 года. По пути они останавливались во всех населенных пунктах. Гмелин подробно описывал каждое поселение, каждую реку, гору, озеро. Были обследованы Кулундинская степь, Алтай, Лена, Енисей, Становой и Яблоневый хребты. В Якутске пробыли больше года, назад вернулись другим путем — по Бабиновской дороге до Соликамска и наших мест.

Гмелин выделил, исходя из биологических данных, Западную и Восточную Сибирь, деление это сохранилось до наших дней. Ученый изучал флору Сибири, его четырехтомный труд «Флора Сибири» был издан в 1747 году. В нем описано 1178 видов сибирских растений, 500 их которых были ранее неизвестны. Всего за десять лет работы Гмелин проехал по Сибири 34 тысячи километров, скрупулезно указывая в своем дневнике каждый отрезок пути.

С немецкого на русский

В 1747 году он уехал в Германию. В самом знаменитом университете города Геттингена занял должность профессора ботаники. Умер в 1755 году. Геттингенский университет закончили в свое время поэт Генрих Гейне и канцлер Бисмарк. Русские, имеющие возможность учиться за границей, предпочитали это учебное заведение. Там учился и любимый герой Пушкина — Владимир Ленской.

Юрий Лотман в комментарии к «Евгению Онегину» писал: «Геттингенская душа» была для Пушкина вполне конкретным представлением. Геттингенский университет был одним из наиболее либеральных университетов не только Германии, но всей Европы. В Геттингене учились любимый учитель Пушкина Куницын и гусар Каверин. Молодой Пушкин принимал участие в кутежах, а Каверин писал: «В нем пунша кипел всегдашний жар».

В Геттингене в 1752 году Гмелин выпустил в четырёх томах свою книгу «Путешествие через Сибирь в 1733–1744 годах» на немецком языке. На русский язык этот труд никогда не переводился. Очень хотелось прочитать у Гмелина описание наших мест, но надежды не было. И вот приятный сюрприз. Соликамские историки достали ксерокопию его трудов, преподаватель Д. Ф. Криворучко перевел на русский язык, и в Соликамске в 2012 году издана книга И. Гмелина «Путешествие в Сибирь» (Уральские страницы).

Уральские страницы

Итак, декабрь 1742 года. Из Соликамска Гмелин едет в Пыскор, подробно описывает монастырь и медеплавильный завод. Едет В Дедюхино, принадлежавшее тогда Пыскорскому монастырю. В описании этого заштатного городка есть два коротких, но примечательных предложения: «Этот же монастырь имеет четыре солеварни в семи верстах вниз от Дедюхино, тоже на левой стороне Камы, немного ниже Строгановских солеварен, около Ново-Усолье. Место, где расположены эти четыре солеварни, называется Березник».

Всего два предложения, но зато каких! Сколько сломано перьев, сколько споров о том, когда появилось слово Березники. До этого было известно лишь понятие Березовый остров, но когда он превратился в Березники, было неизвестно. Но Гмелин в 1742 году его назвал так, как называли в народе.

Далее Усолье, уже Подробнее:

«Стоит только издалека увидеть это место, так сразу приходишь к понятию, что такое господская собственность. Это исключительно красивое большое село с блистательной, построенной в хорошем архитектурном стиле каменной церковью. Со многими добротными, красивыми жилыми домами, совсем не похожими на крестьянские избы. Солеварни в этом месте обустроенные. Их по числу 40, из них 37 находятся в работе. Они подразделяются на Верхний и Нижний промыслы. Здесь уже начали применять машины для вытягивания рассола такие же, как в Дедюхино. Бесспорно, это быстрее и лучше, чем работа людей. На четырех колодцах работают эти машины, есть надежда, что их будет больше. Глубина соляных колодцев от 55 до 70 метров. На сковороде выпаривают соль 24 часа и получают полторы тонны соли.

Среди колодцев, из которых рассол берут, говорят, было два: один на этом, а другой — на противоположном берегу Камы. Заметили, что если из одного колодца много рассола черпают, то в другом он убывает. Берега Камы ежегодно понемногу осыпаются, эти колодцы стояли близко к берегу, и случалось так, что они постепенно оказывались в воде и становились ненужными. И сейчас есть колодец, который стоит очень близко у берега, при высокой воде его заливает. Если заметят, что вода поднимается, его затыкают, и так он стоит до тех пор, пока вода не спадет».

Как находили соль?

Когда-то с геологом Львом Владимировичем Баньковским мы долго разговаривали о том, как определились места для бурения соленых скважин, когда геологии как науки и в помине не было. Чем руководствовались известные на Урале «рудознатцы»? Известно было, как определяли местонахождение меди, золота (ночное свечение, знахарские змеиные шкурки и т. д.), а как находили соль? Мой собеседник не знал ответа. Гмелин отвечает на этот вопрос:

«Во всех местах, где собираются копать колодец, хорошим знаком является то, когда во время копки попадаешь на серую глину. Глина совершенно чистая, без всяких примесей, не считая запаха серы. Серая земля — это точный знак, что соляной источник совсем близко находится. Еще один точный показатель, если глина в тепле, как молоко, вспенивается. Из хороших знаков следует исключить красную землю. Это точная примета, что своей цели скоро не достигнешь.

Колодцы из-за плотного грунта очень тяжело копать, на один колодец уходит иногда от 3 до 5 лет. Но если его хорошо обустроить, то он долго будет служить. Речная вода не пройдет через твердый грунт, стены колодца не размываются и не опадают, так что до засорения колодца дело не дойдет. И еще. Чем глубже колодец, тем более рассола, и он дольше служит.

В Новом Усолье мы задержались до 6 часов. Нам оказали наивысшую любезность и всякое содействие в нашем деле и нашей любознательности. Этим же вечером мы отправились в обратный путь и к девяти часам в хорошем настроении вернулись в Соликамск».

* * *

Ровно через 260 лет после напечатания труд Гмелина наконец-то стал нам доступен. Лучше поздно, чем никогда.

«Бывают странные сближенья»

Необычное название Кокуй носят деревни, реки, рудники, башни…

При окончании автобусной экскурсии в Березовку и Щекино мы делаем небольшой поворот в сторону, в деревню Кокуй. При виде ее горожане не могут удержать восторг и удивление. «Какая красота!» — возглас почти единодушный.

Дорога в никуда

Дома в Кокуе разбросаны беспорядочно, хотя есть главная улица, но так живописно, что нельзя наглядеться. Лес подступает к домам — высокие сосны, темные ели, раскидистые березы, густые заросли кустарника… Сразу приходят на память строки Николая Рубцова:

Деревня известна С 1800 года. От Усолья до нее 70 километров. В 1927 году в ней был 61 дом и 242 жителя, в 1969 году — 94 жителя. Раньше это был зажиточный колхоз, потом бригада Щекинского совхоза. В 1991 году совхозы были ликвидированы, жители остались без работы, пришлось бросать дома и уезжать. Сейчас жилых домов — 7, используются почти все как летние дачи. Остальные стоят без окон, без дверей, манят к себе. Писатель Василий Песков писал: «Всегда кажется, нежилой дом хранит какую-то тайну». Так захотелось зайти, но не решился нарушать покой, хранивший память о хозяевах.

Деревня стоит на высоком пологом берегу речки Ольховки, название говорит само за себя. Речка извивается в широкой пойме. Маленькие островки с высокими деревьями кажутся отягощенными растительностью, все новые виды открываются за каждой излучиной. И высокий пологий противоположный берег с редкими деревьями и кустами украшает дорога, уходящая вдаль. Невольно вспоминаются «Старая дорога» Рубцова и народная песня:

Дорога эта теперь ведет в никуда. А когда-то часто и много ездил по ней — в округе было целое гнездо колхозов и деревень. Лечканово — 71 двор, Рассохи — 45 дворов, Русинова — 26 дворов. Около 40 лет назад все жители разом, как по команде, покинули эти деревни, уехали, оставив и дома, и огромные поля, и там не бывали с тех пор. Последний раз я останавливался в доме, где оставалась лишь одна старушка ликвидировать хозяйство и тоже собиралась уезжать. По ее словам, односельчане уехали жить в Узбекистан, город Навои.

Неприличное название

Усольский Кокуй был известен всей Российской империи. Самым авторитетным энциклопедическим изданием считается энциклопедический словарь Брокгауза-Ефрона. В 1890 году в томе № 45 помещена статья о Пермской губернии и большая цветная карта губернии. На книжном развороте поместить все населенные пункты было невозможно, не вошли такие как Орел, Пыскор, Березовка. На зеленом фоне Закамской стороны Усольского района обозначены только Новое Усолье и Кокуй на Ольховке, речка, название которой не указано, отчетливо нарисована.

Населенных пунктов с названием Кокуй очень много. Только в Пермской губернии их 12 — в Оханском, Ильинском, Кунгурском, Верещагинском, Нытвенском, Частинском районах, в некоторых — по несколько. В России они широко раскинулись от запада до востока, известны в Смоленской, Тверской, Свердловской губернии, и до Забайкалья в Сибири. Но самый известный и знаменитый Кокуй в Москве.

Иван Грозный в Ливонской войне взял много пленных немцев. На Красной площади их продавали: за мужчину — гривна, за девку — пять алтын. Нераспроданных поселили далеко от городских стен в отдельной слободе, окруженной тыном, дозволили производить спиртные напитки. Покидать свои жилища можно было только днем. Слобода называлась Кокуй.

Немецкий дипломат Олеарий и русский писатель-этнограф С. В. Максимов в книге «Крылатые слова», изданной в 1890 году, пишут, что вечером надзиратели палками загоняли запоздавших немцев в их слободу и кричали, чтобы они шли на… (куда принято посылать в среде грубых людей до сих пор). Отсюда и пошло не совсем приличное название Кокуй.

Из книг и кинофильмов известно, как тянуло туда Петра I. Там научили его пить, приучили к западному образу жизни, который он навязал всему народу. А немцам царь дал все права российского гражданства, позволил занимать любые должности. При Петре I они достигли высших постов в государстве и права селиться, где угодно. Немцы с радостью покинули свое гетто. Москва росла, и через 100 лет Кокуй оказался в черте города с русским населением. Максимов пишет: «Специальный характер исключительно немецкого селения утратился. С середины XIX века местность называлась «Немецкая слобода».

От Пушкина до Островского

Александр Сергеевич Пушкин родился в Кокуе 26 мая 1799 года. Сам он никогда не упоминал этого названия, говорил, что родился в Москве. Всё правильно. Кокуй был в черте Москвы. Родители уехали оттуда, когда мальчику было 6 месяцев, в Михайловское. Потом — в Петербург, позднее вернулись в Москву и жили уже в другом конце города.

«Неизъяснимые таинства рока» или пушкинские строки из заголовка данной статьи привлекли внимание к слову «кокуй» составителей словаря Брокгауза-Ефрона и коллектив березниковского драматического театра, поставившего спектакль «Кокуй». Действие постановки пьесы А. Н. Островского (соавтор Соловьев) «Светит, да не греет» театр перенес в деревню Кокуй, хотя в Кокуе происходит действие другой пьесы Островского — «Дикарки».

Островский не бывал в наших местах, но, описывая декорацию первого действия, пишет:

«В глубине живописная местность за рекой» — совсем как в нашем Кокуе. О самом месте герои пьесы говорят:

«Это место по древности от старых людей Кокуй называется. Барыня хотела «Миловид» назвать. А мужики, им не вобьешь в башку-то, разве с ними возможно. Они и теперь все Кокуй да Кокуй».

Раскиданные по всей России Кокуй вряд ли носят свое название от анекдотичного московского толкования, Свердловский топонимист профессор А. К. Матвеев считает, что это «отдаленная деревня», «выселок». Пермский топонимист Е. Н. Шумилов считает, что кокуй — это «разновидность холма, малопригодный участок с песчаной почвой», «выселок». Пермский профессор Е. Н. Полякова считает кокуем участок с неплодородной почвой. Составители «Словаря пермских говоров» Пермского педагогического университета слово это вообще не заметили.

Некоторые Кокуй очень известны. Ермак в 1581 году, зимуя во время похода «городок земляной поставил и назвал его Кокуй-городок». Здесь производил раскопки О. Н. Бадер, находки выставлены в Нижне-Тагильском краеведческом музее. У нас Орел-городок раскапывал В. А. Оборин, находки хранятся в Березниковском историко-художественном музее им. И. Ф. Коновалова. Очень много похожих вещей, в том числе прямоугольные продолговатые керамические пластинки зеленого цвета. Предназначение их неизвестно, но присутствуют они в обоих раскопках. Этому поселению много места посвятил Алексей Иванов в книге «Message: Чусовая».

В Забайкалье в бассейне реки Шилки целое гнездо Кокуев: на реке Уне — Нижний Кокуй, на самой Шилке — Кокуй и Кокуй-Комогорцева. Еще на одной речке Кокуй первый и Кокуй второй. Историк В. О. Ключевский писал: «Сибирь — страна переселенцев. Известен обычай всех колонистов в мире уносить с собой на новые места имена покидаемых жилищ». Из каких Кокуев прибыли сюда переселенцы, наверное, знают лишь их потомки. Писатель Ф. Гладков пишет: «В 1902 году я уехал в Забайкалье учительствовать в школе поселка Кокуй. В газете «Забайкалье» я поместил цикл рассказов о Кокуе». В одном из них он пишет: «Деревушка из 12 домов приютилась в узкой лощине. Деревянные лачуги, вросшие в землю, смотрят на улицу крошечными мутными окнами. Спереди, справа и слева поднимаются высокие сопки. Направо и позади деревушки — постройки женской тюрьмы. Злые собаки зловеще лают, сбегаются со всех сторон и свирепо преследуют прохожих».

Кроме деревень и рек название Кокуй носят гора в Башкирии высотой 1123 метра, затопленный железный рудник в Алапаевске и одна из башен Новгородского Кремля.

Ледостав на Каме

До открытия моста это природное явление забрало не одно человеческую жизнь.

Мне приходилось рассказывать о таких стихийных бедствиях, как ледоход и половодье, но суровая Кама приготовила еще одно испытание — ледостав, замерзание реки, образование ледяного покрова.

«Путь через Каму был труден»

Вся беда была в том, что этот процесс затягивался иногда на недели. Суда не плавали, лед не окреп, а перебираться нужно было, недаром в этот период гибло больше людей, чем в ледоход и половодье. Паустовский в ноябре ходил из Березников в Усолье и многое сказал короткой фразой: «Путь через Каму был труден». Далее он пишет более подробно, излагая рассказ местного жителя: «Тысячи рабочих едут сюда из-за Камы, из Усолья на перевозах и лодках, а Кама вот-вот встанет. Вторую неделю идет шуга, идет и идет, шут ёе знает. Когда Кама застынет, рабочие все равно будут идти на стройку, не идти никак невозможно, об этом даже мысли быть не может. (Возница захихикал в ответ на наши сомнения, приняв нас, очевидно, за круглых дураков). Как едут? Подкладывают доски и ползут по ним, а то пробьют в тонком льду канал и кое-как погребают на лодках».

Первые осенние ледообразования: забереги, сало, шуга начинаются обычно в конце октября. Особенно вредны шуги — острый колотый мелкий лед. Даль приводит в своем знаменитом словаре поговорку: «Льдишка идет — шуга да сало». Тогда же возникают зажоры — большое скопление надо льдом шуги, которая замерзает причудливыми фигурами, и они остаются неизменными до весны. Борис Пастернак, приехав впервые на Березниковский содовый завод в феврале 1916 года, в своей «Повести» описывает вид на Каму и Усолье, в тексте есть такая фраза: «В воде черных зажор стояли одинокие звуки».

Народные приметы

Дата ледостава, то есть день, когда люди спокойно шли по Каме, довольна расплывчата. Историк Дмитрий Петухов в своей книге «Горный город Дедюхин», вышедшей в 1864 году, называет даты самого раннего ледостава 21 октября, а позднего 6 декабря. Первый том Уральской советской энциклопедии, вошедшей в 1933 году, называет даты: 19 ноября и 16 декабря. На моей памяти самый ранний ледостав был 30 октября, самый поздний 5 декабря. Но чаще всего ледостав проходил во второй декаде ноября. Об этом говорят и народные приметы.

14 ноября. День Кузьмы и Демьяна. «Закует Кузьма-Демьян речку до весны красной не расковать». «Не заковать речку к зиме без Кузьмы-Демьяна». «Ноябрь окаменит воды, наладит переходы».

Второй приметный день Федот — 19 ноября. «Федот лед на лед ведет», то есть лед торопится. Уходят в зимовальные ямы лещи, судаки, окунь, щуки.

Обычно ледостав происходит ночью. Вечером еще работала какая-то переправа, а утром люди уже весело идут через Каму, намаявшись в ледоставный период. Почему именно ночью, неизвестно. Поэт Ю. Шмелев пишет в стихотворении «Ледостав»:

Даль приводит народную примету: «Лед не становится в светлую ночь», то есть в полнолуние. Но я не проверял эту примету. Обычно с началом ледостава выпадал снег и покрывал лёд, натаптывали тропы. Но осенью 1966 года сложилось довольно редкое для наших мест сочетание природных условий. Ноябрь был необычайно холодным, а снега до декабря не было, и около трех недель люди ходили по хилому льду. Кама всегда была черной, даже в солнечный день. Рассматривать прозрачную полуметровую толщу льда было интересно, разломы выглядели как картины художника-абстракциониста. Нежным молочным светом лучились замурованные в толще льда пузыри воздуха. Чем-то необычайным веяло в воздухе, я не мог понять, что это такое, оказывается, первый лед имел запах! Через много лет я прочитал в рассказе Паустовского «Наедине с осенью»: «Стоит выйти на крыльцо, как осень окружит тебя холодноватой свежестью своих загадочных черных пространств, горьким запахом первого тонкого льда, сковавшего к ночи неподвижные воды». Так вот что это было! Через три недели выпал снег, покрыл лед. Больше это явление никогда не повторялось.

Ледостав глазами художников и писателей

Выдающийся пермский писатель и художник Анатолий Тумбасов, много раз бывавший в Березниках и на Каме, в книге «Эхо камня Говорливого» писал: «За Камой в утренней дымке — Усолье. А тропинок столько на ледяном поле, что будто упала тень от дерева: основная тропа — ствол, а те, что в стороны расходятся, — это ветви. Я выбрал «веточку» из всех такую, которая прямо доставала до церковки, и пошел по ней». Тумбасов сделал много рисунков в этой поездке, все они хранятся в Березниковском историко-художественном музее им. И. Ф. Коновалова. На одном из них низ занимает белое пространство Кама, наверху трубы заводского берега, а на Каме по тропинке — три человеческих фигурки.

Не обошел тему ледостава в своем стихотворении В. Шаламов:

Переправу по тонкому льду в низовьях Камы еще в 19 веке описал С. Аксаков в «Семейной хронике». Он тяжело заболел, когда учился в Казани. Мать, проживавшая в деревне на другом берегу Камы, узнав об этом, бросилась к сыну. Лед был тонкий. Он пишет:

«Никто не соглашался переправить мою мать на другой берег. Она ходила из дома в дом, умоляя добрых людей помочь ей, рассказывала свое горе. Нашлись добрые и смелые люди. Шесть молодцев, рыбаков по промыслу, выросших на Каме и привыкших обходиться с нею во всяких ее видах, каждый с шестом или багром, перекрестясь на церковный крест, взяли под руки мать и служанку, обутых в мужские сапоги, и отправились в путь, пустив наперед самого расторопного из своих товарищей для ощупывания пути. Идти надо было три версты, служанка просто ревела, мать с каждым шагом становилась бодрее. Провожатые поглядывали на нее и приветливо потряхивали головами. Надобно было обходить полыньи, перебираясь по сложенным вместе шестам через трещины. Наконец переправились, мать дала им сто рублей, они отказались, сказав, «что наживаться на чужом горе большой грех» и взяли только по пять рублей. Они сказали матери: «Дай вам Бог благополучно доехать». И немедленно отправились домой».

Как гибли люди

В период ледостава больше всего погибало людей. В период ледохода и половодья переправлялись при свете дня, в ноябре это приходилось делать в темноте. Кама никак не освещалась, там всегда была кромешная тьма, и если зимой по натоптанной тропе было при полной луне идти даже приятно, то в безлунные ночи ноября тропа едва прощупывалась и, сойдя с нее, попадали люди в полынью или промоину. В усольской милиции в специальную папку «Вода» каждую осень клали заявления о пропаже людей на Каме, их никто не находил, тела подо льдом уносило в Камское водохранилище.

Страшной была осень 1979 года, ранние морозы сковали Каму к третьему ноябрю, люди натоптали крепкую дорожку, очень твердую, что потом помогло, но через день резко потеплело, пошли дожди, сплошной слой воды толщиной двадцать сантиметров покрыл всю Каму, днем дорожку было видно под водой, в темноте приходилось нащупывать ее ногами. В эту осень погибли три человека.

15 ноября около восьми часов вечера у нас в Усолье закончилось партийное собрание, и я пошел в Березники. С трудом, но прошел. Ночью речники взломали лед, установили переправу и работали десять дней до новых морозов.

16 ноября утром звонит по телефону заведующая отделом культуры Вяткина и спрашивает, все ли у меня нормально. Вечером с балкона она посмотрела на Каму. Сплошная черная вода, только огни березниковского берега отражаются в ней. Она представила, как я по Каме иду один, и не спала всю ночь. Я успокоил ее, правда, не сказав, что когда я шел по реке, волосы у меня дыбом стояли.

Возникали проблемы с транспортом. Муки и других продуктов запасали на три месяца, почтовики возили почту на ручных санках, но возникала необходимость и в других перевозках. Толщина льда должна была достигнуть 25–30 сантиметров, но все пять километров измерить нельзя. В силу разных причин толщина льда бывает разной, и Кама вопреки логике человеческой имела какую-то свою.

В январе 1960 года я был на практике в Березниковской прокуратуре у следователя Белозерова. Мы с ним занимались делом об ушедшем под лед тракторе вместе с трактористом. Толщина льда была 40 сантиметров, трактор сделал уже четыре рейса взад и вперед через Каму и в начале пятого рейса утонул. Усольские молодые шофера хвастались, кто первым переедет Каму на автомашине. Обычно это делали на пустых грузовиках, потом по их следу шли с грузом. Героем был один шофер, он пять раз первым переезжал Каму, на шестой раз погиб, утонул, его телогрейка за что-то зацепилась и он не вынырнул. Последняя жертва была в 1979 году, тогда под воду ушел трактор «Беларусь». Но все проблемы кончились в 1980 году с пуском камского моста. Прошло 28 лет, выросло целое поколение, не знающее, что такое пешая переправа через Каму. И только афиша театра Содового завода еще дореволюционного времени сообщает, что спектакль благотворительный, весь сбор пойдет в фонд помощи семьям, члены которых погибли при переправе через Каму. Но и сейчас каждую зиму от палат Строгановых по льду Камы до сих пор протаптывается тропа в сторону «Азота», люди ходят по-прежнему.

Оглавление

Бывал ли в Березниках Робинзон Крузо?

Поезд-призрак «Спутники» Веры Пановой в Березниках

Усольская тайна «Пиковой дамы»

  Семейная тайна Голицыных

  Следы привели в Усолье

  Час Дамы

  Таинственный незнакомец

Усолье. Сколько их на свете?

  Усолье Оханское

Священная роща

Исчезнувшая буква, исчезнувшая деревня, но известная за границей

Их искали 300 лет

Любовные истории княгини Бутера

  Трижды вдова

  Одна из виновниц гибели Пушкина?

  Дом в Усолье

  Молодой любовник

«Ледоход» Бориса Пастернака Заметки краеведа

Березники, мои Березники… Пусть где-то называют БерезнЯки…

  На Берёзовом Петрове Березники

  Ой ты, роща берёзовая…

  Березники, вы не одни

  Нет согласия и у классиков

  В защиту историка…

  История это наука, литература искусство

  О несогласий с профессором И. С. Капцуговичем

Мотыльковый поход

Упадёт или не упадёт?

Байрон и Строгановы

  Нечто сатанинское

  Виновник гибели поэта

  А деньги дал император

  «Дон Жуан» и «Евгений Онегин»

  Невольный навет

Пермские драконы

  Открытие Мурчисона

  Гигантские кости

  По просьбе Пикассо

  Клад в Пешково. Люди на ящере

  К сведению

Камский Орел Мифы и легенды о самой крупной хищной птице

  Орёл, похититель детей

  Символ силы и благородства

  Красивый полёт

Легенды и тайны дома Абамелек-Лазаревых

  Из знатного рода

  Тайна старинного сейфа

  Алмаз «Орлов»

  В чем прелесть развалин?

  На фоне Пушкина

«Я бывал в Березниках…» Что писали литераторы о нашем городе

Великий певец Иван Мельников

  Ведущий солист Мариинки

  «Борис Годунов». Звёздный час

  … И другие роли

  Афиши для музея в Усолье

Соду работают там Березниковский след в повести Горького «Фома Гордеев»

  «В Усолье он живет»

  Литературное событие

  Содовики читают «Фому Гордеева»

  Нижегородская выставка

Первая книга о Березниках

«Я рассказал ему об Усолье» Жизнь мастеровых-усольчан в творчестве Максима Горького

  Грустная история

  «Коновалов» под запретом

  Следы Усолья

  Горький и Астафьев

Не кокушица в сыром бору куковала

  Малая тёзка

  Погружение в корни

  Россыпи Кокшарова

  Кукушка в литературе

  «Служители генерала Кукушкина»

  Вариации со словом «кок»

Березники и Усолье 270 лет назад

  Первый натуралист

  С немецкого на русский

  Уральские страницы

  Как находили соль?

«Бывают странные сближенья»

  Дорога в никуда

  Неприличное название

  От Пушкина до Островского

Ледостав на Каме

  «Путь через Каму был труден»

  Народные приметы

  Ледостав глазами художников и писателей

  Как гибли люди