Рукопожатия границ [Гунар Цирулис] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Рукопожатия границ

ТЕПЛО ДРУЖЕСКИХ РУК (Вместо предисловия)

Всякий раз, стоит мне пересечь западную границу Советского Союза, я думаю о том, какие глубокие изменения произошли в слове «граница» там, где наше государство соседствует с европейскими социалистическими странами. Невольно вспоминаются первые годы Советской власти, обстановка на советско-польской и советско-румынской границах.

Память возвращает меня к тем временам, когда я жил и работал в старинном украинском городе Каменец-Подольске, расположенном неподалеку от стыка нашей границы с панской Польшей и боярской Румынией. Комендатура Каменец-Подольского пограничного отряда ГПУ находилась в селе Исаковцы, о котором говорили, что «там петуха на три страны слышно». Здесь, на стыке трех государств, где узенький мелководный Збруч вливается в широкий, быстротечный Днестр, мы, комсомольцы, могли своими собственными глазами видеть мир капитализма во всех его социальных противоречиях. Когда мы, бывало, выходили с красными знаменами на берег Збруча протестовать по поводу расстрела львовского комсомольца Ботвина или зверского уничтожения польских коммунистов Багинского и Вечоркевича, застреленных у станции Столпцы полицейским Мурашко, ставшим впоследствии агентом гестапо, к сопредельному берегу подъезжали автомобили с польскими магнатами, их женами и домочадцами. Расфранченные дамы и господа в смокингах чувствовали себя в полной безопасности под защитой вопистов из «Корпуса Охраны Пограничья», которые подобострастно улыбались им. Однако эти же вописты жестоко избивали хлопов — крестьян и крестьянок, жадно ловивших слова нашей большевистской правды.

И за Днестром, в захваченной румынскими боярами Бессарабии, царил мир бесправия. В тихие, безветренные дни к нам долетал звон колокольчиков, прикрепленных к дугам холеных коней, мчавших вдоль Днестра ландо и фиакры бессарабских помещиков. Бояре с высоты мягких, пропахших кожей и лошадиным потом сидений осматривали свои кукурузные поля и виноградники и нет-нет да и поглядывали на советскую сторону, где некогда тоже находились их имения и латифундии, от которых они были «освобождены». Октябрьской революцией. Перед этими сытыми, дебелыми господами также вытягивались в струнку румынские граничеры, явные и тайные сотрудники сигуранцы — румынской разведки, и бояре небрежно отвечали на их угодливо-покорные приветствия.

А на нашем берегу крестьяне успешно обрабатывали землю, переданную им Советской властью, создавали первые колхозы, совхозы и даже коммуны, как в хорошо знакомом мне селе Бабшин, вблизи местечка Жванец. Крестьянам деятельно помогали пограничники — начальники первых погранзастав и молодые ребята в зеленых фуражках. Они знали, что, бдительно охраняя рубежи своей страны и помогая крестьянам налаживать хозяйство, защищают завоевания Октября, мирный труд советских людей, счастье Родины, с которой каждый из них неразрывно связан крепкими узами. Пограничники верили, что наступит день, когда границы неприязни, вражды, отчужденности станут границами дружбы, взаимопонимания, глубокого уважения народов друг к другу.

И такой день настал.

Когда сегодня на земле сопредельных социалистических стран встречаешь пограничников: польских, немецких, венгерских, болгарских, чехословацких, румынских, которые, вежливо козыряя, просят предъявить документы, становится ясно, что с тобой разговаривают первые представители дружественного государства.

Однако мне трудно усыпить свою память и не возвратиться к воспоминаниям.

Помню, сразу после победы над гитлеровской Германией мне довелось побывать на Западном Буге и заночевать на пограничной заставе, которая теперь носит имя лейтенанта Алексея Лопатина, командира тринадцатой заставы, чей подвиг широко известен в нашей стране и за рубежом. Кстати, преклоняясь перед мужеством и доблестью маленького гарнизона, грудью встретившего вторгшиеся полчища гитлеровцев, болгарские пограничники тоже назвали одну из своих застав именем Алексея Лопатина.

Так вот, среди ночи к нам в комнату вбежали наш пограничник из дозора, несшего службу на линии только что установленной по Западному Бугу советской границы, и молодой польский офицер с орлом на фуражке — начальник противолежащей польской стражницы. Безбожно путая польские и русские слова, называя нашего начальника заставы «пане товарищ», офицер объяснил, что известная своими злодеяниями многочисленная националистическая банда Прирвы загнала во двор католического монастыря мирное население Кристинополя и обстреливает его из минометов, грозя полным уничтожением. Маленький гарнизон польской стражницы сам был не в состоянии вступить в единоборство с бандой. В лице своего офицера поляки просили помощи.

Начальник советской погранзаставы не стал медлить, потому что знал: просьба исходит