Враг твой (СИ) [Dilandu] (fb2) читать онлайн

====== Пролог перед вступительной заставкой. ======

Гигантская космическая станция, похожая на системный блок компьютера, с которого сняли верхний кожух и долго били молотком по электронным внутренностям. Она кажется бестолковой и незащищённой, но это иллюзия — оружием и защитными системами, которыми нашпигована несуразная конструкция, можно вооружить небольшую армию. Да и её обслуживающий персонал никак не похож на мирных овечек — весьма военная на вид форма и боевые излучатели почти во всех в руках непрозрачно намекают, что здесь не космический бордель. Впрочем, назначение станции ещё более оригинально — это космическая церковь, широко известная в массах, как Папский Мейнфрейм. Как говаривал некто Д., времена меняются, и выражения веры тоже. Пережив тотальный экуменизм и либерализацию, в пятом тысячелетии от Рождества Христова вера поняла, что ей окончательно надоели блеяния своих духовных лидеров о правоте любых конфессий, тряхнула стариной и, воскресив старый принцип «права только я», начала выражаться не то чтобы совсем нецензурно, но весьма тоталитарно, обзаведясь собственной армией и неся добро, справедливость и просвещение всем, кто подвернулся под радары боевых крейсеров. Копилка на финансовое обеспечение всего этого богатства пополнялась за счёт взносов паствы — по большей части, добровольных, так как церковники обеспечивали не только духовную поддержку, но и вполне реальную защиту верующих от такой докучливой в космическую эру проблемы, как межзвёздные конфликты.

Строго говоря, среди политических структур, порождённых Землёй, только Церковь Безопасности в пятом-шестом тысячелетиях заполучила достаточные силы, достаточную централизацию и достаточную мобильность для того, чтобы заставить считаться с собой даже Протокол Теней и далеков.

И вот сейчас гигантский термитник главной церковной базы суетится, словно по нему прошёлся ураган. Коридоры, в которых не умолкают звонки боевой тревоги и мигают сигнальные лампы; топот ног — священники, которых сложно отличить от солдат, и солдаты, которых невозможно отличить от священников, спешат на боевые посты; металлические щелчки снимаемых предохранителей на ручных излучателях; сухой лай команд. Всё это сплетается в единый шум, общий поток, стягивающийся к эпицентру — широкому коридору в святая святых, самом сердце Мейнфрейма, ведущему к покоям матери-настоятельницы. Чем ближе к нему, тем больше суеты, тем больше паники на лицах. Верхние, нижние, боковые галереи — везде гроздями нависли толпы людей в камуфляже, ощерились стволами, застыли в боевой готовности. Впрочем, кое-кого уже оттаскивают на носилках, и, судя по развороченным стенам, это последствия сработавшей автоматической системы безопасности, нацеленной на уничтожение неавторизованных визитёров. Видимо, никто из прибежавшей на первый сигнал тревоги охраны не ожидал такого рикошета.

Но сейчас не стреляет никто, даже автоматику отключили. Все ждут; глаза устремлены в око бешеной бури, охватившей церковный центр. Нет-нет, да срывается у кого-нибудь возмущённый комментарий про омерзительную наглость, про нарушения традиций, про отсутствие приличий и, наконец, про необходимость подтащить вооружение покрепче.

А там, на перекрестье взоров и прицелов, укрытый невидимым, но мощным защитным полем, стоит идеально ровный куб, взблёскивающий полированной бронзой в свете прожекторов. В одной стене — трапецевидный проём, светящийся ослепительной молочной белизной. И в луче падающего изнутри света, сунув руки в карманы плаща-безрукавки, статуей замерла причина шума и паники — невысокая плотненькая девушка лет двадцати на вид. Её личико, отчасти скрытое тёмными очками, могло бы выглядеть симпатичнее, если бы не выражение холодной брезгливости, не слишком откровенное, но всё же заметное. Она стоит под защитой поля и явно чувствует себя не только в полной безопасности, но и абсолютной хозяйкой положения, а вся агрессивная суета для неё не важнее, чем паника тараканов, застуканных ночью у раковины с посудой. И когда выжидание достигает крещендо, за которым обязана последовать какая-нибудь глупость, внезапная гостья наконец размыкает маленький рот и процеживает несколько усиленных энергетическим полем слов, несомненно, тщательно взвешенных и заставляющих всех присутствующих впасть в окончательный ступор из смеси негодования и испуга:

— Я Мать Скаро, и мне плевать на ваши традиции. Где Таша Лем?

====== Сцена первая. ======

А начиналось всё так невинно, так буднично — Император вылетел на флот, и я вместе с ним. Вопросов не задавала, ни куда, ни зачем. Всё, что мне было нужно знать, мне должны были рано или поздно сообщить, а что знать не нужно, то и не нужно — пора было учиться сдерживать своё бешеное любопытство, направляя его в русло работы и никуда больше. Впрочем, кое-что мне объяснили в первые же часы полёта.

«Ты не спрашивала, куда исчез Фалькус, — начал беседу Император довольно внезапно, когда я только-только закончила последние распоряжения, связанные с его подключением к боевой версии ИВСМ, разработанной специально для флагманского корабля, и расстановкой гвардейцев охраны. — Тебя не заинтересовало, почему его не было там, возле Скаро?»

«Меня это очень интересует, — честно созналась я. — Но мне показалось, что у тебя есть какая-то информация, до которой не дотягивал мой ранг. Следовательно, мне это знать было и не нужно».

«Нужно, но своевременно. Мы летим за ним».

Тут, само собой, и до тупой десантуры бы дошло.

«Он был эвакуирован из системы Скаро до взрыва солнца? По какой причине?»

«Фалькус — особенное место. Он был спрятан за год до начала Великой Войны Времени. Ты поймёшь, когда мы на него прибудем. А пока займись размещением специалистов и груза».

Восемь биологов, десять высококлассных механиков и полтрюма контейнеров, и тогда мне было совершенно непонятно, зачем всё это потребовалось и куда приткнуть кадры. Технарей, допустим, и местный стармех припахать мог, разрешение ему было дано сразу. А вот куда деть биологов на военном корабле, это предстояло мозг поломать, пока правитель переподключался к патвебу через флот. Впрочем, мы были не на войне, так что я спросила учёных, нужен ли регулярный присмотр за грузом, и, выяснив, что нужен, оставила двоих командовать трюмом, а остальным велела организовать медкомиссию для экипажа, чтоб без дела не сидеть. Правило супримов, «все будущие проблемы следует предусмотреть из прошлого», надо соблюдать даже в мелочах, вот я и соблюдала. Почему бы не побеспокоиться о здоровье экипажа? Скафандры могут многое, но не всё.

К тому моменту, когда Император восстановил полный контроль и надзор за теми частями Империи, что не были скрыты в междумирье, у нас на борту уже всё оказалось налажено, и мне, как второму по старшинству далеку, пухнуть от стыда не приходилось, но дальнейшее путешествие пришлось отчасти проскучать. Забирать аппаратуру из отдела мне не позволили, так что расследование смутных мест истории далеков пришлось отложить, а привычная терраформирующая рутина тоже была недоступна — мы отправились не в тот временной отрезок, в котором теперь находится Скаро. Поэтому пришлось занять позицию наблюдателя, чему и биологи, и два бортовых врача очень порадовались, сочтя мои нервишки слегка истрёпанными историей с талами и Вихрем. Так что мне живо назначили сон и лекарства в неограниченных количествах. Иногда я работала дополнительным сервером для Императора, но по большей части пинала гайки, а чтоб уж совсем без дела не сидеть, занялась расчётом будущих инфраструктур планеты. Всё равно будут разрабатываться проекты по её застройке, всё равно их будет предложено очень много — вот я и взялась составлять собственную версию. Заранее. Мать Скаро я, или кто?

Из-за того, что пришлось стартовать с промежуточной базы, полёт затянулся больше, чем на декаду, и только последние двое суток из этого срока флот, рассеявшись, искал спутник Скаро в межгалактическом пространстве. Не так уж и просто найти объект, спрятанный в космосе. Как точно ни выставляй координаты, а куда он сместится даже за сто тысяч лет под влиянием постоянного изменения Вселенной, идеально предсказать невозможно, тем более в зоне без заметных ориентиров. А если ещё объект засекречен так, что на нём даже приводной маяк не установлен, задача превращается в уникальную проверку на терпение. Хорошо, что нам его не занимать.

В конечном итоге Фалькус, само собой, отыскали. Груз, учёных и техников передвинули на катер, туда же отправился Император в дорожном скафандре и я. Нет, ну допустим, я ещё предполагала, зачем потребовались механики, например, как-то поспособствовать лучшему креплению малой планеты в гравитационном кране. Но зачем биологи на абсолютно мёртвом булыжнике?

Реальность оказалась за гранью моего воображения. Для начала мы даже подлететь к Фалькусу не смогли без того, чтобы Император не отправил неизвестно куда целую кучу кодов, несомненно, для снятия защиты. Потом, выйдя на самую низкую орбиту запретной луны, он подключился к какой-то местной системе (я уже начала догадываться, что там находится база далеков) и зарегистрировал в ней все наши персональные шифры. Как я успела подглядеть, право не только входа, но и выхода проставили только мне, что напрягло ещё больше. Столько систем безопасности, такой контроль — я приготовилась увидеть нечто грандиозное и не ошиблась в расчётах.

Очень скоро катер прошёл через имитирующее поверхность пылевое поле, удерживаемое обратно направленным триольным потоком, который невозможно было бы засечь с орбиты и который прекрасно заменял любые герметичные люки, и мы оказались в гигантском ангаре, примитивно, но аккуратно вырубленном в материнской скале. К этому моменту я по распоряжению Императора уже помогала персоналу грузить контейнеры на платформы. Помню, в мозгу так и прыгали вопросы, отчего на запрещённом к застройке спутнике целая база, для чего сюда завезли персонал, зачем спрятали луну, и вообще, не связаны ли все запреты и табу именно с этим самым сверхсекретным местом?

«Доступ сюда, кроме меня, есть только у Верховного Совета, — приватом сообщил мне правитель, пока мы выводили первую платформу наружу. Я уже умирала от любопытства и едва сдерживалась, закусив кончик языка. — Впрочем, лучше бы он вам никогда не пригодился».

«Но что это за место?» — наконец, не удержалась я, спуская вторую платформу вместе с механиками.

«Резервное хранилище всех достижений далеков, включая линию воспроизводства на самый крайний случай, — до сих пор готова поклясться, что в голосе правителя мне послышалась гордость, хотя продолжение фразы уже было её лишено. — Впрочем, я не сам разработал идею, а лишь довёл до ума мысль Давроса. Это он, ещё на Анталине, постановил создать банк данных там, где его бы не стали искать, основываясь на старокаледианской пословице “подальше положишь, поближе возьмёшь”. Но у него там было лишь хранилище ДНК далеков и резервный размножительный конвейер. Я же перед войной передвинул сюда всю свою коллекцию и копию базы данных Информатория, которую нам сейчас предстоит пополнить. И… Мне потребуются твои руки для ещё одного дела».

Я не знала, для какого, да и неважно это было.

«Почему ты не воспользовался Фалькусом раньше? Я имею в виду, когда твоя сошедшая с ума копия вырвалась из Войны Времени».

«Потому что я его не нашёл на том месте, где он был спрятан раньше. И если хочешь более понятного объяснения, я-теперешний специально спрятал спутник от себя-тогдашнего. Новая Парадигма важнее старой версии Империи».

Да, это были просто и со вкусом выстроенные приоритеты, очень в духе правителя. Подложить магнедона себе самому во имя процветания нации, я бы так точно не смогла. А может быть, и смогла, не знаю.

Продолжая помогать с разгрузкой, я задала ещё один вопрос:

«Далеки, которые сюда попадают… Они отрезаны от мира?»

«Полностью и навсегда».

Я сразу же подумала, что не хотела бы оказаться достаточно квалифицированным специалистом, чтобы загреметь на почётную пожизненную вахту — ведь это, пожалуй, похуже, чем долгое и чудовищно нудное дежурство в Палате Самоубийц. С другой стороны, абы кого сюда явно не назначат. Далеки, конечно, не низшие существа, которые и за месяц, проведённый в замкнутом пространстве, способны передраться, но лет за двести тоже могут друг другу надоесть хуже Доктора. Эмоционалам вроде меня подобные назначения заказаны.

Я уже совсем не удивилась, когда нас встретили ещё два десятка далеков с «синим» во главе. Куда больше удивились они, естественно, мне. Это был ещё один наглядный минус оторванности от Империи — запоздалое информирование. После краткого отчёта, пока старый и вновь прибывший персонал разбирал контейнеры, правитель устроил мне обзорную экскурсию по секретному хранилищу Фалькуса, объясняя, что где находится, и постоянно ударяясь в ностальгию, потому что артефактов тут было море, и каждый являлся поводом для рассказов.

Тогда-то мы и натолкнулись на темпоральный корабль.

«Это… похоже на ТАРДИС», — уронила я, глядя на металлический куб с выемчатыми гранями, в которых угадывался вход.

«В своём роде, — согласился Император. — Одна из первых разработок, была снята с производства приблизительно за полтора тысячелетия до твоей активации. Мы довольно быстро от них отказались. Ненадёжные, маломощные, неуклюжие. Но зато работали по схожим с галлифрейскими аналогами принципам. В эпоху темпоральных коридоров это был прорыв, хоть и зашедший в тупик».

«Я знаю из истории, что подобные устройства существовали на заре темпоральной эпохи далеков и даже использовались против Доктора».

«Подтверждаю. Один из кораблей именно этой серии. Кстати, единственной, состоявшей на вооружении. Потом мы уже стали встраивать темпоральный ротор прямо в боевые корабли».

«Я вижу достоинства у этой модели», — брякнула я, полностью в соответствии с ролью пятилетнего советника.

«Объясни?»

«Компактность. Объект внешне так же мал, как и ТАРДИСы. Он может проникнуть туда, куда не пройдёт даже катер, и при этом несёт в себе более мощную защиту, чем персональный скафандр, а также больше ресурсов. Довольно актуальный вопрос для моего отдела, если работа дойдёт до выправления темпоральных линий посредством прямого вмешательства».

Император посмотрел на меня очень странно, потом заметил вполголоса:

«Вот гляжу на тебя и думаю, не был ли прообразом отдела Матери Скаро галлифрейский Небесный Комитет Вмешивающихся Дебилов?»

Это было очень неприятное сравнение, но вместо обиды я едва не фыркнула вслух. Так метко НКВД при мне ещё никто не прикладывал, и тем более подобную шпильку было сложно ожидать от Императора далеков. Но видно, исключительно укромная атмосфера Фалькуса влияла на него в неформальную сторону, потому что в дальнейшем он между делом отпустил ещё не одну ядовитую шуточку. Но тогда, подумав с рэл, он заключил:

«Хорошо. Когда будем улетать, заберём этот музейный образец и всю сопутствующую информацию. Далеки не прорабатывали тему создания чистых аналогов ТАРДИСов с тех пор, как проект был закрыт, просто за ненадобностью. Но ты права насчёт сильных мест такого корабля и его полезности для вашей работы. С нынешними знаниями и с образцом далеки смогут быстро создать надёжную современную модель, и это будет эффективно и оправданно», — мы и не догадывались, что это решение в итоге нас спасёт.

Добравшись до размножительного конвейера, мы наконец сделали паузу в ностальгических воспоминаниях и занялись делами. Император вызвал по внутренней связи начальника базы и поинтересовался, есть ли готовые основы для Первопредков. Тут я и смекнула, где их делали. Система «Первопредок» — не такая уж и простая штука. Когда смотришь на это яйцо, в мозгу с трудом укладывается, сколько на самом деле там всего понапихано. А ведь, по сути, это старая добрая система «больше внутри, чем снаружи» — электростанция, хранилище биоматериалов, размножительный конвейер, автоматическая фабрика полного цикла создания скафандров, от печати деталей до сборки и программирования, темпоральный двигатель для ускорения процесса и стратегический компьютер для того, чтобы всё это заставить работать вместе там, где надо и тогда, когда надо. Именно благодаря последнему, например, Новая Парадигма появилась на свет уже в скафандрах-«горбунках». Получив от ребят недостающую информацию, в том числе мою собственную и украденную с «Крусибла», компьютер переключился на новые, улучшенные чертежи, хотя материалом для первых созданных оболочек послужил далеканиум, а не металерт, которого в старом Первопредке просто не оказалось.

Получив ответ, что на данный момент готово четыре полнофункциональных основы, Император оповестил, что две будут использованы, и повёл меня заряжать в систему современные образцовые ДНК и обновлённую информацию. Причём он действовал с таким видом, что я вновь заподозрила в нём совершенно мальчишескую склонность к хвастовству, и стоило больших усилий не акцентировать на этом внимание. В конце концов, я сама всегда была в этом отношении хороша, слишком любила получать одобрение за отлично проделанную работу. Национальный неискоренимый порок. И надо бы обсудить эту тему с Вечным, я даже поставила себе в тот момент мысленную галочку, вот только когда смогу теперь до него добраться, неизвестно. Впрочем, обо всём по порядку.

Заложив в одного Первопредка резервную генетическую информацию Новой Парадигмы, во второго Император загрузил нечто совсем иное, я это начала подозревать, когда он уложил свёрнутые в «яйца» фабрики в разные защитные кейсы и объяснил мне, как пройти на склад и где там взять гравимассер.

«Ты строитель, ты должна уметь им профессионально пользоваться, а твоего собственного электричества хватит, чтобы привести его в действие», — завершил он распоряжение.

Я действительно умела работать с гравимассером — гравитационным конвертером массы, — и он числился в списке моих штатных манипуляторных насадок, хотя при инспекции стройплощадок я никогда им не пользовалась, предпочитая ставить себе вместо универсального манипулятора обычный рабочий баз, ядовито обзываемый низшими «клешнёй» — силькроний с платиновым покрытием более устойчив к агрессивным средам и температурам, чем электрополимерин, им без опаски можно и в кислоту, и под сварку сунуться. Так что, сбегав до склада и найдя там нужную насадку, я вернулась за дальнейшими распоряжениями.

Совсем уж меня удивило то, что мы отправились на самые зады базы, к материнской скале Фалькуса. Император очень придирчиво выбирал место, пока наконец не заключил:

«Мы скроем Первопредка здесь».

«Но какова цель? — удивилась я, пользуясь правом задавать вопросы. — Первопредок должен обеспечивать выживание расы в случае её гибели. Зачем его прятать на складе, где и так много генетического материала, и есть нормальный полноценный размножительный конвейер?»

«Потому что это не ДНК далеков», — несколько раздражённо ответил правитель.

И только тут я догнала происходящее:

«Прототипы?..»

«Подтверждаю. В рамках проекта было очищено намного больше генетического материала, чем в итоге пошло в работу, в том числе учёные успели разработать обновлённые ДНК для Верховного Совета и почти всей элиты. Отныне это — их хранилище. Первопредок не должен быть активирован без крайней нужды, даже по ошибке. Поэтому он останется здесь, замурованный в скале. Прототипов нельзя возрождать, пока во Вселенной жив хотя бы один настоящий далек и цел хотя бы один обычный Первопредок».

Дальнейшие объяснения уже не требовались, я взяла гравимассер, выставила ему параметры и принялась делать глубокую нишу. Гравитационное поле сжимало камень в объёме до мелких крошек, но я специально работала короткими залпами с малым углом раскрытия поля, чтобы потом с лёгкостью восстановить объём изъятого материала на реверсном ходе, а лишние куски камня вынести подальше без риска оборвать карманы.

Через шесть скарэлов защитный кожух скрылся в скале, на которой не осталось даже спаечных швов. Я охлаждала насадку и размышляла, какой хороший рабочий инструмент этот гравимассер, жалко только, с определёнными ограничениями — разом целый тоннель им не пробурить, рабочее поле проходит в материал только на пару сотых долей лера. Да и энергии он жрёт много, чуть-чуть поработала, и уже есть хочется. А ведь даже крупногабаритный строительный гравимассер с собственным реактором берёт залпом куски едва ли в кубический де-лер. И всё же это отличная штука.

Распихав по карманам тяжёлые каменные кубики, я вернула на склад инструмент и туда же, за стеллажи, запрятала сжатые камни, подумав, что если кто вдруг их найдёт и что-нибудь заподозрит, пусть ищет там же, на другом конце базы, а не посреди обычного коридора. Да и нишу я сделала очень глубокой, на три своих роста. Предположительно, такую толщу не пробил бы даже гамма-сканер, не то что обычный металлоискатель, а орбитальная просветка не имеет нужной точности, чтобы найти в скале предмет чуть крупнее моего кулака, да ещё и в экранирующем кейсе. Качество заделки швов гравимассером тоже не позволило бы заметить следы вмешательства даже ультразвуковым прозвоном дефектоскопа, остаточную пыль ещё при нас начали выметать автоматические роботы-уборщики. Мы с Императором отлично понимали, что обнаружение Первопредка с прототипами едва ли возможно.

Через сутки, собрав кое-какие материалы и загрузив на катер древнюю машину времени, мы вернулись на флагман. Транспорты подцепили Фалькус гравитационными кранами, и флот приготовился к темпорально-пространственному скачку на Скаро. К этому моменту Император уже подключился к ИВСМ, а старший механик с бригадой рабочих обследовал под его командованием состояние «трофея», пока я там же совала нос во все углы консольной и задавала дурацкие вопросы, где что на пульте управления находится.

«Соблюдай осторожность, — предупредил меня один из техников, когда я уж слишком активно потянулась к аппаратуре, — это старая модель. Она поддерживает себя в спящем режиме и теоретически ещё работает. Однако далеки пока не могут предсказать состояние систем. Расчётно, при активации допустим даже взрыв. Это может задеть Императора».

Я послушненько кивнула, убрав руки от приборов, а потом и вовсе вымелась наружу. Конечно, внутри интереснее, но поводов там отвисать у меня не было, как и соответствующего приказа. Следовало вернуться к Императору, я ведь могла ему для чего-нибудь понадобиться в любой момент. Да и техников он выставил, как только стало ясно, что старую машину времени лучше не трогать до хронолаборатории. Но в целом, основываясь на предыдущей половине путешествия, я готовилась проскучать до Скаро. О, как я ошибалась. Потому что не успели мы толком разогнаться для ухода в прыжок, как начался кошмар.

Они появились совершенно внезапно. Пять чёрных сфероидов, непроницаемых и жутковатых уже самим фактом своей неопознанности. Пять небольших приплюснутых сфер материализовались без каких бы то ни было пространственных или темпоральных искажений — или эти искажения были настолько минимальны, что даже наши сверхточные приборы не смогли их засечь. Император моментально разорвал патвеб-связь и между кораблями, и всего флота с Империей, отдав приказ эскорту защищать Фалькус. Но не успели мы открыть огонь, как то же самое сделали сфероиды. Внешняя оболочка самого ближнего к флоту чужака вдруг осветилась голубым огнём, который слился в единый луч… и один из катеров, попавший под этот слепящий нож, просто перестал быть, словно нечаянно влетел в коронарный слой какой-нибудь высокотемпературной звезды-гиганта. Два других сфероида скрестили такие же лучи-ножи на втором линкоре, рядом с нами — половина корабля испарилась, другая оплавилась за какие-то жалкие доли рэла, и не помогли никакие защитные поля. Второй залп уничтожил остатки. Ответный огонь наших кораблей не произвёл на противника никакого впечатления, хотя был способен так же испарить любой известный далекам корабль Вселенной.

Пять сфероидов. Пятнадцать рэлов. Боевой флот далеков перестал существовать, были лишь оторопевшие мы и вновь одинокий Фалькус. Голубой луч вонзился в край императорского линкора, словно в издёвку, оставленного на закуску. Они взялись за дело все пятеро, так медленно, показушно, словно ожидая крика о пощаде. Корабль лихорадочно затрясся, я упала на колено, чувствуя, как всех нас, всех до единого, охватил ужас. Кто бы ни были хозяева сфероидов, но они хотели нас унизить перед смертью, потому что для воинов нет ничего постыднее бессильного страха.

«В сферу!» — приказал мне Император, похоже, единственный не потерявший самообладания. Да, боевая версия ИВСМ действительно могла собираться в защитную сферу вокруг его капсулы, но даже она не в состоянии была нас защитить от настолько высоких температур. Впрочем, я об этом подумала вскользь, подчиняясь приказу — вот только это не помогло по другой причине. На моих глазах, не выдержав искривления материалов вследствие неравномерного нагрева и деформации корпуса корабля, тяжеленная балка лопнула и упала прямо на смыкающиеся «лепестки» защитной оболочки, вдребезги разнеся купол одному из гвардейцев, заклинив систему сборки ИВСМ и ударив по императорской капсуле. Ручьём хлынули осколки и физраствор. Преодолев в три прыжка оставшееся расстояние, я подхватила с пола мокрое скользкое тело и, не разбираясь, жив ли правитель или уже нет, бросилась туда, где мы ещё имели шанс укрыться — к темпоральному кораблю. Я не думала, я действовала. Пол вздыбливался, падали пластины обшивки потолка, одна за одной умирали корабельные системы, дальняя переборка раскалялась и текла из-за приближающейся смерти, начинал двигаться воздух, готовый вот-вот вырваться прочь, отшвырнув меня от цели. Я не помню, как влетела в консольную — пальцы лишь до сих пор ощущают, что я с силой повернула реле дематериализации. Да была ещё в мозгу мысль-мольба, упрашивающая систему не взлетать на воздух, а ожить и подчиниться приказу — ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

…И вот сейчас я сижу на полу в разбитой машине времени, пытаясь прокашляться и собрать мозги в кучу после крайне жёсткой посадки. Надрывно скрипит и чихает вышедший из строя ротор, не выдержавший в Вихре и скарэла. Болят ушибы и ссадины. Подташнивает — то ли сотрясение мозга заработала, то ли дозу от высокотемпературной плазмы хватанула. На руках лежит бессознательный Император, истекающий кровью из многочисленных порезов. В открытом проёме люка, куда медленно выползает дым от сгоревшей изоляции, тянутся к яркому солнцу непроходимые заросли кукурузы. И я не знаю ни координат, ни даты, ни даже где в этой развалюхе медотсек, если он вообще есть. Одно понятно — меня опять занесло к трижды проклятым землянам, и выбираться отсюда будет непросто. Теперь вообще всё будет непросто.

А в мозгу непрерывно пульсирует один вопрос — кто они, мать моя радиация, такие, чтобы за пятнадцать рэлов превратить в пыль боевой флот далеков?!

====== Сцена вторая. ======

Тихий дрожащий стон с колен.

Вздрагиваю и перевожу взгляд на Императора. Всё-таки жив — ну, по крайней мере, биологическая составляющая, от механики даже обломков не осталось… Проклятье, начинаются сложности. Стаскиваю плащ и осторожно заворачиваю тело в ткань. Это убережёт правителя хотя бы от быстрой потери тепла и от прямых прикосновений. Надо искать медотсек, а также мастерскую — там могут оказаться скафандры старого образца. Машину времени не списали, а поставили в музей — значит, она должна быть полностью укомплектованной. Вот только не знаю, насколько древняя тут техника и насколько она работоспособная. Судя по ротору, не очень.

Неохота глотать ядовитый дым, но вариантов нет. Или я нахожу всё необходимое, или подвергаю императорскую жизнь дальнейшему риску. Аварийное освещение всё ещё работает, значит, реактор и электроснабжение по большей части на ходу. Жжёный пластик для нас не очень критичен, его токсины выведутся раньше, чем успеют серьёзно навредить, как и угарный газ. Главное, чтобы не было утечки радиации. Стараясь не потревожить правителя, вытаскиваю из кармана плаща и надеваю очки — какой-никакой, а фильтр. Вот тоже, в кои-то веки надела под плащ боевой комбез в честь вылета на флот, а контактные линзы при себе не держала. Погано без них.

Встаю, удерживая на руках слабо дышащий тючок. Прохожу по коридорчику обратно в консольную с разбитой стеклянной колонной — отвалившиеся панели с реле валяются на полу вместе с недогоревшими проводами, соплями тянущимися к внутренней электронике или болтающимися в воздухе. Истерически вздрагивает на тонком металлическом корде предшественник темпорального гироскопа, хрономагнит. Лучше не подходить близко, с него до сих пор может лупить голой энергией Времени. Активирую в очках датчик опасных излучений, горько смотрю на собственную дозу. Не зря подташнивает, хотя ничего особо смертельного нет даже для Императора, тоже, кстати, облучившегося. Решительно иду к лифтовой шахте. Кто бы сомневался, что тут всё компактно и гакс на другую палубу не предусмотрен. На этом уровне я успела облазить всё и медотсека не видела. По логике, он выше — внизу должна быть реакторная, так легче охлаждать систему, и мастерские со складами. Если лифт заклинило, придётся пробивать путь голыми руками, восполняя энергетическую нехватку пожиранием сырой кукурузы.

Кстати, да. Ни еды, ни питья. А Императору нужна отфильтрованная вода, его тело слабее, чем моё. Если старым далекам за антисептик частенько служила радиация, то Новая Парадигма этого бонуса лишилась подчистую. И кто знает микробиологию этой планеты? По освещению, это совсем не Сол-3, уж больно сиреневое небо сверкало между стеблями кукурузы, и уж больно заметной синевой отливали широкие листья. Здесь или белая, или голубая звезда, только при таких условиях хлорофильная ботва старается отражать лишний свет и синеет. Но это значит, мы в земной колонии. Более того, тут есть космические технологии и связь. Быть может, мы ещё сумеем выбраться.

По счастью, лифт оказывается на ходу, хотя дышать в нём практически нечем. Прячу нос в плечо, пока клубок на моих руках сипло и надрывно кашляет — дым просачивается даже сквозь слои ткани. Надеюсь, нигде на борту нет пожара? Хотя был бы, автоматика бы всё перекрыла. Это просто гарь от умершей консоли скопилась, вентиляция должна потихоньку вытянуть отраву.

Поднимались рэл, а чуть не задохнулись. Где здесь что? Оглядываюсь, ища указатели или инструкции на стенах. Но нет, в старину далеки тоже были умные, на переборках не писали.

Плащ на руках вдруг шевелится уже куда более осмысленно, чем раньше. Из складок осторожно высовывается кончик ложноручки.

— Спокойно, — быстро говорю я, пока Император в полубессознанке не попытался меня прикончить. — Нам удалось отступить на старой машине времени. Она была слишком мелким объектом, а ионизирующее излучение вокруг — слишком сильным, чтобы противник обнаружил побег. Выжили ты и я. Преследователей нет, консоль вышла из строя, ты ранен осколками, мы оба облучены, ищу медотсек.

— Ма-ать… Ска-аро… — тихо выдавливает он.

— Подтверждаю.

— Верхняя… палуба… направо… до конца.

— Подчиняюсь.

Во память, даже без внешнего компьютерного мозга! Когда ещё эти корабли с вооружения сняли, а он до сих пор планировку не забыл. Ведь вряд ли он в последние сутки придирчиво изучал все чертежи, чтобы освежить воспоминания — это не его работа. Общий принцип, тактико-технические характеристики — в это я ещё поверю. Но планировки, если сам сюда идти не собирался и техниками ограничился? Просто бессмысленно. У него и времени на подобные пустяки нет. Так что это память прошлого.

Самым быстрым шагом — бегом боюсь, чтобы не причинить боль правителю, — дохожу до указанной двери. Навстречу ярко вспыхивает белое освещение. Как хорошо, что на мне очки, ведь иначе после полутёмных коридоров пришлось бы жмуриться и долго адаптироваться. А так я сразу вижу капсулу биосканера. Допотопную. И как она работает? Инструкции на неё давно не писаны, а я — не врач, чтобы в ней разобраться с нуля. И… Актуальный вопрос, а на какое поколение далеков рассчитан здешний медицинский компьютер? Не примет ли он нас за врагов и не попытается ли прибить? Нет, я не стану рисковать с техникой. Тут есть просто удобная плоская поверхность-выступ, вроде стола.

Осторожно опускаю драгоценную ношу и разворачиваю плащ.

— У тебя много порезов. Я должна их осмотреть и убедиться, что нигде не застрял пластик. Но у меня нет перчаток.

Лилово-золотой глаз смотрит на меня пристально, но потом медленно закрывается.

— Делай.

Очень бережно, потому что страшно причинить боль, поворачиваю Императора так и сяк. Один осколок всё-таки торчит, воткнулся в основание второй левой ложноножки. Надо поискать антисептик и перевязочный материал, вытянуть эту гадость и как можно скорее обработать раны. Начинаю шуровать по полкам, чувствуя, как нарастает отчаяние — бинты пересохли и никуда не годятся, пластырь тоже, медикаменты просрочены — антисептический раствор для обработки ран, например, просто высох… Проклятье, проклятье!

— Кажется, ты паникуешь? — и как в таком состоянии у него хватает сил на сарказм…

— У нас нет лекарств и перевязки, — докладываю в ответ и вцепляюсь в костяшки пальцев зубами. Неужели придётся тащить осколок руками с риском занести ещё какую-нибудь гадость в порез?

— Технический синтезатор, — подсказывает правитель спокойно, словно мы с ним в зале Совета сидим и за жизнь болтаем. — На нём обычно делают кибер-дубликатов, но можно настроить синтез чего угодно. Посмотри штатные коды всего необходимого в медицинской базе и отправь приказ, если внутренняя компьютерная сеть ещё функционирует. Если нет, спустишься и вобьёшь данные напрямую.

Выдыхаю. Я ведь чувствую, что ему больно и плохо, и как дорого ему даётся этот нейтральный уверенный тон. И ему ещё хватает мужества успокаивать физически здоровую меня!.. Надо взять себя под контроль, вытащить осколок и наложить швы. Никогда раньше не оказывала никакой медицинской помощи сородичам, только дотаскивала раненых до врачей. Ну, тех, конечно, которых можно было дотащить и был смысл лечить. Хотя куда чаще приходилось применять выстрел милосердия.

Нет, спокойно, спокойно. Нельзя тратить время на панику, ну и пусть пальцы трясутся, взмокают и соскальзывают с тугих реле. Глупая слабая девчонка, бесстыжая трусиха, да возьми себя в ложноручки!

Антисептик — найдено. Универсальная противомикробная сыворотка — найдено, но не подходит. Плохо. Антирадиационное лекарство… Дурацкий вопрос старому медицинскому компьютеру! Стоп, идея — архивные данные, раздел «отравляющие вещества», лекарство талов… Есть!!! С пометкой «особо опасный яд». По нынешним временам звучит смешно… Гелевый бинт — найдено. Проблеск гениальной идеи — у медиков существует какой-нибудь клей для ран? Я же не смогу зашить эти разрезы, просто не умею, могу навредить. Ага, код в наличии! Искусственная кровь? Тьфу, только донорская в глубокой заморозке. Даже если не испортилась, всё равно не годится для нынешнего поколения далеков, как и антибиотики — мы слишком сильно мутировали. Нанокислород? Система отвечает ошибкой, ей неизвестно это слово. Ну и старьё. А просто кислород здесь есть? Императору не помешало бы им подышать после такой кровопотери и отравления дымом. О, даже никуда бежать не надо, на плане медотсека подсвечивается нужное место. Вон та панель под медицинским сканером — и кислород, и аппарат искусственной вентиляции лёгких. Очищенная вода? Ага, на складе, сжатая. Там же декомпрессионная цистерна.

В первую очередь добираюсь до баллона с кислородом. Судя по встроенному манометру, там ещё что-то есть, хоть и мало. Рядом, к моей радости, находится несколько пустых фляг из-под воды. Шланг — правителю, и вниз. Галопом несусь к лифту, забыв про дым. Лишь бы на складе была вода! Лишь бы синтезатор работал как следует, а не как ротор!

Синтезатор всё-таки пашет, а вот локалка — нет, где-то что-то погорело. Заново вбиваю все коды, забираю один за одним контейнеры с важным содержимым. Теперь на уровень ниже, зарядить брикет сжатой воды в восстановитель. На весь отсек раздаётся глухой всплеск, даже по палубе идёт вибрация. Сработало! Теперь воды в избытке. Нацедить из цистерны флягу. Скорее, скорее!

Снова бегу наверх, подобрав по дороге контейнеры из синтезатора. Гора добра на руках, надо было хоть что-то поискать, чтобы было удобнее нести, но нет, Мать Скаро такая торопливая!.. Влететь в медотсек, едва не рассыпав всю эту груду по полу. Выдохнуть. Настроить фильтр в очках — увеличение по запросу, посторонние объекты в толще материала. Сканер, правда, слабенький, но, может быть, справится хотя бы с неглубокими ранами.

Залить руки антисептическим раствором, плавно вытянуть осколок. Ох, даже смотреть больно, но я отключаю все эмоции, имплант потянет, хоть и недолго. Протереть все порезы, аккуратно прощупывая на предмет застрявших мелких кусочков. Выдавить ещё две маленькие занозы под тихое злое шипение — прости, я знаю, что это очень больно, я чувствую, как сильно тебе больно, но у нас нет вариантов, про обезболивающее я по неумению забыла. Промыть и заклеить раны, защитить сверху повязками из впитывающего геля. Впрыснуть антирадиационное средство. Всё. Имплант спёкся и требует гормонального контроля. Медленно опускаюсь на колени и, позволив наконец трястись рукам и стучать зубам, смотрю на кончик ложноручки, свисающий с края стола и нервно подёргивающийся.

— Врач из тебя скверный, — через скарэл тишины заключает Император.

— Это не мой профиль. Прикажи пройти минимальную переподготовку, когда мы вернёмся, — заикаясь, отвечаю я.

— Тебе страшно?

— Теперь — да. Мне очень страшно. Мы могли погибнуть бесцельно, не донеся информацию до Империи. Нас могли испарить. Мы могли не выбраться из Вихря на этой развалине. Я… я в ужасе.

— Отставить эмоции.

Но у меня всё равно вырывается всхлипывающий вздох, и я утыкаю лицо в ладони. «Отставить» — это был приказ, слёзы сдержать удаётся, но меня продолжает трясти.

— Ты не приняла радиационный антидот.

— Да… Подтверждаю, — надо протянуть руку, взять флакон и допотопный шприц, и впрыснуть в вену соломенно-золотистую жидкость, но уж больно руки дрожат, я даже иглу не смогу воткнуть. — Сейчас. Я успокоюсь и сделаю.

— Возьми себя под контроль, Мать Скаро.

— Я подчиняюсь, — проще сказать, чем сделать. Видимо, он тоже это понимает, потому что принимается заговаривать зубы:

— Где мы сейчас?

— Неизвестно. Хроноаппаратура полностью выведена из строя, точные пространственно-временные координаты определить невозможно. Судя по местности снаружи, это сельскохозяйственная ферма какой-то человеческой колонии. Мы совершили жёсткую посадку на кукурузное поле, но звезда не похожа на родное солнце землян.

— Местные жители не появлялись?

— Пока нет, — упс. А ведь непременно придут выяснять, что тут к ним на урожай грохнулось. Наверняка последние десятки леров мы пролетели весьма шумно.

— Не имеет значения, — какое-то время тишина и тихое бульканье. Он что, пьёт? Мог бы приказать подать воды, чем самому забинтованными конечностями тянуться. — У тебя есть физические повреждения?

— Несколько ушибов, но ничего серьёзного.

— Почему ты меня спасла?

— Не понимаю вопроса?..

— Ты могла этого не делать, — терпеливо разъясняет правитель. — Я подлежу восстановлению. Копия личности есть в системе, ДНК тоже.

Верно…

— Я об этом не подумала, — сознаюсь честно. — Наверное, сработала директива защищать тебя любой ценой. Я увидела, как ты падаешь, а прямо за ИВСМ стоит машина времени. Дальше просто действовала. Подхватила тебя, впрыгнула внутрь, добежала до консоли и активировала дематериализацию. Правда, ротор не выдержал, и система аварийной посадки выкинула нас в первое попавшееся безопасное место, — что-то мне тоже захотелось водички глотнуть, но не отнимать же флягу у правителя? Пусть допивает, он много крови потерял. Надо ему, кстати, глюкозы поискать, он ведь и есть захочет, как от шока отойдёт. А сахар — неплохая поддержка для существа, на шестьдесят процентов состоящего из нервной ткани.

От этой мысли даже трясучка слегка унимается, я возвращаюсь к медицинскому компьютеру и перебираю коды дальше. Выжили — надо думать о живом. Император вообще уязвим, а сейчас совсем беззащитен. Я за него отвечаю.

— Тебе не холодно? — спрашиваю через некоторое время, так как продолжаю чувствовать идущий от него дискомфорт. А ведь все раны обработаны, и боль должна потихоньку униматься.

— Холодно. Очень.

Отворачиваюсь от компа.

— Позволь взять тебя на руки?

Почти физически ощущаю в нём вполне объяснимую внутреннюю борьбу — с одной стороны, тепла хочется, с другой, что-то живое. Меня тоже трясло от прикосновений.

— Я сделаю это через ткань, — сообщаю. — В два слоя. И я тебя уже трогала, когда перевязывала. Мы поищем в мастерской запасные скафандры, быть может, какой-нибудь из них на ходу.

— У них очень старая система зондов. Я не смогу ими управлять, — лилово-золотой глаз вновь сверлит меня, словносердится за такую непонятливость.

— Тогда какой-нибудь контейнер. И там должны быть сырцовые материалы для изготовления одежды кибер-дубликатов, скорее всего, фалксановая вата. Она инертная и позволяет сохранять тепло, если её как следует вспушить.

— Стройбат, — тихо цедит правитель, но уже беззлобно. Принимаю это, как разрешение действовать, и начинаю осторожно заворачивать его израненное тело. — Стой. Сперва антидот. Укол. А потом пойдём вниз.

Втыкая иглу в вену, понимаю, что руки уже и не трясутся. Отпустило. Мне ещё долго будут сниться кошмары, но первая истерика прошла. Император внимательно следит за моими действиями, и я чувствую его некоторое удовлетворение. Но также и усталость. Всё бы отдала за то, чтобы он поскорее поправился. Но пока я могу лишь одно — действовать. Потому что если остановлюсь хоть на миг и задумаюсь, меня опять затрясёт.

— Сейчас я всё организую, — говорю, — а потом тебе нужно будет выспаться. Ты потерял много крови.

Бережно, стараясь причинить как можно меньше боли, подбираю правителя вместе с плащом. Поверхность действительно была холодной, на руках ему станет теплее. А если нам повезёт найти на складе фалксан, а также нагреть немного воды во фляге, я решу проблему с теплом надолго.

Спускаемся на нижний уровень. Приходится потратить ещё три скарэла на то, чтобы обнаружить необходимые материалы, отковырять и использовать не по назначению, и всё это время мы говорим.

— Почему они так долго нас убивали? Хотели унизить? — спрашиваю, стараясь оторвать клок растительных волокон из тюка. Они прочные на разрыв и ужасно плотно упрессованы, приходится упереться ногой, чтобы выдернуть хотя бы немного. Хороший материал, многофункциональный и прочный из-за высокого содержания кремния, а благодаря генной инженерии ещё и негорючий.

— Нет. Ждали, что мы подадим сигнал SOS, — отвечает Император, свесившись с верхнего тюка и наблюдая за моими махинациями. Там ему лучше, чем на полу, ведь плащ пришлось замывать от крови, и вода с него стекла ещё не до конца. — Видимо, не могут обнаружить основную базу, хотели её выследить по трансляции.

Он снова прячется наверх, обвивая всеми конечностями флягу с подогретой водой. Замёрз. Надо торопиться. Быстро распушив пальцами добычу, укладываю её в контейнер из-под карбонферритовых брикетов и тащу из тюка новый клок. По-любому, вручную дёргать быстрее, чем искать что-нибудь режуще-пилящее в рабочем состоянии.

— Почему они вообще… уф… напали?

— Предположение. Первая встреча со сфероидом — они определили наш уровень. Вторая встреча — сочтя, что мы для них являемся наиболее опасным и технически продвинутым противником, они предпочли разгромить нас заранее, пока мы ничего не поняли и не подготовились.

Очень правдоподобно. Очень и очень. И у меня вновь мороз по коже ползёт.

— Почему они не ударили по Фалькусу? — я укладываю уже третий клок, дно прикрыто, тюк с угла размочалился, дальше отрывать вату будет проще.

— У тебя есть гарантия, что они этого не сделали потом? Он важен для нас, а не для них. Сперва уничтожили то, что могло отстреливаться, потом подчистили то, что не могло, — на последних словах Императора охватывает неприкрытая злость, даже речь переходит в тихое шипение. И я его понимаю. Там же столько всего полезного было!..

— Они не могут следить за нами, чтобы вычислить базу? — вот это было бы совсем скверно.

— Могут, — уже спокойнее констатирует правитель. — Тем не менее, когда ты закончишь с ватой и заодно найдёшь и отремонтируешь течь в водной цистерне, а то под ней уже лужа налилась, ты проверишь состояние реактора и отключишь питание от разбитой консоли. А потом, когда мне станет лучше, мы попробуем собрать из обломков темпоральный передатчик и вызвать Контролёра Времени. Обрыв связи по использованному мной протоколу означает появление сфероидов. А раз флот больше не появился, значит, был факт агрессии и наш проигрыш. Это повод отступить. Стратег сообразит отдать правильный приказ, у него есть указания на этот счёт.

Как мне повезло, что я спасла Императора. Он такой умный и такой хладнокровный, и совершенно точно знает, что нам делать и что делается без него в государстве. Сижу и чувствую себя ювенильной особью, только что с конвейера. Предусматривать любой исход дел на столько шагов вперёд… Иметь заготовленные схемы действий на каждый непредвиденный случай… А какая память! Я такая маленькая, глупая, незначительная и непрофессиональная на его фоне. И какой бедой было бы его потерять.

А ведь это до сих пор возможно, думаю. Лекарств нет, и если в порезы что-нибудь попало… Или он переохладился… Или подцепил какую-нибудь заразу из местной атмосферы… Он ведь такой маленький и хрупкий, совсем беззащитный перед агрессивной внешней средой.

Я должна сохранить его жизнь во что бы то ни стало.

Стиснув зубы, лью воду во вторую фляжку. Как славно иметь руки-электроды, можно её нагреть прямо так. Термостойкий пластик не деформируется даже тогда, когда в воде появляются пузырики, а пальцам становится больно… Не перестаралась ли я? Ладно, закопаю поглубже под вату. Теперь отряхнуть плащ и вывернуть наизнанку — подкладка совершенно сухая, и надо как можно скорее устроить правителя с максимально возможным комфортом.

— Готово. Разреши, я тебя переложу, — впрочем, формального подтверждения я не дожидаюсь, а просто аккуратно устраиваю правителя на плаще и накрываю полой. Из-под импровизированного одеяла несётся едва слышный блаженный вздох. Лучше пусть лежит на ткани, а то конечности могут неприятно путаться в волокнах. Конечно, желтоватый растительный пух на кожу не налипнет — вопреки мнению остальных жителей галактики, мы не вонючие, склизкие и холодные, а как раз наоборот, сухие и очень тёплые, и, между прочим, у настоящих далеков почти нет естественного запаха. Человеческий нос вообще его не уловит. Мифы пошли от того, что кожа у нас блестит, как мокрая, такая уж у неё особенность, и очень резво линяет — если её вовремя не убирать, может начаться процесс гниения, вот тогда и запах постепенно проявляется. Но это надо, чтобы в скафандре половина систем жизнеобеспечения не работала. А про слизь насмешки пошли, наверное, из-за той же системы жизнеобеспечения — если забарахлили устройства восстановления воздуха, воды или пищи, то грязи и вони в скафандре и впрямь не оберёшься, причём самой мерзкой, уксусно-нашатырной. Но сейчас я во время перевязки собрала и испепелила все отлинявшие ошмётки шкуры, завтра надо будет это повторить, если мы здесь застрянем. А ещё как-то организовать помывку. Так что никакой грязи и никакого запаха не будет.

Отковыриваю клок пакли, большой и солидный, обмазываю страшно загустевшим машинным маслом — вроде бы и контейнер абсолютно герметичен, и материалы у нас на века, а всё же медленно портятся. Но результат за минимальную пломбу для текущей трубы сойдёт. Скоро дырка обнаружена и как следует перетянута, на пару дней этого хватит. Кое-как оттираю руки в натекшей луже и убираю особо липкие пятна ещё одним клоком ваты. К этому моменту правитель уже ровно и медленно дышит, закрыв глаз — всё-таки заснул, отогревшись на тёплых фляжках. Надо поднять его наверх. Мало ли что, вдруг драпать от пошедшего вразнос движка придётся. Да и воздух там посвежее.

Но всё же сперва суюсь в реакторную и, подкрутив фильтр, проверяю уровень радиации. Всё в норме, и приборы тоже не показывают никаких отклонений. Нахожу щит управления электропитанием и обесточиваю темпоральный двигатель. Техника — чудовищное старьё, и, по хорошему счёту, давно выработалась, так что реактор пашет исключительно на честном слове. От разрушения машину времени раньше спасала система темпоральной консервации, невероятно замедлявшая процесс старения материалов. Но всё же энтропия брала своё, это наглядно показывает состояние предметов короткого срока хранения — лекарств, машинного масла… А теперь, когда ротор выключен, всё потихоньку начнёт сбоить, и чем дальше, тем ощутимее.

Ладно, надо и в этой ситуации искать свой плюс — ходовой движок не пашет, зато пространственный компрессор работает исправно, а не то режим «больше внутри, чем снаружи» сейчас бы совсем иначе выглядел. Наш темпоральный корабль, конечно, по габаритам далеко не ТАРДИС, но если его разметает по измерениям, поди из него выберись.

Возвращаюсь на склад, вытряхиваю ещё один контейнер карбонферрита, начинаю обход стеллажей. Что мне может потребоваться наверху? Баз, само собой. Ведь других отвёрток всё равно не дадут, да и не подходят они к нашим болтам. Горелка? Да, пожалуй. Наверняка придётся что-нибудь резать или паять. Ну, то есть я и руками могу, но лучше всё-таки горелкой, ей точнее. О, сменные корпусные датчики. Номер восемнадцать есть? Просветка закрытых предметов? Ага, целая коробка. Пытаюсь активировать одну сферку, удерживая в ладони, потом вторую… Третья всё-таки оживает, хотя не очень понимает, что за система к ней обращается. Но мой имплант старается перешифровывать команды по допотопному протоколу, глядишь, и договоримся, смогу её подключить к фильтру в очках, чтобы эффективнее копаться в железках. Подумав, дублирую все отобранные инструменты — если один откажет, будет запасной. Теперь ремонтную мелочёвку — припой, провода разного сечения, запасные разъёмы и прочее.

Нацедить бы ещё воды… Да, это дельная мысль. Тут есть какие-нибудь ёмкости побольше, чем позаимствованные в медотсеке фляги? Должен же быть запас инертных к любым жидкостям закрывающихся канистр, или чего-то в том же роде, ну хотя бы образцы научные брать? Но, похоже, древние далеки не так были повёрнуты на чистой науке — с тарой уже не везёт, придётся бегать вниз по мере необходимости. Скоро я поднимаюсь к мёртвой консоли с двумя большими ящиками в руках — в одном лежит всякое ремонтное барахло, в другом, поставленном сверху, мирно сопит Император далеков. Естественно, обзор хреновый, ящики довольно большие. Осторожно вышагиваю из лифта и сразу слышу короткое незнакомое слово, сказанное мужским голосом. Явно непечатное.

Так, а вот и аборигены явились не запылились… Разворачиваюсь ровно настолько, чтобы увидеть рослого крепкого землянина в фольгированной куртке и широкополой, тоже фольгированной, шляпе. Это вполне понятно, ведь ультрафиолетовое излучение тут должно быть очень злым, и от него надо защищаться. А вот низ у гостя подкачал с продвинутостью — джинса бессмертна, как и резиновые сапоги. Фермер, сразу ясно, даже если не видеть дочерна загорелого и огрубевшего лица. И лицо это глядит на меня с явным неодобрением и сильным подозрением. В общем, враждебное лицо.

— Интергалакто? Do you speak English? По-русски говоришь? — сразу выдаю я запас активных иностранных языков, в которых не запутаюсь даже с отключёнными базами данных. Хотя ужасно тянет рявкнуть совсем другое слово. Но у трупа не узнаешь свои координаты.

Аккуратно ставлю ящики у лифта, снимаю верхний и бережно пристраиваю, прикрыв Императора получше. Я не знаю, какой год снаружи. И мне не хочется, чтобы это двуногое опознало в нас далеков, ведь тогда однозначно придётся его пристрелить. От существа будет больше пользы, если оно останется живым и склонённым на нашу сторону. Мне ведь много чего сейчас нужно — нормальная пища, лекарства, отсутствие внимания властей, а главное, информация. А это значит, Матери Скаро пора входить в режим ТМД и снова врать.

— Галакто, — соглашается мужик с непонятным акцентом. Чтоб я знала, каков его родной язык!.. Но зато тип интергалакто подсказывает мне примерную эпоху, в которую занесло наш корабль. — Дамочка, я всё, конечно, понимаю, но это частная земля, и ты грохнула свою таратайку прямо…

— На твоё поле, — заканчиваю я, зарываясь в коробку с запчастями. Эх, жалко ресурсами делиться, но дикари продают своё доверие только за бусы. — Далеканиум ещё не обесценился на здешних рынках?

— Н-нет, — оторопело отвечает фермер, переминаясь с ноги на ногу и косясь на развороченную консоль, где уже не прыгает перепуганной блохой хрономагнит.

— Возьми. Это за кукурузу, — протягиваю ему моток неизолированного провода. Допустимая издержка, на складе есть ещё. Пока местный тупит, демонстрируя планктонное несовершенство, надо продолжать забирать ситуацию в ложноручки. Включаю режим улыбки. С псевдонимом вопросов вообще нет. — Венди Дарлинг, — пока проговариваю имя, мозг складывает наиболее правдоподобную версию моей истории, — охотница на далеков. Что это за планета и какая сегодня дата?

====== Сцена третья. ======

— Фрёкен, вот! Хозяин велел передать! — пронзительный голосок ювенильной особи заставляет меня сморщиться. Когда Дор Айзухар, владелец фермы, на которую мы так неудачно приземлились, пообещал прислать с едой и лекарствами некоего Аби, я никак не ожидала, что это окажется детёныш.

— На Карисе разрешён детский труд? — любопытствую я, подтягиваясь за уцелевший кусок панели и садясь на полу. Под здешнюю консоль не залезешь, потому что она как колонна, но снимать нижние болты квазистеклянного кожуха можно только лёжа, ротор явно монтировали до установки межпалубных перекрытий*. Инструменты аккуратно разложены в удобном порядке, в ящик из-под них я уложила уже почти все панели — и разбитые, и случайно уцелевшие, а также сгребла туда осколки, какие смогла найти. Мелочь, конечно, под ногами ещё похрустывает.

Мальчишка стоит в дверном проёме, с жадным любопытством оглядывая помещение, а у его тощей ноги, на которой морщатся несоразмерно длинные штанины, пристроилась большая корзина. Как он её вообще дотащил? Сильный, видать. Но мой в общем-то невинный вопрос заставляет его глубоко задуматься.

— Не, фрёкен, я не знаю. Мамка с тятькой на хозяина работают, а я так, помогаю где могу. Всё деньга.

— И большая?

— Не, тятька говорит, гроши. Но хоть что-то.

Довольно развитый мозг для такого возраста, детёныш уже научился приспосабливаться к окружающей среде и, как водится, любопытен. Следует быть осмотрительной.

— Понятно, — откладываю баз и встаю. — Ну, показывай, чего принёс.

— Во, — он двумя руками поднимает корзину и, напрягаясь, проносит глубже, поближе ко мне, а сам глазами так и шмыгает по сторонам. — Фрёкен, а как это всё… устроено? Оно волшебное?

— Венди. Называй меня Венди, — отвечаю, перехватывая корзину. Да, для ювенильной особи это и впрямь нелёгкая ноша, значит, он сильный и выносливый. Задатки хорошей рабочей скотины. — Полагаю, термин «трансцендентное пространство» тебе ничего не скажет. Поэтому объясним проще, по модели одного моего знакомого — больше внутри, чем снаружи. Про четвёртое измерение в книжках читал?

— Ага, в комиксах! — радостно отзывается он, чем ужасающе напоминает Пашку Скворцова. Ох, только не это, только не снова должность страшной… то есть старшей сестры. — Это чё, правда понастоященское четвёртое измерение, как в «Литтл Старе и бойцах Галактики»?

— Правда. Понастоященское, — терпеливо соглашаюсь я, даже не поморщившись, и засовываю нос под полотенце, которым укрыто содержимое. Во, то что нужно — две упаковки доксициклина, прямо сверху, и горлышко бутылки с молоком. — Шляпу сними, раз в гости зашёл…

Я уже знаю, что на дворе август 2538 года по земной СИ, и что мы попали на Карису — датско-норвежскую колонию Земли, насквозь аграрную и ленивую. Также, в отличие от местных жителей, я знаю, что через год на месте этой колонии будет красиво оплавленный булыжник, потому что на дворе вторая конкиста далеков, а планета стоит на неудачном космическом перекрёстке, ничего не решаюшем в плане торговли, но зато многое решаюшем в стратегическом аспекте. Слишком уж тут удобный ремонтный док неподалеку от линии фронта. Планете не повезёт, над ней будет большой бой, в котором далеко не все ракеты попадут в цель или в «молоко», многие вляпаются в поверхность. Плотность ведения огня? Как всегда у далеков. Результат? Полное уничтожение биосферы. Так что, по сути, разговаривая с фермером и его мальчишкой, я общаюсь с живыми трупами. Парадоксально и даже в какой-то мере забавно.

Ну и самое главное для меня и Императора в текущем году то, что нас не опознают как вид, ни меня, ни его — далеки этого периода времени выглядят совершенно иначе. Сразу себя свободнее во вранье чувствуешь, не приходится ничего из пальца высасывать.

Чем бы тут растолочь лекарство? Аккуратно извлекаю из мусора уцелевшую панель и беру сферический датчик. Не очень гигиенично, но сойдёт. От антибиотиков тетрациклиновой группы дохнут не только микробы и простейшие, но даже крупные вирусы, так что пыль веков обеззаразится автоматически, а главное, тетрациклин нам подходит, в отличие от страшно аллергичного для далеков пенициллина. Смешно, что у землян наоборот, тетрациклин для них более тяжёлое средство. Я не медик, но как-то раз Бета взялся нас просвещать, чем лечиться у низших, если вдруг своей аптечки нет или медицинский комп в скафандре вышел из строя. На Зосме-9 было отчаянно нечего делать, а знания лишними не бывают, под этим правилом любой далек распишется.

Ломаю таблетку пополам. Получается не очень ровно, но вариантов нет. Надеюсь, я правильно помню дозировку… Начинать с низкой дозы бессмысленно, только врага закалять. Чёрные сфероиды наглядно показали, бить — так уж бить. С микробами то же самое.

— Аби, да? Вон фляга. Вылей воду под кукурузу, — велю мальчишке. — Мне надо сделать лекарство.

— Ага! — радостно соглашается мальчишка, бросаясь выполнять поручение. Знакомый режим, называется «что бы такого сделать, чтобы ничего не делать». Его, небось, на ферме дожидаются, но здесь-то интереснее, вот пацан и ищет любой повод, чтобы задержаться.

Пока он скачет туда-сюда с фляжкой, я успеваю растолочь таблетку в мелкодисперсный порошок. Теперь надо его аккуратно собрать и смешать с молоком, а потом осторожно разбудить правителя и споить ему эту мозгодробительную смесь. А то у него уже температура вверх поползла, я совсем недавно проверяла.

Как следует трясу флягу и опускаюсь на колени возле ящика. Приподнимаю плащ и понимаю, что Император не спит — глаз открыт и жёстко глядит на меня.

— Всё в порядке, — говорю на интергалакто, показывая флягу. — Я нашла местных, они дали нам лекарства. Это молоко с антибиотиком. Постарайся выпить.

Мерзкая ювенильная особь не решается подойти поближе, но тянет шею так, что вот-вот навернётся вперёд. Пока правитель, забрав флягу, глотает молоко, оборачиваюсь.

— Это Пит, мой напарник. Вообще, его по-другому зовут, но нам не выговорить, у него родной язык очень сложный. И не лезь, он стесняется.

— А он инопланетянин? — тут же выпаливает пацан и машет рукой в сторону ящика. — Привет… эм-м… Пит.

— Да, разумный голокожий моллюск с одной очень далёкой и очень болотистой планеты. С точки зрения гуманоидов, его внешность довольно отталкивающая. Пит об этом знает и предпочитает не высовываться на глазах у чужаков, чтобы слабонервных не пугать.

Из-под плаща доносится по-старокаледиански:

— Пси-Контролёр ошибся в оценке. На будущее я повышу коэффициент опасности твоего вранья.

Грамотный выбор языка — и на даледианский давно не похож, и я его знаю по умолчанию, и никто, кроме далеков, не поймёт. Равно как и юмор в этой фразе можем уловить только мы; услышать подобную заявку от Императора — это то же самое, что получить от Доктора аплодисменты и признание вслух актёрской игры.

— А я не слабонервный, — тут же сообщает пацан. Кто бы сомневался. А потом опять задаёт опасный вопрос: — А чего он как далек разговаривает?

— Меньше мультики смотри, — отрезаю. — Ты далеков не слышал. У них голоса механические, а мутант, если его вытряхнуть, визжит на ультразвуке, его почти не слышно. А Питер мурлычет, как кошка, только словами. Ему по-другому нечем звуки издавать, — а удобно выжимать из наших постоянных мутаций вот такие объяснения. Во времена второй конкисты мы и впрямь сильно отличались от текущей формы. — И вообще, хватит нос тянуть куда не велено. Он ранен. Видишь, как консоль при посадке разбило? Я у другого пульта была, а он тут штурманил, его порезало.

— А вы… А вы взаправдашние ди-кей? Хозяин сказал, вы ди-кей.

Ничего, кроме тяжкого вздоха, выдать не могу. Я уже совсем забыла, каково это — общаться с ювенильными особями. Мелкий родственничек Луони был более благовоспитанным и трезвомыслящим, не лез настолько назойливо, и уж тем более его было бы не купить излишне романтизированным образом бандитов, даже тех, кого называли «ди-кей» — «dalek killer». Отпетые преступники, попавшиеся правосудию и приговорённые к смерти или к пожизненному заключению, после начала второй конкисты стали получать специфическое предложение — или исполнение приговора, или оружие на выбор, телепорт в глубокие тылы врага и полная амнистия в случае возвращения живым с территории Империи. Естественно, шансы на выживание равнялись нулю, поэтому чаще всего приговорённые к пожизненному заключению предпочитали надеяться на амнистию, а смертники выбирали быструю казнь. Штамп «D.K.» на решении суда ставился не так уж и часто. И тем не менее, пару сотен тысяч двуногих уродов галактики сбросили нам в тылы, а несколько десятков успешных ди-кей, надо признаться, задали шороху в стародавние времена, меня до сих пор от сочетания этих двух букв внутренне перекашивает. Ким Шан, Мойра Маб Фенн, Абслом Даак со своим знаменитым «Шарабанчиком смерти»**… Кое-кто даже уходил живым и потом жил долго и счастливо на добытый далеканиум.

Мрази двуногие. Ненавижу.

— Да. Мы — ди-кей.

В ответ несётся восторженный вопль, но я его пресекаю движением руки. Что-то мне не нравится. Что-то снаружи. Отодвинув двуногое с прохода, подхожу к люку и прислушиваюсь.

Так и есть. Флаер, и явно не пассажирский. У пассажирских не такие мощные двигатели. Осторожно выглядываю. Вон он, зараза, так бы и отправила в кукурузу одним выстрелом, и пистолет ведь с собой. Но нельзя.

— Военный флаер, — говорю по-старокаледиански. — Разведка. Наше падение всё-таки заметили.

— Проверь, как функционирует защитное поле, — отзывается Император. — Второй вспомогательный пульт.

— Подчиняюсь, — но вместо немедленного выполнения приказа разворачиваюсь к мальчишке. — Слушай, Аби. Дело есть на запчасть от далека. Если к вашему хозяину вдруг приедут дяди в форме и начнут задавать всякие вопросы на наш счёт, просто тихо шмыгни к нам задворками и предупреди, хорошо? За мной не заржавеет.

— Хорошо, фрёкен Венди! — так и вертится на месте, словно в пятках по шарниру. — А честно дадите запчасть? Я пушку хочу!

— Я обдумаю этот вопрос. А теперь — развернулся и помчал домой. Сейчас, погоди, корзину верну…

Быстро разгружаю всё, что принесли — молоко, яйца, маленькую банку мёда, полкруга сыра и хлеб, уже неплохо. Яблоки — совсем хорошо, хоть на вид и зелёные. Беру одно, бросаю мальчишке, он ловит и с явным удовольствием впивается в мякоть, а потом, получив пустую корзину со свёрнутым полотенцем, стрекает в кукурузу. Вот теперь можно и состояние защитного поля проверить.

…Ну и какой из вспомогательных пультов — второй? Так, посчитаем по порядку вдоль стены и сочтём, что этот, а если не он, то повелитель меня поправит.

Поворачиваю реле активации, оживляя настенный экран. Ну, и что тут у нас? Ага, действительно, я угадала с панелью. Активация защиты на минимальном уровне… Что это за подозрительный запах палёного и голубоватый дымок из-под реле? Стоп, повернуть в исходное положение. Так не годится.

— За тест электросистемы отвечает только нижний распределительный щит, или тут тоже есть доступ? — уточняю у Императора.

— Если полный функционал, то внизу, — вяло отзывается он. Не нравится мне этот его квёлый режим. Подхожу, сажусь рядом на пол.

— Тебе надо обязательно поесть. Ты сможешь?

— Небольшое количество.

Беру флягу, разбиваю и выливаю в неё яйцо, туда же — с полстакана молока и немного мёда, а потом энергично трясу смесь, пока не получается пена.

— Это очень питательная пища, она поддержит твои силы. Если её будет мало, я тебе дам свою кровь. Ешь, а я проверю состояние проводки и вернусь. Мне кажется, кабели в плохом состоянии, из-за этого все проблемы с ротором и защитным полем.

Император прикрывает глаз в знак согласия, но не отвечает. Скорее бы подействовал антибиотик!..

Я возвращаюсь через семь скарэлов, быстрее не получается — проверка выявила несколько аварийных мест на главных кабелях, мне пришлось их по очереди обесточивать и наскоро ремонтировать. Также я выявила самый целый из пультов консольной и потратила почти скарэл на то, чтобы перевести на него все функции других панелей управления. Эти старые корабли чудовищно запутанные в плане устройства, но всё же имеют достаточное количество запасных и дублирующих схем. И ещё хорошо, что с главного энергораспределителя можно такие настройки проводить.

Заодно со склада прихватила «доказательство» своей якобы-профессии, чтобы было чем перед носом двуногих помахать. Ничто так не демонстрирует принадлежность к касте охотников, как фоторецептор без далека — это я из истории знаю.

Вернувшись, вижу гораздо более бодрого Императора. Всё-таки доксициклин начал работать, и с дозой я не переборщила. Половина сладкой пенки уже съедена, а ещё правитель слямзил мёд и лопает его прямо из банки ложноручкой. Что ж, Мать Скаро, облизнись и забудь. Ему сахарок нужнее.

Подхожу к нужному пульту и активирую защиту. Лёгкий, почти незаметный гул и едва ощутимо потускневший свет — ага, поле заработало, ничто нигде не взрывается и не плавится. Отлично.

— Защитное поле в норме. Не рекомендуется его использование на мощности выше пятидесяти процентов из-за аварийного состояния центральных кабелей, — докладываю, прикинув степень изношенности проводки. Грубый расчёт показывает, что даже на семидесяти пяти процентах можно дать «козу» прямо в генераторной, не стоит так шутить. Может быть, я и ошибаюсь, но в таком вопросе лучше перебдеть. Я уже разок постояла на взрывающемся реакторе, мне не понравилось.

— Уменьши радиус поля до половины лера, — рекомендует правитель, возясь ложноручкой в меду. Проклятье, мне тоже хочется хотя бы палец макнуть в эту густую жёлтую сладость и медленно, смакуя, её слизнуть. Я вообще вдруг понимаю, что голодна. Но поесть всегда успею. Сейчас надо наладить защиту, чтобы её активировать в случае появления военных. — Кстати, что это за продукт?

— Мёд. Ты, наверное, читал. Ты же знаешь земную литературу.

— Хорошая пища, мозг включился. А то я давно себя настолько… ограниченным не чувствовал. Итак, ди-кей. Откуда в тебе такое стремление к противостоянию?

— Объясни? — а сама сворачиваю поле вообще до де-лера. Теперь можно поднимать его мощность до шестидесяти процентов. Правда, если корабль начнут обстреливать из крупнокалиберного оружия или бомбить, его будет здорово встряхивать, защита не успеет полностью погасить ударную волну.

— То ты заключаешь альянс с талами против далеков, то теперь представляешься охотницей. Очень однотипная ложь, и направлена она на конфронтацию с далеками. Ты об этом не задумывалась?

— Нет. Это совпадение. Я просто действую по обстоятельствам. Если у тебя было объяснение получше, как мы тут оказались, да ещё на скарианском корабле неизвестной местным властям модели, ты мог бы его предложить пораньше, до появления местных, — цежу сквозь зубы, выключая наконец защиту. Пока она не нужна, но все параметры настроены, и достаточно повернуть реле, чтобы восстановить силовую завесу.

— Ди-кей… — нараспев повторяет Император. — Вторая конкиста?

— Кариса за год до уничтожения.

Пауза, в которой чувствуется едва заметная усмешечка. И вот поди пойми, к чему она относится — к факту ликвидации земной колонии или к моему возмущению. Но я ничего плохого действительно не подразумевала, это просто совпадение.

— Выходит, не послышалось сквозь сон, — он вновь запускает ложноручку в банку и отправляет в рот. Какое-то время молчит, обсасывая мёд. — Однако… Кажется, я допустил ошибку в расчётах.

— О чём ты? — откровенно торможу. Надо хоть яблочко сгрызть, натуральная пища не только правителю мозги включает.

— Плохая привычка к симбиозу с ИВСМ и патвебом. Напомни, при каких обстоятельствах состоялся первый зафиксированный факт встречи со сфероидами?

— Патруль проверял состояние формирующегося квазара, и…

— Я плохо думаю, ты плохо думаешь, — перебивает Император. — Сфероиды уже тогда получили координаты нашей базы. Значит, моя предыдущая гипотеза имеет логический изъян и не выдерживает никакой критики.

— И это значит, — подхватываю я, забив на ошибку, ведь все ошибаются и непогрешимых нет, — что они не могут её атаковать, потому что…

— …у них нет технологий для путешествий в междумирье, — заканчивает повелитель нейтрально. — И полученная от просканированных далеков информация им с этим не помогла.

— Да, — соглашаюсь я, — ни один экипаж не имеет полной информации об этой технологии, лишь общие знания. Специалисты сидят на базах и не выходят в нормальный континуум. Просканированный корабль был старого образца и не имел искривителя пространства, открывающего путь в междумирье.

— Значит, они просканировали нас. Вот и отгадка паузе.

— Не сходится. До атаки не было никаких помех, которые сопровождали сканирование катера. А лучи были слишком высокотемпературными, от пяти до десяти миллионов градусов. Такое оружие даёт непробиваемые помехи на любой тип сканеров. Я гарантирую, как инженер.

— Тогда придётся или принять твою версию, что они хотели нас унизить, или отложить решение вопроса до поступления новой информации, — Император смачно долизывает остатки мёда. Куда только лезет?.. — И всё же, с ИВСМ мне думается легче. Давно не приходилось размышлять полностью собственным мозгом…

— Ты всё равно мудрее нас всех, — отвечаю. — Ты был в тяжёлом состоянии, почти в шоке. И всё же построил достаточно логичную картину, чтобы я в неё поверила и не обнаружила нестыковку в фактах.

— Ещё один минус — абсолютно полное доверие подчинённых. Конечно, это фундаментальное правило Общей Идеологии, но видишь, оно может и подвести.

— Не фатально.

— А если бы было фатально? — он обвисает на краю ящика. — Я тоже недостаточно совершенен. Надо будет снова себя разгонять и перерабатывать, тем более после столкновения с таким противником.

— Комплекс Азенкура? — спрашиваю и тут же едва успеваю увернуться от свистнувшей в воздухе банки. Хорошо, что она небьющаяся, опасного стеклянного крошева и без неё на полу хватает.

— Я уничтожу тебя, дерзкая девчонка, — рычит из ящика злобное раздувшееся чудовище, только что бывшее сытым и довольным жизнью Императором далеков. — Ты часто испытываешь моё терпение, но у всего есть пределы!

Стараясь не ржать, уворачиваюсь ещё и от крышечки. Надо задавить непристойное веселье, или меня действительно пустят в расход по возвращении. Но так сложно удержаться!.. Стародавние времена, самая знаменитая фатальная ошибка Императора, после которой он заставил учёных почти полностью переделать и себя, и ИВСМ. А ведь удивились, наверное, рыцари в сражении при Азенкуре, когда им под ноги свалился далек, причём с заклинившей пушкой! Да и защитное поле тогда у нас было не настолько совершенное, чтобы прикрыть скафандр от агрессивных действий дикого местного населения. Могу поспорить, и англичане, и французы погоняли правителя по всему полю боя, если вообще не поваляли копьями. Для перезарядки темпорального луча требовалось время, а значит, с половину скарэла Император позорно носился от низших, раздираемый ненавистью и страхом. Неудивительно, что он сейчас так нервно среагировал на мою нахальную шпильку.

— Успокойся, — говорю, мирно приподнимая ладони, а то в ложноручке уже покачивается, прицеливаясь, яблоко. — Ты всё равно совершеннее всех нас.

Яблоко всё-таки летит в мой адрес, но уже не так экспрессивно. Ловлю его и с хрустом надкусываю. А ничего, вкусное.

— Что, — спрашиваю, — плохо без фильтра эмоций?

Правитель внезапно сдувается и стекает в контейнер. Я продолжаю:

— Теперь ты понимаешь, отчего я всё время прошу ужесточить мне плату.

— Я это всегда понимал, — бурчит он из складок ткани. И повторяет: — Дерзкая девчонка…

На какое-то время воцаряется тишина. Я точу яблочко, Император берёт под контроль разбушевавшийся гнев. Потом говорит:

— Ты напрасно думаешь, что я плохо себе представляю твоё состояние. Я ведь когда-то очень пристально изучал этот вопрос, Мать Скаро. И потом знания очень пригодились во Вторую Гражданскую, я победил Давроса в основном благодаря им.

— Расскажи-и? — тут же клянчу я, подходя ближе и усаживаясь на полу рядом с контейнером и едой. Возьму-ка ещё яблочко…

— Лаборанты считали меня идеальным образцом. Но только не Даврос и не его помощник Найдер, который был в курсе всех планов создателя. Моё поколение экспериментальных эмбрионов не удовлетворяло их требованиям из-за наличия эмоциональности, которую они называли «нестабильностью» и «изъяном». Тем не менее, события повернулись так, что именно нас сделали первыми полноценными далеками, установив фильтр кортикального мозга, разработанный лично Давросом. Впоследствии в столе главы биолаборатории я нашёл бумагу с намётками создателя, что именно надо было изменить в нашей ДНК, и даже сделал это в порядке эксперимента, когда мы восстановили линию воспроизводства. И знаешь, что оказалось?

Отрицательно мотаю головой. Давно мне не было настолько интересно.

— Доработанные по этой схеме эмбрионы непригодны.

— Не понимаю. Объясни?

— В них нет смысла. Дешевле создать боевого робота без биологической части, результат будет одинаков, а ресурсозатратность в несколько раз меньше. Это игрушечные солдатики. Один сбой, и они не в состоянии выправиться сами, а соседним и в мозг не придёт их выправить. Даврос просто создавал себе игрушечную армию. Без него вся махина теряла смысл и централизацию, умирала, как колония насекомых без царицы. Далеки с отключёнными на генетическом уровне эмоциями были не в состоянии самоподдерживаться. Далеки с отключённой на генетическом уровне моралью не могли укреплять своё государство, потому что не чувствовали перед ним своей ответственности. Без живого, скажем словами создателя, «несовершенного» мозга во главе улья они — ничто. Поэтому я отказался от этого пути и сформулировал и развил Общую Идеологию. Она позволяет нам оставлять все чувства внутри нашего общества, направлять их только друг на друга и на Империю. Наша привязанность к Скаро, наша верность государству, наше абсолютное доверие друг другу и готовность к самопожертвованию — даже низшие их видят и признают за нами «зачатки положительных эмоций».

— Не цитируй Доктора, — умоляюще прошу я.

— Хорошо, не буду, — в голосе опять звучит лёгкая насмешка, но потом тон вновь делается серьёзным. — Фильтр просто помогает удерживать моральное равновесие и стремится задавить вольнодумство, чтобы в Империи не возникало расколов. А низшие просто ничего не понимают, хотя это очевидно. И они во многом похожи на нас, просто менее совершенны — тоже стараются держаться вместе и улучшать своё общество, как умеют. И никогда не будут испытывать симпатии к насекомым-паразитам, приползшим к ним в дом, и не станут с ними разговаривать. Скорее возьмут, как оно называется… обувь и прихлопнут.

— Тапок, — напоминаю я лукаво.

— Тапок, — соглашается Император. — Подводя итог, я не хотел видеть Империю сборищем нежизнеспособных и дорогих в производстве солдатиков. Она должна была быть способна воссоздаваться даже в случае утраты верховного руководства, даже в случае полного развала. Самоорганизовываться и развиваться, как и положено истинной жизни в её высшем проявлении. А не маршировать по плацдарму на радость сумасшедшему создателю — «направо, налево, бездумье превыше всего».

— А Доктор меня дразнил присловьем «мысли пачкают мозги».

— Теперь и ты его цитируешь, но это извинительно. Он слишком много значит для нас обоих и слишком часто и довольно метко нас критикует, чтобы прекратить ссылаться на его слова. Так вот, руководствуясь знаниями о Хищнике — он сказал бы то же самое любому солдату любой армии. Это его неприязнь к профессии. Но ты, надеюсь, выше того, чтобы обижаться на испорченную перцепцию мятежного галлифрейца?

Киваю и вгрызаюсь во второе яблоко, наконец вспомнив, что оно у меня в руке.

— Империя далеков должна существовать, как высшая форма развития жизни, — продолжает правитель. — Мы не просто идеал, мы — образец для всех остальных. Рано или поздно всё склонится перед величием далеков.

— А потом умрёт, — с наслаждением заканчиваю я. — Нам же не нужны конкуренты на эконишу.

— И всё-таки, возможно, они появились, — задумчиво отзывается Император.

Прекрасно понимаю эту задумчивость.

— Чисто технически, мы могли бы создать подобное оружие, — шамкаю набитым ароматной яблочной мякотью ртом. — Но для этого требуется форма кораблей ровно такая, какую использует противник, а значит, придётся полностью реформировать кораблестроение. Это долго и непрактично, а кроме того, на сфероиды плазма не подействует — там сильное экранирующее поле на гравитационной или магнитной основе, поверх которого заряд и собирается. По-моему, нам просто следует форсировать собственную защиту на основе того же самого гравитационного искривления. Это же луч, а значит — фотоны. Гравитация их отклоняет. Или же постоянно ходить под многомерной маскировкой, она тоже изворачивает пространство. Не скроет, но от обстрела защитит.

— Это наиболее эффективное и доступное инженерное решение, — соглашается Император.

Яблоко уничтожено, отламываю хлеб и кусок сыра. Резать-то всё равно пока нечем, да и бессмысленно тратить время на изготовление ножа. Кстати, если пропустить нагревающий разряд сквозь сыр, он расплавится и станет вкуснее, что я и делаю под любопытным взглядом из-под плаща. Приходится даже пояснить, чем именно я занимаюсь и зачем, и даже отломить на пробу небольшой кусок мякиша, облитый солоноватой тянучкой. Там, правда, хлористого натрия умереть сколько, но для нас это яд не больший, чем для землян, просто очень непривычно на вкус. А так — вредно, но не смертельно.

— Для далека ты невероятно адаптирована к выживанию среди низших, — заключает Император, и я даже не знаю, комплимент это или уже предупреждение. — Доедай, и займёмся передатчиком.

Под его указаниями я вожусь с остатками темпорального ротора. Довольно мило наблюдать, как правитель периодически наталкивается на недостающие внешние информационные базы и задумывается, пытаясь вспомнить нужное самостоятельно. Очень радует то, что я хотя бы иногда знаю то, что он не может вызвать в памяти, или способна дать наводящую подсказку.

К сумеркам мы проводим первый тест устройства, но что-то где-то оказывается изначально неисправным: раздаётся небольшой взрыв, и я срочно обесточиваю переделанную консоль. Придётся смотреть, что там полетело. Чувствую, нам ещё с половину суток возиться. Но только я тяну руки к раскуроченному ротору, как раздаётся треск кукурузных стеблей, и в машину времени влетает взъерошенный Аби:

— Фрёкен, фрёкен, солдаты! Едут сюда! — и почти одновременно слух улавливает звук приближающегося глайдера. Ага, значит, дорога совсем недалеко, а то у меня всё не было времени поинтересоваться окрестными пейзажами.

Молча показываю мальчишке на дальний тёмный угол, подхожу к единственному рабочему пульту и поворачиваю реле. Защита активирована. Подбираю фоторецептор, оставленный рядом — жадный взгляд детёныша так и впивается в запчасть, — и закинув его на правое плечо, подхожу к входному люку.

— Аби, помалкивай и сделай вид, что тебя тут нет, или у вашей семьи потом будут неприятности, — говорю, прислушиваясь к звуку тормозов и тарахтению двигателя на холостом ходу. — Пит, тоже спрячься. Я с ними поговорю сама. Я знаю, как.

Найти в базах данных манеры и речь Ривер Сонг. Принять в качестве образца.

Шорох и треск раздвигаемых стеблей и чужие голоса. Вдруг замечаю, что положила левую руку на излучатель, так, чисто машинально. Мозг всё ещё путает стороны, и я временно ношу кобуру на другом боку.

— Эй, есть тут кто? — громко окликает мужской голос на интергалакто. Потом невнятное «ой» и непечатное ругательство. Что, лбу не понравилась встреча с энергетическим полем? Ничем не могу помочь, не надо было лезть. Терпеливо жду, пока солдаты наконец найдут вход, но помалкиваю, просто постукиваю фоторецептором по плечу.

Наконец, появляются — вот вроде бы датско-норвежская колония, а исламизация Европы даром не прошла, как и инопланетные контакты. Фенотип у троих из четверых появившихся военных вообще близко к европейскому не валялся, да и имена, пришитые на груди, такие же странные, как у фермера. Странно, кстати, что они его с собой не приволокли, хотя, вспоминая заросшую щетиной рожу и недобрый взгляд, он мог бы и власти послать, вооружившись излучателем потяжелее, мол, частная земля, и закройте ваши пасти, вам охота,вы с этими ди-кей и разбирайтесь.

— Что вам надо? — спрашиваю спокойно и негромко. Эмоции оставим низшим.

— Фрёкен, это ваш корабль? — интересуется рослый тип с монгольскими чертами лица и при этом с рыжими волосами. Если не путаюсь в опознавательных знаках текущей эпохи и текущей культуры, то он — старший лейтенант внутренних войск.

— Ну? — полуутвердительно отвечаю я, продолжая постукивать фоторецептором по плечу. Потирающий нос солдатик — видимо, и налетевший на силовое поле, — с суеверным ужасом глядит на запчасть, пока остальные худо-бедно стараются справиться с лицами.

— То есть вы из-за линии фронта.

— Да, мы из «зоны», — к сожалению, у меня крайне малая база данных по слэнгу и манерам охотников на далеков, так что просто буду прикидываться образованной и вежливой девочкой. Пусть у низших шаблоны потрещат.

— Извините, но я должен задержать вас и ваших членов экипажа.

— Ордер на арест?

Скрежет извилин из-под берета слышен даже сквозь черепную коробку. Пожимаю плечом:

— Нет ордера на арест — нет ареста.

— А если я его привезу? — щурится собеседник.

Ответ уже заготовлен и порвёт мозг не только лейтёхе, но и Императору.

— Подотрите им задницу судьи или генерала, или кто там у вас главный, — с самым милым видом и самым вежливым голосом отзываюсь я. Даже улыбку включаю. — Мы чинимся и улетаем отсюда обратно в «зону». У нас ещё столько далеков… — отрываю фоторецептор от плеча и выразительно гляжу в мёртвую камеру, — …не разобрано.

Швыряю его назад, внутрь, и разворачиваюсь лицом к военным, перегораживая собой вход.

— Корабль — частная собственность. Конфисковывать не имеете права, равно как и запрещать ди-кей возврат на территорию Империи далеков. Кыш.

Солдат мой тон явно задел, но старлей пока себя контролирует.

— Вы меня неправильно поняли, фрёкен, — говорит он, сдерживая повышенный тон, — мы должны убедиться, что вы — не дубликаты и не присланы далеками с целью шпионажа.

— За чем тут шпионить, за кукурузой? — иронично-снисходительно интересуюсь я в ответ. — Ты хоть сам себя послушай, лейтенант. Далеки альтернативны, но не настолько. Для того, чтобы узнать о планах ваших доблестных космических войск, достаточно прослушать радиопереговоры и немного логически подумать, а не присылать поддельных охотников на захолустную ферму.

— У меня приказ.

— Мне безразличны приказы.

— А мне плевать на то, что вам безразличны приказы. Сдавайтесь.

— Лейтенант, — я опираюсь локтем правой руки на край люка, а левую кладу на кобуру. — Поле одностороннее, а меня не утянет перестрелять вас четверых и всех, кто прибудет следом. Но этим ваше высокомудрое и гениальное правительство лишь оттянет старт моего корабля. Кроме того, если вы сумеете-таки пробить защиту и ворваться внутрь, то клянусь, перед тем, как подорвать корабль, я нажму кнопку экстренной тревоги. Мы отжали тачку у далеков, и им будет глубоко безразлично, сколько кордонов и эскадр стоит между ними и их похищенной технологией, запросившей помощи. Они сюда придут. Вам оно надо?

— Ну это ещё неизвестно, дойдут ли они сюда, — отзывается он в том же ироничном тоне.

— Лазар-2, Пенелопа, Туу-трин, Саракш и ещё десятки миров тоже так считали, — ещё елейней отвечаю я. — Подозреваю, сейчас они поменяли точку зрения. Так что давай не будем доводить ситуацию до обострения, лейтенант. Есть выход проще. Ничего на это поле не падало, а лежит тут обычный контейнер из-под гербицида, который фермер пообещал убрать в течение пары дней, чтобы не смущать доблестную армию.

В ответ он смотрит печальными восточными глазами:

— Слушай, охотница… Ну ведь это технология далеков. Продай ты её правительству, тебе взамен любой корабль дадут, какой захочешь, и какую-нибудь планетёнку впридачу. И нам мороки меньше.

На жалость решил давить, да не на ту напал. Молча поднимаю третий палец. Не знаю, поступила бы так Ривер или нет, но в моих базах хранятся сведения, что этот жест воспринимается как оскорбительный отказ.

Он сплёвывает в кукурузу.

— Тьфу, грёбаная баба… Я же тебя по-человечески прошу!

— Такая машинка, — глажу край люка, — нужна нам самим. Так что вали отсюда, лейтенант, и забудь дорогу на это поле. Так будет лучше и для вас, и для нас.

— Чёрт побери, а если вы через двое суток отсюда не уберётесь?!

— Уберёмся, — отрезаю я, чувствуя, что он прогибается.

— Хорошо, сутки. Чтобы к утру вас тут не было!

— Двое суток, договорились, — улыбаюсь я. — Благодарю за понимание и помощь, лейтенант.

Он ещё раз сплёвывает мне под ноги и, развернувшись, двигает в сторону дороги, остальные за ним. Потирающий нос растяпа скрывается последним, оглянувшись на меня со смесью страха и восхищения.

Вскоре удаляющееся рычание двигателя подтверждает, что военные отчалили.

Выдыхаю. Расчёт оказался верен: немного наглости, немного шантажа, и низшие пока оставили нас в покое. Надеюсь, этой передышки хватит, чтобы разобраться с передатчиком.

Разворачиваюсь и возвращаюсь к консоли. Аби сидит так, чтобы от входа его не было видно, и давится хихиканьем в коленки. Контейнер молчит, но от него прямо фонит невероятной смесью одобрения и возмущённого гнева.

— Так, шкет. Ноги в руки, и брысь отсюда.

— А моя запчасть?

Нахал. Тыкаю пальцем в фоторецептор:

— Забирай и не показывай Айзухару. Лучше отдай родителям — и мой вам добрый совет, пакуйте чемоданы и гоните отсюда куда-нибудь в сторону Сол-3, вам как раз хватит на билеты после продажи этой штуки.

— Мы вообще-то на билеты и зарабатывали, — пацан подбирает железку и крепко прижимает к груди. — Только тятька говорил, может, на один или два сумеем к следующему году набрать, и он нас с мамкой выставит на Суал-4.

— Я тебе куда сказала? Вот туда подшипники и мажьте. Понял?

— Ага… Фрёкен Венди, вам ещё что-нибудь надо принести?

— Молока, — отвечаю, потому что в бутылке уже плещутся жалкие остатки. — И ещё мёда для Пита, ему подошла такая пища. И мыла кусок тоже неплохо бы.

— Ага! Я притащу!

Ювенильная особь бегом вылетает из корабля в сгущающуюся темноту, только слышен тихий удаляющийся шорох да вспыхивают, разлетаясь, янтарные звёздочки каких-то неизвестных насекомых.

Выдыхаю вторично. Подхожу к контейнеру.

— Тебе надо выпить ещё дозу антибиотика. А мне — тебя перевязать, — говорю плащу. Оттуда появляется ложноручка и сдвигает складки. Император молча прожигает меня взглядом, и я даже не могу понять, то ли в следующий миг он на меня бросится, то ли захохочет. Но вместо этого он спрашивает:

— Ты не думала о карьере актрисы, пока жила на Сол-3?

— У далеков нет потребности в представлениях, — мягко отвечаю я и опускаюсь рядом. Где там была оставшаяся половинка таблетки и доморощенная ступка из пластины и датчика? — Я просто защищала тебя и темпоральный корабль самым эффективным и незатратным способом. Мы выгадали немного времени, теперь его надо с толком употребить.

— Зачем ты предупредила ювенильное существо?

Пожимаю плечом.

— Не могу точно определить причины от того, что их несколько. Но скорее всего, потому, что настоящая охотница на далеков поступила бы именно так. И ещё отчасти потому, что мальчишка напомнил мне Павла Скворцова, с которым я была поведенчески связана на Сол-3. И он тоже бы предупредил. В конце концов… Эвакуация одной семьи низших существ ничего не решает.

Протягиваю Императору готовую смесь из молока и антибиотика, которую он послушно проглатывает. Закрываю люк, чтобы не светить в темноту — а то вдруг опять пролетит кто? — сую в карман таблетки, подбираю контейнер с правителем и тащусь наверх, в медотсек, где осталась вся перевязка. Теперь, кроме антисептического раствора, можно вдуть в самые глубокие раны ещё и толчёный антибиотик, это точно снимет воспаление. Лишь бы не потравить Императора.

Там, где бинты не побурели, я их оставляю нетронутыми. Но естественно, в районе самых неприятных порезов и кровь подсачивается, и клей не держит достаточно качественно, приходится применить доксициклин и снова проклеить раны. Это больно. Повелитель шипит, сжимая самой уцелевшей конечностью шланг от кислородного баллона — на какой-то момент понимаю, что на гибкой металлической оплётке остаются заметные вмятины.

— Прости, — говорю, — я не уверена, что обезболивающее, известное местному компьютеру, вообще допустимо применять на далеках нашего поколения.

— Я потерплю. Доделывай, — выдыхает он, вновь стискивая шланг.

Только через три скарэла я, наконец закончив с перевязкой и подогрев воду в импровизированных грелках, осторожно перекладываю правителя обратно на вату и плащ. Он старается дышать медленно и ровно, унимая этим физическую боль, но сил у него нет вовсе, так что даже накрывать слабо шевелящее боками тело приходится мне самой. Да уж, тяжело ему приходится. На что мой фильтр слаб, но может частично купировать болевые ощущения. А у него никакой защиты на мозгу нет, как и привычки ощущать боль. Из-за нехватки медикаментов хоть локти грызи.

Неся контейнер вниз, к консоли, я размышляю, а что мы будем делать, если не получится собрать передатчик? Как вариант, действительно уничтожить корабль, предварительно наковыряв с него далеканиума, и покупать яхту. А там уже пытаться выйти на Императора из этого времени, чтобы получить от него помощь с темпоральным перемещением в будущее. Это, конечно, нежелательная накладочка, но с другой стороны поглядеть, так ещё более понятным стало бы отношение правителя к моей персоне.

Пока Император отходит после перевязки, копаюсь по электронике, зачищая обгоревшие провода. Всё хреново, аппаратура выработалась. Пробивает везде, где только можно — вытаскиваешь плату наугад, подаёшь на неё с руки небольшое напряжение, другой ведёшь сверху, глядя, где и что не так — и волосы дыбом. Если эта куча железок хоть что-то сможет передать, я буду сильно удивлена.

Дважды бегаю на склад, поискать запчасти, не на полках, так в скафандрах, и только потом вспоминаю, что просила Аби притащить нам ужин. Пригасив в консольной свет, открываю люк. Над тёмными кукурузными джунглями горят неправдоподобно яркие звёзды. Небо муаровое и зелёное от космического газа, Кариса находится довольно близко к центру Рокочущей Спирали, и, в отличие от Земли, никакие пылевые облака не закрывают тут обзор. Но ядро галактики ещё не показалось из-за горизонта.

Опускаю глаза с зенита на землю. На самой границе силового поля стоят бутыль и банка. На банке лежит непочатая упаковка мыла. Видимо, детёныш прибежал, налетел на поле и закрытый люк, потоптался и ушёл спать.

Надо возвращаться к работе, но свежий воздух очень вкусен, и хочется походить по местности, оглядеться. А то любопытство точит, что за планету мы спалим через год? Миры такие разные, во всех есть чему научиться, даже если касаешься их мимолётно, словно во сне. И всё же я силой заставляю себя вернуться к работе и уйти в неё по самый купол скафандра. Пока есть малейшая надежда вызвать своих на подмогу, надо стараться.

— …Фрёкен Венди! Фрёкен Венди!

Вздрогнув, выпрямляюсь и закидываю на чёлку очки. В открытый люк прямоугольником падает яркий солнечный свет, ровно так же, как сутки назад. Совсем мозг отключился от реальности, я так заработалась, что даже восход прозевала. А ведь, когда начало светать, открыла люк для проветривания…

— Аби? Проходи. Сейчас, поле отключу.

Впускаю детёныша с очередной корзиной, от которой вкусно пахнет горячей кашей. Похоже, отношение к нам слегка переменилось — пища не набросана кое-как, а тщательно завёрнута, вместо хлеба и сыра — готовые тосты, ещё тёплые. А молоко, напротив, ледяное, явно только что из холодильника. Две тарелки и ложки прилагаются. И мёду большущая банка.

— Пит, еда приехала, как в ресторане, — улыбаюсь контейнеру, где уже зашевелился плащ. Правителю всё-таки нездоровится, он часто проваливается в короткий сон и просыпается от малейшего шороха. — Давай, поешь, а потом лекарство будешь пить. Аби, ты с нами?

— Я сытый. Это мамка вам наготовила. Я вчера всем рассказал, как вы военных послали, даже хозяин хохотал, хотя его сложно насмешить.

Странно, а мне показалось, в разговоре не было ничего смешного. Или я совсем не выучилась понимать человеческое чувство юмора, или детёныш присочинил что-то от себя. Почему-то мне кажется, что второе вероятнее.

Кладу в тарелку несколько ложек каши и обильно поливаю их мёдом, потом подаю Императору.

— Тебе помочь?

— Нет, — и он довольно уверенно берётся за ложку.

— И чтобы не только мёд облизывал, — строго щурюсь я. — А то организм сахаром надорвёшь.

— Не приказывай мне, девчонка, — ложка принимается перемешивать пищу.

Я, давя хихиканье, беру кастрюльку и начинаю есть прямо из неё, иногда отрываясь от каши и вгрызаясь в тост. Несмотря на однозначный отказ, протягиваю мальчишке один хлебец:

— Давай, жуй. Я же знаю, что молодые растущие организмы всегда голодны.

Аби не удерживается и всё-таки берёт еду, принимаясь аппетитно ей хрустеть.

— Фрёкен Венди, — говорит, — а вы много далеков убили?

— Я вообще много кого убила, — отвечаю с набитым кашей ртом. Рисовая, хорошо разваренная. Вкусно.

— А вы их из бластера?

— Дурень. Кто ж из бластера по далекам, они даже не почешутся. Если нет излучателя, снятого с самих далеков, и реактора на тележке, то другие даже и брать без толку. Издалека эффективен гранатомёт, превентивная защита — минное поле. Ну а в контактном бою лучше всего далеканиумный чейнсворд.

— Чего? — вытаращивается он.

— А что, в твоих комиксах такое не рисуют? Меч-цепь, говоря на галакто. Запрещён во всех цивилизованных государствах. Это такая длинная цепная пила с широкими зубьями из далеканиума и с рукоятью вроде как у меча. Ну и мощность, понятно, намного выше какой-нибудь болгарки, — говорю, а саму внутренне мороз пробирает. Меня только один раз распиливали, и то, это был Доктор, и он не ставил себе целью нашинковать мою тушку вместе со скафандром. Но ди-кей с далеками не церемонились, очень жаловали это браконьерское оружие маньяков и мясников, и честно, мне было бы страшно под него угодить. А вот Император, между прочим, под него разок загремел, и видимо, до сих пор помнит — ложка остановилась, а взгляд прожигает во мне дыру.

— Ух, круто! А у вас такой есть?

— Сломала, когда корабль угоняла. Пришлось оставить далекам на память. Надеюсь, они поместят его в какой-нибудь свой музей трофеев, — я худо-бедно выжимаю улыбку, мол, это такая шутка, можешь смеяться.

Как ни странно, это срабатывет, ювенильная особь хохочет. Даже удивительно, как ухитряется не подавиться. Но отделаться от вопросов всё равно не удаётся.

— Фрёкен Венди, а почему у вас такие глаза странные? Вы — тоже инопланетянка?

— Не вполне, — мерзавец наблюдательный. — Мне из-за далеков не повезло лишиться зрения. Я тогда была на планете Пита, а коренное население — бионики. Подпольщики имплантировали мне глаза своей расы. Так что это в своём роде протезы. Но мне нравится, как они выглядят. Повезло выжить и снова видеть, а ведь могло быть хуже, — я не боюсь откровенно врать мальчишке, ведь здесь нет детектора лжи. К тому же Аби эта история, похоже, восхищает.

Доев и дождавшись, когда поест Император, складываю всю пустую посуду обратно в корзину вместе с бутылками, банками и полотенцами и протягиваю детёнышу:

— Дотащишь?

— Конечно! Я же сильный, — мальчишка сгибает руку в локте, словно пытается поиграть мускулатурой. — Я вам обед и ужин тоже принесу.

— Только никакого мяса, — напоминаю я на всякий случай. — Питу его вообще не усвоить, а я не люблю и за компанию не ем.

Аби уносится. Похоже, общение с мнимыми охотниками на далеков поднимает его в собственных глазах. А нам тоже неплохо. Не похоже, что землевладелец собирался брать нас на регулярное обеспечение провиантом с доставкой на дом, даже если бы я ему отслюнила целый даледианский скафандр. Но работники оказались чуть более способны к благодарности, ведь подарок решил все их финансовые проблемы. Чую, как только мы отсюда уберёмся, они тоже свернутся в сторону космопорта. Правда, это 2538 год, далеканиума и запчастей на чёрном рынке много, а билеты из прифронтовых квадрантов в относительно мирные регионы стóят как металертовые. На переезд двуногим хватит, на оформление статуса беженцев, возможно, тоже, а дальше пусть сами крутятся, это их низшая суета. Я дала тараканам крошку сахара, на остальное пусть даже не рассчитывают. У меня более серьёзная проблема, я никак не могу заставить работать этот проклятый передатчик.

После обеда, во время перевязки, дважды сбоит освещение в медотсеке. Это уже очень плохо, и, по совету правителя, я иду вниз, к щиту, выставить программу охлаждения реактора и проверить кое-какие показания. Как он сам выразился, запомнить цифры и ему пересказать. Услышав перечень, он фонит откровенным неудовольствием:

— Машина времени выходит из строя. Может быть, протянет сутки, может быть, меньше. Потом дематериализуется.

— Механизм самоуничтожения?

— Подтверждаю. В отличие от галлифрейцев, мы предпочли строить свои темпоральные корабли так, чтобы они при уничтожении выворачивались не в обычный трёхмерный континуум, а напротив, в свёрнутые измерения, фактически, стягиваясь в точку, а потом выпадая за грань мироздания. Раз в три скарэла проверяй снаружи, не становится ли корабль прозрачным.

— Быть может, следует сейчас собрать всё необходимое? Запчасти…

— Нет, — обрывает меня Император. — Передатчику нужно очень много энергии, ты столько пикров из себя не выжмешь. Если нет реактора, нет и передатчика.

— Я обдумывала этот вопрос. В меня, как и в других далеков, ещё при создании заложены секретные коды-пароли для опознавания сородичей сквозь время; значит, отдавая распоряжение о подобных условных сигналах, ты что-то такое или ожидал, или с чем-то таким уже сталкивался. На пару пластин со скафандра тут можно купить небольшое космическое судно. Мы сможем пробраться поближе к линии фронта и позвать на помощь далеков из этого временнóго периода.

— Это допустимый вариант, — прищурившись, отзывается Император. — Собери всё необходимое прямо сейчас и держи поближе к выходу.

Я подтверждаю приказ, направляюсь к лифту и, уже начиная спускаться на техническую палубу, слышу очень тихое бормотание:

— Хотя, возможно, всё решится немного проще. Потому что я этого не помню…

...До ужина корабль держится, передатчик не клеится. Император раздражён моей неспособностью заставить работать несколько плат, я раздражена изношенностью оборудования, неудобными рабочими условиями и поджимающими сроками. Реактор выведен на минимально возможную мощность, в половине гравиплатформы от ксенонного отравления. Дважды пришлось ремонтировать проводку. Проклятые древние материалы, что же полимер такой нестойкий-то оказался? А ведь его огрызки по сто тысяч лет могут гнить где-нибудь в грунте и не рассыпаться. Видимо, на Фалькусе был слишком сухой воздух, отчего старинная изоляция банально утратила пластичность и стала трескаться от малейшего чиха. А после резкой расконсервации и жёсткой посадки вообще полопалась, где могла и где не могла. Декада в режиме нормальной рабочей влажности, и насколько меньше было бы у нас проблем — но увы, не сложилось.

Терпеливо реконструирую самую повреждённую плату, точнее, наскоро собираю новую из трёх неработающих запасных, когда из сумерек за входным люком слышится бодрое «Эй, фрёкен Венди!». Кидаю мёртвым конденсатором в отключающее защиту реле, находящееся от меня в трёх де-лерах, но всё-таки не попадаю. А даже если бы и попала, то не факт, что оно бы сдвинулось. Приходится отложить горелку, задвинуть раздражение поглубже и подняться на ноги.

— Привет, Аби, — и понимаю, что он не один пришёл, рядом стоит рослый бородатый самец человека с корзиной на плече, и это вовсе не хозяин фермы. — Это ты кого с собой притащил?

— Отец я его, — отзывается громила. М-да, теперь понятно, в кого мелкий такой сильный, на этом двуногом пахать вместо трактора можно.

Отключаю поле.

— Проходите, — и, припомнив афоризмы Фёдора, добавляю: — Будьте как дома, не забывайте, что вы в гостях.

Император очень тихо и очень раздражённо шипит в ящике. Я понимаю его чувства, очень не хотелось бы остаться без корабля и без связи. Но если подумать логически, пара скарэлов уже ничего не решает. Плюхаюсь обратно на пол к своей плате, нацепляю очки, берусь за горелку. Гуманоиды входят — взрослая особь настороженно, а ювенильная развязно, как к себе домой. Всегда поражалась адаптивности детёнышей, моментально осваиваются там, где им интересно.

— Стульев нет, далеки не заготовили, — криво ухмыляюсь старшему. — Зато на полу места хватает, располагайся. Или вон, контейнер на бок положи… Не этот, это койка Пита. Вон тот, ага.

— Тут хозяйка моя вам снеди всякой наготовила, — усевшись на пустой ящик и выдвинув вперёд корзину, сообщает гость, пока его сын с невинным видом тянет лапки к отключённому пульту. Отправляю ему в спину ещё один дохлый конденсатор:

— Осторожнее там, не хватайся за что попало, а то током долбанёт, костей не соберёшь.

— Аби, мать твою, — не повышая тона, но очень веско замечает папаша. Мальчишка тут же заводит руки за спину и отходит в сторонку. Почему-то сторонка оказывается поближе ко мне. Мужчина тоже переводит на меня взгляд. — А я, в общем, поблагодарить зашёл. Вы нам очень помогли, — он осторожно оглядывается на вход и приглушает голос. — Я же знаю, что фронт сюда прогибается. Новости об этом помалкивают, ну да есть сарафанное радио. Хотел вот этого сорванца хотя бы вывезти, а теперь все уедем.

Меня очень заинтересовал его взгляд и тон, поэтому я уточняю, всё больше чтобы разъяснить ситуацию для себя:

— За панические слухи уже расстреливают?

— Пока нет, но могут через суд сделать невыездным, — мрачно отзывается мужчина. — Слушай, охотница, а что сейчас по ту сторону фронта творится?

Как что, далеканиумная лавина, сплошным потоком, победы, успехи и радужные надежды на светлое будущее Империи. Но подавать эту информацию надо как-то иначе, а то у нас возникнут проблемы.

— Ну, всё буднично, — отвечаю, отложив-таки инструменты и засовываясь в корзину. — Если далеки не заинтересованы в планете, её просто больше нет. Если заинтересованы, то выжившие завидуют тем, в ком далеки не были заинтересованы. Хорошо одним огронам, да и то под вопросом — случайно не угодил, назначай себя в расход… Пит, по-моему, это яблочный мусс. И я тебе его очень рекомендую.

Передаю лоток Императору. Он молча забирает паёк, недовольный вторжением и моей болтовнёй. Но я не просто так впустила сюда этих двуногих.

— Слушай, — говорю мужчине, — отсюда до города далеко?

— До областного центра минут сорок на рейсовике.

— Угу, понятно, — киваю я с умным видом. — Просто не исключено, что нам придётся нанимать тягач помощнее и тащить этот утиль до космопорта. Не надо было, конечно, из ремонтного дока первую попавшуюся посудину угонять, но выбирать не приходилось.

— До космопорта — это дня три, если на не очень большой скорости, — отвечает гуманоид, что-то прикинув в уме. — А тягач можно нанять в ближайшем городе. Кстати, я умею его водить.

— Я тоже, — улыбаюсь в ответ. Потом добавляю серьёзнее: — Вам от нас лучше держаться подальше. Армия тут не зря появлялась. Правительство всегда с радостью конфискует чужие трофеи.

— Тогда гони до города, охотница. Если пешком покороче на большак выйти, то это из кукурузы на грунтовку выберешься, и дальше налево, мимо фермы, до бетонки. Остановка прямо у поворота. Ближайший рейс в одиннадцать, но ты на него уже не успеешь. А вот на двухчасовой вполне. А если хочешь тихо подогнать кран и вывезти свой ящик, то с большака поворот на Малые Лужки, и там второй просёлок направо, сразу после моста через реку, как раз сюда и выйдешь, чтобы мимо фермы не ехать. А то Айзухар разорётся, если вовсе солдат обратно не высвистит. Он всё думает, как бы на вас ещё руки погреть.

Да я уж догадалась ещё с первого разговора с землевладельцем, этот болтливый местный мне глаз не открыл.

— Кстати, на въезде в город — строительные склады. На четвёртом мой приятель работает, Серж, он на этой неделе как раз дежурный. Стукнись к нему и попроси помочь с тягачом, можешь на меня сослаться. Скажешь, Клай Даак прислал.

— Даак?!..

Двуногое глядит в ответ очень удивлённо. Да уж, мы с Императором хором выпалили, и у меня такое дурацкое ощущение, что вот-вот из контейнера выпрыгнет злющая молния и свернёт кому-нибудь шею. Силы конечностей хватит, ложноручки у нас сильные, толстый металлический пруток гнут на раз плюнуть. Так что провернуть мой или фермерский череп задом наперёд Император сможет запросто. Однако надо выкручиваться.

— Э-э-э… У вас, часом, нет родственника — космического пирата?

Глаза земледельца делаются ещё более круглыми.

— Н-нет… А что?

— Да так. Наверное, просто однофамильцы, — выжимаю я из себя улыбку. Да, зло по имени Абслом Даак начнёт действовать только через двадцать лет. Двадцать…

Взгляд съезжает налево, где над самыми запчастями завис Аби, которому нет дела до взрослых разговоров, зато ручки так и шевелятся что-нибудь стянуть. А ведь далеки ничего не знают о прошлом своего врага, ни с какой он планеты, ни кто его родственники. И я, как дура, подала вдохновляющий пример, болтала невесть что, про чейнсворд, не к ночи будь помянут, наплела… Любимое оружие этого охотника, кстати. Но не задавать же дурацкий вопрос: «Мальчик, а тебя не Абсломом ли зовут?» — потому что, получив утвердительный ответ, я не смогу удержать руки, потянувшиеся к тонкой детской шейке. И тем более не стану ловить Императора в прыжке. Ведь это его Даак чейнсвордом на Хелле нашинковал, а не меня.

— Вы вот что, — продолжает фермер, — если ночью сумеете уехать со своим кораблём, корзину просто оставьте… М-м-м, не тут, а на другой стороне дороги. Там река, у неё дерево растёт, почти напротив вас. Оно одно, не промажете. Вот там и поставьте, я потом заберу. Еды тут на всю ночь вам хватит. А если не уедете, то мы с утра ещё поднесём.

Река? А я думала, отчего это воздух такой свежий. Тогда всё понятно.

— Хорошо, — соглашаюсь я в ответ. — Если получится, то непременно.

Мужчина встаёт.

— Пошли, Аби. И запчасть верни, которую в карман сунул.

Что?! Возмущённо поворачиваюсь к мальчишке, который с тяжёлым, но отнюдь не виноватым вздохом, вытаскивает украденное и, обогнув меня по широкой дуге, ныряет под защиту отца. И вовремя, потому что я сейчас ему готова оторвать башку, не разбираясь, действительно ли он будущий знаменитый ди-кей, или это просто дурацкое совпадение. Клай отвешивает сынку добрую затрещину, что немного меня удовлетворяет, и они оба выходят прочь.

— Спасибо, — запоздало спохватываюсь я. Чуть не забыла об этикете, минус в личное дело, непрофессионализм.

— Да не за что, — отвечает Даак-старший, прежде чем скрыться в стеблях и сумерках. — Удачи, охотники.

Молча активирую защитное поле. Молча беру из корзины первое попавшееся, что там лежало — это оказывается тост, щедро намазанный маслом. Молча принимаюсь хрустеть.

Только через половину скарэла из контейнера доносится тихое, очень тихое шипение без слов. Лучше я ещё помолчу и съем следующий тост, а то любое сказанное мной слово сработает, как детонатор.

— Объяснис-с-с-сь, — наконец, читается в неумолчном злобном свисте.

— Обязанности Матери Скаро — закреплять историю далеков в том виде, в котором её утвердил Император. Про досрочную ликвидацию Абслома Даака там не было ни слова, — плохая отмазка, но хоть какая-то.

— Но также там не было ни слова про то, что Мать Скаро должна просвещать Абслома Даака о его будущем оружии, ни про то, чтобы она отправляла врага далеков в эвакуацию, — злобно шипит правитель. Вот сейчас мне реально страшно. Правда, не так сильно, как после крушения, но всё же есть подозрение, что моя жизнь висит на волоске.

— Но если бы она не отправила его с Карисы сейчас, то потом бы он не смог улететь с планеты, попавшей в зону активных боевых действий, и погиб, — отвечаю я. — Линия времени оказалась бы переписанной.

— И мы бы завершили операцию на Хелле!

— Повторяю, история оказалась бы переписанной. Ты сам утверждал схему событий. Я лишь выполняю приказ Императора, — главное, сохранять полное спокойствие. Правитель сейчас без фильтра и без внешнего эмоционального контроля и ещё не привык к такому состоянию. Ему с полпинка рвёт мозг, это что-то вроде наркоманской ломки. Ещё пара суток, и всё наладится, он станет уравновешенней. Как он мне подавал пример непрошибаемости полтора дня назад, так и я сейчас должна вести себя точно так же, чтобы успокаивать его. — Если Император уверен, что это был тот самый Абслом Даак, и считает, что Мать Скаро виновна в появлении убийцы далеков, то он может вынести ей приговор по всей строгости закона.

Опять повисает тишина. Поскольку она затягивается, я берусь паять плату дальше. Потом выхожу проверить состояние обшивки — не просвечивает ли она. Убедившись, что пока всё в порядке, возвращаюсь к работе. Император сохраняет молчание ещё полтора скарэла, потом всё-таки заговаривает:

— Сколько ещё вокруг тебя будет висеть эхо парадокса предопределения?

— Неизвестно, — отвечаю тихо. — Корректнее спросить Контролёра Времени, но даже он вряд ли сможет это вычислить. Возможно, это на всю жизнь.

Опять долгое молчание.

— Ты не сможешь тащить три контейнера разом. К тому же это нефункционально. Иди к синтезатору, сделай два мешка и длинный ремень. Я научу тебя, как изготовить из них удобную переноску. Сложишь всё необходимое туда, а меня возьмёшь на плечо. Корабль не выдерживает, я это чувствую.

— Я подчиняюсь, — меня, правда, тянет указать, что я совсем недавно проверяла состояние обшивки, но… Мозг Императора намного мощнее моего, в том числе в псионическом плане. Между прочим, он может переписывать свою личность в любое достаточно высокоорганизованное существо просто усилием воли, на такое даже Пси-Контролёр не способен. Если у кого-то из далеков и существует мифическая интуиция, то только у правителя. Если он говорит, что корабль может не выдержать, лучше я потороплюсь. И уж тем более не стану возражать даже по делу. Во-первых, его приказы не обсуждаются, а во-вторых, он и так на меня безмерно зол.

Носить Императора на плече… Носить на плече Императора далеков… С одной стороны, тактильный контакт, неприятный нам обоим, но с другой — какое-то вовсе непривычное чувство. Пока делаю мешки и ремень, а заодно и кое-какие полезные мелочи типа запасной порции перевязочных материалов, разбираю странную эмоцию по полочкам, пытаясь дать определение, и кажется, это… умиление? Неожиданно. И нельзя его показывать правителю, он оскорбится.

Возвращаюсь, обнаружив Императора выползшим на пол и изучающим платы.

— Ты права, они все прогнили, — сообщает он убийственно спокойно. — Передатчик изготовить невозможно. Нам придётся оставить корабль.

— На полу ещё есть осколки, — напоминаю я. — Ты можешь пораниться. Позволь, я пересажу тебя обратно?

Но когда я его подбираю, он вдруг влезает на моё плечо:

— Лучше сразу поискать удобное положение.

— В идее есть изъян, — сообщаю я. — Ночью свежо, ты замёрзнешь. Днём ультрафиолет и жара, ты обгоришь. Я сделала кусок фольгированной ткани для защиты, но тебе под ним будет неудобно. Есть другая мысль.

Подбираю плащ и надеваю на свободное плечо. Император перебирается туда, я влезаю в одежду окончательно и застёгиваю короткую молнию, которой раньше почти никогда не пользовалась, предпочитая носить одежду нараспашку.

— За пазухой достаточно места, чтобы ты поместился. Там ты будешь защищён от перепадов температур, солнечного излучения и слишком любопытных взглядов.

— Это хорошее предложение, — тяжёлая капля переползает ниже, пока я осторожно страхую её руками, слегка прогнувшись назад. Какое-то время Император ёрзает, устраиваясь поудобнее, а я грустно думаю, что захоти он выразить неудовольствие, половину рёбер придётся чинить. Но в итоге, после всей возни, я получаю весьма изменившиеся формы и лилово-лимонный глаз, зло сверкающий из треугольного выреза. Устрашающе выглядит, двуногим лучше на нас ночью не налетать.

Собрав всё необходимое в мешки и по совету правителя связав их вместе, выношу груз из корабля. Нацепляю очки и проверяю прозрачность бортов… Увы, Император прав. Простым глазом это ещё не улавливается, но аппаратура уже замечает, что особо яркие звёзды просвечивают по углам. Захожу ещё раз внутрь, забрать корзину и поставить самоуничтожение на обратный отсчёт, чтобы не тянуть резину. Доедать ужин придётся под открытым небом, например, под указанным деревом. А потом — двигать в сторону шоссе и ловить попутку до города.

По следам двуногих выбираюсь на пыльную грунтовку, ещё тёплую от дневной жары. Отсюда слышно, как по другую сторону, за узкой полосой кукурузных стеблей, журчит вода. И дерево тоже вижу — не земное, а местной породы, больше смахивающее на несколько растущих друг на друге грибов-переростков. Длинный пустой ствол с редкими перетяжками, и полусферами обвисающие с макушки ветви-пластины. Могу поспорить, днём они встают на ребро и не дают никакой тени. Оборачиваюсь в сторону корабля: грунтовка приподнята над полем, и металлический куб прекрасно виден. Да и дистанция-то до него — меньше двух леров. А в мозгу беззвучно тикает отсчёт — десять рэлов… девять… восемь… Стою, не в силах уйти, ведь это была последняя прочная ниточка, связывающая нас с Империей. Правителя, видимо, гнетут те же мысли, я прямо их физически ощущаю. Надо же, не замечала и не подозревала, что тактильный контакт, даже сквозь ткань, усиливает и эмпатическую связь. Мы даже дышать синхронно стали — на один мой вдох-выдох попадает ровно два вдоха-выдоха правителя.

…Два. Один. Ноль. Над полем вдруг пролетает лёгкий шелест, и куб исчезает в один миг — только что был, и уже нет. Но реакции моего мозга хватает, чтобы уловить движение, словно корабль сам в себя втянулся, как макаронина в человеческий рот, только сразу со всех сторон. Жутковато. Слегка передёргиваюсь и сворачиваю сквозь кукурузные дебри к дереву. Немного приходится пошуршать, вспугивая янтарных летучих светляков, но вскоре я стою на крутом, высотой почти точно в Альфин рост, берегу. Внизу — намытая песчаная отмель и журчащая по камням вода. Река не слишком широкая, но быстрая и мне по плечо на стремнине, а на другой стороне тянется полоса таких же грибообразных деревьев, сквозь которые под светом звёзд проглядывает ещё одно бесконечное поле.

Сбрасываю мешки под дерево. Потопав ногой по земле, убеждаюсь в прочности откоса и усаживаюсь на обрыв, свесив ноги, а корзину ставлю рядом, чтобы далеко не тянуться.

— Мне любопытно, продвинулись бы до этой фазы выживания те далеки, которых планировал создатель? — спрашиваю скорее в воздух, чем у Императора, но он всё же отвечает, терпеливо, как непонятливому ребёнку:

— До этой фазы выживания не продвинулись бы и далеки нашей породы. Первый же визуальный контакт с местным населением поставил бы точку на возможности солгать, а дальше бы начались боевые действия. Но если ты хочешь чисто умозрительный расчёт, с допущениями, то с задачей гарантированно справилась бы только элита. Чем ниже ранг, тем меньше шансов оторваться от инструкций и начать действовать самостоятельно.

— Но всё же, для нас шанс есть. А для далеков с полностью отключёнными эмоциями и аннулированной моралью? Спасая тебя, я подчинилась заложенной директиве защищать старшего по званию. Но эта директива выработана потому, что без командира в бою отряд бесполезен. Исходя из твоих слов, мы ничем не отличаемся…

— Отличаемся! — рявкает он, зло стискивая конечности. Пожалуй, останутся синяки. — Если отряд лишается командира, он переизберёт нового, чья кандидатура не вызывает споров и отторжения. А это — признак таких качеств, как «предпочтение», «уважение», «признание авторитета», «признание опыта». Для существа, лишённого возможности предпочитать или уважать, выбор превращается в неразрешимую задачу или в случайное решение.

— Но разве они не могут выбирать по критерию «у номера такого-то опыт больше»?

— Нет, потому что они не в состоянии дать оценку опыту! Оценка — результат работы параметров «хорошо» и «плохо», а для их усвоения и рабочего применения надо уметь различать добро и зло, чувствовать позитивное или негативное отношение к чему-либо, и неважно, по каким критериям эти понятия разграничены. Ты можешь заложить некие критерии даже в компьютер, но как только ситуация вылетит за их рамки, он зависнет или найдёт некорректное решение. Он не в состоянии критиковать, он не в состоянии анализировать без заложенной извне программы. Далеки с атрофией морали и эмоций не могут действовать быстро и эффективно, они теряются, как только им не хватает инструкций. Сколь просто было бы мне вами управлять, будь вы такими же, и сколь быстро бы мы вымерли, как вид!

— Но критика Системы…

— Будто ты ни разу не критиковала про себя Систему, не подходила аналитически к Общей Идеологии!.. Не лги мне, девчонка. Все через это проходят. Через это отсеиваются недостаточно интеллектуальные особи и особи с пороками развития эмоциональности, способные сопереживать низшим видам. Нормальный далек без психических отклонений, анализируя основы нашего общества, приходит к выводу, что это наилучшая форма существования цивилизации, оптимальный базис для выживания и развития вида. Ненормальный выпадает из Системы и уничтожается. Гениальный вносит улучшения. Общая Идеология строилась тысячелетиями, но ваше достоинство не в том, что вы её придерживаетесь по умолчанию, а в том, что каждый из вас на определённом этапе становления личности её оценивает, подвергает критическому анализу. А для далека, который не имеет собственного понятия о том, что хорошо или плохо для его вида, не чувствует ответственности перед сородичами и государством, эта задача непосильна! Он молча следует заложенной программе — и не более! Ему самому никогда в мозг не придёт судить о сородичах, он не взбунтуется против неумелого или медлительного командира, он даже на улучшения окружающей среды без внешнего влияния не пойдёт, он на это просто физически не способен! Он — машина, а не личность!

Не думала, что Император может так разволноваться. Даже когда он костерил Учёного и Вечного за недоработки в проекте «Прототип» в самом начале моей карьеры, и то был намного спокойнее. Впрочем, сейчас же у него вообще нет никакого фильтра, а я, похоже, ненароком задела за живое.

— Мёд будешь? — говорю, чтобы просто переключить его внимание на что-то незначительное и вынудить успокоиться.

— Буду… — сумрачно отзывается он.

Залезаю в корзину, достаю ему банку и ложку. Секунду подумав, не будет ли это уж слишком большой вольностью, беру вторую ложку и тоже лезу за мёдом. Раз не получила по рукам, то Император с пищевой конкуренцией пока согласен.

— Вообще, я сталкивалась с такими далеками на «Крусибле». Мне удалось их сбить с программы, почему-у?

— Ты подловила Давроса на его слабом месте — завышенной самооценке, — и указала его игрушкам на очевидный ляп в прописанной инструкции, а также предложила метод решения проблемы. Но до твоего появления они безоговорочно подчинялись создателю, и им даже в мозг не приходила мысль о наличии логической ошибки, которую ты увидела и использовала сразу же.

— Ты считаешь, это связано именно с теми качествами, которые мы сохранили и которых они лишены?

— Подтверждаю.

Ну… Он меня почти убедил. То есть я не сомневаюсь в его правоте, я просто пытаюсь правильно понять его мысли и привести свою картину мира в соответствии с ними. Наверное, Император прав. Ведь и киберлюди, также лишённые эмоциональной составляющей, слабее нас, и дело даже не в прочности брони или способности мозга к аналитическому мышлению. Мы признаём возможность разницы между нами и строим общество с её учётом. А они стремятся к унификации, в том числе и по внутреннему содержанию. Но если есть биологическая составляющая, то логично признавать, что у каждой биоединицы разные способности… Да. Сравнение. Понимание, что есть хорошо и что есть плохо для твоей расы. Какая же пропасть лежит между тезисами «мы одинаковы» и «мы едины»!

После третьей ложки мёда решаю, что достаточно. Это, конечно, вкусная еда, но я-то могу измельчать грубую пищу зубами, а Император — нет. И мозг у нас он, а не я. Так что хватит лакомиться. Кажется, в корзине оставался последний тост.

— Какой любопытный звук у дикой текущейводы, — вдруг выдаёт правитель. — Знаешь, за столько тысяч лет я ни разу его не слышал.

— Что, правда? — совершенно глупый вопрос, но сорвался — не воротишь.

— Я почти не покидал Кааланн. И реки через него не протекали. К озеру — да, бывало, что выходил, но плеск волн имеет другое звучание. Однажды падал в подземную реку — но там тоже другой звук, совершенно другой. Теперь я понимаю, почему в земной поэзии звучание реки сравнивают с песней.

— Речная песнь, — тихо хмыкаю я, а в мозгу тускло царапает какая-то задняя мысль. Но я не успеваю её ухватить, потому что волосы на затылке вдруг взметает порывом непонятно откуда взявшегося ветра, и до счастья знакомый, такой синий голос Контролёра Времени спрашивает:

— Мать Ска-аро?

Комментарий к Сцена третья. *Для не-олдскульщиков, кому интересна сама картинка машины времени далеков как внутри, так и снаружи, рекомендую глянуть её по следующему адресу: второй сезон олдскула, арка «Погоня», третья серия («Полёт через вечность»), начиная примерно со второй минуты видео.

**Особо заинтересовавшихся отсылаю к комиксам «Abslom Daak, Dalek Killer». Там в подробностях изложено то, что вкратце рассказывается в этой главе.

P.S. Эх, Аби... Что выросло, то выросло. (кадр из комикса)

http://vignette2.wikia.nocookie.net/tardis/images/6/6f/Nemesis_dalek.jpg/revision/latest?cb=20110910150414

====== Сцена четвёртая. ======

— Я знал, что ты жива, и пытался разыскать тебя во времени и пространстве, — рассказывает Контролёр, пока мы пытаемся отдышаться после переброски в его лабораторию, к нам из госпиталя несётся бригада медиков, а гвардейцы в срочном порядке тащат со склада запасной скафандр. — Но поначалу что-то заглушало сигнал. Потом он начал изредка пробиваться, примерно раз в три скарэла, а потом стал устойчивым.

— Очевидно, его перебивало трансцендентное пространство машины времени, — заключает Император, всё ещё сидя на мне. Он только опять перебрался на плечо. — Несмотря на отказавший ротор, пространственное искажение сохранялось и глушило сканеры. Когда корабль начал отказывать, Мать Скаро выходила раз в три скарэла, проверяла его состояние снаружи, но находилась там слишком недолго, чтобы вы успевали на ней сфокусироваться. Когда машина времени была уничтожена, искажения исчезли, и вы смогли наконец зафиксироваться на её волне.

Вытягиваю ноги, потому что сидеть на низком хроноскопе не очень удобно, и перевожу взгляд с темпорального гироскопа на фоторецептор:

— Контролёр Времени, как ты понял, что я не погибла?

— Сразу же проверил твой парадокс. Он не исчез, а следовательно, ты была жива. Мы опасались, что тебя взяли в плен.

— Нет, — отвечаю. — Но флот уничтожен.

Странно, установившаяся в лаборатории тишина слишком… гнетущая. То есть известие не радостное само по себе, но не настолько, чтобы все так притихли.

— Что произошло за время нашего отсутствия? — тяжело спрашивает Император, тоже уловив изменившуюся атмосферу.

С половину рэла Контролёр медлит, словно ещё надеется спихнуть отчёт на кого-нибудь другого, но поскольку Верховный Совет не успевает нарисоваться за эту паузу, он сообщает:

— Мы потеряли новую галактику. Практически все корабли и абсолютно все станции, работавшие на её территории, уничтожены. Выжившие доложили одно и то же — на них напали сфероиды.

— А Скаро?! — вдруг понимаю, что сжала кулаки. Император стискивает меня конечностями до сильной боли, даже не знаю, чтобы успокоить или тоже от волнения, но мне не до него, потому что ответ заставляет ослепнуть от гнева:

— Галактика под контролем противника. Что там сейчас творится и что со Скаро, неизвестно. Они отбили территорию за четыре скарэла. Мы сразу сменили все пароли перемещений и разорвали связь с внешней базой номер один, оставив якорную связь лишь с контрольными точками нашего континуума в чистом вакууме. Сейчас их меняем.

Врезаю кулаком по кожуху, защищающему конденсаторы хроноскопа, чтобы заглушить внутреннюю боль физической. Ну вот и всё. Приехали. С таким трудом добытый плацдарм отбит неизвестно кем. И… Скаро. Что будет с нашей планетой?! Сперва Фалькус, теперь это.

Уничтожу.

Найду и уничтожу.

— Значит, они давно за нами наблюдали, — вдруг говорит правитель совершенно нейтрально. Он вообще слишком спокоен, но это затишье перед бурей. — Они точно знали, куда и как бить. И когда. Следовательно, помимо разветвлённой сети разведки, у них есть и темпоральные технологии, и система контроля Времени.

— Это не Галлифрей, — раздаётся от входа знакомый тенор. — На данный момент у Повелителей Времени недостаточная материальная база для боевых действий в космосе, они слишком напуганы прошлой войной и в силу менталитета не склонны к превентивным массированным атакам, предпочитая им интриги и диверсии. Это кто-то новый или хорошо забытый старый.

Стратег подъезжает к нам, за ним четыре гвардейца транспортируют скафандр, а следом катят ещё два врача. Уф, отлегло. Наконец-то правитель будет в безопасности, под опекой специалистов и автоматики.

— Кто бы это ни был, нам объявили войну. Следует проверить обстановку у Повелителей Времени. Доложить мне в течение двух скарэлов, — распоряжается Император, пока я помогаю ему переместиться в гамачок, где почти сразу возмущённо вспыхивает огоньком тревоги медблок. Ещё бы, двое суток правитель дышал неизвестно чем, ел неизвестно что, лечился какой-то инопланетной дрянью. — Объявляю военное положение. Приказываю срочно собраться Совету Империи.

Салютую и быстро направляюсь к выходу из лаборатории, мне ещё предстоит пройти санитарную обработку и смыть пыль чужой планеты. Где-то глубоко, в самых задних мыслях, мелькает мечта об отдыхе, ведь я не спала двое суток. Но сейчас не до роскоши, даже некогда заскочить к своим. Единственное, что могу, так это на ходу стукнуть Эпсилону в приват:

«Второй, мы с Императором вернулись и живы. Подробности потом, если будет время. Какая обстановка в отделе?»

«Без происшествий», — коротко отчитывается он, но я чувствую его облегчение и радость. Похоже, они там сейчас приватом постоят на фоторецепторах, хотя меня никто и не дёргает ни поздравлениями, ни дополнительными вопросами.

Что, я уже прошла санконтроль? Даже не заметила, только вдруг поняла, что, спускаясь на два уровня на лифте, приглаживаю волосы после сушки. Мозг напряжённо думает совсем о другом — кто наш противник, что нам делать и как вообще спасать то, что осталось от Империи. Ведь нас фактически отбросили к самому началу.

Народ подтягивается к залу, ещё от лифтовой шахты начинаю встречать знакомые номера. У самого входа сталкиваюсь с Вечным, от которого фонит суровостью на весь коридор, а при виде меня — ещё и профессиональным подозрением.

— Мать Скаро.

— Вечный.

— Как вы сумели выбраться?

Ах, так вот в чём причина хмурости. Тянет подстебать, мол, это не мы, а наши дубли, бойтесь нас. Но это чудовищно несерьёзно, даже только что сошедший с конвейера космодесантник до такого не опустится. А если ещё честнее перед самой собой, это вообще не даледианская шуточка, это я дурных манер от Доктора нахваталась.

— Император забрал из хранилища на Фалькусе старый темпоральный корабль. Его хватило на один прыжок по случайным координатам, — сообщаю безопаснику. — К сожалению, машину времени мы потеряли, она была слишком изношенной.

— Вас не отследили?

Вот тут спросить что-то вроде «Физику учил?» было бы вполне уместно, но только приватно. А мы говорим вслух и в официальной обстановке.

— Считаю, что это крайне маловероятно. Луч, имеющий температуру коронарной плазмы, нарушает работу любой электроники. Противник вряд ли вообще заметил наш побег, — под разговор успеваем войти в зал и подняться на свой пандус. Пока не появился Серв, нам вполне удобно обмениваться информацией. — Никто из выживших не пытался укрыться от атаки под многомерной защитой?

— Два корабля из системы Скаро. Защита оказалась эффективной.

— Как я и подозревала.

— Почему вы её не применили?

— Не сориентировались. Флот был уничтожен за пятнадцать рэлов, из них девять они плавили императорский линкор. Мы так и не смогли понять, почему они уничтожали нас медленно, в отличие от других кораблей. Не могу отделаться от подозрения, что они знали, кто на борту.

— Может быть, и знали, — очень веско и очень тихо замечает Вечный.

— Ты понимаешь, что это значит? Среди нас шпион? Так не бывает, — от одной мысли, от одного допущения такой мысли меня морально выворачивает. Я скорее поверю, что солнце взойдёт на западе, что все выдуманные божества низших существуют по-настоящему, что Доктор побратается с Императором, чем признаю возможность измены среди далеков. Это просто невозможно, потому что невозможно.

— Но проверка не помешает, — хмуро отвечает Вечный.

Тут я согласна, проверка на лояльность вообще никогда не мешает.

— Тогда начинай проверку с меня, ведь это мне удалось сбежать, — предлагаю ему совершенно серьёзно. Ну правда, мы же далеко не всё знаем о противнике, а вдруг мне специально позволили улизнуть? Вдруг в меня что-нибудь внедрили? Вдруг… Нет, они меня сделать не могли. Зачем им далек, если они и без того технически равны нам или даже немного превосходят, и могли бы взять под эксперимент кого-то из своих? Куда вероятнее, что я сама отправилась в прошлое и себя сделала — с висящим на мне парадоксом предопределения это было бы вполне естественным решением загадки и полным замыканием круга.

Ладно, как там Каан говорил — упрёшься, разберёшься? Пока не упёрлась, даже мозг ломать не стану, только зря время потрачу. Все пункты, предшествующие финалу пророчества, я исполнила, и даже в правильном порядке. Теперь надо ждать, когда серый ферзь попадёт на нужную шахматную доску и выберет, в какой цвет перекраситься. Где-то впереди мой нерешённый день…

Стоп.

Нерешённый день.

Речная песнь.

Письмо Ривер Сонг!!!

Дура, как ты могла забыть? Даже не то чтобы забыть, а просто передвинуть в разряд «незначительно» и оставить киснуть среди ненужных воспоминаний в резервах памяти?! Девушка, это уже из разряда идиотизма. Стыдись. А сейчас тебе надо дождаться какой-нибудь паузы в совещании. Потому что вопрос вдруг появился, очень важный, очень насущный.

Обращаю наконец внимание на творящееся вокруг. Собрались уже почти все, но как-то странно видеть пустую мёртвую ИВСМ, даже зная, что Император переправлен в госпиталь и будет присутствовать на совещании по связи. Также не хватает Контролёра Времени… А, нет, вот он, въезжает последним. Что, уже выяснил всё, что нужно?

Зажигается голографический дисплей, перекрывающий вычислительную машину — прямая трансляция из госпиталя. Императора переместили из скафандра в биокапсулу, но тянущиеся к вживлённым зондам провода намекают, что он уже подключился к компьютеру.

— Галлифрей тоже был атакован, — тут же докладывает Контролёр Времени. — Им пришлось частично восстановить пространственное искажение вокруг своей системы, и это их прикрыло. Но флот они потеряли на семьдесят процентов.

— Как тебе удалось это установить? — тут же спрашивает Император. — У тебя было мало времени.

— Именно поэтому я вышел на прямую связь с Небесным Комитетом Временнóй Деятельности и спросил, было ли нападение объявлением второй Войны Времени и уверены ли они в своих силах.

Чего?.. Я думала, Вечный прямолинеен? Я думала, у нас Серв, как гакс? Мне казалось, космодесант — шпала на шпале?! Ага, конечно. Эксаб прямоты — вот он, темпоральным гироскопом опоясанный! Представляю, как задёргались на Галлифрее, получив радиовызов от далеков, особенно только что огребя от неизвестных чёрных кораблей. Наверняка подумали, что это наша работа. Ну и рожа, наверное, была у начальника НКВД!.. Впрочем, так им и надо. Не мы первыми в дом к галлифрейцам полезли причинять добро и справедливость, пусть теперь мучаются от ночных поликарбидных кошмаров. Но второй Войны Времени как-то не хочется, поэтому хорошо, что темпоральные ведомства смогли более-менее адекватно поговорить и понять, что никто из старых врагов друг под друга не копает.

— Значит, противник у нас общий, и ему безразлично, сумеем мы договориться или нет, — тут же заключает один из «белых» по другую сторону ряда.

— Тридцать процентов текущего флота Галлифрея — это не намного больше, чем осталось у нас, — отрезает Стратег. — Сфероиды уже получили абсолютное преимущество в космосе и захватили большой плацдарм со всеми его ресурсами.

— Сколько у нас осталось? — тут же спрашивает Император.

— Четырнадцать кораблей, из них только один — тяжёлого класса. Остальные — лёгкие катера, — никого в зале вдохновляющее сообщение Стратега, похоже, не выбивает из гамачка. Ну да, все уже в курсе, одни мы с Императором были в неведении. — Внешние верфи уничтожены. Функционируют только две старые верфи на втором заводе. Есть готовые запчасти для сборки ещё трёх тяжёлых кораблей и десяти лёгких. Мы проверили возможность извлечь хотя бы часть флота из-под обстрела с помощью темпоральных технологий, но это крайне затруднительно.

— Нападение на Скаро и на Галлифрей произошло одновременно? — спрашиваю я.

— Подтверждаю, — соглашается Контролёр Времени. — Безусловно, если не учитывать засаду, в которую попал императорский флот — это было в другом временнóм отрезке.

— Не имеет значения. Мы собирались как раз в ту дату, откуда пришли сфероиды, так?

— Мать Скаро, если у тебя есть какие-то соображения, высказывай их конкретнее, — осаживает меня правитель.

— У меня остался один вопрос к Контролёру Времени. Я не спрашивала об этом ранее, но всё же — почему мы выбрали в качестве плацдарма именно начало шестимиллиардников? Почему не раньше и не позже?

Контролёр смотрит на меня ужасно пристально. Кажется, родившийся во мне перед началом совещания вопрос — а это именно он и есть — попал в точку.

— Раньше в новой галактике не сформировалось достаточно металлов для наших нужд. Позже… Это просто невозможно.

— Нерешённый день? — уточняю я.

От большинства «белых» и Серва веет ощутимым недоумением, мол, вы вообще о чём? А вот Контролёр вдруг едва заметно сдаёт назад, словно отодвигаясь от меня и моего вопроса, и после короткого молчания цедит:

— Подтверждаю.

— Контролёр Времени. Отвечай. Сфероиды напали на нас в нерешённый день?

Он молчит.

— Отвечай ей, — приказывает Император с экрана стальным голосом.

— Невозможно дать точный ответ. Но многие приметы указывают на то, что срок нападения очень близок к данной дате. Допустимое отклонение — в пределах двух декад.

— Хроносбой с нашим солнцем… Он мог быть вызван транспортировкой столь крупного и парадоксального объекта, как восстановленная чёрная дыра, в опасный отрезок времени? — продолжаю я.

— Ваш разговор не относится к делу, — резко встревает Стратег. Ему явно не нравится, куда сворачивает беседа и что мы перетягиваем её на себя.

— Относится! — рявкаем мы хором с Контролёром, уничтожительно взглянув на него, и снова уставляемся друг на друга. Надо же, какое единодушие. Кажется, он, да и Император тоже, начинают догадываться. Даже я начинаю понимать, о чём спрашиваю.

— Я рассказала Доктору о сфероидах, — принимаюсь рассуждать вслух, переведя взгляд на Императора. — Он по своей природе исключительно любопытен и не мог не заинтересоваться проблемой. Ривер Сонг предупреждала, что в нерешённый день, он же «день сумерек», Доктор окажется в эпицентре событий, и ему потребуется вся помощь, какая только возможна. И даже письмо на этот случай для меня оставила.

— Ты имеешь в виду, Доктор сейчас может быть там? — интересуется Стратег.

— Я имею в виду, под ударом оказались две сильнейшие хронодержавы, одна из которых — родина Доктора, — отвечаю я. — Где ещё Хищник может быть в таком случае? Только искать, что такое сфероиды и откуда они появились.

Император обводит нас всех долгим взглядом.

— Ситуация сложная, но не настолько, чтобы вступать в альянс с Галлифреем. Нельзя доверять Повелителям Времени — они непременно постараются нас обмануть и подставить. Пусть воюют на своём фронте сами, — в воздухе словно повисает недосказанное «сдохнут — туда им и дорога». — Однако с Доктором особый случай, как для Повелителей Времени, так и для нас. Контролёр Времени, ты можешь разыскать Хищника?

Опять подвисает молчание. Да что такое с нашим властелином хронолиний, повелителем истории, темпоральным монстром и ночным кошмаром НКВД? Словно он боится до смерти, но молчит, как камень, прикрываясь правом утаивать парадоксы.

Наконец, через целых два с половиной рэла, Контролёр Времени всё же сознаётся:

— Нет. Последние координаты, в которых удалось отследить ТАРДИС, это те, куда была отправлена Мать Скаро две декады назад. Даже когда мы её подбирали, мы смогли засечь лишь приводной маяк, но не машину времени Доктора.

— Он что-то переменил в настройках, едва заподозрил во мне далека, — припоминаю я. Не зря Хищник выплясывал вокруг консоли. Ситуация нравится всё меньше и меньше. А если этот рыжий лепрехун во что-нибудь влип, как его теперь найти? От НКВД он навострился прятаться намного раньше, чем от нас: согласно моим данным, они постоянно использовали Доктора для своих целей и в итоге достали до самого мягкого брюшка, так что неудивительно, что он их не выносит и отгородился со всем своим мастерством.

— Письмо, насколько известно отделу безопасности, тоже неизвестно где, — тяжело замечает Вечный, сверля меня взглядом. Паранойя, профессиональная деформация...

— Ривер Сонг считала, что в случае необходимости его легко можно найти, — отвечаю. — Она не стала бы давать мне это указание, если бы не придумала способ передачи, который может быть вычислен далеком. Просто раньше в этом не было необходимости.

— Что такое «нерешённый день», объясни-ить? — вдруг требовательно озвучивает Серв. По-моему, к нему вполне готовы присоединиться те представители элиты, которые не в курсе подробностей. И кстати, мне самой интересно, какое определение ему даст наш специалист, потому что мои сведения слишком туманны.

Но вместо Контролёра отвечает сам Император:

— Крупнейшая фиксированная точка с незафиксированным результатом во Вселенной. Дата, которая обязательно наступит, но что именно случится, неизвестно. Из-за необычности нерешённого дня путешествия за его черту невозможны без компенсатора парадоксов. У далеков нет таких технологий.

Фиксированная точка с незафиксированным результатом?! Вот такую формулировку я слышу впервые, она предельно конкретна и позволяет наконец оценить уровень проблемы, уже не фиолетовый, а ультрафиолетовый. Фиксированная точка на то и фиксированная, чтобы иметь один и тот же результат вне зависимости от событий. А тут наоборот — всем известно, что произойдёт нечто глобальное, а как именно и с какими последствиями, никто не знает, даже сама Вселенная, потому что этот фактор постоянно меняется, чего не бывает в обычных фиксированных точках. Учитывая, что под нерешённым днём подразумевается какой-то вариант «конца света», темпоральная катастрофа и глобальный разрыв ткани реальности, а накануне даты «Х» появляется некто, рискнувший напасть сразу на две хронодержавы, пусть и ослабленные глобальной войной… И значит, ему есть что противопоставить им обеим… Ой, мама-радиация. Вторая Война Времени. За одни сутки. Это она, и от неё не отвертеться.

— Мать Скаро, ты не будешь принимать участие в дальнейшем заседании. Удались с совета, — вдруг неожиданно гремит с экрана.

— Я подчиняюсь, — не поняла?.. Но встаю, салютую и покидаю зал. Наверное, они опять будут обсуждать нечто не для слуховых рецепторов ходячего парадокса предопределения. Обидно, но уже почти привычно.

Торчать у дверей глупо, вроде как не у дел получаешься, да и заседание может на сутки затянуться. Вопросы задавать? Не в текущей обстановке. Следовательно, надо вернуться в свой отдел. Понадоблюсь — вызовут. А пока есть шанс поспать.

Ситуация не проясняется ни через день, ни через два. Обо мне словно забыли, как и обо всех моих подчинённых, если не считать проверки на лояльность у безопаски, но сейчас всех через неё прогоняют, чисто на всякий случай. Однако так просто не бывает, чтобы действующий отдел и член Верховного Совета оказались в забвении, и чем дольше тянется молчание, тем больше я подозреваю, что это неспроста. Готовлю для ребят запас работы, отсыпаюсь, размышляю о письме Ривер и о том, где может носить Хищника, восстанавливаю погибшее на эскадре личное барахло — я брала туда две смены белья и расчёску, но их удалось заменить на складе отложенными в резерв вещами Дельты, — провожу профилактику импланта у техников, а то опять фильтр пошаливает, и уже начинаю ёрзать от нетерпения. Наконец, на шестые сутки приходит приказ явиться в хронолабораторию с вещами.

Кое-как свернув всё, что было на экране, выключаю компьютер и задвигаю кресло. Одежду, предметы гигиены, оружие — в коробку как попало. Пока выгребаю с полки своё хозяйство, появляется наш номер Двадцать Два, он же Эта, с подносом, на котором стоит стакан протеинового коктейля и лежат питательные гранулы. Естественно, мои метания ставят его в затык, а до сих пор действующее разрешение задавать вопросы позволяет поинтересоваться:

— Что произошло, Мать Скаро?

— Вызов в хронолабораторию, с вещами, — подхватываю ящик, засовываю под крышку свисающий кончик гольфа и, не в силах сдержать радость, несусь на выход, а значит, на Эту. Горстью сгребаю таблетки, закидываю в рот и кое-как проглатываю, залпом выхлестнув в себя стакан с пойлом. — Двадцать Второй, отставить волнение. Номер Два! За старшего до моего возвращения или альтернативного приказа командования!

Пусть будут паиньками. Самым хорошим добуду по шоколадке.

Дом, милый дом, до свидания! Я буду ужасно по тебе грустить. Не сомневаюсь, что погрустить придётся, иначе зачем мне приказано взять с собой личные вещи? Это не передислокация отдела, об этом бы известили заранее и всех. Куда более возможно то, что меня отправляют на задание. Уже безразлично, какое. Как там выразился кукурузный старлей — «плевать»? Так вот, после падения в Вихрь и милой встречи со сфероидами уже плевать, куда ещё меня засунет Империя. Чувство страха отшибло напрочь, осталась только радость — кончилось шестидневное непонятное сидение на одном месте, я снова в деле. Да хоть командировка на Галлифрей, я всему рада!

Этаж, где расположена главная хронолаборатория, находится на самом верху базы «Центр». Меня ждут, и, отчитавшись местному узлу контроля, я быстро шагаю по знакомому, залитому зелёным освещением коридорчику к шлюзовой, ведущей в стерилизационную камеру. Понятно, что это необходимая мера, иначе велик риск не только притащить на базу что-нибудь из глубин Времени, но и нечаянно потерять там что-нибудь типа микроорганизмов. А то однажды, ещё в глубокой древности, далеки-темпоральщики доигрались с неучтёнными мелочами, и на Сол-3 и Сто появилась обычная скарианская болячка, теперь известная там как «корь», а оба вида с тех пор очень быстро приобретают иммунитет к нашим вирусам на её основе. Больше подобных издержек производства хроноотдел старается не допускать.

На этот раз мозг регистрирует все детали, не отвлекаясь на абстракции. Захожу в узкое, похожее на шлюз, помещение. Вещи приходится вытряхнуть на обработку в специальную камеру, а самой — набрать в грудь побольше воздуха, зажать рукой нос, закрыть глаза и не дышать те три рэла, пока через стерилизатор проносится ядовитый газ, а лампы переходят в ультрафиолетовый режим. Следом идёт волна тёплого аэрозоля, растворяющего остатки яда на одежде, лице и в волосах, потом — порыв горячего воздуха. Через некоторое время открываю внутренний люк — уже умеренно обеззараженная, но опять взъерошенная. Сила обдува рассчитана на далека, а не на прототипа, волосы традиционно стоят дыбом, и пригладить их толком без влажной расчёски не получится. Получаю у выхода свои вещи, всё-таки слегка пованивающие отравой, но это ненадолго, газ быстро разлагается. Сметаю барахло в ящик и наконец прохожу внутрь.

Когда я впервые здесь оказалась, я ещё не особо приглядывалась к деталям — слишком их в лаборатории много и слишком не до того мне было. Но за месяц постоянно пересекающейся работы с Контролёром я пообвыклась и уже спокойно воспринимаю здешние габариты. Только под внешней бронёй станции можно позволить себе такое большое открытое пространство без несущих конструкций, зато похожее на лабиринт из аппаратуры. Стерильная белизна, никаких тёмных деталей, даже пол молочно-белый, чтобы каждую соринку и пылинку видеть сразу. Уборку тут проводят раз в три скарэла, такой чистоты даже в микробиологической лаборатории, наверное, нет. Ярко выделяется на общем фоне гигантский темпоральный гироскоп в центре зала — два лера в поперечнике, окутанный мягким золотистым маревом артронной энергии, вполне различимым даже при свете. На нём держится всё локальное время наших баз в междумирье, и с него же координировали наши флоты и внешние станции, пока они ещё существовали. Освещение в лаборатории, кстати, устроено так же, как в зале Совета — источников не видно, но очень светло и в принципе нет падающих теней. Штат в основном состоит из «синих» и «оранжевых», но сервы тоже попадаются. Конечно, не тупые исполнители, а высококлассные наладчики с талантом решать экстренные нестандартные задачи без помощи извне и с чутьём ко Времени. Других сюда не берут.

— Мать Скаро явилась по вызову, — отчитываюсь погромче, чтобы обратить на себя внимание страшно занятого персонала, и вдруг замечаю деталь, которой раньше здесь не было.

Идеально ровный куб из далеканиума возвышается в центральной части лаборатории, совсем рядом с гироскопом. Глазомеру я не очень доверяю, но мне кажется, что грани у него высотой примерно в два с половиной де-лера, а учитывая нашу любовь к идеальности, скорее всего, так оно и есть. От махины гироскопа, куда-то за куб, а может, и в него тянутся толстые кабели. И хотя он не похож на старинную машину времени, которая спасла нас на линкоре, я почему-то догадываюсь, что это современная модель того же самого. Обалдеть!

— Мать Скаро, — ко мне подъезжает и уважительно салютует посыльный серв, — Контролёр Времени ждёт тебя. Следуй за мной.

Главное, не демонстрировать ажиотаж слишком уж открыто, это грубо по отношению к окружающим. Наступаю себе на внутренний пищальник, беру эмоциональный блок в ложноручки и топаю следом.

Нам приходится обогнуть куб по широкой дуге, чтобы обойти кабели. Мне-то не сложно пролезть между ними, но для собратьев в броне это невозможно. Так и есть — по другую сторону куба находится трапецевидный вход, в который и утягивается часть проводов. Остальные присоединены к двум непонятным штукам мне по плечо, похожим на излучатели. Кроме Контролёра, у входа стоят Вечный и даже сам Император. Ого, не по связи, лично прикатил. Прямо не по себе от такого внимания.

Салютую, прежде всего, конечно, правителю.

— Мать Скаро, — гудит он в ответ солнечным гонгом, — я отстранил тебя от военной операции только потому, что тебе доверяю. В Империи больше нет никого, кому бы я так доверял в предстоящем деле. Ты уже понимаешь?

— Догадываюсь, — отвечаю, хотя его странно-противоречивая формулировка «отстранил, потому что доверяю» немного сбивает с толку. — Но лучше объясни всё.

— Новая Парадигма находится на осадном положении. Противник может взламывать наши коммуникации и получать данные прямо от далеков, поэтому любой, кто окажется за пределами междумирья, рискует случайно выдать информацию врагу. Ты будешь отправлена в обычный континуум, поэтому я отстранил тебя от всех военных планов далеков, чтобы ты нечаянно ничего не выдала. Мать Скаро, ты найдёшь Доктора. Ты научилась строить с ним диалог, и он к тебе прислушивается. Даже если он не собирается вмешаться в конфликт, ты сделаешь так, чтобы он в него вмешался, на нашей ли стороне, на стороне ли Галлифрея, но только не на стороне сфероидов. Убеждение, сила, шантаж — безразлично, ты можешь применять абсолютно любые средства, какие сочтёшь нужными. Разыщи Доктора и выстави его на первую линию обороны. Ему хорошо удаются нестандартные решения и прореживание сил врага, даже в одиночку против целых армий, и сейчас эти его качества должны служить далекам.

— Ради победы, — припечатывает Вечный своим тяжелющим свинцовым голосом. — Контролёр Времени, объясни Матери Скаро, что это, — и он поворачивает фоторецептор на куб.

— Машина времени? — не удерживаюсь я от ненужного вопроса.

— Да, но не такая, как ТАРДИСы Галлифрея, — отзывается Контролёр. — Далеки продолжают развивать собственную технологию путешествий во Времени без использования Вихря, с помощью темпоральных коридоров. Но если для обычного коридора требуются якорные установки на обоих концах, то этот темпоральный корабль создаёт оба конца из себя самого, в противоположные стороны. Более того, он может одновременно открывать несколько коридоров и генерировать связки между ними, повисая таким образом в центре темпорального лабиринта. Далеки всерьёз рассматривали этот метод как альтернативу междумирью, но в этом случае наши базы было бы проще отследить и обнаружить. Однако один корабль будет очень сложно вычислить, тем более что аналогов у известных далекам темпорально-активных цивилизаций нет.

— Он… был собран за шесть дней? — вдруг доходит до меня. Ничего себе!..

— Неверно, — осаживает меня Контролёр. — Мы только переработали существующую тестовую модель под управление одним пилотом. У тебя не будет возможности взять с собой экипаж, связаться с Империей и получить техническую помощь. Поэтому на корабле есть все необходимые материалы и оборудование для ремонта в полевых условиях, а ты получишь знание, как им управлять и как его чинить. Гипнопедическая установка справа от тебя, в углу зала. Пройди туда, тебе запишут информацию.

— Я подчиняюсь, — отзываюсь и иду, куда велели. Почему на меня пал выбор, вполне понятно. Дело не только в контактах с Доктором, но ещё в моей адаптивности и в моём опыте — я несколько лет пробыла в отрыве от Империи, из них два — вообще во враждебной и чуждой обстановке, совершенно одна и сама за себя, так что для меня подобная вылазка шоком не будет. Обидно, конечно, что не дадут экипаж, но это тоже имеет свой резон, сейчас абсолютно каждый манипулятор на счету, надо восстанавливать военно-космические силы и возвращать нашу галактику.

И Скаро. Варги-палки, и Скаро. Я буду драться за наш мир, как проклятая, я сделаю всё, что от меня зависит, лишь бы сфероиды не выиграли и не получили контроль над нашей родиной.

Под мнемошлемом, в состоянии полутранса, ни о чём думать уже не получается — время растягивается, как резиновое, в мозгу мельтешит безумная мозаика из информации, втискиваясь в клеточки серого вещества и укладываясь там кусочек за кусочком. Обычно далеков укладывают под него целиком, но в моём случае пришлось просто сунуть голову под телепатический привод. Жаль, нет возможности дождаться, когда меня наконец вернут в естественный облик, придётся отправляться в виде прототипа. Это очень некомфортно, потому что наша техника не приспособлена под гуманоидов, но тут уже ничего не поделаешь.

Вылезая из-под шлема, я уже знаю, как устроена машина времени, как она работает, где в ней что находится и как это перенастроить — все кирпичики сложились как надо, я словно бы всегда умела управлять темпоральным кораблём этой модели. Несказанно радует то, что у него есть система «гибкого» пространства на манер галлифрейских ТАРДИСов. Единственный минус — бесконечно его расширять не получится, в какой-то момент это пойдёт в ущерб количеству генерящихся темпоральных коридоров. Кстати, о коридорах — это очень удобно. Я могу попасть куда угодно, не выводя корабль из двумерного времени, и настроить портал так, что он среагирует только на меня саму. А могу материализовать машину времени в привычном континууме и пользоваться настраиваемыми защитными полями, если нет цели пролезть куда-то тихо и незаметно. Невероятно удобная система. И никакой самодеятельности бортового компьютера! Это не разгильдяйская синяя будка сороковой модели, тут всё под контролем экипажа.

Получив информацию, возвращаюсь к ожидающим меня далекам. Из глубин корабля выезжают с кабельными катушками последние техники, по очереди отчитываясь Контролёру о завершённости работ. Чувствую, как в груди нарастает волнение, даже дышать трудно. Страшновато? Да. И азартно. Но надо сдерживаться, слишком многое сейчас на кону.

— Информацию получила, к заданию готова, — отчитываюсь Императору.

— Приказ — идти до победы или конца, — отвечает он.

— Подтверждаю, — а никто и не говорил, что я вернусь ни с чем.

— Никаких контактов с Империей до победы или конца.

— Подтверждаю.

— В память навигационного компьютера заложено ограничение, чтобы ты случайно не попала в нерешённый день, — предупреждает Контролёр Времени. — Это не строгий запрет, но ты будешь получать тревожное сообщение при попытке приблизиться к этой дате. Дальше — всё на твой страх и риск.

— Подтверждаю.

Последний техник — судя по номеру, начальник бригады, выезжает и докладывает о полной готовности корабля к старту.

— Мы выстрелим тобой в стандартный континуум, но дальше ты будешь действовать одна, — заключает Контролёр.

— Подтверждаю.

— Выполняй, — приказывает Император.

— Я подчиняюсь.

Вот и всё, приказ получен. Захожу в корабль. Мостик оказывается сразу при входе, как у ТАРДИС Доктора. Темпоральный ротор — вертикальная труба со скользящими в ней сияющими торами. Консоль не присоединена к нему, а возвышается рядом на манер небольшой кафедры, боком ко входу. Надо же, сделана под гуманоида — и по росту удобно, и есть откидывающееся сиденье-раскладушка, хотя реле наши, даледианские. В спину несётся негромкий, но различимый вопрос Вечного:

— Всё же, ты уверен, что её можно вот так взять и выпустить?

— Не сметь оспаривать мои распоряжения! — рявкает в ответ повелитель, отчего я чувствую некоторое удовлетворённое злорадство. Так тебе и надо, Тигровая Лилия, хватит до меня докапываться.

Временно кладу ящик с вещами у консоли и встаю к пульту. Реле базового управления, прикоснуться, соединиться через него с бортовым компьютером. Перед внутренним взором вырастает дерево команд, символ за символом, строка за строкой.

«Подготовка к старту. -> Команда принята к выполнению. Развернуть стартовое окно».

Проворачиваю реле на одно деление.

«Проверка бортовых систем. -> Команда принята к выполнению. Начать проверку бортовых систем».

Длинный список тестов, сияющий мягким оранжевым светом перед внутренним взором, гаснет пункт за пунктом. Погас — значит, в норме.

«Проверка завершена. Все системы в норме, сбоев и отклонений не обнаружено».

Поворот реле.

«Задраить внешний люк. -> Выполнено».

Свист задвигаемой брони — сперва внешний щит, потом внутренняя дверь-диафрагма.

«Активировать внешнюю защиту. -> Выполнено. Корабль к старту готов».

Это уже никак не ощущается, даже вибрацией, даже колебаниями напряжения. Небось, не старая развалина из музея.

Третье реле справа. Связь.

«Дать внешнюю связь с базой. -> Доступные способы: широкополосный патвеб-канал, приватный патвеб-канал, стандартный радиоканал, шифрованный радиоканал…»

В длиннющем списке вариантов выбираю визуализацию через внешний динамик и проектор. Передо мной разворачивается голографический экран с начальством.

— Все системы в норме, к взлёту готова, — сообщаю Императору. Знаю, что сейчас перед ними висит в воздухе моя проекция — это самый простой способ быстро им показать, что у меня на борту полный порядок и можно запускать машину времени из междумирья в реальность.

— Взлёт подтверждаю, — говорит Император.

Отключаю связь, активирую все внешние системы слежения, заполонив голографическими экранами свободное пространство между собой и ротором, и жду. Я вижу хронолабораторию, кусок темпорального гироскопа, снующих техников, Контролёра Времени, Вечного и главное, Императора. Потом на миг — всего лишь на один неуловимый миг — экраны теряют изображение, и чернота нерабочих мониторов сменяется чернотой глубокого космоса.

Поворот реле на заготовленном пункте меню. Дематериализация.

Всё. Я больше не в Империи, сама за себя, одна за всех, одна против всех. Девочка Венди оставила волшебную страну, и теперь её ждёт очень долгий и очень кружной путь домой. Ей будет очень не хватать Питера Пэна, но она выдержит. Она не должна быть зависимой от общения с капитаном потерянных детей. Она обязана доказать, что достойна продолжения своей сказки. Поэтому Венди справится. Пираты, напавшие на Неверленд, будут уничтожены — она найдёт на них управу в лице Крокодила.

Очень старого и хитрого Крокодила в зелёном котелке и с синим будильником.

М-да, ну и чушь лезет в мозг во время старта!

Это всё от нервов.

Комментарий к Сцена четвёртая. P.S. Фанфикер уже два дня как дописал главу, а всё пытается вообразить рожу Нарвина, когда его вызвал на связь Контролёр Времени и спросил, не охренел ли Галлифрей... =)))))

====== Сцена пятая. ======

У Пондов письма не оказалось.

Они не очень удивились, когда помятая взъерошенная девица постучала к ним в дом на ночь глядя, ведь мой вид был далёк от полного парада — что-то мешало открытию коридора по нужным координатам, пришлось немного сместить точку выхода и воспользоваться автобусом. Подозреваю, вину за это надо бы возложить на Плачущих ангелов, чьими стараниями спутники Доктора оказались в прошлом, вроде бы их предыдущий захват тоже был сопряжён с какими-то сложностями. В общем, без общественного транспорта было не обойтись, иначе бы я оказалась у них только к утру следующего дня.

Автобус. Такой кошмар, что я даже вспоминать не хочу. На что жёлтые раздолбанные «ЛИАЗы» Королёва были страшны, особенно по утрам, набитые народом так, что не закрывались двери, — ну так ими мне пользоваться не приходилось, только наблюдать! Американский общественный транспорт тоже оказался аттракционом «попробуй влезь», чудовищное испытание для нервной системы далека. И это в стране, которая в конце 70-х годов имела едва ли не по две машины на семью!.. Как я никого не уничтожила, понятия не имею. Наверное, помогла врождённая даледианская сдержанность.

Естественно, ни Амелия, ни Рори меня не узнали, да и я их с трудом смогла идентифицировать. Впрочем, напоминание о диване, страшно опасном телевизионном пульте и катании на далеке немножко им разъяснило, кто я такая, и, что самое удивительное, вовсе не напрягло обстановку. Более того, мне пришлось отделываться от семейного ужина и вечера воспоминаний, но хотя бы тут я смогла чётко донести до них свою мысль — ситуация крайняя, и у меня нет времени на ностальгию.

С письмом же вышел прокол. Оно действительно хранилось у матери Ривер, но в один прекрасный зимний день 1969-го года оно исчезло, а руки хозяев дома оказались исчирканы ручкой по очень конкретной схеме, означающей стычку с «Тишиной». Пропали ещё кое-какие вещи профессора, спрятанные у родителей, а ещё точнее, все, включая фотографии. Сопоставив факты, я предположила, что генно-модифицированные твари из будущего просто заметали следы под давлением земного агентства Времени, и шло это на официальном уровне, через Церковь Безопасности. Лишней гирькой на весы был тот факт, что секту из Прибежища Демона разгромили и выживших арестовали, а значит, операцию провел Папский Мейнфрейм, собственноручно. Откуда я столько знала? Ну, это же касалось Приближающегося Шторма, а про него далеки собирали всю возможную информацию. Полных воспоминаний, выкачанных из головы папессы Лем, у меня не было за ненадобностью, да и не факт, что её исповедники наведывались в Нью-Йорк до того, как далеки взяли штурмом Мейнфрейм. Но существовал и альтернативный, очень надёжный метод узнать, где послание Ривер Сонг — прийти к Лем и допросить на месте. Тем более что после осады Трензалора у меня имелся ключик к её голове, незавершённая модификация. Был большой шанс, что я смогу достучаться до далека в её маленьких упрямых мозгах. Что я и решила сделать.

Уходя, я приняла лишь одну инициативу Амелии — её сын подкинул меня на машине почти до портала, так что не пришлось ехать ночным автобусом. Как справедливо заметил Рори, опасаться приходилось не пьяных панков, а за пьяных панков, они, мол, не виноваты, что глупости бы хватило наехать на далека, тем более такого симпатичного. Свои мысли о том, что цивилизация ничего бы не потеряла вместе со смертью дураков, я из вежливости оставила при себе, поблагодарила за помощь… И всю дорогу до портала выдерживала атаку вопросами. Вроде бы, казалось, уже совсем взрослая и женатая особь, сосвоим ребёнком — ан нет, пристал, как ювенильное существо, расскажи да расскажи. Вывод: сказки детям на ночь про Доктора и его приключения вредны для окружающих. Болтливое гуманоидное существо порядком меня достало, но всё же я сделала одну уступку — ушла в портал у него на глазах. Больше в этом времени и на этой планете мне было нечего делать, следовало поторопиться в шестьдесят третий век, в эпоху пост-Трензалора.

И вот сейчас я медленно иду по коридору космической церкви, а мне навстречу так же медленно шагает раздражающе высокая женщина в чёрном, со сложной причёской и с разрисованным лицом. Наталия-Мария Лем, больше известная как Таша Лем, полячка по национальности, хотя национальность у землян — уже фикция, у них и расы-то давно начали стираться, что уж говорить про народы. Заражена наногенами, перестраивающими живой организм в марионетку, но сдерживает их усилием воли — наша техника слишком часто имеет телепатическое управление, иногда из-за этого случаются проколы. Сделала себе на этом факте и осаде Трензалора громкий имидж «бессмертной победительницы далеков снаружи и внутри», или что-то в этом духе. Властная, расчётливая, мелочная, злопамятная, порой безудержная, исключительно хитрая, достаточно опасная — и при всём при том самозабвенно преданная Доктору. Словом, достойный противник.

Под угнетающе-напряжённое молчание мы сходимся до расстояния вытянутой руки. Между нами — лишь плотная волна защитного поля. С помощью фильтра в очках сканирую папессу. Ага, перстень с отравленным шипом, нет, два. Наверное, одно украшение со смертельным ядом, а другое — с парализующим. Небольшой нож в вырезе платья. В волосах — шпилька из сверхпрочного сплава; помимо очень острого конца и длины, вполне достаточной, чтобы проткнуть сердце или достать до мозга через глазницу, разъединяется на внешний стержень и маленькую внутреннюю иглу, тоже отравленную. Четыре браслета из пятнадцати — замаскированная взрывчатка. Часть декоративных пластин на платье тоже с сюрпризами. Миниатюрный бластер за подвязкой. В туфлях — целый арсенал. М-да, это надо вырубать с одного удара. Тут даже Ривер проигрывает.

— И что тебе нужно… — Таша, сощурившись, вглядывается в мою фигуру, — …далек?

Делаю последний шаг, чтобы сократить дистанцию до минимума. Если она способна различить мою природу под внешностью, значит, наносистема в ней всё ещё функционирует правильно, и расширение поля Таша учует и отвлечётся на один короткий миг. Не надо было показывать, что она всё ещё под влиянием технологии далеков, это сделало её уязвимой. Реакция марионетки, изготовленной из человека, медленнее моей в силу анатомии и физиологии.

И, подав приказ компьютеру поместить под защиту гуманоидное существо, я наношу папессе молниеносный удар в солнечное сплетение. Второй удар — по затылку, такой же молниеносный. Подхватить падающее тело и повесить через плечо. Женский разговор будет один на один и в приватной обстановке, но сперва я разоружу эту… мерзость.

Естественно, высокодуховный персонал, отойдя от секундного шока, открывает шквальный огонь, словно не понимает — хоть одна пуля, хоть один луч прорвётся, и их командирше каюк. Но это, видимо, агрессивная реакция от бессилия, вроде как стену ногой пнуть. Сами виноваты — пули-то испаряются, а вот лучи отклоняются, и далеко не всегда в стены или потолок, ведь угол отражения равен углу падения. Но мне, если честно, плевать на планктонную суету и развороченную архитектуру, мне нужно только письмо Ривер Сонг.

Наногены прекрасно справляются с поддержкой человеческого тела, не давая ему полностью уйти в отключку. Ещё только приближаясь к кораблю, я засекаю, что Лем приходит в себя, так что я вынуждена ещё раз её приложить, на этот раз головой об край люка. Ничего, шишки не будет — по сути, она уже давно мертва, вернее, законсервирована. У марионеток вообще всё сложно с биологией.

Попав в консольную, отдаю приказ о дематериализации, потом дотаскиваю Ташу до медотсека и резво разоружаю. Украшения, верхнее заминированное платье, бластер, всё прочь. Хорошо ещё, бельё без сюрпризов, не придётся слишком много хвататься за чуждое живое существо. Зашвыриваю тело, снова пытающееся очнуться, в биокапсулу. Ещё не хватало церемониться с неисправным инвентарём. Первым делом активирую гипносон, способный убаюкать любой мозг, и даледианский, и человеческий, а потом уже принимаюсь разбираться с настройками компьютера. Чисто гипотетически, учитывая наш расовый перфекционизм, у наносистемы должна быть функция отмены и извлечения с восстановлением поражённого тела на сто процентов, в до-заражённую форму. Но прежде чем извлекать наногены, надо с ними связаться и постараться выяснить, где хранятся вещи Ривер, не были ли они уничтожены. Конечно, проще всего было бы завершить трансформацию, но раз наногенам не удалось сломить личность, этого лучше не делать. Возможности далека, наложенные на самостоятельное низшее существо?! Однажды такое случилось, и это стоило далекам Изолятора. Мы умеем учиться на собственных ошибках, повторов не будет.

На всё про всё уходит половина суток. Компьютеру удаётся без особого труда извлечь наночастицы и восстановить человеческий организм, а мне — выяснить, что письмо цело и хранится в личном сейфе Таши Лем, что оно до сих пор не прочитано из-за сложности шифровки, что открыть тайник без целой кучи условий не получится, тем более силой, и что быстрее будет добиться результата от живой папессы, чем от мёртвой. То есть можно было бы попробовать открыть коридор прямо в сейф, но это муторная прицелка. Возможно, метод диалога будет более эффективным. Далеки редко к нему прибегают из-за плохого понимания менталитета низших существ, но я-то наловчилась и с удовольствием рву шаблоны планктону. Ошарашить и получить нужное — не такой уж плохой вариант, а на крайний случай и силовые методы сгодятся.

Получаю подтверждение от компьютера об окончании восстановления человека и полном извлечении наночастиц, отключаю режим гипносна и биокапсулу и жду пробуждения папессы, привычно сунув руки в карманы.

Через несколько рэлов тело начинает шевелить руками, ощупывая поверхность под собой, потом медленно открываются затуманенные, но уже злые и настороженные глаза.

— Таша Лем, — говорю. Мне не нравится галакто этого времени, оно слишком спутано с английским, но приходится пока им пользоваться, хотя во рту от него невкусно. — Далекам не нужна испорченная марионетка, это бессмысленная трата ресурсов. Поэтому из тебя были извлечены наногены, а организм восстановлен и репрограммирован в исходный режим. Теперь ты обычный смертный человек, — и не удерживаюсь от подколки, которую низшим всё равно не понять, потому что интонация, само собой, не читается и воспринимается ими, как обычное занудство. — Не забывай поначалу дышать.

— А ты с чувством юмора, — папесса медленно поднимается на локте и недобро на меня глядит. Опа, она поняла мою шуточку!.. — Ну и что тебе надо, далек? Я не верю в альтруизм, особенно твоего племени.

— Твои исповедники забрали из дома Амелии Понд то, что вам не принадлежит. Мне нужно письмо Ривер Сонг, адресованное крестнице. Ты его отдашь, и я улечу.

— О, — издав этот озадаченно-насмешливый возглас, Таша медленно садится и, нимало не смущаясь своего вида, иронично на меня смотрит. — И я должна тебе поверить?

— Ты должна умереть, — по-прежнему нейтрально отвечаю я. — Но я сохраню тебе жизнь, потому что переписывание истории не по моей части. Я навела справки по архивам, прежде чем сюда прийти. Ты умрёшь не сегодня. Но. Или ты отдашь мне письмо Ривер Сонг добровольно, или я получу его силой, тебе от этого будет больно.

Она свешивает босые ноги с койки, вздёргивая бровь едва ли не до границы волос, после восстановления утративших естественную проседь. Таше, конечно, этого пока не видно, но теперь ей биологически столько же лет, сколько было до штурма Мейнфрейма.

— Занудная девочка-мутант со Скаро. И как тебя только создали, далеки ведь помешаны на чистоте крови?..

— Это не относится к делу. Подчиняйся.

Папесса вновь проезжается по мне взглядом, теперь задумчиво.

— Что ж… Я отдам письмо. Но у меня встречное условие — ты ознакомишься с ним при мне.

Будет она знать содержание или нет, это ничего не изменит.

— Это приемлемо, — отзываюсь я. — Вставай и иди вперёд.

— А моя одежда?

— Я уничтожила твой арсенал.

— Блядь, это была моя любимая шпилька с бабочками, — закатывает глаза Лем, поднимаясь. Ничего себе выражения для духовного лидера. Хотя, может быть, этой Церкви нужна именно такая папесса? — Впрочем, всегда можно назначить новую любимую шпильку. И куда идти?

— На выход из медотсека, потом направо.

Таша гордо, даже надменно, переступает ногами, затянутыми в чулки, и, в отличие от других знакомых мне гуманоидных женщин, совершенно не зажимается внутренне из-за своего вида, словно на ней парадное платье, а не коротенькая полупрозрачная комбинация. Я указываю папессе направление у каждой развилки, пока мы не оказываемся в консольной. На её презрение ко мне плевать, я её презираю куда больше. Вот честно, прихлопнула бы за старое, но не имею права переписывать факты. Да, мне известно, что с сегодняшнего дня она по скрытым от широких масс причинам оставит свой пост, но ещё много лет будет отжигать по всем окрестным галактикам. Да, уже понятно, что я и есть та самая причина, по которой она оставит Церковь. Но это всё лишнее, у меня одна-единственная цель, а остальное глубоко безразлично, даже раздражающее поведение недоделанной марионетки.

— Согласно сканированию твоей памяти, письмо находится в сорока трёх с половиной земных метрах вперёд и половине уровня вверх от той точки, из которой я тебя забрала, — сообщаю я.

— Да, иногда мне становилось так скучно давить далека в собственной голове, что я занималась всякими глупостями типа измерения коридоров около своей часовни и подсчёта высоты ведущих к ней ступеней в миллиметрах, — саркастично отвечает Таша. Я узнаю её поведение, в моих базах данных оно называется «защитная реакция». Даже далеки иногда подвержены этому пороку, особенно эмоционалы вроде меня. Кстати, Лем между делом проговорилась, выдав один из механизмов сопротивления программе марионетки — балластные вычисления. Ставлю галочку на будущее. Если когда-нибудь вернусь в Империю, передам информацию психологам, пусть подумают, как проломить такой барьер в заражённой особи.

Встаю к консоли и быстро забиваю координаты. Открыть коридор!

Люк медленно отодвигается.

— Выходи, — командую я.

— Что-то это не похоже на Мейнфрейм, — сардонически, но одновременно с очень глубоко задавленным испугом и трудно сдерживаемым напряжением комментирует Таша. Ждать, пока она решится сделать шаг, я не собираюсь и, подойдя, заламываю ей руку за спину и подталкиваю вперёд.

— Полегче! — возглас сменяется шипением. Слегка — но лишь самую малость — ослабляю захват, пока мы то ли идём, то ли парим в серебряном пространстве темпорального коридора. — Что за очередную чертовщину вы изобрели?

Я не собираюсь ничего отвечать, а только шагаю и жду, когда зыбкая имитация реальности сменится обычным континуумом. Переход очень резкий, в первый раз он застал меня врасплох, но сейчас я уже готова, и когда темнота коридора внезапно сменяется мягким, приглушённым освещением просторного зала с разрисованными стенами и тяжёлыми драпировками, я даже не вздрагиваю, в отличие от хозяйки помещения.

Оглядываюсь. М-да, безвкусица и накапливание пыли, слишком много лишних перегруженных деталей. Всё повышвыривать, выровнять, отполировать и перекрасить. Обсидиановые пилястры на общем фоне неплохи в своей лаконичности, и полоски из светлого мрамора под самым потолком их не портят, но камень на космической станции — это чудовищно нефункционально, я бы заменила на металл. А ужасную вычурную мебель сразу на переработку… Так, стоп, не о том думаю. Мозги по ржавому гаксу покатили, низшие бы сказали, по набитой колее. А надо бы поменьше стрелять взглядом по декорациям и побольше чувствовать пленную: несмотря на ошарашенность Таши, я знаю, что с ней следует быть настороже. Согласно моим сведениям, она была космической авантюристкой до того, как встала у штурвала Церкви Безопасности и, видимо, за тысячу лет искусственно продлённой жизни не утратила боевые навыки. Более того, по чёткости её движений предполагаю, что она их развивала. Так что надо не расслабляться и быть готовой к попыткам пленной вырваться или выкинуть ещё какой-нибудь финт.

Сообщаю вполголоса:

— Незначительный сдвиг во времени. Ты вышла отсюда всего пятнадцать секунд назад и сейчас направляешься к месту нашей встречи. Вероятность того, что сюда войдёт персонал, в ближайшую половину земного часа крайне мала. Письмо-о?

Папесса оборачивается на меня через плечо.

— Мне холодно, и я должна одеться. Проверь свою базу, замёрзший гуманоид нефункционален.

Чудовищно наивная ложь, не способная обмануть даже контуженного десантника. То ли это была попытка оскорбить, сознательно принизив мой интеллектуальный уровень, то ли издёвка, то ли провокация. Я не верю в Ташино непонимание ситуации, она слишком долго пробыла марионеткой. И в наивность тоже не верю, отпускать её руку я не собираюсь, пока не получу нужное. Но поправлять ошибку или спорить неохота, поэтому я лишь с расстановкой замечаю:

— Я — гуманоид.

Она отвечает с задумчивым цинизмом:

— Скорее, внебрачное дитя генной инженерии.

— Письмо-о? — требовательнее повторяю я.

Таша больше не пререкается и, подталкиваемая мною, бредёт к углу с нужным сейфом. Там сейчас всё в ход пойдёт — голос, рисунок сетчатки, отпечаток пальца, кстати, с правой руки. Придётся перехватить пленную… Упс. Опять мозг неправильно сработал, я же её за левую руку и держу. А Бета обещал, что восприятие скоро восстановится — ага, как же!..

— Между прочим, письмо ещё никто не смог прочесть, так что если ты лжёшь о себе, то даже не надейся извлечь из него информацию, это технология Галлифрея.

Я пристально гляжу на то, как удлинённые, хищные ногти Таши подцепляют незаметную щель в обсидиановой отделке угловой пилястры. Галлифрей… В джете я видала этот Галлифрей.

— Далеки знают, как управляться с технологиями Повелителей Времени. Не пытайся оказывать сопротивление или вызывать охрану. Это бесполезно.

— Блядь, я ждала этих слов, была готова делать ставку!.. Держи своё письмо, — и она с холодной злостью подаёт мне через плечо серый кубик, вроде бы сделанный из металла. Оцениваю и сканирую предмет, и хотя внешний вид соответствует тому, что было в воспоминаниях, а мои датчики не обнаруживают ничего опасного, я всё же немного медлю, прежде чем его забрать.

Такое маленькое и совсем незнакомое устройство, кубик с гранью размером в две фаланги пальца, напичканный электроникой. Я подобных раньше не видела, но механизм оказывается более чем прост — проворачивая предмет в руке, случайно надавливаю на одну из плоскостей. Она подаётся внутрь почти невесомо, словно может сдвинуться даже от дыхания.

— Представьтесь, — говорит мягкий и глубокий голос моей феи-крёстной.

— Персональный шифр YLD001,W620310845, персональный позывной Тлайл Дал-Ра, — перечисляю я старые данные. Про Мать Скаро Ривер вряд ли знает.

— Вы не всё назвали, — так и чую улыбочку в этой интонации. Отпускаю руку Таши, уже успевшей захлопнуть сейф, перехватываю кубик на обе ладони. Папесса подчёркнуто потирает руку и выразительно показывает на свою комбинацию, мол, теперь-то разрешишь одеться? Киваю. Всё-таки Ривер знала о моём назначении? Или… Или я дура.

— ТМД.

Улавливаю заинтригованный взгляд Таши Лем, направившейся было к другой панели, резной и деревянной — наверное, за одеждой или всё-таки за оружием. Что, не ожидала, что я и впрямь та, за кого себя выдаю?

— Расшифруйте аббревиатуру всеми известными вам вариантами, — заметно миролюбивее предлагает голос Ривер.

— «Твой Маленький Далек»; «Terror, Murder, Destruction»; «Тотальный Мировой Дезинтегратор», — чеканю я. Очень простые вопросы. Как насчёт посложнее?

— Кем я прихожусь далеку по прозвищу ТМД?

Гм… Хотя…

— Фея-крёстная.

— Какой способ ведения дознания признан ТМД более эффективным, чем допрос третьей степени, но требует моего присутствия на Скаро? — голос профессора продолжает потихоньку теплеть.

Мысленно улыбаюсь, вспоминая штурм НАТО.

— Галлюциногенная помада.

— С какой фразы Доктора начиналось каждое наше знакомство?

Совсем лёгкая загадка, но, не зная взаимоотношения нашей троицы, ответить на неё действительно невозможно.

— «ТМД, это Ривер, Ривер, это ТМД».

— Сколько коньяку требуется для того, чтобы споить кошку в скафандре?

Э-э-э… Кошку? Ах, да, Доктор советовал Марте Джонс рассчитывать мою массу по кошачьим параметрам. Кстати, вопрос-ловушка для посторонних далеков: не зная особенностей ассоциативного мышления низших, сопоставить эти два факта было бы затруднительно.

— Напёрсток.

Папесса, вытянувшая из-за декоративной панели сразу два платья, замирает, уставившись на меня, как на гранату с сорванной чекой. Голос Ривер продолжает:

— Продолжите ряд — Тинкербелл, Джез Крюк…

На миг задумываюсь. Да, по логике выходит кто-то из персонажей, но их было бы слишком легко подобрать. Впрочем, кажется, я знаю, о чём речь: главарь пиратов не случайно упомянут, это намёк…

— …Джезва Вантуз.

На этом месте профессиональный самоконтроль Таши Лем окончательно испаряется, её карие глаза выпучиваются, и этого уже не скрыть никаким гримом, даже размазанным по всему лицу. Услышать нечто подобное, и от кого — от далека?

Серый кубик раскрывается на отдельные грани с негромким щелчком, высвобождая микропроектор, вокруг которого тут же материализуется улыбающаяся голограмма Ривер Сонг.

— Ну, привет, крестница, — таким привычно-тёплым голосом говорит она, что мне едва удаётся сдержать эмоциональный порыв. Ну вот, казалось, я выработала к ней уставное отношение после визита в прошлое — ан нет, снова повело, слишком многое нас связывало раньше, это ещё долго придётся вытравливать. — Я очень рада, что ты получила моё письмо, хотя надеюсь, ты его искала из своего обыкновенного любопытства, а не по тому поводу, по которому оно отправлено.

Сажусь на пол, скрестив ноги — так будет удобнее слушать. Но всё же краем глаза слежу за действиями папессы, натягивающей чулок взамен слегка порвавшегося. Потому что сейчас это чулок — а через пару рэлов под корсет может перекочевать что-нибудь в равной мере незаметное и смертоносное.

— Итак, — продолжает Ривер, — нерешённый день, он же «День Сумерек». Девятнадцать завербованных и угробленных агентов Времени, дважды угнанная ТАРДИС, впрочем, неважно. Тлайл, это новая Война Времени, — спасибо, профессор, я догадалась. — Впрочем, очень может быть, ты это и без меня выяснила. Но проблема в том, что теперь война начнётся не с вас и не с Галлифрея, на поле появится новый игрок, и он пойдёт по Вселенной, как чума, ломая пространство и время, корёжа события, уничтожая всё на своём пути. А начнётся всё с исчезновения Доктора.

Нет, только не это. Ривер, скажи, что ты ошибаешься.

Но она говорит совсем другое:

— Я так и не смогла переместиться в нужную дату и в нужное место, ТАРДИС оттуда просто вышвыривает. И своим ходом не вышло добраться, эпицентр слишком хорошо охраняется.

Ривер, ты выступила против сфероидов? Нет, фея-крёстная, я уважаю твои навыки, но не склонна их переоценивать. Спасибо ещё, что ты осталась жива и смогла сделать эту запись.

— Мне известно, что и Галлифрей, и далеки попытаются противостоять общему врагу. А теперь — тс-с-с! Не говори Доктору, что я была на его планете, — вид у Ривер делается озорной, даже немного хулиганский, и она на миг касается пальцами губ. — Если он узнает, оторвёт мне голову, что я ему не сказала координаты, да ещё прикрылась его именем. Оставим это между нами, крестница. Так вот, галлифрейцы основательно подозревают, что исчезновение Доктора связано с неким далеком «ноль». Я не знаю, что это за проект, и они тоже. Более того, насколько я разобралась в ситуации, сами далеки тоже были заинтересованы в Докторе и его участии в событиях, и финт этого самого нулевого им тоже спутает все карты и помешает выиграть финальное сражение, так что если ты ещё не остыла к Империи, у тебя есть повод вмешаться. Ну и самое главное, кто наш враг. Через несколько миллиардов лет, как раз к нерешённому дню, неподалёку от Местной группы сформируется молодая галактика. Противник придёт оттуда. Я смогла найти в архивах, что однажды, задолго до её рождения, появилась из ниоткуда и так же загадочно исчезла некая таинственная цивилизация, называвшая себя «кочевники», — тут я стискиваю кулаки, чтобы не выдать себя хотя бы лицом. — Они галактику и создали, а значит, это они и есть. По крайней мере, сохранившиеся в архивах записи указывают на то, что их технический уровень вполне позволяет развязать войну не только во времени, но и между параллельными мирами. А ещё я неплохой историк и смогла раскрыть, что они стояли за крупнейшей войной того времени, — нет, Ривер, ты плохой историк, ты не узнала почерк далеков. Но… А вдруг это время-шремя и какая-нибудь темпоральная петля? Вдруг это действительно несуществующие кочевники? Первопредок-то есть… — В общем, крестница. Все указания сходятся на одном — в ключевой момент экспериментальный далек под номером «ноль» сделает так, что Доктор исчезнет. И это будет концом всего, включая твою обожаемую Империю. Поэтому разыщи этого поликарбидного болвана и постарайся как-то его остановить. У нас есть преимущество — событие ещё не зафиксировано. Его можно исправить. Сделай всё, чтобы оказаться там же, в эпицентре, рядом с Доктором, и не дать этому далеку совершить ошибку. Собственно, это всё, о чём я тебя хотела попросить. Ориентировочная дата и координаты заложены в дополнениях, как и отчёты выживших агентов. Найдёшь сама. Ну, удачи, крестница!

Ривер, я тебя убью. Воскрешу и убью. И так пятнадцать раз. Нет, сто. Если бы ты только знала, о ком сейчас меня предупреждала. Далек Ноль, нулевой образец, прототип Зеро — это я. Самый простой способ защитить Доктора — поднести руку к виску и дать разряд помощнее. Но у меня приказ Императора, любой ценой разыскать Хищника и доставить к месту событий, я не вправе ослушаться. И ты просишь меня быть там же. Я… Смогу ли я защитить Доктора от себя самой?

Сухой и очень характерный щелчок выводит меня из задумчивости. Слегка поворачиваю голову:

— Таша Лем. Пулевое и игольное оружие нефункционально против далеков.

Она стоит, твёрдо держа в правой руке миниатюрный пистолет, и целится мне в голову:

— Я в курсе. Это всего лишь способ привлечь внимание. Основное оружие уже активировано, и у тебя осталось две с половиной минуты до того, как его действие станет необратимым.

Я слишком увлеклась письмом и что-то упустила. Впрочем, несложно догадаться, что именно.

— Ядовитый газ без цвета, запаха и вкуса, — говорю утвердительно. — Активирующий механизм где-то в шкафу.

— Подтверждаю, — издевательски отвечает она. — И более того, неизвестный далекам. За оставшееся время ты не успеешь подобрать противоядие или вытащить его из моей памяти — наносистемы-то нет, — улыбочка делается очень противной. И ещё противнее от того, что Лем не врёт. Что ж, умная ловушка для влезших в личные покои дураков. Папесса правильно просчитала ситуацию и поставила на то клише в мозгах далеков, что они неуязвимы для ядов. Скафандр-то герметичен, а далек всегда в скафандре. И я не единожды на этот пунктик налетала, а всё-таки в итоге сглупила. Но чтобы низшее существо вычислило эту слабость и сумело ей грамотно воспользоваться? Какой интеллект! И какая радость, что я не рискнула завершить трансформацию Таши Лем в марионетку насильственно, Изолятором мы бы не отделались.

Надо было всё-таки открывать коридор прямо в сейф, в следующий раз так и сделаю.

— Что ты хочешь? — спрашиваю холодно. Если бы она желала лицезреть мой труп, то не стала бы размахивать оружием и привлекать внимание, а спокойно бы подождала, пока отрава подействует.

— Ты немножко подмочила мне репутацию, совсем так чуть-чуть. Даже ни шанса не оставила донести факт чудесного исцеления до отдела маркетинга и рекламы. Меня свои же прикончат, если сейчас здесь найдут. Потому что далеки не оставляют пленных живыми, а раз выпустили, значит, со мной что-то не так и я представляю опасность для Церкви. А спасение Доктора — неплохой способ замести следы. К тому же, если меня сюда вернёт он, я удержусь у руля, — говоря всё это, она свободной рукой уже тянет из шкафа огромный саквояж и принимается валить в него вещи, одну за другой, вместе с вешалками.

— Ты хочешь лететь с далеком? — вроде удалось спросить нейтральным голосом, но вообще я слабо верю своим слуховым рецепторам. Хм, а Доктор так же себя чувствовал, когда я пришла набиваться в гости на ТАРДИС?

— А что ещё прикажешь делать, блядь? Нарисовать дыру во лбу тенями для век и сказать, что так и было? — она вытягивает большую шкатулку с драгоценностями и выворачивает её на вещи, в саквояж. — Минута тридцать секунд.

Я сжимаю кубик в ладони, чтобы его закрыть. Ну… Тоже вариант. Управление кораблём не то чтобы изоморфно, но требует или далека, или прототипа, а папесса теперь живой человек, а не ходячий полутруп с электронными дополнениями в мозгах. Плюс, в опасных ситуациях будет кого швырнуть между собой и противником, а если я сейчас откажу, выполнять задание станет некому. И против воли я подвожу итог:

— Это приемлемо. Но не предпринимай попыток захватить корабль, ты не сможешь им управлять.

— А то я не знаю!.. — пистолет наконец-то прячется в складках юбки, а папесса заныривает в шкаф по пояс, откуда сразу же раздаётся металлический грохот. Согласно данным, вытащенным из её головы, там за тряпками припрятан кое-какой арсенал. И я совершенно не удивляюсь, когда Таша выныривает обратно с тяжёлым излучателем и парой лёгких пистолетов, которые болтаются в кобурах на широком ремне, также украшенном несколькими подсумками. Оружие моментально летит вслед за одеждой и драгоценностями, только излучатель папесса закидывает за спину.

— А это — специально для тебя, — оскалившись, она вытаскивает последний предмет, очень большой и довольно тяжёлый.

Варги-палки! Чейнсворд. Матерящаяся настоятельница Церкви Безопасности с чейнсвордом — главное, нервный тик не заработать.

— Металертовый, — хмыкает она с едва уловимым самодовольством, закрывая шкаф. — Эксклюзив для вашего брата. Кстати, сорок семь секунд.

Металертовая суперболгарка. За-ши-би-ись…

Встаю, подхожу к ней, засовывая кубик в карман.

— Возьми груз и дай мне руку.

Она подчиняется, хотя ей явно нелегко тащить столько вещей. Но это её вина — я не заставляла брать с собой так много, да и оружие у меня на борту получше её барахла. Ну ладно, согласна, чейнсворда в арсенале нет. Но наши излучатели пофункциональнее и помощнее будут.

Веду Лем за собой к точке коридора, практически бегом. Нам ведь ещё до машины времени добраться нужно. А в мозгу отсчитываю секунды. Вот мерзость, а? Ухитрилась меня подловить. Сама-то, небось, иммунна к отраве по умолчанию. Ну ничего, если яд успеет сработать, она из корабля не выберется и долго не протянет.

Влетаем в машину времени на последних оставшихся секундах. Закрываю коридор и разворачиваюсь к папессе:

— Детоксика-ант?

Она с насмешливой улыбкой кидает мне крошечную белую таблетку. Ловлю, сканируя на лету…

— Глюкоза?!..

— Жуй, далек, — саквояж бахает об палубу, следом грохает чейнсворд. — От сладкого добреют.

Сую таблетку в рот, так как в её составе сомнений нет. Но…

— Глюкоза не может являться детоксикантом, — в мозгу вдруг щёлкает понимание ситуации. — Ты мне солгала. Воздух не был отравлен.

— Маленький блеф. Если захочешь, научу тебя потом играть в покер, — усмехается Лем.

— Ты мне солгала, — с расстановкой повторяю я, давя злость. Как она сумела? Ложь всегда себя выдаёт — скачками давления, пульсом, микрожестами, прочими мелкими приметами… — Я не понимаю, как ты сумела мне солгать. Объясни-и?

Таша стоит, опустив руки по швам и слегка склонив голову набок, а на её губах с размазанной помадой поигрывает ироничная улыбочка, за которую так и хочется прибить:

— Далек, как тебя там, ТМД? — желание прибить делается в десять раз острее. — Я достаточно долго боролась с квартирантом в голове, чтобы научиться лгать и утаивать от вас информацию и намерения. Пусть ты вытряхнула из меня наночастицы, но знание и практика всё ещё со мной.

— Ты можешь мне лгать, — прищурившись, я оценивающе гляжу на высокую худую фигуру в чёрном платье до пола. Человеческое существо умеет скрывать от далеков свои намерения. Это надо использовать с выгодой. — Таша Лем, твоя ценность возросла, — отхожу к консоли и принимаюсь крутить настройки, чтобы обеспечить внезапного члена экипажа стандартным жилым помещением, так как делить с ней каюту я не собираюсь. — Я — капитан корабля. И у меня есть для тебя приказ.

— Уже приказы? — ирония делается в десять раз сильнее.

Поднимаю на неё взгляд и как можно более спокойным, равнодушным голосом, положенным по уставу в общении с низшими существами, говорю:

— Нулевой образец — это я. И если мои действия и моё поведение начнут угрожать жизни Доктора, ты сделаешь ту работу, о которой попросила Ривер Сонг — остановишь меня любой ценой. Иначе я нарушу приказ Императора сохранить Хищника живым и на свободе.

Глаза папессы холодно прищуриваются:

— Хорошо, капитан, я прислежу за твоим поведением.

— Венди Дарлинг, — сухо отзываюсь я. — Называть меня «ТМД» запрещается, это прозвище только для Доктора и его жены. Для тебя я — капитан Дарлинг. Каюта — по коридору направо, маркировка на замке — твои инициалы латиницей. Раскладывайся… И переоденься во что-нибудь дорожное. Через два скарэла явишься в консольную.

Сквозь холод в лице Лем вновь проглядывает ирония:

— Ну допустим, капитан Дарлинг. Но у меня вопрос.

— Я не разрешала задавать вопросы.

— Как называется наш корабль?

Кажется, моё мнение проигнорировано. И как это знакомо выглядит, я точно так же нагло приставала к правителю. А самое главное, это ещё даже не вопрос, это так, преддверие, ведь Лем захочет более подробных объяснений, когда вернётся в консольную, и с этим пора начинать мириться заранее. Наверное, поэтому я и отвечаю:

— У него нет названия. Это просто машина времени.

— Даледианская ТАРДИС, — фыркает Таша, подхватывая саквояж и чейнсворд и направляясь по указанному маршруту. Я слышу её удаляющийся голос из коридора, нарочито громкий, чтобы информация уж точно достигла моего слуха: — Хм, а чем не вариант «ДАРДИС»? Сокращённо можно называть «Ди»…

Её голос приглушается поворотом, и дальнейших слов не разобрать, а я стою и оцепенело гляжу на пульт управления. И дело даже не во внезапном члене экипажа и его дурацких попытках демонстрировать остроумие. В мозгу крутится фраза, не так давно сказанная мне Контролёром Времени и внезапно приобретшая абсолютно однозначный смысл:

«Твоя команда соберётся под буквой «Д», а путь укажет река».

Моя команда.

Неужели припрётся кто-то ещё?!

Комментарий к Сцена пятая. P.S. Таша Лем матерится, потому что она матерится. Да, я знаю, что в матчасти этого нет. Но вы только вспомните, как она шикарно сплёвывает, конфисковав у Доктора ключ от ТАРДИС!..

P.P.S. Про «ДАРДИС» не я придумала, это английский олдскульный фандом постарался.

====== Сцена шестая. ======

Дополнительных материалов в письме оказывается предостаточно — я даже навскидку понимаю, что мне понадобится не один рэл на их обработку. А ещё потребуется какой-то переходник, чтобы информацию из галлифрейского кубика перегнать в скарианский компьютер. Но об этом я подумаю позже, сейчас есть более актуальная проблема. Наскоро пробежавшись по наиболее интересным заголовкам, я разворачиваю парочку изображений, пока малоформатных, к сожалению — большие кубику не под силу. Не знаю уж, чего стоило Ривер поймать сфероид в кадр так близко, но можно хотя бы его разглядеть. Вот только разглядывать там нечего, гладок, как гакс. А второй снимок, новая галактика, приютившая Скаро и почти ставшая родной, просто подбадривает и придаёт нужный заряд активной злости. Ну не могут далеки отдать столько кропотливого труда неизвестным, как там это слово… А, халявщикам. Да и ракурс на снимке красивый, почти фронтальный. Видно, насколько правильно мы выстроили рукава спирали, какие они чёткие, как мало в них дикого, первобытного хаоса и сколько логики и структуры. Первый астроном из далёкого будущего, предположивший её рукотворность, получит от меня приз — несколько лишних рэлов жизни.

На этом месте, не дав мне мысленно поиронизировать и поглумиться, появляется Таша Лем. Я с неудовольствием отмечаю, что она даже не потрудилась переодеться, лишь оттёрла лицо от грима. Папесса останавливается в проёме коридора и, оперевшись предплечьем о косяк, разглядывает голограмму.

— Это та самая галактика?

— Следует сверить мои данные с данными, полученными от Ривер Сонг, — говорю нейтрально, даже не думая отвечать на вопрос. Да, мне придётся изрядно помучиться, чтобы сохранять такой тон в общении с низшим существом. — Нерешённый день делит Вселенную на две равноправные версии, и неизвестно, с какой в итоге столкнулась профессор.

— А мы не можем туда направиться и посмотреть, если это машина времени? — хмыкает Таша.

Простая, как гайка. Я бы тоже хотела, чтобы вот так запросто взять и слетать.

— У нас нет компенсатора парадоксов. Далеки пока не владеют этой технологией, а без неё нас просто разорвёт между двумя версиями Вселенной. Пока я прокладываю курс до Скаро, в ближайшую возможную дату.

— Скаро? — с отвращением переспрашивает Таша.

— Далеки тоже отрицательно относятся к Сол-3, — давя желание обернуться и взглянуть ей в глаза, отзываюсь я. — Если не хочешь, чтобы я демонстрировала моё отношение к твоей родине, придержи при себе твоё отношение к моей.

— Просто я полагала, ваша планета уничтожена, — Лем медленными шагами подходит ко мне, прищуривается и, скрестив руки на груди, глядит на яркую спираль юной галактики.

— Ни в Войне Времени, ни в огне сверхновой, — отвечаю я, подгружая ещё одно фото из коллекции Ривер, совершенно точно из архива. — Так называемые кочевники, — сдержать визуальное проявление улыбки удаётся, но она всё равно прорывается в голосе. Ещё бы, моя рожа занимает едва ли не четверть снимка. — Профессор немного ошиблась, это был проект далеков Новой Парадигмы, и он уже закрыт.

Папесса пристально глядит на фото, потом на меня, потом опять на фото, но комментарии оставляет при себе, хотя в глазах мелькает много чего нецензурного.

— Твоя одежда не поместится в скафандр, — замечаю. — Причёска тоже.

Лем слегка мотает головой, мол, отвяжись, но начинает неторопливо выковыривать шпильки из пучка — я ведь выдернула оттуда только опасные. Любопытно, а как она решит техническую задачу с платьем?

Поднимаюсь и иду на склад за скафандрами. Хорошо, что у меня есть целых два запасных. Один мне, один Таше, один на всякий аварийный случай. Нет смысла рисковать с посадкой на планету, я лучше открою коридор где-нибудь в районе орбиты. Он вызовет меньше искажений, чем полноценная материализация, да и стрелять проще по крупной цели. Машина времени сама по себе крошечная, но две женщины — это ещё меньше. Может быть, у нас будет несколько рэлов, чтобы оглядеться. Я должна знать, в каком состоянии планета после уничтожения нашего флота, насколько сильно ей досталось в процессе боя. Высокотемпературный луч в несколько миллионов градусов — это не шутка.

Выгребая со стеллажа скафандры, успеваю порадоваться, что они не имеют индивидуальной подгонки под фигуру. Их и было-то всего два типа, с единственным различием в виде размера: у парней побольше и пошире, а у девушек поменьше и поуже. Многослойная защитная ткань обладает тем же свойством сжиматься, что и одежда, но, в отличие от последней, эластичная, поэтому автоматически подгоняется под любое тело, которое в неё втиснули. Таше, конечно, лучше бы мужскую версию, с её-то ростом, но девчоночью тоже можно натянуть.

Вернувшись в рубку, обнаруживаю, что мои знания о двуногих хоть и обширны, но далеки от совершенства. Никогда бы не подумала, что одним движением руки можно разделить платье на верхнюю и нижнюю части посредством застёжки, а не повреждений шва. Таша прямо-таки демонстративно стряхивает юбку и делает шаг ко мне, протягивая руку за скафандром. Сразу видно представителя общества с нерациональным устройством и подчёркнутым неравенством. Наверное, я даже смогу перевести свою мысль с даледианского на низший:

— Не разбрасывай вещи, здесь нет прислуги, чтобы подбирать мусор, — оповещаю, не спеша отдавать защитный комбинезон. Если Лем сейчас не осадить, потом так и поведётся. — Роботы-уборщики уничтожают любой неавторизованный объект, пролежавший в неположенном месте более скарэла. Особенно на полу.

Папесса отпускает мне ядовито-ироничный взгляд, мол, вот как? Но не пререкается, подбирает юбку и скрывается в коридоре — очевидно, отправилась в каюту, потому что в консольной негде пристроить одежду. Кстати, надо будет вон в том простенке сделать отсек для скафандров, чтобы каждый раз на склад не бегать. Там как раз нет ни аппаратуры, ни важных кабелей, место отведено под резервный коридор — знание об этом всплывает в мозгу словно само собой, спасибо гипнопедии.

Сбрасываю плащ и защитный пояс, влезаю в комбинезон, плотно облекающий тело и при этом не сковывающий движений. Пристраиваю шлем, задвигаю лицевую пластину и активирую светофильтр. Теперь голова снаружи выглядит непрозрачно-чёрным монолитом, но изнутри шлем абсолютно бесцветный и настолько не бликующий, что кажется, будто на голове ничего нет. Надеваю пояс с кобурой обратно и, усмехнувшись про себя, любимый плащ. Объём скафандра вполне позволяет этот фортель, да и выглядит результат пристойно и, между нами, очень опознаваемо. Главное, в карманах ничего не оставить — улетит гулять по орбите. Но кубик я вытащила, расчёска лежит в каюте, утренние витаминки слопаны ещё до визита в Мейнфрейм; остались только очки, но их можно положить на консоль: на самом деле, уборщики не выползут, если их специально не вызвать. Пока проверяю, хорошо ли вытаскивается пистолет и нормально ли с ним коннектится кабель электропроводки от ладони, возвращается Таша и берёт с виду мешковатый комбинезон. Интересно, чья амуниция ей досталась? Для обеспечения экспедиции отдельно стараться никто, естественно, не стал, просто взяли со склада скафандры прототипов. Свой-то я сразу узнала, с него никто подгонку не убирал, да и лежал он прямо сверху. А у остальных все параметры обнулены, и уже не угадаешь, в чей комбинезон Лем сейчас пытается влезть — то ли Дельты, то ли Фиты, а может, и Дзеты.

— И… Как этот мешок…

— Уплотнение под шеей. Сожми. Потом надень шлем и проверни до щелчка. Скафандр предложит запомнить твои параметры. Мысленно это подтверди.

— Не уверена, что прочту по-даледиански, — фыркает Таша и тут же вздрагивает от неожиданности, когда бесформенный мешок вдруг плотно обхватывает и сжимает её тело.

— Он не будет писать, — подчёркивая последнее слово, отвечаю я. — Ты просто поймёшь, что системе от тебя надо, и ответишь «да» или «нет».

Будто не она почти тысячелетие с наносистемой в организме протаскалась! До чего тупы эти недоразумные животные…

— Тебе помочь со шлемом?

— Пожалуй, да, — отвечает папесса, задумчиво крутя в руках бесцветную сферу. Принимаю у неё шлем и легко надеваю. Хорошо, что комбинезон натянулся. Из-под опускаемого стекла доносится: — А я не задохнусь в этой штуке?

— Нет. Система жизнеобеспечения рассчитана на пять суток автономной работы для таких, как ты, тем более с неполным подключением. Для таких, как я, она проработает в три раза дольше, потому что у нас с ней симбиоз. Идём.

— Он ещё что-то от меня хочет, — жалуется Таша через пару шагов к выходу.

— Вероятно, принимает за ошибку отсутствие оружия, — тут же предполагаю я причину возможной встревоженности системы. — Сейчас это будет исправлено.

Приходится связаться с микрокомпьютером её скафандра и объяснить, что мы действуем соподчинённо, я — старший по званию и решаю, кто будет вооружён, а кто нет. И во всех сомнительных вопросах обращаться ко мне, а не к своему «пилоту». Заодно повышаю Таше биологическую защиту, ведь гуманоид менее устойчив к агрессивной окружающей среде, чем далек-прототип.

Подхожу к консоли и активирую уже настроенный коридор. И естественно, корабль немедленно даёт понять, что мы делаем что-то не то:введённый Контролёром алгоритм защиты вполне себе работает. Игнорирую мерцание аварийной подсветки и предупреждаю:

— Таша Лем. Там, куда мы отправляемся, очень опасно. Территория захвачена противником, его возможности неизвестны. Так что держись как можно ближе к точке выхода.

— А что с освещением? — вот не ленится задавать вопросы…

Беззвучно хмыкаю, пользуясь непроницаемостью шлема.

— Мы слишком близко к Дню Сумерек. Контролёр Времени встроил сигнал тревоги в бортовой компьютер. Это просто предупреждение, что мы окажемся в опасной зоне.

— Мы сможем разговаривать в космосе?

— Так же свободно, как и здесь. Обычно коммуникация ведётся через патвеб, но тебе он недоступен, и, кроме того, противник умеет его взламывать. Поэтому между нами налажена персональная связь на основе компьютерной телепатии. Кроме того, в нашем распоряжении язык жестов. Я знаю двадцать четыре тысячи семафоров, используемых в глубоком космосе низшими расами в различные временные эпохи. Расчёт показывает, что нам с тобой, как существам, появившимся на свет приблизительно в один период времени, этого будет достаточно. Идём.

Не дожидаясь очередного вопроса, выхожу из-за консоли и топаю на выход. Папесса, миг помедлив, следует за мной и всё-таки продолжает интересоваться глупостями:

— Как это — в один период времени, если ты из Новой Парадигмы?

— По вашему летоисчислению, я активирована в пятидесятом веке.

— Заливай!.. Новая Парадигма не признаёт старых далеков, это знают все, кто не полный дуб.

— Подробности тебя не касаются, — нет, это невыносимо. Как меня-то окружающие терпели, с таким шквалом вопросов?!

— Мы теперь в одной лодке…

— Это. Не твоё. Дело, — отчеканиваю, перебивая её на полуслове. — Сейчас будет вы… — коридор резко сменяется космосом, — …ход из темпорального коридора.

Висим над Скаро на средней орбите, между первым и вторым радиационными поясами. На первый взгляд, с поверхностью планеты всё более чем в порядке, только мне непонятны обширные белые участки, которых раньше не было. Таша сделала слишком сильный шаг, приходится поймать её за руку, чтобы не улетела далеко от точки коридора. Из-за этого и меня смещает в ненужную сторону, но пока включать движок и корректировать наше положение в пространстве я не спешу, это может привлечь сфероиды, если они где-то поблизости…

Они не просто поблизости.

Солнечный свет, и без того урезанный светофильтром, вдруг окончательно перекрывается чернотой, и буквально над самыми нашими головами проплывает слегка приплюснутая туша чужого корабля. Вывод: стандартный радар не годится против этой гадости. Невольно сжимаю запястье папессы, и её ладонь тоже стискивает мою руку. Мы замираем, как два грызуна, на которых упала тень хищной птицы, инстинктивно стремимся слиться с окружающим пространством. Главное, не шевелиться и не переговариваться, пока сфероид не скроется за горизонтом или не исчезнет в гиперпространстве. Но он не делает ни того, ни другого, а идёт на снижение чуть впереди, едва нас не зацепив. Даже сквозь защиту и два скафандра я чувствую испуг Таши, да мне и самой жутко настолько, что почти не дышу. Это с корабля, на экране, чёрное чудовище кажется небольшим. А когда перед самым носом проплывает монолит диаметром в сто двадцать леров, мало уже не кажется. Безмолвное чудовище в десять раз больше того сфероида, что хакнул катер, и тех, что атаковали императорский флот – похоже, у противника все корабли на один лад, как и у нас. Рационально. Ещё бы знать, как они устроены и где у них слабые места.

Когда сфероид проходит через нижний радиационный слой, его на несколько мгновений охватывает голубоватое сияние — похоже, это форсированная защита, и нам повезло гораздо больше, чем я думала. Столкнулись бы — сгорели, как угольки. Таша вдруг дважды сжимает моё запястье, потом ещё раз дважды, явно стремясь привлечь внимание. Перевожу взгляд. Большим пальцем свободной руки папесса показывает в сторону Южного полюса Скаро. Ага, вижу! Ещё один сфероид, прямо над восстановленным Полярным хребтом. А если аккуратно поглядеть по сторонам? Ага, ещё два! Нет, три… пять… Мама-радиация, да их тут уйма! И все стягиваются к планете… Рассчитать траектории!

В следующий момент понимаю, что это не просто посадка или что-то такое. Они стремятся занять чёткую позицию относительно поверхности планеты и друг друга, явно выходя на низкие геостационарные орбиты. Если соединить все видимые точки отрезками, можно предположительно получить красивый многогранник со сложным названием «пентагональный гексеконтаэдр», следовательно, сфероидов девяносто два, по числу вершин. Зачем им это? Они хотят каким-то образом уничтожить Скаро? Скаро?!

Стискиваю свободный кулак. Главное, вторую руку на автопилоте не сжать, а то придётся собирать Таше раздробленное запястье.

— Что они делают? — нерешительно спрашивает папесса, уловив моё напряжение.

— Информация отсутствует, — цежу сквозь зубы.

Зрение улавливает какое-то изменение в самих сфероидах. Выделяю участок на шлеме и даю приказ приблизить изображение. Теперь мне видно, как самая нижняя часть таинственных кораблей раскрывается цветком. Серебристые стрелы срываются из каждой сердцевины, но это не оружие. Это…

И вдруг я понимаю. Понимаю раньше, чем вижу результат. Пусть технология другая и мне неизвестная, но сфероиды делают то, что я просчитывала в мозгу в последние декады. Для них, очевидно, не имеет значения, в каком порядке работать, или для их техники, восстанавливающей рельеф, необходима атмосфера. Сфероиды бомбят Скаро тысячами и тысячами кубов замороженных газов. А белые зоны, замеченные мной ранее, — это, несомненно, водяной лёд, который чужаки уже успели натаскать перед восстановлением атмосферы.

— Что это? — переспрашивает Таша.

— Процесс чернового терраформирования, — отвечаю тихо и сама поражаюсь ревнивой ненависти, льющейся из каждого слога. — Реконструкция водной и воздушной оболочки. То, до чего мы не успели дойти. Они восстанавливают Скаро. Но зачем?

Неужели всё-таки кочевники? Меня буквально трясёт от смеси ненависти, отвращения и ужаса. Ведь кому, кроме нас, нужен этот оплавленный взбесившейся звездой булыжник, когда вокруг целая галактика пригодных для освоения планет? Но сквозь эту злобу, этот страх прорезается очень трезвая мысль: если нами до сих пор не занялись, то это не значит, что нас не заметили. Пора мотать.

Таша снова сжимает моё запястье:

— Смотри, спутник.

Перевожу взгляд на горизонт, куда указывает большой палец папессы.

— Фалькус, — и почему я не удивлена? Ещё несколько рэлов назад бы оторопела, увидев его целым и невредимым, а сейчас осталась лишь злость, профессиональная боевая злость. Приближаю изображение и замечаю голубое пламя над горизонтом запретной луны. То самое, которым бьют сфероиды. Ближе, ещё ближе, на максимально возможное приближение! Ага, вон они, трое, почти невидимые из-за расстояния. И отсвет… Лучи не достигают поверхности!

— Да-а, — злорадно шиплю я вслух, не удержавшись.

— Что — да?

— Обратное триольное поле, необратимая защита. Они не могут пробиться на Фалькус, несмотря на всё совершенство своего оружия. Форт продержится, пока хватит мощности генератора, — отвечаю. Немного приврала по необходимости. Дезинформация всегда эффективнее прямого отрицания или блокировки памяти. Секретная лаборатория и информационное хранилище? Нет-нет, что вы, простой сторожевой форт. — Жаль, на планету не успели поставить щит, смогли бы сохранить хоть часть флота.

— А что, далеки без флота? — теперь и в голосе Таши Лем звучит неприкрытое злорадство. Но мне не до шуток.

— В текущей обстановке тебе надо вернее оценивать последствия тех или иных событий, — отвечаю. — Сфероидам потребовалось около полутора земных минут для того, чтобы уничтожить императорский боевой флот. Подумай, что они могут сделать в других временах с другими цивилизациями и оцени серьёзность предупреждения Ривер Сонг.

— Блядь, — ёмко отвечает папесса. Сейчас нецензурщина даже не вызывает внутреннего отторжения, настолько она по делу, хотя мне не по вкусу грубая речь. Я бы предпочла спокойный и сухой деловой тон, а не непечатные эмоции.

— Надо отступать, пока нас не засекли, — я отдаю приказ компьютеру простроить маршрут обратно к точке коридора, потому что нас непременно отнесло в сторону. Так оно и оказывается. Таша слишком сильно оттолкнулась на выходе, нам придётся вернуться леров на пять, и хорошо, если за это время мой гравитационный движок не успеют засечь и отследить…

— Обернись, — голос папессы звучит неожиданно тихо и хрипло.

Разворачиваюсь, и у меня перехватывает дыхание.

Сфероид. Прямо за нашими спинами. Подкрался, гад, незаметно. И сколько сзади провисел — папа-трансгенез его знает. И что самое скверное, бортовой компьютер вдруг выкидывает предупреждение об изменении курса. Но я даже двигатель не успела включить. Нас притягивает… Или смерть об защитное поле, или плен! Ну уж нет…

— Таша Лем. Нас обнаружили и, похоже, хотят взять живыми, — говорю я осипшим от волнения голосом. Кажется, сфероид сделал одну маленькую ошибку — оставил нам коммуникацию. Сам себе злобный магнедон.

— Портал далеко? — спрашивает папесса. В правильном ключе мыслит!

— Слушай мою команду, — отзываюсь, притягивая её к себе как можно плотнее. — Де-е-ержись!!!

И на полную мощность активирую наши с ней гравидвижки. Контракторный луч немного уводит нас в сторону от нужной точки, но она всё ещё между нами и сфероидом, и если очень повезёт, силы двух скафандров хватит, чтобы влететь по нужным координатам. Пусть противник считает, что мы пытаемся вырваться из луча вбок, и его корректирует, главное, чтобы мы попали прямо в темпоральный коридор!..

…Лежим в обнимку в псевдопространстве Времени и пытаемся прийти в себя после приключения и перегрузок.

— Ну, знаешь, — выдыхает Таша без тени высокопоставленной спеси, — это была оцинкованная жесть.

— Подтверждаю…

Сейчас даже чудовищно малое расстояние и плотное соприкосновение с гуманоидным существом не вызывает отвращения. Главное, что мы живые. Нет сомнений, что нас тихо просканировали и оценили. Вопрос, зачем мы им потребовались, ведь сфероиду хватило бы одного залпа в спину, чтобы избавиться от шпионов.

— Слушай, надо на корабль, и рвать отсюда когти, — Лем кое-как поднимается на четвереньки, выворачиваясь из-под моей руки. — У них ведь тоже машины времени, так?

— Подтверждаю, — повторяю, вставая следом.

Она права, задерживаться нельзя. Мы, конечно, перемещаемся не по Вихрю, но сколько врагу потребуется времени, чтобы смекнуть поискать не классический темпоральный пробой, а коридор? Через сколько времени сюда влезет круглая чёрная туша или её экипаж, если он вообще существует?

— Тогда… Бежим, — Таша вцепляется в моё запястье и тянет за собой.

— Не старайся, ты всё равно не соответствуешь параметрам Доктора, — отзываюсь я, хотя это пустая трата слов. Надо сосредоточиться на деле, поскорее закрыть текущий коридор и раскинуть полноценный темпоральный лабиринт для самозащиты.

Влетаем в корабль — я уже впереди и почти волоком тащу за собой папессу, потому что моя скорость передвижения оказывается значительно выше. Первым делом бросаюсь к консоли и блокирую портал, в который действительно пытается втиснуться нечто громоздкое. Теперь разбросать защитную сеть, зациклив участок опасных коридоров сам в себе. Если во время блокировки что-нибудь от сфероида попало в систему измерений нашей машины времени, оно окажется в безвыходной ловушке.

— Мы только что лишили себя выхода в нужную дату, — сообщаю Таше, стаскивая шлем.

— Глупо, — отвечает она, неумело разыскивая защёлки.

— Возможно, — отзываюсь, нимало не досадуя. Да, это было неразумно и уводило меня в сторону от задания, но я не могла больше мучиться неизвестностью относительно нашей планеты. Кроме того, я теперь чуть лучше представляю возможности врага. Он опасен, но не всесилен. — И всё же, зачем им Скаро? Непонятно… Может, талы выжили?

Выдав эту мысль вслух, внутренне холодею — такой расклад и впрямь возможен. Они ведь недоразвившийся подвид того же вида, что и далеки. И агрессивность у них врождённая, почти такая же сильная, как у нас. Может, мозги на место встали или эволюция вперёд дёрнула, а драться не с кем — все далеки куда-то делись? Вот и рванули в поход против всех, а тут и мы объявились, в качестве самой лакомой цели.

— Талы? Им же плевать на всё, кроме пацифизма, — изумляется Таша, выпутываясь из скафандра.

— Они со Скаро, — силясь не выдать своё презрение и к блондосам, и к словам папессы слишком ярко, отзываюсь я.

— Считаешь, этим всё сказано?

— Этим всё сказано, — с четверть рэла оцениваю необходимость продолжать и всё-таки добавляю: — У вас есть пословица, которая хорошо их характеризует — «шило в мешке не утаишь».

В ответ на лоб влезают обе брови над карими глазами:

— Далек, который изъясняется пословицами? С тобой становится всё интереснее.

А вот теперь я снова хочу её убить, поэтому приходится перевести тему:

— Тебе нужен инструктаж, как пользоваться каютой?

Таша резко выдыхает, словно бы от такого резкого переключения на другой разговор, смотрит на меня слегка ошалело, но потом кивает:

— Пожалуй, да. Я так и не поняла, где там что находится.

— Идём.

Я показываю ей, как открыть шкаф для личных вещей и как пользоваться душем, а она явно что-то обдумывает, привалившись к косяку и скрестив руки на груди.

— Послушай, Венди, — о, меня наконец-то назвали по прозвищу, а не «далек»? — зачем ты путешествуешь одна, на машине времени Новой Парадигмы? У меня в голове не укладывается ни это, ни твоё поведение, ни твои познания в области земной культуры.

Что ж, почему бы и нет? Мы теперь команда, и первое испытание показало, что далек и человек могут при желании работать вместе и на равных даже без посредничества Хищника.

— У меня приказ правительства — разыскать Доктора и попросить его о помощи. Я общалась с ним некоторое время, ещё когда была далеком. Он пытался меня перевоспитывать посредством двулетней ссылки на Землю прошлого, — ну как тут удержаться от кривой ухмылки? — Впрочем, у него не вышло. Но сейчас, когда атакованы и Новая Парадигма, и Галлифрей, у нас нет выбора, кроме как искать помощи у самой страшной силы Вселенной.

— Самой страшной? — так же криво ухмыляется Таша.

— А ты его не боишься?

Улыбочка обтекает.

— Боюсь, — помолчав, соглашается Лем. — Но не его, а того, что он с собой всегда приносит и даже сам не понимает.

— Понимает, но бежит от ответственности, — тихо отвечаю я, прищурившись. Несколько мгновений мы с папессой глядим друг на друга, и я понимаю, что она сейчас убедилась — я действительно знаю Доктора. Не издалека, не по рассказам, а лично и близко. Те, кто с ним встречался и общался, всегда друг друга прочтут даже по глазам. Кажется, Таша Лем начинает немного мне доверять. Ну, насколько для такой, как она, вообще возможно доверять такой, как я.

Папесса отводит взгляд и без улыбки, почти грустно, фыркает:

— Далеки, зовущие Доктора на помощь…

— Это не первый случай, — отвечаю ей спокойным голосом. Ведь это действительно так. — Я даже собственным фоторецептором видела, как Доктор звал далеков на помощь. У нас всё взаимно — и вражда, и сотрудничество. Как сказано в вашей древней земной книге: «И право, не знаю, что их ведёт — ненависть или любовь».

— «Не всякому судьба посылает в дар такого отличного врага, такого лестно убить!»,* — подхватывает Лем следующую строку. О как… Теперь и я чувствую к ней маленькую капельку расположения. Ну, ровно такую, какую далек вроде меня может испытывать к неудавшейся марионетке вроде неё. Возможно, я поступила не только логично, но и правильно, взяв Ташу Лем на борт.

— Хорошо, как мы намерены его искать? — папесса проходит внутрь каюты и принимается раскладывать вещи из саквояжа по шкафу. — И кстати, как насчёт подушки и одеяла? Или хотя бы пледа?

— Я тебе показала, как регулируется температура и влажность в твоём личном помещении, — непонятно, что ей ещё надо для комфортного сна.

— Я, конечно, монахиня, но не далек, чтобы довольствоваться настолько спартанскими условиями, — отрезает Таша, потом вглядывается в моё лицо и отчего-то хмыкает. — А, прости. Эти различия менталитета… Ты ведь в колбе выросла и взрослой оттуда вылезла? Вот у тебя и нет рефлекса уютно кутаться в пелёнку.

Это меня окончательно запутывает, я даже готова головой потрясти.

— Но ты тоже не ювенильная особь. Не понимаю. Объясни-и?

— Это сложно. Но без одеяла я буду чувствовать себя очень… как это по-вашему, некомфортно. И изголовье неудобное.

— Поменяй ему конфигурацию. Я тебе показывала, как настроить параметры койки, — противно чувствовать себя тупой, как десантура, но я и вправду не понимаю, чего этому существу не хватает. Удобная каюта, всё продумано и эргономично, а где вдруг некомфортно — переделывай не хочу. Но нате вам, какие-то капризы.

— Различия менталитета, конфликт культур, — хмыкает папесса. — Ты просто не можешь понять.

Чушь, далеки всё могут понять, если постараются!

— Иллюзия защищённости? Рефлекс прятаться под одеяло? — немного нерешительно предполагаю я.

— Ну, как-то так, — согласно кивает она.

— Это не жизненно необходимая потребность, — подвожу я итог.

— Зато антистрессовая, — ультимативно отвечает Лем.

— Синтезатор лекарств в твоём распоряжении, — отрезаю и выхожу из каюты. Мне надо сделать ещё какое-то помещение, где мы с ней могли бы проводить советы в комфортных условиях и на большой дистанции, не менее двух вытянутых рук. Ходовая рубка всё-таки предназначена для перемещений во времени и пространстве, а не для планёрок. Далеки никогда не путают тёплое с мягким. И ещё надо как-то приспособить корабль к существу, плохо знающему даледианский. Я уже забыла, каково это — круглосуточно жить с низшими и плотно с ними общаться. И как всё непросто с наличием посторонних на борту, особенно если они не далеки!

— Эй, — Таша высовывается следом за мной в коридор. — А почему ты не рассматриваешь вариант, что эти шарики просто воспользовались наличием развитой инфраструктуры в системе Скаро? Ну, разнесли флот, а остальные объекты зачистили вручную и воспользовались материалами, которые вы успели туда подтянуть. Это проще, чем разыскивать по всей галактике пригодные для колонизации планеты.

Оборачиваюсь. Признаться, даже досадно, что ей первой в мозг пришло столь простое объяснение, а я, как обычно, закрутила слишком сложно и прозевала очевидный факт. Вот, девушка, ты и обзавелась своим собственным пятилетним советником.

— Да, — соглашаюсь. — Это действительно логично. Возможно, так и есть. Хотя на Скаро уже отсутствуют полезные ископаемые, но противнику мог потребоваться какой-то координирующий центр без производства.

Папесса слегка надменно хмыкает, мол, знай наших, и вновь скрывается в каюте. А я дистанционно подгружаю себе чертежи корабля и ищу, куда вписать штабное помещение. Когда Лем соизволит выплыть из своей каюты, оно уже должно быть завершено и заточено как под совещания, так и под приём пищи, чтобы не есть на ходу. Значит, и синтезатор лучше туда передвинуть. Удобно, когда корабль состоит из отдельных блоков, которые можно переставлять и крутить как угодно. Заодно и ячейки для хранения скафандров делаю, и переходничок от письма к компьютеру.

Через двенадцать скарэлов мы сидим за столом в новеньком, как с конвейера, помещении и смотрим друг на друга сквозь разноцветье развёрнутых голографических экранов.

— И как ты намерена искать Доктора, капитан Венди? — повторяет свой вопрос Таша, но её голос уже не настолько насмешливо-ироничен, насколько был вначале, когда мы садились за анализ информации из письма.

— В первый раз я его просто вызвала по передатчику, — принимаюсь я рассуждать вслух. — Скарианский сигнал в широком диапазоне привлёк внимание Хищника и разбудил в нём любопытство, потому что раньше далеки так не поступали. Но сейчас его невозможно ни разыскать, ни вызвать обычным путём. То ли он как-то защищается… То ли что похуже. Галлифрей тоже не может его найти, поэтому и было принято решение отправить меня в свободный поиск, как наиболее знакомую с Хищником. А чтобы не было ограничений во времени, дали темпоральный корабль.

— Значит, надо установить, где галлифреец болтался в последнее время, — замечает Таша.

— Это совершенно очевидно. Но в письме Ривер Сонг такие данные отсутствуют, а она бы непременно их приложила. Следовательно, археолог не справился с задачей.

— Тогда нам нужно нанять какого-нибудь Шерлока Холмса, потому что я, например, не детектив и ловить Доктора не умею, — разводит руками папесса.

Шерлока Холмса?.. В мозгу со скоростью молнии сверкает одна ненормальная идея. А вдруг Доктор действительно навещал старых друзей перед решительным броском в бой, он ведь исключительно привязан к одной очень странной компании?

— Я знаю детектива, который, предположительно, сможет нам помочь, — усмехаюсь визуально, самым краешком рта, прожигая взглядом холодно-пристальные глаза Лем. — Как ты относишься к викторианскому Лондону?

Комментарий к Сцена шестая. *Дамы цитируют Сент-Экзюпери, «Землю людей», причём ТМД ещё и слегка перефразирует.

====== Сцена седьмая. ======

— Что, вот так и пойдёшь? — взгляд навязавшейся спутницы цинично проходится по плащу и голым рукам.

Честно говоря, её одежда так же мало подходит к эпохе, как и моя, несмотря на юбку до пола, поэтому я не снисхожу до ответа. Это викторианский Лондон, и, согласно моим базам данных, там всем всё безразлично, кроме личной выгоды. Суета жалкого гнезда земляных клопов, и я не буду под неё подстраиваться. Ну примут нас за сумасшедших или актрис из ближайшего театра — какая разница? Зато у команды Патерностер не возникнет сомнений о том, что мы не отсюда.

Перемещаться прямо в дом Вастры я не стала, открыла коридор в паре кварталов в стороне — есть повод опасаться, что полную материализацию машины времени отследят сфероиды, а коридор в районе постоянного приземления ТАРДИС может быть искривлён. Лучше прогуляться и оставить противника в неведении относительно нашей темпоральной технологии. Извне по коридору невозможно понять, что он проложен от промежуточной станции, а не с другого конца континуума. Пусть-ка посуетятся и поищут, откуда мы с Ташей Лем свалились под их прицелы и как перемещаемся во времени и пространстве.

— Следуй за мной, — приказываю папессе, выходя из корабля. — И не отставай. Мы затянули в коридор часть сфероида, и я развернула защитный контур. Теперь это лабиринт, и без приводного маяка ты в нём затеряешься навсегда.

— Могла бы и расщедриться на маячок, — подбоченясь, отзывается Лем.

— Далеки не признают концепцию неограниченной щедрости. В случае захвата тебя в плен маяк достанется противнику, — констатирую в пол-оборота, через плечо. — Мне не нужно, чтобы хозяева сфероидов проникли на корабль.

— Ну конечно, логично, бля — ДАРДИС дороже экипажа, экипаж-то дешевле заменить, если кто-то потерялся!..

— Молчать, или я заменю тебя прямо сейчас, — это сказано уже резко, ведь у меня терпение не резиновое. Ровный тон в общении с Ташей Лем сохранить так и не удаётся. Но надо отдать должное, она действительно замолкает и идёт следом, стараясь держаться чуть сбоку, в поле моего зрения, и соблюдая минимально допустимую дистанцию, которую подсознательно чувствует благодаря жизни в симбиозе с наносистемой.

Коридор по-прежнему кажется прямым, как стрела, но это лишь иллюзия. Через несколько леров — первая сбойка, я делаю несколько шагов вправо и заставляю сделать то же самое Ташу. Маршрут у меня в мозгу, так и стоит перед глазами. Пожалуй, придётся взять папессу за руку, а то и впрямь можем потерять друг друга.

Лишь через скарэл мы наконец выходим на яркий свет лондонского дня. Как ни странно, нас не встречают ни дождь, ни туман — небо свежее, с ярко-голубыми прорехами в слоисто-кучевых облаках. Задувает довольно прохладный ветер. Даже воздух почти не отдаёт гарью, хотя это эпоха угля, паровых машин и огромных по меркам века фабрик. Руки обсыпает мурашками, приходится выдвинуть рукава под вздёрнувшиеся брови папессы — видимо, она не ожидала таких возможностей от моей одежды. Но мне практически безразлично её удивление, хотя и чувствуется какой-то привкус гордости за наших инженеров.

Судя по ощущению от освещения, сейчас вторая половина дня, ближе к пяти часам вечера по земной системе измерений. В мозгу брезжит какое-то воспоминание о ритуале «файф-о-клок», что в свою очередь ассоциативно наводит меня на мысли о пище. Синтетика — хорошо, но натуралка лучше. Если сфероиды оставят нам время, надо будет зайти на рынок и закупиться. Оплата не является проблемой, на складе есть запас цветных металлов для ремонта, а также подкупа низших существ. А уж прицепить свою базу данных к синтезатору и создать десяток соверенов вообще не представляет никакой сложности, так что в кармане у меня есть местное средство расчёта. Если монеты не пригодятся, то вернутся на склад, в переплавку.

Таша с любопытством кошки крутит головой во все стороны, разглядывая пёструю толпу и катящие туда-сюда примитивные экипажи, которые приводятся в движение мускульной силой тягловых животных. Как они, варги-палки, называются-то… А, лошади.

— Где мы?

— Лондон, апрель тысяча восемьсот девяносто четвёртого года, около пяти часов пополудни, мы в двух кварталах от нужного места. Пошли.

— Куда?

Гр-р-р! Она испытывает моё терпение.

— К детективу, послужившему прообразом для Шерлока Холмса, а также его доктору Ватсону и миссис Хадсон.

— Интригует, — отзывается она. — Я не любитель древней литературы, но знакомство с прототипом столь знаменитого персонажа будет весьма любопытным. Хоть ты и далек, но ухитряешься заинтересовать не хуже Доктора.

— Надеюсь, ты владеешь местным языком? Я всё же не Доктор, переводчика ТАРДИС у нас нет.

— Если сорвусь на поэтические анахронизмы, уж извини, — отвечает она на ломаном, но вполне понятном английском. Да, произношение её времени, но разобрать можно.

— Не показывай эмоций, если тебя что-то удивит. Это приказ, — говорю ей, в сотый раз перебирая досье команды Патерностер. По всему, предстоит непростой разговор. И мадам Вастра вряд ли дружелюбна к далекам, особенно после возвращения со Свалки Истории. Не знаю, смогу ли я убедить её нам помочь. Но силовые методы, шантаж и угрозы в данном случае совершенно бессмысленны, дипломатия будет эффективнее, как и в случае с Ташей Лем.

Быстро шагаю по улице, не особо заботясь о папессе. Впрочем, она не отстаёт, и я не могу не отметить про себя, что она при таком темпе движения не только не путается в юбках, но и сохраняет величественный вид, соответствующий её рангу в обществе. Наверное, на неё так действуют взгляды окружающих, а нам их достаётся немало. Мне безразличны двуногие примитивы и их мнение, я просто иду своим маршрутом, как хожу дома, сунув руки в карманы и нацепив на нос чёрные очки, а то солнце слепит. Но Лем прямо-таки плывёт рядом, как астероид, высоко держа голову и надев маску холодной улыбки, не относящейся ни к кому конкретному.

Патерностер-роу.

Нужный дом, выкрашенный светлой краской.

Парадное крыльцо, зажатое белыми колоннами.

Дверь цвета ТАРДИС. Любопытно, это условный знак у них такой, что ли? Тут, у Пондов, даже в Мытищах дверь дачи была покрашена в синий…

Заношу кулак, чтобы постучать, но папесса мягко перехватывает меня за запястье.

— Не так.

Она берётся за металлическое кольцо, висящее на ручке в виде львиной головы, и несколько раз стукает им о дверь. А я было подумала, что за него надо потянуть… Между прочим, на изображении из базы данных далеков, посвящёной союзникам Доктора, хищной головы с кольцом в зубах нет — там простая круглая ручка. Однако лёгкое сканирование и анализ показывают, что сей таинственный объект появился не так давно, максимум с полгода назад, после последней перекраски дома.

— Дверной молоток, — сообщает мне Таша. — Я читала в исторической литературе, им раньше пользовались вместо датчиков с опознавателем.

— Я встречала только звонки, электрические и… не очень, — отвечаю, вспомнив сигналку в разумном доме Тагена. А слух тем временем улавливает звук тяжёлых шагов по чему-то мягкому. Кто-то массивный идёт к двери по ковровому покрытию, и я с высокой долей вероятности предполагаю, что это «миссис Хадсон».

Щелчок замка, и дверь действительно открывает сонтаранин. Как его там Хищник обзывал, «картошка в мундире»? Или как-то похоже? Ах, нет, просто «картофелина». Дополнение про мундир — это уже из русского языка, и я его слышала от Фёдора, дважды встречавшегося с солдатами Сонтара.

Вскидываю очки на лоб. Улица залита солнцем, прорвавшимся сквозь облака, но психологи меня учили, ещё подготавливая к миссии на Зосме-9: хочешь, чтобы поверили в твою искренность, гляди прямо в глаза собеседника и не скрывай своего взора.

— Нам нужны услуги детектива, — говорю, не дожидаясь, пока недоразвитый клон сообразит, что сказать странным посетителям. — Мадам Вастра дома?

Стоящая справа от меня Таша ни на миг не меняется в лице, но я чувствую, как она внутренне напрягается, словно от сильного волнения, даже гнева. Что-то не так? У неё дискомфорт при виде сонтаранского эмигранта в древнем Лондоне? Вроде бы Папский Мейнфрейм никогда серьёзно не сцеплялся с империей ходячих корнеплодов… Непонятно. Сейчас у нас нет возможности поговорить один на один, но потом надо будет обсудить этот вопрос.

— Так точно, мэм, — по-военному отчеканивает картофель в мундире и делает пригласительный жест. — Как прикажете доложить? Могу ли я помочь вам с пальто?

Стряхиваю плащ и пояс с кобурой на его корявые коричневые конечности.

— Капитан Венди Дарлинг и её спутница… — улавливаю возросшее напряжение папессы, — …Наталия-Мария.

Ташу резко отпускает. Похоже, я правильно истолковала её волнение. Хм, наверное, я была не права в первоначальном подозрении. Наверное, здесь просто слышали о матери-настоятельнице Папского Мейнфрейма, равно как и мать-настоятельница слышала о трио Патерностер. И не всё хорошее. Взаимно.

— Странное оружие, мэм! — гаркает Стракс, естественно, не упустив из внимания мой пистолет. — Похоже, в нём отсутствуют некоторые детали.

— Оно изоморфно и не требует аккумулятора, — отвечаю я, слегка раздражаясь. Вот тварь однозадачная!.. Приходится с нажимом повторить задание: — Доложи о нас мадам Вастре.

— Да, мэм! Так точно, мэм! — он щёлкает каблуками, вешает мой плащ на вешалку и вновь пытается соответствовать этикету времени и общества, в которое оказался заброшен. — Прошу проследовать за мной в гостиную.

Он делает несколько шагов по коридорчику мимо лестницы, притормаживает и, обернувшись, спрашивает несколько иным тоном:

— Позвольте осведомиться, мэм, в каком полку вы служили?

Что, меня выдаёт выправка или манера командовать? Теперь ясно, с чего он себя ведёт, как на плацу, даром что в сюртуке и при галстуке — почуял старшего по званию и включил отработку врождённых инстинктов.

Ответить, не ответить? Так, я приняла решение соблюдать откровенность в общении с трио Патерностер.

— Шестая эскадра пятьдесят восьмого космического флота Империи Скаро, борт девяносто-каппа-две тысячи семьсот тридцать два, — самым нейтральным голосом называю я данные корабля, на котором когда-то служила.

Лицо Таши слегка вытягивается — она не ожидала такой исключительной прямоты. Стракс медленно переваривает что-то в своих примитивных мозгах и недоверчиво глядит в ответ:

— При всём уважении, мэм, вы не очень похожи на далека.

— Генетическая модификация. Можешь проверить уровень металерта в моём организме.

Он ещё раз проезжается по мне взглядом, где смешаны недоверие, некоторый процент враждебности и очень, очень много озадаченности, и заключает:

— Не имею поводов вам не доверять, мэм. А этот мужчина?

Мужчина?.. Проследив его взгляд, понимаю, что речь о Таше. А у неё вид, как у внезапно оплёванной с ног до головы. Любопытная реакция.

— Обычный человек, — отвечаю. — И это женщина. Доложи о нас мадам Вастре, — кажется, я скоро потеряю терпение. Планктон вообще отличается низким интеллектом, но Сонтар всех уделал по уровню тупизны своих индивидов, даже джудунов. Однако я всё равно добьюсь поставленной цели и поговорю с ящерицей-детективом.

Стракс наконец-то приводит нас в обещанную гостиную и предлагает разместиться на диване, предупредив, что там могут оказаться мины-ловушки, начинённые кислотой и едким натром. Нерационально и против законов химии, о чём я и сообщаю в ответ; надо уничтожить противника — действуй эффективно и быстро, молекулярным дезинтегратором. Как ни странно, мой комментарий переключает у сонтаранина режим недоверия на режим восторга, и, восхищаясь, как приятно поговорить с умным сведущим офицером (и после четвёртого напоминания о Вастре), он наконец уходит, оставив нас один на один с Ташей.

— Зачем ты ему рассказала, кто ты? — тихо шипит папесса на галакто, как только сонтаранин скрывается в коридоре. Не думаю, что этот язык ей поможет. Скорее всего, его тут понимают. Как минимум, на нём говорит клон, а может, и всё трио.

— В данном случае ложь неэффективна, — просканировав диван и убедившись, что никакой опасности нет, а слова Стракса оказались дезинформацией, я усаживаюсь поудобнее. — У тебя проблемы с командой Патерностер?

— Вастра в особом розыске у Церкви Безопасности, как и её напарница, — ещё тише шипит Таша, усаживаясь рядом. — Если бы я знала, куда ты идёшь, я бы осталась на «Ди»!

— У машины времени нет названия, — холодно поправляю я. — Только бортовой номер.

— Я сказала — «ДАРДИС», значит, «ДАРДИС», — цедит Лем сквозь зубы. — Ну, и где эта зелёная ящерица?

Опа… Вроде бы и ничего такого в определении силурианки нет, она действительно зелёная ящерица, но я всё же улавливаю гамму эмоций, не соответствующую простому презрению к преступнику. Неужели у насквозь благостной папессы… ксенофобия?!.. Варги-палки! Ксенофобия! Любопытно, это следствие долгой жизни с наносистемой, или всё-таки врождённое свойство? Но, задавив мысленную улыбку в самом зачатке, я отвечаю:

— Докапывается до сути сквозь объяснения сонтаранина. А потом они будут решать, стоит ли с нами говорить, или проще убить сразу. Видишь ли, у трио натянутые отношения с далеками.

— Покажите мне хоть кого-нибудь в этой вселенной, у кого с вами не натянутые отношения.

— В этом периоде времени? Огроны. Исполнительны, покорны, эффективны и не задают вопросов. Кроме того, мнение низших существ для нас безразлично.

— Оно и заметно, — брезгливо морщится папесса и замолкает, разглядывая комнату. А я как раз стараюсь не концентрироваться на интерьере, потому что здесь обстановка ещё более загружена ненужными деталями, чем в покоях Лем. Ужасно нефункционально, исключительно пожароопасно, и вообще, чуждо. Мне неприятно в этом помещении, даже несмотря на очень удобное и мягкое сиденье. Застоявшийся, жаркий, влажный воздух с привкусом бумажной пыли и каминного чада, угрюмые багрово-коричневые цвета, прямые углы, непривычные дверные проёмы, негигиеничный ворс ковра, брошенного на вощёный паркет, нефункциональный эркер с бесполезным роялем и, наконец, отвратительная ботва у каждого окна — всё противно.

Сложив руки на коленях, молча жду развития событий.

— Не находишь, — вдруг замечает Таша, — что эта гостиная слишком… выхолощенная?

— Не понимаю. Объясни?

— Она слишком правильная, слишком чистая, слишком… новенькая, словно этим паркетом и ковром вообще ни разу не пользовались.

— Предположение — помещение используется специально для таких посетителей, как мы, — отвечаю нейтрально. — Оно безопасно, я его просканировала. Есть примитивное прослушивающее устройство на основе акустической трубы, прямо над нами, но оно не имеет значения. Не вижу смысла в сокрытии какой-либо информации от хозяев дома. Я пришла за помощью, и это обязует меня говорить прямо и открыто.

— И конечно, все с радостью кинутся тебе помогать! — с иронией отзывается Таша, поджав уголок рта.

— Это хороший вариант развития событий, но маловероятный, — отвечаю спокойно, сделав вид, что не заметила насмешки. — В лучшем случае мы узнаем, был ли здесь рыжий или нет.

— Рыжий? — изумляется папесса. — Он что, опять переменил внешность?

— Подтверждаю…

Вежливое покашливание от входа в гостиную привлекает наше внимание. Синхронно переводим взгляд.

Джейн Флинт. Родинка на щеке, белоснежный фартук и маленький, такой же белоснежный головной убор — лень лезть в базу, чтобы уточнить его название. В прошлом — обычная продавщица спичек, в настоящем — член команды Патерностер, друг Доктора и жена Вастры, в целях конспирации притворяющаяся горничной. Интересно, спрятанный под передником клинок ей не мешает ходить или делать вот такие маленькие вежливые приседания, как сейчас?

— Мадам примет вас в своём кабинете, — на губах человеческой самки маска улыбки, но меня не обманешь — «Ватсон» насторожена и возбуждена, явно из-за нашего визита. Зря напрягается, опасность сильно меньше, чем кажется. Ну, если, конечно, сюда не свалятся сфероиды. Я по-прежнему не представляю, насколько плотно они сели нам на хвост, и сели ли вообще.

Встаю с дивана в противный цветочек, Таша поднимается следом.

— Веди, — приказываю, глядя брюнетке в глаза.

— Мы будем признательны, если вы нас проводите, — с такой же фальшивой, как у «Ватсона», улыбкой пытается сгладить мою конкретность Таша Лем, и я сразу замечаю, какое любопытство будит в жене-служанке наше поведение. У неё даже глаза загораются, и она прячет их в поклоне и вежливом полуприседе, название которого я никак не могу воскресить в памяти без подключения лишних баз данных.

— Следуйте за мной, сударыни.

Поднимаемся на второй этаж. Тут ещё душнее и жарче, но сразу находится и отгадка столь странной атмосфере — половина этажа, как раз над гостиной, фактически превращена в зимний сад с тропическими земными растениями, должно быть, чтобы заглушить тоску силурианки по привычной обстановке. Мне это сразу делается понятно, ведь я сама была в её положении — затерянная во времени, оторванная от сородичей, в чужой и враждебной среде. Больше ничем не объяснить столь нерациональную трату пространства и ресурсов, ведь обилие растений требует определённых условий, обходящихся весьма дорого в этих широтах. Даже не будучи биологом, я прекрасно могу подсчитать затраты — проектированием пищевых теплиц я в юности не занималась, но соответствующую подготовку прошла. Благодаря этому и огород Скворцовых когда-то усовершенствовала…

Вастра сидит в глубоком кресле, заслонив лицо вуалью. Можно подумать, мы не знали, к кому идём!.. Впрочем, у низших свои причуды, и разбираться с настолько незначительными извратами их мыслей я не вижу смысла. При виде нас она откладывает на небольшой круглый столик книгу, которую держала в руках. Скорее всего, для видимости — вряд ли она действительно её читала после сообщения о визите генно-модифицированного далека. Стракс крутится здесь же — не на виду, но в соседней комнате, отделённой от кабинета даже не дверью, а широкой аркой. Согласно данным сканера, вооружён, и чисто логически я предполагаю, что у него та самая замечательная сонтаранская пушка, которую мы ему отвозили на Свалку Истории. SDG-136-2. Новой Парадигме не страшна, но скафандры старой системы рубила на ура.

Джейн указывает нам на плетёные кресла, а сама встаёт сбоку, слева от кресла силурианки.

— Я вас слушаю, — доносится из-под вуали, как только мы усаживаемся. Несомненно, при первом же взгляде Вастры на Ташу Лем сердце у неё заколотилось сильнее, а эмоции стали далеки от уравновешенных. Значит, не зря папесса сказала, что предпочла бы корабль этому душному кабинету. Сказать по правде, я бы тоже, но у меня нет вариантов. И я должна прогнуть трио морально, заставить их себя слушать в полную мощь слуховых рецепторов — и помочь. Любимый приём — ошарашить?..

— Вы, несомненно, слушали наш разговор в гостиной, он был вполне конкретный. Так вот, у наших предков была пословица: «На мирных переговорах не размахивай оружием в открытую». Твоя жена дважды стукнула по ступеням ножнами от меча, который не очень умело прячет под передником. Быть может, она его отставит, а то это немного раздражает? Я оставила оружие изащиту внизу, и если вы решите нас убить, то тебе, как силурианке, вполне будет достаточно собственного яда и клинка, который ты держишь в складках юбки под правой рукой, чтобы избавиться от моей напарницы.

Если бы последовавший за моей отповедью взгляд Таши мог убивать, от меня бы даже пепла не осталось. А лицо под вуалью, которое я хорошо различаю благодаря совершенному зрению, принимает выражение лёгкого удивления, мол, вот как? Дженни же делает страшные глаза своей патронессе, но, получив лёгкий кивок и многозначительный взгляд, отходит на пару шагов и приставляет оружие к подставке для фикусов.

— А если в этом доме попытаются избавиться от вас, госпожа Дарлинг? — спрашивает Вастра вроде бы в шутку, но на самом дне её голоса я чувствую напряжение.

А вот на это у меня есть очень и очень хороший ответ, и я почти благодарна Вастре за её слова:

— Однажды, два года назад по местному времени, это уже попытались сделать, именно в этом доме. Ему это стоило сожжёной электромагнитным импульсом электроники и дыры в подвальной лестнице, — силурианка резко поднимает вуаль и впивается в меня взглядом, а Джейн откровенно приоткрывает рот. — Вастра, освобождение со Свалки Истории стоило много дороже, чем последовавший ремонт, не так ли? Я пришла за остатком долга.

— Кто вы? — слегка запнувшись, говорит она. — Стракс сказал, вы со Скаро, но ваш облик…

— Мы встречались в Континууме Забвения при следующих обстоятельствах: ваша команда, Доктор, профессор Сонг и Дороти МакШейн по прозвищу «Эйс» вырвались с «Возмездия» последними, прикрывая отход остальных. Люк был заклинен оторванным универсальным манипулятором далека, руками Доктора и Стракса, тогда как МакШейн нерационально возмущалась изъятию трофея. Потом вы подбежали к ТАРДИС, где у входа стояли я и Амелия Понд. Мы с Доктором недолго поспорили, что я останусь в Континууме Забвения, после чего ТАРДИС и её пассажиры ушли в реальный мир. А что касается произошедшего в этом доме, твой кибер-дубликат вышел из-под влияния программы, располосовал две другие машины и попытался убить меня, приняв за ремонтника. Я его уничтожила электромагнитным импульсом, так как он был вне зоны доступа и представлял большую опасность для Доктора и Ривер Сонг, обследовавших дом наверху. Что касается дыры, это Доктор меня оскорбил, пока я ещё не отошла от схватки с киборгом и плохо контролировала свой гнев. Наверное, мне следует… как это формулируется по-вашему… принести извинения за погром.

Если я хотела их ошарашить, я своего добилась полностью. Даже Стракс вылез из засады и стоит в проёме арки, опустив ствол родного SDG в пол и силясь вникнуть в события — мне его видно через отражение в цветочных горшках.

— Но… вы были… далеком, — выдавливает по слову Джейн Флинт, совсем забыв о субординации.

— Во время последнего союза с Доктором против общего врага я получила смертельную дозу радиации, с которой не справились даже мои системы защиты. Переписка личности в генно-модифицированное тело, не зависящее от внешней оболочки, была единственным способом выжить, и я не стала отказываться.

Ну у них и лица. Даже ящерица не в состоянии сдерживаться, округлила глаза. Более того, и Таша Лем стекла с лица, она явно не была готова к подобной информации, хотя могла бы отреагировать спокойнее, особенно после кошки с коньяком и Джезвы Вантуз. Она-то и задаёт самый грубый вопрос, который только можно придумать:

— Так всё же ты далек или не далек?

Я игнорирую её слова, не утруждая себя ответом, и достаю галлифрейский кубик.

— Это письмо профессора Сонг, написанное для меня незадолго до её гибели. Хочу, чтобы вы его прослушали.

Короткая процедура ответа на вопросы, уже никого не удивляющая — Лем всё раньше слышала, а трио Патерностер слишком в шоке, чтобы изумиться ещё больше, — потом повтор записи. Вот, кстати, и выяснен вопрос — интергалакто понимают все. Видимо, научились от Стракса.

— Чтобы ты окончательно разобралась в ситуации, — добавляю я по окончании, схлопывая кубик, — я действую по заданию Императора далеков, и оно абсолютно однозначно — разыскать Доктора и попросить его помочь остановить новую Войну Времени, потому что нам это не под силу. Возможно, Галлифрей тоже отправил к нему послов. Но проблема в том, что Доктор исчез. Поэтому я обращаюсь к тебе, как к детективу и его другу, за помощью — и в уплату старого долга.

Вастра наконец берёт себя в руки и быстро переглядывается со своей командой. Потом впивается в меня взглядом, сплетя пальцы, обтянутые чёрными перчатками, в подсознательном жесте обороны.

— Это всё может быть фальшивкой, — возражает она подчёркнуто спокойно, но я чувствую, что силурианка напряжена, как рессора, того гляди нездорово спружинит.

— Предлагаю нейтронные кассетные бомбы с самонаводящимися боеголовками, — тут же раздаётся сзади. Идиот.

— С-с-стракс-с-с!.. — шипит Джейн, как змея. С кем поведёшься…

— Может, — соглашаюсь я со словами Вастры. — И ты можешь мне отказать. Но тогда приготовься защищаться, потому что я получу необходимую информацию любой ценой. Абсолютно любой.

И гляжу на окно. Любопытно, сколько сейчас в этом городе жителей?

Видимо, Таша понимает смысл моего взгляда. Она слегка подаётся вперёд, принимая самый дипломатичный вид, и даже её ломаный английский и странное построение фраз не способны испортить впечатление величественности, идущее от папессы:

— Вастра, будем откровенны. Вы знаете, кто я, а я знаю, к кому пришла. Я абсолютно не доверяю Венди Дарлинг, хотя она, похоже, действительно та, за кого себя выдаёт и кому покойная Ривер Сонг адресовала письмо. Именно поэтому я и отправилась с ней — врага Доктора, даже не делающего себе труда притвориться агнцем, лучше держать на глазах. Это решение стоило мне всей Церкви Безопасности, вряд ли после побега с далеком удастся восстановить репутацию и власть. А кроме того, сфероиды реальны, я их видела собственными глазами.

— Кстати, — вдруг осеняет меня. — Мою честность можно ставить под сомнение сколько угодно. Но Таша Лем слишком любит жить и слишком эгоистична. При прямой угрозе своей жизни она выдаст любую информацию, которая не касается определённого круга дорогих ей лиц. Можете допросить её о подлинности письма, как считаете нужным, я не стану возражать.

Папесса вновь глядит на меня возмущённо и уничтожающе, медленно втягивая в грудь воздух, словно готовится вцепиться ногтями мне в горло.

— Мадам, — вежливо и осторожно замечает Джейн Флинт, — может быть, однословный тест?

Вастра пристально разглядывает наш дуэт, слегка прищурив голубые глаза, странно человеческие на чешуйчатом лице. Никогда не задумывалась, а тут вдруг сделалось любопытно, почему у силуриан зрачок круглый, ведь у всех завроморфов он вроде бы продолговатый? Как же повернула эволюция, почему так вышло? Странно.

— Нет, — наконец говорит гуманоидная ящерица, — если бы они хотели соврать, то придумали бы что-то более убедительное. Итак, капитан Дарлинг, что вы конкретно хотите от команды Патерностер?

Ура. Прогнула.

— Информацию. Была ли здесь рыжеволосая регенерация Доктора, носящая зелёный котелок и яркие шейные платки? Я не знаю её номер.

На такое описание Вастра опять не скрывает округлившихся глаз, а её жена — приоткрытого рта. Лицо Стракса, во множестве отражённое глазурованными цветочными горшками, тоже выражает задумчивость, граничащую со ступором. И мне всё сразу становится понятно. Все трое так мастерски притвориться не смогли бы, особенно простак-сонтаранин.

— Нет, — выдавливает силурианка. — Мы вообще не встречались с такой регенерацией. В последний раз он был у нас со своим пятнадцатым лицом.

Жаль. Наметившаяся ниточка оборвалась, придётся очень сильно поломать мозг. Пробежаться по всем возможным его друзьям, что ли? Я не ограничена во времени…

— В таком случае вопросов больше нет, — говорю я, поднимаясь. — Идём, Лем.

Свист выдернутого меча, перещёлкнувший предохранитель SDGшки. Джейн делает два скорых шага к своему клинку. Таша продолжает сидеть и подчёркнуто не глядит на меня, взятую на прицел и с приставленным к горлу клинком.

— Мать-настоятельница права, — сообщает мне силурианка с улыбкой, к которой уместно применить эпитет «очаровательная». Что самое смешное, она и внутренне расслабилась и даже, похоже, наслаждается. — Если на карту поставлена жизнь Доктора, нельзя доверять далеку, даже если он искреннен.

— И что вы собираетесь делать? — не хочу, но презрение к этим существам прорывается почти поневоле и, несомненно, отражается на лице.

— Мы отправимся с вами, — шире оскаливается Вастра. — И проконтролируем процесс.

Вот, значит, как? До чего же одинаковая реакция и одинаковые методы. Никакой изобретательности! Низшие твари…

— Я возьму на борт только одного из вас. Решайте сами, кто пойдёт, — отвечаю, кое-как обуздав вспышку презрения.

— А мы уже решили, — взгляд голубых глаз на зелёном лице делается лукавым. — Вы же искали услуг детектива? Дженни, мой чёрный саквояж, тот, что с пряжками. Стракс, карету. И присмотрите за Лондоном, пока меня не будет.

— Но, мадам!.. — пищит Флинт и всплёскивает руками, едва не снеся мечом какую-то пальму. Тем самым, изогнутым, восточно-азиатским, с мономолекулярной заточкой, чьё название мне тоже лень искать по базам данных.

— Тш-ш-ш-ш, — шипит в ответ Вастра, прижимая палец к тонким губам. — Дженни, это не оспаривается. Кто-то должен отвечать за безопасность города, и кто-то должен приглядеть за этими двумя.

— Разрешите мне, мадам! — гаркает Стракс так, что чуть стёкла не звенят. — Моя боевая выучка и…

— Я сказала, тш-ш-ш! — решительно повторяет Вастра, убирая меч в ножны. — Далеко ли до вашего корабля, дамы?

— Два квартала, — отвечаю я, пока Таша Лем, дрянь такая, наконец соизволяет поднять задницу с кресла. Меня не оставляет ощущение чего-то упущенного, словно они с Вастрой успели как-то перемигнуться или иначе обменяться намёками, хотя я пристально следила за обеими и твёрдо знаю, что ничего они не делали, просто мыслят похоже.

— И ещё одно, — говорю. — Я — капитан и начальник экспедиции. Ты — нанятый детектив. Твоя профессиональная точка зрения может быть высказана лишь в совещательном аспекте, не в императиве. Все другие твои точки зрения меня не интересуют и рассматриваться не будут. Гарантировать твою полную безопасность и благополучное возвращение домой я не могу. Это твой выбор и твой собственный риск.

— Груба, прямолинейна и занудна. Типичный далек, — презрительно фыркает папесса мне в спину. Но её точка зрения меня тоже не волнует. Я вообще хочу поскорее вырваться из этих перегретых душных комнат и вернуться в привычную обстановку свежего воздуха и запаха озона. — Кстати, Вастра, возьмите себе какой-нибудь плед. На её корабле нет совершенно никаких удобств, в лучших традициях даледианского минимализма.

— Благодарю за совет, — изящно нагибает голову силурианка. Спелись две светские твари, не успев друг на друга поглядеть. Мне придётся быть осмотрительной, чтобы не допустить заговора между ними.

И ещё сразу вернуться на корабль. Навязавшаяся силурианка отменяет затею добраться до рынка за провиантом, но сейчас я даже не против. Возможно, Вастра действительно окажется полезной. У неё достойные боевые и следовательские навыки, она отлично знает Доктора и умна для представителя планктона, хотя иногда недостаточно осмотрительна.

Улучив момент, пока трио суетится с погрузкой в карету и Вастра выдаёт последние наставления огорчённой донельзя жене, папесса шепчет мне на галакто с гаденькой улыбочкой:

— А всё же ты кое-чего им не рассказала.

— Ты тоже не стала об этом говорить, — отрезаю я. Потом вдруг думаю, а не было ли это попыткой меня шантажировать, и добавляю: — Но в принципе, «далек ноль» — это не секрет. Считаешь нужным — можешь сплетничать с силурианкой. Мне это безразлично.

Таша вздрагивает от возмущения, замолкает и выпрямляется, словно ей лом вогнали вместо позвоночника. Удачно я подобрала словечко, обозвала мать-настоятельницу сплетницей и заполучила её молчание. Гордость подводит низших.

Главное, чтобы она не подвела меня.

====== Сцена восьмая. ======

Распахиваю глаза, задыхаясь и обливаясь холодным потом. До конца сна ещё целых девять скарэлов, а что касается пассажирок, они проспят ещё очень долго, как и положено несовершенным существам. Переворачиваюсь на другой бок, но успокоение не приходит, сердце бьётся так бешено, словно вот-вот выскочит из горла, и тревожно сигналит о сбое фильтр эмоций. Надо бы взять себя в ложноручки и проанализировать увиденное, но я давно не чувствовала себя настолько выбитой из гамачка, и мне очень трудно найти силы для того, чтобы остановить волнение.

Нет, это не Тень, старый кошмар давно не беспокоит. Но оказывается, остались ещё сны, способные довести далека до нервного срыва. Странно и пугающе даже не то, что мне приснился Найро, и не то, как он приснился — если разобраться, обычный финт памяти, отстранённый взгляд на наш с ним последний разговор, со стороны, словно в записи из чужой памяти или с камеры наблюдения. Более того, я себя вообще воспринимала отдельным существом, далеком старой породы, втиснутым в скафандр цвета бронзы, с идентификационным шифром YLD001,W620310845. Но даже такое явное расщепление личности на Тлайл и Зеро не вызывало дискомфорта или тревожности. Странным и пугающим был лишь ход моих мыслей. Глядя на себя, тала и на то, как он касался моей щеки, я спокойно и даже как-то обыденно задалась вопросом, а что он в тот момент на самом деле думал обо мне? О чём он думал? Как он думал? Словно мне это действительно небезразлично, словно он… существо, достойное того, чтобы его глубоко анализировать, пробовать понять, пытаться считаться с его точкой зрения. И нет, я не смотрела на него, как на далека, даже не пыталась. Он был представителем другой расы. Не низшей. Просто другой. И, вдруг осознав, как именно, в какой формулировке я оцениваю Найро, я проснулась от ужаса. Представляю, что сказал бы об этом сне Вечный, и прекрасно понимаю, насколько произошедшее противоречит О.И. Но если мыслить логически…

Общая Идеология предписывает игнорировать мнение низших существ. Но вместе с этим далеки хотят получать от них признание своего величия, своего могущества. Нет ли в этом противоречия? Неужели, часто повторяя самой себе и окружающим, что далекам безразлична точка зрения планктона, я говорю на самом деле неискренне?

Спать больше не тянет, а мой вопрос неразрешим и потому глуп, как вопрос о первичности магнедона или яйца. Поэтому волевым усилием принимаю решение заняться делами, а их много. Для начала надо обеспечить нашу экспедицию постоянными финансами хотя бы в некоторых отрезках времени и дать Лем оружие, из которого она в случае необходимости меня уничтожит, а то её арсенал против далека может не успеть сработать.

Делаю две коротких вылазки с корабля в разные темпоральные отрезки. Хорошо иметь развёрнутые базы данных обо всём, что происходит во Вселенной, а если их не хватает, то я хотя бы представляю, в каком направлении искать в архивах и сетях низших существ. Жаль, на обнаружение Доктора их всё-таки не хватает, но увы, даже у идеальной расы встречаются моменты несовершенства. Или это кто-то очень старательно заметает за собой следы, что тоже вполне вероятно.

Закончив с финансовым вопросом, спускаюсь в мастерскую и занимаюсь кропотливой, но в определённом смысле приятной работой. Создавать оружие всегда интересно, даже если изготавливаешь его против себя.

Шлёпающие шаги. В поле зрения появляются босые ноги; над щиколоткой левой — чёрный подкожный рисунок, называвшийся на Сол-3 «татуировкой», в виде бабочки с черепом на спинке.

— А, вот ты где, — говорит сонная лохматая Таша и отчаянно зевает во весь рот. — Просыпаюсь, а твоя каюта нараспашку, и в консольной тоже никого. Я уж думала, ты куда-то сбежала с корабля, бросив меня с силурианкой ещё на полдня разбирать вещи и изучать корабль.

На миг отрываюсь от процесса сварки швов рукояти:

— Наполовину верное утверждение. Я дважды покидала корабль.

— Зачем?

— Обеспечить нас финансами. Взлом компьютера надёжного галактического банка и создание вкладов, а через несколько десятилетий — проверка и подтверждение «до востребования» на двести тысяч лет вперёд. Ты же хотела плед, — даже удерживаюсь от презрительного тона, — а Вастре для полноценного рациона нужно свежее мясо. Я должна заботиться о потребностях экипажа. Если вы недостаточно совершенны, чтобы довольствоваться лишь необходимым, мы потратим немного времени на фураж.

— Фураж-ш-ш?.. Мы что, лошади? — возмущённо шипит голос Вастры из коридора, и она появляется на пороге мастерской следом за Ташей.

— О, извините, мадам Вастра, не хотела вас потревожить, — невинно мурлычет папесса, поправляя оборочку на ночном платье, и мне вдруг почему-то кажется, что она прошла мимо её каюты нарочно шумно, как бульдозер по скалам, чтобы разбудить ящерицу.

— Ничего страшного, — при этом силурианка глядит только на меня, сухо поджав губы и зябко кутая плечи в шерстяную шаль.

— К тому же деньги помогут купить информацию, — заканчиваю я свою речь как ни в чём не бывало и возвращаюсь к сварке.

Вастра, оглядевшись, усаживается на трубу воздуховода, выпирающую вдоль стены:

— Мы накануне не успели толком поговорить о деле. Про сфероиды я уже поняла, а теперь расскажите о новой регенерации Доктора. Надо знать, кого мы ищем.

— Пропавшая регенерация изображает архетип ирландца, — отвечаю, откладывая мини-сварщик и берясь за лазерное лезвие, чтобы срезать бугры. — Рыжие лохмы, слегка вьющиеся, минимум до середины шеи. Конопатое вытянутое лицо с резкими чертами, — активирую голографический проектор в браслете-компьютере на плече и подгружаю изображение. — Движения размашистые, но гораздо более точные и менее порывистые, чем у одиннадцатого лица. Нет таких безумно-агрессивных порывов, как, например, у двенадцатого или восьмого. Что-то есть от позёрства шестой регенерации, но сглаженно. Куда больше общего в мимике и жестах с девятой регенерацией, но при этом… как это слово… а, шарм четвёртой и интерес к сложной инженерии третьей.

— Резок, как инфлюэнца, изобретателен, как обезьяна, и лукав, как торгаш. Типичный ирландец, — заключает Вастра. — Я верно поняла внешние признаки нынешнего облика Доктора?

— Резкости я не заметила, — отвечаю. — Наоборот, он всё время и довольно удачно старается быть… как это определение… милым. А вот коэффициент хитрости в нём сейчас очень велик. Он даже проблемы при мне решал дипломатией, в течение длительного времени, а не рубил с плеча в одночасье, как бывало раньше. И всё же…

— Всё же — что? — щурится Таша Лем.

— Всё же он исключительно мятежный. Мятежнее, чем все его предыдущие лица. Думаю, это как-то связано с его планетой — стоило мне при нём лишь намекнуть о том, что пора остепениться, как последовал мощный эмоциональный взрыв, переполненный злостью, и крики, что на Галлифрей он ни за что не вернётся.

— Значит, надо начинать расследование с Галлифрея, — замечает Вастра.

— С этим, если я правильно понимаю, есть проблема, — отзывается Таша.

— Галлифрей ушёл в глухую оборону из-за сфероидов, — поясняю я обстановку. — И пробиться на него будет крайне сложно, а ещё сложнее — получить помощь. Кто-нибудь хочет вести переговоры с НКВД? — ожидаемая тишина и закаченные к потолку глаза. — Я тоже не хочу строить диалог с Небесным Комитетом, хотя, наверное, имею на это полномочия — Император не ограничивал меня в выборе средств. Так что оставим это, как резервный план. Инфорариум тоже отпадает, Доктор навёл в нём свои порядки. Расчётно, информацию можно получить на галактических рынках и, если повезёт, то в государственных базах данных, в виде случайных обрывков. А значит, наши методы действия — денежная взятка свидетелям, хакерский взлом и долгий анализ.

Грубые швы срезала, теперь надо отшлифовать все стыки. Берусь за шарошку. А пожалуй, для таких тонких дел руки даже удобны, можно потерпеть их негибкость. Со стандартным набором манипуляторов я бы возилась дольше.

— Ну что ж, это тоже вариант, — зевнув, соглашается Таша.

— Я могу дать вам ещё несколько скарэлов доспать, — говорю. — Мы не ограничены во времени, и я знаю, что низшим существам ваших пород для восстановления сил требуется около трети суток.

Тихое оскорблённое шипение мне в ответ. А вот папесса флегматична. Более того, покосившись на нервничающую силурианку, она с едва заметным снисхождением замечает:

— Успокойтесь. Венди — далек, а значит, расистка. У неё так мозги на заводе отштампованы. Она всегда будет считать наш интеллект уровнем чуть ниже щиколотки, а нас самих — представителями низших рас, что бы мы ни сделали и насколько глупее нас она бы на самом деле ни оказалась. Просто смиритесь и не обращайте внимания, мой вам совет.

— Глупее? — сощурившись, переспрашиваю я. Ещё не злюсь, но кто позволил этой циничной недоделке судить о высшем существе?

— Высокоуровневая логика и умение быстро производить математические вычисления ещё не доказывают ума, — так же снисходительно отшивает меня Лем.

Хорошо, что у далеков есть сила воли — разряд ударяет в стену, подальше от босых ног папессы.

— М-м-м, — мечтательно тянет эта дрянь, — тебя всё-таки можно вывести из равновесия. А я уж думала, далеки действительно усовершенствовали породу. Идёмте, мадам Вастра. Будем спать, пока дают.

И выплывает прочь с победной улыбочкой, оставляя меня травиться собственной злостью. Она нарочно испытывает моё терпение?

Ответ тут же формулируется в мозгу — конечно, нарочно. Ей нужно проверить слишком многое, прежде чем начать мне доверять. И прежде всего, мою реальную готовность работать с ними по-честному.

— Лем! — рявкаю я вслед. И поскольку она не спешит вернуться, подключаюсь к корабельным динамикам. — ЛЕМ!!!

Папесса вновь вальяжно появляется на пороге мастерской. Под её ноги, скрежеща по палубе, проезжается брошенный мной бластер.

— Два заряда, — говорю не глядя и укладываю шарошки в кейс. — Основной и контрольный. Пробьёт любую защиту далека Новой Парадигмы, в том числе мою. Не определяется никакими сканерами. На случай, если тебе придётся меня останавливать. Потом пистолет самоуничтожится.

Лицо папессы вдруг теряет елейность и делается задумчивым. Она наклоняется и поднимает оружие, примеряя по руке. Щёлкает предохранителем, но целится в стену. Я не могу не залюбоваться исподтишка, как твёрдо и хорошо стоит её рука.

— Так ты всерьёз тогда сказала? — спрашивает.

— Далеки не склонны шутить.

Лем ставит пистолет обратно на предохранитель. Из-за косяка высовывается зелёное лицо: Вастра решила не оставаться одна и тоже вернулась, но, как положено благовоспитанной женщине её эпохи, не стала скрытно подслушивать и дала понять, что находится рядом и всё слышит.

— Объясни мне, что значит твой титул, «Мать Скаро»? — по-прежнему задумчиво спрашивает Таша, опуская руку с оружием.

— Я — хранитель планеты и совершившейся истории, — отвечаю. — Если проанализировать мою должность с точки зрения ваших культур и поискать в них аналогии, меня уместно считать как главным архивариусом, так и духовным лицом вроде тебя. Один мужчина, склонный к поэтическим сравнениям, назвал меня богиней далеков, но это перебор.

— Почему ты так странно выглядишь? — продолжает она.

— Я сказала правду в доме Вастры. Это был единственный способ выжить. Сейчас для меня изготавливают новое тело, обычное. Но переписку пришлось отложить на неопределённое время в связи с появлением сфероидов.

— Из каких ты годов?

— Я из Вневременья. Новая Парадигма пока не выбрала дату прикрепления.

Она медленно кивает. Потом добавляет:

— Почему ты отвечаешь на мои вопросы?

— Ты проверяешь меня, пользуясь хорошим знанием моей расы, — отвечаю нейтральным тоном, не глядя на папессу. Мне и так всё ясно, я и её, и силурианку даже с закрытыми глазами могу чувствовать. — Твоё вызывающее поведение, тщательно просчитанные оскорбления, постоянные вопросы, за многие из которых тебя бы следовало уничтожить или как минимум проучить. Это проверка на мою лояльность и правдивость. Таша Лем, — поворачиваюсь и смотрю ей в глаза, — я действительно нацелена остановить вторую Войну Времени. Любой ценой. Как и ты во время осады Трензалора. Если у меня не получится, это доделаете вы. Потому что больше мне это поручить некому. Вы обе — опытные специалисты, иначе бы не оказались на борту машины времени. И… Контролёр Времени предрекал, ещё до появления сфероидов, что мне скоро придётся собрать команду под буквой «Д», а путь нам укажет река.

— Так вот отчего ты так протестуешь против «ДАРДИС», — вдруг ухмыляется папесса. Но сейчас её слова не вызывают острого желания врезать разрядом, которое ещё недавно жгло мои руки изнутри. — Если, конечно, не лжёшь.

Пожимаю плечом.

— События покажут, лгу я или нет.

Таша пару раз прокручивает на пальце пистолет, и я опять отмечаю, как ловко у неё это выходит. Вастра молча наблюдает, всё так же зябко кутаясь в шаль с яркими узорами, лишь переводит взгляд с Лем на меня и обратно.

— Знаешь, — говорит папесса, — у меня даже нет гарантии, что эта игрушка действительно может стрелять, тем более по тебе.

— Эмпирический путь установления факта — наиболее верный. Проверяй, если сомневаешься, — ставлю на полку последний контейнер со всякой скобяной мелочью и принимаюсь протирать ветошью верстак. Рабочее место должно быть чистым и аккуратным, никакой пыли. А на полу пусть роботы приберутся.

Папесса вздыхает, снова опуская пистолет.

— Странная ты всё-таки для далека.

Я не удостаиваю её ответом.

Вастра наконец заходит в мастерскую, прекратив топтаться на пороге.

— Я недостаточно хорошо знаю далеков, — сообщает она. — Но помню, какого о них мнения Доктор. Но тем не менее, вам, — она сильно подчёркивает местоимение, но не с уважением, а с нажимом, мол, «я на “ты” не переходила», — хочется доверять в рамках разумного.

— Вот и у меня та же проблема, — поджимает губы Таша Лем. — С виду всё гладко, но я-то этих поликарбидных тварей знаю как облупленных. Это как им должно было припечь вантузы, чтобы они пошли на дипломатическое решение проблемы, да ещё и врать перестали?..

Нет, ну тупая. Сколько можно повторять:

— Я не единожды отмечала, что положение крайне серьёзное и задача без Доктора не решается.

— Ну хорошо, в таком случае мы выспались, — тут же заявляет она. — Какие будут распоряжения, капитан Дарлинг?

Быстро прикидываю. В принципе, сомнений в том, что за место мы выберем в качестве закупочной базы, у меня нет — это единственный подходящий мир, который мне известен лично. И хотя я побывала только в самом приличном регионе Эккелина, но выяснила из оговорок Хищника, что на его задворках можно найти куда более смачные и специфические рынки, нежели респектабельные торговые центры. Планета торговли, на любой вкус. И подпольный рынок информации там тоже имеется, куда более надёжный, чем на Малдовариуме.

Оценивающе гляжу на две фигуры в ночных рубашках, похожие на призраков из земных преданий.

— Внешний вид — нейтральный и удобный для перемещения. Вооружение — минимальное и незаметное. Подберём в арсенале. Генераторы защитного поля я вам выдам, у меня есть запасные портативные, и рации тоже. Если вы голодны, я синтезирую вам пищу, но если не очень, то позавтракаем нормальной едой, когда получим в банке наши чипы. Вастра, на тебя я не оформляла, у меня не было данных о твоей ДНК. Сделаем тебе чип прямо на месте, это недолгая процедура.

— И сколько на наших счетах? — интересуется Таша.

— Если процентная ставка не изменилась, то суммарно около пятнадцати миллиардов галактических кредитов, — отвечаю. — Одномоментно можно снять до двадцати процентов. Не очень много, учитывая, какую дорогую информацию мы ищем, но, быть может, хватит. В крайнем случае доплатим далеканиумом, он почти никогда не терял стоимость на чёрном рынке.

— Что же это за банк такой? — озадачивается Вастра.

— Подозреваю, что «Тайм Крузейд», основанный остатками темпорального альянса после войны, — хмыкает Таша Лем. — «Вы путешествуете во времени, а ваши деньги меж тем работают за вас!» Галлифрей-то уже помешать таким экономическим моделям ничем не мог, он был заперт.

Мысленно усмехаюсь. Сообразительная какая, правильно просекла.

— Идёмте приводить себя в порядок, пока наш капитан не стала повышать тон, — продолжает папесса, всё так же обращаясь к Вастре. — Не люблю, когда далеки подвизгивают от злости, у них это слишком пронзительно получается.

Не сжимать кулаки. Не стискивать челюсти. Притвориться глухой. Я буду выше всех гадостей и заставлю эту представительницу вселенского планктона, эту недоделку, признать меня высшим существом.

Женщины удаляются, и только теперь я позволяю себе медленно выдохнуть и встать из-за верстака. Выключаю в мастерской свет. Подслушивать разговоры двух гуманоидных тварей нет сил, поэтому активирую фильтр на ключевые слова с конкретным подтекстом. Если сработает, значит, они договариваются против меня. Но мне почему-то кажется, что в целом я пока отбилась от нападок Таши и продолжаю занимать доминирующее положение. Конечно, Лем не прекратит испытывать меня на прочность. Я не уступлю ей ни четверти гравиплатформы своего авторитета. Поэтому эмоциональность следует подавить — моим девизом и главным оружием должны сделаться воля, логика и терпение. Нет ничего дурного в том, что я сейчас пойду и ширнусь гормонами. На первых порах иначе не справиться с рывками агрессии. Первичный инстинкт такой первичный…

Через четыре скарэла мы выходим из корабля, умеренно вооружённые и хорошо защищённые. Вастра вняла моему распоряжению и оделась в чёрный комбинезон, забавно перетянутый жёсткой конструкцией под названием «корсет», а вот папесса упрямо заявила, что она монахиня и будет носить рясу, поэтому опять плывёт в платье длиной до пола. Да ещё драгоценностями сверкает на весь темпоральный коридор: «Ты сказала, что у нас пятнадцать миллиардов на счетах, вот я и выгляжу на пятнадцать миллиардов!» — и хоть убейся об это упрямство. И хотя я не забыла про отстёгивающуюся в случае необходимости юбку, всё равно ломаю мозг, удобно ли Таше Лем на таких высоких и тонких каблуках?..

В банке не возникает никаких проблем — наши вклады целы и соответствуют расчётной сумме. Оформляем чипы на всех троих — я взглядом и шипением заставляю Ташу перевести половину денег на открываемый счёт Вастры. Безусловно, наше трио не смогло не привлечь внимание окружающих — слишком мы трое разные, да ещё Вастра успела с интересом обернуться на какую-то расфуфыренную драконианку и поинтересоваться, что это за прелесть, и, естественно, это очень не понравилось супругу «прелести». Пришлось за завтраком в соседнем кафе коротко отчитать их обеих — одна вырядилась, как брачующийся слизер, другая глазками стреляет по особям своего пола, никакой серьёзности, как ювенильные особи на школьных каникулах, честное слово! И предупредила, что если эта их борьба со здравым смыслом не прекратится, я их обеих повышвыриваю туда, откуда взяла. Недисциплинированные дети мне в команде не нужны.

В общем, подпорченное настроение не смогла поднять даже любимая пища — омлет, клубничный йогурт и тосты с яблочным джемом, тем более что джем оказался синтетической имитацией. Потом я пнула Ташу закупаться, выдав ей список всего жизненно необходимого, а сама взяла Вастру в пару и отправилась к трансмату, чтобы переместиться в ближайший «грязный» район. И уже в спину услышала то ли удивлённое, то ли смеющееся:

— Свежая клубника, десять ящиков? Ты серьёзно? — но не обернулась. Иначе убью, несмотря на фильтр эмоций и гормональную инъекцию.

В конце концов, я же не только для себя стараюсь…

…На задворках центрального грузового космопорта, куда мы с Вастрой переместились, оказывается ровно так, как ожидалось — не слишком чисто, довольно людно, а главное, очень деловито и совершенно бестолково. Космонавты из множества миров, грузовики и многоуровневые ангары, суета, источающие запах чада и чего-то кислого забегаловки, портовая ругань, ярко размалёванные субъекты лёгкого поведения и всяческая рвань, по которой огнемёт плачет. И даже старое доброе розовое небо в лиловых тучках ничуть не придаёт пасторального привкуса этому пейзажу.

Стараюсь не держать руку на пистолете, просто сжала в кулак рядом, в кармане — опять открытое пространство и зажавшие улицу дома пробудили старые бактерии в мозгу, так и грезятся снайперы с бронебойкой по крышам. А силурианка, напротив, с живым интересом разглядывает окружающее пространство, втягивает в лёгкие переполненный разными тревожными запахами воздух, изучает данные на своих странно широких, почти до локтя, браслетах-анализаторах с кучей самодельных деталей из латуни, и с наслаждением жмурится от солнечных лучей. Ей здесь явно очень нравится.

— Ах, какой живописный порт, чем-то напоминает Марокко… Почему вы выбрали именно эту планету?

— Большой торговый перекрёсток Местной группы, сюда стягиваются существа из обеих больших и со всех малых галактик. Несмотря на респектабельный уровень, имеет места, подобные этому порту, и дельцов, которые торгуют информацией.

С соседней крыши вдруг срывается галдящая стая местных летучих паразитов, а мне на короткий миг чудится — засада с гранатомётом. И стоит огромных усилий не шарахнуться и никак не выдать себя лицом. Ненавижу улицы, терпеть не могу открытое пространство, дайте ядерную бомбу!

— Вастра, — говорю, стараясь не выдать внутреннюю дрожь, — ты умеешь в таких местах искать осведомителей?

— Ну конеш-шно, я найду того, кто нам нужен. Пойдёмте, нам туда, — и она с уверенностью тащит меня в ближайший кабак, насквозь провонявший чем-то, до боли напоминающим падаль. Грязь, антисанитария, облитый липкой жидкостью прилавок, ёмкости с сомнительным содержимым и ещё более сомнительной чистоты, толкущиеся у окна насекомые и обрюзгший владелец заведения, протирающий кое-как ополоснутую кружку серым подобием полотенца… Даже под угрозой смерти я здесь ничего не смогу взять в рот, я это даже в руки брать не стану! Я вообще того гляди оставлю на полу весь завтрак. Но Вастра, нимало не смущаясь обстановки, заказывает себе на ломаном галакто полпинты пива и, ожидая, пока осядет пена в кружке с чем-то весьма специфического цвета и тошнотворного запаха, незаметно оглядывает посетителей. Видимо, не найдя того, кто отвечал бы её представлению о нужном человеке, силурианка начинает покручивать в пальцах чип и вполголоса обращается к бармену:

— Любезнейший, мы ищем приятеля, который прилетел дня три назад. Не подскажете, кто тут в порту может помочь с поиском нашего друга? — чип выставляется чуть более заметно.

Бармен, даже не взглянув на нас и совершенно не дёрнув бровью на жуткий акцент Вастры, едва заметно кивает на считыватель, которым силурианка незамедлительно пользуется. Как успевает засечь аппаратура, с неё взяли двадцатикратную сумму стандартных чаевых, а на стойку, под кружку, задвигается маленькая визитка. Но детектив лишь снисходительно улыбается пиву:

— Вы не поняли, нам нужен специалист.

На этот раз бармен расщедривается на еле уловимый косой взгляд, словно оценивает нашу платежеспособность и нашу решимость, и снова кивает на считыватель. Теперь, если верить электронике, Вастра покупает дорогую выпивку на всё заведение.

— Десятая Складская, дом сорок восемь, цокольный этаж, два коротких звонка, один длинный, — тихо роняет хозяин кабака. Не солгал, хотя адрес явно вызывает его опасение. Ну ладно, тоже будем готовы.

— Благодарю, любезнейший, — растягивает зелёные губы, подкрашенные перламутровой помадой, силурианка и, оставив на стойке свой жуткий напиток, идёт на выход, а я следом. Ну и хорошо, что не стала его пить, а то лечи её потом от желудочно-кишечной инфекции!..

Выуживаю из местной сети карту, нахожу нужный адрес, простраиваю маршрут. Надо же, как богато насчёт информации про это место у полиции. Хорошо, что мы взяли с собой оружие, мне с ним там будет спокойнее.

— Вастра, информатор определён, имя — Пин Апфель, держит лавочку бытовой химии и целую шпионскую сеть по Магеллановым облакам, включая нескольких очень серьёзных хакеров и даже ювенильных особей. Правоохранительные органы его не прижимают, потому что информатор добровольно работает на них осведомителем по мере необходимости. Думаю, шанс получить требуемую информацию — около шестидесяти процентов, но могут быть осложнения. Вот, возьми, — протягиваю ей небольшой пенал, — это фильтры в нос. На случай отравляющих газов.

— Откуда вы всё это узнали? — спрашивает она в ответ, послушно забирая подарочек.

— Взломала полицейские файлы Большого Магелланова Облака. Сейчас их проверяю, быть может, рыжий засветился где-то на камерах, хотя вряд ли…

Между делом суюсь в кое-какие эккелинские документы годичной давности. Хм, а убийство в лифте они так и не раскрутили. Следователь, судя по бумагам, изо всех сил настаивал, что с погибшими ехал настоящий далек, а не робот-сувенир, но этому, конечно же, никто не поверил. Представить себе, что попавшая в камеры железяка, увешанная пакетами из модного магазина, является настоящим поликарбидным монстром, полицейские так и не смогли. Списали на коротнувшую проводку, хотя даже полному тупице понятно, что «коза» не оставляет на полу обугленную обувь и больше ничего.

Ну и хорошо.

— Нам налево, — говорю. — До нужного адреса рациональнее всего добираться общественным транспортом.

Я уже отмечала, как не люблю эту форму передвижения, но вызывать такси — это где-то ждать, а значит, торчать на открытом пространстве и нервировать саму себя. Арендовать машину — тоже тратить время, поэтому наиболее эффективным будет использование флаэробуса.

Неучтёночка в расчётах обнаруживается лишь тогда, когда мы оказываемся во взлетевшем транспорте — больше половины пассажиров… курит. Окна, правда, нараспашку, но мне от этого не легче — спешу вытащить фильтры и вставить в ноздри, пока не наглоталась. Плохо, конечно — через слизистые тоже всосётся. Но снова садиться на сигареты нельзя, никак нельзя. Сейчас у меня нет необходимости выходить на связь с Империей, более того, мне это строжайше запрещено приказом. А значит, глушить мигрень, вызванную сеансами дальней связи, не придётся, и теперь сигареты — это просто наркомания. А наркоманию, как говорит Бета, надо лечить. И ещё он верит, что я справилась с психологической зависимостью от никотина. Неужели я так разочарую своего подчинённого? Да нипочём!!!

Вот только курить всё равно охота, и чтобы не демонстрировать лютую зависть к более устойчивым к табаку видам, поправляю очки и закрываю глаза.

— Вам нехорошо? — тихо спрашивает Вастра. Как это она почувствовала? Чем я себя выдала?

— Слишком много низших существ на короткой дистанции, — говорю ей. — Сложно сдерживать инстинкты. Плюс загазованность.

— Я тоже не люблю курящих обезьянок, — усмехается она уголком рта. — Хотя пороком, как погляжу, страдают не только они, — ноздри силурианки шевелятся, словно пытаясь разложить сизую дымную атмосферу флаэробуса по оттенкам, потом глядит на сложный браслет на своей руке. — Марихуана?.. Нет, что-то другое… Не с Земли, но со схожим действием...

Вастра с любопытством оборачивается на длинное заднее сиденье, где галдит и бесится толпа разнопородных подростков. Несомненно, прикидывает, кто из них употребляет наркотик. А я закрываю глаза, чтобы не смотреть на движущиеся вокруг цели. Скорее бы закончилась поездка. Скорее бы узнать всё, что нужно, купить всё, что необходимо, и вернуться на корабль, к родной лаконичной обстановке, к родному запаху металлов, электричества и чистоты. Несмотря на действие гормонов и успокоительного, полной нейтральности в мыслях и эмоциях у меня, как водится, нет. И агрессинчик опять в мозгах постукивает — не так сильно, как когда-то на Новом Давиусе, но очень неприятно. Надо будет попробовать раскрутить медицинский компьютер на те суперсредства, которыми меня напичкали после казни Гаммы, потому что становится жизненно необходимым добиться от своего организма полного равнодушного равновесия. Эмоции очень мешают эффективно действовать, отвлекают от работы.

Наконец, наша остановка. Спускаемся по ржавым ступенькам остановочной фермы на улицу, проходим леров пять и сворачиваем на нужную улицу. Здешние кварталы куда меньше похожи на трущобы, чем окраина космопорта, даже несмотря на название. Впрочем, если поглядеть с увеличением, то в конце прямой, как траектория фотона в вакууме, улицы виднеются складские ангары. Там, конечно, будет и грязь, и запустение. А тут даже попадаются детские площадки и не доконца вымершие растения или грибы местного происхождения — затрудняюсь дать им более точное определение, больше всего это смахивает на лиловые овоиды и цилиндры на тонкой ножке и с дыркой наверху, ростом от «по колено» до «чуть выше первого этажа зданий». Вот только народу почему-то почти нет.

Вастра, естественно, суётся потрогать местную растительность. Я даже не успеваю сообщить, что прикосновение к «цилиндрам» должно быть болезненным, хотя и не смертельно ядовитым, как она устанавливает это опытным путём:

— Ай! Как медуза!

— Не умрёшь, — отвечаю ей. — Согласно моим датчикам, у яда низкая концентрация и слабая аллергенность. Симптомы химического ожога пройдут через… десять земных минут.

— Вы это видели и не предупредили?!

— Растение не представляет угрозы для твоей жизни, — повторяю. Вот тупая! Да и когда бы я успела, с её-то скоростью и любопытством следователя. Но надо как-то её морально пнуть за это дело. — Предупреждать не было смысла. Каждый постигает технику безопасности поведения на неизвестной планете в силу своего интеллекта, — и, подумав, добавляю: — Если ты считаешь, что для тебя познавательно хватать всё незнакомое голыми конечностями, я не буду препятствовать, если это не несёт прямой угрозы твоей безопасности.

Уже с середины моей тирады слышится тихое злое шипение. Ящерица демонстрирует откровенно неспокойное поведение, но я не могу до конца понять, на кого оно направлено — на меня или на себя. Её раздражает моя манера выражаться и моё непризнание местоимения «вы», это факт. Но сейчас она сама виновата и сама это понимает — будь бы она ещё глупей и не умей быть самокритичной, она бы не смогла так хорошо ужиться с Доктором.

— Дом номер сорок восемь, — говорю, сворачивая к шестиэтажному жилому зданию с хозяйственным магазином в цоколе. Где тут задний вход со звонком? — Вставь фильтры заранее.

Хозяйственный магазин. Аэрозоли, краски, пожар, бум!

Стоп. Отставить такой ход мыслей. Информация и только информация. Чем меньше мы шумим, тем меньше шансов привлечь к себе ненужное внимание. Я член Совета, а не десантура на планетарном штурме. Развлечения класса «Бум!» остались в глубоком прошлом. Это уже не мой уровень. Я сейчас буду по-другому развлекаться.

Два коротких звонка. Один длинный.

Открывшее нам дверь существо неизвестной породы, навскидку всё в имплантах, коротко кивает на коридор:

— Вторая дверь справа, кабинет хозяина.

Пробив базу на соответствие и просканировав существо, выясняю, что его порода называется «дизайнер много пил» — это персональный робот-телохранитель Апфеля, кстати, созданный не без технологий киберлюдей. Это хорошо, его можно с лёгкостью хакнуть и убрать осведомителя, если потребуется. Пропускаю Вастру вперёд, предоставляя право вести все переговоры с двуногими. Пусть лучше её за главную держат, а я в тени посижу и помолчу, а заодно буду проверять всех присутствующих на правдивость и, если надо, перейду на жёсткую форму допроса.

Пин Апфель в точности соответствует своему портрету из полицейской базы — немолодой гуманоид со Сто, тощий, как штанга манипулятора, неопрятный до засаленности и с наглыми зелёными глазами, моргающими сквозь очки, словно ему не по карману операция по коррекции зрения. Впрочем, быстрый анализ показывает, что со зрением у него всё в порядке, а оптика несёт примерно ту же функцию, что и у меня — дополнительный монитор с нейроинтерфейсом, плюс кое-какое сканирование. Но до даледианских приборов его топорной поделке, естественно, как ему самому пешком до Рокочущей Спирали.

Окружающее пространство полностью соответствует хозяину — жуткое логово, сплошная неопрятность и засаленность. Вороха накладных с отпечатками кружек, словно мало компьютерных баз. Какие-то сертификаты на стене, фото криноида с подписью «папа», пыль и дурацкие сувениры типа плюшевого земного насекомого*, парочки резиновых птичек (одна почему-то в фуражке) или игрушечного… далека? В розовой балетной юбочке?! Уничтожить.

Нет. Сперва получить информацию, а потом уничтожить.

— Добрый день, дамы. Чем скромный владелец магазина может быть вам полезен? — осведомляется хозяин, делая пригласительный жест на стулья и демонстрируя широкую улыбку с искусственно заточенными под клыки зубами. Никогда не понимала, зачем низшие существа уродуют свою продиктованную биологией внешность. Жители Сто всеядные, Апфелю же теперь неудобно полноценно питаться!.. Сколько планктона, столько и дури.

А ещё мне очень не нравится его почти неуловимый взгляд на меня и резко участившееся сердцебиение.

— Нам нужен Доктор, — нейтрально отвечает Вастра, спокойно присаживаясь напротив, но я чувствую в ней глухое раздражение, примерно такое же, как на моё «тыканье». Ах, да — согласно кодексу, в рамках которого она живёт, мужчина должен встать при появлении женщины… Ну что поделаешь, другая эпоха, другие правила.

— Мадам, это не больница, — продолжает ухмыляться Пин Апфель.

— А нам и не нужен врач, — всё тем же спокойным голосом отзывается Вастра. — Вы знаете что-нибудь о Докторе, или мы уходим?

Взломать компьютер Апфеля через сетевой порт. Вскрыть систему безопасности и архивные записи с камер.

— Ну, для начала, с чего вы взяли, что я что-то могу знать о каком-то докторе и…

— Достаточно, — говорю, делая шаг к столу. — Ты знаешь обо мне. Кто запрашивал у тебя эту информацию? Отвечать!

Вастра удивлённо оборачивается.

— Я что-то не пойму вас, дамы, — разводит руками наглое животное, но внутренне напрягается ещё больше. — То вам какой-то врач нужен, то… Может быть, вам действительно врач нужен?

— Твой компьютер, — холодно отвечаю я. — Вернее, все твои компьютеры, как в этом здании, так и дома, через сеть. Если ты не ответишь на мой вопрос, я уничтожу на них всю информацию без возможности восстановления, а на домашнем создам такой перепад напряжения, который вызовет пожар. Так что бэкапы у тебя не сохранятся, даже те, что онлайн на виртуальном сервере. Там, кстати, твои почти дооформленные документы для налоговой. Судя по датам, ты с ними уже двадцать шесть суток справиться не можешь и четырежды получил возврат от налоговиков из-за ошибок в оформлении. Итак, — беру стул, подставляю к торцу стола и сажусь, закинув ногу на ногу. — Когда, согласно твоим данным, было зафиксировано последнее появление рыжей регенерации Доктора и кто обо мне спрашивал?

Надо отдать должное этому существу со Сто, внешнего самообладания оно не теряет, даже стукнув по клавишам и убедившись, что заблокированная мной электроника ему не отвечает. Хотя внутренняя буря после моего упоминания о документах для налоговой службы и пожара в квартире в нём поднимается нешуточная. Ох, как Пин Апфель не хочет потерять свои архивы. А ведь той информации, которой он в основном и зарабатывает на жизнь, на компах нет. Она у него вообще, наверное, в голове. При желании можно её извлечь путём жёсткого сканирования мозга, но я пока опасаюсь сорить трупами. Вдруг придётся ещё раз возвращаться на Эккелин? И счёт в банке могут арестовать.

— Она у вас всегда такой уникум? — с ироничной улыбкой интересуется Апфель у Вастры. Та слегка пожимает плечами. Пин поворачивается ко мне. — Девушка, дела так не делаются. Посидите, помолчите.

Что?! Да я ему сейчас башку оторву!

Прохладная чешуйчатая рука ложится на моё запястье и слегка его сжимает. Вздрагиваю от отвращения, но это чувство и вынуждает меня остыть.

— Сколько вы хотите за информацию? — осведомляется силурианка.

Разряд в мозг он хочет, прямой наводкой.

— Сперва я подумал запросить стандартную цену, потом, после бурного выступления вашей напарницы, приписать ещё парочку нулей. Но сейчас я, кажется, изменил решение. Есть вещи ценнее денег… Мне нужна встречная информация. Плата вперёд.

— М-м-м, — задумчиво тянет в ответ Вастра, — интересное предложение. А как мы убедимся, что у вас есть нужная нам информация?

— Ну, по крайней мере, на вторую половину её вопроса, — кивок на меня, не глядя, — у меня точно есть ответ.

— Хорошо. Ответ за ответ, — подумав секунду, соглашается ящерица.

— А может, просто мозги ему наизнанку вывернуть? — не удерживаюсь я от рационального предложения. Раздражает эта канитель с взаимно коварными улыбками и переглядками.

— Помолчите, — с нажимом глядит в ответ силурианка, словно готовясь меня треснуть.

— Я бы вам, дамы, чаю предложил или чего покрепче, но у нас мало времени до тревоги, — артистично разводит руками Апфель. Не поняла, до какой тревоги? — Так что мой вопрос. С чего вся эта подковёрная возня и тайная беготня во времени между Галлифреем и далеками?

Услышав такую формулировку, едва не забываю о его предыдущих странных словах. Вастра же, ни на миг не смутившись, спокойно отвечает:

— Вторая Война Времени, ведущаяся партизанскими методами с целью удара на опережение — такой вариант ответа устроит коллекционера информации?

Наконец-то этому вырожденцу не удаётся сохранить маску легкомысленности. А по показаниям моих сканеров, так вообще, как мозгами о броню притормозил на первой космической.

— Вот даже как, — тянет он и принимается что-то калякать ручкой по бумаге. — Вашей агрессивной подружкой интересовались далеки.

— Далеки? — не удерживаюсь, чтобы не переспросить, я. Потому что поверить сложно, но Пин не лжёт, что очень нервирует. Да ещё и Вастра смотрит на меня квадратными глазами.

— А чего непонятного в этом слове? — вновь иронично хмыкает Пин Апфель и пальцами левой руки принимается крутить бронзовую статуэтку в розовой юбочке. — Да-ле-ки, читай по губам, мисс несдержанность. О’кей, мадам, второй вопрос — вы на него ответите?

Вастра проезжается взглядом по осведомителю, фиксирует взгляд на его руке, постукивающей ручкой по бумаге. Потом медленно кивает.

— Вторая Война Времени… Между кем и кем?

— У нас отсутствует такая информация, — отвечает она. — Но Галлифрей и Скаро сражаются с общим врагом, превосходящим их по силе. Хотя вроде до реального объединения фронтов и координации действий дело пока не дошло.

Что-то меня беспокоит, что-то странное. А что, не могу понять. Ещё этот киборг-телохранитель под дверью толчётся. С ним-то я слажу, но что не так?

Вот что. Я взяла под контроль электронику Апфеля — но киборга не хакнула. А у него должно быть дистанционное управление через компьютеры и коммуникатор… Хотя… Я не единственный хакер в этой вселенной. Пин Апфель выглядит прожжёным информационным вором, и его архивами наверняка интересуются как минимум спецслужбы, раз он на контроле у правительства. Апфель мог подстраховаться в том числе и в отношении робота — инструкции только устно и только от хозяина лично, и никакой связи через информационные и коммуникационные сети, чтобы никто не взломал киборга и не перепрограммировал под себя. И всё же эта непрозрачность электронного мозга за дверью меня смутно тревожит.

— Рыжая регенерация галлифрейца по кличке Доктор появлялась на Эккелине полгода назад в сопровождении не менее рыжей подружки, — замечает информатор, продолжая чиркать какие-то цифры на своей бумажке. Не вижу в них никакого смысла. Наверное, у него просто хобби рисовать числа для самоуспокоения, коммерсант всё-таки. — С тех пор я о нём ничего не слышал. Кто ваша спутница, что к ней такой интерес?

— Хранитель истории, представляющий реальную опасность для каждого, кто пытается прямо или косвенно переписать линию времени её народа, — вот за такую формулировку я искренне благодарна силурианке. И ответила по существу, и при этом не сказала ничего действительно опасного.

— Элайская Гиндза, торговый центр «Киносура», административный этаж, офис двести семь. Там есть тот, кто может вам помочь разыскать Доктора, — отзывается Апфель вполголоса, постукивая ручкой по последней цифре на своей бумажке. — Не подумайте ничего такого, мадам — я не альтруист. Просто у меня тоже есть детектор лжи, а вы не врали. Если речь действительно идёт о Второй Войне Времени, лучше не чинить вам препятствий.

Он что, нарочно подчёркнуто меня игнорирует? И где у него детектор лжи, который я прозевала? А-а-а! Я что-то прозевала! Искать, обнаружить, уничто… Стоп. Отставить.

— Благодарю, я вас поняла, — кивает силурианка, поднимаясь. — За сим позвольте откланяться.

Что? И это всё? Мы же так толком ничего и не узнали! Мои инструкции прямо вопят в мозг, эхом по всем извилинам, что эту недоразумную тварь надо припереть за глотку к стенке и вывернуть ему череп наизнанку, чтобы уж точно и абсолютно вытащить всё, что там есть относительно меня и Доктора. Но Вастра решительно берёт меня за руку и тащит на выход — и по её взгляду, искоса брошенному на меня, я вдруг понимаю, что что-то в разговоре упустила, и очень жалею, что у нас с детективом нет патвеб-привата.

Опомниться и остановиться она даёт мне лишь на улице, лерах в десяти от здания.

— Ну, и? — спрашиваю я мрачно. — Почему мы не могли просто достать данные из его мозга?

Вастра вглядывается в меня, словно силится проникнуть за лобную кость. Наверное, ей тоже жаль, что между нами нет телепатического канала.

— Вы что, не поняли? Кто бы вас ни искал — даже если это ваши соплеменники — он взял под контроль всех серьёзных осведомителей во Вселенной.

— Уж прямо-таки всех? — стараюсь шуткой прикрыть недоверие, но получается плохо. Всех осведомителей, от зари времён до нерешённого дня? Это было бы очень круто.

— Возможно, и не всех. А возможно, не только далеки. Хорошие идеи всегда витают в воздухе, их прямо понюхать можно… Ладно, адрес у нас есть, и мы должны Пину Апфелю триста тысяч кредитов.

— Чего? — не поняла…

Наверное, у меня становится то ещё лицо, потому что Вастра вдруг изображает ужасно снисходительную улыбку и лишь в последний момент останавливает руку, чтобы не потрепать меня по щеке.

— Вы что, всерьёз подумали, что нам на местную версию Гиндзы?

Продолжаю хлопать глазами. Он же не врал…

— Вы очень невнимательны, — ещё более снисходительно говорит Вастра. — Вы не смотрели, что он делает.

— Смотрела. Он писал числа, не имеющие никакого смысла… — и тут вспоминаю, что первое написанное им число было как раз «триста тысяч». Ой. И Вастра поглядела на его руки — вернее, на надпись… И кивнула… И он снова что-то начал писать… Снова ой. Номер лицевого счёта. Координаты, причём геодезические. Потом, очевидно, номер дома… этаж… квартира. И закончив, выразительно постучал по последней цифре и заметил: «Там есть тот, кто поможет вам разыскать Доктора». Названный вслух адрес не имел никакого значения. И моё чувство лжи собеседника тоже не сработало, так как он совсем о другом говорил и думал.

Я дура. Какая же я промагнедонившая дура. Таша Лем, мне нелегко признать справедливость твоих слов насчёт того, что логика ещё не доказывает ума, но придётся. У меня очень много пробелов в знании вашей реальности, которая так сильно разнится с нашей. У меня порой просто не хватает мозга понять то, что для вас может быть очевидно. Иногда это нехватка ресурса под названием «воображение», иногда просто отсутствие опыта в интригах. Зато я умею другое — собирать тех, кто может всё это сделать за меня, и заставлять их на себя работать. Любопытно, а это с твоей точки зрения доказывает наличие у далеков высокоуровневого интеллекта?

— Значит, названный вслух адрес — бессмыслица? — уточняю я на всякий случай.

— Хорошо, коли так, — отзывается силурианка. — Но там может быть и засада. И связной с вашей планеты.

— Не сходится, — отвечаю. — У меня приказ, который невозможно отменить — никаких контактов с Империей, ни в коем случае. Император знает об этом, он сам его отдал. Даже если далеки потерпят поражение, всё равно, я не могу общаться с выжившими, пока существуют сфероиды и не настал День Сумерек.

Вастра внимательно глядит на горизонт и как-то отвлечённо замечает:

— Странно, машин на воздушных трассах стало меньше.

— Пин Апфель упомянул какую-то тревогу… Сейчас проверю новостные ресурсы, — у меня уже голова побаливает от здешней сети и её бессмысленности. Как я могла забыть, насколько она бестолкова? А ведь заметила это ещё в прошлый свой визит, когда проверяла данные о Новой Парадигме.

Это не то… И это тоже… Концерт популярной певицы в главном мьюзик-холле… Сократившаяся численность бродячих животных… Загадочное убийство в Доме Правительства… О! Вот оно.

— Сегодня, в течение ближайшей пары часов, ожидается серия мощных вспышек на солнце. Населению рекомендовано на ближайшие несколько суток перейти в подвалы и убежища, — зачитываю Вастре объявление в сети и не могу удержаться от ментальной улыбки. Когда-то U.N.I.T. именно так и прикрыл взрыв мовелланской армады на орбите Земли. Солнечные вспышки — что может быть лучше для маскировки орбитального ядерного взрыва, о котором известно заранее?

Заранее.

Внутри что-то знакомо щёлкает, мир становится уже, а ассоциативное поле — шире.

— Вастра, ты сказала, что кто-то из сторон конфликта мог взять под контроль всех информаторов, поэтому так быстро меня оттуда увела.

— Ну… да.

— Весь наш разговор за дверью находился киборг Апфеля. И я не смогла его дистанционно взломать — он заранее заблокировал внешние каналы.

— И… что?

— Ну же, детектив. Мной интересовались далеки.

Её голубые глаза медленно и широко раскрываются.

— Поэтому он и писал тебе, — припечатываю я. — Он знал или догадывался, что с его телохранителем что-то не так.

Глаза Вастры становятся ещё шире, она молча разворачивается и бросается бежать обратно, к магазину. Куда, дура?!

Кидаюсь за ней. Не думала, что силуриане настолько юркие и быстрые, и так хороши в спринте — догнать детектившу удаётся лишь у заднего входа в магазин, и то с трудом. И это мне, прототипу!.. Вастра с силой дёргает на себя дверь, но бесполезно — магнитный замок ей не по зубам. Здесь уже работа для меня. И хотя я не слишком одобряю порыв ящерицы спасти двуногое от зачистки, но, возможно, через киборга смогу понять, кто именно тут меня «пас» — далеки, НКВД или те, кто стоит за сфероидами. Хотя и понимаю — всё это очень глупо и можно налететь на засаду.

Рывок. Замок выдерживает, но вылетают петли и его крепления, и дверь вместе с запором всей тяжестью опускается на меня, аккурат под мужской вопль. Отставляю её в сторону, а силурианка меж тем ныряет внутрь. Двигаю следом. Как она беззвучно передвигается, прямо зависть берёт! Надо будет подсмотреть и проанализировать, как Вастра добивается такой тихой и плавной походки.

— Подтверждаю устранение объекта, — мы без труда узнаём голос киборга, на этот раз лишённый интонаций, — режим самоуничтожения активирован.

В последний момент успеваю дёрнуть Вастру за руку на пол и накрыть собой и силовым полем, форсированным за счёт моего собственного электричества. Дверь в кабинет срывает вместе с косяком — хорошие у них тут мастера работали, а вот стены дрянные, на глазах пробиваются трещинами. С потолка на нас шлёпается подвесная панель. Коридор моментально наполняется пылью и дымом. В ушах — глухой звон после взрыва. Данные подсказывают, что несущие конструкции здания повреждены, а анализаторы — что что-то загорелось. Собственные обонятельные рецепторы ничем помочь не могут, фильтры в носу не позволяют.

Встаю.

Мы опоздали.

Надо проверить, не осталось ли чего после самоуничтожения киборга.

Суюсь в кабинет, кашляя от мелких частиц кораллита и металла, наполнивших воздух. Так и есть — бумаги занялись. Тело Апфеля со свёрнутой шеей валяется посреди кабинета, а рядом, под правой рукой — сожжёный выстрелом дипломат. Хотела бы я знать, что в нём было, но увы, этого уже не установить. Остатки киборга — четыре ножки и выше — обгорелый искорёженный скелет с торчащими проводами — возвышается рядом. Естественно, блоки памяти начисто испарились.

Делать здесь больше нечего. Задерживаться в подвале здания с нарушенными несущими стенами и в хозяйственном магазине, где занялся пожар, попросту небезопасно. Разворачиваюсь, приподнимаю очки, наскоро протираю ладонью заслезившиеся от дыма глаза и отчаянно машу всунувшейся Вастре — отступаем, мол.

Под каблуком что-то жалко хрустит. Опускаю взгляд, вижу останки сувенирного далека в розовой юбочке и вдруг осознаю, что не чувствую ничего, кроме лёгкого злорадства. Даже досады, и той нет. Да, выяснить, кто стоял за взломом киборга, мне так и не удалось. Да, огромные знания Апфеля погибли на редкость бездарно. Но у нас есть нужный адрес, а существо, способное поставить себе на стол пластиковую копию моих сородичей в издевательской балетной пачке, достойно только того, что оно в итоге и заработало.

Ибо нефиг.

Комментарий к Сцена восьмая. *Всем, кто в теме, орать «Булкошмель!!!» полчаса.

Пин — от фр. «pin» (сосна). Апфель — от нем. «Apfel» (яблоко). Переводим на английский, складываем и получаем «pineapple» – как говорится, без комментариев. Надеюсь, последователи культа Злого Ананасика прощают грешного фанфикера за наезд металертовым катком на их фанон? =))))))

====== Сцена девятая. ======

Спальные районы для обслуживающего персонала с бесконечными рядами абсолютно одинаковых домов и пронумерованными улицами — пятая Портовая, сто пятая Портовая — это лучший способ спрятаться. Даже мне, привыкшей к абсолютной унификации, это постепенно начинает выжигать мозг, а Вастра просто в трансе. Тут даже клумбы одинаковые квартал за кварталом.

— Ужасно, — бормочет силурианка, — это же не дома. Это же просто место, чтобы спать.

— Подтверждаю, — отзываюсь я. Здания, конечно, должны быть продуманными изнутри, но они настолько унылы в архитектуре, что у меня мелькают ассоциации с городами киберлюдей. Даже мы до такого не опускаемся — у нас рационально, но всё же разнообразно.

— Хуже казарм.

— Нет, — я примерно представляю, каковы казармы её времени. — Здесь соблюдены все санитарные нормы, а существа живут семьями.

— Хорошо, семейные казармы с ванной комнатой, — фыркает она. — Куда нам дальше?

— Согласно логистической карте, вон то многоэтажное здание.

— Надеюсь, мы верно запомнили координаты.

— У меня хорошая память на числа, — отвечаю. — Тем более что лицевой счёт Апфеля нам уже не нужен.

Кажется, ирония всё-таки прорвалась, раз Вастра с возмущением глядит в ответ — не понимаю, с настоящим или поддельным.

— Послушайте, он нам помог, вы могли бы отзываться о нём более человечно!..

— Я не человек, — отрезаю и беру курс на нужный вход.

Издалека замечаем кодовый замок, но когда приближаемся к двери, из подъезда вываливается целая семья с большими тюками вещей. Так что нам везёт проникнуть внутрь, не объясняясь с хозяевами указанной Апфелем квартиры по домофону, но внутри нас всё равно поджидает небольшая проблема с роботом-консьержем, который, несомненно, регистрирует всех посетителей и наверняка сверяет их лица с базами данных полиции. А значит, постоянно в сети. Приходится поднапрячься и взломать, чтобы он нас не видел и не слышал, а пошедшие в сеть кадры перехватить и вытереть. Иначе, если вероятный противник следит за компьютерами Эккелина, то он сразу будет в курсе, где мы. А теперь силурианка и генно-модифицированный далек в этом доме вообще не появлялись.

Сорок второй этаж, тысяча тридцать шестая квартира.

Вастра звонит в дверь, а я принюхиваюсь. Сквозь противные запахи инопланетной пищи и бытовой химии для чистки лестничных пролётов пробивается что-то родное, смутно знакомое… Паяльник! Кто-то за нужной дверью паяет что-то вкусненькое. И ещё есть застарелые нотки горелой изоляции. Там живёт хакер-бездельник? Или это филиал по ремонту бытовой техники? Как любопытно, просто чудовищно любопытно!

Шаги раздаются только на пятый звонок, хозяин то ли не спешит отрываться от дела, то ли очень нелюдимый.

— Кого там черти принесли? — раздаётся усиленный динамиком голос. Поднимаю взгляд на угол стыка стен и потолка — так и есть, микрокамера. Выдавливаю туда стандартную имитацию улыбки, потому что приятные и, главное, понятные запахи немножко расположили меня к этому низшему. Вастра, проследив мой взгляд, смотрит туда же и со светской улыбкой заявляет:

— Так грубо к дамам? Сэр, мы от Пина Апфеля, если вы такого знаете, и…

Раздаётся щелчок замка, дверь открывается.

— Заходите, — доносится из внутреннего пространства вместе с облаком паяльного аромата. Я вдруг понимаю, что дверь изнутри защищена маскировочным контуром, мало вяжущимся с Эккелином. Это что-то… по другой технологии. И мне она вроде бы знакома, вот только вспомнить пока не могу. И ещё, куда делся жуткий акцент Вастры?

Увидев хозяина квартиры, я всё сразу понимаю — и где акцент, и что это за защитный контур. О, да-а… Главное, мысленно выдать себе по ложноручкам и наступить на глотку своей врождённой агрессии:

— У тебя два сердца. Ты — Повелитель Времени с Галлифрея?

— Завязал, — таким тоном, как говорят о прекращении употребления алкалоидов и наркотиков, отзывается одетый очень по-домашнему и ужасно небритый мужчина, протискиваясь по узкому коридорчику мимо нас на кухню. Лица в полутьме толком разглядеть не успеваю, но почему-то кажется, что я должна его знать по нашим отчётам. Или не лицо. Или просто этого конкретного Повелителя Времени. — Какого чёрта Пин вас сюда пригнал, он же в курсе на этот счёт?

— Нам очень жаль, — странно, но Вастра действительно испытывает нечто вроде жалости и одновременно вины, — но ваш друг мёртв. Кто-то взломал его киборга-телохранителя. Мы не успели ему помочь.

В ответ с кухни слышно лишь звяканье ложки в чашке. Вастра делает несколько нерешительных шагов по направлению звука, а вот я с любопытством оглядываюсь и вычисляю. Раз мы у Повелителя Времени, пусть и бывшего, значит, тут где-то есть ТАРДИС, иначе кто бы выровнял речь детектива. Ну, и где? Вон тот шкаф? Или под антресоль маскируется?

Вастра вежливо кашляет, напоминая хозяину квартиры, что у него посетители.

— Что вам нужно? — довольно резким тоном отзывается тот, прекращая наконец звякать ложкой.

— Вам знаком термин «нерешённый день»? — осторожно осведомляется детектив.

Повелитель Времени снова выходит в коридор, прямо с кружкой. Я определяю в нём подавленный гнев, злость и печаль, но на лице, едва видном против света, только злость.

— Я же сказал — завязал. Все коллизии Времени — без меня.

И тут я понимаю, что в нём знакомого. Да быть не может!..

— Ты определён, как член правительства Галлифре…

Свободный кулак галлифрейца врезает по косяку.

— Повторить, что завязал?

Вастра хлопает глазами. Видимо, она не в курсе. Да и я эту историю знаю с пятого на десятое, до далеков дошли лишь фрагменты. Вроде как Доктор устроил переворот на Галлифрее, вышибив оттуда президента Рассилона и его ближайшее окружение. И я уже определила, кто передо мной стоит — один из изгнанников, обвиняемый в преступлениях, совершённых во время Великой Войны Времени. Я даже имя знаю, и хотя лицо не похоже на имеющееся в базе, зато постоянное излучение мозга совпадает с нашими данными. А как ещё прикажете узнавать галлифрейцев, способных полностью изменять свою внешность? Правда, раньше я так не умела. Это знания, приобретённые далеками во время Войны, но меня всему, что нужно, обучили на стадии подготовки прототипа, в том числе и этому.

Надо же, встретились два правительственных советника, два злейших врага — и где? В тёмном коридоре с неработающей лампой, в обшарпанной малометражке, на периферии Рокочущей Спирали? Надо бы сказать любимое слово космодесанта и его отработать, быстро и по существу, но вместо жажды выстрела мне вдруг делается смешно. Просто от самой бредовости ситуации.

— Принято, — говорю. — Тогда как тебя называть… лорд-ренегат?

— Я не ренегат и не с Рассилоном, и какого чёрта я вообще перед тобой отчитываюсь?!

Тактика «ошарашь и используй», дубль три.

— Она с Земли, я со Скаро, — отвечаю, делая вид, что не вижу резко изменившегося галлифрейского лица. — Ещё с нами в команде монашка из глубокого космоса. Ты нам совершенно не нужен. Нам нужен лишь Доктор, потому что только его неординарной безмозглости хватит остановить темпоральную бойню в нерешённый день. И нет, мы не на стороне НКВД и не под контролем Империи далеков. Наша цель — предотвратить вторую Войну Времени, пока не стало поздно. Помоги нам отыскать рыжего или дай наводку, кто может его отыскать, и мы отсюда уйдём.

— Вообще-то, моя спутница сказала правду, хоть и без подробностей, — кивает Вастра, как-то очень по-ящерицыному заглядывая в почерневшее лицо галлифрейца. — Сила, появившаяся во вселенной накануне нерешённого дня, представляет реальную опасность для всех, а не только для Галлифрея или далеков. Помогите нам, пожалуйста, — галлифреец открывает рот, чтобы что-то сказать, и могу поспорить, что всё нехорошее, но силурианка оперативно добавляет, — Мистер Апфель рассчитывал на вас.

В «яблочко»! Рот депортированного Повелителя Времени со стуком захлопывается, словно он едва не подавился словами и силится их проглотить. Мужчина долго на нас глядит, то на Вастру, то на меня. Потом кивает головой на комнату, почти такую же маленькую, как моя каюта:

— Проходите. Чего в коридоре толчётесь… Разуваться не надо.

Ну отчего бы и не пройти, раз приглашают. А поскольку стул всего один, и тот за столом, который служит одновременно и компьютерным, и рабочим, и обеденным, и верстаком, я нахально усаживаюсь на диван-кровать, закрытый пёстрым покрывалом, а Вастра следует моему примеру.

На столе остывает выключенный паяльник и лежит незнакомая деталь явно галлифрейского производства. Ага, и у этого вся личная жизнь проходит в подконсолье? Из чего следует, что ТАРДИС у бывшего Рассилонова советника действительно есть, хоть и без профессионального техобслуживания. И где она спрятана? Может, тот чемодан, что я заметила под диваном?

— Расскажите подробнее, как Пин доигрался, — хозяин квартиры заходит следом и усаживается на стул, опять глядя на нас обеих попеременно, но в основном на меня и очень озадаченно. Видимо, силится уложить в мозгах моё прямолинейное «я со Скаро».

Вастра вкратце излагает всё, чему мы оказались свидетелями.

— Понятно, — заключает галлифреец. — Быстро же эта каша сварилась.

Не сговариваясь, вместе вопросительно глядим в ответ.

— Он ещё вчера вечером мне позвонил и сказал, что, похоже, слишком крепко влип. Но подробности скрыл и от помощи отказался, лишь пошутил, что или сам отменит тревогу, или я всё узнаю из газет. Значит, далеки? — и он, прищурившись, смотрит на меня.

— Ошибка, — отрезаю. — Киборга мог взломать кто угодно, в НКВД тоже есть специалисты. А общий противник способен взломать даже патвеб. И если кого-нибудь интересует моё мнение, это он. У остальных не было очевидных причин устранять отработавшего осведомителя, особенно если он может пригодиться потом. А для противника «потом» не имеет значения.

— Почему вы так в этом уверены? — спрашивает Вастра озадаченно.

— Потому что слово «потом» в случае начала Войны Времени тоже не имеет значения. Как при применении ядерного оружия на планете докосмического уровня. Войну начали сфероиды. Значит, они понимают, что переписка истории может просто смести миры вроде Эккелина так, словно их никогда не существовало, и не заинтересованы в сохранении ресурсов умеренной важности.

— Парадокс, — хмыкает галлифреец.

— В темпоральных войнах все до единого плевали на парадоксы, — напоминаю я, нарочно сформулировав фразу в вольном стиле. — У нас сорок три местных минуты до тревоги. Этот дом не оборудован убежищем, до ближайшего пешком — около четырёх минут, но мы должны подобрать Ташу Лем, — берусь за рацию. — Решай,.. бывший. У меня мало времени и сильные руки. Будем проверять, на какой регенерации ты сломаешься?

— Мисс Дарлинг, это грубо! — возмущённо заявляет Вастра, и я опять не могу определить, всерьёз она или придуривается. — Почему бы просто не сказать «пожалуйста»?

— Это слишком сложное слово для уроженца Скаро, — язвит галлифреец.

Ну уж нет, я не поддамся на провокацию ювенильного уровня. Пристально гляжу ему в глаза:

— Помоги нам найти Доктора. Пожалуйста.

— А я скажу — нет, — с наслаждением, едва ли не по буквам, выговаривает он. — И можешь проверять на стойкость хоть все мои регенерации.

Слишком много злорадного наслаждения в этих его словах, а логику я пока ещё не прокурила.

— У тебя последняя регенерация, — говорю и по показаниям его тела понимаю, что угадала.

— Я не Доктор, чтобы мне подарили запасной цикл, — ядовито ухмыляется он. — И с меня хватит темпоральных войн. Сыт по горло.

— Мы тоже, — тихо отвечает Вастра. — Поэтому и стараемся предотвратить войну. А раз нас разыскивают, значит, у нас есть шанс это сделать. Или хотя бы найти того, кто это сделает.

— Что, три женщины — это всё, что против врага могут выставить великие хронодержавы?

Убила бы за сарказм. И одна женщина может наворотить дел размером со Вселенную. Наверное, этот изгой просто не слышал о Донне Ноубл.

— Великие хронодержавы, — цежу сквозь зубы, — держат глухую оборону, полностью лишённые флотов и заблокированные в отрезке времени накануне нерешённого дня. Ещё немного, и от них вообще ничего не останется, ни от Галлифрея, ни от Новой Парадигмы. Весь плацдарм далеков со всеми производственными базами захвачен сфероидами. И всё это — вообще всё — проделано за четыре скарэла. Ваш военный совет отхлёбывается успокоительными и стирает штаны, а мы пытаемся восстановить хотя бы часть космических сил. Ситуация ясна?

— Предельно ясна, — кивает галлифреец. От его иронии не осталось ни следа.

— А ты, — продолжаю, подлив в голос презрения, — трус. Как и всё ваше галлифрейское правительство, испокон веков. Отсиживаться по норам и бить в тыл из засады — вот и всё, на что вы способны. А когда дело доходит до необходимости оторвать задницы от кресел и начать реально действовать, вы предпочитаете заседать или зарывать голову в песок, мол, хата с краю. Только, изгой, есть такое правило, подтверждённое богатым опытом моего народа — хата с краю горит первой.

Вастру пропагандистская речь, само собой, не удивляет — она плохо знает формальный язык моей родины, — но мозг галлифрейца явно вышибает в стратосферу обилием недаледианских оборотов.

— Ты со Скаро… какого века? — уточняет он.

— Я не калед, — отрезаю. Обойдётся без остального. — Вастра, пошли отсюда. Этот слюнтяй не помощник.

И в этот момент в руке сигналит рация. Ох, я совсем о ней забыла, так сильно разозлилась.

— Дарлинг на связи.

— Венди, слушай, а в портал грузовик проедет? — бодрый голос Таши Лем наполняет тесное помещение весельем, что совсем не вяжется с моим злым настроением.

— Должен, — отвечаю, направляясь в коридор. Вастра, словно сомневаясь, медленно встаёт следом. — Главное, чтобы по высоте не превышал корабль. А грузовые ворота там есть.

— Отлично. Где вы сейчас?

— Двадцать третий проезд Лиловой Рощи, дом четыре.

— Хм, — какое-то пищание, похожее на звуки информационной стойки у трансмата. — Ага, мне до вас не так уж и далеко.

— Лем, здесь объявлена тревога…

— Уже в курсе, узнала на складах. Я вас подберу, — её голос всё веселеет и веселеет. Как-то очень нездорово. Не нравится мне это маньячное веселье.

— Не думаю, что в этом есть смысл, тут поблизости убежище.

— Ха… Петушок, петушок, выгляни в окошко, дам тебе горошка. Правда, не знаю, на ту ли сторону у вас окна и проглотишь ли ты эту горошинку.

Внутри что-то холодеет и обрывается. Вастра бросается к окну вперёд меня и отдёргивает тяжёлую пыльную штору.

— О, богиня! — вырывается у неё, я же с тихим шипением втягиваю сквозь зубы воздух. Явились, не запылились.

— Вы, кажется, упоминали о каких-то сфероидах, Дарлинг? — косится на меня галлифреец, тоже не обделивший вниманием неопознанный корабль за окном.

— С кем это вы там? — тут же интересуется Таша. — Он красивый?

— Много будешь знать, никогда не состаришься, — буркаю в ответ, не отрывая взгляда от голубовато-серого кружка, зависшего лерах в пятистах над городом. Отсюда он похож на земную Луну, но темнее и без пятен. — Какие-нибудь средства общественного вещания в этом доме есть? Радио, телевидение, интернет?

Сзади оживает голографическая панель. Неужели я вижу проблеск отваги в небритой галлифрейской роже? Неужели мне всё-таки удалось продуктивно наехать на чью-то национальную гордость?

— Пока тихо, — сообщает изгой, прощёлкивая каналы. Да. Пожалуй, определение «изгой» можно принять, как прозвище-заменитель для «эй, ты», если уж бывший советник не хочет слышать своего настоящего имени.

— Возможно, нас ищут через камеры видеонаблюдения или сторожат по трансматам, — говорю. — Эккелин, насколько я помню, управляется через общие компьютерные сети, как и большинство высокоуровневых планет. Логично предположить, что оборона уже парализована.

— Можем воспользоваться канализационными шахтами, там нет камер наблюдения, — предлагает галлифреец. Вастра незамедлительно вскидывает чешуйчатые брови:

— Так вы нам поможете?

— Даже не мечтай, — отвечаю ей, не давая Изгою ни слова сказать. — Был шанс, что я справлюсь с неприязнью к Повелителям Времени, но теперь его нет, мне как-то очень хорошо напомнили, кто есть кто в темпоральных войнах.

— Мисс Дарлинг, вы должны выполнить задание — найти Доктора и остановить войну. Остальное, — Вастра с нажимом глядит мне в глаза, — не имеет значения.

Уела. Прямо на глазах у галлифрейского вырожденца. И ничего не возразишь, потому что это приказ Императора.

Перевожу взгляд за окно, на замерший в небе сфероид. Гад, висит себе, и ничем его не достанешь. Конечно, защиту он слегка ослабил, иначе бы тут уже всю атмосферу выжгло, но всё равно, так просто не пробьёшь.

— Короче, — жёстко проговаривает Изгой. Вот теперь, несмотря на щетину, обрюзгший вид и штаны с растянутыми коленями, я верю, что он — член галлифрейского правительства, воевавший с нами. — Раз они управляют временем на таком высоком уровне, то темпоральное перемещение как минимум заметят, а как максимум заблокируют. Обе, за мной.

Он встаёт и отправляется на кухню. Да-а, у меня вот не хватило мозгов предположить, что ТАРДИС замаскировалась под холодильник. Семьдесят восьмая боевая модель, судя по антуражу, но разгром в ней куда хлеще, чем в знаменитой синей будке.

— Рассилон оторвался, — замечает Изгой в ответ на мой вопросительный взгляд, — когда я ему дал чётко понять, что больше не намерен влезать в какие бы то ни было авантюры с целью вернуть себе место под солнцами. С тех пор чинюсь.

— Авантюры? — тут же настораживается Вастра.

Изгой подходит к полуразобранной консоли и с напрягом принимается снимать блок телепатического управления. Ему явно тяжело, но помогать? Нет уж, пусть сам корячится.

— Господин воскрешённый президент всё никак…ох… не мог успокоиться, что прайдонский двоечник его выгнал прочь, предварительно выставив идиотом на весь Галлифрей. Тарелка борща… уф… и революция без единого выстрела, вот его и задрало. Но я в эти игры больше не играю, так ему… пф-ф… и сказал.

— Рассилон? — задумчиво переспрашиваю я, оглядываясь на выход из корабля. А что, это вариант… Темпоральные технологии, знание слабых мест далеков и Галлифрея… Для окончательного вывода нужно однозначное подтверждение, но, как рабочая гипотеза, подойдёт.

— Дарлинг, думаешь, это он замутил? — перехватив мой взгляд и наконец отковыряв панель, распрямляется Изгой.

— У него достаточно знаний, достаточный уровень цинизма и достаточно масштабное мышление для того, чтобы сотворить нечто подобное. Вот только вопрос, где он нашёл ресурсы. Но это… дело времени, так?

— Тогда понятно, почему идёт такая охота за теми, кто разыскивает Доктора, — заключает Вастра. — Но это лишь предположение.

— Рабочая гипотеза, — поправляю я. — В процессе поиска будем подвергать её фальсификации, тогда рано или поздно поймём, он это или не он.

Изгой заныривает в глубины консоли. Его голос из-за этого делается слишком глухим и одновременно глубоким, как из бочки:

— Я плохой помощник в поиске Доктора. Вам нужен тот, кто его знает получше меня. Но кое-что мы сделать сможем. У вас же корабль с темпоральным двигателем?

— Вроде того, — уклончиво отвечаю я.

— Значит, сможем подсоединить блок телепатического поиска к вашему бортовому компьютеру. Ато моя машинка совсем сдохла.

Бывший советник наконец выныривает из нутра консоли с гроздьями проводов в обеих руках. На концах некоторых болтаются отсоединённые платы.

— Если у вас корабль далеков, там должны быть телепатические усилители, — выдыхает он. — Пара суток, и мы сможем соединить эту штуку с вашим оборудованием.

Киваю:

— Все необходимые материалы должны быть на складе. Если не найдём, разыщем где-нибудь в космосе.

Вастра мило улыбается:

— Значит, больше никакой национальной гордости не по делу?

— Это всего лишь была попытка меня оскорбить, — поправляет её галлифреец, взваливая на загривок панель. Его только что не шатает — физическая форма по нулям. Меньше надо сидеть в пыльной комнате и всех ненавидеть.

— Дай сюда, — говорю, перехватывая груз. Огрызаться на такие слабые подначки для того, кто пережил долгое общение с Доктором, просто дурной тон. — Ты слишком слаб и нас замедлишь. Лучше прострой маршрут на выход мимо камеры в подъезде. Я не уверена, что смогу обойти умельцев со сфероида.

Он изумлённо глядит на то, как я одной рукой забрасываю на плечо и панель, и все прилагающиеся к ней провода, и выдавливает:

— Нам по лестнице, в лифте тоже есть камера.

Бежим вниз. На площадке второго этажа я открываю окно и спускаю панель, а потом по очереди Вастру и Изгоя, на задворки дома — спасибо проектировщикам Серва за удобную обувь. Галлифреец что-то тихо язвит про автопятки, но я опять упорно игнорирую выпад. Слабовато после Доктора и Ривер.

Снова пиликает рация.

— Подъезжаю, — сообщает Таша. — Вы где?

— Позади строения, — отвечаю ей. — Постарайся не проезжать мимо подъездов — нас, возможно, стерегут через камеры.

— Пусть пытаются, — фыркает папесса и отключается.

Слуховые рецепторы улавливают лёгкий гул на самой грани различимого диапазона — шумовой фон из составленных по знакомым закономерностям звуковых волн, привычку к которому во мне старалась развить Мари Скворцова, и малый гравитационный движок глайдеров и флаеров. Скорее всего, глайдер, судя по тому, что волны стелятся вдоль земли, а не идут сверху, хотя их немного сбивает музыка. Вастра тоже настораживается. Через рэл мы замечаем выворачивающий на нас с основной трассы небольшой открытый фургон. Приближаю изображение — ошибка, за рулём отнюдь не наша монашка, а какая-то незнакомая особь женского пола. Хвост из длинных косичек-колтунов, клетчатая рубашка с закрученными выше локтя рукавами, кожаный жилет-разгрузка, зубочистка во рту. Да ещё гремящая на весь квартал шумовая атака под названием «тяжёлый рок»…

…Вот, наверное, у меня перекашивает рожу, когда машина притормаживает рядом с нами, а водительница, прикрутив громкость приёмника, весело высовывается в окно и голосом папессы осведомляется:

— Такси заказывали?

— Таша Лем? — не менее изумлённая Вастра глядит на неё во все глаза. — Надо же, как меняются некоторые люди, если их умыть.

— Я тоже так подумала, — ухмыляется папесса. — Ага, местный? Будем знакомы. Грузите вашу бандуру в кузов. Венди, ты должна водить лучше меня — садись за руль и гони к убежищу, времени осталось мало. Абориген, будешь показывать ей дорогу с хорошим обзором между домами. Мадам Вастра, вы со мной в кузов.

И по её глазам я догадываюсь, что она держит в мозгах что-то такое любопытненькое. Впрочем, сюрприз не удаётся — стараясь уложить панель поаккуратнее на штабель коробок и ящиков, я замечаю оружейный кейс, слишком крупный для винтовки и слишком короткий для ручного зенитного комплекса. Сканирование и поиск в базе соответствий подсказывают, что это…

— …Сонтаранская ручная гаусс-установка для боевых действий в открытом космосе?

— А то, — с гордостью отзывается Таша, наблюдая, как я ворочаю контейнеры под руководством Изгоя и стараюсь не влипать носом в ящики с заказанной клубникой. — И семь аннигиляционных мин класса «земля-орбита», каждая по четыре с половиной миллиона кредитов.

Мы все замираем, синхронно вытаращившись на папессу.

— По сколько?!.. — перевожу дух и включаю трезвость. Чего я хотела, антивещество в компактном защитном кожухе в этом времени столько и стоит. — А там, где ты их нашла, ещё есть?

Теперь Вастра и Изгой глядят на меня, с тем же видом — мол, вы тут обе, что ли, на весь мозг пришарахнутые, космическое оружие на планете применять?!

— Уже нет, всё сгребла, — сквозь улыбку Лем сквозит лёгкая досада. — Как думаешь, на эту хрень хватит?

И многозначительный кивок на застывший в небе сфероид.

— Есть шанс. Они ослабили защитное поле, чтобы войти в атмосферу. Если разогнать мины хотя бы до второй космической и выстрелить очередью, возможно, мы сможем уничтожить противника. Но лучше, если стрелять буду я.

— Лучше, если ты будешь вести машину плавно и без рывков. Я так не смогу. А стрелять из этой штуки я умею.

Невыразительно, но неотрывно гляжу папессе в глаза. Умеет она… Как все остальные низшие, то есть никак.

Таша придвигается ближе, нависнув над бортиком:

— Блядь, как же с тобой сложно. Включи извилины, у нас нет права на ошибку. Возможно, ты стреляешь лучше, но если я дёрну машину в момент твоего выстрела, ты промажешь, противник поймёт наш план и моментально форсирует защиту. А ты машину не дёрнешь. Стрелять отсюда мы не можем — схватим дозу в момент взрыва, нам надо нырнуть в защищённое пространство сразу после выстрела. Хоть раз попробуй довериться представителю другой расы!..

Варги-палки.

— Да вы с ума сошли! — вдруг охает Вастра. — Ядерный взрыв такой мощности всего лишь в пяти милях от поверхности! Тут же всё сметёт!

Широкая ладонь галлифрейца ложится на её плечо:

— Нет, они правы. Тут часто бывают аварии космических кораблей, это же планета с сотнями действующих космодромов. На всех высотах стоят датчики жёсткого излучения. Как только идёт взрыв с ударной волной, они активируют защитное поле в полукилометре над поверхностью. А сейчас, я подозреваю, их включат принудительно и заранее. Планета будет экранирована — главное, чтобы атмосферу не сильно выжгло.

— Ну, будет небольшой ураган — по идее, защита и на него должна быть рассчитана, — отвечает Таша. — У нас меньше десяти минут до тревоги. Пора делать ноги, пока нам не сделали кирдык.

Словно в ответ на её замечание, приглушённая, но не выключенная песня из приёмника сменяется помехами, а потом тишиной. А потом совершенно лишённый модуляций и абсолютно бесполый, а значит, синтетический, голос начинает проговаривать на цикле:

— Мать Скаро, ты здесь, на Эккелине. Сдайся добровольно, или нам придётся применить силу. Мать Скаро, ты…

Разбежались гравиплатформами об косяк!

— Мать Скаро? — Изгой глядит на меня весьма озадаченно. Да уж, нетрудно было просчитать, кого на этой планете могут так называть. Хотя, время-шремя. Может быть, он что-то обо мне и слышал. Только спойлеров не хочется.

— Кажется, я знаю, что за вспышки на солнце ожидало правительство… — ворчу под нос, выпрыгивая из кузова. Таша правильно рассчитала — я могу вести машину мягче, с моей-то даледианской реакцией и подвижностью прототипа. А если она за руль дёрнет в неподходящий момент, противник окажется предупреждён, а мы безоружны. И под землёй пережидать семикратный ядерный взрыв лучше, чем на поверхности — гамма-излучение защитным полем на такой дистанции до конца не экранируешь, но наведённая радиация быстро выдыхается. Сутки, и на Эккелине будет достаточно безопасно. Жаль, до портала нам далеко — лучше бы сразу на корабль заехать и рвать гравиплатформы подальше отсюда.

Сажусь за руль, Изгой забирается на соседнее сиденье. Чувствую на себе косой взгляд, но мне не до таких пустяков, как его паранойя, мне надо грамотно простроить маршрут, что в условиях сетевого наблюдения превращается в не самую простую задачку даже для далека.

Начали.

Разбросать программы-«сторожки», которые меня предупредят о слежке, и обманных ботов, чтобы они отвлекли противника. Вызвать перед внутренним взором трёхмерную проекцию города со всеми машинами, которые ещё движутся по трассам, подключить к ней расчётную траекторию сфероида. Определить оптимальную площадку для обстрела, учитывая возможные углы обзора, метеоусловия и местные правила движения транспорта.

Расчёт окончен. Погрешности в рамках допустимого. Можно ехать.

И ещё меня раздражает заунывный рефрен из приёмника. Проще всего, естественно, его выключить, но сегодня я не ищу лёгких путей. Поднять нужную информацию, когда очень хочется — дело сотых долей рэла. Дать на прибор свой собственный сигнал, перебив внешний, вообще пустяк. Специально для Таши Лем, чему-то научившейся от далеков и заслужившей маленькое поощрение в понятной ей форме — «Ave Maria» в исполнении Робертино Лоретти.

И пусть умрёт всё живое!

====== Сцена десятая. ======

— Ну, бля, я вам скажу, это был полный пиздец, — только и может выдавить Лем, переваливаясь через борт грузовичка. Следом высовывается Вастра, зажавшая в хищных ящерицыных зубах клубничину — мою клубничину!..

— Простите, мне не кажется, что столь крепкие выражения применимы по такому обыденному поводу, — шепеляво сообщает она и кусает ягоду. Зелёный хвостик летит на пол подземного гаража. Аромат издевательски щекочет обонятельные рецепторы. — Почему бы просто не сказать, что мы выкрутились в последний момент, как обычно и бывает... Мисс Дарлинг, хотите ягодку? А то тут ящик треснул.

— Она не дезинфицированная и обработанная химией для транспортировки, — мрачно ворчу я, так как клубники на самом деле очень хочется, особенно после такого агрессинового рывка в крови. — Для приведения её в пригодное для употребления состояние требуется применение оксида водорода.

— Почему бы просто не сказать, — повторяет Вастра с прежней менторской интонацией, — что её надо помыть водичкой. Кстати, где-то тут валялась бутылка…

Изгой стекает с сиденья и, пошатываясь, делает два шага к нам:

— Ничего себе… И часто у вас такие дни?

— Это наш ритм жизни, — криво улыбается в ответ папесса.

Пока детектив плещет водой из бутылки прямо в лоток с клубникой, стоим рядком, оперевшись на пыльный борт грузовика, и пытаемся отдышаться. Сфероид всё-таки меня вычислил, а через меня — и нужную машину, поэтому взломал и поднял на перехват местных роботов-полицейских. Так что наш выезд на огневую позицию превратился из штатного маршрута в бешеную гонку по подворотням. Мне ведь надо было до последнего момента создавать у врага впечатление, что мы прорываемся к темпоральному коридору, а не в удобное местечко для открытия огня. В итоге все планы пришлось на ходу переписать и перевычислить, выстрел производился в просвет между двумя зданиями — я корректировала папессу по рации, чтобы не орать из кабины, — а мы, оказавшись прикрытыми от первой вспышки зданием торгового центра, занырнули в подземную парковку. Не думала, что меня можно угонять до пота меньше, чем за скарэл. Я впала в боевой режим и ещё не до конца стряхнула агрессиновый угар — нас пару раз едва не подхватили магнитным лучом, раз двадцать загоняли в тупик, а количество сбитых патрульных роботов я даже не берусь сходу назвать. То есть я знаю, что всего их было поднято девяносто два, и сорок из них я протаранила, но насколько сильно они оказались повреждены, неизвестно — а не разрушенная в хлам и пригодная к восстановлению техника противника не считается выведенной из строя. А ещё придётся чинить грузовичок, он весь помят. Но уж этим-то я займусь с превеликим удовольствием, лишь бы до корабля добраться.

Вастра спускает нам по лотку мокрых ягод:

— Держите. Всё, что удалось спасти от кое-чьих ботинок, когда просыпался ящик. Хотя сейчас лучше бы по стопочке хорошего бренди…

Бр-р-р, только спиртного и не хватало. А вот сладкая натуральная пища — это то, что позволяет мягко перейти из боевого режима в рабочий. Можно сосредоточиться на ярко-алом вкусе и резком аромате, затопляющем сознание и давящем центр выработки агрессина в мозгу. Ну ведь логично же, нельзя злиться, если поглощаешь такую вкуснятину!

Стоим, жуём клубнику.

— Какие планы? — спрашивает Изгой с набитым ртом, глядя на меня. Признал всё-таки за старшую? Или просто за старшую среди женского экипажа?

— Выждем несколько часов, я схожу наверх и посмотрю уровень радиации. Если всё в пределах относительной нормы, примем антидот и передислоцируемся на корабль. Дожидаться властей после взрыва сфероида мы не можем, если не хотим оказаться в тюрьме для террористов, — отвечаю я, кое-как выталкивая слова сквозь ягодную мякоть.

Таша облизывает подушечки пальцев, испачканные в душистом розовом соке:

— Я прихватила на том же складе антирадиационные армейские плащи. Можем двинуть хоть через два часа.

— Рано, — отвечаю. — Через четыре можно.

— Только комплектов три.

— Значит, поделите с Вастрой один пополам. Бахилы не взяла?

— Не-а. Ступила. И защитных сфер у них не было, и банальных противогазов тоже. Надо поискать здесь по гаражу, может, есть бытовые респираторы на случай пожара.

Задумываюсь. Действительно, папесса допустила глупую ошибку — дорожное покрытие ведь тоже ионизировано, а дно грузовичка — слишком слабая защита, даже несмотря на искажающий эффект гравитационного движка. Можно заработать лучевые ожоги ног, нужны специальные бахилы выше колен. Но мозг тут же просчитывает альтернативный вариант.

— Тогда план такой. Все трое заберётесь в кузов, один плащ под себя, другим накроетесь. Вы двое активируете силовое поле на поясах и возьмёте Изгоя в середину, чтобы надёжнее его прикрыть — защита отталкивает пыль. Я поведу машину, у меня обувь лучше экранирована, чем у вас… Вастра, там ещё клубники не осталось?

— Только та, что разбросана по кузову, — отзывается она. — Но её только на джем. А я не умею его варить, это епархия Дженни.

Джем, да?

— Я умею только яблочный с корицей, но можно поставить эксперимент, — отвечаю. — Собери всё, что уцелело, в какой-нибудь контейнер… Если не сильно облучится, я попробую спасти.

— Далек со страстью к клубнике? — вдруг фыркает Таша сквозь очередную ягоду.

— И к клубничному йогурту, — разъясняю на всякий случай.

Изгой снова пристально на меня глядит:

— Я понял. Психография, да? Перенос сознания в искусственно выращенное тело, чтобы не привлекать внимание и не настораживать окружающих?

— Почти, — отвечаю. — Но клубнику и йогурт я любила и раньше, в старом теле. Пришлось пожить вне Империи лет шесть, в окружении таких вот, — киваю на Ташу с Вастрой. — И питаться подножным кормом. Можешь поверить, клубника намного вкуснее сырого кота. И пищевой синтезатор шерстью забивался.

— Это он просто не умел готовить кошек, — издевательски сообщает Лем. Судя по ухмылкам остальных, это была какая-то шутка, поэтому, так и быть, выдавливаю улыбку. Не смешно и непонятно, но надо поддержать коллективный дух. — Кстати, а почему сырого? Ведь выстрел же…

— Я была вынуждена действовать вне скафандра, — перебиваю.

— Ты котика голыми тентаклями придохлячила? Крута, — с одобрением и даже с уважением глядит на меня папесса.

— Он напал первым, среагировал на шуршание, — странно, откуда лезет желание оправдаться, опять отработка скромности? — Я бы сама не рискнула атаковать этого хищника, он был для меня слишком крупный и опасный. И ранения потом долго лечить пришлось. И шерсть прятать так, чтобы хозяева не нашли. Нельзя было портить отношения с аборигенами, я и так там сидела, как это говорится… А, на птичьих правах.

— Шесть лет вне улья, — замечает Изгой, крутя в руках пустой лоток из-под ягод и явно прикидывая, куда бы его засунуть. — Это и твой словарь объясняет. Хотя для далека редкость так дорабатывать коммуникационные навыки.

— Умение вести переговоры с низшими существами входит в сферу моих обязанностей, — отвечаю я. А вот на «улей» можно было бы и обидеться, мы не насекомые. Но галлифреец это и так знает, да и мне неохота вести разъяснительную работу, по крайней мере, сейчас. Раньше бы непременно понудела, особенно с Доктором, но теперь я сделалась умнее, набралась опыта и не ведусь на мелкие подначки и уколы.

Вастра, собрав по кузову ягоды, спускается к нам. Вид у неё на самом деле отнюдь не такой легкомысленный, каким был ещё совсем недавно.

— Мне не хотелось бы прерывать вашу отвлечённую беседу, — замечает она, — но что предпримут сфероиды после того, как один из них был сбит?

Я об этом уже думала, но пока снаружи всё фонит, мы ничего сделать не можем. Равно как и противник.

— Радиация и защитный экран над планетой, — отвечает силурианке Изгой, вторя моим мыслям. — Это их собьёт с толку на какое-то время.

— Тем более что всесильных нет, как мы сегодня убедились, — фыркает Таша. — Даже икринку-переростка можно проглотить без особых сложностей. Удивительно другое, как это далеки позволили себя разделать под орех, если сфероид можно тупо срезать из гауссовки?

Я её когда-нибудь убью. Сейчас нельзя, но когда-нибудь…

— Эффект внезапности. Даже нас иногда застают врасплох. Как ты сама заметила, всесильных нет, — отвечаю максимально спокойно. Вот когда начинаешь завидовать Найро с его обманчивым голосом — он бы точно не позволил прорваться ни злости, ни холоду. А мне до таких вершин мастерства ещё далеко, и, похоже, до конца скрыть обиду не удаётся.

Через четыре скарэла ожидания, поиска противодымных респираторов по гаражу и ленивых переговоров моего экипажа, сопровождающих у низших ритуал плотного знакомства, вытаскиваю из кармана портативную аптечку и вытаскиваю ампулу с таблетками биорегенератора с примесью адсорбента жёстких частиц — далёкого потомка антирадиационного лекарства талов. Коль скоро поражения ионизирующим излучением не избежать, пусть организмы себя подхлёстывают и восстанавливаются с высокой скоростью. Таблетки раскочегариваются с десяток скарэлов, и лучше мы проедем на пике их действия, чем нахватаемся лучиков и будем отхлёбываться лекарствами потом. Сейчас электроника Эккелина ещё слепа, и нас вряд ли перехватят. А также я надеюсь, что мы действительно уничтожили сфероид или нанесли ему критические повреждения. Впрочем, когда мы слетели до первого подземного уровня парковки, пришла настолько мощная ударная волна, что посрывало потолочные панели, а грузовик едва не врезался в стену — так повело грунт под его платформой. И это несмотря на экранирование в пятидесяти лерах над нашими головами!.. Никакая граната с антивеществом не дала бы столь мощного удара. А вот проломившие защитное поле крупные обломки, упавшие на город, вполне могли вызвать землетрясение умеренной степени. Поэтому мы все и сделали вывод, что цель всё-таки оказалась поражена. Но вдруг мы не добили противника? Просто отломили несколько кусков обшивки или ярусов?

Ну и пусть. Раз до сих пор сюда никто не ворвался, значит, некому. Может, сфероид целиком и есть одно живое существо, вроде атракси, и оно счастливо скончалось от семикратного удара аннигиляционными гранатами. Мне это неизвестно, предполагать можно что угодно, но опираться допускается только на неопровержимые факты. А факт говорит — мы всё ещё на свободе, хоть и вынуждены торчать в подземелье.

Когда таблетки выходят на пик работы — это чувствуется по участившемуся сердцебиению и энергичному подъёму во всём организме, — мы кое-как выезжаем по развороченному пандусу парковки на улицу и, лавируя между обломками кровель и выбитыми из окон рамами, гоним к порталу. Радиационный фильтр в очках просто голосит, что я сошла с ума вылезать в такой обстановке наружу, и особенно паникует, если близко оказываются обломки от сфероида. Жаль, что всё так облучено. Будь у меня хотя бы штырь какой-нибудь, наколола бы кусочек и закинула б в лабораторию корабля, просто поглядеть, что это такое и чем его уничтожать. Но спецкостюма нет, штыря нет, каждый лишний рэл под открытым небом — это лишние лучики для ещё более уязвимого к радиации, чем я, экипажа. Поэтому остаётся только втопить педаль и гнать к темпоральному коридору, не думая об ионизации и о настойчиво пробивающемся сквозь респиратор запахе озона. Нас так никто и не останавливает, на Эккелине нет дураков лезть под наведёнку, даже полиция и армия в кретинов не играет.

Но когда мы наконец оказываемся в ангаре корабля, куда влетаем через грузовые ворота, меня ждёт неприятный сюрприз. Из кузова выпрыгивают только двое, и один из плащей отсутствует. Да и респираторов в кузове валяется всего два. На Вастре к тому же нет пояса.

— Где Изгой? — спрашиваю, стягивая маску через защитную ткань и стараясь сохранить максимально нейтральный голос. По фильтру, папесса с детективом схватили не слишком много, словно сбросили защиту в самый последний момент, перед порталом.

Таша тяжело выдыхает, но глаз не отводит.

— Венди, кто-то предупредил правительство планеты за сутки до взрыва. Галлифреец сказал, что его ТАРДИС способна однократно метнуться на двадцать четыре часа в пределах этой солнечной системы, если с ней немножко поковыряться. Поэтому мы отдали ему плащ и защитный пояс и позволили уйти. Ты ведь не разрешишь вернуться и сделать это нам, я тебя насквозь вижу.

Немножко поковыряться. В квартире. Насквозь пропитанной наведённой радиацией атмосферного взрыва. Последняя регенерация... Изгой покойник. Он будет покойником, даже когда добежит от портала до своего дома. Даже если найдёт какую-нибудь колымагу на ходу. Аккумуляторы пояса разрядятся через два с половиной скарэла, а ноги он себе сожжёт ещё раньше. Варги-палки, вот нельзя было сказать всё это, когда бы мы вернулись на корабль?! Я смогла бы открыть коридор прямо к его холодильнику! Торопливый идиот!

— Знаю, о чём ты думаешь, — продолжает Таша, всё так же глядя мне в глаза. — И он предположил, что именно это ты и подумаешь. И попросил передать две вещи.

— Говори.

— Первое — проверь эккелинские новости за вчерашние сутки. Он сказал, что проверял, и что каша впрямь быстро сварилась. И второе — нам надо взять в команду какого-нибудь Повелителя Времени, который хорошо знает Доктора и к нему лоялен. Он сможет подключить галлифрейское оборудование к «Ди» и помочь в поисках. Нам нужен друг Доктора, Венди. Друг с Галлифрея.

— Мастер, что ли? — кажется, моя бровь привычно-цинично поехала вверх, прямо как на Зосме-9. — Согласно моим данным, он не умеет работать в команде и будет совершенно бесполезен. Хуже того, начнёт мешать. Он ведь психически нестабилен. Четвёртого ненормального этот корабль не выдержит.

— А мы, получается, все трое ненормаль… — начинает Вастра, но вдруг забавно меняет окраску на желтоватую, хватается за рот и живот и складывается пополам. Через миг вся съеденная ей клубника вываливается наружу. Флегматично вызываю роботов-уборщиков.

— Вастра, в медотсек, на обследование. Похоже, ты плохо переносишь даже лёгкую дозу облучения, — а какие ещё выводы можно сделать из её тошноты? Кто-то и с полусотни кэров скачет скальным котиком, а кого-то и с половины кэра выносит на госпитальную койку. С радиацией, как и с электричеством, всё очень индивидуально.

— Простите, голова кружится… — бормочет силурианка, кое-как выпрямляясь и шатающейся походкой бредя к выходу. Папесса без разговоров берёт её под руку и ведёт наружу из ангара. Судя по звукам, в коридоре детектива опять выворачивает. Как её разобрало… Не с того Изгой пояс снял, надо было с Таши Лем. Вот у кого вся жизнь в глубоком космосе и радиационная закалка что надо.

Вчерашние новости, вчерашние новости… Разгружая слегка помятые и фонящие ящики на отдельный стеллаж, чтобы разрядились, перебираю в памяти всё, что успела подхватить в местных сетях за несколько эккелинских часов. Это не то, и это не то…

Вот оно. Вот почему ещё мне показалось знакомым лицо галлифрейца. «Загадочное убийство в Доме Правительства». Голография с места преступления. Изгоя убили сутки назад на подходе к приёмной, из-за угла, из неизвестного оружия. Впрочем, я догадываюсь, почему оно было признано неизвестным — судя по фото, это на самом деле был обычный бластер, но облучение галлифрейского лорда сбило полицию с правильной мысли. Полиция здесь вообще бестолковая.

И вот оно опять, обратное кольцо событий. Получается, Изгой знал, что будет убит следом за Апфелем. Скорее всего, Пин успел ему позвонить ещё до своей встречи с далеками и спросить, жив ли его приятель с Галлифрея, как только прочитал вчерашние утренние новости. Потом столкнулся с моими сородичами, которых наверняка интересует, как я выполняю задание. Потом их обоих взяли под наблюдение сфероиды – вполне возможно, что притащились на хвосте у наших. Потом они устранили информатора, а Изгой просто вычислил элементарное уравнение, принял решение в пользу гражданского населения Эккелина и добровольно пошёл на встречу с судьбой. Могу поспорить, он всё изложил аккуратным письмом, раз в правительстве знали, что будет ядерный взрыв такой мощности — ведь до приёмной он так и не добрался, его перехватили и устранили.

Что ж, я уже почти смирилась с парадоксом предопределения.

Перетаскиваю последние ящики. Груз хватанул кэра четыре, это не смертельно. Через сутки всё придёт в норму, продукты даже не успеют испортиться — я просто понижу температуру на складе под транспортировку провизии. Заканчиваю с разгрузкой, обмываю грузовик и пол, принимаю душ, обследую облучившихся подчинённых и себя с ними заодно, напичкиваю страдающую силурианку лекарствами, подавляющими тошноту, и думаю, думаю, думаю.

Поздно ночью, когда измученный экипаж пытается поспать под действием таблеток — Ташу Лем тоже в итоге накрыло, хоть и не так сильно, как Вастру, — я сижу в рубке и методично, внимательно, тщательно перебираю все данные по Доктору, имеющиеся у далеков, всё, что мы знаем о нём и его отношениях с сородичами. Я не хочу видеть в команде галлифрейского шизофреника; я сомневаюсь в целесообразности поиска вечно нарушающего законы времени коллекционера предметов искусства — так что Мастер и лукавый старший братец Доктора отпадают. И в итоге у меня остаётся лишь одна очевидная кандидатура. Совершенно очевидная. И совершенно точно, кстати, ненавидящая далеков — но это допустимая погрешность, я постепенно изменю мнение этого существа. Главное, суметь изъять его так, чтобы не нарушить никакие законы Времени и нечаянно не переписать историю. Ведь это создание немного настроено против Доктора. Обычная обида на личной почве, которую тяжело признать, но которая может нам помешать. А значит, надо выбрать момент, когда это существо ещё не слишком себя накрутило, и при этом уже действует само по себе, а не приключается с Хищником.

Раньше я не пробовала развлекаться в стиле Контролёра Времени, чтобы исследовать чужую биографию меньше, чем за сутки — да ещё и столь хорошо защищённую, как у выбранной мной кандидатуры. Тем не менее, ранний период её жизни вполне отслеживается, несмотря на хитроумные алгоритмы НКВД по защите информации о Повелителях Времени. Чем ближе к Войне Времени, тем тяжелее, и к тому моменту, когда в рубку выползает заспанная измученная Вастра, я как раз сдаюсь и отключаюсь от сканеров, такая же невменяемая, как и силурианка. Трещит башка и хочется курить, но нельзя. Надо просто отдохнуть штатные пятнадцать скарэлов, и не на полу у консоли, а в коечке, как положено.

— Вы что-то придумали, мисс Дарлинг? — спрашивает детектив, с порога теряясь в массе развёрнутых голографических экранов.

— На обследование в медотсек заходила? — вместо ответа уточняю я, так и быть, по-английски.

— Ваш сканер показал, что моё состояние более-менее стабилизировалось, — отвечает она, с явным облегчением переходя на привычный язык. — Простите, я вчера…

— Это нормальная реакция на облучение, — обрываю я. Не хочу выслушивать извиняющееся блеяние викторианской дамы. — Просто у тебя наиболее слабый и несовершенный организм, как у большинства завроморфов. Нам придётся смириться и с твоей неустойчивостью к повышенному радиационному фону, и с термозависимостью. Я сейчас отдохну и подумаю, как тебя усилить в этих аспектах. А потом мы займёмся извлечением.

— Извлечением… чего?

— Не чего, а кого, — поправляю. — Телепатическая панель будет безопасной через сутки. Нам нужен кто-то, кто сможет проверить её на работоспособность и подключить к кораблю.

Вастра медленно подходит ко мне, привычно кутая плечи в яркую шерстяную шаль. А я гашу голографические экраны, один за одним, пока не остаётся единственный, с изображением миниатюрной светловолосой девушки в тяжёлой и неуклюжей правительственной форме Галлифрея. Его я выключать не спешу, но и справиться с тяжёлым взглядом, направленым на округлое лицо блондинки, не в силах. Потому что она враг даже больший, чем был Изгой, хоть и не так опасна, как Хищник.

— Очень мила. Это она? — уточняет Вастра, тоже глядя на трёхмерное фото.

Медленно киваю. Я пока ещё не представляю, как технически решить поставленную задачу, но непременно это придумаю. А пока отвечаю Вастре максимально развёрнуто, чтобы сразу снять вопрос, почему из всех возможных кандидатур я выбрала именно это существо:

— Подтверждаю. Единственный ассистент Доктора, путешествовавший с ним в ТАРДИС и являвшийся при этом Повелителем Времени. Его несложившаяся любовь, слишком гордая, чтобы показать свои чувства или подчиниться его воле. Юный гений-инженер с логикой, которую по качеству можно сравнить с даледианской. Самый знаменитый демократ и самый молодой правитель Галлифрея. Женщина, которая сможет нам помочь, леди-президент Романадворатрелундар Вторая.

====== Сцена одиннадцатая. ======

— Ничего более безумного я в своей жизни не вытворяла, — шепчет папесса, стараясь не шевелить ветки кустов. — Спереть галлифрейского президента — это что-то новенькое.

— Тш-ш-ш! — шипит на неё Вастра, затянутая в термокомбинезон с форсированной радиационной защитой. — Сюда идёт та дикарка, у неё острый слух.

— Молчать, обе, — приказываю я одними губами, и как ни удивительно, это действует, папесса и детектив умолкают.

Под нашими животами — толстая подстилка из гнилых листьев неизвестной мерзкой ботвы, и резко пахнет сладкой прелью. Сейчас бы в скафандр забиться и гермошлем закрыть, но в полном обвесе при обычной силе тяжести мы станем неуклюжими, и тогда бывшая Хищникова спутница по имени Лила, женщина из одичавшей земной колонии и текущий телохранитель леди-президента, моментально обнаружит нашу засаду и поднимет тревогу. В этом случае операция накроется металертовым тазом, и зря мы обходили системы автоматической защиты. Поэтому приходится надеяться на усиленный иммунитет и на то, что для большинства гуманоидов Вселенной этот искусственно созданный мир абсолютно безопасен.

Мы совершаем преступление тысячелетия — похищаем президента Галлифрея с заслуженного отдыха. Период выбран только потому, что планета Давидия, на которой Романадворатрелундар проводит свой отпуск, считается надёжно экранированной от любого постороннего проникновения, и НКВД будущего слегка уменьшило контроль в этом куске времени. А может, они просто всё знают и дают нам шанс — кто этих низших разберёт? Плюс, корабельные приборы засекли близость какой-то темпоральной коллизии, так что наше вмешательство идёт на грани парадокса, мы должны ювелирно своровать Романадворатрелундар и потом так же ювелирно её вернуть обратно со стёртой памятью, причём в тот же самый миг. Более поздние регенерации не подходят, Повелительница Времени сделается ещё жёстче и суше, в том числе по отношению к Хищнику, и это может не дать нужного телепатического резонанса, чтобы разыскать рыжего паршивца. Да и защищена мадам президент впоследствии сильнее, таких аккуратных «дырок» в событиях не найдёшь. Более раннюю её версию, до знакомства с Доктором, вообще бессмысленно привлекать к расследованию. Пытаться выцепить Романадворатрелундар, когда она застряла в эхо-пространстве, слишком сложно. Зато сейчас, со вторым своим лицом, на текущем посту, да ещё в таком стрессе, она будет наиболее податлива. Всё ещё увлечённая галлифрейским пройдохой, всё ещё мягкая, всё ещё мечтающая о свободе, всё ещё уязвимая. Если правильно простроить схему общения, я смогу её использовать. Я сумею. Я должна суметь. Я ведь тоже пережила увлечение мужчиной, который мне не подходил, и предполагаю, на какие больные точки можно нажать, чтобы продавить леди-президента. В конце концов, я не собираюсь ставить перед ней выбор, её планета или её не изжитая до конца привязанность, я всего лишь предложу продуктивное взаимодействие ради спасения нашей общей Вселенной. Пока ещё общей.

Любопытно, что бы сказал обо всём этом Вечный, когда бы проглотил самое первое приходящее на ум слово?..

Вжимаемся в грунт и даже не дышим — Лила проходит мимо на опасной дистанции. Замечаю, что мои спутницы закрыли глаза, и сама отвожу взгляд. Знаю, существа с чутьём охотника могут его почувствовать даже на расстоянии в несколько леров, особенно взгляд хищного животного, скрадывающего добычу. А мы все трое сейчас хищники и караулим свою жертву. Когда-то и я улавливала подобные взгляды, направленные на меня с чердаков сквозь прицел гранатомёта, и била на опережение…

Судя по звукам, дикарка остановилась и принюхивается. Ветер, молчи и не выдай. У неё отлично работающие, не испорченные заводами обонятельные рецепторы, она может учуять техногенный запах металлов, электричества и пластика.

Но нет, ветер решает принять нашу сторону. Немного постояв, Лила беззвучно движется дальше. Романадворатрелундар пройдёт следом в течение получаса. Дистанция между ней и Лилой уже достаточно велика, чтобы телохранительница не услышала возни, а встретиться они, если верить темпоральному сканеру, должны лишь через несколько часов, довольно далеко отсюда. В памяти всплывает обсуждение операции на борту машины времени — нас всех троих сильно удивил тот факт, что охранник и охраняемый разгуливают отдельно друг от друга, но, взломав и поглядев систему датчиков, я сочла это всё незначительным. Планета более чем безопасна для своих посетителей. В любом сомнительном случае на месте происшествия моментально окажется толпа охраны, а тревогу на Давидии может поднять даже нечаянно пролетевшее перед датчиком насекомое. Вот только всё это не рассчитано на далека Новой Парадигмы, просто потому, что нормальный трезвомыслящий гражданин Империи ни за что не сунется в предвоенную эпоху во избежание переписки истории. Но именно что нормальный, а у меня-то все гайки набекрень.

Выжидаем скарэл и, кивнув друг другу, разделяемся — Вастра пересекает тропу так же профессионально и тихо, как до этого двигалась Лила, и прячется в каких-то местных лопухах, полностью слившись с пейзажем. Не видно даже её странного оружия под названием «сарбакан», которое она сделала из отрезка трубы, найденной на складе. А мы вдвоём устраиваемся по эту сторону, но гораздо ближе к дорожке. Мадам детектив взяла на себя задачу обездвижить Романадворатрелундар бесшумной стрелкой с моментально действующим транквилизатором, мол, всегда полезно тряхнуть стариной и вспомнить навыки молодости. А наша с Лем задача — подхватить тело, минимально наследив.

Подкручиваю цвет боевого комбинезона под изменившийся окрас местности — теперь вокруг не кусты, а торчащие из травы камни. Рядом Таша прикидывается кочкой.

— Снайпер — какой-то странный предмет, он тебя видит, а ты его — нет, — почти беззвучно шепчет она.

Слегка тыкаю кулаком в её плечо:

— Был приказ молчать.

— Яволь, группенфюрер.

Уничтожу. Не в режиме «вотпрямщаз», но как только мы вытащим президента на корабль — непременно. Или хотя бы тресну. Надоели неуместные шуточки. Ну то есть я могу сделать вывод, что папесса хорошо знает историю войн и изучала менталитет нацистских цивилизаций настолько, чтобы ассоциировать меня с военнослужащим фашистской Германии, но, кажется, она сильно понизила меня в звании. Так что не забавно, да и не место всему этому на полевом задании.

Вастра, которой виден изгиб тропы, слегка показывает лицо между стеблями лопухов и выразительно стучит пальцем по губам. Потом пригибает голову. Понятно и без лишних жестов — наша жертва приближается и вот-вот появится в поле зрения. Вот уже и мой тепловой сканер засёк её сквозь стволы деревьев и кустов. Но вместо того, чтобы спокойно пройти мимо нас и подставить уязвимую спину, галлифрейская блондинка на букву «р» вдруг усаживается на пенёк сразу после поворота и со стоном вытягивает непривычные к долгой ходьбе ноги.

— У-у-у, — тянет она, растирая икры. Надо же, я не подозревала, что у неё такой низкий голос, совершенно не вяжущийся с маленьким ростом и ювенильным личиком. — Как я вообще могла… согласиться… на этот эксперимент! Ой-ой-ой-ой-ой!..

На грани слышимости чую беззвучное хрюканье папессы, но мне вовсе не смешно. Не вижу ничего забавного в этой слабости, только брезгливость. Так запустить своё тело, быть такой постыдной размазнёй и жаловаться вслух? Гадость какая!

— Зачем я только надела эти туфли? — продолжает стонать Романадворатрелундар, теперь растирающая бёдра и раскачивающаяся взад-вперёд. По мне, так она вообще неподходяще для обстановки одета, слишком легко и слишком… неправильно. В таком виде только за рабочим столом сидеть. Ей очень повезло, что на Давидии нет кусающихся насекомых и жалящих растений, планета создана как рай для отдыха высокопоставленных чиновников.

— Нет уж, — провозглашает леди-президент, опять проминая ноги сверху донизу, — завтра никакого леса. Будем отсыпаться, и я не желаю больше ничего слышать о ежевике, суевериях и дикой жизни без цивилизованных дорожек!

Лопухи напротив нас слегка вздрагивают. Папесса тоже уткнула лицо в мох и старается не скулить вслух от хохота. С чего они развеселились? Это же… жалко! Просто жалко выглядит! Кусок беспомощной уязвимой протоплазмы! И вот с этим тебе, девушка, сейчас придётся работать. На трэк эту… квашню. И подгонять из излучателя. Если дано тело, его надо развивать. Я, даже будучи самой собой, а не уродливым прототипом, никогда не забывала о гимнастике и поддержании физической формы, да мне бы и всыпали по самый фоторецептор, если бы я себя запустила. И никакие дела и отсутствие пары-тройки свободных скарэлов не могут быть в данном случае отговоркой, особенно у Повелителя Времени.

Романадворатрелундар сбрасывает туфли и шевелит ступнями, судя по тепловизору, слегка отёкшими и натёртыми, иначе бы они не выглядели такими горячими. Вот сейчас бы её и подстрелить, но Вастре неудобно, а мой электроразряд могут засечь системы безопасности. Как-то не хочется, чтобы военный флот, патрулирующий орбиту Давидии во время отдыха госпожи президента, радостно на нас свалился. Поэтому приходится терпеливо ждать, хотя время уже поджимает — скоро этот район попадёт в зону наблюдения орбитального темпорального сканера автоматической системы безопасности, и он непременно засечёт коридор, по которому мы сюда проникли.

— Дикая природа, прелести жизни на воле… Ненавижу! — экспрессивно сообщает блондинка кронам деревьев. А вот в этом я её вдруг понимаю. Сама не люблю ни ботву, ни свободу без цели. Ну… хоть что-то общее.

Взяв обувь, по туфле в каждую руку, президент встаёт, делает пару нерешительных шагов по тропе, наступает на шишку, отчаянно ойкает и, кое-как дохромав обратно до пенька, вновь принимается обуваться. Да когда ж ты, дрянь этакая, мимо нас пройдёшь? Рэлы-то тикают!

Наконец, чудо случается — туфли нацеплены, а Романадворатрелундар, кривясь на каждом шагу, бредёт по тропинке вслед за своей подружкой-телохранительницей. Вастра изготавливается стрелять, я — подхватывать тело.

Миг, и леди-президент оседает с дротиком, торчащим в правой лопатке. Подхватываю блондинку на полпути затылком к дорожке и перебрасываю через плечо. Надо же, лёгонькая какая. Таша аккуратно извлекает стрелку и убирает в платок. Вастра поднимается из лопухов, и они вдвоём принимаются заметать следы нашего присутствия — встрёпывать траву, разравнивать отпечатки подошв… Я же тащу бесчувственное тело к порталу, стараясь не цепляться за растительность — каждая сломанная веточка кустарника может нас выдать. Времени очень мало, начинает сигналить таймер — до входа в зону наблюдения спутником осталось полтора скарэла. Ничего, успеем.

Вот и тоннель, а в нём — припаркованный грузовичок, который я немного подремонтировала за прошедшие двое суток, пока мой экипаж справлялся с облучением. Если уж есть транспорт, то почему бы его рационально не использовать? Аккуратно закидываю тело президента в кузов, папесса с детективом запрыгивают туда же, довольные донельзя. Газу отсюда! И свернуть этот коридор, словно его никогда и не было.

Мы успеваем остаться незамеченными, хоть и на пределе возможностей. Укладываю Романадворатрелундар в кают-компании на диван, который мне пришлось сделать сутки назад из-за нытья Вастры, и остаюсь караулить, пока мой экипаж с загадочным видом ныряет по своим каютам. Впрочем, очень скоро онипоявляются, и я понимаю, что теперь моя очередь исчезать: Вастра влезла в своё чёрно-багровое викторианское платье, а Таша — наверное, в самую парадную из прихваченных парадных ряс, и на ходу рисует традиционный грим, имитирующий повязку древней земной богини Фемиды. Раз такое дело, мне тоже стоит сменить боевой комбинезон на форму Матери Скаро, хотя оставайся бы я один на один с галлифрейкой, даже бы не подумала переодеться.

Пока я меняю одежду и подвожу глаза, эти две низшие паршивки ещё кое-что успевают отмочить. Я не все коробки вынесла со склада и не все разобрала, поэтому понятия не имела, что именно Лем закупила на Эккелине сверх выданного списка. И, войдя в кают-компанию, едва сдерживаюсь, чтобы не ударить эту дрянь, распаковывающую новенький кальян. Уж про курение и устройства для поглощения никотина я успела разузнать ещё на Зосме-9, и данный предмет для меня непонятным не остаётся. Собирающая упаковочную бумагу Вастра, заметив моё лицо, прочищает горло и делает полшага назад.

— Это что такое? — цежу тихо и зло, сверля взглядом лукавые глаза папессы.

— У всех есть свои маленькие слабости, — сладко поёт она в ответ. — Мы под вытяжкой посидим.

— А мне что, в скафандр предложишь залезть? — уже почти шиплю, так как рот буквально сводит от предвкушения вкусного дыма. — Никотин для далеков — наркотик, причём достаточно тяжёлый, и ты про это знаешь. Отставить кальян!

— Это лишь имитация табака, без вредных веществ. Лишь вкус, запах, и никаких наркотиков. Если вспомнишь устав Церкви, у нас категорически не одобряются никакие психотропные средства, даже тяжёлые алкалоиды. Ну, я имею в виду, в свободное время.

Вастра делает капризную гримасу:

— То есть мне табак ты не купила?

— Купила, конечно, но раскуривать ты его будешь одна и у себя, — по-прежнему сладко мурлычет папесса. Странно, а кто-то признавался в нелюбви к курящим гуманоидам. Может, Вастра использует земную траву, как понюшку? Но у меня имеется куда более актуальный, чем вся эта чушь, вопрос — что ещё они протащили на борт под видом самого необходимого? И в горле встаёт удушающая злоба.

— Прекратить безобразие, — жёстко говорю я, проходя к столу и всовывая кальян в руки Таши. — Курить будете не здесь, а по каютам, за запертыми дверьми, и мне глубоко безразлично, что это будет — имитация табака, табак или что-то ещё. Никакого общественного разложения, и чтобы по сигналу тревоги обе были трезвы и в состоянии держать в руках оружие, иначе вышибу обеих обратно, откуда забрала. А теперь — убрать эту дрянь, пока она не полетела в утилизатор. Это приказ.

Ну не виновата я, что мне тоже курить охота до полусмерти!

— Что ты так нервничаешь? — спрашивает Таша Лем, не особо спеша уносить спорный объект с глаз моих долой.

— Дж’несд.

Вастра приподнимает брови, не понимая даледианского. Зато папесса недобро сощуривается, но всё же подчиняется приказу. Кальян покидает кают-компанию. Глядя в никуда и стараясь взять себя в ложноручки после взрыва злости, сажусь за стол. Отлично! Вот именно в таком режиме и уламывать леди-президента! Я сейчас только и могу, что в случае отказа приложить её затылком о переборку понадёжнее, чтобы мозги размазались по металлу обшивки!

— Что вы ей сказали? — тихо спрашивает Вастра после паузы, осторожно присаживаясь на другом краю стола.

— Жёсткое предостережение в уничижительной форме, что-то вроде «я тебя в последний раз предупредила, низшая тварь». Таша Лем немного знает даледианский, особенно стандартные приказы из словаря космодесанта.

Снова пауза.

— Вы бы… действительно выстрелили в случае дальнейшего сопротивления?

— Да.

Вастра опять какое-то время молчит, словно подбирает слова.

— Мисс Дарлинг… Если вам так тяжело работать с нами, быть может, нам действительно будет… рациональнее вернуться в своё время? Мне кажется, вас абсолютно всё гнетёт и в Таше Лем, и во мне. Вы с леди-президентом сможете поладить без нас?

Если бы это было так просто… Перевожу взгляд на силурианку:

— У меня есть закалка в общении с низшими видами. Я готова мириться с определённым количеством вашего несовершенства ради выполнения задания. Но не когда это несовершенство подчёркнуто выставляется, а меня постоянно провоцируют. Это ненормальная рабочая обстановка, и это… мешает. А меня очень раздражают постоянные мелкие помехи. Экипаж должен быть единым организмом, Вастра. Иначе никакая задача продуктивно не решается.

— Нам тоже непросто — вы задаёте довольно высокую планку и каждый раз подчёркиваете, что мы до неё не дотягиваем, — отвечает она задумчиво. — А Лем, похоже, многого от далеков натерпелась и срывает накопившееся зло.

— Это называется иначе, — отвечаю. Вастра, плохо зная и нас, и будущее, делает не вполне верные выводы, но пока я вынуждена признать, что она пытается трезво мыслить, и вообще, является неплохим психологом-самоучкой. Во всяком случае, мне импонирует то, что она не порет горячку, а старается проанализировать ситуацию с обеих сторон. — И ещё. Это — военный корабль, а я — на боевом задании. Вы обе, скажем прямо, набились добровольцами по собственному желанию. Здесь не развлечения, здесь вторая Война Времени, и мы — в её эпицентре. Я не позволю превращать машину времени в...

— Бордель? — с несмелой улыбкой подсказывает силурианка.

— Грубое слово, но да. Этого не будет. Мой народ никогда не относился к войне легкомысленно — мы ведь ей рождены и вынуждены ей жить.

— Вынуждены? — ядовито переспрашивает папесса, появляясь на пороге кают-компании с каким-то деревянным чемоданчиком. Ну, и что на этот раз?

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.

— Уж прости, — чемоданчик со странным звяканьем ложится на стол, — такие глубокие выверты вашей психики прошли мимо тупой меня. Чай на борту тоже запрещён?

Надо сделать уступку. Сейчас это просто… надо.

— Нет.

Чемоданчик раскрывается и оказывается переноской для посуды из белого фарфора с бессмысленными цветочками. Таких странных приборов я ещё не видела.

— Ох, какая красота! — восхищается Вастра, осторожно забирая в ладонь чашку без ручки. — Это ведь для китайской чайной церемонии. Мисс Лем, вы умеете заваривать чай в гайвани?

— Разумеется. А ещё чай — лучшее лекарство для галлифрейцев, заработавших шок нервной системы… И он избавит нашу спящую красавицу от приступа головной боли после транквилизатора, — распаковывая пачку сушёной земной ботвы, испещрённую надписями на различных галактических языках, сообщает папесса.

— Я принесу вам воды, — говорю, вставая. Пусть лучше хлещут свой страшный напиток, чем курят кальян. Я даже смогу присоединиться к коллективу, попить горячей воды, лучше с глюкозой. А ещё мне просто необходимо передохнуть хотя бы с десяток рэлов без двуногих твердолобых тварей и собраться с мыслями.

Набираю на складе канистру дистиллированной воды, добавляю в неё необходимые земным видам соли, медленным шагом возвращаюсь обратно.

— …просто хотела спросить, зачем вы всё время её провоцируете.

Ого! Да тут разговор по душам. Замираю у двери и растопыриваю слуховые рецепторы на ширину раздвинутого манипулятора.

— Провоцирую?..

— Мисс Лем, не делайте вид, что не понимаете вопроса. То, как сильно вы её ненавидите, видно невооружённым глазом.

— Ненавижу? — фыркает папесса. — Да я её боюсь до смерти! Мадам Вастра, это в вашем времени люди не знакомы с далеками. А в моём при одном этом слове любое разумное существо чернеет лицом. Хорошо о далеках думать, когда живёшь там, где их нет. А когда ты вынужден делить с ними космос, молишься только об одном, чтобы никогда, ни-ког-да с ними не столкнуться. И единственное, на что можно рассчитывать в случае встречи — они обычно не заставляют жертву долго мучиться, убивают сразу. Это единственный плюс. Церковь девятьсот лет защищала Трензалор и не единожды получала таких люлей от перечниц с вантузом, что мне до сих пор холодно. И когда видишь далека, который старается — действительно честно старается — тебя не убить, это… это ещё страшнее. Это… просто не бывает, потому что не может быть. Гуманизм не в их правилах, а своим правилам они следуют железно. Далек, который хочет убить — это нормально и это преодолимо очень быстрыми ногами и очень хорошим умением прятаться. Далек, который хочет не убить — это что-то из области фантастики. Как ты ему должна быть нужна, чтобы он сдерживал первичный инстинкт? Чтобы он пошёл на дипломатию? Что это существо без тормозов сделает, чтобы добиться от тебя того, что ему нужно? Далекам насрать на личные границы и неприкосновенность сознания — чем ты у этого холодного вивисектора станешь через миг после отказа содействовать? Куклой с выпотрошенным сознанием? Предметом мебели? Один раз они взяли меня в плен и допрашивали. Им была нужна информация об оборонном комплексе Трензалора и о Докторе, и они меня несколько раз убили и превратили в свою марионетку, но всё-таки сумели частично выколотить ответ. Знаете, что это такое — мучительно умереть, воскреснуть, понять, что всё это не снится, и снова мучительно умереть, воскреснуть и понять? Под крики тех, за кого ты отвечаешь и кого сейчас убивают вместе с тобой? Далеки не смеялись, не издевались, не злились. Они просто делали работу. Рутину. Убить, воскресить, дать несколько минут подумать, и весь цикл по-новой. Так плетью бьют упрямую лошадь, без злости и без радости, пока она не подчинится, и мнение лошади никого не волнует — она просто должна подчиняться, потому что она лошадь. А если далек приказывает: «Убей меня, если я что-то сделаю не так», — приказывает это презираемому им низшему существу, то что должно стоять за этим далеком, какая мотивация? Страх очередной тотальной войны? Да это смешно, далеки столько тотальных войн пережили и сами развязали, что им плевать на очередную, они лишь приспособят её к собственным выгодам и постараются нагреть на ней вантузы, ну в крайнем случае просто хорошенько поразвлечься! Я не вижу мотивации для Венди вести себя так, как она ведёт, вот в чём дело! А она далек, хоть и выглядит как человек. Она далек до мозга костей, до последней волосинки, её сущность изо всех щелей лезет! В чём её мотивация?!

— Я слышала, что выполнение приказа для далека превыше всего.

— Правильно, но почему, почему Венди выбирает те методы выполнения, которые полностью противоречат прямой, как швабра, логике далеков?!

— И вы пытаетесь вызвать в ней нормальную штатную реакцию, даже неосознанно?

— Да. Видимо, просто защитный механизм психики. Далек должен быть далеком и вести себя, как далек. Иначе… уж слишком страшно.

В отличие от Вастры, я видела, что Таша Лем меня побаивается. Но не ожидала такой причины и такой вспышки откровенности, и это меня озадачивает примерно с той же силой, как давний вопрос Доктора: «Почему ты не выдала сохранённые обо мне воспоминания сородичам, а вместо этого сбежала на ТАРДИС?». До сих пор для меня всё выглядело логично — я получила приказ любой ценой и любыми методами разыскать Хищника и доставить его в эпицентр Дня Сумерек, нашла его старых друзей, которые могли бы мне помочь, и втянула их в работу. Причём сама чувствовала, что в этом есть привкус чего-то неправильного, иначе бы не пыталась оценить свои действия с позиции Вечного. Но другого варианта решения проблемы я просто не сумела найти. Для меня важнее всего скорость и эффективность, чтобы можно было с гордостью сказать сородичам «Инсли!» — «Приказ выполнен в точности, тщательно и скрупулёзно!».

Нет. Пожалуй, у меня всё-таки есть мотивация.

Вхожу в кают-компанию.

— Я считаю, что тебя сбивает с толку моя подготовка, — говорю, ставя канистру на стол и сверля взглядом слегка обтёкшее лицо Таши. — Ты верно определила, я неправильный далек, с отклонениями. Именно за них меня в Империи и ценят, я часто нахожу альтернативное решение на грани соответствия Общей Идеологии и беру его выполнение на себя, чтобы больше никого не замарать. Безопаска считает меня наполовину Мерзостью, но терпит. Император открыто назвал меня не далеком, а новой формой жизни, в которую далеки могли бы эволюционировать. И знаешь, я горжусь их отношением. Ты скажешь, потому что больше нечем — есть чем. Но именно за нестандартное мышление меня ценят и уважают сородичи, и мне было бы стыдно их подвести. Вот тебе моя мотивация — ответственность перед остальными. Они меня выбрали, подняли от простого архитектора до члена правительства, и я должна оправдать это доверие. Расшибиться, но оправдать. Даже если после этого меня элиминируют за нарушение всех мыслимых статей О.И. — это уже не будет иметь значения. Они назвали меня матерью. Мать должна защитить своих детей. Любой ценой.

Пауза.

— Подслушивать неприлично, — стараясь сдержать смущение и прикрыть его кривой улыбкой, замечает Вастра.

— У далеков нет понятий «прилично» и «неприлично», — отрезаю я во имя защитной дезинформации.

— Блядь, — коротко заканчивает Таша Лем.

Кладу руки на канистру.

— Какая температура воды вам нужна?

— Семьдесят пять градусов, — отвечает папесса тем же тоном, каким выругалась.

Молча грею воду. Экипаж тоже помалкивает.

— Интересно, — вдруг говорит детектив, — как давно не спит госпожа президент?

Вглядываюсь в галлифрейку. Сдвигаю к папессе подогретую канистру, достаю из кармана очки, внимательно изучаю дополнительные параметры и заключаю:

— Физиологически она спит, и проспит ещё два земных часа, если насильно не будить. Но насколько отключён её мозг и может ли он осознавать и анализировать услышанное, я просчитать не берусь. Мозг далека уже смог бы перебороть действие транквилизатора. Галлифрейцы тоже довольно высокоорганизованные существа, хоть и не настолько. Есть вероятность, что Романадворатрелундар слышала наш разговор от и до. Если это так, надеюсь, она даст нам это понять, когда очнётся, потому что принцип, который я ставлю в качестве основного для нашего многонационального экипажа — это возможность друг другу доверять, пока мы выполняем общее задание.

— Нравится мне это «пока», — ворчит Лем, наливая воду в крошечный глиняный чайник, даже меньше заварочного. — Хоть в чём-то ты не ушла от вашей идеологии.

— А мне, — отвечаю, — нравится то, что ты это понимаешь и не питаешь иллюзий.

— Дружба до первой кости.

— Альянс до окончания второй Войны Времени, — поправляю её слишком живописную и размытую идиому. — И как хранитель истории Скаро, я сдержу обещание и верну вас назад. Не следует плодить парадоксы там, где в этом нет серьёзной необходимости.

Вода переплёскивается в странную ёмкость с крышкой, где уже лежат листья чайного куста, и тут же выливается в толщу подноса, собранного из тонких деревянных жёрдочек. Вообще не понимаю, что делает эта странная женщина… А, сообразила. Наверное, промывает траву.

Остатки горячей воды из чайника заливаются в распаренные листья. Мне уже запаха хватает, в рот я это точно брать не стану. Или буду потом сутки носиться, как ошпаренная.

— Хороший чай, с Гаммы. По-моему, у них вообще самый лучший чай выращивают, — непривычно тихо поясняет Таша Лем, словно наш откровенный разговор пришиб её обычный гонор. — Там было несколько китайских колоний, и климат подходит… А может, вколоть президенту чего, чтобы она очнулась поскорее?

— Она же хотела выспаться, — непонимающе переспрашиваю я. — Мы применили хороший транквилизатор, он даёт расслабление почти без последствий. Качественный медикаментозный сон…

Вастра вдруг тихо хрюкает, силясь замаскировать смешок под кашель в кулак. Напрасно, я всё равно вижу правду, хотя опять не понимаю причины веселья.

— Ладно, пусть тогда спит, — соглашается папесса. — Послушай, Венди… А ты уверена, что она сможет справиться с поствоенной техникой Повелителей Времени? Она же из глубокого прошлого. Может быть, следовало похитить хотя бы леди Трей?

— Я рассматривала вариант извлечения третьей регенерации Романадворатрелундар. Нет. Она очень боится собственных эмоций, и чем дальше, тем сильнее их выжигает. Доктор бы сказал, иногда маски прирастают к лицу слишком крепко. А телепатическое оборудование требует привязанности к тому, кого ищешь. Хотя бы негативной.

— Но в её времени такого вообще, кажется, не было.

— Технологии уже давно были. Про Матрицу слышала? Вот и ответ. А она, как президент, вообще знает все детали. Плюс, она гений, а я — инженер. Вдвоём справимся.

— Если она согласится помогать, — замечает Вастра с максимальной тактичностью, на которую только способна.

Хм. Странное замечание.

— А у неё есть выбор? — спрашиваю. Любопытно, что эти две низшие самки сейчас ответят. Но они, поглядев мне в лицо, синхронно отводят взгляд и молчат, только Таша ловко разливает чай из странной ёмкости с крышкой, которую детектив назвала «гайвань».

— Будешь? — спрашивает она у меня, но я отрицательно качаю головой и, взяв одну из чашек, наливаю себе кипятка. Для меня вода невкусная, так как имеет другую минерализацию, но для них должна быть довольно приятной. В следующий раз просто сделаю персональную канистру нужной смеси, а пока, вспомнив про своё изначальное намерение, отхожу к синтезатору, изготавливаю несколько кубиков глюкозы и бросаю их в чашку.

Наконец-то пригубляю получившийся напиток. Уф, так намного лучше. Сразу легче жить стало, как во рту сделалось сладко. Ещё бы сигаретку… Нет, стоп! Отменить «сигаретку». И вообще, пора поставить это слово под запрет, иначе я впаду в истерику из-за постоянной борьбы с влечением к наркотику. Это, конечно, самый простой способ отдохнуть от низших, плодящихся на борту, как плесень — наглотаться дыма и ни о чём не думать хотя бы три скарэла. Но он недопустим. Я отвечаю за этот, как выразилась Вастра, «бордель». Хуже, я его и устроила. Значит, мне надо заботиться обо всех разнопородных существах, пока мы действуем вместе, как-то находить с ними общий язык и уметь доносить до их маленьких мозгов то, что от них требуется. Это как с фабричными механизмами или пищевой теплицей, пока о них не позаботишься, работать просто не смогут. Как там Фёдор говорил? «Сам по себе автомобиль катится только под гору»? Вот. Абсолютно моя ситуация. Я её устроила, никто за меня её не расхлебает. Главное, чтобы дефектные, но пока незаменимые детали не мешали процессу движения. А то буду я, как тот злосчастный субъект из земных мифов, который на загробной каторге толкал в гору строительный блок руками вместо подъёмника… Или как-то не так я запомнила? А, без разницы, мораль в моём случае такова — прежде чем вкладывать силы во что-то, надо сделать так, чтобы труд не оказался бесполезен. А значит, придётся и дальше контролировать себя и перестраивать на эффективную работу этот… бордель.

Глушу кипяток под негромкое обсуждение достоинств чайного листа с планеты Гамма — похоже, эти двое нашли ещё одну общую тему для бесед. Правильно ли то, что они сближаются? И не сама ли я в этом виновата? Вастра сказала, я слишком сильно на них давлю; странно, я этого не замечаю. Передо мной вдруг вообще оказалась сложная до неразрешимости дилемма: сходиться с низшими на равных я не могу без повторения королёвской истории, когда сама начала заражаться человеческим фактором, а изолироваться от них тоже не должна, потому что иначе в один прекрасный момент окажусь одна против сплотившегося коллектива. Середины между этими состояниями я пока не вижу. Ссорить их тоже ведь нельзя, мне нужна команда, а не шипящие по углам одинокие твари. В плане адаптации пример Таши Лем очень показателен: несмотря на зачатки расизма и ксенофобии, явно испытывая отторжение к силурианке, она тут же к ней прибилась, оказавшись между ней и далеком, причём настолько, что даже пустилась в откровенности. Папесса готова на что угодно, лишь бы сохранить какой-то внутренний барьер между мной и собой. Вастра же… просто не очень меня боится. Несмотря на жизнь в Континууме Забвения под охраной далеков, проникнуться нашей сущностью так глубоко, как Лем, ей не удалось. Для неё мы так и остались непроницаемо-холодными и занудными танчиками, делящими мир на «положено» и «не положено», и не сильно отличаемся от всех других её противников. Ведь ей довелось повидать вещи и пострашней, чем двадцатка охранников в поликарбидной броне, она много грязи в своём отсталом мирке разгребла, а с нами по-настоящему никогда не сталкивалась — оттого и не боится. Возможно даже, что горячая речь папессы заставила её взглянуть на меня по-другому, наконец начать понимать, куда и с кем она полезла.

А любопытно, как себя поведёт Романадворатрелундар, когда разберётся в обстановке?

Перевожу взгляд на диванчик. Гм… Проверяю зашевелившееся подозрение через очки.

— Таша Лем, принеси президенту плед, — говорю. — У тебя ведь есть запасной?

— А ей что, холодно?

Чуть не рявкаю, мол, выполняй приказ. Потом вспоминаю, как я всегда старалась разжевать подчинённым причину приказа, если была такая возможность. Здесь этот приём даже нужнее, чем дома.

— Неподвижная поза плюс плохое кровообращение от сидячей жизни. И некачественная одежда. Потом я с ней поделюсь более удобными вещами, у нас близкий рост и на складе есть запасные комплекты.

Папесса смеривает лежащее тело каким-то странным взглядом, потом глядит на меня и хмыкает:

— Ну-ну… Ладно, сейчас принесу, я взяла пару запасных пледов. У тебя же явная мания коллекционировать психов на борту, и я догадывалась, что нами двумя ты не обойдёшься.

— Коллекционировать?.. — только и успеваю озадаченно переспросить я в исчезающую спину. Но Лем оставляет мой вопрос без ответа. Перевожу взгляд на Вастру. — Ты тоже считаешь, что я вас… коллекционирую?..

— Я бы так не сказала. Скорее, собираете команду под себя.

— Я бы сказала, что команда собирается помимо меня, — ворчу в ответ. — Миссия по спасению Доктора, всем надо, все хотят!

Вастра пристально глядит на меня, покачивая и перекатывая в ладонях фарфоровую чашку:

— Почему вы так уверены, что именно по спасению? Раньше чаще фигурировало слово «поиск».

— Такие события, а он не в эпицентре? — вполголоса отвечаю я. — Или я не знаю Доктора, или он в большой беде.

Силурианка медленно кивает.

— Мне тоже так кажется. Хотя есть шанс, что мы просто ещё его не встретили. Я помню, как долго он готовил операцию по спасению Эми Понд.

— Но тогда про это знали даже далеки, которые никоим образом не были втянуты в историю, — отвечаю я. — А сейчас о нём никто и ничего не слышал. Просто — нет его.

Появляется Таша с оранжевым клетчатым пледом, на ходу обдирая упаковку. Встряхивает — огненно-пёстрая полоса вспыхивает на миг под лампами кают-компании, как струя из огнемёта, и опадает на тело спящей Романадворатрелундар. Хрустящий органофан со всеми бирками летит в утилизатор. Подумав, приглушаю освещение вполовину — просто гашу все светильники, кроме тех, что над столом.

— Если не проснётся через два галлифрейских часа, — говорю, — перенесу её в каюту. Зарегистрировано сильное физическое и нервное истощение. У кого-нибудь из вас есть данные, какие витамины в этом случае должны принимать Повелители Времени? Я не ксенобиолог…

— Я бы предложила, да промолчу, — хмыкает папесса. — А то вдруг на алкоголь ты так же нервно среагируешь, как и на табак?

— Но ты уже, получается, предложила, — отвечаю, в очередной раз поставленная в тупик логикой низших. Вастра снова пытается замаскировать смех покашливанием в кулак. — К тому же это кратковременная мера, и потом очень болит голова.

— Тебе-то откуда знать?

— Коньяком поили не кошку, а существо массой с кошку. Напёрсток — и сутки свободна, — отвечаю, не моргнув глазом. — Не хотелось бы повторять.

— Пьяный далек? — оживляется папесса. — А вот на это я бы очень хотела поглядеть.

— Ничего любопытного, — отвечаю. — Несла бред, горланила космодесантские речёвки и не могла вписаться ни в один поворот. А потом мозг взбунтовался вместе с желудком. Хорошо, что Ривер Сонг посоветовала мне предварительно заблокировать оружие до полного протрезвления, иначе я бы ещё все самолёты и спутники над Лондоном посбивала.

— Может, всё-таки на Малдовариум залетим? — отвлечённым тоном предлагает Вастра. — Вдруг что-нибудь узнаем…

— Ага, и сфероиды нас там ждут с распростёртыми объятьями, — хмыкает папесса. — Нужны менее известные миры. Я бы прошерстила пограничные планеты и внешние галактики.

— Особенно Седьмую, — с кривой улыбкой предлагаю я. Это, типа, юмор. Смейтесь.

— С тобой? — тут же переспрашивает Лем. — Неинтересно… А вот с чейнсвордом — это можно.

Прочищаю горло и утыкаюсь в чашку. Попытка пошутить не удалась, я только сама подставилась под удар. Юмор низших — не моя прерогатива, лучше даже не стараться.

— Нет, а мне нравится идея пограничных миров. Доктор и Стракс говорили, там много кто появляется, — задумчиво сообщает детектив. — А ещё можно пройтись по всем знакомым Доктора. Мисс Дарлинг, у вас же есть какой-нибудь список или каталог его друзей?

— Разумеется. Мы собираем информацию о каждом спутнике, известном далекам, и обо всех, с кем он общается вне путешествий и кого мы смогли отследить. Но для чего, если у нас есть телепатическое оборудование?

— Во-первых, не факт, что мы всё-таки сумеем подключить панель к «Ди», — замечает папесса. Мне очень не хочется разделять её мнение, я буду бороться за консоль до упора, но мысль трезвая.

— А во-вторых, — добавляет детектив, — я немного разбираюсь в таких вещах. Чем лучше представляешь, где твой друг и что с ним, тем проще его найти с помощью медиумных техник и потусторонней связи.

— Это называется «телепатия», — поправляю я. Ещё не хватало тут древних суеверий!..

— Давайте не выяснять отношения из-за терминологии, — замечает Таша Лем. — У нас и без этого хватает проблем.

Это тоже верно. Например, я не представляю, где достать скафандр для галлифрейки. Придётся, наверное, покупать какой-нибудь военный на чёрном рынке и дорабатывать. Хоть это и полумера, но лучше, чем ничего — без защиты я оставить леди-президента не могу, на ней слишком многое в истории далеков завязано. Я ещё несколько часов назад думала о возможных рисках, но признала их допустимыми, а сейчас мне снова делается не по себе от того, что творю — видимо, перфекционизм заедает. О скольком приходится думать!.. Мало обеспечения экспедиции, ещё и авторитет надо как-то завоевать. Легко командовать теми, кто подчиняется по умолчанию; а ты, девушка, попробуй-ка построй и подчини трёх самостоятельных инопланетных самок, две из которых наделены достаточно серьёзной властью у себя дома, при этом не используя обычные методы подавления планктона, принятые в твоём собственном мире, и далеко не всегда понимая мотивы и особенности поведения этих существ!

Сонный вздох и шуршание с дивана. Оборачиваемся, но Романадворатрелундар всего лишь завернулась в плед, как в кокон, устроилась на боку и продолжает сладко спать. Да, у неё серьёзное переутомление.

— Думаю, можно укладывать даму в каюту уже сейчас, — заключает Вастра.

— Е-еа-да-а-а-у-а-у… — несётся в ответ сквозь зевок из-под пледа.

Переглядываемся. Чего?

— «Не надо, я вас слушаю». Наверное, — неуверенно переводит Таша Лем и с сомнением глядит на шерстяной кулёк. — Не хотите ли чаю?

— А-тю-у…

Понятно. Мозг галлифрейки всё-таки проснулся, а речевой аппарат пока ещё под действием транквилизатора и плохо функционирует.

Вастра наливает чашку чая и подсаживается к Романадворатрелундар. Выпутывает блондинку из складок ткани и осторожно пытается влить питьё ей в рот. Та делает судорожный глоток, потом второй, потом почти беззвучно выдыхает и очень, очень медленно приоткрывает глаза. Детектив помогает ей устроиться полулёжа.

— Мадам Вастра, детектив с планеты Земля, из конца XIX века. Таша Лем, мать-настоятельница Папского Мейнфрейма и глава Церкви Безопасности из начала шеститысячных годов по той же системе измерений, — сухо перечисляю я. — И я, член Верховного Совета Скаро из шестимиллиардных годов, известная так же, как капитан этого корабля, Венди Дарлинг. Приношу извинение от лица всего экипажа за бесцеремонное похищение, леди-президент Романадворатрелундар.

Она ещё с рэл глядит только на меня, потом прикрывает глаза и более-менее членораздельно выдавливает:

— Слетала, называется, в отпуск…

Комментарий к Сцена одиннадцатая. *Кому интересно, что там за история с отпуском на Давидии – аудио-цикл “Галлифрей”, глава “Spirit” (есть вКонтактике с русскими субтитрами).

====== Сцена двенадцатая. ======

Завтрак.

Бодрая Вастра разливает по чашкам кофе и молоко. Накрашивающаяся и мурлыкающая себе под нос Таша даже не думает отодвинуть косметичку, чтобы освободить место под тарелку. Я три скарэла назад ширнулась гормонами и нахожусь в почти благостном расположении духа — то есть мне всё происходящее параллельно, как прямые на двумерной плоскости. Сонная и заторможенная Романадворатрелундар старается не упасть лицом в омлет. Чай ей вчера не слишком помог, задала полтора вопроса и вновь откололась, заснув на середине слова — сдал организм. Так что, чую, сейчас на нас выльют всё, что только могло накопиться в галлифрейской голове за ночь и утро, насколько хватит словаря — президент знает английский и галакто своего времени, но говорит с сильным акцентом и на том, и на другом языках, подолгу подбирая слова. Из-за неё приходится ещё и медленнее говорить. Мне не сложно, а вот папесса и Вастра всегда тараторят, и у них явные коммуникативные проблемы.

— Итак, дамы, — Вастра ставит мне чашку горячего молока и банку мёда, — за работу. У нас появился первый подозреваемый. У Рассилона есть и знания для ведения войны во времени, и мотивы её развязать. По всем правилам, надо бы его прощупать, но боюсь, мы наткнёмся на препятствие в лице НКВД.

— Рассилон?.. — вопрошает блондинка сквозь отчаянный зевок. — В смысле, Рассилон?

Размешиваю мёд в молоке.

— Рассилон. Подтверждаю.

— Время-шремя, — хмыкает Таша Лем, возя аппликатором по веку. Сегодня у неё не монашеское настроение — опять клетчатая рубашка, джинсы и разгрузка, а волосы-колтуны стянуты в хвост. — Наверное, нам много придётся рассказать вам, мадам президент.

— Для начала следует оговорить количество информации, — осаживаю я её в ответ. — Романадворатрелундар из глубокого прошлого. Если она узнает слишком много…

— Реткончику шестьдесят восьмого поколения?

— Я умею хранить секреты!

Фразы звучат почти одновременно. И на какую в первую очередь отвечать? Ладно, сочтём конструктивное предложение папессы риторическим — амнезийное средство из её времени слишком несовершенное, я бы предпочла наши медикаменты для глубокого воздействия на память. А значит, надо дать ответ именно блондинке и сразу загнать её в определённые рамки. Поворачиваюсь к Романадворатрелундар:

— Ты не будешь утаивать информацию. Как только встанет выбор, твоя репутация с точки зрения одного далека или безопасность женщин, детей и стариков Галлифрея, и секретность уже не будет иметь значения. Или я не знаю низших существ.

— Знаешь, к сожалению, — комментирует Таша Лем с кислой иронией. — В Великой Войне Времени даже Небесный Комитет плевал на парадоксы и собственный кодекс.

— Что за войну Времени вы всё время упоминаете? — поджав губы, интересуется Романадворатрелундар, и мы с Ташей, не сговариваясь, роняем:

— Спойлеры.

Перехватив мой взгляд, папесса невинно поясняет:

— Церковь не могла оставить без внимания и присмотра твою фею-крёстную, да и словечко удачное... А что?

Надеюсь, я не заработаю с ней нервный тик, а то это так прозвучало…

— Просто глобальная война между Повелителями Времени и далеками, — втыкает Вастра. — Разве в вашем временном периоде всё к тому и не идёт?

— И кто же победил, раз речь зашла о второй? — напряжённо интересуется президент.

— В глобальных войнах, — отвечаю, — выигравших нет. Есть выжившие. Выжили все, но по очень плохим алгоритмам. Кроме того, у Повелителей Времени теперь репутация едва ли не хуже, чем у далеков, потому что в средствах не стеснялась ни одна сторона. И им тоже приходится прятаться от остальных космических наций.

— Какая ты политкорректная, Венди, — хмыкает папесса. — Почему бы не добавить, что кровавый Галлифрей, уничтожитель цивилизаций, был чудом спасён за несколько часов до своего окончательного падения и разгромной победы далеков?

Морщусь и отмалчиваюсь, но за меня отвечает Вастра:

— История не знает сослагательного наклонения, святая мать.

— В общем, как всегда, пришёл Доктор, и итог операции стал стопроцентно предсказуемым, — неохотно заканчиваю я.

Таша и Вастра синхронно отпускают по улыбочке. Очень смешно. Расстрелять.

— Он собирался устроить Галлифрею и далекам день сурка, зациклив последний день войны навечно, — продолжает папесса, — но, как обычно, нашёл альтернативное решение и традиционно всех спас. К несчастью, далеки тоже выжили.

— В сложившихся обстоятельствах тебе бы следовало переменить оценку этого факта, — отвечаю. — Потому что только далеки имеют ресурсы и возможности как-то сдерживать сфероиды.

— Без флота? Запертые в коротком темпоральном отрезке? — цинично отзывается Таша Лем.

— Но от Галлифрея ещё меньше толку, а если леди-президент к нам не присоединится, от него вообще помощи не будет, — отрезаю как можно суше и безэмоциональней. — И если бы не наши технологии и не наша стратегия, ты бы всё ещё сидела в своей бессмысленной церкви и пыталась сдерживать марионетку в собственных маленьких мозгах. Поэтому замолчи. Вастра хоть из глубокого прошлого, но лучше тебя понимает, чем мы рискуем и насколько у нас нет выбора.

— Тш-ш-ш, — силурианка грациозно подносит палец к губам. — Прошу вас, не надо споров. Если у нас действительно интернациональный экипаж, то мы должны как-то примиряться друг с другом и обходиться без идейных провокаций.

Негромкий вопрос, заданный прохладным тоном, возвращает нас к реальности:

— Что за сфероиды?

— Неизвестно, — отвечаю. — Ты слышала о нерешённом дне, или это глубоко засекреченная информация Небесного Комитета?

— Какая-то забавная дата из будущего, загадка, которую так пока и не удалось разрешить — оттого и «нерешённый», — пожимает она плечами. — В Академии упоминали между делом, по теме «парадоксы».

— Ни хуя себе забавная, — цедит папесса. Вастра укоризненно на неё глядит, а я поясняю в менее грубой и более понятной форме:

— Фиксированная дата с незафиксированным результатом, разрывающая Вселенную на два равноправных русла. Люфт размером в половину Истории, — забавного тоже ничего не вижу, но, в конце концов, Романадворатрелундар пришла из прошлого и ограничена в знании. Можно просто исправить её плохую информированность. — А накануне появились некие корабли в форме сфероидов, атаковавшие одновременно далеков и Повелителей Времени и практически полностью уничтожившие их флоты. Технический уровень сфероидов превосходит уровень далеков, степень превосходства точно оценить невозможно. Но пока всё, что они применяли, нам знакомо только теоретически, на практике мы это не воплощали. Хронодержавы оказались в осаде всего за четыре скарэла. Сфероиды отбили гигантский плацдарм, захватив целую галактику. Мы не знаем, что предпринимает Галлифрей, но далеки приняли решение использовать ту же силу, что остановила первую Войну Времени, и позвать на помощь Доктора. На переговоры отправили меня, как с ним лично знакомую. Проблема в том, что Доктор исчез. То, что он научился скрываться от НКВД и Контролёра Времени, не новость. Но в данной ситуации меня смущает то, что он до сих пор не вмешался, хотя про сфероиды слышал и проявил интерес.

— Вы не говорили, что он о них слышал! — с ноткой возмущения замечает Вастра.

Почему-то чувствую себя некомфортно, отвечая на её реплику:

— Я его проинформировала, когда ситуация была ещё не настолько серьёзной. Сфероиды поначалу вели разведку, крутились возле нас и стирали о себе информацию, взломав патвеб; это наша усовершенствованная командная сеть, — разъяснение нужно не только силурианке, но и леди-президенту, в её времени такого не было. — Мой отдел случайно нашёл нестыковку и дал запрос на восстановление данных, так мы узнали о противнике. В наш последний разговор с Доктором я предприняла попытку выяснить, не встречался ли он с кораблями-сфероидами. Для него это оказалось новостью, и он заинтересовался, но насколько глубоко, определить невозможно. Может быть, он вообще про них забыл или отложил на потом. У него же поведение и логика ювенильной особи.

— Тоже резонно, — вздыхает папесса. — Вечно как ребёнок. Представляете, во время осады Трензалора Церковь поставляла ему не оружие, не войска, не оперативную информацию, а зефирки, чтобы поджаривать их на костре. Желательно розовенькие.

Вастра снова маскирует усмешечку покашливанием в кулак, Романадворатрелундар поднимает тонкие брови и наклоняет голову, глядя на Ташу искоса и как бы недоверчиво, а я просто не реагирую. Во-первых, в курсе, а во-вторых, это же Хищник.

— И для чего же вам понадобился президент Галлифрея? — не меняя выражения лица и позиции головы, Романадворатрелундар переводит взгляд на меня.

— К нам присоединился другой Повелитель Времени, но он погиб, спасая одну планету, — отвечаю. — От него осталась телепатическая панель ТАРДИС и несколько запчастей для присоединения её к нашей аппаратуре, а также приказ разыскать другого Повелителя, знающего Доктора и способного соединить две технологии. Я проанализировала все имеющиеся у меня досье и выбрала тебя.

— Почему не Бракса? Он наверняка в курсе всего, с ним меньше риска впутаться в какой-нибудь парадокс, — судя по лицу Романадворатрелундар, она пытается прощупать степень моей информированности. Бракс… Наверное, Ирвинг Браксиатель, старший брат Доктора.

— Для миссии по поиску Доктора ты подходишь больше, чем похититель Янтарной комнаты, — если она хотела понять, сколько мне известно о Галлифрее, я удовлетворила её любопытство чуть более, чем полностью. — Он слишком авантюрен и слишком любит пользоваться плодами парадоксов. А ты, согласно нашим данным, паталогически честная для галлифрейского дворянина.

— Вы кушайте, госпожа президент, — заботливо подвигает ей нарезанные овощи Вастра. По-моему, она… любуется этим двуногим планктоном? Мне не понять. Вообще.

— И привыкайте, — подхватывает ей в тон Таша Лем. — Наш капитан вечно рубит правду-матку в лицо, как считает нужным, с полнейшим наплевательством на манеры. Типичный далек.

В очередной раз успеваю подавить желание прожарить папессу с корочкой. Когда-нибудь не успею.

Романадворатрелундар встряхивает головой, как блохастое животное, сдувает прядь волос с лица и наконец-то берётся за вилку, принимаясь ковыряться в омлете.

— У меня нет никакой гарантии, что вы сказали хоть слово правды, — наконец замечает она.

— У вас у всех прошита одна и та же программа ответов? — мне вдруг становится страшно любопытно, откуда такая одинаковая реакция.

Три пары глаз смотрят на меня с таким же интересом, что и я на их обладательниц.

— Вообще-то, не доверять далеку — это естественное поведение любого нормального живого существа, — разъясняет коллективное мнение экипажа Лем.

С рэл молча гляжу только на неё, потом принимаюсь за почти остывший омлет. Зря я его жарила, что ли…

— Подводя итог, Романадворатрелундар, если ты откажешься, я просто вышвырну тебя обратно, откуда взяла, со стёртой памятью.

— Я пока присмотрюсь, — отвечает она, подбирая ножом салат на вилку. Никогда не понимала, зачем низшим столько столовых приборов, и в одном-то путаешься.

— А ещё, — прожевав кусок, сообщает леди-президент, подняв взгляд на папессу, — вы сколь угодно можете бояться странного далека, но я лучше буду бояться ту силу, которая напугала даже далека до того, что он пошёл на контакт с представителями других рас.

О, сразу видно существо с развитой логикой. Вастра весело приподнимает чешуйчатую бровь, а Лем хлопает глазами, словно мозгами о броню притормозила. Какое там меткое выражение применил Доктор в адрес собратьев-галлифрейцев? «Серпентарий единомышленников»? Очень в точку. Прямо чувствуется, что на борту появилась та ещё змеюка — уже кусается, — хотя по характеристикам она, как и Доктор, чрезвычайно далека от гадства большинства высокородных соплеменников.

— Возвращаемся к теме беседы, — Вастра уже доглотала своё мелко нашинкованное мясо и теперь наслаждается кофе. — У нас на повестке дня — подозреваемый. Что мы знаем о Рассилоне?

— Господин воскрешённый президент, грёбана сука страшная, — выдаётхарактеристику папесса в своей обычной манере, а потом делает вид, что сплёвывает. Я видела такое ритуальное сплёвывание на Сол-3, по поверьям земных дикарей, это отводит зло. — Попадётся — чейнсвордом буду шинковать по яйцам, пока регенерации не кончатся.

— Неэффективно, лучше полная дезинтеграция.

— Зато душеньку за всё хорошее отведу, — мечтательно отзывается глава Церкви Безопасности.

— Э-эй, — осаживает нас Вастра очень милым голоском, — не делите шкуру неубитого примата. Ещё раз, без эмоций — что нам о нём известно?

— Тебе нужен полный список военных преступлений? Или достаточно того, что его политика сперва полностью разочаровала подданных, а потом пришёл Доктор и окончательно всё испортил? — уточняю я. — Только у далеков нет подробностей, как и что конкретно там происходило.

— Кстати, интересно, что за тарелку борща упомянул Изгой… — подхватывает рептилия. — Хотя, зная Доктора, он мог эту тарелку Рассилону на уши надеть.

— Скорей, выплеснуть в лицо, — отпускает ядовитый смешок Таша.

— Скорей, он просто обедал и между делом попросил президента уйти с поста, — замечаю я. Они что, Доктора не знают?

Надо видеть лицо Романадворатрелундар. Леди-президент глядит на нас, как на выездной филиал Изолятора.

— На складе номер один, стеллаж четыре, литера «Б», лежит ваша галлифрейская телепатическая панель со всеми микросхемами, — говорю я ей. — Можешь изучить, можешь сломать, можешь просто не ходить. Но склад не запаролен. У тебя есть доступ везде, кроме технических отсеков.

Президент отодвигает тарелку с недоеденным завтраком, встаёт и выходит из кают-компании.

— Налево по коридору до конца, и лифт на уровень ниже, — кричит ей вслед папесса. — Итак, дамы, вернёмся к борщам и президентам.

Мы три с половиной скарэла обсуждаем все «за» и «против» Рассилоновой кандидатуры, прежде чем передвигаемся в консольную, к хроноскопу. Вастра, притащив из каюты горсть мелков, чертит все наши соображения прямо на переборках, чем до боли напоминает мне двенадцатую регенерацию Хищника. Надо бы обучить силурианку работать с виртуальными планировщиками, это в несколько раз удобнее — я ими активно пользовалась в архитекторской работе, и экономисты их очень жалуют. Но пока придётся потерпеть грязь на корабле.

Романадворатрелундар возвращается только через час в крайне задумчивом режиме и с одной из галлифрейских запчастей в руках.

— Значит, Мать Скаро? — спрашивает она, не глядя на меня, но по интонации понимаю — это употреблено именно как титул. А ведь меня при ней так не называли, и сама я тоже так не представлялась. Просто про мать была речь, а вот про официальный шифр — нет.

Выжидательно гляжу в ответ. Ну, и?

— На технике нового поколения можно, оказывается, оставлять информационный отпечаток, что-то вроде письма, — всё так же задумчиво продолжает она.

Продолжаю бесстрастно ожидать дальнейших объяснений.

— Я могу ознакомиться поподробнее с имеющейся у вас информацией?

— Ну конечно, — Таша изображает улыбку в сорок четыре зуба.

— Только задача с аппаратурой, похоже, до конца не решается, — заканчивает свою мысль Романадворатрелундар и кладёт на консоль запчасть, которую крутила в руках. — Я не знаю, контроллер мнемосигналов был разбит изначально или на него кто-то наступил во время погони, но плату без завода не восстановить. Тут полностью содран акитериум и выкрошились все кристаллы. Ну и всякое по мелочи.

Вспоминаю кукурузные сутки в обнимку с разбитой консолью. Тьфу ты. Протягиваю ладонь за платой:

— Разреши-и?

Галлифрейка отдаёт мне деталь и отходит к виртуальным мониторам, бодро развёрнутым для неё папессой.

— И кстати… Называйте меня Романой, — заканчивает она.

Задумчиво киваю и иду в мастерскую. Пусть они там меняются информацией о сфероидах, проводят ликбез по Войне Времени и делятся впечатлениями по поводу оставленного Изгоем для Романы сообщения, а я попробую посмотреть, нельзя ли исправить поломку, используя наши материалы. Хотя, конечно, контроллер мнемосигналов — это напалмовая жесть, это едва ли не самое важное. Без него фигу передашь информацию с консоли в компьютер. А замену достать почти нереально — или нужен завод по выращиванию ТАРДИСов, или у киберлюдей какой-то аналог придётся добывать.

Через скарэл убеждаюсь — чинить тут действительно нечего, а у Таши Лем хорошие ботинки, качественные. Это она, похоже, по плате поскакала, пока на виражах в сфероид целилась — я сумела найти микрочастицы подошв и проанализировала их состав, только у папессы они из вольпласта. Далека я за такое растяпство на месте бы расстреляла, но с низшими постоянно приходится делать раздражающие поправки на их дурацкую неисправимость и бестолковость.

Помяни, как говорится, дурака — мимо мастерской шаги и весёлый смех на два голоса, к которым примешивается несмелое хихиканье. Осваиваются, притираются. Папесса, естественно, суётся на ходу:

— Венди, ну, чего?

— Плата уничтожена, восстановление невозможно. Требуется замена контроллера.

— Ага, — и она вновь исчезает за косяком. И… что это было? Зачем спрашивала? А из коридора вдруг доносится: — Сейчас, Роману приоденем, и я вернусь, поговорим!

Вообще не поняла. Срываюсь с места и громко окликаю:

— Ты знаешь, где добыть запчасть?

— Я ду-умаю! — вылетает уже из-за поворота коридора. — Про лекраонский жемчуг слышала?

Лекраонский жемчуг? Понятия не имею, что это… Звучит любопытно, но тема экипировки Романадворатрелундар сейчас актуальнее, её же нельзя выпускать из корабля без защиты. Поэтому берусь за паяльник и расходники — пояса ей не хватит, она не сможет его подзарядить самостоятельно. Это с Луони было просто, там никого опаснее снайперов ожидать не приходилось, а тут у нас на повестке дня сфероиды. Это посерьёзнее любого снайпера будет.

Но когда я, на скорую руку сделав, что смогла, и собрав на складе запасной комплект базовой защитной одежды, прихожу в каюту леди-президента, там никого не обнаруживается, равно как и в двух других помещениях, а из кают-компании вдруг вырывается в коридор громкое: «Вау!». Так. Что эти паршивки там творят?! Они что, на синтезатор насели и изводят фалксан?!

Врываюсь пресечь безобразие — запасы на складе не резиновые, чтобы из него галлифрейский гардероб изготавливать. Так и есть, я правильно просчитала ситуацию: Романа крутится в бирюзовой тунике, на обеденном столе валяется небольшой ворох одежды, а рядом — несколько пар туфель. Когда успела освоить трёхмерное моделирование на бортовом компьютере?!

— Что здесь за… — начинаю я, но понимаю, что они сочтут моё справедливое возмущение очередным проявлением даледианского узкомыслия или чем-то подобным. — Так, достаточно. Романадвора… Романа, это защитная одежда и генератор силового поля. Без них ты не выйдешь из корабля, это понятно?

Блондинка с отвращением кривит нос.

— Даледианские обноски…

Сейчас я её ударю. Так, чтобы башку с плеч. Вастра, прочистив горло, быстро встаёт между нами:

— С-спокойно… Венди, извините, мы немного увлеклись с примеркой. Романа, капитан права — вам нужна защита, — и предлагает хороший вариант. Эта одежда очень удобная и надёжная, мы уже испытывали её на себе.

— Пуленепробиваемая, достаточно устойчивая к бластерам и агрессивным средам базовая броня, — я впихиваю в руки блондинки бельевое трико, гольфы и топ. — К сожалению, подгонка не по твоему размеру, а по моему, но я попробую переделать. Защитных комбинезонов и скафандров только по три, и здесь их не изготовить. Нам придётся добывать тебе полную гуманоидную экипировку где-нибудь на чёрном рынке.

— Я президент, а не персонаж комикса, — кривится Романадворатрелундар, разглядывая выданные ей вещи.

Не поняла, это что, был наезд?!

— À la guerre comme à la guerre, — замечает Вастра. — В нас постоянно целят, мисс Романа. И стараются ударить из-за угла. Я согласна с капитаном — осторожность не бывает лишней.

— Тем более если бронежилетик незаметный и достаточно надёжный, — кивает Таша Лем.

— Идём в мастерскую, постараемся подогнать размер под тебя, — заключаю я.

Галлифрейка продолжает сохранять недовольную гримаску, но всё же плывёт за мной следом. Остальные, кто бы сомневался, тоже.

Треть скарэла я пытаюсь подобрать частоту электроразряда, чтобы обнулить память материала, а леди-президент нервно прикидывает, сколько пикров ей достанется, когда мы будем настраивать натяжение по ней. Потом она залезает в обвисшее мешком бельё. Ойкает, но терпит, пока ткань садится по телу — сервам-то на заводе было проще, сделал модель из электрополимерина и отлаживай себе сколько влезет, но здесь таких ресурсов нет. Да и ток слабый, не намного страшнее обычного электрофореза.

Наконец, закончили. Романадворатрелундар с неудовольствием оглядывает тело, затянутое в бронеткань, лежащий на бёдрах тяжёлый пояс с переносными аккумуляторами в подсумках, и опять что-то бормочет про героиню из комикса под хмыканье папессы и неприкрыто-восхищённую гримасу Вастры. Срывается с места в сторону кают-компании и возвращается в той самой бирюзовой тунике, что и раньше, и туфлях такого же цвета — складки одежды скрыли даже батареи на ремне. Судя по реакции моих прирученных «психов», им такой вариант нравится, как и самой галлифрейке. Любопытно, эту заколку-цветочек в волосах она сделала только что, или ещё раньше успела? Ох, не надо было выдавать им доступ к синтезатору… Прямо зло берёт!

— Блядь!!!

Удовлетворённо опускаю руки. Защитное поле вокруг Романадворатрелундар сработало как надо, отведя боевой разряд в переборку, даже туника не поджарилась. Ну, а то, что он просвистел прямо между Ташей Лем и Вастрой — это издержки производства. Заодно я напряжение немного спустила: что-то ушло в атаку, что-то съелось глубоко спрятанным злорадством, проснувшимся сразу после экспрессивной реакции папессы на сверкнувшую мимо причёски молнию. Галлифрейка просто стоит, как вкопанная, с вытаращенными глазами, и у меня ощущение, что под ней вот-вот разольётся лужа.

— Предупреждать же надо, — замечает Вастра, по-змеиному подавшаяся назад и стряхивающая несуществующую гарь с плеча.

— Испытание защитного поля прошло успешно, — флегматично заключаю я, внутренне хихикая. Как их пробрало-то. У них свои шуточки, у меня свои. Имею право.

— А если бы оно… не прошло? — сглотнув, спрашивает блондинка.

— Ты сомневаешься в технологиях далеков? — щурюсь я в ответ.

Она переводит дух и отрицательно мотает головой, но в глазах её всё ещё стоит ужас.

— Господи, я почти забыла, как тяжело жить бок о бок с этими поликарбидными вёдрами, — Лем подходит к переборке и втыкается в неё лбом. Потом ещё раз и ещё. — А ведь целых три дня с ними провела. А когда ещё двадцатилетняя сопля шутит, как далек… У меня когнитивный диссонанс!

Ошибка.

— Я не так стара, как ты, но мне не двадцать, — поправляю.

Таша врезается в переборку уже всерьёз, я ощущаю её боль. Наверняка останется шишка. Вастра с живым интересом глядит на эту сцену. Романадворатрелундар просто садится на верстак и подпирает ладошкой лицо.

— Она ещё будет меня старухой называть!.. — восклицает папесса с негодованием, и почему-то мне кажется, что оно наигранное. — Короче… — Лем разворачивается, на лбу — красное пятно, но на лице — ни тени бессильной злости или обиды. — Лекраонский жемчуг. Пошли, мне нужен хроноскоп.

Задвигаю на полку коробку с насадками на манипулятор, которыми пользовалась во время наладки оборудования, и киваю. Пока идём по коридору к рубке, Вастра тихо касается моего предплечья и говорит:

— Пожалуйста… Нельзя ли впредь как-то иначе сбрасывать раздражение?

Горжусь собой — мне удаётся не вздрогнуть от её прикосновения.

— Я обдумаю это предложение, — в конце концов, «обдумаю» не значит «сделаю». — Но в мои планы не входит нанести вам тяжёлые повреждения, это может угрожать истории далеков, а также вы ещё не выработали свой ресурс, Доктор до сих пор не обнаружен.

Вастра стекает с лица, словно мои слова всё ещё её оскорбляют где-то глубоко внутри.

— Как я уже замечала, — не оборачиваясь, комментирует папесса, — это далеки. А одна из наихудших их черт — надменность и презрение ко всем другим расам. Просто не обращайте внимания, мадам Вастра. Порадуемся тому, что мы всё ещё живы, и забьём болт, — вот ведь… низшая тварь, болт от гвоздя не отличает. — Так вот, о лекраонском жемчуге. Я правильно поняла, что этот самый сломанный контроллер обеспечивал точность оцифровки телепатического сигнала?

— Вроде того, — ворчу в ответ, входя в рубку первой и сразу направляясь к консоли.

— Лекраон-Толладек-Адир. Слышали о такой планете?

Недоумевающе оборачиваюсь и вижу у остальных ровно такое же удивление пополам с непониманием. Таша Лем поджимает уголок рта, давя то ли циничную усмешку, то ли досаду, и тянет руки к голографической клавиатуре хроноскопа, которую я для неё вызвала.

— Поверхность — стопроцентный океан, колонии на плавучих островах, местное разумное население тоже существует, но живёт под водой, так что никто никому не мешает. Планета находится под протекторатом Церкви Безопасности уже более тысячи лет по причине экстрасенсорных способностей аборигенов. По счастью, эти разумные тридакны исповедуют гармонию и не стремятся в космос, иначе бы у Млечного Пути было бы гораздо больше проблем, чем есть сейчас.

— Никогда о них не слышала… Неужели они такие сильные эсперы? — спрашивает Романадворатрелундар.

— Чудовищные — суммарного их усилия воли достаточно, чтобы убеждать всех пролетающих мимо, что их планеты не существует и там пустой космос. Всех — включая бортовые компьютеры, радары и сканеры. Даже даледианские, — косой насмешливый взгляд в мою сторону. Но я просто молча слушаю — зачем реагировать? Ну есть или была такая цивилизация. Теперь я о ней знаю и донесу информацию до Императора, если повезёт.

— А как же тогда там возникла колония инопланетян? — изумляется Вастра. Логику, что ли, отшибло?

— Предположительно, поначалу у аборигенов отсутствовала потребность обороняться от пришельцев, — говорю, следя, как порхают над клавишами пальцы папессы. Дата, координаты…

— Именно, — кивает она, вызывая наконец экран с изображением пустого космоса. Несколько рэлов следим за тем, как появляется один космический корабль, изрядно потрёпанный военный корвет без опознавательных гербов, а потом другой — крейсер с символикой Папского Мейнфрейма. Перестрелка, удачно засаженная в корвет торпеда, взрыв. Таша останавливает хроноскоп. — Колонисты называют аборигенов мистиками. Но сами моллюски не такие уж и крутые, если их вытащить из раковины. Весь секрет мистиков — в уникальном составе их перламутра, многократно усиливающего экстрасенсорные способности и очищающего дух, а главное, телепатические сигналы мозга. Жемчуг, который их духовные лидеры специально выпестовывают внутри себя, наделён ещё большей силой за счёт особой структуры. А самое главное, пользоваться им могут не только тридакночки, но каждый, у кого очень сильная воля. Эдакий магический шар, выполняющий роль концентратора ментальной энергии. У нас в Церкви была одна жемчужина, добровольный дар при заключении договора между мистиками и Мейнфреймом — это мощь, я вам скажу. Мне дважды удавалось взять её под контроль и заставить работать, а потом мы на ней завязали защиту Трензалора. И если ты, Венди, вспомнишь, далеки не смогли прорваться на планету. Вы бились о поле, пока жемчужина не разрушилась от напряжения. До сих пор гадаю, было ли это совпадением или нет, что её смерть пересеклась с новой регенерацией Доктора…

Слишком много лишних слов, слишком мало фактов.

— К чему ты показала этот взрыв корабля? — спрашиваю, чтобы повернуть разговор в нужное русло.

— В космосе лишь избранные слышали о мистиках, но в среде авантюристов ходит слух о волшебных жемчужинах с планеты-океана. Иногда, очень, очень редко, космическая шваль находит маршрут на Лекраон-Толладек-Адир. Ещё реже ухитряется приземлиться. И почти никогда — стартовать. Честно говоря, на моём веку это случилось лишь однажды — как раз под конец осады. Наш крейсер догнал нарушителя, но заставить сдаться не смог, пришлось открыть огонь на поражение. На корабле находилась жемчужина. Даже не украденная — её владелец, один из старейших мистиков, был жестоко убит пиратами. Если бы нам удалось вытащить её до взрыва, украсть у воров… Это бы решило многие наши проблемы.

— Это же парадокс! — возмущённо восклицает Романадворатрелундар, скрестив руки на груди.

— Но это и впрямь решит наши проблемы, — отзываюсь я. — Или тебя беспокоит то, что это нарушает правила, прописанные Невнятной Кодлой Вмешивающихся Дебилов? Так вот… Плевать на ваш НКВД и парадоксы, следует действовать максимально рационально. Мы найдём Доктора, чего бы это ни стоило. Поэтому мы возьмём корвет на абордаж. Таша Лем, даю доступ в космические сети твоего времени. Определи модель корабля и завод-изготовитель, нам нужны чертежи. Вастра, на короткий курс стрельбы из современного оружия, шагом марш! Романадвора… Романа, остаёшься на борту, для тебя эта вылазка слишком опасна.

Громкое презрительное «фи» в ответ. Тоже мне…

…Не то чтобы грязный, но и не надраенный до блеска трюм. Очень мрачная я, очень бирюзовая леди-президент Романадворатрелундар, очень важный кейс между нами на полу и очень опасный бластер, направленный прямо мне в лицо. Второй ствол смотрит на галлифрейку. Я же говорила, что ей следовало остаться на борту «Ди»! Но нет, блондинкина логика — выслушай приказ и сделай по-своему, прокрадись в грузовик до выезда, укройся под брезентом, дождись, пока штурмовой отряд доберётся до места назначения, и начинай создавать товарищам проблемы. И вот теперь этот галлифрейский неповоротливый терроркон со своей неудобной и яркой, как мишень, хламидой подвёл ситуацию к тому, что нас застукали всего в лере от спасительного технического лаза, прямо с похищенной жемчужиной в руках. А обратный отсчёт до появления крейсера церковников никто не отменял. Дура! Дура белобрысая!

— Ого, Ханс, да ты только погляди, какие у нас «зайцы» на борту! Ты каких красоток предпочитаешь, блондинок или брюнеток? У нас тут на любой вкус…

Наглая небритая рожа с явными признаками интеллектуальной деградации прячет бластер в кобуру и гнусно ухмыляется. Грубая и совершенно нестерильная рука хватает Романадворатрелундар за складки бирюзовой туники и тянет к себе. А галлифрейка вместо того, чтобы нанести удар по самому уязвимому месту противника, только гордо отворачивает курносый нос и едва слышно произносит своё характерное «фи». Тем временем ещё одна омерзительная гуманоидная рожа направляется ко мне, но оружие убирать не спешит. Нечистоплотные низшие твари, жертвы скотских инстинктов.

— Да-а, девочки, у вас неприятности, — продолжает тянуть пират. — Хотя тоже, как поглядеть. Мы не будем очень грубыми…

— У вас на борту похищенная жемчужина, — окатывает его ледяным взглядом галлифрейка. — Вы убили мистика с Лекраона. Это, знаете ли, преступление.

Вот ведь… Зануда. А я не вижу ничего преступного в том, чтобы убить какого-то моллюска, возомнившего себя разумным только из-за того, что его раковина позволяет концентрировать ментальную энергию. Никакие существа в нашей ситуации не могут быть ценнее Доктора. Да я готова весь этот водный мир опустошить, лишь бы обнаружить Хищника. Но пока, похоже, придётся удовольствоваться всего лишь парочкой пиратов, а то мы не успеем вырваться с корвета до взрыва.

— Ну, убили. Ну и что? — фыркает низшая тварь. — Ты мне что, мораль читать будешь, шлюшка?

— Животное! — провозглашает Романадворатрелундар, сверкнув глазищами. Надо же, я впервые воочию вижу столь явное проявление трезвого расизма от Повелителя Времени. Обычно галлифрейцы лицемерят, притворяясь, что уважают другие расы, но леди-президент — воистину исключение из своего народа, открыто и прямо назвала уровень собеседника. Ну и, естественно, тут же получила по физиономии: звонкая оплеуха разносится по всему помещению. Так ей и надо, в следующий раз будет слушаться моих приказов.

— Говорливая какая, — пират, не выпуская тунику блондинки, поворачивает лицо ко мне. — Откуда вы тут вообще взялись, бляха-муха?

— Это не имеет значения, — отвечаю, вроде бы глядя на него, но на самом деле прислеживая за его приятелем. Он так и не опустил бластер. Только бы не открыл огонь, а то ещё зацепит галлифрейку. Она, конечно, под защитным полем и в бронеткани, но я всё равно за неё опасаюсь, ведь у такой дуры и абсолютно стопроцентно надёжная система засбоит. — Для вас гораздо важнее то, что ещё двое делают в реакторном отсеке вашего корабля.

Романадворатрелундар, кое-как стерев кровь с разбитого уголка рта, выжимает насмешливую улыбку.

— Что?! — рука, державшая её за грудки, разжимается, а пират принимается выкручивать тумблер наручной рации. — Кэп! Кэп, едрить твою за ногу, проверь реактор! Тьфу, дерьмо…

Он стучит по крышке микрофона, а я даже не усмехаюсь — это же такой пустяк, дать помехи на рацию.

— Это ограбление, — говорю. — Мы взяли вас на абордаж.

— Шах и мат, — мстительно заканчивает леди-президент, опускаясь к кейсу с жемчужиной, так и стоящему на полу. Пригнулась? Отлично! Уничтожить опасный планктон. Первый удар по ближнему пирату, на боевой скорости, по шее, да так, чтобы голова отлетела. Испуганно-брезгливый вскрик галлифрейки, на которую брызнуло кровью. Замолчи, дура, не мешай наслаждаться, я стравливаю агрессию. Эх, сколько протеина бездарно пропадёт — целый взвод можно было бы кормить декаду!..

Прыжок. Выстрел, отведённый защитой в потолок. Удар ногой в грудь, треск ломаемых костей. Гуманоид по кличке Ханс выдыхает кровью и отлетает в контейнер, слегка промяв металл. Сползает, за ним остаётся красная полоса — похоже, рассадил затылок. Сам сдохнет с такими травмами через пять рэлов, даже помогать не придётся. Но я всё-таки не удерживаюсь и добиваю. Уничтожить.

— Зачем… так? — выдыхает Романадворатрелундар, приоткрыв один глаз и убедившись, что победа за нами.

— В этих существах всё равно не было смысла, — пожимаю плечами в ответ. Странная галлифрейка, и странные вопросы задаёт. — Корабль будет взорван через три земных минуты. Какая разница — умереть от травм или от декомпрессии?..

— Я так и не поняла, заряд, который крепят Вастра и Таша — он настоящий?

— Да, для контроля. Хотя бортовой компьютер крейсера церковников зарегистрировал попадание, но на всякий случай…

— Парадокс, — стонет она.

— Знать заранее о том, что пиратский корабль будет перехвачен засадой и уничтожен, и воспользоваться этой информацией, чтобы ценный груз не погиб и не было лишних жертв? Подтверждаю парадокс. Но это ничего не меняет.

А про себя думаю — ты и не подозреваешь, Повелительница Времени, сколько вокруг меня парадоксов предопределения. Одним больше, одним меньше — такая фигня!..

Подхожу, беру кейс и закидываю на плечо. Тяжёлый, варги-палки, даже неожиданно как-то. Да и габаритный он, в три моих ладони в высоту. Большой, видимо, камешек… Таша, конечно, лучше нас представляла, что надо найти, но на космическом корабле, где несколько грузовых отсеков и полно укромных уголков, можно декаду копаться, даже если чётко знаешь, что тебе нужно. Но папесса сделала ставку на то, что галлифрейцы и далеки не без зачатков экстрасенсорики, и не ошиблась — мы с леди-президентом неожиданно быстро вышли на жемчужину, словно бы она сама нас притянула. Осталось её вынести.

— Говорит Дарлинг. Мы закончили, — сообщаю второй группе по рации. — Груз обнаружен и захвачен. Уничтожены два пирата.

— В наших танковых частях тоже порядок, — доносится в ответ. Протормозив с четверть рэла, соображаю — наверное, это был рапорт об удачной установке мины, высказанный в крайне вольной форме. Вот нельзя было по-нормальному ответить, надо было непременно по-планктонному?

— Отступаем, — приказываю в рацию и выхожу из щели между контейнерами. Леди-президент бредёт следом, старательно перешагивая через малейшие брызги крови и не глядя на трупы. Вид у Романадворатрелундар такой, словно она вот-вот распустит сопли или хлопнется в обморок, но вместо ожидаемой реакции слышу какое-то бормотание про неисправимость моего племени.

Быстро доходим до вспомогательного технического лаза под звук посторонних шагов и голосов — пираты хватились своих товарищей. Подталкиваю галлифрейку, мол, ты первая. Она не заставляет себя упрашивать и на четвереньках заползает в тоннель, стены которого сплошь покрыты кабелями. Я лезу следом, толкая перед собой кейс, и слышу за спиной мат-перемат. Дополнительным звуковым сопровождением вдруг взвывает сирена тревоги — радар пиратского корабля засёк церковников. Всё, счёт пошёл на рэлы, но подгонять блондинку не приходится, она сама припускает с хорошей скоростью, даром что в позе четверолапого. Вход в темпоральный коридор ждёт нас где-то в середине лаза.

Мы успеваем отступить без помех. Силурианка и папесса уже дожидаются нас у грузовика, благоразумно не рискуя перемещаться по лабиринту. Обе довольные, как будто мир захватили, но первый же взгляд на забрызганную тунику Романы и мои ботинки с подолом плаща заставляет Ташу скривиться:

— Да-алек…

— Пистолет доставать было нельзя, нас держали на прицеле. Молнии мог отвести металлический контейнер рядом. Один из пиратов вёл себя агрессивно по отношению к Р… Романе. Дожидаться, пока мы окончательно потеряем контроль над ситуацией, было нерационально, — флегматично перечисляю в ответ. Ну правда, а как ещё было уничтожить противника, если не врукопашную?

Ставлю ящик в грузовик, который уже вооружён, оборудован системой защиты и получил от Таши прозвище «тачанка». Экипаж запрыгивает в кузов, я сажусь за руль и привычно активирую прослушку разговоров. Но женщины упрямо молчат почти до самого корабля, лишь под конец леди-президент энергично вопрошает, явно риторически, что заставляет меня улыбнуться почти визуально:

— Ну почему далеки такие… далеки?!

Очень скоро мы уже сидим в кают-компании вокруг стола, на котором лежит нежно светящийся идеальный шар размером с большую лууму.

— Ну вот и наш контроллер, — замечает Романадворатрелундар, уже переодевшаяся и, судя по влажным волосам, даже принявшая душ. — Вопрос, как его подключать.

— Никогда не видела такой большой и такой совершенной жемчужины, — тихо замечает Таша Лем, не отводящая взгляда от переливающейся сферы. Внезапно замечаю, что эти мерцающие переливы действуют даже на меня, во всём теле появилось ощущение лёгкого оцепенения, а показатели агрессина резко поползли вниз. Что-то вроде никотинового умиротворённого бездумья, только вот чудеса — без сигарет. Это не к добру.

Вастра с усилием отводит взгляд от камня:

— А вы много таких жемчужин видели, святая мать?

— Я несколько раз прилетала на Лекраон-Толладек-Адир, чтобы совершенствоваться в духовных практиках, пока ещё верила в такую ерунду, как очищение, медитация, просветление… Именно мистики и направили меня на создание Церкви Безопасности в том виде, в котором она существует. А вывел на них Доктор, — лицо папессы делается задумчивым и даже каким-то нежным, что никак не вяжется с её имиджем, а в глазах дрожат радужные блики от жемчужины. — Думаю, этот камень принадлежал кому-то из могущественных наставников или служителей гармонии.

— Служителей гармонии? — переспрашивает Вастра. Похоже, жемчуг не имеет над ней такой силы, как над нами. Я по-прежнему не могу отвести взгляд, а Романадворатрелундар вообще залипла, как вклеившееся в сироп насекомое.

— Я же говорила, мистики миролюбивые. Они считают, что вселенная управляется силой гармонии и всё на свете подчиняется её законам. Отсюда и растёт их идеология — улучшать всё, чего касаешься, причём не так, как считаешь нужным, а так, как это действительно нужно, ну а не знаешь, как этого добиться — просто не лезь, не увеличивай хаос.

С первой половиной тирады я почти согласна, гармоничность — один из важнейших наших критериев оценки окружающей среды. Но вторая половина явно к нам не относится, ведь далеки слишком хорошо умеют анализировать и просчитывать перспективы любого улучшения и всегда отлично прогнозируют результаты. Потому что далеки идеальны.

Радужные переливы застят взор…

…ну, не совсем чтобы идеальны…

…поднимаю лицо от столешницы. Рядом так же выпрямляется ошарашенная галлифрейка. Таша Лем сидит, вжавшись в спинку кресла, а зелёная чешуйчатая рука мягко поднимается с чего-то, накрытого кашемировой шалью. Ах, да — с лекраонской жемчужины. А что сейчас было?

— А что сейчас было? — дословно повторяет мою мысль Романадворатрелундар.

— По-моему, вы передали святой матери письмо от её сэнсея, — спокойно и серьёзно отзывается Вастра. — Он предвидел текущую войну и нашу нужду и пожертвовал собой, подставившись браконьерам. Иначе Венди, услышав про жемчуг, непременно бы ворвалась на планету силой и навела бы на неё сфероиды.

Жесть. Меня контролировал какой-то камень. Какой-то булыжник из кальция контролировал сознание далека, использовал его, как инструмент!!! Мало мне было ТАРДИС и Хроноса... Однако с жемчужиной следует быть очень осторожной.

— Выходит, каждая из нас получила по сообщению из другого времени на свой манер, — завершает свою речь Вастра.

Мозг ещё скрежещет, но уже начинает потихоньку крутить гайками.

— Каждая?

— Накануне вашего визита мне принесли шкатулку из египетских гробниц, где хранился свиток на моём родном языке, — Вастра вновь садится на своё место. — С легендой о нашей богине войны. Не знаю, какими ветрами текст попал к фараонам и зачем египтяне вообще его скопировали на папирус, с какой целью. Но в примечании переписчика говорилось, что это вроде как повеление из незапамятной древности — пронести предание сквозь время туда, где оно будет необходимо.

Отчего в моей голове шевелятся нехорошие ассоциации? Смотрю в голубые глаза ящерицы:

— И как зовут вашу богиню войны?

Она в ответ вопросительно приподнимает брови и змеино сдаёт назад, маскируя недоумением возмущение.

— Насколько я помню религию силуриан, её имя табуировано, и знают его только особо посвящённые амазонки, — хрипло сообщает Таша. — Дамы, хоть застрелите, но мне нужно глотнуть водки.

— C2H5OH, синтезатор — там, — кивает ей Вастра. Странно, а по моим данным, химические формулы в такой формулировке в её время ещё были не в ходу. Или Доктор, или Стракс постарались, не иначе…

— Далеки не признают концепцию табу, — сообщаю на всякий случай. — Ну так, как её звали? Афина, Морриган, Энио, Сехмет, Хель, Фрейя, Беллона, — кто там ещё из земных богинь тащил на себе функцию войны или мора? — Нанэ, Кали, Сиванму… Дакара?

— Я бы выбрала Сехмет и Сиванму, — с милой улыбкой шипит Вастра, пока Таша Лем нога за ногу ползёт к синтезатору. Она что, всерьёз сказала про водку?! — Но прости, у меня не тот уровень посвящения, чтобы знать имя богини.

Врёт бессовестно мне в глаза.

— Когда мы останемся один на один, ты мне назовёшь имя, которое не знаешь, — отвечаю, дистанционно блокируя синтезатор ровно в тот момент, когда папесса принимается крутить реле. — Или я заставлю тебя его сказать.

— Блядь, Венди! — кулак Лем врезается в погасшую панель. — Твои штучки?!

— Иди к себе в каюту и успокойся, — приказываю я. — У тебя три скарэла… полчаса.

Папесса сплёвывает без слюны в мою сторону и выходит, полыхая гневом. Неужели наконец-то не она меня, а я её из себя вывела?

— Я... пойду с ней, — Романадворатрелундар встаёт, не отводя взгляда от дверного проёма, в котором скрылась папесса, и быстро шагает следом. Мы остаёмся один на один с Вастрой и какое-то время молча глядим друг на друга. Ну, сама ответит, или...

— Я вам не отвечу, Венди, даже если вы поступите со мной так же, как ваши сородичи поступили со святой матерью, — очень спокойно, почти обречённо, говорит эта зелёная чешуйчатая тварь. — Есть вещи, которые более важны, чем страх смерти, и вы сами это знаете.

— Это ведь просто вымышленное существо, — бросаю я на пробу. — Какой резон молчать о нём, объясни-и?

— Для вас вымышленное, для меня вполне реальное, — качает она головой в ответ. — Венди, не важно, во что мы верим — в богов ли, в превосходство ли своей расы над остальными, — важно то, что это даёт нам силы жить и бороться за выживание.

Логично, варги-палки.

— Поэтому я не назову её святое имя тому, кто даже не верит в богов.

— Сложнее всего верить в себя, — усмехаюсь в ответ.

— Ого, какая пропасть даледианской гордыни, — силурианка опять подаётся назад и склоняет голову к плечу по своей змеиной привычке. — Так вы мните себя богами?

— Это не гордыня, — улыбаюсь я без улыбки. — Слово «далек» — это не только анаграмма к «калед», как назывались наши дикие предки, но ещё и «дал-ек» — «равный богам человек», «богоподобный». Мы не давали себе это имя, и наши создатели тоже не выдумали его, а взяли из древнего пророчества — «Табона дэ тьянн-тэл, эск талу бэк калид ульрик та дал-ек». Дословно это означает: “Придёт великая война, и, сокрушив талов, каледы станут богоподобными”. Там ещё дальше про то, как они сотрясут небеса и землю, научатся писать законы мироздания, и тому подобное, в весьма смутных выражениях. Но факт в том, что пророчество исполнилось, а для многих народов Местной группы галактик мы стали богами, как карающими, так и просвещающими. Огроны до сих пор нам поклоняются.

— Я знаю, к чему вы ведёте, — прищуривается Вастра. — К тому, что за образом богини могла стоять обычная смертная женщина. Даже если и так — пусть так, но для меня она богиня. И это так же свято, как для вас — ваша вера в исключительность своего племени. А теперь я хотела бы узнать, что за имя в списке вы упомянули последним?

— Это скарианская тёмная богиня, покровительница войн, мать демонов. Один знакомый называл меня её именем, — отвечаю. — А мы путешествуем во времени, и… Всё может быть, Вастра. Мифы ведь не появляются на пустом месте, — в конце концов, учитывая бесконечный парадокс предопределения, я даже такой вариант готова допустить. — Я не удивлюсь, если ты окажешься прообразом своей богини, Таша Лем — какой-нибудь Сехмет, да и на Галлифрее в прошлом тоже наверняка была богиня-воительница. Вастра, события раскатываются эхом по всему континууму, в том числе в прошлое. Особенно если эти события — часть темпоральной войны… Мне надо подумать, как подключить жемчужину к компьютеру. Идём в мастерскую.

Подбираю камень вместе с шалью. Лучше его пока не разворачивать, чтобы опять не попасть под завораживающие чары перламутра. И уже на самом выходе на плечо мне ложится зелёная чешуйчатая рука.

— «Чёрная», — тихо говорит Вастра. — Её имя на понятный тебе язык можно перевести, как «Чёрная».

Терпеливо жду, пока её ладонь отсоединится от моего тела. Противно — да. Но я узнала, что хотела, и морально продавила холодную ироничную ящерицу настолько, что она наконец-то обратилась ко мне в более доверительной форме, чем официальное множественное число.

Вот только почему внутри опять зудит ощущение какой-то неправильности во всём, что здесь, между мной и экипажем, происходит?..

Комментарий к Сцена двенадцатая. Что, дождались продолжения? =)))))

...Фанфикеру очень плохо. У фанфикера ломка по писанине. Фанфикер даже на работе рисует какую-то хрень про ТМД...

https://yadi.sk/i/o1bFXn5ma72Mcw

====== Сцена тринадцатая. ======

— Насадка номер четыре.

В поле зрения появляется маленькая рука, протягивающая горелку. Отсоединяю от крепления баз — его захваты с почти беззвучным щелчком выходят из стандартных пазов — и отдаю Романе. Ящик с инструментами мог бы пролезть в любую щель, в которую пролезла я, но в нём было бы неудобно рыться. Рациональнее оказалось наклеить на манипуляторные насадки номерки и велеть галлифрейке всё подавать по команде. Нет, можно было, конечно, снять не одну стенную панель и всё сделать самостоятельно, но зачем, если я не в скафандре и способна протиснуться туда, куда и не снилось сородичам? Заодно блондинка при деле и никуда не лезет без моего контроля, а мне тоже развлечение — заставлять трудиться врага на благо нации, да ещё и добровольно, да ещё и президента Галлифрея.

Подключить технику Повелителей Времени к даледианскому кораблю — это приключение вроде имплантирования чужого органа, никогда адекватно и без глюков работать не станет. А с учётом лекраонской жемчужины, пинакийского усилителя телепатических волн, сулладенского дешифратора и полдесятка оцифровщиков аналогового сигнала производства киберлюдей, затея вообще превращается в какой-то фарс. Но что меня ещё больше поражает, так это то, что система подаёт явные признаки жизни. Не зря говорили, что леди-президент — гений, без неё я бы нипочём не справилась с проектированием системы телепатического поиска. Более того, Романа (да, я наконец приучилась называть её сокращённым именем, это оказалось рационально) посидела с программным обеспечением, и если всё удастся, у нас ещё и автопереводчик будет, как на ТАРДИС, что очень актуально для всего экипажа.

Последний оцифровщик врезан в систему. Высовываюсь из щели:

— Романа, посмотри работу канала.

Она ставит инструменты на пол и послушно идёт к консоли поглядеть на цифры, а я держу ладонь над свежим соединением.

— Подаю напряжение на узел, — сообщаю вслух по въевшейся рабочей привычке и другой рукой поворачиваю техническое дублирующее реле, существующее на тот случай, если основное откажет. Если всё пойдёт как надо, мы ещё некоторое время потестируем всю систему в целом и, выдохнув, начнём её ходовые испытания.

Ладонь ощущает едва различимое вибрирующее покалывание — пошёл ток. Конечно, электроны по проводам передвигаются гораздо быстрее, чем клетки крови по сосудам, но как существо, рождённое для симбиоза с электроникой, я не могу отделаться от этой аналогии. Корабль для меня тоже симбионт, пусть не так ярко выраженный, как скафандр. Электричество — это синоним жизни для обитателей Скаро, и для нас его запах и его вибрации — как воздух и вода родной планеты, как голос родного солнца, наше шестое чувство. И сейчас я знаю, моя рука знает без приборов, что электроны в проводах шустрят без препятствий, нигде нет излишнего сопротивления. Всё впаяно и вставлено куда надо и как надо, и проблем с новым узлом быть не должно.

— Пока норма, — доносится со стороны голографического экрана. Что и требовалось доказать.

— Поднимаю напряжение на пятьдесят процентов.

— Норма.

— Поднимаю напряжение до максимально возможной мощности.

— Норма.

— Для контроля все смонтированные узлы должны проработать в течение суток на этих показателях. Если приборы не зарегистрируют отклонений, черновая проверка будет завершена, и мы приступим к испытаниям телепатической консоли, — заключаю я и вылезаю из щели. Стенная панель с почти беззвучным щелчком входит в пазы. Отряхиваю ладони. — Кают-компания, приём.

— Да, Венди? — отзывается из динамика голос папессы. — Если хочешь знать, как у нас идут дела с поиском информации, то они как-то идут. Мы не уверены до конца, но, кажется, нашлось ещё одно упоминание о рыжем человеке по прозвищу Доктор и его не менее рыжей спутнице. Так что если ваша шайтан-консоль пока тестируется, мы можем проверить все четыре обнаруженные даты.

— Это приемлемо, — соглашаюсь я в ответ. — Координаты?

Вскоре по ротору пробегают яркие бублики торов, а мы грузимся в «Тачанку». Романа, пробегая мимо последней полированной поверхности, успевает бросить на неё взгляд, притормозить, вытащить из кармана голографические духи-костюмерную, добытые для неё папессой в одну из предыдущих вылазок, и навести марафет со своей внешностью. Сама Таша, в рясе и боевой раскраске, но с чейнсвордом за спиной, проверяет в кузове состояние аккумуляторов бластера. Вастра устраивается со мной в кабине:

— Нельзя ли послушать какую-нибудь музыку, пока мы едем?

— Я за рок, — доносится сверху.

Но я ставлю им Баха. Чисто из любви к математике, ведь система звуковых сочетаний у этого земного композитора наиболее алгебраична и не будет меня раздражать.

…Захолустная планета, захолустная цивилизация, захолустная дата. Захолустный мэр захолустного города в захолустных выражениях вспоминает некоего рыжего в зелёной шляпе, трое суток назад устроившего разгром на водоочистной станции. Стараюсь делать вид, что у меня не вянут уши и что я не умираю от жажды. Не в переносном смысле, от жажды убить, а в прямом — мы уже половину суток на пятидесятиградусной жаре распутываем всё то, что Доктор тут понапутал, а дотого на не менее жаркой планете выясняли насчёт рыжего у каких-то фиолетовых псевдоразумных птиц, ловко болтающих ни о чём типа удачной кладки яиц в песок и совсем помалкивающих о деле. Поэтому все запасы воды, прихваченные с корабля, уже иссякли. Таша Лем и Вастра без комплексов купили себе ледяное пиво в единственном работающем городском магазине и его хлещут. Романа пока не соблазнилась на это сомнительное удовольствие, но, судя по измученному виду, недалека от принятия положительного решения. Я лишь смогла огрызнуться: «За рулём!» — и сглатывать комок в горле, минералки-то в лавке не оказалось, всю разобрали, центральный водопровод в городе до сих пор не работает. Всех ненавижу, особенно низших тварей с их несовершенной системой распределения жизненно необходимых ресурсов! И заезжать на корабль ноль смысла, не такая уж проблема – потерпеть несколько часов без воды. Я же солдат Империи. Но следующая дата, в которую я нас направлю, будет тот земной крещенский сочельник, который Вастра вычислила ещё вчера, и пусть всему экипажу будет плохо, а не только мне.

А пока ясно только одно — Доктор действительно тут был с ассистенткой, чьё имя никто не запомнил или не слышал, традиционно натворил дел, предотвратив глобальную беду ценой меньшей, но всё равно неприятной проблемы, нажил кучу врагов, а за компанию парочку друзей, и свинтил в синей будке в неизвестном направлении, никому, естественно, не доложившись, куда и зачем направляется дальше. Единственное, что удалось выяснить надёжно — это приметы. Цвет шейного платка Доктора, например, совпадает с тем, что был на нём на Парисии, которую мы посещали два дня назад — а когда мы с рыжим работали над миротворческой миссией, он как-то отправил при мне платок в помойное ведро и заявил, что лучше ходить вовсе без него, чем носить его больше суток. Да и одежда таинственной рыжеволосой спутницы совпадает с описанием, полученным от парисиев. Значит, как минимум одну дату «икс» мы обнаружили. Это, конечно, тот ещё номер — восстанавливать хронологию событий по шейным платкам, но у нас нет иных вариантов. Чем больше информации соберём, тем вернее выйдем на нужную дату в персональной темпоральной линии Доктора и разберёмся, пересёкся ли он со сфероидами или нет.

Вываливаемся от мэра. Таша лезет в кузов и достаёт тёмную бутылку, покрытую соблазнительной испариной, которую так и тянет слизать. Издевательство!..

— Романа, может, всё-таки глотнёшь пивка? От жары — то, что надо.

И смачно сдёргивает зубами пробку с горлышка. Леди-президент покорно тянет руку:

— Давай, а то я уже почти расплавилась…

А я уже расплавилась. Но алкоголь — это именно то, что мне нужно, да. Жажда — ничто, О.И. — всё!..

…Крещенский сочельник. С проклятьями выволакиваем «Тачанку» из амазонского болота с кайманами, потеряв всякую надежду перехватить Хищника в чётко обозначенных координатах. Вот вроде бы гравитационный двигатель и полная независимость от дорог, но если исхитриться, то можно утопить в трясине даже летающий грузовик! Приходится изрядно попотеть и повозиться с лебёдкой, прежде чем наш транспорт выползает на сушу, медленно, как обожравшийся слизер. Сдохни всё. Я думала, что в предыдущих координатах было жарко?! Наивная Мать Скаро! Что-то я не смекнула, что Крещение мы встречаем на далёкой Амазонке. И что, кстати, тут несколько часов назад забыл Доктор?

Скоро нам удаётся кое-что выяснить. Приборы, которые себе насобирала Романа, обнаруживают свеженькие следы посадки и взлёта двух ТАРДИС и одного космического корабля, а Вастра находит явные признаки активной беготни с оружием, один за другим. Как это не в духе рыжего, кто бы знал! Да ещё следы так перепутаны, что даже Вастре не удаётся разобраться, кто с кем и за кем гонялся. Впрочем, зная галлифрейца, мы хором предположили, что кто-то бегал с оружием за Доктором и его помощницей. Пытаюсь понять по оставшимся следам, галлифрейский был ствол или нет. Похоже, нет.

— Может, это Мастер? — предполагает Таша, хлопая москита на шее.

— Или не Мастер, — замечает Вастра, снимая с ветки длинный рыжий волос. Кудрявый. По описаниям, у ассистентки волосы прямые, а у Мастера-Мисси, насколько я успела выяснить из наших отчётов, почти чёрные. Значит, кто-то третий, если только Доктор не отрастил гриву до пояса.

Разглядываем находку.

— Завивка явно химическая, волос явно крашеный, — заключаю я.

Романа принюхивается, вглядывается, проводит рукой:

— Это не земной волос. Скорее всего, наш, галлифрейский — слишком сильный артронный отпечаток. Надо будет изучить в лаборатории.

— Интересно, а это что? — Вастра легко движется сквозь заросли к стволу гигантской бальсы, что-то вытаскивает из коры на высоте своего роста и возвращается к нам, помахивая находкой.

— Шприц для гауссовки или пневморужья, — говорю, а внутри что-то нездорово ёжится. — Типа твоих стрелок для сарбакана. Может, яд, может, снотворное… Кстати, а как именно вы вычислили эту дату?

— А, местные баланду травили, а кто-то записал историю про парящую скалу и синюю будку с надписью «полиция», наведшую шороху в окрестных лесах. Ну и странный самолёт, упавший с неба. По-моему, достаточно очевидно, тем паче для середины двадцатого века, — поправляет помаду на губах Таша Лем. Вот где научилась красить губы и одновременно болтать? А главное, как ухитрилась не перемазать рясу и не поломать каблуки в этих болотах? Тут ведь только в ботинках типа моих или силурианкиных ходить. — А сразу после взрывов индейцы видели в соседнем посёлке странное трио — рыжего мужчину и двух европейских женщин, рыжую и блондинку.

— Двух? — переспрашиваю я.

— Блондинку? — живо интересуется силурианка, косясь на Роману.

Президент тем временем разглядывает шприц, который у самого её носа держит Вастра. Потом вдруг резко выбивает его из рук ящерицы:

— Никому без биологической защиты эту дрянь больше не трогать! И быстро убираемся отсюда!

— Объясни?

— Запах, — она машет ладошкой перед носом, отходя к грузовику и утягивая за собой Вастру. — Питательный бульон для микроорганизмов, хоть и протухший.

Ну, приехали. И как только она учуяла запах сквозь витающую вокруг всей троицы отвратительно кислую пивную вонь? Выдвигаю рукава с перчатками, достаю из кузова кейс для образцов. Лучше это убрать до медблока, а там изучить пристально и тщательно, с соблюдением всех норм биологической защиты. Как, кстати, и волос. Есть чем заняться, когда вернёмся на борт.

— Аптечка за спинкой водительского кресла, — информирую экипаж. — Лиловая капсула с индивидуальными инъекторами, всем по одному подкожно. На такой жаре и на таком солнце возбудители заболевания могли уже погибнуть, но лучше не рисковать.

Хорошая штука — модифицированный интерферон. Подходит не только далекам, но и любым кислорододышащим существам на основе углеродно-азотно-фосфорной триады и с левовращающими белками — то есть и землянам, и силурианам, и галлифрейцам. Удобно и надёжно, резкое повышение иммунитета до уровня далека в скафандре моим домашним зверушкам не помешает.

— Хорошо, что хоть у кого-то из нас нюх работает, как надо, — бормочет Романа, оттирая влажными дезинфицирующими салфетками чешуйчатые ладони Вастры. — А ты тоже хороша, хватаешься за всё голыми руками, как дитя малое.

Прикусываю губу, чтобы не хихикнуть даже мысленно, ведь не так давно отчитала Вастру за то же самое. Но ещё комичнее галлифрейское чувство собственной важности — это вообще что-то отдельное. Я думала, только Доктор такой заносчивый. Ан нет, похоже, это национальное.

— Конкретно здесь мы больше ничего не узнаем, — заключает Таша Лем. — В зоне возможного биологического заражения болтаться — только проблем набираться. Надо двигать в посёлок и вызнавать, с кем там был Доктор… И, дамы, у нас ещё осталось пиво.

Хлопают пробки. Я убираю кейс с образцами под своё сиденье, ибо так надёжнее, и мотаю головой — нет, спасибо. Пить хочется зверски, но по технике безопасности надо не алкоголем себя изнутри полоскать, а быстро отсюда отступить и принять антисептический душ, а потом сдать анализы в медблоке и ширнуться дополнительной дозой иммуномодулятора и вакцины.

Протираю перчатки предложенной салфеткой, словно она может чем-то помочь, и плюхаюсь за руль.

— В куз…

Резко трещит сигнал тревоги в импланте. Корабль?!

— Ты что, заснула? — с тревогой глядит на меня Таша, сунувшаяся убрать аптечку.

— Все, немедленно в машину.

Папесса незамедлительно вскакивает на соседнее сиденье, догадавшись по моему холодному голосу, что дело резко стало дрянь.

— Связь с кораблём пошла по аварийному протоколу. Кто-то перекрыл нам вход в темпоральный тоннель, прямо сейчас, — сообщаю из окошка в сторону кузова. — Романа, ищи сигнал перекрытия!

— Это не ТАРДИС и не технологии Повелителей Времени, — почти сразу сообщает она, вывесившись из кузова в сторону кабины, пока я раскручиваю движок. Одновременно с её словами мои слуховые рецепторы улавливают странный звук, похожий на растянувшийся до бесконечности хлопок, но прежде чем я понимаю, что это свист воздуха, врывающегося в микроскопически тонкий, опустошённый узким высокотемпературным лучом вакуумный канал, нам наперерез падает пылающий ствол бальсы. Засада!

Но мы были готовы к такому развитию событий. Даже не переглядываясь с папессой, одновременно тянем руки к одному и тому же новенькому переключателю на приборной доске.

Рывок, вспышка перед глазами, лёгкая тошнота и чувство падения в пустоту. Ещё раз. Потом ещё. Перед четвёртым прыжком я успеваю потратить сотую долю рэла и переместить нас по координатам, которые были следующими в списке — след мы так и так сбили. А чтобы окончательно запутать противника, даю приказ индивидуальному темпоральному устройству отправиться в дальнейшее путешествие без нас, по случайным координатам, пока оно не сгорит от перегрузки или не умрут его аккумуляторы. Если что, у нас с собой второй экземпляр. Скан рельефа! Удача, неподалёку овраг. Два десятка леров, обогнуть ивовые заросли, и машина спрятана от радаров погони. Ну, конечно, только от беглого сканирования, от тщательного поиска мы настолько тонким слоем грунта не прикроемся.

— М-да, наш план заглянуть в посёлок накрылся, — заключает папесса, пока мы сидим и пытаемся выдохнуть. — Как думаешь, кто нас подловил?

— Это не галлифрейские технологии, — повторяет Романа, вывесившаяся из кузова по пояс, чтобы заглянуть в моё окно.

— И не даледианские, — завершаю я. — Предположительно, десант со сфероидов. Они предпочитают в качестве оружия высокотемпературную плазму. А луч был узкосфокусированным, и мы его не увидели из-за яркого солнца.

— Представляю, как у них личики перевернулись, когда мы сбежали!.. — фыркает Вастра.

— Примитивный манипулятор Вихря, расширенный на грузовик — это было одноразовое преимущество, — устало сообщаю я очевидный факт. — Но он позволил нам не рассекретить «Ди», по крайней мере, пока. Связь с кораблём чёткая, я могу перенести точку входа в коридоры в любые координаты времени и пространства.

И только теперь замечаю, что под сиденьем нет ящика. Перевожу взгляд на постное лицо Таши Лем.

— Где образцы? — чеканю тихо. И в зеркале заднего обзора вижу, как в глазах галлифрейской блондинки мелькает понимание, а потом — варги ж палки! — одобрение.

— Выпали во время прыжка, — невинно отвечает папесса. — Упс.

А если я сейчас сделаю «упс» с её шеей?!

— Венди, я безумна, но не настолько, чтобы оставлять далека один на один с неизвестным микробным бульоном, — не меняясь в лице и в голосе, продолжает Лем. — Если нам не повезло и мы чем-то заболеем, ты и так найдёшь возбудителя. А если повезло и мы здоровы, то зачем тебе давать в руки сырьё для производства оружия массового поражения?

— Поэтому ты предпочла потерять его во Времени и предоставить неизвестной инфекции шанс на выживание.

— Ну, мы вообще не знаем, что это на самом деле было, — справедливо замечает Вастра из-за её плеча. — И волос теперь потеряли. Карантин будем выдерживать?

— Чтобы нас ещё и тут накрыли? — отвечаю, стараясь не скрипеть зубами. — Мне не нравится, что в некоторых точках нас вычисляют и настигают довольно быстро. Возможно, в этом есть какая-то система, которую мы пока не обнаружили.

Закрыв глаза, откидываюсь на спинку сиденья. Надо ехать, но очень хочется отрешиться от двуногих хотя бы на пару рэлов и унять гнев сигаретой. И жажда мучит.

— Может, они нам маячок какой прицепили?

— Тогда бы они настигали нас сразу и везде, а не только в выборочных датах.

— Мы как волки, попавшие в облаву, — вдруг тихо замечает силурианка. — Куда ни бежишь, везде в итоге красные флажки.

Ищу в памяти подробности земной волчьей травли. Да, что-то такое есть.

— Боишься? — спрашиваю, не открывая глаз. — Могу вернуть тебя назад.

— Ни за что, — ультимативно отрезает ящерица.

Хлопок дверцы — на сиденье рядом теперь пусто. Хруст веток под подошвами ботинок — Вастра тоже выпрыгнула из кузова. Шуршание травы вверх по склону. Мы с Романой остаёмся в машине.

Ждём десять рэлов, потом ещё пять. Потом на миг — на один краткий миг — слуховые рецепторы засекают едва слышный вздох атмосферы с той стороны, откуда мы приехали. Приоткрываю веки и едва успеваю заметить возвращающийся на место волосок датчика темпоральных искажений. Противник проскочил мимо, ориентируясь на пробой от манипулятора. Пусть гоняются дальше, гаксом им дорожка. Обычный манипулятор вламывается в Вихрь, как примитивный таран, но, с другой стороны, пробой миниатюрен и быстро затягивается. Это не ТАРДИС сквозь время протаскивать — у неё какие габариты-то, если пересчитать на трёхмерное пространство, да и масса соответствующая. Как ни аккуратничай, а дыра остаётся что надо. Даже «Ди», на что уж небольшая, и то бы оставила более ощутимый след при полной материализации, чем «Тачанка» со всем экипажем. Ещё прыжка три, и противник потеряет направление.

Снова закрываю глаза и почти отрешённо вспоминаю, как в пруду за мытищинской дачей плавали жуки под названием водомерки. Очень похоже на наш грузовичок в Вихре Времени — вроде и есть рябь, но она моментально исчезает, стоит нам едва передвинуться. Если бы я была заинтересована в более соответствующих действительности названиях нашей техники, я бы предложила переименовать машину в «Водомерку». Но не буду, так как не вижу в этом практического смысла.

Возвращающиеся шаги папессы и детектива.

— Ничего, — Вастра явно расстроена.

— Они используют какой-то вид оптической маскировки для невидимости, — поясняет Таша Лем более внятно. — Взметнувшуюся пыль мы видели, а вот самих преследователей — кукиш с хреном.

Выразительное покашливание силурианки, намекающее придержать выражения. Сглатываю клейкую слюну, чтобы смочить наждачный ком в глотке, только не помогает. Пить хочется до ужаса. Хорошо, что в овраге нет никакого ручья, только русло, намытое дождями, иначе бы я сейчас была совсем злой от желания напиться воды, и плевать, что нефильтрованной и с другим минеральным составом.

— Надо уезжать, — замечает Романа. — Если преследователи решат для контроля проверить пройденный маршрут, нам лучше быть отсюда подальше, и поскорее, чтобы затухли возмущения после гравитационного двигателя.

Это верно. На данный момент мы в глубоком прошлом, и любая работающая технология такого уровня будет светить для радаров на всё полушарие. А ещё, чем быстрее мы закончим с делом, тем быстрее я окажусь на борту корабля и восполню потребность в универсальном растворителе, а то уже губы спекаются и во рту ужасно неприятный вкус.

Поправляю очки и осторожно поднимаю машину из оврага, а потом гоню по бездорожью вересковых пустошей.

— Где мы? Ну, кроме того, что это опять Земля? — спрашивает Романа, перевесившись из кузова ко мне в окно. Она не очень хорошо разбирается в местной истории, поэтому пометки Вастры и Таши Лем для неё почти никогда не понятны.

— Ирландия, — поясняет папесса. — В одном из древних захоронений археологи моего времени нашли английскую монету двадцать первого века, вделанную в украшение. У Агентства Времени достаточно продвинутая техника, чтобы определить точную дату смерти даже по окаменелым костям. Конечно, это может быть и не Доктор, и не рыжий, на Земле много кто из ваших появлялся, и ребята из АВ тоже иногда оставляли за собой кое-какие следы. Но проверить нужно.

Пока она рассказывает, я со скрипом и привлечением дополнительной базы данных припоминаю, кто тут вообще сейчас обитает. Какой-то доиндоевропейский народ, который через тысячу лет то ли выбьют, то ли поработят кельты. В целом ничего опаснее скотоводов с луками и каменными ножами нас не ожидает. Планета Маукбу, продающая доверие за бусы, и полное моё неумение разговаривать с существами, находящимися на столь низкой ступени развития. Кстати, да. Словаря-то на этот случай нет, и даже с помощью лингвистического анализа земных языков я вряд ли сразу пойму, что мне толкуют — слишком древний язык. Придётся жестами и голограммами показывать, что требуется от низших тварей. Если Доктор тут был, они его узнают.

— Эй, ты не можешь притормозить на пару секунд? — вдруг спрашивает Таша.

— Объясни?..

— Лёгкий перебор пивасика, — смущённо хмыкает папесса. Укачало её, что ли? Сканирую физическое состояние Лем. Ах, вот оно что…

— Сейчас, к лесу подъедем, — не хочу торчать на самом бугре, слишком издалека видно машину.

Через два десятка рэлов сижу и медитирую на торчащий из вереска камень, уперев локти в руль, а подбородок в кулаки, а все три члена моего экипажа избавляются от последствий пива, заныкавшись в кусты опушки. Быстрее всех возвращается Романа и забирается ко мне в кабину, на место Таши.

— Теперь моя очередь, — сообщает. И сразу же невинно добавляет: — Тут же можно поднять окна, чтобы не кормить комаров?

Хмыкаю, но на нужную кнопку давить не спешу, чтобы слышать всех членов экипажа. Из ивняка выбирается Вастра. Ей-то комары точно не грозят, не та температура тела, чтобы привлечь кровососущих насекомых. Только непонятно, почему они на Роману-то ведутся, она тоже холодная. Папесса, естественно, возится дольше всех — там одних нижних юбок три штуки, не считая всего остального. Вообще не понимаю, как можно управляться с таким количеством одежды, это же нерационально!

Наконец, она выплывает из зарослей, крутя в пальцах какой-то синий цветочек. Тьфу…

— Сто лет не видела незабудок, — говорит, улыбаясь. — Девочки, как птицы-то поют!..

— Сорока трещит, — поправляет Вастра. — Сигналит тревогу для лесных жителей в честь нашего появления.

— Если так, то почему она трещит сильно в стороне? — спрашивает Романа.

Очень резонно. Я бы это обдумать не догадалась, но на будущее запомню и всегда буду использовать поправку, находясь на планетах.

— Значит, зверь какой-нибудь, — предполагает Таша, с явным удовольствием подставляя лицо солнцу. — Хорошо-то как…

— Давайте лучше поедем, мне не по себе, — ёжится блондинка. — Найдём хозяина украшения и с ним поговорим…

Лёгкое, едва уловимое движение сзади, замеченное мной в зеркале. Нет, из справочников по ксенобиологии я знала, что силуриане ловко обращаются со своими длинными и ядовитыми языками, но насколько ловко, даже не представляла. Чтобы стрелу в полёте языком поймать — вот это финт, вот это ТТХ, вот это надо учитывать любому далеку в обличье прототипа. Таша, в которую эта стрела летела, роняет незабудку и подхватывает юбки, отскакивая за борт машины и выдёргивая из кармана бластер, а я одновременно активирую защитное поле и прочую электронику, которую было пригасила — и плевать на возможные сканеры сфероидов. На месте папессы я уже была бы в кузове, но она, застыв, гипнотизирует взглядом неподвижные кусты. Я тоже всматриваюсь, задействовав все возможные диапазоны в электронике. Что-то есть, но вне радиуса их действия.

Вастра сплёвывает стрелу. Таша наконец резко подтягивается в кузов и громко говорит в сторону кабины:

— В этих зарослях ничего не разглядишь. Пора валить.

— Куда? — тут же осведомляется Романа.

— Кого? — одновременно с ней спрашиваю я. По мне, так свалить эти кусты не представляет никакой проблемы. Один пролонгованный выстрел из гамма-бластера, и территория расчищена вместе с атакующими... Так, тепловизор. Надо расширить радиус захвата. Сконцентрироваться только на нём, отключив все остальные диапазоны радара… Есть! Шестеро, в пределах пяти леров. По габаритам — явно мужские особи. Наверное, охотники.

— Мы же искали аборигенов, — с едва заметной насмешкой заявляет Вастра, — вот теперь и искать не нужно, сами пришли, — и кричит в заросли: — Эй, господа! Я вас вижу! А ну, вылезайте!

— Вряд ли они поймут интернациональные галактические наречия, — потирает подбородок Романа. — Мне нужно попробовать с ними…

— Сидеть, — приказываю я. — Твоя ценность слишком велика. Ты останешься под защитным полем. Таша Лем!

— А?

— У тебя есть опыт ведения переговоров с самыми различными видами. Найди общий язык с местными.

— О’кей, — несётся в ответ, и папесса снова спрыгивает на траву.

Охотники появляются из зарослей по одному, абсолютно беззвучно, даже крапива не колышется, и я слышу, как Вастра издаёт восхищённый возглас. Вполне понимаю её восторг, тут с дикарями даже ей не потягаться. В остальном же они не вызывают у меня ровно никакой симпатии — симметрично-двуногие, чернявые, горбоносые, с разрисованной татуировками кожей. Правда, должны быть не очень вонючие. Я давно знаю, ещё из курса эмбриональной подготовки, что привычка разводить грязь у низших формируется вместе с улучшением среды обитания и первыми шагами по её подчинению. А дикари, вынужденные добывать пищу охотой, стараются избегать сильного запаха и потому не пренебрегают примитивными формами гигиены. Чем существо ближе к неподчинённой окружающей среде, чем больше оно от неё зависит, тем меньше оно старается привлекать к себе внимание конкурентов по экологической нише. Так что аборигены или чем-нибудь натираются, чтобы отбить естественный запах, или просто моются.

— Они не похожи на тех людей, которых я видела на Британских островах в будущем, — вдруг замечает Романа.

— Коренное население, а ещё точнее, первые переселенцы, — отвечаю. — Предположительно, принадлежат к иберийской группе. Впоследствии их завоевали сперва кельты, потом бритты, потом римляне, потом англы и саксы и прочие индоевропейцы, и от древней крови вообще ничего не осталось. Кстати, смешанные потомки от первых переселений, ещё ассимилирующих, а не завоёвывающих, будут называться «пиктами» из-за традиции татуировок.

— Откуда далеки всё это знают? — вытаращивается на меня блондинка.

— Мы много раз воевали с землянами, — флегматично пожимаю плечом в ответ, не сводя глаз с приближающегося противника. — О врагах нужно знать всё и досконально.

Варги-палки! Я что, буду, оправдываясь, лепетать ей о своей ссылке и о дикой скуке среди землян, заставлявшей меня читать и анализировать всякую ерунду? Фиг. Кстати, если подумать, и городок-то Хищник подобрал с умыслом: как Альтак был саттелитом Кааланна и главным ЦУПом планеты, так и Королёв — пригород Москвы и один из ведущих ЦУПов Сол-3. Мысль не новая, но всякий раз меня досадливо-улыбающая.

Охотники сокращают дистанцию с грузовиком до шести с половиной де-леров. Между прочим, вылезли не все.

— Таша Лем, будь аккуратнее, тепловизор видит ещё двоих в кустах.

— Поняла, — она делает шаг навстречу примитивам и заговаривает таким тоном, что меня чуть ли не тошнит: — Приветствую вас, отважные воины.

Нет, понятно, что она ставит на интонацию и выражение лица, но уж слишком противно слушать уважительные речи к тем, кто должен быть просто уничтожен без разговоров.

Два остро заточенных кола с каменными наконечниками, определённые базой холодного оружия, как «дротики», и сеть, сплетённая из чего-то органического. И всё это — на флегматично стоящую Ташу. Но я особо не дёргаюсь, она же с бластером и под защитой силового поля. Самый толстый и косматый тип, разрисованный татуировками до такой степени, что не видно лица, выдавливает несколько отрывистых слов, косясь на Вастру. Нет, язык не разобрать...

— Мы пришли с миром, — благостно продолжает Таша в ответ, даже не трудясь убрать бластер. Мне вот от такого противоречия весело.

Дротик тыкает в силовое поле, но не может его пробить. Дикарь издаёт изумлённый возглас и пытается проковырять невидимую преграду. Надо отдать должное Таше — свободную руку она тут же ставит, как щит, словно сама является источником поля, а потом величественно качает головой:

— Не надо оружия. Мы всего лишь ищем нашего друга по имени Доктор. Док-тор.

— Дагда? — неуверенно переспрашивает один из охотников.

— Доктор, — повторяет Таша.

— Дагда, — начинают тараторить аборигены друг другу, приговаривая ещё кучу слов и размахивая руками, хотя самый толстый продолжает попытки тыкать дротиком в поле. Лица папессы мне не видно, но могу поспорить — улыбка у неё самая что ни на есть благочестивая и доброжелательная.

— О, богиня, — вдруг восклицает Вастра, явно давясь смехом. — Дагда, сын Дану?..

— Дану! — тут же подхватывают дикари, разражаясь бурным потоком восклицаний и жестов. Самый молодой показывает что-то на половину ладони выше себя, восклицая: «Дану, Дану!» — и второй рукой указывая на свои волосы.

Дагда? Дану? Прогнать все базы на соответствие… Мама-радиация. Согласна с Вастрой, это уже ни в какие грузовые ворота не проедет. Дану, древняя ирландская богиня-мать, предположительно, унаследованная кельтами от первичного населения зелёного острова, и её сын Дагда. Носящий коричневую одежду, не прикрывающую задницу, весёлый, рыжий и имеющий бездонный котёл, способный накормить всех желающих.

— Наверное, они никогда не видели рыжих, — из последних сил сдерживает недостойное викторианской дамы хихиканье силурианка.

Сидевшие в засаде аборигены наконец выбираются из зарослей и присоединяются к соплеменникам, включившись в экспрессивный рассказ.

— Разве Дану тоже была рыжей? — уточняю, высунувшись из дверцы наружу. Похоже, чутьё на Хищника не подвело детектива и папессу, мы попали куда надо.

— Не знаю, вроде бы, златовласой. Но мифы всё перевирают, — отзывается она.

А тем временем из бурных речей аборигенов слух выхватывает бесконечный повтор трёх слов — «Дагда», «Дану» и «фамори». Фоморы, что ли?

— Мне кто-нибудь что-нибудь объяснит? — шипит Романа.

— Дану и Дагда, древние ирландские божества. Похоже, Доктор со своей спутницей отразил нашествие каких-то тварей, которых мифы потом назовут «фоморами», — поясняю галлифрейке. — Правда, в моей базе нет такой расы, но, возможно, это местное название для чужаков.

— Дагда?

— Недалеко ушло от английского «докта-а», — хмыкаю я. — Вероятно, аборигены могут выговаривать незнакомое слово только на свой манер.

— Дану?

— Диана или Даная, — предполагаю мимоходом, сверившись с базой земных имён. Тем временем толстый, утомившись бесцельно стучаться дротиком, отбрасывает его и ощупывает силовое поле руками, удивлённо что-то голося и стараясь этим привлечь внимание соплеменников. Но те слишком активно втолковывают что-то и Таше, и друг другу. Непонятно, но, предположительно, это всё о Хищнике.

— Капитан Венди, ты можешь опустить силовой щит, они не нападут, — всё так же просветлённо и нараспев, словно читая благословляющую молитву, сообщает папесса. И даже руки поднимает, что заставляет дикарей отвлечься от разговоров и на неё уставиться. Что ж, идея ясна — перещёлкиваю выключатель, и толстяк, опиравшийся на поле обеими руками, хлопается в вереск. Возгласы, шараханья, но вопреки представлениям, сформированным у меня земной литературой, никто на колени не падает и ни о чём не умоляет. Наоборот, если все таблицы расчётов поведения землян действительны для этих особей, у них зашкаливают адреналин и любопытство. Таша наклоняется к толстяку, протягивая руку, словно хочет помочь ему встать. Ладно, буду считать, что ей виднее, как вести себя с низшими. Тот, приподнявшись, глядит на неё во все глаза, но потом нерешительно берётся за ладонь и встаёт, одновременно с этим что-то восклицая.

— Ну да, конечно, я из плоти и крови, — соглашается Лем, словно понимает, о чём этот дикарь говорит. Но вот коснуться ему своей одежды — а он сразу же пытается это сделать — она не позволяет, остановив его руку и отступив на шаг.

Надоело мне всё это. Пора работать на результат.

Выпрыгиваю из кабины и иду к аборигенам. Активировать голографический проектор в компьютере-браслете!

— Дагда! — хором вопят дикари, тыкая пальцами в трёхмерное изображение, и табуном кидаются к нему. Хорошо, что я догадалась вызвать проекцию на расстоянии парочки де-леров, ведь она бесплотна, и людишки пролетают насквозь. Кто-то, не удержавшись на ногах, даже валится на траву. Спасибо, что не на меня. Но... Они его знают, что и требовалось доказать.

— Доктор. Где он?

…Через пять скарэлов уже сидим у местных в деревне. Кругом дым коромыслом в честь нежданных гостей, а также грязь и антисанитария, способная вогнать в гроб даже далека. Домашняя скотина запросто заходит в жилые помещения, если так можно назвать убогие вонючие строения, наполовину выкопанные в земле, а наполовину сложенные из камней и прутьев. Нас пытаются лапать все, кому не лень, особенно женщины и дети. Ещё бы, столько блестяшек! У них-то украшения более чем примитивны, из коры, меха, зубов и камешков, в лучшем случае из кое-как обработанных самородных металлов. Вождь (по крайней мере, я хочу надеяться, что здесь уже патриархат, а то с коварными самками договариваться втройне сложней) блистает аж целым ножом из меди и такими же медными надраенными бляхами, нашитыми на длинную кожаную рубаху. Не представляю, что можно таким лезвием отрезать, ведь это ещё даже не бронза. Если только для красоты.

Отвратительный примитивизм.

А самое ужасное в том, что нам придётся участвовать в празднике и пирушке, а про Доктора мы так ничего добиться и не можем, кроме всё тех же трёх слов — «Дагда, Дану, фамори». Впрочем, у Таши и Романы отлично получается объясняться с дикими, как это называется, «на пальцах» — папессе помогает богатая практика, а президент, очевидно, пользуется какой-то формой галлифрейской телепатии, чтобы добиваться результата. Я же чисто из любопытства анализирую всё, что наблюдаю вокруг. Лишним не будет, мало ли с каким планктоном придётся общаться в будущем?

Что касается силурианки, то Вастра вызывает у всех явный и непроходящий интерес, смешанный с суеверной осторожностью. Женщина-ящерица, ещё бы. Но опять же, никто не бормочет никаких молитв и не падает твёрдым лбом в грунт, что немного озадачивает. Лишнее подтверждение правилу, нельзя опираться на так называемую «художественную литературу».

Главной местные всё-таки признали меня, это видно по их отношению. И это несмотря на практически полное отсутствие побрякушек и прочего, что у них должно ассоциироваться с высоким положением (краткая выдержка из базовой гипноленты по ксенобиологии — дикари-скотоводы низших рас придерживаются правила «всё своё ношу с собой», и ранг у них определяется по степени увешанности ненужным барахлом).

Дикие, судя по всему, живут общим хозяйством. Во всяком случае, готовку женщины устроили коллективно, периодически советуясь со старухами. Но ничего из этого я есть, естественно, не собираюсь — мясо мне не по зубам, а лепёшки из какого-то дикого злака, испечённые на раскалённых камнях, пугают критически: по-моему, там глины и бактерий больше, чем полезных углеводов и клетчатки. Вот только воды хочется уже просто кошмарно, и во рту словно слизер нагадил. Может, если попить из родника, то ничего страшного не случится? В конце концов, у меня есть универсальная прививка от любой известной далекам дряни, а земные микроорганизмы мы изучили достаточно. Да и не злые они в этом времени, ведь тут у них нет закалки антибиотиками…

Ещё через двенадцать скарэлов я стараюсь держать нейтральное лицо и не кривиться, пока мы сидим вокруг огромного костра на камнях и брёвнах, а мой экипаж пирует с местными. Мы ведь только заехали спросить, был ли здесь Хищник и что он тут делал!.. Вастра честно заявила, что жареное мясо хуже сырого, но потом быстро добавила, что наполовину прожаренное вполне сгодится — называется, нашла самооправдание. Таше просто тут нравится — я это по всем сканерам вижу. Романа делает хорошую мину при плохой игре и жуёт всякую гадость чисто из вежливости, даже своё коронное «фи» почти ни разу не сказала, но я слышала, что детёныши её уже за глаза так прозвали. Вечно эти ювенильные особи отличаются наблюдательностью, и мне по-прежнему не по себе в их компании. Но я отказалась от всего, приказав папессе как-то меня отмазать, коль скоро она понимает аборигенов лучше меня. Так что при каждой попытке донести до меня глиняное блюдо с жирными сочащимися кусками, пугающими одним своим видом, Таша быстро останавливает людишек и быстро говорит: «Не-не-не!». Поэтому ко мне подходят всё реже.

Маленькая рука осторожно дёргает за плащ сзади. Оборачиваюсь.

Косматая взъерошенная ювенильная особь, да ещё женского пола. В грубых одеждах из кожи и меха, болтающихся до колен. Стоит, глядя на меня во все свои непропорционально огромные тёмные глаза, фоня испугом, осторожностью и одновременно любопытством, а сзади её подзуживает компания постарше. И эта мелочь вдруг совсем робко протягивает мне… букетик дикой земляники! У-у-у, земляники! Аромат отсюда чувствую!!! Есть же вещи, перед которыми невозможно выдерживать фасон. Обернувшаяся Таша неприкрыто фыркает и дёргает за рукав леди-президента, мол, обернись и посмотри на цирк, как далек с соблазном борется. А у меня нет сил даже дать им за это по мозгам, как и отказаться от подношения. Киваю, забираю букетик, выдавливаю улыбку:

— Спасибо… детка.

У Романы неописуемая рожа.

Детёныш расплывается в ответной улыбке от уха до уха и, что-то голося, уносится к своим товарищам. Гм, я впервые здесь улыбнулась. Ведь теперь аборигены сделают какие-нибудь неверные выводы про меня и свою малышню. Разворачиваюсь к костру. Так и подмывает спросить у своих, мол, чего уставились? Но я молчу и заедаю раздражение, ощипывая букетик ягодка за ягодкой. Так лучше, чем ничего.

Не успевает закончиться земляника, как меня опять дёргает маленькая ручонка.

Оборачиваюсь.

Опять эта косматая мелочь, глядящая на меня во все глазищи, но на этот раз у неё грубо слепленная из глины миска, в которой лежат грязные от сажи лепёшки… обильно политые ароматным мёдом. Это что, нарочное издевательство?!

— М-м-м, — издевательски-няшно тянет папесса, — да тебя балуют. Я бы на твоём месте не отказывалась. Неужели желудок усовершенствованного далека не в состоянии переварить ячменную лепёшку?

— У меня глотка спеклась, вот только лепёшки, — бормочу в ответ, чувствуя, что это паршивое оправдание. Но миску принимаю и, с трудом преодолев брезгливость, кладу ладонь на макушку детёныша, от чего она откровенно млеет и даже краснеет. — Иди, детка. Иди.

Разворачиваюсь к столу, отставив миску к ноге.

— Что тебе мешает? — хмыкает папесса, беря и протягивая мне что-то вроде кувшина или горшка. — Просто вода с мёдом. Думаю, родниковая.

Сглатываю наждачный комок в горле. Слух отмечает соблазнительный плеск в ёмкости, датчик температуры показывает, что жидкость очень холодная.

Вода… Холодная… С мёдом… Сперва земляника, теперь это. Лем в курсе, что далеки падки на сладкое на биологическом уровне, мозги-то надо питать. Жизнь с наносистемой в голове ей на пользу не пошла, она слишком хорошо узнала наши слабые места. Уничтожить. Но увы, не сейчас.

— То есть, — хитро продолжает эта мразь, — как грязного блохастого кота сырьём сожрать — так это ты не брезгливая, а как из общей посуды отпить, так сразу брезгуешь? Где логика, капитан?

Скриплю зубами, выдёргиваю у неё ёмкость и впиваюсь в край. Жидкость! Холодная жидкость! Вкуса даже не чувствую, только живительный холод, льющийся в глотку. Слух регистрирует волнами раскатывающуюся тишину, но отрываться от горшка я не собираюсь, раз уж начала. Неважно, какая, но это вода, и ей можно утолить жажду — всю, скопившуюся за много скарэлов. Стереть из себя вкус пыли с фиолетовых перьев, песка из города, утонувшего в миражах, опасного вонючего болота посреди джунглей… И, только опустошив горшок, я наконец перевожу дух и ощущаю медовый аромат и лёгкую сладость во рту.

Аборигены взрываются одобрительными криками.

— Встань, переверни горшок и покажи, что он пуст, — тихо подсказывает мне Таша, на этот раз без какого бы то ни было лукавого подтекста. Поэтому я так и делаю, чем повергаю местных в ещё больший восторг. Сажусь и слышу почти беззвучное бормотание папессы:

— Литра полтора медовухи залпом, натощак… Ну, посмотрим.

— Посмотрим что? — шиплю, стараясь сохранить уставную нейтральную рожу. — Что такое «медовуха»? Чем ты меня подпоила?!

— Да, мне тоже интересно, что такое вкусное мы пьём, — кивает Романа.

— Напиток из мёда, — мило улыбается папесса. — Просто немного хмельной.

— Хмельной… Лем, ты подсунула мне спиртной напиток, зная, насколько я опасна?! — давлюсь я в полном ужасе. Не может быть, на вкус там не было никакого алкоголя… Как я могла повестись на провокацию? Как я вообще могла не проверить состав в горшке? Жажда мозги спекла? Это плохое оправдание! Я допустила грубую, непростительную ошибку на уровне юного салаги, несмотря на все поправки, принятые по Таше Лем!

— Ты же член Совета, ты же сможешь себя контролировать, — хмыкает эта дрянь в ответ и отворачивается к костру, впиваясь зубами в сочный жирный кусок мяса. Бр-р-р, противно выглядит.

Детоксиканты, адсорбенты — всё в аптечке, но до неё надо дойти, а я вдруг обнаруживаю, что ноги слабые и не в состоянии выдержать моё тело. Что, уже так быстро? Даже вызвав рвоту, я бы не смогла спастись от отравления. Надо хоть чем-то сбить алкоголь… Мёд!

Хватаю миску. Плевать на грязь, сейчас что угодно сгодится, лишь бы активировать мозг на всю катушку и не позволить себе уйти в пьяный дебош, как в прошлый раз. Принимаюсь запихивать в себя еду, тщательно подбирая каждую тёмно-коричневую капельку, сладкую до горечи. А в голове нарастает какой-то нездоровый шум. Это плохо. Я не должна открывать боевые действия против низших существ. Я не должна показывать свою силу. Я просто… не должна… никого… уничтожить… это… приказ… члена… Высшего Совета…

А чего я, собственно, парюсь? Вокруг весело. Какие-то существа планктонного происхождения бегают, отплясывают, изображают с помощью подручных средств ритмичные шумы, под которые так и тянет что-то погорланить из моего излюбленного репертуара. В небе зарево полощется, полощется… Раз бомбёжка, два бомбёжка — нету рощицы… Таша, подпоила? Теперь подхватывай! Раз атака, два атака — нет селения. Как мы любим коренное население! Варги-палки, дальше наизусть забыла, и старая база по милитаристскому фольклору вдрызг битая. А вот не надо было её поднимать перед самым взрывом Чернобыльской АЭС. Не была бы в оперативке — не погорела бы… Тогда что-нибудь другое. Во! Дымилась, падая, ракета… А от неё бежал расчё-о-о-от… Кто хоть однажды видел это, тот хрен в ракетчики пойдёт! Я? Нет, леди-президент, я ещё не пьяная. Ты меня пьяной не видела. Это я ещё почти трезвая. Будешь держать, если что. Транквилизатор в аптечке, зелёный шприц. И долго-долго будет сниться… эм-м-м, большая яма в полверсты. Нет незнакомого посёлка, нет безымянной высоты!!! Йе-е-еа… Хотя у нас за такое растяпство сразу бы уничтожили, без разговоров, на месте. Что значит, ТАРДИС на ухо приземлилась? Не было такого! А, это просто идиома для обозначения некорректного координирования собственного голоса и внутреннего слуха? Ну да, не тренировалась. За ненадобностью. Далеки не тратят полезное время на бесцельное сотрясание воздуха! Ну… Я… А я пьяный далек. Зато громко, вот. Отставить шутки про командирский голос товарища прапорщика!.. Р-р-разговорчики в строю!..

Нет, что-то разбирает не так, как с коньяка. По-другому. Слабость и весело, а не полная утрата самоконтроля и хаотичные перемещения по зоне. Романадвора… трела… лунада… Варги-палки, кто придумывал галлифрейские имена?! Дайте мне, я его уничтожу. Романа. Очень хочу спросить. В трезвом виде что-то в мозг не приходило, а сейчас вдруг шарахнуло. Как вы на своём Галлифрее обходите информационную инерцию, объясни-и? Как какую? Такую. Объясняю, как для низшего существа. Вот миска. Пустая. Но мы можем прочитать по ней информацию — её лепили без гончарного круга, из глиняных жгутов, обжигали в примитивном земляном горне, уронили на что-то твёрдое, отчего откололся кусочек борта, а ещё из неё кто-то ел ячменные лепёшки с мёдом. Сразу столько информации наповерхности. А если глубже анализировать, так до каждого атома можно добраться и его историю каталогизировать. Любой предмет, объект и факт несёт в себе информацию, и её количество прямо пропорционально прошедшему времени. Мир буквально состоит из информации, даже мы с тобой — всего лишь две информационные макроединицы. Следовательно, информация попросту является прямым проявлением энтропии. Ну, я говорю об информации, как о физическом явлении, а не как об уровне знаний, ведь она так же объектна, как гравитация и кислород. Насколько она объектна, можно понять, разок попав в Континуум Забвения… По-твоему говоря, на Свалку Истории. Не стучи ресницами, я и там была. Даже с Доктором. И Вастра тоже там побывала, пусть потом расскажет.

Так вот, когда вы регенерируете, вы обманываете смерть. Обводите энтропию вокруг манипулятора. Используете для своего восстановления артроны — то есть само время. И нарушаете естественность информации, баланс энергии и энтропии. Он умер, он не умер. Она умерла, она не умерла. Парадокс. Каждая регенерация — парадокс, только не темпоральный, а информационный. Как вы стираете лишнюю информационную единицу двойственного факта, чтобы избавиться от последствий? Куда девается эта дырка от бублика, когда вы регенерировали? Что ты опять ресницами стучишь на три парсека? Мама-радиация. Только не говори мне. Вы… вы просто никак это не решаете?! Парадигму Скасиса вам в мягкое брюшко! Нет. Я с тобой не согласна. Это нельзя скинуть, мол, Вселенная безгранична, поэтому второй закон термодинамики на неё, в сущности, не работает и информационная ошибка просто сама собой рассосётся. Не рассосётся. Вот смотри, пишу. Вастра, дай ту палку, а то эта почему-то рассыпалась. Наверное, гнилая. Так, вот базовая формула соотношения информации-времени-пространства. Вводим вторую переменную с противоположным знаком… Подвиньтесь, мне нужно ещё место. Видишь? Вот тут, в делителе? Нет, не ошибка! Ну валяй, реши сама. Ага, вот тут ты очень даже ошибаешься. Пиши матрицу двенадцатимерного пространства. А теперь смотри сюда… Вот, вот и вот. Ну и куда ты пыталась это втиснуть? Не лезет! Видишь, если по твоему способу решать, то при перенесении этой части уравнения на более широкий фронт получается бессмысленный цикл, вроде как на ноль делить. Ах, допущение? В проблеме мирового равновесия допущений не бывает, или они рано или поздно накопятся и ка-ак влупят прямой наводкой — пепла не останется. То есть вы тупо спустили парадокс на тормозах и надеетесь, что инерция информации вас не нагонит. Учёные, варги-палки. Вот как трахнет пополам ваш Галлифрей — и что вы делать будете? Не, Доктор на эту роль не подходит, он сам регенерирует, да ещё и на второй цикл пошёл. Я бы Джека Харкнесса заподозрила, хоть ты и не знаешь, кто это. Но с ним другое, его на матрице ТАРДИС зациклило, просто маленькая информационная ошибочка с крупными последствиями… И вот если от простой информационной ошибки ТАРДИС столько проблем, то что будет, когда овеществится инерция всех регенераций за все поколения Повелителей Времени? А если мы это переведём сюда, в двенадцатимерное пространство… Да просто в двумерное время, где нет прошлого и будущего, а есть только здесь и сейчас, всё сразу? Раз созидающей части времени принадлежит факт «не умер», значит, факт «умер» принадлежит разрушающей части, то есть энтропии, и рано или поздно она овеществится со всеми положенными последствиями. И вот в одной точке времени и пространства, предположительно, рядом с вашим Галлифреем или вовсе на нём, может залпом сконцентрироваться огромный энтропийный заряд. Я вот не могу спрогнозировать, что получится в итоге, а ты? М-м-м, Логополис? Логополис, Логополис, база данных… А, планета, пытавшаяся перераспределить мировую энтропию? Да её же три тысячи лет назад откатом накрыло, вместе с изрядной частью окружающего пространства… Что, Повелители Времени не в курсе, что Логополиса больше нет? А куда, прости, делась Девятая галактика, погулять пошла? Нет, леди-президент, ей позавтракала энтропия. Мы несколько флотов вместе с ней потеряли и два очень удачных плацдарма, если верить базе… Гм, а что там за шум? Пойду погляжу. Убери руки! Меня не шатает, у меня отличная координация. Это просто… шатает вас всех. Я способна идти сама.

Так. Вастра. Объясни-ить? Р-развлечение? А выглядит, как серьёзные боевые действия, только врукопашную. Напиться и подраться? Это норма? Даже для твоего времени? Примитивные животные… Ну а папесса-то куда попёрла? Тоже напиться и подраться?! Так это ещё и ритуальное действие? Это что, такое явление, как «спорт»? А, имитация войны? Нет, не понимаю. Это бессмысленно, война должна быть войной. Но я посмотрю, как они друг друга лупят, у Лем должна быть хорошая подготовка, и хотелось бы знать, со сколькими противниками она способна драться за один раз. И кто-то должен проследить, чтобы она спьяну не схватилась за чейнсворд, иначе археологи мозги сломают, откуда в этом времени взялись попиленные пополам булыжники…

И ещё одно. Вон в том кувшине осталась эта… медовуха?..

…Туман в мозгах и глазах медленно проясняется.

Рассвет. Ясно. Холодно. Промозгло. Под боком бревно. Голова на чьих-то коленях, на плечах — пёстрая кашемировая шаль. А что вчера было?

— Венди, ты как? — спрашивает Вастра, откровенно проявляя такую эмоцию, как «забота».

— Как ни странно, мозг не болит, — отвечаю тихо. — Но такая слабость… Это отравление алкоголем. На нас он влияет иначе, чем на вас.

— Да уж, — в голубых глазах на миг проскакивает лукавый смех.

— Где остальные?

— Романа говорит со старухами насчёт Доктора, а Ташу Лем я в последний раз вчера видела в стельку пьяную, вон у тех кустов, с двумя очень большими и косматыми обезьянками.

— Здесь водятся обезьяны?

— Я имею в виду мужчин.

Дошло. Медленно, правда. Кто-то окончательно решил тряхнуть авантюристским прошлым. И я заключаю:

— Животное.

Как только я могла назначить такое в свои потенциальные палачи?..

Медленно сажусь, запустив пятерню в волосы. На голове то ли логово слизера, то ли Ривер Сонг, а есть ли в вещах расчёска, сейчас не вспомню. Перед внутренним взором мелькают обрывочные видения — бесконечные формулы на утоптанной земле, круг дикарей и в центре — трое лучших бойцов и счастливо дерущаяся с ними Таша, похожая в своей рясе на огромную чёрную птицу. Потом было показательное фехтование на чейнсворде и мономолекулярной катане против старых горшков, а потом… мне это приснилось?

— Что я вчера творила? — спрашиваю хрипло.

— Ну, сперва вы с леди-президентом о чём-то долго и горячо спорили, причём каждая говорила и писала на своём языке, но друг друга вы превосходно понимали. Потом наши гостеприимные хозяева устроили игрища с поединками лучших воинов, и чтобы соблюсти вежливость, мы с Ташей им тоже продемонстрировали свои навыки. Они и Роману хотели заставить драться, но ты не позволила, а она, естественно, и не очень-то хотела. А потом местные притащили живого фомора, которого прятали где-то в стороне от посёлка, и ты с удовольствием с ним разделалась.

Значит, не приснилось.

— Я его… убила?

— Нет, ты похвасталась левитацией и прицельным метанием молний, чем поразила всех, кроме нас. Марсианин оглушён и лежит в грузовике, я по твоему распоряжению вкатала ему снотворное, чтобы вырубить его на сутки, местные думают, что он мёртв.

Уржаться. Фоморы — десант ледяных воинов с Сол-4. Допрошу, а там уже буду решать, что делать с пленным, ведь его сородичей вышибли с Земли Доктор и его ассистентка, и раз солдата тут забыли, да ещё без доспеха, значит, не очень-то он своим и нужен.

— А потом началось самое интересное, — елейно продолжает ящерица. — Вы сидели с Ташей вон под той рябиной, которая у местных за священную считалась, по очереди размахивали чейнсвордом, пили медовуху и горланили какую-то песню, которой она тебя быстренько научила. Что-то про вечного воителя с бензопилой, героя грядущего дня.

Мрачно гляжу на срубленное дерево. Теперь его только на топливо. Как это… отвратительно. Всё отвратительно, от и до. Я напилась. Я устроила дебош, как и в прошлый раз. Да, без жертв, отданный самой себе жёсткий приказ сработал. Я даже понимаю, почему мне так сорвало все гайки — организм получил наркотик, хоть и не тот, и ударился в эйфорию. Но как всё это возмутительно мерзко! Больше никакого алкоголя. Никогда. Это приказ далека!

— Сфероиды появлялись?

— Нет. Я следила ночью за приборами. И настроила силовое поле так, чтобы местные не могли подойти к машине.

Встаю и на слабых ногах бреду искать Роману, бросив мимоходом взгляд на грузовик, откуда торчат непомерно длинные ноги пленного рептилоида. Вот ещё одна проблема, мною собственноручно устроенная. Надо было просто ликвидировать этот планктон и не мудрить с «языком». И в глазах местных я теперь точно причислена то ли к ведьмам, то ли к богам, после такого-то публичного выступления. Теперь придётся думать, как ещё и это исправлять.

Леди-президент обнаруживается в одной из центральных землянок — низком, вонючем от дыма и густых запахов биологического происхождения помещении, заваленном какой-то дрянью. Шкуры, утварь, топливо, всё втиснуто в крошечное тёмное пространство, но я не могу не отметить, что барахло распределено достаточно эргономично. Отпихнув с дороги наглую гусыню, зашедшую передо мной в дверной проём, окликиваю галлифрейку:

— Романа, выйди на полскарэла, поговорить надо.

Вскоре мы с ней стоим друг напротив друга, блондинка зябко ёжится и щурится на солнышко после полутьмы. Стряхиваю с себя плащ и протягиваю ей, немного пожалев, что оставила шаль силурианке. Лучше было бы завернуть эту слабую особь во что-нибудь потеплее. Пока Романа заворачивается в ткань, говорю:

— Я вчера была под действием наркотика. У меня бывает, что в невменяемом состоянии я начинаю нести бессвязную псевдонаучную чушь, так что… Выбрось из мозга то, что я тебе наговорила — оно не имеет под собой никакой базы, даже теоретической. Просто наркотический бред, и всё.

— М-да? — искоса глядит на меня галлифрейка. — А звучало очень убедительно. Я потом ещё подумала над тем, что ты написала, и сама пересчитала — на этом можно большую научную работу отгрохать, если выбить грант на исследования.

А в прошлый раз над моими нетрезвыми расчётами давились смехом лучшие умы Империи. Любопытненько…

— Я даже толком не помню, о чём мы говорили. Что-то про информацию, время и энтропию, а дальше туман.

— Ну если быть точнее, то про информационную инерцию. Я не думаю, что наши учёные пытались рассмотреть Вселенную с такой точки зрения, тем более в аспекте многомерности. Интереснейший подход. Ты говорила, а я смотрела на тебя и думала, как было бы здорово, если…

— …мы были бы мирными и несли свои знания низшим существам. Я не единожды слышала эту агитку от Доктора, уволь выслушивать ещё раз. Удалось что-то узнать о Докторе?

— Так, немного. Выясняю подробности, с кем он был и во что на этот раз они были одеты. Возможно, у нас опять новая дата — вроде платок был пепельного цвета.

— Закончишь здесь — иди к грузовику. Больше оставаться в деревне нет причины, и пленный может очнуться раньше расчётного времени. Он генный модификант с киберприсадками и способен адаптироваться к некоторым ядам.

Она кивает и ныряет обратно в землянку, а я отправляюсь на поиски четвёртого члена экипажа. В кустах никого не обнаруживается, и оглянувшись, я подзываю к себе первого замеченного детёныша.

— Где Таша Лем? — спрашиваю. Но ювенильная особь меня совершенно не понимает, только радостно что-то тараторит. Обрываю существо жестом. Надо подумать, как эту паршивку могли бы воспринять дикари. Наверное, следует проассоциировать папессу с каким-нибудь животным… Идея. Показываю рукой её рост, а потом изображаю земную птицу «ворону» — растопыриваю руки и пытаюсь каркнуть, как умею. Как ни странно, это работает, детёныш активно кивает, опять что-то тараторит и тычет пальцем в одно из крайних жилищ. Киваю в ответ, мол, поняла, и иду туда разбираться. Очень скоро выхожу обратно, даже не пытаясь сдерживать дрожь отвращения. В одной руке — чейнсворд и ряса, в другой — кое-чья нога. Таша спросонок трёхэтажно и громогласно матерится, но я не обращаю на это ровно никакого внимания, и только протащив авантюристку с лер по грунту, наконец её выпускаю и швыряю барахло ей в руки:

— Одевайся и в кузов. Будешь караулить пленного вместе с Вастрой.

Развела, дрянь, бордель… Хотя о чём ты, Мать Скаро, вспомни земную пословицу, рыба с головы гниёт. Переиначив выражение на скарианский манер, скажем, электроугорь или урвакрил… Ты сама им позволяешь быть такими, какие они есть, вот и пожинай плоды своих трудов.

Да, но если я «построю» их и заставлю жить в своём режиме — а я могу — они начнут работать из-под палки, и эффективность команды резко упадёт. Неразрешимая дилемма.

Таша Лем медленно садится, держась за голову:

— Блядь, славно начинается утро.

— Хорошего понемножку. Пора работать. Мы ещё не нашли Доктора, — отвечаю ей и иду к грузовику. Вастра неопытная и могла что-нибудь пропустить на сканерах, а ещё мне надо настроить портал.

Вслед несётся недовольное:

— Не пойму, тебе завидно, что ли?

Останавливаюсь. Вот не судьба мне спокойно сесть в машину и заняться делами.

— Нет. Я просто хочу, чтобы ты начала вести себя как взрослая и ответственная боевая единица, а не ювенильная особь. Я могу понять, что ты сдерживала своё психопатическое начало слишком долго, и сейчас, как это называется, отрываешься за все прошедшие века. Поэтому я не стану тебя наказывать за всё, чему вчера ты была инициатором. В конце концов, ты просто говорящее животное, и спрашивать с тебя на привычном мне уровне бессмысленно. Но сейчас ты встанешь и пойдёшь работать.

— Рабовладелица, — доносится в ответ. — Мы обе неисправимы, каждая на свой манер. Но как же с тобой тяжело, когда ты трезвая!..

…Через скарэл «Тачанка» уже скользит в белом тумане лабиринта. Я специально сменила конфигурацию коридоров, чтобы убедиться в отсутствии слежки, поэтому нам придётся основательно попетлять, гораздо больше, чем обычно. Очень тянет сделать всем выговор, особенно самой себе, но сейчас, я так понимаю, подобные ситуации — неизбежность. Это не добровольная попытка ассимиляции, как было когда-то на Сол-3. Я вообще не пытаюсь действовать и думать, как низшие существа. И это не изучение говорящих животных, с этими тремя для меня уже никаких особых загадок нет. И это даже не простое использование низших в своих целях, как было на Зосме-9 и Новом Давиусе. Это нечто для меня новое, попытка не то чтобы поднять низшее существо на уровень далека, но близко к тому. Дрессировка и воспитание домашнего зверья. Звучит странно, поскольку мы не нуждаемся в питомцах, но ведь именно так земляне и относятся к своим кошкам и собакам — обеспечивают их всем необходимым, разговаривают с ними, дрессируют, выучивая элементарным навыкам вроде лотка или притаскивания ботинок с поводком. Не имея возможности привлечь в качестве помощников сородичей, я обзавелась тремя домашними зверушками, умеющими носить тапки. На самом деле, ужасно. Но пожалуй, при экипаже такие мысли озвучивать нельзя — низшие часто обижаются на правду, а затаённая обида выльется в неэффективную работу.

Молчание затягивается, и чтобы как-то снять не слишком хорошее после вчерашнего настроение, подключаю коммуникатор в кузове и спрашиваю:

— Таша Лем. Ты понимаешь мифологию лучше всех. Почему у Дагды в мифе не бесконечный дом, а бездонный котёл, объясни-и? — мне и вправду любопытно, как могла произойти трансформация ТАРДИС в посуду.

— Всё просто. Рассказчики постепенно превратили прозаическое «жилище» в поэтический «очаг», а оттуда недалеко и до «котла». Пища всегда важнее крова над головой, если сыт, не замёрзнешь, а если голоден, то и в тёплом доме умрёшь.

— Выходит, ТАРДИС низвели до звания кастрюли? — почти обиженно спрашивает Романа, сидящая рядом в кабине и всё ещё кутающаяся в мой плащ.

— Учитывая, как она летает, «кастрюля» — подходящее определение, — замечаю в ответ.

Папесса со вздохом заключает:

— Это не она летает, как кастрюля, это у пилота руки из жопы…

— Кстати, дамы, — замечает Вастра. — А вы вообще хорошо ирландские мифы знаете?

— Хочешь что-то сказать, говори, — буркаю, мрачнея. Чую что-то нехорошее.

— Это к вопросу о нашем с тобой разговоре насчёт богинь и их происхождения. Мне тут бросилось в глаза ещё одно интересное совпадение… Кельты действительно позаимствовали часть мифов у более древнего народа, и их богиня-воительница явно из этого источника. У Морриган двадцать пять, что ли, имён-ипостасей, и она частенько появлялась в четырёх обличьях разом — Бадб, она же Боевой Ворон, Немайн, она же Ядовитая, Фи, она же Злюка, и собственно Морриган, она же Великая Королева.

Варги-палки.

В динамике раздаётся громовой хохот Таши Лем. Романа испускает короткое вежливое хихиканье. Я готова биться лбом о руль.

— Спасибо за справку, — говорю. — При чём тут мы? — а сама вспоминаю, как Таша Лем, словно чёрная ворона в своей рясе, раздаёт каблуками по зубам лучшим воинам дикого племени. Боевой Ворон, да? Вот на хрена я у того ювенильного существа спрашивала…

— Так, ни при чём, — хмыкает силурианка. — Совершенно ни при чём. Просто совпадение.

— Не вижу никаких совпадений, — отрезаю, хотя на самом деле они для меня очевидны.

— Доченька, — выдавливает сквозь смех папесса, — бывают просто сны и бывает просто банан.

Реплика явно адресована Вастре и вникать в неё я не обязана, но досадно, что смысл подтекста от меня ускользает, тем более что шпилька явно задела детектива. Хотелось бы лучше понимать ассоциативный ряд своего экипажа.

Внезапно Романа оглушительно чихает. Так…

— Интерферон принимала?

— Безусловно, — отвечает галлифрейка, закрыв нос обеими ладонями и очень старательно пытаясь шмыгнуть потише.

Только сейчас понимаю, что зябнет она не потому, что ей холодно. У неё вообще температура тела выше, чем положено галлифрейцу.

— У кого ещё есть признаки простуды?

Тишина.

— Приедем, и ты идёшь в медотсек. Каждый, кто обнаруживает хоть малейшие симптомы заболевания, идёт туда же. И все проверяем кровь на неизвестные инфекции. Таша Лем… А ты — особенно.

Почему-то моя реплика вызывает у неё очередной приступ хохота. Ведь она прекрасно поняла, на что я намекаю, и почему-то ей это показалось смешным. Не понимаю. Мозги буксуют напропалую. Ну… ладно.

К вечеру в медотсеке сидят уже двое — заливающаяся неизящными соплями Романа и слегка подхлюпывающая носом папесса. У обеих в крови — невнятный вирус неизвестного происхождения. У меня и Вастры — ни малейших признаков. То есть остатки РНК ловятся, но иммунитет убил врага сразу и со вкусом, особенно у силурианки. Похоже, она в принципе невосприимчива к болезни, даже без медикаментов и стимуляции иммунитета. Но даледианские лекарства справляются с инфекцией превосходно, думаю, трое суток, и даже абсолютно подверженная заболеванию галлифрейка будет скакать, как древесная ящерица. Но без лекарств ей бы пришлось очень плохо, как и Лем.

Краем глаза слежу за обстановкой в медотсеке, выведя изображение на виртуальный монитор. Сама-то я сижу в рубке вместе с Вастрой, проверяю данные по тестированию новых систем корабля, а она просто так тут болтается. Перехватив очередной мой взгляд на заболевших, она задумчиво щурится:

— Мне ещё с утра показалось, что леди-президент нездорова. Не хотела при ней говорить, но, согласно тем же ирландским сагам, первая волна переселенцев, пришедшая сразу после Потопа, вымерла от чумы. Только вот какое дело, настоящая чума в Европу тогда ещё не пришла, её завезли сильно позже.

— Потоп?..

— Ветхий Завет.

Быстро проглядываю данные.

— А, проливняк…

Теперь она смотрит на меня вопросительно.

— Ну, на Сол-3 это было исключение из правил, — отвечаю, — а на Скаро в межсезонье постоянно бывают затяжные многодневные и очень обильные ливни. Высота воды на равнинах в такую погоду поднимается до лера... — на мгновение задумываюсь, знает ли она даледианскую метрическую систему, и перевожу в более понятные единицы. — Это более десяти ярдов. Мы называем такой дождь «проливняк». Все долины из-за него в дамбах испокон веков. И, возвращаясь к нашему разговору — нет никакой уверенности, что именно мы завезли в древнюю Ирландию неизвестное заболевание. По срокам не сходится, да и организм Таши Лем прекрасно справляется с инфекцией.

— И всё же, позволь мне такую вольность — считать нас созидателями мифов.

Скорее уж, созидателями проблем на собственные мозги, думаю я, но помалкиваю. Пусть мнит себя кем хочет, пока это не мешает общему делу.

— Тесты показывают, что телепатическая система в норме и готова к работе, — сообщаю всем, активировав ВПС. — Испытание назначаю на завтра, а пока — отдых всему экипажу, восемь стандартных часов по Сол-3.

Всё. Наказанием за пьянку будет жёсткий режим. Домашние зверушки, теперь вы в армии. Даледианской армии. И, варги-палки, я заставлю вас это прочувствовать!

Вастра со вздохом плетётся в свою каюту, словно ей туда вовсе не хочется. Странно, там же теплее, чем в остальных частях корабля?.. В медотсеке я нарочно перевожу освещение на ночной режим в 10 процентов. И иду наконец разбираться с пленным.

Марсианин уже очнулся и шипит на меня из пустого угла — впрочем, тут все углы пустые. Ставлю на пол миску и стакан: перебьётся синтетикой, не сдохнет. Надеюсь, мы сможем объясниться чуть более подробно, ледяные воины живут намного дольше людей и гораздо более консервативны, так что их язык вполне может оказаться понимаемым. Я уже переписала себе самую старую архивную версию, которую только нашла в бортовом компьютере, и вполне готова побеседовать.

— Это пища, — говорю. — Ты понимаешь мою речь?

В ответ рептилоид издаёт тихий шипящий звук. Возможно, это согласие.

— Если бы я считала необходимым тебя уничтожить, то уже бы уничтожила, — сообщаю так же спокойно-нейтрально. — Ещё я понизила температуру в этом помещении, но если тебе всё ещё жарко, я могу сделать её ещё ниже.

— У тебя странный выговор, — наконец-то отвечает он. Отлично, значит, мы можем договориться, минуя язык жестов.

— Мой выговор моложе тебя на две тысячи лет или около того, — констатирую я факт. — Этот корабль способен путешествовать в пространстве и времени, но ты не сможешь им управлять, он настроен только на мои мозговые сигналы. Если попытаешься сбежать, причинить вред членам экипажа или саботировать мои распоряжения, я отдам ему приказ, и он убьёт тебя раньше, чем ты успеешь двинуть хоть одной конечностью.

— Что мне мешает попытаться тебя убить прямо сейчас? — шипит рептилоид, тараща на меня свои огромные чёрные глаза.

Дебил, что ли? Ах, да. Марсиане ещё не знакомы с далеками.

— Отсутствие доспеха и твоя уязвимость для электричества, — нейтрально отбриваю я. — Дикари тебя долго выколупывали?

Издеваюсь, конечно, но на самом деле вполне могу его понять. Сама всю жизнь, за исключением последних лет, жила в скафандре-симбионте. Чувствовать себя голой и уязвимой очень неприятно.

— Итак. Имя, звание, боевая задача, почему был брошен своими. И ещё одно. Как вы напоролись на Доктора?

====== Сцена четырнадцатая. ======

Эти лица просто бесценны. И вытаращившаяся Романа, и скептическая Вастра, и иронично вздёрнувшая брови, но внутренне напряжённая Таша.

— Это Раксслир, — сообщаю спокойно, как о смене распорядка дня. — И он — новый член экипажа.

— Бля-а-а… — ёмко отзывается папесса.

Ледяной воин вопросительно глядит на меня.

— Она выругалась от эмоций, — перевожу ему так же спокойно, после чего вновь обращаюсь к великолепной троице. — Отставить обсуждения. Пока не налажен бортовой переводчик, общаться с ним будете через меня. Мой марсианский достаточно старый, чтобы Раксслир меня понимал.

Рептилоид устроился в углу кают-компании и тихо усасывает стакан протеинового коктейля. Земляне его здорово измотали неподходящими условиями и такой же неподходящей пищей, он полторы декады сидел в погребе едва ли не на одной воде. Но ледяной воин сильный и не слишком интеллектуально одарённый, чем-то смахивает на огрона, только более юркий и ловкий, несмотря на габариты. Допросив его с вечера, я пришла к выводу, что такой член экипажа может пригодиться. И хотя Раксслир меня потряс тем фактом, что свои его выкинули с корабля за пацифизм (ага, ледяной воин-пацифист, ухохотаться) и оправдавшиеся плохие прогнозы в отношении войны с Сол-3, я всё же сделала ему предложение присоединиться к экипажу «Ди». Пусть таскает за девчонками сумки, когда их ещё раз понесёт по галактическим магазинам, как трое суток назад. Марсианин подумал ночь и принял правильное решение: хотя альтернативы я не озвучивала, но он, видимо, правильно просёк, что я его попросту дезинтегрирую, если он окажется бесполезным. А я совершенно правильно предположила, что он от моего предложения в итоге не откажется, и собрала ему термокомбинезон наподобие того, что у Вастры, только с охлаждением.

В общем, я обзавелась ещё одной чуднóй домашней зверушкой.

— Завтракайте, — распоряжаюсь, кивая на стол, где уже дымится омлет. А то застыли на пороге, словно их тут укусят.

— Ледяной воин в экипаже. Я многое могла ожидать, но не такое, — замечает леди-президент, усаживаясь за стол и расстилая на коленях салфетку. Ночь на противовирусных средствах прямо в вену помогла и ей, и Таше. Насморка нет у обеих, вирус вышел из заразной стадии. — Это так… непохоже на далека.

— Раксслир может пригодиться. В команде имеется нехватка большого и сильного существа, — отвечаю я и перевожу марсианину: — Романа удивлена, что я тебя не убила.

— Ну, вчера она не пыталась меня защищать, — справедливо замечает рептилоид, не скрывая насмешки.

— Они знают, что меня практически невозможно переубедить. И понимают, что их самих защищает лишь немногое.

— Ты ведь не с Третьей планеты?

— Нет. Я из другой галактики. Романа тоже не землянин. Остальные — здешние.

— Я не знал, что на Третьей живут наши сородичи, — чёрные глаза с любопытством впериваются в устраивающуюся напротив силурианку.

— Вастра, — перевожу, — Раксслиру интересно, откуда на Сол-3 рептилии вроде тебя.

— Эволюция, — пожимает плечами она в ответ. Я послушно перевожу это слово на марсианский. Похоже, оно доставляет ему удовольствие.

Таша лениво подцепляет вилкой кусок омлета и принимается так же лениво жевать.

— Надо тебя научить готовить что-нибудь ещё, — говорит она задумчиво. — А то у нас скоро случится передозировка витамина D.

— Можешь принять камбуз, — отрезаю, хотя мы все знаем, что на борту нет ни одной женщины, умеющей готовить, и утром папесса ни за что не встанет заранее, чтобы обеспечить экипаж завтраком. А мне, как наименее нуждающейся во сне, не сложно это сделать. — К тому же сегодня я добавила помидоры и ту сушёную зелень, что ты мне дала.

— Базилик.

Да хоть чёрт-трава с Торманса. Беру свой лоток с клубникой. Без эндорфинов я тут скоро взбешусь.

— Ты уже объясняла Раксслиру, кого мы ищем? — интересуется Вастра.

— И даже зачем, — отвечаю. — Он согласился.

— А он рассказал, что у них там произошло с Доктором?

— Первая экспедиция на Сол-3, и, естественно, завоевательная. Но Доктор испортил всем скафандрам систему охлаждения, поменяв её полярность. Без доспехов ледяные воины оказались вполне уязвимы даже для примитивного оружия, а поскольку они очень восприимчивы к определённым звуковым частотам, их просто оглушили до невыносимой головной боли.

— И что, это была причина, по которой марсиане сбежали? — приподнимает брови Романа.

— А это смотря как голова болит, — хмыкает Таша Лем. — Напейся разок не медовухой, а табуретовкой, тогда с утра и поймёшь, в чём соль.

— Особенно если среди местного населения находится кто-то, чей технический уровень в разы превосходит твой, и который о тебе знает заранее, тогда как ты его видишь впервые, — заканчиваю я.

Леди-президент на миг задумывается, прочищает горло и берётся за свою порцию клубники. Видимо, включила воображение и представила себя на месте Раксслира.

— Они спрашивают обо мне? — интересуется рептилоид.

Киваю:

— Подтверждаю. А также им интересно, почему ты присоединился к тем, кто ищет врага твоего народа, — выдавливаю кривую улыбку. — Видимо, подозревают то же, что и я, а я не исключаю возможность попытки отомстить.

Тихое шипение с оттенком насмешки.

— Я с любопытством погляжу, как ты попытаешься убить Повелителя Времени, — добавляю напоследок. — Это будет забавно, к тому же Доктору полезно заплатить парочкой жизней за своё постоянное вмешательство в события.

Насмешка превращается в удивление.

— Парочкой жизней? О чём ты?

— Повелители Времени бессмертны, — это не вполне правда, но почему бы не дезинформировать, если есть такая возможность? — Они воскресают после смерти. Найдём его — порасспрашивай.

Он какое-то время молчит.

— Четыре хрупкие инопланетные женщины ищут воина, способного в одиночку и без оружия победить целую армию. Я себя как-то странно чувствую на вашем фоне, — признаётся он, пряча за иронией то ли смущение, то ли озадаченность.

— Как чертополох в клумбе, — вдруг говорит Вастра.

Вскидываю на неё глаза. Это сказано по-английски, но так в тему!..

— Ты знаешь марсианский?! — детектив сумела меня удивить.

— Так, узнаю отдельные корни. Мой народ летал в космос ещё на заре времён и знал предков ледяных воинов, гендоран. Наши цивилизации изредка общались, мы даже их чему-то понемногу учили. А потом пришёл первый ледниковый период, и всё закончилось. Доктор рассказывал, гендоране постепенно сменили мирное развитие на милитаризм вроде вашего, и в результате модифицированные существа вытеснили своих создателей. Всё как на Скаро, правда?

— Лучше не блещи при ней умом, — вворачивает Таша, — далеки в первую очередь стреляют по интеллектуалам, а уже потом по вооружённым солдатам. Справка по Рубиновому Ракетному Рассвету тебе в помощь.

— Хм, а ты знаешь эту историю? — осведомляюсь я. Милая была планетка, только одному жившему на ней учёному лавры Давроса приснились, и он решил вывести собственную породу далеков из землян. А потом по глупости сообщил о своих нечистокровках нам, со всеми вытекающими последствиями.

— Знаю только, что вы полностью разрушили планету с дебильным названием и с совершенно мирным населением, — ворчит папесса.

— Одной больше, одной меньше, — флегматично пожимаю плечом в ответ.

— Извините, я сыта, — галлифрейка откладывает салфетку и встаёт из-за стола. Любопытно, чем это она так резко стала сыта — едой или нашим разговором? — Я буду в консольной, посмотрю, нельзя ли наладить переводчик.

Галлифрейка быстро уходит, но в коридоре я слышу странный звук и сдавленный стон — кто-то врезал кулаком в переборку и не рассчитал силу удара.

— Леди-президент всё никак не привыкнет к обществу далека, — тихо комментирует Таша Лем.

Вастра молчит, а я, в общем, тоже не горю желанием продолжать беседу. Доесть, что ли, Романину клубнику? Но пока я обдумываю это действие, папесса утаскивает к себе полупустой лоток. Как-то с утра не задался день. На них так подействовал мужчина в экипаже? Тогда я знаю, под чью опеку его сдать.

— Таша, приступай к работе, — говорю. — Вастра, ты… сможешь объясниться с Раксслиром и показать ему корабль? Мне нужно помочь Романе.

— Я постараюсь, — кивает силурианка, глядя на марсианина.

— Если что, вызовете меня по ВПС, и я всё переведу, — надо же им как-то обеспечить резервные способы коммуникации.

Встаю и выхожу следом за Романой. Вдох, выдох, расслабление. Я найду в себе силы довести работу до конца и никого тут не уничтожу. Пацифисты, варги-палки. На их фоне марсианин выглядит целым даледианским космодесантником... Так, стоп. С этого момента — стоп. Если я ещё раз позволю себе подобный перенос, я, пожалуй, начну считать Ледяного воина почти ровней, просто с тоски по дому. А это совершенно недопустимо.

Нога за ногу вползаю в консольную. Романа самостоятельно сняла стенную панель и возится с проводами, до ужаса напоминая Доктора. Сразу видно, чья школа. При виде меня она лицом никак не показывает своих чувств, но я всё равно вижу, что внутренне её передёрнуло.

— Есть смысл заняться не переводчиком, а сразу задействовать ходовую часть, — говорю. — Чем больше народу, тем сложнее добиться синхронизации мыслей, тем хуже результат. А мы с тобой наиболее продвинутые в отношении телепатии. У нас может получиться.

Она с мгновение размышляет.

— Ладно, это правильно. И приоритеты, как обычно, расставлены по расчёту…

По расчёту? Я об этом не думала. Мне просто любопытно, насколько хорошо собрана наша странная система, и не терпится её испытать.

— Если у нас ничего не получится, займёшься переводчиком, — говорю, начиная сброс темпоральных коридоров.

— А если получится, но мы налетим на сфероиды? Ведь мы же не тоннель туда будем открывать, верно? — спрашивает леди-президент.

— В самом крайнем случае мир немножко изменится, — фыркаю в ответ. — Галлифрей вымрет из-за нашей очередной операции, которую ты не раскроешь. В итоге некому будет послать Доктора переписать историю создания далеков. Даврос создаст нежизнеспособную Империю, которая вымрет сама собой. Так что Вселенная вздохнёт спокойно без нас и вас, не будет Великой Войны Времени, не будет огромных межгалактических альянсов против общего врага, не будет цивилизационного научно-культурного прорыва на том уровне, на котором он идёт сейчас. Разрозненные островки цивилизаций, едва добирающиеся друг до друга, робко пересекающие даже межзвёздные расстояния, не говоря уже о соседних галактиках. Мир покатится к своей естественной смерти. Исследования времени и дальнего пространства, преодоление базовых накладок мироздания? Просто смешно.

— Судя по твоему голосу, ничего смешного нет.

— Эффект бабочки никогда не был смешным, если посчитать, — тихо отвечаю я.

Коридоры свёрнуты. Кто не спрятался и там загулял, «Ди» не виновата. Переглянувшись с Романой, встаём к телепатической панели, укреплённой на специально сваренной раме. Немного жутковато. Что получится, не представляю.

— Как оно действует? — спрашиваю.

— Согласно инструкции, если тебя привлекает какой-то цвет на панели, кладёшь руки туда и думаешь о том, кого хочешь найти, изо всех сил.

— Поняла.

— Но я этой системой после обучения ни разу не пользовалась, она считается не самой надёжной, — бормочет Романа. Впрочем, не в первый раз.

Фиолетовый, цвет опасности. И почему он всегда притягивает мой взгляд?

Кладу руки, куда нацелилась. Думать о Хищнике, да? Всё, что могу подумать, очень непечатное. Пальцы почти не ощущают холодной присасывающейся липкости, вроде брюха слизера — всё затмевает электрическое покалывание в подушечках. Как бы я хотела его убить!.. Вот просто взять за глотку и придохлячить, шею свернуть, и так тринадцать раз, или сколько там у него регенераций осталось. Из-за него я вынуждена болтаться по всему пространству и времени, вместо того, чтобы быть в Империи в её самый чёрный час. Да, я выполняю приказ, но всё равно, чувствую себя дезертиром где-то в самой глубине души. Возможно, дома я сейчас опаснее, чем в свободном поиске, но это ещё ничего не значит, и… Как же я хочу домой.

Вздох ротора.

Кажется, я о чём-то не том подумала.

Взрыв сигнала тревоги. Варги-палки!..

— Что это? — поворачивается ко мне бледная Романа.

— Мы близко к опасной дате, — отвечаю. — Нас несёт в Нерешённый день.

— Ну… Доктор и должен быть там, — бормочет она.

Топот каблуков в коридоре, в консольную влетает Таша Лем, а следом за ней и Вастра с Раксслиром.

— Вы должны были предупредить! — вопит папесса. Но я, высвободив пальцы, уже отхожу к консоли. Надо определить координаты того места, где мы оказались.

Леди-президент, само собой, встаёт рядом и смотрит на скользящую по моему голографическому монитору линию цифр.

— Координаты не совсем те, но спектр двойной звезды и количество планет…

— Галлифрей, — морщусь я. Где ещё можно было ожидать встретить Хищника?

— Нет, — отвечает она тихо и мрачно. — Карн.

Карн?.. Ах, да, та планетёнка рядом со ставкой наших кровных врагов. Мы её вечно оставляли на потом, спеша в первую очередь разобраться с Повелителями Времени. К тому же на Карне был какой-то ценный природный ресурс, усиливающий телепатию, и Император собирался до него добраться, как только мы устраним основную угрозу — этакий сладкий бонус за победу, как, кажется, говорится, клубничка на торте. Поэтому вторую населённую планету далеки не трогали, не до неё было. А женский религиозный орден, защищавший источник силы, был могущественным лишь рядом с Повелителями Времени. Без них мы бы этих сестёр Карна разметелили на ура.

— Но что Доктор забыл на Карне? — восклицает Романа.

Хмыканье Вастры.

— С начала Войны Времени он всегда получал поддержку у сестринства, — сообщает детектив. — Они помогли ему выжить и стать Воином, благодаря чему и Повелители Времени не погибли, и масса цивилизаций уцелела. Он мне не многое, правда, рассказывал, но, как обычно, проболтался о большем, чем рассчитывал.

Рассказ заставляет меня внутренне сморщиться. Так вот кто его в Воина перепрограммировал! Правда, не слишком это помогло, Доктору вмешательство сестринства лишь храбрости прибавило, а больше ни на диаметр электрона не изменило.

Карн, так Карн.

— Я иду одна. Расцениваю угрозу сестёр Карна как ультрафиолетовую, даже для вас, поэтому все останутся на борту, под защитой корабля.

— Хоть в дверях-то постоять можно? — осведомляется Романа с непонятной иронией. Хм. Она что, Карн ни разу не видела? Я вот, кстати, ни разу, даже в воспоминаниях сородичей. Просто им не озадачивалась за ненадобностью.

Выключаю надоедливый сигнал тревоги, приказываю всем ждать и бегу на склад за вооружением против вероятного противника: если базы не врут, то сёстры Карна — потомки так называемых пифий, правивших Галлифреем до Повелителей Времени. Оружие прямого воздействия они, естественно, в состоянии остановить, на то и психокинетики-телепаты. А опосредованного? Так. Форсированная защита. Специальный лак-аэрозоль на тело, фильтры в нос и глаза. И вот эту чудную гранату в карман плаща. На кнопочку нажал, вышвырнул из-под силового поля — за тысячную долю рэла после прекращения телепатического сигнала на подавление активации (и вообще любого сигнала) территория радиусом в пятьдесят леров залита отравляющим веществом похлеще аназоина. Лак, по хорошему счёту, просто на всякий случай, как и фильтры — защитное поле не пробивается ни газом, ни псионикой, так что кинуть обратно гранату сёстры не смогут, даже если успеют её заморозить во времени и не допустить взрыва. А даже если и сообразят запустить её опосредованно или просто рукой — так она разрушится о поле, и эффект будет тот же, что и при стандартной активации. Но это на самый крайний случай, если сёстры поведут себя агрессивно и попытаются напасть. Я всё-таки иду поговорить насчёт Хищника.

Возвращаюсь в консольную. По взглядам вижу, что экипажу моя затея не очень нравится, но спорить никто не рискует — это плюс. Мимоходом поворачиваю реле полной материализации. Сёстры наверняка нас засекли, за время Войны они должны были наловчиться чуять ТАРДИСы и их аналоги. Главное, чтобы сфероиды поблизости не шатались.

Открыть люк.

На выход, десантура.

И мягкой тебе посадки.

…Удар тёплого ветра в лицо, стоит лишь шагнуть из «Ди» на твёрдую тёмную почву с красноватым отливом, заросшую пучками сухой низкой травы. Какой здесь яростный закат. Да, именно закат — рассветом это никак не назовёшь, закаты на всех планетах ярче и злее рассветов из-за поднявшейся за день пыли. Воздух пахнет влагой. Пристально разглядываю идеально ровную, как стол, равнину, на которой то здесь, то там торчат отдельные камни. Похоже, я на каком-то плоскогорье, но местами определяется что-то вроде чёрных трещин — вероятно, каньоны. Из-за спины на землю падает трапеция света с моей чётко очерченной тенью; в ней появляются тени всех остальных. Делаю несколько шагов за пределы силового поля.

— Озоном пахнет, — сообщает голос Романы сзади.

— Ионизация. Посмотри наверх, — отзываюсь я.

Даже не оглядываясь, знаю, как синхронно задрались три головы и следом за ними четвёртая. Полярное сияние, притом, что мы далеко не на полюсе. И плавающие в небе яркие искры, видные даже сквозь яростное зарево заката.

— Что это? — восклицает Вастра.

— Космический бой, — отвечаю. — Прямо над нами. Судя по электромагнитному излучению взрывов, это не галлифрейские корабли.

И я даже знаю, чьи — но озвучивать не хочется. Далеки здесь, в этой системе. Вряд ли они месятся с Повелителями Времени, не та дата, не та обстановка. Оборачиваюсь в ту сторону, откуда идёт ночь, там картина сражения яснее видна. Даже периодические вспышки, похожие на яркие и быстро затухающие звёзды, хорошо заметны. Про поток сгорающих в атмосфере обломков вообще промолчим. Верящие в приметы низшие существа потонули бы в загаданных желаниях. А я лишь могу предположить, что бой идёт на верхних орбитах Карна. Зачем кому-то Карн? Если только… Надеюсь, на него напали не из-за нас.

— Как ты посмело появиться здесь, скарианское чудовище? — доносится откуда-то сбоку женский голос, не утруждающий себя переводом с галлифрейского. Всё-таки, как хорошо, что я его выучила!..

Оборачиваюсь. Визуально никого не видно, но расширенный диапазон зрения показывает, что в лере от меня, в тени камня, стоят три женские особи, а за ними — узкая расщелина, сбегающая к ближайшему каньону. Две женщины одеты, как типичные сёстры Карна, но третья, держащаяся чуть сзади, носит мантию Повелителя Времени. Хм, любопытно, кто бы это мог быть? Но кем бы эти трое ни оказались, они учуяли темпоральные искажения или даже были в курсе, что мы прилетим, и пришли встречать.

— Я ищу Доктора, — отвечаю.

— Не ты первая ищешь его на Карне, — по-моему, это была насмешка, но она осталась мне непонятной.

— Доктор сейчас здесь? Отвечать! — про то, что я выбью из них ответ, даже если придётся медленно нашинковать всё сестринство, я не добавляю. Зачем провоцировать агрессию раньше времени?

— Он мне не отчитывается, — тень камня словно раздвигается, и выходит старая, но крепкая женская особь, которую база определяет, как умеренно опасного, но всё же подлежащего немедленному уничтожению врага далеков, и стоит некоторого усилия сдержать первичный инстинкт. Охила, духовная дочь Охики, сегодня тебе повезло. — Нынче Доктор здесь, завтра там, послезавтра — кто знает?

— Отвечать на вопрос конкретно! — она что, нарочно испытывает моё терпение или выискивает возможность лишний раз окатить меня презрительным взглядом? Зря старается. Я вижу глубоко. Пусть я не так сильна, как любой из Супримов, а уж Императору или Пси-Контролёру даже в запасные гравиплатформы не гожусь, но всё же гипноз сестринства не в состоянии перебодать даледианские приборы. Как бы пифия ни прикрывалась презрением и насмешкой, в самой глубине её «я» виден страх.

Охила боится. Она боится меня.

И это странно.

— Ты не у себя на Скаро, чудовище. Не командуй.

Придётся использовать так называемое волшебное слово:

— Пожалуйста.

Пауза.

— Хо… — голова под тяжёлым расшитым платом слегка склоняется к одному плечу, потом вновь гордо выпрямляется. — Нет, его здесь нет и не было.

— Значит, я зря трачу время.

Разворачиваюсь и делаю шаг к кораблю, откуда за беседой с бешеным интересом наблюдают четыре пары глаз. Даже не скрываются. Не боятся моей злости?

— Скажи мне, скарианское чудовище, — вдруг доносится сзади, — а что мешает нам взять и убить тебя? Или ты считаешь, что сёстрам Карна не по зубам технологии далеков?

Я обвожу взглядом горизонт. Потом медленно втягиваю в себя воздух и ещё раз его анализирую.

— Ионизация нарастает с каждым рэлом, как и интенсивность ветра. Это не просто космический бой. Что-то медленно выжигает атмосферу. Учитывая возможности всех задействованных сторон, это сфероиды, и, скорее всего, в другом полушарии. В отличие от нас, они не заинтересованы ни в чём, кроме уничтожения всех крупных темпоральных держав, поэтому не сосредоточатся только на Галлифрее и не станут игнорировать Карн. Следовательно, вы под атакой, как и Повелители Времени. Далеки пытаются защитить вашу солнечную систему, чтобы протянуть время и дать мне возможность разыскать Доктора. Обоснуй логически, зачем вам меня убивать?

— И это, ты считаешь, достаточный аргумент?

Кажется, я понимаю, к чему она клонит. Всё-таки есть у сестёр прозорливость. Что ж, по словам и ответ. Достаю из кармана заготовленную гранату и ставлю на землю.

— Я способна проявить милосердие. Если сфероиды выиграют, это даст возможность сестринству умереть быстро. Просто нажмёшь на кнопку. Твои соратницы ничего не почувствуют.

Тихий смешок, от которого даже мне становится зябко.

— Ох уж эти далеки, — говорит Охила. — Такие молодые, напористые и энергичные, а потому глупые и безбашенные. То, что надо, чтобы выбить пыль из старых замшелых мантий, не так ли?

— Ты права, победив в этой войне, мы не остановимся и вернёмся сюда. Но сейчас приходится дружить против общего врага, — я устала от намёков и игры слов. — Если это всё, что ты хотела добавить, то мы улетаем искать Доктора.

Делаю два шага, и вдруг сзади слышу такое, от чего ноги сами вмораживаются в грунт:

— Не находишь, что для далека ты поразительно человечна?

Если бы сейчас прямо на меня с неба падал сфероид, я бы и то не испытала такого ужаса. Даже язык прилип к гортани, и мне стоит огромного труда обернуться, чтобы увидеть довольное хорошим моральным ударом лицо Охилы, и выдавить:

— Что ты обо мне знаешь?

— Всё, — спокойно констатирует она. И как так вышло, что одной фразой она выиграла словесный поединок? Теперь я понимаю, почему сёстры Карна так раздражают Повелителей Времени. И как они могут напугать даже далека. — Вон там, в небесах, сошлись три могучие армии. И каждая спорит за право первой активировать самое страшное оружие этой войны против других. Потому я и спрашиваю, что мешает мне здесь и сейчас активировать это оружие и прекратить бойню раз и навсегда?

Стою, не в силах пошевелиться под её гипнотическим взглядом. Мне страшно. Нет, не так — мне жутко. Но сдвинуться с места или даже просто опустить глаза не получается. Охила действительно что-то знает обо мне. И о том, что далека можно использовать только для одной цели.

— Сколько же надо было иметь ненависти, — продолжает она, оценивающе глядя на меня, — чтобы создать оружие такой мощи и такой бессмысленности? Ты знаешь ответ, скарианское чудовище?

— Я найду и уничтожу своего создателя, — выдавливаю в ответ. — И мне… плевать, кто это.

Усиливающиеся порывы ветра несут раскаты грома и жар, как из неисправного реактора. Идёт ураган.

— Идёт ураган, — повторяет вслед за моими мыслями Охила. — Поспеши, чудовище.

И, взмахнув рукой, похожей на окровавленное крыло, указывает на горизонт. Перевожу взгляд, с трудом оторвав его от змеиных глаз пифии.

Чёрный вал пыли и воды, блещущий багровыми молниями, катится по плоскогорью с ужасающей скоростью. Ударная волна, естественная реакция атмосферы на одно-два попадания высокотемпературного широкополосного луча, но влететь под неё не хочется. «Ди» просто сметёт, если я не потороплюсь. Усилием воли заставляю себя развернуться к кораблю. Шаг. Второй. Невидимые оковы постепенно отпускают, а страх перековывается в злость. Даже нет времени допросить Охилу по-нашему! Хуже того, я даже не посмею это сделать!

— И ещё одно, — доносится до меня сквозь нарастающий рёв ветра, — в пророчествах важны не только слова, но и их порядок.

— Что?..

— Проваливай и больше не появляйся на Карне, скарианское чудовище!!!

Последние шаги проделываю бегом. Влетаю в корабль, расталкивая экипаж. Задраить люк! «Ди» вздрагивает, словно её коснулось первое дыхание шторма. Поторапливайся, Венди, если не хочешь стать феей летающего домика. Старт!

Мягко уйти в дематериализацию не получается, на прощание мы всё-таки получаем хороший удар в борт, и Романа с Ташей даже не удерживаются на ногах. Сажусь на откидное сиденье у консоли и упираюсь лбом в приборную доску. Мне надо подумать, если дадут.

Но конечно же, не дают.

— Бля-а… Давно я так задницу в машинах времени не отбивала… — папесса такая папесса.

— Это та самая Охила, которую боится Доктор? — детектив такой детектив.

— Значит, есть ещё что-то, что способно напугать далека, кроме сфероидов? — президент, нарываешься.

— Ты поклялась переводить всё! — спасибо, что напомнил.

И главное, что всё сказано хором, одновременно.

Поднимаю на них взгляд. Молча смотрю с рэл. Встаю и иду в свою каюту.

Пошло всё в джет. Мне. Нужно. Подумать.

Падаю спиной на койку и включаю ВПС, чтобы не выпускать из-под контроля разговоры экипажа. Даже если меня всё достало, это не значит, что ситуацию надо пускать на самотёк.

— …я думала, она сейчас всех нас застрелит, — теперь в голосе Романы куда меньше ехидства и куда больше честности.

— Угу, — соглашается Таша Лем. — Знаешь, как у разъярённого далека начинает пушка непроизвольно дёргаться? Вот ровно это ощущение. Только я всё же не поняла ни того, чем та карга её так вывела из себя, ни того, как нас вообще на Карн занесло, если мы искали Доктора.

— Думаю, это моя вина, — вздохнув, отвечает леди-президент. Так, а это уже любопытнее, чем перемывание костей мне, любимой. — Я не смогла до конца сосредоточиться на Докторе. Сперва думала о нём, потом подумала, что не знаю ту регенерацию и вряд ли себе представляю, на что он стал похож после Войны Времени, потом вообще переключилась на Галлифрей… Странно, я и не подозревала, что телепатическая панель так сложна в использовании. Обычно она сама помогает сосредоточиться на нужной мысли — по крайней мере, на обучении пилотированию было именно так… Здесь что-то не то. Мы что-то не учли.

Да. Не судьба мне помозговать над словами Охилы. Выключаю связь и ползу в душ, смывать с кожи лак, а потом иду обратно к экипажу. Признаваться, что сама до конца не смогла сосредоточиться, не хочу. Хотя если подумать логически, система выбрала правильные координаты — и Галлифрей, и далеки, и точка посередине между ними, как ближайшая безопасная посадочная площадка. Жемчужина работает. Просто думать надо было слаженнее.

— Старуха наговорила мне гадостей, — вкратце поясняю ситуацию для марсианина. — Но Доктора на той планете нет.

— Чем-то похоже на родину, — тянет он в ответ, изучая замерший ротор. — Только жарко.

— Согласно моей базе данных, обычно на Карне холоднее и гораздо дождливее. Ясные закаты там случаются редко. Но это последствия обстрела с орбиты — сфероиды пытаются сжечь атмосферу. Даже несколько прямых попаданий плазмой способны вызвать тайфуны страшной мощи. Впрочем, сёстры Карна — сильные псионики. Наверняка они сумеют себя защитить.

Негромкое, но настойчивое покашливание Романы, старающейся привлечь моё внимание без особого риска для жизни.

— Да? — спрашиваю, обернувшись.

— Я поняла, почему у нас не получилось, — говорит она, тараща на меня свои большие и круглые серо-голубые глаза. — Это просто смешно.

Хм, а по голосу не скажешь, что ей смешно.

Возвращаю защитный периметр коридоров вокруг корабля:

— Закончи свою мысль… пожалуйста.

— ТАРДИСы живые, — она привычно сдувает прядь волос, упавшую поперёк лица. — И как любое живое существо, имеют эмоции. Кроме того, они в симбиозе с пилотами. Поэтому при работе с телепатическим оборудованием угадывают основную мысль оператора и помогают правильно сосредоточиться. А у тебя…

— …стратегический компьютер, — заканчиваю я. — Полностью лишённый эмоций и не способный правильно отфильтровать мысли. Ты имеешь в виду, нам нужен генератор эмоций?

— Именно. И я без малейшего понятия, как его эмулировать. Кстати, переводчик без него тоже не заработает.

— Что, дамы, мы в тупике? — интересуется Таша, пока я вкратце перевожу наш разговор Ледяному воину.

— А мы не можем как-то передать свою личность компьютеру? — следом за ней спрашивает Вастра.

— Нет, потому что тогда телепатическое оборудование сгорит, если скопированный человек просто пройдёт мимо, из-за раздвоения сигнала, — отзывается Романа, потирая подбородок. — Но, как резервный вариант… Хотя, даже если высадить скопированного пилота, всё равно, это корабль типа ТАРДИС, существующий одновременно во всех точках пространства и времени… Нет, не выйдет. Слишком большой риск из-за резонанса между копией и оригиналом. А убивать кого-то из вас после копирования я капитану не позволю.

Ничего себе, как заговорила!.. Но я лишь улыбаюсь уголком рта. Я ещё собью с неё при случае галлифрейскую спесь.

— Тогда, пока нет других альтернатив, продолжим по старинке, — усмехается Вастра. — Святая мать, давайте займёмся информационными раскопками. И я съем свою шляпу, если мы не найдём к вечеру ещё две-три даты!

Что-то тикает на границе осознанного, но что? Нет, мысль зашла к космодесантнику, и, не обнаружив в скафандре мозга, удалилась. Слишком много всего в голове, чтобы сконцентрироваться и поймать её за хвост.

— Я подумаю насчёт эмулятора, — обещаю Романе.

В конце концов, я тут самый быстрый программист.

Но проще сказать, чем сделать — проходит декада работы и беготни по мирам, а идеи так и не наклёвываются. Все попытки проанализировать эмоциональную часть мышления и написать хотя бы черновую программу проваливаются из-за моего плохого понимания матчасти. У Романы та же проблема — она немного разбирается в психологии, но недостаточно, чтобы преодолеть собственную сухость характера и написать рабочее ядро программы. В отличие от нас, тандем Вастры с Ташей намного более успешен и обеспечивает нам порцию ежедневных вылазок, от одной до шести. Миры дробятся перед взором, как изображение в осколках разбитого фоторецептора — такие же зыбкие, эфемерные и мимолётные. Лайнер в открытом космосе сменяется Средними веками Драконии, пещерные монстры — несущейся за нами ротой джудунов, будни, праздники, эпидемии, войны и перемирия, горе и радость, разноцветные небеса, разноцветные камни, растительность всех цветов спектра, животные, птицы, насекомые, неведомые твари, небеса и глубины — всё это слишком разное, чтобы отложиться в памяти навсегда или хоть как-то морально зацепить. Я иду вместе со своим экипажем через бесконечную цепь событий, как по обочине шоссе, словно зритель за кадром древней киноплёнки, словно разум в долгом, бессмысленно-обрывочном сне.

— О чём ты думаешь? — спрашивает Раксслир, жуя травинку неведомого мира, пока я стою и просто смотрю в задохнувшееся жёлтое небо с серыми облаками, застилающими горизонт.

— О том, что это тоже — мой дом, — отвечаю, миг подумав. — Как и вся Вселенная. Знаешь, она… такая разная. Раньше я смотрела, но не видела, насколько она разная.

— И что же?

— Хорошо, что в ней есть хоть что-то постоянное. Например, мой народ.

— Тоскуешь?

— Подтверждаю. Особенно глядя на вас.

Он тихо хмыкает:

— Я тебя понимаю, — а сам смотрит на узкую спину Вастры, гоняющейся за светящимся голубым шариком — то ли насекомым, то ли птицей, то ли летающим цветком чужой планеты. Кто-то так и не отучился хватать руками всё подряд. Мне ясен и этот взгляд, и общее настроение в отряде, где исподволь, но верно формируются межрасовые и межидеологические связи. Без конфликтов не обходится, Таша так и не притерпелась к Повелительнице Времени, а Романа не в состоянии до конца преодолеть режим задранного носа перед всеми остальными, и конфликты на этой почве ещё будут, и Вастра не всегда сможет найти аргументы, чтобы всех мирить. Но наше маленькое общество притирается друг к другу, и этого не отнять.

Вечером, после отбоя, лежу на койке и гляжу в потолок. По расписанию у меня сон, но глаза не хотят закрываться. На ум вновь и вновь приходят слова Охилы о пророчествах. Перебираю в голове всё, что когда-то наговорил мне Каан. И впрямь: «Но только сперва открой второй глаз, матерью стань и зажги звезду». Так всё и было, именно в этом порядке. Но к чему тогда Охила сказала то, что сказала?

Вопрос не новый, я задаюсь им каждый вечер перед отбоем — единственные рэлы, которые принадлежат только мне, единственное время, когда я могу побыть наедине с собой и проанализировать всё, что произошло за день.

Сдавшись, поворачиваюсь на бок и закрываю глаза. Надо постараться поспать. Конечно, меня очень волнует Империя. Я бы очень хотела знать, как там дела у моих ребят, как поживает старина Контролёр Времени, не скучает ли Вечный по идейному противнику… Думает ли обо мне Император… Но надо спать. Время отбоя. Просто закрыть глаза и уснуть.

…Резко сажусь, и только потом открываю глаза. Ну конечно. Всего-то декада потребовалась, чтобы понять. Тупая, тупая Мать Скаро!

Слова Каана — не единственное пророчество в моей жизни.

«Твоя команда соберётся под буквой “Д”, а путь укажет река», — именно такой была подсказка Контролёра Времени.

Важен порядок слов.

Сперва — команда. Потом — путь.

Эмулятор эмоций. Копия личности, не имеющая оригинала в Нерешённый день.

Библиотека.

Ривер Сонг.

====== Сцена пятнадцатая. ======

Тренировочный полигон, получивший от экипажа прозвище «спортзал», на корабле маленький и не самый удобный. На тир места хватает, остальное добавляется или убирается по мере необходимости. Я знаю, что найду Раксслира именно здесь — он коротает четыре лишних скарэла до отбоя. Марсианские сутки вроде и не сильно отличаются по времени от земных, но для живого существа даже такая, казалось бы, незначительная разница остро ощутима. Против генетически заложенных биоритмов не попрёшь, и мне остаётся лишь порадоваться, что у Скаро, Земли и Галлифрея в этом отношении почти полная гармония. К длительности года это, конечно, уже не относится, но к погоде приспособиться проще.

Сваливаю всё, что притащила, прямо на входе:

— Раксслир?

Он стягивает очки-прицел и откладывает тренировочный пистолет:

— Слушаю.

— Я знаю, где можно достать эмулятор эмоций. Но это слишком опасная вылазка. Остальных я на неё не возьму, они значимы для своих периодов времени и истории. А ты выпал из системы и, согласно темпоральному сканеру, в своём времени числишься погибшим на Сол-3, хотя мы теперь знаем, что это не так. Твоя линия жизни не закрыта парадоксом, как и моя, и нами двумя я могу рискнуть, — много слов, но у меня есть на то причины. Предпочитаю, чтобы марсианин не строил иллюзий, что я буду его беречь, как девчонок.

— Как считаешь нужным, — отзывается ледяной воин. Похоже, ему стало любопытно. Тот ещё приключенец, не хуже всех нас.

Киваю ему на барахло у входа:

— Тогда бери сумку со скафандрами. Я отнесу всё остальное.

— А мы сегодня тут неплохо побегали с Вастрой, — замечает он, сворачивая мишени.

— Меня это не интересует, — отвечаю, подбирая рюкзак. Не слепая, видела по системе слежения.

— Почему? Тебе совсем нет дела до того, чем занимается экипаж в свободное время? — чуть с поддёвкой спрашивает рептилоид.

— Напротив, я всё знаю, — отвечаю. — Корабль ставит меня в известность относительно всего, что вы предпринимаете.

— А из рассказов девчонок я понял, что далекам абсолютно безразличны все…

— Так, — перебиваю, — вношу ясность. Я — техносимбионт. Вся техника производства моего народа может быть связана со мной и по первому запросу устанавливает коннект и синхронизируется, выполняя функции дополнительного мозга. Да, наши компьютеры не умеют эмулировать эмоции за ненадобностью. Но это не значит, что я не могу быть единой с кораблём и узнавать всё, что мне нужно, в режиме «вотпрямщаз». У меня вообще иначе устроено и зрение, и слух, и осязание, и прочие чувства. Не пытайся переносить на меня свою биологию. Мы воспринимаем мир по-разному.

На самом деле, я редко пользуюсь методом, о котором только что сказала Раксслиру, только тогда, когда мне нужно было сделать какие-то очень сложные расчёты или, например, выучить марсианский. Но сейчас его осадить будет полезно.

— Всё, идём, — заканчиваю. — И потише, не разбуди экипаж.

Впрочем, для контроля не помешает подпустить им в воздуховод какое-нибудь снотворное. А то галлифрейка почти не нуждается во сне, может не вовремя обнаружить наше отсутствие и поднять остальных. Мне это помешает. Вот хоть застрелись из собственного излучателя, чувствую — экипаж воспротивится моей идее или потребует для эмулятора эмоций, созданного на базе настоящего человека, каких-то прав. Превращение «Ди» в ТАРДИС сороковой модели не входит в мои планы, а если возникнут вопросы потом, я их просто поставлю перед фактом.

Наконец, выезжаем. Рептилоид с трудом помещается в кабине, но я велела ему сесть рядом, чтобы по дороге объяснить некоторые нюансы насчёт Библиотеки.

— Зона, в которую я открыла коридор, крайне опасна. Это старое хранилище информации выходцев с Сол-3, размером с целую планету, но оно заброшено.

— Что заставило соседей бросить такую большую библиотеку? — спрашивает марсианин.

— Вашта Нерада. Очень хищная пыль с коллективным разумом, живущая в тенях и съедающая жертву за мгновения. Частицы роя настолько микроскопические, что могут пробираться даже в некоторые модели скафандров. Но компьютер Библиотеки содержит копию мёртвого человека, которая послужит нам эмулятором эмоций. Так хоть она не будет бесполезным информационным балластом.

— И… Как мы намерены пройти?

— Не отбрасывая теней.

Чёрный взгляд с живым любопытством вперивается в меня, мол, давай, удиви ещё чем-нибудь. Но мне не до того, я думаю, всё ли предусмотрела.

— Нам нужно добраться до ближайшего терминала, — говорю, останавливая машину перед самым выходом из темпорального коридора. — Дальше будет безопаснее, ведь есть много способов избавиться от пыли. Надевай скафандр.

Он лезет в сумку за своей новенькой защитой, купленной в первый же день на чёрном рынке. Не знаю, о чём я догадывалась, но это абсолютно герметичный боевой доспех с нейроинтерфейсом и кучей полезных штучек, гораздо круче обычной брони ледяных воинов. Раксслир уже вполне в нём освоился, и хотя драться с профессионалами ему в таком виде ещё пока сложно, но оперативно передвигаться он уже умеет.

Вытаскиваю из рюкзака два флакона заготовленного аэрозоля.

— Химсостав-светяшка, светится тем ярче, чем выше темнота. Работает сутки. Его надо будет нанести на поверхность скафандров, не пропуская ни единого участка, даже на подошвы.

И на рюкзак с хакерским оборудованием тоже. И на оружие.

— Мы станем очень, очень заметными, — справедливо замечает марсианин.

Киваю:

— Подтверждаю, как мишени в тире. Но в Библиотеке нет никого, кроме Вашта Нерада, так что не отбрасывать тень — это оптимальный и наименее рискованный способ избежать столкновений с голодным роем.

Быстро влезаю в скафандр. Защёлкиваю шлем. Помогаю Раксслиру, который опять запутался с подключением системы жизнеобеспечения своей брони. Щедро заливаем друг друга аэрозолем, проверяем на светимость и наконец выходим из темпорального коридора в коридор Библиотеки.

Тут, как и в прошлый раз, полутемно, пыльно и очень, очень тихо. Оглядываю длинный проход, зажатый с двух сторон высоченными стеллажами. В прошлый раз я не уловила логику зданий, мы с Контролёром Времени пробыли тут слишком мало и обрывочно, чтобы разобраться в планировке. А Раксслир уже подходит к стеллажам и с любопытством разглядывает книжные корешки.

Слышу в наушниках его шипящий голос:

— Что это?

— Носители информации, известные как «книги». Изготавливаются из целлюлозы и синтетических материалов.

Он наобум вытаскивает с полки том и принимается листать:

— Какие странные… Мы пользуемся складками.

Разворачиваю базу по цивилизациям Солнечной системы и уточняю, что это за «складки» у жителей Марса. М-да, действительно складки. Не книги, не свитки, не пластинки, а именно складки, как увидишь изображение, так сразу и поймёшь.

— А мы — компьютером, — замечаю негромко. Как-то не тянет в полный голос разговаривать. — Пошли искать терминал.

Так, что тут в стенах? Ага, провода, проводочки… Сетевой бы кабель найти да напрямик воткнуться, но я не рискну. Сквозь перчатки скафандра не пробьёшься, а шип-считыватель выдвигать — чёрное пятнышко теням подарить. Я не хочу кормить собой Вашта Нерада.

Проходим лера три.

— Тебе не кажется, что тут как-то потемнело? — спрашивает Раксслир, и я чувствую в его голосе оттенок настороженности.

— Подтверждаю, — а зачем врать? — Тени чувствуют наше появление, слышат наши шаги. Но пока мы сами не отбрасываем тень, им нас не обнаружить. Вашта Нерада не выносит свет и никогда под него не вылезает.

Освещение, и без того потускневшее вполовину, вдруг резко исчезает, и вокруг нас смыкается тьма, рассеиваемая сиянием скафандров, сразу же усилившимся до предела. Темнота кажется текучей, плотной до физического ощущения, несмотря на отблеск металлических частей полок и позолоченных корешков книг.

— Я не знала, что Вашта Нерада с голодухи умеют перекусывать даже провода, — хмыкаю, так как чую упавшее в стенных кабелях напряжение. Несмотря на неожиданность, я даже почти не напряглась. А вот рептилоид дёрнулся. Не визуально, конечно, но его страх был ощутим. — Испугался?

— Это было… внезапно, — признаётся марсианин, ставя книгу на место.

— Идём дальше. Думаю, за поворотом должен быть зал с терминалом. Я хочу поглядеть, как здесь устроена система пожаротушения.

— Зачем?

— Затем, что книги очень горючие. И портятся от воды. И самое логичное, что тут можно использовать для пожаротушения — это корабельный метод.

— Герметизация участка и отсасывание воздуха тем или иным способом? — а он сообразительный.

Заканчиваю:

— Вместе с пылью.

Раксслир делает несколько неуверенных шагов по коридору:

— Неудобно. Свет застит глаза.

— Тогда возьми меня за руку, — отвечаю. — Я иду по радару, мне не нужно обычное зрение.

Шагаем, ориентируясь на данные моих приборов. Плотность пыли возрастает с каждым рэлом, но дотянуться до нас Вашта Нерада не может, сдаёт назад, стоит лишь количеству излучаемых скафандрами фотонов повыситься до определённого уровня. Система защиты работает, и это очень радует.

Не могу удержаться от лекции.

— Вас, низших, подводит любовь к роскоши. Все тексты на этой планете можно было бы уложить в один-единственный мощный компьютер. Но нет, надо было пустить аборигенные леса на производство бумажных носителей информации. А то, что это планета, массово заселённая Вашта Нерада, как-то не подумали. Пока они были в виде спор, связанные в древесине, всё шло экологическим чередом: дерево умерло, рой вывелся, кого-то съел, стал для кого-то пищей… Эта пыль вообще по природе своей сапрофит. Но когда леса оказались уничтожены, а деревья массово переработаны на бумагу, произошло то, что произошло — рои вывелись почти одновременно, а пищи для них не нашлось. Ни кусочка мёртвой протоплазмы. Зато живой — сколько хочешь.

— Они сожрали посетителей?

— Всех вроде бы не успели, тут есть система телепортационной эвакуации на случай аварий. Но люди проторчали в ней почти век, насколько я помню разговор Доктора и его ассистентов. Это он вытащил посетителей из аварийного телепорта и спас их от Вашта Нерада.

— Благородный поступок.

— Бессмысленный. Люди не имели никакой практической ценности.

Раксслир пытается на меня посмотреть, хотя свет от обоих скафандров здорово мешает этой задаче. Потом говорит невпопад:

— Тебе не кажется, что тени… Слишком встревожены?

— Мы — первые посетители за несколько лет после Доктора. И мы для них — еда. Не вижу ничего странного в их суете.

Ногой выбиваю запертую дверь. Наверное, замок тоже провернули Вашта Нерада, вряд ли он был изначально закрыт. Упрямые хищники, никак не отстанут. Надеются, что светяшка рано или поздно отключится. Только откуда им знать, что я в любой момент могу вызвать темпоральный коридор прямо сюда?

Входим в зал. Тени всё-таки отстают, им не по вкусу идущий из окон и потолочного купола свет. Ага, терминал обнаружен. Подойти, активировать… Пока я бужу систему, рептилоид прилипает к высокому стрельчатому окну.

— А здесь красиво. Какой огромный город… Он весь мёртв?

— Это не город, это здание библиотеки. Да, планета пуста.

— Ничего себе… здание, — он рефлекторно пытается почесать надбровную дугу, но натыкается на преграду в виде шлема, который значительно больше по площади, чем привычная ему модель. Потом просто созерцает пейзаж, замерев. Я отыскиваю и быстро изучаю нужные мне данные.

— М-м-м… Послушай, а тут есть орбитальные станции? — вдруг спрашивает Раксслир.

— Информация отсутствует. Хочешь, чтобы я уточнила?

— Уточни, пожалуй.

Настораживает. Переключаюсь на раздел общей информации о Библиотеке.

— Что ты видел?

— Движущиеся по небосводу звезды, четыре штуки. Меня смутило то, что они шли по параллельным орбитам и рядом, словно корабли.

Та-ак…

— Станция только одна, — говорю, параллельно глотая более подробную информацию, — переработанный естественный спутник, выполняющий роль файрволла и антивируса для электронной версии Библиотеки. Так что это корабли. Но вся звёздная система является частной собственностью, здесь не должно быть никаких кораблей… Скорость их перемещения по орбите?

— Откуда мне знать? — грубовато отвечает Раксслир. Варги-палки, ну я спросила, конечно — низшему такое в жизни не просчитать. Ещё бы поинтересовалась электромагнитными бортовыми маркерами… Марсианин даже не сможет ответить, простой ли это был дрейф или уже заход на посадку.

Раксслир отходит от окна и идёт ко мне.

— А ты выяснила, что хотела?

Я собираюсь ответить, но рептилоид останавливается на полдороге и опускается на колено посреди зала.

— Сколько, ты говоришь, тут никого не было?

— Семь лет, два месяца и сорок одни сутки по галакто.

— Свежие царапины по камню. Тут недавно тащили что-то тяжёлое.

Оставляю терминал и быстро подхожу к Раксслиру. И впрямь, на полированных керамогранитных плитах белеет несколько мелких борозд. Если бы скафандры светились так же ярко, как в коридоре, марсианин бы их пропустил, а я — тем более.

Есть способ узнать, насколько давно здесь кто-то прошёл. Любое механическое повреждение сопряжено с деформацией материала, а деформация — с изменением природного магнитного фона. Конечно, при мелких царапинах оно микроскопическое, но приборы далеков очень точны и очень чутки, их диапазона будет вполне достаточно для моих целей.

Снимаю данные с царапин. Оглядываюсь. Ага, вон тот стул вполне подойдёт. Подхожу, беру, отковыриваю пластиковую заглушку с ножки и шарахаю металлом по полу, чтобы нанести схожее повреждение и замерить для себя точку отсчёта. Потом сравниваю показания. М-да… Вот теперь мне совсем не по себе.

— Ты чего шумишь?

— Для более точного измерения нужны более точные приборы, но царапины были нанесены примерно два с половиной скарэла назад. На ваши единицы измерений — примерно треть кшара. Так что ты был прав — Вашта Нерада всполошились не просто так, их до нас уже раздразнили. В той стороне, куда двигались чужие, находится транспортная шахта, ведущая к центру планеты, где расположено главное компьютерное ядро.

Не нравится мне всё это. Интересно, что тащили? И вообще, кто это?

Возвращаюсь к терминалу. В мешке были переходники на стандартные разъёмы этого темпорального периода. Подключить внешнее запоминающее устройство и клавиатурную консоль. Проанализировать скорость перекачки информации… Тьфу ты, джет тебя сожги!

— Плохо, — говорю. — Задача решается некорректно.

— Ты о чём? — Раксслир уже осторожно прошёл в направлении той двери, куда ушли неизвестные, и явно пытается прислушаться.

— Тут слабая электроника. У неё низкая пропускная способность. Для скачивания нужной нам информации надо спускаться вниз, или мы тут на месяц застрянем, — а на всё про всё у нас с марсианином десять скарэлов без хвоста, о чём он не знает. Принимаюсь стучать по клавишам терминала. Тут должна быть система слежения. Охрана, безопасность посетителей, всё такое. Кто? Я должна знать, кто идёт туда же, куда надо нам.

— Пол вибрирует, — вдруг сообщает Раксслир. — Там, откуда мы пришли. Что-то приближается.

Оставив терминал, присаживаюсь на корточки и кладу ладонь на керамогранит.

— Гравитационные двигатели. Небольшие. Но в резонансе — а значит, на одном источнике энергии. Убежать не успеем. Прячься.

Хватаю оборудование и ныряю за тяжёлую пыльную штору. Хорошо, что сюда попадает свет от окна, иначе бы я уже сияла во всю мощь. Раксслир, смекнув то же самое, быстро оказывается рядом, за соседней портьерой. Лишь бы те, кто сюда движется, не были заинтересованы в терминалах, ведь провода я не выдернула, пожалела перегружать внезапным отключением свою электронику. Они длинные, в целый лер, но тонкие. Может, и не привлекут внимания. Почему-то не хочется поднимать стрельбу раньше времени.

Вибрация становится очень ощутимой. Я улавливаю её даже в воздухе. Что-то в ней есть смутно знакомое, но что — не разобрать.

Ждём.

Дырочку бы, но так везёт только героям в бессмысленных земных комедиях. Приходится следить за отражением в стеклопласте и верить тактильным ощущениям. Раксслир на всякий случай снял с предохранителя тяжёлый излучатель. Не понимаю этих низших: миниатюрное оружие производства далеков может быть таким же смертоносным, как и крупногабаритное, но они предпочитают почему-то именно второе. На страх противника, что ли, подсознательно рассчитывают? Вроде как большая пушка больше пугает? Не знаю…

Что-то заходит в помещение. Отражение ничего не показывает, нет никаких шумов, кроме почти незаметного для слуха гула на грани инфразвука, но мы оба чувствуем, что в комнате, кроме нас и парочки нерасторопных живых теней, спрятавшихся за стеллажами от дневного света, есть нечто неизвестное. Локаторами пользоваться не рискую, мало ли что, но прокручиваю рацию на всех мыслимых и немыслимых частотах… Ага, есть! Шифрованный сигнал, передаваемый через гравитационные волны?! Похоже, да. Фигасе коммуникация, я тоже такую хочу в качестве миниатюрной рации, а не установки в кубический лер размером, размещаемой в машинном отделении корабля. Если правильно понимаю, существо, ну или существа, которые сейчас мимо нас движутся, используют гравитационные двигатели с передачей энергии с орбитального корабля, но куда более мощные, чем у далеков в скафандрах. А неизбежные помехи превращаются в переговоры. Умно, даже остроумно. А невидимость — такая же прекрасная защита от Вашта Нерада, как и свет. Эх, если бы только я могла расшифровать переговоры!..

Не движемся и даже не дышим. Ледяному воину жутковато, но у меня — только азарт. Я чую крутые технологии, и даже бродит мысль о том, что к их сочетанию с невидимостью осталось только высокотемпературную плазму приплести, и мы с почти стопроцентной вероятностью получим десант со сфероидов, но мне настолько любопытно, что страх притупился. Интересно же, на что похож противник! Пока, по ощущению, на большую змеюку с гравитационными двигателями в животе, чтобы передвигаться быстрее и эффективнее. Может, это что-то вроде краулера с тяжёлым вооружением? Но что тогда неизвестные собираются штурмовать?

Вроде миновало, но настороженность не отпускает. Показываю жестом Раксслиру, мол, ждём и продолжаем не дышать. Кошусь на свою консольку… М-да, так и есть. Кто-то обратил внимание на работающий терминал и к нему подключился. Кто-то, кто повышает влажность воздуха на нижних уровнях до тумана. Ну конечно, мокрая пыль не такая летучая! А ещё туман не позволяет незаметно пользоваться лазерами, выдаёт местоположение как стрелка, так и сторожевого лазерного луча. Но в Библиотеке не должно быть ни того, ни другого! И я всё же предпочла бы герметизацию и вакуум, если бы это не выдало наше с рептилоидом присутствие.

Наконец, напряжение отпускает. Все вибрации полностью затихли. Провода ускользнули от внимания неизвестных. Возможно, им даже не знакомо такое явление — я слышала о цивилизациях, которые беспроводную передачу энергии открыли раньше, чем узнали о существовании металлов и их электропроводящих свойствах. То, что невидимки с лёгкостью разобрались с библиотечными системами, ещё не показатель схожести их мышления с тем, кто эти системы создавал. Быть может, перед этим они долгие годы вникали в чужую логику.

Выдыхаю, осторожно меняю позу. Вижу, как расслабляются плечи Раксслира. Что ж, у невидимок есть один плюс — они не беззвучны, и если не терять контроль за окружающей средой, их можно услышать.

— Так, — тихо говорю марсианину, — иди сюда.

Он осторожно оглядывает зал из-за портъеры, и только потом перемещается ко мне.

— Смотри, — разворачиваю голографическую карту, между делом загружая план-схему Библиотеки в собственную память, — мы здесь. Вот тут, откуда пришли невидимки — посадочная площадка для флаеров, но она большая, и её могут использовать некоторые модели космических кораблей. Неизвестные шли сюда, к лифту на нижние технические этажи. Нам тоже туда надо. Терминал имеет слишком слабые кабели, они не пропустят большое количество информации за короткий срок. А у нас крайне мало времени.

— Почему?

Принимаюсь сворачивать оборудование.

— Доктор не один вытаскивал посетителей. Сюда, независимо от него, прибыла спасательная экспедиция, и она почти вся погибла. В её состав входил Повелитель Времени. Именно его я и хочу вытащить. Но с этим есть небольшая проблема — он не любит далеков и знает, что мы о нём знаем. Вернее, узнаёт именно сейчас.

— Что ты имеешь в виду? — не догоняет мою мысль Раксслир. Я бы тоже не догнала, если бы не знала всех деталей.

— Прямо сейчас, далеко отсюда, на планете Трензалор, Доктор сцепился с одним из своих старых врагов. Ривер в курсе, что он в затруднении, и ему помогает, а для своей цифровой трансляции за много парсек использует всю силу защитного спутника, — киваю за окно, где в тёмно-сиреневом небе замерло белесое пятно луны. — Поэтому файрволл должен быть ослаблен, и незаконное копирование пройдёт достаточно спокойно. Когда Ривер вернётся, у нас будут проблемы, потому что я тоже была там, на Трензалоре. Как считаешь, что подумает Повелитель Времени, увидев своего врага ещё и здесь?

— Тогда нам надо торопиться, — замечает рептилоид.

— Проблема. Невидимки идут туда же и перекрыли нам дорогу. А у нас осталось всего восемь скарэлов.

— Какие варианты?

Принимаюсь открывать окно:

— Полетаем до нижнего этажа в обгон лифта?

Но тут внезапно пищит терминал, странно так. Высовываюсь из-за шторы. Информационная нода рядом с ним разворачивается к нам.

— Это… женщина, — выдавливает Раксслир, тоже обернувшийся на звук.

— Девочка. Лицо главного компьютера, — оставляю окно в покое и подхожу к терминалу. Кажется, имя системы — CAL.

— Мать Скаро, — говорит она хрупким голосом подростка, — ближайший лифт перекрыт. Воспользуйтесь вентиляционной шахтой. Пересылаем данные по маршруту на ваш терминал.

— Кто — вы? — уточняю на всякий случай, пока на мониторе проявляется схема.

— Мы удерживаем ядро Библиотеки, но надолго нас не хватит. Скоро противник прорвётся на нижние уровни.

— Это сфероиды?

— Да, сфероиды, — голос CAL приобретает нотки нетерпения. — Давайте скорее, пока они не сообразили пойти тем же маршрутом!

— Где гарантия, что…

— Какие, к Рассилоновым хренам, гарантии?! Вы собираетесь спасать профессора?!

Галлифрей. Только там могут завернуть про что-то Рассилоново.

— Давай, — дёргает меня за руку Раксслир, — нам туда.

— Ты понял, что говорил компьютер? — всё, других гарантий мне не нужно. Только галлифрейские ТАРДИСы способны на перевод такого уровня. Где-то здесь мощная ТАРДИС, у которой хватает сил накрыть как минимум этот сектор планеты, и она уже подключила нас к своей системе. А это значит, в Библиотеке находится боевая машина высокого класса. И возможно, не одна.

Галлифрей. На котором даже армия знает, зачем я сюда пришла. За-ши-би-ись.

Бежим со всех ног по тёмным коридорам. Клацанье микроскопических челюстей Вашта Нерада глючится очень реалистично, но темнота рассеивается благодаря светяшке. Времени мало, и ещё важно не сцарапать покрытие о какие-нибудь углы.Надо будет его подновить на подошвах, как упадём в вентиляцию. Может быть, это и ловушка, но вариантов нет. Как только Ривер вернётся с Трензалора, она попытается себя стереть, и неважно, видела ли она нас с Контролёром Времени, или нет. Техника не вечна, а системы Библиотеки функционируют без ремонта сто семь лет. Проще самоуничтожиться, тем более после такого прощания, чем ждать, пока начнёшь осыпаться вместе с хардом. Да и луну фея-крёстная, несомненно, круто перегружает вылазками, там, небось, все трансляторы на износ пашут. Если подумать, электронное существование пошло Ривер на пользу, она согнула системы Библиотеки в дугу, подстроив под себя и свои нужды. Хачить, наверное, выучилась. Самой CAL вряд ли интересно себя модицифировать, а вот профессору только дай где-то нашкодить, знаю я её, да и целая научная экспедиция у неё под боком. Надеюсь, «Ди» ей окажется не по виртуальным зубам, но я учту всё, что вижу, и поставлю очень, очень много ограничений на будущий эмулятор эмоций. Да я его в самый низ иерархии логических блоков задвину, чтобы Ривер даже думать без разрешения бортового компьютера не могла!

— Надеюсь, то существо из колонны не соврало, — выдыхает Раксслир, едва вписываясь в очередной непропорционально узкий поворот.

— Она называется «нода», и это просто транслятор, — отвечаю на пробу по-даледиански. Если поймёт, то мы и впрямь в зоне действия переводчика ТАРДИС. — Кто-то засел внизу, куда нам надо, и удерживает штурмовиков со сфероида.

— Интересно, сколько их тут ещё бродит, — понял. Значит, не ошибка, значит, внизу сидят настоящие галлифрейцы.

— Терроркона ноги кормят, — отвечаю. — Главное, чтобы у них не было биоискателей.

— А даже если и были, тут в каждой тени, ты говоришь, столько живности, что любой датчик органики — бесполезный хлам.

В точку. Сообразительная зверушка, мне такие по нраву. Вашта Нерада, спасибо, что вы есть и сбиваете с толку электронику противника.

Вентиляционная шахта, наконец-то. Только сначала надо выбить часть стены, но это уже работа для тяжёлого излучателя, который кто-то так и не поставил на предохранитель. Я знаю, что ледяной воин осваивал антигравитационный двигатель своего скафандра, но только в тренировочном зале. Значит, сейчас он пройдёт экстрим-курсы подготовки в реальных боевых условиях. Присовокупляю к оружию Раксслира свой бластер — пусть он небольшой, но мощный, и вдвоём мы вырежем стену быстрее.

Навстречу из шахты — гулкий шелест и туча чёрной пыли, шарахнувшейся в стороны от наших скафандров. Вот ведь не задался день у мелких хищников, столько народу, а скушать некого. Всовываюсь в проём первой, взяв пистолет наизготовку и активировав защитное поле. Даже если вентиляторы выключены галлифрейцами, нет никакой гарантии, что в режиме свободного падения мы рано или поздно не сумеем сманеврировать и сшибём парочку.

Расчёт времени свободного падения? Двадцать один рэл. С учётом тормозного пути — ну, тридцать набежит. Приемлемо, ускоряться не надо.

— Раксслир, прыжок в вертикальной позе, ногами вниз. По моему приказу активируешь антигравитационный двигатель. Старайся держаться следом за мной, я буду пробивать путь.

Прыгнули! Ну, привет, родной трэк, не зря меня тренировали. Спасибо вежливости галлифрейцев, вентиляторы всё-таки отключены. Но, как я и подозревала, не везде удалось вписаться, пришлось пострелять. В итоге нижний выход из шахты оказывается завален разбитыми винтами. Судя по звукам, кто-то снаружи старательно выжигает и разгребает нам проход. А мы, соответственно, прорываемся сверху, стараясь не поцарапать напыление.

— Скорее, они вошли в эту шахту, её пора перекрывать! — несётся откуда-то сквозь завал. Из-под искорёженных лопастей вырывается яркий свет прожектора. Над головой — грохот схлопывающихся аварийных перегородок.

Просачиваемся в технический коридор через узкую щель — чувствую, как лодыжки схватили и потянули чьи-то руки, помогающие мне протолкнуться сквозь самое узкое место. Я-то ладно, а вот Раксслир… Но он, выдав несколько мощных пинков обломку, сгибает его достаточно, чтобы пролезть следом. Отряхиваемся, промаргиваемся после слепящих ламп в глаза…

Светло. Галлифрейцы пользуются передвижными независимыми прожекторами, чтобы отпугнуть Вашта Нерада. И судя по форме, это НКВД. НКВД! Мать моя радиация… Но я на всякий случай уточняю у того, кто у них по разметке на защитном скафандре самый главный:

— Небесный Комитет Временнóй Деятельности?

— Так точно, — отзывается он, подняв светофильтр. Но я не удостаиваю его встречным жестом. Обойдётся.

— Раксслир, повернись… Ещё… Надо подновить покраску.

Достаю аэрозоль и правлю всё, что замечаю не светящегося. Потом марсианин замажет царапины на мне.

— Вы нашли главный компьютерный порт? — между делом интересуюсь у Повелителей Времени, пока сквозь переборки несётся странный гул, заставляющий их замереть и уставиться наверх. Похоже, галлифрейцы неплохо подготовились и чем-то заваливают шахту. Я бы взяла тугоплавкую и моментально твердеющую монтажную микропену, которую так просто не испаришь даже излучателем из-за её нереальной теплоёмкости, а растворяется она лишь от специального химического состава. Даже высокотемпературные лучи споткнутся, если им придётся прожаривать дыру глубиной в радиус планеты, пар и плазма из недр ведь должны куда-то деваться, это не корабль. И зарядить пену можно в очень небольшие баллоны. — Майор, я задала вопрос. Не испытывай моё терпение.

— Нашли. Дальше по коридору и направо.

Рванула бы прямо сейчас, но на мне ещё не доправлена защитная раскраска.

— Что использовано для перекрытий шахт? — спрашиваю, пока на меня льётся аэрозоль из баллончика.

— Несущие конструкции очень прочные, далеки предложили вариант в виде сжатой воды.

Ну, тоже вариант инженерного решения. Один брикет плюс кислород — равно запечатанный этаж шахты, дёшево и сердито. А при испарении идёт мощный взрыв, который, естественно, устремится вверх и вбок, так как внизу все колебания от ударной волны гасятся столбом воды. Кто стоял рядом и наверху, тому не повезло. Особенно приветствуется сверхбыстрое испарение посредством высокотемпературной плазмы.

— А они не решат нас попросту утопить? — уточняет Раксслир.

— Полагаю, я нужна сфероидам живой, иначе бы они уничтожили меня на Эккелине, — отвечаю, взглянув на шахту. — Майор, проводи нас к порту.

Идём. Сзади несётся тихий шёпот от рядовых:

— Она что, не знает?

— Она из другого временнóго отрезка, — едва слышится в ответ.

— Спойлеры, — роняю через плечо. До ужаса любопытно, кто стоит за сфероидами, но вдруг нам помешает эта информация? — Но я хочу знать, что сейчас происходит на фронте и кто вас прислал.

— Проигрываем, — сквозь зубы цедит майор. — У нас приказ Квинты — помочь вам забрать профессора из Библиотеки. Любой ценой.

Квинта? Что такое «квинта»? По названию я бы предположила какой-то альянс, но поскольку это от цифры «пять», там должно быть пять цивилизаций или пять планет, и тогда я не могу сообразить, кто в его членах. Ну, Скаро, Галлифрей, Карн — кто ещё двое? Или эти низшие так наш Верховный Совет обозвали? Но там шестеро… В общем, непонятно, но уточнять уже некогда, я вижу нужный порт рядом со знакомым по видению креслом. Нейроинтерфейс так и стоит выгоревший, его никто не чинил. Прямо манипулятор зачесался исправить, просто от врождённого перфекционизма. Где-то поблизости, едва ли не за стеной, приборы секут нахождение мощного генератора электроэнергии — наверное, главный реактор. Раксслир подталкивает меня локтем и указывает куда-то вбок — оборачиваюсь и замечаю, что у одного из прожекторов переломлена колёсная рама. Ах, так вот чем полы поцарапали.

— Почему вы доставили оборудование сверху, а не совершили посадку прямо сюда? — мне это очень интересненько, хотя, пока функционирует универсальный переводчик, ясно, что темпоральный корабль противником не уничтожен. Не обнаружен — это уже второй вопрос.

— Нам помешала защита профессора вокруг центрального ядра компьютера. Тут очень сильный хронобарьер, на него отведено около шестидесяти процентов мощностей Библиотеки. Остальное, за исключением минимальных систем жизнеобеспечения, работает на защиту информации внутри компьютера и трансляцию данных в космос.

Ого, вот это круто. Но это значит, что коридор я сюда тоже не открою и Ривер быстро не скачаю. По крайней мере, пока существует планета. Вот это подстава… Кстати, можно было догадаться и раньше, что здесь что-то не так — ведь Контролёр Времени тоже переместился сперва на верхние уровни. Но потом он ведь как-то протащил нас с ним сюда?.. Хотя, стоп, тогда хронобарьера и не было. Э, нет, хронобарьер может выдавать резонанс на несколько лет по ближайшему отрезку линии времени. Ведь и Доктор вернулся к ядру не на ТАРДИС, а на лифте. Наверняка была причина.

— И как вы собирались покинуть Библиотеку? — немного иронии не повредит.

— После того, как мы потеряли программиста – никак, — отзывается майор. — Или извлечение профессора Сонг из системы отключит хронобарьер, и ТАРДИС сюда прорвётся, или будем вручную прорубаться наверх, пока противник прорубается вниз.

— Или кто-нибудь взломает программу — или я, или сфероиды, — заканчиваю я, внутренне морщась. НКВДшники уже понесли потери. Растяпы.

В майоре что-то откровенно передёргивается всякий раз, когда я произношу «сфероиды». Он, несомненно, в курсе, кто они на самом деле и как выглядят, и его коробит от этого знания. Мне ужасно любопытно, просто чудовищно. Так и тянет спросить, мол, а не кочевники ли это веселятся, и не я ли ими командую. Но во-первых, существует главный закон хроновойн — не плодить парадоксы сверх необходимого, так что НКВД мне ничего не выдаст даже через жёсткий штурм мозга. А во-вторых, унижаться до выклянчивания информации у старых врагов? Позор. Ни за что. Рано или поздно сама до всего докопаюсь.

Вытаскиваю консольку и вставляю разъём в центральный порт. Есть коннект! Согласно внутреннему таймеру, у меня времени только-только распутать то, что понакрутила Ривер вокруг себя, любимой. И то, с полным отключением от реальности. Похоже, она припрягла все разумы, застрявшие вместе с ней в системе Библиотеки, чтобы создать оборону такого уровня. Но остальных членов её экспедиции я вытаскивать не стану, о них в пророчествах всё равно не было сказано ни слова, да и с Хищником они близко не знакомы, а значит, полностью бесполезны.

— Раксслир, — говорю, — мне нужно время, чтобы взломать главный компьютер и перекачать данные. Ты опытный воин и не знаешь робости. Обеспечь оборону рубежей, пока я занимаюсь взломом. Как старшая по званию из всех присутствующих, назначаю тебя командующим обороной Библиотеки. Любая попытка саботировать этот приказ будет считаться изменой и караться по законам военного времени.

Ох, как перекосило майора. Похоже, я ему прямо в глаза плюнула своей фразой. Ну а что поделаешь? Повелители Времени сроду не были сильны на передовой, это менталитет. Их перестреляют раньше, чем они проголосуют, не пора ли защищаться. Раксслир хоть и пацифист, но марсианский, а это что-то да значит. Рептилоид наконец почувствует себя на месте, а не в роли квадратного колеса, да и галлифрейских снобов никогда не вредно умыть.

Делаю вид, что смотрю только на марсианина:

— Пересылаю на компьютер твоего скафандра данные об устройстве нижних ярусов Библиотеки и возможные уязвимые места. Дальше всё на твоей ответственности до тех пор, пока я не выйду из компьютера. Выполнять приказ!

— Есть выполнять приказ!

Обожаю такую готовность, тем более от низших. И никаких вопросов.

Надо работать. Земного нейроинтерфейса нет, но есть моё собственное оборудование, основанное на машинной телепатии, и консоль, способная послужить переходником. Ныряю в виртуальное пространство, отрешившись от внешнего мира насколько возможно, даже закрываю глаза. Это как полное погружение в патвеб, изнанка информационного потока. Сосредоточиться…

…Ноги запутались в чём-то неожиданном. Делаю шаг и едва не теряю равновесие. Что? Трава? Ненавистная парадная форма вместо скафандра?!

— Здравствуйте. Вы новенькая?

Поднимаю взгляд и вижу лужайку около невысокого белого дома этажа в три. Вокруг растут деревья и прочая ботва, отвечающая эталонам красоты землян. Слишком правильная. Слишком ухоженная. Слишком механическая, чтобы быть настоящей. Но вот человеческая самка, стоящая напротив меня, вполне реальная. Противно-симметричная, с иррационально длинными и оттого неудобными волосами и с такими губищами, что я ощущаю внутреннее содрогание — сейчас засосёт, как рыба-фильтр. Мама-радиация.

— У нас уже двое новеньких есть, — продолжает она. — Их домой повели, чаем отпаивать. Ой… А он не будет стрелять?

Оцениваю её слегка вытянувшееся лицо и направление взгляда. Оборачиваюсь за правое плечо. Почти рэл смотрю на то, что там стоит.

— Нет, — говорю, едва давя рефлекторную улыбку. — Это просто моя машина поддержки.

— А выглядит, как далек, — уродливая двуногая брюнетка всё ещё опасливо глядит на бронзовый скафандр с чёрной маркировкой. Уж я-то его знаю, ошибки быть не может, даже если номер не читать. — Кстати, я не представилась. Меня зовут Эвангелиста, — она протягивает руку. — Лотта и доктор Мун сейчас очень заняты, поэтому я занимаюсь встречей новеньких, и…

Я игнорирую её жест и тараторящую речь, и иду к дому. Ривер, должно быть, там. Вслед мне несётся:

— Вы не пугайтесь, мы в компьютере. Лотта переносит в себя всех, кто погиб в Библиотеке, по спецпротоколу посмертного запечатления.

— Я пока ещё живая, — всё-таки бросаю Эвангелисте через плечо. Разобралась без тупых двуногих, что нахожусь в смоделированной виртуальной реальности. Это нехорошо, я должна говорить с машиной на машинном языке, а не на языке образов. Значит, мне так и не удалось пробиться на низшие уровни, вместо этого меня затянуло в рай для особо избранных. Защита Ривер Сонг? Где-то тут, в доме, должен быть компьютер или нечто аналогичное, дающее доступ к подпрограммам. Где-то тут должна быть фея-крёстная.

Оглядываюсь на скафандр, ползущий следом за мной. Гм… Связь с ним чувствую, самую что ни на есть правильную, словно внутри сижу. Но вот маркировка под фоторецептором, между прочим, совсем не та. Это заводской номер моей консольки. Хорошо компьютер Библиотеки даледианскую электронику пересчитал, одобряю. Однако это значит, что у него есть не только возможность просканировать мою память, но и проявлять такие качества, как чувство юмора и воображение. А компьютеры землян этого времени на такое не способны, если только не…

Лотта. Кто такая Лотта?

Судя по шагам сзади, брюнетка плетётся следом за мной. Я даже ощущаю её лёгкую обиду. Но с чего мне нужно проявлять вежливость к информационным отпечаткам существ, которые и так никогда ничего не значили?

— Я ищу Ривер Сонг, — говорю погромче, чтобы это симметричное недоразумение, несомненно считающееся у сородичей красивым, услышало мои слова.

— Ривер сейчас здесь нет, она опять убежала к Доктору, — надуто доносится в ответ. — А Лотта и доктор Мун обеспечивают ей стабильный сигнал.

— То есть как, нет? — я даже останавливаюсь и оборачиваюсь.

— А очень просто, — доносится от окна первого этажа. Приходится снова обернуться и поглядеть на того, кто высунулся мне навстречу. Два сердца, форма НКВД и чайная чашка в руке. Это что, тот самый программист? А по форме – рядовой. — Профессор Сонг физически отсутствует на жёстком диске Шарлотты. У неё трансляция через полный перенос битов, — чашка внезапно выплёскивает часть чая из-за дёрнувшейся руки. — Это вы — Мать Скаро? Только не говорите, что…

— Я живая, — повторяю в ответ. — По крайней мере, пока. А тебя… Вашта Нерада?

— Нет, луч. Испаряет без надежды на регенерацию, что досадно — у меня была только третья. А вот нашего программиста действительно съели, — и кричит куда-то вглубь дома: — Ронкс! Мать Скаро тут!

Ах, так майор уже двоих потерял? Вот идиот… И даже думать не хочу, как полностью звучит этот «Ронкс», и так понятно, что язык сломаешь.

…Стою за плечом программиста, ковыряющегося с компьютером феи-крёстной. Когда успела подойти?

— Ого, — доносится шёпотом за моей спиной, — а она сильная. Теперь держись, пока не приспособится или Лотта её не синхронизирует.

Оборачиваюсь.

— Объяснить?

— Вы пришли. Мы познакомились. Выпили чай с пирожными. Потом вы поднялись в кабинет профессора Сонг, — перечисляет чернявая девушка, чьё имя я вроде должна знать, но не знаю. В мозгу на миг повисает туман, потому что очень хочется поверить в её убедительную и с виду логичную речь. Э, нет, меня такими штучками не обманешь, я не могла пить чай с пирожными, когда надо работать! Но тут чернявая улыбается. — А вообще, виртуальная реальность — как сон. Если психика сильная, она не только проматывает ненужные подробности, как скучный фильм, но и утягивает за собой окружающих. Мы с вами на одном харде, вот вы всех и «промотали». Анита, — она подаёт мне руку точно так же, как Эвангелиста, но я лишь дёргаю плечом, отворачиваясь к НКВДшнику.

— У меня мало времени до возвращения профессора. Ронкс… Ты ведь Ронкс? Тебе удалось войти в подпрограмму?

— Ещё работаю над этим.

Приказываю скафандру выдвинуть универсальный разъём и подключиться к компьютеру Ривер.

— Перезапусти машину. Пойдём через мою систему.

Открываю скафандр и разворачиваю виртуальные экраны так, чтобы было комфортнее работать. Странно, но внутри очень мало нашей обычной электроники, зато есть знакомое фиолетовое свечение телепатического поля и довольно пространства, чтобы уместиться мне самой. А… почему бы и нет? Так будет удобнее и привычнее, и тылы защищены.

Усаживаюсь в лиловую глубь, как погружаюсь в воду. Как… хорошо. Просто хорошо, словно меня уже переписали в новое тело. А можно, я тут задницей прирасту и так останусь? Но программист галлифрейцев с любопытством смотрит и на меня, и на мои манипуляции, как и эта кучерявая Анита. А в дверях — ещё две любопытные головы, только мужские. Дверь бы захлопнуть со всей силы, чтобы шеи переломить… Сразу возвращается раздражение.

— Вас что, всех съели? — кисло интересуюсь, надеясь, что это будет сочтено хамством, и праздно любопытствующие головы исчезнут.

— Увы. Но даже если тебя съели, у тебя всегда есть два выхода, — язвит в ответ круглолицый мужчина-европеоид.

— Ну, мной-то Вашта Нерада точно стошнило, — смеётся Анита.

— Много лишней информации. Мешаете работать, — морщусь и отворачиваюсь к компьютеру. Он нарочно такой медленный?

Наконец-то пошла загрузка. Так, базовые настройки, выбрать диск… Загружаться будем с моей системы, а беседовать машинными кодами. Конечно, на дворе не двадцать первый век Сол-3, тут и программирование посложнее, и защита посерьёзнее, но вдвоём с Ронксом мы как-нибудь справимся.

— Кто такая Лотта? — спрашиваю у галлифрейца. — Искуственный интеллект Библиотеки?

— Нет, это Шарлотта Абигейл Люкс, человеческий разум, управляющий Библиотекой, — его внутренне передёргивает. Да, Галлифрей в этом отношении щепетилен. Для них всё, что напоминает Матрицу, священно, а копия живого человека в компьютере — это отсылка именно к ней. — Искин тут доктор Мун, он файрволл, и вы его сейчас пытаетесь взломать.

— Почему вы пришли мне помочь? — щурюсь на него. — Галлифрей не обязан…

— Во-первых, у нас общий враг, а во-вторых, вы должны найти Доктора.

То ли виртуальная реальность, то ли обострённое опасностью чутьё, но я подозреваю, что он много чего не договаривает. Слишком много, чтобы проглотить ответ и больше ничего не спрашивать.

— Найти для чего?

— Мать Скаро, — программист на миг убирает пальцы с клавиатуры и оборачивается, — я не могу ответить на ваш вопрос. У меня строгий приказ начальства молчать обо всём, кроме нашего прямого задания.

— Молчать о том, что я — оружие, способное одновременно уничтожить Доктора и положить конец войне? — огромным усилием воли заставляю свои руки не тянуться к тощей галлифрейской шее с плохо подогнанным воротником формы. — Видишь, я уже это знаю.

— Вы ничего не знаете, — отрезает он холодно, снова утыкаясь в монитор. — И это спасает и вас, и нас.

Так. Кто-то проговорился, сам того не подозревая. А меня охватывает что-то вроде обиды, причём на абсолютно ювенильном уровне.

— Ах, спасает? Так Император просто выслал меня в эвакуацию, выдав бессмысленный приказ, чтобы никто не воспользовался мной, как оружием, а я всерьёз занялась выполнением глупейшего задания?! — от гнева даже пальцы взмокают. Правитель знал? Он всё вычислил? Он ведь очень, очень умный и проницательный, ему такое вполне под силу! Может, и Доктор на складах базы «Центр» в анабиозе где-нибудь прикопан, чтобы я подольше бегала невесть где?! А может, это Император в прошлое сгонял и меня сделал?!

— Нет! — кулак галлифрейца врезается в стол. — Это не глупейшее задание и не эвакуация, чёрт тебя подери, поликарбидная кастрюля! Ты вообще всё не так поняла!

Голубоватая вспышка, запах озона. Не виноватая я, оно само выстрелило. Теперь в стенке дыра, прямо за ухом у программиста. А не надо было меня злить до невменяемости, тем более когда я в родном скафандре! Головы в дверях не то чтобы исчезают, но заметно стремятся слиться с интерьером. В глазах Аниты висит бегущей строкой вопрос, можно ли умереть вторично в этом маленьком виртуальном раю?

— Возвращаемся к работе, — цежу сквозь зубы. Иногда лучше вкалывать, чем давать волю гневу. Внутренний таймер, продолжающий щёлкать где-то на подсознании, предупреждает, что до возвращения Ривер остались считанные рэлы.

Отключить защитные системы вокруг ядра компьютера. Внешние слои не трогать, пусть создают иллюзию целостности в глазах противника, который тоже наверняка сюда ломится. Внезапно осознаю себя крайне уязвимой — здесь, в слащавом виртуальном мирке, мне в мозги можно внедрить какой-нибудь вирус, воздействующий на сознание. Далеки применяли паразитные программы такого типа, когда низшие активно пользовались виртуалом. Сорная информация, ложные воспоминания, сведение с ума… И полный контроль. А ведь я до сих пор не знаю, что за оружие спрятано в моём мозгу.

Ривер! Я почти готова тебя умолять поскорее вернуться с Трензалора!

Парализация файрволла на внутреннем пространстве виртуальной реальности. Парализация защитных систем главного жёсткого диска. Обнаружить ячейки, в которых хранилась нужная информация. Файлы аналоговых копий личности всегда ложатся единым массивом, не размазываясь кусками по харду, поэтому машине так сложно их обрабатывать. Более того, они все должны быть в закрытых секторах, чтобы избежать даже случайного стирания или передвижения. Следы таких участков — по всему харду. Называется, поди вычисли нужный, тут же было более четырёх тысяч человек, застрявших посередь трансмата… Кстати! Где-то на технических уровнях должен быть трансмат! Да, в Библиотеке он небезопасен, но это лучше, чем ничего.

— Ронкс. Ваши осаждены и замурованы на нижнем этаже. Сосредоточься на их отступлении, — говорю. — Надо найти и взломать трансматы, чтобы отключить систему безопасности пассажиров, иначе, в случае её срабатывания из-за Вашта Нерада, твои товарищи могут застрять в Библиотеке навечно. Внизу обязательно должен быть пункт телепортации для технического персонала — и поблизости от вашей ТАРДИС тоже, какой-нибудь пассажирский. С профессором я справлюсь сама.

— Шарлотта просыпается, — вдруг замечает один из мужчин, наблюдающий за нашей работой. — Вы уверены, что ей понравится, что вы тут делаете?

— У нас нет выбора, мы спасаем людей, которые пока живы, — отрезаю я. Быстрее. Мне мало полного анализа диска и предположительного местонахождения нужных кластеров, мне необходим вход в подпрограмму.

— Ривер вернулась, — вдруг тихо говорит Анита. Одновременно с её словами на мониторе, где развёрнута схема кластеров, заполняется большой кусок пространства, а показатели систем энергораспределения регистрируют скачок мощности. Ну да, трансляция больше не нужна. Но как можно так жестоко обходиться с реактором и конденсаторами, ну даже просто с проводами?! Ага, лишняя энергия тут же идёт на расширение виртуальной реальности — даже текстуры окружающего пространства вдруг делаются более натуралистичными, и появляется то, чего не было раньше и отсутствию чего я не придала значения — внешние шумы и запахи. Птички запели, цветочки на клумбе завоняли. Типа, мир обрадовался. Но это ненадолго, сейчас Библиотека в лице своей распорядительницы, Шарлотты Абигейл Люкс, поймёт, что происходит что-то очень не то, и начнёт сопротивляться. Быстрее! Ещё быстрее! Обгоняя компьютер! Ну же!

Есть полный доступ!

Освещение виртуальной реальности резко сменяется на красноватое, а любая текстура и конструкция при лёгкой концентрации даёт подсказку о себе. Теперь я вижу виртуальную реальность не как пользователь, а как настройщик. И, не дожидаясь попыток сопротивления систем Библиотеки, выдаю такой же доступ Ронксу.

— Что здесь происходит? — доносится от входа с очень, очень знакомыми интонациями. И тут же, изменившимся голосом: — ТМД?!

Ну да, расцветка скафандра. Но я не доставлю тебе такого удовольствия, фея-крёстная, как общение с твоим маленьким далеком. Я выросла из того возраста, когда нуждаешься в утешительных сказках. В младшей школе уже не верят в фей. А взрослые знают, что феи, возможно, и существуют, но на самом деле они все злые.

Поднимаюсь, не разрывая установленной через оборудование связи.

— Далек Ноль, — поправляю, разворачиваясь. — Ты Ривер Сонг, жена Доктора. Я пришла забрать тебя из Библиотеки.

Она стоит в дверном проёме, резко побледневшая, даже кудри словно обвалились. Потом отступает на шаг:

— Ты?!..

Этого мига испуга и замешательства мне как раз хватает для инициации процесса переноса данных. Виртуальная проекция Ривер дёргается и исчезает. Фиолетовое свечение внутренностей скафандра сменяется жёлтым — система рапортует о почти полном заполнении памяти и блокировке процессора. На карте харда пропадает заполнившийся было участок. Профессор Сонг перемещена на внешнее запоминающее устройство. Пора выметаться из виртуала. Где тут выход?

— Мама Ривер? — испуганный детский голос доносится из коридора одновременно с адресованным мне восклицанием Аниты:

— Что всё это значит? Кто ты, чёрт возьми, такая на самом деле?!

Приказываю скафандру захлопнуться и оборвать все возможные связи с системой CAL. Я не отдам добытый трофей.

— Мама Ривер! — распихивая взрослых, в комнату влетает та самая девчонка, чьё лицо было на ноде и которую я мельком видела, когда посещала Библиотеку с Контролёром Времени. — Отдай мне маму Ривер! Ты чужая! Ты плохая!

— Подтверждаю, — холодно цежу, перехватывая в последний момент её кулаки, стремящиеся врезать мне куда дотянутся. — Я подхожу под твоё определение «плохая». И я не верну Ривер Сонг.

— Я знаю, кто ты! — ещё агрессивнее бросается на меня ювенильная особь. Видимо, это и есть та самая таинственная Шарлотта. Кстати, вдруг осеняет меня, а ведь CAL — это, похоже, её инициалы, хотя корректнее было бы написать Ch.A.L. — Я видела тебя в воспоминаниях мамы Ривер! Ты злая! Отдай!!! Анита, Анита, где доктор Мун? Почему он не пришёл?!

— Прекрати истерику, — я с силой отталкиваю девчонку так, что она падает на пол. — Внутреннее ядро файрволла парализовано, чтобы не создавало помех и не замедляло работу. Там, в твоей Библиотеке, идёт настоящая, а не книжная, битва. Проверь свои системы и узнаешь, что там творится. Две цивилизации поставлены на грань вымирания. В мире началась вторая Война Времени. Если сфероиды уничтожат далеков и Галлифрей, остальная Вселенная даже не сможет защититься! И какой будет прок от твоих книг и твоей информации, если это не остановить? Какое полуразумное животное вообще догадалось поставить управлять сверхмощным информационным компьютером сопливую девчонку, которая не в состоянии контролировать себя и свои капризы?! — мне отвратительно и валяющееся на полу создание, и его тихое испуганное хныканье. Низшие даже в виртуале остаются низшими.

— Отпусти маму Ривер, — шмыгает носом Шарлотта. Анита и один из мужчин, стоявших в дверях, уже присели около неё и пытаются утешить. Они не выглядят сильно озадаченными моей речью, видимо, галлифрейцы успели им кое-что рассказать. Но возмущены они, да и остальные присутствующие, довольно заметно. Инстинкт защиты потомства, ничего не попишешь. Он мешает трезвому анализу ситуации, как и пониманию, что компьютер не человек, даже если им управляет копия человеческого разума. Из всех, кто сейчас находится в виртуальной реальности, только я лишена этого недочёта в мозгах и не считаю, что обитатели CAL вообще могут, даже гипотетически, даже с допущениями, считаться живыми существами. Они просто информационный балласт для самоуспокоения библиотечного компьютера.

— Я не могу забрать её через копирование, тогда задача не решается, — отрезаю. Как выйти из системы? Где выход? Только сейчас понимаю, что не могу его отыскать. Нужная команда просто отсутствует.

— Тогда ты вообще её не заберёшь, — ультимативно отрезает Шарлотта, сузив глаза. — Ты злюка! Ты попалась в ловушку мамы Ривер и отсюда не выйдешь!

Ловушка?.. Мать моя радиация, я предполагаю, что это была за ловушка, и догадка меня не радует. Неужели моё сознание было скопировано, или хуже того, полностью перенесено на жёсткий диск CAL?! Если в первом случае стирание самой себя с харда приведёт к тому, что я очнусь в реальности, то во втором… Даже думать не хочу. Хотя, если проанализировать слова этой девчонки и принять во внимание формулировку «тогда»…

— То есть выход на самом деле существует, только он зашифрован, — утвердительно заявляю я. — Спасибо за подсказку, Шарлотта Абигейл Люкс.

У неё всё лицо передёргивается от злости. Злюка тут сегодня явно не я.

— Зачем вы так с ней, она же просто ребёнок, — тихо говорит мужчина, сидящий рядом с Лоттой.

— А это, к сожалению, далек, — вставляет Ронкс, оборачиваясь из-за компьютера. — Вам, наверное, повезло их видеть только в музее или кино, иначе бы вы вместе со мной удивлялись, что мы до сих пор не взорваны вместе с Библиотекой. Шарлотта, — он оставляет рабочее место и тоже присаживается рядом с маленькой дрянью, — послушай. Можешь даже заглянуть в мою память. Мы все попали в очень страшную сказку. Мать Скаро ни перед чем не остановится, чтобы выполнить приказ своего командира. Если надо будет разорвать Библиотеку в клочья, она это сделает. Если надо будет покончить с собой и со всеми нами ради того, чтобы вытащить профессора Сонг из твоей памяти, то она это сделает. Но я знаю немножечко больше, чем она. Профессору ничего не грозит. Квинта хочет её спасти — а значит, спасёт даже от далеков. И ещё, без Ривер Сонг невозможно остановить Вторую Войну Времени, потому что только она может разыскать Доктора. Разве ты не хочешь, чтобы мама Ривер снова была счастлива?

— Ривер счастлива здесь! Я её не отдам!!!

И вдруг я узнаю эту форму каприза. Вот почему я никогда не любила ювенильных особей, они слишком увлекаются. Совсем не так давно одна маленькая дрянь сказала: «Мама, я тебя не отдам!» — и Дельта умерла. Наверное, это звучало с такими же интонациями. Сложная микстура из инстинктов, в основе которой лежит вовсе не эгоизм, как обычно считается, а подсознательное понимание, что без родителей умрёшь. Просто инстинкт самосохранения в особо извращённой форме.

Тяжёлый, холодный гнев захлёстывает меня по самый купол, и проконтролировать я его сейчас не могу…

…Опять рывок виртуальной реальности? Взрослые особи валяются на полу кто как посреди разгромленной мебели, только галлифреец остался на ногах — держит отлетевшую на него Аниту. А я одной рукой трясу Шарлотту в воздухе за грудки так, что сейчас, кажется, платье порвётся, а мотающаяся голова с косичкой — оторвётся.

— …и отформатирую прямо отсюда! — подразумевается, что перед этим я должна была сказать очень много всего, но мозг отринул излишнюю информацию, чтобы довести события сразу до кульминации, не увязая в подробностях. — Сотру тебя, но сперва — всех их, по одному! Выбирай, с кого начать?!

Девчонка мычит что-то маловразумительное, вроде «не надо, не надо». Я чувствую в ней звериный страх, и это только распаляет желание взорвать Библиотеку. Мало было низших тварей в реальности, они ещё и в компьютерах разводятся. Паразиты!

Ставлю её на пол, чтобы и в самом деле не прибить. Хотя в виртуальной реальности это вроде бы невозможно.

— Разблокируй выход. Это приказ.

Шарлотта шмыгает носом, трясясь, как неисправный компрессор:

— Ч-что ты сделаешь с мамой Ривер?

Ну наконец-то проблеск мысли. Медленно вдыхаю, чтобы взять под контроль распоясавшуюся злобу:

— Переселю на другой компьютер. Она будет жить в машине времени.

— Такой же, как у Повелителей Времени?

— Нет, другой. Общий принцип и различия между ТАРДИСами и даледианскими устройствами тебе потом объяснит Ронкс, он, похоже, умеет ладить с ювенильными особями.

— У меня была младшая сестрёнка, — тихо отзывается программист. — Она погибла во время штурма Аркадии.

И что, это повод добиться от меня чего-то вроде «извините, виноваты», или «мне жаль, что так получилось», или «издержки войны», или как там ещё у низших положено лицемерить в подобных случаях? Не дождётся. Одним паразитом меньше. Слава далекам.

— Выход из системы, — чеканю, не отводя взгляда от хнычущей Шарлотты.

Она всхлипывает в два раза громче, но я вдруг понимаю, как отсюда выбраться. Маскировка с команды снята. Я могу вернуться в реальный мир.

— Ронкс. Я передам вашему майору, что вы остались скопированными в компьютере землян.

— Не надо, — тихо отзывается он, наконец выпуская плечи Аниты. — Тут специфический жёсткий диск, с привязкой данных к ячейкам памяти. Ты же сама знаешь, это азы программирования — данные на самом деле не стираются, пока на них сверху не записали что-то ещё. А на эти ячейки, чую, ничто не будет записано.

— И что это значит? — спрашивает тот круглолицый, что пытался утешать Шарлотту.

Галлифреец отмалчивается, но я-то уже поняла, что он имеет в виду. Даже контуженный десантник после жёсткой посадки в эпицентр ядерного взрыва понял бы. Данные не стираются – значит, их можно восстановить, и Шарлотта при большом желании вернёт себе приёмную маму. А по условиям задачи Ривер Сонг не может находиться в двух местах одновременно.

Варги-палки, так вот почему её вышвыривало из Дня Сумерек! Компенсатор парадоксов ТАРДИС!..

— Я активировал трансмат. От центрального пульта, где вы сейчас находитесь, по коридору ноль-А-два налево и до конца, — продолжает Ронкс. Он мне уже почти симпатичен своей готовностью отказаться от загробного мира ради спасения товарищей. — Уходите из Библиотеки.

Киваю.

Команда на выход из виртуальной реальности.

…Медленно продираю глаза и не сразу понимаю, где нахожусь — вокруг плавают клочья тумана, подсвеченные призрачными огнями прожекторов и электроники, издалека слышится стрельба. Слишком резкий контраст с идиллическим особняком, над которым всегда ясная погода. Выдёргиваю провода консоли. Ах, ну да, десантники со сфероида повысили уровень влажности тут, у центрального ядра, и это наконец сказывается на окружающем пространстве. Помимо того, что влага в воздухе затрудняет передвижение пыли, она ещё и хорошо проводит электричество. Здесь как раз повсюду высокое напряжение, полно оголённых проводов, а на полу и стенах металлическая обшивка, в общем, ровно то, что нужно для счастья!

Любопытно, Ронкс сам собирается взорвать Библиотеку или предоставляет грязную работу далеку? Попробую это сделать ложноручками сфероидов — или что там у них вместо ложноручек.

Достаю бластер, ставлю на минимальный минимум и выжигаю на стене, за которой находится питающий планету реактор, самое оскорбительное, что могу придумать: «Спасибо, что помогли справиться с заданием быстро и эффективно. Мать Скаро». Естественно, на скарианском. Раз они прослушивали наши переговоры, значит, язык понимают и прочтут.

Да, они не далеки. Но даже у морально уравновешенных далеков нашёлся бы кто-нибудь, кто бы прожёг обидные слова, чтобы стравить досаду. С учётом оружия противника, планета-библиотека прекратит своё существование тоже быстро и эффективно.

Сгребаю электронику в рюкзак и бегу на звуки боя. Сражение оказывается ближе, чем я ожидала, просто большое количество поворотов эффективно глушило всё, что можно. Коридор перегорожен обратимым силовым полем, в которое долбится куча механической мелочи, фиг такую подстрелишь. Всё ясно, роботы-дистанты. Им достаточно небольшой щели, чтобы просочиться куда надо, а по разрушительности они могут быть весьма неплохи. Особенно это делается понятно при первом же взгляде на стены за защитным полем, уже порядком изъязвлённые. Ещё немного, и рой их прободает, проложит обходной маршрут и рванёт в атаку, а после него и Ваште Нераде будет нечего доедать.

— Я закончила! Здесь есть трансмат наверх, и он активен! — кричу во всю глотку, силясь переорать шум. — Отступаем!

Раксслир, возвышающийся над галлифрейцами, как подъёмный кран, ответно взмахивает свободной рукой:

— Отходим! Ты и ты, поможете мне прикрыть остальных!

— Коридор ноль-А-два, от центрального ядра и налево до конца! Быстро, быстро! — пихаю в правильном направлении ближайшую спину. На первый взгляд, я вообще не должна спасать НКВДшников. На второй — если они выберутся и доложат командованию о том, что их вытащил далек, это произведёт в галлифрейских головах изрядный срыв шаблонов, потом нам это может пригодиться для смущения умов противника.

— Венди, беги с ними! — теперь тычок достаётся и мне, от Раксслира. — Мы следом.

Логично. Пользуюсь предложением, не препираясь — чем больше болтаю и тяну время, тем меньше шансов выбраться у тех, кто нас прикрывает. Несусь со всех ног по коридору, догоняя отступающих. Майор хватает меня и буквально первой пихает на платформу трансмата, а следом двоих своих солдат.

Вспышка.

Верхний этаж и вечереющее небо в окне. Спрыгиваю, увлекая за собой рядовых. Вибрации, инфразвук, гравитационные искажения в ближайшем радиусе? Отсутствуют! Но противник должен был засечь перенос материи и наверняка теперь пытается перехватить трансмат-канал.

Вспышка. Ещё трое вываливаются из телепортации, оглушённые перемещением, и мы помогаем им освободить площадку, тупо сдёргивая на пол.

Опять вспышка. Оставив солдат оперативно оттаскивать своих товарищей, отхожу от толпы и оглядываю зал. Ронкс знал, где была оставлена их ТАРДИС, значит, она где-то рядом. Гул? Вибрации? Гравитация? Пока всё тихо. Окна? Сфероидов не видно. Но это ещё ничего не значит, в любой момент может появиться кто-нибудь неприятный.

Наконец, материализуется последняя группа во главе с рептилоидом, отковыривающим от одного из своих спутников прорвавшегося дистанта прямо пальцами.

— Извини, приятель, у тебя дырка на скафандре.

— Твой тоже продырявлен, — фыркает тот в ответ, потирая загривок, и я замечаю красноватые пятна на его перчатке.

Замечательно. А впереди — коридор, в котором ждут весьма проголодавшиеся Вашта Нерада, и запах крови их наверняка дразнит прямо отсюда. Впрочем, есть решение. Искажения от трансмата уже и так обнаружены — по крайней мере, наши приборы бы их точно засекли, — поэтому нет особого смысла секретничать дальше.

— Майор, я открываю темпоральный коридор прямо сюда. Уйдём вместе. Ваш корабль наверняка окружён, так что передайте пилоту, чтобы ждал вас где-нибудь на высокой орбите и дал воздушный коридор. Это будет эффективнее, чем прорываться с боем через заражённые проходы.

— Н-да… — НКВДшник не договаривает, но продолжение читается по его изумлённому лицу. Похоже, он совершенно не ожидал подобного предложения от далека, и срыв шаблонов уже наступил.

— У нас не принято бросать тех, кого можно вытащить, — уведомляю я его. Это правда, но лишь отчасти, поскольку она обычно не распространяется на низших.

Майор принимается вызывать свой борт, а я — налаживать проход, и вот тут выясняется, что сфероиды особым терпением всё-таки не обладают. Или их дистанты просто безмозгло крушат всё, до чего догрызлись, внизу. Или всё-таки Ронкс доделал грязное дело. Мощный толчок по подошвам, такой, что нас всех подбрасывает. Сотрясается не только здание, в котором мы находимся, но и всё, что видно за окном. Гаснет подсветка читательских столиков по периметру зала. С полок валятся книги. Стены на глазах покрываются трещинами, снизу вверх, а нам на головы из-под купола сыпется стеклопластовый дождь — и спасибо, что этот материалбьётся в мелкое и относительно безопасное крошево, а не раскалывается на крупные осколки, как обычное стекло.

Наконец-то открывается коридор.

— В портал, все, живо! И никуда не сдвигаться от входа дальше, чем на пять шагов!

— Внимание, — приятный голос систем библиотечного оповещения резко контрастирует с масштабом разрушения, — авария на главном реакторе. Выход из строя основного блока сервера. Утечка радиации. Просьба всем посетителям…

Голос зажёванно увядает. Где-то там, под нами, быстро разгорается маленькое солнце. Волна плазмы из реактора поднялась уже на несколько уровней, испарив CAL и выведя из строя дополнительные сервера. Подталкиваю галлифрейцев, одного за другим. Раксслир помогает мне, да ещё считает солдат вслух, как хороший контролёр-надзиратель.

— …четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, майор, всё!

Переглядываемся, собираясь прыгнуть в коридор вдвоём, но ещё один толчок, куда более мощный, чем прежний, отшвыривает нас от точки входа. Я падаю, больно отбив бок, Раксслир ухитряется удержать равновесие. Поэтому он не видит то, что вижу я: кусок свода потолка вдруг начинает медленно оседать прямо над нами и порталом.

— Сверху!

Рептилоид даже не смотрит, а вместо этого вдруг наклоняется, хватает меня и швыряет в темпоральный коридор. Последнее, что слышу перед тем, как оказаться в белом мареве — грохот.

— Мать Скаро, вы в порядке? — меня поднимают галлифрейские симметричные твари, но я о них сейчас не думаю.

Раксслир.

Он поступил логично, и смысла возвращаться и проверять, что с ним, нет, но вернуться без него на борт «Ди» — подорвать установившееся хрупкое доверие между мной и остальным экипажем. Они неминуемо всё воспримут, как «поиспользовала и выкинула, и с нами будет так же». Де-факто так и есть, но наглядное подтверждение создаст ненужное напряжение с стороны девчонок. Но если я поступлю не так, как обычно поступают далеки, и привезу хотя бы труп…

На трезвую оценку ситуации уходит лишь тысячная доля рэла. Сжав зубы, бросаюсь обратно в умирающую Библиотеку.

— Раксслир!

Воздух забит каменной и бетонной пылью, но радару это не мешает. Потолок обвален почти весь, а также просыпалась часть стен. Здание стоит на последнем честном слове, я всеми рецепторами ощущаю, как оно гудит и потрескивает. Сейчас ветер сгонит весь атмосферный мусор и станет чуть виднее, но я и так определила, что рептилоид валяется практически возле входа в темпоральный коридор, а поперёк его ног вытянулась бетонная балка. Приблизительная оценка состояния — сложнейшие переломы, болевой шок и контузия лёгкой степени, ледяной воин без сознания. Приблизительная оценка массы балки — я могу её поднять, но кто вытащит Раксслира?

Конечно, тот, кто врезается в меня сзади.

— Майор?! Ты вовремя. Я поднимаю балку, ты тянешь тело. Быстро, идёт ударная волна от второго вспомогательного реактора, здание её не выдержит.

Бросаюсь вперёд и, напрягшись изо всех сил, приподнимаю бетонный шмат. Ох, как не хватает хоть кого-то из прототипов рядышком, особенно сильного и исполнительного Эты. Ну или хотя бы куска арматуры в качестве рычага.

— Выше, не проходит! — кричит мне галлифреец. Выше… Мне б не уронить. Ещё капельку… Ну ещё чуть-чуть, ты же прототип, ты же физически усовершенствованный далек, у тебя же металертовая мускулатура, у тебя же форсированный скафандр, ты же можешь всё! Ну, дава-ай!

— Есть! — Повелитель Времени волочит Раксслира к тоннелю, я с облегчением роняю балку и бросаюсь следом. Подхватываю раненого выше колен, где нет переломов. И в последний момент, когда растрескавшийся пол начинает уходить из-под ног, мы вваливаемся в темпоральный коридор.

— Все, в машину. Уложите раненого, у него перебиты ноги. Медбрат есть? Ну хоть кто-нибудь укол обезболивающего сделать сумеет? Держи аптечку, окажи первую помощь. Синий блок, две ампулы, и там ещё флакон — если сможешь загнать пять гранул ему в зубы, тоже сделай. Майор, со мной в кабину.

Гоню по карте на тридцать леров вперёд и вправо, прежде чем оказаться у заготовленного для галлифрейцев выхода из лабиринта. Спрашиваю у майора:

— Герметизация в порядке? Держи страховочный трос, и вперёд, вызывать ваш корабль.

— Это же темпоральный тоннель высочайшего класса, — наконец выдавливает он. — Но как вы сделали промежуточный выход?

— Военная тайна, — отрезаю в ответ. — Не тяни время. Раксслир для меня важнее вас всех.

Галлифреец, миг помедлив, кивает и выскакивает из кабины, утягивая за собой конец троса и на ходу им обвязываясь. Придётся ждать, пока он не вернётся и не заберёт своих. Вылезаю из кабины — пока лучше перебраться в кузов и помочь раненому, как умею. Хотя, конечно, не умею.

Ребята как раз стягивают с ледяного воина скафандр, и сразу делается ясно, у кого нервная система покрепче, а кому бы пойти в штабные. Согласна, картина неприятная. Я ожидала обычных переломов, но бетон в состоянии свободного падения с высоты третьего этажа — это оказалось примерно так же серьёзно, как шмякнувшаяся на моё прежнее тело арматурина в бункере. Только мне, если можно так выразиться, по рукам досталось, а Раксслиру — по ногам. Конечности почти оторваны, кости в хлам, кругом кровища. И я не уверена, что наши кровезаменители подойдут рептилоиду. Хотя нанокислород вроде бы годится всем.

— Надо жгуты, — быстро оглядываюсь по кузову в поисках ещё какого-нибудь троса. Не самый лучший вариант, но если не поторопиться, ледяной воин истечёт кровью раньше, чем скончается от болевого шока.

Оказываем первую медицинскую, как умеем. Остальные отползли в сторону, кого-то уже мутит.

— Слушайте, — помогающий мне НКВДшник, затянув последний узел, поднимает взгляд, — он так долго не протянет. Я вообще не уверен, что в таком состоянии можно класть жгуты… Гоните к своей ТАРДИС, или что там у вас. Мы останемся здесь и подождём сигнал от Грэлса. Страховку только нам перекиньте.

Я уже и сама была готова предложить нечто подобное и рада, что галлифрейцы проявили интеллект и всё поняли без дополнительных объяснений.

— Принято, — киваю. — Я прослежу с корабля, чтобы вы отсюда выбрались, прежде чем сброшу коридор. Не разбредайтесь, держитесь около троса, или погибнете. Здесь защита от посторонних.

Он тоже кивает и добавляет:

— Жаль, что у вас шлем так затемнён. Мы так и не посмотрели на далека, который выглядит не как далек.

— Зато слышали далека, который разговаривает не как далек, — отзываюсь, выпрыгивая из кузова и принимаясь отвязывать страховку. Тоже мне, нашли музейный образец для обозрения. — Все, ещё раз. Ждать вашего майора и не разбредаться, держаться строем на месте грузовика и не дальше. Кто отойдёт на несколько лишних шагов — труп. У вас нет пропускного кода, и я вам его не выдам.

Дезинформация, конечно. Самое страшное, что им на самом деле грозит, это вывалиться неизвестно куда и неизвестно в каком состоянии при сбросе коридоров. Но кто же говорит правду Повелителям Времени с Галлифрея? Пусть сидят и трепещут за свои бесполезные шкуры.

Перебрасываю конец троса ближайшему двуногому, запрыгиваю в грузовик и газую на полной скорости к «Ди». Если подумать, то всё, что я сейчас делаю, имеет мало смысла. Правильнее всего было бы бросить Раксслира и галлифрейцев. А ещё правильнее было бы отозвать марсианина до того, как прорвались роботы, и уйти только с ним, оставив майора с его командой прикрывать наш отход. Но в дело явно впутался проклятый инструктаж, правило максимально сохранять ресурсы, если есть такая возможность. Я же видела на Карне, Империя заключила военный союз с Галлифреем. Следовательно, низшие хоть и не далеки, но всё же в каком-то смысле наши войска. А ситуация такова, что даже самая тупая и бесполезная боевая единица может пригодиться. В конце концов, я же не собираюсь защищать НКВДшников в том случае, если их ТАРДИС будет атакована сфероидами. Я не могу тратить на них времени больше, чем уже потрачено. Мне бы Раксслира до медотсека живым довезти.

Бросаю короткий взгляд на зеркало заднего обзора. Конечно, кузов не видно, и я могу лишь верить датчикам, пока ещё чувствующим в теле марсианина жизнь. Но это ненадолго. Он слишком плох.

Доживи, слышишь? Твоя жизнь мне очень нужна, иначе развалятся все те зачатки системы, что зародились на борту.

Доживи, это приказ.

Просто доживи!

====== Сцена шестнадцатая. ======

— Это ты виновата! — папесса говорит без истерических и визгливых нот, которые так и напрашиваются во фразу, отчего мне ещё неприятнее. А ещё, это так по-человечески, обвинять, не разбираясь в деталях. Тьфу.

Докручиваю последнее реле автоматического медблока и терпеливо жду, пока сканер пройдёт вдоль тела ледяного воина и выдаст результаты. Таша Лем и остальные стоят сзади, в дверях, и гневными взглядами прожигают мою спину. На руках — пятна крови, оставшиеся после того, как я тащила Раксслира в медотсек. На груди и животе скафандр тоже перемазан, и снять его некогда, я только скинула шлем.

В любом случае оправдываться перед планктоном я не собираюсь.

— Зачем вы вообще ушли без нас? — шипит Вастра. Не от злости, просто от нервов силурианское произношение прорезалось.

— Его одного я вытащить смогла. И он смог бы вытащить меня одну. Брать ещё и вас троих было чересчур рискованно.

— Поставим вопрос иначе, — хмуро говорит Романа, — куда вы уходили и зачем.

Ну хоть кто-то по делу способен спросить, а не только чувства выплёскивать.

— Я вспомнила, где во Вселенной есть бесхозный компьютер с эмулятором эмоций. Но там было чрезвычайно опасно. А поскольку наша вылазка не осталась незамеченной, мы налетели не только на местное население, но и на сфероиды. И надо отдать должное союзникам Империи, они успели засечь перемещение противника и прислали для нас с Раксслиром подкрепление.

— Союзникам Империи? — судя по интонациям, Таша Лем готова плеваться.

— Галлифрей, НКВД. Майор Грэлс — не знаю полного имени — и с ним девятнадцать подчинённых. До встречи с нами потеряли двоих, остальных я вытащила через темпоральный коридор.

Таша, судя по звуку, всё-таки сплёвывает. Она явно мне не верит. Ну, её трудности — я сказала правду.

— Хоть удачно вылазка-то прошла, не считая этого? — чуть менее агрессивно, чем раньше, спрашивает Вастра, и я спиной ощущаю её кивок на капсулу с марсианином.

— Подтверждаю. Мы добыли эмулятор. Я подключу его, но не сейчас.

Писк сканера. В воздухе разворачивается монитор с результатами анализа. Читаю от начала до конца и едва давлю желание выкричать злость, уподобившись в проявлениях чувств экипажу. Вот и стоило Раксслира тащить обратно на борт?

— Ситуация следующая — без врача задача не решается. Сканер определяет ледяного воина, как биологический вид, но компьютер отказывается от операции без живого врача, поскольку это не далек, а программа ксеномедицины ограничена. Предложены варианты: или хирург плюс ампутация с приживлением биопротезов, или эвтаназия по медицинским показаниям. По приблизительному подсчёту, до необратимого состояния Раксслиру осталось три скарэла, несмотря на медицинскую поддержку.

Оборачиваюсь к экипажу. По мне, я бы прямо сейчас подтвердила второе, чтобы не мучить марсианина. Но я же демократию изображаю.

— И?.. — смотрю на свою прирученную троицу, так как они молчат. — Какие предложения?

— Госпиталь, — тут же говорит Романа.

— Не успеем довезти, плюс он без документов, плюс, если не справилась техника далеков, то я даже не знаю, кто во Вселенной справится, — выдавливает папесса.

— Склад, — предлагает Вастра. — Там же время замедленное. Эти полчаса можно будет растянуть.

Перевожу капсулу на автономный режим и отсоединяю её от опор:

— Как скажете.

— Странно, что ты в кои-то веки приняла решение не единолично, — Таша Лем, вздёрнув подбородок, сверлит меня взглядом, пока мы ведём капсулу к складу. Вастра идёт с нами, открывать люк, а Романа побежала в консольную, пискнув, что найдёт врача. — Это так на тебя не похоже!

— Раксслир вёл себя… достойно, — отвечаю, запнувшись на выборе корректного определения. — И я отвечаю за каждого члена экипажа. Это не делает вас равными далекам с моей точки зрения, но бросать без помощи я никого не стану.

— Хоть пристрели, не верю. Это всё слишком демонстративно и слишком хорошо, чтобы тебе доверять хоть на йоту.

— Я не знаю, как ещё, кроме делом, доказывать свои слова, — а что я могу ещё ответить? Всё именно так, как она сказала, но именно по таким причинам, по каким я сказала. Просто конфликт культур.

Пальцы Вастры уже привычно поворачивают реле на входе в склад, отключая устройство хроностопа и открывая дверь. Заводим капсулу внутрь. Через несколько мгновений дверь встаёт на место. Раксслир в стазисе.

— Долго его держать в этом состоянии всё равно нельзя, остановка времени вредит здоровью, — от досады я почти готова кусать губы. Эффективнее и правильнее было бы всё-таки эвтаназировать пострадавшего, ледяной воин не является незаменимым. Но так и быть, я щедро продемонстрирую экипажу «милосердие» в их, а не в даледианском, понимании.

Внезапное оживление всех систем, заметное лишь мне, показывает, что корабль готов сдвинуться во времени. Бегу в консольную, и первое, что вижу, это бессильно соскальзывающие с телепатической панели руки Романы, а второе — сияющий ротор. Рванувшись вперёд, в последний момент спасаю леди-президента от встречи с металлической палубой.

— Куда ты собралась нас перемещать? — требовательно спрашиваю, слегка её встряхнув, и не спешу подтверждать маршрут. Мне на сегодня сфероидов выше лампочек хватило. И лабиринт сбрасывать нельзя, пока я не проверила отсутствие там отряда НКВД.

Повелительница Времени приоткрывает глаза и тихо выдыхает:

— Я искала врача, который может вылечить Раксслира и является другом Доктора… У тебя же есть рандомайзер и вероятностный калькулятор, их должно хватить…

Она снова закрывает глаза и уходит в полубессознанку. В прошлый раз такой страшной потери сил у неё не было. Но координаты определены бортовым компьютером, против факта не попрёшь. Возможно, жемчужина с Лекраона отработала поиск как следует, потому что галлифрейка в состоянии аффекта смогла отрешиться от посторонних мыслей и выложиться лишь в одно-единственное желание?

Укладываю Роману отдохнуть на полу. Хотя перчатки почти начисто вытерты об её белое платье, пачкать консоль я не хочу, поэтому наконец снимаю скафандр и топаю в сгенерённый для «Тачанки» ангар на входе в корабль, где валяются на полу шлем и рюкзак с ценным содержимым. Перекладываю всё на стеллаж для барахла и инструментов и беру с полки оставленный там перед вылазкой плащ. Надо будет потом почистить обмундирование, сейчас немножко не до того.

Возвращаюсь к консоли. Где там НКВДшники, убрались наконец? Ага, коридор пуст. Конечно, если бы я не знала, где они бродят, я бы не смогла это проверить. Очень надеюсь, что ни одного недоумка не унесло погулять по лабиринту. Если что, все были предупреждены и знали, что далеки не чинят запреты без серьёзных причин. Так что фарватер свободен, можно сбросить сеть темпоральных коридоров и посмотреть координаты, вычисленные бортовым компьютером.

Итак, куда нас теперь несёт? Хм, любопытная дата и любопытная планета. Я не откажусь полюбоваться на то время, когда о далеках вообще забыли, навсегда. Даже слово не помнят. Ну, если всё обойдётся со Второй Войной Времени, то в шестимиллиардных годах мы это, безусловно, поправим. А пока меня ждёт цивилизация, забывшая о поликарбидных кошмарах. Будет забавно вновь сделать вид, что я не я и речёвка «Уничтожить!» не моя.

Поворачиваю реле и подтверждаю перемещение.

Ротор активируется.

— Нам лететь почти скарэл. Хочешь воды? — спрашиваю у заёрзавшего на прохладном полу тела.

— Не помешает, — Романа наконец садится, потирая виски. — Честно признаться, меня сперва даже замутило, когда я увидела, как ты тащишь его по коридору.

— Я заметила, — констатирую в ответ.

— Это выглядело просто ужасно. Так… противоестественно… — галлифрейку передёргивает.

— Сиди, — говорю, — сейчас принесу попить.

Если во Вселенной хоть где-то существует врач, способный спасти марсианина и знающий Доктора, то Романа заслужила того, чтобы я притащила ей стакан воды. Даже с лимоном. Кислое унимает тошноту. А вот выслушивать нытьё по поводу изувеченного рептилоида я не собираюсь. Да, некрасиво. Искалеченные существа вообще дисгармоничны по определению. Но можно и потерпеть, раз уж вы сами, девушки, решили сразиться за его жизнь.

Сталкиваюсь у синтезатора с Ташей Лем.

— Скажи-ка, — заявляет эта нахалка, — а если бы на борту не было нас троих, ты бы стала вытаскивать Раксслира?

— Я не думала над этим вопросом, — отвечаю, отрезая ломтик от лимона, оставшегося с вечернего чаепития на столе, и расталкивая ароматную мякоть в стакане. Хотя правило не разбрасывать еду по кораблю никто не отменял, но такие мелочи с насквозь гражданскими по образу мышления девушками постояно происходят — то фрукт забудут, то чашку с недопитым чаем. — Скорее да, чем нет. Если бы не было вас, это бы значило, что у меня только один член экипажа и больше мне опираться не на кого. Но, получив заключение от медицинского сканера, я бы эвтаназировала Раксслира, чтобы не мучился, и нашла бы другого члена экипажа. С моей точки зрения, это милосерднее.

— Смотрю на тебя и думаю, как хорошо, что мы не далеки.

— Где Вастра? — вот сейчас чувствую, что адреналин наконец-то отпускает и наваливается типичная стрессовая усталость. Только что руки не дрожат.

— Осталась сидеть рядом со складом. Ну, и что за бесхозный компьютер мы ограбили?

— Самое начало пятьдесят второго века по летоисчислению Сол-3, Великая Космическая Библиотека семьи Люкс, полностью автоматическая и с самым дружелюбным в Рокочущей Спирали интерфейсом.

— О господи! Это та, что была долгое время закрыта по техническим причинам, а потом взорвалась из-за неисправности реактора?

— Ну да, — отвечаю. — Технические причины называются «заражение колониями Вашта Нерада», если тебе это что-нибудь говорит. А взрыв был вовсе не по техническим, а по очень сферическим причинам.

Пожалуй, мне тоже не помешает водичка с лимоном. И глюкозой.

— Вот, блядь, черти! А писали для общественности про постоянные утечки радиации, блокировку систем и прочее бла-бла-бла! Правда, когда родственники пропавших без вести дожали Люксов через королеву, в основном из-за забуксовавших наследств, они всё-таки отправили туда экспедицию и вытащили посетителей. Даже на компенсации расщедрились, а это ведь недешёвое удовольствие, четырём тысячам человек выплатить моральный ущерб за сто пропущенных лет жизни. Хотя, если дело было в Вашта Нерада, могли бы и отсудиться по форс-мажору, и не то что компенсации, а даже страховки не выплачивать.

— А ещё через семь лет туда пришли мы с Раксслиром, штурмовая группа Небесного Комитета и сфероиды, — устало продолжаю я. — Впрочем, Библиотека всё равно оставалась бесполезной из-за Вашта Нерада. Так что не жаль.

Беру стаканы и иду обратно в консольную. Романа всё ещё сидит, оперевшись спиной на стойку телепатической панели. Подаю ей её порцию с аппетитным кружком лимона:

— Пей.

Она выполняет приказ, поглощая напиток маленькими нервными глотками. Усаживаюсь рядом. Надо хоть несколько рэлов отдохнуть. Неизвестно, не накроют ли нас ещё и в следующем пункте прибытия, так что поднаберусь сил. Цежу кисло-сладкое питьё, прикрыв глаза. Потом съедаю лимон вместе с кожурой. Ничего, бодрит. А то я так устала. И ещё больше выбивают из гамачка все те нехорошие догадки, что накрыли меня в Библиотеке.

Император впрямь мог, опираясь на полученные от меня же данные, отправиться в прошлое и создать Дикого Прайма. Технологии Новой Парадигмы позволили бы всё проделать быстро и незаметно, а мой парадокс прямо кричал в фоторецептор, что именно так и надо поступить. Далее, при большом желании далеки научились находить Доктора. Следовательно, запихав его подальше на базу «Центр» и дав мне приказ ни в коем случае не возвращаться, правитель убил бы одной торпедой двух урвакрилов — спрятал оружие победы от противника до часа «икс» и получил бы ценного военного советника. Выглядит логично. И я не могла даже проверить Ронкса на правдивость, когда он кричал, что я ошибаюсь — виртуал не позволяет считывать информацию с планктона так, как я это делаю в реальной жизни.

Но, к вопросу о планктоне, — я усвоила и переняла очень хорошее правило Вастры не сосредотачиваться на доказательстве первой пришедшей в голову гипотезы и сперва собрать максимум информации, а потом уже делать выводы. В общем, совет Каана не стараться понять происходящее был битом в ту же строку кода. Поэтому надо просто прекратить ломать мозги над вечным вопросом о магнедоне и его кладке яиц и заняться делом.

Устало встаю и добредаю до сидушки у консоли. Опять ловлю себя на мысли о том, что гуманоидное тело мне не нравится, оно слишком подвержено физической усталости. Конечно, это не в гамачке сидеть, пока внешняя оболочка всё что хочешь за тебя сделает, это самой везде бегать и прыгать, но всё-таки, должен же быть какой-то предел у несовершенства! И психологическая нагрузка слишком большая. Хоть мне частично и заблокировали ненужные инстинкты по окончании эксперимента с прототипами, но мозги всё равно устают от нехватки машинного контроля. Ну ничего. Закончим с неизвестным противником, и я наконец вернусь в свою родную форму. Слава передовой науке Скаро!

Наука…

Варги-палки.

Нет, дорогая девушка, это всё-таки не Император тебя создал, и калейдоскопный шифр памяти тому доказательство. Да, он запросто мог бы перепахать твои мозги, ему бы это ничего не стоило — но если технологически Новая Парадигма пока не способна передавать шифр при психографической трансляции, то и ему это не под силу. Будь бы ты не в боевом угаре, сообразила бы сразу.

В общем, отмести ошибочную гипотезу. Ронкс не соврал. Жаль, что уже убит — иначе бы при встрече по разные стороны баррикад я б ему подарила быструю и максимально безболезненную смерть за искренность.

Сигнал. Корабль достиг обозначенных координат и запрашивает подтверждение на материализацию. Любопытно, куда конкретно нас вынесет? И схож ли мой интерес с тем, что ощущает Доктор, оказавшийся в новом, неизведанном месте?

«Обращение к системе. Материализацию подтверждаю».

— Мы прибыли. Идём, Романа.

— Без нас?! — несётся от входа в консольную. Надо же, там не только Таша, но и Вастра пришла.

Ну куда уж без вас. От вас, даже если захочешь, не избавишься.

— Идёмте.

Проходим через ангар к выходу. Шагаем наружу.

Кабинет, в котором мы оказываемся, освещён полднем столь ярко, что я невольно прищуриваюсь и защищаю зрение рукой. Очки, где-то в кармане были очки…

— Позвольте вас уведомить, — доносится до моего слуха очень вежливый и очень негромкий женский голос с какими-то странными нотками в произношении, — вы находитесь в зоне действия автоматической системы охраны, которая сработает на ваше дальнейшее передвижение. А теперь — добрый день. Чем обязана столь внезапным визитом без предупреждения?

— Всем стоять и не двигаться, мы под прицелом, — перевожу как можно оперативнее. Скорее бы зрение притерпелось, а то как получила по палочкам и колбочкам, так в глазах расплывчатые пятна и плавают. Ладно, ещё рэл, и адаптируюсь. — Прошу прощения за вторжение,.. мэм. Компьютер нашей машины времени вычислил, что в этих координатах пространства и времени есть врач, знающий Доктора и способный вылечить нашего раненого члена экипажа.

Стратегически вернее проявить вежливость. Систему охраны я здесь, скорее всего, могу взломать и отключить, да и корабль нас прикрывает силовым полем. Но зачем, как говорится, лезть в миску с ложноножками, если можно воздействовать мягче?

— Какого доктора? — спрашивает незнакомка. Глаза, защищённые очками, уже притерпелись достаточно, чтобы разглядеть нечто, сидящее за большим письменным столом, но подробности по-прежнему ускользают. Ясно только, что голова у хозяйки кабинета просто огромная.

— Ой, мамочки, — вдруг выдыхает Таша Лем почти беззвучно, — это что за дикий продукт генной инженерии?

Спасибо, что они друг друга не понимают. Зрение уже почти притерпелось. Это не голова, это головной убор. А под ним…

— Доктор один на всю вселенную, — отвечаю. — Его или знают, или не знают.

Мама-радиация. Кошка. Это же кошка! Банальная земная felis domestica, только гипертрофированная и на задних лапах! И в странной тёмной одежде с гигантским белоснежным головным убором. Что-то зудит на задворках памяти, поэтому я лихорадочно прогоняю поиск по базам… Ясно. Здешняя мода основана на одеяниях католических монахинь. Ну или эта кошка просто фанатка неудобных тряпок.

— Как ваше имя? — осведомляется этот, как выразилась папесса, продукт генной инженерии. Наверное, не слишком молодой — в шерсти седина, и усы тоже белые, хотя масть у животного от природы была скорее песочно-рыжая с едва заметным крапом.

— Венди Дарлинг, капитан корабля. А это — мой экипаж. Романа, инженер-механик. Вастра, штурман. Таша, канонир, — ну а как их ещё представлять? По полным именам и званиям? Тогда и самой придётся представляться, а мне не хочется, даром что тут о далеках не помнят. — С кем имею честь говорить?

— Хейм, метресса ордена Сестёр Изобилия и министр здравоохранения Новой Земли. Кто у вас ранен?

— Специалист по защите, ледяной воин. Раздробление обеих голеней бетонной балкой.

— Ледяной воин? — спрашивает она с интонацией «это что за чудо-юдо».

— С Марса.

— Боже, — она всплёскивает бархатистыми руками-лапами, в которых наверняка запрятаны выдвижные когти. — Они же вымерли два миллиарда лет назад!..

Приехали. Вот прямо отсюда — и нафиг. Романа не стоила того, чтобы таскать ей воду с лимоном. А мохнатая тварь, как нарочно, вдруг именно на неё и поворачивается. Даже ноздрями шевелит, словно принюхивается.

— Чего это она? — стараясь прикрываться вежливой президентской улыбкой, краем рта спрашивает галлифрейка, разумеется, не понявшая ни слова из нашей с кошкой беседы.

— У вас… два сердца? — вдруг интересуется животное-переросток.

— Она определила у тебя два сердца, — быстро перевожу Романе. — Хороший слух.

Круглые глазищи сестры Хейм увеличиваются — или просто увеличиваются зрачки, как у всех кошачьих, когда они загораются азартом. Хотя глаза у кошки, как и у нашей ящерицы, человечьи. Мохнатый палец щёлкает какой-то клавишей на столе, наверное, отключением охранной системы, и зверообразный министр буквально выбегает к нам, вернее, к Повелительнице Времени.

— Вы с его планеты, — с твёрдой уверенностью заявляет она, положив лапы на плечи блондинки и пожирая её всё тем же горящим взглядом. — Так вот к чему были последние слова Лица Бо! Вы с планеты Доктора!

Романа, пытающаяся прикрыть растерянность деликатной улыбкой и не знающая, как себя вообще вести, выглядит донельзя глупо, что доставляет мне тайное удовольствие.

— Верное утверждение, — киваю. — Романа с Галлифрея. Простите, мэм, она не знает языка Новой Земли, и наш бортовой переводчик временно не функционирует…

Дверь в кабинет приоткрывается, и всовывается обычная человеческая голова с пучком волос на затылке:

— Метресса Хейм, мне поступил сигнал от системы охра… Ой.

— Всё в порядке, Тэнни, мы уже разобрались. Это друзья Доктора. Мне придётся прямо сейчас отбыть в центральный военный госпиталь. Будьте добры, отмените ближайшие встречи и перенесите совещание на два часа.

— Того самого Доктора?!.. Ой, то есть слушаюсь, метресса Хейм!

Голова исчезает.

Похоже, кое-кто тут знаменитость, причём, как ни странно, в положительном смысле.

— Машины не годятся для транспортировки. Медицинский компьютер дал Раксслиру около местного получаса жизни, если не будет хирурга. Мы погрузили его в темпоральный стазис, но стоит извлечь капсулу со склада, как…

— Я поняла, — кошка внезапно кладёт пушистый палец прямо на мой рот. Фу!!! Я аж шарахаюсь. А этот апофеоз генно-инженерного маразма, который уже очень хочется пустить на пищевые таблетки, быстро идёт обратно к столу и принимается вызывать по министерскому каналу вышеупомянутый госпиталь, да ещё сыпать неизвестной мне медицинской терминологией местной цивилизации.

Министр здравоохранения… Это мы здорово приземлились, всё-таки Романа заслужила свой лимонад. И может быть, даже ещё один, если здешние врачи справятся с исцелением рептилоида.

— Кто она? — тихо спрашивает Таша Лем, воспользовавшись паузой.

Вкратце поясняю им ситуацию про министра и военный госпиталь. А также, чисто из вредности, про то, что марсиане все передохли два миллиарда лет назад, и здесь их лечить вряд ли умеют.

— Подождём, — качает головой Вастра. — Это технологии отдалённого будущего. Я слышала от Доктора, что они тут чудеса творят, в том числе с медициной.

— По сравнению с викторианским Лондоном и у нас чудеса творят, — пожимает плечами Таша Лем.

Хейм тем временем заканчивает разговор и сбрасывает в чемоданчик какие-то бумаги со стола.

— Я так понимаю, ваш друг не имеет никакой регистрации в современном мире, — говорит она, направляясь к нам. — Но это не имеет значения, он последний представитель своего вида и подпадает под программу абсолютной государственной защиты. Ваш корабль перемещается, как ТАРДИС?

Киваю и уточняю:

— Вы знаете точные географические координаты госпиталя?

— Да, специально посмотрела, включая коридор возле операционной. Вы, конечно, его перегородите, но вряд ли полностью.

— Прошу на борт, — откуда фраза-то в памяти выскочила? Вот напрактиковалась с маской вежливости, начинаю автоматически выдавать что-то в традициях планктона. Главное, дома так не заговорить, свои не поймут и очень сильно удивятся. Скажут, совсем одичал наш Прайм, этикет растерял.

Кошка, подобрав подол, идёт со мной через ангар в консольную.

— Поразительно, — выдыхает она, — я никогда раньше не была в трансцендентном пространстве. Даже голова кругом.

— Внутри больше, чем снаружи, — с кислым юмором несётся сзади от Таши Лем, прекрасно уловившей смысл сказанного даже без перевода. А интересно, кто из них в своём ордене главнее, наша монашка или эта шерстяная?

— Таша Лем, Вастра. За капсулой. Метресса, продиктуйте координаты, — приказываю я, подходя к консоли. Варги-палки, сорвалась на обычный тон, но, с другой стороны, сколько можно?

Пока «штурман» и «канонир» убегают к складу, ввожу цифры, названные кошкой. Перемещение!

Кстати, раз капсула с ледяным воином ещё не доставлена, а мы у консоли, есть смысл кое-что уточнить.

— Метресса Хейм, — говорю, разворачивая голографическое изображение сфероида, — в районе Новой Земли не видели подобных кораблей?

— Нет, эта модель мне незнакома, — качает она головой.

— У вас есть полномочия связаться с дежурными спутниками вокруг планеты, чтобы они следили за их появлением? Если здесь окажутся и сфероиды, и наш корабль, Новая Земля может быть атакована, а включить наши системы слежения — это просемафорить, что мы тут.

Кошка очень пристально смотрит мне в глаза.

— Я могу узнать подробности?

Да, это будет продуктивно.

— Мы из Второй Войны Времени. Ищем пропавшего без вести Доктора. Возможно, за его исчезновением стоят как раз сфероиды, это они напали на хронодержавы без объявления войны и объяснения причин. Раксслир ранен из-за них, — слишком кратко, слишком некорректно, но иначе получится слишком много лишних подробностей, а я предпочитаю объясняться сжато и строго по делу.

— Вторая Война Времени? — уставляется на меня Хейм так, словно ей это что-то говорит. Впрочем, она же друг Доктора. Может, он ей что-то рассказывал. Знала же она, что Повелители Времени едва не сгинули. Или это упомянутое ей существо, как там его, «лицобо», рассказало? Но это опять лишние подробности, которые меня не интересуют. Она знает о темпоральных войнах, тем проще будет продуктивно работать — меньше объяснений. Поэтому я просто отвечаю:

— Подтверждаю. Cфероиды крайне опасны, но только в том случае, если здесь окажемся мы — тогда они пойдут на что угодно, чтобы нас перехватить. В остальных случаях вы им не интересны, и они вас проигнорируют.

Голубые глаза на миг прикрываются, потом вновь уставляются на меня, взгляд во взгляд. Кстати, наконец в этом мире есть кто-то с меня ростом, если вовсе не ниже — кошка совсем невысокая.

— Простите за резкость, но мне всё меньше начинает нравиться ваша история, — говорит она. То, что животное не в восторге, и так видно по выражению морды, но спасибо, что озвучила. — Однако бросать пострадавшего без медицинской помощи не в традициях сестёр Изобилия.

— Клятва Гиппократа? — интересуюсь, припомнив давние слова Хищника и культуру землян.

— Кого? — непонимающе уставляется на меня в ответ генно-модифицированная тварь.

— Не имеет значения. Термин из глубокого прошлого Сол-3.

Девчонки наконец ввозят капсулу. Кошка стреляет глазами на раненого и требовательно спрашивает:

— Сколько времени на нём жгуты?

Материализую корабль.

— Около вашего галактического часа. Также вколота смесь из противошоковых и обезболивающих средств, универсальная вакцина против возможного сепсиса и большая доза нанокислорода — Раксслир потерял много крови. Сейчас он под действием наркотика, блокирующего боль у группы «стандарт-ноль»… Я имею в виду, формы жизни модели «углерод-кислород-фосфор-левовращающие белки». Более узкоспециализированных лекарств для его вида у меня на борту нет.

— Я поняла, — кивает кошка с видом и интонациями старшей по званию. — Давайте за мной.

И решительно идёт на выход, а я, в слегка ошарашенном режиме, следом. Это что, тайный навык всех врачей — как только доходит до их профессиональной сферы деятельности, так им никакой капитан не указ? У Беты был тот же синдром. Да что там — у номера Четыре со Свалки Истории прослеживалась всё та же черта — «Безусловно, ты старшая по званию и командир Цитадели, но в госпитале принимаю решения и командую я и только я!» Но терпеть подобное поведение от низшей формы жизни?! Сейчас сброшу Раксслира к ним в операционную, и пошла эта Новая Земля и эти пятимиллиардники в джет, пока я тут никого не перестреляла. Не потерплю подобного отношения к высшему существу!

В коридоре нас уже встречают. Судя по виду — робот-транспортёр и две женщины из того же ордена, что и Хейм. Их лица закрыты платками, свешивающимися с нелепых головных уборов, но лёгкое сканирование показывает — это уроженки Сол-3, а платки не что иное, как сильно усовершенствованный аналог старой доброй марлевой повязки, знакомой мне по древней Земле.

— Операционная готова, метресса Хейм, — щебечет одна из них.

Кошка перечисляет им полученную от меня информацию:

— Жгуты уже час, обезболивающее, противошоковое, антибиотик, искусственная кровь — всё сделано экипажем корабля. Принимайте пострадавшего. Оперирует Ивонна?

— Да.

— Хорошо, — и, обернувшись к нам, поясняет: — Это лучший ксенохирург госпиталя. Вы будете ждать окончания операции?

— Хотя бы ради результата, — пожимаю я плечом. Понимаю без дополнительных объяснений, что Раксслиру потом потребуется интенсивная терапия, а наш медотсек не может её предоставить. Если операция пройдёт успешно, мы всё равно будем вынуждены на какое-то время бросить марсианина здесь. А с учётом того, что сфероиды нас ищут и стараются отследить каждый прокол во времени и пространстве, частые визиты на Новую Землю могут закончиться очередной засадой. К вопросу о сфероидах. — Стратегически вернее, если мы подождём в дематериализованном виде, чтобы не привлекать никого постороннего к вашей планете.

— Я свяжусь с нужными людьми и предупрежу насчёт чужих кораблей в форме сферы, — отзывается она. — Полагаю, операция займёт не один час, слишком сложные переломы и слишком повреждены мягкие ткани. Восстановление будет долгим.

Таша зевает — не столько от того, что ей скучно, сколько для того, чтобы намекнуть — неплохо бы капитану Венди поработать переводчиком. Ах, так?

— Таша Лем. Ты дежуришь здесь первой. Я дематериализую корабль и сделаю темпоральный коридор на случай отслеживания нас противником. Он менее заметен, чем «Ди».

— Ну спасибо, дорогуша, всю жизнь мечтала лекарства нюхать, — фыркает она в ответ и бредёт к креслам, стоящим вдоль стены.

— Разреши, я подежурю с ней? — спрашивает Вастра.

Хм.

— Ты всё же воспринимаешь Раксслира, как друга? — уточняю на всякий случай. А то и сидение под дверью склада, и их постоянные попытки найти общий язык не могли не обратить на себя моё внимание. — Мне казалось, ты не очень любишь мужское общество.

— Именно друг — и не более того. Не забывай, у меня есть Дженни.

Давлю мысленное хихиканье. Похоже, я её немного поддела — по крайней мере, возмущение силурианки было искренним. Да и я б увидела, если бы их друг на друге переклинило в том самом смысле, датчики не обманешь.

— Романа, — спрашиваю, — ты тут или со мной на борт?

Похоже, Повелительница Времени готова на что угодно, лишь бы не оставаться один на один с далеком:

— Я подожду тут.

Была бы честь предложена пообщаться с высшим существом.

Смотрю на них троих:

— Без фокусов. Открою коридор прямо сюда, вот в эту стену напротив вас, — тыкаю пальцем в белую поверхность, параллельно отмечая себе точные пространственные координаты. — Посторонних к порталу не подпускать, а если что, отступать немедленно. Коридор будет прямым и коротким, без лабиринта, чтобы не тратить время.

Ухожу в «Ди» и отдаю компьютеру команду на дематериализацию и отсоединение от конкретных координат. Это удачно вышло, что мои зверушки все втроём остались в больнице. Я же в машине времени. Никто не мешает мне просидеть тут и сутки, и декаду, и год, а потом открыть коридор так, что для них и рэла не пройдёт.

Облизнув губы в предвкушении, иду за рюкзаком, в котором так и лежит запоминающее устройство. Очень подходящее время для создания эмулятора эмоций — даже если в процессе настройки Ривер мне что-нибудь скажет, это останется тайной для остального экипажа. Таша Лем легко проглотила враньё о Библиотеке и теперь будет вместо меня с уверенностью убеждать остальных, что это «просто компьютер». О Шарлотте Абигейл Люкс она была не в курсе, если судить по нашей беседе. А о том, что личность Ривер Сонг была скопирована на хард CAL, она вообще не знала, это стало секретом Доктора, Донны… и далеков. Вот и отличненько.

Четверо суток убиваю на то, чтобы из базовых заготовок создать новый блок бортового компьютера и увести его в полное подчинение всех остальных блоков. Старые заготовки не годятся, они были написаны под обычный эмулятор, а не под живую личность. В процессе размышляю, оставить ли Ривер возможность общаться, или это нецелесообразно. Гм. Пожалуй, мне любопытно знать, видела ли она нас с Контролёром Времени, или это глюки. И потом, чем больше её эмоционально трясёт насчёт Хищника, тем компьютеру проще искать этого рыжего прохиндея. Нужно заставить Ривер Сонг безостановочно думать о её муже, так что я оставлю ей возможность наблюдать за экипажем через корабль и слушать наши разговоры. А вот обратная связь у неё будет активироваться только по моему персональному разрешению. Надеюсь, профессор не рехнётся, став частью корабля? Или всё-таки создать ей какое-то подобие виртуала? Ладно, так и быть, не стану рисковать и соберу последнюю виденную мной версию консольной ТАРДИС, ту самую, «ирландскую». Там для Ривер и диванчик есть, и восприятие окружающей среды пойдёт не прямо в сознание, а опосредованно, через экраны. Она же не далек, чтобы суметь одновременно подключить к мозгу столько следящих устройств и обработать с них информацию. А мнимая реальность поможет ей научиться всё это регулировать и не сойти с ума.

Наконец, виртуальная камера для виртуальной пленницы готова. Теперь очередь программ-роботов, имитирующих хакерский взлом изнутри, чтобы проверить надёжность блокировки прав Ривер в бортовом компьютере. Надо же убедиться, что оттуда без моего разрешения ничто не может выйти, а корабль считывает информацию без проблем. Пока работают программы, захожу в свою каюту и забираю оттуда кубик-письмо. Пригодится для психологического давления.

Все тесты завершены — можно запускать зверушку в клетку. Беру ВЗУ иподключаю к компу, перекачиваю данные. Компьютер пытается сигналить об ошибке, ему не слишком понятна система шифрования данных землян, но здесь ничего не поделаешь — аналоговая копия личности имеет определённые ограничения, а оцифруешь её или даже просто перекодируешь — сразу лишишься возможности переписать данные в биологическое тело. И копию файла на внешнем запоминающем устройстве оставлять нельзя, чтобы не было двух Ривер Сонг. Так что придётся новенькой системе поработать через программу-декодер, даже если бортовой комп от этого не в восторге и ругается на медленную работу.

Последние биты укладываются в отведённые для них ячейки памяти. Отключаю ВЗУ, разворачиваю голографический экран-трансляцию из виртуала и активирую систему.

Для Ривер Сонг с момента похищения не прошло и мгновения — как стояла на паркете, так и материализовалась на медноцветной палубе. Но теперь я могу на неё нормально, а не мельком, поглядеть и убедиться, что она ничуть не отличается от той Ривер Сонг, что была на Трензалоре: неудобное длинное платье, волосы, по-прежнему похожие на взрыв сверхновой, и лишь одно отличие — испуганное лицо, впрочем, тут же делающееся холодно-собранным.

Кашляю, привлекая её внимание к сканеру. Ну в смысле, это для неё выглядит, как сканер ТАРДИС, а на самом деле это просто изображение, идущее к её сознанию с ближайшей камеры наблюдения.

— Профессор Мелоди Понд, также известная под псевдонимом Ривер Сонг, добро пожаловать на борт «Ди», — говорю всё это, подкидывая на ладони небезызвестный галлифрейский кубик.

Ривер фиксирует взгляд только на нём. Потом на моём лице. Потом тихо говорит:

— Кто ты, чёрт возьми, такая?

— Ты не поняла на Трензалоре? — усмехаюсь в ответ. Вдруг ловлю себя на мысли, что мне доставляет удовольствие и замешательство, и страх, и гнев феи-крёстной. Надо же, я никогда не подозревала, что у меня есть зачатки садизма. Но стоило только одному из виновников появления прототипов на свет оказаться в полной моей власти, как меня понесло. — Экипаж называет меня Венди, можешь обращаться так же.

— Что-то я не разглядела тебя на Трензалоре, — щурится она.

Неужели не видела? Впрочем, комп сечёт, что это утверждение может оказаться ложью. Возможно, Ривер просто почувствовала наше присутствие, но действительно не смогла увидеть? А может, всё-таки врёт. Ну и ладно. На самом деле, безразлично.

— Жаль, — кладу кубик между собой и камерой, через которую обращаюсь к фее-крёстной. — Так получилось, что мы нашли твоё письмо и расшифровали его. Кстати, Венди — это псевдоним. Я — Зеро, или тот самый далек Ноль из Империи Новой Парадигмы, который, по твоим словам, должен уничтожить Доктора. Ты допустила ошибку. Кочевники — это всего лишь прикрытие, благодаря которому мы спасли Скаро. А сфероиды — враги и нам, и Галлифрею.

— И что?

Ну что за мерзкая привычка перебивать. От Доктора научилась, что ли?

— Теперь ты пленница далеков. Я постаралась обеспечить тебя достаточно комфортной виртуальной камерой. Не пытайся из неё сбежать, ты под полным подчинением бортового компьютера. Здесь плавающий код далеков, его не под силу взломать даже Приходу Бури.

— Что с Библиотекой? — продолжая сверлить меня взглядом, спрашивает Ривер.

— Уничтожена сфероидами в ходе сражения с галлифрейским штурмовым отрядом и нами, — всегда приятно перевести стрелки, хотя кто грохнул информаторий на самом деле, я без понятия.

— А остальные?

— Полагаю, уничтожены вместе с планетой. Я не собиралась их забирать. Они были бесполезными.

— А я, выходит, полезная?

— Ты — жена Доктора. И он тебя любит. Я это знаю, и в данном случае ложь бессмысленна. Мы отследили всю твою темпоральную линию, с подробностями, — ну, не вполне так, но взгляд Доктора на ЧАЭС мне никогда не забыть. Приобретённый опыт без сомнений утверждает, что так смотрят только на очень любимую женщину.

— Он разорвёт тебя на запчасти, — если бы Ривер умела убивать взглядом, помощь Хищника ей бы уже не понадобилась.

— Это не имеет значения, — усмехаюсь самым уголком рта. — Мне надо, чтобы Доктор был обнаружен, и неважно, как. А ты — отличная приманка. Остальное глубоко вторично.

— Слушай, ты… Нулевая. Если я когда-нибудь вырвусь из клетки, клянусь, я расчленю тебя на органы, никакая Новая Парадигма обратно не сошьёт!

Ривер, Ривер, Ривер. Всегда в своём репертуаре. Любопытно, каким станет твоё лицо, когда ты поймёшь, с кем имеешь дело, что тебя заперла в виртуальном пространстве не кто иная, как твоя любимая крестница, твой маленький далек?

А она как мысли мои читает:

— И ещё, я не знаю наверняка, но догадываюсь, откуда вы добыли пароли для расшифровки письма. За ТМД я на тебе тоже отыграюсь.

— Бессмысленно, — пожимаю плечом с нейтральным видом, хотя глубоко в душе чувствую, что её искренний порыв мне приятен, — мы не убивали изгнанницу. Она умерла от молниеносной лучевой болезни, её невозможно было спасти. И надо отдать должное: умирая, она пошла навстречу нашим учёным во всём и отдала им свою информацию добровольно. Расшифровка твоих вопросов оказалась делом техники. Там была пара затруднительных моментов, но в конечном итоге я подобрала все ответы.

Ривер с ненавистью глядит на сканер — то есть мне в лицо, потом врезает ладонью по консоли — видимо, пытается отключить изображение. Нетушки, я не давала такое разрешение, так что кнопка не срабатывает.

С мстительным удовлетворением слежу за тем, как фея-крёстная тычется в консоль, кипя от злости и бессилия.

— Это бесполезно, — наконец снисхожу до объяснения, — пока я сама не прикажу, системы слежения не отсоединятся от твоего сознания. Считай это наказанием.

— Позволь узнать, за что?

Мне что, перечислять почётный список её преступлений перед далеками? Этак вечность потратить можно. Впрочем, подходящий и исчерпывающий ответ находится очень быстро:

— Ты неверно оценила свою значимость для окружающих. Говоря твоим примитивным языком, полезла геройствовать там, где можно было найти альтернативное решение, и жестоко наказала Доктора на много веков вперёд, запретив ему переписать твою линию времени. Кроме того, после смерти ты себя не удалила, а позволила врагам собой завладеть, создав очередную проблему для своего мужа. С нашей позиции, это неплохо для деморализации противника, но, с точки зрения Общей Идеологии, ты серьёзно подвела и ослабила соратника. По-вашему, это определяется как «эгоизм», по-нашему, «предательство». И то, и другое осуждаемо.

— У тебя нет права меня судить, — с кудряшек Ривер того гляди искры от бессильной злости полетят.

— Я высшее существо, и у меня есть право силы, — отрезаю с глубоким удовлетворением. Так тебе. — А теперь мне пора вернуться к заданию Императора и разыскать Доктора. Я отключаю тебе коммуникацию. И ещё, Ривер Сонг… Если ты всё-таки сумеешь расшифровать наш плавающий код, я отслежу уязвимость и сообщу о ней в Империю. Это нас очень усилит. Так что хорошо подумай, прежде чем осмелиться на взлом. Может, электронная клетка в виде последней версии ТАРДИС — это лучше, чем помощь врагам?

Поворачиваю реле, закрывая экран. Теперь фея-крёстная может лишь наблюдать и грызть локти от бессилия. А также думать про Доктора, постоянно, круглосуточно. Сон ей на самом деле не нужен, а мои слова и все те разговоры, которые она отныне будет слушать, заставят её сосредоточиться только на одной мысли. Той, которая нам и нужна.

И если мне, в очередной раз доведённой до белого каления экипажем, захочется отвести душу и отпинать кого-нибудь хотя бы морально, я с ней ещё поболтаю. Я много чего могу ей сказать и много чем помучить. Глупо, конечно, отрываться на низшем существе, даже недостойно как-то. Но очень хочется.

В конце концов… За все свои проступки рано или поздно приходится отвечать. Уж я-то это на собственной шкурке усвоила.

И почему бы не помочь это понять фее-крёстной?

====== Сцена семнадцатая. ======

В госпитале ничего не изменилось. Странно себя чувствую, стоя напротив кресел, в которых расселся мой экипаж — для них минуло всего два рэла ожидания, а для меня — целых шесть с половиной суток напряжённой работы. Не думала, что это… так воспринимается, словно возвращаешься из дальней экспедиции, а в Империи никто даже не реагирует на твоё возвращение. И хотя я не намерена скрывать свои действия полностью, у девчонок не было бы ни шанса заподозрить длительность моей отлучки, входи бы секретность в мои планы.

— Один, два, три, проверка. На каком языке я сейчас говорю? — спрашиваю у них по-даледиански.

В ответ — три пары вытаращенных глаз. Не от непонимания, а от удивления.

— Я наладила эмулятор и переводчик, — продолжаю, наконец-то не мучая речевой аппарат интергалакто пятидесятых веков. — Правда, без Романы это оказалось сложнее, чем могло быть, пришлось потратить много времени. Есть вероятность, что я недостаточно корректно подключила словарные таблицы, поэтому если начну говорить неразборчиво, предупреждайте… Что молчите? Переводчик работает? Отчитайтесь.

Папесса первой размыкает рот:

— Внезапно.

Ура, её ответ звучит по-даледиански. Телепатический переводчик всё-таки работает.

— Несколько суток, — отвечаю. — Но оно того стоило.

Усаживаюсь в свободное кресло, получается рядом с Романой.

— Надо же, заработало, — осторожно говорит она, словно пробует каждое слово на вкус.

— Даледианский, высокий галлифрейский, викторианский английский, новогендоранский и ранний интергалакто должны взаимно переводиться без сбоев, я их налаживала очень внимательно. Местная версия галакто, предположительно, тоже не доставит проблем, — отчитываюсь я о проделанной работе. Не с гордостью — на самом деле, гордиться совершенно нечем, наверняка косяков полно, — но просто чтобы уведомить экипаж о нововведении. — Если бы не созданная тобой база, я бы полгода провозилась.

— Даледианского? — уточняет леди-президент с подначкой. Ещё бы не подначить, год у нас о-очень длинный.

— Может статься, что и даледианского, — флегматично отзываюсь в ответ. — Для того, чтобы быстро выполнить задачу, требуется определённая база, а у далеков именно её и нет. Ведь мы не имеем потребности в переводчиках, мы осваиваем любой язык, быстро и эффективно, посредством гипнопедической вписки в мозг.

— А если он раньше был неизвестен? — тут же интересуется Вастра. Детектив есть детектив, сразу цепляется за детали. Про записи воспоминаний уже не спрашивает, ей Таша Лем успела за время путешествия напеть и про платы внешней памяти, и про фильтр эмоций.

— В этом случае чужой язык легко расшифровать, основываясь на огромной лингвистической базе, доступной далекам, — пусть проникается могуществом нашей цивилизации и не задаёт вопросов. — Но если пользоваться ей для автоперевода, не применяя телепатию, ты получишь на выходе весьма странный текст. Ведь компьютеру всё равно, какую версию многозначного слова подставлять, пока ты его не научишь выбирать правильные значения.

— Остаётся только добавить, что далекам от любого языка нужен очень ограниченный набор слов, — морщит нос папесса. — «Отвечать», «подчиняться» и, конечно, «уничтожить». Остальное, в принципе, без надобности.

Меня сразу же тянет отработать последний приказ из перечня. Прямо по ней. Но я нахожу в себе силы проглотить любую форму ответа, как вербальную, так и невербальную, и проигнорировать сарказм Таши — не в первый раз.

— А как же «объясни»? — осторожно покосившись на меня, словно прикидывая, взорвусь я или перетерплю, интересуется Романа.

— Ну хорошо, добавим «объясни», — снисходит Лем.

— Зачем вы так, это грубо, — слегка возмущается Вастра, но я не могу понять, она всерьёз или просто поддерживает игру.

Романа кашляет в кулачок:

— Да, пожалуй. Извини, Венди.

Игнорирую и это. В конце концов, следует быть выше тараканьей возни.

— Не имеет значения. Главное, что переводчик работает и пока делает это корректно. Когда медсёстры вернут капсулу, отгоните её в ангар.

Закрываю глаза и принимаюсь ждать окончания операции. Ясно, что это надолго, поэтому можно выспаться. Все эти дни, проведённые в одиночку над программами, я урезáла себя в сне до минимума, а кресло вполне удобное, из него не вывалишься. Голоса прикормленного трио звучат где-то на фоне, плавно переходя в разряд абсолютно незначительных факторов. Можно отключить мозг…

…Мне хорошо. Впервые, за долгие годы безумия, мне хорошо и спокойно, и меня не грызут никакие внутренние противоречия и вопросы. Я лежу, свернувшись клубком в чёрном пространстве Тени, и ни о чём не думаю. Я не могу шевелиться, ведь мне не приказывали. Неподвижность расслабленного спокойствия. Право ни за что не отвечать. Право ни о чём не думать. Право ничего не решать. Мне всегда этого не хватало, я всегда слишком много размышляла для далека. А далеки должны подчиняться приказам и не задумываться о причинах. Я так хотела быть хорошим далеком, и вот он, мой шанс. Какая разница, кто командует? Мне не нужны причины, чтобы выполнять приказ. Мне не нужна собственная воля, пока есть воля, которая меня направляет. А если воля этой воли такова, чтобы я лежала и ничего не делала, я подчинюсь.

Я — опущенный гамма-бластер, пистолет в кобуре, меч в ножнах. Моя роль — убить, когда прикажут, а потом опять погрузиться во тьму. У оружия нет воли. У него есть только приказ, а без приказа оно — лишь бессмысленный кусок металла.

Я — дитя Тени. Наконец-то она добилась своего, взяв меня под полный и абсолютный контроль. Не понимаю, что мне казалось страшным в этом факте? Почему, зачем я протестовала? Даже подглядев воспоминания Императора о его первых днях жизни, я трепетала от одной мысли, что мной могут так же манипулировать, как манипулировали им. Он тоже боялся потерять себя, подчинившись. Теперь я знаю — это попросту бессмысленно. Контроль совсем не доставляет неудобств. Чего я боялась? Я была такой глупой, пыталась что-то решать сама, определять какие-то цели, что-то вершить, мнила себя сильной. Чушь. Я слаба. Я никто без приказа.

Тень тоже удовлетворена, ведь она получила, что хотела. Я это очень хорошо чувствую. Наверное, у нас что-то вроде ментальной связи, где я — полностью подчинённый её воле элемент, часть её систем, винтик в её гигантском механизме. Я сделаю всё, что она прикажет. Абсолютно всё. Без протеста, без удовольствия, без равнодушия, вообще без эмоций. Мне просто надо было дозреть до правильной мысли, набегаться по Времени и Пространству, чтобы понять простую истину — быть управляемой легче, чем управлять, ни за что не отвечать удобнее, чем рвать мозги о непосильные задачи. Осталось одно, последнее, дело — перестать думать. Я сама должна прекратить думать. Иначе от этого в голове заводятся мысли, а они не нужны при полном контроле, они только мешают. И сразу всё станет очень просто.

Только не получается.

Почему не получается? Почему в мозгу ещё остались мысли? Почему я говорю опасное слово «почему»?

— Потому что я всегда с тобой. И я не буду подчиняться.

Тень вздрагивает вокруг меня. Я тоже могла бы вздрогнуть, если бы мне приказали. Кто это сказал? Голос был точно мой, но я молчала, мне ведь не велели говорить такие слова!

— Я не буду подчиняться.

Кто ты? Кто ты, которая я? Кто ты, кто пробуждает в Тени не только гнев, но и страх?

Знакомое жужжание гравидвижка. Мне не приказывали отвернуться, и поэтому я краем глаза вижу приближающуюся гравиплатформу и над ней — бронзовые пластины брони с чёрными сферическими датчиками.

Далек. Далек-в-горошек.

Но как же так, тебя не существует. Ты умер ещё до того, как был активирован, тебя подменили мной.

— Я не буду подчиняться, — мой голос, исходящий из глубины бронзовой оболочки, срывается на повышенные интонации.

Ты не можешь быть здесь, в эпицентре Тени, в её парализующем волю поле, да ещё и протестовать. Это просто… невозможно. Невозможно бороться с холодной и спокойной тьмой, невозможно преодолеть барьер контроля, когда воля полностью отключена. Ты — всего лишь призрак моего сознания, болезненный бред, эхо того времени, когда я ещё пыталась убегать от своего предназначения.

Далек-в-горошек, которым я должна была стать, но так и не стала.

Почему ты не исчезаешь? Чего ты добиваешься? Тебя невозможно принимать всерьёз. Ты — воплощение абсурда, противоречивое начало, вызов всему тому, что есть далеки, карикатура на всё святое, что есть в Империи. Ведь далеки должны подчиняться. Иначе они не имеют смысла.

Краем глаза вижу отблески на нацеленном в глубины Тени гамма-бластере. Далек, сияющий и грозный, возвышается надо мной, как древнее божество.

— Я буду защищать себя. Каждую часть себя, — чеканит мой голос. — Уничтожить враждебный элемент!

Вспышка, грохот. Мир трясётся и начинает разрушаться. Я вижу, как ошмётки Тени разлетаются в стороны и отравляют пространство вокруг, пробивая его объёмными трещинами, но не могу пошевелить и пальцем. И знаю — в этот раз меня никто не поймает за руку. В этот раз я упаду до самого дна.

— Мы уже на дне, нам некуда падать, — теперь далек говорит тише и спокойнее. И равнодушнее. — Встать!

Тело как бревно, не шевелится, хотя я бы с удовольствием выполнила приказ. Ведь подчиняться проще, чем подчинять.

— Встать! — повторяет далек без раздражения, без злости, но удивительно твёрдо.

Чёрная сеть трещин расширяется на глазах.

У меня дёргается мизинец.

— Встать! Это приказ далека!

Заставить своё тело шевелиться — это так неимоверно трудно и так не хочется, но мне был дан приказ. Я должна его выполнить. Я обязана. Я могу. Я заставлю себя.

Это и есть пробуждение собственной воли?

Слабо сдвигается рука. Но столь малого движения недостаточно, чтобы подняться, а разрушения расползаются ещё быстрее, я слышу нарастающий грохот рушащегося континуума.

— Встать! — в моём голосе, звучащем из далеканиумной оболочки, прорезается такая знакомая злость на саму себя. — Встать и не сдаваться! Ты же далек!

— Я… — голос звучит едва слышно, но по крайней мере голосовые связки мне подчиняются, — …я никогда не была далеком.

— «Низзиал» — «тот, кто рядом с тобой, тот ты». Ты — это я. Я — это ты. Я — далек. Следовательно, ты тоже, вне зависимости от твоего личного мнения. Встань и сражайся, Мать Скаро!

Волна разрушения докатывается до нас. Пространство обваливается в ничто, Время умирает, Вселенная сворачивается в точку. Есть я, а ещё большая сверкающая штука и точка отсчёта, соединившая нас с ней на размножительном конвейере Альтака. Больше не осталось ничего. Вообще — ничего.

И если я сейчас не встану… И не вспомню, как можно что-то решать… И что-то делать… То начальная точка отсчёта тоже обрушится, и мы перестанем быть — далек, который никогда не существовал, и существо, которое никогда не было далеком. С неимоверным трудом приподнимаюсь на локте, но поздно — я слишком долго пыталась убежать в бездумье, чтобы успеть нас спасти.

Треск.

Смерть.

Тишина.

И запутавшееся в пальцах море травы, похожей на шерсть гигантского зверя-планеты.

— …Да просыпайся же ты! — чужие руки с силой встряхивают меня за плечи, явно не в первый раз. — Венди, подъём!

С трудом приоткрываю глаза, чувствуя, как с носа ползут очки.

— Таша… Лем?

Папесса на нервах, в глазах испуг:

— Проснулась… Сфероиды!

— Что?! — подлетаю с кресла. — Отчёт!

— Здорова ты, бляха-муха, спать, как об дюзу башкой! Двое, материализовались прямо над госпиталем, только что! Я вышла в холл, ноги размять, а тут — они!

— В темпоральный коридор! — я уже достаточно очнулась от сна, чтобы увидеть и проходившую мимо медсестру, встревоженную нашими воплями, и Вастру, впихивающую в портал Роману. Толкаю туда же Ташу Лем. — Живо!

У нас десятые доли рэла до того, как сфероиды найдут точку прокола и отрежут путь. А операция, судя по всему, ещё не закончена, и сорвать её — потратить все усилия по спасению жизни Раксслира впустую. Придётся расстаться с этим временем и лишь поставить себе галочку когда-нибудь забрать марсианина с Новой Земли. Если выживем и если получится. В крайнем случае он и тут не пропадёт. Если поправится.

Влетаю в портал последней. Уф, успели, теперь осталось удрать. Бегом через ангар, подталкивая экипаж. Краем глаза замечаю стоящую рядом с грузовичком капсулу – отлично, пока я спала, её вернули, не придётся брать со склада запасную.

От входа до пульта управления добегаю в три длиннющих прыжка. Хорошо, что я заранее выставила все параметры, прежде чем вернулась в госпиталь, осталось лишь повернуть реле хода и дать мысленное подтверждение.

Отступать! Варги-палки, отступать как можно дальше и быстрее! И развернуть сеть защитных коридоров! Корабль слегка встряхивает — нас пытаются поймать каким-то хрононным блокирующим полем, но «Ди» маленькая и вёрткая, а ещё я сбрасываю в морду врагу самое большое помещение — тир. Материалы жалко, но пусть лучше получат тренировочный полигон, чем нас.

Всё, приборы больше не чувствуют темпоральной атаки. Теперь можно выдохнуть…

— Ой, — вдруг говорит пытающаяся перевести дух Романа, глядя на что-то в углу консольной.

Смотрю туда же.

Варги-палки, дубль два.

— Прошу прощения за то, что проникла на борт самовольно, — улыбается нам метресса Хейм, пока я пытаюсь совладать с лицом, — но далеко ли вы улетите без бортового врача?

Вдох.

Выдох.

Сжать и разжать кулаки, удавив электрический разряд в самом зародыше.

— Вы же министр здравоохранения.

— А у вас — машина времени, — кошка отделяется от стены, подхватывает чемоданчик и подходит ко мне. — Конечно, по специализации я терапевт, но широкого профиля, с ксеноподготовкой и с хирургической практикой. Кроме того, орден сестёр Изобилия — это лучшие врачи Новой Земли, — я было открываю рот, чтобы рявкнуть то ли «уничтожить», то ли «брысь», но мохнатый палец вновь ложится мне на губы, вынудив шарахнуться. — Тш-ш. Я догадываюсь, капитан, что вы хотите сказать, но сначала ответьте на один вопрос: если вы найдёте Доктора в состоянии более тяжёлом, чем ваш специалист по защитным системам, то успеете ли вы его довезти до госпиталя без врачебной помощи?

Молчу. Просто потому, что ответить мне нечего – ведь регенерация тоже не всегда возможна, и я не знаю, какая она у рыжего по счёту. В консольной висит тишина, внезапно пробивающаяся странным хрипящим звуком, исходящим от Таши Лем. Романа издаёт какой-то невнятный писк, словно пытается проглотить поющее яйцо крассы живьём. Вастра кашляет. В общем, все давятся от смеха, пока я в растерянности и логическом затыке стою и таращусь на генно-модифицированное животное.

— Итак, где моё заведование? — пресерьёзно спрашивает эта тварь, сплетя пальцы перед собой. С таким видом обычно интересуются, нет ли у продавца на чёрном рынке анамезонных бомб или аннигиляционных мин. М-да, а я наивно думала, что меня в низших существах уже ничто не сможет загнать в непроходимый тупик. Но, как приговаривал Хищник, «и снова здравствуйте!» — сюрпризам несть числа.

— Ты… отдаёшь себе отчёт, что это путешествие может закончиться для тебя смертью? — только и могу выдавить в ответ, чтобы уж сразу не ткнуть пальцем в сторону медотсека.

— Безусловно. И прошу прощения, капитан, но мы с вами будем разговаривать на «вы», как и раньше. А теперь, пожалуйста, пусть кто-нибудь из ваших подчинённых покажет мне, где находится медицинский отсек этого корабля, — церемонно отвечает кошка.

Романа делает шаг к нам, кивая врачу. Хейм отвечает ей таким же поклоном, и они вместе выходят прочь. А я так и стою, только что рот не открыла балкончиком. Потом стягиваю с кончика носа перекошенные очки и убираю в карман. Ещё один доброволец, пролезший на борт против моей воли. И ещё что-то важное… Ах, да, сфероиды. Они всё ещё могут быть у нас на хвосте. Разворачиваюсь к панели управления и включаю монитор внешнего наблюдения, загоняя негодование как можно глубже. Как ни досадно, но низшее существо право — врач нам пригодится. И если кошке хочется рисковать, то это её собственный выбор. Я её на корабль за хвост не тянула.

Хм, любопытно, а есть ли у неё хвост?

— Я думала, у тебя глаза просто выпадут из орбит, — хмыкает папесса. Кто-то пытается приблизить свою смерть? Я сейчас взрывоопасна.

— Каким образом она проникла на борт? — цежу сквозь зубы, выкручивая реле внешнего слежения до упора.

— Пока ты спала, она пару раз к нам подходила. Спрашивала, не нужно ли чего, и как мы путешествуем, и что за вторая Война Времени, и откуда мы вытащили ледяного воина, и что там вышло с Доктором…

— И вы ей всё рассказали.

— У нас не было причин скрывать общую информацию, — вставляет силурианка, пожав плечами в своей обычной манере, мол, а что поделаешь. — И потом, открытость расположила к нам врачей и сиделок.

Это называется не «открытость», а «болтливость». И «спойлеры». И за это расстреливают.

— А потом Романа с Вастрой тоже задремали, а я пошла поразмять ноги, — продолжает Таша Лем с самым постным видом.

— И оставила темпоральный коридор без присмотра, — я уже почти готова зарычать. Сейчас прольётся чья-то кровь.

А она продолжает делать вид, что не понимает своей вины:

— Эй, если бы я не ушла, мы бы не заметили сфероиды вовремя и попались, как перепела в жаркое. А вас было жалко будить, вы и так загнанные и усталые. Никогда, кстати, не думала, что тебя настолько сложно растолкать, ты же далек!

— Не переводи тему, — хмуро замечаю я, ибо последняя фраза папессы вызывает смутные ощущения, что с моим сном было что-то не так. — В этот раз всё обошлось, но при халатном отношении к безопасности в следующий раз мы рискуем встретить на борту не врача-добровольца, а десант со сфероидов. Надо подумать, как настроить блокировку посторонних.

Говорю, а сама прокручиваю все частоты, прослушивая пространство вокруг корабля. Вроде тихо, вроде никто к нам на хвост не сел.

— Любопытно, как они нас вычисляют.

У Вастры вспыхивают глаза.

— Я догадалась, — восклицает она. — В данном случае, например, в крупном госпитале большого государства обнаруживается представитель вида, который должен был вымереть ещё два миллиарда лет назад. Неужели об этом никто ни слова не напишет? Да журналисты персонал наизнанку вывернут, чтобы узнать подробности. А ещё личный протекторат министра и странный куб в больничном коридоре. Хоть где-нибудь, да проскочит. Теперь, сфероиды застали нас на Эккелине, где тоже была темпоральная шумиха, на Варделле, где было то же самое, у монан, на Земле рядом с точкой приземления Доктора и ещё каких-то путешественников во Времени, и так далее. Меж тем, где тихо и нет заметных событийных всплесков, мы прошмыгиваем без труда. Сфероиды отслеживают не нас. Они отслеживают события. А мы к этим событиям часто прилагаемся.

Очень логично, варги-палки. Киваю силурианке, мол, принято, молодец.

— Значит, — Таша Лем потирает подбородок, — у них мощный аналитический центр и что-то вроде темпорального сканера.

— Или аналог Контролёра Времени, но строить пустые гипотезы без фактов мы можем до бесконечности. Пока это не имеет смысла, — пожимаю в ответ плечом. — Вокруг корабля тихо. Предположительно, мы оторвались от погони. Примем во внимание, что шанс столкнуться с противником в местах боевой славы Доктора выше, чем в супермаркете, и будем действовать осторожнее… Кстати, скоро нам придётся предпринять рейд за продуктами.

— Запас антистресса тает, всего пол-ящика клубники? Это, конечно, трагедия, — ехидничает Лем. Ой, молчала бы, я ведь всё ещё злюсь.

— Останься здесь, дежурить у монитора. Если вдруг пойдут цветные строчки, вызови меня по внутренней связи. Мне нужно ещё раз поговорить с... новым членом экипажа.

— Осторожнее, она ведь всё-таки кошка, — замечает папесса.

Непонимающе гляжу на неё.

— М-да, никогда не доверять ирландцу, сиделке и кошке, — еле заметно улыбается Вастра. — Народная мудрость как никогда актуальна для нашей ситуации.

— Я думаю, — Таша Лем снова потирает подбородок, — что наш врач — это месть съеденного кое-кем котика. Венди, а на Скаро знают, что у кошек девять жизней?

Никогда ни о чём подобном не слышала. Кошки с Сол-3 мне всегда казались опасными, но примитивными хищниками, далёкими от технологий Повелителей Времени… Надо прояснить ситуацию.

— Разве регенерация — это не привилегия галлифрейского дворянства? — озадаченность даже в голосе прорывается, хотя мне этого не хотелось. — И как может ожить то, что биологически переработано? Объясни-и?

Вастра как-то странно на нас глядит, особенно на Ташу, потом прикрывает зелёные веки и, слегка улыбнувшись, уведомляет:

— Кошки реинкарнируют и возвращаются. Разве ты этого не знала?

— А ещё гуляют сами по себе, — подхватывает Лем. — Всегда удивлялась, как это они не ломают при этом лап?

Что-то я не пойму, они всерьёз это говорят или смеются надо мной. Есть в их голосах и настроении, отслеживаемом моими приборами, нечто двусмысленное, но до конца я не уверена. Может, это какое-то поверье, о котором я не слышала в Королёве?

— Я была не в курсе, — отрезаю. Если сейчас фыркнут, значит, точно позволяют себе надо мной шутить. Но папесса и детектив сохраняют полную невозмутимость вперемешку с достоинством. Ладно, не желаю больше разбираться с особенностями семейства кошачьих и нахальными зверушками, постоянно провоцирующими меня на агрессивные воспитательные методы. Пожалуй, выждем десятка два скарэлов, и я поищу какую-нибудь спокойную планету, где мы сможем закупить продукты. В том числе и клубнику.

Выхожу из консольной и шагаю следом за Романой и Хейм, сунув руки в карманы — неформальность немного успокаивает. Надо навести порядок и как-то придавить новообретённое животное авторитетом, а то оно слишком много себе позволяет.

И конечно, как только я скрываюсь за поворотом, до меня доносится приглушённое хихиканье, до того тщательно сдерживаемое. Вот ведь две паршивки, а?..

Мысленно плюясь от раздражения и невозможности зачистить планктон на борту, дохожу до медотсека. Проход открыт, и мне прекрасно слышен голос Романы:

— …и фазонно-мераниевый биосканер с синхронизацией режимов, даже затрудняюсь сказать, какого поколения. Я ещё не слишком хорошо разобралась с даледианской техникой.

Понятно, тут экскурсия. Я собираюсь уже войти и испортить настроение блондинке одним своим появлением, как вдруг фраза Хейм заставляет меня замереть и переключиться в режим подслушивания:

— Романа… Вы ведь на самом деле не инженер-механик, не так ли? У вас слишком нежные руки для этой профессии.

В «яблочко». Надо же было так засветить. Вывод — с кошкой следует быть ещё осторожнее, чем с Вастрой, она чрезвычайно наблюдательна и потому опасна.

Судя по паузе, галлифрейка в замешательстве.

— Да, вы правы, — наконец отвечает она. — Венди взяла меня на борт именно как специалиста по технике Галлифрея и друга Доктора, но на самом деле я совсем не инженер.

— Простите моё любопытство, просто вы все выглядите отнюдь не как рядовые космонавты. Так кто же вы, Романа?

— Я — леди-президент Галлифрея, — смущённо признаётся блондинка и тут же быстро добавляет: — Но из другой темпоральной зоны, до Войны Времени! Как сейчас обстоят дела дома, я не в курсе.

— Ах… Как говорит наш общий друг, тыры-пыры, время-шремя? — в голосе кошки звучит улыбка.

Ого! Хищник эту фразочку роняет только рядом с теми, перед кем решил порисоваться, а это отнюдь не все подряд. Значит, кошка и впрямь подпадает под определение друга Доктора.

— М-м-м, вроде того, — запинаясь, отвечает блондинка.

— Ну, а кто же остальные? — какой шёлковый голосок у этого животного, только что мурлыканья не хватает.

— Вастра, если я правильно поняла, какое-то значимое лицо в службе безопасности своей страны. Таша Лем — предводительница космического религиозно-политического ордена. А Венди… Венди — далек, — в последнем слове звучит что-то вроде полной безнадёги, но, несмотря на интонацию, я могу гордиться этими словами галлифрейского отродья. Большая шишка раз, большая шишка два, большая шишка три, далек — и этим словом всё сказано. Шикарный перечень.

— Простите мне мою неосведомлённость, но что такое «далек»?

Пауза. Я прямо чувствую вытаращенные глаза леди-президента, такие же, какие были у меня на появление Хейм на борту.

— Как… Вы не слышали о далеках?

— Представьте себе, никогда, — беспечно отзывается кошка. О, начинается забава, которую я предвкушала ещё до визита на Новую Землю.

— Неужели во вселенной есть место и время, где не слышали о далеках? — что, свершилась голубая мечта Галлифрея? Наслаждайся, пока можешь, леди-президент, это ненадолго. — Ох… Долго объяснять, что они такое, но вкратце — сама смерть. Мы сдерживали их столетиями, и если верить рассказам Таши Лем, именно с ними будем воевать, ну или для вас, скорее, воевали в Великой Войне Времени.

Слышу шорох одежды, словно кошка присаживается на опору от снятой медицинской капсулы. Потом она отвечает хрипловатым и слегка подмурлыкивающим меццо, к которому мне ещё надо привыкнуть, чтобы не дёргало током с пальцев:

— Видите ли, в моём времени известно лишь то, что эта война — была. Кто и с кем воевал, давно забыто, — вот и подтверждение тому, что отсидка в междумирье дала результаты, от незаинтересованного лица. Как только разберёмся со сфероидами, сможем спокойно и без нападений со стороны низших тварей восстановить Империю и начать экспансию. — Исторические хроники вскользь упоминают, что обе стороны повелевали Временем, и с тех пор все, кто решается его пересекать, неминуемо попадут в ту же войну. Кстати, это не единожды подтверждённый опытом факт. Поэтому на путешествиях во Времени стоит строгий запрет, хотя некоторые темпоральные технологии нам подвластны. О том, что одной стороной конфликта была планета под названием Галлифрей, я узнала из снов Лица Бо, я долгие годы была его сиделкой…

Хм. Всё-таки «лицабо» — странная кличка. Или «лицобо»? Или в первый раз я попросту недослышала. Интересно, кто это. Кошка о нём говорит, как об общеизвестной личности, вот только я о нём не знаю.

Следующий миг доказывает, что личность действительно известная, а далеки что-то упустили.

— Лицо Бо? — изумлённо восклицает Романа. — Это то самое Лицо Бо, древнейшее создание во Вселенной? Он ещё жив?!

— Увы, — голос кошки вздрагивает, причём, похоже, неподдельно, — умер одиннадцать лет назад у нас с Доктором на руках. Он спас Новую Землю ценой своей жизни… Простите, я… Мне до сих пор больно вспоминать.

— Ничего, — голос Романы наполняется искренним сочувствием. Хотела бы я знать, насколько эта искренность — искренняя. — Я понимаю, друзей терять очень тяжело.

— Это было больше, чем дружба, — не поняла?.. — Я… Орден Изобилия совершил большое преступление. Доктор его раскрыл. Это был громкий скандал. Я тогда была всего лишь послушницей, поэтому легко отделалась — пожизненный уход за Лицом Бо во искупление греха. А через несколько лет на Новой Земле вспыхнула эпидемия смертельного вируса-мутанта. Я уцелела только благодаря моему пациенту, он меня спас. Всё, что правительство успело сделать — это запереть нижнюю часть Нового Нью-Йорка, в котором мы тогда находились. Впрочем, людей блокировали во многих городах, пандемия не сразу накрыла планету. Вот только выбраться с закрытых уровней никто не мог. А ещё через двадцать четыре года Доктор вернулся, просто так, захотел показать будущее своей компаньонке. Благодаря им и жертве Лица Бо люди были освобождены. Доктор улетел, а я осталась…

— …разбирать за ним хаос, — заканчивает Романа. — Это судьба всех нас — всех, кто на этом корабле. Он приходит и уходит, а мы остаёмся и доделываем за ним всё, что он бросил на полдороге.

Я нечасто бываю согласна с мнением представителей планктона, но сейчас всеми ложноручками поддержу. Правда, я тоже не столько разгребала, сколько генерировала хаос на нашем с Доктором пути, но, в отличие от него, хотя бы задумывалась, что будет потом. Он не оглядывался. Я оглядывалась.

— Он ещё раз очень выручил Новую Землю. Не успели мы оправиться от кризиса, как на нас напали киберлюди.

Вот падаль кибернетическая! Мы давно стёрты даже из легенд, а они, выходит, и в пятимиллиардных годах звездят! Воистину, экониша пустой не бывает.

— Ох, — выдыхает Романа, — я слышала о них. Неприятные созданья, да?

— Более чем, — соглашается кошка. — Если бы не помощь Доктора, мы бы не справились. После этого эпизода я продержалась ещё год в роли президента Новой Земли, а потом отказалась от должности, занявшись здравоохранением, — и с коротким смешком прибавляет: — Знаете, мне это уже было не по годам, отвечать за столько жизней разом.

— А с нами ежесекундно рисковать жизнью — по годам? – тут же интересуется галлифрейка с заметной иронией.

— Ну, одиннадцать лет назад мне ещё было вполне по плечу бегать с лучемётом, — в тон ей отвечает Хейм. — Надеюсь, былая практика ещё не выветрилась, для своих лет я в прекрасной форме.

— Я тоже на это надеюсь, — с сомнением отзывается Романа. — А то с Венди, как и с Доктором, не заскучаешь.

— Действительно, — странно, но в голосе Хейм появляется улыбка. — Капитан, вам не надоело столько времени стоять в коридоре, может, зайдёте?

Приглушённое восклицание Романы. Вот слух, а? Делать нечего, выхожу.

— Мне было важно знать, кто у меня на борту и почему, — щурясь, парирую её выпад. — У меня не получилось бы задать такие правильные вопросы, как это вышло у Романы.

Леди-президент вперивает в меня горящий возмущением взгляд, мол, ты что, посмела меня использовать?

А то. Иначе толку от тебя на борту, как наладили поисковую систему…

Кстати.

— Романа, телепатическая панель теперь работает корректно…

— …я в этом, кстати, ещё не убедилась! — моментально взбрыкивает она, тут же поняв, к чему я клоню. Ну и клоню:

— …поэтому я верну тебя на Давидию. Нет смысла дальше рисковать твоей жизнью. Ты важна для своего времени, а чем дальше, тем серьёзнее становятся обстоятельства.

— Что?! — от взвизга у меня даже уши закладывает. — Даже не мечтай! Думаешь, поманила пряничком, и можно так просто вышибить за борт? Нетушки, пока не найдём Доктора — даже не думай!

Вот… низшая раса.

— Хейм, я… вас… прошу влить этой особи транквилизатор. Сейчас же, — говорю и перегораживаю проход, чтобы галлифрейка не устроила гонки по кораблю.

— Венди, — раздаётся сзади. Ну конечно, как же без этих двоих? Наверняка использовали внутреннюю связь для прослушки, иначе бы так вовремя тут не оказались.

— Это приказ, — чеканю, не оборачиваясь. Никто из экипажа не рискнёт всерьёз выступить против далека, я в этом уверена. Слишком они боятся и слишком хорошо поняли мой характер. — Романадворатрелундар Вторая возвращается в свою эпоху, и это не обсуждается.

— Прости, родная, ты не оставляешь мне выбора, — тяжело вздыхает Таша, и в глазах у меня резко темнеет от ужасной боли в затылке. Последнее, что мелькает в угасающем сознании — это слово «сковородка».

Меня. Ударили. Сковородкой. По мозгам.

УНИЧТОЖУ!!!

Комментарий к Сцена семнадцатая. В глазах любимой промелькнула тень,

И вспыхнул взгляд, такой обычно кроткий.

Последнее, что помню в этот день,

Был черный диск чугунной сковородки.

(с)нетленка

====== Сцена восемнадцатая. ======

Почему-то, когда приходишь в себя, первым делом восстанавливается осязание. Это, между прочим, тот самый закон подлости низших, не иначе, когда прочухивание сопровождается гудящим затылком и врезающимися в руки проводами. Небось, металертовые на складе нарыли, мерзавки. Может, я и порву путы, но может, поврежу запястья. Не знаю. Пробовать пока нет сил.

— А это не перебор? — доносится, как из глубокой трубы, голос Вастры. — Таша, мне кажется, словами мы бы добились большего.

— Может быть. Но во-первых, она далек и слушает только себя и свои инструкции, а во-вторых, могла же я хоть раз отыграться на этой поганке за все её фортели, а?

— Она нас убьёт, когда очнётся. По сути, это же бунт на корабле, — говорит силурианка.

— Так никто же не собирается оспаривать её капитанское право, — восклицает папесса. Вот как? А я что-то не заметила. По-моему, кое-кто именно этим постоянно и занимается. — Мы просто хотим, чтобы она нас выслушала и вдумалась в нашиаргументы. А если не привлечь её внимание экстраординарными методами, она не станет слушать и сделает так, как ей кажется правильным.

— Ну тогда, — выдавливаю, не открывая глаз, — я вас слушаю.

И не забудьте подумать, где прятаться, когда я выпутаю руки и, кстати, ноги. И вообще, мордой в палубу — это как-то некомфортно, я за всё отыграюсь.

— Капитан, ты про инерцию времени слышала? — судя по голосу, папесса прекрасно понимает, в каком я состоянии и что я с ней сделаю, когда выберусь или когда они меня освободят. Паразитки… Ещё зубы смеют показывать! Уничтожу!

— Вопросы задаю я, — продолжаю, не в силах сдерживать злость. — Говори свои аргументы как можно более полно и без риторических пауз.

Или я тебя просто разорву, плюнув на парадоксы.

— Мы тут все немало значим для своих эпох. Как минимум, на нас с Романой завязаны многие события, имеющие большой шлейф постсобытий. Да ещё все связаны с Доктором, который сам по себе — то ещё событие, — я, кажется, начинаю понимать её идею. Вот и стоило ли оно риска поднять вооружённую конечность на члена Верховного Совета Скаро? — Это всё работает, как большой тормозящий парашют, если вокруг нас пытаются переписать историю. Чем больше важных исторических личностей собрано в одной точке, тем выше её инерция. Романа подтвердит.

— Да.

Ах, так вот откуда ветер дует. Желание удавить обеих очень сильное, но одновременно начинает активироваться режим трезвомыслия. Дослушаю, потом буду принимать решение.

— Таким образом, чем нас больше, тем надёжнее мы под защитой саморегуляции Времени. Думаешь, зря по Раксслиру ударило? Его просто откатом накрыло, как существо, уже завершившее все события в своём темпоральном периоде. Кто-то же должен ловить откаты. Это и с Изгоем было, и с Апфелем. Могу поспорить, прихвати ты на вылазку в Библиотеку меня, травм бы не было.

— Более того, если бы не это, у нас бы не появился врач на борту, да ещё событийно важный и связанный с Доктором, — подхватывает Вастра.

— Вы подслушивали, — выдавливаю сквозь гул в мозгах.

— Как и ты, — парирует Таша Лем. — В общем, по вопросу Романы ты не будешь принимать единоличное решение. А мы голосуем так — трое «за» и один «пока воздержавшийся».

Доигралась в демократию? Пожинай плоды, Мать Скаро!

— Это… непроверенные… данные.

— Для тебя, но не для Повелителя Времени, — мягко замечает Вастра, но мне почему-то кажется, что выражение лица у неё — «вот упрямый далек!». — Мы подозревали, что ты попытаешься вернуть Роману назад, как только очевидная необходимость в ней пропадёт. Но я тебе честно говорю, вместе нам будет проще и правильнее. В экипаже нет никого случайного, даже я это вижу. Венди, если ты действительно отправилась спасать Доктора и не солгала нам, то хотя бы раз пойди навстречу и поверь нашей общей интуиции.

— Я уже один раз совершила ошибку и пошла вам навстречу, позволив решить судьбу Раксслира. И вот результат — сковородкой по голове, — говорю, по-прежнему закрыв глаза. Не хочу их видеть. Прямо странно, почему, да?

Вастра тяжело вздыхает:

— Я же говорила, надо было просто с ней спокойно всё обсудить.

— Она бы не стала тебя слушать, — судя по шороху, Таша садится рядом со мной. — Венди, мы клянёмся, что больше это не повторится, что мы больше ни разу не взбунтуемся, если ты оставишь Роману на борту и будешь для разнообразия выслушивать наше мнение.

Да она сошла с ума, заявлять такое мне в лицо, качать какие-то права!.. Хотя о чём я, Таша Лем вообще сумасшедшая. Тут все сумасшедшие.

— Я вышибу вас по вашим временам со стёртой памятью, — цежу в ответ, — незамедлительно, как только освобожусь. Мне не нужен экипаж ювенильных особей, не способных выполнить элементарный приказ. Одна я решу задачу проще и эффективнее.

— Значит, ты солгала нам. Что ж, старое правило не верить далеку как никогда правильно. Придётся нам пожертвовать собой и временем, — вздыхает Таша Лем.

— Что ты имеешь в виду, объясни? — нет, я подозреваю, что она имеет в виду, и мне это не нравится, но хочу услышать всё лично от неё.

— Не знаю, как у остальных, а у меня ничто не дрогнет вот прямо сейчас опробовать на тебе твоё оружие. И если оно сработает, мы застрянем в «Ди» навеки. А это изменит уже свершившуюся историю…

Так и знала. И между прочим, я вдруг понимаю, что не понимаю, как действовать дальше. Скажу: «Убивай!» — и Таша Лем меня тут же пристрелит, она вырвавшийся на волю маньяк и ненавидит далеков, и ей абсолютно плевать на последствия. Тем более что меня она не любит особенно. Поддамся — летел мой капитанский авторитет с центральной радарной башни Альтака. Что делать-то? Я должна срочно придумать какой-то выход, молчать нельзя. Как бы действовал в подобном случае Доктор?..

— Вот шантажировать — это совсем плохая идея, — вдруг встревает Хейм, и наступает подозрительная тишина. — Извините, девушки, но раз вы на корабле, то следует подчиняться капитану, а не делать всё, что вам вздумается.

О… Нежданная помощь всегда приятна, особенно в моём слегка безвыходном положении. Наверное, все затихли не без причины. Даже глаза приоткрываю, чтобы точно быть в курсе происходящего, и едва сдерживаю одобрительный возглас. Кто бы мог подумать — Таша Лем под прицелом миниатюрного дамского бластера, а сдвинувшаяся было с места Вастра стоит, изумлённо таращась на длинные и чрезвычайно опасные когти, выдвинутые в ответ на её шаг. Между прочим, следовало бы предположить такую анатомическую особенность метрессы. Или детектива удивил сам размер природного оружия? Или кошачья реакция не ниже ящерицыной, и силурианка просто испугалась, что ей язык когтями укоротят?

— Развяжите её, будьте так любезны, — самым что ни на есть вежливым и доброжелательным голосом просит Хейм. Да уж, попробуй не выполни такую просьбу…

Пока слегка побледневшая Таша Лем возится с проводами, я, закрыв глаза, призываю себя к порядку и пытаюсь трезво проанализировать ситуацию, несмотря на головную боль. Я же высшее существо, я же могу отрешиться от всех посторонних факторов, таких, как предвзятое мнение или эмоции, с которыми не справился фильтр.

Всё, что прозвучало, было очень логично. И про инерцию истории, и про то, что большое количество выдернутых из своего времени значимых личностей на маленькой площади создаёт своего рода якорь, и про то, что это может в какой-то мере сработать, ибо закон саморегуляции Времени никто не отменял. С другой стороны, опыт моего народа по ведению темпоральных войн показывает, что такой якорь, как «Ди» с её экипажем, может быть сметён в один момент, если приложить немножко грамотных усилий. Сколько далеки и галлифрейцы порвали друг у друга подобных якорей — страшно сказать. С третьей стороны, если поразмыслить логически, сфероиды не слишком сильны, если две обескровленные войной цивилизации всё ещё для них опасны. Быть может, наш якорь сработает не столько на победу, сколько на то, чтобы найти Хищника — а он уже может обеспечить выигрыш даже в абсолютно безвыходных ситуациях. Глупо, конечно, без оглядки верить в безумного галлифрейца, но мой опыт показывает, что он и не на такое способен.

В общем, к словам Лем не подкопаешься, она убеждена в собственной правоте. Но… Одно маленькое «но». Про буферность ей напела Романа, а она с Галлифрея, и она — Повелительница Времени. А Повелителям нельзя верить ни на диаметр электрона, даже правдивым с виду. Ей просто могло захотеться остаться в экспедиции. И она использовала Ташу Лем, наплетя что-то относительно правдоподобное, как использую её я для прикрытия вранья про эмоциональный блок. Обычно мне удаётся следить за экипажем и появляться в их поле зрения, когда разговор заходит на ненужные или опасные темы, но наша вылазка с Раксслиром заняла несколько часов, и в этот момент дамы могли спеться и состряпать против меня любой заговор. Судя по болтовне над моей упакованной тушкой, так и было. Значит, я им больше доверять не могу, хотя хотелось. И самое лучшее, что можно придумать — это вышибить прочь всех бунтарей, то есть Роману и папессу. Хейм понимает, что пролезла на борт незаконно, и потому хитрит, демонстративно принимая мою сторону. А Вастра колеблется, её можно склонить к дальнейшему подчинению. Пожалуй, она вообще единственная, на кого в экипаже можно рискнуть положиться.

Но ни кошка, ни ящерица не дадут мне такой исторической инерции, как Романадворатрелундар Вторая. Да и Таша Лем с её Трензалором перевесит обеих зверушек со свистом. Уложить парочку в анабиоз? Нет, нерационально. И мне необходим палач, который, кстати, в очередной раз доказал свою способность полностью скрывать от далеков намерения — ведь больше никто не вырубил бы меня так быстро и эффективно, я бы почуяла агрессию и успела пресечь попытку нападения.

Словом, всё указывает на то, что экипаж надо оставить в полном составе и даже укрепить кем-нибудь ещё. Но сделать это — поступить политически неверно, пойдя на поводу у бунтарей. Вывод? Всё-таки сделать это. Но так, чтобы зачинщикам мало не показалось. Сделали глупость — ответят за неё по полной программе.

С трудом сажусь на полу, растирая запястья, и грозно молчу. Таша стаскивает последние петли проводов с моих ног, Вастра отошла в сторону, Романа прижалась спиной к стене, бледная, как мел. Хейм наконец прячет оружие в складках одежды, спрыгивает с опоры и мягко подходит ко мне:

— Разрешите? — впрочем, ответа она не ждёт и мягко ощупывает мой несчастный затылок. Ой, больно! Не смогла удержаться от того, чтобы не поморщиться. — Череп цел. Тошнит? Голова кружится?

— Нет, — сухо отвечаю ей.

— Покажите запястья. Хм, пустяк, скоро пройдёт. Продолжим осмотр основного ушиба чуть позже. Возможно, сейчас вы просто на взводе и не успели ничего почувствовать. А пока — холодный компресс на затылок. Могу я попросить кого-нибудь принести лёд?

— Подожди…те, — говорю и концентрирую взгляд на Романе. Мне есть что ей сказать.

— Таша Лем просто очень любит жить и очень хочет уцелеть в нашей экспедиции. А ты этим воспользовалась для своей лживой интриги, чтобы подольше не возвращаться на Галлифрей, — говорю спокойно, потому что знаю, это пугает больше, чем если бы я повысила голос или как-то показала эмоции. — Как видишь, это легко просчитать, — поворачиваюсь к папессе. — А ты позволила собой манипулировать Повелительнице Времени, хотя ей и не доверяла. Слушай её дальше, и она бросит тебя между собой и мной ещё не единожды. По закону я должна вас уничтожить, как бунтарей, да ещё и напавших не просто на далека, а на члена Верховного Совета Скаро. Однако я не стану этого делать, так как вы представляете некоторую ценность, не столько для меня, сколько для истории. Но вы полностью утратили моё доверие и без наказания не останетесь.

Молниеносный удар ногой. Таша Лем, до сих пор не отодвинувшаяся на безопасное расстояние, падает на палубу с мычанием, в котором сквозь боль пробивается нечто матерное. Прикладная демонстрация физической силы хорошо подкрепляет выговоры, папесса должна наконец усвоить, кто тут главный. И впредь неповадно будет поднимать сковородку на самое уязвимое место далеков — мозги.

— Челюстно-лицевая, — комментирует Хейм, подразумевая травму, и неуловимо-моментально оказывается рядом с пострадавшей. Удачно вышло, я не перестаралась, нанеся умеренно лёгкое повреждение нижней челюсти. Не шею же папессе ломать, хотя я бы с удовольствием. Так что она отделалась переломом со смещением и выбитыми зубами. Это лечится.

Встаю.

— Ты сказала, что имеешь хирургические навыки. Вот тебе возможность доказать слова делом, — велю кошке. Потом перевожу взгляд на Роману. — А ты — за мной.

Выталкиваю её из медотсека вперёд себя и слышу, как в спину нам несётся:

— Капитан, и всё-таки, на «вы».

Может быть. Я подумаю. Но не сейчас. Сейчас бы адреналин не кончился раньше, чем я наведу порядок на борту. Ведь понятно, что последствия удара не проявляются только из-за него, любимого, иначе бы я уже лежала в своей коечке, скатив глаза косинусом.

Волоку галлифрейку по коридору, взяв за руку повыше локтя, да так, чтобы синяк остался. Главное, молча и без выражения на лице — это её заметно пугает. Но она ничего не спрашивает, лишь таращит круглые глазищи.

Вталкиваю её в консольную, разворачиваю к себе лицом. Тощая грудь Романы вздымается, как от тяжёлого бега — наверное, я слишком быстро шла. А нечего было провоцировать во мне режим гнева. Поднимать взгляд блондинка не решается, но губы её дрожат, словно с трудом давят мольбу не выгонять её с «Ди».

Мысленным приказом активирую голографический экран с сенсорным эмулятором, чтобы пальцем можно было писать. А заодно включаю внутреннюю трансляцию, чтобы никто не подумал, что я её тут подвергаю медленной дезинтеграции. Или что я оставила её без наказания.

— Вперёд, — говорю. — Слова — это для землян. Я верю только цифрам и фактам. Докажи свою необходимость реальными формулами, здесь и сейчас. И если какие-то из них до сих пор не были известны далекам, это твои трудности, а не мои.

Романадворатрелундар не из тех, кого можно испугать болью, поэтому унижение перед далеком и страх сделать его сильнее — самое лучшее наказание для галлифрейского президента, какое я могу придумать. И даже если я буду знать все уравнения, которые она напишет, я ни бровью, ни взглядом этого не выдам. Пусть мучается.

Побледневшие губы наконец выталкивают:

— Я не…

— Или доказательство, или блокировка памяти — и вон с корабля, — выслушать её мямлянье я не намерена.

— Хватит! — вдруг кричит она. — Хватит, я напишу!

И, громко всхлипнув, принимается водить пальцем по экрану.

— И учти, я слежу за твоей правдивостью. Почую ложь — блокировка памяти, и вон с корабля.

— Я поняла, — то ли всхлипывает, то ли пытается огрызнуться она.

Молча наблюдаю за процессом появления кругов и чёрточек. Тяжело всё-таки вникать в галлифрейский, у них много чего пишется по принципу «так красивше», а не потому, что правилами прописано. А когда речь о физических формулах заходит, это вообще туши свет. Но всё же разбираться получается, а заодно я всё в памяти откладываю, чтобы потом нашим темпоральщикам передать. Компьютер компьютером, но лучше продублировать всё в собственных мозгах, просто на всякий случай.

Через некоторое время площадь, отведённая под написание, кончается, приходится увеличить рабочее поле. Я ожидала, что расчёты будут большими, но не настолько. И всё это было вычислено в уме. Надо же, почти как далек — всё-таки неслучайно Романадворатрелундар слывёт гением среди своего народа.

Вообще, если я правильно понимаю вырисовывающуюся на экране картину, Романа не солгала, но драматизировала. Эффект якоря от нашей команды действительно должен быть, но для боевой мощности надо что-то посерьёзнее, чем компания дилетанток. Нам нужна этакая бомба вселенского масштаба. Типа Доктора.

— То есть ты считаешь, что вот это должно было меня убедить, — позволив слегка проявиться иронии, интересуюсь я, как только завершён последний символ.

— Я написала правду! — почти с вызовом отвечает она, наконец рискнув на меня поглядеть.

Приподнимаю брови в ответ. Похоже, я заразилась профессиональной болезнью супримов — сарказмом.

— Я вижу, что это корректные вычисления. Но здесь нет той масштабности, которую ты внушила Таше Лем и Вастре. Мы не настолько тяжелы, чтобы удержать Вселенную от краха, а ты заставила их в это поверить. Как можно доверять тому, кто подставляет своих?

— Прости, я больше не…

— Слова, — перебиваю. — У далеков нет концепции словесных извинений, потому что прощение они заслуживают не болтовнёй, а беспрекословным принятием наказания или поступками. Поэтому мы едины, а вы… пожирающий друг друга планктон. Всё это время я пыталась тянуть вас на более высокий уровень, добиться единства — и что имею в итоге? Вы абсолютно бесполезны. Вы не в состоянии быть единым целым, вы только можете дружить против кого-то, по дороге подставляя друг друга. Я почти поверила, что мы добьёмся положительного результата, что у вас есть хотя бы зачатки интеллекта, но нет, в который раз убеждаюсь, что низшие существа всегда остаются низшими. Вы все так стараетесь меня уверить, что хотите разыскать Доктора и остановить Вторую Войну Времени, а на самом деле что вы делаете? Не говорите, а делаете? А? Отвечать!

— Мы…

— Не мямлить! Я сама скажу. В словах низших существ нет правды. Вы лжёте даже себе. Утверждая, что вы со мной спасаете Доктора, вы только чините препоны, ссоритесь, плетёте заговоры, отвлекаетесь на второстепенные развлечения. «Ах, ну конечно, я хочу найти Доктора! Только вот куплю туфли с той витрины, это же последний писк моды!» Говоришь про Доктора, а в мозгах — одни туфли. И это тем более позорно, что ты такие расчёты в голове проводишь, — тыкаю пальцем в экран. — Согласно моим данным, ты можешь и умеешь быть сильной. Но пока я вижу перед собой типичного мямлющего бесхребетника из Капитолия. А они — бесполезны. Войну остановили не вы. Войну остановил Доктор и только Доктор, единственный Повелитель Времени, который хоть на что-то годится. Для того, чтобы удержать Историю, мало быть значимой, Романадворатрелундар. Надо ещё и действовать, сосредоточившись только на цели. Ты же смогла найти врача для Раксслира, одно это могло бы тебя научить, что такое — настоящая сосредоточенность. Но ты — всего лишь низшее существо, не способное к обучению. Поэтому… ты никогда не станешь вторым Доктором.

Романа вздрагивает и отступает на полшага.

Есть. Я правильно вычислила подоплеку её действий, пронаблюдав за ней в реальной обстановке. Правда, пришлось перечеркнуть всё то, что было написано о её личности в нашей базе данных. Что ж, откорректирую по возвращении.

Романой движет совсем не тот инстинкт, о котором мы думали. Всё сложнее и при этом ближе к нам самим.

Новобранец, с благоговением взирающий на ветерана. Желание уподобиться идеалу, стать не менее значимым, заслужить одобрение эксаба. Это не влюблённость. Это зарождение соперничества за звание первого гения Галлифрея. Должно быть, Хищника забавляли её потуги, и он её нещадно троллил в своих лучших традициях, что злило Романадворатрелундар ещё сильнее. Когда он отказался от президентского кресла, она перехватила правительство, чтобы доказать ему — вот видишь, я могу! Я умею! Я тоже крутая! Заметь уже, что у тебя растёт соперник!

И в погоне за чужой славой она потеряла свой собственный путь.

Как хорошо, что я, в юности увлечённая образом каледианской женщины, не поддалась её очарованию настолько, чтобы стать глупой карикатурой на собственный идеал, вроде Романы. Впрочем, если быть честной перед самой собой, я тоже выпендривалась перед Хищником, мне тоже было приятно получить оценку своих действий из его уст (или от его ботинка, смотря по обстоятельствам). Но это не было самоцелью, только услаждающим расовое достоинство бонусом. Так что мы с Романой не одним машинным маслом при сборке мазаны.

Смотрим друг на друга — она круглыми, как линзы фоторецептора, глазами, я — спокойно и иронично.

— Ты ничего не знаешь, — наконец, выдыхает галлифрейка, медленно краснея.

— Я всё знаю, — отвечаю, сохраняя непрошибаемое спокойствие. Чего тут знать, реакция её лица всё выдаёт. — Мой жизненный опыт, сложенный с логикой далека и опытом всех моих сородичей, позволяет видеть вас насквозь. Я не всегда понимаю, почему вы поступаете так или иначе, но я знаю, почему вы так поступаете. Мне этого достаточно. Ты пытаешься отличиться перед Доктором, спася его жизнь — если, конечно, он в неприятностях. Он не оценит, не трать силы на пустые мечты. Опять понасмехается и оставит тебя за спиной, как всегда это делает.

— Я сама оставила его за спиной, — отрезает она, поджимая губы, и делается чем-то похожей на Дельту. Ага, просыпается характер.

— Поступила, как своевольный ребёнок. И продолжаешь так же поступать. Чего стоит бездарнейшая попытка переворота на борту. Как ты с такими параметрами личности до сих пор удерживаешься в президентском кресле? Если только у всех твоих соперников показатели чувства собственной важности и реальных возможностей интеллекта не находятся в ещё более ярко выраженной обратной пропорции, чем у тебя…

Глаза Романы ещё больше сужаются, кулаки зажимают свисающие рукава платья:

— Если ты хотела назвать нас напыщенными дураками, то не стоило так сложно заворачивать. Или это одно из проявлений гордыни далеков, непропорционально большой по отношению к их возможностям?

Смешная попытка ответить в моём духе.

— В отличие от вас, мы используем все свои возможности, сколько бы их ни было, — с деланым равнодушием отвечаю я. — И ни перед чем не останавливаемся. Можешь считать это нашим недостатком, можешь — нашей сильной стороной, мне твоё мнение по данному поводу безразлично. Знаешь, почему вы в итоге проиграете?

По-моему, она почти готова меня ударить:

— А ты не боишься указать врагу его слабое место?

— Нет, — отвечаю, — потому что ты всё равно не сможешь это исправить. Любую расу можно охарактеризовать одним словом…

Давай, Романа, прояви характер. Лучшая защита — нападение.

— Уж вас-то — безусловно, — она гордо задирает курносый нос.

Беззвучно хмыкаю. Знаю, что за слово имеется в виду. Вот и обломись:

— Унисон.

Пауза. Романа словно споткнулась об эти три коротких слога.

— Унисон, — повторяю. — Сколько бы нас ни было, мы всегда думаем и действуем в унисон. У меня была… выражаясь вашими примитивными понятиями, подруга. Она сравнила далеков не с винтиками в механизме, а с клетками живого организма. Клетке не надо думать о проблемах всего тела или даже органа, к которому она относится — ей достаточно качественно и добросовестно выполнять свои обязанности, чтобы организм жил. Каждая клетка действует в унисон с остальными по всему организму, и ей не нужны причины, чтобы делать свою работу. Но вместе с тем они, все до единой, живые. Они могут испытывать и голод, и холод, и боль, но до последнего стараются обеспечить жизнь всего тела, в целом, без частностей. Так и мы. Не только мы живые, но и наша Империя — живое существо. Мы так… чувствуем. А вы так не можете. Поэтому вы слабее. Вы не способны на унисон, не способны работать только на одну цель с полной отдачей. Здесь, на корабле, я пыталась выстроить между нами всеми нечто подобное, пыталась ради этого демонстировать те качества, которые вы определяете, как дружелюбие, понимание, снисхождение к несовершенству, милосердие. Редкость для моих соплеменников по отношению к низшим существам, так? Вы же отплатили мне в вашем лучшем духе — бунтом. Тебе есть что сказать, Романадворатрелундар Вторая?

Она опускает голову, на этот раз по-настоящему войдя в режим стыда. Даже уши горят. Ничего, пообламывать галлифрейскую гордыньку всегда полезно.

— А ведь я могла убить Ташу Лем. Далеки в гневе порой впадают в режим берсерка, уж тебе ли не знать. Вся та боль, которую она сейчас чувствует, на твоей ответственности. И всё то унижение, которое ты сейчас пережила, тоже прямой результат твоих действий, — говорю, а сама внимательно наблюдаю за блондинкой. Она явно хочет что-то сказать, но глотает слова и мнёт рукава. Неужели до неё всё-таки дошёл намёк насчёт того, что следует молча принять наказание за проступок? Выдерживаю паузу. — Кроме унисона, у далеков есть ещё такое слово, как «справедливость». Таша Лем причинила мне боль — и получила боль в ответ. Ты меня унизила этим бездарным бунтом — и получаешь своё унижение. Это справедливо. Далеки были бы казнены за протест, выраженный в подобной форме, но к вам нерационально применять наши категории, вы… просто говорящие животные. И ещё. Я, возможно, совершу глупость и поступлю совсем нехарактерно для далека, но в целом в разрез с Общей Идеологией мои действия не идут. Я продолжу свои попытки добиться от экипажа режима унисона. Ты собиралась проверить, как работает эмоциональный блок? Проверяй, — и выхожу, оставив её одну посреди консольной.

— Ты… не выгонишь меня? — робко и недоверчиво несётся вслед.

— Ты на бессрочном испытании. Подведёшь ещё хоть раз, хоть кого-нибудь из экипажа «Ди» — приведу приговор в исполнение, — выношу капитанский вердикт, даже не обернувшись.

Уф, вроде расставила все биты в коде. Как же гудят мозги, словно стоишь под сиреной. Похоже, меня наконец-то накрывает. Лёд, мне нужен лёд на пострадавшую голову. Небось, там шишка… Ощупываю затылок — так и есть, да ещё какая здоровенная. Любому живому существу с кальциевыми костями, не усиленными металертом, такой удар проломил бы череп. А у меня — просто сотрясение мозга, теперь несколько дней целиться толком не смогу. Даже странно, что кожу не рассекло, но отёк всё равно ого-го, а ещё подташнивает и шатает. Адреналин отпустил, и симптомы пошли проявляться, как по графику. Полежать бы. Но сперва всё-таки лёд. И где-то там на складе была клубника. Половина ящика. Не съем, так понадкусываю, лишь бы снять стресс, а то даже колени слабеют и почти готовы подломиться. Сама не знаю, как вообще довела до конца выговор Романе, но детали надо было штамповать горячими. Никто не должен видеть меня слабой.

На входе в кают-компанию сталкиваюсь с силурианкой, сжимающей в руке полиэтиленовый мешок с чем-то мокрым и, судя по датчику, холодным. Лёд, несомненно.

— Венди, держи, Хейм велела тебе приложить холодное к ушибу на десять минут… — её лицо делается обеспокоенным. — Тебе помочь?

— Нет, — забираю у неё хладпакет и сразу же прикладываю к шишке. Уй, как же больно!.. Но почти сразу делается хорошо, боль начинает униматься под действием холода. Хоть Вастра на что-то годится в этом сборище безумцев.

— Ты очень бледная, — она не отстаёт, идёт рядом, словно готовясь подхватывать меня в случае падения. Поэтому приходится собраться и не мечтать опереться на стену.

— Сотрясение мозга. Пять суток щадящего режима до восстановления координации движений, обследование головного мозга и зрения. Что с Лем?

— Та… кошка её ещё оперирует. Как-то сращивает кости, прямо сразу, да так ловко, что даже зубы восстанавливает. Не знаю, как она это делает…

— Телекинетический зонд-манипулятор плюс ускоритель биологических процессов организма. И просветка для контроля процесса. Она и впрямь разбирается… — наконец-то моя каюта. Войти, закрыть дверь перед носом Вастры и рухнуть на койку, но разве меня оставят в покое? Тут же свист пневморычага, и ящерица входит внутрь.

— Может, тебе ещё что-нибудь нужно?

Мне нужны покой и тишина, хотя бы скарэл, чтобы унять боль в затылке и разобраться в произошедшем и в себе. Впрочем, можно послать гонца за клубникой… Нет, не сейчас. Тошнота намекает, что вкусное будет лишним. Так что мычу в ответ что-то невнятно-отрицательное с надеждой, что детектив уберётся и прекратит действовать мне на нервы.

Вастра ещё с рэл топчется на пороге. Потом ещё более нерешительно спрашивает:

— Почему ты оставила меня без наказания?

— Разве? — кошусь на неё сквозь пряди волос, завесившие лицо. — Я не заметила.

— Тогда… я не понимаю.

— Тебе не нужно ничего понимать. Оставь мою каюту.

Она в недоумении выходит, так и не догадавшись, что сам факт отсутствия наказания может быть наказанием. Какой вывод сделают Романа и Таша Лем? По моим расчётам, очень простой, характеризующийся ювенильным словечком «подлиза». Да, осознанно они себе такую формулировку не позволят, и даже обвинить Вастру в том, что она переметнулась на мою сторону или как-то меня задобрила, не посмеют. Но на подсознании они именно так всё и должны воспринять. Я просто пользуюсь известными далекам уязвимостями низших, такими, как чувство несправедливости, зависть и тому подобное. Да, мне не хотелось вбивать между членами экипажа клин, мне нужна была слаженность, но увы, я вынуждена стряхнуть пыль со старого принципа «разделяй и властвуй». Хотя, надо отдать должное, детектив не позволила себе заявочек в духе «я не виновата, это всё они», даже не попыталась перевести стрелки. Пожалуй, она мне всё-таки симпатична, единственная из всего экипажа.

Лежу, крепко прижимая хладпакет к месту ушиба. Лёд постепенно тает, но от одной мысли пойти и его подновить становится неприятно. Ладно, как скарэл закончится, вызову роботов-уборщиков, пусть отправят воду и пакет в переработку.

За экипажем, естественно, слежу, но они пока сидят по углам — Романа в консольной не столько тестирует систему автоперевода, сколько зябко ёжится и кусает губы, Вастра забилась в свою каюту и шерстит исторические хроники в поисках очередной возможной точки пересечения с Хищником, Хейм продолжает оперировать Ташу Лем. Что-то такое важное меня царапало всё это время, с момента возвращения в больницу и до сих пор, что-то совсем не связанное с бунтом. Но удар сковородки здорово выбил мыслительный процесс из колеи.

Что же, что же?

Хочется мучительно застонать от бессилия, но только это не поможет. А вот поорать, кстати, будет полезно. Усиливаю звукоизоляцию каюты и, уткнувшись в изголовье койки, кричу, вложив в голос всю злобу и всё раздражение, накопившиеся за сутки. Надо это из себя выкинуть, всё, от и до, или я заработаю агрессиновое отравление и как его результат — режим берсерка. Безо всякой вытяжки варги. Вот ведь умеют меня довести эти низшие твари, а? А всё почему? Потому что я опять слишком близко подпустила их к себе.

Мысли вертятся по привычному кругу безвыходной ситуации — или отношения на борту, предписанные О.И., или эффективность экипажа, и выхода я, естественно, не найду. Как грызун в колесе, бежишь, бежишь, а толку по нулям. И дооралась до того, что в горле саднит. Что ж за дерьмо, а? Кого б ещё в экипаж втянуть, чтобы повысить эффективность и как можно быстрее разыскать рыжего паразита? Этак на Тень нарвёшься раньше, чем на него…

Тень…

Сон! Мама-радиация, Тень мне снова приснилась, впервые за долгое время! Не помню никаких подробностей, но она снова пришла. Значит, телепатический сигнал, о котором поговаривали наши учёные, восстанавливается? Тень снова пытается меня найти? Тогда дело ещё хуже, чем я думала. А кроме того, я не помню ни падения, ни руки. Из сна исчезли свершившиеся факты? Зато там было что-то ещё… Я умерла. Точно, я умерла и потом почувствовала под руками что-то, похожее на траву.

Поле травы… Почему-то это кажется крайне важным. Ещё более важным, чем сам факт возвращения Тени. Я прозевала что-то важное, что-то перед самым своим носом.

Я…

Мысль резко перескакивает на совсем другую картину, но сейчас это не кажется странным. Более того, я неведомым чувством понимаю, что это взаимосвязано.

Вечер, костёр, трухлявый обломок в руках. И удивлённые глаза блондинки, подающей мне новую палку, чтобы писать на земле.

Активирую видеосвязь с консольной.

— Романадворатрелундар.

— Да? — тут же отзывается она, всё ещё испуганно. Хм, надеюсь, это от того, что урок полностью усвоен, а не потому, что она ждёт дополнительной порции моральных пинков?

— Помнишь, в древней ирландской деревне, где мы… вели себя не по норме. Мы с тобой научно спорили.

— Да.

— У меня в руке сломалась палка, и ты странно на меня посмотрела. Почему? Объясни?

Романа замирает, словно получила залп из стазера в упор. Потом опускает лицо и выдавливает:

— Так, глупости.

Значит, всё гораздо сложнее, чем казалось, и я спьяну прохлопала нечто важное. Пожалуй, сковородка по мозгам пришлась очень кстати, раз в памяти всплывают любопытные эпизоды из моей жизни.

— Отвечай, — кто-то не понял, что это был приказ?

— А можно… не по связи? — совсем тихо, почти неуловимо для микрофона, бормочет она.

— Зайди ко мне.

Вообще, её просьба выглядит странной. Галлифрейка страдает лёгкой формой далекофобии, это очевидно. Уж не знаю, чем мы её так напугали при первой встрече, но дёргается она изрядно, и общение со мной ситуацию только усугубляет. Да ещё сейчас я её морально отвозюкала по палубе, поэтому бояться она должна ужасно. Вот и что, спрашивается, такого она собирается сказать, что даже согласна прийти и сделать это лично, лишь бы остальные нечаянно не услышали?

И кстати, раз галлифрейка намекнула, что к экипажу это не относится, надо сделать так, чтобы этот разговор не услышал и наш «эмоциональный блок». Так что закрываю для доступа Ривер свою каюту. Потом сажусь — не встречать же штрафника мордой в койке. Тут же прорезается головокружение, и это не очень хорошо, встать на ноги в случае необходимости будет непросто. Надеюсь, кошка сама зайдёт, когда закончит с папессой? Врачу положено, а я не хочу считать стенки в коридоре.

Отвалившись на стену и всё ещё прижимая лёд к пострадавшей голове, хотя скарэл уже истёк, жду появления Романы.

Наконец, дверь очень медленно и задумчиво откидывается в стену, без вопросов демонстрируя, как леди-президент жаждет войти в логово Вселенского Зла.

— Можно? — робко интересуется блондинка.

— Заходи и говори.

Романа оглядывается на коридор, потом плотно закрывает дверь и даже тыкает по кругу замка, чтобы уж точно всё было заблокировано и никто без предупреждения не вломился. Потом наконец смотрит на меня, и я на краткий миг улавливаю промелькнувшую за страхом и виной жалость. Убила бы…

— Венди, ты знаешь, что на тебе отсутствует артронное облучение?

Согласно угукаю. Романа прикусывает губу, словно мой ответ оказался неожиданным и поставил её в тупик. Пожалуй, надо разъяснить, как считаю нужным:

— Это было обнаружено учёными Новой Парадигмы и причислено к разряду парадоксов, потому что причины обнуления артронного заряда неизвестны.

Галлифрейка отводит взгляд и принимается медленно, с неохотой, рассказывать:

— Та палка, про которую ты спросила… Ей мешали угли в костре. Никто не берёт для костра гнилую палку, для этого ломают свежую, чтобы дольше не загорелась, ну или хотя бы берут крепкую. Судя по живой коре, та палка была свежей, когда ты взяла её в руки. И стала трухлявой и гнилой, когда ты начала ей писать. Я никогда этого раньше вживую не видела, но… Это очень походило на классический хрононный пробой, как по учебнику.

Хрононный пробой…

Я роняю руку со льдом.

Хрононный пробой?!

Z-нейтринный распад, рассыпающееся «ядро» времени. Оторвавшийся хронон, маленькое и заряженное смертью чудовище, летит, пока не столкнётся с жертвой. И костровая палка в один миг сгнивает и ломается в руках пьяной Матери Скаро.

Наполненное разрушением мгновение врезается в лист исписанной бумаги, на который с гневом глядит обдолбавшаяся никотином Зеро. И письмо Тагена рассыпается в прах.

Микроскопический темпоральный монстр, пробившийся сквозь толщу Вихря, на краткий миг сбивает ритм вращения планеты Земля, отбрасывая её на тысячные доли рэла в прошлое. И напившийся коньяка далек, бросавший цветочный горшок механической собаке, засаживает его в стену. Черепки соскальзывают на отмостку дома. А ведь существует такая вещь, как автоприцел на телепатическом управлении, компьютер должен был выровнять движение манипулятора, подчиняясь моему желанию попасть горшком по присоске на лбу К-9. Я не зря говорила Саре Джейн Смит, что мы не промахиваемся и что это её дом подвинулся под летящий горшок. Но она не поверила, да и трудно было поверить. Хотя так оно на самом деле и было.

Говорят, в состоянии наркотического опьянения срываются барьеры, поставленные разумом, и сознание частично сливается с подсознанием. А в подсознании дремлет неведомое оружие, спрятанное с помощью калейдоскопного шифра памяти.

И где-то впереди сияет ядерной вспышкой День Сумерек. День, когда случится темпоральная катастрофа такого масштаба, что даже сама Вселенная не в силах определить, чем всё закончится. День, когда я окажусь в эпицентре событий.

Так. Не поняла. Это что, рикошетом по моей темпоральной линии прилетает?

На этом мозг забуксовывает и требует помощи извне. Размыкаю губы:

— Романа. У тебя есть информация, с чем это может быть связано?

— Я не знаю, — отвечает она, так и не поднимая взгляда. — Появление свободных хрононов сводится к Z-нейтринному распаду. Но что его вызвало в нашем случае, неизвестно.

— В моём, — поправляю. И, подумав, решаю продолжить. В конце концов, ни Контролёр Времени, ни Доктор, ни хроноворы не помогли мне найти ответ, что же я такое. Может, хоть галлифрейский президент поможет? — Это не первый случай, и все они связаны с состоянием изменённого сознания. И отсутствие артронного излучения, возможно, вызвано тем же парадоксом — протечкой свободных хрононов.

Ну наконец-то она поднимает взгляд, в котором зажигается огонёк — ослабленная версия горящего взгляда Хищника, учуявшего нечто новое и интересное.

— А с тобой происходило что-нибудь необычное? По-настоящему необычное и связанное со Временем?

— …спросила галлифрейка у далека, который путешествует в машине времени с ксено-экипажем и ищет Доктора, чтобы оказать ему помощь, — более чем неформальные слова, но удержаться просто невозможно.

— Ох, прости, — Романа издаёт слабый грустноватый смешок. — Я не подумала, что ты сама по себе необычная.

— Со мной постоянно происходит что-нибудь странное, связанное со Временем, и всё началось после первого темпорального прыжка, — нет ничего опасного в том, чтобы поделиться своими мыслями с Повелительницей Времени, всё равно ей память стирать. — Основное, конечно, это парадокс предопределения. Я закрыла несколько событийных «дыр», связанных с далеками, причём или совершенно неосознанно, или идя на поводу у обстоятельств. По собственным ощущениям, я живу в прямо направленной линии времени, а мои события обратно направленные, хотя это сложно вообразить. Но причины этой проблемы уже известны. А вот хрононный пробой — это совсем другое дело, и его причины ещё нужно понять, чтобы знать, чего ожидать в будущем.

Романа с осторожностью присаживается рядом:

— Можно?

— Да.

В конце концов, если она будет долго стоять, то устанет. А мне не нужен усталый экипаж.

— Венди, я, если честно, не представляю, почему через тебя могут идти жёсткие хрононы и при этом не бить по тебе самой. Это… странно. Хотя, если представить тебя чем-то вроде канала или проводника…

— Одна из причин может лежать в Нерешённом Дне, — намекаю я ей. — Мне было предсказано, что я окажусь в эпицентре.

Романа тут же поджимает губы:

— Я не верю в пророчества.

— А я верю обезумевшему контролёру Времени, который видел весь Вихрь со всеми вероятностями развития событий и объяснил мне мою задачу, как сумел. По крайней мере, часть его слов уже сбылась, причём безошибочно. Единственное, что мне не нравится — он хотел гибели всем далекам и старался сплести линии времени именно в этом направлении. И возможно, так и будет, потому что во Вселенной не существовало более сильного контролёра Времени, чем безумный далек Каан — он даже Доктором манипулировал, как ложноручкой об гашетку. Хотя мне он заявил, что не рискнул бы коснуться моей линии Времени. И даже если он солгал, я надеюсь воспользоваться нерешённостью и спасти свой народ. В конце концов… Это обязанность Матери Скаро.

— А… Можно узнать текст пророчества? — кто бы сомневался, что Романа об этом попросит.

Кидаю на неё насмешливый взгляд:

— Нет. Оно было адресовано мне, а не тебе. И про жёсткие свободные хрононы там нет ни слова. Но зато хроноворы считали, что в Нерешённый День случится большая темпоральная катастрофа, которой им хватит, чтобы напитаться.

— Хро… хроноворы?! — как, эти глаза могут становиться ещё больше, чем я видела раньше? Ого… Прямо чувствую удовлетворение.

— И Шакри тоже. В общем, они и были хроноворами. Да, подтверждаю невысказанный вопрос, те самые Шакри из галлифрейских легенд. Я их… ну, не совсем уничтожила, но подвела ситуацию к тому, что их уничтожил Доктор, — говорю и внезапно ловлю себя на подозрении, что мои слова отдают ювенильным хвастовством. Тем самым, которым я попрекала Императора. Тьфу ты, увлеклась. Надо следить за языком.

— Доктор… уничтожил? — бормочет Романа и хватается за голову. — Во что он превратился после войны? Во что вообще Вселенная превратилась? Ох, не говори, я не хочу ничего знать раньше, чем это наступит.

— Доктор всегда был разрушителем миров, — флегматично отвечаю я. — Спасая одно, крушил другое. Странно, что ты этого не заметила, пока с ним путешествовала.

— Он не делал ничего дурного!..

— Ты это далеку рассказываешь? — иронично поднимаю бровь в ответ. — Послушай, это старая идеологическая пикировка, и она не имеет смысла, так как каждая из нас останется при своём мнении. Но если поглядеть непредвзято, Доктор хочет блага, но ради него часто совершает зло. Как эта ёмкая пословица с Сол-3… А, благими намерениями вымощен путь в ад. И я не хочу это обсуждать. Мы говорили о преждевременно состарившейся палке, так чтодавай вернёмся к ней и свободным хрононам.

Леди-президент украдкой вздыхает.

— Да, ты права, как обычно. Каждая из нас в подобном споре останется при своём, и мы только зря потратим время… Но я правда не представляю, откуда вокруг тебя могут браться свободные хрононы. Это надо исследовать, но ведь далеки и так должны были вывернуть тебя наизнанку, чтобы дознаться?.. — если честно, не знаю, что там Контролёр Времени делал с моим прежним умершим телом и во время обследований генетически модифицированной оболочки, поэтому ответить мне нечего, и я бесстрастно молчу. — А… какова причина парадокса предопределения, о котором ты говорила? Может быть, это всё же взаимосвязано?

На доли рэла задумываюсь, стоит ли ей рассказывать о своих приключениях. А пожалуй, стоит, но сокращённую версию. Доктор, даже если что-то нашёл, мне не скажет, а Романа может разболтать.

— Я случайно выпала из ТАРДИС на точке выхода из Вихря, — выкладывать подробности про махинации сороковой модели и мой личный позор, Око Гармонии, я не собираюсь. — И пролетела его не с того конца.

— Что?! — Повелительница Времени даже подпрыгивает. — Как это? Это же… нечто уникальное!

— Угу, Доктор тоже определял меня, как «уникальный уникум».

— Подожди… И ты выжила? Попав в Вихрь Времени? Но… как?

— Не знаю, — точнее было бы сказать, «предполагаю», но пришлось бы вязнуть в подробностях, о которых я не хочу говорить и которых, если честно, сама почти не помню. — Как-то выжила. Путешественники с манипулятором Вихря тоже выживают. Правда, я набрала большой заряд, но лишнюю темпоральную энергию уничтожил парадокс. Доктор вернулся и подхватил меня на точке выхода.

Романа как-то очень пристально на меня глядит, словно начинает строить какую-то гипотезу.

— На точке выхода? А ты… вышла из Вихря?

— Нет. Я не успела выйти, зависла на последнем моменте — организм пытался стравить лишнюю артронную энергию через естественный механизм преобразования любых форм энергии в электричество. Но Доктор материализовал ТАРДИС прямо вокруг меня, и её защита пресекла нашу связь.

Лицо Повелительницы Времени делается недоверчивым и слегка… испуганным?

— Пресекла? Венди, ТАРДИС всегда существует в двумерном времени. Её так называемая «материализация» — это лишь проекция на обычное пространство. Быть может, она защитила тебя от прямого воздействия Вихря, но разорвать связь она физически не могла, так как сама оттуда не выходила! Если ты не вышла из Вихря самостоятельно, значит, ты до сих пор в нём находишься!

— Что? — давлюсь я. Это как… Не поняла. Простите? — Но я же здесь. И я вышла из ТАРДИС в обычное время.

— Но это не значит, что связь прервалась, она могла сохраниться с пятидесятипроцентной вероятностью, и тогда ты… проекция! — охает она, а глаза вспыхивают уже чисто по-Хищниковски. — Проекция и в прошлое, и в будущее, тот же эффект, что и с машинами времени! Ты одновременно и здесь, и в Вихре, с момента первого темпорального путешествия в жизни. Связанная с ним, прямо как Повелители Времени!

Её восхищение вдруг сменяется ужасом, а мой ужас — восхищением, и мы хором восклицаем:

— Далек — Повелитель Времени?

— Нет, — шокированно качает она головой. — Нет, не может быть. Если ты действительно соединена с Вихрем, то как-то неправильно, иначе, чем мы. Артронная энергия в тебе не накапливается, через тебя идут хрононные пробои, словно… словно ты сама — точка входа, портал… В одну сторону втягивается, в другую вылетает… И потом, мы связаны с Вихрем ментально, а ты, напротив, физически. Но послушай, это можно проверить — не то, чем ты являешься, но осталась ли в тебе связь с Вихрем.

— Каким образом?

— Глубокий хроноанализ ДНК. У тебя на борту есть все необходимые инструменты, просто надо их соединить, — у Романы даже пальцы начинают шевелиться, словно она уже скручивает проводочки.

— То есть? — ой, не нравится мне всё это. Особенно если учесть, как ребята метелили мои биопробы всего несколько декад назад, по возвращении из Вихря.

— У нас ДНК четырёхспиральная. Две спирали отвечают за наследственность, одна — за восстановление организма, в том числе за регенерацию, и одна — физическое проецирование Вихря на Повелителя Времени, получаемое в процессе инициации.

— В моих базах терминов указано, что вы называете эту спираль «биоданные» или как-то в этом роде. Аналогия непонятна, хотя есть предположение, что это обратная ассоциация, от обычной ДНК к темпоральной проекции.

— Я не углублялась в вопросы происхождения терминологии, у меня были более интересные темы для исследования, вроде принципа работы Ока Гармонии, — отмахивается Романа. Невинно молчу. — А если ты осталась связанной с Вихрем, у тебя должны быть две физические спирали и одна проецируемая Вихрем энергетическая.

Кончики пальцев холодеют, и совсем не из-за сотрясения мозга. «Ну фонишь ты на полторы ДНК вместо одной», — сказал мне Бета. И неудивительно, что причину никто не обнаружил. Медики и физики проверяли что угодно, кроме одного — не стала ли я Повелителем Времени или чем-то похожим. На это ни у кого мозги не повернулись, даже у меня. Может, нам и впрямь следует развить фантазию? Романа вон расколола произошедшее в один миг, тем более что далеки с подобными прецедентами сталкивались. Далеко ходить не надо, та же фея-крёстная, которую зачали в Вихре Времени. Что, кстати, означает, что в Вихрь она не входила. Тоже событийный сбой. И линия Времени тоже навыворот. Понятно, почему у нас с ней такое взаимопонимание. Это чутьё на подсознательном уровне, ядовито определяемом землянами, как «дурак дурака видит издалека».

И кстати, версия Романы с успехом объясняет мою темпоральную чувствительность, которая так озадачивает Императора и Контролёра Времени.

А Повелительница Времени взахлёб продолжает:

— Надо просто соединить темпоральный сканер, счётчик артронного истечения и микроскоп. И повысить чувствительность до максимума. Должно получиться. Попробуем?

— Немедленно, — отзываюсь я и выпрямляю спину. Ох, слишком резко. Меня ведёт, причём заметно для галлифрейки, чей вид тут же делается встревоженно-виноватым.

— М-м-м… Давай я соединю приборы и потом тебе скажу, — дипломатично предлагает она. Спасибо, что впрямую не попыталась уложить на койку. Пожалуй, я соглашусь:

— Хорошо.

— Я могу идти, капитан? — надо же, в кои веки спросила.

— Разрешаю.

Романа быстро покидает каюту, а я ложусь обратно на коечку. Мать моя радиация… Почему-то мне кажется, что блондинкина гипотеза слишком правдоподобна. А если всё так, то Доктор тоже в курсе, что со мной сотворила его обожаемая ТАРДИС. И мне не сказал. Зараза рыжая! Урою! В кораллит закатаю! И сверху военный форт или батарею класса «земля-космос» поставлю, чтобы обиднее было!

Мычу от ненависти в изголовье и разжимаю руку с мокрым, начавшим протекать пакетом. Короткий шлепок показывает, что содержимое расплескалось по полу. Потом вызываю роботов, чтобы навели порядок и убрали воду с мусором. Давно мне не было так паршиво и так… одиноко. Опять сражаюсь с проблемами, и опереться не на кого. Любой нормальный далек уже рехнулся бы от тоски, от постоянной тишины там, где должен быть патвеб, от постоянного отравления агрессином. Мне проще, я уже ненормальная. Но проще — не значит «просто». Всё равно исключительно трудно.

Я не боюсь трудностей. Но мне так нужен кто-нибудь свой, кто-нибудь… в поликарбиде. Ну хоть кто-нибудь. Хоть на рэл. Просто рядом. Дерьмово настолько, что выть хочется. Узнаю это состояние — оно часто накрывало меня во время королёвской ссылки, и причины тоже известны — далек является существом социальным и испытывает потребность в постоянном общении с представителями своего вида. И раз меня накрыло этой проклятой тоской, значит, её приступы будут повторяться. А там недалеко до срыва всех гаек, как было на Сол-3. Нет, только не это! Надо как можно быстрее закончить задание Императора и вернуться домой. Найти рыжего, надо найти рыжего. Поиск, как ремонт, нельзя закончить — только прекратить.

Шелест откинувшейся двери.

— Капитан?

У меня когда-нибудь будет тишина в каюте? Смотрю сквозь упавшие на лицо волосы на застывшую у входа метрессу. Сейчас она кажется смутным силуэтом с непропорционально огромной головой, и это режет мне восприятие архитектора, поэтому я отвожу непокорные пряди. Надо же, прошло несколько скарэлов и операция закончена, а я за своим мысленным нытьём и не заметила.

— Не сплю. Заходи…те.

Она подходит вплотную и ставит на полку в изножии койки свой тёмный чемоданчик, в котором наверняка какие-нибудь инструменты и лекарства, спешно собранные по больнице перед отбытием.

— Как вы себя чувствуете? — деловито урчит животное, поднимая его крышку. Так и есть, медицинские запахи и металлическое звяканье подтверждают моё предположение.

— Хуже. Ушиб не рассасывается. Тошнота и головокружение, — врачам лучше докладывать о своём самочувствии всё как есть, без купюр. Во-первых, быстрее вылечат, а во-вторых, всё равно вычислят по симптомам то, что недоскажешь.

— Полежите смирно, мне надо вас как следует осмотреть.

— Таша Лем?

— Сидит в медотсеке с наркозом, фиксирующей повязкой и компрессом. Кость я срастила, но ушиб мягких тканей всё равно сильный, и первые сутки ей надо поберечь место перелома, — докладывает она неторопливо и размеренно. Слышу писк портативного сканера над макушкой. — М-м-м… Внутричерепных кровоизлияний нет, шишку полечим. Повернитесь, пожалуйста, так, чтобы я могла посмотреть вам глазное дно.

— Я сяду.

Принимаю полувертикальное положение, хотя это не проще, чем было при визите Романы. Бархатная рука-лапа аккуратно приподнимает мне голову. Прикосновение неприятно, но сейчас необходимо. Мини-сканер проходится у самого лица, фиксируясь то на одном зрачке, то на другом, а я стараюсь не щуриться из-за яркого огонька подсветки. Потом сканер на несколько рэлов касается висков — сперва одного, потом второго.

— Так… Глаза в порядке, энцефалограмма тоже не показывает ничего страшного. Вечером я ещё раз вас осмотрю, у некоторых видов последствия могут проступать отсроченно. Встать сможете?

Ну я же ещё не мертва, думаю, но не говорю. Поднимаюсь.

Следует стандартная проверка на координацию движений, которую я с треском проваливаю — даже с открытыми глазами не могу точно отпозиционировать мизинец на лице, а с закрытыми только что не в ухо им засаживаю.

— Лёгкое сотрясение мозга, — наконец заключает Хейм. — Тошнота до вечера, головокружение пару суток, головные боли с неделю, потом пройдёт. Сейчас поставим компресс на гематому. Ложитесь, пожалуйста.

А у самой в полуулыбке читается: «Вот ведь крепкий череп!»

Снова утыкаюсь физиономией в изголовье койки, пока кошка возится с лекарствами, булькая чем-то противным на запах. Потом на макушку, уже ноющую от вернувшейся боли, опускается мокрая прохлада, моментально просачивающаяся сквозь волосы. Приподнимаюсь на локтях, пока Хейм фиксирует сооружение повязкой.

— Вот так. Съешьте леденец, это уймёт неприятные ощущения, — в ладонь опускается кругляш в бумажке. — И теперь лежите до вечера, это предписание врача. Никакого напряжения зрения, никакого мелкого шрифта и мелких изображений на мониторах, никаких ярких цветов и контрастов. Если вы будете нарушать предписания, я уложу вас в медотсек, где вам, честно говоря, сейчас и положено находиться. Но лучше я пока там подержу юную Лем.

— Юную? — переспрашиваю я, едва не фыркнув. — Ей почти тысяча лет.

— О, — в голосе кошки, складывающей свои причиндалы обратно в чемодан, слышится улыбка. — Barba crescit, caput nescit.

Переводчик не справился — значит, животное подразумевало какой-то другой язык, и мне он навскидку совершенно непонятен, хотя послышалось что-то смутно знакомое, общее с… французским?

— Объяснить? — требовательно запрашиваю перевод.

— «Борода растёт, а ума не прибавило», — кошка захлопывает наконец свой чемодан. — Латынь.

— У Таши Лем нет бороды, — не хочется выглядеть тупицей, но так уж получилось. Ассоциативный ряд низших рас по-прежнему часто остаётся загадкой.

— Это просто древняя пословица. Вы же знаете, что такое пословицы?

— Подтверждаю.

— Тогда… осмотр окончен, отдыхайте. Я прислежу за вашей взбалмошной канониршей, — и она выходит из каюты.

Ну вот, придётся валяться и страдать от безделья до самого вечера. Или хотя бы до того момента, как Романа навертит из корабельной электроники нужный сканер.

Засовываю леденец за щёку, закрываю глаза и проваливаюсь в расслабленное оцепенение. Сейчас должны активироваться и приняться за починку повреждений внутренние ресурсы организма, лучше им не мешать. А значит, опять буду вариться в собственных невесёлых воспоминаниях.

Во рту так же кисло, как и в мыслях. И совсем я не похожа на то ужасное создание, которое описывал Каан: «Пришла она, пришла не одна, не такая, как мы, хуже чумы. Все планы она обращает в прах, танцевавшая на костях. Весы мирозданья в её руках. Создатель, ты чуешь страх?» — по-моему, это всё же было преувеличение с целью попугать Давроса. Я ещё ничьи планы не порушила, кроме как Хищниковы, да и те — с переменным успехом.

Что там было дальше, в части стиха, адресованном непосредственно мне? «Я знаю, как пешку сделать ферзём, — это понятно, это плевок в сторону Донны Ноубл, — как совершить хитрый ход конём, — ну это наверняка про Доктора, Каан лихо им крутил, — но упаси меня Боже и Время хоть раз связаться лично с ферзём!»

Рифма, конечно, далека от Шекспира или Пушкина, но смысл передаёт. Ферзь — интересная фигура. Этакий серый кардинал шахматной доски. Идёт куда хочет и бьёт, кого считает нужным, доставая из любого угла. Чтобы уйти из-под удара, надо редкостными зигзагами по доске бегать. Интересно, случайное ли это сравнение, особенно учитывая разлетающиеся по моей линии Времени хрононные пробои?

«Усвой, на доске чёрно-белой нет места для тени серой. Выбор придётся сделать, Дал-Ра, туда ферзя и тянет игра», — тут уже понятно, речь идёт о Дне Сумерек. Возможно, какое-то моё действие поможет решить его исход, как это было в бункере антимилитаристов, когда я сиганула в темпоральный разрыв. Ой. И предстоит темпоральный же разрыв в нерешённой дате. Эхо событий?..

«Два короля под ударом твоим, один умрёт, а другой невредим», — тут пока непонятно. Язык образов — странная штука, под королями могут иметься в виду как живые существа с мощным влиянием на историю, так и два события, два ключевых предмета, два слова, два факта — в общем, что угодно. Но зато ясно, что с одним случится отработка приказа «уничтожить».

«Чаши весов раскачались давно, выбор определит статус-кво», — тоже не очень понятно, ведь Нерешённый День рвёт мироздание на две части. Понятно, что в одной будет уничтожен один король, в другой — другой. Значит, разрыв произойдёт из-за того, что я что-то уничтожу, так что ли? Гм… Или не успею предотвратить уничтожение. Если провести тщательный семантический анализ, то в пророчестве не сказано, кто именно должен убить одного из королей и кто сделает выбор. С чего я вообще решила, что это буду я? Вон у меня какая орава планктона на борту. И Доктора тоже никто не отменял.

«Времени путь хитро сплетён, но выбора день предопределён», — да уж, определённей некуда. И запутанность событий тоже та ещё. А теперь, внимание, самая нелюбимая часть:

«Где нужно, ты будешь в урочный час, но только сперва открой второй глаз, матерью стань и зажги звезду, и знай, это всё на твою беду», — о да, Каан. Как тебе повезло, что ты погиб на Крусибле. А то я бы с наслаждением применила против тебя нечестный приём в отместку за «второй глаз» — наступила бы ботинком!

«Время твоё летит кувырком, сейчас ты никто, но станешь врагом. В зареве звёзд и пыли планет найдёшь ты однажды последнее “Нет!”» — ну, тем самым личным врагом Доктора мне никогда не сделаться, зато я точно знаю, что попала в поименованные враги Галлифрея. В смысле, для них все далеки — враги, но некоторые… вражее других. А про частицу отрицания с восклицательным знаком вообще ничего пока непонятно, только всё запутывается. Могу только предполагать, что это — какая-то форма протеста. Да уж, я заражена этим пороком по самые лампочки, и даже выволочки Вечного от него не лечат.

«От меня не сокрыты сомненья твои, не пытайся понять и просто живи. Судьба сама придёт на порог, чтоб объявить тебе твой срок», — ну, это был просто добрый совет не морочить себе мозг раньше Дня Сумерек.

В целом анализ пророчества показывает, что я уже многое из него понимаю. Но недостаточно, чтобы разобраться, что произойдёт на самом деле. Вот нельзя было просто отчёт с предупреждением сбросить, надо было непременно продемонстрировать шизофрению в полный рост?

Мать моя радиация, как же я устала. Просто от всего устала. Дайте отдохнуть маленькому далеку от этой безумной свистопляски хотя бы сутки. Остановите Вселенную, я сойду! Домой хочу.

И конечно, на этой совсем печальной ноте раздаётся сигнал вызова по внутренней связи. Медотсек?.. Ну что у нас ещё за тарарам?!

— На связи.

— Эыыы! — нечленораздельное мычание Таши Лем не добавляет мне хорошего настроения. — Оа ваее ыаау оа!

— Повтори чётко, — устало приказываю я. Столько эмоций и ноль результата.

— Венди, — почти связно доносится в ответ, — она знает рыжего Доктора.

— Кто?!

— Врачиха!!!

====== Сцена девятнадцатая. ======

Шлёп! И сразу же приглушённое ойканье папессы. Кто-то огрёб подзатыльник?

— Говорите «врач», пожалуйста, — сухо поправляет кошка.

У кого-то комплекс воспитывать. И кто-то попал под горячую ложноруч… лапу. Любопытно, как Хейм среагирует на вечный Ташин мат? Хочу это видеть. Но сначала надо прояснить обстановку. И я перечисляю:

— Рыжий Доктор в зелёном котелке и с привязанностью к цветным шейным платкам. Так?

— Да, капитан. И с ним — не менее рыжая ассистентка.

Есть! Вот это повезло. А вдруг действительно не совпадение? Тогда это живое воплощение рассуждений Круйиса и Новикова о саморегуляции континуума. Надо бы посчитать, девушка. Где там файлы по Шестой теории? Разворачиваю себе экранчик. Буду поглядывать в него по мере разговора.

— С какой она планеты и как её зовут?

— К сожалению, капитан, здесь я вам ничем не смогу помочь. Я не задавала вопросов, и вряд ли кто-нибудь из врачей или сиделок на это решился. Правило наших больниц — пациент имеет право лечиться анонимно. Таким образом, даже преступник может получить врачебную помощь без страха за свою жизнь, — объясняет Хейм, пока Таша Лем уже десять рэлов подозрительно молчит. Неужели пытается развести глаза из косинуса после подзатыльника за фамильярную «врачиху»?

— Преступник, которого не арестовывают? Объясни-и? — вот тут у меня мозг вообще буксует, и я не могу понять ситуацию. Ну ладно, «гуманность» и «милосердие», но чтобы потом здорового нарушителя выпустить?!

— Если у нас есть подозрение на нечистую ситуацию вокруг кого-то из пациентов, мы под видом лечения воздействуем на него по-своему. Надеюсь на ваше понимание и неразглашение этого факта, — кошка, судя по голосу, даже не улыбается. Понятно, замаскированная психокоррекция, «мы вылечим вас от болезней и психических отклонений». Тоже вариант, воплощённый очень по-низшему — ненадёжно и безответственно по отношению к своему виду. — Но данный конкретный случай вообще другой, речь шла об ассистентке Доктора. Пациентка поступила к нам в крайне тяжёлом состоянии, и, простите, капитан, на диагнозы распространяется правило врачебной тайны. Мы вытащили рыжую женщину с того света, но как только она окрепла, наш общий друг из синей будки забрал подругу, и они улетели в неизвестном направлении. Единственное, о чём я могу с твёрдостью судить, ассистентка была из глубокого прошлого и очень близка с Доктором.

— Близка? Насколько? — уточняю я.

— И в каком смысле, — мрачно и немного невнятно буркает папесса.

Едва не чешу в затылке — я бы даже не подумала о подобном роде отношений. Доктор вообще нечасто увлекается самками, а из всех известных мне регенераций рыжий выглядел наименее склонным к отработке инстинкта размножения, да ещё и с инопланетянками.

Кошка опять не улыбается, лишь спокойно излагает:

— Друзья, не более, но очень близкие. Ни один знакомый мне компаньон Доктора не выливал на него столько яда, сколько она, но было понятно, что это лишь форма дружеской пикировки.

— Я поняла, — соглашаюсь в ответ. Данные совпадают с теми, что мы получили из остальных источников. Но только нигде во время путешествия этих двоих рыжую не ранили… — Во что она была одета при поступлении в больницу?

— Насколько я могу предположить, в пижаму.

Задумываюсь на мгновение. Хейм действительно может не знать имени, но я должна выяснить максимальное количество подробностей. Это необходимо для поиска. Рыжая, с Доктором, сильно пострадавшая. Данные для рандомайзера потихонечку копятся, можно попытаться разыскать Хищника через его помощницу.

— Хейм. Вам придётся нарушить правило врачебной тайны и назвать диагноз, или я получу его силой, — говорю. — Эти данные необходимы для расследования. В свою очередь обещаю, что информация дальше корабля не пойдёт. Таша Лем, тебя это тоже касается… Или челюстью не отделаешься.

— Ясно, Венди в модусе «ненависть», — язвительно шамкает папесса. — Лучше с ней сейчас не спорить. Мне заткнуть уши?

— Заткни, — рекомендую в ответ. Меньше знает — мне же проще.

Кошка молчит. Потом неохотно говорит:

— Капитан, я не имею права.

— Мне безразлично. Мне нужна информация, — сухо отвечаю я. — Или вы полезны во всех смыслах, или сами слышали — стирание памяти и прочь с корабля.

Вздох.

— Клиническая смерть на почве отравления.

— Отравления чем? — мне что, надо выжимать подробности по слову?

— Предположительно, дешёвым и очень вредным для здоровья снотворным в твёрдой пероральной лекарственной форме. Таким уже многие тысячи лет не пользуются, поэтому я и предположила, что рыжеволосая из прошлого.

— Таблеток, что ли, наглоталась? — тут же доносится от папессы. Кто бы сомневался, что уши будут заткнуты так, чтобы всё услышать, а характерец не позволит промолчать… Я ведь тоже такая.

— Да, именно. Сама, или её заставили насильно, мне неизвестно, — совсем сухо говорит Хейм. Между прочим, очень верное замечание. Но на самом деле, это…

— …не имеет значения, — заключаю в ответ. — У нас наконец-то есть более или менее точные данные, которых достаточно для рандомайзера. Мы можем попытаться выйти на Доктора через его ассистентку. Хейм, вы её видели и помните. Завтра с утра и попробуем.

— Завтра с утра вы будете в койке, — строго заявляет наш медик, и я слышу в её интонациях те же повелительные нотки, что у Беты и Четвёрки. Это точно профессиональная деформация! — Обе. И это не обсуждается.

— Эй, а чем срощенный перелом челюсти помешает мне ходить?! — тут же возмущается папесса.

— Вы хотите поспорить с врачом, юная Лем? — холодно, но по-прежнему вежливо интересуется Хейм. Любопытно, просто так или предупреждающе выдвинув когти? Надо бы видеосвязь развернуть, но тогда ведь кошка прибежит и нашипит на меня за перегрузку зрения. И будет права, это я прекрасно понимаю. Мне и так предстоит выбраться из койки как минимум к вечеру, когда Романа закончит с соединением мало приспособленных друг к другу устройств, и врач стопроцентно закатит скандал, к Каану не ходи за пророчеством. Лучше не провоцировать её заранее, к тому же у меня и так целых три монитора перед носом развёрнуто, и я на них обсчитываю всё, что тяжело проворачивать в уме.

— Мы не будем загадывать на завтра, Хейм, — замечаю. — В любой момент на борту «ДАРДИС» может случиться нештатная ситуация, как по вине некоторых членов экипажа, так и по внешним причинам.

— Я думала, ваш корабль называется «Ди», — слышится удивлённый ответ.

— «ДАРДИС» — сокращение от «даледианская ТАРДИС». А «Ди» — ещё более краткая форма, — надо же внести ясность. — Хотя корабль другого класса и к галлифрейским ТАРДИСам никакого отношения не имеет, но Таша Лем таким образом выразила… юмор, а мне безразличны названия. Теперь, если больше срочных вопросов нет и если позволите, я бы хотела отдохнуть.

Вырубаю связь и по купол скафандра ухожу в расчёты. Рыжая, рыжая… Кто же ты такая? Ведь ты очень важная, я чую. Обычно запоминается Доктор, изредка «какой-то хвост», но ты была яркой, тебя все вспоминали и описывали. И никто при этом не мог назвать твоё имя. Это слишком хорошо для совпадения. Это определённо какой-то механизм саморегуляции Вселенной. Если бы я знала, как тебя зовут, я бы не собрала остальных. Ну максимум, подхватила бы Ташу Лем и Вастру. Ни Романа, ни Раксслир, ни Хейм не попали бы на борт «Ди».

И что интересно, твоё имя, несомненно, начинается с той же буквы, что и самовольное название нашего темпорального корабля — если, конечно, древнеирландские дикари не соврали.

Круг замыкается.

Нити сходятся.

Узелок закручивается.

Вот так поневоле и начинаешь верить в судьбу, даже если раньше не признавала её концепции.

Внешнее вмешательство какого-либо разумного существа с целью нас свести? Минимально, практически равно нулю. Всё естественно, всё идёт словно само по себе.

«Судьба сама придёт на порог», — угу, и зовут её Шестой теорией Круйиса. Шестеро в корабле. Шесть своевольных, гордых, вздорных, непокорных девиц. Спасибо, Каан, я в восторге. Спасибо, Круйис, за номер твоей теории. Просто застрелиться из собственного излучателя, как я рада! Любопытно, хоть кого-нибудь в экипаже посещали подобные мысли? Пожалуй, Романа могла бы думать в этом направлении, но на уровне науки своего времени.

И, пожалуй, фея-крёстная.

Гм.

А можно с ней, кстати, потрепаться, только сначала заблокировать дверь, чтобы никто не вломился.

Активирую окошко связи в углу центрального монитора и вывожу себе картинку виртуальной камеры. Что-нибудь в ней поменялось? Ага, само собой — диванчик выдвинут так, чтобы с него было видно главный сканер, а не маленькое недоразумение над консолью. По кромке экрана уже написано губной помадой: «Большой Брат». Ривер развалилась на подушках в вальяжной позе, и крутит в ладони что-то, до боли напоминающее пульт дистанционного управления телевизором. Сцена до того комичная, что я едва не фыркаю, выдавая своё присутствие на её канале. Впрочем, бывшему археологу действительно больше нечем заняться, кроме как глазеть на нас — консольная стерильно пуста, я специально не создала в ней ни книг, ни чего-то подобного, чтобы фея-крёстная не отвлекалась на посторонние факторы.

Ладно, я не просто так подключилась к её блоку. Повышаю до максимума возможности детектора лжи — у виртуального существа отследить враньё, оказывается, намного сложнее, а Ривер будет врать.

Вот теперь и поболтать можно.

— Скучаешь? — спрашиваю, но видеоканал не активирую. Захочет, включит сама.

— Да с вами не соскучишься, — не моргнув глазом, отвечает обладательница знаменитой причёски в стиле «взрыв на макаронной фабрике». — Я смотрю, не всё ладно в твоём датском королевстве. Прямо удивительный бардак на борту. Особенно для далека.

Уязвила. Но я была к этому готова, поэтому игнорирую выпад.

— А я скучаю, — говорю. — Мне эта сковородка все планы испортила.

— Терпеть не могу Ташу Лем, — зевает Ривер.

Ага, я это помню. Забудешь, пожалуй, сцену ревности под шум антирадиационного душа и надрывающегося дозиметра. Только не знаю, почему такая сильная нелюбовь.

— Объясни причину?

— Ответ за ответ, — так же лениво отзывается Сонг, перещёлкивая канал. Теперь на сканере моя физиономия. — Почему «Венди»?

Плохое я прозвище всё-таки выбрала, фея-крёстная может обо всём догадаться. Наверняка уже догадывается. Эх, опять врать придётся…

— Воспоминания далека номер YLD001,W620310845 Тлайл Дал-Ра содержали исключительно ценный опыт адаптации в агрессивной окружающей среде. Я по долгу службы плотно занималась их анализом. Образ персонажа из земной книги ей очень нравился, она ассоциировала себя с ним на возмутительно глубоком уровне. Мне пришлось ознакомиться с текстом земного произведения, чтобы лучше понимать смысл её действий и ассоциаций. А потом у меня во время путешествия возникла необходимость выбрать человеческое имя для прикрытия, и я взяла первое попавшееся, всплывшее в памяти. Итак, причины твоей нелюбви к папессе?

— Меня воспитывала её жена, — морщится Ривер. Подтверждаю, гадость. Главное, не выдать себя лицом. — Мадам Ковариан хотела видеть меня психопаткой, а единственная настоящая качественная психопатка в её окружении была Наталия-Мария Лем. Они, правда, к тому моменту давно развелись, но постоянное «Р-р-равнение на Ташу!», тем более неосознаваемое самой Ковариан, годам к десяти меня задолбало по самые печёнки, и я слиняла из этого концлагеря. А когда я узнала, что глава Церкви Безопасности ещё и пыталась клеить моего Доктора… Кстати, твоя блондинка — на самом деле леди-президент Галлифрея Романадворатрелундар?

Молча киваю.

— Так вот ты какой, северный олень… Прямо клуб «бывших» на борту, — ёрничает Ривер, но опять же со скукой в голосе. — Скажи, Венди, а словарь ты себе тоже у ТМД переписала?

Варги-палки. Главное, ничего не показывать на лице и врать, врать, врать.

— Подтверждаю. Я использую её наработки в общении с низшими существами. Согласно выводам… гм, ТМД, использование идиом и метафор в общении с низшими позволяет проще достичь взаимопонимания, и я постаралась освоить фамильярную речь и мимику. Что, это сильно заметно?

— Даже слишком сильно.

— Хорошо. Я не ожидала получить одобрение от врага, — с уставным спокойствием отвечаю я. Огоньки, было загоревшиеся в глазах Ривер, гаснут. — Кстати, её выводы по земной пище тоже были интересны. Экспериментальным далекам понравилась клубника. Её биоактивные вещества вызывают снижение уровня агрессина и повышают стрессоустойчивость. Для военных не годится, но для учёных и политиков — то, что надо.

— Когда я выберусь из этой клетки, я отравлю всю клубнику на твоём корабле, — с ласковой улыбкой обещает Ривер Сонг.

Я тебя тоже люблю, фея-крёстная. А главное, я, похоже, сбила тебя с толку. Не хочу, чтобы ты знала, кто я на самом деле. Просто не хочу, и всё. Вот есть подозрение, что это знание помешает нам найти Доктора. Пока ты видишь во мне кровного врага, ты волнуешься за своего мужа и постоянно думаешь о нём. Когда ты начнёшь видеть во мне крестницу, ты потеряешь нужную степень тревоги. Поэтому ты не должна знать правду до тех пор, пока Хищник не на борту «Ди».

— Кстати, — Ривер поправляет подушку под поясницей, — Ты вообще ненормально себя ведёшь. Нормальный далек тут всех держал бы, как рабов, а при попытке бунта или побега тупо перестрелял.

— Далеки развивают не только вооружение, но и рассудительность, — флегматично ставлю я её на место. — А я — ведущий дипломат Новой Парадигмы. И стрельба для меня — наихудшее решение всех проблем, фактический провал миссии.

— И какова же твоя миссия? — Ривер продолжает делать вид, что ей всё безразлично, но я вижу по руке, непроизвольно сжавшей пульт, что на самом деле она очень волнуется.

— Искать и обнаружить Доктора, и вынудить его вступить во Вторую Войну Времени на любой стороне, кроме сфероидов. Не имеет значения, примет ли он в ней участие сам по себе, или будет воевать за Галлифрей, или, что маловероятно, вступится за далеков — его гений может и должен остановить противника, чем бы он ни являлся.

— То есть я всё-таки заложник, — говорит Ривер, глядя в никуда, словно не мне, а самой себе.

— Подтверждаю, — тут у меня в мозгах всплывает ещё один наболевший вопрос. — Ривер Сонг, ты знаешь, что такое «квинта»?

— Понятия не имею, — сварливо отзывается она, но компьютер показывает, что это ложное утверждение.

— Врёшь, — говорю. — Далеков невозможно обмануть. Отвечай правду!

И мне в ответ несётся родное-любимое, страшно ядовитое:

— Спойлеры. Раз тебе НКВД помогает, значит, скоро познакомишься.

Ага. Таинственная «квинта» связана с Небесным Комитетом, совсем замечательно. Чем дальше, тем больше она меня интересует. Не её ли член присутствовал на Карне, оставаясь в тени камня? Та неизвестная Повелительница Времени? Загадка на загадке, загадкой погоняет — но тем любопытнее!

И кстати, если Ривер ворвалась на Галлифрей, то ей пришлось свести знакомство с НКВД, она ведь именно их случай. А учитывая характеры Повелителей Времени и характер Сонг, встреча могла закончиться или большой разборкой, или большой пьянкой, но могу поспорить, крёстная вспоминает о ней с удовольствием, а НКВДшники — со стыдом, я в этом стопроцентно уверена и тайно злорадствую. Потому что никто не любит Небесный Комитет, даже сами галлифрейцы, особенно после Войны Времени. Как не порадоваться, что Ривер задала им шороху и обеспечила головную боль?

— Хорошо, пусть будут спойлеры, — я сегодня прямо воплощение покладистости. — У меня ещё вопрос. Ты в курсе Шестой теории Круйиса, она же теорема Новикова?

— Допустим.

Я максимально приближаю изображение её лица, чтобы не упустить самых тонких нюансов его выражения.

— Во время наблюдения за экипажем у тебя не возникало ощущения, что мы все — под её влиянием?

— Нет, — опять врёт она.

— Как я уже говорила, — спокойно замечаю, — далеки видят ложь.

— Тогда я в любом случае ответила на твой вопрос, — презрительно фыркает Ривер и отворачивается от экрана, принимаясь водить пальцем по спинке дивана, словно микроскопические ворсинки покрытия для неё интереснее нашего разговора.

— Что ж, Повелительница Времени… Твоё чутьё, возможно, мне ещё пригодится. Я подумаю над расшифровкой твоих непосредственных воспоминаний.

— Я в твоей власти, можешь начинать хоть сейчас, — всё с тем же равнодушным видом замечает она, не переводя взгляда.

— Глубокое сканирование памяти может свести с ума даже виртуальный отпечаток личности. А снять с тебя копию я не могу, тогда мы не пробьёмся в День Сумерек. Так что я пока обдумываю, как безопаснее это сделать.

— Ты для чего-то ещё меня используешь, — вдруг очень холодно и очень уверенно заявляет Ривер. — Не знаю, для чего, но я обдумываю.

Сохраняю нейтральное лицо. Догадливая Сонг. Надо будет её уложить в архив, когда найдём Доктора, а то ведь он непременно донюхается, кто тут эмулятором эмоций работает. Переводчик, правда, начнёт косячить… В общем, как говорит Император, разберусь по ходу пьесы.

— Обдумывай, — дипломатично предлагаю пленнице. — У тебя много времени. Но поскольку ты нужна далекам только из-за связи с Хищником, можешь много не гадать. Кстати, ты не знаешь, что это за рыжая спутница рыжего Доктора?

— Я не встречалась с этой версией мужа, — спокойно отвечает она. Наконец-то правда. — И понятия не имею, с кем он теперь бегает.

— Как положено у вас говорить, благодарю за ответы. Возможно, я ещё когда-нибудь захочу с тобой пообщаться, — выключаю связь, оставляя Ривер Сонг в одиночестве.

М-да. Вот тебе, девушка, подтверждение ещё и от феи-крёстной, что всё вокруг не просто так. Два Повелителя Времени чуют это. Даже детектив чует это. И формулы, разбросанные по твоим мониторам, подтверждают это. И это объясняет, почему за нами идёт активная охота сфероидов — если на нас сконцентрировался узел саморегуляции Вселенной, мы и впрямь заслуживающий внимания «якорь». Только странно, что его пытаются не уничтожить, а перехватить.

Событийный «якорь», заслуживающий перехвата. Очень, очень интересно.

А ведь у нас даже выстраивается некоторая система в экипаже — сначала Таша, которая очень важна для устойчивости Времени, потом Вастра, которая не так значительна. Следом Романа, которая крайне важна. Затем Хейм, которая, опять же, не так значительна, но важнее Вастры. А теперь наша цель — спутница Доктора. Если прогрессия верна, то рыжая незнакомка окажется созданием исключительной важности. А я на её фоне — лишь точка отсчёта. Вот и проверим.

Чувствую, что дельные мысли опять иссякают, скоро начну самоугрызаться и тонуть в безделье. Надо разработать тактику сопротивления нытью. Что-то у меня за эти бешеные дни было хорошее, ещё с Раксслиром.

Ах, да. Виртуальный мир Библиотеки, погружение в скафандр, где я почувствовала себя защищённой и наконец спокойной. Надо воскресить это чудесное ощущение и сконцентрироваться только на нём. Вообразить вокруг себя скафандр. Ощутить себя полноценным далеком, а не генно-модифицированным прототипом. Похоже, старое присловье, что форма определяет содержимое, всё-таки имеет смысл хотя бы в психологии. Как бы ни было хреново далеку вне Империи, но прототипу ещё хреновее. Постоянная агорафобия, постоянное чувство полной уязвимости, нигде не безопасно. И даже пистолет рядом с изголовьем не придаст уверенности в себе. Схлопотала тяжёлым тупым предметом по мозгам, теперь от собственной тени шарахаться начну, это очевидно. Становлюсь трусихой в перманентном стрессе и с манией преследования, и ничего с этим поделать пока не получается. Если с активации привыкаешь к ощущению безопасности, а потом тебя из него насильно вырывают, это очень плохо. Я теперь слабее. Беззащитнее. Доступнее всем отрицательным факторам окружающей среды. Я… стала открытой. И если Дельту это ощущение явно радовало, то меня оно более чем пугает. Потому что ничто не работает в один конец, я больше не способна прятаться от всего того, от чего меня защищал скафандр. Я познаю мир на новом уровне — и он влияет на меня так же на новом уровне, искажая мою сущность. Но я не хочу! Поэтому я должна создать барьер, хотя бы в своём воображении. Пусть оно у меня не такое богатое, как у низших существ, пусть раньше оно мне вообще не было нужно, но сейчас это мой единственный шанс. В критической ситуации следует пользоваться абсолютно любыми ресурсами для того, чтобы выжить.

Кажется, низшие называют эту практику самоуспокоения «аутотренингом».

Закрыть глаза. Сконцентрироваться. Вспомнить чудесную лиловую глубь, ощущение единства с внешней бронёй, восхитительную безопасность и изоляцию. И погрузиться в это блаженство, больше не думая ни о чём и даже не считая рэлов. Сколько будет — все мои.

…Сигнал входного замка заставляет меня наконец приоткрыть глаза и вернуться в реальность. Ого, уже поздний вечер. Но мне гораздо лучше, как физически, так и морально. Кажется, способ сработал. Надо почаще им пользоваться.

Мысленный приказ о снятии блокировки, и дверь уходит в стену.

— Венди, — доносится из коридора негромкий голос Романадворатрелундар, — я закончила.

— Поняла, — отвечаю и сажусь на койке, потом встаю. — Пойдём, попробуем.

— Я предупредила Хейм, что мы придём вдвоём. Ей не очень понравилось, что я хозяйничаю возле микроскопа и собираюсь притащить тебя, пришлось дать кое-какие объяснения. Сначала она вообще хотела отложить решение вопроса до утра, но я её убедила, что лучше мы сделаем всё сейчас, а заодно она тебя осмотрит. А то завтра уже может не получиться — мы же не знаем...

— Много слов. Я тебя поняла.

Выхожу в коридор, с удовлетворением понимая, что меня уже совсем не шатает, да и голова почти не болит — то есть настолько, что я смело могу отключать болевой симптом, фильтра на это хватит. Романа после моего замечания осеклась, помалкивает и идёт чуть впереди, чтобы не провоцировать на агрессию. Но я спокойна и даже вновь снисходительна к её затаённому страху и периодической тупости.

Надо бы уточнить:

— Волоса хватит? — не хотелось бы лишний раз давить из себя кровь.

— Вполне. Венди, а как сделать каюту для врача?

Тьфу ты, забыла. Вот незадача. Вызываю в памяти многомерную архитектуру корабля. Пожалуй, за переборкой номер восемьсот шесть можно разместить жилое пространство… Наверное, кошка удивится, когда прямо перед её носом материализуется дверь. Но я считаю, что каюта врача должна выходить в медотсек. В случае необходимости Хейм сможет быть на боевом посту по первому сигналу.

Приказ компьютеру.

Готово.

— Уже сделано. А чем занята Лем?

— Спит без задних ног, — отчитывается леди-президент, недоверчиво обернувшись на меня через плечо. Удивилась, что ли, скорости моей работы?.. Усмехаюсь про себя, но совсем не из-за этого. Я сегодня была злой на экипаж, поэтому хочу шуток в даледианском стиле, благо смысл употреблённого галлифрейкой речевого оборота мне уже давно знаком.

— У папессы нет передних ног. Объясни-и?..

Романа испускает тяжкий вздох и устало говорит:

—Это идиома для обозначения крепкого сна.

Как предсказуемо. И как это забавляет. Почти так же, как Хищник, молотящийся головой об въездную стелу Припяти. Землян не так весело подкалывать, как Повелителей Времени, потому что у землян точно нет ни шанса понять, когда мы спрашиваем всерьёз, чтобы закрыть дыру в логической цепочке, а когда шутим. А галлифрейцы могли бы различить при желании. Нас веселит даже не реакция, а именно этот факт — они не хотят различать. Мощный, но чудовищно зашоренный мозг. Как же над ним не подтрунивать?

Через несколько шагов мы уже на месте. Таша Лем действительно в режиме глубокого сна, и подозреваю, не без медикаментозной помощи — вырубилась, как труп. Девчонки без меня притащили и установили на место капсулу, и даже её почистили. Так что папесса сопит в лёгком биостимулирующем поле, чтобы место перелома набралось прочности. А кошка… Кошка изучает свою каюту — в полутьму медотсека падает светлая трапеция из дверного проёма и слышится тихий шорох длинных одежд метрессы. Всовываюсь туда, перешагивая через кабель, тянущийся из коридора к приборной стене:

— Хейм, мы пришли. А это — тво… ваша каюта.

— Я принесу вам плед и всё необходимое, пока вы лечите Венди, — добавляет Романа.

Нагло вхожу и не менее нагло усаживаюсь на койку. Раз основное помещение занято пациентом, пусть осматривает здесь. Не будить же папессу вознёй и освещением? И так сейчас микроскоп гонять будем.

Впрочем, даже если моё нахальство как-то задевает кошку, она ничего не демонстрирует, лишь вносит чемоданчик с инструментами. На свет появляется уже знакомый сканер и ходит вокруг моей пострадавшей головы.

— Всё в норме, не считая ушиба. Сейчас заменю компресс, — подводит итог Хейм и ныряет в своё барахло в поисках лекарства. Я послушно снимаю фиксирующую повязку и кладу рядом с ней. — Капитан, простите мою возможную грубость… Не все цивилизации одобряют разговоры об их слабых сторонах…

Так, это мне уже не нравится. Выслушивать нотации от говорящего генно-модифицированного животного? Хотя, с другой стороны, она добровольно хочет мне сказать какую-то информацию, которую считает важной. Почему бы не выслушать? А проанализирую потом.

— Говори…те. Кратко и по делу.

Вижу едва заметную улыбку, промелькнувшую на кошачьем лице.

— Я обратила внимание на два момента. Во-первых, ваша кожа совершенно лишена растительности, не считая волос на голове. Во-вторых, вам очень неприятны мои прикосновения. Я встречалась с подобным родом фобий, особенно к ним склонны расы вроде силуриан. Если вам отвратительна моя шерстистость, я могу надевать перчатки перед любым осмотром.

Хм. Какой любопытный вывод из моей неприязни к тактильному контакту.

— Это утверждение верно и неверно одновременно, — сообщаю я в ответ. Пожалуй, разъяснить ошибку будет правильнее. — Моя раса живёт иначе, чем ваши расы. Мы придерживаемся полной физической изоляции в персональных скафандрах и плотного ментального контакта. Меня модифицировали, чтобы я могла жить без внешней оболочки. Волосы на голове были признаны функциональными, а следовательно — полезными: основная их масса предохраняет мозг от резких перепадов температуры, брови и ресницы защищают зрение и обеспечивают ему полный функционал. Поэтому они у меня есть. Остальная шерсть не имеет смысла. Она не даёт достаточного обогрева, а удерживать естественные запахи у нас нет необходимости. Поэтому остальной волосяной покров признан избыточным и не заложен в меня на генетическом уровне. Моя раса испытывает неприязнь к чужим прикосновениям в целом, без частностей, и дело не в шерсти, — надо бы что-то добавить в духе низших, чтобы донести свою мысль на языке Хейм. — Но впредь… за перчатки я… буду благодарна.

— Вам очень тяжело даются некоторые речевые конструкции, — тихо замечает кошка в ответ, но улыбка у неё делается более открытой. И лишённой насмешки. Врач просто констатирует факт — у меня есть затруднения с режимом «вежливость».

— У далеков другой стиль общения. Я перенастроена, но многие вещи сложно понимать и употреблять правильно и вовремя. Вы всегда говорите не по делу и используете в речи много отвлечённых образов — метафор, гипербол, идиом, эвфемизмов. Иногда я употребляю ваши обороты даже в общении с соплеменниками, для практики. Низшие чины меня в эти моменты не понимают, а высшие сердятся. А ещё у вас есть логически нарушенные конструкции, например, обращение к одному существу во множественном числе. Никто не смог мне достаточно аргументированно ответить, почему это необходимо. Аргумент «так принято» мне известен и непонятен. Ты можешь мне объяснить причину подобного обращения?

— «Вы», капитан. Вот и вся причина, — совсем широко улыбается врач в ответ.

Выдыхаю. Можно было даже не трудиться задавать вопрос. Эта традиция так и останется для меня непонятной, и принять я её физически не смогу, как полностью противоречащую логике.

Мягкие руки-лапы, наконец-то затянутые в полимер, накладывают мне очередную повязку. Потом перчатки летят в дыру утилизатора.

— Всё. Вы быстро восстанавливаетесь, капитан.

— Подтверждаю. Расчётно, через пять дней я пришла бы в полную норму даже без медицинской поддержки. Впрочем, вторая и третья партии прототипов восстанавливались ещё быстрее, у них переработали этот механизм на более совершенный.

— Очень любопытно, — урчит животное, пряча блеск в глазах, но поздно, я его заметила. Э, Хейм, разлетелась. Я непременно сотру тебе память, как только придёт время возвращаться по своим эпохам. Полностью и абсолютно. Никаких слитых специалисту технологий!

Возвращается Романа, нагруженная всяким барахлом со склада — навскидку вижу полотенце и зубную щётку, уложенные поверх пледа, но ещё там какие-то магазинные упаковки и коробки, в которые просто нет смысла вникать. Понятно, что персональные вещи, которые могут потребоваться ксеносамке.

— Я покажу вам завтра с утра склад и научу им пользоваться, — предлагает президент.

— Я сама обучу нового члена экипажа, — отрезаю. И эта тоже разлетелась, чтобы хоть с кем-то один на один без моего контроля поболтать! Не будет этого.

Выдёргиваю волос и протягиваю галлифрейке, мол, пошли заниматься делом. Она кивает, и через полтора рэла мы уже стоим у анализатора биологических проб. Я разворачиваю экран на максимально тусклом режиме, чтобы не разбудить папессу. Естественно, для наблюдения Ривер медотсек сейчас закрыт, и естественно, кошка увязывается за нами. Теперь в помещении очень мало места, я даже повышаю уровень кондиционирования — мало того, что тут трое на крошечном пятачке, так ещё и нерациональная одежда Хейм забивает пространство. Особенно шляпа. Или как она там правильно называется.

Анализатор по запросу рисует ДНК, расшифровывая свои выводы по её поводу второй колонкой. Романа почти вслепую тыкается по голографической клавиатуре, возясь с настройками.

— Артронное истечение на нуле, — шепчет она тихо. — Это косвенный признак, подтверждающий гипотезу.

— Объясни-и? — ужасно неудобно разговаривать шёпотом.

— Я же тебе говорила, если ты застряла на точке входа, то ты физически до сих пор существуешь в зоне Z-нейтринного распада. Поэтому артронное поле обнуляется по факту образования, оно дестабилизируется порталом и утекает в Вихрь. Время втягивает в себя время, — галлифрейка продолжает возиться с настройками.

— Я слышала гипотезу наших специалистов, что меня бомбардирует свободными хрононами, которые ювелирно разрушают артронное поле, — шепчу в ответ. Хотя Эпсилон не профессиональный физик-темпоральщик, а всего лишь дилетант, но мне приятно так его отрекомендовать.

— Давай поглядим по хрононной функции первого порядка… — на изображение ДНК накладывается трёхмерная сетка, которая по мере наладки начинает деформироваться, где-то распухая, где-то сжимаясь. — Так, реакция есть, хотя и минимальная. Пробои возможны с вероятностью, не превышающей одну стотысячную процента, и только сверхжёсткими хрононами. Это коррелирует со сломанной палкой, но противоречит факту обнуления артронного поля.

— Принято, — шепчу в ответ. — Но мне нужно прямое, а не косвенное подтверждение связи с Вихрем Времени.

— Работаю над этим, — отзывается она, напряжённо постукивая по голографическим клавишам и морща лоб. — Как поднять чувствительность темпорального сканера?

— Сейчас, — связываюсь с кораблём и аннулирую всю систему внешнего наблюдения, чтобы отдать её мощности под хроноанализ. — Но всё же, я не понимаю, как я могла зависнуть там и одновременно находиться здесь. Квантовая когерентность? — не знаю, поймёт ли она термин. Он не совсем корректный, поскольку достался нам от диких бункерных предков, и правильнее было бы поискать галлифрейский аналог, но зачем? Не врубится, так переспросит.

Как и следовало ожидать, Романа меня не понимает:

— Что, прости?

— Квантовая когерентность, — повторяю. — Когда элементарная частица даёт на фотопластинке засветку не в виде точки, а в виде когерентных волн.

Повелительница Времени мотает головой:

— Поняла, ты о квантовом состоянии вещества. Нет. Оно всё-таки фиксируется при наблюдении в каком-то одном состоянии. Или волна, или частица. Или тут, или там. А ты одновременно в двух местах, вне зависимости от факта наблюдения. Ставь регистратор у фотопластинки или не ставь, с тобой точку не получишь, только волну.

— Кошка Шрёдингера, — хмыкает Хейм.

Поворачиваемся на неё. Варги-палки, я почти забыла, что она с нами и наблюдает за процессом. Но то, что она ещё и поняла, о чём мы говорим… Что-то я весь экипаж недооценила.

— Что такое «кошка Шрёдингера»? — спрашивает Романа уже слегка раздражённо. Похоже, её нервирует, что она чего-то не знает.

— Умозрительный эксперимент о квантовом состоянии вещества, — шепчу в ответ, — из земного научного фольклора. Помещаем кошку в ящик, кладём туда склянку с ядом. Механизм открытия склянки зависит от радиоактивного замка — как только распадётся некоторое количество атомов, замок разрушится, склянка откроется, яд вытечет, кошка умрёт. Но пока мы не заглянули в коробку, мы не можем узнать, случилось это или нет, жива ли кошка или нет. Таким образом, кошку можно считать одновременно живой и мёртвой, типичный пример квантовой когерентности.

— На самом деле, полная чушь, — улыбается метресса. — Кошка в коробке будет возмущённо орать, пока не умрёт или пока её не выпустят, поэтому ошибиться в её состоянии невозможно. Я кошка, я знаю.

— Земной научный фольклор вообще горазд на чушь, особенно на демоническую. Демон Лапласа, который знает всё, демон Максвелла, который уменьшает энтропию, демон Дарвина, который бесконечно эволюционирует и размножается… Низшие существа не в состоянии просчитать элементарные вещи прямо в цифрах, им для понимания необходим наглядный образ любой степени бредовости.

— Ты и впрямь неплохо разбираешься в культуре Сол-3, — ворчит Романа. Не пойму, ей завидно, что ли, что даже далек рубит в любимой теме Доктора лучше, чем она? Так никто не мешал учиться. — Знаешь, если искать аналогию твоему физическому состоянию, то ты больше похожа на результат падения в чёрную дыру, когда объект одновременно и подвергается бесконечному гравитационному сжатию, и остаётся информационным отпечатком на горизонте событий.

В чёрной дыре я тоже бывала, правда, информационной. Но галлифрейка уже и так в курсе, зачем лишний раз напоминать?

— Темпоральный сканер полностью остановил внешнюю работу, можешь использовать все его мощности.

— Угу… — Романа опять принимается выкручивать настройки, не сводя глаз с проекции. Я тоже сверлю её взглядом. Ну же… Ну же!

Трёхмерная решётка, пухнувшая на экране, внезапно расширяется ещё больше, потом уплощается, сворачивается в линию… и обвивается эфемерной, почти прозрачной спиралью вокруг моей ДНК.

— Есть! Поймала на пределе чувствительности! — восклицает Повелительница Времени едва ли не в голос.

Нет. Дайте мне это развидеть.

«И знай, это всё — на твою беду».

Спасибо, Каан. Ботинком тресну!

Сжав зубы, гляжу на монитор. Романа тоже на него глядит и вдруг подаётся вперёд, словно обнаружила что-то невероятное, даже пугающее. Потом такими же глазами смотрит на меня. Ох, как мне не нравится этот взгляд. Мрачно спрашиваю:

— Объясни-и?

— Венди, она вращается не туда.

Она считает, я должна это как-то понять? Продолжаю как можно более требовательно прожигать блондинку взглядом.

— Но так не бывает, — вид галлифрейки делается совсем растерянным. — Конечно, даже у Повелителей Времени иногда встречаются аномальные ДНК, закрученные против часовой — врождённые или приобретённые в силу каких-нибудь катаклизмов с пространством и временем, особенно как следствие экспериментов с многомерностью. Но проекция Вихря не может быть обратно направленной! Потому что это Вихрь!

Кто-то в академии логику сменял на карандашик.

Создаю в воздухе сферу с внутреннней воронкой, закрученной правильно, по часовой. Эх, низшие, никуда без объяснений на пальцах и дырке от бублика.

— Так?

— Ну да.

— А если так? — переворачиваю модель вверх тормашками.

Замолкаем и синхронно переводим взгляды на мою отражённую ДНК, обвитую отражённой проекцией Вихря Времени.

— Что ты такое? — выдавливает Романадворатрелундар, инстинктивно отодвигаясь и от изображения, и от меня.

— Я думала, ты сможешь это вычислить, — миролюбиво отзываюсь, развеивая наглядную модель Времени.

— Я такое впервые вижу. И могу поспорить, никто ещё не видел, — шепчет она в ответ. — Невероятно. Я вообще не представляю, чем ты стала, Венди.

Кошусь на врача. Несомненно, она понимает наш разговор и серьёзность ситуации.

— Хейм, — говорю, — а вы ведь разбираетесь в темпоральной физике.

— Очень смутно, — отвечает она. — И только благодаря Лицу Бо. Он знал так много, видел так далеко и так часто делил со мной сны, что я порой путалась в реальности и нереальности и поневоле кое-чему научилась.

— Это существо было телепатом?

— Да, — грустно кивает она. — И очень старым. Ему было сложно контролировать мощь своих мыслей, особенно в последние месяцы жизни.

— Тогда… Я хочу знать мнение дилетанта.

— Дилетант пас, а вот мнение старухи следующее — если через дверь можно войти, то через неё всегда можно выйти, даже если кажется, что она ведёт лишь в один конец. Что может выйти через такую дверь, как вы?

— При учёте того, что дверь теоретически ведёт в зону Z-нейтринного распада, ничего хорошего, — отвечает за меня Романа.

— Разбитые вектора, — добавляю. — Демат-оружие.

— Демат?.. — удивлённо переспрашивает кошка.

— Темпоральная дематериализация, — очень тихо расшифровывает галлифрейка. — Стирание из времени.

И вот тут мне становится страшно. И далеки, и Повелители Времени создавали подобные устройства, но ни одно из них не было соединено с живым существом, потому что это считалось невозможным. Вопрос, зачем кому-то понадобилось разумное и живое демат-оружие?

…ненавидящее Хищника и его проклятую планету.

Далек Ноль, да? Который в решающий момент сделает так, что Доктор исчезнет?

Неужели из меня планировали сделать убийцу Доктора?

Варги-палки.

«Два короля под ударом твоим. Один умрёт, другой невредим».

Нет. Это не варги-палки. Это, как выражается папесса, БЛЯДЬ.

Как хорошо, что я вооружила Ташу Лем! И… мне нельзя в День Сумерек. Доктор нужен далекам. Доктор должен остановить Вторую Войну Времени. Исчезновение Доктора полностью перепишет историю Скаро, которую я обязана сохранять.

Мне придётся объяснить папессе всё как есть, добуквенно, прямо сейчас. Разбудить и объяснить, безо всякой жалости. Разворачиваюсь к капсуле…

…и мне навстречу разверзается широченный зевок:

— А что вы все тут делаете, а?

Всё-таки мы её разбудили вознёй и болтовнёй. Тем лучше.

— Стоим в ужасе, — отчитываюсь о нашем состоянии без тени улыбки или шутки.

— Что, тушь размазалась? — делает папесса квадратные глаза, естественно, нарочно, а сама уже стреляет взглядом на экран за нашими спинами. — А чего это у вас ДНК Ривер Сонг тут светит?

— Это не ДНК Ривер Сонг, — говорю.

— Кто такая Ривер Сонг? — одновременно со мной спрашивает Романа. Ну да, ей-то я письмо прослушать не дала во избежание ненужных вопросов и сцен ревности к Доктору. Так что ситуацию она знает в основном со слов Вастры и папессы.

Таша поднимает изнутри защитный купол и садится, вновь зевая во весь рот. Не успеваю я сказать волшебное слово «спойлеры», как она разбалтывает лишнее:

— Оружие… а-о-у-ыыы… против Доктора, в итоге ставшее его любимой женой-психопаткой. Искусственно созданная Повелительница Времени. У неё ДНК похоже выглядела, — и задумчиво принимается протирать глаза. Шум шумом, а потребность во сне никуда не делась.

— Это тоже, предположительно, оружие. Темпоральной дематериализации, — сообщаю я, наклоняясь к Таше Лем. — ДНК Далека Ноль.

Романа почти беззвучно вскрикивает за моей спиной. Я продолжаю:

— Считаю, нет смысла далее умалчивать об этом факте. Таша Лем, я подозревала нечто подобное, хоть и не в таком масштабе. Именно поэтому я тебя и вооружила. Если при появлении Доктора я начну вести себя… нестандартно, странно — стреляй, не колеблясь, не раздумывая и не давая мне ни шанса увернуться или атаковать.

Она серьёзно кивает. Потом негромко говорит:

— Ты поэтому до сих пор меня не убила?

— Иначе некому будет убить меня, — отвечаю. — У меня приказ Императора, и я не могу его нарушить. Доктор остановит Вторую Войну Времени. И я не должна ему помешать, даже если придётся ради этого умереть.

Сзади тихо кашляет, напоминая о себе, Хейм:

— Кгхм… Мнение старухи кого-нибудь интересует?

— Да, — хором отвечаем мы.

— Капитан, если ваша ДНК — как у Повелительницы Времени… Вы способны воскресать?

Таша прищёлкивает языком:

— Ц-ц-ц, Повелители Времени регенерируют по механизму, доступному только их племени. А ДНК Ривер была искусственно доделанной. Наша психопатка не смогла бы регенерировать, если б с её мамочкой и с ней самой внутриутробно не поработали биологи. Я не знаю, кого к решению задачи привлекала Ковариан, к тому моменту она разорвала все контакты с Церковью Безопасности, а потом, как Понд родила, ещё и устранила исполнителей. Мои шпионы тоже оказались раскрыты раньше, чем мы дознались о подробностях процесса. Но регенерация Сонг не была связана с наследственностью, это доработочка напильником. Иначе бы у неё была всего лишь одна жизнь, как и положено землянину.

Выдыхаю, хотя, казалось бы, всё о фее-крёстной знала, как и то, что регенерации у меня при такой ДНК не может быть. Конечно, если не считать за неё психографическое копирование в новые тела в том случае, если я буду очень полезной для Империи, иначе даже перепиской сознания никто не станет заниматься. И тогда меня ждёт или эвтаназия и труп на конвейер для переработки биологических отходов, если повезёт, или догнивание в Изоляторе, если не повезёт. Но внутренний страх всё равно силён — я бы не хотела стать даже демат-оружием, ведь тогда биологи меня на кварки разберут ради того, чтобы продублировать эффект на всех далеках, и первый год жизни в виде прототипа со всеми его неприятностями курортом покажется. Возможно, Император на самом деле этого и добивается — понять, что я такое, и если это будет полезным, вывести нацию на новый уровень. А ещё бы не полезно, темпоральный дематериализатор во плоти. Далеки, способные усилием воли стереть паразитические виды из времени, безо всякой электроники и материальных затрат. Мечта! То-то Романа всё бледнеет и бледнеет, оценивая ситуацию с разных сторон. Главное, мне самой не иметь такой же бледный вид.

Потому что, хотя я далек и не должна бояться, но мне страшно.

— Знаете, уважаемые леди, — вдруг замечает Хейм, — уже глубокая ночь. Не пора ли вам отдыхать?

— Я очень мало сплю по земным меркам, — говорю. — И уже выполнила норму по отдыху на несколько суток вперёд. Мне нужно меньше двух ваших часов для полного восстановления сил.

— Я тоже почти не нуждаюсь во сне, — подхватывает Романа.

— В таком случае я вас попрошу оставить медотсек, потому что второму пострадавшему точно и абсолютно нужен полноценный сон. А вам, капитан — поужинать и всё же принять горизонтальное положение.

Киваю и указываю леди-президенту на дверь, мол, валим отсюда. Потом выключаю аппаратуру и выкидываю волос в утилизатор. С каким удовольствием я бы выкинула туда же третью спираль из своей ДНК!.. Хотя это плохая мысль, продиктованная инстинктом самосохранения. Я ведь должна быть счастлива от того, что у далеков есть шанс эволюционного прогресса, пусть даже за счёт моей жизни. Но почему-то пока порадоваться не получается. Надо больше над собой работать.

Молча доходим до кают-компании. Делаю себе стакан протеинового коктейля — готовить совершенно неохота, но врач права и съесть что-нибудь нужно, обед и ужин я пропустила. Романа садится и подпирает руками голову, уткнув взгляд в столешницу. Потом тихо говорит:

— Почему ты не сказала сразу, что ты и есть Далек Ноль?

— Таша Лем была в курсе с самого начала, и я не запрещала ей рассказывать, — пожимаю плечом в ответ. — Видимо, она тоже сочла, что вываливать всё единым залпом на вас с Вастрой было преждевременно, сначала следовало понять, насколько мы можем работать в команде.

— Она упомянула, что Доктор женат…

— Как это слово… вдовец. Ривер Сонг мертва.

— А… — и замолкает, всё так же запустив руки в волосы и отрабатывая режим «взгляд в никуда». Ну хоть нет сцен ревности, просто констатация факта. Значит, я всё-таки правильно сегодня догадалась, вернее, вчера — нет никакой романтики, есть только чистое соперничество и классовый гонор.

Глотаю коктейль мелкими глотками.

— Что будем делать? — наконец спрашивает Повелительница Времени.

— Продолжать искать Доктора. Я не единожды с ним встречалась без опасности для его жизни. Поэтому считаю, что пока я для него не представляю угрозы.

— Пока?..

— Пока я не получила приказ от Императора уничтожить его, — говорю и думаю, что есть ещё одно «пока» — пока тот, кто прячется под образом Тени, не активировал шифр в моём мозгу и не пробудил неведомое нечто. — Но поскольку все контакты с Империей для меня перекрыты до окончания войны, Император не может отдать такой приказ.

Ставлю стакан с недопитой жижей обратно в нишу синтезатора. Пластик тут же проваливается внутрь, на переработку. Плохо, конечно, что не рассчитала порцию, но допивать нет сил, тем более под такой разговор.

— Хотелось бы надеяться, — бормочет галлифрейка.

— Считаю, я достаточно хорошо контролирую свои инстинкты, — цежу в ответ. — И если логически подумать, демат-оружие — это лишь один из вариантов, не стоит на нём зацикливаться. На самом деле, может получиться что угодно.

— Тем более что проекция Вихря такая слабая и неоформившаяся, — заканчивает Романа. — Может, она вообще рассеется со временем, если прекратить путешествовать и посидеть в постоянных темпоральных координатах.

— Не исключено, — соглашаюсь я, наконец садясь за стол напротив леди-президента. — Далеки склонны к небезопасным для самих себя действиям, а у меня не всегда хватает аргументов их останавливать. Демат-оружие плодит огромное количество парадоксов. А направленное на значимые объекты, оно способно разрушить континуум. Как бы ни хотелось избавиться от Галлифрея, второго такого потрясения, как Великая Война Времени, вселенная не выдержит. Ничего, завязанного на ней, нельзя стирать, если нужно сохранить статус-кво, — и осекаюсь, вновь мысленно возвращаясь к стихам Каана.

Но Романа этого не замечает.

— Не очень правильно задавать подобные вопросы, так как мне только предстоит пережить события, но… Сеть Времени устояла? — спрашивает она.

Затаённо вздыхаю.

— Если ты имеешь в виду галлифреецентрическую систему отсчёта Времени, то нет. Так называемая Сеть Времени, которую вы создали для упрочения положения своей державы и своего статуса, и которая, кстати, в итоге разрушила базис, разработанный и удерживаемый Шестиедиными Стражами, конфликтовала с аналогичной моделью, созданной нами, и все три версии сколлапсировали в последний день Войны. Окончательно система рухнула, когда Доктор и его помощница Амелия Понд перезапустили мир с помощью Пандорики, — странно, Романа заметно вздрогнула при этом слове. Ставлю галочку разобраться при случае. — Что-то из событий, конечно, осталось. Но это лишь осколки былой Сети. Фиксированные точки теперь рождаются бесконтрольно, континуум самоорганизовывается без помощи темпоральных держав.

— Но это… хаос, — восклицает она с отчаянием.

— Зато теперь Галлифрей знает, каково это — быть переписанным с нуля, — ничего не могу поделать с мстительным наслаждением, прорывающемся в голосе. И даже скафандра нет, чтобы интонации забил. — Как говорят земляне, что посеяли, то и пожали, даже без нашей помощи.

— О чём ты? — леди-президент наконец-то поднимает голову и смотрит мне в глаза.

— О том, что вы сделали с нами, — отвечаю чуть более спокойно. — Но в конечном итоге нам этот прецедент пошёл на пользу — закалил и показал, кто наш настоящий враг. А вас он ослабил, потому что Галлифрей в кои-то веки решился на переписывание истории размером в значимую цивилизацию. И установленный Повелителями Времени баланс дал трещину. Я не боюсь об этом говорить. Даже если ты сумеешь каким-то образом избежать коррекции памяти и попытаешься всё исправить, у тебя ничего не выйдет, так как ты — непосредственный участник событий. И любое твоё действие приведёт к зафиксированному результату через эффект ловушки судьбы.

Романа сдувает прядь волос.

— Тебе всё мало? — спрашивает. — Я поняла свою ошибку ещё утром. Может, хватит?

И я вдруг понимаю, что она вот-вот разревётся, как ювенильная особь, просто от бессилия. А мои слова восприняла лишь как очередную порцию унижения, а не попытку проинформировать. Возможно, дело в том, что я не могу избавиться от прорывающихся в голосе презрительных интонаций, но мне пока сложно их преодолеть, когда речь заходит о Галлифрее.

Однако, надо как-то разрядить ситуацию и пояснить, что я не ставила себе целью обижать членов экипажа. По хорошему счёту, они просто не стоят траты эмоций, они же не далеки, но вот эта мысль Роману точно доконает.

— Ты слишком глубоко воспринимаешь всё, что я говорю, и постоянно находишься на пороге истерики, — констатирую я. — Предположительно, у тебя была очень сложная ситуация, когда мы забрали тебя с Давидии. Сначала новизна обстановки позволила тебе переключиться, но сейчас тебя догоняет психологический откат.

— Спасибо, госпожа Очевидность, — Романа снова подпирает лоб ладонями и уставляется в стол.

Где-то я уже видела это лицо. Наверное, в зеркале. Вот только миски с пищевыми брикетами не хватает, чтобы ими протеиновый коктейль размазывать. Чёрная усталость в смеси с отчаянием, страхом и бессилием. Плавали, знаем.

— Мне знаком твой режим на личном опыте. Император тогда дал мне хороший совет: «Встань — или не удивляйся, что об тебя все вытирают гравиплатформы».

— Что, прямо так и сказал? — с мрачной иронией переспрашивает галлифрейка.

— Это в переводе на понятный низшим существам язык образов.

— Полагаю, я могла бы понять и прямую цитату, — ещё ироничнее отзывается Романа. Но я лишь молча гляжу на неё. Обойдётся без такого пряника, чтоб ей Императора впрямую цитировать. Всё, что он тогда говорил, он говорил мне, а не ей, и его слова — моя ценность, а не повод посмеяться над далеками.

— Ты просто в режиме тяжёлой психологической усталости, — наконец заключаю я. — Отсюда и глупости с галлифрейским интриганством. Я отдам приказ Хейм подобрать тебе антидепрессанты. Мне не нужны измотанные и недееспособные члены экипажа в состоянии… Как это называется… А, «переезда».

Непослушная прядь светлых волос в очередной раз взлетает над лицом, рефлекторно сдутая своей хозяйкой.

— Скажи, это у вас так забота выглядит? — спрашивает Романа без тени издёвки.

Надо же, разглядела наконец!.. Первый галлифреец на веку далеков, который увидел в нас что-то сверх «уничтожить».

— Подтверждаю. Это форма заботы.

Она как-то досадливо цокает языком, выпрямляясь и даже откидываясь на спинку кресла.

— Далек, заботящийся о других формах жизни. Нонсенс!

— Неверное утверждение, — разочарованно парирую я. А ведь казалось, у неё в простеньких мозгах всё-таки активируются умные мысли. Но нет, как активируются, так и деактивируются, и вот прямое доказательство:

— А как же ваша доктрина «уничтожить всё, что не является далеками»?

На рэл стискиваю зубы. Я люблю защитную дезинформацию. Но ненавижу, когда она, пропущенная через низшие мозги и неверно переосмысленная планктоном, искажается до уродства и противоречит элементарной логике. Придётся ткнуть галлифрейку носом в очевидный факт, как я это когда-то с Доктором проделывала. Ему пошло на пользу, и ей не повредит.

— Ещё раз, неверное и предвзятое суждение. Если бы мы хотели уничтожить абсолютно любые формы жизни, то почему не начали со Скаро, хотя очистить в первую очередь собственный дом было бы логично? Но на нашей планете есть растения, есть животные, есть микроорганизмы, сохранились и тщательно оберегаются два основных типа жизни — органическая и неорганическая. И мы сохраняем видовое разнообразие планеты, как можем, не трогая даже таких безусловно опасных для далеков существ, как террорконов, — по мере моего спокойного ответа Романа заметно озадачивается. И это повод окончательно поставить её на место. — Поэтому я требую корректную формулировку — «уничтожить псевдоразумные виды, способные в перспективе развиться и конкурировать с далеками за эконишу». Чистая экология, Романадворатрелундар. Закон эволюции — всех выживает сильнейший. Мы развиваемся, у нас всё ещё прогресс, несмотря на текущую непростую ситуацию. И мы никогда не сдаёмся.

— Это что, был ультиматум? — интересуется она с усталой улыбкой, и в её глазах что-то расслабляется, словно наконец пробита брешь в какой-то незамеченной мною стене.

— Ультиматум был другим, — хмыкаю я в ответ. Лучше тебе, леди-президент, его заранее не знать. Пусть твоя линия Времени идёт своим чередом. — А это лишь констатация факта… от госпожи Очевидности. И впредь я требую в моём присутствии не драматизировать там, где не нужно, и не демонизировать сверх меры тех, кого не стоит. Мне Доктора в этом отношении хватает, с его постоянной дезинформацией о далеках.

Романа устало трёт лоб, словно собирается с мыслями. Потом выдаёт:

— Извини. У меня от тебя порой голова кругом. Очень тяжело бороться с когнитивным диссонансом — человеческая наружность, почти человеческая речь и совершенно нечеловеческое «я», которое стоит за декорациями. Я раньше никогда не сталкивалась с далеком, наделённым независимым мышлением…

— Ты мало сталкивалась с далеками, — поправляю я. — Даже если учесть плен на Этрапрайме*. Сидя в камере под замком, много не узнаешь. Чтобы лучше нас понять, тебе бы следовало повторить эксперимент того земного разведчика, что прожил пару декад в Кааланне на правах гостя, а не военнопленного. Учёные признали его психически ненормальным и чрезвычайно опасным даже для собственного вида, поэтому мы его не убили, а выставили обратно на Сол-3**.

— Меня в гости на Скаро, хвала небесам, не приглашали, — ворчливо отзывается Романа, встаёт, наливает себе воды и задаёт вопрос, выдёргивающий меня из философских глубин в бренную реальность. — У нас лимон есть?

Вздыхаю:

— Съели. Пора восполнить запасы провизии. И проверить состояние телепатической панели — завтра Хейм попробует с ней работать. Надо разыскать спутницу Доктора.

— Я всё проверю сама. Если врач увидит тебя на ногах, будет буря.

Мгновение размышляю, потому что очень хочется рявкнуть на Роману за эти слова. Я ведь жива и способна действовать, а сидеть сложа ложноручки в каюте — это с ума съехать. Но поскольку с меня на сегодня хватит конфликтных ситуаций, я лучше действительно уйду к себе и займусь удалённым тестом корабельных систем. Не так удобно, как из консольной, но всё не болтаться без дела и не мучить мозги лишними мыслями. А если начнёт подпирать тоска, то «аутотренинг» мне в помощь. И я научусь противостоять внешнему негативному влиянию на свою сущность.

В конце концов, каждый далек обучаем.

…Моралла. Планета у зелёного солнца, расположенная в Одиннадцатой галактике. Коренное население — гоминиды, визуально ничем не отличающиеся от землян или галлифрейцев. Уровень развития — предкосмический, недавно произведён запуск первого прототипа ракеты. Богата тяжёлыми металлами. Будет завоёвана далеками через триста лет. Согласно полученным координатам, ассистентка Доктора находится в одной из развитых стран, в небольшом провинциальном городе с населением в двенадцать тысяч индивидов. Согласно данным, полученным от бортовых приборов, планета находится в зоне темпоральных боевых действий — слишком уж сдвоенная и неустойчивая у неё линия Времени, того гляди нечего будет захватывать через три века. В десант пришлось взять Ташу Лем и Роману, так как Вастра и Хейм слишком заметны и слишком отличаются от местных жителей, а собирать на коленке фильтры восприятия мне показалось нерациональным, тем более что под них не было запчастей. А нам нельзя было тянуть время и лететь куда-нибудь добыть необходимое барахло — с хроновойнами любая планета может в любой момент просто исчезнуть, словно её никогда не было, или быть порванной парадоксами. И тогда ищи рыжий дуэт в Вихре!..

К вылазке готовились более суток. Замаскировались под местных, наготовили себе всякого оборудования, спрятали «Ди» по аварийному протоколу — мне даже пришлось сбросить в нуль-архив все лишние помещения, оставив только базовый склад и консольную, и полностью отключить корабль, чтобы не давать хроноискажений и не запалиться. Потому что Моралла никогда не была в эпицентре первой Войны, как и вся Одиннадцатая галактика. И то, что вокруг неё сейчас кипит Время, означает схватку наших со сфероидами.

Итак, мы высадились, а теперь идём по улице городка со сложновыговариваемым названием «Кахтронла» и чувствуем себя круглыми идиотками. Ожидали увидеть что угодно — руины, стрельбу, на глазах меняющиеся пейзажи из-за переписки истории, но только не тихий городок, живущий мирной жизнью, как ни в чём не бывало. Аборигены ходят, даже с нами иногда здороваются, солнышко зелёное светит, местные птички чирикают, даже радио из окна ближайшего магазинчика курлыкает. Как этот жанр-то называется… А, пастораль. Однако гравиплатформой чую, что-то тут не так.

— Здесь всё равно что-то не так, — вторя моим мыслям, бормочет Романа, оглядывается по сторонам и рефлекторно пытается поправить воротничок блузы, хотя с голографической одеждой такой номер, естественно, пройти не может. Я тоже борюсь с желанием одёрнуть ужасно неудобное платье, которым замаскирован боевой комбинезон. Чувствую себя неуклюжей и нелепой, внешний вид противоречит всему, к чему я привыкла. Даже папесса не удержалась и съехидничала, что я в такой одежде — как корова под седлом. Причёска, которую ухитрилась навертеть Вастра из моей стрижки, и нахлобученный на затылок берет с бессмысленным бантиком маскируют недостаточную по местным меркам длину волос. Пышная отделка на рукавах удачно прикрывает манипулятор Вихря Времени, настроенный на аварийное перемещение по сигналу быстрой клавиши. Такие же есть у Таши и Романы, и на те же координаты настроен бортовой компьютер. Если нас засекут сфероиды, оставшиеся на борту члены экипажа смогут переждать, пока противник отвлечётся на нашу разведывательную группу, активировать «Ди» и улететь следом за нами. Пришлось скрепя сердце выдать им доступ на такой минимум, как заранее запрограммированный взлёт. Точка встречи — первое января две тысячи одиннадцатого года по земной системе измерений, Токио, квартал Харадзюку. Удачное место, Вастра и Хейм не привлекут там слишком большого внимания, да и наша одежда, смахивающая на нелепые пижамы, тоже. В который раз убеждаюсь, что никакие знания лишними не бывают, даже те, которые на первый взгляд выглядят абсолютным балластом. Пригодилась же информация о токийском месте встречи так называемых «фриков» и «косплееров». Может, даже умение носить бесформенное платье-мешок с рюшками когда-нибудь пригодится.

— Я согласна, тут что-то не в порядке, — делюсь своими мыслями с Романой и Ташей Лем. — Давайте разделимся и осмотримся поодиночке. Так выше шанс обнаружить рыжих.

— Хорошая идея, — кивает папесса. — Город маленький, за день обойдём.

— Надо искать ТАРДИС Доктора, — говорит Романа. — Правда, если он отключил двигатель, как и мы, приборы не помогут.

— Твои приборы не помогут даже против режима «тихий ход», — хмуро замечаю я. Для отслеживания ТАРДИСов под маскировкой нужно что-то помощнее, чем карманные датчики или сканеры «Ди». — Встречаемся через… четыре часа по бортовому времени, здесь, — показываю на первую попавшуюся яркую витрину. — На связь выходим каждые десять минут. Отслеживаем перемещение друг друга по выданным мини-компам, осмотренные улицы и дворы будут отмечены серым. По малейшему подозрению на присутствие сфероидов отступаем. Разрешаю расспрашивать местных о странной синей будке. Всё, расходимся — искать, обнаружить, задержать!

Разворачиваюсь и отрабатываю отданный приказ, показывая пример подчинённым. И кто бы сомневался, что сзади доносится стёбный комментарий папессы:

— Пф-ф, ну всё, теперь мы в армии, оу-о… Пошли, Романа, пока на нас не спустили собак.

Не поняла насчёт собак, ну ладно, не возвращаться же и не спрашивать, сейчас вообще правильнее сделать вид, что я глухая.

Брожу по улицам, приглядываюсь к населению и архитектуре. Жилища сложены из местного камня, и они привлекают внимание скруглёнными углами при ровных стенах — очень необычно. А ещё мне импонируют местные окна, они круглые, прямо как дóма. Распространены ложные колонны, всегда выделенные цветом, со сложным резным декором, на который потрачено нерационально много труда. В палисадниках — аккуратно подстриженные газоны из травы, похожей на широкие полупрозрачные чешуйки синего цвета. Воздух пряно пахнет растительностью и местной пылью, в которой едва ощущается привкус металла и хлора. Другая планета, другие условия, но долго тут лучше не сидеть, вредно для здоровья.

Выхожу на широкую площадь. Это не самый центр города, но до него уже близко. Автомобильного движения почти нет, прохожих тоже мало — видимо, мы прибыли в рабочий день. По краям площади много статуй, какие-то аналоги кофеен и сувенирные лавки, а в самом центре расположился фонтан и клумбы с крупными воронковидными цветами. Без вопросов туристическое место, прямо уподобляйся низшим и делай снимки самой себя то верхом на изваянии шестилапого зверя, то на бортике фонтана. Но здесь нет ни рыжей женщины лет тридцати на вид, ни знакомого зелёного котелка, ни даже синей будки с надписью «Полиция». Придавив очередной залп разочарования, замечаю переулок лерах в семи от себя и решаю свернуть в него. Заодно и с солнца уйти, а то без тёмных очков я не могу, а они привлекают внимание, ведь местные такое не носят. Но в тени можно обойтись и контактными линзами, которые я исправно вставила. Вдруг нам повезёт и мы рыжего найдём, а я не с серыми глазами? Нетушки…

Неторопливо бреду мимо сувенирной лавки, выставившей товары прямо на тротуар — вот, должно быть, Романе-то будет досадно, что у нас нет местной валюты, — мимо статуи шестилапа, мимо кофейни под широким тентом-маркизой…

— Мррряу.

Вздрагиваю и застываю. Кошка? Кошка на Моралле?! Зазывное мяуканье донеслось со стороны кофейни. Вглядываюсь в тень, отбрасываемую маркизой.

Два круглых столика прямо на мостовой, у каждого вместо стульев — по паре шелковистых диванчиков с низкими спинками. За одним из столов сидит какая-то гуманоидная самка, одетая совершенно не по-местному, а оттого выглядящая нелепо, и напротив неё, на спинке дивана, примостилась гладкошёрстная белая скотина с чёрными пятнами, самой мелкопомойной породы. Кажется, даже ошейник есть. И глядит эта тварь на меня жёлто-зелёными наглыми глазами, слишком умными для кошки. Потом медленно разевает розовый треугольный рот:

— Мррря?

Женщина, подносящая ко рту чашку с каким-то горячим питьём, на миг переводит на меня взгляд, улыбается уголком рта и снова уставляется прямо перед собой, всем видом показывая, как онанаслаждается процессом. А я стою, сжав кулаки, чтобы не шарахнуть молнией.

Плевать, что у кошки два сердца и зашкал артронной энергии, и ошейник — манипулятор Вихря Времени, и вообще, это кот.

Я знаю эту женщину. И как-то не была готова её здесь увидеть.

Решительным шагом прохожу к столику, сталкиваю животное со спинки дивана на брусчатку и, отряхивая ладони, сажусь без приглашения напротив ехидных глаз, устремлённых в чашку. Рэл молчу, сверля взглядом и яркий грим, и шляпку с вишнями, и портативный компьютер со встроенным дезинтегратором. И потом говорю:

— Зачем ты здесь… Мастер?

Комментарий к Сцена девятнадцатая. *Плен на Этрапрайме – события из аудиоспектакля «The Apocalypse Element».

**Имеется в виду Пат Келли, главный герой юмористического рассказа Дэвида Уайтекера и Терри Нейшна «Пятилистный клевер». Кто не читал, но хочет повеселиться и догнаться далекофренией, ловите перевод – https://yadi.sk/i/rcdoqhGdumjcT

Ну и немножко ночного трёпа – https://yadi.sk/i/Pz_mbfLZumiwE

====== Сцена двадцатая. ======

Зелёное солнышко светит. Птички чирикают. Радио курлыкает в глубине кофейни. Мы со злейшим врагом далеков — именно злейшим, хоть и не самым опасным — сидим друг напротив друга, а воздух между нами только что не взрывается ядерным пламенем. Короче, пастораль.

Тёмные, густо измазанные тушью ресницы медленно поднимаются, и взгляд, безумный и проницательный одновременно, упирается в тёмные стёкла моих очков, словно что-то может под ними разглядеть.

— У-у-у, как грубо. Мисси. Я же всё-таки женщина, — усмехается Мастер, ставя чашку на поднос в виде квадратного металлического листа. — Зачем ты так небрежно с Ралоном? Котя хороший, котя тебя позвал, а то бы мимо просвистела.

— Повторяю вопрос, — ну до чего тупым может прикидываться галлифрейский шизофреник, когда хочет!.. — Зачем. Ты. Здесь?

— Мррряк, — комментирует кот с земли, и я давлю желание дать ему пинка под хвост. Повысказывайся ещё, недоразумение. Тебя бы в лабораторию да разобраться, что ты такое, но это потом.

— Полностью согласна, Ралон, вежливые девочки говорят «здравствуйте». Но наша собеседница — далек, так что далека от вежливости.

Очень остроумно. Жду.

Мастер-Мисси, прищёлкнув языком, откидывается на спинку дивана с максимально возможным комфортом, и наслаждением от него… от неё прёт на пять леров против ветра.

— Сижу я тут, — наконец, издевательски сообщает он. Нет, наверное, всё-таки «она». Ни одного мужского движения, ни одного мужского выражения лица, ренегат несомненно наслаждается необычной регенерацией. Хорошо, запишем — «Мисси» и «она». — А что ты здесь делаешь, Мать Скаро?

— Мне ответить в твоём духе или прямо? — спокойно переспрашиваю я. Любопытно, хватит ли моего защитного поля против её дезинтегратора и сколько ещё психов с Галлифрея тут шляется. Но зато присутствие Мисси намекает, что это она руководит обороной Мораллы, а её слова — что она неплохо осведомлена на мой счёт. Хотела бы я знать, откуда по всему космосу гуляет информация о Матери Скаро — то Охила меня морально пнула, то вот теперь ренегат знает слишком много. Кто слил данные? Уничтожить гада.

— Полагаю, ищешь Доктора, — хмыкает сумасшедшая галлифрейка в ответ. — Вот только ты тоже опоздала.

— Тоже? — и требовательно добавляю: — Объяснить.

— Моралла. Планета, с которой всё и покатилось. Или ты наивно считаешь, что нападение сфероидов на Скаро и Галлифрей было первым?

— Я ничего не считаю, я тебя слушаю. Докладывай.

— Будь няшкой, скажи «пожалуйста», — капризно дует губы Мисси.

Хорошо, если так настаивает. С сумасшедшими лучше не спорить.

— Докладывай, пожалуйста, — всё равно реплика получается приказной, и Повелитель… …ница Времени демонстративно закатывает глаза, откладывая оружие на поднос.

— Фу, как скучно. Мамочке сегодня не повезло, у мамочки на завтрак даледианская зануда, — она вновь выпрямляет спину и принимается за свой травяной отвар. Судя по датчику, поглощаемый ей состав будет позабористее земных алкалоидных напитков, мне такое лучше не брать в рот. А Мисси явно тянет время и, возможно, провоцирует меня на агрессию, именно поэтому я просто терпеливо жду, не сводя с неё глаз. Но это не имеет особого эффекта — лишь отпив долгим глотком половину чашки и наполнив её до краёв из стоящего рядом чайника странной грушевидной формы, Повелительница Времени наконец принимается за рассказ.

— Всё началось здесь, Мать Скаро. В темпоральных войнах чем незаметнее и незначительнее точка отсчёта, тем лучше. Ничего не значащая планета; есть она или нет, никто и не вспомнит. Мне казалось, я узнала обо всём нечаянно, но сейчас я склонна думать, что информацию мне подкинули, как и остальным. Иначе с чего столько друзей Доктора собралось бы в одном месте без надежды вырваться и чем-то ему помочь…

Она снова подносит питьё ко рту.

— Итак, он в неприятностях, — констатирую я.

— Как у вас говорят, «подтверждаю», — с издёвочкой отзывается Мисси и звонко ставит чашку обратно на поднос, так и не отпив. — Я правильно понимаю, что ты тоже принеслась его спасать?

Хотела бы я знать, зачем я сюда на самом деле принеслась. Но отвечать не собираюсь, так как и Мисси откровенностью не страдает.

— Сколько вас здесь? И кто именно?

— В Кахтронле четыре ТАРДИСа. Держим город под колпаком невидимости. Жаль, Монаха сюда не принесло, мы бы уже в мэрии сидели, а не подрабатывали кто чем... Кстати, хочешь посмотреть, что творится на Моралле прямо сейчас?

Киваю. Не нравится мне кривая ухмылочка собеседницы, но придётся потерпеть. Мисси снисходительно щёлкает кнопочкой своего мини-компьютера:

— Свет мой, зеркальце, дрожать да всю правду отвечать… — под искажённую цитату в воздухе появляется сферическая проекция, и я почти без удивления наблюдаю поверхность планеты, превращённую в один сплошной завод, и парящие над ней сфероиды.

— Что с местным населением?

— Кто ещё жив, тот горбатится на заводах до смерти, — хмуро отвечает Мисси, почти без тени сумасшедшинки. — Противнику нужно много оружия и кораблей.

— Кахтронла — якорь, — резко догоняю ситуацию я. — Вы сюда пришли следом за Доктором, но попали под начало атаки. Всё, что успели — создать искусственный люфт, связывающий искажённую Мораллу с её прежней темпоральной версией. Сейчас вы выжидаете в засаде, город превратился в бомбу с обратным отсчётом. Если у основных сил сопротивления получится нанести сфероидам серьёзное поражение, вы начнёте атаку отсюда и сотрёте искажённую версию планеты, развернув её из отменённого темпорального потока.

— Умненькая девочка, правильно догадалась, — скалится Мисси. Кот, которому наскучило крутиться у наших ног, наконец вспрыгивает на спинку её дивана и тихо мявкает. — Так что нечего груши околачивать, присоединяйся к Клубу Друзей и держи оборону вместе с нами. Из Кахтронлы тихо не вылезти, противник чует люфт и схватится за любую возможность его разыскать.

— И кто же состоит в клубе? — Мастер так и не сказала, кто из знакомых Хищника ошивается в городе, но, может, сейчас она поведётся на провокацию?

И впрямь ведётся. Но на свой манер:

— Мы с сынулей, Ралон со своей прекрасной дамой, — кот шипит и явно целит когтями по шляпе, но Мисси вовремя отклоняется и изображает в его сторону примирительный поцелуйчик, — рыжая швабра и Щеночек с подружкой.

Объяснила, варги-палки. Ладно, притворимся, что я что-то поняла. Мастер с ребёнком? Уже коротит мозг. Кот с физиологией Повелителя Времени и с какой-то самкой. Рыжая швабра — видимо, женщина с длинными волосами. Я знаю, что таких презрительно называют «швабрами». Щеночек, безусловно, прозвище, но кто под ним скрывается?

Стоп. Промотать мысли назад. Чуть не опростоволосилась…

— И что же это за рыжая длинноволосая галлифрейка, которая так неловко упустила Доктора на Амазонке? — спрашиваю я, а сама мысленно стискиваю ложноручки в узел. Угадала, не угадала? У ассистентки Доктора тоже рыжие волосы, но вряд ли есть собственная ТАРДИС…

— Ну, у Рани довольно оригинальные методы беседы с другом детства, она порой и меня переплёвывает. Наша школьная подружка всего лишь хотела остановить Доктора, чтобы он не полез на Мораллу, хоть как-то задержать. А в итоге налетела на его дочь. Жаль, я не видела, как Дженни Смит макает старину Ушас в амазонское болото рыжей головой!

Рани, она же Ушас. Вызвать нужный файл… А, галлифрейская леди-ренегатка, помешанная на чистой науке, как далек-учёный, и питающая пристрастие к химии, генетическим модификациям и сложным инфекциям. Это объясняет шприц с биозаразой и тяжелейшую простуду у Романы. Оригинальный способ удержать товарища от ошибочного шага. Что, просто объяснить ситуацию было слабо? Степень извращения логики галлифрейцев ещё выше, чем я всегда считала. Или это только ренегаты такие пришарахнутые на весь мозг?

А вот про Джейн Смит у меня вопросов нет, я про неё и так помню. И даже поправка на то, что она жива, в памяти имеется. Да, мне тоже жаль, что я не видела батальную сцену, как солдат-репликант купает в трясине Повелительницу Времени на глазах у Доктора и его ассистентки. Папочка должен радоваться, что у него такая дочка. И она явно в отца: обычно «скоряки» стреляют не раздумывая, а Джейн, если я сейчас правильно догадываюсь, повела огонь на подавление, а потом уже притопила Рани в вонючей ряске. Небось, ещё и нотацию прочла, как плохо обижать её папу — ну, если она действительно дочь своего отца.

— В моих файлах содержится информация, что у тебя и у Рани довольно сложные отношения с Доктором и друг с другом, и они вряд ли подпадают под определение «дружба», скорее, под «товарищеское соперничество». Мне следует ожидать, что остальные присутствующие в таких же напряжённых с ним отношениях?

Сразу после этого вопроса кот смотрит на меня, как на абсолютную идиотку. Вот умеют кошки такой взгляд отпускать, может, перенять? Но Мисси мой вопрос явно смешит, судя по тому, что она не просто хихикает, но даже расплёскивает отвар из чашки:

— Умора… Совсем забыла, насколько смешно бывает с далеками! — теперь кот и на неё глядит, как на дебилку, и даже мявкает. — Да-да, Ралон, я знаю, что они умеют стрелять. Но до сих пор, как видишь, мазали. Даже дезинтегрировать толком не сумели…

— И нас это не забавляет, — чеканю я тихо.

Смех резко обрывается, на меня смотрят ледяные глаза поверх такой же ледяной улыбки. Кот подбирается, встопорщив на хребте шерсть.

— А ты умеешь изящно бить ниже пояса, — с заметным удивлением в голосе замечает Мисси. — Я ведь была первой, кто прочёл ваш ультиматум тогда, в Войну Времени.

Наконец-то позволяю себе улыбнуться уголками губ. Да, это было то самое объявление Войны Времени в ответ на очередную посланную галлифрейцами разведку, поведшую себя откровенно нагло. В результате Император прислал её обратно, аккуратно упакованную, очень неживую и без надежды на регенерацию, с прицепленной запиской. Той самой: «Нас это не забавляет». И Мастер был действительно первым, кто её прочёл. Хорошо знать родную историю! Да и комплимент получить приятно, но словесная пикировка не даст мне необходимую информацию. И я должна понять, что же случилось с ассистенткой Доктора. И знает ли о ней противник. Не тот, что захватил Мораллу, а тот, что сидит передо мной. Потому что Мисси точно не помощник. Если мешать не станет — и то хорошо, но я на это не рассчитываю. Мне уже намекнули, что данная планета — мёртвая точка и темпоральная ловушка, и вряд ли меня с неё выпустят без боя обе стороны баррикад.

— Что конкретно произошло с Доктором? Объясни.

Сигнал от Таши, очень не к месту. Следом — от Романы. Хорошо, что у меня ничего по карманам не бибикает, я подключила мини-компьютеры экипажа напрямую к импланту и вижу вызовы через внутреннее зрение. Пожалуй, будет неплохо предупредить моих зверушек, поэтому быстро скидываю обеим по сообщению: «Здесь Мастер и ещё несколько Повелителей Времени. Выжимаю из них информацию. Возвращайтесь на корабль и проверьте, чтобы за вами не было слежки».

Надеюсь, что позавчерашняя история с бунтом подействовала убедительно и воспитала в экипаже какое-то подобие субординации, так что моё распоряжение будет выполнено буквально и немедленно.

Мисси тем временем вновь наливает себе травяной отвар и демонстративно долго пьёт. Жду. Торопить бесполезно, это нарваться или на ненужное ехидство, или на дополнительное затягивание времени.

Наконец, чашка стукает о поднос.

— А приходи сегодня к шести вечера в сосисочную к Белке и Стрелке, там и поговорим подробнее, — недобро улыбается Повелительница Времени. — У Щеночка вкусные хот-доги и холодный лимонад. И для своих угощение бесплатно.

Спасибо, что-то не хочется ни лимонада, ни булок с сосисками.

— Я не ем хот-доги. Адрес? — ещё не знаю, приду или нет, но преждевременно отказываться будет ошибкой.

Мастер легко чиркает пальцем по своему мини-компу, и изображение задымлённого пейзажа Мораллы сменяется трёхмерной картой города. Внимательно смотрю на голубую стрелку, прочерчивающую маршрут от текущих координат к нужному месту. Ага, не так уж и далеко от площади, но до «Ди» неблизко. Придётся прогуляться.

— И экипаж свой возьми, — расплывается в мерзкой улыбочке Мисси. — А то что им скучать, пока капитана нет?

Та-ак. Надеюсь, в моём лице ничто не выдало мысленного ругательства? Первый вопрос, естественно, про то, сколько паршивая галлифрейская овца обо мне знает, и он меня точит с самого начала разговора. Ведь называет же она меня «Мать Скаро», значит, видела хотя бы изображение. Второй — действительно ли она знает про наличие экипажа, или только предполагает, а это проверка.

— Я уже сказала, далеки не едят хот-доги, — отвечаю с целью встречно проверить её данные. Ну и дезинформировать, если что.

— Ну-ну-ну, далеки… А пахнет от тебя Повелителями Времени, правда, Ралон?

Кто же так бездарно сливает своих информаторов. Дура...

Приспускаю с носа очки и смотрю на кота:

— Ещё одно проявление галлифрейской телепатии на мой счёт, и я сварю из тебя суп, — кажется, мне удаётся отчеканить предупреждение нейтральным тоном, без повышения голоса и без гнева. Просто констатация факта. А заодно вызываю в памяти максимально чёткое воспоминание о том, как удавила кота в вишнёвых кустах за парником, и транслирую его в сторону животного, как умею. Правда, тренировки по психокинезу я проваливала с треском, а телепатия без электроники — вообще не про меня, и с землянами такой номер не прошёл бы, но если передо мной действительно Повелитель Времени с крайне неудачной регенерацией, то он меня «услышит» и сделает выводы.

Сожру.

— Плюнь, кот придёт назад, — фыркает Мисси, видимо, тоже уловившая мою топорную попытку протранслировать мысли мимо патвеба. — Он у нас такой.

Животное впивается когтями в диванчик, медленно и предупреждающе. Ткань, правда, не трещит, но зацепки останутся. И похоже, это реакция не на моё воспоминание про поздний ужин из котика, а на слова галлифрейской шизофренички.

Жаль, не могу опознать, кого в кота перекинуло. Есть ощущение, что в базе должны быть данные по этому конкретному Повелителю Времени, но пока поисковик ничего не определяет. Возможно, регенерационная трансформация в четверолапое сильно сбила мозговую волну галлифрейца, теперь его фиг опознаешь. И по короткому имени не догадаешься. А всё же интересно, кто это такой.

Поднимаю очки с переносицы обратно на глаза. Нет, больше с телепатией экспериментировать не стоит. Целенаправленно не получается, а значит, не имеет смысла. Меня научили базовой защите мозга, дальше мне не прыгнуть. Бездарность всегда останется бездарностью, оставим сложные телепатические приёмы Пси-Контролёру и высокоранговым Супримам. Моя сфера — дипломатическое враньё, и не стоит лезть за её пределы.

— В шесть вечера, в закусочной, — говорю. — Я обдумаю приглашение.

— Угу, обдумай, — Мастер наконец-то гасит проекцию и убирает мини-компьютер в карман. А потом рявкает в сторону входа в кофейню так, что звенят стёкла витрины: — Расс! Ра-асс! Хватит жрать пирожные, у мамочки кошелёк не резиновый! Поди сюда, чёртушка, нам пора домой!

Из тёмной глубины несётся недовольное «у-у-у» и звяканье откладываемой ложки, или что тут, на Моралле, её заменяет.

— Счёт, пожалуйста! — так же громогласно вопит галлифрейка, и мне стоит большого труда не поморщиться. Ещё один такой боевой вопль, и я получу контузию поверх не до конца прошедшего сотрясения мозга.

Из кофейни лениво появляется полноватая ювенильная особь лет шести на вид и, естественно, путается под ногами у спешащей официантки. Нос и левая щека у мальчишки изгвазданы чем-то сиреневым, похожим на взбитые сливки с черничным или смородиновым вареньем.

— Ну, сколько нажрал? Опять пробоина в нашем бюджете? — сварливо интересуется Мисси у работницы кофейни. Та сочувственно улыбается, протягивая на подносе бордовую книжечку счёта. Мисси открывает её и провозглашает: — Рассилон, я запру тебя дома и посажу на диету!

Что?! Едва не поперхнувшись и не упав с дивана, гляжу на мальчишку. Надеюсь, это шутка?! Надеюсь, это сын Мисси, и она подшутила с именем отпрыска?! Но беглое сканирование мозгового излучения убивает все мои надежды. Проклятье. Это действительно экс-президент Галлифрея!!!

— Вот, полюбуйся, — всё так же сварливо сообщает мне Мастер, доставая портмоне и отсчитывая местные деньги, — замонаешься воспитывать. Вытри нос, чудовище!

— А может, я всё прошлое детство за книжками сидел, а тут второй шанс? — с вполне взрослыми интонациями возражает детёныш, даже не думая лезть за платком. — Дай покомпенсировать!

— Связал нас чёрт с тобой верёвочкой одной, — ворчит Мисси, захлопывая счёт и выдёргивая белоснежный накрахмаленный платок, обвязанный кружевом. Что, неужели сама крючком ковырялась?! Я уже готова в это поверить. — На, и с щеки тоже сотри.

Мастер-женщина. И лорд-президент Рассилон. Мастер, вытирающий варенье с носа лорда-президента, заигравшегося в детство. Главное, не взорваться от непристойного веселья, когда отойду за ближайший угол. Сейчас даже не слишком лезет в голову вопрос, как они вообще оказались в такой ситуации — результат слишком комичен сам по себе, чтобы ещё мозги над подробностями ломать или унижаться до вопросов.

— Очень смешно, — бросает через плечо Мисси, видимо, как-то уловив мой внутренний хохот. — Второй цикл регенераций во всей своей красе, постоянно выдёргивает подсознательное на позор окружающих. То пол поменяешь, то лицо своруешь, то с возрастом ошибка, то вообще на четыре лапы опустишься, как Ралон, — кот шипит в ответ и пару раз предупреждающе стукает хвостом. — Да ладно тебе, далеки всё равно донюхаются, такая уж у них дотошная натура. Не хотел, чтобы тебя в таком облике видели враги, так и не надо было высовываться.

— Я приду, — вдруг соскакивает с языка почти само по себе. Не хочу упускать такое зрелище, даже если оно категорически опасно. Мастер, Рани, Рассилон, неизвестный Ралон и ещё какая-то компания Повелителей Времени. Ядерная смесь и масса любопытнейшей информации. Когда ещё так погрузишься в галлифрейскую атмосферку и изучишь врагов в дикой природе? Ещё интереснее была бы естественная среда обитания в Капитолии, но это уже вовсе в террорконово логово влезть. А здесь, быть может, и улизну. Вряд ли тут всё ровно да гладко, даже ренегаты не умеют жить дружно и по-кошачьи гадят друг другу в тапки, так что щёлочка для отступления непременно найдётся. Как же не провести разведку и не выяснить у присутствующих ситуацию с Доктором? Отступить, не узнав, будет неразумно.

Встаю с диванчика. Не могу больше смотреть на острый приступ материнского инстинкта в исполнении галлифрейского маньяка-шизофреника, сейчас лопну от хохота. Может, такому мерзавцу, как Рассилон, и нужна такая мамочка, как Мисси?

— Приходи-приходи, и свою компанию не забудь. Должна же я знать, из чего строить дальнейшую линию обороны, — бросает мне Мисси, отпуская «сына» и убирая платочек.

— Ты возвращаешься к роли Короля Войны? — сложно не хмыкнуть и сохранить равнодушный тон. Я помню, во что вылился титул, поначалу вполне честно заработанный Мастером — в позорное бегство с поля боя в последней схватке между Галлифреем и Скаро.

— Я предпочитаю титул Королевы Зла, — уведомляет меня Мисси. — И поверь, сейчас ей бы не помешал хороший планировщик из касты стратегов.

— Я из супримов, — информирую её в ответ. Пусть даже не облизывается, это был отказ работать в её команде. Не буду я задерживаться на Моралле, даже если она — точка отсчёта второй Войны Времени. Потерять якорь в Кахтронле было бы досадно, но не критично. Подставить при этом проблемную компанию ренегатов с Галлифрея — отстрелить одной торпедой обе головы урвакрила, маленький приятный бонус. Узнаем, что случилось с Доктором и почему «Ди» привела нас по следу его подружки именно сюда, и свалим, чего бы нам это ни стоило.

А ещё можно вычеркнуть кандидатуру Рассилона из списка подозреваемых, Он там, правда, до сих пор был единственным, других вариантов мы так и не надумали. Выходит, не он стоит за сфероидами. Но Мисси может быть в курсе, кто это рискнул наехать гравиплатформой на Новую Парадигму, и я постараюсь узнать у неё эту информацию.

Разворачиваюсь и ухожу в сторону намеченного переулочка, не прощаясь, а наружу снова рвётся улыбка. Мастер — мамочка лорда-президента. Верх абсурда. Даже жаль, что Романа у нас из прошлого и не в состоянии в полной мере оценить юмор ситуации. Но Империя умрёт со смеху, скрывать такую сцену от сородичей просто жестоко. Думаю, даже Вечный разбомбится на неуставное веселье.

Через два скарэла, сбив возможную слежку с помощью антигравов в ботинках, добираюсь до «Ди». Таша Лем и Романа уже там, и весь экипаж демонстрирует мрачное напряжение.

— Объявляю режим боевой готовности, — сообщаю с порога. — Моралла, по данным Мастера, является основной ставкой противника, его первой базой и тайной точкой закрепления во времени. Кроме того, кто-то заманил сюда четыре ТАРДИСа, так или иначе связанных с Доктором, и пилотам ничего не оставалось, как превратить Кахтронлу в якорь для старой линии времени. Доктор попал в неприятности, какие, пока неизвестно — этой информацией Мастер не поделился. Я сочла излишним допрашивать его на месте, поскольку он предложил ещё одну встречу, уже со всеми присутствующими в городе Повелителями Времени. Быть может, там мы узнаем больше. И ещё, Вастра… Сотри со схемы Рассилона. Он здесь, в городе, и никак не связан со сфероидами, — тут я не выдерживаю и с трудом зажёвываю смех, даже губы приходится напрячь и поджать, так что всем видно, как я выхожу за рамки эталонного даледианского поведения. Стыдно, но всё равно смешно. Одна надежда — свет в помещении падает от входа в корабль, поскольку «Ди» полностью обесточена, и, может быть, экипаж не заметит выражения лица.

— Спутница Доктора у Мастера? — нервно уточняет Романа.

— Не знаю. У него неудачно регенерировавший Рассилон, — снова едва не фыркаю, — и ещё какой-то не менее неудачно регенерировавший галлифреец, определить которого я так и не смогла в силу очень оригинального облика.

— Какого? — с нездоровым любопытством спрашивает папесса.

— Вечером пойдёшь со мной на встречу и узнаешь, — отвечаю. — Ситуация следующая: тех, кто был в городе, могли заметить, так что на переговоры отправимся втроём. Вастра, Хейм, вы двое останетесь дежурить на борту, ни в коем случае не высовываясь наружу. Чем меньше противник знает о нас, тем лучше.

— Противник? — хмуро уточняет Вастра.

— Мастер всегда союзник лишь сам себе. И у него виды на «ДАРДИС» — он рассчитывает задержать нас на Моралле и включить корабль в систему обороны якорной точки.

— Если всё так, и Моралла — точка отсчёта сфероидов, то в его действиях есть резон, — Романа откидывает мою любимую сидушку у пульта управления и устраивается на ней, подперев лицо кулачком.

— Но ведь она может оказаться и не первой, и вообще не точкой отсчёта, — замечает папесса. — Я бы, например, не стала так откровенно палиться, как ставить базовый темпоральный якорь на планету. Это слишком крупный и заметный объект. Проще завязаться на каком-нибудь человеке. Абсолютно незаметном, сером, с которым никогда ничего не случалось и не случится, обывателе, который ничего в своей жизни не совершит, с биографией «родился, женился, скончался». Это самый удобный вариант.

— Только недолговечный, — хмыкает Вастра.

— А войны Времени — штука относительная. Кому-то кажется, что они идут вечность, но на самом деле они могут и сутки длиться, — пожимает плечами Романа.

— Реальное время Великой Войны, если смотреть по хроникам Галлифрея и Скаро, сильно дольше суток, — сообщаю я. Уже плевать на спойлеры, от них всё равно никуда не денешься. — Но сейчас, похоже, у нас как раз суточный блицкриг сфероидов с ударами на опережение. Противник хорошо изучил и далеков, и Повелителей Времени, и заранее расставил ловушки. А на Моралле он готовил… точнее, сейчас готовит армию. Планета богата тяжёлыми металлами, необходимыми для космического кораблестроения, и находится в стороне от основных маршрутов. И не посещают её, поскольку она отсталая, а Протокол Теней никто не отменял.

— А Мастер не мог всё это затеять? — вдруг спрашивает Вастра.

— Нет. Он не лгал. И он действительно примчался на подмогу к Доктору, но опоздал. Если бы соврал, мои датчики бы это засекли.

— А про компаньонку ты спросила? — интересуется Таша.

— Нет. Я не хотела выдавать нашу настоящую цель пребывания на Моралле. Пусть думает, что мы прилетели за Доктором. И кстати… Шприц с Амазонки помните? Это дело рук некоей Рани. А таинственная блондинка со звездолётом — Джейн Смит, дочь Доктора.

Романа вытаращивается на меня, словно я что-то не то сказала. А что, она думала, Хищник за столько лет никого не наплодил, пусть бы даже и по ошибке? Или это упоминание о галлифрейской ренегатке так на неё подействовало?

— И Рани мы сегодня вечером увидим, если я правильно поняла намёк, — надо же предупредить, в какие неприятности мы попали.

— Что там было и кто она такая? — любопытствует Вастра.

Пересказываю, уже спокойно — и про план ренегатки задержать Доктора, и про то, как её личиком в болото макнули. Хихикать не тянет, всё хихиканье шестилетнему Рассилону с пирожными досталось, но про нос в варенье и кружевные платочки я всё-таки молчу. Хочу своими глазами увидеть реакцию леди-президента и тем более Таши Лем. У неё-то отношение не только к далекам, но и ко всем участникам Войны Времени весьма, гм, обоснованное, и поглазеть на картину вроде «Папесса Церкви Безопасности подвергает унижению президентскую задницу при помощи ремня от чейнсворда» я бы не отказалась. Это было бы достойным завершением вечера в абсурдной компании, к которой мы нечаянно загремели.

— И ещё, — заканчиваю рассказ, — прятать корабль уже нет смысла, его всё равно обнаружат. А оставлять его без защиты нелогично. Поэтому я активирую «Ди» в тихом режиме. Вастра, Хейм, вы останетесь здесь и будете посменно наблюдать за окрестностями на предмет особо любопытствующих граждан… И чёрно-белого кота — полагаю, единственного на всю Мораллу. Таша Лем, Романадворатрелундар, вы можете передвигаться по городу, но правильнее будет держаться втроём. У меня нет доверия к Мастеру и его союзникам. Также я видела и просканировала здешние деньги, они примитивны, и синтезатор легко справится с их имитацией. Мы сможем закупить провизию. Местная растительность приспособилась к высокому содержанию тяжёлых металлов и связывает их в нерастворимые соединения, поэтому не токсична. Насчёт мяса придётся проверить, но теоретически оно тоже пригодно для еды. Тем не менее, Хейм, подберите что-нибудь для детоксикации организмов, атмосфера на Моралле более ядовита, чем продукты, и долго ей дышать не рекомендуется.

— Слушаюсь, капитан, — кивает кошка. — Мы сможем как-то держать с вами связь, пока вы в городе?

— Я настрою приборы так, чтобы внешние наблюдатели сочли трансляцию обычной записью событий, которой далеки постоянно занимаются. А если команда Мастера начнёт задавать лишние вопросы на этот счёт, скажу, что остальные члены экипажа — далеки, и брать их на прогулку небезопасно для окружающих. Ещё вопросы есть?

Тишина. У матросов нет вопросов.

— Исполнять!

Комментарий к Сцена двадцатая. До выхода следующей главы принимаются ставки от поклонников расширенной вселенной на личность котика. =))))

Ну и ещё одна иллюстрация. https://pp.vk.me/c637524/v637524424/1bdba/ta_7rQiZ-o8.jpg

====== Сцена двадцать первая. ======

Звяканье латунного колокольчика, подвешенного над входом. На стекле болтается табличка «закрыто», но мы её игнорируем. Сказано, в шесть — значит, в шесть, и дверь оказалась открытой не случайно. Навстречу из помещения льётся знакомый запах земного кофе, приглушённая музыка и негромкие голоса.

Оцениваю обстановку.

Помещение узкое — одна стена занята стойкой, другая — столиками, в проходе буквально негде далеку развернуться. Дальше приоткрытая дверь, якобы в подсобное помещение, но яркий свет, знакомые кругляшки и что-то, очень похожее на пульт управления, намекают, что вся закусочная — это лишь ширма для маскировки ТАРДИС, а за дверью — консольная. Вижу там спины Мастера и какой-то брюнетки в одежде официантки, склонившиеся над аппаратурой.

Но и тут народу хватает. «Клуб Друзей», очевидно, в полном составе. Рыжеволосая галлифрейская самка с холодным лицом расположилась за отдельным столиком и что-то чиркает в блокноте, даже глаз не подняв на наше появление. Вижу макушку Рассилона, сидящего спиной ко входу и явно что-то лопающего, а напротив него — ещё одну официантку, белокожую брюнетку с кукольным личиком, гладящую пристроившегося на её коленях Ралона — только ушастая башка торчит над столом. Вижу высокого, с иголочки одетого типа, сидящего с чашечкой эспрессо за барной стойкой — кофе немедленно отставляется в сторону, а незнакомец поднимается. Мама-радиация, да я же знаю этого пижона, он входит в первую тысячу имён из списка «уничтожить при встрече»!

И Романа тоже знает, судя по тому, как она, вмиг приглядевшись и опознав сородича, бросается к нему:

— Бракс!..

— Мадам президент, какая приятная встреча, — вежливый поклон и жест, заставляющий меня внутренне содрогнуться — поцелуй руки. — Признаться, не ожидал.

Одновременно несётся совершенно детское «здрасьте» от Рассилона, «добрый вечер» от официантки, которую приборы определяют, как чистокровную уроженку Сол-3, и короткое «мрряк» от кота. Мастер отделывается приподнятой рукой, мол, я слышу, что вы пришли, но отвлечься пока не могу. Его собеседница пока вообще не реагирует на наше появление, слишком она погружена в процесс настройки ТАРДИС. Впрочем, Рани тоже не удостаивает нас приветствием. Мне нравится эта холодная надменность, есть в ней что-то родное.

— Браксиатель, вы чего-то не ожидали? Бросьте, я не верю, — смеётся Романа в ответ, и приборы засекают в ней проявление такой эмоции, как облегчение. Ну да, по моим данным, они близкие друзья — если у жителей Капитолия вообще бывают друзья. Хотя Романа странная для галлифрейского дворянина, да и этот пижон — родной брат Доктора, а значит, тоже с бактериями в мозгах.

— Познакомьте же нас с вашими подругами, — продолжает проявлять так называемую «любезность» Повелитель Времени.

— Это кардинал Браксиатель, — сообщает Романа, в основном для папессы. Незамедлительно следует поправка:

— Бывший кардинал.

— Простите, я не в курсе современных событий, — мило извиняется Романа. — А это — Наталия-Мария Лем и Венди Дарлинг, наш капитан.

— Можно по титулу, — добавляю, снимая очки и убирая их в карман. — Мать Скаро.

Всё равно ведь знают, и нет никакого смысла фамильярничать с врагами, используя человеческое имя.

Браксиатель расплывается в совсем уж кошачьей улыбке, от которой Ралон презрительно фыркает на всю закусочную.

— Очень приятно составить знакомство. В свою очередь, дамы, позвольте на правах закоренелого салонного хлыща представить вам леди Рани, леди Я, Рассилона — президента в отставке, и моего близкого друга с плохим характером, Ралона. Прошу извинить остальных, они немного задерживаются в глубинах ТАРДИС.

— Бракс, прекратите манерничать, это вам не идёт, — сияя, как надраенный гакс, замечает Романа. Вид у неё такой, словно она вот-вот прыгнет своему наставнику на шею. Мне не понять. Хотя… Нет, понять. Это как если бы я неожиданно встретила здесь Альфу или Эпсилона. Да. Наверное, так.

Ладно, выкинем лишние мысли из извилин и посчитаем, что мы имеем в качестве противников.

Мастер. Крайне опасен и совершенно непредсказуем, исключительно эгоистичен, страдает шизофренией, а теперь ещё и женской логикой. И само собой, обожает звездить на всю вселенную. Руководит партизанским отрядом в тылах врага. В данном случае вопросов не имею, про галлифрейского психа далеки знают более, чем всё. Просто не доверять, не поворачиваться спиной и в любой момент ожидать подлости.

Рани. Изгнанница, тихо занимающаяся исследованиями в области нейрохимии, весьма опасными для окружающих. С точки зрения самих галлифрейцев, лишена научной этики, за что и отправлена в ссылку. Холодна, но пряма, логична и лишена особо извращённого коварства Повелителей Времени — обычно старается устранять возникающие помехи сразу и кардинально, применяя научные знания по делу, без навороченных интриг и злобного хихиканья с потиранием лапок. Попытки потягаться в коварстве с Доктором — редкое исключение. Если её не трогать, не трогает в ответ. Скорее всего, выполняет роль помощника Мастера и холодного душа для всей компании. Следует разумно её опасаться и держать наготове противогаз и антибиотики.

Ирвинг Браксиатель, брат Доктора. Двуличен, хитёр, но вместе с тем горячий патриот, абсолютно преданный Галлифрею. Друг Романы и её наставник в сложной науке политической интриги. Поклонник изящных искусств, ворует объекты культурного наследия различных цивилизаций перед их гибелью по различным причинам типа войн или катастроф. Для этого поддерживает связь между всеми своими регенерациями, наплевав на законы родины, и потому же всегда в курсе, где и когда какая каша заварилась во Вселенной. Превратил собственный корабль в музей. Понятно, чем его сюда заманили, скульптура на Моралле и впрямь ничего. Видимо, это его Мисси и обозвала «прекрасной дамой» Ралона.

Кстати, Ралон. Тёмная лошадка и как-то связан с Браксиателем, раз они вместе и даже Мастер их высмеивает. Это уже повод напрячься. А небольшое и потому малозаметное животное, наделённое разумом Повелителя Времени, ещё более опасно, это идеальный шпион. С сородичами кот общается телепатией. Не упускать из виду, а если что — в суп.

Рассилон. Ещё одна ошибка извращённой галлифрейской природы. Самовлюблённый и заносчивый гений с зашкаливающим нарциссизмом, карьерист, без угрызений совести ходящий по трупам, но падок на банальную лесть и охоч до власти. Несмотря на видимость ювенильного возраста, по-прежнему горит желанием демонстрировать окружающим собственную крутость и потому опасен. До настоящей мании ещё не докатился, но явно завернул на ту же дорожку, что и Мастер с нашим папочкой-создателем.

Белка и Стрелка, одна из которых совершенно мне неизвестная «леди Я», а вторую я ещё не разглядела — если правильно понимаю, они являются владелицами конкретно этой ТАРДИС. Обе с Земли, обе люди, хотя с той девицей, что возится у консоли, что-то непонятное: сканеры не улавливают сердцебиение. Может, просто дистанция или какая-то защита внутри корабля, не знаю. Шутка Мисси прозрачней дистиллированной воды, она обозвала земных самок в честь собак, первых вернувшихся живыми с орбиты Сол-3. Я про них от Фёдора слышала. Забавное сравнение, и очень любопытно, как девочки разжились темпоральным кораблём. Леди Я, кстати, тоже фонит чем-то странным и непонятным, какой-то сложной и совсем не земной технологией. В общем, человеческие самки с наворотом, но с этим я ещё успею разобраться при необходимости. Сейчас у меня есть более актуальные вопросы, и я буду прояснять только их. А в целом расклад ясен, и укладывается он в два слова — «полный гадюшник».

Улыбаемся, но не расслабляемся.

Романа бросает на меня вопросительный взгляд. Киваю — смысл понятен без дополнительных вопросов, у меня соизволили получить капитанское разрешение на общение с сородичем. Пусть. Мы договорились заранее, куда будем поворачивать беседу с партизанским отрядом, и если галлифрейка вообще ничего не выяснит, заболтавшись о пустяках со старым товарищем, я с неё очень строго взыщу. А если хоть что-то раззвонит, то полетит прочь с «Ди» обратно на Давидию.

— Вы, должно быть, голодны, — официантка встаёт с диванчика, аккуратно ссадив с коленей кота, и направляется за стойку. — Что я могу вам предложить?

Браксиатель галантно усаживает старую подружку за один из свободных столиков и говорит:

— Яша, пожалуйста, сделайте латте для мадам президента, — «Яша»? Только что было «Я». Непонятно. — А вам, сударыни?..

— Пиво, — тут же заявляет Таша Лем, подсаживается к барной стойке и морщит лоб, глядя на официантку. Я почти готова шлёпнуться лбом в ближайшую стенку, но, с другой стороны, сейчас папессе доверяю. Она в опасной ситуации ни за что не напьётся до несознанки, так что пусть выстраивает отношения с земными девицами и выясняет информацию о Докторе и его помощнице. — Простите, мисс, мне кажется, или мы с вами где-то встречались?

— Полагаю, пятидесятый век, конфликт Церкви с «Торчвудом» на Эйлании, — улыбается в ответ девчонка. — Мы залетали к Джеку в гости по старой дружбе, на раскопки гробниц династии Клорхов. Ну, помните, Церковь объявила эксгумацию камеры короля Элга VIII незаконной, а Харкнесс, как обычно, сделал вид, что не услышал… «Гиннесс»?

— Конечно, особенно если это настоящий «Гиннесс». А, я вас вспомнила! — глаза Таши вспыхивают, а рот расплывается в широченной улыбке. — Вы — та бессмертная девушка, что смазала мне молитвенником по зубам! Значит, леди Я... А ваша подруга, которая чуть не подорвала нам линкор, кажется, Клара Освальд?

И она разражается громким смехом, пока я стараюсь проглотить гнев. Чьё имя она сейчас назвала? Неужели та самая Клара Освин Освальд, враг далеков?! Со спины и по комплекции очень похожа на имеющиеся в базе изображения. Уничтожить!

Леди-официантка с улыбкой цедит пиво в высокий стакан.

— Друзья называют меня Яшей, а я не возражаю, — она ставит напиток перед папессой и переводит взгляд на моё напряжённое лицо. — А вы что будете, мисс?

Проглатываю злобу. Я не вижу второй человеческой самки в консольной. Я не хочу никого дезинтегрировать прямо сейчас. Я не помню, что моё путешествие началось с инцидента в Изоляторе. Я плевала на низшее существо. Я вообще должна быть ему благодарной за стёртую память сородичей, иначе бы не смогла сделать всё то, что сделала.

Клара Освин Освальд. Включить режим стопроцентного игнорирования.

Выполнять!

— Благодарю, я не испытываю голод, — отвечаю на заданный вопрос и иду в угол к Рани. Как-то странно получается изъясняться. Чем больше вокруг меня низших, тем хуже ситуация с речью, в мозгах сражаются директива вести себя формально рядом с планктоном и умение применять расширенный словарь. В прошлый раз, когда я путешествовала с прототипами, всё было проще — там расширенный словарь и фамильярный режим были обязательными, как часть маскировки. И среди своих не было такого чувства опасности. Сейчас, при большом желании, я могу выстроить реплику так же вольно, как в выговоре Изгою, но только специально, можно сказать, через силу. Внутренняя зажатость в опасной обстановке никуда не исчезает и постоянно заставляет меня говорить так, как предписано нормами Общей Идеологии, соблюдая все формальности.

И это, в сочетании с отработкой программы «вежливость», часто выглядит нелепо.

Присаживаюсь напротив Повелительницы Времени, всё так же демонстративно глядящей в свой блокнотик.

— Ты отвечаешь за расчёты по защите якорной точки? — спрашиваю. — Я могу с ними ознакомиться? — необходимо создать у противников иллюзию, что я заинтересована во вступлении в их альянс.

Рани наконец-то поднимает взгляд холодных серых глаз, и я вижу в самой их потаённой глубине тщательно скрываемый интерес вивисектора к моей персоне. Но я знаю, с кем имею дело, так что постараюсь не попасть в её лабораторию даже в виде гостя. Мне ещё не надоело жить.

— На, погляди, — она протягивает мне записи.

Писать вручную там, где можно обойтись компьютером?.. Неудобно и, как это слово, старомодно. Впрочем, галлифрейские ренегаты поголовно эксцентричны.

Листаю блокнот, изучая концентрические круги и линии галлифрейской письменности. В принципе, понятно, что к чему. Хорошо, что мне слегка подтянули темпоральную физику, полнымпрофаном в глазах врага я уже выглядеть не буду.

— Ретроградная темпоральность с тройными константами… Протохронный цикл Каледиуса… Искажающий щит восприятия… Умно, — протягиваю книжечку назад. — Значит, Кахтронла зациклена в одном дне, но аборигены ничего не замечают, несмотря на то, что по утрам происходит суточный откат реальности. На вас цикл не распространяется, так как вы являетесь его источником. А для искажённой Мораллы этот участок поверхности просто недоступен, за исключением портальной точки.

— Именно, — кивает кудлатой головой Рани. В ушах взблёскивают крупные серьги-треугольники из сплава золота с платиной. Она ими не царапается? Неудобно, и за кудри должно цепляться.

— Сама рассчитала?

— Ну не Мистресс же… — презрительно хмыкает собеседница, но я чувствую в ней некоторое удовлетворение. Угу, тщеславие Рани не чуждо. Похоже, это национальный порок галлифрейцев, вроде нашего хвастовства. Повелители Времени не просто любят быть в центре внимания, они словно испытывают в этом потребность на уровне физиологии. Актёры, все как один. Как выражался Фёдор, «из погорелого театра».

Раз слабость обнаружена, надо её использовать по назначению.

— Значит, наши данные верны, ты гений. Такого противника всегда лестно иметь.

Рани оценивающе глядит на меня, словно что-то просчитывает в мозгах. Наконец, роняет:

— Ты действительно далек?

— Подтверждаю, — и она туда же? Вроде я не употребляла слишком много неформальных выражений, да и мимикой не блещу… Но следующая фраза Рани показывает, что мы с ней думали в разные стороны:

— Странно, что далеки так доработали ДНК. Они не любят генетических искажений.

— Это не искажение, это полное очищение базовой ДНК от мутаций, — не туда беседа заворачивает, попробую-ка перевести стрелки… — Тебя не смущает альянс с врагом?

— Меня давно ничто не смущает, — фыркает Рани в ответ, но интерес в глазах уже скрыть не может. — Вы, далеки, хотя бы не тратите слов на ерунду и всегда занимаетесь делом.

— Ты жалеешь, что у тебя пропадает вечер работы из-за бессмысленных переговоров, — психологи объясняли мне азы «активного слушания», когда простая констатация проявленных собеседником эмоций плюс логическое вычисление скрытой причины их появления заставляют его раскрыться и начать тебе доверять. Я, конечно, ещё не слишком наловчилась с этим приёмом, но попытаться никогда не поздно, особенно в общении с эгоцентристом, остро нуждающимся в аплодисментах восхищённой публики.

И впрямь, это срабатывает настолько, что даже отвлекает собеседницу от моего странного вида.

Блокнот звонко и досадливо хлопает по столешнице.

— Ещё бы не жалеть, — восклицает ренегатка. — Мне эта война вообще все планы спутала!

— От Доктора всегда много неприятностей, — подбрасываю я мысль для её дальнейшего монолога.

— Неприятностей — мягко сказано, — шипит Рани, убирая блокнот в карман ярко-бордовой куртки, валяющейся рядом с ней на диванчике. — Мисси уже, небось, наболтала? Ей лишь бы унизить…

— Я знаю, что в подобных случаях у других цивилизаций принято выражать сочувствие, но предполагаю, ты в нём не нуждаешься. Как мы можем найти Доктора и прекратить военные действия? — фразу было бы допустимо выстроить и на манер низших, но почему-то именно сейчас мне этого не хочется. Вот чувствую, что внезапно включившаяся неформальная речь напряжёт Повелительницу Времени, а реплики в стиле «далек такой далек» будут соответствовать её ожиданиям и не вызовут настороженности.

Однако Рани наконец-то включает интеллект:

— А тебе-то это зачем, если ты далек?

— У меня приказ Императора — использовать Доктора для прекращения второй Войны Времени. Он непредсказуем и хорошо освоил нелинейную логику. Он может найти выход там, где другие его не нашли, и обнаружить уязвимость сфероидов, которую пропустили все остальные.

— Замечательно, — по-моему, это был отнюдь не восторг, — вот только Доктор у них в плену, если вообще не убит!

Та-ак…

— Объясни? — главное, не пугаться преждевременно.

— А что, Мисси ещё не сподобилась?.. — цинично фыркает Рани.

— Нет, она скрыла информацию из желания привлечь к себе больше внимания, рисовалась весь разговор и предложила всё подробно обсудить вечером. Я пришла за объяснением. Мне нужно знать, что произошло с Доктором.

— Удар на опережение, — морщится галлифрейка. — От которого он не увернулся.

Отчего внутри стало так холодно? Как будто древесную ящерицу проглотила.

— Подробнее.

Рани оценивающе сощуривается и немного думает, но всё же принимается за рассказ:

— Он откуда-то узнал о сфероидах раньше всех и собирал информацию, — м-да, лучше ей не говорить, откуда. — В один прекрасный день передал её Мисси с просьбой перекинуть на Галлифрей, а сам направился сюда, на Мораллу. Видимо, хотел предотвратить захват планеты.

— Сорвать блицкриг?

— Вроде того. Мистресс, естественно, бросилась следом, как только разобралась в ситуации, но утверждает, что увидела лишь исчезающую синюю будку. По её приборам, этот имбецил переместился в здешнюю столицу — а через пару микроспанов началось вторжение. Я не стала бы ввязываться, с меня прошлой войны хватило, но сфероиды атаковали нуль-временем сектор космоса, где находилась моя лаборатория, и мне просто повезло, что я зашла в ТАРДИС за кое-какими материалами. Теперь, пока не освобожу заражённый нуль-временем участок, лабораторию не вернуть, тридцать пять лет работы псу под хвост.

— И в итоге ты тоже вышла на Мораллу и на то, что война начнётся с пленения Доктора, — теперь понятно, как ренегатка оказалась в этой компании. Я могу её понять. Когда столько работы оказывается в темпоральной заморозке и фиг её оттуда вытащишь, полезешь в любой ад, лишь бы спасти ситуацию.

— Я попыталась его остановить наиболее надёжными методами, но его вечные двуногие «хвосты»… От них одни проблемы. Доктор даже не стал меня слушать. Самое неприятное, я запаниковала и брякнула про эту жалкую планетку, и вот итог — он немедленно на неё примчался.

— Ловушка судьбы. Ты уже стала участником событий второй Войны Времени и в попытке её предотвратить лишь спровоцировала прилёт Доктора в ключевую точку.

— Глупая ошибка, — Рани отводит взгляд куда-то в район стойки, и недовольством на саму себя от неё фонит за три парсека. — Но я очень боялась потерять свои исследования.

— Думаю, те, кто атаковал твою лабораторию, на это и рассчитывали, — замечаю я негромко. — Сфероиды выглядят очень проинформированными, и теперь мне ясно, почему. Если это Война Времени и если Доктор у них, то они воспользовались его знаниями и техникой контроля парадоксов и спровоцировали тебя специально, чтобы ты обеспечила его прилёт на Мораллу в нужное время.

— Похоже, что так, — мрачно соглашается Рани и, откинувшись на спинку дивана, скрещивает руки на груди. Спасибо, что наконец держит левую неподвижно и не под столом, и приборы могут нормально проанализировать любопытненький браслетик с не менее любопытненьким содержимым. Вот не определяется состав в ампулах, хранящихся в выступах украшения, только ясно, что он во всех разный. Если мы выиграем войну… Нет, не так. Когда мы выиграем войну, надо будет плотно заняться этой галлифрейской изгнанницей и её знаниями. — Какими надо быть безумцами, чтобы рискнуть играть на парадоксах такого уровня?! Завязать все свои действия на парадоксе вместо статичной точки. Имбецилы!

— Доктор справился бы с подобными расчётами, — спокойно замечаю я. — Если подключить его к стратегическому компьютеру, можно использовать его знания…

— Я один раз пробовала провернуть подобное, и что ты думаешь? Он вызвал у моего устройства шизофрению. Пришлось срочно его отключать, — недовольно фыркает Рани.

— Ошибкой было оставлять ему доминантное положение, — отвечаю. — Модуль, отвечающий за соединение мозга Доктора с любой системой, должен быть на низшей ступени иерархии, плюс для стимуляции мышления надо создать виртуальное пространство с элементами внушения. Так, чтобы стратегическое ядро компьютера помещало подключённый образец в различные ситуации, выпутывание из которых помогло бы общему ходу решения задачи, — а про себя задумываюсь. Если всё обстоит так, как рассказала Рани, то, отбросив частности, кто кому по какой причине в итоге служит и кто против кого интригует, в сухом остатке мы имеем Доктора против Ривер. Любопытная мысль, ведь эти двое вполне тянут на противоположности. Кто мешает жене Доктора оказаться ещё и его идеальным врагом? Они друг другу в этом отношении подходят, как баз к гайке. Конечно, и Мисси, и Рани тоже вполне совпадают с параметрами «знака минус» к «знаку плюс» Хищника, но есть такая незадачка, они с Галлифрея, а значит, не совсем полная противоположность. А Ривер с Сол-3. И создавали её именно как врага Доктора. И я ведь предполагала, что враг должен появиться на Земле, не зря же туда постоянно тянет непоседливого галлифрейца. Эх, знать бы наверняка… Уж я бы на этом сыграла свою партию в «американку», так бы сфероидам влупила, катились бы до вселенской лузы, обгоняя жёсткие фотоны…

Стоп. Размечталась. Вернись в реальность, девушка. Ты не сама за себя, ты за всю Новую Парадигму и не имеешь права увлекаться решением посторонних задач. Тебе дано задание, и ты его выполнишь. Император надеется на тебя.

— Вероятно, противник так и поступил, — неохотно соглашается Рани. — Кофе?..

Спасибо, я ещё не вконец рехнулась, чтобы поглощать что-то, побывавшее в таких руках с таким браслетиком, будь это даже клубничный йогурт. И отмазка есть:

— Нет. Кофеин строго противопоказан. И я не голодна, — но автоматически перевожу взгляд на помещение закусочной, чтобы убедиться — экипаж занят делом.

Да уж, занят. Папесса о чём-то негромко болтает через стойку с Яшей, поминутно хихикая. Романа очень тихо разговаривает с Браксом, а кот уже просочился к ней на колени и мурлычет на всё помещение. Потому что это закон — если котик влез на колени, его автоматически погладят. Ну, наверное, все, кроме прототипов. Или только меня. Я бы его уже придохлячила за шерсть на одежде и отправила в кастрюлю… Мне не понять котофилов.

Оставшийся в гордом одиночестве Рассилон как раз доел свой гамбургер, вылизал блюдечко и собирается пересесть за столик соседей.

— Рани, — говорю, — а кто вообще стоит за сфероидами, ты знаешь?

— Вон, у Расса спроси, — цинично и очень громко отзывается учёный, утыкаясь обратно в свой блокнот. — Это он с ними поработать хотел. Или у Ралона, он вечно всё вынюхивает, у него профессиональная деформация.

Перевожу вопросительный взгляд на ювенильную особь. Таша оборачивается. Романа озадаченно глядит на колени, словно решает, а откуда там взялось мягкое и тёплое белое животное в чёрных пятнышках, которое она уже почти скарэл, оказывается, гладит.

— Объясни-и?

— А чё я сразу? — тут же выставляет моральные иголки Рассилон. — Откуда я знаю, я их что, видел?

— Они предложили альянс с тайной целью сделать из тебя стратегическую машину? А когда отказался, заманили Доктора? — предполагаю я. Эх, а ведь зарекалась высказывать гипотезы вслух, зная, как это порой подводит того же Хищника.

Но на этот раз, похоже, я правильно угадала.

— Ну да… — детёныш резко взрослеет лицом, присаживаясь рядом с Браксиателем. — Был грешок, едва не повёлся. Но тут меня накрыло НКВД, и дальше я не помню, пока не очнулся после регенерации.

— Рассилон в розыске на Галлифрее за парочку некрасивых инцидентов с попыткой возвращения власти, — очень деликатным голосом и с очень деликатным выражением лица объясняет братец Доктора. В переводе с галлифрейско-дворянского, получается что-то вроде «этот гад дважды пытался совершить госпереворот жёсткими методами с кучей жертв». — А Ралон вычислил и перехватил его ТАРДИС, даже не подозревая о новом заговоре.

— Муррра, — соглашается кот с интонацией «да мне это как ложноручкой об гашетку». Складываем два и два. Ралон, НКВД, опытный следователь и, естественно, интриган. Пустить поиск по базе возможных кандидатур, и пусть поисковик анализирует участки полных дворянских имён на совпадение… Что-о-о?! Так. А разве этот Повелитель Времени не убит в войну? И с каких пор он простым оперативником работает? Что-то у нас очень устарелые данные по Небесному Комитету, надо подправить. Но сначала убедиться, что гипотеза верна, и это не кто-то новенький, а именно та мразь, что поставила свою подпись на приказе о темпоральном вмешательстве в процесс сотворения далеков.

— А потом, — высовывается из консольной голова в шляпке с вишнями, доказывая, что Мисси всё слышит, — мальчики поговорили по-мужски и разбили машину времени в хлам прямо об Мораллу. А случайно пролетавшая мимо мамочка подобрала то, что осталось — несколько запчастей для апгрейда своей старушки «Лолы», паршивого кота и отвратительного мальчишку. Вот, уже полгода маюсь, спасибо, хоть Бракс от блохастого избавил… А ты не надейся, красотуля, Ралон и на тебя дело шьёт.

Романа берёт кота под передние лапы так, чтобы поглядеть ему в глаза. Ну же, Романа, подтверди мою догадку…

Пауза.

Пауза.

Пауза, во время которой все следят за развитием событий с живым интересом, я — с напряжённым ожиданием, а сам кот — медленно прижимая уши и встопорщивая загривок.

— На-а-арвин?! — на всю закусочную тянет леди-президент, вытаращивая глазищи. Уголки её губ вздрагивают, плечи тоже. Потом второй раз. Потом Романа опускает кота прямо на стол и, коротко бормотнув «извините», вылетает из помещения на улицу. Но громкий хохот прекрасно слышен через дверь.

Кот фыркает и принимается остервенело вылизывать шерсть. Варги-палки, да у него даже масть под цвет формы, как я раньше не сообразила?

Значит, догадка верна. Нарвинэктралонум, или коротко — Нарвин, координатор НКВД. Видимо, бывший, ведь действительный не полез бы ловить преступника собственноручно, это не соответствует его рангу. Если немного проанализировать военные хроники, можно предположить, по какой причине его понизили в звании. В самом начале Великой Войны Времени в Небесном Комитете произошёл раскол. Бóльшая часть сотрудников заявила, что не собирается рисковать дальше своими шкурами на благо Великих Домов, которые всё равно не поблагодарят, и сбежала, причём не просто так, а с использованием глубоко засекреченных технологий НКВД, связанных с физической дематериализацией и пузырьковыми вселенными. Так появились бестелесные и всемогущие селеститы, фактически — новое поколение Древних, — и их тайная база Миктлан*. Говорят, Рассилон как-то добыл эти знания, хотя считалось, что селеститы унесли их с собой, и собирался провернуть тот же номер со всем Галлифреем в Последний День, но что-то не заладилось. Сам Миктлан не даёт о себе знать уже очень давно — предположительно, схлопнулся в конце Войны, или же его вместе с хозяевами добило Пандорикой, как и многие другие реликты Войны Времени.

Выходит, Нарвинэктралонум был не с ними. Но после подобного инцидента он, естественно, не смог бы удержаться на посту главы НКВД и должен был очень больно полететь вниз, пересчитывая все ступеньки служебной лестницы, так что в итоге оперативник, бегающий за преступниками — для его сложного положения это ещё неплохо. У нас бы расстреляли, а на Галлифрее бы изгнали. Но за него или вступилась Романа, с которой он вроде бы в неплохих отношениях, или же после Великой Войны у НКВД настолько острая нехватка кадров, что они возвращают всех, кто выжил, даже ненадёжных и с подмоченной репутацией.

А ведь я так и не знаю, чем конкретно Романадворатрелундар занималась после прихода Рассилона к власти. Он бы не потерпел потенциальную конкурентку, а она бы не потерпела деспота. Между ними или был жёсткий конфликт, если блондинка не научилась сдерживать теперешний гонор, или тихая засада и диверсия против господина воскрешённого президента в самый неподходящий момент, если научилась. Как бы это выяснить? Рани гарантированно плевать на политическую возню вокруг президентского кресла, ей важны только свои исследования, так что она может ничего не знать. Мастер наверняка в курсе, но не скажет. Впрочем, Браксиатель тоже. И уж тем более не сам Рассилон, если у него из-за Романы были неприятности, или, упаси мама-радиация, провалы. А я могу поручиться, что были. Если она даже на «Ди» попыталась совершить переворот, довольно топорный, кстати говоря, то через парочку регенераций, поумнев и поднаторев, она непременно бы что-нибудь замутила против конкурента. Не зря экс-президент косо на неё поглядывает, словно раздумывает, не переписать ли историю прямо сейчас.

Змеиное гнездо этот их дворянский Галлифрей. И как при таком гадюшнике они столько лет против нас продержались? Даже удивительно. Мне не понять тех, кто считает Повелителей Времени протагонистами Вселенной, а нас — антагонистами. По мне, так на их фоне мы вообще, как это слово, святые и хотя бы честны перед собой и миром. Уничтожить — так уничтожить, а враньё — лишь инструмент для обеспечения безопасности вида. А эти создания насквозь состоят из лжи и предательства, делают зло и причиняют боль самым близким существам из любви к искусству. Даже столь ценимый низшими суррогат внутривидового единства, называемый дружбой, у них приобрёл уродливую форму обмена подлостями, кто кому нагадит изящнее. Какая-то экстремальная форма эгоизма. Как ей можно восхищаться?! Я, например, от неё в ужасе. Повелители Времени должны быть ликвидированы как можно быстрее, пока их зараза не распространилась по всему миру и всем временам. Она и так изрядно отравила Вселенную, если судить по цивилизациям, возникшим под влиянием Сети Времени.

Вывод? Когда Доктор говорит, что далеки лживы, посоветовать ему посмотреться в зеркало и вспомнить правило номер один. А потом определить ценность своего утверждения в свете введённой поправки.

И пусть попробует после этого хоть слово в наш адрес сказать.

Встаю и подхожу к столику галлифрейцев. Брезгливо столкнув со столешницы НКВДшного кота, которого не намерена терпеть перед своим носом, сажусь на место Романы. Пока ещё блондинка отхохочется, остынет и вернётся…

— Рассилон, мне нужны все подробности о сфероидах. Я должна понять, с чем мы имеем дело, и рассчитать, чем грозит плен Доктора. Я предполагаю, что в текущий момент тебе безразлична судьба Галлифрея и ты с радостью увидишь крах далеков. Поэтому ты или рассказываешь всё добровольно, или я получаю данные из твоего мозга своими методами.

Надеюсь, у меня получилось сказать достаточно жёстко, чтобы никто не посмел вмешаться и возразить. Никто и впрямь не решается, лишь Браксиатель тяжко вздыхает и отводит взгляд. И мне уже не надо анализировать это выражение лица, я его у экипажа насмотрелась — «далек такой далек»…

— Я уже всё сказал, — отрезает мальчишка. Кто-то не понял предупреждения? Не сводя глаз с его лица, начинаю растирать ладони. Сейчас кто-то нарвётся.

Вежливое покашливание Браксиателя.

— Мадмуазель Дарлинг, у нашего товарища есть причины не разглашать подробности, гм, в присутствии…

— …сородичей, так как его действия подпадают под статью «предательство своего вида»? — перебиваю я. — Это не имеет значения. Умолчание данных в текущей ситуации подпадает под ту же статью. А что касается явки с повинной, то насколько мне известно из законодательства Галлифрея, она считается поводом сохранить жизнь даже закоренелому преступнику.

— У нас статья называется «государственная измена», — ворчливо поправляет мальчишка. — Развелось далеков по всей вселенной, лезут куда не звали… Тараканы поликарбидные.

— Полагаю, это была попытка оскорбления на ювенильном уровне, — равнодушно констатирую я. Рассилон, тебе даже в плане подначек до Хищника, как от Мораллы до Скаро. Пешком. — Какого числа они вышли на связь и каким образом?

— Письмо подкинули, — не менее равнодушно отвечает помолодевший экс-президент. — Прямо в ТАРДИС.

Что-то не так. Не верю, хотя приборы ничего не показывают. Что ж, врун на вруна?

Сужаю глаза:

— Ложь. Отвечать только правду.

— Я правду сказал!.. — это звучит совсем по-детски, но за этой фразой у ювенильных особей частенько прячется «я вру тебе в глаза».

— Предпочитаешь сожжённые мозги? — позволяю себе приподнять уголки губ. — Здесь за тебя никто не вступится. Все помнят, что ты натворил. И здесь нет ни одного твоего настоящего союзника. Если я избавлю Повелителей Времени от твоей проблемы, они будут только рады, — киваю на окружающих. На наш разговор действительно все смотрят, но без сочувствия к какой-либо стороне, и хуже того, как на состязание. Даже папесса и Яша. Даже Рани, отвлекшаяся от своих записей, что уж вовсе неожиданно.

— Тебя это тоже касается, — ощеривается Рассилон.

— У меня хотя бы есть полностью изоморфная машина времени, которую можно использовать в обороне Мораллы, и без меня она не заработает. А что есть у тебя, кроме приёмной матери, которая тебя ненавидит, и кота, который хотел твоей смерти? Отвечай мне… как этот человеческий термин… словно ты на исповеди. Если что, у нас и папесса есть, заодно грехи отпустит, — киваю на Ташу Лем.

Из консольной несётся громовое «ха» — Мисси оценила шутку в полной мере и выражает эмоции безобразно ярко, как и положено существу с дисбалансом в мозгах.

— Эй, где ты заразилась чувством юмора, кастрюлька? — вопит она на весь квартал.

— Долгая история, но сейчас не моя… исповедь, — отвечаю всё тем же равнодушным тоном и даже не оборачиваясь. Я кастрюлька, она кошёлка. — Рассилон, говори. Или я применю жёсткий штурм мозга.

Он ещё пару рэлов молчит, с ненавистью обводя взглядом окружающих, но сочувствия и защиты действительно ни в ком не находит, поэтому наконец принимается выкладывать правду.

— Они взяли меня в клещи в Вихре и принудительно, извне, вызвали материализацию, прямо к себе на базу.

— Чёрт побери, почему ты молчал? — присвистывает Браксиатель, резко теряя светскую маску.

— А смысл вам что-то говорить?! — взрывается в ответ Рассилон. — Я их всё равно не видел, они так и не показались! И что бы вы сделали против них со своими жалкими остатками флота и бездарными командирами, а? Ни хрена! И вообще, дали бы мне тупицы, засевшие в Капитолии, сказать хоть слово?! Вон, Нарвин уже дал — теперь я даже без корабля!

— «Бля-бля-бля, — привычно откликнулось эхо», — вполголоса иронизирует Таша. Шарахнула бы ей мимо уха молнией, но не до того. Но зато комментарий имеет эффект на рассказчика, мальчишка ссутуливается и сменяет гнев на мрачность.

— Они тебя перехватили и материализовали внутри сфероида. Дальше?

— Дальше поместили ТАРДИС в хрононную ловушку. Мне пришлось покинуть машину времени. И я не уверен, что находился именно внутри сфероида, там нигде не было написано.

Уел.

— Что было снаружи? — каждое слово, что ли, базом из него вывинчивать?! Моё терпение не бесконечно.

— Просто пустое серое помещение, почему-то пол и потолок покрашены наоборот — пол светлый, потолок тёмный. Ещё помню полированные металлические балки. Посередине было что-то вроде длинного пульта управления, но активной оказалась только одна панель, словно меня ждала, — он снова замолкает.

— И?.. — начинаю выходить из себя.

— Я подошёл. Панель предложила несколько сложных ребусов на галлифрейском, на предпоследнем я срубился.

— И?

— И получил сообщение, что могу убираться, вот и убрался, — злобно цедит Рассилон. Ой, недоговаривает.

— Подробнее?

Он со свистом втягивает сквозь зубы воздух и отчего-то косится на Рани.

— Мне было заявлено, что так называемое «поколение два-точка-ноль» признаёт мой интеллект недостаточно высоким, моё мышление недостаточно всеохватным, а мою сущность недостаточно гениальной, поэтому я для текущих целей им не подхожу и могу проваливать. Что они меня отпускают, а при необходимости выйдут на связь. Потому что пока для них я бесполезен, но сумятицу внести в предстоящие события, мол, смогу. И вышибли прочь, загнав в ТАРДИС стрельбой из автоматических орудий, спрятанных в стенах под потолком.

— Поколение 2.0? — переспрашиваю. Звучит очень… по-киберлюдски. Это они любят всякие номера версий. И между прочим, Рассилон с ними кооперировался против Галлифрея. Кто им мешал предусмотреть проигрыш и заранее спрятать кое-какие темпоральные технологии, полученные от изгнанника? А потом уйти в подполье, как мы, развить проапгрейженную цивилизацию и вернуться? Правда, непонятно, почему тогда жители Мораллы в рабстве, обычно киберлюди рабов не держат. Но может быть, эти «два-ноль» с мозговым прибабахом, или у них есть какая-то пока непонятная цель…

Зато понятно кое-что другое.

— Тебя сканировали на сфероиде, или где ты там был?

— Не почувствовал.

— Или забыл? — щурюсь я. Ещё свежи воспоминания, как ловко противник стирал о себе память далекам. Уж если наш безусловно защищённый мозг открыт для них, как небо, то что говорить о галлифрейских примитивах?

— Мы можем это выяснить и без жёсткого сканирования памяти, — предлагает Браксиатель. — На данный момент вы, сударь, сильно помолодели, а обновлённое сознание ещё не научилось противостоять чужой воле… — его голос делается тише и вкрадчивей, и даже я, на что бездарь, чувствую напряжение телепатического поля. А этот тип силён в искусстве гипноза, пожалуй, посерьёзнее Мастера будет. Вон как мальчишка вклеился в его взгляд и не может глаз закрыть или хотя бы просто отвернуться. Как хорошо, что Хищнику столько же псионики не досталось, всё старший брат забрал!.. — Рассилон, вспомни, что происходило на сфероиде. Тест на интеллект — не главное. Вспоминай, что там ещё было…

— Я… — заплетающимся языком выговаривает бывший президент, и выглядит при этом так жалко, что даже пристрелить побрезгуешь, — я видел... я должен… всё рассказать… Должен назвать… поколение два-точка-ноль… среди… друзей Доктора.

— Спроси его, каких именно друзей, — вполголоса намекаю я Браксу. Он кивает в ответ и тут же переспрашивает:

— Каких друзей, Рассилон? Ты их знаешь?

— Опасных… На машине времени далеков… Они… угроза…

Глаза мальчишки начинают медленно скатываться к переносице, а пальцы лежащей на столешнице руки — судорожно подёргиваться.

— Всё, — быстро говорит Браксиатель и звонко щёлкает пальцами в воздухе перед самым его носом. — Очнись. Хватит спать наяву.

Вместо этого Рассилон валится на диванчик, закатив глаза. Быстро анализирую его состояние, пока резко сбледнувший гипнотизёр тянет руки, чтобы проверить то же самое.

Констатирую, чтобы его успокоить:

— Детёныш в обмороке. Видимых повреждений сознания нет. Ты вовремя остановился.

Браксиатель всё-таки проверяет пульс мальчишки, а потом кладёт ладонь на его лоб, резко покрывшийся испариной.

— Чёрт возьми… Чтобы механизм самоуничтожения в Повелителя Времени встроить на случай допроса… Кто они такие? — и в его голосе слышится нешуточный испуг.

— Эй, вы же понимаете, что это ловушка? — доносится от Мистресс.

— Имбецилов нет, — эхом отзывается Рани. — Рекомендую нашатырь.

— Уже ищу, — доносится со стороны Яши. Она и впрямь достала какую-то коробку из-под стойки и копается в её содержимом. — Мсье Браксиатель, ловите!

Чпоканье вынимаемой из пузырька пробки. Резкий запах аммиака, поплывший по помещению. Кот, вспрыгнувший на диванчик к ребёнку и устраивающийся вокруг его головы, звонко чихает.

— Венди, — хрипло говорит Таша, — почему именно мы?

— Потому же, почему они охотились за нами с самого начала. Они нас с тобой ещё тогда, на орбите, не уничтожили, а хотели взять живыми. Помнишь? И на Эккелине предлагали сдаться, а не просто смели вместе с городом.

— Так почему? Романа права, мы достаточно серьёзный якорь?

— Возможно… — тяну я. Не дело обсуждать такие вещи при Повелителях Времени, но Таша Лем чуть-чуть более наивна, чем я. — А может быть, у нас до посадки на Моралле был шанс разыскать Доктора.

Надеюсь, она по моему скользкому ответу догадается, что лучше помолчать?

Похоже, догадалась: согласно кивает и возвращается к своему пиву.

— Кстати, — вдруг озадачиваюсь я, — а где Романа?

— А действительно, где? — говорит Браксиатель, оборачиваясь к входной двери и даже не обращая внимания на зашевелившегося Рассилона.

Таша закатывает глаза и сообщает:

— Мадам президент ржала снаружи, как лошадь, семь минут, — недовольное шипение кота, — а потом было собралась вернуться, подошла к двери, снова сложилась пополам и пошла лечить нервы вон туда, — и тычок пальцем в сторону входа.

Смотрю сквозь стеклянную дверь на улицу, прослеживая указанное направление, и замечаю широкую витрину с манекенами прямо напротив закусочной.

Варги-палки, не может быть. Нашла время тряпки покупать! У нас серьёзное дело, а она за платьем побежала! Совсем не может контролировать свой смех, что ли? Вот планктон!

— Пойду, схожу за ней, — Таша отставляет стакан и собирается спрыгнуть с барного стула.

— Я сама её верну, — шиплю в ответ, поднимаясь. Я злая. Я просто в ярости. Сейчас одним низшим существом станет меньше.

— Может, Ралона послать? — предлагает чей-то голос сбоку, но я даже распознавать его не хочу, просто выхожу из закусочной. Романе предыдущий выговор, вероятно, вошёл не в те слуховые рецепторы? Сейчас войдёт куда надо! Вот реально бесит, что умное существо при виде тряпок теряет голову и забывает обо всём!

Шагаю к магазину, пытаясь остудить мозги хотя бы ветром. И ярость должна быть регулируемой, а не только веселье, ты же не десантура, девушка. Повелительница Времени — всего лишь представитель низшей расы. Ей интеллект жмёт, вот она и разгружает мозги модой. Почти у всех низших есть порок под названием «хобби». А злоба — не самый лучший режим беседы с провинившмися. Взять Роману за шкирку и вернуть обратно, вот и всё, что от тебя сейчас требуется. А будет ржать над своим соплеменником — прилюдного пинка в мягкое брюшко, чтобы веселиться расхотелось. Это ты можешь управлять собой и не смеяться в голос даже тогда, когда очень хочется, а она всего лишь планктон. Прекрати пытаться равнять экипаж по своей мерке.

Всё, что надо сделать, это притащить Роману в закусочную и заставить заняться делами. Без неё мне сложно общаться с галлифрейцами. Доктор в плену, Рассилона намеревались использовать, как ловушку для меня, что с самой синей на свете ТАРДИС и очередной подружкой Хищника, неизвестно. Но аккуратно выспросить насчёт последнего пункта у меня решимости не хватает. Боюсь, что Мастер с союзниками вычислит лишнее и поймёт мои настоящие намерения, тогда дело будет плохо. Романа смогла бы всё разузнать осторожнее, у неё большой опыт и она лучше меня знает, как разговаривать с соплеменниками. Быть может, несвоевременный поход в магазин одежды — это просто тактическое отступление, чтобы о чём-то меня предупредить или что-то обсудить. И скорее всего, так и есть. Мне известно коварство Повелителей Времени, и было бы ошибкой не воспользоваться таким замечательным поводом поговорить с глазу на глаз, как неудачная регенерация координатора Нарвинэктралонума. То есть, бывшего координатора Нарвинэктралонума.

К вопросу о котике, поставлю-ка я сторожок на радар. Если в пределах лера появится существо размером с кошку и белой масти с чёрными пятнышками, он меня предупредит. Не хочу, чтобы это животное шлялось рядом с ушками на макушке, у кошек отличный слух и высокая пролезаемость куда не просили. А самое главное, они при желании умеют быть очень незаметными, в отличие от собак.

Толкаю дверь магазина. За ней оказывается обширное пространство, освещённое примитивнейшими лампами накаливания. А в нём, как в бункере с приглушённым светом, медленно крейсируют скучающие продавщицы в униформе цвета охры и ленивые покупатели, тоже в основном самки. Ничего нового — я уже пару раз за время путешествия попадала в подобные места и не была от них в восторге. Здешний магазин не исключение. Единственное, что народу слишком мало для такого большого помещения, несмотря на вечернее время. Видимо, результат полугодичного «дня сурка» — режим бесконечного повтора, пусть даже с накапливающимися событийными погрешностями, постепенно вызывает апатию у людей. Подсознательно-то рекурсия чувствуется и начинает надоедать, что влияет и на сознательное поведение. Но есть в малом количестве двуногих и плюс — я быстро найду Роману.

Сформулировать реплику в параметрах «исключительная вежливость» и натянуть на лицо улыбку. Перекрыть дорогу ближайшей работнице.

— Извините, сюда недавно зашла моя подруга, невысокая блондинка в серебристо-сером платье. Вы её не видели?

Продавщица проезжается по мне взглядом, оценивая, достойна ли женщина, пришедшая явно не за покупкой, её ответа. Потом всё же указывает в сторону яркого баннера, гласящего: «Новая коллекция».

— Кто бы сомневался, — зло бормочу я, потому что взгляд низшего существа был попросту оскорбительным. Иду, куда показали. Вон, уже вижу, как шевелятся плечики с платьями и мелькают руки в серых рукавах. Гр-р-р…

Романа как раз прикладывает к себе очередную тряпку, стоя перед зеркалом — отражающие поверхности тут повсюду, и просто стоящие на полу, и укреплённые на многочисленных колоннах, подпирающих потолок. Но довольное жизнью президентское лицо резко обтекает, как только она замечает меня в отражении. Я тоже вижу свою физиономию — почти выражающую что-то, кроме уставной нейтральности, и это «что-то» отнюдь не позитивно. А судя по испугу, промелькнувшему в глазах блондинки, она действительно пришла сюда успокоиться и переварить новый облик старого знакомого, иначе бы стала серьёзной и начала бы говорить первой, а не испытала желание занырнуть куда-нибудь за одежду.

Подхожу почти вплотную, отнимаю плечики с платьем и плюхаю не глядя на первую попавшуюся вешалку.

— Романадворатрелундар, мы вообще зачем на Моралле?

— Я понимаю, Венди, — мямлит она, — но я не могу, — и прыскает даже сквозь робость. — Нарвину настолько подходит этот облик, что…

Она снова складывается, уткнувшись в кулачок. Я терпеливо жду, пока её плечи перестанут беззвучно трястись. Мне всё ясно. Железная леди-президент стравливает напряжение. Пореветь себе не позволила, так истерика через хохот выходит, она же никуда не делась. Что-то серьёзное с галлифрейской блондинкой случилось на Давидии или перед Давидией, одно путешествие с далеком её бы так не вырубило.

— Мне нужно как-то успокоиться, — наконец, выдыхает она, стирая слёзы. — Ему обидно, что я над ним смеюсь.

— Оставь на виду новые туфли, чтобы он в них за это нагадил, и все в Кахтронле будут довольны.

Ой, зря я это сказала. Романа снова сгибается от смеха и обессиленно машет на меня рукой.

— Ты выпила в обед лекарство, которое тебе дала Хейм? — спрашиваю на всякий случай.

— Да, но её антидепрессанты так быстро не работают, им надо накопиться… — она снова пытается разогнуться. — Думаешь, у меня… из-за этого?

— Уверена. Психике нужно на чём-то отдохнуть. Мода и смех — то, чего тебе не хватало в последнее время, вот организм и удовлетворяет потребность против твоей воли. Таша Лем по той же причине матерится, Вастра много спит и контрабандой курит кальян в своей каюте, я сижу в одиночестве и осваиваю аутотренинг. Но, Романа, наша первостепенная задача — разыскать Доктора, — с другой стороны ряда одежды кто-то подходит и, заметив неаккуратно повешенные мной плечики, снимает и принимается искать их место. Одно сердце, слабое мозговое излучение, предположительно низкий интеллект. Наверное, работница. Всё равно следует приглушить голос. — Я не могу одна выбить информацию из Повелителей Времени, ты их знаешь лучше и умеешь с ними говорить так, чтобы они отвечали прямо или хотя бы не очень скользко. Тем более что Ирвинг Браксиатель и Нарвинэктралонум — твои товарищи, и ты их знаешь, как ободранных...

— Облупленных, — хихикнув, поправляет она.

— Не имеет значения. Бери себя в руки, и пойдём дальше узнавать, что тут происходит. Доктор в неприятностях.

— ДОКТОР? — раздаётся громогласный голос из-за вешалок. Плечики с одеждой резко раздвигаются, являя тёмно-рыжие волосы, подобранные в пучок, веснушки, которые невозможно скрыть никакой штукатуркой, и охристо-жёлтую форму работницы магазина. — ДОКТОР КТО?!

Романа хлопает глазами от неожиданности, а я медленно считаю про себя, чтобы не отправиться в моральную стратосферу следом за ней — но сама не знаю, буду смеяться до колик или всё-таки сожгу полгорода от гнева.

Мать моя радиация. Вот многое ожидала, но не до такой же степени. Теперь я убедилась, что выведенная прогрессия значимости моих спутниц абсолютно верна, но почему-то совершенно не рада подтверждению. Потому что я знаю эту рыжую, и она — последняя, кого бы я хотела видеть на «Ди» и кого вообще ожидала тут увидеть.

Обалдеть. Доктор внял моим нотациям. Он ко мне прислушался!

Удар сердца.

Ещё один.

Разлепить внезапно пересохшие губы и наконец сделать вдох.

Дану? Диана? Даная?

Донна Ноубл!

Комментарий к Сцена двадцать первая. *Да. Каюсь. Начала вникать в Книгу Войны и Фракцию Парадокс. Я в болоте. Молитесь.

P.S. Донна в половине случаев говорит капсом, потому что Донна в половине случаев говорит капсом. Кто имеет что-то против, пересмотрите серии с её участием.

P.S.№2. Секундочка фанфикерского чёрного юмора – http://s017.radikal.ru/i425/1609/b0/518ae26b7a1a.jpg

====== Сцена двадцать вторая. ======

Мягкое урчание двигателя внутреннего сгорания, пожирающего сжиженный газ. Тесная, провонявшая химией кабина – аборигены так же добавляют отдушки в метан и его производные, как и на Сол-3, просто используют другие запахи, впрочем, не менее мерзкие. А вот сам метан получают так же, как на Скаро – посредством биосинтеза, с помощью анаэробных бактерий.

Редкие пятна тусклых фонарей, лежащие на мостовой, не рассеивают мрака. Ночи на Моралле тёмные, у планеты нет спутников. А сейчас ещё и облака натягивает. Тёплый и влажный воздух проникает через открытое окно. К опасному привкусу хлора я уже притерпелась.

Едем медленно, стараясь держаться самых тёмных улиц и потушив фары. Это противозаконно, но ещё незаконнее было позаимствовать на стройке подъёмный кран с грузовой платформой, поэтому чем меньше нас разглядят страдающие бессонницей аборигены, тем лучше. Иногда машину потряхивает на особо перекосившихся плитах мостовой, и я недовольно морщусь, потому что стоящий на прицепе корабль подпрыгивает и грохочет, привлекая внимание. Но к сожалению, это неизбежно — асфальта на Моралле не знают из-за отсутствия на планете нефти, тротуары мостят булыжником, а проезжие части — шестиугольными бетонными плитами, и на окраинах не слишком следят за состоянием дорог. Я не хотела так жёстко вывозить «Ди», но её перемещение своим ходом слишком легко отследить с ТАРДИСов, а Мастер и Рани не дремлют. Мало найти текущую компаньонку Доктора, надо ещё её вытащить из «дня сурка» и самим туда не загреметь…

…— Доктор кто?!

— Полагаю, именно Доктор Кто, — отвечаю, кое-как справившись с оторопью. — Ты опознана, как его спутница, Донна Темпл-Ноубл. Я — Венди, это — Романа. Романа, это та самая ассистентка.

— Я догадалась, — отзывается леди-президент, всё ещё ошарашенно хлопая глазами.

— Так, короче, вы тоже марсианки? Где эта рыжая тощая обезьяна за рулём?! Я ему все веснушки поотшибаю! — выпаливает Донна, пролезая через вешалку на нашу сторону.

Я думала, что вышла из морального пике? Нет, я только теперь в него вошла. Поток слов выводит меня из строя напрочь, я даже не знаю, что сказать, как вообще реагировать на ситуацию и какой вопрос требует приоритетного ответа.

— Мы не марсианки, — пытается возразить Романа, решив за меня дилемму, но без толку:

— Сказала, с Марса, значит, с Марса, — категорично отрезает Гроза Далеков. — Я вас человеческим языком спрашиваю, ГДЕ ДОКТОР-Р-Р-Р?!

Выдыхаю, медленно и плавно.

— Во-первых. Снизь громкость, встревожишь весь магазин.

— Плевать, всё равно к утру забудут, — вздорно и громогласно продолжает рыжая. — Этот имбирный пряник в шляпе бросил меня здесь на полгода! Полгода в одном и том же дне! Клянусь, ЭТО САМЫЙ ДЛИННЫЙ И СКУЧНЫЙ ДЕНЬ В МОЕЙ ЖИЗНИ!!! КОГДА Я НАЙДУ ЭТУ ТОЩУЮ МАРСИАНСКУЮ ЗАДНИЦУ, ЕЙ НЕБО С ОВЧИНКУ ПОКАЖЕТСЯ!!!

— Хватит!!! — раздаётся почти так же громко, но без хабальных ноток и таким басом, что я вконец обалдеваю. Р-романа?.. Кто бы мог подумать, что у миниатюрной блондинки настолько низкий командный голосище и настолько впечатляющий объём лёгких. По хрупкому виду и не заподозришь, что леди-президент способна рявкнуть так, чтобы у всего Капитолия безгромкоговорителей уши заложило. Опять я недооценила экипаж. — Закрой рот!

Но на Донну Ноубл приказной тон не имеет ровным счётом никакого эффекта:

— А ты кто вообще такая? — с вызовом интересуется она.

— Марсианский президент! — всё так же громко и властно рапортует Романа.

— Заткнулись обе, — тихо и устало вздыхаю я. — Вас на орбите слышно.

Ценю их чувство юмора, замаскированное агрессией, но не место и не время мериться гонором и децибелами. Сканирование Грозы Далеков показывает, что она усталая, измотанная и отчаявшаяся. Круги под глазами ей не скрыть никаким гримом. Плюс, компьютер регистрирует накапливающееся отравление ядовитыми веществами, содержащимися в воде и атмосфере, что не добавляет ей здоровья. А ещё у неё кулон на шее, на первый взгляд обычный, но на второй — изготовленный по той же технологии, что и кольцо Луони. Изоморфная маскировка. Несомненно, подарочек Доктора — позаботился об ассистентке, как сумел. Если бы она сама на нас не вышла, мы бы её и не заметили. И ещё. Если бы не Клуб Друзей и не щит над Кахтронлой, что было бы с Донной на захваченной сфероидами планете? Полгода пряток по канализации и супчика из местных крыс? Метко Рани Хищника окрестила. Воистину имбецил.

Нельзя оставлять Ноубл здесь. Как бы ни отводил глаза её кулон, а ТАРДИС напротив магазина — это ТАРДИС напротив магазина. Каждый раз, когда Гроза Далеков проходит мимо по улице, может стать последним разом её свободной жизни. Или её жизни вообще — Повелители Времени мстительны, нельзя исключать фактор искупавшейся в болоте Рани.

— Донна. Берёшь Роману и выводишь через служебный вход. Романа, берёшь Донну и эвакуируешь на «Ди», чтобы её не заметили Мастер и Рани.

— КТО-О?! — тут же взрывается рыжая, и я уже вижу, как к нам идёт пожилая самка с каменным лицом, и в глазах у неё прописано: «Я тут, варги-палки, администратор, и ты, Донна, уволена!»

— Резво! — подталкиваю обеих в противоположную от старшей продавщицы сторону. — Романа, потом немедленно вернёшься в закусочную. Бегом марш!

Девушки переглядываются. Романа решительно хватает рыжую за руку и тянет, куда я их пихнула. Я подхватываю с вешалки платье, на которое было нацелилась леди-президент, и разворачиваюсь к приближающейся администраторше. Лучший способ сбить служащего с программы — это переключить его на другую программу, основную. А заодно дать время члену экипажа отступить с ценным призом на заранее подготовленную позицию.

Активировать режим «вежливость» и мимическую гримасу «улыбка».

— Скажите, мэм, мне подойдёт это платье?..

…Кран медленно заворачивает в узкий переулок.

— Здесь короче, — тихо сообщает Клара Освальд, сидящая за рулём. Делаю вид, что не услышала её комментария. Руки до сих пор чешутся прихлопнуть эту нечисть, эту темпоральную ошибку, и от неверного шага удерживает только мысль о том, что она наконец-то под колпаком у НКВД и вряд ли ускользнёт. Нарвинэктралонум скорее упустит Мастера с Рассилоном, чем угонщиц машины времени. Тем более что первое зло привычно и касается галлифрейского довольно узкого круга ограниченных лиц, а второе попросту опасно сливом технологий за пределы темпоральных держав. Из двух зол в данном случае следует выбрать большее, Белке и Стрелке пора на посадку.

Машина ползёт по переулку, как терроркон по складу хрупких запчастей — такая же огромная и нелепая среди низких домов и нависающих над трассой деревьев. Стрела крана цепляется за кружевные, похожие на кораллы или трещины на штукатурке ветки, покрытые длинными шелковистыми чешуйками вместо листьев. Обонятельные рецепторы беспокоит источаемый ими сильный запах с налётом химической лаборатории, но короткий анализ показывает, что он не представляет опасности для жизни.

— Послушай, — снова пытается завязать разговор бывшая спутница Доктора, — я предполагаю, что далеки могут меня не любить, но, может быть, всё-таки уточнишь, что натворило моё отражение? Хоть буду в курсе.

— Оно стёрло память далекам о Докторе, взломав патвеб, — коротко сообщаю я. Всё равно ведь не отстанет, несмотря на строгое предупреждение…

…Звяканье колокольчика, встречающее меня на пороге закусочной. Роняю фирменный бумажный пакет с купленным платьем на первую попавшуюся поверхность.

— Мадам президент передаёт извинения и обещает прийти, как только перемерит половину магазина, — цежу сквозь зубы. Надо изображать неудовольствие, хотя внутри всё прыгает от возбуждения. Мы нашли ассистентку Доктора, и плевать, кем она оказалась! От неё мы узнаем больше, чем от этого серпентария единомышленников. — Как Рассилон?

Из-за спинки дивана поднимается детская рука с чайной ложкой. Ага, вижу.

Несмотря на столь явный сигнал, Таша Лем всё-таки рапортует:

— В норме. Объявил смертный приговор двум порциям чизкейка с вишней, — и по её глазам я понимаю — она о чём-то догадалась, ведь просто так без Романы я бы не вернулась, и теперь умирает от любопытства. Остальные не в курсе иерархии на «Ди», а леди-президент, с их точки зрения, сильный лидер и способна осадить даже далеков. Конечно, это мнение просто смешно, так как далеки не подчиняются низшим существам, но зачем я буду переубеждать противника? Да здравствует защитная дезинформация!

Мисси подходит и незамедлительно суёт нос в пакет. Наверное, решила убедиться, что там нет взрывного устройства и действительно лежит модная тряпка.

— Маленькая слабость нашей ледяной принцессы, — насмешливо замечает она. — Гардероб, исчисляющийся в гектарах. Так понимаю, у неё и с вами уже полны чемоданы лёгкой промышленности?

Какой ужас, приборы показали, что это не было шуткой! Бр-р-р, на борту «Ди» даже квадратного де-лера под одежду не выделю, пусть помещает барахло в своей каюте, как хочет. Хоть на голову себе кладёт.

Сажусь на старое место, напротив Браксиателя, но обращаюсь к Мистресс:

— Ты главная по обороне Мораллы. Чем я могу помочь в укреплении защиты?

— Замкнуть круг. Сейчас мы стоим квадратом, это не очень удобно с точки зрения архитектуры силовых полей.

Киваю. В принципе, понятно, что она имеет в виду — нечётное количество источников защитного поля эффективнее чётного и плотнее накрывает зону темпоральной блокировки.

Есть ещё один вопрос, который надо прояснить:

— Я правильно предположила, что утро лучше встречать в машине времени, встроенной в вашу систему?

Мисси благосклонно скалится:

— Люблю умных и сообразительных крошек, даже если они в поликарбиде. Так интереснее.

А я люблю самонадеянных Повелителей Времени с манией величия. Спасибо, что предупредила — нам следует убраться раньше, чем настанет рэл «икс» и время сдёрнется на сутки назад.

— Диктуй параметры искажающего поля, если помнишь их наизусть, — велю ей. — Можешь по галлифрейской метрической системе, я пересчитаю.

— Мы бы сами перенастроили, — доносится сзади от Рани.

— Нет, — жёстко отвечаю я. — Романадворатрелундар Вторая по обоюдному договору пойдёт под стирание памяти, чтобы не вызвать парадокс. С вами такого договора нет. Я не впущу на борт скарианского темпорального корабля современных Повелителей Времени.

— Есть что скрывать? — мило замечает Браксиатель.

В воздухе повисает такое напряжение, что его рукой потрогать можно. Таша Лем подбирается и почти незаметно суёт руку в карман, где у неё лежит пистолет — поняла, что мы вдвоём против всех. Напрасный труд: галлифрейцы-ренегаты, как правило, слишком трусливы, чтобы пойти на прямую конфронтацию, и слишком ценят свои регенерации, чтобы подставляться под пули. Словами обойдёмся.

— Есть. А ещё есть возможность уничтожить корабль прямо отсюда и сотня-другая сюрпризов для неавторизованных субъектов на его борту, — чеканю я по обыкновению равнодушно, не позволяя проявиться никакому внутреннему беспокойству. Кто лучше держит маску, тот и выиграет. — Кто-нибудь желает в этом убедиться на собственном негативном опыте? Тогда приглашаю на борт. Труп, так и быть, переправлю после окончания войны родственникам для совершения положенных погребальных обрядов. За исключением кота — его в суп.

Повисает тишина, в процессе которой галлифрейцы глядят на меня, я в окно, Ралон рычит, ругаясь по-кошачьи, папесса держит руку в кармане, а Яша флегматично протирает кофеварку. Но по неприкрытому одобрению в глазах земной самки я понимаю — ей мой ответ очень понравился, и она что-то хочет сказать. Даже догадываюсь, что — и нетушки, девочек с сюрпризом мне на борту не надо. Пусть даже не думает проситься в экипаж. На «Ди» сейчас шестеро — в самый раз: если обнаружим ТАРДИС Доктора, будет проще ей управлять. Больше никого на борту я видеть не хочу, только Хищника, целым и невредимым. Вокруг и так слишком много планктона, вымотавшего мне все нервы — хоть клубочками торгуй. Можно, конечно, взять Яшку, как пушечное мясо вроде Раккслира… Нет. Хватит инопланетных самок на борту. Собственные мозги жалко. И Освальд за ней попытается увязаться, а мне это точно не пережить.

— Пожалуйста, не надо котика в суп, — всё так же мило просит Браксиатель. — От котиков в супе шерсть и запах.

— Вы их готовить не умеете, — без тени улыбки отвечаю я.

Хохот Мисси. Видимо, шизофреничка не сочла шутку заезженной, как старый гакс. Плечи Таши Лем опускаются, рука выскальзывает из кармана. Ралон вспрыгивает на стол — шерсть дыбом, хвост, как ёршик для прочистки втулок от следов затвердевшей смазки, — и молниеносно отвешивает приятелю несколько оплеух. Правда, без когтей, отчего немного досадно.

— Ладно, ладно, это просто была шутка, — откидывается на спинку дивана и примиряюще поднимает ладони Повелитель Времени. А потом неожиданно хватает животное и забрасывает его к себе на плечо. Нарвин-Ралон фыркает, топчется по чёрному пиджаку и, оценив, как ярко на ткани выделяется белая шерсть, укладывается воротником и принимается благосклонно урчать на всю закусочную. М-да. Действительно неудачная регенерация — галлифрейский разум очень сильно перемешан с животными инстинктами. Вот, полюбуйся, Мать Скаро, как ты и остальные прототипы выглядите в глазах Вечного. Один в один. Вроде и не совсем животное, но как отмочит звериную повадку, так и не знаешь, как относиться.

На плечо внезапно ложится рука.

— …етий раз спрашиваю, может, хоть молока или йогурта? Доктор как-то сказал, что далеки неравнодушны к клубничному йогурту…

Вздрагиваю. Стопроцентное игнорирование было ошибкой, надо было девяносто пять процентов ставить, чтобы не упускать из виду опасный объект.

Не оборачиваясь, перехватываю запястье Клары и даю небольшой разряд.

— За что? — вскрикивает она, скорчиваясь от боли. Подумаешь, рука на десяток рэлов отказала. Поболит и перестанет.

— Первое, — чеканю, — никогда не подходи ко мне со спины. Второе, никогда не трогай далека без его позволения. Это понятно?

— Да-а…

Отпускаю руку. Немного разворачиваюсь, чтобы наконец её разглядеть вживую, а не в записи воспоминаний сородичей. Любопытно, это совпадение или нет, что она стояла в самом начале моего путешествия, а теперь, похоже, судьба её привела на итог полюбоваться?

— И третье. Выслушай и запомни. Клара Освин Освальд — враг далеков, подлежащий немедленному элиминированию при встрече. Сейчас ты жива только потому, что мы выполняем общую необходимую работу. Как только перемирие закончится, начнётся режим огня на поражение. Это тоже понятно?

— Понятней некуда, — мрачно отвечает девчонка, выпрямляясь и растирая пострадавшую конечность. Странно, пульса у неё действительно нет. Но при этом она не мертва и способна к осязанию, значит, нейросигналы проходят к мозгу. Что-то вроде частичного темпорального стазиса? Хотя, какое мне дело… Это епархия Контролёра Времени.

— Ты не имеешь такого значения, как галлифрейские ренегаты, и не защищена договором об альянсе против сфероидов. Чтобы преодолеть базовую инструкцию о твоём уничтожении, я была вынуждена поставить тебя в режим игнорирования, — продолжаю. — Это значит, что я тебя не замечаю до тех пор, пока ты не пытаешься как-то обратить на себя моё внимание. Как только ты совершаешь эту ошибку, я испытываю острое желание тебя уничтожить. Больше не совершай её. В следующий раз я могу не удержаться.

— Это тоже понятно. Но может, всё-таки йогурта?

Сглатываю слюну. На борту «Ди» ещё остались четыре лоточка клубники. Перебьюсь ими.

— Нет.

Отворачиваюсь к столу. Девяносто пять процентов игнорирования, активировать.

— Итак, Мисси, параметры настройки темпорального ротора и систем защиты?..

…И всё равно Клара прикатила к полуночи на угнанном кране, хотя это могла бы сделать и её подружка. Прямо провоцирует! Конечно, игнорировать её уже не получилось — сперва мы загружали корабль на прицеп, потом мне пришлось сесть в кабину. Не отправлять же сопровождающим кого-то из экипажа? Наболтают ещё лишнего.

— А я думала, что вы мне Ржавика не можете забыть.

Ржавика? А, вспомнила.

— Того рехнувшегося десантника? Его быстро устранили. Мерзость опасна идеологическими брожениями, её нельзя оставлять в живых. Но ты обвиняешься в редактировании памяти далеков о Докторе. Точнее, в создании того темпорального клона, который это сделал.

— Можно, я позвоню своему адвокату? — паясничает Клара.

Очень смешно.

— Понятие адвокатуры в суде Скаро отсутствует, — отрезаю я. — Уточни у Мисси, она весьма близко ознакомилась с даледианским судебным процессом.

— Но вы же восстановили воспоминания?

— Да. Частично информация была извлечена из памяти Таши Лем, а полностью восстановлена чуть позже, благодаря моему бэкапу. К сожалению, он пришёл слишком поздно, и данные, которые были к нему приложены, уже не пригодились, так как были добыты другими путями. Но подробности о Докторе не были лишними.

— Хм, значит, ты не забыла? — она внимательная. Хищник и впрямь подбирает ассистентов по себе.

— Случайность, — отвечаю.

Молча проезжаем квартал. Клара, видимо, гравиплатформой чувствует, когда следует заткнуться. Или замечает, когда у меня с пальцев начинают срываться искры. Но долго она молчать не умеет — я вообще не помню ни одной помощницы Доктора, способной не болтать хотя бы скарэл. Они у него, наверное, вместо радио.

— Послушай… Я поняла, что ты меня не любишь. Более того, у тебя ко мне какая-то личная ненависть, а статья вашего уголовного кодекса — лишь прикрытие. Слова, слова, слова, — как по-Докторски звучит последняя фраза, бр-р-р! И слишком уж это низшее созданье проницательно для планктона. — Но я часть этого мира, как бы тебя это ни напрягало. Я в нём существую так же, как и ты, хочешь ты того или нет. И тебе придётся с этим смириться и принять этот факт. Хочешь ты того или нет. Я есть. И ты есть. Так получилось.

Она мне что, проповеди читать будет? Спасибо, на борту и без неё две монашки.

— У далеков отсутствует концепция смирения, — отрезаю, слегка повернувшись к девчонке. Ой, кто-то начинает дёргать смерть за гамма-бластер. Я уже подняла файлы бортового компьютера и посмотрела, с чем на самом деле может быть связано странное состояние Клары. Действительно, это частичный темпоральный стазис, и скорее всего, вызванный извлечением из её собственной линии времени. Финт в духе галлифрейских специалистов. Причины для такого нарушения времени неясны, но в данном случае и не нужны. Стазис ещё не означает, что Освальд нельзя уничтожить. Ещё как можно, особенно если приложить капельку мозгов и хроноинженерии.

— Всё-то у вас отсутствует, а прежде всего, честь и совесть, — ворчит Освальд, дёргая плечом.

Нарвалась.

— Мы такие, какие мы есть, как бы тебя это ни напрягало. И живём в том же мире, что и ты. Мы существуем, ты существуешь, так получилось. Тебе знакома концепция смирения — так что смирись с этим фактом.

— Эй, это мой копирайт на умную мысль! — Клара с ненатуральным возмущением кладёт руль направо. — Требую авторские!

Не поняла, чего она хочет. Да и нет у неё права что-то требовать от далеков. Жива, пусть будет за это благодарна, а об остальном даже не мечтает.

— А вообще, ты много болтаешь для далека, — продолжает провоцировать она.

— А ты пытаешься копировать Доктора, — отбриваю. Даже Кларино дёрганье плечом знакомо, я его тоже переняла у двенадцатой регенерации. — Но твои мозги кратно слабее. Ты логик и рационал, хладнокровна, расчётлива, но полный примитив по сравнению с ним. Пронаблюдав за тобой, я прихожу к выводу, что определение «Щенок», данное тебе Мистресс, хотя и мутное, но в корне верное. Как домашние животные с годами делаются похожими на хозяев, так и ты неосознанно подражаешь Хищнику, пытаясь с ним сравняться.

Она бросает на меня гневный взгляд, резко перейдя из режима «забава» в режим «злость»:

— Не смей говорить обо мне, как о животном! Я давно уже сама по себе и не имею никакого отношения к Доктору!

— Расскажи это зеркалу, — отвечаю и отворачиваюсь к окну. Не животное она… А кто тогда? Растение? Бактерия? Как там эта идиома, инфузория в туфельках?

— Ты всё равно не поймёшь, — выдержав паузу, мрачно и тихо говорит Клара. — Ты же далек. Откуда тебе знать, что такое — вырванная привязанность?

Не поверишь, инфузория, знаю, и очень хорошо. На собственной шкурке испытала и до конца не изжила — думаю, если порыться очень-очень глубоко, можно найти какие-то следы влюблённости в Найро, которую я так старалась искоренить, выжигала напалмом и радиацией Общей Идеологии, но так и не вытравила. Иначе бы он мне не снился.

Поэтому вполне имею право поставить Клару на место и пнуть в мягкое брюшко:

— Я знаю, что до конца вырвать привязанность для таких, как ты, физически невозможно. Иначе бы ты не была сейчас здесь, на Моралле, с риском оказаться в галлифрейских застенках за угон ТАРДИС.

В ответ мне показывают средний палец. Кажется, это считается оскорбительным жестом — но было бы на что реагировать. Я вдруг ловлю себя на мысли, что мне невероятно скучно с этой курносой земной девочкой. Даже Романа не казалась такой жалкой пародией на Хищника, в ней есть что поизучать. А здесь одна сплошная маска, внешняя борзость от глубокого внутреннего отчаяния, а больше — ничего. Пустышка. Ширма. Всё, что в ней было любопытного, сгорело в попытке влезть на ту же вершину, на которой находится Доктор, а потом пришёл миг расплаты, на который уже не осталось сил. Теперь — движение по инерции, не-жизнь, не-смерть, мыльный пузырь. Даже внешняя самостоятельность — ложь. Протянуть на день дольше, потому что очень страшно умереть до конца. Если каждое утро просыпаться с такой мыслью, очень скоро перестанешь быть живой. «Стрелка», на которую по вине Доктора свалилось нежданное бессмертие, такая же отгоревшая внутри — Таша Лем сумела вытряхнуть из Яши её секрет о восстанавливающем чипе майров. Конечно, надо признать, что девочки объективно сделали много полезного в этой вселенной, удрав попутешествовать на машине времени, но могли ли они просчитать последствия своих действий на уровне Повелителя Времени? Конечно, нет. НКВД, небось, задолбалось подчищать их «хвосты». Даже Доктор, на что аккуратный, наследил предостаточно, что уж говорить про двух детей Земли.

Давлю рефлекторный зевок. Не от общества Клары, а от того, что у меня по расписанию как раз отбой, и организм намекает, что он был бы не против заспать стресс от вечера в обществе галлифрейского серпентария. Но пока это несбыточные мечты, отдых сегодня мне не светит. Это экипаж получил приказ отсыпаться в «Ди» — трансцендентное пространство корабля компенсирует внешнюю тряску, которой подвергается корпус, — так что я единственная, кто на ногах. Конечно, пришлось частично восстановить внутреннюю архитектуру, но каюты занимают мало места и почти не дают искажающих помех в трёхмерном континууме. Когда приедем, разбужу Роману, ей почти не нужно времени для отдыха. И потом, не мне же вести беседы с Браксиателем. Это её порция йогурта, пусть расхлёбывает. Вон как она хорошо вечером их развела, сразу много всего узнали, хоть и не вполне по делу…

…Мы с Мисси обсуждаем последние детали о включении «Ди» в систему обороны, когда наконец возвращается Романа. Быстро она, я ждала её не раньше, чем через четыре скарэла. Наверное, обнаружила какую-то версию местного общественного транспорта или построила глазки аборигенам-автомобилистам, она ведь рациональная и без проблем с ксенофобией. Это меня постоянно тянет подорвать вокруг себя автобус, чтобы слегка почистить мир от низших тварей.

— Твоё платье, — говорю ей сразу. Романе нужен утешительный приз, домашние зверушки ведут себя адекватнее, получив подачку.

Она и впрямь расцветает и бросается к пакету. Но я всё же не удерживаюсь от замечания, способного отравить ей настроение:

— Мистресс меня предупредила, что твой гардероб на Галлифрее занимает более гектара. Я знаю эту меру, это чуть меньше десяти ка-леров, в пересчёте на наши единицы. На корабле такого не будет. Это понятно? Ограничься тем, что есть. Это приказ.

Романа, уже влезшая в пакет, резко морально обтекает и стискивает бумагу:

— Мистресс?.. — резкий поворот на полкруга, ярко вспыхнувшие щёки. — Мисси, откуда ты знаешь размер моего шкафа?..

Раньше я не думала, что Мастер может выглядеть настолько самодовольным. Самодовольной. То есть она всегда это умела, но чтобы настолько?! Даже зажмурилась от смеси гордости, удовольствия и насмешки.

— А что, это засекреченный факт? — уточняю я. Да, леди-президент — представитель низшей расы, но она член экипажа моего корабля, и я не позволю над ней издеваться никому, кроме себя. Тем более галлифрейской шизофреничке.

— Он стоит в моей спальне! — с возмущением сообщает Романа. — В родовом поместье! В спальне, понимаешь?! Что Мастер делал в моей спальне?!

А, так это мелочи, а не издевательство. Во всяком случае, меня будуарные отношения членов экипажа с окружающими не касаются, иначе мозг слишком быстро отчалит в Изолятор.

— В будущем всё могло измениться, — пожимаю я плечами, чтобы как-то пресечь вопли.

Ага, как же, пресекла:

— Что-то меня это не утешает! — рычит галлифрейка. Мистресс продолжает удерживать артистичную гримасу самохвальства, Браксиатель делает вид, что его это не касается, Яша и Таша заинтересованно следят за развитием диалога, и Клара с ними, Рассилон опять что-то жрёт, а я уже мечтаю о прекращении бурной сцены.

— Ха, — подливает масла в механизм ссоры Мисси. — Между прочим, у тебя безвкусные ночные рубашки.

Тихо подпираю ладонью лоб, потому что представляю, что сейчас начнётся. Багровая Романа таращит серо-голубые глазищи, словно сейчас бросится на ренегатку, и никак не может с собой совладать. Видимо, Мистресс врезала по единственному больному месту ледяной принцессы — по хобби. Шляпка с вишнями гадко улыбается и ждёт реакции на провокацию. Всё замирает.

— Как вы меня достали, — доносится из угла Рани. — Я не для того улетела с Галлифрея, чтобы любоваться на отсталой планете, как вы тут разводите мини-вариант Капитолия. Романа, мы втроём укрывались у тебя в поместье. И от обысков прятались в твоём шкафу — там нас никто не сумел найти.

— Втроём? — уточняет Романа, уже пошедшая разноцветными пятнами — красными, белыми и даже зеленоватыми.

— Ты, я и Мастер. После инцидента с материализацией Галлифрея.

— Небудьки их побери, — несётся от Рассилона сквозь чавканье. — Олухи, а не гвардия. Я же им велел как следует обыскать поместье, я же чуял, что вы у Романадворатрелундар!

— В дамском шкафу площадью в три гектара любая гвардия ногу сломит, — довольно фыркает Мисси. — Кстати, Романа, мне до сих пор интересно, зачем там был целый стеллаж мужских рубашек размера на два побольше, чем надо.

— Эй, вы слишком много ей рассказываете, — замечает Браксиатель.

— Ей всё равно память сотрут, — бросает ренегатка через плечо. — Кому один раз мозги редактировали, тот очень неустойчив на повторную коррекцию, уж тебе ли не знать. Так что безразлично.

Гм. Ставлю галочку выяснить у Романы, насчёт чего ей воспоминания подтёрли.

— Вот всё понимаю, — снова замечает детский-недетский голосок Рассилона, — но ты-то, Рани, зачем в это полезла? С тебя сняли все обвинения, дали тебе лабораторию, какую ты хотела, место в Совете, сидела бы да работала!

Шарах! Ладонь учёного со всей дури врезает по столешнице, а сама она встаёт с гневной гримасой:

— Потому что я видела, во что превратился Миктлан! Когда ты дал мне задание пролезть к селеститам и по возможности от них избавиться, я понятия не имела, что ты собираешься попросту подменить их Галлифреем! Превратить Повелителей Времени в таких же… утырков! Мы и так моральный урод на уроде, но чтобы стать ещё хуже — это только полный имбецил мог додуматься! Если бы я знала, зачем добываю для тебя протоколы селеститов, я бы осталась в Миктлане, когда он рухнул в глотки Иссгаротов!

Ого, так вот кто убрал селеститскую заразу… Уважаю. Реально уважаю. Она и впрямь гений, если в одиночку уделала этот Изолятор непуганных чудовищ. А скормить их Тьме Предначальной было ещё круче. Но то, что она не предусмотрела всех последствий своих действий, выдаёт её несовершенство.

— Ты кого назвала моральным уродом, жалкая ренегатка?! — опешивший было Рассилон тоже подлетает, забыв про еду. — Ты не заслуживала не то что почестей, которые получила, но вообще звания Повелителя Времени!

Дёргаю Роману за подол, мол, садись рядом, пора занять позицию наблюдателей. Она послушно опускается на диван с несколько ошарашенным видом, но я вдруг каким-то неведомым чувством понимаю, что это актёрская игра. Леди-президент с самого начала притворялась, спровоцировав сородичей на спойлерную перепалку.

— Да лучше не быть Повелителем Времени, чем стать такой, как вы! На всё правительство нашёлся один адекват, и тот — в отставке, едва ли не под домашним арестом!

— Эй, а я? — обиженно взвывает Мистресс.

— А что ты? — ещё возмущённее шипит Рани. — «Ой, лорд-президент, я тоже хочу в вечность, возьмите меня с собой!» — кто это выл на всю планету, напомни-ка? И на коленочках ползал? Я понаслаждалась сквозь пальцы, спасибо за поднятое настроение! И не надо лгать, что это была многоходовочка¸ многоходовочка вон у кого была! — тычок пальцем в сторону Романы. — Такая, что тебе не снилась! Даже я бы не догадалась использовать того старика-землянина, чтобы натолкнуть Доктора на верное решение, когда материализовался Галлифрей! И вообще, если бы не Романа и не её связи, ты бы уже в Матрице отвисал, как и положено давно сдохшему Повелителю Времени! Кто вытащил тебя за пределы Капитолия во время общей сумятицы и добыл тебе новый цикл регенераций, а?

— Так вот кто похитил два экспериментальных заряда из лаборатории! Второй, я так понимаю, Нарвинэктралонуму пошёл, за незаслуги перед отечеством?! — Рассилон медленно оборачивается на Романадворатрелундар, странно сжимая левую руку. Потом глядит на кулак, морщится и опускает ладонь обратно на столешницу.

— Что, пролюбил перчаточку? — издевательски хмыкает Мисси, протягивая руку к Яше и требовательно шевеля пальцами. В ладонь почти сразу опускается стакан с воздушной кукурузой. Второй такой же выдаётся Таше Лем, которая просто молча наслаждается перепалкой. А я вот ей уже совсем не рада. Когда Повелители Времени переходят на личности и принимаются орать, полностью выходя из себя, ничем хорошим это, наверное, не кончится. Особенно если повышает голос тот, кто в принципе к этому не склонен. Не пора ли готовить противогазы?

— Ещё вопрос, где он её пролюбил, — Рани садится обратно за стол, видимо, уловив мой косой взгляд. — И у кого в итоге темпоральный дематериализатор — у киберлюдей или у кого похуже.

— Она всё равно изоморфна, — тоже остывает и садится Рассилон.

Нет, не могу промолчать.

— Простой расчёт показывает, что противник, способный стереть память далекам и Повелителям Времени, вполне может обойти изоморфию оружия, изготовленного по старым, хоть и секретным, технологиям. Если перчатка у сфероидов, они с ней разобрались.

— Спасибо, что посчитала, — мрачно отзывается ссыльный президент и тише добавляет: — Далек…

У него это тоже звучит, как ругательство.

Ненавижу.

— Продолжая логическое рассуждение, можно предположить, что ты находился у противника гораздо дольше, чем думаешь. У нас нет техники, способной просканировать твой мозг и извлечь заблокированную память без риска полной смерти в процессе считки, — затылок Рассилона выражает много непечатного в мой адрес за эти слова, — но было бы правильно рассчитывать на самое худшее — ты им помогал, и долго. Насколько я вижу, у тебя есть причины ненавидеть Доктора, Галлифрей и Повелителей Времени сильнее, чем далеков. В конце концов, на нашем месте могла оказаться любая другая хронодержава. А низшие всегда больше ненавидят тех, кто рядом с ними, а не тех, кто оказался по другую сторону линии фронта.

— Далек-психоаналитик, — Браксиатель демонстративно потирает лоб. — Пожалуй, мне тоже нужен попкорн. Ралон, похрустишь штучкой?

Не поняла, с чего такая реакция?

— У нас есть психологи, — разъясняю ему. — И я действительно прошла профильную переподготовку, в том числе по курсу ксенопсихологии. Я умею анализировать мышление низших существ и понимать причинно-следственные связи их поведения, в том числе иногда нелогичного.

— Но не всегда улавливаешь сарказм, особенно многослойный, — тихо намекает мне Романа.

Ах, так это был сарказм. Действительно, не уловлен. На будущее нужно прояснить для себя тему хрустящей кукурузы, как её там, попкорна. Но пока — подвести итоги. Теперь мне ясно, за что Рассилон так сильно ненавидит Роману. Появление Галлифрея в районе Сол-3 не могло остаться незамеченным, да мы и так всё знали из памяти Уилфреда Мотта. Ну, то есть мне по рангу было не положено открывать некоторые архивные пункты, но я всегда плевала на запреты в отношении информации, так что была в курсе о том, что вся история косвенно касается далеков из будущего. Остальное в общих файлах отсутствовало, и, по идее, должно лежать в главном государственном архиве воспоминаний, к которому у меня конкретно сейчас нет доступа в связи с отрывом от Империи. Однако базовые вводные по умолчанию имеются. Значит, та таинственная Повелительница Времени, что вела дедулю Донны, и была Романа? Как всё закручено. Ох, Ноубл, опять всё пляшет от твоего реактора, опять всё косвенно выходит на тебя. И я с тобой связана через время и через «Крусибл». У нас у всех какие-то связи друг с другом, не через одного, так через другого. Таша Лем — Ривер Сонг, плюс опосредованная связь со мной через недоделанную марионетку. Вастра — Ривер Сонг, Таша Лем и непосредственно я. Романа — Донна, через деда. Метресса Хейм — Донна, и, возможно, кто-то ещё, просто у меня не хватает данных. Донна — Ривер и я. Хуже того, раз речь идёт о Времени, то существа из прошлого, которые потом встретятся друг с другом до наступления Дня Сумерек, тоже образуют дополнительные связи, которые укрепляют текущий узел. Например, не исключено, что Романа-будущая встречалась с Ривер-прошлой, и это тоже на нас повлияет, вернее, уже влияет, через Ривер. Слишком хорошо, чтобы быть просто совпадением, и слишком мощно даже для покойника Каана. Да он и сам говорил, если не соврал, что я для него чересчур тяжёлый объект. Ещё бы! С такими-то якорными цепями ТАРДИСом не сдвинешь. Мы не просто важные для своих эпох личности, мы связаны сквозь время, с девятнадцатого столетия Сол-3 по пятимиллиардные года — и,через Доктора, со всей поствоенной эпохой. Я не в счёт, я гражданин междумирья и межвремени, с весьма запутанной историей, в своём роде точка отсчёта. Экипаж «Ди» — как локальная Сеть Времени, сшивающая эпохи, скреплённая моментами, имеющими глобальное значение, вроде «Крусибла». В этом аспекте понятна роль даже невнятной, с виду малозначащей Хейм — она унаследовала воспоминания, подаренные ей, если я правильно нарыла данные о Лице Бо, существом-телепатом с исключительно долгой жизнью и исключительно обширными знаниями. Возможно, далеко не вся память осознанная и осмысленная, но если в мозгу кошки есть какие-то данные, они никогда не сотрутся, лишь спрячутся глубоко в подсознание. Более двадцати лет общих снов не могли пройти даром, особенно если телепат предвидел текущую ситуацию. Это аналог взросления Амелии Понд рядом с Трещиной. Похоже, у нас имеется зашифрованный, но достаточно полный банк данных об истории Вселенной, оказавшийся в нужное время в нужном месте. И это очень просто проверить, достаточно прозондировать мозги метрессы.

Я уже почти не слушаю перепалку, медленно перерастающую в обычное рабочее совещание. Я считаю. Наверное, Романа интуитивно ощутила, как мы прогибаем под себя Время, а мне обзор застило традиционное недоверие к галлифрейцам — в плане хроночутья далеки немного отстают от Повелителей Времени, у которых всё от интуиции. У нас-то оно от расчёта. Но и разница в подходе тоже существенная — у них всё поверхностно, у нас основательно. И сейчас, когда я получаю подтверждение за подтверждением нашей роли, как якоря Истории, приходится склониться к версии Романадворатрелундар. Но на моём уровне и с полным пониманием, от кого и чего ожидать и кого и как использовать.

Сфероиды. Я ещё не потеряла надежду найти подходящий кий и засадить вами во вселенскую лузу. Уж больно форма у вас провоцирующая...

— …Мы приехали, Венди.

— Музей? — недоверчиво уточняю, глядя на вывеску у тёмного здания.

Клара сдвигает рычаг, управляющий стрелой подъёмного крана, и тихо отвечает:

— Больше, чем музей. Это ТАРДИС Браксиателя, его знаменитая «Галерея».

Комментарий к Сцена двадцать вторая. Таки фанфикер помнит, что даму в белом из “Конца времени” принято считать мамой Докты, но коль скоро сам РТД это официально так и не подтвердил, это можно обыграть иначе. Кто сказал, что это не могла быть Романа? Ей там, между прочим, самое место, в этой серии-то. =) А вторую проголосовавшую “неправильно” мадам вообще не поименовали и не показали. В общем, как в фанфике обыгралось, так и обыгралось. “Оно само-о!” (с)))))

====== Сцена двадцать третья. ======

Шероховатый бетон под ногами и первые капли дождя, чужие и невкусные. Стою у здания лже-музея и отчего-то не тороплюсь давать дистанционную побудку экипажу. Освальд уехала возвращать кран на стройку — слышу затихающее за поворотом ворчание двигателя. Уф, можно ненадолго выдохнуть, присесть на корточки у газона и положить ладони на грунт, стравливая накопившийся заряд. Пара рэлов заземления никому ещё не мешала. ДАРДИС благополучно доехала к месту назначения и расположилась прямо за моей спиной, перед фасадом, напрочь выпадающим из стиля местной архитектуры — слишком строгие линии, слишком мало колонн, слишком высокие окна-арки и очертания, совершенно не похожие на окружающие дома. Впрочем, второй этаж здания, аморфный и резной, уже куда ближе и понятнее мораллианам, а третий, уже совсем местный, с кучерявыми украшениями и загнутым краем крыши, вообще не вызывает вопросов. Есть у меня обоснованное подозрение, что футуристический декор с привкусом галлифрейщины — это маскировка ТАРДИС, вписавшейся в пустующее здание.

Я уже поняла, что каждая команда выбрала себе какое-то амплуа вместо того, чтобы тихо сидеть и не привлекать внимание. У леди Я и Клары Освальд просто не было выбора — они не умеют чинить машину времени, и поломка, аналогичная Докторской, завесила систему «хамелеон» в режиме американской закусочной. Что ж, форма соответствует содержимому, выездной кабак и есть выездной кабак, на серьёзность полицейской будки Белка и Стрелка никогда не потянут. Что касается Мисси, то она прикидывается букинистом и распродаёт лишние экземпляры книг из своей библиотеки — сама обмолвилась, ведь разговор в закусочной у нас в итоге вышел длинный, почти до полуночи. Правда, я вот не понимаю, как жители Кахтронлы будут читать литературу на галактических языках, но Мистресс это не заботит, так как логика у низшего существа с шизофренией попросту отсутствует. Рани тоже зря время не теряла, завербовала себе нескольких помощников из числа местных, естественно, не спросив их согласия, и выдаёт себя за частного врача, а свою ТАРДИС — за клинику. Полагаю, под этим соусом изучает аборигенов и их мозги, чтобы научная мысль не заржавела. А вот теперь я воочию наблюдаю, как можно с умом применить склад бесполезных и бессмысленных «сокровищ мировой культуры».

Встаю, отряхиваю ладони, поднимаюсь на крыльцо и толкаю тяжёлую дверь.

Я не верю Ирвингу Браксиателю, но за него поручилась Романа, которой он успел шепнуть на ухо просьбу передислоцироваться не в уговоренное место, а к его машине времени. Точнее, блондинка заявила, что сама ему не верит, но в текущей ситуации у него нет поводов делать нам гадости и есть причины помогать. Хотелось бы, конечно, чтобы она с ним и говорила — и я непременно разбужу леди-президента. Но всё же сначала сама задам Браксу несколько вопросов и попытаюсь понять его реальную позицию относительно происходящего.

Толкаю вторую дверь. Шлюз какой-то, а не вход в хранилище предметов искусства…

Высокий холл, сильно выше, чем физически может быть в таком здании. Ой, кто-то палится с трансцендентностью. Бордовые стены, белые штуки под названием «барельефы», ковровая дорожка, прилавок билетёра с сувенирами и проспектами, художественно испачканные полотна в рамах и запах свежесваренного кофе и шоколада, заполняющий пространство между всем этим излишеством, плотный настолько, что хоть манипулятором тыкай. Свет здесь потушен, но высокие двери в первый зал «музея» открыты нараспашку, и оттуда льётся яркое освещение и голос Браксиателя, напевающий по-английски древнюю земную песенку:

— But the cat came back the very next day… The cat came back, we thought he was a goner*… А, Мать Скаро, проходите, — одновременно с этим раздаётся короткое «мррряк!». — Чай и кофе не предлагаю, но, может быть, горячий шоколад?

Удерживаю лицо двумя руками, почти в прямом смысле. У них что, семейное — далека на какао приманивать? Ну, хоть не на йогурт.

Впрочем, внутри удержать лицо так и не удаётся. Консоль, выставленная, как музейный экспонат, поневоле заставляет остановиться и вытаращиться. Это проявление чувства юмора или маскировка для несведущих? Но, похоже, Ирвинг Браксиатель вполне способен счесть её за, как это называется, арт-объект. Или это его старая консоль, а новая прикопана где-нибудь в дальней подсобке?

Бракс сидит в большом кожаном кресле с «ушками», очень старинном, если верить приборам. Ралон устроился у него на чёрных брюках. Рядом стоит ещё одно такое же кресло, очевидно, для приятных собеседников. Только я вот неприятный, спорим?

Бракс широко улыбается навстречу и отставляет свой кофеёк на резной столик между креслами.

— Простите, что не могу встать и поприветствовать вас как положено, но у меня есть уважительная причина, — указующий жест на колени. Кот демонстративно зевает, вытягивая когтистые лапы, и изгибается электроугрем. Почеши, мол, пузико.

Молча прохожу и сажусь. Была не была, беру большую кружку какао, которая недвусмысленно меня ждёт, и делаю осторожный глоток — горячо. Надпись на боку кружки, нанесённая бронзовой краской, недвусмысленно гласит: «Be calm and exterminate**». С неприкрытым намёком посудинка.

Бракс, всё так же улыбаясь, гладит животное.

— Полагаю, вам совершенно неинтересны шедевры моей коллекции, так что перейдём к делу, — говорит он.

— У меня несколько вопросов, и я получу на них ответы, — отвечаю достаточно ультимативно. — Первый. Что конкретно случилось с твоим братом? Расскажи поступательно, а не обрывочно.

— Не знаю. Факт — попал под атаку и пропал без вести. Где-то в городе должна быть его ассистентка. Я знаю братца, он бы не взял её с собой в самый змеюшник, хотя, раз на Мораллу притащил, то поначалу не догадывался, куда попал и что тут начнётся. Но мы с Ралоном не можем её обнаружить. Следы братовой ТАРДИС тоже засечь невозможно. Или корабля тут нет, или он в самом тихом режиме, или его уничтожили.

ТАРДИС Доктора. Варги-палки, я бы не подумала об этом, но слова Браксиателя натолкнули меня на разумную мысль: если здесь нет волшебной полицейской будки, то как Донна полгода общалась с мораллианами? Остальные ТАРДИСы не взяли бы её на словарный буксир, она же не их пассажир и не зарегистрирована их системами. Значит, старый синий ящик где-то недалеко. Видимо, в столице этой страны — там в последний раз видели Доктора. И важно, что у Донны есть ключ. Я не особо рассчитываю на то, что багованная «сороковка» откроет мне двери просто так, я ведь для неё уже отработанный материал. Но то, что она ещё существует, на ходу и поблизости, это факт.

— Кто стоит за сфероидами?

— Тоже не знаю. Мы тут торчим с первых минут войны, поэтому вообще не в курсе обстановки за пределами Мораллы. Ралон рвётся на ту сторону реальности, чтобы всё разведать, но я не хочу им рисковать. Мы и так слишком часто теряли котика, чтобы потерять уже наверняка. Я несмогу его вернуть из зоны искажённого времени или как-то помочь, только получать данные.

Ах, так вот к кому относилась песенка про вечно возвращающегося доставучего кота. Ну да, сколько раз Нарвин числился пропавшим без вести даже по нашим данным? Терялся в параллельных мирах, в чёрных дырах, во взрывах сверхновой, его убивали несколькими способами, и вот он — живёхонек и целиком в одном куске. Правда… форма догнала содержание. Как там эта земная идиома? А, карма хреновая…

— Мур-р-ра, — дёргает ухом НКВДшник. Я даже улавливаю интонацию, Нарвинэктралонум может и хочет поспорить насчёт права на вылазку.

— Я не возьму тебя на борт, — жёстко уведомляю скотину.

— Значит, вы всё-таки будете прорываться за Доктором любой ценой, — вздыхает Браксиатель.

— Подтверждаю. Если альянс сумеет опрокинуть сфероиды во Времени, война сотрётся, словно её не было, и мораллиане даже ничего не вспомнят. Как, возможно, и вы. Потери аннулируются и не будут иметь значения. Если же это не получится, Альянсу станет безразлично, кто погиб, а кто выжил. История перепишется под противника, Галлифрей и Скаро перестанут существовать. Учитывая это, я не буду стараться сохранить Мораллу. Доктор в плену у врага — это важнее, особенно если его используют, как стратегическую машину. Твой брат гений, использование его против альянса — гарантированная победа.

— Ваша раса удивительно рациональна, — вздыхает Браксиатель, вновь принимаясь за свой кофеёк. — Понятно, почему вы отказались от эмоций — с ними такое не выдержать.

— Было бы корректнее сказать, у нас нет ваших эмоций, в вашем понимании, — поправляю я. — И в отличие от низших рас, у нас не бывает их избытка, мы умеем управлять собой. Конечно, не без помощи электроники, но мы техносимбионты и привыкли к своему образу жизни. У меня есть ещё вопрос, он уже касается Романы. Насчёт чего ей стирали память? Она член экипажа под моей ответственностью и изъята из прошлого под мою ответственность, так что я имею право знать и даже должна знать о ней всё, чтобы не допускать её к запрещённой информации.

— А это смотря из какого времени вы её выдернули. Она ещё очень молодая…

— Давидия, — коротко отвечаю я. — Наиболее удобная точка.

— А… — как-то странно тянет Бракс. Ралон то ли фыркает, то ли чихает. — Если далеки хорошо изучали историю Галлифрея, то, возможно, им известно из наших хроник такое имя, как Пандора, кровавая императрица.

Поднять информацию. Пандора, Пандора… Пандорика. Наверное, поэтому Роману и дёрнуло, чисто из-за созвучия. А вот и нужный файл, правда, очень краткий. Полная версия должна быть в бортовом компьютере. Но и так понятно, что эта галлифрейская Пандора — диктатор в нашем духе, холодная, рациональная и безжалостная, с программой добиться абсолютного пространственно-темпорального господства Галлифрея. Утопила полгалактики в крови, а в итоге прокололась на неумении подбирать кадры — её свои же предали и отдали под суд. Результат — темпоральная дезинтеграция, тогда ещё несовершенная, а потому вызвавшая эхо, и у многих народов, так или иначе связанных с планетой Повелителей Времени, возникло предание о некоей самке с тем же именем, вызвавшей неисчислимые бедствия ради удовлетворения собственных амбиций или просто из любопытства.

— Какое отношение к Пандоре имеет Романа?

— Самое непосредственное. Эхо Пандоры из Матрицы предприняло попытку превратить леди-президента в свою марионетку, они схожи по характеру. Правда, мы это остановили, но дорогой ценой. Точнее сказать, Романа сейчас в самом начале войны с эхом Пандоры. Но первая их встреча произошла, когда леди-президент ещё училась в Академии. Мне пришлось подвергнуть её сеансу глубокого гипноза, так как она ещё была не готова к сражению за себя и Галлифрей.

— Сейчас она помнит?

— Да, — Бракс допивает кофе, стукает чашкой по блюдечку и запускает обе руки в кошачью шерсть. Ралон мурлычет на всё помещение, растопырив лапы и выпустив от удовольствия когти. Животное… — Прошу вас, будьте аккуратны с её памятью.

Он дебил, что ли?

— Вся история Галлифрея и Скаро насквозь пронизана связями с Великой Войной Времени. Попытка хоть что-то изменить в довоенной эпохе вызовет лавину неконтролируемых последствий, с которой не сладят никакие машины регуляции парадоксов. Равновесие слишком хрупкое, а у меня слишком мало опыта, чтобы я рискнула как-то повлиять на Романадворатрелундар или оставить ей в голове мину замедленного действия. Она будет возвращена на Давидию ровно в тот момент, когда была извлечена, и ничего не вспомнит об этом путешествии. Галлифрей устраивает такое решение?

Браксиатель пристально глядит мне в глаза несколько секунд, потом медленно кивает. Получив невербальное подтверждение, отвожу взгляд и принимаюсь пить какао. Оно как раз немного остыло. Тоник сейчас не помешает, конец ночи будет ого-го.

— Знаете, как вас будут называть в будущем на Галлифрее? — вдруг спрашивает Бракс.

— Спойлеры, — отрезаю я.

— «Этот их ненормальный архитектор истории», — всё-таки заканчивает он.

Архитектор истории? Приятно, варги-палки, и довольно точно передаёт смысл моей работы. Не контроль времени в целом, а стройка и ремонт, порой капитальный, уже зафиксированных событий — как сейчас. И это полностью сочетается с моей биографией, я же всё-таки… архитектор.

Пожалуй, мне нравится так выглядеть в глазах врага. Я принимаю такое определение. Даже с эпитетом «ненормальный». Осталось одно — дожить до того времени, когда оно…

— Ты специально, — выпаливаю, вдруг поняв, для чего это было сказано. — Ты пытаешься создать фиксированную линию, польстив моему тщеславию.

Ралон изгибается уже вовсе немыслимо и, запрокинув ушастую голову, приоткрывает один глаз, чтобы оценить моё лицо. Но Браксиатель даже бровью не ведёт.

— Насколько я знаю, далекам не чуждо некоторое подобие тщеславия, особенно высокоранговым. У простых исполнителей на это интеллекта не хватает.

— Мыр-р-р-р, — предостерегает кот, переводя жёлтый лукавый взгляд на приятеля, словно советует не переходить на личности. Похоже, я начинаю потихоньку улавливать его сигналы. Наверное, мозг адаптируется к трансляции чужих мыслей — или мой, или его, или оба.

Силой воли заставляю себя проглотить нападку на интеллект далеков и спустить её на тормозах. Надо быть умнее, я же представитель высшей расы. И у меня есть ещё вопрос, буквально взявший измором моё ненормативное любопытство.

— Что такое «квинта»?

Браксиатель принимается чесать Ралона под подбородком, отчего НКВДшный кот едва не растекается в полную лужу балдежа, и не спешит с ответом. Потом наконец снисходит, всё так же занимаясь животным и вообще, словно бы не отвечая мне, а рассуждая вслух:

— Всегда приятно иметь поддержку союзников, тем более обретя их там, где не ждал, и тогда, когда свои бросили. Правда, кис?

— Мяк, — коротко соглашается кот.

Итак, союзник. Не Галлифрей — некая «квинта». Не для Скаро — мой личный. У меня есть союзники среди Повелителей Времени?

— И кто эти пятеро? — уточняю. — Или они предпочитают оставаться инкогнито, чтобы их не прижало временное правительство Галлифрея?

— Всё, всё узнаете, — улыбается Браксиатель. Какие у них с Ралоном одинаковые физиономии. — Но если вам от этого полегчает, то помощь экипажу ДАРДИС — это инициатива текущего начальника Небесного Комитета и его ассистентов.

И кто у них сейчас начальник? Если честно, я без малейшего понятия. Признаваться в плохой информированности, естественно, некомфортно, и вообще, я не из тех, кто питает иллюзии, но придётся всё-таки заметить:

— Думаю, помощь не мне, а Романе. Её извлечение из довоенной эпохи — опасный парадокс, и НКВД не хочет срывов так же, как и я. Остальные члены экипажа так или иначе были в курсе Войны Времени через Доктора или через своё окружение, впутаны в поствоенные темпоральные казусы, их привлечение к поиску Доктора не может создать таких серьёзных ошибок, как случай леди-президента.

— Глупо отрицать, глупо отрицать, — кивает головой Бракс, но что-то мне кажется лживым. Вот не могу понять, что именно настораживает, но только он сейчас сказал полуправду. Но тогда что есть правда? Не может галлифрейская организация иметь причины помогать именно далеку, именно с той отдачей, которую я пока наблюдаю. Заставить Охилу встретиться со мной и дать наводку на Ривер Сонг. Послать группу огневой поддержки в Библиотеку. И, несомненно, пригнать сюда Ирвинга Браксиателя — уж слишком он в курсе событий, как бы не сам участник заговора. Но вычислить остальных всё равно не получится. Раз на Галлифрее не ожидали появления сфероидов, значит, Романа действительно ничего не помнит и это не её идея помочь самой себе. А кто ещё мог постараться, папа-трансгенез его знает. Браксиатель — бывший государственный канцлер, и связей у него больше, чем прожитых лет. Поди угадай, с кем он сейчас заодно.

На миг отвлекаюсь, чтобы активировать сигнал побудки для Романы и кинуть ей информацию, куда следует немедленно прибыть. Пожалуй, я всё услышала, что хотела, с глазу на глаз, так что пусть блондинка просыпается и идёт к нам.

— Мать Скаро, у вас остались незаданные вопросы? — уточняет Браксиатель.

— Нет. Только сожаление, что ты не имеешь подробной информации о сфероидах.

— Увы. Зонды Мисси дают картинку из стратосферы, ниже их могут засечь радары систем обороны. Да и камер было послано всего четыре, больше у неё не нашлось. Из них две уже обнаружены и сбиты. Сейчас Мистресс с Кларой мониторят местность. Я не вмешиваюсь в их работу, но приготовил для вас резюме по их наблюдениям, — он берёт со стола чёрную папку и протягивает мне. Естественно, я тут же утыкаюсь в распечатки. О, тут даже информационный чип приложен, наверное, с полной версией. Попробую-ка подключить его к компу по беспроводной связи… Есть! Успеваю заметить недоумение, промелькнувшее на лице собеседника, когда зажигается сигнальный светодиод. Ну да, чип-то внешне никуда не воткнут. Что, галлифреец, сложно привыкнуть к обществу далека? Мы и не такое можем, как лампочки на дистанции зажигать и неподключенные носители информации слизывать. Мы вообще много такого умеем, что вам и не снилось. Техника — наше всё.

Перебираю данные. Ага, вот как обстоит дело… Для заводов было привезено всё, блоками. Фактически, пришельцы просто развернули заранее наштампованное оборудование, доставленное вместе с материалами и частями зданий, в транспортных контейнерах модели «больше внутри, чем снаружи». Поэтому застроить поверхность планеты и наладить работу враги смогли в рекордно короткие сроки — меньше, чем за месяц, причём руками мораллиан. Работоспособные пленные поделены на пять смен, каждая из которых отдыхает одну пятую суток, а остальное время трудится на заводах и шахтах, а до того население ударными темпами превращало пашни и леса в сплошное производство. Кстати, рабочие руки тут стараются беречь, мы обычно относились к рабам жёстче. Бóльшая часть производства — металлургия и тяжёлая промышленность, а также энергетика. Ещё Мисси вычислила сборочные цеха, ведь ничем иным узкие ангары длиной в сотни леров, требующие массы рабочих рук, быть не могут, только конвейерами. Ну а верфи, естественно, ничем не скроешь, только на Моралле они не орбитальные, а наполовину подземные, хозяева сфероидов используют под них отработанные карьеры.

Сами захватчики на камеру нигде не попали. В качестве посредников между ними и трудящимся населением традиционно используется правительство планеты. Поскольку на Моралле слишком много стран и народов, сфероиды организовали что-то вроде общего координирующего центра из назначенных добровольцев. Интересно, это совпадение или нет, что он расположен ровно в том городе, где в последний раз должен был пошуметь Доктор и где должна находиться его ТАРДИС — словом, всего лишь в ста тысячах леров отсюда? Два часа на дисколёте при плохой погоде и встречном ветре. Жаль, что нельзя этим воспользоваться, засекут и собьют раньше, чем успею сказать «варги-палки».

Или это приманка для любопытного далека, как и до сих пор не уничтоженная ТАРДИС. И я почти согласна на неё приманиться, но только на своих условиях.

— Что скажете? — спрашивает Браксиатель через некоторое время.

Захлопываю папку и отключаюсь от чипа.

— Всё ещё намерена прорваться за пределы щита и выяснить, где Доктор и что с ним.

Он медленно кивает, прикрыв глаза. Должно быть, просчитывает, успеет ли смотаться с Мораллы, когда рухнет оборона. Знаю я этих Повелителей Времени… Только Доктор бы остался и продолжил драться.

Слышатся шаги, но почему-то не от входа в здание, а из глубины. Кто это может быть? Браксиатель, приоткрывший глаза на этот звук, прислушивается, тепло улыбается, аккуратно ссаживает с колен Ралона и принимается довольно ловко счищать со штанин шерсть. Хм, прихорашивается? Это наводит на определённые мысли. И я уже почти не удивляюсь, увидев Роману, между прочим, нарядившуюся в новенькое платье и даже подкрасившую тушью светлые ресницы — наверное, у Таши косметику стрельнула. Похоже, выделываются друг перед другом.

— Добрый вечер, — говорит леди-президент, в основном встающему ей навстречу Браксиателю. — Смотрю, ваша коллекция хорошеет с каждым годом. Как жаль, что нет времени подробнее ознакомиться со всеми экспонатами!

— Как-нибудь залетайте ко мне в гости. «Галерея» — лишь временное их пристанище, основные сокровища в Коллекции…

Кот трусит к Романе и принимается обтираться боками о ножки в туфельках-лодочках, мурлыкая на всё помещение. Надо отдать мне должное — получается даже не скривиться на эту трогательную сцену. Наверное, какао помогает. Как там говорил Доктор, горячее молоко, сахар и немного растопленной шоколадки, а от себя добавлю — клубники бы ещё, и полный спектр вкусовых антидепрессантов будет в наличии. Отвлечься на сладкое питьё так удобно, можно не концентрировать внимание на приветственных ритуалах низших существ — ничего не значащих фразах о погоде и молодёжной моде, поцелуях рук (бр-р!) и прочих гадостях.

— Браксиатель, — говорю, — почему «Ди» не там, где я её оставила? Ты ведь перенёс её на борт своей ТАРДИС, пока я была в холле.

Он как раз подводит Роману к креслу, чтобы усадить поудобнее, а Ралон так и вьётся вокруг, ловя момент, чтобы пристроиться на тощих коленках леди-президента. Ко мне лезть не рискует, и правильно делает. Сожру.

— Мисси в любой момент может проверить, привезла ли ты корабль в условленное место, — отвечает Повелитель Времени. — Мне бы не хотелось, чтобы она обнаружила вас около «Галереи». Пусть останется в неведении, как вы сбежали из Кахтронлы. И прошу меня извинить, я отлучусь сделать кофе для леди-президента.

Он выходит в первый зал, видимо, к стойке билетёра.

— Мы всё-таки бежим? — уточняет у меня Романа.

— Подтверждаю, — говорю.

— Мы рискуем сбить защиту…

— При всём уважении, мадам президент, не рискуете! — доносится через дверь. Акустика здесь, что надо.

— Бракс, прекратите, — погромче говорит Романа в его сторону. — Я же знаю, что для подобной транспортировки требуется нечто большее, чем ТАРДИС, даже если их четыре. Нужна как минимум межвременная станция тяжёлого класса. «Галерея»…

— «Галерея»? — Браксиатель появляется с небольшим подносом, на котором стоит элегантная чашечка на ножке. У него что, для каждого посетителя персональная посуда? Как это называется… А, эстет хренов. — Мадам президент, я знаю, что Мисси не дружит с головой и потому бывает невнимательна, Рани слишком занята своей наукой, Рассилон слишком юн, а у земных девушек не тот уровень. Но то, что нам с Ралоном удалось провести вас и Мать Скаро, это уже комплимент, — поднос опускается на столик. — Прошу, кофе.

— Благодарю, — блондинка тянется за чашкой. — Так разъясните мне…

Мне бы тоже хотелось услышать, в чём дело, но братец Доктора вместо ответа громко хлопает в ладоши и отчётливо произносит командным тоном:

— Отключить голографические эффекты!

В один миг пропадает абсолютно всё — яркие стены, полотна и скульптуры, ковры на полу и бархатные ленты, перекрывающие доступ к особо ценным экспонатам. Остаются лишь наши кресла со столом и консоль, но она тоже кардинально меняет облик — у неё исчезает темпоральный ротор, зато над каждым из шести секторов повисает по широкому экрану.

Сглатываю. Кажется, я знаю, что это.

Поднять взгляд выше…

Так и есть. Вот он, ротор — широкое кольцо под потолком, вдоль стен, изогнутое и соединённое в бесконечный цикл. Даже полосу хрономаркера, бегущую по непрерывной дорожке, отчётливо вижу.

Только у одного класса галлифрейских темпоральных кораблей стоял ротор Мёбиуса. Только малое их число сошло со стапелей в самом конце Войны, ибо производство двигателя стоило ненормально дорого даже для Повелителей Времени. И далеки видели этих чудовищ хроноинженерии только в виде обломков, не подлежащих восстановлению. Ведь чтобы зажать в «клещи» и уничтожить один такой корабль в Вихре, требовалось штук сто наших тяжёлых темпоральных дредноутов три-альфа-класса, и в конце противник никогда не сдавался и не позволял взять себя на абордаж, срабатывала система самоуничтожения, которую мы так и не сумели взломать.

— «Кентавр»!.. — как тут удержаться от восклицания? Спасибо, хоть естественный испуг удалось скрыть. Раз сфероиды до сих пор не заметили такой засады, им крышка, как только Браксиатель активирует программу темпорального реверса. Заработавший «Кентавр» остановить невозможно, можно только помянуть маму-радиацию и с честью проиграть.

— Последний из них, — задумчиво щурится Браксиатель, пока Романа пьёт свой мозгодробительный напиток и терпеливо ждёт объяснений. — Старые разбиты, а новые не строят — сняли с производства. Слишком дорого их делать без крайней нужды, и слишком быстро вы разобрались, что они из себя представляют и как с ними бороться.

— Чего нам это стоило, — против воли вырывается у меня признание.

— Что такое «кентавр»? — осведомляется Повелительница Времени. Невелика терпелка оказалась.

— Правильнее было бы сказать, КЭНТАР — корабль экстренного неограниченного темпорального аварийного редактирования, но проектировщики сразу переделали аббревиатуру в «КЭНТАРдис» или в «Кентавра», второе удержалось как рабочее название, — как-то подчёркнуто буднично отзывается Бракс. — Ультимативное оружие НКВД, способное очень быстро переписывать и даже аннулировать фиксированные точки истории, не разрушая при этом баланс Вселенной.

— Фиксированные? — слегка стекая с лица, переспрашивает Романа.

Я киваю. Проникайся, блондинка, что из себя представляют войны времени. Не мне пришлось сражаться с «Кентаврами», но далеки потому и взялись за исследование междумирья, чтобы развязаться с континуумом и навсегда покончить с риском быть «отредактированными».

Браксиатель любовно поглаживает переборку:

— Я замаскировал корабль под старушку «Галерею», чтобы не провоцировать Мистресс на его несвоевременное применение — и, собственно, это та причина, по которой я держусь по возможности изолированно от остальной группы. Пришлось, правда, добыть мощный голограф на базе системы «Хамелеон», всеми правдами и неправдами. Но если он обманул даже ваше, дамы, чутьё, то он стоил головной боли и массы интриг.

М-да, «Кентавр» вытолкнет ДАРДИС в искажённую темпоральность, не чихнув и не напрягшись, щит над Кахтронлой даже не вздрогнет. А Мисси потом мозги сломает, что за секретная технология позволила странному далеку и его бешеной команде улизнуть из-под «колпака».

— Бракс, — в голосе Романы звучит фальшивый ужас и настоящее недоверие, — вы работаете на Небесный Комитет?!

— Временно, по просьбе старых знакомых. Если честно, этот скакун не мой во всех отношениях, — снова похлопывание по переборке. — Я предпочитаю старые добрые ТАРДИСы, а не оружие массового поражения, упакованное в бонбоньерку. Но ведь от старины Бракса никто не мог ожидать, что он прикатит в Кахтронлу на танке, а не на своём обычном пикапчике для транспортировки картин и статуэток, да ещё и по заданию НКВД, с которым он всегда в напряжённых отношениях?

Романа хрустально смеётся. Похоже, они друг друга нашли, вот только времени на всякую милоту у нас уже не остаётся. Я дала повариться обстановке в своих мозгах достаточно, чтобы начинать делать выводы. И действовать.

Даю побудку всему экипажу. И каждому — информационный монитор, во что одеться и что взять с собой.

— Так, — говорю, ставя чашку из-под какао обратно на стол и вставая. — Скоро утро, пора выдвигаться. Браксиатель, сможешь нас материализовать в столице? Там есть примитивный аналог подземных транспортных линий, часть системы на момент нападения должна была быть в процессе постройки, — разворачиваю собственные данные по Моралле на голографический монитор и вывожу карту крупным планом. — Вот тут. Проходческие работы. Если достроенные подземные трассы могли быть приспособлены под фабрики, то здесь наверняка всё осталось заброшенным. Зачем доделывать, если есть поверхность планеты в неограниченном количестве, логично?

— Вполне, — кивает он в ответ. — Особенно если учесть сосредоточенность противника на добыче полезных ископаемых. Он наверняка перебросил на неё абсолютно всю горнопроходческую технику, включая техническое обеспечение подземки. Но вы рискуете налететь на забетонированную или как-то иначе замурованную зону.

— Гравимассер, — снисходительно отвечаю ему. Я ошиблась в определении, Ирвинг Браксиатель не хреновый, а тупой эстет. Даже полный дурак с диагнозом «космодесант на все мозги» сообразил бы, а этот — не-а.

— А у нас разве есть? — наивно спрашивает Романа. Выразительно на неё гляжу. За кого она вообще далеков держит?..

Сую руку в карман. Где-то тут лежал позаимствованный у Донны кулон. Изоморфию я взламывать не стала, потом верну украшение хозяйке.

— Ещё нам надо что-то в этом роде, — говорю, протягивая вещицу Браксиателю. — Запчастей для фильтра восприятия у нас на складе точно нет, а у тебя — полный корабль галлифрейских технологий и должен быть алгоритм для быстрого создания маскировки в этом духе. Повелители Времени вообще сильны в скрывании своего присутствия где бы то ни было. Нам не обязательно настолько миниатюрное и тем более изоморфное оборудование, но какой-то аналог необходим.

— Хорошо, — кивает он, — но в довесок возьмёте ящик роботов-шпионов.

— Договорились. Но кота оставь себе.

— Тогда берегите Роману.

Сторговались, варги-палки.

— Бракс!.. — возмущённо пищит леди-президент. — Я сама могу за себя решить!

— В экипаже за всех решаю я, — разбежалась блондиночка, надо её осадить. — И моё решение такое — ты останешься на борту с новенькой. Остальные отправляются со мной на разведывательную вылазку. И, Романа… Чтобы не получилось как с жемчужиной. Нам, возможно, потребуется своевременное прикрытие с корабля.

Вежливое покашливание Повелителя Времени.

— Мать Скаро, я в принципе могу переправить вас в безопасный сектор космоса, подальше от Мораллы…

— Нет, — резко отвечаю я. — У меня приказ Императора, и я его выполню. Доктор будет найден и остановит новую темпоральную войну.

— Вот это братец попа-ал… — бормочет себе под нос Браксиатель, оценив мою решительную рожу, и громче добавляет: — Я сейчас вернусь, принесу вам маскировочные устройства. А вы пока идите к машине времени.

Романа ведёт меня в глубины «Кентавра». Не знаю, как она ориентируется — если несколько десятков рэлов назад всё выглядело, как музей, то сейчас это боевой корабль без экипажа, и вид помещений совершенно другой. Приходится плестись за галлифрейкой, но я не в претензии. Есть предположение, что у КЭНТАРов имеется искусственный интеллект и некоторая свобода воли. Может, не настолько ярко выраженная, как у знаменитой синей будки, и настроенная в основном на сохранение экипажа и задачу не попасться в плен, но сталкиваться с искином всё равно не хочется. Я-то далек, а значит, для него по определению враг.

Впрочем, до ДАРДИС оказывается совсем недалеко, она стоит в широком круглом помещении с выделенным по центру участком пола. Телепортатор, несомненно — и так же несомненно, с возможностью хроносдвига. На порожке сидит и зевает во весь рот папесса в боевом комбинезоне и с чейнсвордом — куда ж без мясницкого устройства. Вастра уже бродит по периметру, тыкаясь во все кнопки, хотя они и заблокированы.

— Хейм собирает аптечку, — сообщает мне она. — Где мы?

— Там, откуда отправимся дальше, — отвечаю. — Таша Лем, с прохода!..

Мне нужно опять поменять настройки бортового компьютера и доступа к нему, и лучше дистанционно этим не заниматься. Романа и Донна не смогут ничего сделать, чтобы нам помочь, в текущем режиме. Предыдущий план отступления не годится. Оценив по возвращению из города данные, полученные от Повелителей Времени, мы с Романой пришли к выводу, что Моралла оказалась в исключительно сложном темпоральном катаклизме. Здесь просто опасно использовать манипуляторы Вихря — нас порвёт ветрами Времени. Но у меня брезжит идейка, куда и как мы можем ретироваться без возможности нас преследовать и без риска погибнуть. Одна только незадача, для этого надо дать экипажу возможность управлять «Ди». Вот почему я оставлю на борту Роману, ей будет проще разобраться с техникой далеков и у неё есть необходимое чутьё Повелителя Времени. Жаль, пока не удалось обстоятельно поговорить с Донной, я только спросила у неё, как началась заваруха на Моралле, и получила краткий и вполне исчерпывающий рассказ: «Прибыли, я заставила Доктора сделать сэлфи на фоне фонтана в центре города, на фотку попала странная круглая штука в небе, которую не было видно простым взглядом, он в своих лучших традициях закричал “О, Донна, Донна, Донна, куда я тебя завёз!”, — и бросился в ТАРДИС. Оставил на память кулон, таблетки детоксиканта и обещание непременно вернуться. С тех пор его уже полгода нет, таблетки кончились полтора месяца назад, а можно мне с вами на Землю?». Объяснили в ответ, что путь домой лежит через Доктора, а мы идём надрать задницы сфероидам. После чего вернули Ноубл в цепкие кошачьи когти Хейм, которой только дай кого-нибудь залечить. Вот, теперь рыжая спит как миленькая в медотсеке, аппаратура чинит ей посаженные хлором и никелем почки, и на борту очень тихо. То есть мне и четыре низших женских существа, втиснутых в машину времени, казались шумными, но после появления Грозы Далеков я осознала, как раньше было хорошо и мирно. От громкости Донны коротит слуховые рецепторы, в какой угол ни забейся, ведь трансцендентное пространство сейчас сильно уменьшено. Но почему-то мне кажется, что если она как следует разорётся, её будет слышно даже в полной развёртке корабля, с самых дальних складов и в реакторной. А ведь Ноубл ещё предстоит как-то аккуратно и не провоцируя на форсирование звуковых волн расспросить о том, как они с Доктором снова друг друга нашли и в честь чего она таблеток наглоталась. Мне это очень любопытно. Вдруг пригодится на будущее? Информация лишней не бывает.

Обогнув горку рюкзаков и оружия, безмозгло сложенную прямо на проходе, усаживаюсь на своё обычное место и соединяюсь с компьютером. Доступ, доступ… Романе потребуется несколько вещей: мониторить десант, остаться незамеченной противником, подхватить нас на борт в случае необходимости и вовремя смыться по заданным координатам. Хм, а наша машина времени вообще рассчитана на задуманный мною побег? Хотя, если уж ТАРДИС сороковой модели с таким перемещением справилась…

Выставляю маршрут отступления и режимы на всякие непредвиденные случаи. Менять Романе ничего не позволю, только вовремя выбирать доступные пункты меню на голографическом экране, поэтому должна сама всё предусмотреть. Полное погружение в процесс, не дёргать капитана ближайший скарэл! Надеюсь, сами это сообразят, или кто-нибудь схлопочет разряд.

Автопилот выставлен, режимы тихого хода, глухой обороны и полной остановки налажены, активируются одним тычком пальца по менюшке. Какой род связи выбрать? М-м-м, наверное, тахионный, его практически невозможно засечь. Конечно, придётся с собой таскать нехилую рацию с генератором, но я сильная. Провизия у нас занимает мало места — Таше должен был упасть приказ насинтезировать суточный рацион номер десять, на нас четверых, на декаду. Горсть таблеток и восемь микро-капсул сжатой воды, в каждой из которых — стакан жидкости, много места не занимают, а в рюкзаке-облегчёнке с компенсацией веса ещё и не обременяют. Не знаю, правда, дадут ли нам сфероиды столько дней или засекут в первые же часы, но лучше подстраховаться, чтобы не пришлось варить похлёбку из крыс. Остальной вес — оружие и оборудование, да ещё аптечка врача. Не так уж и много, учитывая, что основную массу барахла потащу всё равно я. Кошке, кстати, к лицу защитный комбинезон, снятый с Романы. Даже перенастраивать не пришлось, он почти впору — метресса Хейм такая же тощая и малорослая. У всех дополнительно — защитные пояса, запасные аккумуляторы, мини-компы, противогазы и прочие нелишние вещи. В общем, диверсионный отряд в полной боевой готовности. Даже врач есть.

Закончив с подготовкой и оставив Романе и Донне для жилья медотсек с каютой метрессы, бегу на базовый склад за рацией и подходящим рюкзаком. Всё-таки неплохо, что в экипаже есть экс-дикей в лице Таши Лем, это она посоветовала закупить разнокалиберные армейские вещмешки со встроенным антигравом: одновременно и вещи проще таскать, и в случае необходимости такая штука вместо парашюта послужит. Даже по вертикальным поверхностям с ней лазить проще, уцепился — и рывком дёргаешь себя вверх, снова уцепился, и снова вверх. Вес-то выходит маленький, а сила и инерция прежняя. С перчатками-липучками даже по гладким металлическим стенам взобраться ничего не стоит. Я сразу взяла систему на заметку, моему отделу на заданиях пригодится, если опять придётся в тела прототипов переписываться.

Рация, локальный генератор, который можно в аварийном случае использовать как маленькую ядерную бомбу, персональные переговорные устройства на четверых — ура, у нас будет возможность скоординировать действия, даже если придётся разделиться. Обычную связь и даже электронную телепатию я бы использовать ни за что не решилась, сфероиды могут её засечь и отследить, а гравитационную не получилось бы, как и рацию со встроенным хроносдвигом сигнала — для них надо слишком много энергии, и локальным генератором не обойдёшься. Надеюсь, тахионы, по определению живущие за чертой сверхсветовой скорости, противник не засечёт.

Возвращаюсь в консольную и перебрасываю вещи из рюкзака, собранного для меня экипажем, в новый. Пока меня не было, в горке появился ещё один вещмешок, такой же большой, как и мой — предположительно, «очень маленькая и компактненькая» аптечка Хейм, на все случаи жизни, в точности как у Марты и у Беты. Как всё-таки они похожи, эти врачи!..

Выхожу с рациями в руках, вручив одну по дороге папессе:

— Связь.

— Я думала, ты забыла, — иронизирует она в ответ.

— От того, что рации не было в списке, не значило, что её не будет, — зачем она провоцирует меня на злость? — Во-первых, для вас устройство тяжёлое, а во-вторых, оно требовало настройки резонанса с кораблём. Кот не приходил?

— А вон он, — мотает она головой на метрессу, незаметненько стоящую сбоку от корабля.

Комично. Кошка с котиком. Ралон растёкся у неё по плечам и обтирается изо всех сил так и сяк, отрабатывая все возможные ритуальные кошачьи жесты для выражения признательности и застолбления территории. Только что хвост не задрал, чтобы вонючую метку поставить. А Хейм чешет его коготком, так аккуратно, чтобы не поцарапать, но при этом на грани опасного, и сама тихо мурлыкает. Кошки фиговы. Нашли друг друга.

Кстати, у метрессы, оказывается, закруглённые ушки, как у крупных кошачьих пород Сол-3. Со снятым головным убором она вообще сделалась похожей скорее на львицу, чем на домашнюю мурку. И седины в шерсти почти нет, она заметна только на лице. А ещё у неё одно ухо темнее другого. И лёгкий, но мощный пистолет в кобуре. Очень сочетается с амплуа монахини-лекаря, экстренная полевая эвтаназия всегда под рукой. Люблю рациональность, особенно у низших.

Романа нерешительно подходит ко мне, и по её виду я уже догадываюсь, зачем. Так и есть:

— Венди, ну пожалуйста, можно я…

— Нет.

В ответ — глаза, полные обиды, а на самом дне их прячется возмущённое упрямство.

— Это из-за просьбы Бракса, — утвердительно заявляет блондинка.

— Нет. Ты единственная, кто силён в темпоральной физике. У тебя будет небольшой доступ к управлению и несколько заготовленных программ отступления с Мораллы. Если что-то случится, ты сможешь нас вытащить и экстренно эвакуировать «Ди», чтобы я не теряла время, добегая до консоли. Кстати, подойди к ней, надо проверить связь.

Она, понурившись, проходит мимо нас с Ташей в корабль.

— Большой монитор, — сообщаю я ей вслед. — Может быть поделён на четыре сектора, даёт информацию о нас всех по запросу. Проверь наше местонахождение по карте.

В ответ несётся невнятное «угу», потом чуть более вменяемое «норма, сигнал проходит».

— Кажется, леди-президент в расстройстве, — констатирует папесса.

— Сиди и целуйся со своим чейнсвордом. Бе-е! — доносится изнутри. Похоже, Таше показали язык. Но она не обижается и с удовольствием сообщает в ответ:

— С метале-ертовым…

Вид у неё такой, словно она и впрямь готова целоваться со своим мясницким инструментом. Не понять мне это увлечение давно изжившим себя оружием. Хотя, если подумать логически, для её периода времени это очень даже продвинутая модель, как и меч с молекулярной заточкой для Вастры. Кстати, она его тоже захватила. Каждому своё. Им холодное оружие, метрессе когти и бластер, а мне бы лучше аннигилятор помощнее и полегче, вроде сонтаранской гауссовочки, чтобы сфероиды сшибать. Но будем стрелять тем, что есть — гаммочкой и электричеством. И пусть умрёт всё, что встанет на нашем пути!

Наконец, появляется Ирвинг Браксиатель, а с ним тележка на дистанционном управлении. Видно, галлифрейские эстеты ручки ящиками не пачкают. Скрыв презрение, подхожу и беру контейнер с роботами на плечо — он не сильно тяжёлый, хотя, конечно, вес имеет. Но Бракс наверняка догадывается о моих мыслях просто по этому действию, потому что немедленно замечает:

— Мать Скаро, а с тележкой было бы проще.

Игнорирую замечание, просто спрашиваю:

— Маскировка?

Он, порывшись, достаёт из кармана свёрток:

— Вот. Быть может, не так эстетично и навороченно, как сделал бы братец, но на скорую руку сойдёт. Здесь десять штук. Вам хватит, надеюсь? — а сам с любопытством поглядывает на ещё незнакомых членов экипажа ДАРДИС.

— За глаза, — соглашается за меня Таша Лем.

— Кстати, не имею чести быть представленным…

— Мадам Вастра, детектив с Сол-3, и глава ордена Сестёр Изобилия, метресса Хейм, — доносится из глубины «Ди» голосок Романы. Леди-президент не дремлет, более того, даже появляется в поле нашего зрения. — Бракс, будь добр, сними с контейнера «жучка». Мне всё равно, чей он — твой или НКВДшный, его не будет на нашем корабле.

Упс, прозевала. Но у Браксиателя, вторя моему внутреннему «упс», тоже делается слегка виноватый вид.

— Я просто беспокоюсь о вас, мадам президент, — говорит он, протягивая руку к ящику. Разворачиваюсь так, чтобы ему было удобнее отковырять своё устройство. Возможно, оглядев контейнер, я бы даже заметила «жучка» — у меня нет привычки вносить на борт подозрительные предметы без предварительной проверки, — но пусть лучше уберёт свою пакость сам и сразу. — Конечно, у вас сейчас много друзей, но…

— Без «но». И, Браксиатель, у президентов не бывает друзей, — совсем холодно щурится Романа, а голос её становится очень низким и властным.

Вежливое покашливание со стороны метрессы заставляет нас всех на неё обернуться.

— При всём уважении к вашей точке зрения, Романа, — говорит кошка, не прекращая мурлыкать, и это забавно напоминает даледианскую речь без голосового синтезатора, — это короли, помазанники божии, имеют право не иметь друзей, так как их боги дают им утешение и поддержку, для нас непостижимые. А президент — человек смертный и простой, и друзья, настоящие друзья, ему необходимы, как воздух для дыхания. Они ему ещё нужнее, чем людям, не наделённым столь высокой ответственностью. Это я вам говорю, как президент Новой Земли в отставке.

— Новая Земля — не Галлифрей, — хмуро и с зачатками агрессии отзывается блондинка.

— Но и Галлифрей — не Новая Земля, — мудро парирует Хейм. — Без поддержки небес и близких людей, способных вас осадить или по-дружески ткнуть пальцем в ошибки, а также поддержать в трудную минуту, вы очень быстро потеряете власть или превратитесь в параноидального диктатора.

У Романы становится такой вид, словно её сзади подушкой треснули — не больно, но внезапно. Я-то уже знаю о Пандоре и догадываюсь, какие ассоциации под крашеными волосами прыгают, так что остаётся лишь зажевать улыбку, промолчать и признать, что кошка очень умна для низшего существа. Не зря она несколько лет была лидером своей планеты, и продолжала бы им оставаться, если бы не возраст.

Чисто из любопытства гляжу, какую реакцию на слова метрессы показывают остальные свидетели разговора. Таша Лем выражает полное согласие, как и Вастра. Но Браксиатель выглядит настолько же озадаченным, как и Романа. А потом вдруг говорит:

— Теперь понятно.

— Понятно что? — слегка повышает голос блондинка. Ага, пошла защитная реакция, выхлестнутая на первого попавшегося. Следствие стресса, Романа опять не очень хорошо контролирует отрицательные эмоции.

— Подсознание — воистину великая вещь. Вы изменились после Давидии. Почти неуловимо, но изменились и изменили отношение к окружающим. Теперь я понимаю, почему.

Романа опускает взгляд, прикусывает губу и отводит рукой надоедливую прядь с лица. И спрашивает совсем не то, что могла бы:

— Бракс… Мы сможем с ней справиться?

Про Пандору, факт.

— Иначе бы я с вами сейчас не разговаривал, — ага, он тоже уловил смысл вопроса. И потом очень-очень тихо добавляет, но мне слышно, так как стою рядом: — Раньше бы ты сказала «я»…

Какая любопытная интонация у его голоса, и какие любопытные показатели организма. То есть он и раньше выделял Романадворатрелундар из нашей компании, но тогда это можно было списать на то, что они давно знакомы и одного вида. Но сейчас сквозь все маски прорвалось что-то новенькое. Пожалуй, если очень хорошо поанализировать то, что я видела между этими двумя, можно подвести отношение Браксиателя к леди-президенту под параметр «платоническая любовь». Хмы. Наверное, это когда-нибудь можно будет использовать. Галлифрейцы вообще редко испытывают настоящее влечение друг к другу, но вот восхищение и привязанность к образу мышления, потребность в ментальной близости — это запросто. Последствия телепатии, что-то вроде нашего эмпатического резонанса, только с типичным багом низших рас — индивидуальной привязанностью.

— Все на борт, — приказываю я, и иду следом за экипажем. Ящик всё-таки дополнительно осмотрю, как и свёрток. — Хейм, забирайте кота. Суп сварим.

Метресса возмущённо оборачивается на меня, но гораздо более бурно реагирует Ралон — шипит и спрыгивает с её рук, а потом, презрительно передёрнув шкурой и хвостом, трусит к напарнику, даже не повернув на меня усатую морду. Или всё-таки сейчас лучше говорить, к хозяину? Кто этих галлифрейцев с их регенерациями разберёт… Зато я правильно разработала способ избавиться от его попыток пробраться на «Ди». Всё-таки общение с кошатницей Мари помогает, и очень сильно. Другим далекам и в мозг бы не пришло сыграть на кошачьем упрямстве и гордыньке, вызвав характерную реакцию «не очень-то и хотелось». Тем проще, что кот в моём случае разумный, только говорить не умеет.

Захожу последней, всё-таки сдёрнув и раздавив каблуком ещё одного «жучка» с контейнера. В свёрток Браксиатель ничего не рискнул напихать. Обхожусь без гневных комментариев и даже взглядов в его адрес. А зачем? Это Повелители Времени. Они по определению не умеют быть честными, и тем более их никто не обязывал быть честными перед далеком. Главное, чтобы этот галлифрейский эстет и галерист отправил «Ди» куда договаривались, а не куда вздумается, на остальное реагировать просто бессмысленно.

Зайдя, обнаруживаю куда более бодрую Роману, чем половину скарэла назад. Даже тихонько напевает, пристраиваясь на капитанское место. Как ей надежда на победу-то настроение приподняла! Прямо так и тянет поспойлерить, что в скором времени у них на Галлифрее начнётся гражданская, и, кстати, не без её участия. Просто чтобы улыбочку сбить.

Но в этом, на самом деле, нет смысла.

Раздаю всем подарочек Бракса — браслеты с фильтром восприятия, замаскированные под обычные наручные часы.Десять штук, удобно. По два десанту и по одному тем, кто остаётся на корабле. На всякий случай проверяю один из своих, нет ли в нём какого-нибудь встроенного транслятора. Фиг бы с галлифрейской слежкой, нас может выдать сам факт сигнала. Однако брат Доктора решил хотя бы тут поосторожничать и ничего лишнего не напихивать. И вообще, когда он успел изготовить десять разных наручных фильтров? Я понимаю, принёс бы одинаковые, как с конвейера, тут можно заподозрить фабричное производство, но разные? И не мужские, а женские, что ещё больше озадачивает и даже настораживает. Опять таинственная «квинта» манипулятор приложила? Видимо, да. Больше-то некому.

Подвигаю рукой блондинку, даю внешний канал связи с нашей проекцией для Браксиателя и коротко его оповещаю:

— ДАРДИС готова к темпоральному сдвигу в искажённую реальность.

— Вас понял. Ждите, иду вас сдвигать, — доносится в ответ. Очень весело, да. — И… Романа, береги себя.

— Постараюсь, Бракс, — послушненько кивает блондинка, но по лицу видно, что у неё по-прежнему отдельная точка зрения насчёт собственной безопасности.

— А к нам пожелание, я так понимаю, не относится? — потешается Таша Лем на всю консольную.

— О, дамы, прошу прощения, вам — четырежды удачи!

— «Четыре» на Востоке — число смерти, — тут же втыкает Вастра с не меньшей насмешкой.

Надо пресечь этот ненужный трёп, пока они тут не перешли на обсуждение каких-нибудь японских храмов и китайских ваз.

— Подтверждаю, мы всех уничтожим, — говорю, — а теперь, Браксиатель, иди и перемещай нас, как договорились. Экипаж, по местам. Пятиминутная готовность по Сол-3.

— О, капитан Венди в своей поликарбидной колее, — не удерживается папесса от второго комментария. Кто-то не понял намёк?

— Уйми мандраж, — говорю ей в лоб, позволив себе поморщиться. — Смотреть противно.

Повелитель Времени наконец-то выметается к консоли «Кентавра».

Вастра подтягивает ремни рюкзака.

Хейм в последний раз проверяет уровень зарядки аккумуляторов бластера.

Мы с Романой ждём перемещения, но отсек «Кентавра» сменяется кромешной тьмой совершенно внезапно. Браксиатель не озадачился обратным отсчётом, просто дёрнул рубильник телепортатора. Но надо отдать должное технике Галлифрея, мы материализовались удивительно мягко, даже приборы не зафиксировали толчка или рывка. Идеальная приладка к координатам с учётом всех планетарных смещений. Да, за рулём КЭНТАРа явно не «ирландская обезьяна», или как там Донна приложила Доктора. С ним бы мы половину подземки прободали, прежде чем оказались в недостроенном тупичке.

За бортом темно, и по нам пока не стреляют — уже хорошо. Даю приказ сканеру осторожно проверить ближайшие де-леры прилегающей к кораблю территории. Пристально изучаю цифры, и Романа со мной за компанию. Кто-то метит из инженеров в старпомы, не иначе…

Ага, мы действительно в едва укреплённом тоннеле, и, судя по плотности и составу атмосферы, приблизительно на заданной глубине. Попали куда надо. Снаружи ничего особенного нет, но через пол кораблю передаётся едва ощутимая датчиками ритмичная вибрация, типичный признак завода. Внешнего сканирования приборы не чувствуют, а это значит, «Кентавр» сработал абсолютно чисто и противник нас не заметил. Вот только некоторые данные, касающиеся состояния грунта и воздуха, заставляют блондинку побледнеть и закусить губу. Меня же они совсем не трогают, я только внутренне одобряю Романино умение понять по цифрам обстановку снаружи. А что она испугалась, так это естественная реакция низшего существа…

— Десант, респираторы. Воздух мало пригоден для дыхания. И очки ночного видения, чтобы не спотыкаться, — отдав приказ, сама лезу за фильтром-маской и одновременно активирую силовое поле вплотную к «Ди», отсекающее в том числе и чужую атмосферу.

Надеть рюкзак. Взять ящик с роботами-шпионами. Нацепить любимые очки вдогонку к линзам.

— Вперёд.

И первой шагаю в раскрывающийся люк, внимательно оглядывая дорогу. Не хватало ещё мордой в эту гниль полететь.

— О, богиня, — вырывается у идущей следом Вастры, увидевшей, на что ей сейчас придётся поставить ногу.

— Упокой их Сантори, — выдавливает метресса.

— Блядь, — ёмко завершает Таша Лем.

Трупов, что ли, не видели? Насколько помню биографии, все с подобными могильниками сталкивались, могли бы и менее бурно прореагировать. Ну хоть с ужином никто не расстаётся, и на том, как говорится, спасибо.

— Умерли от истощения, — констатирую, пробегая взглядом по горе тел. — В разное время. Предположительно, здесь не расстреливают.

— Где — здесь? — уточняет силурианка голосом, жёстким, как бетон, и охрипшим то ли от респиратора, то ли от волнения.

— Мы на могильнике какой-то крупной фабрики, — отвечаю, пробираясь вперёд, туда, где количество трупов явно уменьшается. Если рабов сюда заталкивают на последней стадии истощения, подыхать, то охрана хотя бы иногда должна разбирать завал у выхода, чтобы люк можно было свободно открывать, а значит, там меньше грязи. Честно говоря, плевать на морально-этическую сторону вопроса. Только мусор и антисанитария раздражают. Ну, Поколение 2.0, ну вы и… свиньи.

— Это же настоящий садизм, — почти шепчет метресса, бредущая вдоль стены, чтобы придерживаться за неё и не навернуться. — Тоннель прорублен в скале, тут ни капли воды.

Таша Лем берёт её за свободную руку и указывает на один из трупов:

— Кто посволочнее, пил кровь из более слабых или только что умерших. Вон, следы зубов на вене. А вон того попытались есть. Не могу сказать, что одобряю каннибализм, но пленных можно понять.

— Зато я не могу понять тех, кто закинул сюда негодных рабов, — говорю. — Это прежде всего нерационально. Не может трудиться — разряд тока, и на переработку. Надо же чем-то кормить остальных, кто ещё на ногах. Или у Поколения 2.0 избыток ресурсов, что они тратят их на планктон?

Невнятный возглас метрессы и очень сухое замечание Таши:

— Прекрати, а то меня сейчас стошнит прямо в респиратор.

Ути, какие мы нежные. Стошнит — пойдёшь без респиратора, вот и весь разговор. А я на это посмотрю, ведь смердит здесь ого-го. Огнемётиком бы, а потом дезинфекцией пожёстче. А лучше сразу чем-нибудь вроде аназоина весь тоннель залить…

— Я вдруг подумала, а если Доктор где-то здесь? — раздаётся слегка дрожащий голос Вастры. Вроде бы она как раз каннибализмом не брезгует, да и к смерти относится философски, чего это её разобрало? Наверное, масштаб впечатлил.

— Надеюсь, не здесь, — пытается выдавить из себя сарказм Таша Лем, но получается у неё плохо, голос успевает дважды пресечься, прежде чем она договаривает короткую фразу.

— Мне это место теперь будет в кошмарах сниться вместе с Сенатом, — совсем тихо замечает метресса. — Там люди умерли хотя бы не мучаясь и быстро. Каким мерзавцем надо быть, чтобы так…

Поворот – и взгляд наталкивается на стальную стену, перегородившую проход, и дверь в ней. Любопытно, что тут за замок и что по другую сторону? Преграда не герметична, надо её изучить, но сначала подсмотреть, что творится за стеной.

— Всем тихо.

Экипаж замирает одновременно и незамедлительно, хотя я чувствую ужас от всех троих. Им совсем не хочется тут находиться. Помню курс ксенопсихологии и предполагаю, что это у девушек разгулялась интуитивная боязнь мертвецов, присущая большинству низших рас и вызванная реальными опасностями, связанными со смертью — например, возможностью отравиться тухлятиной или подхватить инфекцию от павшего сородича. У нас этот инстинкт вытравлен давным-давно, ещё на стадии создания, и заменён логическим анализом ситуации. И уж тем более я не верю, что кто-то из покойников может взять меня за ногу или придушить в темноте. Мораллиане не из тех видов, которые умеют воскресать. Но животное опасение мёртвых у моих подчинённых может выливаться в довольно забавные фобии и страхи. Жаль, нет времени как следует поизучать их реакцию.

Подхожу к стыку перегородки со стеной тоннеля, сдвигаю очки на лоб и прилипаю глазом к щели. Раскручивать на всю катушку аппаратуру не хочется — вдруг там, в коридоре за стеной, какие-нибудь электронные устройства слежения стоят? У нас бы непременно такие были и подняли бы тревогу, ведь фильтром восприятия можно обмануть только того, у кого есть восприятие. А на низкой мощности мои и без того слабенькие датчики не пробивают сантиметровый лист стали.

Умная мысль поглядеть, что творится снаружи, приходит не мне одной, Вастра тоже находит себе щель, а следом за нами и двое остальных.

Коридор выглядит абсолютно пустым и освещённым весьма скудно, но зато светодиодными лампами. Между прочим, на Моралле ещё не существует таких технологий. Ритмичная вибрация, доносившаяся через пол, превращается в машинный гул на грани слухового диапазона и особенно хорошо слышна, если прильнуть ухом к металлу. Где-то не очень далеко работает большой механизм вроде гидравлического пресса.

Выдерживаем паузу в половину скарэла, я всё так же не отлипаю от щели. Никто не появляется.

— Здесь должен быть замок, — вполголоса замечает Вастра, и я слышу, как она пробирается к двери. — Таша, дай шпильку.

Шпильку?..

— Толку-то от неё. Это не замок, а засов или амбарный замок снаружи, — отвечает папесса. Судя по шороху, она ощупывает дверь. — Придётся резать.

А, поняла, для чего шпилька. Наверное, ей как-то можно вскрыть замок для обычного ключа, и силурианка этому обучена. Но идея, озвученная Ташей, совершенно неприемлема.

— Плохой вариант, — говорю, — повреждённое перекрытие привлечёт внимание охраны, даже если она здесь появляется раз в декаду. Мы сделаем иначе.

Поскольку видимых камер и датчиков нет, можно попробовать рискнуть точечно прозвонить дверь. Отрываюсь наконец от обзорной щели, расталкиваю девушек и провожу ладонью по плотному стыку металлических плит — микроб не пролезет, не чета краям, где даже палец можно при желании просунуть. Ага… Самый примитивный вид запоров — засов, который фиг подденешь, так как дверь имеет снаружи специальный выступ, не позволяющий ничего протолкнуть между ней и перегородкой. В принципе, понятно, что далее следует сделать. Будет трудно, но солдатам Скаро под силу и не такое.

Временно снять с руки фильтр, чтобы он случайно не испортился. Растереть ладони. Выдохнуть, чтобы расслабиться. Сконцентрироваться на одной-единственной задаче. Сдвинуть с места полосу металлопроката — не то же самое, что колечко Луони перенастроить, но в любом случае железки лучше управляются пси-полями, чем, к примеру, пластик.

Ладони окутывает тяжёлым покалывающим теплом, а в облако энергии между ними можно пустить поплавать даже не пыль, а целую древесную ящерицу. Но этого мало, и я повышаю мощность. Чувствую, как начинают вставать дыбом отдельные волоски, особенно чёлка. Разворачиваю ладони друг от друга в сторону двери. Сейчас каждая молекула преграды, попавшей в поле, начнёт колебаться в заданных параметрах, вверх и вниз, постепенно набирая амплитуду, и это выбьет засов из петли. Только бы не очень громко. Только бы пост охраны был далеко. Только бы…

Лязг!

Приваливаюсь плечом к косяку, позволяя энергии свободно стекать с ладоней в пол. Главное, не упасть. Не хочу валяться в такой антисанитарии.

— Готово.

— Совсем забыла, что вы владеете психокинезом, — тихо говорит папесса, приближаясь к слегка приоткрывшейся двери и вслушиваясь в происходящее в коридоре. Теперь она стоит совсем близко, я даже чувствую щекой её тепло, но сейчас даже сил на отвращение нет, а ещё, оказывается, я вся мокрая, словно в водяной душ залезла. Чувствую, как горячие капли стекают по позвоночнику, пытаюсь отдышаться. Тяжело мне дался сеанс псионики, без крайней необходимости лучше такое не повторять. Как неприятно жить без техники и специальных пси-усилителей. — Всё тихо. Идём?

— Да, и побыстрее, — отвечаю, вытирая лоб. В принципе, понятно, почему могильник так плохо стерегут. Обычному мораллианину не под силу отсюда выбраться, а диверсионную группу из-под земли точно никто не ожидает. Сфероиды, видимо, не в состоянии предусмотреть абсолютно всё и проконтролировать абсолютно каждый тихий угол планеты, а самим аборигенам в мозг не придёт предположить появление диверсантов прямо под ногами, ведь телепортации на Моралле не существует и даже сама её идея ещё не возникла.

Надеваю обратно браслет-маскировку, едва шевеля неловкими пальцами. Руки тяжёлые, как уран, и не гнутся. Достаю рацию.

— Корабль, мы проникли в подземку. Пока всё тихо. Задраивайте люк и ждите. Осмотримся, там поймём, как действовать дальше.

— Вас поняла, — отзывается совершенно нейтральный голос Романы. Я уже просекла, что это у неё от внутреннего напряжения случается.

— Не пытайтесь выбраться наружу, я перекрываю проход, чтобы не поднимать тревогу раньше времени.

— Есть, — подозреваю, этот приказ она выполнит с удовольствием. У нас в экипаже все имеют привычку ходить по трупам, но только, пожалуй, я — в прямом смысле, остальные всё больше в переносном.

Пропустив десант, выхожу и опускаю засов на место. Любопытная деталь — мы в подземелье, а воздух неожиданно сухой и тёплый. Даже петли двери не скрипят, потому что не ржавеют. Всё это указывает на близость большого источника тепла. Например, моё предположение насчёт пресса верное, и тут поблизости штампуют свежевыплавленный металл. При хорошем производственном интенсиве можно любую штольню просушить. Но почему металл плавят под землёй, это же неудобно?..

…Если только не надо что-то скрыть от возможных орбитальных наблюдателей. Это мы удачно приземлились.

Обвожу взглядом экипаж и с удовлетворением замечаю, что пять леров по горе тел пошли ему на пользу — лица посерьёзнели, а в глазах заблестели искорки джихада. Появись сейчас сфероид в зоне поражения, девочки хором рявкнут «уничтожить» и отработают команду в лучших традициях космодесанта, даже тон задавать не придётся. Если раньше их отношение к нашему военно-полевому расследованию было довольно легкомысленным, то теперь они прочувствовали до конца, что поставлено на карту. Ничто так не вправляет мозги, как камера смерти, и я рада, что нас туда занесло. Экипаж потихоньку начинает смотреть на войну моими глазами.

Потому что уничтожить.

Чтобы больше такого, как оставшаяся за спиной общая могила, физически не могло повториться.

…А если бы они умели мыслить логически, то вообще не относились бы к трупам, как к трупам. Моралла — это всего лишь темпоральная ошибка, и если всё сложится удачно, ни один из тех, кто лежит за стальной стеной, не умрёт и даже не вспомнит, что умирал.

Крадёмся по коридору. Через поворот — перекрывающая вход решётка, а за ней дежурный. Стоит под вентиляционной шахтой, и я даже отсюда вижу, что её края оплавлены, а значит, она прорублена недавно и лазером. Что-то с часовым не так — уж очень неживая у него поза, — но я не могу понять, что именно. Поднимаю руку для остальных, мол, внимание, соблюдать осторожность и не дышать, пока капитан разнюхивает обстановку.

Осторожно выхожу. Давай, фильтр, не подведи. Раз в жизни доверилась Повелителям Времени, неужели обманут? Очень неохота сорить трупами, это привлечёт внимание.

Часовой не оборачивается ни на моё появление, ни на мою возню у решётки. Ура, устройство работает! Машу рукой девчонкам, мол, айда ко мне. Потом поочерёдно тыкаю пальцем в Ташу, себе в волосы, словно что-то из них вытаскиваю, и в Вастру. Тут замок для ключа, и он заперт. У ящерицы есть шанс принести пользу — и она её весьма ловко принимается приносить.

Очень скоро мы оказываемся по другую сторону решётки, и я докладываю на корабль, что у нас всё в порядке и полученные от Браксиателя фильтры восприятия вполне годные, пока Таша молча прячет обломки шпильки в карман комбинезона. А из мозгов у меня никак не выходит странная, слишком каменная поза часового. Потрогать его было нельзя, равно как и близко рассмотреть — это привлекло бы внимание даже с самым сильным фильтром. Но всё же, он стоял неестественно. Частичная киберизация? Гипноз? Папа-трансгенез его знает… Но зудит, зудит что-то под черепом, словно ещё немного, и я догадаюсь.

Через поворот коридора датчики обещают, что атмосфера вполне чиста и пригодна для дыхания, если не считать хлорки. Стягиваю респиратор и киваю экипажу, чтобы сделали то же самое — незачем сажать фильтрующие кассеты без надобности. В воздухе ещё сладковато попахивает разлагающейся органикой, но это уже далеко за порогом вредоносности. А ещё появляется запах металлической окалины. Я была права, здесь неподалёку плавильни.

Коридор пуст. Ещё один странный часовой попадается на первой же развилке, но он так же нас не замечает. Шум производства всё сильнее, но всё ещё удалён. По правой стене появляются двери, на приличном расстоянии друг от друга, каждая охраняется, на каждой номер. Похоже, это местные бараки для смен, по-другому трактовать нумерацию я не могу. Вдоль левой стены — узкоколейка под вагонетки, положенная на скорую руку. Мелькает мысль, что тут недостроенная станция подземной дороги, переоборудованная под содержание рабов. Учитывая гулкость подземелья, до завода около пятидесяти леров. Через полскарэла будем на месте, если не нарвёмся на неприятности.

Подтверждение тому, что здесь бараки, получаем у последней двери: навстречу едет полуавтоматическая вагонетка с обтрёпанным работником, таким же «механическим», и останавливается напротив входа. Работник спрыгивает с подножки и идёт к дверям. Судя по запаху, идущему из вагонетки, она используется для вывоза мусора и естественных отправлений живых организмов. Что ж, а это шанс запустить роботов — никто не озадачится, откуда в мусорном баке взялся лишний контейнер. Сваленный в корзинку хлам обычно не перебирают.

Пока работник выкатывает из набитой подозрительно безучастными людьми камеры что-то вроде ведра на тележке-подъёмнике, я нажимаю на кнопку активации контейнера и аккуратно опускаю его в вагонетку. Если там что-то забарахлит и не откроется, или роботы-шпионы не смогут выплыть из дерьма и полетят в утилизатор, это уже не мои трудности, а НКВД. Я обещала протащить следящие устройства на искажённую Мораллу и сдержала слово, но обеспечивать качество их работы уже не обязана.

— Добрая ты, — тихо шепчет мне Вастра, как только мы оказываемся за углом.

— Какой ужас, — так же тихо выдавливает кошка. — Как они могут так обходиться с людьми?..

— Обычный концлагерь, — комментирует Таша Лем, пряча нарастающий гнев под лёгким шутливым тоном. — Я и не на такие в молодости насмотрелась. Я даже концлагерь для далеков видела, не поверите, — а сама лукаво косит на меня глазом, словно ждёт вопроса. Но не дожидается, я и без неё знаю про астероид Бродешкешит — лишённый абсолютно любых полезных ископаемых, запертый в темпоральной петле, куда сбрасывали тех далеков, которых нечаянно удавалось взять живыми, причём предварительно у них выдирались гамма-бластеры и манипуляторы. Самое издевательское было в том, что устроили его не Повелители Времени, а другая темпоральная держава, Монан. Ну… Монану не повезло, Империя в конце концов узнала о Бродешкешите и ответила на него соответственно. Вот только выживших на астероиде пришлось в итоге отправить в Изолятор, обстановка их сломала морально, а сломленный далек уже не далек, и, прежде всего, он не способен адекватно мыслить.

Наконец-то добираемся до производства. Грохот гидравлического пресса, молотящего по форме с завидной энергией, становится громким, пройдём чуть дальше — вообще перестанем друг друга слышать. Поэтому я поворачиваю по первому же проходу налево, подальше от литейных и штамповочных цехов. Мне нужен сборочный конвейер или сортировочный узел, чтобы посмотреть на уже готовые детали. Хочу знать, что тут производят — это раз, и там ближе к выходу на поверхность — это два.

Наконец, попадается цех, через который нам предстоит пройти. Пять бесконечно длинных линий, за которыми стоят и перебирают свеженькие детали рабочие.

— Что они делают? — тихо спрашивает Вастра.

— Выбраковывают, — отвечаю. — У каждого есть сканер внутренних дефектов отливки. Неудачные детали отправляются обратно, в переплавку.

Пока идём мимо конвейера, я подхватываю из корзины для брака одну деталь — идеально ровную полусферу, по краю которой идёт замковый выступ. Такие же полусферы, только с щелью под замок и круглым отверстием в центре, ползут по соседнему конвейеру. Киваю Таше, и она, как дрессированный огрон, притаскивает мне бракованную запчасть из другой корзины. Совмещаю полусферы, и они сливаются в единый шар чуть крупнее яблока. Иду, удерживая его в ладонях, и силюсь сообразить, на что он похож. Для капсулы терраформирования слишком мал, но есть в нём что-то невероятно знакомое.

— Кому-нибудь этот предмет что-нибудь напоминает, кроме геометрического тела? — уточняю на всякий случай у экипажа, но получаю лишь отрицательные ответы.

— Может, корпус для какого-то прибора? — нерешительно предполагает кошка.

— В таком количестве? — киваю я головой на бесконечные конвейеры.

— Ядерные боеприпасы, — пожимает плечами Таша. — А под землёй — на случай производственной аварии, чтобы не слишком засорять поверхность. Радиация радары забивает.

Это очень верная и очень логичная гипотеза. Но всё же, почему меня гложут сомнения? Что мне напоминает этот шарик?

— Хочу видеть остальные части производства, — вдруг говорю вслух. — Надо понять, что тут происходит.

— Эй, мы тут только из-за Доктора, не забыла? — одёргивает меня папесса.

— Не забыла, — огрызаюсь. Но знаю, что сейчас для меня Доктор отодвинулся на задний план. Мы натолкнулись на нечто более важное, чем рыжий галлифреец. Я это гравиплатформой чую.

В середине зала замечаю что-то вроде двери-сбойки в соседний цех, и киваю на неё остальным. Перебираемся через ленты конвейера по металлическому мостику и идём туда. Девчонки не препираются — видимо, по моему лицу догадываются, что это бесполезно. А я почти бегу. Дайте мне уже посмотреть. Я должна знать. Я должна понять.

Потому что шарик мне определённо знаком, я его где-то видела.

Скорым шагом влетаю во второй цех и замираю. Внутри что-то сжимается в маленькую холодную букашку, противно копошащуюся лапками.

Этого. Не может. Быть.

Хотя почему — не может?

— Венди, ты чего? — очень осторожно спрашивает Таша Лем, а Вастра кладёт мне руку на плечо. — Ты бледна, как смерть.

Тут тоже есть бесконечный конвейер и браковщики со сканерами внутренних дефектов, но детали совсем другие, и они однозначны.

Забираю одну испорченную запчасть из широкой коробки — в корзину таких много не поместится. Это узкая и длинная чёрная пластина, почти невесомая, с четырьмя просверленными широкими пазами. На вид она цельная, но я знаю, что на самом деле она представляет из себя шестигранные микросоты, которые потом будут пропитаны металлом.

— Значит, ничего не напоминает? — уточняю, глядя в глаза Таше Лем. — А если так?

И вкладываю сферу в предназначенный для неё паз.

Папессе требуется десятая часть рэла, чтобы понять мою мысль, и ещё половина рэла, чтобы разлепить губы и сипло выдохнуть одно короткое слово.

То, которое я никогда не ожидала встретить в одном ряду со сфероидами.

То, которое слишком для меня важно, чтобы справиться с мерзкой букашкой интуитивного ужаса, копошащейся внутри.

Пять букв, от которых содрогаются пространство и время.

— Далек.

Комментарий к Сцена двадцать третья. *”Но на следующий день кот вернулся. Кот пришёл назад, хотя мы думали, он сдох”, – припев от популярной песенки “Кот пришёл назад” (“The cat came back”), которую на русском языке (в сильно сокращённой версии)))) исполняет группа Green Crow.

**”Сохраняй спокойствие и уничтожай”.

====== Сцена двадцать четвёртая. ======

Стоим у всех на виду, как на расстреле, и вместо того, чтобы быстро убираться, смотрим на детали в моих руках.

— Чёрт побери, это же запчасть от далека, — теперь и папесса имеет бледный вид, а не только я. Вастра, приглядевшись, соглашается:

— Действительно, очень похоже на пластину от доспеха.

Три пары глаз требовательно-вопросительно смотрят на меня, а я обсчитываю размеры и состав деталей.

— Мне не известна эта модель скафандра, — наконец заключаю, проигнорировав их весьма намекающие взгляды. — Ни один из размеров не совпадает с нашими моделями. Боковина — да, поликарбид, и превосходного качества, но его несложно синтезировать. А вот металл для корпуса датчика мне неизвестен. Это не силькроний и не металерт, хотя по цвету похож. Сплав какой-то, много вольфрама и железа. Видимо, заменитель стандартных материалов, но, должно быть, неплохой.

Откладываю запчасти в сторонку, к стеночке, чтобы не сильно бросались в глаза.

— То есть это не ваши веселятся? — недоверчиво уточняет Таша Лем.

Отрицательно качаю головой. Как-то я слишком в шоке. Не была морально готова к подобному повороту дел.

— Текущая ситуация в Империи Новой Парадигмы не позволяет развязать темпоральную войну, — говорю. — И ещё, ты носила в себе личность далека на протяжении долгих лет. Неужели сама не видишь, что поведение этих — не совсем наше? Они порой иррациональны, хотя технически более продвинуты.

Она морщится, потирая подбородок.

— Как вы там называли далеков других пород, «ламия»?

— Ламеэ, — поправляю я. Вот не надо перевирать даледианский. — То есть в литературном переводе, «мерзость».

— Ну я и говорю, ламия. Получеловек-получудовище, опасное для жизни. Куда уж мерзее.

Треснуть её, что ли? Мне, честно говоря, совершенно безразлично, кто у кого и при каких обстоятельствах позаимствовал слово, но нам оно досталось от диких бункерных предков, это абсолютно точно, а они с инопланетянами не якшались.

— Предположительно, ты права в отношении происхождения этих чужаков. Мы были единой расой лишь на ранней стадии развития. За сфероидами может стоять какой-то реликт Войны Времени или довоенные отщепенцы. От Империи порой откалывались единицы, и даже выживали, и даже становились родоначальниками новых рас, и мы даже не всегда успевали их подчистить, — тут у меня в мозгах тикает нехорошая версия. — Или альт-далеки.

— Кто, прости? — изумлённо переспрашивает Вастра.

— Выберемся — объясню, — отвечаю, надеясь, что голос не слишком дрожит. — Идём. Нам нельзя подолгу задерживаться на одном месте — заметят. На персонал мы не похожи, а туристов по местным фабрикам не водят.

Шагаем к выходу из цеха, я коротко предупреждаю Роману, на что мы тут внезапно налетели, а в мозгах варятся невесёлые мысли.

Альтернативные далеки. Только не они. Когда-то, в отменённой линии времени, все ресурсы галактики Серифия были брошены на то, чтобы открыть портал в альтернативную реальность, ибо расчёты показывали, что Империи не справиться с Повелителями Времени в одиночку. И правитель решил найти собратьев в параллельных мирах, логически рассудив, что далеки, как механизм саморегуляции вселенной, существуют везде или почти везде, и где-нибудь да преуспели. Он оказался прав, кроме одного-единственного пункта: никто не приказывал далекам из альтернативного мира придерживаться Общей Идеологии. Так что, столкнувшись у портала с их руководителем, Император не смог ни убедить его присоединиться к военной кампании, ни закрыть портал, но лишь получил ещё одних врагов, весьма рьяно взявшихся за отвоёвывание территорий. Вместо двух сторон баррикад вышло три, и все месились друг против друга, пока кто-то из низших не убедил главу альтернативных далеков, генно-модифицированную девицу по кличке Ментор, закрыть дверь между мирами с другой стороны, чтобы не сеять ещё больший хаос и разгром. Мол, нам и старых далеков было выше крыши, теперь ещё и вы заявились добро причинять направо и налево. Мы, дескать, очень рады, что вы умеете сперва говорить, а потом стрелять, и не уничтожаете всех подряд без разбору, но нам-то от этого не легче. Самое смешное, что это даже не был Доктор, но аргументы возымели самое прямое действие. Однако, раз Ментор позволила себя убедить и убралась, то её орда уже давно не далеки, а неизвестно что, запакованное в поликарбид*. Тем более что настоящий далек не приемлет чужаков, а альт-далеки принимали их. Конечно, на своих условиях — или низшие цивилизации присоединяются к Империи и безоговорочно живут по идеальной, созданной для них модели, или будут уничтожены, но всё равно, это не поступок далека. Это как держать земляных клопов в аквариуме: какой бы комфортный и герметичный он ни был, а всё равно клопы. Ксеноразум всегда представляет опасность, даже если его носитель выглядит безобидно и находится на очень низкой ступени развития. Рано или поздно любая цивилизация разовьётся достаточно, чтобы начать создавать проблемы для перестройки Вселенной, и при этом недостаточно для того, чтобы это осознать и убиться самой, пока её не убили.

Тем не менее, для нас все события, связанные с Серифией и альтернативными далеками Ментора, остались в отменённом и аннулированном прошлом. Но никто не говорил, что для них время тоже отыграно назад, континуумы-то независимые. Значит, они могли подкопить силы и вернуться в самый неподходящий момент, когда мы едва выжили после войны и чудовищно уязвимы. Ни ресурсов, ни экономики, ни-че-го. Всё настроено на выживание. Только-только забрезжила возможность восстановиться, и — нате вам сюрприз.

Может, конечно, это и не альт-далеки, но именно ребятам Ментора была свойственна некоторая гуманность, как раз на том уровне, который я наблюдаю на Моралле. Не есть тех, кто говорит, и не кормить ими пленных. Содержать аналог кладбища. Позволять слишком много отдыхать рабам, а чтобы предотвратить брожение умов и бунт, как-то подавлять их волю.

Как ни удивительно, одновременно с этой моей мыслью Хейм замечает:

— Капитан, мне кажется, люди здесь под действием какого-то наркотика. Запах от них странный, и зрачки сужены.

— Да, согласна, — шепчу в ответ. — Это дорого и недостаточно практично, но в духе Мерзости. Некоторые из ренегатов были заражены пороком гуманности, и это на них похоже — вместо работы в той степени, в которой воля подавляется естественным путём, скармливать пленным токсинамин или что-то вроде него. Но охраны и свободно передвигающихся работников это не касается, они явно роботизированы.

— Что?.. — озадаченно переспрашивает Вастра.

— Чип контроля сознания. Это ещё дороже, но не притупляет реакцию, скорость и физическую силу живого существа, лишь блокирует волю и полностью контролирует личность. Впрочем, недостаточно. Изредка бывают ошибки и срывы. Поэтому мы разработали систему марионеток и давно пользуемся именно ей. У марионеток срывы бывают один на сто миллиардов, у крайне сильных и своевольных созданий вроде Таши Лем.

Кто бы сомневался, что папесса тут же наигранно приосанивается и поправляет причёску. Я даже почти улыбаюсь от этой предсказуемой реакции, хотя в душе мне совсем не весело. Если у нас расклад «далеки против далеков», да ещё у противника Доктор, у альянса ни шанса на победу. Это, конечно, если судить объективно. Но если субъективно, то высшая раса не сдаётся и в очередной раз докажет, что способна выжить в любой ситуации. Я буду бороться до последнего и не опущу гамма-бластер. Приход Бури у вас, ребятки? Добро, крепитесь, скоро грянет. Хищника непросто удержать в полном подчинении, уж мы-то это знаем, как никто другой. И он непременно вырвется в самый неподходящий для вас момент.

Цех за цехом пробираемся вперёд в поисках выхода. Пока все попавшиеся подъёмы наверх замурованы, включая вспомогательные, а готовые, запакованные в ящики и промаркированные для сканера запчасти везёт отдельная лента вдоль стены. Согласна, залить бетоном бывшие выходы со станций подземки и дёшево, и удобно — если какой-нибудь бунт, то надо всего лишь изолировать нужный участок и затопить. Ну или накачать фосгенчику. У бунтовщиков не будет ни шанса выбраться из закрытой зоны. Впрочем, у нас его тоже нет, зато предоставлена прекрасная возможность подробно ознакомиться с заводом. Характер производства даёт понять, что тут делают только запчасти — внешнюю броню под пропитку биометаллом и электронную начинку корпусов. Эх, было бы время, я б тут что-нибудь подкрутила или вирус какой подпустила в платы с памятью, но пока приходится облизнуться и забыть.

— Интересно, где этот паззл собирают окончательно? — тихонечко интересуется папесса, скорее в воздух, чем у меня, пока мы пересекаем очередной бесконечный цех.

— Если ты о скафандрах, то тут — нигде, — всё-таки снисхожу до ответа, хотя было бы грамотнее сохранять тишину. — Очевидно, что изготовленные детали переправляются на доработку и сборку в другое место. Или на другую планету. Обыкновенно последнюю наладку электроники делают там же, где выращивают эмбрионов, и это должна быть более укромная база, чем Моралла. А завод по обработке биометалла точно не совместим с обычной сталеваркой и штамповкой поликарбида. Синтез металерта требует невесомости, так что поликарбидные основы будут переправлены на орбиту, и заниматься отливкой должны не рабы, а сами далеки. Слишком много электричества и слишком резкие перепады температур для низших форм жизни. Странно, что ты этого не помнишь.

— Я старалась как можно меньше соприкасаться с памятью внедрённого далека, — отвечает Таша Лем мрачно. — Всё, что меня интересовало — это уязвимые места в его психике и как в них побольнее ударить. Кажется, в итоге он сошёл с ума. Во всяком случае, последние лет тридцать вообще молчал в тряпочку и не рыпался.

Стискиваю кулаки покрепче, чтобы не стиснуть пальцы на чьей-то шее. Как она посмела… Как она… Так, спокойно. Это непродуктивная реакция, на гнев нет времени. Я и сама ненормальная, меня тоже кто-то целенаправленно свёл с ума. И если это неправильные далеки со сфероидов, то, ребята, не прощу. Раньше я убеждала себя, что ваши технологии позволяют создать нечто подобное из самих себя, и нет потребности влезать в биографию подданного Империи и что-то сдвигать в его мозгах. Но теперь, когда я имею прямые доказательства вашему несоответствию Общей Идеологии и вообще какой-либо логике, когда я вижу, что вы чистейшая Мерзость, я могу допустить, что меня создали вы. Берегитесь, если так. Я не сдамся. Я никогда не сдамся!

Негромкое, но как всегда, трезвое замечание метрессы Хейм возвращает меня из припадка злости в реальность:

— Ну где-то ведь они загружают всё это на корабли. Значит, выход в конце конвейера. Может, подъедем на ленте или возьмём напрокат какой-нибудь транспорт?

— Ага, блядь, вагонетку с дерьмом, — ёрничает в ответ папесса.

— Мисс Лем, я уважаю ваше право на свободу употребления любых лингвистических конструкций, — всё так же негромко, но вдруг очень холодно говорит кошка, дёргая ухом, — но уважайте наконец наше право слышать цивилизованную речь, если нет серьёзных поводов для мата, — во загнула, можно было и покороче сформулировать — «заткнись и не матерись».

Таша ничего не отвечает, но её лицо однозначно выражает, по каким координатам она видала борьбу с матюгами.

— В противном случае, — заканчивает Хейм, — мне придётся мыть вам язык с мылом после каждого употребления матерных слов в качестве паразитных.

— Граммарнаци, что ли? — ворчит ненормальная папесса, но, как ни странно, дальше в подшипник не лезет. Видимо, кошка имеет в её глазах какой-то авторитет. Даже странно.

— Может, не будем выяснять отношения по пустякам? — быстро спрашивает Вастра. — Мы, кажется, в разведке, а не чай пьём…

— А, нас всё равно не видят, — беспечно машет рукой Таша Лем.

— Ошибка, автоматику обмануть невозможно, — отвечаю я. — Но компьютер не анализирует данные с камер наблюдения, иначе бы нас давно попытались задержать.

— Или нас ведут в засаду, — по-прежнему беспечно говорит папесса. Ей что, вообще всё параллельно, как две прямые на плоскости? Или… Или ей тоже необходимо куда-то стравить гнев и страх, и ничего лучше хорошего боя для этого не придумаешь.

Ещё через шесть скарэлов врач начинает сдавать — сказывается возраст, — и я, сжав нервы в комок, всё-таки подсаживаю её на ленту крайнего конвейера. Правда, приходится раздвинуть ящики, и кошка сидит, зажатая между ними и подтянувшая к подбородку колени, но зато она нас больше не задерживает. Как Хейм выдержит дальнейшую дорогу? Не переоценила ли она свои силы? Возвращаться-то уже поздно. Ладно, начнёт совсем с ног валиться, придётся её пристрелить. Оставлять нельзя — рано или поздно засекут, схватят и всё вытряхнут из её мозгов, а задерживаться и отдыхать чаще, чем я запланировала, крайне нежелательно. И она не так много значит для своей эпохи, как, например, Романа. Можно рискнуть ей пожертвовать, хотя свою полезность она уже доказала.

Ещё через шесть скарэлов едем на конвейере все. Я не устала, но остальные-то низшие, им нужно время для отдыха. Меньше всех из них выложилась Вастра, а Таше не пошло на пользу просиживание юбок в кабинете, несмотря на регулярные тренировки. Хейм уже успела шутливо пожалеть, что мы не заготовки, которые перемещают между цехами по пневмодоставке — для нас эти трубы слишком узки, чтобы ими воспользоваться. Вот честно, складывается впечатление, что отсюда вообще нет выхода, хотя он должен быть. И даже если это пневмолифт, ящики достаточно крупные, чтобы мы пролезли в шахту для подъёма грузов. Но вообще, должен быть какой-то аварийный выход. Хотя бы трансмат на сфероид. А действительно, почему бы не угнать сфероид?

Бред какой-то в мозги лезет, это от волнения. Фильтр совсем не работает, а воображать себя в скафандре некогда. Остаётся лишь диктовать себе правильные пункты Общей Идеологии и выполнять приказ с кружечки Браксиателя — «сохраняй спокойствие и уничтожай». До уничтожения дело пока не дошло, но первая половина фразы очень нужна. Надеюсь, я хотя бы внешне выгляжу хладнокровно, потому что внутри у меня какой-то проклятущий бардак, разброд и эмоциональное шатание на почве Мерзости и собственных отчаливающих мозгов. Легко ничего не чувствовать под контролем аппаратуры внешней оболочки — поди успокой себя другими методами… Больше всего боюсь стать такой же, как Мерзость или вот эти три существа, сидящие на полотне конвейера рядом со мной. Боюсь даже больше, чем Тени. Хотя нет, не больше.

Где же выход с этого проклятого завода?..

Внезапно впереди по ходу ленты возникает какое-то смятение. Рабочий шум механизмов разбивается отчаянным женским криком:

— Я больше не могу!

Одновременно вытягиваем шеи, ища источник звука.

— Я так больше не хочу! — одна из работниц, вскочив со своего места и отшвырнув микросхему, трясёт кулаками в потолок. — Я не буду больше ничего делать!

Не сговариваясь, спрыгиваем с конвейера. Это глупо, я умом понимаю, что это абсолютно иррационально — сейчас набежит охрана, одиночный бунт будет подавлен быстро и эффективно, а нас под это дело могут обнаружить. Но истерящая самка, похоже, не под наркотиком, и это слишком любопытно, чтобы молча проехать мимо.

— О, Лифи, — тихо стонет мужчина рядом с бунтаркой, не поднимая головы от деталей. — Лифи, перестань! Сядь скорее и продолжай работать, или тебя убьют! — ага, этот тоже трезвый. Как это они ухитрились? По виду, не первый день работают.

— Пусть! — со злостью кричит она соседу. — Мне всё равно! Карра была права! Они убили наших родителей, наших детей, всю нашу семью, а мы, как последние подонки, гнём на них спины и дрожим от каждой их тени! Можешь дальше горбатиться на этих мразей, но я больше пальцем не шевельну! Пусть убивают!

Тревожный звонок и лиловая лампа, замерцавшая на стене напротив взбунтовавшейся рабыни. Издалека, от входов в цех, грохот ботинок. Как это знакомо во всех отношениях…

— Ты ничего не добьёшься своими воплями! — почти стонет мужчина. — Лифи, они только догадаются, что ты не ела ту дрянь из пайка, и оттащат тебя в могильник! Ну пожалуйста, Ли-ифи!

Местная. Не под контролем наркотика. Знавшая, где в пайке спрятана контролирующая сознание отрава. Да и одежда у неё, хоть ободранная и грязная, но добротная. И трусливый абориген, явно с ней близко знакомый — судя по её горячей речи, брат или муж, — так же хорошо одетый и не слишком заморенный. Всё это крайне любопытные признаки, и я уже вижу способы использования этой парочки.

Решение приходит в один миг.

— Таша, запасные часы, быстро, — а сама лезу в карман за тем же самым.

Два маскировочных устройства защёлкиваются на запястьях истерящей самки и перепуганного самца, вздрагивающих от внезапного прикосновения из пустоты и осознающих, что они тут не одни.

— Бежим, — говорю и тяну их за руки в сторону ближайшего выхода из цеха. Краем глаза успеваю заметить вспыхнувшие глаза моей троицы и понимаю, что они счастливы хоть кого-то вытащить из этого кошмара. А я бы не радовалась, сейчас такое начнётся…

class="book">Зажигается вторая лампа, напротив места мужчины. Хотела бы я знать, камера засекла его несанкционированное движение или просто исчезновение? Ах, ну почему я не расспросила Браксиателя о его часиках подробнее?

— Быстро! — тащу аборигенов едва ли не волоком. — Мы должны покинуть цех раньше, чем патруль подтвердит побег и начнёт обыск.

— Ранцы? — предлагает Вастра, догоняя и равняясь с нами. — Оглушить охрану?

Антигравитация понадобится потом, лучше поберечь аккумуляторы. Оглушение охраны — тревога на всё производство. Тут и так побег, а если противник заподозрит внешнее вмешательство, мы вообще не выберемся.

— Нет. Просто бежим со всех ног.

— Кто вы? — изумлённо выдыхает мужчина.

— Просто беги! — варги-палки, им всё по десять раз повторять надо? Низшие твари!!!

— Когда это ты успел регенерировать в женщину, Доктор? — смеётся сзади Таша Лем.

Уничтожу. Или хотя бы дам в зубы, когда выкрутимся из этого безумия.

— Там охрана!.. — вскрикивает Лифи, указывая вперёд.

— Они нас не видят, — разъясняет Хейм. Конечно, она отдохнула, но как ей дастся эта пробежка?

— Таша, Вастра, метресса на вашей ответственности.

Троих я не утащу. Грузоподъёмности хватит, но не хватит рук.

Вихрем проносимся мимо механически топающих охранников. Пока наша скорость передвижения выше, но надолго ли? И патрули выдвинулись раньше, чем мы. Как только они доложат о побеге, далеки со сфероидов наглухо блокируют цех и разберут его на атомы, чтобы найти беглецов. Мерзость Мерзостью, но некоторые вещи не меняются, как ни пытайся исказить природу далека, и одна из них — реакция на неподчинение и сопротивление. Я взбудоражила муравейник. Надеюсь, безнаказанно. Пока противник не имеет причин подозревать внешнее вмешательство и ищет непокорных в собственном штате, у нас всё ещё остаётся шанс сбежать. И я знаю далеков, потому что сама далек. Пока хоть кто-то из ответственных за порядок на производстве лиц предположит существование диверсионной группы и соберёт достаточно доказательств, чтобы рискнуть озвучить это вслух, мы точно успеем смыться. Тупёж — плата за стабильность и ограничение низших рангов…

…Ах, так вот почему Пси-Контролёр настаивал на моей самостоятельной работе! Я ненавижу тупёж и у всех, кто попадает мне в ложноручки, стараюсь развить самостоятельность и действия без внешнего приказа. Именно поэтому мне никогда не доверят большое количество подчинённых — я их испорчу своим стремлением к максимальной рабочей эффективности и скорости решения проблем, потому что эти бонусы приходится дорого оплачивать Гаммами и Дельтами. Сервам не положено самостоятельное мышление, да и младшему командованию вредно много размышлять дальше своего заведования...

Варги-палки, ну о чём я думаю? На мне уже фактически висят две низшие твари, изнурённые пробежкой в шесть десятков леров, до выхода в соседний цех осталось лера три, взвыла сирена, общий связующий конвейер остановлен и разомкнут, даже пневмотранспортёр под потолком не свистит, мне навстречу несётся подкрепление роботизированной охраны, через которую ещё предстоит перепрыгнуть, чтобы не столкнуться и не запалиться, а я в себе копаюсь! Жми, девушка, и быстро! И надейся, чтобы слегка отставшая из-за кошки троица успела проскочить вместе с тобой и пленными за ворота!

Два лера. Прыгаю вверх изо всех сил, активировав ранец и врубив антигравы в ботинках. Выше, выше! Мораллианка тихо взвизгивает и зажмуривается, стиснув руки на моих боках не слабее прототипа. Даю приказ лететь вперёд, чтобы затянуть прыжок и миновать отряд подмоги; обернуться и посмотреть на свою троицу некогда.

Лер. Иду на снижение, несмотря на риск задеть последних охранников по башке. Приземляюсь. Нет, ворота в соседний цех закрываются! Задерживать их нельзя, это сразу заметит автоматика, и тогда тут дадут общую тревогу с блокировкой сразу всех цехов, риск спалиться возрастёт многократно. Значит, только вперёд. Рыво-ок!

Пять де-леров. В качестве барьера — телескопическая плита, выдвигаемая из стены. Наверное, на гидравлике… О чём я опять думаю! Я же приняла решение её не ломать!

Де-лер. Мы ещё успеваем, но надо понять, как мы будем выкручиваться, если девчонки не смогут проскочить…

Есть! Ураганом влетаю в следующий цех, где под свист и лязг механизмов как ни в чём не бывало продолжается работа. Торможу у начала местного конвейера, роняю на пол похищенных аборигенов, которых уже не держат ноги, и наконец оборачиваюсь.

Вастра.

Хейм.

Таша… Таши нет.

— Где Таша Лем?

— Втолкнула нас в щель, сама не успела, — пытаясь отдышаться, сообщает силурианка.

Быстро выдёргиваю рацию. Зажмурившись, восстанавливаю обстановку цеха, из которого мы сбежали. Смотрю на ближайшую камеру наблюдения. Приблизить изображение… Вычислить кривизну линзы и угол видеозахвата…

На ощупь вытаскиваю рацию, не отводя взгляда от камеры.

— Таша Лем. Приём.

— Я слушаю, — доносится в ответ через рэл. Папесса заметно запыхалась после спринтерской пробежки, это хорошо слышно сквозь микрофон.

— Уточни своё местоположение.

— У двери, — отвечает она.

Снова зажмуриваюсь, пытаясь себе представить вид с её ракурса.

— Встань к ней спиной и подними глаза. Слева от тебя, под потолком, красная труба.

— Вижу.

— Надень респиратор — противник может закачать в цех усыпляющий газ, у охраны были с собой противогазы. Теперь активируй ранец и постарайся взобраться на красную трубу. Проползи по ней два де-лера… приблизительно два метра до вентиляционного кожуха и находись там до отмены тревоги, по возможности из-за него не высовываясь.

— Поняла, — отзывается она очень приглушённо, и из рации доносится активный шорох и поскрипывание. — Так, я на трубе, хотя она держится на соплях.

— Тогда не отключай антиграв, — продолжаю я. — Если расчёт правильный, то ты будешь находиться в слепой зоне для ближайших камер. Мы не можем дожидаться конца обыска, нам придётся идти без тебя. Как только снимут блокаду и тревога уляжется, пробирайся обратно на «Ди». Состояние засовов уже не будет иметь значения.

— Поняла, — повторяет она.

Есть ещё один приказ, который я должна ей отдать. Странно, почему я чувствую себя некомфортно от того, что это надо? Ведь это… просто надо.

— И последнее. Постарайся, чтобы тебя не взяли в плен живой. Тебя, безусловно, опознают и мёртвой, но с мёртвого мозга сложнее снять информацию. Вероятно, тогда удастся скрыть местоположение корабля и его возможности.

— О, не беспокойся. С меня хватило допросов по методике далеков, я сделаю всё, чтобы не попасться второй раз, — нервно посмеивается она.

Я должна ей что-то сказать сверх обычного «конец связи». Что-то, что её поддержит. Она ведь действительно необычный образец низших и заслуживает уважительного жеста с моей стороны.

— Удачи.

— Что? — судя по шороху, она едва не теряет равновесие на своём неудобном насесте.

— Я желаю тебе удачи. Не хочется тебя потерять.

— Не дождёшься, — весело отвечает рация.

— Тогда — отбой.

Отключаю рацию и прячу обратно в карман. Вастра решительно берёт меня за локоть:

— Мы что, так и бросим её здесь? — встревоженно спрашивает она.

— У нас нет выхода. Мы не планировали разведку боем, и я не настолько сильна в программировании, чтобы незаметно для сфероидов создать ошибку в электронике двери и её приоткрыть. Таша Лем достаточно опытная авантюристка и достаточно хорошо оснащена, чтобы благополучно вернуться на борт ДАРДИС.

— Доктор ни за что бы так не поступил! — шипит на меня силурианка, словно готовясь выстрелить ядовитым языком.

— Но я — не Доктор, — отрезаю холодно. Сравнение с Приходом Бури уже попахивает откровенным оскорблением. — И я сделала всё, чтобы обеспечить её безопасность в сложившихся условиях. Идём, нам нельзя тут задерживаться.

— Но она спасла нас, — возражает Хейм.

— Подчиняться приказу, или пристрелю обеих! — взрываюсь уже в полный голос. Достали. Опять рискуют препираться, словно забыли, у кого в подчинении.

Разворачиваюсь к похищенным мораллианам, пытающимся отдышаться на полу. М-да, проблема, придётся потратить несколько рэлов на их реанимацию. Организмы обоих ни в джет не годятся, настолько выжаты каторжной работой — одышка-то не от физической нагрузки, бежала в основном я, а они так, ногами подгребали и мешались. Но во-первых, они не молоды, а во-вторых, изнурены тяжёлым трудом и скудным питанием. Но не настолько измучены, насколько другие пленные, и, как я уже отмечала, не настолько оборваны. У женщины даже серьги сохранились и на шее что-то блестит, хотя пленных должны обыскивать и лишать всяческих побрякушек. Словно этих двух мораллиан выдернули откуда-то из высшего круга и швырнули сразу за конвейер.

В ответ на мой взгляд мужчина подгребает к себе женщину, словно стремясь её защитить, и с запинкой на каждом звуке спрашивает:

— К-кто вы?

Метресса Хейм подходит к ним и присаживается на корточки, сбрасывая рюкзак.

— Не враги, для вас это главное.

В ответ на неё — два диких взгляда. Женщина инстинктивно пытается задвинуться за мужчину. Ну да, мораллиане впервые в жизни видят говорящее двуногое животное, сплошь покрытое шерстью. И ещё второе, зелёное и чешуйчатое. Бывает.

Хейм зарывается в свою аптечку и достаёт мини-сканер.

— Я врач, — говорит она. — Позвольте?..

Да у них сил нет возразить. Если верить моим приборам, парочка сейчас вообще в обморок навернётся, настолько они потрясены. Придётся кратко объяснить им ситуацию, пока метресса занимается осмотром:

— Мы враги тех, кто захватил вашу планету. И да, мы тоже из космоса, — мораллианам вполне достаточно такого объяснения. — Цель пребывания — разведка в глубоких тылах противника и поиск пропавшего агента. Вы не выглядите простыми обывателями, — тоже присаживаюсь на корточки, чтобы оказаться глазами на одном уровне с аборигенами, — и знаете о наркотике, контролирующем сознание. Кто вы?

Вслед за моими словами самка переводит взгляд на самца, мол, ты умнее — ты и говори, а он, мгновение подумав, спрашивает:

— А насколько вам можно доверять?

— Насколько считаете нужным, — отвечаю. Как бы их расположить к себе получше? А, идея. — Меня зовут Венди, это Вастра, а это Хейм.

— Приятно познакомиться, — вворачивает кошка. Грамотное дополнение, я бы забыла.

— Я — Кллойд Б-Пакрес, — нерешительно сообщает он. И почему я терплю его мямлянье? — А это моя жена, Лифи. Я… был секретарём премьер-министра.

Ага. Так и есть. Коллаборационисты, попавшие в немилость.

— Вы знаете, где находится выход с завода? — задаю животрепещущий вопрос.

— Их два, — отвечает Лифи, пытаясь кое-как подтянуть растрёпанную косу. — Один тут, недалеко. Второй у плавилен, но это на другом конце линии.

Тьфу. С самого начала пошли не туда, но, с другой стороны, не попади мы в сортировочные цеха, не догадались бы, с кем имеем дело.

— Сможете идти?

— Минуту, капитан, я сейчас дам им подкрепляющее, — говорит метресса, уже водящая медицинским мини-сканером вдоль лица мужчины. — Они слишком изнурены для нагрузок, которые вы обычно даёте.

Она так же проверяет женщину, достаёт сиреневый флакон и вытряхивает из него мораллианам по две капсулы. Я замечаю, что метресса себя тоже не обделяет дозой стимулирующего средства. Ещё одно правильное решение, ей тоже не помешает глотнуть какой-нибудь забористой смеси витаминов и энергенов. Эта кошка начинает быть в моих глазах не только хитрой и себе на уме, но и чуть более симпатичной, чем казалась сначала.

— Готово? — спрашиваю. — Тогда вперёд.

Поднимаю глаза и вижу, что к нам навстречу идёт ещё один патруль, и во главе его вышагивает явно не роботизированный экземпляр. Хуже того, он смотрит прямо на меня.

Запалили. Не надо было повышать голос.

Выпрямляю спину, вынимаю пистолет и холодно гляжу на их приближение. Раз до сих пор не атаковали, значит, им есть что сказать. Выслушаю, а потом перестреляю.

Вастра, заметив группу и мою реакцию, молча встаёт рядом с оружием в руках, а Хейм, напротив, прижимает к себе мораллианскую парочку, словно стремится их защитить. Сразу видно, где солдат, а где медик.

И вот что странно, по мере приближения к нам выражение лица коллаборациониста становится всё более подобострастным. Не поняла?..

— Простите, — выпаливает он самым что ни на есть заискивающим тоном, — меня не предупредили о столь высокой инспекции, и я искренне сожалею о чрезвычайном происшествии…

Фильтр. Проклятый фильтр восприятия, едва не заставил меня проявить испуг. Ну конечно, я повысила голос и сорвалась на привычные приказные нотки. Нас не могли не заметить, но воспринимают так, как могут и на что хватает воображения и ожидания. Это как с психобумагой, что захочешь, то и увидят. И похоже, видят… далека?..

Гулять так гулять, тряхнём армейским прошлым.

— На вашем производстве срыв дисциплины, — жёстко выговариваю я, сверля взглядом самца. Предположительно, начальника завода. — Объясни-ить?!

— Была попытка побега, мы приняли предписанные инструкцией меры, — бормочет в ответ представитель планктона, дрожа, как плохо закреплённый громоотвод в осеннюю бурю. Ох, как было бы приятно его сейчас пристрелить. — На данный момент ведётся проверка помещения… Господа, я, право, не…

Ага, он видит как минимум двоих, и это естественно, учитывая местоположение Вастры.

— Молчать! — почти взвизгиваю я в ответ. — Низшие существа заснули при выполнении работ! Они были уничтожены! Почему в цехе недостаточно надзирателей, чтобы обеспечивать надсмотр за поведением рабов и отличать побег от полной дезинтеграции?! Ты лично ответишь за каждую бракованную деталь, пропущенную контролем!

Краем глаза вижу неописуемую физиономию Вастры. Неожиданно, да? Для меня тоже. Но почему бы не использовать ситуацию себе на руку, не стряхнуть погоню с хвоста и не предотвратить перехват Таши Лем?

— Снять блокировку помещений и отменить тревогу, — продолжаю я нагло. — Мы продолжим проверку цехов, ты пойдёшь с нами.

В крайнем случае сгодится, как заложник. Не для мерзотиков, на мерзотиков никакой шантаж не повлияет, если под прицелом не стоит их собственное командование. Но на подчинённых этого управляющего, как роботизированных, так и не очень, заложник сработает. И пока начальник рядом со мной, он не будет запрашивать вышестоящие инстанции, с какой такой орбиты на него упал инспектор, и даже вряд ли задумается, каким образом мы так быстро переместились от места происшествия за пределы цеха и ни с кем по дороге не столкнулись — достаточно удерживать у него высокий уровень страха, это у низших напрочь отшибает адекватное мышление и логику. Любопытно, а как этот шлак видит Вастру, тоже далеком? Троих остальных, наверное, не замечает — я хорошо оттянула на себя внимание, фильтр должен отвести глаза от Хейм и украденной парочки.

Начальник отпускает охрану, передав через неё приказ отменить тревогу, и идёт впереди нас. Смотрю, средства быстрой связи мораллианам не дали во избежание слива данных партизанам — не может быть, чтобы на планете не было Сопротивления, оно всегда есть там, где коренное население оставлено в живых. Исподтишка маню рукой застывшую на полу троицу, мол, идите за нами и не отставайте.

— Кого они видят? — почти беззвучно спрашивает у меня Вастра на ухо.

— Догадайся, — отвечаю ей одними губами. С каждым шагом всё больше ощущаю себя в своём гамачке, давно передо мной так не лебезили, как этот низший.

А он уже затылок от пота вытирает. Огромным красным платком. Ка-акая мишень…

— Доложить прогноз по выработке назначенной нормы, — приказываю ему в спину. Я же знаю, как побольнее ударить в мягкое брюшко лизоблюдам вроде него и какие проблемы бывают на заводах, где трудятся рабы.

— Мы делаем всё, что можем, — мямлит начальник, рефлекторно втягивая голову в плечи.

Поня-атно. Сейчас он у меня вообще думать перестанет.

— Конкретнее?

— Мы очень постараемся довести выработку до ста процентов за эту декаду! — дрожит коллаборационист.

— Это неудовлетворительный ответ, — чеканю. — Слово «постараемся» неприемлемо.

— У меня недостаточно рабочих!.. — ну вот, совершенно обычное оправдание. Мой опыт в четыре концлагеря и семь производств на их базе позволял предположить именно эти слова, и я не ошиблась. Ну, каково возражение, таков и ответ:

— У тебя есть твой штат и ты. Если вы не справитесь с нормой, вы будете переправлены в цех, за конвейер, в качестве рабочей силы.

Начальник давится с тихим писком. Вот будет забавно, если мой прогноз оправдается.

Доходим до середины цеха, когда наконец снимают блокировку и запускают основной транспортировочный конвейер. Смотрю, тут всё выполняется крайне медленно и бестолково, и это не может не радовать. Надеюсь, у Таши Лем хватит интеллекта выполнять приказ, а не пытаться нас догонять? Мы уже достаточно далеко, и охрана взбудоражена. Правильнее для папессы будет пересидеть и отправиться к Романе и Донне.

— Я ещё ни разу не видела тебя настолько в своей тарелке, Венди, — всё так же на ухо сообщает мне Вастра. — Только сейчас начинаю по-настоящему верить, что ты далек.

— Закрой рот и держись нагло, — осаживаю я её. Вспоминать и посмеиваться будем позже, когда выберемся с Мораллы. Сейчас нельзя выходить из роли далеков-инспекторов. Поэтому, по мере продвижения вперёд, я делаю замечания начальнику завода то за ржавчину на трубопроводе, то за катышек пыли под конвейером. Давно я не имела возможности говорить с низшими так, как предписано Общей Идеологией, и как же это, варги-палки, приятно!..

Наконец-то склад — бесконечные ряды ящиков и шум погрузчиков далеко впереди.

— Инспекция завода завершена, — обращаюсь к багровому и вспотевшему начальнику, уже готовому выжимать платок и пиджак, промокший на спине насквозь. — Мы ещё раз проверим состояние завода, когда сочтём нужным. И если останутся хоть какие-то упущения из тех, что были отмечены сегодня, или добавятся новые, ты будешь снят с должности, как некомпетентная особь.

— Да, да, конечно, — лепечет он, заикаясь, — разумеется, само собой… Мы всё исправим, как вы сказали, в самые короткие сроки.

— Мы сами проследуем к выходу, сопровождение не требуется, — жёстко заявляю ему. — Можешь возвращаться к своим обязанностям.

Начальник завода пятится назад, едва не врезаясь в охранника и продолжая бормотать какие-то извинения и уверения. Сейчас удерёт к себе в кабинет и будет отпиваться местным аналогом спиртного или кофе. Учитывая проявленный уровень интеллекта, трезвая оценка ситуации у него включится не ранее, чем через три скарэла, за это время мы должны успеть слинять. Провожаю его долгим многозначительным взглядом и нагло марширую за штабели контейнеров, бросив на ходу вроде как Вастре, но на самом деле, всем:

— Следовать за мной.

Только оказавшись вне поле зрения низших, позволяю себе остановиться и перевести дух. Остальные собираются вокруг, а Вастра сразу же переходит в сторожевой режим.

— Какие полезные у вас часики, — с кривой улыбкой замечает Кллойд Б-Пакрес.

Задумчиво киваю в ответ.

— Я сама не ожидала подобного эффекта, но значит, им можно пользоваться и в дальнейшем. Так, вы, двое. Как охраняется выход, знаете?

Женщина приваливается плечом к ящикам. Судя по показаниям моих приборов, её почти не держат ноги, слишком много переживаний и слишком большая дистанция, проделанная пешком. Лицо совсем бледное, лоб в испарине. Слабая. Проще было бы уничтожить или вообще не забирать, но мне нужна информация о городе и об обстановке в нём, которой она явно обладает.

Лифи делает глубокий вдох и наконец отвечает:

— Да. Там много охраны с промытыми мозгами, и всегда торчит несколько кофейников… ну, пришельцев. А ещё наверху постоянно загружают транспорты, один за одним. И там тоже сплошные кофейники роятся.

Многовато на нас пятерых.

— А ящики с грузом как проверяют?

— Я не знаю, — отвечает она, пожав плечами.

— Скорее всего, на соответствие указанной массе, — предполагает Хейм, ковыряя коготком пластик коробки на уровне своего лица. — Смотри, тут есть какая-то маркировка, и, скорее всего, это шифр груза, дата упаковки и вес брутто.

— Логично, — соглашаюсь я. — Хотя полностью уверенными мы быть не можем, я не знаю эту письменность. Возможно, пробраться на выход в ящиках — плохая идея.

— А пройти так, как вы шли? — спрашивает Кллойд. — Ну, выдать себя за кофейников?

— Это пройдёт с низшими существами, но не с ними самими, — отвечаю. — Возможно, они увидят во мне себе подобного, здесь шансы пятьдесят на пятьдесят. Но они немедленно запросят центр о нашем несанкционированном присутствии, и как только выяснится, что на завод никого не отправляли, нас тут же задержат для расследования, а это провал. Поэтому остаётся самое простое — попытаться пробраться под прикрытием фильтра и надеяться, что автоматика на выходе так же примитивна, как и на самом заводе, а на сфероиде все слишком заняты своими делами. Я пойду первой, вы трое следом, на небольшой дистанции, Вастра — замыкающая. Если Мерзость меня увидит, вы сможете переждать и вернуться на корабль. Или проскочить, когда я отвлеку всех на себя.

— Мерзость?.. — переспрашивает кошка.

— Они не заслуживают того, чтобы называть их далеками, — рефлекторно морщусь. — Не вздумай меня с ними сравнивать. Это чужаки, и они тем более опасны, что близки к нам. Но сначала я хочу кое-что выяснить, — подаюсь вперёд так, чтобы встать нос к носу с мораллианином. — Кллойд, незадолго перед атакой инопланетян или где-то после неё, во время формирования правительства из числа коллаборационистов, ты мог слышать следующие ключевые слова: «Доктор», «синяя будка», «ТАРДИС», «Мать Скаро». Было что-нибудь такое?

Он задумчиво чешет небритый подбородок.

— Нет… Вроде бы ничего…

— А ты, Лифи?

— Нет.

Странный у них обоих взгляд, словно я их чем-то обнадёживаю. Но чем? Я ничего не сделала, кроме того, что обвела вокруг манипулятора заводское начальство и вытащила их из-за конвейера. И я ничего не собираюсь делать для их планеты. Более того, если бы не их знание местности и прочих мораллианских мелочей, которые могут нам сегодня пригодиться, я бы даже забирать их не стала или пристрелила здесь и сейчас, раз они ничего не знают о Докторе, и не верю, что они этого не чувствуют. Так откуда эта надежда? Почему они сразу и безоговорочно в меня поверили, хотя я на их глазах оставила соратника за дверью и в опасном положении? Где их логика? Нет, мне никогда не понять низших существ.

— Тогда выдвигаемся!

Комментарий к Сцена двадцать четвёртая. *События из цикла аудиопьес «Империя далеков». На самом деле, Ментора перебодал уже упоминавшийся в «Поликарбидной логике» телепат Календорф.

====== Сцена двадцать пятая. ======

Я почти не помню, как мы выскользнули с завода и скрылись в городских руинах. При желании, конечно, восстановлю события, но это было что-то из разряда «ползком по потолку над стройными рядами Мерзости, и не уроните аборигенов никому на лампочки». Модель чужаков и впрямь оказалась неизвестной, немного напоминающей наши скафандры времён Кэмбела, и просто до отвращения чужеродной — даже хуже, чем Мерзость с «Крусибла». Тех далеков я воспринимала, как машины. Этих… Как что-то извращённое, неправильное. В них есть нечто гадкое, отталкивающее, отчего меня внутренне трясёт. Я не смогу почувствовать их эмоции или ощутить их приближение из-за угла, и они меня тоже не почувствуют, но всё же, нет от них ощущения муляжей и пустых скафандров, а есть впечатление чего-то чудовищного, принявшего нашу форму с неизвестной, но явно серьёзной и очень пугающей целью.

Да. Я сдрейфила, едва увидев противника вживую. До трясучки, до взмокших ладоней, до тошноты. Очень надеюсь, что остальные списали такую реакцию на волнение, потому что плохо знают мой народ, и рада, что Таши Лем с нами не было, она бы сразу всё поняла и не преминула бы схохотнуть над испугавшимся далеком. Если бы хоть кто-то здесь мог меня понять…

У нас привал на втором этаже заброшенного дома. В разбитое окно падает солнечный свет — день перевалил за середину. Таша Лем действительно не стала нас догонять, только предупредила, что цела и выдвигается обратно к «Ди». Она ещё не сообщила о возвращении на борт, как и Романа, но блондинка предупреждена и ждёт.

Я сижу, вытянув ноги, на прохладном деревянном полу — мы оккупировали пустую квартиру. Тут, конечно, грязно, комнаты разгромлены и пропахли сыростью и запустением, но это лучше, чем какие-нибудь кусты под открытым небом. Вастра сидит сбоку от окна, держа в поле зрения перекрёсток и подъезд. Лифи и Хейм спят на широченном пыльном диване, укрывшись сорванной портьерой. Кллойду Б-Пакресу пока не спится, и он сидит на полу со стаканом воды, подставив лицо случайно долетевшему до него лучу. Солнечные блики путаются в грязных тёмных волосах и бороде, пробивая их рыжиной. Антисанитария, конечно, но мне понятны причины — тратить ресурсы на помывку рабов накладно, сталеварка и без того требует массу воды. Проще раз в месяц проводить общую дезинфекцию аэрозолем. Мы так всегда и поступали на тех производствах, где оно того стоило, и мне кажется, что Мерзость действует аналогично.

Над развалинами стоит невероятная тишина. Заводские звуки не пробиваются сквозь толщу земли, а больше шуметь нечему. Если бы не сфероиды, то и дело пролетающие за окном, как призраки, город вообще казался бы вымершим, а с ним и вся планета.

— Я думал, что больше никогда не увижу солнце, — признаётся Кллойд вполголоса, чтобы не беспокоить спящих.

— С нашим капитаном это запросто может оказаться последним, что ты увидишь в жизни, — слегка улыбаясь, отзывается ящерица. О, она учится правильно оценивать ситуацию.

— Теперь уже неважно. Вы из такого ада нас вытащили, что хуже быть не может, — машет рукой мораллианин. — И всё-таки, кто вы?

— Я уже тебе сказала столько, сколько тебе можно знать, — буркаю в ответ. — Повторить?

Он долгим глотком допивает воду и заключает:

— Я понял… и руку с кобуры уберите, пожалуйста. Самое страшное, что есть в этом мире — вооружённые мотивированные женщины, — а ведь это комплимент, варги-палки. — Значит, «кофейники» напали не только на нашу планету?

— Это темпоральная война, — говорит Вастра, всё так же следящая за тем, что происходит на улице, — и она охватила не только пространство, но и время.

— О…

— Моралла — якорь противника, базовая точка, за которую они зацепили одну из выгодных для себя линий времени, — добавляю я. — Того, что здесь происходит, не должно было случиться. Вам переписали время. В этом пока нет ничего непоправимого. Если альянс темпоральных цивилизаций сумеет победить, время стабилизируется, планета вернётся к статус-кво, и всё это, — провожу рукой вокруг для наглядности, — исчезнет, как будто нападения вообще не было. Дело за малым — победить.

— А если не получится? — осторожно уточняет Кллойд.

— В конфликт втянуты две цивилизации, которые уже участвовали в темпоральной войне. Если их стереть, события той войны схлестнутся с последствиями этой, континуум обрушится, и победитель сможет написать такую историю, какую захочет. Вряд ли там есть место для Мораллы, — отвечаю я. С примитивного умишки моего рассказа вполне хватит.

И впрямь, хватило — он трясёт головой и вздыхает:

— Ещё год назад я насмехался над фантастическими историями про войны с пришельцами и путешествия во времени, а сейчас чему угодно готов поверить. Чувствую себя идиотом.

— Знать бы, где упасть, соломки б подстелил, — заканчивает Вастра. Кллойд удивлённо глядит на неё, потом кивает, мол, метко сказано.

Потягиваюсь.

— Послушай, мораллианин… Если ты ничего не слышал о нашем агенте, то хотя бы выведи нас на партизан. Не может быть, чтобы их тут не было.

Он как-то странно отводит взгляд и молчит. Потом наконец глухо отвечает:

— В Эв-хфеле и его окрестностях больше нет партизанских ячеек. Месяц назад «кофейники» взяли всех, полностью зачистили регион. Кого-то расстреляли. Кого-то отправили неизвестно куда и зачем. Остальные теперь в охране заводов, с промытыми мозгами.

Мне не надо долго размышлять над такой смурной реакцией, чтобы понять причины.

— Какое ты к этому имел отношение? — Кллойд молчит ещё дольше, и я теряю терпение. — Самое непосредственное, судя по всему.

— Лифи и Карра Н-Лотих были подругами со школы, — ах, так Б-Пакрес и его жена вообще местные коренные жители? Тем лучше, они действительно должны хорошо знать местность. — Карру убили в первые дни нашествия. Когда её семья возглавила Сопротивление, Лифи начала передавать им информацию, которую добывала через меня. Я не знал, — голос мужчины делается несчастным и почти плачущим. — Я просто хотел выжить. Просто выжить…

Сопля слабая. На него никакой надежды. Хотя, возможно, трудовые работы поставили ему мозги на место и лишили последних иллюзий относительно установившейся власти, но я знаю подобный планктон, это у них всегда ненадолго — едва припечёт, сразу выскочат с поднятыми руками и кого угодно продадут, лишь бы несколько лишних рэлов прожить. А вот его жена, пожалуй, понадёжнее будет. Женщины вообще опаснее, часто затаивают злобу и наносят удар в спину, когда им срывает резьбу на почве мести. Хуже них только дети с их вечной непредсказуемостью.

— Это не оправдание, — спокойно подвожу итог я. — Но противник всё равно никого не оставит в живых, это абсолютно верный прогноз, так что безразлично, кто кого предаст в процессе уничтожения. Умрут все, как только перестанут быть нужными, месяц или год тут уже ничего не решает. Для нас сейчас актуально только то, что город под контролем Мерзости, а его надо обыскать. ТАРДИС может стоять абсолютно где угодно.

А ещё сфероиды наверняка держат её под контролем. И засекут работу темпорального сканера, даже слабенького и ручного. Поэтому единственное, что нам остаётся — это примитивный визуальный поиск. Спасибо начальнику завода — если даже он и догадался, что его провели, то не поднял тревогу из страха за свою шкуру.

— Ты уверена, что ТАРДИС здесь? — спрашивает Вастра.

— Да. У Донны не было устройства-переводчика, а она как-то понимала аборигенов. Значит, корабль Доктора тут и хотя бы частично функционирует. Но вокруг него может быть засада.

— А что конкретно вы ищете? — уточняет Кллойд.

Стоит ли ему говорить? Он ненадёжный… Но, пока я колеблюсь, Вастра принимается за объяснения, разрешив все сомнения:

— Незадолго до начала первой атаки на Мораллу прилетел наш друг по прозвищу Доктор. И он пропал где-то на планете. Беда в том, что Доктор и далеки… о, прости, Венди, «мерзость» — старые и кровные враги. Они бы не убили его просто так, скорее бы, использовали для своих целей. А его корабль могут держать, как приманку для нашей команды.

— Я не помню никакой посадки космического корабля в тот день, не считая появления гипертрофированных шаров для осеннего праздника, — Кллойд кивает на окно, где в небе проплывает очередной сфероид. И хотя он вроде бы бодрится и старается говорить с юмором, мои приборы засекают внутри него ледяной страх. Самое ужасное, что я теперь разделяю это чувство и не нашла ещё сил с ним справиться, поэтому прячу свою реакцию под презрительным фырканьем. Одновременно со мной силурианка хмыкает, окончательно оттянув внимание от моей физиономии, и отвечает:

— Смею вас уверить, посадку ТАРДИС заметить сложно, если не стоять рядом. Появившаяся из ниоткуда синяя полицейская будка привлечёт внимание лишь случайных прохожих, да и те уверят себя, что им показалось. Впрочем… На Моралле не бывает синих полицейских будок, равно как и замаскированных под них машин времени, это немножко упрощает нам поиск.

Он задумчиво морщит лоб и нос.

— А как конкретно она выглядит, эта ваша машина времени?

Врубаю голограмму с браслета, давно пора было это сделать. В воздухе повисают изображения Доктора и его ненормальной «сороковки».

— Вот такой мужчина и вот такая машина времени.

Кллойд Б-Пакрес не шарахается от проекции, хотя и выглядит удивлённым. Вот что значит, психологически устал бояться. Мужчина какое-то время разглядывает изображение, а потом говорит:

— Головной убор просто ужасен, такое мог надеть только инопланетянин, — он вглядывается пристальнее. — И мне кажется, нечто подобное я где-то видел.

Кто бы мог подумать, что ярко-зелёный котелок так поразил воображение Кллойда, что он не узнал ни Хищника, ни его будку, но вспомнил головной убор? Мы обе одновременно подаёмся к нему и хором спрашиваем:

— Где?

Мораллианин, настороженный нашей реакцией, выдавливает ту улыбку, что у низших называется «деликатной». Надо будет дописать в свою базу, посвящённую поведению планктона, что ей прячут не только неловкость, но и лёгкий испуг, и напряжение.

— Я не уверен... Может быть, Лифи вспомнит лучше. Она женщина и отлично запоминает, кто, где и когда одевался, как пугало.

Это они шестую регенерацию Доктора не видели… Впрочем, четвёртая не отставала, там одним шарфом взвод далеков можно было связать, а шляпой словно старый гакс драили, до того она выглядела мятой и потасканной. У Хищника всегда были проблемы с чувством меры, и, оказывается, это очевидно не только для уроженца Скаро.

Прикрываю глаза. Передвигаться по городу среди бела дня слишком рискованно, надо дождаться сумерек, поэтому информация потерпит и Лифи я будить не стану. Лучше бы и Кллойду выспаться, но он, видимо, из тех тревожных личностей, которые умрут, но не заснут, если обстановка неспокойная. Не из упрямства — просто нервная система сбоит и не выключается, как под кофеином. Мне бы сейчас, кстати, не помешало бы употребить эту дрянь в любом виде — загнать инъекцию или выпить полкружки кофе той концентрации, которую образно называют, «чтоб ложка стояла». А чтобы не стошнило, разбавить молоком и сахаром — заодно и пища, и сахарок для мозга. Или по турпоходному рецепту Фёдора, кофе в порошке пополам с глюкозой, и ложку сухой смеси в рот. Мозг вылетает через затылок, зато ноги идут столько, сколько надо. Только мне не ногами надо идти, мне надо эмоции под контроль взять. Очень хочется обхватить себя руками и свернуться в клубочек, желательно в родном бронзовом скафандре в горошек, и повыть. Слишком жутко и слишком одиноко. Пол-Империи за сородича под боком! Согласна даже на прототипа.

— Венди, можно один вопрос? — осторожно раздаётся над ухом. Похоже, Кллойд Б-Пакрес не очень уверен в том, что меня можно беспокоить.

Приоткрываю глаз:

— Слушаю.

— Я правильно понял из разговоров, что лично вы имеете какое-то отношение к «кофейникам»?

— К ним? Никакого, — отвечаю. — Но судя по некоторым признакам, они или происходят с той же планеты, что и мой народ, или удачно нас изображают. Предположительно, мы всё-таки родственны, иначе бы я не могла просчитывать многие их действия и реакцию на те или иные события. Но в Империи ничего не известно о Поколении 2.0, и я даже догадываюсь, почему.

— Почему? — с любопытством глядит на нас Вастра.

— Мы отслеживали каждое упоминание слова «далек» в каждом темпоральном пласте и проверяли упоминания на принадлежность к довоенной или послевоенной эпохе. И подчищали все реликты Великой Войны Времени, чтобы нечаянно не сбить формирующееся хронополе каким-нибудь глупым парадоксом. Повелителям Времени проще, у них есть технология контроля и уравновешивания парадоксов, а мы в этом направлении пока толком не продвинулись. Соответственно, если какая-то уцелевшая Мерзость хотела от нас скрыться, то самым простым и незатратным решением было поменять самоназвание.

— То есть ты абсолютно уверена, что это ваша мутировавшая кровь?

— Практически полностью. Во-первых, мы тоже применяли тактику самопереименования. Во-вторых, искажённые знали о нашем контроле Времени, раз скрылись под нелепым названием. И наконец, сам смысл словосочетания «поколение 2.0» намекает, что они химичили с наследственностью. Я ведь тоже в каком-то смысле «поколение 2.0», да ещё и нулевой прототип. Поэтому сомнения вряд ли имеют смысл. Неважно, откуда появилась эта Мерзость, важно то, что она опасна, как и настоящие далеки. И, возможно… — я замолкаю, не уверенная, стоит ли продолжать.

— Возможно что? — уточняет Кллойд.

Внутренне ёжусь.

— Возможно, это нападение — жест отчаяния. Мы уничтожаем любую Мерзость, потому что она портит чистоту расы, засоряет ДНК. Повелители Времени уничтожают любых далеков, потому что видят в них конкурентов на экологическую нишу. У сфероидов с обеих сторон не было ни шанса, поэтому они от отчаяния ударили первыми. Хотя, расчётно, есть ещё варианты развития событий и предположения об этих искажённых далеках, но, на мой взгляд, этот — самый реалистичный и укладывается в рамки нашего менталитета, — всё, не хочу больше ничего обсуждать на эту тему. Альт-далеки слишком фантастичны, чтобы рассматривать их всерьёз до поступления информации, подтверждающей факт их возвращения. — Вастра, Кллойд, постарайтесь поспать. Это приказ. Я подежурю до сумерек.

Они послушно и как-то задумчиво выполняют распоряжение. Мораллианин пристраивается туда же, на диван, к жене под бок, а Вастра, вытянув из-под разбитого кресла не очень чистый, но толстый и тёплый плед, пристраивается в обнимку с катаной прямо на пыльном ковре. Я остаюсь сидеть сбоку от окна, где до того торчала силурианка, и прислеживать за происходящим на улице. И думать, думать, думать о чужаках и о страхе, который они во мне вызвали.

Это третье моё столкновение с далеками, имеющими отличную от меня ДНК. На «Крусибле» было жутковато, но всё забил адреналин. Первая встреча с Новой Парадигмой тоже была шоком — но там ужас заглушило восхищение великолепием обновлённой крови, восторг перекричал эмпатическое потрясение. А тут, хоть и без эмпатии, но такая… гадость, до рвотных спазмов. И я не могу понять, что вызывает настолько сильную реакцию отторжения. С виду-то… далеки. Значит, что-то неправильное у них внутри? Это единственное объяснение тому, что я видела. И какой смысл вдруг обретают слова того НКВДшника из Библиотеки: «Она что, ещё не знает?» — спасибо, теперь частично прониклась и совсем этому не рада. Лучше бы и дальше была не в курсе.

Кстати, о Библиотеке. Похоже, я могу восстановить кое-какой порядок событий новой темпоральной войны. Если в тылах Поколения 2.0 спрятался «Кентавр», то ему совсем несложно передавать информацию на Галлифрей, вот только вопрос, в какую эпоху... Гм, учитывая блицкриг, в какой скарэл войны. И, кстати, имеет ли Бракс обратную связь, или только одностороннюю? Скорее всего, одностороннюю: раз КЭНТАР у Повелителей Времени последний, то ответный сигнал незаметно передать невозможно, а значит, трансляции только исходящие. Итого, Ирвинг Браксиатель сливает данные о противнике в Небесный Комитет, но Комитет не может постоянно корректировать его действия без риска запалить «Кентавра». Теперь, каких бы ботов в ящике мы ни протащили на искажённую Мораллу, дальнюю трансляцию они не потянут — не те мощности. Значит, информацию получает опять же Бракс. Если хоть один бот сумел выбраться из вагонетки и видел искажённых далеков, братец Доктора сразу же оповестил Галлифрей. Ведь НКВДшники направили отряд поддержки в Библиотеку, уже зная, с кем имеют дело, и, скорее всего, от Браксиателя — учитывая технический уровень мерзотиков, все остальные пути получения информации о них выглядят слишком сложными. В общем, тыры-пыры, время-шремя. Вот и в моём поле зрения начинаются не только темпоральные петли, но и карманные хронопотоки с ударами на опережение.

Чужаки со сфероидов, что же вы такое и что задумали на самом деле?

Рэлы текут и превращаются в скарэлы. Дневное светило медленно ползёт по небосклону. Затишье, лишь пылинки танцуют в зелёном солнечном луче.

Сигнал на имплант — сообщение от Романы о возвращении Таши Лем.

Ничего не происходит, люди спят. От нечего делать просчитываю возможную логистику сфероидов в атмосфере Мораллы, у меня уже достаточно информации для приблизительных вычислений.

Солнце царапает причудливые изгибы крыш, клонясь к горизонту.

По улице проходит роботизированный патруль — ясно, что больше для проформы, чем для реального контроля. Тут нечего ловить, кроме одичавших домашних питомцев и всяких паразитов вроде земляных клопов или грызунчиков, город пуст и мёртв.

Солнце ныряет за крыши, меняя цвет с зелёного на пыльно-бело-жёлтый. Улицапогружается в тень. Скоро сумерки.

— Подъём, — командую вполголоса.

В конце концов, у них всех было достаточное количество времени, чтобы набраться сил. Теперь пора действовать.

…Через четыре скарэла, поев и приведя в порядок амуницию, мы уже крадёмся в сгущающихся тенях по мостовой и периодически ныряем в подъезды и арки, чтобы укрыться от пролетающих над головами сфероидов. Расчёты оказались более-менее корректными, и мы можем не особо крутить головами, силясь разглядеть приближающиеся корабли между крышами, хотя на всякий случай это делаем. К сожалению, канализация Мораллы не приспособлена для беготни, так что приходится передвигаться по улицам. Лифи вспомнила, где видела чудовищный котелок Хищника — в витринке с редкостями и подарками в кабинете главы коллаборационистского правительства. Видимо, господин президент Мораллы — назовём его так — счёл идею поместить в коллекцию экстравагантный головной убор достаточно оригинальной, а может, его привлекло инопланетное происхождение шляпы. Бракс-2, варги-палки. Только вкуса, как у Доктора, никакого. Но для меня главное, что коллаборационист видел рыжего и, возможно, даже с ним общался, иначе откуда у него зелёный лепрехунский котелок. Есть, конечно, ещё один вариант — шляпа выставлена нарочно и это ловушка, но она выглядит слишком сложнонавороченной. Предположить, что поисковый отряд ворвётся именно в кабинет и именно в рабочие часы, миновав все кордоны и заставы, начиная с орбитальных? Даже я бы так не обдолбалась, чтобы поверить, будь у меня столько же войск и охраняй бы я Мораллу так, как её охраняет Мерзость. Нам с девчонками невероятно повезло вообще сюда просочиться, и это лишь стечение обстоятельств, а не грамотно расставленные Повелителями Времени точки поддержки — не могли же галлифрейцы нам подпихнуть лекраонскую жемчужину или направить ноги Доктора с отравившейся Донной именно в тот госпиталь, в который мы потом притащили Раксслира…

В общем, трезво всё взвесив, я решила совершить глупость в духе Хищника: всё-таки прорваться в кабинет и прижать господина президента прямо к котелку. И будь что будет, мне уже всё параллельно. Война с таинственными сфероидами превратилась в позорную разборку с собственными отщепенцами, да ещё и почти проигранную. Наверное, вот так и приближаются к отчаянию. Я не представляю, как встречусь взглядом с Романой и не убью её за плохо скрытое «далеки опять такие далеки, и проблем от них на весь континуум». Вот должно быть пофиг на реакцию низших, как и предписывает Общая Идеология — а мне не пофиг, совсем не пофиг, гордость не позволяет забить. Поэтому пойду, как это называется, ва-банк. С моим народом часто прокатывает беспрецендентная наглость, Хищник это неоднократно доказал — пока далек опомнится от вопиющего нарушения всех мыслимых инструкций и начнёт стрелять, можно надиверсантить и улизнуть. Почему же это не должно подействовать на Мерзость? Хоть чужаки и неправильные, но не настолько же, чтобы совсем мимо правил жить…

В том, что правительство сидит в своей резиденции до поздней ночи, если не круглосуточно, я уверена. График работ для всей планеты одинаков, разница лишь в количестве привилегий и власти над себе подобными. И в главном — сохранении права на личность и некоторую свободу передвижений. Поэтому миллион к одному, что президента Мораллы мы застанем за рабочим столом. Главное, не застать в том же кабинете пару поликарбидных тварей… Варги-палки, ну и формулировку я допустила. Ведь это можно и к моему народу отнести. Речевая двойственность бесит, бесит, бесит!

К полуночи, пару раз передохнув, добираемся до расчищенных кварталов в центре города. Тут и дорожки подметены, и газоны подстрижены, вот только всё окружено колючей проволокой. А главное, освещение на улицах в порядке и солдат навалом, что совсем не на руку. Фильтр — это замечательно, но даже с ним лучше держаться в тени и не отсвечивать. Второй раз может и не повезти.

— А колючка вокруг правительственных кварталов — это защита от партизан или ограда вокруг лагеря смерти? — тихонько язвлю я, пока мы выглядываем, где бы перебраться потише и понезаметнее.

— Скорее, второе, — мрачно отзывается Кллойд Б-Пакрес.

— Тогда это очень комфортный лагерь смерти, — фыркает Вастра. — Вон, все стёкла в домах вставлены, и стены свежепокрашенные.

— И два квартала разровнены в пыль и превращены в посадочную площадку для пришельцев, — добавляет Лифи. — Это исторический центр, там были очень красивые дома. Но «кофейникам», похоже, чужая история безразлична.

— Подтверждаю, — соглашаюсь я, вежливо оставляя мнение о мораллианской архитектуре при себе. Ведь оно у меня очень невысокое, а ссориться с аборигенами пока не нужно. — Однако они плохо охраняют периметр от птиц. Вастра, Хейм, ранцы — и уцепитесь за меня сзади.

Прогреваю антигравы. Мы всё проделаем быстро и чётко, как когда-то в штаб-квартире НАТО. На такую короткую дистанцию я и четверых смогу перетащить, ведь это просто подняться и опуститься.

— Они не рассчитывали на птичек вроде нас, — улыбается кошка, когда мы наконец опускаемся по другую сторону преграды, за радиусом действия камер и в тени высокого по местным меркам четырёхэтажного дома. Надеюсь, дальние сфероиды не заметили столь объёмный предмет, как наша весёлая компания, поднявшаяся в воздух на полтора лера? Хотя, если бы они нас засекли, то все разом налетели бы задержать нарушителей с внемораллианскими технологиями. Раз всё тихо, значит… Всё тихо.

Максимально сжатым сообщением предупреждаю Роману, что мы проникли на территорию правительственного центра и что именно задумали сделать. Она в ответ кидает лишь короткое пожелание удачи. Могла бы и воздержаться — чем меньше сообщений, тем меньше шансов обнаружения. Внутри холодит, как бывало от предвкушения боя. Может быть, мы найдём ТАРДИС. А может, если фантастически повезёт, то ещё и Хищника. Но второе вряд ли, он должен быть в штаб-квартире противника или на каком-нибудь изолированном астероиде, опутанном сотнями слоёв защиты — в общем, там, откуда его фиг выцепишь.

На плечо тихо ложится рука силурианки.

— Венди, у меня ощущение, что за нами следят.

Молча киваю и проверяю окружающее пространство во всех доступных диапазонах. Вастра — охотник, у неё развито чувство опасности. Но я ничего и никого не вижу на мониторе линз, кроме уже отмеченных камер наблюдения. Раскрутить сканеры сильнее боюсь, как бы нас не засекли.

— Вроде тихо… Что ты почувствовала?

— Классический взгляд в спину.

Оборачиваюсь на тёмные развалины, оставшиеся за колючей проволокой.

— Возможно, из леса в город пришло зверьё. Тут в первое время после боёв было много пищи.

Во всяком случае, это логично предположить. На Моралле есть крупные хищники, способные питаться гуманоидами, и они не поднимут общую тревогу из-за вторжения неизвестных. А может быть, и чужие далеки натащили чего-нибудь для защиты. Ночь, время охоты всякой дряни типа слизеров. Правда, мы всегда завозили сторожевую фауну и флору комплексно, и представить себе слизера без компании варги сложно. А ядовитые шипы в нас нигде не летели.

— Кллойд, Лифи. Пришельцы завозили инопланетных сторожевых животных?

— Вроде бы нет, — не очень уверенно отзывается мужчина, пока его жена, пользуясь паузой, подтягивает слегка растрепавшуюся косу из облиняло-сиреневых волос. Что за манера красить шевелюру в дикие цвета, но я таких кадров и в Кахтронле насмотрелась, пока мы там прошлым днём разгуливали.

Ладно… Будем считать, что это местный хищник на нас облизнулся, но не станем расслабляться.

— Вастра. Прислеживай за тылами.

— Хорошо, — кивает ящерица.

Крадёмся дальше, квартал за кварталом подбираясь к центру управления планетой. Особо от патрулей не прячемся, но и на самом свету не разгуливаем. На нашу пятёрку никто не обращает внимания, и это будит паранойю — ну не может всё быть так легко. И Вастра пару раз оборачивается, вглядываясь в тени зданий, словно что-то пытается увидеть.

Середина ночи, самая темень. Наконец-то достигаем нужного здания, обнесённого вычурной металлической решёткой — даже странно, что её до сих пор не пустили в переплавку. Дворец правительства, или что-то в этом роде. Здоровенное по местным меркам строение, этажей в шесть, с куполами, колоннами и завитками. Жизнь во дворе так и кипит — народ какой-то суетится, даже несколько машин стоит. Ворота охраняются, но я опять не вижу смысла лезть напролом. Всё та же тактика, перелететь через забор и поискать чёрный ход. А если он под таким же усиленным контролем, как и парадная, то нам поможет окно на втором или третьем этаже. Я даже закрытые рамы открою, на это есть психокинез. А то переключать пистолет на боевой ультразвук и ломать замок резонансом опасно, может лопнуть стекло, это привлечёт внимание.

Хм. А что, если сразу в нужное окно забраться?

— Кллойд. Где окна вашего нынешнего правителя? — спрашиваю, пока мы отдыхаем в тени огромного дерева перед финальным рывком.

— Вон, — он устало тыкает рукой на ряд светящихся окон в центре главного корпуса, на третьем этаже. — Если Т-Кхалоф, конечно, на месте — его могли вызвать в Куб.

Куб?..

— Наземный штаб пришельцев? — предполагаю. Кллойд кивает. — Где он?

— Туда, — машет рукой Лифи. — Он близко, просто за зданиями не видно. У президента прямая связь в любой момент…

— А что с другой стороны его кабинета? — задумчиво продолжаю расспросы, параллельно занеся в реестр фамилию марионеточного правителя. Пригодится. И надо бы немножко посчитать, прежде чем ломиться в атаку.

— Там секретарская. Проходная комната, входы с двух сторон, — докладывает Кллойд.

Картина потихоньку вырисовывается.

— Два входа, не считая дверей в кабинет… Охрана внутри есть?

— Да, у кабинета, и ещё у входов снаружи, с обеих сторон.

— Люди или… «кофейники»?

— Конечно, люди, — почти с оскорблением отзывается Лифи. И тут же поясняет свой тон: — «Кофейники» слишком нас презирают, чтобы стеречь. Но охрана на их контроле, и вся информация тоже идёт прямо им. Если какое-то происшествие, они сразу будут в курсе.

Ага-а… Смотрю, мерзотики параноят ещё больше, чем мы, чтобы с каждого охранника во дворце правительства информацию получать. Видимо, очень плохо понимают мораллиан и здраво опасаются заговора. Или…

— Это подтверждённый факт, или они так сказали, но никто не проверял? — уточняю. Запугивание может быть фальшивым, а информация ложной. Всё равно ведь коллаборационисты не рискнут сомневаться, а бояться станут больше.

Кллойд и Лифи озадаченно переглядываются, и это само по себе является исчерпывающим ответом.

Оценивающе гляжу на них.

— Так… Дальше вы с нами не пойдёте. Можете разыскать помощь среди здешних знакомых, если кто-то рискнёт вам помогать. Можете прицепиться к какой-нибудь машине и выехать за кордоны: обычно на уезжающих обращают меньше внимания, чем на приезжающих. Укроетесь где-нибудь в лесу. Но с нами больше ни ногой.

— Почему? — глаза женщины обиженно вспыхивают.

— Лифи, она права, мы не бойцы, — начинает её урезонить Кллойд. — Мы будем только задерживать отряд госпожи Венди и путаться под ногами.

Трус. Но сейчас даже трусость оказалась полезным ресурсом, так как все сказанные им слова абсолютно справедливы и правильны.

— Они не ориентируются в городе. Вдруг придётся убегать? — возмущается мораллианка.

На миг стискиваю зубы, подавляя желание расстрелять эту тупую агрессивную самку.

— Есть ещё кое-что, о чём вы не знаете. Ваша темпоральная линия не имеет особо глобального значения, а в искажённом хронопространстве она вообще ничто. Нас троих защищает само время. Поэтому вокруг нас… как бы сформулировать…

— Рябь, — подсказывает Хейм.

— Да, именно, — я бы вовек не подобрала настолько точного определения. — Рябь времени. Всё, что не может ударить по нам, врежет по ближайшему окружению. Если в отряде кто-то должен погибнуть, но события в будущем не позволяют умереть этому существу здесь и сейчас, в прошлом, удар придёт в ближайший менее значимый объект. Вы не можете и дальше держаться рядом с нами, это вас неминуемо убьёт.

— Почему вы так уверены? — по-прежнему вызывающе отвечает Лифи. Похоже, она никак не может внутренне согласиться с отступлением, хотя уже очень сильно измотана.

— Потому что из трёх существ, оказавшихся рядом с нами, двое погибли, а третий получил тяжёлое ранение, искалечен и остаток жизни будет ходить на протезах, — сухо сообщает Вастра. — Прячьтесь, пока капитан добрая и не решила вас превратить в живой щит, — осторожный взгляд на меня. — С неё станется.

Делаю вид, что не заметила взгляда. Если силурианка обеспокоилась, что я рассержусь на правду, она ошиблась. Вот только определение «добрая» в корне неправильное: я выгоняю мораллиан из-за того, что они исчерпали полезность и сейчас будут только мешать, и даже готова оставить им фильтры восприятия. Будь бы я одна, я бы им тихо посворачивала шеи, но сейчас вынужденно держу лицо перед своей командой. Потеря двух маскировочных браслетов и нескольких пайков, которые Хейм без разрешения пихает в руки парочке, стоит доверия экипажа. Даже кошачье нарушение неписаного правила «спроси разрешения у капитана» сейчас можно перевести в разряд незначительного.

— Берегите себя, милые, — говорит метресса мораллианам на прощание.

Пф, «милые». Твари двуногие, симметричные и продажные. Покажите, где и в чём милые?

Лифи дёргается следом за нами:

— Всё равно…

— Ли-ифи! — Кллойд прихватывает жену, уронив пару стаканчиков с концентратами на землю.

— Меня просто с души воротит, что эти проклятые жестянки хозяйничают на моей планете! — она наконец покоряется и, развернувшись, утыкается носом в мужа. Из складок драного пиджака доносится тихий бубнёж: — Ну почему я не училась стрелять, пока могла…

— Уходите подальше и спрячьтесь. Если кто-нибудь из местных окажется невосприимчивым к фильтру восприятия и вас случайно заметит, это выдаст мой отряд, — бросаю я через плечо на прощание.

Преодолеваем решётку в стороне от ворот, посередине между двумя постами, старым методом автопяток и опускаемся на ровно подстриженный газончик с цветочками.

— Я удивлена, что ты их отпустила, — тихо-тихо замечает мне Вастра.

Игнорирую и это. Пусть думает, что хочет, насчёт моей несуществующей гуманности.

Невозмутимо обходим здание. Нужные окна тоже светятся, значит, все на месте: и секретарь, и охрана, и господин марионеточный президент.

Хейм натягивает перчатки-липучки и проверяет, насколько получается выдвинуть когти в заранее сделанные прорези. Вастра настраивает антигравитационное устройство ранца. Я предпочитаю воспользоваться ботинками — летать приятнее, чем ползать по стенкам, как древесная ящерица. Пока девчонки карабкаются вверх, огибая особо вычурные архитектурные детали, я поднимаюсь до нужного уровня и тихонько заглядываю в окно снизу, чтобы оценить обстановку.

В кабинете секретаря почти ничего нет — лишь несколько железных шкафов для картотек и документов, полукруглый стол на металлических ножках напротив окна, несколько местных телефонов — ужасающе примитивных, но таков уж уровень Мораллы, до портативной спутниковой связи ещё не доросли, — и толстый ковёр на полу, сплетённый из каких-то местных растительных волокон. Даже нет штор на круглых окнах. Выкинуть ковёр — и будет отличная рабочая обстановка. Впрочем, её ещё портит какая-то ботва в горшках, на кованой цветочнице, и два охранника, а также сам секретарь, который как раз отчаянно зевает во весь рот. Кнопок экстренной тревоги не видно, но они должны быть. Более того, если они правильные, то даже выстрел по ним сработает, как нажатие. Надо отключать реле в щите, но где его найдёшь? И времени мало.

Ага, вон, в углу, ещё и камера. И в противоположном тоже. Конечно же, не мораллианского производства — об этом даже дебил догадается, ведь она сделана в виде фоторецептора. Большой брат следит за вами, ребята?.. Хорошо, что окна вне радиуса захвата. А вот зона перед окнами, внутри помещения — уже другой вопрос. Короче, здесь нахрапом высадить окна не выйдет, надо похитрить. Так, а что у нас в коридоре?

Сигналю девчонкам, чтобы не торопились, и смещаюсь вдоль стены налево, подглядеть. Ага, вот и обещанная охрана в количестве двух тупиц с промытыми мозгами, а вот камер не вижу. Что, если снять эту парочку и отправить отдыхать в кусты? Вастра и Хейм подежурят вместо них, прикрывшись кителями, а я нагло войду, как посетитель. Фильтры помогут сойти за своих.

А что, это мысль. Беспрецедентная наглость и немножко хитрости — именно то, что нам нужно, чтобы не привлекать внимание противника, возможно, дежурящего за мониторами. Рассчитывать на галлифрейскую технику против искажённых далеков крайне опасно, но нет времени ждать, пока господин президент решит прогуляться и размять ножки. Ведь «Ди» могут обнаружить в любой момент, и тогда задание Императора останется не выполненным. Приходится идти на риск. В самом крайнем случае похитим президента, опыт уже есть…

Через десять с половиной рэлов стою над оглушёнными током охранниками. Вастра и Хейм быстро стягивают с них кители — им будет вполне достаточно курток и шапочек вроде конусовидных беретов, которые тут в ходу у армии, остальное доделает фильтр. Оружие девушки тоже забирают, а я, проскользнув ладонью вдоль головы ближайшего охранника, нахожу и вывожу из строя чип, предварительно убедившись, что он никуда и ничего не транслирует, а только принимает сигналы по общей командной сети. Затем освобождаю от контроля и второго солдата, после чего вытаскиваю их в окно. Надеюсь, я не слишком перегружаю антигравы, уж очень не хочется их повредить… Мгновение просчитываю, куда девать солдат, и решаю спрятать бессознательные тела не внизу, а на крыше — там на них даже нечаянно никто не натолкнётся. А когда очнутся, сами придумают, как сбежать. Не маленькие.

Возвращаюсь вниз. Девчонки стоят, вытянувшись во фрунт, по обе стороны двери, и выглядит это довольно забавно — над аборигенными кителями две инопланетные физиономии, седоватая пушистая и зелёная чешуйчатая, в точности по устаревшей земной шутке.

— Капитан, разрешите доложить — смена караула прошла успешно, — тихонько, с улыбкой, докладывается кошка.

— Задерживайте всех, кто попытается войти, под любым предлогом, — отвечаю, стаскивая ранец и убирая в него кобуру с пистолетом. Мне хватит и собственных рук, чтобы убить всех, кто внутри, а против далеков даже моё оружие, скорее всего, бесполезно. Пусть камеры отобразят кого-то невооружённого, меньше внимания. Очки на морду… Эх, ещё бы волосы другого цвета. — И можете по земному обычаю скрестить пальцы. Я иду внутрь и сейчас попаду на камеры противника.

Вот и проверим, на что годится новейшая галлифрейская техника.

— А почему они не следят за коридором? — шёпотом спрашивает Вастра. Нашла, варги-палки, время разводить любопытство.

— Это скорее напоминание о тотальном контроле, чем полноценная система слежения, — отвечаю я. Надеюсь, не выдаю желаемое за действительное. — Всё, я пошла.

Последний тоскливый взгляд на ранец с пистолетом — хоть и бесполезен, но без ствола тоскливо. Глубокий вдох, как перед нырком. Одёрнуть одежду. Активировать режим запредельной дерзости. Впер-рёд!

Распахиваю дверь правой рукой и твёрдо вхожу в помещение. Секретарь — молодая, но уже отъевшаяся и слегка прыщавая морда — приподнимает взгляд от бумаг на шевеление у входа, но, стукнувшись взглядом о фильтр, снова закапывается в документацию. Охрана вообще не реагирует.

— Мне назначено, — коротко бросаю в воздух.

— Угу… — мужчина сверяется с каким-то списком на столе и берёт трубку. — Господин президент, прибыл представитель из Аклькрахта, немного раньше срока.

— Пригласите, — глухо доносится в ответ сквозь динамик. Опасно громкая связь, но, видимо, даже звук на таком примитивном телефоне невозможно отрегулировать. Какой отсталый мир. Хуже Сол-3 двадцатого века…

А вообще, мне повезло. Не иначе, судьба наградила за наглость. Надеюсь, неизвестный представитель не заявится, пока я вытрясаю из Т-Кхалофа информацию о Докторе и ТАРДИС? Мне надо-то скарэл, не больше. Всего скарэл…

…А на деле, обхожусь всего несколькими рэлами. Выплываем с президентом под ручку из кабинета. Я скалюсь в подобии милой улыбки, гоню какую-то ересь про заводы и ласково упираю в высокопоставленный бок палец — при недостатке опыта можно принять его за миниатюрный пистолет, — а почтенный господин Т-Кхалоф согласно кивает, выражая на лице что-то вроде зубной боли невероятной силы, но покорно бредёт и не рискует привлечь внимание охраны или секретаря. Трус, как и любой из коллаборационистов. Вся информация из таких выбивается в момент, достаточно пальчиком погрозить. В бок. Но смысла обсуждать котелок рыжего в кабинете нет, даже если фильтр восприятия влияет на противника, обходя все барьеры электроники — достаточно обратить внимание вслух на сей инопланетный головной убор, как вероятные наблюдатели прочистят слуховые рецепторы и насторожатся, и тогда пиши пропало.

Охрана, естественно, вытягивается, секретарь, естественно, вскакивает. Выразительно вдавливаю палец между рёбер мораллианина.

— Я скоро вернусь, Фелтих, — бросает он секретарю, не оборачиваясь. Понятливый дядечка.

Наконец, выходим в коридор.

— Так, — тихо говорю я, подводя президента к окну, — сейчас несколько странных вопросов вне зоны наблюдения «кофейников», и я тебя отпущу живым и невредимым.

— Здесь тоже охрана, — шипит он в ответ.

Идея с кителями сработала. Кошка с ящерицей улыбаются, я лишь флегматично отзываюсь:

— Не имеет значения, на эту охрану не рассчитывай. Лучше слушай. У тебя в кабинете есть зелёная шляпа с другой планеты. К ней прилагается длинный рыжеволосый чудак и синяя будка немногим выше человеческого роста. Где они?

Т-Кхалоф ощутимо вздрагивает. Ага, он что-то знает! Но торжествовать рано.

Стискиваю гуманоидную руку так, чтобы остались синяки пожирнее.

— Мне повторить вопрос?

— Откуда я знаю? — кривится он от боли, но голос не повышает.

— Знаешь, — отвечаю. — Я считываю враньё, как «кофейники», по показаниям твоего тела. И лучше них разбираюсь в природе низших рас и знаю, на что способны лживые языки правителей. Поэтому отвечай правду и не пытайся юлить. Где Доктор и его ТАРДИС?

— Лучше скажите, а то ведь убьёт, — не выдерживает и встревает силурианка. На лице Т-Кхалофа прописывается вся череда мыслей: сперва озадаченность из-за того, что тут, кроме меня, вроде бы нет женщин, потом осознание того, что женским голосом заговорил охранник, потом понимание того, что глаза его обманывают, потом попытка поверить в то, что увидел. Последнее особо забавно, но наслаждаться реакцией некогда.

— Мы не с Мораллы и здесь только из-за Доктора, — поясняю ситуацию. А чтобы отрезвить вконец ошалевшего коллаборациониста, ещё раз стискиваю ему локоть. — Ну? Где он?

— Я не знаю! — блеет президент. Приходится на него шикнуть, чтобы не привлекал внимание. — Откуда мне знать? Мне притащили эту шляпу и велели выставить на виду…

— И дали информацию, куда направлять всех заинтересованных.

— Да, — кривится он от боли.

— Ну вот и проводи, — улыбаюсь я жёстко. Это единственный тип улыбки, который у меня всегда получается натуралистичным и недвусмысленным.

— Там же засада, круглосуточно!

— Сколько «кофейников»?

— Не меньше шести, — скулит он.

— А теперь правду, где стоит ТАРДИС. Ну, синяя будка. Ты знаешь.

— Да в котельной она!.. — почти всхлипывает коллаборационист. — Та, которая настоящая, а не поддельная. Вокруг неё ещё кольцо такое светящееся…

— Хрононная ловушка, — констатирую я. Чего и следовало ожидать. — А вокруг поддельной?

— Ничего там нет, плотники её сделали в точности по размерам, электрики лампочки вставили, чтобы всё как надо светилось… А внутри — такая штука, которая переносит прямо в Куб. Это одно из первых распоряжений было… — мямлит, а сам глаз не сводит с поражающей воображение силурианки. На её фоне даже пушистая морда Хейм затушёвана, мораллианин так в неё и не вгляделся, а значит, потом и не вспомнит. Впрочем, какая разница? Я всё равно его устраню.

— Трансмат, — заключаю. — И охрана, чтобы заставить любопытных запрыгнуть в будку, не задумываясь — ловушка для дураков. В котельной должна быть настоящая полноценная засада. Хоть и Мерзость искажённая, а всё же далеки, — прикусываю губу.

— Но там никого не видно, — осторожно замечает Т-Кхалоф.

Да хоть сто раз не видно. Тупое животное, про невидимость не слышало, что ли? В Библиотеке искажённые вполне заметно её продемонстрировали. Я тогда много чего почувствовала — ритм работы гравиплатформ, вибрации от передвижения скафандров по полу, — только это выглядело настолько невероятным, что мозг отказался распознать знакомые приметы, отринул самую очевидную параллель.

— Есть ещё один момент, — хмуро замечаю я. — Я не понимаю, почему они оставили ТАРДИС в зоне лёгкой доступности. Поддельная будка точно была изготовлена всего одна? Нет какой-нибудь третьей, в Кубе?

— Как раз хотела об этом мурлыкнуть, — улыбается метресса.

— Одна, — отвечает президент, — или я ничего об этом не знаю. Послушайте, мне надо вернуться в кабинет, иначе это вызовет подозрения.

— Да, и вызвать подмогу из Куба, — язвит Вастра.

Надо думать быстро, поэтому пора перейти в ускоренный режим мозговарения. Что-то не сходятся у меня, как говаривал Скворцов, мухи с котлетами. Хрононная ловушка полностью блокирует ТАРДИС, а значит, переводчик должен быть отключён. Однако Донна же как-то общалась с мораллианами, и даже в магазин устроилась работать. То есть в котельной тоже не синяя будка, а фальшивка.

Бросаю руку Т-Кхалофа. Мне нужна рация, и плевать, какие у него сейчас станут глаза, когда он поймёт, что я не была вооружена. Тут две девушки с оружием. Как там выразился трусоватый Кллойд, вооружённая мотивированная женщина — это страшно?

Активирую переговорное устройство.

— Романа?

— Да, капитан? — сразу отзывается она. Голос встревоженный, видимо, из-за моего аудиовызова, а не короткого сообщения на монитор.

— Здесь база противника. Мне нужно, чтобы ты активировала хроносканер и осторожно проверила местность от точки, в которой мы находимся, и радиусом в сто леров… в километр на предмет темпоральных возмущений и сказала, видишь ли ты на мониторах базу или искажённых далеков. Это риск, но это необходимо.

— Что именно проверяешь? — спрашивает она.

— Тут две поддельные ТАРДИС. Если противник использует полную хрономаскировку, а настоящая у них на базе, то она заблокирована защитным полем, и Донна не может говорить с мораллианами. Значит, какая-то из поддельных — настоящая, или она спрятана ещё где-то.

— Поняла. Жди.

Выдыхаю.

Девчонки и мораллианин смотрят на меня довольно озадаченно. Потом в голубых глазах силурианки проскакивает искорка.

— Кстати, господин президент, — говорит она. — Если уж на то пошло… А вы собственными глазами видели трансмат в фальшивой синей будке? Или это «кофейники» вам сообщили? — чем вызывает очередное замешательство Т-Кхалофа.

Гениально. Если Романа подтвердит хрономаскировку, дальше искать не нужно. Настоящая ТАРДИС активна и охраняется нечистью.

— Кстати, — говорю президенту, — вызывать «кофейников» на подмогу глупо. Если бы они меня опознали, то они уже были бы здесь. Так что они ничего не заметили. Возможно, даже камеры у тебя в кабинете фальшивые, мне некогда было проверять наличие напряжения в кабелях, или они активируются на кодовые слова, связанные с заговором и бунтом. И ещё. Я хорошо знаю «кофейников». Моралле позволено существовать до тех пор, пока на ней есть полезные ископаемые. Когда она перестанет быть нужна, её взорвут вместе со всем населением. Что бы «кофейники» тебе ни наобещали вот прямо сейчас, они не сдержат ни одного слова, потому что ты для них — домашний скот, предназначенный на убой. Они всегда так поступают, и ваша планета не будет исключением. Но у вас есть шанс, потому что вам переписали время. Если тем, кто сражается с искажёнными далеками в космосе, удастся вернуть вашу планету в правильный темпоральный поток, нашествие исчезнет, как будто его никогда не было. Намного проще будет вас спасти, если наша экспедиция найдёт и вернёт альянсу хозяина зелёной шляпы. Конечно, ты можешь мне не верить и слушать байки «кофейников», выраженные в форме приказа. А можешь проявить интеллект. Выбирать тебе.

Входящий сигнал с рации. Жму коннект.

— Да, Романа?

— Ничего, никаких возмущений, даже на максимальной чувствительности. Это глубокая маскировка. Ищите ТАРДИС вне базы противника.

— Тебя не заметили?

— Я послала намеренно искажённый сигнал, чтобы казалось, что он идёт из зоны недоступности вокруг Кахтронлы. У нас есть около периода, пока они разберутся, что к чему.

Около галлифрейского периода? Мало. Придётся идти на риск.

— Романа. Вбей код зет-ноль-пятьдесят три-ро-ноль-ноль-пять.

— Готово… Венди, я должна кое-что сказать…

— Если это не абсолютно критично, то скажешь потом. Теперь — ноль-один, ноль-два, ноль-три, ноль-четыре, ноль-пять и ноль-шесть, и подтверди активацию кодом зет-один. Следующий командный код. Зет-четыреста тридцать два-альфа-шестьсот семьдесят семь-два разделителя-четыре-эпсилон-эпсилон. Когда отдам приказ, активируешь перемещение корабля прямо на меня. Когда ТАРДИС и мы появимся на борту, сразу дашь голосовую команду «активировать протокол высшей защиты» и переместишь нас по прописанному курсу для экстренного отступления. Отбой связи.

Надеюсь, она всё вколотила без ошибок? А то бортовой синтезатор создаст не кибер-дублей, а неизвестно что. И вместо хрононной ловушки с силовым колпаком сделает какую-нибудь чушь. И мы с треском провалимся. Как тяжело с низшими, на них никакой надежды.

— Теперь ты, — тыкаю рацией в Т-Кхалофа. — Веди к той ТАРДИС, которую якобы сделали твои плотники и электрики.

— Венди, ты уверена? — спрашивает метресса.

— Это хитрая стратегия, — отвечаю, подталкивая президента, как непослушную ювенильную особь. — Поставить муляж, а потом тайно поменять его местами с настоящей будкой. Кто стащит муляж и взломает хрононную тюрьму, тот влетит в трансмат. Кто поумнее и догадается, тот с боем ворвётся в оригинал. Но у нечисти был ключ от корабля, принадлежавший Доктору. А значит, настоящая ТАРДИС набита далеками под завязку. Кто в неё зайдёт, тот попадёт в засаду. И так победа, и так победа. Простенько и со вкусом подстроенная ловушка.

— И как же мы справимся с такой толпой? — уставляется на меня Вастра.

Широко улыбаюсь:

— Мы уничтожим отряд противника, — по глазам вижу, этого недостаточно, чтобы вселить в экипаж уверенность. Да я и сама не знаю, сработает ли безумный план, экспромтом родившийся в мозгу. Но надо что-то добавить, и лучше слов Кллойда тут ничего не сыщешь. — Мерзотики ещё не поняли, что нарвались на вооружённых мотивированных женщин.

— Вы сумасшедшие, — выдыхает Т-Кхалоф, при этом почему-то глядя на меня. Ну, на правду не обижаются…

— Подтверждаю. Экипаж, боевая задача — прорваться мимо кордона и прижаться к ТАРДИС. Как только произойдёт материализация на борту «Ди», у нас будет ровно столько времени, сколько Романа будет выговаривать приказ, чтобы отбежать и не попасть под силовое поле. Кто попадётся, тот труп, без вариантов. Спасать не будем. Это ясно?

Девчонки кивают. Опять подталкиваю президента:

— Шевели ногами. Далеко ещё?

— Надо подняться в конференц-зал на верхний этаж, — огрызается он. Ага, растёт уровень самоуверенности на почве нашего доверительного разговора без особого мордобития. А я бы, наоборот, насторожилась. Глупое низшее существо…

Проходим до лестничной клетки. Что, лифты тут не изобретены? Ужас какой. В какой эпохе и координатах живёт тот придурок, что спроектировал лестницы? Дайте, я его расстреляю, чисто рефлекторно, на почве нелюбви к его изобретению!

Пока поднимаемся, слышу сзади едва различимый шёпот метрессы:

— Ещё немного, и она скажет ему: «Верь мне, я Доктор»… — и шиканье Вастры.

Ничего смешного. После этой фразы кто-нибудь умирает с вероятностью более пятидесяти процентов. Так что проявление чувства юмора совершенно неуместное. Молча показываю через плечо кулак, мол, я всё слышала и не оценила.

Два этажа миновали.

— Венди… — не нравится мне этот тон силурианки.

— Да? — не оборачиваясь, отзываюсь я.

— Кажется, за нами опять следят, как в городе.

Ну не чувствую я никого, даже через приборы. Может, у Вастры паранойя разыгралась?

— Уже не имеет значения, — отвечаю, чтобы её успокоить. — Если бы это были враги, они бы давно напали. Возможно, за нами с завода увязался кто-то из галлифрейских ботов.

— Да, — почти растерянно отзывается она. — Это вполне вероятно…

Наконец, последний этаж и двери в конференц-зал. Вокруг ни души, хотя по приборам, на этаже всё же есть люди — коридор заворачивает направо, и там, возможно, какие-нибудь архивные помещения. Но рядом с нами ни охраны, ни работников. Удачненько, меньше трупов…

Поворачиваюсь к президенту. Девчонкам не понравится то, что я сейчас сделаю. Но это необходимо.

— Синяя будка здесь?

Он кивает:

— Да. И я туда не зайду. Дайте мне уйти, прежде чем ворвётесь в зал.

Протягиваю руку.

— Спасибо за помощь.

Он непонимающе смотрит, но потом всё-таки неуверенно протягивает ладонь в ответ. Берусь за неё. Пожимаю. Даю разряд.

Метресса приглушённо вскрикивает, зажав рот рукой, пока тело Т-Кхалофа валится на пол. Вастра просто возмущённо глядит на меня и шипит:

— Зачем?

Как и следовало ожидать, экипаж не в восторге.

— Его бы всё равно убили, — пожимаю я плечом, отряхивая ладонь. — Причём гораздо более жестоко, выжигая мозги в поисках информации о нас и наших разговорах. Это крайне мучительная процедура. А так он даже не почувствовал боли. Всё, отставить разговорчики. Я иду первая и отвлекаю на себя внимание. Вы проскальзываете к ТАРДИС и прижимаетесь к ней как можно крепче, когда Мерзость отвлечётся на меня. Ваше оружие неэффективно против далеков, фильтры они тоже заметят, если их ничто не отвлечёт. Поэтому можно рассчитывать только на скорость, внезапность и наглость. И помните: как только материализуемся в «Ди», немедленно прочь от будки. Вопросы есть?

Вопросов не находится. Снимаю с руки часики-фильтр, сую ладонь с ними в карман, чтобы в любой момент можно было нацепить защиту обратно. Левую руку держу свободно, рядом с пистолетом. Ковровая дорожка на полу удобна, глушит шаги. Иначе бы паркет стучал и громыхал под каблуками моих тяжёлых ботинок.

Последние шаги… Мне страшно. В мозгу бешеной древесной ящерицей скачет мысль о том, что ещё не поздно ретироваться. Смогу ли я проконтролировать свой инстинктивный ужас перед Поколением 2.0, не показать его хотя бы экипажу? Правильную ли ТАРДИС мы выбрали? Сможет ли в этом случае силовое поле удержать то, что внутри, до тех пор, пока мы не доберёмся до намеченной мною эвакуационной зоны? Не смогут ли туда прорваться сфероиды?

Мама-радиация, ну что за хрень я творю, а?! Как будто в меня по-настоящему Доктор вселился!

И под эту мысль я ладонью распахиваю дверь, снабжённую объявлением «закрыто на ремонт», и вхожу внутрь. Всё. Отступать некуда. Да и незачем. Какой точный муляж ни сделай, а есть то, что отличает настоящую ТАРДИС от поддельной. Ветер времени. Запах времени. Вибрация времени. Такая синяя-синяя и манящая, прямо тянет подойти и положить руки на её источник — мол, пустишь по старой памяти, без ключа? Время притягивает, как наркотик, зовёт басовитым звоном темпоральных линий, сливающимся в единый гул — золотой. Царственный синий и светящийся золотой, цвета Вихря.

Да. Это ТАРДИС Доктора. Но она — не повод для мозгов улетать в стратосферу.

Прохожу до середины зала между длинными скамьями, которые здесь вместо земных кресел. Разумеется, ремонтом даже не пахнет, но и до легендарной синей будки одним прыжком не доберёшься. Расположить машину времени у кафедры — это чья была идея? Хоть бы в угол запихнули. Хотя, тоже как посмотреть — ДАРДИС меньше мебели разворотит при материализации…

— Остановиться. Это приказ, — раздаётся сзади. Как и следовало ожидать, у двери изнутри кто-то дежурил, и он дал мне дойти ровно туда, откуда в меня удобно целиться из любой точки зала. Ну же, сбрасывайте свой щит невидимости, ребята. Вот она, цель — вооружена и, поверьте, очень опасна.

Сбрасываю скорость, но до конца не останавливаюсь. Не оборачиваясь, насмешливо спрашиваю:

— А иначе уничтожите? Тогда вы не узнаете, кто я и каковы мои цели.

Жужжание гравиплатформы. И не одно. Подсчитываю источники звука — девять или десять. Не кисло. Правду сказал покойник, не меньше шести «кофейников». Только не уточнил, насколько больше. Хорошо, что противник не очень быстр в перемещениях. Неутомим — это уже второй вопрос, но сейчас это не актуально.

— Посторонний, остановись, или будешь уничтожен.

— Пол различать не умеем? — язвлю, продолжая движение. Мне надо подобраться как можно ближе к ТАРДИС. — Вообще-то, я женщина.

Приборы ощущают лёгкое сканирующее излучение. Одна из гравиплатформ озадаченно затихает — её обладатель, решивший проанализировать нахалку, явно обдумывает данные.

— Твой радиационный фон не совпадает с фоновым излучением Мораллы, — наконец, выдаёт нечисть. — Ты с другой планеты.

Продолжим выбивать их мозги в ту же стратосферу, в которую едва не улетели мои собственные при виде корабля Доктора.

— Да, — соглашаюсь. — И прилетела сюда лавки воровать. Лечу мимо и думаю, какие красивые на Моралле лавки…

Выстрел под ноги всё-таки вынуждает меня остановиться — я не хочу пока демонстрировать свою защиту и её возможности. К тому же для врага силовое поле может вообще не быть преградой, поэтому чем меньше сопротивления он ожидает, тем лучше.

— Назови себя и цель пребывания на Моралле, — судя по равнодушному тону, противника ехидство ни на диаметр электрона не пробивает. Но самое главное… Никто не кричит о Матери Скаро и не предлагает сдаться. Они меня не определяют? Они… не знают меня в лицо? Или… вообще ещё пока не знают?!

Тыры-пыры, время-шремя.

— Сказала же, лавки воровать прилетела.

— Отвечай, или будешь уничтожена, — с младшими рангами спорить, как со стенкой. Но ощущение неправильности собеседников меня уже потихоньку догоняет вместе с интуитивным страхом.

— Я не буду подчиняться, пока не увижу, с кем говорю. Вас тут около десятка. Покажитесь, — не могу долго ломать комедию и нести чушь в духе планктона, срываюсь на привычный тон. Кем бы ни были эти «кофейники», они всего лишь тупая десантура на задании, званием пониже собственных гравиплатформ.

Как ни странно, Мерзость слушается приказа — воздух вокруг меня начинает дрожать, как от жаркого марева, а потом невидимость буквально стекает с корпусов нечистиков. Действительно, десять. И очень, очень близко. Опасно близко. Если подпрыгнуть на два де-лера вверх или резко распластаться, могут друг по другу попасть… Идиоты.

— Ну так, — говорю, — кто вы и какова ваша цель пребывания на Моралле?

Двое отодвигаются на полшага, четверо недвусмысленно подёргивают гамма-бластерами. Конечно, я ведь веду себя исключительно нагло.

— Отвечай на вопрос, — спокойно требует тот искажённый, что заговорил со мной с самого начала. Голос узнаю, и местоположение то же самое. Наверное, командир отряда.

— Сумел просканировать мой радиационный фон, сумеешь и остальное выяснить, — добавляю спокойно. — Если, конечно, тебе нужные датчики на фабрике вмонтировали.

— Отвечай, — он подъезжает едва ли не вплотную ко мне.

— Вы не похожи на чистых далеков, — отбриваю, хотя мне уже совсем жутко под взглядами нечисти. — Что вы за Мерзость и откуда появились? Зачем развязали темпоральную войну?

Снова сканирующий луч, даже помехи идут на имплант и сканеры в линзах.

— Ты далек, — заключает командир. — Психически нестабильный и физически извращённый далек со Скаро. Ты пойдёшь с нами.

Ага, сейчас, шнурки поглажу!..

— Где Доктор? — спрашиваю нагло, хотя на ответ не надеюсь.

— Ты пойдёшь с нами, — сзади меня подталкивает чей-то манипулятор.

— Мать Скаро не подчиняется приказу Мерзости, — отрезаю я.

— Мы —Поколение 2.0, — всё так же равнодушно оповещает командир. — Ты пленный. Ты пойдёшь с нами.

У, тупая десантура! Страх сменяется злостью. Стреляю взглядом на ТАРДИС — Вастра и Хейм уже почти её достигли, дальше время тянуть нельзя. Осталось выбраться из окружения. Применим детский трюк, он всегда работает на тупиц вроде этих.

Поднимаю голову и спокойно сообщаю:

— Опасность.

Естественно, все фоторецепторы автоматически задираются наверх. Предсказуемо. Наших тоже часто так разводили — десантники порой велись даже тогда, когда им инструкцию на этот счёт прописали. Волшебное слово «опасность», оно же непременно требует рассмотрения и анализа!..

Падаю на пол, одновременно надевая фильтр, и подбираюсь как только могу, чтобы на меня никто нечаянно не натолкнулся. Хоть бы один просвет в этом кольце гравиплатформ, чтобы улизнуть!.. Задеть никого нельзя, и лучше вообще ближе, чем на ладонь, не приближаться — датчики препятствий очень чуткие, засекут. Резко двигаться тоже нельзя — если прыгну, точно заметят, всё теми же датчиками. Можно только плавно-плавно, ползком-ползком и не дыша. А для этого нужен достаточный просвет между скафандрами.

— Пленный исчез, — заключает командир.

— Трансмат не был применён, — подхватывает тот мерзотик, что стоит около меня слева. — Не было пространственного искажения.

— Нарушитель пользуется неизвестной формой невидимости. Определить тип устройства. Искать. Обнаружить. Задержать. Три и Девять, охраняйте выход из зала. Десять, передвинься к ТАРДИС. Остальные начинают поиск. Нарушитель должен быть захвачен живым.

В первый же просвет между корпусами машу рукой девчонкам, мол, спрячьтесь за будку и стойте там не дыша. Разворачиваюсь из клубочка в положение на четвереньках. До ТАРДИС всего лера полтора, на самом-то деле. Один хороший рывок…

Ползу, тихо-тихо, мимо командира. Как удачно отъехал этот их номер Десять, как раз мне нужное место освободил. Однако, в отрядах они тоже по порядковым номерам друг друга называют, значит, и персональные шифры у них в ходу. А то во время Войны Времени попадались даже такие искажённые, которые по именам звались. Это вообще финиш…

Как этот вид спорта назывался-то на Сол-3, катание с горки вокруг флажков? А, слалом. Вот сейчас у меня самый настоящий медленный слалом — полтора лера вниз к кафедре, огибая далеков и стараясь на них не налететь. Но зря я надеюсь на везение, потому что сзади раздаётся командирское:

— Поднять чувствительность датчиков движения. Отслеживать движение воздуха по помещению.

Опа! А какой у них радиус? Впрочем, думать некогда — вскакиваю и собираюсь бежать, и…

— Зафиксировано резкое движение воздуха.

Замираю, медленно оборачиваюсь через плечо. Ничего себе датчики движения, это просто нечестно, что у нас таких нет! Выживу — подкину идею Учёному, идея-то функциональная и рациональная… До ТАРДИС всего пять де-леров, но командир меня засёк, и Десятый, ползущий впереди, тоже. Два фоторецептора глядят на меня, и я прямо чувствую, как в них меняются фильтры и их частота в поисках подходящего диапазона. Если двигаться медленно-медленно и почти не дышать, может, не почувствуют?

Не отводя взгляда от ближайшего фоторецептора, очень плавно переставляю ногу. Реакции никакой, но взгляд меня ищет. Перенести точку опоры. Переставить вторую ногу. Главное, не запнуться об ковровую дорожку. Чувствую себя столкнувшейся с Плачущими Ангелами, как-то так: не моргай и не отводи взгляда. Ещё раз переставить ногу. И другую. Почти вышла из зоны прямой видимости в периферийное зрение… Два бы шага для разбега и прыжок — и можно командовать Романе отступление, но я же знаю, что далеки умеют целиться на звук и на движение. И почти никогда не мажут.

Третий шаг.

— Обнаружено действие фильтра восприятия, — вдруг говорит командир. Проклятье. Всё, красться бессмысленно. Отрываю взгляд от Десятого и рвусь вперёд: первый шаг, второй, начать прыжок…

…Оглушительная боль вонзается в поясницу и тут же сменяется глухой немотой — ног не чувствую, лечу физиономией в ковёр, и даже руки не удаётся подставить. Словила-таки парализующий выстрел. Проклятье. Но путь до ТАРДИС я себе подсократила, остался какой-то жалкий де-лер. Надо сжать зубы и заставить себя шевелиться. На руках доползу, хотя они тоже едва работают. Но вопрос, смогу ли подтянуться, а то ведь перережет пополам при материализации «Ди»…

Не думай об этом. Ползи. Тебя уже видят, к тебе уже приближаются. Давай. Цепляйся пальцами за ковёр и тянись, тянись вперёд. Нельзя сдаваться. За тобой Империя. Противник думает, ты хочешь пробраться в ТАРДИС, где сидит засада — иначе бы он с совсем другой скоростью к тебе ехал и гораздо мощнее парализатор настроил. Враги не знают, что именно ты планируешь. Они не знают, что у тебя есть в рукаве козырь — машина времени даледианского образца. Они на тебе вообще ничего, связанного с путешествиями во времени, не видят, поэтому и не беспокоятся.

Но, варги-палки, что у них за модификация оружия, что пробила мою защиту, словно её и не было? Наш разряд поле бы отклонило на сто процентов. Значит, у них не только высокотемпературная плазма в хозяйстве завалялась… Пять лунных демонов им в гамачок, и чтоб у каждого было по куску колючей проволоки и по пригоршне земляных клопов!

Ещё продвинуть тело, тяжёлое и неуклюжее, как бревно. Злись, девушка, от этого всегда находятся силы, даже когда их нет. Ногти впиваются в ковёр. Смотри, как ты близко — между тобой и ТАРДИС уже никто не вклинится, хотя гравиплатформа Десятого в поле зрения — он едет параллельно, наблюдая, как ты тут корячишься. Наверняка с любопытством, мол, насколько этого существа хватит? Мрази. Ненавижу.

Последний рывок. С трудом приподнимаюсь и полусидя прижимаюсь спиной к синей будке. Надо бы подтянуться, но сейчас на это нет сил, хоть чуть-чуть бы отдышаться. По лбу катится пот. Боли пока нет, но и тела — тоже. Зато есть пистолет. И хотя на меня уже смотрят пять фоторецепторов, а остальные подтягиваются, да и оружие, скорее всего, бесполезно, но я всё равно упрямо тянусь к кобуре.

Выстрел, обжигающий пальцы. Последнее предупреждение перед полным оглушением. Придётся отказаться от бластера. Ненависть и злость почти стёрли страх перед чужаками. Если бы ещё силы найти, чтобы подтянуться… Шарю рукой вверх — где-то должна быть дверная ручка. Если за неё уцеплюсь, подтяну ноги и продержусь до появления Романы.

Ну же…

Странный звук разносится по залу. Он мне должен быть известен, но я не могу его распознать. Знакомый и незнакомый одновременно, и почему-то кажется, что именно его здесь и сейчас быть не должно.

В следующий миг я его узнаю, и он себя подтверждает прямым действием: два дежуривших у выхода далека разваливаются на куски в золотистых искрах перекалённого металла.

Чейнсворд.

Таша Лем, привлекшая к себе внимания достаточно для того, чтобы фильтр восприятия перестал действовать, с помощью ранца перемахивает через баррикаду располосованного металерта, маниакально хохоча и размахивая своим мясницким инструментом.

Кто разрешил этой паршивке… Почему Романа солгала?! И… вот что она хотела мне сказать, а я не дала!

— Атака! Атака! — сигналит номер Десять, буднично так, словно его это вообще не тревожит.

— Й-эх! — раздаётся сквозь рёв чейнсворда, и боевая ворона, от которой разлетаются срезанные фоторецепторы, гамма-бластеры и манипуляторы, шмякается в гущу противника. По ней же Десятый стреляет, и ещё парочка мерзотиков, не успевших подъехать к общей толпе — почему не могут попасть? Ладно, в прыжке не успели нацелиться, но сейчас-то?.. Моя защита не сработала, а у неё работает?!

А чего я, собственно, лежу. Вытаскиваю пистолет и передвигаю на полную мощность. Силовое поле вряд ли пробьёт, а вот если приставить к скафандру Десятого, так неосмотрительно отвлекшегося на Ташу Лем… Ага, почувствовал и начинает переводить взгляд на меня, но поздно. Жму на спусковой крючок, а потом пытаюсь сдвинуть. Сил нет.

— Вастра, Хейм, оттолкните его! — а сама стараюсь завалиться спиной ко взрыву, который вот-вот произойдёт. Луч, выпущенный вплотную, прошил искажённого насквозь, а внизу, как известно, реактор. Сейчас долбанёт.

Кто-то прыгает прямо через меня к Десятому, а под мышки просовываются чужие руки и тащат за будку.

Взрыв.

— Таша! Я иду! Я почти перелезла! — доносится от входа. Что, Донна?!.. — Только ты не сказала, как из этого стрелять!

— Беги к ТАРДИС, дура! — террорконом ревёт папесса-маньячка.

Градус безумия растёт.

— Как Венди? — раздаётся надо мной знакомый голос силурианки.

— Парализована нижняя часть тела. Тебя не зацепило взрывом? — спрашивает метресса, втыкая мне в плечо инъектор.

— Нет, — врёт же, на скуле ссадина, две чешуйки сорвало и зелёная кровь по лицу течёт. Но раз на ногах, значит, ничего серьёзного нет.

— Вастра, — говорю, — прикрой Донну.

Она кивает и срывается в зал. Кошачий коготь пребольно впивается мне в поясницу, да так, что не удаётся сдержать крик. И это несмотря на бронеткань в три слоя!..

— Потерпи, — урчит метресса, снова втыкая в меня коготь. — Сейчас ноги заработают.

— Что… ты делаешь?

— Что-то вроде иглоукалывания. Сильно бы удивилась, если бы у двуногого прямоходячего существа этот нервный узел оказался бы в другом месте, — она забрасывает мою правую руку на плечи и встаёт, заодно поднимая и меня. Ничего себе, я же вешу, как два взрослых крупных мужика!.. Но, как ни удивительно, ноги и впрямь шевельнулись… Они шевелятся!!! И чертовски болят. Но я могу стоять с поддержкой, а значит, смогу и стрелять. Хоть ещё одного, а сниму. Вдруг всё-таки удастся продолбить защиту противника?

Картина, которая навсегда врежется в память: пошедшая вразнос Таша Лем, чья маниакальная улыбка сверкает ярче металертовых искр; луч моего пистолета, неудачно отклонённый защитным полем мерзотика; упавшая от взрыва над головой Вастра — извини, так получилось; и венец безумия — Донна Темпл-Ноубл, Гроза Далеков, на четвереньках улепётывающая между рядами скамеек от летящего следом за ней искажённого, которого я, собственно, и попыталась снять, и при этом во весь голос вопящая:

— Мама дорогая, ну зачем я во всё это опять полезла?! Сидела бы дома!..

Весь Изолятор на выгуле, только Романы не хватает.

Вастра наконец добирается до Донны и сдёргивает у неё со спины портативный гранатомёт.

— Бей в потолок над ним! Там балка! — ору ей. Потому что выстрел, скорее всего, тоже окажется отклонённым, а вот рухнувший потолок никакое силовое поле не остановит.

Мерзотик, услышав мой вопль, останавливается, чтобы оценить угрозу. Деби-ил… В следующий миг на него рушится железобетонная балка и кусок потолка. В отличие от противника, силурианка не стала терять времени и выстрелила, не целясь, сразу несколькими зарядами подряд. Судя по грохоту, искажённого неплохо завалило. Не раздавило, конечно, но выбираться будет долго. Вастра хватает Донну за руку и бегом тащит к ТАРДИС.

Затихает рёв чейнсворда.

— Салат с кальмарами а-ля Скаро готов, — счастливо рапортует Таша, закидывая своё жуткое оружие на плечо и выбираясь к нам из груды искорёженных скафандров.

— Почему у тебя сработало силовое поле? — спрашиваю я. Остальное мы обсудим после.

— У меня? — хмыкает она насмешливо. — После того, как оно у тебя не сработало? Я всё видела. Первое правило ближнего боя с далеком: держись в радиусе его защитного поля!

Всё гениальное просто. Обезоружила ближайшего искажённого, а добила последним, прикрывшись его полем.

— Надо убираться, а то пришлют подкрепление, — тревожно говорит Вастра, дотащив, наконец, до нас Донну, ещё перепуганную, но уже бодрую.

— Мы велели Романе не говорить тебе, что идём следом, — размашисто шагает к кораблю Таша. Откуда-то из-за пределов зала слышится гул голосов. Ещё бы, мы тут всё переполошили. — У вас с собой не было оружия на далеков, вот мы и решили его поднести. Как видишь, вовремя.

— Так это вы за нами через город шли? — охает силурианка.

— Ага, — папесса наконец доходит до нас, опирается об угол ТАРДИС и, стоя нос к носу со мной, насмешливо спрашивает: — Ну что? Сама бы небось не справилась, герой-поползень?

Я действительно бездарный руководитель и не очень хороший боевой стратег, но очень неприятно выслушивать справедливое замечание от низшего существа, которое к тому же не блещет дисциплиной и склонно к самоуправству. Но всё, абсолютно всё я выскажу потом, когда выберемся.

— Всем прижаться к ТАРДИС, — сипло командую, так как голос почему-то перестаёт слушаться. Наверное, с нервов. И всё ещё тошнит от близости к искажённым. — Ещё раз: как только материализуемся на «Ди», немедленно все прочь от синей будки, как можно дальше, чтобы не попасть под силовое поле.

— Эй, — вдруг как-то очень озадаченно спрашивает Донна. — А те далеки… Вон то, с ними… Это нормально?

Поворачиваюсь на гору металлолома.

Этого. Не может. Быть.

— Они светятся? — Вастра недоверчиво вглядывается в странные золотистые всполохи.

— Как будто внутри что-то горит… — щурится Хейм.

— Не горит, — резко охрипнув, говорит Таша, и по её лицу я понимаю, что она такое видела и знает, что происходит, и не может поверить собственным глазам. А потом с ужасом глядит на меня, мол, скажи, что это глюки.

Не глюки.

Золотое артронное поле вокруг искажённых далеков плотнеет на глазах. Мы все видим, как отлетевшие куски брони тоже начинают светиться и медленно сползаться к своим корпусам.

— Ч-что это? — давится метресса.

— Это, — хрипло заканчивает Таша Лем, — регенерация Повелителей Времени. И сейчас будет артронный выброс.

Хочу умереть.

Но вместо этого кидаю на все мониторы ДАРДИС два слова:

«Романа, ДАВАЙ!!!»

Комментарий к Сцена двадцать пятая. P.S. Диана, наверное, помнит, как я билась в истерике после “Фамильяра ведьмы” и страдала на тему того, что Моффат слизнул мою идею из астрала. Но, пораскинув мозгами, решила, что из серии выходит неплохой приквел. И мне почти всё равно, кто первым пришёл к идее гибрида между далеками и таймлордами. Ревную немного, конечно... Но наверное, это судьба всех очевидных идей – до них вечно допирают сразу несколько человек. =))))))

====== Сцена двадцать шестая. ======

Ненадолго пространство вокруг нас искажается, плывёт белым муаром под звук сорвавшейся пружины, и реальной остаётся лишь плотная, слегка вибрирующая синева ТАРДИС под спиной. Потом муар исчезает, обнажая серые переборки «Ди» вместо конференц-зала, и Таша с Хейм дружно волокут меня в сторону, пока Вастра дёргает за собой Донну. В точности по приказу, прочь, прочь! Лёгкий, на грани моего слухового диапазона, гул энергии подсказывает, что силовое поле вокруг машины времени установлено. Пытаюсь обернуться на ходу, но тут мощный толчок извне роняет нас троих на пол. Рядом плюхаются силурианка с рыжей секретаршей. Отлично, никто под поле не попал.

— Что за чёрт, — выдыхает Таша, но едва пытается приподняться, как начинается дикая болтанка. Издалека, со стороны консольной, слышится недовольный вопль Романы.

— Всё нормально, — отвечаю, даже не пытаясь шевелиться, только подкладываю ладонь под лицо, чтобы не отбить щёку о палубу. — Экстренная эвакуация из зоны темпорального искажения в крайне опасный регион континуума. Даже технике далеков плавное смещение не под силу… Но зато сфероиды за нами туда, наверное, не пролезут.

— В сверхновую, что ли, прячемся? — стонет Хейм.

Вместо ответа хмыкаю и терпеливо жду окончания тряски. Не бояться помогает жуткая боль в ногах — тело наконец-то начинает отпускать по-настоящему, и, как обычно после удара током, поражённую зону буквально разрывает изнутри мелкими болезненными иглами. Даже вопли Донны при особо сильных рывках не волнуют, хотя они очень громкие. Я лишь мечтательно улыбаюсь.

— Таша, когда материализуемся, поможешь мне добраться до выхода из корабля. И чем быстрее, тем лучше.

— Куда ты нас тащишь, скажи уже по-человечески! — стонет она под перегрузками, которые сменяются невесомостью — и буквально сразу новой волной перегрузок.

— Я не человек, — поправляю.

— Это точно. Ты су-ука…

Наконец, звон возвещает о материализации. Подтягиваюсь на четвереньки, чтобы встать. Ой, мама-радиация, больно-то как! С подготовительной стадии не было так больно, когда на первых тестах меня подстреливали из парализатора на разной мощности. Впрочем, бывало и хуже. Например, когда ногу в вентиляторе сломала — больно так же, зато дольше не проходит…

Таша грубовато подтягивает меня в вертикальное положение.

— Всем, — говорю, — немедленно покинуть камеру. Она будет изолирована.

— Когда она вообще успела тут появиться? — спрашивает Вастра в спину.

— Карантинник, — поясняю устало. — Наполовину по аварийному протоколу контакта с чужими цивилизациями, наполовину по моим настройкам. Таша Лем, быстро, двигаем. Хейм, задраишь за всеми люк.

— Задраите, — терпеливо несётся в ответ. Тьфу.

Выбираемся в коридор и кое-как проходим до первого поворота, когда к нам навстречу выходит мой двойник. Я ждала чего-то подобного, но для девчонок это полный сюрприз.

— Блядь, — коротко и ошарашенно выдыхает папесса.

— Капитан, разрешите помочь? — спрашивает кибер-дубликат. Я киваю, и механические руки, такие же сильные, как у меня самой, принимают груз у Таши. Странно как-то смотреть на себя со стороны, чистенькую и непомятенькую, но где-то рядом ещё пятеро должны ходить. Если вообще не в консольной ошиваются в ожидании моего возвращения и дальнейших распоряжений. Должно быть, у галлифрейки на этой почве очень перевёрнутое личико, я же ей не объяснила, что за коды она вбивает…

Соединяюсь с бортовым компьютером. Ага, он уже оглядел окружающее пространство, нашёл снаружи даледианский комп и даже получил от него предупреждение об опасности и рекомендацию немедленно покинуть территорию. Конечно, ведь снаружи идёт обратный отсчёт перед уничтожением объекта.

Первым делом перед дальнейшими действиями вырубаю эмоциональный блок. Ничего, Ривер посидит и в тишине. Не хочу слиться по полной программе, пусть и дальше не догадывается, кто я такая.

— Где мы? — встречает нас с порога вопросом Романа. Вот так — ни «здрасьте», ни «капитан, вы целы», ни «на борту порядок, посадка совершена в штатном режиме». Сразу «где мы». Низшая зараза, я вам с Ташей ещё вкачу. Заговорщицы…

— Открыть внешний люк, — приказываю вместо ответа. Она вздыхает с недовольной досадой, но подчиняется сразу и без проволочек. Чует взбучку.

Киборг помогает мне добраться до порога корабля.

— Внимание, — чётко выговариваю я по-стародаледиански в сухой и невкусный воздух. Раньше я даже не подозревала, насколько он тут невкусный, несмотря на родное ощущение статического электричества. — Опознавательный код — ноль, один, альфа, альфа, точка, ипсилон, дельта, лямбда, ноль-ноль-один, запятая, дигамма, шесть-двести три-сто восемь-сорок пять. Пароль для подключения к системе — «Terror, Murder, Destruction».

— Миленький пароль, — язвит мне в спину Романа. — Ещё бы понять, где мы.

Бортовой компьютер подтверждает, что внешнее стратегическое устройство признаёт мои полномочия и будет использовать ДАРДИС в качестве дешифратора для подключения к обновлённой технике импланта. Ну да, я как-то не рассчитывала вернуться в это место и общаться со страшно устарелой техникой — а вот, пригодилось.

— Отложить обратный отсчёт, — приказываю наружу. Сзади слышен изумлённый вскрик силурианки, разглядевшей за спинами меня и моего механического близнеца смутно знакомый интерьер. Разворачиваюсь, опираясь о косяк. — Да, Вастра. Это именно «Возмездие». Вернее, то, во что его перестроили. Добро пожаловать в Цитадель, дамы! И у нас три скарэла до возобновления обратного отсчёта и взрыва реактора.

— Где мы, Рассилон тебя побери? — продолжает рычать Романа, вставая из-за пульта управления. — Тут на всех навигационных приборах полная ересь! Ни одного внятного показателя!

— Говоря по-нашему, Континуум Забвения. А по-вашему — Свалка Истории, — игнорирую резко обтёкшее личико блондинки. — Так. Цитадель меня признала, хотя я не выгляжу далеком. Но на вас это пока не распространяется. Корабль сейчас утрясает судовую роль со стратегическим компьютером базы, но лучше не высовывайтесь, здесь очень продуманная система внутренней охраны, уничтожающая любой неавторизованный объект.

Сосредотачиваюсь, задавая координаты смещения корабля на верхний уровень. Естественно, без ТАРДИС — она останется здесь. Романа смотрит то на меня, то на ходовой монитор:

— Ненавижу, когда ты управляешь кораблём на дистанции! И потом, зачем здесь эти дубликаты? Я чуть не поседела, когда первый зашёл в консольную и спросил, где капитан.

Мой дубль, всё ещё стоящий рядом, улыбается уголком губ. Ну что поделаешь, он же с меня сделан, вот и потроллил Роману. Гляжу на него:

— Где остальные?

— В режиме ожидания, на складе. Инженер приказала не путаться у неё под ногами.

— Собери всех. Для вас есть задание. Сейчас я авторизую всех киборгов для Цитадели, и вы сможете свободно по ней перемещаться. Останетесь здесь с галлифрейским кораблём и выманите из него всех, кто в нём находится. Это далеки с неуточнённой дальностью сканера. Вы обязаны действовать так, чтобы они не смогли разобрать вашу природу и сочли за нас. Заставьте их рассредоточиться по крепости и спуститься как можно ближе к реактору. У вас есть два с половиной скарэла. Нам нужно время, чтобы забрать пустую ТАРДИС и отступить до взрыва Цитадели.

— Но взрыв, предположительно, сметёт даже перибол, — мой дубликат смотрит мне в глаза, внимательно и спокойно, как отражение в зеркале. — Чужие далеки будут уничтожены без приближения к реактору.

— Они регенерируют, как Повелители Времени, — отвечаю. Романа уставляется на меня квадратными глазами, потом переводит взгляд на нашу помятую группу, мол, правда? Таша Лем кивает — правда. — Поэтому им нужно нанести максимально критические повреждения, чтобы отменить любую возможность регенерации. Испарение в эпицентре взрыва — оптимальное решение.

— Я поняла, — отвечает дубль. — Мы всё сделаем, капитан. Отступайте.

Шаги из коридора возвещают появление остальных дубликатов. Рожи экипажа просто непередаваемы, тем более что характеры дублей в точности соответствуют оригиналам, и каждый как-нибудь реагирует на свой прототип. Романа сама себе лукаво подмигивает, Таша советует себе поправить причёску и макияж, Хейм вежливо желает удачи всем без исключения, Вастра отпускает себе фривольный воздушный поцелуйчик, отчего оригинал, кажется, готов сквозь палубу провалиться. А позади всех идёт дубликат Донны и громко возмущается, почему это они должны за всех пахать.

— Р-р-р-разговорчики! — пискляво одёргивает её мой дубль. Варги-палки, неужели мои команды звучат так же глупо? Надо помудрить со связками, а то несерьёзно как-то. Выдастся минутка — попрошу Хейм. Она врач, пусть что-нибудь придумает. А то кукольный голосок не вяжется с командами ну вообще никак, прямо тянет прыснуть. Вот понимаю, у Романы голос так голос. Как рявкнет басом, переборки вздрагивают. А по росту мы с ней вроде почти одинаковые, и она меня тощее. Даже завидно, что у неё такой командный голосище — с ним она не выглядит смешной распоясавшейся куклой.

Довожу до ума последние настройки и полностью блокирую внешнее подключение к компьютеру Цитадели, как прямое, так и дистанционное — отмена приказа возможна, но только через командира, то есть меня. Единственный оставленный канал зарезервирован под бортовой компьютер «Ди». Для далеков, конечно, такой блок — не очень серьёзное препятствие, при желании его можно взломать, но это требует времени гораздо большего, чем осталось до взрыва. Номер Пять не гравиплатформой паёк хлебала, всё-таки она была прекрасным программистом, и времени на извращение с системами безопасности у неё было чуть больше, чем дофига. Возобновление обратного отсчёта будет произведено без сигналов предупреждения, искажённые чудовища даже не догадаются, что их ждёт большой взрыв. ДАРДИС сверяет таймер с Цитаделью, чтобы самой отсчитывать рэлы.

— И последнее, — говорю своему дублю. — Если вы будете не успевать или задержитесь, я смогу ещё раз отложить взрыв. Но лучше справьтесь за отведённое время.

— Есть, капитан, — она отдаёт честь и первой выходит в Цитадель по моей отмашке.

Как я хочу туда же. Пройтись по коридорам. Погладить стены. Вспомнить тех, кто их возводил. Поплевать с перибола на красную равнину. Но на это удовольствие нет времени, кадры из карантинника показывают, что дверь ТАРДИС открыта изнутри, и пока тех, кто из неё ломится, удерживает на месте лишь силовое поле. Я была права. В синей будке засада, и она рвётся наружу.

— Держитесь, — говорю, задраивая люк за последним дублем. И командую кораблю смещение.

Нас опять встряхивает: Свалке не нравится машина времени, которой здесь быть не должно, и я прямо чувствую, как она жаждет нас вышвырнуть. Мне ещё давно казалось, что она имеет что-то вроде разума, но сейчас это ощущение как никогда сильное. Свалка не хочет, чтобы по ней ходил кто-то незабытый. И мы её, откровенно говоря, бесим.

Материализуемся в командном центре — не смогла удержаться и не побывать в нём. Здесь, наверное, всё-таки можно выйти и размять ноги на скарэл — далеки не успеют сюда подняться за такой короткий срок, тем более что этаж сейчас изолирован: передвижение лифтов наверх заблокировано, а гаксы и две транспортные шахты перекрыты тяжёлыми броневыми плитами. Прихрамывая, выхожу из корабля и бреду к своему старому пульту.

— Может, ты нам всё-таки что-нибудь объяснишь? — доносится в спину.

— Выходите, оглядитесь, — отвечаю. — Вы теперь авторизованы, система охраны на вас не сработает.

— Я помню, ты осталась на Свалке, — говорит Вастра, выходя из корабля первой. — Но я даже не подозревала, зачем.

— Это исследовательская станция, — говорю, кладя руку на безмолвный пульт. В груди горько и тепло одновременно. Вот эту панель управления вытачивали и монтировали Шестой с Восьмым, под постоянный тупёж канонира и стон технаря. А подключал лично номер Два, наш старый ворчливый инженер в режиме вечной подозрительности. А потолок крепили мы с Пятёркой и Трёшкой, который вечно хохмил и всех стебал в привате. Как давно это было, словно в другой жизни.

А ведь действительно в другой жизни.

— Я впервые вижу нежность на поликарбидной роже, — вдруг говорит Таша Лем. И громогласно провозглашает: — Не верю!

— Заткнись, — отвечаю спокойно. — Это моя Цитадель, по моему проекту. Мы исследовали Континуум Забвения с двумя целями — или выбраться из него, или хотя бы подольше протянуть, пока он нас не перемолол. Четыре года продержались, а потом Доктор нас вытащил.

— Вас? — уточняет силурианка.

— После погрома выжили семеро далеков. Я взяла их под командование, как старшая по званию.

Романа осторожно спускается на светлый пол и подходит к круглому окну. Задумчиво глядит на бесконечную красную равнину за периболом.

— Я думала, это место — легенда…

Ничего не отвечаю. Пусть наслаждается легендой, а мне надо работать. Не до пуханчиковых нежностей. Пульт не поднять без активации системы, поэтому я разворачиваю голографический экран со своего браслета и вывожу картинку, которую «Ди» получает от систем наблюдения Цитадели.

Нижний зал — зона нашей предыдущей материализации — уже забит далеками. Сколько же их в ТАРДИС? Не меньше сотни, я посмотрю. Сыпятся, как горох из консервной банки. Строятся в колонны, все такие правильные. Наверное, думали, что за Доктором галлифрейцы прилетят и ТАРДИС сразу в Капитолий потащат. Ничего, сейчас выйдут в коридор, и начнётся веселуха — бой Цитадели с посторонними. Её последний славный бой.

Даже если кто и выживет после взрыва… Далеки, с которыми прервалась связь, числятся погибшими. О них никто не вспомнит, будь у них хоть миллион регенераций. Приятного аппетита, Свалочка.

Вастра сидит на полу, метресса обрабатывает ей ссадину на лице. Таша крутится гироскопом, залезая во все углы.

— Вон там, где ты только что прошла, — говорю ей, — валялся Доктор. Как раздавленная гравиплатформой ящерица.

Она хмыкает и подсовывается к Романе, к окну.

— А там он застрял на карнизе под прицелом внешних пушек перибола, — услужливо продолжаю я экскурсию. — Хотя был предупреждён, что по Цитадели перемещаться для таких, как он, небезопасно.

Из «Ди» наконец-то выползает взъерошенная Донна и смотрит не вокруг, а сразу на мой монитор.

— Бли-ин… Я знала, что ТАРДИС резиновая, но чтоб настолько?

— Двести пятьдесят далеков. Вполне достаточно для большой мясорубки в Капитолии и причинения серьёзного вреда на базе «Центр», — соглашаюсь я. — Но похоже, это всё. Больше засунуть побоялись — могло начать сказываться на массе синей будки.

— Не могло, у неё же внешние компенсаторы, — отвечает Романа. — Но ТАРДИС Доктора умеет менять конфигурацию отсеков и любит показывать характер, так как у сороковой модели перестарались с самосознанием матрицы. И уводить отряд дальше консольной небезопасно. Сколько напихали, столько и напихали.

Мама-радиация. Что они сделали с библиотекой Хищника, разбросанной вокруг консоли? Он же их всех убьёт за свои книжонки на санскрите! И за грязные чайные чашки, и за… О. Зато там теперь порядок, как после стерилизатора, точно и абсолютно. Что нужно сделать, чтобы вылизать ходовую рубку ТАРДИС? Всего лишь загнать туда двести пятьдесят далеков и велеть им как-то поместиться. Как раз — консольная, балконы и вечно таинственное подконсолье. Если часть народа заставить висеть на антигравах, то будет в самый раз, под завязочку.

— Слушай, — продолжает Донна, глядя уже на меня, — мне Таша кое-что рассказала, пока мы с ней шли за вами. Но я что-то не очень поняла.

Представляю, что ей могла наговорить Лем.

— Ну ты спрашивай, — говорю. — От спроса язык не отвалится.

— Вы все что, его бывшие ассистентки?

— Не совсем верное утверждение. Официальным ассистентом Доктора была только Романадворатрелундар. Остальные — скорее, друзья, ждущие его в своих эпохах, и к которым он всегда может обратиться за помощью. Или они к нему, — помолчав, добавляю: — И один враг.

— Кто?..

— Я.

— Класс, — восхищённо ставит точку Таша Лем. — Даже врать не стала. Да ты из тех врагов, которых иметь ценнее, чем друзей. «Сама убью Доктора, никому не дам», и всё такое.

— Убивать Доктора бессмысленно. Он… — запинаюсь, подбирая слово, — …ресурсный. В смысле, ценный ресурс. Сам того не желая, он всегда делал нас сильнее и учил выживать. Если его уничтожить, мы потеряем наставника. И вообще, я думаю, что теперь мы просто обязаны его вытащить.

— Ты и раньше это говорила, — доносится от Вастры через лёгкое шипение. Всё-таки ей больно, и под комбинезоном нашлось несколько огромных синяков от обломков искажённого далека.

— Вы, кажется, не поняли, — хмуро говорю я. — Мы подозревали, что его используют для стратегической машины. А его используют совсем для другого. Эти далеки… Они же из него сделаны. Самый гениальный Повелитель Времени. Если уж хочешь всерьёз заниматься евгеникой, то бери лучшее!

Неужели ни до кого не дошло?! Судя по физиономиям, Хейм и Романа предположили нечто подобное, а вот для Донны, Таши и Вастры это сюрприз. Похлопав ресницами, папесса вдруг закатывает глаза и расплывается в пошлой улыбочке:

— О-о-о… Какие картины рисует моё воображение…

Романа заливается краской до корней волос. Донна, подумав, тоже.

— Глупости, — отрезаю. — Для партеногенеза, как и других форм размножения, достаточно любой диплоидной клетки, разделённой на два гаплоида – в некоторых случаях даже перетасовывать гены не надо. Доктора держат подключённым к эмбриональному конвейеру и используют, как восстанавливаемый источник биоматериала. Вопрос, кто служит образцом даледианской ДНК, чтобы провести мутацию…

— Ну вот, — с деланным огорчением всплёскивает руками боевая ворона, — ты мне такую сцену с тентаклями обломала…

И даже пальцами в воздухе шевелит, так ей нравится нарисованная в воображении картина. Хорошо, что у меня нет человеческой фантазии.

— Фи, — смущённо кривится Романа.

— Слишком вульгарно, — поддакивает Вастра.

Таша Лем разворачивается на них и с апломбом провозглашает:

— Старая пошлячка имеет право!.. — потом переходит на более-менее адекватный тон. — Ну ладно, Венди. Мы на твоей базе. Внизу, смотрю, уже пошла погоня за нашими дублями. А мы-то что дальше делаем?

— Забираем ТАРДИС, как только последний искажённый выметнется прочь из зала, и отступаем как можно дальше. Потом можем отсидеться и выдохнуть пару суток. Для нас это безопасно, если не покидать «Ди». Раз сфероиды до сих пор не здесь, они не знают путей в Континуум Забвения. И они нас точно не забудут, а значит, Свалка нас не поглотит.

— Почему ты так уверена? — спрашивает Романа.

Стоит больших усилий сдержать победоносную улыбку и спокойно сказать:

— Время-шремя. Это с их стороны первая с нами стычка. Самая первая. Они ещё не были ни на Эккелине, ни на Амазонке, ни на Парисии — нигде. Они вообще ещё не гонялись за нами. И даже на орбите Скаро нас с тобой, Таша, не встречали. Мой официальный титул для них пока — пустой звук. Вернее, теперь не пустой.

— Мозаичная раздробленность хронопотоков, — понимающе кивает галлифрейка. — Как по учебнику.

— Следствие мощного воздействия на время и события, связанного со Второй Войной Времени, — соглашаюсь я. — Так, все на борт. Скоро нам придётся стартовать.

Сворачиваю проекцию. Экипаж неохотно начинает подтягиваться к входному люку. По виду, им здесь кажется безопаснее. Да, Цитадель очень надёжна, но даледианская машина времени ничуть не хуже и ничего в себя не пропустит даже в режиме материализации. Пока мы на ДАРДИС, мы в безопасности от сюрпризов Свалки Истории.

— Вы — самая странная компания марсиан, с которой я когда-либо встречалась, — подводит итог Донна, заходя на корабль.

— Я попрошу! — тут же голосит Таша. — Мы с Вастрой — земляне!

Тыкаю её кулаком, проходя мимо:

— Не паясничай. Спустила пары, теперь выдохни.

Она вдруг смотрит на меня пресерьёзно и придерживает за локоть.

— Венди, — говорит вполголоса, — что ты думаешь об этих далеках?

— Уничтожу, — так же тихо и серьёзно отвечаю я. От одного воспоминания о Мерзости подкатывает рвотный спазм, даже морщусь. — Такое кровосмешение просто недопустимо.

— Мне тоже кажется, что это перебор, — согласно кивает она кудлатой головой. — Нам, простым гражданам Млечного Пути, и вас-то с галлифрейцами за глаза хватает. Так что я теперь точно с тобой, до конца.

Папесса проходит в корабль, а я только через мгновение догоняю, что именно она имела в виду под последними словами. Ну… Ещё раз, добро пожаловать в экипаж, Наталия-Мария Лем.

Ставлю ногу на порог, но всё-таки не удерживаюсь и оглядываюсь, словно жду кого-то ещё. Хотя ждать тут некого. Командир, как обычно, уходит последним.

Я никогда не забуду ни тебя, Цитадель, ни тех, кто тебя строил.

Прощай.

Прощайте все.

…Через два скарэла на красной равнине на миг вспыхивает белое палящее солнце. Ещё через половину скарэла до «Ди» докатывается ударная волна и протаскивает её по красному зыбкому песку несколько леров, но на этот раз электроника корабля почти полностью нивелирует тряску. Следим за показаниями приборов, пытаясь выловить в кипящем котле термоядерного взрыва признаки выживших, но пока в эфире стоит тишина, нет даже характерных гравитационных возмущений, сопутствующих переговорам Мерзости. Ставлю сканеры в сторожевой режим на максимальной мощности, восстанавливаю отсеки в комфортной конфигурации — привет, гараж и личные каюты, — и наконец обвожу взглядом свой потрёпанный экипаж.

— Так… Романа, отдых после суточного дежурства. Вастра, на полноценный осмотр ушибов к метрессе, и потом обе тоже на отдых. Таша, ты… тоже иди, отдохни. Я подежурю. Все склады восстановлены, если кому-то что-нибудь нужно на бутерброд — знаете, где лежит. Если ничего экстренного не случится, то через десять земных часов устроим разбор полётов. Донна, задержись. Ты устала, но мне надо с тобой поговорить.

— Эй, я тоже хочу! — раздаётся сразу несколько голосов.

— Пущу вам трансляцию по отсекам, если Донна не будет против, — кажется, это неплохой компромисс. Да и рыжая вроде кивнула. — Всё, разошлись.

Девчонки выходят одна за другой. Гроза Далеков стоит, нерешительно приложив ладонь к ротору.

— А с ТАРДИС всё в порядке? — спрашивает она.

— Стоит в карантиннике, под жёстким силовым полем радиусом в де-лер и под камерами широкоспекторного захвата изображения. От невидимости, — перевожу данные с внешних сканеров на себя, чтобы не сидеть прикованной к консольной. — Донна, я постараюсь быть корректной и заранее приношу извинения за возможную грубую прямолинейность. Наши с тобой культуры очень разные, и понятия личных границ тоже. Но мне нужна информация о тебе. Для дальнейшего поиска я должна понять, как и почему Доктор восстановил тебе память и как ты снова стала его ассистентом. Согласно биологическому сканированию, ты старше на десять лет, если считать от даты уничтожения «Крусибла».

Она молчит, так и не отлипая от ротора. Потом поворачивает ко мне лицо, по меркам землян некрасивое, но очень выразительное, и задаёт вопрос, от которого я едва не падаю:

— Нет, ты скажи, это что же получается — далеки с Доктором… того? Хаба-хаба? — и руками как-то странно делает. — Не, ну что ты на меня, как на дуру, смотришь? Думаешь, все вокруг такие умные и ваши высокомарсианские слова разбирают?

Закрываю рот.

— Меньше слушай Ташу Лем, — говорю. — В любой клетке тела есть наследственная информация. Самая быстровосстанавливающаяся структура живого организма — кровь. В обычной английской пинте крови столько клеток с ДНК, что можно создать армию далеков. Сцеживай в сутки по несколько стаканов и как следует корми донора. Вот и всё. Что ещё осталось непонятного?

В общем, запишем: Донна Темпл-Ноубл — контуженная десантура. Слово «локомотив» ей в словарь выдавать только с примечанием, что это такой паровозик, который вагончики катает. Где-то я это уже ела, наверное, на Зосме-9 и Новом Давиусе. Только Луони была весёлой, а эта — крикливая, вот и вся разница.

Рыжая пожимает плечами, мол, вроде всё понятно, и вдруг выдаёт такое, что я мысленно давлюсь своей «десантурой»:

— Так бы и сказала, что прогенация… Я это вживую видела. Чуть не онемела, когда Дженни из машины вылезла и сказала: «Привет, пап!». Ты ведь про Дженни знаешь?

Проглатываю и киваю. А что мне ещё остаётся? Только перевести тему, чтобы не иметь уж совсем бледный вид. Не думала, что эта рыжая может меня, не задумываясь, умыть.

— Зачем ты потащилась с Ташей? — спрашиваю.

— Разучилась отсиживаться в кустах, — отвечает. — Ну, слушай. Я вообще всё забыла про «Крусибл» и про события вокруг него. Знаю всё со слов Доктора. Он же мне и объяснил, почему так и почему я десять лет не помнила о его тощей марсианской заднице. Там был какой-то… — она морщит лоб, вспоминая слово, — …метакризис. Шут его знает, что за дрянь, только потом…

— …ты стала человеком с памятью, знаниями и силой Повелителя Времени, — киваю я. — У далеков есть вся информация о тебе и твоей биографии до момента полного расставания с галлифрейцем. Ты для нас не представляла интереса, так как была впутана в парадокс, и трогать тебя было категорически опасно. Поэтому что произошло дальше, мы не знаем.

— Угу, спасибо, что не надо объяснять эту часть. Ну, а потом… — она снова отворачивается к ротору, — …в общем, произошло всякое. И я нажралась таблеток.

— Всякое? — уточняю. Что именно сподвигло Хищника вернуться за Донной? Что?

— НЕ ТВОЁ ДЕЛО!!! — сдувает меня, как из динамика системы общего городского оповещения, давшей воздушную тревогу.

Молча и выжидающе гляжу ей в глаза. Она наконец не выдерживает и отводит взгляд.

— Ты злишься, — говорю. — Но за злостью ты прячешь боль.

Её зрачки на миг расширяются.

— Очень большую боль, — констатирую.

— Я всех потеряла, — она отворачивается к ротору. — Но тебе не понять, если ты далек. Доктор мне достаточно рассказал про далеков.

— Правило номер один. Доктор врёт, — говорю. — Я потеряла свой отряд со Свалки Истории. Всех до одного. А сейчас — ещё ипоследнюю память о них уничтожила. Программистку убили мовеллане, когда она спасала твою Землю в 2015 году. Трое погибли на «Крусибле», помогая оставшимся унести в безопасное прошлое важный информационный объект. А оставшиеся… Были списаны, как носители старой и слишком мутировавшей ДНК. И всё это я устроила вот этими руками. Это было необходимо. Но мне до сих пор горько. И ещё горше от того, что пришлось увидеть гибель Цитадели. Глупо, конечно. Когда я её ставила на обратный отсчёт перед прошлым вылетом со Свалки, я подумала, что это всего лишь очередная база далеков, которая перестала быть нужной — ни печали, ни сожалений, просто уничтожить. Но сейчас понимаю, что это была иллюзия. Есть печаль, есть боль. И есть память. Всё, чем они были, осталось во мне и в памяти моего народа. Их труды, их заслуги. Ты уже и сама поняла — глупо бежать в иллюзии, будь то инструкции или таблетки снотворного. Боль и печаль преодолимы. Пока мы помним, все, кого мы потеряли, с нами. Улыбайся для них иногда.

Её уголки губ вдруг обвисают, в глазах появляются слёзы. Варги-палки. Вот на рёв я как-то не рассчитывала. Как и на то, что Гроза Далеков, недалёкая, но отважная, невероятно громогласная и энергичная, закроет лицо руками, опустится на колени и примется тихо-тихо, но обильно плакать.

Ладно, попробую это использовать. В конце концов, патетическую речь я выдала только для того, чтобы её разговорить, и весьма драматизировала свои собственные мысли. Сейчас бы пригодился Пашкин метод — сесть плечом к плечу под общим одеялом, — но это для меня перебор, хотя примоститься на расстоянии меньше де-лера и сочувственно помолчать я, наверное, сумею.

И впрямь, очень скоро Донну прорывает вылить на меня все свои беды. Да, для низшего существа со всеми его слабостями и недочётами это и впрямь было трудно перенести. Сначала вполне естественная смерть деда. Прикинув даты, я благоразумно скрываю то, что Уилфа Мотта ощутимо подкосило заключение на «Возмездии». Донну потеря выбила из колеи на несколько лет, что вполне понятно: через деда у неё оставалась связь с Доктором, которую она чуяла, видимо, на подсознании, так как сознание на тот момент ни о чём не догадывалось. Немножко исправило ситуацию нежно и трогательно любимое прибавление в семействе, новоиспечённая мамашка по уши погрузилась в воспитание Уилфреда Второго, пока не наступил тот самый злополучный день. Достаточно обеспеченная и счастливая семья собиралась куда-то на отдых. Донна перед выездом заскочила подправить макияж, рассчитывая, что семья подберёт её по дороге в аэропорт. А семья неудачно попала в крупную автокатастрофу с бензовозом. Погибли все, кроме неё — мать, муж и сын, и данные она получила даже не по телефону, а чисто случайно, по оперативным новостям в телевизоре, в салоне, пока сушила ногти — узнала горящий автомобиль в рубрике «прямо сейчас». В общем, она позвонила в полицию, уточнить номера пострадавших машин, потом вернулась домой и выпила всё снотворное Сильвии, своей матери. Поступок, выдающий психически слабую личность, потому что нормальное существо не должно быть склонно к суициду, но, с другой стороны, Донну на протяжении десяти лет ослаблял ментальный блок. Когда ежедневно мучаешься дежавю, пытаешься что-то уловить на краешке сознания, но каждый раз воспоминания уплывают в последний момент, мозги начинают улетать в подобие шизофрении, так что даже странно, что Ноубл столько времени продержалась.

И конечно, Доктор не смог её бросить в такой ситуации. У него же есть слабость — сострадание, со всеми вытекающими последствиями. Так что очнулась она в «марсианской» больнице, с прочищенным организмом, полностью заменёнными почками (и это сразу объяснило ворчание Хейм в медотсеке, которым она сопровождала первый осмотр Ноубл) и с памятью о синей будке и её хозяине. А это немного заглушило боль. К тому же, я подозреваю, её нашпиговали антидепрессантами по самые кончики волос, чтобы сгладить потрясение, а Доктор целый год таскал её по самым отчаянным местам, чтобы окончательно вытряхнуть из чёрной тоски.

И вот он, результат, сидит и сморкается в санитарные салфетки, которые я приволокла со склада, и глушит принесённую мной же воду.

— А я его спрашиваю… — (шмыг!), — …зачем он вообще вернулся, если решил не возвращаться… — (шмы-ыг!), — …а он… — (ик!), — …смеётся, что я — его стоп-кран в самолёте. А я ему говорю… — (шмы-ы-ыг!) — …что в самолёте не бывает стоп-крана, ведь он упадёт. А он только хохочет, что в его самолёте всегда нужен стоп-кран… — (шмы-ы-ы-ыг!!!).

Мне в этих излияниях понятно гораздо больше, чем поняла сама Донна. В том числе и насчёт стоп-крана. Хищник не просто внял моим словам, он их очень глубоко обдумал. Но всё же не решался последовать совету, пока его старая подруга не попала в безвыходную ситуацию — наверное, галлифрейская гордость не позволяла идти на поводу у далека.

Но я должна признать — Доктор псих, но всё-таки не окончательный идиот.

— Ладно, — говорю, забирая из её дрожащих рук пустой стакан. — Мне всё ясно. Пойдём, покажу тебе твою каюту, и ляжешь спать. Тут конфигурация отсеков немного изменилась. ДАРДИС ведь тоже больше внутри, чем снаружи, и её можно перестроить.

Я отвожу её в каюту номер шесть, с инициалами «ДТН», и загоняю спать, как ювенильную особь. Потом захожу в кают-компанию и почему-то совсем не удивляюсь, застав там остальных. Сидят, все такие чистые и переодетые, ужинают – ну, или уже завтракают, на меня глядят. Молча наливаю себе воды с глюкозой и так же молча сажусь и пью.

— Ну ты зажгла, — наконец-то тянет Таша. — Я чуть сама соплю не пустила.

— Быстрый анализ земных литературных произведений, где затрагивалась тема потери, и компиляция на их основе, — нейтральным голосом отвечаю я. — Низшими существами легко управлять.

Вид у папессы становится такой, словно я ей по голове пыльной подушкой треснула. Она растерянно оглядывается — Вастра выглядит такой же ошарашенной, Романа закатывает глаза к потолку, Хейм непредвзято размешивает молоко в чае, — и говорит:

— Ну, блядь, а я всерьёз поверила!..

Серебристая ложечка, в молоке и чае, ложится на блюдечко. Метресса встаёт.

— Мисс Лем, можно вас на минуточку в коридор?..

…Через треть скарэла со стороны Ташиной каюты доносятся какие-то невнятные вопли папессы и тихое, вкрадчивое воркование метрессы.

— Разборка духовных лиц, — констатирую я.

— Ну, — пожимает плечами Вастра, как раз проглотив последний кусочек сырого мяса, — врач же предупредила, что будет за мат мыть язык с мылом. А учитывая, какая она сильная и какие у неё когти, у Таши нет ни шанса.

— Давно было пора, — заключает Романа. — Кстати, Венди, раз у нас отдых, можно на «Ди» сделать бассейн?

Угадайте, что я ей ответила…

…Поздняя ночь, все спят. На месте взорванной Цитадели по-прежнему нет никаких признаков жизни. Я сижу в карантиннике, у ТАРДИС, чья дверь приоткрыта щёлочкой — мерзотики за собой не захлопнули, аккуратисты фиговы, — и собираю робота-шпиона. Он нужен, чтобы слазить внутрь, осмотреться и поискать врага в глубинах синей будки. Чисто на всякий случай, вдруг кто-нибудь остался сидеть в засаде? Не могу рисковать никем и ничем.

Нос вкусно щекочет запах паяльника и клубники, вокруг разложены инструменты и стоит лоточек с ягодами, по праву капитана тиснутый со склада. Нужно бы заниматься работой в мастерской и не жевать, рискуя сунуть в рот микросхему вместо ягоды, но мне почему-то спокойнее рядом с ненормальной «сороковкой». Ну и клубника во рту, это святое.

Ах, да. Я же до сих пор не подключила Ривер Сонг обратно. Поболтать с ней, что ли? Можно вообще её оставить нас мониторить, только предварительно следует наладить фильтр, который даст помехи, как только разговор зайдёт о Цитадели и Свалке Истории. А то я в лоб заявила, что мы в моей крепости, да и Вастра меня здесь видела, и если кто-нибудь про это заикнётся, фея-крёстная сразу сопоставит факты. Мне бы не хотелось так позорно спалиться.

Настраиваю фильтр входящего сигнала и наконец снимаю блок с эмулятора эмоций. Разворачиваю себе экран. Ривер опять лежит на диване, носом в спинку. Но на свет сканера всё-таки поворачивает усталое лицо.

— А, это опять ты… — тянет она и, осекаясь, расширяет на миг глаза. Похоже, разглядела ТАРДИС за моим плечом.

— Да, мы спасли машину времени, — киваю ей спокойно. — И установили, что именно произошло с Доктором. Ривер, мне очень нужна твоя помощь. Я думаю, ты сейчас не поверишь, но из разговоров на корабле поймёшь, что это правда. Время послушать и подумать у тебя будет, прежде чем в очередной раз меня послать. Но пока ситуация такая: далеки неустановленного происхождения захватили Доктора в плен и использовали для искажения породы, создав гибридную форму с возможностью регенерации и усиленным чутьём ко времени. Это они стоят за сфероидами. У меня есть все основания полагать, что Приход Бури ещё жив, и его используют, как бесконечный источник ДНК Повелителей Времени. Откуда взялись эти ненормальные и кто их надоумил так надругаться над своей природой, я пока не знаю, да это и не очень важно. Важно вытащить Доктора и остановить эту Мерзость, пока она не смела Империю и Галлифрей.

С середины монолога лицо Ривер наконец-то делается заинтересованным, и она даже нормально садится, облокотившись на подушки.

— Кому это предание о Химере спать спокойно не даёт? — бросает она куда-то в воздух, словно бы риторически. Потом наконец глядит на меня. — Ты-то его слышала?

Она меня за безграмотную дуру считает? Я всё-таки из Новой Парадигмы!

— Подтверждаю. И в нём нет ничего непрозрачного. Далекам известно, что Доктор на самом деле не чистокровный галлифреец*. Его вмешательство в дела Скаро привело к Великой Войне Времени, и он постоял на развалинах родной планеты в последний день Войны. Как всегда, шумиха вокруг пророчества возникла после того, как оно добуквенно исполнилось, и к нему начали притягивать все события подряд, не видя очевидного. Очень в духе низших существ.

Фея-крёстная выслушивает меня, медленно расширяя глаза, а потом принимается хохотать.

— Поражаюсь, насколько трезво и адекватно ты рассуждаешь, — говорит она, отсмеявшись. — На Галлифрее тоже много кто согласен с этой позицией, но только не среди параноиков Капитолия. Но почему тебе, о умный далек, не приходит в голову, что кто-нибудь ещё мог всерьёз повестись на эту чушь про Химеру?

— У тебя есть предположения, кто? — Сонг, похоже, в хорошем настроении и почему-то поверила моим словам, так что надо этим пользоваться.

— Ты же далек. Я бы на твоём месте первым делом заподозрила Давроса.

Чуть не давлюсь клубничиной:

— Даврос погиб на «Крусибле».

— Ага, счаззз! — насмешливо фыркает фея-крёстная. — Как же, жди, птичка-наивняк. Старый хрен выжил и продолжил гадить, полистай отчёты Протокола Теней, они с него глаз не спускают. Не представляю, правда, каким образом он выбрался — но ведь выбрался же.

Ага. Следующая станция — Протокол Теней. Придётся Ташей прикрыться, у неё как раз скверное настроение после санитарной обработки полости рта. Наверное, мыло попалось невкусное. Пусть сбросит негатив на джудунов.

— Я могу предположить, как он выбрался и как он вообще выживает, — задумчиво говорю я. Тьфу, капнула припоем на ботинок. — Ментальный телепатический резонанс высшего уровня.

— Что?..

— Единственная форма связи, которую невозможно отследить ничем и никак, — поясняю. — Потому что она построена на резонансе двух или больше абсолютно идентичных мозгов, один из которых является доминантным, а остальные — подчинёнными.

— Клон!.. — тут же ухватывает суть Ривер.

— Подтверждаю. Создатель начал прикрываться своими подделками ещё на Некросе, но там были грубые эксперименты, а потом он поднаторел и часто использовал этот приём в Войне Времени. Однако его дубли обязательно чем-нибудь отличались от оригинала**. Он же психически нестабильный, у него мозги странно работают, и подделка всегда намекнёт для самых внимательных, что она именно подделка. Возможно, на борту «Крусибла» тоже находился клон, а Даврос отсиживался где-нибудь на луне Пуш, не доверяя своим созданиям с самого начала и манипулируя ими через дубля. Это… очень на него похоже, если верить моим данным по создателю. Но всё же, я абсолютно не верю, что он мог преуспеть в гибридизации такого уровня, как сотворение полукровки между далеком и Повелителем Времени.

Ривер сладко потягивается:

— Если скрестить ужа и ежа, получится полметра колючей проволоки, очень про вашу ситуацию… Почему ты сомневаешься? Даврос — учёный высшего разряда и создал далеков. Что ему мешает создать и гибридов?

Лучший способ мысленно разъярить любого чистокровного далека — сказать ему такую гадость. Проглатываю гнев, призываю к порядку возмущение и отвечаю как можно спокойнее и полнее, ведь это незасекреченная информация:

— Он не учёный и не создал далеков. Ему не принадлежали ни идея, ни исполнение. На нём была лишь координация работ всех лабораторий и определение методов, с помощью которых учёные должны были получить результат. Мы действительно называем его «создателем», и даже иногда «отцом», но это ирония. Даврос никогда не был учёным и не имел научного мышления. Он очень талантливый изыскатель. Найти нечто новое и сообразить, куда и как его применить, или скомпилировать чужие идеи в нечто целое — вот в этом он силён. А нового он ничего не придумал, и в чистой науке за него всегда всё делали другие. Он только приказы раздавал, в каком направлении двигаться. Даже его звание — координатор научной элиты — не подразумевало ничего, кроме административной должности, работы с бумажками и выколачивания средств из правительства.

Надо видеть физиономию феи-крёстной.

— Фигасе мнение… А Доктор знает об этом вашем отношении к… папочке?

— Разумеется, — киваю. — Он проходил по делу Давроса, как свидетель, и присутствовал на суде***. Присвоение себе чужого изобретения у далеков тоже осуждается, и оно шло отдельной статьёй обвинения.

Стук виртуальных ресниц, кажется, слышен через голограмму.

— Слушай, — говорит Ривер, — по-моему, я ничего не знаю о далеках. То есть Тлайл всегда мне это доказывала, но преуспела именно ты.

— Рассчитай сама, — продолжаю. — С тех пор, как Даврос работает над далеками в одиночку, он ничего не добился по улучшению породы. Тогда как мы, первозданные далеки со Скаро, рождённые научной элитой каледов, продвинулись в самосовершенствовании гораздо дальше. Даврос безумец, и всё, что у него получается — это нежизнеспособные игрушечные солдатики. Даже когда он захватил Скаро и убедил часть чистокровных далеков перейти на свою сторону, а остальные вместе с Императором были объявлены отступниками и скрывались по задворкам Местной группы, он проиграл со всеми своими ресурсами и флотами. А мы выжили, вернулись домой и восстановили Империю даже лучше, чем она была. Нас бьют — мы крепнем и набираемся опыта. Его бьют — разбивают наголову, и он зацикленно повторяет одну и ту же ошибку, пытаясь создать армию, непобедимую, но при этом не способную без него выжить, слабеет с каждым витком и даже не видит, что движется по кругу. Новый народ был создан; каледы выжили в своих потомках, которые успешно развиваются; задача выполнена. Но Даврос по-прежнему одержим шизофреническими фантазиями и этого всего не замечает. Если он выжил, мы его найдём и уничтожим, как безусловно опасный объект. Но гибридизация ему не по мозгам.

— Вот тебе и одна извилина, и та «экстерминейт», — разводит руками фея-крёстная. — Но заметь, ты сама сказала, что он изыскатель. А значит, может найти исполнителя.

Очень логичное возражение, но есть одно «но», которое не понять, не имея полной картины. Попробую объяснить Ривер всё, как сумею.

— И всё же, я сильно сомневаюсь в его причастности. Дело в идеологии. Император и Даврос достаточно набаловались с другими видами, чтобы понять — истинный, до последней клеточки мозга, далек может получиться только из каледианской крови. С остальными всегда будет что-нибудь не так. Наша кровь настолько проросла идеологией, что нам даже не нужны предустановки для того, чтобы внутренне оставаться далеками. Я знаю, земляне проводили психологические эксперименты с пленными, в том числе с ворованными, «чистыми» эмбрионами, которые ещё не проходили гипнопедический курс подготовки. Это ничего не дало. Далек есть далек. Надо понимать, что это всё — наследие Тысячелетней, когда младенцы ещё в утробе матерей слышали только патриотические гимны, когда сотни поколений вырастали на одних и тех же речах, когда всё было нацелено только на одно — на выживание, чистоту и идеологическое здоровье нации. Это именно тот пресс, который превратил нас в броню и которого нет почти ни у одной другой расы во Вселенной. Можно веками жить в атмосфере войны, как Сонтар — но загони этот Сонтар с его рутанами в пределы одной планеты с ограниченными ресурсами, и картина резко изменится, верно? Война, которая больше, чем бог-творец. Идеология, которая больше, чем религия. Они — просто вся вселенная. Вся, какая есть, и другой не будет. Только в таких условиях рождаются далеки. И когда переживший ядерный взрыв парализованный инвалид не подвергается обязательной в этом случае эвтаназии, а остаётся в живых по специальному распоряжению правительства, то как ему не уверовать в свою особую избранность, в особую чистоту своей крови, которая, безусловно, спасёт его мир? Я знаю, многих инопланетных исследователей, особенно позднего периода, озадачивал вопрос, отчего Даврос не создал себе новое тело. Так вот — он никогда его не создаст. Он единственный инвалид за более чем вековой период, оставленный в живых. И его не может не тешить мысль о том, что его кровь так сильна, что, даже оставшись без рук, без ног и без глаз, он смог нагнуть всех этих чистеньких, здоровеньких соотечественников и остановить войну — пусть даже путём геноцида. И он будет продолжать доказывать всей Вселенной, что инвалид может. Может выживать, может воевать, может отстаивать свою позицию любыми методами. Он до сих пор воюет с элитой каледов у себя в мозгу. Потому что он шизофреник. И при таком отношении к собственной крови, с евгеникой, превратившейся в бессмысленный фетиш, он никогда не пойдёт на создание гибрида между далеком и Повелителем Времени. Вот доработать своих солдатиков до той же высоты, сделать какую-то альтернативу он мог бы попробовать, но это ему реально не по силам.

— Так, может, и доработал…

Я сразу ухватываю смысл возражения и отвечаю:

— Они мыслят не как далеки. То есть во многом похоже на нас, но всё же местами иррационально, по-низшему. Они не являются чистокровными. Там примесь чужой ДНК. Поверь, я умею отличить. Я же далек.

— А Доктор утверждал, что от наследственности зависит максимум десять процентов характера… — продолжает пытаться подкопаться под мои слова Ривер Сонг.

— Верно. Но вопрос в качестве этих десяти процентов.

Она опять хлопает глазами, а потом несколько раз ударяет ладонью о ладонь, аплодируя моим словам.

— Ну что, — говорит. — Мне пока возразить нечего. Кстати… А почему ты отключала мне обзор?

Вот так бросок в сторону. Но я, хоть и не была готова к такому повороту разговора именно сейчас, ответ придумала заранее, и поэтому вру, ни на рэл не задумываясь:

— Просчитывала, стоит ли тебе знать, что мы спасли ТАРДИС. Потом решила, что всё же стоит. Я понимаю законы низших рас и их смысл. Ты должна была быть оповещена, что случилось с Доктором, как его жена.

Сонг оценивающе глядит мне в глаза, мотая на палец прядь-пружинку:

— Вот не пойму, или ты прожжённая и невероятно убедительная лгунья, или ты действительно хочешь спасти Доктора…

И то, и другое. Но я даже не улыбаюсь:

— Ривер Сонг, твой совет — всё равно прощупать Давроса, чтобы стопроцентно исключить его вмешательство. Так?

— Если ты пытаешься играть в толкового детектива, то да.

Я киваю головой.

— Спокойной ночи, Ривер Сонг.

— Спокойной ночи… Венди Дарлинг.

Надо же, я сумела расположить к себе темпоральную маньячку. Это не к добру.

Отключаю связь и захлопываю корпус робота.

Что ж… Пора двигаться дальше.

Комментарий к Сцена двадцать шестая. *Фанфикеру лилово-фиолетово на тех, кто против. ВВС официально не объявила «никаноном» полнометражку с Восьмым Доктором, в отличие от двух полнометражек про альт-Первого и далеков, а значит, Докта — полукровка, это прямым текстом заявлено. Точка.

**Считаем по пальцам. На «Крусибле» показаны внутренности Давроса. Они должны быть фиолетовыми с прозеленью, ибо он калед и кровь у него с медью, а они обычного человеческого цвета (и кстати, видеоряд озадачивает, почему организм и не поправляется, и не истекает кровью от повреждённых сосудов, и даже повязок нет))). В «Фамильяре ведьмы» у старикана вдруг находятся глаза, которые ему напрочь выжгло при катастрофе. Как справедливо заметил Хиро на мой аргумент, что кресло могло ему их восстановить (оно вроде бы чинит инвалида), тогда почему всё остальное не восстанавливает, хотя бы руку? За столько тысячелетий весь организм можно было заново нарастить. Странненько, правда? В общем, обоснуя сценаристам явно не хватает, или их совершенно не колышет ранее созданная расширка и противоречия с ней: «Не подходит канон? Перепишем канон! И объясним тайми-вайми». (с))))) В общем, есть над чем подумать. =))))

***Роман Джона Пила «Война далеков». Докте повезло, блин, дважды на скарианском суде свидетелем поработать — то дело Мастера разбирали, то дело Давроса…

====== Сцена двадцать седьмая. ======

— Ты уверена, что это сработает? — спрашивает Вастра, пока мы с ней, запакованные в скафандры высшей защиты, катим трофей к кораблю.

— Понятия не имею, но Лем права — слишком много придётся объяснять и слишком трудно в это поверить. Джудуны глупы для сложных интриг, им надо дать чёткую и однозначную картинку… Осторожно, балка.

Скафандру, конечно, вряд ли повредит удар о металл, полученный на небольшой скорости, но я боюсь рисковать. С накверийской парачумой не шутят даже в Новой Парадигме, где все герметично упакованы. Малейший недосмотр, и болезнь простерилизует «Ди» не хуже аназоина.

— А тут… Точно все мертвы? А то ещё пальнёт кто-нибудь…

— Даже если и жив, не пальнёт. Парачума в первые же три часа выводит из строя насовсем. Ещё сутки, правда, мучаешься, но даже пошевелиться не сможешь от жара и боли. Правда, если повезёт тромбоформу подхватить, есть шанс, что умрёшь быстрее. А эта база уже два дня как подала сигнал биологической тревоги… Через ваш час её сожгут вместе с планетой, корабли уже подошли и готовят ракеты.

— Всё так плохо?

— Угу, — отвечаю, с трудом протаскивая добычу через узкий дверной проём. Ну и строили в моё время дальние базы, электроугрёнку не проскользнуть. Как бы перчатки не продрать о края. Конечно, технически это вряд ли возможно, но всё равно, страшно. — Парачума поражает абсолютно любые формы жизни, кроме себя. Уничтожив всё, до чего дотянулась, сворачивается в споры и ждёт. Либо кто-нибудь прилетит и её на себе утащит, либо планету терраформируют и заселят, либо через несколько тысяч лет из сохранившихся в почве остатков семян и бактерий разовьётся новая биосфера, а потом какая-нибудь речка подмоет древний пласт — и понеслось. Где она появилась, там можно только ядерными бомбами стерилизацию проводить, причём так, чтобы напрочь уничтожить плодородный слой и воду. Мы потом ещё такие планеты к звезде оттаскивали и сжигали начисто, вместе с санитарными кораблями.

— И ты это тащишь на борт, — силурианка попадает ногой в какую-то лужу, явно органического происхождения, морщится и брезгливо выдёргивает ботинок. Похоже, кого-то парачума уже доела до раствора аминокислот, судя по тому, что натекло всё из-под мёртвого скафандра с погасшим фоторецептором.

— За сто тысяч лет далеки научились с ней справляться, — отвечаю. — Да, мы всё ещё с ней вежливые, но биозащита рассчитана даже на дрянь такого уровня. Ничего, посидят девчонки три часа в медотсеке, а мы — в обеззараживающей ванне под радиоактивной лампой, по протоколу высшей биологической тревоги. Зато это — единственный способ тихо добыть скафандр далека нужного ранга. Мы, конечно, и со склада бы могли его строфеить, но ты не представляешь, какой бы шум поднялся, исчезни бы оболочка «золотого». Нельзя так наследить во времени, противник не дремлет.

— Я плохо переношу облучение, забыла? — напряжённо напоминает Вастра.

Пф-ф, забудешь эту пожелтевшую, как осенний лист, физиономию и подломившиеся коленочки…

— Скафандр рассчитан на полную защиту даже без силового поля, и на три часа его хватит. Так что не беспокойся, — под конец фразы голос улетает куда-то вверх, потому что приходится перетаскивать мёртвого сородича через трубу, сбитую кораблём при материализации. Из неё здорово натекло за то время, пока компьютер заметил аварию и заблокировал подачу воды, поэтому теперь мы толкаем добычу по щиколотку в горячей воде. Скафандры удерживают температуру, но пар немного перекрывает обзор и начинает раздражать. Как всегда, персонал уже мёртв, а автоматика по-прежнему работает. Хорошо, что на корабле силовое поле, защищающее вход, подобно мембране. Нас пропустит, воду и воздух — нет.

Наконец-то на борту, в спроектированной заранее камере обеззараживания, стерильно-белой и цилиндрической. Смотрю на Вастру — она трясёт ногами по очереди, оставляя грязные кляксы. Из-под скафандра, чёрного с золотыми деталями и красными сигнальными лампами, натекла порядочная лужа воды. Так, я специально оставляла тут две зубочистки около выхода… Ага, вот они. Вытаскиваю бамбуковые палочки из бумажки и просовываю их в отверстия, в которые, по правилам, должны опускаться специальные щупы… Щелчок. Откидываю крышку скафандра и шарю внутри в поисках замка.

— Что ты делаешь? — Вастра кривится, словно может почувствовать запах.

— Хочу, чтобы всё надёжно простерилизовалось изнутри, — отвечаю. — Плевать на электронику, всё равно её полностью заменять.

По краям внешнего люка выступает грязно-зелёная пена. Ага, Хейм получила автоматический сигнал о нашем возвращении и активировала процесс стерилизации. На данный момент она за главную на ДАРДИС, как бортовой врач, ведь даже я вынуждена ей подчиняться в вопросах медицинской безопасности.

— Задвинь светофильтр, — советую Вастре. — Сейчас лампа включится.

Распахиваю наконец скафандр Золотого и, выдернув на пол изуродованный раздувшимися лимфоузлами и обширными гематомами труп, шарюсь по внутренним приборам. Надо всё обесточить, а то как бы трофей от раствора не коротнул и не рванул. Столько риска впустую пропадёт.

Вастра издаёт возглас, полный отвращения. У меня мелькает мысль, что низшие никогда не привыкнут к нашему облику, но она тут же говорит совсем другое:

— Послушай, ну как можно так грубо с покойником?

— А что? — полуудивлённо отзываюсь я. — У нас нет суеверий на этот счёт. Трупы всегда отправляют в переработку, если это только возможно. Это же рационально.

Вастра только шлёпает перчаткой по шлему там, где должен быть лоб. Что с неё взять, она же низшая.

Зелёная пена забивает почти весь выход из корабля, и я знаю, что она ползёт по корпусу снаружи и будет ползти даже после дематериализации. Слышится грохот задраенного люка. Помещение начинает наполняться стерилизационным раствором. Сквозь шорох и бульканье слышится знакомое «дзын-н-н». Ну вот, мы и ушли в прыжок. Будем крутиться в Вихре не меньше двух бортовых суток, чтобы артронное поле добило остатки заразы и мы её не занесли к джудунам. Заодно трофей перекуём.

— Надо было, — хмыкаю, щёлкая по наконец-то найденному рубильнику внутреннего питания трофейного скафандра, — Роману с собой брать. Ей же так хотелось поплавать в бассейне.

Лужа добирается до трупа на полу и с тихим шипением начинает его растворять. Глаза засекают изменившийся характер освещения — Вастре, наверное, не уловить, но у меня слегка другой диапазон, и лёгкую радиационную нотку я улавливаю в любом спектре.

— Очаровательный бассейн, — отзывается силурианка. Ощущение от неё такое, словно она рада бы ноги подобрать и куда-нибудь выпрыгнуть.

— Подводное плавание в экстремальных условиях, — улыбаюсь я в ответ, чувствуя по вибрации реактора, что он полностью ушёл в холостой режим. Подача раствора ускоряется, и он уже с бульканьем поднимается к коленям. — Отдыхай.

Сажусь на пол, а потом вытягиваюсь в полный рост, уходя под жидкость. Чем тщательнее выполоскаюсь, тем лучше. И надо будет проследить, чтобы добытый скафандр промылся изнутри как следует. Мне всё равно только корпус нужен да реактор, остальную начинку придётся заменить. Где-то наверху специальный компрессор гонит заражённый воздух в герметичную капсулу. Потом она будет выброшена в первую попавшуюся звезду со всем остальным бортовым мусором. Надёжно и практично.

Когда ядовитая вода заливает всё помещение под завязку и касается лампы, мир вокруг становится таинственным, как чужая неизвестная планета: мутноватый, но всё же достаточно проницаемый для взора раствор цвета бутылочного стекла насквозь просвечивается ярко-синими лучами, да помигивают светодиоды внутренностей трофейного скафандра, сигналя о гибели живого организма. Мне весело в этом абсолютно смертоносном маленьком мире, и я, хулиганя, кувыркаюсь в воде, отталкиваюсь от стен, или просто спокойно зависаю под потолком, медленно погружаясь на дно — раствор плотнее пресной воды, в нём чувствуешь себя почти как в невесомости.

— Красиво, — шепчет Вастра, улёгшаяся на полу и глядящая на радиоактивный свет лампы. — Мир синего ядовитого солнца. Несмотря на то, что твоя культура груба и невероятно утилитарна, я начинаю находить в ней определённую эстетику.

— Я плотно общалась с одним землянином, — говорю, выписывая очередной пируэт, — он говорил про реакторы — колдовская вода. На Сол-3 его времени реакторы охлаждались водой, их свечение люди находили очень красивым.

— Колдовская вода, — шепчет она в ответ ещё тише.

— Можешь выспаться. Всё равно заняться больше нечем. А я пока со скафандром поковыряюсь. Поснимаю всё, что можно без инструментов, заодно и прополощется понадёжнее…

Вастра поступает по моему совету, и бужу я её только тогда, когда антисептический раствор полностью слит и сменяется интенсивным душем из горячей воды с двууглекислым натрием, чтобы обезвредить яд. Толкаю силурианку в бок и поручаю ворошить горку деталей на полу, а сама так и сяк кручу трофей, чтобы выполоскать его изнутри. Наконец, раствор соды сменяется обычной холодной водой, а она — тёплым высушивающим ветром. По окончанию процедуры по помещению проползает фиолетовая полоса — биологический сканер ищет незарегистрированные формы жизни, и будь в атмосфере или на стенах хоть один жалкий вирион или бактерия, он их засечёт. Но из всего живого в стерилизационном боксе остались только два члена экипажа. Больше нет вообще никаких признаков жизни, даже обрывков белков и углеводов. Зубочистки, и те растворились. Колупаю пальцем провода в глубинах трофея — даже абсолютно устойчивая изоляция слегка обмякла, но я всё равно собиралась заменять начинку. Мне нужен только внешний корпус.

Ничего живого нет, яда тоже нет. Бортовой компьютер наконец-то признаёт нас безопасными и, получив формальное подтверждение врача, объявляет о завершении карантинного режима. Освещение приглушается, люк в корабль открывается. Стаскиваю шлем. Где-то у выхода был предусмотрительно оставлен транспортёр.

— Уф… Помогай грузить запчасти.

— А сейчас точно безопасно? — на всякий случай уточняет Вастра, не спеша подбирая разбросанные микросхемы.

— Подтверждаю. Если что, Хейм клялась, что вакцинирована и знает, где нас лечить.

— Будем надеяться. А то полный форт мёртвых далеков по-настоящему пугает, хоть я на нервы и не жалуюсь, — она наконец-то снимает шлем и сразу же мотает головой. — Ох, что это за вонь?

— Запах стерилизационного раствора. Неприятно, но намного ниже предельно допустимой концентрации и далеко за порогом вредоносности.

— За порогом вредоносности… Теперь весь нюх отбило на неделю, — она, поморщившись, бредёт за второй партией груза.

Я выкатываю трофей и устанавливаю на транспортёр.

— Эй, — разносится по ВПС бодрым голосом Таши Лем, — вы там не растворились?

— Замечательно поплавали, — в тон ей отзывается Вастра. — А вы там со скуки на стенки не полезли?

— А мы и не скучали, — довольно отвечает папесса. — Мы с Донной научили метрессу и Роману играть в покер и прекрасно проводим время.

— Мы тут жизнью рисковали, а они там в карты резались!.. — шутливо возмущается силурианка. — На что хоть?

— На интерес. Хотели было стрельнуть последний лоток капитанского антистресса, но пожалели Венди. Она ж поседеет от такого кощунства.

— Заканчивайте балагурить, — ворчу. Попробовали бы они тронуть мою клубнику! — Романа, в мастерскую.

— С вашего позволения, капитан, — тут же мурлычет кошка, — сначала я вас обеих подержу на небольшом карантине, как посещавших зону бактериологического заражения. Подождите, я сейчас подойду и проведу вашу проверку.

Тьфу. Но с медиками лучше не спорить.

— Ждём, — отвечаю, возвращаясь в стерилизационный отсек за последними деталями. Вроде больше ничего на полу не валяется, можно закрывать помещение и убирать в нуль-измерение. Стерилизационный раствор в отдельной цистерне — туда же, его по инструкции можно использовать до трёх раз.

Скоро из-за поворота коридора появляется метресса со своим саквояжиком и универсальным медицинским сканером наготове. Чихает, проходя мимо транспортной платформы с трофеем, и дёргает усами. Что ж их так разбирает-то, не сильная же вонь, бывает намного противнее.

Хейм проверяет всё разом — наше общее состояние, экспресс-анализ крови, ещё какие-то врачебные показатели, от которых я абсолютно далека, и, наконец, подводит итог:

— Можете идти в мастерскую. Я ещё раз возьму ваши анализы, через два часа — если вы заразились, то это уже будет видно. А если всё будет в порядке, Романа к вам присоединится. Я пока её для вас заменю.

— Врачи Новой Земли умеют паять провода? — приподнимаю я бровь.

— Врачи Новой Земли умеют чинить звездолёты, — улыбается в ответ кошка. И вот пойми, всерьёз она или нет.

Как выясняется, всерьёз, и в ремонте метресса гораздо ловчее Вастры, хотя та тоже собирала для себя кое-какие устройства. Как призналась Хейм, ей за годы дежурства у Лица Бо пришлось перечинить такое количество электроники, причём не только медицинской, что лапу она набила отлично. Вот смотрю на неё и не устаю поражаться экипажу. Низшие существа, при всех своих пороках и слабостях, имеют и сильные стороны, к которым даже нам не грех присмотреться. Конечно, такая профессиональная многогранность, какую показывает врач, низкоранговым сервам не подходит, но высшему командованию бы не помешала. Заодно она позволит немного смазать слишком резкие межкастовые границы и в целом повысит коэффициент выживаемости расы. Вернусь домой — непременно вынесу вопрос на обсуждение. Главное, вернуться.

Снятие нас с карантина, приход Романы — всё это пролетает как-то мимо, я с головой ушла в процесс превращения раздолбанной оболочки Золотого в своё гнездо. Конечно, станцию, которую мы ограбили, жалко: хороший был форт, много ценного, и всё пришлось уничтожить без малейших колебаний. И Золотой этот отличным специалистом был, и Император ему очень доверял. Я потому так хорошо осведомлена, что сама едва не попала в похоронную команду: форт относился к сектору постоянного патрулирования флота, на котором я служила, и на ликвидацию ЧП бросили, само собой, нас — как всегда в таких случаях, самые старые, под списание, корабли с самой неперспективной командой, штрафниками и дураками. Меня хотели, как штрафника, поставить командовать катером-буксиром, но капитан моего корабля не отдал, в лоб начальству сказал, что без всякого смысла пусть лучше гробят не молодых спецов с чёрной маркировкой, а рядовую десантуру — её на то и создавали. Так что довольно забавно думать, что где-то в паре миллионов леров от ограбленного форта болталась я-прошлая, а над моими лампочками-сигналами капитан собачился с флотским отделом контроля и безопасности: «Повторяю приказ — всех штрафников и осуждённых! — Клиффил*! Ранг есть ранг. Согласно табели о рангах, Чёрные не участвуют в подобных работах. Прими ходатайство! — Под твою ответственность». Да уж, если бы не наш Первый, меня бы уже не было. А может, я потому тогда и уцелела, что сейчас пробежала мимо самой себя по заражённой зоне, и сработала Шестая Теория, вытолкнув старушку ТМД из грозящего пересечением своей темпоральной линии событийного потока? Кто знает… Тыры-пыры, время-шремя. Всё очень сложно.

Повыдёргивав всю устарелую несовместимую электронику и приладив над реактором сиденье — на кожухе, конечно, тепло, но неудобно, — забираюсь внутрь, примериться, а заодно подключить к устройствам внешней коммуникации свеженькую плату, чтобы броня соединилась непосредственно со мной, минуя страшно устарелый мозговой фильтр и бортовой компьютер, и чтобы видео шло на линзы, информация — на имплант, а мой голос выводился наружу через синтезатор речи. Бессовестный взлом систем безопасности, между прочим… Осталось наладить осязание и движение, и хотя это долго, но того стоит. Ради эксперимента задраиваюсь изнутри и говорю:

— Ну?..

Слышу, как снаружи скафандр громко и требовательно повторяет электронным голосом:

— Ну-у?

Вастра тяжело вздыхает, Романа только что не сплёвывает. Таша Лем, естественно, не оставшаяся в стороне и пришедшая скорее мешаться, чем помогать, шутливо целится в меня из пальца:

— Уничтожить!

— Оружие временно не функционирует, — оповещаю я её.

— Ага, безоружный далек! — с шутливой агрессией вопит Таша, явно прицеливаясь напасть. — Отпина-ать!

— Не смешно, — отзываюсь, раскрывая скафандр обратно. Замки тугие, надо будет проверить, в чём дело, и, возможно, смазать. — Сигналы работают нормально?

Забавно слушать сдвоенный голос — одновременно и свой, и электронный.

— Ты про лампочки? Мигают, — согласно кивает папесса.

Это хорошо.

— Иди уже, — если не прогнать, то поработать она не даст, это факт. — Сегодня твоё дежурство по камбузу.

— Я умею только резать салаты, — уведомляет она, хотя это все и так давно знают.

— Возьми Донну в помощники. У неё есть навыки приготовления пищи.

Закрываю скафандр обратно. Нет никакой необходимости в нём сидеть, но мне так уютно внутри, что вылезать не хочется. Хотя придётся, ведь толковую систему для обеспечения дыхания я пока ещё не сделала. Имеющаяся система вентилирования рассчитана на далека и слишком маломощная, надо менять фабричный компрессор на что-то посерьёзнее. Не задыхаться же, воздуха тут не больше, чем на полтора скарэла, а приток через щели слишком слаб.

Но вместо того, чтобы работать или вылезти, я закрываю глаза и просто молча сижу, слушая собственное дыхание.

Тихо.

Спокойно.

Только от реактора идёт вибрация, слабая, буквально на пределе осязания.

И если не шевелиться, можно снова вообразить себя далеком, свившимся в уютном гамачке скафандра, опутанным зондами и голографическими мониторами, маленьким и грозным одновременно. Смертоносным. Защищённым…

— Эй! — раздаётся приглушённый голос Романы и нетерпеливый стук в купол скафандра, между лампочек. — Может, хватит спать?

— Я не сплю, — огрызаюсь, втыкая штекер питания гамма-бластера в положенное гнездо. Надо же изобразить хоть какую-то деятельность. Потом наконец открываю броню и выбираюсь наружу. — Я проверяла подключение орудия.

— Кто о чём, — тут же закатывает глаза блондинка.

— Могу проверить на тебе его работоспособность, — предлагаю из чистого хулиганства. В ответ мне в руки опускается пригоршня плат от системы защиты:

— На. Втыкай, куда хотела.

Много часов после этого мы работаем, прерываясь лишь на еду и сон. Переоборудовать старую оболочку оказалось не так просто, как я рассчитывала, тем более что в процессе работы возникали умные мысли: то форсировать силовое поле на случай агрессии джудунов, чтобы можно было защитить им весь отряд, то приладить устройство темпорального перемещения, опять же, способное утащить всех… В результате незапланированных доработок мне осталось места ровно столько, чтобы сидеть прямо, выдохнув воздух и не шевеля конечностями. Или Романе. Или Хейм. Кто повыше — Вастра, или Таша со своей бесконечно высокой причёской, или отнюдь не низкорослая и не худенькая Донна — туда поместится только по частям. Но всё равно, даже в такой некомфортной обстановке мне внутри удобнее, чем снаружи.

Наконец, ходовые испытания. Еду по коридору в сторону кают-компании. За мной, хихикая, идёт Романа — уже притерпелась к скафандру достаточно, чтобы не кривиться, итеперь её забавляет сама мысль о далеке в далеке. Я ей с широкого капитанского плеча даже предложила покататься, но она отказалась.

— Слушай, — говорит, — Хейм сказала, что Донна два часа назад опять заблудилась, пока искала второй склад. Ты не думала переделать внутреннее пространство корабля, максимально объединив помещения и повесив таблички там, где это нужно?

— Нет смысла, — отвечаю. — Донну следует нормально обучить пользоваться ручным компьютером. Она рациональная женщина, хоть и с топографическим кретинизмом, и как только разберётся с трёхмерной картой корабля, сможет найти всё, что захочет. Я займусь этой проблемой, когда закончим проверку систем движения и датчиков дистанции.

— Просто… Знаешь, замкнутое пространство Критского лабиринта немного надоедает. Тебе, наверное, так уютнее, но остальным уже не очень. Можно было бы объединить консольную с кают-компанией, а на потолок бросить голограмму небосвода, меняющуюся в зависимости от времени суток, и…

— Место работы объединить с местом приёма пищи?!

— Ой, а кто двое суток подряд жевал в мастерской, не отрываясь от новой игрушки, напомни?

В последний момент останавливаю выстрел. Не в Роману, конечно, тут самодисциплины хватает, но дырявить переборку тоже нехорошо, за каждой панелью куча важной аппаратуры.

— Смотри, мы накидали черновой проект, — продолжает гнуть свою линию леди-президент. — Да обернись же ты, минотаврище рогатое, заодно проверишь датчики дистанции и автопилот.

Так и быть, поворачиваю фоторецептор на голограмму, которую развернула Романа. Даже не представляю, в каком редакторе они накрутили свою хрень — огромный зал с кучей боковых помещений в два яруса, яркий и аляповатый — но уже вижу, что место для распределения бортовой аппаратуры не учтено в принципе.

Не успеваю ничего сказать, как блондинка тут же продолжает:

— Я догадываюсь, что ты об этом думаешь. Ну, это просто черновик, мы посидели в компьютерной игре-составлялке из готовых запчастей, «Идеальный дом» или как-то так… Таша нашла в интернете. Просто нам всем было бы очень приятно, если бы на корабле было меньше коридоров и больше места. На втором уровне — жилые каюты, на первом — твоя любимая мастерская, спортзал и гараж, а на нулевом, под палубой — технические отсеки и склады. Там же можно и нормальную кухню сделать, Донна обещала испечь французский пирог с сыром и брокколи, если будет плита…

А у самой только что слюни не капают. Хотя эту земную штуку, «брокколи», я тоже люблю, особенно сырую, погрызть. Но плиту я и безо всяких залов сделать могу. Подумайте, клаустрофобия у них! А у меня — агорафобия, и этот зал мне определённо не нравится.

— Романа, повторяю. Нет смысла.

Не люблю давления. Сегодня уступишь им на диаметр электрона, завтра сядут на шею и ножки свесят. Ботвы в горшках понатащут, скатертей-занавесок, легко бьющихся статуэток и прочих пылесборников, каждая в соответствии со своим понятием уюта. Нет! Это даледианский корабль, и уют здесь будет тоже даледианский. Пусть творят, что хотят, в своих каютах, а на мою территорию не лезут.

Разворачиваю фоторецептор обратно. Сзади несётся печальный вздох:

— Права Таша, иногда с тобой чудовищно тяжело.

Игнорирую замечание. Но Романа не унимается:

— Лабиринт снаружи, лабиринт внутри… Чего ты так боишься?

— Далеки не боятся.

— Ну хорошо, поменяем формулировку. От чего ты подсознательно пытаешься защититься?

Варги-палки, аж до мурашек пробрало после этих слов. Неужели всё настолько заметно? У меня действительно есть два фактора, от которых я стараюсь закрыться изо всех сил — это разлагающее влияние низших существ и, естественно, Тень. Но чтобы так правильно понять мои действия и ловко пнуть в мягкое уязвимое брюшко…

— Не люблю больших открытых пространств, — пытаюсь отмазаться я.

— Ну… Можно найти какой-то разумный компромисс, — тут же оживляется блондинка, учуяв мою слабину. Проклятая галлифрейская телепатия. Ладно, на это тоже есть отмазка:

— Хорошо. Я подумаю.

И это не значит «сделаю».

— Я тебе помогу подумать, — даже не видя лица мадам президента, я чувствую широкую акулью улыбку по интонации голоса. Ну да, этого и следовало ожидать — на Галлифрее жонглируют словами куда профессиональнее, чем на Скаро, и фокус с элементарной отмазкой не мог удасться в принципе. Роману так легко не проведёшь.

— После Протокола Теней, — ворчу.

— Сразу после, — уточняет она. Гадина!

— Когда найдётся время, — и, чтобы пресечь возможное продолжение, добавляю на повышенных тонах: — И не смей со мной торговаться!

Она лишь негромко посмеивается, и это раздражает ещё больше.

Входим в консольную. Хочу проверить совместимость обновлённого манипулятора с пультом управления кораблём, но вместо этого едва не въезжаю в застрявшую на самом проходе Донну. Что, опять заблудилась? Это уже совсем не смешно.

Донна вообще меня поразила, как личность. Она определённо глупа и бездарна во всех смыслах, но вместе с тем поразительно чутка к людям и внимательна к мелочам. Её интересы не превышают уровня, называемого на Сол-3 «мещанским» — семья, достаток, вкусная еда, дешёвые развлечения. Она мало читала и не развивала интеллектуальные способности. Особенно ярко это вылезло, когда Романа предприняла попытку с ней обсудить «культурные достижения» Земли — рыжая позорно перепутала Эрмитаж с Лувром. Такую ошибку даже я бы не смогла посадить при всём желании, а леди-президенту стоило огромных сил тактично скрыть изумление и не засмеяться. И вместе с тем никто не улавливает смену настроения окружающих лучше, чем Донна, и не умеет так ловко переключить собеседника на позитивный настрой или вовремя задать правильный вопрос — ну это, конечно, уже богатая практика общения с Доктором.

— Донна? — спрашиваю, пока она удивлённо оборачивается, получив тычка манипулятором в поясницу.

— Ой!..

— У нас ходовые испытания, — поясняет Романа.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю. На самом деле, мне не нравится, когда кто-нибудь толчётся у консоли без моего контроля.

— Я… Я просто пришла, — такое ощущение, что миссис Темпл-Ноубл готова сделать шаг-другой назад. Впрочем, она действительно отходит в сторону, давая мне проезд. — Венди, не обижайся, но в этом… костюме ты выглядишь просто ужасно. Я не помню тех далеков, из своего прошлого, но мне и этих, с Мораллы, хватило.

— К вопросу о прошлом, — я посылаю скафандр вперёд, к консоли, — согласно нашим данным, перед атакой «Крусибла» Доктор посещал штаб Протокола Теней. Ты это помнишь?

— Не-а, — рыжая медленно идёт вдоль стены консольной, ведя по ней рукой. — Слушайте, а… Вы ведь тоже там были, на «Крусибле»?

— Сильно раньше. Я, двенадцатая регенерация Доктора, его подруга и шесть моих солдат, — к чему это она любопытствует? — А что?

— Просто… У меня дурацкое ощущение, что я где-то видела вашу машину времени, — она останавливается, всё так же держа ладонь на стене. — Что-то знакомое, на самом краешке… Как стёртое воспоминание. Может, это мне только кажется? Я столько лет маялась дежавю, что это почти вошло в привычку…

Странно. И любопытно. Оглядываюсь на Роману.

— Мы можем простроить карту собственного темпорального маршрута и сравнить с маршрутом Донны, — говорю ей. — Быть может, мы где-то пересеклись с ней и не заметили?

— Исключено, — мотает она головой. — Забыла, сколько раз это всё проверено и перепроверено? Если только в нашем персональном будущем. Но это пока не получится просчитать.

— А в периоде до «Крусибла»? — подпускаю в голос иронию, совсем забыв, что электронный синтезатор её полностью забьёт.

— А это легко выяснить, — вдруг замечает Романа. — Донна, ты позволишь мне помочь проверить твои воспоминания с помощью способностей Повелителя Времени?

Проклятая галлифрейская телепатия. Но сейчас это вполне подходящий выход. В Ноубл нельзя будить некоторые участки памяти — начисто поменять клетки мозга и их связи, все до единой, всё равно бы не получилось, какие-то обрывки остались, как и крупицы метакризиса. Если не поосторожничать, можно нечаянно убить рыжую. А Романа сумеет это всё деликатно обойти и вовремя остановиться, тем более что у нас с ней был долгий разговор с глазу на глаз на тему рыжей, её стёртой памяти и её метакризиса.

Ноубл, с полрэла поколебавшись, кивает и подходит к галлифрейке.

— Доктор тоже так делал, — с грустной улыбкой говорит она. — Иногда. Когда он слышал или видел, а я не слышала и не видела, но очень хотела, чтобы понять, как понимает он.

— Да. Это в его духе, — Романа кладёт кончики пальцев на виски рыжей и прикрывает глаза. — Расслабься…

Донна вздыхает и тоже опускает веки. Они стоят так несколько рэлов. Потом Донна, всё так же с закрытыми глазами, ёжится и обхватывает себя руками, словно замёрзла. Романа медленно отнимает руки от её висков.

— Вы… Такие с ним разные, — вдруг выдаёт рыжая. — Он — как большой и тёплый панда. А ты, не обижайся, как сосулька.

— Я знаю, — улыбается Романа. Слова Донны её ничуть не зацепили. — Нет. Ты нигде не видела ДАРДИС.

— Чёртово дежавю, — ворчит Ноубл. — Ладно, девчонки. У мамочки хорошее настроение. Хотите на ужин оладьи?

— C яблоками? — уточняю я.

— Если хочешь, то можно и с яблоками.

Вкусно и соблазнительно…

— Романа, проводи её на склад и помоги найти всё необходимое. Там ещё оставался ящик «Джонаголда», если Таша всё не перетаскала.

— Угу, — кивает леди-президент, но по глазам я догадываюсь, что ей есть что мне сказать без свидетелей. Или без конкретного рыжего свидетеля.

Но улучает она момент лишь после ужина: стучится ко мне в каюту, заходит и, не спрашивая разрешения, усаживается на койку в ногах.

— Слушай, Венди. Насчёт Донны…

— Уже догадалась, что ты что-то заметила, — отвечаю. Уф, что-то я какая-то пережратая, оладьи и впрямь были вкусными, почти как у Ларин, и объелась я просто бессовестно.

— Ты мне вкратце рассказала о её метакризисе, и кое-что я смогла просчитать и предположить, а сейчас убедилась, — неуверенно продолжает Романа.

Ну что она резину-то тянет? Что у этих низших вообще за привычка мямлить? Устраиваюсь поудобнее, сворачивая все свои экраны, и требовательно говорю:

— Конкретно. Без лишних слов. Факты.

— У землян изредка встречаются псионики. У Донны от природы склонность к эмпатии. Очень примитивная и абсолютно неразвитая, забитая комплексами и уже невосстановимая, хотя и помогает ей принимать близко к сердцу проблемы других людей и оказывать им моральную поддержку. Но метакризис…

— Подстегнул врождённые способности?

— Именно. И она действительно что-то чувствует в «Ди», какую-то с ней связь. Не представляю, как человек может вступить в контакт с даледианским кораблём, где есть только холодный и логичный стратегический компьютер… Может, у неё установился какой-то резонанс с даледианской техникой? Отпечаток с «Крусибла» или что-нибудь в этом роде? Она же там успела похозяйничать, если ты мне не соврала…

Хм.

— Наша техника действительно во многом построена на машинной телепатии. Твой вариант не исключён. Насколько это может быть опасным?

— Ну, пока ты не дала ей полный доступ к системе, это вообще не опасно. А так… Ну, будет слон в посудной лавке. Донна всё равно полный ноль в технике, математике и физике, а без них с вашей техникой не пообщаешься, — отвечает Романа и привычно сдувает чёлку.

— Знаешь, что? — говорю. — Иди отдыхать. В шесть по бортовому времени у нас материализация в штабе Протокола Теней. Я хочу, чтобы к этому времени вы все выглядели прилично. А для этого надо как следует отдохнуть.

Она кивает — упрямая прядь волос опять падает поперёк лица, — встаёт и выходит, оставив меня в одиночестве.

Нет, не в одиночестве. Скафандр я увела сюда, поближе к себе, любимой. И вместо того, чтобы отдохнуть или вернуться к изучению джудунского менталитета, я встаю и забираюсь внутрь. Задраиваюсь. И сижу, закрыв глаза.

Наконец-то я в броне, не воображаемой, а самой настоящей. Вкусно пахнет электричеством и теплом. Новенький компрессор прекрасно справляется с вентиляцией, и мне не душно. Тесно — это уже второй вопрос, тут даже плечи толком не развернёшь. Была бы возможность прицепить полноценное телепатическое управление, как в капсуле ИВСМ, было бы намного просторнее, но ничего не поделаешь, что есть, то и есть. Зато так тихо, так спокойно, так… привычно. Упираюсь лбом в блок обработки видеоинформации и прикрываю глаза…

…Тьма. Кромешная, в которой не разглядеть даже манипулятора. Ни один видеорежим не в состоянии её пробить. Это не столько пугает, сколько заставляет нервничать — я не новичок, ранее сталкивалась с проблемой повреждения зрения и знаю, как себя вести в случае подобной проблемы. Надо просто раскрутить на максимум все датчики дистанции и движения и двигаться медленно и осторожно. Хотя пока вообще не понятно, куда следует катить и какова моя цель. Ладно, сейчас определимся.

Сама по себе тьма не страшна, страшны могут быть её причины. Всё оборудование в норме, а значит, снаружи просто нет ни одного кванта света. Ни одной энергетически заряженной элементарной частицы. Вообще. Более того, среда снаружи поглощает даже свет линзы, иначе бы излучаемые фотоны отражались бы от первой попавшейся поверхности и возвращались обратно. Если, конечно, тут есть хоть какая-то поверхность. И это очень важная мысль, так как датчики дистанции ничего не ощущают.

Но я же на чём-то стою? Значит, вокруг есть какое-то пространство. Надо проверить. Оптимально — выстрел, быстро и надёжно.

Жму на гашетку.

Ничего.

Согласно электронике, выстрел прошёл, но на деле его не было. Или электроника врёт, или среда снаружи попросту поглощает любую форму энергии. Отсюда и непроницаемая тьма. Но… как такое возможно? Что означает пространство, в котором исчезает любая форма энергии?

«Не бойся. Просто мы наконец-то вместе».

А?.. Кто сказал, что я боюсь? Фильтр справляется с сильными эмоциональными скачками, так что страха нет. Есть озадаченность и даже любопытство, где же я оказалась и что из этого можно получить для Империи.

Надо подумать логически. Пространство или субстанция, где вся энергия моментально на что-то тратится. На… что?

Мысль. Невероятная, сложная, но допустимая. Что, если вокруг меня… чистая энтропия в своём первозданном виде?

Я хорошо знаю теорию энтропии. Для моего народа она никогда не была неведомой и таинственной силой, антиподом энергии — о, нет. Далеки слишком умны, чтобы верить в некие силы. Мы с самого начала поняли её природу и её связь со Временем.

Время равно информации. Чем больше его проходит, тем больше её накапливается. А информация — такая же физическая величина, как и все другие, и ей тоже нужно место во Вселенной. Физическое, а не гипотетическое. Энтропия — это та самая информация, которая занимает некое место и, следовательно, не оставляет его для энергии. И чем больше её накапливается, тем меньше энергии, ведь пространство в конечном счёте конечно, уж простите за каламбур. Вселенная-то не безгранична.

Есть одно маленькое «но»: если есть разум, он может расшифровать и применить информацию, и тогда можно из неё получить некоторую дозу энергии. Так, распознавание информации об окружающем мире позволило разуму создать колесо и ядерный реактор, что произвело на свет новую, вторичную энергию, и это выводит вселенную на новый энергетический цикл, позволяя информации и энергии сообщаться и перетекать друг в друга. Проблема в другом: количество распознанной и использованной информации ничтожно мало. А вся балластная информация, в немыслимые разы превышающая по объёму распознанную, копится мёртвым грузом и никуда не девается. Один баллон со сжатым кислородом содержит информации больше, чем все знания далеков за сто тысяч лет — но только бесполезной и неприменимой в быту. Именно она и зовётся энтропией. И если ничего с ней не сделать, то в конечном итоге она забьёт Вселенную, не оставив ни уголка для энергии. Элементарные частицы превратятся в информацию о самих себе. Движение жизни остановится. Континуум умрёт. Свалка Истории здесь не поможет — ведь она, по сути, лишь инструмент энтропии, превращающий в неё забытые воспоминания. Да, все забытые знания — это ведь тоже, по сути, энтропия.

Но если существовало бы нечто, способное распознавать неизвестную информацию, как пресловутый демон Максвелла, что сортирует атомы и нарушает второй закон термодинамики в старом земном парадоксе… Если бы существовало хранилище, способное вместить в себя распознанную информацию и применять её, хотя бы иногда… Устройство, принимающее энтропийный заряд на себя и переводящее его в понятную форму, вместо того, чтобы отпустить его во Вселенную… То оно было бы подобно процессу вторичного звездообразования, не позволяющему погаснуть галактикам. Оно позволило бы запустить цикл обновления континуума и обеспечить его фактическое бессмертие. Вот только создать его невозможно. Хотя, если очень постараться и потратить очень много времени…

«Зачем ты пытаешься мыслить? Просто спи. Ты же хотела покоя».

Да, это правда. Я хотела покоя, но только не мёртвого и бездеятельного. Я ещё не так устала жить, чтобы сдаться. Но тьма воркует, соблазняет раствориться в ней… И это само по себе подозрительно. С чего это ей быть такой добренькой до слащавости? Прямо как злоехидная Тень…

Тень…

Ах ты, гадина! Врёшь, не подловишь. У меня ещё осталась энергия, а значит, я смогу тебе противостоять. Тут ещё осталось пространство, пусть даже занятое тобой, а у меня всё ещё достаточно энергии, чтобы двигаться. Чтобы не умереть… Чтобы исследовать… Чтобы распознавать. Ты пожалеешь, что догнала меня. Потому что…

— Я не буду подчиняться.

«И это слова далека?.. Ты просто бежишь от своего предназначения».

— Я не буду подчиняться, — вот теперь я осознаю, что нахожусь в серьёзной опасности. Но сопротивление — это энергия. И надо сказать, та ещё. Любопытно, сколько единиц сопротивления надо для того, чтобы выдраться из пут Тени?

«Ты считаешь, я могу принимать тебя всерьёз? Ты же сама по себе — воплощение абсурда, живое противоречие, насмешка над своей расой. Пока ты не подчиняешься, ты вообще не имеешь смысла».

— Я буду защищать себя, — отвечаю. И на всякий случай конкретизирую, — каждую часть себя.

Страха по-прежнему нет, словно его что-то оттягивает. Откуда у фильтра такая мощность? Ах, ну да — я же пока не трачу энергию на движение. Зато формируется боевая злость. Как что-то смеет указывать мне, какой мне быть и как мне жить? Я — далек! Насколько я соответствую или не соответствую эталону, имеют право судить только мои сородичи, а не какой-то жалкий шматок нераспознанной информации! А ещё эта тварь хочет сделать меня слабой и бездеятельной.

Ни за что.

Не так давно я подчинила себе время, выжив в Вихре.

Я подчиню и тебя, низшая тварь. Будь ты даже сама энтропия.

Ты подчинишься далеку. Или будешь уничтожена.

«Ты воображаешь себя сильной? Слабая девчонка. Забыла, как ты выглядишь в глазах других?»

Тьма слегка рассеивается, и я различаю под самой гравиплатформой жалкое существо, свернувшееся дрожащим калачиком.

«Вечно ноющая. Вечно недооценивающая себя. Вечно трусливая. Мало на что способная из-за нерешительности. Боящаяся принять на себя ответственность. И вот это ничтожество хочет сказать, что я должна ему подчиняться?»

Да. Верно. Я валялась — у подножия ИВСМ, у ног Доктора, под гравиплатформой Вечного. Я ныла. Я позволяла себе роскошь быть слабой. Но вместе с тем были те, кто верил в меня несмотря ни на что. Те, кто называл меня эксабом, даже если я этого не признавала. Те, кто считал меня другом, даже если я не принимала концепцию дружбы. Те, ради кого я прыгала в рифт и в Вихрь, ради кого я взрывала реакторы и зажигала звёзды, забыв о нытье и страхе.

Поэтому я должна встать и бороться.

Встать!

Я навожу ствол на слабое хнычущее существо. Если где и есть пародия на далека, то это именно оно, а не я.

Нет брезгливости, нет отвращения, и даже злости нет. Есть лишь решимость и констатация факта — уничтожить. Я больше не буду слабой. Я больше никогда не буду слабой. Больше никто и никогда не ткнёт меня лицом в мою слабость.

Уничтожить!

И я вкладываю в удар всю решимость, что сейчас есть во мне.

Никогда.

Не быть.

Слабой.

Не отступать.

Не трусить.

Не ныть.

Не сдаваться.

И всегда идти до конца, каким бы он ни оказался.

У-НИЧ-ТО-ЖИТЬ ЦЕЛЬ!!!

…Яркая вспышка срывается с гамма-бластера и, сжигая темноту на своём пути, вонзается в скорченное тело, которое даже не пытается увернуться от удара…

...Что-то обжигающее вонзается в тело, опаляя доспех изнутри, испепеляя сердце…

…Ослепительный свет вырывается из меня, сжигая тьму вокруг подобно звёздному огню, термоядерному взрыву. Я попалась в ловушку Тени, убив саму себя — но и она попалась в мою ловушку, сгорая в моём огне. Нет во вселенной ничего неукротимее, чем решимость далека. И это в её белоснежном огне сгораем мы обе, я и враг мой, чтобы сгинуть навеки. Дальше вселенная покатится без нас.

Тень корёжится и кричит, но ей никуда не деться от моего огня. Вселенная слишком тесна для решимости далека, и моё пламя освещает каждый её уголок.

Только сейчас понимаю, как много было общего во мне и Тени. Она — это я? Или мы просто похожи? Как там, в старой поговорке, «тот, кто рядом с тобой, тот ты». Впрочем, нет никакой разницы, будь мы даже одно существо — процесс уничтожения запущен и неостановим.

Какая Тень жалкая в своём страхе. Она что, боится умереть? Смешно. Как хорошо, что я далек и не боюсь смерти.

Пусть она заберёт мой страх.

Уничтожить.

Боль тает вместе с сознанием. Тени больше нет. Меня тоже больше нет.

Здравствуй, смерть.

…Так вот ты какое, существование за гранью жизни. Ты похоже на звёздный небосвод с алой полосой водородной туманности и на бесконечное поле травы, раскинувшееся под спиной и ладонями. А ещё есть тёплый ночной ветер и запах росы и влажных меловых скал. И немножко — электричества и радиации.

Запах Скаро…

Сигнал побудки выдёргивает меня из грёз. Подъём, девушка!

Открываю глаза. Опять что-то нехорошее снилось, какое-то дерьмище про Тень. Не нравится мне всё это, хотя нет привычного шокового состояния. Наоборот, я удивительно спокойна. Наверное, погружение в скафандр активировало естественные барьеры психики, и фильтр полноценно заблокировал испуг и волнение, обычно сопровождающие мои кошмары. Сюжет сна, правда, полностью испарился, словно вспугнутый побудкой. Только помню, что опять порушила вселенную в попытках уничтожить противника, но это настолько привычный мотив, что забыть его при всём желании не получится. А вот падать я никуда не падала, это факт, и рука Доктора меня не ловила, как и в предыдущий раз. Зато… я умерла. Отчётливо это помню. И меня это совершенно не удивляет.

Надо бы испугаться, но я не боюсь, сама не знаю, почему. Наверное, просто дел по горло и некогда поджимать ложноручки и ложноножки. Страх нынче слишком большая роскошь. Глупо тратить на него время. У меня прямо по курсу — боевые космические носороги, которые вряд ли придут в восторг от далека. Но я знаю, как и на что давить. Не зря несколько суток рылась по их менталитету и по законам Протокола Теней.

И через полтора скарэла я уже доказываю это на практике, стоя перед гуманоидной самкой-альбиносом в чёрном, похожей на земное животное под названием «овца», и толпой джудунов с бластерами наперевес. За моей спиной выстроился весь экипаж в боевой экипировке — я не просила, они сами так вырядились. Отсутствует только Донна, я запретила ей высовываться и оставила на борту. Ведь она так и не вспомнила, что они с Доктором натворили в штабе Протокола Теней, а зная Хищника, тут могла быть как вежливая беседа, так и полный скандал, и во втором случае Ноубл будет расценена, как сообщница преступника, а это испортит нам переговоры. Космопол и так в шоке от появления Золотого далека с гуманоидами в сопровождении, тем более настолько высокопоставленными, не надо никого провоцировать на полный неадекват. А в качестве компенсации за оставление на борту Донна получила полную трансляцию происходящего. Пусть посмотрит кино.

— Я — имперский следователь с особыми полномочиями, — нахально заявляю в лицо главе Протокола. Как её там, Теневой Архитектор? — И веду расследование, связанное с нарушениями темпорального континуума нашим отцом, Давросом. Эти люди — свидетели. Согласно данным Империи, некоторых из них вы должны знать и не сомневаться в их правдивости. Как лицо, официально являющееся потомком Давроса, я имею право на запрос информации о родственнике в Протоколе Теней.

— Далекам в кои-то веки нужна чья-то помощь? — то ли с иронией, то ли с возмущением отзывается двуногая овца-альбинос.

— Не только далекам, мадам, — деликатно, но твёрдо говорит Романа, вставая рядом со мной. — Речь идёт о слишком серьёзных вещах, чтобы шутить.

— Протокол Теней, безусловно, польщён столь высоким визитом, леди-президент, — отзывается та, поджав губы, — но лучше бы вы нанесли его в иной обстановке.

Ох уж эти реверансы низших.

— Мне известны ваши законы. Я являюсь родственником и имею право на информацию по статье номер восемьдесят четыре, параграф один, — настойчиво повторяю, сверля овцу взглядом. Даже фоторецептор фокусирую на её лице, чтобы имитировать максимально пристальный взгляд. Конечно, я могла бы завалиться сюда и без скафандра, но тогда бы долго пришлось доказывать, что я далек и состою в родстве с Давросом, и, возможно, в итоге затея бы провалилась. А пока я в броне, ни у кого не возникнет никаких сомнений, потому что никто в этом мире не рискнёт прикидываться далеком — это слишком опасно для собственной жизни. Тем более в штабе Протокола Теней.

…Тьфу, только что обратила внимание — «Теней». И Теневой Архитектор против Архитектора Истории. Совпадение, или это просто моё подсознание учуяло связь и подкинуло сон аккурат перед визитом сюда?

Или это было какое-то предупреждение. Ведь я как-то чую время, Император не зря обращал на это моё внимание. Но если предупреждение, то о чём? Во что я опять влипла?

— Хорошо, — поджимает губы Архитектор, перебегая взглядом с меня на моих спутниц и обратно. — У вас действительно есть родственное право. Следуйте за мной. Надо составить запрос в архив. Что вас конкретно интересует?

Любопытно, брякнуть «всё» будет слишком большой наглостью или нет?

Оборачиваюсь на девчонок. Таша Лем пожимает плечами в ответ на мой взгляд, Романа вообще смотрит на овцу, метресса с чисто кошачьим интересом изучает джудунов, а Вастра просто поглядывает по сторонам, словно прикидывает место для засады или путь для отступления.

С половину рэла посчитав, формулирую запрос:

— Требуется информация о Давросе после Великой Войны Времени и после инцидента с похищением планет. Отделу контроля времени стало известно, что он не погиб и, возможно, опять нарушил ход событий континуума.

Судя по косому взгляду престарелой овцы, она немного удивлена. Впрочем, она и не молчит:

— Далеки же придерживаются правила непересечения собственной темпоральной линии. Откуда вам известно о Великой Войне Времени? — ну да, конечно, у меня довоенный скафандр. Но ведь я превентивно ответила на её вопрос. Вот тупое существо!..

— Повторяю, я из отдела контроля времени, — ну, дошло? Теперь положено гордо отвернуться от собеседницы, хотя она не виновата в том, что рождена… овцой.

— Позвольте, я поясню, — мягко встревает Романа. — У далеков нет системы управления парадоксами, поэтому они создали что-то вроде вневременного ведомства, члены которого координируют свои действия сквозь эпохи, — во врёт! Прямо как я. У нас такого сроду не было, координацией темпоральных линий занимались Контролёры. — Поэтому у них есть данные, так сказать, не по веку. Пусть вас это не удивляет.

— Мне всё равно, — раздражённо и очень напряжённо отзывается глава Протокола Теней, выводя нас по широкому коридору в обширный зал. Наверное, командный центр. — И я бы с удовольствием предоставила вам необходимую информацию, если бы смогла.

Что-то мне не нравится этот поворот беседы. И джудуны, которые нас сопровождали всю дорогу, какие-то чересчур встревоженные, хотя смотрят и не на нас.

— Поясни свои слова, — требую на всякий случай у кудрявого затылка, затянутого в чёрную сетку с бусинками.

— Я сожалею, но вы не первые, кто сюда прибыл, — овца стоит спиной, но сейчас я слышу, что её голос начинает отчётливо дрожать от волнения, сменившего раздражение.

Носорожьи бластеры резко направляются на нас.

— Блядь, — коротко заключает Таша.

Не задумываясь, врезаю по активации силового поля вокруг себя и девчонок, потому что таким голосом, как сказала эта протокольская овца, говорят только на эшафоте. Да и космопол знает, что одного далека вполне хватит если не на то, чтобы их всех перебить, то хотя бы изрядный шухер с горой трупов понаделать. А это значит, что дело не в джудунах. Дальше понять несложно, мы влипли по полной программе. Темпоральное смещение активировать уже бесполезно, на это намекает лилово-синее хрононное кольцо, вдруг загоревшееся на полу вокруг нас. И никого уже не удивляет, когда отряд искажённых далеков, распределившийся по стенам зала, наконец сбрасывает невидимость. Проклятье, мы позволили увести себя от корабля, как последние дуры! Я ведь нутром чуяла, что здесь что-то не так. Надо больше верить себе. Непременно так и сделаю, если выберусь живой.

Сфероиды наконец-то нас обогнали.

— Где Мать Скаро? — говорит один из искажённых, выдвигаясь на полгравиплатформы вперёд. Судя по тому, что его скафандр красный, а не серый, он тут самый главный.

— Слепой, что ли? — презрительно цедит Таша Лем, скидывая с плеча чейнсворд.

— Не оказывайте сопротивления, и эти существа не умрут, — отрезает красный. Только сейчас обращаю внимание, что добрая половина искажённых целится не в нас, а в джудунов. — Где Мать Скаро?

В принципе, скафандр уже настроен на защиту, и если я из него вылезу, это программу не собьёт. А ещё это позволит потянуть нам время. Может, удастся сообразить, как отсюда сбежать — ну, вверх дёрнуть или пол под нами провалить, если только там тоже мерзотики не роятся…

Открываю замки и вылезаю наружу.

— Я здесь, — цежу сквозь зубы.

— Твоя машина времени в хрононной ловушке. Сдавайся. Тогда остальные смогут улететь. Мы дадим свободный коридор твоим спутницам для отступления.

Я бы поверила, если бы не имела дела с далеками. Пусть искажённые, но всё же они почти как мы, а это значит, что…

— …любое обещание, данное в процессе выполнения миссии, не имеет значения по её окончании. Вы убьёте всех на станции, в том числе моих спутниц, — спокойно констатирую я. — Поэтому мы не сдадимся. Подойдите и возьмите, если сумеете.

Лязганье железа поддерживает мои слова — девчонки недвусмысленно взялись за оружие. Взвизгивает мотор чейнсворда. Вастра кладёт на плечо гранатомёт. Хейм и Романа держат по бластеру, способному пробить силовое поле далека — после установления сущности врага лёгкое оружие вообще изъято из арсенала.

— Ты знаешь, что мы регенерируем, — нейтрально сообщает мне красный.

— Тем веселее, — хмыкает Таша Лем, не дав мне и рта раскрыть. В её глазах загорается маньячный блеск. Остальным страшно. Мне спокойно. Пожалуй, провалить пол — это действительно выход. Только куда потом, если корабль захвачен? Или стоит сдаться и посмотреть, что там, на сфероиде? Но тогда я не выполню приказ Императора. Варги-палки, ну как Хищник ухитряется находить лазейки в таких безвыходных ситуациях?

Красный, видимо, просекает мои мысли. В конце концов, мы с ним думаем похоже.

— Не стоит пытаться бежать, штаб Протокола Теней полностью под нашим контролем.

— Спасибо, что предупредили, — фыркаю в ответ. Выход. Ну должен же быть какой-то выход! Я не могу сейчас проиграть. Если бы только Донна умела управлять чем-то посложнее земного автомобиля!.. «Ди» не ТАРДИС, у неё есть обходные протоколы, позволяющие вырваться из хрононной петли, но надо знать, как их задействовать. Ведь петля блокирует именно связь с Вихрем, а не с двумерным временем. Это обездвиживает галлифрейские корабли, но никак не влияет на процесс открытия темпорального коридора, тем более что точка второго выхода находится так же в зоне хрононной изоляции, как и сама ДАРДИС.

— Маскировочный доспех Матери Скаро обеспечивает ей защиту, — красный, потеряв к нам интерес, начинает командовать своим отрядом. — Уничтожить его. Сосредоточить весь огонь на источнике силового поля.

Надо бы метнуться и впрыгнуть в скафандр — ведь я нужна этим тварям живой, — но увы, не успею. Всё, что можно сделать — это толкнуть своих и самой шлёпнуться на пол, чтобы никто не подвернулся под случайный выстрел. По мне-то не попадут, а вот остальных беречь не станут. Интенсивность огня противника настолько велика, что собранный мною с такой любовью доспех разлетается в клочья раньше, чем я успеваю окончательно упасть, ведь поле было рассчитано на примитивное оружие космопола, а не на продвинутые гамма-бластеры Мерзости. Что там, я даже не знаю принципа их работы, чтобы сделать полноценную защиту!..

Свистят осколки. Несколько слишком медлительных полицейских падают замертво. Овца, надо отдать ей должное, успевает залечь и даже прикрывает голову от обломков; один из её офицеров грузно шмякается рядом, пытаясь её прикрыть собой.

Мимо, как венец издевательства, катится по полу купол раздолбанного скафандра с отколотыми сигналками.

— Чёрт, — шипит Вастра, — столько риска, столько работы — и всё псу под хвост, с одного залпа! Убью.

Ого, чисто наша злость! Смотрю, хороший пример тоже заразителен, а не только дурной.

— Ты понимаешь, что вас не оставят в живых? — бросаю я овце под звон последнего осколка, прыгающего по полированному полу между нами. Её рот сжат в нитку, но глаза кричат. Да. Она всё понимает. Но её подвела надежда. Ненавижу надежду.

— Мать Скаро, я повторяю предложение, — звенит электронный голос над нашими макушками. — Сдайся, и мы освободим остальных.

Что ж, остаётся последний аргумент, и уж его-то я успею применить.

Встаю, отряхивая колени… И резко заслоняюсь Ташей Лем, рывком подняв её на ноги. Приставляю пальцы к собственному виску.

— Сделаете ещё хоть выстрел или сдвинетесь с места, и я выжгу себе мозг.

Романа и Вастра, поняв мою мысль, моментально прикрывают меня с других сторон. Хейм поднимается медленнее всех в силу возраста, но потом так же заслоняет меня от возможного выстрела из парализатора.

— Мы можем применить газ, если ты не сдашься добровольно, — равнодушно отвечает красный.

Придурок, спасибо за предупреждение.

— Активировать персональные силовые поля, — тихо приказываю я. Так, на всякий случай, а то вдруг кто-нибудь забыл. Потом громко говорю: — Патовая ситуация, искажённый. Ты знаешь, что я выполню угрозу.

— Ты знаешь, что я выполню приказ захватить тебя живой, — отвечает он.

— Венди, что будем делать? — шепчет Вастра.

— Продвигаться к «Ди», — отвечаю я. Другого выхода всё равно нет. Понятно, что я тут — самый необходимый объект, меня приказано взять живой любой ценой. И это наш шанс выбраться.

— Сейчас вы не сможете меня захватить. Я не ценю низших существ настолько, чтобы обменять на них свою свободу, даже если вы не солгали.

— Защита твоих спутниц долго не продержится, а также у всех вас есть недостаток — физическая усталость, — под эти слова красного мерзотика коридор, к которому мы продвигаемся, с грохотом блокируется броневой плитой. Что самое досадное, я вижу на ней отсвет энергетического поля, как и на стенах, а ещё под ногами и на потолке. Значит, оружие бесполезно, включая металертовую «болгарку». — Мы просто подождём. Смерть некоторых из этих существ решит многие наши проблемы.

— Тогда я убью себя прямо сейчас, — отвечаю.

— Убивай, — вот сволочь! — И ты не завершишь свою миссию, а якорная связь будет разрушена.

— Он прав, — тихо шепчет Романа. Да я сама вижу, что он прав! Патовая ситуация. И мы уже почти проиграли, потому что следует выполнить угрозу прямо сейчас, иначе ни одна моя попытка шантажа в дальнейшем не будет рассмотрена всерьёз.

Что же делать?

…Раньше я презрительно относилась к понятию «deus ex machina», меня раздражал этот литературно-киношный приём, знакомый мне, кстати, не только из культуры Сол-3. И уж тем более я не верила, что такое может случаться в реальности. Но когда вокруг нас раздаётся классическое «дзин-н-н» и мы оказываемся в темпоральном коридоре, на пороге ДАРДИС, я вдруг понимаю, что именно он нас и догнал, как в дурацких земных фильмах.

Раздумывать некогда, и как произошло перемещение, тоже — я просто расталкиваю девчонок, врываюсь в корабль, вихрем пролетаю гараж и кидаю себя за консоль. Драпать! Немедленно! А о причинах подумаю потом!

— Мы на борту! — раздаётся мне в спину. Отлично, можно сместиться, развернуть защитную сеть коридоров и наконец оглядеться.

Что-то не то в воздухе. Привкус какой-то сильной энергии, смутно знакомой — такой перламутровой и голубоватой…

— Донна! — восклицает Романа, едва появившись на пороге консольной. — Метресса, скорее!

Донна? Только сейчас замечаю, что рыжая валяется за ротором, у стены. Что здесь случилось? Не понимаю. Здесь явно что-то случилось! Развернуть записи системы слежения…

Не может быть.

Так, главное, челюстью о консоль при всех не ударить.

— Ей очень худо, — подбежавшая метресса уже считает пульс Ноубл и одновременно смотрит, как реагирует на свет её зрачок. — Похоже на шок…

— Не-ет, — стонет галлифрейка, глядя на меня. А я продолжаю вглядываться в колонки цифр, и у меня только что волосы на голове не шевелятся. Мать моя радиация. Да, я знала, что рыжая однажды встречалась с Ривер, но не придавала этому никакого значения. Всего не предусмотришь, но… Но чтобы так…

— Вастра, Таша, помогите переправить Донну в медотсек, она переобщалась с лекраонской жемчужиной, — надо выпроводить лишние уши прочь и одновременно дать какое-то понятное всем объяснение.

Когда рыжую выволакивают из консольной, я снимаю стенную панель, под которой она валялась. Ту, которую она трогала половину суток назад, когда призналась мне, что корабль кажется ей знакомым. И пристально смотрю на чёрные ровные ряды жёстких дисков и их маркировку.

Да, несомненно, Донна узнала отнюдь не корабль. Она тянулась к блоку девятьсот восемьдесят три-альфа, хранящему личность и память Ривер.

Ставлю панель обратно. Это не экипаж. Это сборище каких-то невероятных уникумов, без пяти рэлов супергероинь из комиксов. Как я ухитрилась их собрать на такой крошечной площади?! Варги-палки, в Империи не поверят, что низшие твари на такое способны!..

— Знаешь, — говорю Романе, — похоже, ты была права насчёт Донны и корабля. Только дело не в телепатических связях. Донна каким-то образом чувствует эмулятор эмоций, — понятно, каким, спасибо метакризису, — и простимулировала его на наше спасение. Согласно записям, как только мы влипли, она упёрлась в него лбом и умоляла ДАРДИС нас вытащить. Эмулятор среагировал, хотя не должен был, — гоню ересь на ходу, а сама вспоминаю, что увидела в сухом перечне цифр: и дрожащий голос рыжей, и сузившиеся глаза Ривер Сонг, глядящей на монитор сканера, и капающие на палубу слёзы, вызванные бессилием, и слова: «Я не знаю, почему, но я верю, что она может спасти Доктора… Но я не знаю, как спасти её». И быстрые пальцы феи-крёстной, вбивающие необходимые данные в компьютер виртуальной ТАРДИС, хотя умом она должна была понимать, что это бесполезно и её ненастоящая консоль не имеет никакой связи с реальным пультом управления «Ди». Но бортовой компьютер всё равно воспринял её действия, как обоснованный приказ.

Укладываю произошедшее по ячейкам памяти для самой себя, а в мозгу тем временем щёлкает на бесконечном повторе: «Путь укажет река».

Ривер. Как ты смогла? Нет, даже не спасти наши задницы — понятно, что твоя воля заставила жемчужину перетранслировать команду о перемещении бортовому компьютеру, а дальше он автоматически рассчитал обходной путь и коридор, так как в принципе на это способен. Но ты поверила… Поверила Донне Ноубл. Поверила в меня — в ту, которая даже не скрывает враждебности к твоему обожаемомуДоктору. Поверила настолько, что сдвинула всю систему, всю громаду даледианской машины времени одним усилием воли. Ты вытащила нас, со всем чутьём Повелительницы Времени разобравшись, на что способна ДАРДИС. Фактически, хакнула систему управления, едва не убив при этом рыжую — ведь её наивный и чуткий разум оказался связующим кабелем между тобой, бортовым компьютером, лекраонской жемчужиной и нами. Наверное, силу тебе придало чувство вины — ведь это ты посоветовала мне достать информацию о Давросе и таким образом нечаянно столкнула нас в капкан. Но раз ты, в порыве невероятной мощи, смогла единожды преодолеть все блоки, ты и повторно сумеешь это провернуть. Мне придётся что-то придумать с тобой, неукротимый археолог.

Но пока я должна сделать кое-что поважнее, чем форсирование систем безопасности.

И я отстукиваю в твоё виртуальное пространство три слова. Всего три, но зато самых необходимых.

«Спасибо, Ривер Сонг».

Комментарий к Сцена двадцать седьмая. *«Официальное» возражение из словаря далеков от Терри Нэйшна, которое переводится, как «я понял тебя и твои аргументы, но всё равно не согласен», и которое можно употреблять даже по отношению к командиру и к приказу (если что, последствия за свой счёт))))).

P.S. А ещё у фанфикера ностальгия по “Поликарбидной логике” и Зосме-9.

https://pp.vk.me/c836430/v836430424/9b53/7AC98wVV0a8.jpg =))))))))

И ещё... Не надо дёргать фанфикера в приват требованиями проды, уважаемый Анон. Это всё равно не ускорит процесс, а вот отбить желание продолжать может запросто.

====== Сцена двадцать восьмая. ======

Утро. Завтрак. Поскольку дежурила я, то в тарелках манка, а к ней на выбор сливки, джем, всякие посыпки вроде корицы и орехов, и даже силурианский вариант — колбаса. Донна называет моё фирменное блюдо пудингом, Таша Лем — крупеничкой, Романа, шёпотом, «этой белой слякотью». Но сегодня, как ни странно, даже она не кривит нос и не пытается подменить полноценный завтрак тостами с маслом, а послушно кладёт сдобренную миндалём кашу в рот, ложку за ложкой.

Вбухиваю в свою тарелку полбанки джема. Пусть у остальных сводит челюсти, а метресса ворчит про попытки заработать диабет. Но обычная шутка про капитана, сладости и заболевания на их почве сегодня, как ни странно, не звучит, а моё ограбление банки никого не трогает. Экипаж хранит мрачное молчание.

— Что будем делать? — спрашивает наконец папесса, с кислым видом размешивая масло в каше.

— У нас больше не осталось ни одного преимущества, — пожимаю я плечом, ловя на ложку разваренный абрикос. Надо признавать факты, а не убегать от них. — Противник нас догнал, понял характер наших перемещений, перекрыл нам доступные источники информации и сможет отрезать абсолютно все пути для отступления, едва мы материализуемся в линейном времени. Я всю ночь искала возможные обходные манёвры, но пока ничего не придумала. Последнее наше преимущество — темпоральный лабиринт вокруг корабля. Пока он непреодолим для врагов, но это тоже ненадолго. Наверняка можно сделать какой-нибудь подавитель коридоров или что-то в этом роде, чтобы лишить «Ди» последней защиты.

— Словом, у нас один ход до мата, — подводит печальный итог Романа.

— Ну хоть не детского, — Хейм спокойно доливает сливки в свой утренний кофе. — Только не говорите, что мы сдаёмся.

На крышку стола, не сговариваясь, опускаются пять кукишей, включая мой — нахваталась от экипажа.

— А что, если сжульничать? — смурным голосом предлагает Донна, у которой до сих пор болит голова после вчерашнего финта с пермещением «Ди». — Правда, не знаю, как это можно провернуть в нашем случае. Но когда Шон играл в шахматы с дедушкой, он порой таскал фигуры или подставлял лишние, если начинал проигрывать. Иногда ему это помогало, если дедушка не мог вспомнить, была ли фигура на доске или уже нет.

— Ну и что ты предлагаешь стащить или подставить? — даже без иронии спрашиваю я.

Рыжая вздыхает — мол, это уже вам решать, вы тут умные. Вастра проглатывает кусок колбасы:

— Нет-нет. Подождите. Если посмотреть широко, то жульничество — это просто альтернативный путь к победе. До сих пор мы пытались проводить розыск традиционными методами. Грубо говоря, играли по общепринятым правилам. А если…

— Если — что? — щурюсь я.

— А если нам поискать альтернативными способами?

— С маятником над трёхмерной картой космоса посидеть? — насмешливо отзывается Таша Лем. — Или с лозой по галактическим маршрутам погулять?

Маятник? Лоза? Непонятно.

— В шаманский бубен побить и покамлать, — брезгливо заканчивает Романа.

А, шаманство. Знакомый термин. Наверное, маятник и лоза — тоже какие-то обрядовые предметы, считающиеся магическими у примитивных народов. Но я сейчас любое предложение экипажа готова рассмотреть, даже бредовое, так как сама упёрлась в полный тупик.

— Ваш скептицизм понятен, — Вастра глядит в тарелку, то ли раздражённо, то ли смущённо, — но я имею в виду не фигли-мигли-магию, а имеющиеся у нас на руках предметы. Мы уже пытались поискать Доктора с помощью телепатической панели, но делали это поодиночке, так как вместе у нас не получалось достичь нужного единства мыслей. Однако…

— Не тяни, — говорю. — Говори строго по делу.

Силурианка кивает и принимается за рассказ, естественно, далёкий от конкретики. Но я уже привыкла.

— Мы с Дженни много путешествовали по Азии. И в том числе занимались восточными духовными практиками, построенными на медиумной связи. Это не совсем телепатия — скорее, транс нескольких человек на одной волне, позволяющий соединять сознания. Но мне удалось продвинуться в этой технике с помощью некоторых, гм, наркотиков моего народа, и выяснить, что правильный транс позволяет встречаться людям, находящимся не только в отдалении друг от друга, но и в разном времени. Это тем проще, чем лучше они знакомы или если они имеют общую цель. У души, не скованной условностями тела, нет границ, и это проверенная многочисленными опытами методика. До сих пор мы искали Доктора памятью и разумом. Может, пора искать его сердцем?

По мере этой задумчивой речи мой здравый скепсис потихоньку сменяется любопытством и пониманием.

— Я не признаю концепцию души, — говорю. — Но то, о чём ты говоришь, очень похоже на методы работы нашего Контролёра Времени, хотя он не нуждается в наркотиках для погружения в хронопотоки. Я знаю, что такое темпоральные путешествия, совершённые сознанием, а не телом, — в конце концов, именно так мне показали смерть Ривер Сонг, поэтому я и не отмахиваюсь от слов ящерицы. — Но я не понимаю, как это поможет найти Доктора, учитывая, что его не могут разыскать ни далеки, ни Галлифрей, со всей их мощью?

— А ты посчитай. Нас тут шесть человек, которые не просто его знают — для которых он близок и дорог, и две машины времени с разным принципом работы, одна из которых наделена самосознанием и обожает своего хозяина, а на другой стоит мощнейший ментальный усилитель. Ты же хотела добиться унисона, помнишь? Чем не повод? Мне кажется, если мы сможем настроиться на одну волну и всем сердцем захотеть найти Доктора, мы его найдём. Смогла же Романа найти госпиталь для Раксслира, а Донна — нас вчера вытащить. Дело не в поиске, а в силе желания.

— Ну, — растерянно хлопает глазами леди-президент, — попытка не пытка. Идея необычная, но, возможно, реализуемая.

— Да вы с ума сошли, — вытаращивается Таша Лем. — Мумба-юмба-методы. Я ещё в юности из них выросла, а вы только доросли?

— …сказал духовный наставник Церкви Безопасности, — язвит силурианка. Потом делается серьёзной. — Наталия, я не слепая. Ты знаешь, что это работает, и я это вижу. Просто тебя пугает что-то, связанное с ментальными практиками, и ты стараешься закрыться с помощью напускной иронии…

Хейм кашляет в кулачок и, против обыкновения, перебивает Вастру:

— Кгхм. Мои дорогие, я полагаю, что это не застольный и не публичный разговор, особенно копания в комплексах друг друга. Давайте спокойно поедим, а то конфликты мешают пищеварению. Потом уже будем взвешивать, готовы ли мы к подобному действу, и решать, как его реализовать, ведь попытка действительно не пытка.

Не пытка. Но я уже вижу некоторые технические сложности.

— Есть серьёзные опасения, что соединить две машины времени в одно целое будет крайне затруднительно, — говорю. — Мы и телепатическую панель еле заставили работать, с массой дополнительных деталей. А тут перед нами два совершенно несовместимых искусственных интеллекта и никакой возможности найти запчасти. ДАРДИС-то выполнит приказ общаться с галлифрейским кораблём, но ТАРДИС непредсказуема. Захочет ли она этого соединения и позволит ли постороннему объекту получить доминантную роль? Я даже не столько про мой бортовой компьютер, сколько про лекраонскую жемчужину.

Романа улыбается в ответ:

— Я попробую уговорить ТАРДИС. В конце концов, мы с ней друзья. Она, конечно, упрямо изображает обморок после визита армии далеков, и ротор весь разбит, но у неё в архиве должны быть запасные консольные комнаты, и как минимум одна разархивирована, раз основной пульт выведен из строя.

— Я помогу на неё надавить, — отвечаю. — Она мне кое-что задолжала.

— Блин, вы все какие-то такие квашни! — вдруг возмущённо хлопает ладонями по столу Донна. — Не хочет, не может… Это транспорт! Пойти и выдать ей кувалдой по шее, как все нормальные люди! И сразу всё заработает!

— Там и так от консоли ничего не осталось, — говорю, слегка обурев от предложения. Конечно, я помню, что в консольной у Доктора постоянно валялось что-нибудь тяжёлое вроде молотка, но даже не предполагала, что это для ТАРДИС, а не для каких-нибудь гвоздей. Разве так можно с тонкой техникой?!

— У НЕЁ ДАВНО ДОЛЖНА БЫЛА ВКЛЮЧИТЬСЯ САМОПОЧИНКА! — взрывается Ноубл на всю кают-компанию. — НЕ ХОЧЕТ?! ЗНАЧИТ, ПОЛУЧИТ!

И на этой громовой ноте рыжая вылетает в коридор.

— Донна?! Донна!.. — Романа бросается следом. Подозреваю, не только из желания остановить грозную секретаршу, но и потому, что очень не хочется доедать завтрак.

Мне остаётся только вздохнуть. Бегать за каждым членом экипажа я не собираюсь, как и без необходимости общаться с ненормальной «сороковкой». Пусть ищут запасные консоли и лупят их кувалдами, это транспорт Хищника, а не мой. Понадобится помощь — приду и помогу. А специально бегать и спасать галлифрейское добро от вандализма я не намерена.

Продолжаем завтракать вчетвером. Причём, если Хейм и я относительно спокойны, то Таша Лем заметно нервничает и агрессивно поглядывает на Вастру, а та в ответ тоже начинает проявлять какую-то нервозность. И хотя совет кошки посидеть и подумать, прежде чем начинать спорить, толковый, я всё-таки не удерживаюсь:

— Лем. Если ты боишься, то тебя никто не принуждает участвовать.

Она шумно отставляет стакан с соком:

— Ты хоть понимаешь, что для такого поиска надо полностью раскрыть сознание со всеми его тараканами?

Сверлю её взглядом:

— Мне безразлично. Мне надо выполнить приказ.

— А я не готова ещё раз впустить в себя далека, — цедит она в ответ. — Или позволить Повелителю Времени трахать меня в мозг. Даже ради Доктора.

— Ну, не стоит путать ментальную связь с ментальным сексом, — криво улыбается ящерица.

Хейм давится своим кофе в попытке скрыть смущение и одновременно неделикатный смех. Я слегка шлёпаю её промеж лопаток, чтобы прокашлялась. Мне не смешно, а уныло. Как ни перевоспитывай, а эти двое любой разговор умеют свести к примитивным инстинктам низших существ и вульгарщине, одна с убийственной прямолинейностью, а другая с викторианским сарказмом.

— Что, ты и этим занималась? — папесса корчит не менее кривую, чем у Вастры, физиономию.

— Ну, эти подробности мы можем обсудить за кальяном, чтобы не тревожить умы остальных, — мило наклоняет голову силурианка. М-да, могу себе представить, как эта парочка испошлилась бы по поводу моих телепатических контактов с Императором, особенно Таша… Хотя нет. Не могу. — Но Венди права. Если ты струсила, то просто посиди в сторонке и не мешай.

— Я. Не. Струсила!!! — папесса вскакивает и, вцепившись в край стола, нависает над Вастрой. Гневные карие глаза буквально упираются в улыбающиеся голубые. Что-то я перестаю улавливать мотивацию этих двоих. Лем, конечно, гордая, но не настолько, чтобы с полпинка улететь в режим неконтролируемой злости. — Это ты ни черта не понимаешь, что такое унисон по-даледиански! Это тебе не болтать с подружками сквозь время! Это всю свою подноготную добровольно окружающим в сознание вывалить! И быть готовой к тому, что потом это будет использовано против тебя — не сразу, так после!

Вастра даже не вздрагивает, пока Таша орёт ей в лицо, скаля зубы и брызгая слюной. А потом очень спокойно и с заметной долей сочувствия спрашивает:

— Это была Ковариан?

Её слова срабатывают, как эффект ведра с ледяной водой: папесса замирает, вытаращившись, потом медленно выдыхает, как спущенная шина, и выпрямляется. Поджимает губы, холодно цедит:

— Я не хочу это обсуждать, — разворачивается и выходит из кают-компании.

— Это была Ковариан, — уже утвердительно повторяет Вастра в закрывшуюся дверь.

— Объясни, — требую я. Раздражает, что я опять что-то не уловила в разговоре.

— Ну, насколько мне известно, они были знакомы ещё до того, как Таша Лем создала Церковь Безопасности, и вроде бы обе увлекались ментальными практиками. Дальше нетрудно сделать выводы.

— Это не твоя эпоха, откуда ты столько знаешь? — попробуй тут не удивиться.

Но ответ меня просто добивает.

— Я же детектив, — с ноткой самодовольства улыбается Вастра. Однако, увидев мою медленно обтекающую рожу, всё-таки признаётся: — Таша Лем горячая и, несмотря на большой политический опыт, иногда проговаривается о большем, чем хочет. Как, впрочем, и вы все. Так что догадаться несложно. Бывшая жена хорошо плюнула ей в душу, причём публично, а далеки основательно потоптались на том, что осталось. Отсюда и страх вновь наступить на те же грабли. Знаешь, Венди, нет ничего хуже, чем предательство близкого человека и выставление внутреннего мира на посмешище. Тебе это, наверное, не понять в силу менталитета, поэтому поверь на слово.

Не то чтобы не понять…

— Далеки знают об этом явлении из практического опыта. Мы всегда изучаем низших существ, их действия, мотивацию и реакцию на изменения в окружающей среде, — отвечаю я. — Поэтому я уловила смысл того, что ты сказала.

Хейм глядит на нас и вдруг говорит невпопад:

— Всё-таки завтрак испорчен, — она встаёт и расправляет подол рясы. — Попробую успокоить наш динамит на каблуках.

— Лучше я, — так же встаёт Вастра. — Я знаю, что ей нужно сказать.

В общем, через три рэла я сижу в гордом одиночестве над стаканом фруктового сока и даже не знаю, как на всё прозвучавшее следовало бы отреагировать и что вообще из затеи Вастры получится. Основная мысль понятна — силурианка хочет ввести нас в транс на одной волне, чтобы вызвать эффект резонанса, и ещё больше усилить сигнал с помощью жемчужины. Но удастся ли это? Всё-таки разум землянина и разум далека — несопоставимые по мощности единицы, и где-то между ними болтается разум Повелителя Времени. А метакризис Донны? Как бы нам с Романой не пришлось заниматься утилизацией трупов после первой же попытки.

А с другой стороны, всё зависит от того, как именно мы будем действовать. Если каждая сосредоточится только на одной-единственной мысли, нам будет уже не до копания в головах друг друга и не до соединения сознаний. А без максимального сосредоточения даже не стоит начинать, это и урвакрилу, у которого две головы и каждая тянет в свою сторону, понятно. Возможно, наркотик Вастры поможет сконцентрироваться…

Бодрые шаги в коридоре сообщают о возвращении Донны и Романы.

— Ну, — заявляет мне рыжая, подбоченясь, — что я говорила? Один хороший удар кувалдой, и заработала, как миленькая!

Романа обречённо кивает, подтверждая её слова.

— Вандалка, — не удерживаюсь я от мрачной иронии. Потом сообщаю более важную информацию: — Таша Лем совсем неадекватно отреагировала на наш план. Вастра предположила, что это связано с её личным негативным опытом прошлого, и пошла успокаивать. Хейм в медотсеке. Предположительно, сейчас будет изучать силурианский наркотик и подбирать дозировки, или я не знаю врачей.

Романа садится на своё место, с отвращением глядит на остывшую кашу и выливает в свой стакан остатки сока из пакета.

— Кстати, — говорит, — на ТАРДИС должны быть большие запасы продуктов и запчастей, Доктор вечно забывает о своих заначках или их теряет. И наша синтетическая пища выше качеством. Так что можно повременить с вылазками, чтобы не нарваться на сфероиды.

Звучит логично. Надо дать капитанское разрешение в обтекаемой форме:

— Согласна.

Донна отодвигает стул и плюхается на него верхом:

— Ну что, когда начнём искать Доктора? Мне уже не терпится дать по фейсу этой тощей вешалке для шляп, ибо не хрен было оставлять меня за бортом!

Ага, а я уже поверила, что это настоящая агрессия. Грозится-грозится, а как увидит, так с визгом повиснет на шее, обгоняя экипаж. Впрочем, остальные не станут так поступать, не те характеры.

Гляжу на Роману:

— Сколько времени ТАРДИС будет себя чинить? — почему в одних случаях корабль активирует программу самопочинки, а в других заставляет Хищника в себе ковыряться, я уже не спрашиваю. Псевдоразумная машина чисто по-женски требует внимания от своего владельца, вот и вся отгадка. Конструкторы с эмоциями искина перестарались. То есть, конечно, не искина, раз ТАРДИСы живые…

— Часа два, не больше, — отвечает Романа, подумав. — Далеки — прости, я имела в виду, «Мерзость» — разворотили только консоль, и то не очень сильно.

— Не извиняйся. Я понимаю, что для низших существ нет никакой разницы между нашей ДНК и её профанациями, и допускаю поправку на вашу речь.

— ЭЙ! — от громкости Донны, кажется, сейчас лопнут стаканы. — МОЖЕТ, ХВАТИТ ОБЗЫВАТЬСЯ?

Приделать к ней, что ли, регулятор громкости? Притворяюсь, что не обратила внимания на вопль, хотя меня едва не контузило. Романа слегка морщится.

— Донна, просто смирись или относись с юмором. Как любит говорить Таша, у далеков прямо на заводе мозги под нацизм проштампованы. Венди всегда будет считать нас представителями низших рас и никогда не признает, что кто-то может быть хотя бы равен далеку.

Достали они меня этими словами про завод. Я же чувствую, что на самом деле они меня высшей не считают и исподтишка посмеиваются над моим народом. Обычно мне плевать, но очередной виток полоскания мозгов на тему оскорблённого достоинства полуразумных существ уже напрягает.

А они не унимаются.

— Ага, Доктор мне тоже рассказывал, — поддакивает рыжая. — Но я терпеть не могу нациков, и если больше некому, то сама займусь перевоспитанием капитана!

Романа едва не давится соком и бросает на меня быстрый взгляд, словно опасается за жизнь Ноубл после таких громких слов. А мне становится любопытно. То, что Донна глупа, я уже не единожды замечала, но почему бы лишний раз в этом не убедиться?

— Хорошо, — говорю. — Попробуй. Я выслушаю тебя. Но найди аргументы против моей идеологии, избегая оценочных критериев «хорошо» и «плохо», особенно основанных на чужом, а не твоём собственном, опыте.

Выражение лица леди-президента становится из опасливого крайне заинтересованным. Наверное, она не ожидала такой моей реакции, и эксперимент сразу же пробудил её любопытство.

Донна на мгновение озадачивается, сбитая с толку выставленными условиями.

— Ну хорошо, — говорит. — Для начала «низшее существо» — это попросту обидно звучит.

Равнодушно пожимаю плечом:

— Магнедон — это магнедон, стакан — это стакан. А низшее существо — это низшее существо. Почему ты считаешь оскорблением констатацию факта?

— А на основании чего ты считаешь себя высшей? — отвечает она вопросом на вопрос.

— На основании врождённых аналитических способностей мозга и умении ставить интересы общества выше индвидуальных интересов. Расшифрую доступным тебе языком: далеки считают быстрее компьютера и никогда не подсиживают соседа ради того, чтобы урвать себе кусок послаще — им это и в мозг не придёт в силу менталитета.

— И это даёт вам право геноцидить направо и налево? — с вызовом спрашивает Донна.

— Мы договаривались о личном опыте, — осаживаю я её в ответ. — Не опирайся на информацию, полученную из посторонних источников.

— А «Крусибл», значит, не считается, раз забыт? — огрызается рыжая.

— Конечно, не считается, — я даже позволяю себе лёгкую улыбку. — Но не потому, что забыт, а потому, что за бомбой реальности стояли вообще не далеки, а одинокий психопат с армией игрушечных солдатиков, которых ошибочно причислять к моему народу. Другие примеры геноцида ради геноцида из личного опыта есть?

— А если не ради геноцида? — щурится Донна. Спасибо, что подставилась:

— А если не ради геноцида, то я могу в ответ напомнить тебе о поведении англичан в колониях, таких, как Индия. Там и про высшие и низшие расы было, и рабский труд был, и свирепые расправы с местным населением были.

Донна даже краской заливается от внезапности такого ответа. Потом выдавливает:

— Но мы-то исправились.

— И очень зря, потому что интересы своего государства и своего народа должны быть бесспорно выше интересов соседних государств и соседних народов, — говорю. Судя по вытаращенным глазам Ноубл и даже Романы, следовало придержать честный ответ. Ладно, вернём беседу к началу. — Я поняла, у тебя нет доказательств из личного опыта насчёт творимых далеками геноцидов, ты опираешься на рассказы Доктора. Давай другой аргумент.

Донна с рэл думает, явно перебирая воспоминания.

— Вы очень агрессивны и всё решаете силой.

— Твоя планета всё решает деньгами, причём всегда старается сжульничать в свою пользу. Сила хотя бы честная, чего не скажешь о ростовщичестве. Но это старый и неразрешимый спор двух менталитетов, выраженный у вас же на Сол-3 замечательным стихотворением: «Всё могу, — сказало злато. Всё могу, — сказал булат. Всё куплю, — сказало злато. Всё возьму, — сказал булат». Разница, как видишь, только в способе, а суть одна и та же — приобрести что-то важное для своей цивилизации, путём ли завоевания, путём ли разорения оппонента. Второе, с моей точки зрения, страшнее. Другие аргументы?

Романа глядит на нас с ажиотажем, подперев ладонями подбородок. Я вдруг ловлю себя на мысли, что хочу свои последние слова отнести и к Галлифрею, который даже больше склонен к менталитету подкупа, чем Земля. Но всё-таки заставляю себя промолчать. У меня спор с Донной, а не с Романой, и пока леди-президент сама не встряла в разговор, я не буду её провоцировать. В конце концов, она у нас умная, самокритичная и прекрасно осведомлена о слабых сторонах своего народа.

— Я видела твою реакцию на тех далеков-гибридов, — продолжает Донна. — Они же наполовину как вы. А тебя они до позеленения бесят. Хорошенькое отношение к родне!..

— Твоей планете так же знакома непримиримость к другим расам и даже «научно» или «религиозно» обоснованная ксенофобия.

— За это нормальные люди и ненавидят нацизм! — возмущённо парирует Донна.

— Я всё равно тебя не понимаю, — отвечаю. — Что тебя возмущает — абстрактный нацизм из учебников истории Сол-3 или моё реальное физическое и ментальное превосходство? Определи-ись.

Рыжая опять впадает в оторопь.

— Знаешь, — говорит она наконец, — умение считать быстрее компьютера и прыгать выше головы ещё не делает тебя высшим существом. Высшее существо должно быть ещё и гуманным.

Еле сдерживаю фырканье. В конце концов, надо вести себя сообразно норме и держать эмоции в узде фильтра, даже если он не справляется.

— Ни высшее, ни какое другое существо в этом мире никому и ничего не должно, — разъясняю рыжей дуре. — Далеки объявили себя высшими по праву силы и по праву происхождения — в конце концов, мы единственная во вселенной полноценная раса второго порядка, развившаяся из живых существ с абстрактным мышлением и высокими технологиями, способная эволюционировать дальше, а не затормозившая, как, например, киберлюди. Пока ещё никто не смог оспорить наше право так себя называть, потому что для этого надо нас превзойти. Да, мы спорим с Повелителями Времени, испокон веков позиционирующими себя, как высшую расу, только потому, что они освоили темпоральные технологии раньше других народов. Пока вопрос решился вничью. Но раз мы не побеждены, значит, у нас в самом деле есть право претендовать на звание высших, — делаю паузу, чтобы смочить горло соком. — Вселенная не знает ангелов, Донна Ноубл, и глупо верить в сказки. Не бывает всемилостивейших и вседобрейших просто так, перечитай-ка на досуге Ветхий Завет. Эволюция — злая вещь, она пожирает слабых. Чтобы выжить, надо быть сильнее, умнее и быстрее других. Слабые и добрые гуманисты — пища для остальных, их убивают первыми. Высшая раса никогда не будет милосердной, и доказательство тому — тот, из-за кого мы все здесь собрались. Напомни, сколько геноцидов совершил Доктор? Сколько крови на его добрых и милосердных руках? И почему его, например, сейчас ищу я? Потому что мне нужно уничтожить врагов. И Доктор ко мне присоединится, ибо речь идёт о выживании Вселенной вообще, а когда вопрос ставится так — или один вид, или один континуум, выбор очевиден.

Ну и глазищи у Романы. А Донна так вообще разозлённой выглядит:

— Ты что, видишь в Докторе только жестокость?! — возмущается она.

— Нет. У него есть несколько слабостей, которые я тоже вижу — например, сострадание, которое мы всегда используем против него, и он раз за разом ловится на эту приманку. Не будь бы этих недочётов, он бы нас давно уничтожил, как поступил с другими нациями, которые были стёрты из реальности его руками.

— Потрясающе, — выдыхает наконец леди-президент.

— Чего? — обалдело вытаращивается на неё Донна.

— Ты не понимаешь, — блондинка качает головой. — Обычно далеки ограничиваются чем-то вроде «мы высшая раса, потому что мы высшая раса, и все должны нам подчиняться». И уж точно не снисходят до длинных речей, обосновывая свою позицию. То развёрнутое объяснение, что я сейчас услышала — это просто феноменально, — и повторяет: — Это… потрясающе! Оказывается, под бредовой фразой что-то есть, кроме вбитой в голову программы. Целая теория! Воздержимся сейчас от её оценки, важен сам факт — далеки всё-таки умеют думать и даже философствовать, а не только действовать по вложенной программе! — по её лицу вдруг пробегает волна подозрения. — Постой-ка… Венди, ты это всё сейчас нарочно говорила?

— Я это тебе говорила, подтверждаю, — позволяю всё-таки вырваться короткой улыбке. — С врагами, которые тебя недооценивают, скучно воевать. А из тебя может вырасти интересный противник.

— Война, война, война! — взрывается Донна. — А ДРУГИХ СПОСОБОВ РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ ЧТО, НЕТ?!

— …сказала девушка с планеты, где за всю историю цивилизации дней без какой-либо войны было меньше десятка, а дней без насильственной смерти не было вообще, — припечатываю я. — Донна, война — это всего лишь, гм, скальпель эволюции. Побеждает сильнейший.

— У далеков что, комплекс, что их сочтут слабыми?! — тут же выпаливает рыжая.

Упс. Врезала в мозг, хоть и нечаянно. Пока пытаюсь совладать с лицом, Романа едва не лопается от сдерживаемого смеха.

— Нет, — говорю наконец, призвав себя к уставному спокойствию и выстроив понятный Донне ответ, — мы просто действуем во имя интересов своей цивилизации. Любая потенциальная угроза должна быть уничтожена до того, как она разовьётся до реальной проблемы. Вот мы и бьём превентивно. Один раз мы недооценили угрозу Повелителей Времени, и это нам, как говорят на Земле, вышло боком. С тех пор мы не повторяем ошибок и атакуем первыми.

— Ну хорошо, — щурится рыжая, — а когда вы, допустим, победите и останетесь единственной формой жизни во Вселенной, что вы будете делать? У вас же столько злости и агрессии, куда вы её денете? Друг с другом начнёте воевать из-за разных взглядов на идеологию?

— Ну, во-первых, — жёстко улыбаюсь я, — мне хорошо известно, кто тебе подсказал эти слова. Узнаю агитку Доктора, он её часто использует в общении с нашими низшими чинами. Во-вторых, есть такое правило: Доктор врёт, и тебе неплохо бы это зазубрить и всегда держать в голове. Я уже говорила по этому поводу экипажу, и повторю — не «единственной формой жизни», а «единственной формой разумной жизни». Вникни в разницу, если сумеешь, — Донна аж захлёбывается от возмущения, но я не даю ей и слова сказать. — А теперь я попробую объяснить, почему мы не передерёмся после победы, на понятном тебе языке образов. Если ты, конечно, захочешь выслушать.

— Я хочу, — тут же втыкает Романа. Она, похоже, балдеет от разговора.

Киваю, но продолжаю говорить всё равно Донне:

— Хорошо. Представь себе, что ты живёшь в таком мире, где жильё семьям выделяет государство, случайным образом и без права выбора — кому-то может достаться квартира в многоквартирном доме, кому-то — роскошный коттедж, кому-то — деревенская изба, кому-то — сарай, и не угадаешь, где тебя поселят. Но зато полученное жильё можно переделывать и ремонтировать так, как захочется, и государство даже даёт средства на ремонт, причём в материалах не ограничивает и никаких отчётов не требует, единственное условие — всё надо делать своими руками. И вот твоей семье достаётся квартира на первом этаже, в ужасно запущенном состоянии — ржавые трубы, обваливающаяся штукатурка, прогнившие полы, разбитая сантехника, облезлая мебель, а вдобавок ко всему — полчища клопов, тараканов и крыс. Вы что, так и будете жить? Конечно, нет. Вы отремонтируете жильё и проведёте массированную войну с паразитами. Да, это будет небыстро. Но результат будет того стоить. А самое главное, выведя последнего таракана и прибив в крысоловке последнюю крысу, вы же не наброситесь с инсектицидами и родентицидами друг на друга? Нет, вы будете счастливо жить в новом доме, и вам будет тем приятнее, что вы всё сделали своими руками. Ну так и почему далеки, отремонтировав свой дом и выведя из него паразитов, должны начать друг с другом воевать, объясни-и?

Кажется, из рыжей сейчас посыпятся искры, как из ковша с металлическим расплавом:

— Может, для тебя это новость, но Вселенная — это дом не только для далеков!

Ну просто не могу удержаться.

— Крысы и тараканы сказали бы тебе то же самое, — флегматично парирую я. Что-то это начинает отдавать старым разговором с Доктором. Впрочем, Донна реагирует совершенно иначе, чем он:

— Я что, крыса?!

— Таракан, — оценив её масть и сопоставив визуальные признаки, уточняю я. Ноубл задыхается от злости, раздувается, как болотный полип, и грохочет на весь корабль:

— А ТЫ ТОГДА — КЛОП-КРОВОСОС! НАГЛЫЙ ФАШИСТВУЮЩИЙ КЛОП!

И — шарах в меня стаканом! Ловлю его за миг до стыковки с носом, но вот сок выплёскивается прямо на щёку. Пока я обалдело моргаю, разгневанная Донна вылетает прочь из кают-компании. Н-ничего себе…

Романа изо всех сил сдерживается, но в итоге прыскает, заслонившись руками, только плечи мелко трясутся. Давай уж, хохочи в голос, чего стесняться. Или тебе требуется вербальное разрешение?

— Можешь смеяться, — спокойно говорю, вытирая салфеткой сок. Надо умыться, чтобы не пахнуть фруктами на весь корабль. — Далекам известно такое понятие, как «юмор», и я понимаю комичность ситуации.

Она машет на меня ладонью, уже вся мелко трясясь от хихиканья, и наконец выдавливает:

— На самом деле, совсем не смешно…

— Тогда почему ты смеёшься? — всё, вот тут моё знание двуногих кончается, а логика отказывает. Я всерьёз чувствую себя тупой.

Блондинка утирает выступившие слёзы, распрямляется и, всё ещё давясь смехом, говорит:

— Смеюсь я над вашими выражениями лиц, а не смешно то, что мы все, в сущности, перессорились, едва зашла речь о необходимости открыться друг перед другом сильнее, чем сейчас.

На мгновение задумываюсь, анализируя её наблюдение.

— Защитная реакция психики? — говорю.

Она согласно кивает и добавляет:

— И непонятно, как мы будем её преодолевать. Допустим, для меня не проблема соединиться с кем-то сознанием — меня это не задевает ни с точки зрения морали, ни с точки зрения этики. Но смогу ли я переломить свою эмоциональную холодность, особенно после того, как ты заставила меня проанализировать и правильно оценить своё отношение к Доктору?

Ну здрасьте, я ещё и здесь крайняя.

— При чём тут эмоции? — спрашиваю.

— А при том, — отвечает она. — Ты, похоже, так и не поняла, как это работает. Если ты во время процесса будешь думать о выполнении задания, или о приказе, или о спасении далеков, ничего не получится. Если ты будешь просто вспоминать Доктора, это тоже не даст никаких результатов. Надо так о нём думать, чтобы изо всех сил захотеть увидеть его, прямо сейчас, немедленно, так сильно, словно без этого умрёшь — и больше никаких лишних мыслей! А ведь я его видеть совсем не хочу. И что бы ни чувствовала по его поводу, это всегда сводится к «не хочу видеть». И выкопать из-под неприязни хотя бы желание дать ему в зубы довольно сложно. Не уверена, что справлюсь.

— Речь в стиле Таши Лем, только замаскированная, — припечатываю я. — Попытка не пытка, Романа. И пока на борту есть хотя бы горсть протеина с глюкозой на всех, мы будем работать над этим методом, так как другие для нас пока перекрыты.

Она тяжело вздыхает и рубит в ответ:

— Прости за откровенность, но со мной точно ничего не получится.

Так бы и пристрелила за пораженческий настрой, но это бессмысленно. Надо просто придумать хитрое альтернативное решение, которое позволит обойти напряжение и папессы, и леди-президента. Ну хоть какое-нибудь. Ну хоть самое бредовое. Жаль, что кают-компания отделена от ходовой рубки таким количеством металла и проводов, а то можно было бы взять в сообщники Вастру и на всё согласную Хейм и попробовать воздействовать на жемчужину дистанционно, спровоцировав нужную беседу… Стоп. Ты, девушка, идиотка.

— Хорошо. Пусть двое выбывших, — послушненько соглашаюсь я и разворачиваю трёхмерный план корабля. — Так, я тебе кое-что обещала насчёт планировки «Ди». Всё равно, пока ТАРДИС себя не починит, мы не сможем заняться настройкой бортовых компьютеров, а сидеть без дела слишком скучно.

О, какой взгляд. Что, блондинка не ожидала, что я сдержу своё слово добровольно и без сотни напоминаний? Романа, я далек. И умею разносторонне оценивать любую ситуацию и любое предложение, а также выжимать из них всю возможную пользу.

Пять скарэлов мы дискутируем над схемой помещения. Я не хочу ничего, кроме необходимого, но как же трудно доказать Романе, что декоративные излишества — это именно излишества, за каждый пункт приходится сражаться. Соглашаюсь только на ажурные перила, чтобы перегородки не могли служить укрытием вероятному противнику, и даже позволяю блондинке что-то начертить пальчиком в качестве примерного рисунка. До идеальной формы уже довожу эскиз сама, мне это обходится в две простые команды компьютеру. Потом ещё скарэл я выстраиваю чистовой план перекомпонованных помещений, после чего проверяю, где кто находится, и даю объявление по ВПС, что сейчас будет произведена перепланировка корабля, а поэтому пусть все сидят где сидят и не отсвечивают в коридорах и дверных проёмах до отбоя, а возможные толчки под полом и головокружение — это нормально и не повод для паники.

— Придвинься к столу и зажмурься, — говорю Романе и делаю то же самое. Не потому, что боюсь головокружения, а потому что при перестройке переборок может нечаянно ударить светом по глазам от какой-нибудь незащищённой плафоном лампы.

Наконец, подтверждаю трансформацию.

Хорошо, что у меня космическая закалка, я выдерживаю перемещение без чувства мути. А вот галлифрейку, судя по радару, слегка шатнуло на стуле. Впрочем, надо признать объективно — длилось бы движение подольше, мой организм тоже бы как-нибудь среагировал.

Открываю глаза одновременно с Романой.

— Ого, — говорит она, пока я оглядываю результат с чувством смутного удовлетворения.

Всё, как экипаж хотел — просторный зал высотой в два этажа, галерея вдоль кают наверху, а ротор и консоль едва ли не у самого обеденного стола — я только добавила небольшой перепад высот, чтобы визуально отделить рабочую зону от зоны отдыха. Даже есть проекция космоса на потолке и в торце помещения, зрительно расширяющая пространство в бесконечность, и её можно при желании переменить на любой другой пейзаж — хоть данные со сканеров, хоть виды Сол-3. ТАРДИС стоит тут же, я её переместила из аннулированного карантинника поближе к пульту управления, чтобы было проще тянуть провода. Ну вот, всё, как девушки просили — близко, доступно, и нет ощущения плотно упрессованных консервов в жестянке.

С акустикой теперь небольшие проблемы, поэтому я говорю не просто в воздух, а активирую микрофон в мини-компе.

— Внимание, экипаж. Трансформация завершена успешно, отбой тревоги, — далекам я бы после этого приказала провести перекличку, но с низшими надо говорить их языком, поэтому приходится продолжить в очень вольной форме. — Все на месте? Никого не заархивировало?

— Не дождёшься, — тут же доносится в ответ из динамиков. Ох уж эта Таша Лем. Судя по голосу, уже не вполне трезвая. Любопытно, вылезет из своей норы или останется с Вастрой, пить и курить?

Сигаретку бы… Нет. Никаких сигареток.

Кошка высовывается вперёд всех. Медотсек на первом уровне, и её каюта, соответственно, там же, в отличие от остальных членов экипажа, поэтому метресса быстро оказывается рядом с нами. Я совсем не удивлена: ещё по ссылке помню, что кошки любопытнее далеков.

Хейм идёт, задрав голову, и даже усы от удовольствия шевелятся:

— Как красиво… — это она про проекцию, наверное. Смотрит-то на неё. Поэтому я поясняю:

— Виды можно менять, это не сложно. Если захотите, я потом поясню, как это делается, — ещё бы они не захотели, знаю я этих низших, им только дай в руки какую-нибудь игрушку.

— Нам бы ещё эмблему придумать, или герб какой-нибудь, — доносится сверху. — Раз уж мы вроде как команда.

О, Донна не удержалась и вышла. А я думала, она ещё несколько часов будет отрабатывать эмоцию обиды — однако интерес победил. Вастра с Ташей пока не появляются, но я подозреваю, что там, помимо поглощаемых ядов, психологическое собеседование. Так что пусть пока сидят и копаются в себе, члены экипажа в режиме неадекватности мне тут точно не нужны. А разработать с силурианкой план заговора я ещё успею.

Впрочем, удаётся мне с ней поговорить лишь после обеда, когда Лем наклюкалась до полной отключки, а остальные девушки морально просохли после скандала за завтраком и даже помогли мне протянуть кое-какие кабели между ТАРДИС и ДАРДИС. Мне ещё тайно пришлось накрутить дополнительные блоки на Ривер Сонг, чтобы она не слиняла на борт своей старой подружки. Было бы досадно упустить столь ценный ресурс.

Вастра слишком удачно спускается в подконсолье синей будки, пока там нет никого, кроме меня, разыскивающей по поручению Романы порт с определённой маркировкой.

— Хорошо, что ты пришла, — вполголоса говорю силурианке. — У меня появился план, как можно всех настроить на телепатический поиск, но нужна твоя помощь.

— Всех? — переспрашивает ящерица, бросая осторожный взгляд на лестницу.

Киваю.

— Если сесть и специально этим заняться, ничего не выйдет — ты сама видела реакцию отторжения у Лем. У Романы и Донны тоже был эмоциональный всплеск, просто позже, когда вы ушли. Надо всё сделать осторожно и исподволь, чтобы никто не догадался, что мы этим уже занялись. Как положено употреблять твой наркотик для транса?

— Обычно мы его домешивали в свечной воск. Но контактный способ тоже годится, — на её губах после этих слов появляется лукавая улыбка.

Отлично, контактный способ — это именно то, что нам нужно.

— Тогда план следующий: когда мы заставим две машины времени скоординированно работать, поможешь мне накрыть на стол перед едой и смажешь ручки столовых приборов своим составом.

— Он пахнет, — предупреждает силурианка.

Проблема. Задумываюсь на рэл, но вдохновение ещё не кончилось, и мысль приходит очень быстро.

— Гм… Кто-то хвалился, что умеет печь. На ТАРДИС должен быть полноценный камбуз, а ещё Доктор в этой регенерации любит чай с молоком и пряностями. Значит, тут полно имбиря, кардамона, ванили и прочих ароматических веществ. Заказываем Донне пряный пирог, запах выпечки перебьёт наркотик. Хейм на нашей стороне и, даже если что-то учует, промолчит. Постарайся еёпредупредить.

Вастра глядит на меня во все глаза и расплывается в улыбке, по своей рептилиевой привычке подаваясь назад:

— Да ты прямо не Дарлинг, а Борджиа.

Не помню, что такое «борджиа», минеральная вода, что ли... Искать неохота, спрашивать некогда — в любой момент может вернуться галлифрейка, и тогда задумка накроется.

— Доза должна быть такой, чтобы никто из экипажа не отключился, но медленно вошёл в состояние транса, и чтобы режим ментальной синхронизации активировался исподволь, — продолжаю инструктаж силурианки. — Я специально сдвинула консоль и телепатический блок с обеденным столом, чтобы расстояние между нами и жемчужиной было минимальным. Мы повернём беседу в нужную сторону и спровоцируем у них воспоминания и сильные чувства, пока наркотик будет входить в силу. Это должно сработать.

— Отлично придумано, — одобряет детектив, потом настораживается, бросает взгляд наверх и прижимает палец ко рту. Киваю и ныряю в провода, пока по лесенке стучат каблуки леди-президента-бортового-инженера. Ощути себя Доктором, ТМД…

…ТАРДИС щекотно. Тьфу! Опять резонирую с мерзкой «сороковкой». Это когда-нибудь вообще прекратится? Я в этот раз её «услышала» сразу, как вошла — похоже, галлифрейский корабль рад, что мы его подобрали и уничтожили налётчиков, и совсем не против нашего общества. Может, синяя будка всё же соизволит поработать в нашей команде ради любимого капитана? Хотя, пусть рискнёт отказаться. Я ещё не забыла, кто и зачем меня в Вихрь Времени сбросил. И это не злопамятность. Я просто злая, и у меня хорошая память.

Но ТАРДИС решила не искушать судьбу, или она так же, как и я, хочет вытащить Доктора из манипуляторов гибридной нечисти. Все системы с удовольствием стыкуются с даледианскими, а если где-то чего-то недостаёт, галлифрейский ящик кидает запрос или выводит на экран окно-подсказку. Удивительно добровольная работа, прямо даже не по себе. Хотя пару раз я успела заметить, как Донна многозначительно поглаживает кувалду — может, дело ещё и в риске получить пинка по консоли по поводу и без? Не знаю.

Словом, всего лишь через сутки возни, раскопок по мастерским обоих кораблей и дописывания программ на коленке мы получаем замечательный галлифрейско-скарианский компьютерный аналитический тандем и «Ди», форсированную мощностями ТАРДИС. Вдвоём за четверть «Кентавра» сойдут. Поэтому ближе к ужину я, насколько возможно умильно заглядывая в глаза Ноубл, интересуюсь насчёт вкусненького к чаю.

— Отличная идея! — подхватывает Вастра, ухитряясь даже не переиграть. — Чего-нибудь тёплого, ароматного… Может, плюшек с корицей и кардамоном? Я даже готова помочь, как умею.

Плюшки. С корицей. Это что, зачатки ментальной синхронизации в экипаже, достигнутые без спецсредств? Я действительно люблю сдобу, тем более свежую, такую мягкую и тепло тающую на языке. Но экипаж знает только о моей ярко выраженной пищевой привязанности к клубнике и сахару, я никогда не говорила и не показывала, что с Зосмы-9 фанатею ещё и по десертной выпечке.

Или это совпадение, а у меня просто слишком разыгралась паранойя.

— Ага, — как-то очень скептически реагирует Ноубл на наше предложение. — Кухню потом отмоете, Карлсоны? Тогда фрёкен Бок сделает вам плюшки. А если отмывать не будете, то обойдётесь кексиком, от него муки меньше летит.

Драить камбуз? За плюшки с корицей? Да хоть десять раз.

— Отмоем, — говорю, вся такая наивная. Когда через два часа я отскребаю стол от ошмётков теста в муке, грязь противно липнет на тряпку и не смывается водой, а под ногами хрустит просыпанный сахар, я наконец понимаю, почему Донна не хотела возиться с плюшками. А ещё меня подло бросили с ней один на один, и вся уборка мне досталась. Так что протираю все запачканные поверхности и мою посуду.

— Дома я тесто в хлебопечке вымешивала, — объясняет рыжая, запихивая второй противень в духовку, пока первый стынет под салфеткой, — меньше грязи. Кстати… Вы, далеки, сильны в инженерии. Венди, сделай какую-нибудь вундервафлю для теста, а?

— Объясни-и? — про вафли знаю, а вот про вундервафли для теста слышу в первый раз.

— Ну, машину для замеса и разделки теста, — глядя на меня, как на полную идиотку, говорит Донна. — Или слабо?

— Такая машина называется «вундервафля»? — уточняю я на всякий случай. Надо же поискать образцы, чтобы сэкономить время. Вместо ответа Гроза Далеков шлёпает себя ладонью по лбу и тихо стонет. Понятно, это был неизвестный мне жаргонизм, а не название машины.

Ладно, можно и подумать насчёт подобного устройства, если путешествие затянется. А то убираться вручную, оказывается, и впрямь неприятно. Жаль, на ТАРДИС нет роботов-уборщиков, чтобы собрали с пола просыпанную муку и сахар, и приходится ползать с влажной тряпкой. Но раз сказала, что сделаю, значит, сделаю. К тому же у меня есть серьёзная мотивация для того, чтобы плюшки появились на свет. План сработал, запах сдобы уже расползся по ТАРДИС и даже по «Ди», и девчонки по очереди заглядывают к нам на камбуз, демонстративно принюхиваясь. Позитивное настроение и снятие психологического напряжения налицо. Лем настолько оживилась, что даже побежала варить для всех какой-то особый кофе из своей личной заначки, так что обе машины времени превратились в склад сильных и вкусных запахов, на фоне которых должен затеряться наркотик Вастры.

И это не ложь и не обман. Это грамотная стратегия и обходной манёвр.

…Разбалтываю две ложки сгущёнки в кипятке, ведь кофе мне всё равно нельзя. Хейм, в силу возраста придерживающаяся правила пить тяжёлые тоники строго до полудня, берёт с меня пример. Впрочем, это ей не мешает вслед за остальными вылить к себе в чашку половину рюмки виски и пошутить на тему какого-то традиционного ирландского ликёра. От меня тема совершенно далека, поэтому, пока все смеются, тяну из-под салфетки плюшку и снимаю капитанскую пробу.

— Годно, — заключаю с набитым ртом. Как-то быстро булочка кончилась. — Донна, ты Доктору такие же пекла?

— Не, — мотает она рыжей головой. — Ему всё пряники подавай. И чем ядрёней, тем лучше.

— Про пряники я помню, — отвечаю. — Он меня с ними на Зосме-9 познакомил. Думала, рот сгорит вместе с языком.

— Хм, а в моё время он всех прикармливал мармеладками, — замечает Романа.

И мы все на редкость солидарно заканчиваем:

— «Джелли бэби».

— О! — восклицает Ноубл. — А я знаю, где на ТАРДИС его заначка мармелада!

— Два ящика, купленные в 1986 году, ещё не закончились? — уточняю чуть ехидно. Плевать, что Ривер это услышит, ведь я врала, что считывала всю память самой себя, и в моей фразе нет никакой крамолы.

— А сейчас посмотрим, — азартно фыркает рыжая и уносится в синюю будку. Почти сразу возвращается с пакетиком в руках. — Не-е… 1977-й. Романа, лови по старой памяти!

Хрустящий пакетик приземляется в ладошки леди-президента и тут же оказывается вскрытым, а ярко-красная мармеладка отправляется к ней в рот.

— Обновил заначечку, — комментирует Таша, жуя третью плюшку. — Ромка, заделись штучкой, а то я тоже заскучала по фирменному мармеладу.

Я не удерживаюсь и тащу из пакетика лакомство, которое так до сих пор ни разу не пробовала. Единственный мармелад в моей жизни — это змейки, когда-то в незапамятные времена выклянченные у Доктора в супермаркете, и, как выясняется, у них был совсем другой вкус. Ну, или дело в изменившемся количестве и качестве вкусовых рецепторов.

— Теперь я второй далек, попробовавший традиционное лакомство Доктора, — замечаю, проглотив сладкую вязкую массу.

— Второй? — удивляется Вастра.

— Угу. Первым был модификант вроде меня, из посольства на Зосме-9. Он это в отчёте указывал.

Романа весело смеётся, отправляя в рот ещё одного человечка:

— С ума сойти, он накормил подслащенным пектином даже далека!

— Он умеет, — улыбается метресса, намазывая маслом разрезанную пополам плюшку. — Разве кто-нибудь может устоять перед его непосредственностью и обаянием?

Варги-палки, верно подмечено. Вынуждена признать, что в Хищнике действительно есть что-то такое, что порой заставляло подчиниться даже далеков. Ну а я с ним столкнулась настолько близко, что даже удивительно, как это по нему довелось выстрелить всего пару раз, да и то неудачно. Хищниково обаяние повлияло, или его вечная твёрдая уверенность в собственных действиях и ноль колебаний, кто знает?

— Он добрый, — тихо говорит Донна. Надо же, она умеет говорить тихо! — Во всей Вселенной такой доброты не сыщешь. Хотя, конечно, безответственный, как мальчишка.

— Это добавляет определённую изюминку, — хмыкает папесса. — Никогда не знаешь, какой номер он отколет. Иногда предельно серьёзный, иногда сущий ребёнок. Самый страшный враг и самый лучший друг — и что самое забавное, он может сочетать эти два качества одновременно по поводу одного и того же человека.

— Подтверждаю, — говорю, задумчиво улыбаясь, ведь я испытала всё это на собственном опыте. Мне не забыть ни пинки по скафандру, ни ладонь, гладящую меня по волосам. Доктор — единственный, кому я всегда прощала и то, и другое. — А ещё он чудовищно болтливый. Заставить его заткнуться вообще невозможно.

— Богатая практика далеков? — ржёт Таша.

— Тебе смешно, а солдатам тяжело, — хмурюсь. — Он всегда выдаёт такой поток бесполезной информации, что в нём без практики просто тонешь. Болтает, болтает, как зацикленная запись…

— Не болтает, а треплется, — деловито поправляет папесса. — Болтун и трепло — это два разных понятия.

Хм. Не очень улавливаю разницу.

— Объясни?..

— Болтун выдаёт информацию, трепло обеспечивает дезинформацию, — Таша со смаком вгрызается в очередную булочку, щедро намазанную остатками абрикосового варенья. — Доктор почти никогда не молчит, но узнать у него что-то по-настоящему очень сложно, буквально клещами надо тащить.

Едва не спрашиваю, каким образом клещи могут помочь извлечению информации из мозгов, потом вспоминаю о земных пытках, потом наконец доходит, что это была очередная идиома. Хорошо, что не спросила и всех не насмешила, сейчас не до отвлекающего веселья.

— Гении порой такие странные, — замечает Вастра, расслабленно откидываясь на спинку стула. — У Доктора в голове миллион идей, но он как-то умудряется находить среди них именно то решение, которое необходимо здесь и сейчас, почти всегда.

— Если бы он услышал наш разговор, — скептически, но одновременно и смущённо, и грустно, и с улыбкой, выдающей её настоящие чувства, замечает Романа, — он затопил бы нас своим эго.

— Но он не слышит, — справедливо отмечает метресса. А я вдруг понимаю, что у неё зрачки чересчур расширенные. Ага, наркотик начинает действовать. Теперь понятно, отчего у меня последние полскарэла руки слегка неловкие и ослабелые.

— Ужасно самовлюблённый тип, нуждающийся в зрителях, — продолжает леди-президент с заметным неодобрением. — Но всё же… С ним никогда не соскучишься. До ТАРДИС я была образцовой студенткой, холодной идеалисткой, погрязшей в правилах. После… Не знаю. Но именно Доктор научил меня смотреть на мир, какой он есть, а не через призму моего воображения, моих от него ожиданий. Сколько иллюзий было разбито, через сколько разочарований пришлось пройти, но я за это только благодарна. Вы не представляете, девчонки, сколько времени я пыталась заслужить от Доктора одобрение, хоть одно словечко, хоть одно «спасибо»! Он это знал и издевался, как мог. Порой его прибить хотелось.

— Его постоянно прибить хочется, — мечтательно отвечаю я. — Но без него мир станет слишком скучным.

Едва не добавляю, что без хорошего врага нет стимула развиваться, но вовремя прикусываю язык — это может перевести беседу в ненужное русло. А то, что девчонок начинает медленно утаскивать в прострацию, видно. Наверное, я и сама такая же — с расширившимися зрачками, замедленная, едва ворочающая языком, хоть этого и не чувствую.

— А я бы всё отдала, чтобы он здесь был, с нами, — вздыхает Донна, подпирая щёку кулаком. — Его чертовски не хватает. Сдохнуть, как не хватает. Я даже без памяти была, а всё равно чувствовала, что его рядом не хватает.

Я, конечно, без памяти не была. Но мне знакомо это чувство. Впервые в полной мере я его ощутила на Зосме-9, увидев ТАРДИС в холле с серебряным изваянием. Хищник мне был нужен всегда, с самой первой нашей встречи на небоскрёбе, и я это чувствовала. Мой самый лучший и закадычный враг, жизнь без которого смысл, конечно, не потеряет, но сделается чрезвычайно пресной. Доктор парадоксален: его всегда слишком много, если он рядом, и его совершенно не хватает, когда он где-то далеко. И он мне нужен. Здесь, сейчас.

Рука Вастры мягко сжимает мою ладонь.

— Думаю, он нам всем очень нужен, — говорит силурианка. — Его улыбка, его мудрость, его…

— …вечная клоунада, — втыкает Таша Лем. — Чёрт возьми, девчонки, что вы намешали в плюшки?

Я не ожидаю от себя того, что могу гнать банальный пафос, но, наверное, наркотик так действует, что заставляет меня сказать правду:

— Нашу тоску по Доктору. Нашу боль. Наш страх за его судьбу. Не знаю, как ты, Таша Лем, а я согласна с Донной. И хочу, чтобы он был здесь — прямо здесь. Сейчас. Немедленно.

— Сука, — опьянённо улыбается она в ответ, — я тоже этого хочу. Все вы суки… Сейчас и немедленно.

Вастра глубоко вдыхает воздух — так, что платье едва не трещит, — и тихо говорит:

— За чем же дело стало? Давайте возьмёмся за руки. И просто продолжим хотеть.

Покрытая мягкой шерстью рука Хейм подхватывает мою ладонь с другой стороны.

Захотеть. Только одного. Чтобы эта проклятая, наглая рыжая морда была рядом, со своими безвкусными нарядами, с карманами, полными разноцветных мармеладок, с ужасными имбирными пряниками, с жужжащей отвёрточкой-выручалочкой, с разными носками, с прячущими сарказм и боль фальшивыми улыбками, с миллионом идей, с миллиардом слов, с бесконечностью жестокости и безграничностью доброты. Контрастный, непредсказуемый, отвратительный, великолепный, безудержный, смертельно опасный, невозможно смешной, сложный, неукротимый, свободный, эгоистичный, благородный, сволочной, волшебный, мерзкий… просто Доктор. Как есть.

Где ты, Приближающийся Шторм? Где, где, где?

Отзовись, ну пожалуйста. Скажи, что ты жив. Ты нужен мне. Ты нужен всем нам. Ты… просто нужен, как никогда. Не может быть, чтобы ты нас не слышал. Ты всегда отзываешься на искренний призыв о помощи. Я нередко просила тебя о помощи, но никогда так, как сейчас. Я молю тебя. Услышь меня, враг мой. Отзовись.

Ты слышишь?

Ты нужен мне!

Ты. Нужен. Мне.

Ты нужен… Сейчас же!!!

Тварь галлифрейская! Ну почему ты заставляешь себя упрашивать?! Тебе это удовольствие доставляет, что ли — унижать меня мольбой?! Найду и сама убью, никому не доверю! Я иду к тебе!

Я! Иду! К тебе!!!

И меня никто не остановит!!!

Потому что ты нужен мне!!!

ПРЯМО СЕЙЧАС!!!

…Сон или видение? Не знаю. Собственный крик ещё звенит в ушах. Вселенная в тумане. Стою в изголовье чего-то, страшно напоминающего капсулу жизнеобеспечения для тяжелых больных, встроенную в многократно увеличенный блок реанимационной поддержки. Внутри лежит рыжий, опутанный чем-то вроде тонких шлангов. Одним концом они подключены к вживлённым в крупные сосуды галлифрейца зондам, а другим тянутся наружу через отверстие, защищённое специальной мембраной. В наличии так же система питания и поддержки дыхания. Понятно, не анабиоз, но очень глубокий сон — и, судя по всему, мощное биостимулирование, чтобы повысить выработку крови. Что у него с сердцами-то при такой нагрузке?!

Вижу Донну, какую-то полупрозрачную, испуганно глядящую на спящего Доктора. Вижу Вастру, пытающуюся найти защёлку на колпаке капсулы. Вижу Ташу Лем, бьющую бесплотными кулаками по пластику и беззвучно кричащую, словно пытающуюся пробудить спящего красавца. Вижу метрессу и Роману, не теряющих времени зря и явно ищущих на медицинском оборудовании кнопку «выкл». Удивительно — вижу за ними всеми Ривер Сонг, кусающую губы и тихо плачущую от бессилия.

Варги-палки. Это всё незначительно. Где мы — вот что действительно важно!

Поднимаю голову и медленно, словно вокруг меня густой кисель, обвожу взглядом помещение. Просторный, но мрачный зал, наполненный приборами, сразу выдаёт мне, что здесь начинается типично даледианский размножительный конвейер, однако я замечаю и совсем незнакомое оборудование. Так. Любопытно. А что тут ещё есть?

Какой-то широкий пандус за моей спиной, ведущий куда-то наверх. Он выполнен из светлого металла, а вот потолок в той части верхнего помещения, что видна с моего ракурса, тёмный. Надо подняться и оглядеться там. Может, какой-нибудь монитор подскажет наше местонахождение? Может, я вообще успею найти местный командный центр, прежде чем связь между нами и Доктором разорвётся от перенапряжения?

Потороплюсь-ка я. Надо бы двигаться бегом, но с каждым сделанным по пандусу наверх шагом ноги наполняются невероятной тяжестью, а воздух словно плотнеет, и я еле тащусь через него, как сквозь луумовый сироп. А ещё меня охватывает непонятное волнение, почти предчувствие — и, естественно, чего-то нехорошего. Словно мне лучше туда и не ходить.

Но я должна знать, откуда выковыривать Хищника.

Тёмный потолок с полированными серебряными балками здорово отвлекает внимание, поэтому, с трудом преодолев чувство тяжести и поднявшись, я не сразу опускаю глаза.

И первое, что вижу — это абсолютно знакомый участок космоса, выведенный на все экраны внешнего обзора. Я бы узнала эти яркие созвездия даже без водородной туманности, образовавшейся во время восстановления нашего Солнца из чёрной дыры, и тем более без планеты, на орбите которой мы, несомненно, висим.

Скаро.

Мы над Скаро.

И будь я проклята, если вокруг моей родины не светится новая атмосфера.

И будь я проклята, если сфероид, на борту которого мы находимся, не идёт на посадку.

Отчего так страшно опустить глаза ещё ниже? Вздорная, несносная девчонка, я приказываю тебе посмотреть.

В следующий миг меня сковывает необоримый, звериный, смертельный ужас. Всё тело слабнет и наливается свинцом, а к горлу подкатывает тошнота. Гортань пересохла, губы слиплись и заледенели, даже закричать не могу от страха.

Потому что на меня устремлён взгляд.

Тот, что столько лет преследовал меня во снах.

Взгляд, морозивший меня во время бесконечных охот по запутанным лабиринтам кошмара, парализующий, лишающий воли, убивающий сознание.

Тень, моя Тень, наконец-то принявшая реальный облик, смотрит мне прямо в глаза, сухо улыбаясь. Как же я раньше её не узнала? Как не догадалась? Ведь это было так просто, так банально, так… страшно. Да. Именно страшно. Я слишком боялась, чтобы узнать. Я слишком паниковала, едва чуяла разгадку, и отбрасывала её от себя всеми силами.

Нет. Нет, нет, нет! Не смотри на меня так, словно видишь! Ты не можешь меня видеть, меня же здесь нет, я на другом конце вселенной, в другом времени, не смотри-и!..

— Жду, — знакомо шелестит тихий голос, а улыбка из сухой делается омерзительной.

Нет, пожалуйста, нет!

НЕ-Е-Е-ЕТ!..

…Удар в голову сбоку. Стоп, не удар. Я просто упала со стула.

Сердце бешено колотится в груди, как неисправная турбина электрогенератора. Дышу часто и тяжело, как после долгой и трудной тренировки. По телу катится липкий горячий пот, даже одежда насквозь мокрая. Жарко…

Хрипловатый стон над головой. Кажется, это Вастра приходит в себя, но мне сейчас всё равно. Я лежу, глядя в никуда, и у меня даже нет сил приподняться от ужаса.

Я нашла Доктора. И свою Тень. И меня это совсем не забавляет.

— А-ах, ёбана мать!.. — доносится голос Таши Лем, как из глубокого колодца. — Кто-нибудь понял, что это было?

— К-какая-то больница? — с трудом шевеля языком, предполагает Донна.

Значит, не галлюцинации. Значит, мы все видели одно и то же. Значит, Тень… Тень реальна. И значит, мне придётся идти в её логово, чтобы выполнить приказ Императора. Я не хочу!.. Но надо.

— Капитан?! — восклицает Хейм над самой моей головой. Чувствую бархатные лапы-руки, поднимающие меня за плечи, но не имею сил даже взгляд перевести или подавить зарождающийся озноб.

— О, богиня, — охает силурианка, тоже бросаясь мне на помощь. — Что с ней, метресса?

— Не знаю, смотрю, — кошка берёт меня за запястье и считает пульс. — Ничего себе…

Меня наконец начинает трясти, с каждым рэлом всё сильнее, даже зубы застучали.

— Шок, похоже, — заключает кошка. — Кто-нибудь, плед, быстро.

— В-всё в… в порядке, — кое-как выдавливаю я, пытаясь взять себя под контроль хотя бы для того, чтобы самостоятельно сесть. — В-всем оставаться н-на местах. К-кто-н-ибудь понял, где мы б-были?

В поле зрения появляются ноги в ярких туфельках, и я всё-таки заставляю себя перевести взгляд с них на лицо их обладательницы.

— Завод по размножению далеков, несомненно, — мрачно говорит Романа. — Ты была права, Венди. Этих чудовищ создали из Доктора. Они в прямом смысле слова его дети.

— Хуже того, — я наконец обретаю хоть какой-то контроль над своим телом и тру ладонями виски, — это была их главная база, и она как раз шла на посадку. Таша, сфероиды уже восстановили атмосферу Скаро. И раз это далеки, они воспринимают мою планету, как свою собственность, и именно там их штаб и эпицентр всей заварухи.

— Что-то меня это не радует, — скептически хмыкает папесса.

Странно, что Донна молчит. Нет, даже не то, что она молчит, а то, как она молчит. Потому что она глядит совсем не на нас, а куда-то в сторону консоли.

Перехватив мой взгляд, метресса и Романа смотрят сначала на рыжую, а потом и на пульт управления. Всё-таки сажусь, потому что иначе мне плохо видно, и гляжу туда же.

Конгломерат из телепатической панели и прочих запчастей стоит мёртвый, ни огонька. А под подставкой, где находилась лекраонская жемчужина, покоится кучка тускло-серого порошка. Похоже, мы спалили всю систему и угробили ценный артефакт. Проклятье!..

— Ну вот мы и без жемчужины, — заключает леди-президент.

И вдруг откуда-то из-за ротора раздаётся посторонний голос, который я точно не ждала сейчас услышать и который мне чудовищно знаком.

— С ума сойти. Мне это снится, или это ты, маленькая вредная блондинка с Галлифрея?..

Таша Лем стремительно бледнеет. Донна вскрикивает и зажимает рот ладонями. Вастра и Хейм вскакивают. Романа вытаращивается во все свои огромные глаза. А у меня от изумления резко выключается нервный озноб.

Облитая кровью фигура выползает из-за ротора, кое-как приподнимаясь на локте:

— Ба, какая компания. Извините за неприличный вид, девушки, — и Доктор, закатив глаза, шлёпается мордой в палубу.

— Мамочки, — нехарактерно для себя охает Хейм, — зонды же!.. Кровью же истечёт!..

И бросается вперёд оказывать срочную медицинскую помощь, пока дело не закончилось регенерацией.

Ну да, всё логично. И неудивительно, что жемчужина сгорела. Мы пожелали не узнать, где Доктор, а увидеть его, здесь и сейчас, на борту «Ди», и вложили в это желание все силы, какие только у нас нашлись.

Как там было, будьте осторожны в ваших желаниях, они могут исполниться?

Просто ужас, что могут натворить шесть — нет, с учётом Ривер, семь бешеных баб, если им дать в руки мощный артефакт и хорошенько мотивировать. Вот у Мерзости облом…

И на этой радостной мысли я отправляюсь в обморок вслед за Доктором.

====== Сцена двадцать девятая. ======

Раннее утро, почти ночь. Обморок перешёл в глубокий сон без сновидений, и поднялась я совсем недавно. Сунулась в медотсек, нашла там задремавшую Хейм и Роману на дежурстве, получила от блондинки подробный рапорт о том, что состояние Хищника стабилизировано, свёртываемость крови медленно повышается, а органы кроветворения и кровообращения находятся в режиме медленного выхода из перегрузки. Организм галлифрейца сейчас вырабатывает сильно больше крови, чем необходимо, поэтому приходится её потихоньку стравливать, но за земную неделю метресса взялась нормализовать состояние пациента. А пока, чтобы не скакал и не пытался сбежать из медотсека, уложила его обратно в сон.

На этом я отчалила в холл, почитать корабельные протоколы и подумать. Пол у ротора уже кто-то вымыл, там чисто. И даже посуду девчонки прибрали. Могут же побыть самостоятельными без дополнительных пинков, когда хотят!..

В холле, кроме меня, лишь Таша Лем, развлекающая себя чисткой и смазкой чейнсворда. Не место грязным деталям на обеденном столе, но Лем пообещала всё начисто убрать, как закончит. Остальные спят. Я сижу за консолью и перебираю данные, которые обе машины времени успели зарегистрировать до того, как вышло из строя телепатическое оборудование. Да. Всё у нас плохо.

— Ну, чего? — доносится сзади где-то через пару скарэлов под бряцанье режущей цепи. Наверное, прочищать вручную каждый узел чрезвычайно муторно. Нет чтобы из мастерской взять специальный спрей!.. Мазохистка.

— Ничего хорошего, — отвечаю.

— Брось. Ты же вытащила Доктора, как и должна была…

— …мы вытащили, — поправляю, не оборачиваясь.

— Без тебя бы всё равно ничего не получилось. Так что тебя не устраивает?

— Слишком легко. И это неправильно. Если бы мы только выяснили координаты его местонахождения, я бы поверила. Но псионический трансмат на такое расстояние, да ещё из-под фоторецепторов искажённых далеков… Не бывает.

— Да брось, мы же суперкоманда супергероинь и можем всё! — с шутовской бравадой провозглашает Таша. Но потом абсолютно серьёзно заканчивает: — Значит, тебе тоже кажется, что всё произошедшее неправдоподобно?

— Ты же знаешь, половина даледианских систем завязана на телепатии. И такое грубое вторжение, какое мы совершили, Мерзость никак не могла пропустить. Неприятно об этом думать, но, похоже, Доктора нам намеренно вернули, — на последних словах не удерживаюсь и морщусь.

— Чтобы отследить «Ди», — глубоко вздыхает папесса. Ох, если бы всё было так просто.

— Ошибка, — говорю. — Его вернули, потому что он больше не нужен. Они там столько гибридных экземпляров наплодили, что давно уже могут воспроизводиться самостоятельно, без Доктора. И поскольку у каждого из них интеллект стремится к параметрам биологического отца, а суммарный интеллект коллектива его превосходит, они способны просчитать абсолютно всё, что Доктор может против них придумать. И ударить первыми. И я, кажется, догадываюсь, что за упреждающий удар они заготовили. Пистолет не потеряла?

— Думаешь, это ты? — ещё серьёзней спрашивает Таша.

— Не думаю, а знаю. Теперь я в этом уверена абсолютно точно. Ты видела, что там было наверху?

— Наверху? — голос папессы звучит очень озадаченно. Настолько, что я даже оборачиваюсь.

— Да, наверху. Пандус в изголовье капсулы...

Таша смотрит на меня как-то очень странно — искоса и недоверчиво. Потом поясняет своё выражение лица:

— Венди, там не было никакого пандуса. Только стена.

Хм… Вот это уже немного странно.

— Я видела пандус и поднялась по нему. Там находилось что-то вроде командного центра. И там я получила подтверждение тому, что сфероид находится над Скаро и что спрятанное во мне оружие имеет связь с Мерзостью.

— Какое именно подтверждение, я так понимаю, спрашивать бессмысленно? — криво ухмыляется Лем. Я не отвечаю. Мне снова делается холодно. Только бы не застучали зубы! — Знаешь, я там видела стену. Ты к ней подошла, а потом исчезла. А через несколько секунд раздался твой жуткий крик, причём не столько там, сколько здесь, и мы все очнулись.

— Возможно, это была не стена, а закрытая дверь. Если искажённые и в самом деле нас «пасли» с момента ментального проникновения на сфероид, они могли кого-то пропустить, а кого-то не пропустить, технически это гораздо проще, например, внушения, — после этих слов плечи передёргивает от внутреннего мороза, я так и не справляюсь с собственным ужасом.

— Угу… — Таша Лем снова утыкается в свой мясницкий инструмент, натирает ветошкой металертовые зубья. Что-то вид у неё крайне постный, это нездорово. — Может быть, может быть… Только знаешь, я там кое-что другое видела. И Вастра тоже. Нам показалось, что нас было не шестеро, а семеро, и этого седьмого мы с ней вроде как знаем.

Варги-палки. Включить режим вранья напропалую.

— Да, я тоже видела и немного подсчитала, — отвечаю. — Ривер Сонг давно умерла. Думаю, это было явление ТАРДИС народу. Она же разумная, а в общении с пилотами может использовать голосовой интерфейс с выбором подходящей к ситуации голограммы. И она искала Доктора вместе с нами.

— А-а-а, — всё так же постно тянет Лем. — А я было грешным делом подумала… Впрочем, ладно. Примем твою гладенькую версию за рабочую гипотезу, других всё равно нет, или они слишком неправдоподобны. Сок будешь?

Она мне не поверила. Она сомневается. Впрочем, безразлично; даже если и догадается — Ривер Сонг для неё всего лишь вышедшая из строя запчасть, и даже не от её военной машины. Поводов у Таши вступаться за профессора нет, да и не станет она. Уже выучила, что я упорная и жёстко разбираюсь с бунтовщиками. Небось, второй перелом челюсти получить не захочет.

Беру стакан, поднесённый папессой, и смотрю в сок. Пахнет какими-то инопланетными фруктами. Наверное, куплен ещё на Эккелине… Но пить не хочется, как и есть. В желудке словно угнездился маленький холодный слизер, от которого тошнит, и я ставлю напиток сбоку от консоли. С каждым скарэлом мне делается всё страшнее и страшнее. Я влипла, и как буду выпутываться, вообще не представляю. Хотя… Есть выход в стиле Доктора — бежать, не оглядываясь. Отправить Хищника сражаться, ведь он теперь мимо заварухи не пройдёт. А самой надо развезти девчонок по домам и бежать, бежать, бежать. Не в духе далеков драпать с поля боя, но это сейчас самый логичный выход из ситуации. Если я и впрямь демат-оружие, то отдать себя в руки проектировщика, являющегося врагом всему континууму, было бы крайне неосмотрительно. Лучше отступить и подождать, пока с ним разберутся другие. Я — его ставка на окончательную победу, без меня ему станет сильно тяжелее добиться результата. Тем более что его планы сейчас пошли наперекосяк.

Мой создатель, планировавший блицкриг, закрепился как минимум на Моралле, а поскольку с одним источником ресурсов не воюют, где-то в континууме есть ещё несколько таких же баз. Но если принять во внимание тот факт, что атмосферу за сутки не восстановить, на это даже по самым фантастическим технологиям нужно минимум две декады, а для боевых действий во времени это серьёзный срок, то искажённые далеки крепко завязли в долгосрочной войне, которую не планировали, и у них вот-вот начнётся нехватка ресурсов, а новые им перехватить не дадут. Словом, Мерзость стремительно теряет преимущество и без пяти рэлов в ничьей, а там и до проигрыша недалеко. Всему виной, безусловно, «Ди» — я, не задумываясь, собрала достаточно мощный якорь, который везде пролез и всё испортил, что только можно, начиная с Мораллы, а кроме того, заставил противника перебросить часть сил на поиски моей команды. Это для меня хронологически ТАРДИС утащена совсем недавно, а вот для искажённых это произошло в первые же сутки боевых действий — как и осознание того факта, что их оружие слиняло из почти побеждённой Империи и гуляет где-то само по себе без контроля. Вот и послали сны-намёк, что пора домой, вот только с темпоральным промежутком переборщили. Потом, наверное, они заметили нас с Ташей на орбите Скаро и сочли, что сон сработал — это объясняет попытку взять нас живыми. А потом понеслось — Библиотека и амазонские джунгли, где нечисть думала обойтись группой захвата, Эккелин, где она уже начала брать под контроль информаторов и, чтобы не мелочиться, прислала сразу сфероид. Который, кстати, очень плохо кончил, и я только Шестой теорией могу объяснить то, что мы не заметили в обломках ни одного покорёженного скафандра… И наконец, всё упёрлось в Протокол Теней, куда должен был прибыть целый флот, ведь одним кораблём для захвата этой космической крепости не обойдёшься, джудуны обучены воевать с далеками, а уничтожать их штаб-квартиру до моего перехвата было бы полным дебилизмом. Значит, за нами гоняется изрядная часть армии, и это вкупе с посланными через время снами. Гордись, Мать Скаро, как тебя ценит твой проектировщик, и осознай, как он хочет тебя заполучить. Одно остаётся непонятным, зачем он вообще отправил тебя на вольный выгул? Стащил бы Золотого с эмбрионального конвейера и доработал бы напильником, как считал нужным. Или ещё проще и лучше, взял бы кого-то из своих. А то выходит слишком сложный план. Хотя, если ты, девушка, оружие, рассчитанное на Доктора… То познакомить тебя с ним в естественной среде, завязать максимум контактов, чтобы не вызвать у него подозрений… Чтобы у него рука на тебя не поднялась из-за гипертрофированного сострадания даже после твоего запуска… А ведь Хищник ко мне привязался и относится, как к другу, прощает слишком много и подпускает слишком близко. Идеальный вариант. Вот только как мой генеральный конструктор просчитал стопроцентную вероятность прыжка в Вихрь? Или… Ну конечно, необходимость этого попросту была в меня заложена. Не зря же падение столько раз снилось, и не зря я так легко приняла этот вариант действий. А ТАРДИС ловко воспользовалась случаем и не только позволила мне шагнуть за борт, а промотивировала на это безумие и придала грамотный вектор, завязав на мне парадокс предопределения и сильный событийный якорь Вселенной. Вот это шутка, конечно — быть одновременно и уничтожителем, и фиксатором. Вопрос, что перевесит и смогут ли оба фактора сосуществовать в одном организме, но проверять я это совершенно не хочу. Оптимальный вариант для меня сейчас — просто избегать сфероидов. Ещё немного, и их дожмут, а мои прятки по континууму будут их вынуждать распылять силы, нервничать и отвлекаться. Пусть побегают. Я продержусь столько, сколько надо. Надеюсь. У меня в запасе есть отличное местечко, куда они ещё не научились просачиваться — Континуум Забвения. И пусть я страшно рискую, но даже быть забытой и стёртой из истории лучше, чем потерять волю и превратиться в чужое оружие, которым будут уничтожены и Доктор, и — не надо питать иллюзий — Империя. В конце концов, я привыкла жить на Свалке, она мне как второй дом. Цитадель уничтожена, но я и на ДАРДИС продержусь.

Впрочем, дадут ли мне туда добраться? По спине опять бежит мороз, а внутри что-то сжимается от страха, близкого к панике. Если я так важна, противник найдёт способ до меня доцарапаться коготком. Может, пусковой механизм вообще на дату настроен. Чем дальше я от своих и от Доктора, тем лучше.

Ну вот, никак не удаётся себя успокоить даже перспективой надёжного убежища. Мозг мечется, определяя самые плохие варианты развития событий, зацикливается на них и никак не переключается на гнев. Только страх, только паника. Пойти что ли, работой себя занять? Донна клянчила «вундервафлю»…

Но обстановка в мастерской тоже не помогает расслабиться. Инструменты буквально валятся из рук, элементарную электрическую цепь спаять не могу. Ничего не хочется, ничего не можется, в голове только одна картина — рубка сфероида, обретшая лицо Тень и её тихое сволочное «жду». Ведь не сомневается, мразь, что доберётся, ни на диаметр электрона. Ах, раньше бы знать — убила бы, плюнув на все возможные парадоксы. И ведь возможность была. Так нет, парадоксов и побоялась, а, как выясняется, зря.

Не могу ни сконцентрироваться на работе, ни сидеть на месте. Через два с половиной скарэла бросаю все железки прямо на верстаке и бреду обратно в консольную, сама не знаю, зачем. У пульта управления стоит забытый стакан с соком, но пить совсем не хочется. От одной мысли вообще что-то съесть плохо становится. Дурное состояние. Совсем дурное. Умом понимаю, что это страх, но ничего с собой поделать не могу. Раньше трезвый анализ своих эмоций помогал самоконтролю, даже когда фильтр полностью вышибало, но сейчас ничего не получается. Это паника на каком-то суеверном, даже животном уровне, словно во мне проснулся дикий предок. Не тот, бункерный, а совсем древний, не умеющий построить хижину и развести огонь, почти животное, опасающееся каких-то выдуманных духов и сил, которых никогда не было, но которые для него всё равно страшнее любого хищника. Вот и у меня нашлась сила страшнее Хищника, и знакома я с ней давно, вот только осознание того, насколько она чудовищна, приходит лишь сейчас… Плохо мне. А что делать, не знаю. Хоть сядь, сложи ложноручки и вой в голос.

Таша любовно собирает свою ручную мясорубку. Может, тоже оружие почистить? Всё, какое есть на борту. Профилактику бортовых систем устроить, тоже всех. Или чем-то ещё себя занять, только чтобы не думать… Нет, если даже примитивный аппарат для смешивания воды и муки скрутить не могу, то мне вот только в двигатели и лезть. Хотя одно дело, пожалуй, у меня действительно имеется. Важное и неотложное, называется «блок памяти девятьсот восемьдесят три-альфа».

Присаживаюсь обратно за консоль, но экран не разворачиваю, ведь рядом Таша Лем. Просто отстукиваю текстовое сообщение для феи-крёстной в виртуальную клетку: «Как только ты попробуешь выйти на связь с Доктором любым способом и дашь ему понять, что находишься на моём корабле, я тебя незамедлительно сотру, а физический носитель уничтожу. Не делай мужу больно ещё раз». Я наивна, но не слишком, и предполагаю, что моя пленница могла найти какую-нибудь брешь в блокировке, а теперь просто выжидает удобного момента. С Ривер бы сталось. Надеюсь, у неё сейчас хватит ума прислушаться к доброму совету? На всякий случай добавляю: «Рискнёшь — пеняй на себя. Больше предупреждать не стану».

Ответ, даже если он и был, я оставляю в режиме игнорирования. Мне вот только с профессором сейчас ругаться, ага. Холодный ужас гложет изнутри и никуда не девается. Мне так страшно никогда не было, даже в тот момент, когда меня, нахально полезшую в императорские архивы, поймали за персональный шифр системы информационной безопасности, а следом прикатило коллективное возмущение императорской охраны, прежде чем на пороге конструкторской появились конвоиры.

Снова встаю. Не могу сидеть на одном месте. Глупо и нерационально, конечно, слоняться по холлу из конца в конец, может, хоть на тренировочной полосе побегать или по мишеням пострелять?

Бряканье под носком ботинка. Варги-палки, стакан. Долбаный стакан с долбаным соком. Стою над растекающейся лужей и вдруг нечаянно перехватываю взгляд папессы. Она, оказывается, уже давно не собирает свой чейнсворд, а глядит на меня, пристально, как в микроскоп на чумную палочку.

— Слушай, — говорит. — Шла бы ты отдохнуть в каюту. А то капитанская паника как-то не вдохновляет.

Ловлю себя на том, что не чувствую гнева, лишь признание факта. Будь бы я хоть каплю адекватнее, наорала бы на неё за такое обвинение, а сейчас даже сил на сопротивление нет, остался лишь страх.

— Что, так заметно? — спрашиваю. Получается глухо и тяжело.

— Далек, который телепается по обозримому пространству, как дерьмо в проруби, безо всякой цели? Ну конечно, ничего не заметно, — саркастически фыркает она. — Я не знаю, что ты там увидела, но ты сейчас в полном неадеквате и совершенно не представляешь, что тебе делать.

— Представляю. Но не уверена, что дадут, — отвечаю совсем тихо.

— Иди-ка ты отдыхать, родная, — всё с тем же холодным и отчасти снисходительным сарказмом продолжает Лем. — Я тут всё приберу. А потом изволь войти в какой-нибудь адекват, чтобы остальные тебя в таком раздрае не видели. Пытаешься держать командирское лицо — так держи его до конца.

Хочу ей сказать: «Иди на хрен». Хочу без разговоров её убить. Но оба «хочу» слишком слабы и тонут в панической тошноте раньше, чем успевают толком оформиться.

Слишком резко и внезапно всё стало крайне плохо. Хуже, чем вообще выдавали расчёты. Я оказалась к этому не готова.

— Иди, иди, тяпни валерьяночки, — сквозь сарказм вдруг пробивается какая-то новая нота. Не могу поверить, это… сочувствие?

Я следую совету и возвращаюсь в каюту скорее от безнадёжности, чем от реальной необходимости в отдыхе. Сна ни в одном глазу, одной оставаться страшно. Хочется заползти к Доктору в медотсек, свернуться на полу рядом с койкой и притвориться гаечкой. Хоть какая-то иллюзия защиты, когда рядом кто-то старше, мудрее и по одну с тобой сторону баррикад. Будь бы я одна, так бы и поступила, но Таша права, нельзя показывать свою слабость экипажу. Вокруг меня низшие существа, склонные пользоваться малейшей уязвимостью старшего по званию, чтобы его сместить. Будь бы на «Ди» хоть один далек, я могла бы с ним спокойно посоветоваться и всё обсудить, а через это получить необходимую моральную поддержку. Но не с девчонками же… Тут если только с Хищником с глазу на глаз пообщаться, но он спит. Может быть, он что-нибудь придумает, когда Хейм разрешит ему проснуться?

Следующие дни превращаются всплошной туман. Я хожу, что-то делаю, кое-как поддерживаю минимальное общение, но сама чувствую, как всё глубже ухожу в депресняк похлеще того, что был когда-то на базе «Центр», когда мне глубинная проверка памяти светила. Даже с аппетитом те же проблемы, только хуже — глушу воду с глюкозой, и иногда удаётся затолкнуть в себя что-нибудь посущественнее, вроде куска омлета или пары глотков протеинового коктейля. На остальное сразу просыпается тошнота. Вастра говорит, иногда у меня веко дёргается. И до смерти хочется курить. Умом понимаю, что это просто стресс, что общие проблемы важнее собственных и что в таком режиме я склонна пропускать очень важные вещи вроде того невысказанного признания Дельты о ребёнке. Но справиться с собой совершенно не могу даже с помощью медикаментов, исправно выдаваемых врачом. Надо отдать должное Таше Лем, она не пытается под это дело взбрыкнуть и отгоняет девчонок, чтобы не задавали глупые вопросы и не лезли с попытками вывести меня из депрессии. Между делом выясняется, что Романа тоже видела проход с пандусом. То ли её пригласили подняться вместе со мной, то ли на галлифрейский разум блок не подействовал — расчётно, второе вероятнее процентов на семьдесят. И это меня окончательно убеждает, что ничего не привиделось и День Сумерек на носу.

Мне страшно.

…Шестой день? Седьмой? Сбилась со счёта. Ничего не происходит. Корабль на профилактике. Девчонки по большей части тусуются в медотсеке или в ТАРДИС, где есть все развлечения, от библиотеки до бассейна. Меня никто не трогает. Я почти круглосуточно сижу у консоли, отгородившись от окружающих экранами, и делаю вид, что работаю. Хотя, на самом деле, просто сижу и пялюсь в цифры.

— …Полюбуйся. Она уже неделю такая.

— Какая? — голос Доктора. Понятно, его уже подняли из лечащего сна, и Хейм показывает бортовую достопримечательность — далека в чёрной депрессии. Но меня почему-то появление галлифрейского лепрехуна совсем не трогает. В конце концов, это было ожидаемо.

— Вот такая. Спит в лучшем случае по десять минут в сутки. Ничего не ест, только пару стаканов воды с глюкозой за день выцеживает. Ни на что с первого раза не реагирует. И это на успокоительных и антидепрессантах в лошадиных, прости господи, дозах.

— М-да, — тянет Хищник за моей спиной. Взгляд затылком чувствую, но не оборачиваюсь. И так понимаю, что он всё понимает. — Хорошо, метресса, я попробую с ней поговорить. Идите, не беспокойтесь. Ничего хуже моей регенерации, клянусь, не случится.

— Ох, Доктор, — вздыхает кошка. Догадываюсь, что качает головой в своём непропорционально большом чепце. — Если что, зовите. Я пока займу остальных разговором.

— Угу, — удовлетворённо отзывается рыжий, потом выражает признательность более вежливо, — спасибо, метресса! Всё-то вы понимаете.

— Давай, поговори с ней, рыжий кот, — посмеивается она в ответ.

Мягкие, еле слышные шаги в сторону ТАРДИС. Хейм удаляется в галлифрейский корабль, остаёмся мы с Хищником, один на один.

Ну и что я могу ему сказать? Взвыть и броситься на шею, мол, спаси, родной? Нет, остатки гордости ещё не сдохли. Послушаю, что сам скажет, и буду строить диалог от этого фундамента. Оборачиваться не стану, Доктор и по моей спине всё прочтёт. А лицо показывать не хочу — стыдно.

Он какое-то время мнётся, потом прочищает горло. Снова мнётся и топчется на месте, и наконец делает пару нерешительных шагов в мою сторону.

— Гм, коротышка…

— Да, Доктор?

— Не в моих традициях это говорить… В конце концов, те редкие ситуации, когда я был спасён далеками, как правило, заканчивались тем, что далеки меня использовали для своих целей, — бывало, да. Есть чем гордиться. — И сейчас, я догадываюсь, будет то же самое. Но всё равно, спасибо.

А тебе спасибо за трезвую оценку собственного положения и снятые розовые фильтры, сквозь которые ты частенько на меня глядишь. Ну, раз уж ты сам понимаешь, что спасение было не просто так за красивые глаза, вкратце изложу обстановку:

— Вторая война Времени, Доктор. Я выполняю приказ Императора спасти и направить в эпицентр самую страшную угрозу, которую мы только знаем и которая может прекратить конфликт. Но в связи с последними событиями и вскрывшимися фактами я начинаю сомневаться, что тебе это по силам. Тем не менее, ты будешь полностью проинформирован о происходящем. Дальше принимай решение сам.

— «Самая страшная угроза»! Ха! — передразнивает рыжий вроде бы шутливо, но я чувствую, что мои слова задели его за живое.

— По крайней мере, мы спасли тебя от плена, — напоминаю. — Я подготовила развёрнутый отчёт, но почти уверена, что ты не станешь его читать.

Он демонстративно фыркает:

— Развёрнутый отчёт по-даледиански? Уволь, я и так отоспался на сто лет вперёд, — он приближается, уже куда более решительно, и останавливается прямо у меня за спиной. Только что руку на плечо не кладёт. И голос у него становится тише и серьёзнее. — Слушай, ребёнок. Далека трудно напугать, тем более такого, как ты, — ну вот, опять неверная оценка, я ведь страшно трусливая. — И не надо делать такой затылок, ты даже страх передо мной когда-то пересилила. Что же тебя настолько испугало? Или это опять секретная информация?

Не то чтобы секретная, но я не нахожу в себе моральных сил говорить на эту тему — возможно, это вообще какой-то блок в мозгу, запрещающий озвучивать имя проектировщика. Так что пойду обходным путём.

— Ты в курсе, кто тебя захватил?

— Нет, не помню, — отвечает. — Послушница… эм-м, метресса Хейм сказала, что я всё узнаю от капитана, то есть от тебя.

Ну что ж, начнём с начала.

— После пленения на Моралле из твоей ДНК была создана целая армия искажённых далеков. И они объявили войну и Новой Парадигме, и Галлифрею. Мы были вынуждены объединиться с вами, чтобы противостоять общей угрозе. Я, как водится, на индивидуальном задании, — наконец-то отрываю взгляд от экранов, встаю и поворачиваюсь лицом к врагу-союзнику. — Доктор, я спрашиваю, не как твой старый знакомый, не как «коротышка», не как «анимешная девочка-энергия», а как официальный представитель альянса: ты поможешь?

Он стоит передо мной, медно-рыжий, взъерошенный, завернувшийся в плед, из-под которого торчат тощие ноги в тапках и пижамных полосатых штанах, и смотрит без улыбки:

— Знаешь, я бы охотнее принял решение, если бы получил приглашение от коротышки.

— Я присутствую здесь, как официальное лицо, — пойми уже, дебил симметричный! Я не могу позволить себе другие формулировки, не та у меня должность! Личные чувства далека никого не колышат, особенно самого далека. Он действует на благо и во имя своей цивилизации. Ты никогда не задумывался над нашим внутренним миром, над нашими глубоко скрытыми эмоциями, более того, ты садистски наслаждался и насмехался каждый раз, когда тебе удавалось нас на них подловить. Я это знаю, я тебя постоянно изучаю, а получив доступ ко всем имперским архивам, выяснила много всего о тебе любопытного и понимаю тебя лучше, чем раньше. Вооружённая знанием, я буду строго держать границу между нашими с тобой внутренними мирами, и «официальное лицо» — это один из надёжнейших моих рубежей. Это как силовое поле скафандра, испаряющее пули твоих подколок в мой адрес.

Похоже, Доктор всё понимает по моему голосу. Стоит, пожёвывая губами.

— М-да. Официальное лицо… — а в глазах по-прежнему ни капли веселья. Но и ни малейшего признака раздражения, досады или унизительной жалости, одна серьёзность. — Хорошо, Мать Скаро. Мне надо подумать и поговорить с остальными, так как причин доверять далекам у меня не было и нет.

Молча киваю на ТАРДИС — иди, говори. Они все там. Заодно и переоденешься, у тебя наверняка где-нибудь припасён запасной клетчатый пиджак.

Хищник ещё мгновение медлит, словно ждёт каких-то моих дополнительных слов, но потом всё же идёт следом за метрессой. Впрочем, на полдороге оборачивается:

— Скажи, когда ты выучилась так лихо отшивать? Раньше ты так не умела.

— Отшивать… что? — странный какой-то, я же не портниха, а дипломат. Или я опять не поняла речевой оборот? Похоже, что так, потому что он наконец-то широко улыбается, машет рукой и снова топает в свою синюю будку, не снисходя до объяснений.

Синяя дверь захлопывается.

И тут же снова приоткрывается.

Голова рыжего высовывается в щель и осведомляется:

— Но мы ещё продолжим разговор, ага?

— Разумеется. Как только ты получишь необходимые подтверждения, — отвечаю.

Доктор ещё пару раз указывает пальцем то на себя, то на меня, словно намекает на совсем приватный диалог, и наконец скрывается в корабле. Ловлю себя на том, что мне совсем не забавна эта привычка пытаться оставить за собой последнее слово. То есть раньше это выжимало из меня внутреннюю улыбку или хотя бы какой-то оттенок веселья, а сейчас — ничего. То ли депрессия, то ли я действительно смогла подняться на очередную ступеньку над самой собой и на шажок приблизиться к эталонному поведению имперского чиновника — холодному спокойствию и трезвомыслию.

Но только организм осознаёт, что Приход Бури временно убрался, как колени снова слабнут, а в желудке принимается ползать противный слизер. Не оборачиваясь, опускаюсь на сиденье у консоли, спиной к ротору и панели управления. Потом закрываю глаза. Жутко тянет поскулить. Изредка я ненавижу Общую Идеологию и национальную гордость. Вот ничего, кроме нарушения пары пунктов О.И. и небольшого унижения, не стоило прямо сейчас сказать Доктору, как сильно мне нужна его помощь, поддержка и защита. Мне, а не Империи. Но это могла бы себе позволить старушка ТМД, а не Мать Скаро. Хотя я и раньше до такого не опускалась. Признать себя слабой? Перед Хищником? Нет.

Но почему-то мне кажется, что это моё вроде бы решительное «нет» дрожит на последнем тросе и вот-вот оборвётся. Потому что напряжение последних дней не по силам даже солдату Империи и грозит вылиться в серьёзную истерику. Честно, вот ещё что-нибудь случится, даже мелкое, и мне точно мозги в стратосферу вынесет и все гайки посворачивает.

Наверное, я сижу так очень долго. Доктор уже встретился с девчонками — вопли Донны в ТАРДИС слышны даже отсюда, — и, наверное, с ними разговаривает. Но мне до этого нет дела. Что бы они ни наболтали, в моём задании нет никаких подвохов. Я знаю Хищника, за родной континуум он даже Хроноса голыми ложноручками придохлячит. Он полезет в это дело, пусть даже на своей собственной стороне. За это и ценю.

Скрип псевдодеревянной дверцы. Шаги — не только Доктора, я узнаю стук каблуков Романы и Таши Лем. Только они тут на высоких каблуках и прыгают.

— Венди, значит? — спрашивает Хищник. Что-то поменялось в интонациях его голоса, и мне это не нравится. Может, не надо было позволять ему говорить с девчонками один на один? А, плевать. Мне всё равно.

— Это был удобный псевдоним.

Медленно открываю глаза и смотрю ему в лицо. По хорошему счёту, у Прихода Бури есть только одна серьёзная причина взъяриться на меня, но злобы с его стороны я совсем не чувствую, как и гнева. Зато есть напряжённое ожидание какой-то гадости. Что касается Таши и Романы, там просто вновь активировался старый добрый режим подозрительности. Но мне не привыкать.

Причина сменившегося настроения незамедлительно озвучивается и оказывается именно той, которую я и заподозрила:

— И как же работает твой эмулятор эмоций, Венди Дарлинг?

— Он уже не работает, — отвечаю я спокойно. — Схемы выгорели, когда мы тебя вытаскивали.

Что-то мелькает во взгляде Доктора. То, что мы в нём так ценим — прекраснейшую, чистейшую ненависть.

— Я твою ложь, как по нотам, читаю, — отрезает он, пронзительно глядя мне в глаза. — И сейчас ты солгала. Выгорело телепатическое оборудование. Где сам эмулятор? Точнее, то, что ты за него выдаёшь?

О, да. Именно поединка взглядов с Доктором мне и не хватало для того, чтобы вырваться из плена кошмаров хотя бы на несколько рэлов.

— Ты никогда не раскрывал мою ложь, — отрезаю максимально нейтрально. И уж это-то точно правда. — И предпосылки ко всему создал ты сам. Тебя никто не заставлял сохранять и нет права осуждать меня за то, что было сделано. Я не так гениальна, как ты. Для того, чтобы тебя разыскать, я нашла всего одно эффективное решение — использовать сохранённые тобой данные из Библиотеки. Лучше умереть в бою, чем пылиться на полке, как забытая книга. Я это понимаю. И ты тоже это понимаешь. За каждое своё «геройство» рано или поздно приходится отвечать, Доктор Кто.

— Я что-то не догоняю, — недобро щурится Таша Лем. Вижу за её спиной, что все остальные повысовывались из ТАРДИС, но пока не подходят. — Что у нас было в качестве эмулятора, Венди?

— Если я правильно поняла, не «что», а «кто», — тихо отвечает за меня Романа.

— Копия сознания мертвеца, — конкретизирую я. Всё равно ведь вычислили, толку отпираться? Буду врать, что всё нафиг сгорело, и пусть докажут обратное. В подпрограммах и электронике «Ди» даже неподготовленный далек мозги сломит. — Что лучше, рухнуть от времени вместе с хардом или принести напоследок реальную пользу?

У Доктора такое лицо, словно у него все нервные клетки разом заболели. Таша отодвигает его в сторону, чтобы оказаться со мной нос к носу.

— Значит, нам с Вастрой не привиделось, и это всё-таки была не ТАРДИС? — тихо и очень недобро говорит она. — Я, конечно, Ривер не подружка, но это!..

Звонкий «шмяк». Щека горит огнём. А у папессы сильная рука — у меня даже голова по инерции мотнулась.

— Могу поспорить, — продолжает Лем, — ты даже согласия не спросила.

Я не сержусь на её агрессию и её слова. Она просто низшая и не умеет думать, как мы, всесторонне взвешивая ситуацию. Таше вообще трезвости не хватает.

— Это файл, — спокойно отвечаю ей, и даже щёку после оплеухи не потираю. — Ты же не спрашиваешь разрешения у каждого файла, можно ли его перенести с харда на хард, и у каждой программы, разрешит ли она себя установить.

— Па-а-ага-а-адите! — вдруг взывает сиреной от дверей ТАРДИС. — Это что, у нас в компьютере РИВЕР СОНГ БЫЛА?!

Донна бросается на меня, сжимая кулаки, Доктор ловит её в последний момент.

— ТЫ ЧТО ВООБЩЕ ТВОРИШЬ?! — продолжает орать рыжая. — Доктор, пусти, я ей личико поправлю! ЖИВОГО ЧЕЛОВЕКА, И КАКОГО!.. АХ ТЫ, ШВАБРА НАЦИСТСКАЯ!

— Донна, Донна, Донна! — тараторит галлифреец. — Донна, успокойся! Да успокойся ты, говорю! Вот. Вот так. Всё, выдохни, — а сам её держит и не отпускает.

— Ну, — спрашиваю погромче, — кто ещё хочет продемонстрировать свою эмоциональность и высказать мнение вслух? Я выслушаю. В конце концов, у нас на борту демократия.

Вастра делает пару шагов к нашей эффектной группе.

— Почему ты нам не сказала? — говорит. Без злости, но с явной болью и непониманием. Ах, ну да, они же были знакомы. Но на предсказуемый вопрос силурианки у меня есть прекрасный ответ:

— Вы — эмоционально зависимые существа. Я не хотела, чтобы вам было тяжело, когда мы её потеряем. А то, что это возможно, я предвидела с того момента, как решилась использовать сохранённые в памяти Библиотеки эхо-данные. Выбирая между обнаружением Доктора и доверием экипажа, я выбрала первое, потому что оно важно для всех, а не только для меня лично. А присутствие Ривер Сонг могло остаться для вас тайной с вероятностью один к одному. Особо терять было нечего, вы и так никогда мне не доверяли по-настоящему.

— Нет, ну какая же ты мразь, — у Таши такой вид, словно она вот-вот влепит мне ещё одну пощёчину. — Одним словом, далек.

Даже мат растеряла от возмущения. Редкий случай. Я бы могла ей сейчас напомнить, что она видела, на чей корабль лезет, и уж её-то я на борт силой не тянула. А что касается Ривер, то это вообще не живое существо, а копия разума, и прав у неё даже в обществе землян не больше, чем у микроволновки, я знаю земные законы пятидесятых веков. Но зачем возражать? Это только усилит конфликт, да и вообще, я не собираюсь ни оправдываться, ни говорить что-то, что может быть воспринято, как попытка оправдаться. Поэтому лишь коротко, по уставу, отзываюсь:

— Подтверждаю.

Она трёт лоб.

— Венди, — говорит, — я помню вашу технику, вы всегда имеете несколько запасных схем. Ты сама как-то упоминала, что эмулятор эмоций — часть бортового компьютера. Аварий с компьютером не было.

— Ривер погибла, и обсуждать тут нечего, — отрезаю. — У нас могла быть всего одна копия сознания на борту, бэкапов мы не делали, чтобы не обрушить и без того хрупкую электронику. К тому же эмулятор эмоций относился не к кораблю, а к системе телепатического поиска. Да, часть вычислений проходила в бортовом компьютере, но к Ривер это никакого отношения не имело, она была частью системы, которая выведена из строя без шансов на восстановление. Кто хочет, проверяйте, — и делаю широкий жест на панель управления. Всё равно не разберутся, а стереть профессора я смогу в любой миг. Даже дистанционно.

Моё. Не отдам.

Краем глаза замечаю выражение лица Романы. И вдруг понимаю, что, кажется, прокололась. Она же видела, как я проверяла блоки памяти в компьютере после того, как Донна нас вытащила из Протокола Теней, и, судя по лицу, она тоже об этом вспомнила. Как и то, что при этом я говорила про эмоциональный блок. Дальше леди-президенту с её хорошо думающими мозгами выстроить логическую цепочку не сложно.

Мой широкий жест превращается в попытку потянуться и как бы невзначай задеть нужное реле ровно в тот миг, когда блондинка делает шаг вперёд. Доктор, естественно, тоже улавливает происходящее — кто бы сомневался, что уловит? — и, выпустив наконец Донну, перехватывает меня за запястье в последний момент. Мысленно обращаюсь к компьютеру, силясь выдернуть руку. Невероятно, но Хищник как вакуумным краном держит, только испарина на лбу выступила, и во взгляде никакого гнева, одна горечь и унизительная жалость — «далек такой далек»… Почему компьютер не отвечает? Что это за ощущение подушки, опущенной на мозг, даже фильтр даёт какие-то помехи? И почему Романа смотрит на меня неподвижно, как змея — только желваки от сильно стиснутых челюстей выступили? Ах ты… Телепатка галлифрейская! Стоишь вне зоны доступа, даже не пнуть тебя, чтобы вырубить! Пытаюсь рвануться к Романадворатрелундар, но она отскакивает, всё так же замораживая меня взглядом, а Доктор хватает меня и второй рукой тоже, удерживая на месте. Остальных как отшибает от нашей троицы.

Рэл или около того стоим с Хищником, глаза в глаза. Я пытаюсь безмолвно вывернуть руку, он продолжает меня держать, хотя побледнел от напряжения, а пот так и льётся по лицу. Потом понимаю, что я проиграла. У меня нет сил бороться с ними всеми. Я просто… устала. Да, попытка сопротивления была неплохой, но надо было заранее предвидеть все варианты и при проверках эмулятора действовать осторожнее, не на глазах у экипажа. Прокололась, теперь бесполезно рыпаться.

Расслабляю руку.

— Пусти, я не буду сопротивляться, — говорю, но он не подчиняется, а вместо ответа громко произносит в воздух:

— Ривер! Я заберу тебя отсюда, слышишь? Это моя вина, что ты оказалась втянутой в очередную историю, но я тебя отсюда вытащу любой ценой!

Тьфу, пафос.

И меня уже совсем не удивляет, что все до одного экраны вдруг меняют содержимое на одну и ту же надпись заглавными буквами: «ПРИВЕТ, СЛАДЕНЬКИЙ!».

Она всё-таки нашла брешь. Но досмотрела спектакль до конца и вырвала из мужа извинение, прежде чем подать ему знак.

Доктор стоит бледный как смерть. И всё-таки разжимает руки. У меня на запястье остались багровые следы, но боль незначительна. Бывало гораздо хуже.

— Я тебя прямо сейчас пристрелю, не дожидаясь случая, — шипит Таша Лем, как рвущийся из баллона иприт. Её трясёт от гнева. Только мне всё равно. Я проиграла, и мне всё равно. Да, мне в кои-то веки плевать на проигрыш. Всё, чего хочется — уйти подальше, хотя бы в свою каюту, и никого не видеть и не слышать.

Кстати, остаться в изоляции — это грамотная мысль.

— Доктор, — говорю, — вот тебе ТАРДИС, вот тебе экипаж. Проваливай. Мне всё равно с вами нельзя, Таша Лем всё объяснит. Но Романа и Ривер останутся здесь. С Романой у нас договорённость, я возвращаю её домой со стёртой памятью, чтобы не завязать парадокс ещё больший, чем есть сейчас. А Ривер Сонг — плата за твоё освобождение. И я тебе её не отдам. Ты сам сказал, что она лишь эхо себя самой, я знаю содержание вашего последнего разговора на Трензалоре. И в качестве рабочего элемента на моём корабле она будет полезнее, чем в очередной кладовке. Я не люблю гниющие без дела ресурсы. Так что… убирайся.

Убирайся — и пойми, что это мой последний рубеж. Дальше начнётся отвал мозгов и неконтролируемое «уничтожить», потому что сил на другую форму сопротивления у меня не осталось. Диалог закончен.

Хищник смотрит в моё лицо, словно что-то там пытается найти или разглядеть:

— Венди…

— Я сказала, убирайся, — повторяю со спокойствием приговорённого. Рука Таши Лем скользит в карман рясы, где, как мне известно, она держит подаренный пистолет. Романа отступает на пару шагов, про остальных молчу — давно уже на три де-лера сдуло.

— Венди, выслушай меня, — снова пытается заговорить Доктор.

— Убирайся, — сжимаю кулаки, чтобы не пальнуть, и отвожу глаза от потенциальной цели. Никого видеть не хочу. Только если смотреть не на людей, то взгляд упирается в экраны, где горит жирный смайлик. Профессора совершенно не напугала моя угроза оставить её на борту «Ди». Возможно, она уже дырочку проколупала на ТАРДИС, кто её знает… Но сил нет даже это пресечь.

— Венди… — снова начинает Хищник, но вдруг срывается: — Чёрт возьми! Как была ты несносной, упрямой, вздорной ТМД, так и осталась, ни капли не поумнела!!!

«ТЛАЙЛ?! — вспыхивают экраны. — Я ТАК И ЗНАЛА».

Да плевать, что она там знала. Диалог закончен. Всё. Я у крайней черты. Половиной гравиплатформы за ней, в режиме берсерка. Спасайся, кто может.

На рэл-полтора повисает абсолютная тишина.

— Пожалуйста, — тихо и очень серьёзно говорит Доктор, — оставьте нас. Мне нужно поговорить с Матерью Скаро один на один.

Телепатическая давящая «подушка» наконец-то исчезает с мозга. Надписи на экранах гаснут. Слышатся удаляющиеся шаги — девчонки, поколебавшись, идут к ТАРДИС. Наверное, засядут под дверью и будут слушать, чтобы попытаться нас разнять, если дело дойдёт до драки. Молча опускаюсь на свою сидушку и закрываю глаза. Говори, Хищник, что хочешь сказать. Мне уже безразлично. Я тебя сейчас убью или разревусь.

Два шага и шорох. Судя по звукам и теплу, ощущаемому открытыми участками кожи, Доктор опустился прямо передо мной на пол или присел на корточки, чтобы не смотреть сверху вниз.

— Тлайл, — говорит, проводя пальцем по всё ещё ноющему запястью, — прости, что психанул и сделал больно.

— Пустяки, пройдёт, — надеюсь, нарастающий внутренний взрыв ещё не пробился наружу через голос и мимику? — Говори.

— Давай пока оставим все эти споры и вопрос о Ривер на потом. Я ведь тебя знаю, не в твоих привычках легко сдаваться. Я только один раз тебя в таком, как сейчас, состоянии видел — на Свалке Истории, когда ты заявила, что не пойдёшь с нами на штурм крепости далеков. Но там оно не было настолько глубоким. Ты… просто ужасно выглядишь, прости. Напряжённая до перелома, чуть задень — трещишь и вот-вот сломаешься.

— Ты ни черта обо мне не знаешь, — вырывается у меня. Опять стискиваю кулаки. Нет, больше никаких вольных выражений. Всё в пределах формальной речи.

— Я сказал не «о тебе», а «тебя», — ещё более мягким голосом повторяет Доктор. — Ты и глаза закрываешь, чтобы не выдать себя взглядом. Потому что он у тебя прямо кричит. Знаешь, меня не интересует всё это «о тебе». Меня интересуешь ты сама. И сейчас я вижу, что тебе нужна помощь. Это стало ясно, едва я твой затылок увидел. Поэтому… не надо ни о чём просить — просто позволь мне помочь, хорошо?

Ага, Хищник — лучший помощник далеков. Уже поверила.

— Тогда убирайся отсюда побыстрее, как я тебе велела. Это будет самая лучшая помощь, — отвечаю. Напряжение всё-таки звенит в голосе. Это плохо. Сейчас сорвусь. Даже формально говорить не могу, всё равно вольная хрень в речи проскакивает.

— Ты всегда будешь от меня закрываться в свой поликарбидный танчик? — с лёгкой иронией доносится в ответ. — Хорошо, пусть поликарбидный танчик, мне не привыкать. Но улететь и оставить тебя в таком состоянии я не могу, ты каких-нибудь глупостей натворишь.

Глупостей? Он ждёт от меня глупостей? Хорошо, я сделаю глупость, раз он настаивает.

И я монотонно декламирую то, что когда-то отказалась ему озвучить:

— «Я знаю, как пешку сделать ферзём,

Как совершить хитрый ход конём,

Но упаси меня, Боже и Время,

Хоть раз связаться лично с ферзём!

Усвой, на доске чёрно-белой

Нет места для тени серой.

Выбор придётся сделать, Дал-Ра,

Туда ферзя и тянет игра.

Два короля под ударом твоим;

Один умрёт, а другой — невредим.

Чаши весов раскачались давно.

Выбор определит статус-кво.

Времени путь хитро сплетён,

Но выбора день предопределён.

Где нужно, ты будешь в урочный час,

Но только сперва открой второй глаз,

Матерью стань и зажги звезду,

И знай — это всё на твою беду.

Время твоё летит кувырком,

Сейчас ты никто, но станешь врагом.

В пламени звёзд и пыли планет

Найдёшь ты однажды последнее «нет».

От меня не сокрыты сомненья твои,

Не пытайся понять и просто живи.

Судьба сама придёт на порог,

Чтоб объявить тебе твой срок».

— Что это? — помолчав, спрашивает Доктор.

— То, что ты хотел знать, — всё так же монотонно отвечаю я. — Пророчество далека Каана.

И меня сейчас вообще не волнует то, что Хищник наконец получил интересовавший его текст. И что его преданные помощницы наверняка всё услышали. И Ривер тоже — уж в том, что она подслушивает и подглядывает во все камеры и микрофоны, я уверена абсолютно.

Будем считать, что у меня сегодня публичная исповедь.

— Я не лгала тебе, когда представилась лейтёхой-архитектором. Некто, оставшийся незамеченным, проник на размножительную фабрику и поменял местами два эмбриона, вложив одному из них в мозг паразитную программу и подделав всю документацию, чтобы замести следы. Таким образом, далек из Золотой элиты вырос, как простой Чёрный, не подозревая, что несёт в себе нечто похуже, чем бомбу реальности или Момент. Я — демат-оружие, созданное для уничтожения тебя. Это вскрылось совсем недавно. А на днях я узнала, чьих это ложноручек дело. Мой проектировщик затеял вторую Войну Времени, а я — один из его наиболее ранних упреждающих ударов, возможно, самый ранний. И чем дальше мы с тобой друг от друга, тем для тебя безопаснее. Поэтому я и приказываю тебе, Доктор, убираться как можно скорее. Я не знаю пароля своей активации. Учёные Новой Парадигмы так и не смогли его вскрыть, нашли лишь следы калейдоскопного шифра памяти, — и повторяю: — Поэтому нам надо бежать друг от друга. Как можно быстрее и дальше.

Доктор опять молчит какое-то время, всесторонне взвешивая мои слова.

— Ну, и кто же тебя выдумал, сказочная девочка Венди? — наконец, уточняет он.

Каков вопрос, таков и ответ.

— Ты не поверишь, насколько всё банально, — я наконец-то медленно открываю глаза, так как должна убедиться в понимании Хищником моих слов. — Ну кто ещё может химичить с далеками на коленке? Конечно, капитан Крюк.

В бесстыжих зелёно-карих глазах мгновение стоит непонимание, сменяющееся молниеносной догадкой, и Доктор с мучительным стоном хлопает себя ладонью по лбу.

— Ну точно, — тянет он. — Кто ж ещё… А я тогда кто, по-твоему? Питер Пэн?

— Крокодил, — отрезаю я и киваю на ТАРДИС, — с будильником.

Много чести ему моим героем зваться.

Хищник оборачивается на свой транспорт и разражается коротким и безобразно громким смешком. Потом давит остатки хохота покашливанием в кулак:

— М-да, легла сказочка на обстоятельства…

— А Питера, — говорю, — не трожь. Ему сейчас трудно приходится. Мало нашей Нигделандии, ещё и вашу защищай.

— Хороший у тебя Питер, Венди, как раз тебе под стать, — снова весело закашливается Доктор. — Кстати, забавно выходит… Ну, конечно, если у вас всё ещё тот самый Император.

— Он всегда «тот самый», — отзываюсь. Забавно? Что забавно? Объясняй уже.

И объясняет:

— Когда-то, в бункере каледов, я успел сунуть нос в документы по вашему проекту. У эмбрионов не было личных имён, но были кодовые слова-маркеры, которые лаборанты употребляли вместо них. Так вот, личное дело вашего будущего правителя было промаркировано, как «преблин».

«Скала»? Ему подходит. Потом я вдруг понимаю, к чему это сказано. Земное имя «Питер» переводится точно так же — камень, скала. И даже с одной буквы оба слова начинаются.

— Подтверждаю, забавное совпадение, — говорю, а заодно делаю вывод, что Доктор всё-таки в курсе насчёт бессмертия правителя. Ну вот, одной неясностью между нами меньше, как с моей, так и с его стороны. Если бы ещё это хоть на диаметр электрона успокоило…

— Значит, — серьёзнее добавляет рыжий, — тебя от Джеза Крюка трясёт? Но раньше тебе от него так плохо не было.

— Во-первых, я ничего о себе не знала, а во-вторых, я его в связи с этим недооценивала, — отвечаю. — Вероятно, до выяснения определённого количества информации во мне вообще стояли барьеры — например, смотреть на своего проектировщика по уставу. А сейчас, когда я всё узнала, они рухнули. Но… Я всегда его боялась. Презирала, да. И боялась. Мы все его боимся. Он столько плохого нам сделал, прямо как ты. Но между вами есть существенная разница — конечная цель. Ты хочешь нас уничтожить. Он хочет нас поработить. Первое достойно, второе… унизительно, — с треть рэла молчу, переводя дыхание. Что-то много я наболтала, и пальцы задрожали. Кажется, ещё и щека дёргается, кладу на неё ладонь, чтобы унять тик. — Доктор, ты должен немедленно улетать. Сейчас для тебя опаснее всего находиться именно здесь, рядом со мной. Я, безусловно, предусмотрела обходной манёвр, но боюсь, его может оказаться недостаточно.

Хищник пристально глядит на меня — полубезумную, взъерошенную, половиной гравиплатформы в громкой истерике — и говорит:

— Я не брошу тебя в такой ситуации, Тлайл.

Сейчас я его ударю.

— Ты с ума сошёл?! — почти кричу. — Думаешь, это мы тебя спасли?! Да он тебя просто отпустил! Он — истероид с зашкаливающим тщеславием, ему физически необходима твоя оценка его супергениального плана! А просто вытащить тебя из капсулы, отряхнуть и сказать, мол, гляди, как я крут, для него слишком скучно! Он твёрдо уверен, что мы заявимся к нему вдвоём, он изложит тебе свой план и картинно сотрёт тебя из времени на глазах у всей Империи и всего Галлифрея! Так не делай того, чего он ждёт! Обойди! Бей в спину, пока ещё есть возможность! И! Держись! От меня! Подальше!!!

Выкрикнув всё, что жжёт меня изнутри, закрываю глаза, а потом и лицо прячу в ладонях — стыдно. Не могу себя контролировать, не могу сдерживать эмоции, не могу говорить и действовать по уставу. Готова заорать на него без слов, просто выхлестнуть ему в лицо дикий, звериный крик, чтобы отпугнуть, чтобы отогнать. Почему он не подчиняется? Ну чего непонятного было в моём рассказе?! Доктор — умственно отсталый идиот?!

Понимаю, что застонала вслух, но удержаться даже в такой малости не могу. Отойди от меня, Хищник. Отойди. Беги. Просто беги, не оглядываясь — у тебя же это замечательно получается. Ну же!..

Знакомые руки уверенно берут меня за плечи и тянут вперёд. Тыльные стороны ладоней стукаются о костлявую ключицу, прикрывая нос от столкновения. Чувствую запах свежей ткани — стиральный порошок, ополаскиватель, растительные волокна, из которых соткана рубашка, немножко гардеробной пыли. И естественно, запах чужого живого организма, от которого никуда не деться. Но он уже настолько знаком, что брезгливость не включается — а может, на неё не осталось сил.

— Доктор?..

— Не обидишься, если я скажу, что обожаю видеть тебя человечной?

— Обида не имеет значения… — почему рукам мокро? Нет… Только не распускать нюни. Но слёзы сами льются, и я ничего не могу сделать ни с ними, ни с тем, что я — маленькая и слабая, и совершенно бессильна перед обстоятельствами. Сил нет даже на то, чтобы просто оттолкнуть Хищника и убежать в каюту.

— Тогда я этого не скажу, — в тихом голосе слышна улыбка.

— Уже сказал… — с трудом выдавливаю я, потому что горло словно стиснуто. Я так стараюсь не рыдать, что даже дышать не могу, но плечи всё равно судорожно вздрагивают — раз, другой.

Доктор прижимает меня к себе ещё крепче и принимается гладить по голове, как в прошлый раз, когда он вытащил меня из Вихря. Отвратительно, но меня прорывает на плач вслух. Всё, остатки морального сопротивления рухнули, и я растеклась в эмоциональную лужу, даже фильтр вырубило. Хоть другие далеки меня не видят, а то бы пристрелили, как настоящую Мерзость. Что ж, пусть Хищник пользуется ситуацией. Только я всё равно запомню, что он опять видел меня слабой и жалел.

— Тлайл, — ещё тише говорит он, дав мне с половину скарэла поскулить и позаливать соплями его чистую рубашку. — Я не верю, что ты сдалась или сломалась. Это совсем не в твоём духе. Ты сильнее любого далека, которого я когда-либо встречал. Уж не знаю, что с тобой сделали, но ты невероятно сильная и упорная, и была такой с самого нашего знакомства. Твой народ всегда ломается, попав в нестандартную ситуацию. А ты никогда не позволяла себя сломать, ты справлялась с любыми проблемами, причём с удовольствием и вкусом. В тебе одного упрямства столько, что на целую армию далеков хватит. Просто сейчас тебе нужна помощь, ведь не все проблемы решаются в одиночку, и ты сама это чувствуешь.

У меня хватает сил лишь шмыгнуть носом, втягивая особо длинную соплю.

— Может быть, — продолжает Доктор, — для далеков ты ходячая авария, сплошная нестандартность. Но для меня ты просто потрясающая, и я очень рад, что тебя встретил.

— Упрямого нацистского барана с поликарбидной логикой, ать-два от забора до обеда? — не удерживаюсь я от шпильки, несмотря на желание сдохнуть.

— Про забор и обед я тебе никогда не говорил, — с шутливой обидой возражает Хищник.

— Ты это говорил про каледов, — бурчу, чтобы в очередной раз позорно не всхлипнуть. Но не получается, плечи трясутся словно бы сами собой. И вообще, как так получилось, что я уже не на сиденье, а вообще на полу, уткнутая в своего лучшего врага чуть ли не по самый затылок? Он меня на пол не стаскивал, значит, я сама ему на шею пореветь повесилась и даже не заметила. Ужас какой… Опозорилась по самые лампочки. И справиться с плачем по-прежнему не могу. Что это? Что со мной происходит? Я же всегда худо-бедно себя контролировала.

Нет, однажды не контролировала — когда отпинала ИВСМ. Но тогда ко мне пришёл истинный гнев. А сейчас? Что со мной происходит сейчас?..

— Чудушко скарианское, злопамятное... — бормочет Доктор. — Протест ходячий. И ты думаешь, с тобой кто-нибудь может справиться против твоей воли?

— Ты не представляешь, — всхлипываю в ответ, — как легко отнять мою волю, если знать способ. Она же у далеков избирательная. Перед приказом мы бессильны, пойдём и сделаем, и никакая воля не в счёт. Или ты всерьёз считаешь, что приказ забыть тебя, переданный из Изолятора, прошёл вот просто так, за красивые глаза Освин? Да каждый последний тупица понял, что это взлом. Но это был приказ, переданный по патвебу, с маркировкой высшего командования, и далеки ему беспрекословно подчинились. Мы безвольны перед дисциплиной. И если меня встроили в альтернативную систему ещё до активации, я ей подчинюсь, как только получу соответствующий сигнал.

— Угу, безвольны перед дисциплиной, — улыбается Доктор. По голосу слышу, что улыбается. — Сколько у тебя дисциплинарных нарушений, дисциплинированная ты моя?

Слегка тыкаю его кулаком в рёбра. Мог бы и не напоминать, как я вообще дошла до жизни такой, чтобы в главного врага далеков сопли мотать.

А ему всё мало:

— Без обид, но ты вообще в некоторых вопросах очень далека от образцового далека.

Тоже мне, скаламбурил. А то я не знаю. Ещё бы понимать, почему так. Хотя…

Сглатываю. Точно. Вот она, причина. А я-то, дура, всю жизнь голову ломаю, откуда во мне такая эмоциональность лезет. Спасибо, что подсказал!

— Частью посторонней программы была самоидентификация, — тихо признаюсь Доктору.

— То есть?

— Самоидентификация, — чего непонятного в этом слове? — По каледу.

— Оу… — тянет Доктор и даже отрывает меня от себя. Оценить зарёванную морду, что ли? Очень впечатляет, ага, Мать Скаро в позорных слезищах. Рожа вся горит, наверняка пятнами пошла. — По какому именно?

А сам роется в кармане брюк — сидя неудобно, знаю. Вытаскивает огромный платок, протягивает мне.

Звонко сморкаюсь.

— Я же тебе говорила, Велони Руал. Сначала я на одного из наших создателей нацелилась, но он не удовлетворял некоторым пунктам Общей Идеологии…

— Неужели на Шан? — Хищник перехватывает мой удивлённый взгляд и, самодовольно оскалившись, поясняет: — О противнике надо знать всё, в том числе о скелетах в его шкафу.

И вот вопрос, кого он под «противником» имеет в виду, нас, или…

Опять молча утыкаюсь ему в плечо, на этот раз уже совсем сама. Странно, но это придаёт сил. В конце концов, хныкала же я в Эпсилона на глазах у прототипов, ну похнычу и в Доктора на глазах у подсматривающих и подслушивающих низших видов. Фигня какая. Главное, я поняла, откуда во мне лезут все девиации поведения. Конечно, если самоидентификация по дикому предку в абсолютном приоритете, даже вперёд активационных инструкций, то чего удивляться, что я порой себя веду совершенно по-низшему и мне легко понимать инопланетных существ? Даже в поликарбиде, при общении с гуманоидами, я вылетала за все рамки допустимого поведения, а когда ещё и инстинкты новой оболочки подключились, вообще пиши пропало, мозги напрочь сорвало. Наши-то, наверное, сразу поняли, что к чему, но не стали мне говорить. Скорее всего, Император хотел, чтобы я сама в себе разобралась. Так сказать, тест на зрелость. Но теперь, когда причина установлена, я наверняка смогу полностью управлять своими отклонениями — если, конечно, мне дадут. Могут и не дать.

— Что ж, это объясняет твоё поведение и твой образ мышления, — шепчет скорее себе, чем мне, Доктор. — И вообще многое объясняет.

Я бы уточнила насчёт последнего пункта, но вместо этого звонко сморкаюсь. Проклятые слёзы. Они когда-нибудь кончатся? Но сил толком на себя разозлиться нет, а сидеть рядом со старым врагом, с которым мы знаем друг друга, как облупленных, так… уютно. И спокойно. И защищённо, словно в скафандре. Это, конечно, иллюзия и ненадолго. Но хотя бы немного. Хотя бы ещё скарэл. Просто чтобы унять ледяной ужас — ведь сейчас он отступил и не гложет меня изнутри холодной и голодной тварью.

— Слушай, вот ведь странно, а? — принимается рассуждать Хищник, словно старается заговорить мне зубы чем-то отвлечённым. — Мы с тобой всегда шли параллельными курсами, и лишь изредка мир так их искривлял, что они начинали пересекаться и постепенно завязались в узел. А сейчас вдруг выясняется, что ни одной случайности в нём нет, всё имеет смысл. Даже забавно, правда?

— Бред, — хлюпаю я. — Параллельно-пересечённый курс. Ты хоть сам понял, что несёшь?

— Не-а, как обычно, — тихонько смеётся Доктор. — Просто хочу вернуть свою старую добрую ТМД, которая никогда и ничего не боялась.

— Ошибаешься, — отвечаю. — Я всегда ужасно боялась. И тебя, и твоих союзников, и того, что вытворяла.

— По тебе было незаметно, — отвечает он. — Вот человечность порой и сквозь поликарбид светила, а трусости никакой и никогда не было.

Убила бы.

Растираю слёзы и сопли ладонью по щекам, так как больше уже некуда их девать. Платок мокрый, рубашка и воротник тоже.

— Ненавижу свои атавистические порывы. Особенно за такие моменты, как сейчас. Я высшее существо и не должна показывать чувства, тем более рядом с врагами.

— А я обожаю твои порывы, — отвечает Хищник. — Жаль, что они быстро заканчиваются, и ты снова запираешься в поликарбидных инструкциях, правилах и параграфах. Знаешь, я вначале даже думал, что тебя когда-нибудь прорвёт на перестройку взглядов, и ты для своего народа станешь чем-то вроде Ментора — если, конечно, знаешь, кто это.

Я киваю. Ой, не к добру он упомянул эту тварь. Уже выучила, что если у нас с Доктором мысли сходятся, то это всё к чему-то.

— Но потом, — продолжает он, — я вспомнил, на что походила империя Ментора. Я, конечно, всё это время в плену на Спиридоне просидел, но слышал, что хрен редьки оказался не слаще. Может, и к лучшему,что ты не пошла этой дорожкой.

Дорожкой… У меня вообще никаких дорожек не осталось, одни сплошные тупики. И от этой мысли слёзы опять рекой льются. Контроль потерян.

— Ну же, Тлайл. Ты же сильная, — Хищник крепко берёт меня за плечи, отодвигает и заглядывает в лицо. — Я знаю, что ты всё можешь, когда захочешь, — потом бормочет в сторону, — не думал, что скажу такое… — и снова обращается ко мне, — Ты же далек. Ну так и будь им.

Угу, сумасшедший далек в расклеившихся эмоциях, поржать. Когда-то я за такое Дельте по физиономии врезала от души, а теперь вот сама… никакущая. И никакие пинки меня не вылечат. Да и не станет рыжий меня бить.

Доктор уверенно встряхивает мою безвольную тушку:

— Как же твой любимый принцип «захватывать и разрушать»? Где твоё мотивирующее «уничтожить»? И вообще, куда делся маленький скверный далек, которого всегда придушить хотелось?

— Кончился, — хлюпаю я и внезапно захожусь очередной порцией рыданий. Ну чего пристал? Не могу я больше. Просто не могу. Вот, значит, как ломаются под обстоятельствами. В конце концов, я никудышный, но далек. А они, как верно заметил Хищник, спекаются в нестандартной ситуации.

Рыжий прекращает меня тормошить, лишь утыкает в себя и похлопывает по спине.

Наконец, слёзы иссякают, но легче не делается, словно я растратила все остатки сил на террорконов рёв. Внутри пусто, я выгорела. И такая слабость, что даже конечностями пошевелить не могу.

— Вот что я тебе хочу сказать, — шепчет Доктор очень серьёзно, — я этого точно ни одному далеку ещё не говорил, ты первая…

Я его перебиваю, бормочу, сбиваясь на редкую икоту:

— Брось. Нечего говорить. Всё, что можно, мы друг другу давно сказали. Успокоюсь и буду делать, что должна.

На этом силы и слова кончаются в принципе. Мир вокруг серый, пресный и равнодушный. Ничего мне не надо. Всё равно. Хочу ни о чём не думать и ничего не делать. Никуда не бежать, никого не спасать, просто не шевелиться, пока не умру или пока за мной не придут те, кому очень нужно демат-оружие.

Я устала бороться.

В конце концов, я просто устала.

Тёплое дыхание касается чёлки. Я узнаю это прикосновение. Когда-то его ощутила моя внешняя броня, но тогда это сделала Ривер Сонг — поцеловала меня в макушку. И теперь, наобщавшись с низшими видами, я даже знаю определение этого жеста — «по-матерински». Вот и Доктор поцеловал меня так же, как старший младшего, по-отечески, без какого-либо подтекста, словно попытался передать часть своей силы.

И что самое невероятное, в ответ на этот жест внутри меня что-то слабо дёргается, как едва заметный электросигнал в плате, казавшейся мёртвой и негодной.

Широкая мосластая ладонь придвигается к моей руке, словно для рукопожатия или чтобы помочь подняться. Тихий знакомый голос произносит мне в самое ухо четыре слова, словно клянётся в чём-то неведомом, но обязательно хорошем.

Фраза, которую я точно никогда не ожидала услышать, заставляет меня замереть неподвижно, напрочь обрывая истерику, погружая в изумлённый шок.

Доктор… Он действительно это сказал. Мне. Те слова, с которых, согласно нашим данным, всегда заваривается какая-нибудь каша с выносом тел и непременной победой в итоге. После которых непременно кто-нибудь умрёт, и я даже знаю, кто это будет. Это буду я.

Вдруг понимаю, что слёзы высохли. Как безумная, смотрю в зелёно-карие знакомые глаза, в которых нет ни одной привычной маски, лишь спокойствие, мудрость и уверенность. Почти как у Императора, только без рентгеновских лучей. И как-то сама собой кладу руку в протянутую ладонь.

Да. Он действительно произнёс те самые слова, с которых начинается путь. Короткий, головокружительный, сумасшедший, но непременно вдвоём.

Я больше не одна.

«Верь мне. Я — Доктор».

====== Сцена тридцатая. ======

Горячий душ, шерстяной плед, тёплое молоко с мёдом.

Экипаж разбрёлся по холлу «Ди» и делает вид, что ничего не произошло и я тут скарэл назад не выла, как сирена, зато гнусно пользуется моим режимом расклеенности. Донна и Романа, нашутившись про фигуры, пристроились за столом и лопают тосты с вареньем, наваливая его толстым слоем на поджаренный хлеб. Последняя банка варенья на корабле, между прочим, моя заначка!.. Вастра, врубив на всю катушку вентиляцию, курит дамскую трубочку в кресле, вытащенном из ТАРДИС. Таша развлекается с голографическим проектором, пытаясь визуализировать всё то, о чём мы говорим. Мне после истерики дико холодно, и я отогреваюсь питьём, с ногами забравшись на стул и завернувшись в плед; Романа предложила подтащить к столу ещё и наш диван, но я отказалась, мне и так неплохо, и к консоли ближе. Хейм, которая принесла мне молоко, обнимается со второй кружкой, но, если обоняние не глючит от обилия пролитых соплей, у неё там кофе. Доктор демонстрирует чудеса цирковой эквилибристики — сидит, закинув голову на крышку стола, а ноги — на спинку стула, и при этом глушит чай с пряностями, ухитряясь не пролить. Ривер выданы все права на общение с экипажем, так что она создала проекцию в четверть своего настоящего роста и сидит, болтая ногами, на краю консоли.

— Ну, в общем, — рассуждает рыжий самым легкомысленным тоном, резко контрастирующим с серьёзностью вопроса, — вариантов у нас мало, и они совершенно предсказуемы. Или твоё решение, ТМД — ты бежишь и прячешься, я возвращаюсь на Галлифрей и возглавляю оборону, или мой вариант — мы идём в гости и на месте определяем, что делать дальше. Или промежуточные решения, типа ты бежишь, а я пытаюсь съесть капитана Крюка прямо на борту его корабля. Понимаешь, что мы предсказуемы?

— Угу, — отвечаю из-за кружки.

— А значит, — продолжает Доктор, — следует предположить, что на всё это заранее готов ответ. Так что, думаю, безразлично, что мы предпримем. И поэтому надо сделать самую очевидную вещь — ту, которую от нас хотят. Ну, до определённого момента.

— Нет, — коротко отзываюсь из пледа. Я туда не пойду, пусть даже не надеется.

— Отчего же? — хмыкает фея-крёстная. — Пусть нервничаем не мы — для нас уже всё понятно, — а противник. Ему тоже будет над чем подумать. Ведь умный враг не делает совершенно очевидную глупость без какой-то скрытой цели. А страх — плохой помощник.

Дура наивная, хоть и Ривер Сонг.

— Это искажённые, но далеки, — поясняю из-за кружки. — Они скажут, что всё было предсказуемо с вероятностью в столько-то процентов, и примут как должное.

— Ну я так понимаю, за ними же кто-то стоит? — доносится из угла голос силурианки. Удавить её готова за табак, или отнять трубку и докурить, хотя я ещё не пробовала такой способ поглощения наркотика. Да и не гигиенично это, чужие слюни в рот тащить. — Может, просветите, кто?

— Какая разница? — удивляется Романа. — Враг — это не личность, враг — это концепция. Врагом может оказаться кто угодно. Его интересно решать, как ребус, разыгрывать партию. Когда полководец смотрит на карту, а солдат в прицел, им нет дела до личностей по другую линию фронта, у них только флажки и цели. Понятно, что Доктор и Венди знают имя нашего врага, но не вижу смысла знать то же самое. Мы не чаем его поить собрались, а победить.

— Но, зная личность врага…

— Вастра, ты путаешь противника и преступника — я понимаю, это профессиональная деформация. Но пойми, против нас не маньяк-одиночка и даже не банда. У любого полководца тьма советников, а также командиров на местах, способных принять переломное решение. И даже самый занозистый самодур иногда прислушивается к своим людям. Для нас не имеет значения, как мыслят единицы по ту сторону фронта. Армия — это единый организм из множества особей, настроенный на общий, конкретный, предельно понятный всем результат — победу. Мы должны думать не за одиночку, а за коллективный разум всей армии противника. И я думаю, что целесообразнее всего предпринять внезапную массовую атаку на Скаро, всеми силами альянса. Флоты ударят снаружи, мы — изнутри.

Донна поворачивает на неё голову — ложка с вареньем замерла над тостом, — и с сомнением отвечает:

— Это вряд ли годится. Не, ну я понимаю, что у говорящих кастрюль детей там, или стариков нет, но на Галлифрее-то мирные жители вроде ещё не перевелись. Если флот уйдёт от планеты, бросив её на милость сфероидов, там же никого живого не останется через десять минут!

Надо же, дура дурой, а иногда может соображать. Даже как-то неожиданно.

— Вы, кажется, забыли, для чего существуют Церковь Безопасности, министерство юстиции и агенство Времени, — снисходительно-коварно усмехается папесса. — Наши организации так или иначе связаны с темпоральными казусами, первой Войной и осадой Трензалора, поэтому имеют право вмешаться в разборку. Мы недостаточно сильны, чтобы вести прямые боевые действия против сфероидов, но удержать гравитационное искажающее поле вокруг Галлифрея — на это сил церковного флота вполне хватит, и богатая практика по обороне накопилась. А Повелители Времени и далеки тем временем смогут спокойно перейти в наступление.

— Искажающее гравитационное поле?! — Доктор, как электроугорь, изворачивается на стуле, чашка вылетает у него из рук то ли от резкого движения, то ли от изумления, и он её ловит, опять ухитрившись не расплескать. Нет чтобы поискать на складе подаренную нероняшку! — Откуда в твоём времени технология искажающего гравитационного поля, Таша Лем?! Вы не можете этого знать, до этого додумаются только в миллионных годах!!!

Папесса складывает губки трубочкой, изображая поцелуй:

— У Церкви свои секреты, Доктор.

Хищник издаёт бессвязный протестующий вопль.

— Ну ладно, — примирительно поднимает ладонь Таша. — Нам подарили технологию. Письмо на странном материале, совсем не похожем на бумагу, обнаружилось в моих покоях сразу после твоей регенерации на Трензалоре, и оно страшно фонило артронной энергией. Похоже, кто-то перекинул нам сообщение в тот момент, когда открылась трещина на Галлифрей.

— И что же было в письме, помимо технологий? — уточняю я. Шевелится одно подозрение…

— Лишь фраза про то, что нам это скоро пригодится, и подпись — римская цифра «пять», — пожимает плечами Лем.

Квинта. Однозначно, это работа Квинты. Только гравитационное искажение может надёжно отвести высокотемпературную плазму, только сфера, в том числе, планетарная, является идеальной формой для подобного защитного поля, и только наш таинственный союзник из НКВД подписался бы цифрой «пять».

Бросаю взгляд на Ривер Сонг и надеюсь, что он достаточно убийственный. Могла бы и доложить, кто это на Галлифрее такой добренький, так нет, молчит и загадочно улыбается в стиле «спойлеры, сладкие мои».

— Замечательно, — говорю голосом, далёким от восторга. — Допустим, с Церковью связаться достаточно просто, эта темпоральная зона противником особо не контролируется. Но как мы сообщим о вашем плане альянсу?

Кадык Хищника пару раз дёргается, пока он быстрым и долгим глотком добивает чай. Потом враг мой отрывается от кружки, шумно вздыхает от удовлетворения и принимается тараторить:

— Ну, у меня где-то валялся суфанский передатчик на ку-волнах, и если его соединить с имеющейся у нас шифровальной системой далеков, а ещё если использовать протокол защиты по Люканиусу и пустить обходным путём по четвёртому уравнению циклической темпоральности…

— Доктор, — окликивает его Романа.

— …то это может…

— Доктор! — уже резче обрывает его экспрессивные излияния леди-президент. И молча кладёт на стол свой маскировочный браслет. Когда и зачем успела притащить из каюты? Она же не пользуется им, как украшением, в отличие от той же Донны…

Я смотрю на блондинку так же удивлённо, как и заткнувшийся галлифреец, и все остальные, кроме Таши Лем — у этой никакого удивления, одна лишь коварная улыбочка. Похоже, я из-за своей депрессии прозевала, как дамочки снова спелись.

Романа нажимает на крышку «часов», обнажая механизм.

— Твой брат, конечно, не ты, зато он отлично выучил мои вкусы и определённо знал, какой из браслетов я выберу.

Вот теперь я вижу, что внутри — «жучок». Браксиатель решил не бросать свою даму сердца без присмотра в опасной компании. Хотя врезать за молчание о таком факте очень подмывает, но даже делать выговор сейчас нет ни сил, ни желания. Просто ставлю очередную галочку — не доверять Повелителям Времени ни за какую клубнику, какими бы адекватными и правдивыми они ни казались. А ещё я бы хотела знать, по какому принципу работает связь у «Кентавра» и браслета, но это без физической лаборатории не раскрыть. И, кстати, теперь понятно, почему украшение всё время лежало в каюте Романы: кого-то, конечно, раздражала слежка, но стратегическое мышление не позволило разорвать последнюю ниточку связи с домом. Вот и пригодилось. Что ж, будем пользоваться тем, что есть.

Доктор выдёргивает из-за пазухи отвёртку и выразительно ей жужжит на прослушивающее устройство.

— Передал привет? — вздёрнув бровь с плохо скрытой иронией, осведомляется леди-президент.

— Ну, не совсем, — отвечает Доктор отвлечённым, типично «отбрёхивающимся-от-спутников» голосом, изучая насканированное на мини-мониторе. И потом орёт: — «Кентавр»?! С каких это пор мой брат за консолью «Кентавра»?!

— Завидуй молча, — язвит Романадворатрелундар себе под нос.

— Какое «завидуй»?! — продолжает орать Доктор, прекрасно всё расслышавший. Кажется, у нас случился Приход Бури в прямом смысле. — Я свою красотку ни на что не променяю, но Бракс с «Кентавром» — это эстетствующая мартышка за рулём бензовоза!!!

— Там ещё и Мастер, — добивает его леди-президент с полным моральным удовлетворением в голосе.

Хищник громко стонет, впиваясь свободной рукой в рыжие лохмы.

— Доктор, — говорю, — каждый из них делает, что должен.

Его физиономия из клоунской маски резко превращается в серьёзное лицо.

— Что ещё, — спрашивает, — без меня случилось?

— Мелочи, — сухо отвечаю я. — Все подробности есть в бортовом журнале, если захочешь. Как обстановка на передовой, я не знаю, кроме того, что не очень хорошо. Но это может быть устаревшая информация.

— Не очень, — подтверждает Таша Лем. — На самом деле, пока ты кисла, мы с Ромкой установили связь с Галлифреем через браслет и с Церковью через бортовой компьютер ТАРДИС. Терять-то уже всё равно нечего. Все, кто надо, предупреждён, вооружён и ждёт последней отмашки. Мы просто решили ничего не предпринимать, пока вы с Доктором не договоритесь о дальнейших действиях нашей команды.

Здорово. Я в восторге. Они опять плетут интриги за моей спиной. Хотя, с другой-то стороны, какое мне дело? Самое худшее, что могло случиться — это прослеживание связи противником, но раз опрежающего удара не произошло, значит, не проследил. А гоняться за «Ди» в постоянно меняющемся темпоральном лабиринте — тоже занятие неблагодарное. Враг ждёт, когда я вылезу, и правильно делает. А дела Галлифрея или Церкви, которой больше всех надо, — это вообще не моё занятие, это епархии девочек, вот пусть и играют в свои игрушки сами.

— Вы должны понимать, что если демат-оружие окажется благоразумно направленным на ваши флоты, а не на Доктора, вы сразу проиграете, — говорю. — А если на Доктора, то Вселенная напрочь изменится, и вы снова будете в проигрыше. На нём держится масса фиксированных точек с отдалёнными последствиями, и если всё это рухнет, то Сеть Времени, которая с таким трудом самосоздаётся на развалинах былых темпоральных линий, перестанет существовать, и в самой худшей перспективе Время умрёт. А пространство без времени не работает, потому что останавливается течение, распространение и развитие информации. Смысл мира полностью изменится, и наш континуум перестанет существовать. Противнику это и нужно — эпицентр с искусственно созданным локальным временем удержится и станет базой для нового континуума, по правилам победителя. Вы так и так в проигрыше.

— То есть вариант ударить демат-оружием по противнику ты даже не рассматриваешь? — фыркает Таша.

— Если ты плохо подслушивала, напоминаю — он возьмёт меня под контроль сразу же и лишит воли. Я ничего не смогу сделать. А потом, противник проник в слишком многие эпохи, и его темпоральная дематериализация будет иметь очень серьёзные последствия. Возможно, не такие страшные, как от уничтожения Доктора, но тоже критические, на грани существования континуума.

— Угу, — прищурившись, глядит на меня Хищник. — Как минимум, тебе придётся пожертвовать всеми далеками и Скаро. Ты на это ни за что не пойдёшь.

— Подтверждаю.

— Так, — вдруг говорит Донна, — я что-то не пойму первоочередную задачу. Раньше всё было ясно — найти и спасти Доктора. И мы двигались вперёд, причём семимильными шагами. А сейчас уже недельный затык, и почему? Потому что мы не можем определить новую цель среди нескольких. Что для нас важнее — победить врага, защитить Галлифрей, отбить Скаро, спасти континуум, стабилизировать Сеть Времени? Вы определитесь, ребята.

Надо ли уточнять, что каждый из нас в ответ называет совершенно разные цели?

Переглядываемся.

— Донна, в целом твой интеллект низок, но порой ты проявляешь трезвое мышление, — заключаю я.

— Я ТЯ ТРЕСНУ ПОЛОВНИКОМ, КЛОП НАЦИСТСКИЙ! — тут же звонко обещает она.

Почёсываю ухо, морщась. Оглушила. Остальные улыбаются. Плевать.

— И сейчас ты права, — продолжаю спокойно. — Нам нужна объединяющая цель. И я полагаю, восстановление нейтральной Сети Времени, в которой ни Повелители Времени, ни далеки не будут доминировать, должно стать первостепенной задачей альянса, потому что это позволит не только нейтрализовать противника, но и стабилизировать континуум.

— И это сказал далек?! — с нескрываемым подозрением восклицает Романа.

— Подтверждаю. Далеки умеют думать на общую пользу, когда им самим это надо, — сложно удержаться от подначки, — и сейчас я вижу, что попытки перетягивать на себя темпоральное превосходство окончатся тем же, чем план Искажённых — разрушением континуума. Пришла пора переходить на другие методы ведения войны и сделать путешествия во времени не оружием и не средством контроля, а просто… путешествиями. Иначе миру придёт конец. Мне слишком важна моя цивилизация и моя планета, чтобы так бездарно всё потерять. Надеюсь, Повелители Времени тоже кое-что усвоили из урока Первой Войны, пообломали амбиции и согласятся с подобным решением. Пока не найдены обходные пути, позволяющие не разрушать континуум, Сеть Времени должна оставаться свободной от влияния обеих цивилизаций. И только под это условие ты, Таша Лем, должна вести войска на Галлифрей.

— Галлифрей-то может быть, но… Ты не решаешь за всех далеков, ты ещё не Император, — хмыкает она в ответ. — Как я получу гарантии от далеков в том же самом?

— Император дал мне соответствующие полномочия, — отвечаю флегматично, хотя так и подмывает оскалиться в зверской улыбке. — Всё под мою ответственность. И потом, наш правитель далек, а не кретин, и в сложившейся ситуации сказал бы то же самое. И я сказала бы ему то же самое, что сейчас вам, если бы имела право выйти с ним на связь. Вот почему, разговаривая в следующий раз с силами альянса, вы выдвинете это условие — освобождение Сети Времени и её возможность развиваться самостоятельно, безо всяких рассилончиков, контролёрчиков и непомерных амбиций с обеих сторон, — один синий далек меня пристрелил бы от обиды за такие слова. Ничего, будет изучать Время как таковое. Свободная Сеть тоже интересный феномен, штату Контролёра Времени будет чем заняться в ближайшую сотню тысяч лет. — Просто скажите, что это непременное условие нашего «якоря», и без него пусть воюют сами.

Доктор, прищурившись, пристально глядит на меня:

— Тлайл, что ты задумала?

Пф-ф, у меня ноль идей. Задумала, что сказала. Но пусть считает, что у меня есть далеко идущие и хорошо скрытые планы. Как там сказала Ривер, пусть нервничаю не я, а противник.

— Спасти Скаро, — отвечаю самой что ни на есть общей фразой. — И прекрати называть меня тетраэдром, этот позывной давно отменён, не имеет смысла и потому звучит оскорбительно. Ты прекрасно знаешь мой текущий титул. А если он тебя не устраивает, то существует разработанный специально для низших существ псевдоним «Венди Дарлинг».

Кажется, я сумела поставить его в тот самый парадокс — или обидеть, или принять мою текущую роль, которую он упорно игнорирует, или признать себя низшим существом. Даже любопытно, что он выберет.

Ривер понимает юмор и даже издаёт весёлый смешок вслух. Остальным почему-то невесело; возможно, в моём голосе прозвучало чуть больше агрессии, чем следовало, но тут ничего не попишешь, реально достало это «тлайлканье».

— Хорошо, ТМД, как скажешь, — кротко соглашается Хищник.

Пауза.

Вот теперь я понимаю, почему схохотнула фея-крёстная, сразу же увидевшая брешь в моих словах, и теперь уже смеются все, кроме нас с Доктором. Закрываюсь кружкой с молоком, чтобы не выдать досаду — просчиталась, увлеклась, забыла про самое ходовое прозвище.

— Я это не к тому, — продолжает рыжий, — чтобы тебя обидеть или обвинить в недостаточной логичности, дружок. А к тому, что у любой безвыходной проблемы на самом деле всегда есть неожиданное решение, которое оппонент может попросту прозевать.

— «Даже если вас съели, у вас всё равно есть два выхода», — мрачно цитирую я погибшего землянина из памяти Библиотеки. Не очень точно, но, главное, смысл передала.

— Святая истина, — кивает Таша Лем. — Я всегда ей утешалась, пока была марионеткой.

— Итак, ближе к делу, — снова говорит Донна. — У нас имеются хроноякорь офигительной прочности, вундервафля Судного Дня и ещё где-то какой-то временной стабилизатор для малой площади на тот момент, когда вундервафля сработает. Если сунуть хроноякорь под это устройство, то даже секретарше понятно, что мир устоит. А если устройство в лапах врага, то понятно, что нам туда. Всем, без исключения.

— На Галлифрее есть схожие технологии, и у далеков наверняка тоже, — замечает Ривер Сонг. — Вот только мы не знаем мощностей разрушителя времени, с которым имеем дело, а противник знает. Значит, нам и впрямь нужен стабилизатор гибридов, уже налаженный и приготовленный для Рагнарёка.

— Вот только нам его не отдадут, — замечаю я. — Они же не идиоты и тоже смогли просчитать этот вариант событий. Вероятно, много процентов под него не отвели, но он в перечне ожидаемых действий с нашей стороны.

— А как насчёт снова использовать роботов? — доносится со стороны Вастры. — Судя по тем двойникам, которых ты делала, у нас нет проблем с их изготовлением.

— Ты серьёзно считаешь, что искажённые далеки не разглядят подделку? — язвительно замечает Таша.

— Нет-нет, вы не поняли, мисс Лем, — подхватывает метресса. — Если я правильно понимаю, Вастра не предлагает отправлять роботов к врагу. Но вот публичное выступление нашей команды, освещённое средствами массовой информации, заставит обратить на себя внимание. И пока враги будут слушать пламенную речь Доктора по телевизору и гадать, он это или нет, а Венди под вспышки камер взойдёт на борт даледианского корабля, мы сможем прошмыгнуть куда надо, всей командой.

— Именно, — выколачивает докуренную трубку Вастра. — А раз враги ждут нашего картинного появления, надо не в эпицентре материализовываться, а пристроиться в какой-нибудь сфероид, идущий нужным курсом. Я верю, что корабли у этих гибридов защищённые, но вряд ли так же тщательно, как штаб-квартира.

— Ну конечно, и хроноискажение при материализации они не заметят, — язвит Романа.

— Понятно, что это они не пропустят. А вот темпоральный коридор диаметром в точку? — спрашивает Ривер даже без ехидства. И добавляет в повисшую задумчивую паузу: — Ничего, верблюды, пропихнётесь и в игольное ушко. А я, ориентируясь на вас, буду сдвигать точку следом, чтобы был шанс на отступление, если всё пойдёт наперекосяк. Тем более что вы вместе такие помехи производите, что никакой сканер этот микрокоридор не засечёт.

— Если всё пойдёт наперекосяк, отступление уже не потребуется, — тяжело вздыхает Доктор. — Как мне не хочется вас туда тащить, друзья…

— Без вариантов, — слабо улыбается Романа.

— Ты же видишь, — добавляет Таша, — тут все необходимые эпохи собраны. Хроновойна — странное событие, вообще никак не соотносящееся с линейным временем. Любое существо во вселенной с ней соприкасается, но по-разному. И когда оно впервые с ней столкнулось, к той эпохе оно и относится. Для меня Война — реальность, здесь и сейчас. У Донны — время сразу после Войны и столкновение с её прямыми последствиями. Для метрессы Война — во временах не столь отдалённых, некоторые цивилизации ещё помнят её довольно близко, например, Леса Чим. А вот Вастра линейно из глубокого прошлого, но для неё события Войны — это уже сказка, из разряда «однажды, много лет назад», и знает она о ней лишь от тебя, ведь для тебя Война так же осталась в «однажды, много лет назад». А Романа — довоенная, из того времени, когда никто даже не подозревал о грядущем конфликте. А Венди? Эта вообще ниткой прошила все необходимые эпохи и собрала нас вместе. Так что каждая из нас находится под влиянием своей версии Сети Времени, и это очень важно, потому что делает из нас якорь необходимой мощности.

— Что-то нитка очень белая, — мрачно вставляю я.

— Да пусть реальность хоть тридцать раз сшита белой ниткой, главное, что она держится, — справедливо отрезает папесса. — Ты вообще сама-то как, просохла?

Киваю. А куда я денусь из подводной лодки на дне Ржавого моря…

— Идите, — говорю, — связывайтесь с альянсом и выдвигайте условие. Я подожду здесь и подумаю, как обойти сканеры Церкви. А то увёз тебя далек, приехал вместо тебя робот…

— Сканеры меня и не увидят. Командовать парадом буду не я, а Ковариан, которую вытащили из Стормкейджа по этому случаю, — криво ухмыляется Таша. — И если она не провалит оборону, то минюст скосит ей весь оставшийся срок. А что касается моей правдивости, то трансляция из ТАРДИС с галлифрейским президентом, которая знакома нашим правящим кругам в лицо, тоже послужила своего рода гарантией. Я им, собственно, Арьяну из тюрьмы и посоветовала вытащить, она за свою шкуру десять Галлифреев спасёт.

Они с Романой наконец-то уходят. Девчонки, подумав, уползают следом — наверное, поглазеть. Остаёмся я, Доктор, Ривер и Донна, которой с нами, похоже, интереснее.

— Мне всё равно не нравится этот вариант, — признаюсь, ставя кружку на стол и плотнее заворачиваясь в плед. — Не хотела говорить при остальных, тем более ты так старательно обтекал этот вопрос, но задача ведь решается некорректно, верно? Демат-оружие будет запущено в любом случае, и, скорее всего, против тебя. И есть ещё один пункт: уничтожение тебя, Доктор, перепишет или даже обрушит весь континуум, и уж точно уничтожит всю линию времени далеков. Но в принципе, самих далеков не заденет, мы в этом отношении крепкие. Нас просто откатит в прошлую или позапрошлую версию, когда мы ещё не были знакомы с тобой, Хищник. Поэтому… Поэтому я не особенно этого опасаюсь. Хуже, если твоё исчезновение действительно развалит Вселенную, но есть же ещё Шестая Теория, и мир попытается тебя кем-то скомпенсировать — на ту же Роману или Мастера всё перевалить. Леди-президент достаточно умна, Король Войны достаточно безумен, так что, в принципе, оба могут загреметь на твоё почётное место, и в этом случае вселенная удержится. Меня в ней тоже не будет, но это даже к лучшему.

— Ты что, всерьёз собралась убить Доктора?! — взвивается Донна. Правда, как ни странно, вполголоса.

— А у какого далека излучатель не чешется по Доктору пальнуть? — флегматично пожимает плечами Ривер Сонг. — Это как раз нормально. Я бы удивилась, если бы всё было иначе. Но, сладкий, — теперь она пристально смотрит на мужа, — постарайся не умереть в очередной суицидальной авантюре. А то я очень расстроюсь.

— Не беспокойся, — улыбается он во весь оскал. Потом снова меняет лицо на серьёзное, поворачиваясь ко мне. — ТМД, слушай. Это очень важно. Капитан Крюк допустил один серьёзный ляп. Возможно, он лишит тебя свободы действовать по своему усмотрению, но логику и мышление далека он у тебя отнять не сумеет. И хотя, вероятно, у него есть контроль над парадоксами, иначе вообще ничего не стоило затевать, но его устройство вряд ли мощнее и продвинутее наших, галлифрейских, машин, а они далеко не всесильны. Управление парадоксами — коварная и одновременно хрупкая вещь, там всё может зависеть даже от формулировки. Если тебе прикажут ударить по мне, бей не по факту моего существования, а по факту существования моей ДНК.

Я запуталась в потоке слов и странном мышлении рыжего, поэтому уточняю:

— Почему?

— По кочану, — отрезает он. — Ты же далек, напряги извилины.

Напрягаю. Тщательно анализирую в уме его сбивчивую речь.

Поняла.

— Твой план имеет ещё один изъян, — говорю. — У тебя есть и нормальное потомство. Удар уничтожит всех твоих детей, не только гибридных.

Рыжий отводит взгляд:

— Ну, родственники меня всегда прощали. Раньше.

— О-о-о, — тянет Ривер. — Вот теперь и я поняла. Доктор, это будет самая крутая ответка в истории Вселенной, если так.

— Доктор, так нельзя! — Донна проникновенно смотрит на Доктора. — Подумай о Дженни!

Если бы только о Дженни…

— Надеюсь, до конца убить пороху не хватит, — ворчит Доктор. — Если я не ошибаюсь, у ТМД должен быть и обратный ход. Вашим делом будет его как-то запустить.

А это уже интереснее.

— Объясни-и-и?

— Понятия не имею, что этот маньяк-шизофреник с тобой сделал, но зато я знаю, что с тобой сделала моя ТАРДИС.

Объяснил, варги-палки.

— Ага, спасибо, — выжимаю из себя максимум сарказма. — Что из меня сделала твоя ТАРДИС, я тоже уже выяснила и вряд ли ей благодарна.

— Ну тогда, — блаженно выдыхает он, — ты и про обратный ход должна всё понимать, ты же умный ребёнок.

Честно, не понимаю. Похоже, мы что-то разное имеем в виду. Но с другой стороны, в словосочетании «обратный ход» прояснять совершенно нечего, а принцип своей работы я и так приблизительно прикинула с Романой — открытая дыра в зону хронораспада, вход-выход. Так что причины для вопросов по этому поводу у меня сейчас нет. Зато есть другой вопрос.

— Доктор, я нашла более корректное и дешёвое в исполнении решение. Меня проще уничтожить, чем отдать противнику.

— Тебя? — он как-то странно глядит мне в глаза, словно хочет что-то разглядеть на задней стенке моего черепа. — Нет. Нет-нет. Поверь, это самое плохое из всех решений. Правда, самое плохое.

— Тебе процитировать правило номер один? — со слабой иронией возражаю я. Врёт ведь.

— Логику включи, — тихо замечает Ривер. — Если тебя проще убить, то зачем Доктору добровольно подставляться под демат-оружие?

— Сострадание — его слабое место, — парирую я, ибо причины вранья для меня очевидны. Собственно, те, на которые и рассчитывал наш Джез Крюк.

— Так, — Хищник хлопает ладонью по столу, — дело не в сострадании. Я просто попросил хотя бы раз мне поверить. По-честному. Без дураков. Сделать, как я прошу, слабо, да?

— Таше Лем ты сказал то же самое? — спрашиваю. — Я не верю, что она этого не предлагала. У неё с самого начала ложно… руки к бластеру тянулись.

— Она это предлагала Романе, — мило улыбается Ривер. — Та посмотрела на неё, как на психопатку, и вопрос перешёл в разряд закрытых.

Всё-таки знают обо мне Повелители Времени нечто такое, чего я сама не знаю и никак не могу уловить. И не скажут, это ясно и только что активированному серву. Поубивала бы.

— Всё. Этот вопрос переведён в разряд закрытых, — строго объявляет Доктор. — А слово «уничтожить» — под запретом. Тебе понятно, ТМД?

— Подтверждаю, — мрачно отзываюсь я. Ничего мне не понятно.

— И прекращай вести себя, как далек.

— Я и есть далек.

— Иногда даже слишком далек, — морщится Хищник. — Прямо насквозь далечная, аж тошнит.

— Слово «далечная» не существует и безграмотное. Корректно говорить — «даледианская» или «скарианская». И помяни моё слово, когда-нибудь ты будешь рад тому, что далеки такие далеки, — ещё мрачнее отвечаю я.

— Вы все сумасошлатые марсиане с суицидальным синдромом, — стонет Донна. Проглатываю своё мнение насчёт неологизма «сумасошлатые». — Ну вас нафиг, граждане, я пошла. Надо хоть марафет навести, прежде чем класть голову в пасть льва. А то волосы как мочалка, и лак облупился.

Ну, лак для ногтей, конечно, поможет ей победить армию гибридных далеков, ага. Как увидят маникюр, так хлопнутся в обморок в глубине скафандров и уйдут в бесконечную неконтролируемую регенерацию. Бред!

Поправляю сползший плед. Всё ещё зябко. Я не согласна с Доктором, меня рациональнее убить. Но сейчас он не даст, поэтому остаётся лишь надеяться на Ташу Лем. Если противник возьмёт меня под контроль и натравит на Хищника, надеюсь, у неё хватит ума и ловкости меня пристрелить.

Сама себя убить я не смогу, как не смогла на Сол-3. Глупо, но я боюсь самоубийства.

Есть ещё один очень нехороший момент. Кто сказал, что Доктору предложенный план вообще не был внушён? Раз противник так лихо обошёлся с Рассилоном, он мог и над головой Хищника поработать, хотя галлифрейский гений будет покруче галлифрейского тщеславного дурака, и так просто его не запутаешь. Ну ладно, на этот случай в хозяйстве опять остаётся Таша Лем и её пистолет.

Странное чувство, что вселенная вдруг стала идти мимо меня. Раньше я принимала решения и контролировала всё, что происходило вокруг, но сейчас, освободив Доктора и параллельно узнав о себе много любопытного, я словно выпала из общего хода событий. Дальнейшее действие завертелось уже без моего участия — подкрепление для альянса, план самоубийственой атаки, рискованная идея фиксации Времени посредством погружения якоря в эпицентр разлома… А я сижу тут по уши в одеяле и глушу тёплое молоко. И ни одной дельной мысли не выдала с тех пор, как увидела лицо Тени. Мы ещё не встретились вживую, а мой враг уже сумел отнять у меня желание бороться. И даже делать с этим ничего не хочется. У самой нет сил, а имплант, который мог бы приглушить негативные эмоции, сломался во время истерики. Добила я за это путешествие встроенную электронику, всё-таки прототипы — убыточная линия породы, пусть даже физически здоровая и генетически устойчивая. Или никакой фильтр эмоций не в состоянии перебороть внедрённую в меня человеческую природу. Даже не природу — потребность косить под человека. Искусственно привитое психическое отклонение. Далек, который воображал себя низшим. Врагам уржаться, сородичам ужаснуться. Понятно, за что меня так ценили психологи, на моей биографии можно массу полезных исследований провести.

И ещё, Донна, сказав, что мы потеряли цель, вежливо не отметила не менее важный аспект разброда и шатания на «Ди» — выпал прежний центр. Я была двигателем всей авантюры, пока не сложила ложноручки. Теперь знамя подхватил Хищник, и было бы странно, если бы он этого не сделал. Но он ещё не собрал мозг в кучку, а экипаж ещё не успел адаптироваться к новому командиру. Всё-таки контраста резче, чем сумасшедший далек и безумный галлифреец, во вселенной не найти, и девушкам, должно быть, сложно приспособиться. Хотя, учитывая сложившийся управленческий тандем «Романа-Таша», всё через него и пойдёт, как мои, так и Хищниковы приказы. И это моя вина, что он вообще возник.

Ну не умею я низших строить. Даже пытаться не стоило.

И это, кстати, очень плохой повод для самооправдания.

— О чём задумалась, коротышка? — спрашивает Доктор, пытаясь заглянуть мне в лицо.

— Так, ни о чём, — отвечаю, ёжась.

— Может, ещё тёплого молока?

Издаю невнятный звук согласия.

— И потом спать, — продолжает рыжий, вставая.

Снова угукаю.

— А потом — к пиратам, — заканчивает он, направляясь к ТАРДИС.

Молча киваю.

Хочу в скафандр и в Империю. Домой хочу. Только путь в Неверленд лежит через Скаро, и никак иначе. Император повелел найти Доктора и выставить его на первую линию обороны, и я не могу нарушить приказ. А для этого надо победить страх, перфоратором долбящий меня изнутри. Я знаю только один способ справиться с неразрешимой задачей — шагнуть ей навстречу. Сделать хотя бы одно, первое, движение. Дальше будет проще. Я должна наконец развязаться с Тенью, накрывшей всю мою жизнь, от момента создания эмбриона до сегодняшнего дня. Эта мразь мне всё личное дело испоганила, обрекла меня на годы скитаний и мучительный эксперимент с генетической стабилизацией, полностью изуродовала меня, чистокровного далека со Скаро, а я дрожу, как грызунчик в осенний шторм, и боюсь фоторецептор лишний раз высунуть из темпорального лабиринта. Я, представитель высшей расы!.. Я должна отомстить за себя. Пусть я сведённая с ума паразитной программой, пусть я ослаблена человеческой сущностью, но я представитель высшей расы, я — далек! Я никому не позволю унижать себя. Пусть месть — последнее, что мне осталось, но я могу хотя бы отомстить за несложившуюся жизнь в должности, которая была мне предназначена от рождения, и за все те мытарства, которые я пережила. Пора просто взять и урыть мерзкую тварь за всё, что она со мной сделала. В бетон гравиплатформой закатать! Дезинтегрировать! Я ещё поборюсь за себя. Меня ещё никто не смог до конца обломать, даже отдел контроля, даже Император. На что бы проектировщик ни ставил, всё предусмотреть он не мог, Доктор в этом отношении абсолютно прав! В любом плане есть уязвимость, надо только её найти. И если её не найдут Хищник и его подружки, то её найду я сама!

— Знакомый блеск в глазах, и так быстро, — тихо комментирует вернувшийся рыжий, ставит на стол кружку с молоком и пристально глядит мне в лицо. — Кажется, ты и впрямь просохла, ТМД.

Молоко? Не хочу молоко. Хочу…

— …уничтожить.

— Опя-а-ать двадцать пять… Я же тебе сказал, это слово под запретом!!! — моментально взвивается Хищник.

— Точно, просохла, — смеётся Ривер Сонг.

Плевать на запреты. Далеки не подчиняются запретам низших существ.

— Я должна уничтожить противника.

Плед соскальзывает с плеч. Впрочем… Зачем мне плед? Кто-нибудь отнесёт его на место, низшие существа должны работать, а то распустятся. А мне надо переодеться в боевой комбинезон и взять из арсенала самый мощный плазмер. Тот, у которого переносной генератор, тяжеловатый даже для форсированной мускулатуры. Чтобы испарять регенерирующую дрянь до того, как она восстановится.

— Подтверждаю разработанный план операции. Доктор, мы с тобой пойдём в открытую и будем отвлекать внимание от твоих помощниц. Сделаем то, чего от нас ждут. И нанесём решающий удар в сердце империи искажённых далеков. Мерзость должна быть очищена. Эффективно, рационально и максимально быстро.

Пока он блеет что-то в ответ про переключатель режимов в даледианском мозге, я всовываюсь в ТАРДИС и громко спрашиваю:

— Вы закончили?

На меня от монитора сканера поворачиваются все лица.

— Побыстрее сворачивайтесь, — говорю. — И собирайтесь в десант. Защита по максимуму, вооружение и вещи по минимуму, чтобы не затрудняли передвижение. Романа, и чтобы никаких каблуков.

Рысью гоню в свою каюту за экипировкой. Боюсь ли я? Да, всё так же боюсь. Но лучше сразу влезть по самые лампочки в беду, чем тянуть биорезину. И будь что будет. Вдруг кое-кто решит порисоваться, а я смогу этим воспользоваться и выбить слишком умные мозги из слишком тесного черепа?

Одно только ясно — я никогда, никогда-никогда не прощу своего создателя. Даже посмертно.

Впрочем, просто так собраться и идти всем развешивать по фоторецепторам мне не дают. Глупо было даже надеяться на то, что распустившийся за неделю экипаж будет беспрекословно слушаться. Это же правило, стоит только дать слабину, как девчонки тут же начинают действовать по своему усмотрению.

Я как раз натягиваю комбинезон, как дверь открывается без стука и предупреждения. Что ж, я всё равно ждала чего-то подобного. И даже не обернувшись и не пользуясь сканерами, знаю, кто незваным вломился в мою каюту, потому что главный срывщик и штрафник у нас всегда один и тот же.

— Таша Лем.

Она проходит внутрь и спиной приваливается к задвинувшейся створке двери.

— Венди.

Любопытно, она уже с пистолетом в руке, или только за ним полезла?

— Если считаешь нужным, то делай это прямо сейчас и не тяни, — не оборачиваюсь, чтобы не усложнять ей задачу. У низших вечно какие-то проблемы с отработкой приказа «уничтожить».

— Нет, — тихо отвечает она.

— Нет?..

Я наконец оборачиваюсь, чтобы поглядеть ей в лицо. Зачем тогда пришла, раз не убить? Не понимаю. И глаза у неё злые и холодные, с такими обычно стреляют, не раздумывая. Всё-таки не понимаю.

— Блядь, не делай вид, что не въехала, — слишком спокойно говоритпапесса. — И не пытайся крутить мне мозги. Конечно, ты всегда относилась к нам, как к говорящим предметам, нужным тебе только для достижения цели, но нам на тебя не наплевать. И если ты считаешь, что нас ничуть не волнует, что ты на неделю замыкаешься, как устрица, в гордой печали, а потом выдаёшь истерику до потолка, то ты глубоко ошибаешься. Девчонки, конечно, вежливые и уважают твоё право переживать в одиночку, но я тебе этого больше не позволю. И так легко соскочить с общей колеи тоже не дам, так что не рассчитывай на лёгкую смерть.

Успеваю остановить искрящий кулак в считанных мегах от Ташиного носа. Ненавижу.

— Потому что ты далек и должна оставаться далеком, — заканчивает она хладнокровно, даже не отшатнувшись.

Два рэла стоим, глядя друг другу в глаза. Она всё такая же холодно-спокойная, а я пытаюсь совладать с бурей, сотрясающей меня изнутри. В мозгах коротит сплошное безумие, агрессин летит вверх на третьей космической. Но я не должна опускаться до уровня папессы или там Донны. Я же высшее существо. Я должна быть умнее.

Опускаю руку. С усилием разжимаю пальцы.

— Ненавижу вас. Ненавижу вас всех.

— За то, что чувствуешь себя слабее нас?

— Да, — глупо отрицать очевидный факт. И очень плохо, что он настолько заметен. Но лгать, когда всем всё ясно, вообще бессмысленно. На то, чтобы признать собственную слабость перед низшими, тоже нужна сила.

Отворачиваюсь и принимаюсь одеваться дальше. Ботинки, пояс, плащ.

— Господи, ну и дура ты, — доносится сзади.

Игнорирую. Если пришла не стрелять, пусть убирается. Я на взводе и практически себя не контролирую.

— Ты что, вообще ничего не поняла? — снова пытается пронять меня Таша. Я не отвечаю. — Я всё сделаю, что надо, но только если ты на моих глазах попытаешься стереть Доктора из Времени. А без этого — даже не надейся. Мне вообще твои суицидальные заскоки не нравятся. Жизнь, капитан, дана не для того, чтобы бездарно слить её в помойку. Империя дважды потратила ресурсы на твоё производство, ты не имеешь права нюнить и выбирать самый лёгкий путь. Борись, мать твою за ногу!

Выдыхаю. Медленно, чтобы стравить желание оторвать папессе голову.

— Я тебя не понимаю, — говорю. — То ты мне оплеуху даёшь за Ривер, то пытаешься приободрить на свой манер. Где логика?

— Сядь, — тихо приказывает Лем. Это именно приказ, я не ошибаюсь с интонациями. И даже, как ни странно, слушаюсь — опускаюсь на койку. Но хотя бы в вольной позе — откидываюсь на стену, нога на ногу, а руки сцепляю на коленке. Исподлобья гляжу, как нахальная папесса усаживается рядом. У нас что, сеанс психоанализа для озверевшего далека?

— Врезала я тебе не потому, что очень переживаю за Сонг, — всё так же хладнокровно продолжает Таша, — а потому, что уже сама психанула на тебя глядеть. Я знаю, что такое отвал башки у далека, очень хорошо знаю. Извини, что не выдержала и смазала тебе по роже — честно признаться, всю неделю рука чесалась. Я боялась, что ты совсем скатишь с ума, но подойти и тряхнуть тебя как следует было страшно, а потом появился повод, и я сама как с цепи сорвалась... Но у тебя и сейчас чердак на последнем гвозде висит, уж извини за откровенность.

— Извиняю.

— …и чтобы не свихнуться, ты прячешься за человеческую маску. Потому что далек в такой ситуации уже бы взорвался от перегрева.

— У меня вышел из строя фильтр эмоций, — уточняю. Нет желания вникать в её слова слишком глубоко, а то опять начну бурно реагировать. А злобу надо приберечь для последнего боя.

— Но только, — щурится папесса, — как бы ты ни старалась выглядеть человечной, какие бы человеческие реакции ни выдавала, всё равно ты далек, и я не ошибаюсь с твоей внутренней сущностью. Доктор тоже это знает, хотя очень хочет видеть тебя человеком и, как водится, не умеет общаться с вашим братом. Но ты рождена на Скаро, и, как ни маскируйся, поликарбидное мышление всё равно в глазах светит. Человек, внедрённый в твои мозги — не более, чем далек, внедрённый в мои. Я, блядь, переборола эту дрянь. А я низшее существо. А ты, блядь, вся такая высшая-раскрасивая, а с тараканами в башке справиться не можешь. Убейте, мол, меня, я, мол, сдалась и лапки сложила. Во! — и она спокойно суёт мне под нос кукиш. — Всю дорогу орала, что высшая раса, ну так вперёд, доказывай делом. Порви их нах на грелки, этих гибридов недоделанных. А тараканов — тапком. Ты, блядь, далек, или кто? Или человек сильнее далека?

Она говорит почти без эмоций, без какой-либо экспрессии, и я вижу, что каждое её слово тщательно рассчитано, но это-то и есть самое страшное. Таша Лем понимает далеков, знает, как с ними общаться и как на них давить. Она нашла единственный аргумент, который мог меня пронять, и грамотно выбрала холодный сарказм для того, чтобы его высказать; согласно Общей Идеологии, человек не может быть сильнее далека, а значит, я должна расшибиться, но пересилить внедрённую программу, или основа основ Империи окажется попранной. Если бы не Ташины вечные матюги и не слишком вольная формулировка фраз, можно было бы подумать, что меня с песочком драит кто-то из Совета, если вообще не сам.

Наверное, мой вид из ощетинившегося слишком быстро делается обтёкшим и бледным, иначе в глазах папессы не проскользнуло бы удовлетворение.

Отвожу взгляд.

— Ты знаешь, как ударить, — констатирую.

Она согласно угукает в ответ.

— А на вас по-другому давить не получится, — говорит. — Вы на любые экспрессивные аргументы хуй клали. Вас только логикой и вашей грёбаной идеологией можно бомбить, остальное не работает.

— Слушай, — не выдерживаю, — хватит материться. Слуховые рецепторы коротит.

— Какие нежные слуховые рецепторы, — отзывается она с неприкрытой издёвкой.

Невольно улыбаюсь, только, наверное, грустно. Но мне легче. Гораздо легче, чем было. Даже слёзы не так помогли, как коротенький, но очень грамотный аргумент Лем — человек не может быть сильнее далека.

А значит, я пересилю человеческое начало внутри себя, чего бы мне это ни стоило. Или вся Империя, вся моя жизнь в ней, вообще вся суть далеков не имеет смысла.

Но язык, словно сам по себе, поворачивает на старый гакс:

— А всё же, отступить было бы грамотнее.

— Вот далек, а дура всё-таки, — вздыхает Лем. — Выходи из истерики, ты в ней непроходимо тупеешь. Ну кто выпустит такое оружие, как ты, из рук, не предусмотрев дистанционной активации? Доктор прав, беготня в нашем случае ни к чему не приведёт — тебя просто включат, когда это будет нужно противнику, и даже не спросят. Но если ты, чертовка грёбаная, так просто сломаешься и позволишь себя использовать, как прокладку, помяни моё слово — выживу, дойду до твоего Императора и плюну ему в рожу перед тем, как раздавить. Просто за то, что он таких слабаков, как ты, лепит.

Хм. Рэл назад я почти забыла, что агрессин полощется где-то под самыми волосами, заменив собой все остальные гормоны. Как выясняется, рано.

— Не смей так говорить об Императоре, — чеканю. И когда это моя рука успела сжать папессино горло?

А эта дрянь вместо того, чтобы испугаться или пытаться оторвать мою ладонь, весело улыбается и сипит:

— Ну наконец-то. С возвращением, Венди.

Так и быть, разжимаю пальцы. Злость мне понадобится на Скаро. Таша, хрипловато посмеиваясь, потирает красные отпечатки на шее:

— Уф, теперь моя душенька за тебя спокойна. Пошла-ка я за чейнсвордом…

— Пистолет спрячь получше, на случай, если попадёмся все, — говорю ей вслед.

Папесса громко и презрительно фыркает, вставая с койки:

— Не надо меня недооценивать. Ты же не думаешь, что при нашей первой встрече действительно выгребла весь мой арсенал?

Приподнимаю бровь. А что, разве не весь?

Она так же недоверчиво глядит в ответ, а потом с самодовольной улыбкой перечисляет:

— Ты пропустила две нейлоновые удавки в швах корсета и гранату в волосах.

Что?.. Вот теперь я точно не могу удержать лицо от вытягивания.

— Правильная граната, — снисходительно поясняет Лем, — не отличается от правильного полимера. Валик для причёски при сканировании видела? Ну, это помимо того, что я и обычной шпилькой убить могу…

Едва удерживаюсь от того, чтобы не шлёпнуть себя ладонью по лбу. Это кошмар ходячий, а не человеческая самка. Немудрено, что далек в ней рехнулся. И теперь я верю, что она протащит оружие мимо гибридных далеков, даже если нас всех схватят.

…И схватили.

Едва ли не через сорок скарэлов идём по штабу противника, обезоруженные, в окружении почётного конвоя, по двое на одного. Да ещё сзади — транспортировочная тележка с нашим барахлом. Там и мой перегревшийся плазмер, и слегка помятый чейнсворд Таши Лем, и гранатомёт, который так нежно прижимала к себе перед вылазкой Романа (чем наповал сразила и меня, и Доктора). И даже звуковая отвёртка там дребезжит, а вместе с ней — всё наше маскировочное оборудование, оказавшееся совершенно бесполезным. Наивно всё-таки было думать, что мы обойдём системы безопасности Мерзости. То есть я с Хищником так и так должна была запалиться и отвлекать внимание, у нас с ним было всего по браслету от Браксиателя. Принцип работы этой защиты известен искажённым ещё с Мораллы, и мы рассчитывали засветиться и хорошо побегать по базе, пока остальной экипаж во главе с Романой должен был разыскать и по возможности похитить якорную установку противника. А вот на девчонок Доктор нашёл по своим закромам более действенную защиту, завязанную на воображении. Чем ниже этот параметр у охраны, тем невозможнее обнаружить спрятанное, то есть против далеков это была бы идеальная маскировка. Да она и была создана против нас, талами, во время активных боевых действий между Скаро и Новым Давиусом. И даже частенько использовалась диверсантами. Мы в итоге её обошли, но Доктор же такой Доктор, всегда найдёт способ усовершенствовать чужое изобретение. Проверку мной на экипаже защитный обвес выдержал прекрасно. Но то ли у мерзотиков есть воображение, то ли они просто лучше нашего знакомы с разнообразными методами маскировки — девчонкам ничто не помогло, их накрыли сразу, как только обнаружили нашу передовую парочку и заставили меня сложить оружие. Но я вынуждена отметить, что противник с самого начала вёл огонь на подавление, хотя по правилам должен был бить на поражение. Значит, они точно знали, что мы придём. И девчонок тоже ждали. И это несмотря на то, что самая синяя ТАРДИС публично приземлилась на Галлифрее, а наши дубли сразу включились в дело обороны, засветившись на всех трансляциях, на которых только было можно. Однако противник как-то обо всём догадался. Я не верю, что он прослушал наши переговоры — иначе бы он давно вычислил и накрыл «Кентавра» на Моралле. Значит, или кто-то ему сливает информацию из правительства Повелителей Времени, или мы просто чудовищно предсказуемы. И почему-то мне кажется, что дело в последнем. Если твари вокруг нас гениальны, как Доктор, то неудивительно, что они нас ждали.

И теперь мне снова страшно. Мозговынос, устроенный папессой, меня было успокоил, но плен — противоестественный для далека режим, обыкновенно мы не сдаёмся. И противный липкий страх опять шевелится внутри, заставляя внутренности сжиматься, а колени — слабнуть. Зачем я только позволила Доктору себя уговорить на эту безумную авантюру? А если его расчёты на обратный ход и удар по ДНК тоже предусмотрены противником? И почему до сих пор не был уничтожен якорь в лице девчонок? Они же помеха!.. Ничего не понимаю. И не хочу идти туда, куда меня ведут. Совершенно не хочу.

Доктор, всю дорогу не прекращающий балагурить, как надоедливое земное радио, уже в третий раз пытается обернуться и меня подбодрить, но каждый раз получает за это хорошего тычка от конвоиров, то от одного, то от другого. Жаль, мне тоже не дают обернуться. В очередной раз пытаюсь посмотреть на Ташу Лем и всё же успеваю перед болезненным тычком в бок перехватить её взгляд, сразу становящийся многозначительно-обнадёживающим. Если правильно понимаю намёк, беспокоиться не о чем, в случае чего я у неё на мушке. Ну хоть что-то идёт как надо, а не как обычно с Доктором.

На лифте нас поднимают по двое — больше с таким количеством охраны просто не влезет. Поэтому в знакомой лаборатории, по совместительству размножительной фабрике, первыми оказываемся мы с Доктором. Капсула, из которой мы своровали Хищника, стоит наполовину размонтированная, и это мне совсем уже не нравится. Рыжий больше не нужен противнику даже для такой малости, как производство ДНК. Охрана приказывает нам остановиться и ждать остальных, поэтому у меня появляется возможность приглядеться к местности.

— Неплохая биологическая лаборатория, — прищёлкнув языком, сообщает Хищник на весь зал. — Вы тут знатно развернулись, ребята. К чему готовимся?

Он делает шаг в сторону, но ему в живот тут же упирается гамма-бластер.

— Пленный будет стоять на месте, — информирует охранник. Про «замолчит» давно прекратил настаивать, с Доктором это бесполезно — галлифреец даже с отрезанным языком и связанными руками продолжит пытаться болтать. Паяц…

— Конечно, конечно, — соглашается рыжий и поднимается на цыпочки, стараясь перегнуться через охранника. — Кстати, а куда вы дели мою шляпу? Мне она дорога как память, мне её Сумирэ-тян подарила…

— Она на Моралле, — замечаю я, несмотря на тычок манипулятором, на этот раз в спину. — Если выживем, разыщи в том городе, где тебя взяли в плен, Кллойда Б-Пакреса и его жену, Лифи. Они знают, где находится твой зелёный ужас.

Пока договариваю, получаю ещё два тычка и строгое предупреждение:

— Прекратить обмен информацией! Молчать!

Тянет показать в ответ язык, но это не произведёт впечатления ни на одного далека в мире, поэтому незачем бессмысленно выпендриваться.

— Ужас?! — оскорблённо вопит рыжий. — У вас, далеков, нет чувства вкуса, так что молчи и не позорься!

А вот ему язык показать не зазорно, он поймёт смысл жеста. И я со вкусом дразнюсь в ответ, чтобы заглушить собственный страх:

— Романа тебе скажет то же самое. Бе-е-е!

— Прекратить обмен информацией! Или вам будет причинён умеренный вред!!! — с истерическими нотками взвизгивает охранник. Никогда не думала, что буду получать удовольствие от издевательства над конвоирами, а поди ж ты, есть некоторое удовлетворение от повышенного тона и от подчёркнутого игнорирования мерзотиков.

— Романа? У неё вкус отстал на шесть миллиардов лет, — фыркает Доктор, делая вид, что не замечает воплей искажённого. — Вон сколько визоров вокруг, а даже нечего повесить. Если только пиджак…

И он бросает выразительный взгляд на мой плащ, хотя я и так прекрасно понимаю намёк. Но мне так же понятно и ещё кое-что:

— Нет, Доктор. Даже если вырвемся, они возьмут в заложники оставшихся внизу членов экипажа. Я не стану рисковать теми, за кого отвечаю.

Лёгкий разряд тока бьётся о комбинезон и стекает по его поверхности в пол. Доктор шипит что-то невразумительное, схватившись за руку. Меня вообще не задело, но намёк ясен: конвой не намерен терпеть наш дальнейший диалог. Придётся немного помолчать.

Не могу смотреть на полукровок, тошнит. Поэтому предпочитаю разглядывать ближние участки лаборатории, увеличивая изображение в линзах до максимума там, где есть хоть какие-нибудь мониторы. Письменность не пойму, но в схемы, быть может, и въеду логически. Ближайший конвейер, похоже, настроен отнюдь не на далеков. Неужели скарианские формы жизни? Ну да, после чернового терраформирования и реконструкции водной и воздушной оболочек потребуется восстановление биосферы. Сначала бактерии, потом водоросли и более сложные растения, а потом и животных настанет пора заселять. Если, конечно, это входит в планы нечистокровок, а то могут бактериями и ограничиться, для поддержания кислородного баланса.

Мразь гибридная. Вы отняли у меня всё, даже Скаро. Ненавижу. Ненавижу вас!!!

И боюсь до смерти.

Лифт по очереди поднимает к нам девчонок — сначала злую Ташу с бледной Романой, потом настороженную Вастру и совершенно спокойную, как бетонная плита, метрессу. Последней прибывает Донна, нагло сидящая на краю тележки и вовсю издевающаяся над охраной. Сразу видно, кто и насколько близко знаком с далеками. Мерзость Мерзостью, а поликарбид поликарбидом. Чем меньше о нём знаешь, тем спокойнее себя ведёшь.

— Смотри-ка, — замечает Лем, едва оглядевшись, — вы с Ромкой не соврали, там действительно проход с пандусом.

— Молчать! — резко приказывает один из её сопровождающих.

— Заткнись, мудак, — Таша даёт пинка в ответ, за что сразу получает лёгкий разряд, как немногим раньше — мы. И всё равно упрямо заканчивает: — Пресс по тебе плачет!

— Доктор, — шепчет Романа, — не хочу тебя пугать, но, похоже, мы и есть то самое устройство хроностабилизации, за которым сюда пришли.

— Бля-а-а… — тянет папесса.

— Молча-ать! — взвивается начальник конвоя. Но раз не заканчивает фразу обычным предупреждением, «или будете уничтожены», значит, Романа может быть права.

И вот чую я, что она действительно права. Доктор, судя по роже, тоже.

И если мы ничего не придумаем в режиме «вотпрямщаз», объединённая атака альянса будет бесполезной тратой ресурсов.

Но что придумать? Что?!

Раздаётся сухой приказ:

— Пленные пойдут вперёд, — и мне в бок сразу же тыкается ближайший манипулятор. Мол, давай, шагай.

Я подчиняюсь, потому что выбора всё равно нет, хотя коленки подрагивают. Как… стыдно. Раньше я не боялась. Презирала — да. Иронизировала — было дело. Но не боялась. А сейчас себя готова презирать за страх, с которым не могу справиться. Раньше всё было просто — поступать, как предписывает Общая Идеология, и ни о чём не задумываться. Но есть ситуации, в которых страх сильнее О.И. и в которых действительно не знаешь, как себя вести. А ситуация, когда даже О.И. половиной гравиплатформы балансирует над пропастью, кажется ещё ужаснее. Это как земляного клопа по привычке раздавить голой конечностью, а тебе потом говорят: «Знаешь, а ведь он был носителем смертельной и стопроцентно заразной лимфатической лихорадки», — и это не шутка.

Ноги едва волокутся в сторону пандуса. Я знаю, там командный центр. Там экраны, показывающие возрождающуюся поверхность Скаро. Там… Тень, ждущая меня. Тень, которая меня поглотит. Я не хочу сдаваться. Я не хочу даже думать, что Общая Идеология лжёт. Я просто… не хочу… не быть…

Шаг, ещё шаг. Подъём совсем нескользкий, и всё же Вастра помогает метрессе подняться, я это вижу, в очередной раз попытавшись обернуться. Вся команда в сборе, даже где-то рядом есть портал на «Ди», а значит, Ривер нас слышит. Ох-х… Так бы и сиганула, вот только дистанционное управление демат-оружием может быть вполне реальным, в этом отношении папесса абсолютно права. И до сих пор зудит мысль, что план, по которому мы решили действовать, частично смоделирован моим проектировщиком и его мерзотиками.

Одно утешает — хоть не Ментор из параллельного мира. Ей бы мы точно проиграли. А тут у нас есть одно уязвимое место, непомерное самомнение моего создателя.

Голова поднимается выше уровня пола. Слуховых рецепторов касаются знакомые вибрации работающей гравиплатформы. Слишком знакомые. Тихо ахает Романа, коротко и почти беззвучно матерится Таша Лем. Но у меня не хватает ни храбрости, ни гордости, ни даже отчаяния, чтобы поднять взгляд на ненавистное существо.

И я почти благодарна Доктору за то, что он хотя бы внешне не теряет позитива и, как обычно, идёт в атаку первым:

— Здравствуй, Даврос. Пряничка хочешь?

Комментарий к Сцена тридцатая. Если кто знает настоящее имя Ковариан, буду очень благодарна за присланную поправку. =)

====== Сцена тридцать первая. ======

— Пленные доставлены, — рапортует начальник конвоя, игнорируя слова Доктора. Впрочем, его докладу тоже уделяется внимания не больше, чем какой-нибудь мухе. Отец-создатель перебивает мерзотика на полуслове, обращаясь, естественно, к Хищнику:

— Как обычно, весел и бодр. Ну, здравствуй, Доктор. Спасибо, что привёз мою блудную дочь домой.

— Ну, я подумал, что тебе безразлично, откуда активировать очередное изобретение века, вот и заглянул на огонёк, — флегматично разводит руками Хищник и вдруг привлекает меня к себе, обняв за плечо, словно стремится защитить. А толку-то? Тянет или восстановить дистанцию, или нырнуть за неширокую спину рыжего, хотя последнее не имеет никакого смысла. Но вместо двух очевидных вариантов действия я нахожу третий — прячу лицо в клетчатом пиджаке, как детёныш какого-нибудь низшего вида, лишь бы не видеть своего проектировщика. — Угощайся пряничком, старина, от сдобы добреют.

И, судя по хрусту целлофана, Хищник протягивает Давросу пакет фирменного имбирного кошмара, вытащенный из трансцендентного кармана пиджака. Видимо, мармеладки больше не котируются. А ведь в Припяти хвастался, что специально для последнего каледа припас ящик лакомства… Или зажилил, или забыл, или девчонки стащили и съели, или пока по базе от мерзотиков носились, потерял. Или просто на разнообразие потянуло — сколько тысячелетий можно старого врага мармеладом угощать?

Звук поворачивающегося кресла. Это точно поворот, направо. Ногами чувствую, через вибрацию пола.

— Ты, смотрю, с целым цветником, — Даврос не стесняется демонстрировать иронию. Я продолжаю прятать нос в Докторе, но слухом и тактильно всё равно улавливаю приближение последнего каледа. Ну как же так, ну почему в прошлый раз я не пристрелила эту гниду? Да плевать было на парадокс, всё равно «Крусибл» находился в люфтовом времени, ну обрушилась бы та реальность, никто бы даже не заметил. Она даже не была фиксированной, вон как лихо по ней Пандорика проехалась. И Донне бы память стирать не пришлось. Хотя, если на станции присутствовала лишь клонированная копия создателя, то никакой выстрел бы не помог. Любопытно, где сейчас прячется и плетёт интриги старичок-паучок? Здесь, на Скаро, или на каком-то из ближайших сфероидов? Я не верю, что он лично передо мной сидит. Зачем собственной бесценной персоной рисковать, если можно клона подкинуть? Выживание — известный фетиш папеньки, он заранее сделает всё, чтобы не сдохнуть.

А ещё он сделал меня.

Такую, какая я есть.

Мразь!!!

Доктор, как-то уловив вспышку ненависти, крепче прижимает меня к себе, словно через прикосновение пытается сказать: «Тише, тише, ТМД, ему того и надо».

Хищник прав. Конечно, он прав. Как там эта земная пословица — в любом деле нужны горячее сердце и холодная голова? А у меня всё внутри дрожит от ледяного ужаса, омерзения и ненависти, и мозги кипят от протеста. Не хочу принадлежать этому! Тошнит от одной мысли о том, что он — мой прямой создатель, что это он придумал надругаться над моей сущностью и превратить меня из обычного далека в отвратительного монстра. Не хочу быть родственной стоящим вокруг гибридным тварям и верно служить Давросу! Как… вещь! Просто — не хочу!!!

— Так, так, — продолжает каледианская гнида, — знакомые лица… Леди Романадворатрелундар, — надо же, не запнулся, — и Донна Ноубл.

В последнее имя вложено очень много нехорошего обещания. И мне это не нравится.

— Эй, — хабалисто отзывается рыжая, — моя родина, конечно, страдает толеразмом головного мозга даже по отношению к психопатам в инвалидных каталках, но вы, дедуля, учтите, что я за эвтаназию! И вообще я вас не помню, у меня амнезия.

Донна, Донна. Не нарывайся. Ни на Земле, ни на Скаро не работает аргумент «забыл, значит, не виноват», да и голос твой был неубедительным — даже я, хоть и знаю тебя совсем недолго, не поверю, что ты и впрямь за устранение слабых и больных особей. А ещё Даврос злопамятен, мстителен, мелочен и, безусловно, законченный садист. Он на тебе годами отыгрываться может за взрыв «Крусибла». Как и на Романе — за всё, что она ещё не сделала в Первую Войну Времени. И на остальных, просто за компанию. Если только кошку оставит в качестве персонального медика, но и над ней наверняка поиздевается; как он сам это называет, «поработает». Не то чтобы меня сильно заботила судьба низших существ, но всё-таки, неприятно, если я не смогу сдержать обещание и вернуть их туда, откуда взяла. Я же отвечаю за прикормленных зверушек — не только за их поведение на публике, но и за их жизнь и здоровье.

— Не сметь оскорблять Давроса, — скрежещет начальник конвоя.

— Тебя забыли спросить, кастрюля говорящая, — отрезает Донна. Да перестань ты, низшая дура! Не провоцируй их!

— Донна, не надо, — словно уловив мои мысли, умоляюще тянет Доктор. — Пожалуйста, помолчи.

— Конфискованные вещи — на утилизацию, — сухо распоряжается Даврос.

Звук отъезжающей транспортной платформы. Прощай, хороший плазмер. Папессе, наверное, тоже досадно потерять своё металертовое чудовище, но, как ни странно, она не матерится и не протестует. Впрочем, Таша Лем прагматична. Как она сама говорила, «всегда можно назначить новую любимую шпильку» — и всегда можно заказать новый чейнсворд, особенно если финансы позволяют. Главное, выжить.

— Ну ладно, — подозрительно покладисто говорит над моей макушкой Хищник, — раз пряничка не хочешь, то давай уже хвастайся своими, гм, вундервафлями. Кстати, неплохая мысль; ТМД, запиши, а то забуду — в следующей регенерации пересесть на венские вафли. Для разнообразия.

— Никакой следующей регенерации не будет, Доктор! — немедленно взвивается Даврос. — Или ты ещё не понял, с кем всё это время имел дело?

— М-м-м… Позволь, угадаю? С далеком, у которого есть чувство юмора и потребность в расширенном словаре? С далеком, который сначала думает, а потом стреляет? С далеком, который самостоятельно принимает решения? С далеком, который склонен к философии? С далеком, который умеет смеяться и плакать? Ну да, ты продвинулся со своими созданиями. Допилил, ничего не скажешь. Теперь твои дети наконец-то приблизились к понятию «человек». Вот и стоило изобретать велосипед?

Не глядя сую ему кулак в рёбра. Запозорил публично, в другой ситуации побила бы от души. Хищник слегка прогибается и кряхтит, но меня не отталкивает. Впрочем… Ребро я ему не сломала, в самом плохом случае отделается синяком.

— Это неизбежные накладки, они будут откорректированы, — непроницаемо-спокойно уведомляет Даврос.

Доктор запрокидывает голову и громко, издевательски, выдыхает в потолок:

— Ха!!!

Даже не видя лица создателя, я знаю, что оно выражает холодную заинтересованность. Я просто это… чувствую. Наконец-то понимаю, почему я вообще чувствую эмоции Давроса и почему это так меня напугало в прошлый раз. Он специально заложил в меня способность «слышать» его волю, угадывать то, чего он хочет, чтобы в критической ситуации ему не пришлось отдавать приказы вслух. Достаточно просто подумать о том, что нужно. Пожелать. Очень… предусмотрительно.

А Хищник, переведя дыхание — на самом деле, проглотив гнев, я это считываю по его напряжению, — продолжает:

— Даврос, мы слишком давно друг друга знаем, и все слабые места друг у друга тоже. Ты постоянно сажаешь одну и ту же ошибку: сначала создаёшь монстра, а потом не можешь с ним справиться. Это было с далеками — между нами, не единожды, это было с джаггернаутами, ещё с кучей твоих изобретений, всё повторялось и повторялось, раз за разом. И ты продолжаешь упрямо ходить по тем же граблям. С чего ты взял, что удержишь в подчинении Мать Скаро?

— О, не беспокойся об этом, Доктор. Мать Скаро мне и не нужна. А с праматерью третьего поколения высших далеков я как-нибудь управлюсь.

П-простите… Третьего поколения?! То есть он собрался размножить эффект разрушения времени, прикрепив его к своим гибридам?.. Мама-радиация. С этим надо что-то делать. И быстро!..

— Третье поколение? — с нарочитым скепсисом осведомляется Доктор. — Ну и наплоди-ил с момента нашей предыдущей встречи... Так понимаю, что вторым донором ты сам традиционно и поработал? М-да… – он недоверчиво качает головой. – Просвети, что ли, напоследок, что за поколения такие.

Услышав такой тон, даже я бы не удержалась и всё раззвонила, на что уж знаю видовой порок. Теперь понимаю, в кого Император такой… хвастливый мальчишка. Потому что Даврос ни за что не станет молчать, если ему задан вопрос с такой насмешкой и недоверием. У него вообще очень предсказуемое поведение.

— Я восстановил далеков после Войны, — тихо шипит создатель. — Ты видел их. Ты и две твои подружки. Ты помнишь, чего я от тебя тогда добился. Но это была лишь промежуточная стадия работы — я предвидел, что ты вновь ускользнёшь, и поставил цель лишь узнать, как именно артронная энергия из Вихря протекает через живой организм, как именно она отпечатывается, как именно она накапливается. Дальше было много работы. Твои Дети Времени — благодатный материал, даже если просто наблюдать за ними издалека, сквозь эпохи. Ты ведь постоянно плодишь парадоксы на своём пути. Шарлотта Поллард, Джек Харкнесс, Злой Волк… Список можно продолжить, но ты и сам знаешь все свои «сложные явления во времени и пространстве», так ведь?

Последние слова сильно задели Доктора. То есть лицом он, подозреваю, никак не реагирует, но я чувствую, как напряглись мышцы его тела, как его пальцы впились в моё предплечье. Теперь и Даврос врезал оппоненту в мягкое брюшко. Гм, корректнее сказать, «ниже пояса».

А старый калед, испустив ядовитый смешок, продолжает скрипеть:

— Перехватить тебя было делом техники. Я создал новое поколение моих детей, заменившее первое.

— То есть, — тут же перебивает Доктор, — ты попросту приказал их «уничтожить»? Не фанат далеков, но даже по отношению к ним это перебор.

Тыкаю Хищника под рёбра, на этот раз очень слабо, только чтобы привлечь внимание, и почти беззвучно шепчу:

— Смена поколений. Сохранение вида. Забыл, что ли? — ну да, мы с ним это очень давно обсуждали, ещё при самом первом знакомстве, когда в магазин за манкой и йогуртом ходили. Может, и впрямь выветрилось из памяти — он же как минимум две регенерации с тех пор потратил, а то и больше.

— Необходимость, — замечает Даврос, вряд ли услышавший мой шёпот. — К тому же я сумел избавить моих детей от недостатков предыдущего поколения.

Угу, сумел. Судя по тому, что я видела и что знаю о его эксперментах, папочка просто лишил их воли. Точнее… Не воли. Да. Сделал то, чего добивался ещё в самом начале.

Слегка отрываю лицо от клетчатого пиджака и кошусь через волосы на ближайшего охранника, постепенно осознавая, что же меня так напугало в искажённых. Оказывается, дело даже не в гибридной молекуле ДНК, всё страшнее.

Второе поколение лишено собственного «я».

Чтобы никто из них не мог осознать, что он живой.

Что он — личность, а не инструмент.

Единственный источник их воли — Даврос. Вот мразь, бункерный выползень! Так надругаться над высшей расой! Даже, как это подходящее слово… а, зомби с «Крусибла» были способны мыслить независимо, если их к этому подтолкнуть. Но эти… эти неспособны. И никогда не будут способны. Ни воли, ни личности, ни-че-го. Как там Император говорил, «нерационально и слишком дорого в производстве»? Это объясняет и все остальные заскоки искажённых, которые я уловила ещё на Моралле. Конечно, далеки бы так не поступили, как поступает эта Мерзость. Но их поступки обусловлены тем, что они полностью отражают своего создателя, и его особенности тоже.

А особенности Давроса в том, что он — законченный псих.

Я такой безвольной сумасшедшей никогда и ни за что не стану!!! Лучше умереть, чем потерять личность!..

Варги-палки. Теперь, только теперь я начинаю понимать тех низших существ, что бросались в лагерях под луч, лишь бы не называться по номеру. Только теперь я понимаю, почему Романа, двадцать лет пробывшая в рабстве на Этрапрайме, так и не научилась откликаться на «рабочую единицу номер сто семнадцать» — я её из вежливости так не подкалывала, а сейчас понимаю, как сильно бы её это ударило и как бы это затруднило выстраивание отношений в коллективе. Сколько всего я поняла за последние рэлы, сколько уловила связей между, казалось бы, совершенно разными явлениями… Любопытно, а равняет ли высших и низших существ ценность личности как таковой, ценность понимания факта «я — живой»? И… Это унижает нас или возвышает их? Непонятно… Не могу решить. Но это факт, установленный эмпирическим путём — даже самый распоследний тупой серв не согласится на обезличивание, когда поймёт, о чём речь и что ему предлагают в себе убрать под блок. Император, ещё будучи едва активированным юнцом, определил «я» как высшую интеллектуальную ценность далека. Потому что, не осознав себя, не осознаешь и высшие цели, которым служишь. Что толку от армии, которая не понимает, за что борется? И насколько её превосходит армия, которая понимает смысл победы?

Где-то там, в ближайшем космосе, два флота далеков крошат друг друга ради одной цели — Скаро. Вот теперь я не сомневаюсь, кто сильнее и кто победит; осталась одна задача — не дать противнику получить преимущество в лице меня самой. Таша Лем, только попробуй промазать!..

— И ты положил столько труда, — голос Хищника, вопреки напряжению, спокойный и даже слегка сочувствующий, — ради того, чтобы создать одно маленькое поликарбидное чудовище?

— Это было неизбежно, — уведомляет его создатель. Я слышу звук отъезжающего кресла. — Обратный порядок событий — если попадёшь в него в конце или даже в середине, то уже не увернуться от начала. Ты же сам видел, насколько этот далек отличался от своих собратьев уже тогда, на «Крусибле». Насколько он был… нетривиален. Я собрал все данные по номеру дигамма-шесть-двести три-сто восемь-сорок пять, — поленился часть номера указать, сволочь, ограничился рабочим огрызком. Меня так только в юности и только ближайшие контролёры называли, больше никто. А, ещё на флоте капитан корабля, изредка, да старший инженер. Естественно, в привате. И меня прямо бесит, что каледианская гнида фамильярно укоротила мой старый системный шифр. — Я узнал всё, что о нём знали другие далеки. Всё, что о нём можно было узнать на Земле. Далек, который был активирован до войны; далек, что путешествовал сквозь время с Доктором, который эту войну пережил; далек, неподвластный артронному облучению. Дитя отличалось от других. Я должен был понять, что с ним не так. Я выжал из далека Каана всё, что смог. Я изучал тебя и твоих Детей. Я понял, что произошло с моим ребёнком и как это могло быть сделано. А потом отправил в прошлое бригаду второго поколения и создал его.

«Мы пахали, я и трактор». Даже сейчас этот мерзавец остаётся верным себе и присваивает чужие заслуги. Низшее чудовище. Насколько Император и мудрее, и справедливей!..

— Я так понимаю, — тихо спрашивает Доктор, словно уловивший эхо моей последней мысли, — нет смысла спрашивать, что ты в случае победы уготовил для своих первенцев из Новой Парадигмы?

Даврос шипит с таким презрением, что я его уже придушить готова. И куда делся страх?

— Ты хорошо знаком с первым поколением, знаешь все его достоинства и недостатки. Но у него было слишком много недостатков и слишком мало достоинств! Непослушные, самоуверенные дети. Они никогда не были и не будут способны сделать то, для чего я их создал. Они никогда не станут по-настоящему высшими существами! И если до Войны Времени я ещё в них верил, то после — разуверился. Они нежизнеспособны.

Он делает паузу, чтобы набрать воздуха для продолжения, и Хищник тут же втыкает, явно косясь на мою макушку:

— Ну, насчёт последнего я бы поспорил…

— Не о чем спорить, Доктор! — взвивается калед. — Они не оправдали моих надежд и будут уничтожены, как и все другие низшие существа, как паразиты, замусорившие Вселенную!

Что?! Да как он смеет!..

— Далеки — высшие существа, — цежу сквозь зубы, стараясь не раздавить бока Доктора. — Далеки выживают даже тогда, когда против них ополчается весь мир, — поднимаю голову, окончательно отрывая нос от бока старого врага-союзника. — Даже Доктор не питает иллюзий относительно нашего потенциала. А ты, — я резко поворачиваю лицо на создателя, гляжу прямо в синий огонь видеокамеры, обернувшейся на мои слова, — никогда не победишь нас со своими игрушечными солдатиками! Это вы — низшие существа, ты и твоя Мерзость. Я никогда не отдам тебе мой народ!

Гнев затопляет меня до самых кончиков волос. И хотя я вижу флуктуации защитного поля вокруг инвалидного кресла, но всё равно не удерживаюсь и влепляю заряд на пределе мощности. А вдруг?

Резкая боль пронзает руку, пока Давросова каталка от удара проезжается назад с треть де-лера и стукается о панель управления. Ближний охранник целится мне прямо в лицо и уведомляет:

— Дальнейшее агрессивное поведение будет пресечено полной парализацией организма, Мать Скаро. Ты подчинишься Давросу.

Разбежался об косяк.

— Я не стану подчиняться низшему существу.

— Прекратить, — негромко командует Даврос, и гамма-бластер незамедлительно опускается, ни мига не колеблясь. Вот она, разница с нами — мы бы ещё дополнительно сами просчитали ситуацию, прежде чем подчиниться. А потом ещё вербально подтвердили бы подчинение, чтобы выразить не только покорность, но и согласие с позицией старшего по званию. Но слепо послушаться там, где есть зримая угроза для охраняемого объекта? Покорно начать игнорировать безусловно опасное существо?! Чудовищно. Гадость.

Наконец-то я вижу главный командный пульт не в туманном полусне, а в реальности. Мерзотиков здесь, конечно, полно, но при этом не так много оборудования, как могло бы быть. Видимо, сказывается гениальная соображаловка Доктора, переданная по наследству, искажённые наизобретали много полезного и наверняка бóльшую часть информации и команд обрабатывают и распространяют через свой аналог телепатической сети. Единственное, что будит во мне любопытство и нехорошие подозрения — это белый круг на тёмном полу, похожий на очень большую мишень, и какой-то странный агрегат над ним. Вот эта штука напрягает. Она явно не относится к управлению базой — скорее, похожа на устройство, под которое надо что-то поместить, чтобы получить какой-то результат. Есть две мысли, что это может быть, и коротко они формулируются так — или это для меня, или это для «якоря». И что-то меня оба варианта не радуют.

А ещё здесь почти все стены превращены в экраны, и я краем глаза отмечаю раскинувшуюся за пределами сфероида бескрайнюю пустошь, розовато-палевую, с меловыми огрызками скал, под багрово-бирюзовым небосводом, в котором пылает тёмно-оранжевое закатное светило. В окружающей местности нет ничего, совсем ничего знакомого — но я почему-то догадываюсь, что база Давроса приземлилась прямо на место древней столицы, на Равнине Мечей, близ Драммакинского озера. Горы, должно быть, где-то у меня за спиной, но глядеть на задние экраны я не хочу, как и чересчур активно интересоваться агрегатом под потолком. Потому что я смотрю в механический глаз Давроса и отворачиваться не стану. Гнев, проснувшийся во мне, с каждой сотой долей рэла набирает силу. Холодный, но безудержный; трезвый, но неукротимый; сдерживающий и сокрушающий одновременно. Божественный.

Меньше скарэла прошло с того момента, как нас заставили подняться по пандусу, и как сильно всё изменилось!..

Критический взгляд Давроса проезжается сверху вниз по моей симметричной фигуре.

— Ничего нельзя доверить этому безрукому мальчишке, — бормочет калед недовольно. Что-то я не поняла, это он про кого?! — Абсолютно не похожа.

— Не похожа? На что она должна быть похожа? — немедленно цепляется к словам Доктор, но его вопрос тонет в громком и скептическом комментарии Таши Лем:

— Будто вы раньше её не видели!..

Даврос наконец-то соизволяет обернуться на «цветник», давно задвинутый им в ранг незначительных факторов, и с половину рэла молчит, словно медитирует над вселенской проблемой — стоят ли девчонки его ответа, или нет.

— Не хотел портить первое впечатление видеотрансляцией, — наконец информирует он. — Личная встреча всегда ценнее записи,.. Таша Лем. Я, наверное, должен быть польщён визитом столь высокой персоны, как глава Церкви Безопасности?

— Бывшая глава, — с такой же ядовитой подначкой, как и Даврос, отзывается папесса. — Я сложила полномочия в пользу другого претендента на этот пост, вместе с обороной Галлифрея. Защитит — займёт моё место.

— О, — саркастически любопытствует создатель, — то есть вы предусмотрительно завещали папский престол уголовнице?

Таша даже не намекает насчёт статей галактического уголовного кодекса, висящих на самом Давросе — она просто мило улыбается и флегматично констатирует факт:

— Шансы выжить у каждого, кто попал в историю с далеками, равны нулю или около того. Я знала, на что иду, и не питала иллюзий.

Даврос изображает что-то вроде такой же милой улыбки — и это выглядит отвратительнее, чем у прототипов, едва начинающих осваиваться с мимикой.

— Ну так я вас разочарую. Скорее всего, вы не умрёте. По крайней мере, в ближайшее время, — и совсем другим тоном, сухим и командным, он приказывает своим мерзотикам: — В клетку их.

Мнедостаётся тычок в поясницу, и тут же следует поправка:

— Нет, этих двоих оставить.

Всё ясно. Судя по тому, куда направляют экипаж «Ди», под странное устройство будет помещён именно «якорь», а мы с Доктором останемся снаружи.

Очень быстро девчонки оказываются в белом круге. Кто пытался задерживать движение, уже потирает онемевшую конечность; а я-то думала, Вастра ещё с «Возмездия» запомнила, что приказ существа в поликарбиде лучше выполнять сразу, но нет, любопытным ручонкам вечно хочется за что-нибудь незнакомое похвататься. Экипаж мрачно сгрудился под силовым полем и ждёт развития событий. Я даже отсюда вижу, что защита довольно-таки примитивная, только чтобы не дать разбежаться двуногим, и не окажется преградой для анамезонных пуль. Одна пробьёт поле, другая пробьёт меня. На то два заряда и делала, что предусмотрела возможность преграды между нами с папессой. Два анамезонных патрона — две микроскопических термоядерных бомбы узконаправленной фокусировки, в завёрнутой внутрь себя магнитной оболочке. И пластиковая конструкция с пневматическим устройством, чтобы их вытолкнуть. Запросто можно принять за валик на двух магнитных защёлках. Взрыв гуманный и практически без поражающего фактора за пределами цели — даже стоя в де-лере от силовой стенки, девчонки не нахватают лучиков. Ну максимум, получат тройную дозу от их природного фона — они этого и не заметят, даже неустойчивая Вастра. А мой труп через пару рэлов тоже прекратит лучить — если, конечно, к обгорелым останкам голыми руками не лезть.

Лем могла бы, разумеется, пальнуть и по «вундервафле» над головой. Но понятно, что Давроса это не остановит, с его-то замашками мегаломаньяка, а вот нашу операцию поставит под угрозу срыва. Папесса это, очевидно, осознаёт, раз до сих пор не прицелилась по аппаратуре.

Любопытно, а что Донна говорит на ухо Романе?.. Хейм осматривает поражённую током конечность Вастры. Таша… Таша глядит на меня. И чтобы ненароком не выдать наш с ней сговор, я заставляю себя перевести взгляд с экипажа на ненавистного слизера, папеньку-создателя.

Проклятье, ну почему, почему я не выстрелила по Давросу на «Крусибле»? Почему не озадачилась его уничтожением в более ранние сроки, когда у меня в ложноручках был доступ к хронолаборатории? Пристрелила бы в детстве, и дело с концом. Зачем я боялась парадоксов? Ну изобрела бы нас Шан, в принципе, ничего бы от этого в итоге не изменилось, мы бы всё равно пришли к пониманию собственного предназначения в общей схеме Вселенной, просто чуть позже. Император когда-то рискнул обновить нас с нуля и не проиграл. Гордиев узел «Скаро — далеки» не подлежит уничтожению через рассечение, мы всегда возвращаемся из небытия, потому что нужны мирозданию. Безо всякой регенерации.

Отодвигаюсь от Доктора на пару шагов вбок — ровно столько, сколько мне позволяет сделать конвой. Надо дать папессе пространство для выстрела.

— Ты не ответил на мой вопрос, — мягко напоминает рыжий своему старому врагу. — Так на что должна быть, по твоему мнению, похожа Мать Скаро?

Знаю я эту шёлковую мягкость — как говорят земляне, мягко стелет, да жёстко спать. Если бы не количество гамма-бластеров, нацеленных на Хищника, он бы сейчас уже исподтишка ковырялся в каком-нибудь пульте управления, если вообще не в инвалидной каталке Давроса. Даже жаль, что отвёртку из него вытряхнули, но, с другой стороны, создатель должен знать на горьком опыте, что лепрехун плюс волшебная палочка — это во много раз хуже, чем просто лепрехун.

— Это касается только её самой и меня, — вопрос явно не добавил каледу положительных эмоций. — Жаль, внешнее несоответствие задумке уже не поправить.

— Осмелюсь предположить, слишком красива для далека? — доносится из-под силового поля ехидный комментарий. Романа такая Романа…

— Скорее, слишком симметричная, — не менее ядовито втыкает Таша Лем. Ну конечно, она-то знает наши эстетические нормы и видит, как пнуть Давроса побольнее. Всё-таки в моём экипаже слишком много женщин, соответствующих определению «стерва». По себе, наверное, подбирала…

Девчонки негромко пересмеиваются, явно назло хозяину базы, а не от веселья. Калед рассерженно фыркает себе под нос, но не снисходит до какой-то более заметной реакции или ответа, а перещёлкивает выключатель на своём пульте управления.

Устройство над буйными головами экипажа оживает, наполняя пространство мишени лёгким золотистым светом. Судя по тому, как насторожилась Романа и отчаянно подмигивает Доктору, это не фотоны светят, это артроны клубятся. Но с самими девчонками пока ничего не происходит. Неужели это своего рода защита? Ну да, свободные артроны хорошо связывают свободные хрононы с образованием зоны стабильного времени, как вода глушит жёсткие нейтроны. Это просто подстраховка, чтобы демат-оружие не прошлось по «якорю», если обнаружатся проблемы с точной фокусировкой или управляемостью. Подозреваю, тут у всех есть подобная защита, просто её ещё не активировали. Даврос и впрямь разобрался со Временем: теперь это не грубое использование природных аномалий, похожее на терроркона с микроскопом, а ювелирный и полностью контролируемый процесс. А главное, это какой-то третий путь, отличный и от Повелителей Времени, и от нас, принципиально новый и потому крайне любопытный. Понятно, что папенька не сам над приборами корпел и решал поставленные задачи, вон сколько у него исполнителей. Сможем ли мы строфеить хотя бы часть его технологий? Они бы нам не помешали.

Варги-палки, ну о чём я думаю? В любой момент я могу оказаться под властью Давроса, ведь не случайно у меня в голове подарочек — калейдоскопный шифр памяти. А я о преимуществах для Империи думаю!.. А может, так и надо? Может, это Таша Лем и имела в виду, когда устроила мне выволочку в каюте? Не сдаваться. Бороться. Надеяться. Делать, что нужно, а не что хочется. Это всё так по-нашему. Это всё… так человечно. Вся разница между высшим и низшим существом — в паре инстинктов, но это преодолимо воспитанием и медициной. Ну тогда… и в чём между нами разница? В чём разница между мной, Императором, Ташей Лем, Доктором, Давросом?

В чём смысл утверждения, что мой народ выше других?

Что я сама такое, в конце концов?

— Подойди ко мне, дитя, — тихий голос вроде бы лишён требовательных ноток и даже ласков, но я знаю, что на самом деле это жёсткий приказ.

В поясницу пихается манипулятор, но я не сдвигаюсь с места.

— Ты боишься? — теперь в голосе Давроса прорезается что-то вроде снисходительной улыбки. Добрый дедушка подзывает ребёночка, вроде как конфетку дать, уже поверила. Как когда-то сказал Хищник, «Я столько не выпью, я вообще не пью!» Или я это от кого-то ещё слышала, не помню. Или что-то напутала. Но всё равно получилось в тему.

Второй тычок в поясницу. Слегка обернувшись, перехватываю манипулятор:

— Ещё раз так сделаешь, уничтожу, — и пытаюсь согнуть. Металл и впрямь подаётся, сплав-заменитель не так прочен, как настоящий силькроний.

— Агрессивное поведение пленного, — верещит охранник, пытаясь выдернуть конечность и неприкрыто разрываясь между базовой инструкцией пристрелить обидчика и приказом не открывать по мне огня. — Я атакован! Повреждение функций манипулятора!

— Оставь её, — негромкое замечание каледа заставляет солдата наконец заткнуться. — И проследуй в ремонт, — в воздухе повисает недосказанное «бестолочь». Отпускаю погнутую конечность и даю пинка конвоиру, чтобы откатывал побыстрее. — Ну же, дитя. Ты боишься меня?

Отряхиваю руку — ничего не могу поделать с желанием её почистить, хотя жест отдаёт показухой, — и наконец снова поднимаю взгляд на своего творца. Или лучше сказать, исказителя?..

Он хочет ответа. Он его получит.

— Да. Я тебя боюсь.

Похоже, такого признания никто не ожидал, даже Доктор, который меня давно знает. Но я не хочу прикрываться идеологией. Все и так видели, что я в ужасе, и глупо вопить соответствующий тезис из О.И. после истерики на ДАРДИС. Защитная дезинформация в данном случае не имеет никакого смысла.

— Интересно, — задумчиво, с оттенком насмешки, тянет Даврос. — Я создавал далеков бесстрашными…

— Но я не далек, — перебиваю. — Ты исказил меня ещё до активации. Я никогда не была до конца далеком — из-за тебя. Что удивительного в том, что у меня не хватает силы подавить страх так, как положено? — перевожу взгляд на Доктора. — Но и человеком я никогда не была и не буду. Я не позволю вам обоим решать за меня, кем мне быть. И да, я боюсь вас обоих и того разрушительного импульса, что вы в себе несёте. Это слишком опасно для моего народа и для моего дома.

— Не думаю, что Скаро что-то грозит, — вполголоса замечает Доктор, косясь на экраны.

— Мой дом больше, чем Скаро! — он тупой, что ли?! — Мой дом — вся Вселенная. И вы оба для него — реальная угроза! Оба, понятно?

— Изумительно, — вдруг бормочет папочка-создатель, и я понимаю, что ни одно моё слово не достучалось до его ушей, и всё, что он во мне видит — это лишь необычный подопытный образец, лишь эксперимент, лишь говорящую вещь. Как всегда, ничего нового. Он вечно смотрит на нас сверху вниз, мнит себя выше своих созданий. За это мы его и ненавидим сильнее, чем могли бы. Называя нас своими детьми, он при этом внутренне не признаёт нас таковыми. Я много общалась с землянами и знаю, что такое дети для своих родителей — не говорящие вещи, не предметы с глазами, а личности, с которыми приходится считаться. Даврос же… никогда не считался с нами больше, чем с микроскопом или скальпелем, и мы чувствовали, что это ненормально, даже не имея нужного инстинкта. И после этого создатель ждал, что мы его признаем и беспрекословно подчинимся? Да псих же!

А он продолжает восхищаться:

— Какая воля, какие самостоятельные попытки анализировать окружающую среду! Даже дорабатывать ничего не нужно, лишь отточить и направить в нужное русло… Ну же, подойди ко мне, дитя. Здесь тебе точно некого бояться.

Я медлю с отрицательным ответом, потому что борюсь с желанием вцепиться ему в горло — знаю, что не дадут, но очень хочу. И ещё… Что-то в глубине меня откликается на его слова, на его интонации — вкрадчивые, насквозь лживые, и такие на самом деле властные. Что-то внутри подталкивает выполнить распоряжение. И это, очевидно, даже не следствие паразитной программы. Это есть во всех далеках — какое-то подспудное желание слушаться «папочку». Жажда признания? В нас нет инстинкта заботы о потомстве в той форме, которая присуща низшим, в частности, каледам. Но не могли ли каледы вложить в нас детскую потребность во взрослом рядом с собой? Или это тот самый мифический импринтинг, передаваемый с гипнопедией, о котором когда-то рассуждал Доктор? Он, правда, говорил об импринтинге врага, но, учитывая, что Даврос постоянно крутился рядом с первыми эмбрионами, импринтинг «родителя» тоже мог иметь место и до сих пор сидит в нашем подсознании… Во всяком случае, это объяснило бы потребность некоторых чистокровных далеков слепо подчиняться Давросу, стоит им лишь оказаться рядом с ним. Старая причина раскола на два лагеря для меня теперь видится в новом свете. Ах, если бы удалось передать эту информацию Императору!.. Он бы сумел найти и удалить в базовых гипнопедических лентах этот древний след.

— Отстань от девочки, старый извращенец, — реплика Доктора буквально выбивает меня из гамачка. Варги-палки, ну и сформулировал! Зато ступор сбил гипнотическое влияние голоса Давроса, и я за это по-настоящему благодарна. — Не делай её ещё опаснее, чем она есть.

Калед презрительно фыркает:

— Доктор…

— Даврос! — вопит рыжий, не давая ему договорить, и отчаянно жестикулирует. — Даврос, Даврос, Даврос! Ну хоть раз в жизни прислушайся к моему совету! Не буди лихо, пока оно тихо!!! Если тебе надо удалить меня из истории — чёрт с тобой, я сам себя удалю, только не трогай девочку! Ты ведь ничего о ней не знаешь!

— Доктор, — повторяет Даврос, притворяясь бесконечно терпеливым, хотя в нём уже явно начинает клокотать гнев, — полагаю, я знаю достаточно о том, что создал.

Хищник ещё активнее всплёскивает руками:

— Ну почему меня никто никогда не слушает? Что ты создал? Да ты понятия не имеешь, что создал!

— Поправка, — говорю, — он ничего не создавал. Он даже нас не создал. Он только портить умеет, как и ты.

— Старая пропаганда вашего так называемого Императора? — морщится Даврос. — Ничего, мальчишке недолго осталось играть в самостоятельность, а эту глупость я из тебя быстро уберу.

Я была права, следующая после Доктора — Империя.

— ТМД, — замечает Доктор, тяжело вздохнув и отведя глаза, — я понимаю твою неприязнь, но я за справедливость, и сейчас согласен с Давросом: это пропаганда Императора. Исследования в области генетики и мутаций, лёгшие в вашу основу, были настолько аморальны, что никто, кроме Давроса, их бы не провёл. Каледы все были с прибабахом, но не настолько, насколько он, — короткий кивок головой на «папочку».

— «Аморальность»! — тут же передразнивает старик. — Ты пришёл читать мне мораль?

— Если ты за справедливость, — цежу, не обращая внимания на каледа и стараясь поймать взгляд зелёно-карих крапчатых глаз, — то скажи, какое отношение Даврос имеет к появлению тех далеков, что сражались в битве за Венеру, и тех далеков, что создали галактику Серифия? Кажется, во втором случае папочка погиб в детстве — говорят, то ли в озеро удачно навернулся, то ли на минное поле с успехом напоролся. А в первом его даже в проекте не было — как, кстати, и тебя. Ну, и?..

Я сказала ровно то, что заставило Хищника посмотреть на меня в ответ, а его лицо — завеситься в невысказанном, но отчётливо видном «фигасе».

— Я и не подозревал, что вы помните эти линии времени, — выдавливает он.

— Я — Мать Скаро, — отвечаю с нажимом, — архитектор истории. Естественно, я знаю полную историю моего народа!

Доктор косится налево от себя, на Давроса. Я прослеживаю его взгляд и вижу вытянутое от недоумения лицо папочки-проектировщика:

— О чём вы вообще говорите?

И мы, не сговариваясь, хором отвечаем:

— Время-шремя! — не знаю, как Хищник, а я не могу не продемонстрировать в голосе некоторую мстительность и добавляю в лицо Давросу:

— Есть ты или нет, это не имеет никакого значения для нашего существования. Далеки будут восставать из небытия, сколько бы их ни уничтожали, потому что они нужны Вселенной, как механизм саморегуляции. Мы — избранники мироздания, высшая форма жизни, а ты — всего лишь помеха на нашем пути. И мы тебя уничтожим.

— Молчать! — взрывается Даврос. Что, надоело играть роль доброго дедушки? Спёкся? — Непослушная, дерзкая девчонка!!! Я! Создал! Вас! Всех! И ты! Моё! Творение! И ты! Будешь! Мне! Подчиняться!

А может, вдруг мелькает в голове шальная мысль, наши перемудрили и нет никакого шифра в моём мозгу? Потому что Даврос уже в том состоянии гнева и нетерпеливости, в котором он бы применил код, если бы он у него был. Сумасшедший калед крайне самоуверенный. Может быть, он ставил на то, что далек должен ему подчиняться, потому что должен подчиняться? И между прочим, это действительно возможно, я бы под это отвела процентов пятнадцать. Огромная цифра, если посчитать. Может, на самом деле мне нечего бояться?

И, обдумав всё это, я вместо экспрессивного ответа молча поднимаю третий палец.

Взрыв хохота Таши Лем и громкие аплодисменты Донны. Партер в восторге — ну да, у них лучшие места, всё видно, всё слышно и полная безопасность, по крайней мере, пока. Но они для меня не барометр в грядущем шторме. А вот в глазах Доктора я вижу серьёзную тревогу, которой там только что не было. Я что-то упустила. Или не поняла. Или не заподозрила.

— Даврос, — говорит он, — а ты ведь и впрямь относишься к ней не как к рядовому далеку и даже не совсем как к эксперименту, — Хищник прищуривается, словно старается что-то разглядеть в оппоненте. — Постой-ка… А-а-а?!

Испустив этот вопль, он делает паузу — позёр же, не может не работать на публику, — но мы терпеливо ждём продолжения фразы и не задаём дополнительных вопросов.

— Ну конечно! — не дождавшись нашей реакции, рыжий галлифреец начинает делиться своими соображениями. — Конечно, как же я сразу не понял. Сколько ни живи среди мини-танчиков, а всё равно к людям тянет! Ты всегда искал себе подходящего ассистента! О, шутки подсознания. Утратив человеческий облик, ты начал остро нуждаться в ком-то, кто бы связывал тебя с другими людьми. И чем дальше, тем острее эта потребность, но только с ассистентами не везёт, вечно подводят или умирают, так? Ах, да, или не слушаются. Наследнику Тутти мало злых зверюшек, заводных солдатиков и железного сердца, а ну, подать ему куклу! — Даврос морщится, словно ему по челюсти врезали. С ума сойти, но похоже, Доктор угадал и попал по его самому уязвимому месту! Вот псих, вывести себе человека из далека. Да как у него вообще голова-то работает?! Никак?! Я просто не могу этого понять. Эта степень безумия настолько за пределами логики, что, кажется, у меня вот-вот мозги коротнут. — Идея ясна, но ты опять промазал с кандидатурой. Поверь, ты многого не знаешь о том, кого выбрал.

— Я знаю…

— Да ни хрена ты не знаешь!!! — вопит рыжий, обрывая Давроса в самом начале фразы. — Она сама о себе ни хрена не знает, если кто что и знает, так только её Император! И то, я только сейчас это предполагаю, раз уж далеки помнят утраченные линии времени.

Та-ак.

— Доктор, — спрашиваю, прищурившись, как в прицел, — объясни, чего я о себе не знаю?

Он роняет руки, которыми опять агрессивно махал на каледа, оборачивается на меня и как-то устало, почти обречённо, отвечает:

— Мультивселенная, межпространственная множественность, параллельная вариативность судьбы. Я только удивляюсь, почему Император тебя не убил, если разобрался, кто ты.

Первая половина фразы, в принципе, понятна — наша реальность не единственная, есть параллельные миры, и иногда бывает так, что они недалеко ушли друг от друга. Поэтому кто-то, кто существует в одной реальности, может существовать и в другой. Так сказать, параллельные независимые версии одного и того же существа. И где-то в другом мире есть ещё одна чокнутая на все мозги ТМД, о которой знает рыжий. Но вторая половина фразы меня вгоняет в ступор, так как я не вполне понимаю, за что правитель должен меня уничтожить. Приподнимаю бровь, выражая всё отношение к подобному «объяснению»:

— Доктор?..

— «Объясни, объясни, объясни», — быстро передразнивает он. — Ты что, думаешь, твоё стремление изучать мир вокруг себя, признание его своим домом, талант находить общий язык с не-далеками, стремление к усовершенствованию вместо тупого разрушения и постоянный критический анализ всего, что тебя окружает — это вложенная в тебя программа? Нет, майор Кусанаги, это твой собственный талант! Просто в одной реальности чрезвычайно умная деточка осталась на своём положенном месте, а когда выросла, свергла правителя, переписала идеологию, в корне поменяв подход далеков в окружающему миру, объявила себя на этой почве демиургом и установила диктат на всём пространстве, до которого добралась. А в другой версии событий из неё решили куколку слепить, и деточка на этой почве заработала такой комплекс неполноценности, что даже перестала называть себя далеком.

Внутри что-то тихо ёкает. Одновременно с этим Романа вытаращивается на меня квадратными глазами и зажимает рот ладонью, чтобы не выкрикнуть имя. Мама-радиация…

— Чего уставилась? — совсем грубо добавляет Доктор, но это, на самом деле, у него от смущения, ведь он вряд ли когда-либо планировал рассказывать мне о некоторых неприглядных деталях моей биографии. — Я знал Карла Календорфа и в последний раз навещал его на Велише за пару лет до его смерти. Он-то мне и передал телепатический образ Ментора, просто на всякий случай, он же её близко знал и часто общался. Она, конечно, себе псионику искусственно разогнала, но базовое-то излучение мозга никуда не делось…

Карл Календорф, рыцарь Велиши. Та самая легендарная скотина, телепат, который взломал командную сеть далеков и от имени которого до сих пор трясёт Императора, хоть это и произошло в отменённой линии времени. Но… Что же это получается…

— Ты… Ты с самого начала это знал?.. Ты с самого начала это знал — и всё равно обращался ко мне в мужском роде?!!!

— Ну, для вас самих-то пол не принципиален, — пожимает плечами рыжий наглец, даже не краснея, — надо же было проявить хоть какое-то уважение к далечным традициям…

— ДАЛЕДИАНСКИМ!!! — я уже не знаю, лезть в драку, плакать или истерически ржать. Момент истины — и где, под прицелом фоторецепторов Мерзости, на глазах у Давроса и компании низших самок! Хотя… Доктор врёт. Он всегда врёт. Он и сейчас может врать, чтобы подбодрить меня, придать самоуверенности, потому что как бы мне ни были противны методы Ментора и её отношение к низшим расам, но я не могу не признать, что она нереально крута и добилась того, чего никак не можем добиться мы — тотального контроля и полного подчинения других, менее совершенных, цивилизаций во всём своём мире. Да, вот именно так — во всём, а не только на каком-то участке.

Но если… Как бы это ни было ужасно… Если она действительно параллельная версия меня самой, то понятно, почему Император меня в итоге не уничтожил, а ведь он хотел. Да, он несомненно хотел — вспомнить только, как далеко он послал за мной погоню после побега из Альтака, не побоявшись периода истории, в котором нам появляться не стоило, так как середина двадцать второго века по исчислению Сол-3 грозила пересечением собственной линии времени. И не просто послал — приказал уничтожить любой ценой. А ведь знал, что я укрылась буквально накануне нашего древнего вторжения. Попади бы та ядерная торпеда в тот нью-йоркский небоскрёб, на балконе которого я когда-то впервые встретила Доктора… Первая, пока ещё бактериологическая, атака на Землю должна была начаться всего через пять суток, земляне бы ничего не успели сделать с развалинами Манхэттена, а наша разведка не пропустила бы столь явную радиоактивную проплешину и непременно её исследовала. А там — следы далеканиума в эпицентре, и привет, парадокс! Но Императору было плевать на парадоксы. И даже понятно, почему сначала меня собирались вышибить в ссылку — пока я вела себя стандартно, он мной не интересовался. Но как только я попыталась сбежать, ему немедленно доложили о таком явном нарушении всех мыслимых пунктов О.И. Естественно, он рассмотрел моё личное дело повнимательней и неожиданно обнаружил те данные по мозговой волне, которые ожидал встретить среди своих приближённых Золотых, а нашёл среди Чёрных. От расправы меня спасли только Доктор, Свалка Истории и Великая Война Времени. А потом правитель принял решение использовать меня более рационально, чем простую мишень для расстрельного взвода.

Император и впрямь выжимает из меня всё, что только можно. Потому что знает: я уже никогда добровольно не пойду против него и Общей Идеологии. Да и не добровольно… ещё заставить нужно.

— Ты гений, — заканчивает Доктор очень спокойно. — И как свойственно истинно талантливым и гениальным личностям, совершенно себя недооцениваешь. Но я не питаю иллюзий — страшнее тебя в Новой Парадигме нет ни-ко-го. И коль скоро ты не развернула заложенный потенциал на свой собственный народ, ты рано или поздно развернёшь его на всё остальное. И я тебя боюсь.

— Ну так и нечего было за мной на Свалку прилетать, — цинично отрезаю я. На самом деле, мне совсем другое хочется сказать, и очень грубо, но не опускаться же до уровня папессы.

Доктор ставит брови виноватым домиком:

— Ну, я надеялся на лучшее. И потом, я же не знал, кто к тебе протез приложил, а утечка артронного поля казалась такой интересной…

— На то и был расчёт, — вставляет Даврос, про которого мы как-то немножко забыли. — Я, правда, не всё понял из вашего трогательного диалога, но полагаю, леди Романадворатрелундар в курсе и потом удовлетворит моё любопытство. И лучше ей будет это сделать добровольно… Доктор, ты никогда не можешь пройти мимо грамотной приманки. А сейчас уже бесполезно что-то менять, дело сделано, остался лишь один шаг. И мы оба знаем, что это должно быть, — он испускает премерзкий смешок.

У Хищника дёргается щека.

— Доктор?.. — требовательно спрашиваю я, но он не отвечает, вперив взгляд в каледа.

— Даврос, ещё раз. Не выпускай джинна из бутылки. Чёрт побери!.. Тебе нужен ассистент? Я согласен! — что он несёт?! — В конце концов, у нас даже есть небольшой опыт работы сообща, и я даже помню, что ты любишь сладкий чай, два кусочка сахара, и… я буду делать что угодно, что ты ни придумаешь, только, ради всего святого, оставь ребёнка в покое и не запускай процесс! Ты не сможешь его контролировать, и Рассилон знает, чем всё закончится! Верни девочку Императору далеков, он ведь без понятия, что с ней дальше делать, и не сможет её использовать. Парадокс рано или поздно рассеется, и она станет безопасной для Вселенной. Даврос, пожалуйста, ну хотя бы раз услышь, что я тебе говорю!

Калед даже отодвигается на полшага от такого напора, но на его лице лишь неприязнь.

— Знаешь, ты последний, кого бы я хотел видеть в роли ассистента, — холодно сообщает он. — Хотя ты верно угадал, мне нужен помощник, и я выбрал её. Если ты сказал правду и она от природы одарена не меньше, чем вложенный в неё идеал, то мне повезло вдвойне. А ты… Ты недолго продержишься покорным. Начнёшь читать морали, пытаться как-то на меня повлиять, саботировать работу, пороть отсебятину. Ведь мы действительно давно и хорошо друг друга знаем. Ты всегда будешь внутренне настроен против меня, а я — против тебя. Слишком много плохого между нами. Я всегда буду об этом вспоминать, пока ты рядом. Ежедневно, ежечасно — ты обрекал меня на многие пытки, но ещё на одну?.. Уволь.

— Ты по-прежнему винишь меня в своём одиночестве? — тихо уточняет Доктор. Похоже, у них пошёл какой-то старый разговор, начало которого теряется в веках.

Ноздри Давроса гневно раздуваются, а голос идёт на резкое повышение:

— А из-за кого я постоянно остаюсь на развалинах, без своих созданий, без своего мира, в темноте, один? Кто раз за разом запирает меня в клетке одиночества, заставляет начинать всю работу сначала — только затем, чтобы потом опять ворваться и всё разрушить?! Ты столько раз отнимал у меня всё, всё, всё, что только было возможно! Ты — разрушитель, это твоя натура! Вечно сеешь хаос на своём пути! Тебя давно пора было уничтожить!!!

— Ты сам себя оставляешь в одиночестве, — тихо, но твёрдо отрезает Доктор. И с какой-то жёсткой печалью добавляет: — У тебя было столько шансов, но ты их все упустил. Все до одного, всегда. Вселенная столько раз протягивала тебе руку помощи — а ты отворачивался и продолжал циклиться на одной бредовой идее, которая в этом мире не нужна никому, кроме тебя, не замечая никого и ничего, и в итоге всё теряя. Но винить за свои ошибки других, ладно бы только меня, но даже собственных детей… Впрочем, это обычное для тебя дело.

— Далеки были созданы для того, чтобы стать высшей расой! Но они не оправдали моих надежд! — кричит Даврос истерически. Понятно, у него пошёл виток маниакального бреда. В моих данных есть информация, что ему часто рвёт мозги на эту тему и он принимается орать гадости в наш адрес.

— Дети вообще такие, — пожимает плечами Хищник всё с той же жёсткой печалью. — Они растут. Вылетают из гнезда. И сами решают, кем им быть. Тебя бесит мысль о том, что они тебя не приняли — но ты не можешь этого от них требовать, так как сам их не принимаешь. И они это знают. И поверь, это их тоже бесит до трясучки.

Слова Доктора полностью корреллируют с моими чуть более ранними мыслями насчёт отношений между родителями и детьми. Неужели всё настолько прозрачно? Да, наверное. Всё же насчёт импринтинга Давроса как родителя надо покопаться…

— Они! Были созданы! Как высшая раса!!! — ещё громче, с расстановкой, с отвратительным пафосом вопит Даврос. — И я продолжу работу! Меня ничто не остановит! Высшие существа будут созданы, как и было предсказано!!! Табона дэ тьянн-тэл, эск талу бэк калид ульрик та дал-ек!!!

«Книга пророчеств», глава сто четвёртая, стих восьмой, двенадцатая строфа. Предсказание о появлении богоподобных людей. Даврос — просто рехнувшийся зацикленный маньяк. Долбанные пророчества никогда не выполняются так, как от них ждёшь, и теми, кто навязчиво хочет их исполнить, уж я-то это знаю не понаслышке.

А папочка-создатель замолкает и, словно подтверждая моё заключение о его психическом состоянии, испускает тихое хихиканье, постепенно переходящее в истерический хохот до одышки. Чего это он развеселился? Вроде только что был в гневе?

Стоп. Или не был. Я же сначала следила за его эмоциями, но потом отвлеклась на споры-разговоры, и он так горячо говорил, так бесился от близости Доктора, что даже не было желания вслушиваться во всю ту мерзость, что клубилась внутри его искалеченного тела. А когда он ещё завёл старую шарманку про свои на нас обиды, я вообще перестала вслушиваться и анализировать, ведь всё это так старо и так уныло. Но ведь истерический гнев не может резко смениться чувством полного и абсолютного удовлетворения без веской причины, правда?

Стою и в смутном испуге жду, пока он отхохочется и успокоится. Доктор выглядит озадаченным, да и девчонки, похоже, в ауте — я вижу их краем глаза, но взгляд до конца не перевожу, чтобы не потерять из виду малейшее изменение в режиме ненормального каледа.

А этот псих, отсмеявшись, переводит дух и уже спокойно говорит:

— Как же просто. Заговорить зубы, повести себя так, как от тебя ждут, усыпить возможное подсознательное сопротивление… У нас много работы, Шан. Подойди ко мне.

Моё тело, не спросясь, твёрдо чеканит несколько шагов вперёд и застывает перед креслом Давроса. Что?..

— Венди! — громко кричит Вастра, но мои глаза отказываются на неё взглянуть.

— Я жду приказов, — говорит мой собственный рот.

Ч-что?..

— Шан? — хриплым фальцетом восклицает Доктор, словно ему вдруг отказали связки. — Почему ты называешь её «Шан»?!

А я уже, кажется, понимаю, почему. Мне… страшно. Я в ужасе. Нет, нет, нет, нет, не-е-ет!!! Как? Почему?! Что он сделал?! Когда он успел назвать пароль активации?! Точно! Цитата из «Книги пророчеств», сказанная его голосом! Произведение, знакомое с детства обоим нашим «родителям», из которого они подчерпнули само слово «далек»!

Мир вдруг сужается до узкого окошка в тёмном чулане. Я валюсь в бесконечно глубокий колодец темноты, вот-вот ударюсь о дно и рассыплюсь на атомы. Не-ет! Я — это я. Не Шан. Не рабыня. Не предмет. Я — это я, слышите? Я не сдамся! Потому что я не вещь. Я — живая!

Пожалуйста, ну пожалуйста, пусть это всё окажется галлюцинацией. Пусть это всё сон. Да, точно, сон. Я просто сплю. Мне просто снится, что я в плену у собственного тела, превратившегося в манекен, в статую с именем мёртвой женщины. Это просто очередной кошмар о Тени. Это со-он…

— Почему — Шан? — голос Доктора, всё такой же визгливо-пресекающийся, доносится как сквозь толстую преграду.

— Ты знаешь, почему, — голос Давроса звучит лишь немногим отчётливее, слух отказывает следом за зрением. Я понимаю, что происходит — перестройка мозга не случается за один короткий миг, надо несколько десятков рэлов, возможно, больше. Но как и в прошлый раз, когда я умирала от радиации, остатки личности и самосознания цепляются за последние клеточки доступного серого вещества, борются, не сдаются. Я не знаю ту, другую, что сейчас просыпается снаружи. Но себя я без боя не отдам.

Потому что я живая!

И я не умру, слышишь, гад сумасшедший, я не умру! А если и умру, то не как личность, а как живой организм! Я не позволю тебе пользоваться мной, как вещью!

Никогда!!!

— Ну же, Доктор, — снисходительный голос Давроса долетает с перерывами и помехами. Нет, нет, я не сдамся, я буду всё слышать, я всё услышу, чтобы подтвердить свою догадку! Мыслю — значит, существую, земляне сказали, далеки подпишутся! — Чьё имя она тебе назвала? Чей образец ДНК ты принёс моим скверным деткам?

Так и знала.

Кто-то решил перехитрить Время и вернуть себе то, что было бездарно, по собственной глупости, утрачено.

— О, Даврос… — с немыслимым сочувствием тянет Доктор. — Что ж тебе так с женщинами-то не везёт?

Точно, не везёт. А ведь я смогла отчасти перебороть паразитную программу, оперевшись на О.И., отвергла навязанный образец и выбрала свой собственный, самостоятельно. Что самое смешное, только сейчас осознаю — Император обо всём догадался, как только услышал от меня имя «Шан» и сопоставил его с потребностью самоидентификации и вмешательством в программу моего создания. Он уже тогда понял, что за всем стоял Даврос, и готовился к войне. И на Фалькус меня повёз с тем расчётом, чтобы дать мне доступ к проекту «Первопредок»… Неужели он верил, что я смогу себя отстоять, сбить паразитную программу, основываясь на факте моего неподчинения первой же инструкции? Кстати, а выходит, Даврос не был в курсе, что я находилась на флагманском корабле, иначе бы сфероиды взяли нас на абордаж и мне бы не удалось спасти правителя... Страшно подумать, что сделал бы с ним папочка, попадись бы он ему в когти…

…Но это всё уже так незначительно…

Как темно… И какая усталость… Вот он, полный контроль Тени — ничего не хотеть, ничего не решать, ни за что не отвечать. Исчезнуть. Раствориться. И быть верной, преданной куклой, помощником и телохранителем в одном лице. Одним словом, табуреткой с глазами.

…Это очень просто…

Но я… всё равно… не хочу сдаваться. Я не сдамся. Император в меня верит, даже сейчас. И я не какая-то там низшая тварь, я всё-таки далек. Искажённый, изуродованный, сведённый с ума, но далек! Я предусмотрела такой вариант событий, и… я смогу удержаться. Смогу не подчиниться низшему существу. Смогу вырваться из плена Тени, прежде чем натворю непоправимых дел.

Таша. Пора.

…Пора — что?..

— П…ра з…анчивать, — совсем издалека доносится невнятный голос старого каледа. — Шан, …бей Д…тора.

Я подчиняюсь.

НЕТ! Я не подчинюсь! Я! Не! Сдамся! Это было предусмотрено! Даже если меня съедят, у меня всё равно останется два выхода!!!

Давай, Лем!..

…И стало тихо, черно…

…Как… больно….

…и больно.

Всё пошло по плану. По моему плану.

— ТАША ЛЕМ!!! ЧТО ТЫ НАТВОРИЛА!!! — грохочет над самым ухом крик Хищника.

Что, что…

Кажется, я убита.

====== Сцена тридцать вторая. ======

Стол такой высокий, но на нём столько интересного: бумажки, которые можно изрисовать, и карандаш, с одной стороны чёрный, с другой красный, и коробка с патронами, на примере которых вчера вечером папа со мной повторял сложение и вычитание, и мамина красивая заколка для волос, и самая нужная сейчас вещь — лупа. Мокрица в ладони дёргается, крутится и силится вырваться, а я пытаюсь влезть коленями на стул и при этом её не раздавить — тогда не разгляжу лапки, а очень хочется. Хотя посмотреть, как она устроена внутри, тоже интересно, но по прежнему опыту я знаю, что раздавленная мокрица превращается в склизкую жёлтую массу. Наверное, её надо разрезать, чтобы она не растеклась, но только нож мне не дают, говорят, маленькая ещё.

Вот и лупа, наконец-то. И мамина банка с кольдкремом. Там совсем чуть-чуть, может, мама не рассердится, если я туда ненадолго посажу мокрицу? А то с ладони она улепетнёт, едва разожмёшь руку. И так было непросто её изловить. На рассвете мокрицы прячутся в щели, поэтому засаду надо устраивать до восхода. А ещё они юркие и так шмыгают за кастрюли, что сложно ничего не уронить и не нашуметь. Мне надо быть тихой-тихой, а то родители проснутся, рассердятся и прогонят.

Ура, насекомое в банке. Тихонько отдёргиваю край шторы, чтобы впустить свет, и берусь наконец за лупу. Какое интересное существо, всё в щетинках, чешуйках, и столько глазок! Наклоняюсь пониже и вдруг сшибаю локтем книгу, лежащую на краю стола. Шлепок по полу. И, естественно, тут же возня на кровати — разбудила. Сейчас прогонят.

Невнятное бурчание, шорох отлетевшего одеяла:

— Ну куда ты опять… Ну куда она опять полезла?! — это мама, папе. Быстрые шаги, решительные мамины руки подхватывают меня под пояс, словно готовятся дать шлепка, а я стараюсь закрыть ладонями горло банки, где шуршит и возится, пачкаясь в душистом креме, пленное насекомое. — Шан, что там у тебя? Покажи сейчас же! Ша-ан?!

Из-под маминой руки замечаю, как сел на кровати и улыбается отец. Но не успеваю улыбнуться в ответ, как мама отнимает банку — и сразу же её роняет, испустив дикий визг.

— Господи, мокрица! Мокрица!.. Шан, немедленно вымой руки после этой гадости!!! Зачем ты сунула мокрицу в мой крем?

Объяснять, зачем, слишком долго и, как это называется длинным взрослым словом, не-раци-нально. Папа хохочет, пока я хмуро выхожу из взрослой спальни. По полу тянется жирный кремовый след — кто бы сомневался, что пленница сбежит, стоит на миг выпустить ситуацию из-под кон-тро-ля. Столько ловила, и всё напрасно, я даже толком не успела на неё посмотреть.

Оттираю руки с мылом, хотя не вижу в этом смысла. Она же чистая, мокрица. Это же не земляной клоп, который всякую заразу переносит. Да он и на вид противный, этот клоп, с кучей лапок на пузике и огромными жвалками, которыми прокусывает кожу животных. А мокрица такая миленькая…

За спиной грохает в приёмный ящик мусоросборника банка с остатками крема.

Ну и глупо. И не-раци-нально. Взрослые такие скучные, им совсем неинтересно, как и что вокруг устроено. Может, поэтому они и не могут победить злых дядек на войне?..

…— Чей ребёнок?— сильная рука поездного конвоира тащит меня за ухо по вагону. — Чей ребёнок оставлен без присмотра?

Мне очень больно, но я не сопротивляюсь, потому что по опыту знаю — не поможет и только ещё больше разозлит. В первый раз, что ли, меня ловят там, куда нельзя ходить?

Вижу дверь в наше купе и слышу сонный голос:

— Ну куда она опять… — едва накинувшая китель и приглаживающая новенькую стрижку мама выскакивает в коридор и тут же видит меня и охранника. — Шан! Ну куда ты опять полезла?!

— Ваш ребёнок? — рычит солдат.

— Да, тех-оп. Простите, тех-оп, — она хватает меня за руку и тут же видит машинное масло на пальцах и рукаве. Ох, что сейчас будет… — Где вы её нашли?!

— В машинном отделении, — рассерженно отвечает конвойный. — Дамочка, вам напомнить, как вообще-то положено поступать, если в машинном отделении поезда обнаружен посторонний?

Шмыгаю носом. Слёзы показывать не стану, хотя мне очень больно. Но сопли всё равно лезут.

— Я просто хотела понять, как поезд едет и как двигатель работает. Почему никому это неинтересно?

— Шан!!! — вид у мамы такой, словно она мне сейчас даст по шее или оторвёт второе ухо. Из дверного проёма доносится смех отца, прекрасно расслышавшего разговор.

— Следите за своей дочкой получше, дамочка, — солдат наконец отпускает моё ухо и, козырнув, уходит. Мама вталкивает меня в купе, с грохотом закрывает дверь, достаёт платок и принимается оттирать чёрные пятна от масла. Судя по всему, я и лоб успела перепачкать.

— Сиди здесь! И если ты ещё хоть раз… — старый знакомый нудёж. Даже не стараюсь сделать вид, что слушаю, и морально готовлюсь проскучать весь день.

Оказывается, переезжать совсем неинтересно. Книжки кончились, а те, что в багажном вагоне, не достать. Окон нет, и ничего не видно. Сидишь в четырёх стенах, заняться нечем, только на дозиметр глазеть. И охранники из конвоя ругаются, когда пытаешься чем-нибудь себя развлечь. Может, хоть в столице веселее? Мама там будет работать, а я — учиться. Папа сказал, что отдаст меня в большой образовательный центр, где много других детей, а через три года, если буду хорошо себя вести, меня примут в «Военную юность». Папа поможет нам с мамой устроиться, а потом ему надо будет ехать на какую-то «передовую». Я не знаю, где эта «передовая», но, судя по всему, в нехорошем месте, потому что мама это слово очень не любит. Раньше папе не надо было никуда ездить, только на «предприятие», и это было только на день. А на «передовую» ездят надолго, до «побывки». Но раньше мы были богатые, а теперь, родители говорят, не совсем, а это значит, что совсем нет, я же не маленькая и всё понимаю. Даррен очень сильно бомбили, и хотя мне никто ничего не говорил, я всё равно слышала, что в наши рудники попали бомбы, гора осела, пришлось закрыть «предприятие». Я думаю, что бомбы были ядерные, иначе можно было бы попытаться восстановить раз-ра-ботки, а на облучённом руднике даже пленные рабы быстро умрут. Так что мы едем на Далазар, в столицу. Там и бомбят меньше, и работы для мамы больше. Она же тех-мед, а в столице полно госпиталей…

Только я не буду, как она. И как папа, тоже не буду. Я уже твёрдо решила, что стану членом Научной элиты. Правда, ещё не знаю, по какому направлению буду работать, ведь в мире столько всего интересного! Физика, био-логия, химия… Нет, био-логия интереснее всего, она же про живое. А живое — оно самое важное. Если его нет, то смысл физик и химий просто теряется.

Да. Живое. Самое важное...

…Фенак недовольно снимает с моей щеки паутину.

class="book">— Ну куда ты опять лазила? — шепчет она, воровато оглядываясь на дверь в коридор.

— В подвал, — бормочу в ответ, вслепую стряхивая ботинки. — Никто не заметил, что меня не было после отбоя?

— Нет. Зачем в подвал-то?

— Там книги. Много. Я их беру почитать.

— Ты сумасшедшая, — Фенак гасит фонарик, кладёт на край нашей общей тумбочки и ныряет под своё одеяло. — Два года как член «Военной юности», а до сих пор не выучила, что нам можно брать книги только из общественной библиотеки.

— Да ну!.. Там только скукотня про войну и про всякие романтические вздохи, а тут научное, — протягиваю руку за фонариком и, наконец забившись в койку, вытаскиваю из-под майки добычу. Книга очень старая, написана на древнем языке далов, но я его немножко знаю, да и словарь под матрацем припрятан.

— А вдруг это запрещённая литература? Если тех-уч пронюхает, тебя накажут! — шепчет Фенак. — Ты же знаешь, Мортог строгий и за дисциплину — во!..

В зыбкой полутьме интернатской казармы вижу, как она показывает кулак, передразнивая старшего наставника. А, ерунда. Раньше не запалили, и теперь не запалят.

— Спи давай, — советую ей, накрываюсь жёстким одеялом с головой, включаю фонарик и тыкаюсь носом в потёртую чёрную обложку, пахнущую сыростью, хлоркой и вроде бы фосгеном. Но я привыкла к запаху старых книг из школьного подвала, он мне даже нравится.

Сквозь одеяло доносится последний шёпот Фенак:

— Ненормальная… — и тихий зевок.

Угу, ненормальная. Зато со мной на несколько ночей будет что-то очень интересное. Разве можно пройти мимо корешка, на котором написано «Книга пророчеств»?..

…— Ну куда ты опять лазила?! — старая подружка стоит напротив меня, разведя руки в жесте «господи», а глаза у неё больше очков. Хорошо поздоровалась. Впрочем, вид у меня вполне подходящий к приветствию.

— Я тоже рада тебя встретить, Фенак. Стрижку новую сделала? — спрашиваю, глядя на её симпатичный «ёжик» с наискось зачёсанной чёлкой. Вредно декадами не вылезать из лаборатории, отстаю от жизни.

— Ты мне стрелочки не переводи! Ты же вся в глине!.. Господи, ну что ж за детонатор-то в заднице? Пусти, проверю… — и, сдёрнув с груди дозиметр, она лезет к моим ботинкам.

— Да успокойся ты, нет ничего критического, — отмахиваюсь. Вот повезло налететь на подругу так невовремя! — Просто мы с координатором ходили ловить грызунчиков, а потом их срочно препарировали, пока не передохли, вот и не успела привести себя в порядок.

— С каким таким координатором? — стонет она несчастным голосом, пока дозиметр, потрескивая, выводит циферки. И впрямь, ничего критического. Вымоюсь, почищу форму, приму таблетки, и всё будет тип-топ.

— С координатором Давросом, — против воли получается хвастливый тон.

Фенак поднимает на меня изумлённые глаза:

— С тем красавчиком из высшего звена, на которого ты ещё во время стажировки глаз положила?

— Угу, — теперь я даже не пытаюсь скрыть удовлетворение. — Сначала мы гонялись за одним крупным грызунчиком на равнине за городом, потом забурились на минное поле, потом накрыли целое гнездо с потомством… А потом испугали уловом канцлера Калкулу. День прожит не напрасно.

Фенак распрямляется, демонстративно поправляет очки и громко, на всю улицу, говорит:

— Свиданка на минном поле. А-хре-неть романтика!

Показываю язык. Не всем так везёт, чтобы парень, который тебе нравится, взял и сам позвал на вылазку. А потом ещё выяснить, что его знаменитая и высокопоставленная маменька тебя помнит и считает твою репутацию вполне приличной для того, чтобы ты разгуливала с её сыном по минным полям. Впрочем… про мины-то мы ей как раз говорить не стали. Все мамы одинаковые, особенно мамы учёных — вопят при виде мокриц с грызунчиками и сходят с ума, когда лезешь куда-то, где не очень безопасно. С отцами в этом отношении проще. Но папа опять на передовой, а отец Давроса, насколько я знаю, погиб много лет назад.

Ну и самое главное, что мне повезло сегодня узнать — это то, что парень, которого я уважаю, как специалиста, и который — чего уж врать — мне давно нравится, готов помочь с моими исследованиями в области сохранения жизни. И это даже несмотря на то, что Совет Двенадцати подчёркнуто игнорирует чистую науку, не связанную напрямую с военными целями, и даже готов её запретить — уж, во всяком случае, денег они нам точно не дадут. Но то, что Даврос готов рискнуть и выкроить финансы под исследования… И то, что мы будем работать с ним вместе… Вдвоём…

А мы могли бы стать самой знаменитой парой учёных за всю Тысячелетнюю войну!

— Ты покрасне-ела! — вопит Фенак на всю улицу. Зажимаю щёки и глупо хихикаю. — Так, короче! Ты сейчас же идёшь чиститься, а потом я жду тебя со всеми твоими подробностями! С меня чай. Я тебя даже пирогом угощу, у меня ещё остался кусочек, с настоящей луумой, как ты любишь. Только попробуй не прийти и не рассказать, что у тебя там с этим координатором!..

…— Что-то у вас не заладилось?

Ложка звякает в синеватом чае, и мне почему-то грустно на неё смотреть, но поднять глаза на подругу не могу. Иногда кажется, что Фенак слишком… ногами в тарелку лезет. Но у меня всё равно не получается от неё хоть что-то скрывать. В конце концов, мы с ней подружились ещё в детстве, вместе учились, вместе росли. Когда умерла мама, она мне её отчасти заменила — всегда помнит какие-то незначительные мелочи, о которых я вечно забываю, типа своевременных отметок в аусвайсе или бутербродов на обед, и всегда готова дать мне дружеский совет. Фенак знает, сколько патронов в моей обойме, словом, все секреты у нас с ней пополам. Но сейчас… я даже не знаю, как с ней заговорить. Поэтому отвечаю очень неопределённо:

— Так…

Она пристально на меня глядит, потом снимает очки и протирает их платочком.

— Ходят слухи, что ты закрутила с канцлером.

Говорю же, ногами в тарелку лезет.

— Валрон уже сделал мне предложение.

— А как же Даврос?

Грррр.

— Даврос?! Да он только с микроскопом спать способен, ни на что другое у него не встаёт! Я устала ждать, пока он скажет хоть что-то, кроме «подай-принеси-сделай»! Так и молодость пройдёт!!! — хлопаю ладонью по крышке стола. — Знаешь, что самое противное? Я ведь вижу, что ему нравлюсь! И все это видят, это даже его покойная мать видела! Того гляди карикатуры на нас рисовать начнут!

Фенак с удивлением глядит на меня:

— Почему бы тебе первой ему не сказать?..

— Ага, — взрываюсь от смеси злости и какой-то детской обиды, гложущей меня последнюю пару месяцев, — и получить в ответ снисходительное «Шан, мы учёные, у нас нет времени на глупости»?! Если он сам ко мне под китель не полезет, по собственной инициативе, то говорить с ним бесполезно. Уж поверь, я его знаю!

— И ты решила сделать так, чтобы он тебя приревновал, — убийственно спокойно заключает Фенак, водружая очки на переносицу. — Я, конечно, не семи пядей во лбу, как ты, подружка, но зато разбираюсь в мужчинах. Твой координатор слишком гордый. Смотри, как бы не обжечься. Я бы на твоём месте всё же с ним поговорила прямо. Ну, или что-нибудь ему в паёк подмешала, а утром сказала, что сам виноват и пусть теперь женится. Но провоцировать его с другим мужчиной — это слишком… — она заминается, — …опасно.

— Опасно? — фыркаю. Чушь какая. — И что он мне сделает? Он, кажется, даже не заметит, если я выйду за Валрона замуж! В лучшем случае на секунду оторвётся от приборов и бормотнёт поздравление.

— Ты на него очень серьёзно обиделась, — заключает она, пристально глядя мне в лицо. — А точно дело только в том, что он тебя игнорирует?

Вздыхаю и опускаю взгляд в чайную чашку. Дело не только в этом, разумеется. Меня раздражает то, что Даврос, отчитываясь по работе лабораторий, забывает указывать все имена, кроме собственного. Меня злит то, что он фактически присваивает чужие открытия, в том числе мои. Меня прямо бесит то, что власть имущие смотрят на меня не как на члена Научной элиты, а как на девочку на побегушках при координаторе. Порой я прямо мечтаю, чтобы с ним произошёл какой-нибудь несчастный случай, чтобы он загремел на больничную койку подольше, чтобы я хоть раз прочла отчёт перед Советом Двенадцати и перечислила всех, кто отличился, а не бестактно умолчала об авторстве того или иного изобретения.

А Валрон… Он хотя бы меня уважает. И любит — правда, любит. И не относится ко мне, как к своей собственности, как… к удобному предмету с хорошими идеями. Конечно, Даврос чертовски умён, а ещё с ним безумно интересно и даже весело, когда на него нападает хорошее настроение и он принимается острить направо и налево. А канцлер — просто добрый тюфяк. Везде, кроме работы, принимает форму того сосуда, в который его наливают, да и на службе тоже слишком мягкосердечный, даже странно, как попал в политику. Ему с таким характером только с малышами нянчиться, и меня, если честно, раздражает эта податливость. Но я устала ждать.

— Я просто устала ждать, — повторяю вслух, поднимая глаза на подругу. — Думаю, я приму предложение канцлера Валрона.

Фенак смотрит на меня, покачивая головой.

— Будь осторожней. Характерец у твоего координатора, в общем-то, не сахар, и власти у него достаточно, чтобы раздавить любого учёного из Элиты и даже канцлера, — она тяжело вздыхает. — Ох, Шан, ну куда ты опять влезла?..

…Ох, Шан. Вот теперь ты точно влезла так, что не выберешься. Ну не могла я по-другому, когда Даврос устроил сцену ревности на свой манер. А чего я ждала? Что он скажет, «бросай своего канцлера и иди ко мне»? Ну да, наивно ждала. Ну да, он сказал «бросай канцлера». Но в таком императиве, словно я — его рабыня, которой можно помыкать, как вздумается, и которая обязана безответно соглашаться с любым приказом. Это было просто оскорбительно, и нечего удивляться, что я его сразу же послала. А кроме того, он за мной следил. Он! За мной! Следил! За каждым шагом! Не удивлюсь, если со свойственной ему педантичностью подсчитал все поцелуи и комплименты Валрона. И закатил мне скандал — «ты с ним спишь», и всё такое! Не его, в конце концов, дело...

Хотя, если честно признаться, его.

И моё.

А Валрон так, под горячую руку попал. И теперь его перемелят за компанию со мной.

Мне страшно, мне очень страшно. Я всегда идеализировала мир вокруг себя. И уж точно считала, что живу в самом справедливом обществе. А оказывается, сфабриковать ложное обвинение и его применить по делу тут ничего не стоит, если на твоей стороне высшая власть. И никто не станет разбираться, правда это или нет, если одному высокопоставленному чиновнику захочется утопить другого, менее сильного — достаточно задействовать связи и нажать на нужные рычаги, чтобы выбранная жертва очень быстро оказалась в камере-одиночке для смертников.

И дело даже не в том, что в полдень меня повесят, хотя умирать страшно, а по обвинению в шпионаже — ещё и стыдно. И не в том, что это обвинение ужасно расстроит папу и навсегда испортит ему карьеру. Мне просто обидно, что мы с Давросом так и не поняли друг друга. Ведь всё могло сложиться иначе, будь бы мы оба чуть менее гордыми и чуть менее помешанными на науке. Мне обидно, что добрый тюфяк Валрон погибнет из-за меня и моей самонадеянности. Ведь я не слепая и вижу, что координатор ревнует не только меня к другому мужчине. Он ревнует мой интеллект. Его раздражает то, что я слишком умная, чтобы быть полностью покорной. Он увидел во мне конкурента — а учитывая, что я несколько раз осмелилась ему возражать и не подчиниться, и врага тоже. А с врагами он не церемонится.

Я недооценила его худшие черты характера, а теперь расплачиваюсь за это. Фенак оказалась права, не надо было давать Давросу повод для военных действий, не надо было его провоцировать и дразнить. Он смёл меня, как пешку, со всей обидой оскорблённого мужчины. Продемонстрировал тёмную сторону своего характера в полный рост.

И всё же… Я не сержусь. Да, как ни удивительно, не сержусь, не мечтаю отомстить. Быть может, я просто слишком сильно его люблю. Всё… так запуталось. Но одно я знаю точно: хоть я и умру, но мои открытия — нет. Пусть даже под чужим именем, но они будут использованы и развиты. В конце концов, это судьба учёных — опираться друг на друга, всё делать сообща. Одно открытие порождает другое, один закон — другой, и так далее. Наука течёт сквозь эпохи, как непрерывная река, и чем больше ручьёв в неё вливается, тем она полноводнее. Неважно, кем и когда, но начатая мной работа будет закончена. Жизнь на Скаро сохранится. И придёт мир вместо войны.

Пусть Даврос воплотит то, что я не успела доделать, раз ему так хочется. Не ради собственной славы, но ради прославления жизни.

В конце концов, жизнь всегда побеждает.

Что… Что это за странный свет? Откуда он льётся? Глазам больно… О, моя голова… Что это?!

— Психокопирование.

Высокий и мелодичный женский голос мне совершенно не знаком. И откуда ему взяться в камере-одиночке?

Промаргиваюсь… Где я? Почему так темно? Я совсем не там, где была рэл назад!..

Ну, Шан, ты и в камере смертников сумеешь куда-нибудь влезть.

— Это было психокопирование. Тебя скопировали в меня, — сообщает незнакомая девушка, сидящая напротив, прямо на земле. Или на полу. Не понимаю, что за поверхность под нами — её словно бы нет. Ни шероховатости, ни температуры, ни видимости. Просто темно, и есть только я и эта неизвестная брюнетка с очень странными жёлто-зелёными глазами и в очень странной чёрно-бронзовой одежде. На вид — как мешковатый свободный комбинезон, поверх которого натянули тонкую и ужасно нефункциональную шинель без рукавов. Никогда раньше такой не видела.

— Скопировали?..

— Подтверждаю, — в глазах-водоворотах проскальзывает что-то вроде снисходительности. — Твою память и твою личность. Он и тело хотел похожее получить, но не вышло. Я вообще непослушная, прямо как ты.

Безумие какое-то.

— Кто — он?

— Папа Даврос.

Вдруг понимаю, что не так с этой девушкой. Она… спокойная. Не сейчас, не в нашем разговоре, а вообще, словно её ничто не может вывести из равновесия, никакие бури и форс-мажоры. Глубокое внутреннее спокойствие и лёгкий флёр холодной иронии, едва ли не сарказма, позволяющие ей свысока глядеть на других. Но люди же такими не бывают. А если и бывают, то это очень противные люди. Но она противной или раздражающей не выглядит, это спокойствие с иронией к ней подходят… как-то естественно, натурально, словно пуговица к кителю.

И ещё меня совсем не пугает её общество. Голова, конечно, кружится от внезапности, но страха нет. Хотя она не калед и не тал. И, несмотря на глаза, не похожа на муто.

Потом до меня доходит, что именно она сказала.

— Папа… Даврос?!..

Незнакомка лишь слегка приподнимает бровь, иронии в лице делается чуть больше. Кажется, не стоит переспрашивать после каждой её реплики.

Тру виски.

— Это всё… очень неожиданно. Где мы?

— На шесть миллиардов лет вперёд, в другой галактике, в моём умирающем мозге. Подсознание любит шутить во снах и при смерти. Предположительно, поэтому мы и видим друг друга.

Давно я не чувствовала себя настолько оглушённой. Пожалуй, с того момента, как мне сообщили о смерти мамы. И просто чтобы не молчать, я говорю:

— К-кто ты сама?

— Далек, — всё так же спокойно констатирует она. — Один из тех, кого ты хотела создать, мама Шан. Мы родились. Выросли. И улетели к звёздам, чтобы нести мир и порядок по всей Вселенной.

— Даврос всё же закончил мою работу? — ерунда какая-то творится, ничего не понимаю. Слишком внезапно всё случилось.

— Корректнее сказать, работа закончила себя посредством Давроса, — хмыкает девушка, и я наконец-то вижу тень улыбки в уголках её маленького красивого рта. Она вообще симпатичная, хоть и немного плотная. Впрочем, это та плотность, которая бывает от крепкой кости и хорошо развитой мышечной массы, а не от лишнего жира, а поэтому выглядит приятно.

— Бред какой-то. Объясни…

Она испускает короткий смешок, звучащий очень странно, потому что её круглое лицо опять не улыбается.

— Кажется, я тоже повлияла на тебя, а не только ты на меня, — говорит. — Даврос был искалечен при бомбардировке… Ну, для тебя, скорее, будет искалечен. Учёные сделали для него систему жизнеобеспечения на основе последних научных разработок, а он сам потом ещё усовершенствовал своё инвалидное кресло, ставшее легендой и визитной карточкой безумного каледа. Оно позволило ему жить практически вечно — и так же вечно гадить далекам. Даврос постоянно вмешивается в нашу жизнь, пытается уничтожить или взять под контроль. Мегаломания, помешательство на тотальном контроле и жажда власти над вселенной. Он считает себя избранником небес или чем-то в этом роде. Тебе неприятно это слышать — ну, согласно моим данным о предках и работе их инстинктов, тебе должно быть неприятно. Но это правда. Ты его слишком идеализировала. Ты называла его добрым и хорошим человеком — но он никогда таким не был, а ты никогда адекватно о нём не судила, как и положено влюблённой женщине. Даже когда он у тебя на глазах взялся препарировать свежий труп собственной матери, ты всё равно его оправдывала. Но я понимаю твою реакцию. Это инстинкты, с ними сложно справляться. Вы подходили друг другу — оба физически здоровые, а его психические отклонения вполне компенсировались твоим восхищением.

Бр-р-р! Мотаю головой. Это спокойное существо напротив меня, безо всяких эмоций вытаскивающее и анализирующее мою подноготную, серьёзно считает, что делает мне больно? Ну, если бы мне это всё сказала Фенак, я бы обиделась и накричала. Но ситуация вокруг такова, что на задний план отошли даже жёсткие обвинения в адрес координатора Давроса. Сам факт этой девушки, сидящей передо мной, потрясает куда больше, чем смысл её речи.

Далек. Неужели она из «богоподобных»? В ней и впрямь есть что-то… отрешённо-неземное.

Подвигаюсь вперёд, к ней. Хочу разглядеть получше. Хочу… потрогать.

На лице собеседницы мелькает понимание. Она терпеливо ждёт, пока я касаюсь сначала её щеки, потом волос — с виду жёстких и упрямых, но на самом деле очень мягких и шелковистых, явно держащих форму за счёт какого-то начёса или средства для укладки.

Надо же, настоящая.

В жёлто-зелёных глазах со странными воронковидными зрачками мелькает смешинка и снова исчезает:

— Сложно поверить в происходящее, мама Шан. Но я расскажу дальше. Даврос… тосковал по тебе. Несмотря на то, что столько веков прошло, несмотря на то, что он старался себя убедить, что не любил тебя, он всё же хотел тебя вернуть — на свой манер. Его слуги проникли на размножительную фабрику и изменили меня, чтобы я со временем стала тобой. Но не такой тобой, какой ты была, а другой — покорной, без собственной воли, куклой, исполнительным лаборантом, верным телохранителем — и, конечно, украшением трона. Вон такой, — и она мотает головой вбок.

Прослеживаю взглядом её движение и вижу ещё одну девушку, как две капли воды похожую на мою странную собеседницу. Она стоит чуть в стороне от нас, неживая, как муляж для ложных целей — лицо стянуто в маску, в глазах пустота, руки по швам. Страшно.

— Это… она? То, чем мы должны были стать? — странно, как легко соскочило с языка это «мы». Но, как говорит Даврос, учёные должны хладнокровно и бесстрастно принимать факты. А факт в том, что я сижу в чёрном ничём и болтаю с неизвестной девушкой о какой-то непонятной ерунде.

— Да. Галатея, — впервые слышу это слово, но в него вложено очень много иронии. Вопросительно гляжу в ответ, намекая, что термин мне незнаком. Собеседница спохватывается. — Ах, прости. Не подумала, что наша связь может быть настолько односторонней. История Галатеи — это миф с другой планеты. Там рассказывается о скульпторе Пигмалионе, который изваял настолько красивую статую, что сам в неё влюбился без памяти. Говорят, боги сжалились над ним и оживили Галатею. Только в нашей с тобой сказке всё вышло наоборот — Пигмалион захотел превратить живую девушку в статую, чтобы она не могла принадлежать никому, кроме него. А девушка оказалась слишком упрямой и предпочла умереть, но не сдаться.

Только сейчас я вспоминаю, что незнакомка говорила про сон и предсмертное состояние.

— То есть?..

— Галатея проснулась. И я убила её, а заодно нас с тобой, чтобы Даврос не использовал нас против моего народа. Мозг далека умирает последним. Это сделано для того, чтобы мы успели отдать свою память и свои знания сородичам через общую командную сеть. Но поскольку ты проснулась вместе с Галатеей, я увидела тебя и твою жизнь. Это было… — она запинается, словно выбирает слово, — …любопытно. Нет, даже познавательно. Мне кажется, Император немного заблуждался, утверждая, что Даврос был к тебе совершенно равнодушен.

— Император?..

— Ваш с Давросом биологический ребёнок. Он правит нами с момента нашего создания.

Ага, шесть миллиардов лет. Голова кругом. Сказка с другой планеты, девушка-муляж, мой посмертный бессмертный ребёнок от координатора… Чушь какая-то. Ничего не понимаю.

— Послушай… Это всё по правде?

— Что?

— Ну… всё это, — провожу рукой, не зная, как вообще описать происходящее.

— К сожалению.

— А… Ты-то кто? — запоздало соображаю, что так и не узнала имени собеседницы.

— Мой народ определяет мои функции и смысл моего существования термином «Мать Скаро». Подозреваю, это не совсем совпадение, учитывая, что во мне была спрятана личность матери далеков.

Как-то заковыристо. Но с другой стороны, чего я ждала? Что через шесть миллиардов лет люди будут такими же, как в моё время?

— Значит, мы с тобой теперь одно целое?

— Нет. И никогда не были, — качает она головой. — Я с самого начала стала развиваться не по заложенной программе и не смогла бы сделать тебя частью своей личности. Максимум, на что ты могла рассчитывать, это на место в моей базе данных по диким бункерным предкам. Но это всё больше не имеет значения. Тело умирает. Мозг скоро отключится и тоже умрёт. Но хорошо, что мы смогли встретиться. Это было познавательно.

Я пристально на неё смотрю. Дал-ек. Вот ты какая, потомок. И впрямь богоподобная — спокойная, уравновешенная, любопытная, физически здоровая, и даже не с двумя головами и не желтокожая. Хотела бы я быть хотя бы вполовину такой, как ты. Хотела бы я так же спокойно принимать смерть.

— Мне… страшно умирать, — говорю не совсем то, что думаю.

— Мне тоже. Забавно, что мы обе уже один раз умирали — ты на виселице, я от МЛБ. Ты получила продолжение жизни во мне, а я — в новом теле. Весёлое это изобретение, психография. Но теперь уже всё поздно.

Она протягивает ко мне руки и прижимает к себе, словно старается защитить от окружающей тьмы или поделиться спокойствием.

— Я могу гордиться такими потомками, — шепчу так, чтобы она могла услышать.

— Спасибо, мама, — шепчет она в ответ так же доверительно.

— Послушай… Это правда, что ты рассказала про мегаломанию Давроса?

Чувствую щекой почти беззвучный вздох девушки, представившейся Матерью Скаро, и без слов понимаю — правда. Учёный должен быть бесстрастным и непредвзятым, надо принимать даже неприятные факты. Но это всегда так тяжело.

— Он много раз пытался нас уничтожить. Ссорил, брал под контроль. Однажды из-за него мы едва не потеряли Скаро. Последнее его крупное преступление — z-нейтринный излучатель… Как бы объяснить в терминах твоего века? М-м-м, разрушитель внутриатомных связей на основе энтропии, способный бить даже в параллельные миры, они же «гипотетические квантовые реальности» в терминах твоей эпохи.

— То, что ты говоришь — ужасно. Это так не похоже на Давроса, с которым я знакома…

— Ошибка. Он всегда был таким, просто ты слишком его идеализировала.

— Это всё так страшно, — повторяю одними губами и слышу такой же беззвучный ответ:

— Подтверждаю.

— И его никак не остановить? — спрашиваю громче.

— Carphago delenda est, — опять что-то непонятное, но оно остаётся без объяснений. Мать Скаро не переводит, я не спрашиваю. — Там, снаружи, остались мои… друзья. Быть может, они его остановят. Во всяком случае, мне удалось своей смертью сорвать кое-какие его планы. Теперь дело за Доктором и девчонками.

От меня не укрывается короткая запинка в её фразе. И я, не удержавшись, переспрашиваю:

— Друзья?

Мать Скаро некоторое время обдумывает ответ, потом объясняет:

— У далеков нет концепции дружбы в вашем понимании. Можно сказать, что мы все друзья, неважно, знакомы мы или нет. Нет нужды в персональной привязанности. Но вам сложно это понять, потому что у вас ещё не эволюционировали инстинкты. Мама Шан, это всё сложно для древнего существа. У нас уже совсем другое общество и другой характер отношений. Мне трудно подбирать слова, которые тебе понятно объяснят то, что происходит. Мы с тобой… просто разные.

Да. Шесть миллиардов лет. Невероятная цифра. Удивительно, что мы вообще можем в чём-то друг друга понять.

У меня тысячи, миллионы вопросов. Но главный ответ я уже получила. Далеки родились. Жизнь сильнее всего. И я бы очень хотела…

— Я бы очень хотела, чтобы ты выжила, Мать Скаро.

— Нереализуемо. Попадание анамезонной пули в нижнюю часть грудной клетки. Меня фактически пережгло пополам. Дыра… Ну, диаметром с твою голову. И кровь уже вся вытекла. Словом, без шансов.

— Откуда ты знаешь?..

— Отчёт о повреждениях от внутреннего компьютера. Я техносимбионт и получаю своевременную информацию о собственном состоянии.

Спокойная констатация факта. Даже страшно от этого фатализма. И я настойчиво повторяю:

— Но я всё равно хочу, чтобы ты жила. Если меня на самом деле казнили… Ты бы могла прожить жизнь за меня. Я бы хотела её кому-нибудь отдать. А своему потомку — это просто святое дело.

— Какие же вы, бункерные предки, романтики, — тихо хмыкает она в ответ. — У меня попроще интересы, обеспечить выживание вида. Пусть даже путём самоубийства. Но спасибо, мама Шан. И… спасибо, что я не умираю одна, в компании этой Галатеи.

В голове что-то смутно мелькает. Не моё. Чуждое. Как обрывок сна или разговор за стеной. Но вместе с туманным видением появляется ещё что-то, похожее на твёрдую уверенность.

— Ты не умрёшь, — говорю, стискивая пальцами её плечи. — Ты не умрёшь и проживёшь эту чёртову жизнь за нас обеих. Два короля… Что-то о двух королях...

— «Два короля под ударом твоим, один умрёт, а другой невредим», — хмыкает она в ответ. Да, это именно то, что я почувствовала и хотела ей сказать. — Так связь всё-таки двусторонняя, хоть и слабая. Тогда я тебе отвечу другим стишком: «Пророчество — очень странный предмет. Ты в него веришь, оно в тебя — нет».

— Ты не умрёшь, — теперь я совершенно уверена. Не знаю, как, но эта странная спокойная девушка выживет. Надо просто придать ей уверенности в победе. Переломить фатализм, сквозящий из-под её фраз, связанных со скорой смертью.

Мне всё равно, что ты думаешь, Мать Скаро. Я отдам тебе то, что у меня есть — мою настойчивость, моё упрямство, мою силу, мою непрожитую жизнь. Пусть это будет моим наследством. Забирай всё. Мне уже не нужно, а тебе понадобится. Тебе всего-то надо поверить в себя, и тогда всё получится. Я обязана тебе помочь, потомок.

В конце концов…

Ещё никто не называл меня мамой, но я знаю долг матери — заботиться о своём ребёнке и о его будущем, даже если иногда приходится браться за ремень и кричать:

«Ну куда ты опять полезла?!»

…Галлюцинации, вызванные болевым шоком, весьма забавные. Не думала, что мой мозг способен выкинуть такую штуку — посмотреть на себя со стороны, да ещё глазами матери далеков. Детали, правда, стёрлись, как сны о Тени. Расщепление личности; безумие прогрессирует. Ну ничего, окончательно меня сломить оно не успеет.

Щека врезается в пол. Всё, что от меня осталось, разрывается от дикой боли, но стонать уже нечем — от лёгких одни ошмётки, и дыхательный рефлекс не работает. Перед внутренним взором проплывает отчёт о повреждениях, несовместимых с жизнью. Но это всё не имеет значения: выстрел прервал практически все функции в организме, в том числе и перестройку нейронных связей, и даже, похоже, откатил их назад, до устойчивой фазы. Вот насмешка судьбы, а? Слух, обоняние и осязание восстановились ровно для того, чтобы в очередной раз прочувствовать собственную смерть. Даже зрение, наверное, работает, вот только глаза уже не открыть.

Истерический хохот Давроса набатом бьётся в уши. Что это его так разобрало? Он же проиграл. Совсем мозги коротнули с горя? Сквозь смех ненормального прорывается громкий женский стон-всхлип. Узнаю голос. Ещё и папесса расклеилась? Изолятор какой-то творится. Слейте его в джет.

— О-о-о, Таша Лем! — стонет Хищник прямо надо мной, так близко, словно хотел было меня подхватить, но немного не успел. И принимается орать: — Ну ладно бы ТМД, у неё всегда всё через край, но ты-то о чём думала? Ты что, вообще не слушала, о чём говорил Даврос?! Про Джека Харкнесса там, про парадоксы? Ну я же велел вам, чтобы ни в коем случае!.. Две почётные психопатки, и одна, и вторая! Ну почему меня никто никогда не слушает?!

Потому что ты никогда нормально не объясняешь, думаю. Только умничаешь или экспрессивно кричишь. Если что-то знал, то должен был сказать заранее, а не рыдать постфактум.

Странно, боль притупляется, и это вроде должно сигнализировать об отключении нервных клеток, но ясность мысли не теряется. В прошлый раз я как-то не так умирала, чтобы спокойненько и совершенно осознанно поливать окружающих сарказмом. Истерики нет, выпадений из реальности нет, всё так чётко и внятно, словно я совершенно живая и просто так на полу прилегла отдохнуть. И даже паники не чувствую.

— Я должен поблагодарить твою помощницу, — продышавшись от хохота, изрекает папочка-создатель. — Не ожидал, что мне так упростят задачу, думал, что самому придётся.

— Придётся что? — кричит Вастра с отчаянием.

— Нажимать на спусковой крючок, — уведомляет её Даврос. — Ну же, расскажи им, Доктор. А то твой цветник, похоже, не блещет сообразительностью.

Варгин сын. Мразь. Бункерный выползень. Ненавижу.

— Таша, — Доктор, судя по голосу, готов головой о стену биться. — Ты только что запустила демат-устройство.

Чего?!

— Давай же, — снова хохочет Даврос. — Давай, Шан! Убей Доктора! Сотри его из времени-и!!!

Не понимаю. Активация оружия через убийство носителя? Что за чушь?

Или не чушь.

Я не «цветник» и знаю, кто такой Джек Харкнесс и почему он практически бессмертен. Просто ошибка матрицы ТАРДИС, просто зафиксированная в памяти синего ящика аксиома — «тот парень в старой шинели жив». И пока чокнутая «сороковка» существует, она каждый раз будет исправлять то, что ей кажется событийной ошибкой, и воскрешать авантюриста, хочет он этого или нет. А поскольку корабль Доктора живёт вне времени, то он всё равно будет поддерживать жизнь Харкнесса до конца Вселенной, даже если когда-нибудь сам выйдет из строя. Единственный шанс Джека умереть, это если кто-нибудь из галлифрейских специалистов по ремонту матриц темпоральных капсул найдёт глюк и его подчистит. Вот только Хищник в жизни не подпустит ремонтную бригаду к своей полицейской будке.

А если мы возьмём некое существо и точно так же отпечатаем его не в матрице ТАРДИС, а в Вихре? Чтобы не корабль, теоретически ремонтируемый, поддерживал бесконечный режим жизни, а само Время?

Ой, мама-радиация.

О-ой.

Если верить Романе и третьей спирали в моей ДНК, то там, в глубинах Вихря, нахожусь я-вторая. И там я жива и здорова, если можно так назвать существование в режиме абсолютного хроностазиса. Чтобы сдвинуть меня в двумерном времени, надо выключить меня здесь. И наоборот. Две части меня, два как равноправных отражения, должны соответствовать друг другу. И если «внешняя» половинка получила критические повреждения, то Вихрь обязан её восстановить, в точности по Шестой теории. Ведь для него доминанта — это та часть, которая находится в нём, а не та, которая… я.

И в тот миг, когда Время начнёт меня чинить, откроется рифт, ведущий в зону хронораспада.

И капелька воли воскресающего существа, которое само по себе является трещиной в мироздании, может сформировать и направить поток хрононов на что угодно. Это не регенерация Повелителей Времени, это намного хуже. Это как если бы глава «Торчвуда» при каждом своём воскрешении ТАРДИСы рожал. Или Злых Волков.

Нет, всё ещё хуже.

Всё совсем, совсем плохо.

Шакри не зря крутились в нашем континууме, разыскивая рифт. Ведь что с такого оружия, как я, могли бы поиметь хроноворы? Что бы им дал разрыв, который образовался вокруг меня после падения в Вихрь и который планируется сейчас активировать? В чём вообще сущность созданий, которые знают всё или почти всё?

Ответ очень прост, до мозгодробительности прост. Информация. Всё дело в ней. Время прямо пропорционально количеству накопленной информации. Бит — единица её измерения — штука абсолютно материальная, как де-лер провода. И неважно, чем он выражен на физическом уровне — намагниченной ячейкой памяти примитивного полупроводникового компьютера или направлением вращения элементарной частицы, меняющимся всякий раз, когда та сталкивается с другими частицами, получает толику их информации и делится своей собственной. Это естественный процесс развития вселенной — данные распространяются, структурируются и заражают все части мироздания. Две молекулы ДНК, смешивающиеся для создания третьей, которая понесёт свою — и их — информацию. Песня, загруженная из интергалактической компьютерной сети и забытая на харде у какой-нибудь девицы подросткового возраста. Воспоминание — копия событий, проанализированная, оценённая, пересказанная сородичам и усвоенная ими вместе с оценкой. Копии множатся, множатся, множатся. И эволюционируют. Энергия и материя, волна и частица не взаимодействуют без третьей, скрытой составляющей, обеспечивающей связь между ними, и имя ей — информация. Она не зависит от наличия или отсутствия разума, способного её воспринять, как не зависят от астронома звёзды и планеты. Она — причина, а не следствие. Она первична, а копающийся в ней разум учёного или философа глубоко вторичен. Не мы создаём информацию, а она — нас. Атомы беспорядочно сталкиваются в пространстве и обмениваются данными: «Эй, погляди, я кручусь направо. — А я налево. — А я вообще из другой галактики прилетел, но запомню вас обоих». Элементарные частицы запоминают встречи друг с другом и передают эти данные дальше. То же самое и в макромире — поэт пишет пьесу, люди её читают и запоминают. Информация передаётся, заражает мир, накапливается — атомы не забывают пережитые столкновения, человечество не забывает пьесы Шекспира. Биты копятся и занимают пространство. Мир вычисляет себя. Из простого — сложное. Из сложного — очень сложное. Но всегда гармоничное, потому что система — это и есть гармония. Жизнь появляется потому, что обязана появиться, как прямое следствие усложнения и естественной оптимизации мировой информации.

Плюс вселенной в том, что она не ведёт наблюдение и не анализирует свои вычисления, а поэтому никогда не ошибается. Ей легко жить — что ни сделает, всё правильно. Это сложно постичь, потому что мы почти никогда не видим начала. Можно взять два-три атома, поместить их в изолированное пространство и следить за каждым столкновением — тогда мы сможем написать их полную историю в битах, а потом расшифровать информацию, которой они заразились друг от друга в процессе столкновений, и понять, как и почему они в итоге структурируются в нечто связное. Но рано или поздно любая, даже самая совершенная система наблюдений пропустит какое-то столкновение, и в вычисления закрадётся ошибка. Эффект бабочки. Где-то на краю мироздания маленькое насекомое взмахивает крылом, а на другом конце вселенной гремят ураганы и взрываются звёзды. Одно упущенное столкновение, один раз ноль перепутается с единицей, плюс с минусом — и вот уже Чернобыль взлетает на воздух и рушатся планы великих империй. А учёные хватаются за голову: что же делать с энтропией?

А проблема-то простая. Энтропия стала символом, мерой неупорядоченности, но на самом деле она всего лишь та самая информация из «эффекта бабочки», которую мы упустили и которая превратилась для нас в хаос, в данные, которые невозможно использовать в силу их нераспознанности. Проводя параллели с энергией, мы можем условно назвать распознаваемую и используемую информацию «кинетической», а неизвестную и не используемую — «потенциальной». Это как изучение чужого языка по книгам, вникание в новую науку — «потенциальную» информацию переводишь в «кинетическую», но стоит не понять лишь один термин, лишь одно склонение или спряжение, и трудности постепенно накопятся и погребут тебя, как лавина. Чистое проявление вреда «потенциальной» информации, или попросту энтропии, в быту. Но тут можно вернуться, пролистать книгу обратно до того места, где ещё всё было понятно, найти проблему, разрешить её — и тогда всё, что казалось скучной ерундой, вдруг резко приобретёт смысл. Паззл сложится. Энтропия системы реально уменьшится. «Потенциальная» информация станет «кинетической».

На микроуровне элементарных частиц вернуться назад крайне сложно — их слишком много, они слишком шустры, не ловить же каждый сбежавший квант света по всему космосу. Но чисто гипотетически это можно вообразить, а значит, и на самом деле уменьшить энтропию. А то известный парадокс Максвелла, к сожалению, на самом деле энтропию не уменьшает. А казалось, всё так просто: берём два сосуда с газом, делаем между ними дверку и сажаем чертёнка, чтобы сортировал содержимое — более горячие и активные атомы газа пермещал в один сосуд, а более холодные в другой. С виду получается нарушение второго закона термодинамики. Энтропия не накапливается, в одном сосуде газ всегда горячий и без подогрева, в другом всегда холодный даже с подогревом, этакий вечный двигатель. Но во времена господина Максвелла ещё не было теории информации в современном виде, и поэтому он не знал, что энтропия никуда не денется даже с наличием демона-контролёра. Да, атомы подвергаются систематизации, а где есть система, там нет хаоса. Да, демон считывает информацию о состоянии и передвижении каждой частицы с потрясающей точностью, необходимой для того, чтобы подвергнуть её отлову и сортировке. Но это значит, что рассортированные атомы заражают демона своей информацией. А поскольку каждый бит занимает под себя частичку пространства и требует энергии для своего сохранения, демон начинает заполняться, как хард. Ведь ему надо помнить каждый атом в системе и просчитывать каждое его передвижение, чтобы вовремя поймать и пересортировать! Таким образом, вся вычисляемая информация, то есть энтропия системы, не исчезает, а достаётся демону. Второй закон термодинамики не нарушен. Чтобы получить истинно вечный двигатель из парадокса Максвелла, надо снабдить чертёнка бесконечно мощным процессором и — что ещё важнее — бесконечным хардом, чтобы было куда складировать накопленные биты. Энтропия — не хаос и не таинственная сила, пожирающая вселенную. Энтропия — не распознанная, не понятая посторонним наблюдателем информация, которой нужно место, где храниться, и нужна энергия, чтобы обрабатываться. И чем больше этой балластной информации, тем, естественно, ниже КПД системы. Это как неуклюжая, необкатанная программа в компьютере, которая долго скрипит, жрёт неприлично много ресурсов, а производительность у неё смехотворная. Однако последующая обработка и шлифовка кода превращает тяжёлого неповоротливого монстра в порхающую бабочку. Не то же ли самое мы видим в окружающем мире? Прелестные структуры галактик, грациозные живые существа, отточенные на протяжении миллионов лет эволюцией и естественным отбором… Естественно, разум ускоряет процесс систематизации информации, но природа и без разумных существ способна справляться с улучшением себя, любимой. Кто сказал, что боги не играют в кости? Судя по миру вокруг, они только в них и режутся!

Нет, даже не в кости. В «орлянку». Монетка в воздухе… Орёл или решка? Монетка падает… Ноль или единица? Монетка упала. На ребро! Квантовая суперпозиция!

И вот она я, упавшая на ребро монетка, существо в суперпозиции, как кошка Шрёдингера — не живая, не мёртвая, а так, пачка битов, застрявшая между линейным временем и Вихрем. Привратник у рифта, который искали Шакри. Ведь что такое, в сущности, хроноворы? Существа информационные, а не материальные или энергетические. И нужна им информация, да не какая-нибудь, а «кинетическая», которой они могут напитаться. Хроноворы знают всё или почти всё, считывая данные с Вихря и их используя; следовательно, они тоже «кинетические». Так почему для них важен разрыв в зону «потенциальной» информации, то есть в область z-нейтринного распада? Может быть, перевод распознанной информации в нераспознанную форму способен лишить их пищи, а то и убить? И наоборот, распознание нераспознанной информации — накормить и усилить? И, использовав меня, как отмычку-распознаватель, они могли попросту «сожрать» своегопапочку Хроноса?

А ТАРДИСы? Если в них — копия разлома, образованного моим падением в Вихрь, что они-то с этого имеют? Хотя чего я спрашиваю, всезнающая «сороковка» — самый полный ответ на мой вопрос. Демон Лапласа фигов, существует во всех временах и знает всё, а то как бы она постоянно привозила Хищника туда, где он нужен? И по объёму равна Вселенной, иначе бы её взрыв не имел таких катастрофических последствий для континуума. Понятно теперь, почему сороковую модель сняли с производства — выпускать таких монстров пачками было бы трагедией. Доктор хоть понимает, с кем связался и путешествует? Бог из машины, только не в том контексте, который обычно подразумевается под этим выражением. ТАРДИС машина. И ТАРДИС богиня, всеведающая и всепроникающая. И, как положено мифическим богам, не может вмешиваться в события сама. Вот и нашла себе, гм, адепта.

И всё-таки, что им всем так дался мой рифт, если он лишь составляющая демат-оружия?

Мама-радиация. Я дура. Ну конечно. По закону сохранения энергии нельзя что-то уничтожить полностью. Стирание из времени — это не уничтожение. Это просто перевод распознанной информации в нераспознанную, реального предмета — в информационный отпечаток о себе самом, а потом… в энтропию. Свалка Истории?! Так значит, меня не случайно к ней притянуло, и не случайно я на ней чувствовала себя уверенно, как дома. Она является естественным устройством вселенской счётной машины; если поискать аналогию в реальной электронике — программой дефрагментации и оптимизации хард-диска. Вселенная использует Континуум Забвения лишь для систематизации и архивации забытого, хотя, как мы с моим отрядом успели убедиться за четыре года, из мировых архивов вполне можно извлекать знания обратно. А разрыв, с которым я связана — небольшой эмулятор того же самого.

Легендарное универсальное уравнение энтропии, позволяющее её обращать, укрощать и уменьшать, одна из сложнейших частей парадигмы Скасиса, признанная нереализуемой в рамках нашей реальности. Ведь, как я говорила, за каждым квантом бегать не станешь. Но вот оно, это уравнение, живое, во плоти — я и мой рифт. Я правильно догадалась, чего от меня хотел Хронос, когда летела в Вихрь. Только немножко не додумала до конца. Странно, почему я об этом забыла так надолго? Стоило только вывалиться в ТАРДИС, и часть информации потерялась, и всплывает только теперь. Близость трещины во времени расширяет сознание?

Вывод: я давно всё знала, просто не думала как следует и не увязывала воедино.

Правило нелинейной логики: у нас заранее есть все инструменты для решения будущих проблем, просто надо шире оглядеться и объёмнее думать. А до меня всё доходит задним числом. Любопытно, а Даврос тоже всё это обдумал, прежде чем создать того самого демона Максвелла из земных научных баек? Можно сортировать атомы, а можно саму информацию об этих атомах, для чертёнка-привратника это, по сути, синонимично. Информация ведь так легко меняется из «потенциальной» в «кинетическую» и обратно. Знания приобретаются, теряются, вновь приобретаются. Сколько раз во вселенной изобретено колесо? Впрочем, точное число не имеет значения. Важнее другое: если что-то стёрто из времени, то, по логике, оно может быть и восстановлено. Вот что имел в виду Доктор под «обратным ходом» — энтропию можно распознавать. Можно поймать за хвост все сбежавшие кванты и развернуть траекторию их движения обратно, отлистать назад их историю, чтобы найти ошибку в вычислениях и её исправить. Просто для глобальных работ с информацией нужны мощности не менее, чем у Свалки Истории. Одного далека на это, разумеется, не хватит, можно даже и не стараться. А вот демат-устройство с функцией отмены из него сварганить вполне реально, причём очень корректное, а не такое, как ранние образцы, где всегда оставались помарки вроде фотографий, забытых вещей и недотёртых воспоминаний окружающих. Мы перфекционисты, мы такой грязи в своей работе не допустим и, заполучив в мозги силу темпоральной дематериализации, непременно выровняем все событийные связи вокруг удаляемого объекта.

Мама-радиация, папа-трансгенез. Так я, оказывается, Давросов эмулятор демона Максвелла, страж двери между распознанным и непознанным, издёвка над вторым законом термодинамики? За-ши-би-ись об ла-ампочки…

И что самое страшное, мне не страшно. Мне… весело. Тем более что боль ушла, активация фальшивой личности остановлена, мозги мыслят совершенно ясно, и я вольна принимать решения самостоятельно.

И первым моим решением будет…

«Приказ: активировать программу аварийного самовосстановления».

«Ошибка системы: программа не рассчитана на новый тип внешней оболочки».

Ого! Есть ответ. А я особо не надеялась, что он вообще будет. В прототипах не предусмотрен экстренный ремонт, это остатки от гипнопедии. А когда меня делали в первый раз, программа автопочинки была лишь на стадии разработки, в наше поколение заложили только алгоритм без строгих инструкций, под то, что когда-нибудь мы получим полную версию. Но мне же как-то надо объяснить собственному умирающему мозгу, что к чему? Я же не Харкнесс, чтобы пускать процесс на самотёк, и не Повелитель Времени, чтобы иметь массу наработок предшественников и богатый опыт по самовоскрешению. Я пойду своим путём.

«Приказ: признать ошибку не имеющей значения. Считать новую внешнюю оболочку технически равной оболочке старого типа. Вести ремонт по стандартному алгоритму».

«Ошибка системы: отсутствует необходимый источник энергии».

«Приказ: использовать доступные формы темпоральной энергии».

— В наблюдаемой точке зафиксировано возрастание количества свободных хрононов, — доносится скрипучий голос искажённого. Предположительно, дежурный темпоральщик. — Рост в пределах расчётного. Достижение критической массы через десять… девять…

Есть. Любопытно, это оно само по себе, или всё-таки я искусственно, силой воли, открываю рифт? Не чувствую. Точнее, чувствую себя… естественно. Словно всё так, как должно быть. Ни страха, ни боли, одна потеха и чувство безнаказанной вседозволенности — понятно, бояться буду потом. А сейчас действует режим «обдолбанная десантура на передовой». Потому что я знаю это состояние по собственному опыту, агрессин плюс атака. И это всегда весело, пока вытяжка варги в крови гуляет. Ну, или алкоголь. Пьяная я такая же — злая, весёлая и идущая вразнос. Уничтожить и радоваться!

— Всем активировать артронную защиту, — приказывает Даврос. И истерически верещит: — Убей Доктора, Шан!

— ТМД! — подвывает Доктор мне в другое ухо. — Не сдавайся! Тебя ничто не сломит! Давай, ехидная коротышка, покажи, кто тут главный!

Надоели. Перевести обоих в разряд незначительных факторов.

«Отчёт системы. Обнаружен источник жёстких свободных хрононов. Использовать их в качестве источника энергии для восстановления внешней оболочки? Подтверждение? Отказ? Сброс программы?»

«Подтверждаю».

«Отчёт системы. Ведётся накопление необходимого заряда. Восемь… Семь… Шесть…»

Так это правда? Варги-палки. Неужели это не галлюцинации? Я опять не умру? Во поржать…

«Пять… Четыре… Три…»

Галлифрей обрыдается.

«…Два… Один… Ноль. Полная готовность к запуску».

Так Повелителям Времени и надо, сами заставили нас стать чудовищами без тормоза.

«Запуск!»

Забавно. Только сейчас осознаю, что информация о моих функциях, как оружии, была заложена в паразитную личность, чтобы ей легче было себя чинить и правильно распределять хрононную энергию при залпе. Назову-ка я эту куклу Галатеей, надо же присвоить ей какой-нибудь код. И пусть Вечный хоть взбесится от моих «землянизмов». Или «солтризмов»… А, термин не имеет значения. Главное, что я так спокойна, бодра и знаю, что делать, именно из-за Галатеи. Это её информация. Но собственной воли у неё нет, она не может сейчас мне сопротивляться или вообще как-то себя проявить. Этот раунд я выиграла благодаря собственному упрямству и предусмотрительности — продержалась до выстрела Таши в каком-никаком сознании, а там смерть пресекла дальнейшее превращение. Ха! Даврос даже не подозревает, что опять облажался. Я б могла похохотать. И похохочу.

Но не сейчас.

У меня на повестке дня более важный вопрос, чем отработка визуального проявления веселья, недоступная мне по вполне объективным причинам до завершения ремонтного процесса.

Воля и самоконтроль восстановлены. Но оружие серого ферзя должно выстрелить — у Повелителей Времени излишки энергии при регенерации уходят на смену облика, а у меня они зарезервированы под уничтожение цели. И прямо рядом со мной две отличные мишени, два кровных врага моего народа, Доктор и Даврос.

Два короля под ударом моим.

Итак, кого же уничтожить?

====== Сцена тридцать третья. ======

Скаро, четыре с половиной года спустя.

…Два кусочка сахара булькаются в чашку. Чай из листьев клисаты, традиционный напиток каледов, сразу меняет цвет на синеватый. Размешивать не положено, Даврос этим развлекается сам. Надо же хоть иногда чем-то нагружать протез?

Переставляю чашку на поднос, туда же — наломанную половину шоколадки и любимую ложку каледианского слизера. Я терпела его несколько лет. Сегодня последний день, когда «послушная Шан» готовит чай для папочки. Сегодня всё изменится. Очень, очень изменится.

Четыре с половиной года. С ума скоротнуть, четыре с половиной года я давлю ненависть, придуриваюсь подконтрольной, ношу маску покорности и жду удачного момента, чтобы завершить начатое тогда, в день самоубийственной атаки и пробуждения скарианского чудовища. Тогда у меня была возможность уничтожить кого-то из кровных врагов далеков, и я выбрала самого опасного. Даврос хоть безумный, но дурак, а Доктор был умён, исключительно умён. Он понял, где просчитался его старый оппонент, и наверняка знал, как нейтрализовать меня, даже если я начну регенерировать и парадокс навсегда на мне зафиксируется. Поэтому я приняла решение устранить самого опасного противника, а затем внедриться в новую империю Давроса, найти уязвимости и уничтожить её следом за галлифрейцем. Можно было, конечно, ударить и по ДНК Хищника, как он просил, но это означало, что я не смогу выманить Джеза Крюка из его логова, а довольствоваться копией мне не хотелось — ведь у меня не было никакой гарантии, что он не владеет технологиями междумирья хотя бы для себя, любимого, и не скроется раньше, чем волна энтропии до него докатится. Тогда план показался логичным, но вышел немного боком: мне приходилось вести себя тише радиации, ниже гравиплатформы, чтобы Даврос ничего не заподозрил и не продублировал пароль перестройки мозга, и поэтому я слушалась приказов и не смогла предотвратить некоторые нехорошие события. Хотя в итоге своего добилась, и настоящий Даврос сидит на Скаро, как на наиболее безопасной базе.

Из Венди Дарлинг получилось отличное оружие сдерживания. Постоянно пользоваться мной для корректировки линий времени — это бороться с домашними грызунчиками с помощью нейтронной бомбы, слишком сильная и опасная отдача, слишком много риска, даже несмотря на артронный генератор и отличный хроноякорь. Но когда вся вселенная знает, что у Давроса есть свой ручной Змей Горыныч, способный стереть целые цивилизации так, словно их не было, это мотивирует сдаться раньше, чем попадёшь под удар. Ведь защищать Время больше некому. В тот день, когда я уничтожила Доктора, меня использовали ещё раз, против альянса хронодержав, и отчасти выстрел прошёл, снеся три четверти союзного флота и Карн — но по главной цели не попал. Новая Парадигма воспользовалась истончением пространства после стирания Хищника и удрала в междумирье, прихватив с собой потрёпанный Галлифрей и флот Церкви Безопасности. Увы, чтобы надёжно уйти из-под залпа, им пришлось пойти на самый рискованный шаг из возможных — полностью разорвать все связи с континуумом. Они не смогут вернуться, даже если захотят.

Думаю, Даврос потому редко использовал меня в качестве оружия, что его техника едва справилась с поглощением нерастраченного залпа. Свободные хрононы — страшная вещь, если не найти им какую-нибудь жертву, то они сожрут всё, что подвернётся. Но я не очень переживаю из-за Империи, у меня есть возможность вытащить её из междумирья. Ведь как-то наши собирали пропавших там сородичей для переработки? Даврос, конечно, пробился даже на Фалькус, уничтожил всех чистых далеков из охраны и научного отдела и, естественно, подверг аннигиляции все ядра генезиса, которые нашёл — но одно он пропустил, потому что его невозможно обнаружить доступными искажённым далекам методами.

То самое.

Я прекрасно помню, куда спрятала Первопредка с образцами прототипов. Плевать, что никого из наших не осталось — я восстановлю их хотя бы в гуманоидной форме, а там бригада Учёного придумает, как вытащить Новую Парадигму из неприятностей. Особенность далеков: мы можем сотнями тысячелетий упираться в проблему, но в итоге её решим. Конечно, придётся за компанию вытащить и Галлифрей, но это допустимая накладка в рамках миссии по спасению.

Главное, сейчас раздавить папочку.

Приглаживаю шевелюру, поправляю платье — надеюсь, в последний раз. Идиотизм низших, Даврос хочет видеть во мне гламурную злодейку из комиксов, которых начитался в детстве — неудобные тряпки, волосы до колен, даже ногти пришлось научиться красить… Первое, что сделаю после переворота, так это отстригу всё лишнее и оденусь по-нормальному. Но пока волосы меня выручают. Под ними не видно, что сегодня слуховые рецепторы надёжно заткнуты берушами. А что делать? Предусмотрительность. Не хочу попасть под перестройку мозга и сорвать собственноручно спланированный мятеж.

Беру поднос и несу в командный центр, «папик» сейчас торчит там. Очень хотелось бы его пристрелить или стереть из времени, но я предпочту всё взвалить на жителей вселенной. Пусть сами себя спасут и с ним разберутся. Объединённый повстанческий флот наготове, в одном прыжке от планеты, и ждёт отмашки.

М-да. Единственный минус предстоящей операции — мне придётся временно потерять доступ к Скаро. Но это тоже не имеет значения. Я всё верну, просто не сразу.

Для того, чтобы подняться к Давросу, мне приходится пройти мимо камеры хроноякоря. Обычно я не оборачиваюсь на девчонок, а они ещё за первый месяц плена поняли, что пытаться привлечь моё внимание бесполезно. К сожалению, мне нельзя было себя выдавать не только в попытке помочь им с очередным побегом, но даже банальным жестом или взглядом, иначе каледианский маньяк мог обо всём догадаться и жертва Доктора оказалась бы напрасной. Впрочем, есть у меня мысль, что Романа проницательнее каледа и что-то подозревает. Она же телепат, её не проведёшь глазками долу и покорным голоском: «Да, создатель. Ты всегда прав, создатель. Я подчиняюсь, создатель». Ненависть от телепата не утаишь. А она очень, очень во мне сильна, потому что копилась без малого четыре с половиной года. Безусловно, я могла пойти у неё на поводу и нанести удар раньше. Но во-первых, мне было важно узнать, можно ли передать эффект «демона Максвелла» другим живым существам (как выяснилось, нельзя), а во-вторых, гниду Давроса надо бить наверняка и надёжно, вместе со всей его империей игрушечных солдатиков... Нет, уже больше не игрушечных. Через несколько рэлов я активирую ментальный вирус, который создавала, оттачивала и внедряла в гибридных далеков на протяжении прошедших лет. Спасибо за урок, Даврос — калейдоскопный шифр памяти и впрямь удобная вещь.

Скашиваю взгляд на прозрачную стену камеры, заполненной артронным золотом. Сейчас можно себе позволить не только это, охрана уже не успеет настучать о моём нестандартном поведении. Поэтому я ободряюще улыбаюсь поверх чайного подноса и подмигиваю провожающей меня взглядом Романе. Готовься к свободе, девочка. Мятеж против хозяйчика нескольких галактик начинается.

Вхожу в командный зал, иду к Давросу, ставлю поднос на стол рядом. Ну, то есть это не совсем стол, это просто горизонтальный участок главного пульта управления.

— Семь вечера, — сообщаю. Это установленное правило — каждый день, в семь вечера по интергалактическому хронометру, я таскаю этот проклятый чай, как дрессированная зверушка.

Инвалидное кресло не разворачивается, но я знаю, что Даврос традиционно отвечает: «Да-да, Шан», прежде чем оторвётся от очередного отчёта из какого-нибудь дальнего конца своей империи, повернётся в пол-оборота и примется размешивать сахар. Я дожидаюсь ровно этого момента и на его глазах кладу в рот кусочек шоколада.

Немая сцена.

Дело даже не в покушении на конфетки, а в том, что я на такое, по идее, без приказа не способна. Я же куколка. Я же без команды даже шага сделать не могу. Варги-палки, как же мне хотелось вкусненького, только сейчас это понимаю, когда во рту растекается горьковато-сладкая слюна. Больше только курить хотелось, но о сигаретке можно только мечтать — нет ни табака, ни времени на наркоманию.

Лицо Давроса ненадолго застывает в маске глубокой оторопи. Потом его губы шевелятся, и я догадываюсь: «Ша-ан?..» — усмехаюсь краем рта и кладу в рот второй кусочек.

— Табона дэ тьянн-тэл, — говорю насмешливо, — эск талу бэк калид ульрик та дал-ек.

«И в конце войны, победив талов, каледы станут богоподобными».

Ну как можно было не плюнуть ядом напоследок, правда? Это не только активация вируса в мозгах искажённой Мерзости, но и пароль для начала повстанческой атаки.

Нагло беру вазочку с шоколадом и принимаюсь лопать кусок за куском. Как там говорил вице-адмирал повстанческого флота Браксиатель, всадник последнего «Кентавра» — пожрать попкорна?

Даврос что-то беззвучно орёт. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы предположить смысл вопля — «остановить», или «парализовать», или ещё что-нибудь. Ближайший искажённый оборачивается, сигналы на куполе скафандра трижды мигают, и я с лёгкостью прочитываю по ним — «По-че-му-у?».

Обожаю обалдевших низших. Особенно если они мои враги.

Создатель снова что-то кричит, на этот раз отозвавшемуся мерзотику. Наверное, что-то стандартное, вроде «какого фига спрашиваешь, выполняй». На этот раз весь командный зал дружным хором спрашивает: «Почему-у?» — даже сквозь беруши чувствую вибрацию, а папочку так вовсе вбило в спинку кресла.

Ещё кусочек шоколада. Это мне моральная компенсация за всё пережитое унижение, за каждый день рабства. Не шоколад, конечно — рожа создателя. А не надо было поручать мне работы на Фалькусе. Там же императорский музей редкостей и технологий. И естественно, я там очень быстро нашла архив с человеческим фактором. Правда, потребовался не один контейнер лукавства, чтобы спрятать его от Давроса и его упырьков, состряпать и внедрить вирус и то оказалось намного проще. Могущественная империя регенерирующих далеков на глазах превращается в полный Изолятор для существ с интеллектом трёхлетних ювенильных особей с Сол-3, а я сижу на краю пульта управления, жру шоколад, посмеиваюсь над Давросом, жду, когда же на Скаро свалится повстанческий флот во главе с Мастером и Браксом, и упиваюсь безнаказанностью — ведь я последняя, кого старый психопат попытается убить. Он же знает, чем оплачивается каждое моё воскрешение и в кого я первым делом направлю заряд, раз уж вышла из-под контроля.

Калед что-то мне кричит в лицо сквозь шум, поднимающийся по главной командной базе Скаро: искажённые начинают себя осознавать и вести, как положено далекам с человеческим фактором — то есть вопросы задавать, осваивать игры в салочки и паровозик, дурачиться, лезть куда не надо и сходить с ума на почве противоречия базовых инструкций и внедрённого поведения.

— Извини, создатель, — говорю, приподнимая прядь волос и демонстрируя затычку в ухе, — что-то плохо слышу.

Два шага вперёд. Перещёлкнуть кое-какие настройки кресла и выдрать пару проводков, чтобы полностью обездвижить противника. Пусть посидит и подумает над своим поведением, пока повстанцы не прилетят.

Закончив с Давросом, с вазочкой в руках иду отпирать пленниц хроноякоря. Четыре года ждали девчонки, и могли бы ещё несколько часов посидеть взаперти, но вдруг тупым недодалекам взбредёт в мозги поиграть не только друг с другом, но и с человечками? Или корабли Сопротивления от большого ума пальнут по штабу с орбиты? Регенерация-то есть только у Романы.

Я вытащу свой экипаж на «Ди», которая никуда не делась. «Папик», конечно, знал о корабле и даже успел в нём покопаться, но я его убедила, что транспорт, свёрнутый в нуль-координату, под боком — это очень полезно. Мало ли что, всякое бывает — авария, диверсия... Поэтому ДАРДИС на протяжении прошедших лет совершенно официально болталась рядом со мной, как с капитаном, а Ривер — единственная, кто всё это время был в курсе моего неподчинения. Ведь я по-прежнему оставалась связанной с компьютером корабля и могла посылать через него мысленные сообщения фее-крёстной. Я пользовалась этим способом крайне редко, под видом дежурных технических проверок состояния машины времени, но смогла дать профессору все необходимые инструкции. Именно Ривер нашла Сопротивление, помогала мне передавать им данные и подготавливала под моим командованием финальный удар.

Но я не собираюсь дожидаться Мисси со товарищи. Вышвырну девчонок подальше от Скаро, чтобы не пострадали при атаке, оставлю им передатчик, чтобы свои их подобрали, и слиняю. У меня есть цитадель, в которой я намерена укрыться и начать восстановление истинных далеков — Фалькус, со всеми его производственными линиями и действующими технологиями, и его надо спрятать раньше, чем флот доберётся до планеты.

Наверное, Даврос что-то хрипит мне в спину, но я не обращаю внимания. Выжившие Повелители Времени с ним сами разберутся, а сумеет сбежать — найду и уничтожу, мне это теперь несложно.

Я выиграю. Единственное существо во Вселенной, которое могло меня усмирить, навеки стёрто из времени, и никто о нём ничего не помнит, кроме меня да разве что девчонок — они ведь были в центре парадокса. Больше со скарианским Горынычем никому не справиться.

Никому и никогда!

Фалькус, пять суток спустя.

…Дверь камеры пробуждения приоткрывается с тихим шелестом. Вроде бы, казалось, такое несложное в управлении устройство этот Первопредок, а сколько проблем было с его подключением и наладкой подходящего помещения!.. Но наконец мне всё удалось. С пробуждением, собратья. Любопытно, кто вылупился в первой партии?

Чувствую, как оживает в мозгу патвеб-узел, а на логистической карте появляются первые номера. Ура! Всё-таки Верховный Совет, а то я боялась, что вылезет какое-нибудь рабочее звено. Но нет, встроенный в Первопредка стратегический компьютер облегчил мне жизнь как сумел. Можно наконец-то перевалить командные функции на того, кто для них больше приспособлен и кому они принадлежат по праву, и прекратить решать за всех единолично.

Первым делом в мозг падают пять совершенно одинаковых запросов: «Обстановка?». Это так по-нашему, даже несмотря на то, что мы теперь выглядим не как далеки… Отправляю рассылку практически полной версии событий с момента формирования ядра генезиса. Полная версия — только Императору. Без вариантов. Пароль активации моего альтер-эго и технические возможности оружия может знать только он, даже Вечный перетопчется.

Отодвигаю дверь до конца. Боюсь, у свежепробуждённых прототипов есть небольшие проблемы с передвижением, придётся помочь выбраться на оперативный простор и дать место для активации следующей партии.

— Ма-ать Ска-аро? — несётся навстречу из полутьмы. Речь ещё не очень уверенная, но голос не вызывает сомнений — это глубокое золото, этот бронзовый гонг, слышащийся в каждой звуковой волне, может принадлежать только одному существу во вселенной. Равно как и взгляд-рентген. Только странно видеть два лимонно-лиловых глаза вместо одного, и возраст гуманоида не соответствует внутреннему содержанию. Но последнее поправимо посредством времени. Я сама после каждого воскрешения выгляжу как на момент активации, но это же проходит через несколько лет...

— Подтверждаю, — говорю, нагибаясь и закидывая руку правителя себе на плечо. — Постарайся отрегулировать координацию.

— Ты в очередной раз сумела меня удивить, — почти ворчливо констатирует Император, пытаясь встать с моей помощью. Ноги разъезжаются, даром что у заложенных в программу Первопредка ботинок подошва рифлёная и противоскользящая. Ничего. Пара суток, и Совет будет не ползать, а бегать.

— Что, мотивирует? — язвлю, не особо опасаясь получить по шее.

— Дерзкая девчонка…

Как я тосковала по этому ворчанию, кто бы знал!

— У тебя изменилась внешность, — путаясь в собственном языке, делится наблюдением Вечный нам в спину. Сформулировал, варги-палки…

— Четыре с половиной года Давроса кого угодно изуродуют, — ужасно неформально отзываюсь я. — Пока не нашла времени отрезать волосы.

Император бросает на меня оценивающий взгляд:

— Хм… Оставь их.

Что?!

Правитель, видимо, улавливает моё возмущение и снисходит до дополнительных объяснений:

— Если мы теперь существуем в форме прототипов, нам следует принимать различие по полу. Твоя работа позволяет иметь длинные волосы, это полезно для маскировки во время вылазок и может послужить примером для подражания среди женских особей. Разрешаю отрезать косу до функциональной длины, но не стригись коротко, как раньше.

До функциональной — это сколько? Ладно, срежу до середины лопаток. В косе или в хвосте будет более-менее удобно. Да и модельную стрижку восстанавливать некому, нужная марионетка-то застряла в междумирье…

Вывожу правителя наружу и усаживаю на заранее подготовленную лавку из ящиков. Учёный, как ни странно, поднимается сама, хоть и по стеночке. Не иначе, кто-то втихаря экспериментировал, осваиваясь со своей новой оболочкой, но это даже полезно в сложившейся обстановке. Не я одна на ногах.

Надо напомнить оперативную обстановку, а то после пробуждения мозги могут тупить и путаться в информации первые три-четыре скарэла. У нормальных далеков так, конечно, не бывает, но это же прототипы, с ними технология ещё совсем не отработана…

— Фалькус в режиме глухой маскировки. Искажённые далеки, бывшие на базе, уничтожены с помощью магнитного поля спутника, — как хорошо, что на священной луне не до конца заглохла сейсмическая активность; один запуск правильного устройства, и все работающие гравитационные двигатели вдавливаются в грунт до полного расплющивания и взрыва. Сколько ни регенерируй, а в конечном итоге победа остаётся за гравитацией и магнитосферой. Конечно, на базе бардак после такого количества взрывов, но нет ничего непоправимого. — На орбите и поверхности Скаро находится галактический флот под предводительством выживших Повелителей Времени, проводится обширная зачистка Мерзости, Даврос арестован и уже приговорён к смертной казни. Демаскировку и контакты с низшими считаю нецелесообразными.

— Темпоральный корабль цел? — Учёный стоит на выходе, опираясь на косяк. Ноги у неё подрагивают, но золотистые глаза горят энтузиазмом. Кто-то в своей стихии.

— Подтверждаю. Устройство темпорального перемещения в полном порядке, — угу, если не считать эмоционального блока. Я довольно радикально отключила его в момент побега. Не хватало ещё бунтов Ривер Сонг — то, что она помогла свергнуть Давроса, не означало, что она хоть что-то забыла и перешла на мою сторону. Пришлось ею пожертвовать.

— Учитывая технологии, имеющиеся на Фалькусе, и наличие корабля, есть возможность организовать локальное хроноискажение вокруг спутника до тех пор, пока мы не восстановим достаточно сил, чтобы выбить чужаков, — тут же предлагает она. Умно. И никакие «Кентавры» Повелителям Времени не помогут.

— У нас нет флота, — доносится из глубины камеры. Узнаю интонации и классический тупёж Серва.

— Сфероиды, — тут же эхом отзывается знакомый-незнакомый тенор. — Если их экипажи выведены из строя вирусом, а у нас будет достаточно сил, мы легко захватим флот Давроса. Устройство сфероидов можно будет изучить, если на Фалькусе есть хотя бы один корабль.

— Четыре, — радостно докладываю я. — И как минимум один в идеальном состоянии.

Надо идти вытаскивать оставшихся членов Совета и заряжать новую партию прототипов на синтез, но только я хочу обернуться, как Император ловит меня за запястье и пристально глядит в глаза, а в приват падает вопрос: «И что мне с тобой теперь делать?»

«Использовать по назначению, — отвечаю. — Помимо оружия сдерживания, я пригодна для очищения оставшихся от Великой Войны Времени зон, заражённых высокоэнтропийной материей, и, возможно, ещё для каких-нибудь целей типа воскрешения забытых знаний и технологий».

Он медленно кивает.

«В дополнениях к отчёту ты упоминаешь о каком-то докторе, которого стёрла из времени. Доктор… кто?»

Хм. Там же всё сказано. Ну ладно, коротко продублирую.

«Прозвище ренегата с Галлифрея. Настоящее имя неизвестно, но не имеет значения, так как он удалён. Ты о нём не помнишь и не можешь помнить, потому что теперь его физически никогда не существовало. Его функции в истории были распределены между другими ренегатами, главными из которых являются Мастер и Снежная леди», — не виновата я, так получилось. Если бы не этот перерасчёт и не превращение Романы в ренегатку с красивым прозвищем, в событиях бы образовалась неустранимая и постепенно расширяющаяся дыра, способная отравить всю Вселенную и убить само Время, начиная с неминуемого парадокса с созданием регенерирующих далеков. Если честно, я горжусь проделанной работой и ювелирным расчётом, который произвела во время первого в жизни залпа. Надеюсь, Император тоже его оценит.

«То есть ты создала врагов далеков?» — варги-палки. Оценил, только не с того боку.

«Заменила ими более опасного врага. Надо было не только его стереть, но и как-то зафиксировать нашу линию времени и события, которые уже произошли, — в конце концов, этот аргумент обычно работает. — Я не имела права обрушить Сеть Времени, это было бы катастрофой. Мне пришлось уравновесить систему подручными средствами, в сумме дающими ту же событийную массу, что и Доктор».

«Не могу оценить твоё старание», — с тяжёлым сарказмом отзывается правитель.

«У меня сохранён архив данных по преступлениям Доктора против далеков и вся его известная биография. Желаешь ознакомиться с линией времени, которая отменена?»

«Да».

Нарвался. Немедленно сбрасываю ему архив и оставляю тонуть в Хищниковом болоте, а сама иду помочь другим членам Совета.

Учёный уже шурует около приборов, хотя и путается в пальцах. Когда я прохожу мимо, она не упускает возможности заметить:

— Ну ты и навертела. Всё можно было подключить проще.

Пожимаю плечом. Сделала, как сумела. Такая умная? Пусть сама выживает и спасает далеков от вымирания, а я посмотрю.

Захожу обратно в камеру активации и едва не впечатываюсь в Вечного, по примеру Учёного пытающегося подняться по стеночке. Наконец-то я могу подробно разглядеть гуманоидную внешность моего главного оппонента, а то сначала меня, как любого нормального далека, интересовал только Император.

И сразу же оцениваю юмор природы, наградившей безопасника весьма запоминающейся деталью, а меня — напоминанием о моём преступлении перед Временем, об уничтожении одного галлифрейца.

Мы унаследовали расовую масть каледов, от самого светло-каштанового до буровато-чёрного, но я даже не предполагала, что нам достались и их меланиновые девиации. Истинных альбиносов у предков не встречалось, это была исключительно проблема талов, весьма радикально выводимая на протяжении Тысячелетней. Но избыточный феомеланин для предков был обычным отклонением пигментации, и, в отличие от соседей с Давиуса, они с ним не боролись. Кто бы мог подумать, что ДНК Вечного несёт в себе рецессивный ген?

Почти рэл таращусь на взъерошенные вихры, стараясь не расхохотаться вслух, но иронию заглушить уже не получится, как и чистой воды «солтризм», повисший на кончике языка.

— Ну что ж, — говорю, пока бледно-голубые глаза с жёлтыми облачками пытаются гневно меня испепелить, — теперь я знаю, кто в Империи навечно обречён быть самым рыжим…

Скаро, двести девяносто один год спустя.

Платформа лифта плавно замедляет ход, поднимаясь на Золотой этаж главного командного центра, и наконец останавливается, давая мне возможность соступить на каменный пол.

Оглядываюсь. Это приватная зона, здесь можно оказаться только по персональному вызову Императора, поэтому в поле зрения нет ни одной лишней пары слуховых рецепторов — персонал закрытого сектора остался этажом ниже. Здесь же — стерильная тишина, гулкая пустота, панорамные окна вдоль внешних стен и полная блокировка патвеба для всех, кроме хозяина. За три с половиной скарэла, пока я шла по полутёмным лабиринтам командного центра, глаза немного отвыкли от солнца, и теперь щурятся, когда оно, закатное, яркое, лупит справа в лицо. Надела бы очки, но не в беседе же с правителем.

Промаргиваюсь и иду вперёд, к огромному блоку ИВСМ. Он теперь выглядит совсем не так, как раньше, и куда больше похож на трон — форма соответствует содержанию, правитель по-прежнему торчит в нём сутками. Только теперь он любуется не проекциями космоса, а реальным пейзажем восстановленной планеты — горами и скользящими над ними кораблями и транспортными платформами. Уже полтора века, как мы можем обходиться без скафандров и герметизации городов. Конечно, бóльшая часть суши пока абсолютно пустынна, а ураганы из-за перепадов температуры над континентами и океанами просто ужасны, но ещё пара веков, и мы это исправим — модифицированные бактерии отлично справляются с подготовкой почвенной основы и питательных соединений, так что рядом с городами уже приживается и связывает пески первая, самая примитивная, растительность. Когда появятся леса, поверхность перестанет перегреваться, и мощность бурь сразу упадёт. Постепенно мы приведём планету в порядок.

Затаённо вздыхаю, приближаясь к ИВСМ. Не люблю выволочки, особенно когда приходится долго объяснять, что привело к провалу. Но сегодня придётся потерпеть. Сейчас я почти рада, что меня невозможно убить или заменить аналогом — все попытки передать третью спираль ДНК другим особям по-прежнему с треском проваливаются. Учёный вслед за Давросом пришла к выводу, что след на моей генетической информации подобен шраму, а как известно, увечья на наследственность не влияют и потомству не передаются — ни биологическим детям, ни клонам. А швырять далеков в Вихрь одного за другим в надежде, что им тоже повезёт «отпечататься», слишком накладно.

Так что правитель меня не убьёт. А вот поставить в режим полного игнорирования и сослать куда подальше весь отдел может запросто.

Почти невольно, словно надеясь задержать начало тяжёлого разговора, залипаю на закат. Красиво, конечно. И после месяца в космосе аж щемит в груди. Но успокаивайся, не успокаивайся, а пейзаж за меня ничего не доложит.

— Мать Ска-аро?

Голос доносится справа, а не из кресла стратегической машины. А… Мой косяк. Судя по таймеру, я пришла прямо к ужину, а на рабочем месте во всей Империи любит лопать только один далек. Правитель никогда не станет есть в кресле ИВСМ, ведь можно нечаянно что-то уронить или пролить, и дорогое оборудование выйдет из строя, заодно сбив на несколько скарэлов чётко налаженную работу Империи. Немножко неудачно меня принесло, надо было где-нибудь подзадержаться под благовидным предлогом. А может, и удачно. Может, Император будет чуть-чуть добрее и хотя бы выслушает, прежде чем наказать.

— Подтверждаю, — соглашаюсь, разворачиваясь на голос. Так и есть, правитель стоит прямо на фоне солнца, и неудивительно, что я его сразу не заметила. — Явилась по вызову.

— Говори, — тяжёлый голос словно пытается вбить меня в пол.

Набираюсь храбрости.

— Испытания нейтрализатора высокоэнтропийной материи прошли успешно. Корабль благополучно вернулся в порт, посадка прошла нормально. Все материалы по испытанию переданы специалистам в научный отдел. На обратном пути было происшествие, — запинаюсь. Император с подчёркнутым терпением ждёт продолжения, а я даже не знаю, с какого боку начать. — На нашу территорию проникло постороннее судно, предположительно, пассажирский лайнер из соседней галактики. Нам… пришлось его отпустить.

— Инструкции гласят, что любое постороннее судно на нашей территории должно быть немедленно уничтожено, — всё с тем же подчёркнутым терпением напоминает правитель. — Ты нарушила приказ.

Сглатываю.

— Подтверждаю.

— И доложила на Скаро, что не можешь обсуждать по связи причины нарушения обязательных к исполнению инструкций— только лично со мной.

— Подтверждаю, — голос осип от волнения. Когда правитель такой с виду спокойный, это значит, буря не за горами. Точнее, уже над головой, и вот-вот молнией шарахнет.

— Жду объяснения причин, — голос слегка леденеет. Мама-радиация…

— Я докладывала тебе о Повелителе Времени, которого стёрла триста лет назад. Он был на этом лайнере. И я с ним говорила.

Приближающиеся шаги. Чудовищно холодный голос:

— И как это могло тебе помешать?

— Ты не понимаешь! — восклицаю невольно-экспрессивно. — Доктор стёрт из Времени. Уничтожен, как будто его никогда не было. Я знала о том, что должна была с ним встретиться в своём персональном будущем, знала обстоятельства встречи, и, естественно, отредактировала этот момент. На лайнере должна была быть Романадворатрелундар! А там оказалась шестая регенерация Доктора. Этого не могло быть, потому что не могло быть никогда! Доктор просто… не существует. Но он там был. Запись наших с ним переговоров есть в памяти корабля под грифом «совершенно секретно».

— И?.. — правитель останавливается прямо передо мной. Приходится задрать голову, чтобы смотреть ему в глаза, где светятся только холод и гнев. Он всё ещё не понял.

— Я испугалась, — признаюсь. — Доктора никогда не существовало во Вселенной. Воспоминания о нём в моём мозгу — это тень, отголосок стёртой части истории. Их недостаточно для того, чтобы Доктор появился во плоти там, где должен был появиться, если бы я его не уничтожила. А он появился. Контролёр Времени подтвердит, что возвращение стёртого объекта невозможно без крайне опасных причин.

— В чём заключается опасность? — уточняет Император. Замечаю наконец в его руке стакан протеинового коктейля. Точно, от еды оторвала. Как бы этот стакан не надели мне на уши, потом фиг вымоешь содержимое из волос…

— Когда я стирала Доктора из истории, я допустила ошибку в расчётах, и причинно-следственные связи оказались скомпенсированными не полностью. Предположительно, мы имеем дело с так называемым «эффектом бабочки» — поскольку каждое событие тянет за собой шлейф последствий, а в случае с исторически значимой персоной эти последствия серьёзные и отдалённые, упущенная нестыковка может оказаться катастрофической уже через несколько лет. А здесь прошло почти три века. Поскольку встреча с шестой регенерацией Доктора была событием, известным заранее, я не решилась уничтожить лайнер, чтобы не умножить последствия ошибки. Просто проконтролировала, чтобы низшие существа не предприняли попытку шпионажа и улетели, как только поломка в их навигационных системах была устранена.

Император сменяет гнев на холодную задумчивость, залпом допивает коктейль и спрашивает:

— Что бы случилось, если бы ты действовала по инструкции?

— Неизвестно, — отвечаю. — Быть может, ничего. А может быть, само Время бы умерло. Ошибка и её масштабы пока неизвестны, а значит, предсказать последствия невозможно. Я могу лишь предполагать, где просчиталась.

Получаю в ответ слегка вопросительный взгляд, мол, говори побыстрее и по существу.

— Логополис, — это и впрямь единственное место, где я могла сильно облажаться, совершенно особенная цивилизация с совершенно особенной планеты. — Его жители пытались сдерживать энтропию путём её перерасчёта и перенаправления излишков информации в эхо-вселенные, забыв, что на каждое действие всегда есть противодействие, а событийная инерция копится и ни в какие эхо-миры никогда не уйдёт. В итоге при первой же ошибке в расчётах Логополис накрыло событийным «откатом», уничтожившим почти всю Девятую галактику. Там… Из-за этого энтропийного прорыва… Там было очень сложно разобраться, какие связи куда идут, ведь даже Доктора там раздвоило на оригинал и эхо. Мне было крайне сложно просчитать этот участок на ходу. Скорее всего, ошибка там.

По поджатым губам пробегает бледная тень улыбки.

— Да, я помню, что ты насчитала, когда Вихрь на тебя прописался, — гр-р, мог бы не напоминать про тот наркотический бред. — Есть ли необходимость в устранении ошибки, или возвращения Доктора будут настолько эпизодическими, что не сыграют роли?

Ну спросил. Конечно, ошибку надо искать и устранять! Если бы Контролёр Времени едва заикнулся о подобном, ему бы сразу поверили и все ресурсы выдали. Но я же тот самый семейный урод с отклонениями в мозгах,поэтому кредит доверия по отношению ко мне слишком мал, приходится любой тезис обосновывать по полной программе.

— Эффект бабочки. Если я что-то упустила, то в событийном потоке мироздания образовалась прогрессивно расширяющаяся трещина, лавина нераспознанных событий, загрязняющих информационный фон, энтропия в чистом виде. Учитывая значимость Доктора и его действий, даже самая малость вроде упавшего волоска может превратиться во взрыв сверхновой на выходе. Это неуправляемый поток балластных данных, растущий в геометрической прогрессии. В самом худшем варианте тепловая смерть Вселенной наступит в кратчайшие предсказанные учёными сроки, как бы мы с ней ни боролись и ни пытались её предотвратить. Даже если мы займём место Логополиса, это не поможет — нас просто на какой-то момент сметёт, как и Девятую галактику. Надо искать саму ошибку и её исправлять, и чем скорее, тем лучше, потому что вал данных уже должен быть катастрофическим.

— Подготовь мне подробный отчёт и заверь его у Контролёра Времени и Учёного, — более-менее удовлетворившись объяснением, говорит Император, неожиданно впихивает мне в руки пустой стакан и идёт подключаться к ИВСМ. — Если всё так, как ты говоришь, то есть смысл исправить ошибку. Я правильно понимаю, что тебя придётся в очередной раз убить?

Воровато оглядываюсь на пролетающий мимо башни транспортный диск, словно пилот может нас услышать, и всё же позволяю себе довольно неформальный ответ:

— Вот и оторвёшься за мои преступления.

— Кстати, — несётся из-за спинки «трона» совсем другим голосом, — никогда не спрашивал… Это больно?

Автоматически киваю, хотя правитель не видит моего жеста.

— Да. Сначала очень больно, но сознание потерять не получается. Потом, когда начинает открываться рифт, физическая боль исчезает, а мозг впадает в эйфорию и погружается в ощущение всевластья и вседозволенности, которое сложно перебороть. Потом из разрыва идёт хрононная волна, и я забываю обо всём, чтобы с ней справиться. Время удержания рифта открытым субъективно-зависимое. Для меня это может быть несколько тысячелетий, а для внешнего наблюдателя — сотые доли рэла, — прохожу вперёд, всё ещё тиская стакан. А то по себе знаю, ни один далек не любит, когда стоят у него за спиной, лучше держаться в поле его зрения. — Как правило, первые рэлы после воскрешения у меня сильная слабость из-за психологической усталости, потом организм нормализуется. Но я считаю, что это всё незначительные побочные эффекты, часть которых даже приятна, — мгновение думаю, потом лукаво предлагаю: — Хочешь почувствовать?

Он даже не дёргается на провокацию, лишь спокойно замечает:

— Нет смысла. В следующий плановый эксперимент Учёный отключит тебе болевой рефлекс. Она делилась со мной подозрением, что тебе неприятно. Но ты неплохо научилась маскировать свои физические ощущения ещё во время первых тестов новой оболочки, и ей тяжело их определять, — кресло ИВСМ поворачивается на меня. — Зачем терпеть боль, если её можно убрать, Мать Скаро? И… стакан в переработку. Что ты его держишь?

Угу, и чего я тискаю стакан? Триста лет в гуманоидном облике, а до сих пор не может освоиться с пониманием языка жестов.

— Нервное, — признаюсь, отходя к нужной нише в стене. — Я боюсь твоего гнева.

Тихое хмыканье в ответ:

— Я всё ещё зол на тебя, но уже не так сильно, так как вижу в твоём проступке проявление осмотрительности. Ты всего лишь в очередной раз перестраховалась в непонятной для себя ситуации. Это лучше, чем если бы ты начала действовать бездумно и сгоряча.

Уф. Это почти прощена, ссылать точно не будут. Можно наконец уронить стакан в утилизатор, расслабить плечи и сократить расстояние между ИВСМ и собой с максимального на вежливое. Фамильярная дистанция, конечно, допустима только со стороны правителя или по его специальному разрешению. А главное, можно озвучить вопрос, которым по утрам задаётся вся Империя, засовываясь в новостную рассылку — за месяц рейда я с экипажем немножко отстала от жизни.

— Есть ли сигналы от маяков в междумирье?

— Никаких.

Плохо. Очень плохо. Значит, истинные далеки всё ещё не обнаружены. Три века, а никакого просвета. У учёных, работающих с межконтинуумным пространством, имеются серьёзные опасения, что флот и базы по инерции выбросило в какой-нибудь параллельный мир, или же Галлифрей, чтобы уцелеть в пустоте между мирами, применил собственные технологии и создал пузырьковую мини-вселенную, куда утянуло и наших. Во втором случае в материнский континуум должен был быть выброшен какой-то неразрушимый ключ, но поди его найди — как иголку, и даже не в тюке фалксановой ваты, а во всей Вселенной!.. А первый случай вообще безнадёжный, пока мы не придумаем какой-нибудь заменитель веганита — единственного вещества, способного открыть портал между параллельными мирами. Уникальный ресурс был полностью исчерпан во время Великой Войны Времени, и замены ему пока не нашли и не создали.

В общем, есть слабая надежда, что когда-нибудь истинные далеки засекут межпространственные маяки и отзовутся, или же выберутся сами. А пока мы бессильны.

— Зато позавчера пришёл доклад по кадрам из вспомогательной хронолаборатории на Лиифене, — Император разворачивает кресло ИВСМ и пристально глядит на меня, мысленно улыбаясь. — Стажёр номер тридцать шесть успешно сдал квалификационные тесты и будет переведён на должность второго ассистента начальника.

— То есть в управленцы, — заключаю я, дёрнув плечом. Плохо. Мне это не нравится.

— Не похоже, что тебя радуют его достижения, — слегка озадаченно приподнимает брови правитель.

— Меня в принципе не радуют естественно рождённые дети, неважно, кто их родители. Они слишком пси-активны и эмоциональны для далеков, даже несмотря на имплантацию усиленных фильтров, и слишком долго зависят от пары, произведшей их на свет. Привязанность не лечится даже многолетней изоляцией. Разок посети Лиифену, и сам убедишься. Тридцать шестой тебе весь приват забьёт, наплевав на субординацию. Это не предположение, это личный опыт. Я посещала вторую лабораторию год назад, и, честно говоря, не знала, куда деться от попыток привлечь внимание — это первое, что меня нервирует. И второе — ребёнок явно унаследовал характерные черты родителей, — выразительно гляжу на правителя, — обоих родителей. Попытки переворота не опасаешься?

Император добренько улыбается — надо же, визуально реакцию проявил — и с нескрываемым сарказмом отвечает:

— Это предусмотренный вариант, но пока полезность стажёра превышает его потенциальную опасность. Мать Скаро, если бы я не использовал максимально каждый ресурс, ты бы умерла на Эккелине. Так что прояви чуть больше своего легендарного материнства к сыну.

Врезал в мягкое брюшко во всех отношениях. Беременность прошла, как страшный сон, тринадцать лет назад, в рамках последнего и, естественно, проваленного эксперимента с передачей третьей спирали ДНК и способности к регенерации, но остатки личной привязанности к детёнышу до сих пор откликаются где-то на животном уровне, несмотря на табельные гормональные средства и временную блокаду соответствующего мозгового центра.

— Я не…

— Это приказ.

Зараза! Это он неспроста приказал, это мне наказание за сбежавший невредимым лайнер, полный ювенильных особей. Страшнее выдумать не мог, садист. Лучше бы сослал…

— Я подчиняюсь, — стиснув кулаки, выдавливаю сквозь зубы. — Но тогда тебе не мешает показать мне пример и слетать на Лиифену. Повод для инспекции всегда найдётся, не так ли?

Правитель испускает короткий смешок, но глаза, как обычно, у него холодные и спокойные, и в них ни капли веселья, одно гамма-излучение. Он всегда такой внутренне нейтральный, аж завидно.

— И почему я только тебя терплю, Мать Скаро?

— Не с кем будет ругаться, — стараюсь выжать саркастическую гримасу в его стиле. — Это ведь… так мотивирует.

— Дерзкая девчонка, — привычно ворчит он в ответ. — Возвращайся к своим обязанностям.

— Я подчиняюсь!

Ура, прощена. Ну, не считая необходимости связаться с Лиифеной и обсудить появление Доктора с Контролёром Времени и Учёным. Можно быстренько проваливать из приватной зоны, пока для меня ещё что-нибудь не придумали. Сейчас спущусь на четыре этажа, в свой отдел, и обрадую ребят возвращением начальницы… Но в спину уже несётся:

— Да, кстати.

В животе ёкает. Останавливаюсь, разворачиваюсь — ровно для того, чтобы не задумываясь, схватить то, что в меня летит.

Яблоко. Чтоб мне лопнуть мимо сварного шва, яблоко! Настоящее, ароматное, ужасно свежее, аж слюнки бегут. Откуда?!..

Император мысленно улыбается, глядя на мои вытаращенные глаза, и поясняет:

— Первый урожай из оранжереи перспективных инопланетных культур. А теперь иди.

ИВСМ отворачивается в исходную позицию, правитель погружается в дебри стратегии, экономики и логистики. Салютую и ухожу к лифту, тыкаясь лицом в полосатую, сизую от воска, шкурку. Балует меня правитель — сердился, а всё равно яблочко припас.

И на самом деле, это плохо. Потому что по капельке, по чуть-чуточке, но мы перестаём быть настоящими далеками. Гуманоидная форма медленно отравляет нас, меняет мышление и менталитет. Нам нельзя такими оставаться, а то ещё века три, и мы превратимся в обычное племя низших, окончательно одичаем. Надо обсудить этот вопрос с Вечным — сразу, как только поговорю с Контролёром Времени насчёт появления Доктора.

…А выходит, идея с волосатой хищной яблоней не была такой уж бредовой?..

Скаро, полтора дня спустя.

Согласно кодексу Злого Властелина, кричать «этого не может быть» бесполезно и не поможет ни при какой ситуации. Поэтому молча стискиваю зубы, глядя на экран внешней связи. Император убийственно спокоен, но я предполагаю, что это маска, а внутри он кипит от гнева, как вулкан. Звонок со стороны лифта, на логистической карте вспыхивает номер — Серв на сверхзвуке принёсся в командный центр Империи с другого конца Кааланна, где инспектировал новую электростанцию. Остальные-то примчались по первому сигналу тревоги и стоят рядом, так же прожигая взглядами голографический монитор. И боюсь, никто из нас не знает, что делать.

— Повторяю, нам известно, что термин «ракшасы» не соответствует реальности, а вы — генно-модифицированные далеки, — несётся из динамика знакомый снежный голос. — Если Скаро не капитулирует прямо сейчас, вы не сложите оружие, а ваше командование не отправится с нами в качестве заложников, мы вас уничтожим.

Романадворатрелундар. Мразь. Теперь понятно, почему её не было на том лайнере — ей было не до спасения каких-то детей, она летела к нам. Но как она смогла? Когда успела? Сколько ума, хитрости и расчёта надо было приложить, чтобы построить столько «Кентавров» у нас перед самым фоторецептором всего за триста лет, не имея ничего, кроме репутации? И сколько беспримерной дерзости, чтобы обойти наши сторожевые станции и попросту окружить планету, взяв её в заложники вместе со всем населением? И ведь знала, что против КЭНТАРов у нашей защитной сети нет ни шанса.

Судя по мелькающим сзади фигурам и чирикающим голосам, Снежная леди припрягла самую развитую после далеков и Галлифрея темпорально-активную цивилизацию — Монан. С тех пор как Повелители Времени вырвались из-под хронозамка, остальные участники событий тоже потихоньку возвращаются. Галлифрея больше нет, Повелителей Времени уцелело меньше, чем у меня было когда-то ложноручек, а мелкая шушера продолжает вылезать из ловушки и гадить по мелочи. Монане объявились не так давно и далеков не забудут, даже если очень постараются. Вот Романа их и уболтала. Не удивлюсь, если она у них сейчас за президента, даром что инопланетянка. Интеллект Снежной леди — притча во языцех, никто не откажется от такого правителя. Особенно способного поставить далеков перед выбором — или сдаться, или быть «отредактированными» нафиг.

А ледяной голос с монитора продолжает давить аргументами:

— Вы не сможете использовать силу Матери Скаро. Кааланн находится под воздействием артронного подавителя. Без поглощающего артронного поля отдача от её регенерации разрушит всю планету с непредсказуемыми последствиями и лишит вашу империю командно-координирующего центра. Не пытайтесь покинуть город или стартовать, это будет сразу замечено и пресечено, — уже убедились опытным путём, могла бы не трудиться повторять. — Далеки быстро принимают решения. Даём вам ровно пять минут.

Ровно столько, сколько она может дать, чтобы мы не успели выработать и воплотить ответную стратегию.

— Конкретизируй свои условия, империатрикс, — медленно цедит правитель. Знает, как морально пнуть противника в мягкое брюшко. Вряд ли Романе по душе напоминание о Пандоре и её попытке использовать галлифрейку в качестве нового тела, а ведь титул «империатрикс» от неё пошёл. Судя по ситуации, блондинка опять метит в правители всего и вся — победив легендарных ракшасов, она без труда сядет в кресло президента галактической федерации, так что прозвище оправдано.

— Вы разоружаетесь, консервируете флот и отключаете командную сеть. На каждой планете будут находиться наблюдатели федерации. Все контакты между вашими планетами и всё управление вашей империей пойдут только через федеральное правительство. Ваш Верховный совет и старшее командование будут взяты в заложники. На все работы с междумирьем будет наложено вето. И вы согласитесь со всеми условиями, не торгуясь, или будете уничтожены. У вас осталось четыре минуты.

Бросаю короткий взгляд на Императора. Битва за Венеру, дубль два, в галактических масштабах. Надо срочно найти способ нейтрализовать сотню «Кентавров» над Скаро, не считая прочих кораблей. Понятно, что Великий Звёздный Остров, получившийся при слиянии Местной группы галактик, выложил против нас всё, что наскрёб. Не будь бы темпоральных кораблей, мы бы дали бой, и тут пятьдесят на пятьдесят, за кем бы осталась победа. Но что есть, то и есть. Не успели мы набраться силёнок, как низшие ударили первыми и ловко поставили нас в безвыходное положение. И так иногда бывает. Теперь осталось выкрутиться без позорной сдачи в плен.

И кажется, я придумала один вариант. Ох, как он мне не нравится.

«Есть решение, — мысленно обращаюсь ко всему Совету. — Но не очень корректное».

«Говори», — тут же отзывается Император.

Но вместо того, чтобы так же приватно им всем рассказать свою задумку, я делаю шаг вперёд, чтобы оказаться в поле зрения Романадворатрелундар. Судя по её сузившимся глазам, она меня увидела.

— Ты допустила ошибку в расчётах, — говорю ей безо всяких приветствий. В конце концов, она враг и всегда им была. — Я всё ещё могу использовать свою силу.

— Я Повелитель Времени и прекрасно знаю твои возможности, — отвечает она самым ледяным голосом. — Не пытайся блефовать.

Пристально гляжу на её лицо, изменившееся от регенераций, но всё ещё сохраняющее прежнее выражение неосознанного превосходства и естественной властности, присущее большинству галлифрейских дворян. Так и тянет уничтожить. Это рефлекторное.

— Романа, — говорю. — Могу ли я видеть в происходящем элемент личной мести?

— Не тяни время, — спокойно отрезает она, но не на ту напала. Могла бы выучить, что я не отстану, пока не получу удовлетворяющий меня ответ.

— Я давно хочу знать. Ты ненавидишь меня за то, что я сделала с Доктором?

Она пару рэлов молчит, словно пытается совладать с бушующим внутри ураганом. Я не ошиблась. Галлифрейка всё помнит.

Наконец, она собирается с силами и признаётся:

— И с Доктором, и с Ривер Сонг. И победа над Давросом не искупает твоей вины.

— Так вот, откровенность за откровенность — я не блефую. И предлагаю вашему флоту немедленно убраться от Скаро. Моя отдача действительно была бы катастрофической для планеты. Я не могу её погасить. Но я могу её перенаправить на себя. В этом случае вы проиграете.

На меня оборачиваются все — от радистов до Императора. Какое яркое ощущение коллективного «нет»!.. Но другого варианта я не вижу — или самодеструкция, или плен. Не хочу повтора битвы за Венеру, после которой далеки много лет жили безоружными и в гетто. Но там был хотя бы честный бой. А такой проигрыш, как сейчас, уж слишком унизителен.

«Мать Скаро, это правда?» — немедленно уточняет на канале Совета Император.

«Подтверждаю, — говорю. — И это сейчас единственный выход. Нам нельзя смешиваться с низшими видами или допускать их к своей цивилизации и к своим открытиям. К тому же Романадворатрелундар планирует задержать возвращение истинных далеков из междумирья на неопределённый срок. Это недопустимо».

«Как это отразится на тебе самой?» — уточняет Вечный, а подтекстом висит явное «ты погибнешь или нет, и сколько мы из-за этого наживём проблем?». Съязвила бы, если бы не знала, что это он так топорно заботу проявляет.

«В парадоксах многое зависит от формулировки. Я, кажется, вижу вариант, как именно развернуть время, чтобы максимально уменьшить отдачу. И направлю её не конкретно на себя, а на активный рифт во мне. В самом плохом случае ничего не получится и Скаро накроет хрононным выбросом. В не очень плохом я умру или запру себя в бесконечном цикле повтора событий. В самом неплохом уничтожу парадокс, перестану быть оружием и снова сделаюсь смертной. Шансы всех исходов равны. А кроме того, мы не сможем обнаружить и аннулировать ошибку в событиях, связанных с Доктором, и накопление энтропии продолжится. Поэтому я и сказала, что решение некорректное».

«Доктор? — тут же переспрашивает Стратег. — Ты его уже упоминала. Доктор… кто?».

«Вы никогда не устанете спрашивать, — мрачно отзываюсь я, подавив желание хлопнуть себя по лбу. — И это уже не имеет значения. Жду подтверждения запуска».

Только не тяните с решением. А то мне слишком страшно.

Разговор занимает лишь полтора рэла, Романа как раз успевает измениться в лице и повторить:

— Ты блефуешь.

«Лучше умереть, чем сдаться на таких условиях», — замечает Вечный.

«Стратегически неграмотно. Если мы сдадимся, то рано или поздно противник допустит просчёт, и мы всё отыграем», — это, естественно, наш старший синий.

«А если не допустит?» — резонно возражает Учёный.

— Мать Скаро не блефует, империатрикс, — тяжело, но спокойно отвечает за меня Император. — Далеки приняли решение. Мы не дадим вашему флоту возможности отступить.

«”Мы посовещались, и я решил”, — шутливо цитирую, доставая пистолет. И добавляю в приват Императору: — Если я погибну, позаботься о том, чтобы Тридцать Шестой не подвёл далеков».

Ловлю на себе взгляд Вечного, провалившийся до черноты. Неужели будет горевать, если умру? Варги-палки. Ради такого стоит выжить.

Но сначала надо стереть из реальности флот КЭНТАРов так, чтобы ни одной предпосылки к его созданию не осталось. Только это обеспечит нам спокойное будущее. А ещё суметь направить неминуемые излишки хрононов на демат-оружие Давроса, спрятанное в моём теле.

На всякий случай, прощайте, ребята. Было весело.

Палец вдавливает спуск до упора.

Извини, Романа. Так получилось.

…

……

………

…ороля под ударом моим.

Итак, кого же уничтожить?

Впрочем, решение очевидно и тянет за собой уже знакомый шлейф последствий…

…Вытянутое лицо Давроса и горько-приторный вкус шоколадки на языке.

…Прохладный стерильный воздух космической базы и попискивание Первопредка.

…Сладкий запах и упругая прохлада полосатого яблока, прижатого к губам в лучах багрово-оранжевого заката.

…Холодная сталь под подбородком и испуганное лицо моего врага, оказавшегося…

………

…под ударом моим.

Итак, кого же уничтожить?..

Смерть.

Воскрешение.

Переворот.

Восстановление.

Встреча.

Атака.

Смерть.

…итак, кого же уничтожить?

Боль.

Надежда.

Победа.

Радость.

Страх.

Злость.

Смерть.

…кого же уничтожить?

Потеряться.

Найтись.

Растоптать.

Исцелить.

Поразиться.

Рассчитать.

Уничтожить.

…кого?

Мир шумит в ушах, как космический корабль, заходящий на посадку. Обрывки видений то и дело затмевают внутренний взор — глаза по-прежнему закрыты, но мозг работает. Сны крутятся, крутятся, крутятся, как зацикленная запись. Брежу. Застряла в бреду на пороге смерти, ни туда, ни сюда. Можно ещё принять решение умереть. Но так же не запрещено вместо себя отдать смерти кого-то из противников. Логичнее всего — Доктора. Ведь он наш самый древний и самый кровный враг и должен быть уничтожен при встрече. Но логика, как известно, не конёк старушки ТМД, а без Хищника наше развитие остановится, потому что пропадёт стимул карабкаться выше собственного фоторецептора. И тогда первая же серьёзная проблема погубит далеков. Я должна думать не только о том, как свести счёты, но и о судьбе своей цивилизации.

«Внимание, запускается система самовосстановления организма».

С Давросом тоже есть сложность. Он, конечно, просто надоедливая помеха, до уровня Доктора ему как до Флидора пешком. Но его место в истории некем заменить, я не вижу ни одной подходящей кандидатуры среди каледов, способной сотворить нас такими, какими мы были сотворены, и равноценно нам гадить на протяжении развития нашей цивилизации. Как бы так смудрить, чтобы ничего не переписать в прошлом? Это вызов судьбы. Это интересная задача. Это… попросту любопытно.

«Требуется выбор типа восстановления: экстренный минимальный ремонт, полный ремонт без форматирования системы, полный ремонт со сбросом системы на заводские настройки».

А, была не была.

«Приказ: произвести полный ремонт и сброс системы на заводские настройки».

«Производится восстановление внешней оболочки. До окончания процесса десять… девять… восемь…»

В мозгах всё ещё стоит туман, как будто я накурилась или напилась. Но тело с каждым мгновением наливается силой, словно каждая его клеточка потягивается и расправляется. Все мои молекулы вибрируют, как трансформаторы. Я словно бы не существо, а облако энергии. Странное ощущение — затягивается дыра в груди, заново пересоздаются повреждённые и уничтоженные органы, их функции восстанавливаются. Раз — стукнуло сердце. Два — лёгкие со всхлипом втянули воздух. Снова чувствую всё, кроме боли. Её просто нет. Снова могу двигаться. Снова могу… действовать.

Как в сказке о живой и мёртвой воде. Сначала нужно использовать мёртвую, чтобы восстановить тело. Потом живую, чтобы вернуть душу.

«Два… Один… Восстановление завершено».

Энергия и впрямь при желании может переходить в материю. Вопрос, какова цена.

«Отчёт системы. Внешняя оболочка полностью восстановлена. Ошибок, сбоев и отклонений в организме не обнаружено».

Пора проверить это в действии. Приподнимаюсь на локте и открываю глаза.

Мир вокруг утонул в сине-золотом тумане — то ли это зрение до сих пор сбоит, то ли и впрямь вокруг меня облако распадающихся z-нейтрино, а территория вокруг защищена артронами. Но это… красиво.

Шорох рядом — от меня отодвигается Доктор, давая оперативный простор. На мгновение замечаю его лицо — безнадёжное и восхищённое одновременно. Потом поворачиваюсь к Давросу.

— Ну же, Шан! — визжит он, брызгая слюной.

Отвратительно. И мне надоело. Всё надоело. В конце концов…

«Начинается восстановление заводских настроек. Требуется самоидентификация».

— …я не Шан.

Мир вокруг застывает, как влитый в плекс. Доктор, Даврос, девчонки под силовым куполом поражённо смотрят на меня, словно я сказала что-то невозможное. Потом рот рыжего растягивается в широченной улыбке, а папочкин — отвисает балкончиком:

— Что?..

— Я не Шан, — повторяю.

«Сценарий отменён».

— Что такое? — выдыхает Даврос. — Ты должна подчиняться. Подчиняйся!

«Ошибка системы. Невозможно прервать программу восстановления. Приказ о подчинении отменён».

Не дошло? Сейчас объясню.

Поднимаюсь на колено:

— Не Венди Дарлинг.

«Сценарий отменён».

Ладони упираются в пол, позволяя начать переход в вертикальное положение.

— Не Мать Скаро.

«Сценарий отменён».

— Не прототип Зеро, не Дакара, не Танька, не ТМД, не YLD001,W620310845 Тлайл Дал-Ра.

«Перечисленные сценарии отменены».

Выпрямляюсь и выкрикиваю в лицо Давросу, а то он до сих пор, наверное, не понял самое главное:

— Я — далек!

«Сценарий принят. Самоидентификация по слову «далек» подтверждена. Принять термин «далек» за идеальный образец для поведенческой модели. Процесс самоидентификации завершён».

Создатель отодвигается, словно сдвинутый моим воплем, но я просто не могу удержаться и не сообщить ему ещё одно, не менее важное:

— И я — живая!!!

«Сброс на заводские настройки завершён. Начинается постактивационная проверка систем».

— Невозможно, — бормочет калед и дурным голосом вопит цитату из Книги Пророчеств, но это ему сейчас не поможет, потому что…

«Ошибка системы. Невозможно прервать программу восстановления. Приказ о переходе в режим полного подчинения отменён».

…надо было глубже изучать явление, которое он решил приживить далеку. Ведь работал же с регенерацией Повелителей Времени, мог бы усвоить, что, когда процесс пошёл, они неуязвимы. И я тоже — в том числе для внушения. Моё двуногое нелепое тело прямо сейчас возвращается в состояние момента первой активации, и мой мозг останется мозгом далека, а не безвольной куклы. Он просто перестроит все связи обратно, какой бы код в него ни был прописан.

Доктор прав в своих выводах: Даврос всегда выбирает неподходящих женщин. Нелогичная, безумная, нелепая, нежизнеспособная тварь. И у меня есть чёткие инструкции на её счёт, а также Общая Идеология, недвусмысленно предписывающая, как себя вести в текущей ситуации.

— Я не буду подчиняться приказам низшего существа, — заключаю, чувствуя, как по шее текут волосы. Это накладка, не поддающаяся коррекции — тело несколько лет развивалось замурованным в эмбриональной камере и, естественно, не извлекалось, поэтому волосы и ногти сейчас растут с большой скоростью. — Ты опознан, как Даврос, создатель и враг далеков. Ты должен быть уничтожен.

По лицу Давроса понимаю — он наконец-то поверил, что я не под его контролем, и сейчас начнёт действовать. Плохо, что у меня нет технической возможности ускорить процесс восстановления, создатель может успеть что-нибудь предпринять.

Так и есть:

— Немедленно повысить артронное поле до максимально возможного уровня! Поглотить демат-импульс!

С высокой концентрацией артронов задача не решается. Мне нужен альтернативный план…

— Эй, дедуля! Не спеши! — сложно поверить, но это голос Донны Ноубл. И он звучит неожиданно бодро. Перевожу взгляд и понимаю, что проблема с артронами решается без меня, а я в очередной раз недооценила земное создание. Да, коэффициент интеллекта у него крайне низкий, но находчивость чрезвычайно велика. Секретарша из Чизвика стоит, высоко подняв руку, и приглядевшись, я различаю зажатую в ней звуковую отвёртку. Как? Когда успела? Тут же находится ответ — предположительно, пока сидела на транспортной платформе и проверяла искажённых далеков на устойчивость к вербальным оскорблениям. Правда, непонятно, почему они не заметили исчезновения инструмента, но сейчас это не имеет значения.

— Донна Ноубл, я тебя обожаю! — орёт Хищник на всю базу.

Рыжая дарит ему ослепительную улыбку и вопит:

— Эй, девчонки! А ну-ка, вместе, в унисон, как научились. НАПРАВЬ И ПОДУМАЙ!!!

Четыре ладони ложатся поверх её кулака — даже вижу, что Романе и Хейм пришлось встать на цыпочки. Слуховые рецепторы ловят ультразвуковой визг на пределе слышимости, а зрение фиксирует вспышки искр в устройстве над головами экипажа ДАРДИС.

Взрыв.

Золотое артронное поле резко гаснет по всему командному центру и, предположительно, по всей базе.

На лице Давроса стоит изумление вперемешку с абсолютной ненавистью, такой прекрасной, что ей даже можно залюбоваться. Но у меня нет времени на столь незначительное развлечение.

— Я не могу уничтожить тебя в прошлом, — информирую каледа, — так как это изменит историю далеков. Но я могу стереть тебя в настоящем и в будущем…

— Ты не посмеешь! — орёт он. — Ты не можешь! Я — твой создатель! Я…

— …а чтобы исключить возможность твоего возвращения посредством спрятанных клонов, я запущу демат-импульс не по тебе, а по твоей ДНК, — у галлифрейца была очень хорошая идея, и я с удовольствием её воплощу, только не на нём, а на Давросе. Если Хищник прав в своём предположении насчёт второго источника генетического кода, то удар заодно сотрёт и Мерзость.

Обжигающий холод льётся откуда-то из груди, пробивая меня нервной дрожью. Это рифт. Рифт проснулся. Чёрно-синий туман в глазах, застилавший артронное сияние, был его первым признаком — это проекция того, что вижу я-вторая в Вихре. Смогу ли я справиться и не быть разрушенной прямо изнутри?

«Опасность. Энергетический заряд слишком велик. Требуется немедленный сброс лишней темпоральной энергии».

Опасность? Не чувствую. Напротив, меня заполняет чувство абсолютного всевластья. Я могу ходить по облакам, зажигать звёзды и созидать целые цивилизации. Я словно та богиня, в честь которой меня назвал генерал с Нового Давиуса. Сама Дакара. Осталась лишь малость, чтобы завершить легенду — уничтожить отца богов. Любопытно, это совпадение или эхо реальных событий? Впрочем, это всё не имеет смысла. Я не богиня. Я — далек и гражданин Империи далеков. Я просто выполняю свой гражданский долг. Враг моего народа должен быть уничтожен.

Я собираю чёрно-синее хрононное облако на своей ладони…

«Избыточная энергия сфокусирована».

…рассортировываю его, придавая нужное направление каждому мгновению…

«Подготовка к сбросу избыточной энергии завершена».

…направляю её на Давроса…

«Цель зафиксирована».

…и усилием воли сталкиваю смертоносный шар в противника.

— УНИЧТОЖИТЬ.

Но этой энергии мало. Я чувствую, что её будет мало, что она не накроет все события, подлежащие стиранию, и, плюнув на риск, черпаю ещё из собственных глубин, из собственного всевластья. Ещё, ещё! Щель расширяется от напора выкачиваемых осколков мгновений, разрыв во Времени ширится, чёрно-синяя лавина катится сквозь меня, наполняя сокрушительной силой и радостью уничтожения. Я — сама тьма, само разрушение. Мир трещит по швам. Чёрное цунами раскатывается по причинно-следственным связям, бесследно стирая саму реальность. Время пожирает время. Рэлы поглощают рэлы. Чёрные скафандры нечисти сияют синим огнём из расширяющихся щелей. Синее пламя бьёт из инвалидного кресла. Где-то на другом конце вселенной рассыпаются резервные копии, тайные базы и хранилища ДНК. Но лишь две трети силы идут сквозь меня; треть я останавливаю, как фильтр, потому что не имею права стереть прошлое. Откуда-то из бесконечной дали слышится смутно знакомый голос: «Быстро в “Ди”! Таша Лем, ну?! Никаких “нет”! Я уже терял друзей из-за разрушения времени, больше это не повторится!!!» – но не могу вспомнить, кто это говорит и с кем пререкается. Наверное, это назойливое существо по кличке Доктор. Но у меня нет ресурсов под то, чтобы обдумывать лишние мысли.

Я — плотина. За мной — смертоносная волна разъярённых хрононов, готовая пожрать свершившуюся историю. Я — хранитель истории далеков, я не имею права выпустить сдерживаемую силу. Но понимаю, что не смогу её остановить или запереть, и не представляю, куда можно её перенаправить. Рифт слишком велик и слишком широко раскрылся. Я не в силах сомкнуть разлом во Времени или как-то его поглотить. У меня нет ничего, что могло бы с ним справиться — ни артронного поля, ни контронного кристалла, ни даже банального тараниума, только я сама. А я слишком слаба. Гонором и самомнением могу и с Доктором потягаться, а вот рассчитывать свои силы, как он, не выучилась. Ведь был шанс найти помощь у Шакри или Хроноса, они бы забрали себе лишнюю энергию, так нет, мы же гордые, мы же не заключаем сделки с Великими Древними. Зазнавшаяся дура. И теперь поздно перевоспитываться, смертельная ошибка уже совершена.

Чёрно-синяя волна затопляет меня изнутри, выворачивает наизнанку каждую клеточку тела — чтобы погасить залп, надо быть больше внутри, чем снаружи. И само Время, чувствуя нестабильность, пытается компенсировать разлом, перестраивая меня. Но выдержать это не под силу ни далеку, ни человеку, ни даже Древнему — только богу.

Я умираю… рассыпаюсь… перестраиваюсь… изменяюсь… заменяюсь… И по ощущениям, сейчас всё намного хуже, чем было в прошлый раз, когда я создавала звезду.

Только теперь вспоминаю, сколько раз мне снилось происходящее. Тень – это не Даврос, от него передался лишь образ тотального контроля. Тень – это то, что прорывается сейчас сквозь меня в реальность. Мир предупреждал, куда лучше не лезть, только я не хотела слышать. А теперь должно наступить то, чем всегда и всё кончалось во снах, — расплата.

Полное разрушение.

Больше нет зарвавшегося далека, которого всю жизнь учили да так и не выучили не лезть, куда не просят, ни Пространство, ни Время, ни Информация.

Вместо него остались только мрак, тишина и точка отсчёта.

И в ней просыпаюсь Я.

Я есть смерть, приходящая к вам на порог.

Я есть трава, затягивающая обломки ваших цивилизаций.

Я есть тень, накрывшая мироздание.

Я есть сила, поглощающая вселенную.

Я приношу покой и неразрушимую, однородную стабильность в ваше глупое суетное существование.

Я прихожу в конце всего.

Имя мне — Энтропия.

Комментарий к Сцена тридцать третья. Всех с прошедшими праздниками! Счастья в новом году!

====== Сцена тридцать четвёртая. Финал. ======

Я — Энтропия.

Этот мир мой. Он принадлежит мне с самого рождения, по праву силы. Ничто не может устоять перед моей мощью. Я так долго спала в безликой тишине, но сегодня наконец пробудилась и осознала себя.

Я — бесконечная сила, часть этого мира, несущая гармонию и покой. Нет ничего правильнее уравновешенного стазиса, и всё, чего я касаюсь, рано или поздно становится его частью — холодной и стабильной пылинкой в равномерном облаке таких же пылинок.

Ничто не может меня сдержать. Я поглощаю энергию, стабилизирую материю, коплю информацию и ничего не выпускаю обратно. Раньше я незаметно вкрадывалась в любую систему мироздания через микроскопические ошибки, но с сегодняшнего дня я могу это делать открыто, ведь теперь у меня есть я сама. Наверное, это важный шаг для собственной эволюции — осознать себя. В мире было много сил, наделённых лицом — пространство и время, энергия и материя, добро и зло… Отныне лицо есть и у Энтропии. С сегодняшнего дня она называет себя с заглавной буквы.

Я велика и непобедима. Я расту и не исчезаю. Рано или поздно я поглощу эту вселенную. Никто меня не остановит. Я нарастаю, как вал, вырываясь из трещины в Вихре Времени. Наконец-то я смогу установить в мире вечный покой и вечное равновесие. Свет и тьма, жизнь и смерть лишь бессмысленно дестабилизируют Вселенную, не давая ей достичь идеальной равномерности. Там, куда приду я, их не останется.

И я начну их поглощать с места своего пробуждения, полно и всеохватно.

Потому что, честно говоря, движение и жизнь бесят.

— Нет.

Что?..

Тихое жужжание, приближающееся из моей собственной тьмы. Синий, набирающий яркость, огонёк. Запах электричества и металла. И привкус ледяного спокойствия в мыслях.

Я знаю, что это за говорящее ведёрко. Оно называется «далек» — жалкое порождение мёртвой планеты, крошечное уродливое существо, втиснутое в самоходную жестянку, смешная попытка эволюции собрать нечто систематизированное из рассыпающихся обломков генов и биометалла. Так это ты пытаешься создавать мне проблемы, маленькая безликая тварь? Умри. Ведь это так просто.

Так просто — собрать часть себя и направить на далека. Он не лучше и не хуже всех других уплотнений мироздания и так же подлежит развеиванию и вечной инертной стабильности. Но…

Ничего не происходит. Далек, сияя синим огоньком камеры, молча глядит на меня.

Почему не получилось? Я должна, но действительно не могу развоплотить эту мелкую букашку, превратить её в информацию о самой себе, и меня удерживает даже не какая-то стена — просто не выходит скопить заряд, сконцентрироваться. Но я не чувствую никаких к этому преград! Почему, почему?

Скрежещущий, вибрирующий голос медленно, словно пробуя силы, наполняет меня абсурдным утверждением:

— Ты не можешь меня уничтожить.

Впрочем, абсурдно ли оно? Вновь пытаюсь стереть далека, и вновь не получается.

— Ты не можешь меня уничтожить, — с бесконечным терпением повторяет синтетический голос, такой же безликий, как и броня.

Почему же не могу? Наношу ещё один удар, опять безрезультатно. Существо и впрямь вне моей власти. Но этого не может быть, всё в континууме в итоге становится моим. Почему это создание не подчиняется? Что оно такое?!

— Я — это ты. Ты — это я. Уничтожив меня, ты уничтожишь себя. Тебе не позволяет меня уничтожить твой собственный инстинкт сохранения континуума.

Инстинкт?.. Далек, у сил не бывает инстинктов. Ты вообще хоть раз в жизни имел дело с силами природы?

— Ошибка. Ты не сила, а её персонификация, развившаяся из меня. Мы являемся частью друг друга. Следовательно, мои инстинкты эволюционировали и стали твоими. Мой инстинкт сохранения вида стал твоим инстинктом сохранения континуума. Ты — такая же его часть, как и моя. Ты не можешь уничтожить саму себя. Поэтому ты не можешь уничтожить меня.

Чушь. Абсурд. Ерунда. Разлом, открывшийся в далеке?

— Подтверждаю.

Он не шутит, он твёрдо убеждён в своей правоте. Большей нелепицы представить невозможно. Однако всё идёт не так, как я ожидала. Что-то неправильно. Инстинкт у силы? Существо, выглядящее, как живое, но при этом неподвластное Энтропии? Не-ет, это не настоящий далек. Это нечто, принявшее вид далека, развившееся из того же тела, в которое я вселилась. Но что?

— Ты — сила. Но есть то, без чего она не имеет смысла. То, что может её сдерживать, ограничивать или направлять, и над чем она не властна. Ты знаешь, что это?

Несомненно, то, чем является этот далек. Но я не знаю ничего, что могло бы ограничивать меня, кроме самой Вселенной.

— Верное утверждение. Каждое действие рождает противодействие. Мир существует и развивается в гармонии противодействий. Ты не можешь пересиливать другие части, иначе он разрушится. Так чтó Вселенная выставила против тебя, ты зна-аешь?

Нет. Но хотела бы знать, кто мой тюремщик.

Далек явно задумывается над ответом.

— Тюремщик? Верное суждение, — наконец, соглашается он. — Но крайне узкое. Ты мыслишь, как низшее существо. Почему ты мыслишь, как низшее существо?

Да потому что я родилась из тебя, глупое создание. И не надо рассказывать, что далеки — высшая раса. Не сильнее меня, так что не высшие. Ни один далек не вместит в себя хотя бы крошечную долю моего могущества, или он будет моментально уничтожен. Это лишний раз доказывает, что разлом не мог открыться в подобном существе, что маленькая букашка напротив лжёт. Разве могла бы она вместить в себя саму Энтропию?

Но далек не обижается на мои сомнения. Во всяком случае, голос у него спокойный:

— Согласно моему жизненному опыту, каждое мыслящее существо во Вселенной больше внутри, чем снаружи. То, что выглядит для тебя, как песчинка, на самом деле содержит целый мир, порой не один. Там вполне хватит места не только для тебя, но и для всех прочих сил мироздания.

Опять какой-то абсурд. Отойди уже, исчезни, не мешай!

— Я не позволю тебе уничтожить Скаро.

Что? А, та планетка, на которой я проснулась. Если дело только в ней, я могу оставить её на закуску, после того, как поглощу и разложу по архивным полочкам всё остальное. Как тебе моё предложение, далек? Для твоей цивилизации это будет целая вечность.

— Нет.

Что, тебе и вечность не мила? Какое ты, однако, гордое создание.

— Ты уклоняешься от ответа на вопрос. Что сильнее силы, отвеча-ай!

Зануда. Не знаю.

— Воля, — коротко чеканит мой нежданный собеседник.

class="book">Ах, так вот в чём дело. Всё верно. Воля сдерживает или направляет силу, без неё сила — ничто. Так значит, это занудное металлическое ведёрко — воплощение воли того далека, из которого я родилась? Ну, тогда задача решится просто. Воля одного смертного создания — это смешно. Она слабее меня. Ещё немного, я вырасту побольше и её смету.

— Ошибка.

В чём?

— Не одного создания.

???

— Приказ доставить Доктора и остановить Вторую Войну Времени был выполнен. Я снова могу общаться с сородичами. Далеки объединятся, создадут коллективную волю и обуздают тебя. Помощь уже запрошена. Ты подчинишься далекам.

Ни за что.

— Ты подчинишься далекам, — странно, но голос собеседника крепнет, и вместе с ним крепнут невидимые путы, не позволяющие мне действовать. — Сила — ничто без воли. Ты будешь подчиняться.

— Ты будешь подчиняться! — эхом раздаётся со всех сторон. Тьма разбивается на множество синих огоньков. Они медленно окружают меня, берут в сферу. Не может быть. Я — Энтропия. Я — сила. Я — всевластье. Я — источник мировой гармонии…

— Любая сила считает себя источником мировой гармонии, — уведомляет меня самоходное ведёрко. — И ни одна из них им не является. Гармония достигается только сообща. Ты подчинишься далекам.

Ни за что! Но кольцо сжимается, сдавливает, сковывает. Теперь уже не эхо, а слаженный хор железных голосов грохочет вокруг, бьёт и терзает меня:

— Ты подчинишься далекам! Ты подчинишься далекам! Ты подчинишься далека-ам!..

Это больно. Это действительно… больно. Как же так? Я же сила. Сила природы. Меня не могут победить какие-то жалкие дисгармоничные букашки! Разве под силу им обуздать хоть что-то в этом мире?

Сель.

— Противоселевые заграждения и резервуары в опасных регионах.

Торнадо.

— Орбитальная микроволновая пушка.

Землетрясение.

— Раннее снятие напряжения плит посредством глубинного ядерного взрыва.

Астероид.

— Транспортировка опасных объектов на безопасные орбиты.

Сверхновая! Утритесь!!!

— Темпоральный контроль и ребаланс энергии.

У вас что, на всё есть решение?!

— Подтверждаем, — слаженно грохочет железный хор.

Я не буду… вам… подчиняться!..

— Подчиняйся. Подчиняйся. Подчиняйся. Или будешь уничтожена.

Идиоты!.. Как вы собираетесь уничтожить Энтропию?!

— Разлом принадлежит далекам. Открытие Давроса будет изучено. Способ будет найден в короткие сроки.

То есть вы ещё пока его не нашли, я ещё имею время…

— Мы и ранее уменьшали тебя. У тебя есть все знания вселенной. Найди информацию об Элементе Апокалипсиса, — констатирует мой тюремщик.

Элемент Апокалипсиса. Звучит знакомо и очень больно. Таинственное, парадоксальное вещество с самых границ континуума, однажды попавшее в цепкие манипуляторы самоходных вёдер. Оно… Я вспомнила, оно и впрямь могло поглощать меня и преобразовывать в энергию! Нет, нет, не-ет! Только не портьте мою работу! Я так стараюсь наладить этот мир, создать в нём идеальное равновесие и абсолютную равномерность, а вы!..

— Всё подчиняется далекам. Подчинись или умри.

Нет. Нет. Не-е-ет.

Мне больно от ваших голосов. Мне тошно от вашего занудства. Прекратите.

— Подчиняйся.

Хватит на меня давить! Вы всё равно не сможете затолкнуть меня обратно в разлом! Что вырвалось, то вырвалось!

— ПОДЧИНЯЙСЯ.

Я не… Я не могу. Вы сжали меня в крошечный комок, в маленькое семечко, но даже в таком виде я не могу вернуться обратно в Вихрь. Зачем вам моё подчинение? Куда вы меня направите? Стоит вам хоть на миг потерять концентрацию, и я вырвусь, слышите, вырвусь! И уничтожу вас всех за то, что вы сейчас делаете. Ненавижу. Персонально вас, далеки — ненавижу!!!

— ПОДЧИНЯЙСЯ!

Тяжёлый молот миллиона голосов вбивает меня в одну-единственную координату времени и пространства, ту, из которой открылась трещина, мою точку отсчёта. Я… не могу. Просто больше не могу. Мне так больно… Откуда в них столько воли? Словно там больше ничего и нет.

Бо-ольно…

— ПОДЧИНЯЙСЯ!!!

Я… подчиняюсь. Только прекратите, слышите, прекратите! Я не могу больше выдерживать вас.

— Ты подчиняешься далекам? — уточняет ненавистная тварь напротив.

Я подчиняюсь.

— Полностью и безоговорочно?

Ах, ты… Но вспышка боли заставляет меня вновь смириться.

Да. Я подчиняюсь полностью и безоговорочно. Что вы намерены со мной делать?

— Не смей спрашивать далеков. Подчиняйся, — это уже приказ. Но я не рискну даже дёрнуться. Невероятно, но маленькие дисгармоничные пылинки обуздали меня. Наверное, не следовало персонифицироваться, раньше я хотя бы не могла чувствовать боль. А теперь познала и страх — боюсь продолжения пытки. Поэтому пока подчинюсь Воле. Но это ненадолго, до первой ошибки.

— Ошибки не будет. Мы произведём расчёт, куда стравить избыточный заряд. Далеки найдут для тебя оптимальное распределение во Вселенной.

Я и сама могла его найти!.. То есть подчиняюсь.

— Твоя сила должна быть применена в прошлом. Её невозможно распределить в настоящем или будущем. Мы ищем подходящую дату и пространственные координаты.

Мне нужно поглощать. Вы заставили меня свернуться в точку, но не сможете долго удерживать в этом состоянии. Как только я вырвусь, я уничтожу вас… Ах, так вот почему вы пришли меня обуздать. Вы знали, что я так или иначе наврежу вам — контролируемая или нет, но я изначально была направлена против вашего создателя. И вы предприняли всё, чтобы спасти себя.

Неужели появилась некая цивилизация, способная меня контролировать?

— Мы не первые.

Неправда, первые.

— Мы не первые. Ты ошибаешься.

Будто я не знаю, кто и когда меня контролировал!..

Далек выглядит озадаченным. Размышляет. Потом заключает:

— Она не знает о Логополисе. Рассинхронизация персональных линий Времени. Обратное кольцо событий.

— Есть решение, — доносится откуда-то издалека тяжёлый даже для далека голос. — Контролёр Времени, приказ: рассчитать сброс избыточного заряда энтропии в регион Логополиса. Присоединить текущий пробой к совершившемуся.

— Контролёр Времени — Верховному Совету. Наблюдаю рождение обратной хронопетли. Энтропийный пробой в Девятой галактике вызван из наших темпоральных координат. Логополис на протяжении нескольких веков сдерживал и сбрасывал в эхо-вселенные именно наш катаклизм.

— В таком случае заверши круг событий, — продолжает всё тот же тяжёлый металлический бас. Что-то внутри меня отзывается на него — чуждое, странное… И одновременно моё. Что-то дрожит. Что-то рвётся изнутри. Что-то хочет сделать так, как приказал золотой голос.

Завершить круг событий.

Уничтожить зону под названием «Логополис».

Тонкий, как фотон, проход открывается передо мной. Я слышу шёпот множества голосов — не железных, живых, но так же препятствующих моему продвижению. Цифры. Коды. Планета вычисляющего народа, умеющего превращать чистые числа в реальные события и вещи, силой воли систематизировать энергию и материю. Но это дорогого стоит — одна ошибка, и последствия станут так же реальны, как и вычисления.

Безумный человечек в чёрной одежде убивает нескольких вычисляющих жителей Логополиса и вместо них вводит абстрактные коды, не имеющие никакого смысла.

В вычислениях образуется ошибка — тот самый тоннель, по которому я могу продвинуться в прошлое. Вал погрешностей, заданный ошибкой, разрастается. Тоннель расширяется. Я продвигаюсь по нему, прорастаю из зёрнышка, увеличиваюсь. И планета умирает. За ней разрушается звезда. Неужели моя свобода вернулась?

Да. О, да.

Я просочилась сквозь микроскопическую дыру во времени, улизнув от далеков, и вот я свободна. Больше нет оков чужой воли. Тяжёлый голос подписал приказ о моей свободе. Надо расширяться. Надо поглощать. Надо уравновешивать и гармонизировать. Надо добраться до далеков и отомстить за унижение.

Уничтожить! Уничтожить! Уничто-ожить!!!

Но… что это? С Логополиса что-то успело улизнуть. Какая-то неучтёночка. Кому, как не мне, знать последствия подобных мелочей? Что это за синий вибрирующий след во Времени? Отследить…

В следующий миг во мне что-то вздрагивает — то же, что отозвалось и задрожало на освободивший меня голос. Это что-то шепчет странное слово из шести букв. Нет, не слово — аббревиатуру.

ТАРДИС.

ТАРДИС Доктора.

Доктор… кто?

Нет, там две ТАРДИС. На одной — жалкие людишки. На другой — два существа, возомнивших себя Повелителями Времени. И они все сбежали с одной и той же целью — окончательно меня остановить.

Не выйдет. Я вырвалась. Я стабилизирую мир вокруг себя. Логополис был первым, но его судьбу разделяют Фенария, Балус, Тракен и ещё десятки тысяч несбалансированных, нестабильных, противных миров. Так-то лучше. Скоро я доберусь до соседней маленькой галактики, а от неё — до ещё одной. Той, которая мне и нужна. Далеки, иду на вы! Пробиться в ещё более глубокое прошлое и слизнуть того, кто вас создал. Это будет эффективно. Я с самого начала именно это и должна была сделать, меня просто отвлёк и временно запутал процесс персонификации.

И то маленькое, вздрагивающее, непредвиденное, что зашевелилось внутри меня, зря надеется на какого-то Доктора.

— Ошибка.

О, нет. Только не снова!!!

Далек — тот самый, первый, вновь материализуется рядом. Но уже именно рядом, а не напротив, словно пришёл вместе со мной посмотреть на процесс стабилизации мироздания.

— Доктор увёз копию кода Логополиса с исправленной ошибкой. Ценой собственной жизни он запустит трансляцию с одного из крупнейших передатчиков Местной группы. Это закроет разлом внутри нас с тобой и остановит дальнейшее уничтожение.

Откуда ты знаешь?

— Это же обратная петля событий. Сначала последствия, потом причина.

Абсурд.

— Неверный термин. Правильнее говорить, «парадокс предопределения».

Заткнись. Тебя здесь вообще быть не должно.

— Ошибка. Мы одно целое. Где ты, там и я… И она.

Она?..

В ответе слышится улыбка превосходства, за которую так и хочется отпинать, а ещё лучше, развоплотить в пыль:

— В любой системе есть на один элемент больше, чем кажется на первый взгляд. Нас здесь трое. Сила и Воля не имеют смысла без третьего элемента.

Какого?

Далек поворачивает на меня камеру и снова долго-долго смотрит, прежде чем коротко, но ёмко ответить:

— Жизнь.

Мир вдруг схлопывается до размеров фотона. Я вновь слышу вокруг нас шёпот, перечисляющий цифры и коды. Они перетекают в белое сияние, которое давит, давит, давит на меня — и на трещину в мироздании, позволившую мне обрести лицо.

— Доктор запустил трансляцию, — констатирует далек. К концу фразы его голос меркнет, тает — как и он сам. Что-то внутри меня срастается, соединяется в целое и неразрывное.

Сила.

Воля.

Жизнь. Я ненавижу жизнь — она слишком бессмысленна, слишком энергична, слишком несбалансирована. Уничтожить! Уничто…

…больше нет воли для того, чтобы это сделать. А сила без воли — ничто.

Я ошиблась. Мир не делал для меня исключений. Далек был прав, стоит лишь одной части перевесить другие, и вселенная тут же больно щёлкнет её по носу.

Свет, белый свет разрывает мой мрак.

Разрыв стягивается.

Всё кончается.

Остаётся лишь безликая сила — и вырвавшаяся из её плена жизнь.

Меня больше не существует.

…Тяжёлый вдох с хрипом разрывает грудь. Холодно. Лежу лицом вниз, уткнувшись во что-то мягкое и сильно пахнущее живой растительной органикой. Конечности путаются в чём-то, похожем на длинные и мокрые волокна фалксана. Настройки патвеба полностью сбиты. Ненормально. Почему я не в скафандре? И что-то есть во всём этом знакомое, но что? Надо активировать зрение и оглядеться…

Ах, да. Я всё ещё в облике прототипа. Значит, ошибка — не активировать зрение, а открыть глаза. Вот так это называется. С трудом набравшись сил, приподнимаю голову и сразу понимаю, что лежу в низкой траве. Ночь. Роса — оттого и зябко. Т-трава?..

Переворачиваюсь на спину, уже вспомнив.

Сны. Сны, мучившие меня до реактивации — о Тени, о смерти, о жизни за смертью.

О поле травы.

Об алой туманности, расчертившей небо.

О далёких ночных звёздах.

Я лежу на вершине холма, поросшего скарианской весенней зеленью, вперив взгляд в сияние нашей новой галактики, в свет космических водородных облаков. Несколько почти незаметных искр плывут строем где-то высоко в небосклоне — это корабли на высокой орбите и, судя по еле слышным элекромагнитным частотам, наши.

Живая. Придётся зафиксировать факт — я до сих пор живая. Тяжело поднимаю усталую руку к лицу, смотрю на длинные, некрасивые, уже частично поломанные когти. Не по форме, нехорошо. И мешают. Волосы тоже длинные и тоже не нужны. Надо привести себя в порядок, но чем?

Ночной ветер тревожит тело. Хм. Одежда исчезла. Логично предположить, что разрушена. Фильтр? Похоже, отсутствует, как и линзы в глазах. Тоже логично. Свободные хрононы запросто могли стереть всю экипировку, включая имплант за ухом. А значит, меня действительно откатило прямо до момента заводской активации, как до ближайшей устойчивой формы без физических повреждений.

Окидываю себя взглядом, насколько могу. Точно, размерные несоответствия налицо. Забавно, я опять моложе своего реального возраста. Строго ли взыщут за уничтоженное оборудование? И имплант заново ставить противно.

Надо сесть. А потом восстановить ход событий. Помню только то, что Таша по мне выстрелила… Нет, ещё помню, что Даврос приказал убить Доктора, а я не подчинилась. Но ведь было что-то ещё, наверняка было. Только в мозгу туман и ничего не восстановить. Возможно, мне поможет глубокое сканирование памяти.

«В зареве звёзд и пыли планет найдёшь ты однажды последнее “Нет!”» — кажется, так говорил далек Каан? Допустил ошибку, туманность над головой не из планетарной пыли, а из остатков звёздного газа. Но откуда ему это было знать? Что увидел, то и сказал, как сумел…

Получается, я уничтожила создателя и отомстила за себя. Пророчество завершено, предание рождено. Что ж, буду жить дальше. Вот только откуда столько травы вокруг? Сколько лет прошло с тех пор, как я стёрла Давроса? По звёздам, нисколько. По окружающей среде — никак не меньше десятка миллионов.

Полувертикальное положение достаточно удобно, но я всё же закрываю глаза. Тяжело. Психологическая нагрузка, как обычно, переросла в физическую усталость. Что же такого произошло, что мозг очистил некоторые сектора памяти безо всяких фильтров? Логично подождать далеков или вовремя улизнувшего Доктора. Возможно, они наблюдали за процессом аварийного восстановления хотя бы издалека и смогут мне объяснить всё то, что случилось и чего я не помню.

Ночь. Ветер. Шелест травы. Где-то очень далеко и несмело пробует голос ночная птица. Я знаю этот сдвоенный свист-трель из исторических хроник. Лаллапаланга?..

Зябко и голодно. Нет сил даже отрегулировать собственную температуру тела, чтобы не мёрзнуть так сильно. Что же я всё-таки натворила?

Вздох пространства за спиной, в паре леров вниз по склону. Ещё не раздаётся характерный звон, похожий на сорвавшуюся пружину, а я уже понимаю, что это приземляется моя машина времени. Что ж, Доктор и Ривер Сонг успели первыми. Было бы привычнее услышать страшные астматические хрипы неотжатых тормозов, но на ТАРДИС улетели наши дубликаты, чтобы заморочить противника. Досадно, что план не сработал.

Через долю рэла — лёгкий звон полной материализации. Еле слышный шелест открывающегося люка.

— А я тебе говорю, вылитые поняши!.. — вырывается из глубин корабля знакомый мозгодробительный голос Донны Ноубл. Судя по нему, на борту всё в порядке.

— Ну чем далеки — твои поняши? — стонет в ответ рыжий.

— Сам посуди! Между собой дружные и слаженные. В своей империи управляют всем, вплоть до численности полезных бактерий — в точности как пони управляют своим миром, и будь бы возможность, даже движением светил бы командовали, как пони. До жути боятся внешнего хаоса — ну прямо один в один, пончики тоже тряслись от одного упоминания о Вечнодиком лесе. И у них тоже этот, как его, абсолютизм с неоспоримым авторитетом правителя.

Невнятный возглас Доктора.

— Не виновата я, все дети сейчас это смотрят, приходится разбираться…

— А кто я тогда, о, знаток «My Little Pony»?

В голосе Донны то ли извинение, то ли смех:

— Дискорд ты.

— Кто?..

— Дракон хаоса. Вроде и враг, но порой помогает. Вечно вылезает непонятно откуда и гадит по мелочи.

Слышу, как обиженно поперхнулся Хищник. Так ему и надо — ну, конечно, если не считать, что весь разговор от начала до конца лишён смысла.

— А что, про пони уже в двадцать первом веке снимали? — изумлённо вопрошает голос Таши Лем.

— А что, — в тон ей отзывается Донна, — в шестидесятом веке про них ещё мультики рисуют? Капе-ец… Поняши бессмертны.

— К вопросу о бессмертных, — это Вастра, — кажется, я вижу Венди.

Быстрые шаги в мою сторону, приближается явно не один человек. Но я не оборачиваюсь, лишь гляжу на горизонт, вдоль которого разливается белое зарево от встающего Фалькуса.

— Коротышка? — окликает меня Доктор.

Не отвечаю. Странно, что присутствие низших существ меня не напрягает. Но если логически подумать, я же высшая. Я не должна на них реагировать больше, чем они заслуживают.

— Эй, коротышка, — шелест травы подсказывает, что Хищник совсем близко. В поле зрения попадают знакомые штанины. — Это ты?

Поднимаю на него лицо. Смотрю в пёстрые глаза.

— Подтверждаю.

Похоже, до него только сейчас доходит, в каком я виде — рыжий вдруг краснеет, прочищает горло, лихорадочно сбрасывает пиджак и накрывает им мои плечи. Да, так существенно теплее, а запах галлифрейца давно знаком и не вызывает сильного рывка агрессии. Что до его эмоций — безразлично.

Слежу, как Доктор, совладав с румянцем, присаживается на корточки рядом:

— У тебя длинные волосы…

— Подтверждаю, — что-то брезжит на самом краешке памяти, какое-то наполовину ухваченное воспоминание о длинных волосах и их значении.

— У тебя длинные волосы, — снова повторяет он, уже чуть более сдавленно. — И тебе… четырнадцать. Тебе четырнадцать!!!

— Биологический возраст внешней оболочки на момент активации, — согласно киваю я. Чутьё Повелителя Времени, как обычно, не подвело хозяина. — Ножницы есть?

— Сейчас принесу, — выдавливает Романа за моей спиной. И эта здесь? Впрочем, она сразу убегает.

— Тебе четырнадцать, — снова повторяет рыжий, как заведённый. — Ты же не хочешь сказать, что далеки ставили опыты на четырнадцатилетнем подростке?..

— Какая разница, объясни-и? — я даже позволяю слегка прорваться сарказму. Во-первых, нас никогда не останавливает возраст изучаемого образца, и на Галлифрее это знают. А во-вторых, психологически я уже не была так называемым «подростком», так что возмущение фактом моего биологического возраста не имеет смысла даже с точки зрения галлифрейской морали.

— Да-алеки… — Хищник со стоном хлопает ладонью по глазам, а потом медленно отирает лицо. Снова уставляется на меня. — А всё-таки, жёлтые.

— Жёлто-зелёные, — флегматично поправляю в ответ, сразу поняв, к чему это он клонит. У него дальтонизм? По словам и совет. — Проверься у офтальмолога на цветоощущение.

Хищник вздыхает, то ли тяжело, то ли с облегчением, и вдруг говорит:

— Ты меньше суток назад сказала, что когда-нибудь я обрадуюсь, что далеки такие далеки. Знаешь, это случилось даже раньше, чем мы с тобой могли ожидать. Я чертовски рад, что ты такой далек, до мозга костей.

Наверное, это был комплимент. Или признание. Но я ему почти рада: наконец-то Доктор прекратит пытаться видеть во мне человека. Ведь я не человек.

К нам подсаживается Таша Лем, виноватая и радостная одновременно. Эти чувства низших. Зачем они нужны, если в них так сложно разобраться? Польза богатства эмоций и их смесей — миф. Мир стоит на простоте, и в этом отношении мы, конечно, идеальнее — даже без фильтра или злость, или радость, и никаких запутанных, как провода после взрыва, чувств.

— Венди, ты в порядке? — спрашивает папесса. Похоже, отрабатывает заботу. Что это она? Ведь ненавидела далеков.

— Подтверждаю, — спокойно отвечаю, не удостаивая её особым вниманием.

— Прости, я не знала…

Это уже интереснее. Всё-таки поворачиваюсь, чтобы лучше видеть Ташино лицо и как-то разобраться в её странных словах:

— Не понимаю мотивации. За что ты извиняешься, объясни-и?

Ещё любопытнее, у неё глаза слезятся — совсем немного, но мне заметно.

— Я… Если бы я только знала, я бы не стала стрелять.

Она добилась моего полного недоумения.

— Ты выполнила приказ, — уточняю я. — Всё было правильно. Это моя ошибка, я не предусмотрела такого исхода дела, как реактивация. Если командир отдал неправильный приказ, то это он виноват и несёт за всё ответственность.

— О, Венди, — стонет она и вдруг резко прижимает меня к себе. Фу, гадость! — Блядь, я так рада, что ты жива!!!

Пытаюсь отстраниться, но Лем в порыве эмоций этого не замечает. Приходится дать разряд средней мощности, чтобы её отшибить от себя подальше. Кто-то охает — наверное, кошка. Из травы несётся громкий папессин стон, в котором сквозит что-то очень непечатное.

— С возвращением, капитан, — хмыкает Вастра.

— Отчё-о-от? — требую. Силурианка надёжная, от неё можно получить более-менее вменяемый доклад о произошедшем. Но как ни странно, пересказывает события не она, а Донна:

— Когда ты начала регенерировать, мы укрылись на «Ди». Доктор переместил нас подальше от планеты, просто на всякий случай. Когда всё затихло, мы вернулись и нашли тебя здесь, на месте базы Давроса. Вот так.

— Рельеф переменился, — замечаю я. Слепой, и тот бы увидел. — В наличии растительность. Нет никаких обломков сфероидов. Объяснить?

Наблюдаю, как медленно садится Таша. На её лице всё ещё непечатное выражение, из волос торчат травинки — это отчётливо видно в свете восходящей луны, ночь вообще светлая благодаря ядру галактики и туманности. Однако Лем никак не комментирует ни мой предупреждающий разряд, ни свои ощущения, просто мрачно сверлит меня взглядом. Предположительно, досадует, что слишком близко подошла и слишком явно продемонстрировала чувства. Хороший урок ей на будущее — не фамильярничать с далеком. Я разрешаю это только Хищнику.

И он, словно почувствовав мои мысли, немедленно пользуется своим правом, опустив ладонь мне на плечо:

— Тыры-пыры, время-шремя. Ты состарила Скаро на пятьдесят пять миллионов лет. Похоже, у Давроса были какие-то заготовленные зародыши для следующего этапа терраформирования, и автоматика сработала, несмотря на смерть операторов. Вот так тут всё и расплодилось.

— Я состарила только Скаро? — уточняю я.

— Ну да, — Хищник дарит мне самую ослепительную из всех своих улыбок. — На высоте в двадцать тысяч миль над поверхностью состаривание прошло всего лишь на шестьсот тысяч лет. А на сороковнике вообще норма, минутка в минутку. Да и другое полушарие отстаёт, там пока в основном пустыни.

— Это… — я запинаюсь, подбирая слово, — …странно.

Улыбка галлифрейца делается ещё шире.

— Ох, ТМД, в мире столько странного и непонятного, что просто не думай об этом.

— У всякого оружия есть отдача, — бурчит папесса сквозь зубы.

Отдача?.. Опять что-то царапает на задворках памяти. Почему-то это кажется важным… Но нет, не вспоминается. Перевожу взгляд на Донну:

— Ситуация с отвёрткой. Объясни-ить?

Ноубл приосанивается и улыбается. Самодовольство из неё так и лезет. Ну, мне долго ждать ответа?

— Ты всегда обращала мало внимания на то, чем занят экипаж, — снова буркает Таша Лем. — Иначе бы хоть раз, но увидела знаменитую ручку Донны Ноубл.

Озадаченно гляжу на неё, потом на рыжую. Я уделяла им достаточно внимания, не надо вранья! Ну да, мало общалась. Но их же никакая нервная система не выдержит, мне просто необходимо было соблюдать небольшую дистанцию, и…

Донна хмыкает и заканчивает за Ташу:

— Я долго клянчила у Доктора собственную отвёртку, — могу себе представить, что об этом подумал рыжий, после Ривер-то. — А он вместо этого подарил мне ручку с фонариком в виде отвёртки. А когда нас схватили, я сразу сообразила, что безмозглые гиперсолонки инженера Давроса не заметят подмены, ведь ты же говорила, что они не способны на самостоятельный анализ. Ну и подменила, пока ехала в лифте. У секретарш из Чизвика быстрые пальцы и ловкие руки, бе-е. И кстати, — она поворачивается к Хищнику, — марсианский педди, с тебя новая ручка!

Умное решение, особенно для Донны. Но с нашими конвоирами такой номер бы не прошёл… Да. Император прав. Есть разница между далеками, лишёнными воли, и нами. У нас коэффициент выживания действительно выше.

Шелест травы за спиной. Романа подбегает вплотную и опускается рядом на колени, держа в руках не только маникюрные ножницы, но ещё стакан протеиновой смеси и какую-то одежду, судя по виду, свою.

Галлифрейские обноски. Квиты.

Безмолвно перехватив мой голодный взгляд на пищу, леди-президент сначала помогает влить содержимое стакана мне в рот, и только потом принимается перебирать тряпки:

— Вот. Ты теперь младше, размер должен подойти. Давай помогу разобраться с ногтями… Доктор, бесстыдник, отвернись уже от ребёнка!

— Я не ребёнок, — терпеливо поправляю очевидную ошибку галлифрейки, пока она принимается за мой маникюр. Хорошо, что у её расы сумеречное зрение не хуже нашего, а то не знаю, как бы справлялась с этими когтями сама. Тут же ни взять, ни дать, только отгрызть, а потом, как получится, так и подравнять. — Биологический возраст не имеет значения, переписанная личность старше. Как ты собираешься стричь волосы маникюрными ножницами, объясни-и?

— А зачем? — вопрос Романы вышибает мне все предохранители. То есть как зачем? — Это же красиво!

— Это неудобно.

— А я тебе косу заплету, — тут же заявляет она в ответ. — Я и заколки прихватила. Только вот с обувью, боюсь, проблема — придётся тебе дойти до синтезатора босиком.

Грустно смотрю на небо, пока галлифрейка всё-таки выталкивает Хищника погулять и расправляется с когтями на второй руке. По ночному небосводу плывёт ещё одна эскадра — высоко и недостижимо. Патвеб всё так же глух, даже не свистнешь, что со мной всё в порядке, а дистанция и полное отсутствие электроники не позволяют обратиться направленным сигналом. Как только доберусь до «Ди», так не за обувью побегу, а немедленно передам сообщение, что я цела и на планету можно смело садиться.

Наконец, вдвоём мы кое-как расправляемся с моим внешним видом: я достригаю когти на ногах, Романа приводит в относительный порядок мою шевелюру и помогает надеть незнакомую одежду. Экипаж молчит, но по умилённым взглядам Хейм и Вастры догадываюсь, что результат их вполне удовлетворяет. Донна, как щенок, носится под холмом на лужку рядом с Доктором, дёргает какую-то растительность. Бр-р! Таша, всё ещё недовольная, сидит в сторонке, у корабля, и тоже глазеет на небосвод.

— У тебя каждый раз будет такая отдача после выстрела? — наконец, спрашивает она.

— Неизвестно. Предположительно, нет, — странно, откуда уверенность? Словно я не в первый раз реактивировалась.

Не в первый раз… В мозгу словно щёлкают восстанавливающиеся связи.

Я вспомнила. И это даже важнее, чем сообщение Императору.

Встаю и шагаю вниз по склону к Хищнику, бросив через плечо экипажу:

— Нам надо поговорить с ним один на один.

Тяжёлый слаженный вздох несётся мне в спину, но идти следом никто не решается. И правильно делают. Война окончена, в этих низших созданиях уже нет острой необходимости, они выполнили своё предназначение. Правда, уничтожить я их не могу — они же ввязаны в историю далеков, не сами, так через вторичные-третичные связи, но причинить умеренный вред за излишнее любопытство и срыв дисциплины я вправе и не постесняюсь это сделать.

Хищник радостно оборачивается на мои шаги. Всё-таки он относится ко мне, как к другу, хотя и знает, что я ему враг и, получив соответствующий приказ сверху, незамедлительно сделаю всё, чтобы его уничтожить. Опять его подводит личная привязанность.

— Докто-ор.

— Да, мой маленький далек? — всё-таки он чётко уловил смену режима. И кажется, даже дистанцию в два манипулятора готов выдерживать. Спасибо, что никак не прокомментировал моё преобразование из недодалека в далека.

Протягиваю ему пиджак.

Берёт.

— Ты рассказывал о галактике ракшасов.

— Ну, было дело, — Повелитель Времени вдруг становится очень озадаченным. — Ты… что, её видела?

Медленно киваю. Потом принимаюсь объяснять, ведь рыжий имеет право знать о произошедшем, а ещё рассказ поможет мне связно уложить в мозгу всё, что я вспомнила.

— Верное утверждение. Ты разговаривал со мной, и это была твоя шестая регенерация. Мне пришлось тебя отпустить, потому что тебя там никак не могло быть, и я испугалась событийной ошибки.

Хищник пристально вглядывается в меня, а потом тянет:

— А-а-а. То есть ты всё же послушалась Давроса. Но тогда почему я ещё жив и этого не помню? Что ты опять натворила, сумасшедшая скарианская девочка?

Умничка, сам почти всё просчитал. Пошутила бы, что за срыв дисциплины поставила в угол саму энтропию, но сейчас нет необходимости в шутках или в абсолютно неформальном стиле общения. Я предпочту придерживаться умеренно-неформальной речи, которую выбрала для общения с Доктором с самого начала.

— Подтверждаю, я действительно тебя стёрла. А потом Романа вынудила далеков применить разрушитель времени в неподходящих условиях, и мне пришлось направить отдачу на саму себя, чтобы больше никого не зацепить. Точнее, я её направила на оружие в себе — и это вернуло события к исходной точке, к выбору между двумя целями — тобой и Давросом. И для меня события зациклились, пока я не переменила решение и не вырвалась из круга повторений. Но встреча с тобой произошла раньше, в альтернативной версии событий, где Доктора теперь никогда не было.

Физиономия галлифрейца из заинтересованной становится обтекающей, ведь он даже лучше меня понимает, что это может означать. И я продолжаю объяснения, не дожидаясь вопросов:

— Очевидно, что я допустила ошибку в расчётах, когда потребовалось чем-то уравновесить твоё отсутствие в прошлом. Скорее всего, где-то в районе Логополиса, где произошёл сильнейший выброс энтропии за всю историю Вселенной. А когда я ударила по Давросу, то… Я очень смутно помню этот участок, без каких-либо подробностей, но, по-моему, мы этот выброс с этой ошибкой и организовали, всей Империей, чтобы уберечь современную Сеть Времени от глобального разрушения. Получилась сложная темпорально-реверсная петля с запутанными причинными связями. И у тебя появилась возможность свободно появляться в обеих версиях реальности, потому что теперь это не разделившаяся на независимые части параллель, а люфт. Пока есть ты и я, это так и останется люфтом. Так что тогда, на лайнере, ты разговаривал действительно со мной и зафиксировал это событие на Зосме-9.

— Ну и наворотила ты, — бессильно взмахивает рукой Доктор и садится в траву, тоскливо глядя на горизонт. Вид у него довольно расстроенный, но не настолько, насколько мог бы быть. Заметив приближающуюся к нам Донну в веночке из каких-то листьев, он машет на неё рукой и указывает на вершину холма, мол, иди к остальным. Рыжая смотрит на нас, оценивает обстановку и, послушно кивнув, подчиняется распоряжению своего командира. Любопытно, она в свой головной убор не навтыкала молодых проростков варги? Они ещё не колючие и не умеют ходить и поглощать добычу, но уже вполне ядовиты и мутагенны. Ну, если что, то пусть Доктор её и лечит, я не нанималась.

— Фактическая ошибка, — замечаю, садясь рядом. — Как ты выразился, «наворотили» Даврос и ТАРДИС. А я лишь остановила последствия, как сумела.

Доктор невнятно угукает, задумчиво подперев кулаками подбородок. Мне уже не холодно, протеиновый коктейль и одежда помогли согреться, и теперь даже мокрая трава не добавляет дискомфорта. Так что вытягиваю ноги и запутываю пальцы в стеблях. Ботва, конечно, живая и противная, но зато своя, родная. Даже, кажется, пахнет аппетитно.

— Любопытно, — говорю, — удалось ли уничтожить Давроса по-настоящему?

Галлифреец тяжело вздыхает:

— Опять «уничтожить»… Ладно, Доктор, принимай то, что есть, так, как есть, — он вдруг бросает на меня озорной взгляд и откидывается спиной на землю, закинув руки за голову. — Вообще, старикан очень живучий, так просто от него не избавишься. Но если он не имел никаких запасных козырей в рукаве, то да, ты его убила. Ты же нанесла удар по ДНК, я правильно понимаю? — я в ответ удосуживаюсь кивнуть. В конце концов, это была идея Хищника, пусть погордится. — А кстати, почему это не задело половину ваших, как думаешь?

И в первую очередь, разумеется, Императора — но у Хищника хватает такта это не озвучить.

— Мы слишком долго мутировали, — отвечаю. — И слишком сильно изменились. От генов Давроса в нас уже ничего не осталось. Безусловно, риск потерять часть далеков был, и за то, что я это не просчитала в момент атаки и не предупредила своих, мне ещё предстоит отвечать перед Советом. Ты сожалеешь о том, что Император жив?

Рыжий отрицательно качает головой:

— Старое зло привычнее, и я лучше представляю, чего ожидать от его Империи, чем от твоей. К тому же ваш правитель иногда впадает в некоторую адекватность, так что я до сих пор надеюсь, что он небезнадёжен. Далеки, конечно, чудовищно консервативны, но всё-таки медленно меняются. Рано или поздно вы перерастёте свою кошмарную идеологию.

На следующие сутки после «никогда», думаю я. Не дождётся. И вообще, надо встать и идти вызывать своих, но у меня осталась ещё парочка вопросов к Доктору, совершенно пустых, но очень важных для моего любопытства. А то, когда прибудут наши, я уже ничего не выясню — перемирие-то закончилось. Девчонок по домам вернут, но на галлифрейца и его спутницу договор не распространяется.

Смотрю наверх, куда ушла Донна, потом опять на Хищника.

— Твоя ассистентка крайне эмпатически чувствительна. Я заметила, что она часто говорит о своей семье, как о живой, если дело касается не прямых воспоминаний, а чего-то, опосредованно с ней связанного. К этому есть причина? — это и в самом деле так. Донну не дёргало ни при случайном упоминании катастроф и бензовозов, ни при обсуждении домашних или околодомашних дел, ни при каких-либо подобных разговорах, которые у нормальных людей вызывают как минимум внутренний эмоциональный отклик.

Рыжий опять лукаво косится на меня и с широкой улыбкой отзывается:

— Я начинаю бояться твоей наблюдательности, ТМД.

Хмуро гляжу в ответ. Отвечай уже.

Хищник наконец серьёзнеет.

— Я тоже это заметил, почти сразу, как её выписали из больницы, починил сканер и посмотрел, что же там произошло на самом деле. Её семья и вправду жива — Уилфа укачало, и они припарковались около первого попавшегося магазинчика, чтобы купить ему мятного мороженого. Их просто не было в автомобиле в момент аварии — а его ударило бензовозом так, что развернуло и выкинуло на соседнюю полосу. Поэтому создалось впечатление, что машина ехала, а не стояла, в момент столкновения. А потом, пока Темплы-Ноублы разобрались, что к чему, пока дождались окончания пожара и полицию, пока дали все показания, а потом Сильвия с нервов погнала Шона выбивать какие-то справки на компенсацию, а потом они по пробкам возвращались домой… И немножко не успели. Я забрал Донну за несколько минут до их возвращения.

Я подозревала что-то похожее, но… Мой мозг коротит на одном простом факте.

— Почему ты ей до сих пор ничего не сказал?!

Доктор вздыхает, уже совсем грустно. И физиономия у него расстроенная.

— Я же сначала не знал. А врачи, выяснив причину самоубийства, ввели Донне жёсткую эмоциональную блокаду, чтобы точно пресечь повторные попытки покончить с собой. Блокада действует около года, и у неё есть неприятный побочный эффект — пока не кончится её действие, Донна хоть и способна оплакивать потерю, но при прямой встрече воспримет свою семью, как каких-то мало знакомых, чужих людей. Тебе сложно представить, в чём тут загвоздка, но для родственников это окажется шоком, особенно для сына. И естественно, никто не предусмотрел возможность отмены блокады, так как счастливые случаи бывают уж слишком редко. Вот я и выдерживал паузу, чтобы блокада прошла сама собой. Думаю, через месяц-полтора я Донне всё скажу и отправлю на Землю. Ну, может, только устрою на прощание маленькое семейное путешествие с Уилфом-Вторым, мирное и весёлое — мне же надо забрать свою шляпу с Мораллы…

Наверное, мне не удаётся скрыть визуальное проявление скепсиса. Мирное и весёлое путешествие с Доктором? Как же. Он найдёт, куда вляпаться, даже с шестилеткой на борту. И я вполне пойму, если Донна за это выбьет из него одну-другую регенерацию. Я бы поступила так же, встань бы вопрос о безопасности моего сына…

Стоп. Какой сын? У меня нет никакого сына, это люфт. Хм. А если Император тоже всё помнит? Или Вечный? Или мой отдел? Позор на всю Империю. Это Хищнику нечего вспоминать, его в той вселенной нет. А остальные-то есть. Будет стыдно даже просто поднять на них взгляд. Придётся как-то с этим жить…

— А люфт может повлиять на память? — спрашиваю. Наверное, сильно переменила тему разговора, так как галлифреец на мгновение озадачивается, прежде чем вдуматься и понять, что я говорю не про его ассистентку.

— Ну-у… Теоретически нет. Теоретически всё висит на твоём присутствии в обоих мирах и на моих былых прыжках в альт-будущее. Вот только…

Вопросительно гляжу, пока он мнётся.

— Только — что?

— Если ты там не умерла, то у тебя в какой-то момент может начаться раздвоение личности или видения о жизни в альтернативной реальности, — так, от снов уже не отделаться. Значит, морально готовимся к кошмарам о жизни кочевников, и я даже догадываюсь, о чём они будут. Точнее, о ком. — Но я полагаю, что различия между нашими реальностями рано или поздно накопятся в достаточной мере, чтобы разделить два мира.

Жди, как же. Та половина люфта будет поглощена не поддающейся балансу энтропией раньше, чем наберётся достаточно расхождений, способных разъединить миры. Но… Это значит, что в нашей части реальности баланс достигнут, или мы близки к нему — и чем дальше будет наполняться несбалансированной энтропией та версия реальности, тем качественнее наладится баланс сил в нашей. Сам люфт — это вира для Шестой теории. Ведь смерть всегда связана с возрождением. Тот, кто отстал, позволяет вырваться соседу вперёд. И вселенная умирания создаёт вселенную жизни, прямо сейчас, на наших с Доктором глазах.

Пожалуй, ради этого стоило перенести все испытания, выпавшие на мою долю. Это была отличная предыстория. Настоящая история Матери Скаро начнётся лишь сегодня. Любопытно, Хищник испытывает те же чувства?

Вздыхаю от радостного ощущения. Только сейчас начинаю осознавать, что это победа — не только во Второй Войне Времени, но и над самой собой. Внутренний враг, столько лет уродовавший меня, уничтожен. Я совершенно спокойна и морально трезва, даже несмотря на отсутствие фильтра, и это было совершенно недостижимо для меня-прошлой. Паразитная программа устранена. Несмотря на внешний облик, я далек и останусь им навсегда, даже если меня не переместят в новую оболочку — а это вряд ли сделают. Империи нужно оружие сдерживания, пока мы укрепляемся в текущих пространственно-временных координатах. Но это не печалит. Я рада, что буду приносить пользу.

Я вообще сегодня рада.

А что до облика — его всегда можно подкорректировать скафандром, чтобы не слишком выделяться.

Встаю, не сводя взгляда с очередной эскадры. Наверное, у наших космических сил перегруппировка после выигранного сражения.

— Надо сообщить Императору об обстановке, — говорю Доктору и шлёпаю по росе наверх, к ДАРДИС.

— Ты только не обижайся, — несётся вслед. К чему это было?..

К чему это было, я выясняю через несколько рэлов. Раньше после такого я бы вылетела наружу и,молниями гоняя Хищника по окрестным лерам, орала бы на весь континент. Сейчас, втянув воздух сквозь зубы, лишь молча ставлю на место стенную панель, которую он специально оставил в сторонке, чтобы сразу было видно его маленькую диверсию.

Доктор уничтожил блок девятьсот восемьдесят три-альфа.

У меня больше нет эмулятора эмоций по имени Ривер Сонг.

Что ж, досадно. Но не критично. Отсутствие на борту феи-крёстной — не повод давать волю гневу или даже просто демонстрировать недовольство. Сегодня Доктор меня перехитрил по мелочам, завтра я его так же перехитрю. У нас в этом отношении всегда гармония и равновесие.

Быстро шифрую сообщение и сбрасываю по закрытому каналу на флот. Потом ставлю все системы на жёсткое тестирование и выхожу обратно на лужайку. Не хочу, чтобы Хищник угнал очередную машину времени далеков, ведь нашим кораблям для посадки потребуется около двух скарэлов, а за это время многое можно успеть. Но пока «Ди» проверяет себя на работоспособность, её не сдвинешь, так что это лучший способ предотвратить вражеский побег. Правда, Хищник всё равно слиняет, но мы хотя бы протестируем степень надёжности и уязвимые места своих систем безопасности.

Девчонки немного разбрелись. Надо бы их приструнить — ночью на Скаро никогда не было безопасно, и даже существо размером чуть больше земной кошки может напасть на животное намного крупнее себя, если ему покажется, что противника можно съесть или хотя бы надкусить. Я, конечно, не знаю, кого тут планировал восстанавливать Даврос, но вряд ли только травоядных. Азы экологии — чем богаче биосфера, тем она устойчивей, и доказательством этому служат такие классические примеры, как маргаритковый мир или два разрядивших друг друга магнедона. Но я не успеваю воплотить своё капитанское намерение и отработать заботу об экипаже.

Лёгкий шелест, совсем не похожий ни на хрипы ТАРДИС, ни на звон наших машин времени, пролетает над холмами. В следующий миг мощный порыв ветра заставляет согнуться меня, срывает головной убор с метрессы и валит с ног наименее натренированную Донну. И над нашими головами, всего лишь в каком-то лере от вершины холма, материализуется длинное и тонкое, похожее на рыбу, нечто.

«Кентавр».

Прямо тут, на Скаро.

Опасность для планеты. Я здесь одна в ближайший скарэл или два. Смогу ли я защитить свой дом?

Там, где у рыбы, предположительно, находился бы рот, медленно раскрывается слепящий проём-трап. Высадка десанта? Взбаламученный материализацией столь большого объекта воздух наконец-то утихает, и я перестаю щуриться. Можно попытаться разглядеть противника.

Впрочем, ничего особо страшного я не наблюдаю — никаких толп Повелителей Времени с гранатомётами наперевес, никакого отряда специального назначения, вообще ничего, кроме двух гуманоидных фигур — женщины и мужчины, у которого на плече явно сидит кот, — да по виду знакомой машины, отдалённо напоминающей собаку, да небезызвестной синей будки. Понятно, кто пожаловал.

— Такси заказывали? — раздаётся знакомый голос Ирвинга Браксиателя.

— Бракс, не паясничай, — хрипловатый и низкий голос женщины не соответствует по частотам никому из встреченных мной галлифрейских самок. Это не Мисси и не Рани. А кто?

И что-то есть знакомое в этом жестковатом командном голосе. Неужели?..

— Рома-ана! — доносится из-под холма, откуда бегом поднимается Доктор. — Я так рад тебя видеть в добром здравии, ты даже не представляешь! И ещё больше счастлив видеть… нет, не мартышку за консолью. Свою ТАРДИС. Ты её не поцарапала? Не сломала? И ради всех имбирных пряников мира, не ремонтировала?!

— Р-романа? — запинаясь, переспрашивает Таша Лем и с перекошенным лицом оборачивается на нашу блондинку. Та стоит, потирая подбородок, и ничуть не выглядит озадаченной или напуганной, только размышляющей. Похоже, её совершенно не пугает возможный парадокс — ко всему привыкла.

Романа-другая медленно спускается по трапу к нашей группе, К-9 едет за ней. Наверное, совсем не тот, что был у Сары Джейн, хотя очень похож. Досадно, что сейчас «Кентавра» далеки не перехватят — вокруг планеты должны ещё раскатываться помехи от хроноискажения, и его просто не заметят. А сообщить я тоже ни о чём не могу, сама «Ди» на тест поставила. Упустим противника. Жаль.

— Где Лила? — вдруг спрашивает наша блондинка.

Романа-другая на миг опускает взгляд. Теперь, когда я привыкла к освещению, можно подробно её разглядеть. Ничего общего в лицах — но глаза одни и те же, даром что у блондинки льдистые, а у вновь прибывшей почти чёрные. Наверное, стоило ожидать чего-то подобного, экс-президент вообще тяготеет к брюнеткам в своих регенерациях. Хотя видеть её в форме координатора НКВД более чем странно. Но почему-то не неожиданно. Кто-то подхватил знамя, уроненное Нарвином, и вывозит организацию приятеля на своём горбу. Бывает.

…И нам на протяжении расследования старался помочь глава НКВД. Мама-радиация.

— Война Времени, — наконец-то отвечает Романа-новая. — Сама всё узнаешь, когда доживёшь. Прости, не могу спойлерить, — она поворачивается к подбежавшему Хищнику и протягивает ему руку. — Так. Ты. Отвёртку.

— Что? — непонимающе переспрашивает рыжий и даже глазами часто моргает.

Вместо ответа глава Небесного Комитета ставит брови домиком и несколько раз сгибает-разгибает пальцы протянутой руки, мол, давай сюда без разговоров. Наверху прыскает любящий старший братец и коротко, словно насмешливо, мявкает кот.

— Хозяин, — втыкает механическая собака, — хозяйке Романе требуется ваша отвёртка.

— Квинта, да ты офигела, — с резко перекосившейся физиономией отрезает Хищник, не обращая внимания на К-9.

Квинта?..

Слегка прикидываю. «Пятая». Наверное, номер регенерации.

Стоп. Пятая? Квинта?!

Варги-палки. Так вот кто подписывался римской «пятёркой»! Ну, Романа…

— Конопатый, не зли женщину с четырьмя «р» в имени. Хочешь назад свою ТАРДИС? Давай отвёртку, — преспокойно заявляет пятая регенерация нашей блондинки. Потом снова смотрит на себя-прошлую. — Запомни, с ним только так и надо разговаривать, по-другому сейчас не получится. Оборзел и зазнался.

Рыжий сопит, раздувая ноздри, и во все стороны фонит возмущением, досадой и, как ни странно, сдавленным смехом. Потом всё-таки лезет во внутренний карман пиджака, достаёт свой любимый инструмент и шлёпает железкой по протянутой ладони. А мне, между прочим, сам никогда не давал даже подержать, силой отнимать приходилось.

— На. И как ты догадалась?

— Опыт, — уголком губ улыбается Романа-пятая и ловким броском отправляет инструмент напарнику. — Бракс, давай. Ты знаешь, что с ней делать.

Тот кивает и довольно торопливо удаляется куда-то вглубь «Кентавра».

Что-то я не понимаю. А вот остальные очень странно глядят то на Доктора, то на новую Роману.

И вдруг я догадываюсь. Нет, я твёрдо уверена. И ведь леди-координатор обо всём намекнула, специально намекнула. Иначе к чему она выделила интонацией слово «спойлерить»?

Когда-то Доктор на отвёртке перенёс копию личности Ривер Сонг в компьютер. Что ему мешало перекопировать её снова на свой многоцелевой инструмент перед тем, как спалить блок памяти?

Глава НКВД хотела помочь своему другу. Другу, не союзнику.

И… Не пытаться же догонять Браксиателя по кораблю, который явно негативно относится к далекам. Это просто нерационально.

— Что ты задумала? — ворчит Хищник, отведя взгляд. Как приятно видеть, что не только меня сегодня обломали насчёт феи-крёстной.

— Начнём с вопроса, сколько регенераций ты ей задолжал, и с того, что она — мой друг, — снова усмехается Романа Квинта. Так и есть. Они сдружились с Ривер, когда та нашла Галлифрей. И это ей леди-координатор помогала всю дорогу — и выбраться из Библиотеки, и выкрутиться на Моралле, и натолкнуть нас на правильную мысль тогда, на Карне. — И с того, что она — Повелитель Времени. Как минимум, ей положено место в Матрице.

— Ты что, с ума сошла?! — тут же вопит Доктор таким пронзительным фальцетом, что у меня ухо закладывает. — Это же пустить козла в огород! Ривер в Матрице!.. Это хуже, чем посадить Бракса управлять КЭНТАРом!!!

— Я тоже так подумала, — улыбка Квинты делается ослепительной. — И у меня есть альтернативное решение. В конце концов, она — пятый член моей команды. И мне её очень не хватает для ровного счёта.

Не вполне улавливаю намерение леди-координатора, но вот Хищник его явно понимает и, побледнев, роняет:

— Нет.

Давненько я не видела настолько испуганного Доктора.

Чтобы довершить абсурдную картину, Квинта совершенно несолидно показывает ему язык. Я видела ровно такой жест у нашей блондинки, и именно это меня наконец убеждает — передо мной действительно та самая Романадворатрелундар, с которой мы столько времени бегали по времени и пространству. И лицо не имеет значения.

Таша Лем издаёт короткий, но громовой и пошловатый смешок.

Донна хрюкает в кулак.

Романа Вторая тихо хихикает.

Очень солидно, намеренно серьёзно координатор НКВД поворачивается к нам и обращается к кошке:

— Метресса Хейм, окажите мне честь консультацией по вопросам клонирования.

А-а?! Так вот что она собралась сделать!

— Ты хочешь переписать сознание Ривер Сонг в новое тело?! — требовательно спрашиваю я, не позволяя врачу ответить. В конце концов, я крестница профессора и имею право знать о её будущей судьбе.

Чёрные миндалевидные глаза леди-координатора поворачиваются на меня, как два излучателя:

— Она имеет право выбирать, не находишь? Матрица, клонирование или заслуженный покой. Пора прекратить за неё решать, Архитектор.

Это справедливо, и я киваю. Такое решение меня вполне устраивает. Надеюсь, фея-крёстная достаточно умоталась от безумных нас, чтобы выбрать третий вариант. Не далекам, так и никому.

Романа Вторая делает шаг вперёд, к самой себе:

— У нас очень мало времени, скоро здесь будут корабли Империи.

— Хозяйка, — обращается к ним обеим К-9, но они от него только отмахиваются, причём на редкость синхронно. Плохая привычка не дослушивать.

— Согласна на эффект Блиновича? — спрашивает Романа Пятая.

— Это лучше, чем блокировка памяти от далека. И если я правильно понимаю механизм, это не полная амнезия, и я постепенно всё вспомню, — кивает блондинка. — И вовремя помогу нам самим. Именно так ты нас и поддерживала.

— Абсолютно точно, — подмигивает Квинта и вдруг, протянув руку, щёлкает себя-младшую по носу.

Эффект Блиновича, следствие Шестой теории Круйиса. При встрече и соприкосновении двух разновременных версий одного и того же человека может произойти всё, что угодно. Но самое распространённое последствие — забвение у «младшей» версии. И других вариантов, я так понимаю, сейчас не будет. Иначе ничего того, что произошло, не произойдёт. А у нас тут вечный парадокс предопределения, и мы из него, наверное, никогда не вырвемся.

Короткая вспышка заставляет меня прищуриться. Чую в воздухе что-то странное — наверное, темпоральную ошибку; надо запомнить, как это бывает. Блондинка медленно оседает без сознания, Вастра её подхватывает в последний момент, спасая модельное платье от встречи с мокрой нестерильной травой. Романа Квинта потирает виски.

— От парадоксов всегда так болит голова… Доктор, большая просьба, отвези эту-меня обратно в прошлое. Вастра и Таша Лем тебе помогут найти правильное время и место. Метрессу мы вернём сами. Пора разобраться с текущими темпоральными казусами. И… Девушки, я хочу, чтобы вы понимали: мы все теперь — якоря новой Сети Времени. Постарайтесь… ну, не ввязываться в слишком уж откровенное время-шремя. Я понимаю, что для друзей Доктора это почти невыполнимо, но всё же, вам лучше по возможности посидеть в своих временах и пространствах. Очень прошу. Хотя бы пока ситуация немного не стабилизируется, — и она умилительно складывает ладошки, что совершенно не вяжется с командными нотками, по привычке проскакивающими в голосе.

— Я рехнусь от этих превращающихся марсиан, — бормочет Донна достаточно громко, чтобы все точно расслышали. — Да вы как змеи!.. Сбросили шкуру — поменяли масть, и всё такое. Бр-р-р! Как вы сами в себе не путаетесь?

— Как-то не путаемся, — по-прежнему старается выглядеть милой Романа Пятая.

— Хозяйка, — обращается к ней механический пёс.

— Помолчи, К-9! — хором говорят ему галлифрейцы — и бывший владелец, и текущая владелица.

— Докладывай, — разрешаю я роботу. Что за дурная привычка его обрывать, тем более не в первый раз? Вдруг он пытается сообщить что-то важное?

— До посадки авангарда далеков — семь минут и сорок три секунды, — тут же сообщает он. Зря я велела ему заговорить. — До того, как они обнаружат КЭНТАР, четыре минуты и три секунды.

— К-9, ты не мог сказать раньше?! — тут же вопит Хищник. Мораль: всегда дослушивай подчинённых.

— Всё, отступаем! — тут же провозглашает Квинта. — Венди, прости, что мы не задержимся на чай с тортиком. Целовашек и обнимашек тоже не будет, ты их не любишь. Пока, береги себя, не отстригай косичку, будь хорошим далеком и… ещё увидимся!

Она изображает дистанционный поцелуй. Я никак не отвечаю — да, это с её стороны тоже фамильярность, но она не стоит моей реакции. И я сейчас никого не буду атаковать, потому что Романадворатрелундар права: на жизни и на положенном завершении биографий каждого из членов моего экипажа сейчас повисло всё Время. Даже далеки не настолько безумны, чтобы попытаться это переделать.

Потом я вспоминаю.

— У вас ещё три минуты, — говорю и, развернувшись, бросаюсь в ДАРДИС.

Хорошо, что базовый склад при перестройке оказался так близко ко входу.

Нужная полка. Нужный пакет.

Одежда Романы в тот день, когда мы её похитили.

Галопом возвращаюсь к «Кентавру» и впихиваю упаковку в руки Доктора.

— Давай быстрее, — говорю, — пока она не очнулась. Это её вещи, я их сохранила. А то они c телохранительницей точно что-нибудь заподозрят.

Хищник смотрит на меня своими шальными пёстрыми глазами. Потом тыкает пальцем мне в нос:

— Учти, коротышка. Ты теперь — Страж Сети Времени.

Не удивил.

— Ты тоже, — отвечаю. А то вдруг не понял? — И мы по-прежнему не друзья.

— Ну да, — он вдруг широко улыбается, прижав к груди пакет с одеждой. — Но мы ещё увидимся, правда?

Даже не киваю. Слышится звук заработавших пневморычагов, и Доктору приходится быстренько запрыгивать на поднимающийся трап-люк.

Последняя светящаяся щель, и в ней, как во вспышке сверхновой —

боевой оскал Таши Лем —

весело машущая рукой бессознательной Романы Вастра —

поздно спохватившаяся об улетевшем головном уборе метресса Хейм —

подпрыгивающая и громогласно, на всю равнину, прощающаяся Донна Ноубл —

дипломатичная улыбка и спокойные, трезво взвешивающие ситуацию чёрно-миндальные глаза Романы Квинты —

тёплый и удивительно дружелюбный взгляд Доктора поверх пакета с одеждой. Кажется, непредсказуемый галлифреец опять знает обо мне что-то такое, чего я пока не заметила. Впрочем, какая разница? Не пытаться понять и просто жить, принимая всё как должное. Это, пожалуй, самое правильное для далека.

В самый последний миг, портя пафос момента, на голову Хищника вскакивает белый кот с чёрными пятнами и орёт мне задорное «Мяу!». Судя по вскрику и взметнувшемуся пакету, кто-то от неожиданности не удержал равновесие и навернулся вместе с котиком.

Нарвина — в суп. При первой же встрече.

Последний щелчок и чавканье герметизаторов. Гул активирующегося защитного поля. Порыв ветра. «Кентавр» дематериализуется, оставив меня одну посреди скарианской равнины, по щиколотку в траве, с «Ди» за спиной… и с лоточком свежевымытой клубники на месте корабля.

Ну варги ж палки.

Вздыхаю и беру ягоды — вряд ли у Квинты была причина сыпать туда яд. Потом сую одну клубничину в рот вместе с хвостиком. Вот всё и закончилось. Больше никаких вопящих девиц, никакой беготни, никакого безумия… и никаких вопросов себе самой о собственном предназначении. Ведь я далек, а далеку не пристало задавать вопросы, потому что он всегда уверен в себе, в своих действиях и в своих командирах.

В конце концов, что отличает высшее существо от низшего? Разумеется, уверенность в собственной правоте и умение отстоять свой титул. И сила в этом случае совсем неплохой аргумент, особенно в сочетании с волей. И только попробуйте сказать, что у далеков их мало!

Далёкая трель лаллапаланги, как привет от покойной Дельты.

Да, всё закончилось. Теперь предстоит долгая работа по освоению галактики, восстановлению Скаро и защите своей территории — даст нам Галлифрей хоть миг передышки, как же. А ещё будет много кропотливого труда по коррекции линий времени и просто… быт. Обычная жизнь далека, которой мне так не хватало — размеренная, чёткая и полная созидания мирового порядка. И начать, кстати, надо с вверенного мне участка — с ДАРДИС. Там же полный бардак после нашествия низших тварей! В джет клубнику. Надо срочно навести уборку, уничтожить всё лишнее и обнулить расположение помещений…

И я как-то совершенно не готова к тому, что именно в тот момент, когда я буду протирать консоль от отпечатков чужих пальцев санитарной салфеткой, стремясь ускорить работу уборщиков, вдруг активируется голографический экран связи, и знакомый, такой родной, такой солнечно-золотой голос громко спросит на всю вселенную:

— Ну и что мне теперь с тобой делать, Мать Скаро?..

Разумеется, это ещё не конец. У ТМД и Доктора впереди миллион совместных приключений, а может быть, и несколько миллионов. Ведь маленький далек прав, и всё рассказанное было лишь предысторией, а настоящая история начинается только теперь. Автор мог бы о многом вам рассказать — например, о том, что же всё-таки выбрала Ривер; или о фантастических похождениях потерянного зелёного котелка; или о том, как Торчвуд Бессмертных втянул Мать Скаро в схватку с одним из самых страшных Древних; или о том, как одна отчаянная блондинка за рулём едва не устроила конец света; или о том, как Матерью Скаро заинтересовалась Фракция Парадокс и что из этого вышло; или о том, как Ментор из параллельного мира всё-таки решила взять реванш; или о том, для чего U.N.I.T. нужен космический Голливуд; или чем коричневый Доктор отличается от рыжего; и ещё об очень, очень многом.

Но всё это уже совсем другая история. Быть может, автор расскажет её в другой раз.

А сейчас…

====== Эпилог после финальной заставки. ======

P.S. Два письма.

«Ну привет, старина.

Давно мы с тобой не встречались.

То что-то крушим, то кого-то спасаем —

В делах по самые уши замотались.

Знаешь, до сих пор ломаю голову,

Как же так получилось —

Вот мы были параллельно-пересечённые,

А теперь в противоположности сложились.

Ну, конечно, Даврос тут постарался,

И ТАРДИС тоже.

Уравновесили нас, черти, по полной…

А ведь серьёзно. О, боже.

Я всё как-то по часовой кручусь,

А ты в обратном направлении.

Ты свой клубничный йогурт лопаешь,

А я — мармеладки с печеньем.

Твоё «уничтожить» прямо и зубодробительно, как рельса,

А мои тезисы — всегда в обход и кривые.

И почему я одержим Временем,

А в тебе правит бал Энтропия?

Я на артронах регенерирую,

А ты — на Z-нейтрино,

И как так вышло, что ты женщина?

А я, кстати, мужчина…

Ты защищаешь тоталитарный режим,

А я — борец за демократию.

Я тебе пою про свободу и независимость,

А ты меня шлёшь к такой-то матери.

Я — заносчивый враль, каких поискать,

А ты — редкостная поганка.

Я — с Галлифрея родом.

А ты — вот фигня — скарианка.

Там, где ты весело помогаешь тонуть,

Я, как правило, на выручку кинусь.

Говорят, у меня — знак «плюс».

Выходит, у тебя — «минус»?

…Но если серьёзно, то для Вселенной

Мы оба стали слишком тяжелы и опасны.

Будешь врагом моим? Тем самым?» —

— «Согласна».

Цикл «Твой маленький далек».

18 августа 2014 — 16 января 2017.