Продолжаем работать [Сергей Владимирович Чекмаев] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Сергей Чекмаев Продолжаем работать

Посвящается слушательницам программы “Менеджмент игровых проектов” ВШБИ ВШЭ и всем коллегам из игровой среды

– Тоже хочешь в волонтёры?

Усталый мужик в камуфляжной форме потёр виски и глянул на меня так, словно я просилась на панель. Судя по синякам под глазами, он не спал уже дня три. В кабинете всё пропиталось усталостью: чайник с накипью, беззвучные новости на плазменной панели на стене, даже экран монитора мерцал как будто измождённо.

Шалит воображение. Опять воспринимаю мир нарративными образами, а не логикой. Меня так учили.

– Ну?

– Да.

– Восемнадцать-то хоть есть? Родители не против?

– Мама не пускала, – честно призналась я. – Еле уговорила.

– Сбежала небось, – хмыкнул инспектор. – Что вы все идёте и идёте, словно тут маслом намазано. Декабристки, мать вашу… Или Европу захотела посмотреть за государственный счёт?

– Я. Пришла. Помогать.

– Ладно-ладно, помощница. Документы давай.

Инспектор просканировал паспорт, развернул к себе экран и ненадолго завис. Пощёлкал мышью, опять хмыкнул.

– В заявлении написано, что ты языки знаешь?

– Да. Английский и испанский. Немецкий немного… со словарём.

– Профессию не спрашиваю, не успела ещё, но хоть училась на кого?

Я смутилась – надеялась избежать этого вопроса. С моей специальностью в европейские волонтёры точно не возьмут. Там медики нужны.

– Гейм-дизайнер.

– Кто???

– Ну… игры делаю.

– О, боже! И зачем ты нам така…

Из-за ширмы выглянул всклокоченный парень с куцей рыжей бородой, сдвинул на лоб VR-очки и сказал:

– Виталмихалыч, давайте девушку к нам. Не по вашему профилю.


Марс потом долго всем рассказывал, как вырвал “бедную девочку из лап кровавой военщины”. Крагин Виталий Михайлович, правда, был из МЧС и погоны никогда не надевал. Но звание имел – прапорщик внутренней службы, и потому анархисты из игромехаников над ним постоянно подтрунивали.

Он не обижался: сил не хватало. Через пункт волонтёров в день проходили человек триста, Крагин отбирал перспективных. Лаборанты, санитарки, водители… все, кто может понадобиться для медицинских конвоев.

В общем, “наивная девочка едва избежала страшной участи” и всё такое. Поймав подачу, я поначалу Марсу старательно подыгрывала. С самого первого разговора. Вот и сейчас, когда он в очередной раз пересказывал историю моего спасения новичку, чернявому живчику с ником Леший, я прилежно изображала сильные эмоции:

– Думала, он меня прогонит сейчас! Типа “у нас тут серьёзные дела, девочка, какие к дьяволу могут быть игрушки!”

Марс почесал бородёнку и хитро подмигнул:

– Так и есть. Военная братия нас в чёрном теле держит, для них гумпомощь – это конвои, борта с контейнерами масок и мобильные госпитали. В крайнем случае, спецы по цифровизации и нейросетям, которых сейчас сотнями за границу отправляют, чтоб настроить системы по образцу наших “госуслуг”. А мы – так, баловство, детский сад. Игра в бирюльки.

– И почему тогда…

– А потому, Эли, что психологи на нас только что не молятся. Количество суицидов снижено на 41 % – раз! Случаи домашнего насилия упали на 32 % – два. А для карантинных сидельцев это, поверь мне, дорогого стоит. Когда торчишь безвылазно в четырёх стенах и два месяца видишь одни и те же рожи вокруг, конфликты вспыхивают по любому поводу. Посуду не помыла, носки разбросал, форточку закрой. Нож, сковородка под руку подвернулась и…сама понимаешь. Ну и одиночек на себе тащим сколько, никаких волонтёров не хватит.

Вообще-то я Елизавета, ну или Ветка, как друзья обычно называют. Но в группе игромеханики у всех ники, ребята первым делом объяснили. Так привычнее. Марс… он тоже Борис на самом деле, но шевелюра рыжеватая, нечёсаная вечно – как марсианские скалы. А меня Эли назвали за то, что в разноцветных кедах хожу: один красный, второй – серебряный. Как башмачок волшебницы Гингемы, той, что в Изумрудном городе.

Есть у нас парень один, Злой. Очень начитанный, вот он всем прозвища и раздаёт.

Как раз на пару с ним Марс мне и разъяснил на пальцах, откуда вдруг появилась на волонтёрском пункте группа игромеханики, чему меня будут учить и за каким чёртом через две недели пошлют в Европу.


Не одну, конечно, мы все вместе поехали. И Марс, и Леший, и Злой, Комар, Стич, Торнадо, Кислый, в общем – много. И я тоже.

Сразу поняла только одно: не любят нас тут. Боятся по привычке до дрожи – и потому не любят.

ВОЗ может сколько угодно заявлять, что игры, мол, полезны на карантине и могут служить отличным развлечением. Не вопрос, скандинавские или там британские, кипрские, даже японские – могут. А если вдруг русская игра становится популярной, ясное дело – инструмент кремлёвской пропаганды. Злые русские хакеры написали, чтобы смущать незрелые умы. В общем, давайте исходники на проверку или ставьте сервера на национальной территории и адаптируйте к нашим стандартам. Чтобы мы могли инспектировать, если что.

Парни из первого набора, что уже давно здесь, говорят: поначалу чуть ли не по три раза в неделю приезжали. Сейчас поспокойнее стало, но всё равно то и дело какой-нибудь скучающий пенсионер Холодной войны жалобу напишет. Мол, порабощают сознание подлые коммунисты. Полиция, само собой, вынуждена реагировать. Приезжает, протокол составляет, часто извиняется – мол, мы всё понимаем, просто служба такая.

Ну а как ещё, если у каждого полицейского в Симулайфе дочка, жена или брат сидят. А то и сам карантинный стресс снимал, ещё когда выходить нельзя было.

Но стучат всё равно регулярно. Если не копам, то в наши мозги. У поддержки вообще каждый второй вопрос – об этом. По настройкам и регистрации: в эту европейскую глушь интернет проник не так сильно, как в России, местные пока к цифровым сервисам не слишком привычные, не то, что мы – и вот такое подозрительное “а вам-то зачем?”

Когда у меня смены нет, бывает, там сижу, девчонкам из московского офиса помогаю. Вроде как считается, что с девушкой приятнее общаться, да и признаваться в своих страхах не стыдно.

Вот они и общаются. Иногда хочется общалку выдернуть и в одно место засунуть.

Марс поймал меня в маленькой кухоньке, которую мы использовали, скорее, как комнату отдыха. Кофемашина плевалась скверным кофе, а я – примерно таким же ядом.

Три часа на линии поддержки кого угодно мизантропом сделают.

– Тяжело, систер? – посочувствовал Марс.

– Знаешь, меня всё время спрашивают в чате… местные, неместные, короче – все… Мол, что вы, русские, всё время лезете со своей помощью? У себя-то только разгребли, а притащились Евросоюз спасать.

– Мы как в том кино, Эли. Русские войн не начинают, они их заканчивают. Вот мы и пришли заканчивать.

– И с кем у нас война?

– А ты как думаешь? Не с этими же дурачками, что вон у ограды митингуют, а по ночам тишком пытаются серверную взломать…

– С вирусом?

Марс молчал, хитро поглядывая на меня. Я не выдержала.

– Ну? Колись. С местными?

– Война не с вирусом, Эли. Со страхами, обычными человеческими страхами, что рождают чудовищ.


Никто не ожидал, конечно, что “Симулайф” вдруг наберёт такую популярность. Два независимых разраба из Томска, Аркадий Фролов и Стас Баковский, скорее со скуки написали VR-симулятор обыденной жизни. Надеваешь очки и идешь в магазин, кормишь голубей в парке, прогуливаешься по набережной или бежишь домой под проливным дождём.

И всё.

В игре не было ни сюжета, ни идеи. Просто бесконечный, повторяющийся День сурка обычного человека. Симулятор бессмысленной ходьбы.

Игру купил издатель, не из самых крупных, и начал продавать на всех площадках, как курьёз. Посмотрите, мол, какая у вас может быть скучная жизнь. Лучше живите ярко и не делайте так.

“Симулайф”…то есть тогда он ещё так не назывался. Разработчики изначально назвали игру “Прогулкой” или просто – “Симулятом.” Так вот, проект поначалу даже не особо заметили. Профильные сайты написали по паре ёрнических рецензий, кто-то мимоходом похвалил за красивую картинку и почти сюрреалистическое ощущение застывшей реальности.

Потихоньку создатели прикручивали в “Прогулку” новые места, локации – столь же нарочито неоригинальные. Магазин шаговой доступности, автобусная остановка, пустырь, заброшенный сквер.

И тут грянул COVID.

Нет, все помнят, что опасность осознали не сразу. Что взялись за него дружно, но немного вразнобой: где-то жёстко, а где-то – спустя рукава. Мол, само пройдёт.

И даже через полгода, в апреле, карантин ещё не успел надоесть, хотя в новостях уже было всё: очереди из “скорых”, срочно возведённые инфекционные корпуса, чёрный пластик мешков для трупов.

Простые жители пели хором с балконов, хлопали медикам. Записывали онлайн-уроки, привыкали работать на удалёнке и учить детей дистанционным методом. Государственные сервисы по всему миру рванули в цифру, местами они сильно в этом отставали от привычного нам в России уровня. Иногда нас просто оторопь брала – неужели в начале третьего десятилетия 21 века можно быть такими дремучими? Впрочем, это был просто культурный шок. Привыкли дома к цифровой среде…

Были и протесты, куда без них. Заражённые назло выходили на улицу – “потому что нам надо”, пациенты с подозрением на ковид-19 сбегали из больниц.

Беда пришла, откуда не ждали. Летом.

Когда кривая заражения в странах ЕС пошла на убыль и власти начали осторожно снимать ограничения.

Люди отказались выходить.

Запуганные новостями из интернета и ТВ, они буквально захлёбывались под девятым валом аналитических статей “экспертов” и популярных блогеров. А они обожают нагнетать, так проще продать новость.

Да и государственные мужи здесь несколько… поторопились с прогнозами. Некоторые, как выражался Злой, вообще с разбегу вляпались мордой в грязь.

Разумеется, им перестали верить.

И когда на фоне ужасов “жёлтой прессы”, которая вещает про “три миллиона неопознанных гробов” и “следующей волне заражения, в пять раз сильнее предыдущей”, про “новую мутацию вируса”, про “ложные тесты”, когда на фоне всего этого очередной чиновник Еврокомиссии призывает возвращаться к нормальной жизни, ему никто не верит…

Только “Симулайф”, его уже так называли, и спасал.

Сначала помогал пережить изоляцию, побродить по знакомым улицам и паркам, пусть и виртуально. А дальше… дальше понадобились мы, операторы.

Психологи написали кучу методичек, но, по большому счёту, мы работали интуитивно. Находили у каждого из зависших цель, мечту, цеплялись за неё, словно крючком. И приучали не бояться внешнего мира.

Перестать бояться, чтобы всё стало таким, как раньше.

Ведь тут никогда не угадаешь, что сработает. Один обещал сыну запускать змея, другой – привык по утрам пить кофе в бистро на углу. Прокатиться до работы на скутере или посидеть пятничным вечером с друзьями в баре…

Одна беда: страшно. Страшно выйти из уютной и безопасной клетки собственной квартиры, к которой уже привык. Страшно увидеть, как оно там снаружи? Вдруг всё изменилось? Так, что и не узнаешь.

Конечно, их было не так много. Может быть, треть населения.

Тяжелее всего приходилось с отказниками.

С теми, кто потерял близких во время пандемии и не хотел возвращаться в реальность.

Как запускать змея с сыном, если даже не видел его тело? Не выдали, захоронили в братской могиле под неприметным номером. На работу ехать некуда, разорилась фирма. Бистро на углу закрыли, там до сих висит жёлтая полицейская лента.

Не знаю, как я не сломалась в первые же дни. Марс говорил, что парни куда крепче меня не выдерживали и двух смен. Может, потому, что я очень хорошо запомнила его слова:

– Победим не мы, систер. Мир спасают те, кто на передовой: врачи, санитары, эпидемиологи, инфекционисты. Нам с ними не равняться, те парни резали Землю без наркоза и по живому: последние месяцы, считай, операция шла. А вот как швы наложили… тащить, выхаживать – как раз наше дело. Не только наше с тобой, конечно, таких сотни и тысячи. Психологи, кризисные консультанты, но помочь миру очухаться, сгладить осложнения, привести, короче, всё в норму… как раз это мы и делаем. Тащим из депрессии всю планету.

– Прямо всю?

– А тебе какая разница? Парня, который семью похоронил, да так, что могил не осталось – кто вчера вернул, не подскажешь? Оператор Эли. Или старушку из мелкого городка, я даже название не запомнил, что Леший сопроводил – помнишь, он рассказывал вчера? Письмо ему прислала, что впервые за полгода спустилась на лавочке перед домом посидеть. Тащить мир целиком силёнок не хватит ни у кого. Да и нервов. А вот так, одного, второго, каждого, по кому пандемия катком прошлась! Эх, что там говорить… Кто-то должен помогать им в себя прийти, показать, что всё плохое – позади. Просто работать, без пафоса, без надрыва.

– Без надрыва не получается, Марс, – тихо сказала я. – Скольких уже к психам увезли. Ребята не выдерживают.

– Но мы-то пока здесь, верно? Вот и садись, хватит языком молоть. Продолжай работать, Эли, мир ждёт.

Он засмеялся, но я не услышала в обычно бодром голосе ни радости, ни веселья.

Мы все ломаемся. Кто-то сразу, как сухая тростинка, а кто-то долго стоит, как могучий дуб, чью сердцевину грызёт изнутри червячок чужой ненависти и страха. Он тоже рухнет однажды, но пока и стоит, и вселяет уверенность крепкой корой и мощными корнями.

Тащим, Марс. Тащим, ребята. Продолжаем работать.


Когда из полиции позвонили насчёт Торнадо, мы едва сервера не поотключали. Собрались в кухоньке отдыха обсудить, да и завелись.

Злой громче всех кричал, конечно.

Шустрый очень был Торнадо, за что и схлопотал ник. Энергии в нём через край, фонтанами била во все стороны. Он всем хотел помочь. И радовался, если получалось.

После смены пошёл в бар, нервы лечить. С третьей кружки развезло его, много ли надо субтильному мальку в пятьдесят кило весом? Он даже на меня снизу вверх смотрел…

В общем, напился и решил поделиться с местными радостью. Что он, оператор “Симулайфа” Пирогов, сегодня девчонку вывел шестнадцатилетнюю. Очень радостно ему было, весь мир собирался обнять.

В реанимации. Три перелома, сотрясение мозга. Говорит с трудом, нападавших вспомнить не может.

Что-то про оккупантов они ему кричали. Убирайся, мол, без тебя справимся.

– Отключаем, – сказал Злой. – Извините, мол, ведутся технические работы. И пока полиция не привезёт сюда тех уродов… А юзеры переживут, им не привыкать, что у топовых игр сервера от перегруза падают, они ж не знают, что мы давно такой сценарий просчитали.

Марс покачал головой.

– Тебе это надо? Чтобы из-за такого вот саботажа ещё с дюжину человек в окно вышли? Хочешь этого?! Или чтоб в многодетной семье из-за бесконечных взаимных претензий отец семейства двустволку в жену разрядил? Как ты потом засыпать будешь? Как в зеркало сам на себя смотреть, подумал?

– А как ты будешь родителям Дениса в глаза смотреть? Завтра его борт МЧС в Москву забирает. Чтобы довезти, сказали – введут в искусственную кому. Что ты скажешь, если Торнадо не долетит?

Только теперь я узнала, что Торнадо зовут Денисом.

– Подождите, мальчики. Последнее дело – друг на друга орать. Злой, если мы станем мстить всем из-за нескольких отморозков, то, чем мы от них отличаемся тогда? Мы к ним приехали, мы помогаем.

– Всё верно. А их пятьдесят лет учили, что мы кроме атомных бомб и зонтика с рицином ничего хорошего прислать не можем. Вот и реагируют… на раздражители, когда картина мира вдруг дала сбой. Потреблять их научили, а думать – нет. Как собачки, сказали “фас” – кусай. А тут вдруг тот, кого кусали всю жизнь, руку помощи протягивает.

– Ладно, братья… – тихо сказал Марс, вспомнил про меня, добавил: – и сёстры. Все по местам. Продолжаем работать…


Вечером я снова попыталась вызвать Марса на откровенный разговор. Но так, чтобы слышали все. Торнадо в сознание не пришёл, и транспортный Ил-76МД, что возил реанимационные боксы, впервые летел обратно в Россию не пустым.

– Мы должны хотя бы заявить протест!

– И что это даст? Только ещё больше разозлим местную прессу. Они и так через раз пишут, что “Симулайф” бесполезен, вреден, вызывает привыкание. Что через него русские спецслужбы собирают информацию. А тут ещё скажут, что поучать их приехали. Типа: преступниками должна полиция заниматься. Да и вообще – это обычная кабацкая драка…

– Какая драка, ты смеешься! Они его оккупантом называли. Он их спасать приехал, себя здесь жёг, не жалея, а теперь – в коме?! Да он лучше их в сто раз! Мы все – лучше!

– Ничем мы не лучше, Эли. Мы тоже давно заразились этим вирусом.

– Эй-эй, – крикнул Леший, который внимательно прислушивался к разговору. – Не знаю, как вы, а у меня тест отрицательный. Каждый день сдаю.

– Да не ковидлом, чтоб ему сгореть, твари. Другим вирусом, тем, что красивой жизнью зовётся. Нам теперь тоже хочется потреблять и не отвечать ни за что. А не мир спасать.

Я покосилась на Марса. Ну да, как же, “потреблять”.

– А ты тогда что здесь делаешь?

Он смутился.

– Да… от подруги своей сбежал. Требовала, чтобы остепенился, сменил работу, взял кредит на квартиру и тачку – в общем, как все.

И я поняла, что он соврал. До сего момента говорил правду, пусть и неприятную иногда, а теперь – соврал.

Хотя, он никогда ничего не делал зря. Я даже думала временами, что Марс никакой не гейм-дизайнер. Идеальный коллективный психолог или вообще – из органов. Мотивировал он нас как гимн добровольцев перед отправкой на фронт. Я в воспоминаниях солдата одного читала. Вот и Марс для нас таким оркестром работал.

Но – соврал.

– Тогда почему мы? Фролов, Баковский – чем они лучше? – Злой хотел сплюнуть под ноги, но сдержался.

– А ты спроси любого новичка, да хоть вон её, – Марс кивнул в мою сторону. – Зачем она пришла в индустрию? Что в Европе, что за океаном тебе каждый джуниор ответит, не задумываясь: бабла поднять. Сделать такую игру, что заработает миллионы. Только успевай грести. Не зря же и до пандемии цифровая экономика в России росла на сотни миллиардов в год.

– Можно подумать, мы не… – начал Злой.

– Спроси.

Марс явно развлекался. Блин, что он от меня хочет! Сказал бы заранее, я бы знала, как отвечать…

Злой уставился на меня так, будто впервые увидел. Я машинально схватилась за челку, когда меня смущают – всегда так делаю. Защитная реакция.

– Так зачем ты пришла в геймдев, Эли?

Я пожала плечами. Все ж знают ответ, дело не в деньгах – у нас и до вируса геймлев на подъёме был.

– Как все. Сделать игру мечты, а вы – разве нет?

Злой выругался и отвернулся. А когда посмотрел снова, привычного цинизма в его глазах я не увидела.

– Тебе идёт крашеная челка, – вдруг сказал он. – Очень идёт.

Марс хихикнул.

– Вот так-то, котаны.


Ещё через три дня улетел Леший. Психологи не дали добро на очередную смену.

Он тащил двух близняшек, что третий месяц не видели маму. Никак не могла она справиться с осложнениями, то подключали к ИВЛ, то снимали и переводили в палату выздоравливающих. Посетителей, разумеется, не пускали – и девчонки общались с мамой по видеосвязи.

Врачи только руками разводили – неизвестно, что двойняшки видели там, на улице. Страшной улице, которая уже забрала у них мать, но выходить отказывались наотрез. Только в “Симулайфе” бегали в сад наряжать ленточками цветущую яблоню.

Леший возился с ними долго. Слабый канал в маленьком поселении, где они жили, не тянул среду на полных настройках, ему приходилось чуть ли не вручную моделировать объекты. Он не раз и не два недобрым словом помянул медленный интернет от которого в России давным-давно успели отвыкнуть.

И, похоже, надорвался.

Я плакала на кухне, то и дело включая давно опустевшую кофемашину. Не хотела, чтобы ребята меня слышали.

Но, думаю, они всё поняли, потому что за долгий час в комнатку заглянули почти все.

За какой-то ерундой. Перехватить печеньку, стрельнуть сигарету, просто пожелать доброго утра.

Даже Злой улыбнулся. Он теперь часто улыбался, когда я по привычке встряхивала челкой, снимая VR-очки.

И именно он предложил Марсу в тот день отметить два месяца работы. Удивительно, что кто-то вёл подсчёт дням, для меня они все слились в один.

Мы звонили Торнадо, корчили рожи в камеру и размахивали руками. А он слабо улыбался из-под бинтов.

Мы вытащили одиннадцать человек в тот день.

Больше, чем когда бы то ни было.


После второго нападения нас перевели на казарменное положение.

Досталось Стичу, общительному танцору из Уфы. Он хвастался, что занимался спортивным рок-н-роллом и всё обещал показать – “когда все закончится”.

Первое, что спросил, когда пришёл в себя – “а танцевать я смогу?”

Слава богу, доктор попался понимающий и ответил – “да”.

Ноги-то ему не ломали.

Следователь потом рассказывал Марсу – я слышала через тонкие стены переговорной – что Стич долго закрывался руками, защищая голову и живот. Но от свинцовых вставок в носки тяжелых гриндеров хрупкие человеческие кости – плохая защита.

Теперь мы больше не ездили на такси через половину города, от той дешёвой гостиницы, где нас поселили власти. Перевалочный лагерь МЧС стоял прямо на лётном поле, и нам выделили одну большую армейскую палатку на всех.

Кто-то один оставался на ночь, в дежурную смену, а остальных военные на “Тайфунах” везли отсыпаться. Хотя какой может быть сон, когда над головой постоянно ревут самолётные турбины?

Говорят, была попытка прорыва на поле, толпа местных с битами и велосипедными цепями набросилась на охрану. Хорошо, рядом стоял заправщик, струи сжатого воздуха под давлением быстро разогнали агрессивную стаю.

Может быть, тогда они и решили отомстить…


Когда я проснулась, в палатке никого не было.

Парни специально завесили ширмами уголок для меня, чтобы не смущать. Но сейчас пустовала не только соседняя койка, но и все остальные.

Я выскочила наружу, увидела знакомого техника из аэродромной обслуги и побежала к нему.

– А-а, где все… наши?

– Уехали. У вас там что-то случилось.

– А меня почему не взяли? Чёрт, ладно!

Я не стала слушать сбивчивый ответ, помчалась к стоянке.

Там всегда собирали конвои для отправки в город всего, что прибыло за ночь. Я надеялась найти попутку.

Такси нам вызывать запретили.

К счастью, повезло. Военные врачи как раз отбывали в госпиталь, и меня обещали подбросить до места.

В серверную я влетела разъярённым вихрем и почти сразу почувствовала запах гари.

– Марс! Злой! Ребята, где вы? Что случилось?

На полу, покрытом странным узором сажевых пятен и таких же чёрных отпечатков ног, валялся пустой огнетушитель.

В разбитое окно врывался ветер, а на стенах пузырилась штукатурка.

– ПАРНИ!!

В проёме двери показался Злой. Сегодня ник подходил ему как никогда. Сердитый и хмурый, он недовольно смотрел исподлобья.

– Кто тебя сюда привёз?

– Что случилось? Пожар?! Злой, что ты молчишь?!

Он нехотя ответил:

– Пожар.

– Техника цела? Серверы? Ничего не сгорело?

– Потушили… – ответил он невнятно.

– А с чего вдруг пожар?

Злой помолчал, потом крайне неохотно, медленно и тихо произнёс.

– Бензин на стены плеснули и подожгли.

– КТО???

– Радикалы. Помнишь, у ограды всё пикетировали и кричали, чтобы мы убирались в свою Сибирь? Видимо, устали ждать. Решили ускорить процесс, суки.

– А Марс – что?

Он дико посмотрел на меня, потом уставился в пол.

– Ничего.

– В смысле?

– Он больше ничего, Эли. Погиб Борис.

– Как? По… почему?

– Он же дежурил ночью, в виртуалке сидел. Вот в дыму и задохнулся, потому что не видел, что в реальности происходит. А может, и чувствовал, но не стал выходить. Мы подняли логи – он парочку туристов тащил. Раньше любили на пикник выезжать, барбекю там, глэмпинг, волейбол. А теперь боятся. Вот Боря их и тащил…

Я помотала головой, как в детстве, когда сонный морок уходящего кошмара никак не спадает и хочется поскорее проснуться.

Злой сделал над собой усилие и добавил:

– С утра писали на форум, просили передать благодарность. Говорят, что собираются на природу. Настоящую природу.

– Эли! Эли! Твоя смена через три минуты. Ты… сможешь?

– Да. Смогу. Подключай.

Слёзы текли по щекам, но я упрямо надвинула на лицо очки для погружения в виртуальность.

Инициация…

Подключение оборудования…

Старт программы SimuLife…

Мы здесь, Марс. Мы никуда не уйдём, пока не выходим мир после той страшной операции. По кусочку. По человеку.

Мы…

Продолжаем работать.