Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))
По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...
В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная
подробнее ...
оценка) состоит в том, что автор настолько ушел в тему «голой А.И», что постепенно поставил окончательный крест на изначальной «фишке» (а именно тов.Софьи).
Нет — она конечно в меру присутствует здесь (отдает приказы, молится, мстит и пр.), но уже играет (по сути) «актера второстепенного плана» (просто озвучивающего «партию сезона»)). Так что (да простит меня автор), после первоначальных восторгов — пришла эра «глухих непоняток» (в стиле концовки «Игры престолов»)) И ты в очередной раз «получаешь» совсем не то что ты хотел))
Плюс — конкретно в этой части тов.Софья возвращается «на исходный предпенсионный рубеж» (поскольку эта часть уже повествует о ее преклонных годах))
В остальном же — финал книги, это просто некий подведенный итог (всей деятельности И.О государыни) и очередной вариант новой страны «которая могла быть, если...»
p.s кстати название книги "Крылья Руси" сразу же напомнили (никак не связанный с книгой) телевизионный сериал "Крылья России"... Правда там получилось совсем не так радужно, как в книге))
По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.
cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".
Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.
Итак: главный
подробнее ...
герой до попадания в мир аристократов - пятидесятилетний бывший военный РФ. Чёрт побери, ещё один звоночек, сейчас будет какая-то ебанина... А как автор его показывает? Ага, тот видит, как незнакомую ему девушку незнакомый парень хлещет по щекам и, ничего не спрашивая, нокаутирует того до госпитализации. Дальше его "прикрывает" от ответственности друг-мент, бьёт, "чтобы получить хоть какое-то удовольствие", а на прощание говорит о том, что тот тридцать пять лет назад так и не трахнул одноклассницу. Kurwa pierdolona. С героем всё ясно, на очереди мир аристократов.
Персонажа убивают, и на этом мог бы быть хэппи-энд, но нет, он переносится в раненое молодое тело в магической Российской империи. Которое исцеляет практикантка "Первой магической медицинской академии". Сукаблять. Не императорской, не Петербургской, не имени прошлого императора. "Первой". Почему? Да потому что выросший в постсовке автор не представляет мир без Первого МГМУ им.Сеченова, он это созданное большевиками учреждение и в магической Российской империи организует. Дегенерат? Дегенерат. Единица.
Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно
Он сидел ко мне спиной на поваленной сосне и шелестел бумагой.
Я в нерешительности потоптался на месте, еще раз оглядел редкий лес и негромко кашлянул. Он оглянулся.
— Добрый вечер, — сказал я.
— Добрый вечер…
Я подошел ближе. Теперь он сидел вполоборота ко мне и ждал, что я скажу дальше. Я ничего не сказал. У него на коленях в газете с жирными пятнами лежала колбаса. Граммов триста на первый взгляд. В правой руке он держал перочинный нож.
— Садись, — сказал он и подвинулся, освобождая мне место между торчащими из ствола сучьями.
— Спасибо.
Я сел и достал пачку сигарет.
— Куришь?
— Курю, — сказал он и стал резать колбасу. — Но сначала я ем.
Он аккуратно нарезал колбасу, положил вместе с газетой перед собой на землю и достал из приваленного к сосне рюкзака буханку хлеба.
— На, — сказал он мне, протягивая хлеб и перочинный нож. — Режь, а я пока минеральную открою.
Я нарезал хлеб и положил на газету рядом с колбасой. Он уже разливал по стаканам.
— За знакомство, — сказал он, протягивая мне стакан.
— За знакомство, — согласился я. — А ты откуда?
— С Марса, — сказал он.
Я выпил и поставил стакан на землю.
— Ешь, — сказал он. — Закусывай.
— Ну и как там, на Марсе? — спросил я, устраивая на куске хлеба два куска колбасы.
— Да ничего, — ответил он, роняя изо рта крошки, — все так же. Пылища страшная.
— А здесь что делаешь? — поинтересовался я.
— Отдыхаю. Я в отпуске.
Он сел поудобнее и стал делать себе еще один бутерброд.
— Мне путевку в месткоме дали, — продолжал он, — со скидкой, почти бесплатно. Дурак я, что ли, такую возможность упустить? Когда еще на Землю попадешь… Правда, путевка туристическая, без удобств, но все равно лучше, чем болтаться в битком набитой летающей тарелке… А ты почему не удивляешься?
— С какой стати мне удивляться?
— Так ведь марсианин я, — сказал он, — не кто-нибудь. Я здесь две недели уже околачиваюсь, и, как кому-нибудь скажу, все удивляются.
— А чего они удивляются? — спросил я. — Ты же отдыхать сюда прилетел, не работать.
— Откуда я знаю, чего они удивляются? — взорвался он. — Сколько лет сюда с Марса валом валят отдыхать, пора бы привыкнуть.
— Тогда зачем ты хочешь, чтобы я удивлялся?
— Ну… — он замялся. — Запутал ты меня. Давай допьем?
Я кивнул. Он разлил остатки по стаканам и залпом выпил.
— Хороша минералка, — сказал он. — У нас на Марсе намного хуже.
Мы жевали хлеб с колбасой и молчали. Каждый думал о своем. Сгущались сумерки.
— Небо здесь замечательное, — сказал он задумчиво. — И воздух. А на Марсе сейчас дышать нечем, и температура минус пятьдесят по Цельсию. А мне улетать завтра.
— Плюнь, — сказал я, — не улетай, если тебе здесь нравится.
— Ты что, парень, — удивился он, — я же по путевке, она у меня кончается. И на работу надо. И что я жене скажу?
Он завернул остатки хлеба и колбасы в газету и засунул в рюкзак.
— Хорошая у меня путевка, — вернулся он к своим мыслям, — вот только ночевать сегодня негде. У тебя свободного угла не найдется?
— Не найдется, — сказал я. — Нет у меня свободного угла.
— Ну, может, у знакомых, — продолжал он. — Здесь ведь деревня большая, неужели у знакомых не найдется?
— Нет у меня знакомых. — Мне было холодно и хотелось есть. — Я не местный.
— А откуда же ты? — полюбопытствовал он.
— С Венеры.
— Постой, — сказал он, страшно удивившись, — разве и с Венеры сюда на курорт прилетают?
— Какой к черту курорт, — ответил я. — У нас здесь гауптвахта.
— А-а, — сказал он понимающе. — Сочувствую. — И, сложив вещи в рюкзак, поднялся: — Ну, тогда я пойду.
— Ты на меня не обижайся, — сказал я. — Мне хуже твоего.
— Понятное дело, — согласился он. — Если хочешь, прилетай как-нибудь на Марс в гости. В шахматы перекинемся.
— На Марс по своей воле? — переспросил я. — Никогда в жизни. Мы его как холодильник используем. Лучше ты ко мне прилетай.
— А какая у вас погода?
— Когда как. Позавчера было плюс семьсот пятьдесят по Фаренгейту и облачно, вот меня и развезло.
— Нет, — сказал он. — Я тоже не смогу. У меня давление повышенное.
— Жалко, — сказал я.
— Что делать… — Он надел рюкзак. — Пойду я. Привет.
— Привет, — сказал я. — Только колбасу оставь. Она мне нужнее.
Он помедлил, но, видно, решил, что я прав, и оставил. Все мы люди, в конце концов.
Primary menu
2023 - Библиотека "КЛиб" - тут можно читать книги онлайн а также скачать их бесплатно и без регистрации
Последние комментарии
3 часов 17 минут назад
3 часов 21 минут назад
3 часов 33 минут назад
3 часов 34 минут назад
3 часов 48 минут назад
4 часов 5 минут назад