Оранжевая урна [Игорь Васильевич Северянин] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Оранжевая урна Альманах памяти Фофанова

Валерий Брюсов

Итак, это – сон…

Итак, это – сон, моя маленькая,
Итак, это сон, моя милая,
Двоим нам приснившийся сон!
Полоска засветится аленькая,
И греза вспорхнет среброкрылая,
Чтоб кануть в дневной небосклон:
Но сладостны лики ласкательные,
В предутреннем свете дрожащие,
С улыбкой склоненные к нам,
И звезды, колдуньи мечтательные,
В окно потаенно глядящие,
Приветствия шепчут мечтам.
Так где-ж твои губы медлительные?
Дай сжать твои плечики детские!
Будь близко, ресницы смежив!
Пусть вспыхнут лучи ослепительные,
Пусть дымно растаю в их блеске я,
Но память о сне сохранив!
1912.

Весеннее

Остеженный последним снегом,
Весну встречая, грезит лес,
И тучи тешатся разбегом,
Чертя аэродром небес.
Кто, исхищренный как китаец,
Из туч ряды драконов сплел?
А, под березой, зимний заяц
Оглядывает, щурясь, дол.
Вдали водоворотит море
На пажить хлынувшей реки,
И крыши изб на косогоре,
Как нежная пастель, – легки.
Не нынче-ль смелой увертюрой
Смутит нас первая гроза?
Но солнце, из-за ткани хмурой,
Глядит на нас, как глаз в глаза.
Опять в душе кипит избыток
И новых рифм и буйных слов,
И пью, как нежащий напиток,
Я запах будущих цветов.
1912.

Игорь-Северянин

На смерть Фофанова

Поэзия есть зверь, пугающий людей!

К. Фофанов.
Пока поэт был жив, его вы поносили,
Покинули его, бежали как чумы…
Пред мудрым опьяненьем – от бессилья
Дрожали трезвые умы!
Постигнете ли вы, прозаики – злодеи,
Почтенные отцы, достойные мужи,
Что пьяным гением зажженные идеи –
  Прекрасней вашей трезвой лжи?!
Постигнете ли вы, приличные мерзавцы,
Шары бездарные в шикарных котелках.
Что сердце, видя вас, боялось разорваться,
  Что вы ему внушали страх?!.
Не вам его винить: весь мир, любить готовый,
И видя только зло, – в отчаяньи, светло
Он жаждал опьянеть, дабы венец терновый,
  Как лавр, овил его чело!.
Я узнаю во всем вас, дети злого века!
Паденье славного – бесславных торжество!
Позорно презирать за слабость человека,
  Отнявши силы у него!
1911. Преображенье.

Ст. Елизаветино,

село «Дылицы».

Димитрий Крючков

К. М. Фофанову

Ликуй, неузнанный предтеча,
Приемли блещущий венец!
Свершится радостная встреча
В дому, где благостен Отец.
Не бойся, загнанное стадо!
Тебе – могущество громов,
Пылает Отчая награда.
Ярем свергается оков.
О славен будь, сверкай предтеча,
Сияй, восторженный гусляр!
Провидел битвы ты пожар –
И пала нам на долю сеча,
Взгляни на радостное вече
И, осенив хитоном чар,
Наш первый освяти удар
Громов грядущего, предтеча!

Иван Оредеж

Я славлю!

Закованные в железо и медь легионы императора Цезаря,
 ткань истлевших знамен старой гвардии, артиллерийский снаряд,
 свист пуль, дробящих черепа и вырывающих мясо,
  я славлю.
Траурный гимн полунощной заутрени, тихий звон шага под сводом собора,
 запах ладана от риз парчевых, молитвенно-шумные вздохи органа,
 и трепетанье светлых хоругвей с женственным ликом Христа
  славлю я.
Нож, с размаха разящий быка в дымном смраде
 зал скотобойни –
  я славлю.
Торреадора, сорвавшего в агонии жемчуговое шитье своей куртки,
 груду кровавых, подернутых паром, кишек на арене и чернаго,
 с розовой пеной у рта, быка, быка,
 несущаго смерть на конце крученаго рога –
  я славлю.
Землю, брошенную гигантскими пальцами, как
 мяч в голубой провал вселенной
 и грохот движения круглых планет, –
  славлю я.
Милую ласточку, мелькнувшую изящной тенью
 под белым и сонным в сумерках озером,
Легкий девичий след на снегу, –
  славлю я.
Душное дыханье орхидей и нарциссов,
Пламень ароматных желтых свечей черной мессы,
Воспаленныя губы, укус
 и сцепленный поток тел сплетенных
  я славлю.
Тихую Христову рабыню, приносящую каждое утро
 полевыя маргаритки и мирты к престолу Девы Марии, –
  я славлю.
Я славлю Галла, жилистым кулаком разбившаго мраморную герму.
Волчью стаю бледных и безумных поджигателей храмов, музеев и фабрик –
  я славлю.
Пыльную тишину переулков стараго города,
 монету старинную,
 мертвый шелк бледной робы,
 старинную книгу с застежками и
 с гравюрами на шаршавой бумаге
 и пудренную пастораль –
  я славлю!

Царственный соловей

Это май-баловник, это май-чародей

Веет свежим своим опахалом

К. Фофанов
Фофанов родился и умер в мае. В лучезарные сады поэзии из мира иллюзий прилетел соловей на землю в голубые сумерки янтарных повечерий и принес заоблачные мелодии, вдохновенные поэзы, тиховейные немою теплотой в томленье красоты. И видел Он в матовой бирюзе благовонных вуалей палевых вечеров весны:

…сыплется в избытке красоты
«Душистый снег весны – черемухи молочной
«Весенние цветы, как девы непорочной
«Отвергнутой любви невинные мечты.
«Душистый снег весны – опавшие цветы!
И пока выпевал перекатные трели в смородинном кусте залетный соловей, Поэт-Соловей рыдал и слезы ландышами расцветали на Парнасе и на изумрудной опушке земли. И звенели бубенчики ландышей в меложичном трепете загадочной весны: всегда влюбленно, всегда божественно. И упоились очарованные люди серой птичкой, – и розовой, златоперой, перламутровой казалась им Она. И сладостно уязвленные люди уже не могли довольствоваться земным: они чувствовали, что окрыляются, чувствовали, как неведомая сила отрывает их от земли, но взлететь не могут, – сердца грузны и бескрылы.

И рыдают они, заглушая соловья стонами отчаянья.

…Соловья оттолкнули земные жалкие восторги, и, оскорбленный, он улетел.

…Страдающие люди, в поисках утешения, – собирают нетленные ландыши – Его слезы.

Константин Олимпов

Эгопоэзия в поэзии

Из первородной туманности родилась жизнь. Загорелись в опрокинутой вселенской чаше яркие звезды. Темные планеты стали замыкать незримые орбиты. Родилось движение, родилось время, родился человек. Природа отразилась в его представлении ярко и образно, непонятно и божественно. Страх перед смертью, так неожиданно обрывающей нить жизни, желание чем-нибудь продлить свое кратковременное существование, заставил человека создать религию и искусство. Смерть создала поэзию. Долгое время поэзия и религия были связаны неразрывно до тех пор именно, пока наконец небо не перешло на землю. Но с самого раннего периода жизни человека у последнего возникает мысль всеобщего синтеза. Он стремится найти ту незримую нить, которая могла бы связать credo всех людей. Перед нами проходит целый ряд философских учений Египта, Греции, Рима, еще безмолвного, спящего в голубых снегах Севера, и ярко-красочного и экстазно-позывного Востока. Египет признает свое бессилие. Пустыни наполняются пирамидами. Все тлен. Все проходит и все повторяется вновь. Восток создает Нирвану. Греция – Красоту. Три полюса. Они не могут соединиться и объединить. И вот в тенистых садах Галилеи, где голубые озера и тихая светлая радость, – родится Христос. Он говорит, что любовь это та самая нить, которую так тщетно все искали.

Проходят века, по-прежнему, – смыкаются орбиты, по-прежнему вопрос остается неразрешенным. На сцену выступает наука. Она собрала факты и на них начинает строить храм Разума. Здание растет. Бережно и поспешно кладутся кирпичи. Абсолютная реальность. Credito ergo sum. Но опять проходят века. Наука условна, как все. Нет у ней того, что проходило бы через все века не изменяясь. Разум только фотографическая камера. Мы можем познать только тот мир, который создается в нашем представлении, всопринимаемый пятью органами чувств. Мир, царящий в нашем разуме, не реальный, – воображаемый. Если разбирать все искания человека, можно заметить следующее: человек стремится перенести свои идеалы к «нездешнему», к вселенской тайне. Думая, что для того, чтобы познать «нездешнее», необходимо убийство природы, он стремится побороть вложенные в него природой качества эгоиста. Он стремится привить себе чуждый ему альтруизм. Это называется Культурой. Перед нами вся история. Природа создала нас. В своих действиях и поступках мы должны руководиться только Ею. Она вложила в нас эгоизм, мы должные развивать его. Эгоизм объединяет всех, потому что все эгоисты. Разница только в биологической лестнице. Один требует счастья для себя, другой для окружающей его группы лиц, третий для всего человечества. Сущность остается всегда одна. Мы не можем чувствовать себя счастливыми, если вокруг нас – страдание, а потому лично для своего счастья мы требуем счастья другим. Во вселенной нет нравственного и безнравственного, есть Красота – мировая гармония и противоположная ей сила – диссонанс. Поэзия в своих исканиях должна руководствоваться только этими двумя силами. Цель эгопоэзии – восславление эгоизма как единственной правдивой и жизненной интенции.

Бог – вечность. Человек, рождаясь, отдробляется от нее. Но в нем остаются те же законы, которые ведут мировую жизнь к совершенной красоте. Душа – жизнь. Отбрасывая в сторону разум, надо стремиться слиться с природой, растворяясь в ней светло и беспредельно. Чувство светлого просвещения и познания, вне Разума, Мировой гармонии, – интуиция. Все дороги ведут к истинному счастью, – к слиянию с вечностью. Каждый рождающийся день говорит людям о этом счастье и зовет их светлой дорогой к Солнцу.

Г.-А.

Иван Игнатьев

Миньятюра

Он возвратился с Кладбища, где похоронили Его Жену, Его лучшего, единственного, верного Друга.

Еще погружаются в Его взоре мелькающие силуэты ливрейщиков с алчными лицами. Печально всплывает образ Епископа в черно-бархатном облачении, с прозрачным Лицом Постника Страдальца.

Еще царапает мозг ввертный скрип гробовых винтов. И тогда окутывается Все переливным флером росного фимиама и слезы, тихие, голубовато-нежные, пугливо скатываются из Его глаз, словно выцветших за эти последние дни Печали…

Зажгли в соседних покоях тяжелые люстры, а сюда, вползает белесоватым саваном вечерняя Темь. И видя дальние огни, метался Он, будто загнанный в крепкую клетку Зверь и, бросаясь на колени перед аналоем, грыз в тумане Отчаяния закровянившимися зубами олеандровые углы его и стонал.

  «Для чего же жить?..

  «Для чего жить?..

  «Для чего?!

А в висках трепетно ударивали сжимы

        Цепких Клещей

  Для чего? Для чего? Для чего?

И Он хрипел в приступах сознания своего Бессилия, Он рвал в клочья свои агатовые волосы и хрустели тонкие кисти ломаемых рук.

Жить для Жизни? Быть ее Рабом? О! нет! Он был ее Господином! Он взял от нее Все, что Мог, Она отдала ему Все, что Имела.

В дни Молодости видел Он Весь Мир, от Страны Заката и до Страны Восхода. Все, чем богат Мир, склонялось к подножию Его. Он исчерпал Душу, ее факелы жглись им теперь в Славу Той, которая Была и которой Не Стало.

Ради Человечества…

Он хорошо знает людей! Они требовали беспрекословного исполнения своих пошлых условностей и смеялись над законами Его Самого.

Толпа пресмыкающихся гадов! Марионетки в руке Судьбы!

Выпущенное на Луг Жизни жалкое стадо, в котором делает свои неотразимые выборы Костлявый Всадник.

Для Человека Будущего…

Он живет Теперь и Теперь же должно осуществиться Будущее, но для Него Оно не осуществимо…

Жить для того, чтобы жить…

Быть одним из горсти прозябающих, отбывать, точно тюремное заключение, бесконечные дни земного пребывания… Он опередил этих червей, ползущих в Гору Радости, именуемой Земные Познанья и Блага земные. Он достиг Вершины Вершин и он сделался червем на ней.

Жить для Кого-Нибудь…

Он жил. Ради Нее. Но у Него взял Ее грозный Вассал Жизни – Смерть.

Осталось последнее и Первое –

Жизнь для Себя…

Ах, если-бы Он был Одиноким на Свете!

Но Он и Она – их было Двое. Двое и Одно.

И он должен уйти к ней.

Туда, туда!

Ближе!

Ближе!!!

В тяжелом шаге приподнялся Он с ложа. Болезнь не раз бросала Его на край Могильный, но Медики спасли Его. Дали новые Силы и Сознание.

Она опять зовет Его!

Без Нее Он только Половина своего Я.

Без Нее Он растворяется в тех, остальных

Желтые, как высохшие кипарисы, ноги – довели Его до амбразуры окна. Подняли Куда-то в Высь, и он низринулся на раскаленные Солнцем зубцы Старой Башни…

А в Замковых цветниках золотились капризные Стрекозы, которым дано Жизни только одно недолгое Лето…

Зачем?


Санкт-Петербург.

1912.

Эгоизм

Если курица несет яйца, то каждому понятно, что это это она делает из собственного эгоизма, – а не для своего владельца, который отбирает их от нее для своего пропитания и вообще держит кур из собственного эгоизма… Здесь общий эгоизм понятен, но в человеческих отношениях он многим затемняется, хотя царит и будет вечен, для всех индивидуумов. Это скрывается гипнозом различных мнений и убеждений людей, опять таки вытекающих из эгоизма их. Если мыслитель пишет, художник творит, певец поет, то они это делают из непреодолимого желания делать так, т. е. из эгоизма; торгует коммерсант, заводит фабрики и мастерские капиталист – опять же является на сцену эгоизм. Это уже алчный эгоизм, потому что все живущее на земном шаре живет только для себя, и вне себя для него нет и не может быть мира. Сознательный эгоизм почти равен альтруизму: он не ищет борьбы; инстинктивный эгоизм вызывает и ведет борьбу и только благодаря эгоизму других, может быть ограничен в своих желаниях. Все эгоистичны, но не все одинаково понимают это, и в большинстве случаев эгоизм разыгрывается на начале как бы альтруистических за общие желания и интересы, но это только кажется, сущность же борьбы в эгоизме личностей, а все идеи сопутствующие ей служат ее подспорьем и поддержкой личного эгоизма человека.

Убежденный в чем либо человек легко переносит тяжесть борьбы, а в иных случаях даже не замечает ₍что его жизнь есть сплошная борьба.

Если, бы не было эгоизма, собственность не существовала бы, но хищник отбирающий чужую собственность, не уничтожает эгоизма собственности, а только удовлетворяет своему эгоизму.

Борьба за собственность – самая низменная и, вместе, с тем, самая понятная для человека.

Принимая в расчет и уважая чуждые нам эгоизмы и сознавая свой собственный эгоизм, мы более служим альтруистическим идеям, чем эгоистично проповедуя альтрузим, которого в действительности нет. Только, так сказать, от трения эгоизмов друг об друга создается нечто похожее на альтруизм.

Строго говоря, даже все самопожертвования, занесенные на страницы истории человечества и действовавшие как гипнозы на последующие поколения, были вызваны эгоизмом: люди страдали во имя идеи, и это удовлетворяло их, для фанатика не может быть нравственных и физических мучений, а это, с эгоистической точки зрения, уже много. Когда бы люди не имели удерживающей их идеи – страдать, они кончали бы самоубийством, но самоубийство, как оно ни альтруистично само по себе, потому что уступает в ущерб себе другим эгоизмам, но в то же время крайне эгоистично как желание уйти от страданий. Ведь здоровый, хорошо, себя чувствующий организм человека, как и всякого животного, всегда старается удержать в себе нить жизни. Желание жить, как и желание родиться, не зависит от воли человека, но желание умереть зависит вполне от него, хотя только при глубоком сознании, что небытие лучше бытия, он насильственно прерывает его.

Но мы говорим о жизни, о бытии и для живущих или имеющих быть на свете, а не для тех, для кого мир не существует, как не существуют и они сами; там – nihil, там – Небытие, Нирвана, там – Ничто, а жизнь мира вечно продолжает идти своим темпом и развивает и дополняет Вечную свою сущность – «Я»-эгоизм.

Петр Мих. Фофанов

Анонсетты

И. В. Игнатьев приглашен на Июль т. г. в Нижний-Новгород для директирования выходящего здесь вестника. Футуризма «Я».

Игорь-Северянин проведет лето Пятигорье, готовя к осеннему эстампажу «Элегантные Модели».

Константин Олимпов уезжает на днях в Арбоньэ.

«Цех Поэтов», как нам сообщают, перебирается в скором времени на Пряжку.


Оглавление

  • Валерий Брюсов
  •   Итак, это – сон…
  •   Весеннее
  • Игорь-Северянин
  •   На смерть Фофанова
  • Димитрий Крючков
  •   К. М. Фофанову
  • Иван Оредеж
  •   Я славлю!
  • Царственный соловей
  • Эгопоэзия в поэзии
  • Иван Игнатьев
  •   Миньятюра
  • Эгоизм
  • Анонсетты