Длинноногая девочка Глаша из деревни Бабино, кот Пломбир и шарпей Дориан [Людмила Штатнова] (fb2) читать постранично

Людмила Штатнова Длинноногая девочка Глаша из деревни Бабино, кот Пломбир и шарпей Дориан

Шарпей Дориан

Дорик… мальчик… просыпайся, сокровище мое…

— М…м…м…ых…

— Просыпайся, зефиринка моя… бегемотик мой плюшевый…

— М…м…м…ых…

— Надо сходить погулять, пока еще светло, просыпайся, малыш!

Дориан — чистопородный шестимесячный шарпей, скучно дремал на заднем сидении автомобиля. В салоне тихо звучала музыка, знакомый тонкий аромат духов убаюкивал тревожные предчувствия одиночества. Впервые Дориана повезли в такое длительное путешествие. "Ах, природа! Ах, Пушкиногорье! Ах, святые места!" — наперебой уговаривали друг друга вечером на даче возбуждённые гости, и, почему-то, отдельно, все радовались за Дориана: заглядывали в глаза, трясли перед ним улыбками и теребили за бока. Что за ажиотаж? Из обещанных впечатлений — одни строгости: утром не кормили, пить не дают, — только смачивают морду влажной холодной губкой (б-р-р!). Упросили взять в рот полезную конфетку, — запрятал ее за щеку, а она тает противным густым сиропом… В окно смотреть нельзя — голова закружится; единственная радость, что ошейник догадались снять! Гулять, конечно, давно пора, но Дориан подождал момента, когда прохладные, легкие пальцы хозяйки нежно пробегутся по сморщенному лбу, отяжелевшим складкам на морде, и все закончится серией полувоздушных полупоцелуев в переносицу. Можно было еще немного покапризничать, перевернуться на спину, — и тогда упоительная волна хозяйской любви докатилась бы до самых кончиков лап, — а затем — сладко потянуться… Да, согласен: гулять, гулять и как можно быстрее!

Свежий воздух, замешанный на придорожной пыли, ворвался в узкие ноздри, осушил мгновенно сладковатую слюну дорожных конфет. Где здесь можно место найти: все колется, щекочет брюхо, сыро?…

— Дорик, собачка моя, не ходи далеко, осторожнее! Дориан брезгливо и с некоторой опаской продвинулся вглубь темного нависающего леса, подальше от горячего бензинового асфальта, затоптался, кружась, и выпустил из поля зрения спасительные огни лакированного джипа.

Страшный, тяжелый хруст ломаемых веток и дикий острый ужас угрозы на мгновение сковали ледяным холодом конечности, но в ту же секунду, заполошно взвизгнув просевшим голосом, Дориан метнулся прочь, рассекая лоб о жесткие ветки кустарника. Спастись, зарыться с головой, сделаться маленьким и замереть с закрытыми глазами, с остановившимся сердцем, как будто бы тебя нет на этом свете! Передние лапы Дориана вдруг провалились в никуда… Падая, он перевернулся через голову, ударился спиной, скатился, кувыркаясь, на дно какой-то канавы, уткнулся мордой в жесткую кочку, и потерял сознание.

Кот Пломбир

Пломбир — зрелый деревенский кот, поджарый, с крупной круглой головой, стандартной в алтунской волости серо-рыжеватой окраски, проживал с бабушкой Катей, козой Ромашкой и прочей мелкой домашней живностью в деревне Бабино на берегу прозрачного озера. Имя у кота — необычное: при рождении его назвали Мурзиком, но приехал навестить бабушку внук Артем, студент из Тарту, и привез мороженое — пломбир. Выложили мороженое на блюдце, заговорились с дороги, а когда вспомнили об угощении, — на столе рядом с бывшим пломбиром лежал кверху пузиком котенок и не мог даже глазами моргнуть, так его распирало изнутри холодным сладким десертом. Два дня на печке Мурзик едва дышал, думали уже — не жилец! Но как только шевельнул лапкой, — Артем отнес котенка в сад и караулил до вечера, чтобы вороны не заклевали. Отъелся котик травкой, запрыгал бочком на трясучих ножках, а Артемка имя ему новое придумал — Пломбир! "Будешь, бабушка, котика по имени звать, — и меня сразу вспомнишь, вот я и приеду, а обжоре маленькому — наука: со стола не кради!" И вправду, никогда больше Пломбир на столах не подъедался, ничего тайком не стаскивал.

Зимой Пломбир с бабушкой редко выходили из дома: только воды набрать из колодца, если совсем не заметет снегом входную дверь. Автолавка по осени, с отъездом дачников, уже не добиралась до каждой приземистой деревеньки. Бабушка и хлеб сама пекла, и тюрю варила Ромашке, и Пломбира подкармливала остатками молока с кашей. Лежишь, бывало, неделями на теплой печке, дремлешь под мягкое звяканье бабушкиных спиц… Лишь иногда, для поддержания формы, словишь мышку, поиграешься с ней в летней комнате на холодном полу, чтобы знала своё место, да и снова — на печку, сны разгадывать!

Только поздней весной, когда рыбаки-любители со всего уезда первыми проложат путь через разбитые мостки и заквашенные ноздреватым снегом проселочные дороги, — разлепятся деревенские оконца, заскрипят на свежем ветру неплотно прикрытые двери, запахнет в избе черной землей с бабушкиных калош… А потом приезжают белолицые дачники, с диковинными домашними питомцами, консервами и заморским кормом в хрустких пакетиках с глянцевыми картинками, похожими на эмалевые фото