От милиционеров к ментам [Александр Абрамович Козлик] (fb2) читать онлайн

От милиционеров к ментам

Посвящается моей половинке, которая всегда

За моей спиной, но не прячется, а прикрывает ее,

Белле Романовне!

Все рассказы написаны на основе реальных событий, участником которых был лично я или мои товарищи. Изменены только фамилии действующих лиц и места событий.

Рассказы о советской милиции

  Советская милиция – это был период социализма, а теперь мы живем при капитализме, разные общественно-политические формации и совершенно разный менталитет вырабатывается у сотрудников. Сравнивать, есть что.

  Менты",– ведь это оскорбительная  кличка, жаргон "урок". Но с "легкой" руки Кивинова, быстро вошла в повседневную жизнь. Теперь даже сами полицейские себя так называют.

  Что же отличало Советскую милицию?  Это отсутствие коррупции в том понимании, которая имеется в настоящее время. Деньги в милиции, тогда не добывали. У нас была заработная плата, вполне приличная, можно было прокормить семью, съездить раз в год в отпуск, купить телевизор и холодильник, т.е. нормальный прожиточный минимум был обеспечен.  Это, конечно, не значит, что не было взяточничества. Было, но оно не имело такого массового характера, как теперь. В Закавказье, Средней Азии, вполне возможно, имело место, но там по-другому оценивали работу в милиции. Я имею ввиду на бытовом уровне.

  Но могу  с уверенностью утверждать, что в Питере такого не было. Партийные власти несомненно имели полное влияние на правоохранительные органы, в том числе и на суды, но это носило единичный, а не массовый характер. Я беру только период своей работы, начиная с 70-х годов. Речь не идет о Сталинском, да и Хрущевском периоде.

  Следующей отличительной чертой, был менталитет сотрудников. Люди шли работать в милицию, чтобы помогать и защищать граждан от преступников. Честь, совесть – у большинства сотрудников, было основой жизни. И следует отметить, что население, в своей массе, доверяли милиции и всегда обращались к ней за помощью.

Что же отличает нынешнее поколение сотрудников: жажда наживы, у кого какая автомашина, какая квартира и так далее.

  Следующее черта – эта мера ответственности: в Советский период, сотрудник отвечал самостоятельно, за то, что ему поручалось. Теперь – нынешние сотрудники не хотят ни за что отвечать и главное, что это их вполне устраивает. Начальник сказал, он выполнил. Прав начальник или нет, сотрудника не волнует. Следователь привлекает человека к уголовной ответственности, даже не зная обстоятельств дела, его это просто не интересует. Ему сказали допросить – он это и делает. Судье дают указание – привлечь человека к уголовной ответственности, он (она) безропотно все выполняет. Есть, конечно, случаи неповиновения, но такие долго не работают.

  Для объективности следует отметить, что социалистический и капиталистический периоды значительно отличаются. Такого вала преступности в социалистический период не было, но и отношение сотрудников правоохранительных органов, к данному явлению было не такое.

  После раздела Советского Союза, развала всей экономики, активно стали возникать бандформирования: начались разборки, так называемые «стрелки», захваты людей и пр.. В этот период времени, милиция стояла как бы в стороне: расследовала преступления, если попадались бандиты, то их привлекали к уголовной ответственности.

Приблизительно, до 1995 года в милиции нормально и главное, регулярно, выплачивали зарплату. Был установлен специальный коэффициент на зарплату, при повышении минимального прожиточного минимума, автоматически повышалась и зарплата. Если учесть, что зарплату платили вовремя и без задержек, что имело место на многих фирмах и предприятиях, то станет ясно, почему люди хотели и шли работать в милицию. Проблем с кадрами, не было. Как мне помнится, последнее повышение зарплаты, для работников милиции, было в 1995 году, затем коэффициент отменили и зарплату, фактически заморозили на несколько лет. Года два-три люди терпеливо ждали, когда же на них обратят внимание, но никому до этого дела не было: бизнес делили, переделили, захватывали и пере захватывали. Кто повыше находился в руководстве, пристраивали своих родных и жен, на «теплые» места, с тем чтобы свои зарплаты выделялись им на мелкие нужды. Вот тут и начал меняться менталитет у сотрудников милиции: тем более, что соблазнов было очень много, наши бумажные, вернее «денежные» мешки, решили от бандитского беспредела, перейти к правовому беспределу. Переходить стали к решению экономических вопросов через милицию, следствие, арбитраж и суды. Именно туда и пошли деньги наших толстосумов.

  Именно в этот период и сами сотрудники стали искать свой «бизнес»: «крышевать», входить в соучредители фирм, если не напрямую, то через родственников, помогать решать вопросы. Эта позиция осталась на многие годы и тянется до сих пор.

  Какой же выход из данной ситуации: прежде всего это, конечно, достойная зарплата, чтобы было, что терять. Далее: нужна коренная реорганизация МВД, следствия, суда, прокуратуры. Но не такая, какая прошла в МВД, от перемены мест, т.е. названия, сумма не поменяется. Работа МВД по всем линиям, в том числе и кадровая, завалена. Тем, кто фактически привел к этому в МВД, поручили ее реформировать. Им это надо?  Нет, конечно! Их все устраивало все эти годы, и будет устраивать дальше, только не трогайте. Менять надо кадры, это прежде всего, с такими далеко не уедешь. Всех выгнать нельзя, но коренную чистку делать необходимо.

  По некоторым опубликованным  данным, в милиции насчитывалось 1 400 000 сотрудников, это до 20% сокращения. В Советском Союзе, с учетом наличия 15 союзных республик, их было 800 000 человек. Это ведь о чем-то говорит. Слишком много служб, которые только контролируют, пишут доклады, рисуют картинки. Нужны ли они вообще, да еще и в таком количестве. Реформа, если проводится, должна быть реформой, а не ее обозначением. От перемены названия, суть не поменяется. Как говорится: «Хоть чушкой назови, только в печь не сажай». Реформа проведена явно не подготовленной и поверхностной, не затрагивая существа вопроса.

  Мои рассказы основы на реальных событиях, по рассказам самих героев, я стремился показать отношение сотрудника милиции в те далекие времена и сейчас, как теперь говорят, его менталитет. Насколько мне это удалось, судить читателю.

Милиционер

Я, гражданин Советского Союза!  Это потому, что родился я сразу же после войны в гор. Ташкенте, Узбекистане. Детство и юность прошли в гор. Каменец-Подольском, на Украине. А сознательную жизнь прожил в Ленинграде, России. Вот и получается – Советский Союз. Не так уж плохо было, когда в мире и дружбе жили разные народы.

   В семье я был третьим ребенком самым маленьким, а следовательно, и самым любимым. Двое моих братьев были значительно старше меня: один на 8 лет, второй на 11 лет.

   После войны на Украине был голод, хотя отец работал директором швейной фабрики, еды в семье не хватало и мать меня кормила грудью до полутора лет.  Видно поэтому, у нас, мужчин,  такие слабости к женским прелестям проявляются.

   Рос я слабым и болезненным ребенком, часто сверстники обижали, и драться я не умел, и не любил. Может поэтому, во мне так развилось чувство к справедливости. Так и в России было, кого больше всех угнетали, тот больше всех и участвовал в революции. Я мечтал стать сильным и смелым, помогать бедным и несчастным. Поэтому, как только я начал читать, а читать я начал рано, книги поглощались мной с запоем. Телевизора, тогда ведь не было. Вместе с героями книг я плавал в «Наутилусе», воевал в Африке, путешествовал на Северный полюс и участвовал в революции. Да, тогда для нас, участники революции были героями, которые боролись за освобождение народов от гнета капиталистов. Это сейчас они уже не герои, но тогда, мы все по-другому воспринимали.

  Вот только бабушка меня все останавливала, говорила, что надо верить в бога. А что я тогда понимал? Время было совсем иным. Это теперь молодежь мечтает о «бабках», машинах и квартирах. Мы же мечтали быть капитанами дальнего плавания, летчиками, космонавтами, изобретателями, но никак не официантами, продавцами и спекулянтами. Было такое слова, в советское время, сейчас они называются бизнесменами. В общем, по идейным соображениям, мне по душе больше социализм, чем капитализм, с его «звериным оскалом», как раньше писали. Согласитесь, ведь что-то в этом есть в действительности.

   Я мечтал о многих  профессиях, зачитывался книгами о майоре Пронине, сотруднике КГБ,  книгами  Льва Шейнина, о следователях, поэтому хотел быть и следователем, но не милиционером. Уважение к милиции было, но не настолько, чтобы эта профессия привлекала.

  Возраст подходил и возникал вопрос об армии. Братья старшие к тому времени уже давно отслужили, поженились и проживали отдельно. Родители у меня были, к тому времени, уже преклонного возраста и мне можно было отказаться от призыва, в связи с необходимостью оказания помощи родителям. Но я не хотел быть «маменькин сынком», так тогда это называлось, и выбрал армию. Как говорится, пошел «исполнять священный долг перед Родиной». Не плохо ведь звучит.

   Было у меня среднетехническое образование, поэтому призвали в технические войска. Сейчас они называются космическими. Это были сверхсекретные части, разбросанные по всему Союзу, они управляли космическими спутниками, как военными, так и гражданскими. Я же служил под

Симферополем. На третьем году службы, познакомился я с девушкой, настоящей украинской красавицей, Лилей. Высокая, чернобровая, с копной волос на голове, большой и красивой грудью, в общем, красивая девушка. Каждый выходной, а тогда я уже был сержантом, «дедом», я проводил в городе, в увольнении, я мог себе такое позволить.

   Лиля работала секретарем, в отделении милиции, хотела поступать  в юридический институт. Я тоже хотел учиться, но еще не решил, куда и зачем. Метался в поисках. По специальности, после окончания техникума, я был электрик, но работа на заводе меня не прельщала. Когда меня демобилизовали, Лиля предложила мне остаться в Симферополе, пойти работать в милицию, постовым, а потом вместе поступать в Одесский юридический институт. На ее предложение, я просто рассмеялся и спросил у нее, как она представляет себе, меня в форме милиционера. Вот такие дела.

   Я вернулся  домой, к родителям, пошел работать на завод и стал думать, куда пойти учиться. Приятель мой, Виктор, стал готовиться поступать в юридический институт, чтобы стать следователем прокуратуры. В общем, склонил меня тоже, так как я сам не знал, чего хочу. Он получил рекомендацию из прокуратуры, там работала его жена, и поехал поступать в Харьковский юридический институт, а я поехал в Воронеж. На Украине поступать не захотел, да и рекомендации мне никто не давал, и украинский язык, я не очень – то знал, чтобы на нем учиться. Родителям не нравилась моя идея, они рассчитывали, что я буду жить с ними, но мешать мне не стали. Мне же хотелось, как теперь говорят, экстрима. Что ж, я его получил и получаю по жизни вполне, даже сейчас, находясь в камере «Матросской Тишины», в возрасте 64 лет. Экстрим – так по полной.

    Вернемся, однако, к своим баранам. Я решил, что буду поступать на юридический факультет и стану следователем. В Воронеже я провалился на первом же экзамене, сочинении. Вернулся назад и с удвоенной силой стал опять готовиться. На этот раз, я уже выбрал Ленинград. Город Герой, город истории России и Революции, манил к себе своей славой, своим величием. Но опять я срезался на сочинении. Ошибки, ошибки и еще раз ошибки. Передо мной возник вопрос, как у Гамлета: «Что делать?»   Домой возвращаться я не хотел, скучно там было. И тут приятель, у которого я остановился, познакомил меня с экспертом райотдела милиции. Услышав мою историю, он и предложил мне идти работать в милицию. Объяснил мне, что при поступлении в университет, я буду пользоваться льготами, могу получить комнату в коммунальной квартире, если женюсь, в советское время их предоставляли милиционерам, а по окончанию университета, могу работать следователем МВД, что фактически то же самое, что и следователь прокуратуры, только другая категория дел.

   И вот, без всяких связей и протеже, я обратился в Октябрьский отдел милиции. Постовых всегда и везде не хватало. Хотя руководство все время обещает, что как повысят зарплату, то в милицию на поступление, будет очередь «людей в шляпах», стоять. В то время фраза: «люди в шляпах», означало, имеющие высшее образование. Но не очень они видно шли. Хотя надо признать,

наличие среднетехнического образования, мне помешало.  Не хотели брать на должность милиционера. В милиции, в то время не все офицеры, были с таким образованием. В конце концов, мне удалось убедить начальника кадров, что я согласен на должность постового и на большее пока не претендую. Но это было еще не все. В то время, в милицию брали только по набору от коллектива завода или фабрики и через райкомы партии. Поэтому меня направили на Ленинградское Адмиралтейское объединение, которое рекомендовало меня для работы в милицию. У них желающих не было, поэтому они с удовольствием дали рекомендацию, тем самым выполнили разнарядку райкома партии. Им хорошо и мне приятно.

  Так в сентябре 1970 года я попал в милицию и через пару недель уже стоял на посту в качестве стажера в городе-герое Ленинграде. И, между прочим, гордился этим.

Оперуполномоченный

Отработав, на заре своей карьеры, полтора года постовым милиционером, я стал активно продвигаться к своей заветной мечте: работе следователем. Именно для этого поступил в Ленинградский государственный университет им. Жданова, на вечерний факультет. Как я и ожидал, наличие у меня среднетехнического образования и поступление в университет, привлекло внимание руководства к моей персоне. Вызывает меня, как-то заместитель начальника отделения милиции по уголовному розыску капитан милиции Борнев Анатолий Андреевич (а тогда, надо сказать, были отделения милиции, а не отделы, как сейчас, и звания у всех были на порядок ниже. Полковник – это как сейчас генерал, единицы насчитывались, а генерал вообще один на весь город был), и говорит: «Чего тебе на посту стоять, давай в уголовный розыск». Я ему и отвечаю, что я следователем хотел бы быть. «Ничего, – отвечает Анатолий Андреевич, – и следователем поработать успеешь. Поработаешь в розыске, узнаешь, как дела раскрываются, и перейдешь в следствие». Я подумал и согласился, но с одним условием – что дадут возможность учиться на вечернем. На том мы и сошлись.

Все ребята в розыске были, как на подбор: работали с полной отдачей, сутками не отдыхали, домой никого нельзя было выгнать, когда шло раскрытие, – и ведь это добровольно, никто не заставлял. О «бабках» не вспоминали и о взятках или «крышевании» не мечтали: в ходу были другие ценности. Трудно было, интересно было, экстрима всем хватало по полной. И я тоже увлекся, розыск полюбил, на работу каждый день рвался и о другой уже не мечтал..

  Единственное, что давило – это раскрываемость преступлений. Показатели. Оказалось, что главное в жизни милиции – это именно они. Я быстро понял, что, к сожалению, качество работы розыска и показатели совсем не обязательно взаимосвязаны. Ведь показатели – это некие цифры, а они имеют свойство регулироваться, причем искусственно. Но, чтобы понять эту истину, мне уже потребовалось какое-то время.

  Представьте: шла упорная, тяжелая каждодневная борьба за показатели. И выражалась она, прежде всего, в том, что не все заявки граждан регистрировались в книге происшествий – ведь далеко не все преступления можно раскрыть! В то время, согласно приказа министра МВД, при обращении граждан в отделение милиции, дежурный по отделению, был обязан заполнить в журнале соответствующие графы, выдать заявителю корешок заявления и вызвать оперативника. Однако приказ приказом, а действительность была совсем другая: дежурный, после общения с заявителем, сразу же вызывал инспектора уголовного розыска (теперь это оперуполномоченный), тот принимал заявку и докладывал о ней руководству. Руководитель, рассмотрев материал, писал на нем номер, под которым должна регистрироваться заявка, и фамилию исполнителя – инспектора, которому предстояло работать с делом. Вся изюминка процесса заключалась в том, что если руководитель обводил буквы на материале кружком, то дежурный материал регистрировал, если нет – то просто, без регистрации, отдавал его исполнителю. И в данном случае все беды ложились на опера, только он теперь отвечал за все: за отсутствие регистрации, за не возбуждение уголовного дела, за сокрытие преступления от учета – вплоть до уголовной ответственности. Уже приобретя достаточный опыт работы в розыске, и определенный авторитет, я спросил у одного из руководителей, для чего мы прячем преступления, ведь мы обманываем только себя. Он мне ответил: «Это политика партии и правительства, направленная на искоренение преступлений». Получается, что спрятанное преступление все считали несовершенным.

   Помню, как-то приезжала к нам делегация из Японии. В дежурной части отдела милиции (сейчас это называется управлением) висели различные графики: количество совершенных преступлений и их раскрытие, в общем, отчетная статистика. Все эти графики производили впечатление на посетителей, особенно если они в работе милиции ничего не понимали. Я находился в дежурной части, когда начальник отдела привел делегацию и стал показывать им эти графики и рассказывать о наших показателях раскрываемости. Тут он и назвал цифру раскрываемости преступлений, и, если мне память не изменяет, она составляла 99,8%. Услышав эту цифру, полицейские из Японии попросили назвать ее еще раз, решив, что они ослышались, а потом, переглянувшись, – рассмеялись. Для любого полицейского было ясно, что таких показателей просто быть не может, ведь мы работаем не в деревне, где все про все и всех знают. Существуют общие объективные и субъективные причины существования преступности, и их не переделать ни при социализме, ни при капитализме. Но в нашей стране в то время это никого не смущало, раз уж партия сказала: надо, все ей ответили: есть. Но хочу отметить, что этот чудный опыт «раскрытия» преступлений используется в полной мере и сейчас, несмотря на то, что партии, руководящей и направляющей, больше, вроде, как бы и нет.

   Можно, сколько угодно играть в реформы МВД, делать вид, что что-то меняется, самим себя реформировать, но пока милиция-полиция работает на статистику, суть идущих процессов не изменится. Я уверен, что правоохранительные органы не должны иметь прямого отношения к статистике. Она должна, лишь бесстрастно фиксировать все, что происходит в действительности, в сфере правонарушений, давая понять, достаточен ли личный состав, хорошо ли он экипирован и как можно повысить эффективность работы милиции.

   В связи с этой самой пресловутой раскрываемостью, у меня произошел как-то интересный случай. В один из дней, я был дежурным по отделению милиции, по линии уголовного розыска. Поступает нам заявка о совершенной квартирной краже в районе Покровки. Машин у нас тогда было мало, и я просто на общественном транспорте добрался до места происшествия (благо, проезд тогда для нас был бесплатный). Картина, вижу, обычная: квартира находилась на первом этаже, и грабитель проник в нее через окно, похитил различные вещи и бытовую технику. Убедившись лично, что имело место преступление, я позвонил дежурному по отделению милиции и попросил прислать следователя с экспертом. Дежурный попросил меня перезвонить и пошел докладывать о событии руководству.  Через какое-то время я перезваниваю дежурному, и мне поступает команда все оформлять самому, пришлют только эксперта. А это значит, что надо самому принять заявление, провести осмотр места происшествия, зафиксировать следы проникновения и обежать соседей – может, кто-то что-то видел. Оформил я материал, приехал обратно в отделение, доложил своему начальнику, он же заместитель начальника отделения милиции по уголовному розыску. А он мне и говорит: «Раз ты все оформил, пусть дело у тебя и остается». Получается, что, хоть я и не проявлял инициативу, но все равно был наказан, ведь «земля», на которой произошла кража, была не моя, я обслуживал совсем другую территорию. Но возмущаться в таком случае было бесполезно, надо было искать: главное, чтобы заявители видели, что работаешь, и не побежали бы в прокуратуру. Что делать: пошел «шерстить» по территории – конечно, не один. В этом отношении, мы все дружно работали, независимо от того, чья «земля». Начали проверять: кто из новых жильцов появился, кто чем торгует, кто загулял, ну и так далее. Собираем информацию: кто шепнет на ухо, кто и «стукнет» по старой привычке, а мы все обрабатываем, проверяем.

  Тут в поле нашего зрения  и попал один паренек. Назовем его Николаем. Загулял парень, без работы болтается, пьет. Живет один в коммунальной квартире. Соседи подтвердили, что видели, как пьяный Николай тащил домой вещи. Пришли мы к нему в гости, а у него еще и барахло, и бытовая техника в комнате лежат. Сверили все – наша техника, та самая, из квартиры. Николай признался, делать было нечего, рассказал, куда остальные вещи продал. Собрали, оформили мы все, как следует.  И я, гордый, доложил руководству: так и так, раскрыл преступление, и не просто преступление, а квартирную кражу, давайте следователя, возбуждать уголовное дело надо. Как-то странно, посмотрел на меня наш руководитель Лукин Александр Иванович и говорит: «Бери-ка материал и иди докладывать начальнику отдела». Я так и обалдел, с чего это вдруг? А Лукин мне и объясняет, что выезд следователя возможен только с личного указания начальника отдела. Делать нечего, я материал в руки и вперед.

  Приезжаю на Садовую – там находился кабинет начальника отдела и следствие. В то время начальником у нас был Ландышев Эльмир Михайлович: невысокого роста, плотный, рыжеватый. Хитрый до ужаса, но своих сотрудников в обиду не давал.  Знал, кому что на самом деле надо и как решать свои и чужие проблемы, и его очень уважали. Дважды лично от министра получал внеочередные звания: подполковника и полковника.

Вот ему я и докладываю, что была совершена квартирная кража два месяца назад. В результате оперативно-розыскных мероприятий мы раскрыли преступление, преступник задержан, вещи изъяты, необходим следователь для возбуждения уголовного дела. Тут Эльмир Михайлович мне и говорит: «Почему ты приходишь через два месяца с этим материалом? Где ты все это время был? Почему материал своевременно не был зарегистрирован? Почему следователь не был вызван сразу на место происшествия?».  От этих разных «почему», я совсем растерялся. Отвечаю, что, мол, не я все эти вопросы решаю, я только опер, я выехал на место происшествия, по указанию руководства все оформил, раскрыл преступление, а дальше все это не от меня зависело – и не ко мне вопросы

  Выслушал Ландышев меня и, вроде бы, смягчился. Говорит мне: «Прошло два месяца, а мы тут возбудим уголовное дело, чем я объяснять буду прокуратуре, что своевременно не

зарегистрировали и не возбудили его? Тебя же таскать будут, это раз. Второе: вот видишь схему?», – и показывает на стену. Встает из-за стола и подводит меня к таблице раскрываемости преступлений, которая висит у него на стене в кабинете. «В этом году уже совершено восемь квартирных краж, а прошло только полгода. В прошлом году их было 14. Значит, за оставшиеся полгода мы можем возбудить только шесть таких дел, иначе будет рост. А мы с тобой, этого допустить не должны. А если будет совершена серия краж, их ведь не спрячешь. Все понял?».

Я, конечно, понял. «Бери, – говорит, – свой материал и иди с ним куда хочешь, делай с ним что хочешь». Я и пошел, преисполненный сутью государственной политики раскрываемости преступлений и недопущения роста их количества.

  Ну а с тем материалом что? Да ничего особенного – я сам выступил и следователем, и судьей. Вернул все вещи потерпевшим и приобщил Николая к гуманным методам борьбы с преступностью.

Екатерина

Дело было летом 1975 года. В Ленинграде начались белые ночи. Погода стояла хорошая, и по ночам на набережной Невы скапливались толпы людей. Приходили группами и поодиночке, пьяные и трезвые. По дороге на набережную и на самой набережной возникали разнообразные разборки и драки.

Милиции в эти дни особенно доставалось, дежурили в авральном порядке, усиленные наряды выставлялись на наиболее уязвимых и опасных участках. Но, тем не менее, преступления совершались.

В одну из ночей на Синем мосту, кстати, и самом широком в Ленинграде, нашли труп молодого человека с ножевым ранением. Свидетели показали, что была драка между парнями, потом все разбежались, а он один остался лежать.

В то время убийство было настоящим ЧП для города, совсем не как сейчас. Сразу же подключался Первый отдел Главка, так называемый «убойный». Там работали лучшие опера города, одни «зубры». В Первом отделении милиции был создан штаб по раскрытию преступления на Синем мосту, и возглавлял его начальник отдела Илюшкин Петр Иванович, в то время – легенда уголовного розыска Ленинграда. Со всех районных отделов милиции города были присланы вспомогательные силы, человек 40, и началась обычная процедура: обход территории для выявления свидетелей, проверка так называемого "подучетного элемента" – ранее судимых, проверка связей погибшего и т.д. Учитывая, что преступление было совершено на нашей территории, включили, конечно, и нас – оперов отделения и меня в том числе.

Распределял все задания и отслеживал их исполнение Мелехин Дима. Ему понравилось, как я работал на предыдущих делах, и он, так сказать, приблизил меня к себе. Конечно, я был горд этим, но за это приходилось расплачиваться: каждый вечер подведение итогов заканчивалось… выпивкой. Вообще-то я не очень отношусь к этому делу, а тут еще и каждый день, тяжело мне приходилось (пусть и звучит это, как шутка). Да и жена заметила, ворчать стала – мол, что это за новости такие, мало того, что приходишь черт знает когда, так еще и поддавший. Но работа есть работа, надо держать марку. Дима предложил как-то перейти работать в их отдел, но я честно признался, что не смогу выдержать столь напряженный "график". Дима согласился со мной, что это существенный недостаток, и на этом все разговоры закончились.

Сам Дима был заводной мужик, если где-то случалось какое-то ЧП, он обязательно подключался и помогал организацией. Я у него многому научился.

Так вот, раскрытием убийства на мосту мы занимались, но и от дежурства по отделению нас никто не освобождал. Дима часто оставался со мной дежурить, за компанию. В одно из моих дежурств, рано утром приходит девушка, назовем ее Екатерина, и заявляет, что ночью она познакомилась с тремя парнями в Сашкином саду, они гуляли по городу, а под утро парни завели ее в одну из пустующих квартир у Исаакиевского собора (тогда еще такие были) и по очереди ее изнасиловали. Катерине было 17 лет, изнасилование несовершеннолетней было уже ЧП, поэтому дело уголовное возбудили сразу. Таким образом, оказалось у нас на руках два уголовных дела – убийство парня на мосту и изнасилование Екатерины.

К делу сразу подключился Дима и предложил организовать в течение трех дней ночную облаву: надо было все-таки уточнить, кто бывает в Сашкином саду постоянно (по показаниям потерпевшей, у ее обидчиков в Сашкином саду были знакомые, и по поведению ребят было видно, что они там – не в первый раз), и провести опрос. С его помощью нам дали людей и ночью мы начали облаву.

Представьте себе: Ленинград, белые ночи, масса народу – и облава. Решили сконцентрироваться именно на Сашкином саду. По показаниям потерпевшей, именно там они гуляли и у ее обидчиков в Сашкином саду были знакомые, да и по поведению ребят было видно, что они там – не в первый раз.

Имена преступников Екатерина знала, и мы предположили, что мысли об изнасиловании у них возникли только под утро – поэтому имена эти настоящие, они их от нее не скрывали. Собрались мы в отделении около полуночи, нас было человек десять. Вышли все в Сашкин сад и решили задерживать у памятника. Окружили людей на территории и стали им объяснять, что совершено серьезное преступление, необходимо пройти в отделение милиции, где мы со всеми познакомимся и потом всех отпустим – нам необходима помощь. Народ в то время у нас был сознательный, никто не сопротивлялся, не возмущался, не буянил. Построились в колонну и направились в отделение.

Трудно себе даже представить, что было бы, если такое сделали сейчас. Но тогда это было возможно. Да и вообще народ был более сознательным – я помню, как в Союз, и в том числе в Ленинград, приезжал в первый раз президент США. Дали команду: собрать всех валютных проституток и бомжей в отделение милиции и там держать. Сутки они сидели, и никто не возмущался, понимали, что политическая обстановка того требовала – не зря, что называется, по утрам политинформацию проводили.

В общем, привели мы народ в отделение милиции и разбрелись по кабинетам, начали опрос. Кто таких ребят знает, кто видел с девушкой и т.д. Так мы работали три ночи подряд. Наконец, на третью ночь, когда мы потеряли почти всякую надежду хоть на какой-нибудь положительный результат, наткнулись на одного парня, который заявил, что знает одного из парней.

Тут же мы установили, кто он, где живет – и выехали на задержание. Когда появились у него дома, то сразу же поняли, что попали "в цвет": он нас ждал. Дальше уже пошла техника: допросы, опознание. Он раскололся, рассказал, с кем был, и дал подробные показания. Оказалось, что двое других парней работают на Ленинградском адмиралтейском объединении (ЛАО). Едем мы вместе с потерпевшей и по фотографиям производим опознание. Тут же в цехе их и задерживаем. Оказалось, что вовремя: они уже знали, что их ищут, собирались уволиться и уехать в деревню. Все были задержаны, признались в изнасиловании. И тут приходят результаты судебно-медицинской экспертизы. Оказалось, что, после изнасилования тремя парнями, девушка Екатерина осталась девушкой, такое вот у нее строение.

Халатность

Говорят, от сумы да от тюрьмы не зарекайся. Особенно для меня это актуально сейчас, когда, по прошествии десяти лет после ухода на пенсию, я очутился под следствием… Но это со мной не в первый раз. И мое первое столкновение с советским правосудием показывает, насколько в нем было много формализма.

Дело было где-то летом 1980 года. Я тогда работал старшим группы дознания Октябрьского РОВД Ленинграда. В то время отделов дознания как таковых не было: роль дознавателей выполняли участковые инспектора и инспектора уголовного розыска, назначенные приказом начальника отдела. Ну а для руководства ими назначался старший. Вот этим самым старшим и был я.

В одной из коммунальных квартир района, а их тогда было процентов 80-90, проживали два бывших милиционера Первого отделения милиции: Николай и Петр.

Раньше они работали вместе, вместе же получили комнаты в одной квартире – и отношения между ними были хорошие. Потом их пути-дорожки по работе разошлись, но совместное проживание, разумеется, осталось. Оба они были женаты. Николай, когда женился, переехал жить к жене, а Петр остался в своей комнате. Комната Николая пустовала, и Петра это очень устраивало, ведь фактически у него получалась отдельная квартира: комнат-то всего две и было.

Время шло, и у Николая где-то в деревне подрос племянник. И вот в один прекрасный день он приехал к своему дяде – учиться в ПТУ.

Разумеется, имея отдельную комнату в коммунальной квартире, Николай туда и поселил своего племянника. Однако появление постороннего парня для Петра, уже привыкшего к отдельной квартире, стало очень неприятным сюрпризом. Он начал потихоньку притеснять парня: то посуду за собой не помыл, то в туалете воду не спустил, то не там встал, то не там сел… Парень приехал из села, привык старших слушаться, но все же не вытерпел и пожаловался дяде: так, мол, и так, душит меня Петр, не дает проходу в квартире. Николай, естественно, разозлился и приехал поговорить с Петром.

Разговор между ними был сложный: каждый отстаивал свою сторону. Петр доказывал, что парень ведет себя плохо и его надо наказать, Николай – что Петр почем зря его обижает. Разругались они окончательно и разошлись, каждый будучи убежденным в своей правоте. Через некоторое время между Петром и племянником Николая произошел конфликт, и Петр, будучи крепким и здоровым мужиком, избил парня, при этом выбив ему несколько зубов.

Узнав обо всем случившемся, Николай не стал прибегать к самосуду, а подал заявление в милицию о привлечении Петра к уголовной ответственности. Вот это заявление передали на рассмотрение в группу дознания, то есть в мою группу, для проверки. Поручил я этот материал Антонине. Девушка она была добросовестная и грамотная, пришла к нам после окончания Высшей школы милиции (теперь это уже университет МВД). Антонина добросовестно всех опросила, выяснила суть произошедшего и, для решения вопроса о возбуждении уголовного дела, направила материалы на судебно-медицинскую экспертизу. В зависимости от итогов этой экспертизы, а именно выводов о степени тяжести полученных парнем телесных повреждений, и необходимо было решать: передавать материалы в следствие, если средняя степень тяжести, или направлять заявителя в суд – если легкая степень тяжести (возбуждать уголовное дело при нанесении телесных повреждений легкой степени имел право только суд или прокурор).

В нашем случае проведение освидетельствования затянулось, так как пострадавший долгое время лечился. Антонина, как положено, написала рапорт на имя начальника отдела, что необходимо продлить рассмотрение материала до получения заключения эксперта. Парень лечился около двух месяцев, и дали заключение, что полученные им повреждения относятся к средней тяжести и что надо начинать следствие. Туда мы материал и направили. Начальник следствия нам материал вернул, с указанием, чтобы мы возбудили уголовное дело, а уж потом его и передали: так тогда делали, чтобы уменьшить нагрузку на следователей.

Антонина, получив обратно материал, возбудила уголовное дело, провела необходимые следственные действия и вернула уголовное дело в следствие. Все это заняло около двух месяцев, еще два месяца шло расследование, а потом направили в суд для рассмотрения. Все было проведено грамотно, и про дело это мы практически забыли: рядовое дело, никаких проблем.

Прошло где-то около года. Неожиданно меня вызывают в следствие городской прокуратуры. Толком по телефону следователь мне ничего не сказал: «Приезжайте, я все объясню», – вот и весь разговор. Что делать – пришлось ехать. Пришел я к нему, и он – на удивление молодой и зеленый, хотя обычно в то время в следствии работали настоящие «зубры», – мне пересказывает настоящую жизненную трагедию.

Оказывается, Петр, участник нашего уже полузабытого дела, решил отомстить Николаю – за повестку в суд. Николай жил, как мы знаем, в отдельной квартире на Петроградской стороне, и адрес ее был известен Петру. Взял он с собой штык, который хранил дома, и направился туда – видно, заклинило его серьезно. Дело было под вечер. Когда Петр позвонил в квартиру, двери ему открыла двенадцатилетняя дочка Николая. Дома больше никого не было. Петр зашел в квартиру, убил девочку штыком и сам спрятался за шкаф, в прихожей – стал ждать Николая. Когда Николай пришел домой, Петр набросился на него и попытался ударить. Однако Николай оказался крепче, выбил штык у Петра из рук, и они начали бороться. Петр понял, что ему не одолеть Николая, вырвался и убежал. Бегал он недолго: его быстро задержали, осудили и посадили за убийство, дали 14 лет лишения свободы. Обжалуя решение суда, в своей жалобе на имя Генерального прокурора СССР, Петр написал, что к решению так разрешить конфликт с Николаем, его привела волокита по материалу уголовного дела в отношении избиения парня. Волокита, конечно, со стороны работников милиции.

Рассматривая жалобу, один из замов Генерального наложил на нее резолюцию: «Возбудить уголовное дело в отношении работников милиции и о результатах рассмотрения дела – доложить».

Вот такая нам на голову резолюция… В качестве разъяснения для читателя – рассмотрение такого дела возможно только в суде.

Допросил меня подробно следователь и говорит: «Ну что, готовьтесь к предъявлению обвинения». Я так и опешил. Спрашиваю его – мол, а как вы видите связь между тем, что мы делали, и совершенным убийством? А он указывает мне на резолюцию и говорит: «Связи нет, но есть резолюция, где указано черным по белому, что докладывать надо о результатах рассмотрения дела, а это возможно только в суде.».

Расследовали это дело около шести месяцев. Я заработал на нем язву и отлежал месяц в больнице. Я понимал, что резолюция есть резолюция и следователю кого-то надо привлекать к уголовной ответственности, чтобы отчитаться перед начальством. И наплевать, виноват ты или нет, это уже никого не волнует, отдадут под суд и осудят. Все прямо как сейчас, видно, корни одни и те же.

Однако мне повезло: вмешалось руководство, доложили прокурору города, и как-то обошлось – прокурор принял решение о прекращении уголовного дела из-за отсутствия состава преступления. Нас всех, кто был причастен к этому делу, подвергли дисциплинарным наказаниям, хотя волокиты по этому делу не было – как и вины нашей.

Вот такие – то дела.

Герой

Дело было осенью 1971 года. Я только что прошел курсы молодого бойца, вернее, молодого милиционера. Изучали мы уголовное, гражданское право, приказы и инструкции МВД, проходили физическую подготовку – в общем, я был готов к выполнению своих служебных обязанностей.

В то время на территории, подопечной отделению милиции, выставляли 10-11 постов в ночную смену. Тогда никаких раций у нас не было, и посты выставлялись так, чтобы, в случае необходимости, на помощь могли прибежать по свистку с соседних постов. А услышит сосед или нет – это уж как повезет. Звонить по телефону мы могли только из штабов ДНД (добровольных народных дружин), где размещались и участковые инспектора. Они по вечерам патрулировали по району вместе с дружинниками, которые в случае необходимости выполняли роль понятых – у нас милиции всегда не доверяли, и требовалось «подтверждение общественности», хотя чаще всего это была чистая формальность.

В тот день я заступал на пост в ночную смену в районе Покровки. Так называется район в конце Садовой улицы, часть Лермонтовского проспекта, между Фонтанкой и Мойкой. Пост достаточно большой, пока обойдешь – так и час времени пройдет. Покровка местом была неспокойным: проживало там много ранее судимых, воры имели в этом районе свои «хазы», или просто квартиры, где они прятались. Жили здесь и скупщики краденного. Поэтому, когда нас инструктировали, обращали особое внимание на постоянную бдительность и напоминали, чтобы мы не спали в штабе ДНД. Командир отделения в течение ночи обходил посты и появлялся один-два раза на каждом.

Обходя свой пост, я обратил внимание на группу молодых парней. Стояли они недалеко от угла Лермонтовского проспекта и Садовой улицы, как будто окружив кого-то. Я решил подойти поближе и понаблюдать. Парни были чем-то увлечены и не обращали внимания на окружающих, да на улице никого и не было: около двух часов ночи, будни, народ уже спал. Подойдя поближе, я увидел, что они окружили пьяного мужика и его обыскивали. Мужик был здорово поддавший и слабо от них отбивался, упрашивая, чтобы они его не трогали, так как у него ничего нет. Парней было пятеро, лет по 18-20, все выпившие. Они смеялись и шарили у него по карманам. Что мне было делать? Я один, а их пятеро. Пока побегу вызывать помощь, пока прибегут, тут уже никого не будет. И тогда я решился. Вытащил пистолет и, тихонько подойдя сзади, каркнул: «Стоять, руки за голову! Малейшее сопротивление – буду стрелять!». Видно, у меня был достаточно грозный вид, да и решимость действий, так что они все дрогнули, безоговорочно подняли руки, и я повел их в штаб ДНД, прихватив с собой потерпевшего. Ребята были здорово напуганы, видно было, что это не грабители и не хулиганы, а домашние мальчики, которые решили немного развлечься, ограбив пьяного мужичка.

Из штаба я позвонил в отделение милиции, и, узнав, сколько у меня задержанных и за что, оттуда тут же примчались, забрали всех, а я остался дежурить.

После смены, утром, приехал начальник отделения милиции и стал подводить итоги. Я, конечно, ожидал похвалы – по крайней мере, за задержание и решительные действия. Как в сказке говорится: «Одним махом – пятерых».

Начальником отделения милиции в то время был Буряков Павел Михайлович, воевал в Великую Отечественную, потом в Прибалтике воевал с бандитами, так называемыми «лесными братьями». Видел много чего, имел большой опыт борьбы с преступностью и к своим сотрудникам относился уважительно, независимо от их и своей должности. К нему, соответственно, было такое же отношение. В дальнейшем, в своей службе, я всегда ориентировался на его работу.

Но вернемся же к нашей истории. Подвел начальник отделения итоги работы за ночную смену, а про мое задержание ничего не сказал. Только когда всех отпустил, обратился: «А вы зайдите ко мне». Я шел за ним в кабинет и думал, что он хочет отметить меня лично, наверное, премию даст.

Зашел я в кабинет и, как положено, доложил. Так и так, прибыл по вашему приказанию. И тут уважаемый мной Павел Михайлович обращается ко мне с нецензурной бранью. Что, мол, ты делаешь, такой-этакий, с ума сошел, что ли?! Ты что, хочешь, чтобы тебя убили? Как смеешь ты, один, задерживать пятерых? Я опешил, но все же пытался как-то оправдываться, что человека грабили ведь, а пока я бы бегал, все бы скрылись. А он мне: «Тебе повезло, что сопляки были, а нарвался бы ты на настоящих бандитов, то лежал бы там, и оружие они бы с собой забрали».

В общем, навалял он мне «под завязку». На всю жизнь я запомнил, что геройство надо тоже с головой проявлять.

Лопушок

Лето 1972 года было в самом разгаре, стояли белые ночи, погода чудесная. Люди толпами высыпали на набережную, любовались разводкой мостов. На Адмиралтейской набережной, у памятника Петру Первому, было очень удобно наблюдать за подъемом моста Лейтенанта Шмидта и Дворцового моста. Где-то после трех часов ночи мосты обычно сводились, и народ постепенно начинал разбредаться по домам и гостиницам. Около пяти часов на улицах было уже пусто: одни уже легли спать, а другие еще не встали.

В одну из таких ночей я дежурил у гостиницы «Астория». Это одна из старейших гостиниц Ленинграда, она находится в центе города, и там всегда выставлялся пост – дляподдержания порядка. Проживали в гостинице в то время в основном иностранцы. Вечерами людей было много, и мы дежурили у гостиницы, а под утро, когда уже все расходятся, начинали обходить прилегающую территорию.

В ту ночь вместе со мной дежурил Алексей. Вообще часов пять утра – особенно тяжелое время для дежурства: только присядешь и сразу же можешь отключиться. Пошли мы патрулировать по Почтамтской улице, примыкающей к Исаакиевской площади. Около одного из домов мы обратили внимание, что в машине находятся двое пацанят, лет по 12-14. Один сидел за рулем, а второй рядом с ним, и они болтали между собой. Увидев нас, они никакого беспокойства не проявили. Мы подошли к ним, и я спросил: «Ребята, а что вы здесь делаете?» Один из них ответил: «Ждем папу, сейчас на дачу поедем».Выражение лица у пацанят было совершено спокойным, никаких эмоций. Решили мы все-таки подождать, так, на всякий случай убедиться, что все в порядке. Ждем минут 10-15, а папы все нет. Спрашиваю я пацанов: «А где папа?». «Не знаю, – отвечают, – чего-то там застрял». «Ладно, пойдем за папой» – говорю я. Выходит один из автомашины, и мы с ним заходим в парадную, ведет он меня на последний этаж. Подхожу к дверям, звоню – никакой реакции. Звоню опять, никто не отвечает. Опять позвонил, опять молчание… Спрашиваю пацана: «Так где же твои родители?» Отвечает: «Не знаю, может, что-то случилось». «Ладно, – говорю я, – пойдем в милицию, а там и разберемся». Пошли мы вниз и только выходим из парадной, этот пацаненок кричит второму: «Беги!». И рванули они в разные стороны. Второй пацаненок, пока мы по дому ходили, вышел из машины и стоял рядом с Алексеем. Форма одежды у нас в тот период была наподобие армейской: пиджак, галифе и сапоги. Как рванули пацанята, мы за ними. Они налегке, в тапочках, а мы в сапогах и с пистолетами. Квартала два пробежал я за ним и выдохся, а он во двор заскочил – и был таков. Возвращаюсь я назад, а там уже стоит Алексей, тоже не догнал.

До дежурили мы до конца смены и все удивлялись – как пацанята себя так спокойно вели и выдержку какую проявили. Вот так мы «лопухами» и остались.

Анжелика

Дело было летом 1972 года, в разгаре белые ночи, стояла чудесная погода. Я, молодой,

здоровый, уже поступивший в университет на вечернее отделение юридического факультета, стоял у гостиницы «Астория», на посту. Это особенный пост, так как проживали здесь, в основном, иностранцы. Поэтому этот пост находился в поле зрения наших «старших братьев», и уделяли ему особое внимание: следили, кто появляется из гражданских, контролировали и валютных проституток.

В то время, как известно, контакты с иностранцами были чуть ли не криминалом и строго пресекались: советские граждане не должны были соблазняться западными безделушками и западным образом жизни. Поэтому простые ленинградцы старались у "Астории" особенно не появляться, зато валютные проститутки, понятно, с удовольствием там крутились. Среди них было много симпатичных девчонок, которые даже имели высшее образование, но "красивая жизнь" их почему-то постоянно манила. Среди туристов-иностранцев они пользовались большим спросом, многие выходили замуж – в большинстве случаев за финнов, они очень любили наших девушек – и уезжали. Будучи замужем, они приезжали к нам уже в качестве туристов, подчас окруженные целой свитой, и любили дарить подарки постовым милиционерам, которых знали в лицо – за постоянные задержания в их "прошлой жизни".

Постепенно между постовыми милиционерами и валютными проститутками сложилось взаимопонимание: девушки не должны были нарушать общественный порядок, приставать самим к иностранцам, болтаться пьяными по гостинице, а милиционеры – обращать на них особое внимание. Если же девчонки нарушали установленный порядок – их наказывали, обычно привлекали к административной ответственности за мелкое хулиганство – то есть арестовывали на десять суток. В то время за мелкое хулиганство, включая и нецензурную брань в общественном месте (сейчас надо было бы каждого второго привлекать), полагался арест аж до 15 суток.

Так вот, будучи на таком посту в одну из ночей, я обходил территорию у гостиницы. Времени было около пяти часов утра, народ почти весь уже разошелся. И тут я обратил внимание на одну парочку: девушка сидела на коленях у мужчины и подпрыгивала. Вокруг никого не было. Я спокойно направился к ним посмотреть, что там происходит. Подошел вплотную, и что же я вижу: прямо в центре города, на скамейке, совокупляются, так сказать! Я подал голос – что это, мол, вы тут делаете. А они ноль внимания, никаких эмоций, я имею ввиду в отношении меня – слишком углубились в эмоции собственные. Она знай себе – прыгает и прыгает. Я возмутился, подошел к ним и снял девушку с колен мужчины, нечего им прыгать в общественном месте, да еще и в присутствии представителей власти. Оба они были здорово пьяны и вообще никак на присутствие милиционера не реагировали. У мужчины я потребовал документы, он с большим трудом, наконец, сообразил, кто с ним разговаривает, и предъявил паспорт. Оказалось, что он финн и проживает в этой самой гостинице. Я велел ему идти спать, а девушку повел в штаб ДНД – оформлять задержание. Она была абсолютно никакая, спокойно встала и пошла со мной, взяв меня под руку – по всей видимости, посчитала, что гулянка продолжается. Я, довольный, что не надо тащить, иду рядом. Прошли так мы под ручку метров, наверное, 100, и тут она стала приходить в себя. Посмотрела на меня внимательно и как завопит: «Мент, ах ты мент поганый!» и с кулаками на меня набросилась. Оставшиеся 100 метров до штаба ДНД я тащил ее полчаса, такое бурное неповиновение она мне оказывала. Мое общество, когда она поняла, кто я, ей явно пришлось не по вкусу, но что уж тут поделаешь – "такова се ля ви".

В штабе ДНД девушка уже пришла в себя окончательно, признала свою ошибку, стала просить прощения и предлагать бесплатные сексуальные услуги. Хотя девушка и была весьма симпатичной, но ее предложения меня не прельстили, и был оформлен протокол. Анжелика, так звали девушку, получила семь суток административного ареста за мелкое хулиганство и оказание неповиновения работнику милиции.

К слову вспомнилась одна байка, передаваемая их поколения в поколения сотрудниками милиции:

дело также было летом, в дежурную часть Первого отделения милиции поступило заявление, что на памятнике Петру Первому, под конем, сношаются парень с девушкой. Тогда у нас в СССР секса не было, посему немедленно выехал наряд милиции. И действительно, под конем задержали парочку – оба трезвые, муж и жена. Их доставили в отделение, где выяснили, что они только что закончили один из вузов Ленинграда и направлены на работу куда-то на Север, а перед отъездом решили зачать ребенка в каком-нибудь историческом месте и выбрали для этого именно Медный Всадник.

Посмеялись все в отделении и их отпустили, нельзя же, право, такое историческое событие ломать.

Изнасилование

    Лето 1975 года. Я дежурил по отделению милиции. С утра никого не было, и я надеялся, что может так и все дежурство проскочит. Когда вернулся с обеда, под дверью сидели две молодые женщины. По виду – обычные работяги. Так и оказалось, обе работали на Ленинградском Адмиралтейском объединении, малярами. Одна из них, увидев меня, стала вести себя весьма агрессивно и заявила: «Что же это происходит, уже милиция насилует на улице. Немедленно постройте всех милиционеров». Я пригласил их пройти в кабинет и объяснить, что все это означает, что произошло и почему такие заявления. Надежда, так звали крикливую даму, опять завелась и стала кричать, что милиция насилует на улице. Наконец, мне удалось ее успокоить и выяснить, что ее подругу, Наталью, вчера, вечером, 8 сотрудников милиции изнасиловали. Тогда я попросил Надежду помолчать, а Наталье подробно рассказать, что же все-таки произошло.

   Наталья, как я уже говорил, работала на ЛАО, была замужем и был у нее ребенок 8 лет. На работе она познакомилась с неким Федором и договорилась встретиться с ним после работы, вместе провести время.  Ну, уж очень понравился ей Федор, бывает такое. Семейная жизнь стала пресной, и захотелось чего-то особенного. В общем, адреналина не хватало. Работу они закончили в 17 часов, встретились на проходной, пошли в магазин, купили бутылочку вина и закуски и направились в дом, находящийся на капитальном ремонте, на Дровяной улице, недалеко от площади Репина. В то время не было гостиниц, где можно было снять номер на несколько часов, не было столь много кафе и ресторанов, а те, что были, цены весьма кусались. Выпить любителей было много, но все предпочитали парадные, на подоконнике, или в садике на скамейке. Но здесь необходимо было бдительность не терять, милиция могла поймать и оштрафовать за распитие спиртных напитков в общественном месте. Были, конечно, в то время столовые, но в них распивать спиртные напитки было не положено, персонал могли оштрафовать, и они следили за порядком. Поэтому работяги пристраивались везде, где только можно было: особенно около пивных ларьков, их по городу много было. Там было пиво, закуска, а водку собой приносили. Ведь водка без пива, это напрасно выброшенные деньги. Ну да ладно, это все мелочи.

   Наши герои, Наталья и Федор пришли в пустующий дом, забрались на третий этаж и расположились в одной из комнат.  Попивали вино, закусывали, беседовали и стали культурно проводить себе время. На какой стадии их застали неожиданные гости, история об этом умалчивает. Но вдруг в комнату ворвались 8 мужчин и один их них предъявил какую-то красную книжицу и потребовал документы. Осмотрев пропуска на завод, он заявил, что за распитие спиртных напитков в неположенном месте, их следует наказать. Но у них просто нет времени, этим заниматься, так как они находятся на оперативном задании, поэтому предложили Федору просто убраться, а Наталья пусть остается с ними, будет понятой. Федор быстро смотался и без зазрения совести  оставил свою подругу на съедение.

   Кампания расположилась в этой же комнате, вытащили пару бутылок водки, закуску и выпили. Самый главный их них подошел к окну, посмотрел напротив и велел одному из мужчин вести наблюдение за квартирой, напротив. Сам же подошел к Наталье и предложил ей пройти в соседнюю комнату.  Там, угрожая избиением, ее изнасиловал. Как я понял, с ее слов, она особенно не сопротивлялась, так как рассчитывала, что после этого ее отпустят. Шума она поднимать не хотела, боялась, что работники милиции, она их так восприняла, сообщат ее мужу, где и с кем ее задержали. Однако, после изнасилования, мужчина позвал второго, тут она попыталась сопротивляться, но получила несколько раз по лицу и больше не дергалась, только упрашивала, что бы ее больше не трогали.  Но мужички, приняв на «грудь» решили все проверить свои мужские достоинства. Бегая периодически за спиртным, они развлекались с Натальей около 4-5 часов.

   Приняв такое заявление, я сразу же доложил руководству. Дело предстояло серьезное, так как подозрения падали на работников милиции. Мне было ясно, что это не работники милиции, но, чтобы как-то успокоить потерпевшую и ее подругу, решили построить всех сотрудников и дать ей возможность посмотреть и убедиться, что таковых среди нас нет. Кто-то под видом сотрудников милиции, совершил данное преступление. В данном случае, сразу же вызвали следователя прокуратуры и возбудили уголовное дело, а сами приступили к оперативной работе. В течение недели мы шерстили этот микрорайон, каждый вечер проверяли все злачные места и притоны, всех подняли на «уши». Местный криминалитет выражал крайнее неудовольствие и грозился самому расправиться с подонками, которые подрывали авторитет советской милиции. И тут нам поступило сообщение, что такой факт действительно имел место, и Василий хвастался тем, как отлично провел время.

   Дальше уже было делом техники: установили мы этого Василия, задержали его и следом всех остальных любителей сладкого. Их действительно было 8 человек, полу опустившиеся люмпен-пролетариат. Начали мы всех опрашивать, подключили следователя для опознания, задержания и т.д. Все признались, что действительно насиловали, развлекались и вопросов, вроде де бы не возникало. Но тут, при опознании одного из задержанных, назовем его Василием, Наталья заявляет, что он ее не насиловал, хотя в этой кампании присутствовал. Сам Василий факт изнасилования признал. Пришлось опять вплотную подключиться, и разбираться в чем дело. И тут выяснилось, что Василий был последним, кто насиловал Наталью, но вел себя очень корректно, ее не бил.  После изнасилования, проводил ее домой и там, на чердаке, у своей квартиры, она добровольно ему еще раз отдалась, поэтому и считает, что с его стороны изнасилования не было. «Джентльмен», да и только.

    Ну, разве поймешь, после этого жен.

Баня

На территории Первого отделения милиции, располагавшегося по адресу набережная реки Мойки, дом 60, была когда-то баня, куда многие горожане любили ходить мыться. Сейчас ее, по-моему, уже нет. Дело было летом 1975 года. Я работал инспектором уголовного розыска уже четвертый год и считался опытным сотрудником. Борьба за показатели отделения, шедшая в масштабах всего Советского Союза, велась серьезная. Но различные преступления, совершаемые изо дня в день, никак не укладывались в нужные рамки, у преступлений ведь не было общего руководства и руководящей партии… Поэтому их количество не торопилось снижаться. Вся эта обстановка очень нервировала наше начальство и особенно, как ни смешно, доводила эта самая баня: ведь почти каждый день оттуда привозили потерпевших – то без кошелька с документами, то без одежды. Кто-то из преступников повадился ходить туда на заработки, и нам надо было что-то предпринимать. Но наш непосредственный начальник, Александр Локтев, заместитель начальника отделения милиции по уголовному розыску – тогда так эта должность называлась – решил все по-своему, чтобы было ему проще и меньше хлопот: если у заявителя пропадают документы, то необходимо брать заявление об их утрате и направлять по месту выдачи этих самых документов. Если же похищены вещи – отвозить бесплатно домой, чтобы не было нареканий на бездушное отношение к людям, и, как обычно, ссылаться на загрузку по тяжким преступлениям. Эти сказки и теперь в милиции-полиции рассказывают заявителям, чтобы у них совесть взыграла и не приставали по пустякам к несчастным загруженным, перегруженным операм и следователям. И тогда, и сейчас это делается с одной целью – чтобы не регистрировать в журнале происшествий преступление, не портить статистику.

В то же время необходимо отметить, что Главк делал вид, что они борются с сокрытием преступлений и всячески преследуют нарушителей-милиционеров. Поэтому попасть в эту мясорубку и переделку было крайне нежелательно.

Так вот, в один из дней я был дежурным опером по отделению милиции. Где-то около 23 часов из дежурной части пришел мужчина и заявил, что у него похитили костюм, в котором были документы, пока он мылся в бане. Лично мне очень не нравилась идея Локтева уже описанным выше методом решать подобные проблемы, но начальник есть начальник, а в тот день он к тому же был на месте, тоже дежурил. Я пошел и доложил ему о поступившем заявлении. Получил, как и ожидалось, команду принять заявление о пропаже документов и отвезти потерпевшего домой, что мной и было исполнено. После дежурства, которое по обыкновению при отсутствии ЧП завершалось в полночь, я уехал домой.

Но на этот раз не тут-то было. Оказалось, что накануне Главком началась негласная проверка нашего отделения. Негласная – это когда никто ничего не знает о проверке. В нашем случае "ревизором из Петербурга, инкогнито" был инспектор контрольно-методического отдела, который, как выяснилось, все записывал, в том числе и всех тех, кто обращался с заявлениями. Вход в отделение тогда был совершенно свободный, ведь никто ничего не взрывал и ни на кого не нападал, а дежурный по отделению, Бойнов Николай Иванович, его проглядел. Словом, прозевали мы его, и все тут.

Утром, как обычно, я приехал на работу к девяти часам, а у меня под дверью уже сидит мужчина в гражданском. Я в кабинет, а он ко мне, «Можно к вам?» – спрашивает. «Заходите», – отвечаю. Он заходит, показывает мне удостоверение инспектора Главка и спрашивает: «Был у вас вчера мужчина с заявлением о краже в бане?» «Был», – отвечаю. А что было делать, уже ясно стало, что дело темное. «А где это заявление?» – спрашивает меня. Ну я отвечаю ему, что по краже вещей у потерпевшего претензий ни к кому нет, просил только помочь в получении документов… . А что мне делать, лучше я, как говорится, выдумать не мог. Инспектор говорит мне «спасибо» и уходит.

Через полчаса прибегает за мной наш начальник Локтев и ведет к себе в кабинет. А там уже находятся начальник отдела Ландышев Эльмир Михайлович и Крякин Георгий Михайлович, его заместитель по уголовному розыску. Ландышев – невысокого роста, пухленький, рыжеватый мужчина, очень любил устраивать "спектакли", где он был режиссером и ведущим артистом, а все остальные выступали зрителями: театр одного актера, словом.

Захожу и докладываю: так, мол, и так, прибыл по вашему приказанию. Смотрю, наливается уже краской Ландышев, бурлить начинает, настраивает себя на нужный уровень. Грозно спрашивает меня, что произошло. Делать уже все равно нечего, и я докладываю все, как было: обратился потерпевший по краже вещей из бани, а принял я заявление по утрате документов. Про то, что сделал я это по указанию Локтева, молчу: думаю, он сам скажет, а Ландышев тем временем все наливается и наливается, становится весь пунцовый и как начнет на меня кричать: «Ты диверсант, разгильдяй ты этакий» – это его самые дружелюбные ко мне слова были, а большинство так вообще – ненормативная лексика. «Что ты делаешь, мы работаем, свой авторитет у людей завоевываем, а ты одним своим поступком все, все отправляешь псу под хвост!». И так он меня в течение часа шерстил вдоль и поперек. Я молчал и поглядывал на Локтева, но тот отводил глаза и тоже помалкивал. После того, как Эльмир весь выдохся, он уже спокойным голосом сказал: «Завтра в девять часов утра все участники данного происшествия, начиная от дежурного и заканчивая руководством, ко мне в кабинет» – и вышел. Локтев молчит, и я молчу, жду, что он скажет. Он молчал-молчал, я тогда взял просто и ушел.

Утром приезжаю на Садовую улицу, где находилось руководство отдела, и поднимаюсь к кабинету Ландышева. Народу там тьма: все руководство отдела и отделений милиции, вся комиссия Главка, в общем – показательный процесс. «Ну, – думаю, – попал». Тут ко мне подходит Локтев и говорит: «Слушай, Александр, возьми все на себя, я тебя век не забуду, будешь после меня заместителем, я тебе гарантирую». «Хорошо, – отвечаю, – но ты иди сейчас и скажи Ландышеву, что это не я, «чудак» такой, все придумал, а ты, а я просто все в точности выполнил, как ты велел. Пусть он знает, кто в этом виноват. А Локтев мне отвечает: «Нет, не пойду. Дураком быть не хочу». Он, значит, не хочет, а я уж точно хочу! Так и разошлись.

Тут всех нас приглашают в кабинет к Ландышеву, и начинается спектакль. «Докладывайте», – говорит Ландышев, обращаясь к инспектору Главка. Тот встает и докладывает, что во время проверки Первого отделения милиции был выявлен мужчина, у которого похитили костюм в бане, ну и дальше вся эта наша история. Затем Ландышев спрашивает, кто был дежурным по отделению милиции. Поднимается Бойнов Н.И. и отвечает: «Я». Тут его Ландышев грозно так спрашивает: «Как вы должны были действовать при получении заявления о краже?». «Я обязан был внести все данные о потерпевшем и совершенном преступлении в книгу происшествий, выдать потерпевшему корешок о регистрации и после этого направить к дежурному инспектору уголовного розыска», – отвечает Бойнов. «Почему не сделали так?», – опять спрашивает Ландышев. Молчит Бойнов, нет ответа. «Ну ладно, садись пока», – говорит Ландышев. «Кто был дежурным инспектором уголовного розыска?», – спрашивает. А голос у него все наливается и наливается силой и мощью, лицо краснеет. «Я», – отвечаю и вскакиваю, чувствую, что сейчас грянет буря. «Докладывайте!», – говорит начальник. Я начинаю докладывать, только заявляю, что после того, как получил заявление о краже, сразу же о нем доложил заместителю начальника отделения милиции Локтеву и получил указание принять заявление только о пропаже документов. Ландышев не сразу понял, о чем я говорю, сценарий-то у него был расписан по-другому. Он переспросил меня, кому и что я докладывал. Я повторил все, как было. В кабинете нависла тишина, даже дышать все перестали, кажется. Затем Ландышев спросил Локтева: так все было или нет? Делать Локтеву было уже нечего, и он признался, что, действительно, все так и было. Да, это была его команда. Опять наступила мертвая тишина. Прошла минута, и Ландышев скомандовал: «Всем разойтись».

Спектакль о публичной казни был отменен ввиду необходимости замены обреченного.

Естественно, после случившегося я уже не мог рассчитывать на карьеру при данном руководстве. Чем все это обошлось Локтеву, я не знаю, во всяком случае про выговор – не слышал. К тому времени я был уже достаточно опытным сотрудником и не боялся новой работы и, если бы на меня Локтев начал давить, я бы просто перевелся в другое подразделение. Но он затаился, делал вид, что ничего не произошло. Через пару месяцев вызывает меня к себе заместитель начальника отдела по уголовному розыску Крякин Георгий Михайлович и предлагает перейти на работу в группу дознания отдела. «Тебе, – говорит он, – с Локтевым все равно не работать, не забудет он тебе, что ты его подставил». Да я и сам это хорошо понимал, поэтому сразу же и согласился. Так

завершилась моя карьера в уголовном розыске и начался новый этап в моей милицейской судьбе.

Сапоги

Шла осень 1987 года. Работал я в то время старшим следователем Куйбышевского РУВД Ленинграда. Вызывает меня как-то раз к себе начальник следственного отдела Петренко Андрей Валентинович и дает дело. «Дело, – говорит он, – на окончание. Двое обвиняемых, один в изоляторе, второй, несовершеннолетний, на подписке. Перепредъявляй обвинение и направляй в суд". Спрашиваю: «А почему дело отдаете, раз там уже делать нечего, кто вел, тот пусть и заканчивает». «Много дел у него, – отвечает, – а у тебя на окончание ничего нет».

Очень уж я не любил брать чужие дела, потому что в каждом деле есть так называемые подводные камни, которые, если их не знаешь, могут привести к тому, что в суде все пойдет наперекосяк. Но тут делать было нечего, у меня действительно в том месяце не было дел на окончание. Взял я это дело и пошел к Валере Санееву, который вел его до меня. Спрашиваю его: «Как дело?». «Да, ничего, все в порядке, особенно делать нечего. Перепредъяви обвинение и направляй дело в суд». Пошел я читать дело. Вроде бы, и вправду, ничего особенного: так называемый «кидок», который в то время был распространенным явлением в городе. Объясняю. Импортные вещи в советское время были проблемой, в магазине, в свободной продаже, их не было. Хорошие сапоги купить так просто было совершенно невозможно. Поэтому предприимчивые ребята стояли около Гостиного двора и предлагали покупателям импортные сапоги в коробке. Люди мерили, проверяли, все ли в порядке, затем наступало время расчета, и тут под каким-либо предлогом продавцы отвлекали внимание своих клиентов – и происходила подмена коробки. Потерпевший, придя домой, открывал коробку и обнаруживал там кирпичи, бумагу или просто старые сапоги.

Так было и в этот раз. Но в данном случае потерпевшая сразу же побежала в милицию, написала заявление и вместе с сотрудником стала патрулировать район у Гостиного двора. Обычно после удачно проведенной операции преступники скрывались, и некоторое время в этом районе не появлялись. Но на этот раз один из них, назовем его Николай, обнаглел и, рассчитывая, что в тот же день потерпевшая точно не появится, продолжал болтаться у Гостиного, где и был ею опознан и задержан милицией. Было возбуждено уголовное дело, Николай, ранее судимый за аналогичное преступление, признался во всем содеянном, но своего сообщника не выдал, заявил, что тот – просто случайный знакомый, и где он проживает – неизвестно. Через несколько дней потерпевшая, энергичная женщина, продолжая патрулировать у Гостиного двора, опознала и второго. Им оказался несовершеннолетний Андрей. Опознание уже проводить не стали, так как он был опознан ею на улице, провели очную ставку, на которой потерпевшая заявила, что опознает второго мошенника и категорически утверждает, что это он. В ответ парень утверждал, что видит эту женщину в первый раз и никого не обманывал. Андрея арестовывать не стали, так как ему было 17 лет, и отпустили под подписку о невыезде. Был по этому поводу допрошен Николай, проведено опознание Андрея, и Николай подтвердил, что Андрей действительно его подельник. Вопросов вроде бы не возникало.

Я вызвал к себе Андрея, чтобы познакомиться с ним и выяснить, почему он отрицает свою вину, если потерпевшая его опознала, и Николай подтвердил, что тот действительно совершил вместе с ним преступление. Андрей мне сразу понравился, не скрою: парень вел себя спокойно, был уверен в своей правоте. Он заявил, что не знает, почему его опознали. Где он был в момент совершения преступления, он просто не помнит, но никакого преступления не совершал и вообще-то это дело следствия – расследовать и выяснять, кто действительно совершил преступление.

Честно говоря, такое поведение обвиняемого меня озадачило: бывает, что человек не признает своей вины, но все же видно, что выкручивается, рассчитывает, что в суде вину не докажем. Но в этом случае было ясно, что дело в суде пройдет без сучка и задоринки, раз потерпевшая и соучастник признают участие Андрея, и парень будет осужден.

Но слова Андрея о том, что он не совершал преступления и что, мол, это не его дело – искать настоящего преступника, меня задели.

Я поехал к Николаю в изолятор. Беседа у нас была долгой и серьезной, длилась она около пяти часов. В конце концов, он признался, что Андрей не имеет никакого отношения к данному преступлению, а участвовал вместе с Николаем в афере его приятель Анатолий, который проживает в области.

Получив такие данные, я отправил оперов для задержания Анатолия и дал им приметы сапог. Опера съездили удачно, Анатолий был задержан, и у него находились похищенные сапоги. Теперь, уже повторно, прошло опознание, и потерпевшая опознала Анатолия. Андрей и Анатолий действительно были похожи друг на друга. Тем более что Анатолий выполнял вспомогательную роль: подавал коробки с сапогами и подменивал их, поэтому потерпевшая особого внимания на него и не обращала. Затем я провел "опознание сапог", очные ставки между участниками, и дело было закончено.

Как воспринял это Андрей? Как нормальное явление: следствие во всем разобралось. Мне он заявил: «Я ведь говорил, что не виноват». И все. Даже спасибо не сказал.

Но так и должно быть, конечно, за что ему мне спасибо говорить – он ведь не виноват.

Самбист

В одну из летних ночей 1975 года в Ленинграде я дежурил по отделению милиции в качестве инспектора уголовного розыска. Когда по отделению все шло спокойно и не было никаких происшествий, мы обязаны были проверять несение службы постовыми милиционерами. Но так как я мог понадобиться в любую минуту, мне выделили автомашину с водителем, и мы поехали проверять посты. Уже возвращаясь в отделение милиции, на улице Союза Связи, была такая улица в Ленинграде, мы увидели, что навстречу нам едет мотоциклист. Погода была хорошая, времени около четырех часов утра, видимость – отличная. Мотоциклист, увидев милицейскую машину, круто развернулся и помчался прочь от нас. Мы заподозрили, что это угонщик, и помчались за ним. Стал он водить нас по разным улицам, но видно было, что города он не знает: машина у нас была такая, что от нее убежать можно было легко, тем более на мотоцикле, а парень никак не мог от нас оторваться. Только заскочит в какой-нибудь переулок, а там выхода нет, ну он назад. Так мы его все время и догоняли. Таким образом загнали мы его на площадь Репина, оттуда в переулок, где, на наше счастье, была вырыта большая яма. Парень туда вместе со своим мотоциклом и угодил. На наше удивление, он не стал убегать, как обычно это делают угонщики, а остался стоять около мотоцикла. Мы с водителем выскочили и набросились на парня, давай ему руки крутить, сажать в машину. Водитель был мужик здоровый, лет сорока, да и я не слабенький, как говорят, в самом расцвете лет.

Парень был на вид лет 25-27, среднего роста, крепко сбитый и хорошо накачанный, в спортивном костюме.

Мы и так к нему, и так, пытаемся хоть какие-то приемы применить, которым нас когда-то обучали, а он стоит себе, как Аполлон, и только отмахивается от нас и просит: «Только мотоцикл не бросайте, только мотоцикл не бросайте». Водитель, я вижу, уже озверел и готов ему по голове дать, чтобы тот отключился. Возились мы с ним минут тридцать, но все бесполезно, выдохлись. «Ладно, – говорю я водителю, – он ведь не бежит, погоди». И спрашиваю у парня: «В отделение пойдешь?». «Пойду, – отвечает, – только с мотоциклом».

Помогли мы ему вытащить из ямы мотоцикл и покатили их обоих в отделение. Вернее, он мотоцикл покатил, а мы сзади на машине ехали.

В отделении уже выяснили, что Петр, так звали парня, является мастером спорта по самбо, проживает в небольшом городке и приехал в Ленинград покупать мотоцикл. Деньги копил несколько лет и, наконец, сбылась его мечта: он купил себе железного коня. Все документы у него были в порядке. Я и спрашиваю его: «Чего же ты убегал, ведь у тебя документы есть!». «Испугался милиции», – отвечает. А зря, ведь советская милиция была не полицией и ничего ни у кого не отбирала.

Наши водители помогли Петру отремонтировать мотоцикл, так как он не заводился после полета в яму, и поехал Петр к себе на родину, а мы долго вспоминали этот случай и смеялись, как безуспешно и старательно пытались его скрутить. Самбист – против такого не попрешь.

Месть

Это было в 1975 году, работал я в то время в Первом отделении милиции Ленинграда инспектором уголовного розыска.

По роду своей работы мы обязаны были знать свой подучетный контингент, в том числе и ранее судимых. Поэтому, когда они возвращались домой после отбытия наказания и прописывались у себя дома, были обязаны явиться в уголовный розыск, где на них заполняли карточки и ставили их на учет.

В один из дней ко мне в кабинет постучалась миловидная девушка небольшого роста и спрашивает: «Можно к вам?». «Конечно, заходите. В чем проблема?» – отвечаю я. Она протягивает мне копию приговора и говорит: «Вот, я на учет пришла встать». Я удивился, настолько весь ее облик не вязался с судимостью. «Присаживайтесь», – отвечаю и принимаюсь читать приговор.

Татьяна, так звали эту девушку, пять лет назад в своей квартире причинила своему знакомому тяжкие телесные повреждения, выразившиеся конкретно в том, что она отрезала ему детородный орган. Полностью. И точка. За это варварство ей дали наказание в виде восьми лет лишения свободы, и вот она спустя пять лет досрочно освободилась. Глядя на эту маленькую скромную девушку, абсолютно мне не верилось, что она на такое способна, и поэтому я начал ее расспрашивать. Она, конечно, долго отнекивалась, но в конце концов мне удалось ее разговорить – разве мы не опера! И вот что она мне рассказала.

Проживала Татьяна на улице Союза Печатников, в коммунальной квартире, где занимала одну комнату. Родителей у нее уже не было, работала она машинисткой в строительном тресте. Где-то года за три до происшествия познакомилась она с одним парнем, звали его Федором. Работал Федор на заводе слесарем, был спокойный, тихий, ей пришелся по душе, и стали они встречаться. Татьяна полюбила Федора, и он переехал к ней жить, и все дело шло к женитьбе, но тут Татьяна заприметила, что Федор стал приходить домой выпивший. Особого внимания она на это не обращала и не пилила его, хотя это ей и не нравилось. Но время шло, и Федор стал вообще пропадать где-то по ночам. На вопросы о том, где он был, отвечал, что загулял с приятелями. А тут неожиданно пропал вообще. Нет его день, два, неделю. Пошла Татьяна на завод и выяснила, что Федор жив-здоров, работает. Не стала она вызывать его, чтобы поговорить, просто развернулась и ушла. Гордость имела: что делать – разлюбил так разлюбил, переборола себя, стала дальше себе поживать.

Прошло полгода. Однажды вечером, около 20 часов, раздается звонок в квартиру. Открывает дверь Татьяна, а там Федор, собственной персоной, веселый и уже поддавший, с бутылкой водки и закуской. «Можно к тебе?», – спрашивает. «Заходи, коль пришел», – отвечает Татьяна. Заходят они к ней в комнату, а Федор, как ни в чем не бывало, обнимает ее, целует. Татьяна молчит и ждет, что Федор скажет. А он: «Давай выпьем». Сели они за стол, выпили. Татьяна только слегка пригубила, пил в основном Федор. Затем он полез к ней. Завалил на кровать, удовлетворил свои потребности и заснул. Тут ее такая злость взяла: что же это такое, что она, проститутка какая-то, что ли, почему он с ней так поступает. Пошла на кухню, взяла нож большой и подошла к Федору. Тот крепко спал, вывалив свое хозяйство наружу. Взяла она, чик ножом – и отрезала, и нет органа больше, в руках он у нее. Кровь хлынула, проснулся Федор, кричать стал. Перевязала Татьяна его, как могла, и вызвала скорую помощь, а следом и милицию.

Спросил я Татьяну: «Не жалеешь о том, что сделала?». «Нет, – отвечает она, – я себя уважаю». Среди нашего "подконтрольного контингента" были и те, кто вселял настоящее уважение.

Свитки

Если память мне не изменяет, было это осенью 1974 года. Работал я инспектором уголовного розыска Первого отделения милиции. Работали мы тогда по так называемому зональному методу, по нему за каждым опером закреплялась определенная территория. Конечно, это не означало, что если совершено серьезное преступление, то ты один и крутишься, тут подключаются все. Но если «мелочевка», то тогда уже сам бегаешь. За мной была закреплена территория за Крюковым каналом.

На моей территории располагалась синагога. Время было такое, что евреев только-только начали выпускать в Израиль и другие страны, и поехали они, первые переселенцы. В один из дней в отделение милиции поступила заявка, что в синагоге совершена кража. Выехал я на место происшествия. Встретил меня раввин, провел в синагогу и пояснил, что у них хранятся в синагоге свитки, по которым читают молитвы. Сегодня они обнаружили, что несколько свитков похищены. Я осмотрел место происшествия, но ничего существенного не обнаружил. Подходы к месту хранения этих самых свитков были абсолютно свободные. Вечером кто угодно мог подойти, взять свитки и уйти незамеченным, так как бывали часто моменты, когда в зале людей не было. Для решения вопроса о возбуждении уголовного дела в первую очередь имела значение стоимость похищенного. Естественно, я и поинтересовался этим. В ответ на такой запрос раввин мне ответил, что свитки стоимости не имеют – так как они бесценны. На мой второй вопрос о том, кто их мог похитить, раввин ответил, что любой, кто уезжает в Израиль, так как там они воистину дороже всего на свете: речь идет о духовной культуре целого народа.

Я все зафиксировал в заявлении и поехал докладывать руководству. Я думал, что в данном случае будет возбуждено уголовное дело, так как контроль за всеми религиозными заведениями осуществляло КГБ. Но, к моему удивлению, мое руководство к данному происшествию отнеслось прохладно: возбуждать уголовное дело не стали, а мне посоветовали самому поискать. Что значит самому, если нет уголовного дела? Стал я выяснять, кто в последнее время посещал синагогу: были туристы из США, приезжали евреи из Тбилиси. Послал я сообщения на таможню, в надежде, что при пересечении границы попадутся похитители, но никаких данных оттуда так и не поступило. У меня было серьезное подозрение, что их увезли в Тбилиси, а уже оттуда в Израиль. Но без уголовного дела перекрыть всю границу Советского Союза было практически невозможно. Прошел месяц, и я получил команду отказать в возбуждении уголовного дела, так как цену свитков установить невозможно. Бред, да и только! Так и ушли бесценные и неоцененные свитки неизвестно куда.

В принципе, такой бардак был не только в синагоге. В этот же период времени я столкнулся с кражей в Мариинском театре оперы и балета. Выезжал я туда по заявке РУВД: из кабинета главного режиссера пропали часы. Стали мы устанавливать их стоимость и выяснили, что по бухгалтерии они не числятся, да и вообще театральный реквизит нигде не зафиксирован. Часы, по описаниям, являлись раритетом и в то время оценивались на черном рынке в десять тысяч долларов США. А некоторые их реквизиты, например, шпаги, были и вовсе с настоящими бриллиантами. Все это валялось под ногами, нигде не числилось. В возбуждении уголовного дела тогда тоже отказали, раз похищенное не имеет стоимости по бухгалтерии, и только внесли представление на имя руководства театра о необходимости проведения инвентаризации театрального реквизита.

Выводов из случившегося никто так и не сделал, всех, видно, это устраивало.

Тунеядка

Шел 1978 или 1979 год, а вместе с ним шла и подготовка к Олимпийским играм 1980 года в Москве. По этому поводу в Советском Союзе в самом разгаре была борьба с тунеядцами и бомжами: стояла задача очистить от них город, чтобы не позорили государство перед иностранцами. В уголовном кодексе РСФСР имелись статьи 209 и 198. Согласно статье 209 УК РСФСР, человек имел право не работать не более трех месяцев. Если он жил за счет родных или каких-либо средств, которые не были узаконены, он признавался лицом, живущим на нетрудовые доходы. В данном случае, если он попадался в поле зрения милиции, его вызывали в отдел, где начальник официально предупреждал о необходимости прекращения паразитического образа жизни и обязывал трудоустроиться в месячный срок.

За всеми, кому оформлялось официальное предостережение, велся жесткий учет участковыми инспекторами милиции. Лица, которые были подвергнуты предупреждению, регулярно подвергались проверке в течение года и, если они не трудоустраивались, то

привлекались к уголовной ответственности. Надо отметить, что одним из основных показателей в работе участкового инспектора было число лиц, привлеченных им к уголовной ответственности.

В то время я работал уже старшим группы дознания управления милиции. Группа состояла из шести человек, откомандированных из различных служб и приказом начальника назначенных исполняющими обязанности дознавателя. Все материалы проверки по дознанию направлялись мне, я проверял их оформление и после этого поручал уже дознавателю.

В один из дней участковый инспектор Соловьев Николай приводит ко мне женщину с оформленным материалом по тунеядству. На вид женщине было лет 40-45, одета скромно, но чисто, явно не имеет никакого отношения к опустившимся людям. Знакомлюсь я с материалом и затем провожу беседу. Выясняется, что она работала в школе библиотекарем, была не замужем и проживала одна. Директор школы якобы стал проявлять к ней повышенный интерес на сексуальной почве. Ей это не понравилось, и между ними начались конфликты. В некоторый момент директор ужесточил контроль за ней, что привело, в конце концов, к увольнению за прогулы. Она, назовем ее Петрова Нина Ивановна, с этим решением не согласилась и обратилась в суд. Суд признал увольнение правомерным. Она прошла все судебные инстанции, вплоть до Верховного Суда РСФСР. Все инстанции признали увольнение законным и оставили решение районного суда в силе. Видно, директор хорошо проконсультировался с юристом и по вопросу увольнения действовал грамотно.

Я спрашиваю Нину Ивановну: «А почему вы не устроитесь в другое учебное заведение?». На что она мне отвечает, что все равно считает свое увольнение незаконным и просит, чтобы я ей помог восстановиться на работе. Честно говоря, я даже растерялся. Объясняю ей, что решение Верховного Суда никто не сможет отменить и что ей надо искать какой-нибудь другой выход из создавшейся ситуации. Стал я выяснять основной вопрос для милиции вопрос – на какие средства она существует. Нина Ивановна пояснила, что она консультирует частных лиц по подготовке к экзаменам, за это ей и платят. Если бы такая информация подтвердилась, ее доходы считались бы трудовыми. Получив все ответы, отнес объяснение начальнику, а потом поручил участковому инспектору провести дополнительную проверку и опросить лиц, которые ей оплачивали консультации.

Прошел еще месяц, и участковый инспектор Соловьев опять приводит Петрову Н.И. с материалом. Оказывается, она не может назвать лиц, которые ей платили, или привести их в отделение, чтобы те подтвердили ее показания. И опять она стала настаивать на том, что я обязан отменить решение Верховного Суда и восстановить ее на работе. Я понял, что с ней бесполезно разговаривать, и передал материалы для возбуждения уголовного дела дознавателю Глухову Петру. Как он мне потом докладывал, он неоднократно предлагал Петровой трудоустроиться, чтобы можно было прекратить уголовное дело, но она категорически отказывалась, требуя восстановления на работе. Делать было нечего, и мы закончили дознание по уголовному делу и направили его в суд для рассмотрения. В суде ее позиция не изменилась. Судья также неоднократно предлагала ей трудоустроиться: личность Петровой явно ни для кого никак не вязалась с обликом тунеядки. Но поведение Петровой было неординарным, пошли оскорбления, и судья осудила ее на один год лишения свободы, это был максимум по данной статье.

Минуло несколько лет, и я уже забыл про это дело, как вдруг дело возвращается опять к нам на дополнительное дознание: по решению Пленума Верховного Суда, приговор районного суда был отменен по чисто формальным обстоятельствам, якобы не было установлено, на какие средства Петрова проживала на тот момент. Выяснилось, что несколько месяцев назад Петрова с транспарантом «В СССР нет правосудия» вышла на Красную площадь, где и была задержана. Подняли ее уголовное дело и, несмотря на то, что все надзорные инстанции ранее признавали приговор суда законным и обоснованным, решили его отменить. Статья про тунеядство явно противоречила международному праву, и, чтобы не будоражить международные организации, партийные органы приняли такое решение и дали соответствующую команду.

Вызывает меня к себе заместитель прокурора района Шишлов Анатолий Митрофанович и говорит: «Бери дело и прекращай за отсутствием состава преступления». Я прочитал решение Пленума Верховного Суда, прихожу к Анатолию Митрофановичу опять и говорю: «Нигде нетуказания на то, что мы обязаны прекратить уголовное дело из-за отсутствия состава преступления, да что мы должны его прекращать». Он стал меня убеждать в том, что есть негласное указание руководства. Тогда я попросил дать мне письменные указания и заверил его, что, если мне эти указания дадут, тут же все выполню, хотя с этим и не согласен. Но это не понравилось ему, себя подставлять он не захотел и оставил дело у себя. Затем лично вынес постановление о прекращении уголовного дела из-за отсутствия состава преступления. Видно, весомые были указания, хоть и устные.

БОМЖ и З

или лицо без определенного места жительства и занятий

В период с 1975 по 1982 год я работал в отделе дознания Октябрьского РУВД Ленинграда – вначале дознавателем, а затем и старшим группы дознания. Мы в основном расследовали дела по хулиганству, тунеядству, нарушениям правил административного надзора – это была такая профилактическая статья, она применялась в отношении лиц, ранее неоднократно судимых за тяжкие преступления. Согласно данным правилам, эти лица обязаны были с определенного времени, допустим, с 21 часа и до 7 часов утра, не выходить из своей квартиры. В случае нарушения этих правил дважды, они подвергались административному наказанию, а на третий раз – уже уголовному. Поэтому статья была серьезная и по-настоящему профилактическая.

Ну а основной статьей, которой мы занимались, была статья 198 УК РСФСР – нарушение паспортных правил. Статья считалась также профилактической, так она вела борьбу с лицами без определенного места жительства и занятий, то есть, фактически, бродягами. В данном случае порядок был схожим с административными правилами: до привлечения к уголовной ответственности гражданин подвергался дважды административному наказанию, после чего ему предоставлялось трое суток для выезда из города. Если по истечении указанного срока его задерживали, то он уже привлекался к уголовному наказанию – можно было получить до года лишения свободы. Часто под эту статью попадали приезжие, которым ехать некуда было или у которых совсем не было желания возвращаться домой. Много было и тех, кто просто опустился из-за постоянного пьянства… К слову, пили эти люди обычно все, что содержало спирт: одеколон, лекарственные препараты, денатурат, различные красители. Со временем их лица приобретали цвет этих субстанций – он варьировался от синего до коричневого.

Много под эту статью попадало и ранее судимых, тех, кто возвращался после отбытия срока в родной город, но прописаться им было некуда. Находясь в таком "безвоздушном пространстве", они опять становились на путь совершения преступлений. Конечно, у каждого была своя судьба и в ней свои сложности. Некоторых было очень жалко, потому что они никакой опасности для общества не представляли. Их мы старались отпускать по различным формальным обстоятельствам, не привлекать за бродяжничество, но, увы, редко кто из них пользовался лишним шансом для возвращения к нормальной жизни. Наверное, этой нормальной жизни они себе просто не представляли.

По этому поводу помню случай, как одному ранее судимому, назовем его Иванов, после долгих мытарств после освобождения из мест лишения свободы, исполком предоставил комнату в коммунальной квартире. Ну и стала эта квартира кошмаром для всех соседей: превратилась его комната в притон для всех бомжей микрорайона – грязь, вонь, в места общего пользования невозможно зайти. Спустя какое-то время, с большим трудом, остальным жильцам через суд удалось его выселить – уже, конечно. без предоставления другого жилья, и опять он оказался на улице – уже, получается, отчасти по своей воле.

Но мне запомнилась больше всего судьба одного бомжа, назовем его Новиков Иван Петрович. Когда я его допрашивал, после задержания за бродяжничество, он еще сохранил явные следы интеллигентности: одет был чисто и, видно, регулярно умывался, запаха от него не было, следил он за собой. Мы с ним разговорились, и он рассказал мне о своей судьбе.

У Новикова было два высших образования, он закончил экономический, а затем и юридический факультет Ленинградского университета имени Жданова. Что замечательно, юридический факультет он закончил с отличием и, как один из лучших студентов, был направлен на работу в Ленгорисполком, в юридический отдел. В это же время он женился, у него родилась дочка, исполком предоставил ему отдельную двухкомнатную квартиру. С женой отношения были отличные, жизнь складывалась, перспективы были для профессионального роста: на работе он себя хорошо зарекомендовал, вскоре стал заместителем начальника отдела, а когда начальника отдела повысили, назначили Новикова начальником.

Согласно своему статусу, Новиков обязан был бывать на различных презентациях, как говорится, появляться в обществе. Сейчас бы сказали – тусоваться и заводить нужные для дальнейшей карьеры знакомства. Столы на этих презентациях всегда накрывались по первому классу, несмотря на то, что в магазинах ничего не было: там было все и, конечно, выпивка – коньяки, водка, вино самых различных марок. Вот здесь-то мой герой и дрогнул: вначале выпивал понемногу, а потом понравилось – он уже не ждал приглашения на презентацию, а стал набиваться туда сам, искать, куда бы еще сходить. Жена стала замечать, что Новиков приходит домой слишком часто выпивший, и дома начались скандалы – какой же жене такое понравится. Но Иван Петрович уже вошел во вкус этой жизни, и остановиться не было сил. Его поведение стало привлекать внимание руководства, сделали несколько замечаний, предупреждений. На высокой должности его терпеть больше не стали, перевели сначала просто в юристы. Но Новиков уже просто мечтал о презентациях, а довольствовался обычно стаканом где-нибудь в закусочной или подворотне. Поэтому долго и в юристах не задержался, выгнали. Затем он работал на многих должностях, и каждая новая должность была ниже предыдущей: начинал с юриста на заводе, а закончил подсобным рабочим в магазине. Жена долго терпела, предлагала лечиться, умоляла, но именно в этом вопросе Иван Петрович проявлял невероятную стойкость, ничего не мог с собой поделать – да и не хотел. Тогда жена подала на развод и заявила, что надо разменять квартиру, так как проживать с ним вместе она больше не намерена. Тогда он решил сам уйти и оставить квартиру жене с дочкой. Вначале он снимал комнаты, а когда не смог уже устроиться на очередную работу, стал жить в подвалах. Выписали его из квартиры заочно. Вскоре он был задержан и осужден в первый раз.

Когда мы с ним встретились, он уже четыре раза отбывал наказание как БОМЖиЗ. На мой вопрос о том, как же он думает дальше жить, ответил, что не знает, но сам подняться уже не сможет, разве что найдет какую-нибудь добрую душу, которая ему поможет – он имел в виду женщину. «А как же жена?» – спросил я. Новиков ответил, что приходил домой, стоял под окнами, наблюдал за женой и дочкой, но подойти к ним не захотел: стыдно было в таком виде показаться. Гордость еще осталась, а силы воли изменить свою судьбу – нет.

Чем закончилась история его жизни, я не знаю, я ему дал шанс еще раз попробовать. Очень хотелось бы верить, что он нашел ту добрую душу, которая помогла ему встать на ноги.

Клеветник

Время было где-то в конце 70-х, может быть – в начале 80-х годов. Работал я старшим группы дознания Октябрьского РУВД Ленинграда. В один из дней вызывает меня к себе заместитель прокурора района Шишлов Анатолий Митрофанович и вручает уголовное дело со словами: «Посмотри вот дело, потом получишь инструкции». Знакомлюсь с делом: возбуждено прокурором района по ст.130 УК РСФСР – клевета. Дела такого рода обычно возбуждались в порядке частного обвинения с обращением прямо в суд – то есть если на вас клевещут, то вы сами обращаетесь в суд, там возбуждают уголовное дело и его рассматривают. Но, если вдруг клевета вызывала общественный резонанс, прокурор был вправе сам возбудить уголовное дело и поручить расследование кому он посчитает нужным: следствию или дознанию. В данном случае мне «очень повезло», прокурор посчитал возможным поручить расследование дознанию. Меня это не очень обрадовало, особенно после того, что я прочитал.

Жил один человек, обычный советский инженер. Работал он в одном из НИИ. Женат не был, наверное, вследствие своего характера. Проживал в коммунальной квартире, где занимал одну комнату. Никого не трогал, нигде не выступал и про него никто не знал. В общем, жил да был себе Иванов Иван Иванович.

Но вот в один из дней решили местные власти эту квартиру расселить. То ли дом планировали поставить на капитальный ремонт, то ли эта квартира понравилась кому-то из партийных боссов – трудно сказать, но всех стали расселять. Как положено, предоставляли на выбор несколько вариантов: кому отдельные квартиры – это тем, у кого семья большая и стояла на очереди в исполкоме, а кому комнаты, но в других коммунальных квартирах. Все соседи нашего Иванова выбрали себе какую-нибудь жилплощадь и разъехались по новым адресам, а Иванов вообще не захотел выезжать, ему ничего из предложенного не понравилось, зато здесь все устраивало. Уговаривали его долго и упорно, во всех инстанциях, но ничего у них не получилось. Не соглашался Иванов, и все. Плюнули тогда и обратились в суд: решать вопрос о принудительном выселении, ведь видимость демократии и тогда соблюдали.

С судом разговаривать сложно было: предложили Иванову опять несколько вариантов на выбор, он опять не согласился – и будь здоров, получи, что за тебя решили. Стал обжаловать это решение Иванов, но было бесполезно: признали решение законным и обоснованным, и вступило оно в законную силу. Приехали с этим решением, взяли его под белые ручки и вместе со всем имуществом перевезли по новому адресу.

Обиделся очень Иванов Иван Иванович и стал писать всюду жалобы. Вначале писал на суд, но все отвечали, что решение принято законное. Стал он писать в прокуратуру, дошел аж до Генерального прокурора СССР, а ответ тот же. Тогда стал писать в партийные органы – они выше всех тогда были, – но и тут ему не помогли.

Не выдержал Иванов И.И. и стал писать в высшие партийные и государственные инстанции жалобы на партийных и государственных чиновников, не стесняясь при этом в выражениях «по матушке», обвиняя их во всевозможных грехах в очень оскорбительной форме. Так продолжалось где-то около двух лет, и не выдержали нервы у высших чиновников, собрали они всю переписку, вызвали прокурора города, вручили все это ему и сказали: «Примите меры к гражданину, заставьте его соблюдать закон». Так, собственно, и было принято решение о возбуждении уголовного дела, которое лежало передо мной.

«Прочитал?» – спрашивает Анатолий Митрофанович.

«Да», – отвечаю.

«А теперь слушай. Примешь дело к своему производству лично и будешь его вести. Твоя задача – объяснить этому гражданину в очень популярной форме, что так вести себя нельзя, и сделать так, чтобы его эта вся переписка прекратилась. А там уже посмотрим, что со всем этим делать. Ясно?» – спрашивает Анатолий Митрофанович.

«Ясно», – отвечаю.

Пришел к себе, еще раз перечитал все дело. Да, уж очень некорректно выражался Иван Иванович и, надо сказать, не только клеветал, но и действительно оскорблял, еще и в нецензурной форме, руководство города.

Вызвал я его к себе повесткой. Пришел Иван Иванович ко мне вовремя, без лишних напоминаний. Мужчина среднего роста, худощавый, лицо такое неприметное, как говорят, в разведку брать можно – совсем не запоминающееся. На вопросы отвечал тихим голосом, даже не верилось, что он такое мог написать.

Я показываю ему его заявление и спрашиваю: «Вы это писали?».

«Да», – отвечает он.

«А зачем в такой форме написали, вы ведь людей оскорбляете, клевещете на них!», – опять спрашиваю я.

«А зачем они так себя ведут», – отвечает Иванов тихим и спокойным голосом.

И так мы с ним беседовали часа два. И я все пытался понять, нормальный он или нет: вроде бы ведет себя спокойно, не нервничает, не кричит, никакой идеи навязчивой не высказывает. Нормальный, решаю я. Допросил я его подробно, разъяснил, что так делать нельзя, если уж он хочет писать, то нужно это делать без оскорблений, а вообще-то лучше вообще прекратить такую переписку, – и отпустил. Затем я допросил всех его старых и новых соседей – никто ничего странного за ним не замечал. Только новые соседи отметили, что по ночам он все стучит на пишущей машинке, подумали, что шпион какой-то, раз все записывает. Заверил я их, что Иванов не шпион и доверять ему государственные тайны вполне можно. Проверил его еще по медицине: на учете нигде не состоял. Назначил я тогда для полной очистки совести судебно-психиатрическую экспертизу, проверили его врачи и дали заключение, что психически здоров,

никаких отклонений нет. Да и так мне было ясно, что человек абсолютно в здравом уме.

И тут меня вновь вызывает Шишлов А.М. и передает новую пачку жалоб Иванова. Тон их не изменился, содержание осталось то же… Спрашивает меня Шилов – мол, что делать будем? Руководство уж очень недовольно, что мы с клеветником никак справиться не можем. Я отвечаю, что есть только один способ проверить как следует его психическое состояние – это поместить его на стационарную судебно-психиатрическую экспертизу. Там он будет под постоянным наблюдением и тогда можно будет точно определить, нормальный Иванов или нет.

Подумал Анатолий Митрофанович и согласился. «Выноси постановление, – говорит, – я подпишу». Тогда поместить на стационарную судебно-психиатрическую экспертизу можно было только с санкции прокурора.

Написал я постановление, утвердил его у прокурора и послал наряд милиции за Ивановым И.И. Прошло недели две, и мне звонят оттуда: «Можете приезжать и забирать своего подопечного вместе с заключением экспертизы». Удивился я, что так быстро провели – обычно не меньше месяца держат. Приехал я на экспертизу, зашел к врачу и спрашиваю: «Как Иванов?». «Нормальный», – отвечает врач. «Так ведь пишет черт знает, что», – говорю я. «Не будет больше писать», – отвечает врач.

Привез я его к себе в отдел, зашли поговорить. Спрашиваю его: «Ну как дела?». «Хорошо», – отвечает Иванов. «Писать жалобы еще будете?» – спрашиваю я. «Нет, – отвечает Иванов, – я все понял».

Отпустил я его, и действительно – ни одной жалобы Иванов больше не написал. Видно, уж больно убедительно выглядели пациенты стационарной судебно-психиатрической экспертизы.

А уголовное дело я потом прекратил, так как Иванов потерял свою общественную опасность.

Форточник

   В тот период времени я работал инспектором уголовного розыска 1 отделения милиции Октябрьского района Ленинграда, шел 1974 год. Основным показателем работы уголовного розыска тогда, как, впрочем, и сейчас, была раскрываемость преступлений, раскрываемость подавай – и точка. Только в то время, в отличие от нынешнего, раскрываемость преступлений обязана была быть 99.9%. А понятно, что единственный способ достичь таких результатов – это сокрытие совершенных преступлений, другого метода не дано. Но все же и скрыть можно далеко не все: скажем, серийные преступления, например, квартирные кражи, совершенные одним способом, или хищение с причинением значительного ущерба. Сокрытие таких происшествий, вполне может обернуться привлечением к уголовной ответственности уже милицейских руководителей.

   Поэтому, когда осенью 1974 года начались еженедельные квартирные кражи через форточки на территории нашего района, стало совершенно не до  шуток. Была создана оперативно-следственная группа, весь район встал на "уши", все опера сбились с ног, рыская по району. Они проверили весь подучетный элемент, всех ранее судимых за аналогичные преступления – особенно тех, кто только что освободился из мест лишения свободы. Подключили всех своих «барабанов» – то есть тех, кто предоставляет оперативную информацию – а результатов по-прежнему никаких. Обратили мы внимание, что все кражи совершаются только на территории 1 отделения милиции, все проникновения в квартиру происходят через форточку на первом этаже. Если же кража, что несколько раз имело место, была совершена на втором этаже, то в этом случае, обязательно имелся подход к окну. Мы прикинули, что, судя по размерам форточки, преступник был небольшого роста и худенький… Кражи совершались регулярно, повторю, раз в неделю, и стало их быстро, порядка четырнадцати – что для района полнейший завал. Руководство рвало и метало, мы были все в трансе, никакой информации для раскрытия, что удивительно: вещи ведь грабителям куда-то надо было сбывать!

   Опять мы все вместе проанализировали все совершенные кражи и тут обратили внимание, что похищенные предметы носят своеобразный характер: например, в квартире есть очень дорогая шуба, а похищают приемник или магнитофон, крадут конфеты и всякие безделушки, которые могут привлечь внимание разве что подростков.

   У нас в отделении был инспектор уголовного розыска по работе с подростками, Ванин Володя. Работа эта очень специфическая, требует большой выдержки и терпения. Володя любил свою работу, по-настоящему, и с удовольствием возился с пацанами, часами беседовал с ними. Поэтому, когда возникла версия, что из квартир воруют подростки, главная нагрузка, легла на него. Мы все ему помогали – задерживали подростков по всему району и доставляли их в отделение, а он с ними уже работал, проводил так называемые разведопросы.

   После одной  из таких бесед, приходит Володя и говорит, что в районе появился какой-то малыш, сорит деньгами, дарит дорогие подарки, в частности, одной девочке подарил магнитофон. Нашли мы, конечно, эту девочку, изъяли магнитофон – и все пошло-поехало: оказался этот магнитофон похищенным из одной квартиры.  Нашли мы и этого мальчика. Зовут Николай, мама работает буфетчицей и, практически, целый день дома не бывает – ну, пацан, и предоставлен сам себе. На учете в милиции он не состоял и ранее в кражах замечен не был – что нормально, ведь ему и было-то всего 12 лет.

   Привезли его в отделение милиции, и все собрались посмотреть на него – кто же это нас так мучил, все это время (в том, что это был он, мы уже, практически, не сомневались). А мальчик был ростом где-то 110 см, с лицом херувима и ангельскими глазами, голубыми и чистыми-чистыми – просто ангелочек, да и только.

   Стал Володя с ним беседовать, да он и недолго упирался, сразу признался, что действительно воровал из квартир, брал там все, что ему нравилось, складывал в подвале своего дома, а оттуда брал, когда хотел. Поехали мы в этот подвал, изъяли все вещи, вернее, то, что от них осталось: Николай наш жадным не был и много раздал (нам потом пришлось все это собирать, но это уже детали). Подключился следователь, все найденное закрепили в качестве доказательств, а все дела прекратили, потому что Николай не достиг возраста, с которого наступает уголовная ответственность.

   Успокоились мы и вернулись к своим будням, однако, как оказалось, совершено напрасно: опять поступает заявка о совершении квартирной кражи и опять – через форточку. Вытаскиваем Колю, и он опять признается, что – да, кражу совершил, вещи нам опять выдал. Ну, поговорили мы с ним, пригрозили, что, если будет продолжать воровать, отправим его в спецПТУ, было такое заведение для малолетних преступников. Но это мы, на самом деле, только пугали его, потому что могли мы туда его отправить, только по достижении 14 лет.

   Теперь появилась уже настоящая головная боль, у Володи. Ничего с Николаем не помогало: мать била, мы угрожали, запугивали, а Коля периодически совершал себе кражи. Стал Володя вытаскивать его к себе раз в неделю и беседовать. Если Коля совершал кражи за этот период времени, он признавался, выдавал вещи или деньги – все, что к тому времени оставалось. Один раз он признался, что совершил кражу и похитил где-то около 1500 рублей. В то время, это была значительная сумма, средняя зарплата советского служащего, инженера составляла 120 рублей. Рассказал Николай, где совершил кражу. Вызвали мы потерпевших и спрашиваем: «Деньги у вас пропали?». «Да, – отвечают, – пропало 1500 рублей, но больше – ничего». В милицию с заявлением они обращаться не стали, так как никаких следов взлома не было, и жена стала подозревать мужа, а муж – жену, что каждый, якобы, взял на свои нужды. Отношения между

ними обострились, дело дошло чуть ли не до развода. Деньги мы им вернули, правда, не все, а только те, что Коля израсходовать не успел. Но зато мы сохранили целую советскую семью!

   Так мы мучились с Николаем два года, пока ему не исполнилось 14 лет. Отправили его в спецПТУ и только тогда все успокоились, а кражи прекратились.

   Прошло лет десять. За этот период про Колю я ничего не слышал и не сталкивался с ним, слава Богу.

   Как-то раз, вместе с участковым инспектором я находился в штабе ДНД, контролировал работу: был я тогда уже заместителем начальника отделения милиции. Заходит к нам в это время мужик, ростом где-то под 190 см., плечи как у борца, а физиономия – ну точно, бандит! Встретишь ночью – все отдашь, даже не спрашивая, что надо.

   Состоял этот мужик под административным надзором, как особо опасный рецидивист, ранее неоднократно судимый, хотя было ему всего 24 года.  Удивился я, что такой молодой, а уже особо опасный. Тут участковый инспектор и спрашивает меня: «А вы что, его не узнали?». ««Да нет», – говорю, – не знаю я его». «Да как же не знаете, это же тот самый Коля, который в форточки лазал».

   Ничего не скажешь, жизнь полна неутешительных неожиданностей.

Налетчик

  Было это где-то в 1973 году. Работал я тогда инспектором уголовного розыска 1 отделения милиции Ленинграда. К моим основным обязанностям – зонального – мне дали еще и дополнительные: требовалось завести учетные записи на всех наркоманов в районе. Тогда у нас компьютеров не было, поэтому я завел журнал и картотеку, где регистрировались все лица, задержанные за употребление наркотиков. В то время наркомания не была так распространена: границы Советского Союза были на крепком замке, и поставок наркотиков из Афганистана или из какой-нибудь другой страны не было (во всяком случае, если они и были, то не в таких объемах). Задерживали с коноплей, маком, очень редко с героином или кокаином. Местные наркоманы приобретали лекарства по рецептам, содержащие наркотические вещества, и из них готовили себе «борматуху». Рецепты для покупки добывали у знакомых врачей или подделывали, а некоторые лекарства, содержащие наркотические вещества, вообще были в свободной продаже – например, кодеин с содой. Очень помогало при кашле – обычным гражданам, конечно.

   А наркоманы, покупая эти лекарства, выпаривали соответствующие вещества и получали чистый наркотик, который разбавляли и кололи себе. Некоторые не выдерживали такой длительной череды операций и глотали пачками «колеса», так они их называли, и балдели. Как только сердце выдерживало – совершенно непонятно.

   Чистые наркотики можно было найти только в больнице, поликлинике и, конечно, у врачей скорой помощи. И в это самое время начались в городе разбойные нападения на врачей скорой помощи. Обычно следовал вызов в какую-нибудь квартиру, но в парадной дома, врача поджидал налетчик: врач по квартирам ходил один, с чемоданчиком, в котором находились лекарства. Налетчик, под угрозой применения ножа, забирал «наркоту» и скрывался. Оружие он ни разу не использовал, потому что врачи безропотно отдавали требуемое. И правильно делали – другого выхода у них объективно не было. Нападения происходили в центре города и после каждого следующего нападения учащались. Видно было, что налетчик серьезно «подсел» на дозу и ему ее требовалось все больше и больше. Врачи стали бояться выезжать на квартиры, требовали сопровождения работников милиции, но выезжать на все вызовы со «скорой», милиция просто не могла. Скоро эти происшествия стали приобретать большой общественный резонанс, и поэтому была создана оперативно-следственная группа с участием сотрудников Главка и территориальных отделений. Так как я занимался контролем и учетом наркоманов, то меня и включили в эту группу. Подняли мы все учеты и составили список лиц, подлежащих проверке – тогда это оказалось порядка двух-трех тысяч человек – и началась поголовная проверка каждого: как ведет себя, где был в момент совершения преступлений, ну и так далее.

   Постепенно круг лиц стал сужаться. При тщательной проверке всех подозреваемых вышли мы на некого Трофимова Сергея. Он длительное время нигде не работал, правда, ранее не был судим, жил на средства родителей, достаточно обеспеченных, был из интеллигентной семьи. Состоял на учете, так как был замечен в употреблении лекарственных препаратов. Кстати, на учет ставил его я, и проживал он в нашем районе.

   Круг возле Трофимова стал сжиматься,  все больше доказательств указывало на его причастность к совершению этих преступлений. И тут мы, чуть не совершили грубую ошибку, и вот как это было. Мы за ним стали вести постоянное наблюдение и решили брать его в момент совершения преступления, с поличным, так сказать, чтобы не было потом никаких проблем на следствии. Но вдруг кому-то из руководства понадобилось срочно уточнить его приметы, во что он одет. Я попался под руку и получил команду выйти на Театральную площадь, где Трофимов находился в тот момент, и все выяснить. О том, что я ставил его на учет и он меня знает в лицо, я не помнил. Приехал я на Театральную площадь, покрутился вокруг него, все запомнил и уехал. Но он-то меня сразу же узнал и, конечно, насторожился. Хорошо еще, что я там недолго крутился. Он успокоился, осмотрелся, тщательно проверил, нет ли за ним слежки, и только после этого вызвал скорую помощь. Пошел он на преступление, так как действительно был уже «на дозе» и не мог долгое время терпеть.

   Взяли его в момент совершения преступления, он во всем сразу же признался и заявил, что, если бы не был в таком крайнем состоянии, ни за что бы не пошел в этот раз на совершение преступления, потому что заметил мою слежку. Меня чуть не наказали, но обошлось: победителей не судят.

Грабеж в метро

5 июля 1975 года, раннее утро. У кассира метрополитена на площади Мира (так тогда называлась Сенная площадь в Ленинграде) Катюши Масловой заканчивалась смена. Все было как обычно: со всех станций метро к ней в кассу собирали деньги, всегда набегала сумма больше ста тысяч рублей. По тем временам это были очень большие деньги: к примеру, автомашина «Волга», самая крутая, как сейчас бы сказали, стоила около девяти тысяч рублей. Катюша баулила – то есть раскладывала по огромным мешкам – деньги и готовилась к приезду инкассаторов. Они приезжали ровно в пять часов.

Без двух минут пять к кассе подошел инкассатор с сумкой и протянул ее Кате, поздоровался. Раньше кассирша его, вроде бы, не видела, но не удивилась, потому что инкассаторы довольно часто менялись. Катюша спросила, почему он один, на что парень спокойно ответил, что второй остался на улице покурить. Вел он себя очень спокойно и уверенно. Катюша отдала деньги, и парень ушел. Буквально через две минуты в кассу опять постучали. За окошком стояли двое инкассаторов, которые обычно и приезжали. Катюша очень испугалась, стала бледная, как стенка, и спрашивает: «В чем дело?». Те удивились и отвечают ей: «Ну как же, мы за деньгами». И тут-то она поняла, что произошло. С большим трудом смогла объяснить, что деньги только-только отдала. Инкассаторы выбежали на улицу, но парня уже и след простыл.

Хищение такой крупной суммы денег для города было чрезвычайным происшествием, поэтому сразу же была создана оперативно-следственная группа во главе с начальником отдела Главка. Были собраны оперативные сотрудники со всех районов города, и началась кропотливая работа: проверяли всех ранее судимых за аналогичные преступления, за разбойные нападения и грабежи. Со слов кассирши был составлен фоторобот. Проверили, конечно, и все связи кассирши Катюши Масловой, вплоть до десятого колена. Проверили всех уволенных из инкассаторской службы за последние три года. Но никаких положительных результатов не получили: ни у кого крупных сумм денег не появилось, никто деньгами не сорил. Крутили и вертели мы это дело со всех сторон, но безрезультатно. Прошел год, и дело приостановили – за неимением подозреваемых. Короче, «глухарь» по всем признакам, зависал всерьез и надолго, я бы сказал – беспросветно.

Прошло два года. Инспектор уголовного розыска Киреев Анатолий проводил встречу со своим «барабаном», и тот выдал информацию, что на одной из пьянок некий Голубев Сергей стал хвастать, что «обул» метро на крупную сумму и теперь можно гулять по полной, так как про это все забыли.

Киреев стал проверять полученную информацию, и тут подтвердилось, что, действительно, два года назад имело место крупное хищение денег у метрополитена.

Сообщил Киреев в Главк, сразу подтянулись его сотрудники – они всегда появляются, когда жареным пахнет – и началась проверка. Установили, что есть такой Голубев, года три назад он работал инкассатором около полугода. В настоящее время не работает, ведет разгульный образ жизни: приобрел автомашину, купил дачу, ходит по ресторанам с девочками и вообще видно по всему, что в деньгах он не нуждается.

Было принято решение возобновить производство по делу и задержать Голубева. При обыске у него дома было обнаружено и изъято более пятидесяти тысяч рублей. Кассирша Маслова уверенно опознала Голубева, несмотря на прошедшее уже длительное время.

Голубев признался в совершении преступления и рассказал, как он тщательно к нему готовился: приобрел инкассаторскую сумку у бывших коллег, рассчитал время прибытия и отъезда инкассаторов. А главное – деньги: сразу же закопал их и не брал ни копейки больше года. Только убедившись, что об этом деле забыли, стал понемногу ими пользоваться.

А ведь его тоже проверяли после совершения преступления, он был в списке уволенных инкассаторов, но ни в чем предосудительном замечен он не был – и этим ограничились. Если бы Катюше Масловой предъявили фотографии всех уволенных инкассаторов, то наверняка она бы его опознала. Но этого сделано не было, что и позволило Голубеву несколько лет быть обладателем капитала – впрочем, как оказалось, довольно бесполезного.

Врач-наркоман

   Шел 1978 год. Работал я тогда старшим группы дознания Октябрьского РОВД Ленинграда. Как-то поступил ко мне от руководства материал с поддельными медицинскими рецептами, стал я разбираться – и всплыла целая история.

   В одну аптеку пришел человек с рецептами на получение наркотических средств, выписанными на имя Колокольцева Николая Ивановича. Само оформление рецепта вызвало подозрение у бдительного провизора аптеки, и она стала выяснять, для чего нужно это лекарство покупателю. Тот испугался и убежал, оставив рецепт, на котором стояла печать врача Тихонова Алексея Петровича. Вызвала провизор милицию, завязалось дело. При проверке выяснили, что Тихонов Алексей Петрович действительно существует и работает в психдиспансере Пушкинского района Ленинграда. К центральным районам он никакого отношения не имеет и тут, по идее, его рецептов не должно быть. Вызвали Алексея Петровича в милицию. Пришел он – молодой человек лет 25, интеллигентный, симпатичный. Спрашиваю его: «Ваш рецепт?». Отвечает: «Нет, не мой. Печать моя, но рецепт не мой». Поясняет, что у него такого больного нет, да и в Октябрьском районе его рецепт не может появиться, ведь все его больные зарегистрированы и проживают в Пушкинском районе. Вроде бы все ясно, но вид самого врача лично мне очень не понравился, такое впечатление, что он сам был не против уколоться. Для очистки совести вызвал я его мать, оказалось, она тоже врач. Спрашиваю у нее – мол, не балуется ли ваш сын наркотиками. «Нет, – отвечает,– живем мы вместе и если бы что – я бы сразу заметила».

   Несмотря на это, решил я все-таки запросить в аптеках района, не поступали ли еще рецепты от данного врача на получение наркотиков. Все подобные рецепты были на особом учете, поэтому проверка не составила особого труда. Через некоторое время из различных аптек района поступило еще порядка десятка аналогичных рецептов. Дело стало приобретать уже серьезный характер. Запросил я тогда аптеки Пушкинского района и оттуда еще получил порядка десяти рецептов. Проверил наличие больных, указанных в рецептах, у врача Тихонова Алексея Петровича. Как я и предполагал, таких больных вообще в природе не было, все рецепты были выписаны на подставных лиц. Возбудил уголовное дело, началось расследование. Тихонов отрицал, что он выписывал рецепты, и настаивал, что кто-то воспользовался его печатью, пока его не было в кабинете. Взял я у него образцы почерка, изъял печать и назначил экспертизы для установления истины – кто же писал рецепты и соответствует ли печать. Экспертиза полностью подтвердила, что все рецепты были выписаны рукой Тихонова и печать стоит именно его.

   После ознакомления с результатами экспертиз Тихонов признал, что он действительно выписывал рецепты на подставных лиц, а лекарства получали в аптеках его друзья из числа наркоманов, с которыми он делился.

   Дело было окончено и направлено в суд, ну а дальнейшая судьба этого врача мне уже неизвестна.

Вор-рецидивист

Дело было в 1974 году.  Работал я тогда инспектором уголовного розыска 1-го отделения милиции Октябрьского района гор. Ленинграда.

   День начинался как обычно, за исключением того, что я был дежурным по отделению и мне предстояло мотаться в течение суток по району. При чем на общественном транспорте, автомашин не хватало. Благо платить не надо было, проезд для нас был бесплатный.

   Вскоре и заявка поступила: квартирная кража. Я выехал на место происшествия. Квартира находилась в районе площади Репина. Встретила меня женщина, хозяйка квартиры. Дверь действительно оказалась взломанной, тогда железных дверей еще не было и хорошей монтировки было достаточно, чтобы попасть в квартиру. Квартира отдельная, 3х комнатная, хорошо обставленная, видно было, что живут не бедные люди. По показаниям хозяйки из квартиры были похищены шуба, костюмы, аппаратура. Все это было уложено в два чемодана, которые преступник тут же и взял.

   Женщина рассказала, что  кражу мог совершить ее брат, который был ранее неоднократно судим за квартирные кражи, и на днях должен был освободиться из мест лишения свободы. Женщина также рассказала, что она является дочерью одного известно ранее директора крупного завода. Отца уже нет. В семье у родителей было двое детей, кроме нее еще старший брат. В средствах они не нуждались, и брат начал вести разгульный образ жизни. Вначале его судили за хулиганство, а потом уже и за другие преступления. Когда родителей не стало, брат после освобождения из мест лишения свободы, стал приезжать к ней и воровать вещи. Последний раз был осужден на 5 лет за  кражу из ее квартиры.

   Делать было нечего, я доложил все руководству, вызвали следователя и возбудили уголовное дело. Рассчитывали, что версия о краже совершенной ее братом, подтвердится, и дело не зависнет, раскроется со временем. При осмотре квартиры, экспертами были обнаружены отпечатки пальцев преступника, которые действительно подтвердили, что в квартире был ее брат. После чего был объявлен розыск по Союзу и где-то через месяц нам сообщили, что в городе Сочи подозреваемый был задержан.

   Когда его доставили в Ленинград, так получилось, что я был первым, кто его допрашивал. Передо мной сидел мужчина лет 40, весь в наколках. В то время это было признаком только того, что он ранее судимый. «Тату» в моде не были. По его поведению чувствовалось, что он не один год провел на «зоне». Вел он себя спокойно, я бы сказал даже доброжелательно. По справке о судимости, следовало, что он свыше 20 лет отбарабанил на «зоне».

   Совершенную кражу у сестры признал сразу, даже не отпирался. Рассказал, что после освобождения он сразу направился в Ленинград. Сестры дома не было, он взломал квартиру и похитил вещи. Вещи продал и, получив деньги, поехал в Сочи отдыхать, где и был задержан. Заявил, что кражи у сестры совершает потому, что считает, что он имеет такие же права на имущество, как и его сестра. Полагает, что отец поступил неправильно, оставив все имущество  его сестре, и в дальнейшем он все равно, при освобождении, будет приезжать и воровать у нее вещи.

   Беседовали мы с ним несколько часов и на разные темы и мне запомнился его рассказ о том, какое удовольствие он получал в г.Сочи:

  «Приехал я в Сочи, денег море, вещи я уже все сплавил, накупил себе шмоток и выхожу на пляж. Смотрю, а вокруг меня вертятся «крысята» (мальчишки, которые воруют вещи на пляжах). Я раздеваюсь, а у меня были куплены роскошные туфли. Я их бросаю и иду купаться, а сам смотрю, что будут делать. Как только я отошел, эти «крысята» подскочили, схватили туфли и бежать, а я балдею от удовольствия такого. Пошел я в магазин, купил новые туфли и опять на пляж. «Крысята» на месте, опять украли. Им хорошо, а мне удовольствие».

  Спрашиваю его, мол отчего же ты испытываешь удовольствие, если у тебя воруют. Ответ меня особенно не удивил: «Не я же один вор. Растет новое поколение». Вот такая психология.

  Вскоре он был осужден,  получил свои пять лет и с мечтой о следующей краже, убыл в места лишения свободы.

Любитель минета

   В один из дней 2008 года в дежурную часть отдела милиции гор. Москвы забежала девушка.

Лицо у нее было в крови, а в руках она держала что-то завернутое в платок. Девушка подбежала к дежурному и протянула ему сверток, тот тоже был весь  в крови.

   Девушка была явно в шоке, и только твердила: «Вот! Вот!». Дежурный по отделу Митрофанов Алексей Алексеевич осторожно взял сверток в руки и также осторожно стал его разворачивать.

   Когда ему удалось его полностью развернуть, он остолбенел. За двадцать лет работы в милиции, он повидал многое, и удивить его было трудно. Но такого он еще не видел: в платке лежал кусок полового члена.

   Девушка была в истерике и  на вопросы просто не реагировала. Вызвали скорую помощь и только через пару часов, с помощью врачей, она смогла объяснить, что с ней произошло.

   В это утро, Светлана, так звали эту девушку, как всегда собралась идти в институт и в начале девятого вышла из квартиры. Когда она спустилась на первый этаж и открыла двери парадной, то столкнулась с парнем. Он неожиданно втолкнул ее обратно, вытащил нож и приставил его к горлу девушки, прошипел: «Только пикнешь, исполосую все лицо, на всю жизнь инвалидом станешь. Будешь молчать – отпущу».

  Светлана испуганно кивнула, мол буду молчать. «А теперь иди вперед и не рыпайся», – опять прошипел парень.  Они поднялись на 5ый этаж, к чердаку, дом был пятиэтажный. Остановились у входа на чердак. Здесь парень расстегнул брюки и вытащил свой член и сказал ей: «Бери в рот», тут же приставил опять нож к горлу девушки. Светлане ничего не оставалось, как взять в рот его член. Но она тут же так сильно сжала челюсти, что откусила его и парень взвыл от боли и упал на пол. Светлана бросилась вниз по лестнице и выбежала на улицу, где завернула член в платочек и прибежала в милицию.

   В отделении приняли заявление  от Светланы и выехали на место происшествия. У чердачного помещения, в доме, который указала Светлана, было обнаружено море крови и следы вели на улицу, где и затерялись.

   По данному факту было возбуждено уголовное дело, составили протокол осмотра места происшествия и опера приступили к проверке близ лежащих больниц и поликлиник. Было ясно, что с такой травмой, горе-преступник далеко уйти не мог.

   И действительно, в близлежащей больнице, был обнаружен Кобылев Петр со своим обрубком. Парень ранее не судимый, работал почтальоном, ни в чем предосудительном ранее не замечался. Разоблачить Кобылева Петра в совершенном преступлении, как вы понимаете, большого труда не составляло.

Осиновская

   Это дело сразу привлекло к себе большое внимание со стороны общественности: публикации в газетах, радио и было высказано много различных версий. Назывались различные суммы взяток, и даже присвоение мне звания заслуженного юриста РФ.

   Чтобы сразу же расставить все точки в этой истории, обращаю внимание на даты. Осиновская Екатерина была задержана в конце апреля 1998 года и сразу же было возбуждено уголовное дело, а звание мне присвоили по случаю 35-летия со дня образования следствия МВД: 6 апреля 1998 года, а все документы на присвоения данного звания направлялись в конце 1997 года. При этом, присвоили не только мне, многие сотрудники следствия МВД Санкт-Петербурга были награждены различными государственными наградами.

   Теперь в отношении взяток: в то время у нас как-то не было это принято, мы были воспитанниками Советской милиции, хотя в семье без уродов не бывает. За время службы, я себе квартир не накупил, дачи не построил, даже своей автомашины не было. Не заработал. При выходе на пенсию, в конце 2000 года получил выходное пособие в размере 30 тысяч рублей за 30 лет службы, т.е. по 1 тысяче рублей за каждый год. Устроился я генеральным директором в охранное предприятие иностранной фирмы и получил 30 тысяч рублей за один месяц работы. Вот как ценили сотрудников милиции и именно поэтому мы имеем, то, что есть в настоящее время.

   Вернемся, теперь, непосредственно к нашему делу. Около 3 часов ночи ко мне домой раздался телефонный звонок. Я не был удивлен, так как дежурные следователи при необходимости экстренной консультации, всегда звонили днем и ночью. Как говорится: ошибку легче предотвратить, чем исправить. Речь ведь идет о судьбах людей. Но к моему удивлению звонил не дежурный следователь, а известный журналист, назовем его Николаев. В то время его имя гремело на телевидении. Он представился, извинился за поздний звонок и сказал, что дочка Осиновского Михаила Петровича задержана дежурным следователем с наркотиками и попросил разрешения, чтобы Осиновский мне позвонил. Я ответил, что позвонить он мне может, но я ничего сказать не смогу, так как мне никто ничего не докладывал. Через некоторое время журналист мне опять позвонил и сказал, что звонить мне никто не будет, поинтересовался, когда я буду на работе и мы договорились утром встретиться.

   Когда я приехал утром в управление, журналист меня уже ждал. С ним был приятель Осиновского, владелец одного из каналов телевидения, пароходов, самолетов и т.д. – Таташвили, имя достаточно заковыристое, переводить его не буду. Мы переговорили, и я сказал, что пойду разбираться. Шум в управлении уже был большой, тут уже находился начальник Главка, генерал Субботин Николай Васильевич. Дело в отношенииОсиновской находилось перед ним на столе. Мне была дана команда, во всем объективно, несмотря ни на какие личности, разобраться и поступить по закону. Все намеки генерала, я понял правильно, забрал дело и пошел к дежурным.

   В ходе изучения уголовного дела выяснил следующее: Осиновская Екатерина Михайловна находилась в одном из кафе, где собиралась «золотая» молодежь Питера. Сотрудники 28 отдела милиции, зная за ними слабость к наркотикам, подъезжали к кафе и проверяли выходящих. Так и была задержана Осиновская Е.М. При осмотре, из своей куртки она достала пакетик, судя по всему, с наркотиками. Ей предложили проехать в отдел милиции, где пригласили понятых, она достала пакетик из кармана, и сотрудники стали составлять протокол изъятия. В качестве понятых были приглашены две девушки, которые проходили мимо отдела милиции. При оформлении протокола, девушки, понятые, услышали фамилию задержанной и спросили у Екатерины, кем приходится ей Михаил Петрович. Она ответила, что это ее отец. В то время Осиновский занимал весьма значительный государственный пост и был очень влиятельным лицом у президента.

   Услышав это, понятые попросились выйти покурить, пока дописывают протокол. Они вышли и только их и видели. Девушки попались грамотные, довольно сообразительные. Зато сотрудники не очень. Они даже не записали вначале данные своих понятых. Но дальше, еще больше. Других понятых они уже не нашли, было слишком поздно. Тогда они записали понятыми сотрудников милиции и составили новый протокол, а первый просто, напросто – уничтожили. Направили пакетик на исследование и получение заключения специалиста о его содержимом. Выяснилось, что в пакетике кокаин и материал передали в следствие.

   Дежурным следователем была Петрова Надежда, следователь с достаточным опытом работы, очень спокойная и выдержанная, но слабовольная по характеру.

   То, что в деле произошла подмена понятых, было видно сразу, поэтому ни о каком возбуждении уголовного дела не могло быть и речи. На мой вопрос, почему она возбудила уголовное дело и задержала Осиновскую в качестве подозреваемой, Надежда стала оправдываться, что на нее «наехало» руководство, и она вынуждена была подчиниться. На мой вопрос, почему мне не позвонила и не доложила, просто промолчала. Я понял, что ее тут здорово обрабатывали и добивались того, чтобы меня поставить перед фактом, возбужденным уголовным делом. По поведению начальника Главка, и его высказываниям, я понял, что есть лица, которые весьма заинтересованы в этом деле. Для меня же перспектива рассмотрения дела в суде, была ясна сразу.

   Когда я вышел из управления, то объяснил, поджидавшим меня Николаеву и Таташвили, что мы отпустим Осиновскую Е. М. под залог и на этом расстались.

  С учетом всего ажиотажа, сложившегося вокруг данного дела, я поручил расследование, начальнику отдела Ольге Стрекаловой. Мне было ясно, что если мы признаем факт грубого нарушения Уголовно-процессуального кодекса, подмене понятых, при изъятии наркотиков, то сторонники Осиновского растерзают милицию на части и обвинят в том, что все это было специально подстроено, а сами наркотики были подброшены.

   Если же, мы направим уголовное дело в суд, то это будет оправдательный приговор, с учетом связей и возможностей Осиновского, да и труда особого это не составляло, так как все нарушения были налицо.

   Исходя из этого и был составлен план расследования. Необходимо было доказать, что наркотики были у Екатерины и она их употребляет уже давно. Проконсультировавшись с экспертами, я выяснил, что была возможность проведения экспертизы по волосам. Оказывается, что при длительном употреблении наркотиков, у наркомана, в корнях волос скапливается наркотик и установить какой именно, возможно, но проведение экспертизы обойдется очень дорого.

   Тогда я поехал к начальнику ГСУ (Главного следственного управления) Диброву Сергею Александровичу, доложил все обстоятельства дела и попросил разрешения на проведения такой экспертизы, ведь оплачивать ее предстояло Главку. Я получил такое разрешение, после чего дал команду Стрекаловой получить образцы волос, строго в соответствии с действующими нормами закона и в присутствии адвоката. Это было неожиданно для всех, так как никто не знал о возможностях такой экспертизы.

  Екатерину отпустили и по нашей рекомендации, направили на лечение от наркомании. Расследование по делу Стрекалова провела самым тщательным образом, проследила весь путь Осиновской и попыталась найти понятых, которые сбежали.

   Прошло полгода. Результаты экспертизы полностью подтвердили, что Осиновская Екатерина в течение длительного времени употребляла кокаин, поэтому говорить о том, что все было подстроено, кем-либо, не имело никакого смысла. В то же время, подмена понятых и фальсификация протокола, лишало возможности направления уголовного дела в суд. Уголовное дело в отношении Осиновской Е.М. было прекращено.

   Следует отметить, что давление на меня по данному делу было не только со стороны Осиновского, действовавшего через руководство следственного комитета МВД, но и со стороны его противников. Ко мне приходил мой хороший знакомый, гарантировал прохождение уголовного дела в судах города, несмотря на все имеющиеся нарушения и обещал заступничество в высоких сферах, но участвовать в этих политических играх, я отказался.

Лохотронщики

Преступность – это явление явно социальное и не зависит в той степени, как некоторым бы хотелось, от политической системы. Она постоянно совершенствуется и появляются новые виды преступлений, которые как бы диктуются жизнью, а не политикой.

   В 70-е годы появился такой вид преступлений, как угоны самолетов. До этого никогда такого не было – и представить себе трудно было: как это угнать самолет. Но связи Советского Союза, несмотря на «железный занавес», постоянно расширялись.  Не все хотели жить в Союзе, а на Запад их не отпускали. Как туда можно было добраться быстро, минуя границу? Только на самолете! Вот и появились угоны самолетов. Как вы думаете их квалифицировали вначале? Статьи такой в Уголовном кодексе Союзных республик не было. Стали применять такую статью, как хулиганство. Вот так, по хулиганил немного, захватил самолет и пассажиров – и все. Вообще следует отметить, что с тех пор для наших юристов, эта статья стала палочкой – выручалочкой во многих случаях. Взорвал поезд – хулиганство. Вообще обратите внимание, что когда не знают, по какой статье возбуждать уголовное дело, возбуждают, как хулиганство. Стереотип у юристов видно один и тот же, воображение на большее не хватает. А может просто бояться общественного резонанса? Как же, террористический акт.

   С приходом к власти Горбачева и появлением кооперативов, появились сразу же желающие поживиться за чужой счет. Тем более, что кооператоры не очень любили бегать в милицию и писать заявления. Надо же было объяснять, откуда у них такие большие деньги и платят ли они налоги. Так появились такие преступления, как вымогательство и похищение человека, незаконное лишение свободы. Пока таких статей в Уголовном кодексе не было, привлекали к уголовной ответственности за самоуправство, так как в основе многих преступлений, лежали «разборки» между предпринимателями.

   В начале 90-х годов появились «наперсточники». Интересный вид преступлений. Основан чисто на психологии человека. Вначале, подставной, выигрывает несколько раз у ведущего. Жадность одолевает окружающих и каждый хочет попробовать «задарма» получить деньги и начинает играть. Особо увлекающиеся проигрывают все – зарплату, деньги, взятые в долг, сбережения на «черный» день и т.д. Какие только мы меры не принимали: статьи в прессе, по телевидению, патрулирование – ничего не помогало. Десятками приходили люди в отделение милиции, с заявлениями. Привлечь мошенников к уголовной ответственности было очень сложно: необходимо было в течение дня отследить всю технику мошенничества в действиях каждого из бригады. Я даже не помню, чтобы такие дела , мы направляли в суд.

   В середине 90-х годов появились такие преступники, как "лохотронщики". Как я понимаю, возникло это слово из двух составляющих: лох и тронщик. Лох, на воровском жаргоне, человек которого легко обмануть. Тронщик, по всей видимости, обман. Но на данном разъяснении, я не настаиваю, не выяснял.

   В настоящее время существуют много различных видов мошенничества, вплоть до розыгрыша лотерейных билетов. Но тогда, в 90-х, было все проще. Останавливали кого-либо из граждан и предлагали принять участие в розыгрыше утюга, чайника или сервиза. Следует отметить, что в большинстве потерпевшие, были люди пенсионного возраста, и женщины. Видно, с ними было легче справиться психологически и физически.

   Работали, обычно, целой бригадой, выполняющих различные роли: одни были в качестве наблюдателей, охраны, другие выполняли роль публики, третьи – роль продавцов, четвертые – роль покупателей. Бригады набирались до 10 человек. Как правило, набирались бригады из числа приезжих. Роль охраны выполняли свои, которые и отчитывались перед хозяевами, о проделанной работе и рассчитывались со всеми.

   Я уверен, что контролировались данные преступления из единого центра. Но доказать это не удалось, слишком многоступенчатой была система и пройти ее полностью, не получилось. Пока мы разобрались в этом, много людей пострадало. Именно нам, первым, удалось разработать и применить систему привлечения бригад к уголовной ответственности и этот опыт распространить по всему городу. Но, я подчеркиваю, что дальше бригады, к сожалению, мы уйти не с могли.

   Нами были созданы оперативные группы, состоящие, как минимум из 5-6 человек. При этом приходилось опасаться сотрудников патрульно-постовой службы, так как они были в курсе происходящего и за соответствующую мзду, предупреждали о появление оперов в своем микрорайоне. Да и сами опера, обслуживающие данный микрорайон, были не против поживиться. Поэтому оперативные группы, мы создавали из разных отделов милиции. При выходе на территорию, группа выявляла одну из таких бригад и рассредоточившись, начинали вести наблюдение. Устанавливали роль каждого из бригады, выявляли потерпевших и производили задержание. После чего, уже подключались следователи и закрепляли доказательствами, всех участников данной бригады.

   Положительные результаты сразу же сказались в нашем районе, количество таких бригад резко сократилось, но перешли они работать в другие районы города. Необходимо была общегородская организация борьбы с данным видом преступлений.

   Я слышал, что в тот период времени, в одном из городов на Севере, взяли всех участников цепочки. Был это то ли Мурманск, то ли Архангельск. В течение полугода они отслеживали всю цепочку, а потом провели задержание. Эта работа была действительно достойна уважения.

Горбачев

  Было это где-то в 1997 или 1998 году. Работал я в то время уже в Центральном районе Санкт-Петербурга, начальником следственного управления.

  Центральный район города, есть Центральный, поэтому по роду работы приходилось встречаться со многими видными людьми, знаменитыми и не очень. И было интересно наблюдать за ними, кто в наглую диктовал свои условия, кто очень интеллигентно просил и этим обнажал свое внутреннее я.

  Особенно мне запомнились две встречи, так как носили они диаметрально противоположный характер.

  Не знаю, помнит ли нынешнее поколение молодых людей, известного артиста и режиссера, Героя Социалистического труда СССР Горбачева Игоря Олеговича. Старшее поколение, несомненно, помнит, и очень любило. Его игра всегда вызывала ответные чувства, и каждая роль запоминалась. И вот в один из дней у меня в кабинете неожиданно появился сам Горбачев И.О. Возраст у него уже был достаточно солидный. Он извинился и попросил его принять. Надо было видеть с каким волнением, он обращался ко мне, как ему было неудобно, так как в его понимании это было нарушением этических норм и постоянно он просил, за это прощение.

  Кто-то из его близких знакомых попал в какую-то историю и по данному факту в следствие поступил материал для решения вопроса о возбуждении уголовного дела. Я пообещал ему разобраться, и договорились мы встретиться через неделю. Материал я рассмотрел, ничего серьезного его знакомый не совершил, и материал подлежал прекращению из-за отсутствия состава преступления.

  Через неделю, как мы договорились, Игорь Олегович появился у меня. Я объяснил, что все в порядке, волноваться ему не стоит. Он стал меня благодарить. Но я ему сказал, что это мы ему должны быть благодарны за его игру, за его работу и за все, что он сделал и делает на сцене для всех нас. Игорь Александрович был очень растроган, и даже слезы появились у него на глазах. Его интеллигентность, культура поведения, произвела на меня большое впечатление.

  И вот  другой пример. Очень известный артист, пользуется и в настоящее время огромной популярностью у народа за свою работу, и я также с большим уважением относился к нему.  Не буду называть его имя, как говорится, пусть это будет на его совести. Назовем его Николай Комаров.

  Появился он у меня в кабинете и попросил принять. Я пригласил его, и Николай сразу же стал мне рассказывать, что я должен понимать, какие у него связи в Главке, и он в состоянии решить там любые вопросы. Но, тем не менее, решил все же обратиться ко мне, чтобы не поднимать большого шума. Как я понял, за такое доверие, я должен был ему быть безмерно благодарен. Честно говоря, я всегда не любил, чтобы на меня оказывали давление, от кого бы это не исходило. Но этого, я ему, конечно, не сказал, и попросил изложить, в чем состоят его проблемы. Николай пояснил, что кто-то из его родственников попался с наркотиками, и было возбуждено уголовное дело. Я поинтересовался фамилией его родственника, и он с большим трудом, ее вспомнил. Мне стало ясно, что кто-то из знакомых, попросил Николая разобраться со следствием. Я поинтересовался у Николая, как он себе представляет каким образом, мы можем ему помочь, если доказана вина его родственника, ведь дело в карман не спрячешь. На что он ответил, что это уже наши проблемы, но дело направлять в суд, нельзя. Тон и поведение Николая, было безоговорочным. Я не стал вступать в полемику и заверил, что во всем разберемся. Ознакомившись с материалами уголовного дела, я пришел к мнению, что вина родственника полностью доказана и никаких причин для прекращения дела, нет. Дело в течение двух недель было закончено и направлено в суд, для рассмотрения.

  А Николай Комаров у меня так больше и не появился. Да и, слава богу! Желания видеть у меня больше не было и его роли, мне почему-то перестали нравиться.

Серый

  Герой моего рассказа – Сергей Котовский, в кругу друзей его называют Серый, так было проще.  Хотя по натуре и чисто внешне, он скорее напоминал своего тезку, Григория Котовского. Ростом 182 см, широкоплечий, широколицый и улыбчивый, открытый взгляд серых глаз. Хотя временами этот взгляд бывает и жестким.  Хорошо развит физически: занимался боксом, рукопашным боем и другими видами единоборств. Так что обидеть себя не позволит, готов схватиться как в дружеском, так и в боевом поединке.

  Познакомился я с ним, находясь в одной камере в «Матросской Тишине», куда нас привела судьба по разным основаниям. К тому времени, он отработал опером убойного отдела в гор. Москве, около 8 лет. Как он попал сюда, это отдельная история и он сам собирается ее описать, так что похищать его сюжет,  не будем.

  Вот в такой обстановке, не спеша, времени у нас было много, он ждал этапа на зону, а я был под следствием, Серый и рассказывал мне различные эпизоды из своей "ментовской" жизни, а я их записывал.

  Сергей окончил Высшую школу милиции в гор. Вологде, оперативный факультет и по направлению, вернулся в родной город. Назначили его опером в один из отделов милиции, и приступил он к работе. Вообще то работать в милиции, в родном городе, где тебя знает каждая собака еще с детства, весьма сложно. Все знают тебя и твоих родных и считают, что с тобой всегда можно договориться, воздействовать на тебя напрямик или через твоих близких. Я лично бы не хотел работать в таких условиях и Серый, в конце концов, понял это и уехал, перевелся в Москву. Но это было потом, а мы вернемся назад, когда Серега,  после окончания Вышки, вернулся в родной город, так, как обязан, был это сделать, ведь именно отсюда он был направлен на учебу.

  В 2002 году был очень развит бизнес по скупке и продаже металла и занималась этим фирма «Вторчермет». Во главе фирмы, как это было принято, находились представители одной из преступных группировок города, так как прибыли там были «бешеные». Так 1 кг металла у населения скупали по 45 копеек, а продавали его уже по 2 рубля 50 копеек, цветной металл скупали по 17 рублей, а продавали – по 29 рублей. Старались скупать, в основном, цветной металл и население тащило все, что можно было и нельзя, особенно в области. Колхозы и совхозы рассыпались, добро лежало под ногами, и никто не контролировал. В коровниках были алюминиевые решетки по 40 кг, так их в первую очередь стащили, коровы не жаловались. Мало того, срезали провода со столбов и обесточивали целые деревни. Плевать на все и на всех. Главное, это можно было заработать, чтобы принимали и платили. А наш «Вторчермет» все принимал, сам не воровал, но поощрял.

  И вот на территории данного «Вторчермета» был обнаружен труп, с признаками насильственной смерти. Им оказался рабочий Смагин Тимофей.  На него явно чего-то сбросили, сверху, очень тяжелое, что выдержать это он не смог. По данному факту было возбуждено уголовное дело, а оперативное сопровождение, поручено Сергею.

    Работу на «Вторчермете» фактически приостановили. Решал это естественно не Сергей, но так как данным делом он занимался, то считали, что решить вопрос о возобновлении производства, может он.

  Вызывает Сергея к себе начальник отдела кадров, Смоляков Николай Иванович и начинает его расспрашивать. Как дела в коллективе, как справляешься с работой, не обижает ли кто. Стоит Сергей и удивляется, с чего это Николай Иванович так озаботился его судьбой. Прошло более 6 месяцев, как он работает, до этого ни разу не вызывал и не интересовался, а тут, вдруг, такая забота. Расспрашивал, расспрашивал Сергея Николай Иванович, а потом и говорит. Мол, есть у тебя в производстве такой материал по трупу на «Вторчермете», так там работа фактически приостановлена, а люди хорошие – деньги теряют, им помочь надо. Сергей все понял и отвечает, что я это не решаю, есть начальник и есть следователь и к ним  обращаться надо.

  Через пару дней у него в кабинете появился начальник ГАИ, вообще-то с ним лично Сергей знаком не был, но это совсем не мешало начальнику ГАИ обратиться к Сергею по этому же вопросу. Ответ был тот же.

  Он, действительно, ничего не мог решать самостоятельно. Но его стали напрягать уже свои и он это сразу же почувствовал.

  В субботу приезжает домой около часу ночи, а младшего брата, Евгения, дома нет. Мать волнуется, за ним такого не водилось. Ушел на дискотеку и пропал, по мобильнику никто не отвечает. Поехал Сергей на дискотеку и начинает искать Евгения. Тут подходит к нему приятель Евгения и говорит, что к Евгению подошли какие-то три «морды», вывели на улицу, посадили в автомашину и увезли. Евгений был парень достаточно крепкий, занимался много лет борьбой и за себя постоять мог.  Поэтому поведение Евгения взволновало Сергея, и он опять стал звонить на его мобильник. И тут неожиданно Евгений ответил. На вопрос: «Где ты и что с тобой?». Ответил, что скоро будет дома и все объяснит.

  Вскоре Евгений приехал домой и рассказал, что на дискотеке, к нему подошли три мордоворота и предъявили претензии, что он кого-то оскорбил. Затем вывезли в лес и

предложили копать яму, угрожая, что тут его и зароют. Когда Евгений отказался копать, заявили, что ведет он себя правильно, несколько раз ударили по телу и лицу и выставили штраф в 50 тыс. рублей, как говорится, поставили «на счетчик».

  Сергей понял, что это предупреждение сделано ему и решил не оставлять все это без ответа. В городе все друг друга знали и команда, которая захватила Евгения, относилась к «Вторчермету». Во главе этой команды стоял некий «Хлыст», ранее судимый за хулиганство. Невысокого роста, плюгавенький, сам по себе ничего опасного не представляющий. Обратился Сергей к своим приятелям по спорту. Все спортсмены, по рукопашному бою и голову от вертеть могут любому «в сей момент». Собрались все и поехали к дому этого «Хлыста».

  Только подъехали к дому, а тут навстречу и сам «Хлыст» идет. Вышел Сергей из автомашины и подошел к нему. Естественно, «Хлыст» знал, что Сергей работает в милиции. Сергей спрашивает у него, за что вы брата моего в лес вывезли, избили и на «счетчик» поставили.  Вначале «Хлыст» стал отнекиваться, мол, он не знал, что это его брат, что тот кого-то оскорбил и повел себя неправильно. Но потом обнаглел и стал Сергея оскорблять: мол, ты, что думаешь, если стал ментом, то теперь тебя бояться будем. Тут уже не выдержал Сергей и врезал ему, сбил с ног и пару раз врезал ногой. Команда «Хлыста» все это наблюдала со стороны, но вмешиваться не решались, так как сзади Сергея стояли ребята, с которыми связываться не стоило. Сергей сел в автомашину и уехал. Как он полагал, что на этом все закончилось. Хотя беспокойство за своих близких, в душе осталось. Но он не мог предполагать, что они могут решиться на нападение, на него самого.

  Где-то через  неделю, возвращался Сергей домой около 24 часов. Проходя через двор, около гаражей, его кто-то окликнул. Не успел Сергей обернуться, как получил мощный удар в челюсть. На ногах удержался, отскочил, но оказать достойное сопротивление, уже не мог. Пять человек набросилось на него со всех сторон и стали избивать руками и ногами. Хорошо, что устоял и не упал. Если бы упал, то точно забили бы. Минут 20 отмахивался как мог, а потом нападавшие разбежались. Пришел домой, посмотрел на себя в зеркало, выглядел ужасно, да и внутри все болело. Пришлось лечь в больницу, сотрясение головного мозга, было точно. На следующий день в больницу приехал начальник и спрашивает: «Что делать будешь? Подашь заявление, будем привлекать всех к уголовной ответственности или сам решил разбираться?». «Подумаю»– ответил Сергей. Дней через 10, Сергей вышел на работу, и начальник опять спрашивает: «Ну что ты решил?». «Сам разберусь» – ответил Сергей.

  Собрались опять ребята и поехали искать обидчиков. Первый из них попался около своего дома. Увидел Сергея и испугался, а потом полез, напугать решил. Ну и досталось ему, во всяком случае, не меньше, чем Сергею. Таким образом, стали отлавливать всех остальных, один за другим, всю группу. Они сразу же узнали, что их ищут и прятались, но всех нашли и всем воздали должное по заслугам.

  В это время, подъезжает к Сергею его знакомый, Тимофей. Он тоже к криминальному миру относился и предлагает помощь в борьбе с группировкой «Вторчермета». Сергей отказался, заявил, что это его дело, и он сам с ними рассчитается. Но Тимофей, решил все же воспользоваться ситуацией и наехал на «Хлыста» и даже захватил его бизнес.

  Понял Сергей, что сложно работать дома, пострадать могут близкие и уехал в Москву, подыскал место, благо там всегда кадров не хватало, и стал настаивать на переводе. Восемь месяцев шла борьба по переводу: теряли рапорта, отказывали официально, но твердая решимость Сергея не подставлять родных, помогла выстоять и перейти на работу в одно из управлений Московской области.

Остап Бендер – мент

  В одном из отделов милиции гор. Москвы появился выпускник высшего учебного заведения Николай Хромов. Высокий, стройный, симпатичный парень, с открытой улыбкой и вызывающий всем своим видом, доверие у граждан.

  «Вот это новое поколение милиционеров, которое  будет работать с населением в полном контакте», – думало руководство, глядя на молодого сотрудника.

  Все было хорошо, Николаю работа нравилась: он любил принимать граждан с заявками, любил выезжать на места преступлений  и участвовать в задержании преступников. Эта бурная жизнь, готовность в любой момент к новым действиям, его вполне устраивало. Одно ему очень не нравилось: каждое 20-е число месяца, когда он получал зарплату. Глядя на эту зарплату, тоска появлялась у него в глазах, и он начинал думать о том, сколько и кому он должен вернуть, сколько остается на житие-бытие, а ведь есть еще и девушки. Ну почему нельзя сделать зарплату такой, чтобы на жизнь хватало? Ведь он не просит на рестораны, дачи, квартиры, «Мальдивы» всякие, хотя этого тоже не мешало бы.  Он хочет получать просто такую зарплату, чтобы хватало на жизнь маленькую, с маленькими удовольствиями.

  Так думал Николай изо дня в день и решил, что с этим надо что-то делать, так дальше жить нельзя! Раз он не может идти работать в бизнесе, то бизнес необходимо делать здесь.

   По роду работы, Николаю часто приходилось принимать заявления от граждан по краже различных документов. Для восстановления их, требовалось выдавать справку из милиции, свидетельствующую в том, что гражданин или гражданка действительно утратили документ и по данному поводу, обращались в милицию. Поразмыслив над этим, Николай решил, а почему он должен выдавать справку бесплатно, везде теперь деньги берут и точка. Сказано, сделано!

  Приходит в отдел милиции гражданин Петров и заявляет, что у него похищена сумочка со всеми документами: паспорт, техталон, и другие документы. Николай ему так осторожненько намекает, что справку теперь бесплатно не выдают. Петров и спрашивает: «Сколько?» Николай подумал и говорит: «Полторы тысячи рублей» и ждет реакции. А Петров, видно бизнесмен достаточно обеспеченный, отвечает: «Нет проблем!» И достает "лопатник", так теперь называют портмоне. А там! Николай видит не деньги, а пачку денег. Такое количество денег, он видел только в кассе, при получении зарплаты на всех сотрудников и вид их, вызвал у него трепет. Изменить сумму за получение справки, было уже невозможно, но и отпустить гражданина Петрова просто так он не мог.

  Обычно, при  приеме заявления об утрате документов от гражданина, выдается одна справка и с ней гражданин ходит по всем инстанциям, получает дубликаты.  Но данный случай, был  особый.

  «Минутку,– говорит  Николай, – мне надо согласовать с руководством». Берет заявление и выходит.  «Ну, – думает, – с таким "лопатником" от меня так не уйдешь».

  Возвращается Николай обратно в кабинет и говорит Петрову: «Руководство рассмотрело ваше заявление и говорит, что в данном случае, на каждый документ, необходима отдельная справка и за каждую придется платить». «Нет проблем», – отвечает Петров и вытаскивает свой "лопатник" и бах-бах-бах отстегнул Николаю 10,5 тысяч рублей. Тут уже совсем взыграла жадность у Николая, пожалел он, что такую маленькую сумму за справку назначил. Но деваться уже некуда, отдал он Петрову все справки и тот восвояси и ушел.

  Так как Николай был человек открытый, рассказал он всем о своем изобретении и получил прозвище «Остапа Бендера». Да и зарплата увеличилась.

Шутка мента

  Это произошло под вечер. В один из отделов милиции гор. Москвы, обратилась девушка с заявлением об изнасиловании.

  Из ее рассказа следовало, что она познакомилась с парнем на дискотеке. Друг другу понравились и решили вместе провести время. Где-то под утро, вышли из дискотеки и так как ей далеко надо было ехать домой, парень предложил пройти к нему и там отдохнуть, а днем уже поедет. Она согласилась и когда они пришли к нему, он ее изнасиловал.

  Заявление принимал Сергей Котовский, вместе с ним был и Николай Хромов. Оба переглянулись. Девушка совсем не походила на потерпевшую: лицо спокойное, побоев не видно, отоспавшаяся и довольная.

  Но заявление, есть заявление, делать нечего, надо проверять. Выяснили, знает ли она где была и, получив положительный ответ, вместе с ней отправились к парню домой. Дом оказался 9-этажным и как всегда бывает в милицейской жизни, предполагаемый преступник проживал на последнем этаже. Это уже такая традиция и если еще и лифт не работает, то в самый раз. Уточнили у девушки, где именно находится квартира и оставили ее во дворе, на всякий случай, чтобы не было никаких конфликтов. В этот раз лифт работал, Сергей с Николаем поднялись на 9 этаж, позвонили в двери. Время было около 21 часа.

  На звонок, двери открыл невысокий, худощавый паренек, лет 20. Ребята представились, так, мол, и так, мы из милиции. Обратилась к нам девушка с заявлением о том, что прошлой ночью ее в этой квартире изнасиловали. Парень очень удивился и подтвердил, что действительно у него прошлой ночью была девушка, пришла после дискотеки и действительно он вступал с ней в половой контакт, но никакого насилия не было и все произошло по обоюдному согласию.

  Выслушали его внимательно, Николай все подробно записал и когда тот расписывался, взял и пошутил: «Ну, все,– говорит, – теперь тебя посадят».

  Что дальше произошла, они так сразу же и не поняли. Парень вскочил и выпрыгнул в окно. А ведь 9 этаж, и летать-то не умеет. Испугались уже оперативники. Иди теперь и доказывай, что не они его выкинули. Теперь уже их посадят. Подскочили к окну, глянь вниз, а парень лежит на клумбе, руки в стороны, ноги в стороны, и не движется. Смотрят сверху и не знают, что делать-то самим, может тоже прыгнуть? Ведь точно посадят, нашим следакам ведь все равно, кого и за что сажать. Вдруг одна нога у парня дернулась, зашевелился. Ну, ребята и помчались вниз. Прибегают, а парень-то шевелится. Вызвали скорую помощь. А девчонка-то, что внизу стояла и все видела, как он выпрыгнул, испугалась и сбежала. Хорошо еще, что заявление вначале приняли и ее данные остались, а то вообще бы «труба полная» была.

  Приехала «скорая», осмотрели парня. Оказалось, что у него переломы двух ребер, одной руки и ноги. Повезло парню, упал он на куст, который рос на клумбе и тот спас его. Да и операм нашим не меньше повезло.

  Написали они объяснение в прокуратуре по поводу случившегося и ждали, что теперь парень скажет. А вдруг заявит, что его выкинули. Но ничего, обошлось. Парень честный оказался, рассказал все как было, на самом деле. А выпрыгнул оттого, что очень испугался, что его действительно могут посадить.

  Ну а девушка, после случившегося, отказалась от своего заявления, видно ей парень очень понравился, и замуж захотела, но такой «парашют» ей не нужен.

«Деревня»

 Из Орловской губернии, в Москву, перевелся бывший участковый инспектор Иван Бугров. На деревне, он проработал лет 10. Так судьба сложилась, что пришлось переехать. Столица не деревня и здесь ему все в новинку было. Сам по себе Иван был мужик видный: высокий, крепкий, чернобровый с настоящими казацкими усами. Видный мужик и точка. Все бабы на деревне по нему с ума сходили.

  В Москве у него еще квартиры не было, и ребята разрешили ему пожить пока в кабинете. Да, забыл я. Взяли его на работу в уголовный розыск, кабы чего самостоятельно не натворил. В кабинете было все для нормальной жизни: холодильник, телевизор и диван, все путем, чего еще мужику надо. Когда жены оперов особенно доставали, здесь они все бури переживали.

  Во время приезда Ивана, в районе проводился рейд, по проституткам. Всех их задерживали и доставляли в милицию, где фотографировали, брали паспортные данные и ставили на учет, а кого надо, то и к административной ответственности привлекали.

  Собрали их в «обезьяннике», так камера называется, где все сидят, ждут своей участи, человек 20. Девушки все видные, многие с Украины и Молдавии. Вышел наш Иван в коридор и девок рассматривает, такого ведь в деревне не увидишь. Сам по себе он представлял довольно экзотический вид для столицы: теплые джинсы, а дело было летом, ботинки, всепогодники. По деревне в них в любую погоду ходить можно. А усы – это вообще что-то. Тут девки перед ним и выкаблучиваться начали, глазами зазывают, юбки приподнимают, и Иван про все на свете забыл.

  Выходит в коридор Сергей Котовский, видит такую картину и говорит Ивану: «Что понравились девчонки?». «Да», – отвечает Иван. «А ты не стесняйся, выбирай, какая понравилась и ночку классно проведешь. Мы всегда так делаем. Потом подойдешь к начальнику отдела, он мужик с понятием и скажешь ему, что тебе нужен его кабинет на ночь. Он тебе ключи даст, ты и развлекайся. В нашем кабинете нельзя, туда всю ночь заявители ходят, перебить весь смак могут», – объяснил Сергей. «Да ну»– удивляется Иван. «Точно, – отвечает Сергей, – не боись и действуй».

  Выбрал себе девку Иван и пошел к начальнику отдела. Начальник отдела, был мужик еще похлеще Ивана: ростом под два метра, лысый, голова квадратная, плечи здоровущие, «Шварцнигер, в общем». Как подойдет к преступнику, тот сразу же сдается.

  Вот заходит Иван к начальнику и говорит: «Извините, я тут девочку себе присмотрел, вы разрешите вашим кабинетом воспользоваться». А начальник так и обалдел от сказанного, встал во весь свой рост из-за стола и подошел к Ивану и, глядя на него с высоты своего роста, сверху вниз, спрашивает: «Чего?». Иван подумал, что начальник не понял его хорошо и опять свое: так и так мол, девочку себе присмотрел, можно кабинетом воспользоваться. Начальник еще больше обалдел, и спрашивает Ивана: «Ты, что ох….л?» А Иван опять про свое, так и так мол, хочу у вас в кабинете с девочкой развлечься. А начальник и сказать больше ничего не может, ревет прямо: «Ты, что ох…л?» Тут только Иван понял, что его подставили, и выскочил из кабинета, как ошпаренный, а ребята уже все собрались у дверей и ржали как лошади. Вот такая история.

Стрелок

  Шумит Москва, гремит Москва – веселый город. Заявки в дежурную часть отдела милиции так и сыплются. Но с оружием шутки всегда плохи. Поэтому, когда поступило заявление, что какой-то мужик стреляет во дворе по банкам  из оружия, не оставили без внимания.

  Проверку заявки поручили оперу Сергею Котовскому. Особого ажиотажа у него это не вызвало, но проверять надо, действительно кто-то стрелял или показалось. Заявка оказалась не анонимной, поэтому получив адрес и фамилию, Сергей выехал на место. Гражданин, вполне солидный и не вызывающий никаких сомнений, подтвердил, что сам видел, как какой-то мужик, по вечерам, на пустыре, стреляет из пистолета по банкам. В подтверждение своих слов, отвел на пустырь и показал эти банки. Это уже были не шутки, а пистолет. Пришлось изъять банки, как положено, с составлением протокола осмотра. Дал эксперту и получил ответ, что по ним действительно стреляли из пистолета. Опера, как волка, ноги кормят. Долго не думая, пошел по квартирам и быстро установил, что мужик проживает в квартире №15 по фамилии Головко Петр Семенович.  Имеет жену и сына 14 лет. Недавно купили квартиру в этом доме, а приехали в Москву, как говорится, из Украины.

  Получив заключение эксперта, возбудили уголовное дело и следак, выдал санкцию на обыск в данной квартире. Выехал Сергей уже вместе с напарником, Хромовым Николаем. Время было около 14 часов, когда они позвонили в квартиру. Двери открыла женщина, жена Головко. Представились. Мужа дома не было, еще на работе. Решили не ждать и предъявили постановление на обыск. Спрашивают: «Пистолет дома имеется?» Ничего не видела и ничего не знает. Начали обыск. Перевернули всю квартиру вверх дном – нет пистолета. Выяснили, что имеется во дворе сарай. Перевернули весь сарай – нет пистолета.

  Тут и сам Головко Петр Семенович подоспел с работы. Разъясняют ему опера, чем дело пахнет. Но уперся Михаил Семенович, нет у него никакого пистолета и точка. Тут и сын со школы пришел. Сел тихонько на кухне и молчит, а глаза у самого так и бегают, что-то явно скрывает. Взял Серега у него ранец с книжками и заглянул туда, на всякий случай, больше искать-то вроде негде. Открыл ранец, а там – маузер, настоящий. Выложили его на стол. Тут и Петру Семеновичу деваться некуда. Потребовали от него патроны к маузеру. Повел он их во двор, где у стенки сарая закопал их. Взяли нашего Петра Семеновича под белые ручки и повезли в отдел милиции. Стали у него выяснять, где взял и с какой целью держал у себя.

  Оказалось, что Петр Семенович большой любитель оружия был и привез его из Украины родимой. Слышал, что в Москве беспредел творится, так защищаться надо чем-то. Стал оперов Петр Семенович упрашивать, чтобы отпустили его на подписку о невыезде. Те уперлись. Кто знает, что у него в голове. Видит такое дело, Петро Семенович и тогда заявляет, что он знает мужика, у которого есть винтовка СКС (скорострельная) с патронами. Готов оказать содействие следствию, если его отпустят. СКС – серьезное оружие и в руках бандита, многое натворить может. Согласились опера с его предложением. Тогда Петро Семенович и выдал своего знакомого. Тихонов Николай Иванович, охотник, оружие где-то прячет и берет только на охоту. Если к нему неожиданно нагрянут, винтовку не найдут, брать его можно только, когда он поедет на охоту. Договорились опера, что Петр Семенович им сообщит, когда Тихонов поедет на охоту и с этим они расстались.

  Прошел где-то с месяц, а может и больше, не звонит им Петр Семенович, хотя сезон охоты уже начался. Решили, обманул, молодых и доверчивых. Но нет, раздается звонок и Петр Семенович сообщает, что Тихонов собрался на охоту с двумя приятелями.

  Быстро собрались и составили план захвата. Взяли человек 5, вдруг окажет вооруженное сопротивление при задержании. Хотя предварительная проверка показала, что вроде-бы законопослушный гражданин.

  К дому Тихонова подъехали к 6 часам утра и опоздали. Уехал уже Тихонов на охоту. Хотя знали, где он будет, но все же решили не рисковать, в лесу его трудно брать будет. Стали ждать у дома. Приехал Тихонов около 20 часов, на автомашине, с друзьями. Провели захват, как положено. Мужики перепугались, сразу видно, не ожидали такого сюрприза.

Проверили автомашину, оружие есть, но только охотничье. Как положено, лежит в чехле, предъявили документы, лицензию на его владение и ношение. Все по закону. Спрашивают опера у Тихонова: «Боевое огнестрельное оружие имеется?». «Нет, – тот отвечает, – никогда не было, можете все проверить».

  Обыскали автомашину снизу доверху, но винтовки не нашли. Повезли Тихонова в отдел милиции, стали с ним беседовать.  Удивляется Тихонов, откуда у них появилась такая информация и пытается все выяснить, кто им мог сказать. Опера молчат, как партизаны, неудобно источник выдавать. В конце концов, Тихонов сам догадался, что мог это сказать только Головко Петр Семенович, так как у того действительно есть винтовка СКС с патронами.

  Хотя время было позднее, все же поехали все вместе к Головко. Как только открыл двери Петр Семенович и увидел всех, то сразу понял, в чем дело. Упираться не стал, сразу же повел в сарай и выкопал винтовку, а к ней и 200 патронов. Мало того, рядом лежала еще и граната, «лимонка». Почти целый арсенал. Вооружился Петр Семенович с головы до ног, можно было прямо в банду к Махно ехать, если время повернуть вспять. Готовился к защите своего бизнеса, ведь неизвестно с кем ему бы пришлось встретиться, но встретился с милицией, и все забрали.

Одноклассники

  Было это в 2007 году. В одной из школ гор. Москвы, в * классе, учились два подростка: Антон и Валерий. Проживали они в одном доме и даже в одной парадной, только этажи разные: один на первом этаже, другой повыше. Сказать, что были они друзьями-нельзя, но общались, слишком многое их связывало.

  По характеру ребята были совсем разные. Антон – спокойный, вдумчивый, серьезный паренек. Учился только на отлично, дисциплину не нарушал и был примером для всех в классе.

  Валерий:  полная противоположность Антону, взбаламошенный, взрывной характер, учился кое-как, за все брался и ничего не доводил до конца: то спортом начинал заниматься, то на гитаре учился играть, то вообще впадал в спячку.

  Все было бы хорошо, но начал Валерий издеваться над Антоном, высмеивать его перед классом, перед девочками, что такой примерный и хороший, тошнит прямо, а себя выставлять при этом, этаким независимым парнем.  Антон отмалчивался, но было видно, что это его сильно задевало.

  И вдруг, совсем неожиданно для всех,  Валерия и его сестру Настю, находят убитыми в своей квартире. Валерий был убит ударом по голове острым предметом, а сестра буквально изрублена, обнаружено было 17 ударов в различные части тела. Труп Валерия обнаружили на кухне, а сестры – в коридоре, около ванной комнаты.

  Преступление серьезное, выделили оперов и стали работать. К сожалению, никаких свидетелей не установили. Убили их утром, когда родители ушли на работу и в квартире больше никого не было. Стали проверять все связи Валерия и Насти: какие с кем были отношения, искать мотивы убийства. В числе многих свидетелей был допрошен и Антон. По его показаниям, он был дома. Никого из посторонних не видел и ничего не слышал.

  Когда проверили все связи Валерия и сестры, вернулись все-таки к Антону. Именно издевательское отношение Валерия над Антоном, привлекло внимание оперов. Больше ничего реального не было, пацаны ведь, откуда могут быть враги. Вызвали к себе и вновь допросили Антона. Высказали ему свою версию, что только у него были мотивы к совершению убийства. На удивление всем, он совершенно спокойно это воспринял, никакой реакции. Перед операми был несовершеннолетний, поэтому обычные «методы» применять нельзя, пришлось отпустить.

  Прошло полгода. Дело расследовалось ни шатко, ни валко, проверили все возможные версии, ничего. Пусто. Один Антон и только у него были мотивы к совершению убийства.

  Принято было решение о задержании Антона на 10 суток и тщательной внутрикамерной отработке. Первые дни Антон держался, время шло, а положительных результатов не было. И когда уже истекали 10 суток, хотели отпускать, Антон не выдержал, сломался. Признался в совершенном преступлении и дал подробные обстоятельства, совершенного убийства.

  Поведение Валерия и его ежедневные издевательства, привели к тому, что он решил убить его. Он понимал, чем это все может кончится и поэтому тщательно все продумал и подготовился.  Готовил преступление где-то полгода. У своих знакомых, похитил топор и спрятал у себя в квартире. Длительное время следил за родителями Валерия, когда и куда они уходят, когда возвращаются. Когда все было продумано и готово, он убедился, что родители ушли из квартиры, спрятал топор под курткой и поднялся в квартиру, к Валерию. Двери открыл Валерий и пошел на кухню. Сел за стол, взял гитару и стал наигрывать песню. Антон и раньшезаходил к нему, поэтому, ничего необычного в том, что тот пришел к нему, не было. Зайдя за спину Валерию, Антон вытащил топор и ударил им по голове Валерия, тот молча свалился на пол. В это время из ванны вышла сестра Валерия, Настя и застыла в оцепенении. Тогда Антон набросился на нее. Почему он так много нанес ей ударов, объяснить не мог.

  Придя в себя, Антон вышел на улицу и выкинул топор, а сам вернулся домой. Топор был найден на том месте, которое он указал и явился основным доказательством виновности Антона. Перед совершением преступления Антон, обмотал ручку топора изолентой, а остатки ее были найдены в квартире Антона и экспертиза подтвердила их идентичность.

  Антон был осужден сроком на 10 лет лишения свободы, по максимуму, как несовершеннолетний.

Шалунишка из спецназа

В одном из отделов милиции гор. Москвы работал дежурным, Семенов Андрей Иванович. Был он уже пенсионного возраста, прошел большой и славный путь во внутренних войсках, в спецназе. Побывал во многих «горячих» точках Советского Союза, а затем и России.

  Ближе к пенсии, поддался на уговоры жены, которой надоело его мотание по стране и постоянная  угроза, что все это может плохо кончится и перевелся дежурным по отделу милиции. Да и здоровье стало не то, чтобы нагрузки в спецназе выдерживать. Но закваска осталась, и любил Андрей Иванович показать, что есть еще порох в пороховнице. Запросто мог применить один из приемов рукопашного боя в отношении сотрудника, для наглядности, конечно. Кроме этого, у него была слабость, чего греха таить, любил Андрей Иванович выпить и даже на дежурстве. Начальство разъезжалось по домам, а он за старшего оставался.

  Дело было летом. Тепло, светло и погода располагала к отдыху. У одного из оперов день рождения случился. Решил коллектив отметить это дело. Собрались в кабинете, на 2 этаже. Вначале все было скромно и тихо. Но слово за словом и рюмка за рюмкой, появились женщины, начались танцы, песни, пошло разгуляево.

  Окна кабинета выходили  на  улицу и, естественно, привлекло внимание публики, тем более, что окна те открыты были. То ли кто-то обратил внимание дежурного на происходящее, то ли дежурного, а им был Андрей Иванович, обидело, что за стол не пригласили и стакан не налили, но пошел он разбираться с ними. Подошел к кабинету, подергал за дверь, а она закрыта. Стал стучать. А оттуда пьяным голосом и спрашивают: «Чего надо?» Говорит им Андрей Иванович: «Плохо ведете себя. Люди жалуются. Сделайте по тише». В ответ ему, да пошел ты туда и туда, ну куда, обычно, наш народ посылает в таких случаях.

  Обиделся Андрей Иванович, мало того, что ведут себя не корректно по отношению к старшему, так еще и оскорбляют. Взял автомашину Андрей Иванович и поехал домой. Благо проживал недалече. Сам он был охотник заядлый и дома ружье хранил. Зарядил ружье картечью и обратно в отдел. Подошел под окна, где шло разгуляево и пальнул по окнам из двух стволов сразу. Стекла вдрызг и тишина.

  Залегли опера с девочками на полу, думали по ним охота началась и еще стрелять будут. Минут 30 так отлеживались и приходили в себя. Так праздник и закончился, а Андрей Иванович вернулся в дежурку как ни в чем не бывало.

  Случай этот замяли, слишком много виновных было, да и привлекло бы всеобщее внимание.

  Но вот следующий эпизод, обошелся Андрею Ивановичу  слишком дорого. Вечером, после окончания смены, участковые инспектора сдают оружие. Дежурный обязан принимать пистолеты, да и любое оружие, находясь в оружейной комнате. Но в данном случае, Андрей Иванович вышел из оружейки и подошел к участковому инспектору Смирнову Сергею и сказал ему: «Давай оружие». Тот, без всяких задних мыслей, протягивает ему пистолет, а Андрей Иванович, неожиданно хватает пистолет и применяет прием из рукопашного боя, во время выполнения которого, пистолет оказывается в руках у Андрея Ивановича и тот вставляет ствол в рот Смирнову.

  Все это происходит на глазах у многих сотрудников, в том числе и начальства.  Ему говорят, ты, что очумел вовсе, ведь пистолет выстрелить мог. А Семенов смеется, классный прием получился говорит.

  Этот прием и стал последним в карьере Андрея Ивановича, отправили его на пенсию, подальше от греха.

Любитель женщин

В одном из отделов милиции гор. Москвы работал оперуполномоченным старший лейтенант Ефимов Геннадий Иванович. Оперативником Геннадий был толковым, любил свою работу и ей полностью отдавался. Если не считать одной маленькой слабости. Любил он женщин. Мужики все любят женщин, я имею ввиду, настоящие мужики. Но Геннадий их любил по-особенному, самозабвенно: блондинок, брюнеток, шатенок, рыжих и другой масти, цвет и возраст, для него значения не имели. Главное – чтобы это была женщина. Как говорится в пословице: «Некрасивых женщин не бывает и т.д.».

   Сам по себе Геннадий был парень видный: чуть выше среднего роста, худощавый, шатен, глаза серые. Как увидит женщину, сразу же весь меняется, глаза становятся масляные, улыбается во весь свой рот, вытягивается и походка, походка, то становятся какой-то кошачьей. Ну прямо кот, который увидел птичку и крадется к ней.

  И вот из-за этой своей слабости попал он в интересную историю.

  Дело было летом. Стояла хорошая погода, светило вовсю солнышко, птички щебетали и все говорило о том, что предстоит отличный денек. Геннадий утром собрался на работу, сел в автомашину и поехал обычным своим маршрутом. Вдруг видит, у обочины стоит девушка, юбка «выше всех возможностей», привлекательная грудь и так далее, и она машет рукой. Взмах привычный, видно часто махать приходится. Каждая профессия имеет свои особенности. И тут не составило труда Геннадию вычислить, какая профессия у этой девушка. Но слабость, на то и слабость, чтобы с ней постоянно бороться. Остановился Геннадий.

  «Что красавица, – спрашивает он,– так поздно стоишь? Рабочий день ведь уже закончился».

  «Да вот, жду тебя», – отвечает девушка. И таким призывным тоном это было сказано, что решил Геннадий прямо в кабинете удовлетворить свои потребности.

  Усадил он девушку в автомашину и направился на работу. Когда подъехали к отделу милиции, девушка не испугалась, не удивилась и не расстроилась, видно было, что привыкла она к таким заведениям. Поднялись они в кабинет к Геннадию. Тут Гена и говорит девушке: «Ты подожди немного, сейчас у нас совещание минут на 10, а потом мы с тобой и развлечемся».

 «Нет вопросов,– отвечает девушка,– жду».

  Побежал Геннадий на совещание, оперативку, как называют в своем кругу, утренний разбор «полетов». Но двери решил закрыть в кабинет, на всякий случай, чтобы лишних вопросов не было. Сидит себе на совещание, а мыслями у себя в кабинете, уж очень разобрало. А тут, как назло, начальник разошелся, стал чуть ли не все дела за целый месяц ворошить. Что да как, почему не сделано и когда будут выполнены все указания. Какие тут указания, если его девушка ждет. Где-то с полчаса продержал начальник. Как только закончилось совещание, вскочил Геннадий и бросился в кабинет. Весь горит, готов отдаться. Открывает двери, а там – никого. В шкаф заглянул, нет никого, да вроде бы и спрятаться больше негде. Подумал, может кто-то из оперативников, открыл двери и похитил «товар». Заглядывает во все кабинеты, но нигде нет девушки , пропала.

  Расстроился  Геннадий,  все настроение  упало. Закурил и тут рядом останавливаются два оперативника, из другого отдела. Тоже закурили и один другому говорит: «Слышь, Толик, только что я настоящую хохму видел. Иду в отдел и вижу, как на 5 этаже открывается окно и оттуда высовывается голая жопа и начинает писать. Я обалдел, остановился, смотрю, что же дальше будет. И в этот момент жопа вываливается из окна и падает вниз, видно равновесие потеряла. Хорошо еще, что на каждом этаже карнизы большие. Вот она по этим карнизам и покатилась. Упала на землю, вскочила, трусы подтянула и бежать со двора.

  Представляешь себе, свалилась с 5 этажа и ни царапинки. Пошла, хоть бы что».

  Услышал все это Геннадий, представил себе, чтобы с ним было бы, если эта девица разбилась, аж сердце защемило.

  Больше к себе в кабинет Геннадий женщин не водил, а если водил, то одних не оставлял, а если оставлял, то сперва в туалет сводит и кабинет не закрывал.

ЧП на железнодорожной станции

  Осенью 2002 года в дежурную часть УВД гор. Тамбова поступило сообщение о том, что на железнодорожных путях обнаружен труп женщины. Время было около 5 часов утра.

  Через 10 минут оперативная группа была уже на месте происшествия. Труп женщины лежал поперек железнодорожных путей, совершенно голый. Первое впечатление было, что ее изнасиловали и убили ударом по голове тупым предметом, а затем положили поперек рельса, чтобы по ней проехал поезд. Хорошо еще, что машинист оказался внимательным и вовремя заметил тело, успел остановить паровоз.

  В связи с тем, что при женщине ничего не было, необходимо было установить ее личность. Но это оказалось не сложно. Утром, в отдел милиции обратился Фарапонтов Виталий Петрович с заявлением о том, что пропала его жена – Фарапонтова Анастасия Ивановна. Он же опознал в погибшей, свою жену. Как пояснил Фарапонтов, накануне вечером, они были вместе в гостях у своих друзей, он немного перепил и поругался из-за этого с женой. Она обиделась и ушла.  При ней был пакет с мотками шерстяных ниток, магнитофон. Вернулся он поздно ночью, жены дома не было. Он особенно не беспокоился, так как полагал, что она заночевала у своей подруги. Утром он позвонил подруге и узнал, что его жена к ней не приходила. Обзвонил всех знакомых, но ее нигде не было и тогда он решил обратиться в милицию.

  Преступление сразу же привлекло внимание, так как решили, что в городе появился маньяк-сексуал.

  Осмотр местности и вокруг железнодорожной станции позволил обнаружить несколько клубков шерстяных ниток и магнитофон. Обнаружили их по дороге к поселку, находившегося в нескольких километрах от станции. Фарапонтов опознал данные предметы, находившиеся у его жены.

  Поселок этот давно пользовался дурной славой у жителей города: проживали в нем много лиц ранее судимых и любителей спиртного. Часто там происходили драки с серьезными последствиями. Горожане предпочитали там лишний раз не появляться. Еще раз прочесали всю местность вокруг станции и самого поселка, но больше ничего не нашли.

  Тут в отдел милиции поступает анонимное письмо, что Фарапонтова была проституткой и заслуживает такой смерти. К тому времени была уже проведена судебно-медицинская экспертиза, которая установила, что Фарапонотова не была изнасилована и даже таких попыток не было, а убита была ударом по голове и на момент гибели, была беременна.

   Первичная версия у следствия была та, что преступление совершено кем-либо из жителей поселка. Тщательная проверка всех лиц, благо их было не так уж много, никаких положительных результатов не дала.

  На всякий случай проверили и алиби мужа. Но все участники вечеринки подтвердили, что после того как Фарапонтовы поругались, жена ушла, а муж остался с ними.

   Где-то через месяц после начала расследования, в отдел милиции пришло новое анонимное письмо. В него был вложен конверт с письмом, адресованный на имя Фарапонтовой А.И., где было написано, что выйдя замуж, она изменила своей любви и сыпались различные упреки.

  Вообще-то анонимки не проверяют, но в данном случае, решили отступить от правил. Изучили всех знакомых Фарапонтовой А.И. до замужества: был установлен ее бывший любовник. Тот был уже женат. Пригласили к себе и побеседовали. Письмо было написано не им, да и алиби у него оказалось железное. Вернулись к тому, с чего и начинали.

  Прошло около 4 месяцев, а проведенная оперативно-следственная работа не дала никаких положительных результатов. Неожиданно появляется муж Фарапонтовой и приносит клубок шерсти, который был у Фарапонтовой. Виталий заявил, что нашел его в развалинах, за городом. Выехали туда всей группой, обшарили все развалины и местность вокруг. Обнаружили еще несколько клубков шерсти и больше ничего.

  Поведение самого Фарапонтова  привлекло внимание: с чего вдруг он появляется в развалинах и находит новые доказательства? Было принято решение вернуться к личности мужа.

  В квартире у Фарапонтова установили подслушивающее устройство. Однако содержание бесед был таково, что становилось ясно, он догадался, его слушают. Несмотря на это решили, все же немного послушать. И вот на 5-й день приходит к Виталию его родной дядя: Кирилл.  Виталий начинает жаловаться тому, что менты его достают, мол подозревают в совершении убийства. В ответ Анатолий ему говорит, мол не обращай на них внимание и тут он произносит фразу, которая не привлекла вначале внимание: «Стоит бочка 20 лет и пусть себе стоит».

  Установили, что дядя, Фарапонтов Кирилл Максимович ранее был судим за убийство своей жены.

  Проверили Виталия на полиграфе, детекторе лжи, получили заключение, что к совершению убийства он не причастен.

  Опять вернулись к записям переговоров Фарапонтова по телефону. И тут обратили внимание на фразу о бочке. Фраза вызвала недоумение, так как совершено выпадала из темы разговора. Стали искать о какой бочке может идти речь. И тут обратили внимание, что на участке Фарапонтова есть 2х метровая бочка и стоит она недалеко от дома. Решили негласно осмотреть ее. Когда Фарапонтов ушел на работу, перемахнули через забор и к бочке. Бочка, как бочка. Примерно на одну треть залита цементом, при том явно очень давно. Дно было неровным. На всякий случай стали разбивать цемент и тут обнажилась рука человека  в одежде.

  Появились все основания для возбуждения уголовного дела. Вызвали следователя, понятых. Разбили цемент и обнаружили в бочке труп мужчины. Убит он был ножом около 20 лет назад. Мужчина был в военной форме, сержанта. Когда время убийства, приблизительно, было установлено, подняли все дела на лиц без вести пропавших в то время. Выяснилось, что пропал сержант Кошкин Тимофей Ильич. Ушел в увольнение и не вернулся. Служил он в той же части, что и дядя – Кирилл Максимович. Задержали дядю и предъявили все имеющиеся доказательства. Выяснилось, что сержант Кошкин был командиром отделения, где служил Фарапонтов Кирилл. Отношения между ними не сложились и Кошкин издевался над солдатом Фарапонтовым, видно и в те времена была дедовщина. После демобилизации, Фарапонтов не простил сержанту. Пригласил его к себе домой отпраздновать дембель и после совместного распития спиртных напитков, убил ножом. Затем затащил в бочку, залил цементом и стал поживать. Прошло время, подрос племянник, сам Кирилл переехал на другую квартиру, а в доме стал жить племянник. Чтобы тот не выкинул бочку, пришлось ему все рассказать.

  Теперь у следствия появились все основания для более тщательной проверки племянника. Вновь вернулись к участникам вечеринки. Тут и выяснилось, что все же Виталий на некоторое время исчезал, после ухода жены. Но все полагали, что ходил он в туалет. Провели в доме обыск и изъяли всю переписку. Одно письмо привлекло внимание, написано оно был той же рукой, что и анонимка. Установили автора письма: им оказалась племянница Фарапонтова, Татьяна, 14 лет. Девушка показала, что писала эти письма по просьбе Виталия.

  После этого Виталий был задержан и признался в совершении убийства своей жены. В тот вечер, когда они поругались, жена заявила ему, что она беременна, но не от него, а от своего любовника. Виталий не выдержал и побежал за ней. По дорогу схватил дубину и недалеко от станции, догнал жену и убил ее, ударом по голове. Затем, чтобы отвести от себя подозрение, раздел и затащил на рельсы, рассчитывая, что ее переедет поезд. Часть вещей он разбросал, а часть – уничтожил. Затем, чтобы запутать следствие, еще больше, разбросал клубки ниток в различных местах, отвлекая внимание от себя.

  Между прочим, по результатам проведенной судебно-медицинской экспертизы, было установлено, что именно Фарапонтов Виталий являлся отцом, будущего ребенка и как установило следствие, Анастасия не изменяла ему, а сказанное ею, было маленькой местью за скандал.

  Все эти результаты стали известны Фарапонтову Виталию в ходе ознакомления с материалами дела и стали шоком для него.

Ассенизаторы

  В отдел уголовного розыска гор. Москвы, поступила информация о том, что один из криминальных авторитетов, собирается провести вооруженную акцию устрашения. К себе на дачу он завез оружие и на днях готовит операцию.

  Руководством было принято решение опередить данное мероприятие, не допустить жертв и взять его с оружием.  Зная подноготную данного «авторитета», что он может оказать вооруженное сопротивление, к проведению операции отнеслись весьма серьезно.

    К участию в операции привлекли спецназ и оперативников всего управления, набралось человек 40. Экипировка было полной, как и положено по инструкции: в бронежилетах. При подготовке к операции, достали план дачи, по нему провели расстановку всех людей и определили каждому боевую задачу, как и что он должен делать в той или иной ситуации. Вроде бы предусмотрели каждую мелочь. По периметру дачи был забор под два метра. Вначале надо было перемахнуть через него и далее бежать, кто к окнам, кто к двери и штурмовать дом.

  Прибыли на дачу уже под утро, когда сон крепче всего. Разошлись по периметру и по общему сигналу, начали штурм. Перед Смирновым Николаем и Тимофеевым Андреем стояла задача ворваться в дом, через окна с задней стороны дома. Основная группа оперативников, ворвалась во двор через ворота, которые открыли и бросились к дому, стали ломать двери.

  Вдруг со стороны двора, появился Смирнов, а за ним и Тимофеев. Оба на огромной скорости пронеслись мимо, к воротам и исчезли в лесу. За ними шлейф неимоверной вони. Никто ничего не понял, да и времени не было. Взломали двери и бросились к спальне, где отдыхал этот «авторитет», вместе с братом. Вовремя подоспели, так как те уже и автоматы схватить успели, благо, что не зарядили заранее. Тут их и быстро обезвредили.

  Собрались после операции, не хватает только Смирнова и Тимофеева. Пошли их искать. Недалеко от дачи было озеро, вот в этом озере и их нашли. Стояли голые по горло в воде.

  Стали разбираться. По команде, первым через забор перемахнул Смирнов Николай. Было темно и куда он прыгал, видно не было. А угодил он в отхожее место. Глубина там была метра полтора. И нырнул он прямо с головой. Только высунулся, а тут сверху на него свалился и Тимофеев Андрей. Сказать ничего не успел, оба опять нырнули в эту жижу. Выскочили и бежать. Вспомнили, что рядом озере есть, по дороге скинули всю одежду и отмокать.

  Кому смех, а кому – слезы. Так и повезли домой голых, только бушлаты выделили, чтобы не срамились.

Обыск

  Оперуполномоченный одного из отделов милиции гор. Москвы, Сергей Котовский, получил постановление следователя о проведении обыска. Задание обычное. Обыск следовало провести в квартире, где сбывают наркотики. Следователь предупредила, что могут оказать сопротивление и двери, вряд ли откроют и то, что они железные.

    Пришлось подключать группу ОМОНа, с условием, чтобы они были готовы вскрыть железные двери и подавить сопротивление.

  Прибыли в указанный адрес к 21 часу, чтобы дома все были и как предупредили Сергея, именно в это время, бойко шла торговля наркотиками.

  Квартира располагалась на 3-ем этаже. Заняли все позиции, вместе с ОМОНом и на всякий случай, позвонили в квартиру.

  К двери подошел мужчина и спросил: «Кто там?». Сергей ответил: «Милиция, откройте".

Сейчас,– отвечает мужчина,– а в чем дело?»,– и открывает двери.

  Тут вступает в действие ОМОН. Врывается, кладет мужчину на пол и разбегаются по квартире. Следом заходит Сергей. В комнате он находит испуганную женщину с ребенком лет 5, сидящую на диване и больше никого.

  Прошелся по квартире, никаких признаков о наличии наркотиков. Обычная квартира, обычного московского жителя. Делать нечего, обыск проводить надо, есть постановление.

  Поднимают мужчину, заводят в комнату и Сергей предъявляет постановление на обыск. Мужчина слегка обалдевший, но все же пришел в себя. Читает постановление, потом еще раз и говорит: «Простите, здесь указан адрес: ул. Бронницкая дом 34 кв.10, а у меня адрес: дом 34-А кв.10. Дом 34 находится напротив».

  Сергей несколько секунд не понимая, смотрит на него, а затем говорит: «Предъявите паспорт». Мужчина приносит паспорт и показывает. Там действительно написано: «дом 34-А кв.10».

 Потом пришлось долго извиняться. Хорошо, что мужик оказался с понятием и не написал жалобу в прокуратуру. Выговор был бы обеспечен.

  Ну, а обыск все же провели, там где действительно надо. Без ошибки. Двери, конечно никто не открыл, пришлось вскрывать и квартира, как притон и сопротивление оказали, да и наркотиков изъяли много. Все как всегда.

  Вот такие дела бывают.

Лох

  В 2008 году в гор. Москве появились группы мошенников, преимущественно из числа грузин, которые разъезжали на новенькой импортной автомашине, инициировали ДТП (дорожно-транспортное происшествие), а затем требовали компенсацию в размере 3-5 тысяч долларов США. ДТП они совершали столь искусно, что у потерпевших не возникало сомнение в своей виновности, а на автомашине мошенников, оставалась царапина, которая даже ремонта не требовала. Вполне вероятно, что царапина была сделана заранее. Пострадавшие, полагая , что они виновны, избегали, вызова работников милиции и соглашались на выплату компенсации от ущерба.

  В связи с тем, что такой вид мошенничества приобрел массовый характер в городе

организовали соответствующую разъяснительную кампанию в прессе и по телевидению. Нужно было научить людей правильно реагировать  на соответствующее ДТП.

  И вот, в один их дней 2008 года, Михайлов Михаил Иванович, водитель с 40-летним стажем, владелец автомашины «Нисан-Патруль» 1990 года, ехал по одной из центральных улиц и обратил внимание, что его преследует новенькая АУДИ. За рулем и рядом с водителем были парни из "горячего" Кавказа. Никаких дел он с ними не имел, да и предпочитал держаться от этой братии подальше. Попробовал Михаил Иванович от них уйти, но никак не удавалось. Движение было плотным. Нагнали его ребята, посмеивались, попивали кока-колу и сделали вид, что бросают в его автомашину бутылку. Тогда Михаил Иванович резко повернул и сам врезался в АУДИ. Врезался здорово, так что прилично помял им бок. Остановился, деваться некуда.

  Из АУДИ выскочили грузины и бросились к нему, стали ругаться. Ругаются то они все по-русски, хотя если что, то по-русски не понимают. Михаил Иванович им и говорит: «Зачем меня напугали, вот я и свернул». «Никто тебя не пугал, – отвечает грузин, – ездить не умеешь». Михаил Иванович предложил вызвать ГАИ и составить протокол. Но те уперлись. «Не надо нам твоего протокола, нам деньги нужны на ремонт. Гони 4 тысячи баксов, иначе хуже будет».

  Михаил Иванович один, а этих двое. Ребята откормленные, как на продажу, с ними не справиться. Делать нечего, согласился Михаил Иванович принести баксы. Забрали у него грузины, документы и автомашину и велели приходить с деньгами в кафе, недалеко от места ДТП. Михаил Иванович сказал, что в течение часа-двух, деньги принесет.

  Отошел от жуликов Михаил Иванович, выяснил, где ближайший отдел милиции и направился туда. Благо, это оказалось недалеко.

  Заходит в отдел милиции и к дежурному. «Только что двое вооруженных кавказцев, отобрали у меня автомашину и потребовали принести 4 тысячи баксов», – заявляет он. «Находятся они сейчас в кафе, недалеко от отдела милиции»,– добавил он.

  Насчет оружия решил приукрасить, зная нашу доблестную милицию, иначе с места не сдвинутся.

  Раз речь зашла об оружии, да еще в руках доблестных сынов Кавказа, милицейская машина быстро закрутилась. Всех в ружье. Подтянули группу ОМОНа, собрали всех оперативников, набралось человек 20 и рванули к кафе. Окружили его со всех сторон, блокировали выезд со стоянки и подвели Михаила Ивановича, чтобы указал на вымогателей. Он и указал. Пошла группа ОМОНа, подскочили, положили, руки за спину заломили. А те кричат: «Мужики, в чем дело, мы свои, мы из ФСБ, посмотрите в кармане удостоверения». Залазят в карман, вытаскивают удостоверения, действительно сотрудники ФСБ. Подводят Михаила Ивановича к ним и спрашивают его: «Эти ребята?». Он смотрит на них и говорит: «Нет, не эти», и показывает на двух других, сидящих за соседним столиком.

  А те видя, такое дело, сразу подняли руки вверх и кричат: «Сдаемся».

  Вытащили грузин из кафе и стали искать оружие. Осмотрели, оружия при них нет. Обыскали автомашину АУДИ, снизу доверху, но оружия нет. «Где оружие? – спрашивают у грузин, а те удивляются. «Нет никакого оружия у нас»,– отвечают.

  Ну ладно, забрали всех в отдел милиции, стали разбираться. Спрашивают у Михаила Ивановича: «Так было оружие или нет?». «Так ведь угрожали, я и подумал, что у них оружие есть». Поди докажи, как угрозу понимать надо.

Вот тебе и ЛОХ.

Киллер

  В дежурную часть ГУВД гор. Москвы в 11-30  поступил звонок, что в парадной одного из домов по ул. Карла Маркса, обнаружено 4 трупа.

  На место происшествия срочно выехала дежурная группа. Действительно, в парадной одного из домов, на 2 этаже, были обнаружены труп женщины и старушки, на лестнице, между этажом – труп мужчины и у самого выхода из парадной – труп девушки.

  Прежде всего была поставлена задача по установлению личности и это не представило особого труда. Было установлено, что женщина 45 лет и старушка 80 лет проживали на этом же этаже и были убиты практически, у своих квартир, девушка 22 лет, проживала на 4 этаже, а мужчина, оказался таксистом, который приехал по вызову из квартиры на 3-ем этаже.

  Поквартирный обход данной парадной ничего положительно не дал. Имелись только показания 10-летнего мальчика, что около 10 часов, у парадной, он видел парня, лет 25, однако никаких примет его не запомнил.

  Началась кропотливая оперативно-розыскная работа: выяснение связей всех потерпевших, проверка их на причастность к совершению преступления, проверка ранее судимых и т.д.

  Дело осложнялось тем, что погибшие, к бизнесу, никакого отношения не имели, ни у кого из них врагов не было и не могло быть. Из квартир ничего не похищено.

  Смерть потерпевших наступила от огнестрельного ранения. По характеру ранения стало ясно, что стрелял специалист – киллер, т.к. все ранения были направлены в голову и все были убиты с одного выстрела.

  Основная версия убийства вырисовывалась, как заказное. Но, ведь всех потерпевших ничего не объединяло. Тогда возникал вопрос, кто же был основным?

  Если работает киллер, то всегда проводится большая подготовительная работа: отслеживается  график жертвы, его маршрут, связи и посещения. Одним словом, необходимо было следить за своей жертвой какой-то определенный период времени.

  Исходя из этого решили проверить все автоматы по оплате мобильных телефонов вблизи дома. Получили квитанции, а их набралось около сотни, стали сортировать. Выбрали только тех, кто не был жителем данного микрорайона. Оказалось, только 4 квитанции, это уже легче. Принялись за установление данных граждан и их проверку. Одна из квитанций была оплачена неким Алексеем Лапиным, жителем гор. Красногорска Московской области.

  А дальше, больше. Брат Алексея, Федор, состоял в ОПГ (организованной преступной группировке), являлся там киллером, был осужден, но в настоящее время освободился и проживает у брата, нигде не работает. По приметам был схож, с парнем, который болтался у парадной, накануне убийства.

  Обсудили сложившуюся ситуацию и приняли решение, брать Федора у его брата, пока не натворил больших дел. Учитывая, что Федор Лапин может оказать вооруженное сопротивление, решили создать особую группу с включением СОБРа. Необходимо было блокировать дом, в котором он проживал и быть готовым к штурму квартиры.

  Собралась группа человек 70-80 и одной колонной направились в гор. Красногорск. Выехали рано утром, не спеша, с расчетом к часам 10 быть на месте.

  Неожиданно к хвосту колонны прицепился «Ленд крузер -100» и стал требовать, чтобы ему уступили дорогу. В конце колонны ехали опера, на "жигулях". «Крутые» ребята в наглую стали их оттеснять на обочину. Всем это очень не понравилось, такое поведение возмутило всех находящихся в колонне. Пропустили «крутых» в середину и там блокировали. Из "Ленд крузера" выползли двое «качков» и к ним подошел Николай Ефимов. Коля, невысокого роста, худенький, стриженый, ни за что не скажешь, что мент, тем более опер. Стал Коля им так культурненько объяснять, что так вести себя нельзя, надо уважать друг друга. Удостоверение он им стал показывать, должны же ребята сами понять. Но те видя, что из автомашин никто больше не показывается, стали наглеть и даже угрожать.  Тут уж не выдержали СОБРовцы и вышли четверо в масках. Увидели их «качки» сразу же сникли, и голова заработала, поняли, что не туда попали. Подошли к ним СОБРовцы и спрашивают: «Есть у вас проблемы?». «Нет, никаких проблем» – отвечают «качки». «Тогда садитесь в автомашину», – открывают дверцы "Ленд крузера". Те сразу нырнули в автомашину и закрыли дверцы. Вытащили Собровцы по тесаку и разошлись вокруг автомашины. Раз! Взмахнули рукой и осел бедный "Ленд крузер" сразу на четыре колеса.

  Расселись все по автомашинам и дальше поехали. Николай долго молчал, но потом не выдержал и спрашивает у одного из СОБРовца: «А если они в прокуратуру пожалуются?». На что тот так спокойно ему и отвечает: «Сначала пусть опознает кого-нибудь».

  Больше приключений уже не было, так и доехали до Красногорска. Блокировали дом, квартиру. Сопротивление Федор не стал оказывать, хотя и заметил, что окружают. Сразу же понял, что по его «душу». Дома находились его мать и брат, не стал он рисковать и подставлять родных, сдался.

  На первом же допросе признался в совершенном преступлении. Оказалось, что он ошибся квартирой. Когда позвонил, двери открыла женщина, но не та, что заказывали. В руках у него уже был пистолет. Женщина, вместо того, что захлопнуть двери, увидев пистолет, бросилась на него и он выстрелил. Только повернулся уходить, напротив открывается дверь и выходит старушка, свидетель. Пришлось убить ее. Стал спускаться, а в парадную входит мужчина, увидел трупы – тут он его застрелил. Выходя на улицу, столкнулся с девушкой и ее убил. Озверел.

  Считал, что если убрал всех свидетелей, то и на него выйти невозможно. Но любое преступление оставляет свои следы и задача следствия – их обнаружить.

Цветмет

  В начале 2000 годов в Московской области хищения проводов прямо с линии, со столбов, приобрели массовый характер. Похитители до того обнаглели, что подъезжали на автомашинах прямо к столбу, закидывали вверх крюки, рвали провода или обрезали их специальными ножницами. Затем ехали к другому столбу и т.д. Провода похищались километрами. Затем их прессовали и сдавали в пункты Вторсырья. Местная милиция уже ничего не могла сделать, так как похитители работали на автомашине и у них был свой «стукачок» из ментов. О проведении рейдов заранее были похитители предупреждены.

    Руководством было принято решение о создании оперативно-розыскной бригады в количестве 5 человек, с условием, чтобы они действовали независимо от местных.

  В эту бригаду и включили Сергея Котовского, опера убойного отдела одного из управлений милиции Московской области. Возглавить группу поручили непосредственно начальнику уголовного розыска местного отдела милиции. Решили задействовать группу под видом покупателей цветного металла: выделили деньги, автомашину и стали ездить по деревням. Оперативников в районе никто не знал, поэтому рассчитывали, что похитители проводов пойдут на контакт.

  Где-то на третий день приехали опера в д. Брусиловка. Стали скупать все, что было у населения. Под вечер, к Сергею подходит паренек лет 15 и предлагает купить цветной металл в больших объемах. «В каких это больших объемах? – поинтересовался Сергей. А паренек ему отвечает: «Сколько хотите, столько и продадим, главное, чтобы у вас денег хватило». «А провода есть?» – интересуется Сергей. «Все есть», – отвечает паренек. «Ты не волнуйся, денег на все хватит»,– заверил его Сергей.

  Это уже было интересно. Было ясно, что за пареньком, стоят люди причастные к похищению провода. Договорились с ним встретиться около 22 часов на площади, в деревне.

  Поехали докладывать руководству. Необходимо было сразу же организовать задержание. Создали группу в количестве 20 человек и к назначенному времени подъехали к деревне. Всем идти туда было опасно, заметят тут же. Решили разделится: группа покупателей во главе с Сергеем поехали в деревню. Остальные – остались в лесочке, настроили рации и стали ждать сигнала. До деревни было ехать минут 10.

  Сергей со своей группой приехал на площадь, остановился недалеко от клуба. Там в это время были танцы. Собралась вся молодежь. Тут и время подошло, но паренька нет. Решили уже уезжать, но тут он появился и говорит: «Пошли, тут недалеко». Сергей, а с ним был, и Николай Ефимов, пошли за пареньком. Василий Хромов поехал за ними на автомашине. У него осталась рация и оружие, на всякий случай. Кто знает, что от этих похитителей провода ждать можно.

Минут через 10 подошли к участку, где-то около 40 соток. Спереди огород засеян, а в глубине дом стоит. И повел парнишка Сергея с Николаем к этому дому. К нему вела узенькая тропинка, света практически не было, темно, хоть глаз выколи. Подошли к дому, парнишка постучал. Вышел мужик, сивухой от него несет за три версты, по всему видно из-за стола встал. Сергей ему и объясняет, что так мол и так, хотим у вас металл купить. Мужик говорит Сергею: «Заходи». «А ты, – обращается он к Николаю, – здесь подожди». Сергей в дом, оружия при себе он не имел, поэтому, когда зашел сразу же стал нащупывать ручку двери, в случае чего, чтобы тут же выскочить смог. В доме, вокруг большого стола, собралось 7-8 мужиков. Пьянка была в самом разгаре. Смотрят на него и молчат. Вдруг кто-то из них как завопит: «Это мусора!». Все вскочили и схватили, что кому под руку попало и к нему. Выскочил Сергей и кричит Николаю: «Бежим!». Помчались они, не глядя, где огород, а где тропинка. Толпа мужиков за ними с ревом и матом. Тут навстречу им бежит Василий Хромов и кричит: «Ложись!». Упали на землю Сергей с Николаем, а Василий в воздух стрелять стал. Мужики тоже сзади упали. Вдруг со стороны дома, тоже выстрел в ответ. Вскочили Сергей с Николаем и дальше бежать, а за ними и Василий понесся. Выскочили с участка, ждут. Тут и остальная группа подоспела. Окружили участок и к дому, а там уже никого нет. Все испарились, как будто корова языком слизала. Поискали вокруг, но было бесполезно, разлетелись все кто-куда.

  Делать было нечего, пошли докладывать руководству. Выслушал начальник, обложил их нецензурными словами и говорит: «Идите и ищите, где хотите, но чтобы к утру всех задержали».

  Пошли, переоделись все в форму, взяли оружие и поехали опять в деревню. Подъехали к клубу, а молодежь все гуляет. Увидали милицию, окружили и спрашивают, кто такие и зачем приехали. К тому времени выяснили у участкового, фамилию подозреваемого и стали спрашивать, где он живет. Попросили одного из молодых отвезти к его дому. Направились к нему, а следом толпа молодежи. Им уже не до танцев, здесь интересней. Привели к какому-то дому и указывают, здесь мол. Постучали, выходит мужик. Представляется Сергей и спрашивает, где такой-то, такой живет. Оказалось, что привели их к дому бывшего председателя колхоза. Тот уже и показал, где проживает подозреваемый. Пошли к нему, но естественно, там уже никого не нашли. Так и ходили всей толпой по деревне, всю ночь, но никого не задержали.

  В дальнейшем, все же установили всех кто был в том доме, кто участвовал в пьянке, кто стрелял, кто участвовал в хищении проводов. Но подозреваемых задержали только через месяц. Оказалось, что хранили они железо во дворе другого дома. И было его там около 2 тонн, хотели сбыть все сразу, поэтому искали оптового покупателя. Не ясно осталось, как в Сергее мента опознали, может кто и знал его.

  Так обезвредили только одну группу, но остальные продолжали воровать и менты продолжали их ловить.

Денди – опер

  Из современного толкового словаря  русского языка: «Денди – изысканно одетый человек, щеголь, франт».

  В убойный отдел (так называют отдел уголовного розыска, специализирующийся на раскрытии убийств), одного из управлений внутренних дел гор. Москвы прислали нового сотрудника. Появился он утром, после сходки, когда все сотрудники благоденствовали после очередной накачки начальства, в ожидании следующей. Зашел он в кабинет и представился: «Николай Толстых – ваш новый сотрудник». Всяко бывало и многих видели, но тут у всех челюсти и отвисли, конечно, не в прямом смысле слова. Но внешний вид нового сотрудника произвел фурор: длинное пальто, дело было осенью, белый шарфик, да не просто белый, а белоснежно белый, костюм и туфли, явно пошиты на заказ у известного Кутюрье, а не из ширпотреба, все в цвет. Всем как-то неловко стало за свой внешний вид.

  Николай спросил, где его стол и когда ему указали, прошел к нему, снял пальто и так небрежно бросил его на спинку стула, что некоторые даже вскочили, чтобы поддержать, не дай бог упадет. Денди и точка. Уселся, бросил ногу на ногу и стал рассматривать кабинет. Да что там рассматривать: несколько зачуханных столов и стульев, кривой шкаф, подпертый книгой, чтобы не упал, и вешалка. Тут самый смелый из оперов, Серега Котовский и спрашивает, кто ты мол и откуда будешь, да как попал к нам, не по ошибке ли заслали.

  «Нет, – отвечает Николай, – окончил юридический и направлен к вам. До этого работал в коммерции». Мог бы и этого не говорить и так ясно, что не в милиции.

  Посидел минут 10 Николай и говорит: «Ладно, мне еще по делам надо, я поехал, а появлюсь завтра утром», и вышел вон.

  Все к окнам. Выходит Николай во двор и садится в Мерседес, правда надо признать, что не последней модели и уехал.

  В кабинете у убойников воцарилась тишина, тоскливо как то всем стало. Тут Сергей и говорит: «А молодого-то наказать надо, немножко лоск снять». И все с облегчением закивали головами.

  Пошел Сергей к начальнику оперативного отдела Петрухину Семену, переговорил с ним, тот сразу же суть уловил и согласился, затем предупредил всех остальных ребят и стали ждать.

  На следующий день, утром, приходит Николай на работу, садится за стол, а тут и  начальник оперативного отдела Петрухин Семен заходит с бумагой в руках  и спрашивает: «Ну  кто из вас сегодня в камеру идет?».  Сергей так нехотя и спрашивает его: «А кто последним был?». «Антонов», – отвечает начальник. А Антонов как закричит: «Не пойду больше, последний раз 10 дней чесался». А Петрухин гнет свое: «Ваше дежурство, давайте человека».  Сергей тут и говорит: «Вот новенький, берите его, пусть учится». Николай и спрашивает: «А что делать надо?» Семен ему и объясняет: «Надо в камеру идти и внедряться среди задержанных, выяснять кто какое совершил преступление». «А на сколько?»– спрашивает Николай. «На 10 суток», – отвечает Семен. «Ну раз надо, значит пойду. А когда?», – говорит Николай. «Завтра с утра. Одевайся соответственно, чтобы в камере за своего приняли», – Семен с выражением осмотрел его сверху донизу. Переменился в лице Николай, испугался, но виду не подает. Ну, а Семен ему и дальше говорит: «Пиши рапорт на имя начальника розыска и там укажи с какое по какое число ты будешь работать в камере, а также какой у тебя будет псевдоним». «Какой еще псевдоним?» – спрашивает Николай. «Ты же будешь сообщения писать из камеры, их надо подписывать псевдонимом», – отвечает Семен.  «А какой мне выбрать псевдоним?», – спрашивает Николай.  «Ты где работал ранее», – спрашивает Семен. «В коммерции», – отвечает Николай. «Какой такой коммерции. Где именно?», – спрашивает Семен. «Ну, пирожками торговал», – отвечает Николай. «Вот и будет тебе псевдоним: «Пирожок», – говорит Семен и уходит, не выдерживая паузы.

  Садится Николай писать рапорт, а ребята вокруг давятся со смеху, кто не выдерживает, в коридор выскакивает.

  Написал рапорт Николай и спрашивает у Сергея: «А теперь куда?». «Неси к начальнику розыска на утверждение»,– отвечает Сергей.

  Понес рапорт Николай. Через некоторое время поступает команда: «Всем собраться у начальника». Зашли в кабинет. Начальник рапорт Николая держит и улыбается. Николай стоит перед ним, красный весь, понял что его «развели».

  «Что это Толстых?»– спрашивает начальник. Начинает Николай объяснять, что ему завтра надо в камеру, на дежурство идти, вот и рапорт велели написать.

  Тут все не выдержали и как грохнули. Начальник то же не выдержал и рассмеялся.

  « Ты что, – говорит он,– не понял, что тебя «разводят». Какая камера, какой «Пирожок?».

  Все понял Николай, но кличка «Пирожок», так и прицепилась к нему. Ну а опером, в дальнейшем, Николай стал настоящим, да и товарищем хорошим.

Пытки

  Бизнесмен средней руки, Митрофанов Акакий Акакиевич, решил, что пора позаботиться о собственной безопасности. Деньги «лишние» появились и желающие поживиться то же. По совету друзей приобрел он в оружейном магазине автоматическую «Осу», стреляющую резиновыми пулями и пошел в управление милиции ее регистрировать. Обратился он в лицензионно-разрешительный отдел, где сделали соответствующую запись и направили в уголовный розыск. Так было положено, чтобы там поставили его на учет, как владеющего оружием.

  Розыск размещался в здании управления, но вход  недоступен, дверь закрыта и общение только по телефону. Дозвонился Акакий Акакиевич к оперативнику, объяснил в чем суть и тот пропустил его в отдел, завел в кабинет и стал заполнять документы. Вдруг, в соседнем кабинете раздается выстрел, затем вопль ужаса, опять выстрел и опять вопль. Переглянулся опер с Акакием Акакиевичем и говорит ему:

  «Вы подождите немного в коридоре, а я схожу и выясню, что происходит».

  Вышел Акакий Акакиевич в коридор и стоит около кабинета. В это время открывается дверь соседнего кабинета, где раздавались выстрелы и выходят оттуда двое мужчин, по всей видимости оперативники. И слышит Акакий Акакиевич как один другому говорит:

  «Да ему в жопу стрелять надо было».

  Испугался Акакий Акакиевич, но сделал вид, что ничего не слышал. Тут из кабинета выходит опер, с которым он беседовал и говорит ему: «Все в порядке».

  Еле дождался АкакийАкакиевич, чтобы опер оформил документы, выскочил из кабинета и бросился к начальнику отдела. Заходит к нему и говорит: «У вас в кабинетах людей пытают, при мне стреляли, а потом говорили, что надо было в жопу стрелять».

  Удивился начальник и попросил Акакия Акакиевича показать в каком кабинете стреляли и пытают людей. Заходят они оба в тот кабинет, а там – трое оперов. На одном из них бронежилет, а у другого в руках пистолет «Оса».

  «Что здесь происходит?», – спрашивает начальник.

«Да вот, испытываем на себе пистолет, как он действует, – отвечает опер, – надо же знать выдержит бронежилет или нет».

  Не выдержал начальник и тут же обложил их матом, не взирая на присутствие посторонних, развернулся и ушел, а за ним и Акакий Акакиевич выскочил.

  Идет домой Акакий Акакиевич и сомнения его гложут, не может никак понять, зачем же было в жопу стрелять.

Ухо

  В 2005 году в один из отделов милиции гор. Москвы поступило оперативное сообщение, что некая дама ищет киллера. Сообщение серьезное и поэтому подошли к проверке соответственно. Было установлено, что дама: Николаева Татьяна Васильевна проживает в 3х комнатной квартире вместе с мужем, полковником, сотрудником Генерального штаба. Имеет двоих детей: сына 20 лет, курсанта военного училища и дочь 16 лет, учащаяся 9 класса. Сама Татьяна Васильевна работает продавцом в магазине.

  В последнее время отношения между супругами испортились, стали часто возникать ссоры и дело уже шло к разводу. Татьяна Васильевна понимала, что в случае развода, она потеряет квартиру, так как ее получил муж по службе. Пользуясь своими связями, муж может отсудить и большую часть их имущества, да и работу она может потерять, так как он ее устраивал через своих знакомых. Получалось так, что будучи уже за 40 лет, она могла потерять все, что было  нажито ею в течение жизни.

  Тут и пришла Татьяне Васильевне мысль избавиться от мужа. Стала она подыскивать среди своих знакомых, киллера. В конце концов ее попытки стали известны в милиции и тогда решили ей подставить оперативника в данной роли.   Познакомили Татьяну Васильевну с оперативником, чтобы он мог убедиться в серьезности ее намерений. Она предложила за убийство мужа выплатить 100 тысяч рублей. Оперативник, чтобы убедить Татьяну Васильевну в своих возможностях запросил 500 тысяч рублей. В результате торга сошлись они на 300 тысячах рублей. Но тут Татьяна Васильевна выдвинула условие: для подтверждения убийства, киллер должен был отрезать ухо у мужа и предъявить ей, только после этого она передаст условленную сумму. На этом они договорились и разошлись.

  Через руководство, вызвали мужа Татьяны Васильевны, Николаева Юрия Тимофеевича. Необходимо было предупредить его, получить согласие на проведение оперативных мероприятий, и чтобы никто случайно ничего не узнал. Во время беседы довели до него информацию о том, что жена хочет его убить и готовит покушение. Юрий Тимофеевич долго не мог поверить тому, что жена способна на это, несмотря на сложившиеся отношения. Пришлось предъявить запись на диктофоне. Юрий Тимофеевич был в шоке от услышанного, до самого конца операции чувствовал недоверие к милиции. Все-таки 20 лет совместной жизни не вычеркнуть.

  Тем не менее, как потом признался Юрий Тимофеевич, после задержания Татьяны Васильевны, приходя домой, он испытывал страх. Боялся, что жена вдруг решится сама его убить.

  Прошло две недели, в течение  которых  шла подготовка к проведению операции.

   Наконец настал день и Татьяне Васильевне сообщили из милиции, что обнаружен труп ее мужа, которого убили. Так называемый киллер, договорился о встрече с Татьяной Васильевной.

  В качестве подтверждения выполнения заказа, для Татьяны Васильевны отрезали ухо у трупа и передали оперативнику. Задержание решили провести в кафе, после получения денег.

  При встрече, «киллер» передал ухо Татьяне Васильевне, она развернула платок, в который тот был завернут, осмотрела ухо, опять завернула и спрятала в свою сумочку. После чего передала 300 тысяч рублей. В этот момент ее задержали.

  Муж, Юрий Тимофеевич, в это время находился в автомашине, недалеко от места задержания. Его все еще грыз червь сомнения. Когда Татьяну Васильевну вывели на улицу, он подошел к ней и спросил: «Как ты могла?». Татьяна Васильевна ничего не ответила ему, но посмотрела с такой ненавистью, что он сразу убедился, что все так и было.

Отпуск

  Этот рассказ бывшего спецназовца внутренних войск Евгения Семенова поразил меня тем, что прошло уже несколько поколений людей, после окончания Великой Отечественной войны, а звериная сущность человека, никуда не пропала. Несмотря на гибель многих миллионов людей в концлагерях, но про зверства фашизма, многие позабыли. Выходят пацаны и рисуют фашистские знаки, уничтожают памятники на кладбищах иноверцев, хотя почему иноверцев, они ведь не верят, ни в бога, ни в черта, им все равно, что или кого уничтожать. Они не помнят своих погибших дедов и прадедов, ратуют за чистоту русских и вскидывают руки, как фашисты. Жалеют, что не победили фашисты в войне и полагают, что они были бы хозяевами, а зря. Надо напомнить какая участь ждала бы русских, украинцев, белорусов и прочих народов Советского Союза в случае победы Германии в войне. В лучшем случае, роль рабов им была бы обеспечена. Не так уж много лет прошло, еще живы «могикане», но их наследники, многое забыли.

  Однако вернемся к нашему рассказу. Евгений пробыл в Чечне свыше года и настало время отпуска. Если отряды милиции одновременно выезжали в Чечню и вместе уезжали, то у спецназовцев, было все по-другому. Подходило время отпуска, собирай вещички и на ближайший аэродром, там к вертолету и тебя переправляют в соседний Дагестан или Осетию, а оттуда уже домой.  Выписали Евгению отпускной, дали еще троих молодых придачу, чтобы было веселей и вперед. Добрались ребята на автомашине к вертолетам, а там своих нет. Вертолетчики МВД не любили летать, видно им платили не за вылет, поэтому они всячески увиливали от полетов. А армейские вертолетчики не очень любили брать чужих. Но в этот раз, ребятам повезло. Улетал вертолет в Моздок и согласились их подбросить. Загрузились, час полета и они в аэропорту. Евгений предупредил молодых, чтобы никто ничего лишнего не брал, а именно оружия. Любители оружия постоянно пытаются провести его. Поэтому военные патрули и милиция были ориентированы на выявление таких лиц и  поголовно все обыскивали снизу доверху.

  Оглядевшись на аэродроме, Евгений  увидел почтовик, который загружался. Подошел к летчику и спросил, куда тот летит. Оказалось – в Минеральные воды. Это всего в 200-х км от его дома. Попросил летчика подбросить их и тот согласился. Евгений помчался за ребятами. Стали подходить к самолету, а тут и патруль. Предложили пройти вместе с ними, для обыска. Перед дверью, один их молодых, Алексей, притормозил и что-то сбросил в урну. Их обыскали и отпустили. Когда вышли, Алексей вытащил из урны небольшой сверток. На вопрос Евгения, что это, Алексей ответил: «Ухо». Находясь в самолете Алексей развернул и показал, да, действительно, это было ухо, человеческое ухо. Евгений был не первый раз в Чечне и слышал, что некоторые «любители» коллекционируют уши. Отрезают их у убитых боевиков, затем бросают в соль на дней 10, и когда они полностью обезвоживаются, покрывают эпоксидным клеем и получается «сувенир». Слышать-то Евгений, слышал, но увидел впервые. Алексей был, вроде, нормальный парень, без всяких закидонов, а тут – такой «сувенир». Евгений и спрашивает Алексея: «А на фига тебе такой «сувенир»?». На что тот так простодушно и отвечает: «Прикольно, девок пугать можно».

  Долетели ребята быстро, а там и разбежались.

  Вот такие «сувениры» появились у нас в России  по прошествии 60  лет после Великой Отечественной войны, Забылись лагеря смерти, где из кожи узников делали сумочки, кошельки, а из голов, пепельницы и прочие «сувениры».

Яичница

  Ремонт в квартире – это катастрофа, но когда катастрофа  происходит во время ремонта, это вдвойне катастрофа.

  Колян и Петька халтурили ремонтом квартир, занимались этим делом они около года. Набили руку и могли, почти евроремонт делать под русский манер.  Учитывая, свою «квалификацию», они брали немного меньше своих конкурентов и поэтому недостатка в клиентах у них не было.

  В этот раз они ремонтировали квартиру какого-то босса, так как нанимал их не хозяин, а его клерк. «Самого» они так и не видели. Но было видно, что тот любил на всем экономить, раз их нанял для ремонта. За работой наблюдал один из его амбалов, морда которого была шире их двух задниц. Под таким контролем, Колян и Петька чувствовали себя весьма неудобно.

  Они осознавали, что последствия неудачного ремонта, могут быть весьма плачевными, но отступать уже было некуда: позади Москва.

  Взялись Колян с Петькой довольно дружно, почистили стены, выровняли их и так далее, работа пошла и они успокоились.

  Стали красить стены и тут Колян слегка расслабился. Остатки ацетона, а их было довольно много, пошел и вылил в унитаз, а воду спустить забыл.

  Амбалу понадобилось в это время в туалет, по большому. Зашел, расположился на очке, ну и закурить захотелось, как положено. Нет, чтобы прикурить и спичку погасить, так он эту горящую спичку в очко бросить надумал. А там ведь ацетон. Кто мог такое придумать. В общем, вспышка, все горит, амбал вопит. Короче – яичница получилась.

  Колян с Петькой вызвали скорую помощь и отправили амбала в больницу. Дальше уже не до ремонта было: год скрывались, иначе бы из них яичницу сделали.

Барон Мюнхгаузен

  «Михалыч», так все называли старшину роты спецназа, полка внутренних войск. Это был довольно крупный мужчина, под два метра роста и 120 кг чистого веса. Большой любитель выпить, но не в одиночку, а в хорошей честной кампании, любитель пошутить, по-солдатски, как положено, без обид. В общем-то добродушный, открытый и хороший мужик, которого все знали и уважали.

  В один из дней, выгнали роту на полигон, потренировать решили. Комбат велел взять ящик имитационных взрыв – пакетов, иначе говоря ИВП. Они уже давно лежали на складе и подлежали реализации. Ящик, это, конечно, было много, но приказ есть приказ, обсуждению не подлежит.  Израсходовать так израсходовать, что останется и дома пригодится.

  Начались учения. Михалыч залег в окопе, поджигает ИВП и разбрасывает.  Взрыв, солдатики подскакивают и привыкают к настоящему бою. Скучно стало Михалычу.

  «Женя, давай сюда», – позвал он Евгения Семенова. Подбежал Евгений: "Слушаю, Михалыч». «Каску давай», – говорит Михалыч.

  Евгений снял каску и протянул ее Михалычу. Тот берет три пакета, поджигает их и одновременно сует под каску. Ждет, чего будет. Взрыв, каска взлетела метров на 30. Полет состоялся. Но испытания только начинаются.

  Собрал Михалыч 5 пакетов ИВП, поджег и сунул опять под каску.

  «Становись»,– скомандовал Евгению. «Да ты что, Михалыч?» – говорит Евгений. «Не сцы, где наша не пропадала», – отвечает Михалыч.

  Делать нечего, встал Евгений на каску, балансирует. Тут как рванет. Подбросило Евгения где-то на метр. Совсем интересно стало Михалычу.

  Собрал он вместе 10 штук ИВП, скрутил и подпалил. Накрыл каской и сесть на нее захотел. Полетать, как барон Мюнхгаузен. Пока он прилаживался, брюки подтягивал и примерился сесть, как рванет. Сказать, что каска ударила в задницу, это значит ничего не сказать. Взрыв был упомрачительный. Ведь предполагалось поднять 120 кг чистого веса и отправить в полет. Ведь никто не знал, что "космонавт" не успеет занять кабину.

Взвыл наш Михалыч самым диким образом, километра на три слышно было. Ревет как раненый медведь. Все солдаты на полигоне замерли. Испугался Евгений и помчался за транспортом. С трудом довезли Михалыча до санчасти, а оттуда сразу же отправили в госпиталь.

12 трещин в тазу насчитали хирурги. Несколько месяцев пришлось отлеживаться в госпитале Михалычу. Но зато вся часть знала, как Михалыч пытался повторить

подвиг барона Мюнхгаузена и это вошло в летопись части.

  Решили как-то вечером, после трудового дня, собраться у Михалыча дома. Хозяйка у него уехала с детьми к родителям в деревню, и он жил один. Самое время для полного расслабона, никто не помешает. Проживал Михалыч в 9-этажном доме, на 8 этаже, в 3х комнатной квартире. В гости пришли Евгений Семенов и Николай  Карацупа, ближайшие приятели.

  Взяли, как положено, по литру на брата, ящик пива, да закусь всякая. Развернули скатерть-самобранку, включили телевизор и приступили. Программа по телевизору была не интересная, скучно. Выпили почти все и делать нечего. Задумался Михалыч, гостей же надо как-то развлекать. Достал он из своих запасов ИВП и говорит приятелям: «Пошли!».

  Заходят они в туалет, поджигает Михалыч ИВП и сбрасывает в горшок, спускает воду. Замерли мужики в ожидании. Прошло 30 секунд и раздается где-то внизу взрыв. Явно соседей напугали. Засмеялись довольные, развлекуха хоть какая-то.

  «Сейчас,– говорит Михалыч, – еще лучше будет».

  Достает 3 пакета ИВП, связывает их и поджигает. Сунул в горшок и воду спускает. А пакеты в дырку не лезут. Шнур горит, время идет. Михалыч уже и руками, и ногами и палкой, пытается пакеты протолкнуть, но не лезут, гады, в дырку и все тут.

  В общем, рвануло, как положено. Когда очухались, все трое по углам лежат, а горшок вдрызг разнесло.

  Пошли спать, веселье кончилось. Наутро вызывает Михалыч сантехника, по срочному. Терпеть больше невмоготу, очень в туалет хочется.

  Заходит сантехник в туалет и остолбенел: «Что ж вы такого нажрались, что так горшок разнесло?».

  Ну как тут объяснишь человеку, что душа «моря просит».

Рассказы бывшего сотрудника ФСБ «Глухарь»

  Леонид Каверин после окончания высшего учебного заведения и получения «красного диплома», решил пойти работать в ФСБ. Эта организация прельстила его своей таинственностью и героизмом. Наличие «красного» диплома и получение кандидата в мастера спорта по рукопашному бою открыло для него зеленую улицу. Леонид был направлен на годичное обучение, а затем и в одно из подразделений ФСБ гор. Москвы.

  Некоторое время среди сотрудников, да и в прессе, ходили слухи о наличии некой лаборатории, занимающейся психологическим воздействием на человека и полностью подчиняющим его волю. Но легенды, были  легендами, пока не пришлось Леониду столкнуться с этой проблемой в действительности.

  В один из отделов милиции гор. Москвы стали поступать заявления от граждан о том, что представители некой секты, под влиянием гипноза, отбирают у них квартиры и имущество.

  Проверку заявлений поручили отделу по борьбе с экономическими преступлениями, короче ОБЭП, и  руководить всем  стал заместитель начальника отдела Карпов Николай Петрович. В ходе первичной проверки было установлено, что действительно имеется такая секта и называет она себя «школой по развитию способностей человека». Были установлены руководители секты, их адреса и Николай Петрович решил сам лично с ними встретиться. Но вместо того, чтобы их вызвать в отдел милиции, он решил поехать к ним, по месту их нахождения, там побеседовать и осмотреться, что и как.

  Уехал Николай Петрович на встречу один и исчез. На работе он больше не появлялся и мало того, квартиру и имущество им было завещано неким людям, которые ничего конкретного объяснить не могли.

  Учитывая необычность данного дела, было принято решение о передаче его для дальнейшего расследования в ФСБ. В ходе работы по данному делу установили, что все следы ведут в гор. Санкт-Петербург, где якобы проживает некий Верещагин Дмитрий Сергеевич. Данный гражданин работал в какой-то лаборатории, которая занималась вопросами воздействия гипноза на человека. Все попытки установить действительно ли имеется такая лаборатория и такой Верещагин Дмитрий Сергеевич, к положительному результату не привели.

  Предприняты были меры к установлению места нахождения и задержания руководителей секты, но все они  бесследно  пропали. Люди, которые  приобрели  квартиры и имущество, ничего объяснить не могли, т.к. приобретали все через посредников.

  Потерпевшие от действий руководителей секты описать их толком не могли. Заявляли только, что после начала беседы, они полностью отключались и дальнейших событий совершено не помнят: где были, что делали и что подписывали.

  Заместитель начальника отдела Карпов Николай Петрович так и нигде не проявился, руководителей секты тоже не нашли и уголовное дело зависло, так называемый чистый «глухарь».

 «Фальшивка»

  В январе 2003 года Леонид был откомандирован в Чечню, для работы в составе оперативной группы.  Обстановка была очень сложная и опасная. Везде на дорогах стояли блокпосты из сотрудников милиции и в случае задержания подозрительных лиц, приходилось выезжать на посты и разбираться.

  В один из дней, от одного из блокпостов, поступило сообщение, что задержаны 4 чеченцев, ехавших на автомашине ВАЗ-2106. По приметам, у одного из чеченцев, имелся шрам на кисти, и был он похож на помощника Басаева. Выехали на место. По документам все четверо, граждане Дагестана, документы настоящие, никаких подозрений не вызывают. Стали осматривать автомашину, облазили ее снизу доверху, ничего не обнаружили: нет никакого оружия. И тут наш водитель обратил внимание, что колеса автомашины проседают под тяжестью, хотя в багажнике ничего не было. Решили разобрать багажник полностью и оказалось, что там имеется двойное дно. Тут и обнаружили 10 кг героина, оружие, гранаты и чемодан с 200 тысячами долларов

США.  Основания для задержания уже появились и всех повезли к себе в отдел, где продолжили проверку.

  Из 200 тысяч изъятой валюты, выяснилось, что только 50 тысяч подлинные, а все остальные поддельные. Мало того, на них было обнаружено красящее вещество, которое используется в МВД при передаче взятки.

  При проверке задержанных, выяснили, что только у одного из них, на перчатках, имеется данное красящее вещество. При установлении его личности, выяснили, что это бывший сотрудник милиции, работавший в гор. Воронеже. При передаче взятки, ему удалось вместе с деньгами скрыться. Выяснилось также, что деньги для взятки были получены в одном из банков Воронежа. Возник сразу же вопрос, откуда поддельные деньги, оказались в банке.

  При проверке акционеров банка, выяснилось, что один из них является цыганом. Брат его был судим за фальшивомонетничество и являлся одним из «авторитетов» криминального мира в гор. Воронеже. Теперь уже вплотную занялись руководством банка. Установили за всеми наблюдение и те, в конце концов, привели их к лаборатории, которая изготовляла поддельные доллары. Эти доллары пропускали через банк и таким образом, их легализовали и подозрений ни у кого они не вызывали.

  После установление лаборатории, все причастные лица, были задержаны, в том числе и руководство банка  и  привлечены к уголовной ответственности.

Юный хакер

  В октябре 2002 года в России стала вводится система перевода денег «Бест».  Система защиты считалась достаточно надежной и хорошо разработанной. Одним из первых, ее стал вводить банк «УралСиб».

  Вдруг, в один из дней, произошел взлом системы безопасности и было похищено 8 млн.  рублей. Была создана оперативная группа, с участием специалистов компьютерного отдела, и началась тщательная проверка. Установили, что неизвестный хакер входил в данную систему ночью более 50 раз. Проследили путь перевода денег и выяснилось, что все они поступили на сберегательную книжку пенсионерки 87 лет. Сама пенсионерка и не ведала о том какое «счастье», ей привалило, да и на улицу она вообще уже не выходила. Проверили всех родственников бабушки аж до 10 колена, однако причастность кого-либо к хищению денег, не установили. Да и компьютера у нее не обнаружили.

  Стали разбираться откуда все-таки был выход в интернет. И тут выяснилось, что выход был из соседней квартиры, там проживает многодетная семья. Компьютером занимается у них 14 летний сын. Побеседовали с ним, проверили его возможности и определили, что парень был не в состоянии взломать систему безопасности.

  Тут неожиданно повезло. Из одного отделений банка, поступает информация, что к ним обратился подросток и предъявил сберкнижку пенсионерки, хотел снять деньги. Оказался внук пенсионерки, сберкнижка ее хранилась в их семье и был у них компьютер, с которого и была взломана система безопасности банка. А подключен был компьютер к Интернету, через квартиру соседей, поэтому и не смогли установить точно место выхода.

  Внук бабушки оказался довольно развитым мальчиком. Он взломал не только систему безопасности банка «УралСиб», но и других банков. Деньги не снимал, так как не знал, куда их перевести, а тут ему на глаза попалась сберегательная книжка бабушки, куда он и перевел деньги.

  Деньги, конечно, изъяли. Но юный вундеркинд привлечен к уголовной ответственности не был, так как не достиг карательного возраста.

Дежурная любовь

  Участковый инспектор одного из отделов милиции гор. Москвы, Петухов Владимир Николаевич, в один из дней 1987 года обходил свой участок. Во дворе одного из домов, на скамейке, он обнаружил, молодую женщину, которая была без чувств. Подошел и проверил, жива ли еще. Была жива, но запах, не оставлял сомнения, в каком состоянии она находилась. Попытки привести ее в себя, оказались бесполезны, она ничего не соображала, пришлось отправить в вытрезвитель, и выяснять, кто такая.

  Оказалось, что Ольга, так звали женщину, проживала на его участке, в коммунальной квартире вместе с матерью. Личная жизнь у нее не сложилась, ушел муж, и она запила. Чего мать только ни делала, чтобы Ольга перестала пить, ничего не помогало. Как только она приходила в себя после очередной пьянки, сразу же искала стакан, все пропивала, дома ничего нельзя было оставлять.

  В советское время существовали лечебно-трудовые профилактории, куда направляли лиц, злоупотребляющих  спиртными напитками и которые самостоятельно не могли справиться со своей бедой. Для этого необходимо было заявление родственников, соседей, три предупреждения о прекращении антиобщественного образа жизни и далее суд.  По решению, которого, лица и направлялись на лечение в ЛТП сроком до 2х лет. Не всем, конечно, помогало, но в течение 2х лет людей отучали от алкоголя и кто хотел бросить, но не мог самостоятельно, такой вид лечения , помогал.

  Вот и Владимир Николаевич решил заняться Ольгой, чтобы отправить ее в ЛТП, может ей поможет. Для начала, ей необходимо было оформить предупреждение. Но эта задача, вроде бы легкая на первый взгляд, оказалась трудной. Ольга действительно день и ночь была пьяной, а для оформления предупреждения, необходимо было застать трезвой, чтобы понимала суть сделанного предупреждения. С помощью матери, Владимиру Николаевичу удалось оформить ей три предупреждения. Теперь предстояло в трезвом виде пройти медицинскую  комиссию в судебно-психиатрическом и наркологическом диспансерах, кожно-венерологическом диспансере, а затем доставить в суд и отвезти в ЛТП.

  Попытки застать трезвой Ольгу не удавались, поэтому Владимир Николаевич решил поместить ее в отдел милиции и продержать там до утра, чтобы протрезвела, тем более, что основания для этого были. Ольга, как увидит Владимира Николаевича, нецензурной бранью сразу же и обласкает сверху донизу, не взирая на окружающих. А это было мелким хулиганством и могло караться административным арестом сроком до 15 суток.

  Оформили Ольгу вместе с напарником и поместили в «обезьянник», так называется камера для задержанных в отделе милиции. Владимир Николаевич подошел затем к дежурному по отделу Никитину Петру Ивановичу и предупредил, чтобы тот лично присматривал за Ольгой, чтобы ей никто ничего не передавал, так как утром везти ее на комиссии и в ЛТП. Петр Иванович, мужик лет 40, был опытным дежурным и заверил, что будет все в порядке.

  На следующий день, в 6 часов утра, прибывает Владимир Николаевич в отдел милиции. Заходит в «обезьянник», и видит Ольгу в таком состоянии, как будто только что притащил с улицы. Он к Петру Ивановичу, мол в чем дело, почему пьяная. Тот упирается, мол не знаю, никто ничего ей не передавал, видно с вечера не протрезвела. Делать нечего, кое-как отмыл Ольгу и повел на комиссии. Прошли все инстанции, а в кожно-венерологическом заявляют, что у Ольги букет всех возможных заболеваний: гонорея, сифилис и т.д., необходимо лечить. Больных в ЛТП не берут.

  Расстроился Владимир Николаевич, вся работа насмарку пошла и повел ее назад в отдел милиции. Встречает Петра Иванович и тот спрашивает, чего мол назад ведешь. А ему Владимир Николаевич и отвечает, что так и так мол, заразная она, целый букет заболеваний, лечить ее надо. Побледнел Петр Иванович и сел на стул. А потом как заорет: «Ванька, скотина, иди сюда, я же тебе говорил, что ее трогать нельзя». Прибегает помощник дежурного, Ванька, а за ним и милиционер Степка, как услышали, все бледные стали и чесаться начали. Процесс пошел. Рассмеялся Владимир Николаевич и спрашивает: «Вы хоть предохранялись?». «Нет,– отвечают,– баба вроде чистая».

  Оказалось, что всю ночь они поили Ольгу водкой и по очереди пользовались без зазрения совести. Сексу захотелось. Вот теперь и все зачесалось.

  Пришлось в спешке сдавать всем дежурство, на автомашину, и мчаться в кожно-венерологический диспансер, на профилактику.

Первое дело

  После окончания юридического института в 2007 годе перед Андреем Ильиным встала проблема: куда пойти, куда податься, кого найти и т.д. Хотелось чего-то серьезного и нужного, для себя и для народа. Хорошо бы, чтобы платили нормально, и работа вызывала бы уважение. Совместить приятное с полезным было невозможно. Обратился было в ФСБ, предложил себя, но видно, кандидатура не устроила, сказали: «Ждите». Чего ждать, сколько ждать и так ясно, не подходит. Пошел в милицию, опером.

  Только приступил к исполнению своих обязанностей, тут и первое заявление. Обращается старушка, приехала она из области в город, сделала свои дела и собралась домой ехать. Идет к вокзалу, а навстречу два парня идут, лет по 18. Не доходя до нее несколько метров, вдруг один из них подбегает к ней, выхватывает сумку и бежать. Старушка кричать, хорошо, что люди откликнулись, подбежали и схватили второго, да и он бежать не пытался. По его поведению было видно, что поступок второго был для него неожиданным.

  Привели всех в милицию и поручили разбираться Андрею. Взял он заявление от бабушки и к начальнику докладывать, так и так мол, что дальше делать. Тот выслушал его и говорит, что «глухарь» хочешь нам повесить, старушка приехала и уехала, а ты где второго найдешь, иди и делай вид, что работаешь, чтобы бабушка видела, что «землю носом роешь» и не жаловалась.  Делать нечего, пошел опрашивать второго парня. Тот рассказал, что пару дней назад приехал в город и познакомился с грабителем. Оба они болтались у вокзала и где искать второго парня, он совершенно не знает.

  Андрей опять к начальнику. Тот ему и говорит: «Вот видишь, а же говорил, что чистый «глухарь» получится. Иди и отправь старушку домой, чтобы здесь не болталась зря. Повел Андрей старушку на вокзал. По дорогу она показала, где на нее напали, решил он обойти с ней еще и близлежащие дворы, и парадные, чтобы убедить старушку, что они все меры приняли к установлению преступника. В одной из парадных, обнаружили сумочку старушки, там и документы все. Обрадовалась старушка: «Ну и слава богу, теперь бы только домой добраться, денег ведь нет». «А сколько надо на дорогу?» – спрашивает Андрей. «21 рубль», – отвечает старушка. Дал ей Андрей 30 рублей, помог взять билет и посадил на поезд. Уехала старушка довольная, начальник тоже довольный, «глухаря» нет и раскрываемость на уровне.

  Проходит несколько дней и в милицию обращается с заявлением уже мужчина. Рассказывает, что его сыну 10 лет. После школы, около 2-3 часов сын пошел в парк гулять, через некоторое время прибежал домой весь в слезах, у него в парке двое парней забрали «мобильник» и с ним убежали.

  Несмотря на возраст, мальчишка хорошо запомнил приметы преступников и их описал. У одного из них на лице было пятно. Делать нечего, приняли заявление. Это уже не старушка, никуда не уедет, придется искать. А вечером, с ребятами, Андрей решил на футбол сходить. Подъехали к стадиону и тут Андрей увидел двух парней, один из которых был задержан при ограблении старушки. Поделился Андрей с коллегами, приняли решение задержать обоих. Футбол футболом, а работа, есть работа. Разделились и подошли к подозреваемым со всех сторон, чтобы не сбежали. Андрей предъявил свое удостоверение и потребовал документы. У одного из парней, увидел имеется пятно на лице.

  Доставили ребят в отдел милиции и стали беседовать. Вначале задержанные все отрицали: знать ничего не знаем, никого не грабили. Тогда Андрей позвонил заявителю и попросил прийти его вместе с сыном. Усадил их в коридоре и попросил второго оперативника провести мимо задержанных. Уголовное дело ведь еще не возбудили и официально опознание проводить нельзя. Когда задержанных стали проводить мимо мальчишки, тот установился на них, стал отца за руку дергать и на ухо шепчет, что опознал. Все ясно. Теперь и дело возбуждать можно, «глухаря» не будет.

  Вызвали следователя, возбудили уголовное дело, провели опознание. Как только начали очную ставку, подозреваемый сразу же признался, а за ним и второй «раскололся». Признались на целую серию аналогичных преступлений, теперь задача стояла, найти потерпевших, а не преступников.

  Так первое незначительное преступление переросло в целую серию, в раскрытии дел которых активное участие принимал Андрей. После этого Андрей почувствовал значимость своей работы, и она его увлекла

Взятка

  Проверка заявления о совершенной краже из офиса одной из фирм особенно запомнилась Андрею. Прибыв на место происшествия, Андрей выяснил, что были похищены деньги. На вопрос Андрея, почему деньги находились в офисе, а не сданы в банк, директриса Надежда Петровна, смутилась и ничего конкретного объяснить не смогла. Видя такое положение дел, Андрей не стал дальше выяснять, а пригласил ее и главного бухгалтера, на следующий день, с финансовыми документами в отдел милиции.

  На следующий день около 10 часов Надежда Петровна зашла в кабинет к Андрею, но одна и без документов. Она сразу же стала извиняться, что не смогла принести документы, так как у них возникли форс-мажорные обстоятельства: пропала главный бухгалтер вместе с документами. На вопрос Андрея, что могло произойти с главным бухгалтером, Надежда Петровна не стала отвечать, а перевела разговор, на то, как быть и можно ли решить вопрос без предъявления документов. Она заверила Андрея, что готова за сложность дела и его переработку оплатить и т.д. Тут стало все на место и Андрей понял, что речь идет об элементарной взятке.

  Если бы Андрей работал подольше, то данный выход из ситуации, может и воспринял бы нормально. Но он был еще молодым и неиспорченным властью и речь о взятке, вызвало у него внутренний протест: как это так, его купить хотят. Внешне он себя ничем не выдал, а даже, наоборот, заверил Надежду Петровну, что если у нее такой подход к данному делу, он готов рассмотреть ее предложения. Договорились, что они встретятся на следующий день, под вечер, когда она все подготовит.

  Андрей проводил Надежду Петровну и рванул сразу же к начальнику, Николаю Ивановичу. Тот выслушал внимательно Андрея и решил, что очередная «палка» плывет им прямо в руки, упускать такой шанс никак нельзя. Пошел и доложил начальнику криминальной милиции управления. Собрали сразу совещание и определились, провести операцию по задержанию взяткодателя. Подключать ОБЭП ( отдел по борьбе с экономическими преступления, именно он , обычно, занимается такими видами преступлений) не стали, иначе пришлось бы делиться показателями, решили, что сами справятся.

  На следующий день, к вечеру, все было готово к проведению операции. Андрей сидел в своем кабинете и ждал, но Надежда Петровна не пришла, может передумала. Помахала перед носом и передумала. Решили пока ничего не предпринимать, а подождать.

  Появилась Надежда Петровна через два дня, к вечеру. Андрей попросил ее подождать и пригласил в кабинет Николая Смыгу, тот отработал свыше 5 лет в розыске и был опытным сотрудником. Надежда Петровна сразу же стала выяснять, возьмут ли они деньги за прекращение материала и сколько. Разговор она повела в открытую, нисколько не смущаясь появлением еще одного сотрудника. Такое поведение Надежды Петровны удивило Николая и пока, Андрей беседовал с Надеждой Петровной, он вышел в коридор из кабинета и огляделся. По коридору ходили незнакомые ребята, делали вид, что кого-то ждут, но по морде видно было, что коллеги, и тоже хотят «палку» срубить. Николай вернулся в кабинет, закрыл двери на ключ и подойдя к Надежде Петровне, неожиданно распахнул на ней куртку. А под курткой: мало того, что магнитофон, так еще и видеоаппаратуру пристроили, мало того, что разговор записывают, так еще и снимают. Все сразу стало ясно.

  Вышел из кабинета Николай, закрыл двери на ключ и помчался к шефу. Открывает двери, а там начальник управления собственной безопасности, собственной персоной. Шеф увидел его и говорит: «Иди, сейчас не до тебя». «Почему же, – отвечает Николай, – это как раз, поэтому же вопросу. Женщина, с которой мы хотели провести оперативно-розыскные мероприятия по взятке, скорее всего подсадная утка УСБ». Начальник УСБ, как подскочит: «Какие-такие оперативно-розыскные мероприятия? Что это вы мне «лапшу» на уши вешаете». Тоже видно никак не хочет «палку» терять, показатели ведь.

  Вызвали начальника криминальной милиции и где-то с час убеждали начальника УСБ, что они планировали проведение оперативно-розыскных мероприятий по взятке с поличным. Хорошо еще, что были готовы кое-какие документы, иначе был ни за что не поверил.

  Когда начальник УСБ понял, что у него ничего не получается, стал убеждать начальника криминальной милиции, сдать кого-нибудь другого, уж очень ему надо было «палку» срубить. Но начальник стоял намертво: все честные и порядочные, взяток не берут. Пришлось начальнику УСБ уйти ни с чем. Правда, через несколько дней они все-таки взяли в их районе по взятке инспектора ГАИ. Ну а Надежде Петровне пришлось объяснять почему были деньги в офисе, но занимались этим уже сотрудники ОБЭПа и они срубили на этом материале «палку» (так показатели называют в милицейской среде). Каждый получил свое.

Дырокол

  Участковый инспектор одного их отделов милиции гор. Москвы Тимофеев Петр Иванович за 10 лет, дослужился до капитана. Больших звезд он не хватал, но должность его вполне устраивала. Был он дисциплинирован и исполнителен, как начальство прикажет, так и будет, у них голова большая, пусть и думают.  С виду он был невысокого роста, худенький, карате и дзюдо не увлекался, поэтому в различные переплеты, старался не влезать, а то сразу же и достанется.

  Среди многих обязанностей участкового инспектора была необходимость выявлять угнанный транспорт. Для этого надо было обходить  постоянно свой участок и представлять список 10 автомашин, которые находились на участке и по виду ими не пользовались.

  Петр Иванович, чтобы зря время не тратить,  по дороге в отдел милиции, переписывал автомашины, стоящие у него на пути и сдавал этот список дежурному. Работу выполнил и все довольны, а то, что он не выявил угнанный транспорт, это не его вина, значит на его участке, такого не наблюдается.

  В один из дней, Петр Иванович, как обычно, переписал стоящие автомашины и отдал список. Через некоторое время зовет его дежурный и  говорит, что одна из автомашин, числится в угоне и возвращает список.

  Обрадовался Петр Иванович, первый раз выявил угнанный транспорт, а вдруг премию подбросят за добросовестное исполнение своих служебных обязанностей. Схватил бумагу и помчался к заместителю начальника отдела по уголовному розыску. Так и так мол, обнаружил угнанный транспорт, давайте опера. А у заместителя начальника отдела, Сахарова Андрея Петровича голова и так забита была: ночью рейд проводили, есть задержанные, да и с утра поступило сообщение о двух совершенных преступлениях. Весь народ разбежался по заданиям. Он и говорит Петру Ивановичу, что нет у него опера, все задействованы. А тот с ножом к горлу, дай опера и все, автомашина в угоне числится, что мне делать. «Что хочешь, то и делай, только чтобы машина на месте оставалась, потом разберемся», – отвечает начальник. «Нет, вы мне скажите, что мне делать, я не знаю», – настаивает Петр Иванович.  «Да ты колеса возьми и проколи, автомашина никуда не уедет», – отвечает Андрей Петрович, так его достал уже участковый. «Есть",– отвечает Петр Иванович, и убежал.

  Проходит где-то с полчаса, открывается дверь в отдел милиции и входит мужчина. Ростом под два метра, здоровый, как слон. Одной рукой он тащит за шиворот участкового инспектора Тимофеева Петра Ивановича, тот упирается, ручонками размахивает, но сделать ничего не может, только трепыхается, как рыба, выброшенная на берег. Все сотрудники, кто был в дежурной части, вскочили и бросились на помощь. «В чем дело?»– спрашивают. Ведь Петр Иванович был в форме  капитана милиции, а тут такое неуважение.

  А мужчина и объясняет: «Выхожу я на улицу из дома , а ваш капитан мне колеса в автомашине прокалывает, что это за безобразие. Вместо того, чтобы охранять, он еще и колеса колет».

  Стали разбираться и выяснилось, что автомашина действительно в угоне числилась, ее нашли и возвратили владельцу, но снять с учета, как угнанный автотранспорт, просто на просто, забыли.

  Вот и попал впросак Петр Иванович. Не зря говорят: не спеши выполнять приказ начальника, может другой поступить. А так пришлось Петру Ивановичу возмещать причиненный вред гражданину за счет собственных сбережений, даже премию начальство не выписало, ведь он только указание выполнял.

Месть женщины

  Дело было летом. После трудового дня два участковых инспектора одного из отделов милиции возвращались домой. Николай и Анатолий работали на одном участке. День выдался тяжелым, проводился рейд по району, затем прием граждан, проверка адресов. Ребята вымотались до основания. Хорошо еще, что у Николая была своя автомашина, «шестерка», и не надо было добираться домой своим ходом.

  Ехали не спеша, разговаривая о том, о сем, так, лишь бы не заснуть. Вдруг видят у дороги стоит молодая женщина и машет рукой. Подвезите мол. На жрицу любви не похожа.

  «Ну, что подвезем, поможем женщине»,– предложил Анатолий. Николай согласился и остановил автомашину.  Женщина подошла и попросила подвезти. На вопрос «Куда?». Она ответила: «Куда угодно, лишь бы подальше».

  Видно было, что женщина, чем взволнована. Села она в автомашину, и они поехали. По дороге познакомились, и женщина представилась – Наталья. Неожиданно Наталья спросила: «Выпить у вас есть?». «Нет, – ответил Николай, – но это не проблема, сейчас организуем. С симпатичной женщиной почему бы и не выпить». Подъехали к ларьку, взяли соответственно, с прицепом, и поехали в ближайший парк, чтобы никто не мешал.

  Расположились в автомашине, выпили, закусили. Хорошо стало, напряжение снимают. Еще выпили и тут Наталья предлагает: «Не хотите ли со мной сексом заняться?». «Вдвоем что ли?»– спрашивает Анатолий. «Зачем вдвоем, можно по очереди», – отвечает Наталья. Анатолий и Николай были ребята молодые, здоровые, да и как женщине отказать можно, если просит. Первым пошел Николай, все-таки автомашина его используется в качестве сексодрома. Затем и Анатолий пошел. Так меняясь, с перерывами на выпивку и закуску, занимались они сексом. Единственное, что стало их смущать: во время секса, независимо от партнера, Наталья что-то бубнила про себя. Старались не обращать внимания, ну бубнит себе человек и пусть бубнит, может ее так разобрало, что разговаривать должна. Уже под утро не выдержал Анатолий и спрашивает Наталью: «Чего ты там все бубнишь?». «Не бубню, – отвечает Наталья, – а разговариваю. Я говорю про себя, что мщу, мщу».

  Тут оторопь взяла Анатолия с Николаем, месть ведь разная бывает. Вдруг она заразная, а они ведь без всяких приспособлений работают целую ночь и не предостерегаются, а потом и нос отвалится может. Анатолий и спрашивают Наталью: «Кому ты мстишь?».

  Тут Наталья  и рассказала, что работает она в ночную смену. Вечером, как обычно, ушла на работу, муж дома остался. На работе свет вырубили и их отпустили домой, так как только к утру обещали исправить. Приходит она домой, а там ее ненаглядный, в ее кровати, расположился с какой-то шлюхой. Ей очень обидно стало, развернулась и ушла. Вот и заниматься с ними сексом, решила, чтобы таким образом, отомстить мужу. Про себя и бормотала все время: «Отомщу, отомщу», чтобы стыдно не было, ведь первый раз налево пошла.

Сводник

  Шел 1987 год.  Жизнь участкового инспектора милиции, всегда полна неожиданностей, а тем более столичного. Он ведь за все отвечает: разбирает скандалы в квартирах, следит за подрастающим поколением, чтобы не сбились с пути истинного, должен раскрывать преступления на своем участке, участвовать во всех рейдах и проверках и т.д. Время еще советское, поэтому вопрос о «крышевании» и дополнительных имущественных «льготах» не стоит, работают только за идею, которую, в дальнейшем, почему-то все вдруг продали и отвернулись. Но вернемся к нашему участковому инспектору. Зовут его Владимир Николаевич Петухов. Отработал он, к тому времени, в милиции порядка 10 лет и привык к ней.

  В то время, на каждом участке  был свой паспорт, где были  зафиксированы все квартиры, их характеристики, входы-выходы, кто проживает в них, кто из них судим и за что, в общем паспорт, в прямом смысле слова.

  Первым делом, приступая к работе на участке, участковый инспектор был обязан обойти все квартиры и познакомится с населением, чтобы его все знали. Что, в принципе, Владимир Николаевич Петухов и сделал.

  Во время обхода, в одной из коммунальных квартир, к нему обратилась Вера Ивановна. Женщина лет 45, проживала одна, детей не было и стала жаловаться, что соседи ей спокойно жить не дают: то поздно засыпают, скандалят между собой, то в туалет не попасть, то соль в суп насыпят и т.д., в общем-то обычные коммунальные разборки. Поведение Веры Ивановны, Владимира Николаевича удивило, она была еще сравнительно молодойженщиной, симпатичной. С такими жалобами обращаются женщины с гораздо большим жизненным опытом и полным отсутствием контакта с людьми.

  Но Владимир Николаевич, как человек интеллигентный, выслушал внимательно Веру

Ивановну, посочувствовал и обещал помочь в меру своих сил и способностей.

  Видно поведение  участкового  инспектора разожгло воображение  Веры Ивановны и посыпались к нему от нее жалобы: на соседей, на дворников, на сантехников, вообще на всех кто попадался ей на глаза. А ведь каждая жалоба требует проверки, встречи с ней. Дело приобретало такой оборот, что необходимо было что-то предпринимать. Было явно видно, что Вере Ивановне, женщине в самом соку, чего-то, а может быть кого-то, не хватает.

  Так как Владимир  Николаевич сам был женат и свою жену любил, то к этому делу решил подключить свои внештатные силы.

  К нему на участок часто приходил Геннадий Иванович Смирнов, помогал в качестве дружинника. В советское время были такие ребята, которые помогали милиции поддерживать общественный порядок. Не за деньги. Бесплатно, могли дать три дня к отпуску и все. Вообще-то, тогда за деньги тоже работали, но были такие общественные обязанности, от которых кто увиливал, а кто с удовольствием и помогал.  Вот к таким и относился Геннадий Иванович Смирнов. Проживал он в общежитии, семьи не было, детей не было, так уж сложилась жизнь, а по вечерам в общежитии скучно, вот и приходил он к Владимиру Николаевичу, на опорный пункт милиции и помогал чем мог. Мужик он был, почти, не пьющий, совсем не пьющие тоже опасны, рукастый. Работал он слесарем и мог многое отремонтировать.

  Вот к нему то и обратился Владимир Николаевич. Помоги, мол, за долбала меня одна женщина своими жалобами, сама еще не старая, явно ей мужика не хватает, а ты один, в общежитии живешь и тебе хорошей женщины не хватает, давай познакомлю. Согласился Геннадий Иванович и пошли они к Вере Ивановне по очередной жалобе: сантехники плохо кран отремонтировали. Зашли в квартиру, представил Владимир Николаевич, Геннадия Ивановича, как своего дружинника. Обрадовалась Вера Ивановна, засуетилась, хоть поговорить есть с кем, а то отношения с соседями плохие. Пригласила в комнату, чаек предложила, на стол накрыла. Уселась и стала жаловаться на сантехников, а тут Геннадий Иванович и говорит: «Не проблема это, давайте исправлю». Глядит Владимир Николаевич, понравилась ему Вера Ивановна, это ведь сразу видно. «Ну,– говорит Владимир Николаевич, – ты тут справляйся, а я пойду, у меня еще работы много».

  На следующий день приходит Геннадий Иванович на опорный пункт и весь сияет. «Ну как дела?»– спрашивает его Владимир Николаевич.  «Хорошо, – отвечает Геннадий Иванович,– сегодня пойду утюг ремонтировать».

  С тех пор и жалобы от Веры Ивановны перестали поступать. Вскоре Геннадий Иванович переехал жить к Вере Ивановне и сложилась крепкая советская семья. Правда еще не долго оставалось до развала Советского Союза, но ведь семья то осталась, не развалилась.

Рассказы бывшего начальника одного из Московских РУВД

«Альпинист» или «Как жадность фраера сгубила»

  Шел 2007 год. Весь уголовный розыск гор. Москвы работал день и ночь, как говорится стоял «на ушах». В городе появился «альпинист», который совершал квартирные кражи, спускаясь по веревке с крыши дома. Похищал он бытовые приборы и вещи, тут же исчезал. Квартиру он заранее тщательно проверял, время выбирал, обычно, в первой половине дня, когда все были на работе. Действовал всегда один. Все предпринятые меры, такие как дежурство оперативников и участковых инспекторов, работа с доверенными лицами и жильцами микрорайонов, к успеху не привели.

  И вдруг, из одного отдела милиции раздается звонок: приезжайте, задержан мужик с телевизором, который был похищен в одной из квартир на вашей территории.

  Приехали, забрали и привезли в отдел. Установили личность задержанного: Ломакин Сергей Иванович, 34 лет, ранее не судим, не работающий. Выяснилось, что он пришел в ателье с этим телевизором, при нем были все документы на телевизор и потребовал от сотрудников ателье, чтобы они отремонтировали телевизор бесплатно, так как имелся гарантийный талон. В ателье не захотели ремонтировать, они по гарантии не работали, что и объяснили гражданину. Однако Ломакин устроил скандал, и работники ателье вызвали сотрудников милиции. Когда привезли в милицию, оперативник чисто по наитию проверил телевизор по картотеке краденых вещей и попал в цвет. Телевизор числился среди похищенных. Таким образом, Ломакин и попал в отдел.

  Учитывая, что кражи носили серийный характер, получили разрешение на проведение обыска у Ломакина в квартире. Результаты превзошли все ожидания: вся квартиры была буквально завалена крадеными вещами. Выяснили, что у Ломакина есть еще и гараж, и там провели обыск, и гараж тоже был загружен крадеными вещами.

  Деваться Ломакину было некуда и он признался в совершенных преступлениях. Оказалось, что Ломакин действительно является альпинистом, часто уходит в горы, работы не было, а деньги нужны были и он решил начать воровать.  Куда сбыть ворованные вещи, он не знал и поэтому складывал их у себя в квартире и в гараже.

  Телевизор, с которым его задержали,  сломался и так  как у него были документы на него, то Ломакин решил его отремонтировать бесплатно. Хотя у него были еще телевизоры, и все работали, но именно этот телевизор ему больше всего нравился. Когда работники ателье ему отказали в ремонте, он возмутился, ведь у него были все документы на руках, что и привело к его задержанию.

  Тут уж как в пословице говорится: «Жадность фраера сгубила».

Из жизни сотрудников экологической милиции гор. Москвы

(2000 – 2002 г.г.)

  Николай, сержант-водитель, он же инспектор экологической милиции гор. Москвы. Приблизительно, служба была создана в 2000 году, но просуществовала недолго, т.к. ее функции дублировали участковые инспектора. В обязанности сотрудников экологической милиции входило поддержание общественного порядка и санитарии в лесопарковой зоне, на газонах и т.д.

  До этого Николай работал в районном управлении водителем, при переводе обещали различные городские доплаты , вот и соблазнился. Но, как всегда обманули, ничего не платили, и приходилось искать различные виды подработок. Работа, правда была не пыльная, дали автомашину и приходилось много ездить. При этом средства на содержание автомашины не выделялись. Видно, руководство предполагало, что она себя сама прокормит. Нашли сервис, который «согласился» поддерживать автомашину на ходу, естественно, если закрывали глаза на санитарию на его территории. Однако недолго радовались, узнал начальник и запретил там появляться, ему наличные нужны были. Пришлось искать новое место. Например, городскую свалку. Туда запрещено было свозить мусор, а водителям было лень далеко его возить. Кто не хотел, платил наличными, так и побирались.

  Как-то разговорился Николай со знакомым прорабом, пожаловался ему, что денег мало, на жизнь не хватает. А тот его спрашивает: «Вы бетономешалки проверяете?». «Нет, – отвечает Николай, а чего их проверять?». А прораб его и учит: «А вы проверяйте по маршрутному листу, как он его должен везти и куда возит».

  Поблагодарил Николай прораба и поехал. А вскоре и проверить удалось, насколько соответствует подсказка. Проезжали мимо строительства бензоколонки, а там бетономешалка разгружается. Заехали и к водителю. Представились, как положено, Николай и просит предъявить маршрутный лист. Водитель побледнел, но делать нечего, предъявляет. А там адрес стройки совсем в другой стороне. «Ну что ж, – говорит Николай, – на лицо хищение бетона, чистое уголовное дело».  Водитель на колени падает, простите говорит, мол бес попутал, прораб, сволочь, соблазнил, сказал, что половина денег моя, а половина его. «Вот, – говорит Николай, – почему дома валятся, половина бетона прораб разворовывает.  Ну, да ладно, беги в магазин и покупай нам два мобильника, да на сим-карту деньги брось». Тогда мобильники только начинали появляться. Водитель обрадовался, помчался и через час у Николая и его напарника, появились мобильники.

  Мобильники, это хорошо, но ведь и деньги нужны. Подъезжает Николай к «точке», где стояли девушки древнейшей профессии. Подходит к нему их «мамочка». Николай ей и говорит: «Мне с тобой потолковать надо». А она в ответ: «О чем мне с тобой толковать, у нас есть «крыша» из местных ментов, мы им и платим, а с тобой толковать нечего, езжай в другое место, там и толкуй». «Ладно,– говорит Николай,– как скажешь», и уехал.

  На следующий день, поздно вечером, опять приезжает к этой «точке» и говорит «девочкам»: «Загружайтесь». Те возмущаться начали, но порядок есть порядок, сопротивляться нельзя, полезли в автомашину. Загрузил всех под завязку Николай и поехали. Едут, а девчонки над ним смеются: «Ну привезешь ты нас в отделение, но через полчаса все равно всех выпустят».

«Не расстраивайтесь, – отвечает Николай, – довезем в лучшем виде». А сам мимо отделения и за город. Притихли девки, испугались. Вывез их Николай на кладбище и говорит: «А теперь выгружайтесь». Вылезли девки, а он развернулся и уехал.

  На следующий день, под вечер, опять приезжает Николай на «точку». Тут к нему сразу же «мамочка» подскакивает и уже совсем другим тоном спрашивает, чего мол ты хочешь. Объясняет ей Николай, что на ее заработки он не претендует и мешать ей не собирается, просит только, чтобы ее девочки пару «сладких» клиентов подвезли в нужное место. В этот раз договорились быстро и Николай с напарником поехали в лесопарк. Остановились, автомашину замаскировали и ждут. Где-то через час въезжает роскошный лимузин, остановился и девочки приступили к работе. Подождали немножко, чтобы «забрало» клиентов посильнее и к автомашине. Постучал Николай в окошко и представляется, так и так мол, что вы так поздно в лесопарке делаете? Предъявите документы. Заглянул в автомашину, а там и девушки, за работой. Девушки – тоже документы. Ба, да это проститутки. А вы бизнесмен, семья, дети, наверное. Позор. Протокол, не надо протокола, давайте договоримся и так далее. Скандал никому не нужен, но платить за это придется.

Вот  так за смену пару клиентов и на жизнь хватало и на содержание автомашины оставалось.

Небольшие отрывки из жизни врача на «зоне»

  Олег проснулся от надоедливой трели звонка телефона. Глянул на часы, было около 3х часов ночи. Выругался вслух: «ни днем, ни ночью покоя нет, что за работа», но трубку пришлось взять. Он работал заведующим хирургическим отделением на «зоне». Вызывали в больницу, требовалась срочная операция.

  Больница находилась недалеко от дома,  и через 10 минут, Олег уже был на отделении. При прибытии ему сообщили, что какой-то женщине требуется операция. Олег не стал выяснять подробности и велел ее отвезти в операционную. Сам пошел по коридору и видит, везут женщину, а под простыней, у нее что-то шевелится и хвост торчит. За свои 10 лет работы хирургом, Олег повидал многое, но такое не довелось. Может сам черт залез в женщину.

  В операционной, Олег откинул простыню и видит, что из влагалища женщины торчит кот. Голова кота во влагалище, а он сам снаружи, расцарапал все вокруг и из влагалища, кровь сочится. Делать нечего, надо кота усмирять. А женщина, тем временем просит его, кота спасти. То, что он натворил, ладно, кота жалко. Олег сделал укол коту и тот отключился, после он смог заняться и женщиной. Вытащили кота и оперировали женщину, ей пришлось много швов наложить.

  После операции женщина рассказала, что она приучила кота лизать ей влагалище, намазывала чем-либо привлекательным и кот лизал, получал удовольствие и она балдела. А тут неожиданно кто-то зашел в комнату и спугнул ее. Она коту и зажала голову. Сама уже выйти из создавшейся ситуации не могла и пришлось вызывать медицину.

  Кота спасти не удалось, пал смертью он на поле  неутолимой жажды любви. Кота жалко, но ведь и женщину жалко, которой пришлось прибегать к такой любви.

  Главная проблема, что в следственном изоляторе, что на «зоне» – это связь, т.е. наличие телефонов. Как их доставляют, это отдельная тема, для разговора, главное, это их наличие.

  С одной стороны, для обвиняемых и осужденных, это связь с родными, с другой стороны, для охраны, эту связь не допустить, не положено.

  Каждое утро идет «шмон», так называется обыск.  Выходят все и «продольные», так называют охрану, заходят в камеру с деревянными молотками и начинают все простукивать, во все дырки заглядывать. Чем хитрее становится охрана, тем изысканней становятся обвиняемые и осужденные, на места их хранения.

  Вызывают Олега в операционную. Там, на столе, уже лежит парень. «На что жалуемся?» – спрашивает Олег. И парень начинает рассказывать, что уже неделю не может сходит в туалет, весь извелся. Осмотрел его Олег и действительно, живот у парня вздулся до невозможности. Сделали рентген и обнаружили, что в заднем проходе у него что-то торчит. Тогда Олег и спрашивает у него: «Ты глотал что-нибудь или засовывал что-либо в задницу?». Тут парень и признался, что он разговаривал то телефону, когда, неожиданно, пришли с обыском. Времени прятать телефон не было и он засунул его в задницу.

  Пришлось делать парню операцию и вытаскивать телефон. Оказалось, что телефон был «раскладушкой» и, когда парень его засунул, не той стороной, он раскрылся и закупорил проход и вытащить его невозможно было. Неделю терпел парень, но больше не выдержал.

   Вот такие муки приходится терпеть из-за отсутствия связи.

Служба на Красной площади

Служба в Советской Армии была почетной обязанностью каждого гражданина Советского Союза. Настоящим мужиком был только тот, что отслужил, отдал свой долг Родине. Больные только не призывались, поэтому у девушек, их состояние здоровья сразу же вызывало сомнение.

  С развалом Советского Союза такая традиция канула в вечность. Служба в Российской Армии стало обязанностью тех, кто не смог увильнуть, откупиться. Понятия поменялись, стали недоразвитыми те, кто пошел служить. Бред, да и только. Мальчишки  должны служить  в армии, только там можно почувствовать себя настоящим мужчиной.

  Влад пошел сам служить, никто не гнал, но увиливать не захотел. Попал он в специальный полк по охране и обслуживанию Красной площади в Москве. Служба не пыльная, но ответственная: постоянно на виду. Патрулировали на площади и вокруг нее. Чисто выбрит, наполнен внутренней и физической энергией, медленным шагом прогуливаешься и привлекаешь внимание девчонок. А что солдату еще надо: поспать, пожрать и с девушками познакомиться. А тут простор, сами просятся. Но чего-то не хватает? Правильно.  «Бабок».  Не старушек, конечно, а денег. За удовольствие платить надо. А у солдата денег нет, вот и изворачиваться приходилось.

  На Красной площади солдаты единственные, кто мог дать совет и разъяснить, как и куда пройти и где, что можно увидеть. Особенно часто обращались иностранцы. В своем кругу ребята называли их «импортом». И именно они представляли для солдат особый интерес по добыче средств на пропитание. «Импорт» интересовался всем – сувенирами различных видов: матрешки, куклы вождей, видами Кремля и Красной площади, чем торговали недалече.  Но больше всего «импорт» интересовался необычными сувенирами, которыми никто не торговал. И здесь изобретательность солдат была на высшем уровне, в ход шли звенья от цепей ограждающие недоступные места. Цепи были всегда натянуты до предела, так как пользовались большим спросом. Стоимость звена определялась материальными возможностями «импорта», где-то в пределах 30-50 дол. США за звено.

  Однажды к Владу обратился «импорт» с просьбой об исключительном сувенире, звено его не устраивало. Тогда Влад в шутку ему и предложил брусчатку с Красной площади. «Импорт» удивился и спрашивает: «Можно?». Влад ему и отвечает: «У нас все можно, только плати». «Нет вопросов, заплачу», – отвечает «импорт». «Тогда приходи вечером и получишь», – говорит ему Влад, на том и договорились.

  На самой площади брусчатку вытащить было опасно, там каждый  метр на видеокамерах просматривался.  А вот, чуть в стороне, на Васильевском спуске, камер было мало. Под вечер, Влад с напарником пошли на Васильевский спуск, где брусчатка была расшатана, немного напряглись и вытащили брусок. Закинули в пакет и понесли к Мавзолею, где договорились с «импортом» встретиться. Через некоторое время подходит заказчик. Отзывают его в сторону и вытаскивают брусок. «Годится?», – спрашивает Влад. «Да, да, – отвечает «импорт», – но это точно с площади?». «Конечно, хочешь покажем откуда вытащили?», – спрашивает Влад. «Нет, нет не надо. Сколько с меня?»– спрашивает иностранец. «300 дол.», – говорит Влад. Тот без звука достает деньги и все довольные разбегаются. Камень поехал в Англию, где украшает гостиную какого-то лорда.

  Другой раз подходит в ним группа иностранцев и просит достать билеты в Мавзолей. Вообще-то вход в Мавзолей бесплатный, надо только в очереди постоять.   Но если кто-то просит билеты, то почему бы ему их не продать. Помчался Влад в казарму, подбегает к Петру, у него фотоаппарат был, он делал фотографии и попросил его сделать билеты на фотобумаге с видом Мавзолея и надписью «10$». Бизнес есть бизнес, Петр в течение пару часов отпечатал пачку билетов. Вечером группа иностранцев была наделена входными билетами в Мавзолей. На подведение итогов работы, после смены, командир рассказывает, что подходит группа иностранцев и протягивают какие-то билеты в Мавзолей. Он, конечно, их пропустил, но интересно, кто же эти билеты им продал и выразительно так, осмотрел всех. Пришлось брать командира в долю, объяснив конкретную задачу, пропускать в Мавзолей с «билетами», без очереди. Так всем на «хлеб с маслом» хватать стало.

Изя

  В истории Ленинградской, а позднее и Питерской милиции – это имя вызывает разные ассоциации. Но этот человек безусловно существует и внес свой определенный вклад.

  Я впервые встретил его, поступив на работу в Октябрьское РОВД Ленинграда. Будучи милиционером и придя с гражданки на службу, для меня многое было в новинку. Этого еврейского паренька, я встретил в дежурной части 2 отделения милиции (тогда еще были отделения и отделы по районам и полковников можно было по пальцам сосчитать, не так как сейчас генералов). Изя явно находился в своей стихии и был, по меньшей мере, «заместителем» дежурного по отделению. Он все знал: где кто находится, кто куда выехал и какие меры приняты. К нему относились, несколько с иронией, но воспринимали доброжелательно, все это вызвало у меня удивление и на мой вопрос: «Кто это и как сюда попал?». Кто-то из старослужащих, рассказал, что еще пацаненком, мама оставляла его в дежурной части, так как дома ему не с кем было быть и он постепенно превратился в своего «сына полка». Когда приезжало «большое начальство», он прятался, если его не знали, и смело крутился между ногами, когда был уже знаком и показывал свою осведомленность, под усмешки руководителей. В дежурной части он был за своего понятого, мог сбегать куда пошлют и принести то, что попросят. Конечно, сбегать за бутылкой ему не доверяли, но в остальном, он был всегда под рукой. Он впитывал информацию как губка, все что надо и не надо и выдавал ее, как только его попросят. Ему явно нравилось быть осведомленным и показать это окружающим. Это чувство он не потерял и по прошествии многих лет.

  Когда отмечалось 45-летие образования следствия в системе МВД, Изя, будучи уже в серьезном возрасте, встречал гостей в одном из ресторанов, совместно с руководством, отступив слегка назад. Весь в орденах и медалях (простите значках, но были и медали, такие как «Ветеран труда»), напоминал Брежнева в свои лучшие годы. Знаки отличия на пиджаке, располагались сверху донизу, без всяких промежутков с левой стороны и перескакивали даже на правую сторону. Весь он излучал благодушие, как Леонид Ильич, разве, что стоял сзади, а не впереди  свиты, но также радушно встречал и провожал гостей, вводил всех в курс праздника и знал, почти всех гостей.

  Но вернемся несколько назад, так как слегка забежали.  Вместе с моим карьерным ростом в милиции, рос авторитет и известность Изи. Свою квалификацию он повышал самостоятельно.  Невзирая на трудности и чинимые препятствия, он стал осваивать профессию следователя и дознавателя, конечно, несколько в усеченном виде, но зато более успешно, чем некоторые сотрудники.  Изя стал развозить экспертизы. Раньше ведь не было столько машин в милиции, да и следователю никто не дал бы ее для поездки на экспертизу. Поэтому следователю приходилось ехать самому и согласовывать все вопросы с экспертом, а это ведь не так просто. Ведь какой вопрос задашь, такой ответ и получишь. Поэтому и приходилось корректировать свои вопросы уже совместно с экспертом. Вот здесь и проявился в полной мере талант Изи. Навыки, приобретенные при сдаче экспертизы, помогли ему в значительной мере усилить свой авторитет в милиции. Он стал расширять круг своих услуг и район действия. За небольшую плату, он готов был отвозить и привозить экспертизы во многих районах города. Круг знакомств у него расширялся из года в год. В конце концов его признали даже в Главном следственном управлении. В 80-х годах вели там крупные дела по Ленплодоовощ, Ленрыба и др., в которых замешаны были высокопоставленные чиновники. Дела были многотомные, свыше сотни. По окончании расследования надо было знакомить обвиняемых с ними.   А это значит, что следователь должен сидеть с обвиняемыми целыми днями и ничего не делать, следить за тем, чтобы никто не сожрал какой-нибудь листочек чрезвычайной важности. Вот здесь и пригодился Изя. Ему выдали удостоверение помощника следователя, и он целые дни проводил в изоляторе, знакомил обвиняемых с материалами дела. Пока не случился скандал. То ли на него обиделся кто-то из высокопоставленных обвиняемых, что не дал скушать один-два листочка, то ли его обнаружил кто – то из высшего руководство и не мог понять, как он там очутился, но грянул грозный приказ по милиции, о запрете всех посторонних к материалам дела. И Изю отлучили от следствия. Он затих, спрятался, на время, конечно. Постепенно все забылось, ездить ведь на экспертизу надо, а времени как всегда не хватает и все вернулось на круги свои. Изя вновь приобрел свою силу и авторитет правда, уже на более высшем уровне. Теперь он уже плотно обосновался в Главном Следственном управлении. Многие старые сотрудники перешли на пенсию, а молодые доросли до руководителей. Связи между старым и молодым поколением, Изя смело взял на себя. Он стал «помощником» по работе с пенсионерами. В это время его прозвали «черным ангелом», так как каждый его звонок, означал, что еще один покинул наши ряды. В рядах провожающих, он впереди и стоял со слезами на глазах.

  День его 60-летия отмечали всей уже юридической общественностью города. Среди гостей были не только следователи и дознаватели, но и адвокаты, судьи и прокуроры. На мой вопрос: «Чего бы ты хотел, Изя?». Он ответил: «Хочу женится и родить ребенка». Матери у него не стало, и он уже мог самостоятельно выбирать себе невесту.

  Дай бог тебе здоровья, Изя и исполнения самого заветного желания.

Вагоновожатый Всея Руси

  Было это в 1975 году. Работал я тогда  инспектором уголовного розыска 1 отделения милиции Октябрьского района Ленинграда и учился на вечернем отделении Ленинградского государственного университета им. Жданова, на юридическом факультете.

  Работать инспектором уголовного розыска и учиться на вечернем, дело не легкое, уходил из дома в 7 утра и приходил около 23 часов. Начальство мое было не в восторге оттого, что они должны были отпускать меня к 19 часам на занятия, из-за чего мне постоянно поступали предложения перейти на заочную форму обучения. Но я уперся, так как хотел слушать лекции известных, в то время, профессоров Университета: Филановского, Иоффе, Толстого, Лукашевича и других. Все-таки я чувствовал, что учусь и не зря. Многое из того, что я слышал, приходилось применять на практике, особенно по уголовному праву и поэтому все эти знания хорошо укладывались в голове.

  В университете, со мной в одной группе, учился Юра Виноградов, он  не прошел по конкурсу на дневной и пошел учиться на «вечерний», сразу же после окончания учебы в школе.

  Работа моя в уголовном розыске тогда была в почете, и Юра стал приходить ко мне, интересовался, помогал.

  Как-то он обратился ко мне с просьбой, что его хороший знакомый, Володя, который учится в университете на дневном, хочет пройти практику в милиции. Юра сказал мне, что Володя ходил с ним на тренировки по самбо, при этом выполнил норму кандидата в мастера спорта.

  Я не возражал и предложил Юрию привести приятеля для того, чтобы познакомиться. Через несколько дней, у меня в кабинете вместе с Юрием появился Владимир: невысокого роста, худощавый, спокойный и немногословный. Он произвел на меня хорошее впечатление. Обратил я еще внимание, что часы он носил, да и сейчас, моему носит, на правой руке. Я спросил его, почему он так носит. На что он ответил мне, что все вагоновожатые так носят. При чем тут были вагоновожатые, я так и не понял, но не стал выяснять. Мы обговорили с ним, в каком объеме ему необходимо ознакомиться с документами и как он будет проходить практику. Так я познакомился с будущим Президентом Российской Федерации Путиным Владимиром Владимировичем.

  Я думаю, что в то время, никто не мог предсказать, что это произойдет. Уж очень скромным и немногословным был Володя и, в то время, совсем не был похож на человека «кто зажигает сердца и ведет  в светлое будущее».

  В течение двух недель, Володя появлялся у меня несколько раз, познакомился с документами, необходимыми для прохождения практики, участвовал несколько раз в рейдах, но каждый день, конечно, не приходил, так как у него постоянно были тренировки и соревнования.

  После окончания практики и подписания характеристики, естественно на отлично, обменявшись телефонами, мы с  ним расстались и практически не общались. Хотя нет, он появился у меня, и попросил оформить его помощником инспектора уголовного розыска, была тогда такая общественная единица, что-то наподобие дружинника. Я оформил его и выдал удостоверение. Он должен был появляться у меня хоть раз в месяц, но я его больше не видел. Пытался как-то вытащить для проведения рейда, но он все время был занят, и я бросил это бесполезное занятие. О его судьбе я больше узнавал от Юрия.

  Вот Юрий и рассказал мне интересную историю, случившуюся с Владимиром. Но так как, эта история известна мне со слов Юрия, поэтому я не могу гарантировать о ее достоверности.

  Возвращался как-то домой поздно ночью Владимир. Улицы были пустынны, только одинокие фигуры быстро мелькали вдалеке.  Неожиданно откуда-то из переулка с криком о помощи, выбегает женщина и бежит в его сторону. За ней, с палкой в руке, бежит мужчина и кричит: «Убью, стерва!» Вообще-то, явление обычное, но женщина бежит к Владимиру и ему ничего не оставалось делать, как встать между мужчиной и убегающей женщиной. Мужчина увидел, что Владимир встал на его пути, замахнулся палкой и хотел нанести удар по голове, но ведь Владимир, уже ни один год тренировался по самбо. Перехватил руку, и бросок через бедро. Мужчина лежит, а палка у Владимира в руках. Тут женщина обернулась и, увидев, что ее любимый лежит на земле, с криком: «Убили», бросилась к Владимиру. Тот, видя, такое дело поспешил быстро ретироваться и дал себе зарок, больше не встревать в подобные разборки.

  С Владимиром мы виделись очень редко и встречи наши носили случайный  характер, интересовались друг у друга: «Как жизнь, как дела?» и разбегались по своим делам.

  После окончания университета, при встрече, Владимир сказал, что идет работать в военную прокуратуру, но я уже знал от Юрия, что поступил он на работу в КГБ. Секреты есть секреты, я был не в обиде.

.  Долгое время мы не виделись,  услышал я уже имя Владимира, вместе с именем мэра  Санкт-Петербурга  Анатолия Собчака.

  Последний раз я видел его в 1996 году, когда были перевыборы мэра. Собчак решил пройти по Невскому проспекту, пообщаться с народом накануне выборов. Я в то время был начальником следственного управления Центрального района города. В этот день был ответственным от руководства управления и должен был обеспечивать общественный порядок и безопасность. Был в форме полковника и стоял в стороне недалеко от группы, где беседовал с гражданами, Собчак. В это время подъехал на автомашине Владимир, тогда он был заместителем мэра. Выйдя из автомашины, Владимир осмотрелся, и увидел меня, узнал. Подошел, поздоровался, спросил, как дела. Мы немного поговорили и  он извинился, сказал, что надо подойти к шефу и вскоре уехал.

  В то время, впервые в городе, было подготовлено здание для УВД и передано оно было для следствия. Я по указанию руководства, подготовил презентацию с участием прессы и телевидения. Решил рискнуть и пригласить Владимира, как заместителя мэра. На мой звонок, ответила секретарша. Я представился и попросил соединить меня с Путиным. Однако не тут, то было. На вопрос: «По какому делу?». Я ответил, что по личному. Оказалось, что он занят. Я оставил свои телефоны и попросил Владимира, перезвонить. Однако звонка не было. Я еще дважды с ним пытался связаться, но это было бесполезно. Владимир был уже «недоступен».

Оглавление

От милиционеров к ментам

Рассказы о советской милиции

Милиционер

Оперуполномоченный

Екатерина

Халатность

Герой

Анжелика

Изнасилование

Баня

Сапоги

Самбист

Месть

Свитки

Клеветник

Форточник

Налетчик

Грабеж в метро

Врач-наркоман

Вор-рецидивист

Осиновская

Лохотронщики

Горбачев

Серый

Остап Бендер – мент

Шутка мента

«Деревня»

Стрелок

Одноклассники

Шалунишка из спецназа

Любитель женщин

ЧП на железнодорожной станции

Ассенизаторы

Обыск

Лох

Киллер

Цветмет

Денди – опер

Пытки

Отпуск

Яичница

Барон Мюнхгаузен

Дежурная любовь

Первое дело

Взятка

Дырокол

Месть женщины

Сводник

Из жизни сотрудников экологической милиции гор. Москвы

Небольшие отрывки из жизни врача на «зоне»

Служба на Красной площади

Изя

Вагоновожатый Всея Руси