Долго и счастливо [Айя Линг] (fb2) читать онлайн

Айя Линг

Долго и счастливо

Оригинальное название: «Ever After (Unfinished Fairy Tales #3) by Aya Ling

Айя Линг — «Долго и счастливо» («Незаконченные сказки» книга 3, одни герои)

Переводчик: Ульяна Л., Irina S.

Редактор: Алена Х., Екатерина И., Анастасия М.

Обложка: Александра В.

Перевод группы:

vk.com/lovelit

ВНИМАНИЕ!

Текст предназначен только для предварительного и ознакомительного чтения.

Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчика строго запрещена.

Любое коммерческое и иное использование материала кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей.

Глава 1

Кэт

Я не хочу закрывать глаза.

Каждый раз, когда засыпаю, то мечтаю об Эдварде. Вижу его пристальный взгляд, быстрый и твердый шаг, когда он направляется в мою сторону. Слышу, как он говорит этим глубоким, бархатным тоном, иногда кокетливым, который приводит меня в трепет. В других же случаях — серьезным, напоминая мне о его многочисленных обременительных обязанностях. Чувствую, как его руки оборачиваются вокруг меня и дарят тепло его тела, а затем его губы на моих.

И когда просыпаюсь, понимая, что это был сон, кажется, что кто-то взял лопату и вырыл яму прямо в моей груди. Независимо от того, что делаю, я не могу унять эту боль.

— Эдвард, — шепчу я.

Никогда не жалела о встрече с ним, но хотела бы хоть что-то, что поможет мне избавиться от этой боли. Не существует болеутоляющего средства от такого рода болезни. У меня есть только краткие моменты забытия, когда сплю.

За окном идет легкий снег, ветер закручивает и уносит хрупкие хлопья. Мы остановились на горнолыжном курорте недалеко от Галифакса. Райан, бойфренд мамы, купил это место много лет назад и пользовался им пару раз каждый год, когда у него были выходные. Мы благодарны ему за то, что он позволил нам здесь остаться. Когда я появилась в квартире Джейсона, спустя восемь месяцев с момента моего исчезновения, это было похоже на ад. Я была словно версия «Исчезнувшей» в Портленде. Независимо от моих заверений, что я была в порядке, и что Джейсон не имел никакого отношения к моему исчезновению, слухи никуда не делись. Мама договорилась с Райаном, что я побуду здесь, пока буря не утихнет.

Скидываю одеяло и сажусь. Оно теплое, слишком теплое на самом деле, мама или Пейдж, должно быть, включили нагреватель. И все же, я бы променяла обогреватель на пламя живого огня, если бы только могла увидеть Эдварда снова.

Плетусь в ванную, словно зомби. Принимаю горячий душ, переодеваюсь в свитер и брюки, умываюсь и чищу зубы. Мне и вправду удается без проблем одеваться без помощи двух горничных. Такое облегчение пользоваться микроволновкой и иметь доступ в Интернет. Но, если бы я имела право выбора, то без колебаний отказалась от всех современных приборов, лишь бы вернуться в Ателию.

Вхожу в гостиную. Пэйдж валяется на диване и смотрит сериал.

— Эй, Кэт, — она потягивается и зевает, — хорошо спала?

— Как младенец.

Она хмурит брови, словно не верит мне. Но если скажу, что тоскую по принцу из сказочного мира, придется объяснять очень и очень многое.

Меняю тему.

— Пэйдж, уже февраль. Не пора ли начинать готовиться к семестру?

В Австралии колледжи обычно начинают учебу с позднего февраля до раннего марта.

Пэйдж складывает руки на бедрах в упрямой позе.

— Я решила отложить. И нет, не пытайся меня переубедить. Все говорят, что между нами едва ли есть что-то общее, но, когда дело доходит до упрямства, я не уступаю тебе или маме.

— А как же стипендия?

— О, не волнуйся об этом. — Она машет рукой. — Если дело дойдет до вопроса о деньгах, я могу попросить взаймы у Райана. Я не оставлю тебя, когда ты в полном беспорядке.

— Я не сломлена.

Засыпаю молотый кофе в машину, убеждаюсь, что воды достаточно, и нажимаю кнопку «Пуск».

— Слушай, я могу позаботиться о себе. Не собираюсь умирать, если останусь одна. До начала занятий осталось несколько недель и будет глупо отказаться от этих австралийских долларов.

— Обсудим это позже. — Пэйдж поднимается с дивана и подходит к обеденному столу. — Но сначала ты должна рассказать мне кто такой Эдвард.

Я чуть не роняю кружку, которую несу в руках.

— Как ты узнала об Эдварде?

— Ты звала его по имени, когда вчера уснула на диване. И плакала. — Пэйдж пристально смотрит на меня. — Этот парень, Эдвард, он виновен в вашем расставании с Джейсоном, не так ли? Почему ты не упоминала о нем раньше?

Я вздыхаю и беру банку с сахаром. Понимаю, что этот разговор рано или поздно состоится. Это жутко неудобно, объяснять всем, что Джейсон не держал меня в цепях в крохотной комнатушке, как предположили эти психи из вечерних новостей. И было достаточно сложно попытаться объяснить, как и куда я исчезла на восемь месяцев. Я была даже в международных новостях, а мое фото облетело сотни интернет-сайтов. Я выдавала какие-то неубедительные оправдания, вроде неожиданной связи с бывшим парнем, что живет в глухой отдаленной точке совершенно другой страны со слабым подключением к интернету, но никто не купился на это. Большинство думает, что я покрываю Джейсона. К счастью, моя семья и друзья верят моему парню, ну, бывшему парню на сегодняшний день, что он не похищал меня, но, с другой стороны, они достаточно скептически отнеслись к моей версии с бывшим бойфрендом. Я никогда не была заграницей, и вдруг внезапно пакую вещи, переезжаю и прекращаю любую связь с кем бы то ни было. О нет, это совершенно не похоже на меня.

— И что за кольцо на твоем пальце?

Автоматически потираю правую руку. Мой безымянный палец пуст.

— Мое обручальное кольцо! Куда ты его дела?!

Вот черт. Пэйдж вскакивает и хватает меня за руки.

— Боже мой, так ты вышла замуж! Кэт, что с тобой случилось? Когда ты вышла замуж? Эдвард твой муж? Где он? Если он оставил тебя… — Она кровожадно сверкает глазами.

Пэйдж похожа на ангела и ее улыбка способна обезоружить даже нашу сварливую старую тетушку в Мексике, но только те, кто входит в ее ближайшее окружение, знают, что Пейдж может быть устрашающей, если захочет.

Я глубоко вздохнула.

— Пэйдж… скажи, выгляжу ли я как психически здоровый человек, как ты считаешь?

Пэйдж смотрит так, словно у меня выросли рога.

— Ты достаточно здорова, если задаешь этот вопрос. А теперь серьезно, почему ты вообще спрашиваешь об этом?

— Потому что, я боюсь, ты мне не поверишь.

Смотрю на нее, стараясь максимально показать, что не шучу.

— Помнишь книгу, что появилась у меня в старшей школе? Она называлась «Ужасная сводная сестра».

— Конечно. Ты была одержима главным героем в той книге, как же его звали… О! Эдвард! — Пэйдж смотрит на меня подозрительно. — Только не говори, что это имеет какое-то отношение к Эдварду, которого ты звала во сне.

Когда я ничего не отвечаю, Пэйдж словно поперхнулась.

— Кэт, хочешь сказать, что Эдвард существует?

Я опускаюсь на стул. Серьезные вещи лучше говорить, когда ты сидишь.

— Ты помнишь, насколько странно было то, что я ничего не помнила о покупке книги? И когда мы отправились в книжный магазин, владелец не смог найти ни одной копии «Ужасной сводной сестры»? Не было никакой информации об издательстве или обязательного штрих кода. И абсолютно ничего о ней в интернете.

— Ну… да. Но как это связано с Эдвардом?

— Потому что правда в том… что я главное действующее лицо книги. Я и есть ужасная сводная сестра в этой книге. В этой истории я вышла замуж за главного героя — принца Эдварда. И исчезла на восемь месяцев, потому что была в Ателии, в мире, где происходит действие сюжета.

Глава 2

Эдвард

Я не хочу открывать глаза.

Каждое утро, когда просыпаюсь, протягиваю руки, и они встречают пустой воздух, напоминая мне, что моя жена больше не рядом. Долгое время смотрю в пустое пространство, пока холодный воздух не напоминает мне, что пришло время встать с постели.

Не знал, что будет так больно потерять ее. Верил, что смогу справиться с собой, когда она уйдет, но оказывается, что мой характер не такой сильный, как надеялся. Я так привык к тому, что у меня есть Кэт, что когда она действительно исчезла, то взяла часть меня с собой. И единственный способ, с помощью которого я снова чувствую себя — встретиться с ней во сне. Без Кэт у меня серьезные проблемы со сном, поэтому принимаю ежедневную дозу снотворного. В моем ящике спрятана бутылка таблеток, так как не хочу, чтобы их нашли слуги. Иногда мне интересно что будет, если приму снотворного в три раза больше, чем необходимо. Я мог бы мечтать о Кэт… и никогда не просыпаться.

Мой локоть задевает перо на столе, и оно падает на пол. Нет. Хотя ранняя кончина освободила бы меня от моих страданий, я не могу пренебрегать своим долгом и обязанностями. Меня всегда учили, что мое положение не должно восприниматься как должное. Пока принимаю свою роль, я должен делать все, что от меня требуется, будь то составление меморандумов, отправка писем иностранным членам королевской семьи и сановникам или рассмотрение текущего состояния дел в нашей стране. Кэт не хотела бы, чтобы я жил в депрессии. Я должен продолжить ее работу, например, Закон об установлении обязательного образования для детей Ателии. Существует также одно преимущество. Полностью забитый график позволяет мне временно забыть агонию потери Кэт.

Остаюсь в своем офисе как можно дольше. Катриона Брэдшоу с меньшей вероятностью будет преследовать меня здесь, где меня может посетить премьер-министр, член парламента или дипломат. Государственные дела ее не интересуют. Окруженный многочисленными книгами и документами, я представляю ужасную компанию. Даже мать избегает навещать меня в моем офисе.

Стол Кэт остался в своем первоначальном состоянии, рядом с моим. Обращаюсь к воспоминаниям о том, как она вошла в мой кабинет, а Бертрам позади нее нес стол и стул. Она сказала, что будет помогать мне в работе, так как я недостаточно сплю из-за наших ночных разговоров. Она выглядела так очаровательно возмущенной этим, что то, что я не схватил ее тогда, было свидетельством моей дисциплины.

Я сжимаю пальцы вокруг пера. Мне следует убрать ее стол, но каждый раз, когда думаю о том, чтобы позвать Бертрама, не могу заставить себя это сделать. Даже если это приносит мне боль, я предпочту видеть ее пустой стул и вспоминать, как Кэт сидела там, морщила носик, когда останавливалась над каким-то сочинением, написанным в сухой прозе, и старалась не уснуть. Или как она вставала и просматривала книжную полку позади нас, ища информацию, которая может быть полезной. Если бы не дверь, которую нужно было оставлять открытой, я мог бы обнять ее и насладиться гладкостью ее кожи.

«Сосредоточься», — выдает команду мой мозг.

У меня есть работа. Нужно оставить сентиментальность на сегодняшний вечер. Если мне повезет, то снова смогу увидеть Кэт во сне.

Предложение, которое Кэт подготовила для меморамдума об обязательном образовании, лежит на ее столе. Просматриваю страницы, пытаясь не думать об авторе этого, и стараюсь изо всех сил сосредоточиться на идеях. В последний раз интервью Кэт о детях вызвало национальную сенсацию. Возможно, если я смогу приспособить ее предложение и написать статью о важности образования, оно привлечет больше внимания.

Когда я на полпути изучения проекта, кто-то стучит в дверь. В отличие от личных комнат, дверь моего кабинета оставалась для посетителей открытой. Однако если кто-либо потребует частного разговора, у меня есть комната, которая примыкает к кабинету.

— Эдвард.

— Ваше высочество!

К моему удивлению, в мой кабинет входят трое моих друзей. Мой кузен Генри пришел со своей невестой, Элли. Справа от нее — Поппи, самая близкая подруга Кэт, а также кузина Элли.

— У нас была срочная причина увидеть тебя, и Джордж сказал нам, что ты здесь, — говорит Генри, словно читает мои мысли.

— В чем смысл этого? — Поппи трясет передо мной конвертом, демонстрируя редкую смелость. Обычно она ведет себя как робкая мышь, когда пытается поговорить со мной, но на этот раз, возможно, из-за беспокойства за свою подругу, она забыла о своей застенчивости.

— Она сказала, что заразилась неизлечимой болезнью и должна уйти, — недоверчиво говорит Генри. — Если это так, почему ты не позволил ей встретиться с врачами? Из стольких специалистов в Королевском институте должен быть человек, который может вылечить болезнь Катрионы.

— Kэт. Не Катриона, — поправляю я. Катриона — это имя, которое я оставляю за сестрой Бьянки Брэдшоу.

Генри поражен, но прежде, чем он могу продолжить, говорит Элли.

— Мы хотели бы знать, где находится Кэт, — говорит она, ее голос тихий, но твердый. Как и Поппи, она не проявляет никакой нервозности, хотя она была тихой и кроткой, когда работала с Галеном. — Я бы хотела ее увидеть.

Выражение лица Поппи возмущенное и недоверчивое.

— Как ты позволил этой другой женщине занять ее место? Я думала, ты любил ее.

— Конечно, да, — рявкаю я. Поппи выглядит ошеломленной. Я сомневаюсь, что показывал злую сторону себя лучшим друзьям Кэт. — Как ты думаешь, я бы отпустил ее, если на это была надежда?

— Значит, у нее действительно есть эта болезнь? — говорит Генри. — Она жива?

Было бы легче сказать, что она мертва. Но я не могу заставить себя сказать эти слова.

— Она жива, — говорю я. — Но это не имеет значения. Она не может выжить в нашем мире.

Элли смотрит на Поппи.

— Когда ты показала мне письмо Кэт, ты упомянула, что она не из Ателии. Неужели она не может остаться?

Несколько горничных проходят мимо двери, неся корзины с бельем. Одна из них кидает на меня подозрительный взгляд, прежде чем пройти мимо.

— Заходите, — говорю я, открывая дверь в соседнюю комнату. — Это разговор, который не должен быть услышан.

В следующие полчаса рассказываю историю происхождения Кэт. Генри и Элли, естественно, шокированы, но, так как обычно я не склонен быть легкомысленным, особенно в том, что касается Кэт, и когда Поппи подтверждает мою версию, они принимают эту идею с небольшими оговорками.

— Честно говоря, я всегда думала, что с ней что-то не так, когда она упала с лестницы, — говорит Элли, переплетая пальцы. — Леди Катриона никогда не была так добра ко мне раньше. Но я думала, что это связано с тем, что она ударилась головой и потеряла память, и это не мое дело, чтобы о чем-то сомневаться…

— Вот почему она знала про йод. — Генри обменивается со мной понимающим взглядом. Он имеет в виду тот день, когда мы встретились в доме доктора Дженсена. Генри не мог не вспомнить шок, который получил, когда Кэт сказала про йод.

Поппи смотрит на меня.

— Если ты любишь ее, то должен ее вернуть. Ты не должен был позволять этой девушке приехать сюда и занять ее место. Что ты будешь делать, когда Кэт вернется?

Смотрю в сторону, не в силах встретиться с ними глазами.

— Она не вернется, — говорю я, пытаясь скрыть боль, когда думаю о Кэт. — Ее тело не способно выжить в нашем мире.

— Что с ней? — спрашивает Генри, нахмурившись. — Она показалась мне достаточно здоровой, когда я видел ее последний раз.

Рассказываю им, что гоблины говорили о том, что Кэт неспособна дышать воздухом Ателии. Глаза Поппи растут все больше и больше, Элли прикрывает ладонями рот, а Генри выглядит так, как будто я сошел с ума.

— Бедная Кэт. — Элли кусает губы и смотрит на свои руки. — Думать, что ее забросили в наш мир, совсем одну, и, в конце концов, после того как она вышла замуж за тебя, была вынуждена уйти… сколько она, должно быть, настрадалась.

— Как насчет этой другой женщины, которая позиционирует себя как принцессу? — возмущенно говорит Поппи. Она не смягчится, пока я не объясню.

— Мы встретили ее здесь, — говорит Элли. — Она леди Катриона?

Я закрыл глаза на секунду.

— Да. Это была не моя идея, но временная мера, с которой я неохотно согласился. Представьте, как общественность отреагирует, если Кэт внезапно исчезнет. Однако, как только судебное разбирательство перестанет быть свежим в их сознании, я планирую развестись с ней. Я бы предпочел остаться в одиночестве, даже если в Ателии не будет женщин, кроме нее.

Поппи вяло вздыхает. Генри смотрит на меня с тревогой.

— Но вы были женаты только год. Все ожидают, что вы родите наследника, и…

— Вот почему я буду нуждаться в твоей помощи, — устремляю на него твердый, непоколебимый взгляд. — Я планирую отречься от престола. Хочу, чтобы ты занял мое место.

Генри выглядит так, как будто я ударил его в живот.

— Эдвард, не говори глупостей. Мы оба знали, что ты унаследуешь корону с тех пор, как мы были детьми.

— Я не хочу этого, — резко говорю я. — До тех пор, пока буду коронованным принцем, от меня ожидают взять жену и произвести наследника. Я не хочу жениться и рожать детей, с кем либо, кроме Кэт. А она потеряна для меня навсегда. — Я кладу руку ему на плечо. — Генри, ты единственный человек среди аристократии, кому я доверяю, и знаю, что ты будешь работать на благо нашего народа. И сейчас ты с Элли. Нет никого лучшего для трона, чем ты.

Генри начинает качать головой, но мой умоляющий взгляд заставляет его замолчать.

— Пожалуйста, сделай это для меня.

Глава 3

Кэт

— Нет, чудачка, нет.

Я смеюсь — пустой, лишенный радости звук.

— Я знала, что ты так скажешь. Если бы мы поменялись ролями, и ты сказала бы, что путешествовала в книгу, ну, вероятно я бы тоже тебе не поверила.

— Мне нужна секунда. — Пэйдж какое-то время вышагивает по комнате, а затем поворачивается ко мне. — Хорошо. Позволь спросить тебя еще раз — где ты, говоришь, была эти восемь месяцев?

— В Ателии, стране, в которой происходит действие «Ужасной сводной сестры». Я была замужем за Эдвардом, принцем Ателии. Носила титул Ее Королевское Высочество Принцесса Катриона. Могу танцевать медленный вальс, кадриль, польский танец. И могу показать тебе, как флиртовать с поклонниками в пятидесяти вариациях. Рассказать все о рангах герцога, маркиза и графа. Что-то, что нужно знать старомодной знатной леди? Будучи там, я делала это.

Я заканчиваю свою речь королевским жестом руки, которому меня учили для приветствия людей.

Пэйдж глазеет на меня с открытым ртом.

— Где ты этому научилась?

— Что, как ты думаешь, я пытаюсь объяснить тебе?

Открывается дверь и в комнату входит мама, неся множество пакетов. У них с Пэйдж молчаливое соглашение: один отправляется по поручениям, а другой остается со мной. Бедную, хрупкую Кэт нельзя оставлять в одиночестве. Что же, если бы внезапно материализовался Крю и материализовал меня в Ателию, они бы ничего не смогли сделать, чтобы помешать ему. Боль пронзает меня при мысли об Ателии и о том, как теперь должен чувствовать себя Эдвард. У него нет такой роскоши, как бежать в отдаленный городок. Он должен натянуть свою улыбающуюся маску и притвориться, что Катриона — это я. Боже, как бы мне хотелось иметь возможность избавить его от боли.

— Девочки, — мама поднимает пакеты, — угадайте, что у меня для вас сегодня?

— Мам, нам больше не пять лет, — говорит Пэйдж, но все равно улыбается. — Что там у тебя?

— Что же, для сальсы слишком холодно, но у меня есть вкусная копченая ветчина от местного мясника. Кэт, что ты скажешь на счет бутерброда с ветчиной и сыром?

Ее слова вонзаются в мое сердце, как стрела, и причиняют боль. Мама не похожа на Эдварда, но то, как она это говорит, с нежностью, любовью и заботой в голосе, точно так же, как Эдвард говорил со мной в нашу брачную ночь. Мне хочется плакать.

— Кэт? — Мама закрывает дверь и подходит ко мне. — С тобой все в порядке? Мы можем сделать что-то другое, что бы ты хотела… может суп из тортильи? Или цыплята касадилья, ты их так любила.

Первое, что мне хочется сказать, это «нет», что со мной все в порядке. Второе — я не хочу вспоминать об Эдварде.

— Я буду касадилью, — говорю я. — Спасибо, мам.

Еще одна неделя проходит без происшествий.

Прошло три недели с момента моего возвращения в Америку. Я полностью восстановилась — могу свободно дышать, ходить и выполнять все действия, как любой здоровый человек. Никаких изменений с моим телом не происходит, но я ужасно скучаю по Эдварду. Изо всех сил стараюсь вернуться к своему нормальному «я», но никогда не умела притворяться. Мама беспокоится за меня и даже предположила встретиться с психиатром, но я категорически отказываюсь. Разговоры не приведут Эдварда в наш мир.

Каждый раз, когда Райан зовет маму, это напоминает мне об Эдварде. Или когда парень Пэйдж зовет ее, я хочу, чтобы Эдвард был рядом со мной. Но это бесполезно. Никто в моем мире никогда не будет соответствовать ему. Его никто не сможет заменить. Все, что я могу сделать — это подождать, пока боль постепенно утихнет, и сможет как-то существовать в моей жизни. Любовь никогда не придет ко мне вновь, для любви мне был дан мой муж.

Пэйдж не упоминает Ателию или Эдварда, но я сильно подозреваю, что она гуглила все, что могла найти о нем. Не хочется поднимать эту тему самой с тех пор, как я сказала, что была принцессой, все идет не очень хорошо.

Звенит дверной звонок.

— Я открою, — кричит мама, хотя я сижу в гостиной ближе всего ко входу.

Я могу быть в депрессии, но не инвалид. Поэтому вскакиваю и открываю дверь, ожидая увидеть соседа (пожалуйста, пусть это будет не репортер), но это почтальон.

— У меня пакет для госпожи Кэтрин Уилсон, — говорит он.

Мне требуется одна секунда, чтобы сообразить — меня зовут Кэтрин Уилсон, а не Катриона Брэдшоу. Я так привыкла к тому, что меня зовут Катриона Брэдшоу.

— Это я, — расписываюсь в бланке доставки и беру пакет. — Спасибо.

— Что это? — сбоку от меня мгновенно появляется мама.

— Ты заказывала что-то онлайн? — спрашивает Пэйдж.

Я не касалась своего кошелька и уж тем более не пользовалась кредиткой. Читаю адрес отправителя.

— Это от Джэйсона.

Лицо мамы мрачнеет.

— Тебе не нужно иметь с ним ничего общего, если ты не хочешь.

— Мам. Сколько еще раз мне нужно повторить, что Джэйсон не имеет отношения к моему исчезновению?

— Дорогая, ты порвала с ним. Разве не он сделал что-то, что привело к этому?

— Он ничего не делал. На самом деле это все я.

Подходит Пэйдж.

— Тогда зачем он отправил тебе этот пакет?

— Понятия не имею. — Я открываю пакет и вытаскиваю книгу в твердом блестящем переплете. На ней изображена прекрасная девушка в потрясающем платье. И называется она «Давным-давно».

Пэйдж резко выдыхает.

— Название! Оно в том же стиле, что и «Ужасная сводная сестра!» Это продолжение?

Отбрасываю книгу и визжу. Она бьет меня словно током и, боже, это больно! Но не могу ни о чем думать, кроме как о моем последнем дне в Ателии, о том решающем моменте, когда Крю произнес заклинание, чтобы вытащить меня оттуда. Тогда воздухе появилась книга, и сейчас я держу в руках ту же самую книгу.

— О. Мой. Бог, — задыхаюсь я. — Я… Я просто не могу поверить в это…

Подкидываю книгу в воздух, ожидая, что она будет парить. Затем несу ее на стол и жду, когда она начнет сиять. Называю имя Крю, но все еще ничего не происходит. Книга совершенно новая, не отличается от обычной.

— Милая, что ты делаешь? — Мама встает напротив меня, и она явно в шоке.

— Ты ведешь себя как сумасшедшая. — Пэйдж хватает меня за руки и заставляет сесть. — Не говори мне, что ты пытаешь попасть в эту книгу и в эту историю.

— Я ДОЛЖНА вернуться обратно! — кричу я, хватая и тряся книгу. — Делайте что-нибудь, вы, глупые гоблины! Я должна вернуться к Эдварду!

— Кэт! Остановись!

Звонит мамин телефон. Это приводит меня в чувство, и я затихаю, пока она отвечает.

— Райан? Привет дорогой… да, мы собираемся готовить обед… — она смотрит на меня секунду. — Да, все в порядке… эм, отлично. Поговорим позже. Пока.

Мама отключает свой телефон и кладет его на стол. Она вопросительно смотрит на меня своими прекрасными темными, обрамленными длинными ресницами (я ненавижу то, что не унаследовала ее глаза) глазами.

Пэйдж вручает мне клочок бумаги.

— Это выпало из книги, когда ты подбросила ее в воздух.

И как я могла этого не заметить. Я была настолько увлечена мыслью о возврате в Ателию. Бумажка исписана почерком Джэйсона.

«Нашел ее у своей кровати. Думаю, это твое. Надеюсь, ты в порядке. Джэйсон».

Просматриваю книгу и чувствую, что плачу. История внутри — моя история. В книге можно найти большинство событий, которые произошли с Эдвардом и мной. Я не знаю, как это появилось в нашем мире, но это дает мне слабый проблеск надежды. Надеюсь, что однажды смогу вернуться.

Но не могу. Я не принадлежу Ателии. Не могу выжить там без кислорода. Даже если смогу вернуться назад, я не смогу жить там с Эдвардом. Слеза катится по моей щеке, и я вытираю ее.

— Кэт. — Пэйдж кладет свою руку на мою. Ее голос необыкновенно нежен. — О Кэт, не плачь.

— Я думаю, ты задолжала нам объяснение, — говорит мама. — Кто такой Эдвард? Почему ты должна вернуться к нему? Почему ты так расстроена из-за книги, которую прислал Джейсон?

— Я… — я фыркаю и прижимаю книгу к груди. — Я рассказывала об этом Пэйдж, но это невероятная история. Ты мне не поверишь.

— Все равно расскажи нам. — Мама обнимает меня за плечи. — Какой бы секрет ты не хранила, тебе нужно выпустить его. Позволь нам помочь тебе с твоим бременем. Во всяком случае, во имя семьи?

И тогда рассказываю им все. С того момента, как упала с лестницы, когда телепортировалась в Ателию, как вернулась в Америку и закончила свадьбой с принцем.

— Но ты никогда не упоминала об этом, когда вернулась! — восклицает мама.

Ну ничего себе, она не говорит, что я сумасшедшая. Даже Пэйдж выглядит задумчивой. Видимо моя история настолько интригующая, что они забыли, насколько невероятно это звучит.

— Потому что королева гоблинов наложила на меня заклинание памяти. Она считала, что я буду в депрессии после ухода от Эдварда, поэтому заставила меня забыть об Ателии. Но позже, — я держу «Давным-давно», — я вернулась обратно. Это произошло в прошлом году. Вот где я была все восемь месяцев, в течение которых меня не было здесь.

Мама поворачивается к Пэйдж, выглядя сомневающейся.

— Вот что произошло, когда ты исчезла в прошлом году?

— Не все записано, но здесь отображены важные моменты.

— Похоже, ты сказала ему, что останешься, — говорит Пейдж, наклоняясь и глядя на одну из страниц. Жар поднимается к моему лицу, страстный вышел момент после того, как я обещала Эдварду не оставлять его. — Если ты вышла за него замуж, почему вернулась?

Слезы снова угрожают наполнить мои глаза. Я глубоко вздыхаю, не желая плакать. Затем рассказываю им о проблеме с кислородом.

Пэйдж трясет головой.

— Это сумасшествие.

— Гоблины восстанавливаются после огромной гражданской войны, поэтому у них не хватило магии, чтобы вызвать еще одно заклинание. Даже это было рискованно. Одна ошибка могла заставить меня сразу умереть.

На недоверчивый вздох мамы я развожу руками.

— Я предупреждала вас, что это невероятно. Но клянусь, что говорю правду.

— Дорогая, я знаю, ты не солгала бы о такой серьезной вещи. Но ты не полагаешь, что тебя могли обмануть?

— Похоже на культ, что похитил тебя, загипнотизировал и заставил поверить в эту историю.

— О боже, Пэйдж, нет. — Я вскидываю руки в отчаянии. — Хорошо, понимаю. Вы не верите мне. Но вы должны поверить, когда я говорю, что Джейсон не имеет никакого отношения к моему исчезновению. И я хочу вернуть свое обручальное кольцо.

Прошло два месяца с тех пор, как я получила книгу «Давным-давно». Каждый день (иногда ночью), когда никто не видит, беру книгу и называю имя Крю, но ничего не происходит. Независимо от того, что пытаюсь: вопить, кричать или даже бросать книгу по комнате — это бесполезно. Ничего не происходит.

Мама беспокоится обо мне, так как я непреклонна в версии об Ателии. Пейдж, однако, более понимающая. Она всегда думала, что есть что-то странное в том, что она гуглила книги и ничего не нашла. Даже самая неизвестная книга имела какую-то информацию в Интернете, но она не могла найти ничего об «Ужасной сводной сестре» и «Давным-давно». Забавно, поскольку моя сестра идет в медицинскую школу и не может верить в то, что невозможно объяснить твердой наукой.

В то время как я все еще одержима книгой, также понимаю, что не могу навсегда окунуться в свою одержимость. Эдвард отпустил меня, потому что он хотел, чтобы я жила, поэтому пытаюсь вернуться к нормальной жизни. Не могу работать в Канаде, но Пейдж нашла мне фриланс в Интернете. Копирую, редактирую, корректирую и перевожу с испанского. Иногда вспоминаю документы, которые у меня были для Эдварда, и мне приходится избавляться от боли, которая всегда наступает, когда думаю о нем. Бегаю по поручениям, покупаю продукты в супермаркете, а также регулярно тренируюсь. В небольшом спортзале есть уроки каратэ. Но есть одна вещь, от которой я держусь подальше. Мужчины.

Однажды я написала Таре, спросив ее, как Джейсон. Мне всегда было жалко бывшего бойфренда. Он не сделал ничего плохого, но взял на себя всю вину. Потому что какое еще объяснение могло бы быть о его девушке, исчезающей в его спальне, и появившейся там же через восемь месяцев? Я пыталась написать письменное заявление о том, что Джейсон не имел никакого отношения к моему исчезновению, но публика все еще относится к нему с подозрением. Даже если никогда не встречусь с Эдвардом, вряд ли мы могли бы продолжать жизнь по-прежнему. Мое исчезновение навсегда повлияло на наши отношения.

— Джейсону лучше, — писала Тара. — Он защитил свою докторскую квалификацию, и теперь работает над своей диссертацией. Что с тобой случилось, Кэт? Ты действительно убежала на маленький остров с тем парнем, которого встретила на втором курсе? Можем ли мы как-нибудь встретиться в Чикаго? Ты ничего не сказала, когда покинула страну.

Вина сжимает мое сердце, когда думаю о Джейсоне. Я всегда буду ему обязана, хотя это и не моя вина. Он получит степень, найдет работу, и, надеюсь, к тому времени встретит другую девушку.

Из моего ноутбука раздается звук, означающий, что у меня есть новое электронное письмо. Я стону. Пока меня не было мой почтовый ящик затопили тонны сообщений. Сообщения, в которых беспокоятся обо мне и спрашивают, где я была. Мне потребовалось несколько недель, чтобы разобраться в них (я привыкла классифицировать письма во дворце) и ответить на вопросы друзей, уверяя их, что в я порядке.

Однако это сообщение отличается от других. Оно начинается с вежливого приветствия от Дорис, секретаря отдела из университета, который я закончила.

«Дорогая Кэтрин, отправитель этого письма хотел с Вами связаться. Я не могла выдать Ваш адрес электронной почты, но перенаправляю его Вам, и Вы сами решите, что с ним делать. Я надеюсь, что с Вами все в порядке. Искренне Ваша Дорис».

Письмо, которое она направила, было от кого-то из Великобритании, судя по концу адреса электронной почты — uk. Я хмурюсь. Кто в Британии пытается связаться со мной? Если это репортер, это не должно быть через учебное заведение.

Письмо потрясает меня до глубины души.

«Дорогая госпожа Уилсон, простите меня за то, что обращаюсь к Вам таким необычным способом, но мое любопытство подначивает меня. Когда увидел Вашу фотографию в новостях, то был ошеломлен. Я преподаватель истории в университете Уэльса. Кажется, я видел эмблему на платье, которое вы надели на фотографии. Я бы предположил, что те месяцы, в течение которых Вы исчезли, Вы были в стране под названием Ателия.

Если то, что я говорю, кажется вам бессмысленным, прошу прощения за то, что беспокою Вас, и, пожалуйста, проигнорируйте мое сообщение. Однако, если страна Ателия Вам знакома, я надеюсь, что Вы мне ответите. Мне будет очень интересно узнать больше о Вашем опыте».

Моя рука заствает на мышке. Кто-то еще из моего мира знает об Ателии.

Глава 4

Эдвард

Я работаю в своем кабинете, прилагая все усилия, чтобы сосредоточиться на проекте и не вспоминать о Кэт. Однако, поскольку это статья об обязательном образовании, не могу не думать о ней. Как ее глаза сияли, когда она нашла место для школы для девочек, и как оживлялась, когда говорила о том, что девочки, наконец, получили «правильное» образование. Это воспоминания, которыми я буду дорожить всю жизнь.

За дверью звучат быстрые шаги, и появляется мой секретарь.

— Вам письмо, ваше высочество, — говорит он почтительно и передает мне конверт.

— Спасибо, Джордж.

Открываю письмо. Это от мисс Кавендиш, бывшей директрисы «Принцесс-колледжа». Ее сообщение короткое, но пронизано беспокойством.

«Прошу прощения за то, что беспокою вас, Ваше Высочество. Я понимаю, что принцесса Катриона прошла через трудный судебный процесс. Однако мы хотели бы получить информацию, когда она будет готова возобновить свои обязанности покровителя».

Позволяю письму смяться в моих пальцах. Катриона Брэдшоу вряд ли примет участие в школьных собраниях в «Принцесс-колледже». Кэт попросила Катриону продолжать выполнять свои обязанности, но я очень сомневаюсь, что у этой женщины есть сердце, чтобы выполнять их. Интересно, что я должен написать в ответ. Объяснение, что Кэт внезапно изменила свое мнение и больше не сможет участвовать в собраниях, не должно выглядеть подозрительно.

Когда размышляю над тем, как ответить на это письмо, за дверью снова раздаются шаги. Смотрю вверх, ожидая снова увидеть Джорджа, но это Амелияя. Она редко посещает меня в моем офисе, но, когда Кэт переехала сюда, она приходила чаще, например, чтобы напомнить Кэт о встрече с портным или о послеобеденном чае с моей матерью.

— Леди Пемброк приехала к сестре, — говорит она.

Стараюсь не допустить, чтобы проявилось мое раздражение. Бьянка Брэдшоу привезла свою сестру обратно в Ателию и обвинила Кэт в краже личных данных, заставив Кэт присутствовать на широко освещаемом процессе. Она причинила большую боль моей жене, и, к сожалению, она была неумолимой, и я никогда не думаю о ней без обиды.

— У вас есть какая-то другая причина, приходить сюда и информировать меня о ее посещении?

Амелияя сжимает губы, ее лицо омрачается от беспокойства. Когда она подходит к моему столу мне становится интересно, что ее беспокоит.

— Простите меня, если это не мое дело, чтобы говорить это, ваше высочество, — говорит она тихим голосом, — но куда пропала моя хозяйка?

Она знает. Очевидно. Прослужив Кэт уже больше года, Амелияя могла понять, что Катриона Брэдшоу сильно отличается от Кэт, независимо от того, насколько они похожи.

— Женщина в ваших комнатах, которая в настоящее время разговаривает с леди Пембрук — это не та же женщина, на которой вы были женаты.

Поднимаю голову. Амелияя смотрит на меня, в ее глазах ожидание, как будто я должен дать ей ответы.

— Она тебя беспокоит?

— Не особенно, но… — Амелияя качает головой. — Я… я просто задавалась вопросом…

— Не беспокойся о ней. — Я складываю руки. — На самом деле, я планирую развестись с ней. Она больше не будет твоей хозяйкой.

В ее глазах появляется что-то вроде надежды.

— И тогда наша принцесса вернется?

Я отвожу взгляд.

— У тебя есть обязанности, Амелияя. Возвращайся к ним.

В ее глазах остается вопрос, но будучи обученной быть сдержанной, девушка воздерживается от дальнейшей речи. Разворачивается и выходит из комнаты.

Уже вечер, когда я возвращаюсь в комнаты. К моему большому раздражению, Бьянка Брэдшоу еще не ушла. Она опирается на спинку дивана, в то время как Катриона Брэдшоу сидит напротив нее. Сжимаю зубы. Они занимают это место, как будто это их собственность. Будь моя воля, я бы выгнал их в одно мгновение.

В этот момент я рад, что отец научил мне держать свои эмоции в узде, и показывать чистое, бесчувственное лицо, когда это необходимо. Это то, что я должен представить девушкам Брэдшоу.

— Добрый вечер, леди Пемброк. — Я немного наклоняю голову. — Вижу, вы наслаждаетесь приятным днем со своей сестрой.

Она настороженно смотрит на меня, а потом ярко улыбается.

— Это действительно так. Как прошел ваш день, ваше высочество?

— Как обычно, — говорю я.

— Полагаю, я должна идти, — смеется Бьянка. Затем Катриона поднимается и касается ее руки. — Пожалуйста, не уходи, Бьянка. Почему бы тебе не остаться на ужин?

— Не сегодня, — говорю я. Не потерплю присутствие Бьянки Брэдшоу за одним столом.

— Но… — Катриона с неохотой расстается с сестрой. Возможно, это хорошо. Если она предпочитает компанию своей сестры, тогда она может быть более готова освободиться от этого брака. Хотя я сочувствую ее положению, не могу заставить себя обращаться с ней лучше, чем со случайной знакомой. Ибо это все, что я хочу показать. Ничего больше, даже дружбы.

— Нам нужно поговорить, — говорю я. — Леди Пембрук, предлагаю вам вернуться в другой раз. — В моем тоне твердость, которую обе сестры не осмеливаются игнорировать. Однако, если бы Кэт услышала меня, она не бы поддержала меня и сказала, что мне не нужно быть таким холодным. Мое сердце ожесточается, когда я думаю о Кэт. Несмотря на то, что знаю, что Кэт была бы оторвана от меня, даже если бы сестры Брэдшоу ничего не делали, это смягчает моего к ним отношения.

Когда Бьянка уходит, я опускаюсь в кресло настолько далеко от Катрионы, насколько это возможно.

— Как вы находите жизнь здесь?

Она улыбается и смотрит на руки, бросая взгляд на мебель.

— Это… превзошло все, что я себе представляла, Ваше Высочест… Эдвард.

Не могу не раздражаться, когда она называет меня по имени. Хочу, чтобы она звала меня соответствующе моему титулу, но знаю, что слуги будут что-то подозревать.

— Знаете ли вы, что вы также являетесь покровительницей первой школы для девочек в Ателии?

— Школа для девочек? — Она хмурится. — Необыкновенная вещь. Как может быть школа для девочек, когда для их уроков есть гувернантки и преподаватели?

Объясняю обязанности, которые выполняла Кэт, и стараюсь сделать их звучащими как можно более обременительными.

— Теперь, когда вы знаете многочисленные обязанности принцессы, почему бы не рассмотреть альтернативу?

Ее выражение лица мгновенно становится настороженным. Она может не привлекать столько внимания, как ее сестра, но она не простачка.

— Я вся во внимании.

— Вы хорошо знаете, как я отношусь к вам. Очень сомневаюсь, что у вас есть чувства ко мне. Поэтому предлагаю разойтись разными путями. Моя бухгалтерия составит для вас пособие. Как бывшая жена принца, не думаю, что у вас будет много проблем с поиском нового мужа. Если вы…

Катриона поднимает руку.

— Вы говорите, что не хотите, чтобы я была здесь?

Отвожу взгляд. Бывают моменты, когда я должен отвести взгляд. Она так похожа на Кэт, боюсь, что острое желание моей жены может ослабить мою решительность, чтобы дистанцироваться от Катрионы.

— Вы также знаете, что отношения между нами невозможны.

— Я готова выполнять обязанности принцессы. Даже могу позволить вам взять любовницу, если хотите. Но я не соглашусь на развод.

Чувствую, что моя челюсть сжимается. Знал, что это будет не так просто. Любая девушка вряд ли откажется от привилегии принцессы, независимо от того, сколько там обязанностей.

— Назовите свою сумму, — говорю я. — Поверьте мне, вы были бы намного счастливее с пособием и свободой.

Катриона смотрит на меня с отчаянием в ее глазах.

— Пожалуйста, Эдвард. Пожалей меня, я не могу уйти, как разведенная женщина. Даже если она вернется, я не откажусь от этой роли.

Глава 5

Кэт

— Дорогая, ты уверена, что хочешь найти профессора Барлетта?

Я выглядываю из-за чемодана, который собираю для поездки.

— Я почитала о нем в интернете. Этот колледж в Уэльсе имеет свою страницу, сообщение пришло из того же адреса, что и на странице колледжа. Кроме того, что он может получить от меня? Я никто, просто обычная девушка из Америки.

— Он знает про Ателию, мам, — добавляет Пэйдж. —Он узнал образец платья Кэт, это слишком большое совпадение.

Мама вздыхает и скрещивает руки на груди.

— Очень хорошо, дорогая. Но есть только одно условие, при котором ты сможешь поехать, я буду сопровождать тебя.

— Мам! Серьезно, тебе не нужно делать это.

— Ты пропала на восемь месяцев. Я не позволяю тебе пропасть с глаз до тех пор, пока ты не перестанешь молиться о своем муже, которого оставила. Ты никогда не путешествовала за границу, дорогая. У тебя есть только этот паспорт, а для Канады нужен еще один.

— И вправду, — говорит Пэйдж с озорным блеском в глазах. — Я тоже не собираюсь тратить свой паспорт впустую, поэтому я тоже поеду.

Чувствую, что не выиграю этот спор, поэтому перестаю протестовать. Мама бросает работу, чтобы позаботиться обо мне, Пэйдж не отказывается от своего решения отложить учебу, и, кроме того, я немного нервничаю по поводу поездки в Великобританию, хотя нет языкового барьера.

Пэйдж говорит, что я словно прошла трансформацию с тех пор, как получила это письмо. Раньше была как червь, хромающий и безжизненный, но теперь как бурундук, нервный и неспособный оставаться неподвижным на секунду. Сначала набросываю длинный ответ на письмо, но обеспокоилась тем, что так много вопросов убьют профессора, поэтому после некоторого раздумья решаю просто написать и сказать ему, что да, я была в Ателии, и что могла бы встретиться с ним в Уэльсе.

Его ответ был быстрым.

«Предполагаю, что это опыт, который очень немногие в этом мире могли бы разделить. Мне было бы очень приятно увидеть Вас».

Это долгий путь, но я почти ничего не запоминаю. Когда самолет приземляется в аэропорту Хитроу, мы садимся в экспресс до Паддингтона, а затем садимся на поезд до Кардиффа. Другой экипаж везет нас в университетский город, где проживает профессор Бартлетт. К счастью, местные жители довольно дружелюбны, и, хотя немного сложно привыкнуть к валлийскому акценту, нам не составляет труда добраться до автобусного терминала и вызвать такси, чтобы попасть в дом профессора Бартлетта.

Он живет в небольшом коттедже с большим розарием вокруг него. Когда подъезжаем, дверь открывается раньше, чем мы стучим. Выходит старик и протягиваетл нам руку. У него на лице морщины, а прямо из его ушей растут пучки белых волос.

— Добро пожаловать, — говорит он, и его голос звучит моложе, чем он выглядит. — Кто из Вас мисс Кэтрин Уилсон? Ах, так это вы, и это ваша мать и сестра. Рад, что Вы навестили меня.

Огромная овчарка виляет хвостом возле нас.

— Пэтти, сядь, будь хорошей девочкой, — профессор Бартлетт медленно идет на кухню. — Вы будете чай или кофе?

Мы с Пэйдж спорим, надо ли помочь ему, так как он выглядит старше шестидесяти, но он движется с относительной легкостью. Поэтому мы садимся на диван в гостиной и благодарим его.

— Чай было бы прекрасно, — говорю я. — В конце концов, Британия славится своим чаем.

Он улыбается, показывая два золотых зуба.

— Приятно встретить того, кто ценит хороший чай.

Я думаю о том, как Эдвард превратил меня в того, кто обожает пить чай, и мука снова душит. Кусаю губу и гадаю, как начать разговор об Ателии.

Профессор Бартлетт приносит нам чай на подносе, затем садится в уютное кресло-качалку.

— У Вас прекрасный дом, — говорит мама. — Мебель такая необычная, вы живете, словно в сказке.

— Это все дело рук Мэгги, — говорит профессор. — Она скончалась несколько лет назад. Рак, эта дьявольская штука. Так что теперь здесь только я и моя собака.

Замечаю фотографии, стоящие на столе в гостиной. На одной запечатлена пожилая дама, которая должна быть его женой, а другая изображает молодого человека — парень с соломенными волосами и голубыми глазами.

— Это Ваш сын?

— Дейл переехал в Лондон после окончания колледжа, — приветливо говорит профессор. — Он иногда навещает меня, но после того, как женился и у него родился ребенок, вижу его не так часто. Поэтому я нахожу развлечение в саду и книгах. — Он глотает чай. — Видеть твою фотографию в новостях — это самое большое волнение, которое у меня было за последние десятилетия.

— Как Вы узнали об Ателии? — Я не в силах сдержать любопытство.

Он подходит к книжной полке и достает потертую книгу. Название гласит «Непохожая королева».

— Возможно, это напомнит тебе о твоем опыте.

Открываю книгу, хотя у меня уже есть представление о содержании книги. Как и «Ужасная сводная сестра», которая теперь исчезла, и «Давным-Давно», страницы с информацией об авторских правах и издателях отсутствуют. Это прямо входит в историю, как если бы книга была напечатана и передана самим профессором.

— Когда-то, — я читаю вслух с первой страницы, — была великая и процветающая страна, Ателия, управляемая королем по имени Леон.

Мое сердце на мгновение останавливается. Я знаю кто этот король.

— Это мой свекр, — говорю я дрожащим голосом. — Отец Эдварда.

Глава 6

Эдвард

В моих покоях тихо. Катриона Брэдшоу вышла из гостиной час назад для поездки к портным. По-видимому, те дни, проведенные в Морине, нанесли ущерб ее фигуре, и одежда Кэт слишком свободна для нее. Хотя я сочувствую тому, что она, должно быть, пережила, в то же время ненавижу то, что она носит одежду Кэт.

Если бы я мог, то сохранил бы комнату Кэт, как она есть, и Катриона Брэдшоу спала бы в какой-нибудь другой спальне, предпочтительно как можно дальше от моей комнаты. Но мой отец решил, что мы не должны раскрывать уход Кэт общественности. После того, как Кэт ушла, мы обсудили с Брэдшоу и опубликовали заявление о том, что девушка, которая утверждала, что она принцесса, была мошенницей, и дело было отозвано. Катриона Брэдшоу переехала в замок, и насколько я могу судить, все считают, что Катриона Брэдшоу — это Кэт.

— Королева хочет видеть вас, ваше высочество, — говорит Амелияя в дверях.

Отрываю взгляд от горы бумаг на моем столе.

— Когда и где она хочет, чтобы я с ней встретился?

— Прямо сейчас, ваше высочество. Она в приемной.

Мать обычно выбирает для личных встреч свою комнату. В прошлый раз она вызвала меня в комнату, когда мы с Кэт поссорились. Она спросила меня, почему мы ведем себя как чужие друг другу, и сказала, что ожидала большего от меня, особенно спустя всего месяц моего брака. Я не мог сказать ей, что потерял самообладание из-за страха потерять Кэт, но теперь это мало актуально. Как мелко я действовал тогда. Независимо от всех моих усилий, чтобы завоевать ее сердце, она все равно оставила меня.

— Хорошо, — говорю я.

Мои инстинкты предупреждают, что она собирается спросить меня о Катрионе Брэдшоу. Это не удивительно, поведение Катрионы не может избежать чьего-либо внимания. Не знаю, является ли это ее истинным характером, или это ее сестра проинструктировала ее, но Катриона действует так, как будто мы причинили ей огромные неудобства, и теперь все обязаны мириться с ее желаниями. В то время как Кэт слушала, Катриона приказывает. У меня не могло быть худшего человека, заменяющего мою Кэт.

Говорю другим, что необычное поведение принцессы связано с ужасным испытанием, через которое она прошла, но не знаю, как долго будет продолжаться эта ложь. Чем скорее смогу развестись с ней и избавиться от возможности лицезреть ее, тем лучше. Я предпочел бы быть окружен моими воспоминаниями, чем смотреть на лицо, похожее на Кэт, но с характером, отличающимся от нее.

Прогулка к матери — хорошая вещь. Я долго не вставал и не разминался. Когда-то Кэт массировала мои плечи, когда думала, что я перенапрягаюсь. Она говорила, что узнала этот трюк у своей матери. Не могу отрицать, насколько скучаю по ее прикосновениям, ее пальцы воздействовали на больные места на моих плечах. Я бы отдал все, чтобы увидеть ее лицо снова…

Когда подхожу, дверь распахивается. Моя мать сидит на стуле, на столе стоит чайник с чаем. Понятно, это будет долгий разговор. Мне не нравится разговаривать с ней о Катрионе, но этот разговор неизбежен.

Мать указывает на сиденье рядом с ней. Она говорит слугам закрыть дверь и выполнять свои обязанности.

— Мне не понадобятся ваши услуги в течение как минимум нескольких часов, — слуги вышли с облегчением. Кэт тоже так делала. Она настояла на том, чтобы предоставить слугам больше свободного времени и убедилась, что они не работают более восьми часов в день.

Мама ставит передо мной чашку горячего чая.

— Полагаю, ты должен знать, почему я вызвала тебя.

Глотаю горячую жидкость и чувствую, что мои нервы расслабляются.

— Прошу, продолжай.

— Как ты поживаешь с твоей новой женой.

— Она не моя жена, — говорю я, не задумываясь. — Она является лишь временным решением для нашего идеального общественного имиджа.

— Понимаю. — Мать не пытается убедить меня оставить Катриону, и за это я благодарен. — У тебя есть новости о Кэт?

Как бы я хотел. Даже если не увижу ее лично, хочу, чтобы гоблины могли прийти и сообщить мне, как она.

— К сожалению… нет.

Мать бросает сахарный кубик в чашку и размешивает жидкость, наблюдая, как пар поднимается из чашки.

— Меня всегда интриговала Кэт. Не только потому, что она убедила тебя жениться, но и из-за ее необычного поведения. Когда она вошла во дворец, было время, когда я не могла поверить, что она из дома леди Брэдшоу. Интересно, говорила ли она когда-нибудь об этом, или, может быть, я собираю глупости, но она ведь прибыла из другого мира?

Горячий чай проливается мне на руку. Я смотрю на нее, не обращая внимания на воду, просачивающуюся в мой рукав. Мать вручает мне салфетку. С тех пор как мне было пять лет, она отказалась помогать мне с чем-либо, что я мог бы сделать сам.

— Видимо, ты уже знаешь об этом. Она из невероятного мира, где у женщин и детей больше прав.

Не могу поверить, что мать говорит мне об этом, ее выражение безмятежно, и руки сложены у нее на коленях.

— Откуда вы знаете?

Мать вздыхает.

— Это долгая история. Но так как Кэт появилась…

Надежда поднимается в моем сердце. Возможно ли, чтобы мама помогла нам?

— Расскажи мне…

— Помнишь, когда ты был мальчиком, мать Генри сказала, что не ожидала, что Леон выберет меня?

— Как я мог забыть? — гримасничаю я. — Она была не единственной, кто не одобрял выбор отца. Я избил нескольких мальчиков, которые назвали тебя деревенской тыквой. Жаль, что теперь не могу использовать свои кулаки; вы же знаете, как дворяне насмехаются над Кэт за спиной.

По сей день меня обижают насмешки и оскорбления, брошенные в сторону Кэт. Она относится к критике с юмором, но иногда мне кажется, что я был слишком эгоистичен, когда заставил ее остаться, когда она вернулась сюда в свои двадцать четыре. Порядочный джентльмен позволил бы ей вернуться, поскольку она казалась довольной своим женихом в своем собственном мире. Но когда она медленно влюбилась и пообещала остаться… вздох вырвался из моих губ. Я не против быть эгоистичным, если это то, что давало нам возможность быть с Кэт эти месяцы

Мама наливает еще одну чашку чая.

— Я не ожидала, что вырасту и выйду замуж за короля. Леон был старше меня на десять лет, и я всегда думала, что он женится до моего совершеннолетия. Более того, даже если бы разница в возрасте была незначительной, я была посредственным ребенком в моей семье. Была милой, но не привлекательной. Могла петь, танцевать и играть на пианино, но моими достижениями нельзя было похвастаться. Перспективы в замужестве не были ужасно многообещающими, как у дочери загородного барона. У меня также были две старшие сестры, которые были более красивыми и совершенными, чем я. Это было огромным потрясением, что я вышла замуж за твоего отца.

Отец не женился, пока ему не исполнилось тридцать. Именно по этой причине люди говорят, что я подражаю ему, но очень немногие желают, чтобы я был на самом деле похож на него, когда дело доходит до выбора жены. К счастью, я влюбился в двадцать один и женился в двадцать два.

— Так вот, самое странное случилось со мной, когда мне было тринадцать. Однажды утром, когда я принесла отцу чай, в его поведении было что-то странное. Он не узнал меня и ничего в своем окружении. Сначала я думала, что он потерял память, но я знала, что все не так просто. Он мог потерять память, но не мог потерять свой характер. После того, как я несколько раз допрашивала его, он, наконец, сказал мне, что он на самом деле из другого мира. Его звали Артур Бартлетт, и он приехал из странного места под названием Уэльс.

Уэльс? Я никогда не слышал об этом месте.

— Кэт из Окли — город в стране под названием Соединенные Штаты Америки.

— Ты не можете ожидать, что они приходят из того же города или района. Однако, правда ли, что там, откуда пришла твоя Кэт, у них есть эта странная автоматизированная карета, называемая автомобилем? И они могут путешествовать по воздуху в машине, самолет?

Я киваю. Этот Артур Бартлетт, кем бы он ни был, должен был быть родом из того же мира, что и Кэт. Она описала мне машину, самолет и различные транспортные средства, о которых я никогда даже не мечтал. Думал, что мы самые передовые из всех стран, так как строительство железной дороги было завершено. Но транспортное средство, путешествующее по воздуху, не поддается моему пониманию.

— У мистера Бартлетта был маленький сын в его собственном мире, который играл со старым сборником рассказов. Когда его сын чуть не разорвал книгу, мистер Бартлетт вырвал ее из рук сына, и обложка оторвалась. Его перенесло в нашу страну, и, если он хотел вернуться в свой мир, ему нужно было сделать счастливый конец для королевского принца. И поэтому вначале он пытался найти подходящих кандидаток для твоего отца. Как и для тебя, — она бросает на меня многозначительный взгляд, — он был очень придирчив. Он любил женщин, но, когда дело доходило до брака, не хотел найти кого-то, с кем можно остепениться. Это должна была быть женщина, с которой хотел бы оставаться до конца его жизни, а не кто-то, кем он мог бы быть увлечен на несколько дней, а затем назвать неудачным выбором.

— И, в конце концов, он выбрал тебя.

— Это было неожиданностью для мистера Бартлетта. В течение пяти лет он занимал место моего отца, он учил меня множеству необычных вещей, давал знания, которые я никогда не знала. Читала книги, изучала новые вещи, и когда мне исполнилось восемнадцать, я была, возможно, самой умной дебютанткой того времени. — Мать улыбается очаровательной улыбкой, которая, я уверен, привлекла отца, когда они познакомились. — Как ученый-историк, он иногда служил консультантом для короля. И из-за этого, когда я сопровождала его во дворец и случайно встретила твоего отца, мы поговорили. Он был впечатлен моим интеллектом, а я его поведением. Ваш дедушка тогда уже был позором в семье. Твой отец пытался исправить это, и мои идеи среднего класса совпали с его. Мы влюбились, и он сделал предложение. Мистер Бартлетт обрадовался, услышав это. Это означало, что он мог вернуться в свою страну, хотя он также сказал мне, что он полюбил меня, и ему было бы жаль уходить.

Мать ставит свою чашку и смотрит на меня.

— Если мистер Бартлетт с пятью годами обучения мог повлиять на меня и заставить бросить взгляд на твоего отца, я не удивлюсь тому, что у тебя есть Кэт. Когда впервые встретила ее, я не подозревала, что она может быть из другого мира, но меня впечатлил ее восхитительный характер. Я не задавалась вопросом, почему она тебя пленила. И иногда даже немного завидовала, потому что у нее было все твое внимание. — Мама похлопала меня по руке. — Теперь я полностью понимаю твою привязанность. Поскольку ты похож на своего отца, девушка, родившаяся и выросшая в другом мире, была непреодолимо привлекательна для тебя.

Я ошеломлен, мне нужно время, чтобы совладать со своим голосом.

— Знает ли отец?

Мать качает головой.

— Когда мы поженились, проклятие было снято, и мистер Бартлетт вернулся в свой мир. Казалось, нет смысла рассказывать твоему отцу такую невероятную историю, и я ожидала, что унесу ее с собой в могилу. Теперь, что это за болезнь, которая заставила ее уйти? Когда я увидела ее, она не выглядела болезненной.

Я рассказываю ей о волшебстве гоблинов, и то, что поскольку Кэт из другого мира, она не может дышать тем же воздухом, что и мы. Она полагалась на что-то, называемое кислородом в ее собственном мире, чтобы сохранять свою жизнь. И поскольку гоблины больше не могли снабжать ее кислородом, ей пришлось вернуться домой. Я предпочел бы, чтобы она жила, а не умирала здесь, в Ателии.

Мать кладет руку мне на плечо, как обычно, когда она успокаивала меня в детстве.

— О, Эдвард, — говорит она, ее глаза полны сочувствия. — Разве нет способа вернуть ее? Найди гоблинов и заставь их произвести еще одно заклинание. Если они могли дать ей выжить в течение этих восьми месяцев, наверняка должен быть способ дать ей жить здесь.

— Конечно, я хочу, чтобы был способ. — Я сжимаю кулаки. — Гоблины не относятся к нам враждебно. — Я помню, как однажды меня посетила королева гоблинов, Мораг, и предложила мне стереть память. Если бы был способ избежать разделения Кэт и меня, они бы это сделали. — Но у Кэт оставалось три дня, так что нам нечего было делать, кроме как отправить ее обратно. Вы когда-нибудь видели гоблинов?

Мама качает головой.

— Мистер Бартлетт никогда не упоминал о них.

Мое сердце тонет.

— Тогда вы понятия не имеете, как Кэт может вернуться.

— Эдвард…

— Нет, — я сдерживаю ее рукой, — ее жалейте меня. Если бы я мог вернуться назад, я бы сделал то же самое. Я не пожалею о двух годах, когда встретил, и жил с Кэт. Никогда.

— Может, есть надежда, — мягко говорит мама. — Если гоблины смогли сделать это один раз, они могут сделать это снова.

— Возможно. — Я хочу быть оптимистом, но что, если гоблины никогда не найдут способ? Лучше быть готовым к тому, что я никогда больше не увижу Кэт, потому что, по крайней мере, удар будет иметь меньшее влияние. Я прекрасно помню черную яму опустошения, которая поглотила меня, когда Бьянка Брэдшоу обвинила Кэт, а затем и появление Крю. Я не хочу снова испытывать такое же ужасное отчаяние.

Глава 7

Кэт

Мы сидим в тишине. С минуту никто не говорит.

Мама первая, кто разрушает тишину.

— Профессор Бартлетт, — говорит она, указывая на книгу на столе, — вы хотите сказать, что исчезли двадцать лет назад и попали в другой мир, под названием Ателия?

— Двадцать пять лет назад, если быть точным. Мне было сорок, примерно того же возраста, что и отец королевы. Хотя моему сыну было в то время только три, а королева была уже в подростковом возрасте. У меня никогда не было дочери, не говоря уже о том, кто вырос в корсете и кружевах, так что это был довольно интересный опыт, — профессор Бартлетт улыбается. — Теперь Ваша очередь, моя дорогая. Я вижу, что есть вспышки признания, когда Вы слышали, как я описываю Ателию. Каков был Ваш опыт в этой старомодной стране? В течение двадцати пяти лет я нес эту тайну и никогда не мог поделиться ею. Даже с моей женой.

Я с трудом глотаю. Мама сидит с правой стороны, а Пэйдж слева от меня. Я рассказала им всю историю раньше, но не уверена, что хочу снова пережить ее. Тем не менее, профессор Бартлетт рассказал мне свою историю, и это справедливо, если я расскажу ему свою.

Поэтому начинаю с того года, когда мне было семнадцать, как я порвала старую книгу про Золушку и попала в Ателию. Рассказываю ему все, что случилось со мной, затем перехожу к части, где мне двадцать четыре и как я встретила Эдварда вновь, и как нам вновь пришлось расстаться. Мистер Бартлетт сидит тихо на протяжении всего рассказа, но, когда он садится прямо, его глаза сияют. Моя история его заинтриговала.

— Итак, вместо того чтобы стать свахой, ты оказалась невестой принца. — Он чешет бороду. — Какой необычный поворот событий. Примечательно то, что мы, попавшие в Ателию, повлияли на выбор монарха.

— Есть ли шанс, что я могу вернуться? Я принадлежу ему, — по моему лицу скользит слеза, и я стираю ее как можно быстрее. Пэйдж держит меня за руку, а мама похлопывает по спине.

Профессор Бартлетт выглядит задумчивым.

— Я преподаю историю, и Ателия была идеальна для моих исследований. Это было похоже на путешествие во времени, и так много культуры Ателии совпало с тем, что знаю об Англии девятнадцатого века. За двадцать пять лет с тех пор, как вернулся, я исследовал, есть ли способ вернуться в эту страну.

— Вы нашли что-нибудь?

Профессор Бартлетт потирает подбородок. Он поднимается и уходит на несколько минут в другую комнату. Когда возвращается в гостиную, то вручает мне папку.

— Вот некоторые сведения, которые собрал за годы исследований. Пытался отследить людей, которые могли бы попасть в Ателию, но большинство из них уже скончались. Это все, что у меня есть.

Просматриваю информацию, которую он почерпнул.

— Ближайшее место, с которого мы можем связаться с Ателией, находится в гоблинской области?

— Женщина, с которой я беседовал, попала туда. Она оказалась в ловушке, когда перемещалась в Ателию, и оказалась в царстве гоблинов за несколько дней до того, как заклинание вступило в силу. Она очутилась в теле ателийской женщины.

— Как нам попасть к гоблинам?

— В Корнуолле есть портал на древнем холме. На самом деле, ты первая американка, о ком я слышал, кто был в Ателии. Все люди, с которыми беседовал, были из разных регионов Великобритании. Я бы предположил, что книги короля гоблинов были рассеяны ближе к тому месту, где появились гоблины.

— Я помню, — говорит мама. — Кэт, книга с картинками, «Золушка», была подарком от твоего деда со стороны отца. Он отправился в Лондон и взял для вас несколько книг.

— Хорошо, — это объясняет, как я попала в книгу, но меня больше интересует маршрут к гоблинам. — Вы нашли портал в Корнуолле?

Профессор Бартлетт вздыхает.

— Я попросил ту женщину показать мне, где находится портал. Она привела меня на холм, но как бы мы ни прочесывали этот район — не смогли его найти. Она винила плохую память, хотя я также полагаю, ей не хотелось вспоминать свой опыт в Ателии. К несчастью, она обитала в теле служанки.

— Это, конечно, ужасно. — В иерархии слуг горничная-уборщица занимает самую низкую ступень.

— Ей потребовалось почти десять лет, прежде чем она закончила рассказ и смогла вернуться. Мы провели на холме три дня, но наши усилия были напрасны. Был ли это неправильный портал или гоблины активировали его для людей, чтобы получить доступ… Я не знаю.

Черт.

— Подожди, — вздыхает Пэйдж. — Даже если вам удастся вернуться в Ателию, вы не сможете выжить. Разве этот гоблин не сказал, что у них нет кислорода в этом другом мире?

И пузырь лопается. Профессор Бартлетт кивает.

— Боюсь, что мой опыт был таким же, как когда ты впервые отправилась в Ателию. Я занял тело этого бедного джентльмена, и поэтому у меня не было проблем с проживанием в Ателии. Весьма странно, что гоблины смогли вернуть тебя силой. Может быть, тебе нужно подождать, моя дорогая. Если они попытались воссоединить тебя с принцем, скорее всего, они попробуют и во второй раз.

Профессор пытается меня утешить. Хотела бы и я надеяться, но не могу заставить себя быть оптимистом. Крю сказал мне, что элементы, необходимые для кислородного заклинания, больше не существуют в царстве гоблинов. Более того, гоблины уже не так сильны, как раньше. Что, если понадобится десять, двадцать или даже больше лет, чтобы гоблины вернули силу?

— Спасибо Вам, профессор Бартлетт. — Я сжимаю и трясу его руку. — Очень рада, что приехала и встретилась с Вами.

— И мне очень приятно, моя дорогая. — Его лицо выражает искреннюю симпатию. — Мне жаль, что не мог оказать тебе больше помощи, но если узнаю что-то еще — обязательно сообщу тебе.

После нескольких дней в Уэльсе, Пэйдж предлагает нам посетить Лондон. Поскольку мы уже здесь, мы могли бы максимально использовать эту поездку. Я соглашаюсь, но, независимо от того, насколько мы веселимся в Лондоне, мое сердце и мысли не здесь. Продолжаю думать о своем разговоре с профессором Бартлеттом, и задаваться вопросом, смогу ли вернуться в Ателию.

— Дорогая? — говорит мама. — Чего бы ты хотела?

Я прихожу в себя и сосредотачиваюсь на меню. Говорят, что индийская еда в Лондоне на вкус намного лучше, чем где бы то ни было, кроме Индии.

— Тандури — куриный сэндвич.

— Кэт, — Пэйдж обеспокоенно смотрит на меня, — может, нам стоит вернуться в Канаду. Я видела достаточно Лондона.

— Возможно, это лучший вариант, — мама согласно кивает. — Кэт необходимо время на восстановление.

Я поднимаю на них глаза.

— Вы верите мне? Не думаете, что я умственно отсталая, потому что меня переместили в другой мир и выдали замуж за принца?

Мама и Пэйдж переглядываются.

— Я не думаю, что профессор Бартлетт лгал, он казался довольно нормальным, — наконец говорит Пэйдж. — Если этот книжный принц так же замечателен, как ты описала, я понимаю почему ты хочешь вернуться туда.

Слеза скатывается по моей щеке.

— Да, он именно такой. Но я… Возможно, никогда не увижу его вновь.

Мама кладет свою руку на мою. Пэйдж вручает мне салфетку. Они знают, что лучше позволить мне плакать — сейчас не время убеждать меня продолжать жизнь в современном мире. Мимо проходит официантка, спрашивая все ли в порядке, но Пэйдж отмахивается от нее.

Когда мы выходим из ресторана, Пэйдж берет меня за руку. В последний раз она это делала, когда училась в начальной школе.

— Мне так жаль, Кэт, — шепчет она. — Что бы ты ни решила, знай, ты не одна. Мама и я всегда будем здесь для тебя.

Пытаюсь улыбнуться. Я должна быть счастлива от того, что моя семья верит мне, но это никак не может помочь мне вернуться к Эдварду. Часть меня осталась в Ателии.

Говорят, что время лечит любую рану. Хотела бы я продолжать свою жизнь, но, увидев профессора Бартлетта, чувствую, что мои воспоминания об Ателии вернулись сильнее, чем когда-либо. Не знаю, как буду продолжать настоящую жизнь здесь, когда знаю, что есть шанс попасть в Ателию.

Неудивительно, что Мораг в прошлый раз стерла мои воспоминания. Потому что знаю, что жить подобным образом — это агония. И я не знаю, как долго смогу это делать.

Глава 8

Эдвард

Не хочу ужинать с родителями и Катрионой этим вечером, но мы уже давно все обедаем вместе. Я стараюсь избегать Катрионы как можно больше, обедая в своей комнате или просто обхожусь без еды. В редких случаях, когда у меня есть длительный период свободного времени, я посещаю ресторан с пряными блюдами, сижу в маленькой будке, где мы с Кэт обедали, и баловали себя мясом и соусом, которые заставляли мои глаза слезиться. Иногда делюсь закусками с Галеном или с Бертрамом в садах. Если бы мадам Дюбуа увидела меня сейчас, она была бы в ужасе. Принц не делится едой со своими слугами. Но я бы предпочел провести время в их компании, чем сестры Бьянки.

Когда вхожу в гостиную, на долю секунды, думаю, что Кэт вернулась. Женщина, сидящая ко мне спиной, выглядит так же, как и Кэт, с ее волосами и в одном из ее любимых платьев, пышный зеленый шелк, который подчеркивает яркость ее медных волос. В тот момент, мое решение развестись с Катриона Брэдшоу пошатывается. Поскольку почти невозможно развестись с ней, возможно, я мог бы позволить ей остаться, позволив продолжать притворяться, что она моя Кэт. Если она не будет говорить и поворачиваться… я смогу поверить, что Кэт никогда не уходила.

Она поворачивается, и моя мечта разрушается. Правда, у нее глаза Кэт, нос и губы, но самодовольство на ее лице так… отличается от Кэт, что сразу вижу, что она Катриона Брэдшоу. Дурак я, что позволил себе поверить, что она может заменить даже часть моей Кэт.

На шее у нее сверкающее ожерелье. Это любопытный дизайн из серебристых лилий, сплетенных вместе, настолько удивительно изысканный, что не могу оторвать глаз от него. Не помню, чтобы покупал это для Кэт. И, зная ее, она никогда не купила бы себе такую экстравагантную громозку драгоценность. Слишком много раз слышал, как она жаловалась, что у нее достаточно одежды и украшений, хотя ни разу не слышал, что у нее достаточно книг.

— Где ты это взяла? — говорю я без преамбулы.

Катриона краснеет, и касается пальцами лилий у горла.

— Подарок, Эдвард. От друга.

Поднимаю бровь. Достаточно чтобы смело надеяться, что у нее уже есть поклонник? Если она привязана к кому-то еще, у меня могут быть идеальные причины для развода с ней.

— В самом деле?

Катриона Брэдшоу хихикает.

— Не волнуйся, дорогой муж. Это не от поклонника, если это то, о чем ты думаешь. Это послала дама. Видимо, Кэт сделала доброе дело этой женщине, и она послала это ожерелье в знак благодарности.

Дама? Самый вероятный человек, который дал бы Кэт такой дорогостоящий подарок, был бы моей матерью. Но сегодня не день рождение Катрионы, и, если бы моя мать подарила ей такой подарок, она, конечно же, упомянула бы королеву вместо того, чтобы использовать «дама». Кто это? Кажется необычным, что кто-то отправляет такой дорогой подарок.

— Я не обманываю тебя. — Катриона Брэдшоу входит в спальню и появляется с письмом и маленьким ручным зеркалом. — Она прислала мне это письмо. Во всяком случае, пришло время поужинать. Твои родители ждут, и мы не должны разочаровывать их опозданием.

Она все больше напоминает Бьянку, но не обращаю на нее внимания. Я должен посмотреть, что говорится в письме.

«Дорогая Катриона, ты, наверное, беспокоишься о моем исчезновении, но позволь мне уверить тебя, что со мной все в порядке. На самом деле, я воссоединилась с Лисандром. Если бы ты не спасла меня в Мэнсфилд-хаус, я бы, возможно, не дожила, чтобы снова увидеть моего мужа. Посылаю тебе ожерелье в подарок, а также это зеркало. Если у тебя будут какие-либо трудности, не стесняйся обращаться ко мне.

Остаюсь верна своему долгу,

Маргарет Грегори»

Маргарет Грегори. Я роюсь в своей памяти пытаясь вспомнить ее, пока не вспоминаю историю, рассказанную мне Кэт. Несколько фей помогли ей получить бальное платье и коляску, когда она посетила бал, где я сделал ей предложение. Одной из фей была дочь леди Грегори. И потом вспоминаю другое. Кэт однажды посетила леди Грегори, но обнаружила, что у той случился сердечный приступ, и она вовремя привезла ее в больницу. Но позже лорд Мэнсфилд посетил нас в моем кабинете, сказав, что его тетя загадочно исчезла. Видимо, каким-то чудом старушка вернулась к феям.

— Эдвард? — Катриона Брэдшоу смотрит на меня в замешательстве. Если бы это была Кэт, она бы помахала пальцами перед моим лицом, ее выражение лица было бы игривым и раздраженным. — Мы должны пойти на ужин.

— Прекрасно. — Ручное зеркало явно просто сделано по сравнению с ожерельем, и когда я засовываю его в карман, она не возражает.

Позже той ночью сижу в кресле с письмом и ручным зеркалом на столе. Никогда не верил в фей, но, увидев Крю и Мораг собственными глазами, признаю, что существуют сверхъестественные существа.

Леди Грегори написала, что может помочь, если у Кэт будут какие-то трудности. Как ни невероятно, возможно ли, что феи смогут помочь вернуть Кэт? Идея невероятна, невозможна, как их полномочия могут распространиться на другой мир? Это не гоблины. Но я убежден, что должен хотя бы попробовать. Но как мне призвать фей?

Смотрю на зеркало.

— Леди Грегори? Вы меня слышите?

Нет ответа. Интересно, есть ли пароль, который раньше использовала Кэт.

— Лисандр? Это принц Ателии. Я муж Кэт.

Ответа нет. Как зовут дочь леди Грегори? Поскольку ее зовут Маргарет, возможно, она назвала свою дочь…

— Мэг, — говорю я осторожно. — Если ты меня слышишь, можешь попробовать…

Зеркало начинает светиться. Вздрогнув, отступаю назад к стене. И тогда происходит удивительное. Маленькая девочка с очаровательными щеками и серебристо-золотистыми волосами вылезает из зеркала. Она смотрит на меня и испускает визг.

— Ты не Кэт! Кто ты? О, не говори мне, я знаю, кто ты. Ты принц Ателии. — Два розовых пятна появляются на ее щеках, и она смотрит вниз в пол, по-видимому, стесняясь. Я полагаю, фей могут краснеть.

— Извини, что вызвал тебя так, — начинаю я осторожно. — Письмо от леди Грегори, твоей матери. Она упомянула, что, если у Кэт есть какие-то проблемы, она может обратиться за помощью.

Она кивает, глядя в землю.

— Благодаря Кэт мои родители смогли воссоединиться. С тех пор они никогда не были счастливее. Подожди… ты говоришь, что у Кэт проблемы? Почему ты вызвал меня вместо нее?

Я глубоко вздыхаю.

— Это долгая история, но выслушай меня.

И я рассказываю ей всю историю между Кэт и мной. Ее глаза становятся настолько большими, что на ее крошечном личике это выглядит пугающе, и она качает головой так много раз, что это чудо, что у нее нет головокружения.

— О, мой Бог! О, мой Бог! Вы говорите мне, что Кэт из другого мира? Вы говорите, что Крю несет ответственность за то, что она появилась в Ателии?

Я киваю.

— У вас, феи, тоже есть волшебство. Можете ли вы найти решение, позволяющее Кэт выжить в Ателии? Я люблю ее, — мой голос хриплый, и это не потому, что я долго говорил. — Я не могу без нее.

— Но мы не слышали о каких-либо людях, существующих в другом мире.

— Пожалуйста, — я прерываю ее. — Прошу тебя. Мне все равно, чего бы это ни стоило, но мне нужна Кэт, здесь, со мной. Я знаю, что она хочет вернуться. Твоя мать дала слово, что Кэт может прийти к вам, когда ей понадобится помощь, вот и все. Пожалуйста, верните ее ко мне. Пожалуйста.

Мэг качает головой.

— Я посмотрю, что смогу сделать, принц Ателии. Но я ничего не могу обещать.

— Я буду вашим вечным должником, если у вас получится.

Она кивает, и свечение исчезает из зеркала. Через секунду оно выглядит как любое обычное зеркало, и я смотрю на свое лицо.

Я сделал все, что мог. Ударяю кулаком по столу и погружаюсь в свое кресло, уставший и разочарованный. Но напоминаю себе, что фея не отказалась от моей просьбы. Есть надежда. Буду стараться использовать все, что смогу придумать, и однажды Кэт вернется ко мне. Однажды.

Глава 9

Кэт

Мы вернулись в Канаду несколько дней назад. Я трачу дни напролет, ища информацию об Ателии в интернете. Но, не смотря на все усилия, не могу найти ничего полезного. Профессор Бартлетт работал над этим двадцать пять лет, но все еще ничего, и то, что мои усилия напрасны, довольно-таки удручающе.

Также изучаю возможности выживания без кислорода. Нахожу кислородные маски, снаряжение для дайвинга, другие дорогие гаджеты, которые могут позволить мне выжить в течении нескольких дней, но этого недостаточно. Мне нужно использовать кислород всю жизнь. Кроме того, даже если бы я могла принести с собой Ателию один из этих автономных дыхательных аппаратов, как люди будут меня воспринимать, со всем этим обмундированием?

«Ведьма!» — звучит у меня в голове голос Бьянки.

Даже если смогу попасть во дворец, гаджет может однажды сломаться, и вскоре я умру. Возможно, могу часто ездить в свой мир, чтобы оборудование шлифовали, обновляли и поддерживали, но это очень непрактично. Слишком многое может случиться. И Эдвард всегда будет беспокоиться обо мне.

Может снова смогу разорвать книгу и вернуться в Ателию в теле Катрионы Брэдшоу? Но это повторило бы все сначала. Мне вновь придется вернуться после свадьбы с Эдвардом. Ни в коем случае не стану подвергать Эдварда и себя разрушительному разделению в третий раз. Если я собираюсь вернуться в Ателию, то должна убедиться, что на этот раз останусь там навсегда.

— Эй, Кэт, — Пэйдж стучит в мою дверь, — не хочешь пойти со мной по магазинам?

Поднимаю глаза от монитора, где искала информацию о выживании.

— Я пас.

Она заходит и садится на кровать.

— Кэт, ты заперта внутри этого дома уже нескольких дней. Тебе нужно выбраться.

Смотрю на нее. В восемнадцать лет Пейдж выглядит почти как мама, когда она вышла замуж за папу. Она великолепна с черными агатовыми глазами мамы, полными губами и оливковым цветом лица. Обычно, когда люди сравнивают нас и делают ей комплимент, я смеюсь и пожимаю плечами добродушным образом, но есть этот крошечный удар ревности и разочарования, что она унаследовала внешность нашей матери. Но с тех пор, как я вернулась из Ателии, обнаружила, что больше не против. У меня есть Эдвард, который любит меня за то, кто я есть, и его не привлекает кто-то вроде Бьянки. Приятно осознавать себя тем, кем являешься.

— Где мама?

— Райан на телефоне. — Пейдж пожимает плечами. — Он обсуждает с мамой нас и круиз. Например, на Аляску или на Карибы. Говорит, что ты заслужила что-то расслабляющее после того, что случилось.

Когда была ребенком, я мечтала о роскошном круизе. В любое время я была готова воспользоваться такой возможностью, но теперь ничто не кажется привлекательным, если только это не поездка в Ателию.

Пэйдж прыгает на кровать и сжимает мои руки.

— Посмотри на себя! Хотел бы твой принц, чтобы ты оставалась здоровой?

— Хорошо, хорошо. — я подпрыгиваю, хватая свое пальто. — Пошли.

Позже, той ночью, лежу в постели, но не могу спать. Пэйдж попыталась вручить мне новый свитер, было странно смотреть на готовую, массово сшитую одежду, а не на ту, что шьют на заказ швеи и портные. Мы пошли в уютный небольшой магазин и даже пообщались с милыми парнями. Удивительно, но не все глаза были приклеены к Пэйдж. Был один парень, который сидел рядом со мной и предложил купить мне чашку кофе. Я сделала все возможное, чтобы улыбаться и поболтать, и, в конце концов, даже позволила себе короткую надежду двигаться дальше. Вот чего хотел бы Эдвард — он всегда ставит мое счастье выше своего.

Но когда возвращаюсь в нашу квартиру и закрываюсь в своей спальне, то не могу сдержать слез. Этот новый парень просто бледнеет по сравнению с Эдвардом. И тогда я чувствую себя виноватой. Не должна сравнивать других людей с Эдвардом так же, как я ненавижу других, сравнивающих меня с Пэйдж.

«Просто прекрати это, Кэт. Если ты не хочешь встречаться с новыми парнями, если полна решимости оставить Эдварда единым в своей памяти, то прекрати позволять себе даже шевелиться в этом направлении».

Вытираю слезы с лица, и клянусь, что даже не подумаю о том, чтобы снова найти любовь. Я не закрою себя в закрытом помещении, но, с другой стороны, продолжу свои поиски, чтобы вернуться в Ателию. Если это займет у меня всю жизнь, то пусть будет так.

Когда почти засыпаю, возникает какой-то шум. Вероятно, с крыши бутылка упала на землю. Но потом это происходит снова, и кто-то говорит.

— Девочка, проснись!

Знакомый высокий голос. Мои глаза открываются, в воздухе парит полупрозрачное существо с заостренными ушами, острым подбородком и крыльями, хлопающими о спину.

— Крю??

Он летает передо мной и задыхается.

— Черт, девочка, ты знаешь, как долго мне пришлось искать тебя? Сначала ты переехала из этого города, ну того, твоего парня, затем тебя не оказалось в твоем доме в Окли, и ты даже не указала, куда пошла.

— Потому что мы не хотели, чтобы репортеры стучали в дверь, — меня охватывает волнение, и я сажусь. — О, мой Бог. Ты здесь, чтобы забрать меня? Вы нашли решение проблемы с кислородом?

Он начинает трясти головой, но внезапно останавливается.

— Не могу дать тебе однозначного ответа, девочка. Но ты можешь попытаться, если хочешь.

Не понимаю, что он говорит.

— Попытаться сделать что?

— Помнишь, ту надоедливую маленькую полу-волшебную малышку по имени Мэг? Ну, ее отец разработал заклинание, которое может превратить простого смертного в фею, потому что хотел вернуть свою человеческую жену. Мэг отвела ее в волшебный мир, и они исполнили это заклинание. Она теперь фея и может жить вечно, как и ее муж. Затем она отправила тебе благодарственное письмо, а Эдди достал его и попросил фей о помощи.

Мое сердце подпрыгивает при упоминании Эдварда.

— Так или иначе, Мэг связалась со мной и сказала, что ее отец может сделать что-то подобное. Он может сотворить заклинание, это могло бы изменить твое тело на тело ателианина, и ты сможешь жить в Ателии. Дело в том, что они не уверены в успехе. Итак, ты хочешь вернуться?

— Конечно! — похоже, я умерла, и мне снова предоставили шанс жить. — Конечно, я хочу вернуться. Когда мы пойдем?

— Но есть проблема: ты все еще не можешь дышать в волшебном мире. Мы должны подождать, пока они принесут тебе заклинание, которое позволит выжить те несколько дней, пока будет действовать заклинание преобразования.

Пока есть вероятность вернуться к Эдварду, я готова на все.

— Ты упомянул, что феи не уверены, будет ли это заклинание работать. Будут какие-то побочныеэффекты? Например, не превращусь ли я в половину феи или что-то в этом роде? Надеюсь, не буду выглядеть так же, как Лисандер, но я приму это, если необходимо.

— Не знаю, — говорит Крю. — Девочка, ты уверена, что хочешь рисковать? Если ты не сможешь превратиться в ателианина, они не знают, что случится с тобой. Могут быть фатальные последствия.

Он выглядит обеспокоенным, что-то новенькое. Крю обычно любит, когда я попадаю в беду.

Воспоминания о тех днях, которые я провела с Эдвардом, вспыхивают у меня в голове.

— Я хочу попробовать. Даже если я умру — попробую.

Глава 10

Эдвард

В эту ночь я мечтаю о Кэт. Возможно, это потому, что получил крошечный огонек надежды от Мэг. Или, возможно, потому что я все еще скучаю по ней. Она стоит рядом с моей кроватью в своей жемчужно-белой ночной рубашке, ее каштановые волосы ниспадают по ее груди. Занавески нашей кровати отодвигаются в сторону, и из того, что вижу из окон нашей спальни, еще не рассвело.

— Эдвард, — произносит она мое имя раздраженным тоном, которое никогда не устану слышать. — Время вставать с кровати. У тебя сегодня встреча с премьер-министром.

Я зеваю.

— Слишком рано, любимая. Возвращайся ко мне в кровать.

Она слегка качает головой, заставляя кудри на груди колыхаться. Позволяю своему взгляду блуждать по ее телу, останавливая взгляд на этих дразнящих холмиках, скрытых под тонкой ночной рубашкой, и звериная сторона во мне берет верх.

— Эдвард? Ты должен вставать… — Ее голос затихает, когда хватаю ее за руку, заставляя упасть в постель со мной. Она выдыхает от неожиданности, но я приглушаю ее, закрывая рот моим. Она жесткая и невосприимчивая, независимо от того, как целую и ласкаю ее. Моя Кэт обычно не такая. Даже когда она зла на меня, не ведет себя как деревянный манекен.

Это не Кэт. Мои глаза открываются, и сразу понимаю, что совершил ужасную ошибку. Катриона Брэдшоу смотрит на меня, ее глаза округлые и широко распахнутые, ее руки прижимаются к моей груди, ее тело жесткое и парализованное от шока.

Отстраняюсь и встаю с кровати.

— Когда вы вошли? — мой голос звучит суровым и устрашающим. Как будто я допрашиваю ее. Вероятно, она этого не заслуживает, но не могу заставить себя быть нежным с ней.

Медленно она садится, и заставляю себя отвести взгляд. Она выглядит замечательно, как Кэт, и, из-за того, что я только что мечтал о моей жене, требуется каждая унция моей дисциплины, чтобы заставить себя понять, что я не должен ее путать с Кэт.

— Потому что… настало время просыпаться, а горничные либо боятся, либо не хотят вас будить, — говорит она тихим голосом. К счастью, она полностью одета. — Как… как твоя жена, я должна была прийти.

С тех пор, как я стал выше отца, а женщины-слуги начали краснеть, когда я был рядом. Мать предупредила меня о последствиях, если я проявлю благосклонность к любой из горничных. Я издал строгий указ, чтобы они могли входить в мою спальню, только когда меня там не было.

Я скрещиваю руки на груди, затем хватаю халат и надеваю его.

— В следующий раз попросите Бертрама постучать в мою дверь. Никогда больше не приходите в мою комнату. — Она смотрит на меня, и в ее глазах боль. Понимаю, что груб с ней, но не могу пощадить ее сочувствием. — Я прошу прощения за мое поведение. Это было невоспитанно, и сожалею о том неудобстве, которое это должно было вызвать у вас.

— Нет. — Она подносит палец к губам. — Нет, Эдвард. Я была в шоке, но это не значит, что ты сделал неприятно. В конце-концов, я твоя жена, и этого можно ожидать. Просто дай мне немного времени, и я смогу переехать…

— Никогда. — Я указываю на дверь. — Возможно, я должен воспользоваться этим шансом, чтобы быть откровенным с тобой, Катриона Брэдшоу. Только по чрезвычайным обстоятельствам я позволил тебе жить в моих комнатах. Однако настало время для разделения. Я планирую отречься от престола. Твой брак со мной не так привлекателен, как ты думаешь. Мое сердце не принадлежит никому, кроме Кэт.

— Это не имеет значения. Если бы ты знал, какая жизнь у меня была раньше…

— Как ни печальна была твоя жизнь раньше, это не дает тебе права на роль моей жены. Пожалуйста, прошу тебя быть разумной. Я не хочу жениться на тебе, и не буду искать другую женщину. Тебе лучше освободиться из этой тюрьмы. Найди другого человека, чье сердце не привязано.

Кажется, она меня не слышит. Она обнимает себя заплечи, и когда говорит, ее голос неровный.

— Когда моя сестра сказала мне, что когда-нибудь она станет королевой, я представляла себе свое будущее, как твою невестку, потому что знала, что это все на что могла надеяться. Но теперь я достигла вершины своих мечтаний. — Она делает шаг ко мне, и я прищуриваюсь. — Пожалей меня. Ты не знаешь сколько я страдала, когда вернулась из Морина. Подумай, это моя награда за выживание. Я восхищалась тобой с детства, и ты не понимаешь, как много значит для меня стать принцессой. Ты, у кого есть все привилегии, о которых может мечтать человек, не мог бы ты понять, что значит для нежеланной девушки, такой как я, внезапно получить все, что она хочет?

Больше не пытаюсь с ней спорить. Все, что знаю, это то, что должен найти лучший способ избавиться от нее. Может быть, ввести еще несколько правил в закон о разводе, должно быть больше причин для развода, чем просто прелюбодеяние. Больше, чем когда-либо, я хочу, чтобы Кэт была рядом со мной.

— Убирайся, — выплевываю слова сквозь зубы. — Мы потратили слишком много времени на это. Мои родители будут удивляться, почему я не на завтраке.

Катриона выглядит испуганной, но, когда идет к двери, останавливается.

— Прости, но я не могу сделать то, что ты просишь. Никогда не соглашусь на развод.

Я нахожусь в ужасном настроении до конца дня. Нежелание Катрионы разводиться следовало ожидать, но она настроена на брак решительнее, чем я думал. Потребуется время и силы, чтобы убедить ее оставить меня в покое. Интересно, можно ли взять ее на какие-то вечеринки и балы, познакомить с некоторыми лихими молодыми людьми и, может быть, найдется кто-то желающий взять ее в жены. Есть некоторые обедневшие молодые лорды, которые ищут наследницу для пополнения своего состояния. Если один из них сможет соблазнить Катриона Брэдшоу, поцеловать ее публично или что-то в этом роде, тогда у меня будут основания для развода.

Я не идеальный принц, которым многие меня считают. Если есть что-то, что нужно сделать, чтобы избавиться от Катрионы, я сделаю это. Несмотря на то, что это неэтично, аморально и коварно. Люди не одобряют развод, но моя личная жизнь не должна их беспокоить. Как только феи поймут, как вернуть ко мне Кэт, тогда ничего другого не будет иметь значения.

Если они найдут способ. Но я не позволю себе потерять надежду.

Когда готов вернуться в свою комнату, меня зовет отец.

— Эдвард. На пару слов, пожалуйста.

Следую за ним в приемную, вместе с матерью. Катриона Брэдшоу топчется у двери, но отец провожает ее жестом.

— Ты можешь вернуться в свою комнату.

Испытываю крошечное удовольствие, что она исключена из нашего разговора. Хорошо. Надеюсь, у отца есть ценное предложение. Он знает, что Катриона Брэдшоу — это не Кэт. Может быть, он нашел способ позволить мне развестись с ней.

Мать бросает на меня сочувствующий взгляд, когда мы садимся. Мое сердце стонет.

— Сын, — отец садится в своем любимом кресле. — Могу я надеяться, что отношения между вами двумя улучшились?

Так он по-прежнему надеется, что я соглашусь всю жизнь прожить с Катрионой. Эта мысль заставляет мое сердце окаменеть.

— Я сказал ей сегодня утром, что хочу развестись.

Отец сжимает пальцы и строго на меня смотрит.

— Будь разумным, Эдвард. Даже самые неблагоразумные из наших предков не осмеливались попросить развод, а тем более после такого короткого брака.

— Я не могу понять, что может быть благоразумнее, чем развод.

Отец вручает мне изыскано украшенное приглашение. Это от Августина, Императора Морина. Он и Симона будут обручены в следующем месяце.

— Нас пригласили на их свадьбу. Тем не менее, я хочу, чтобы ты и принцесса присутствовали. Мне почти шестьдесят, Эдвард, и ты знаешь, как я ненавижу путешествовать по воде. Пришло время сделать это за меня. Поэтому прошу тебя вспомнить о своих обязанностях и забыть эту чепуху о разводе.

Меня как ледяной водой окатывает. Путешествие в Морин с Катриона Брэдшоу совершенно нежелательно. Из того, что знаю о Морине, я почти не смогу отделаться от нее. Она должна будет оставаться со мной большую часть времени. Во дворце я мог найти места, чтобы игнорировать ее, например, оставаться в моем кабинете или в моей комнате. Но во время путешествуя с ней, ожидается, что мы разделим одну и ту же комнату на корабле и одну комнату в замке Морин. Если я снова приму ее за Кэт, пока во сне, если не буду осторожен, худшая ситуация заключается в том, что она может забеременеть. Если это произойдет, любая надежда, которую я имею на развод, исчезнет.

— У тебя нет желания посетить их отец. Прошло много времени с тех пор, как ты был в Морине.

— Прошлого раза, когда мы принимали императора, было для меня достаточно. Я хочу, чтобы ты представлял корону.

В его голосе та же непоколебимость, которая есть и у меня. Мой отец может быть менее самодержавным по сравнению с нашими предками, но, тем не менее, он привык к исполнению его решений. Смотрю на мать, но она молчит. Как наследный принц, я надеюсь, что могу отказаться от приглашения в Морин. Но, учитывая, что в прошлом году я сказал Августину, что мы с Кэт будем рады принять участие в его свадьбе (это также было уловкой, чтобы убедить Кэт остаться), мне нужно будет поехать. С Катрионой Брэдшоу, как моей женой.

Заставляю себя не сжимать кулаки или не показывать свои эмоции. Если бы у меня был выбор, я бы разорвал это приглашение и бросил его в корзину с бумагами. Хлопнул кулаком по столу и заявил, что не собираюсь брать Катриону Брэдшоу с собой и представлять ее в Морин. Не хочу брать ее за руку и рассказывать всем, что это та девушка, которую я выбрал из тысяч других на балу.

Но я все еще наследный принц, и уже слишком поздно. Даже если Генри согласится подняться на трон, он далеко в Морине. Свадьба состоится через две недели.

— Очень хорошо, отец, — когда я выхожу из комнаты, то обещаю себе охранять себя во время этой поездки. Я не должен допустить, чтобы Катриона Брэдшоу приблизилась ко мне. Не должен терять надежду, что Кэт однажды вернется. — Но как только мы вернемся, я немедленно начну разбирательство о разводе.

Глава 11

Кэт

— Ты уверена, что хочешь сделать это, милая?

Смотрю на маму и Пэйдж. Понимаю их беспокойство о моем желании вернуться в Ателию. Я люблю их, но у меня есть новая семья на другой стороне земли.

Мама смотрит на меня умоляющими глазами.

— Кэт, если ты пойдешь, то останешься одна в этом мире. Что, если что-нибудь случится, и тебе некому обратиться? Ты готова рискнуть всем, чтобы вернуться к своему принцу?

Прикрываю глаза и картинки наших с Эдвардом дней, проносятся в моей голове, а губы непроизвольно приоткрываются. Нет необходимости в ответе.

— Посмотри на нее, мам, — говорит Пэйдж тоном, не терпящим возражений. — Она слишком увязла в этом.

Мама вздыхает.

— Не то, чтобы я тебе не верила, дорогая. Просто беспокоюсь о тебе, если этот мир настолько неразвитый, как описал профессор. Ты наслаждаешься привилегиями там, потому что ты принцесса. Ты привлекаешь мужа, потому что он другой, но что, если однажды он решит, что легче иметь женщину, которая не бросает ему вызов? Это может быть сказка сейчас, но ты когда-нибудь думала, что может произойти через пять лет? А десять?

— Извини, но я много раз думала об этом. Знаю, что я делаю. — Я моргаю, пытаясь убрать слезы, которые вот-вот прольются из глаз. — Жизнь в этом мире также имеет свои риски. Я могла умереть в результате какой-то террористической атаки, автокатастрофе, метели, да что угодно. Мне потребовалось полгода в Ателии, прежде чем решила остаться там навсегда. Притворись, что я собираюсь выйти замуж за кого-то в далекой стране.

Плечи мамы поникают, Пэйдж вздыхает. Я настроена и ничто, что они говорят, не убедит меня отказаться.

— Сможешь ли ты вернуться к нам? Есть ли способ связаться с тобой и узнать, как ты поживаешь?

— Не знаю, — признаюсь я. — Кажется, что у гоблинов нет проблем с транспортировкой, но главным препятствием является кислород. Если я стану ателианкой, то, скорее всего, не смогу дышать родным воздухом, даже если вернусь.

Слезы застилают глаза мамы. Пейдж отводит взгляд.

— О Кэт. Мы потеряли тебя на долгие месяцы, и теперь, когда, наконец, обрели тебя вновь, ты покидаешь нас.

— Мне жаль. — В этот раз я позволяю слезам литься. — Мне так жаль.

Пэйдж обнимает меня. Поскольку ей исполнилось пятнадцать лет, она превзошла меня по росту. Нечестно, что у нее фигура папы и лицо мамы. Но это больше не имеет значения; я бы не стала менять свою жизнь на ее.

— Хотела бы я увидеть этого принца, действительно ли он такой же замечательный, как ты говоришь. Хочу знать, заслуживает ли он тебя.

— Я — та, кто его не заслуживает, — говорю я. — До нашего воссоединения, он делал больше усилий, чем я. Он мог бы выбрать покорную девушку, но вместо этого выбрал меня. Ту, кто не стесняется назвать его идиотом. Ту, кто относится к нему так, как будто он не принц.

— Вот почему он выбрал тебя, — говорит Пэйдж. — Разве не об этом говорят в твоих романтических книжках? Миллиардеры выбирают ту женщину, которая не похожа на других.

Мама крепко меня обнимает.

— Пообещай, что позаботишься о себе, детка.

Каждый день я жду, когда Крю придет, чтобы забрать меня. Мама и Пэйдж перестали пытаться убедить меня остаться. Вместо этого они убеждаются, что я получаю достаточно отдыха и сна, хорошо питаюсь и регулярно тренируюсь. Может быть, они понимают, что бесполезно пытаться изменить мое мнение. Или, может быть, они все еще надеются, что Крю — это плод моего воображения.

Иногда мне интересно, как бы я отреагировала, будь Пэйдж на моем месте. Позволила ли я отпустить ее в странный мир, о котором никогда не слышала? Нет. Но доверяю Пэйдж, и, если она уверена в своем решении, и я сделала бы все, что могла, уважала бы ее решение. Вероятно, так и думают мама и Пэйдж.

И это, наконец, происходит одной ночью. Когда я просыпаюсь от сна с Эдвардом, со слезами на подушке, появляется знакомый звук. Гоблин парит в воздухе, его желтые глаза большие и не мигающие, и от его избитых крыльев раздается тихий хлопающий звук.

— Ты припозднился.

— Это слишком далеко! — возражает он. — Не хочешь предоставить мне самолет, девочка? Не забывай, что наша магия теперь более ограничена. Итак, теперь все готово. Это твой последний шанс решить, хочешь ты уйти или нет. Оставайся — и сможешь вести нормальную жизнь здесь. Уходи со мной — и ты рискуешь своей жизнью, потому что феи не могут обещать, что все получится. Так скажи мне, да или нет?

— Я готова рискнуть — мой голос тверд и непоколебим. — Отведи меня домой.

Он дважды переворачивается в воздухе.

— Ты сейчас говоришь об Ателии?

— Да.

Возможно, я не выживу, но, когда думаю о Катрионе Брэдшоу, которая может быть во дворце вместо меня, моя кровь кипит. Когда думаю об Эдварде в одиночестве, тоскующим по мне, притворяясь, что я никогда не уходила, мое сердце болит за него. Несмотря ни на что я должна вернуться к нему.

Крю качает головой.

— Никогда бы не подумал, что ты так сильно влюбишься в Эдди. Ему лучше стоить этого, девочка, раз уж ты готова рисковать своей жизнью. Теперь встань и развернись, я должен наложить на тебя заклинание, которое позволит тебе дышать должным образом.

На мгновение думаю о том, чтобы разбудить Пэйдж и маму и прощаться в последний раз, но уже слишком поздно. Маленькая рука касается моей шеи, а в следующую секунду не могу дышать, я задыхаюсь, но внезапно могу вздохнуть. Но что-то еще пошло не так, и на этот раз это мое зрение. Все вокруг меня нечеткое, как будто получила близорукость за несколько мгновений.

— Что происходит? — шепчу я, пытаясь вдохнуть больше воздуха.

— Это заклинание — говорит Крю. — Мы не можем сотворить то же заклинание, что и Борг, но это самое близкое к нему. Вокруг твоей головы шар кислорода. Он со временем станет меньше, и когда исчезнет совсем — ты умрешь, поэтому время сейчас очень важно. Мы должны как можно скорее доставить тебя к феям.

У меня зудит ухо и хочу его почесать, но вдруг понимаю, что это невозможно. Мои пальцы натыкаются на что-то твердое, типа жесткого пластика, и это похоже на невидимый шлем. О боже. Я стала астронавтом. Вроде того.

Крю начинает что-то шептать. Золотые искры стреляют из его пальцев, создавая большую дыру. На этот раз я могу видеть что-то в этой дыре. Все расплывается, потому что я в кислородном шлеме, но могу разглядеть темный лес и несколько больших курганов, построенных под деревьями.

Это царство гоблинов?

— Вот где вы живете? Под деревьями?

Мой голос звучит смешно и искаженно, благодаря кислородному шлему вокруг моей головы. Крю не слышит меня, или если и слышит, то игнорирует.

Дыра становится все больше и больше, пока не принимает размер двери. Я с трудом перевожу дыхание.

«До свидания, мама. Прощай, Пэйдж. Мне жаль, что решила оставить вас и начать новую жизнь в мире, которого вы никогда не увидите. Будьте осторожны. Я всегда буду любить вас обоих».

Затем глубоко вздыхаю и шагаю в дыру. Свет настолько яркий, что на мгновение я ослеплена, но затем спотыкаюсь.

— Есть! — кричит Крю.

Мое путешествие из моего собственного мира в мир фей завершилось быстрее, чем ожидала. Крю сильно беспокоится о моем выживании, так как кислородный шлем вокруг моей головы содержит ограниченное количество кислорода, так же как заклинание Борга на мне было временным. Возможно, он также предполагает, что есть шанс отправить меня обратно в мой мир, если трансформация не сработает. Я должна сказать, что гоблины более заботливы, чем, кажется. Они могли насмехаться или преследовать меня, но они протягивают руку помощи, когда могут.

Мои глаза едва приспосабливаются к холмам гоблинского царства, когда Крю рисует еще одну дыру и тянет меня. Мне бы хотелось снова увидеть Поппи, но, как говорит Крю, у меня ограниченный запас кислорода, и я не могу тратить время. Не успеваю попытаться взглянуть на несколько гоблинов, окруживших меня, как уже оказываюсь в мире фей.

Прошло два года с тех пор, как я последний раз приходила в мир фей, используя лилию леди Грегори. Однако, это такой странный, чудесный мир, что он остается ярким в моем сознании. Золотисто-серебряный лес блестит с неземной атмосферой, волшебство гудит в воздухе, как невидимый ток. Вижу высокую, стройную фею с полупрозрачной кожей и сверкающими, острыми ушами, появляющуюся из желтого дома и мгновенно исчезающую, как ветер. Честно говоря, в то время как этот мир кажется прекрасным и совершенным, он так же заставляет меня содрогнуться.

Как только Крю приземляется со мной, он посылает сигнал, крича во весь голо:

— Эй! Я привел человека, карлик!

— Не оскорбляй мою дочь, или я вышвырну тебя из нашего жилища.

Холодный, словно лед, голос эхом звучит в воздухе. Появляются две феи, и Мэг позади них.

Смотрю мгновение на фей. Знаю, что они, должно быть, Лисандер и леди Грегори, но их внешность значительно изменилась с тех пор, как я видела их в последний раз. Морщины леди Грегори исчезли, волосы длинные, густые и волнистые, а глаза — ничего себе, они серебристые, как у Лисандра. Она идет, вернее, скользит, очень энергично. Выглядит и ведет себя намного моложе, словно она потеряла лет двадцать, и стала воплощением самой себя с оттенком феи. И по-прежнему выглядит старше Лисандера, но больше не похожа на бабушку. Лисандер выглядит лет на тридцать — его лицо кажется круглым, а черты более зрелыми, хотя выражение остается отдаленным и надменным. Интересно, как леди Грегори сумела прорваться сквозь ледяную внешность, но это история на другой день.

Мэг, однако, едва ли изменилась. Симпатичная и очаровательная, с розовыми щеками и ямочками, когда улыбается.

— О, мой Бог! Кэт, это ты! Ты действительно пришла! Я не ожидала, что гоблину удастся это сделать быстро.

— В отличие от кое-какой некомпетентной полу-феи, я могу выполнять надежное заклинание, — презрительно говорит Крю.

Когда Лисандер смотрит на него, он высовывает язык.

— Я не сказал, что это твоя дочь.

— Кэт, дорогая, — серебряные глаза леди Грегори добры, но беспокойны. — Мэг рассказала нам все о тебе. Как ты сейчас себя чувствуешь?

— Мы надели на нее кислородное заклинание, — говорит Крю, показывая на шлем вокруг моей головы. — Черт, он сокращается быстрее, чем мы ожидали. Тебе лучше начать это заклинание скорее, или она умрет, если не сможет дышать.

Мэг шумно втягивает воздух.

— Тогда мы должны действовать быстрее! Отец, заклинание уже готово?

— Конечно, — говорит Лисандр, его тон меняется, когда он разговаривает с дочерью. В каком-то смысле, думаю, он похож на Эдварда. Как и Эдвард, Лисандр более теплый и приветливый с людьми, с которыми он близок. Только в случае Лисандра разница еще более выражена. Эдвард, даже в своем самом холодном настроении, по крайней мере, остается вежливым.

— Только об одном я должен предупредить тебя, человек. Это заклинание — адаптация, которую я использовал на Маргарет. Теоретически оно должно работать, но есть вероятность, что мы потерпим неудачу, и не могу быть уверен в его последствиях. Ты уверена, что хочешь продолжить?

— Еще не поздно вернуться в свой мир, — говорит Крю.

Я думаю об Эдварде, и все сомнения и страхи исчезают.

— Прошу, обратите заклинание на меня.

— Очень хорошо, — произносит Лисандр. — Держи свои руки вместе, человек.

Делаю то, что он говорит. Закрываю глаза и погружаюсь в глубокий сон. Во сне возвращаюсь почти на два года назад, когда мы с Эдвардом готовились пожениться. Мы останавливались в поместье его двоюродного брата в Нортпорте, и его младший сын упал в реку. Я нырнула прямо в своем тяжелом платье, пытаясь спасти его. Вода душила меня, его вес тянул вниз, и как бы ни боролась, не могла вернуться на берег.

Когда чувствую, что тону, внезапно, мои легкие наводняет сладкий воздух. Я могу дышать, хотя под водой! Схватив заднюю часть воротника мальчика, медленно выплываю на поверхность. Мы поднимаемся, поднимаемся и, наконец… прорываем водную гладь.

Открываю глаза. Я сижу на траве со мхом, нет ни капли воды, и мальчика нигде не видно. И тогда понимаю, что я в стране фей. Мое путешествие под водой было сном. Прикасаюсь к своему лицу, пальцы встречают гладкую кожу, а это значит, что я больше не ношу кислородный шлем. И дышу. Дышу, как будто это самое естественное в мире. Потрясающе!

Слышу, что где-то далеко кто-то поет. Несколько фей устроили караоке, ха-ха. Его или ее голос прекрасен, он воздушный, прям, как и внешность фей — какая-то эйфория.

— Это работает! — улыбка леди Грегори сияющая и заразительная. — Дитя, я так рада за тебя.

— Позвольте мне. — Лисандр осматривает меня и просит сделать глубокий вдох. — Проблем с дыханием в Ателии больше нет.

Мэг предлагает мне зеркало. Мои волосы по-прежнему каштановые, глаза серые — ничего не изменилось. Я не пережила возрастных изменений, как это сделали Лисандр и леди Грегори. Лучше всего то, что мое тело чувствуется более бодрым, более живым. У меня не хватает слов, чтобы поблагодарить фей.

— В благодарности нет необходимости, — коротко говорит Лисандр. — Ты спасла жизнь Маргарет. Возможно, она была бы уже мертва к тому моменту, когда я придумал заклинание трансформации, и тогда у меня не было бы надежды на ее возвращение. Это более чем уместно, я смог вернуть долг.

— Знаю, — усмехаюсь я. — Но все же, миллион благодарностей. Вы-то знаете, каково это — воссоединиться с тем, кого любишь.

В его глазах мелькают тысячи эмоций, он смотрит на леди Грегори и это так трогательно. Лисандер был вдали от жены тридцать лет.

Мэг подбегает и обнимает меня.

— Я обязательно приеду к тебе, Кэт. Теперь ты должна вернуться к своему принцу. Он скучает по тебе!

Мэг рассказывает мне, как она посетила Эдварда через зеркало, и как он попросил ее вернуть меня. Вытираю слезы. Не могу дождаться, когда увижу Эдварда.

— Ты права. Теперь, пожалуйста, помогите с последним, доставьте меня к Эдварду.

Глава 12

Кэт

Знала, это было ошибкой просить переместить меня туда, где был Эдвард.

Когда открываю глаза, я в незнакомом месте. Не знаю, где я. Я должна была попросить что-нибудь вроде дома Поппи, дома Элли или даже «Принцесс-колледж». Но так как не знаю, находится ли Катриона Брэдшоу на троне, я не могу пойти во дворец. Что скажут слуги, когда увидят меня? Я должна дождаться возможности сначала отправить письмо Эдварду, а затем принять решение о следующем шаге.

«Импульсивная, как обычно, — сказал бы Эдвард. — Но именно поэтому я люблю тебя».

Но прямо сейчас, похоже, моя импульсивность не принесла мне никакой пользы. Стою в конце огромного коридора, и в этом месте есть что-то нехорошее. Декор, например. Коридоры во дворце великолепны, но также стильные и элегантные. Но это место кажется слишком богатым, более богатым, чем я привыкла. Часть мебели можно было бы даже назвать броской. С одной стороны коридора находится ряд окон, чередующихся с нишами и драпировками, а с другой стороны, несколько дверей. Поскольку не могу долго оставаться здесь, мне нужно двигаться. Я должна улизнуть и добраться до места, где Катриона Брэдшоу не может меня увидеть.

Смех и хихиканье звучат от одной из ниш, и я чуть не споткнулась о свою ногу. Кто-то, нет, по крайней мере, два человека, судя по обуви, выглядывающей из-под штор, прячутся за нишами. В следующую секунду в воздухе раздается мужской голос.

— Хватит извиваться, маленькая шалунья.

Затем громкое хихиканье и пощечина.

— Гюстав, не здесь! Непослушный, непослушный мальчик.

Мужчина хихикает, и кровь приливает к моим щекам. В нише находится пара. Черт, я не знала, что правила поведения во дворце настолько расшатались. Даже Эдвард и я, насколько сильно мы бы не хотели быть вместе, устраивали наши свидания в саду или в нашей комнате. И, конечно же, не в этом большом, красиво обставленном коридоре, с ярким светом, льющимся через окна. Приглушенный звук, вскрик и звук рвущейся ткани. В следующую секунду часть занавеса срывается, и я вижу шокированные лица двух незнакомцев. У мужчины длинный хвост, перевязанный ленточкой, в то время как на женщине слои макияжа. Оба они в изумлении уставились на меня.

— Вау, разве это не принцесса Катриона? Женщина-иностранка? — ее акцент не похож ни на кого во дворце. — Вы заблудились?

— Или вы пришли, чтобы тоже повеселиться? — говорит мужчина дерзко, обхватив руками женщину за талию. Кажется, им даже не стыдно. Они совсем не стесняются разоблачения на публике. С каких это пор Ателия смягчила свои правила относительно приличий? — Этот твой муж снова был холоден с тобой?

— Я…

— Какое у вас великолепное платье! — восклицает женщина, отталкивая своего возлюбленного и выпрямляясь. — Вы привезли его из Ателии? О, я влюбилась в эти кружева и мерцающие складки. Скажите мне имя портнихи, я бы хотела заказать у нее платье.

Тогда-то и понимаю, что что-то пошло не так. Почему дворец выглядит по-другому, почему странный акцент, а также откуда такое беззастенчивое поведение. Это Морин, а не Ателия.

— Я должна идти, — говорю я быстро. — Эдвард ждет меня.

— О, но можете ли вы сказать мне… Подождите! — женщина зовет, но я продолжаю бежать. Как будто могла сказать ей, что платье от фей. Честно говоря, если у какой-нибудь феи есть предпринимательская жилка, она должна прийти в человеческий мир и начать получать прибыль от своей моды. В виду того, как Элли привлекла всеобщее внимание, когда она приехала на бал.

Огибаю слуг и придворных, пока не добираюсь до другого коридора, который кажется пустынным. Ныряю в пустую комнату, закрываю дверь и пытаюсь отдышаться. Ну, по крайней мере, я не хриплю и не кашляю после бега.

При этом мое затруднительное положение далеко не оптимистично. Мне нужно выбраться отсюда. Когда прислоняюсь к двери, задыхаясь, слышу голоса других людей. Волосы на моем затылке встают дыбом, но, к счастью, никто не открывает дверь.

— Ты видела Симону в ее свадебном платье? Она похожа на сон.

— Держу пари что так, но мы все знаем, как выглядит Симона. А вот видел ли кто-нибудь принца Ателии? Он такой же потрясающий, как говорят слухи?

— Жанна видела, она вытирала коридор возле своей комнаты, когда он спускался на обед. Она сказала, что думала, упадет в обморок, когда он посмотрел на нее.

Восхищенные визги эхом проникли через дверь.

— Однако она также сказала, что слухи о том, что он влюблен в своею рыжую невесту, кажутся необоснованными. Они общаются так формально друг с другом.

— Возможно, это их обычаи. Ты же знаешь, эти Ателийцы такие чопорные, строгие и правильные.

— Я не против строгости, если она придет в форме этого восхитительного принца Эдварда.

Смеха становится больше, поскольку женщины обсуждают и анализируют физиологию Эдварда. Я закатываю глаза, он не кусок мяса, пустоголовые.

Делаю еще один глубокий вдох и оцениваю ситуацию. Это, безусловно, Морин, и из того, что услышала из разговора, это свадьба императора. Эдвард здесь с Катрионой. Мне повезло услышать этот разговор. Но, с другой стороны, я оказалась в сложной ситуации. Не могу позволить, чтобы меня увидели или узнали. Представьте себе путаницу и хаос, если будет обнаружено, что «ведьма» здесь.

Что мне делать? Не знаю, кто хозяйка этой комнаты, но она может вернуться в любое время. Одежда небрежно раскидана, ковер грязный, и на зеркале следы помады.

Подошла к окну, задаваясь вопросом, можно ли убежать, но мои надежды рушатся, когда смотрю на вершину лиственного дерева. Тут должно быть, как минимум третий этаж, судя по размеру солдат, марширующих во дворе.

В моей голове пробегают мысли о том, какой следующий шаг должна предпринять. И если бы услышала звук открываемой двери, я бы успела что-нибудь предпринять. Но, так как не заметила звука, издала вопль, когда крепкие руки схватили мою талию, и горячее дыхание человека коснулось моего лица.

— Моя дорогая Саломея, — мурлычет похотливый голос. — Ты сегодня рано. Не могла дождаться встречи со мной? В таком случае, я сделаю тебе хорошо, котенок.

Он пытается раздеть меня, я наступаю ему на ногу. Трудно. Жаль, что не ношу каблуки, я могла бы нанести больше вреда, чем просто вызвать боль.

— Как вы смеете… — голос человека стихает, он понимает, что я не Саломея. Выкручиваюсь, мои руки готовы отбиваться от него, если он снова полезет ко мне.

Моя челюсть падает, когда я хорошо смотрю на человека, который приставал ко мне.

Я обречена.

Жером. Младший брат императора, который, как известно, совершенно развращен и беспорядочен в сексуальных связях.

— Принцесса Катриона?

Полный провал.

— Я… я вспомнила, что должна вернуться кое-куда… — я заикаюсь. — Мне нужен браслет, это драгоценный подарок от королевы. — Это звучит смешно, и он тоже может это почувствовать. Нужно попросить Эдварда научить меня, делать беспристрастное выражение лица. Я полностью провалилась, пытаясь притвориться беспечной.

— В таком случае позвольте мне сопровождать вас обратно в ваши комнаты, — говорит он, предлагая мне руку. — Мой брат ждет. Он упомянул, насколько с нетерпением ждет этой поездки на лодке.

Я не могу пойти с ним. Если, по его словам, в моей комнате ждут слуги, тогда Катриона Брэдшоу и Эдвард еще не вышли. Они должны быть где-то во дворце, и я не могу рисковать нарваться на них сейчас.

— Нет! Я имею в виду, мне сейчас не нужно туда идти. — В этот момент мой живот громко рычит. Целый день ничего не ела благодаря этому заклинанию преобразования. — Я хотела бы пойти на кухню и найти что-нибудь, поесть. Я голодна.

Он смотрит на меня.

— Вы только что обедали, принцесса Катриона.

— Я? — смеюсь, пытаясь выглядеть так, как будто все нормально. — Но я… ну, я думаю, что этого недостаточно. Ваши повара так хорошо готовят, я бы не прочь съесть чего-нибудь еще.

Он выглядит все более и более подозрительным.

— Вам не нужно ходить на кухню, когда еду могут подать вам в комнату. Принцесса не должна делать что-то для себя, или что толку нанимать так много слуг?

— Хорошо, но я…

Он делает шаг ближе, его глаза острые и пронзительные.

— Почему вы так странно себя ведете, принцесса Катриона?

Как раз в этот момент появляется слуга.

— Ваша светлость, его величество хотел бы спросить вас, собираетесь ли вы на лодочную прогулку с принцем Ателии, — слуга смотрит на меня, и его лицо становится потрясенным взгляд. Ой. Он думает, что у нас с Жеромом секретное свидание.

— Мы скоро придем, — спокойно говорит Жером. — Что ж? Давайте отправимся в лодочный тур, принцесса. Мой брат и ваш муж ждут.

Нет. Я не могу появиться перед Августином и Симоной, пока Катриона тоже там. Как бы мне не хотелось увидеть Эдварда и сообщить ему, что я прибыла в целости и сохранности, не могу сделать это сейчас. Они могут изгнать меня или наказать, или сделать что-то еще хуже, если они поймут, что я мошенница. Новости о моем судебном разбирательстве, вероятно, дошли до Морина. Они, вероятно, знают все о девушке, которая появилась и пыталась притвориться принцессой Катрионой.

Жером смотрит на меня, и он словно читает мои мысли.

— Вы, должно быть, та девушка, которая похожа на принцессу Катриону. Та кто утверждала, что является настоящей сестрой Бьянки Брэдшоу, и попыталась занять трон, — его глаза ожесточились. — Что заставило вас вернуться? Вы одержимы принцем Эдвардом?

Качаю головой, отчаянно пытаясь придумать оправдание. Боже мой, мне не стоило просить фей, перенести меня туда, где был Эдвард. Это действительно плохо.

— Тогда позволь мне проводить тебя к реке.

— Я… — бросаю взгляд, размышляя, можно ли убежать.

— Как я и думал. Должно быть, это судьба, которую я встретил дважды. Его рука зажимает мою руку, притягивая к нему. Его хватка железная, и хотя я бы с удовольствием использовала на нем каратэ, не могу избить его, когда на улице есть охранники. — Я думал, ты выглядишь знакомо.

— Пожалуйста. Не могли бы вы отправить меня обратно в Ателию? — но что я могу сделать, когда мне нечем торговаться?

Его глаза блестят.

— Думаю, что нет. Ты знаешь, у меня однажды была любовница из Ателии. Хотя ты не такая красивая, как она, но и ты подойдешь. Ты не можешь сбежать и причинить неприятности принцу и принцессе.

Повысив голос, он говорит слуге позади меня:

— Скажи Его Величеству, что я решил не ехать на лодке. Удовольствия от прогулки по реке не так притягательно, как приятная женская компания.

— Да, Ваша Светлость.

— Итак… — Жером сжимает руку на моей руке. — Пойдем со мной, моя леди, — он говорит «моя леди» ироничным тоном, как будто знает, что я обычная простолюдинка. Держа твердую хватку на моем запястье, он тащит меня за ним.

Очень стараюсь не паниковать. Не могу позволить себе увидеть Эдварда и Катриону в этот момент, так что будет лучше, если я останусь во дворце. Но все же не могу пойти с Жеромом, который, как известно, является бабником. Если слухи верны, то я иду в логово льва.

Мы проходим через лабиринт коридоров и лестниц, пока не оказываемся около большой золотой двери. Жером заталкивает меня внутрь и закрывает за собой дверь. Внутри несколько служанок, которые убирают комнату, они вскакивают и дергаются, когда видят нас. Жером, однако, едва замечает это. Он подходит к другой двери, открывает ее и толкает меня внутрь.

— Ты останешься здесь, пока я не пойму, что с тобой делать, — говорит он, и на его лице раплывается улыбка. — Даже не думай о побеге. Ты преступница, и, если ты причинишь какое-либо беспокойство на свадьбе моего брата, смерть будет твоим единственным освобождением. Теперь я должен найти, куда пропала Саломея. Не скучай по мне, пока меня нет.

Он хлопает дверью.

— Даже не думай о том, чтобы убежать, или привяжу тебя к кровати, — я оглядываюсь и обнаруживаю, что на стене висят наручники. Меня охватывает тошнота, и я вздрагиваю. Боже, этот человек болен.

Смех Жерома раздается за дверью.

— До скорого, моя милая Ателийка.

Раздается звук задвигаемого засова. Также слышу, как он дает указания горничным, что никто не должен отпускать меня, если только он не вернется.

Осматриваю комнату. Она великолепно обставлена, такая великолепная, что мои глаза болят от обилия розового и золотого. Эдвард однажды сказал мне, что Морин отстает от Ателии с точки зрения технологии, но в отношении обстановки дворца они еще более великолепны, чем мои комнаты во дворце.

Бросаюсь к окну и смотрю. Полагаю, я на пятом этаже, поблизости нет деревьев, и во дворе есть часовые. Даже если выберусь из окна, не смогу спуститься и не попасться.

Слезы наполняют мои глаза. Слезы разочарования и страха угрожают пролиться по моему лицу. Мой желудок громко рычит, и мне жаль, что я ничего не могу съесть, хотя сейчас это не самое главное.

Как я собираюсь выбраться отсюда?

Глава 13

Кэт

Закрывшись в спальне, подтягиваю колени к подбородку. Мне нужно бежать, но не знаю, как это сделать. Я пробовала стучать в дверь, угрожала горничным, пыталась получить их сочувствие, но безуспешно. По-видимому, у Жерома есть такая власть над ними, что они не осмеливаются не повиноваться ему. Это нормально. И у меня нет ничего, что могла бы использовать, чтобы подкупить их. Платье, которое я ношу, выполнено по волшебству, но, как это ни поразительно, они не могли сравниться с платьями, которые я видела здесь. У меня нет драгоценностей, денег нет. Это напоминает мне, что даже если я убегу, то не смогу уйти далеко, если только не украду деньги.

Как мне повезло, когда я оказалась в Ателии впервые. В доме леди Брэдшоу и во дворце мне никогда не приходилось беспокоиться о мирских вещах, таких как деньги. Прямо сейчас, даже не знаю, сколько потребуется, чтобы добраться из Морина обратно в Ателию. Интересно, как Катриона Брэдшоу выживала здесь. Для нее, должно быть, все было еще сложнее, учитывая, как она оказалась в чужой стране со свадебным нарядом и кольцом.

Встаю. Если Катриона Брэдшоу смогла это сделать, то я тоже смогу. Могу сидеть на полу, валяться в расстройствах и страданиях, или могу попытаться найти альтернативные методы, чтобы убежать. По крайней мере, меня не перевезли в какое-то жалкое место, как старый дом Элли.

Судя по тому, что светит солнце, понимаю, что сейчас день. Осматриваю гардероб, комоды, сундуки под кроватью. Но все, что могу найти, это одеяла и тонны платьев. Есть несколько корсетов, которые выглядят скандально даже по нашим современным стандартам, и это подтверждает, что Морин более сексуально раскрепощен по сравнению с Ателией. Вспоминаю эту пару, целующуюся в нише коридора, и как они не казались смущенными, когда я их нашла. Из своего прошлого опыта никогда не видела, чтобы корсеты в Ателии показывали так много кожи. Неудивительно, что они придумали чаепитие без корсетов.

Могу ли я задушить Жерома одеялом? С удовольствием бы, но несмотря на то, что он выглядит фальшивым, мой опыт в каратэ научил меня тому, что большинство мужчин будут доминировать надо мной в силе, как бы я ни старалась. Когда он схватил меня за руку, я почувствовала, что он может сломать мне кости. Если это был конкурс по борьбе, я бы определенно проиграла.

На каминной полке есть ваза с цветами. Может быть, могу ударить его по голове? Спрятаться за дверью и бросить ее ему в голову, но что тогда? Горничные поднимут тревогу, меня схватят и приговорят к смертной казни за убийство. Мертвый Жером не принесет мне никакой пользы.

Снаружи трубит рог, привлекая мое внимание к окну. Несколько роскошных позолоченных карет, прибыли во двор. Несколько великолепно одетых людей выходят из карет, и я чувствую, что мое сердце сейчас разорвется. Я могу быть далеко на пятом этаже, но уверена, что человек, вышедший из второго экипажа — Эдвард.

Мое сердце словно разбухает в груди. Не хочу ничего, кроме как сложить руки у рта и кричать, звать его по имени. Должно быть, он ужасно скучал по мне. Как бы я хотела подбежать к нему прямо сейчас и сообщить, что жива и здорова.

Кто-то еще выходит из его кареты, но это еще один дворянин. Странно. Я думал, что Катриона Брэдшоу будет сопровождать Эдварда, невозможно, что он был один на свадьбе в Морине. Августин пригласил меня приехать вМорин во время государственного визита. Когда Эдвард узнает, что я здесь, здорова и в безопасности…

Возвращаюсь в свою комнату, наполненная еще большей решимостью. Чтобы выйти, мне нужно составить план. Слышаться голоса, возможно, это горничные снаружи. Иду к двери и прижимаю к ней ухо, задаваясь вопросом, есть ли что-то из их беседы, что я могла бы использовать.

— Как бы я хотела отправиться сегодня вечером на маскарад!

— Я бы смогла потанцевать с принцем Эдвардом!

— Он такой же великолепный, как описывают газеты. Жаль, что принцесса такая простая. Он мог бы найти лучше.

— Если мы не можем присутствовать, по крайней мере, мы можем наблюдать. Как вы думаете, император нарядится? Он будет львом, как в прошлом году?

— Возможно, он будет не таким дерзким на свадьбе. О, я не могу дождаться, когда увижу костюмы, которые они получают. Я слышал, что леди Элен будет носить шляпу длиной в три фута.

— Как она собирается ходить, не ударяя людей?

— Мы должны пойти на маскарад, чтобы узнать.

— Но как насчет той женщины, которую привел его милость? Он приказал нам охранять ее.

— Дверь заперта, и она не сможет выпрыгнуть не разбившись. Не будь такой трусливой бородавкой, Мэри.

Повисло молчание.

— Даже если она не сможет выбраться, что, если его светлость вернется и обнаружит, что мы все ушли? Давайте пойдем по очереди и последим за ней.

— Разве тебе не кажется, что она похожа на принцессу Катриону? Может быть, она ее сестра-близнец?

— Но почему его светлость закрыл ее? Он не может обращаться с королевским гостем таким образом.

— Тише! Разве вы не слышали об этой истории в газетах Ателии?

Горничная рассказывает о моем судебном процессе. Как я и ожидала, в Морине знают, что есть девушка, которая обвинила принцессу в краже личных данных. Принцесса, идущая в суд — это то, чего не было сотни лет. Это обязательно вызовет интерес других стран.

Итак, сегодня будет бал. Это означает, что Жером не сможет вернуться до поздней ночи. Надеюсь, он проведет ночь в другом месте в объятиях Саломеи или любой другой женщины, с которой он имеет связь.

Внезапно меня осеняет идея. Есть ли шанс, что я смогу сбежать на этот бал? Если это маскарад, то могу скрыть свое лицо. Могу найти Эдварда и сообщить ему, что я вернулась, не привлекая внимания общественности.

Раздается звук открывающейся двери, и слышу, как замки на моей двери поворачиваются. Не задумываясь, я возвращаюсь к своей позиции у окна и притворяюсь, что поражена, когда Жером входит в комнату.

— Ах, моя милая маленькая ателианка, — мурлычет он. — Я вижу, ты была хорошей девочкой, — он оглядывает комнату. — Я думал, ты пыталась разрушить комнату. Одна из моих предыдущих любовниц пыталась сжечь штору, поэтому мне пришлось приковать ее к кровати.

Он ловит прядь моих волос и крутит ее.

— У тебя больше разума. Ателианцы отличаются этим.

Я делаю шаг назад, от него.

— Следует ли тебе приготовиться к балу?

Он изгибает бровь, но не спрашивает, откуда я знаю.

— Хотел бы я взять тебя в качестве своей спутницы, но, очевидно, ты знаешь причину, по которой я не могу. Кроме того, привлеку больше женщин, если окажусь одиноким. Поэтому, боюсь, что тебе придется всю ночь мечтать обо мне. Но не бойся! — он проводит пальцем по моей щеке, и у меня есть желание откусить его палец. — У меня есть сердце. Ты не останешься без обеда. Когда я вернусь, жду, что ты будешь служить мне.

Он хватает меня и пытается поцеловать, но в последний момент я поворачиваю голову, и его неряшливый поцелуй приземляется на мою щеку. Это, кажется, возмущает его, и он хватает меня за волосы и обрушивает еще один поцелуй уже на мои губы. Поскольку я не могу сравниться с его силой, то могу только притвориться камнем.

— Хорошая девочка, — мурлычет он. — Я с нетерпением жду дикой ночи с тобой, когда вернусь.

Дверь захлопывается за ним. Слезы брызжут из глаз, и я спешу к комоду. Схватив кувшин с водой, вытираю себе щеку, губы. Я бы воспользовалась мылом, но его здесь нет. Если снова его увижу, то убью, меня не волнует, что меня накажут и бросят в тюрьму.

Мой желудок громко урчит. Опускаюсь на пол, чувствуя себя слабой и истощенной. Кажется, прошли часы, пока моего носа не достигает запах пищи. Возможно, это мой шанс. Может быть, я смогу подчинить одну из горничных и заставить ее выпустить меня.

Через мгновение раздается скрежет. К моему удивлению, поднос с едой проталкивается через отверстие в двери так же, как доставляют письмо или газету в гостиничном номере. Поднос падает на пол, еда разлетается в стороны, а тарелки звенят.

Бросаюсь к еде, пока она не скатилась на пол. Картофель и бобы — не мои любимые блюда, но на данный момент они на вкус как рай. Так же есть миска куриного и лукового супа. Ну, по крайней мере, в Морине хорошие повара. Никогда не пробовала ничего более вкусного, но это можно списать на мой голод.

Когда заканчиваю свой обед, сила возвращается ко мне, и чувствую бодрость. Я должна уйти.

— Эй, — зову я. — Я закончила.

Раздаются шаги — кто-то пришел, чтобы забрать поднос с другой стороны двери. Мое сердце бешено колотится, но я хватаю руку, которая тянется к подносу.

— Выпусти меня, — говорю я своим самым устрашающим тоном, — или я сломаю тебе запястье.

Горничная задыхается.

— Ты не можешь этого сделать.

— Разве? — я дергаю ее руку вверх. Она громко кричит от боли. — Теперь, если ты не хочешь, чтобы твоя рука сложилась пополам, выпусти меня.

Глава 14

Кэт

Пробираюсь по коридору в новом платье и с маской на лице. После разговора с горничной я приказываю ей открыть меня и снять засовы с двери, и отправляюсь одеваться на бал. Жером узнает меня в сказочном платье. Поэтому нахожу маску, которая покрывает большую часть моего лица, оставляя видимыми только мои глаза и рот. У меня также есть парик, к счастью, кажется, что парики здесь в моде, и могу найти парик хорошего размера, который может скрыть мои каштановые волосы под копной черных кудрей. Также наношу много макияжа — настолько, что я могла бы выступать на сцене. Маска может скрыть мое лицо, но, возможно, мне придется снять ее, поэтому очень важно, чтобы я выглядела как можно меньше похожей на себя. Используя косметику, рисую и рисую, пока не похожу на клоуна.

Благодарна, что бывшая любовница Жерома оставила так много вещей в этой комнате, которую могу использовать. В противном случае не знаю, как смогла бы прокрасться на бал.

Мне приходиться долго одеваться, так как нет никакой служанки, которая помогла бы мне, а также потому, что мне нужно найти платье моего размера, и которое относительно легко одеть. Что-то не слишком тугое в спине. В конечном итоге одеваю шокирующее фиолетово-розовое платье с рядом кнопок, а не лабиринтом шнурков. Надеюсь, с более либеральным отношением к моде и сексуальному поведению здесь, в Морине, я не буду подвергаться тщательному изучению. Также беру веер. С двойной защитой из веера и маски, я достаточно уверена, что никто меня не узнает.

Когда последний раз смотрю в зеркало, поражаюсь женщине в отражении. Она выглядит такой утонченной, такой разукрашенной и такой непохожей на меня. Платье с низким вырезом по стандартам Ателии, вершины полушарий моих грудей видны, но мне не нужно выглядеть сегодня вечером, как ателийка. Могла бы сойти за куртизанку высокого класса. Или актрису в Мулен Руж. Танцовщицу бурлеска, одетую в кринолин.

Эдвард узнает меня? Но нет времени, чтобы переделывать мой макияж или переодеваться в другое платье. Раздается звук музыки, звучащий от того места, где должен начаться бал.

— Ну, — говорю я себе. — Желаю удачи.

Моя единственная надежда — привлечь внимание Эдварда. Трудно быть простолюдином в Морине, но вдвойне трудно, когда тебя считают девушкой, которая пыталась выдать себя за принцессу Ателии. Только Эдвард, который знает мою истинную личность, может вытащить меня отсюда.

Когда покидаю комнату Жерома, я вынуждена сделать то же самое, что сделал он со мной — запираю служанку в спальне, с носовым платком, набитым в рот, чтобы она не могла кричать. Мне жаль, что так поступаю с ней, особенно от того, что Жером будет в ярости, когда вернется, но я должна выйти отсюда.

— Простите меня, но, боюсь, понятия не имею, где я, — я приветствую слугу. — Не будете ли вы так добры показать мне путь на маскарад?

Хорошо спародировать акцент, чтобы походить на ателянскую благородную леди, не представляет большой проблемы. Вскоре направляюсь в бальный зал. К счастью, слуга не узнает меня. Вообще-то, я уверена, что ни мама, ни Пейдж не смогут узнать меня.

Но трудности только начинаются. Бальный зал, который так же огромен, если не больше, чем бальный зал во дворце Ателии, переполнен. Августин — тот тип человека, который наслаждается огромными вечеринками, и здесь должно быть множество людей. Вместе с моринами были приглашены многочисленные иностранные дворяне. Как мне найти Эдварда и поговорить с ним?

По крайней мере, нетрудно найти его. Когда хожу по комнате, напрягаясь, чтобы поймать любой разговор о нем, и вскоре слышу, как некоторые дамы морин болтают и вздыхают, их руки прижаты к их сумочкам.

— Посмотри на этого принца из Ателии, — вздыхает одна. — Он действительно такой же красивый, как в газетах.

— И ужасно холодный. Я бы предпочла танцевать с Жером или графом Монбланом. От этого принца Ателии у меня озноб.

— Да, но танцевать в его объятиях — достаточная награда. Я действительно завидую Симоне. Какая они красивая пара!

Встаю на цыпочки. Конечно, Эдвард танцует с Симоной в центре зала. Помню, что это обычай, что пары не танцуют вместе на больших событиях. Например, король сопровождал Симону, а Августин королеву, когда они приехали с государственным визитом. И я должна признать, что Эдвард и Симона выглядят вместе великолепно. Даже через маску могу узнать его темные волосы и благородную осанку, и даже твердость, когда он сжимает губы. Узнаю, как он танцует с изяществом кота. Жаль, что я не в объятиях моего мужа.

Поскольку в бальном зале так много людей, легко остаться анонимным. Несколько дворян просят меня танцевать, и, хотя я не в настроении, это может обидеть кого-то, если продолжу отвергать их. Поэтому стараюсь изо всех сил, и, к моему удивлению, оказываюсь всего в нескольких ярдах от Эдварда. Он говорит с каким-то дворянином Морина о городском планировании. Жером находится неподалеку. Мой ум мечется, интересно, как привлечь внимание Эдварда. Если буду говорить, он узнает мой голос, но Августин и Жером тоже. И Катриона Брэдшоу, танцующая с каким-то аристократом из Морина, тоже не так далеко.

Ищу обручальное кольцо, которое Эдвард дал мне, спрятанное в моем платье. Так незаметно, как могу, пробираюсь мимо Эдварда, так близко как могу добраться до него в любом случае. Держу кольцо, когда думаю, что он смотрит в мою сторону. Он замирает, и я знаю, что он хотя бы распознает кольцо, если не меня. Когда танец заканчивается, отказываюсь от другой просьбы танцевать, притворяясь усталой, и направляюсь в уголок, где стоит столс едой. Если поговорю с ним, мы должны быть далеко от Жерома и Катрионы.

Хихиканья девушек говорят мне, что он подошел ко мне.

— Леди, — у него низкий голос. Он не узнал меня, я ужасна в этом платье и маске. — Как вы получили это кольцо?

Понижаю голос.

— Принц Ателии одел мне его на палец.

— Прошу прощения?

На этот раз смотрю на него, прямо в его золотисто-карие глаза. Мое сердце так тяжело стучит, что похоже, вырвется из моей груди.

— Первый раз был, когда мы поженились в соборе Сент-Джеймс. Второй раз, когда мы вернулись из нашего медового месяца в Энрилте.

Эдвард быстро выдыхает. Я сопротивляюсь стремлению обнять его.

— Эдвард, — шепчу я. Слеза катится по моему лицу, просачиваясь под маской. — Это я, Кэт. Я вернулась.

Он смотрит на меня, как будто пытается разглядеть мои настоящие черты под маской, а когда говорит, его голос хриплый.

— Будете ли вы так любезны почтить меня танцем, леди?

Делаю реверанс и беру его за руку. Когда наши руки встречаются, он быстро смотрит на меня. Возможно, он не узнает мое лицо, но знает форму моей руки, текстуру моей кожи и то, как мы держались за руки.

Когда мы направляемся на танцпол, несколько женщин Морин шепчутся со своими поклонниками. Возможно, мне не стоило соглашаться на этот танец, но сейчас уже слишком поздно. И рациональные мысли в стороне, я скучала по его прикосновениям. Теперь, когда мы держимся за руки, хочу, чтобы мы могли сделать больше. Хочу прижать его голову к моей, поцеловать, пока мы оба не запыхаемся и не займемся любовью, пока огни не вспыхнут в небе.

Рука Эдварда дрожит; мне даже не нужно смотреть на него, чтобы знать, что он переживает эмоциональную суматоху внутри. Когда оркестр начинает мелодию, и мы сталкиваемся друг с другом, его глаза жадно ищут мое лицо, как будто пытаясь увидеть его сквозь маску. Он смотрит мне в глаза и, наконец, говорит.

— Это ты. — Он узнал меня, несмотря на маску, сильный макияж, и броское платье. — Кэт. — Я могла бы заплакать от неверия и тоски в его голосе. — Это не сон, да? Гоблины сжалились над нами и наколдовали тебя, чтобы утешить меня?

— Не будь смешным, — говорю я, сопротивляясь желанию поцеловать его перед всеми. — Феи нашли способ помочь мне. Они изменили физиологию моего тела, так что теперь я могу выжить в вашем мире.

— Феи?

— Да, — шепотом я рассказываю ему о леди Грегори и Лисандре. К счастью, Эдвард умеет читать по моим губам, когда музыка заглушает мой голос. Его глаза расширяются, когда рассказываю о заклинании преобразования, которое сделало леди Грегори и Лисандра более похожими по возрасту, и когда заканчиваю, его хватка на моей талии настолько крепкая, что это больно. Это Эдвард, которого я знаю.

— Таким образом, у них получилось дать тебе возможность существовать в нашем мире. — В его глазах что-то блестит; он моргает и восстанавливает самообладание. Как ни странно, я рада, что он не сломался посреди танцпола. — Но как ты сюда попала? Откуда ты знаешь, что я нахожусь в Морине? Как ты попала во дворец? У тебя есть приглашение?

Песня подходит к концу.

— Я объясню позже, но мне нужна твоя помощь. Жером нашел меня, и я должна быть заперта в его комнате.

Эдвард выглядит удивленным, но, когда мы дошли до последних нот песни, он не просит объяснений.

— Он причинил тебе боль? — его глаза ожесточаются, и он выглядит так, будто собирается извергать пламя.

— Нет. Воистину, Эдвард. Не хватило времени.

— Слава богу. — Он задерживает руку на моем локте, а взгляд остается неподвижным на моем лице. Я с трудом глотаю. Его любовь ко мне превзошла эту отвратительную маску, которую я ношу. — Не покидай бальный зал. Я пошлю кого-нибудь искать тебя.

Интересно, как он это сделает. Но, по крайней мере, мне удалось найти Эдварда. Даже если Жером сейчас найдет меня, я не против. Просто счастья, которое преображает лицо Эдварда, достаточно. Даже если меня заклеймят ведьмой, предательницей или соблазнительницей, мне все равно.

Танцую несколько песен с другими людьми. Дворянин Морин пытается попросить меня совершить приватную прогулку в саду. Я отказываюсь настолько вежливо, насколько могу. К счастью, никто не спрашивает, кто я. Они, похоже, довольны тем, что я ателийская дворянка, и они задают вопросы об ателийской культуре, знаменитых достопримечательностях и королевских семейных вопросах, на которые могу ответить без труда. Так рада, что на этот раз мои воспоминания остались нетронутыми.

А потом кто-то схватил меня за руку. Пищу и отдергиваю руку. Жером, должно быть, нашел меня.

— Леди Кэтрин. Вы не окажите мне честь стать моим партнером в следующем танце?

Боже мой, я так рада. Думала, что это будет Жером, но это Генри, официально одетый в черный костюм и галстук.

— Честь — это мое все, ваша светлость, — отвечаю я, как меня учили. В то же время оглядываюсь на Эдварда, но он уже занят какой-то другой благородной дамой. Но я уверена, что он послал сюда Генри. Кроме того, он назвал меня Кэтрин. Он знает, что я не Катриона Брэдшоу.

Генри берет меня за руку и уходит.

— Как ты вернулась? — спрашивает Генри, кружа меня. Честно говоря, он не такой хороший танцор, как Эдвард, которому удается вести быстрый разговор, не пропуская ни единого шага. Его движения резкие, и иногда он делает ошибки. Возможно, атлетические способности Генри ограничиваются только крикетом, или Эдвард был вынужден тренироваться более широко.

— Моя болезнь, — говорю я тихо. — Она была излечена.

— Хорошо. — Он крепко держит меня за руку. — Я очень рад это слышать, леди Кэтрин.

— Элли здесь?

— Ее не пригласили. И, честно говоря, меня бы здесь не было, если бы я не приехал в Морин для моего исследовательского проекта с доктором Дюрантом.

— О. — яЯпочти забыла. Генри был поклонником доктора Дюранта, главного врача императора Морина, и хотел провести с ним исследования. Но герцогиня не одобряла желаний Генри, противоречащих его позиции как герцога, и только после того, как Элли отправилась в Сомерсет, она, в конце концов, согласилась.

Мелодия заканчивается. Когда он кланяется, и я делаю реверанс, это должно быть точкой, предшествующей расставанию, но вместо того, чтобы уйти, он оглядывается и кивает. Держу пари, он сигнализирует Эдварду.

— Леди Кэтрин, это было очень приятно танцевать с вами, — рука Генри остается на моей руке. — Тем не менее, я бы не хотел, чтобы меня так быстро лишили вашей компании. Не могли бы вы прогуляться со мной на улице? Я был бы рад увидеть ваше лицо под этой маской.

Если бы я не знала, что для этого приглашения должен быть мотив, я бы закатила глаза и спросила, кто он, и что он сделал с Генри, которого я знала.

— Конечно, мой лорд. — Мои ресницы трепещут, я пытаюсь выглядеть польщенной, хотя это не может быть эффективно через маску. — Ваше желание для меня закон.

Мы привлекаем мало внимания, когда выходим наружу. Если бы Эдвард сопровождал меня, дамы определенно заметили бы, поскольку он наследный принц, но Генри рассматривается как любой другой аристократ в маске. Кроме того, несколько пар также ускользают с танцпола.

Снаружи дворцовые сады великолепны в своем разнообразии, кажется, что император попытался посадить каждое дерево и кустарник, которые он мог найти в каждом укромном уголке сада. Интересно, что Эдвард думает об этом саде, так как Генри ведет меня мимо скопления красных роз размером с блюдца. Эстетический стиль сада похож на декор дворца и, вероятно, отражает и культуру Морина — смелую, кричащую, ослепительную.

Время от времени можно было услышать хихиканье, и я съеживаюсь при виде не отрывающихся, страстных пар в различных местах сада. Нам с Генри даже пришлось обойти пару, которые целовались посреди дорожки. Было бы не так плохо, если бы я была здесь с Эдвардом, но с Генри, которого я всегда вижу хорошим, надежным другом, это так неловко.

Спустя время, показавшегося вечностью, мы достигаем двора, переполненного многочисленными каретами.

— Ой! — мужчина из Морина спотыкается, но женщина, макияж которой смазан, поддерживает его. — Не можешь дождаться, чтобы забрать это домой, а? Почему бы вам не присоединиться к нашей вечеринке, будет веселее!

— Спасибо за предложение, но нет, — выражение Генри спокойное и безразличное.

— Ты из Ателии! — человек шлепает Генри по спине. — Неудивительно, что ты так встревожен. Позвольте мне сделать вам одолжение, Вы не узнаете, что такое настоящее плотское наслаждение, пока вы…

— Извините, но я действительно должен отказаться. — Генри находит карету с кучером и подталкивает меня. — Спокойной ночи.

Он поднимает занавески, пряча нас от посторонних и кричит, чтобы водитель трогал. Когда карета выезжает со двора, крики человека угасают. Откидываюсь на своем месте, чувствуя себя настолько уставшей, что могу заснуть в карете. Я сбежала из лап Жерома. И что более важно, Эдвард знает, что я вернулась.

Глава 15

Кэт

Квартира Генри находится недалеко от Королевского института Морина. Он выбрал ее специально, чтобы каждый день ходить в Королевский институт. Как его таунхаус, который находится недалеко от университета в Ателии. Удобство прежде комфорта.

— Почему ты арендовал квартиру вместо дома? — спрашиваю я.

Генри больше похож на простого человека по сравнению с его сверстниками, но все же я ожидала, что он привык жить в доме со слугами.

— Половина домов рядом с институтом принадлежит счету Морина, а другая половина принадлежит факультету института, — говорит он, направляя меня по лестнице. — Я знаю мало людей в Морине, поэтому нет необходимости развлекать гостей на вечеринке. Мне не нужны слуги, питание предоставляется институтом, и у меня есть уборщица более двух раз в неделю. Кроме того, это только на год. Меньше, если проект пойдет хорошо.

— Никаких приглашений от аристократов Морина? — спрашиваю я. — Если они узнают, что ты двоюродный брат Эдварда и герцог из Ателии, я уверена, что они с удовольствием познакомились бы с тобой.

— Было бы сложно завершить мои исследования, если бы я жил, как обычный аристократ из Морина. — Генри пожимает плечами. — Также не хочу, чтобы у Элли были какие-то причины для беспокойства. Ты видела, как… свободны нравы в Морине.

О, да. Не то, чтобы у меня было что-то против культуры Морин, но, тем не менее, я рада, что меня перенесло именно в Ателию. Если бы оказалась невестой Августина или Жерома…

Бр-р-р. Чувствую себя плохо, только подумав о Жероме. Августин не так уж плох, и думаю, что Симона рада выйти за него замуж, но помню истории людей Морина, которые недовольны своим самодержавным правлением. Эдвард — лучший из всех, кого я встречала, будь то в Ателии или Морине. Не знаю, как мне посчастливилось приглянуться ему.

Квартира просторная и уютная, оформлена в стиле, подобном дому Эдварда в Энрилте. Однако, поскольку есть только одна кровать, Генри настаивает спать на диване в гостиной.

— Это твой дом, — возражаю я. — Я не могу занять кровать. Этот диван выглядит достаточно большим, и, если одолжишь несколько одеял, мне будет очень удобно.

— Эдвард никогда не простит меня, если я позволю тебе спать там, — возражает Генри, и чувствую, что с ним спорить не стоит.

Несмотря на долгий день, полный стресса, я некоторое время не могу уснуть, беспокойство грызет меня. Что скажет Жером, когда вернется, и выяснит, что меня нет? Предположим, он обнаружит, что мы с Генри исчезли с маскарада? В отличие от Эдварда, Генри останется здесь на один год. Устроит ли Жером ад для Генри?

И куда мне идти, когда вернусь в Ателию? Вряд ли могу остаться во дворце. Мне нужно найти место для жизни и научиться заботиться о себе без слуг, помогающих мне одеваться или служить. Не думаю, что буду нуждаться в деньгах — Эдвард не даст мне голодать. Но могу ли я вернуться как Катриона Брэдшоу? Невозможно. Бьянка может легко доказать, что я не ее сестра. Я должна буду использовать свое имя.

Более того, как мы собираемся вытащить Катриону Брэдшоу с трона? Господин Дэвенпорт предупредил нас, что прелюбодеяние является единственной приемлемой причиной для развода. Катриона Брэдшоу находится в самой желанной позиции большинства молодых дам, и я понимаю, как сложно упустить эту возможность.

Мои трудности только начинаются.

На следующее утро Генри входит в спальню и сообщает, что меня ждет экипаж. Я все еще ношу это ужасное платье, которое получила от бывшей любовницы Жерома, поскольку у Генри нет одежды, в которую могу переодеться. Если бы могла переодеться в мужчину, но мне не хочется перевязывать грудь. Мое платье все помято, но я ничего не могу с этим поделать. Облегчение уже то, что я ускользнула от Жерома

— Спасибо, что помогаешь мне.

— Я делаю это только потому, что меня попросил Эдвард. — Он делает паузу, и его взгляд становится тверже. — На этот раз тебе лучше сделать его счастливым, Кэтрин Уилсон. Или я никогда не прощу тебя.

Занавески в карете затянуты. Едва начался рассвет. Тем не менее, уже слышно лошадей, людей, торгующих своими товарами на улицах. Несколько молодых людей, которые выглядят как ученые, судя по длинным черным плащам, которые они носят, направляются в сторону Королевского института.

Поправляю парик на голове и поднимаюсь в карету. Мгновенно меня хватают за талию и усаживают на колени.

Эдвард

Вглядываюсь в его лицо. Ощущение, что мы расстались лет двадцать назад. Он выглядит худее, бледнее, и под глазами темные круги. Когда в последний раз он хорошо спал? Осторожно, прикасаюсь к синяку под правым глазом.

— Ты выглядишь ужасно.

Он издает сдавленный смешок.

— Это первое, что ты говоришь мне, когда возвращаешься?

— Эдвард, мы уже разговаривали прошлой ночью на маскараде.

— Наедине, — исправляется он.

— Потому что ты выглядишь еще хуже, чем когда у нас был тот ночной разговор. — Я смотрю на него. — Ты не заботился о себе.

— И чья это вина? — он стаскивает мой парик, и мои рыжие волосы рассыпаются по плечам. — Есть Боги там, наверху, — шепчет он. — Прошлой ночью это был не сон. Ты действительно вернулась ко мне.

На этот раз даю волю слезам. Обхватываю его лицо и целую. Он крепко обнимает меня за спину, прижимая к себе, и делает это с такой свирепостью, что без сомнения мои губы будут в синяках и приобретут ярко-рубиновый цвет. Это продолжается так долго, что я должна оторваться от него с кашлем

— Разве феи не вылечили тебя от проблемы с дыханием? — в его голосе звучит тревога.

— Конечно. Но это был более чем захватывающий поцелуй.

— Х-м-м… — Он задумчиво проводит большим пальцем по моим губам. — Значит, нам надо больше практиковаться.

Я вспыхиваю, волна жара и удовольствия окатывает меня пылающим желанием в его тоне.

— Мне бы это понравилось.

Эдвард улыбается, довольный моим ответом и вновь целует меня.

— Мне жаль, что нам пришлось разлучиться вновь так быстро. Если бы я мог ускользнуть вместе с тобой, я бы поменял тебя местами с Катрионой Брэдшоу и вернул тебя на свое место, но мы должны быть терпеливы. — Он кладет руки мне на плечи. — Слушай внимательно. Я договорился о том, что Бертрам вернет тебя в Ателию, сказав, что чувствует, будто его матушка внезапно заболела. Ты займешь место его старшей сестры. Тебе предстоит путешествие на корабле, которое займет несколько дней, а затем Бертрам сопроводит тебя к сестре Амелия.

— Амелия? Она здесь или в Ателии?

— Она здесь, потому что Катриона Брэдшоу нуждается в помощи. — Эдвард говорит с таким лицом, будто только что прожевал лимон. — Я бы предпочел, чтобы она тоже сопровождала тебя, но это вызвало бы подозрения. Могу быть милосерден к Бертраму, но Катриона Брэдшоу не может обойтись без Амелия.

Эдвард достает сумку из-под сидения.

— Ты не можешь носить это платье в течение нескольких дней, поэтому я попросил Амелия упаковать сменную одежду. Не спрашивай меня, как она справилась с этим, я понятия не имею. Кроме того, есть письмо, которое я написал для Мэри. Я сказал ей взять тебя под свое крыло. Она задолжала мне и вряд ли откажется.

Прежде чем мы с Эдвардом поженились, я переехала во дворец, и Амелия стала моей служанкой. Любой мог видеть, что Бертрам (и несколько других молодых людей) были сражены ею, но она всегда оставалась холодной и далекой от этого. Я спрашивала Амелия почему она не интересуется мужчинами, и она объяснила, что причина кроется в ее сестре. Она страдала от домашнего насилия и вынуждена была подать заявление о разводе, хотя в Ателии это не особо практикуется. Несчастье ее сестры побудило Амелия неохотно, но все же открыть свое сердце.

— Какого рода долге идет речь?

— Ее муж избивал ее всякий раз, когда был в плохом настроении, даже когда она была беременна. Был случай, когда я увидел, что он кричит на нее, и она пыталась защитить свой живот от его ноги. Я остановил его от нападения на нее и дал запретительный приказ. Она вскоре родила, и уверен, что если бы я не увидел этого, ни она, ни ребенок не выжили бы.

— Ее муж отвратителен, — говорю я решительно. — Неудивительно, что сестре Амелия пришлось развестись. И из-за него Амелия опасается привязываться к мужчинам.

— Я считаю, что она была более дружелюбна к Бертраму в последнее время, но давай теперь сосредоточимся на нашем будущем. — Эдвард обнимает меня и вздыхает. — Я не хочу, чтобы ты уходила, Кэт.

— Могу остаться, — говорю я живо. — Может быть, я смогу притвориться горничной, помогающей Амелия?

В его глазах вспыхивает надежда, но он качает головой.

— Слишком большой риск. Если этот поддонок — брат императора — обнаружит тебя, и новости разлетятся, ты никогда не сможешь вернуться в Ателию. Оставайся с Мэри, заляг на дно на некоторое время. Мне жаль, что ты не можешь жить так же комфортно, как прежде, но я хочу, чтобы в первую очередь ты была в безопасности.

Кладу голову ему на грудь, мое сердце наполнено теплом и любовью. Вот почему я вернулась в Ателию.

Бертрам кланяется, когда Эдвард помогает мне спуститься с коляски. Думаю, что это из-за его простой натуры, пока Эдвард счастлив, ему все равно, кто я.

— Здравствуй, Бертрам. — Я посылаю ему небольшую улыбку. — Спасибо, что согласился сопровождать меня обратно в Ателию.

Не то, чтобы у него был выбор: сомневаюсь, что Бертрам когда-либо думал об отказе от приказа от Эдварда, но все равно хочу поблагодарить его.

— Ни к чему благодарности, принцесса Кэт. Всегда рад служить Вам.

Я смотрю на него.

— Бертрам, ты же знаешь, что я больше не принцесса.

Он пожимает плечами.

— Его Высочество видит принцессой Вас, а не ту другую леди, которая похожа на Вас.

— Не перед другими, — коротко говорит Эдвард. — Помни, что я тебе сказал. В пути ты называешь ее Кэтрин или Кэт.

Бертрам кивает.

— Да, конечно.

— Теперь ты его старшая сестра, — говорит мне Эдвард. — Руководишь им и относишься так же, как к своей сестре.

Не могу не рассмеяться, сравнивая Бертрама с Пейдж. Они не могут быть еще более разными.

Мы медленно продвигаемся к пристани. Я и Эдвард расстаемся весьма неохотно. Мы были в разлуке несколько месяцев, и вчера вечером у нас был только танец и поездка на карете этим утром. Этого недостаточно. Этого никогда не будет достаточно.

Когда мы достигаем конца дока, где ждет корабль, Бертрам направляется в сторону сборщика билетов, но Эдвард все еще держит меня за руку.

— Минуту. — Эдвард подтягивает меня. — Бертрам, я верю, что ты защитишь ее на протяжении всего путешествия. Помни, когда вы приедете, первое, что нужно сделать — привести ее к Мэри без промедления.

Бертрам кладет руку на сердце.

— Да, ваше высочество. Вы всегда можете рассчитывать на меня.

— Когда вы вернетесь в Ателию? — Я продолжаю говорить, не желая отпускать его руку.

— Свадьба в Морине закончится через несколько дней. Я вернусь и приду за тобой. Мы увидимся не более чем через неделю.

Улыбаюсь, но внутри я клубок нервов. Будучи пойманной Жеромом, поняла, насколько бессильна без защиты Эдварда.

— Не могу дождаться, когда ты вернешься.

— Не могу дождаться, когда ты окажешься рядом со мной. — Эдвард быстро опускает голову и целует меня прямо перед Бертрамом. — Береги себя.

Поскольку мы уже устроили публичное представление, я утыкаюсь лицом в его грудь и крепко обнимаю его.

— Я буду считать дни.

Где-то звучит свисток.

— Тебе нужно идти, — говорит Эдвард, и нежелание отпускать меня в его глазах слишком очевидно. Мне вспоминается та ночь, когда мы вернулись из нашего медового месяца и пообедали с королем и королевой. Эдвард выпил и попытался поцеловать меня. Он умолял меня не оставлять его. Теперь в его глазах тлеет любовь и тоска. Но на этот раз мои глаза отражают его.

— Эм, Кэтрин… Кэт? Извините, но, похоже, что нам нужно идти. — Бертрам указывает на билетера, который машет и кричит, что пассажиры должны занять места.

С трудом отрываюсь от Эдварда, стараясь не думать о трудном будущем. С Катрионой Брэдшоу рядом с ним и с трудностью получения развода я не знаю, сколько времени пройдет, прежде чем мы сможем быть вновь официально вместе.

Делаю несколько шагов, когда что-то происходит внутри меня, и я поворачиваюсь. Эдвард все еще там, прямо там, где я его оставила, а его глаза впиваются в меня, будто я единственный человек на скамье подсудимых.

— Эдвард, — зову я. — Я рада быть дома.

Его глаза расширяются, когда говорю «дом» — это первый раз, когда я как-либо назвала его мир. Он весь напрягается, в его глазах возникает ожесточенное желание, и он выглядит так, будто хочет сесть на борт со мной.

Но затем его самодисциплина берет верх, и он посылает мне сердечную улыбку.

— Добро пожаловать домой.

Глава 16

Кэт

Путешествие через море в Ателию без проточной воды или электричества не нравилось мне, но что более сложно, так это то, что я должна скрывать свою личность и притворяться простолюдинкой. Удивительно, но Бертраму еще хуже, у него морская болезнь. Настораживает, когда такой огромный человек, как он, выглядит зеленым и уязвимым. Однажды его стошнило после обеда с рыбой и чипсами. Схватив несколько мочалок, я принялась помогать ему устранить беспорядок к большому его шоку и смущению.

— Вы не должны, принцесса Кэт!

— Тихо. — Я приклыдваю палец к губам. — Мы должны быть братом и сестрой. Было бы подозрительно, если бы я не помогла тебе.

Бертрам отпускает мою руку, но по-прежнему сомневается.

— Вы не расскажете его высочеству, что прибрались за мной?

Не понимаю, насколько это важно, но видя его огорченный вид, киваю.

Он рассказывает мне, что с тех пор, как «другая леди» переехала, Эдвард никогда не улыбался.

— Каждый раз, когда вижу его, он напоминает мне призрака. Никогда не видел призраков, но уверен, что он похож на него. Как будто он регес… рагр…

— Регрессировал?

— Верно, это слово. Он погрузился в депрессию, и это беспокоит нас. — Бертрам выглядит необычайно задумчиво и, если честно, задумчивый Бертрам — это смешной Бертрам. — Я вырос с ним, принц… Кэт, и никогда не видел его таким несчастным. Слышал, герцог Генри сказал, что он хочет отказаться от трона.

— Ты хочешь сказать, что Эдвард не хочет наследовать корону?

Бертрам кивает. Прикусываю губу и подавляю вздох разочарования. Я не хочу, чтобы Эдвард отказался от своих обязанностей. Но затем вспоминаю в каком состояние зомби я была, когда покинула Ателию, понимаю, что не в том положении, чтобы бросать камни.

— Король вряд ли позволит ему уйти, так что я очень рад, что вы вернулись.

— Так ты не думаешь, что я ведьма? — поддразниваю.

— Если бы вы были ведьмой, то отчистили бы эту грязь заклинанием. Вам не нужно было бы сидеть на корточках на полу и вытирать это, — усмехается Бертрам. — Когда его Высочество сказал мне, что вы вернулись, и я должен проводить Вас к Мэри, он выглядел так, как будто вернулся к жизни, вы могли бы увидеть это в его глазах. Рад, что вы вернулись, прин… Кэт.

Сильный ветер пробирает меня до костей, когда мы возвращаемся в Ателию. На земле лежат пласты смерзшегося снега, а моряки раскидывают лопатами снег у причала. Мои зубы стучат, как случилось, что в Ателии стало намного холоднее?

— Зима в этом году суровая, — говорит Бертрам, замечая мою дрожь. Он снимает пальто и накидывает его на меня.

— Н-не, не волнуйся обо мне, я с-сделана из камня. Ты можешь забрать его, когда я сяду в карету.

Бертрам отправляется нанять карету. И я влетаю в нее, как только он подъехал, обрадованная возможностью скрыться от холодного ветра.

Когда знакомые виды города попадают в поле моего зрения, чувствую, что плачу. Несколько месяцев назад я ушла с сожалением. И теперь вернулась. В этом мире нет электричества, интернета или современной бытовой техники. Это мир менее развитый по сравнению с моим собственным, и все же я счастлива вернуться. Понимаю, что чувствовала Клэр, когда выбрала Джейми из Аутлендера. Когда сравниваю жизнь с Джейсоном в Портленде, по сравнению с жизнью с Эдвардом здесь, в Ателии, я поражена тем, насколько легка первая. Я выбрала жизнь полную волнений и сложной работы, отказавшись от нормальной и стабильной, но скучной жизни. И это того стоит. Эдвард того стоит.

Мы не входим во дворец через ворота. Вместо этого Бертрам ведет меня через другую дверь, обойдя внутренний двор и следуя прямо в сад. Проходим теплицу, зверинец, и доходим до дома, стоящего на краю поляны. За лугом ряд высоких деревьев и невысоких домов. Из объяснений Эдварда ранее, я знаю, что эти дома принадлежат дворцовой ферме, которая состоит из коровников, курятников и птицеводческих дворов. Дедушка любил разводить петухов для петушиных боев. Однако, когда король Леон начал свое правление, королевская ферма стала более утилитарной. Вместо петушиных боев они теперь концентрируются на разведении кур, которые могут откладывать хорошие яйца.

— Мэри живет здесь со своим сыном Джоэлом, — говорит Бертрам. — Она одна из работников в курятнике. Собирает яйца, чистит курятник и кормит кур.

Оглядываю королевскую ферму, которая умудряется выглядеть, как деревенский дом, несмотря на принадлежность к дворцу, понимаю, почему Эдвард решил оставить меня с Мэри. Ферма достаточно далека, чтобы я не попалась Катрионе Брэдшоу, но достаточно близко, чтобы Эдвард мог приглядывать за мной. И если Мэри похожа на Амелия по характеру, она должна быть честной и заслуживающей доверия.

Маленький мальчик около пяти или шести лет открывает дверь дома. Его глаза напоминают мне Амелияю, и у него такие очаровательные розовые щеки, что у меня появляется желание ущипнуть их.

— Мама! — кричит он. — Здесь Бертрам с леди!

— Джоул! — Бертрам поднимает маленького мальчика в воздух. Последний кричит в восторге, когда Бертрам с легкостью подбрасывает его вверх. — Выше! Я хочу подняться выше!

Женщина, около тридцати появляется у двери, руки на бедрах.

— Джоэл, перестань так шуметь.

Мэри выглядит, как старшая версия Амелия. Ее черты более угловатые, но в глазах та же суровость, а в движениях оживленность, что и у нее.

— Кто вы… — она застывает, слегка открывая рот. — Ваше высочество?

Я извлекаю письмо от Эдварда.

— Эдвард… Я имею в виду, его Высочество попросил меня передать это вам.

— Принц послал вас?

Мэри читает письмо и кривит губы.

— Вы та девушка, которую леди Пемброк привела в суд?

— Конечно, нет, — мои губы искривляются с отвращением, когда я думаю о Бьянке. — Это было недоразумение.

— Его Высочество просит тебя принять ее на некоторое время, — говорит Бертрам. — Он объяснит, когда вернется.

Мэри все еще выглядит не убежденной.

— Если ты не та девушка, которую привезла леди Пемброк, тогда кто ты? Ты очень похожа на принцессу.

— Меня зовут Кэтрин Уилсон, — когда Катриона Брэдшоу вернулась, стало ясно, что я не сестра Бьянки, поэтому могу сказать правду. Кроме того, это такое облегчение, что могу использовать свое имя. Были времена, когда чувствовала, что неправильно притворяться Катрионой Брэдшоу. Теперь могу быть собой.

— И ты благородная женщина?

Колеблюсь.

— Простолюдинка, но хорошо воспитанная.

Она складывает письмо, а затем кладет мешок монет на стол.

— Вы, конечно, можете остаться здесь, но его Высочеству нет необходимости платить мне. Я уже обязана ему своей жизнью и жизнью Джоэла. Садитесь, пожалуйста. Джоэл, прекрати бить ботинком по земле, ты порвешь свой носок, а я не буду его латать. Вы ужинали?

Бертрам выглядит так, как будто ждал этого волшебного слова.

— Можно мне перекусить?

Затем мы садимся за обильный обед. Мэри спрашивает о Морин, и Бертрам красочно и подробно рассказывает ей. Хотя она не излучает дружелюбие и тепло, я чувствую, что могу ей доверять. Как Амелия. Когда ужин заканчивается, предлагаю помыть посуду. Мэри протестует, что я гость, но настаиваю, что мне нужно что-то сделать.

— Джоэл может спать со мной, — говорит Мэри. — Боюсь, тебе придется занять складское помещение. Там нет камина, но я принесу тебе матрас и постельное белье.

— Уверена, мне будет удобно. Я спала в каюте на корабле всю последнюю неделю. Там было тесно и душно, не говоря уже о том, что корабль бросало и болтало на волнах. Это чудо, что я не заболела морской болезнью.

— Я заболел, — говорит Бертрам, выглядя смущенным.

Мэри смотрит на него, забавляясь.

— А я-тодумала, ты непобедим.

Установив импровизированную кровать в кладовке, Бертрам объявляет, что ему нужно идти, напоминая, что он рад вернуться в Ателию.

— Свадьба была очень интересной, но ничто не сравнится с вашей собственной кроватью и хорошей простой едой. Эти пирожные Морен — слишком изысканы для моего желудка.

Он также выпрашивает у меня обещание, что дам ему знать, если у меня будут проблемы.

— Его Высочество доверил мне позаботиться о вас, Кэт.

— Спасибо, Бертрам. — Я улыбаюсь ему. — Здесь все будет хорошо.

Комната для хранения небольшая и заставленная, но немного теплее, чем другие комнаты, и это то, что я ценю в холодную погоду. Подтягивая одеяла к подбородку, хочу, чтобы Эдвард был рядом со мной. Скучаю по тому, чтобы прижиматься к нему и наслаждаться теплом его тела. Мне не хватает его поцелуев и ласк, будь то нежные или страстные. Больше всего скучаю по жизни с Эдвардом.

Будь терпеливой, говорю я себе. Мы с Эдвардом уже прошли через множество препятствий. Пройдем и через это, в конце концов, и достигнем этого неуловимого «долго и счастливо».

— Могу я пойти с тобой в курятник?

Мэри останавливается в дверях. Она выгибает бровь.

— Хочешь пойти со мной?

— Я хотела бы помочь. Если Вы не возражаете.

— Кэтрин, Его Высочество попросил меня позаботиться о тебе как о госте. Не как о помощнике.

— Да, но я ненавижу быть бесполезной, и не могу выйти, пока Его Высочество не вернется. Позволь мне что-нибудь сделать для тебя.

Прошло два дня с тех пор, как я поселилась в доме Мэри. Как мать-одиночка, она должна была работать в течение дня, а также заботиться о приготовлении пищи и уборке. Я делала все возможное, чтобы помочь, но я ходячая катастрофа. Когда пробую себя в приготовлении пищи, то кашляю от паров, хотя, когда выйду из дома, все становилось хорошо. Самое большее, что могу сделать, это разбить яйца и взбить их, но даже Джоэл может это сделать. Уверена, что, практикуясь, смогу стать лучше, но, видя, что даю Мэри еще больше работы, исправляя мои ошибки, должна остановиться.

Мэри кусает губы.

— Хорошо, — уступает она. — Но ты должна остановиться, если разобьешь хоть одно яйцо.

Натираю грязью лицо и прячу волосы в довольно нелепый платок на случай, если слуги узнают меня. Мэри одолжила мне одно из своих старых платьев (с некоторой поправкой бюста и талии), так как те, в которых приехала из Морин, слишком элегантные. Представьте себе, носить шелковое платье персикового цвета в курятнике.

Курятник находится в нескольких минутах ходьбы от дома. Он огромен — я не вижу другой стороны забора. Он так же шумный от кудахтанья и вонючий от куриного навоза. Уклоняюсь от петуха, который пытался клюнуть мою лодыжку, и чуть не увязаю ногой в куче навоза.

— Вы ответственны за все это место? — спрашиваю я Мэри, не веря. — Здесь должны быть сотни куриц.

— Нам нужно обеспечивать дворец, — говорит она, направляясь к деревянной полке. — Остальные прибудут позже. Мальчики живут в конюшнях, а девушки возле кухни, поэтому они, как правило, приходят позже, чем я. Мы все хорошо справляемся, но это тяжелая работа, когда нужно убирать курятник. Не хотелось бы, чтобы это место было грязным, и цыплята подцепили болезнь. — Она вручает мне корзину. — Собери яйца и положи их сюда. Ты сможешь определить, что курица несется по тому, когда она кудахчет. Затем отсортируй яйца по цвету, и помести их в коробки на этой полке. Я уже промаркировала коробки.

— Нет проблем, — если смогу идти назад с длинным поездом, я смогу справиться с этим сбором яиц. Чувствую себя героиней из «Гусиной девочки». В сказке настоящая принцесса была обманута своей горничной и должна была заботиться о гусях, прежде чем ее истинная личность была раскрыта. В моем случае я забочусь о цыплятах, а не о гусях.

К счастью, справляюсь со сбором яиц. Некоторые куры непростые, Мэри говорит мне, что они хотят снести яйца, в то время как другие более послушны. Также помогаю очистить курятник. Несколько мальчиков и девочек прибывают позже; они, кажется, подростки. Веду себя тихо, опускаю голову, и они оставляют меня в покое.

Когда мы возвращаемся в коттедж на обед, Бертрам стоит снаружи, шагая туда-сюда. Его глаза загораются, когда мы приближаемся.

— С вами все в порядке, прин…Кэт?

— Не о чем беспокоиться, — говорю я, слегка ударив его по плечу. Удар от меня для него похож на укус комара. — Но спасибо, что пришел проведать меня.

— Он пришел, потому что хочет еще еды, — говорит Мэри. — Кухня отказалась давать ему четвертую порцию с тех пор, как он стал достаточно взрослым, чтобы требовать ее.

— О, это было не так, — протестует Бертрам. — В тот день у них были гости, поэтому повар мог предложить мне больше. Сейчас, я должен проверить Кэт. Его Высочество никогда не простит меня, если с ней что-то случится. В последний раз, когда на нее напали на улице, он стал белым, как простыня.

Мэри смотрит на меня с любопытством в глазах. Ей, наверное, интересно, какие у принца со мной отношения. Бертрам также понимает, что слишком много сказал и пытается сменить тему.

— Джоэл сегодня не вернулся на обед?

— Школа обеспечивает питание. Я сказала ему, что он может вернуться домой, если захочет, но большинство других детей едят в школе, поэтому он хочет быть там. Кроме того, идти сюда слишком долго.

Я рада узнать, что Джоэл проводит полдня в школе с детьми других слуг, а днем выполняет поручения. Удивлена, что ему разрешено образование, когда обязательного образования нет, но Мэри говорит мне, что это удобно, когда слуги получают образование. Они могут делать больше, когда умеют читать и писать.

Интересно, как сейчас дела в. Перед тем, как уйти, мы с Эдвардом решили, что будем настаивать на обязательном образовании для детей, так как моя первоначальная идея восьмичасового акта не сделала для них многого. Как только выйду отсюда, собираюсь пойти в «Принцесс-колледж» и посмотреть, что могу сделать.

Когда Бертрам уходит, насвистывая мелодию, я помогаю Мэри очистить и помыть посуду.

— Что вы думаете о Бертраме?

Она приподнимает брови. Я ожидала, что она будет более разговорчивой по сравнению с Амелия, так как страдала от насилия в семье и должна была пройти через развод, но она кажется сложнее, чем я думала. Позже я должна буду узнать связано ли это с гордостью.

— Вы имеете ввиду его увлечение моей сестрой?

— Вроде того. Просто любопытно, не то, чтобы я уговаривала ее принять Бертрама. Это полностью ее выбор, но я задавалась вопросом о возможности их совместного будущего.

Мэри подает мне мокрую тарелку, чтобы я вытерла ее.

— Амелия может быть упрямой, но я думаю, что она согласится. Проблема в Бертраме. Ему нужно развивать свою привязанность. Сейчас это не больше, чем увлечение.

— Что вы имеете в виду? Бертраму давно нравится Амелия.

— Вы знаете, один раз он подарил ей букет цветов, на которые у нее аллергия?

— О, — Эдвард рассказывал мне эту историю в нашем путешествии в Нортпорт, и тогда мне показалось это забавным.

— Им нужно больше времени проводить вместе, и, если Амелия верит, что Бертрам подходящий для нее мужчина, она примет его. Я сказала ей, что не знала своего бывшего мужа достаточно хорошо, когда выходила за него замуж. Видишь ли, не только мой развод заставляет Амелия неохотно вступать в отношения.

— Можешь уточнить? Я имею в виду, объяснить мне.

— Когда мы были детьми, у нашего отца был роман.

Я почти выронила тарелку.

— Но… но…

— И это не потому, что он не любил мою мать. На самом деле, он был так влюблен в нее, что это заставило его чувствовать себя слабым. Поэтому для того, чтобы казаться более мужественным, он решил взять себе любовницу. Это было не трудно для него, мой отец был красавцем, — если Мэри и Амелия унаследовали его внешность, то я могу понять, почему, — и было много девушек на кухне, которые с удовольствием кувыркались с ним за серебряную монету. Или даже бесплатно. Моя мама знала, но она никогда не ругала его за это. В это время моя мать заболела, и мой отец рисковал заболеть, оставаясь с ней. Моя мать всегда была благодарна ему за это.

Мэри многозначительно на меня смотрит.

— Вот почему, когда я встретила своего бывшего мужа, я думала, что у него не будет этой проблемы. Он был слишком уверен в себе. Но даже несмотря на то, что ему не нужна была неверность, чтобы доказать свою мужественность, он искал других женщин. Была любовница, которая требовала больше денег, чем он мог себе позволить, поэтому он начал играть в азартные игры. Когда он проиграл наш дом, взялся за алкоголь. Он стал монстром.

Когда слушаю ее историю, не могу не почувствовать, насколько мне повезло. Эдвард никогда не давал мне и повода подозревать его в измене, и не думаю, что он когда-либо сомневался в своей мужественности. Я также удивлена, что Мэри так откровенна со мной, ко мне закрадывается чувство, что она одинока.

— Вы когда-нибудь думали найти другого мужчину?

— С меня достаточно и одного, этого опыта мне хватит на всю жизнь, — отвечает она. Она похожа на Амелия, когда говорит. — Но я не буду запрещать Бертраму ухаживать за ней, если она захочет. Я убедилась, что она не позволит себя попирать.

— Я не думаю, что Бертрам когда-нибудь станет жестоким с ней, — говорю я. — Сначала Эдвард насадит его на шпажку, а потом я его поджарю.

Мэри улыбается. Она домывает последний горшок и вытирает руки о фартук, прежде чем продолжить.

— Амелия права.

— На счет чего?

— Большинство людей в суде говорили о новой принцессе и ее странном поведении, но Амелия сказала мне, что ты была лучшей хозяйкой в ее жизни. Теперь я вижу это, — Мэри по-мужски кладет руку мне на плечо. — Тебе лучше сделать так, чтобы другая леди ушла с трона, и ты снова стала принцессой.

Не знаю, как я этого добьюсь, но однажды я это сделаю.

Глава 17

Кэт

Это грязная работа — заботиться о цыплятах, но мне нечего делать весь день, и я говорю себе, что это лучше, чем работа слуг в Ателии. Устаю от сбора яиц и уборки навоза, но это также облегчение, ведь я уже не так легко уставала, как при проблемах с дыханием. Жизнь с Мэри, конечно же, не может сравниться с моей жизнью во дворце, но не жалуюсь. Есть такие преимущества, как отсутствие необходимости надевать несколько слоев нижних юбок и платьев, а мои волосы не причесываются и не скручиваются в прическу каждый день. С другой стороны, это скучно для ума. Я скучаю по дням, когда читала газету, проверяя и согласовывая предложения для Эдварда.

Однажды, когда гонялась за петухом, который каким-то образом миновал забор, заметила, что кто-то направляется в мою сторону.

Эдвард!

Я немедленно выпрямляюсь, совершенно позабыв о петухе. Он вернулся из Морина. Наконец-то.

Эдвард подходит ближе и, несмотря на волнение в его лице, в глазах появляется задорный блеск.

— Ты выглядишь ужасно, — говорит он, вытаскивая перо, застрявшее у меня на груди.

— Эй. — Я смахнула его руку. — Я думала, что ты принц, а не извращенец.

Он убирает руку, окидывает меня сверху вниз взглядом, и уголки его рта поднимаются. Кровь приливает к лицу; я смущена и взволнована. Почему не могу поддерживать свое достоинство каждый раз, когда мы встречаемся? Падаю на презентации, заставляю волосы запутаться в ветвях на крокетской вечеринке Клэр, падаю в фонтан во время танцевального урока… так много случаев и это лишь вершина моей неуклюжести. Эдвард считает это милым или даже привлекательным, но я больше не молодая девочка.

Мягкий комочек проносится рядом. Мэри мнется возле курятника с петухом на руках, и в ее лице читается опасение. Когда Эдвард смотрит на нее, она краснеет.

— Ваше высочество! Простите меня, я не собиралась приводить сюда мисс Кэтрин.

— Не вини ее, Эдвард. Это была моя идея.

Объясняю ему, как мне было скучно, и поскольку некомпетентна с большинством вещей, помощь в кооперативе — единственный способ занять себя.

Эдвард сжимает руки.

— Я не собираюсь никого обвинять, — твердо говорит он. — Мэри, это Вы извините нас.

— На самом деле… мы должны откланяться, — говорю я, беря его за руку. — В курятнике есть помощники. Они не узнают меня, но они обязательно узнают тебя.

Его рука скользнула вокруг моей талии, заставив меня прислониться к нему, и глаза Мэри расширяются. Я бросаю застенчивый взгляд и отталкиваю Эдварда. Может быть, Катриона Брэдшоу что-то сделала, чтобы разозлить его; он действительно не должен обнимать меня перед другими, особенно когда Катриона по-прежнему юридически является его женой. К счастью, нас увидела Мэри, а не один из помощников.

Эдвард не останавливается, пока мы не достигаем пустынного места в лесу, а затем страсть поглощает его. Прижимая меня к дереву, он смахивает волосы от лица и накидывается на мои губы с поразительной страстью. Он поцеловал меня, когда мы прятались в карете в Морине, но в то время мне нужно было уехать. Теперь мы находимся в безопасности в самом дальнем углу дворца, и весьма мало шансов, что кто-нибудь придет и увидит нас. Каждый раз, когда Эдвард прерывает поцелуй, чтобы мы могли вздохнуть, он начинает снова. И на мгновение радуюсь, что не принцесса. Когда он срывает мой шарф, и волосы падают вокруг моего лица, путаясь и завиваясь, мне не нужно беспокоиться о том, что Амелияя будет ругать за это.

Поэтому обнимаю Эдварда за шею и практически запрыгиваю на него. Если он и удивлен моей страстью, для него это приятный сюрприз. К тому времени, когда мы, наконец, отрываемся друг от друга, мои губы опухли, и я, вероятно, заимела несколько клубнично-красных следов на шее.

— Я скучал по тебе, — говорит Эдвард, обнимая меня. — Это было похоже на сон, когда я встретил тебя в Морине, но теперь ты во дворце и я знаю, что ты действительно здесь со мной. Если бы только смог выселить Катриону и прикрепить тебе свиту.

— Я тоже скучала по тебе. — Я вдыхаю его запах и довольно выдыхаю. — Мама и Пэйдж беспокоились обо мне, потому что я была словно зомби.

— Полагаю, я тоже должен волноваться, но рад слышать, что ты так по мне скучала. — Он гладит меня по спине. — Они, должно быть, не хотели тебя отпускать.

Когда думаю о маме и Пэйдж, то чувствую боль.

— Естественно. Но я сделала свой выбор, Эдвард. Я выбрала тебя.

Его глаза заискрили радостью, когда я сказала, что выбрала его.

— Я никогда не смогу заменить твою семью, любовь моя. Но обещаю, что пока живу, буду стоять рядом и крепко обнимать тебя, дорогая.

— Что на счет Катрионы Брэдшоу? Вы поладили?

Эдвард фыркает.

— Я знаю, что она не несет ответственности за твой уход, но, честно говоря, не могу терпеть ее присутствие. Она полная противоположность тебе, и не могу представить кого-то хуже, чем она в роли моей жены. — Он обнимает меня за талию. — Я уже говорил с Джонатаном, хотя он не мог дать много советов. Но поскольку ты здесь, он, возможно, предложит что-нибудь еще.

Я заинтересованно отступаю на шаг.

— Например?

Его рот кривится в беспощадной ухмылке. Эдвард не всегда доброжелателен. Однажды, когда на меня напал мужчина на улицах, он выглядел таким убийственным, что не удивлюсь, если бы сделал больше, чем просто наказание.

Его взгляд скользит по моему взъерошенному виду, моим грязным волосам, опухшим губам, оторванному воротнику с безошибочным удовлетворением.

— Ты могла бы стать моей любовницей. Я мог бы устроить для тебя дом в городе и ежедневно навещать. Как только у тебя будет мой ребенок, это станет доказательством того, что Катриона Брэдшоу плохо подходит для моей жены.

Я тычу его в грудь.

— Ты примитивный хам, — кроме того, мне становится ясно, что ценность женщины — это ее плодовитость.

Он ухмыляется, но потом становится серьезным.

— Мне нужно согласие с подписью Катрионы, а также публичное подтверждение в суде по делу о разводе. Прежде чем смогу их получить, мы должны установить твою новую личность. Мы не можем заявить, что ты — Катриона Брэдшоу.

— Хм, — я притворяюсь, что обдумываю идею. — Как насчет того, чтобы сказать всем, что я ангел, изгнанный в человеческий мир?

— Ангел, которого послали чтобы утешить мое одиночество. — Эдвард смахивает волосы с моего лица. — Будь серьезна, дорогая. Я думал, что мистер Уэллсли будет хорошим выбором. У него дочь, жившая далеко от него, которая умерла несколько лет назад. Ты могла бы стать его внучкой.

— Я бы хотела стать внучкой мистера Уэллсли. Это также объяснит, почему я так люблю книги. Но разве не будет лучше, если я буду из благородных кровей?

Зная обычаи Ателии — это может быть проблематично, если буду простолюдинкой. Господин Давенпорт сказал, что Эдвард не сможет жениться на мне, если это не морганатический брак.

— Благородство легко проследить, так как есть семейные записи. Кроме того, ты могла бы стать еще одним прецедентом. Ты научила меня, что все люди должны быть равны. Если я женюсь на тебе, когда ты простолюдинка, это поможет сломать барьеры между обычными людьми и аристократией. Не считаю, что классы не должны смешиваться. Особенно, когда есть такая очаровательная женщина и без громкого имени.

Я краснею.

— Ты сделаешь меня тщеславной, если будешь так превозносить.

Эдвард смеется.

— Учитывая число пэров, которые тебя недооценивают, я бы сказал, что тебя нужно больше хвалить. Каждый должен видеть тебя так, как вижу тебя я. — Он отстраняется от меня с большой неохотой. — Ненавижу говорить это, но я должен вернуться. Будет слишком подозрительно, если пропаду без вести слишком надолго. Кстати, чуть не забыл, — он вытаскивает бархатный мешочек из сумки, которую носит, и вкладывает его в мои руки. — У меня не было достаточно валюты Ателии, когда встретил тебя в Морине, но теперь это должно быть у тебя.

Мешочек тяжелый. Я заглядываю внутрь и удивляюсь. Он заполнен золотыми монетами-коронами, фактически, неофициальным термином в Ателии. Не фунты, шиллинги или гроши, но самая ценная единица. Я могу купить коттедж Мэри с той суммой, которую он мне дал.

— Эдвард, нет! Ты даешь мне слишком много.

— Возьми это, — он использует его «не-спорить-с-принцем» тон со мной. — Ты никогда не знаешь, когда может произойти чрезвычайная ситуация. Попроси Мэри передать Амелияи, если понадобится еще.

Я не могу придумать какую-либо чрезвычайную ситуацию, которая может потребовать столько денег, но, когда Эдвард упоминает Мэри, делаю паузу. Мэри не возьмет плату, но не думаю, что она будет возражать, если заменю кувшин с водой или кепку для Джоэла.

— Да, но я думаю, что половины было бы…

— Еще одно, — Эдвард обрывает меня. Он берет мою руку и что-то прохладное и тяжелое скользит по моему пальцу. Это кольцо, простое и не имеющее драгоценных камней.

— Но у меня все еще есть твое свадебное кольцо, — я показываю ему кольцо, которое ношу на цепочке на шее. — Для чего новое?

— Поскольку ты не можешь носить официальное кольцо до того, как мы поженимся, я хочу, чтобы у тебя была замена. Я не оставляю шансов на флирт с тобой другим мужчинам.

Я вздрагиваю.

— Ты сумасшедший, если считаешь, что я позволю кому-нибудь флиртовать со мной.

— Это кольцо поможет удержать любого, у кого есть намерения. Если ты дашь понять, что уже занята, это значительно уменьшит вероятность того, что кто-то тебя побеспокоит.

Я игриво толкаю его в грудь.

— Пока что меня беспокоишь ты.

— В самом деле, — Эдвард притягивает меня за голову и так целует, что я задыхаюсь, когда он отстраняется. — Больше практики, помнишь?

Раздраженно смотрю на него, но он только ухмыляется.

— Береги себя, любимая. Я вернусь, как только смогу.

На следующий день иду за покупками. Хотя мне действительно не нужно столько денег, я благодарна, что Эдвард дал мне мешочек. Могу не брать одежду у Мэри, а также могу получить новое нижнее белье, носовой платок, обувь, и различные предметы, которые бы предпочла не просить у Мэри. Лучше всего то, что могу купить теплый плащ, шарфы и варежки для холодной погоды. Это любопытное, новое чувство — идти за покупками. Раньше, когда я была в доме леди Брэдшоу, редко покупала что-либо, кроме книг. Все остальное было в наличии, и я никогда не любила ходить по магазинам на Хай-стрит. Владельцы магазинов с большим энтузиазмом относились к Бьянке.

Когда переехала во дворец, мне еще меньше нужно было ходить по магазинам, Амелия и Мейбл заботились обо всем, в чем я нуждалась. Возможно, единственный раз, когда мне нужно было что-то купить, был свадебный подарок для Эдварда, который был оплачен чеком, полученным от написания статей. Настолько была привилегированна, когда попала в Ателию. Теперь, когда я просто человек, понимаю, насколько я бесполезна. Если бы не Эдвард, я бы голодала или вела довольно тяжелую жизнь.

Если бы не Эдвард… что могу делать, чтобы заработать деньги? Работать гувернанткой? Кто-нибудь нанял бы меня? Очень сомневаюсь. Сбор яиц в курятнике не является постоянным решением.

Когда шатаюсь по улицам с пакетами, больными ногами и руками, что-то бросается в глаза. Молодые женщины клеят листовки на стены за пределами магазина. У одной из женщин светлые волосы. Я бы узнала ее, где угодно.

— Элли! — имя слетело с губ.

Мой голос не громкий, сомневаюсь, что она услышала меня, но она оборачивается. Я паникую на секунду, задаваясь вопросом, правильно ли сделала, но в это время Элли замечает меня, сжимающую покупки и выглядящую как идиотка.

Элли тоже смотрит. Затем трет глаза и идет ко мне.

— Извините, но я…

Мои руки так сильно болят, что ставлю свои покупки на землю.

— Это я, Элли. Я вернулась.

Она всматривается в мое лишенное макияжа лицо и простое серое платье, которое я одолжила у Мэри. Мои волосы полностью скрыты платком. По сравнению с тем, как я обычно выглядела — красиво одетой и стильной, благодаря Амелия, сейчас похожа на серого воробья.

— Кэт? — ее голос дрожит. — Это действительно ты?

— Я — Кэт, — я неуверенно улыбаюсь. — Не Катриона Брэдшоу.

— Но, я думала в твоем письме…

— Я выжила, — я подхожу ближе и касаюсь ее руки. — Можем ли мы найти какое-то место, чтобы сесть? Я хожу с раннего утра, и мои ноги чувствуются как желе.

— Конечно, — она кажется ошеломленной, и не могу винить ее. Поверить, что меня нет, и какая-то другая женщина заняла мое место, и тут я внезапно появляюсь на улице непохожей на бывшую принцессу. Она должна быть потрясена. Элли говорит что-то своей спутнице, и молодая женщина кивает.

— Увидимся через полчаса.

Мы заходим в ближайший паб. Здесь не так много клиентов, возможно, потому что раннее утро, и большинство людей все еще работает. Столы выглядят жирными, а стаканы с пивом пыльными, но в этот момент мне все равно.

— Как ты вылечилась? — спрашивает Элли. Ее большие глаза изучают мое лицо. — Прошли месяцы с тех пор, как ты исчезла, и я думала, что ты мертва.

Поскольку могу даже не пытаться объяснить ей о феях, поэтому говорю, что врач в моем мире излечил меня. Ее глаза расширяются, но она принимает мое объяснение.

— Его Высочество и Поппи говорили, что мир, из которого ты пришла, изумительный. Я так рада, что ты нашла лекарство.

— Эдвард и Поппи говорили о моем мире?

— После того, как мы с Поппи получили твои письма, мы встретились и спросили Его Высочество о тебе. По дороге в его кабинет, мы встретились с леди Катрионой. Поппи позвала ее, и она не ответила, как будто была незнакомкой. Но она узнала меня, — Элли опустила взгляд на колени. — Я думаю, что раздражаю ее. Она велела мне уйти с ее глаз.

Понимаю. Катриона Брэдшоу должна ненавидеть Элли за то, что она унаследовала большую часть состояния графа, а также за косвенную причину того, что леди Брэдшоу подвергается остракизму со стороны высшего общества. Неважно, что это ее мать пыталась совершить убийство, в первую очередь.

— Она — та, кто должен сожалеть, — твердо говорю я. — Ты не сделала ничего плохого. Леди Брэдшоу сделала это.

— Когда ты вернулась?

— Несколько дней назад, — я решаю не рассказывать о своем приключении в Морине — это было бы слишком сложно. — Я сейчас живу во дворце, но не с Эдвардом, конечно. Соседствую с сестрой Амелияи, которая отвечает за курятник. Помогаю ей собирать яйца и чистить курятник.

Ее рот распахивается.

— Ты работаешь слугой?

— Я должна чем-то помочь, — говорю я. — И мне нужно чем-то заняться.

Наши заказы прибывают. Пиво водянистое, а мясо сгоревшее, но, поскольку я слишком голодна, мне все равно. Я атакую пищу вилкой, а также размышляю, что это облегчение, когда у меня нет слуг, наблюдающих, как я ем. Мне не нужно заботиться о манерах за столом, о старшинстве или о том, какая ложка идет с вилкой.

Элли управляется с едой с гораздо большим приличием. Если бы кто-нибудь увидел нас, они бы идентифицировали Элли как даму, а меня как простую деревенщину.

— Его Высочество должно быть вне себя от радости, что ты вернулась.

— Мы оба. Никогда не думала, что смогу вернуться.

— Но… — Элли трет лоб. — Как вы собираетесь быть вместе снова? Несомненно, Его Высочеству будет трудно объяснить другим, что он хочет жениться на тебе. А как же леди Катриона? Как ты думаешь, она согласится на развод?

— Мы разберемся с этим, как сделали это со всеми проблемами в столице, — прижимаю салфетку к губам. — Кстати, что ты делаешь на улице? Те листовки, которые вы распространяете, о чем они?

Тень проходит по лицу Элли.

— Знаешь ли ты, что «Принцесс-колледж» закрылся?

Моя рука подлетает ко рту. После всех неприятностей, которые мы пережили, чтобы спасти школу, она не выжила.

— Как это произошло?

— Слишком много людей ушли. Генри в Морине, леди Катриона отказалась вносить свой вклад, Его Высочество был в скорби о твоем уходе, Лиам подал в отставку, и леди Грегори также исчезла. Мы не могли держать школу на плаву, как бы не старались. Это все потому, что тебя там не было, Кэт. Без твоей поддержки, школьному совету было так легко спорить, и они решили, что в школе больше нет необходимости. Осталось не так много учителей и учеников.

— Но какое это имеет отношение к листовкам снаружи?

Элли вытаскивает флаер из своего кармана и передает его мне. Лист носит название «Петиция: образование для всех». Я поднимаю взгляд.

— Когда подняла этот вопрос при Катрионе, она отказалась слушать. Сказала, что это не ее дело, она не верила в школу для девочек. Поэтому у меня не было выбора, кроме как обратиться к Его Высочеству. Он показал мне статью, которую закончил, она была адаптирована из предложенной тобой и сказал, что лучший способ восстановить «Принцесс-колледж» — это сделать обязательным, чтобы девочки посещали школу, — Элли выглядит грустной. — И поскольку Генри ушел, у меня было больше времени для этого. Поэтому я обратилась к мисс Кавендиш и другим приятным людям, которых встретила, когда организовывала целевой фонд для Джимми. Мы создали «Детскую образовательную лигу», и цель состоит в том, чтобы сделать образование доступным для всех. В настоящее время мы пытаемся убедить людей подписать нашу петицию.

«Лига образования детей» — я размышляю.

— Вы надеетесь, что большое количество подписей привлечет внимание, и, следовательно, парламент примет Закон об образовании.

— Как и с детским трудом, — Элли смотрит на меня, ее взгляд наполнен решимостью. — Предложение, которое ты написала, было замечательно. Мы так скучали по тебе, Его Высочество больше всего. Я не видела его так долго, но, когда пошла на разговор с ним о «Принцесс-колледже», увидела, насколько он был несчастен и прилагал все усилия, чтобы скрыть свое одиночество.

— Я знаю. — Мое сердце болит. Все: Генри, Бертрам, и теперь Элли, рассказывали мне, как Эдвард страдал без меня. — Я тоже скучала по нему. Не могу передать, насколько я благодарна за то, что выжила.

Мы еще немного разговариваем. Элли также рассказывает, что скучает по Генри и хочет, чтобы он скорее вернулся. Герцогиня, похоже, отказалась от попытки найти другую девушку для Генри и хочет, чтобы он вернулся из Морина. Как только Генри вернется, он и Элли поженятся.

Хотела бы я остаться с Элли дольше, но знаю, что возвращение во дворец займет много времени. Омнибус и ходьба более трудоемкие, по сравнению с частной каретой.

— Могу ли я приехать на следующую встречу «Детской образовательной лиги»? Мне нужно возвращаться во дворец, но мне хочется иногда помогать тебе.

Ее лицо светлеет.

— Я надеялась, что ты скажешь это, Кэт. У тебя всегда есть потрясающие идеи.

Перед тем, как мы расстаемся, Элли удивляет меня, крепко обняв. Поппи все время меня обнимает, но Элли, иногда сдержанная в манерах из-за ее многолетней службы на высший свет, менее склонна к прикосновениям.

— Я так рада, что ты вернулась, Кэт, — мурлычет она. — Так рада!

Глава 18

Эдвард

Возвращаюсь во дворец с новыми силами. Я мечтал, что однажды Кэт вернется ко мне, но никогда не позволял себе рассчитывать на то, что это станет реальностью. Появление Кэт в Морине не было сном. Казалось, что это боги ответили на мои молитвы. Однако, даже так, не могу быть удовлетворен, пока она не вернется во дворец. Честно говоря, в то время как ее пребывание с Мэри лучшее решение на время, я чувствовал бы себя более комфортно, если бы она была в моих комнатах, где могу видеть ее постоянно.

— Ваше высочество, — Мэйбл делает реверанс со смущением на лице. Моя короткая встреча с Кэт привела меня в такой восторг, что мое лицо должно быть значительно отличается от сурового выражения, которое я обычно ношу в эти дни.

И все же, моя радость рассеивается, когда прихожу в апартаменты. Катриона Брэдшоу появляется из спальни Кэт, улыбаясь, как будто она была коронована, как королева. Как жаль, что не могу выбросить ее из комнаты и никогда больше не видеть.

— Эдвард, — восклицает она, подходя ко мне. Я отступаю к окну и складываю руки на груди.

— Да?

Она не показывает и малейшего раздражения моим безразличием.

— Посмотри на меня. Ты не находишь ничего нового в моей внешности?

С того рокового утра, когда я принял ее за Кэт и обнял, я никогда не ложился спать, не заперев дверь, включая путешествие в Морин. Больше всего боюсь, что если приму ее за Кэт и сделаю ей ребенка, развод станет почти невозможным.

— Я не вижу разницы.

Она восклицает.

— Я знаю, что не красавица, но ты мог бы уделить мне больше внимания. В конце концов, я твоя жена.

Не утруждаюсь говорить с ней о том, что красота никогда не играла решающей роли в выборе моей жены. Я ценю красивое лицо, но именно характер производит на меня неизгладимое впечатление.

— Если вам больше нечего сказать, то я должен быть в своем кабинете. У меня есть куда более важные вопросы.

— Подожди! — она подходит поближе, и я снова отступаю, стараясь сохранить дистанцию. — Посмотри. Разве это ожерелье не самое потрясающее?

Вздрагиваю. Замысловатое ожерелье из паутины бриллиантов, почти как воротник.

— Оно новое?

— Только что прибыло сегодня утром, — говорит она, ее пальцы гладят самый большой алмаз. — Моя сестра порекомендовала самого известного ювелирного дизайнера в столице, и он сделал это специально для меня. Разве оно не прекрасно?

Рассматриваю ответ с упреком, что у нее уже есть ожерелье от фей, зачем ей еще одно, но потом мне в голову приходит другая мысль.

— Следите за своими финансами, или вы можете истратить все свое пособие еще до начала сезона.

— О, мне даже не пришлось брать деньги из моего пособия. У меня есть другие источники.

Я хмурюсь. Как может женщина, не обладающая практическими навыками для зарабатывания, иметь другие ресурсы?

— Не хотите просветить меня?

— Мэр города подарил мне свадебный подарок в десять тысяч фунтов. Поскольку… Кэтрин не потратила его, суммы с процентами было более чем достаточно.

Раздражение вспыхивает внутри меня.

— Ты потратила все эти деньги на новое ожерелье? Кэт планировала использовать их для школы для девочек.

Она пожимает плечами.

— В этом нет смысла, так как школу закрыли. Бьянка сказала мне, что мой гардероб вряд ли подходит для принцессы. Она не могла поверить, как обшарпанно была одета Кэтрин. Ты знаешь, что говорили дамы, когда мы были в Морине? Они не могли поверить, что принцесса Ателии так просто одевается.

Мне приходится призвать всю свою выдержку, чтобы не вытолкнуть ее за двери. Есть только одна принцесса Ателии, и она в настоящее время собирает яйца в курятнике. Которая больше заботится о благосостоянии своего народа, чем о скудости ее драгоценностей или одежды.

— Свадьба в Морине уже состоялась. Нет необходимости покупать это ожерелье.

— Есть много других событий. Например, Бьянка пригласила меня на званый ужин завтра вечером. Мы должны присутствовать вместе.

— Ты, правда, веришь, что я приду на вечеринку, устроенную твоей сестрой, когда она виновна в несчастье Кэт?

Катриона выглядит ошарашенной.

— Твой отец желает, чтобы вы были вовлечены в общественную деятельность.

— Из многочисленных вещей, которые он требует от меня, посещений вечеринок нет в списке. Есть государственные дела, на которых я должен присутствовать.

— Но Вы не можете отказываться от каждого приглашения. Люди ожидают, что вы придете, а не запретесь от публики на весь день, — она смотрит на меня умоляющими глазами. Я смотрю в сторону, чтобы не спутать ее с Кэт. — Пожалуйста, Эдвард. Кроме того, это будет возможность для меня. У меня никогда не было сезона. У меня никогда не было возможности выйти в общество.

Как будто это меня беспокоит.

— У вас была возможность в Морине. Вы могли бы поехать кататься на лодке или прокатиться по столице, но вы отказались. Многие барышни никогда не имели такой возможности в своей жизни.

— О, я не могла… — она отступает, в ее глазах беспокойство. — Я сказала тебе, что у меня болит голова, и с тех пор сожалею об этом. Вот почему мне нужно пойти на большие светские мероприятия, Эдвард. Теперь я могу восполнить возможности, которые упустила.

— До того, как я взял Кэт в жены. Она значительно уменьшила мою нагрузку, — я шагнул к двери, игнорируя ее умоляющее выражение. — Пока вы не сможете составить меморандум для посла Морин, советую сохранить дыхание.

Открываю дверь и яростно закрываю ее, не в состоянии сдержать недовольство. Кэт говорила о школе, ее лицо сияло гордостью, когда описывала, как она будет обеспечивать молодых девушек, и как она хотела, чтобы они достигли светлого будущего. Она хотела, чтобы у них было больше возможностей в жизни, как и в ее собственном мире. А теперь Катриона Брэдшоу купила на деньги, которые предназначались для Кэт, дорогое ожерелье. Сжимаю кулаки и ускоряю темп, задаваясь вопросом, могу ли переехать в другую комнату. Может, мог бы остаться в старой комнате Кэт, когда она была моей невестой. Если продолжу жить с Катрионой Брэдшоу, мое психическое здоровье пострадает. Она представляет все, что я ненавижу в женщинах.

Когда сажусь за свой стол, пишу записку, чтобы позже в кабинет отправили поднос с ужином. Мне не нравится ходить на ужин и сопровождать Катриону Брэдшоу. Гораздо лучше похоронить себя на работе и мечтать о том дне, когда Кэт вернется ко мне.

— Эдвард, — раздается глубокий, властный голос, который мог принадлежать только королю. Мой отец стоит в дверях, руки сложены. — Я хочу поговорить с тобой.

— Есть какие-то проблемы с планировкой городского парка? Или вы прокомментировали меморандум, который мы подготовили для посла Морина? Или у Вас есть, что сказать о лорде Дадли, уходящем с поста министра образования?

Отец входит и указывает, чтобы слуга закрыл дверь.

— Я получил сообщение о вашем поведении в Морине. Оно не так удовлетворительно, как ожидал от вас.

Я занимаю место напротив него.

— Я не сделал ничего, чего от меня не ожидали. Император и его невеста были довольны.

— Я не говорю о вашем поведении перед жителями Морин. Я имею в виду Ваше обращение с женой.

Сжимаю зубы.

— Она не моя жена. Она просто женщина, которую вы хотите использовать, чтобы создать образ крепкой семьи для общества.

— Я видел, как ты ведешь себя с Катрионой. Выглядит так, будто она вышла замуж за глыбу льда. Она не заслуживает такого равнодушия от тебя. Помни, что ты — наследный принц. Прошло несколько месяцев с тех пор, как ты женился, и все еще нет наследников.

Я пользуюсь этой возможностью.

— Поскольку наследника нет, это прекрасное доказательство того, что Катриона Брэдшоу непригодна в качестве жены. Я должен оставить ее и жениться на другой.

Отец смотрит на меня.

— Ты не сделаешь ничего подобного. Проблема не в Катрионе Брэдшоу, а в тебе. Очевидно, вы и не пытались зачать наследника. Скажи мне, Эдвард, консумация этого брака когда-нибудь произойдет?

Я отворачиваюсь.

— Я могу ответить вам утвердительно только с Кэт.

— Ну, теперь она ушла, так что ты мог бы также решить…

— Она не… — я прерываюсь, не могу сказать, что Кэт ушла. — Она пережила свою болезнь. Я видел ее.

Глаза отца округляются.

— Ты хочешь сказать, что другая девушка, Кэтрин Уилсон, выздоровела? Ты сказал мне, что у нее неизлечимая болезнь.

— Я не верил, что это может произойти… но это правда. Она жива и здорова.

Отец стонет и упирается головой в правую руку.

— Что нам теперь делать?

— Все просто. Я развожусь с Катрионой Брэдшоу и женюсь на Кэт. О наследнике не может быть и речи.

— По поводу этого вопроса. Если хочешь, можешь взять Кэтрин Уилсон в любовницы. Ты можешь наносить ей осторожные визиты. Но я не хочу слышать о разводе, общественность не примет его. Помни, Эдвард, что прелюбодеяние — это меньший грех, чем развод.

Я встаю.

— Мне жаль, но вы знаете, что Катриона Брэдшоу не подходит на роль принцессы. Даже если бы она подходила, у меня нет чувств к ней. Если вы так обеспокоены сохранением имиджа, представьте, что произойдет, если мы больше не сможем находиться друг с другом. Не всем можно манипулировать по своему желанию.

Он тоже встает.

— Я не воспитывал тебя так либерально. У тебя есть обязанности перед этим королевством.

— Мои обязанности не распространяются на мою личную жизнь, — прилагаю все усилия, чтобы сдержать желание повысить голос. — Кэт — единственная женщина, на которой я хочу жениться. Если Вы не можете принять…

Кто-то стучит в дверь. Служанка просовывает голову внутрь.

— Королева просит поговорить с Его Высочеством.

Мы с отцом смотрим друг на друга. Мы не говорим, но мы оба понимаем, что нет смысла продолжать разговор. Никто из нас не желает уступать другому по этому вопросу.

— Очень хорошо, — отец шагает к двери. — Еще кое-что, Эдвард. Кэтрин Уилсон простолюдинка?

— Да.

— Тогда ваш брак с ней не будет признан. Она не может жить во дворце как принцесса, и ваши дети не будут носить твое имя. Это то, чего ты хочешь?

— Нет, — признаюсь я. — Но лучше так, чем жить с Катрионой Брэдшоу.

— Ты дурак, — отец выглядит так, как будто хочет сказать больше, но через секунду качает головой и выходит из комнаты. Я закрываю глаза на секунду, разочарованный в себе. Даже когда мы с отцом не соглашались в чем-то, я никогда не разговаривал с ним так прямо.

Мама входит в кабинет.

— Почему ты говоришь со своим отцом о браке с Кэт?

Я объясняю ей, что Кэт вернулась, жива и здорова. Нет необходимости скрывать это от матери, тем более, скорее всего, отец расскажет ей позже.

— Действительно? — она смотрит на меня, ее глаза широко распахнуты. — Гоблины нашли заклинание, которое позволило ей жить в Ателии в ее собственном теле?

— На самом деле феи. Я договорился о том, чтобы она осталась с Мэри. До тех пор, пока не смогу на ней жениться, — глубоко вздыхаю. — Вы слышали неодобрение отца. Простите меня, мама, но мое сердце отдано Кэт. Что бы ни потребовалось, чтобы вернуть ее, я сделаю это.

— Подумать только, что у тебя репутация равнодушного к женщинам, — говорит Мать, садясь напротив. — Но как ты этого добьешься? Юридически ты состоишь в браке с Катриона Брэдшоу.

— Это то, что я собираюсь выяснить, — говорю я. Кажется невозможным развестись с ней, но это не помешает мне сделать попытку — я привык к непреодолимым препятствиям, когда дело касается Кэт. Это просто еще одно, которое мы, в конечном итоге, преодолеем.

— Упрямый, как и твой отец, несмотря на разныевзгляды в некоторых вопросах, — взгляд матери ненадолго падает на стол Кэт. — Это то место, где она работала с тобой?

— Да, — я не могу не улыбнуться, вспоминая, как она зашла в мой кабинет с Бертарамом за спиной. — Она была обеспокоена отсутствием у меня сна и вызвалась помочь мне в работе.

— Только женщина из мира Бартлетта способна на это, — мать складывает руки. — Полагаю, тебе интересно, почему я пришла в твой кабинет. Я думала вызвать тебя, но так как ты на работе, не хотела отвлекать тебя. Но эту идею хочу донести до тебя как можно скорее.

— Прошу просветите меня.

— Ты не думал заглянуть в прошлое Катрионы?

— Что привело вас к этой мысли?

— Я приглашала ее на чай несколько раз, как делала с Кэт. Когда спросила ее, как она выжила в Морин, будучи бедной и беспомощной девочкой, она уклонилась от ответа. Не стала копать дальше, у нее могли быть неприятные воспоминания, прежде чем она вернулась в нашу страну. Не знаю, будет ли это полезно, но ты можешь подать запрос.

Как будто свет появился в глубоком, темном туннеле.

— Я немедленно напишу Генри.

Мать встает.

— Понимаю, что ты хочешь, чтобы Кэт вернулась. Однако, Эдвард, не забудь рассмотреть ситуацию Катрионы Брэдшоу. Ее не следует использовать в качестве пешки.

Кэт однажды сказала мне, что я редко делаю вещи наполовину: либо я холоден с человеком (с такими как незнакомец), либо в подавляющем большинстве увлечен близкими (такими как она). Это одна из многих причин, почему считаю, что мне повезло быть с ней. Кэт делает меня лучше.

Глава 19

Кэт

— Кэт? — Мэри зовет меня, прежде чем ложится спать. Маленький Джоэл уже крепко спит, сегодня у него была гонка с другими мальчиками. — У тебя есть что-нибудь запланированное на завтра?

Перевод: принц Эдвард собирается встретиться с тобой за секретным завтраком?

— Нет, — мне бы хотелось, чтобы это было «да». Прошло несколько дней с тех пор, как он спустился к курятнику, и я обнаружила, что вздыхать над его кольцом — пустая трата времени и заставляет Джоэла беспокоиться о пустом взгляде в моих глазах.

— Хорошо тогда, — говорит Мэри. — Если не возражаешь, есть одолжение, о котором мы хотели бы попросить тебя.

— Все, что в моих силах, конечно, — говорю я автоматически. Это наименьшее, что могу сделать, чтобы Мэри позволила мне остаться здесь. — Подожди, ты сказала «мы»?

— Бертрам спросил, могу ли я помочь ему и Амелии. Это его выходной день, и Амелияя согласилась сопровождать его в город. Я бы пошла, если бы не было никого, но, честно говоря, не люблю ходить весь день, и мне не нужно идти в центр города.

О, это звучит весело.

— Конечно, я с радостью займу твое место. Но… почему Амелияя нуждается в помощнике? — я думала, что только дебютантки не могут никуда идти в одиночестве. Даже тогда неоднократно пренебрегала этим правилом.

— Несмотря на то, что она служанка, все же предпочла бы подобие приличия. Кроме того, Бертрам впервые идет с ней, и, зная Амелияю, ей лучше не быть наедине с ним все время, пока она не успокоится.

— Но… — я помню, как Амелияя обычно вела себя, когда Бертрам был рядом. — Разве это не должно быть наоборот? Бертрам с большей вероятностью замерзнет, когда с ним заговорит Амелияя.

— О нет, — Мэри использует тон старшего брата, который знает что-то, чего нет у аутсайдеров. — Это потому, что всегда есть другие люди неподалеку. Амелияя иногда походит на нашу маму, но внутри она такая же простая и незрелая, как девочки своего возраста. Поверь, ей понадобится дополнительная компания.

На следующий день встаю слишком рано и собираю яйца, прежде чем вернуться в коттедж. Пробую помыться и переодеться в синее платье и теплые сапоги. Прикалываю к волосам простую булавку и заправляю их в шляпу, чтобы быть в безопасности. Надеваю перчатки (омнибус лишен гигиены) и новое кольцо Эдварда. Оригинальное обручальное кольцо, которое стоит целое состояние, висит на цепочке вокруг моей шеи, скрытое под моим корсетом. Я выгляжу старше, более по-матерински, идеальная компаньонка, ха-ха.

Бертрам прибывает раньше, чем Амелияя. Мэри наткнулась на него, когда выходила из дверей. Его волосы аккуратно зачесаны, рубашка плотно обтягивает тело, а сапоги настолько блестящие, что подозреваю, что их купили специально по этому поводу.

— Позаботься об Амелияи, — говорит она предупреждающим тоном, так похоже на Амелияю, что неудивительно, что они родственники. — И о Кэт тоже.

— Конечно! — он бьет кулаком по груди. — Я член королевской гвардии! Вы уверены, что не поедете с нами? Куры могут обойтись без Вас на один день.

Я задыхаюсь от смеха. Мэри тоже неохотно улыбается.

— Джоэл вчера собрал множество ягод с мальчиками, хочу сделать из них пирог. Вы вернетесь как раз тогда, когда он будет готов.

Бертрам сияет как обычно, когда слышит о еде.

— Звучит потрясающе… — он оборачивается, и вспышка смущения пробегает по его лицу.

В дверях появляется стройная фигура. Ух ты. Это Амелияя, которую я знала? Она сменила темные коричневые и серые цвета, которые обычно носила, и надела изысканное светло-голубое платье с теплой кашемировой шалью. Распустила волосы, которые струились до пояса гладкими блестящими локонами. На голове венок из крошечных цветов в виде звезд, что делает ее похожей на нимфу, которая сошла с картины. У нее нет макияжа, но она такая красивая, поэтому неудивительно, что Бертрам не может оторвать глаз от нее. Даже я уставилась на нее слишком долго для гетеросексуальной женщины.

— Принцесса? — голос Амелия наталкивает меня на осознание того, что даже ее тон изменился. Он не звучит прохладно и по-деловому. В ее хорошеньких карих глазах сияет искренность, когда она изучает мое лицо ища доказательства того, что я Кэт, а не Катриона Брэдшоу.

Я делаю шаг вперед.

— Это я, Амелияя. Я вернулась.

Надежда появляется в ее глазах, она облегченно вздыхает.

— Слава богу. Это так… по-другому без Вас. Когда Вы вернетесь во дворец?

— Его Высочество работает над этим, — Бертрам находит свой язык. — Не так уж и долго осталось, я думаю.

— Очень сомневаюсь в этом. Эта женщина решила остаться, — Амелияя хмурится, когда упоминает Катриону Брэдшоу. — Его Высочество говорил с ней много раз. Он ясно дал понять, что не нуждается в ней, но она стоит на своем. Ничто не заставит ее отказаться от звания принцессы.

Бертрам чешет голову.

— Как думаете, возможно, я могу каким-то образом угрожать ей? Я мог бы ударить ее в живот, если она не согласится уйти в отставку.

— Нет, — говорит Амелия со взглядом «ты- идиот». — Ваша сила может работать в других случаях, но не в этом. Сохраните свои силы для защиты от головорезов вместо того, чтобы использовать ее на леди, которая может посадить Вас в тюрьму.

Бертрам выглядит суровым. Меня трогает их забота обо мне, хотя в то же время мне жаль Катриону Брэдшоу. Идея короля заключалась в том, чтобы она вошла во дворец, и теперь они хотят, чтобы она ушла.

— Мы уже можем идти? — говорю я, перебрасывая сумку через плечо.

— Верно, — Бертрам предлагает свою руку Амелия. — Нам лучше идти, если мы хотим получить билеты на шоу.

Амелияя колеблется, прежде чем взять его за руку, словно она дебютантка. Бертрам пылает позитивом, останавливаясь на тропинке, ведущей от коттеджа. Я должна отвести взгляд, чтобы не рассмеяться — они такая очаровательная пара. Если бы только здесь был Эдвард. Мы могли бы сделать это двойным свиданием.

— Итак, что это за шоу, которое вы планируете увидеть? — спрашиваю я, рассматривая возможность использовать этот шанс, чтобы ускользнуть и предоставить им некоторое пространство. Даже сопровождающий не должен висеть на хвосте все время.

— Пантомима, — Бертрам смотрит на Амелия. — Премьера была месяц назад, но у нас не было времени, чтобы посмотреть. Не хотел бы пропустить это, в случае если компания прекратит производство.

— Вы были особенно заняты в последнее время? — спрашиваю я.

Бертрам и Амелияя смотрят друг на друга. Интересно, что Бертрам смотрит Амелияи в глаза, не краснея.

— Я часто сопровождал Его Высочество, потому что он хотел покинуть дворец. И ее, я думаю.

— Мейбл и я должны были подогнать некоторые Ваши одежды и заставить портных шить новые платья для другой леди, — говорит Амелия. — Она похожа на Вас, но ее размеры не такие же и ее вкус в одежде более… сложный. Она постоянно критиковала то, как я одевала Вас, — Амелия делает паузу, как будто не может найти правильные слова. Наконец, она выдыхает. — Я хочу, чтобы Вы вернулись.

— Она вернется, — говорит Бертрам. — Его Высочество слишком вежлив. Если вы спросите меня, я бы приказал ей собрать вещи прямо сейчас.

— Не все может осуществляться силой, — поправляет его Амелия. — Мы были бы рады, если бы принцесса Кэт вернулась, но должен быть правильный способ сделать это.

Чтобы избежать дальнейшего обсуждения будущего, я меняю тему.

— Вообще-то, я думала о посещении Поппи, когда вы пойдете на пьесу. На самом деле, я не возражаю, театр — это не мое. Вы получите больше удовольствия без меня.

Бертрам пытается не выглядеть слишком довольным моим предложением.

— Если Вам так будет угодно, принцесса Кэт.

Амелия, однако, морщит ее лоб. Как обычно, она насторожена.

— Но поскольку мы не находимся на территории дворца, Его Высочеству понадобится, чтобы ты присматривал за ней, — говорит Амелияя.

— Со мной все будет в порядке, — настаиваю я, решив не упоминать, что несколько дней назад я совершала покупки в одиночестве. — Ничего не случится, пока я нахожусь у Поппи. Я скучаю по своей лучшей подруге.

Амелия колеблется.

— Вы позволите нам сопровождать Вас до двери. И мы вернемся за Вами после пьесы.

— Идет.

В прежние времена, когда была в Ателии, я ездила в омнибусе лишь несколько раз, в редких случаях не могла заставить Ван ехать за мной. В прошлый раз, когда ехала на омнибусе в центре города, он был переполненный, душный и грязный. Пассажиры часто толкают вас в сторону, и один раз меня даже ткнули зонтиком. К счастью, Бертрам устраняет большинство неприятностей. Его огромная фигура расчищает для нас широкий путь, следующих за ним. Беззубый старик бросается к Амелияи, но резко закрывает рот и отвдит взгляд, когда Бертрам садится рядом с ней. У меня возникает внезапное желание стукнуться с ним кулаками.

Поскольку омнибус грохочет по улице, не могу не думать снова о том, что Бертрам и Амелияя выглядят так мило вместе. Он покраснел и уставился в пол, а она скрестила руки на груди и старается выглядеть незаинтересованно. Мне нужно скорее добраться до дома Поппи и позволить им побыть наедине.

Меня приветствует крик плачущих младенцев, когда горничная открывает дверь. Она смотрит на меня ошеломленно.

— Ваше… Ваше высочество? Это вы?

— Не могли бы вы рассказать Поппи, что Кэт приехала? — я решаю не уточнять, что я не принцесса. — Кэт, а не Катриона Брэдшоу.

Она выглядит озадаченной, но, видя Бертрама и Амелия позади меня, торопится. Мгновение спустя, размытые серые молнии несутся ко мне и две липкие руки заключают меня в плотные объятия.

— Кэт! Боже мой, Кэт! Это действительно ты! Ты вернулась! — Поппи откидывается назад и смотрит на меня, ее улыбка широкая и сияющая, но обнаруживаю признаки истощения в ее покрасневших глазах. — Элли сказала, что ты чудом вернулась. О, я просто ЗНАЛА, что ты должна была вернуться. Тебе и Его Высочеству суждено быть вместе.

Амелия касается моего локтя.

— Мы вернемся после обеда, принцесса Кэт.

— Конечно, — я улыбаюсь ей и Бертраму. — Отлично проведите время, вы, двое!

Когда Поппи приводит меня в гостиную, рассказываю ей о моем «сопровождении». Она быстро схватывает, поскольку также знает об Амелияи и Бертраме.

— Итак, они, наконец, собираются быть вместе, — говорит она, сияя. — Бертрам, должно быть, на седьмом небе, что его мечта сбывается. Но разве ты не говорила, что Амелияя против брака? Почему она вдруг потеплела к нему?

— Я не знаю.

Амелия хорошо скрывает свои чувства. Не могу вспомнить, когда она стала более восприимчивой к попыткам Бертрама.

— Возможно, он сделал что-то трогательное, что заставило ее открыть свое сердце.

— Или, может быть, она была вдохновлена Его Высочеством, — усмехается Поппи. — Он был достаточно убедителен в том, что есть люди, которые будут лелеять вас и…

В доме поднимается вопль ребенка, а затем появляется служанка с мольбой о помощи — она не может справиться с двумя за раз.

Поппи стонет.

— И снова они! Клянусь, близнецы будут моей смертью!

— Позволь мне помочь тебе, — говорю я быстро. У меня был опыт в помощи маме, когда Пейдж была ребенком, а также я подрабатывала няней в колледже.

Мы мчимся в спальню, где разворачивается сцена совершенного хаоса. Горничная пытается успокоить кричащего Себастьяна в своей кроватке в то время, как маленькая Катриона ползает по полу, оставляя следы пролитого молока на своем пути. Опрокинутая бутылочка покоится напротив ножки стола.

Поппи кладет руку на лоб, как будто она на грани разрушения. Должно быть, она была изнурена, заботясь о близнецах. Решаю взять на себя ответственность за ситуацию.

Я приветствую горничную.

— Можете ли вы дать какую-нибудь одежду и прибраться тут? Поппи, может быть, ты сможешь переодеть маленькую Катриону? Я позабочусь о Себастьяне.

Через мгновение порядок восстанавливается. Успокаиваю Себастьяна, кормя его молоком из другой бутылки (когда дело касается близнецов, их имущество увеличивается в два раза) и пою ему Бейонсе «Love on Top». Горничная вытирает молоко с пола и приносит новую бутылку. Поппи снимает с маленькой Катрионы грязное платье, ругая ее за промокший вид и одевает чистую одежду.

— Между прочим, это маленькая Кэтрин, — говорит Поппи, укладывая ребенка в кроватку. — Потому что это твое настоящее имя.

Улыбаюсь ей, тронутая таким поворотом.

— Тебе нужно больше отдыхать, Поппи. Не могу поверить, что тебе приходится иметь дело с двумя младенцами только с одной слугой. Не можешь ли ты нанять больше людей?

Из того, что я узнала об Ателии — достаточно легко нанять девушку для помощи по дому.

— О, мы недавно подали объявление в газету. Это напомнило мне… Мне нужно просмотреть почту после того, как младенцы уснут, — Поппи вытирает лоб. — Я знала, что брак бывает жестким, но, мой… — на ее лице появилось омраченное выражение, и она опускает голос до шепота. — Не говори никому, Кэт. Я люблю Себастьена и маленькую Кэтрин всемсердцем, но иногда мне жаль, что мне нужно видеть их лица весь день и всю ночь.

— У тебя когда-нибудь бывает перерыв?

Она качает головой.

— Только когда мои родители или родители мужа посещают нас. У друга Джонатана есть ребенок, которого плохо кормила его нянечка, поэтому Джонатан решил, что не может оставить младенцев на попечении горничных. Либо он, либо я должны оставаться в доме все время. Но Джонатан был так занят в последнее время, его услуги в большом спросе, так как он защищал тебя в суде, поэтому чаще всего должна оставаться я.

— Может, я могла бы чаще встречаться с тобой, — говорю я. — Серьезно, мне нечего делать. Я могу помочь тебе заботиться о близнецах.

Поппи заметно сияет, но затем хмурится.

— Но поскольку ты сейчас во дворце, разве это не вопрос времени, прежде чем сможешь воссоединиться с Его Высочеством?

— Это не так просто, — я кратко рассказываю ей о трудностях развода, которые особенно тяжелы, поскольку больше не являюсь частью аристократии. — Даже не знаю, сможет ли он получить развод, — говорю я, стараясь не выглядеть депрессивной. Если только Катриона не совершит прелюбодеяние, что мало вероятно, будет невозможно мало оснований для развода. И что скажет общественность, когда узнают, что принц развелся с женой после года брака и женился на простолюдинке? У меня уже была справедливая доля неодобрения среди аристократов, когда я вышла замуж за Эдварда в качестве второй дочери графа Брэдшоу.

— О, дорогая, — Поппи сжимает мою руку. — Мне очень жаль это слышать. Но я верю в Его Высочество. Он снова найдет способ жениться на тебе. Он сможет.

Сжимаю ее пальцы, благодаря за поддержку. Уже чудо, что мне разрешили вернуться. Нам нужно еще одно чудо.

Глава 20

Эдвард

Не могу дождаться, когда закончу с завтраком. Сегодня у меня будет «свидание» (так Кэт называет романтические прогулки в ее мире) с Кэт, я послал ей сообщение через Амелию, что хотел взять ее в «Книжный червь». Нам нужно обещание Уэллсли о том, что он может поручиться за ее новую ателийскую идентичность, поскольку нелепо говорить общественности, что Кэт из другого мира и перенеслась в Ателию с помощью магии.

— Эдвард. Эдвард, — голос Катрионы возвращает меня в действительность. Я думаю о Кэт, у меня было совсем немного времени, когда мог держать ее в моих руках, слушать ее восхитительный голос и причудливые манеры. Так что едва замечаю попытку Катрионы привлечь мое внимание.

— Простите меня, — я заставляю себя вернуться к настоящему. Через стол отец посылает мне строгий, неодобрительный взгляд. Взгляд матери не такой укоряющий, но это предупреждающий взгляд, тем не менее. На мгновение смущен своим поведением, я не должен позволять Кэт ломать мою самодисциплину, по крайней мере, не в присутствии других.

Катриона Брэдшоу выглядит обиженной.

— Я просто спрашивала, не желаете ли вы посетить выставку садоводства на следующей неделе. Они прислали нам приглашение. Согласно традиции, мы должны разрезать ленточку и сказать пару приветственных слов.

— Боюсь, что я не могу пойти, — в начале я наслаждался цветочным шоу, которое на самом деле было моей идеей, но с тех пор, как стал совершеннолетним, мне оно стало меньше нравиться. Редко можно было прогуляться и полюбоваться видами редких цветов, и избежать интриг матерей, пытающихся познакомить меня со своим дочерьми. — Мне многое предстоит сделать.

— Эдвард, — отец сужает глаза. — В последнее время ты утопаешь в работе. Используй эту возможность, чтобы отдохнуть.

— Мои самые искренние извинения, но боюсь, что не могу подчиниться. Кроме того, вы хорошо знаете, что цветочное шоу обычно переполнено, это вряд ли будет расслабляющим местом для отдыха. Я бы предпочел прогуляться в саду.

В этот момент входит слуга и подает мне письмо от Генри. Вскрываю его, надеясь, что оно содержит хорошие новости. К сожалению, оно не содержит того, на что я надеялся.

— От кого это? — спрашивает отец.

— Генри, — я сскладываю письмо и засовываю его в карман.

— Разве ты не встретил его в Морине?

— Хочу быть лучше осведомлен о его жизни там, — говорю я, надеясь, что отец не увидит в этом ничего подозрительного. — Мне жаль, что его письмо не является благоприятным. Из-за попытки императора сократить расходы, финансирование в его университете сократилось на пятьдесят процентов.

— Хм, — отец хмурится. — Безрассудно, я бы сказал. Медицинские исследования могут быть дорогостоящими, но многие жизни могут быть спасены всего одним нововведением.

Помню, как гордился Генри, когда один из его профессоров обнаружил лекарство от холеры.

— Августин потратил чрезвычайно большую сумму на свою свадьбу. Он построил новый дворец для своей жены в качестве свадебного подарка.

— Ах, — мать обращается к отцу с вопросительным взглядом. — Разве министр финансов Морин не отправил запрос на кредит некоторое время назад?

— Я хорошо помню это, — отец наполняет свою кружку кофе. — Это был трудный вопрос. Наши собственные бюджеты растянуты, особенно после того, как было принято больше актов, и я не верю, что император Морин в состоянии погасить кредит в ближайшее время. Сомневаюсь, что его новая жена способна на проницательное финансовое управление.

Мы обсуждаем финансовый кризис Морин некоторое время, пока не заканчиваю с последним круассаном на своей тарелке. Я жажду увидеть Кэт, поэтому кладу салфетку на стол и встаю.

— Катриона.

Ее глаза непроницаемые, она не проявляла ни малейшего интереса к нашему разговору о Морин. При моей второй попытке привлечь ее внимание, она моргает.

— О! Пожалуйста, прости меня… Я думала. О некоторых других вещах.

Смотрю на отца и поднимаю бровь. Я не единственный невнимательный за завтраком.

— Прошу передать мои глубочайшие извинения организатору цветочного шоу. Если он так хочет, и вы склонны согласиться, не стесняйтесь занять мое место в качестве ленточного резака.

Она смотрит на меня, широко раскрыв глаза.

— Но я не могу пойти одна.

— Тогда предлагаю вам найти что-то другое, чтобы занять свое время. Простите, но я должен идти, — киваю отцу и матери и ухожу, стараясь скрыть свое нетерпение. Прошло несколько дней с тех пор, как я видел Кэт, и мне уже нужно ее присутствие, чтобы моя душа оттаяла.

Нахожу ее на оживленной остановке для карет, ее пышные волосы, скрытые под капюшоном. Со сверкающим на пальце кольцом никто не примет ее за одинокую женщину. Хорошо. В то время как Кэт относится недоверчиво, к таким мерам предосторожности с моей стороны, я знаю, что для простолюдина обстоятельства отличаются. Молодые аристократы имеют ранг и богатство, чтобы выбирать и выбирать, но большинство других мужчин не будут застрахованы от красивой, энергичной горничной, такой как Кэт.

Бертрам останавливает лошадей еще до того, как мне нужно предупредить его. Открываю дверь кареты и называю ее по имени. Под звук моего голоса она поворачивается и ее лицо светится. На самом деле, если кто считает ее простоватой, ему нужно проверить зрение.

— Входи.

Она колеблется.

— Но я не должна… — я выхожу, приподнимаю ее за подмышки и усаживаю в карету. Затем захлопываю дверь.

— Не беспокойся, — говорю я. — Мы едем в центр города. Ты будешь тратить больше времени на омнибус. И даже если тебя узнают, нет причин для беспокойства, тебя примут за принцессу.

Она посылает мне наполовину раздраженный взгляд.

— Ты варвар.

Это первый раз, когда кто-то назвал меня варваром. Кэт никогда не перестает развлекать меня. Кладу руки по обеим сторонам от ее головы, ловя ее в угол сиденья. Занавески полностью задвинуты, стены экипажа непроницаемы. Идеальная обстановка для того, что я имею в виду.

— Ты называешь меня варваром в карете? Это только верхушка айсберга.

Она поднимает бровь.

— Эдвард, ты не собираешься…

Я целую ее, прижимаясь к ней всем телом, пробегая руками по самым потаенным местам, заставляя ее задыхаться, и в ту же секунду поглощаю этот вздох губами. Она охотно отвечает, обхватывает меня руками и запускает пальцы в мои волосы, притягивая ближе. Как же хочется снять с нее все эти слои одежды, прошло несколько месяцев с тех пор, как мы разделяли постель, и моя тяга к ней обострилась.

Но риск слишком велик. Отрываясь с большой неохотой, помогаю ей сесть и извлекаю ее шарф, скрывая любые следы желания, которыми обозначил ее кожу. В ее глазах остается блеск, губы влажные и розовые, и на лице довольная улыбка, которая говорит мне, что она наслаждается нашей страстной встречей. Она выглядит такой очаровательной и соблазнительной, что я не могу не украсть еще один поцелуй, прежде чем заставить себя устроиться на своем месте. Благодарю звезды, что в этот раз у нее остались ее воспоминания.

Мы подходим к «Книжному Червю» рука об руку. Уэллсли готовит несколько книг перед магазином. Он смотрит вверх, удивленно читается в его глазах, но потом он улыбается.

— Прошло много времени с тех пор, как вы посещали меня.

Я делаю шаг вперед.

— Мы можем поговорить с вами наедине? У меня очень важный вопрос.

Уэллсли выглядит смущенным, но охотно соглашается. Он зовет долговязого молодого человека через улицу, чтобы оставить магазин, а затем ведет нас вниз, в подвал, где мы обсуждали Восьмичасовой акт.

Рука Кэт потеет, но я просто усиливаю свою хватку, давая ей понять, что она не одна.

Уэллсли закрывает дверь и запирает ее. Он подходит к нам и садится, пытливо глядя на нас.

Кладу локти на стол и наклоняюсь вперед.

— Я прошу прощения, что прерываю вашу работу, но есть важный вопрос, который я должен спросить у вас.

— Я не уверен, что могу сделать что-то, чего не можете вы, но ваше высочество может положиться на меня. Я постараюсь выполнить все, что вы попросите в меру моих возможностей.

Мы с Кэт смотрим друг на друга. Глубоко вдыхаю и начинаю говорить.

Вертикальные морщины на лбу Уэллсли становятся все глубже и глубже. К тому времени, как заканчиваю, морщины на его лбу становятся настолько выраженными, как будто вырезанными из дерева.

— Ты говоришь, что… девчонка оправилась от болезни? Тогда кто это во дворце?

— Самозванка, — говорю я, но Кэт меня прерывает.

— Женщина во дворце — настоящая дочь леди Брэдшоу. Когда мне пришлось уехать, полагая, что я никогда не смогу вернуться, король принял временную меру: привести Катриону Брэдшоу во дворец.

Уэллсли смотрит на Кэт, его выражение лица остается подозрительным.

— Я думал, что было что-то подозрительное, когда ты написала мне это письмо. Не понимал, почему ты решила уехать, когда в стране много прекрасных врачей, и принц сделал бы все, чтобы ты выжила.

— Причины сложны, — говорю я. — Чудо позволило Кэт жить. Она находится в совершенном здравии и намеревается остаться навсегда. Позвольте заверить вас, у вас не будет никаких последствий из-за вашего отношения к ней. Вы не будете укрывать преследуемого беглеца или разыскиваемого преступника.

— Мня это мало волнует, — Уэллсли смотрит на меня. — Я знаю, что у девчонки доброе сердце. Но ваш рассказ стал сюрпризом для меня. Все это время я верил, что она была непризнанной дочерью графа, и вот она, простолюдинка неизвестного происхождения. Это, я полагаю, объясняет, почему ее отношение и поведение были столь уникальны для молодых аристократических дам.

— Пожалуйста, — в моем голосе отчаянье, полагаю, что и на моем лице тоже. — Кэт должна иметь личность. Ту, которая является законной и приемлемой. Кэт часто посещала это место, прежде чем мы поженились, было бы понятно, что она связана с вами.

— Однако есть одна проблема, — его выражение лица остается серьезным. — Даже если я соглашусь, как могу объяснить другим, что моя внучка ранее была известна как падчерица Эрла Брэдшоу?

— Я работаю над этим, — говорю я. — У меня есть план. Если он сработает, вы согласитесь принять Кэт?

Мистер Уэллсли поправляет очки.

— Мне было бы приятно связать себя родством с такой хорошей девушкой, как она, — он улыбается Кэт, и я понимаю, что затаил дыхание. — Кэтрин… Уилсон, не так ли? Полагаю, нам лучше начать с изучения моей семейной истории.

Кэт делает шаг вперед и обнимает его. И это один из немногих случаев, когда я не возражаю, чтобы она обнимала другого человека.

— Это большая честь для меня, — говорит она, с улыбкой на лице. — Нет никого, кого бы я хотела иметь родственником в Ателии больше, чем вас.

Глава 21

Кэт

Я радуюсь, что наша встреча с мистером Уэлсли прошла хорошо. Если бы все остальное могло быть таким же успешным. До сих пор не знаю, как мы сможем убедить Катриону Брэдшоу согласиться на развод, не нарушая закон, а еще есть так много других проблем.

Когда мы покидаем «Книжного червя» и направляемся к карете, Эдвард останавливается на секунду. Он подходит к молодой девушке с корзиной, висящей на ее руке. Я следую за ним и замираю в шоке.

— Молли?

Девушка смотрит на меня, и в ее глазах вспыхивает удивление, за которым последовала широкая улыбка.

— Принцесса! Не видела Вас какое-то время.

— Она была занята, — говорит Эдвард, роясь в кармане. — Букет фиалок для моей леди.

— Конечно, сэр. Она будет выглядеть очень мило с цветами, — Молли улыбается, несмотря на холод. Ее нос красный, и она горбится под накинутой потертой шалью. Боже, уже весна, но, тем не менее, она замерзает. Помню, что это время года должно быть теплым и мягким, парламент находится на ранней сессии, а дебютанты готовятся предстать перед светом.

— Нелли не здесь, с тобой? — спрашиваю я.

— Сегодня ей нужно оставаться с Вилки.

— Вилки?

— Ее ребенок. Мы назвали его в честь нашего умершего брата, — Молли протягивает мне фиалки. Они увядают и опускаются, но я держу их в руках. — Мы должны быть осторожны, ему легко простудиться в такую погоду.

— Кэт, — Эдвард касается моей руки. — Боюсь, нам нужно идти. Извините, но у меня встреча с министрами.

— Береги себя, — я целую Молли в лоб и пальцем стираю пятно грязи с ее щек. Однажды она уйдет с этих улиц.

Эдвард заводит меня в карету. Он знает, о чем я думаю, и говорит, прежде чем успеваю открывать рот.

— Я мало что могу сделать для ребенка ее сестры или отца, но попросил Уэллсли следить за ней.

Я кладу голову ему на плечо.

— Знаю, что ты делаешь все возможное, Эдвард. Это просто… Мне жаль, что не смогу что-то сделать вместо того, чтобы покупать цветы.

— Ты уже многое сделала. Помнишь предложение, которое ты когда-то готовила для обязательного образования? Я адаптировал его и написал статью, которая вызвала дискуссию среди многих интеллектуалов. Хотя это не так сенсационно, как твое интервью с заводскими детьми, уверен, что принудительное образование будет введено в действие в один прекрасный день.

— И это будет только первый шаг, — говорю я, вспоминая множество трудностей, которые испытывал «Принцесс-колледж». Видела здание в последний раз, когда отправилась в центр города. Я ненавидела закрытые передние ворота с большим замком на нем. Когда откроется школа снова? Когда увижу девушек, которые читают в классе или стекаются в коридорах вместо того, чтобы сидеть на заснеженных улицах?

Эдвард вытаскивает фиалку и прижимает цветок к моим волосам.

— Не унывай, любимая. Есть много другой усердной работы, чтобы достичь поставленных целей. И когда ты будешь принцессой, у тебя будет еще больше силы и влияния для хороших дел.

Но мы не знаем, как и когда я снова смогу стать принцессой. И затем вспоминаю, как наткнулась на Элли, и что она сформировала «Лигу детского образования. Если не могу понять, как бороться с Катрионой Брэдшоу, посмотрю, что могу сделать, чтобы получить обязательное образование для детей Ателии

«Голодный кабан» — это гостиница, расположенная в центре города. Взгляд на шумную толпу внутри говорит мне, что она обслуживает более низкий средний класс или же верхний нижний класс. На самом деле это место не так уж и отличается от пикантного ресторана, в который Эдвард водил меня на ужин. Боже, я скучаю по тем дням.

Бармен почти не обращает на меня внимания, когда она протискивается, балансируя подносом с пустыми кружками. Я должна подать голос, иначе она продолжит путь.

— Извините, но не могли бы Вы сказать мне, где проводится собрание по поводу обучения детей? Мне сказали, что сегодня они здесь по расписанию.

— Там, позади, — она ворчит, отвернув подбородок. В течение секунды желаю, чтобы Эдвард был здесь со мной. Я уверена, что барменша не была бы так безразлична.

Нахожу конференц-зал на заднем дворе, технически это не комната, но она отделена от основной площади. Вижу кластер таблиц на столе. Пробираюсь к пустому стулу, когда вижу Элли, которая раздает печатные листы.

— Ты пришла! — удивленное наслаждение проносится по ее красивому лицу, как будто она не могла поверить, что я появляюсь. — Приятно видеть тебя, Кэт. Сядешь здесь со мной?

— Спасибо — я снимаю пальто, к счастью, здесь тепло. — Что на повестке дня?

— Мы пытаемся рассчитать, сколько петиций у нас было до сих пор, и что мы можем сделать, чтобы улучшить результат, — Элли вручает мне лист.

Здесь есть заголовок, лозунг и короткий абзац — узнаю несколько фраз из моего предложения. В нижней части листа есть место для подписи.

— Наша цель — накопить их более тысячи, после этого члены парламента признают, что это причина, по которой многие люди беспокоятся. Его Высочество был одним из первых, кто подписался, — улыбка расцветает на ее губах. — Генри также подписал петицию. Его Высочество был достаточно любезным и сам получил его подпись, поэтому мне не пришлось беспокоиться о том, что лист потерялся на почте.

— Это здорово, — я прошу у нее перо и подписываю «Кэтрин Уилсон» на листе. Также недвусмысленно информирую ее, что теперь у меня есть личность. Уэллсли удочерил внучку. — Теперь есть еще одна. Сколько нас на сегодняшний день?

Элли кусает губы.

— Немногим более трехсот, но сессия парламента только началась. У нас еще есть несколько месяцев, чтобы собрать достаточно подписей.

Таблицы постепенно заполняются другими членами «Детской образовательной лиги». Некоторые из них источают научный воздух, думаю, они из университета. Несколько хорошо одетых дам, которые кажутся высшим средним классом. Несколько мужчин в комбинезонах — узнаю дядю Уны, который также участвовал в кампании по детскому труду.

Элли стучит кулаком по столу, что меня удивляет. Она прошла долгий путь от застенчивой, мягкой девочки, которая никогда не осмеливалась противоречить своим работодателям.

— Могу ли я привлечь ваше внимание? — она ждет, пока все перестанут говорить и продолжает. — Спасибо, что пришли сегодня. Я ценю, что вы нашли время, и знаю, насколько вы заняты. Кстати, хотела бы представить своего друга, Кэтрин Уилсон. Она вдохновила меня на идею обязательного образования для детей. Пожалуйста, поприветствуйте ее.

Раздаются вежливые аплодисменты.

— Разве это не принцесса? — спрашивает одна из хорошо одетых дам.

— Нет, но они выглядят необычайно похоже, — говорит Элли, посылая мне обнадеживающий взгляд, который, кажется, говорит: «У меня все схвачено».

— Кэт — внучка владельца книжного магазина — возможно, вы знакомы с мистером Уэлсли, который работает в «Книжном черве»?

Раздается гул споров, но Элли переключает свое внимание, меняя тему. Она сразу переходит к тому, сколько подписей собралось, и что мы должны сделать, чтобы побудить больше людей поддержать наше дело.

— От меня здесь больше тридцати, — гордо говорит седовласая дама. — Они из нашего общества вязания. Мы также пообещали немного финансирования для листовок.

— Отличная работа, — улыбается Элли.

Могу ошибаться, но думаю, что госпожа Грей-Пауз — одна из тех людей, у которых есть много времени и, таким образом, она может способствовать хорошему продвижению дела.

— Я не понимаю смысла в этом всем, — рычит человек в комбинезоне. Его акцент очень похож на акцент отца Молли. — Конечно, я бы хотел отправить своих детей в школу, но в чем смысл, когда вы не можете их кормить?

— Когда я была слугой, мой брат умер, работая на фабрике, — тихо говорит Элли. — Знаю, что это тяжело, но я сделала бы все, чтобы сохранить его в живых. Принц Эдвард обещал нам финансирование, если Закон будет принят. Детям, которые не могут позволить себе круглосуточную еду, будет выделена еда в школе.

— Это правда, — говорю я, и все смотрят на меня. Ой, мне не следовало встревать. Я Кэтрин Уилсон, простолюдинка, и поэтому не должна быть знакома с планами принца.

Обсуждение продолжается в течение некоторого времени, пока высокий молодой человек не входит в нашу комнату. Каштановые волосы, глаза цвета зеленой листвы и угловатое лицо — почему он выглядит знакомым?

Это Лиам. Друг Эдварда в Энрилте. Он относился ко мне с цинизмом и враждебностью до судебного разбирательства, возбужденного Бьянкой. Чувствую беспокойство, но заставляю себя выглядеть спокойной. Он, безусловно, признает меня принцессой Катрионой.

Глава 22

Кэт

— Извините, — вежливо говорит Лиам. Несколько человек стоят возле перегородки. — Мы забронировали это место на следующий час.

— Но мы забронировали это место до пяти, — Элли хмурится. — Должно быть, произошла ошибка.

— Владелец сказал нам… — его голос стихает, когда взгляд падает на меня. Узнавание мелькает в его глазах. Однако держу голову высоко. Я не сделала ничего плохого.

Лиам просит одного из своих товарищей разобраться с проблемой бронирования вместе с Элли, а затем подходит ко мне.

— Ваше высочество. Необычно видеть вас в таком месте.

Когда седовласая дама рядом со мной бросает любопытный взгляд, когда он говорит: «ваше высочество», чувствую, что должна сообщить ему свою новую личность.

— Я не принцесса, — говорю я тихим голосом. — Я Кэтрин Уилсон; мой дедушка — мистер Уэллсли, — объясняю все, что могу. — Я друг Элли, и заинтересована в благополучии детей, хочу помочь ей добиться обязательного образования для детей.

Лиам молча слушает, но подозрительность остается в его глазах. В отличие от членов Лиги детского образования, он встречался со мной несколько раз, достаточно, чтобы знать меня лучше, чем случайный незнакомец, у которого был мимолетный взгляд на принцессу.

— Кэтрин Уилсон? Как занимательно. Потому что, если бы вы мне этого не сказали, я бы никогда не заподозрил этого. То, как вы говорите, плюс ваш интерес к образованию, делает Вас слишком похожей на принцессу Катриону. Фактически… разве вы не та девушка, которую леди Пемброк привела в суд и утверждала, что она ее настоящая сестра?

— Нет, — быстро говорю я. — Не имею ничего общего с Биан… леди Пемброк. Это чистое совпадение, что я похожа на Катриону Брэдшоу.

— Хм, — он смотрит на меня с прищуром. Хотела бы я исчезнуть от его пристального взгляда. — Значит, Вы не леди?

Я качаю головой. В этот момент Элли возвращается с бородатым мужчиной и объявляет, что владелец «Голодного Кабана» перепутал время встреч «Лиги детского образования» и «Союза простолюдинов за отмену привилегий аристократов».

«Союз простолюдинов за отмену привилеги аристократов»? Что за новость. Смотрю на бородатого мужчину, который подошел к нам. Ему может быть сколько угодно от двадцати до сорока, но его поношенная клетчатая рубашка указывает на его принадлежность к среднему или рабочему классу. Эдвард сказал мне, что только дворяне могут позволить себе носить белые рубашки, так как они не работают, и менее склонны пачкать свою одежду.

— Привет, старина, — бородатый мужчина загорелой рукой хлопает по плечу Лиама. — Похоже, нам нужно подождать еще час. Хочешь сходить в бар за пивом?

— Так, ладно, все, — говорит Элли. — Давайте продолжим встречу.

После этого Лиам уходит со своими товарищами, задаюсь вопросом, интересно, что он делает в этом Союзе. Когда подал в отставку, он сказал мне, что нашел более высокооплачиваемую работу. Он имел в виду этот Союз? Но поскольку большинство членов профсоюза выглядят так, как будто они принадлежат к рабочему классу, не могу понять, как это может быть более высокооплачиваемой работой.

Интересно, осталось ли его восприятие меня простой, наивной принцессой, или оно изменилось. Пока он не подозревает, что есть что-то странное в том, что я похожа на Катриону, не буду волноваться из-за него. У меня достаточно проблем, чтобы волноваться.

Примерно через неделю решаю навестить моего приемного дедушку. Мистер Уэллсли рассказал мне часть его семейной истории, но есть пробелы, которые мне нужно заполнить. Встреча с Лиамом заставила меня осознать, что я не должна позволять другим подозревать меня. Если кто-нибудь примет меня за «девушку, которую Бьянка Брэдшоу привела в суд», у меня настанут трудные времена. Элли сказала мне, что после судебного разбирательства люди презирали «самозванку», которая пыталась выдать себя за будущую королеву.

Когда выхожу из омнибуса, падает снег. Я запахиваю свой плащ и надеваю варежки. Сейчас уже май, но аномально холодная зима не показывает никаких признаков скорого ухода.

Мистер Уэллсли убирает кучу снега перед «Книжным червем».

— Доброе утро, мистер… дедушка, — приветствую его я с яркой улыбкой. — Нужна помощь с лопатой?

Он отвечает усмешкой, но отказывается позволить мне помочь ему.

— Я не настолько стар, девчонка. Мне нужно размять конечности.

Некоторое время мы разговариваем, в основном, о будничных вещах, таких как жалобы на погоду. Моя свадьба в прошлом году была в июне. Если бы погода была такой, Эдвард не мог бы запланировать поездку в карете по городу, или мы были бы засыпаны снегом, тающим на нашей свадебной одежде.

И уже когда решаю, что пришло время поднять тему о семье мистера Уэлсли, долговязый, к магазинуподходит зеленоглазый молодой человек с кожаной сумкой.

Слишком поздно отводить взгляд, Лиам узнает меня.

— Вы? — говорит он с недоверием. — Девушка, которая похожа на принцессу… Вы родственница владельца книжного магазина.

Киваю. Собираюсь сказать что-то вроде «Доброе утро, Лиам», но останавливаю себя в последнюю секунду. Он никогда не говорил мне своего имени в «Голодном Кабане».

Лиам извлекает большой лист бумаги из своей сумки. Он выглядит примерно того же размера, что и листовки, которые выкладывала Элли.

— Могу получить Ваше разрешение прикрепить это в вашем магазине, сэр?

Не в состоянии сдержать свое любопытство, заглядываю через плечо мистера Уэллсли. На листовке вверху жирным шрифтом напечатано название заглавными буквами «Шокирующая правда о «Сверстниках» в Ателии». В абзаце мелким шрифтом сообщается время встречи в «Голодном Кабане», и имена организаторов: Чарли Куинн, лидер «Союза простолюдинов за отмену привилегий аристократов», и оратор: Лиам Чарингфорд.

— Это я, — говорит Лиам, указывая на свое имя.

Мистер Уэллсли приподнимает брови.

— Похоже, у тебя довольно интригующее название для твоей речи, парень. Я предполагаю, что содержание не благоприятно для «Аристократов»?

Лиам загадочно улыбается.

— Приходите на собрание, сэр, и вы узнаете то, о чем я буду говорить.

Я также отмечаю дату и время.

— Эта встреча открыта для всех?

— Абсолютно, — Лиам смотрит на меня. — Кэтрин… Уилсон, не так ли? Вы действительно не имеете никакого отношения к принцессе?

— Вообще никакого, — подмигивает мистер Уэллсли. — Но, если будет, я сообщу.

Посылаю ему предупреждающий взгляд, что он не должен намекать на то, что я стану будущей принцессой. Если Лиам еще не встретил Катриону Брэдшоу (я очень сомневаюсь в возможности этого), он находится под заблуждением, что нынешняя принцесса на троне — та же девушка, которую он встретил в «Принцесс-колледже».

Как раз в этот момент в магазин врывается маленькая фигурка. Тонкий материал ее одежды слишком хлипкий для такой погоды.

— Молли? — мы с мистером Уэллсли говорим одновременно.

Я кладу руки ей на плечи, чтобы она успокоилась. Она дрожит, бедняжка.

— В чем дело, дорогая?

Она сжимает мою руку.

— Нелл… она… она солгала нам! Ее вообще нет дома! Пусть она уйдет, или приедет полиция!

— Нелл? — мистер Уэллсли выглядит обеспокоенным. — Что она пытается сделать?

Молли выглядит на грани отчаянья.

— Она в доме господина, забрала Вилки, и говорит, что не уйдет, пока он не заплатит.

Я делаю все возможное, чтобы собрать ее отрывки речи вместе.

— Молли, ты хочешь сказать, что Нелл требует денег от лорда? Почему она верит, что может заставить его заплатить?

— Потому что… потому что он отец, вот почему, — она задыхается. — Но он послал слугу, чтобы сказать, что ей лучше убираться, или полиция позаботится о ней. Я пыталась ее уговорить, но она не поддалась.

Черт.

— Почему она ждала, чтобы потребовать только сейчас?

— У нас закончились деньги, и Вилки не перестает кашлять, поэтому в ее голове поселилась этатупая идея, — Моли вытирает лицо. — Он не заплатит, я в этом уверена, но она не отступит. Если Нэлл попадет в тюрьму, мы не сможем ее вытащить.

— Тогда все в порядке, — не знаю, что нужно делать, но я не могу оставить Молли в беде. — Пойдем и заберем ее. Как зовут этого господина?

Не помню, когда в последний раз была в доме Фримонта. Клэр прислала мне несколько приглашений после моего брака, но я отказывала большую часть времени, так как была занята, помогая Эдварду, а не наслаждалась посещением вечеринок. Вид особняка вернул воспоминания о том, как я впервые приехала сюда с Бьянкой. Играла в крокет (ужасно), столкнулась с Эдвардом и попыталась заставить его спасти Элли из реки.

— Итак, лорд Фримонт — тот подонок, который обрюхатил ее, — говорю я, пытаясь вспомнить, как он выглядел. Не знаю лорда Фримонта хорошо — он на несколько лет старше меня, и уже женился, когда я встретила Клэр. Видела его несколько раз на вечеринках и балах, но едва разговаривала с ним. Интересно, знает ли Клэр, что ее брат обрюхатил молодую девочку не старше ребенка.

— Я знаю его, — говорит Лиам. Каким-то образом он настоял на том, чтобы пойти с нами, и я не могу возиться с ним, когда приоритетом является защита Нелл. — Волк под обличием джентльмена.

Это похоже на человека, который может соблазнить молодую девушку

— Как он избежал наказания? — спрашиваю я.

Лиам фыркает.

— Потому что он господин, вот почему. Несколько слов владельцу газеты, и он может уйти от правосудия. Так заведено в этой стране, рассматривая тех добросовестных аристократов, как если бы они были избранной Богом расы.

— Он дал Нелл денег, чтобы она держала язык за зубами, — говорит Молли. — Если кто-нибудь спросит, она должна сказать, что это кто-то из Морина. Он женился и не хотел, чтобы его невеста расстроилась.

Лиам презрительно фыркает. Обычно мне не нравятся его манеры, но на этот раз я с ним согласна. Лорд Фримонт действительно омерзителен.

Перед особняком Фримонтов высажен ряд заснеженных деревьев. Нелл стоит под деревом, держа плачущего ребенка, и спорит с толстым парнем, который машет руками, пытаясь прогнать ее, как будто она голодная собака.

— Нелл! — Молли кричит. — Это бесполезно, он не хочет тебя видеть.

Пухленький парень оглядывается назад, он похож на дворецкого или камердинера хозяина дома, судя по толстому материалу хорошо сделанного пальто. Он видит меня держащей за руку Молли, и его выражение, первоначально раздраженное и хмурое, быстро переходит в шок.

— Принцесса… Катриона?

Я должна это опровергнуть. Но мгновенное проявление почтения дворецкого заставляет меня задуматься. Могу использовать это в своих интересах.

— Да?

Он низко кланяется.

— Могу я узнать, почему вы пришли с… вы знаете этих девушек?

— Я знаю, — поворачиваюсь и прикладываю палец к губам с предупреждением в глазах. Лиам и мистер Уэллсли получили сообщение. — На самом деле, они рассказали мне очень интересную историю про вашего хозяина.

— Ничего, кроме огромной лжи, ваше высочество, — быстро говорит дворецкий. Его отрицание только подтверждает мои подозрения.

— Тогда позвольте мне выяснить правду, — я действительно нахожу выход, придерживаясь своей старой роли. Мой тяжелый, темно-зеленый меховой плащ (единственный предмет, на который я не скупилась из-за морозной погоды) делает хорошую работу, заставляя меня выглядеть как богатую женщину с положением в обществе. Моя интонация, подбородок, надменный взгляд — никто не может сказать, что я не принцесса. — Я хотела бы увидеть вашего господина. Он сейчас здесь?

Дворецкий облизывает губы.

— Я…

— Если нет, я буду рада подождать здесь, пока он не вернется.

Это его тревожит. Он не может держать принцессу на холоде.

— Э… сюда, ваше высочество.

Мы все входим в ярко освещенную гостиную. Семья Фримонт является одной из старейших благородных семей наряду с Мэнсфилдами. Их особняк является одной из немногих резиденций в столице, которая может похвастаться лужайкой для крокета, рекой и теплицей, такая большая резиденция обычно встречается только в сельской местности.

Дворецкий исчезает наверху. Две горничные в черных чепцах и белых фартуках, кажутся запутанными в этой странной смеси посетителей, сопровождают нас в великолепную гостиную. Мне предлагают место в причудливом мягком стуле с вышитой подушкой и скатертью, из красного дерева, в то время как девочки получают простой деревянный стул. Сначала думаю оспорить это, но, рассматривая грязь на их одежде, решаю не делать этого. В конце концов, нет необходимости пачкать хороший стул и создавать больше работы. В огромном мраморном камине ревет огонь, и Молли переставляет свой табурет ближе к огню.

Кажется, что уже через несколько секунд по лестнице звучат шаги, потом в фойе и в гостиной. Появляется лорд Фремонт. У него суровое красивое лицо, широкие плечи и мускулистые руки, которые предполагают, что он практикует хотя бы один вид спорта, и, несмотря на свой бархатный жилет и брюки, он напоминает мне школьного задиру — что-то вроде эквивалента спортсмена среди аристократов. Клэр когда-то хвасталась, что ее брат выиграл несколько боксерских соревнований. Мысль об этом мускулистом мужчине, соблазнившим девушку в раннем подростковом возрасте, независимо от того, желала она этого или нет, делает меня больной. Подумать только, что он когда-то считался самым завидным холостяком в Ателии — после Эдварда, конечно.

— Принцесса, — говорит лорд Фремонт, его тон удивленный. — Это неожиданная честь… — его голос угасает, когда он видит Молли и Нелл.

Разве его дворецкий не сказал ему, что девушки пришли со мной? Может быть, не хватило времени, или у дворецкого не хватило смелости.

Взгляд лорда Фремонта на секунду падает на мистера Уэллсли и Лиама, прежде чем он возобновляет обращение ко мне.

— Могу ли я узнать цель этого визита, ваше высочество?

Делаю королевский жест рукой, действуя так, как будто он простолюдин.

— Вы узнали эту девушку и ее ребенка?

Он смотрит на Нелл, и его губы искривляются в насмешке.

— О-о, ваше высочество, какой необыкновенный вопрос. Учитывая мое положение, каковы шансы, что я могу быть знаком с уличной крысой?

Эмоции вспыхивают в глазах Нелл, но она дрожит и опускает голову. Каким упорством она бы не обладала, оно исчезло при виде ее растлителя. Я закусываю губу, чтобы сдержать себя.

— Я не спрашивала Вас о ваших знакомых, Фримонт. Я спрашивала, знакома ли вам эта девушка.

— Если вы имеете в виду, помню ли я, что эта уличная крыса пыталась требовать у меня деньги, даже после того, как я дал ей фунт, тогда да, ваше высочество, помню эту неблагодарную девушку.

— Фунт? — стараюсь вложить достаточно сарказма в мой тон. — Этого, конечно, достаточно для двух девочек и ребенка, чтобы выжить.

Краска заливает щеки лорда Фремонта.

— Полагаю, она скормила вам эту нелепую историю про ее ребенка?

— История была напечатана в газете год назад, — говорю я спокойно. — Я сама видела фото.

Лорд Фремонт ощетинивается.

— Нелепость! Вы полагаете, что человек моего положения может опуститься до такого низкого уровня? Полагаю, ваше высочество, что на ваше женское сердце легко влияет этот коварный ребенок. Несомненно, она пришла к вам с такой жалостливой историей, когда на самом деле все, что она хочет — это получить бесконечный запас денег от богатого лорда. Честно говоря, это не редкость. Спросите любую другую замужнюю женщину в нашем кругу, и она скажет вам, что многие бедные женщины выступали, обвиняя совершенно невинных людей в отцовстве своего ребенка.

Не сомневаюсь, что есть такие женщины, которые пытались обмануть таких лордов, как он, но в нем было что-то подозрительное, когда он увидел Нелл и Молли. Также не думаю, что у Нелл есть наглость нацелиться на богатого наследника древнейших благородных семей. Но с Фремонтом не поспоришь, нам нужны доказательства.

— В этой статье не упоминалось имя джентльмена, который был отцом Вилки. Почему ты так уверена, что это он?

— Нелл не слепая, — говорит Молли. — Она узнает его лицо, где угодно.

— Любая девушка может требовать то же самое, — Лорд Фремонт скрещивает на груди руки. — Простите меня, ваше высочество, если бы вы не были принцессой, я бы указал вам на дверь. Из-за вашего мужа я терпел ваше присутствие. Теперь, если вы извините меня, у меня есть другие вопросы.

— У него родинка, — неожиданно говорит Нелл, ее взгляд опущен на землю. — На правом бедре.

Все мы смотрим на ногу Фремонта. Он становится темно-фиолетового оттенка.

— Почему ты маленькая… — Лорд Фремонт вскакивает со стула и направляется к Нелл, подняв кулак, и, не задумываясь, я тоже вскакиваю из своего кресла. Лиам и мистер Уэллсли прямо позади меня. Мой кулак соединяется с его носом. Кровь льется из его носа.

Молли задыхается. Как и мистер Уэллсли. Лиам смотрит на меня, как будто у меня выросла вторая голова. Лорд Фремонт вытирает нос, и его глаза выпучиваются при виде крови на тыльной стороне его руки.

— Мой господин! — дворецкий спешит к нам. — Вы ранены. Принести вам компресс?

Фримонт отмахивается от него, раздраженно посмотрев в его лицо.

— Перестать нянчиться со мной. Это всего лишь удар, я переживал гораздо худшее.

Батлер смотрит на меня с почти испуганным взглядом. Думаю, что я одна из немногих людей в этом королевстве, кто осмелился ударить выдающегося молодого наследника Фримонтов.

— Прошу прощения, лорд Фримонт, — говорю я, предлагая ему платок. — Я думала, вы собираетесь ударить ее.

Он выглядит угрюмым.

— Принц должно быть лишился ума, — бормочет он. С пятном крови на губе, он потерял часть устрашающей ауры, которая окружала его в начале.

Пожимаю плечами.

— Вы не первый человек, который говорит это.

Вилки начинает рыдать. Нелли и Молли пытаются успокоить его.

— Алименты, — говорит лорд Фримонтс, угрюмо глядя на Вилки. — Это то, чего ты хочешь?

В идеале я бы публично осудила его, но должна сделать то, что лучше для Нелл и Вилки. Мистер Уэллсли похлопывает меня по плечу и шепчет мне на ухо.

— Вы подпишете соглашение, — говорю я медленно. — Будете поддерживать ребенка, пока он не достигнет совершеннолетия. Из-за тебя несчастная молодая девушка, чуть старше ребенка, вынуждена стать матерью. В свою очередь, я не буду раскрывать ваше имя общественности.

— Я не признаю ребенка, — говорит Лорд Фримонт. — Моя семья… моя жена, они никогда не простят меня.

— Соблюдайте свое соглашение, и вам не придется беспокоиться. Кроме того, — говорю я, повинуясь внезапному вдохновению. — Мне нужен ваш голос.

Лорд Фримонт смотрит на меня, как на сумасшедшую.

— Чего вы хотите?

— Ваш голос в парламенте за обязательное образование, — говорю я, делая все возможное, чтобы звучать угрожающе. — Или я разоблачу тебя, Фримонт. Выбор за вами.

Глава 23

Кэт

— Как Вы это сделали? — говорит Лиам. Он почти не отрывает от меня глаз с тех пор, как я заставила лорда Фремонта заключить соглашение с его подписью. В ответ на наше молчание, Вилки будет хорошо кормиться и одеваться, и он сможет ходить в школу, когда вырастет. Это не лучший результат, который хочу, но это означает, что Молли и Нелл не придется выходить на улицу, а у Вилки будет меньше шансов заболеть. Более того, при голосовании лорда Фремонта за обязательное образование мы будем ближе к нашей цели. Я делаю заметку, чтобы попросить у Элли копию ходатайства.

Обе девочки настолько ошеломлены, что потеряли дар речи, когда лорд Фремонт неохотно подписал соглашение.

— Просто будьте уверены, что ваш ребенок станет здоровым и счастливым, и никогда не позволяйте мне снова увидеть вас на улицах.

Как только девочки ушли домой, возвращаюсь с мистером Уэлсли к «Книжному червю». Поскольку Лиам все еще с нами, полагаю, что остальная семейная история Уэллсли должна подождать еще один день.

— Мне повезло, — я пожимаю плечами. — Он не ожидал, что принцесса ударит его по лицу.

— Но Вы сказали, что не принцесса.

Убеждаюсь, что никто не может подслушать нас.

— Я позволила ему предположить, что была Катрионой Брэдшоу. Вот почему он готов пойти на компромисс, — грустно, но это правда. Фремонт сказал, что выгнал бы меня из дома, если бы не Эдвард.

Мгновение Лиам молчит, но потом вдруг хватает меня за руку.

— В прошлом году ходили слухи, что принцесса Катриона также ударила человека на улице. — Его зеленые глаза смотрят на меня с настороженностью и подозрительностью. — Кто Вы?

— Она моя внучка, и тебе лучше убрать от нее руки, — говорит мистер Уэллсли, придя на помощь.

— Я должна вернуться ко дворцу, — к поднятых бровям Лиама я добавляю: — Работаю в курятнике. Собираю яйца и каждый день чищу курятник.

Лиам выглядит так, как будто у него много вопросов, но поскольку мы с мистером Уэлсли не желаем говорить, он держит язык за зубами с подавленным видом. Он знает, что вряд ли что-то получит от любого из нас. Но это не означает, что он потерял интерес ко мне. Прежде чем могу попрощаться и найти омнибус на улицах, он извлекает флаер из Союза и запихивает его в мои руки.

— Приходите на встречу, мисс Уилсон, — говорит он. — Пожалуйста. Я уверен, что вам будет интересна моя речь.

Я давно не слышала ничего от Эдварда. Мэри помогает мне послать сообщение Амелия, спрашивая, был ли в последнее время принц занят. К моему удивлению, Амелия идет прямо к коттеджу и говорит мне, что вчера Эдвард внезапно покинул дворец.

— Он никому не сказал, куда пошел, — хмурится Амелия. — Мейбл сказала, что он встал после прочтения письма от герцога Генри и сказал Бертраму организовать поездку. Но никто из нас не был проинформирован о его назначении.

— От Генри? — вот это сюрприз. — Он не мог опять собраться в Морин.

— Мне хотелось бы узнать правду, но знаю, что Его Высочество не хочет подвергаться вопросам.

Эдвард сказал мне, что Амелия осторожна и это прекрасный пример. Она даже не приставала к Бертраму и не использовала его, чтобы узнать, куда ушел Эдвард. Не думаю, что могла бы сделать то же самое, будь на ее месте.

Меня беспокоит то, что Эдвард не сказал мне, что он покинет дворец. Что может быть настолько важно, что он внезапно исчез? И как с этим связан Генри? Ну что ж. Может быть, он вернется так же быстро, как и уехал.

В то же время я занялась выполнением обещаний Фремонта. Навещаю Элли, спрашиваю у нее копию ходатайства, и вскоре мы добавим еще одну подпись к числу ходатайств об образовании. Поскольку Фремонт очень популярен среди аристократов — он похож на младшую версию герцога Филиппа, старшего двоюродного брата Эдварда — его поддержка привлечет других из знати. Статья Эдварда уже вызвала большой интерес, и с дополнительным голосованием от Фремонта закон об образовании, скорее всего, будет принят в ближайшее время. Нам не нужна ошеломительная победа; всего двух третей будет достаточно, чтобы акт был принят.

Вспоминаю о предстоящей речи Лиама каждый раз, когда вижу листовки, которые он практически затолкнул в мои руки. Почему-то я не могу заставить себя выбросить его; название, как сказал господин Уэллсли, заставляет меня задаться вопросом, что он должен рассказать об аристократах.

Встреча завтра. Не забочусь о том, чтобы снова увидеть Лиама, но мой разум загнал меня. Отчасти из-за любопытства, но отчасти потому, что мне нужно знать, что думают люди. Иногда мне не нравится одержимость короля Леона публичным имиджем, но я должна согласиться с тем, что это важно. Мне нужно услышать, что должен сказать Лиам. Кроме того, следующая встреча «Детской образовательной лиги» начнется после выступления Лиама. Я могла бы приехать и раньше.

«Голодный кабан» заполнен. Если бы Союз ожидал появления большого количества людей, они бы изменили свое местоположение. Поскольку каждый стул уже занят, стою в задней части разделенной комнаты, не заботясь о том, чтобы не наступать на людей позади меня. Вспотела от количества людей, втиснутых в комнату, пока идет снег.

Также не могу не заметить, что люди в основном из низшего класса, судя по темному цвету и грубому материалу их одежды. Многие из них выглядят голодными и несчастными, с мрачными, капризными лицами. В комнату входит хорошо одетый мужчина, но, увидев уже собравшиеся массы, передумывает и исчезает. Может быть, лорду любопытно узнать, какую шокирующую правду о нем говорит Лиам.

Я стою на цыпочках, когда бородатый мужчина из Союза кричит всем, что ему нужно внимание.

— Тише. Спасибо, что пришли, — он усмехается, явно довольный собравшимися толпами. — Я Чарли Куинн, основатель «Союза простолюдинов за отмену привилегий аристократов». Наша миссия состоит в том, чтобы разоблачить, как несправедливое отношение к людям в этой стране и работать вместе над этой несправедливостью. Сегодня вечером один из наших новых членов расскажет вам то, что вы никогда не забудете. Все, представляю вам Лиама Чарингфорда.

Лиам протискивается вперед. Он осматривает аудиторию зелеными глазами, как будто ищет кого-то. Хочу уклониться, но уже слишком поздно. Он слегка улыбается и слегка кивает в моем направлении.

— Дамы и господа, — начинает он. — Позвольте представиться. Я вырос в Энрилте, в той самой деревне, где принц Эдвард провел свое детство. Да, если вам интересно, я знаком с принцем. Однако сегодня я здесь не для того, чтобы рассказывать истории о принце. Название моей предлагаемой речи — это «Шокирующая правда об сверстниках Ателии» и истина, которую вы должны знать.

Он встает ровнее и повышает голос. Звон бокалов и шум смеха доносятся из бара; деревянные перегородки бесполезны в звукоизоляции. Он должен говорить громче, чтобы каждое его слово было услышано.

— Я провел последнии несколько месяцев, проводя опрос для лорда Харрингтона. У нас была ставка, господин и я. В прошлом году я сказал ему, что более половины земли этой страны принадлежит менее чем десяти процентам населения; а именно, самим лордам. Он не мог поверить, что такое несоответствие существует.

Мне кажется, это то, о чем говорил Лиам. Работа, которая привела к его отставке из «Принцесс-колледжа». Видя, как его глаза сужаются, когда он упоминает лорда Харрингтона, задаюсь вопросом, не он ли лично предвзято относится к господину или ко всем сверстникам. Подумайте о моих прошлых разговорах с Лиамом, где он, казалось, обиделся на то, что Генри был первоначально выбран для позиции учителя, потому что последний — герцог.

— И позвольте мне рассказать вам результат моих выводов, — Лиам делает паузу для драматического эффекта. Клянусь, половина зрителей наклоняется вперед, как будто он должен раскрыть заговор убийства или что король действительно был скрытым геем. — Оказывается, что девяносто пять процентов земли Ателии контролируются только семью процентами людей. Например, лорду Мэнсфилду принадлежит шесть миллионов акров.

Он мог бы также бросить взрывчатку в аудиторию. Женщины держат носовые платки на лицах, задыхаясь от недоверия, в то время как мужчины ударяют кулаками в воздух, некоторые из них в ярости.

— Нелепость! Совершенно необоснованно!

— Девяносто пять процентов? Это возмутительно!

— Вы можете поручиться за это, сэр?

Лиам расправляет плечи.

— Все, что я сказал, правда. Все мои выводы будут опубликованы в памфлете, и он будет распространен бесплатно, возможность этого любезно предоставлена Союзом, членом которого я являюсь. Если у вас есть какие-либо сомнения, позвольте мне рассказать о всей процедуре.

Лиам объясняет, как он начал опрос, ссылаясь на используемые методы и собранные статистические данные, но менее захватывает по сравнению с результатом, который он показал. Я думаю об огромном дворце, в котором я живу, особняке Филиппа и Констанции в стране, о великолепии и богатстве, которые видела у разных аристократов. То, что говорит Лиам — правда.

— Хорошо, ребята! — кричит Куинн, раздавая новую стопку бумаг. — Если то, что мы представили сегодня, заинтересовало вас, подумайте о присоединении к нашему союзу. Следующее заседание состоится на следующей неделе. Теперь нам нужно, чтобы вы убрались, эта комната забронирована на следующий час…

Постепенно толпа выходит из комнаты. В образовании детей меньше интереса. Когда я чувствую жажду, направляюсь в бар, когда кто-то догоняет меня.

— Мисс Уилсон.

Лиам посылает мне улыбку. Странно, что он внезапно становится милым со мной, теперь, когда я обычная Кэтрин Уилсон.

— Вам понравилась речь?

— Это было… информативно, — признаюсь я. — Вы привлекли всеобщее внимание.

— Было ли это сюрпризом, или вы находили правдоподобным, что лорды монополизируют столько богатства? — он пристально смотрит на меня.

— Ах, я считаю, что правда была не такой шокирующей, как вы ожидали. Вы хорошо осознаете несоответствие между людьми и сверстниками.

Он смотрит в сторону бара.

— Могу я купить вам, выпить, мисс Уилсон? Я хотел бы узнать больше о вас

— Хм, нет, спасибо, — говорю я быстро. — Мне нужно вернуться на встречу «Детской образовательной лиги».

— Подождите, — он протягивает еще один флаер. — Приходите на нашу встречу в следующий раз.

Возвращаюсь в отдельную комнату, чувствуя себя довольно неловко. Когда Эдвард вернется, расскажу ему о речи Лиама. Увидев, как простолюдины оживают, после того как Лиам закончил свою речь, у меня предчувствие, что этот вопрос перерастет в большую проблему.

Элли не появляется до середины встречи. На ее лице встревоженный взгляд, несмотря на то что мы получили более пятисот ходатайств. Когда заканчивается встреча, не могу не спросить, что у нее на уме. На ее лице было отчаяние, как например, когда она беспокоилась о своей больной матери.

Она заламываетруки.

— О Кэт, произошло самое страшное. Катриона хочет превратить «Принцесс-колледж» в резиденцию. Она хочет вернуть леди Брэдшоу в страну и поселить ее там.

Глава 24

Кэт

Дыхание перехватывает в горле.

— Катриона хочет поселить свою мать в «Принцесс-колледже», который она собирается превратить из школы в дом?

Элли кивает, ее милое личико искажается от беспокойства.

— Как только я получила новости от мисс Кавендиш, то поспешила во дворец. Когда столкнулась с ней, она рассказала мне о своих планах. Она сказала, что, поскольку школа больше не функционирует, нет необходимости тратить имущество.

— Это, должно быть, Бьянка, — я скрежещу зубами. — Когда я была принцессой, Бьянка хотела купить школу. Вполне вероятно, что Бьянка вложила это в ее голову.

Элли смотрит вниз на свои руки.

— Она не захотела меня слушать, Кэт. Она была непреклонна, что хочет это место. Я думала умолять Его Высочество убедить ее передумать, но он еще не вернулся. Кроме того, Мейбл сказала мне, что Его Высочество не ладит с Катриной. Она еще реже его слушает.

— Боже мой, — мне больше ничего остается, как применить на Катрионе один из карате ударов, но это не решит проблему. — Леди Брэдшоу вернулась в столицу? Теперь она поселилась в «Принцесс-колледже»?

— План Катрионы заключается в том, чтобы вернуть ее мать после завершения преобразования. Потребуется время, чтобы убрать столы и доски и превратить «Принцесс-колледж» в жилой дом, но у нее уже есть идея, как это сделать. Если «Принцесс-колледж» закроется… вся работа, которую мы вкладываем в него, будет напрасной. И нам будет трудно найти другое место, столь просторное и расположенное в центре.

— Я бы поговорила с ней, если могла, — говорю я. — Но уверена, что она меня не послушает. На самом деле, Катриона определенно будет в ярости, если узнает, что я вернулась.

Элли грустно кивает.

— У тебя и без того достаточно проблем, о которых стоит беспокоиться, Кэт. Я снова поговорю с мисс Кавендиш и посмотрю, есть ли у нее какие-то идеи. Ей будет трудно поверить, что Катриона разрушит школу, так как она все еще думает, что это ты во дворце.

Я не знакома с чувством беспомощности. Но раньше это обычно было связано с гоблинами. На этот раз мои руки связаны с тем, что я больше не принцесса.

— Эй, не бойся!

Слишком поздно. Яйцо, которое я держала, падает на пол и разбивается, оставляя лужу желтого и белого на полу.

Мэри направляется ко мне, с выражением мягкого упрека в ее глаз.

— Уберите беспорядок, прежде чем другие куры доберутся до него, пожалуйста.

— Она витает в облаках все утро, — говорит один из мальчиков с насмешкой. Этот парень пытался убедить меня поцеловать его однажды днем, когда Мэри не было рядом, и когда отказалась, он пробормотал, что такая простая девушка, как я, должна быть благодарна за некоторое внимание и перестать вести себя та высокомерно.

— Прости, — сказала я, используя свой фартук, чтобы очистить беспорядок. У меня нет роскоши иметь половые тряпки. — Это моя ошибка — я была рассеянной.

Мальчик делает ехидное замечание о том, кто знает, что заставило меня устать вчера. Показываю ему средний палец, когда он поворачивается спиной. Я веду себя как ребенок, но не могу использовать карате на нем в курятнике.

Позже той ночью лежу в постели несмотря на то, что моя спина болит от сбора яиц. То, что сказала сегодня Элли, повторяется в моей голове, ее печальное выражение запечатлелось в моей голове. Катриона использует мое положение и мое пособие, чтобы забрать то, что я создала с Элли, и вернуть свою мать в столицу. Может быть, она даже намерена помиловать леди Брэдшоу, ведь теперь она имеет право сделать это, если она пожелает. Уже достаточно и того, что я разделена с Эдвардом. Теперь еще и Катриона должна взять и сделать все еще хуже.

Поворачиваюсь в одну сторону, перемещаясь под одеялами и желая, чтобы у меня была бутылка горячей воды… или даже лучше, руки Эдварда вокруг меня.

Бью кулаком подушку. Нет, нет, нет. Она не может так со мной поступить. Я должна остановить ее, и мне лучше действовать побыстрее. Если они преобразует школу в резиденцию, а затем леди Брэдшоу переедет, будет очень, очень трудно выгнать леди Брэдшоу с этой земли и вернуть школу.

В моей импровизированной комнате темно. Хочу зажечь лампу, вытащить лист бумаги и записать любую идею, которая сможет прийти на ум, но у меня нет ни одного предмета в моей комнате. Я обладала гораздо большей силой, когда была принцессой…

Образ лорда Фримонта, подписавшего соглашение с угрюмым выражением, приходит мне в голову.

Вот и все.

Все, что мне нужно сделать, это снова притвориться принцессой. Это будет рискованно, но Эдвард не вернулся, и у нас мало времени. И я сделаю все, чтобы сохранить школу от лап Бьянки и Катрионы.

Карета гремит на мощеной улице, но я едва ощущаю дискомфорт. Это все еще намного лучше, чем быть раздавленным в переполненном омнибусе во время движения в час пик, и, кроме того, слои юбок под моим тяжелым платьем из рубинового красного атласа поглощают большую часть толчков, не говоря уже о кремовых подушках, наполненных гусиными перьями. Никогда не думала, что скажу это, но скучаю потому, чтобы быть леди.

Элли сидит рядом со мной, ее руки теребят платье, на лице изображение ужаса

— Ты изомнешь свое платье, если продолжишь так хвататься за ткань, — говорю я, в беззаботной попытке разгладить складку между ее бровей.

— Я всегда могу использовать утюг. Появился новый вид со съемной ручкой, и он делает глажение гораздо проще, — Элли должно быть единственная дворянка, которая пожимает плечами и говорит, что она может погладить свое собственное платье, как будто она все еще слуга. — О, Кэт, ты уверена, что хочешь это сделать? Мы можем повернуть назад, если ты…

— Совершенно уверена, — говорю я. — Катриона может начать изменять интерьер в любое время. Это самый быстрый и надежный способ убедиться, что у нее не получиться заполучить школу.

— Но ты идешь на такой огромный риск. Что скажет Катриона, когда узнает, что ты изображаешь ее?

— К этому времени будет слишком поздно. И только Бьянка, или леди Брэдшоу, может доказать, что я не принцесса. Владелец — сэр Лэнгли, не так ли? Он никогда не сможет нас различить.

Элли переплетает пальцы вместе.

— Да, но…

Карета останавливается. Я кладу руку на руку Элли и уверенно смотрю на нее.

— Поверь мне, Элли. Я была принцессой восемь месяцев, если считать время, когда мы с Эдвардом были помолвлены. Во всяком случае, сэр Лэнгли, скорее всего, поверит, что я принцесса, так как мы уже встречались, когда арендовали школу.

Возможно зараженная моей решимостью, она кивает.

— Давай закончим с этим, как можно скорее.

Мы останавливаемся перед высоким зданием высотой около десяти этажей. Кроме дворца, в столице мало таких высоких зданий; только высота говорит мне, что это одно из новейших сооружений. До сих пор, «новое» в Ателии не значит стекло и сталь. Камни просто менее избиты погодой по сравнению с другими старыми зданиями.

Я глубоко вздыхаю. Инцидент с лордом Фримонтом заставил меня оценить, насколько полезно быть принцессой. То, что я делаю — возмутительно незаконно, но у меня нет других вариантов. Попытка попросить Эдварда или королеву, или кого-то еще убедить Катриону не переделывать «Принцесс-колледж», вряд ли удастся, не говоря уже о том, что она будет в ярости, узнав, что я вернулась. Ну, она должна узнать об этом рано или поздно, но в данный момент предпочла бы сохранить свое существование в секрете от нее до лучшего времени.

Небольшой прямоугольный плакатик с золотой каймой прибит на правой стороне дверей: «Элитная недвижимость Спенсера».

Прошел, по крайней мере, год с тех пор, как мы с Элли посещали «Элитную Недвижимость Спенсера». Я убедила сэра Лэнгли, руководителя компании по коммерческой недвижимости, продать мне здание, которое позже было преобразовано в «Принцесс-колледж». Он принадлежит к меньшинству аристократов, занимающихся бизнесом и торговлей, хотя из того, что читала в газетах, число благородных бизнесменов растет. Сам сэр Лэнгли был всего лишь сыном сквайра, но, когда его отец после смерти оставил довольно внушительный долг, Лэнгли подался в бизнес и оказался успешным в этом. Сам Эдвард дал Лэнгли кредит, что является частью причины, по которой Лэнгли готов был продать мне «Принцесс-колледж», поскольку, безусловно, были более выгодные предложения.

Сотрудник, отвечающий за проверку посетителей, выглядел удивленным, когда мы с Элли вошли. Да, думаю, это редкость, чтобы женщины вели бизнес с сэром Лангли. Однако оказывается, это не так.

— Э-э-э… ваше высочество? — неуверенно говорит человек, щурясь мне в лицо. Один из тех, кто узнал меня. Это не часто случается, когда я бываю в центре города, но это может случиться иногда.

Изящно наклоняю голову, как и любая принцесса.

— Я хотела бы увидеть сэра Лэнгли, если он в настоящее время не занят.

Он кланяется.

— Конечно… пожалуйста, присаживайтесь, — посыльный убегает наверх, и мне интересно, сколько времени потребуется для изобретения телефонов. Если не ошибаюсь, офис сэра Лэнгли находится на седьмом этаже.

Некоторое время спустя мальчик возвращается, и сэр Лэнгли прямо за ним.

— Ваше высочество! — говорит он, удивление написано на его лице. — Господи, если вы хотели меня видеть, все, что вам нужно было сделать, это послать послание. Не надо напрягаться приезжая в эту часть города.

Да, как будто я могла принять его во дворце.

— Я не могу оставаться во дворце все время, Лэнгли, — говорю я, посылая ему милостивую улыбку. Внутри радуюсь. Они не обнаружили во мне ничего подозрительного. — Я бы стала бедным монархом, если бы весь день скрывала себя от людей.

Он вспыхивает, а затем усмехается.

— Ваше высочество, вы слишком великодушны. Ах, это леди Элли. Позвольте мне сопроводить вас в более удобное место вместо того, чтобы держать вас на ногах.

Он ведет нас в кабинет с надписью «Частный» и подводит нас к нашим местам, прежде чем садится и заказывает чай. Не могу не задаться вопросом, как он будет относиться ко мне, если узнает, что я сейчас простолюдинка.

— Чем могу служить вам, ваше высочество? — заботливо спрашивает Лэнгли. — Есть ли что-то особенное, что вас интересует?

Глубоко вздыхаю. Я должна сделать это быстро и убедительно, или у меня будут серьезные проблемы.

— На самом деле, у меня есть просьба.

— Все что угодно, ваше высочество. Ваше слово — приказ для меня.

— Я хотела бы переписать право собственности на школу, которую купила, на леди Элли.

Да. Я сказала это.

Сэр Лэнгли поднимает брови и смотрит на Элли, которая дарит ему сладкую, умиротворяющую улыбку, как будто это то, что мы планировали все это время.

— Конечно же, ваше высочество, если вы этого хотите, — медленно говорит он. Невысказанный вопрос висит между нами: почему Вы позволяете леди Элли владеть школой в первую очередь?

Могла бы придумать несколько объяснений, например, мои обязанности становятся слишком обременительными для меня, чтобы управлять школой, но знаю, что как королевской особе не нужно объяснять свои действия, если этого не требует повод. Ты просто отдаешь приказы и ждешь, что другие поклонятся и скажут «да».

— Спасибо, Лэнгли. Будьте так добры представить документы, необходимые для этого.

Лэнгли зовет свою секретаршу — высокую, кудрявую блондинку, одетую как актриса из классического фильма. Она приседает, когда отдает своему боссу необходимые документы.

— Вот, — Лэнгли указывает на пунктирную линию внизу. — В этом документе говорится, что вы, нынешний владелец дома сто два на улице Лонгборд, добровольно отказываетесь от собственности и передаете ее леди Элли, старшей дочери покойного графа Брэдшоу. Пожалуйста, подпишите три экземпляра, и каждый из нас сохранит копию для будущих нужд.

К счастью, рука Элли не дрожит, когда она подписывает свое имя. Как только «сделка» будет завершена, она станет владельцем «Принцесс-колледжа», и Катриона не сможет ничего с этим поделать. Конечно, она будет поражена, и будет подозревать, что я вернулась, но об этом побеспокоюсь позже. Кто знает, может быть к этому времени, Эдвард или мистер Дэвенпорт найдут способ развестись с ней. Также стараюсь быть уверенной и спокойной при подписании имени Катриона Брэдшоу. К счастью, когда была у леди Брэдшоу, видела подписи Катрионы в нескольких книгах по этикету, которыми она владеет, и практиковала ее почерк, чтобы убедить всех, что я — она. Теперь это окупается.

Когда третья бумага подписывается, и Лэнгли штампует ее печатью «Элитной Недвижимости Спенсера», не могу остановить себя от вздоха облегчения. Через меня проходит покалывание победоносной радости — это сделано. «Принцесс-колледж» в безопасности от Катрионы и Бьянки. Обмениваюсь взглядом с Элли; мое облегчение отражается в ее глазах и наоборот.

Обращаясь к Лэнгли, склоняю голову и растягиваю губы в милостивой улыбке, как будто он рыцарь, служащий мне.

— Я ценю Вашу помощь, Лэнгли. И желаю Вам и «Элитной Недвижимости Спенсера» самого лучшего.

Он кладет руку на грудь и кланяется.

— Для меня всегда большая честь служить вам, ваше высочество. Я могу еще что-нибудь для вас сделать?

Я улыбаюсь и качаю головой.

— Вы уже многое сделали. Желаю Вам приятного дня.

Сэр Лэнгли кланяется и выводит нас из офиса. В основном чувствовала себя подавленной и расстроенной с тех пор, как вернулась в Ателию, но это один из немногих моментов, когда у меня есть чувство выполненного долга. Как в тот день, когда ударила Фремонта. Помню, как было приятно, когда он поднялся, сжимая нос.

А потом я превращаюсь в камень.

Двое людей входят в здание, и клерк поднимается со стула. Его лицо белое от шока.

Катриона и Бьянка.

Глава 25

Эдвард

Уже поздно вечером закрываю дверь в спальню. Люкс тихий; Катриона Брэдшоу уже спустилась к обеду. Она смирилась с моим отказом сопровождать ее на обед — если не согласится на развод, я не вижу причин для удовлетворения ее просьб. Отец часто наказывал, что я должен поддерживать гармоничные отношения перед слугами, но я подчиняюсь неохотно. Если бы он не предложил Катрионе Брэдшоу заменить Кэт, я бы не погряз в этой непреодолимой проблеме развода.

Ступаю в кабинет Кэт. С тех пор, как она ушла, мало что изменилось, потому что Катриона не любит работать за столом и предпочитает вместо этого диктовать письма Амелии или Мейбл. Яростная тоска всплывает во мне при виде окна. Кэт проводила бесчисленные часы, свернувшись калачиком среди подушек, уткнувшись носом в книгу или смотря на сады, когда она размышляла над соответствующим ответом на письмо.

Вскоре я молюсь. С тех пор, как Кэт появилась в маске в Морине, я молился о чуде, которое позволит ей вернуться на мою сторону.

В гостиной шум. Должно быть, Бертрам прибыл.

— Карета готова, ваше высочество, — он приветствует меня. — Как и дорожные сумки, вы приказали мне упаковать вещи. Я спрятал их под сиденьем.

— Хорошо, — я кладу конверт на стол, адресованный моим родителям. В нем содержится примечание, в котором говорится, что я нахожусь в срочной деловой поездке, в случае если мой отец запаникует и объявит общенациональную охоту. — Давай немедленно уходить. Часовые, скорее всего, будут более осторожными, когда станет темно.

Оставляю экипаж у Генри, где у Томаса двелошади.

— У вас есть моя благодарность, — говорю я, когда качаюсь в седле. — Мы вернемся через неделю, если все пойдет по плану.

— Очень хорошо, ваше высочество, — как любой дисциплинированный дворецкий, Томас не спрашивает, почему я не выехал из дворца. Причина проста: не хочу вызывать подозрений. Очень редко я езжу верхом на лошади, если только не нахожусь в процессии. Мог бы продолжать пользоваться каретой, но на лошади легче и быстрее.

Мы достигаем гостиницы маленькой деревни около полуночи.

— Почему мы не едем на поезде, ваше высочество? — спрашивает Бертрам. Его нос красный от холода, его взгляд усталый. — Это ускорит нас до Энрилта.

— Поезд не работает ночью. Кроме того, у меня нет никакого желания, чтобы нас прослеживали по билету, — хлопаю его по плечу. — Извини, Бертрам. Тем не менее, мы обязательно совершим эту поездку. Если все будет хорошо, Кэт сможет вернуться во дворец.

— Не волнуйтесь, ваше высочество, — усмехается Бертрам. — Я надеялся, что она вернется, и Амелия тоже.

Мы меняем лошадей дважды, прежде чем добираемся до Энрилта рано утром на третий день. Моя рука тянется к нагрудному карману, где находится важное письмо. Именно из-за содержания письма мы совершили это тайное путешествие. Если кто-нибудь, особенно Брэдшоу, узнает, что я делаю, то потеряю всякую надежду вернуть Кэт.

Когда мы добираемся до дома мэра, выпадает снег. Благодарен за то, что мои родители настаивали на том, чтоб я закалялся, хотя вряд ли пойду в армию. Большинство других людей дворянства не могли путешествовать, как я, не простудившись.

Мы спешно шагаем к двери. Несколько ударов по двери и Сьюзен выглядывает. Ее глаза расширяются на секунду, а затем она погружается в глубокий реверанс.

— Ваше высочество! Мы не ожидали, что вы будете здесь сегодня, погода будет… Пожалуйста, заходите внутрь, и я дам вам чашку горячего чая.

Внутри мэр сидит на своем удобном кресле. Он пытается подняться, но я удерживаю его, подняв руку. Ему не нужно кланяться — мы не осудим и у него хромая нога. Мое внимание обращается на человека, сидящего напротив него. У него загорелое лицо, густые брови и толстые руки. Когда он говорит, есть особый акцент страны Морин.

— Принц Ателии, — спотыкается он, делая неуклюжий поклон.

— Жак? — я протягиваю руку. — Спасибо, что совершили это путешествие по морю. Я рад познакомиться. В письме вы упомянули свою личность. Теперь, вы можете доказать нам, кто вы?

Он поднимает левую руку и разворачивает пальцы. На ладони блестит кольцо. Оно идентично тому, которое ношу я, кольцу у Катрионы, а также тому, что Кэт носит на шее.

— Отлично, — я жестом подзываю мэра, Сьюзан и Бертрама. — У нас есть три свидетеля. Вы готовы поклясться, что все, что вы говорите, правда?

Жак поклонился.

— О… конечно, ваше высочество.

— Очень хорошо, — я сажусь и жестом показываю, что всем следует повторить это. — Теперь расскажи мне все, что знаешь.

Глава 26

Кэт

Из всех нас Лэнгли отреагировал первым.

— Э-э-э… — он смотрит на меня, а потом на Катриону. — Леди, могу я узнать, кто вы?

Катриона бросает на меня взгляд, ее выражение лица наполнено шоком… а потом искажается от ненависти.

— Ты сказала мне, что ты… почему ты вернулась?

— Ваше высочество? — Лэнгли смотрит на меня с неуверенностью.

Мое сердце опускается в пятки. Меня накрывает такое же чувство обреченности, как когда я впервые встретила Катриону в доме Бьянки, но на этот раз это еще сильнее. Почему они решили придти именно в этот момент?

Бьянка указывает в меня пальцем и обвиняет:

— Ты — ведьма. Как ты смеешь снова показывать свое лицо в столице?

Лэнгли выглядит смущенным. Элли берет меня за руку и смотрит на Бьянку.

— Не называйте ее так, леди Пемброк.

— Держи язык за зубами, наглая девчонка, — издевается Бьянка. — Ты ничем не отличаешься от нее. Ты можешь иметь титул, но в глубине души ты обычная простолюдинка, пытающаяся притворяться леди.

— Простолюдинка? — Лэнгли хмурится. — Кого вы называете простолюдинкой? Это принцесса Катриона и леди Элли.

Бьянкапрезрительно фыркает.

— Принцесса, действительно! Она снова обманывала тебя? Она просто никто, похожая на мою сестру.

— Но… — Лэнгли явно не понимает, что происходит. — Но она подписала свое имя как Катриона Брэдшоу…

Капец… Все кончено. Мой план, план, который считала блестящим, полностью разрушен. Хуже того, Бьянка и Катриона теперь знают, что я вернулась. И я только что совершила непростительное преступление, используя имя Катрионы.

— Что она сделала? — Бьянка сужает глаза.

— Разве… Ее высочество не намеревалась переписать дом на 102 Лонгборн-стрит леди Элли?

— Как интересно, — в глазах Бьянки зажигаются огоньки злого умысла, и она посылает мне холодную, жестокую улыбку. — Мы можем взглянуть на эти бумаги? И пошлите за человеком из столичной полиции.

— Нет! — Элли плачет. Она стоит передо мной, как будто она может защитить меня от гнева Бьянки. — Пожалуйста, я могу объяснить, нет необходимости привлекать полицию.

Ничего хорошего не может произойти в полиции. Я вырываюсь, но не прохожу и пары шагов, как возле двери меня хватает крепкий охранник. Использу каждое движение каратэ, которое знаю, но его силу невозможно преодолеть. Каждый удар, который попадает в него, лишь заставляет его вздрагивать, но он не ослаблял захват.

— Все окнчено. — Бьянка складывает руки, игнорируя Элли. — Все кончено, ведьма, ты получишь то, что заслуживаешь.

Использование личности другого человека и подделка подписи. Бьянка обвинит меня в этом. Это слишком очевидно, когда Лэнгли получил бумаги. Полицейский, посланный с ближайшей станции, стал особенно недружелюбным, как только Бьянка заявила о моих преступлениях.

— Ну и наглость, — говорит он, посылая мне отвратительный взгляд и доставая пару наручников. — Я не знаю никого, кто бы осмелился выдать себя за принцессу. Не волнуйтесь, леди Пемброк. Она, конечно, будет тщательно наказана.

Дрожь бежит по моему позвоночнику, но я отказываюсь, чтобы они увидели мой страх. Я не храбрая, но последнее, чего хочу, это доставить Бьянке удовольствие от моего страха.

— Остановитесь! — восклицает Элли. — Что вы собираетесь с ней сделать?

Полицейский смотрит на нее, смущенный.

— Мы отвезем ее в участок, мэм. Лицо, совершившее уголовное преступление, как это не может быть отпущен легко.

— Вы говорите, что будете держать ее в полицейском участке, пока не будет вынесен приговор? — когда Элли говорит, ее голос повышается. — Вы не можете этого сделать. Она не осужденная, Вы не можете ее удерживать. Я внесу залог за нее.

— Не смей вмешиваться, — шипит Бьянка. — Если ты воспрепятствуешь свершению правосудия, я разберусь и с тобой, — она понижает голос и что-то говорит Элли, которая становится белой. Может быть, какая-то угроза ее семье?

— Все в порядке, Элли, — быстро говорю я, хотя внутри мне ужасно страшно. Без защитного щита в виде титула принцессы, в совокупности с вынашиваемой Бьянкой ненависти ко мне, я обречена. Дело в том, что я действительно виновна в том, в чем она меня обвиняет. Я подделала подпись Катрионы, не важно, что мой мотив — спасти школу. Если бы только Бьянка и Катриона не появились, мой план увенчался бы успехом. И все же маловероятное произошло.

— Со мной все будет в порядке, — говорю я, хотя моему тону не хватает уверенности. Я беру ее руку и прослеживаю в ее ладони два слова: скажи Эдварду.

Тем не менее, Элли настаивает на том, чтобы сопровождать меня в полицейский участок, несмотря на грязную внешность Бьянки. Но независимо от того, как она пытается помочь мне, она не подходит Бьянке, которая стремится посадить меня в тюрьму. И с Лэнгли в качестве свидетеля, у меня мало причин защищаться. Лучшее, что могу сделать, это убедить их, что это была моя идея, и Элли не имеет к этому никакого отношения. Я уже в грязи, и не могу втянуть ее в этот беспорядок.

— Значит, вы признаете, что сделали? Вы специально притворялись принцессой Катрионой, и подделали ее подпись, пытаясь переписать на себя сто второй дом на Лонгборн-Стрит?

Я вздрагиваю.

— Я не это имела в виду.

— Тогда вы должны оставаться здесь до заседания суда.

Элли задыхается.

— Вы не можете держать ее в тюрьме! Сколько нужно, чтобы отпустить ее?

— Тише, ты, — шипит Бьянка. — Если ты посмеешь вмешаться в правосудие, я обвиню тебя в том, что ты ее сообщница.

Сжимаю кулаки, настраиваясь. Мне лучше подготовиться к худшему. Как только Эдвард приедет, он найдет способ спасти меня. Если буду спорить с Бьянкой, решившей посадить меня в тюрьму, я, скорее всего, сделаю только хуже.

— За преступление, столь серьезное, как ее, предлагаю вам держать ее под стражей до суда, — холодно говорит Бьянка. — Если бы я была судьей, то самое меньшее, что она заслуживает — это хорошая порка и депортирование.

— Конечно, леди Пемброк, — говорит сержант жеманно. Вступив в брак, Бьянка эффектна, как никогда. Вкупе с ее авторитарным отношением, почти каждый в ее присутствии будет подчиняться ее воле. Но не я.

С тех пор, как она узнала, что мы с Эдвардом были в отношениях, Бьянка питает ко мне глубокую ненависть, которая со временем только усилилась. Мое присутствие отравляет ее, она сделает все, чтобы увидеть, как я лишусь власти. Она никогда не станет королевой, но с ее сестрой на троне она могла бы иметь значительное влияние.

Глава 27

Кэт

Меня сажают в тюрьму в сопровождении богатого полицейского, который насмехался надо мной на вокзале. Элли отправляется за помощью к Эдварду. Если у Бьянки есть сила и влияние, чтобы полиция отправила меня в тюрьму, тогда Эдвард, конечно, может меня вытащить. Я могу быть наказана за кражу личности Катрионы, но, по крайней мере, мне не придется быть запертой. И, зная Ателию, уверена, что их условия в тюрьмах будут ужасными.

Я связана в чем-то, вроде кареты с лошадью. Как только меня бросают в карету, я лежу, чтобы не видеть людей на улицах. Тележка грязная с пометом животных и вонью от потных тел. Мои руки связаны за спиной, волосы распущены и спутаны. Если кто-то узнает меня, не смогу вынести унижение.

Закрывая глаза, молюсь, чтобы Эдвард прибыл как можно скорее.

Когда тележка останавливается, открываю глаза. На улице шумно, и мне интересно, не доманстрация ли это или митинг. Может быть, Лиам объединил Союз в знак протеста.

Но потом задняя части кареты открывается, и я поднимаю голову.

— Выбирайся, девка, — рычит полицейский. — Если мне потребуется вытащить тебя, это будет некрасиво.

Я пытаюсь выбраться с максимально большим достоинством, с каким только могу. Шум вокруг меня растет громче, и это заставляет меня задаться вопросом, почему так шумно возле тюрьмы.

Я смотрю вверх и получаю неприятный шок.

Между зданиями из желтого кирпича установлена подвесная петля, и под эшафотом собралось множество людей, как будто они ждут театрального представления.

— Это… — я глотаю, — публичная казнь?

— Что, никогда раньше не видела?

Избегаю этой картины, подавляя позывы рвоты. В то время как знаю вещь, что В ателии есть болезненное увлечение — видеть, как человека вешают, это все еще меня раздражает. Там даже высокая подставка с хорошо одетыми людьми, сидящими на ней, и одна из женщин обмахивает себя веером. Как будто она здесь, чтобы присутствовать на опере, а не на казни.

— Хочешь посмотреть на повешение? — полицейский говорит, усмехаясь. — Это будет жестоко.

Женщина в лохмотьях со связанными запястьями, шатаясь, идет на эшафот. Толпа ревет. Я снова глотаю.

— Нет.

Полицейский хрюкает, но дергает цепочку, прикрепленную к моим наручникам, приводя меня к зданию из желтого кирпича. Из-за толпы мы должны пройти длинный путь. Кажется, что это еще хуже, потому что люди кричат «Убейте ее!» «Убейте ее!» «Заставьте ее платить!» В голову приходит дикая мысль: что, если Эдвард не придет вовремя, а Бьянка каким-то образом убедит суд (при условии, что я получу судебное разбирательство), что мое преступление достаточно серьезное, чтобы меня повесили? Я читала ателийские газеты. Знаю, что наказание за преступление намного жестче. Поскольку уровень преступности в столице вырос вместе с ростом населения, большинство ателийцев одобряют более строгое применение закона. Невозможно или нереально ожидать смертного приговора.

Закрываю глаза и обхватываю себя руками. Смешно. Элли найдет Эдварда, и он меня спасет, это точно. Я не вернулась в Ателию, только чтобы быть приговоренной к смерти, прежде чем смогу воссоединиться с Эдвардом.

Не знаю, сколько времени проходит с тех пор, как мы входим в тюрьму, и я оказываюсь перед большой женщиной, которая выше, чем полицейский. На ее лице появляется хмурый взгляд, и когда она подходит к нам, слышится звон ключей из ее кармана.

— Что это? — она морщит лоб. — Почему ты привез сюда леди?

— Она не леди, Джемма, — говорит полицейский. — Она пыталась выдать себя за принцессу Катриону. Слышал, что она хотела захапать дом на Лонгборн-стрит у принцессы.

Она присвистывает.

— Ты шутишь! Как они узнали, что она не настоящая? Как по мне — выглядит как настоящая леди.

— Кажется, пришла настоящая принцесса, когда она почти закончила. Она могла бы с этим справиться. Я видел принцессу Катриону и не смог их отличить. Они похожи как горошек в стручке.

Матрона Джемма выглядит заинтригованной и даже слегка впечатленной.

— Так что же она получила — депортация или повешение? Лучше бы не долгосрочное тюремное заключение. Мы получили многих, это место скоро переполнится.

— У нее еще нет приговора, — полицейский вытаскивает бумагу и передает ее Джемме. — Подождать до суда.

— Я гарантирую, что судья не даст ей легко отделаться, — фыркает Джемма. — Ты знаешь женщину, которая была повешена прямо сейчас? Она была служанкой, которая получала подписи для своего работодателя. Он слился, возложив на нее вину.

Я шумно выдыхаю в недоверии. Острые уши Джеммы не пропускают этого.

— Если бы я не знала, что ты пыталась украсть у принцессы, я бы приняла тебя за невиновную. Такие вещи случаются каждый день — вы можете уйти с чем угодно, пока можете заплатить за это.

Полицейский, кажется, что-то припоминает, когда она произносит последнее предложение. Он делает странный жест руками, какой-то секретный код между ними, и она кивает.

— Давайте сначала отведем девушку в ее камеру, — Джемма вытаскивает из кармана большую кучу ключей, смотрит на них с прищуренными глазами, выбирая. — Приведи ее.

Меня привели в крошечную комнату без окон. По дороге прохожу мимо несчастного зрелища — женщины всех возрастов сжимаются за решеткой, большинство из них с угрюмым видом и пустым выражением лица. У некоторых из них даже есть дети.

— Никто не мог позволить себе позаботиться о них, поэтому они должны были привезти маленьких детей, — говорит Джемма, когда я останавливаюсь перед женщиной-заключенной, кормящей ребенка на руках, а еще двое лежат у ее ног. — Двигайся, у нас нет всего дня.

Какой бы ужас я не испытала, считаю, что стоило прийти сюда. Эдвард заботится о своих людях, вряд ли он не пытался посетить тюрьму. И даже если бы он это сделал, Джемма не позволила бы ему увидеть реальные вещи. Он важный человек. Если он сообщит об ужасе тюрьмы, она может потерять работу.

Также замечаю, что большинство женщин-заключенных носят бесформенные серые одежды из какого-то грубого материала. Они заставят меня снять дорогое платье Элли (возможно, ее самое любимое)? Еще одна дрожь пробегает по моему позвоночнику.

Затем мне на спину ложиться рука, и я спотыкаюсь, попадая в темную комнату. Здесь пахнет запахом, который предпочту не определять, пол усеян крысиным пометом — я никогда не видела крысиного помета, но догадалась об этом при виде исчезающего хвоста грызуна, который сбежал, когда мы вошли.

— Комната оформлена по вашему вкусу, ваше высочество? — Джемма делает насмешливый поклон, и я отворачиваюсь. — Вам повезло, что Вам досталась одиночная камера. Если бы не щедрость леди Элли, я бы бросила тебя с другими. У нас нет места для всех.

Я знаю, что должна быть благодарна. Кошмарная камера делает коттедж Мэри похожим на пятизвездочный отель. Отсутствие окон объясняет ужасный запах. Кровать выглядит ужасающе, одеяла имеют дыры, а матрас грязный. Пустое ведро, столь же грязное. Я сжимаюсь, а спина упираюсь в холодный твердый камень.

Джемма игнорирует меня; она, вероятно, привыкла к заключенным, которые были в ужасе от своей участи. Схватив мою цепь с силой, которая могла бы соперничать с мужчиной, она соединяет конец с железным кольцом, выступающим из кровати.

— Что Вы делаете?

— Убеждаюсь, что ты не убежишь, — она защелкивает цепи на месте, зловещим звуком. — Леди Элли заплатила за апгрейд, но леди Пемброк также попросила дополнительного наблюдения. Я не рискую своей шеей над заключенными.

Это напомнило мой побег из комнаты Жерома. Если бы Жером приковал меня к кровати, я бы не сбежала. Не смогла встретить Эдварда в маске, и вернулся в Ателию.

— Теперь хорошо, — Джемма осматривает замок на двери, а затем пристально смотрит на меня. — Не пытайся сделать ничего забавного, или же я могу устроить тебе взбучку. Слышала?

Я киваю. Что еще могу сделать?

— Спокойной ночи, ваше высочество, — она хихикает (и звучит это довольно тревожно), и дверь закрывается, а затем зловещий звук ключа, вращающегося в замке, запечатывающего мою гибель. Я погружаюсь во тьму, за исключением света, пробивающегося сквозь щель под дверью.

Поскольку комната ужасно маленькая, мои ноги ударяются о кровать. Внезапно мое мужество угасает. Как ребенок, которого наказывают, сворачиваюсь на кровати и плачу. Я была тупицей, навещая сэра Лэнгли. Но я не могла стоять и ничего не делать, когда Катриона Брэдшоу собиралась передать «Принцесс-колледж» своей матери. Мне просто ужасно не повезло, что Бьянка и Катриона пришли, когда я была в «Элитной Недвижимости Спенсера».

И теперь, Бьянка, должно быть, разорвала договор собственности. Катриона все еще находится на троне. Я ничего не добилась, и оказалась в худшем положении — в тюрьме.

Даже когда думала, что жизнь не может быть хуже, например, когда узнала, что не могу выжить в Ателии, у меня был Эдвард рядом со мной. Но теперь я совершенно одна, беспомощна и заперта.

Когда он собирается меня вытащить?

Я жду. И жду. Пока мои слезы не высыхают, и чувствую себя сумасшедшей в этой без оконной комнате, окруженной темнотой. Наконец раздается звук. Поднимаюсь, цепь звенит на полу, но никто не открывает дверь. Просто рука подталкивает поднос в комнату.

— Подожди! — я плачу. — Который сейчас час? Уже вечер?

Человек, который принес лоток для еды, не отвечает. Затем…

— Четверть восьмого. Оставь лоток снаружи, когда закончишь.

Черт. Уже так поздно? Было гораздо раньше, когда мы с Элли посетили «Элитную Недвижимость Спенсера». Когда она оставила меня и пошла искать Эдварда, еще не было вечера. Почему Эдвард не приходит? Разве он не знает, что я в тюрьме? Может — я даже не хочу думать о такой возможности — но может Катриона или Бьянка удержали Элли от Эдварда?

Я обречена.

Проходит два дня с тех пор, как меня посадили в тюрьму, и как я ни стараюсь убедить себя, что мне лучше, чем другим заключенным, трудно оставаться в здравом уме, когда вы весь день закрыты в темной комнате без окон. Утром я выхожу на прогулку на один час во двор, но мне не разрешают разговаривать с другими заключенными. Я привлекаю внимание из-за моего платья, но слышу, как кто-то говорит «Чудачка», и это, похоже, удовлетворяет того, кто задается вопросом, почему заключенная в причудливом платье. Хотя к настоящему времени платье грязное и рваное по краям. Мои волосы жирные и грязные, мое тело воняет.

Пытаюсь заставить себя перестать находиться в страданиях. Пока не покину эту тюрьму, не могу позволить себе поддаться безумию или болезни — ну, насколько позволяет моя воля. Я вернулась сюда ради Эдварда. Мысль о моем муже дает мне стимул выжить. Если Эдвард увидит, что я упала духом или даже потеряет меня, это будет похоже на то, чтобы приговорить его к умственной смерти. Помню его недоверие, а затем радостное выражение в его глазах, когда он узнал, что я вернулась к нему. Не могу позволить себе потерять сердце. Я должна выбраться отсюда живой.

В замке раздается шум. Ключ поворачивается! Эдвард пришел ко мне!

Вскакиваю с кровати, мое сердце парит. Все, что угодно, лишь уйти от этого ужасного места.

— Пятнадцать минут, леди, — раздался грубый голос Джеммы.

Леди? Похоже, я ударилась головой. Тем не менее, посетитель лучше, чем ничего. С тех пор, как заперта, ни с кем не разговариваю, не спрашиваю времени. После третьей попытки человек, который доставляет мою пищу, перестал отвечать, возможно, устал от моих вопросов.

Дверь открывается, позволяя Элли войти. Я могла бы обнять ее, если бы не была в таком ужасном состоянии.

— Кэт! — тон ее голоса говорит все. Элли смотрит на меня так, как будто ее сердце разбивается. — О, Кэт, мне очень жаль! — она поворачивается к Джемме и смотрит на матрону. — Я думала, что сказала тебе хорошо относиться к ней.

Джемма пожимает плечами.

— У нее частная камера, и ее кормят три раза в день. Простите, леди, но тюрьма была построена, чтобы удерживать людей, а не улучшать их жизнь.

— Элли, — быстро говорю я. — Ты рассказывала Эдварду обо мне?

Она смотрит на меня, и ее выражение лица разбивает мое сердце.

— Я пробовала, Кэт. Я пошла прямо во дворец после того, как тебя схватили, но он еще не вернулся.

Может ли мне невезти еще больше? С каких это пор Эдвард уезжает в такую долгую поездку?

— А как насчет его родителей? Ты разговаривала с королем и королевой?

— Король был в парламенте, а королева посещала друга в пригороде. Однако Амелия обещала сообщить мне как можно скорее, когда вернется Эдвард. Она хотела, чтобы я принесла тебе еду, — Элли вручает мне корзину. С крышки поднимается пряный аромат. — Она знает, что тебе нравится пряная еда, поэтому приготовила это.

Слезы колят мне глаза. Приятно, что Амелияя помнит, что я люблю пряные блюда.

— А это от меня, — говорит Элли, открывая большую сумку, которую она принесла. Едва заметила это, когда она приехала. Я была так разочарована, что Эдвард не пришел за мной. Там был комплект одежды из толстого, качественного материала, зубная щетка и даже шерстяное одеяло.

— Спасибо, — шепчу я, мое сердце согревается. Тюремная кровать настолько холодная, что это чудо, у меня не развилась лихорадка.

— Время вышло, — говорит Джэмма. — Вам следует уйти, леди Элли.

— Я скоро вернусь, — Элли крепко сжимает мою руку. — Я обещаю, что каждый день буду посещать дворец, пока его высочество не вернется.

После того, как Элли уходит, я на мгновение сижу на твердой деревянной кровати, задаваясь вопросом, когда в следующий раз увижу Элли или Эдварда. Удар отчаяния убивает меня — не только потому, что я еще не могу выбраться, но и как Эдвард будет себя чувствовать, когда узнает, что я в тюрьме.

Внезапное движение привлекает мое внимание; Джемма хватает сумку, которую Элли принесла и берет корзину с чашками, которые Амелия упаковала.

— Эй! — я хватаюсь за предметы, но железные манжеты на моих запястий мешают мне добраться до нее. — Это мое!

— Больше нет, — Джемма проверяет содержимое сумочки. — Х-м-м-м. Здесь очень приличный материал. Он принесет копейку.

— Леди Элли будет в ярости, когда узнает об этом! — я изо всех сил стараюсь казаться пугающей, но Джемма выпускает смешок

— Она не узнает, твой судебный процесс запланирован завтра. Не удивлюсь, если судьи приговорят тебя к петле.

Она хлопает дверью камеры, оставляя меня в темноте. У меня нет утешения, кроме запаха курицы, жаренной в специях.

Вижу кошмары той ночью.

Одета в роскошное бирюзовое платье, мои волосы скручены и заплетены желтыми ленточками, а бриллиантовый кулон лежит в ямочке между ключицами. Амелия надушила мою шею и плечи новым ароматом, который пахнет розами и лавандой. Все внимание обращено на меня, и в бальном зале слышен шепот, когда я устремляюсь к центру танцпола.

Вытягиваю шею и ищу Эдварда. Мы должны станцевать этот танец вместе. В частном саду мы практиковали сложную хореографию.

Но как бы я ни искала мужа, я не могу его найти.

— Убей ее! — крик прорывается сквозь толпу. Шепот и журчание превращаются в оглушительные песнопения, и аудитория, которая казалась аристократией, на самом деле является большой группой простолюдинов, их выражения лиц кровожадны.

Как это произошло? Поднимаю голову и вижу петлю, нависшую над моей головой. Я должна убежать, но потом обнаруживаю, что мои руки связаны, мои ноги привязаны к тяжелой скале. Цепь звенит, когда я борюсь.

— Ведьма! — шипит Бьянка, ее длинный палец указывает на меня обвинительно. — Ты выдала себя за сестру и подделала ее подпись! За это чудовищное преступление ты будешь приговорена к смертной казни!

— Ты заслужила это, — холодный, жесткий тон, принадлежащий Катрионе Брэдшоу. Она смотрит на меня с местью в ее глазах. — Ты украла мое имя, послала меня в Морин, и заставила страдать. Справедливо, что я имею право на то, что у тебя есть. Я никогда не разведусь с принцем.

— Нет, — мое горло сухое и колючее, мой голос потрескивает. — Ни за что. Эдвард нуждается во мне. Я должна вернуться к нему.

Появляется Элли, ее выражение лица печально, с сожалением.

— Прости, Кэт, но Его Высочества нет. Мы не знаем, куда он пошел.

— Пора идти, — кто-то толкает мою спину. Джемма?

Спотыкаюсь, и мой взгляд находит петлю, качающуюся выше меня. Они меня повесят. Моя жизнь вот-вот закончится. Эдвард больше не увидит меня.

— НЕТ! — кричу я. — Я принцесса! Эдвард женился на мне! Позвольте мне вернуться к нему!

Я просыпаюсь, мои зубы стучат, грудь вздымается. Кашляю, и на мгновение задаюсь вопросом, вернулись ли мои старые симптомы. Нет, скорее, холодный мороз.

Затем шум прерывает мое головокружение.

— Поднимай свою ленивую задницу с кровати сейчас. Сегодня у тебя судебное разбирательство.

Глава 28

Кэт

Воспоминания о том насыщенном событиями дне, когда Бьянка обвинила меня в краже личных данных, приходят мне в голову, и я подавляю содрогание. Не хочу возвращаться в суд. На этот раз будет еще хуже.

— Мне нужен адвокат, — говорю я, кусая нижнюю губу. Вряд ли судьи дадут мне справедливый суд, когда я перестала быть принцессой. И если честно, я виновата. Но, возможно, мистер Давенпорт может хотя бы уменьшить мой окончательный вердикт. Я не хочу быть следующей, кого толкнут в петлю.

Джемма фыркает.

— Не будь смешной. Я не трачу свое время, а ты не хочешь опоздать на свой суд.

Болит живот. Даже не хочу думать, как приготовлена тюремная пища. Или, может быть, моя иммунная система ослабла после всех этих дней в камере. Как бы то ни было, должна оставаться стойкой. Я бы предпочла пойти на суд, чем вернуться в эту сырую, жалкую комнату с клаустрофобией.

— Я лично знаю адвоката, — говорю я снова. — Пожалуйста. Леди Элли компенсирует вам любые расходы.

Джемма закатывает глаза.

— Я не буду тратить свое время, — повторяет она. Затем дает мне жесткий толчок направлении двери, где ждет офицер в синей форме. — Убирайся.

Джемма соврала, что я могу опоздать на мое судебное разбирательство. Была большая разница между сегодняшним судом и тем, когда я была принцессой. Общий суд меньше, и на поднятой площадке сидят лишь несколько судей. Клерк, отвечающий за процедуру, читает имена и вызывает свидетелей, а иногда оказывает юридическую помощь из толстой книги на своем столе. Тут тоже есть люди, но только нескольких десятков, в отличие от изобилующей толпы, когда я была в Верховном суде. Похоже, что мой процесс не опубликован, или должно быть больше людей. Возможно, Бьянка или Катриона хотели, чтобы мое дело держалось как можно более в тайне, поэтому Эдвард, или король и королева, не узнают об этом. Просматриваю аудиторию в поисках Элли, но ее тоже нет. Я совершенно одна.

«Будь сильной, Кэт. Приложи все усилия, чтобы оправдать себя. Ты должна оставаться сильной ради Эдварда».

Жду еще три судебных процесса до того, как назовут мое имя. Когда меня ведут через судебный зал, чувствую, что кто-то смотрит на меня, и поворачиваюсь.

Бьянка и Катриона прибыли. Обе они выглядят смехотворно неуместными в этом небольшом зале суда. Бьянка, в частности, похожа на королевскую особу. Ее темно-синее платье не блестящее, но говорит о высоком качестве. Бриллианты блестят на ее шее и в волосах. В уголке ее губ холодная, жестокая ухмылка, как будто она получает радость от того, что видит мое жалкое состояние. Я не вижу своего отражения, но должна испугаться. Судьи будут менее склонны быть милосердными, когда я выгляжу как преступница.

Катриона Брэдшоу, с другой стороны, кажется довольно испуганной, и когда она встречается со мной вглядом, то опускает взгляд и складывает руки на коленях. Бьянка что-то шепчет ей, как будто она говорит Катрионе не беспокоиться.

— Кэтрин Уилсон, — клерк читает мое обвинительное заключение. Сказав, что обвиняемая пыталась завладеть имуществом другого путем подлога.

Шатаюсь в пространстве перед судьями. У меня болит голова, и я дрожу, но должна выстоять. Судья в середине смотрит на меня сквозь гигантские очки. Тот, что справа, смотрит на меня и Катриону, затем шепчет судье слева. Все они мужчины, носят белые парики и черные мантии, и ни один из них не выглядит симпатичным.

— Ваше имя — Кэтрин Уилсон? — спрашивает судья посередине.

Киваю. Нет смысла пытаться сказать, что я Катриона Брэдшоу. И есть определенное облегчение, что я могу использовать свое имя.

Судья спрашивает меня о моей семье и о том, где выросла. Благодаря идее Эдварда, чтобы мистер Уэллсли удочерил меня, могу представить правдоподобную историю.

— Вы признаете, что подделали подпись принцессы и украли ее личность, когда отправились в «Элитную Недвижимость Спенсера» третьего июня?

Сэр Лэнгли также входит в число зрителей. У него нет мстительного выражения как на лице Бьянки, он просто смотрит на меня с подозрением и любопытством. Судья говорит:

— «Принцесы». Не Катрионы Брэдшоу.

Я расправляю плечи и выпрямляю спину.

— Нет.

Бьянка задыхается. Удивление отражается на лицах судьей. Возможно, они не думали, что я сразу признаюсь в преступлении, но и не ожидали, что я откажусь так решительно.

— Вы не признаете, что виновны в выдаче себя за принцессу? — говорит судья, вскидывая голову. — Вы хотите сказать, что в тот день вы не были в «Элитной Недвижимости Спенсера»?

— Нет, — я повышаю голос и посылаю Бьянке яростный взгляд. Моя ненависть к Бьянке наполняет меня силой, чтобы двигаться дальше. — Мне не нужно красть ее личность. Потому что Я и ЕСТЬ принцесса.

На этот раз даже аудитория реагирует изумлением и волнением. Бьянка на мгновение беспомощно смотрит на меня, а потом кричит:

— Обманщица! — Катриона смотрит на меня, прижав руку к груди.

— Она лишилась ума, — произносит кто-то.

— Принц сделал мне предложение на балу, — продолжаю я спокойно, как будто делаю прогноз погоды. — Он выбрал меня из сотен девушек. Мы поженились в соборе Сент-Джеймс и с тех пор я была принцессой, и будь я проклята, если скажу иначе. — Игнорируя протест Бьянки, я обращаюсь к сэру Лэнгли. — Я приехала в ваш офис год назад и попросила вас подписать договор на дом сто два на улице Лонгборн. Прежде это была начальная школа для мальчиков, и когда школу пришлось переместить из-за того, что она стала слишком мала для размещения слишком большого количества учеников, попросила вас вместо этого продать мне это место. Потому что леди Элли, дочь графа Брэдшоу и я хотели создать школу для девочек. Это верно?

— Обвиняемый не может задавать вопросы, если только свидетель не приведен к присяге, — говорит клерк.

— Тогда пусть сэр Лэнгли будет приведен вперед, — говорю я властным голосом. Я могу выглядеть ужасно, но знаю, как нужно отдавать приказы.

Судья, похоже, не доволен моими распоряжениями, но он просит Лэнгли стать свидетелем.

Лэнгли потеет, но подтверждает все, что я говорю. С удовлетворением наблюдаю, как Катриона путается в таких вопросах, как день рождения Эдварда, его любимые цветы и о его детстве. Судья не может подтвердить права ли я, но, по крайней мере, у меня есть факты с Лэнгли. И Катриона даже не знала, что я упала на задницу во время моего дебюта, и ничего о статьях, которые написала.

К этому времени аудитория вырастает настолько, что заполняет весь зал суда. Приглушенного шепота и подозрительных взглядов предостаточно. Я стою с высоко поднятой головой, мое выражение лица самодовольное. Я не могу струсить сейчас.

Бьянка выглядит так, как будто хочет выцарапать мне глаза. Катриона обнимает ее плечи, ее позвоночник согнут, на лице картина разочарования. Судьи, которые сначала казались скучающими и убежденными, что я виновна, кажутся обеспокоенными и настороженными.

И хотя мне удается прервать череду предыдущих заключение (в предыдущих трех обвинительных приговорах все были признаны виновными), доказательства против меня слишком веские.

— Кэтрин Уилсон, — говорит судья посредине. — Если вы, как говорите, настоящая принцесса, нужно выяснить несколько вопросов. Почему вы не использовали свое имя? Зачем использовать имя Катриона Брэдшоу?

Потому что, когда Эдвард ухаживал за мной, я вселилась в ее тело. Да правильно. Как будто могла сказать судье правду. Я могла бы быть сожжена на костре вместо того, чтобы быть повешенной.

— Потому что она мошенница! — говорит Бьянка, ее ноздри раздуваются. — Разве вы не видите сходства между ней и моей сестрой? Она думала, что не может выйти замуж за принца, будучи простой простолюдинкой, и притворилась моей сестрой!

— Э-э… леди Пембрук, — вмешивается клерк. — По правилам нельзя говорить, если судья не обратился к вам.

Бьянка окидывает его ледяным взглядом.

— Вы хотите стать свидетелем, леди Пемброк? — спрашивает судья.

Она смотрит на меня, но садится.

— Я сделаю это, если этого требует случай. Продолжайте допрос.

— Хорошо, мисс Уилсон? — судья строго смотрит на меня. — По закону принц не может жениться на простолюдинке, но вы показали себя имеющей корни простолюдинкой, а не аристократкой.

Я помню, как Эдвард говорил, что по законам Ателии, король не может жениться на простолюдине, если это не морганатический брак.

— Принц знал, что ты была простолюдинкой, когда женился на тебе?

Не могу втянуть Эдварда в это. Достаточно плохо, что меня преследуют, но хуже, если Эдвард возьмет на себя вину. Он достаточно пострадал.

Я качаю головой.

— Нет. Принц ничего не знал. Это… это была моя вина.

— Так вы признаете, что виновны в том, что выдали себя за Катриону Брэдшоу?

У меня пересыхает во рту. Тогда понимаю, что спорила о двух разных вещах. Могу убедить судей, что я — принцесса, но дело в принятии имени Катрионы Брэдшоу. Является ли Катриона принцессой или нет, я взяла на себя ее личность, несмотря на то что никогда не думала притворяться ей.

Облизываю губы, в горле сухо. Снова болит живот, на этот раз яростнее, и я сильнее прижала к нему руки.

— Мисс Уилсон? — голос судьи кажется далеким.

Мой разум чист, не могу придумать ничего, чтобы защитить себя, и я совершенно одинока в этом суде, с Бьянкой и Катрионой, решивших сделать меня осужденной за преступление.

И затем…

— Кэт.

Высокая фигура прорезает толпу, его лицо наполнено ужасом. Темные волнистые волосы, золотисто-карие глаза и лицо, идеальней, чем у любой скульптуры. Эдвард, мой сказочный муж, шагает через толпу, игнорируя вздох неожиданности вокруг него, игнорируя мольбы клерка о том, чтобы он остановился.

— Отпустить ее, — говорит он тоном настолько ледяным, что соперничает с Бьянкой. — Все обвинения в адрес этой женщины должны быть немедленно сняты.

Глава 29

Кэт

Эдвард вернулся за мной.

Я хочу бежать и броситься ему на руки, но мои колени подгибаются, и я спотыкаюсь. Не знаю, было ли облегчение увидеть его, или это стресс, накопленный в этой ужасной без оконной камере, но я на грани обморока. Черт, ненавижу быть такой слабой.

Офицер в форме протягивает мне руку, намереваясь поддержать меня, но Эдвард хватает его за руку.

— Не трогай мою жену.

— Эдвард, — хриплю я. — Как… ты должен был уйти…

— Я вернулся, — говорит он, обнимая меня, и не обращая внимания на мой внешний вид. Твердое тепло от его руки успокаивает меня, я не сплю. — Слава богу, что я вернулся вовремя, — он осматривает меня, видит мои спутанные волосы, разорванное и грязное платье, и мой большой палец, которые торчит из моих дырявых ботинок. Он морщит лоб, Эдвард должен был почувствовать, что я воняю, поскольку не могла купаться в течение нескольких дней. — Ты была в тюрьме, — он смотрит на Бьянку, и в его взгляде такая ярость, что она вздрагивает и смотрит на землю.

— Ваше высочество? — судья говорит с неуверенностью. — Прошу прощения, но вмешательство не допускается во время заседания суда. Я должен попросить Вас освободить мисс Уилсон и занять место.

— Она невиновна, — говорит Эдвард властным голосом. — В каком бы преступлении вы ее ни обвиняли, она не является частью этого.

— Согласно правилам, Вы должны ждать, пока Вас вызовут.

Однако Эдвард не двигается. Он смотрит в направлении Катрионы и шепчет что-то, что я не могу прочитать. Она становится смертельно бледной, как будто виновата, и кивает.

— Я… я забираю его обратно, — говорит она. — Я снимаю обвинение.

— О чем ты говоришь? — Бьянка выглядит недоверчивой. — Она виновата в серьезном преступлении!

Катриона качает головой и говорит снова. Судья машет рукой, клерк ударяет молотком, и постепенно толпа утихает. Когда шум снижается до минимума, Катриона открывает рот.

— Его… его высочество сообщило мне… факты, которые я раньше не знала. Кэтрин Уилсон невинна. Произошло недоразумение, и я отзываю все обвинения против нее.

Суд снова вспыхивает. Судья призывает к порядку, но зрители едва обращают на него внимание — кто может остановиться в этот момент?

Эдвард обнимает меня за плечи.

— Кэт, пойдем.

В следующую секунду я шокирована, когда он подхватывает меня на руки и выносит на улицу, как будто я инвалид.

— Поставь меня, — возражаю. Я счастлива находиться в его объятьях, но в то же время ненавижу, что я грязная и вонючая. — Я могу ходить, честно. Все смотрят.

Он просто обнимает мою шею, заставляя прижаться ближе к нему.

— Они смотрят независимо от того, держу я тебя или нет, — он усиливает хватку и хмурится. — Ты похудела. Как долго ты была в тюрьме?

— Не уверена… пять… или шесть дней? Я не смогла сосчитать.

Челюсть Эдварда сжимается.

— Я обязательно позабочусь, чтобы ты поела прямо сейчас.

Толпа становится размытой, оглушительный шум становится жужжанием, поскольку Эдвард уносит меня из суда, а его рука служит мне опорой. Снаружи, вдоль широкой дороги, Бертрам стоит рядом с гладкой черной каретой, которую использует Эдвард, когда не хочет, чтобы его узнавали.

— Принцесса Кэт, — Бертрам кланяется и закрывает глаза, как будто не может видеть мое жалкое состояние. — Суд приказал ее освободить?

— Конечно. Я бы увел ее силой, если это понадобилось, — лицо Эдварда мрачно. — Давай уедем без промедления.

В карете Эдвард оборачивает вокруг меня длинный плащ. В этот момент я могла бы сделать для него все что угодно, никогда не испытывала к нему такой ошеломляющей привязанности. Так благодарна, что была вне тюрьмы, и в безопасности от петли. Слезы текут по моему лицу, и Эдвард вытирает их.

— Не плачь, — успокаивающе шепчет он. — У меня есть ты, Кэт, и видит Бог, ты больше не окажешься в опасности. Все будет в порядке.

— Куда мы едем? — в моей голове возникает тревога. — Мы не поедем во дворец, не так ли? Ты не можешь вернуть меня, когда Катриона все еще официально принцесса.

— Не волнуйся, — он нажимает пальцем на мои губы. — Мы поедем к Генри. Я уже написал ему и спросил, можем ли использовать его дом, и он сготовностью согласился.

Я позволяю своей голове упасть ему на плечо, и мое тело покидают все силы. Даже если мы едем в соломенную хижину, мне все равно. Пока он рядом со мной, все в порядке.

Дом Генри похож на рай после тюрьмы. Это не так великолепно, как дворец или резиденция Бьянки, но это заметно дороже, чем дом Поппи.

Как только мы выходим из кареты, Томас, дворецкий Генри, уже ждет у двери. Он низко кланяется, когда мы входим в гостиную, и даже не моргает, что принц несет женщину, которая похожа на уличную крысу.

Вскоре меня ведут в ванную наверху, где женщина средних лет (я позже узнаю, что она повар) смывает с меня слои грязи и моет мне волосы, поливая их цветочным шампунем. Какое облегчение — надеть чистую, сладко-пахнущую ночную рубашку, которая не испачкана или не разорвана.

— Извините, она немного велика Вам, — говорит Кук, вытирая волосы. — Не хватило времени, поэтому я отдала одну из своих. Но ожидаю, что его высочество скоро отправит за Вашими одеждами.

Я благодарю ее и заверяю, что это не проблема. Спустя некоторое время служанка просовывает голову в комнату и сообщает нам, что Эдвард ждет меня.

Эдвард находится в библиотеке, читает книгу. В камине весело потрескивает огонь. Мне вспоминается первый раз, когда мы встретились в библиотеке Генри. Так много произошло между нами после этой встречи.

— Кэт, — восклицает он. Облегчение распространяется на его лице, когда он смотрит на меня, теперь чистую и презентабельную. — Как ты себя чувствуешь?

Гул из моего живота отвечает на его вопрос. Мы улыбаемся друг другу, Эдвард подзывает горничную и говорит ей принести обед.

Я сажусь на диван, скидываю свои пушистые тапочки и прижимаюсь к нему, наслаждаясь теплом его тела. Он поднимает мой подбородок и целует меня, его губы мягкие и теплые. О, как я скучала по таким моментам.

— Что ты сказал Катрионе Брэдшоу, что заставило ее отказаться от обвинения?

Эдвард выдает безжалостную улыбку. Я не часто становлюсь свидетелем более темной, манипуляторной его части.

— Я узнал ее прошлое, когда она была в Морине. Она уже замужем за молодым фермером в маленькой деревне Морин.

— ТЫ. ЧЕРТ ВОЗЬМИ. ШУТИШЬ.

Вот почему он так надолго исчез. Он уехал, чтобы убедиться, что Катриона уже замужем.

— Мама с подозрением относилась к ее поведению. Она попыталась проявить доброту к Катрионе и спросила ее, где она была, прежде чем приехала во дворец. Катриона была уклончива, когда отвечала, казалось, что она что-то скрывает. Когда мама упомянула об этом, я вспомнил, что, когда мы посетили свадьбу императора, Катриона не хотела участвовать в публичных мероприятиях, таких как катание на лошадях по городу или поездка на лодке. Казалось, она не хотела показывать свое лицо публично. Позднее мне пришло в голову, что, возможно, она не хотела, чтобы ее узнавали. Я попросил Генри провести для меня кое-какое расследование. Когда Катриону переместили в Морин, чтобы выжить, она согласилась выйти замуж за местного фермера.

Несмотря на мою неприязнь к Катрионе Брэдшоу, моя симпатия к ней растет. Что бы я сделала, если бы оказалась в маленькой деревушке, одинокая и беспомощная, вместо того чтобы быть младшей дочерью графа?

— Очевидно, она была недовольна договоренностью. В то время как она была не такой популярной, как ее сестра, она ожидала партии с пэром. Не думала оказаться замужем за безграмотным фермером, за горами в чужой стране, в крошечной деревне. Поэтому, как только у нее появилась такая возможность, она украла все, что могла у своего мужа, пробралась в столицу Морина и села на корабль в Ателию.

Это должно быть, когда Жером увидел ее. Когда он приехал с государственным визитом в Ателию, он сказал мне, что я выгляжу знакомо. Это была Катриона Брэдшоу, которую он видел на улицах.

— И ты выследил ее мужа?

— Мы сделали это. С тех пор, как она украла все сбережения, он отчаянно искал ее, и как только мы дали описание рыжеволосой ателийки, он ответил на наше объявление. Я встретил его лично, и он показал мне обручальное кольцо, — он с сожалением смотрит на меня. — Если бы не мое отсутствие, я мог бы спасти тебя.

Если бы он не обнаружил секрет Катрионы, у него заняло бы гораздо больше времени освободить меня, особенно когда я виновна в подлоге, и публика презирает меня. Но я не смогла сказать этого, потому что в этот момент пришел Томас, неся поднос с ароматной пищей. Мой рот тут же наполняется слюной, и я едва сдерживаю себя, чтобы не набросится на поднос.

— Спасибо, Томас, — Эдвард показывает на стол. — Нет необходимости разливать суп. Я позабочусь о своей жене. Сообщу вам, когда мы закончим.

Там есть горшок с дымящимся куриным бульоном и буханкой свежего ржаного хлеба, еще теплого. Сметаю две чаши и три ломтика хлеба; манеры могут подождать еще один день. Эдвард тоже ест, но в основном наблюдает за мной задумчивым взглядом.

— Они плохо обращались с тобой в тюрьме? — он сужает глаза, как будто планирует наказать всех, кто несет ответственность за мою худобу.

Быстро заверяю его, что, если бы Элли не достала мне частную камеру, все могло быть хуже. Тем не менее дрожу, вспоминая те долгие часы в тюрьме, не в состоянии ничего сделать или поговорить с кем угодно. Если бы меня отправили обратно, возможно, я сошла бы с ума.

— Но я так благодарна, что ты пришел вовремя. Все время говорила себе, что должна быть сильной ради тебя, но на этот раз у меня не было господина Давенпорта, чтобы защитить, и я была виновата в том, что взяла на себя личность Катрионы.

— Почему ты сказала, что ты — Катриона Брэдшоу? Я думал, мы договорились, что ты представляешься, как внучка Уэллсли.

— О, — я смотрю на мои руки. — Я… э-э… я была идиоткой.

Рассказываю ему о том, как пыталась спасти «Принцесс-колледж», переодевшись принцессой и переписывая собственность на Элли, и как Бьянка и Катриона прибыли, когда я была в «Элитной Недвижимости Спенсера». Выражение лица Эдварда темнеет, и его хватка на моей талии мучительно сжимается.

— Если бы я был во дворце… Обещай мне, что ты всегда придешь ко мне первому. Ты должна знать, что можешь обратиться за помощью в любое время. Я хочу, чтобы ты нуждалась во мне так же сильно, как и я.

Страсть в его голосе обжигает все мое тело.

— Конечно, да, — смотрю ему в глаза, надеясь, что моя искренность убедит его. — Зачем еще я рисковала своей жизнью, чтобы вернуться в Ателию?

— Хорошо, — он прижимает меня к себе. — Твоя безопасность — мой приоритет, Кэт, всегда помни об этом.

Бьют куранты. Зеваю, так как сонливость сильно оседает на моем уме и теле. У меня редко были момент качественного сна в тюрьме.

— Полагаю, тебе пора спать, — говорит Эдвард, убирая руку. — Если тебе что-нибудь понадобится, рядом с твоей кроватью будет звонок. Не стесняйся разбудить меня или слуг, — его тон становится суровым. — Я, возможно, смогу простить твой побег от Спенсера, если обещаешь набрать весь вес, который потеряла.

Киваю.

— Я не могу дождаться, когда смогу вернуться во дворец вместе с тобой, — теперь, когда Эдвард обнаружил мужа Катрионы Брэдшоу, не должно было возникнуть проблемы с разводом. Катрионе Брэдшоу, безусловно, ненавистна мыль отказаться от престола, но, если люди узнают, что она тайно была замужем, прежде чем вышла замуж за Эдварда… скажем, у таблоидов будет знаменательный день. Затем мне в голову приходит другая мысль.

— Ты сказал, что я могу разбудить тебя, а не только слуг? Ты не возвращаешься во дворец?

Он качает головой.

— Я останусь здесь с тобой.

— Ты серьезно? Но твои многочисленные обязанности…

— Я не пренебрегаю своими обязанностями, — спокойно говорит он. — Я сказал Бертраму принести мне книги и документы из моего кабинета, и попросил Амелию упаковать одежду для нас обоих. Просто переношу свое рабочее место сюда. Если премьер-министр или любой офицер меня хотят увидеть, они могут навестить меня внизу.

Я моргаю.

— О, Эдвард, я действительно ценю это. Но как насчет твоих родителей? Знаю, что твой отец не может быть рад, что ты уезжаешь. Все узнают, что ты оставил законную принцессу и основал дом… с любовницей.

— Моя репутация может катиться к чертям, — продолжает он смертельно спокойным тоном. — Не чувствуй себя виноватой, любимая. Это мое решение, на самом деле, я сожалею, что раньше не сделал этого, — он наклоняется и целует мой лоб. — Пока развод не будет завершен, и мы с тобой снова не поженимся, я не вернусь во дворец без тебя. Мои родители могут беспокоиться, но твоя безопасность важнее для меня. Кроме того, считаю, что мама не будет возражать. Она знает, что я не мог хорошо спать с тех пор, как Крю забрал тебя.

Прежде, чем я расплываюсь в лужу и мое сердце наполняется любовью к нему, кто-то стучит в дверь. Громкий звук напоминает мне человека, которого я хорошо знаю. Но этого не может быть.

— Амелия! — говорю я.

Эдвард открывает дверь. Конечно, моя горничная стоит там с большой корзиной под мышкой. Бертрам возвышается за ее спиной, как молодая версия Санта-Клауса.

Амелия смотрит на меня — эмоции мерцают по ее лицу, и на мгновение она кажется уязвимой, например, если я что-то ей скажу, она расплачется. Но затем она улыбается искренней сердечной улыбкой, которая освещает ее красивое лицо.

— Принцесса Кэт, — говорит она. — Я принесла Вам сменную одежду, — на вопросительный взгляд Эдварда, она добавляет. — У меня не было всей ее одежды после той, другой леди. Я заранее оставила припасы, если принцесса Кэт вернется. И вот.

Эдвард улыбается.

— Спасибо, Амелия.

— Теперь я могу взять на себя заботу о принцессе, — говорит Амелия, больше похожая на курицу-наседку, чем на мою горничную. — Вам лучше всего уйти в свою комнату, ваше высочество. После того, как Вы вернулись, Вы едва отдохнули.

— Подождите… — говорю я. — Амелия, ты тоже остаешься здесь?

Она не моргает.

— Да.

— Но дворец… Катриона Брэдшоу…

— Я подала в отставку, — просто говорит Амелия. — Потому что не могу сидеть и следовать ей за каждой командой.

— Но Мэйбл… Как она?

Амелия выглядит виноватой.

— Мне жаль, что я оставил ее с другой леди, но есть и другие слуги. Мейбл сможет справиться с леди Катрионой.

О мой Бог. Я не могу в это поверить. За короткое время я упала с небес в ад, а затем вернулась на небеса. Поскольку Катриона Брэдшоу уже замужем за фермером в Морине, у нее не будет выбора, кроме как согласиться на развод. И как только Эдвард сможет вступить в повторный брак… мы добьемся этого неуловимого счастливого конца.

Глава 30

Кэт

Яркий солнечный свет проникает через окно, наполняя комнату золотым свечением. Никогда раньше я так не ценила просто окно в комнате. И полированные полы, сплошные стены, ухоженный камин — все это способствует теплой, сухой комнате, которая небесная по сравнению с камерой, в которой я провела последние несколько дней. Объективно это длилось всего несколько дней, но мне показалось месяцем. Лично испытала теорию относительности Эйнштейна.

Спальня для гостей в доме Генри — роскошная, хотя она не сравнится с моей комнатой во дворце. Это первая удобная спальня, которую я заняла, с тех пор как вернулась в Ателию на этот раз, поэтому я спала.

На стуле рядом висит атласная накидка. Накидываю ее поверх моей ночной рубашки и иду через спальню. В то время как Эдвард не одобряет мое блуждание по дому в накидке и ночной рубашке, мне нужна помощь Амелии, если хочу одеть свою старую одежду, которую она привезла из дворца.

На цыпочках спускаюсь вниз по лестнице. Интересно, где Амелия? Дом настолько тихий, что кажется пустым. Думаю, когда Эдвард решил занять место Генри, у него не было желания (или времени) вернуть всех слуг. Зная Эдварда, он вряд ли захочет иметь армию слуг — он будет использовать их, как можно меньше.

Урчание моего желудка заставляет меня изменить мою цель: найти кухню. Будучи в доме Генри довольно много раз, особенно после того, как обручилась с Эдвардом, довольно хорошо знаю, где находится кухня. Сначала нахожу столовую, а оттуда вспоминаю направление, откуда появлялись слуги, несущие вино и еду, и за короткое время подхожу к большой комнате, где на стене висят кастрюли и сковородки. Несмотря на ужасный голод, я останавливаюсь. Амелия и Бертрам находятся на кухне. Одни.

Что они делают? Мне любопытно, я прижимаю ухо к стене.

— Нет, ты не можешь съесть последнюю буханку хлеба, — говорит Амелия, ее тон раздражен. Держу пари, ее руки упираются в бедра. — Принцесса Кэт еще не встала, и она захочет хорошо приготовленный сэндвич с ветчиной и сыром, когда проснется. Его высочество сказал, что она питает слабость к этому.

Раздается звук тупого удара ножа о стол, может быть, Бертрам был готов откусить кусок хлеба, но Амелия велела ему остановиться.

— Ах, конечно, — он звучит смущенным. — Я не подумал об этом — раньше она все время завтракала с Его Высочеством. Надеюсь, она хорошо отдохнула, после того, что ей пришлось пройти.

— Надеюсь, она останется навсегда.

Бертрам издает удивленный возглас.

— Но она должна это сделать! Ты знаешь, его высочество был не в себе, когда она ушла и та женщина заняла ее место. Та другая леди не может заменить нашу принцессу Кэт. Я был бы рад увидеть, как она уходит, особенно после того, как была недобра к тебе, — кажется, он стискивает зубы, когда говорит. Редко, когда Бертрам говорит так сердито, он всегда такой веселый. Тот, кто не относится к Амелии хорошо автоматически, становится врагом Бертрама.

— Честно говоря, другая леди не тиран, — говорит Амелия. — Принцесса Кэт испортила меня своей снисходительностью. Большинство дам ожидают полного уважения и абсолютно безразличны к своим слугам.

— Вот почему его высочество женился на ней, — говорит Бертрам. — Она не похожа на других дам.

Амелия не отвечает, полагаю, она просто кивает. Легкое чувство вины укалывает меня за то, что я шпионю за ними, и уже собираюсь откашляться, когда Бертрам кашляет, и его следующая фраза заставляет меня прижаться к стене.

— Скажи, когда нго высочество вернется из парламента, ты не хотела ли поехать со мной в парк? Полагаю, он хотел бы остаться наедине с принцессой Кэт.

— Не используй его высочество в качестве оправдания, чтобы пренебрегать своими обязанностями, — голос Амелия суров, но думаю, что она не против этой идеи. Если бы искренне не хотела встречаться с Бертрамом, она бы отказалась ледяным тоном.

— Они хотели бы, чтобы мы не мешались.

В этот момент мой желудок издает громкий рык, и мне жаль, что это происходит. Ведь я не услышала, что Амелия ответила Бертраму.

Амелия оказывается рядом со мной в мгновение ока.

— Давайте вернемся в вашу комнату и оденемся, — она кладет руку на дверную ручку, но не раньше, чем говорит Бертраму. — Поставь чайник на плиту. И попроси повара приготовить сэндвичи и отправить их в комнату принцессы.

Амелия быстро ведет меня наверх, и я вспоминаю тот день после того, как Эдвард и я были женаты в первый раз. Вышла из своей комнаты, и наткнулась на слугу мужского пола, и Амелия бросилась ко мне, говоря, что я не должна появляться в своей ночной рубашке перед другими мужчинами.

— Эдвард уже ушел?

Амелия кивает, принося прекрасное платье кремового цвета.

— Он сказал, что должен безотлагательно разработать документы о разводе.

— Развод? — мне нужна секунда, прежде чем понимаю, что она говорит о разводе Эдварда с Катрионой. Должно быть, мой мозг отказал с тех пор, как я попала в тюрьму.

Амелия зашнуровывает мне платье с ее обычной эсноровкой. К счастью, она выбрала чайное платье, что означает, что мне не нужно носить корсет. Несмотря на то, что мои корсеты выполнены на заказ и разработаны с максимальным комфортом, ничто не сравнится с мягким платьем.

— Когда я помогала другой леди одеваться, — Амелия берет расческу со стола и начинает приводить в порядок мои волосы, — у нее никогда не было добрых слов для меня. Она жаловалась, что платья были слишком простыми, прически безыскусными, и я всегда должна относиться с уважением к ее пожеланиям.

Катриона ведет себя так, как обычно ведет себя Бьянка. Несмотря на их очевидные различия во внешности, они были более похожи по характеру, чем можно было бы ожидать.

— Ты знаешь, сколько времени может занять развод Эдварда с ней?

Амелия делает паузу, задерживая расческу в руках.

— Развод моей сестры занял год, — при виде моих расширяющихся глаз, она быстро добавляет, — но это потому, что ее муж сопротивлялся. Он продолжал утверждать, что его акты насилия не были совершены специально, он был пьян, и ребенок будет страдать от потери отца. Кроме того, для женщин более низкого класса, таких как Мэри, редко предоставляется развод — это будет быстрее для людей высшего класса, которые имеют средства для найма адвокатов. В случае с Мэри, она имела поддержку всей семьи, плюс Его Высочества.

По лестнице раздаются тяжелые шаги, а затем раздается громкий стук в дверь.

— Простите, принцесса Кэт, — говорит Бертрам. — Но пришли ваши друзья, и они ждут внизу.

Я спускаюсь по лестнице, мое настроение поднимается. Поппи и Элли сидят в гостиной. Их лица загораются, когда я приближаюсь.

— О Кэт! — говорит Поппи, подбегая ко мне и сгребая меня в медвежьем объятии. — О, Кэт, я так рада, что ты в целости и сохранности. Когда Элли сказала, что тебя заперли в тюрьме без суда, я не могла поверить своим ушам, — она отступает и смотрит на меня строгим взглядом. — Как ты могла быть такой неосторожной, притворяясь Катрионой Брэдшоу? — уже сейчас она звучит как мать, увещевающая ребенка. Только вот я не Себастьян и не маленькая Кэтрин.

— Это также моя вина, — вмешивается Элли. — Я не должна была соглашаться на этот план. Если бы я не одолжила Кэт свое платье, она не могла бы замаскироваться под другую даму.

— Не вини себя, — говорю. — Я была так уверена, что смогу это сделать, что практически заставила тебя пойти вместе со мной.

— Но именно ты пострадала за последствия, — Элли обнимает меня, и слеза катится по ее щеке. — После всего, что ты для меня сделала, я поставила тебя под угрозу ради школы. Больше никогда этого не повторится, Кэт. Ты мой дорогой друг, и я никогда не позволю тебе рисковать чем-то подобным снова.

— Элли, прекрати, — бормочу я. Она говорит так, будто обязана мне жизнью. — Я тысячу раз говорила тебе, что это была моя идея, и хотела это сделать. В любом случае, теперь я вышла из тюрьмы в целости и сохранности, так что нет необходимости ругать себя из-за этого.

— Теперь, когда его высочество живет с ней, Кэт вряд ли снова рискнет, — говорит Поппи, улыбаясь. — Он разведется с Катрионой, и Кэт снова станет принцессой. Все вернется в нормальное русло.

Элли отпускает меня, нахмурившись в ответ на ее милое личико.

— Разве вт не читала сегодняшние газеты?

Поппи трясет головой.

— Близнецы занимали меня, пока Джонатан не вернулся… — Поппи уходит. — Что было в газетах, что заставило тебя волноваться?

— Садитесь, — говорю я, бессознательно возвращаясь к режиму принцессы. Я сигнализирую Томасу, который ждет в коридоре. — Чашку горячего чая, пожалуйста. И черничные булочки, если есть. О, и горячие булочки с корицей были бы прекрасны, — Поппи любит черничные булочки, в то время как Элли неравнодушна к горячим булочкам с корицей. Она иногда позволяла себе роскошь поесть булочек, когда погода становилась холодной.

Томас кивает и быстро исчезает, как это делает любой хорошо обученный дворецкий. Я сажусь в мягкий стул напротив дивана, где сидят Поппи и Элли, и обнимаю толстую, мягкую подушку на стуле вместо того, чтобы откинуться на нее. Снимаю обувь и подтягиваю ноги под себя. Я со своими друзьями, а не на государственном банкете.

У Элли приоткрывается рот, хотя она по-прежнему сидит правильно, сложенные руки, а ее спина держится прямо, как у дебютантки. Но крошечная улыбка исчезает, когда она начинает говорить.

— Сегодня утром я остановилась у мистера Уэллсли, и он упомянул, что газета распродалась сегодня утром — он не мог вспомнить, когда в последний раз газета продавалась так быстро. В ней было про твой суд.

Холодею внутри при воспоминании о том, как я стояла перед судьями, мое тело воняло, волосы были в беспорядке, а Бьянка и Катриона смотрели на меня взглядом палача. Тем не менее, стараюсь звучать легкомысленно.

— Это не может быть слишком лестно. На меня было страшно посмотреть.

— История была ужасная, — говорит Элли, ее лицо выглядит жалостливым. — Писатель назвал тебя голодной соблазнительницей, которая околдовала принца. Он сказал, что в истории Ателии, короли брали себе любовниц, но никто не вел себя так же возмутительно, как это сделал его высочество. Он сказал, что все потеряли дар речи, когда его высочество вытащил тебя из зала суда, оставив свою законную жену в одиночестве.

— Она была не одна, — бормочу я. — Бьянка сидела рядом с ней.

— Дело в том, что история нарисовала тебя как… разрушительницу семьи, но на самом деле все наоборот — говорит Элли. — Мистер Уэллсли спрашивал меня об этом. Я объяснила ему все, но тысячи читателей будут плохо думать о тебе, Кэт.

Почему-то мой свадебный день приходит на ум. Толпы людей восхищались и махали мне, когда я ехала по городу в королевском экипаже с Эдвардом. Представляю, что эти восхищенные, восторженные лица изменяются в ненависти и презрении, и обнимаю руками подушку, как будто это было тело Эдварда. Всегда буду благодарна Эдварду за спасение меня на суде, и не жалею о том, что ушла с ним, но цена, которую мы заплатим, трудно представить. Даже если я не забочусь о своей репутации, мне ненавистна мысль, что люди повернулись против Эдварда.

— Что сказал его высочество? — спрашивает Поппи. Она протягивает руку и похлопывает меня по руке. — Конечно, он уже прочитал эту историю, если газета была распродана сегодня утром.

— Еще не знаю, — я говорю им, что Эдвард собирается развестись с Катрионой. И Элли, и Поппи выглядят довольными, но одновременно удивленными.

— Леди Катриона готова развестись с его высочеством? — недоверчиво говорит Элли.

Обещала Эдварду, что сохраню секрет о муже Катрионы, поэтому все, что могу сказать, это что-то вроде того, что Катриона чувствовала раскаяние за то, что бросила меня в тюрьму и вызвала гнев Эдварда.

— Понимаю, — Элли все еще выглядит озабоченной. — Но с этой ужасной историей о тебе, которая распространилась повсюду, вы думаете, что суд предоставит Его Высочеству развод?

— Я спрошу Джонатана, — нетерпеливо говорит Поппи. — Он придумает что-нибудь, чтобы помочь Его Высочеству аргументировать это дело.

Улыбаюсь, зараженная ее оптимизмом. Но мои инстинкты говорят мне, что это будет не так просто. Все, чего я пыталась достичь в Ателии, всегда встречалась с препятствиями, и я сильно подозреваю, что это не будет исключением.

Глава 31

Эдвард

Я закрываю дверь ванной и иду по мраморному коридору, мой шаг значительно легче. Не могу дождаться, когда доберусь до дома Генри к Кэт. Я послал ходатайство о разводе, как только обнаружил, что у Катрионы Брэдшоу был муж в Морине. Сегодня получил подтверждение формы обслуживания и уведомление о форме разбирательства, которую дал Катрионе Брэдшоу, чтобы заполнить. Я несу обе формы в большом конверте с коричневой бумагой, чтобы попросить Джорджа лично доставить формы в Верховный суд. Как только они одобрят, мне будет предоставлен указ, а через три месяца могу подать заявку на абсолютный указ. Вот когда я буду свободным человеком.

Три месяца, пока не смогу вернуть Кэт в качестве моей законной жены. Горячо молюсь о том, чтобы на нашем пути не было препятствий.

Катриона Брэдшоу казалась подавленной, когда подписывала формы и возвращала мне копии. Легкие приступы раскаяния у меня в сердце исчезают в одно мгновение, когда вспоминаю тот день, когда увидел Кэт на суде. Были случаи, когда видел ее хрупкую и уязвимую, особенно в течение дней, следующих за ее вторым отъездом из Ателии, но даже в этот период она могла найти оптимизм и утешить меня. На этот раз она была бледной, худенькой и заметно потрясенной, цепляясь за меня, как сломанная кукла, ее обычный огненный дух полностью угас. Если бы я не был законопослушным человеком, попытался бы заказать убийство сестер Брэдшоу, причинивших такую боль и страдание моей Кэт.

Жак, муж Катрионы Брэдшоу, был ключом к ее соглашению с моей просьбой о разводе. Не будь его, я все равно бы попытался выяснить законный и этичный способ избавиться от Катрионы Брэдшоу. Я бы не смог оправдать Кэт за ее «преступлении» в суде, если бы у меня не было отца, выдавшего королевское помилование, которое он вряд ли дал. Итак, когда Жак попросил сумму, чтобы решить проблему между ним и Катрионой, а также спонсировать его законное разрешение остаться и работать в Ателии, я не сомневался в его просьбе. Все, что может убрать Катриону Брэдшоу, стоит того.

Когда мои мысли обращаются ко двору, я не могу быть таким оптимистичным. Несмотря на подписи Катрионы в формах, окончательное решение будет за судьями. Причина развода, которую я дал как «безвозвратная ошибку», не является нормальной, и в самом деле ее даже не слышали. Однако если дело доходит до этого, нет другого выбора, кроме как выявить существование Жака. Я пообещал Катрионе, что не позволю публике узнать о ее тайне, если только это не станет последней каплей.

Нет, я действительно беспокоюсь о Кэт. Сегодня утром читал газеты. Была одна история о суде, и автор был жестоким, суровым и презрительным в своем описании Кэт. Как будто она была корыстной сиреной, которая заставила меня потерять голову. В последнюю части признаю правдивой, но, что касается того, что Кэт сирена, могу только смеяться. Люди никогда не понимают, что Кэт не собиралась ввязывать меня в брак. Если бы не моя настойчивость (дважды!), она бы никогда не вышла за меня замуж.

Почти не замечаю, что кто-то зовет меня, так как хочу покинуть дворец. И затем мой разум отмечает оратора, и я заставляю себя остановиться.

— Отец, — я сохраняю приятную улыбку на лице. — Добрый день.

Он хмурится.

— Куда ты идешь?

— В то же место, где был вчера.

Слуга спешит поспешно откланяться. Отец откашливается и сговорит, чтобы я следовал за ним. Когда мы оба в маленькой уединенной комнате, я жду, пока он не сядет на место, прежде чем сесть самому. Знаю, что он собирается сказать, и знаю, что мне это не понравится.

— Твоя мать сказала мне, почему ты ушел, — отец посылает мне неодобрительный взгляд. — Ты основал дом с Кэт в центре города.

— На самом деле, это было в доме Генри, — я сохраняю свой тон непринужденным, как будто то, что я делаю — совершенно нормально, а не скандально.

— Я думал, что у тебя больше разума, — взгляд отца усиливается. — Даже если ты хочешь жениться на Кэт, ты должен следовать правильной процедуре. Ты не можешь просто уехать из дворца. Что подумают люди?

— На самом деле, я сожалею, что не ушел раньше. Вы знаете, что случилось с Кэт, когда я нашел ее два дня назад?

— Как понимаю, она пыталась выдать себя за принцессу, была обнаружена и судима в суде, — неодобрение в тоне отца не могло быть более очевидным. — Она не должна была этого делать. Даже если отчаянно хотела вернуться к тебе, ей следовало подождать.

Я вздыхаю.

— Это не имело никакого отношения ко мне. Если бы она хотела быть со мной, то сказала бы лишь слово, и я бы пошел к ней. Она не попыталась выдать себя за принцессу.

— Тогда почему она рискнула?

Я рассказываю ему, как Катриона купила «Принцесс-колледж» для леди Брэдшоу, и как Кэт, не в состоянии придумать какую-либо другую идею и беспокоясь о том, что время иссякало, попыталась переписать собственность Элли.

Выражение отца смягчается.

— Это было глупо, хотя и понятно. Тем не менее, это не оправдывает ваше поведение.

— Я не мог оставить ее одну. Она страдает, так как я заставил ее остаться в Ателии, — наклоняюсь вперед, скрестив руки на груди. — Не смотря на Ваше неодобрение — что сделано, то сделано. Катриона Брэдшоу согласилась на развод. Вскоре я смогу жениться на Кэт.

— Это может быть более проблематично, чем ты думаешь.

— Вы не дадите свое согласие?

— Нет. То есть, даже если я соглашусь, я не единственный, кого ты должен убедить.

Предчувствие сковывает мой разум.

— Я был бы признателен за подготовку.

— Ты слышал о «Законе о королевских браках»?

У меня смутное воспоминание о том, что я слышал это, когда был ребенком, но мне никогда не приходило в голову исследовать дальше. Не увлекался идеей жениться, пока не встретил Кэт.

— Это было создано из-за твоего дедушки.

Я смотрю. Не удивлен — мое строжайшее воспитание произошло потому, что мой отец боялся, что я могу вырасти, и вести себя как мой расточительный дедушка. Тем не менее, его роль в моих перспективах брака — это новинка.

— Твой дед в молодости влюбился в актрису сцены. Он хотел жениться на ней несмотря на то, что она была скандальным выбором. Даже публика не согласилась бы с будущей королевой, которая мало одета на сцене, и ходили слухи, что у нее был незаконнорожденный ребенок от мастера труппы. Чтобы не допустить, чтобы актриса попала в нашу семью, Тайный совет учредил закон таким образом: любой союз между простым и королевским будет признан недействительным и аннулированным.

Тайный совет. Куча прихвостней, которые могли бы иметь лучшее отношение к своему времени. Мое сердце опускается.

— А как насчет морганатического брака? — мой голос поднимается. — Кэт не заботится о моем титуле.

— Это бесполезно, хотя это было разрешено до принятия «Закона о королевских браках». Не все в стране знают о нем; это относится только к королевской семье, и, как правило, королю невозможно встретиться и влюбиться в простого человека. Проще говоря, тебе не разрешат жениться на Кэтрин Уилсон. Даже если ты отвезешь ее в Руби-Рэд.

Стискиваю зубы.

— Что я должен сделать, чтобы убедить Тайный совет?

— Оставь ее. Общественность считает, что она женщина-фанатик, которая соблазнила тебя и заставила бросить свою законную жену. Она ниже тебя.

— Правильно, — я контролирую желание взорваться на месте. — Я не помню ни одного случая, чтобы Вы высказали такое мнение, когда все думали, что она дочь эрла. Что, если в один прекрасный день она окажется давно потерянной дочерью Августина? Неужели она волшебным образом снова станет мне равной?

— Ты говоришь о невозможном.

— Позвольте мне напомнить, что слуга леди Брэдшоу оказалась дочерью графа.

— Эдвард, — он рычит в предупреждающем тоне, который я узнаю, отец использовал его на Кэт всякий раз, когда она дразнила меня. — Ты полагаешь, что Верховный суд предоставит тебе развод после того, как ты продемонстрировал свою неверность с девушкой без титула?

Сопротивляюсь хлопнуть кулаком по столу. Вместо этого заставляю себя успокоиться и глубоко вздохнуть.

— Спасибо за предупреждение. Однако, надеюсь, Вы понимаете, что я не перестану пытаться восстановить Кэт на ее законное место во дворце. После всех неприятностей, которые я пережил, чтобы убедить ее выйти за меня замуж, Вы искренне верите, что такие незначительные препятствия могут изменить мое решение?

Мой отец вздыхает. В его глазах есть усталость, которая напоминает мне, что он приближается к шестидесяти, и он не раз говорил, что хочет уйти на покой.

— Признаю, что не ждал, что ты согласишься на поражение. Я не беззаботный человек, Эдвард, и не отрицаю огромных различий в твоем поведении после того, как Катриона вошла во дворец. Тем не менее, считаю своим долгом предупредить тебя — если ты хочешь достичь своей цели, следовало бы вести себя более осторожно. Выйдя из дворца, покидая свою законную жену, выбрав другую женщину и теперь планируя развод… запомни мои слова, тебя ждет долгий и сложный путь.

Правда. Но когда вспоминаю лицо Кэт и истощенное состояние при дворе, я не жалею о том, что уезжаю из дворца.

— Я ценю Ваш совет, отец, — говорю я. Вероятно, мне следовало оставить это, но не мог не добавить. — Если у Вас все, я бы хотел вернуться домой.

Глава 32

Кэт

Чувствую, что что-то у Эдварда на уме. Когда Амелия сказала мне, что он вернулся, я спускаюсь по лестнице с широкой улыбкой на лице. Пыталась развлечь себя книгами из библиотеки Генри, но, честно говоря, он не приобрел ничего интересного с тех пор, как я просматривала ее в последний раз. Большинство книг сухие и скучные, как песок, забивающий мой мозг.

После того, как Эдвард отдает свое пальто Томасу, я набросавыюсь на него (на мужа, а не на дворецкого). Я сжимаю руки вокруг его шеи и целую жадно, мое желание растет с каждой секундой. Если бы мы были в моей спальне, а не в гостиной, я бы сорвала с него рубашку и затащила в постель.

— Кэт… — Эдвард прерывает поцелуй и нежно снимает мои руки. Он улыбается, удовольствие от нашей близости видно в свечении его глаз, а его уши покраснели. — Хотя я ценю твою буйную демонстрацию чувств, не искушай меня снова. Сомневаюсь, что смогу остановить себя от обладания тобой, если ты поцелуешь меня снова.

— Почему тебя должно беспокоить это? Мы муж и жена, почти. Кроме того, я так по тебе скучала. Я хочу тебя, Эдвард. Теперь, когда мы живем вместе, почему бы нам не вернуться к тому, что было раньше?

В его глазах появляются искры, когда заявляю, что хочу его, но он качает головой, его плечи опускаются.

— Как бы я ни хотел провести с тобой ночь, не могу рисковать. Если наш ребенок родится вне законного брака, он будет бастардом.

— Но даже если я забеременею завтра, это займет девять месяцев, пока ребенок не родится. Конечно, к тому времени мы поженимся.

Он смотрит в сторону.

— Я полагаю. Тем не менее, согласно надлежащей процедуре, мне потребуется около трех или четырех месяцев, пока смогу жениться на тебе. Если у тебя будет круглый живот, когда мы снова поженимся, люди могут подумать, что я женился на тебе только потому, что у тебя мой ребенок.

— Наш ребенок, — решительно говорю я. Когда другие люди говорили о наших будущих детях, они звучали так, будто я рожу ребенка только ради того, чтобы создать наследника, но, на мой взгляд, ребенок — это, прежде всего, продолжение Эдварда и меня. — Кого волнует, что думают другие? Если бы ты заботился об этом, ты бы женился на настоящей леди. Ты испытал достаточно насмешек и недоверия, когда выбрал меня на балу.

Но как бы я ни уговаривала, умоляла и делала все возможное, чтобы убедить его, что нам не необязательно быть в браке, он остается непреклонным. Это почти кажется смешным. В прошлом году, когда я вернулась в Ателию в своем собственном теле, Эдвард активно преследовал меня, он сдерживал свое желание, но оно было видно в его глазах. Однако на этот раз, когда я хочу переспать с ним, он обеспокоен моей репутацией.

Слегка вздохнув, складываю руки.

— Ты сказал, что это займет не менее трех месяцев, пока развод не будет завершен? Это из-за какого-то дурацкого правила, почему так долго?

Он объясняет процесс развода, в том числе постановление и суд должен решить, может ли принц развестись с женой. Боже.

— Что, если Верховный суд не согласится? — я говорю, вспоминая заголовки. — Общественность не знает правды. Они подумают, что ты бросаешь свою жену ради другой. Что будем делать, если судьи не позволят тебе развестись с Катрионой?

Эдвард потирает челюсть.

— Вот почему я сказал тебе, что мы не можем быть близки, потому что не могу быть уверен, сколько времени нам понадобится, чтобы быть вместе. Более того, Верховный суд — это не единственное место, о котором мы должны беспокоиться.

— Что-то еще?

Эдвард сообщает мне о Королевском Законе о браках, который запрещает королевскому отпрыску заключать брак с простолюдином.

— Это означает, что даже если я разведен, мой брак не будет признан. Ты не сможешь получить титул принцессы.

— Меня не волнует титул принцессы, — восклицаю я, глядя на него. — Быть с тобой достаточно.

Но как только слова покидают мой рот, понимаю, что я наивна. Не смогу остаться во дворце в качестве любовницы Эдварда.

Он с горечью улыбается и протягивает руку, проводя ладонью вдоль моего лица, и останавливаясь на подбородке.

— Возможно, это не имеет значения в вашем мире, но меня волнует, если ты не сможешь получить королевские привилегии от официального брака. Я хочу, чтобы ты держала голову высоко, — он давит на мой подбородок, заставляя меня поднять голову и смотреть на него. — Я хочу, чтобы ты шла рядом со мной, сопровождала меня на официальных мероприятиях, была широко уважаема и любима нашим народом. Кроме того, есть много вещей, которые ты сможешь сделать, будучи королевой. Подумай о «Принцесс-колледже», например. Или о Социальные актах, которые ты предпринимаешь. Их будет намного легче реализовать, когда ты обладаешь властью и имеешь влияние, как принцесса Ателии.

Открываю рот, но не могу найти слов, чтобы спорить с ним. Я была бы счастлива, если бы мы могли жить вместе, но этого недостаточно, как бы я ни пыталась убедить себя. Ателия не примет принца, живущего с женщиной вне официального брака. Наши дети будут страдать от своего неопределенного положения. И даже в нашем мире вопросы брачных прав также важны, ЛГБТ-группы в большинстве стран все еще борются за свои права.

Эдвард берет меня за руки. В его глазах печаль, хотя его хватка твердая.

— Больше всего на свете я хочу увидеть тебя в моей постели. Но последнее, чего хочу, чтобы ты страдала от общественного гнева. Когда мы поженимся, я хочу, чтобы ты была самой счастливой невестой в Ателии.

Он притягивает меня в объятия, положив подбородок мне на голову.

— Поверь мне, — шепчет он, его губы скользят по моим волосам. — Когда ты будешь официально моей, я буду держать тебя в постели каждую ночь. Ты будешь зевать каждое утро за завтраком, и мои родители поймут, что это потому, что я не давал тебе спать допоздна.

Краснею, вспоминая неловкий разговор в тот день. Когда мы с Эдвардом вернулись из нашего медового месяца в Энрилте, он учил меня культуре Ателии всю ночь. В результате на следующее утро я была рассеянной и сонной, и королева поинтересовалась моим здоровьем. Я сказала, что Эдвард был причиной моей сонливости, и, естественно, все подумали, что у нас была дикая, страстная ночь, когда на самом деле он давал мне уроки принцессы, чтобы я могла обмануть других в своем состоянии потери памяти.

Слегка отступаю и озорно улыбаюсь. Меня легко смутить, но я не невинная дебютантка.

— Я поддержу тебя.

Позже той ночью я лежу в постели в одиночестве, и смотрю в сосновый потолок. Это все вина Эдварда. Редко сплю с тех пор, как покинула его, хотя, зная его привязанность ко мне, сомневаюсь, что у него будет спокойная ночь.

Три месяца. Три месяца или даже дольше, пока мы не поженимся снова. Но даже если мы женимся, не будет никаких благословений, кроме наших близких друзей. Люди все еще верят, что я ведьма.

Я поворачиваюсь на бок, складывая одеяла между ног. Не теряй веру, Кэт. Это не конец света. Каким-то образом я вспоминаю время, когда была в доме леди Брэдшоу, когда отчаянно пыталась понять, как завершить сказку и вернуться домой. Это еще одно препятствие на пути к успеху. Даже если я никогда не достигну своей цели стать Золушкой и получить принца.

Но что могу сделать? Я не хочу переезжать. Предпочла бы, чтобы вся общественность Ателии ненавидела меня, но не отворачивалась от Эдварда.

Решаю поговорить с мистером Уэллсли. Он мой приемный дедушка, мне следует проводить с ним больше времени. Статья, которая принижала меня, была опубликована сегодня в Ателии, а у мистера Уэллсли есть связи с журналом. Я должна что-то сделать.

Глава 33

Кэт

— Я бы предпочла это платье на сегодня, — указываю на голубое платье с белыми оборками вокруг воротника, но на юбке без ленты. Это самое простое платье, которое у меня есть. — Планирую взять омнибус в центре города.

Амелия делает паузу.

— Его высочество заботится о вашей безопасности.

— Вот почему вы с Бертрамом идете со мной. Рядом с «Книжным червем» много магазинов, — когда она выглядит не убежденной, я добавляю. — Амелия, я не разыскиваемый преступник. Я ухожу, потому что хочу поговорить с некоторыми людьми, которые могут помочь мне вернуться во дворец. Не потому, что мне нравится противоречить Его Высочеству.

— Этому лучше того стоить, — говорит она, но берет синее платье с вешалки. Когда держу основную часть моих волос, чтобы она могла завязать его на спине, она бормочет. — Я хочу, чтобы они покончили с этими глупыми правилами, и Вы скорее вернулись.

class="book">Бертрам ждет нас, когда мы с Амелия спускаемся по лестнице. Его улыбка освещает все его лицо, когда он смотрит на Амелию, которая снова распустила волосы, которые падают на ее талию, как шоколадный водопад. У меня возникает соблазн попросить ее прекратить носить волосы в жестком пучке, но, учитывая ее работу, ей легче убирать комнату и одеть меня без ее волос, как у Рапунцель.

— Его высочество сказал, что он попытается вернуться днем, поэтому нам лучше вернуться после обеда. Все в порядке, принцесса Кэт? — говорит Бертрам, хотя его взгляд приклеен к Амелии. Она краснеет и отводит взгляд.

— Абсолютно, — говорю я, стараясь не смеяться. А у Бертрама действительно все плохо.

Как только мы достигнем центра города, говорю Амелии и Бертраму подождать меня у знаменитой статуи короля Ульриха на лошади. Ульрих является одним из отцов-основателей Ателии, а его статуя установлена в середине большой рыночной площади. «Книжный червь» находится в узкой аллее возле площади.

Однако, когда выхожу из вагона и иду на площадь, понимаю, что мы не можем подождать у статуи. Перед лошадью Ульриха установлена поднятая платформа, а вокруг платформы — десятки — нет, сотни людей. Я должна выбрать другое место встречи.

И затем, неестественно громкий голос взрывается через толпу и суету людей, заполняющих площадь.

— Сколько из вас пострадали от катастрофы с урожаем этой зимой?

Просматриваю темные сюртуки и коричневые платья из ситца, пока не приближаюсь к человеку, который говорит. Он стоит на поднятой платформе, и, что любопытно, может проецировать свой голос на толпу, хотя уверена, что в Ателии не существует громкоговорителей, не когда электричество не используется в повседневной жизни. Рядом с ним стоит огромная, странно выглядящая спиральная трубка, позже узнала, что это версия мегафона в Ателии.

Но теперь могу не беспокоиться о чудесах мегафона. Лиам, явно отличающийся от циничного, забавного парня, который раньше насмехался над моими усилиями по улучшению образования для девочек, говорит с сильной страстью. Его глаза блестят; он выглядит возмущенным, оскорбленным и готовым высказать протест. Учитывая то, о чем он говорит, я не удивлюсь, если он сплотит людей против господ.

— Согласно опросу в ваших руках, землевладение смешно распределяется в этой стране. Позвольте мне рассказать вам…

Лиам начинает аналогичную речь, которую я слышала в Союзе. Похоже, их встречи привлекали так много людей, что они больше не собираются у «Голодного кабана».

— Принцесса? — Амелияя касается моего рукава. — Вы хотите остаться здесь или пойти в книжный магазин?

Она не повышает голос, и, когда вокруг нас так шумно, невозможно, чтобы кто-нибудь слышал, как она называет меня принцессой. Но взгляд Лиама падает на нас в тот момент. Признание мелькает в его глазах — я уверена, он не только узнал меня, но и Бертрама с Амелией.

— Пойдем, — говорю я Амелии. Я приехала сюда, потому что хотела поговорить с мистером Уэллсли, и мне нужно быть дома, прежде чем Эдвард вернется. Зная о невротическом беспокойстве Эдварда о моем местонахождении, не хочу, чтобы он вернулся и не нашел меня.

На нашем пути к «Книжному червяку» мы проходим обувной магазин. Говорю Амелии и Бертраму, что мы встретимся в обувной мастерской, так как она находится всего в нескольких минутах ходьбы от «Книжного червя» и ухожу прежде, чем они начнинают протестовать. Хочется дать им некоторое время вместе.

Прежде чем добираюсь до книжного магазина, кто-то хватает меня за руку. Я кручусь, используя каратэ, чтобы отбиться, и другой человек хрюкает от боли.

— Я думал, что видел Вас в толпе, — говорит Лиам, потирая руку. — Поскольку это магазин вашего деда, думал, что вы можете приехать сюда, поэтому решил испытать свою удачу.

— Для меня большая честь, — говорю я, не сдерживая сарказм от моего тона. — Должно быть, было много людей, которые хотели задать последующие вопросы к той речи, которую вы говорили. Это заставляет задуматься.

— О, это, — он, кажется, гордится собой. — Мне потребовалось несколько месяцев для проведения опросов и найма помощников. Я тоже был поражен результатами.

Я кусаю губу. Люди были полностью взбешены его речью.

— Почему ты сделал ставку с лордом Харрингтоном в начале?

Некоторое время он молчит.

— Мы с Эдвардом выросли вместе в Энрилте. Мы были того же возраста. С тех пор, как я мог ходить и разговаривать, мои родители научили меня, что принц был особенным. Я всегда должен уступать его требованиям, никогда не должен оскорблять его, и как бы он ни относился ко мне как к другу, мы никогда не будем равны.

На его лице появляется кривая улыбка. Неудивительно, что он присоединился к Союзу. Когда впервые встретила его во время медового месяца, подумала, что он не искренен в его дружбе с Эдвардом. Да, если он был вынужден относится так к Эдварду с детства, это, должно быть, сделало его горьким и обиженным по отношению к сверстникам.

— Все девушки в деревне были увлечены принцем. В их глазах он был сродни божеству. У него было все — внешность, богатство, положение. Им было все равно, что к нему нелегко подойти или может не хватить обаяния. Если бы Эдвард не обладал этими внешними факторами, он вряд ли смог бы привлечь женщин только своим характером.

Я так не думаю, хочу сказать. Иногда Эдвард может быть неприятен, но Лиам не испытал того, что показал мне Эдвард. Хотя должна сказать, что Эдвард может быть отдален и холоден, когда захочет. Только среди самых близких он раскрывает свою заботливую, чувствительную, даже кокетливую сторону.

— Я всегда был лидером в своем классе, — говорит Лиам, сузив глаза. — Но знаю, что, как бы я ни учился, никогда не смогу достичь высокой жизни. Вы хорошо знаете, что «Принцесс-колледж» выбрал Генри вместо меня. То, как Ателия действует — предпочтение наследственным связям, а не фактическим заслугам, означает, что интеллектуалы, подобные мне, никогда не будут оценены по достоинству. Итак, когда Чарли Куинн начал распространять листовки о своей миссии, я был заинтригован. Обнаружил таких же людей, как я, тоже недовольных этой несправедливой, предвзятой системой, — его глаза теперь светятся. — Мы хотим изменить эту несправедливость, мисс Уилсон. Этот отчет о землевладении является лишь первым шагом. Мы не успокоимся, пока не будут отменены все звания пэров. Парламент — это всего лишь группа привилегированных членов, которые не интересуются народом, несмотря на их требования. Как они могут знать, чего мы хотим, когда они никогда не работали даже один день в своей жизни?

— Итак, вы говорите, что хотите отстаивать радикальные чувства в народе? — говорю я. Не то чтобы я поддерживаю эту наследственную культуру, конечно. Но то, как он делает, вызывает беспокойство. — Что ты планируешь делать?

Он дает мне еще одну его загадочную улыбку.

— Присоединяйтесь к нашему Союзу, мисс Уилсон. Мы могли бы использовать кого-то ценного, как вы.

— Потому что я ударила Фремонта? — слова вылетают изо рта, прежде чем я могу остановиться.

— Я никогда не забуду его окровавленый нос и взгляд на его лице, — он ухмыляется. — Ну, если вы когда-нибудь передумаете, дайте мне знать.

Он дает мне карточку. Она простая и белая, в отличие от причудливых ароматических карт, которые благородные дамы используют, когда они звонят друзьям и знакомым.

— Вы могли бы сделать гораздо больше, чем быть внучкой владельца книжного магазина.

— Кэт, я тебя ждал, — говорит мистер Уэллсли, выходя из магазина. — Пойдем, тебе понравится новая история…

С благодарностью я следую за своим «дедушкой» в «Книжный червь». Но пока не избавилась от Лиама, не могу полностью его избежать. Толпа на городской площади не похожа на то, что я видела раньше. Если он побудит людей к восстанию, как это случилось в Морине, будут большие неприятности.

Ночью я жду Эдварда. Уже почти полночь, когда он заходит, выглядя измученным, но, клянусь, он отступает на шаг, когда видит меня.

— Кэт, — говорит он, поднимая руку, как будто у меня инфекция. — Тебя не должно быть здесь.

Выглядит так, как если бы он был девой, которая должна защищать свою репутацию (как забавно), но я понимаю.

— Извини, но я должна поговорить с тобой. Скучаю по этим ночам, когда мы разговаривали вместе. Ненавижу спать одна.

Он смотрит на ковер.

— Я чувствую то же самое.

Сажусь на стул у окна.

— Сегодня на городской площади собралось огромное собрание. Лиам говорил с толпой.

Эдвард тоже садится, но он бережно относится к уважительному расстоянию между нами. Он почти чувствует, что мы вернулись к тому, когда он за мной ухаживал, хотя иронично, что тогда Эдвард не так заботился о моей репутации, как сейчас.

— О несоответствии землевладения? — Эдвард поглаживает свой лоб. — Мы с отцом тоже обсуждали этот вопрос в последнее время.

Показываю ему рукопись, которую взяла, пока Лиам говорил. В заголовке говорится: «Голодные работники объединяются: узнайте, как заставить ваш голос быть услышанным». Там же есть дата и время следующей встречи.

Эдвард читает содержимое накладной.

— Я не удивлен, что у него будет конфликт с аристократией, — тихо говорит он. — Лиам скрыл злобу в отношении пэра, так как он был молодым мальчиком. Он умный и трудолюбивый, не сомневаюсь, но никогда не мог стать членом парламента или сделать отличное имя для себя. К сожалению, в этой стране связи и богатство важнее, чем достоинство.

— Что мы можем с этим поделать? — говорю я. — Несправедливо относиться к людям по-разному и предоставлять льготное лечение тем, кто основан на рождении и связях. Если наследственная практика будет продолжаться, то будет все больше, и больше людей недовольны, и кто знает, к чему они могут прибегнуть.

Эдвард потирает лоб.

— Это часть причины, о которой я думал, что твое обязательное образование является впечатляющей идеей. Трудно обеспечить рабочих и служащих той же зарплатой, потому что они различаются по образованию, и поэтому у них разные навыки. Тем не менее, моя главная забота на данный момент заключается в том, как разрешить дефицит продовольствия.

На мой вопросительный взгляд он говорит:

— Кэт, разве ты не находишь зиму в этом году необычайно длинной и суровой?

Я сразу понимаю.

— Из-за суровой зимы нехватка урожая привела к голоду.

— Сообщается, что многие люди в стране переехали в столицу, надеясь на лучшую жизнь. Чем больше они блуждают и собираются, тем больше будет проблем. Мы должны импортировать больше зерна для голодающих людей.

— Верно.

— Однако есть проблема. С каждым годом наш финансовый бюджет становится все более жестким. Новая железная дорога стоила сотни тысяч фунтов, а вся система еще не закончена. Люди все еще не привыкли к этому, и уйдут годы, чтобы получить прибыль. Прохождение Закона об образовании означает выделение значительных средств на строительство школ, найм учителей и инспекторов, приобретение ресурсов. Если мы хотим покупать продукты, нам нужно прекратить строительство железной дороги или школы.

Вздрагиваю. Я не хочу, чтобы школы задерживались, но важно кормить людей. По какой-то причине речь Лиама появляется у меня в голове.

— Разве мы не можем поднять налоги для пэров? Ведь у них так много земли.

Эдвард замолк на мгновение.

— У аристократов нет налогов.

Я чуть не падаю с дивана.

— Аристократы не платят никаких налогов в этой стране? Когда у них так много земли?

— Это традиция, которая стояла с момента основания нашей страны. Когда мы пошли на войну с Морином, бесчисленные рыцари и оруженосцы пожертвовали своей жизнью, защищая наши земли. Из-за их вклада тогдашний король издал закон, согласно которому пэры не должны платить налоги, поскольку они уже заплатили своей кровью.

— Но это было сотни лет назад! Не было войны целую вечность, и поскольку Ателия является самой могущественной страной в этом мире, маловероятно, что нам понадобится их кровь, — я встаю с дивана. — Не понимаю, почему лордов нельзя облагать налогом. Они уже владеют девяносто пятью процентами этой страны. Давай использовать дополнительный доход, чтобы покупать больше еды для людей.

— Мы можем импортировать зерно из Морина. У них более умеренный климат, и Августину нужны деньги. Он создал новый дворец для своей жены в качестве свадебного подарка.

— Боже мой, — я хватаюсь за сердце. — Я вышла замуж не за того человека.

— Слишком поздно, — он притягивает меня за руку и глубоко целует, как бы клеймя меня, как свою. — Как насчет пятнадцати процентов дохода дворян?

— В моем мире богатые платят до сорока процентов своего дохода.

Он морщит лоб.

— Члены парламента вряд ли согласятся на такой большой процент. Помнишь, как мы прошли восьмичасовой акт? Если мы заставим депутатов платить тяжелые налоги, когда они привыкли хранить каждый пенни своего дохода, я могу гарантировать, что это породит единодушную оппозицию, даже если подумать о ситуации в нашей стране сейчас.

— Тогда ладно, — говорю я, вздохнув. Помедленнее, я напоминаю себе. Это другой мир.

Эдвард целует меня в лоб и мягко толкает к двери.

— Потерпи, Кэт. У нас много дел.

Глава 34

Эдвард

Я выхожу из кареты и смотрю на реку. Свадьба Лилли проходила на огромной сверкающей лодке. Уже кто-то запустил фейерверк и в черном бархатистом небе взрываются разноцветные искры. Не хочу присутствовать на этом мероприятии, учитывая, как занят, плюс проблема Кэт занимает мой ум, но Лилли является частью семьи, и она одна из немногих людей, с которыми я вырос. Необходимо сделать радостный вид, хотя предпочел бы вернуться в дом Генри, и сидеть на кухне с Кэт с некоторыми необычными, но вкусными блюдами из ее собственного мира. Я делаю успехи в моей терпимости к острой пище. Однажды смогу наслаждаться этим, как она.

— Могу я взять ваше пальто, ваше высочество? — предлагает дворецкий, глядя вокруг меня, как будто ожидает увидеть со мной леди. Я не хочу никого приводить, кроме Кэт, но хотя хочу, чтобы она сопровождала меня, не могу бросить ее волкам. Большинство гостей-аристократы (и несколько промышленные магнаты, которых даже маркиз Сандерленд не может избежать), и поскольку известно, что Кэт — простолюдинка, ее будут воспринимать как неравную. Даже когда Кэт была принцессой, знаю, что многие дворяне неохотно принимали ее. Не хочу даже думать, как дворяне относились бы к ней, будь она здесь моей спутницей.

Филипп и Констанс, оба в роскошных нарядах, приветствуют меня, когда я пересекаю доску, ведущую к лодке.

— Эдвард! — восклицает Филипп, хлопая меня по плечу. — В последнее время вам пришлось нелегко, не так ли?

— Все говорят о ваших намерениях развестись с Катрионой, — говорит Констанс, хмурясь. — Честно говоря, Эдвард, это не то, что я ожидала от вас. Вы выглядели преданным ей, когда приезжали к нам домой в прошлом году.

Вздыхаю. Я не хочу тратить время, на объяснения.

— Это правда, Констанс. Существуют непримиримые разногласия, которые не могут быть урегулированы, кроме как путем развода, — не желая продолжать говорить об этом, спрашиваю, получила ли Лилли мой свадебный подарок? Я выбрал редкий цветок, который можно найти только на далеком острове, который когда-то был Ателийской колонией. Говорят, что горшок стоит две сотни фунтов; кроме Дворцовой оранжереи не знаю другого места, где есть такое растение.

В отличие от большинства женщин, которые притворяются, что интересуются садоводством, чтобы они могли понравиться мне, Лилли искренне получает удовольствие от ухода за растениями, полива цветов и проектирования собственного сада. Хотя также знаю, что у нее была детская привязанность ко мне, из которой она, к счастью, выросла и теперь собирается выйти замуж. Филипп не раз осторожно намекал, чтобы я рассматривал союз с его невесткой, но даже если Кэт никогда бы не появилась в Ателии, я не могу увидеть свою жизнь с Лилли. Никогда не видел в ней ничего, кроме младшей сестры.

— Мы были абсолютно поражены, что вы подумали о разводе, — Филипп отводит меня в сторону и понижает голос. — Почему бы тебе не завести интрижку с этой простолюдинкой? Если она такая… очаровательная, есть несколько вещей, которые вы могли бы сделать вместо развода. Постройте для нее дом в дорогом районе. Осыпьте ее одеждой и драгоценностями из Хай-Стрит. Нет необходимости проходить через этот скандальный процесс.

Я улыбаюсь и качаю головой. Филипп никогда не поймет, у него было несколько любовниц и десятки подружек, но он никогда не думал оставить жену. Не хочу судить его, действительно, уверен, что и он, и его любовницы совершенно довольны своими договоренностями, но это не тот образ жизни, который я желаю. Вместо этого пытаюсь изменить тему.

— Я хотел бы лично увидеть Лилли и поздравить ее.

Когда захожу в главную комнату, меня поражает ее великолепие. Стены украшают хрустальные сверкающие люстры, свисающие с потолка; малиновые шторы, золотые гобелены и зеркала; лаванда и лилии, расставленные в фарфоровых вазах, украшают длинные фуршетные столы, застеленные серебряными скатертями и высокими бутылками вина.

Сандерленд и Филипп не могли обойтись без расходов на эту свадьбу. Тут даже есть несколько репортеров (я узнаю одного из Athelia Daily), которые, без сомнения, посвящают страницы, описывающие богатство массам, которые хотят удовлетворить свое любопытство к богатым и знаменитым. В то время, когда доклад о землевладении Лиама широко распространен, не могу не опасаться, что общественность может подумать о такой помпезной свадьбе.

— Ваше высочество, — меня приветствует мужчина средних лет с хорошо подстриженной бородой. Лорд Эшфорд, один из немногих, кому доверяю и уважаю в парламенте. Поскольку места в парламенте основаны на правах рождении и связях, а не на заслугах, большинство депутатов не тратят время на тщательное исследование и понимание каждого внесенного акта. Однако Эшфорд является исключением. — Я слышал, что вы собираетесь внести новый налоговый законопроект на следующей сессии. Предполагаю, что это попытка пополнить государственную казну, после того как мы отменили налог на мыло и бумагу.

— Отчасти, — говорю я. — Но и из-за недавно принятого закона Об образовании необходимо построить больше школ, учитывая количество детей, и после обсуждения с лордом Дадли и несколькими сотрудниками Министерства образования мы разработали план взимания новых налогов с землевладельцев.

Эшфорд гладит бороду.

— Смелый шаг, но учитывая, что большинство членов парламента являются землевладельцами и никогда не платили налоги… есть ли причина ожидать, что этот новый законопроект не будет встречен жалобой?

Я улыбаюсь.

— Да ладно, Эшфорд, ты же знаешь, я привык к отказам. Объясню депутатам необходимость этого законопроекта. Может они предложат лучшее решение, то, которое было бы идеально, но можете вы предложить лучший метод? Пожертвования нерегулярны и непредсказуемы, а школы требуют регулярного обеспечения. Дети — это будущее этой страны, Эшфорд. Если наша страна хочет оставаться могущественной и процветающей, мы не можем позволить себе пренебрегать детьми.

Эшфорд кивает.

— Хорошо сказано. Как обычно, я полностью согласен с вашими идеями, — он оглядывается вокруг. — Кстати, разве ваша жена не сопровождает вас? Конечно, даже если вы подали заявление на развод, она все равно может сопровождать вас на публике. Я слышал, что у нее была идея об обязательном образовании.

— Если вы имеете в виду Катриону Брэдшоу, то нет, это не ее идея, — говорю я. — Кэтрин Уилсон — женщина, которая вдохновила меня.

Он поднимает брови.

— Женщина, с которой ты живешь? Но разве она не простолюдинка?

— Единственное, что имеет значение, это то, что она — та, на которой я всегда намеревался жениться. Детали слишком сложны, чтобы объяснить, но давайте просто скажем, что Катриона Брэдшоу была ошибкой. Но вернемся к налоговому законопроекту. Я надеюсь, у меня есть ваш голос по этому вопросу?

Эшфорд утвердительно кивает.

— Вы можете рассчитывать на меня, но боюсь, что вам будет очень трудно убедить других присоединиться к вам. На карту поставлено слишком много личного интереса.

Я хватаю его за руку и крепко пожимаю ее.

— Спасибо, Эшфорд. Знаю, что всегда могу положиться на вас. Что касается остальных… — я пожимаю плечами. — У всех свои мотивы. Если бы кто-то из них в последнее время читал новости о Морине, у них бы хватило ума передумать.

— Передумать о чем? — появляется женщина средних лет. С оттенком недовольства, узнаю вдовствующую маркизу Сандерленд, свекровь Лилли. Также известную как большая любительница сплетен.

Эшфорд кашляет.

— Политика, миледи.

— О, давайте сегодня не говорить об этой ужасной теме! — леди Сандерленд останавливает проходящего мимо официанта, который нес поднос с напитками. — Вы оба должны расслабиться и насладиться этим радостным событием. Посмотрите, как великолепны окрестности. Это была моя идея — устроить свадьбу на теплоходе. Разве это не великолепно?

Мы с Эшфордом принимаем бокалы. Честно говоря, никогда по-настоящему не наслаждался вкусом алкоголя, хотя бывают случаи, когда не могу отказаться. Такой как этот. Ни один гость не может отказать хозяйке.

— Ваше высочество, — говорит леди Сандерленд, сверкая глазами. — Я думаю, что говорю за всех здесь, что наши симпатии с вами, — она давит рукой на мою руку, и у меня есть желание стряхнуть ее. — О том, через что вы проходите в последнее время. Это не может быть легко, когда вы были вместе только в течение одного года.

У меня противоположное мнение. Одного года недостаточно, чтобы сформировать серьезную привязанность, и, кроме того, еще нет детей. Читая дела о разводе, я узнал, что дети являются наиболее проблематичными фактором в суде при решении вопроса о том, кто должен взять опеку.

— Если вы так говорите — говорю я мягко, надеясь, что она поймет намек, что у меня нет желания говорить больше о разводе.

К сожалению, леди Сандерленд, кажется, в блаженном неведении о моем нежелании обсуждать это.

— Я слышала, что вы съехали из дворца и не планируете возвращаться, пока развод не будет завершен.

— Миледи… — начинает Эшфорд, будучи настоящим джентльменом. — Сегодня празднование союза вашего сына и леди Мейнард. Я уверен, что разговоры о разлуке можно отложить на другое время.

— О, конечно, — улыбается она. — Прошу прощения, ваше высочество, но вы знаете, как работают газеты. Не могла быть уверена, как вы относитесь к этому вопросу, пока я не поговорила с вами об этом. Фанни думала, что вы можете быть убиты горем, поскольку вы любили Катриону Брэдшоу, но, видимо, теперь вы не сожалеете о разлуке. На самом деле, мы считаем, что вы можете найти получше.

Я знаю, что она говорит о «непригодности» Кэт, как принцессы, но делаю вид, что она имеет в виду Катриону. Делаю краткий кивок.

— Рад, что удовлетворил ваше любопытство, леди Сандерленд. Если вы меня извините, я еще не поздравил счастливую пару.

— Позвольте мне проводить вас к ним, — быстро говорит она. — Сюда, ваше высочество.

Делаю все возможное, чтобы сдержать свое раздражение. Сканирую гостей, но больше не хочу разговаривать. Кроме Генри, у меня нет тесной дружбы с другими дворянами. Большинство присутствующих гостей не требуют больше, чем краткого кивка и нескольких слов.

Как и ожидал, леди Сандерленд не спешит отвести меня к Лилли и ее мужу. Все вкушают напитки, расставленные на роскошном «шведском столе». Не может быть формального банкета перед свадьбой и танцами, которые следуют, в случае проблем с пищеварением, и, насколько я могу различить расположение лодки, это было бы рутиной, организующей полный ужин.

— Минни! — леди Сандерленд повышает голос и манит юную леди, одетую в платье цвета незабудок. — Ваше высочество, могу я представить мою племянницу, леди Минерву?

Было много случаев, когда у меня был соблазн уйти самостоятельно, но на этот раз заставляю свои ноги оставаться приклеенными к полу, так как это неправильно и невежливо. Это, пожалуй, самое трудное время, когда моя самодисциплина подвергается проверке. Развод еще не завершен, а леди Сандерленд уже пытается представить мне другую женщину. Как будто она не знает (что маловероятно) или игнорирует тот факт, что я переехал к Кэт. Видимо, никто не верит, что я серьезно отношусь к Кэт-простолюдинке, женщине, которая временно «околдовала» меня и увела из брака.

Барышня глубоко краснеет и приседает, ее глаза опущены к полу. Почему-то считаю, что она тоже не хочет со мной знакомиться. Это редкое явление, и за это я благодарен.

Обмениваюсь с ней несколькими вежливыми словами. Она заикается, когда говорит, видимо, ее слишком одолевает нервозность, и даже леди Сандерленд чувствует, что это не идеальная возможность для нас познакомиться.

— Леди Минерва, — я наклоняю голову. — Мои глубочайшие извинения, но у меня еще не было возможности поприветствовать невесту. Она мой друг детства, и я еще не дал ей своих благословений.

На ее лице появляется облегчение, и она снова делает реверанс. Я ухожу; леди Сандерленд успокаивает свою племянницу и не следует за мной. Слава богу.

Лилли нигде нет. Это странно, так как она должна быть главной фигурой этого вечера. Оглядываюсь вокруг, ее муж Сандерленд общается с некоторыми друзьями, но, прежде чем успеваю заговорить с ним, слуга зовет меня.

— Ваше высочество, — он кланяется. — Леди Мейнард хотела бы встретиться с Вами на верхней палубе. У нее есть несколько вопросов по уходу за растением, которое вы ей подарили.

— Показывайте дорогу.

Лестница, ведущая на палубу, закончилась запертой дверью. Слуга открывает дверь с обыденным выражением, как будто он знал, что дверь будет заперта. Я удивлен, что Лилли не позволила своим гостям войти на верхнюю палубу; конечно же, вид был бы еще более восхитителен с вершины лодки.

Лилли смотрит на реку, положив руки на перила. Ее волосы собраны в пучок, первый раз, когда я вижул ее с прической. Кажется, всего несколько лет назад она была юной, беззаботной девушкой, которая бегала и гонялась за бабочками в саду. Могу понять, как чувствует себя старший брат, когда младшая сестра собирается выйти замуж.

На звук моих шагов по деревянному полу, она поворачивается и здоровается со мной с лучезарной улыбкой.

— Эдвард, я тебя жду, — она обнимает меня, ее белое шелковое платье шуршит у моего пальто. Через несколько секунд я осторожно отцепляю ее руки и отхожу. Оглядываюсь вокруг, но нет никаких признаков цветка. Возможно, она укрыла его в кабине на палубе, чтобы холодный ночной воздух не повлиял на рост растения.

— Поздравляю, Лилли. Я желаю тебе всего наилучшего в твоем браке с лордом Сандерлендом.

К моему удивлению, она закатывает глаза.

— Он не мой выбор. Мама практически заставила меня выйти за него, так как почти все состоятельные мужчины уже разобраны. Если бы только я могла иметь свой первый сезон раньше, все могло бы быть по-другому… — она отступает и смотрит вниз на землю.

Я хмурюсь. Не вижу, что могло бы быть иначе, но нет смысла обсуждать ее сезон. Действительно, если Лилли хочет продолжить свой роскошный образ жизни, как и прежде, у нее нет выбора, кроме как выйти замуж за богатство. Сандерленд также может знать, что она выбрала его из-за его положения и имущества. Не могу не думать, насколько мне повезло, что Кэт искренне заботится обо мне как о человеке.

— Эдвард? — голос Лилли прерывает мои мысли. — Это правда, что ты разводишься?

— Да, — в моем кратком ответе должно быть достаточно намека на то, что я не хочу больше касаться этой темы.

— О, — в ее глазах появляется нетерпеливое предвкушение, как будто она приветствует мой развод. — Прости, если я вмешиваюсь, но ты, кажется, был привязан к Катрионе.

Наступает тишина. Лилли ждет, ожидая, что я раскрою причину развода, но не хочу ее смешить. Кроме того, это слишком сложно объяснить.

— Мы должны вернуться вниз, — говорю я резко, хотя хочу оставить лодку и вернуться к Кэт. Леди Сандерленд, кажется, намерена сделать второй матч для меня, и у меня достаточно таких схем. — Я ожидаю, что большинство гостей прибыли, и церемония начнется. Вам нужно будет подготовиться.

Лилли хватается за мой локоть дрожащими пальцами. Выражение отчаяния и решимости отражается на ее лице.

— Когда вы пришли в дом моей сестры с Катрионой, я заставила себя смириться с тем, что она будет королевой. Но ты собираешься развестись с ней, и ты сможешь снова жениться. Если только ты дашь мне надежду… я вернусь и скажу Сандерленду, что не выйду за него замуж.

Жаль, что это не был неприятный сон. Понимаю, почему она хотела встретиться со мной здесь без присутствия посторонних. Это не имеет никакого отношения к свадебному подарку. У Лилли должно быть была действительно сильная привязанность ко мне с тех пор, как мы выросли вместе, но питать надежду что она модет выйти за меня замуж… это более шокирует, чем я ожидал.

— Лилли, — мягко говорю. — Я понимаю, что ты когда-то испытывала ко мне больше, чем дружбу. Но позволь мне быть ясным: я никогда не чувствовал ничего, кроме братской привязанности к тебе. Прекрати эту чушь и давай вернемся к церемонии. Твой муж ждет.

— Церемония еще даже не началась, — в ее глазах дикий, отчаянный взгляд, когда она смотрит на меня, как будто она развалится на части, если я откажусь от нее. — Еще не поздно… еще есть время. Меня не волнует, насколько это скандально, если ты этого захочешь.

Я отступаю на шаг.

— Будь разумной, Лилли. Нет никого, на ком бы я хотел жениться, кроме женщины, которую я выбрал.

— Простолюдинка, с которой ты живешь? — она говорит, моргая глазами. У нее недоверчивый взгляд на лице. — Эдвард, ты не можешь быть серьезным! Ты не можешь жениться на девушке, которая является внучкой владельца магазина, у которой нет права на ее имя. Это смешно.

— Смешна здесь только ты — новобрачная, которая просит меня взять ее в жены.

Она выглядит пораженной, как будто я ударил ее по лицу. Сразу же чувствую вину; в конце концов, она ненамного старше, чем молодая девушка, которой я преподавал в саду. Открываю рот, чтобы извиниться, но она поднимает руку.

— Что ж, очень хорошо. Если ты настаиваешь на этом, я буду уважать твой выбор. Прощайте, ваше высочество.

Она покидает палубу, и хоть я испытываю чувство облегчения, мое сердце болит за Кэт. Я еще не объявил о своем желании жениться на ней, но уже все относятся к ней с такой враждебностью. Но не могу изменить того факта, что у людей глубоко укоренились убеждения в эндогамии. Как я могу убедить других в достоинствах Кэт, когда ее идеалы так сильно отличаются от их? Как мне объяснить, что она не соблазнила меня, когда я был женат на другой? Как мне убедить всех, что принцессе не обязательно иметь титул и имя?

Глава 35

Кэт

Закрываю книгу, вытягиваю руки и зеваю. Сегодня вечером Эдварда нет дома. Он обычно ужинает со мной каждый вечер, и мы всегда делаем все возможное, потому что после этого мы должны уйти в свои комнаты (он все еще непреклонен, мы не можем спать вместе до повторного брака). Но поскольку он должен присутствовать на свадьбе Лилли, мне приходится ужинать за пустым столом. Я хотела пригласить Амелия и Бертрама поужинать со мной, но, честно говоря, они не могут видеть меня так же, как Элли и Поппи. Даже если я предпочитаю, чтобы они видели меня как друга, а не любовницу, это работает не так идеально.

Кроме того, Бертраму гораздо более комфортно на кухне, чем в столовой. Именно по этой причине иногда приказываю им не готовить обед. Вместо этого прошу Амелию помочь мне на кухне. Ужин не обязательно должен быть причудливым, сложным делом. И гораздо веселее болтать и смеяться с ними, вместо того чтобы сидеть и ждать в моей комнате. Честно говоря, я предпочла бы жить здесь с Эдвардом, даже после того, как мы поженимся. Здесь могу наслаждаться чувством свободы, которое не предоставляется во дворце.

Вздыхаю и направляюсь к комоду. Нет никакого смысла ждать Эдварда, так как мы не разделяем одну и ту же спальню. Ослабляю ленточки и распускаю свои волосы. Есть одно преимущество быть одной — я не обязана собирать волосы, поэтому мне не нужно о них беспокоиться, и о заколках в моей голове.

Хотя жизнь далека от неприятности, в ней есть чувство беспокойства. Например, будущее остается неопределенным. Верховный суд вряд ли предоставит Эдварду развод, и есть также проблема Закона о королевских браках. Я еще не знаю, как король и королева будут думать обо мне. Может быть, у королевы будет больше понимания, но уверена, что король недоволен, потому что Эдвард вел себя скандально, удаляясь и покидая свою законную жену. И не понимаю, что я видела на городской площади в тот день, о Лиаме и его страстной речи. Жизнь в Ателии более бурная, чем стабильность, которой я наслаждалась в своем собственном мире. Но это выбор, который я буду делать каждый раз. Быть с Эдвардом стоит всего.

В комнате слышится шум. Звук, о котором я не слышала в течение очень долгого времени. Крю парит в воздухе, его крылья хлопают, и большие желтые глаза смотрят на меня с торжественным выражением, которое резко контрастирует с тем, когда я впервые встретила его. Может ли это быть озорным, веселым гоблином, которого я когда-то знала?

— Привет, девица, — говорит он, подлетая ближе. — Как твои дела?

— Лучше с тех пор, как вышла из тюрьмы.

Его голос поднимается.

— Ты попала в тюрьму? За что?

Рассказываю ему, как меня схватила Бьянка, и он качает головой.

— Рад, что Эдди спас тебя в конце. Хорошо, что он влюбился в тебя, или же твоя жизнь в этом мире была бы намного сложнее.

Не могу не согласиться.

— Как дела у Пиппи? Она в порядке?

— Она на задании, — Крю вздыхает. — Это часть причины, по которой я пришел, чтобы проведать тебя. Видишь ли, Бартелиус решил, что твое пришествие здесь было полной катастрофой, которую следует избегать в будущем. Поэтому Пиппи пытается найти все оставшиеся книги в твоем мире и уничтожить их, чтобы никто больше не приходил в Ателию.

Мама. Пэйдж. Это означает, что я не смогу увидеть их снова. Ладно, я знала, что это произойдет, но все же… Услышать, что это абсолютно и необратимо — меня все равно переполняет грусть.

— Так что в основном ты говоришь, что я никогда не смогу вернуться.

Он пожимает плечами.

— Мы предупреждали тебя, девочка, прежде чем ты решила покинуть свой мир. Ты выбрала Эдварда.

Смотрю на землю.

— Знаю. Кроме того, даже если вы не считаете нужным уничтожать отрывки и книги, я не смогу выжить в моем собственном мире, так как больше не могу дышать кислородом.

— Давай просто скажем, что ты похожа на русалку с той странной истории, которую создали люди, — Крю сидит, скрестив ноги на одеяле. — Ты не можешь выжить на суше. Не можешь жить в обоих мирах.

Предпочитаю больше не говорить об этом удручающем предмете. Он прав. У меня есть только один вариант; это должен быть или Эдвард, или моя семья.

— Что происходит в вашем мире? Как продвигается процесс восстановления?

На этот раз Крю дает мне зубастую усмешку.

— Мы восстанавливаемся быстрее, чем ожидалось. Феи оказали большую помощь. Без них мы не могли бы так быстро улучшиться. Когда наш мир полностью перестроится, я снова приду и увижу тебя.

Он исчезает. Смотрю на свое отражение в зеркале и говорю себе взять себя в руки. Я действительно одинока в Ателии. Теперь нет возможности повернуть все вспять. Я должна забыть, что у меня есть в современном мире, и приложить все усилия, чтобы построить свою жизнь здесь, в Ателии. В конце концов, я сделала свой выбор.

Кто-то поднимается по лестнице, а затем стучит в мою дверь. Может быть, Эдвард напился и не смог найти пути назад? Во дворце были бы слуги, чтобы помочь ему, но в доме Генри, скорее всего он, открыл своим ключом, чтобы не разбудить других слуг.

На всякий случай встаю и открываю дверь. Да, это мой муж, его волосы взъерошились, галстук сполз, и его щеки покраснели. Очень редко я вижу его таким, потому что он обычно безукоризненно ухожен. Не то, чтобы он много беспокоился о своей внешности и много времени проводит перед зеркалом, но из-за его строгого воспитания и его природы, чтобы быть строгим с самим собой. И видя, что Эдвард не является его нормальным «я», означает, что что-то не так.

— Эдвард, — я протягиваю ему руку, таща в комнату. От него сильный запах алкоголя, что вызывает у меня тревогу. Эдвард не любит пить, и когда он это делает, то никогда не напивается. По крайней мере, не так сильно. Завтра у него, вероятно, будет похмелье. — С тобой все в порядке? Что-нибудь случилось?

Его взгляд скользит по моему лицу, а в следующую секунду он хлопает дверью и запирает ее. Эдвард прижимает меня к стене, наклоняется и захватывает мои губы в голодном, требовательном поцелуе.

— Кэт, — говорит он между поцелуями. — Моя Кэт. Что мне делать без тебя?

Не уверена, как ответить, когда он в таком состоянии, но я не должна жаловаться. Обнимаю его за спину и страстно целую. Он разрывает заднюю часть моего платья, заставляя несколько кнопок выскочить и упасть на пол. Звук, должно быть, удивляет его, потому что он останавливается и отступает от меня.

— О, дорогая, — говорит он, отступая шаг. — Прошу прощения, Кэт. Я не должен был слишком увлекаться.

— Тебе не нужно извиняться, — говорю я ему. — Эдвард, меня не волнует моя репутация. Я тоже хочу тебя. Ты не единственный, кто сдерживается.

— Но мне не все равно, — говорит он яростно. — Ты не знаешь, как это происходит на вечеринках. Уже есть люди, которые пытаются бросить на меня своих дочерей, потому что они думают, что я не привязан. Они игнорируют тот факт, что я переехал к тебе, или дал понять, что намерен жениться на тебе. Они не воспринимают тебя всерьез. И Кэт, это ничуть не отличается от публики. Только наши ближайшие друзья понимают, насколько ты важна для меня. Независимо от того, что я делаю, они не поймут, что женщина, которую я хочу, это ты. Только ты.

Киваю, не в силах найти адекватные слова для ответа на его страстное заявление. Эдвард смотрит на меня, как будто я единственная женщина в Ателии. Я могла бы рухнуть от тоски в его взгляде. В то же время понимаю, что мой разговор с Крю больше не имеет значения. Любовь Эдварда ко мне настолько глубока, что она компенсирует все, что я потеряла.

Глава 36

Кэт

Мои руки холодные и липкие, когда сижу в специальной галерее в Верховном суде. Передо мной толстая стена, построенная из специального, рефлексивного стеклянного материала, который позволяет мне быть свидетелем процесса, но никто не может видеть меня. Эдвард договорился, что я смогу присутствовать на суде, чтобы орда не заметила и не узнала меня. Элли сидит рядом со мной, держа меня за руку, как будто пытается передать мне свою силу. Поппи здесь нет, так как ей пришлось заботиться о Себастьене и маленькой Кэтрин. Я решила, что навещу ее после суда. Она и так слишком напряжена, заботясь о своих детях; к тому же, хотела бы увидеть своих очаровательных крестников.

Сегодня суд собирается решить, следует ли удовлетворить ходатайство Эдварда на развод с Катрионой Брэдшоу. Уже вижу, как репортеры кишат, чтобы получить лучший вид в первом ряду. Общая галерея заполнена, как будто они здесь, чтобы увидеть премьеру популярной пьесы, и даже высоко здесь, я могу услышать, как они шумно жалуются. Некоторые из них смотрят на Эдварда с презрительными выражениями, как будто они осуждают его за то, что он поддался соблазнению ведьмы, в то время как другие бросают сочувствующие взгляды на Катриону Брэдшоу. Мое сердце болит; даже если судья даст Эдварду развод, мы не получим общественного благословения. Я привыкла к оскорблениям и жалобам, но не хочу, чтобы Эдвард проходил через порицание. Видела, как люди приветствовали его, когда мы были женаты. Я бы возненавидела себя, если бы люди отвернулись от него, потому что он хотел развода.

— Кэт, — шепчет Элли. — Ты уверена, что хочешь присутствовать, пока идет дело? Я могу остаться здесь и рассказать тебе… результаты потом. Ты выглядишь такой бледной.

Качаю головой.

— Я в порядке. Ладно, не очень, но я должна быть здесь. Если выйду на улицу, буду нервничать. Может быть, даже буду страдать от психического расстройства.

— Не будет никакого правосудия, если его высочество не отделается от леди Катрионы, — шепчет Элли. — Если бы его высочество не пришел вовремя, ты могла бы сильно пострадать в тюрьме.

В ее тоне редкая горечь, когда она говорит о Катрионе. Я слабо улыбаюсь, но не могу заставить себя плохо говорить о Катрионе Брэдшоу. Ее перенесли в Морин и она была вынуждена выйти замуж, чтобы выжить. Она этого не заслужила, хотя, с другой стороны, это, конечно, не дает ей права быть принцессой.

class="book">Говоря о Катрионе Брэдшоу, я ищу ее на рядах сидений. Ее легко заметить, так как ее волосы одного цвета с моими, темно-рыжие. Не вижу ее выражения, но она кажется спокойной. Если судья не согласится, Эдвард расскажет о существовании Жака. Я очень, очень надеюсь, что в этом не будет необходимости. Более того, сомневаюсь, что ее тайный муж поможет моей репутации.

Рядом с ней находится Бьянка. Я не вижу выражения ее лица, но вижу, как ее руки сложены и губы скривлены в неудовольствии. Сжимаю руки в кулаки, мне хочется ударить ее по лицу. В отличие от Катрионы, у меня есть глубокое отвращение к Бьянке. Эдвард очень хотел обвинять ее в том, что она причинила мне вред, но по закону он не может этого сделать. Мой лучший вариант заключается в том, что в будущем смогу избегать ее как можно больше.

Судья занимает свое место. У него усталый взгляд; спорю, он проиграл в карты, когда другие судьи должны были решить, кто должен председательствовать над заявлением о разводе принца.

— Суд вызывает его Королевское Высочество Эдварда, — читает чиновник. — Он подал заявление на юридическое отделение от Катрионы Брэдшоу, ее Королевского Высочества Ателии.

— Ваше Высочество, — обращается к Эдварду судья. — Согласно заявлению, которые вы подали ранее, вы заявили о своем намерении развестись со своей женой Катрионой Брэдшоу после четырехсот двадцати одного дня брака. Это правильно?

— Да, ваша честь, — Эдвард стоит прямо. Так прямо, что задаюсь вопросом, заставлял ли его король носить книгу на голове, как модель моды, когда он был ребенком.

— В вашем обращении Вы указали, что причина для подачи заявления на развод — непоправимая ошибка, — судья поправляет очки на носу. — Это не является достаточным доводом для развода. Если ваша жена не оказалась неверной или не пренебрегла своими женскими обязанностями, мы не можем продолжать процесс.

Эдвард не повышает свой голос, но каждое его слово четкое, будто он хочет передать, что развод — это не шаг, который он сделал лишь по прихоти.

— Я понимаю, что причина неслыханная. Однако позвольте мне объяснить.

От кого-то в общей галерее поднимается крик.

— Потому что ты потерял голову от этой ведьмы! — крик зарождает еще большее волнение толпы, и судья должен снова ударить своим молотком по деревянному столу.

— Кэтрин Уилсон не ведьма, — голос Эдварда смертельно спокоен. — На самом деле, она — та женщина, на которой я женился в июне прошлого года. Катриона Брэдшоу не входила во дворец до февраля этого года.

Элли задыхается, моя челюсть падает. Не ожидала, что Эдвард откроет правду публично. Что касается аудитории, скажем так, у репортеров сегодня праздник. Общая галерея взрывается, люди вскакивают на ноги, кричат и указывают. Барышня в благородной галерее теряет сознание, наверное, настолько шокирована, что уже не могла стоять в своем корсете. Даже судья настолько ошеломлен, что он не может какое-то время ухватиться за молоток.

Судья прочищает горло и делает паузу, как будто не знает, как реагировать.

— Ваше Высочество. Это преступление — однако, это не входит в мои обязанности. А пока давайте остановимся на вашем деле. Если вы женились на другой женщине, почему вы позволили всем поверить, что она Катриона Брэдшоу?

Эдвард смотрит в мою сторону; в его глазах блеск.

— Два года назад мне посчастливилось познакомиться с Кэтрин Уилсон, приемной внучкой Рэймонда Уэллсли, владельца книжного магазина «Книжный червь». Я сопровождал моего кузена, Генри, пока он навещал обнищавшую семью, где мать заболела холерой. Кстати, та мать — это та же женщина, которая усыновила Элли Брэдшоу, нынешнюю наследницу графа Брэдшоу.

На этот раз в суде полная тишина. Все поглощены историей Эдварда.

— В то время я знал, что она была простолюдинкой, но не мог отрицать свою сильную привязанность к ней. Но поскольку она не благородна, я знал, что союз с ней будет не благоприятным или даже запрещенным, — он поворачивается и бросает ледяной взгляд в сторону человека, который кричал «ведьма». — И вот я придумал схему, за которую полностью беру ответственность. Я убедил Катриону Брэдшоу поменяться местами с Кэтрин Уилсон.

Опять вздохи со стороны зала.

Остановись, я хочу накричать на Эдварда. Понимаю, что он сейчас делает… он пытается взять всю вину на себя, чтобы ни Катриона, ни я не были обвинены. Но, признав это так называемое «соглашение», он признает, что он лгал всей нации. Король Леон будет в ярости. Все время он предупреждал Эдварда культивировать безупречный образ, и сегодня его сын полностью игнорирует совет.

Но я не могу вернуть уже сказанные слова. Эдвард не двигается ни на дюйм; он продолжает говорить об этом ясным, неизменным тоном.

— Они неохотно согласились принять соглашение в начале. Кэтрин не хотела красть чужую личность; она скорее откажется от меня, чем притворится аристократкой. Катриона Брэдшоу тоже не согласилась, но я компенсировал ее неудобства значительной суммой, чтобы покинуть Ателию и начать новую жизнь в Морине. Все думали бы, что это была Катриона Брэдшоу, за которой я и ухаживал, но на самом деле это была бы Кэтрин все это время.

Элли сжимает мою руку.

— Его высочество так предан тебе, — шепчет она.

— Он такой, — говорю я плача. Так много раз я была глубоко тронута его привязанностью, но этот поступок затмил все остальное.

Судья просит Катриону Брэдшоу сделать шаг вперед.

— Вы подтверждаете историю Его Высочества?

Она бледная и, скорее всего, нервничает, но не робеет.

— Я подтверждаю.

— Катриона! — Бьянка шипит, делая шаг, чтобы встать, но поскольку магистрат не вызвал ее, она снова садится. — Ты… ты идиотка! Никогда не было договоренности!

— Контролируйте себя, леди Пемброк, или я должен буду попросить вас покинуть суд, — говорит судья, и я готова поцеловать его.

Эдвард улыбается.

— Я считаю, что многие придворные могут свидетельствовать о том, что Катриона Брэдшоу вела себя своеобразно до того, как мы поженились. Например, потеряла равновесие, когда была представлена королеве. Объяснение чисто и просто. Поскольку Кэтрин не была официально обучена как леди, она естественно совершала ошибки.

— Однако… — судья, кажется, погружен в историю, как и толпа. — Несколько месяцев назад был суд, когда леди Пемброк привела женщину и назвала принцессу подделкой.

— Позже леди Пемброк узнала, что ее настоящая сестра не была на троне. Она была в ярости и хотела, чтобы Кэтрин ушла. Отсюда и суд. Именно тогда мы также обнаружили, что Кэтрин серьезно заболела. Мы не были уверены, сможет ли она выжить. Потому что мы не хотели тревожить общественность, я попросил Катриону Брэдшоу переехать во дворец и представить в качестве принцессы. Кэтрин вернулась в свой старый дом на севере, и, к нашему удивлению и облегчению, чудом восстановила свое здоровье. Возможно, ей разрешили жить, потому что я был в глубокой депрессии без нее. Тем не менее, Катриона Брэдшоу не хотела отказываться от своего положения принцессы, а также Кэтрин не хотела продолжать принимать личность, которая не была по праву ее. Поэтому я подал на развод.

Бьянка просто в ярости, когда Эдвард говорит, что это ее вина в судебном разбирательстве. Без разницы. Все, что ее наказывает — плюс для меня.

Но Эдвард еще не закончил.

— Кэтрин Уилсон имеет право быть принцессой больше, чем любая женщина, которая мне знакомства. Она может быть неспособна выполнить совершенный реверанс, но она может сделать гораздо больше, может принести реальную пользу для нашей нации. Она является ответственной за принятие Восьмичасового закона для детей-работников. Опубликованная мной статья об обязательном образовании была адаптирована из ее работы и повлияла на принятие недавнего Закона об образовании.

Эдвард разводит руками и впервые поднимает голос.

— Почему принцесса Ателии должна быть благородной крови? Кэтрин Уилсон достигла большего за один год, чем любая предыдущая королева успела за всю жизнь. И сравните, что она делает по сравнению со многими другими дворянами в этой стране, которые бездействуют и не делают ничего, кроме охоты и азартных игр.

На этот раз есть несколько людей в ложе для аристократов, которые выглядят в ярости. С другой стороны, люди в общей Галерее приободряются. Один человек в клетчатой рубашке кричит: «чертовски верно!»

О Боже. То, что должно было быть просто делом о разводе, превратилось в критику аристократии.

— Когда она заболела, и я думал, что она может не выжить, это был самый темный час в моей жизни. Потерять кого-то, кого ты любишь всем своим сердцем и быть… — Эдвард делает паузу. Его голос стал хриплым, но что стало тому виной: отсутствие воды или он был переполнен эмоциями, никто не может сказать наверняка. — Слова не описывают моего восторга, когда я узнал, что она оправилась от своей болезни. И поэтому я прошу Вашу честь внимательно рассмотреть мое дело. Позволить Кэтрин Уилсон вернуться ко мне.

Кто-то всхлипывает. Через секунду я понимаю, что этот звук произошел не от одного человека, а от нескольких. Элли вытирает слезы своим платком, и несколько других женщин, как в общей, так и в благородной галерее, также эмоциональны. Никто не ожидал, что Эдвард сделает такое шокирующее откровение.

— Простите меня, но я должна уточнить, что не хочу отказываться от титула, — говорит Катриона, что вызывает удивление. — Вначале я пользовалась привилегиями принцессы, но, проведя больше времени с принцем, поверила, что никогда не смогу быть счастлива с ним. Он не был недобр ко мне, но его сильная привязанность к Кэтрин Уилсон никогда не колебалась и не уменьшалась со временем, — она повышает свой голос. — Вы можете себе представить, как это трудно для моей гордости. Я устала от этого притворства и хочу, чтобы оно закончилась.

Неожиданный вздох со стороны суда. На мгновение мое сердце наполняется благодарностью Катрионе Брэдшоу.

Не о чем больше говорить. Обе стороны выразили желание быть разведеными. Когда судья трижды стучит молотком и объявляет о своем решении, я больше не нервничаю.

— Суд дарует Его Королевскому Высочеству Эдварду официальный развод с женой. Однако закон предусматривает, что обе стороны не могут повторно выходить замуж до трех месяцев спустя, когда будет издан окончательный указ. Если не будет возражений в течение этого периода, они станут свободными лицами. Это дело закрыто.

Я слабею от облегчения. Эдвард успешно добился развода! Ну, есть еще три месяца и закон «О королевских браках», но это огромный шаг вперед. И он сохранил мой имидж, хотя и ценой собственной репутации. Но, видя, как толпа встает и рукоплескает, думаю, что король не будет слишком суров к нему.

Элли берет меня за руки. Слезинка блестит в ее глазах.

— Поздравляю, Кэт. Скоро ты вернешься во дворец на свое законное место.

— Знаю, — говорю я, борясь с эмоциями. — Я тоже не могу дождаться.

Глава 37

Кэт

Я хочу броситься и встретиться с Эдвардом у его экипажа, но это невозможно. Здание окружено ордами, которые пришли послушать дело о разводе. Едва успеваю взглянуть на Эдварда, пока его не проглотила армия голодных журналистов. После его скорбной исповеди, которая принесла слезы зрителям, завтра заголовки газет будут позитивными в отношении меня и Эдварда.

— Принцесса Кэт, — огромная фигура Бертрама, кажется, занимает половину галлереи. Он жестом показывает на выход мясистой рукой. — Мы должны идти.

— Но что с Эдвардом?

— Его высочество приказал вернуть вас в дом герцога. Сказал, что он вернется позже. Что-то на счет того, чтобы сначала пойти во дворец.

Каким-то образом он успевает сунуть меня в карету, используя скрытую лестницу. Я опускаю голову, прячу волосы под капюшоном. Элли уезжает, используя свой экипаж, поэтому мы расстаемся, как только покидаем здание. Она держит меня за руку, снова поздравляет и уезжает.

Когда мы добираемся до дома Генри, Амелия ждет в гостиной вместе с Томасом, Куком и горничной-уборщицей. Они собираются вокруг меня, когда я вхожу в гостиную; все они замерли и ждут.

— Суд предоставил развод, — говорит Амелия. Я уверена, что мое лицо все это говорит.

— Да, — я освещаю их яркой улыбкой. — Эдвард сделал это. Мы должны ждать три месяца, пока развод не будет завершен, но, если возражений не будет, мы сможем пожениться и вернуться во дворец.

— О, слава богу, — Кук дарит мне медвежьи объятия. Она больше похожа на материнскую тетку, так как я иногда помогаю ей на кухне и хвалю ее приготовление.

Томас открывает бутылку вина и разливает в фужеры.

— Расскажите нам подробности, леди Кэтрин? Шансы были велики против вас.

Пересказываю им весь процесс. Время от времени Бертрам дополняет несколько деталей. Не знаю, действие ли алкоголя, или он слишком изобилует, но когда я заканчиваю историю, Бертрам подходит к Амелии. Он поднимает ее и кружит вокруг, пока она не начинает кричать на него.

— Бертарам! Поставь меня на место! Я не мешок с картошкой!

— Я люблю картошку, — говорит Бертрам с улыбкой.

Амелия скрещивает руки и раздраженно смотрит на него.

— Если тебе нужно выразить свою радость, сделай это по-другому. У меня закружилась голова из-за тебя.

— По-другому? — Бертрам выглядит необыкновенно хитрым — несовместимость с его нормальным веселым, улыбающимся «я». — Как поцелуй?

Амелия краснеет, розовая вспышка, распространяющаяся по ее щекам, заставляет ее выглядеть еще красивее.

— Просто потому, что мы несколько раз ездили в парк, не значит, что ты можешь позволять себе вольности, когда захочешь, идиот.

Бертрам выглядит суровым. В следующую секунду Амелия поднимается на цыпочки, клюет его в щеку и спешит прочь.

О, мой Бог. Амелия могла бы наброситься на Бертрама с таким же успехом. Похоже, его мозг прекратил функционировать, и его лицо настолько красное, что оно восхитительно.

— У вас есть карманные часы? — шепчу я Кук. — Мне нужно рассчитать сколько времени пройдет, прежде чем он выскочит из самого себя… Я имею в виду, что он придет в себя.

Однако я ненамного лучше Бертрама. Я так счастлива от успеха Эдварда, что продолжаю мечтать о том дне, когда мы снова поженимся. Как следствие, я сжигаю яйца и брокколи, и Кук пришлось вывести меня из кухни.

— Вам станет лучше, когда его высочество вернется, — говорит она, выталкивая меня за двери. — Это серое платье должно попасть в корзину с древесным углем. Будущая принцесса должна одеться лучше.

Не хочу напоминать, что я носила невзрачное платье специально, так как не хотела привлекать внимание в суде. Во всяком случае, тащусь на четвертый этаж, где Амелия разделяет комнату с Кук, и прошу ее помочь мне переодеться.

Когда Эдвард (мой герой!) возвращается, я переоделась в яблочно-зеленое платье, отделанное белым кружевом. Жемчужины прикреплены к моим ушам и скручены в моих волосах. К тому времени, когда обед убран, все остальные автоматически исчезают на кухне и в других комнатах, оставив нас в покое. Я следую за Эдвардом в его комнату и снимаю шелковистую накидку с плеч, открывая хорошее количество обнаженной кожи.

Он глубоко вздыхает и отводит взгляд. Невозмутимо я преследую его, обнимаю и прижимаю лоб к спине его рубашки.

— Давай откажемся от этого правила без секса до брака, — говорю я, прослеживая пальцами его торс. Он может и не профессиональный спортсмен, но у него определенно хорошо выраженные мышцы. — Мы собираемся пожениться через три месяца.

Тишина. Я начинаю расстегивать его рубашку, но затем он обхватывает мои запястья железной хваткой.

— Всякое может произойти до того, как будет ообъявлен абсолютный развод, — говорит он. — Брак не следует воспринимать легкомысленно. Существует причина, по которой правила допускают длительный период времени до завершения развода. Суд должен быть абсолютно уверен, что пара не захочет воссоединиться.

— Но Катриона Брэдшоу уже сделала заявление в суде. Она больше не хочет быть замужем за тобой. Ты выделишь ей сумму при условии, что она не станет возражать после того, как пройдут три месяца.

— Правда. И все же… — Эдвард смотрит на меня, хотя он осторожен, чтобы поддерживать дистанцию. — Я обнаружил, что каждый раз, когда чувствую оптимизм в отношении нашего будущего, происходит что-то катастрофическое. Не могу чувствовать себя в безопасности пока мы не получим регистрацию с нашими подписями.

— Три месяца, — я вздыхаю. — Не могу ждать. Хотя мы живем вместе, чего-то не хватает. Ты прав, Эдвард, этого недостаточно. Я хочу рассказать всем тем девушкам, пускающим слюни на тебя…

— Пускающим слюни? — он перебивает меня и смеется. — Кем ты меня представляешь — горшком с говядиной?

— Ты хорошо пахнешь, — говорю я с кокетливым подмигиванием. Подросток Кэт не посмела бы так флиртовать, но могла взрослая Кэт.

— Ты, как всегда, в своей забавной манере, — он убирает мои волосы за ухо. — Не могу дождаться, когда мы официально будем вместе. Пока давай будем терпеливыми.

Посещаю Поппи в тот же день после того, как был дан указ, так как знаю, что она захочет подробностей. Мы смеемся и плачем вместе, она взволнована за меня, хотя мы также заняты мыслями о детях. Себастьян проявил симпатию к жеванию кусков бумаги и ткани, а у Кэтрин уже дважды был врач, когда у нее была боль в животе. Поппи также скучает по мистеру Давенпорту, который редко приходит домой до поздней ночи и иногда проводит ночную погоню за материалом. Похоже, что адвокаты в Ателии не сильно отличаются от тех, кто в нашем мире.

— У господина Давенпорта нет времени?

— Нет, с тех пор как я наняла служанку, чтобы помочь мне с близнецами, — Поппи хватает грязную тряпку из пухлых рук Себастьяна. — На следующей неделе у него большое дело. Я постараюсь изо всех сил убедить его сделать паузу после этого.

— Ты тоже заслуживаешь перерыв, — твердо говорю я, наблюдая, как маленькая Кэтрин шатается по полу, убедившись, что она не ударится об стол. — Вот что мы делаем в нашем мире. Иногда, когда пара разрастается, когда оба они очень заняты, они попытаются запланировать ночное свидание.

Поппи смотрит на меня, как будто я говорю на иностранном языке.

— Свидание? Ночью? Но Джонатан предпочитает оставаться дома ночью.

— Это не обязательно должно быть ночью. В принципе, это означает, что вы проводите больше времени с мужем. Только вы двое. Это означает, что вы должны заново открыть свою привязанность друг к другу. Вы можете пойти и поужинать, посмотреть фильм… я имею в виду концерт или спектакль. Прогуляйтесь в парке или даже брось ему вызов в крокете. Когда ты последний раз обыгрывала его в крокет?

Поппи качает Себастьяна на коленях; теперь она делает паузу.

— Я не знаю. У нас едва хватает времени, и после того, как я была беременна близнецами, у нас никогда не было ни одной игры.

— Тогда тебе нужно отдохнуть. Вам двоим, — маленькая Кэтрин спотыкается о мяч и падает на землю, ничуть не пострадав. Булькает со смехом и бьет по полу своими крошечными кулаками. На самом деле, она самый симпатичный ребенок, которого я когда-либо видела.

— Я попробую, — Поппи гладит Себастьяна в кроватке. — Но как насчет младенцев? Я должна убедить его сначала оставить детей с горничными.

— Приведи их в дом Генри. Мы позаботимся о них, пока вы с мистером Давенпортом повеселитесь. Конечно, он может доверить Себастьяна и маленькую Кэтрин нам. Даже если Эдварда не будет дома, там будут Бертрам, Амелия, Кук и Томас. Пятеро смогут справиться с младенцами. Я гарантирую, что они будут полностью в порядке.

Поппи светится.

— Это было бы прекрасно, Кэт. Но разве ты не занята? У тебя всегда плотный график.

— Так было, когда я был принцессой. Никто не приглашает меня на обеды или балы, потому что я простолюдинка, и Эдвард еще не разрешил мне помогать ему в государственных делах. Я буду рада Себастьяну и маленькой Кэтрин, и знаю, что другие также будут прекрасно заботиться о них.

— Я поговорю с Джонатаном, но уверена, что он не будет возражать, — Поппи взволнованно хватает меня за руки. Ее руки липкие от детского питания, но я не возражаю. — Кэт, я всегда хотела сказать это: ты самая лучшая принцесса, которую может просить наша страна, и те, кто говорят, что его высочество слеп, должны стыдиться самих себя.

— Спасибо, — я улыбаюсь, тронутая ее отношением.

— Когда его высочество снова женится на тебе, дай мне знать. Я пропустила первую свадьбу, но я хочу присутствовать на второй.

— Конечно, — в последний раз в соборе Святого Джеймса, пыталась выглядить счастливо, когда знала, что мне придется вернуться в Америку, а другой раз был потрачен в полной путанице из-за моей потери памяти. На этот раз я обязательно буду наслаждаться каждой минутой церемонии.

Глава 38

Кэт

«Голодный Кабан» только наполовину заполнен, когда вхожу в главный зал. Раньше протискивалась между столиками, но сегодня легко перемещаюсь по комнате в сторону угла, где сидят мисс Кавендиш и Элли. Так как закон Об образовании принят, «Лига образования детей» была распущена, но мы, как основатели «Принцесс-колледжа», должны собраться и обсудить, как и когда лучше заново открыть школу. Собственность все еще принадлежит Катрионе Брэдшоу, но она будет официально передана мне, когда я снова выйду замуж за Эдварда.

На стене висит доска, где написаны цены на предлагаемые напитки. Я вздрагиваю. Кружка их фирменного пива стоит в три раза дороже обычной цены. В конце концов, я решаюсь на стакан ячменной воды. Могу позволить себе пиво (мешок золота, который Эдвард дал мне, остается более чем наполовину полным), но не могу оправдать такую стоимость, когда это не предмет первой необходимости.

— Здравствуй, Кэт, — мисс Кавендиш улыбается мне. Она была большим другом королевы и активным сторонником женского образования. Ее отец был профессором в Королевском институте и является одним из немногих мужчин в Ателии, которые позволили его дочери читать классические языки и изучать передовую математику. Без ее поддержки мы не смогли бы создать «Колледж Принцесс» за несколько месяцев. — Приятно, что вы вернулись к нам. Несколько месяцев назад я задавалась вопросом, почему вы перестали приходить на наши собрания, но теперь понимаю. Позвольте мне сказать, что, в то время как простолюдинка становится принцессой неслыханно, я приветствую день, когда вы получите титул снова.

— Спасибо вам, — я выдвигаю стул и сажусь.

— Вчера я была в Верховном суде, и думаю, что говорю от имени всех нас, что признание Его Высочества было глубоко трогательным. Когда ты выйдешь замуж?

Я объясняю, что брак не может состояться, пока мы не получим абсолютный указ.

— На этот раз проблем не будет, — говорит Элли. — Катриона согласилась отказаться от трона.

Я улыбаюсь. Никому не говорила, что она была практически вынуждена уйти из-за своего мужа в Морине, но рада, что она все равно согласилась.

Мисс Кавендиш делает глоток из своего бокала. Я замечаю, что она тоже пьет ячменный отвар.

— Когда был принят закон «Об образовании», я подготовила план на дату, когда школа может быть вновь открыта, но из-за инфляции цен на данный момент, боюсь, что это должно быть отложено.

Элли издает мягкий вздох.

— То же самое происходит в школах мальчиков. Несколько одноклассников Билли остаются дома, потому что у них недостаточно еды, а учителя не могут преподавать, когда ученики засыпают в классе. Прежде чем мы сможем открыть школу, необходимо позаботиться о здоровье детей.

— Может быть, вы могли бы использовать финансирование из Фонда Джимми? — спрашиваю я. — Мы могли бы раздавать бесплатные обеды, чтобы у детей был стимул приходить в школу.

— Это не продлится долго, поскольку спрос вырос, — печально говорит Элли. — Я не хочу, чтобы школа внезапно закрылась снова.

— Что насчет государственных средств? — мисс Кавендиш смотрит на меня. — Не включает ли закон «Об образовании» бюджет на создание школ?

— Проект приостановлен, потому что правительству необходимо закупать больше зерна из-за нехватки продовольствия, — я оглядываю бар. Были люди, стоявшие на стульях, когда Лиам произнес свою речь о землевладении. — Полагаю, что «Союз простолюдинов за отмену привилегий аристократов» больше не проводит здесь встреч.

— Я слышала, что они переехали, — говорит Элли. — Потому что на их собрания приходило слишком много людей, и поэтому им нужно больше места.

Помню размер толпы, когда Лиам выступал на городской площади, и меня охватывает тревожное чувство. Где Лиам, и что он делает сейчас? Цель Союза состоит в том, чтобы отменить аристократию, то, что парламент никогда не позволит, так как все депутаты — дворяне. Но если все больше и больше людей поддерживают позицию Союза…

Мисс Кавендиш допивает свой бокал.

— Извините, но я должна уйти, дорогие. Мне нужно связать несколько шалей и шарфов для благотворительного базара королевы, и в этом году я должна предоставить больше изделий.

— Благотворительный базар королевы? — вспоминаю, как королева Изольда упоминала об этом, когда я была помолвлена с Эдвардом, но в то время мы были заняты подготовкой к свадьбе, и у меня не было возможности посетить ее.

— Он проводится каждый год в Фаерфаксе, — говорит мисс Кавендиш. Фаерфакс находится недалеко от района, где проводится ежегодное цветочное шоу. — Королева приглашает знатных дам прийти и продать свои товары. Все средства передаются в различные места, такие как детские дома, школы или больницы. В этом году королева хочет сделать больший вклад в продовольственный кризис. Обычно я разделяю ларек с Маргарет Грегори, но она скончалась, да упокоится с миром ее душа.

— О, — хочется сказать ей, что леди Грегори жива и живет в сказочной стране, но если леди Грегори сама не рассказала об этом, тогда и я не должна. — Жаль. Ее вязаные вещи прекрасны.

— Меня также пригласили, — говорит Элли. — Мистер Гален любезно согласился помочь мне приготовить цветы из теплицы.

Вау, я впечатлена. Гален известен своей нетерпимостью к женщинам.

Элли наклоняется вперед.

— Кэт, хочешь пойти со мной на базар?

Я моргаю.

— Ты уверена, что все в порядке? Я не получила приглашения, и я не леди. Ну, пока нет.

— Я приглашаю тебя, и нет никаких ограничений, что участники должны быть благородных кровей. Его высочество заявил, что хочет жениться на тебе перед сотнями свидетелей.

Правда, у меня гораздо больше свободного времени, чем когда я была принцессой. Эдвард во дворце и парламенте большую часть дня, и я не могу читать романы весь день. Помогаю готовить время от времени, но моя помощь не важна, так как есть Амелия и другие горничные.

Но я не могу не испытывать опасения, когда думаю о королеве. По сравнению с королем, она была более отзывчива ко мне, и благодаря ей Эдвард был вдохновлен взглянуть на прошлое Катрионы в Морине. Но она не может быть рада, что ее единственный сын оставил своих родителей во дворце и переехал к простолюдинке, пока у него еще есть жена. Я — причина королевского скандала, того, чего монархия хотела избежать.

— Кэт? — говорит Элли с серьезностью в ее светло-голубых глазах. — Я буду одна в своем ларьке, и если ты ничего не запланировала, с удовольствием приму твою помощь.

Я не могу прятаться от королевы вечно.

— Гм. В таком случае, конечно.

Сжимаю свой платок между пальцами. Я нахожусь в красиво оформленной аркаде, наполненной различными товарами ручной работы и закусками. Калейдоскоп цветов из цветков и безделушек, пикантные запахи мясных пирогов и жареных устриц, а также постоянный шелест шелковых, бархатных и парчовых платьев, поскольку базар — это одно редкое публичное мероприятие, организованное и посещаемое в основном женщинами.

Было бы весело, если бы не мое смущающее положение. Все знают, что я простолюдинка, внучка владельца книжного магазина, но, с другой стороны, Эдвард заявил в Верховном суде, что хочет жениться на мне. Многие дамы шепчутся за моей спиной, как будто я была шимпанзе, сбежавшей из зоопарка.

О, хорошо. Это не первый раз, когда я в центре внимания. Пока связана с принцем Ателии, могу даже не думать пытаться быть анонимной.

В киоске Элли несколько десятков букетов из сада Эдварда. Они такие милые, каждый из них обернут в серебристую ткань, с биркой, напечатанной золотыми буквами «Его Королевское Высочество Эдвард». Узнаю один букет великолепных роз размером с мой кулак. Когда Эдвард ухаживал за мной, он подарил мне тот же вид из своего сада, и я носила его в волосах. В то время ломала себе голову, пытаясь свести Элли и Эдварда. Никогда не подумала бы, что в итоге за Эдварда выйду я.

Тишина опускается над аркадой. Прибыла женщина средних лет, одетая в простое, но элегантное платье из темно-синего бархата и золотой кулон, блестящий в вырезе ее платья. За ней следуют две молодые женщины, одетые в темные платья, напоминающие униформу: Амелия и Мейбл.

Королева Изольда. Кусаю губы, стараясь сохранять спокойствие. В течение года я обедала с ней, сопровождала ее на различные общественные мероприятия, которые в конечном итоге будут моими обязанностями, когда я стану королевой.

Все молчат, когда королева направляется к центру перед аркадой, где раскатывается широкая красная ковровая дорожка, окруженная ларьками.

— Доброе утро, — взгляд королевы бродит над киосками, он останавливается на моем лице в течение долгой секунды. Не знаю, что мне делать кивнуть, помахать или сделать реверанс? Но потом она отворачивается и продолжает говорить. — Спасибо за участие в базаре. Многие из вас хорошо знают о снежной буре этой зимой, которая привела к серьезному дефициту продовольствия, от которого страдает наша страна. Десятки людей умерли от холода, многие голодали из-за мороза, который повредил нашим посадкам. Поэтому, пользуясь случаем, хочу обратить Ваше внимание на цель базара в этом году. Вся выручка направляется на импорт зерна из Морина. Мы планируем раздавать буханки хлеба в различных точках города. Поэтому, дамы, призываю вас открыть свои кошельки и поддержать нас в этом деле.

Вежливые аплодисменты в конце своей речи. Королева начинает с ковра, глядя на изделия и говоря вежливые слова для участников базара. Я наблюдаю, что есть негласный обычай — только после того, как королева поговорила с участником, последний осмеливается покинуть ее и взаимодействовать с другими. Итак, мы с Элли делаем то же самое; мы стоим, ожидая своей очереди, чтобы один из нас мог купить вещи из других ларьков.

Элли сжимает мою руку.

— Все в порядке, — шепчет она. — Ты не сделал ничего плохого.

— Кэтрин Уилсон.

Я оборачиваюсь. Королева стоит за мной, милостивая улыбка на ее лице. Вид церемониальной улыбки, которую носит Эдвард, когда встречается с важными гостями и иностранными послами. Не могу понять, что происходит в ее голове.

Возьми себя в руки Кэт.

— Ваше Величество, — начинаю опускаться в реверанс, но она меня останавливает.

— Как ты себя чувствуешь?

— Х… хорошо, Ваше Величество. Просто отлично, — просто отлично? Молодец, Кэт.

— Я вижу, что леди Элли дала вам приглашение, — говорит королева, глядя на Элли. — Эти цветы должны быть из сада Эдварда.

Элли делает реверанс.

— Его высочество был очень добр.

— Только когда он того хочет, — королева направляет свое внимание на меня. — Кэт была главным получателем его доброты. Особенно учитывая события, которые произошли в последнее время.

Я сглатываю. Она думает, что Эдвард переборщил со своим поведением со мной? Подожди… она называла меня Кэт, не Кэтрин?

Королева взмахивает рукой в великодушном жесте, который я узнаю из своих уроков принцессы.

— Пойдем со мной, Кэт. В следующем году это будет твоя работа.

У меня челюсть опускается. Этого не может быть…

— Пойдем, дорогая, — королева улыбается, на этот раз это дружелюбная, ласковая улыбка. Слова Эдварда возвращаются мне в голову: «она искренне любит тебя. Как и я.» облегчение окатывает меня. Королева Изольда не обижается на меня; она готова приветствовать меня в королевской семье.

— Да, Ваше Величество, — спешу идти в ногу с ней. Головы поворачиваются, все глаза устремлены на нас, и шум проходит через толпу. В тот момент могу заплакать. Одним простым жестом королева продемонстрировала, что приняла меня. Дамы, которые встретили меня с неуклюжими, напряженными улыбками, теперь искренне уважительны, когда кивают мне и королеве.

Бьянка выглядывает из соседнего ларька, но я держу голову высоко. Не позволю себя запугать. Все ее попытки навредить мне сорваны. Эдвард никогда больше не позволит ей доставлять мне неприятности.

Мисс Кавендиш приветствует меня сердечной улыбкой, которая становится шире, когда я покупаю нежно-розовый шарф для Амелии. Это прекрасный, изысканный предмет, просто идеальная вещь для девушки ее возраста, и будет выглядеть прекрасно на ее темном платье. Иронично, что у Амелии отличное чувства вкуса, но она не утруждает себя тем, чтобы применить его на себе. Бертрам оценит новый наряд, я уверена.

— Отличный выбор, Кэт, — мисс Кавендиш упаковывает шарф в салфетку и фиолетовые ленты. — Вам не нужен шарф, Ваше Величество?

Когда благотворительный базар почти закончился, королева берет меня за руку.

— Я с нетерпением жду нашей следующей встречи, Кэт.

В тот момент я слишком ошеломлена, чтобы говорить.

— Я тоже, Ваше Величество.

Глава 39

Кэт

Эдвард, защищающий меня в суде, быстро стал общенациональной сенсацией. Это редкий случай, когда каждый документ, который я читаю, положительно относится к его делу. Даже газета, которая воспринимает циничный, иногда презрительный взгляд на королевских дворян и аристократов, неохотно одобряет решимость Эдварда жениться на женщине по заслугам, несмотря на «несколько сомнительные способы достижения своей цели».

— Но разве ты не попадешь в беду, рассказывая всему народу, что лгал им? — я спрашиваю Эдварда, складывая бумаги и отправляясь на диван, где он сидит.

Он улыбается и притягивает меня, чтобы я села рядом с ним. Прислоняюсь к его плечу, чувствуя себя в безопасности. Ателия — трудное место, чтобы выжить как одинокая женщина, но с защитой Эдварда мне не нужно волноваться.

— Строго говоря, меня следует преследовать за умышленное планирование мошенничества, но мне еще предстоит получить повестку из Верховного суда. Подумай, что скажут заголовки.

— «Принц осужден за то, что ухаживает за женщиной, которую он любит?»

Я говорю, и мы оба смеемся. Это звучит смешно. Да, маловероятно, что у любого обвинителя хватит духу обвинять Эдварда.

Тем не менее, его уверенность успокаивает меня. Я радуюсь, что он не будет наказан за его «преступление», но, с другой стороны, его привилегия в качестве принца — именно то, почему такие люди, как Лиам, высказывают возмущение. Если бы лорд Фремонт не был хорошо известным сверстником, он давно бы был приговорен к тюремному заключению за нападение на Нелл. Хотя девочке сейчас намного лучше, никакие алименты не могут волшебным образом исцелить травму, которую получила Нелл.

Голос Лиама эхом звучит в моей голове. «Лорды составляют лишь небольшой процент нашего населения, но они контролируют большую часть богатства».

Эдвард гладит меня по по волосам.

— О чем размышляешь, любимая?

Рассказываю ему о Лиаме и Союзе.

— Я беспокоюсь о том, что они могут сделать. На городской площади были тысячи людей, и все они кричали, что с ними несправедливо обращаются. Не удивлюсь, если они напечатают и распространят десятки тысяч брошюр Лиама.

— У нас не так, как в Морине, — говорит Эдвард. — Если будут действительно беспорядки, Столичная полиция позаботится об этом.

— Это не способ решить проблему, — поворачиваюсь к нему лицом, позволяя ему увидеть, как я негодую. — Дело в том, что у них есть точка зрения. Не думаю, что хорошо, что у дворян столько земли, когда большая часть населения обременена ценами на продукты питания. Если мы позволим аристократам продолжать в том же духе, у людей будет больше жалоб.

— Я понимаю, — Эдвард сжимает зубы. — Представлю налоговый законопроект, как только смогу. Пробовал планировать это раньше, но несколько лордов, таких как Сандерленд и Вестин, кажутся более склонными обсуждать в первую очередь другие действия. Мой инстинкт подсказывает, что они не хотят иметь дело с этим.

На самом деле проблема нехватки продовольствия ухудшилась, несмотря на благотворительный базар и другие усилия, предпринятые правительством. Цена зерна увеличилась с десяти серебра на фунт до трех золотых. Чтобы представить это в перспективе, каждый человек тратил половину своей заработной платы на еду. Теперь он мог потратить почти девяносто процентов. В прошлый раз я купила горячую булочку в парке, это стоило мне целого фунта, когда раньше это был только шиллинг. Мне это не очень нравится — я все равно получаю три полноценных приема пищи каждый день, но знаю, что большинство людей в Ателии не так счастливы, как я.

Эдвард проводит большую часть дня во дворце. Хотела бы я быть рядом с ним и предлагать ему варианты, но мне не разрешено участвовать в его встречах с королем и министрами. Даже если бы я была королевой. Все, что могу сделать, это подождать, пока он вернется домой и спросить его, как идут их дискуссии.

Только одна хорошая вещь произошла, когда мы имеем дело с тернистым вопросом продовольственного кризиса. Из-за общенационального сочувствия после признания Эдварда при суде, закон о королевских браках был отменен. Поскольку это не конституционный закон, нам нужны только подписи от нынешних членов Тайного совета, от таких как Герцог Филипп, за отмену Закона о королевских браках. В будущем будет признан брак между королевским и простолюдинам. Мы с Эдвардом можем пожениться. Все, что нам нужно сделать, это дождаться абсолютного декрета.

Поскольку я не могу сопровождать Эдварда на его собрания или помогать ему в его работе, провожу время по утрам в парке с Бертрамом и Амелией. Поскольку резиденция Генриха находится в центре города, парк является одним из немногих мест, куда могу добраться пешком. И поскольку я все еще, технически говоря, одинокая дама, не должна быть одна, поэтому я «сопровождаю» Бертрама и Амелию.

Сегодня заголовки о новом восстании в Морине. Несколько недель назад Августин ушел так глубоко в долг, что ему пришлось снова поднять налоги, и на этот раз с его людей было достаточно. Капитал Морина теперь погружен в гражданскую войну.

Все внутри меня холодеет. Еще одно восстание в Морине. Неужели Августин сможет решить эту проблему еще раз? И Генри все еще там… с ним все будет в порядке?

Я медленно иду, вспоминая Морин, когда слышу выстрел.

Мое сердце замирает на мгновение. Оружие существует в Ателии — Эдвард упомянул большинство полицейских, оснащенных револьвером, но никогда не видела, чтобы люди использовали их, кроме выстрелов в честь приветствия Августина при Государственном визите.

— Ложитесь! — кричит Бертрам.

В следующую секунду все происходит быстро. Меня толкают на землю с такой силой, что мое тело болит от удара об землю, а затем я обнаруживаю, что Бертрам сражается с крупным человеком с накаченными руками и широкой грудью.

Раздается еще один выстрел.

Бертрам спотыкается, сжимая бок.

Амелия визжит — самый страшный звук, который пронзает воздух.

Бертрам бьет стрелка в живот, и пистолет падает на землю. Не знаю, откуда у меня силы, но я прыгаю вперед, и хватаю пистолет. Он тяжелый, и я должна использовать обе руки, чтобы крепко его схватить.

— Остановитесь! — кричу я. — Остановитесь, или я буду стрелять!

Честно говоря, не думаю, что могла бы выстрелить из этого оружия. Я тренировалась в каратэ, но никогда не брала пистолет в своей жизни и поскольку Бертрам находится рядом, боюсь, что могу его ранить.

Пока стрелок смотрит на пистолет в моих руках, возможно, обдумывая, должен ли он бежать за ним, Бертрам использует этот шанс, чтобы вырубить его. Удар по голове, и он опускается на землю.

— Зовите полицейских! — я кричу на ближайшего человека. Толпа собралась, но они стоят далеко.

Амелия мчится мимо меня и прижимает платок к боку Бертрама. Красная жидкость просачивается из ее рук, пропитывая ее носовой платок.

— Вызовите врача! У нас здесь раненый.

Смотрю на пистолет и на человека, который стрелял в Бертрама, и пытаюсь собрать свои мысли вместе. Неважно, было ли это случайно, этот человек пытался меня убить. Но я не узнаю его — уверена, что никогда не встречала его. Он второй по величине человек, которого я видела в Ателии после Бертрама.

Чудом в парке находитсяврач. Он просит Бертрам снять рубашку и внимательно осмотривает рану. Через некоторое время объявляет, что у Бертрама все будет в порядке.

— К счастью, пуля только задела его. Это будет очень больно, и ему понадобится несколько стежков, но ни один из его органов не пострадал.

Амелию душат рыдания. Она обнимает Бертрама за шею и целует прямо в губы.

В глазах Бертрама вспышка удивления, но он обнимает ее за шею и привлекает к себе. Только когда полицейский прибывает, они разделяются.

Именно тогда я могу положить пистолет и опуститься на землю. Холодный пот собирается у меня на лбу, на шее, а колени превращаются в желе. Если Бертрама там бы не было… я сейчас могла бы быть мертва. Я так рада быть живой. Не только потому, что у меня нет желания стать трупом, а потому, что не могу думать о том, каким образом был бы опустошен Эдвард.

В столичном полицейском штабе мы сидим вместе, а старший сержант спрашивает нас. Бертраму была предоставлена возможность отправиться домой, но он настаивает на том, что он «не такой слабак». Но он не говорит «нет», когда Амелия помогает ему ковылять по комнате, хотя ее силы не может быть достаточно, чтобы поддержать его вес.

— … и когда я шел, увидел этого человека за спиной у нас, пистолет в руке, и он нацелился на принцессу Кэт. Поэтому я подпрыгнул.

Злобный стрелок угрюмо сидит в углу в наручниках. Когда сержант просит его назвать свою личность, он неохотно делает это.

— Этан Боллард.

Сержант записывает информацию на желтую бумагу.

— Почему ты стрелял в юную леди? Какова ваша с ней связь?

— Не хотел, — Боллард пожимает плечами. — Несчастный случай. Я даже не знаю ее.

— Тебе нужно придумать лучшую ложь, — строго говорит сержант. — Ни один человек не отправится на прогулку в парке с пистолетом.

В следующий момент раздается топот сапог, и появляется Эдвард, его лицо белое и взволнованное. Его взгляд мгновенно обрушивается на меня, и я заверяю его, что со мной все в порядке.

— Бертрам ранен. Он спас мне жизнь.

Эдвард хватает Бертрама за руку.

— Я убежусь, что ты будешь сполна вознагражден за свои услуги, — говорит он тихо, но твердо. — Это второй раз, когда ты спас Кэт.

Бертрам краснеет, как свекла.

— Это моя работа, ваше высочество. Ничего особенного в этом нет.

— Я настаиваю, — Эдвард использует свой НЕ-СПОРИТЬ-СО-МНОЙ-ЭТО-БЕСПОЛЕЗНО тон, затем он смотрит на Болларда, который вздрагивает от убийственного взгляда Его Королевского Высочества. Удивительно, как один взгляд Эдварда может запугать этого огромного, мускулистого человека.

— Ты пытался убить мою жену?

Никто не удосуживается указать, что я еще не замужем за ним.

— Пушка случайно выстрелила, — говорит Боллард, но его глаза на земле.

— Как тебя зовут? Где ты работаешь?

Боллард признается, что он телохранитель в казино высокого класса. Полиция все равно узнала бы, так что, думаю, он решает, что может рассказать свою личность.

Эдвард глубоко вздыхает. Однако все остальные, от сержанта до Бертрама, выглядят смущенными.

— Владелец казино — старый друг лорда Пембрука.

Пембрук. Все встает на свои места. Жена лорда Пембрука.

— Бьянка, — имя слетает с моих губ. — Она наняла этого человека, чтобы убить меня.

Глава 40

Кэт

Я никогда раньше не видела Эдварда таким злым. Он не выражает своих чувств взрывами вспыльчивости, например, хлопая ладонями по столу, но вместо этого я чувствую его гнев, излучаемый им, как волны. Если бы Бьянка была в одной комнате с нами, он бы ее задушил.

Боллард настаивает, что он ничего не знает, но Эдвард продолжает пронзать его ледяным взглядом, повторяя низким, угрожающим тоне, что ему будет легче, если он признается.

— Если Вы не хотите быть известным как убийца будущей королевы Ателии, — говорит Эдвард, его тон, как кусающий ветер в Антартике, — тогда вам лучше рассказать нам все, что вы знаете. Для вас будет хуже, если Вы не предоставите информацию; пожизненное заключение будет наименьшим наказанием. Однако клянусь вам, я смягчу ваш приговор, если вы признаетесь.

В конце концов, телохранитель сдается. Лорд Пемброк действительно посетил казино, и хозяин вызвал его и попросил покончить с этой рыжей девочкой, живущей с его высочеством, прежде чем она вернется во дворец. Сначала он отклонил предложение, но Пемброк сказал ему, что ему будут выплачены пять тысяч фунтов. Он целыми днями скрывался возле дома Генри. Его огромная фигура должна была быть заметной, но с Бертрамом рядом, Боллард не так заметен. Я ходила в парк регулярно утром, предоставив ему шанс убить меня.

Как только Боллард делает полное признание, и сержант все записывает, Эдвард просит официального разбирательства, чтобы преследовать Пемброка.

— Попытка покушения на будущую принцессу Ателии, — говорит он, его выражение лица смертельно. — Запланируйте их судебное разбирательство в кратчайшие сроки. Пусть детали отправят в дом герцога Сомерсета в городе.

Сержант быстро соглашается, кланяется и извиняется.

На обратном пути к дому Генри, Эдвард молчит, все еще кипя от гнева. Его руки сжаты в кулаки, костяшки пальцев побелели. Я беру платок и вытираю с его лба пот, пытаясь успокоить его.

— Слава богу, ты в безопасности. Если с тобой что-нибудь случится… если ты пострадаешь… — его голос дрогнул, как будто он не мог найти слов, чтобы передать свой страх, если бы меня застрелили. — Я убью Бьянку Брэдшоу своими руками. Они могут посадить меня в тюрьму.

— Не понимаю, почему она это сделала. Я имею в виду, знаю, что она не будет против избавиться от меня, но разве она не понимала, что ее могут обнаружить?

— Гнев может заставить человека потерять голову. Она не ожидала, что ты вернешься и вернешься на трон, положение, которое она всегда желала для себя.

— Она также должна оказывать значительное влияние на своего мужа, — размышляю я. — Он был готов рискнуть быть обнаруженным и заключить контракт с киллером только потому, что она хочет моей смерти.

— Подозреваю, что ее муж не против того, чтобы ты ушла. Твое поведение резко контрастирует с ленивыми аристократами, такими как Пембрук, и он обеспокоен тем, что люди начнут думать, что те, кто имеет богатство и силу, должны поступать так же, как ты, — Эдвард вздыхает. — Мне очень жаль, любовь моя. Если бы ты вышла замуж за обычного человека, тебе не пришлось бы беспокоиться о том, чтобы быть в общественной сфере. После того, что случилось сегодня… — он мгновение колеблется. — Ты сожалеешь, что встретила меня?

— Никогда, — говорю я с акцентом. — Я предпочла бы рискнуть, чем жить без тебя.

Он улыбается с облегчением. Его руки обнимают меня в любящих, защищающих объятиях, и мы обнимаем друг друга в течение долгого времени, пока карета не останавливается. Будущее может быть туманным, и нас могут ждать многочисленные трудности, но вместе с Эдвардом мы все преодолеем.

Известие о покушении на мою жизнь распространяется в газетах как пожар. Поскольку Закон о королевских браках отменен, само собой разумеется, что я буду будущей принцессой Ателии. И попытка убить будущую принцессу гарантированно станет заголовком. Имя Болларда широко известно, но удивительно, что очень немногие статьи упоминают Пембрука несмотря на то, что Боллард сделал полное признание.

— Я знаю, что Пемброки намерены сделать с этим, — Эдвард говорит, указывая на статью под названием «Безумный в общественном парке», — они пытаются представить его как человека, страдающего психическим расстройством. Объявив его безумным, они попытаются доказать, что его признание нельзя воспринимать всерьез.

— Но он выглядел совершенно нормально, когда ты допрашивал его в штаб-квартире, — говорю я. — Он даже не знает меня, и ничего не выиграет, если я умру. Нет причин, чтобы он хотел меня убить, кроме того, что кто-то другой сказал ему сделать это.

— Не волнуйся, — он стискивает зубы. — Я не успокоюсь, пока Пемброк не будет осужден. Не допущу возможности, что ты снова можешь оказаться в опасности.

В его тоне есть темнота, он выглядит способным совершить убийство. Раньше, когда на меня напал господин Толливер на улице, он был в бешенстве от беспокойства. Все еще могу вспомнить, когда я посетила его сад, и как он положил руки мне на плечи и сказал, что может вызвать для меня из дворца врача. На этот раз все более серьезно. Мы верили, что больше я не буду в опасности, так как волшебство фей позволило мне выжить, и Эдвард вытащил меня из тюрьмы. Мы думали, что с момента развода мы с Эдвардом снова женимся, а Бьянка больше не сможет причинить неприятностей. Но, по-видимому, ее ненависть ко мне стала такой глубокой, что она готова рисковать своей репутацией, чтобы избавиться от меня.

Раньше Бьянка пыталась причинить мне вред, но она не делала ничего достаточно серьезного, чтобы сделать ее преступницей. Она пыталась запереть меня в подвале, когда я хотел пойти на бал, она обвинила меня в том, что я копирую ее сестру, а совсем недавно она бросила меня в тюрьму. Эти случаи были недостаточными для того, чтобы обвинить ее в преступной деятельности. Однако наем убийцы, чтобы убить меня, является непростительным преступлением. В то время как Боллард определенно должен быть наказан, я буду проклята, если он будет единственным человеком, который возьмет на себя вину. Аристократы, как лорд Фремонт, ушли невредимыми, потому что они могли использовать свое влияние, чтобы исказить, или скрыть свои преступления. На этот раз Бьянка и ее муж не избегут правосудия.

— Нет, ты не можешь покинуть дом, — голос Амелии суровый. — Пока рана не заживет.

По дороге на кухню я прохожу мимо маленькой комнаты, где спит Бертрам. Обычно слуги спят на четвертом этаже, но, поскольку его ранили в бок, Томас и Кук освободили комнату для него — кстати, это также помещение для хранения, где Кук держит мешки с мукой и сахаром.

Бертрам — единственный человек, который был счастлив после инцидента. Амелия полностью изменилась после того, как Бертрам получил пулю вместо меня. Она приходит к нему каждый день, меняет повязки и приносит ему еду, и он купается в ее нежной заботе. Как будто он попал на небеса.

— Рана не такая уж серьезная, — протестует Бертрам. — Его высочество будет нуждаться во мне.

— Ты ему не понадобишься, если не можешь ходить, — строго говорит Амелия. Дверь целенаправленно оставлена открытой, чтобы защитить ее репутацию, и я вижу, что она наклоняется над Бертрамом, уперев руки в бока. — Лежи смирно, идиот. Пока врач не скажет, что ты можешь ходить, ты не встанешь с этой кровати. Если тебе скучно, я могу прочитать тебе историю. У принцессы Катрионы есть своя коллекция книг.

Поскольку я переехала в дом Генри, покупала много романов. Не будучи официально принцессой, у меня нет гор писем, чтобы читать и отвечать, и я не могу помочь Эдварду исправить его черновики. Поэтому занимаю свое свободное время новыми романами из «Книжного червя». Не уверена, что Бертраму понравятся готические романы, но я не упущу шанса услышать, как Амелия читает романы своим строгим, серьезным голосом.

— Хорошо, — небрежно говорит Бертрам. — Пока ты останешься рядом со мной.

Я мне приходится проглотить смех. Ой. Бертрам, должно быть, взял несколько советов от своего хозяина.

— Я собираюсь взять книгу, — говорит Амелия, ее лицо розово-красное. — И помни, не вставай и не двигайся, иначе я не буду заботиться о тебе.

— Конечно, Амелия.

Улыбаюсь и отворачиваюсь. Это заняло годы, но Бертрам нашел свой путь к сердцу Амелии.

Глава 41

Кэт

Я читаю бумагу у окна, когда Кук стучит в мою дверь.

— Сообщение для Вас, принцесса, — она протягивает мне тонкий конверт.

— Спасибо, — я ищу письмо-открыватель, а затем делаю паузу. — Почему ты приносишь мне письмо вместо Амелии?

— Она меняет повязки этому молодому гиганту. — Кук качает головой в раздражении. — Никогда не видела, чтобы человек был так счастлив быть подстреленным.

Я подавляю хихиканье.

— Благодарю. Вы уверены, что вам не нужна помощь на кухне? Я почти закончила здесь.

— Не о чем беспокоиться, принцесса. Я больше беспокоюсь о ценах на продукты питания. Знали ли Вы, что буханка хлеба стоит целый фунт? Если это будет продолжаться, мне нужно будет попросить его высочество о дополнительных финансах.

Когда она уходит, я погружаюсь в кресло и кладу руку на лоб. В газетах по-прежнему доминируют статьи о нападении и вопросы об участии Пемброкса, но, если цены на продовольствие продолжают расти, заголовки вернутся к инфляции. Интересно, когда законопроект о налогах будет официально представлен в парламенте; Эдвард настолько сосредоточен на преследовании Пемброкса, что не думаю, что у него было время для подготовки этого предложения.

Со вздохом открываю письмо. На мгновение забываю о заботах, о еде. Это от Поппи. Онв спрашивает, может ли она привести своих детей в этот уик-энд. У господина Давенпорта есть заслуженный отдых, и она хочет попробовать мою идею о «ночном свидании».

Бегу вниз и предупреждаю, что мы будем играть в нянь в течение дня. Решаю пригласить также Элли, поскольку не видела ее какое-то время, и, кроме того, у нее есть опыт заботы о детях. Ее ответ быстрый, она будет рада прийти и наблюдать за детьми вместе с нами. Также убеждаю Эдварда остаться в тот день дома.

— Эдвард, ты слишком много работаешь, — говорю я строго. — Да, есть важные проблемы для решения, но твое здоровье — мой приоритет.

Когда Поппи и господин Давенпорт привозят детей, все уже готово. Мы подтолкнули столы и стулья к стенам, и Элли принесла корзину пушистых шаров и тряпичных кукол.

Маленькая Кэтрин начинает плакать, когда Поппи расправляет пальцы и направляется к двери. Себастьян также неуверенно стоит возле господина Давенпорта. Бертрам, ближайший, забирает его и мальчик плачет. Ой-ой. Гигантская фигура Бертрама должна заставить его казаться чудовищем для малыша.

— Они достаточно застенчивы с незнакомцами, — говорит мистер Давенпорт с извиняющимся взглядом.

— Думаете, с ними все будет в порядке? — с беспокойством спрашивает Поппи, наблюдая, как Амелия и Бертрам пытаются успокоить Себастьяна.

— Все будет хорошо, — твердо говорю я. — Иди и наслаждайся. Не возвращайся, пока не увидишь хотя бы игру и не пообедаешь.

— Я не могу сказать, как мы благодарны за вашу помощь, — мистер Давенпорт протягивает руку. Под глазами у него темные круги, ясно, что он очень устал от своей работы в качестве адвоката. — Поздравляем вас обоих за воссоединение. Мы надеемся, что скоро вы поженитесь. Если у вас возникнут какие-либо юридические трудности, не стесняйтесь обращаться ко мне.

— Спасибо, Джонатан, — говорит Эдвард. — Я также хочу, чтобы Кэт скоро вернулась во дворец.

Поппи сияет.

— Я никогда не прощу вас, если вы не пригласите меня на свадьбу. То же самое касается тебя, Элли!

Элли краснеет и улыбается, обещая, что она не забудет, но я думаю, что в ее глазах есть напряженный взгляд. В последнее время новости в Морине ухудшились. Если Августин не сможет контролировать второе восстание, не думаю, что Генри сможет долго оставаться там.

Маленькая Кэтрин издает громкий крик вскоре после того, как ее родители уходят. Себастьян извивается в объятиях Амелии, крича о «маме».

— Позволь мне взять его, — говорит Элли, протягивая руки. Себастьян успокаивается, когда Элли принимает его, так как она ему знакома, но он смотрит на дверь, как будто ожидает, что Поппи скоро вернется. Маленькая Кэтрин все еще кричит, как будто мир подошел к концу.

— О, дорогая, — я усаживаюу маленькую Кэтрин на руки, пытаясь успокоить. — Маленькая Кэт даже застенчивее, чем в прошлый раз, когда я ее навещала. Эдвард, ты можешь подержать ее, пока я достану игрушки, которые привезла Элли?

Эдвард, похоже, не хочет брать ребенка, но потом происходит чудо. Когда маленькая Кэтрин смотрит на него, ее глаза расширяются, а маленький розовый рот образует О. Это так драматично, что я смеюсь.

— Посмотри, как она смотрит на тебя, — я дразню его. — Ты так популярен среди девушек. От однолетних до пожилых женщин, никто не может устоять перед твоим обаянием.

Эдвард держит маленькую Кэтрин осторожно, словно она сделана из стекла.

— Я не могу согласиться. Потому что у меня с правой стороны есть одно исключение.

— Это неправда, — восклицаю я. — Ты знаешь, что я считаю дни, когда мы снова сможем пожениться. Я с ума схожу от тебя, Эдвард.

Комната внезапно кажется слишком тихой. Элли становится ярко-розовой, Бертрам ухмыляется, и Амелия сосредотачивается на Себастьяне, как будто ее мир вращается вокруг него. Дерьмо, я повысила голос, и все услышали, как я провозглашаю свою любовь к принцу.

Увидев свет в глазах Эдварда, я бью его по руке.

— Ты сказал это, чтобы я сказала, что люблю тебя!

— Нет необходимости беспокоиться, — говорит он, поправляя маленькую Кэтрин. — Подумай, сколько раз я признавался тебе.

Собираюсь возразить, что это бессмысленное сравнение чисел, но потом понимаю, что Себастьян перестает плакать. Бертрам находится на полу на четвереньках, и Себастьян использует его тело в качестве своего рода игровой площадки. С помощью Амелии Себастьян поднимается на спину Бертрама, а затем скользит по его ногам. На самом деле это гениально. Элли наблюдает за Себастьяном, убедившись, что он не упадет.

Спустя некоторое время маленькая Кэтрин снова начинает кричать «Мама». Я пытаюсь заставить ее подняться на спину Бертрама, но она еще сильнее сжимает мои руки и кричит.

— Она, должно быть, голодна, — говорю я. — Давайте отведем ее на кухню. Поппи оставила инструкции.

Эдвард затихает. Он держит маленькую Кэтрин, поскольку я кормлю ее маленькими порциями детского питания.

— Эй, — я машу рукой перед ним. — У тебя самый очаровательный ребенок в мире на руках. О чем ты так задумываешься?

— Я просто думал, — серьезно сказал он. — О том, сколько детей у нас будет.

Я краснею.

— Эдвард! Мы еще даже не женаты, — затем мне приходит еще одна мысль. — Ты помнишь, когда мы начали спать вместе, но я не могла забеременеть? Считаешь, я смогу выносить детей? Ты думал о том, что произойдет, если я не смогу дать наследника? Согласно традиции, ты должен создать наследника.

Он пожимает плечами.

— Тогда я уйду с трона или оставлю ребенка Генри, когда уйду. Честно говоря, я буду разочарован, если мы не сможем иметь детей, но ты более важна для меня. В Ателии есть тысячи женщин, которые могут дать мне наследника, но есть только одна ты.

Я улыбаюсь ему. Так делает маленькая Кэтрин, как будто она понимает, о чем он говорит. Это замечательно, честно. Эдвард даже не улыбается, но у него такой притягательный шарм, что даже ребенок чувствует его.

Когда мы возвращаемся в гостиную, Себастьян уже заснул. Игра с Бертрамом, должно быть, измучила его. Амелия и Бертрам смотрят на него, а Элли берет Маленькую Кэтрин.

Через мгновение Томас входит, его лицо покраснело.

— Его Светлость дома.

В гостиную входит высокий, курчавый молодой человек.

— Генри!

Эдвард идет вперед, вглядываясь в его лицо. Элли все еще держится, потому что держит маленькую Кэтрин на руках. Интересно, почему Генри вернулся так внезапно. Конечно, он бы написал сначала, если он вернется, так как мы сейчас живем у него дома.

— Почему ты не сообщил нам, что собираешься вернуться? — спрашивает Эдвард, хлопая своего кузена по плечу. — Разве профессора позволили тебе отдохнуть?

Генри качает головой.

— Я не возвращаюсь в Морин. Августин был арестован и заключен в тюрьму. Руководители повстанцев обсуждают, что делать с ним.

Задыхаюсь, и я не единственная.

— Они бросили императора в тюрьму?

Генри кивает, его лицо мрачное.

— Налоги пошли на людей, и они больше не могли этого терпеть. Они шли по улицам и скандировали, в то время как полиция стояла в стороне и пропускала их до самого дворца.

Помню время, проведенное в Морине. Маскарад был самым гламурным событием, на котором я когда-либо была. Помню горы пищи, сложенные на золотых тарелках, многочисленные блестящие бриллианты на платье Симоны.

Эдвард и я обмениваемся настороженными взглядом. Ни слова не сказано, но я знаю, что мы думаем об одном и том же: как этот драматический поворот событий в Морине повлияет на нас?

Глава 42

Кэт

Хотя мы рады, что Генри вернулся, также обеспокоены ситуацией в Морин. Каждый день газеты приносят нам свежие новости об императоре в тюрьме, и распространяются спекуляции о том, какая судьба ждет императора в дальнейшем. Есть статьи о резких налогах Августина на его народ, ужасных финансах Морина, экстравагантности Симоны… Несколько статей утверждают, что Августин действует в приделах своих прав, поскольку он правит своим народом, но большинство из них сочувствуют народу Морина. Августин сам накликал эту беду на себя, но сочувствую ему. В моей памяти он воспитанный, обходительный придворный, который был более чем добр ко мне. Хотя этого нельзя сказать о его брате.

Через несколько дней я получаю сообщение от Лиама. Завтра во второй половине дня у «Голодного кабана» будет избирательное собрание, и он хотел бы увидеть меня. Не хочу его видеть, но мои инстинкты говорят мне, что я должна идти. Учитывая, что цель Союза — убрать аристократов, я должна услышать, что они хотят сказать.

Когда приезжаю к «Голодному Кабану», не успею пройти в дверь, как появляется Лиам. Он так быстр, что подозреваю, что он наблюдал за дверью, ожидая моего прибытия.

— Мисс Уилсон, — говорит он, положив руку мне на локоть. — Вы полностью оправились от этого ужасного нападения в парке?

— Я не пострадала. У меня был только неприятный шок.

— Это облегчение, — он идет рядом со мной, направляя меня вокруг кластерных столов. — Как ужасно, что вы стали мишенью презренного дворянина. Я прочитал об этом деле в газете и узнал, как Эдвард убедил тебя поменяться местами с дочерью Эрла Брэдшоу. Тогда скажи, это ты, та кого я встретил в Энрилте? Это вы читали мне лекции о женском образовании в «Принцесс-колледже»?

— Вы верите, что Катриона Брэдшоу говорила бы с Вами по таким вопросам?

— Я так и думал, но хотел подтверждения из твоих уст, — Лиам смотрит на меня, как будто пытаясь различить разницу между Катрионой и мной. — Как интригующе. Когда ты появилась в Детской Образовательной Лиге, я не смог отличить тебя от принцессы. Не понимал, почему Уэлсли не объяснил больше о тебе. И теперь правда раскрылась.

Не совсем, правда, но я не собираюсь говорить ему о моем собственном мире. Лучше всего сменить тему.

— Где остальные участники? — спрашиваю я, оглядываясь вокруг. — Разве вы не должны были встретиться сегодня?

— Это так, — говорит он медленно. — Однако сначала я должен поговорить с вами.

Он подводит меня к столу в дальнем углу и начинает выдвигать стул, но я его останавливаю.

— Ты забываешь, что я не беспомощная дама. Сама могу присесть, спасибо.

Он улыбается в знак признательности.

— Как пожелаете. Похвально, что, в то время как вы притворялись дворянкой, Вы не переняли их пороки.

— Благородные дамы тоже жертвы, — не могу не сказать. — Это не их вина, что они были накормлены плохим образованием, заточенным только на угоду мужчинам.

— Отсюда ваша решимость пропагандировать женское образование. Ателии нужно больше таких женщин, как вы, — он кладет локти на стол и фиксирует зеленые глаза на моем лице, и у меня такое чувство, что мне не понравится то, что он скажет, но я молчу. — Мисс Уилсон, или я должен сказать, Кэт. Могу называть тебя Кэт, теперь, когда твоя личность раскрыта? Наш лидер решил, что все будущие встречи будут перенесены в другое место. Тем не менее, я не могу сказать вам новое место, если не получу от вас обещание.

Я смотрю на него.

— О чем вы говорите? Какое обещание я должна дать?

— Если вы придете на наши будущие встречи, вы должны держать детали в секрете. Вы не должны говорить об этом Эдварду. На самом деле, ты не должна жить с ним.

Это становится все более и более нелепым.

— Да?

— Вы можете остаться одной из наших женщин участников, миссис Стивенс управляет пансионом и может поселить вас за скромную плату, — он наклоняется ко мне. — Нам нужен кто-то вроде тебя, Кэт. Оставь принца и присоединяйся к нам.

— Извини? — говорю я ошеломленно. — Ты ударился головой или пьян? Я принадлежу Эдварду. Как только он получит абсолютный указ, мы поженимся.

Его лицо ожесточается при упоминании Эдварда и брака.

— Он эгоистичный человек. Ваши идеалы отличаются от его, но он практически заставил вас жениться на нем. Ты привлекаешь его только потому, что ведешь себя иначе, чем другие женщины. Если бы он действительно уважал тебя, он бы не устроил это шоу при дворе. Делая это горячее заявление публично, он делает себя похожим на святого. Вы будете осуждены, если не примете его.

— Это был мой выбор! — я говорю горячо. — Это было мое решение быть с ним.

— Вскоре после вашего брака с Эдвардом, я слышал, как слуги судачат о ссоре между вами. Вы сказали ему, что Вы не его пленница.

Я замираю. Я сказала это Эдварду, потому что он отчаянно боялся, что я могу исчезнуть с Крю. Он приглядывал за мной, потому что боялся, что я оставлю его одного в Ателии. Но не могу сказать Лиаму правду.

Лиам внимательно следит за мной.

— Ты отрицаешь этот слух, Кэт?

— Это было недоразумение.

— Да, — говорит он, не чувствуя себя убежденным. — Скажи мне, что ты жаждешь жизни в позолоченной клетке. Скажи мне, что не против, чтобы твои слова и поведение обсуждались всеми. Что тебе нравится соблюдать эти многочисленные обычаи и правила монархии.

— Я могу терпеть их для Эдварда.

Он кладет руку на мою.

— Если бы ты была моей женщиной, у тебя была бы свобода. Я не заставлю тебя делать то, что ты не хочешь. Присоединяйся ко мне, Кэт. Вместе мы можем изменить эту страну.

— Никогда! — я выхватываю руку и встаю, мое тело дрожит. — Ты сошел с ума, если поверишь, что я бы бросила Эдварда ради тебя.

Он выглядит расстроенным на мгновение, но потом пожимает плечами.

— Я думал, что ты другая. Но, очевидно, ты такая же, как те девушки, которые хотят замуж только за принца.

— Это не имеет никакого отношения к короне. Конечно, у него есть недостатки, но я люблю его. Мне нравится, как он любит меня. И даже если бы Эдвард никогда не существовал, я бы никогда не выбрала тебя.

Он выглядит обиженным, но я не чувствую сочувствия. Честно говоря, я нахожу его внезапное признание слишком внезапным, чтобы воспринимать его всерьез.

— Пусть будет по-твоему. Если что-то случится в будущем, не говори, что я тебя не предупреждал.

Я нависаю над ним.

— Вы говорите, что планируете восстание?

— Оставь Эдварда, и я расскажу тебе все.

Как будто я это сделаю.

— До свидания, Лиам.

Когда я возвращаюсь домой, у меня кружится голова, мысли в беспорядке. Нелепо… Лиам только что попросил меня бросить Эдварда! Он действительно интересовался мной, когда встретил меня как Кэтрин Уилсон, но я не могу поверить, что он упорствует после того, как Эдвард сделал публичное признание в суде. Ну, если это его способ объявить свою привязанность к женщине, которую он хочет, то он очень плохо справляется с этим. Принижать женщину и одновременно признаваться ей в чувствах… Я не смогла бы быть с ним.

Эдвард ходит по комнате, когда я возвращаююсь к Генри. Он хмурит лоб, очевидно, что-то скрывается в его голове.

— Ты вернулась, — он улыбается, но я вижу, что его улыбка усталая.

Он даже не спрашивает, где я была. Обычно он одержим знанием, где я. Это может быть потому, что я больше не спешу домой, но учитывая, что на меня напали всего неделю назад, Эдвард должен больше беспокоиться о моей безопасности.

— Что случилось? — страх захватывает мой разум. Надеюсь, что Катриона не передумала разводиться. — Ты выглядишь таким задумчивым.

Он смотрит на меня, и я вижу боль в его глазах.

— Законопроект об обложении налогом аристократов сегодня был отклонен.

Шок проходит через меня.

— Но я думала, что его не будут рассматривать до следующей недели.

— Именно. Сандерленд перенес его, пока я был занят обвинением Бьянки Брэдшоу и Фремонта. Они убедились, что я не буду присутствовать, когда они поднимут его на рассмотрение. Это не было полным отказом, но этого было достаточно, чтобы заблокировать законопроект.

Он выглядит таким расстроенным, что я беру его за руку и заставляю сесть на диван. Лучшее, что я могу сделать сейчас, это предложить ему комфорт.

— Я не понимаю. После того, как Союз произносит речи о несправедливом распределении богатства и, учитывая то, что произошло в Морине с императором, разве лорды не обеспокоены тем, что народ может быть зол? Они слушали, когда мы протестовали против детского труда и образования.

Эдвард притягивает мои руки.

— Раньше, когда мы обсуждали детский труд и обязательное образование, аристократы лично не страдали. Те, кто могут потерять детский труд, были в основном новоиспеченными капиталистами, и финансирование образования будет осуществляться из государственной казны. Однако если лорды облагаются налогом, то их богатство будет непосредственно затронуто. Меньшинство, по сути, не так обеспечено, как считают люди. Большие поместья требуют значительного содержания, и молодое поколение может легко растратить семейное состояние. Из того, что я заметил, большинство депутатов уверены, что гнев народа продлится недолго, но, если налоговый законопроект будет принят, последствия будут длительными.

Да, полагаю, что вряд ли человек проголосует за то, чтобы начать платить налоги.

— Поскольку налоговый законопроект закрыт, как мы можем обеспечить финансирование продовольственных пайков?

Эдвард вздыхает.

— Мы должны будем сократить бюджеты школ и других общественных образований. Наша задача состоит в том, чтобы люди не голодали. Это была суровая зима для посевов.

Я думаю, как Молли стоит одна на снегу, Нелл пытается заставить лорда Фримонта заплатить алименты за своего ребенка, и кусаю губу. Не хочу откладывать обязательное образование, над которым мы так много работали, но Эдвард прав. Первая и главная цель — накормить людей.

— Я встречалась с Лиамом сегодня, — говорю я. — Он прислал мне сообщение. Я думала, что это собрание профсоюза, поэтому пошла, — рассказываю ему, что это была личная встреча, и что Лиам пытался убедить меня присоединиться к ним. Не сказала ему о признании Лиама в его чувствах, но Эдвард достаточно проницателен, чтобы обнаружить нестыковки в моем рассказе.

— Это еще не все, Кэт. Если он попросил встретиться с тобой наедине, это единственное, о чем он просил тебя?

— Нет, — признаюсь. — Он попросил меня быть его женщиной.

На мгновения ярость искажает его черты, но затем он успокаивается.

— Зная, что с тобой случилось на прошлой неделе, это имеет смысл. Ты будешь в большей опасности, если будешь находиться в общественной сфере, как принцесса.

— Эй, — резко говорю я. — Даже если бы никогда не встретила тебя, я бы никогда не приняла Лиама. Думаешь, я бы влюбилась в парня, который даже не был со мной дружелюбен в начале? И даже если останусь с ним, вряд ли я буду в безопасности. Не знаю, что они планируют, но уверена, что вступать в профсоюз рискованно. Но я согласна с его взглядами на положение народа — они не должны быть единственными, кто несет бремя этой страны, в то время как аристократия не делает ничего и пользуется привилегиями. Нам нужно больше равенства в Ателии.

— Я не могу осуждать твое мнение, — говорит Эдвард. — Но так было испокон веков, и люди никогда не сомневались в этом. Если бы не провал с посевами, не думаю, что люди были бы так злы.

— Мы должны что-то придумать, — решительно говорю я. — Я отказалась от предложения Лиама, поэтому нам нужно следить за тем, что они могут сделать в будущем, — по своему желанию я обнимаю его. — Обещай мне, что будешь осторожен, хорошо? Я не хочу жить без тебя.

— Что насчет твоей работы с детьми?

Это имеет смысл.

— Тогда ладно. Я найду кого-нибудь другого. Кого-то не настолько властного, требовательного с замашками собственника, и с непроницаемым лицом большую часть времени.

Слова производят должный эффект. Его глаза сузились, и он обхватил меня руками.

— Не смей.

Я улыбаюсь и прижимаюсь к нему, но неуверенность и страх остаются висеть в воздухе. Мы не знаем, что может произойти в будущем. Это самый большой кризис, который я переживала с тех пор, как появилась в Ателии. Социальные вопросы, которые мы пытаемся решить — ничто по сравнению с теми массовыми беспорядками, которые укоренились в народе.

Глава 43

Кэт

Заголовки каждый день ухудшаются. Есть много статей, написанных о возмутительной реакции лордов на налоговый бюджет. Они жалуются, что они будут погружены в нищету, если будут облагаться налогом. Союз должен злорадствовать — эти лорды показали, что они поистине ленивая, невежественная раса, которая ничего не знает о реальной жизни.

— Лорд Вестен сказал: «Если этот законопроект будет принят, потеря тысячи фунтов не оставит мне иного выбора, кроме как освободить слуг в моем поместье», — читала я вслух. — Подумайте об этом: тысячи людей будут вынуждены не работать. Ужасающие последствия действительно.

— Дурак, — бормочет Эдвард. — Эта статья разоблачила его как несчастного работодателя, который не может заплатить более одного фунта за слугу.

Буханка хлеба стоит фунт. Меньшее, что может получить семья — это две буханки в день. Честно говоря, даже если бы лорд Вестин не подал жалобу, я бы сказала, что многие из его слуг добровольно покинули бы его работу.

— Граф Гластонбери говорит: «Мне придется закрыть свои теннисные корты».

— Я слышал, что у него есть несколько, — Эдвард потирает рукой лоб. — Это позволило бы ему играть в любое время дня без яркого солнечного света.

— Боже мой! — я могу представить, что Лиам читает эти бумаги людям. Затем я замечаю еще одну цитату мужа Лилли, маркиза Сандерленда. — «Мне придется продавать своих лошадей, а вместо этого ослы потащат мою коляску. Представьте себе, как это было бы смешно».

Несмотря на ребячество его жалобы, я должна подавить улыбку. Коляски Сандерленда — великолепные транспортные средства из золота и слоновой кости, и блестящие экстерьеры — Ателийский эквивалент Lexus или Porsche. Определенно было бы весело, если бы у него были ослы, тянущие карету, если они вообще смогут передвинуть коляску. Я откладываю газету и вздыхаю. Неудивительно, что Эдвард был так обеспокоен, когда налоговый законопроект был отклонен. Он ожидал, что аристократы сделают такие нелепые жалобы и еще больше антагонистируют людей.

Эдвард собирает газеты.

— Я должен идти в парламент. Покажу им эти статьи и попытаюсь опротестовать этих депутатов. Да, не удивляйся, Кэт… половина из них не утруждает себя чтением газет, если это не касается спекуляций на годовых скачках.

Он нежно целует меня и уходит. Амелия приносит мне чай и печенье, но я не могу есть. Меня беспокоит то, что может сделать Союз. Честно говоря, я бы не возражала, если они отменили пэров. Или даже монархию. Хотя Эдвард заверил меня, что есть трудолюбивые пэры, но люди будут видеть только тех, кто сделал смешные жалобы. Мое беспокойство в том, что прольется кровь, как в восстании в Морине. Разве нет мирного пути решения этой проблемы?

Я встаю и шагаю по комнате, ломая голову над решением. И потом меня осеняет идея.

Спускаюсь по лестнице и зову Бертрама.

— Седлай лошадей, — говорю я. — Мне нужно пойти во дворец.

Коляска грохочет на улице, и я обнимаю себя двумя руками. Будет ли моя идея успешной? Примет ли меня король? А как насчет дворян, когда они услышат об этом? Примут ли они мои идеи? Не важно. Я никогда не узнаю, пока не попытаюсь.

Мои руки сжимаются вокруг сиденья. Хорошо, Кэт. Один шаг за раз. Во-первых, увидеть короля, а потом беспокоиться об остальном.

Через некоторое время карета замедляется. Вытягиваю занавески и смотрю на улицу.

Сотни — нет, тысячи людей идут по улицам, неся знамена и флаги, скандируя лозунги вроде «Долой лордов!» «Справедливость народу!»

Человек, которого я признаю членом Союза, держит пылающий факел. Что он собирается делать?

— Значит, вам нужно продать своих лошадей, ваша светлость? — кричит он. — Мы облегчим вам решение!

Он поджигает красивую карету из белого золота перед особняком. Через несколько секунд карету поглощают красные и оранжевые языки пламени. Столпы дыма поднимаются в воздух, когда толпа ревет в знак одобрения.

Бертрам открывает дверь.

— Вам лучше выйти, принцесса Кэт, — говорит он с беспокойством в его глазах. — Похоже на безумие, и нет ничего, что они не могли бы сделать, если увидят нашу карету. Постараюсь, чтобы вы были в безопасности.

Я спрыгиваю, проклиная, когда мои пятки ударяются о землю. Чтобы спросить аудиенцию у короля, я попросила Амелия одеть меня как дворянку. Мое платье — темно-зеленое, отделанное золотым кружевом, и мои волосы в изумрудно-зеленых ленточках. На моем горле покоится золотая подвеска с грифом. Все мое одеяние кричит о богатстве.

Бертрам направляет меня в паб в узкой аллее, вдали от главной улицы. Он сует меня внутрь, перекидывается несколькими словами с хозяином и ведет к столу в дальнем углу.

— Пригнитесь ненадолго, принцесса. Мы подождем, пока протесты утихнут, и я отведу Вас домой.

Знаю, что самый безопасный вариант — делать то, что он говорит. Сначала успокаиваюсь с кружкой горячего молока, которое приносит мне владелец паба. Но когда оглушительный рев толпы продолжается и продолжается, знаю, что не могу вернуться. Мне нужно выйти из здания, потому что у меня миссия, а я не сдаюсь, пока не услышу ответ.

— Бертрам, — я встаю. — Мне нужно попасть во дворец.

Он выглядит потрясенным.

— Но снаружи слишком опасно! Его высочество никогда не простит меня, если…

— Я не беру экипаж, — говорю я, вытягивая ленточки из моих волос. — Ты слышал, как люди кричали снаружи. Мне нужно увидеть короля, потому что я пытаюсь остановить это. Если ты мне не поможешь, это нормально, потому что я все равно иду.

Зову владельца паба и снимаю кулон с моей шеи.

— Как вы можете оценить этот кулон?

Он выглядит испуганным, но отвечает.

— … около пятидесяти фунтов, миледи.

— Хорошо, — я достаточно ходила за покупками в Ателии и знаю, чего стоят пятьдесят фунтов. — Мне нужен грубый грязный плащ, который может скрыть мое платье. Мне также понадобится транспорт, который сможет доставить меня во дворец. Если вы можете получить их для меня, этот кулон принадлежит вам.

Бертрам выглядит потрясенным, что я прошу о таком, что стоит ниже пятидесяти фунтов. Но я слишком беспокоюсь о текущей ситуации, чтобы беспокоиться о расходах. На самом деле, благодарна, что я в состоянии не беспокоиться о деньгах.

Владелец паба быстро достает то, о чем прошу. Хватаю плащ и застегиваю застежку, позволяя ему полностью покрыть меня, игнорируя вонь пива и то, что пропитываюсь им. Не хочу, чтобы кто-то признавал, что я часть привилегированных. Тележка не так удобна, как карета, так как нет никаких подушек, чтобы сгладить ухабы на дороге, и понимаю, что мой зад будет в синяках, но это лучше, чем идти пешком.

Когда мы добираемся до дворца, снимаю плащ, показывая дорогое платье, которое надела, и иду к часовым, охраняющим тяжелые двери.

— Меня зовут Кэтрин Уилсон, — говорю я, высоко подняв голову. — Я здесь, чтобы попросить поговорить с королем.

Бертрам делает некоторые неразборчивые жесты руками, и вскоре я оказываюсь во дворе. Несмотря на неотложную ситуацию, в которой мы сейчас находимся, не могу не чувствовать ностальгию, когда смотрю на великолепный дворец, где жила. Два года назад, когда впервые увидела дворец, моя единственная мысль заключалась в том, что я хочу, чтобы это сохранилось в моей памяти, когда вернусь домой. Сегодня дворец стал моим домом.

Не теряю времени, чтобы добраться до приемной палаты короля. У меня нет проблем, чтобы найти путь — я жила здесь целый год. Слугт, стоявшие вне комнаты, сказали мне, что король в настоящее время находится на важной встрече со своими министрами.

— Все в порядке, — говорю я. На самом деле я ожидала, что сразу не смогу его увидеть. — Просто подожду здесь, пока он не закончит.

class="book">Кажется, проходит вечность, пока дверь не открывается. Мой желудок рычит через час или около того, но я игнорирую его. В голове репетирую то, что я должна сказать королю. Когда собрание заканчивается, министры выходят из комнаты, большинство из них выглядят усталыми и расстроенными. Некоторые из них замечают меня и хмурятся, несколько кивают мне вежливо, но никто не говорит со мной.

Слуга выходит из комнаты.

— Король готов принять Вас.

Вздыхаю с облегчением. Приглаживаю волосы и расправляю складки на моей юбке, затем вхожу внутрь.

Король сидит на своем огромном золотом троне посреди комнаты. Его глаза закрыты, лицо усталое. Я коротко думаю, что это будет будущее Эдварда, когда он поднимает голову.

— Это ты.

— Ваше Величество, — я глубоко приседаю.

Он машет мне на стул.

— Я ожидал, что в следующий раз, когда мы встретимся, я буду рад приветствовать вас в качестве невестки, — он стучит пальцами по ручке своего кресла. — Какое заклинание вы наслали на моего сына? Когда он был ребенком, он редко просил что-нибудь, но, когда дело доходит до вас, он превращается в самого упрямого мула.

Помню, как профессор Бартлетт рассказывал мне, как король Леон приехал, чтобы выбрать свою невесту.

— Разве другие не задавали вам такой же вопрос, когда выбрали Изольду в качестве вашей королевы?

Он поднимает бровь.

— Полагаю, Эдвард сказал тебе. Однако, Изольда, по крайней мере, была дочерью дворянина.

— Почему дворяне должны быть связаными с другими дворянами? — я возражаю. — Посмотрите, что происходит на улицах, ваше величество. Люди в ярости из-за исключительных привилегий, предоставляемых меньшинству, которые ничего не сделали, чтобы заслужить эти привилегии, кроме как родиться в правильной семье.

Его брови поднимаются еще выше.

— У меня многолетний опыт быть царем народа. Не читайте мне лекции, как управлять страной, мисс Уилсон.

— Простите, я не собиралась критиковать вас, — я глубоко вздыхаю. — Вы когда-то говорили мне, что общественный имидж имеет значение больше всего. Сегодня образ пэра находится в клочьях. Завтра это может быть королевская семья.

Рассказываю ему о сжигании кареты, и он стучит кулаком по столу.

— Если бы у них были причины жаловаться, они могли бы искать законные средства для выражения своего недовольства. Я не потерплю насилия и не поощряю мятежные настроения.

— Они знают, что нет необходимости спрашивать вас, — говорю я низким голосом. — Вы можете быть королем, но ваша сила ограничена. У вас даже нет силы принудить лордов платить налоги, — он смотрит в недоумении, поэтому я быстро продолжаю — Как это дбывает. Слишком много власти легко приводит к коррупции. Как и в случае с дедушкой Эдварда.

У него в глазах вспыхивает искра.

— Я полагаю, вы не просили о встрече, чтобы просто сообщить мне о сжигании кареты. Какова ваша цель, Кэтрин Уилсон?

— У меня есть идея, которая могла бы разрешить это столкновение между классами. Я знаю, что вы можете не согласиться со мной, но, пожалуйста, выслушайте меня.

— Говорите.

Складываю руки и прижимаю их к себе, боясь отказа.

— Пусть люди голосуют.

— Голосуют? Они будут голосовать за что?

— За представителя в парламенте. Люди не нуждаются в богатом, привилегированном коллеге, чтобы представлять их в парламенте. Они злятся, потому что депутаты отклонили налоговый законопроект, когда многие голодают. Они злятся, что так мало населения контролирует большую часть земли. Пусть народ избирает членов парламента. Должен быть представитель из каждого региона. Таким образом, кандидат действительно будет тем, кто представляет интересы народа.

Стало так тихо, что я слышу, как бабочка взмахивает крыльями — если в комнате есть бабочка. Решаю молчать; пусть идея погрузится.

— Знаете ли вы, сколько геральдией было предоставлено ателианским дворянам в нашей истории?

— Хм… — я напрягаю мозг, уверена, что узнала об этом, может быть, когда была в теле Катрионы Брэдшоу, или когда Эдвард давал мне уроки принцессы во время моего периода потери памяти. — Сотня? Две сотни?

— Двести шестьдесят один. Каждый пэр, от герцога, маркиза, графа, виконта, барона, а также всех членов дворянства от баронета до рыцаря несут геральдику или аналогичные знаки отличия, которые были переданы им много лет назад. Отменить титулы не так просто, Кэтрин. Вы просите меня свергнуть традицию, которая существует с тех пор, как наши предки основали эту страну.

— Я не прошу вас уничтожать титулы, — говорю отчаянно. — Прошу вас дать людям власть и право принимать свои собственные решения.

— А что, если я соглашусь? Не будет ли это послание людям, что пока они протестуют, они получат то, что хотят? Что, если люди выйдут на улицу и потребуют моей головы?

— Вы верите, что у людей есть свободное время, чтобы собираться и протестовать, когда они хотят? Это должно быть то, что они больше не могут терпеть, что их вынуждают выходить на улицы. Они могут быть арестованы и наказаны. Если они протестуют, это должно быть чем-то таким несправедливым, что они больше не могли молчать об этом, — слезы струятся по моим щекам. Я не хочу, чтобы какая-то сторона пострадала. — Ваше величество, я призываю вас рассмотреть мое предложение. В противном случае этот кризис может стать хуже.

Повисает долгая пауза. Слуга появляется и сообщает королю, что герцог Филипп прибыл из Нортпорта и хочет поговорить с ним. Снаружи начинаются сумерки. Мне нужно вернуться, если не хочу ходить по улицам в темноте.

— Я поговорю с министрами об этой… идее о голосовании, — говорит король. — Сегодня вы можете остаться во дворце. Уже поздно, и, поскольку люди сжигают кареты на улицах, сомневаюсь, что теперь вам безопасно уйти. Генри вернулся, и вам с Эдвардом нужно вернуться во дворец.

У меня появляется надежда. Это приглашение означает, что он принял меня независимо от моего статуса. Небольшой шаг в мою пользу мог означать больший шаг для людей в будущем.

Я снова поднимаюсь и делаю реверанс.

— Спасибо, Ваше Величество.

Глава 44

Кэт

Просыпаюсь, и на мгновение мне интересно, сон ли это. Я в своей спальне — в той комнате, которую делила с Эдвардом во дворце. На моем комоде стоят розы в большой фарфоровой вазе, а на окне еще больше роз, расположенных в замысловатых резных коробках. Узнаю розы из сада Эдварда. Когда вхожу в кабинет, есть место для сидения, мои книги аккуратно сложены на столе. Все выглядит так, будто я никуда не уходила.

— Принцесса! — Мейбл стоит в дверном проеме с большой корзиной для белья на руках. — Вы вернулись!

Подбегаю к ней и обнимаю.

— Я скучала по тебе.

— Когда Амелия ушла, я подсчитывала дни, когда вы сможете вернуться, — фыркает она. — Вы не представляете, как я рада, что вы, наконец, вернулись. Без вас все не то.

Хотела бы еще поговорить с ней, но сейчас не время для непринужденной беседы. Вчерашнее сожжение карет все еще свежо в моей памяти.

— У тебя есть сегодняшняя газета?

Мэйбл приносит три копии из гостиной.

— Я знала, что вы захотите прочитать их, принцесса. Позвоните мне, если что-нибудь понадобится!

Улыбаюсь и благодарю ее, чувствуя себя как в старые времена. Я скучаю по своей жизни во дворце. А потом, когда читаю заголовки, мое сердце стонет.

«Общенациональное возмущение: арестованы протестующие против несправедливой дискриминации».

О нет. Когда читаю статьи, вникаю в суть. После того, как люди сожгли несколько карет, Столичная полиция прибыла и подавила демонстрацию. В статье есть список имен — лидеров движения. Нахожу имя Лиама среди тех, кто заключен в тюрьму. Черт.

Отбрасываю бумаги в сторону и вызываю Мэйбл.

— Ты видела принца? Ты знаешь, где он?

— Его высочество? Он видится с королем каждый день. Вы хотите, чтобы я принесла сообщение и дала ему знать, что вы здесь?

— Нет, не беспокойся. Я сама туда пойду.

Мейбл выглядит удивленной.

— Но у них совещание! Вы не подождете, пока все закончится?

— Я предпочла бы подождать.

Спешу в приемную, мое сердце колотится. Что они решат о вчерашней демонстрации? Король примет мою идею о демократии? Не знаю, предлагаю ли я правильные вещи, но это лучший вариант, который могу придумать. Даже если они никогда не слышали о демократии раньше.

Слуга снаружи с настороженностью приветствует меня.

— Доброе утро.

— Эдвард внутри? — спрашиваю я сразу.

Слуга кивает. Прежде чем успеваю попросить его принести мне стул, чтобы я могла подождать, раздается сердитый голос.

— Их нужно наказать! — говорит лорд Сандерленд. — Они уничтожили мой любимый экипаж! Мы должны вынести правильный приговор! Эти люди должны знать свое место.

— Вы не думаете, что суровое наказание вызовет только обратную реакцию? — голос Эдварда, спокойный и собранный. — Вы даже не хотите обсуждать, почему люди подожгли вашу карету?

— Это все Ваша вина, это вы повлияли на них. Вы сказали в суде, что мы ленивы и эгоистичны. И люди этому поверили.

— Не я тот, кто сделал идиотские замечания в газете. Если бы вы могли открыть глаза и понять, как вы смешно звучали, поймете, почему люди восстают.

— Тогда что мы можем сделать? — спрашивает король. — Они не могут быть освобождены. Независимо от причины пожара, они совершили уголовное преступление.

— Повесить их, — злобный, угрюмый тон. — Нельзя быть мягкими с этими паразитами.

— Подумай, лорд Вестин, — говорит Генри. — Я только что вернулся из Морин, и это было некрасивое зрелище. Император приказал, чтобы полиция захватила людей, но случилось наоборот. Полиция отказалась подчиниться, и последствия восстания состоят в том, что императора бросили в тюрьму.

— Катриона… Я имею в виду, Кэтрин, пришла вчера, — говорит король. Я встаю прямо при упоминании моего имени. От Эдварда нет реакции. Думаю, король вчера отправил сообщение, дав ему понять, что я не вернусь к Генри. — У нее было самое интересное предложение.

— Это отвратительно… — говорит лорд Сандерленд, затем умолкает. Я предполагаю, что Эдвард заткнул его испепеляющим взглядом.

— Что она сказала?

Король излагает мое предложение о демократии. От лорда Сандерленда слышен возмущенный шум, другой лорд бормочет «Превосходно!» Но на моей стороне есть еще один голос, и это не Эдвард.

— Это очень оригинально, — говорит лорд Эшфорд. — Это означает, что у каждого будет равная возможность.

— Не у всех! — возражает лорд. — Вы не можете позволить голосовать, например, ребенку или женщине.

Я ощетиниваюсь, когда он ставит женщину на тот же уровень, что и младенца, но оставлю гендерное равенство на другой день. Это уже и так радикальный шаг, вводящий демократию в Ателию, когда они никогда не слышали об этом раньше.

Они продолжают обсуждать эту идею некоторое время. Не вижу всех, но, кажется, что мнение разделилось. Я сжимаю зубы. Надеюсь, что Союз больше не планирует разрушений.

Дверь открывается. Первым выходит лорд Сандерленд, он выглядит удивленным, а затем смотрит на меня так, как будто это я сожгла его экипаж. Лорд Эшфорд кланяется мне и улыбается, сказав, что моя идея позволить людям голосовать блестящая (с некоторыми правилами, конечно). Генри спрашивает вернусь ли я к нему домой.

— Она останется здесь, — Эдвард берет меня за руку, крепко сжимает. — С тех пор, как Кэт приехала, она может остаться. Дворец, в конце концов, ее дом.

Я краснею.

— Я отправлю Амелии сообщение.

— Я должен пойти в парламент, — говорит Эдвард, похоже, неохотно уходя. — Они, возможно, не готовы принять идею вашего мира о том, чтобы позволить простолюдинам голосовать, но, возможно, они будут более поддающимися принятию налогового законопроекта.

У меня есть сомнения, но все, что могу сделать, это пожелать ему всего наилучшего и надеяться, что все будет хорошо.

— Береги себя, дорогая. Я должен вскоре вернуться, — он целует меня в щеку, а затем уходит.

Я должна что-то сделать. Думала, что мой брак с Эдвардом будет единственной проблемой, о которой мне придется беспокоиться, когда вернусь в Ателию, но этот конфликт между классами вышел из-под контроля. С Августином в тюрьме, а также с нашим внутренним конфликтом, интересно, как мы сможем это решить.

Решаю, что мне нужно поговорить с Лиамом. Хотя, возможно, я, последний человек, которого он хочет видеть. Не могу сказать ему, что присоединюсь к нему, но, с другой стороны, также не могу винить бунтующих людей. Видела, какие привилегии получает аристократия. Если бы лорд Фримонт был простолюдином, его бы не защищали. Он был бы осужден, подвергнут критике и приговорен к тюрьме из-за того, что он сделал с Нелл. Все еще думаю, что он должен быть наказан, но ради ребенка Нелл, к сожалению, должна отпустить его.

Сержант выглядит испуганным, когда прихожу в участок и говорю свое имя. Это тот же самый человек, который смотрел на меня с презрением, когда Бьянка обвинила меня. Он не знает, как действовать со мной, относиться ли ко мне как к простолюдинке или как принцессе. Ну, по крайней мере, меня больше не считают ведьмой.

— Вы… вы хотите поговорить с преступниками, леди? — его голос дрожит, и он не смеет смотреть мне в глаза.

— Да, я знакома с одним из них, — говорю я. — Я хотела бы поговорить с ним.

— Но вам не нужно опускаться до такого уровня…

— В этом нет унижения, — говорю я, мой голос острее, чем предполагаю. — Я гражданин, как и он. Так же, как и вы. И перестаньте смотреть на меня как на каннибала — я не буду сообщать о вас Эдварду или королю. Теперь, могу побеспокоить вас, чтобы вы провели меня в камеру?

Стражник, однако, настаивает на том, чтобы привести Лиама ко мне, так как они не хотят, чтобы я видела камеры. Как будто я раньше не была в тюрьме. Подозреваю, что они думают, что тюрьма слишком шокирует мои чувства, и они не хотят нести ответственность, если я упаду в обморок.

Жду, по крайней мере, четверть часа, пока не появляется Лиам. Удивительно, но он побрился и помыл лицо, запах мыла витает в воздухе. Скорее всего, они сказали ему привести себя в порядок из-за моей просьбы увидеться с ним. Тем не менее, из-за осунувшихся щек и грязных волос, я знаю, что с ним плохо обращаются в тюрьме. Когда он идет, раздается звон, на его запястьях красуется пара блестящих наручников.

В его глазах появляется любопытный блеск, когда он смотрит на меня. Прошу сержанта принести ему стул. Не чувствую себя комфортно, когда он возвышается надо мной

— Итак, — Лиам растягивает слова. — Пришла позлорадствовать? Или ты сочувствуешь мне, дорогая Кэт?

Сопротивляюсь желанию сказать ему, что я ему не «дорогая Кэт».

— Я хочу поговорить с тобой.

— О нашем маленьком проявлении недовольства на улицах? — уголки его рта ползут вверх. — Я вижу, куда это идет. Вы не безразличны к нашему делу, но вы скажете мне, что насилие — это неправильно, и мы должны искать законные средства для получения поддержки.

— Ты ошибаешься, — я не зря изучала литературу и историю в колледже. — Знаю, что профсоюз возмущен, поэтому вы читаете лекции и распространяете листовки все это время, но идиотские депутаты в парламенте не потрудились вас слушать. Так что, в крайнем случае, вы решили использовать насилие вместо этого, потому что горящие кареты выведут вас на первые полосы. Это заставит аристократов сесть и обратить внимание, — я прочищаю горло. — Я не против насилия, все зависит от того, как мы его используем. Например, если бы наши предки не восстали против колонизации Морин, мы все еще платили бы налоги Августину.

Лиам издает длинный вдох.

— Ты должна была присоединиться к нам, Кэт.

— Этого не произойдет. Что ты хочешь, Лиам?

— Все, что есть у Эдварда, и чего нет у меня, — тихо говорит он.

Черт. Мое первоначальное намерение состояло в том, чтобы спросить его, что он ожидает получить, сжигая экипажи, может возможность говорить в парламенте или с королем, но он понял это неправильно.

— Включая тебя.

Делаю глубокий вдох. На самом деле это не то, что я ожидала.

— Не будь смешным.

— Ты первая женщина с головой на плечах, которую я встретил. Первая женщина, которая не раздражает, не глупа и заботится о вещах, которые имеют значение. Когда я читал твои статьи в газете, был удивлен, что леди может иметь такое понимание социальных проблем нашей страны. Знаешь, почему я подал заявление, чтобы стать учителем в школе для девочек?

Нет. Этого не может быть…

— Потому что знал, что ты главный покровитель школы. Если бы я был там учителем, смог бы встретиться с тобой. Ты веришь, что я был заинтересован в обучении маленьких девочек? Хотя вы были наивны и идеалистичны в своем сентиментальном социализме, особенно в вопросе образования девочек, вы упорно трудились, чтобы улучшить жизнь людей. Если бы только Эдвард не схватил тебя первым…

— Остановись, — поднимаю руку. Я больше не могу позволить ему говорить, он только напрасно тратит свое время со мной. — Я уже говорила вам, что, хотя вы можете найти меня привлекательной, я никогда не думала о вас как о чем-либо, кроме друга. Перестань хранить всякую надежду на то, что мы будем вместе. Я принадлежу Эдварду.

Он останавливает глаза на моем лице.

— Но вы еще не женаты. Еще есть время.

Боже, он, конечно, настойчив. Если бы он был Генри или другим хорошим парнем, я бы определенно была польщена, но сейчас не чувствую ничего, кроме досады.

— Слушай, ты едва знаешь меня, — я щелкаю, не утруждая себя раздражением. — Ты прочитал несколько статей, поговорил со мной несколько раз, а потом решил, что мы должны быть вместе? Прости, но мои чувства тоже важны. Я не обязана принимать тебя только потому, что ты хочешь меня. Эдвард уважает меня. Ты продолжаешь читать мне лекции о том, что я слишком идеалистична. Если бы ты был женщиной, кого бы ты выбрал?

— Возможно, я не вел себя как настоящий жених, но сомневаюсь, что Эдвард уважал твои пожелания, — у меня поднимаются брови, он пожимает плечами. — Он знал, что аристократы будут насмехаться над тобой, но он настаивал на том, чтобы ты вошла в его круг. Он не думал, что ты можешь быть в опасности. Посмотри, что Бьянка Брэдшоу пыталась с тобой сделать. Если бы ты не была принцессой или не собиралась быть принцессой, она бы не пыталась тебя убить.

Я взрываюсь.

— Думаешь, это все вина Эдварда, что Бьянка пыталась убить меня? Она хотела навредить мне, а не ему! Никогда больше не говори мне об этой теме, ты только зря тратишь свое время. Теперь, я хочу спросить тебя о твоих планах. Предположим, вы избавитесь от аристократов-аристократов. Что произойдет с парламентом? Собираетесь ли вы заменить депутатов и принять законы для народа?

Пауза.

— Лучше мы, чем кучка невежественных аристократов.

— А кому решать, кто может сидеть в парламенте? Куинну? Тебе? Что делать, если Вы не согласитесь с выбором депутатов? — я повышаю голос. — У вас даже нет плана на то, что произойдет после того, как вы уберете дворян. В Морине восстали и захватили императора, но посмотрите на нынешний хаос в этой стране. Вы хотите, чтобы Ателия пошла по тому же пути и погрузилась в гражданскую войну?

Он смотрит на меня, разинув рот.

— До этого дело не дойдет.

— Как вы можете быть настолько уверены, что не будет хаоса, когда у нас есть живой пример в Морине?

Он ерошит волосы.

— То есть вы говорите, что мы должны прекратить протестовать и позволить аристократам продолжать пользоваться своими привилегиями, как раньше?

— Вообще-то, у меня есть план, — я обхватываю себя руками. Излагаю свое представление о демократии, и он выглядит так, как будто я сумасшедшая

— Король никогда не согласится. И аристократы тоже.

— Эдвард ушел в парламент. Он попытается убедить их принять эту новую систему. Прошу Вас, если вы считаете, что моя идея разумна, скажите Союзу прекратить все, что они планируют, и давайте договоримся.

— Уже слишком поздно, — Лиам смотрит в землю.

Страх захватывает мой разум, я хватаю его за руку.

— Что вы имеете в виду? Скажи мне!

— Куинн планирует взорвать парламент. Сегодня.

Глава 45

Кэт

Время замирает.

Затем я прихожу в себя. Хватаю Лиама за воротник и встряхиваю его, заставляя цепи между запястьями звенеть.

— Скажи мне, что это ложь. Скажи, что ты врешь!

— Сожжение колясок было только предварительным шагом, — Лиам кусает губу и отводит взгляд. — Куинн устроит взрыв бомбы в полдень.

— Вы СУМАСШЕДШИЕ? — я кричу. — Независимо от того, насколько несправедлива система, вы не имеете права подвергать опасности людей, и это включает в себя и дворян и простолюдинов! Что делать, если кого-то убьют?

Он бормочет что-то вроде «большего блага», но я не спорю с ним.

— Сэр, — говорю я сержанту. — У нас чрезвычайная ситуация и все в наших руках. Мне нужно, чтобы вы отправили в парламент войска. Сейчас.

Не могу бегать достаточно быстро. Митрополит полицейских организует отряд, но я не могу оставаться на месте. Как только Лиам признается в местонахождении бомбы, зову Бертрама, рассказываю ему о бомбе, заканчивая словами: «Мы собираемся в парламент». На этот раз Бертрам не возражает, когда настаиваю на том, чтобы он отвез меня в парламент. Особое беспокойство вызывает его хозяин.

Все, о чем могу думать — это Эдвард. Дрожащими руками вытаскиваю карманные часы. Полчаса до полудня. Если мы поторопимся, мы сможем добраться до парламента до того, как взорвется бомба. Мы не можем удалить бомбу — нет времени, чтобы найти эксперта, но мы можем эвакуировать депутатов. Надеюсь, они пустят меня и не откажутся подчиниться. Во всяком случае, Эдвард поверит мне. Если он согласится покинуть здание, остальные последуют за ним.

После вчерашней демонстрации улицы ужасно тихие, что только усиливает напряжение. Я хватаюсь за спинку сиденья и молюсь о том, чтобы мы могли прибыть вовремя. Если будет пробка, клянусь, что побегу изо всех сил. Эдвард должен быть в безопасности. Он должен быть.

Лиам сидит напротив меня, склонив голову. Решаю привести его, если мы столкнемся с Куинном или членом Союза. Он может быть полезен.

— Мы почти там? — кричу я. Когда думаю о том, какой вход я должна использовать, чтобы войти в здание, земля трясется. Хватаю край сиденья, так же, как и Лиам. Воздействие недостаточно велико, чтобы опрокинуть карету, но все же у меня есть плохое предчувствие, что бомба уже приведена в действие.

НЕТ! Мое сердце собирается выпрыгнуть из горла. Высовываю голову из окна и вдалеке увидела белый купол здания парламента. С крыши дым поднимается.

— Эдвард! — вздыхаю я.

Поскольку улицы постепенно заполняются людьми, которые появляются, чтобы узнать, что происходит, я решаю, что больше не могу ждать. Открываю дверь, выхожу из кареты и перехожу на бег бег. За мной бежит Бертрам и Лиам.

ОборачиваюсьЮ хватаю Лиама за руку и кричу на него.

— Разве ты не сказал, что бомба взорвется в полдень?!

Лицо у него белое, его губы дрожат.

— Я не знаю… возможно, Куинн изменил время? Клянусь, понятия не имел.

— Принцесса, — Бертрам берет мой локоть. — Нам нужно найти его высочество.

Скручиваю руку Лиама, пока он не визжит, и отпускаю его.

— Тебе лучше молиться, чтобы Эдвард был в безопасности, потому что, если он не… ты не захочешь знать, что я могу с тобой сделать.

Бегу к зданию. Дважды спотыкаюсь о свое платье — мои колени должны быть в синяках, но почти не чувствую боли. Все, о чем могу думать, это Эдвард. Если с ним что-нибудь случится… даже не хочу об этом думать. Я не для этого возвращалась, чтобы его жестоко отняли у меня снова.

Я почти там, когда воздух пронзает крик ребенка. Останавливаюсь на секунду. Один взгляд подсказывает мне, что у ребенка все в порядке, но рядом находится женщина, сидящая на земле, держащая за кровоточащую голову. На юбке большой кусок мусора. Похоже, часть здания была снесена и приземлилась на эту несчастную мать. Появляется молодая женщина с рулонами бинтов, она стремится к матери и успокаивает ребенка с потрясающей эффективностью.

Мое беспокойство превращается в полноценный страх. Если кто-то вне здания поврежден, то как насчет людей внутри?

Сильная рука ложится мне на плечо.

— С ним все будет в порядке, принцесса Кэт, — говорит Бертрам с его обычным простодушным оптимизмом. — Он хороший человек. Ничего плохого не случится с теми, кто творит добро.

Обычно я смеюсь и говорю ему, что он несет наивный вздор, но теперь хочу ему поверить. Заставляю себя поверить ему. У Эдварда есть свои недостатки, но он, безусловно, хороший человек. Он много работает, чтобы сделать Ателию лучше. Ничего не случится с ним.

Я обращаюсь к Лиаму.

— Есть ли еще бомбы, о которых я должна знать?

— Кэт… ты не планируешь войти в здание?

— Если кто-то серьезно пострадал, время жизненно важно. Мы должны как можно скорее собрать всех в безопасном месте.

Кто-то шатается, выходя из здания. Лорд Эшфорд выглядит так, будто принял душ в белой пыли, и сжимает свою руку.

— Лорд Эшфорд! — я бегу в его сторону. — С вами все в порядке? Все в порядке?

Он гримасничает.

— О мою руку разбился мраморный бюст, но, кроме этого, я в порядке. Остальные выходят, а также те, у кого не зажало ноги.

Другой рукой он показывает на здание. Вход в основном блокируется, благодаря бомбе, но есть узкое отверстие, так что депутаты могут сжимать руки и колени.

— Вы видели Эдварда?

Эшфорд качает головой.

— Он был на подиуме, когда произошел взрыв. На пути были столбы, я не мог добраться до него.

Мои колени слабеют. Наконец, я знаю, каково это — обморок. Все время говорю себе, что мне нужно подумать о следующем шаге, но мой ум был потерян.

Бертрам успокаивает меня.

— Я найду его, принцесса. Не волнуйтесь.

Его доверие заражает меня.

— Я пойду туда с тобой, — нахожу свой голос. — Если ты можешь войти, то я тоже. Не спорь со мной, Бертрам, я буду осторожна. Но я ДОЛЖНА его найти.

Мой голос ломается, и я борюсь со слезами, которые угрожают пролиться. Просто знаю, что не могу терпеть и ждать. Должна войти, что бы они ни говорили.

Бертрам сжимает зубы и заставляет меня пообещать, что я буду стоять за ним. Он убирает камни, чтобы протиснуться через вход, и я ползу за ним.

В парламенте беспорядок. Столбы лежат поперек пола, картины и шкафы разбились о землю, столы и стулья в беспорядке. Несколько членов парламента стонут и стонут, но, похоже, что никто не был серьезно ранен или потерял сознание. В этом редком случае я благодарна за то, что технология в Ателии существенно не продвинулась, или что Куинн не является экспертом в бомбардировке.

— Мы должны попасть на подиум, — говорю я, пытаясь держать свои эмоции под контролем.

— Где он?

— Ты никогда не был здесь?

— Разве это мое место, принцесса.

— Тогда я приняла правильное решение идти с тобой, — указываю в сторону платформы. — Там.

Вместе мы пробиваемся к платформе. Окно разбилось и нам приходится обходить осколки стекла. На подиуме лежит колонна. Когда мы приближаемся, мое сердце бьется быстро. Бертрам очищает от мусора, а затем вижу того самого человека, которого искала. Поднявшись на подиум, он выглядит потрясенным, но очень живым.

О, мой Бог. Я хочу обнять его, но боюсь, что нанесу больше урона, если он получил травму.

— Эдвард? Ты ранен?

— Кэт? — в его голосе есть недоверие. — Ты должна уйти. Здесь опасно.

— Заткнись, — говорю я, опустившись на колени рядом с ним. — Мы вытащим тебя. Ты ранен?

— Моя… нога, — его голос менее устойчив, теперь он понимает, что я серьезно собираюсь его спасти. Смотрю на его брюки и задыхаюсь. Огромная деревянная картина, висящая на правой стороне подиума, упала, придавив ноги Эдварда немного ниже колена. Эта картина выглядит такой же тяжелой, как скала, и сила, пришедшая от ее падения со стены, должна причинить болезненный удар.

— Боже мой! — кусаю губу и ложу руку ему на плечо. — Бертрам, дай мне руку.

Бертрам помогает мне убрать картину. Я просовываю руку под мышкой Эдварда и помогаю ему встать. Он вздрагивает, его правая нога выглядит нормально, но он не прикладывает никакого веса к левой ноге.

— Бертрам, посмотри, чтобы остальные уходили, как только смогут.

Молодой гигант колеблется.

— Я не хочу уходить…

— Не волнуйся об этом, — говорю я, обнимая Эдварда за плечи. Я не могу нести его, но могу быть его опорой. — Мы должны как можно скорее вытащить всех.

Снаружи вокруг травмированных людей и депутатов собралась огромная толпа. Когда я появляюсь с Эдвардом, крики удивления и восторга звучат в воздухе.

«Принц невредим!» «Смотри! Кэтрин Уилсон несет его!» «Три ура для принца Эдварда!»

Эдвард улыбается и машет им. Я сомневаюсь на секунду, а затем делаю то же самое. Впервые после того, как вошла в Ателию, я рада греться в свисте и аплодисментах людей.

Глава 46

Кэт

Эдвард хочет остаться и контролировать катастрофу, но, когда прибывают журналисты с огромными громоздкими камерами, я убеждаю его вернуться во дворец. Он соглашается, но только после того, как отдает приказ отправить отряд солдат. Они закрывают здание Парламента, используя деревянные табуреты и веревки, и выдвигают несколько знаков, которые говорят: «Не входить». Другие солдаты помогают транспортировать пострадавших, включая депутатов и простолюдинов, в больницу.

— Твою ногу нужно вылечить как можно скорее, — говорю я, держа кусок сырого мяса на его опухшей ноге. Мясник был среди любопытных зевак и щедро дал нам мясо. Пакет со льдом был бы предпочтительней, но я возьму то, что смогу получить в данных обстоятельствах.

— Это не опасная для жизни травма, — протестует он. — Более важным вопросом является Союз.

— Это не значит, что ты не должен обратиться к врачу со своей ногой, и, кроме того, я уверена, что твой отец в лучшем положении, чтобы заботиться о Союзе, — я поднимаю голову. — Честно говоря, Эдвард, что, если бы я была ранена? Разве ты не настаивал бы на том, чтобы меня сразу же отправили к врачу?

— Я не вынесу, если с тобой что-то случится.

— Я тоже, — смотрю на него. — Слава богу, эта бомба не нанесла сильного вреда, потому что, если ты серьезно пострадаешь, я убью Чарли Куинна.

— Когда услышал твой голос, когда прятался под трибуной, подумал, что должно быть сплю. Не мог представить, что ты рискнешь своей жизнью ради меня.

— Эй, я уже рискнула, когда феи превратили меня в ателийку. Ты для меня самый важный человек, Эдвард. Конечно, я бы нашла тебя.

Он наклоняется и ласкает изгиб моей щеки. В его глазах нежность, которая напоминает мне о том, когда он говорил, насколько я цена для него.

— Я люблю тебя.

Улыбаюсь и прижимаюсь к его руке, чувствуя, что его любовь ко мне течет сквозь пальцы. Это еще не конец — здесь будет много работы, посвященной последствиям бомбардировки. Нельзя сказать, не собирается ли Союз повторить еще одну атаку. Мы должны разрешить это столкновение между классами и сделать все возможное, чтобы обеспечить разумное решение. Не должно быть никакого насилия, будь то с простолюдинами или аристократами. Тем не менее, Эдвард в безопасности и цел, и этого достаточно, чтобы дать мне силы для решения любых проблем, которые возникают в будущем.

Королева Изольда сбегает вниз по главной лестнице, когда мы проходим в главный вход.

— Боже мой, — вздыхает она, подбирает юбки и спешит к нам. — Эдвард… что случилось с твоей ногой?

— Ничего серьезного, — уверяет он. Я машу лакеям, сигнализируя, чтобы они принесли стул.

— Есть пострадавшие намного хуже.

— Мы только что узнали о том, что эта ужасная бомба попала в парламент. Я хотела пойти туда как можно скорее, но твой отец не позволил мне. Он сказал, что лучше подождать, пока вы не вернетесь, и пусть профессионалы справятся с ранеными, — ее взгляд падает на меня. — Кэт, как ты его нашла?

— Она вошла прямо в здание, ища меня, — говорит Эдвард. — Она рисковала жизнью, чтобы убедиться, что я в безопасности

Королева делает шаг вперед и целует меня в обе щеки.

— Благословляю тебя, моя дорогая. Я знала, что ты идеальна для него.

Усмехаюсь довольная, но смущенная.

— Мы должны вызвать для него доктора.

Королева Изольда зовет слугу и говорит ему немедленно вызвать доктора. Слуги, которые проходят мимо, таращатся на Эдварда, сидящего на причудливом мягком стуле, в то время как я продолжаю прикладывать мясо к его лодыжке, но я бы предпочла не перемещать его наверх в наши комнаты. Пока доктор не поставит диагноз.

— Кстати, где отец? — спрашивает Эдвард.

— Он послал гонца в «Союз простолюдинов за отмену привилегий аристократов», — говорит королева. — Он хочет вести с ними переговоры и гарантировать, что ничего подобного больше не повторится. О, боже мой, Эдвард. Когда я думала о том, что случилось в Морине, никогда не ожидала, что это случится с нами… — любовь королевы к ее сыну пвлияет на ее обычное самообладание.

Приходит дворцовый-хирург и осматривает ногу Эдварда.

— Это выглядит болезненно, но сломанных костей нет, — говорит он. — Вы должны как можно больше воздерживаться от ходьбы. Отправьте кого-нибудь за пакетами со льдом из подземного хранилища. Позовите меня, если Вам станет хуже.

Пока королева отдает приказы относительно лечения Эдварда, двери к главному входу открываются. Входит Лиам… или, скорее, его втаскивают вперед два больших дворцовых стража. Увидев нас, он удивлен, но вскоре он возобновляет свой интерес к ковру.

— Ваше Величество, — стражник кланяется королеве. — Ваше Высочество. Прин… леди Кэтрин. По просьбе короля мы привлекли его к уголовной ответственности за бомбежку. Его Величество в приемной?

Королева кивает.

— Он ждет.

— Подожди, — я встаю. — А как насчет Чарли Куинна? Он главный виновник. Лиам был со мной, прежде чем бомба упала.

Стражник качает головой.

— Полиция не нашла других. На данный момент он единственный обвиняемый.

— Подожди, — говорю я снова, направляясь к лестнице. — Я тоже пойду.

— И я, — говорит Эдвард.

— Абсолютно точно нет, — королева и я говорим одновременно. Краткий шок на лице Эдварда заставляет меня захотеть смеяться, но нынешняя ситуация требует от меня оставаться серьезной. — Эдвард, отпусти меня. В конце концов, у меня больше опыта работы с Союзом, чем у тебя. Кроме того, я никогда не прощу тебя, если ты причинишь своей ноге больший вред, поднимаясь по лестнице.

— Кэт правильно говорит, — глаза королевы мерцают, несмотря на катастрофу, которая только что произошла.

Нас двое против него одного, Эдвард протягивает мне руку, на его лице выражение смирения.

— Скажи отцу, что ты меня представляешь.

В приемной палате король выглядит в ярости. Это такая же холодная ярость, которая пылала в Эдварде, когда он узнал, что в меня стреляли. Обычная уверенность Лиама исчезла, он стоит перед королем, опустив взгляд в землю.

— Кэтрин… — король удивляется, когда видит меня. — Что ты здесь делаешь? Где мой сын?

— Когда он был в парламенте, картина упала на его левую ногу, и врач сказал ему, что он не может пока ходить. И вот я на его месте. В любом случае я лучший кандидат, потому что была на собраниях Союза против аристократов. И его я тоже знаю, — указываю на Лиама. — Эдвард познакомил нас во время нашего медового месяца, и позже он был назначен одним из учителей в «Принцесс-колледже».

Король пару мгновений смотрит на меня, в его взгляде есть недоверие, за которым следует благодарность. Но все, что он делает, это поворачивается к Лиаму. В конце концов, есть более важные вещи, которые нужно решить.

— Лиам Чарингфорд. Так ты мне отплатил, после всего, что я сделал для тебя и твоего дедушки?

Лиам молчит. Интересно, что происходит в его голове. Он раскаивается или думает, что бомбежки было недостаточно?

Король опускает кулак на золотую с серебром ручку своего кресла.

— Ты искренне полагаешь, что бомбежка парламента могла бы заставить нас принять ваши требования?

— Ваше Величество, — говорю я, чувствуя, что его ярость мешает ему мыслить четко. — Я видела, как собирались толпы, когда Союз проводил публичные лекции и выступления. Вместо того, чтобы обвинять его в катастрофе, возможно, мы могли бы лучше использовать ваше время, пытаясь убедиться, что подобное событие не повторится.

Король смотрит на меня с удивлением и раздражением. Я думаю, он не привык, чтобы молодая женщина говорила ему, что ему лучше делать, когда речь заходит о повстанцах. Но я должна отдать ему должное, он не кричит на меня за дерзость, он на самом деле делает попытку успокоиться и восстановить самообладание.

— Он единственный член Союза, которого поймала полиция?

Киваю.

— Чарли Куинн, лидер «Союза простолюдинов за отмену привилегий аристократов», пока не найден.

Король Леон скрещивает руки и смотрит на Лиама.

— Где Куинн?

— Я понятия не имею, Ваше Величество, — голос Лиама низкий. — Я не соглашался с его планом в начале, он заверил меня, что целью не было убийство, просто предупредить депутатов, мы серьезно считаем, что недостатки в нашей системе должны быть исправлены. Если бы я знал… о последствиях, я бы попытался остановить его, — его голова опускается. — Я никогда не хотел навредить Эдварду.

Повисает длинная пауза. Бросаю взгляд на короля, который тяжело дышит.

Король стучит пальцами по коленям.

— Я не председательствую в суде, не могу дать никаких гарантий относительно решения судьи. Однако я дам королевское помилование, которое, несомненно, уменьшит ваш приговор, если вы согласитесь с этими условиями: вы убедите Куинна сдаться, и в будущем больше не повторять актов насилия.

Лиам сглатывает.

— Я мог бы попробовать, но…

— Этого недостаточно, — говорю я. — Общественность может осудить взрыв, но их воспоминания недолговечны. Если выпадет другая суровая зима, или если Августин будет свергнут, люди снова будут склонны к радикальным действиям. Должно быть сделано что-то, чтобы заверить людей, что к ним будут относиться справедливо, и мы отличаемся от императора Морин.

— Очень хорошо, — король встает. — Не могу отменить пэрство — я должен чтить титулы, которые были присвоены их предкам, но я подпишу общенациональное провозглашение, заявляя, что все будущие депутаты будут выбираться народом.

Лиам смотрит вверх. Я глубоко вдыхаю. Король даже не обсуждал со своими министрами, имеет ли он власть разогнать нынешних депутатов в парламенте?

— У Вас есть мое слово как вашего государя, Лиам Чарингфорд — говорит король, и я могу сказать, от кого Эдвард получил свой властный тон и манеру вести себя. — Согласны ли вы с этой договоренностью, или я должен просить столичную полицию иметь дело с вами напрямую?

Лиам кланяется.

— Я согласен.

После того, как Лиама провожают из приемной палаты, король обращается ко мне.

— Теперь, Кэтрин. Как мы реализуем эту систему голосования?

Глава 47

Кэт

Возвращаюсь к своим нарядам, мои длинные шелковые юбки шелестят у моих лодыжек. Всю оставшуюся жизнь не смогу носить юбку, которая выше моих коленей, если мы не наедине. Жемчужное ожерелье висит у меня на шее, у меня тяжелая голова, с утонченной прической, которую Амелия сделала сегодня утром. Замечательно, как быстро я приспособилась к своей жизни во дворце — мне кажется, что никогда не уходила. Однако в нашей повседневной жизни есть огромная разница. Поскольку Эдварду советуют не часто ходить из-за его сломанной лодыжки, наши роли изменились. Каждое утро иду на собрание совета с его отцом и советниками, пока он остается позади и занимается моей бесконечной кучей писем. Несколько членов совета возражают, но они находятся в меньшинстве. И когда я предлагаю предложения о том, сколько депутатов следует выбирать в соответствии с правом избирателей, анонимность избирателей, строгий запрет на взятки, больше никаких возражений не поступало.

Парламент распущен до избрания новой партии депутатов, но поскольку существует множество законов, которые необходимо улучшить и ввести в действие, мы надеемся, что следующая сессия будет вновь открыта как можно скорее. Мы хотим вновь ввести налогообложениеаристократов (и монархии). Конечно, сверстники будут богаче, чем большинство людей, но у нас будет больше средств на продовольственные пайки, школы и другие государственные расходы. Эдвард также говорит о постепенной отмене привилегий для пэров. Например, должен быть один суд для всех дворян, и люди будут судимы в одном и том же месте теми же присяжными. Это означает, что в будущем аристократы, такие как лорд Фремонт, никогда не обойдут закон.

Когда вхожу в свой офис, Эдвард сидит за моим столом. Его левая нога перевязана, и к стене прислонена трость. Каждый раз, когда вижу, что он хромает, у меня появляется желание избивать Чарли Куинна за установку этой бомбы. Говоря о Куинне, его поймала столичная полиция и он заявляет, что никогда не планировал убийство, а только уничтожение имущества. Большинство людей и пэры были глубоко потрясены взрывом, и когда король Леон сделал национальное заявление о роспуске парламента, вполне вероятно, что Куинн не смог продолжить свое восстание. Он получил пятнадцатилетний срок тюремного заключения, в то время как другие члены, включая Лиама, были приговорены к нескольким годам или неоплачиваемому труду, восстанавливая здание парламента.

Эдвард поднимает голову и улыбается, в его глазах сияет любовь Каждый раз, когда вижу, как он загорается в моем присутствии, чувствую, что все, что принесла в жертву за то, чтобы приехать в Ателию, стоило того. Подтягиваю стул и сажусь рядом с ним, прислоняясь к его плечу.

— Этим утром я получил новости, которые невероятно порадовали меня.

— Что это? — я целую его в щеку. — Твой отец разрешил нам недельный отпуск?

— Я тоже хотел бы этого, но, возможно, не до тех пор, пока парламент не откроется. На самом деле Верховный суд постановил, что Пемброкс виновен в государственной измене. Бьянка будет лишена своего титула и богатства. Ей присудили пять лет каторжных работ на небольшом острове недалеко от Лохмонда, а затем она будет выселена из страны, чтобы никогда не вернуться. Что касается ее мужа, он может сохранить свой титул, но все его активы будут конфискованы и переданы в государственную казну. Ему никогда не разрешат работать, в действительности он вряд ли будет отличаться от простого человека.

У меня есть короткий момент сочувствия, когда представляю, что Бьянку ждет каторжный труд, но, вспомнив выстрел, и как Бертрам сжимает бок, решаю, что это к лучшему. Бертрам или я могли быть мертвы.

— Слова не могут выразить мою помощь при приговоре, который, возможно, был самым суровым, когда-либо назначенным герцогу и его герцогине. Вдобавок недавние события сделали судей менее благосклонными к аристократам, — Эдвард выглядит удовлетворенным, как кот, который съел блюдце молока. — В прошлом Бьянка Брэдшоу нанесла тебе большой урон. Она больше не причинит тебе вреда.

Улыбаюсь, мое сердце значительно облегчилось. Радуюсь, что Пемброк был осужден и приговорен. Надеюсь, что Эдвард говорит, что это потому, что судья научился игнорировать выдающиеся титулы, а не потому, что я буду будущей принцессой.

Эдвард смотрит на мою записную книжку.

— Что вы обсуждали сегодня?

— Эй, — я притворяюсь, что зеваю. — Ты действительно хочешь, чтобы я снова перебирала этот скучный материал?

Он усмехается, но остается выжидательным. Ну что ж. Это одна из причин, по которой я его люблю. Он может быть слишком торжественным и с каменным лицом, но он всегда серьезно относится к своим обязанностям.

— О реформировании районов, которые представляют депутаты. Лорд Эшфорд поднял вопрос, он утверждал, что для большого города несправедливо иметь такое же количество депутатов, как в маленьком городе. Например, в Нижнем Бриджуотер всего лишь сто жителей, но в парламенте два места. Поэтому они планируют перераспределение мест. Филипп сказал, что нет необходимости тратить столько энергии на реформу, но тогда Норспорт имеет три места, поэтому остальные заставили его замолчать из-за того, что он был заинтересован только в своих личных интересах.

Я продолжаю более подробное объяснение, показывая ему карту Ателии и ее различных районов, и Эдвард кивает.

— Это будет самое большое изменение в конституционной системе нашей страны. Я уверен, что будут недостатки, но это, безусловно, улучшение по сравнению с наследственными местами. Честно говоря, когда я присутствовал на парламентских заседаниях, меня постоянно раздражало большинство лордов, которые злоупотребляли или игнорировали свои законодательные полномочия. У меня даже была идея представить государственный экзамен. Привилегии идут бок о бок с обязанностями, но большая часть дворянства заботится только о первом.

Я откидываюсь назад в своем кресле.

— Знаешь, мне всегда было интересно, как пэры сошлись с этой новой системой электората, после того как они привыкли к наследственному законодательному органу. Всего неделю назад они цеплялись зубами и ногтями, чтобы сохранить свою силу.

Он усмехается.

— Ты знаешь, что я сказал в парламенте этим утром, прежде чем взорвалась бомба? Я сказал им, что если они продолжат блокировать налоговый счет, я создам достаточное количество пэров из простолюдинов.

— Да? — я знаю, что монархия может сделать рыцарем того, кто внес большой вклад в общество, но создавать пэров только ради принятия закона? — Можешь ли ты на самом деле это сделать? Это похоже на то, что ты принуждаешь их к соглашению.

— Поскольку я узнал, что Чарли Куинн создал Союз, у меня было предчувствие, что старая система не сможет выжить. Страдание Августина подтвердило мои худшие опасения. Хотел бы я спровоцировать изменения, но, как ты знаешь, у меня нет исполнительной или законодательной власти. Мне это не приходило на ум, пока я не сел и не прошел через то, что мне разрешено, и эта идея пришла ко мне.

— Удивительно, — мы оба усмехаемся в моем современном использовании. Я смотрю на стол, есть только одна куча писем. Эдвард более эффективен в том, чтобы заботиться о письмах, чем я. — Итак, как ты чувствуешь себя, занимаясь моей работой? Скучно до слез?

— Это не может сравниться с работой в садах. Однако это письмо тебе будет интересно. — Он передает мне длинный белый конверт. — Автор может тебя удивить.

— Катриона Брэдшоу? — моя челюсть падает. — Зачем ей писать?

— Это извинение перед тобой, когда она узнала, что ее сестра пыталась убить тебя.

Я просматриваю письмо. Катриона преуспевает на севере — она воссоединилась со своей матерью, и в настоящее время управляет имением леди Брэдшоу. Она еще не нашла любви, но надеется, что однажды найдет того, кто ее оценит. Она присылает свои наилучшие пожелания, делая вывод, что даже если бы я никогда не вернулась, она не думала, что проведет остаток своей жизни с Эдвардом.

Честно говоря, это ирония. Катриона, которая была забыта и проигнорирована, оказалась дамой усадьбы, а ее сестру изгнали из страны.

— О, мой…, — я встречаю довольно нелестное описание Эдварда. — Катриона даже сказала, когда она оглянулась на те дни, которые она провела с тобой, где ты ничем не отличался от куска льда.

— Не тогда, когда дело доходит до тебя, — он поворачивает меня к нему лицом, крепко прижимая руки к моим плечам. Признавая желание в его взгляде, я закрываю глаза и наклоняюсь. Но, прежде чем наши губы коснутся, по полу звучат быстрые шаги.

Смущенно отхожу. В отличие от Мейбл, Амелия не в восторге, когда ловит нас в интимных объятиях.

— Срочное сообщение для Вас, — она кладет на стол большую малиново-золотую карточку. — Приношу извинения что прервала. Пожалуйста, продолжайте.

Мы смотрим друг на друга, и я хихикаю.

— Боже мой! — вытираю слезу с лица. — Как она может поддерживать такое серьезное лицо?

Эдвард поворачивает карту в руках, и его выражение лица меняется.

— Что?

— Это свадебное приглашение, — Эдвард вручает мне карточку. Я вижу герб Сомерсет-хауса — первый раз в личном приглашении, отправленном его кузеном.

О, мой Бог. Генри и Элли собираются пожениться. Наконец-то.

Бросаю горсть нежных розовых лепестков в воздух, когда Элли, красивая невеста, медленно идет по проходу. Она держит великолепный букет, который является ярким контрастом против ее простого белого платья. Все розы, пионы и папоротники в букете отобранны Галеном. Из букета струится поток ленточек персикового цвета, так что они тянутся к полу. Это чудо, что она шагает и не спотыкается на них. Но Элли не была такой же неуклюжей, как я.

Дворцовая часовня имеет только десятки рядов скамей, но их достаточно для небольшой, избранной группы гостей. Там миссис Тэтчер, Билли, мистер Уэллсли, герцогиня и великий князь Сомерсет, Гален, Мак и господин Давенпорт, король и королева, несколько других близких родственников и мисс Кавендиш. Когда Элли вернется из медового месяца, мы соберемся и обсудим возобновление работы «Принцесс-колледжа». С налогами с пэров у нас должно быть достаточно средств для привлечения учителей и учеников.

Генри, одетый в простой черный бархатный костюм, ждет у алтаря, который украшен горшками из лаванды и белых гортензий, также любезно предоставленой Галеном. Это далеко от сложной свадьбы, которую, должно быть, имела в виду герцогиня, но после взрыва в парламенте даже она знает, что лучше не выставлять напоказ дорогостоящую свадьбу, как это сделала Лилли. Они хотели дождаться, пока люди постепенно забудут о колоссальном богатстве аристократов, но и Генри, и Элли не намерены больше откладывать свой брак.

Миссис Тэтчер вытирает слезы с глаз, когда Генри и Элли приносят обеты. Она никогда не ожидала, что ее приемная дочь, воспитанная как слуга, окажется дочерью графа и даже выйдет замуж за герцога.

Поппи сидит рядом со мной с широкой улыбкой на ее круглом лице. Сейчас она выглядит менее истощенной, поскольку господин Давенпорт согласился нанять няню, и они продолжали планировать ночные свидания. Когда священник провозглашает мужем и женой Генри и Элли, и они целуются перед всеми, Поппи наклоняется ко мне и шепчет:

— Разве это не самая грандиозная вещь? Элли не получит эти одинокие взгляды, когда вернется.

— Собственно, теперь, когда она замужем, у нее может быть меньше времени, чтобы навестить нас.

— О, хорошо, что она выходит замуж за герцога, — глаза Поппи мерцают. — Когда твоя свадьба, Кэт?

Иногда у меня есть желание ввести законопроект в парламенте, чтобы сократить время между неокончательным указом и абсолютным… Три месяца никогда не казались такими длинными. Но, учитывая множество новых законов, которые должны иметь приоритет, я говорю себе, что это не имеет большого значения. Мы с Эдвардом живем вместе, хотя продолжаем спать в отдельных спальнях из-за травмы лодыжки и железной настойчивости, чтобы мы не были близки до брака.

В яркое, солнечное утро приносят указ. Могла бы сфотографировать лист бумаги, в котором объявляют Эдварда, принца Ателии, непривязанным человеком и, будучи в положении свободно жениться на любом его выборе.

— Кэтрин Уилсон. Наконец, вы будете официально моя, — Эдвард прикладывает мою руку к губам и целует мои пальцы, как будто мы на балу.

Это оно? Похоже, я должна проявить инициативу.

— Теперь, когда наш брак улажен, — я кладу другую руку ему на грудь. — Можем ли мы, наконец, спать вместе? Я долгое время жаждала твое тело.

Он поднимает бровь.

— Это не то, что должна говорить молодая леди.

— Молодая леди, с которой вы хотите провести остаток своей жизни.

Он хихикает. В следующую секунду подхватывает меня на руки и уносит в спальню.

— Считай себя предупрежденной, — он укладывает меня на бархат и размещает локти по обеим сторонам головы, его глаза были наполнены горячим желанием. — Я не выпущу тебя с постели, пока ты не исчерпаешь себя.

После долгой страстной ночи мы засыпаем в объятиях друг друга. Я едва засыпаю, когда раздался шум.

С трудом открываю глаз — Эдвард не шутил, когда сказал, что он меня измучит, и моя сонливость мгновенно исчезла. Пестрый зеленый гоблин парит на кровати, его крылья хлопают, его желтые глаза округлые и широкие.

Крю.

— Черт, девчонка, — он выпускает свист. — Сон с Эдди, уже?

Сажусь, потянув одеяло до подбородка.

— Крю! Что ты здесь делаешь?

Эдвард хватает меня за руку и смотрит на Крю.

— Она не уйдет.

Крю показывает язык.

— Как будто я сделаю это после всех неприятностей с ее перемещениями. Я пришел сказать вам, что мы нашли каждую книгу, которую сделал Бартелиус, и уничтожили почти каждый проход в твой мир. Как только последний отрывок будет удален, ты никогда не сможешь получить доступ к своему собственному миру.

В прошлый раз, когда он пришел в Ателию, он уже сказал мне, что Пиппи совершает покаяние, закрывая маршруты между Ателией и моим миром. Я знала, что это случится, но все-таки боль пронзает сердце, когда вспоминаю маму и Пейдж. На всю оставшуюся жизнь буду иметь свои воспоминания о них.

Шумно сглатываю и отвечаю:

— Я знаю.

— Есть еще одна вещь, которую ты будешь рада узнать, — Крю приближается. — Помнишь, когда я сказал, что магия, используемая для создания кислородного заклинания, израсходована? Был гоблин, Ясук, который научил Борга кислородному заклинанию и многому другому. Ясук скрылся после падения Борга, но Мораг отследила его и дала ему ряд задач, чтобы компенсировать его участие в войне. Одна из задач, которые она приказала ему сделать — создать заклинание, которое продлится три дня в твоем мире.

— Подожди… что? — вскидываю голову. — Есть еще один гоблин, который может помочь мне выжить в моем мире?

— На самом деле, он может сделать заклинание как для тебя, так и для Эдди. Мораг всегда было плохо за вас двоих, с тех пор как она заблокировала твои воспоминания об Ателии. Она романтична, как и ее дочь. Женщины, — Крю раздраженно качает головой. — Она искала способ, который позволил бы привести Эдди к твоей семье и заверить их, что ты в безопасности и счастлива. Если бы она не была такой настойчивой, мы бы никогда не нашли Ясука.

— Боже мой! — я выгляжу как рыба. Я бы хотела, чтобы Эдвард встретил мою семью, но никогда не ожидала, что это будет возможно.

— Помни, девочка, это будет твоей единственной возможностью. После того, как Ясук создаст заклинание, и мы вернем вас в Ателию, у Бартелиуса будет последний проход. Мы не можем позволить себе еще одну катастрофу, подобную вашей. Раньше это был источник развлечений, но после войны с Боргом и вашей разлуки с Эдди дважды, Бартелиус решил, что между двумя мирами никогда не будет общения. Итак, вы принимаете этот шанс или нет?

— Ты издеваешься? — я смотрю на Эдварда, который уверенно кивает. — Когда мы можем пойти?

Глава 48

Кэт

Мораг старалась изо всех сил, чтобы организовать все для нашей поездки в Америку. Поскольку единственный оставшийся портал — это портал в Корнуолле, нам с Эдвардом придется сначала отправиться в дом профессора Барлетта, где мы возьмем такси прямо в местный аэропорт, а затем трансфер в «Хитроу» и отправимся следующим рейсом в Ванкувер. Мораг общалась с профессором Бартлеттом, который рад снова услышать гоблинов, и он обещал сделать все возможное, чтобы помочь нам.

— Твоя мать выходит замуж, — говорит Крю. — Мы будем координировать вашу поездку, чтобы вы смогли посетить ее свадьбу. На самом деле, если бы не твоя мать, мы бы послали тебя раньше. Бартелиус хочет, чтобы проходы были уничтожены как можно скорее.

В этот момент я бы бросилась под автобус ради Мораг. Ну, а в мире Ателии, это скорее бы была карета с лошадьми, пришедшими в ярость.

Так как нас не будет три дня, обсуждаю с Эдвардом как организовать, чтобы нас не потеряли. Кроме того, мы не уверены, сможет ли король пощадить нас. Мы все еще очень заняты восстановлением парламента и подготовкой к первому голосованию ателейского народа. В конце концов, Эдвард заручается помощью своей матери. Королева Изольда, узнав, что гоблины собираются перевезти нас обратно в мой мир на три дня, конечно, поражена, но после долгого объяснения она соглашается помочь нам.

— Я смогу убедить вашего отца, что вы заслуживаете отпуск после того шокирующего дня в парламенте, — говорит она. — Да и Кэт без устали работала. Могу взять на себя ее роль, пока вас обоих нет, — на мой недоверчивый взгляд, она смеется. — Да ладно, Кэт, это будет мой шанс стать частью этой новой системы. Это будет освежающее изменение от моей обычной рутины. Но ты уверена, что вернешься через три дня?

— Да, — мы не сможем выжить в моем мире без магии гоблинов. Нам придется вернуться, пока магия не закончилась.

Эдвард также вне себя от того, что он собирается навестить мою семью. Внешне он поддерживает свою маску спокойствия, но как один из немногих близких людей в его кругу, я знаю, что он нервничает.

— Да бросьте, ваше высочество, — говорю я в ночь перед тем, как мы покинем дворец. Я лежу на его кровати, читаю, пока он ходит по комнате. — Они полюбят тебя, обещаю.

— Меня беспокоит не их мнение обо мне, — Эдвард подходит к кровати и садится на край. Подняв руку, он ласкает мое лицо. — Это ты. Я волнуюсь, что тебя одолеют эмоциями и сожаление, потому что… это будет последний раз.

— Ну, я не могу притворяться, что мне не будет больно, но до появления Крю я никогда не думала, что увижу их снова, тем более с тобой, — наклоняюсь вперед и целую его. — Мне будет грустно, но ты будешь со мной. Вот что действительно важно.

Крю находит нас в гостинице рядом с горами на севере. Здесь, возле сказочного царства, магия сильна. Он не теряет времени, перемещая нас в мир Гоблинов, где мы проводим короткое, но незабываемое время, встречаясь с Бартелиусом, Мораг и Пиппи. Затем на нас накладывается заклинание кислорода, чтобы мы могли дышать в моем мире. У нас у обоих появляются ярко-красные знаки на руках, когда мы попадаем в последний портал, который отправит нас в мой мир.

Мы проходим в портал, который выглядит как светящийся диск. На мгновение мне кажется, что я ослеплена, но потом встаю. Когда моргаю и оглядываюсь, мы находимся на большом холме. Погода прекрасна, теплая и мягкая, а небо освежающего синего цвета, как будто оно было покрашено акварелью.

Эдвард встает и оглядывается, хмуря брови.

— Твой мир выглядит… нормально. Где бензиновые кареты, о которых ты говорила?

— Это потому, что мы находимся на возвышенности. Подожди, пока мы не достигнем цивилизации. С тобой все в порядке? Никаких синяков или чего-нибудь еще?

— Прекрасно.

— Хорошо. У нас нет времени, чтобы его терять. Мы должны связаться с моей семьей как можно скорее.

Мы мчимся вниз по холму, пока не сталкиваемся с группой туристов. Все выглядят очень удивленными, потому что Эдвард и я не похожи на туристов или путешественников. Поскольку одежда в Ателии более старомодная, и мы не можем одеть роскошную одежду из дворца, я сделала все возможное, чтобы выбрать что-то, что будет приемлемо в нашем современном мире.

Я одета в розовое пастельное хлопчатобумажное платье с короткими рукавами, но оно доходит до моих лодыжек. Похоже, как будто-то я собираюсь пойти на кантри-танцы. С другой стороны, Эдвард похож на классическую кинозвезду в его длинном сером пальто — одна храбрая девушка спрашивает его, является ли он зарубежной знаменитостью. Он выглядит смущенным, и я быстро уверяю их, что мы обычные люди.

— Эм, — говорю я, посылая яркую улыбку. — Мы с мужем застряли в этой области, глупо, я знаю. Не подскажете, как добраться до ближайшего города?

Туристы выглядят удивленными, но они готовы отвести нас в ближайший город. На автобусной остановке нас ждет такси, профессор Бартлетт организовал его, чтобы забрать нас и отвезти прямо к своему дому.

— Экстраординарно, — шепчет Эдвард, когда водитель запускает двигатель, и мы с ревом едем по улице. — Это так же волшебно, как ты описывала.

Я улыбаюсь.

— Это только начало.

Пэтти, собака, лает, когда мы доберемся до коттеджа. Она помнит меня.

Профессор Бартлетт открывает дверь.

— Кэтрин Уилсон, — говорит он с удивлением. — Как приятно видеть Вас снова! А это… смею сказать… сын маленькой Изольды?

— Да, — усмехаюсь я. — Эдвард, познакомься с учителем твоей матери. Помнишь, у твоей матери был наставник, который научил ее новым идеям? Это тот самый человек. Он также разорвал книгу и был перемещен в Ателию несколько десятилетий назад.

Эдвард протягивает руку.

— Приятно с вами познакомиться, сэр.

Как только он заговорил, лицо профессора Бартлетта загорается.

— Именно так говорила твоя мать, — говорит он, и у него на глазах слезы. — Ты больше похож на своего отца, но в тебе есть что-то, что напоминает мне об Изольде. Входите.

Согласно предыдущим инструкциям от Мораг, профессор Бартлетт позаботился о бронировании наших рейсов в Канаду. Настоящий трюк — наши паспорта. Чтобы облегчить ситуацию, Мораг создала два поддельных паспорта для Эдварда и меня. Мы будем путешествовать под фальшивыми именами, как британские граждане. Если нас спросят, я скажу, что мы посещаем друзей в Канаде и используем адрес Райана в Ванкувере.

Чайник начинает свистеть. Профессор Бартлетт проходит на кухню, но я говорю:

— Можно он его возьмет?

Профессор Бартлетт показывает Эдварду печь, и как она питается от электричества. На данный момент он похож на ребенка. Он полностью очарован тем, как технологии работают в нашем мире. Пока профессор Бартлетт и Эдвард участвуют в исследовании современных технологий, я звоню маме.

Мама похоже занята подготовкой к свадьбе, так как Пейдж берет трубку ее сотового.

— Пейдж! Угадай, кто звонит?

— Кэт! — она визжит. — Профессор сказал, что ты вернешься, и я не могла в это поверить. Боже мой, так ты сейчас в его доме?

— Да. Я также приведу Эдварда.

Пейдж испускает еще один визг. Это так не похоже на нее, вести себя как фанатка на концерте рок-звезды.

— Сказочный принц действительно пришел с тобой? О боже!

Она продолжает задавать мне вопросы о том, как мне удалось вернуться, пока я не говорю ей, что мне нужно идти. Нам нужно много времени, чтобы добраться до «Хитроу».

Открываю свой старомодный саквояж и отдаю профессору Бартлетту золотые карманные часы из Ателии. Он настоял на том, чтобы заплатить за нашу поездку, хотя мама могла возместить ему расходы.

— Они прекрасны, — говорит он, открывая крышку и удивляясь часовому механизму. — Они больше не делают таких часов в наши дни. Я ценю вашу заботу, Кэтрин.

— Мы те, кто не может быть более благодарными, — говорю я. — Если бы не вы, нам было бы трудно добраться до Канады после выхода из портала.

Он улыбается и вручает мне распечатку подтверждения бронирования. Я читаю его внимательно, очень важно, чтобы мы прилетели назад вовремя, или мы окажемся мертвым мясом.

Пора выезжать в аэропорт.

Эдвард ведет себя замечательно, когда мы направляемся в аэропорт. Я несколько раз думаю, что он потеряет самообладание, например, когда мы прибываем в «Хитроу», и он отказывается среди полчищ людей, спешащих, тащивших свои чемоданы и разговаривающих по мобильным телефонам. И когда громкоговоритель в аэропорту начал транслировать следующий рейс, клянусь, он подпрыгивает.

— Эдвард, успокойся, — сопротивляюсь желанию рассмеяться. — Ты разрушаешь свой королевский образ.

И даже здесь, в моем собственном мире, он привлекает внимание. В своем официальном костюме он, несомненно, восхитителен. Мало того, что женщины оглядываются на его лицо и тело, обнаруживаю нескольких мужчин, бросающих заинтересованные взгляды в его направлении.

— Кэт? — Эдвард делает паузу в своем движении. — Почему ты смотришь на этого человека в углу?

Быстро объясню. Эдвард поднимает брови.

— Я забыл о правилах вашего мира, — Верно. В Ателии мужчина и женщина, идущие бок о бок без сопровождающего, по умолчанию должны быть парой или женаты.

— А еще ты забыл, как просто я выгляжу рядом с тобой. Им может быть кажется, что ты звезда кино, а я твой агент.

Его брови сдвигаются, я не думаю, что он когда-либо полностью поймет, что такое кинозвезда или агент, но все, что он делает — это притягивает меня к себе.

— Это должно заставить передумать любого, кто думает иначе, — бормочет он, и в следующую секунду целует меня. Прямо перед огромным магазином дьюти-фри, где есть множество пассажиров, покупателей и продавцов, снующих вокруг. И это был не просто короткий чмок — это один из его всепоглощающих, останавливающих время поцелуев, которые заставляют меня чувствовать себя героиней в романтическом романе.

О боже. Мне нравится, когда он страстный и требовательный, но я бы предпочла держать его за закрытыми дверями. Его пальцы запутываются в моих волосах, и я никак не могу справиться с его силой, так что все, что могу сделать, это подчиниться ему. Конечно, не хочу создавать сцену, пытаясь оттолкнуть его.

Так же беспокоюсь, что охранник может появиться и накричать на нас за публичную демонстрацию чувств, он отпускает меня. Бросаю на него раздраженный взгляд, но Эдвард только ухмыляется

— Давай, дорогая. Не могу дождаться, чтобы испытать невероятную летающую железную птицу.

На самолете мы придумываем историю для Эдварда, в случае если гости спросят кто он и откуда. Продолжаю объяснять ему вещи о нашем современном мире, от взлета до приземления в Ванкувере. Пейдж отправила по электронной почте адрес в Ванкувере, и как только называю таксисту адрес, мы добираемся туда без каких-либо трудностей. Эдвард удивляется, как прекрасен, чист и ухожен город.

— Это выглядит как более гладкая, более чистая версия нашей столицы. Если бы у меня не было обязательств вернуться в Ателию, я бы не против приехать сюда и жить с тобой.

— Я бы не хотела.

Он поднимает брови.

— Потому что если ты останешься в моем мире, то я больше не буду для тебя особенной. Ты обнаружишь, что женщины здесь похожи на меня. Ты можешь влюбиться в кого-то другого.

Похоже, он снова поцелует меня, если я решусь противостоять ему.

— Ты действительно веришь в это?

Не желая вызывать новую сцену, я быстро качаю головой.

— Нет.

— Прибыли, — объявляет таксист.

Как только дверь открывается, Пейдж налетает на меня и сгребает в объятия.

— О Кэт! — она вытирает слезы и смотрит на меня внимательно. — Боже мой, это действительно ты!

Она смотрит мимо меня, и ее глаза округляются, когда она видит Эдварда.

— Привет, — говорит она, протягивая руку и ведя себя так, будто он просто обычный парень. — Ты, должно быть, мой зять. Я — Пейдж.

К счастью, Эдвард не кланяется и не целует руку Пейдж. Вместо этого он дает ей сердечное рукопожатие, как если бы она была мужчиной в Ателии.

— Я рад, что мы, наконец, встретились. Кэт так много о тебе рассказала.

Она хихикает и краснеет.

— Заходите, вы оба. Мама и Райан поехали забрать своих родителей из аэропорта, но они скоро вернутся.

Она знакомит нас со своим парнем Дэвидом, который кажется порядочным парнем и полностью влюбленным в мою сестру. Пока Дэвид втягивает Эдварда в разговор в гостиной, Пейдж подталкивает меня и шепчет:

— Святая курит, Кэт. Он действительно такой же великолепный, как ты описывала. На десять балов.

— Я просто надеюсь, что он не будет слишком шокирован, придя сюда. Ты бы видела его лицо, когда он был в аэропорту.

— Профессор Бартлетт сказал, что вы можете остаться только на два дня. Ты не можешь остаться хотя бы на неделю?

Мое сердце стонет. Убедившись, что нас не услышат, я шепчу:

— Следующего раза не будет.

— О чем ты говоришь? Ты живешь на Луне?

— Помнишь, как я сказала тебе, что не могу выжить в Ателии из-за кислорода? Ну, мы с Эдвардом смогли прийти сюда только благодаря редкой магии. После этого порталы между нашим миром и Ателией будут закрыты. Король гоблинов решил, что никто больше не должен проходить через два мира.

— Ты шутишь.

Когда я ничего не говорю, она прикладывает руку ко рту.

— Правда, Кэт? Я больше никогда тебя не увижу?

Слезы стекают по моей щеке, и на этот раз я крепко ее обнимаю.

— Я буду скучать по тебе, — шепчу ей в волосы.

Когда мама и Райан возвращаются из аэропорта, оттаскиваю Эдварда от телевизора. Он приклеился к экрану, а в его глазах читалось удивление.

— Мама, это Эдвард. Мой муж в… ну, ты знаешь.

— Моя госпожа, — он исполняет великолепный поклон. — Для меня большая честь, наконец, встретиться с вами.

Не знаю, смеяться или упрекнуть его за это драматическое шоу, но мама краснеет и улыбается. Однажды я сказала Эдварду, что мама будет пленена его королевскими манерами — да, она полностью поддалась его обаянию. Как и я.

— Вы как раз к свадьбе. Насколько вы планируете остаться?

Мы с Эдвардом смотрим друг на друга.

— Послезавтра, — говорю я. — Нам нужно сесть на самолет обратно в Корнуолл.

— Но это слишком мало! — она восклицает. — Это первый раз, когда ты привела своего мужа с собой, Кэт!

— Мам, мы уже забронировали билеты.

— Вы не можете вернуть их?

— Мы должны вернуться.

Она выглядит разочарованной, но затем улыбается.

— Хорошо, тогда тебе лучше остаться подольше в следующий раз. Райан купил новый дом у моря; вы должны увидеть виды, открывающиеся со второго этажа, — она улыбается и похлопывает Эдварда по плечу. — Я уверена, тебе понравится, даже если ты привык жить в замке.

— Это дворец, — говорю я. В Ателии замки — это реликвии прошлого — огромные, каменные крепости, построенные с разводным мостом и рвом. Например, в Энрилте. — Вообще-то, мама, мы не можем…

В этот момент Райан зовет маму.

— Я сейчас приду! — кричит мама и поворачивается ко мне. — Извини, дорогая, что ты говорила?

Решаю, что расскажу ей правду после свадьбы. Не хочу расстраивать ее в день свадьбы.

— Ничего, мам. Просто интересно, где он может остаться.

Эдварда поселяют в свободную комнату, а мы с Пейджем проводим вместе почти всю ночь. На следующий день мы будем выглядеть ужасно сонными, но никого из нас это не волнует.

— Нет ничего, что не исправит консилер, — говорит Пейдж, указывая на свою большую коллекцию на комоде. — Кэт, я хочу, чтоб тебе не пришлось уезжать. Но вижу, что он обожает тебя, и ты довольна им. Хотела бы я увидеть моего будущего племянника или племянницу.

Кладу руку на живот. Кто знает, может быть уже сейчас там есть крошечная жизнь.

— Хотела бы я, чтобы вы могли увидеть и его… Как насчет тебя? Есть какие-либо планы связать себя узами брака?

— Дэвид делал мне намек, — краснеет она. — Но сначала мне нужно закончить медицинскую школу. Знаешь, теперь я понимаю, почему докторам платят так хорошо — это мучения, которым мы подвергаемся ежедневно. После школы я как зомби.

— Все будет хорошо, — обнимаю ее. — Ты сделаешь это и получишь свою степень.

— Что насчет тебя? У вас действительно есть люди, кланяющиеся вам каждый день и называющие вас своим высочеством?

Смеюсь. К тому времени, как заканчиваю рассказывать ей все, через что прошла с тех пор, как вернулась в Ателию, мой голос настолько хриплый, что должна помогать себе жестами.

Изо всех сил пытаюсь сдержать свои эмоции, когда мама идет по проходу. Она выглядит красивой, и я не приукрашиваю. Серьезно, ей может быть более сорока, но она выглядит более ошеломляющей, чем любая из ее подружек невесты. Когда Райан протягивает руку моей матери, его глаза наполняются признательностью и восхищением.

Один из моих двоюродных братьев не может поверить, что у меня такой муж, как Эдвард. Пытаюсь ответить на многие из их вопросов, поскольку Эдвард ничего не знает о нашем мире. Он улыбается и кивает, но не разговаривает большую часть времени. Вместо этого он фокусирует свое внимание на наблюдении за окружающим миром. Это его первый и последний шанс.

Плачу к тому времени, когда Райан и мама повторяют свои обеты. Остался час, и мы должны садиться в самолет обратно в Корнуолл. Слишком коротко. Хочу, чтобы гоблины могли дать нам больше времени. Не хочу уходить так скоро.

Но визит должен подойти к концу. После церемонии прошу уделить особое время моей семье. Райан немного удивлен, но говорю ему, что у нас с Эдвардом срочные дела по работе и он должен вернуться. Затем говорю маме правду: мы должны уйти и никогда не вернемся. Она заметно потрясена, и просит увидеть Эдварда.

— Теперь ты заботишься о моей дочери, — говорит она, поглаживая его руку. — Когда Кэт рассказала нам о тебе, я сначала не могла поверить, но рада, что ты пришел.

— Я даю вам слово, мэм, — Эдвард берет ее за руку, на его лице выражение искренности. — Кэт очень драгоценна для меня.

Пейдж хватает мою руку.

— Тебе действительно нужно уйти сейчас?

Показываю ей красную метку возле моей подмышки.

— Если мы не вернемся в Корнуолл и обратно в Ателию, мы умрем. Мы не можем дышать этим воздухом.

Повисает тишина. Перед тем, как мама или Пейдж расплакались, достаю два изготовленных на заказ медальона из Ателии. Я попросила королеву порекомендовать мне лучшего ювелирного дизайнера в столице и сделала у него заказ. Они сделаны из стерлингового серебра, а королевский герб Ателии изящно выгравирован на верхней части. Каждый медальон содержит прядь моих волос.

— Для вас обеих, — объясняю рисунок на медальоне.

— Боже мой, Кэт, — Пейдж пытается подмигнуть, хотя ее глаза мокрые от слез. — Ты действительно принцесса.

Мама вытирает глаза. Внезапно она снимает свадебное ожерелье, которое одето на ней, и застегивает его на моей шее.

— Это принадлежало твоей бабушке и прабабушке — мягко говорит она. — Храни это, и помни, что даже если я не буду с тобой, ты всегда будешь моей любимой дочерью.

Пейдж расстегивает серьги из розового золота и кладет их мне в руку.

— Когда получила его, решила, что никогда не позволю одалживать их. Знаю, что оно не так роскошно по сравнению с твоими королевскими украшениями, но пообещай мне, что будешь носить их всякий раз, когда будешь думать обо мне.

Кладу ожерелье в карман. К этому времени позволяю слезам свободно падать. Мама раскрывает объятья, Пейдж делает то же самое. Мы трое яростно обнимаемся, зная, что это будет последний раз.

— Я буду скучать по тебе, мама, Пейдж — плачу и говорю одновременно. — Мне жаль, что я уезжаю навсегда. Но вы знаете, что я всегда буду любить вас.

Очень стараюсь не плакать в самолете на обратном пути. Эдвард не отпускает мою руку. Мы привлекаем любопытные взгляды, но остаюсь спокойной, когда стюардесса спрашивает меня, нужна ли мне помощь. Несколько часов спустя мы приземляемся в Британии целыми и невредимыми.

Мы не теряем времени, чтобы добраться до Корнуолла. Мы с Эдвардом чувствуем, что заклинание Якуба угасает — нам нужно глубже дышать, когда мы спешим из аэропорта, вызываем такси и начинаем быстро уходить с ближайшей остановки. Мое сердце прыгает, когда мы достигаем холма, на который прибыли. Как будто магия была брошена над порталом, он начинает светиться, когда мы приближаемся. Как только мы пройдем через блестящее кольцо, это будет навсегда.

Обращаю последней взгляд на свой мир. Мое сердце чувствует, что оно заполнено песком, мое горло болит. Я глубоко вздыхаю. Задыхаюсь.

— Готова?

Перешагиваю через портал, заставляя себя идти вперед.

— Давайте уйдем.

Прощай, мой собственный мир. На этот раз это действительно будет навсегда.

Глава 49

Кэт

Мы с Эдвардом женимся, как только возвращаемся из моего мира. Как Генри и Элли, выбираем простую свадьбу, хотя церемония состоялась в его частном саду. Там только наши самые близкие друзья и родственники, окружавшие нас в полукруге, их выражения лиц сияющие и восторженные. Вокруг моей шеи ожерелье мамы, в ушах серьги Пейдж, а на груди у меня изысканная брошь, подаренная леди Грегори. Кружева на подоле моего платья были сшиты Амелией и Мейбл, розы прямо из сада Эдварда.

Никогда не забуду, когда появляется Крю, прямо в тот момент, когда Эдвард надевает кольцо на мой палец.

— Поздравляю, девочка, — говорит он, морщась, прежде чем поцеловать меня. — Это от Пиппи, а не от меня. Она приставала ко мне, чтобы я заглянул и увидел, что ты счастлива в браке с Эдди.

У меня нет зеркала, но я знаю, что мое лицо сияет счастьем. Крю показывает мне большие пальцы, а затем исчезает.

Никогда не забуду брачную ночь, когда Эдвард вошел в мою комнату и обнял меня.

— Кэт, — бормочет он, опуская меня на кровать. — Моя жена.

Его поцелуи заставлют меня гореть от желания, его руки обжигают мою кожу.

— Моя любовь.

Больше не обман, потеря памяти или проблемы с дыханием. Мы едины в браке, как любая нормальная пара в Ателии, готовая написать следующую страницу нашей совместной жизни.

Я прогуливаюсь по садам, наслаждаясь солнцем, пока оно длится. Уже почти осень, и после долгой зимы, что у нас была, хочу насладиться оставшимися днями, которые могу провести на открытом воздухе в светлом хлопчатобумажном платье. Особенно в выходные, без утомительных встреч и кропотливых документов.

В ярком дневном свете на безымянном пальце блестит мое новое обручальное кольцо. Чистое серебро с группой бриллиантов, подмигивающим сверху, и нашими именами вырезаными изнутри. Оно причудливее, чем фальшивое кольцо, которое он заставил меня носить, когда я работала в курятнике, но менее сложное, как у той Катрионы, когда она вернулась к своему телу. Новое кольцо означает наш новый старт. Надеюсь, что это также принесет удачу после всего, что мы пережили.

Поскольку должна успеть на чай с королевой, прохожу короткой дорогой через сады. И сталкиваюсь с Мейбл, присевшей за массивную, гладко обрезанную изгородь, похоже, что она что-то затевает.

— Что ты…

— Ш-ш-ш! — она прикладывает палец к губам.

Озадаченная, приседаю рядом с ней. Это не похоже на Мейбл, рассматривающую меня так, как будто я ребенок, которого нужно дисциплинировать.

— За кем ты следишь? — шепотом говорю я.

— Смотрите, — она показывает мне дыру в изгороди.

Через эту маленькую дыру вижу, что Амелия и Бертрам стоят под большим коническим вечнозеленым деревом, оба красные, как школьницы «Принцесс-колледжа» в присутствии Эдварда. Бертрам держит кучу розово-белых цветов в правой руке за спиной.

— Но у Амелия аллергия на цветы, — говорю я удивленно.

— Это не настоящие цветы, принцесса. Он спросил меня, как сшить искусственные цветы из шелка.

Представляю Бертрама с иглой и ниткой, и изображение шокирует меня.

— Разве его пальцы не слишком большие, чтобы держать иглу? — спрашиваю я, прилагая все усилия, чтобы понизить голос, наблюдая за дальнейшими движениями Бертрама.

— Мне пришлось учить его часами, чтобы все прошло успешно, — Мейбл пожимает плечами. — Он мог бы выбрать что-то еще, как ожерелье или брошь. Но он знает, что Амелия любит цветы, но не может приблизиться к ним из-за ее аллергии. Поэтому он придумал эту идею, чтобы сделать шелковые, которые не заставят ее чихнуть.

— Отличная идея, — говорю я.

Бертрам прошел долгий путь от увлеченного молодого человека, который даже не знал об аллергии Амелии.

Мы похожи на ищеек, прячущихся за этой изгородью и ждущих, чтобы увидеть, что происходит, но, честно говоря, в моей жизни, где нет телевизора или интернета, это ближе всего к сериалам, которое я могу получить.

Бертрам опускается на одно колено и протягивает свой изысканный букет из шелковых роз.

— Дор… дорогая… Амелия, ты… ты-ты-ты-сделаешь-меня-счастливейшим-мужчиной-н-на-земле? — Последняя часть его фразы выходит в такой спешке, что я только догадываюсь, что он имеет в виду.

Амелия смотрит на него, опустившегося на колени на земле. Даже если она не услышала последнее предложение, нет никаких сомнений в том, что Бертрам намеревается сказать. Ее щеки розово-красные, она открывает рот и отвечает ему. Бертрам остается на коленях. Озадаченная Амелия повторяет свой ответ.

Медленно она берет букет. И затем сжимает его в руках и похлопывает им по голове Бертрама.

— Разве ты меня не слышал?

Бертрам поднимает голову, смутившись, несколько лепестков застряли в волосах. Я думаю, он так нервничал, что даже не слышал ответа Амелия.

— Да, ты идиот! — она говорит, ее голос громко слышен через изгородь. — Я сказала «да»!

Бертрам выглядит так, как будто он выиграл в лотерею. Он хватает Амелию, поднимает ее высоко в воздух, его глаза сверкают. Он так тронут, что она, наконец, открыла свое сердце и готова провести с ним всюоставшуюся жизнь, несмотря на переживания ее матери и сестры.

Мейбл хватает меня за руку.

— О, я просто знала, что это случится, но разве это не грандиозно — слушать, когда она говорит: «Да»?

— Определенно, — улыбаюсь я. — Хорошо, Мейбл, нам пора идти. Мы итак здесь достаточно долго…

На меня накатывает тошнота, и у меня едва хватает времени, чтобы отойти от Мейбл, прежде чем меня тошнит на тщательно охраняемый травяной газон Галена.

— Поздравляю, ваше высочество.

Я сижу на кровати, а Мейбл и Амелия стоят в дверях. Бертрам в гостиной, из-за приличий он может войти в спальню Эдварда, но не в мою. Доктор Дженсен держит меня за руку и улыбается.

— Вы собираетесь стать матерью.

— У принцессы будет ребенок! — кричит Мейбл, обнимая Амелию.

Счастье, смешанное с облегчением, наполняет меня. Мы с Эдвардом начали спать вместе, но ничего не случилось. Я начала волноваться, что никогда не смогу родить детей — не то, что боюсь общественного мнения или давления на семью, но это успокаивает меня, я нормальная. Даже с волшебством вы никогда не можете быть уверены в том, что может произойти в будущем.

Снаружи раздаются шаги и в комнату вбегает Эдвард с тревогой на лице.

— Я слышал, тебе стало сильно плохо в садах. Какие…

Доктор Дженсен поднимается.

— Не нужно беспокоиться, ваше высочество. Принцесса Кэтрин беременна.

Эдвард, похоже, собирается взорваться от радости.

— Она… у нее будет мой ребенок?

— Наш ребенок, — говорю я, но снова начинается тошнота, и я хватаю ведро, которое принесла Мейбл. Эдвард выглядит безумным, но доктор уверяет его, что моя болезнь совершенно нормальная. Бертрам уходит, чтобы сообщить королю и королеве хорошие новости. Я воображаю заголовки: «Принцесса Кэтрин в ожидании».

Позже той ночью мы с Эдвардом ложимся спать, глядя в книгу детских имен.

— Как насчет Чарльза, если это будет мальчик? Мы можем назвать его в честь моего прадеда.

— Ни за что. Это заставит его походить на Чарли, и мне будет напоминать Чарли Куинне, — я гримасничаю. Никогда не смогу думать о Куинне без обиды. По иронии судьбы, Эдвард не несет недовольства по отношению к человеку, ответственному за его ранение. — Как насчет Раймона, в честь моего приемного деда?

Эдвард думает минутку.

— Это может сработать. Пока это не Лиам.

— А что, если это девочка?

— Что угодно, кроме Бьянки.

Я смеюсь.

— Звучит, будто мы нажили армию врагов.

— Ты можешь назвать нашу дочь в честь своей матери или сестры. Или даже обеих, если будут две девочки.

Это заставляет меня смотреть вверх.

— Даже если такие имена не распространены в Ателии?

— Это напомнит общественности о необыкновенном характере их матери, — Эдвард обнимает мои плечи и поцелует мои волосы. — Не стесняйся, если тебе что-то нужно, любовь моя. Любой запрос, который ты сделаешь, будет выполнен.

— Ты балуешь меня.

— Ты заслуживаешь этого.

Смеюсь и прижимаю голову к его плечу, блаженно довольная. После всего, что пережила от пробуждения в теле Катрионы, до женитьбы Эдварда на Кэтрин Уилсон. Наконец, я замужем за человеком, который является сказочно совершенным, принадлежу сплоченному кругу замечательных друзей и, занимаю позицию, которая позволяет мне делать хорошую работу.

Вот что я называю «Долго и Счастливо».

Продолжение следует