Волшебное кольцо [Андрей Платонов] (fb2) читать онлайн

Русские сказки Волшебное кольцо

Иван Бесталанный и Елена Премудрая

Жила в одной деревне крестьянка, вдова. Жила она долго и сына своего Ивана растила.

И вот настала пора — вырос Иван. Радуется мать, что он большой стал, да худо, что он у неё бесталанным вырос. И правда: всякое дело у Ивана из рук уходит, не как у людей; всякое дело ему не в пользу и впрок, а всё поперёк. Поедет, бывало, Иван пахать, мать ему и говорит:

— Сверху-то земля оплошала, поверху она хлебом съедена, ты её, сынок, поглубже малость паши!

Иван вспашет поле поглубже, до самой глины достанет и глину наружу обернёт; посеет потом хлеб — не родится ничего, и семенам извод. Так и в другом деле: старается Иван сделать по-доброму, как лучше надо, да нет у него удачи и разума мало. А мать стара стала, работа ей непосильна. Как им жить? И жили они бедно, ничего у них не было.

Вот доели они последнюю краюшку хлеба, самую остатнюю. Мать и думает о сыне — как он будет жить, бесталанный! Нужно бы женить его: у разумной жены, гляди-ко, и неудельный муж в хозяйстве работник и даром хлеба не ест. Да кто, однако, возьмёт в мужья её бесталанного сына? Не только что красная девица, а и вдова, поди, не возьмёт!

Покуда мать кручинилась так-то, Иван сидел на завалинке и ни о чём не горевал.

Глядит он — идёт старичок, собою ветхий, обомшелый, и земля въелась ему в лицо, ветром нагнало.

— Сынок, — старичок говорит, — покорми меня: отощал я за дальнюю дорогу, в суме ничего не осталось.

Иван ему в ответ:

— А у нас, дедушка, крошки хлеба нету в избе. Знать бы, что ты придёшь, я бы давеча сам последней краюшки не ел, тебе бы оставил. Иди, я тебя хоть умою и рубаху твою ополощу.

Истопил Иван баню, вымыл в бане прохожего старика, всю грязь с него смыл, веником попарил его, а потом и рубаху и порты его начисто ополоскал и спать в избе положил.

Вот старик тот отдохнул, проснулся и говорит:

— Я твоё добро упомню. Коли будет тебе худо, пойди в лес. Дойдёшь до места, где две дороги расстаются, увидишь, там серый камень лежит, — толкни тот камень плечом и кликни: дедушка, мол, — я тут и буду.

Сказал так старик и ушёл. А Ивану с матерью совсем худо стало: все поскрёбышки из ларя собрали, все крошки поели.

— Обожди меня, матушка, — сказал Иван. — Может, я хлеба тебе принесу.

— Да уж где тебе! — ответила мать. — Где тебе, бесталанному, хлеба взять! Сам-то хоть поешь, а я уж, видно, не евши помру… Невесту бы где сыскал себе, — глядь, при жене-то, коли разумница окажется, всегда с хлебом будешь.

Вздохнул Иван и пошёл в лес. Приходит он на место, где дороги расстаются, тронул камень плечом, камень и подался. Явился к Ивану тот дедушка.

— Чего тебе? — говорит. — Аль в гости пришёл?

Повёл дедушка Ивана в лес. Видит Иван — в лесу богатые избы стоят. Дедушка и ведёт Ивана в одну избу — знать, он тут хозяин.

Велел старик кухонному молодцу да бабке-стряпухе изжарить на первое дело барана. Стал хозяин угощать гостя. Поел Иван и ещё просит.

— Изжарь, — говорит, — другого барана и хлеба краюху подай.

Дедушка-хозяин велел кухонному молодцу другого барана изжарить и подать ковригу пшеничного хлеба.

— Изволь, — говорит, — угощайся, сколь у тебя душа примет. Аль не сыт?

— Я-то сыт, — отвечает Иван, — благодарствую тебе, а пусть твой молодец отнесёт хлеба краюшку да барана моей матушке, она не евши живёт.

Старый хозяин велел кухонному молодцу снести матери Ивана две ковриги белого хлеба и целого барана. А потом и говорит:

— Отчего же вы с матерью не евши живёте? Смотри, вырос ты большой, гляди — женишься, чем семейство прокормишь?

Иван ему в ответ:

— А незнамо как, дедушка! Да нету жены у меня.

— Эко горе какое! — сказал хозяин. — А отдам-ка я свою дочь тебе в замужество. Она у меня разумница, её ума-то вам на двоих достанет.

Кликнул старик свою дочь. Вот является в горницу прекрасная девица. Такую красоту и не видел никто, и неизвестно было, что она есть на свете. Глянул на неё Иван, и сердце в нём приостановилось.

Старый отец посмотрел на дочь со строгостью и сказал ей:

— Вот тебе муж, а ты ему жена.

Прекрасная дочь только взор потупила:

— Воля ваша, батюшка.

Вот поженились они и стали жить-поживать. Живут они сыто, богато, жена Ивана домом правит, а старый хозяин редко дома бывает: он ходит по миру, премудрость там среди народа ищет, а когда найдёт её, возвращается ко двору и в книгу записывает.

А однажды старик принёс волшебное круглое зеркальце. Принёс он его издалече, от мастера-волшебника с холодных гор, — принёс да и спрятал.

Мать Ивана жила теперь сыта и довольна, а жила она, как прежде, в своей избе на деревне. Сын звал её жить к себе, да мать не захотела: не по душе ей была жизнь в доме жены Ивана, у невестки.

— Боюсь я, сынок, — сказала матушка Ивану. — Ишь она, Еленушка, жена твоя, красавица писаная какая, богатая да знатная, — чем ты её заслужил? Мы-то с отцом твоим в бедности жили, а ты и вовсе без судьбы родился.

И осталась жить мать Ивана в своей старой избушке. А Иван живёт и думает: правду говорит матушка; всего будто довольно у него, и жена ласковая, слова поперёк не скажет, а чувствует Иван, словно всегда холодно ему. И живёт он так с молодой женой вполжитья-вполбытья, а нет чтобы вовсе хорошо.

Вот приходит однажды старик к Ивану и говорит:

— Уйду я далече, далее, чем прежде ходил, вернусь я не скоро. Возьми-ко, на тебе, ключ от меня; прежде я при себе его носил, да теперь боюсь потерять: дорога-то мне дальняя. Ты ключ береги и амбар им не отпирай. А уж пойдёшь в амбар, так жену туда не веди. А коли не стерпишь и жену поведёшь, так цветное платье ей не давай. Время придёт, я сам ей выдам его, для неё и берегу. Гляди-ко запомни, что я тебе сказал, а то жизнь свою в смерти потеряешь!

Сказал старик и ушёл.

Прошло ещё время, Иван и думает:

«А чего так! Пойду-ка я в амбар да погляжу, что там есть, а жену не поведу!»

Пошёл Иван в тот амбар, что всегда взаперти стоял, открыл его, глядит — там золота много, кусками оно лежит, и камни, как жар, горят, и ещё добро было, которому Иван не знал имени. А в углу амбара ещё чулан был либо тайное место, и дверь туда вела. Иван открыл только дверь в чулан и ступить туда не успел, как уже крикнул нечаянно:

— Еленушка, жена моя, иди сюда скорее!

В чулане том висело самоцветное женское платье; оно сияло, как ясное небо, и свет, как живой ветер, шёл по нему. Иван обрадовался, что увидел такое платье; оно как раз впору будет его жене и придётся ей по нраву.

Вспомнил было Иван, что старик не велел ему платье жене давать, да что с платьем станется, если он его только покажет! А Иван любил жену: где она улыбнётся, там ему и счастье.

Пришла жена. Увидала она это платье и руками всплеснула.

— Ах, — говорит, — каково платье доброе!

Вот она просит у Ивана:

— Одень меня в это платье да пригладь, чтоб ладно сидело.

А Иван не велит ей в платье одеваться. Она тогда и плачет.

— Ты, — говорит, — знать, не любишь меня: доброе платье такое для жены жалеешь. Дай мне хоть руки продеть, я пощупаю, каково платье, — может, не годится.

Иван велел ей:

— Продень, — говорит, — испытай, каково тебе будет.

Жена продела руки в рукава и опять к мужу:

— Не видать ничего. Вели голову в ворот сунуть.

Иван велел. Она голову сунула, да и дёрнула платье на себя, да и оболоклась вся в него. Ощупала она, что в одном кармане зеркальце лежит, вынула его и погляделась.

— Ишь, — говорит, — какая красавица, а за бесталанным мужем живёт! Стать бы мне птицей, улетела бы я отсюда далеко-далеко!

Вскрикнула она высоким голосом, всплеснула руками, глядь — и нету её. Обратилась она в голубицу и улетела из амбара далеко-далеко в синее небо, куда пожелала. Знать, платье она надела волшебное.

Загоревал тут Иван. Да чего горевать — некогда ему было. Положил он в котомку хлеба и пошёл искать жену.

— Эх, — сказал он, — злодейка какая, отца ослушалась, с родительского двора без спросу ушла! Сыщу её — научу уму-разуму!

Сказал он так, да вспомнил, что сам живёт бесталанным, и заплакал.

Вот идёт он путём, идёт дорогой, идёт тропинкой, плохо ему, горюет он по жене. Видит Иван — щука у воды лежит, совсем помирает, а в воду влезть не может.

«Гляди-ко, — думает Иван, — мне-то плохо, а ей того хуже».

Поднял он щуку и пустил её в воду. Щука сейчас нырнула в глубину да обратно кверху, высунула голову и говорит:

— Я добро твоё не забуду. Станет тебе горько — скажи только: «Щука, щука, вспомни Ивана!»

Съел Иван кусок хлеба и пошёл дальше. Идёт он, идёт, а время уже к ночи.

Глядит Иван и видит: коршун воробья поймал, в когтях его держит и хочет склевать.

«Эх, — смотрит Иван, — мне беда, а воробью смерть!»

Пугнул Иван коршуна, тот и выпустил из когтей воробья. Сел воробей на ветку, сам говорит Ивану:

— Будет тебе нужда — покличь меня: «Эй, мол, воробей, вспомни моё добро!»

Заночевал Иван под деревом, а наутро пошёл дальше. И уже далеко он от своего дома отошёл, весь приустал и телом стал тощий, так что и одежду на себе рукой поддерживает. А идти ему было далече, и шёл Иван ещё целый год и полгода. Прошёл он всю землю, дошёл до моря, дальше идти некуда.

Спрашивает он у жителя:

— Чья тут земля, кто тут царь и царица?

Житель отвечает Ивану:

— У нас в царицах живёт Елена Премудрая: она всё знает — у неё книга такая есть, где всё написано, и она всё видит — у неё зеркало такое есть. Она и тебя сейчас видит небось.

И правда, Елена увидела Ивана в своё зеркальце. У неё была Дарья, прислужница. Вот Дарья обтёрла рушником пыль с зеркальца, сама взглянула в него, сначала собой полюбовалась, а потом увидела в нём чужого мужика.

— Никак, чужой мужик идёт! — сказала прислужница Елене Премудрой. — Издалека, видать, идёт: худой да оплошалый весь и лапти стоптал.

Глянула в зеркальце Елена Премудрая.

— И то, — говорит, — чужой! Это муж мой явился.

Подошёл Иван к царскому двору. Видит — двор тыном огорожен. А в тыне колья, а на кольях человечьи мёртвые головы; только один кол пустой, ничего нету.

Спрашивает Иван у жителя — чего такое, дескать?

А житель ему:

— А это, — говорит, — женихи царицы нашей, Елены Премудрой, которые сватались к ней. Царица-то наша — ты не видал её — красоты несказанной и по уму волшебница. Вот и сватаются к ней женихи, знатные да удалые. А ей нужен такой жених, чтобы её перемудрил, вот какой! А кто её не перемудрит, тех она казнит смертью. Теперь один кол остался: это тому, кто ещё к ней в мужья придёт.

— Да вот я к ней в мужья иду! — сказал Иван.

— Стало быть, и кол пустой тебе, — ответил житель и пошёл туда, где изба его стояла.

Пришёл Иван к Елене Премудрой. А Елена сидит в своей царской горнице, и платье на ней одето отцовское, в которое она самовольно в амбаре оболоклась.

— Чего тебе надобно? — спросила Елена Премудрая. — Зачем явился?

— На тебя поглядеть, — Иван ей говорит. — Я по тебе скучаю.

— По мне и те вон скучали, — сказала Елена Премудрая и показала на тын за окном, где были мёртвые головы.

Спросил тогда Иван:

— Аль ты не жена мне более?

— Была я тебе жена, — царица ему говорит, — да ведь я теперь не прежняя. Какой ты мне муж, бесталанный мужик! А хочешь меня в жёны, так заслужи меня снова! А не заслужишь, голову с плеч долой! Вон кол пустой в тыне торчит.

— Кол пустой по мне не скучает, — сказал Иван, — Гляди, как бы ты по мне не соскучилась. Скажи: чего тебе исполнить?

Царица ему в ответ:

— А исполни, что я велю! Укройся от меня где хочешь, хоть на краю света, чтоб я тебя не нашла, а и нашла — так не узнала бы. Тогда ты будешь умнее меня, и я стану твоей женой, А не сумеешь в тайности быть, угадаю я тебя, — голову потеряешь.

— Дозволь, — попросил Иван, — до утра на соломе поспать и хлеба твоего покушать, а утром я исполню твоё желание.

Вот вечером постелила прислужница Дарья соломы в сенях и принесла хлеба краюшку да кувшин с квасом. Лёг Иван и думает: что утром будет?

И видит он — пришла Дарья, села в сенях на крыльцо, распростёрла светлое платье царицы и стала в нём штопать прореху. Штопала-штопала, зашивала-зашивала Дарья прореху, а потом и заплакала.

Спрашивает её Иван:

— Чего ты, Дарья, плачешь?

— А как мне не плакать, — Дарья отвечает, — если завтра смерть моя будет! Велела мне царица прореху в платье зашить, а иголка не шьёт его, а только распарывает: платье-то уж таково нежное, от иглы разверзается. А не зашью, казнит меня наутро царица.

— А дай-ко я шить попробую, — говорит Иван, — может, зашью, и тебе умирать не надо.

— Да как тебе платье такое дать! — Дарья говорит. — Царица сказывала: мужик ты бесталанный. Однако попробуй маленько, а я погляжу.

Сел Иван за платье, взял иглу и начал шить. Видит — и правда, не шьёт игла, а рвёт: платье-то лёгкое, словно воздух, не может в нём игла приняться. Бросил Иван иглу и стал руками каждую нить с другой нитью связывать.

Увидела Дарья и рассерчала на Ивана:

— Нету в тебе уменья! Да как же ты руками все нитки в прорехе свяжешь? Их тут тыщи великие!

— А я их с хотеньем да с терпеньем, гляди, и свяжу! — ответил Иван. — А ты иди да спать ложись, к утру-то я, гляди, и отделаюсь.

Всю ночь работал Иван. Месяц с неба светил ему, да и платье светилось само по себе, как живое, и видел он каждую его нить.

К утренней заре управился Иван. Поглядел он на свою работу: нету больше прорехи, повсюду платье теперь дельное. Поднял он платье на руку и чувствует — стало оно словно бы тяжёлым. Оглядел он платье: в одном кармане книга лежит — в неё старик, отец Елены, записывал всю мудрость, а в другом кармане — круглое зеркальце, которое старик принёс от мастера-волшебника из холодных гор. Поглядел Иван в зеркальце — видно в нём, да смутно; почитал он книгу — не понял ничего. Подумал тогда Иван: «Люди говорят, я бесталанный, — правда и есть».

Наутро пришла Дарья-прислужница, взяла она готовое платье, осмотрела его и сказала Ивану:

— Благодарствую тебе. Ты меня от смерти спас, и я твоё добро упомню.

Вот встало солнце над землёю, пора Ивану уходить в тайное место, где царица Елена его не отыщет. Вышел он во двор, видит — стог сена сложен стоит: залез он в сено, думал, что вовсе укрылся, а на него дворовые собаки брешут и Дарья с крыльца кричит:

— Экой бесталанный! Я и то вижу тебя, не токмо что царица! Вылезай оттуда, сено лаптями не марай!

Вылез Иван и думает: куда ему податься? Увидел — море близко. Пошёл он к морю и вспомнил щуку.

— Щука, — говорит, — щука, вспомни Ивана!

Щука высунулась из воды.

— Иди, — говорит, — я тебя на дно моря упрячу!

Бросился Иван в море. Утащила его щука на дно, зарыла там в песок, а воду хвостом замутила.

Взяла Елена Премудрая своё круглое зеркальце, навела его на землю: нету Ивана; навела на небо: нету Ивана; навела на море, на воду: и там не видать Ивана, одна вода мутная. «Я-то хитра, я-то умна, — думает царица, — да и он-то не прост, Иван Бесталанный!»

Открыла она отцовскую книгу мудрости и читает там: «Сильна хитрость ума, а добро сильнее хитрости, добро и тварь помнит». Прочитала царица эти слова сперва по-писаному, а потом по-неписаному, и книга сказала ей: лежит-де Иван в песке на дне морском; кликни щуку, вели ей Ивана со дна достать, а не то, мол, поймаю тебя, щуку, и в обеде съем.

Послала царица Дарью-прислужницу, велела ей кликнуть из моря щуку, а щука пусть Ивана со дна ведёт.

Явился Иван к Елене Премудрой.

— Казни меня, — сказывает, — не заслужил я тебя.

Одумалась Елена Премудрая: казнить всегда успеется, а они с Иваном не чужие друг другу, одним семейством жили.

Говорит она Ивану:

— Поди укройся сызнова. Перехитришь ли меня, нет ли, тогда и буду казнить тебя либо миловать.

Пошёл Иван искать тайное место, чтобы царица его не нашла. А куда пойдёшь! У царицы Елены волшебное зеркальце есть: она в него всё видит, а что в зеркальце не видно, про то ей мудрая книга скажет.

Кликнул Иван:

— Эй, воробей, помнишь ли моё добро?

А воробей уже тут.

— Упади на землю, говорит, — стань зёрнышком!

Упал Иван на землю, стал зёрнышком, а воробей склевал его.

А Елена Премудрая навела зеркальце на землю, на небо, на воду — нету Ивана. Всё есть в зеркале, а что нужно, того нет. Осерчала Премудрая Елена, бросила зеркальце об пол, и оно разбилось. Пришла тогда в горницу Дарья-прислужница, собрала в подол осколки от зеркальца и унесла их в чёрный угол двора.

Открыла Елена Премудрая отцовскую книгу. И читает там: «Иван в зерне, а зерно в воробье, а воробей сидит на плетне».

Велела тогда Елена Дарье позвать с плетня воробья: пусть воробей отдаст зёрнышко, а не то его самого коршун съест.

Пошла Дарья к воробью. Услышал Дарью воробей, испугался и выбросил из клюва зёрнышко. Зёрнышко упало на землю и обратилось в Ивана. Стал он как был.

Вот Иван является опять пред Еленой Премудрой.

— Казни меня теперь, — говорит, — видно, и правда я бесталанный, а ты премудрая.

— Завтра казню, — сказывает ему царица. — Завтрашний день я на остатний кол твою голову повешу.

Лежит вечером Иван в сенях и думает, как ему быть, когда утром надо помирать. Вспомнил он тогда свою матушку. Вспомнил, и легко ему стало — так он любил её.

Глядит он — идёт Дарья и горшок с кашей ему несёт.

Поел Иван кашу. Дарья ему и говорит:

— Ты царицу-то нашу не бойся! Она не дюже злая.

А Иван ей:

— Жена мужу не страшна. Мне бы только успеть уму-разуму её научить.

— Ты завтра на казнь-то не спеши, — Дарья ему говорит, — а скажи, у тебя дело есть, помирать, мол, тебе нельзя: в гости матушку ждёшь.

Вот наутро говорит Иван Елене Премудрой:

— Дозволь ещё малость пожить: я матушку свою увидеть хочу — может, она в гости придёт.

Поглядела на него царица.

— Даром тебе жить нельзя, — говорит, — А ты утаись от меня в третий раз. Не сыщу я тебя, живи, так и быть.

Пошёл Иван искать себе тайного места, а навстречу ему Дарья-прислужница.

— Обожди, — велит она, — я тебя укрою. Я твоё добро помню.

Дунула она в лицо Ивана, и пропал Иван, превратился он в тёплое дыхание женщины. Вдохнула Дарья и втянула его себе в грудь. Пошла потом Дарья в горницу, взяла царицыну книгу со стола, отёрла пыль с неё да открыла её и дунула в неё: тотчас дыхание её обратилось в новую заглавную букву той книги, и стал Иван буквой. Сложила Дарья книгу и вышла вон.

Пришла вскоре Елена Премудрая, открыла книгу и глядит в неё: где Иван. А книга ничего не говорит. А что скажет, непонятно царице; не стало, видно, смысла в книге. Не знала того царица, что от новой заглавной буквы все слова в книге переменились.

Захлопнула книгу Елена Премудрая и ударила её оземь.

Все буквы рассыпались из книги, а первая, заглавная буква как ударилась, так и обратилась в Ивана.

Глядит Иван на Елену Премудрую, жену свою, глядит и глаз отвести не может. Засмотрелась тут и царица на Ивана, а засмотревшись, улыбнулась ему. И стала она ещё прекраснее, чем прежде была.

— А я думала, — говорит она, — муж у меня мужик бесталанный, а он и от волшебного зеркала утаился и книгу мудрости перехитрил!

Стали они жить в мире и согласии и жили так до поры до времени. Да спрашивает однажды царица у Ивана:

— А чего твоя матушка в гости к нам не идёт?

Отвечает ей Иван:

— И то правда! Да ведь и батюшки твоего нету давно! Пойду-ка я наутро за матушкой да за батюшкой.

А наутро чуть свет матушка Ивана и батюшка Елены Премудрой сами в гости к своим детям пришли. Батюшка-то Елены дорогу ближнюю в её царство знал; они коротко шли и не притомились.

Иван поклонился своей матушке, а старику так в ноги упал.

— Худо, — говорит, — батюшка! Не соблюдал я твоего запрету. Прости меня, бесталанного!

Обнял его старик и простил.

— Спасибо тебе, — говорит, — сынок. В платье заветном прелесть была, в книге — мудрость, а в зеркальце — вся видимость мира. Думал я, собрал для дочери приданое, не хотел только дарить его до времени. Всё я ей собрал, а того не положил, что в тебе было, — главного таланту. Пошёл я было за ним далече, а он близко оказался. Видно, не кладётся он и не дарится, а самим человеком добывается.

Заплакала тут Елена Премудрая, поцеловала Ивана, мужа своего, и попросила у него прощения.

С тех пор стали жить они славно — и Елена с Иваном и родители их — и до сей поры живут.

Волшебное кольцо

Жила в деревне крестьянка. При ней жил сын её Семён, не женатый ещё. Жили они бедно: спали на соломе, одежонка на них старая, латаная и в рот им положить нечего. Жили они давно; тогда земли у крестьян было мало, а что и была, так неродящая была земля: что и посеет крестьянин, то вымерзнет, а не вымерзнет, так от засухи посохнет, а не посохнет, так вымокнет, а не вымокнет, так саранча пожрёт.

Получал Семён в городе пенсию за отца — копейку в месяц.

Вот идёт Семён однажды с деньгами, с копейкой, и видит: один человек надел собаке верёвку на шею и удавливает её. А собака-то всего маленькая, беленькая, щенок.

Семён к тому человеку;

— Ты пошто щенка мучаешь?

А тот ему:

— А какое тебе дело? Хоть убью, хоть нет — не твоё дело.

— А ты продай мне его за копейку!

— Бери!

Отдал Семён последнюю копейку, взял щенка на руки и пошёл домой.

— Нет у меня коровы, нету лошади, зато щенок есть.

Принёс он щенка домой, а мать бранится:

— Глупый ты у меня! Нам самим есть нечего, а он собак покупает!

— Ничего, мама, — отвечает ей сын, — и щенок скотина: не мычит, так брешет.

Через месяц Семён снова пошёл в город за пенсией. Вышла копейка прибавки, получил он две копейки.

Идёт он домой, а на дороге тот же человек кошку мучает.

Подбежал Семён к нему:

— Пошто ты живую тварь уродуешь?

— А тебе-то что? Чай, кошка-то моя!

— Продай её мне!

— Купи, да кошка-то, гляди, дороже собаки.

Сторговались за две копейки.

Понёс Семён кошку домой. Мать пуще прежнего забранилась на сына — и в тот день до вечера бранилась, и на другой день с утра начала браниться.

Прошёл месяц. Пошёл Семён опять в город за пенсией. Опять в прибавку вышла копейка: получил Семён три копейки.

Идёт Семён из города, а на дороге стоит тот же человек и змею давит. Семён сразу к нему:

— Не убивай её, эта змея вишь какая, я и не видал такую — должно, она неядовитая. Лучше продай её мне.

Купил он змею за все деньги, сколько было у него, за три копейки, положил её за пазуху и пошёл домой.

Змея отогрелась и говорит:

— Не жалей, Семён, что последние деньги на меня потратил. Я не простая змея, а я змея Скарапея. Без тебя пришла бы мне смерть, а теперь я жива, и мой отец тебя отблагодарит.

Пришёл Семён домой и выпустил змею из-за пазухи. А мать как увидела змею, так на печку залезла и даже побранить сына не может: у неё язык отнялся с испуга. Змея же Скарапея заползла под печку, свернулась там и уснула.

Вот и стали жить — собака белая да кошка серая, Семён с матерью да змея Скарапея, а всего пятеро.

Невзлюбила мать Семёна Скарапею-змею: то есть ей не даст и воды не поставит, то на хвост наступит.

Говорит тогда Скарапея Семёну:

— Твоя мать обижает меня. Проводи меня к моему отцу.

Поползла змея по дороге, а Семён следом пошёл. Долго шёл он за змеёю — день и ночь, день и ночь. Обступили их тёмные дебри. Подумал Семён: куда он идёт и как назад вернётся?

А змея утешает его:

— Не бойся ничего, сейчас доползём, это уж змеиное царство началось, видишь? А я змеиного царя дочь, и сейчас мы увидим моего отца. А теперь слушай. Вот когда я скажу ему, как ты меня спас, он поблагодарит тебя и даст тебе много золота, а ты золото не бери, а попроси одно золотое кольцо, что у отца на пальце. Кольцо это волшебное. Отец для меня его бережёт, а я хочу тебе его подарить.

Пришёл Семён со змеиной царевной к Змею-царю. Змей обрадовался дочери.

Говорит он Семёну:

— Спасибо тебе, Семён, спас ты мне любимую дочь! Выдал бы я её замуж за тебя, не пожалел бы, да есть у неё сговорённый жених. Бери у меня золота сколько хочешь!

Семён золото не берёт, а говорит змеиному царю:

— Дай мне кольцо с твоей руки, оно мне будет в память о твоей дочери. На нём, видишь, на твоём кольце, змеиная головка выдавлена и два зелёных камня, как глаза, горят.

Задумался змеиный царь, а потом снял кольцо с руки и отдал Семёну и сказал ему потихоньку на ухо, как надо действовать кольцом, чтобы вызывать волшебную силу.

Попрощался Семён со змеиным царём и с дочерью его Скарапеей, а невдалеке тут стоял ещё приёмный сын змеиного царя — Аспид; так Семён и с ним попрощался.

Пришёл Семён домой, к матери. А ночью, как мать легла на покой, Семён переменил змеиное кольцо с пальца на палец, и в тот же момент явились перед ним двенадцать молодцев.

— Здравствуй, новый хозяин! — говорят. — Чего тебе надобно?

Семён им в ответ:

— А насыпьте, братцы, муки амбар, да сахару, да масла немного.

— Ин ладно, — молодцы говорят.

И пропали.

Проснулся Семён наутро, видит — мать корки сухие мочит да жуёт их старыми зубами.

— Чего ж ты, мать, теста не поставила и не охаживаешь его? Поставила бы тесто и пирогов бы напекла.

— Очнись, сынок! У нас второе лето муки и горсти нету.

— А ты наведайся, мама, в амбар — гляди, и найдёшь.

— Да там и мыши с голоду подохли! Чего глядеть в пустое место? Ништо дверь пойти наглухо припереть.

Пошла мать к амбару, тронула дверь, а дверь распахнулась, и мать Семёна головой в муку так и упала.

С тех пор они стали жить сытно. Половину муки Семён продал и купил на все деньги говядины, так у них и кошка с собакой каждый день котлеты ели, шерсть у них лосниться стала.

И увидел однажды Семён видение во сне. Только он задремал, видит, как живую, прекрасную девицу, а проснулся — нету её. Затосковал Семён по ней, а где она, и сам не знает.

Переодел он змеиное кольцо с пальца на палец. И двенадцать молодцев — вот они.

— Чего прикажешь, хозяин? — спрашивают.

Семён им: так и так, говорит, видел я прекрасную девицу, а где она, не знаю, а туда-то мне и надобно.

Глядь — и очутился Семён в другом царстве, где жила та самая прекрасная девица.

Спросил он у тамошнего жителя о прекрасной девице.

— Это которая? — спросил у Семёна житель.

Семён рассказал, какая была девица.

— Так она царская дочь! — сказал ему житель.

Переместил Семён кольцо и велел молодцам доставить его во дворец к царевне. Очутился он во дворце, видит он молодую царевну, и тут она ещё лучше была, чем почудилась ему во сне.

Вздохнул Семён — чего будешь делать? — и опять за кольцо: вызвал молодцев и велел возвратить его домой.

Вот живёт он дома, да грустно ему без царевны: и пища не естся, и брага не пьётся.

Смотрит на него мать:

— Заболел ты, что ли, либо скучаешь о ком?

— Скучаю, мама, — сказал Семён и рассказал, что с ним случилось.

А мать, как услышала, испугалась:

— И что ты удумал! Да разве можно крестьянскому сыну царевну любить? Цари-то — люди ложные и лукавые, они и насмеются, и надругаются над тобой, и жизни тебя лишат, а уж дочь за тебя не выдадут! Женись-ка ты на бедной крестьянской девушке, глядишь — и счастливым будешь!

А Семён одно говорит: иди, мать, да иди — сватай за меня царевну. А мать не идёт, не хочет.

Подумал тогда Семён, что ему делать, и выдумал. Взялся он за свой змеиный перстень, вызвал молодцев. Те — вот они:

— Чего надобно, хозяин?

— А надобны мне хоромы и чтоб к утру были готовы. А для матери устройте в хоромах богатые покои и в постель ей положите пуховую перину.

Молодцы ему в ответ:

— Построим хоромы, хозяин, и перину пухом набьём!

Проснулась наутро Семёнова мать, а подняться сразу не может: угрузла она в пуховой перине. Смотрит вокруг по горнице — узнать ничего не может: во сне, что ли, это иль взаправду?

Тут Семён к ней подошёл и говорит:

— Здравствуй, мама! Значит, всё взаправду.

Спрашивает она:

— Откуда же у нас добро такое явилось?

А сын ей в ответ:

— Добро, мама, из добра явилось. Теперь и тебе жить покойнее будет, и мне за кого хочешь свататься можно — всем я ровня.

Подумала мать: «Ишь, сын у меня какой умелый да удалый!»

А сын ей опять за своё:

— Ступай, матушка, к царю и царице, посватай за меня царевну.

Огляделась мать, прошлась по хоромам.

«Эко дивно стало у нас! — видит она и решила: — А схожу-ка я и вправду к царю, посватаю его дочку! Хоть и не ровня мы ему, да уж теперь нам до него недалече».

И пошла.

Приходит она в царскую избу, в столову горницу. Царь с царицей в тот час чай пили и на блюдца дули, а молодая царевна в своей девичьей горенке приданое перебирала в сундуках.

Вот царь с царицей в блюдца дуют, на Семёнову мать не глядят. Из блюдец брызги летят, чай проливается на скатерть, а чай с сахаром. Царь, а чай пить не умеет!

Семёнова мать и говорит:

— Чай — не вода. Чего брызгаете?

Царь глянул на неё:

— А тебе чего надоть?

Вышла мать на середину горницы, под матицу^[1].

— Здравствуйте, — говорит, — царь-государь-император. У вас товар, у нас купец. А не отдадите ли вашу дочь замуж за нашего сына?

— А кто таков твой жених? Каких он родов, каких городов и какого отца сын?

Мать в ответ:

— Роду он крестьянского, деревни нездешней, а по отчеству Семён Егорович. Не слыхал такого?

Тут царица так и ахнула:

— Да что ты, сватья, с ума, что ль, сошла? Мы в женихах-то как в сору каком роемся — выбираем. Разве пойдёт наша дочка за мужика?

Обиделась Семёнова мать за сына:

— Это какой мужик, матушка, случится! Другой мужик — против него и десять царских сыновей ничего не стоят, а уж про девок-дочерей и говорить нечего! Таков вот и мой!

Царь придумал здесь хитрость.

— Пусть, — говорит, — твой жених от нашего избяного дворца да до вашего крыльца мост хрустальный построит. Тогда мы по такому мосту приедем женихово житьё смотреть. Так-то!

Вернулась Семёнова мать к родному двору. В сенях ей попались навстречу собака с кошкой, гладкие стали.

Мать в сердцах прогнала их прочь. «Ишь, — подумала, — только спят да едят! Какая от них польза!»

Сказала она сыну:

— Понапрасну ходила, не согласны они.

Семён удивился:

— Неужели не согласны? За меня-то?

— А ты думал — обрадуются! А царь ещё и посмеялся над нами: «Пусть, говорит, от нас до вас жених мост хрустальный построит, а мы к вам по хрусталю приедем в гости».

— Это, мама, ничто для нас!

Ночью Семён переметнул кольцо с одной руки на другую, вызвал молодцев и велел им построить к утру хрустальный мост и чтоб мост от ихнего крыльца до царского избяного дворца поверх прошёл, через все реки и овраги, и чтобы по мосту самосильная машина ходила.

С полуночи до зари повсюду окрест молотки стучали и пилы пилили.

Семён вышел утром на крыльцо, глядит — а мост уж готов, и по хрустальному мосту ходит самосильная машина.

Семён к матери:

— Ступай, мама, к царю теперь. Пусть они в гости к нам собираются, а я на самосильной машине туда подкачу!

Пошла мать к царю. Только ступила она на мост, на хрусталь на самый, а хрусталь скользкий, тут ветер подул на неё сзади, она присела от страху да так и покатилась до самого царского крыльца.

Приходит она к царю:

— Вчерась была я у вас, так вы мост построить велели жениху. Погляди в окошко — вот тебе и мост готов.

Глянул царь в окошко:

— Ишь ты! Ан правда — мост! Знать, жених-то умелец!

Надел царь золотые парчовые штаны, надел корону, кликнул царицу и вышел на крыльцо. Пошатал он перила — прочно ли стоят? Похлопал ладонями по хрустальным кирпичам — не подделка ли? Нет, мост построен по доброте.

Тут Семён на чудной самосильной машине подъехал. Отворяет он дверку в машине и говорит:

— Садитесь, царь-государь с женою-супругой, пожалуйте к нам в гости.

— Я-то с охотой, — царь говорит, — а вот жена моя как бы не оробела.

Семён — к царице, а она руками машет:

— Не поеду! Страсть какая! Сронят в реку, так что тут хорошего!

Здесь явились вельможи к царю. Старший вельможа совет подаёт:

— Надобно, государь, проехать, пример показать. Пусть не подумают, что ты оробел.

Делать нечего. Влез царь с царицей в машину, а вельможи на запятках, на штырях повисли, за крючья уцепились.

Засвистела, зашумела, загудела, задрожала машина, в звонок зазвонила, жаром-паром запыхтела, скакнула и поехала. Ехали, всю дорогу качались — спасибо, недалеко было, всего один мост переехать.

Доехали до Семёновых хором; Семён из машины вышел, хотел царю дверку открыть, а уж вельможи вперёд него поспели — волокут они из машины царя и царицу, поддувалами на них машут, в чувство их приводят, чтоб они опомнились.

Царица серчает-кричит, а царь хоть и молчит, да, видно, ей поддакивает.

— Ох, тошно! — шумит царица. — Ох, укачало, растрясло и растрепало! Ой, шут с тобой, где ты есть, жених-то? Бери девку, а мы-то уж обратно пешком пойдём!

А далее вышло всё по желанию Семёна. Выдали за него девку-царевну, и стал он жить с женою. Сперва они хорошо жили, нечего сказать.

Да случилось вот что. Пошёл Семён с женою в лес гулять. Зашли они далеко, уморились, легли под дерево и задремали.

В то время проходил по лесу Аспид, приёмный сын Змея-царя. Аспид увидел кольцо на пальце Семёна и от зависти превратился в гадюку. Он давно хотел, чтоб это кольцо было у него, он знал его волшебную силу и просил его у Змея. Однако Змей-царь не отдал Аспиду волшебного кольца и не сказал, как им надо орудовать. Обратился Аспид в прекрасную девицу, прекраснее молодой жены Семёна, разбудил Семёна и позвал за собой. «Тогда и кольцо моё будет», — подумал Аспид.

А Семён поглядел на незнакомую прекрасную девицу, что манила его, и сказал ей:

— Ступай, куда шла. Хоть ты и хороша, даже лучше моей жены, да жена мне милее, за тобой я не пойду.

Сказал так Семён и опять заснул.

Обратился тогда Аспид в прекрасного юношу, в молодца из молодцев. Вот разбудил он царевну, жену Семёна, и красуется перед ней.

«Ой, ктой-то! — подумала царевна. — Да он лучше Семёна! Вот бы мне в женихи такого, когда я девкой была!»

Приблизился Аспид к Семёновой жене и протянул ей руку. Царевна поднялась с земли, поглядела на Семёна, а у него сор на лице, ноздрями он пыль раздувает.

— Ты чей? — спросила царевна у Аспида.

— А я царский сын, по прозванью Молодец из Молодцев.

— А я царская дочь!

— Пойдём со мной, я тебя не обижу!

— Пойдём, молодец! — сказала Семёнова жена и подала Аспиду руку.

Аспид нашептал на ухо царевне, научил её, что надо сделать, а царевна на всё согласилась. Тогда Аспид ушёл. А он научил её вызнать у Семёна действие волшебного кольца и принести ему то самое кольцо.

Вот пошла она с Семёном домой, взяла его за руку и спросила его, правда ли, что у него на пальце кольцо волшебное. И если он любит её, пусть скажет, как это кольцо действует.

Семён, по доброте, рассказал жене про своё кольцо. «Раз жена меня любит, — подумал Семён, — пусть и о кольце моём знает, она мне зла не сделает».

И надел Семён волшебное кольцо на палец жены. Когда кольцо понадобится, его всегда можно взять обратно.

А ночью царевна переместила кольцо с одного пальца на другой, и немедля явились двенадцать молодцев:

— Мы — вот они! Чем служить тебе, новая хозяйка?

Царевна даёт им наказ:

— Служите мне вот чем. Возьмите эти хоромы да и мост хрустальный и перенесите их туда, где живёт Молодец из Молодцев.

Только и был женат Семён Егоров сын.

Проснулся он с матерью — ничего у них нету, одна худая изба и амбар пустой, как прежде было. И остался Семён с одной матерью, да ещё кошка и собака при них, всего четверо, а есть им, считай, нечего.

Семён не вздохнул, не пожаловался. Вспомнил он, что мать ему говорила: не женись на царевне — не будет счастья. Не послушался он матери!

Поглядел Семён с горя в окошко, видит — карета едет, а в ней — царь. Вышел царь из кареты как раз против Семёнова окошка; смотрит — куда что делось: ни хором нету, ни хрустального моста, ни света, ни блеску — одна худая изба, а в окошко на царя Семён глядит.

Царь как закричит:

— А что тут такое? А где моя дочь-царевна? Ах ты обманщик!

Семён вышел к царю, сказал ему правду, как было: что царская дочь взяла у него волшебное кольцо и обманула его.

Царь правде не поверил, а разгневался и велел посадить Семёна в тюрьму, покуда он не скажет, где царская дочь.

Увели от матери сына, не стало у неё кормильца. Оголодала старуха. Кликнула она кошку и собаку и пошла побираться. Под одним окошком хлеба попросит, под другим съест. А тут захолодало, потемнело, лето состарилось, к зиме пошло.

Кошка и говорит собаке:

— Пропадём мы все. Пойдём царевну сыщем и возьмём от неё волшебное кольцо. Нас хозяин от смерти спас, теперь мы его спасём.

Собака была согласна. Она понюхала землю и побежала, а кошка за нею.

Далеко им пришлось бежать. Сказывать скоро, а идти далеко.

Бежали они, бежали, покуда не увидели хрустальный мост и Семёновы хоромы, в которых и они прежде жили.

Собака осталась снаружи, а кошка пошла в хоромы. Забралась она в спальню, где спала царевна, Семёнова обманщица. Увидела кошка: царевна во рту держит волшебное кольцо, меж зубов у неё оно блестит. Боится, знать, как бы не украли.

Поймала кошка мышку, надкусила ей ухо и научила её уму-разуму, что мышка должна сделать. Влезла мышка на кровать, неслышно прошла по царевне и стала своим хвостиком свербить у неё в носу. Царевна чихнула, ртом дыхнула, кольцо на пол упало и покатилось.

А кошка хвать кольцо — и в окно. Пока царевна проснулась, покуда она туда-сюда — кольца уж нету, и та мышка, что хвостиком у царевны в носу свербила, уж на кухне корочку грызёт: она-де ни при чём.

А кошка и собака домой бегут. Они не спят, не едят — им некогда, они торопятся. Бегут они через горы, через лесные дебри, плывут через реки и чистыми полями бегут. Кошка волшебное кольцо держит под языком, рта не разевает.

Вот уже перед ними последняя река, а за рекою видна ихняя деревня, там и Семёнова изба.

Собака говорит кошке:

— Садись ко мне на спину, а я поплыву. Да смотри кольцо держи крепче в зубах, не оброни.

Поплыли они по реке, доплыли до середины. Собака говорит:

— Смотри, кошка, не говори: кольцо утопишь.

Кошка молчит. Проплыли ещё немного, собака опять:

— Молчи, кошка!

А кошка и так рта не открывает. Собака снова к ней:

— Не вырони кольца-то! Молчи лучше!

Кошка и сказала:

— Да я молчу! — и уронила кольцо в реку.

Выбрались они на берег и давай драться и ругаться.

Собака визжит:

— Это ты виновата, кошка-болтушка!

А кошка в ответ:

— Нет, это ты, брехунья! Зачем ты говорила, когда я молчала?

А тут рыбаки вытащили сетью рыбу на берег и стали её потрошить. Увидели они — Кошка с собакой не ладят, подумали, что голодные, и бросили им рыбьи внутренности.

Схватили кошка с собакой рыбьи внутренности, стали есть, съели немного, вдруг — хряп! — твёрдое попалось. Глядят — кольцо!

Оставили они еду и побежали в деревню. Пробежали мимо своей избы — нет ли там хозяина? Глядят — нету его, а мать побирается. Побежали в город, в тюрьму, где Семён был.

Взобралась кошка на тюремную ограду, ходит поверху, глядит, где Семён там, а не знает. Хочется ей помяукать, помурлыкать, да кольцо у неё под языком, боится обронить.

К вечеру выглянул Семён в тюремное окно, хотел поглядеть на белый свет. Кошка увидела Семёна и по дождевой трубе, а потом по стене забралась к Семёну в каземат.

Семён взял кошку на руки. «Вот, — думает, — хоть и кошка, а сердце у неё верное, помнит она меня!»

Кошка мяукнула и обронила на пол волшебное кольцо.

Поднял Семён кольцо и вызвал двенадцать молодцев. Те явились тут как тут.

— Здравствуй, дорогой старый хозяин, — говорят, — прикажи, чего тебе надобно, а мы живо исполним!

Семён им говорит:

— Перенесите откуда ни на есть мои хоромы сюда; и кто там живёт, пусть в горницах будет, — я погляжу. И мост хрустальный приподымите да сюда его уставьте, а только другим концом отверните его от царской избы и опустите в соседнюю деревню.

Всё и было исполнено, как приказано Семёном. Хоромы его стали на место, а в них оказалась молодая царевна с Аспидом своим. Ну, ушли они из Семёновых хором, пошли жить к отцу царевны, — куда же ещё?

Аспид же как узнал, что это царевна кольцо потеряла, так от злости превратился в змею-гадюку.

И не мог уже он обратиться в молодца, потому что не проходила в нём злоба на царевну. Так и остался Аспид гадюкой; он только и делал, что шипел на царевну и бранил её. Тут отец царевны вспомнил про Семёна.

— Эх, — говорит, — а ведь Семён-то хоть и простой, да добрый малый был, а вот Аспид хоть и не простого рода, да ведь гадюка!

А Семён с матерью опять в хоромах жили, и собака с кошкой при них.

Семён на самосильной машине каждый день наведывается в соседнюю деревню; по хрустальному мосту дорога туда близкой стала.

Слышно ещё, Семён из той деревни жену себе берёт; живёт там одна девушка-сирота, прекраснее той царевны, вот её и сватает Семён.

Должно, так и будет — женится Семён на сироте, пойдут у них дети, и новая сказка начнётся.

* * *

Пересказал А. П. Платонов.

Под общей редакцией М. А. Шолохова.

Рисунки И. А. Кузнецова.

Ответственный редактор Н. М. Кожемякина.

Художественный редактор В. А. Горячева.

Технический редактор Р. Б. Сиеолаева.

Корректор З. С. Ульянова.

Примечания

1

Матица — потолочная балка в деревенской избе.

(обратно)

Оглавление

Иван Бесталанный и Елена Премудрая

Волшебное кольцо

*** Примечания ***