Комплекс независимости [Алексей Владимирович Баталов] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

КОМПЛЕКС НЕЗАВИСИМОСТИ

Читателям не нужно представлять моего собеседника. Народный артист, лауреат, профессор. К «секс-символам» и «плейбоям», которыми в наше время обзывают всех подряд, его никогда не относили. Эпитеты были иные: «замечательный», «умнейший», «интеллигентный». Он прекрасный рассказчик. Цикл передач «Прогулки с Баталовым», показанный на ТВЦ, был удостоен национальной премии в области документального кино и телевидения «Лавровая ветвь».

С народным артистом СССР беседует наш корреспондент Геннадий Сухин.

— Алексей Владимирович, в вас, наверное, были влюблены все советские женщины? Думаю, они продолжают любить вас и сегодня.

— Недавно мне сказали, что в каком-то опросе я попал в число действующих кумиров экрана. Удивился. Я-то уже думал, что «всё!», а зрители, оказывается, помнят. Когда лет пять назад на вручении мне премии «Созвездия» «За выдающийся вклад в профессию» увидел, что сидевшие в зале актёры и режиссёры так ко мне относятся, это стало огромной радостью.

Не верьте актёру, если он говорит, что устал от популярности, поклонниц и их писем. Он кривит душой: актёр не может жить без публики, и когда она отворачивается от него, он перестает существовать. К сожалению, всё быстро проходит, забывается, судьба актёра порой складывается из нечастых озарений, кумирами становятся ненадолго. Вот сегодня это удалось, сегодня это заблистало. А что будет завтра — Бог весть.

— Если бы ваши герои очутились в дне сегодняшнем? Давайте пофантазируем вместе.

— Классику тоже берём? Ну, тогда Гуров из «Дамы с собачкой», он домовладелец, и ему нынче хорошо должно быть. Современники? Саша Румянцев (фильм «Дело Румянцева». — Г.С.) постарел, конечно. И, наверное, остался без работы — сейчас ведь только молодых везде берут. Ну, может, он машины стал ремонтировать. На пенсию ведь не проживешь. А человеку нужно продолжать жить. Он же не корова: вот «насыпали» мне пенсию, и «стою-жую»? Но зарабатывание на пропитание тем плохо, что зарабатываешь не тем, что мог бы делать хорошо.

— В нынешних «мафиях» кого-то из своих героев видите?

— Ну, это вряд ли: Устименко («Дорогой мой человек»)? Даже смешно предположить. Саша Румянцев? Да он же правдолюбец, правдолюбие — качество невыгодное. Нет, он скорее сегодня будет стоять с плакатом «Отдайте нам наше!». Вот если только Протасов из «Живого трупа»?.. Впрочем, нет. Он и тогда не принимал свой мир, и этот бы не принял.

— А Гоша, которым вы с режиссёром Меньшовым обманули толпы одиноких советских женщин в фильме «Москва слезам не верит»?

— Я прекрасно понимал, что Гоша нужен был авторам фильма, чтобы каким-то образом завершить двухсерийные страдания несчастной женщины. Но на третий день он мог бы вдарить её бутылкой по голове. А почему нет? Гоша от первой жены ушёл, пристаёт к незнакомой женщине в электричке, пьёт, дерётся. «Одинокие советские женщины» не рассмотрели моего героя как следует.

— Сегодня много говорят о том, что «Россия возродится провинцией».

— Думаю, талант рождается независимо ни от географии, ни от политического или экономического состояния общества. Талант — от Бога. Нынче Москва — большая гастрольная площадка для приезжих. Кому-то может и повезти. Но здесь невероятно трудно пробиться, тем более удержаться. У нас очень любят говорить: «Вот в цивилизованных странах…» А в этих цивилизованных странах творятся те же безобразия, что и у нас. Там тоже есть высокопоставленные воры. Мы постепенно становимся гражданами мира. А что касается «гибели культуры», то это че-пу-ха! Человек живёт очень мало, поэтому ему и кажется, что именно с него всё началось и при нём же всё и закончится. А возрождаться Россия будет талантами, которые живут везде.

— У ваших учеников во ВГИКе существует некий «комплекс провинциала»? Ведь они ещё только должны себя утвердить в столице…

— Если и существует, то скорее в личной жизни. Уклад жизни, который их сформировал, чрезвычайно важен до сцены. А на сцене важно, как ты играешь, независимо от того, откуда ты приехал. Я вообще-то педагогом стал случайно. После кончины Бориса Бабочкина его курс остался неприкаянным. И чтобы не играть секретарей парткомов или колхозных активистов, я согласился его довести. С тех пор, то есть с 1975 года, работаю со студентами, в основном с приезжими. С «республиканскими» курсами, как их тогда называли. Была замечательная киргизская мастерская, украинская, белорусская. Разумеется, ребята из провинции в быту менее устроены — живут в общежитии. Они как бы дороже заплатили за своё обучение (даже в те времена, когда за учёбу вообще не платили). Они не просто забежали на экзамен, а ехали с определённой целью, готовились. Я к таким абитуриентам внутренне расположен, жду, что они должны сделать что-то серьёзное. Разумеется, есть и прекрасные столичные ребята, деление на Москву и «глубинку» — не гарантия конечного результата. Во всяком случае, я с радостью готов научить своих студентов всему, что сам умею.

— Когда юный уроженец города Владимира Алёша Баталов начинал покорять столицу, у него тоже был этот комплекс провинциала?

— Я же москвич. Меня только родили во Владимире. Потом регулярно ездил туда к бабушке с дедушкой, пока их не расстреляли. А жил я с папой и мамой буквально в самом МХАТе, есть там такой переулочек. Квартира наша была на одной лестничной клетке с квартирой дяди Васи Качалова. Очень трогало, что соседи со мной всегда так ласково здоровались: «Здравствуй, Алёшенька!» Не было страшно ни во двор ночью выйти, ни в сараи во время игры прятаться. Я сроду не знал, что такое «песочница»! В основном гулял среди декораций, которые позднее сам и раскрашивал. Для меня привычнее было видеть загримированную физиономию, чем обычное лицо. На сцену Художественного театра «выходить» начал едва ли не с первого своего шага. А поскольку я родился в семье актёров, то и профессию не выбирал, мне на роду было написано стать актёром. Когда-то на сцене МХАТа играли сразу девять моих прямых родственников: Ольга Андровская, Николай и Владимир Баталовы, Виктор Станицын… Я, правда, много позже понял, каких людей рядом со мной судьба поставила! Мне как-то сказали: «Ты человек НЕАНДЕРсталинской эпохи». Поэтому я сегодня не хочу делать вид, что освоил новую жизнь, лучше уж и не буду её осваивать.

А насчёт комплексов… У меня другой комплекс был — тоже гадость, между нами говоря. Я учился в Школе-студии МХАТ в мастерской у своего дяди, Виктора Станицына. О любом моём достижении говорили: «Ну, конечно, это его Андровская научила» или «Разумеется, это они позвонили, и его взяли». И я хотел доказать, что и сам, несмотря на своих именитых родственников, чего-то сто́ю. Во время работы над дипломным спектаклем по рассказам Чехова я бывал у вдовы писателя — Ольги Леонардовны Книппер. И вот отыграли мы спектакль, вышли следом за ней в вестибюль. Она мне так лукаво улыбается: «Ну, артист, давай я тебе диплом подпишу». Я растерялся, отнекиваться начал. Ольга Леонардовна пристально на меня посмотрела, и на лице её появилось выражение задумчивой грусти, мол, «неси, дурак, потом поймёшь».

— В театре и в кино вы играли начиная лет с пятнадцати?

— Кино у меня могло получиться и в тринадцать — родители не пустили сниматься в фильме «Тимур и его команда». Но позже, когда режиссёр Арнштам снимал картину о Зое Космодемьянской, весь наш класс взяли изображать её одноклассников. Я должен был какую-то фразу произнести. Помню, руки-ноги мои окаменели, голос исчез, выражение лица (я чувствовал) стало абсолютно идиотским. Может, именно поэтому после «Зои» я много лет был не годен для кино?

А на сцену я вышел лет в пятнадцать. Мама и мы (я и братья мои по отчиму, писателю Виктору Ефимовичу Ардову, Миша и Боря Ардовы) скитались в эвакуации, искали, где хлеб и картошка дешевле. Бугульма, Свердловск, Чистополь, Казань… В этих городах мама, актриса Нина Антоновна Ольшевская, работала в маленьких театриках. А я декорации таскал, пока мне не доверили «кушать подано». Но там, в тылу, были госпитали, где артисты выступали перед ранеными. И вот стоишь перед ними, что-то рассказываешь, а на тебя из-под бинтов глаза смотрят. Я понимал, что эти ребята, у которых рук-ног не было, а иногда и половины лица, и есть те люди, которые защитили тебя. Они сделали всё, чтобы ты стоял перед ними невредимым. Они там встали, чтобы я мог жить.

— Вы однажды сказали: «Всё равно я остаюсь мальчиком войны».

— А куда от этого денешься? День Победы у всех был самым счастливым днём — днём всехрождения. А для меня — ещё и личным праздником: отец, дядя, двоюродный брат вернулись с войны. И ничего более чистого, искреннего в моей жизни не случилось. И слава Богу! Получив роль в фильме «Летят журавли»… Да какая там роль! Это история о близких мне людях. И как радостно, что из множества картин о войне зрители сердцем выбрали именно «Журавлей», — вот уже сорок пять лет они остаются живой картиной.

— Ваш отец Владимир в титрах фильмов значился как «Аталов», а дядя Николай — всегда Баталовым. Вы интересовались, откуда пошла ваша фамилия?

— Думаю, от слова «бота́ло» — вешали такое приспособление коровам на шею. Правда, дядя уверял, что пошёл наш род от Баталини — был такой цирюльник при дворе Екатерины II. Но во МХАТе и не такое придумывали! Знаю, что есть целая деревня Баталовых. А по поводу псевдонима «Аталов» я вот что скажу: Станиславский запрещал актёрам-родственникам иметь одну и ту же фамилию. Ольга Николаевна носила фамилию Андровская, хотя была она женой Николая Баталова. Папа, пока был жив дядя, назывался Аталовым.

— Анна Ахматова говорила, что всех великих «сделали женщины». Кто «сделал» вас?

— Семья. И женщины, конечно. В том числе и Анна Андреевна. Она появилась в нашем доме на Ордынке, когда мне было семь лет. Я это хорошо помню, потому что тогда тяжело болел скарлатиной. Но приехала тётя из Ленинграда, и меня переложили на другой диван. А она (женщина с чёлкой) на мой диван прилегла. Потом я стал считать её своей бабушкой. Ахматова, хотя и сама всегда нуждалась, дала мне денег, чтобы я после армии с ног до головы оделся — у меня, кроме военной формы, ничего не было. А я взял и купил подержанный «Москвич», первую машину в своей жизни!

— Вы из Школы-студии МХАТ выпускались как характерный герой?

— Да, в «героя-современника» меня кино переделало. Но вообще мне не довелось сыграть героя, стопроцентно себе адекватного. Физик Гусев, чеховский Гуров, шофёр Саша Румянцев мало общего имеют с моим собственным характером. Но всегда находились люди, узнававшие в моих экранных героях себя. Критики писали о Гоше: «Таких не бывает!» А у меня хранится письмо, в котором написано: «Вы сыграли мою судьбу». Да и вообще, «мой образ», «моя тема» — всё это актёрские байки. Не позвали тебя на роль «героя современности», так и сиди себе дома — хрен ты его сыграешь! А режиссёр Иосиф Ефимович Хейфиц из мальчика «запаса» МХАТа сделал актёра кино, к которому приклеили этот образ (фильм «Дело Румянцевых». — Ред.). Так что все претензии на предмет «классика современности» к Иосифу Ефимовичу!

— А что вы скажете по поводу своего имиджа «настоящего мужчины»?

— А я только играл роль настоящего мужчины. Да я и артист-то не «настоящий»! Никогда не комплексовал по поводу упущенных ролей, неиспользованных возможностей. Делал то, что мне нравится, никуда не торопился. Моё самочувствие складывалось из более личностных компонентов, нежели профессиональная востребованность. Я просто Баталов.

Геннадий Сухин