Венька [Юрий Иосифович Коваль] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Венька
Рассказ
Рисунки А. Аземши
Я выстрелил. Слабым и глухим показался мой выстрел. Звук его увяз в пихтах, утонул во мху. «Никто не услышит», — подумал я. Третий день кружил я по тайге и никак не мог выйти к речке Карабуле. Солнце не помогало. Оно появлялось то справа, то слева, маялось над головой и, потускнев, падало в облака. Пожалуй, никогда еще в жизни я так не уставал. Две ночи, проведенные у костра, я почти не спал, все думал и думал, как же выйти к Карабуле, вспоминал свой путь и не мог вспомнить. На третий день, наверно, я все-таки пал духом. С отчаяния выстрелил в воздух. Выстрелил второй раз. Никто не ответил. Я опустился на колени в мокрую болотную траву, перезарядил ружье. Два тонконогих подберезовика стояли в траве передо мной и желтая сыроежка. Зачем-то я сорвал их, сунул в карман рюкзака и снова пошел вперед. Вперед? Мутный комариный столб стоял надо мною. Я качал от усталости головой, и этот столб качался вместе с нею.
Вдруг я почувствовал запах дыма. Он чуть донесся и пропал. Но мне показалось: пахнет костром, печеной картошкой и даже ухой. «Кажется, это только кажется, — думал я. — Никого не может здесь быть». И все-таки пошел быстрее. Под ногами вздыхали, оседая, моховые кочки. От их движения качались мелкие сосенки. Снова почувствовал я запах дыма. Явно пахло печеной картошкой. «Печеная картошка, — думал я. — Так пахнет только печеная картошка! Кто-то развел костер. Геологи или охотники». И мне вдруг стало весело. — Эй! Эй! — крикнул я. — Много ли картошки напекли? Никто не ответил. — Оставьте мне маленько! Эй! Никто не ответил. «Спят, наверно, — подумал я. — Или отошли от костра. За грибами». Я пробежал немного вперед и увидел наконец дым. Из пихт выползли его клубы, густые и упругие, как парус. Слышно было, как трещат сучья, брошенные в костер. Я не был уже новичком в тайге и все-таки думал, что иду к костру. Я слышал треск, и, верно, это трещали сучья, только они не были сложены в костер. Они горели на земле, на кустах, на живых деревьях. Огонь бежал по земле, подпаливая бурелом, по стволам деревьев подбирался к верхушкам. Тайга горит! Мутной стеной дым обрушился мне на голову, а за ним внизу, у самой земли, я увидел открытую печь, огненную пещеру. Там свивались в клубок красные, синие, фиолетовые змеи. Трепетали, с треском облизывали друг друга раскаленными языками. У ног вспыхнула вдруг пересохшая трава. Бенгальским огнем зашипел лишайник. Я бросился затаптывать огонь, но он уже был и справа, и слева, и сзади, полыхнул куст можжевельника. Дым закрыл подножия деревьев: они парили в воздухе. Резкий жар ударил в глаза. Я ослеп на секунду, поперхнулся дымом и побежал назад. Я бежал от пожара, а дым держал за плечи, хватал за волосы, за локти, и ноги вязли в дыму, как в болоте. Я выбежал из дыма, еще чувствуя на плечах его тяжесть, упал в траву и увидел, как она зелена и спокойна. Перед глазами во мху стоял свежий сырой масленок. Муравьи уходили от пожара, тащили на себе светлые кругляши — личинки. Приседая, оглядываясь, останавливаясь, пробежал заяц. Какое-то рычание донеслось издали. Может быть, зверь, застигнутый огнем. Я оглянулся. Пожар шел низом. Горел бурелом, гнилушки, пни. Иван-чай и дудник коробились в жару и вспыхивали, разбрасывая искры. Это был медленный пожар. Ветер не подстегивал его. Ветра не было. Я пошел в сторону от пожара и все время слышал рычание за спиной. Неужели медведь? Я оглядывался, останавливался, а рычание все приближалось, и, наконец, между верхушками деревьев я увидел самолет. Это он рычал, низко облетая пожар. Самолет пролетел прямо надо мной, а я побежал следом за ним, засвистел, замахал руками. Натыкаясь на кусты, оступаясь, я бежал и глядел на удаляющийся самолет. Я понимал, что он улетит сейчас и не вернется, и все-таки бежал следом. Вдруг от самолета отделилась какая-то точка. Она полетела к земле, развернулась в воздухе, превратившись в длинную ярко-оранжевую змею. Самолет ушел за деревья, а лента-змея трепетала, опускаясь на землю.
Я выбежал на поляну, подхватил ленту, лежащую в траве. Почему-то я думал, что на ней что-нибудь написано, но не увидел никаких букв или знаков — просто лента из хрустящей бумаги. «Заметили, все-таки заметили! — думал я, в волнении бегая по поляне и размахивая лентой. — А лента — это сигнал». — Эй! Эгей! — кричал я. — Давайте сюда! Самолет сделал круг над тайгой и теперь снова возвращался ко мне. Мне ясно были видны все четыре его крыла, круглые окна, из которых смотрели, казалось, какие-то люди. В борту самолета открылась вдруг овальная дверь, и из нее прямо в небо вылетела кукла. Странно растопырив руки, вниз головой кукла летела к земле. «Человек! — понял я. — Живой человек. Его выкинули с самолета!» Сердце мое сильно стукнуло, я зажмурился, но тут же открыл глаза. Падающий человек вдруг перевернулся в воздухе и замер. Над головой его вздулся светлый купол. Парашют! Один за другим из самолета выпрыгнули еще двое, и теперь три белых полупрозрачных купола повисли над тайгой.
Первый парашютист быстро приближался к земле. Размахивая лентой, я побежал к тому месту, где он должен был приземлиться. Он падал прямо на две большие разлапистые елки, и я видел, как он дергал парашютные стропы, стараясь отвернуть немного в сторону. Это ему не удалось, он ухнул в колодец между елками, а купол парашюта зацепился за их вершины. Обеими руками парашютист ухватился за крепкую еловую ветку, подобрался к стволу и обнял его. Парашютист не видел меня, а я стоял совсем близко, прямо под деревом. Мне слышно было, как он дышит, но я не знал, что сказать. — Ты чего? — крикнул наконец я. — Зацепился, что ли? Парашютист перегнулся через ветку, глянул вниз на меня. — Зацепился, что ли, спрашиваю? — повторил я. — Разве сам не видишь? Залезай на соседнюю елку. Распутывай. «Вот это дело! — подумал я. — Ну что ж, полезу». Мне стало совсем весело, хотелось смеяться и разговаривать с парашютистом, но он молчал, сосредоточенно распутывая парашютные стропы. Я снял ружье, рюкзак и полез на елку. «Неужели, — думал я, — они прыгнули, чтобы меня спасти? Наверно, поняли, что человек заблудился». — Ты откуда будешь? — спросил вдруг парашютист. — С Карабулы. В избушке я там живу на Карабуле. Да вот заблудился. — Ага, — сказал парашютист и снова занялся стропами. Наконец парашют отцепился от веток и мягко улегся в траву. Мы спрыгнули на землю. Парашютист был в удивительном костюме: прошнурованные по шву брюки и рукава, на груди и животе защитные щитки. Лицо у него молодое и симпатичное. В шлеме. — Слушай, — сказал я, — а зачем вы бросили эту штуку — ленту? — Это вымпел. Мы смотрим на него сверху и знаем, куда прыгать. — Понятно, — сказал я и засмеялся. Мне приятно было разговаривать с парашютистом. — Ладно, — сказал он. — Давай знакомиться. Меня звать Венька. Он протянул мне руку, я подал ему свою, и вдруг — трах! — он дернул меня за руку, дал подножку, и я оказался на земле. — Батя! Батя! — закричал он. — Скорей сюда! Я его поймал!!! Из тайги вышли еще два парашютиста. На них тоже были защитные костюмы, в руках топоры. Они подошли вплотную и молча разглядывали меня. — Вот он, — сказал Венька, указывая на меня. — Поджигатель. Я поймал его. «Ну, влип, — думал я. — Это таежные пожарники. Десант. Они думают, что я поджег тайгу». — С чего ты взял, что он поджег? — спросил десантник постарше, с бородой. — А чего он около пожара трется? Точно, батя, это он поджигатель. — Погоди, Венька. Что значит трется? — сказал бородач, как видно, Венькин отец. — Надо разобраться. — Я блуждаю два дня, — сказал я. — Вижу, люди с неба падают. Обрадовался, а он мне подножку. И я стал рассказывать, как заблудился, попал в пожар, увидал Веньку и побежал ему помогать. — Помогал он тебе? — спросил отец. — Помогал. — А если б он поджег, с чего бы стал помогать? Он бы деру дал. — Неизвестно, — сказал Венька. — Может, в нем совесть проснулась. — Мне интересно, — сказал я, — когда в тебе, Венька, совесть проснется? Десантники засмеялись. — Ладно, — сказал бородач. — Ты не сердись на Веньку. Он парень горячий, пионер. — Что? Что такое? — изумленно переспросил я. — Пионер? Сколько ж тебе лет? — Сколько надо! — мрачно ответил Венька, как видно, все еще подозревая во мне поджигателя.
Пока мы разговаривали, я совсем забыл про пожар. Здесь, на поляне, он почти не чувствовался. Только пахло горелой листвой, а я-то думал, печеной картошкой. Самолет сделал новый заход, выбросил еще двух парашютистов, какие-то ящики и тюки, которые тоже опускались вниз на парашютах. — Ладно, — сказал Венька и вдруг улыбнулся мне. — Вроде бы и правда не поджигатель. — Поможешь нам? — спросил Венькин отец. — Конечно, — ответил я. — А что надо делать? — Пожар тушить. Если согласен, поступай к Веньке под начало. Давайте, ребята, готовьте все поскорей, а я побегу пожар посмотрю. — Пошли и мы, — сказал Венька и тронул меня за рукав. — Надо все ящики на поляну перетащить. Скорей! Следом за Венькой я побежал к кустам, над которыми виднелся смятый теперь купол парашюта. В зарослях иван-чая лежал тяжелый ящик. Я взвалил его на спину, Венька принялся распутывать, собирать парашют. — Веньк, — сказал я, — а что в ящике? — Взрывчатка. Тащи ее на поляну. «Ого, — подумал я, — не подорваться бы чего доброго!» Скоро мы перетащили все ящики и тюки на поляну. Вернулся и Венькин отец. — Очаг небольшой, — сказал он. — Хорошо, что ветра нет. За ночь управимся. Десантники разобрали тюки с инструментом и мне дали топор. — Мы начнем просеку рубить, — сказал Сергей Иванович, Венькин отец, — а вы с Венькой идите сзади и подчищайте. Рубите кусты, бурелом оттаскивайте в сторону. Он махнул топором — сосенка повалилась на землю, за ней — другая. Сергей Иванович крушил подлесок. Деревья будто взвизгивали под его топором, и мне только видно было, как топор вылетает у него из-за плеча, а после блестит у ног. — Шебурши в траве! — кричал мне Венька. — Выуживай коряжины! Только потом, уже на другое утро, Сергей Иванович рассказал мне, что Веньке четырнадцать лет. Когда Веньке было два года, мать его тяжело заболела и умерла, и они жили теперь вдвоем, отец и сын. У таежных пожарников-десантников жизнь кочевая. Их забрасывают на самолетах то в одно, то в другое место, и Венька кочевал вместе с отцом. Он давно уж просился прыгнуть с парашютом, но только в этом году отец разрешил ему. Все это я узнал потом, на другое утро, а сейчас разговаривать было некогда. И все-таки я в какой-то момент спросил Веньку, сколько раз он прыгал с парашютом. — Четыре, — ответил он. Просека между тем довольно быстро расширялась. Десантники стремительно работали своими топорами с длинными рукоятками. Я понял, что просека нужна для того, чтоб пожар не пошел дальше. Бурелом и коряжины я оттаскивал в ту сторону, с которой был пожар. В той стороне висело мутное марево и все время слышался легкий треск. Я хотел поднять гибкую ветку, чернеющую в траве, но тут же отдернул руку. — Змеи! — крикнул мне Венька. — От огня бегут! Змея утекла в мох. Впереди ударил взрыв. Это десантники подрывали деревья, которые долго рубить топором. — Давай, — подгонял меня Венька. — Круши! Наступили сумерки. Дым, закрывший небо, приблизил ночь. К ночи просека была готова, петлей окружила пожар. — Теперь пустим встречного, — сказал Сергей Иванович. — Подожжем ему пятки. — Батя, можно мне? — спросил Венька. — Начинай, — согласился отец. Венька поджег бересту и сунул ее в кучу сухих веток. Сучья мигом занялись. Огонь побежал по бурелому навстречу пожару. — Поджигай по всей просеке! — крикнул Сергей Иванович. — Только следите, чтоб огонь не перекинулся на эту сторону! Всю ночь мы бегали по просеке и следили, чтоб огонь не перебрался через нее. Я то встречался с Венькой, то терял его в темноте и в дыму, то видел вдруг его черную фигурку в отблесках пожара. С рассветом в небе появился вертолет. Он сделал несколько заходов и сел на поляну. Почти не разговаривая, усталые, перепачканные сажей десантники стали собирать инструменты, укладывать парашюты. Только Венька сидел в стороне, прислонившись спиной к елке, той самой, с которой я помогал ему снимать парашют.
— Устал? — спросил я, подойдя. — Устал, — согласился он и опустил голову. — Не сердись, что я тебя за поджигателя признал. — Да ты что? — ответил я. — Чего мне сердиться? — Смотри, как жалко-то, — сказал он и указал на землю. Я увидел трех маленьких соболят, лежащих в траве у Венькиных ног. Они не смогли уйти от пожара и задохнулись в дыму. — Думал, оживут на воздухе, — сказал Венька. — Не оживают. Совсем маленькие еще. — Вы чего тут? — сказал Сергей Иванович, подходя к нам, увидел соболят и присел на корточки. — Не оживают? — спросил он Веньку. — Да, маленькие совсем… Жалко. Ну не горюй, ты многих спас. — Да где там многих, — сказал Венька и махнул рукой. — Ну, сколько соболят ты спас на сегодняшний день? — Восемь, — ответил Венька. — А бельчат? — Двадцать четыре. — Это не так уж и мало, — сказал Сергей Иванович, обращаясь ко мне. — Верно? — Очень много, — ответил я. — Да ладно вам, — сказал Венька. — Что вы меня успокаиваете? Сам знаю, сколько много, сколько мало. Идите грузитесь на вертолет, я догоню. — В тайгу приходят разные люди, — говорил мне Сергей Иванович, когда мы шли к вертолету. — Разведут костер, отогреются, уйдут, а огонь не затушат как следует. Вот и пожар. Звери гибнут и птицы. Видишь, какие дела. Ну ладно, залезай, подбросим тебя на Карабулу. Десантники погрузились в вертолет, а Веньки все не было. Меня удивило, что никто не зовет его, все терпеливо ждали. Наконец появился Венька. Мне хотелось еще поговорить с ним, но он сел рядом с отцом, прижался к отцовскому плечу, закрыл глаза и, по-моему, мгновенно уснул. Заревел мотор вертолета, и мы медленно поднялись над поляной. Низко, над самыми вершинами, мы облетели пожар. Клубы дыма все еще поднимались между стволов. Я вдруг увидел лося, уходящего от пожара. Он казался сверху коричневой бутылочкой. Вот и речка Карабула, петляющая по тайге. Ясно видно ее дно — мели, перекаты, бочаги. Я все старался разглядеть, не видно ли в бочагах хариусов. Но разве их увидишь с такой высоты?
Последние комментарии
9 минут 17 секунд назад
2 часов 6 минут назад
10 часов 58 минут назад
1 день 4 часов назад
1 день 4 часов назад
1 день 4 часов назад