Судьба на троих [Майский День] (fb2) читать онлайн

Судьба на троих

Глава 1 Охотник

Акция, не сулившая особых проблем, обернулась полным кошмаром. Поначалу всё шло привычно: аккуратные беседы с местными жителями, изучение общинных книг для записей состояния, наблюдение за обычаями городка и соседних деревень. Вскоре и смельчак нашёлся, что узрел из окна мансарды передвижение странных теней. Он же и надоумил отрядного, что в холме, нависшем над городом, есть полость. Прежде туда наведывались пастухи, но, когда острые овечьи копыта извели всю траву на верхних склонах, и он пошёл опасными оползнями, надобность в укрытии отпала.

Вскоре сведения о том, что целое гнездо вампиров устраивается на днёвку в пещере, подтвердились. Как ни осторожно вели себя эти твари, а вблизи замаскированного кустами и свежей осыпью устья следопыт группы обнаружил неясные отпечатки, примятую траву, оброненные мелкие предметы явно некрестьянского обихода. Малыш — так называли охотники шустрого паренька, обшарив склон, быстро вывел к нужному месту.

В мире сиял горячий день, а ночью твари могли учуять появление людей в опасной близости от их логова, потому сразу заняться уничтожением обнаруженного гнезда выглядело тогда разумным решением. Отрядный отдал приказ.

Сейчас он лежал с разорванным горлом. Мёртвый. Вампир и с колом в теле сумел достать обидчика. Всё пошло не так. Эти упыри смогли пробудиться от спячки, оказались на диво проворны, и каждый из них забрал с собой по меньшей мере одного из напавших на них людей.

Бойня вышла скоротечной и оттого ужасной. Два вампира погибли быстро, но третий, явно вожак всей троицы, сражался беспощадно. С неумолимым проворством он уклонялся от сетей и арбалетных стрел, а его длинная шпага то и дело доставала кого-то из нас. Казалось, последний упырь вот-вот падёт под совместным натиском опытных усмирителей нежити, но он ухитрялся держаться. О том, что и победителем может выйти из схватки я подумал, лишь когда остался с ним один на один.

Я тяжело дышал. Все мои товарищи пали, все его — тоже. Нет, я не разглядывал наваленные на ровный пол подземного зала тела, лишь краем глаза старался их видеть, чтобы случайно не наступить, не споткнуться об ужасную преграду. Положение моё становилось всё более отчаянным.

Вампиры днём вялы, даже если и не спят. Силы их в светлое время почти равны человеческим, но мы, как видно, наткнулись на настоящего монстра. Расправившись с другими отрядниками, он теперь наступал на меня. Двигался уверенно, хотя и осторожно, словно не хотел напоследок испытывать судьбу.

У меня, помимо длинного клинка, имелся ещё нож в чехле на пояснице. Посеребрённое лезвие, получи я возможность воткнуть его в тело нежити, могло дать хотя бы временное преимущество, потому, я и делал выпады для того, чтобы отвлечь внимание противника. Поразить всерьёз не особенно надеялся: он уже доказал, что хорош в бою.

Вот ещё удар, отражённый легко и небрежно, зато я смог развернуться так, что моя рука почти незаметно переместилась за спину, подцепила нож, едва не ускользнувший из потных пальцев. Я вновь яростно атаковал. Сердце стучало часто, лёгкие шумно втягивали воздух, словно рвали его на части. Скоро я совсем обессилею, пришла пора действовать решительно и быстро. Вот сейчас.

Я метнул нож. Он тускло блеснул в полумраке пещеры, мгновение казалось, что летящая смерть настигла противника, но он уклонился, позволив клинку звонко удариться о камень и скатиться на пол.

— Плохой охотник! — сказал вампир неожиданно чистым, ясным голосом.

Что он имел в виду, мне было уже, честно говоря, всё равно. Последняя надежда ушла в никуда. Я скосил глаза в сторону выхода из пещеры. Не более двадцати шагов до устья, но не судьба их сделать. Брошусь бежать, вампир настигнет, ударит в спину. До манящего пятна дневного света пролегла вся моя жизнь.

Если только попробовать отступать, сражаясь, пятясь к выходу, отбивая наскоки вампира, остерегая его своим палашом. Я ринулся вперёд, попытался оттеснить врага в сторону, но сразу пришлось самому уходить от быстрого чужого клинка. Я с трудом парировал удар, и в итоге оказался ещё дальше от цели, чем был вначале.

Оставалось смириться с тем, что нежить полностью владеет ситуацией, играет со мной как сытый кот с мышью. Мне не прорваться к свободе и жизни, всё что я могу — умереть достойно. Это будет мой последний бой. Я вновь кинулся вперёд, но вампиру, как видно, развлечение надоело. Он небрежно отвёл летящий на него клинок, а потом едва уловимо крутанул своим и моё оружие вырвалось из руки, отлетев к стене.

Дальнейшее объяснялось скорее моим отчаянием, чем злым умыслом недруга. Я бессмысленно и безнадёжно дёрнулся следом за утраченной сталью и налетел грудью на чужую. Боль ударила по нервам, а вампир, вместо того, чтобы меня добить, поспешно отступил, прошипев себе под нос что-то сердитое.

Зажав ладонью рану, я попятился, но забыл про разбросанные тела своих и чужих убитых, споткнулся и упал. Мир опрокинулся, но вампиру это не помешало, он шагнул ближе, уставясь злым взглядом, я вздохнул, попытался перед неминуемой кончиной собраться с мыслями, приготовить душу для путешествия в высший мир, но удара не последовало. На поле брани появилось новое действующее лицо.

Этот человек, нет, существо возникло словно ниоткуда. Я не слышал шагов, не заметил, чтобы изменился свет, хотя в моём тогдашнем состоянии мог что-то и пропустить. Вот неизвестного не было, и вот уже стоит в середине пещеры.

Я никогда не видел прежде таких, как он. На первый взгляд обычный высокий статный мужчина, в богатой, судя по бархатистым отсветам на ткани, одежде, но повадка совершенно нечеловечья, и горящие зелёными и жёлтыми огнями звериные глаза никак не спутаешь с людскими. Он с шелестом обнажил длинный извилистый клинок и без тени сомнения атаковал моего обидчика.

Оба, вампир и незнакомец, внушали такой страх, что их взаимная агрессия совершенно ошеломила: по моим представлениям этой парочке следовало разорвать на части меня, в стремлении получить свою долю добычи: кому кровь, кому мясо, а не грызться из-за неё всерьёз, но два хищника имели на сей счёт собственное мнение.

Вампир при виде очередного врага лишь фыркнул и принялся парировать удары и наносить свои. Мне показалось, что поединщики знакомы, они не примеривались к чужой манере, а действовали так, словно давно изучили все уловки и трюки друг друга.

Бой вышел таким стремительным и красивым, что я заворожённый невиданным зрелищем, почти забыл о собственной судьбе, лишь помышлял с горечью, что нечего и надеяться было одолеть даже днём вампира, который столь мастерски умеет драться.

Иногда они обменивались фразами на неведомом языке. В нём попадалось много шипящих звуков, либо же дуэлянтов переполняла злость. Движения становились быстрее, сталь и та пела звонче. Раз за разом, выпад за выпадом, я почти перестал дышать. Я следил за происходящим во все глаза и всё же пропустил удар, ставший для вампира роковым. Острие рвано вошло в тело, упырь вскрикнул. Пошатнувшись, он рухнул навзничь, словно сразили его сразу и навсегда.

Хотя вряд ли мне следовало ожидать милости от желтоглазого победителя, я всё равно обрадовался. Ненавистный кровосос, уничтоживший отряд, теперь валялся на полу, истекая уворованными жизнями. Хоть дело сделано, а там будь что будет. Глядишь, и моя судьба окажется не так печальна. Незнакомец шагнул ближе и занёс свой чудовищный клинок для последнего милосердного удара, но в то же мгновение вампир, как выяснилось, лишь притворявшийся сражённым, вскинулся и вонзил острие своей шпаги в живот недруга.

Вопль разорвал тишину пещеры, мне показалось, что лопнуло что-то в ушах, а когда я открыл зажмуренные от потрясения глаза, незнакомец со сверкающим во мраке взором исчез, я больше его не видел. В пещере остались только мы двое, оба раненые и беспомощные. Я поглядел на вампира. Застонав тихо и так жалобно, что в душе невольно шевельнулось сочувствие, он откинулся навзничь и распластался на полу ещё одним из многочисленных трупов. Не ощущалось в нём ни единого признака жизни. Значит, попытка отомстить победителю была последним порывом.

Я понемногу начал приходить в себя. Оставшись здесь один, без помощи и поддержки, я тоже мог вскорости умереть. Следовало собрать все силы, что теплились в измученном теле, и ползти к людям. Выход из пещеры манил. Посмотрев на него, я едва не ослеп от предвечернего сияния дня, потому не увидел, что с вампиром, как оказалось, ещё не покончено, а услышал.

Лёгкий шорох от которого бросило в дрожь. Я быстро повернул голову, всматриваясь. Перед глазами плавали цветные круги. Вампир словно скрёб пальцами по своей одежде — настойчиво, терпеливо, сопровождая манипуляции сдавленными стонами, потом вскрикнул и отбросил в сторону тускло звякнувший о пол пещеры предмет.

Получается, он с самого начала сражался с арбалетной стрелой в теле и ничем не выдал своих страданий, да ещё всех фактически одолел! Меня пробрала дрожь. Я не раз наблюдал, какие муки причиняют нежити серебряные наконечники наших болтов. До чего же упорное мне попалось существо!

— Охотник! — прозвучало едва слышно. Недавно ещё звонкий голос был тих как шелест. — Поделись водой, у тебя ведь есть, я знаю.

— Мерзкая нежить, ничего от меня не получишь! — ответил я как мог сурово.

— Ты жесток. Я ведь не хотел тебя убивать.

— Лишь потому, что рассчитывал получить меня в качестве законного приза и схарчить не спеша.

Сдавленный смешок прозвучал одобрительно, как видно вампир отдавал должное моей проницательности.

— Это верно. Нелепо отрицать очевидные вещи.

— Потому заткнись и сдохни!

Мы препирались, с трудом выговаривая слова, слабые от потери крови, больные от ран. Упрямые оба. Почему-то помимо отвращения к мерзкому упырю я ощущал и нечто иное — уважение. Он славно бился и выстоял до конца. Лишь бы теперь скорее умер. Хорошо бы у желтоглазого клинок оказался посеребрённым. Раны от такого оружия плохо заживают или не затягиваются вообще. Надо ждать, терпеть. Ещё немного и я смогу выползти на свет, осмотреть и перевязать свои повреждения, а там, глядишь, и спуститься в долину.

— Плохой охотник! — сказал вампир. — Злой.

Глаза вновь приспособились к полумраку, теперь я хорошо видел недавнего противника. Он лежал на спине и выглядел вполне готовым к тому, чтобы отойти в иной мир, если для его мерзкого племени существует хоть какое-то посмертие. С трудом верилось, что жизнь или её подобие ещё цепляется за израненное тело. Мелькнула мысль отыскать свой нож и добить упыря, но я ощущал себя слишком слабым, да и что скрывать — страшился резать глотку беспомощному. Не дело это всё же, нет в том чести.

На несколько полновесных вдохов воцарилась тишина, а потом произошло нечто неожиданное. Вампир не только не шагнул за грань, но вяло перевалился на живот и пополз ко мне. Лишь теперь я сообразил, что следовало не лежать колодой, а обзавестись хоть каким-то оружием, даже если и не собирался вершить дело расправой. На полу валялось ведь клинки и арбалеты, но теперь, когда владение одним из этих предметов стало для меня жизненно необходимым, ничего не попадалось шарившим вокруг рукам. Я попробовал отползти, убраться в сторону, но не успел. Вампир приблизился, ладони упёрлись в грудь, потом локти больно придавили живот и рёбра. Этот гад перебирался через меня двигаясь по прямой к какой-то ведомой лишь ему цели.

Я так растерялся, что, когда нащупал на полу рукоять ножа, всего только и смог сжать пальцы, но не поднять оружие и не ударить им врага. Мой овладело странное смущение, словно тела касалась ядовитая змея, тронь которую, и тотчас вопьются смертоносные клыки, а оставь как есть, и обойдётся. Всем ведь известно, что гады не нападают почём зря: собственная отрава потребна им, чтобы кормиться.

Новым рывком вампир перетёк через меня, толкнув напоследок сапогом в рёбра. Я вскрикнул от боли, но он, не обращая на меня внимания, устремился дальше и теперь я узрел его цель. Мальчик следопыт лежал в стороне от других погибших. Он выглядел мёртвым, но застонал, когда неумолимые клыки жадно впились в его шею. Парнишка был жив, а я позволил упырю достать его! Крепче вцепившись в оружие, я тоже перевернулся и пополз, точнее попытался это сделать, потому что порыв мой сразу оказался не нужен.

Должно быть, крови в пареньке сохранилось немного, проклятый упырь управился за несколько мгновений, а вкусив даже столь скудной пищи, сразу заметно окреп. Бросив тело, он поднялся на колени, глубоко, хотя и неровно дыша. Глаза наши встретились.

— Он бы всё равно умер! — сказал упырь с высокомерной насмешкой. — Что ты так разозлился?

Меня действительно терзал гнев. Странное поведение вампира постиг лишь сейчас. Он, как видно, поспешил к тому из нас, чей срок был ближе к завершению. Стремился урвать последние капли крови ещё живого человека, чтобы они не пропали даром. Меня он приберёг в качестве основного блюда. Я крепче сжал нож.

Вампир оживал на глазах. Вот и с колен поднялся неуловимо легко. Я видел его совсем чётко, словно в пещере прибыло света. Солнце что ли, садясь за кромку холмов, стремится протянуть лучи под тяжёлый свод? Если бы оно помогло мне, выручило, дало шанс, припекло мерзкую нежить.

Вампир оказался рядом раньше, чем я успел моргнуть. Сильная рука вздёрнула в воздух, припечатала к стене.

— Ты ведь понимаешь, что я ещё голоден, охотник? Я из тебя выпью, уж не сердись, и кто-то должен ответить за беспорядок в жилище. Пускай оно временное и не моё — это ничего не меняет.

Я ждал. Он был слишком далеко для удара. Вот когда приблизится, приникнет губами к моей шее, тогда и воткну кинжал ему в спину. Пусть сам пропаду, но всё сделаю, чтобы его прибить.

Глаза у него оказались синими. Невероятными просто, глядя в них было очень трудно сохранить волю к сопротивлению, спрятаться от этого обморочного сияния. Мне показалось, что мир закружился вокруг искрящихся сапфировых капель. Вампир воздействовал на меня своим магнетизмом, и не осталось сил бороться. Я почти перестал дышать. Пальцы разжались и оружие бессильно брякнуло, ударившись о камень. Нутро стянуло от мучительного желания отдать себя этому монстру, сделать всё, что он пожелает. Вот как это случается — отстранённо мелькнуло в голове. Теперь я не разумом, а всем существом понимал, почему иных жертв ночных хищников находят с улыбкой на губах. Просто это ведь счастье.

Я содрогнулся от укуса, но короткая боль лишь подчеркнула правильность происходящего, промелькнула перчинкой на дне моего опьянения. Я вздохнул, наслаждаясь каждым мгновением уходящей жизни, прощаясь с ней легко, без сопротивления, и тут сказка завершилась.

Вампир выпустил меня и отпрыгнул, словно его ошпарило серебром, но я ведь ничего плохого не делал. Свалился кулем, хорошо хоть навзничь, а не мордой в камень. Запульсировала в свежей ране боль, накрыло ощущение утраты. Во мне смешивались, стремясь разделиться, два потока желаний: вернуть то волшебное, что объединяло нас с упырём, или прийти в себя, заодно нашарив нож, раз уж меня всё равно уронили на пол.

Я испытывал благодарность к вампиру за то, что постарался смягчить моё умирание, убрать неизбежный в такой момент ужас, но и злился на него: ведь он позволил себя распорядиться моей волей, не спрашивая на то согласия. Причудливые ощущения рвали на части, а тут ещё кровосос вёл себя в высшей степени странно.

Он вышагивал на свободном от тел пятачке пола и ругался, скаля зубы и сжимая кулаки. Легко было догадаться, что это именно брань, хотя я и не понимал ни слова. Я по-прежнему хорошо всё видел, более того, смог сесть. Странно всё происходило: я же ранен и меня только что пили, слабость должна была распластать по камню.

Синие глаза вновь уставились на меня, хотя не ласково, а мрачно. Вспышка ярости погасла, вампир овладел собой и обдумывал что-то, рассматривая меня с усталым любопытством.

— Сделанного не поправишь, охотник, — сказал он и, отвернувшись, принялся созерцать обрамлённый устьем пещеры клочок внешнего мира.

Ждал чего-то или кого-то? Резкий дневной свет сменялся мягким вечерним, шла ночь. Я смотрел на вампира, на павших отрядников и не чувствовал вообще ничего. Почему он меня не прикончил?

— Я умру?

— Нет, — ответил он мягко.

— А верится с трудом.

Короткий смешок долетел до меня как дыхание ветра. Впрочем, и я лукавил — не ощущал ведь угрозы. Пожелай он убить, я давно остывал бы на полу пещеры, как все наши. Свет почти угас. Вампир шагнул ко мне, подхватил под спину и коленки и мигом выпрямился. Он так быстро взял на руки, что в голове замутилось. Окружающее куда-то летело, хотя нет, это мой враг вынес из пещеры. Солнце уже спрятало лик за холмом, хотя ещё плавал вокруг дразнящий последний свет уходящего дня.

— Держись! — велел кровосос.

— За что?

— За меня. Я — ненадёжный покровитель, но крепкая опора.

Он не шутил. Его прыжки были полётом и таким стремительным, что я боялся рассыпаться от нажима встречного ветра. Невольно вцепился в крепкое плечо, спрятал лицо в мягкую ткань рубашки. Казалось, мы оба сейчас вомнёмся во что-то твёрдое, размажемся в единое пятно крови, но вампир летел над холмами и равниной, раздвигал ветер, иногда шептал что-то, хотя я и не понимал его слов.

Когда он остановился, я уже не ощущал своего тела, да и разума тоже, весь онемел, подавленный не то страхом, не то обречённостью. Вампир опустил меня на жёсткое, холодное ложе, и я застонал от обиды.

— Потерпи! — сказал звонкий голос.

Вампир исчез, я понимал это отчётливо. Ночь опустела. Я испугался, что он бросил на погибель, но тут услышал шаги, торопливый говор. Меня коснулись другие руки, человеческие, и, словно отпуская на волю измученное тело, разум ухнул в спасительную черноту беспамятства.

Глава 2 Охотник

В себя пришёл сразу, быстро, но место оказалось до такой степени незнакомым, что я не вдруг сообразил, могу ли полагаться на свою память, да и рассудок тоже. Бойня в пещере, вампир. Да происходило ли всё это, и со мной ли? Я лежал на узкой постели в небольшой светлой комнате. Взору предстали белёные стены, низкий потолок, сводчатое окошко, простая дощатая дверь. Таким миром дышал этот скромный покой, что простительно было усомниться в истинности посещавших меня ужасных видений.

Лишь осторожно пошевелившись, я обнаружил, что раны никуда не делись — тело в разных местах отозвалось болью. Пока лежал неподвижно, её не чувствовал. Откинув с края укрывавший меня грубого плетения плед, я обнаружил, что плечо и грудь аккуратно перевязаны полотном. Кажется, ещё ноге досталось, я её не видел и не помнил, чтобы кровосос задевал своим клинком, но колено стягивала мучительная тяжесть.

Где я, и кто обеспечил врачевание и уход? Вампир? Его люди? Меня накрыла ужасная в своей простоте мысль: обо мне вообще некому позаботиться, кроме упыря, с какой-то неведомой целью пощадившего ночью. Отряда больше нет, до других охотников не так просто добраться, да и примут ли меня, учитывая обстоятельства? Я выжил там, где все прочие, в большинстве старше и опытнее меня, погибли. Сам бы счёл предателем человека, сумевшего обмануть такую судьбу, да ещё рассказывающего сказки о вампире, что не только оставил мне жизнь, но и перенёс куда-то с полным бережением. Правила суровы, и те, кто вроде бы обязан меня защищать, озаботились бы разве что решётками, оковами и судом. Пока я избежал этой участи. Где бы не находился сейчас, обо мне попеклись, скорая смерть не грозила.

Я ощущал себя слабым, но живым. Настолько бодрым, что живот урчал от голода, требуя пищи. Пробудились другая естественная потребность, но оглядев часть пола возле постели, я обнаружил требуемый сосуд и воспользовался им, после чего уже почувствовал себя значительно лучше.

Раны разнылись, но пошевелиться я смог, значит, скоро встану на ноги и постараюсь расплатиться за гостеприимство и лечение, если не деньгами, коих у меня водилось немного, то, быть может, несложными услугами по хозяйству.

Я происходил из дворянского рода, довольно знатного, но изрядно обедневшего. Как родители ухитрялись прокормить нас, ребят, даже не представляю. Младший сын в семье, где и остальным детям непросто оказалось сыскать занятие, я твёрдо знал, что в жизни мне рассчитывать не на что. Средние братья подались кто в наёмники, кто в торговый флот. Старший остался при имении, запущенном настолько, что привести его в порядок вряд ли оказалось бы по силам и более умелому хозяину. Мне судьба ничего не обещала. Батрачить на брата? Поступить в обучение к ремесленнику? В охотники я подался не иначе как от отчаяния.

Платили не так чтобы щедро, но на пропитание хватало. Я радовался, что смог найти занятие не в укор благородному происхождению, хотя поначалу был мальчиком на побегушках и приучился делать любую самую грязную работу. Четыре года я провёл с отрядом и уверился, что это мой путь, надо лишь приложить упорство и занять со временем должность повыше простого стрелка. Получилось иначе. Мне едва сравнялось девятнадцать, а уже оказался без службы, чести и денег.

Пока я предавался горестным раздумьям, снаружи послышались шаги, дверь отворилась, и в покой, степенно ступая, вошла полная женщина, одетая наряднее простой служанки, но при том достаточно скромно. На содержательницу постоялого двора она не походила, скорее на экономку из приличного дворянского или купеческого дома.

— Очнулся, кавалер! — сказала сочным голосом.

От неё пахло свежим, прямо с верёвки бельём, немного пирогами и травами. Я невольно улыбнулся, так славно оказалось смотреть на добродушное лицо, натруженные в морщинках руки.

— Где я?

— В замке госпожи Эльстины. Нашли тебя ночью прямо на крыльце словно младенца-подкидыша. Лежал, кровью истекал, как сумел добраться — кто же ведает.

Вампир принёс меня к обычным людям? Не в свои владения под охрану запуганных смертных, а в ближний замок, да ещё тот, где хозяйствует женщина и вряд ли станет задавать вопросы, которые тут же пришли бы на ум мужчине. Я ничего не понимал в происходящем, и тянущее беспокойство так растревожило душу, что невольно попытался подняться с набитого соломой тюфяка.

Экономка тут же запричитала и железной рукой вернула меня на ложе, а затем обиходила быстро и без стеснения, хотя я ужасно смущался от того, что не оказалось на мне рубахи и исподних штанов.

Наведя порядок, женщина накормила с ложки, хотя я порывался есть сам. При этом благодетельница моя болтала почти без умолку, так что я, не пускаясь на хитрости, узнал, что зовут её Гата, вдовеет уж десятый год и служит домоправительницей. Замок стоит не в городе, но недалёко и населён помимо госпожи барышни Эльстины, лишь её почтенной тётушкой, да слугами. Узнав в какой именно стороне от города расположен замок, я ощутил холодок страха и неясного восторга. Пещера изрядно отстояла от этих мест и, прикинув число холмистых миль между нею и моим теперешним кровом, я не удивился, что голову мне едва не оторвало ветром. Я никогда даже не слышал о вампирах такой силы.

Вот почему он, не жалея ног, притащил сюда! Пока дойдёт до властей молва о гибели отряда, я уже поправлюсь и смогу оставить гостеприимные стены — единственное спасение для изгоя.

Зачем вампир это сделал? Назойливая мысль не давала покоя, терзая мой разум, потому что голод и боль унялись. Лежать было уютно и хорошо, сил уже прибыло, я жадно стремился поправиться и покинуть чужой кров. Лишь оказавшись на своих ногах, я мог выяснить причины произошедшего и как-то отстоять свою непричастность к смерти других охотников.

Гата ушла, и некоторое время никто меня не тревожил, когда в коридоре вновь прозвучали шаги. Ступал кто-то лёгкий, звонко стучал каблучками, а ещё я расслышал слабый шелест, какой издают дорогие заморские ткани. Сообразив, что не иначе сама госпожа или её доверенное лицо нанесут мне визит, я поспешно оправил и без того ровно лежащий плед и подтянул его выше, стремясь укрыть целиком грудь и плечи.

Заминка вышла у самой двери, но потом она повернулась на скрипнувших петлях, и в комнату заглянула сухонькая старушка в тёмных блестящих одеждах старинного кроя. Глянув на меня быстро как белка, она обернулась, чтобы снестись с кем-то, стоящим за спиной, но этот человек сам, легко скользнув между дамой и косяком, оказался в комнатке.

Я старался не мечтать о прекрасных девицах, поскольку жениться на одной из них нечего было и надеяться, доступных женщин тоже не знал, смущали меня их заученные ласки, казались постыдными. Я оставался откровенно не искушён и, наверное, поэтому появление юной дамы так меня ошеломило. Высокая тонкая, она была царственно хороша. Светлое облако платья подчёркивало неземную красоту и стать. Я не поверил в первый миг, что передо мной обычная человеческая девушка, а не эльфийская королева из сказочных преданий.

Лицо её — не знаю. В нём было что-то волшебное и одновременно очень понятное. Тонкий носик, светлые дорожки бровей и ресниц, глаза цвета лёгкого летнего тумана. Кожа такая сияющая, и губы как живой цветочный бутон, подвижные гибкие, и нижняя чуть оттопырена, словно посылает весёлый вызов.

То есть тогда я не соображал вот так здраво, это потом, позднее вспоминая милый облик, невольно искал для него сравнений. Кто-то из старших ребят говорил, что так положено. Галантные мужчины должны уметь красиво выражаться.

— Здравствуй, кавалер! — произнесла девушка чисто и очень звонко. — Крепнет ли твоё здоровье, хорошо ли за тобой ухаживают? Есть какая-то надобность? Сообщить твоим родичам и друзьям о том, что ты нашёл приют и убежище в моём доме?

Она отчаянно волновалась, я это тоже понял не вдруг, потому и выпалила затверженные слова одним ворохом, держась очень прямо, словно приготовилась к танцу.

Поскольку я мог лишь разинув рот взирать на прекрасное видение, разговора пока не получалось. Выручила старушка. Чопорно поместившись так, чтобы несколько разделить нас, блюдя строгость приличий, она представилась сама и назвала госпожу, после чего я пришёл в себя настолько, чтобы сообщить своё имя, сгорая от смущения за проявленную прежде неучтивость.

Обозначив род, стыдиться которого не имел оснований, я уже довольно связно смог ответить, что ухаживают за мной хорошо, и выздоровление случится весьма скоро.

— Какой негодяй осмелился ранить тебя, кавалер? — спросила Эльстина, опускаясь на единственный в комнату стул.

Говорить про вампиров не следовало, слишком многое я не смог бы объяснить, но тут же нашёлся с ответом.

— Это был поединок.

На нежных щеках появился слабый румянец, веки опустились, скрывая глаза, затрепетали длинные ресницы.

— Дуэль, наверное, произошла из-за дамы… я не стану расспрашивать…

— Нет-нет! — поспешил заверить я. Если честно, все девицы вылетели у меня из головы кроме одной единственной. Я полагал, что понять это не так и сложно.

Я смотрел на волшебной красоты девушку и вообще не мог ни о чём думать. Не догадайся, что лишь нить беседы может удержать её здесь, и не пытался бы найти какие-то слова.

— Вопрос чести. У меня нет дамы сердца, не было…

Я запнулся, сообразив, что излишне дерзок.

— А твой противник?

— Ему тоже досталось, — ответил я, не покривив душой.

Не от меня, конечно, от существа со светящимися глазами, но кто же думает о незначительных вещах в такую минуту?

— Он не будет преследовать тебя, кавалер? — спросила Эльстина, озабоченно нахмурив светлые брови.

На слегка загорелой по летнему времени коже они казались золотистыми.

— Надеюсь, вскорости оправиться от ран и выяснить это сам, — ответил я.

Несмотря на полную оглушённость происходящим, сумел сообразить, что, полагая наличие у меня деятельных врагов, хозяйка не станет оповещать соседей о пребывании гостя под её кровом. Я чувствовал себя на удивление хорошо и надеялся в ближайшие дни встать на ноги. Правда, что делать дальше — совершенно не представлял.

Мы обменялись ещё несколькими замечаниями. Казалось, смущение должно было оставить, но оно нарастало. В присутствии этой девицы я терялся всё более. С каждой минутой она казалась прекраснее прежнего, хотя, как такое возможно, я понять не мог. Эльстина тоже нервничала, я замечал, что дышит она часто, на щеках появился румянец.

— Поправляйся, кавалер! — сказал она, вскочив со стула, словно неожиданно вспомнила о некой важной обязанности.

— Спасибо за доброту и приют! — воскликнул я.

Я не хотел, чтобы она уходила, но понимал и о надобности соблюдения приличий. Тётушка и так скорбно поджимала губы, прислушиваясь к нашей беседе. Шелестнули юбки, в дверях Эльстина оглянулась, а потом я вновь остался один.

Вампир и задачка, которую он задал, начисто вылетели у меня из головы, да практически всё оттуда исчезло, только светлый образ моей покровительницы витал перед глазами. Я вспоминал каждое слово, жест, перебирал словно драгоценности её слова и улыбки.

Вскоре меня опять накормили, но я вряд ли ощущал вкус пищи, да и болтовня Гаты не достигала сознания. Оставшись один, я созерцал стул, на котором сидела госпожа, мечтая потрогать пальцами нежное дерево. Впрочем, встать с постели я всё ещё не мог. Пытался, но слабость сразу отбрасывала обратно на скрипящий соломой тюфяк. Заснул я внезапно, словно малое дитя, а пробудился резко.

За окном догорала заря, кто-то зажёг свечу на столике у постели, а я и не слышал. Приятный запах горящего воска наполнял комнату. Мирная и безмятежная картина должна была успокоить, но внутри что-то дрожало, словно озноб бил, хотя голова оставалась ясной и холодной. Почему-то я сразу понял, что в комнате не один, правда, вампира разглядел лишь когда он шагнул ближе к постели.

Я попробовал вскочить, забыв, что мне это ещё не по силам, но он оказался много быстрее. Твёрдые пальцы припечатали плечо к тюфяку. Здоровое, надо отметить, больного не коснулись.

— Тише, охотник! — сказал знакомый голос. — Не навреди себе.

— Да тебе-то что за дело? — искреннее возмутился я. — Пришёл пить — пей.

— И убирайся восвояси? Это ты хочешь сказать? — спросил он с весёлым изумлением.

— Да! — ответил я.

Страх скрыть нечего было и надеяться, дело даже не в том, что пальцы, которые всё ещё удерживали меня на месте наверняка ощущали дрожь прижатого ими тела. Вампиры понимают как-то что чувствует человек, хотя сами и мертвяки.

— Успокойся! — сказал он, отнимая руку и отступая на шаг. — Я не покушаюсь ни на твою кровь, ни на твою жизнь. Поговорить надо, охотник.

Мучило искушение гордо ответить, что беседовать нам не о чём, но внутренний голос подсказывал: узнать всё возможное для меня жизненно необходимо, да и вампир всё равно поступит по-своему, как бы я ни барахтался. А ещё мучило недоумение. Почему он не убил, а принёс сюда? Что такое случилось в пещере, и кто этот с нечеловеческими глазами?

— Выбирать, я так понимаю, не приходится.

— Ты даже представить себе не можешь, насколько прав. Виноват во всём я, казни или нет — это как хочешь, но выслушай внимательно. Когда я, раненый, переползал через тебя, раненого, наша кровь смешалась.

— Я стану вампиром? — воскликнул я.

Охвативший всё существо ужас не передать словами, я буквально замер, пытаясь осознать эту страшную новость. Упырь поглядел пристально и как-то отстранённо, словно я нанёс обиду, но ответил сразу, не мучая неизвестностью:

— Нет, не обратишься. Будешь сильнее, выносливее, дольше проживёшь, если в процессе не убьют, не более того. Крови попало немного, да и не тем способом, который обуславливает перемены. Ты человек, охотник. Радуйся, если тебя это радует.

Я понял, что уязвил, выказав столь явное отвращение к его породе и оценил проявленную сдержанность. Стыдиться своего поведения перед нежитью было диковинно, на то, чтобы принести извинения, меня не хватило, зато постарался, чтобы хоть голос звучал приветливо, даже произнося довольно странные слова:

— Поэтому ты не выпил мою кровь?

— Отчасти, — ответил он.

Убедившись, должно быть, что я могу спокойно воспринимать его присутствие в комнате, вампир отошёл к окну. Теперь удалось как следует его рассмотреть. Прежде обстоятельства складывались так, что замечал отдельные детали, цельный образ начал складываться лишь теперь.

Он оказался на удивление хорош собой. Высокий, стройный, грациозный и гибкий в движении — вылитый принц крови в моём понимании. Тёплый свет свечи придавал его синим глазам слегка фиолетовый оттенок. Никогда не видел таких ярких сияющих очей и невольно задумался: многие ли вампиры привлекательны? Мы убивали нежить, как правило, спящей, и я никогда не вглядывался в лица: смущали человеческие черты. Иногда казалось, что не всё нами свершаемое правильно, я ведь подался в охотники от безысходности, а не по зову сердца.

Терпеливо позволив себя рассмотреть, он заговорил вновь:

— Погибших людей я похоронил там же на горе, сделал насыпь из камней и поставил ваш знак.

Жаром обдало, даже слёзы выступили на глазах. Воспоминания об отрядниках, с которыми делил хлеб четыре года, и чьи оставшиеся в заброшенной и пользующейся дурной славой пещере тела приберёт лишь время, мучили почти непрестанно. Узнав, что они получили достойное погребение и покой, я испытал искреннюю благодарность к моему необычному знакомцу.

— Спасибо.

Он кивнул и на несколько мгновений отвёл взгляд, словно деликатно давая мне возможность прийти в себя.

— Как тебя звать-то, охотник?

— Крискент из рода Клетис.

— Да ты знатный малый, впрочем, и речь выдаёт особу, чьи предки сберегли частицу старого мира. До Потери люди были другими. Я — Бениг. Мой род угас, и я его продлить не способен, так что забудем о нём.

— Они от тебя отреклись?

— Никто не любит вампиров.

Раньше я посчитал бы правильным поступок семьи Бенига, но сейчас сам оказался в роли предателя, не имеющего возможности оправдаться, так что смотрел на вещи немного иначе. Мой удивительный знакомец между тем продолжал:

— В ближайшие дни я заберу тебя отсюда, так что заранее предупреди хозяйку. Поправляйся и не вздумай снимать ожерелье — оно служит защитой.

Какое ожерелье? Я невольно ощупал шею и пальцы тотчас наткнулись на согретые телом звенья массивной цепи. Поддев её большим пальцем, я убедился, что она благородно отливает золотом, более того, выудил из-под щеки медальон в виде странного зверька. Это его колючие лапки упирались мне в плечо, а я-то думал — соломина торчит из тюфяка.

Вампир сказал:

— Прости, охотник. Я упустил из виду, что на меня попала кровь ящерки и сам того не желая перенёс её на тебя.

— Кровь кого?

— Я его иногда так называю. Аелия — дракон, я принадлежу ему, а теперь и ты тоже.

Глава 3 Вампир

В чертоги его светлости стоило явиться немедля, чтобы чуть меньше порицаний получить за многочисленные вины, но я всё же задержался, желая хоть в двух словах объяснить человеку, в какую он угодил переделку. Следовало предупредить, чтобы не смел расставаться с цепью. Я не знал, как скоро проклятый ящерка отпустит на скудную волю, и насколько плачевно будет моё состояние, когда это произойдёт, потому озаботился пристроить человека в надёжные руки. Злоба давно улеглась. Юный охотник будил лишь сочувствие.

В замок Аелии я попал по короткой тропе. До Потери эти пути, кажется, называли порталами, но точно я не помнил: был в те годы крайне молод и занят собственной незавидной судьбой, вернее, попытками с ней смириться. Главное, что постигшая нас катастрофе почти не затронула эти дороги — стоило приноровиться, и они неплохо приводили к цели.

Драконьи логова чаще всего располагаются на вершинах гор, это не служило исключением. Ломаные шпили словно передразнивали пики хребтов. Зрелище открывалось внушительное, вот только созерцателей на него находилось мало: люди эти замки не видели.

Я, почтительно склонив голову, остановился у ворот. Рабу не по чину как-то иначе заявлять о своём присутствии, но зрели почти сразу докладывали хозяину обо всех, кто смел приблизиться к короне дворца, так что промедление всегда объяснялось лишь прихотью моего господина. Нравилось ему наблюдать, как я торчу на ледяном ветру из сердцевины снежных вершин. Власть свою так утверждал.

Впрочем, я приноровился. Вампиры малочувствительны к холоду, а к любым издевательствам удаётся привыкнуть за сотни лет. Давно прошли времена, когда я бился в сетях отчаяния и горя. Научился отстраняться от пыток до тех пор, пока боль не становилась слишком сильной, ну а в этом случае просто кричал. Хороший способ, всем рекомендую.

Вот и теперь стоял, наблюдая как ветер перекатывает снежинки, сминает их в сугробы, прокладывает причудливые извивы. Там, где я чаще всего живу, не бывает зимы. После Потери погода везде изменилась.

Неспешное течение мыслей прервал скрежет. Ворота отворились, пуская меня на неуютный крепостной двор, где кроме камня, снега и случайного мусора не было вообще ничего. Драконьи чертоги сохранили много старинных вещей, вот и теперь я не увидел прислужников: система работала автоматически. Мне нравилось произносить, хотя бы мысленно, старинные слова, смысл которых я не всегда и угадывал. Забавлялся. Хорошо зная дорогу, прошёл мимо пустых пристроек к неприметной боковой двери и распахнул её нормально, рукой.

Внутри царил, как будто, ещё более сильный холод нежели снаружи, здание вообще выглядело нежилым, но я знал, насколько обманчиво это впечатление. Много лет был пленником крепости, успел изучить её за годы заточения и не колеблясь шёл залами и переходами, тёмными и стылыми, дорогу здесь смог бы отыскать с закрытыми глазами.

Аелию нашёл в малом парадном зале. Здесь жарко полыхали синеватым пламенем камины, щедро горели свечи. Тёплый воздух приятно коснулся застывшего тела. Дракон сидел в любимом кресле, похожем на трон. Я сделал положенное количество шагов и опустился на колени.

Когда-то унизительность моего положения терзала сердце, но и к этой стороне существования я постепенно привык. Ящерка, надо отдать ему должное, стремился замучить тело, а не душу. Даже в первые годы моей неволи, когда истязания длились непрерывно, ползать на брюхе не заставлял и в целом особой изощрённостью не грешил. Едва обращённый совсем юный вампир, ещё полный не отгоревших человеческих эмоций, я вероятно, будил в драконе желание совсем сломать строптивую куклу, тем не менее мучитель оказался не искушён, либо же равнодушен.

Как всегда, когда требовалось выразить покорность, я отрешился от происходящего и размышлял о чём угодно, только не о своём позорном положении. Вспоминал города и деревни, дороги, людей, которых встречал, а иногда и тех, кто отдавал мне кровь. Если чувства причиняют боль, следовало от них избавиться, с каждым годом сделать это удавалось всё легче, я привыкал. Вот и теперь даже не ощущал коленями каменных плит, пребывая далеко, в ином мире.

— Где твой рабский ошейник? — холодно спросил Аелия.

Я заранее расстегнул ворот рубашки, чтобы он без помех обнаружил утрату символа своей власти. Скрыть произошедшее было невозможно. Пусть уж ящерка сразу рушит свой гнев: быстрее накажет — быстрее отпустит.

— Охотник, которого ты не дал мне спокойно убить, получил твою и мою кровь. Теперь он повязан с нами обоими. Проблем это даёт больше, чем преимуществ. Ожерелье защитит его от чужих притязаний.

— Ты посмел обязать законом человека? — злобно прорычал он. — Ты никто, и не вправе заводить игрушки! Ты сам — вещь!

Его слова ничего не задели во мне, слишком часто они звучали и давно утратили первоначальный блеск. Я даже и отвечать не стал, пусть бесится, рано или поздно утихнет.

Он поднялся, надменно вздёрнул голову.

— Идём!

Ну вот, давно бы так. Что толку сотрясать воздух? Чешутся руки — дай им волю, потом всем сразу станет легче. Я встал одним текучим движением.

Знаю, что ящерку раздражает моя грация, но не собираюсь становиться неуклюжим, чтобы ему угодить. Странно вообще: мы ведь примерно одинаковы и ростом, и телосложением, только он, в отличие от меня, неловкий, резкий угловатый в каждом шаге и жесте. Точности это не помеха, но выглядит иной раз довольно жалко. У других драконов, а я немало их повидал, пластика работала иная.

Я шёл следом за господином, как и положено почтительно склонив голову. Как-то, забывшись, понёс её гордо, за что и получил несколько дополнительных рубцов на шкуре. У ящерки зрели рассажены по всему замку: докладывают, стерегут каждый шаг. Нет смысла лишний раз нарываться.

Дорогу в пыточную я знал так хорошо, что, кажется, колею в камне протоптал, раз за разом отправляясь туда за очередным наказанием. Вампиры живучие, а то давно остался бы от меня комок гниющей протоплазмы. Когда вошли в камеру, я, не дожидаясь приказа, разделся и стал на сбитый из досок квадрат.

Пока ящерка выбирал кнут по душе, я уже приготовился: и голову привычно склонил, и волосы убрал на сторону. Аелия больше всего любил хлестать по шее и плечам, а ещё — подколенкам. Вероятно, стремился доказать, что быть одновременно и согбенным, и коленопреклонённым — моя судьба на всю оставшуюся вечность. Пусть его, я же не спорил.

Первый удар пришёлся на спину, обжигая резкой болью, но я лишь поморщился. Прежде мог и на ногах не устоять, но с годами вампирская шкура становилась дубовее. Пауза, и витой ремень обрушился на плечи, обвивая шею, едва не разорвав горло. Теперь не смог сдержать стон, чувствуя вязко текущую по коже кровь. Это прилетела месть за снятую цепь. Следующий удар рванул предплечья и живот — это за то, что дерзнул воткнуть в царственное брюхо господина изрядный кусок варёной стали. Задел-то лишь краем, иначе с его медленной регенерацией он бы не размахивал так энергично кнутом, но какое это имело значение? Всё равно я всегда и во всём был виноват.

Ещё и ещё, то часто, то с долгими томительными паузами на меня вновь и вновь рушился отлично сплетённый ребристый ремень. Дольше всего приходилось ждать, когда, измягчив один, он тщательно выбирал следующий.

Когда экзекуция закончилась, горело огнём уже всё тело. Повреждений набралось так много, что восстановление не спешило. Кровь где уже запеклась, где вяло текла, пощипывая рубцы. Иссечённая кожа отличалась особой чувствительностью. Ящерка схватил за плечо и втолкнул в клетку.

— Посиди тут!

Я не ответил. Он ушёл. Эти рваные шаги я узнавал среди любых других, некогда их приближение наполняло парализующим ужасом, потому что означало новый круг истязаний. Сейчас я их просто слышал и принимал во внимание.

Зрели наверняка присматривали и тут, потому я не позволил себе упасть, где стоял, хотя именноэтого и хотелось более всего на свете, а изящно ступая босыми ногами добрался до стены и чинно уселся возле неё на грубые доски. Ягодицам тоже досталось, мне было больно, да и к стене не мог прислониться разлохмаченной кровоточащей спиной, просто близость опоры создавала иллюзию защищённости.

Единственное, что уцелело — это пах. Конечно же, не по доброте душевной. Однажды ящерка прошёлся кнутом по этому месту, а у вампира, как и у человека, оно весьма чувствительно. Я не сдержался, бросился на него и разорвал бы напрочь горло, не приди немного в разум. Да, получил потом дополнительно с десяток полновесных увещеваний, но и ящерка урок усвоил.

Забавно, но из едва понимающего смысл бытия детёныша я постепенно превращался в древнего вампира. Драконий ошейник и давний договор ничуть не мешали мне набирать мощь. Аелия тоже матерел с годами, но медленнее, чем я, у этих тварей метаболизм такой. Я уже превосходил его силой, хотя и не часто давал это понять. Ждал своего часа. Вампиры вообще очень терпеливы, у них есть для этого и время, и основания.

Послушно сидя в клетке, дверцу которой никто даже не потрудился запереть, я старательно придерживал восстановление тканей. Во-первых, как уже говорил, не хотел слишком явно демонстрировать возросшую мощь, во-вторых, быстрое заживление ран брало больше энергии, нежели постепенный процесс, от лишней стремительности голод обострялся, начиная терзать не хуже боли. Я предпочитал дольше мучиться сжигающим кожу огнём, нежели спазмами пустого живота. Раз уж получил возможность выбрать пытку себе по вкусу, следовало пользоваться случаем.

Созерцание каменных стен, дышащих пронзительным холодом, наскучило быстро, я прикрыл глаза и стал вспоминать залитые лунным светом долины, пьяную сосредоточенность охоты, прогулки по городским улицам, когда всё вокруг дразнит предвкушением и разнообразим.

Ящерка, пока держал меня при себе, кормил скотской кровью, часто уже холодной и свернувшейся. Лишь в качестве особой милости мне дозволялось осушать его дичину перед тем, как растерзает её сам. Драконы в звериной ипостаси отличались невероятной прожорливостью, но Аелия охотился редко. Я вечно был полуголоден, изнурён, замучен. Оказавшись на относительной воле, легко восстановил силы и ясность рассудка.

Каким же прекрасным предстал моему разуму большой мир после долго заточения в замке. Поскольку время от времени мне приходилось возвращаться в эти стены, где никогда не ждало ничего хорошего, я сохранил остроту восприятия. Существование и спустя столетия оставалось для меня чудом.

Боль понемногу отступала, и я стал прикидывать, когда же мучитель выпустит на волю. Охотника я оставил относительно хорошо защищённым, но знал, как орден посмотрит на единственного чудом выжившего в бойне, и хотел скорее вывести его из-под удара. Странно, почему я вообще о нём попёкся? Он не мой детёныш, просто человек с примесью высшей крови оказавшийся в нешуточной опасности. Орден, едва почуяв изменения, загонит его и забьёт, если мальчик осмелится вернуться, а нет, так вампиры высосут. Для них такая кровь обладает особой притягательностью. Попадись мой охотник в умелые руки, проживёт ещё долго, служа изысканной закуской для хозяина. Посадят на цепь и примутся откармливать как скотину и доить так же.

Меня передёрнуло. Вот именно поэтому и заступился за беднягу. Со мной рядом у него был шанс протянуть подольше. Дракону человек вряд ли требовался, каприз как нахлынул, так и пройдёт, а любой другой из нашей братии увидел бы в мальчишке только еду.

Звук шагов отвлёк от дум, знакомый чуть неровный, постукивающий. Я открыл глаза и посмотрел в сторону двери. Она тоже осталась незапертой и даже чуть приотворённой. Ящерка прекрасно знал, что я не посмею ослушаться прямого приказа и всячески мне это демонстрировал. Кто в итоге вёл себя взрослее?

Скрипнули петли, и в камеру вошла женщина. От одного вида её огненных одежд в помещении потеплело. Сколько её помню, всегда была такой — пламенной. Рея, полукровка человека и дракона. Ей не повезло, слишком много получить от смертной половины. Когда-то юная и прекрасная, она понемногу увядала, а ведь и двухсот лет не прошло с той поры, когда в одно из обязательных временных заточений в этих стенах я встретил её здесь впервые.

У нас закрутилась любовь или что-то такое, и довольно долго удавалось таить взаимную страсть от ящерки и его зрелей. Тем суровее оказалась расправа, когда всё открылось. Голод и кнут едва не убили меня тогда. Я держался сколько мог, а потом по обыкновению всех вампиров просто впал в спячку.

Аелия, как видно, испугался. Не желал он так быстро и просто лишаться ценной игрушки. Проснулся я не в камере на каменном полу, а в обычной постели, накормленный через специальные трубочки. В замке дракона сохранилось много предметов из прежнего времени.

Как он наказал Рею, не знаю, она не рассказывала, но с той поры сторонилась меня, лишь едва кивая, когда случай сводил нас в коридорах замка.

— Аелия будет недоволен, — сказал я, разглядывая бывшую подругу. — Лучше бы тебе держаться от меня подальше.

В каземате теплилась лишь одна свеча, но у меня прекрасное зрение. Некогда свежая кожа подруги истончилась, лицо прорезали морщинки, в чёрных волосах путались тускло-серые нити, взгляд потух. Полукровки старели иначе, чем люди. Я отстранённо подумал, как это, интересно, будет происходить у моего охотника? И когда? Он другой, но прожить должен примерно столько же.

— Зачем ему сердиться? — ответила она. — Я уже не способна тебя привлечь, даже если бы приложила к тому старание.

Вот тут она ошиблась. Меня чёрточки времени не пугали, всего лишь одна привлекательность сменилась другой, но, полагая, что лучше подруге грустить, чем отведать ящеркиных плетей, я промолчал.

— Ты всё такой же красивый.

— В рубцах и засохшей крови.

— Заживёт.

Рея остановилась у решётки, но в клетку не вошла, смотрела на меня с непонятной жадностью.

— У тебя, наверное, много женщин в большом мире.

Она что, не знает? Аелия после того случая наложил на меня строжайший целибат. Я, быть может, и не послушался бы, иногда ради удовольствия стоит и потерпеть лишнее наказание, но опасался, что судьба девиц и дам, коих удостою внимания, окажется заметно плачевнее моей.

— У меня нет никого. Даже слуги в доме все мужчины, чтобы не напоминали об этой стороне нормальной жизни.

Незачем ведь держать соблазн прямо перед носом. Рея словно не слышала, разглядывала моё нагое тело, на котором понемногу рассасывались следы кнута.

— Хоть посмотрела на тебя. Умру и больше не увижу.

— Никто не знает свой срок. Мы ещё встретимся.

Она кивнула и ушла, сутуля плечи и обнимая себя руками. Замёрзла, наверное, в этом каземате.

Днём я позволил себе поспать, свернувшись клубочком на досках, но, когда зазвучали, приближаясь, неровные ящеркины шаги, уже пробудился и смирно ждал очередного решения моей участи. Едва господин ступил в камеру, как я послушно перетёк из сидячего положения в коленопреклонённое, голову понурил так, что подбородок упёрся в грудь.

— Забирай одежду и иди за мной.

С вещами — значит не на пытку. Я послушался. Навстречу попался лишь слуга в кожаном с железными бляхами ошейнике. Раболепно кланяясь господину, он одновременно уставился на меня, за что и получил от ящерки кулаком в рожу так что укатился в боковой коридор. Правильно, нечего зариться на хозяйское добро.

Аелия привёл в покой, где мне и раньше приходилось ночевать, велел вымыться и одеться. В углублении на полу уже поблёскивала вода. Холодная, зато в выемке рядом с ванной лежал кусочек настоящего мыла, чем я и поспешил воспользоваться, укутав волосы и всего себя в душистую пену. Ящерка не уходил, размышлял о чём-то невесёлом, хмуро повесив голову. Я решил не обращать на него внимания. Вымылся до блеска, вытерся приготовленным на постели куском холста, оделся и стал на колени, дожидаясь внятных объяснений происходящего.

Вопросов я не задавал и не только потому, что моё положение не позволяло открывать рот, когда вздумается, но и не желая показывать слабость. Я же вещь, вот пусть и делает первый шаг, что бы ему там не требовалось.

Он заговорил, когда я уже и не рассчитывал получить хоть какие-то объяснения происходящего.

— Если ты думаешь, что шевеление в пустоте как-то изменит твоё положение, то не надейся. Никто не вправе разорвать договор.

Прозвучало так неожиданно, что я едва сумел утаить безмерное удивление. Мир после Потери стал меньше, вокруг него вырос барьер и всё, что находилось за ним, мы называли пустотой, но никто уже и не надеялся получить весточку извне. Дракон владел некой информацией, которая его тревожила, более того, он подозревал, что и я осведомлён? Отрицать что-либо было опасно, кроме того, знание даже скрытое, могло служить оружием. Я склонился ниже, словно обуял страх. Примерно так, в сущности, дело и обстояло.

Аелия шагнул ближе, бесцеремонно схватив за подбородок запрокинул мне голову и зло улыбнулся. Жёсткий металл сомкнулся на шее, звякнула пружина замка.

— Поноси настоящий ошейник, раз не оценил мою доброту. Если посмеешь снять, оставлю в замке навсегда. Сейчас убирайся. Человека покажешь мне после.

— Да, господин.

Он развернулся и вышел, а я так растерялся, что не сразу встал с колен.

Неужели незыблемость сущего нарушит новый катаклизм? Верить в лучшее я давно разучился. Впрочем, сейчас главным было убраться из горного чертога, обдумать слова ящерки смогу и позднее.

Я машинально пощупал тесную полоску металла на горле, но не стал задерживаться, чтобы рассмотреть украшение — для этого в моём распоряжении имелась целая вечность.

Ворота распахнулись, выпуская. Я сначала пошёл, затем побежал по дикой тропе. Опасный путь грозил провалами, но был много короче нормальной дороги. Когда замок скрылся за плечом горы, я вздохнул с облегчением. Впереди ждали недолгие дни относительной свободы, но я давно научился радоваться любой малости.

Глава 4 Охотник

Поправлялся я быстро, через два дня уже начал понемногу вставать с постели. Голова ещё кружилась от слабости, я мог разве что сделать несколько шагов по комнате, бродя от кровати к окну и обратно, часто присаживаясь передохнуть, но уже ближе к вечеру вышел в сад и почти без поддержки добрался до ближайшей скамейки. Я и не представлял, что силы могут возвращаться так бурно, не иначе попавшая в меня чужая кровь, произвела свои изменения. Стыдно и больно оказалось ощущать себя не вполне человеком, но стремительность выздоровления не могла не радовать. Обстоятельства мои ведь проще не стали.

Крепко поспав ночь, я встал бодрым. Теперь прогулка легко далась и без добросердечной Гаты, охотно подставлявшей для опоры своё плечо. Я словно заново родившись смотрел на мир вокруг, жизнь казалась прекрасной, несмотря на неопределённость настоящего и будущего.

Эльстина и её тётушка вышли в сад, и теперь я смог вдосталь налюбоваться прекрасной госпожой и разговаривать с ней на равных. Должно быть, мои почтительные манеры произвели и на пожилую даму благоприятное впечатление. Она как будто уже не возражала против нашей увлечённости беседой, улыбалась почти дружелюбно, хотя и не отходила от своей подопечной даже на шаг.

Меня терзали самые противоречивые желания. Покинуть этот гостеприимный дом сейчас, когда мы почти подружились с его хозяйкой, казалось неучтивым, а ждать возвращения вампира глупым. Угрозы его при свете солнца выглядели несерьёзными.

В свою комнату я вернулся только вечером. Волшебно проведённый день ничуть не утомил, я даже не стремился лечь в кровать, остановился у окна, любуясь последними красками заката. Следовало серьёзно подумать о завтрашнем дне, но я не успел.

Грохот копыт, скрип колёс, шумы издали казавшиеся случайными, приблизились, и теперь не оставалось сомнений в том, что карета несётся к замку госпожи Эльстины. Я поспешил вернуться на крыльцо. Орден меня достал? Местная власть? Один лишь вид экипажа вдребезги разбивал эти предположения. Огромная карета, запряжённая четвериком, вряд ли принадлежала тем, что пришли на ум. Кони чернели как ночь, лишь белые плюмажи украшали сбрую. Зрелище показалось невероятно красивым, хотя и пугающим. Ни охотники, ни другие мои знакомцы не могли обладать столь богатым выездом.

Признаться, и на вампира я поначалу не подумал. Он был хорошо одет, но ведь ютился в пещере, то есть заведомо не располагал избыточным имуществом, хотя, кажется, говорил, что жильё то временное и не ему принадлежит. На лице Эльстины явственно читались недоумение и лёгкой испуг. Она тоже вышла на крыльцо: хозяева таких экипажей безусловно требовали к себе почтения.

Когда стали, храпя и роя копытами землю, кони, а с запяток метнулся к дверце могучего облика слуга, я и предположить не мог, кого увижу, но при этом не слишком удивился появлению моего недавнего противника.

Вампир легко спрыгнул на пыльную дорожку и зашагал прямо к крыльцу. Миг, и он оказался рядом. Хозяек приветствовал учтиво, но без тени развязности. Во мне неожиданно разгорелась ревность, хотя какое право я имел на внимание прекрасной дамы? Сама она смотрела на Бенига без восхищения, которое он, положа руку на сердце, заслуживал, скорее встревоженно. Вампир же преимущественно обращался к тётушке, объяснив, что приехал забрать друга. Попутно он произнёс несколько изысканных комплиментов, похвал погоду, поругал дорогу и через минуту полностью покорил своей обходительностью пожилую даму.

— Это господин действительно ваш друг? — шёпотом спросила Эльстина.

Я затруднился с ответом. Что я знал о бывшем враге? Да почти ничего. Он выручил меня из беды, но странные речи о неком Аелии не принесли ясности. Вампир спешил, из его торопливых пояснений я понял не всё и по-прежнему не видел впереди понятной судьбы, хотя ощущение, что Бениг не причинит мне вреда почти что сменилось уверенностью. Не берусь судить — почему. Стал бы закоренелый злодей оправдываться перед охотником, выпив крови из умирающего парнишки-разведчика? За считанные дни произошло так много событий, а истины, внушаемые орденом, неожиданно оказались повергнуты. Я не знал, что теперь и думать, а уж тем более, как жить дальше.

— Он обещал мне помощь, — вот и всё, что я сказал Эльстине, не греша против правды.

— Если вы не хотите уезжать, вы не обязаны! — решительно произнесла она.

Разумеется, я мечтал остаться, но понимал, насколько безнадёжны, да и просто неприличны, могут быть ухаживания нищего бывшего охотника за владетельной девицей, а других веских причин находиться в доме не видел.

— Я отправляюсь в это путешествие по доброй воле.

Вздох, сорвавшийся с губ, я постарался подавить, но вампир наверняка и всё слышал, и всё понимал. В синих глазах я прочитал что-то вроде сочувствия, когда, откланявшись, он предложил мне садиться в карету.

Кони норовисто встряхивали гривами и обмахивали себя хвостами, у кучера и слуги были совершенно разбойничьи рожи. Я чувствовал себя цыплёнком, забредшим на кухню в великотрапезный день, но бодро ступил на подножку, оглянулся, чтобы бросить последний взгляд на прекрасную хозяйку. Властная рука втащила внутрь, дверка захлопнулась. Карета понеслась раньше, чем я оказался на сиденье, куда вампир небрежно меня пихнул. Я хотел возмутиться, но передумал: что обещал последний взгляд? Чем бы меня наградил? Недостижимые мечты имеют обыкновение рассыпаться в прах. Мог ли благородный человек, не имея за душой гроша, а впереди неясную, вполне вероятно, трагичную судьбу, предлагать себя состоятельной женщине? Я полагал, что нет. Следовало прежде разобраться в жизненных обстоятельствах и начать хоть чего-то стоить, а потом обмозговывать далеко идущие планы.

Я надёжнее уселся на мягких подушках и посмотрел на вампира.

— Куда ты меня везёшь?

— Домой.

— В пещеру?

Нелепый получился разговор. Бениг рассеянно улыбнулся:

— Прости? Ах ты про ту дыру в горе. Нет, там я лишь дневал в знакомом гнезде. У меня есть своё жилище. Замок.

Никогда я ни о чём подобном не слышал и вновь с горечью подумал, что сведения о вампирах, полученные в ордене, кем-то тщательно отцежены. Вряд ли меня одного держали там за простака.

— Я думал, ваши прячутся по гробам и склепам.

— Те, на кого вам дозволяют охотится.

— Есть ещё и другие? При замке и карете ты не один перебиваешься?

— Таков, я полагаю, обычай вашей организации: сообщать исполнителям только хорошо отмеренные факты.

Довольно грустным показалось мне совпадение наших мнений. Я понимал, что к прежнему возврата нет.

— Теперь ты расскажешь всё, что мне следует знать?

Бениг покачал головой:

— Не сейчас. Разговаривать в несущейся сквозь ночь карете не слишком удобно. Ты утомлён, ложись и спи. Побеседуем в замке.

— Я не хочу спать!

— Всё равно ложись. Сон — волшебный лекарь и заберёт остатки недуга. Разве ты не хочешь вновь быть крепким и полным сил, как положено в твоём возрасте?

Я решил не спорить. Карета внутри оказалась вместительной. Человек моего роста вполне мог удобно улечься на сиденье, если согнуть колени. Вампир сунул мне под голову мохнатую подушку из овечьей шкуры, сверху набросил тёплый плащ. Забота так тронула (немного я видел её в жизни), что на глазах выступили слёзы, и, хотя карета неслась в полную неизвестность, я умостился по возможности удобно и заснул так спокойно, словно лежал в собственной постели.

Тепло, уют, покачивание разморили, я смутно ощущал, как карета летела сквозь ночь, иногда останавливалась, потом снова устремлялась вперёд. Так толком и не проснулся, когда вампир нетерпеливо вытащил меня наружу.

Кони утомлённо стояли. От прохладного воздуха зазнобило, и я почти сразу очнулся. Стены, башни взметались так высоко, что я едва не опрокинулся навзничь, пытаясь их рассмотреть. Замок оказался огромным. Бениг осторожно придержал за плечо, не давая упасть.

— Идём, охотник, мы дома.

Я побрёл следом, оглянувшись, заметил, что кони в карету запряжены уже не вороные — мышастые, значит, по пути ждала хотя бы одна подстава. Далеко ли я забрался от уютного замка госпожи Эльстины? Увижу ли её ещё раз в этой жизни? Нет, вот об этом думать вообще не следовало.

Хозяина встречали. Слуги вышли с факелами, в комнатах пылали камины. Воздух внутри дышал сухим теплом, столь приятным после ночной скачки. Из обширной передней мы попали в огромный зал, потом поднялись по широкой лестнице.

Бениг отдавал какие-то распоряжения, и люди его тут же мчались их выполнять. Когда мы дошли до новой двери, рядом остались всего двое. В этой комнате с низким сводчатым потолком было тепло. В камине пылали дрова, а в середине помещения высилась огромная кадь, исходящая паром.

Я и опомниться не успел, как меня начали раздевать. Мужчин и не разглядел толком, заметил только, что один в пожилых годах, другой совсем почти старик. Не слушая слабых протестов, а на другие в ошеломлении от всего происходящего я способен не был, меня освободили от остатков одежды и подсадили в кадь.

Тело приняло погружение в горячую воду с восторгом. Откинувшись на деревянную стенку, заботливо застеленную холстом, я почувствовал себя счастливым. Глаза открыл, лишь ощутив колыхание воды, и обнаружил, что Бениг уже опустился в купель и сидит напротив.

— Все брысь! — велел он слугам, собиравшим разбросанные одежды. — И тот, кто вздумает подслушивать под дверью, послужит мне ранним завтраком.

Мужчины, торопливо схватив последние тряпки поспешили выполнить приказ. Дверь захлопнулась почти беззвучно.

— Не правда ли, это место приятнее для беседы, чем несущийся сквозь ночь экипаж? — улыбаясь спросил вампир.

— Да, — откликнулся я.

Мысли путались, я никогда ещё не бывал в таком роскошном замке, мне отродясь не доставалось такого количества горячей воды, да и раздевался с чужой помощью я впервые. Было от чего растеряться.

— У тебя есть вопросы, ответы на которые ты хочешь получить первыми? — спросил Бениг.

Он сидел, разбросав руки по краям кади, чуть запрокинув голову. Горло пересекала полоска металла, но я не задумался о том, почему он не снял украшение, забираясь в воду. Хотя моя цепь тоже осталась на шее, никто из слуг не посмел к ней прикоснуться.

— Я ведь ничего не знаю, всё неведомо. Расскажи сам.

— Ну, тогда слушай. Повесть будет недолгой, но печальной. Аелия — дракон из древних ящеров. Много лет назад, ещё до Потери, он любил женщину своей породы, но она погибла по вине вампира или нескольких вампиров, мне этого так и не сказали. Вернуть девицу было нельзя, зато можно получить компенсацию. Какую-никакую плату в возмещение ущерба. Дракон возжелал раба-вампира. Старейшины, конечно же, себя поберегли, отдали мальчишку, едва принявшего обращение.

— Тебя? — спросил я. На миг стало холодно даже в горячей воде.

— Да. Не имея возможности отомстить настоящим виновникам своего горя, Аелия принялся истязать пленника просто потому, что он той же породы.

Прозвучало спокойно, почти легкомысленно, только меня вновь накрыл озноб, так что пришлось глубже осесть в кади, словно это могло защитить.

— А почему он не убил подлинных преступников?

— Не набрал ещё по тому времени достаточно мощи, просто не одолел бы любого из них в единоборстве.

— И принялся вымещать зло на слабом? Это отвратительно!

Бениг рассмеялся:

— А спящим резать глотки серебром? Охотник, все мы не ангелы на этой скорбной тверди.

Мне нравилась его отвага и отрицать очевидное не имело смысла, потому пришлось промолчать. Соглашаться открыто я был ещё не готов. Мучила другая непонятная вещь. Вампир выглядел не старше меня. Сколько же ему лет сравнялось, если родился ещё до Потери? Нас учили, что нежить дряхлеет, превращается в ужасных чудовищ. Проклятые богами не смеют быть прекрасны, а передо мной сидел красивый юноша без порчи и изъяна, свежий не только лицом, но и телом. Прежде я думал, что он лишь недавно обрёл нежизнь, но здравый смысл подсказывал, что силу, мощь которой я наблюдал в пещере, берут с большими годами. Многого я пока не понимал, но считал грубым вывались на хозяина все недоумения сразу.

— Ты защищаешь своего мучителя?

— Поверь — нет. Сотни лет рабства хорошо излечивают от нелепой сентиментальности. Я живу в тех обстоятельствах, что предложила судьба. У меня нет выбора — пока, но я терпелив и вечен.

— А дракон?

— Его племя тоже наделено бессмертием.

— Но ты выглядишь свободным, — рискнул я произнести. — Я видел рабов, их немало в нашем мире, они смотрелись иначе.

— Первые годы Аелия не выпускал за стены своей твердыни, но потом разрешил жить среди людей, лишь иногда возвращаясь в его замок. Я так и поступаю.

— Ты богат. Нельзя откупиться от его воли?

— Он всё равно богаче. У проклятых ящерок кладовые набиты не только золотом и каменьями, но и вещами из прошлой жизни.

Вампир поморщился пренебрежительно ткнул пальцем в мисочку с растёртым корнем.

— У него настоящее мыло есть, вода, правда, холодная.

Бениг потянулся, словно наслаждаясь теплом. Я никогда не думал, что вампиры на это способны, совсем как люди. Почему-то я его совершенно не боялся, играл он со мной, или я сам себя обманывал, но он внушал доверие.

— Так ты его навещал, пока я выздоравливал?

— Да. Получил казни за все вины сразу. И новый ошейник, видишь, какой блестящий? Ящерка так со мной щедр!

Мы помолчали. Внутри скопился противный комок тревоги. Я не решался спрашивать о собственной судьбе, потому что по сравнению с нескончаемой неволей Бенига, моя доля со всех сторон выглядела проще. Смертный человек, я неизбежно с течением лет уходил от расплаты. Хотя, вампир тоже мог покончить с собой: выйти на солнце или позволить охотникам, как он выражался, перерезать ему горло серебром. Он так не поступил. Надеялся на лучшее? Значит, и я должен.

Бениг заговорил первым:

— Скажу правду, охотник, какую кару он придумает для тебя, я не знаю. Вина моя, но примет ли ящерка это в расчёт, судить не берусь. Когда он прикажет, я отвезу тебя к нему и уберечь не смогу.

— Это честно. А ты хочешь меня защитить? Почему?

— Мы смешали кровь, как бы братья теперь. Ну довольно разговоров. Ты утомлён. Купайся, оттирай с себя грязь мыльным корнем, а потом в постель.

— Я спал всю дорогу!

Но разговаривал я уже с кадью, а не с вампиром. Моргнул — и нет его! Или умел так быстро исчезать или отвёл глаза, не знаю. Я остался в купели один и с удовольствием последовал совету. Вымыл волосы и кожу, наслаждаясь теплом и лёгкостью плавающего тела. Не без сожаления выбравшись из воды, подошёл к камину, растирая себя длинным узким куском холста. Засмотревшись на огонь не сразу услышал окликавший меня голос:

— Господин, я провожу в твою комнату.

— Хорошо, — ответил я немного растерявшись.

Голышом идти не хотелось, а мою одежду слуги убрали, но как выяснилось, предусмотрели и это. Мужчина протянул длинную просторную рубаху, а когда я натянул её, подал халат. Ещё мне принесли домашние мягкие сапожки, так что шествуя следом за слугой по коридору, я ощущал себя почти принцем.

Спальня, куда привели, поразила и размерами, и уютом. Монументальное ложе украшал настоящий балдахин. В камине, как и везде, пылало пламя. Сундуки и поставцы поражали изяществом отделки. На столе у окна лежали письменные принадлежности и несколько книг. Само окно оказалось плотно занавешено тяжёлыми портьерами, почти не пропускавшими света, что в доме вампира являлось, вероятно обычным порядком вещей.

Пока я озирался, слуга принёс тяжёлый поднос, уставленный горшочками и мисочками. Еда пахла так восхитительно, что сразу заурчал голодный живот. Торопливо объяснив, что прислуживать за едой мне не надо, я избавился от заботы старика и сел за стол. Признаться, я уже думал, что меня не накормят в замке вампира, а завтрак оказался выше всех похвал. Я так наелся, что едва добрался до постели.

За окном разгорался день, но меня разморило после купания и сытной трапезы, так что теперь приказ отдыхать не вызывал возражений. Перед тем как лечь, я отодвинул край портьеры, полюбовался юным днём. Из окна был виден склон холма, поросшего лесом. Вновь плотно задёрнув штору, я отправился спать.

Глава 5 Вампир

Всех разогнал, сделав вид что собираюсь отдыхать, но едва остался в спальне один, как сразу вернулся в кресло у огня. Надоели просто со своей заботой: подушечку под бок ткнуть, подогретого вина с пряностями принести. У всех вампиров, интересно, слуги такое бедствие? Я изгой, на чашу крови не приглашают, откуда мне знать?

Назло Дренту спросил чаю. Люблю, когда они делают вот эти постные осуждающие рожи, хотя повеления исполняют безукоризненно.

— Мой гость всем обеспечен?

— Да, господин.

— Берегите его.

Губы опять неодобрительно поджались, но я не обратил внимания. Дрент вечно демонстрировал недовольство, он считал, что веду себя не по чину и пытался воспитать во мне хорошие манеры. Поздно уже, вообще-то было барахтаться, но я не слишком усердно сопротивлялся. Чай не допил, так и остыла эта бурда на столике, покрылась неприятным налётом тлена.

Мне нравилось смотреть, как огонь неторопливо пожирает дрова. Казалось бы, отличное время и место для дум, но замок жил бурной дневной жизнью и запретить её я не мог. Следовало ведь убирать многочисленные покои, обихаживать лошадей, возделывать огород. Слуги не виноваты, что у вампира отменный слух, они заняты делом. Впрочем, суровый невольничий опыт приучил меня отрешаться от всего окружающего.

Легенды о шевелении за барьером бродили всегда, с тех самых пор, как произошла Потеря и наш кусок мира остался сам по себе. Я бы и внимания на них не обратил, не заговори об этом ящерка. Драконы более всех нас ухватили от печально ушедшего прошлого. Камины в замке Аелии топились ведь горючим газом, который по трубам шёл из недр земли. Я пытался у себя такое устроить, но сыскать мастеров, умеющих найти всё нужное теперь не представлялось возможным. Люди забыли былое цветение планеты, сколько поколений сменилось — удивляться нечему.

На смертных я не полагался, узнать что-то действительно стоящее можно было лишь у вечных. Вампиров, например. Не драконов же спрашивать, для них я — ничто, чужая вещь. Для своих, кстати, тоже. Меня продали, не спросив моего мнения по этому поводу, и после принялись усиленно презирать. Двери лучших домов захлопнулись без треска, но плотно. Я смирился.

После того как Аелия отпустил в жизнь, первое время скитался по пустым землям, по краю барьера, где было скудно, голодно и потому никто из высших на эти угодья не претендовал. От низших мне тоже доставалось, но это пока. Ни ошейник, ни статус никак не мешали набирать мощь, зато годы сурового драконьего воспитания научили осторожности и терпению. Понемногу я начал обыгрывать тех, кто слабее, а потом однажды взял и вернул себе фамильный замок, вышвырнув из него зажравшуюся вампирскую парочку.

Ящерка, кстати, не возражал против моих эскапад, ему понравились проявленные распорядительность и ловкость, он даже хохотал, слушая мой рассказ, вероятно, импонировало, что унижают вампиров, да и те могли лишь злобно шипеть: по закону замок рода Лэ принадлежал его единственному прямому наследнику. Мне.

Любви к дерзкому рабу не прибавилось ни у кого. Врагов стало больше, но пойти против драконов кровососы не решились. Приятно, конечно, сломать хребет одному наглецу, но после этого самому придётся подставлять горло под невольничий ошейник. Правила суровы.

Огонь в камине сладко догорал, а меня настигло утомление, так что уже без возражений забрался в постель, побросав на пол одежду, вытянулся на грубом холсте. Один. Холодно.

Сплю я мало и очень чутко, потому охотники и не застали врасплох в пещере. Те двое вампиров, что пустили к себе передневать, конечно, погибли, но жалеть я их не собирался, как и они меня. Швырнули в угол рваное одеяло и велели сидеть тихо, потому что брезговали моим обществом, хотя отказать в приюте не посмели. Не подними я их от дневного забытья, так и сдохли бы с разваленным как у скота горлом, а в бою умереть даже вампиру приличнее.

Проснувшись, я ещё повалялся немного, натянув до горла тёплый мех одеяла. День в разгаре, никуда не уйдёшь, но подопечный, кажется пробудился. Следовало с ним повидаться, у людей постоянно возникают новые вопросы, а я тут единственный, кому их можно задать. Слуги будут молчать. Они преданы мне не по любви, так из выгоды. Я хороший хозяин: не гневлив и не требую лишнего.

Поплескал на себя холодной водой, стараясь не намочить волосы, которые ещё пахли приятно ящеркиным мылом, оделся. Помогать мне никто не пытался, знали, что не терплю этого, так что в библиотеку сошёл без сопровождения назойливой свиты. Здесь Дрент всё же подловил, и чтобы не расстраивать его я попросил принести обещанного вина с пряностями, распорядившись хорошенько разбавить его мёдом. Употребить благородный напиток я намеревался в компании охотника, а спаивать юношу было делом не благим.

Дрент, отдав распоряжения кому попроще, почтительно доложил, что гость позавтракал после купания, выспался и уже пообедал. Дивясь молодому аппетиту, я велел позвать человека ко мне.

Когда он пришёл, с удовлетворением отметил, что моя одежда сидит на нём отлично. Симпатичный стройный мужчина передо мной предстал, а не то пугало, что я зрел в пещере. Похорошел, избавившись от тряпья и грязи. Порадовало, что и нежитью, которая недавно ещё была для него гаже праха под ногами, более не брезгует. Совместное купание его не шокировало, костюм мой принял без лишних страданий. Дрент наверняка уже спалил его дерюжный ужас в большой печи на которой греют воду для стирки и мытья. Я не распоряжался так поступить, но старый слуга хорошо меня выучил и сам мог всё сообразить. Крискент из рода Клетис наконец-то выглядел нормальным дворянином, и меня это волшебное преображение радовало, как ребёнка. Я по натуре своей существо весёлое и светлое, несмотря на всё, что сделала со мной жизнь.

Я улыбнулся жестом предлагая садиться, но охотник не заметил моей дежурной учтивости, впрочем, и пенять ему на рассеянность не хотелось. Разинув рот, он рассматривал высокие шкафы с книгами, словно никогда ничего подобного не наблюдал. Впрочем, скорее всего, и правда, впервые увидел редкое по нашим временам богатство.

— Это библиотека, — пояснил я. — Здесь вино. Садись, пообщаемся. Впрочем, если ты желаешь почитать в тишине, и не расположен обмениваться мнениями и наблюдениями, я охотно последую твоему примеру.

— Что? — он растерянно уставился на меня, как будто язык, на котором мы разговаривали внезапно сделался непонятен.

— У меня есть рыцарские романы, — продолжал я искушать. — О подвигах, сражениях, любви.

Краска, разлившаяся по свежим щекам, сделала охотника невероятно милым. Он расслабленно опустился в кресло и потупил глаза, посмотрев на меня лишь мельком.

— Крис, ты умеешь читать? — спросил я, догадываясь о некоторых причинах его смятения.

— Плохо, — выдавил он из себя.

Да, всё познаётся в сравнении: пока не попадёшь в кладовую драконьего казночейства, и не подозреваешь, насколько пуст твой карман. Должно быть, мой юный подопечный полагал себя изрядно образованным, до того, как узрел сотни книг моей скромной библиотеки. Впрочем, я знал, что поправимых вещей на свете не меньше, чем фатальных.

— Ничего страшного, я тебя научу.

Он спросил прямо:

— Я должен буду здесь жить?

— Охотник, мы уже говорили об этом. Тебе придётся провести какое-то время под моей опекой, хотя бы до той поры, пока ящерка не решит нашу дальнейшую судьбу.

— Мне ведь всё равно некуда идти, — сказал он с бесшабашным отчаянием.

— Не стану кривить душой — так оно и есть, потому я и увёз от милой барышни, чтобы твоё злосчастье не испортило заодно и её жизнь.

Он дёрнулся, напрягся. Пожалуй, мне не почудилась взаимная симпатия между этими двоими. Стоит ли удивляться подобному сближению, когда горит в жилах юный огонь? Влюбляться так естественно.

— Эльстина… Госпожа Эльстина не пострадает?

— Думаю, нет. Знакомство ведь было мимолётным, так? Юный герой, мучаясь от ран, почти всё время метался в беспамятстве и едва ли мог толком рассмотреть добродетельную девицу, которая, конечно же, не показывалась ему на глаза без целомудренного покрывала.

Поблёкшая было краска вновь принялась завоёвывать худые щёки, но охотник поглядел на меня зорко и послушно кивнул.

— Да, так всё и было.

Грустно стало. Взять бы этих милых человечков, да поженить. Оба хорошей крови, а приданым я бы охотника обеспечил. Пусть бы бродили, обнявшись, по тенистым тропинкам любимого сада, а потом, годы спустя, сидели в беседке, наблюдая за играми своих детей. Малютки могли получиться чудесные: оба родителя светленькие, белокурые, словно солнечные лучи вплели в волосы. Я задумчиво накрутил на палец собственный каштановый локон — тоже неплох.

Жаль ничего ни у кого из нас не получится. Ящерка всех сожрёт, и нельзя ему показывать, что в чём-то слаб — так сожрёт ещё быстрее. Я сказал охотнику:

— А ну иди сюда!

И потащил его к столу. Где-то у меня были простые книги с крупными буквами и картинками. Усадил, развернул листы.

— Показывай, что умеешь.

Он растерялся, поглядел на меня, уставился на страницу, но послушался. Дела оказались не так плохи, как я ожидал. Поначалу решил, что подопечный мой и букв не знает, а он, запинаясь, всё же одолел несколько строк. Лоб нахмурен, в глазах мука — это ведь не палашом махать. Я улыбнулся про себя, но вообще стало горько. Куда-то не туда свернул этот мир. Я ведь учился до Потери, постигал науки, в итоге знаю много такого, что даже и не знаю, зачем его знаю.

Если охотник будет лишь потеть, не поймёт, зачем ему надобно всё это мучение. Я отобрал книгу и принялся читать вслух. Пусть внимает. Остановлюсь на самом интересном месте и улечу по своим делам, а ему любопытно станет, что там дальше, вот и придётся одолевать длинные сложные строки.

Давно не брал в руки романов, сам увлёкся. Голос у меня богатый выразительный, как у всех вампиров. Добравшись до намеченного места, я поднял глаза от страниц и поразился восторгу в человеческих глазах. Если незамысловатая история так впечатлила неискушённое воображение, насколько же оно не искушено? И зачем посылают на бессмысленную бойню мальчиков, которым бы ещё сказки слушать, а не махать железом в темноте чужих пещер?

— А дальше?

— Сядешь и дочитаешь. Мне нужно отлучиться, а ты хозяйничай в замке, только за стены не выходи.

Он опять не стал спорить, неуверенно уткнулся в книгу. За окном уже горела, прощаясь, заря. Я хотел распорядиться, чтобы принесли свечи и ужин, но Дрент сам всё сообразил. В дверях я обернулся. Парень трудился над романом, губы слегка шевелились, сосредоточенно хмурились брови. Мой верный слуга, самолично расставляя плошки, поглядывал неодобрительно. Не на меня и ладно.

Я поднялся в восточную башню, поглазеть на белый свет, точнее — закатные сумерки. От заходящего светила защищали толстые стены, и я рискнул выбраться на балкон. Земли свои я тоже отнял у захватчиков, получилось не труднее замка. Крестьяне поначалу насторожились, но поскольку я не поднимал арендную плату и отменил кровавый налог, жизнь в долине быстро вернулась в приличное русло. Земледельцы невероятно прагматичны, с ними всегда приятно иметь дело, это не дворяне, у которых гонор и карман часто находятся на противоположных концах парных качелей. Впрочем, не стоило всуе порочить своё сословие.

Я спустился вниз и так как, последние лучи уже ушли за горизонт, отправился в холмы. Короткие тропы, что остались от предков давались в руки не всем, а кроме относительно известных были ещё и тайные, почти одичавший пути. Сохранив хоть какие-то крохи знаний об этих явлениях, я научился управлять всеми существующими порталами, а со временем надеялся постичь тайны созидания новых. Каретой я пользовался в исключительных случаях.

Возле замка в неглубокой расселине притаился вход на скрытую дорогу. Я нырнул в тесное пространство, пережил мгновения темноты и пробного небытия, а вышел в нескольких шагах от морских складов Столицы. Район слыл не самым благонадёжным, но для сыскания пищи подходил вполне.

Грузчики уже разбрелись по своим берлогам, зато как раз возвращались из загулов по береговым кабакам матросы. Я поймал относительно трезвого и утолил голод. Убивать не стал. Во-первых, территория вокруг раскинулась чужая, во-вторых, ящерка приучил к такой строгой диете, что не слишком и хотелось.

Аккуратно ступая, чтобы не испачкать сапоги, пошёл в верхнюю часть города. Здесь селилась местная знать, богатые купцы, тут же стоял простой обширный дом нашего главы. Официально он назывался мастером, заглазно то князем, то магистром, то той ещё сволочью, и был волен в жизни и чести каждого обращённого. Кроме меня.

Я редко бывал в столице, этот город сохранил много домов и вещей из былого времени, но в таком жалком, а часто нелепом виде, что не смеяться тянуло, а плакать о прочно забытом величии. Разглядев очередную примету прошлого, я невольно отводил глаза. Люди сновали вокруг, куда-то спеша. Фонарей почти не осталось, да и те нелепо торчали, ничему не служа, лишь у богатых домов горели костры в каменных вазонах. Мостовые здесь были почище, чем в порту. Асфальт с них почти везде облез, проглядывали камни брусчатки — прошлое встретилось в будущем само с собой.

Резиденция мастера приняла ожидаемо неприветливо. Мне пришлось долго ждать внизу, где сновали мимо лишь высокомерные слуги. Изредка кто-то из вампиров проходил, старательно воротя рожу. Я ни на кого не обращал внимания. Расстегнул несколько пуговиц у ворота, чтобы ошейник с драконьими иероглифами оказался на самом виду. Я не собирался притворяться не тем, что я есть.

Соблюдя положенный приличиями час презрения к неполноценному обращённому, меня позвали наверх.

Тамир сидел за столом для совещаний. Стулья вокруг находились в некотором беспорядке, из чего я заключил, что высшие решали какие-то вопросы. Помимо мастера в зале оставался лишь один вампир — подмастерье Вессон. Он глянул с такой ненавистью, что я едва удержал на месте бровь, возжелавшую вопросительно взлететь вверх. Этому-то где я дорогу перебежал? Мы и не разговаривали ни разу.

Я опустился на одно колено. Простой поклон существовал только для свободных. Тамир не сразу воздел глаза от пергаментов и ещё позже слабым движением пальцев разрешил подняться. Вессон жёг взглядом, я его игнорировал. Знал, что задеть меня всерьёз не рискнёт. Взрослые вампиры ничего не могли со мной поделать, ведь отвечать за нанесение вреда пришлось бы перед ящеркой, а спрашивать он любил. Молодняк, теоретически, тоже должен был сторониться соблазна, но зачастую разум здесь уступал место дурным хотениям. Старые вампиры потому и дожили до своих лет, что научились сдерживать порывы.

Тамир сказал помощнику несколько слов так тихо, что я их не разобрал, и Вессон ушёл, демонстративно шагнув в сторону, чтобы не коснуться меня даже краем накидки. Как им всем не надоело за столько лет выказывать мне бесконечное презрение? Мастер поманил, и я ступил вслед за ним в маленькую комнату за портьерой. Щёлкнула, затворяясь, дверь.

— Что ты хочешь, Лэ?

— Мир за барьером. Он скоро будет здесь.

— Почему ты так думаешь?

— Аелия сказал. У драконов яркие глаза, они плохо видят границу. Если различают движение по ту сторону, значит вторжение уже близко.

Тамир глянул остро, исподлобья.

— Мне почему об этом говоришь?

— Перемены коснутся всех, и я не сказал ничего для тебя нового. То, что драконы узрели только что, вампиры разглядели давным-давно.

Он прошёлся по комнате, словно мои слова подвигли на некие размышления. Я ждал. Тамир единственный удостаивал меня нормальной беседой. Он делал вид, что это лишь его обязанность правителя, перед которой пустое все предрассудки и моральные разногласия, но я догадывался, что невероятно сообразительный собрат хорошо знал цену всему. Бениг Лэ, если разобраться, ведь не только собственность ящера, но ещё и вампир, который может без помех разгуливать среди огнедышащих и узнавать многое такое, да чего иные кровососы и мечтать не могли добраться.

— Да, — сказал он неохотно. — Сведения поступали. Смутные сплетни, потому что движение по слухам происходит в драконьих отрогах.

Вот мы и коснулись главного. Я с трудом сдержал улыбку, но Тамир как будто разглядел в моих чертах нечто его не устраивающее. Он резко развернулся, а его длань шлёпнулась на моё плечо, слегка сжала и дёрнула ксебе, словно намекая, что шутки здесь неуместны.

— Всегда помни, что ты лишён прежних прав, зато слушаться обязан едва ли не каждого! Иди и делай, что должно!

Наверняка ведь рад, что я сам пришёл и можно меня унизить, а не самому унижаться. Почему нельзя быть проще?

— Я постараюсь, мастер.

Он пытливо заглянул в глаза, потом сосредоточенно рассмотрел новый ошейник, но заговорил о вещах немного неожиданных:

— Старейшины, что помнят времена до Потери. Жаль, что их нет больше с нами. Некому подсказать, что грядёт и когда. Суровая тирания там за барьером или расслабленная демократия.

И опять воткнул взгляд мне в глаза. Я остался безмятежен. Смотри не смотри, лапай не лапай — сложно до смысла доцарапаться. Меня Аелия кнутом воспитывает, я привык держать мысли под замком. Толку пытать суровыми взорами и щупать жёсткой ладошкой — дрогну или нет. Я не сломаюсь.

— Жаль, — сказал я.

Рискнёт прямо обвинить? А смысл? С чужой вещи какой спрос? Он отвёл взгляд и кивнул, прощаясь. Я старательно опустился на одно колено и лишь затем тихо удалился. Улыбаться всё же себе не позволил, хотя зрелей здесь и не водилось.

Глава 6 Вампир

С Вессоном столкнулся в нижней приёмной. Встреча произошла нечаянная, как видно подмастерье возвращался к Тамиру, выполнив возложенное на него поручение. Я послушно шагнул в сторону, пропуская, но вампир задержался, испепеляя презрительным взглядом.

— Зачем ты являешься туда, где тебе не рады?

Надо же! Он заговорил с чужим рабом, вот не ожидал подобной милости к павшему.

— Мне нигде не рады, но я имею право сообщать нашему главе о своих нуждах или делиться полезными сведениями.

— Единственное право, о котором тебе следовало бы помнить, это обязанность избавить обращённых от своего позора!

Он надменно выпятил нижнюю губу и пошёл прочь.

— Моего? — спросил я в гордую спину. — Теперь это так называется?

Он не справился с эмоциями, чувствовалось, что едва держит себя в руках. Взгляд был совершенно бешеный, когда повернулся и шагнул ближе.

— Никому нет дела до драконьей девки — убил так убил, но раз уж огнедышащему захотелось мести, ты должен был отдать ему голову под топор, а не шею под ярмо.

Он ткнул пальцем в ожерелье, не касаясь, впрочем, блестящих массивных звеньев.

В груди стало больно. Получается, старейшины не только продали меня, но и предали, распустив позорные слухи, скрыв подлинные мотивы своего поступка. Легко потешиться над изгоем, что даже защитить себя не в силах. Я один остался во всём виноват и не готовился к такому повороту судьбы. Тщательно сбережённая невозмутимость дала трещинку.

— Проще простого оболгать бесправного! Швырнуть на расправу едва обращённого мальчишку вместо настоящего виновника — само по себе было низко, но попрекать его тем, что не покончил с собой, заметая следы чужого преступления — это слишком даже для человеческого коварства!

— Хочешь сказать, что ты несчастная жертва неблагоприятных обстоятельств? — ядовито поинтересовался он.

Злобный взгляд прожигал насквозь. Он мне не верил. Не следовало надеяться, что слово невольника имеет хоть какой-то вес. Умнее было промолчать. Я повернулся и пошёл прочь. Казалось, несу чашу, которую нельзя расплёскивать, а она полна, и чёрная жижа вот-вот прянет за край. Аелия с кнутом и то иногда куда более приемлемое общество, чем эти проклятые вампиры.

Я вышел на крыльцо, спустился по широким ступеням и машинально свернул в сторону порта. Жаждал убраться отсюда как можно скорее, зализать очередную рану, вернуть в душу так тщательно выстраиваемый покой, смирение без которого жизнь моя теперь невозможна. Наверное, благо, что вампиры сторонятся меня, легче сохранять невозмутимость, если ты один — не так больно.

Я прошёл несколько кварталов. Ещё переулок, и откроется общественный сад, почти пустой в этот поздний час. Можно посидеть в тени, успокаивая себя, перекусить нечаянным прохожим. Меня опять терзал голод — довели проклятые упыри!

Едва свернув в тесное пространство между глухими задними стенами домов, я понял, что зря не выбрал кружную дорогу до цели. Всё происходило уныло и банально, словно разыгрывалась сцена из тех романов, что стоят на полках моей библиотеки. Я глупо попался, потому что позволил себе бессильный гнев, недостойную растерянность вместо привычного расчётливого спокойствия.

Вампиры, преградившие мне дорогу, были сущими щенятами, немногим старше того меня, что навсегда потерял свободу. Это взрослые понимали, как опасен драконий гнев, а малышня думала, что весь мир обязан плясать на её клыках и сейчас собиралась заботливо проучить изгоя, посмевшего осквернять подошвами своих сапог их город.

То, что они не убивать пришли, а повалить на землю и сладострастно пинать ногами, я понял сразу. Даже толпой (четверо впереди, двое сзади) идя на кровопролитие, озаботились бы оружием, а так стояли и скалились с пустыми руками. Вполне вероятно, что и собралось их так много потому что желание унизить падшего дурило едва ли не все головы в нашей общине.

Я не успел справиться с предыдущим потрясением, а тут на меня рухнуло другое. Гаденькие улыбочки, предвкушение в масляно блестящих глазках. На что способны такие стаи, я прекрасно знал, и глухая ненависть опять поднялась со дна души. Желание убивать буквально сжигало, крючило пальцы. Я знал, что мне не простят этих свёрнутых в тихом переулке шей, но стало уже и всё равно как-то.

Легко выбросить накопленную силу, стереть ухмылки с наглых рож, превратить в кровавое месиво тела и головы! Мерзавцы заслужили! Они даже не поняли, насколько я превосхожу их мощью, ведь тот, на чьей шее ярмо, может быть лишь трусливой падалью. Как тянуло прикончить всех, бить, размазать по стенам вопящие от нестерпимой боли тела! Эти вампиры просили такую судьбу — они первые начали!

Я сдержался.

Чего это стоило, не знаю. Помнил лишь — зачем. Разве для того, я берёг себя все эти годы, столетия, чтобы глупо лишиться последней надежды на задворках Столицы? Нет.

Я попятился, словно в испуге, спровоцировал первый ленивый удар. Эти птенцы даже не пытались планировать нападение, пришли ведь не драться, а пинать покорного. Тем проще удастся их обмануть.

Я уклонился, а потом незаметно дёрнул вампира на себя и добавил ускорения его спине и затылку. Парень врезался в стену, едва не сбив с ног одного из своих. Теперь трое впереди, трое сзади. Используя замешательство вампиров, я шагнул ближе, парировал ещё один выпад, сделал подсечку, отправив врага в уличную грязь, а потом, метнувшись между оставшимися двумя бойцами, просто обратился в бегство. Я мог быстро оставить за спиной погоню, но не хотел выдавать накопленных сил, потому старательно метался в путанице улиц, зная, что рано или поздно озверевшие упыри потеряют меня и отвяжутся. Они пока держались, преследовали рыча, ругаясь, обещая такие мерзости, что по коже невольными волнами шла дрожь.

Я свернул в очередную улочку. Плохо зная город, уже давно перестал понимать, где нахожусь, да и не слишком об этом беспокоился. Сначала следовало сбить со следа вампирёнышей, а уже потом разбираться в тесноте домов и проездов.

Я приостановился, огляделся. Знал, что запаха за собой не оставляю, уж эту хитрость давно освоил. Попробовать спрятаться, посмотреть, как и на что они ориентируются? Вот ведь, опять нагоняют. Я уже развернулся, чтобы бежать дальше, когда рядом, чуть ли не за спиной приотворилась утопленная в каменную стену дверь и тихий голос позвал:

— Сюда! Иди сюда!

Из дома дохнуло человеческими ароматами, целый букет ударил в ноздри, я разобрался в них не умом, на это времени не было, а инстинктом давно живущего существа и принял незатейливое приглашение. Скользнув внутрь, бесшумно притворил дверь и припал к ней, слушая происходящее снаружи.

Вот наглецы совсем близко. Переговариваются, никого не стесняясь, злы, распалены, уверены, что сбежать от них мне помог счастливые случай, а не приличное знание древних единоборств и навыки взрослого существа. Я же презренное ничтожество!

Улыбка никак не натягивалась на губы, боль всё ещё ворочалась в груди. Хорошо, что накрыло меня в темноте, там, где никто не видит моего искажённого стыдом лица, невольных слёз, потускневших глаз. Придёт свет, и я снова стану невозмутимо-отстранённым. Давно всё потерявший безвольный раб. У меня осталась только одна ночь на то, чтобы поправить ауру и физиономию.

Сопляки пронеслись мимо, затерялись где-то в дальнем конце улицы. Я уже собрался прикинуть гостеприимный приют, когда тёплые пальцы коснулись руки.

— Идём, я выведу на другую сторону, так вернее не догонят.

В узком коридорчике темнота царила практически полная, но вампир и в ней не затруднился бы нормально ориентироваться. Спаситель, точнее спасительница настойчиво тянула за рукав. Совсем молоденькая женщина, но не девица, скорее юная вдова. По запахам, которыми щедро делился дом, я понял, что среднего достатка. Обеспечена после кончины супруга, не ищет новых знакомств, тем не менее, рискнула позвать к себе несчастного, убегающего от погони. Не иначе муж погиб вот так же на улицах, не обрёл необходимой поддержки, ничья добрая рука не отворила за его спиной спасительную дверь.

— Хорошо, благодарю.

Страшно захотелось остаться, пройти в маленькие уютные верхние комнаты, сесть у гаснущего очага и слушать тихий рассказ об ушедшем прочь счастье. Разумеется, я не допустил бы никаких посягательств, просто побыл в обществе женщины, отогрелся сам, ей дал немного тепла — и никак не мог на это решиться. Как уже говорил, меня не волновала очередная ящеркина расправа, но судьба любой дамы или девицы, рискнувшей проявить ко мне участие могла стать плачевной. Зачем приносить зло тем, кто поделился добром?

Мы быстро прошли сквозным коридорчиком, спустились по выбитым ступенькам в крошечный садик. Моя провожатая отодвинула засов на калитке и приотворила её. Выход вёл на соседнюю улицу, уже тихую в этот поздний час. Я обернулся, чтобы попрощаться и разглядел в звёздном свете красивое усталое лицо, глухое траурное платье, вдовий чепец, плотно охватывающий уложенные на затылке косы.

— Спасибо!

— Удачи тебе кавалер.

Вот и всё. Немного радостей осталось в моей жизни, но есть сама жизнь, а с остальным я справлюсь. Я побрёл в порт. Короткая летняя ночь давно перевалила за середину и сегодня отправляться в драконьи владения смысла уже не имело. Время поджимало, да и я был опустошён и растревожен, а попадаться в таком виде на глаза кому-то из огнедышащих, никоим образом не стоило. Я брёл, стараясь не пачкать лишний раз сапоги, хотя, убегая от злобного молодняка, успел уже вляпаться и не раз в конские яблоки, кои валялись тут во множестве. Представив осуждающий взгляд Дрента улыбнулся, хотя ещё через силу.

Боль никак не отпускала. Никому оказался не нужен, кроме рабовладельца, никем не любим, кроме старого слуги — печальная кончина славного рода.

В следующем переулке я наткнулся на проститутку, вяло бредущую вдоль стен, притиснул её в дверной нише и напился крови. Она не сопротивлялась, лишь бормотала дежурные слова — выполняла пусть и не совсем привычно, рутинную работу. Я сунул несколько монет в ладонь и отпустил её идти своей дорогой, сам пошёл своей. Два отброса общества встретились и разошлись в полумраке — как символично.

Накатило опять так, что я прислонился к ближайшему забору и застыл, пережидая приступ боли, наклонил голову, длинные волосы упали и занавесили лицо, чтобы никто его не видел, даже пустая улица и ночь.

Очнулся я, услышав шаги, тяжёлые человеческие. Трое мужчин пробирались среди луж и скопившегося местами хлама. Подняв голову и разлепив веки, я понял, что они и факел с собой несли. Ага, это солидный капитан возвращался на судно после плодотворно проведённой ночи, с ним шли двое с его корабля — для безопасности и компании. Значит, порт находился где-то рядом.

Я не сдвинулся с места, ничуть не опасаясь людей, ждал, когда пройдут мимо, но шаги затихли рядом, факел осветил мою приникшую к закопчённой ограде фигуру.

— Мой юный друг, с тобой всё в порядке? — прозвучал звучный привыкший отдавать команды голос.

Да, вполне резонный последовал вопрос. Одет я был слишком хорошо для этого квартала, а ещё растрёпан и лицом наверняка не так невозмутимо недоступен как всегда.

— Да, благодарю.

Я учтиво поклонился как младший старшему. Общаясь исключительно с теми, кто меня знает, забывал временами, насколько выгляжу непростительно молодым. Вампиру такие проколы могли дорого обойтись.

— Местечко тут беспокойное, — продолжал капитан. — Давай-ка мои ребята проводят до приличной гостиницы.

— Спасибо, у меня свидание, да и живу недалеко, доберусь сам.

Один кавалер не встревает в сердечные дела другого. Мой собеседник понимающе кивнул. Я разглядывал его обветренное докрасна загорелое лицо, коротко остриженную бородку, зоркие глаза в сеточке морщин. Невольно улыбнулся, согретый заботой.

Мужчина коротко постучал пальцем по своему горлу.

— Пуговицы застегни, на такое богатое ожерелье немало найдётся охотников, не стоит искушать судьбу.

Я немедленно последовал совету, упрятав от чужих глаз и факельного света щедрый подарок ящерки, и получил в ответ одобрительный кивок. Вся троица невозмутимо прошла мимо. Я прикрыл на несколько мгновений глаза, восстанавливая ночное зрение, а потом побрёл следом.

Инстинкт и ноги принесли к цели, не советуясь с потерявшимся в переживаниях рассудком. Я уставился на вонючий закоулок, оказавшийся прямо перед носом, а потом смело шагнул вперёд и очутился в прохладной расселине вблизи своего замка.

Выпрыгнув наверх, где вольно гулял над холмами прохладный ночной ветер, я растянулся на траве, уставился в звёздное небо. До Потери оно было совсем иным, без дымки, похожей на разбавленное молоко. Огоньки светил сверкали победно, жадно, и страшили юного тогда вампира, пугавшегося вообще всего.

Я перевернулся на живот, втянул носом такие славные родные запахи земли, травы, камня, а потом сообразил, что мне ещё и за испачканный костюм попадёт и поднялся.

Заря пока не цвела, но уже угадывалась за горизонтом, я легко побежал вниз к замку, прыгая как мальчишка через камни и пни. Остановился, обнаружив свет в библиотечных окнах. Неужели Дрент недосмотрел беспорядок, и у меня появился козырь в нашем с ним вечном единоборстве?

Стучаться в ворота нужды не было, я легко перемахнул через ограду, вскарабкался по стене до узкой бойницы, которую оставлял для себя открытой вот на такой случай.

Внутри всё было знакомым и родным, я прокрался к дверям библиотеки и резко распахнул обе створки, напугав внезапным появлением охотника. Он мечтательно сидел в кресле, глядя на погасший уже очаг. Книга аккуратно лежала на столе. Закрытая. Неужели он всё прочёл? Вот ведь молодец.

— Бениг?

Испуганное выражение сменилось расслабленно-спокойным, на губах появилась дружелюбная и одновременно мечтательная улыбка.

— Я и не думал, что на свете существуют такие занимательные истории.

Да, это не отыскивание в грязных норах бледных как покойники спящих вампиров. Красивые приключения в свете солнца и блеске бархатных одеяний. Я сел в другое кресло.

— Не замёрз, дров не подбросить?

Он рассеянно покачал головой, оглядел меня.

— Ты выглядишь так, словно подрался на нескольких дуэлях за одну ночь.

— Почему?

— Не знаю. Одежда растрёпана, на сапогах грязь, а в глазах блестит сталь.

Это плохо, это надо срочно спрятать. Ни металла, ни слёз не должно быть в моём взоре, лишь глухой камень в который бесполезно стучаться.

— Тебе давно пора спать! — перешёл я в контратаку. — Почему Дрент не выгнал из библиотеки?

— Он пытался, но я хотел знать, чем закончится история, и просто не мог ждать до завтра, всё равно бы не заснул.

Я наклонился вперёд, сказал шёпотом:

— Открою тебе страшную тайну, Крис! Читать книжки можно и в постели. Прячешь том за пазуху, отправляешься в кровать и там уже никто за тобой не надзирает.

Охотник даже не предполагал, что со столь ценными вещами можно обращаться так бесцеремонно. Вампиры не умеют проникать в мысли, но у этого юноши все они были написаны на лице. Он покачал головой не то встревоженно, не то восторженно.

— Эти книги написали и отпечатали ещё до Потери?

— Многие — да.

Я не стал уточнять, что наиболее ценные издания той эпохи — учебники, справочники и прочее — храню не в библиотеке, а в специально сооружённой сокровищнице, куда доступа нет ни у кого, кроме меня. Охотнику ещё не пришло время знакомиться с серьёзной литературой.

— Совсем ведь другая была жизнь, — сказал мой подопечный, задумчиво склонив голову к плечу. — Лучше, наверное.

— Комфортнее, это точно. Иди спать, Крис. Приготовить тебе горячую воду? Я распоряжусь.

— Нет! Все уже отдыхают, да и меня сейчас сморит. Ты прав, я пойду.

— Не заблудишься?

— Найду дорогу.

Всё же я проводил его до спальни, прихватив из библиотеки канделябр, в коридорах ещё лежала ночная мгла. Зная, что их хозяин — вампир, слуги не трудились попусту жечь свечи. Иногда мне казалось, что Дрент радостно потирает руки от такой полезной экономии, меня ведь ещё и кормить не приходилось — сказка, а не господин.

В своей комнате я побросал одежду на пол, умылся кое-как в темноте и забрался под одеяло.

Боль почти совсем утихла, но лишь теперь я сообразил, что не моя стальная воля загнала её в запертую каморку души. Три человеческие улыбки, три знака бескорыстия и добра смыли её как летний дождь смывает накопившуюся на стенах пыль. Для драконов я был ничто, для вампиров — тоже, но оставались ещё люди, и мне сегодня напомнили об этом.

Глава 7 Охотник

Дрент позвал на трапезу в зал и я, охотно шагая за ним, размышлял, как называть еду которую мне подавали? В замке вампира время словно текло иначе чем у людей. Обед, ужин, завтрак? Хотя одного взгляда на парадно накрытый стол хватало, чтобы выбросить эти глупости из головы. Дрент сам придвинул мне кресло напротив хозяйского, и я опустился в него, чувствуя смущение от почтительности замковых слуг. Куда мне было за такие столы? Я не знал половины приборов, не мог назвать и четверти блюд и терялся при виде салфеток.

Не успел я разобраться и с частью этих бед, как в трапезную вбежал Бениг, но в каком виде! Босиком, одет лишь в бриджи, да расстёгнутую на груди рубаху, волосы всклокочены и соломины в них торчат, словно он валялся где-то на сеновале. Несмотря на растрёпанный вид, вампир выглядел вполне довольным собой. Он улыбался, синие глаза сверкали. Подойдя к столу, он забрался в хозяйское кресло с ногами и потянулся к кувшину с молоком.

Дрент тут же оказался рядом, отобрал кувшин и сам налил белый напиток в стеклянный кубок. Суровый взгляд устремился на коленку вампира, вызывающе торчащую над краем стола. Я бы не выдержал молчаливого осуждения, он тоже сломался почти сразу, сел чинно, словно выглядел достаточно приличным чтобы возглавлять парадный обед.

Другие слуги не обращали никакого внимания на неподобающий вид господина, а просто подавали еду. Мне — кучу всякой всячины, ему — напитки.

Бениг держался так просто, что я вскоре набрался храбрости спросить:

— А откуда ты явился в таком виде?

— Из старого амбара, — ответил он, ни капли не смущаясь, и пояснил, заметив, как видно, мою растерянность. — Я там занимаюсь единоборством без оружия. Учусь.

— Что это?

— Система защиты и нападения, широко распространённая до Потери. Ну, я так предполагаю, потому что у меня есть учебник. Кое-что беру оттуда, но многое приходится додумывать на ходу. По книжке не всё бывает понятно.

— Это как кулачный бой?

— Не только. Там удары наносятся по-разному. Хочешь, тебя научу чему смогу и что успею?

— Конечно! — воскликнул я с неприличной поспешностью.

За столом следовало беседовать чинно, я смутился, но потом, решил, что раз хозяин не обращает внимания на условности, то и гостю допустимы поблажки.

Вампир охотно отвечал на вопросы, и на его тонкое подвижное лицо очень приятно было смотреть. Никогда не видел таких искренних, скорее весёлых, чем грустных гримас. Тянуло добраться до дна его сути, но быстрая мимика, как зыбь на водной глади мешала разглядеть глубину. Наивно было полагать, что он позволит едва знакомому человеку заглянуть прямо в душу. Я время от времени напоминал себе, что Бениг много старше и опытнее любого живущего сейчас смертного, потому что так-то он иногда выглядел моложе меня, особенно когда смеялся, показывая маленькие совсем не страшные клыки.

После обеда мы переместились в гостиную, где у горящего камина уютно расположились два кресла, а между ними столик с чаем и сластями. За окном разгулялась непогода, отчего сидеть у огня было особенно уютно. Съесть я уже ничего не мог, выпить тоже, потому просто наслаждался сытостью и покоем, то любуясь изгибами пламени, то разглядывая босые ступни вампира. Они выглядели совершенно чистыми, то ли в замке так хорошо убирали, то ли вампиры не пачкаются, потому ворчливое: «Обивка!» — всё же произнесённое Дрентом, казалось чистой придиркой, когда Бениг опять забрался в кресло с ногами.

— Да-да, — ответил он добродетельно, после чего одну ногу спустил на пол, а другую оставил на прежнем месте, как бы намекая, что готов отдаваться на волю чужой тирании, но только до известного предела.

Эта забавная сценка неожиданно напомнила о заботе, которая теперь была у нас общей. Я попытался учесть всё, что вампир говорил о нашем хозяине, но рассказывал он мало. Пожалуй, следовало разобраться подробнее.

— Бениг, а почему ящерка? Почему ты называешь так дракона?

Я испугался, что он рассердится, поскольку вопрос выглядел и личным, и дерзким одновременно, но кажется, вампир не умел гневаться вовсе. Посмотрел на огонь, на меня и сам поинтересовался:

— Ты видел когда-нибудь драконов, охотник?

— Нет, то есть, да. Там в пещере. Это ведь он был, Аелия?

— Верно, только туда он явился человеком, а это несколько иное существо, чем дракон в подлинной ипостаси. Легко обмануться, когда видишь подобного себе индивидуума, сразу тянет свести его привычки и побуждения к обыденным.

— Да, я понимаю. Ты ведь тоже внешне не отличаешься от людей, но в тебе всегда присутствует то, скрытое.

Он не обиделся, напротив, кивнул с довольным видом, словно ему приятно было моё стремление ясно представить положение дел. Видимо, сейчас он не пытался очаровать, как поступил тогда в пещере, играл со мной честную партию, и от этого на душе становилось тепло как от здешнего подогретого вина с мёдом — в животе.

— Аелия пугающий на самом деле, — сказал Бениг. — Я его боюсь, а страх это плохо. Его надо тщательно прятать, если не умеешь избавиться насовсем. Чтобы преодолеть неразумные эмоции, я мысленно называю его ящеркой, то есть делаю маленьким и смешным.

— Понятно, и это помогает?

— Разве вы, охотники, не с той же целью кличете нас упыриками и кровососами? Мы, вообще-то, великие вампиры.

Я рассмеялся, принимая эту общность бытия.

— Нам объясняют, что вампиры трупная нежить, мерзкие существа, которые отвратительны всему живому и уничтожение их — благое и праведное дело. Я не слишком откровенен?

Он качнул головой.

— Нет. В принципе, бывают и такие. Обычно именно до них и добираются воины Ордена, но это лишь часть правды. Есть и другая, только о ней не говорят с простыми стрелками. Именно потому погиб ваш отряд.

Он спокойно затронул эту тему, и я решил, что тоже не должен прятаться от неё. Теперь, когда кровь остыла, я понимал, насколько неоднозначна по-новому представшая забота. Во мне всё явственнее пробуждалось убеждение, что всякий так или иначе живущий имеет право на самозащиту. Я не мог видеть в Бениге врага и не только потому, что он пощадил меня и вытащил из неприятностей. Я не ощущал в нём того тёмного и отвратительного, что прежде было неотделимо для меня от понятия вампир.

— Ты убиваешь людей? — спросил я прямо.

— Иногда, — ответил он. — Чаще беру кровь у двух трёх человек, чтобы насытиться наверняка. Так гораздо проще: не нужно возиться с телом.

Я подумал, что звучит действительно разумно. Мы разыскивали упырей как раз по пропажам людей и обнаруженным трупами жертв, вполне могли не заметить тех, кто осторожен в привычках, а это наверняка вампиры вроде Бенига, имеющие надёжный приют, и умеющие довольствоваться малым.

Я спросил, когда мы пойдём заниматься, он ответил, что сразу после еды, особенно такой сытной это делать нежелательно, кроме того спарринг-партнёры тоже должны есть и отдыхать. Смысл произнесённого им слова я не понял, но уточнять не стал, надеясь вскоре увидеть всё своими глазами, задал другой вопрос, тоже для меня важный:

— Бениг, если ты принадлежишь дракону, почему ударил его там, в пещере? Почему он набросился на тебя? Я-то думал, вы объединитесь и начнёте терзать меня вместе. Вы оба выглядели одинаково опасными хищниками.

На этот раз ответ последовал не сразу, но не потому, что вампир рассердился, я понял, для него эта ситуация представляла какую-то сложность или он не знал, что сказать. Отпив глоток разбавленного чаем мёда, иначе этот сироп не назовёшь он произнёс без особой уверенности:

— Не берусь что-то утверждать. Аелия первый на меня напал, я лишь защищался. Пырнуть его мне давно хотелось, и наказание за непочтительность я уже получил. Рассердился я тогда: и так с трудом противостоял толпе людей, ещё эта проклятая стрела всё время ворочалась в боку, причиняя боль и отнимая силы, а тут пришлось от него обороняться. Дракон мог бы помочь мне, а не идти против. Я подумал, что даже для него это чересчур. Нечестно.

— Спасать меня у него тоже причин не было.

— Щадить тебя резоны были у меня. Я не хотел и ранить, только стукнуть по башке, чтобы повалялся без сознания. Мне, как ты понимаешь, требовалась кровь.

— И осушил бы до дна? — спросил я.

Странным казалось и задавать этот вопрос, и дожидаться ответа на него.

— Скорее всего, — честно ответил Бениг. — Меня разозлили вампиры, обитавшие в пещере, потому что они не пожелали даже разговаривать, лишь швырнули рваную подстилку в угол, охотники, явившиеся так некстати, проклятый ящерка. Тот день откровенно не задался, и я даже не осуждаю себя за гневливость.

Я не почувствовал обиды. Судьба повернулась так, могла этак, не мне её в чём-то винить. Я всё ещё дышал, когда мог догнивать на полу пещеры, источая смрад. Зацепило упоминание тех двоих:

— Вампиры? Сородичи тебя не признают?

— Да! — сказал Бениг и словно заранее отвечая на дальнейшие вопросы постучал пальцем по сияющему ошейнику. Указал причину.

— Вот гады! — сказал я от души.

Он посмотрел на меня и улыбнулся, отчего опять стал похож на мальчишку, а не вампира в приличных годах.

— Точно, Крис! Идём заниматься.

Я охотно поднялся и поспешил за хозяином по длинному коридору в неведомую пока часть замка. Амбар примыкал к стенам основного строения. Кто-то потрудился обнести двор крытой галерей, так что к месту тренировки, как назвал будущее единоборство вампир, удалось пройти посуху, по чистым каменным плитам. Двор, как я заметил, тоже был замощён камнем и вычищен чуть ли не до блеска, прозрачные ручейки дождевой воды текли по специально проложенным канавкам. Вообще всё, что я успел увидеть в имении выглядело добротным и ухоженным.

— Ты хороший хозяин, — сказал я в гибкую поджарую спину.

Бениг оглянулся, и вновь улыбка осветила его лицо. Синие глаза сияли. Какой же выдержкой следовало обладать, чтобы столетиями терпеть презрение родичей и тиранию властелина. Другой бы сделался угрюм и приучился ненавидеть всё живое, но вампир вопреки невзгодам сумел сохранить добро в душе.

Я даже головой покачал, дивясь себе самому: считанные дни прошли с бойни в пещере, а я уже наблюдаю в недавнем противнике и душу, и свет. Мир оказался многограннее, чем меня учили. Против сомнений, что могли растревожить совесть выступал ещё один довод, показавший мне решающим. Словам можно доверять, или в них усомниться, но дела неоспоримы. С такими ранами я должен был проваляться в постели десять-пятнадцать дней, а встал на ноги через два-три. Ни жара, ни слабости, ни иных дурных последствий не заполучил, я поправился как по волшебству. Не осталось сомнений в том, что кровь вампира и дракона произвела во мне такую перемену, значит всему другому тоже следовало верить.

В обширном каменном сарае пол устилала солома, как объяснил Бениг, чтобы смягчить падение. Как видно летать кувырком тут приходилось часто. Нас уже ждали двое: тот слуга с разбойничьим лицом, что сопровождал карету и ещё один человек, невысокий, но статный, крепкий, по ухваткам — воин. Изрядные годы не мешали ему быть подвижным и ловким.

Вскоре мне пришлось убедиться, что все трое намного превосходят меня в изучаемом нами искусстве, но я не робел, сознавая, что едва начал науку, тогда как они упражнялись уже изрядно. Никто не попрекал неловкостью, не кривил презрительно рот, когда у меня получалось не так как надо, напротив, каждый с азартом и переменным успехом готов был объяснить непонятное, а то и показать наглядно.

Бениг не спесивился своим хозяйским положением, а принимал все невзгоды на равных с другими и точно так же летал на пол, когда кто-то из ребят пускал в ход особенно хитрый приём.

Даже сказать не могу, как это было здорово. Иногда я всерьёз верил, что попал в сказочную страну, где сбываются желания. Мир, где меня принимали равным, не ставя в упрёк молодости, неопытности и малого достатка.

Однажды лишь случилось происшествие, которое оставило горький осадок. Падая и переворачиваясь через голову, я и не заметил, что с меня слетела цепь. Зато вампир мгновенно уловил беспорядок. Он оказался рядом ещё прежде, чем я успел сесть, подхватил украшение и мигом вернул на место.

Лицо побледнело, зрачки пульсировали, то сужаясь до точки, то расширяясь, заливая почти всю радужку. Бениг явно был напуган.

— Не снимай никогда! — повторил он уже сказанное однажды.

Я кивнул, не зная, что тут ответить. Сообразил, что моему покровителю наверняка влетело и за утрату сокровища.

— Да, я нечаянно.

— Понимаю, и пора уже на сегодня заканчивать.

Мы уселись отдышаться прямо на соломе. Парни принесли кувшин кислого местного пива. Бениг отказался, ограничившись простой водой, я последовал его примеру и почти сразу сообразил, что делаю это из желания подражать, как некогда повторял всё за старшими братьями. То есть, для меня вампир уже настолько не чужой? Кто мог ждать такого дива?

Из разговора я узнал, что невысокий действительно был воином, но вышел из полка и прибился к поместью, возглавив немногочисленную охрану замка. Мужчины обсуждали новости ближних деревень и городка, который лежал ниже в долине. Я в беседе участия не принимал, поскольку чаще всего не знал, о чём идёт речь, а Бениг иногда вмешивался, уточняя что-то, а то и высказывая свой взгляд на вещи. Как видно жизнь окрестностей не проходила без его внимания. Хороший хозяин, впрочем, и не мог быть иным.

Уходить не хотелось, но вампир обхватил меня за плечи и потащил за собой, обещая, что наверху уже приготовлена кадь с горячей водой и самое время нырнуть в неё, чтобы смыть с себя пот и солому.

Купание, да ещё такое частое было мне в диковинку и в радость. Прежде если и доставалось теплой воды, так после того как помоются старшие, да и в ту залезали ватагой, когда не повернуться как следует. Лишь верхние купались по двое-трое, а уж чтобы кто-то один позволял себе целую кадь я никогда не наблюдал. Мыльня в замке Бенига казалась мне воистину царской.

Погрузившись почти по горло, с восторгом ощущая ту лёгкость, какая возможно только когда тело плавает, я подумал, что сегодня один из самых благополучных дней моей жизни. Всё казалось замечательным: весело брызгаться водой, слушать, как Бениг, втирая в шевелюру кашицу красного корня, жалуется на отсутствие «цивилизованного мыла».

— Зачем тогда длинные волосы отрастил?

— Положено. Я ведь вампир. Хорош бы был, остригись как солдат под шлем.

— Людей тоже много есть с косами до пояса, девушки так почти все. Или они поголовно ваша братия?

— Нет, нас мало, а то бы не прокормились.

Когда мы, наплескавшись вволю, вытирались и сушились перед пылающим очагом, Бениг сказал уже серьёзно.

— Сейчас мне придётся уйти по делам, надолго или нет, не знаю. Возможно, вернусь этой же ночью, но не исключу, что предприятие затянется. Ты можешь пользоваться всем моим имуществом. Если захочешь размяться, амбар и ребята к твоим услугам. Не сумеешь решить какую-то проблему сам, обращайся к Дренту, он рад будет покомандовать.

— Твоя авантюра представляется мне рискованной.

— Кто знает.

Он накинул халат и сел в одно из кресел. Мокрые волосы на глазах высыхали, распушаясь, укладываясь знакомыми волнами.

— Как ты понимаешь, охотник, моя судьба в чужих руках, и я не могу поручиться за будущее.

— Понимаю. Прости за прямоту, но что мне делать, если ты не вернёшься?

— Владей всем этим. Я последний из рода Лэ и соперников у тебя не будет.

— Это неслыханно, — пробормотал я. Тут о много следовало подумать.

— Да ладно! А то я не добуду себе замок и земли, если в том возникнет нужда? Иди спать, смотрю, глаза уже слипаются, а ведь ещё ужинать придётся, Дрент не допустит, чтобы гости ложились в постель голодными, раз уж у него такое непутёвый хозяин.

Вампир был абсолютно прав, я просто с ног валился от усталости, но перекусив и забравшись под одеяло, обнаружил, что сонливость незаметно развеялась.

Конечно, я знал о семействе Лэ, в детстве, как все дворянские отпрыски, учил помимо грамоты списки главных родов королевства. О Лэ не слыхали ничего как будто с самой Потери. Это получается, моему вампиру так много лет? Неудивительно, что он бережёт книги и говорит множество непонятных слов, должно быть, помнит прежние времена. Расспросить бы, так ведь нет его уже в замке, а когда теперь вернётся? Почему я раньше не догадался полюбопытствовать?

Так я ворочался в мягкой постели, не находя покоя, когда дверь бесшумно отворилась и сам предмет моих раздумий возник на пороге. В первый миг я решил, что Бениг перерешил пускаться в путь, но выражение его лица, какая-то мертвенность в чертах напугали и помогли понять, что случилось скверное.

— Собирайся, Крис! — выдохнул вампир, глаза его казались больными и виноватыми. — Ящерка хочет тебя видеть.

Глава 8 Охотник

Я сразу вылез из постели и принялся стаскивать рубашку, но от спешки запутался в ней. Когда твёрдая рука выдернула меня из этого плена, в спальне уже стоял Дрент с роскошным костюмом в руках.

— Это слишком богато! — запротестовал я.

— Господин всё равно не носит, — проворчал слуга.

— С визитами в приличные дома господина не приглашают, так не пропадать же добру, — перевёл вампир. — Облачайся. Их огнедышество, конечно, ничем не удивишь, но мы попробуем.

Я перестал протестовать и натянул на себя всё что предлагали, только шубу придержал в руках.

— Зачем? Хоть и прохладное, но лето сейчас.

— Здесь. Там, на вершинах, метель.

Я хотел сказать, что до вершин, наверное, ехать и ехать, и потому надевать зимнее сейчас по меньшей мере глупо, но потом решил не спорить с вампиром. Ему лучше знать, что тут за дороги и горы.

Сопровождаемые слугой с трёхсвечием в руке, мы спустились во двор. Карета нас не ждала, осёдланные кони тоже. Я растерянно огляделся, пытаясь понять, как же мы доберёмся до нужного места.

— Идём, не бойся, — сказал вампир.

Я скорее сердился. Вещи происходили непонятные, а меня никто не предварял. Оглянувшись, я увидел на прощанье Дрента, стоящего в освещённом дверном проёме и почему-то подумал, что вряд ли ещё когда вернусь в этот замок, и встречу этого человека, к которому успел уже немного привязаться. Что за беспокойная судьба подхватила меня и понесла как сухой осенний лист?

— Не отставай! — сказал Бениг.

Я старался, но шагал он довольно широко, а я практически ничего не видел под ногами.

— Объясни, что происходит.

— Сам увидишь. Уже недалеко.

До горных вершин? Или у него есть волшебный порошок фей, который делает тело невесомым? Сам, кстати, шубу не надел, а я скоро начну потом обливаться под этими мехами. Поворчать вволю я не успел. Дорога требовала такого внимания, что некогда было отвлекаться на пустяки.

Шли и, правда, недолго. Бениг остановился на склоне, дождался, когда я с ним поравняюсь, а потом знакомой уже повадкой обхватил за плечи и потащил за собой. Я только собрался спросить, чего это он вознамерился мне помогать, хотя до этого вполне полагался на мои собственные ноги, но тут нас накрыла совершенно непроглядная тьма, затошнило так, что желудок едва не выпрыгнул из горла, а потом без предупреждения в лицо прянул снег.

Отдышавшись и оглядевшись, я обнаружил, что вокруг не зелёные холмы, а каменные горы, вершины смутно белеют, тараня ночное небо, воет ветер, и метёт пурга. Всё, как мне и говорили. Ноги подкосились, но вампир ещё поддерживал, так что я не упал.

— Что это было? Колдовство?

— Забытые технологии, — непонятно ответил он. — Идём, охотник.

Кутаясь в шубу, я опять пошёл следом. Ступать тут было легче, чем в холмах — под ноги ложился твёрдый камень, снежные намёты показывали где бугор, где ямка, хотя они же и обманывали иногда. Тропа, довольно ясная, вела вверх, но я опять не успел запыхаться, как вампир остановился. Дорога упиралась в скалу, дальше хода не было. Я огляделся, невольно посмотрел назад, затем на моего покровителя.

Бениг просто стоял, склонив голову, ничего не говорил и не делал. Ветер вольно играл его волосами. Лицо застыло, словно его уже выморозил здешний холод.

— Что с тобой?

— Мы пришли. Ах да, ты же человек, и не видишь драконьих чертогов. Прозреешь, когда войдём в ворота.

— Бениг, здесь просто камень, или это тоже волшебство?

— Полагаю, ещё одно умение старого мира. Подождём. Аелия зачастую не спешит впускать визитёров.

— Что мне делать, когда окажемся внутри?

— Если бы я знал! На колени перед ним не вредно будет стать.

— Я дворянин!

— Я тоже.

Он был совершенно не такой как внизу в замке, просто холодная статуя с пустым взглядом. То есть, рассмотреть его как следует я не мог из-за темноты, но возникало пугающее чувство утраты. Словно придя в эти горы, вампир стал их частью. Я испугался, что и меня постигнет та же участь, но разобраться в своих переживаниях не успел. Бениг потащил вперёд, скала словно расступилась, хотя я продолжал её видеть, а потом опять закружилась голова, и я внезапно обнаружил, что стою во дворе обычного замка, вокруг рукотворные стены, башни, и впереди светлеет дверь, когда-то давно покрашенная не то в жёлтый, не то в белый цвет.

— Да что же тут происходит?

— Привыкай. Идём.

Дверь отворилась нормально, без фокусов, а за ней открылся, если можно так сказать о кромешной нежилой тьме, коридор или зал — я толком не понял. Бениг, сообразив, видно, что здесь я окончательно потеряюсь, твёрдо взял под руку и повёл сквозь мрак. Я быстро приспособился реагировать на едва заметные направляющие движения его пальцев, и тёмные помещения мы миновали без затруднений, даже лестницу я преодолел ни разу не споткнувшись, настолько доверял водительству вампира. А потом дверь распахнулась, впустив в мой мир свет и тепло.

Лишь оказавшись в этом просторном богато, даже роскошно, обставленном зале, я понял насколько холодно было за его пределами. В камине пылал странный синеватый огонь, хотя я и не разглядел дров, на столах и полках горели свечи. Каменный пол украшали небрежно брошенные ковры, скатерти свисали земно, дорогая ткань блестела и переливалась на свету. Здесь ещё что-то сверкало, но я не мог разглядеть всё сразу, потому что внимание в первую очередь привлёк знакомый уже мужчина с зелёно-жёлтыми глазами.

Он стоял на самом богатом с виду ковре в середине помещения. Руки скрещены на груди, лицо надменно, взгляд буквально вонзён, но не в меня, а в Бенига. Что означала эта демонстрация, я понял почти сразу.

Вампир сделал два чётких шага вперёд и опустился на колени, я же растерялся, не знал, что мне предпринять дальше. Наверное, я должен был последовать примеру моего покровителя, но замешкался, снимая шубу. Не знаю почему мне казалось, что от неё непременно следует освободиться.

Едва я успел выпростать руки из рукавов, как обнаружил, что Аелия идёт ко мне, равнодушно миновав вампира, словно предпочитал видеть в нём ещё одну из многочисленных дорогих вещей, наполнявших зал.

— Как мило, что ты согласился навестить меня, человек! Я рад!

Дракон взял меня за руку пальцами горячими как огонь, приобнял за плечи и подвёл к камину, источающему блаженное тепло. Усадив в кресло (я попытался вскочить, но был тут же водворён обратно), устроился напротив, одаряя меня немного напряжённой улыбкой. Честно сказать, я испугался. Ужасала и милость, проявленная ко мне, и немилость, выказанная Бенигу. Я ведь успел привязаться к опекуну, знать, что он стоит на коленях, когда я восседаю в кресле было мучительно. Аелия устроил меня так, что вампира я не видел, но мне казалось, что спиной ощущаю его упрекающий взгляд.

— Скажи мне своё имя, человек, сословие и род занятий.

Я ответил, запинаясь и путая слова, чувствовал себя просто ужасно. Он задавал ещё какие-то вопросы, достаточно простые, чтобы успеть немного прийти в себя. Теперь я смог разглядеть дракона и, честно сказать, был удивлён. Ничего демонического в чертах не прочитывалось, лицо оказалось скорее простоватым, чем внушительным, не сверкай его глаза, вообще не привлекло бы внимания. По сравнению с красавцем Бенигом Аелия откровенно проигрывал внешностью.

Спохватившись, что нелестное мнение о себе дракон угадает по выражению моего лица я отвернулся и увидел вампира, всё так же стоящего на коленях. Голова опущена, лица почти не видно. Болью прошило сердце, но я постарался сделать равнодушный вид. Догадывался, что представление это Аелия затеял неспроста, хотя кому и какую истину он хотел доказать, так и не понял. Он предложил, дружелюбно улыбаясь:

— Чувствуй себя как дома в моём замке, Крискент. Надеюсь, тебе здесь понравится. Развлечений, правда, немного, но одно из них могу показать прямо сейчас. Идём!

Он опять ласково приобнял, увлекая за собой, а потом бросил в пространство, даже не обернувшись.

— Раб, следуй за мной.

Решив, что это сказано мне, я не понял, зачем велеть делать то, что и так уже делаю, но потом дошло, что жестокие слова адресованы Бенигу.Оглянувшись, я увидел, как он всё так же с опущенной головой бредёт сзади, сам на себя не похожий, пугающе равнодушный. Опоили его чем, или воздух этого места сам по себе способен лишить воли? Я понимал теперь страх вампира и с трудом мог скрыть свой. Дракон мне казался сумасшедшим. Правда, лишь после того, как мы пришли в его пыточную, я убедился насколько был прав.

Напугали не на шутку железная клетка, другие приспособления смысла которых я не понимал и набор кнутов таких устрашающих, что у меня едва не подкосились ноги.

— Раздевайся! — последовал новый приказ.

На этот раз я не принял его на свой счёт, смотрел, как Бениг снимает одежду, размеренно, привычно, словно механическая кукла, которые показывают на ярмарках, и мечтал проснуться. Явь не могла так жестоко обойтись с тем, кто меня приютил и согрел теплом своей души.

Совершенно обнажённый вампир стал на сколоченный из досок квадрат, ладонью перебросил на одну сторону длинные волосы, вновь склонил голову.

— Вампиры такая дрянь, — доверительно сообщил мне Аелия, выбирая и взвешивая в руке кнут. — Все они заслуживают худшей участи на свете. Ты, охотник, несомненно, меня поймёшь. Надеюсь, тебе доставит удовольствие смотреть, как страдает нежить, уничтожившая твоих товарищей.

Я не смог бы ответить, даже если бы и хотел. Он и не ждал от меня слов, покосился, хитро усмехнувшись, а потом сделал шаг вперёд. Замаха я не уловил, зато увидел, как ребристый ремень обрушился на гладкую кожу вампира, как тот дёрнулся и немного изменился в лице. Он страдал, чувствовал боль, хотя вытерпел, почти не дрогнув, удар, способный сбить человека с ног. Вспух кровавый рубец, неправдоподобный страшный. Показалось, что стегнули одновременно и меня. Во рту появился отчётливый вкус крови.

— Возбуждает, правда? — повернулся ко мне Аелия. — Рождает сладкое ощущение вершащейся мести. Я просто не могу не поделиться радостью с дорогим гостем.

С этими словами он любезно протянул мне кнут.

— Прошу, бери, накажи его за злодейское уничтожение твоих товарищей. Бей, не стесняясь. Вампир выдержит и не такое. Шкура у них крепкая.

Я помотал головой раньше, чем успел сообразить во благо или во зло пойдёт Бенигу мой решительный отказ. О себе вообще не думал. Возможно, окажись рядом с вампиром, в таком же незавидном положении, ощутил бы облегчение. Даже не знаю, все чувства смешались скатались в один липкий ком, ощетиненный ужасом. С трудом я смог произнести:

— Он защищался. Каждый вправе беречь свою жизнь.

Удивление дракона выглядело откровенно наигранным, и я невольно сжал кулаки, так хотелось его ударить, но уже начал догадываться, кто пострадает от моих необдуманных действий и постарался держать себя в руках. Аелия явно наслаждался происходящим, даже при моей неискушённости ошибиться было невозможно.

— Что ж, — проговорил проклятый дракон не спеша. — Придётся мне исполнить свой долг и осуществить наказание. Ты прав, Крис, моя рука сильнее, и месть приобретёт необходимую пряность. Ты вполне можешь просто наблюдать, наслаждаясь муками того, кто сломал твою жизнь, как уничтожил мою.

Бениг рассказал мне, что ни в чём не виновен и глядя сейчас в светящиеся злобой глаза дракона, я верил вампиру ещё больше чем прежде. Не знаю, насколько тяжела была потеря, но ненависть за долгие годы извратила ум Аелии, выжгла всё, кроме планов затянувшейся мести, а возможно, он и не стремился поквитаться, лишь продолжал по мерзкой привычке ломать того, кто ухитрился остаться человеком в самых нечеловеческих обстоятельствах. Я не знал, что мне делать, как защитить Бенига. Подставил бы свою спину под кнут, но понимал, что на такую простую уловку ящерка не попадётся.

Не повернув головы, даже не шевельнувшись, лишь скосив глаза, вампир бросил на меня взгляд, такой короткий, что я не поймал его выражения, лишь уловил синюю искру из-под ресниц. Бениг предостерегал меня от ошибки? Хотел что-то сообщить? Этот знак, что бы он не означал, приободрил меня.

— Да, я убивал вампиров, но никогда не занимался мучительством.

— Прикончить его было бы слишком просто, — разочарованно произнёс Аелия. — Я не готов к такому шагу. Хотя, мы можем поступить по-другому. Раз ты жалеешь этого упыря, я дам тебе шанс не избавить его от наказания совсем, но сделать процесс несколько гуманнее.

Я растерялся от обилия непонятных слов, но дракон тут же подкрепил своё заявление действиями. Не выпуская тяжёлый кнут, он снял с подставки короткую плеть и протянул мне.

— Вот этим, но ты сделаешь всё сам.

Как я должен был поступить? Могущественное существо играло нами как хотело. Поскольку мою шею тоже натирала цепь, я не верил, что ослушание закончится чем-то безобидным, как для меня, так и для Бенига. Легче ли будет вампиру получить более слабые удары от моей руки или страшные, вспарывающие кожу и мясо от Аелии? Я боялся рассуждать, потому что мысли противоположны делу и делают человека слабым.

— Решай. Я не очень терпелив.

Моя ладонь сжала деревянную рукоять. Я шагнул ближе к месту казни. Ноги дрожали, руки тоже, в голове тем более не было и тени ясности.

— На колени! — скомандовал дракон, и я едва не подпрыгнул, опять приняв команду на свой счёт.

Бениг повиновался и проделал это так изящно, другого слова не подберёшь, что я немного воспрянул духом. Я поверил, что не всё ещё кончено. Пусть сейчас обстоятельства складываются неблагоприятно для нас обоих, это надо пережить. Потом всё пойдёт правильно. Терпение — вот добродетель этого часа. Пусть Бениг рассердится на меня после, но я сделаю всё возможное, чтобы облегчить его участь сейчас. В этом ни для кого нет унижения, это беда, которую следует превозмочь. Судьба предлагает слишком много испытаний, но есть вещи, которые надо просто делать и не думать ни о чём.

Я взмахнул рукой и ремень плети обрушился на плечи вампира. Он не дрогнул, что и неудивительно, я ведь ударил совсем слабо.

— Да ты смеёшься, охотник! Так гладят, а не бьют. Я не засчитываю, начинай сначала.

— Сколько всего? — спросил я.

Внутри образовалась ледяная пустота, я должен был отрешиться от происходящего и просто закончить ужасное представление, смутно надеясь, что продолжения не последует.

— Двадцать. Не припомню, провинился он в чём-то или нет, повоспитываем для вящей покорности.

— Хорошо.

Далее я бил достаточно сильно, так что Аелия не придирался, лишь жадно наблюдал за нами обоими, я не видел его потому что стоял он за спиной, но чувствовал взгляд кожей, даже сквозь одежду. На нашу общую удачу считать меня научили, а то несчастному пришлось бы страдать ещё и из-за этого. На белой коже оставались багровые следы, не сравнимые с тем первым, что причинил кнут, но всё же заметные, иногда вяло набухающие кровью.

Я ни о чём не думал. Сочтёт ли вампир меня предателем или таковым себя назначу я, сейчас не имело значения. Этот как акция. Убивать упырей ведь тоже мутное, стыдное, грязное предприятие, и покидая очередной осквернённый тёмной кровью приют, я утешал себя лишь тем, что делаю нужное дело.

Закончив, я вернул на место плеть и прямо посмотрел на главного палача.

— Я всё сделал. Оставь его в покое.

— Как договаривались, — улыбнулся дракон. — Это первый раз трудно кого-то истязать, потом войдёшь во вкус. Идём, погреемся у очага и пообедаем. В клетку!

Последний приказ относился к Бенигу. Утаскиваемый прочь не столь радушно, сколько жёстко я успел ещё обернуться и увидеть, как, легко ступая, вампир вошёл в загородку и сел на пол. Я больше не видел его глаз. То ли он не хотел на меня смотреть, то ли опасался себя выдать — сейчас не было возможности разобраться.

Лишь когда Аелия привёл меня в комнату с камином я осознал, до какой степени холодно было в пыточной. Мысль о том, что Бениг вынужден находиться там вообще без всего, уколола больно, единственное, что я мог сделать — это успокоить себя надеждой на стойкость вампира к морозу. Нас учили, что нежить вообще лишена чувств, я верил в это прежде, но окончательно разуверился теперь. Я видел, как страдает вампир, как течёт, пусть и вяло, его кровь. После случившегося сам ощущал себя тварью, если и была прежде разница между человеком и вампиром, проклятый дракон её сравнял.

Аелия усердно потчевал меня вином и едой, довольно простоватой по сравнению с кухней недавно покинутого замка, но кусок лез в горло с таким трудом, что я едва дождался момента, когда мне позволили лечь. Комната не выглядела тюремной камерой, хотя я так устал и измучился, что почти ничего не разглядел, но, когда дверь захлопнулась за моей спиной, в замке проскрежетал ключ. Несмотря на видимое благодушие дракона, я не мог усомниться в том, что тоже узник в его замке, но эту заботу пришлось оставить для будущих времён.

Глава 9 Вампир

Если бы не тревога за охотника, ящеркины затеи меня, право, позабавили бы. Поссорить нас решил. Наивно, что ни говори. Чистое школярство. Сидит огнедышащий безвылазно в замке, совсем представление о реальности потерял. На этот раз регенерацию я придержал с особым тщанием, полезно было выглядеть подавленным, пусть думает, что план его сработал как надо. Появление в нашем слаженному дуэте третьего — человека — заставило заново взвесить ситуацию. Времени хватило с избытком.

Вампир — как раз то существо, что может торчать в неподвижности сколь угодно долго — особых усилий это не требует. Я сидел, понурив голову, и размышлял о том, как мне проникнуть на драконье нагорье по возможности меньше общаясь с его обитателями. Если для вампиров я был пятном на репутации, то для огнедышащих, скорее всего, классическим пустым местом. Так я предполагал, потому что иметь дело с этим племенем почти не доводилось. Людских поселений драконы сторонились, торчали у себя наверху, ловили коз на ужин и лелеяли устоявшуюся спесь.

Аелия брал меня иногда с собой, когда делал визиты, подчёркивая всячески моё бесправное положение. Сородичи его внимания на меня не обращали. Может быть, всё складывалось к лучшему, давая шанс пройти по их территориям, никого не беспокоя. Порталы там встречались нечасто, я знал, что придётся много передвигаться пешком, но если для ящерки я был вещью, то для других драконов — ещё и чужим имуществом, соответственно. Ни для кого я там не представлял интереса. Тамир ведь не просто так со мной любезничал. Все стремились ведать, что происходит за барьером и когда оно прорвётся и начнёт происходить здесь, только не у всех прорезывался шанс сунуться в драконье логово безнаказанно.

Те места я прилично знал по картам, в моей библиотеке их было достаточно, вот только рисовали их давно, что там изменилось после Потери предполагать я не брался. Ну да пойму на местности, вампиры отлично ориентируются в пространстве.

Я так погрузился в свои мысли, что приход Аелии едва не застал врасплох, впрочем, я и не особенно расслаблялся, помня о зрелях, наблюдающих из угла пыточной. Я поднял голову. Дракон вглядывался в меня с жадностью, словно не насмотрелся за сколько там веков, но и я эти столетия прожил не зря, так что ничего кроме полного упадка духа и тупого безразличия на поверхность лица не выпустил. Здесь не следовало чувствовать. Никогда. Ничего. Иначе прорастал страшный шанс привязаться к своему мучителю, стать рабом по сердцу, а не по закону. Я знал, что так бывает и выстроил стену внутри себя. Верил, что, если сумею сохранить суть, однажды обрету свободу. Время поработает на меня, а ещё терпение.

— Одевайся и марш выполнять задание своего мастера! — сказал Аелия насмешливо.

Думает, что переиграл вампира и держит пальцы на пульсе происходящего. Тамир полагает, что за ниточки дёргает он. Замечательно. Пока они видят соперниками друг друга, я остаюсь практически незаметен — самое удобное положение для осуществления собственного замысла.

В зале, где дракон и проводил большую часть времени, он принялся давать наставления:

— Не забывай, упырь, что теперь у меня есть заложник и судьба его зависит от твоего благоразумия.

То есть Рею он больше заложницей не считает? Хоть это отрадно. Охотник — мужчина, и я верю, что он справится.

— Я помню.

— Родичей моих навестишь. Отдашь подарок.

Ящерка протянул шкатулочку прелестной работы. Внутри конечно же лежали драгоценности. Драконы их обожают и частенько носят напоказ.

У меня, как уже говорил, скопилось немало географических карт, но, когда Аелия достал свою, я отнёсся к ней со вниманием. Лишние сведения не вредили, я смотрел и слушал пояснения. Отыскать драконьи чертоги большого труда не составляло, потому что вампиры видят их даже издали, но точное место их царского дома я не прочь был узнать. Мне ведь предстояло идти именно туда. Стоило, правда, задуматься, пустят ли на порог? Впрочем, мне дальше и не требовалось. Передам гостинец и уйду к барьеру.

Любопытно стало, почему сам Аелия не хочет прогуляться до родичей? Поссорился со своими или намерен помучить нового пленника? От последней мысли мне поплохело. Странно, но успел привязаться к человеку, начал им не на шутку дорожить и хотел защитить, хотя пока не представлял, как. Люди так хрупки. Истязания, что вампир перенесёт с лёгкостью, для них могут оказаться смертельными, а понимает ли ящерка разницу — так кто его разберёт?

Я догадывался, что у Аелии хватит мозгов не вкладывать кнут в мою руку, потому что я ведь беззащитного избивать не стану. Это человек слабее дракона, я — сильнее и могу заявить об этом при случае. Помнится, я сообщил охотнику, что боюсь господина, забыл только уточнить, что и он меня страшится тоже. Сложно у нас всё складывалось, и новый элемент в мозаике вполне способен был спровоцировать преждевременный бунт.

Как уберечь человека, если меня самого здесь не будет? Проблема не давала покоя. Всё что я мог сделать — это направить гнев ящерки на себя самого, разжечь мстительный пыл. Пусть предвкушает расправу, пусть привлекает к ней охотника, я найду способ дать ему знать, что выдержу и не такое, а главное, не затаю и тени недоброжелательства. Сейчас Аелия меня всё равно отпустит, ему важно знать, что происходит в мире за барьером, подношение своему главному передать, я уже на выходе и почти вне его власти. Самое время немного надерзить и обеспечить себя примерным наказанием в ближайшем будущем.

— Прежде ты всегда сопровождал меня в поездках к своей родне, что теперь не так? — сказал я, небрежно пряча шкатулку в сумку, которую имею обыкновение пристёгивать к поясу.

Аелия на миг онемел. Как видно оскорбительных слов в предложении набралось даже больше, чем я предполагал. Я понял, что хорош, но решил, что нескоро ещё удастся так порезвиться, а потому можно и добавить перчинок:

— Надеюсь, ты не в размолвке с другими драконами? Мне же надо знать, как держать себя в их компании.

Глаза совершенно пожелтели, значит разгневался мой ящерка не на шутку. Пришла пора исчезнуть, перебарщивать тоже не следовало. У Аелии только что дым из ушей не валил.

— Не думаешь ли ты, раб, что кто-то станет с тобой разговаривать? — выплюнул он.

Я решил дальше отношения не обострять, просто поклонился, развернулся и пошёл прочь. Не принял к сведению, что поступь моя легка и грациозна, что ящерку это злит, и чёрная зависть временами не на шутку пятнает его золотое в целом сердце. Перестарался я в задуманном коварстве, что и уяснил в тот же миг, услышав за спиной характерный шелест, с каким переламываются в хищную ипостась драконы.

Развернулся я уже в прыжке. Зверь передо мной был крупен и красив, куда представительнее невзрачного в человечьем облике ящерки. Почти чёрная с позолотью чешуя, могучие лапы, пасть полная кинжальных зубищ. Привлекательно он смотрелся и опасно.

Что только задумал? Нас разделяла почти вся комната, так что я надеялся собраться перед возможным нападением. Драконы довольно неуклюжи, при изрядной мощи им недостаёт проворства. Я зорко вглядывался в оскаленную морду, а потом заметил, как еле уловимая волна прошла по шкуре, дёрнулся хвост. Огонь! Он решил ударить пламенем! Комната пострадает, но и я окажусь голым без волос и в волдырях — хорош буду в качестве данника. Опозорить меня захотел? Всего прочего мало? Во мне тоже вскипела, встала пеной накопленная ненависть.

Оранжевый вихрь прянул, сметая всё на своём пути, только я успел переломиться тоже. Щитом выставил крылья, у нас они не горят, так что драконье пламя лишь дыхнуло жаром. Волосы треснули кое-где, но этим я пренебрег — отрастут.

Я выпрямился. В сказках драконы способны пыхать огнём, когда им только захочется, но на деле нужно время, чтобы накопить в себе новый потенциал. Мне следовало уйти немедля, оставив Аелию разбираться с пылающей мебелью и тухло тлеющими коврами, но рассердил он меня не на шутку, а вампиры в боевом обличии не так рассудительны, как в человеческом.

Я прыгнул вперёд и огрел его крылом по башке. С разгона, со свистом эта штука человеческую голову смахнёт как нежный бутончик, но и дракону досталось изрядно. То ли он не ожидал ответного нападения, то ли на лапах стоял не так твёрдо, как ему казалось, но повело всю тушу к стенке, а тут ещё когти зацепились за ковёр, поволокли его за собой, руша попутно уцелевший столик.

Ящерка взревел, вздымая собственные крылья, попытался отбросить меня, но я распластался в воздухе и поднырнул под летящую плоскость, заехал ему по роже с другой стороны, уже рукой, лапой я это не называю даже в бою.

Мелкие чешуйки на щеках от моих когтей вскрылись красивыми полосами, вытаращенные глаза полыхнули янтарным. Я мигом отпрыгнул, вновь увеличивая дистанцию, уклонился от другого крыла и вдогонку пнул его своим.

Ящер снова заревел да так, что к хаосу на полу добавилась ещё и потолочная люстра, с грохотом полетели во все стороны куски стекла и чугуна. Я оглянулся, проверяя, как много у меня за спиной свободы, а потом снова прыгнул вперёд и врезал крылом по одной из массивных лап.

Суставы — слабое место драконов, мой взвыл от боли и вновь попытался достать в ответ, но его крылья служили полёту и совсем не были приспособлены для боя, я уворачивался легко, потому что мог точно предсказать движение каждого пера. Мои же, кожистые, были проворны и вездесущи как руки.

Я наносил удары, скорее болезненные, чем опасные и отскакивал прочь. Нельзя было дать дракону подобраться вплотную, он превосходил весом и мог без труда задавить хрупкого вампира тяжёлым чешуйчатым телом. Подмять под себя и начать сладострастно рвать когтями, вонзать зубы, перепиливать ими кости и плоть. Я сражался за свою жизнь, подпитывая силы клубами ярости, что клокотали рычанием в горле.

Мы разнесли вдвоём уже практически всё, что было в зале, даже огонь прибили к полу, лишь чадный дым клубился, мешая видеть. Казалось бы, не грозила опасность извне, но некий звук, прокрадываясь иногда между воплями ящерки и моими короткими рыками заставлял насторожиться, вернуться обратно в разум, дыбил волосы первобытным ужасом. Шипение, шорох, словно сама смерть вползала неслышно в эту бойню, уверенная что хоть кто-то из нас ей достанется.

Я тревожился, сбился по-глупому, вырвав из ящерки восторженный рёв. От могучего удара меня понесло наискосок, я вывернулся в воздухе, чтобы не попасть под чужое крыло и увидел оба камина. В них горел огонь, когда мы начинали. Теперь — нет.

Став на ноги, я обернулся и как раз вовремя. Знакомые волны сотрясали драконью шкуру, он опять собирался жахнуть пламенем. Я заорал, не жалея глотки:

— Стой, проклятый ящер! Мы затушили камины, газ наполняет зал, он рванёт! Одумайся, оба сдохнем!

Жёлтые глаза выпучились ещё больше, судорога прошла по телу. Я прикинул успею ли допрыгнуть до ближнего окна.

— Я не знаю, где рычаг! Выключи, перекрой подачу, не выпускай свой огонь!

Не берусь судить, что сработало: благоразумие в Аелии проснулось или навалял я ему изрядно, так что боевые порывы уже не грели душу. Он сдержал пламя и переломался в человека — скрюченную, почти жалкую фигурку на полу. Сейчас, впрочем, было не до взаимных глупостей. Я подбежал к ящерке, мигом вздёрнул на ноги.

— Давай быстрее, горелки у тебя не маленькие!

Он помощь не принял, отпихнул меня, злобно что-то рыкнув, но дальше действовал вполне осмысленно: доковылял до стены с каминами, нащупал скрытый панелью рычаг, что-то скрипнуло, и свист прекратился.

— Окна открой — проветрить, — посоветовал я.

Мы смотрели друг на друга, разделённые полем боя. Вид у Аелии был неважный, и я подумал, что горючий газ и не взорвавшийся может быть для него вреден. Я прыгнул к дракону, схватил в охапку и подтащил к окну. Рама поддалась сразу. Уложив вялое тело грудью на подоконник, я предпочёл оставить замок без дальнейших промедлений. Выслушивать всё, что скажет ящерка, когда придёт в себя, совершенно не хотелось — красноречивым его бы никто не назвал, зато грубым — каждый первый.

Оставив дверь распахнутой настежь, чтобы горный воздух быстрее очистил от яда разгромленную залу, я бегом преодолел тоннель, перемахнул через стену и ушёл по горной тропе.

Непогода улеглась, ни ветринки не болталось в морозном воздухе, звёзды холодно сияли с небес, даже привычное марево почти не ощущалось. Прикинув, что до утра времени не так и много, я решил постараться и достичь драконьего нагорья к рассвету.

Вся беда заключалась в том, что порталов в тех местах почти не водилось, к цели следовало идти окружным путём, его не было на карте, сложные тропы мгновенных перемещений хранились только в моей голове. Крыльями я пользоваться не хотел, хотя лёту здесь было немного. Годы неволи приучили скрывать всё, что только можно и я не спешил выдавать врагу ни одного из своих умений. Он и так теперь знал обо мне непозволительно много, не следовало извещать, что я и в воздухе держусь не хуже него, а уж в маневренности точно превзойду эту неповоротливую тушу.

Годы терпения могли пойти прахом из-за одной только сегодняшней неосторожности, но вспоминая нашу довольно бестолковую из-за тесноты помещения схватку я не мог не улыбнуться. До чего же приятно оказалось отвешивать тумаки ящерке, почти ничего не получая в ответ. Да, он отыграется потом, когда я вернусь в его чертоги, но это ведь потом. Сейчас я ощущал себя счастливым.

Я довольно быстро сделал несколько нужных скачков, подобравшись близко к драконьим горам, точнее, прямо в них. Разница, в сущности, почти не угадывалась, тот же припорошенный снегом камень, холод, лёд. Звёзды выглядели немного мутнее, потому что барьер пролегал рядом, а так всё было привычно. Оглядываясь в этом диком месте, я подумал, что человека оно могло сгубить за считанные часы. Разобраться в нагромождении круч удавалось не каждому. Вампир, я не видел затруднений, угадывал дорогу, которой и не знал, при этом изучил их немало. Освободившись от заточения в ящеркиных подвалах, я большей частью бродил где придётся, наслаждаясь волей, миром, казавшимся недавнему узнику огромным. Забредал и сюда. Драконы не обращали на меня внимания, так что их территории я иногда исследовал тоже, хотя углубляться в них и не рисковал, больше обходил стороной.

Холод не беспокоил, тьма тем более, я бежал по откосам, прыгал через ущелья, спускался иногда в долины, чтобы напиться воды. Люди здесь почти не водились, но всё же я набрёл на деревушку почти на границе снегов и перекусил, выманив человека из его каменного домишки. Убивать здесь я бы никогда не рискнул, как и ловить многочисленных горных коз и баранов — основную охотничью добычу драконов.

На день устроился в крошечной пещерке, скорее выемке в камне, но и это укрытие надёжно защищало от прямых солнечных лучей. Отсюда уже виден был королевский город, острые шпили замков, зубья стен, а когда взошло светило, я и драконов разглядел. Они царственно летали в вышине, чешуя сверкала так, что болели глаза. Скорее всего, молодняк резвился, нарабатывая полётный опыт. Старые не любят покидать гнёзд, они и на охоту выбираются не часто.

Большинство драконов живёт у себя в замках, приняв человеческое обличие и пищу принимает людскую, так гораздо экономнее, а все огнедышащие прижимисты.

Я забился в глубину убежища, продолжая следить за перемещениями в небе. Не любовался — оценивал, смотрел как движутся, насколько быстро способны сделать разворот и поменять высоту. Множество нюансов, понятных тому, кто сам наделён крыльями, терпеливо откладывались в сознании. Я копил опыт, способный однажды пригодиться мне, если сойдусь с ящеркой на смертный бой.

Одолеть его я мог и сейчас, что доказал не без успеха в его парадном зале, но как уже говорил, свободы это не давало. Прикончи я его, моё положение не стало бы легче. После жестокого наказания перешёл бы по наследству к другому дракону, который, насколько я знал, был ничуть не лучше прежнего.

Охотник ещё так некстати и негаданно вошёл в мою жизнь. Случайный ни в чём не повинный человек, хотя с некоторых пор я начал полагать, что если не все, то большая часть произошедших в пещере событий была спланирована заранее. Неспроста ведь там появился ящерка, весьма не любивший покидать свои горы ради тёплых равнин и не слишком уверенно разбиравшийся в порталах. Я подозревал, что огнедышащий строил хитрые планы, хотя не представлял, зачем ему это. Ну да сделанного теперь не поправишь, а лишняя строка к и без того длинному счёту ничего в моей ненависти не меняла.

Когда драконы свалили в свои замки отдыхать и обедать, я свернулся клубочком и заснул до вечерней зари.

Явиться к их королю следовало в приличном виде, но драка с Аелией и прыганье по горам немного истрепали мой костюм. Спустившись в ущелье, куда уже не попадал закатный свет, я искупался в ледяном ручье и отчистил сколько мог одежду. Запах должен был выветриться, ну хоть по большей части, да и обоняние у драконов лишь немногим лучше человеческого. Горевший ковры воняли просто ужасно, у ящерки сохранились синтетические из прежних ещё времён, их горький дым раздирал горло.

Стирать одежду не следовало, поскольку она тут же застыла бы колом на морозе. Являться во дворец в виде ледяной статуи, а потом медленно оттаивать, оставляя на полу лужи, я не собирался. Впрочем, существовала вероятность, что меня не пустят на порог, заберут подношение Аелии и захлопнут дверь прямо перед носом. Такой поворот событий вполне устраивал: выставят — отправлюсь прямиком к барьеру. Высокомерия во мне совсем не осталось или случай был не тот, чтобы вспоминать об этом странном излишестве.

Наверное, в юности я был спесив, из древнего и славного ведь происходил рода, да и богатств у Лэ хватало с избытком. Я не помнил себя человеком и почти не помнил свободы. В неволе гордость поначалу докучала, да, но потом я постарался избавиться от неё и ощутил изрядное облегчение. Жил, терпел и ждал своего часа. Почему не умер, как следовало? Не знаю. Не считая себя виновным, не видел смысла уходить опозоренным.

Когда Вессон спросил о сделанном выборе, я разозлился, а стоило ли? Суть в том, что рабу не по чину аристократическое чванство, нечего с невольного требовать, как со свободного — отваги и бессмысленного самопожертвования. Оставили бы меня в покое, если не набрались храбрости прибить. Я живу, как умею. Вот и теперь настроился на любой самый скверный приём. Пообещал себе, что переживу и это. Пусть не замечают, презирают, издеваются, а то я среди вампиров к этому не привык!

К воротам дворца вели остатки некогда приличной дороги. Я отряхнул в последний раз костюм, проверил, не потерялся ли подарок и чинно постучал в створки. Не знаю даже, были здесь зрели или нет, я их не заметил, впрочем, не искал. Почтительно склонил голову и принялся ждать хоть какого-то внимания со стороны огнедышащих, ну а скорее всего, исключительно их слуг.

Глава 10 Вампир

Впустили на удивление быстро. Люди в шлемах и прочем — воины, выслушали короткий доклад и широко распахнули дверь. В каждом замке хозяева держали отряд стражи, так что не особо страшились незваных пришельцев. Обошлись со мной на удивление мягко: никто не пнул, не наорал, не обыскали даже. Проводили в тесное помещение, откуда захочешь не сбежишь и поинтересовались, что мне собственно говоря надо. Я объяснил. Разглядев ошейник, эти люди стали вести себя бесцеремоннее, но опять-таки вполне прилично. Меня заперли и оставили одного. Я уселся на пол у стены, приготовившись к долгому ожиданию. Не исключал возможности, что, потомив меня сколько следует, просто отберут подношение и вышвырнут за ворота, но довольно скоро явился слуга, судя по одежде, из хозяйских покоев, и велел следовать за ним. Я послушался, размышляя, что даже этот человек стоит много выше меня на социальной лестнице. Он свободен и нанимается за плату, а я? Не стать ли на оба колена перед ящерами, если меня всё же приведут в их покои?

Я по-прежнему полагал, что максимум, что мне грозит — это кабинет коронного чиновника, потому оказался немного не готов оказаться в парадной зале. Здесь ярко сияли незнакомой породы огни, на меня устремилось множество взглядов, и, признаться, я растерялся, стыдясь не столько рабского ошейника, сколько потрёпанной пропахшей дымом одежды.

Блистательное общество взирало на неопрятного чужака. Что они хотели от меня получить? Устроить жестокую забаву? Я постарался взять себя в руки, сделал положенное количество шагов вперёд и опустился на одно колено, хотя второе тоже чесалось, не скрою.

Я так низко склонил голову, что не видел драконов, разве что их изящно обутые ноги, но паркет произвёл потрясающее впечатление даже с учётом того, что я не в лачуге вырос, едва удержался, чтобы не потрогать блестящую поверхность пальцами. Мой собственный сапог, потрёпанный и не слишком чистый, выглядел на ней кощунственно. Тут и штанов-то застесняешься — достоин ли растрёпанный бархат поганить бесценное дерево небрежным оскверняющим прикосновением?

Драконы разглядывали меня, переговариваясь шелестящими голосами. Я хорошо знал их язык, хотя сейчас выхватывал из общей массы лишь отдельные слова, но и те не добавляли присутствия духа. «Вампир, раб, какой неряшливый, разве Аелия не замучил его давным-давно? Явиться в таком виде, шкуру спустить мало, кто привёл раба в парадную залу? Что это? Одет смешно, волосы в беспорядке…» Ни единого доброго слова не услышал, хотя я, помнится, его и не ждал. Привычно отрешился, стараясь не вникать в произносимое вокруг. Ну побьют. Первый раз что ли?

— Встань и подойди ближе! — произнёс новый голос, уверенный, властный. Ропот затих.

Я повиновался. Да, плохо одет, и сапоги после скачек по горам того и гляди запросят каши, но и вы научитесь сперва ступать, как боги по облакам ходят, а потом придирайтесь. Как-то уже всё равно стало, что огнедышащие придумают для расправы. Я остановился в двух шагах от трона, а кресло на возвышении как будто исполняло именно эту роль, и смело поднял голову.

Хоть я и много в жизни повидал, но король драконов произвёл на меня сильное впечатление. Мощного сложения мужчина, выше меня минимум на полголовы (рост сидящего прикинуть несложно), широкие плечи, сильные руки, разбросанные по подлокотникам. Лицо с крупными, резкими, выразительными чертами, густая шевелюра и глаза ярко-жёлтые, почти оранжевого оттенка.

Не привлекательная внешность меня, конечно, поразила, на это я и в зеркало могу посмотреть, а сила, которую выдавало всё: от железных даже на вид пальцев до самых кончиков блестящих волос. Настоящий король передо мной восседал, покориться которому не в укор, хотя я, пожалуй, повёл себя дерзко.

Забывшись, я смотрел глаза в глаза и пытался понять, чем так непоправимо разгневал властелина. У ящерки радужки от злости желтели, зелёный оттенок пропадал совсем, а у повелителя цвет до медового вынесло. Конечно, дракон держал себя в руках, монархи в совершенстве владеют этим искусством, но чем-то я задел его, сам того не желая. И какая учесть теперь ждала бесправную собственность одного из подданных великого монарха?

Знай я, в чём моя скорбь, повинился бы без оглядки, но, по-видимому, обстоятельства складывались так плохо, что переживать по данному поводу не следовало вовсе, потому я произнёс все положенные слова и достал шкатулку, тотчас принятую кем-то из придворных.

Теперь бы и выставить дерзкого раба за дверь, в то помещение, что предназначено для наказаний, но король не спешил. Он разглядывал меня, словно никогда не видел вампиров. Изучал всего: от сбитых мысков сапог до опалённой ящеркиным фейерверком гривы. Так осерчал, что не придумал с разгона расправы? Ну и пусть, я не спешу, раз судьба такая — всё принимать. Справлюсь. Я терпеливо ждал, а в зале вновь вырос неодобрительный ропот. Драконам не нравилось, что я стою перед их монархом гордо выпрямившись — грубость усмотрели, так ведь я всего лишь выполнял приказ. Мне и безразлично уже сделалось: одной дерзостью больше, одной меньше — да какая разница? Драконы всегда воздают с верхом, только успевай принимать.

— Не слишком учтиво являться на приём одетым столь небрежно, — насмешливо сказал король.

В глазах мерцали уже алые искры, но голос звучал ровно, почти с ленцой — мужчина-то оказался кремень, впрочем, предполагать что-то другое было нелепо.

— Нижайше прошу меня простить, государь. Аелия приказал выполнить поручение срочно, гардероб мой в собственном доме остался, да здесь, по всем расчётам, дальше дворовых слуг меня бы и не пустили, а для конюшен этот костюм вполне пристоен.

— С дорогим-то подарком? Не пустили? Драконы весьма ценят сокровища, вряд ли это неизвестно тебе, вампир.

Яду в голосе прибавилось, и во мне зародилось подозрение, что со шкатулкой что-то не так. Я не видел, кто у меня её забрал, но королю какой-то знак как будто подали. Неужели мой господин решился на измену, совершив её моими руками? Мне ведь и в голову не пришло заглянуть внутрь ларца — чужое и обсуждать нечего.

Я не ответил. Меньше болтовни — быстрее казнь.

— Дани, забери его! — последовал короткий приказ, и король неспешно откинулся на спинку кресла, словно считая дело завершённым.

Убьёт так убьёт. Забыл я, что все драконы находятся во власти этого огненноглазого, а значит, их имущество тоже. Я ещё успел вежливо поклониться, прежде чем на плечо тяжело упала ладонь, заставляя развернуться и идти прочь.

Теперь я видел лица драконов, читал на них равнодушие, любопытство, презрение, а иногда и ненависть. Мимоходом улыбнулся юноше, чей взгляд неприкрыто выражал сочувствие. Дам и девиц, кои ко мне традиционно относятся благосклоннее мужчин, в зале не наблюдалось, я сообразил, что влетел на кавалерский приём, где этикет исполняется особенно строго. Вечно я влипаю в крупные неприятности, старательно обходя мелкие.

Меня вели, я не сопротивлялся, чутко улавливая направление по едва заметному нажиму пальцев. Кто бы ни был этот ящер, палач или распорядитель экзекуции, меня не волновало. Я надел привычную маску живой куклы на лицо и отчасти на душу, и решил, что пусть случится то, что случится.

Шли довольно долго и вниз, но не в подвал. В помещении, где ничего не было кроме лавок вдоль стен, ладонь с моего плеча исчезла.

— Раздевайся!

Я огляделся в поисках кнутов и других необходимых инструментов, повернулся за разъяснениями к провожатому. Коротко стриженые почти белые волосы торчали во все стороны в хорошо продуманном беспорядке, камешки в них поблёскивали как капли росы, лицо тонкое, прекрасное невольно притягивало взгляд, а ниже дорогую парадную ткань приподнимала… это же грудь! Драконица смотрела на меня зелёными как трава глазами.

— Два раза повторять нужно?

Смущение накрыло некстати, норовя разрушить привычную защиту подневольного существа, но я послушался. Решил, тут пыточная больше ящеркиной, с филиалами, вот и придумали отдельный покой для обнажения жертв.

Я снял с себя всё до последней нитки. Драконица облачённая как воин, наверняка всякого навидалась, вряд ли её смутит моя нагота.

— Туда иди!

На этот раз направление мне указали взмахом руки, рабское тело не заслуживало прикосновений. Я отворил дверь, переступил порог и оказался в просторной мыльне, ошарашенно огляделся, пытаясь понять, почему у них тут купают перед казнью? Такой любезности мне ещё никто не оказывал.

Дальнейшее от меня не зависело. Двое слуг бесцеремонно подтащили к ванне с горячей водой и заставили в неё залезть, сверху на меня вылили ещё ведро, а потом чужие руки принялись намыливать и тереть. Я хотел воспротивиться, полагая, что вполне могу искупаться сам, поскольку не настолько парализован страхом, как возможно полагают драконы, но потом махнул на всё рукой — может у них по этикету так положено. Душистая пена, горячая вода, какие-то притирания от аромата которых кружилась голова и пела кожа. Я зажмурился от удовольствия, полагая, что оно точно будет последним, а когда открыл глаза, обнаружил, что драконица с зелёными глазами так и стоит возле двери, разглядывая меня, словно некую диковинку.

Вампиров не видела или просто мужчин? Сомнительно и то, и другое. Повеление, должно быть, выполняет: не спускать с меня глаз. Надеюсь, хоть в голом виде я ничьих взоров не оскорблю. Шкура гладкая — всегда заживает, и отметин на ней не остаётся.

Вытащив меня из ванны, всё те же усердные слуги растёрли до блеска холстами и расчесали волосы. Приходилось терпеть: я ведь не дома располагался, и порядки тут соблюдались чужие. Затем мне велели выйти сквозь другую дверь, за которой опять же оказалась не пыточная, а комната, подобная уже виденной, только тут на лавке лежал новый костюм — всё вплоть до белья и сапог.

— Одевайся уже! — фыркнула драконица.

Я застыл на месте, не понимая всего происходящего, так что вразумить меня всё же следовало. Ещё мне показалось, что голос прекрасной воительницы звучит совсем не зло, разве что немного ворчливо, поскольку я оказался хоть и послушен, но непонятлив. Не желая гневить Дани, я быстро натянул на себя всё предложенное и вновь ощутил на плече направляющую длань.

Искушение поцеловать её было так велико, что на этот раз сдержался я с трудом. Надежда, что мой визит к драконам обойдётся без фатальных последствий робко коснулась души, но я её отмёл. Не верил пока в лучшее, опасался расслабляться. Ласки, предваряя пытку, делают её особенно невыносимой.

Мы долго шли по коридорам и комнатам, судя по запаху и обстановке — господским. Не похоже было, что ведут в каземат, но и теперь я не позволил себе радоваться, вновь образовал вокруг сердца ту скорлупу, что помогала сносить издевательства Аелии, а потом очередная дверь оказалась последней, и я увидел короля драконов в уютном кресле у огня. Дани подтолкнула меня в спину, а сама осталась снаружи. Я переступил порог и поклонился.

— Садись, Лэ, — приказал Инвиктий.

Признаться, я лишь теперь вспомнил его имя, то под которым он был известен внешнему миру. Внутренние драконы держали в тайне.

Королям повинуются, даже если они говорят глупости, потому я прошёл ко второму креслу и опустился в его мягкие объятия, чисто рефлекторно приняв одну из тех изящных поз, что приняты в обществе. Кажется, позабавил этим своего царственного собеседника, ну и ладно.

— Как Аелия поживает?

— Спасибо, неплохо, — ответил я, вспомнив разгром в зале и обвисшее мешком на подоконнике тело господина.

Не солгал ведь: уж как счастлив будет ящерка рассчитаться со мной за всё хорошее. Прочие заботы смело следовало счесть несущественными.

— Зачем он тебя послал?

— Посмотреть, что творится у барьера. Сказал, что-то новое появилось.

— Это верно. Драконы пытались, но не смогли определить характер перемен. Тамир тоже жаждет новостей?

— Да.

Дракон разглядывал меня, и по-прежнему в глазах проскакивали алые искорки гнева. Я искренне недоумевал промедлению: я ведь был прямо перед ним, доступный для любой расправы, стоило ли мучить себя отсрочками?

— У вампиров трудное положение, — продолжал король, всё так же изучая меня взглядом. — Молоды все. Не осталось старейшин, что отчётливо помнят времена до Потери.

Лёд под ногами оказался неожиданно тонок, я просто чувствовал, как он подламывается подо мной увлекая в глубину тёмных вод. Не судьба ли мне утонуть в них без возврата? Слишком часто стали поминать тех, кто отдал меня на расправу Аелии. Доказать, конечно, ничего не смогут (или смогут?), но найдётся, наверное, на свете пытка, способная развязать мне язык.

Впрочем, кому нужны эти уроды? Мир стал чище, избавившись от них насовсем.

— Да, это большая утрата, — сказал я, не отводя взора.

Уголки твёрдого рта приподнялись в улыбке. Этот дракон был старше меня в несколько раз, я не надеялся его обмануть, да и не пытался.

— Ну да то дело прошлое, — продолжал он, уходя от опасной темы, чем едва не вырвал из моей груди стон облегчения. — Вернёмся к насущному. Как ты собираешься исследовать барьер?

— Лбом постучу и вернусь.

Я зажмурился на мгновение, ожидая, что за дерзость мне тут же смахнут голову с плеч, но не дождался.

— К Аелии? — уточнил дракон.

— Конечно. Он — хозяин, я — его вещь.

Дракон улыбался — вот ведь терпение у древних.

— Смирения в твоём голосе не прозвучало. Скажи, почему ты ещё жив? Даже вампир способен найти способ умертвить себя, хотя племя ваше отличается изрядной живучестью. Неужели бытие в ярме предпочтительнее небытия?

То есть он хочет не просто свернуть мне шею, но оказать этим услугу? Благодарю покорно.

В третий раз отвечать на этот вопрос показалось мне излишним, почему мои мучители не договорятся между собой хотя бы разные задавать? Впрочем, дознание есть дознание, даже если этим балуется лично король.

— Покончить с собой — значит признаться в том, что виновен. Я не убивал ту женщину и не уйду из жизни по доброй воле.

— Я знаю.

Он казалось задумался, даже красные искорки погасли, оставив ровный золотистый свет, потом, чуть встрепенувшись, взял со столика шкатулку, повертел в пальцах.

— Ты отчитаешься перед Аелией в том, что вручил его дар?

— Да, конечно.

— Это та самая шкатулка?

— Безусловно.

Я мог утверждать наверняка, потому что, исследовав ларец после драки, обнаружил слегка погнутый завиток на уголке и расправил его пальцами как сумел. Получилось недурно, но крошечный дефект всё же сохранился.

— Открой, — предложил король.

Я взял шкатулку и поднял крышку. Она оказалась пуста, но я и прежде держал вещицу на ладони и мог совершенно точно сказать, что вес её не изменился. В чём другом, но в этом вампиры не ошибаются. Значит, в ней изначально не было сокровища. Подарить упаковку без содержимого по драконьим правилам значило нанести чудовищную обиду. Зачем Аелия это сделал?

Я так растерялся, что в голове совсем не осталось мыслей, мог лишь тупосмотреть в бархатное нутро ларца и не знал, что мне делать дальше. Аелия хотел выставить меня вором? Для чего ему это? Со своим монархом он как-нибудь разберётся, а я стану зерном, которое перемелют жернова взаимных упрёков? Прахом, как ящерка и мечтал.

В следующий миг я понял ещё одну вещь. Вторично прикоснувшись к ларцу, я подвёл себя под ту же беду. Не вернуть вещь королю я не мог, а вручить её пустой, значило уже лично нанести ему оскорбление. Закон связал по рукам и ногам.

Я был состоятелен, мог отсыпать сокровищ, чтобы наполнить шкатулку доверху, но при себе ничего не имел. Никогда не носил драгоценностей, и Аелия об этом отлично знал. Король тоже понимал, что не выкручусь, недаром же под предлогом мытья меня заставили полностью разоблачиться и сменить одежду.

Потемнело на душе, а мне ведь понравился этот дракон. Я искренне сожалел о том, что вызвал его гнев. Я посмотрел на непроницаемые черты, потом вновь на дно шкатулки, и вот тут замысел Аелии стал понятен целиком. Отчаяние заполнило мою пустоту, едва не пошло через край, все силы ушли на то, что сохранить его внутри, не позволить пролиться на всеобщее обозрение исказившимся лицом, невольной дрожью, а то и слезами. Клыки и те съёжились в дёснах, я почти потерял природную суть.

У меня не было своих драгоценностей, зато имелась одна его. Ошейник. Единственная вещь, которую я мог вложить в ларец, спасая честь и обрекая себя на остаток вечности, проведённый в подвале ящеркиного замка. Как всё просто сложилось, а я, дурак, радовался временной свободе. Забыл, что воля не случается изредка. Она либо есть, либо её нет. Может быть и правы все, кто задавал простой вопрос. Лучше мне было умереть, чем жить — так.

Инвиктию, как видно, надоело ждать, он протянул раскрытую ладонь.

— Сейчас, мгновение, — пробормотал я.

Пружина сработала не сразу, видно пальцы у меня всё же слегка тряслись, но я справился, снял и уложил сияющую змею в ларец. Он довольно наполнился. Проклятый ящерка всё рассчитал, не с моим статусом было играть в эти игры, поражение неизбежно приобретало законную жертву. Захлопнув крышку, я вернул шкатулку королю. Сразу стало легче. Шея казалась непривычно голой — в самый раз для топора. Глаз я не поднимал, просто не хотелось.

— Почему там, в зале, ты улыбнулся моему сыну?

Так это был принц? Действительно, походил обликом на отца, и сердце сохранил доброе. Повезло драконам заполучить достойного наследника. Я ответил:

— Он мне сочувствовал.

— Это такая редкость?

— Конечно.

Требовалось объяснять древнему ящеру очевидные вещи? Мир бы не рухнул от таких пустяков. Надеюсь, у принца не будет неприятностей из-за того, что посмел жалеть чужого невольника.

Король поднялся, и я тотчас последовал его примеру. Как и ожидал он оказался заметно выше ростом. Я ощутил себя мальчишкой рядом с ним. Шкатулку он всё ещё вертел в пальцах, словно желая напомнить мне о неотвратимости зловещей судьбы, а потом, откинув крышку и достал ошейник. Когда тяжёлая цепь вновь коснулась горла, и щёлкнул замочек, я не сумел сдержать нервической дрожи, не знаю, как на ногах устоял. Отчаянно собирал себя в кучу, и растекался как песок — вот ведь беда.

Горячие ладони легли мне на плечи.

— Что обещал сделать с тобой Аелия, вернись ты без ярма?

Я ответил. Король молчал, и я рискнул поднять голову, чтобы заглянуть ему в лицо. В янтарных глазах вновь плескались алые искры. В чем я опять провинился, чем вызвал приступ злости? Бояться не осталось сил, я лишь молча ждал приговора. Ладони лежали ровно, не пытались свернуть мне шею, и тогда я понял, давно следовало сообразить, что гнев дракона обращён совсем не на меня.

— Ступай, мальчик.

Я отодвинулся на шаг, поклонился, а потом вышел, с первого раза найдя дверь.

Глава 11 Вампир

Едва кусок первоклассного, судя по запаху, дерева отделил меня от монарха и необходимости твёрдо держаться на ногах, как колени подогнулись, и я позорно рухнул бы на пол, ну или, по меньшей мере, тихо припал к ближайшей стене и аккуратно по ней сполз, не поддержи меня уверенная рука. Как-то сложно пошла волнами жизнь, если изрядно битый ею вампир едва не свалился в обморок после мирной беседы без видимого пристрастия.

— Эй, парень, да что с тобой?

Я заглянул в травяно-зелёные глаза, и голова закружилась ещё сильнее, ладони невольно сошлись на тонкой талии.

— Вампир, ты сознание теряешь или подкатываешь исподволь? — поинтересовалась драконица.

Я возблагодарил небеса за то, что она не рассердилась. От оплеухи летел бы я, наверное, вдоль коридора и на своих двоих не удержался, причём не только потому, что драконы народ крепкий, но в силу собственной слабости, которой не находил прощения.

— Мне нельзя подкатывать, — сказал я честно.

— Почему? Поверь, я тебя тщательно рассмотрела. Одних очей, синих как небо в разгар летнего дня, хватило бы для сведения с ума всех девушек в округе, так ещё и сложён ты отменно.

Приятная откровенность ошеломила, а близость горячего женского тела наполнила жаром собственное и осталось лишь одно желание: молчать, и позволить губам и ладоням поведать Дани всю силу и глубину моего одиночества, но утаить правду я не мог, недоговорённость считая гаже откровенной лжи.

— Аелия запретил, — объяснил я.

— Твой дракон? Ну раз такое дело идём накормлю, а то неладно гостю голодному быть.

— Кому? — переспросил я.

Ноги, только начавшие обретать крепость, опять едва не подкосились. Сколько же лет никто меня так не называл? Я привык быть вещью, которую используют, как считают нужным и временами выбивают усердно словно ковёр. Я отвык видеть в себе человека.

Между тем, мы, оказывается, уже шагали по коридору, причём по-прежнему обнявшись. Не помню, чтобы я когда-нибудь до такой степени терял контроль над собой, но и в нормальное состояние возвращаться не тянуло — я разнежился.

— Вампир, я думала вас ничем не проймёшь, а ты чувствительный как цветок на морозе.

Сам себя таким ощущал. Дани была лишь чуть ниже меня ростом, как раз настолько, чтобы я смог уткнуться лицом в её волосы, втянуть запах, такой чудесный, что по телу прошла сладкая дрожь. Для вампира аромат значит очень много, почти всё. У нас превосходные глаза, чуткие уши, но только носу мы доверяем целиком.

Драконица засмеялась, поёжилась.

— Щекотно! Ты идти-то уже можешь, а то ведь практически тащу на себе взрослого мужчину?

Я признался:

— Мне не хочется тебя отпускать.

И опять зелёные глазищи уставились на меня, и не затерялось в них ни одной жёлтой злой искорки, и в душе от этого началось смятение, и сердце забилось как у безоговорочно живого. Я тянул в себя восхитительный запах, сглатывал сухим горлом пустоту и тихо сходил с ума.

Дани лукаво улыбнулась, как видно наблюдая не только мою наружность, но и всю без утайки развернувшуюся суть.

— Мне тоже. Притворяйся дальше немощным, синеокий!

Дружелюбная нежность мягко согрела. Как мало мне потребовалось тепла, чтобы наполниться им целиком, замёрз, наверное, за долгие годы.

Покой, куда привела драконица, был, видимо, харчевней для стражников или других воинов, я не слишком хорошо разбирался в знаках отличия. Дани усадила за стол на добротную лавку и велела подождать, сама ушла. Обнаружив прямо перед носом кувшин, и убедившись, что в нём вода, я налил себе с верхом и тут же выпил. Горные ручьи дарили лёгкость духу и телу, песочный жар в глотке утих. Я вновь наполнил кружку и принялся цедить для удовольствия, не спеша.

В зале кто обедал, кто играл в кости или карты — невежество в этом вопросе мешало с определённостью различать человеческие забавы. На меня посматривали косо, но не трогали, позволяя тихо сидеть в углу. Я разглядывал драконов, некоторых узнавал — это они кувыркались в небе днём. Да там я наблюдал за их звериным обличьем, но повадка всегда хозяина выдавала.

На миг захотелось остаться здесь навсегда, нет, не претендуя на то, чтобы стать товарищем этим свободным существам, просто испросить позволения быть рядом. Без надежды, но и без пинков. Я улыбнулся нелепости собственных желаний. И без того получил огромный дар — свою рабскую цепь обратно на шею. Стоило ли желать большего?

Едва расслабился, как услышал знакомый басовитый голос и понял, что сладкая мечта побыть немного в покое закончилась не начавшись.

— Где тут моё наследство? Посмотреть хочу, пощупать!

Сквозь группу стражников протискивался, хохоча, младший брат моего Аелии — такой же невзрачный лицом, с реденькими неопрятного цвета волосами, шире только в корпусе, да ещё неуклюжее старшего. Посмотреть на обоих — жалость брала! Ну и драконы мне достались, самые, похоже, завалящие.

Я поспешно вскочил. Шария уже стоял рядом. Толстый палец поддел ошейник, больно придавив горло. Я знал: сорвёт сейчас, потом никому ничего не докажу, если даже кто и слушать станет. Масляные глазки окатили взглядом как дерьмом. Как же тянуло врезать, чтобы стёк этот мерзавец кровавой лепёшкой со стенки!

— А ну оставь его! — рыкнул кто-то рядом.

Так веско было сказано, что нечистый палец убрался с моего горла, я судорожно глотнул, рискнул вдохнуть. Растерялся от нежданной подмоги.

— И верно! — поддержал другой стражник. — Сидит парень вежливо, никого не трогает, и ты его не задевай.

Заступились дружно, ничего не оставалось младшему как убраться прочь, наградив меня на прощанье ещё одним недобрым взором.

— Садись! — мне опять надавили на плечо, возвращая на лавку, скоро до синяков долапают, но я ничуть не возражал. — Молоко будешь?

— Да, спасибо.

Стражник вручил мне кружку, свою уже начатую, но это показалось вдвойне приятным — не побрезговал поделиться. Я охотно припал к глиняному краю. Козье, вкусное — оно само скользило в горло. Я испугался, что слеза капнет в белую жидкость, расчувствовался не на шутку, значит, самое время пришло возвращаться в снега или к Аелии — там остудят.

Больше не трогали. Заговаривать со мной никто не пытался, но поглядывать перестали, словно признав законной частью интерьера. Я благодарно смаковал тёплое молоко.

Дани пришла, когда большая часть воинов разбрелась. Бухнула на столешницу кувшин и от запаха у меня тут же скрутило голодным спазмом живот. Голос и тот осел в хрип:

— Ты позволишь?

— Не я же буду это пить.

Вне чешуи и крыльев драконы брезгливы так же как люди, но девушка наблюдала за мной без отвращения. Свежая козья кровь была восхитительна на вкус. Показалось, лучше даже человечьей, но это я конечно заявил не подумав. Я глотал поначалу жадно, словно могли отнять, но никто не покушался на еду, и накрыл лёгкий, но ощутимый стыд.

— Прости, я кажусь тебе чудовищем?

— Прекрати, вампир. В боевой ипостаси мы едим сырое мясо. Не так и велика разница между нами.

— Ты, наверное, прекрасна в небе.

Она фыркнула:

— У меня чешуя отливает зеленью.

— Теперь это мой любимый цвет!

Она заботливо вытряхнула в мою кружку последние капли.

— Доедай и провожу в покой. Король распорядился дать тебе приют на день, вечером уйдёшь.

— Спасибо!

— Инвиктий сказал, что ты можешь задержаться, если недостаточно окреп. Никто не прогонит.

— А за это вдвойне.

Напоследок я прополоскал рот водой и пошёл за Дани. Шагать следом оказалось гораздо приятнее, чем впереди. У меня голова кружилась от одного вида этой женщины. Как я только с шага не сбился. Мы пришли слишком быстро!

В отведённой мне комнате кроме кровати почти ничего не было, да мне и не требовалось.

— Роскошно для невольника, — сказал я предлагая моему затянувшемуся воздержанию последний шанс.

Женщина была рядом, а расправа Аелии далеко, но долг велел внятно озвучить мой незавидный статус, чтобы потом не было обид. Дани плотно затворила дверь, отсекая нас от прочего мира.

— Знаешь, король распорядился выдать тебе нормальную одежду вместо обносков, о мытье не сказал ни слова. Я купала тебя для собственного удовольствия.

Перспектива в очередной раз сползти по стене от внезапной слабости в коленях принимала всё более явственные очертания.

— Боюсь, мне опять грозит обморок.

Я немного закатил глаза, давая понять, как отчаянно нуждаюсь в поддержке и получил её незамедлительно. Сильные руки обняли меня. Губы драконицы оказались так близко, что не поцеловать их было просто невозможно.

Мои ладони уже исследовали её тело, жадно, бережно, как будто всё происходило впервые. Вообще в первый раз. Мы начали раздевать друг друга, понемногу освобождаясь от всех преград. Как только новая красота открывалась губам и взору, я тут же принимался ласкать гладкую кожу, горячую сочную, полную того неподражаемого блеска, который только у драконов и можно наблюдать. Дани не отставала, ощущая её поцелуи и быстрое путешествие ладоней по груди, спине, в волосах я выгибался навстречу прикосновениям, не мог сдержать дрожь.

Когда улетела прочь рубашка, и качнулись, прося внимания небольшие крепкие груди, я замер, созерцая это простое, такое естественное совершенство. Касаться их казалось кощунством, но Дани пробормотала нетерпеливо:

— Не останавливайся, синеокий!

И разве я мог отказать ей, ну и себе, конечно, тоже? Я ласкал эти налитые будущей жизнью бутоны, а потом упал на колени и принялся целовать живот, гладкий сильный, вызывающе женственный.

Дани застонала, да и я уже не мог больше терпеть, стащил с неё последнюю одежду, уложил на постель, быстро касаясь губами горячих бёдер. Пальцы забрались в мои волосы, Дани застонала, раскрылась, призывая, и от своих штанов я избавился за одно мгновение. Вампиры могут быть быстрыми, когда хотят.

Я вошёл в драконицу сразу, и огонь, порождаемый неспешными движениями, начал растекаться по телу. Выползли на всю длину клыки шевельнулись волосы. Дани смотрел на меня во все глаза, и я готов был поклясться, что ей нравится то, что она видит. В такие мгновения суть скрыть невозможно, она проявляется вся, но я не думал об этом, ни о чём не думал. Почти забытое наслаждение влекло за собой, и я отдавался ему целиком.

Шептал самому едва понятные слова, стонал, только на крик не срывался. Дани изгибалась от моих толчков и командовала, просила, что, как и где мне делать и я слушался, почти не сознавая этого. Мне всяко было хорошо, и светящиеся запредельной зеленью глаза драконицы кричали, что ей тоже.

Дани сдалась первой низкий не то рык, не стон так завёл, что и я зашипел, оскалил клыки и взлетел на свою вершину.

На последних судорогах удовольствия я начал приходить в себя, посмотрел на драконицу. Она лежала подо мной такая женственная, мягкая, разнеженная, что я не мог отвести взгляд. Неужели это происходит? Правда ли что со мной?

Сильные руки обняли за шею, потянули ближе, и мы с Дани сплелись в доверительной ласке крайнего изнеможения. Ожерелье впилось в кожу, и дыша невероятным запахом драконицы, я криво улыбнулся. Губы дёрнулись в той рефлекторной усмешке, за которой я привык прятать боль. Праздник кончится, жизнь в рабстве останется, но об этом я хотя бы сейчас постараюсь не думать.

Дани перекатила меня на спину, хозяйски водрузила на грудь подушку и устроилась поверх неё.

— Почему Аелия запрещает тебе естественные радости?

Допрос. Ну, мои лапки уже подняты кверху.

— Я сошёлся с женщиной, которую он, возможно, считал своей.

— И тебе удавалось скрывать отношения?

— Довольно долго. У драконов слабое обоняние.

Меня шлёпнули по плечу, и я подумал, что точно синяки останутся.

— Как ты вообще держишься? С таким-то темпераментом.

— Вампиры со мной не общаются. Человеческие женщины привлекают мало. Они тусклые, даже запах не возбуждает, точнее, ток крови я ощущаю сильнее. Голод, а не вожделение.

— Значит, твоя возлюбленная…

— Полукровка.

Дани фыркнула, неотрывно глядя мне в глаза, я не возражал, зелёное сияние согревало.

— Тебе нравится наша порода?

— Очень. Огонь, пламя, жар, который ощущаешь всеми нервами. Это непередаваемо. Не пойму только, чем привлёк тебя я.

Она ответила сразу, словно уже успела обдумать этот вопрос:

— Ты прохладный. Твоя страсть освежает. Потрясающее тело, синие глаза. Обманчивая кротость.

Я жадно впитал её слова, будоражащие, словно добрый глоток крови. Как мало мне надо, так ведь и редко получаю хоть что-то.

— Я думал, что тебе неприятен, ты не дотронулась, когда там, в мыльне я был голый.

Глаза сощурились в лукавой улыбке.

— Боялась, что не справлюсь с любопытством и возьму тебя прямо на полу.

По телу прошла жаркая волна всё той же забытой или вовсе незнакомой радости.

— Я бы недолго сопротивлялся, — признал я честно.

Какое там! Сдался бы на милость победителя не успев упасть. Дани ласково коснулась пальцами моих губ, провела по волосам. Я тянулся за этой нежностью как росток к свету.

— Никто не узнает, что мы были вместе, вампир.

Я сразу ответил:

— Мне всё равно. Тебе он не сможет причинить вреда: ты дракон и воин.

— А ты?

— А мне не привыкать. Давай не будем о нём.

— Давай.

Моя жажда, вырвавшись на волю, никак не могла войти в берега, я желал снова и снова, и никогда ещё у меня не было женщины, с такой готовностью откликавшейся на призывы. Мы брали друг друга с жадностью бессмертных, у чьего порога уже переминается с ноги на ногу погибель. Огонь Дани и моя прохлада сошлись, породив негаснущую страсть. Если честно, я и не представлял, что могу с такой уверенностью вновь и вновь возвращаться в боевые порядки. Это Дани так сказала, я не воин, но намёк, кажется, понял.

— День на дворе, — спохватилась она, много-много ласк спустя. — тебе надо спать.

— Я не хочу.

— Я тоже.

Под вечер мы всё же задремали, тесно друг к другу прижавшись. Я ненасытно вдыхал её запах, запоминая. Хоть что-то тёплое унести с собой на ледяные просторы гор казалось очень важным. Как же согрело меня драконье пламя, я уходил не опалённый.

Ночь в горах наступает рано. Как ни жаль было будить Дани, но до барьера путь лежал долгий. Я легонько поцеловал горячее плечо, вампиры спят мало, я отлично отдохнул.

— Мне даже нечего подарить тебе на память.

— Ничего не надо. Младенца ты мне не сделаешь, и хорошо, потому что мне нравится быть воином, а не возиться с пелёнками.

Я невольно улыбнулся, сладко вздрагивая от того, что её пальцы касались моего лица.

— Малыш у нас получился бы забавный. Один глаз синий, другой зелёный.

— Твоя прохладная красота и моё пламя внутри.

Жаль, что у драконов и вампиров не случается совместного потомства. Дани проводила меня в харчевню для стражи. Крови не было, но мне налили молока, и я выпил его почти с таким же удовольствием. Ужинала дневная смена караульщиков, в шумном зале на нас никто не обращал внимания, ко мне привыкли, и я вновь подумал, как хорошо было бы жить здесь, делая любую работу, которую велят, лишь бы стать до такой степени привычным, чтобы само твоё существование не вызывало удивления.

Драконица тепло улыбнулась на прощанье и ушла, её призывали обязанности, да и меня тоже.

Допив угощение, я забросил на плечо тёплый плащ, которым наделил, ничего не говоря и не спрашивая, один из стражников, поклонился, вызвав слабый всплеск пожеланий доброго пути, и вышел.

Дорогу к воротам я, как всякий вампир, нашёл без труда. Дани посоветовала воспользоваться малыми, они выводили прямо в горы. Туда я и направился, машинально ловя запахи. Безумно хотелось ещё раз на прощанье уткнуться носом в белые стриженые волосы, но ошейник давно приучил к тому, что большая часть желаний никогда не исполняется, и я не слишком расстроился, бодро шагнул на едва приметную тропу среди кручь, втянул носом морозный воздух и насторожился, уловив знакомый запах, хотя и не тот, о котором только сейчас мечтал.

Глава 12 Вампир

Вот и следы кое-где виднелись на снегу, драконы не умели ходить так, чтобы их не оставлять.

Зачем мне это сейчас? Я хотел удалиться с миром. Ненависть тяжело колыхнулась внутри, словно стоячая вода в яме. Как же утомила жизнь с оглядкой, вечная борьба с самим собой за выживание против неоправданной дерзости.

Я ещё раз попробовал ветер, но других запахов не уловил Шария один пришёл проводить в дальний путь. Оказал любезность! Самое время проверить, хорошо ли вынимается меч из ножен, жаль, у меня его нет, поскольку мне вообще не дозволялось носить оружие — в пещере, обороняясь от охотников, схватил чужое, ну да покойному вампиру оно уже пользы не несло, так что виноватым я себя не считал.

Я беспечно зашагал по тропе, делая вид, что не замечаю засады, миновал затаившегося дракона, чутко прислушиваясь к шорохам, и обернулся лишь на оклик.

— Эй, Бениг!

— Да?

Он ждал, что испугаюсь? Не дождался. Впрочем, убивать меня не стремился, берёг какое-никакое, но семейное достояние, да и попытайся напасть — ничего бы не вышло. В сражении один на один дракон был для меня не противник.

— Постой, вампир!

— Постою. Что надо?

Наследственное имущество предложено к твоим услугам, ублюдок. Пошлёт же судьба родственничка, иногда Аелию тянуло пожалеть, поневоле начнёшь сочувствовать ему, учитывая положение вещей. Прежде мало зная драконов, сейчас я был тронут их в целом нормальным ко мне отношением. На фоне общины ящерка и его братик казались ещё более отвратительными чем прежде. Особенно второй, не в последнюю очередь потому, что он находился рядом, а не торчал в далёком замке, как первый.

— Разговор есть.

— Я слушаю.

Он шагнул ближе, вглядываясь, словно хотел прочитать на лице ответ на ещё не заданный вопрос.

— К барьеру идёшь? Нет там ничего любопытного.

Я не ответил. Не нравилась мне ситуация. Желание убить дракона становилось просто нестерпимым. Я знал, что попадись к нему в руки тем юным, почти не умеющим пользоваться преимуществом крови вампиром, претерпел бы куда больше, чем от Аелии. Ящерка, даже обезумев от боли и гнева, всё же придерживался каких-то правил поведения, Шария был жесток в принципе. Сейчас этот огнедышащий сам напрашивался на короткую расправу. Не связывай меня священный долг гостеприимства, так щедро отданный их королём и благодарно принятый мною, может и не удержался бы от неё.

— Даром сходишь, вампир, и всё равно вернёшься к брату, а уж он припомнит тебе и то, чего не было.

Я знал. Он тоже. В присутствии Шарии ящерка расправлялся со мной особенно жестоко, похвалялся перед младшим родичем палаческой удалью что ли?

— Чего ты хочешь, дракон?

— Разве непонятно? Наследства.

Кто бы сомневался! Куда приятнее сидеть в собственном замке, чем нести службу королю. Младших родичей вязали этой обязанностью во всех общинах.

— Ваше племя бессмертно. Уверен, что тебе светит семейное достояние?

— Вот и я об этом.

Он подошёл ещё ближе, так что я уже готов был попятиться, не желая подпускать его к себе на расстояние касания. Зрели во дворце, возможно водились, но нас закрывала от ворот высокая скала. Шария одерзел, но и меня уже корёжило от злости. Попробует лапать — спихну мерзавца с обрыва, а успеет ли он переломиться и развернуть крылья — его драконье дело.

— Ты ещё не понял, вампир? Убей Аелию. Тебе ничего не будет, ты всего лишь вещь и суду не подлежишь, а я, когда получу его замок и сокровища, отпущу тебя на волю.

Так вот каков был план, а ведь следовало сообразить с самого начала, чего добивался этот родственничек. Он здраво рассудил: для меня это шанс, могу и соблазниться, не учёл только, что я не хочу покупать свободу таким способом. Это вообще не свобода, это худшее рабство, даже если бы Шарии стоило верить, а уж до такой глупости я ещё не докатился.

Послать бы его обратно в замок, подробно и непечатно объяснив дорогу, но удовольствие выпадет короткое, а последствия воспоследуют длинные. Я привычно себя обуздал.

— Нет гарантий, что ты сдержишь слово.

— Напишем договор.

Секретный, не подлежащий оглашению — какая мне от него польза?

— Ты же видишь: сейчас я занят, но обещаю подумать над твоим предложением.

Довольно разговоров, слишком много произошло со мной хорошего в эти короткие часы, душа с особой силой жаждала сторониться скверны. Я поклонился (положение всё же обязывало) и пошёл своей дорогой.

Недобрый взгляд ощущал до тех пор, пока очередная скала не скрыла меня от глаз Шарии. Вот мерзавец, испортил настроение, я так мечтал унести из драконьего города лишь светлые воспоминания — не получилось.

На пути лежало ещё несколько замков, поменьше королевского, я хотел миновать этот край за одну ночь, потому, когда позволяла дорога, бежал, случалось, прыгая через глубокие ущелья, помогал себе крыльями, но высоко в воздух забираться не решался. Драконы не терпели соперников в небе, а здесь тем более, потому что были у себя дома. На исходе ночи присел отдохнуть, обозреть горы и прикинуть, где найти дневное укрытие.

Здесь в тишине и пустоте снегов я чувствовал себя прекрасно. Мне нравился стоячий морозный воздух, звёзды, мерцающие сквозь марево барьера, отсутствие живых существ, от которых не только пища происходит, но и заботы. Хорошо здесь было — внятно. Я расслаблялся душой.

Когда Аелия позволил мне уходить и довольно надолго из своего замка, а пристанища я ещё не обрёл, то часто забирался в пустые земли, бродил вдоль барьера в смутной надежде проникнуть за его бестелесную, но непреодолимую суть. У других разумных находились повседневные заботы, круг общения, а я остался один. Вряд ли вела на эти кручи здоровая любознательность, но я их неплохо изучил.

Теперь я радовался приобретённому опыту и немного сердился из-за того, что по его вине вынужден терпеть тут лишения. Стоило чему-то неординарному произойти возле барьера, как меня брали за шиворот и посылали узнавать подробности. Большей частью причиной слухов служила сущая ерунда. Тени, очертания — в барьере всегда так, обыватели этого просто не знали.

В сущности, следовало поболтаться положенное время в горах и вернуться к Аелии с вестью, что ничего плохого не произошло, да и хорошего тоже, но добросовестность не позволяла так поступить. Я знал, что за мной не следят, никто не сможет проверить, чем я занимаюсь и где. В снегах даже запахов не водилось настолько прочных, чтобы удержаться на мне до возвращения в обитаемый мир, тем не менее, я пообещал себе дойти до барьера и исследовать его в указанном месте.

Я побежал дальше. От движения свистел ветер в ушах, трепал волосы, стирал с них прикосновения горячих ладоней Дани. Запах женщины, подарившей мне почти забытое волшебство близости, остался лишь под одеждой, на коже. Я хотел беречь его как можно дольше.

На днёвку остановился, когда утро уже занималось. Нашёл выемку, обращённую на север, вполне достаточную, чтобы укрыть меня от прямых лучей, отражённых-то я давно не боялся, завернулся в тёплый плащ и вновь вспомнил драконов-стражников, не оттолкнувших изгоя, а угостивших пищей со своего стола и поделившихся одеждой.

Быть может, напрасно я сторонился всех, наткнувшись на неприятие некоторых? Наверное, и среди вампиров нашлись бы особи способные взглянуть на вещи шире. Я мало искал, а зря. Надо пытаться. Презрительные взгляды теперь, по прошествии многих лет, соскальзывают с меня, почти не царапая, самое время нырнуть в гущу жизни в поисках тех, кого мой статус не вынудит заранее считать низшим существом. Я попробую. Это если ящерка не прибьёт на месте за всё хорошее, конечно.

Я вновь вспомнил нашу драку и губы разошлись в улыбке. Довольно нелепо мы выглядели со стороны, хорошо, что никто не смотрел, но удовольствие я получил нешуточное. Ящерке изрядно досталось. Представив, как хромает это недоразумение по своему разгромленному парадному залу, расхохотался. Странно прозвучал смех в ледяной тишине вершин. Я не слишком надеялся, что Аелия остынет к тому моменту, когда я вернусь, но предвкушать наказание — глупейшее из зол, потому о неминуемой расправе я вообще не думал.

Зелёные глаза Дани… Эх, об этом тоже мечтать не следовало, ничто нас не связывало кроме страсти и любопытства, не было общего будущего и не могло его случиться, слишком глубокая пропасть лежала между рабом и блистательным воином королевского драконьего двора.

А ещё, едва расслабился, как поднялось со дна души чувство вины. Другие очи глядели из ушедшего в небытие прошлого, тогда — смеющиеся, пустые и грустные — сейчас. Сияющие глаза полукровки, отдавшейся мне без остатка, той единственной, которую любил. Хотелось закричать в застывшее безмолвие: Рея, прости, я сломал твою жизнь тогда и изменил тебе сейчас, разделив ложе с другой женщиной. Я промолчал.

Мы оба потянулись друг к другу и знали, что ничем хорошим эта связь не закончится, но мы были счастливы.

В ней уживались человеческая нежность и драконий огонь, моя прекрасная полукровка, как я мечтал к ней вернуться. Аелия повязал клятвой нас обоих, заставил разойтись под угрозой неисчислимых бед для каждого, и мы подчинились, сберегая любимого, как умели.

Я знаю, чем он смирил меня, но молчал об этом в короткие минуты редких встреч, а она никогда не признавалась в своих бедах. Мы шли по жизни, заложниками чужой воли.

Вот и теперь, храня ещё на себе запах другой женщины, я вспоминал ту, от привязанности к которой не смог освободиться. Рея, пленница каменных стен драконьего замка, не имеющая впереди вечности для надежды на свободу. Прости, я тебя снова предал.

Я лежал, свернувшись в клубок в глубине тесной норы и смотрел на то как краски зари сменяются ослепительным дневным светом, на синее небо, с которым драконица сравнила мои глаза. Теперь ведь и она заняла определённое место в моём сердце. Виноват я перед всеми, не следовало меня вообще подпускать к женщинам, наверное, Аелия прав, а я нет.

Несмотря на душевные терзания, я смог поспать, так что вечером был достаточно бодр для продолжения путешествия. Еды не предвиделось, козы сюда не забредали, да и найдись среди них глупые и беспечные, я был слишком умён, чтобы охотиться на драконьей территории. Кровью и молоком меня напоили — спасибо им, теперь на несколько суток хватит, а там я и вернуться смогу.

Я выбрался из укрытия на вечерней заре, солнце уже скрылось за горами, но небо ещё цвело последними самыми яркими красками заката, и сразу увидел барьер. Он оказался ещё ближе, чем я ожидал.

Странная эта штука. Иногда весь на виду — словно стена, уходящая вверх и тающая там до почти полной прозрачности, случается и у земли ничего особенного не заметишь, кажется, что нет его совсем.

Бродя бывало вдоль него годами, я нередко задумывался о том, кто и что он есть и временами представлял странным живым существом, накрывшим своим брюхом наш кусок прошлого, то ли затем, чтобы подкормиться, то ли защищая от бед.

Становясь невидимым, барьер никуда не девался, это лишь казалось, что и дальше лежат похожие горы, равнины, леса, они выглядели так естественно, что, только подойдя вплотную, удавалось понять: мир по ту сторону всего лишь отражение этого. Иногда не полное, искажённое и потому не вдруг различимое. Зеркальный барьер вообще никого в себя не пускал, вот именно в него удалось бы постучать лбом, как я обещал королю драконов и даже разглядеть себя в слегка мутной картине. Забавная штука.

Сейчас граница вставала стеной тумана переливчатого серого или скорее перламутрового, неровная, похожая на облако, прилёгшее отдохнуть на снежные хребты. Я присмотрелся, но какого-либо шевеления в неясной мути не заметил. Впрочем, барьер, случалось, менялся каждый день, хотя иногда оставался одним и тем же годами.

Я забросил на плечо свёрнутый плащ и пошёл вперёд.

Темнота, что настала вскоре после заката, не мешала мне видеть цель, как и видеть вообще. Я с любопытством ожидал чего-то необычного, но так и не дождался.

Вблизи барьер казался огромным, махиной, что нависает и грозит упасть, многие, я знаю, не рисковали подходить к нему из-за этой иллюзии и ощущения неопределённой угрозы. Мне граница никогда ничего плохого не делала, потому я рассматривал её спокойно. Загадочная штука, начало и финал Потери. Кто-то её тут поставил, или это она сама рухнула на нас, я не знал и не надеялся выведать.

Помню, как страшился впервые дотронуться да загадочного явления. Тянул руку, затаив дыхание, и покрываясь тревожными мурашками. Ладонь коснулась неопределённого едва ощутимого вещества, погрузилась, став чуть размытой на вид. Я выдернул её, разглядывая почти с ужасом. Не знаю, что мерещилось воспалённому рассудку, но рука осталась той же, что и была. Даже не отвалилась.

Сейчас я касался барьера безбоязненно, прислушивался к ощущениям, они тоже варьировали время от времени.

Иногда выпадали дни, когда преграда превращалась в неясную безобидную на вид дымку и позволяла войти в себя и даже оставаться там длительное время без всякого вреда для здоровья. Конечно организму вампира по определению сложно причинить хоть какой-то убыток, но и среди людей находились смельчаки, дерзавшие на риск. Я общался с несколькими и сколь-нибудь заметных отличий в восприятии не нашёл.

Да, барьер впускал в свои неясные просторы и выпускал обратно, но только не насквозь. Как бы ни старался человек обмануть границу, ничего у него не получалось. Хоть год иди к цели, а придёшь всё равно обратно. В свой мир и в то же самое место. Любители острых ощущений говорили, что барьер «водит» наглецов.

Иногда мне приходило в голову, что наверняка случались и исключения, только те, кому удалось преодолеть марево, оставленное Потерей, не могли или не желали вернуться обратно. Правду сказать, следов такого полного прохождения мне отыскать не удалось, хотя я любопытствовал и людей расспрашивал. Были путники и местные жители, исчезнувшие вблизи барьера, но большинство так или иначе потом находилось. Кого звери задрали, кто сам заблудился и не смог выбраться обратно, кто от жены сбежал или от мужа к более свободной и привольной жизни. Факты, подтверждающие проникновение, собрать не удавалось, а мечта никак не хотела угасать.

Другой мир, где иные законы. Воля. Я старался думать об этом реже, не растравлять лишний раз устоявшуюся боль.

Оглянувшись вокруг, и не ощутив в холодной пустоте постороннего присутствия я переломился и, развернув крылья, взлетел. Счастье накрыло с головой. Я любил ловить ветер, чувствовать упругое сопротивление стихии, легко скользить к облакам.

Мне редко удавалось вот так воспарить вверх, без оглядки на чей-то неодобрительный взор, так что я довольно долго просто бездумно летел вдоль барьера, забирая всё выше и выше, до тех пор, пока он не начал нависать надо мной, загибаясь, как и положено куполу. Драконы пытались пройти его поверху, но и там лазеек не нашли. Я начал спускаться, развернув крылья и планируя на них в суховатых местных потоках.

Давно не доводилось подолгу летать, потому и заметил, как сильно прибыло во мне мощи. Находиться в воздухе, лавировать, кувыркаться, набирать и терять высоту оказалось так просто, что я засмеялся, игриво чиркнул крылом барьер. Никакой усталости не ощущал, словно мог оставаться в ненадёжной стихии сколь угодно долго, даже заснуть, раскинув крылья, покачиваясь на безопасной вершине.

Очень не хотелось возвращаться на твердь, но я это сделал, потому что туман поредел, даря смутные очертания внутрибарьерного мира и потянуло побродить там, плутая в нереальной реальности. Как я себе говорил иногда: это тоже иное место и там ошейник ящерки всего лишь грубоватое украшение.

Переступил черту, почти невидимую вблизи и оказался там же, где и был. Никто в барьере не стелил под ноги мягких ковриков, лежали камень и снег, справа наметился провал, коварно укутанный здешней дымкой, а так довольно ровная простиралась местность, позволяя гулять без опаски. Этим я и занялся.

Отлично зная, что каким бы длинным и извилистым не казался путь, вернусь я туда откуда начал, вообще не разбирал дороги, просто брёл, почти не угадывая направления. Внутри барьера чутьё часто отказывало вампирам, а иногда и обманывало их. Наверное, это выглядело как опьянение у людей. Весело, бездумно, просто.

Иногда я садился, закутавшись в плащ и смотрел на небо над головой. Внутри барьера не удавалось увидеть звёзды, лишь серую муть, но приближение рассвета я почувствовал и без этого. Следовало искать укрытие.

Я пошёл наугад, но целеустремлённо, спеша выйти наружу и задневать где-нибудь в приличной вселенной, и вскоре туман, сквозь который я брёл, поредел слегка, я прибавил шагу и довольно неожиданно выскочил на ясный звёздный свет.

Человек, наверное, раздумывал ещё очень долго, валил очевидные перемены в окружающем мире на глупую впечатлительность и самообман, но острые ощущения бессмертного мгновенно подсказали мне, что сияние слишком ясное. Не ощущал я привычного мерцания наверху, а у меня очень зоркие глаза. Надо мной горели звёзды, которые я видел до Потери. Настоящие. Из того мира. Я миновал барьер.

Глава 13 Охотник

Первые дни из комнаты меня не выпускали. В закутке за дверцей имелось всё потребное для отправления естественных нужд и умывания, еду приносил здоровенный мрачный слуга, который на все попытки заговорить с ним отвечал лишь свирепым взглядом и невнятным бормотанием, других развлечений у меня не было. Я прислушивался, пытаясь понять, что происходит в замке, и как текущие события или их отсутствие повлияют на мой статус, но шумы звучали глухо и положения не проясняли.

Я даже не мог считать эти самые дни, потому что окон в комнате не было, а пищу я получал крайне нерегулярно, вероятно, в те часы, когда обо мне вспоминали, или когда на кухне находилась хоть какая-то еда. Обнаружив в один прекрасный миг, что дверь не заперта, я без колебаний покинул узилище.

Где вампир и что с ним — вот главные вопросы, что не давали покоя, потому я без промедления направился в тот ужасный каземат, где Аелия вынудил мне бить плетью единственного друга, оставшегося у меня в этом мире. Узнать, что с ними всё в порядке, испросить прощения, поверить, что он не затаил зла — я жил этим все долгие часы заточения.

На удивление ноги почти безошибочно привели в тот подвал. На пути попадались иногда грубо сработанные двери, но без запоров, притворённые или вовсе распахнутые. Особого порядка в замке не водилось. Людей я не встретил, дракона тоже, и втайне понадеялся, что он покинул чертоги, и я смогу освободить вампира.

Что произойдёт дальше, я пока не загадывал, но совместное бегство представлялось не худшим выбором. Бениг хорошо знал окрестности и эти невероятные дороги, ведущие сразу и насквозь. Ушли бы мы подальше от проклятого ящера, и не нашёл бы он нас.

Мечта оказаться на изрядном расстоянии от стылого замка влекла куда больше, чем желание отомстить, я и разыскивал комнату с плетьми, кнутами и клеткой. Нашёл. Вампира в ней только не обнаружил.

Орудия истязаний висели на месте, там, где я запомнил, а от Бенига и следа не осталось. Сначала я обрадовался, поскольку боялся, что его всё ещё держат в клетке, измученного с исполосованной в кровь кожей, но потом задал себе здравый вопрос: а так ли это хорошо, что камера пуста, не постигли ли моего весёлого товарища ещё большие злосчастья? Не верил уже в лучшее.

За четыре года, что провёл с охотниками, я обучился отчасти навыкам следопыта, потому вошёл в помещение — осмотреться. Не пришло в голову подумать, с чего бы это в пустом неиспользуемом пыточном зале горят свечи, причём несколько штук.

Едва я присел, чтобы изучить кровавые отпечатки, как услышал шаги, неровные, и при этом звонкие. Не зная, куда спрятаться, заметался, забежал за клетку и увидел нишу, в глубине которой обнаружилась ещё одна дверь. Проверив, заперта она или нет и убедившись, что на петлях поворачивается бесшумно, я задержался, чтобы рассмотреть неизвестного, помешавшего моим поискам.

Едва этот человек переступил порог, как в стылом каземате стало светлее и вроде бы даже теплее. Женщина. Высокая, стройная в ярком платье и огненном платке на тёмных волосах она показалась мне красивой и опасной. Я глядел на неё, испытывая восхищение и робость. Я вообще никогда не видел таких дам. Наверное, она родилась далеко на юге, в той земле, где не бывает холода, царит жаркая томная нега, и фрукты зреют круглый год, непрерывно падая с отягощённых ветвей.

Что же она делает здесь, в мрачном замке, в тёмном каземате, где стон пытаемых скопился в углах, тусклый и душный как пыль? Совершенно не вязалась с этим местом её диковинная прелесть, словно птица присела на выбеленный ветрами череп.

Мгновение спустя я узнал, зачем дама пожаловала сюда. Она подошла к развешенным на специальной стойке кнутам, выбрала один с коричневыми следами крови и прижалась к нему лицом, словно хотела впитать запах чужого страдания.

Я наблюдал за ней, совершенно не понимая, что происходит, но тем больше оснований находя остаться на месте и подсмотреть всё, что можно, хотя понимал, что поступаю не очень хорошо. Незнакомка гладила жестокий ремень ладонью, и выглядело это так неприлично, что я покраснел в своём убежище и невольно отвернулся.

Когда я вновь глянул в зал, она уже оставив орудия наказания вошла в клетку и распростёрлась на полу, прижавшись щекой к шершавым доскам, словно желала припасть к следам чьих-то босых ног.

— Бениг! — прошептала едва слышно.

Я стоял, разинув рот. Она, судя по всему, влюблена в вампира, но почему-то не может быть с ним вместе? Узнав немного Аелию, я не слишком сомневался в том, что он найдёт способ доставить неприятности кому угодно. Вот что привело её в каземат: здесь она может хоть так прикоснуться к дорогому существу. Наверное, извращённо, трагично, да что я в этом понимаю в мои ещё невеликие годы?

Я уяснил одно: если этой даме дорог мой друг вампир, нам следует объединиться в попытке облегчить его ужасное положение. Мы должны познакомиться и поговорить о том, что знаем. Непосильное одному в компании совершается легче, мне так нужны единомышленники в этой непростой заботе.

Стесняясь прервать малопонятное мне оцепенение, но опасаясь, что позднее нам помешают и не дадут поговорить, я слегка кашлянул. Знай, что последует такой стремительный ответ, подавился бы на месте. Девушка буквально взвилась в воздух, вылетела из клетки и остановилась, озираясь, в ладони её поблёскивал небольшой, но вполне смертоносный кинжал.

— Пожалуйста, не пугайтесь и не убивайте меня!

Я вышел из укрытия, держа руки на виду.

— Кто ты?

— Я пленник здесь, такой же как Бениг. Хочу отыскать его и помочь, если смогу. Меня держали взаперти, так что не знаю даже, какой сейчас день, и свет или тьма на дворе.

— Ты знаешь Бенига?

— Мы познакомились недавно, но я многим ему обязан, и, хотя пока не заслужил честиназываться его другом, добивался бы этой милости, имей такую возможность.

Девушка разглядывала меня всё так же недоверчиво.

— Ты человек.

Интонации показались мне странными, словно сама она принадлежит к другой расе, но подробности казалось сейчас не важными. Я ответил:

— Да, но получилось так, что во мне смешалась кровь вампира и дракона, и теперь я не понимаю ни что есть я сам, ни что ждёт в будущем. Послушай, прекрасная незнакомка, если ты хорошо относишься к Бенигу, не гони меня, объясни, что здесь происходит, и как мне поступить, чтобы оказать ему содействие или хотя бы не причинить вреда.

Или мои слова произвели впечатление, или эта женщина с самого начала не слишком остерегалась. Она спрятала своё оружие и шагнула ближе, разглядывая меня и, кажется, принюхиваясь. Странная она. Неужели вампир? Я не был теперь уверен, что смогу отличить кровососа от человека, поскольку, общаясь с Бенигом, всё время забывал о его природе.

— Я Крискент Клетис, а ты?

— Меня зовут Рея, — ответила она. — Я здесь живу.

— С этим? — воскликнул я, испугавшись, что познакомился с подругой, а то и женой Аелии.

Надо было больше расспрашивать вампира о нашем хозяине, а не книжки про рыцарей читать. Хотя мы оба полагали, что время ещё есть.

— Нет. Я заложница, да и ты теперь тоже. Уйдём отсюда.

Я не возражал, свеча моя так и осталась у порога, я подхватил её и пошёл впереди, чтобы женщина чувствовала себя увереннее от того, что я у неё перед глазами, а не за спиной, но оглядывался иногда, прося подсказки.

— Дракон всё равно узнает, что мы познакомились, Крискент. Тут везде зрели. Идём в кладовую.

Я немного растерялся, но послушался. Следуя указаниям девушки, пришёл в небольшое помещение, где стояли у стены пустые корзины, лежали стопками мешки, ещё что-то мне незнакомое.

— Садись, — предложила она.

Я устроился на одной стопке, она на другой, свечу мы поставили на пол.

— Ты подруга Бенига? — не удержался я от вопроса и добавил поспешно, потому что она вскинула на меня мигом потемневшие глаза: — Просто мне кажется, вы очень подходите друг другу. Ты такая красивая, яркая. Он тоже.

— Мы были вместе. Недолго, — ответила она коротко и сухо и принялась дотошно расспрашивать о том, как я познакомился с вампиром, и что вообще происходит за пределами замка.

Так вместо того, чтобы познавать новое, я делился собственными немногочисленными сведениями. Впрочем, не жалел. В присутствии Реи кровь веселее бежала по жилам, что-то было в ней будоражащее, привлекательное и пугающее одновременно. Я понимал, что моему вампиру она под стать, но сам, скорее всего, не выдержал бы романа с такой женщиной. Эльстина казалось в сравнении тонкой, сдержанной и свежей.

Я вспомнил девицу, которую едва знал и ощутил, как к щекам прилила кровь. Она будила во мне совершенно щенячий восторг и ожидание чуда.

Впрочем, Бениг не велел даже думать о ней, чтобы не навести на след нашего ящерку, потому я постарался сосредоточиться на настоящем и некоторые моменты в своём рассказе опустил или изложил невнятной скороговоркой.

Так мы беседовали, нервно прислушиваясь к звукам, проникавшим из коридоров и вскоре изрядный шум привлёк наше внимание. Надеясь, что это вампир вернулся, я предложил сходить и проверить. Рея последовала за мной. Свеча всё ещё терпеливо горела, оставался изрядный кусок, так что пройти к источнику беспокойства оказалось нетрудно.

Вскоре я начал узнавать дорогу и предвосхитил, как войдём в парадный зал с чудными синепламенными каминами, но ещё на подступах обострились неприятные глухие запахи, а зал, когда я переступил его порог, выглядел совершенно иным чем запомнился по первому знакомству. Собственно говоря, я сначала решил, что вообще попал в другое место.

Изящные некогда потолочные своды пошли грязными пятнами, сажа вяло сыпалась оттуда на пол, лишившийся и ковров, и мебели, да ещё местами выжженный до ям, камины молчали, зато сквозь распахнутые окна щедро лились морозный воздух и утренний свет, придавая всей картине некое потустороннее величие.

Сам ящерка, тяжело прихрамывая, ковылял от одного камина к другому, рассматривая пучки непонятных трубочек и грибов в холодных зевах.

— Что же тут случилось? — спросил я шёпотом, повернулся к спутнице и обнаружил, что она исчезла, причём я даже не понял, когда.

Вампир она, боящийся яркого света или хочет, чтобы несмотря на внимание загадочных зрелей, дракон не узнал о заключённом между нами товарищеском союзе? Я решил пока не думать об этом, тем более, что возникли новые вопросы.

Аелия услышал меня и резко повернулся. Лицо дракона тоже изменилось, покрывали его жёлтые разводы, какие остаются от подживших синяков и бледные полоски шрамов. За окном разгорался день и рассмотреть все подробности удалось без труда.

— А, человек! — рыкнул ящерка, сверкая на меня недобрыми жёлтыми глазами. — Полюбуйся, что натворил твой проклятый вампир!

Почему сразу мой-то? Я его знаю без году неделя, а дракон не один век, но смотрите, нашёл виноватого! Нет, я не открещивался от дружества с Бенигом, меня поразила наглость ящерки, пытавшегося всё свалить на подневольного раба. Вообще-то по правилам хозяин отвечает за тех, кого снабдил ошейником, а не наоборот.

— Не мог один вампир произвести такие значительные разрушения! — сказал я убеждённо.

Аелия на миг-другой как будто потерял дар речи. Он смотрел на меня с непонятной сосредоточенностью, лишь изредка лицо дёргалось в судорогах не то возмущения, не то раздражения.

— Тебя не касается! Наливай воду, что там ещё надо и убирай грязь.

Как сложно, наверное, Бенигу было терпеть это вздорное существо годами, столетиями! Придётся и мне смириться, чтобы не навредить строптивостью вампиру.

— У тебя нет слуг?

Он даже ругаться не стал, махнул неопределённо рукой.

— Они заняты. Мебель надо восполнить. Не рассуждай, берись за работу.

Я хоть и дворянин, но в отряде чего только делать не приходилось, в том числе и порядок наводить в том жилище, которое охотники считали отчасти постоянным. Задача выглядела довольно привычной. Я сказал примирительно:

— Окна надо закрыть, а то и вода замёрзнет, и мы тоже. В первую очередь отчистить и побелить потолок, чтобы сверху грязь не падала, потом уже всё иное.

Мы задрали головы, обозревая нанесённый своду ущерб. Дома сколачивали специальный помост, чтобы добраться до верха, здесь ничего подходящего вообще не наблюдалось. Пришлось сообщить ящерке очевидное:

— Высоко, я не достану.

Аелия хмуро кивнул, ухромал куда-то и приволок лестницу. Я и не видел никогда таких. Она состояла из двух частей, скреплённых на концах, эта хитрость позволяла ставить переносный всход где угодно, хоть в центре зала, а не только вдоль стен.

Деревянные бадьи, воду, тряпки и палки с хвостами, которыми моют большие помещения я разыскал частью сам, частью с помощью дракона. Золы, чтобы развести щёлок, в камине не нашлось, но мутный густой сироп, который хозяин достал из запертой кладовой не только хорошо пенился, но и приятно пах.

Работа, даже такая неприхотливая была лучше унылого безделья, потому я взялся за неё без возражений. Утверждение Аелии, что зал разгромил вампир, тоже, до некоторой степени, могло оказаться правдой, и я надеялся задобрить владельца прилежной уборкой и хоть отчасти избавить Бенига от неизбежного наказания.

Мела в этом холостяцком хозяйстве не водилось, но отмытая часть потолка выглядела приятно, и я решил, что чистка украсит его лучше покраски. Копоти накопилось изрядно, причём не вся она была свежей, но я не задумывался, что и когда наслаивалось здесь веками, а мыл, передвигая лестницу, перетаскивая бадью и любуясь время от времени растущим на потолке пятном чистоты.

Аелия копался в каминах, время от времени производя неприятный скрежет, вскоре я перестал обращать на него внимания. Когда он счёл результат своих стараний удовлетворительным и зажёг пламя без дров, работать стало веселее.

Дракон ко мне не присоединился, лишь наблюдал, принимаясь иногда бродить по залу: то хмуро таращился в окно, то разглядывал пол, словно монетку обронил и не помнит где.

— Стараешься, чтобы его защитить, — сказал он, когда я присел ненадолго отдохнуть.

— Что если и так? Ты против?

— Думаешь, он тебя простит?

— Беспокоиться в первую очередь полезно не об этом.

Я передвинул лестницу и только собрался карабкаться по удобным плоским ступеням, когда Аелия сказал со злостью и, как мне показалось, обидой.

— Ты не должен быть на его стороне! Ты — охотник, а он — вампир!

— То есть, я обязан оказаться на твоей?

Я оставил тряпку и прочие приспособления, потому что у дракона как видно накипело и чувствовалось, что он не успокоится, пока не выложит всё надуманное. Полезно было дать ему выговориться, может, тогда уберётся отсюда, раз толку от него всё равно никакого нет.

— Это разумно. Странно выглядит, что ты защищаешь того, кого должен уничтожать, я был лучшего мнения о вашем отряде.

— Не ты ли и навёл на логово, где мы получили жестокий отпор, оказавшийся роковым почти для всех стрелков?

Я спросил просто от злости, а Аелия отвёл взгляд, всего на мгновение, но и этого оказалось достаточно для того, чтобы случайная догадка начала превращаться в подозрение. Слишком странно происходила акция, всё с самого начала завертелось не так. Бениг безоговорочно признал свою вину, вот только так ли она была велика и существовала ли вообще?

Что могло случиться в пещере, не огрызнись раненый вампир куском стали в драконье брюхо? Зачем Аелию принесло туда, почему напал на Бенига? О многом следовало подумать, но я сделал вид, не знаю, удачно или нет, что ничего не заметил и обвинение выдвинул сгоряча.

Аелия отвернулся, словно ему и смотреть на меня было противно, презрительно фыркнул:

— Что вы все нашли в этом вампире? Красавчик? На это людей и нелюдей тянет?

— Что нашли? — воскликнул я так резко, что он опять удивлённо посмотрел на меня. — А ты не понимаешь?

— Ну просвети!

— Он добрый в отличие от тебя. Он ко всем нормально относится и с каждым готов дружить. Он меня вытащил из беды и принял у себя, обеспечил защиту какую смог. Он разговаривал со мной как с человеком и учил новому, он мне книжки давал читать!

Под конец своей взволнованной речи я почти кричал, так вдруг захотелось заступиться за того, кто ещё недавно был врагом, но смог и в себе преодолеть старые предубеждения, и меня вразумить, если на то пошло. Я не знал, на пользу пойдёт моя горячность или во вред нам обоим, но удержаться не сумел, да не слишком и пытался.

Аелия отступил на шаг, удивлённый, должно быть, моим порывом, выглядел он растерянным.

— У меня есть книжки, могу тоже тебе их давать!

— Было бы неплохо! — сказал я, вызывающе плюхая свои инструмент в бадью с водой, длинные хвосты развесились по бокам, с них потекла уже грязноватая жижа.

Аелия покосился на длинную палку не без опаски.

— Разве дело только в этом? — я старался говорить примирительно. — Все любят внимание, заботу, доброе слово в конце концов.

— Это — слабость, — произнёс он с нажимом. — Сильные ни от кого ничего не хотят, а всё берут сами.

— Тогда чего же ты тут разглагольствуешь, задаёшь вопросы? Пойди и возьми хотя бы метлу в руки, раз тебе так нужна эта уборка? И то, что остальной замок похож на хлев — это уже как бы не считается?

Сказал и сам испугался: станется ведь с него, заставит мыть всё от башен до подвалов! Ящерка нахмурился, но вроде не рассердился.

— Слуг у меня мало, — сказал он.

— Найми. Наверное, кладовые от золота ломятся, а пол подмести некому.

— Может быть. Надо срочно прибраться в замке.

— Жениться что ли задумал?

Он поморщился, качнул головой:

— Нет. Король совершает объезд своих владений и предупредил, что заглянет ко мне.

— Король?

Мне почему-то представился человеческий монарх, я недоумевал зачем бы Его Величеству карабкаться на эти лысые вершины, но потом сообразил.

— Ваш повелитель? Дракон?

— Да! Ты домывай, у тебя очень хорошо получается.

И ушёл.

Ну я дождался доброго слова! Собственно говоря, наивно было бы рассчитывать на какое-то иное. Жалея про себя несчастного вампира, которому так не повезло в жизни, я вновь взялся за работу.

Глава 14 Охотник

Странный у нас получился разговор, и дракон показался мне иным, не тем, что я успел узнать. Вроде бы и не злой он, обычный, почему тогда давится ненавистью к вампиру? Сколько лет прошло со дня случившегося когда-то недоразумения? Сколько человеческих поколений отжило свой век? За это время горы остывают, так почему один дракон продолжает пускать ноздрями дым, словно обидели его вчера? Неужели он просто завидует?

Я попробовал представить, каково это наблюдать за тем, кто красивее тебя и всем нравится, иметь возможность издеваться над ним, низводить до полного и окончательного ничтожества, но и здесь не добиться желанного результата. Может быть, Аелия уже помешался от того, что постоянно проигрывает в этой некогда развязанной войне? Так ведь он вообще не остановится. Как же помочь вампиру выбраться из кабалы?

Продолжая отчищать потолок, а потом и стены, я размышлял об этом. Иногда скучная работа помогает сосредоточиться, но я ни до одной стоящей мысли так и не додумался. Вскоре у меня и помощник появился — слуга, которого я прежде почти не видел в замке, начал приносить свежую воду, добавлять в неё мыльный сироп, убирать грязную, подтирать самые большие лужи на полу. Дело двинулось быстрее, хотя я изрядно устал. Следовало спросить у ящерки, когда приезжает король. Быть может, у нас ещё неделя впереди, а мы мечемся, напрасно утомляясь от усердия.

Аелия так и не появился, зато второй его слуга, тот мрачный и злой помог отчистить стены и пол. Втроём закончили работу до темноты, а потом я ушёл, чтобы отмыться и сменить одежду на что-то более приличное. Еды никто не принёс, пришлось самому отыскивать кухню, где я и разжился куском жареного мяса и кружкой кипятка.

Ночью я решил как следует выспаться, никто меня не тревожил, а утром обнаружил, что пол в зале уже застелен коврами и кое-какая мебель расставлена вдоль стен. Слуги, должно быть, так и не ложились.

Зато сам Аелия сидел в кресле, вытянув ноги к огню. На лице не осталось следов от недавнего увечья, как видно на драконах заживало всё лишь немногим медленнее чем на вампирах.

— Когда приедут твои гости? — спросил я.

— Сегодня, — ответил он, потом повернулся и окинул меня суровым взглядом. — Оденься красиво. Если хорошего костюма нет, возьми у меня, вели слугам, они дадут.

— Я могу и своей комнате посидеть, не привык как-то с коронованными особами общаться, тем более вы и племени другого.

— Делай что сказано! Это не обсуждается. За твою строптивость будет расплачиваться твой вампир.

И отвернулся. Злость от того, что он травит нас обоих, угрожая расправой другому не настолько туманила голову, чтобы наделать глупостей. Я ушёл выполнять приказ. Не прочь был бы поесть, да и запахи откуда-то плыли соблазнительные, но не стоило заставлять Аелию ждать.

Я облачился в тот костюм, что выдал перед отъездом из своего замка вампир, наряд выглядел роскошно, и я берёг его с тщанием. Повседневно носил одежду, что уже была в комнате, куда меня поселили. Зеркала поблизости не нашлось, причесался и облачился как придётся.

Не только повеление дракона заставляло спешить, но и собственное любопытство мучило. Когда ещё простому человеку с равнин выпадет возможность увидеть самого короля драконов, его свиту? Раз уж мне суждено явиться в зал, постараюсь хотя бы насладиться нечаянно перепавшим зрелищем.

Когда я вернулся, Аелия сидел на том же месте, а у окна стояла Рея, одетая в невообразимой красоты платье, с пышной шелестящей юбкой. Высоко уложенные волосы открывали стройную шею, лицо преобразилось, выглядело теперь аристократически суховатым. Разглядывая её, я разинул рот, причём в прямом смысле этого слова. В вырезе лифа, на руках в причёске поблёскивали драгоценные камни, и лишь выражение лица оставалось тревожным, почти мрачным.

Я подошёл поздороваться и сказать несколько, надеюсь, не слишком провинциальных, комплиментов. Меня учили, что так надо делать, это, мол, святой долг кавалера. Рея улыбнулась в ответ как совершенно чужому человеку, я и сам понимал, что на глазах Аелии лучше нам держаться подальше друг от друга, потому что любой открытый союз способен навредить Бенигу более нежели помочь.

Ящерка тоже принарядился, только я не сразу это заметил. Странная у него была внешность: вроде всё на месте, никак не урод, но тускло смотрелся, словно плохо чищенная медь. Может угрюмость его портила, право, не знаю, но в парадной одежде он выглядел ещё более невзрачно, чем в обычной.

Я сел на подоконник, посмотрел наружу. Прежде как-то времени не нашлось полюбоваться окрестностями. Вид отсюда открывался величественный. Сразу за близкой стеной начинались горы, снег блестел так, что заболели глаза. Голубое небо, яркий солнечный свет. Сердце болезненно сжалось: как там вампир, где он? Не нашлось ли на его голову иных врагов? Я всё же решился и сколь мог равнодушно спросил:

— Аелия, а Бениг к нам не присоединится?

Дракон повернулся всем корпусом, словно шея у него не гнулась и посмотрел с привычной злостью. Я лишь теперь сообразил, что для ночного создания сейчас слишком светло, и поправился:

— Я имею в виду, позднее.

— Рабу не место в парадном зале! — резко ответил он.

Значит, меня и Рею он таковыми не считает? Это честный ответ или ещё одна попытка всех перессорить? Я не рискнул уточнять. Рея отвернулась к окну. Теперь при ярком свете, я заметил, что она не так юна, какой показалась мне вначале — взрослая женщина, как говорят: в самом цвету.

Я вновь оглядел горы. Интересно было знать, каким способом прибудет сюда королевский кортеж? Дорога, по которой мы пришли в замок, выглядела не особенно наезженной. Король тоже воспользуется короткими тропами, как называл их вампир? Впрочем, он, кажется, говорил, что в горах их мало.

Что-то блеснуло там, где хребты очерчивали небо, я невольно моргнул от неприятного ощущения и тут Рея сказала немного хрипло, словно волновалась много больше, чем хотела показать:

— Драконы!

Аелия вскочил, глянул в окно и выбежал из зала, велев нам оставаться на месте и никуда не уходить. Приказ более чем отвечал моим собственным желаниям. Я придвинулся к самому стеклу, чтобы не пропустить ни одной подробности. Драконы реяли над горами, и от этого зрелища захватывало дух.

Золотые, серебряные, сияющие другими оттенками — я не мог их сосчитать, казалось летит целое войско, но вскоре стало ясно, что огнедышащих не так и много. Мельтешение в воздухе огромных крыльев создавало ощущение несметности. С наших стен навстречу сорвался ещё один дракон, я не сразу сообразил, что это Аелия. В чешуе он производил куда лучшее впечатление, чем без неё. Сразу появились солидность и блеск, которых недоставало ящерке-человеку.

Я старался рассмотреть всё до последней мелочи, чтобы было потом что рассказать, когда закончатся недобрые странствия, хотя многое наверняка упускал. Мне, например, ничего не говорил сложный танец, который эти существа затеяли в воздухе, от мелькания крыльев и сверкающих тел кружилась голова, я ощущал себя ребёнком, допущенным на праздник взрослых.

— Аелия посылал Бенига к драконам, — сказал Рея, вернув меня с неба на землю. — Наверняка король уединится с Аелией для личной беседы, у них так положено, пока обоих не будет на виду, расспроси воинов из свиты, может быть, они что-то знают.

— Хорошо! — сказал я. — Постараюсь. Вернуться с ними он не может, потому что сейчас день, я надеюсь, не задержится, придёт уже вечером.

Рея улыбнулась грустно, кажется, она была благодарна за попытку её успокоить, хотя я утешал заодно и себя. Скучал, признать честно, по вампиру, по живой беседе и озорному блеску ярких глаз. По его стремлению поделиться не только одеждой или горячей водой, но и знаниями, а ведь именно последнее и служит верным свидетельством уважения. Служа в отряде, я быстро постиг эту несложную премудрость. Кусок хлеба можно дать и собаке, а навык предложить только равному или тому, кого намерен им сделать. Охотники хорошо ко мне относились, но ни с кем и никогда я не чувствовал себя так свободно, как с Бенигом, существом, которого ещё недавно считал мерзкой нежитью, недостойной даже упоминания. Пора было привыкнуть, но раз за разом эта мысль потрясала, не иначе ломка убеждений шла у меня скачками, а не плавно.

Драконы вскоре скрылись из глаз, наверное, слетели во двор, а потом до нас донёсся шум шагов. Я отступил в уголок, где мог наблюдать за всем происходящим, сам не слишком бросаясь в глаза — так мне казалось. Рея осталась на самом виду, лишь глаза опустила, да ещё хмурая морщинка набежала на лоб, выдавая тревогу. Я подумал, что лучше подойти к девушке, поддержать её, но не успел. Двери распахнулись и в зал потекли гости.

Рея присела в нижайшем реверансе, я тоже поклонился в пояс, жалея, что церемонность отнимает драгоценные мгновения созерцания. Выпрямившись, я сразу увидел короля.

Он шёл впереди всех и показался мне настоящим гигантом: могучим воином с широкими плечами, царственной осанкой, грозным взором. В волосах сияли огоньки драгоценных камней, глаза горели почти оранжевым светом. Монарх огнедышащих внушал почтение, робость и восторг. Я, наверное, смотрел на него с обожанием, но это сообразил уже потом.

Следом шли другие драконы, разодетые в дорогие ткани, сверкающие изысканными украшениями. От рассыпаемых бриллиантами искр закололо глаза. Я осознавал красоту и уместность свиты, но по-прежнему не мог отвести взгляда от короля, совершенно по-детски пленялся самой яркой в собрании фигурой. Давно считал себя взрослым, да так оно и было, а тут понял, что не ушло от меня это стремление искать человека, которому можно подражать, стремясь усовершенствовать себя.

Монарх беседовал с Аелией и драконами из свиты, но иногда взглядывал на меня и Рею, хотя и не пожелал, чтобы нас ему представили. Зачем ящерка велел торчать здесь на виду? Чтобы создать иллюзию собственной неодинокости в фамильном замке? Лучше бы спрятал обоих подальше и никому не показывал: невелика честь хвалиться бесправными пленниками.

Беседа шла на незнакомом языке, именно на нём переругивались в пещере ящерка и вампир, я предположил, что это драконья речь. Безнадёжно вслушивался, стремясь хотя бы уловить знакомое имя, раз прочих слов не понимаю, но и тут не преуспел.

Гости вначале оставались в середине зала, потом ушли к пылающим каминам, там разговор продолжился. Король сидел так, что я видел его лицо и пытался хоть по его выражению понять, благоприятно складываются обстоятельства или нет. Увы ничего не вышло. Монаршей невозмутимости могли бы позавидовать сами эти горы. Затылок Аелии показался довольно напряжённым, но если я на физиономии не могу ничего рассмотреть, мне ли судить по спинам?

Поскольку мы с Реей находились теперь довольно далеко от остального общества, я рискнул спросить шёпотом:

— Ты понимаешь, о чём они говорят?

— Отдельные слова. Вампир по-драконьи — креш. Я не уловила в беседе ничего подобного.

— Я надеялся, что по имени назовут.

Рея едва заметно покачала головой, напомнила, словно я мог забыть:

— Сейчас король и Аелия уйдут в кабинет, свита пока останется здесь, постарайся что-нибудь выведать, потом всех пригласят к столу, но нас, скорее всего, не позовут: я полукровка и истинным драконам не ровня, а про тебя Аелия не знает, умеешь ли ты держать вилку в руках.

— Вот гад, мог бы спросить.

— На кухне поедим, наготовили всего много. Аелия нанял даже повара ради такого случая.

Пока мы обменивались едва слышными репликами, король и ящерка действительно поднялись и удались прочь, провожаемые короткими придворными поклонами. Я на всякий случай тоже согнул спину, а когда выпрямился, особа, занимавшая всё моё потрясённое внимание, исчезла из поля зрения.

Пришла пора осмотреться и выбрать жертву для проведения в жизнь нашей с Реей интриги.

Вроде бы все драконы из свиты выглядели одинаково нарядными, но я почему-то сразу разделил их на две группы: те, что для пышности и те, что для охраны. Вне всяких сомнений общаться следовало с последними. Я вполне сознавал, что мне могут не ответить, но с воинами я знал как примерно следует разговаривать, высокородные же прихлебатели были полем деятельности совершенно неизведанным.

Я уже примерился обратиться к невозмутимому дракону с довольно властными уверенными манерами, когда другой, отделившись от своих, подошёл ко мне сам.

Зелёные как трава глаза, красивое лицо — я полагал, что вижу юношу, совсем мальчика, но походка, плавные очертания фигуры подсказали, что передо мной девушка в мужском наряде. От смущения бросило в жар, щёки наверняка покраснели, я старался не смотреть на ноги драконицы, обтянутые штанами, а не спрятанные под юбкой, как положено даме, но удавалось это с трудом.

Она или не заметила моего состояния, что было довольно трудно, или не сочла нужным сбивать с толку и без того растерявшегося человека, обратилась спокойно как к равному.

— Здравствуй, кавалер. Ты знаком с вампиром Бенигом?

— Да, конечно, — пролепетал я.

— Я так и подумала: у тебя одежда того же кроя и ты носишь цвета дома Лэ. Скажи, Бениг вернулся из похода к барьеру?

— Насколько мне известно нет. Я даже не знал, в какие земли Аелия посылал его.

Зелёные глаза изучали спокойно, а я не знал куда деваться от смешанных чувств, главным из которых было ощущение, что за последний месяц я увидел всех самых красивых девушек нашего тесного после Потери мира.

Отведя в смущении взгляд, я неожиданно наткнулся на другой. Рея взирала на мою собеседницу пристально, неотрывно. Я не разобрался в оттенках её чувств, но стало вдруг холодно. Не отличаясь особой сообразительностью, даже я понял, что каждая из этих женщин равно хорошо смотрелась бы рядом с Бенигом. Они, возможно, соперницы, и я здесь тот лишний, кого могут порвать когтями просто потому что оказался под рукой.

Сзади была стена, отступать некуда, и я пожалел в душе, что вампир так привлекателен, и женщины готовы схлестнуться за обладание им, а то и без всякого повода.

— Я полагала, что он не задержится у барьера, — продолжала драконица. — Вряд ли там есть что-то интересное.

Она всё так же задумчиво вглядывалась в меня явно не ожидая ответа, а размышляя о своём, потом добавила чуть резче, чем прежде:

— Вообще не удивляет, что он не хочет сюда возвращаться. Я бы на его месте тоже стремилась исчезнуть на как можно более длительный срок. Удачи, человек!

Я не сразу сообразил, что в зал вернулись король и Аелия. Не затянулась беседа. Монарх выглядел царственно невозмутимым, а ящерка злым и взгляд его недобро перетекал с меня на драконицу и обратно. Вот тут я вообще перестал что-то понимать. Этот-то к кому ревнует? Давно знаком с прекрасной воительницей или влюбился наповал с первого взгляда? Я не мог избавиться от сомнения в том, что он вообще способен поддаться нежному чувству, да ещё так быстро.

С появлением главных лиц: короля и хозяина замка, прочие вновь сосредоточились вокруг них, и я оказался в относительной безопасности от любых посягательств, а когда вся нарядная толпа удалилась в столовую залу, вздохнул с облегчением. И есть-то не хотелось от пережитого волнения.

Рея мрачно смотрела вслед драконам, хотя возможно, одной конкретной драконице, у меня уже не осталось сил вникать. Я здесь причём? Пусть вампир сам договаривается с подругами. Я готов защищать его от многих бед, но с этой просто не справлюсь, придётся ему меня извинить. Наразбивал женских сердец, а я тут переживай и мучайся с последствиями.

— Идём поедим, — предложил я Рее, чтобы отвлечь её от мрачных мыслей.

Она послушно побрела следом.

На кухне жарко горели печи, и суетились незнакомые люди. Нам выдали тарелки с порциями разнообразной еды, мы здесь же в уголке и пристроились потрапезничать. Признаться, мне и не хотелось никуда уходить, так тут было уютно, среди говора обслуги и грохота котлов и сковородок. Тепло, идущее от печей, и сытные запахи стряпни наполняли душу и тело покоем. В моей комнате был камин, но топили его редко, а сам я не умел пользоваться синим пламенем, которое возникало и угасало словно по волшебству, так что изрядно мёрз.

Рея тоже никуда не спешила, задумчиво разглядывала суетящихся людей и вяло ковыряла еду, хотя от одного вида и запаха её у меня проснулся зверский аппетит. Я постарался наесться впрок, прикидывая, как долго продлится королевский визит и, следовательно, хорошая кормёжка.

Здесь в тепле и уюте нас и отыскал злой ящеркин слуга. Он велел немедленно возвращаться в парадный зал.

Судя по суете, которая там царила, король со свитой не собирались задерживаться. Перестал я понимать, зачем нас позвали: вновь стоять у стенки, изображая непонятно что? На душе скребли кошки, большие как драконы. Не знаю почему, но я надеялся, что монарх сделает что-то для вампира, велит его освободить что ли. Раз им интересовались его подданные (подданная), наверное, он произвёл при том дворе хорошее впечатление, но ничего не случилось. Двор уезжал, а мы оставались во власти Аелии.

Последние любезные фразы, которых я всё равно не понимал, скучающая в предвкушении полёта свита. Я оглянулся на Рею, но она опять следила за драконицей, хотя теперь не так открыто, как раньше, а тайком, из-под ресниц. Мужчина, к которому я хотел обратиться с расспросами с самого начала визита, беседовал о чём-то с зеленоглазой, потом глянул на меня, мельком, без всякого выражения, словно запоминая и не более того. Знать бы ещё — зачем ему это потребовалось.

Я вообще не представлял, что мне делать дальше и ждал с тоской, чтобы это мельтешение закончилось и можно было уйти к себе и заснуть. Когда король тоже удостоил беглым взором я даже не вздрогнул, лишь неловко поклонился, не зная, правильно поступаю или нет.

Едва драконы покинули парадный зал, я длинно вздохнул. Поспешил к окну и напрасно. Как видно вся стая унеслась в противоположную сторону. Наверное, красиво они смотрелись, озарённый вечерним мягким светом, но я лишь ждал с нетерпением, появления Аелии и разрешения расходиться по кроватям.

Ящерка пребывал в прескверном настроении, когда вновь переступил порог зала. У него даже челюсть выехала вперёд от досады или ненависти, я так и не разобрался. Улыбка искривила губы, предваряя недоброе повеление.

— Удалитесь в свои комнаты и ни шагу за дверь. Даже если замки забудут запереть, приказ остаётся в силе! Выполняйте, и будет лучше, если ваш вампир вернётся, потому что в противном случае вы оба ответите за его побег!

Развернулся и ухромал. Нога у него всё ещё подворачивалась, хотя при чужих, я заметил, старался держаться молодцом.

— Идём, — тускло сказала Рея.

Праздник закончился. Шагая в свою камеру, я думал с тоской, что могло случиться с вампиром и пытался понять, не лучше ли ему исчезнуть навсегда из поля зрения Аелии, даже если мне и предстоит расплата за его своеволие. О Рее старался не думать, надеясь, что девушку дракон всё же пощадит.

Глава 15 Вампир

Я тянул в себя воздух иного мира, лихорадочно оглядывал всё, что попадало в поле зрения. Клыки дёргались, норовя выскочить из дёсен на всю длину, я их с трудом усмирял. Испугался, что там говорить, тряслись губы и поджилки, мучило постыдное желание убежать, спрятаться, забиться в щель как насекомое. Верил-верил, что барьер нельзя пройти насквозь и разуверился.

Как всегда, в непонятной ситуации я замер на месте не спеша ни радостно мчаться удовлетворять любознательность, ни падать в снег, ни нырять обратно в родной туман. Мгновения уходили, к ним присоединились минуты, а вокруг не случалось ничего опасного, да и безобидного тоже. Мир не спешил проявлять себя любым из возможных способов.

Я слегка расслабился и потянул воздух медленнее, разбирая запахи не только на предмет непосредственной угрозы, но и с дальним прицелом. Глаза пока ничего нового не сообщали — те же горы кругом, тот же снег, вот только странный свет беспокоил, словно идущий от земли, а не от неба, но сияло довольно далеко, и я решил позднее разобраться: явление это местной природы или опять люди что-нибудь натворили.

Обоняние давало больше. Кроме привычного фона из камней и влаги я различал незнакомые ноты, резкие и едкие — запахи цивилизации. Некоторые из них я смутно помнил по давнему прошлому — временам до Потери, иные вообще ни с чем не ассоциировались. Людьми тоже пахло, голод мне явно не грозил.

Изучив обстановку, я оглянулся и понял, что не вижу барьера, точнее едва различаю его почти незаметным маревом. Не знай, что он здесь, прошёл бы мимо? Или угодил в него? Вернуться? А вдруг он больше в приключение не пустит? Страшно, да, но после многолетнего опыта общения с ящеркой я, честно говоря, мало чего боялся.

Взмахнул рукой для проверки и ощутил родное слабое сопротивление среды. Не ушёл никуда барьер, вполне вероятно, что ещё постоит, а мне на месте торчать воистину глупо. Я огляделся, тщательно запоминая обстановку, и решительно зашагал на запах людей и всего, что имеет обыкновение их окружать.

По мере того, как я шёл вперёд, ароматы становились резче и охотнее распадались на составные части, неясный неприятный шум приобретал ритм, хотя поначалу показался полных хаосом звуков. Сияние тоже делалось отчётливее, а так горы были как горы. Иногда, правда, попадались незнакомые предметы, похожие на бутылки или кружки, но не настоящие из стекла и керамики, а словно застывшие мыльные пузыри. Когда я трогал их носком сапога, они издавали неприятный скрип, но ничем не угрожали, разве что к букету запахов добавляли нотку той или иной вони. Я быстро сообразил, что это и есть бутылки или заменяющие их ёмкости, только из незнакомых мне материалов, а мерзко пахнет содержимое, сохранившееся кое-где в сосудах. Уже познанное наводило на размышление.

Я бодро прыгал по камням, без труда запоминая дорогу и почти освоился и с горами, и с мусором, и с местными зоркими звёздами, когда, взобравшись на скалистый гребень увидел внизу источник большинства запахов, шумов и даже неведомого света.

Признаться, я слегка растерялся, так что по инерции чуть не сверзился с кручи, пришлось плюхнуться задом в снег и разглядывать долину из этой безопасной позиции.

Внизу лежал город, залитый ярчайшим светом. Странные неподвижные огни оранжевого и голубого оттенка создавали очень нарядную картину. Дома, иные в несколько этажей, иные приземистые под многоскатными крышами располагались рядами вдоль улиц, а иногда хаотично, особенно на окраинах. Ближе всего ко мне находилось длинное двухэтажное строение со множеством лесенок, башенок, террас и балконов, перед ним — широкий двор. Именно там, на возвышении за столиками или просто на лавках вдоль стен сидели люди. Они закусывали, пили, разговаривали и слушали шум, который, поколебавшись, я рискнул назвать музыкой. Запах еды в тихом морозном воздухе ощущался даже здесь, наверху.

Не сводя взгляда с этой чудесной картины, я начал спускаться, сначала медленно, потом едва не бегом. Почему-то казалось, что стоит моргнуть и всё исчезнет, останется лишь снег под звёздами и тишина пустых гор, а мне уже не хотелось на просторы — потянуло со страшной силой к людям.

Чем ближе я подходил, тем больше деталей бросалось в глаза, я выделял их и запоминал, чтобы обдумать потом или дать сознанию самому переварить новые сведение у себя на задворках. Люди, мужчины и женщины, в основном молодые, болтали друг с другом и, хотя грохот этой дёрганой музыки здорово мешал слушать, я различал отдельные слова. Часть их оказалась понятна, часть — нет. Я не слишком встревожился — вампиры на редкость гибкие создания, умеющие буквально ко всему приспособиться. Я не сомневался, что не только смогу объясниться со смертными на первых порах, но и войти к ним в доверие — тоже.

Девушкам, конечно, придётся по душе моя привлекательная внешность, и они примутся опекать милого юношу с большими синими наивными глазами. Этот фокус мне всегда хорошо удавался.

Одет я был иначе, чем люди, но знал, что чаще всего подобный казус не фатален. Всегда можно сослаться на недавно оставленный маскарад, а ещё лучше на эксцентричность.

Я открыто шёл к веранде со столиками, ступая не спеша, словно изначально принадлежал этому миру. Судьба любит дерзких, что если и с Аелией вести себя погрубее? Возможно, он рассчитывает на мою решительность больше, чем хочет показать? Вспомнив некстати дракона, я поморщился и почти сразу забыл о нём, причём с изрядным удовольствием. Вокруг происходило так много интересного, стоило ли тратить воображение на унылого монстра?

Заметили меня эти смертные поздновато. Постов не выставили, по сторонам не смотрели, ослеплённые ярким светом и видеть-то ничего не могли. Я оглядел столики и выбрал тот, за которым сидел парень в компании двух девушек. Отлично. Вряд ли этот смертный претендует на обеих сразу, так что и мне не зазорно искать внимания свободной девицы.

Я поднялся по ступеням, прошёл вдоль ограждения и слегка замешкался возле выбранных жертв, давая им возможность рассмотреть себя и оценить. Судя по тому, что разговоры смолкли, интерес я вызывал. Поймав взгляд парня, я успокаивающе улыбнулся, смиряя тем природную агрессивность самца, потом повернулся к девушкам. Приглашение последовало немедленно:

— Присаживайся, красавчик! В компании веселее!

— Спасибо! — я расцвёл слабой улыбкой, которая безошибочно трогает женские сердца и опустился на свободный стул.

От всех троих разило духами, причём не естественными ароматами цветов или животных выделений, а чем-то похожим, но более очищенным и резким. Из-за этой вони я никак не мог понять, которая из девушек находится здесь с мужчиной, а которая свободна. Обе они, надо сказать, пожирали меня сосредоточенными взглядами.

Лестное в первый момент внимание начало тревожить уже через несколько мгновений. Каждому приятно, когда им восхищаются, но здесь присутствовал совершенно иной интерес, настолько приземлённый, что я не сразу поверил своим инстинктам.

Обе женщины жаждали не столько привлечь внимание, принимать мои ухаживания, сколько получить меня, так сказать без предварительных ласк, сразу в кровать, нагого и в должной степени возбуждённого. Взгляды ощупывали, раздевали, оценивали и хотели. Я всерьёз заопасался, что меня утащат из людного места и изнасилуют на ближайшей горизонтальной поверхности, причём многократно и обе сразу. Голод на донышке женских глаз тлел нешуточный — глубинный порыв, подобный инстинктивному стремлению вампиров насытиться.

Я робко улыбнулся, надеясь улестить хищниц, но их глаза заблестели ещё азартнее.

— Выпей с нами, малыш, — сказала та, что сидела напротив.

Она нажала пластину в центре стола, и та, уйдя на мгновение вниз, появилась уже с высоким стаканом. Пока я брал протянутую посудину, горячие мягкие пальцы прошлись по моему запястью, жарко пощекотали нежную кожу.

— Меня зовут Ана.

— Бен, — ответил я.

Судя по простоте здешних нравов длинные имена не требовались.

— Ты такой милашка и одет прикольно.

На этот раз улыбка у меня вышла нервной, не знаю, как это выглядело со стороны, но по ощущениям — сущая мука. Ища спасения, я заглянул в стакан, поморщился от запаха алкоголя, но храбро глотнул. Вреда напиток причинить не мог, да и опьянения тоже, разве что испортить здоровый аромат тела, но смертные этого бы вообще не учуяли. Вторая девушка придвинула вазочку с какой-то едой, пришлось поблагодарить. Случайно подняв глаза, я наткнулся на два взгляда столь плотоядных, что едва усидел на месте и не пустился в поспешное бегство.

До чего же изголодавшиеся здесь женщины. Интуиция подсказывала, что раз дамы не пытаются из-за меня ссориться, то вполне готовы употребить сообща, как вампиры случается выпивают кого-то компанией. Не то чтобы перспектива меня не возбудила, но напугала всё же больше. Мои нравственные устои подвергались чрезмерному давлению.

Я повернулся за моральной поддержкой к представителю своего пола и забыл, как следует дышать. Меня, оказывается, раздевал и раскладывал ещё один жадный взгляд, а широкая ладонь смертного лежала на скамье, буквально на волос не доставая до моего бедра. Ещё миг-другой и меня примутся тискать. В общем не удивительно что женщины истово жаждут близости, если здесь такие мужчины.

Я невольно сжал коленки и спрятал между ними пальцы. Хорошо, что Аелия запретил мне встречаться с дамами, всё же есть и от ящерки польза. Сейчас я испытывал благодарность. Про юношей он ничего не говорил, но я решил, что это подразумевается.

Странное было ощущение. Этот разгул откровенной похоти отпугивал, а не привлекал. Вампиры крайне неодобрительно относятся к любым посягательствам на их плоть, поскольку сами ведут хищный образ жизни. Нам нравится внушать желания, но на дистанцию покоя мы подпускаем лишь тех, кого выбрали сами. Вот с Дани всё случилось правильно, между нами возникло влечение, и мы пошли ему навстречу, бережно обменявшись чувствами. Красивая тёплая сладкая близость, я вспоминал её с нежностью, а резко пахнущих духами и отчасти едой женщин не желал.

Кстати, о пище. Настало самое время подкрепиться, пока утро не нагрянуло с солнечной ревизией. Ещё предстояло раздобыть местную одежду и деньги. Я, несмотря на потрясение моральных устоев, не забывал наблюдать за публикой и видел, что люди расплачиваются за еду и напитки бумагами и монетами, называя эти вещи наличными, хотя гораздо чаще предлагают маленькие таблички. Должно быть, на этих кусочках неизвестного мне материала люди как-то ухитрялись записывать свои финансовые возможности.

Другие таблички, побольше, они часто подносили к уху и разговаривали с невидимыми собеседниками, причём получали ответ, я слышал голоса, звучащие из загадочных приспособлений.

Разобраться с этим я решил позднее, пока же поесть и обзавестись местным костюмом. Непрерывно щебетавшие девушки называли мою одежду не вполне понятными словами, но поскольку я собирался избавиться от неё в ближайшее время, то не слишком внимательно вникал в термины. Вокруг находилось огромное количество вещей и явлений, требовавших куда большей заботы.

Длинное здание, возле которого мы сидели, являлось, как я понял, гостиницей, люди здесь селились приезжие. Днём они катались на лыжах, я был знаком с этим приспособлением и не удивился, а вечера проводили,попивая спиртное. Весь этот городок назывался курортным, и тот, кто здесь не развлекался, обслуживал гостей. Я решил, что место подходит для первого ознакомления с новым миром, но потом следует двигаться дальше, в большие города, о которых не умолкая говорили девушки, а иногда и мужчина.

В первую очередь я хотел выяснить как эта часть нашего общего прошлого, отделившегося во времена Потери относилась к мирку под куполом, но как ни пытался свернуть разговор на нужную тему, ничего не получалось. Меня не понимали. Слово «барьер» возбуждало разные иногда неожиданные ассоциации, но никто ни разу не обмолвился, что такая проблема существует, словно нас под куполом нет и никогда не было.

Если у меня дома все вплоть до грудных младенцев знали, что раньше жили просторнее, а потом что-то случилось, и барьер отнял большую часть прежнего великолепия, то здешние смертные считали свою вселенную целой, не разделённой на части.

Как такое возможно, я не представлял, зато хорошо помнил, что граница с этой стороны практически не видна мне, вампиру. Люди, вполне вероятно, вообще лишены умения замечать неясное марево. Почему они не врезаются в барьер лбом, как сам собирался, почему ходят по своей земле и не попадают в чужую, я объяснить не мог. Знал из прошлого, что есть такая наука — физика, но практически этим одним словом мои сведения и ограничивались.

Не знаю, как мои новые знакомые собирались кататься на лыжах, если почти всю ночь хлебали алкоголь, но судя по обилию на веранде веселящихся людей, здоровое увлечение было для них не главной причиной приехать сюда. Следовательно, если я пойду с парнем в его комнату якобы для занятия непристойной любовью, а потом мы проспим весь день, никого это не удивит.

Признаться, сложно оказалось принять решение. У меня и так нарастало желание прикрыть ладонями как перед, так и зад, а потом пуститься в поспешное бегство, а тут следовало публично соглашаться на объятия мужчины, идти с ним рядом под прицелом десятков глаз. Ящерка и тот не был так подл, чтобы уложить меня под себя или своих подручных, хотя вполне допускаю, что у него просто не хватило фантазии на такую изощрённую пытку.

Стыд жёг, и оставалось радоваться, что мои бледные щёки не способны окраситься румянцем смущения. Ну, пришла пора решаться, и я скомандовал себе: вперёд! Хотя бы дамы теперь не разорвут на части. Я ехидно улыбнулся подружкам, а потом повернулся к парню и сказал просто:

— Пойдём!

Глаза человека просияли откровенной, почти детской радостью, и я простил ему непристойное увлечение мной.

До его комнаты оказалось не близко, к счастью, лапать чересчур откровенно он меня не стал, просто обнял за талию. Болтал на ухо всякий взор, рассказывая мне, какой я соблазнительный. Я конечно и сам это знал, правда, рассматривал себя немного с другой точки зрения.

К счастью, осуществлять на практике то, что подумали о нас обитатели этого дома, нужды не было. В номере я просто толкнул мужчину на кровать, положил ладонь на лоб и усыпил. Он оказался поразительно внушаем и послушен, так что я мог без помех заняться своим делом.

Приехал парень сюда на неделю, а вещей привёз столько, что я лишь головой качал не в силах справиться с удивлением. К катанию на лыжах большинство из них, кстати, отношения не имело. Дома я считался состоятельным человеком и не знал недостатка в одежде, более того имел явный её избыток и рад был поделиться с охотником, когда он прибыл в мой замок гостем, но мне и в голову не приходило, что человеку могут потребоваться такие чрезмерные запасы.

И ведь наверняка он привёз не всё, что имел! Тем лучше, вряд ли заметит пропажу одних штанов, если у него их десятки. Пока мы сидели на веранде я внимательно разглядывал других мужчин, чтобы понять, отличается ли одежда тех, кто ориентирован на дам от облачения моего предполагаемого партнёра, но ничего существенного не заметил. Тем лучше.

Обследовав номер, я обнаружил ванную комнату и довольно быстро разобрался с кнопками и рычажками. Помимо знакомого мне брусочка мыла, я нашёл разные бутылочки, но пользоваться ими не рискнул. Сняв всю одежду, я забрался в горячую воду и блаженно вытянулся, поглаживая ладонями своё такое желанное всем тело. Как хорошо! Мне начинал нравиться этот мир!

Искупавшись, ощущал себя лёгким и бодрым, так что сразу занялся делом, которое счёл первостепенным. Скрутив свои вещи в узел, я облачился в чужие, выбрался наружу и спрятал имущество в горах, тщательно замаскировав и запомнив место. Возвращаться за барьер следовало так, чтобы никто не заподозрил моего пребывания здесь, по ту его сторону, до тех пор, пока я сам не решу всё рассказать.

Ну, мосты остались за спиной. Теперь с лёгким сердцем следовало пускаться в путь, навстречу большим городам.

Наступало утро, потому пришлось задержаться. Задёрнув шторы, я большую часть дня провёл, изучая оборудование номера и вещи человека, взял часть его денег. На таблички не покусился, с ними ещё следовало разбираться, зато сумел включить большую прямоугольную штуку на стене. Она показывала движущиеся картинки, и я принялся смотреть, постигая этот мир таким удобным способом.

Довольно быстро я понял, что толку от изображений мало. Большинство из них оказались чем-то вроде театральных постановок, иные разговорами на неинтересные мне темы, но всё же я уяснил, что люди этого мира изобрели много полезных вещей, в том числе повозки без лошадей, летающие машины и те таблички, которые помогали общаться или управлять своими деньгами, хранящимися где-то в другом месте.

Я и поспал, разумеется, чутко прислушиваясь к происходящему снаружи, но никто нас не потревожил. Вполне возможно, что изрядная часть постояльцев и приезжала сюда с целью отыскания партнёра для постели, забывая дома лыжи.

Едва солнце скрылось за горой, как я покинул это место и спустился в городок, где уже зажигались уличные фонари, бродили ищущие развлечений люди, проезжали иногда те самодвижущиеся экипажи. Я без труда пересёк весь город насквозь и остановился, поджидая машину, которая ехала бы во внешний мир. Почти сразу такая и появилась. В ней сидела женщина. Одна. Я заглянул ей в глаза и всё получилось. Автомобиль тут же услужливо притормозил, меня пригласили внутрь. Фантастично! Люди этого мира оказались внушаемы как дети, мне почти не приходилось прикладывать усилий, чтобы добиться от них желаемого. Хотя, вполне возможно, они сами себя охотно обманывали, рассчитывая получить выгоду.

Дама принялась откровенно со мной флиртовать, пришлось поддерживать игру, но доехали мы благополучно, а заодно я научился управлять автомобилем. Вампиры ведь легко усваивают новые знания, и память у нас превосходная, так что чужой мир меня не слишком пугал, наоборот я впитывал его правила жадно и успешно.

Когда же на нас надвинулся из ночи огромный весь в огнях город, полный сытых беспечных людей, тепла и горячей воды, я понял, что в восторге от своего приключения и готов навсегда остаться здесь, где мой ошейник был всего лишь дорогим, хотя и несколько безвкусным украшением.

Глава 16 Вампир

Освоился я моментально, буквально за одну ночь. Людей вокруг бродило множество, никто на меня особого внимания не обращал, если не считать уже привычных раздевающих взглядов, так что я мог без помех наблюдать за всем происходящим вокруг, запоминать и делать выводы. Да, я не понимал и не пытался понять, как всё вокруг работает, но этого и не требовалось, люди тоже вряд ли разбирались в устройстве окружающих их вещей, просто знали порядок действий при обращении с каждой их них, вот его я и усваивал.

Побродив часок по улицам и магазинам, я решил, что для быстрейшего внедрения в эту жизнь требуется учитель. Дамочек я отверг сразу же. Расплачиваться за науку телом не хотел. Как уже говорил, откровенная распущенность местных мужчин и женщин в этом вопросе пугала, и я твёрдо решил блюсти предписанное мне целомудрие до тех пор, пока не встречу женщину, к которой меня действительно потянет, а рассчитывать на это пока не приходилось. Как уже говорил, смертные привлекали меня лишь в качестве источника пищи, других желаний практически не будили, а вампиров и драконов я здесь не чувствовал вообще.

Мужчину в товарищи, как выяснилось, тоже следовало выбирать с умом, но я твёрдо верил, что и в этом мире ещё остались парни, в чьей компании моя невинность не понесёт никакого ущерба. Лучше всего подходил юноша моего примерно (по внешнему виду) возраста, который мог бы служить наставником в нелёгком деле адаптации. Молодые всегда на острие современности, старики вечно смотрят в прошлое.

Я стал целенаправленно искать подходящую кандидатуру, набрёл на неё уже под утро, когда даже в этом неутомимом городе стало чуть просторнее. Здесь имелись лавки с едой, работавшие круглые сутки, вот в одной из них я и приметил паренька, рассеянно покупавшего пищу в блестящих хрустких пакетах.

Женщиной от него не пахло, другим мужчиной тоже и вообще не мешало бы ему воспользоваться одним из предлагаемых здешним изобилием ароматов или хотя бы горячей водой, свободный доступ к которой в этом мире меня буквально пьянил.

Объект моего интереса, выйдя из магазина, побрёл по пустой улице, глядя в табличку, а не под ноги, что было бы разумнее, но как видно поднаторел в этом искусстве, потому что ухитрялся не спотыкаться и не падать. Я пошёл следом, размышляя, как сделать знакомство естественным. Случай помог почти сразу. К парню подошла неприятного вида женщина, пахнущая так резко, что я невольно поморщился и задержал дыхание. Она начала говорить о том, что у неё нет денег на хлеб, настойчиво просить подаяния, хотя одежда её выглядела довольно дорогой — в этом я уже отчасти разобрался.

Юноша явно понимал, что ему бессовестно врут, но то ли духу не хватало отогнать от себя побирушку, то ли опасался насилия. Женщина была крупнее и наверняка могла от слезливости перейти к агрессии — знаю я эту породу паразитов. Конечно, изысканнее спасать будущего товарища от разбойников на большой дороге, чем от псевдонищенки на пустой улице, но выбирать не приходилось.

Я подошёл ближе, поймал взгляд женщины и внушил ей страх. Слов и не потребовалось, она развернулась и быстро, хотя и пошатываясь пошла прочь. Оставленный этой особой шлейф алкоголя и нечистого тела заставил меня снова поморщиться.

— Как ты это сделал? — спросил парень, разглядывая меня с открытым удивлением.

— Я тебя потом научу. Меня зовут Бен.

— Гратис.

— Ты далеко живёшь? Пойдём провожу, время девать всё равно некуда. Бывшая выгнала.

— Тебя? — воскликнул он недоверчиво.

Красота иногда страшное неудобство, сложно найти ей оправдание.

— Застукала с подругой, — пояснил я.

Я почти дословно повторил то, что подслушал недавно в одной из человеческих бесед, и сошло. Парень проникся ко мне сочувствием и уже через несколько шагов я добился разрешения у него переночевать.

Подумал мимоходом, что я ничем не лучше той побирушки, только привлекательнее и опытнее, но стыда не ощутил. В конце концов, вампиры в своём праве, когда живут за счёт людей, это люди обязаны печься о благополучии самостоятельно.

В квартиру поднимались на лифте, так я научился пользоваться ещё одной машиной. Я внимательно наблюдал за спутником, примечая, как он управляется с замками, включает свет, вновь запирает дверь. Он разулся, входя в жилище и я тоже скинул обувь. Пока он раскладывал еду по предназначенным ей местам на кухне, я бегло осмотрелся. Довольно просторная комната оказалась заставлена непонятным оборудованием, спальня была маленькая и всего одна, зато я нашёл идеальное для меня помещение: кладовую без окон. Если сдвинуть в сторону коробки, то на полу как раз хватит места для днёвки вампира. Всё, я решил, что останусь здесь, какого бы мнения по этому поводу не придерживался мой сосед.

Отказаться от еды под предлогом сытости было несложно, а горячего чаю я попробовал. Вспомнил с грустью Дрента, который всегда норовил хотя бы напитки мне готовить вкусные, раз накормить твёрдой пищей не мог. Мёда у Гратиса не нашлось, но сахар вполне его заменил. Белый, я такого и не видел никогда.

Выведать у человека его обстоятельства оказалось, по обыкновению, несложно: люди любят говорить о себе. Внимательный слушатель всегда в выигрыше. Я решил больше узнать о новом приятеле прежде чем излагать свою, выдуманную, естественно, историю.

Работал он дома, занимался, как он сам сказал, всякой всячиной в надежде, что хоть какое-то его увлечение начнёт обстоятельно кормить, пока же делал расчёты для одной фирмы. Я понял, что нашёл именно то, что искал. Выслушивая жалобы парня (он разливался соловьём), я машинально пропускал мимо сознания весь этот бред, выделяя лишь то, что для меня было важно. Жил он один, платить за съёмную квартиру мог с трудом и компаньона, который готов делить с ним расходы и мало на что претендует готов был принять, не слишком вникая в его трудности. Совсем немного мягкого внушения, и через полчаса мы стали лучшими друзьями.

Отправив Гратиса в постель, я прихватил ключи и вновь выбрался в город. Мне настоятельно требовалось поесть и раздобыть денег. Искать в поздний час прохожих не стоило, зато я обнаружил ночное заведение, где люди веселились до зари и вот здесь подкараулил одного из гостей.

Кровь подвыпившего человека не слишком приятна на вкус, но парень был молод, относительно здоров и хорошо внушаем, я подкормился сначала на нём, потом на его задержавшейся в дамской комнате подружке, позаимствовал часть наличности у того и другого и вернулся домой. Совесть меня не мучила. В своём мире мне повезло, что происходил из приличной семьи и мог себе позволить жить в замке, не скитаясь в поисках лишней монеты по тавернам, а то ведь промышлял бы тем же способом. Вампир тоже должен как-то жить, пусть люди спасибо скажут, что не убил и не обобрал дочиста.

Вернувшись в скромную квартирку, я немедленно налил себе горячей воды и залез в неё по уши. Как хорошо! Вот бы мне у себя в замке наладить водопровод и подогрев. Вообще, если научиться делать достаточно прочные трубы, то заботу эту удастся решить. Электричества у нас нет, но можно срисовать устройство паровой машины и применить её для закачивания жидкости снизу наверх. Даже старую лошадь пустить по кругу, чтобы вращала подъёмное колесо, и то слугам выйдет облегчением. Кстати, если кадку делать не круглой, а вытянутой как это металлическое корыто, то расход воды снизится.

Я плескался в роскошной ванне ушедшего далеко в будущее мира, а мыслям был в своём старом. Досада взяла: да что же я так держусь за потерянную часть планеты? Там я невольник, никто, игрушка чужой прихоти, а здесь могу стать кем захочу. Здесь я свободен! Я не вернусь и точка!

Растерев тело чудесными мохнатыми полотенцами, я надел новое бельё, на всякий непредвиденный случай штаны и рубаху и улёгся спать в своей крохотной комнатушке. Для вампира и жёсткий пол не такое суровое испытание, мы малочувствительны к комфорту, но однажды я и здесь заведу себе замок со множеством комнат и слуг. Этот мир просто ждал завоевания, и я готов был принять его капитуляцию, тем более что нигде, бродя по городу, так и не унюхал даже слабого следа других вампиров или драконов. Если нет соперников, то моя судьба в моих руках.

Спал я так крепко, что смутно воспринимал происходящее вокруг. Мой друг Гратис встал рано, трудолюбиво приготовил завтрак, подмёл пол с помощью мерзко жужжащей машины и уселся за доску с буквами с помощью которой он управлял изображениями на нескольких экранах. Он мне ночью показывал эти вещи, называя компьютером, но я решил разбираться с оборудованием по мере необходимости.

Затем до меня донёсся женский голос, довольно капризный, неприятный, Гратис спорил с его обладательницей так устало и робко, что я не выдержал и проснулся, чтобы вмешаться.

В большой комнате, где происходило общение и что-то ещё мне непонятное, я появился как был в узких штанах, называемых джинсами и распахнутой на груди рубахе, босиком. Окна здесь выходили на север, как я убедился заранее, так что дневной свет не слишком пугал. Надо сказать, что появление моё не осталось незамеченным. Почти раздетая девушка ойкнула, хотя совсем не испуганно, судя по тому, что вместо того, чтобы прикрыть обнажённый живот, она выпятила ещё больше и без того немаленькую грудь, которой скудная тряпочка с лямками служила весьма условной защитой.

Я остановился на пороге, легко прислонясь к косяку, чуть склонил голову набок, чтобы локоны выигрышно упали на плечо и сказал:

— Дорогая, мой друг — замечательный художник. Если вы будете слушать его указания, портрет получится превосходным.

— Да, — пролепетала она.

Дыхание участилось, глаза заблестели мягче, грудь вздымалась так, что казалось ещё миг, и она вывалится из своего ненадёжного убежища.

Гратис немедленно взялся за работу. Насколько я понял из нашей беседы, он делал изображения людей и другие картинки, которые назывались фото, и пытался их продать, а иногда такие вещи ему заказывали. Я наблюдал, как мечется бедный парень с ручной машиной или пользуется той, что стояла на треноге, перетаскивает с места на место лампы. Командовал он теперь куда увереннее, чем прежде, и девушка слушалась беспрекословно, кося иногда глазом на меня. Она садилась, вставала, поворачивалась, демонстрируя как я понял ту самую тряпочку. Время от времени она меняла одну на другую, ничуть не стесняясь при этом нас обоих.

Гратис краснел и отворачивался, а я смотрел: зачем отказываться от зрелища, когда его предлагают без всяких условий, впрочем, и соблазна особого не испытывал. Человеческие женщины, да ещё такие распущенные действительно не слишком сильно меня привлекали.

Когда работа закончилась, девица оделась и удалилась, жадно на меня оглядываясь, Гратис остановился рядом, положил ладони мне на плечи и ткнулся лбом в грудь.

— Бен, спасибо! С тобой она как шёлковая была, и снимки вышли отличные.

— Да не за что.

Он глубоко вздохнул, отстраняясь, а потом его взгляд сосредоточился на мне, жадно заскользил по телу, лицу, волосам. О нет, только не в кровать! Нельзя же видеть во мне единственно вещь, годную к использованию, я сам по себе, здесь я свободен! Я уже открыл рот, чтобы заявить о вновь обретённых правах, когда он спросил без тени страсти, а с деловитой жадностью творца:

— Бен, а ты не хочешь сняться в рекламе?

— Лифчиков что ли? — уточнил я, немного растерявшись от его напора.

— Можно и лифчиков, кстати. Ежели барышню обнимет красавец вроде тебя, каждому станет ясно, что бюстгальтер она купила именно тот, что следовало. Ладошку ещё куда надо положить. Покажи руки, красивые они у тебя? О, высший класс. Жаль Реса ушла, сейчас бы и попробовали, хотя нет, лучше я сделаю для начала несколько индивидуальных снимков.

Он вытащил меня на середину комнаты, стащил рубашку с плеч, всучил другую, потом и её заставил снять, когда я послушно надел. Синяя его, наконец, удовлетворила.

— Голову наклони. Так, нет, волосы на другую сторону, а один локон сюда. Пуговицу на джинсах расстегни, приспусти их слегка, большой палец за пояс.

— Это неприлично, — пробормотал я, теряясь от его напора.

— Кого волнуют приличия? Делай, что говорят! Мы с тобой таких баблосиков наварим!

Просто второй Аелия, почему мне так везёт на любителей покомандовать? Про себя я ворчал, но компаньона слушался, вполне допуская, что он разбирается в своём грёбаном (как он выражался) искусстве.

Час спустя он перестал меня мучить, присоединил свой фотоаппарат к компьютеру, и вскоре на большом экране я увидел себя. Сперва не узнал этого красивого юношу, зеркала у нас не отличались хорошим качеством, да и не слишком часто я баловал их своим отражением, но это несомненно был я. Трогательно невинный с грустным и мудрым взглядом, дерзкий и жестокий, робкий и неуверенный, источающий внутреннюю силу и льдисто-холодный.

Я заворожённо изучал картинки под радостный лепет приятеля:

— Чувак, ты чудо! Мало того, что красив как бог, так ещё пластичен, артистичен и отзывчив! Да девчонки сами из трусов повыпрыгивают лишь бы попасть в твою постель, а ребята в очередь выстроятся за рубашками, которые ты наденешь, чтобы быть таким же привлекательными и успешными. Кстати у меня как раз намечается халтурка с рубашками. Я мигом сгоняю и принесу то, что надо и мы сразу же начнём работать. Никуда не уходи, Бен!

Договорив эту сумасшедшую речь, он действительно выскочил из квартиры, оставив меня любоваться своими изображениями и тихо млеть от всего происходящего. Это же надо! Я не только освоился за пару дней в новом мире, но и работу нашёл! Если Гратис прав, то мне не придётся больше обшаривать карманы случайных жертв, а замок с ванными комнатами окажется в моём распоряжении даже раньше, чем я планировал. Вампиры всё же высшая раса, хотя Аелия и пытался со всем прилежанием убеждённого мучителя выбить эту мысль из моей головы.

Да, в синей рубашке я реально вышел хорош, она замечательно подошла к глазам, и красноватые огоньки в моих зрачках отлично гармонируют с фиолетовым отливом ткани. Кроме того, умением одевать, раздевая при этом люди здесь овладели вполне.

Я посмотрел заодно и снимки девушки, уже успел разобраться, как это сделать и решил, что вместе мы получились бы неплохо. Её вызывающие формы выгодно контрастировали с моей холодной сдержанностью. Положить тонкие, но сильные пальцы на это богатство, хищную улыбку поместить на задний план. Вызов сделан, вызов принят, мужчина кажется завоевателем, но подспудно останется ощущение, которое так по душе местным женщинам, что он завален как трофей на охоте. Просто дичь хороша, потому и выглядит важной. Я решил, что телохранителей найму, когда стану богат и знаменит.

Продолжая рассматривать снимки, невольно улыбаясь, прикинул, насколько выгоднее получился бы кадр, выпусти я клыки на полную длину. На экранах телевизоров я видел истории про нас, вампиров, по всей вероятности, тема пользовалась успехом, но плакаты и фото выдавали насколько хаотичен и неверен образ. Нет, точно не водилось здесь нашего племени, иначе кто-то обязательно присмотрел бы за авторами и сделал облик кровососа или более реалистичным, или окончательно недостоверным.

Впрочем, засвечивать свою суть я полагал неразумным. Если верить Гратису, денег можно заработать и на одной внешности. Обаяние, свойственное носителям древнего проклятья, как я успел заметить, переместилось внутрь сложной техники без потерь. Я выглядел потрясающе. В комнате зеркал не было, но я сходил в ванную, где висело большое и рассмотрел лицо и тело, словно сам себя собрался покупать. Никогда не предполагал, что настолько хорош, так ведь и торговаться прежде не приходилось. Аелия распоряжался моими душой и телом без остатка.

Вновь вспомнив ящерку, я сердито зарычал и едва не разбил вдребезги ни в чём не повинное стекло. Внутри ныла, набирая мелодию одна мучительная нота. Радость испарилась, осталось лишь раздражение.

Я коснулся пальцами цепи, она отлично получилась на фото, и Гатис ею восхищался, но не этот ли аксессуар способствовал холодной печали в моих глазах. Снять его и выбросить как страшный сон навсегда ушедшего прошлого? Я ведь свободен теперь и могу сам решать, как мне жить и чем заниматься, законы того мира никогда не проберутся в этот. Здесь даже не знают о существовании Потери и не плачут о ней, и я не должен.

Ничто не помешает вместе с кстати подвернувшимся художником делать нужные фото и получать за это деньги. Я легко врасту в мир, многое уже умею, осталось освоить таблички с многочисленными функциями: кредитные карты, телефоны, планшеты, компьютеры.

Я вернулся в комнату и вновь начал просматривать фотографии. Пальцы делали нужные манипуляции быстро, без проблем. Вампиры моментально учатся, вот и я постигну прочие премудрости, как справился с этой. Только ожерелье однажды придётся снять. Потребуется для очередной серии картинок голая без украшений шея, и я должен быть готов её предоставить. Надо решиться и сделать это сейчас.

Пальцы вновь потянулись к цепи, тронули хитрый замочек. Я ощущал ошейник и видел его перед собой на экране, пытался представить себя без него и не мог, попробовал расстегнуть, и руки опустились.

Я не рискнул. Неужели рабство въелось в душу, стало моей сутью и я никогда не убегу от себя, даже в новом мире? Никто не следит за мной, не грозит карами, а я боюсь избавиться от символа неволи, который ненавижу всем сердцем. Почему? Привык к той иллюзорной защите, которую он даёт? Смирился? Здесь нет Аелии, а его рука по-прежнему сжимает горло.

Стало так скверно, что я забился в кладовку-комнатку и затворил за собой дверь. Я спрятался в темноте, как дети прячутся от неё. Оказалось, что я не свободен.

Я убежал от гнёта, но не пришёл к воле, двинулся нечестным путём. Мир ничего не изменил, потому что я остался прежним. Горечь жгла нутро, я невольно начал хватать воздух ртом, чтобы избавиться от неприятного ощущения. Знак чужой власти, казалось, сильнее сдавил шею. Я не знал, что мне делать с собой дальше.

Глава 17 Вампир

Дело на удивление пошло. Гратис вернулся с ворохом реквизита, вытащил из уютного убежища моё рефлексирующее ничтожество и заставил работать. Привычка подчиняться меня спасала. Я делал всё, что мне велел фотограф и выслушивал новые дифирамбы моей управляемости и пластике. Наверное, не стоило обижаться на Аелию, раз его дрессировка шла на пользу, но будь у меня чуть больше не занятого времени, я ощущал бы себя подавленным.

Когда Гратис отпустил меня и занялся обработкой полученных фото, я ушёл в свой закуток и заснул. Почему-то моего нового друга совершенно перестало беспокоить, что я сплю на голом полу. Собственники все что ли такие? К счастью и про еду не спрашивал, как видно предположил, что я бегаю к холодильнику за перекусом, как поступал он сам.

Ночью я ускользнул, чтобы поесть и раздобыть ещё денег. Питаться теперь следовало регулярно, чтобы на снимках у меня был здоровый сытый вид. Я бродил по улицам, присматриваясь к своей новой жизни и мучился чувством вины.

Вроде всё складывается хорошо, я бы и так не пропал, а тут ещё работа подвернулась, вполне смог бы построить судьбу и забыть неуютное прошлое. Вот только остались в нём неоплаченные долги, и с этим как разобраться? Я уже не мог уверенно судить, насколько виноват в том, что охотник попал в сферу интересов ящерки, но я назвался его опекуном и другом, я не имел права бросать там, где он находился.

От мысли, что сделает со мной Аелия, когда я вернусь, холодело нутро, но остаться здесь и наслаждаться благополучием значило вечно винить себя в печальной судьбе симпатичного мне человека. Ещё недавно я охотно плыл на подхватившей нечаянно волне, теперь понимал, что не вправе распорядиться собой здесь и сейчас тоже. Ограничивалась моя воля ошейником Аелии или собственными представлениями о чести — значения не имело. Хотя… Хомут надевают чужие руки, а право совести — собственное творение любого из нас. Я запутался.

Эйфория нового существования прошла, осталось то, что люди называют похмельем. Я вернулся домой и вновь был вовлечён в вихрь бурной деятельности. Гратис велел быть на связи, а узнав, что у меня нет телефона, купил его и научил пользоваться. Своё невежество во многих вещах я объяснил тем, что вырос в глухой провинции, и родители, не одобряя прогресса, запрещали мне пользоваться современными приспособлениями. Не знаю, насколько убедительно это звучало. Гратису, похоже, было всё равно. Я быстро усваивал любую науку и не создавал проблем — только это имело для него значение.

— Нам нужны натурные съёмки! — заявил он, собирая своё оборудование.

— Стоп! — запротестовал я. — Я не могу находится на солнечном свету, у меня аллергия.

Как успел уже выяснить, это красивое слово служило универсальной отмазой, когда пасовали другие. Гратис оглядел меня с ног до головы, словно прикидывал, не вернуть ли бракованный товар обратно на рынок, но быстро сообразил что-то и оживился:

— Мы найдём выход, а своя фишка — это всегда хорошо. Может потому ты и выглядишь таким загадочным — из-за отсутствия загара. Мы сделаем бледность новым идолом поколения! В крайнем случае грим наложим.

Он потащил меня куда-то, и я не оказал сопротивления. К счастью, поехали в машине, и я смог спрятаться от прямых лучей почти сразу, а те что попали мимоходом на кожу, оставили лишь быстро сошедшую красноту. Солнце здесь жгло не так критично, или я уже достаточно заматерел? Впрочем, болтаться на открытом месте длительное время всё равно не смогу без заметных потерь.

Павильон, куда мы прибыли, поражал суетой, шумом и обилием декораций. Гратис, как видно, проплатил время пользования этими богатствами, потому что пустили нас без помех. Я прямо спросил про деньги, и он слегка смутился.

— Наши снимки очень понравились, и фирма хочет ещё, пока выплатила аванс. Вообще надо составить контракт. Если хочешь, прямо после съёмки поедем к нотариусу и закрепим наши отношения на бумаге.

Меня обдало холодом, едва вспомнил предыдущий договор, навеки связавший меня неволей, так что часть речи приятеля я прослушал.

— Прости, что?

— Документы у тебя с собой?

Кажется, он имел в виду пергаменты, нет, бумаги, подтверждающие личность.

— У меня их нет.

— А забрать у родителей не можешь?

— Я туда не сунусь: прибьют и запрут. Нельзя как-то решить эту проблему? Если я скажу, что потерял их?

— Всё равно потребуются хотя бы свидетельские показания людей, которые знают, кто ты такой.

Вот и сложность возникла. Логично было предполагать, что в этом мире смертных учитывают тщательнее, чем у нас дома. Наверное, можно сделать поддельные документы, но для этого потребуется много денег и нужные знакомства. Не намекает ли эта забота, что пора возвращаться? Завыть хотелось от тоски и бессилия, но и на лишние эмоции времени не осталось. Гратис тут же заставил меня позировать, гоняя довольно беспощадно. Опять я попал в рабство, да и прибыли, возможно, за свои страдания не получу. Что если есть всё же на мне вина и потому судьба каждый раз ведёт к печали? Впрочем, надо держаться несмотря ни на что, к постоянной насторожённости я тоже приспособился.

Замученный бесконечной гонкой не сразу обратил внимание на толстого мужчину, стоявшего в полумраке между декорациями. Он наблюдал за нами обоими, хотя чаще всё же взгляд останавливался на мне. Оценивающий, к каким я незаметно уже привык. Всё здесь, как погляжу считалось товаром, на всё находился купец.

Когда Гратис объявил перерыв, убежал куда-то я так и не понял, зачем, мужчина подошёл ко мне важно ступая. За ними тенью следовали два высоких парня с невероятно широкими плечами — охрана. Я наблюдал всё происходящее, не ощущая пока опасности. Толстяк сказал:

— Неплохо смотришься, малыш. Сколько тебе платят?

— Пока я ничего не получил, но мы ведь только начинаем, — ответил я вежливо.

— Я дам тысячу двести в месяц. Контракт заключим на пять лет. Устраивает?

Сумма показалась скромной, я ведь немного разобрался, что сколько стоит, да и отсутствие документов становилось на пути моей блистательной карьеры.

Кроме того, мечта жить здесь оставалась мечтой. Я знал теперь, что вернусь, вот ещё немного побегаю на свободе, наберусь храбрости и вернусь.

— У меня уже есть работодатель, он сказал, что контракт мы оформим.

— Да, я слышал, но пока дельце не задалось, потому что у милого мальчика нет карты оседлости. Подозрительно выглядит твоя история, красавчик. Быть может, ты преступник, или сбежал из борделя и должен там кучу денег?

Насколько я понимал, он старался получить меня задёшево, пугая карами за мнимые вины. Я уже страдал за одну такую в лапах Аелии, не довольно ли? Они все сговорились тянуть меня в кабалу?

— Благодарю вас. Нет, — сказал я, оглядев могучих спутников толстяка.

Он усмехнулся так, словно уже меня купил и речь шла только о деталях:

— Я Франо! — произнёс веско. — Я всегда добиваюсь своего.

— Это не может не радовать.

Страха не было, лишь гадливость. Острое желание оставить всё это за спиной. Не задалась карьера модели, можно уехать в другой город и продолжить обирать прохожих. Избегать пригляда местных зрелей, которых тут называли видеокамерами, я в целом научился.

— Прошу прощения, мне пора.

Я заметил Гратиса в проходе за декорациями и пошёл ему навстречу. Могучая лапа одного из охранников потянулась ухватить за плечо, но я уклонился. Больше меня никто не трогал.

— Что он тебе говорил? — спросил Гратис.

Выглядел мой художник бледным как вампир, стаканчик кофе в руке подрагивал. Я не видел смысла лгать.

— Предложил работу и контракт. Я отказался.

— У него крупнейшее рекламное агентство. Если бы он взял нас обоих…

— Сам договаривайся. Мне этот толстяк не нравится, да и работа не так чтобы нужна. Идём, если ты закончил?

Гратис мрачно кинул. Возможно, был недоволен тем, что я пользуюсь большим спросом чем он. Стоило ли расстраиваться? Я не собирался его бросать, раз уж дело пошло как надо. Вскоре мы закончили съёмки и собрались домой.

К счастью, при студии был подземный гараж, так что я мог попасть внутрь автомобиля не рискуя обгореть на солнце. Здесь в приятном полумраке теснились гладкобокие машины и почти не было людей, лишь у большого похожего на коробку кузова возился кто-то, разгружая или ремонтируя своего подопечного.

Гратис брёл сзади, привычно уставясь на экран телефона. Мне не терпелось убраться отсюда, потому я ускорил шаги, огибая загородившее проход чудовище. Дальнейшее произошло так быстро, что даже я растерялся.

В лицо прянула мерзкая душная волна, от жгучих брызг глаза закрылись сами собой, а потом удар бросил меня куда-то вбок, так что пришлось покатиться по жёсткой металлической поверхности, чтобы увеличить расстояние между мной и будущим противником. Ещё не открыв глаз, я сгруппировался для обороны, но как тут же выяснилось, зря. С грохотом захлопнулась железная дверь фургона, щёлкнул замок и меня кинуло в сторону, когда машина, разворачиваясь устремилась прочь со стоянки.

— Ничего себя! — вырвалось у меня.

Это да: всё другим. Я протёр глаза рукавом и огляделся. Одно железо, окон нет, и всё это куда-то едет с приличной скоростью. Попался, да ещё так глупо. Не предполагал, что люди бывают до такой степени наглы, хотя за столько-то лет пора ко всему привыкнуть.

Разумеется, выбить дверь и выпрыгнуть на ходу я смог бы без особого труда. Солнце снаружи служило преградой, но не фатальной, нашёл бы где спрятаться, вот только резкость и неизъяснимая мощь моих действий могли насторожить всех людей вокруг. Одно дело, когда за тобой охотятся как за смазливым мальчиком, годным для демонстрации синих рубашек и другое если видят монстра, а чем иным я покажусь, совершив подобные чудеса?

Самое разумное сесть, скрестив ноги, и ехать дальше. Вечер не за горами, а там и ночь, вот тогда уже постараюсь отвязаться от противного толстяка, а похитил меня наверняка он: несмотря на вонь в гараже, я различил, хотя и поздно запах одного из охранников. Сбегу в другой город или обратно в горы, где, за отсутствием драконов в этом мире, можно смело питаться горными козлами, раз равнинные так настырны.

Ехали не сказать чтобы долго, и всё время я ощущал вокруг шумы и запахи города, хотя обоняние не сразу вернулось после того, как мне прыснули этой дрянью в лицо. Значит, везут не убивать и закапывать, а использовать иным способом. Я уже сообразил, что отсутствие у меня документов сыграло злую шутку. С их технологиями они всё узнавали друг о друге мгновенно, исключённость из социальной иерархии любому давала как бы право распоряжаться моей судьбой без особого риска привлечь внимание властей.

Ладно, всё-таки я вампир, отобьюсь если что. Я храбрился и действительно сильного страха не ощущал, скорее испытывал брезгливость и обиду, что мир, показавшийся таким благожелательно-уютным принялся бесцеремонно мной распоряжаться.

Машина въехала под землю, замечательное изобретение эти их гаражи под зданиями. Я решил ждать, что произойдёт дальше, и вскоре дождался: снова щёлкнул замок, дверь отворилась и я увидел охранника господина Франо.

Мужчина уставился на меня растерянно, потом выхватил какой-то предмет и направил его в мою сторону. Оружие надо полагать, но чего он испугался? Я же мирно сижу, и вообще изящный, хрупкий и ниже его на полголовы.

— Выходи!

И голос дрожит. Хотя он же брызгал в меня неприятной жидкостью, она могла быть ядом или снотворным. Неудивительно, что спокойный и бодрствующий я произвёл досадное впечатление. Следовало притвориться спящим, а ещё лучше — трупом, но переигрывать теперь было поздно.

Я повиновался, согнувшись из-за тесноты, прошёл по гулкому днищу фургона, не выпуская, впрочем, из виду охранника, спрыгнул на искусственный камень пола.

— Шагай, туда!

Одной рукой он схватил за плечо, оружие ткнул прямо в позвоночник. Освободиться, конечно, ничего не стоило, но я решил повременить. Вечер ещё только наступал, а мне требовалось тёмное время суток для полной воли действовать по обстоятельствам.

Мы поднялись в лифте, потом меня провели по коридору и втолкнули в большую богато обставленную комнату. Такой роскоши я в этом мире ещё не видел и вознамерился хорошо осмотреться, чтобы почерпнуть идеи для своего замка, но времени мне не дали.

— Я же говорил, мальчик, что получаю всё, что хочу. Теперь твой контракт будет выглядеть скромнее, но ты сам виноват.

— Босс, сонный газ на него не подействовал! Парнишка не так прост, как хочет показать.

Это охранник доложился, я всё ещё чувствовал оружие на пояснице и тревогу он излучал нешуточную. Люди его профессии настроены на опасность и вполне, я думаю, могут ощущать и глубоко скрытую.

Меня пихнули, заставляя шагнуть вперёд. Взгляд толстяка сделался острым, злым. Он пальцем поднял мой подбородок, хотя нужды в том и не было, я оказался выше ростом, да и смотрел прямо.

— Кто ты? Ублюдок из АНБ?

Можно подумать, я знаю, что это такое. Рано вылез на свет вопреки вампирской привычке сидеть в тени. Следовало не деньги зарабатывать, а взять смертного за шиворот и трясти до тех пор, пока не научит всему, что знает сам. Легкомысленно я решил, что обойдусь верхним чутьём.

Палец скользнул ниже, тронул цепь, и вот этого я уже не стерпел: сразу поднялась волна ярости в душе. Посмеет снять — убью обоих и будь что будет. Хоть крови напьюсь вволю. Толстый пахнет нездорово, но охранник неплох.

— Не надо это трогать! — сказал я так, что не только рука убралась, но и весь мужчина отшатнулся.

Страх мелькнул в его глазах, а ещё ненависть, хотя ничего плохого я ему не сделал.

— Сканер! — скомандовал он.

Пришёл ещё один человек, в руках его я увидел предмер, похожий на маленькую, но толстую лопату. Оружие? Я напрягся, готовясь размазать по красивому интерьеру уже троих, но ничего страшного не случилось. Непонятный предмет запищал, а его обладатель начал водить широкой частью вдоль моего тела. По мере того, как всё большая поверхность моей особы оказывалась обследована этим прибором на лице нового персонажа явственно проявлялась растерянность.

— У него нет чипов! — сказал он. — Вообще!

Ну вот, ещё что-то полезное для этой жизни у меня отсутствует. Сейчас сердцебиение начнут проверять — вообще в осадок выпадут. Я призвал свою энергию, стремясь всего лишь выглядеть обычным смертным на случай подробного осмотра, но действие это произвело неожиданное: прибор испуганно пискнул и умолк. Человек потряс его словно стакан с костями, недоумённо уставился на экранчик, где раньше светились зелёные символы, а теперь погасли. По моей вине, скорее всего.

— Я не нарочно, — сказал, хотя следовало молчать.

— Кто ты? — страха в голосе было теперь больше, чем ненависти.

Я слишком плохо разбирался в технологиях этого мира, чтобы придумать правдоподобную для местных ложь, потому от отчаяния обратился к сказкам своего.

— Эльф.

— Кто?

— Вы не знакомы с тайным народом?

Эльфов не существует, это я знал точно, потому и взялся выдавать себя за одного из них. Ложь особенно впечатляет, когда она вся неправда — нет возможности хоть за что-то зацепиться для разоблачения.

— Психиатра? — робко спросил человек со сканером и попятился от свирепого взгляда.

— Обыщи его! — скомандовал Франо.

Грубие ладони тотчас принялись меня охлопывать, рванули рубашку, я ещё подумал меланхолично, что она не моя, Грацис притащил для рекламы, прошлись по ногам, не миновали самые потаённые места, у меня глаза полезли на лоб от непомерного удивления.

— Чист! — доложил охранник, выпрямляясь. Судя по голосу, ему процедура понравилась.

Я поднял опущенные было в смущении глаза и обнаружил, что Франо смотрит на меня с уже знакомой по другим взглядам похотливой одержимостью. И этот туда же? Опять в постель? Они здесь помешаны на сексе? Уж кто бы претендовал! Этот жирный боров всерьёз хочет меня получить? Он свой член уже без зеркала не видит, а всё ещё норовит затолкать его в чужое красивое тело?

Не мог я больше терпеть, прорвалась ярость сквозь все барьеры благоразумия.

Я ударил охранника в развороте, его унесло в угол вместе с оружием. Поймал за шиворот утекавшего парня со сканером, дал по черепу, чтобы заткнулся и не визжал. Психиатра он позвать предложил? Себе теперь зови. Костоправа причём, хотя, возможно и обоих, что я в этом понимаю?

Франо я сбил с ног и первым делом ребром ладони повредил ему немного горло, чтобы не кричал, а потом принялся калечить с удовольствием, за которое ещё недавно начал бы себя презирать. Я избивал его руками и ногами, расчётливо, не спеша, ломал все кости, про которые смог вспомнить.

Я рычал негромко, но рот не раскрывал, опасаясь показывать клыки, которые от переживаний момента вылезли и не хотели прятаться обратно.

Что за мерзкий мир, что я за дурак, если сном и духом мечтал здесь остаться?

Под конец врезал носком ботинка в пах, и несостоявшийся насильник отключился. Меня ещё потряхивала не полностью отгоревшая злоба, но зубы уже приняли человеческих облик. Что ж, удовольствие получил, пришла пора спасать из переделки столь многим желанный зад, ну и всё прочее, что к нему прилагается.

Глава 18 Вампир

Я глянул в окно. Солнце ещё не село. Прилечь что ли среди бесчувственных тел? Могу даже трупом притвориться, отвезут в морг или на пустырь — закапывать, сделают за меня всю чёрную работу, но вообще говоря, больше всего хотелось выбраться из этого дома.

На лифте ехали довольно долго, значит, этажвысокий. Ночью я мог расправить крылья и улететь, хотя в этом мире так много наблюдающих глаз, что переламываться не стоило. В общем, когда не знаешь, что делать, делай хоть что-нибудь.

Я поправил рубашку, застегнул уцелевшие пуговицы, пригладил волосы и вышел в холл. Звукоизоляция как видно не подвела, потому что второй охранник скучал возле выхода, не подозревая, что стережёт большой мешок с костями и жиром — ведь именно в этот предмет я превратил его наглого хозяина.

— Привет, и до свидания! — заявил я, уверенно шагая к лифту.

— Эй, постой!

— Да мы уже договорились обо всё с господином Франо, завтра я приступаю к работе.

На меня смотрели недоверчиво.

— Рубашку вот порвал! — пожаловался я для достоверности и облизал губы.

Следовало накусать их что ли ради пущей реалистичности, словно я долго целовался. Охранника как будто не смутило, что его хозяин раскладывал молодого парня, причём в присутствии двух свидетелей, и мне захотелось вернуться и проверить, точно ли я все кости сломал этому ублюдку или есть ещё поле для плодотворной деятельности, но задерживаться всё же не стоило.

Я уже почти ушёл, но вернулся, дал этому мужчине кулаком в брюхо и пока он стоял, согнувшись и пытался вдохнуть воздух для крепкой брани, отыскал в кармане баллончик со знакомым запахом и сумел им воспользоваться. Пусть поспит человек, и мне спокойнее, и ему. Я не был уверен, что он не кинется тотчас в кабинет, кто же знает, каковы здесь порядки?

Спустившись на первый этаж, я оказался в огромном зале, где сновало множество людей, лежал на блестящем полу предвечерний мягкий свет и вились по причудливым колоннам не менее вычурные растения. Запах подсказал, что они не живые, но выглядели совсем как настоящие.

В гараж, как видно, следовало спускаться ниже, но я не вернулся к лифту, решил до наступления темноты затеряться здесь среди растений и спешащих куда-то людей.

Оглядываясь в этом шумном и неприятном месте, подумал, что напрасно надеялся прижиться. Да, выучить название гаджетов и правила пользования ими, завести счета в банке и раздобыть документы — трудно, но достижимо, а вот чувствовать себя комфортно в перекрестье липких взглядов, непрерывно ждать посягательств со всех сторон — слишком сложно. Я оказался не готов. Дома на меня претендовал один Аелия, от прочих защищал статус, а здесь мнимая свобода оборачивалась социальным рабством. Когда всем должен и при этом непонятно что — это как-то чересчур.

Я делал вид, что кого-то дожидаюсь — старая уловка, одинаково применимая во всех мирах и временах. Иногда доставал телефон и смотрел в него, как делали все. Свет понемногу приобретал золотые предзакатные тона, и я уже почти поверил, что смогу исчезнуть из громадного здания без проблем и помех, когда в прозрачные стеклянный двери деловито просочились мужчины в форме. Кажется, это называлось полицией.

Я не слишком встревожился, их всего пятеро, а затеряться в сутолоке не так сложно, отступил в сторону тихо шумящего фонтана — надо же какая роскошь — и не глядя на людей принялся смещаться ближе к выходу, так чтобы оказаться у них за спиной.

У меня ничего не вышло. Они словно знали, где я, развернулись и пошли хищной цепью. Я видел, как шевелятся губы, хотя не разбирал слов. Под одеждой что-то вроде брони, а в руках недлинные, но грозные на вид палки.

Другие люди сторонились полицейских, хотя особой тревоги не выказывали. Как же спрятаться, чтобы меня не заметили? Вроде бы веду себя точно так же как другие, ничем не выделяюсь в толпе, почему эти в форме идут прямо на меня? Заранее отыскали с помощью видеокамер? Так я много раз переходил с места на место. У меня даже чипов нет. Я не знаю, что это такое, но раз их не нашёл сканер парня с психиатром, хотя теперь, пожалуй, с сотрясением, так и эти ничего не найдут.

Я оглянулся. Отступать было особо некуда, сзади смыкались стены, дальше виднелся арочный проём в какое-то кафе, возможно, там удастся отыскать выход на улицу? Теперь всё равно, что солнце ещё не село. Найду где-нибудь тень.

Направился уже к новой цели как воздух передо мной вспыхнул сияющими полосами, затрещал и какая-то сила бросила назад. Я на мгновение растерялся, и этого хватило кому-то из полицейских. Удар по голове отправил бы в небытие, временное или постоянное, среднего человека, меня же заставил отпрыгнуть и налететь на те полосы, что ниоткуда трещали в воздухе.

Боль прошила до пяток, хотя я всё ещё готов был сражаться за свободу и жизнь, но почти сразу вновь сообразил, что нельзя выдавать свою нечеловеческую суть, иначе против меня поднимется уже существенная сила. Я запоздало застонал и рухнул на пол, притворившись, что потерял сознание.

В бок опять чем-то ткнули от чего судорога прошла по телу, но я не подал виду, что мне больно и продолжал лежать. На этот раз, кажется, поверили.

Меня подхватили за руки и поволокли, обращаясь довольно грубо. Из-под ресниц я бросал иногда взгляды по сторонам и видел лица людей. На одних прижилась едва скрытая брезгливость, другие кривил страх, но были и те на которых читалось сочувствие. Люди всё же оставались людьми, и я был им за это благодарен.

Двери. Я стиснул зубы, чтобы не закричать от боли, когда меня облил жгучим огнём солнечный свет. К счастью, полиция спешила спрятать добычу. Меня забросили в фургон, и задымиться я не успел. Кто-то влез следом, сел на грубую лавку, так что мне пришлось и дальше изображать обморочного, дожидаться подходящего момента.

Про себя я решил, что всё, с моей жизнью здесь покончено. Как только освобожусь, найду попутную машину, уеду отсюда обратно в тот городок, а там уже по горам добегу до барьера. Хватит. Я здесь не на месте и нужен только извращенцам, а там от моего благоразумия зависит жизнь охотника. Он хороший человек, я обязан защитить его по мере сил. Пусть ящерка делает со мной, что захочет, я уже не ощущал прежнего страха. Здесь меня качественно напугали.

Ехали недолго и опять путь завершился в подземном гараже, так что новая пытка светом не грозила, а вот перспектива быть избитым дубинками вполне просматривалась. В глубине души я надеялся, что меня бросят в камеру и оставят приходить в себя, но зря, упования не сбылись.

Притащили в комнату для допросов, так это кажется называется, посадили на стул, одну руку пристегнули блестящими кандалами к металлической штуковине. Под нос сунули нечто такое вонючее, что я пришёл в себя раньше, чем обдумал, стоит ли это делать.

— Вот так, голубчик! — произнёс крепкий мужчина с остриженными очень коротко волосами.

Я кашлял, пытаясь избавиться от мерзкого запаха. У вампиров тонкое обоняние, чувствовал я себя прескверно.

— Что вам нужно? — спросил хрипло. Нос и горло ещё жгло, хотя боль быстро отпускала.

— Выяснить некоторые обстоятельства, милый юноша. Напомните-ка ваше имя?

— Аелия Лакке! — ответил я без запинки.

Пусть ищут. Они справились быстро.

— А если подумать и назвать настоящее?

— Какое помню.

— С памятью значит проблемы, а как людей убивали, надеюсь, не забыли?

— Я никого не убивал.

На большом экране тут же появилось изображение знакомой комнаты и трёх тел. Вообще-то, я оставлял всех исправно дышащими, если кто-то убавил им жизни, то это не моя вина. Любопытно, конечно, кто так удачно воспользовался случаем, но наверняка у толстого Франо достаточно врагов, о которых я не знаю и знать не хочу.

— Неужели вы думаете, что я мог справиться с тремя людьми сразу? Вы посмотрите на меня, я же молодой и хрупкий, я понятия не имею, кто всё это сотворил.

Хлопнул ресницами, посмотрел невинным взглядом, но на полицейского игра не подействовала. Был бы человек один, постепенно удалось бы обворожить, но их набилось в комнатушку трое, причём последний где-то сбоку подпирал стенку. Много, не сумею сделать так, чтобы подчинение выглядело естественным, а ведь наверняка в этой комнате есть ещё зрели, то есть видеокамеры. Всё что мне оставалось — это усыплять их подозрительность, притворяясь слабым и невинным, ну или хотя бы дурачком.

Этим я и занимался, оправдывался, старательно отвечал на бесконечные вопросы, вертел головой, умоляюще вглядываясь то в одного, то в другого и понемногу всё же сглаживал ту злость, что они ко мне питали.

В комнате, где я отметелил троих мужчин, видеокамер не было, зато мне показали запись из другой, как я бью охранника и прыскаю ему в лицо из его же флакона. К счастью здесь я вообще не продемонстрировал навыков отличных от человеческих. Ударил слабо и движущиеся картинки показали, что, не полагаясь на силу своих мышц, я пользуюсь химическим препаратом. Этот эпизод я признал тотчас и добавил, широко раскрыв глаза и целомудренно съёжившись:

— Он ко мне приставал!

Полицейские переглянулись. Наверное, я казался им странным. Обследование сканером ничего не обнаружило, потому они объявили перерыв и вызвали человека из лаборатории. Пришла девушка в безликом костюме, разложила на столе непонятные предметы. К счастью, полицейские, чтобы не мешать ей, отошли в сторону и принялись негромко меня обсуждать. Овладеть вниманием и сознанием одного человека, да ещё женского пола оказалось не в пример проще. На неё подействовала моя прекрасная внешность и она лишь сделала вид, что поставила мне временный чип, взяла на анализ кровь и отпечатки пальцев.

Конечно этот их чип не задержался бы во мне дольше минуты: организм вампира отторгает любые посторонние предметы, даже если регенерация уже справилась и зарастила канал проникновения. Я не хотел ни оставлять им часть моего тела для исследований, ни демонстрировать стремительные реакции бессмертного. Пусть обо мне останется память, но не знание, а то ведь они со своими технологиями мигом синтезируют монстра и начнут использовать его как оружие.

Когда девушка ушла, а я совсем притих, полицейские наконец смилостивились и решили отправить меня в камеру до утра. Я намеревался освободиться от опеки по дороге, но действовать пришлось ещё раньше, потому что, отстегнув кандалы от металлической палки, парень вознамерился завести мне руки за спину и сомкнуть их там. Меня такое положение дел не устраивало, потому отключив его одним ударом я бросился на остальных и разделался с ними тоже.

Как хорошо, что я учил единоборства, пусть и по книжке. Теперь я точно знал куда и с какой силой бить, чтобы только лишить человека сознания, а не прикончить на месте. Мне совсем не хотелось оставлять за спиной трупы, спровоцировать социальный ответ, когда бы охота за мной приняла предельно жёсткий характер.

Вспомнив, как мне угрожали оружием охранники Франо, я обыскал полицейского и нашёл такую же вещь в чехле под мышкой. Я не знал, как эта штука работает, но надеялся, что одна её демонстрация поможет мне вырваться на волю.

Людей за дверью почти не было. Помещение, где стояло рядами много столов, я проскочил быстрым шагом. Несколько лиц повернулось от экранов, меня проводили рассеянные взгляды, но никто ничего не предпринял. Тем лучше. Лишь у наружной двери дорогу преградили двое, но я мигом наставил на них оружие, и они подняли руки. Один шевелил беззвучно губами, словно сообщал о нападении, потому для верности я стукнул обоих, а потом протёр как следует оружие и оставил его в проходной комнате. Не хотел выносить что-либо отсюда, потому что и на предмете мог быть этот их чип.

Попетляв по улицам, я нашёл тихое место. Поймал беспечного прохожего моей примерно комплекции и поел, отобрав у бедняги немного денег и курточку с капюшоном. На всякий случай следовало изменить внешность. И походку. Присматриваясь к молодым ребятам, я постарался идти так же неуклюже, как они. Помогло, любопытных взглядов сразу стало меньше.

Вот теперь всё. Можно покинуть этот город, этот мир, вернуться домой. Впереди ждала жестокая экзекуция, которую неизбежно устроит Аелия, но пугала она уже значительно меньше. Ещё я подумал, почему бы не поговорить с ним по-человечески? Быть может, не демонстрируй я веками ледяную невозмутимость, страдал бы меньше? Пусть даже больше, но попытку сделать следовало. Беседа, если это не допрос, способна прояснить многое.

Ещё я собирался повидать Гратиса перед тем как уходить навсегда. Я хотел извиниться, и уточнить некоторые моменты. Неудовлетворённое любопытство — та ещё головная боль.

Ноги сами принесли к нужному дому. На подступах я насторожился, опасаясь, что и здесь меня ищут, но вроде никакой слежки не обнаружил, хотя с их техническими средствами могли обставить всё незаметно. В окнах горел свет, и я поднялся наверх по лестнице, в лифт соваться не рискнул.

В полиции у меня отобрали всё, в том числе телефон и ключи, потому утопил кнопку звонка. Дверь открылась почти сразу.

— Бен! Живой!

Приятель сразу втащил меня в квартиру. Ни снаружи, ни внутри посторонними не пахло, потому я немного расслабился.

— Прости, я не смогу больше работать на тебя.

Он сник.

— К Франо нанялся?

— Нет, я вынужден пуститься в бега.

Я указал целью другой большой город, название которого случайно узнал из многочисленных подслушанных человеческих бесед. Не хотел оставлять следов. Гратиса тоже рано или поздно допросят.

— Надеюсь, ты сможешь продать хотя бы те снимки, что уже сделал и немного заработать. А теперь скажи мне, что такое чипы. Те, что подсаживают вам под кожу. Ты ведь знаешь про них? Зачем они?

Он кивнул, разглядывая меня с удивлением. Мы даже в комнату не пошли, так и стояли в тесной прихожей.

— Маленькие электронные схемы. Это вроде паспорта. Документы можно потерять, а чип всё о тебе расскажет, и найти по ним легко. Ну если надо отыскать потерявшегося человека или преступника.

Или отследить, кто, где, когда был, чтобы приписать ему чужое преступление, собрать материал для шантажа, заставить человека вести себя благонамеренно. Полный контроль. Все свободны и каждый в клетке. Наверняка и в облаках у них летают зрели, следящие за каждым якобы вольным человеком.

Я коснулся своего ошейника и подумал, насколько незначителен символ моей неволи по сравнению с этим рабством всех и каждого. Они выросли среди тотального догляда и не замечают его кошмара, но я, пришедший со стороны, заледенел от ужаса, хотя я вампир, и ещё больше захотел домой.

— У меня нет чипов, — сказал я, — но меня как-то обнаружили и без них.

— Наверное, по телефону, — спокойно объяснил Гратис.

Верно. Отобрали его только в здании где меня держали полицейские. Как хорошо, что озаботились этим, сами лишили себя возможности следовать за мной по пятам.

— Всё ясно. Спасибо, Гратис, удачи тебе!

— Погоди, может денег тебе дать на дорогу?

— Нет, не надо, у меня есть.

Я вспомнил о тех, что отобрал у последней еды, вытащил и всунул в растерянно подставленную ладонь. Часть бумажек просыпалась на пол, мы не стали поднимать.

— Вот возьми. Жаль, что у нас ничего не вышло. Мне понравилось работать с тобой, и ты классный художник!

Почему не сказать приятное человеку, который отнёсся ко мне хорошо? Я выскочил из квартиры, сбежал по ступеням, вырвался на простор улицы и заспешил прочь из города, туда в сторону гор, где надеялся освободить от этого мира, предлагавшего мне не один, а тысячу ошейников.

Попутной машиной воспользоваться не решился и угнать какую-нибудь тоже. Если люди все помечены как скот, то техника наверняка набита этим под завязку. Лучше не оставлять следов.

Я бежал, иногда шёл, чтобы не слишком отличаться от смертных. Помнил о том, что сверху за мной могут наблюдать, точнее, не за мной конкретно, а за каждым кто перемещается по своим или чужим делам в этом мире.

Одной ночи не хватило, чтобы достичь гор, пришлось спрятаться и переждать день, но он прошёл тихо, никто меня не обнаружил, значит, я не унёс на себе незаметно одного из здешних рабских ожерелий, думать так было отрадно.

Следующей ночью я снова пустился в путь и уже не останавливался до тех пор, пока не добежал до тайника. Достав одежду, я даже носом в неё зарылся, так соскучился по своему миру. Скорее. Вперёд. Надо вернуться как можно раньше, чтобы охотнику меньше перепало ящеркиного гнева, и весь он достался мне.

К барьеру я подходил с опаской. Мысль о том, что он мог закрыться, не пустить назад едва не подкосила ноги, но я справился с собой и даже не топтался в нерешительности прежде чем шагнуть вперёд в хорошо знакомом месте.

Теперь я знал, как возникла граница и почему. Добыл скорбные сведения, которые, как и всё прочее, никому не пригодятся, но моё любопытство оказалось удовлетворённым. Завёл об этом разговор с Гратисом, в первый же день знакомства, как чувствовал, что долго общаться не придётся. Причину любознательности объяснил тем, что слышал якобы легенды о целом пропавшем мире.

Оказывается, в их сети тоже бродили слухи о том, как в давние времена люди ухитрились отсечь навсегда (выкинуть в другое измерение — так он выразился) часть своей земли вместе с монстрами, порабощения которых боялись. Создали достижение века, и вскоре его засекретили. Обрели сладкое чувство свободы. Получили в своё распоряжение стерильный мир, где люди начисто лишены защиты против наших племён и потому особенно уязвимы.

Я горько усмехнулся, вспоминая их всецело поднадзорную волю. Недостаточно избавиться от потенциальных рабовладельцев, надо ещё вытравить из души согласие на рабство, а об этом похоже не подумали. Где Потеря, а где Обретение? Драконы живут в своих горах, им безразличны равнины, вампиры тихо существуют в людской массе — им хватило места, и ошейники носят единицы, а не все поголовно как здесь.

Я стоял на рубеже. Оглянулся на покидаемую сущность, холодно отметил, что возьмись за дело достаточно жёстко, смог бы осуществить свой план покорения, просто мне это оказалось не нужно, не потому ли барьер и пропустил туда и обратно? Я посмотрел прямо перед собой и понял, что давно определился, не стоило копаться в ворохе чувств — это ничего не изменит.

Вперёд! Я выдохнул чужой воздух и переступил границу. Барьер внутри показался таким же как всегда, но я не дышал, пока бежал сквозь его безразличное марево и расслабился, лишь выскочив под привычные чуть размытые звёзды, в мир, где границу может увидеть каждый, чтобы знать наверняка, что Потеря совсем не так ужасна, как нам когда-то казалась.

Глава 19 Вампир

Что со мной творилось — не передать. Я летал, то забираясь высоко в облака, то резко опускаясь к горам, так что едва не врезался мордой в грунт, я валялся в снегу и гладил ладонями камни. От мысли, что меня никто не видит, не следит за каждым движением, ощущал себя необыкновенно свободным. Все беды здесь казались несерьёзными по сравнению с тем, что со мной происходило там. Я даже плакал, зарываясь лицом в рыхлую белую массу, которая высасывала влагу куда прилежнее, чем тканевый платок. Резвился как неразумное дитя, но стыда не испытывал.

Утро уже намекало на свой скорый приход, когда я повернулся спиной к барьеру и пустился бежать к ближайшему порталу на короткую тропу. С наслаждением прыгал, когда внизу разверзалось ущелье и столько сил накопилось во мне, что и переламывался не всегда, зная, что справлюсь и так.

До утра, конечно не успел, зато с вечера достиг нужного входа. Место оказалось неудобное, пришлось совершить довольно много прыжков, прежде чем вынесло в знакомые до оскомины окрестности ящеркиного замка.

Здесь, надо сказать, настроение моё несколько снизилось. Всё же неприятно возвращаться в место, где тебя ждёт жестокое наказание, а не любезный приём. Предвкушать, что Аелия придумает, дабы рассчитаться со мной за разгром своей гостиной и неучтивое обращение с собственной башкой и коленным суставом, не тянуло — и так скоро узнаю. У ворот я остановился, не только демонстрируя мрачное смирение, но и испытывая его. Ошейник на месте и то хорошо, хотя от ящерки можно ждать любой пакости: сорвёт и нагло заявит, что я без него явился.

Ладно, лишь бы охотника не трогал, садист проклятый. Я вытерплю и не такое. Я справлюсь, выживу и однажды добуду себе волю, пока не знаю — как, но упорства в достижении цели мне не занимать.

Ворота на этот раз отворились почти сразу. Я лёгкой походкой (неуклюжую оставил в том мире) прошёл привычной дорогой, взбежал в зал. Чистота царила непривычная. Оглядывая заметно посветлевший потолок, я подумал, что давно следовало тут всё разгромить, раз просто так почистить не судьба была.

Зевая на новую мебель и дешёвенькие (вот жмот) ковры, я не сразу заметил самого дракона, съёжившегося в кресле у огня. Подошёл ближе, но на колени не опустился: всё равно бить будет беспощадно, так чего лишний раз унижаться?

— Извини, что так вышло, — сказал сам от себя подобного не ожидая.

Драку вообще-то Аелия первый начал и поджёг всё вокруг тоже он, но кого это когда волновало?

Он криво усмехнулся.

— Надеешься вымолить прощение? За всё, что натворил?

— Нет, — честно ответил я. — Пытаюсь быть вежливым.

Он всё же оторвал взгляд от синего огня и пытливо уставился на свою собственность. Глаза казались больными, да и сам дракон выглядел странно. Нахохлился как будто у него перья росли по всей шкуре, а не чешуя.

— И где научился?

— Да всегда умел, только в тебе не видел достойного объекта приложения навыков учтивости и хороших манер.

Он, по-моему, не все слова понял или фразу в целом, потому что не рассердился, а продолжал смотреть словно в телевизор: пустовато, но сосредоточенно. Я помалкивал, не зная, что сказать, да и удивляясь хозяину: гобеленом его что ли приложило, когда тут всё рушилось или я перестарался, потчуя крылом? Всё выглядело не так, как всегда.

— Иди за мной! — воскликнул он, вскакивая.

«Пошёл прочь!» — устроило бы меня значительно больше, но выбирать не приходилось. Я послушно потопал следом, решив, что отношения стекают в привычную колею пыток, но Аелия повёл не в подвал, остановился возле двери в одну из жилых комнат, отомкнул замок и без разговоров втолкнул меня внутрь.

Запах ещё раньше подсказал, что увижу своего охотника, но всё равно я обшарил человека тревожным взглядом: цел, не избит, не искалечен? Едва слышал, как Аелия захлопнул дверь, сказав напоследок своё злобное:

— За порог ни шагу!

Охотник бросился ко мне, обнял, я охотно прижал его к груди, облапил мускулистую спину и тут же отпрянул, испугавшись, что причинил боль. Вдруг ему всё же досталось плетей несмотря на показное ящеркино дружелюбие.

— Бениг! — воскликнул он с энтузиазмом.

— Крис! — откликнулся я.

Он тоже отстранился, мы смотрели друг друга, судя по ощущениям, в одинаковой тревожной растерянности.

— Бениг, прости! Аелия, наверное, опять тебя побил, а я принялся тискать! Прости! Я жутко обрадовался, когда увидел тебя хотя бы живого!

Как же согревает эта забота, дружелюбие, открытость. Родной мир, свой человек. Потеплело внутри точно кровью напоили, и не вынужденно, а от души.

— Да всё в порядке, охотник, он ещё не успел наказать, отложил на будущее, я так понимаю. Ты-то как? Цел?

— Дракон мне ничего худого не сделал, если ты это имеешь в виду. Хорошего, правда, тоже. Заставил отмывать закопчённый зал.

Я от души рассмеялся, обрадовавшись, что человек не пострадал. Захотелось пуститься в пляс. Я и не сдержался, подхватил его в охапку и покружил по комнате.

Усадив свою добычу на кровать, я, скрестив ноги, устроился на полу напротив и попросил жадно:

— Давай, рассказывай! Значит, ты зал отмывал? То-то он такой чистый! Ящеркина прислуга не слишком старательна.

— Всё же они помогали, но потрудиться пришлось. Такое чувство, что тут столетиями не чистили потолки и стены.

— Можешь мне поверить, так и есть!

— Сомневаюсь я, что ты один устроил этот разгром!

Так дракон на меня всё свалил? Какая чепуха: чего вампиры не умеют, так это пыхать огнём, а именно пламя причинило самые серьёзные повреждения. Я-то бил по Аелии, а не по мебели.

— Разумеется нет! Огонь выдыхать я не способен, не ящер.

Я коротко рассказал, как мы с Аелией схлестнулись и что из этого вышло, но охотнику показалось мало сухих фактов, и он принялся выведывать экспрессивные подробности.

Пришлось излагать события обстоятельнее, что не составило труда, потому что память у вампиров превосходная. Крис слушал жадно, и пальцы его сложенных на коленях ладоней азартно шевелились, словно это он наносил удары, смею надеяться ненавистному ящерке, а не мне.

— Так этот синий огонь опасен и когда не горит? — спросил, оглядываясь на камин.

— Да, потому не гаси его сам.

— И не пытаюсь, здесь холодно, а топят очень редко.

Я огляделся.

— Это твоя комната?

— Наверное, раз Аелия поселил здесь и часто запирает, не разрешая никуда выходить.

Тесным помещение нельзя было назвать, но вот скудным — вполне. Из мебели имелась лишь придвинутая к стене кровать, да нечто вроде столика — весьма ненадёжная на вид дрянь, собранная непонятно из чего. Пол голый, ну хоть из досок, а не каменный. Меня больше всего устраивало, что Аелия запер нас вдвоём, хотя любопытно было бы узнать его мотивы.

Полагает, что не устою против такой близкой и доступной пищи, а охотник убедится после укуса-другого какая я мерзкая, в сущности, тварь? Этот дракон вообще о чём-нибудь думает, когда составляет планы или расстался с реальностью века назад? Я сказал:

— Скромно, но раз меня заперли с тобой, я не в претензии. Хороший товарищ в жизни важнее ковров и кресел.

— Кровать только одна и узкая, — посетовал охотник.

— Об этом можешь не переживать. В горах я спал на камнях и снегу, деревянный пол для вампира — царское ложе. Кроме того, драконы подарили мне вот этот роскошный плащ. Он тёплый и мягкий.

— А я знаю, что ты был у них!

Охотник смотрел торжественно и хитро, словно знал некий секрет, а затем наклонился вперёд, щедро мне его доверяя.

— Осведомлён потому что одна очень красивая драконца с прекрасными зелёными глазами спрашивала о тебе! Что скажешь?

Я беспечно улыбнулся, хотя внутри тут же разлилась жаркая волна — у тела ведь тоже есть своя память.

— Драконица-воин? Это Дани, она опекала меня в королевском дворце, присматривала, чтобы никто не обидел.

— Опекала, значит? — ехидно полюбопытствовал охотник. — Присматривала? Да, мало кто отказался бы от надзора таких манящих очей!

Я вампир, так что в краску меня не вгонишь, но счастливую улыбку сдерживал с трудом. Чудесные часы, проведённые рядом с Дани, отогрели моё стылое сердце в самую трудную минуту. Я испытывал бесконечную благодарность к ней.

— Не преувеличивай! — сказал я. — Кроме того, ты же знаешь, что Аелия запретил мне даже думать о близости с женщиной.

— Так то с человеческими дамами, а она — драконица!

Он назидательно поднял палец, словно объясняя всю нелепость моих оправданий. Забавлялся на мой счёт, ну да мне нравилось: значит, страха не испытывает и не помнит зла — что может быть дороже доверия?

— Успокойся, — ответил я беззлобно. — Что бы там не воображал я сам, никто не полюбит раба, не имеющего ни права, ни власти. Кончено с этим и к лучшему, я и так устал от боли.

— Не скажи! — возразил этот неисправимый спорщик. — Если бы драконица была к тебе совсем равнодушна, разве Рея смотрела бы на неё такими глазами, словно готова поджарить и съесть на месте? Я честно говоря испугался, что две эти прекрасные женщины, сражаясь за тебя, затопчут невинного человека просто потому, что под руку попался.

В груди словно лопнуло что-то. Горячая волна едва не задушила, ударила в голову, так что я вскочил в бессмысленном порыве куда-то бежать и что-то делать. Ноги понесли по кругу, потом я каким-то образом налетел на стену, повернулся, прижимаясь к ней спиной. Внутри крутился бешеный вихрь страхов, сомнений, надежд.

Охотник следил за мной тревожно, испуганно, я сообразил, что веду себя странно и смущаю его и без того прочно порушенный покой, но никак не мог прийти в себя даже затем, чтобы заговорить. Казалось открою рот, а сказать ничего не получится. Так оно кстати и вышло, когда мне удалось разлепить стянутые нервным спазмом челюсти.

— Бениг, что случилось? Я обидное сказал? Прости, я не со зла, чисто по дури! Вампир, да объясни ты, что с тобой происходит?

Его голос дрожал от волнения, так он боялся причинить мне вред. Я ощущал его смятение и постарался взять себя в руки. Дар речи вернулся, я сглотнул вязкий ком слюны и спросил, не узнавая свой охрипший голос:

— Рея меня приревновала?

— Неудивительно. Мы разговаривали о тебе, а её взгляд горел как угли.

— Но почему?

Он отчасти успокоился, дыхание и сердцебиение приходили в норму, но на меня поглядел как на скорбного разумом, покачал головой:

— Потому что она тебя любит. Я это сразу понял.

— Рея? Меня?

— Ты этого разве не знал? Вы же были вместе.

— Давно.

Я опять сглотнул, вернее, попытался, потому что во рту и горле оказалось неимоверно сухо. На столике стоял кувшин. Я выхлебал сладкую горную воду, потом лишь спохватился, что употребил всё наше питьё, но сейчас это казалось не очень важным. Охотник следил за мной с негаснущей тревогой. Я попытался овладеть растревоженными чувствами, объяснил, как мне казалось, разумно:

— Нельзя ведь любить так долго и безнадёжно.

Он упрямо покачал головой:

— В жизни всё бывает, Бениг. Надо надеяться, верить, любить самому, иначе чем мы отличаемся от Аелии?

Довод лёг в сознание плотно, как крышка на гроб. Я понимал, что охотник прав, только разговаривать об этом пока не мог, мозг пылал, словно сжигаемый солнцем, иногда возникало ощущение, что трещат под напором жара волосы. Я решил разобраться с начала.

— Постой, я откуда здесь появились драконы?

— С заката. Прилетели красивой стаей, сам король был с ними.

Ошеломляющая новость. Неудивительно, что Аелии пришлось спешно прибираться в замке. А почему я не почуял присутствия чужих? Впрочем, драконы слабо пахнут, день-другой и выветрится аромат без следа, да и после пожара в замке ещё пованивало гарью и средствами для чистки.

— Давай, рассказывай!

Чувствовалось, что монарший визит произвёл на охотника сильное впечатление и поговорить о нём он рад, так что мне оставалось лишь изредка поощрять человека, чтобы узнать все подробности.

Признаться, я удивился. Быть может король и прежде посещал Аелию, но мне он об этом не говорил. Впрочем, если разобраться, мы с ящеркой вообще никогда не разговаривали. Он отдавал приказы, получал в ответ ледяное молчание с тех самых пор, когда я, достаточно заматерев, перестал кричать от боли.

Ничего примечательного я из рассказа охотника не узнал. Зачем Инвиктий посетил своего подданного и действительно ли он совершает облёт всех владений раз в десятилетие? Я слишком мало интересовался происходящим вокруг. Застыл в густой смоле обиды, а разве весь свет виноват в том, что моя жизнь сложилась так печально? Тех, кто продал меня в рабство, я ведь уже наказал своей волей. Любопытно, что откройся обстоятельства гибели старейшин, не мне ведь предъявят обвинения. Вещь — это оружие, а отвечает державшая его рука. Забавно в жизни всё устроено.

— Ну ты здесь не скучал! Я рад за тебя, охотник.

— А ты что делал? Расскажешь?

Никому и никогда. Пусть тот мир остаётся там, здесь ему не место. Почему барьер меня пропустил? Быть может, потому что я более сродни пустоте за ним, чем родному приюту? Это я опять про ошейник. Раб среди рабов там я, наверное, смотрелся лучше. Я ответил ровно:

— Болтался вдоль барьера, искал что-нибудь интересное, но не нашёл.

— А у драконов?

— Там мне понравилось, жаль, всё быстро закончилось, и вот я опять здесь.

Охотник вздохнул. Что-то мне подсказывало, что он рад меня видеть и в то же время своей волей переместил бы в самую дальнюю даль, только понимает, что не найдётся такой в нашем ограниченном пространстве. Вслух не скажет, о таких вещах не говорят, но у нас ведь найдутся обыденные темы для беседы.

— У тебя в замке было гораздо лучше, Бениг. Ты мне книги давал.

— Здесь же большая библиотека. Неужели Аелия настолько жаден?

Охотник усмехнулся, достал из-под подушки переплетённый в кожу том и вручил мне.

— Вот, да — щедрость он проявил, только чего она стоит, если я не понимаю этих букв?

Я открыл титульный лист и почувствовал, как разбирает смех. Я невнимателен к окружающему, но ящерка ещё хуже! Додумался ведь дать человеку книгу мало того, что на драконьем языке, да ещё какую! «Трактаты о горних высях» — сборник нуднейших поэм, которые давно никто не читает. Мы все так нелепы в своей простоте!

— Знаешь, Крис, мне знакома эта речь и я могу перевести с листа, пусть и не стихами, а прозой, но давай лучше закроем эту нудную дребедень, а я расскажу тебе какую-нибудь историю, что вычитал из более подходящих для рыцаря книг. Идёт?

— Давай!

Глаза-то как загорелись! Нет, навсегда утоплю в душе те короткие дни, что провёл за барьером. Некоторые сказки опасны для ушей и душ, к счастью, не перевелись ещё и полезные.

— Забирайся в кровать, раз еды, скорее всего, скоро не принесут, я лягу на полу, и мы отлично проведём время с тем что есть.

Я рассказывал долго, сам не на шутку увлёкся, а потом показалось, что охотник заснул: он совсем притих и дышал ровно. Я умолк, чтобы ему не мешать, но он сразу завозился:

— Бениг!

— Да, я здесь.

Свеча догорела, так что разговаривали мы в темноте.

— Послушай, я, когда мыл в зале потолки и стены, увидел немного другого Аелию. Мне кажется, что он и сам не рад, что жесток с тобой, только не знает, как из всего этого выпутаться. Понимаешь, когда тебя нет рядом, он словно бы не прочь стать мягче, но как только видит тебя, такого красивого что глазам больно, завидует и ожесточается вновь.

Любопытна эта попытка разобраться. Наверное, люди, не обладая физической мощью, охотнее и изощрённее нас пускают в дело разум. Надо и мне этому поучиться. Я сказал:

— Ну мне его жаль, конечно, да только ведь он знает способ навсегда от меня избавиться, но не спешит им воспользоваться.

— Может, он боится, что ты его убьёшь, получив такую возможность, а может не хочет остаться совсем один.

— И к чему ты это всё?

Охотник вздохнул и снова завозился. Казалось его мучает нешуточное смущение:

— Вот если бы ты сам сделал первый шаг! Ты сможешь, а он — нет.

— Почему это я смогу? — проворчал я сердито, хотя и не сдержал улыбки, зная, что охотник правильно разберётся в моих интонациях.

— Ты такой! — донеслось из темноты. — Я поначалу переживал, что ты станешь хуже относиться ко мне из-за того, что ящерка велел мне бить тебя плетью, и я его послушался, с ума тут сходил от невозможности что-то исправить, объяснить, а потом понял, что нет крайней нужды это делать, поскольку презирать меня всё равно не станешь. Ты добрый, а добрые всё могут понять.

А ведь я и сам что-то подобное обдумывал недавно, только другими словами.

— Полагаешь, стоит просто поговорить?

— Ты попробуй.

Пожалуй, следует внять разумным словам, вот только я горазд рассуждать пока Аелия не стоит перед глазами, а увижу его, и сработают старые привычки. Впрочем, намерение — уже начало перемен, а там посмотрим. Хуже точно не будет и так уж всё хреново.

Вскоре дыхание человека стало ровным, он заснул. Я встал, стараясь не шуметь, и набросил на него драконий плащ, а потом растянулся на голых досках пола и задремал со спокойной душой.

Глава 20 Вампир

Сидеть под замком, выполняя приказ ящерки, оказалось совсем не сложно. Если Аелия мечтал поссорить нас с охотником, заперев в одной камере, то и тут просчитался. Мы отлично ладили прежде, в вынужденном заточении сдружились ещё больше. Безделье, главный враг заключённых, нам не грозило. Я знал множество историй, а человек охотно их слушал, мы возобновили так рано прерванные занятия по самообороне, и, хотя для настоящих упражнений в комнате было тесновато, разучивали то, что удавалось.

Выяснилось между делом, что охотник неважно танцует, и я со всем рвением бывшего светского человека принялся наставлять его в таинстве фигур. Сам уже много лет на балах не бывая, всё же ухитрялся подсматривать за людьми и знал все модные веяния. То вполне серьёзно, то едва сдерживая смех мы кланялись и скакали в контрдансах под моё негромкое пение — все распространённые мелодии я тоже знал.

Свечу нам давали далеко не всегда, но и это не мешало радоваться жизни. Охотник ложился на кровать потому что плохо ориентировался в темноте, а я садился на пол и принимался рассказывать страшные истории. Иногда мне удавалось его напугать, но чаще всего на все мои старания он принимался хохотать, и я охотно присоединялся к искреннему веселью.

Мы дурачились как мальчишки и временами я совсем забывал, что он человек, а я вампир. Голод иногда мучил, но я так привык смирять свои потребности, что почти его не замечал и уж тем более на Криса не облизывался. Моя кровь в его крови останавливала агрессию в любом случае. Аелия вряд ли понимал тонкость момента, иначе не возлагал бы надежд на совместное заточение своих пленников.

Слуга, явившийся в неурочный час, положил конец нашему соседскому дружеству. Аелия требовал к себе. Меня мучило подозрение, что охотника я больше не увижу, но улыбнулся беспечно и бодро, чтобы его не расстраивать. Идеи милой беседы с палачом, истязавшим меня много лет, пока не вдохновляли, я не верил, что из этого выйдет толк, хотя и не спорил, когда Крис настойчиво пытался склонить меня к мирным переговорам. Потом попытаюсь, когда восстановлю шкуру и силы после неминуемой очередной экзекуции. Должна же она настроить меня на смирение.

Ящерка ждал в любимом зале. Я поклонился, дожидаясь знакомых последствий неотмщённого пока непокорства, но обычного приказа следовать в пыточную не прозвучало. Дракон решительно на себя не похожий грустно и мрачно смотрел в огонь.

Решив, что нарвался уже так качественно, что две-три лишние дерзости к общему счёту немного добавят, я решил заговорить сам.

— Послушай, Аелия, я понимаю, что наказание меня ждёт суровое и поправиться после него я смогу очень не скоро, поэтому отпусти на одну ночь, чтобы доложить Тамиру о тех изменениях в барьере, что его интересовали.

Он, едва повернув голову, хмуро взглянул исподлобья:

— А мне почему ничего не рассказал?

— Ты не спрашивал. Да и нет там ничего необычного. Барьер всегда немного меняется, это нормально.

Он отвернулся, помолчал.

— Ладно, иди, но только на одну ночь.

Не терпится ему, а вообще ведёт себя странно. Не настолько же успешно я ему череп помассировал? Намеренно пытается сбить меня с толку? Опять пришли на ум советы охотника, и я решил для пробы дружески побеседовать, хотя зашёл издалека. Предлог показался стоящим.

— Аелия, твой брат тебя заказал.

— Что? — воскликнул он.

Я пояснил:

— Шария предложил мне убить тебя. Он жаждет наследства.

Теперь он повернулся всем корпусом, злобно на меня уставился. Для него моральный облик братика действительно новость? Верится с трудом, свою семью обычно хорошо знаешь.

— А тебе какая от этого выгода?

Я почтительно объяснил:

— Он пообещал освободить, когда вступит в права владения.

Губы презрительно скривились, да нет, вряд ли мой дракон пребывал все эти годы в плену иллюзий.

— И что ты ответил?

— Обещал подумать. Просто хочу поставить тебя в известность, что ему не терпится.

— Что же ты раньше не догадался убивать одного хозяина за другим, пока очередной не окажется подходящим? — ядовито спросил он.

Вот и вся его любезность, добрых слов не дождёшься, и пора уж возвращаться к привычной неприязни.

— Спасибо за совет! Это хорошая мысль. Пригласи Шарию в гости, я, пожалуй, начну с него.

Язык следовало держать на привязи, но ящерка не обозлился, смотрел пытливо, словно раньше не разглядел. Надоели загадки, жизнь моя и без того складывалась невесело. Я решил исчезнуть, пока окончательно не лишился такой возможности. Поклонился и пошёл прочь. Ждал, что окликнет, но он молчал и опять мелькнула тревожная мысль, что перемены слишком заметны, а судьба давно научила, что они всегда не к добру.

Выбравшись за ворота, я побежал. За одну ночь следовало успеть многое. Спасибо тайным тропам, они позволяли попасть в несколько мест за короткое время, и первым делом я кинулся в свой замок.

Дрент не спал. Он привык, что я появляюсь всегда ночью и часто дожидался в одной из комнат первого этажа, коротая время за неведомыми мне думами.

— Горячей воды и свежий костюм! — приказал я, когда он радостно вскочил навстречу.

Всё поспело мигом. Котлы ещё не остыли, так что мне тут же налили среднюю кадь, и я забрался в неё, мимоходом пожалев, что не прихватил из забарьерья кусок хорошего мыла. Впрочем, и корешки были неплохи. Я торопливо мылся, рассеянно слушая обстоятельный доклад Дрента. Управляющий хлопотал вокруг меня, словно в замке не было слуг, но так случалось частенько.

Наскоро вытерев тело и подсушив волосы, я оделся и сел за стол в кабинете. Всё что следовало изложить на пергаменте я тщательно обдумал по дороге, потому перо летало не задерживаясь. Я быстро написал распоряжение и кивнул Дренту, чтобы заверил его как свидетель.

Поскольку, в результате очередных опытов Аелии я мог и не вернуться, совсем пропасть, решил обеспечить замку и всему имению наследника. Не хотел, чтобы после моей гибели имущество опять принялись рвать из рук в руки. Охотник, как мы выяснили в одной из бесед, приходился мне роднёй и не очень дальней, кстати, так что опротестовать документ никто не мог. Я оставлял ему всё имущество, на случай если не вернусь в очередной раз из драконьего замка. Почему-то был уверен, что ящерка отпустит Криса без ущерба, вот и пусть он владеет моим добром. Сможет посвататься к своей милой белокурой барышне и жить с ней счастливо, а если я не увижу никогда их детишек — так что из того?

Не все мечты сбываются. Собственно говоря — большинство.

Дрент, ознакомившись с пергаментом, начал без предупреждения валиться на пол, так что пришлось подхватить его и усадить в кресло. Став на колени рядом, я заглянул в побелевшее лицо. Что я наделал? Надо было подготовить, поберечь, а потом доводить до сведения любящего меня человека, что жизнь в ближайшее время может попрощаться со мной бесповоротно! Люди же так хрупки, у них болезни: сердце, апоплексия. Других названий я не знал, но прислушивался к дыханию, неровным толчкам крови. Странно, но я никогда не воспринимал Дрента как еду, привык к нему за долгие годы. Не ощущался себя рядом с ним вампиром.

— Это ничего не значит! — сказал я ему. — Конечно, я не собираюсь умирать или пропадать другим способом, просто хочу обезопасить замок и всех, кто в нём живёт. Ты же познакомился с охотником, он хорошийчеловек и сможет со временем управлять имением. Научится. Ты его научишь!

Дрент лишь молча смотрел на меня, не смея возражать, но кажется вечное его стремление схватить хозяина крепко и никуда не отпускать, сегодня владело им с особой силой.

— Всё будет хорошо! — твердил я, сжимая сухую морщинистую ладонь, поглаживая пальцы, стремясь успокоить, как вампиры проделывают это с людьми.

— Мальчик, ты просто будь осторожен! — прошептал Дрент, позволяя себе редкую фамильярность, которую я ценил как знак особого доверия.

— Обязательно! — сказал я твёрдо. — А теперь мне пора!

Поцеловав прохладную щёку и ощутив губами солоноватый вкус нечаянной слезинки, я вихрем сорвался с места и длинными прыжками понёсся по коридорам и лестницам, через стену перемахнул, словно это был деревенский плетень. Следовало спешить. Ночи летом короткие, а как долго наш мастер опять продержит в приёмной, это ещё неизвестно.

Через порталы я попал в столицу без долгих проволочек, опять в порт, где пахло рыбой и чужими странами, хотя после Потери их практически с нами и не осталось. Я рискнул потратить несколько лишних минут на кормёжку, поскольку догадывался, что поесть теперь придётся нескоро, да и вообще приходить голодным в дом к вампиру у нас не принято — сочтут за попытку нанести оскорбление.

Облизывая губы и смакуя кровь, ухваченную у двух жертв, я быстро зашагал знакомой дорогой, вспоминая как недавно спасался здесь бегством от вампирского молодняка. Если щенки опять привяжутся, придётся быть жёстче. Вернусь я в большой мир или нет, надоело быть всегда битым. Если я достоин любви, а есть те, кто мне предан, значит, достоин и самоуважения.

Да, я собирался терпеливо ждать долгие годы, когда превзойду дракона на голову, стану много сильнее и смогу повернуть случай к себе лицом, но терпение иссякло на половине дороги. Расчётливость не выручила, осталось бросаться вперёд в надежде пролететь навынос.

Глянув на предутреннее небо, я ступил на порог вампирского мастера и первого же слугу, норовившего пробежать мимо, решительно задержал и попросил доложить о себе Тамиру.

Несмотря на поздний час вампиров в приёмной болталось ещё немало. Не обращая на них внимания, я подошёл ближе к лестнице, надеясь, что хоть здоровое любопытство заставит мастера принять меня поскорее. Дневать тут было бы невыносимо, да и Аелия отпустил лишь на одну ночь.

Если оставаться до конца честным, отпрашивался я с единственной целью побывать в своём замке и сделать всё как нужно, логово кровососов и визит сюда служили прикрытием, так что я уже начал подумывать о том, чтобы, нарушая принятые правила подняться наверх без доклада, или просто развернуться и уйти, нажаловавшись потом Аелии на хамство мастера, когда ощутил присутствие в непосредственной близости знакомого по запаху вампира.

Я поглядел на Вессона, помощника Тамира без особой приязни, скандала не хотел, хотя бы потому, что он тоже отнимает время. Впрочем, подмастерье браниться не стал, кивнул мне:

— Идём!

Первым зашагал по ступеням, и я счёл разумным последовать за ним, в надежде что меня всё же тащат к старейшине, а не на расправу или ради любого другого унижения.

Вессон шагал широко и не оглядываясь вполне знакомой дорогой, так что, когда он растворил дверь в кабинет Тамира и пропустил меня вперёд, я благодарно поклонился, прежде чем переступить порог.

Мастер был один, значит, томил меня ожиданием намеренно. Я шагнул вперёд и почтительно опустился на одно колено.

— Встань! Что тебе?

— Я был на драконьем нагорье, обошёл барьер, но изменений в нём не обнаружил. То, что видели огнедышащие, всего лишь миражи. Они часто случаются, не все просто знают.

Он внимательно меня разглядывал.

— И сказки о вторжении не более чем сказки?

— Да! — сказал я твёрдо.

Врать грешно, но правду говорить глупо. Я собирался держаться своей версии, да и кто мог её опровергнуть? Мир за барьером стал за века пустотой для нас, а кому интересно то, чего нет?

— Хвалю, что доложил, но, если обманываешь, пеняй на себе.

— Мне нет смысла лгать. Мне всё равно.

Поверил или нет, не знаю. Махнул рукой прогоняя. Я не заставил просить себя дважды. Если двигаться живо, ещё успею вернуться к Аелии до восхода солнца. Я заскользил по ступеням и, погрузившись в свои мысли, едва не налетел на Вессона. Он стоял на дороге. Этого я не ожидал. Здесь меня сторонились, и, помимо унижения, такой порядок вещей давал и известное преимущество.

— Прости! — сказал я поспешно отступая.

— Стой!

Ну вот, опять начнёт орать, а я опоздаю только из-за того, что какому-то вампиру захотелось вслух и публично выразить мне своё презрение. Я задержался, надеясь, что эта ссора окажется такой же короткой, как и предыдущая. Он смотрел прямо в лицо и от удивления я тоже поднял голову.

— Извини, что был груб с тобой, Лэ! Я докопался до сути и понял, что обвинял неоправданно. Прости. Буду рад видеть тебя в своём доме. Мои приёмные дни нулевые.

Он коротко сухо кивнул, отработав свой текст размеренно и достаточно громко, чтобы все вампиры, остановившие на нас заинтересованные взгляды, могли его услышать и понять. Я растерялся так, что шли мгновения, а сказать ничего не мог. Наверное, весь мой запас благоразумия понадобилось собрать в кучу, чтобы выдавить из себя единственное слово:

— Спасибо!

Вполне вероятно, на лице моём выразилось больше, чем я мог передать членораздельной речью, потому что суровый взгляд смягчился и второй кивок вышел гораздо приветливее первого, скорее получился короткий поклон.

— Удачи, Лэ! И да, чтобы ты знал: щенки, которые осмелились напасть на тебя в ту ночь, примерно наказаны.

— Спасибо! — пробормотал я вновь, будучи совершенно не в силах вспомнить другие слова.

Вессон ушёл, а я всё стоял на месте, растерянно глядя ему вслед и лишь зуд в затылке напомнил, что времени в обрез и мне следует спешить на свидание с Аелией. Мигом оказался на улице и там, где некого было шокировать ненормальной скоростью, мчался так, что за мной летел пылевой вихрь.

К воротам я успел, когда заря лишь начала окрашивать светлеющее небо в трагические цвета. Я испуганно косился на восток, дожидаясь, когда механизмы отворят дверь, и размышляя попутно, не махнуть ли через стену, но и не пришлось. Аелия пустил сразу, более того, он меня ждал. Улыбка не предвещала ничего хорошего, а увидев тут же, в зале, растерянно моргающего, явно вырванного из сонного забытья охотника, я не на шутку испугался. Он при чём? Неужели ящерка опять даст в руки кнут и заставит истязать того, кто давно не враг? Мне-то что, я потерплю, тем более, в любом случае новую шкуру отращивать, а человеку неприятно.

Я застыл, дожидаясь решения нашей судьбы.

— Как твой мастер? — неожиданно спросил дракон.

— Не изменился, — ответил я коротко.

— Ему ты преподнёс ту же ложь, что и мне?

На это я вообще не ответил. Любое оправдание лишь подтверждает вину. Аелия вонзил в меня проницательный, как он полагал, взгляд, но к его попыткам пробить мою оборону я привык так давно, что перестал обращать на них внимания.

— Ладно, — сказал он, поморщившись. — Я позвал сюда вас обоих, чтобы по всем правилам объявить вольную.

Охотник смотрел ошеломлённо, всё ещё не проснулся толком, плавал в трудном тумане внезапного пробуждения, но суть ящеркиных слов дошла до него, и в глазах мелькнула надежда. Он бросила на меня быстрый взгляд, словно боялся её спугнуть, но я уже угадал, что последует за декларацией и обрадовался от души, хотя и постарался скрыть свои ощущения.

Аелия важно зачитал вслух распоряжение освободить от вассальной и иной зависимости дворянина Крискента Клетиса, при этом пытливо поглядывая на меня, но я не позволил ликованию вырваться наружу. Хотя допускаю, что ящерка надеялся прочитать на моей благообразной физиономии отчаяние. Что с него взять? Он вполне мог коварно надеяться на пробуждение во мне отвратительных чувств — зависти и ненависти. Каким для этого надо быть уродом? Что за семейка!

— Можно взглянуть?

— Пожалуйста, вампир! Надеялся услышать своё имя? Так его уже и не помнит никто.

Ну точно, всё, как и предполагал. Я не обратил внимания на его слова, быстро просмотрел пергамент, изучил все положенные знаки и признал их годными, а сам документ законным. Только теперь я рискнул улыбнуться.

— Охотник, ты свободен!

Я протянул документ ящерке, но он широким жестом указал на человека, и я с радостью вручил ему свиток.

— Береги его и никому не отдавай!

Боль в его глазах сказала так много. Я боялся, что он наделает глупостей, пытаясь выручить и меня и молил его взглядом, потому что не смел словами, бежать из проклятого замка и никогда больше не пачкать сапоги в его пыли.

— Ну а за тобой должок, вампир! — продолжал Аелия, властно указывая мне на выход, и я свернул на знакомую дорогу, успев лишь сделать страшное лицо и прошипеть сердитое: «Нет!» охотнику.

Только бы послушался. Бессмысленно ему здесь оставаться, набредёт на лишнюю боль. Помочь мне он не может.

Несмотря на все тревоги, радость переполняла, так что пришлось пониже опустить голову, чтобы никто не видел моего ликования, ни сам ящерка, ни его слуги, ни его зрели. Лишь в пыточной я пришёл в себя настолько, чтобы выглядеть бесстрастным, впрочем, такие места способны стереть улыбку с лица уже одним своим существованием.

Я остановился, дожидаясь приказа, но Аелия молча втолкнул в клетку и запер дверь на замок.

— Посиди тут!

И ушёл, забрав с собой подсвечник.

Не побил, не раздел — чудеса. Я уверенно подошёл к привычному месту и сел, прислонясь к стене. Странные творились вещи, но я решил не думать о собственной судьбе. В сущности, я давно привык о ней не беспокоиться, просто жил и ждал.

Что бы там ни было — охотник свободен. Он наверняка догадается наведаться в мой замок, чтобы рассказать Дренту о наших делах и там узнает всё, что требуется. Я глубоко вздохнул, ощущая, как отпускает напряжение. Страха не было совсем, лишь уютное тепло где-то внутри. Эта ночь дала мне так много! Я перебирал как драгоценные камни, прекрасные воспоминания: заботу Дрента, честно протянутую руку Вессона, тревогу Криса. В трудную минуту я оказался не одинок, меня поддерживало то добро, что подарили мне люди и не совсем люди.

Привычно свернувшись клубком я засмеялся в темноте, и никогда ещё, наверное, это мрачное помещение не слышало таких ласковых звуков. Мне было хорошо, и улыбка не сходила с губ, благо никто не мог рассмотреть её во мраке. Я совершенно не беспокоился о том, что случится со мной, вспоминал всех, кто дарил мне тепло и сочувствие, и понимал, что напрасно считал себя несчастным. В любой ситуации при любом раскладе найдутся те, кто будут тебя любить и не бросят в сложный момент. Надо лишь самому не замыкаться в скорлупе тоски, искать во всём лучшее, жить надеждой, делать первый шаг навстречу другим. Разумеется, тех, кто оттолкнёт одерзевшего раба окажется много, да разве в них суть?

Со стыдом я понял, что в моём смирении слишком велика оказалась доля надменности, а то я нашёл бы ещё больше друзей, но и поддержка тех, кто был добр ко мне этой ночью, обещала, что вытерплю любое истязание, которое придумает ящерка, поскольку мне есть ради кого жить.

Глава 21 Вампир

Я погрузился в чуткую дрёму, иногда засыпая крепко — так сберегаются силы, а я знал, что они мне ещё пригодятся. Не мог сказать даже как долго длилось на этот раз заточение, настолько ушёл в себя и полностью расслабился.

Звук шагов заставил мигом очнуться, вскочить с неуютного ложа и насторожённо ждать неприятностей. Шёл не ящерка — слуга, причём тот, что относился ко мне сравнительно хорошо: смотрел равнодушно — уже хлеб.

Человек со мной не заговорил, поставил свечу и морщась принялся возиться с замком. Им давно не пользовались — заржавел. Ящерка мог и не запирать клетку, я всё равно остался бы на месте, а в случае крайних обстоятельств сломать это сооружение сумел бы без труда. Кивок, и я послушно пошёл следом, поскольку по статусу стоял ниже подручных Аелии. В сущности, любой из них мог распоряжаться мной по собственному разумению, но ящерка был слишком ревнив, чтобы позволять подобные вольности.

Вскоре я начал различать шум и запахи, прислушался к ним. Драконы! Много драконов. У Аелии гости и он желает похвалиться рабом? Зачем меня ведут в парадный зал, где шелестят голоса и откуда тянет знакомыми нотами?.. Король тоже там!

От долго нахождения в закрытом помещении моя чувствительность обострилась, и я различал не просто слитный аромат стаи, но и отдельные его элементы. Монарший визит — вот причина непонятно гуманного ко мне отношения. Как видно, король предупредил, что заглянет к своему подданному на обратном пути, и тот решил благоразумно подождать с нанесением увечий — вдруг Его Величество пожелает на меня взглянуть, а я буду как назло валяться со спущенным с костей мясом, а то и сломанным хребтом.

Смех разобрал: как же мучился бедный Аелия, сдерживая изо всех сил справедливое желание примерно наказать дерзкого раба. Принесу ему соболезнования. Потом. Когда воскресну.

Я вышел к гостям едва успев стереть с лица неуместную улыбку, и начиная уже опасаться, что веселье, не покидавшее последние дни — признак истерии или другой причудливой болезни, которыми страдают смертные.

Драконы расчётливы в тратах, но Аелия даже для своего племени отличался редкой скаредностью, замок держал в чёрном теле и почти не приглашал гостей. Иногда складывалось впечатление, что несчастный бьётся в тисках нужды и искренне хотелось подать на пропитание бриллиант-другой. Я знал, что ящерка мой вполне состоятелен, но разглядывая сейчас полный драконов зал невольно думал, насколько уныло выглядели эти стены без них.

Яркая, весёлая свита короля, сам он, уютно расположившийся у огня — делали существование дома хоть отчасти осмысленным. Я помнил, как по-детски радовался сам, когда у меня в замке завёлся хоть один гость — охотник — как старался развлечь его и обогреть. Аелия выглядел напряжённым. Казалось, его давит неприятная забота.

Впрочем, смотрел я на него недолго. Ко мне подбежал радостный Крис. Мы с ним каждый раз прощались как навсегда, и новая встреча наполняла душу немалой порцией тепла.

Пользуясь случаем, я увлёк человека в тихий уголок и попытался довести до его сведения испытываемую мной тревогу.

— Почему ты всё ещё здесь? Беги из этого места!

— Аелия попросил остаться до окончания визита драконьего короля.

— Тогда уезжай хоть часом раньше, чем огнедышащие. Не доверяй ящерке, он отпустил на волю, но это ещё не значит, что прекратил делать гадости. Дорогу ты наверняка запомнил. Войди в портал и ни о чём не думай или просто представляй мой замок. Я настроил тропу так, чтобы вела ко мне, так что маловероятно, что попадёшь в другое место. Отправляйся к Дренту, и далее он всё тебе расскажет, во всём поможет.

— Я не уйду без тебя! — ответил упрямец. — Я уже всё продумал. В прошлый раз был ошеломлён, да и визит не затянулся, но сейчас я попрошу у короля разрешения говорить и объясню, как нечестно держать невинного в цепях и подвергать издевательствам.

Вот ведь настырный охотник. Против воли я хотел улыбнуться, так радовало это нелепое и бессмысленное заступничество, но образумить смертного стоило сразу и окончательно.

— Поверь, Инвиктий осведомлён о положении вещей. Да только распоряжаться имуществом своих подданных не может. Дальше рекомендаций его полномочия не идут, так что эскапада твоя завершится сочувственным вздохом для короля и лишней экзекуцией для меня, поскольку ящерка разгневается ещё больше. Он не трогал до поры потому, что хотел предъявить драконам в добром здравии, но едва остынет их след, а то и раньше, меня ждёт всё скопившееся наказание.

— Бениг, неужели ничего нельзя изменить?

— Нет, потому и говорю тебе, чтобы бежал из этого места. За меня не бойся, я уже не тот испуганный мальчик, что попал в жестокие руки впервые. Я достаточно заматерел, чтобы вынести всё и не сойти с ума. Аелия натешится и отпустит погулять на воле, так что я найду тебя. Обещаю, что сделаю это.

— Я не могу тебя бросить!

— Что за чепуха? Ты охотник, а я вампир. Ты меня ненавидеть должен.

— Я больше не охотник! Они обманывали меня и других, потому и погиб отряд. Никто из наших ведь не знал, что вампир может не спать днём, да ещё и обороняться с полной силой. Кровососы в этом грешны? Они защищали свои шкуры, а вот руководители ордена должны были предварить.

— Вполне вероятно, что не так они и виноваты, — ответил я, радуясь, что тема ушла хоть немного в сторону. — Скорее всего, ящерка спланировал это нападение, чтобы оставить кого-то одного из вас в живых и обрести союзника.

— Я тоже так думаю, но какой ему от меня прок?

— Не знаю. Иногда мне кажется, что его мучает всё же совесть, и чужая ненависть к конкретному вампиру, или всем им вместе взятым, послужила бы оправданием собственных жестоких действий. Вспомни, как всё было в пещере. Я убил твоих товарищей и мог убить тебя. Он благородно защитил и спас.

— Не пырни ты его в брюхо, всё бы так и обстояло! Он испугался и сбежал, в результате мы сумели найти общий язык.

Охотник нахмурился, припоминая. Я любовался его милым лицом, детским ещё, но таким отважным упрямством. Аелия мог сделать из него палача, но очень ненадолго. Люди, подобные Крису, не склонны к мучительству. Он тут же подтвердил мои мысли:

— Я ненавидел вампиров всей душой, тебя бы тоже невзлюбил, да только кнут — это не моё. Одно дело победить в честном бою, но издеваться? Никто такого не достоин. Мне и резать глотки спящим было противно, каждый раз приходилось напоминать себе, что упыри убивают людей и должны быть уничтожены для блага всех.

— Про тех, на кого вы охотились, не спорю. Вампиры высокого уровня почти не попадают в поле зрения отрядов, потому что состоятельны и осторожны.

Крис посмотрел на меня и резко кивнул, каким-то своим мыслям, я так полагаю.

— Что бы там не задумывал Аелия, случилось то, что случилось и я рад, что обстоятельства сложились именно так.

Ну вот, он опять начнёт спорить!

— Беги прочь! — сказал я, ощущая усталость от безнадёжности увещеваний. У тебя впереди всего одна человеческая жизнь, не трать её зря.

— И жизнь одна, и честь, и позволь мне распоряжаться хотя бы вторым, поскольку в первом никто по-настоящему не властен.

Я мысленно застонал, но сказать что-то не успел. Меня уже заметили, хоть я и старался оставаться невидимым. Дракон, что заступился за меня перед Шарией и угостил молоком, шагнул к нам, улыбаясь обоим. Я поспешил поклониться.

— Рад тебя видеть в добром здравии, вампир! Держи гостинец.

В моих ладонях оказалась простая фляга из тыквы. Дракон энергично кивнул, хлопнул нас по плечам, едва не опрокинув друг на друга и отошёл к своим. Воинам по этикету следовало держаться около короля.

Я разглядел и Дани, Она стояла возле кресла Инвиктия, как видно, назначенная на сегодня в ближний круг. Вельможи на меня внимания не обращали, так что я отступил ещё дальше в полумрак. Льющийся в окна дневной свет изрядно раздражал чувствительные глаза после долго пребывания в полной темноте.

Реи в зале не было, и я искренне огорчился, я так надеялся её увидеть, тем более что охотник говорил, что в прошлый раз Аелия заставил её прийти на приём. Хотя бы издали посмотреть, узнать, насколько она благополучна. С тех пор, как охотник выдал мне её секрет, я ощущал в себе огонь, а ведь считал его давно забытым. Задавленное влечение, всю силу которого я испытывал лишь к ней, снова терзало меня как в те дни, когда мы коротко и ослепительно были счастливы.

Охотник не отходил ни на шаг, как видно, дав себе слово оборонять меня от драконов, случись такая нужда, и я не возражал. Его общество всегда радовало. Мы распечатали флягу (в ней оказалось молоко) и опустошили, передавая друг другу.

Мир продолжал баловать чудесами. Тепло простого подарка грело душу, хотя молоко и оказалось холодным как прямиком со льда. Я даже подумывал сохранить тыкву, хотя и не любитель реликвий. Разговаривая и разглядывая публику, мы с охотником отлично проводили время, я только не забывал, что обязан удержать его от попытки добиться личной аудиенции у монарха — за подобную дерзость могли и наказать. Драконы живут вдали от людей и относятся к ним не сказать, чтобы уважительно.

Время приближалось к вечерней церемонии, когда всё тот же дракон, имени которого я так и не узнал подошёл к нам уже явно с официальным намерением: лицо строгое, взгляд отстранён. Взяв меня за локоть, повёл с собой. На устремившегося следом охотника рыкнул так, что тот отстал, хотя и продолжал идти сзади. Только бы глупостей не натворил. Я попытался оглянуться, подать хоть какой-то знак, но дракон сурово сжал пальцы, пришлось вести себя смирно. Я не хотел мешать симпатичному мне огнедышащему в точности выполнять полученный приказ. Он покосился, оценив послушание, и ослабил хватку.

Привёл меня в кабинет Аелии, пустой, хотя свечи здесь горели и камин тоже.

— Стань на колени, вампир.

Я повиновался, не понимая, что вообще происходит. В этой комнате я бывал нечасто и всегда это плохо для меня заканчивалось, так что внутри сгустился страх. Мне объявят день казни? Может и удавят прямо здесь? Уж Аелия постарается обеспечить позорной верёвкой вместо благородного клинка в сердце, заодно ковёр сбережёт. Недавно выпитое молоко стало в горле горьким комом.

Ладно, я потерплю ещё, но, если начнут убивать, моей покорности придёт конец. Разбросаю всех — сил у меня достанет, схвачу охотника и улечу прочь из замка. Пусть сначала догонят, а потом прикончат. Рано или поздно, разумеется, найдут, но и тогда я продам свою жизнь по самой высокой цене. Я сильный и справлюсь.

Я застыл в ожидании, долго оно не продлилось. Шаги Аелии и более твёрдые и размеренные короля узнал сразу. Когда оба переступили порог кабинета, воин вышел, но остался снаружи. Я надеялся, что Криса он всё же не обидит.

Инвиктий сел в кресло, так что я оказался прямо перед ним, Аелия стал сбоку.

— Не тяни, Аелия! — мягко сказал король.

Ящерка заговорил неприятным казённым голосом:

— Своей властью даю полную свободу моему рабу Бенигу Элану Лэ, возвращаю ему личные и общественные права и отпускаю с этого дня.

Жёсткие пальцы пробрались под волосы, щелкнул замочек и ожерелье исчезло с моей шеи, по беззащитной коже прошёл холодок, вызвав мгновенный приступ паники. Я не понял слов Аелии, точнее они ещё медленно и трудно проникали в сознание, но утрата цепи и все последствия этого обнажения ввергли в ужас, который я едва смог скрыть.

— Встань, Лэ! — приказал король.

Я повиновался, как во сне. Рискнул поднять глаза. Инвиктий внимательно изучал листы пергамента, в которых я без труда узнал собственный рабский договор, а закончив, передал их мне.

Пальцы дрожали, а зоркие глаза вампира затуманились, я с трудом разбирал буквы, но увидел, что все необходимые поправки внесены, более того, моя свобода заверена оттиском личной печати короля драконов, а значит документ изменениям не подлежит. Аелия никогда, никакой хитростью не сможет снова лишить меня прав и воли. Ошеломлённый, не способный до конца поверить, что годы моего бесправия остались за спиной, я никак не мог набрать в грудь достаточно воздуха для ответа.

— Спасибо, — пробормотал я.

Все положенные этикетом фразы напрочь вылетели из головы, я вспомнил лишь одно слово, которые служило мне долгие годы, но король, как будто, не обиделся. В его улыбке светилось столько добра.

— Иди, мальчик!

Как у меня хватило ума хотя бы поклониться, даже и не представляю. Дверь плясала перед глазами, я лишь чудом попал в проём, вежливо кивнул замершим с той стороны охранникам, но не разглядел никого, зато увидел охотника и, прижимая свиток к груди, пошёл прямо к нему.

Он прыгнул навстречу и подхватил меня, как видно опасаясь, что на ногах не устою. Я благодарно принял его объятия. Трясло так, что живая душа рядом требовалась остро как воздух. Я жался к человеку, чувствуя себя потерявшимся ребёнком. Перед глазами всё ещё стоял туман, в голове тоже.

— Бениг, что случилось? — испуганно шептал охотник. — Скажи что-нибудь, на тебе лица нет.

Какое-то наверняка было, но не радовало. Крис затащит меня в одну из ниш, в которых у приличных хозяев стоят статуи или скамеечки для уединённой беседы, а у Аелии лишь копилась, да и то скудно, пыль.

Отобрав у меня пергаменты, он попытался их прочесть, клонясь к свету из коридора, но языковых познаний не хватило. Я сказал:

— Это вольная для меня, заверенная самим королём и значит непреложная.

— Бениг! — воскликнул он и тут же принялся обнимать меня, стучать по мне кулаком и трясти за плечи, приплясывая от неподдельной радости.

Я улыбнулся, вспоминая, как это делается. Охотник всё ещё не веря моему избавлению от ярма ощупал шею, убедился в отсутствии позорного знака и снова сгрёб в охапку. Я был ему невероятно благодарен. Аелии — гораздо меньше, подозревая, что лишь прозрачные намёки монарха толкнули его на этот скорбный шаг.

— А я чуть скандал не устроил, пытаясь прорваться следом за королём, — повинился охотник. — Он правда, не рассердился: посмотрел, да поднял так бровь. Я почему-то сразу поверил, что худого тебе не сделают, хотя и не надеялся, что отпустят вчистую. Теперь мы можем уйти отсюда вместе. Бениг, мы оба свободны!

— Пока король здесь, это неучтиво, так что придётся потерпеть.

Я уже мог стоять без поддержки и в голове начало проясняться. Схватил пергаменты и изучил их вновь, тщательно, подробно, не пропуская ни единой закорючки, но всё осталось верным и подлинным, да и не рискнул бы Аелия провернуть какую-нибудь пакость на глазах своего монарха.

Я успокоился и, скрутив в тугой рулон, затолкал драгоценный документ в кинжальный карман, благо тот, учитывая мой прошлый уже статус, был совершенно пуст. Будущее пока пугало, я не хотел о нём думать, страшился, что просто не смогу стать полностью свободным после стольких лет унижений. Лучше всего было двигаться маленькими шажками, постепенно приучая себя к обновлённой реальности.

— Скоро в столовой зале еду подадут, и надо бы нам там появиться.

— Лучше бы дали отсидеться в нашей комнате, — вздохнул охотник. — Я так переволновался, что кусок в горло всё равно не полезет.

Я глубоко вздохнул, в глотке ещё саднило.

— Ничего, поскольку мы не драконы, наше место в конце стола среди стражи, а с этими ребятами ладить проще, чем с придворными аристократами.

— Ну ты тоже аристократ. Лэ — это же имя.

Свободный человек, но и только. Сознание совсем прояснилось, и я обдумал этот факт. Фамилию у меня никто не отнимет, а вот дворянского достоинства я лишился. Побывав в неволе, нельзя просто взять и вернуться обратно в сословие. Я спросил себя: огорчает ли меня этот факт и понял, что не слишком. Отсутствие ярма на шее было таким волнующим ощущением, что о прочем я переживать не хотел.

— Идём! — сказал охотнику.

Мы выбрались из того закутка, куда он меня утащил приходить в себя после состоявшейся неказни и побрели в нашу комнату, чтобы привести себя в порядок.

В зале уже было пусто, драконы, как видно, тоже разошлись по отведенным им покоям, чтобы освежить костюм и надеть положенные для трапезы драгоценности. Остерегаясь, лежащих на полу пятен света, я развернулся, чтобы выйти, как вдруг знакомый голос окликнул, не потеряв от свершившейся недавно процедуры привычных властных интонаций.

— А ну постой!

Я медленно повернулся.

— Да, Аелия?

— Доволен?

— Вполне. Мне благодарить Его Величество?

— Можешь меня. Я не возражаю.

— Спасибо! Я пошёл.

— Нет, погоди!

Он подошёл ближе, неприятная улыбка кривила губы, как видно дракон никак не мог простить себе совершённого доброго поступка. Сочувствовать ему не хотелось.

— Свободу у тебя никто не отъемлет, вампир, но разве это главное? Ты лишился дворянского звания, а это печально не так ли? Восстановить честь — не самое ли главное?

Я вспомнил мир за барьером, подумал, что однажды мы его непременно догоним во многих вещах, и важные сейчас не будут никого волновать тогда. Я вампир, я подожду.

— Я готов потерпеть.

— А остальные? В неволю ты попал обманом, но утраченная честь станет только твоей виной.

Вот тут он был прав, я подумал с горечью, что если Крис останется другом, в это я твёрдо верил, то его родня уже отвернётся от меня с полным на то основанием. Вессон, щедро предложивший поддержку, презрительно захлопнет дверь перед моим носом, да и сам я однажды пожалею, что не прошёл весь путь до конца. Следовало решаться, а внутри не скопилось достаточно злости для нового поступка. Произошедшее оглушило так, что душа онемела, но ритуал ведь из века в век оставался предельно прост. Некоторые вещи не меняются. Я вздохнул и произнёс требуемую формулу:

— Я вызываю тебя на поединок, Аелия Лакке! В морду давать не обязательно? Простишь мне отсутствие оскорбления действием?

Жёлтые глаза заблестели торжеством.

— Я принимаю вызов, Бениг Элан Лэ! И поскольку инициатор дуэли — ты, за мной условия нашего единоборства. Я выбираю в открытом воздухе и днём!

Мерзко ухмыльнувшись, он развернулся и пошёл прочь, а я смотрел ему вслед и не знал смеяться мне или плакать, но не сделал ни того, ни другого. Ну кто бы усомнился в том, что он продолжит строить планы унылой мести?

— Нет, ты видел какой он гад! — сказал я охотнику. — Он не ящерка, он — змеёныш! Мерзкий ядовитый червяк!

Дракон-таки использовал шанс на последнюю пакость, и вот она как раз вполне могла оказаться удачной для него, а то и роковой для меня.

Глава 22 Вампир

Я продолжал бы вяло ругаться дальше, но ужас на лице охотника остановил бессмысленный поток слов. Человек смотрел так, как будто уже пришла пора сгребать мой прах в глиняный сосуд и хоронить в тёмном углу кладбища. Его страх мигом меня встряхнул и заставил соображать внятно.

— Идём! — сказал я. — Поговорим где никто не помешает, а то опять выползет не пойми откуда маленькое мерзкое фыкающее дымом создание, и я его убью, не дожидаясь официальной части мероприятия.

Он пожаловался:

— Ты иногда странно говоришь, я не понимаю.

— Забудь, набрался всякой дряни в одном нехорошем месте, теперь никак не отвязывается.

Я увёл охотника на галерею столовой залы, где в пышные старые времена размещались музыканты. Прихорашиваться нам было нечем, а здесь место удобное, и уж точно мы не пропустим, когда начнут звать к столу. Охотник решительно сказал:

— Бениг, ты должен отказаться! Эти условия — нечестные.

— Подлые, но в законности им не откажешь. В сущности, этого гада и ругать сложно: он боится. Я сильнее него. На поверхности, и под защитой от солнечного света пришибу сразу, не дав зрителям в полной мере насладиться зрелищем.

В глазах человека пробудилась надежда.

— А ты умеешь летать? — спросил он.

— Да. В воздухе я быстрее и изворотливее, но у дракона есть огонь, а у меня нет.

— Остаётся ещё солнце.

— Именно. Сгореть на дневном свету я и за целый день не сгорю, но боль будет невыносимой, и я практически ослепну.

Охотник не то нервно, не то зло сжимал кулаки.

— Бениг, это убийство!

— Ладно тебе обвинять, у него тоже есть преимущества.

— Не шути, мне страшно.

Я и сам застыл в холодном коконе из отгоревших чувств. Боялся? Очень. Впрочем, и один день свободы стоил того, чтобы ради него умереть. Охотнику, правда, следовало сообщить что-нибудь более обнадёживающее.

— Успокойся, я справлюсь. Аелия думает, что я окажусь в полной его власти, останется лишь добавить огонька, чтобы с гарантией обратить меня в пепел, но это не совсем так. Видеть что-либо я не смогу, обоняние тоже откажет, потому что запах моего собственного горелого мяса перебьёт другие, зато слышать не перестану, а дракону для накопления новой порции пламени требуется несколько минут.

Человек смотрел с надеждой, хотя некоторые натуралистические подробности заставили его вздрогнуть, я постарался проникнуться ею сам, а пока следовало спускаться вниз и садиться за стол. Теперь мы не только имели на это право, но и несли соответствующую обязанность.

— Идём! — сказал я. — Настоящий дворянин не отказывается от обеда, даже если ему назавтра вспорют живот.

— Ты, получается, ещё не дворянин… Постой, а я тоже должен вызывать ящерку на бой? Меня лишили чести и сословия?

— Я предварительно упражняюсь в знатности, которую обрету после победы на дуэли, а ты никому ничего не должен. Ты не был его рабом, лишь помеченным кровью, как бы вассалом. Звания это не лишает.

— Признаться, это немалое облегчение. Уверен, он и для меня придумал бы особенную пакость.

— Знаешь, Крис, Аелия, строя коварные планы, постоянно допускает ошибки, недооценивая противника и переоценивая себя. Мы его переиграем, я тебе обещаю!

Самому бы ещё поверить в чудо. Трудно быть одновременно учтивым и честным — мало у кого получается.

Мы хотели сесть с краю, но воины драконы мигом раздвинулись и нас с охотником только что не за шиворот втащили в их круг и усадили в самую середину. Я ощутил рядом знакомое тёплое плечо и повернувшись нырнул как в траву в зелень прекрасных глаз.

— Дани! — прошептал я.

Как она была хороша, а я искал взглядом Рею и всё внутри сжималось от страха, потому что и здесь её не было, а я, связанный поединком, и права не имел спрашивать где она, как, жива ли, благополучна. Драконица сказала:

— Я всё знаю, и мы это дело обсудили между собой. Ты летать умеешь?

Просто массовый опрос, всем интересно знать, на что я способен.

— Умею, — сказал, вздохнув.

— На солнце сгоришь?

— Обуглюсь, — признался честно.

Она задумалась. Я лишь теперь обратил внимание, что зелёные глаза изучают меня без всяких там романтических поползновений. Кажется, обсуждению подвергались лишь мои боевые навыки.

— Условия нечестные! — заявила Дани.

— Вот и я то же самое говорю! — воскликнул охотник, заинтересованно переводивший взгляд с меня на Дани и обратно.

Обратно охотнее и быстрее. А как же белокурая дева в замке? Впрочем, охотник, как выяснилось, пёкся о моих интересах, а не о романтическом похождении.

— Уговори его забрать вызов! К тебе он прислушается. Я бы прислушался.

Драконица, едва заметно улыбнулась, оценив, как видно, изысканность комплимента, но в ответ мотнула головой.

— От поединка нельзя отказаться, это не выход, надо лишь сделать условия справедливыми и назначить секундантов.

— Дани! — взмолился я. — Хотя бы не за столом! Мне неведомо, откуда остальные узнали о произошедшем недоразумении, но всем известно, что события такого рода не приветствуются законом и вслух о них не говорят!

— Так Аелия и разболтал! — доложил стражник, сидевший напротив.

Я поглядел в верхний конец стола и буквально наткнулся на взгляд полный такой ненависти, что кровь стыла в жилах. Дракон, казалось, не замечал ничего вокруг, кроме меня и… Дани. Он ревновал! Вот откуда это желание любой ценой уничтожить того, кто, как ему казалось, вновь стал на пути. Не знаю, когда он успел заинтересоваться прекрасной драконицей, но опять вообразил, что я ему соперник. Ящерка, похоже, слова в простоте подумать не умел. Мне с ним было тяжело, каково же ему с собой? Прибить что ли, чтобы не мучился?

Внезапно я успокоился. Чужая злоба охладила как вода, и родилась из вороха страхов и сомнений настоящая боевая ярость, о которой я как-то забыл, долгие годы не нося оружия. Я понял, что готов сражаться.

Мне стало легко, и я принялся развлекать драконов беседой, учтиво предлагать даме вино и еду, как того требовал обычай, развеселился по-настоящему, а на причину всех бед своей не задавшей жизни вообще не обращал внимания.

На вечернем приёме, к счастью, долго присутствовать не пришлось, и хорошо, потому что охотник уже еле держался на ногах от усталости и волнений. Мы ушли к себе. Он лёг на кровать, а я по привычке сел на пол рядом. Как люди свободные могли претендовать на отдельную комнату для каждого, но гости заняли всё, что более или менее подходило для жилья, кроме того меня устраивала компания.

Мы почти не разговаривали, лишь изредка обменивались репликами, а потом пришла Дани, и охотник чуть не покалечился, пытаясь учтиво вскочить на ноги и одновременно вежливо прикрыться, хотя всего лишь успел расстегнуть рубаху. Драконица отмахнулась от него и шагнула ко мне.

— Король знает о поединке. Запретить дело чести он не может и вмешиваться в условия тоже, но вот слегка изменить их — вполне. Вы дерётесь завтра за половину часа до заката. В тот миг, когда солнце коснётся гор, дуэль будет прекращена, если дело не решится победой одного из противников раньше.

— Спасибо! — воскликнул я.

Такого ценного дара не ожидал. Инвиктий недаром король и старше меня и Аелии в три раза. Теперь у меня не осталось оснований считать себя ущемлённым. По моим прикидкам возможности практически сравнялись. Если и было у моего противника преимущество, то теперь не настолько фатальное, чтобы бояться боя.

Дани привлекла меня к себе и поцеловала, неглубоко, почти по-дружески.

— Я в тебя верю, вампир!

Когда она ушла, я опять сел, скрестив ноги, а охотник плюхнулся на кровать. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— Когда ты рядом, на благосклонность девчонок рассчитывать не приходится!

— Да, но светловолосая хозяйка замка на меня даже не взглянула.

Он расплылся в улыбке и, судя по мечтательному выражению лица, погрузился в думы об Эльстине. Ну и славно. Свеча скоро догорела, и я растянулся на полу, чтобы выспаться. Днём на это рассчитывать было нечего.

После обеда я сбежал ото всех в единственное место, где никто не стал бы меня искать, зато я там мог спокойно сосредоточиться — пыточную камеру. Здесь я привык собирать себя после очередного унижения, здесь решил настроиться на поединок, продумать тактику, хотя, как известно, в жизни всё всегда идёт иначе, чем планировалось. К нужному часу я ощущал себя вполне готовым. Свиток пергаментов передал на хранение охотнику, а другими ценностями не владел.

Полюбоваться зрелищем собрались все. Короля я не видел, зато несколько драконов уже кружило в воздухе над горами. Я потянул носом запахи, полюбовался солнечными бликами на снежных вершинах, глаза сразу заслезились.

Охотника оттеснили в сторону и правильно: смотреть как переламываются существа, способные это сделать, не каждому по нервам и желудку. Я ни о чём не думал. Меня ждала боль и возможная гибель, но размышлять об этом вообще не стоило.

— Начинайте! — скомандовал начальник драконьей стражи, и мы с ящеркой одновременно, как раньше говорили, ударились оземь.

Из-за ящера и его крыльев на смотровой площадке стало тесно. Аелия сразу сорвался с края, набрал высоту. Я мгновение или два проследил за его полётом, а потом ринулся в солнечный свет, как в холодную воду.

Боль ударила сразу по всем нервам, пробралась внутрь, пустила корни, в глаза словно плеснули кипятком. Я зашипел и тут же заткнулся, следовало слушать и не глушить собственными стонами звуки чужого полёта. Я сразу резко забрал вверх, чтобы оказаться выше дракона, я мог сделать это без труда, позволяли малый вес и подвижные крылья.

Вот он, развернулся и пошёл на перехват в опасной близости от скалы, не предполагал, что я с места могу взять так высоко. Я ещё видел что-то хотя и смутно, совсем пока не ослеп и решил воспользоваться преимуществом положения сразу, раньше, чем солнце прожарит веки и выест глаза.

Я упал прямо на Аелию и вцепился когтями в его загривок, успел несколько раз полоснуть его череп, прежде чем он с диким рёвом кинулся спиной на скалу, чтобы размазать меня по камню. Самому дракону такой маневр ничем не грозил, его защищала броня, а мне сломанные крылья и рёбра обещали поражение. Потому, оттолкнувшись и сделав переворот, я очутился за его спиной и ниже, едва увернулся, сжавшись в комок вместе с крыльями от бешено хлещущего хвоста, но тут же расправил их и потянулся вверх, догоняя ящерку и стремясь опять оказаться над ним.

Быстро повернуть он не мог: массивное тело не позволяло, я услышал, как чиркнула по камню чешуя, сразу определил где он и куда движется. Ещё выше. Нельзя забывать о том, что у него огонь, а у меня нет и я могу либо держаться от него в стороне, либо нападать сверху, где единственно есть шанс зацепить самому и не угодить под струю пламени.

Проклятую броню трудно пробить, пластины сделаны словно из стали, но когти вампира тоже мощное оружие. Добраться бы до горла, там чешуя тонка и мелка, но этого мне ящерка не позволит, если только я его не обману.

По голове я бил его не потому, что она — слабое место, хотел пустить ему кровь, чтобы заливала глаза, чтобы гад на своей шкуре знал, каково это сражаться вслепую, превозмогая боль.

Я услышал его совсем рядом и кинулся вниз, но чуть промахнулся. Ноги ударили не в середину спины, а скользнули по боку. Я едва успел сгруппироваться, как одно из чудовищных крыльев шарахнуло, так что отлетел как мяч, сам не понимая куда, но твёрдо зная, что надо набирать высоту.

Наверху — спасение. Пусть там самый яростный солнечный свет, но на просторе мои скорость и подвижность помогут, вытащат из беды. Внизу меня сомнут и сожгут.

Собственные крылья так яростно месили воздух, что я почти не слышал дракона, хотя он был рядом, запах до меня ещё доходил. Он затаился? Парит, поджидая, когда ослеплённая добыча сама кинется в лапы? Глоток бы ясности, хоть миг зоркости, и кто-то этот шанс мне дал.

Боль утихла, в глазах слегка прояснилось, и я действительно увидел Аелию совсем рядом. Он осторожно приближался на распахнутых крыльях, подкрадывался, ловя возможность бесшумно настичь незрячего, и я метнулся в сторону, но в меня уже летели звериный рык и яростный клуб огня.

Крылья рефлекторно сложились в щит, но я опять потерял высоту, боль и слепота вернулись, я успел ещё заметить летающих в стороне драконов. Это один из них, чья чешуя отливала отчётливой зеленью, заслонил меня на секунду от разящих лучей солнца. Дани! Благословенна доброта!

Теперь я убегал от Аелии, разрывал дистанцию, работал на пределе сил. Уйти как можно выше и лишь тогда атаковать, иначе он прижмёт меня к земле, сожжёт или раздавит. Вверх, там моё спасение, месите воздух, крылья.

Я слышал за спиной тяжёлое сопение дракона, и оно удалялось, он отставал. Ещё немного, самую малость, подниматься было тяжело, и я терял скорость, но только так мог добраться до вожделенного горла. Огнём не пыхает, а запас растратил не весь, значит, он достаточно далеко.Вот сейчас!

Я буквально ввинтился в небо, забирая к невидимой синеве, а потом вновь сделал переворот. Драконы так не умеют, а вампиры — вполне. Меня отнесло как раз куда надо, и я в очередной раз рухнул на спину своего чудовища, оседлал, врезал крылом по невидимой башке, попал, вцепился одной рукой в загривок, а другой потянулся к горлу, полоснул раз другой, чувствуя, как поддаётся, раздирается живая ткань.

Дракон завалился на крыло, пытаясь меня сбросить, мощная лапа просвистела возле самого уха, но суставы огнедышащих достаточно жёстки, он не достал, а я вновь проехался когтями по его шкуре и тут почувствовал, как от очередного рывка начал сползать со скользкой брони. Я извернулся, но резкая судорога сотрясла чешую, и я скользнул вдоль плеча успев напоследок ещё что-то разодрать.

Мгновение казалось, что как осенний листик просто нырну мимо чудовищных лап, но увы, не повезло.

Звериные пальцы стиснули плечо, когти сладострастно вошли в тело. Боли я почти не почувствовал на фоне той, что уже жгла непрерывным огнём. Сейчас в меня вопьётся другая лапища, и тогда не вырвусь. Эта тварь просто раздерёт на части. Рискуя сломать самое ценное, что есть у вампира — его клыки, я впился зубами в ближайший палец.

Рот наполнился кровью, хрустнула кость, лапа чуть ослабела, и я смог выкрутиться из захвата оставив проклятым когтям часть своей плоти и одежды.

Я падал. Попытался взмахнуть крыльями, но послушалось лишь одно, меня перевернуло в воздухе. Сглотнул драконью кровь вместе с мясом и ошмётками чешуи — хоть какая-то еда. Я восстанавливался, от ярости этого порыва в голове стоял звон, но всё ещё падал, не мог удержаться на одном крыле, болтался в воздухе, как испорченная игрушка.

Рухнув в мягкую постель снега, я ощутил такое облегчение, что не сказать словами. Боль чуть стихла и дикое желание зарыться в эту спасительную массу накрыло как страх, но я пересилил себя.

Дракону снег не помеха, сожжёт с высоты. Летать я пока не мог, но ноги-то служили. Я вскочил и побежал, ничего перед собой не видя, отчаянно нюхая воздух, пытался пробиться сквозь вонь моей горящей плоти, определить где гребень, где провал, подведут меня горы или отпустят. Скорее. Наверху уже свистели чужие крылья, я почуял вибрацию, которая предваряет огонь и в последний миг привычно свернулся в клубок, заслонился одним крылом и отстранённо почувствовал, как медленнее обычного, но откликнулось другое, закрывая меня от огня.

Вокруг бешено зашипел, испаряясь снег. Шквал налетел и схлынул. Я выпрямился пружиной, и тут снова солнце от меня заслонила тень. Аелия по глупости сам помог: пролетел между мной и злым светилом. Секунда, но мне хватило, чтобы увидеть пропасть внизу и дракона наверху и улыбнуться ошпаренными губами.

Значит, бой до захода солнца? Ну, сейчас будет драконья смерть! Нельзя туманить разум плохими чувствами, ревность, зависть, ненависть делаю врага глупым. Ошибся раз, ошибётся и второй. Огонь на несколько минут иссяк, значит, перейдём оба к ближнему бою.

Я оттолкнулся от каменного гребня и взлетел. Зная, что пламя пока не грозит, гнал прямо в лоб, набирал скорость, так что трещала обожжённая плоть. Аелия ринулся на меня сверху, рыча, выдавая с головой своё место в пространстве, стремясь смять тяжёлым телом, порвать лапами. Он надеялся, что сейчас мы сцепимся, ломая друг друга силой, но не на дурака напал.

Я крутанулся в воздухе, ушёл в сторону от когтей и разинутой пасти, и ударил на вымахе в его крыло, рванул тонкие кости, едва не растащив на волокна собственные мышцы. Злобный хруст прозвучал слаще самой нежной музыки, вопль боли обласкал обожжённые уши, и уже не сдерживаясь, я сам зарычал и принялся рвать всё, до чего только мог дотянуться, бил вслепую, пока мы падали в ущелье и прозрел, когда его край отрезал нас от лучей заходящего дневного светила.

Глава 23 Вампир

Боль не ушла совсем, но я так привык к ней за долгие годы, что она почти не мешала, я научился отстраняться от мук, и как же помогло мне это горькое умение в дневном недобром небе!

Мы валились в глубокое ущелье, и с каждым мгновением мне становилось лучше, страдания отпускали. Острее видели глаза, крепли руки и крылья. Ожоги стремительно зарастали ещё мучая, но уже не слишком мешая.

Я методично избивал дракона, пытавшегося хоть как-то удержать высоту, раз он не мог обороняться, но теперь ничего не стоили его больший вес и мощь лап. Повреждённое крыло не давало опоры, теснота ущелья — простора. Я кружил над почти беспомощным телом и добавлял время от времени лёгких увечий, иногда отшвыривая противника в сторону от скалы, за которую он мог бы зацепиться. Огнедышащие восстанавливаются много дольше вампиров, я знал, что успею всё закончить раньше, чем срастутся сломанные кости.

Я загонял дракона в ловушку, которую он не смог предусмотреть: на дно, на самое глубокое дно самого беспощадного ущелья, туда, где дракон потеряет последнее преимущество, а я обрету своё. Воздух — это ведь не только небесный простор, но и вот такая теснина, куда не заберётся закатное солнце, чтобы поддержать огнедышащего против вампира. Я глубоко дышал, аккуратно спускаясь за падающим ящеркой. Уже и не трогал почти, нависал не давая надежды, пугая и унижая.

Один раз он смог припасть к скале, зацепиться когтями, попытался даже ползти вверх, но я безжалостно столкнул, ударив в покалеченную лапу. С истошным воем Аелия вновь сорвался, отправился в последний полёт. Не знал, что такое боль? Отведай. Хлебни глоток того, чем меня поил без меры. Распробуй вкус!

Странное это было ощущение: видеть перед собой того, кто истязал тебя долгие годы, и иметь возможность расправиться с ним радикально и безжалостно. Смять. Уничтожить. Растоптать. Добить. Насовсем. Мерзкое вообще-то чувство.

Внизу нас ждала тесная расселина. Я предполагал, что дракон застрянет в ней, беспомощно царапая скалу сломанным крылом и вопя от боли, но он угадал опасность и переломился в воздухе, на присыпанное снегом дно скатился уже в человеческом обличии. Я неспешно спустился следом, помогая себе крыльями и аккуратно переставляя ступни и ладони по шершавым каменным стенкам.

Мой поверженный враг лежал у моих ног, окровавленный в рваной одежде, скулящий от терзающих его мук. Покалеченную руку он прижимал к груди, бессознательно стремясь спрятать. Дёргался, пытаясь свернуться в клубок, отползти, но боль в спине от сломанного крыла сохранилась, пусть самого его не было, не давала как следует двигаться. Это ему ещё повезло, что и крыло, и рука пострадали с одной стороны, не оставил я его совсем беспомощным.

Я наблюдал за ним, но ничего не чувствовал. Просто смотрел.

— Ну что же ты? — сказал он с отчаянием и прорвавшейся гордостью. — Прикончи меня, имеешь право.

Закономерный вышел бы финал и справедливый. Я сказал:

— Аелия, я вампир, а не убийца, стою вот: храбрости набираюсь. Опять же решить надо: смести тебе голову с плеч или просто размазать всего по скале — это надо обдумать раньше, чем делать.

Он прежде не снисходил до бесед с рабом, а то сразу бы понял по интонации, что не намерен я с ним расправляться. Зачем? Какой в том интерес? Я продолжал:

— Время ещё есть, солнце не село. Куда мне торопиться? Сила и право на моей стороне. Я долго ждал этой минуты.

Он вглядывался в меня, пытаясь понять, насколько серьёзны и кровожадны мои намерения, но откровенно терялся, не умея прочесть на лице движения души. Раньше следовало вспомнить самодовольному ящерке, что рядом с ним не кукла, а живое страдающее существо.

— Вампир, Бениг, послушай. Я понимаю, что убьёшь и не молю о пощаде, но дай мне сказать, позволь объяснить!

Что именно? Впрочем, я действительно не спешил, и, если дракон считал нужным что-то мне сообщить, не видел причин отказывать ему в последнем праве. Быть может, на краю могилы прорвётся в нём живое чувство. Так случается.

— Говори!

Лицо в пятнах засохшей крови исказилось, когда он попытался сесть удобнее, хоть немного опереться спиной с той стороны где не болела лопатка. Я аккуратно помог концом крыла, но ближе не подошёл. Не доверял я ему и не испытывал ни малейшего желания кататься в снегу с ополоумевшим от последней безумной надежды расправиться со мной змеёнышем. Я победил, и никто этого не оспорит.

— Прости меня! — сказал он. — Я давно уже не испытываю к тебе ненависти и раскаиваюсь в том, что мучил невинного вампира в то время как виноватые посмеивались, радуясь, что благополучно ушли от расправы. Я всё время хотел поговорить с тобой, наладить хоть какие-то нормальные как у людей отношения, раз уж судьба нас свела вместе, но всё время что-то мешало: твоя отстранённая надменность, мой стыд, нелепые подозрения, женщина, которая, отвергнув меня, бросилась в твои объятия.

— А это кто? — искреннее удивился я.

— Рея. Я только начал забывать свою первую любовь, решил попробовать жить полноценно, найти подругу. Полукровка мне понравилась, и я пригласил её к себе. Кто же знал, что ты влезешь в её постель раньше, чем я успею начать ухаживания?

Надо же, я ведь и не догадывался, что перешёл ящерке дорогу. Он так носился со своей трагедией, что мне и в голову не пришло предположить в нём новые притязания. Как оказывается много можно узнать друг о друге просто разговаривая. Хороший способ. Надо запомнить на будущее.

— Ну ты не поставил меня в известность о своих намерениях. Ты со мной брезговал беседовать, видел лишь вещь, на которой удобно срывать зло, вот и получил, что получил. Поверь, я бы никогда и не взглянул на женщину, знай, что ты питаешь к ней нежные чувства. Тебе следовало сказать мне что она для тебя значит.

— Как можно было заговорить, если ты своей надменной рожей замораживал вокруг воздух? — огрызнулся он. — Красавчик, перед которым не устоит любая. Рядом с тобой я ощущал себя невзрачным и ущербным! Тебя ведь даже изувечить нельзя, всё зарастёт, восстановится, будет сиять пуще прежнего! Как я ненавидел это превосходство, которое ты не стеснялся подчеркнуть.

Не я же произвёл это недоразумение на свет, чтобы отвечать ещё и за его наружность! Ящерка любого рассердит даже, не прилагая к тому специальных усилий. Что толку попрекать меня тем что не в моей власти, хотя, если быть до конца честным, дразнил я его специально. Просить прощения, впрочем, нужным не счёл, зашипел в ответ:

— Ах я ещё и виноват? Наверное, и кнутом я сам себя стегал и пальцы сам себе дробил в тисках. Я тебе один всего перекусил сегодня, хлебни хоть каплю моей участи, прочувствуй, каково это — быть униженным, избитым, презираемым и страдающим.

Он сопел, свирепо на меня глядя, ужасно захотелось треснуть крылом, чтобы слегка опамятовал, но я сдержался. Вспомнил его вчерашние недобрые взгляды, уточнил:

— К Дани ты тоже меня приревновал? Мы просто друзья.

Он зарычал, дёрнулся, попытался подняться, но я не дал, рыкнул в ответ, оскалив полностью выпущенные клыки. Он заткнулся и отпрянул, никогда ведь не видел моих зубов. Вот пусть теперь посмотрит.

Мы помолчали. Я прислушивался к полёту драконов, тихо круживших над ущельем. Зрение у них хуже нашего, но внизу не так темно, вполне могли разглядеть как мило мы здесь уединились. Вмешиваться, впрочем, они не спешили, да и не стоило теперь: солнце уже почти село. Последнее я произнёс вслух, и дракон вздрогнул, склонил голову, проговорил глухо:

— Добивай!

Всерьёз ведь поверил, что я не упущу возможности разделаться с поверженным противником, я видел, как ему страшно. Наверное, следовало смахнуть крылом голову с плеч и поставить кровавую точку в нашей переплетённой злым умыслом судьбе, но я как никто другой понимал, что жертвами были оба, и не хотел повторять страшный опыт мести.

— Идём домой, Аелия, — сказал я. — Холодно тут, я есть хочу, и охотник там волнуется.

Он содрогнулся всем телом.

— Не издевайся! Не мучай больше, просто убей! Я же попросил прощения.

— Верно! И я тебя, по всей вероятности, прощу. Лет через сто — обращайся, а сейчас встал и полез наверх!

Он послушался не сразу, косился опасливо и зло. Я тоже не спускал с него глаз. Наше недоверие, как роковая любовь, было крепким и взаимным. Подняться по скале он, конечно не мог, пришлось мне втаскивать, позволив уцепиться за конец моего крыла. К счастью, выше ущелье расширялось, и драконы смогли снизиться и подхватить своего собрата, избавив меня от обузы.

Я радостно воспарил в родную ночь, махнул крыльями заре и полетел к замку. Боль ещё не ушла совсем, и от безудержного восстановления меня покачивало даже в воздухе, но всё равно я обогнал медлительных огнедышащих и первым опустился на площадку. Здесь меня основательно повело в сторону, но заботливые руки тут же подхватили, плечо подставилось для опоры.

Я едва не повис на человеке, отважно пытавшемся не дать мне свалиться на камень площадки. Что-то часто я стал показывать посторонним свою слабость, хотя быть может это и есть признак силы? Не испугаться искренности в таком стыдном деле.

— Охотник, я победил! — сказал невнятно: язык немного путался в клыках.

— Я знал! Я верил! — пропыхтел Крис. — Пойдём, уложу в постель и раздобуду еды.

— Дай хоть обратно переломиться, а то я тут всё разнесу по дороге. Я уже не падаю, можешь пока отпустить.

Он послушно отступил, ладонью погладив жёсткую кромку моего кожистого крыла. Не испуг на лице читался, а восторг, похоже, я для него действительно стал своим, раз готов принять меня таким, какой я есть. Даже не отвернулся, пока я возвращал себе относительно человеческий облик, лишь сочувственно головой покачал:

— Больно, наверное. Теперь отдыхать?

— Нет, веди меня в зал.

Я засмеялся. Предстояло ещё самое интересное. Поединки были под запретом, и всякий, принявший в них участие и дерзнувший выжить, подлежал публичному унизительному наказанию — искупал вину. Я прекрасно знал об этом и даже предвкушал событие, поскольку страдать на этот раз должен был не один.

Так что в зале перед сидящим у огня королём нас с ящеркой поставили рядом на колени, спустили рубахи с плеч и с достаточным усердием отстегали плёткой. Не мог ведь я лишить Аелию такого развлечения, глупо прикончив его в ущелье? Следовало дать моему дракону возможность хорошенько помучиться оставшуюся вечность, а уж причины для этого он с присущим ему усердием непременно отыщет.

Отсчитали нам поровну, хотя мне, как победителю, полагалось больше, но я не возражал. Королевская милость искренне тронула. Забавно было смотреть, как лицо ящерки корчится от стыда и боли, хотя по сломанной лопатке его и не били.

Зато с колен я поднялся не только вольным вампиром, но и аристократом из самых знатных, гордым хоть и последним представителем своего рода. Восстановление в правах теперь можно было считать завершённым.

Инвиктий милостиво кивнул, удаляясь в отведённые ему покои:

— Зайдёшь ко мне утром, Лэ и человека своего приводи.

Я учтиво поклонился. Я здоров, свободен, знатен и богат, да ещё и при королевской милости — пришло время ощутить себя счастливым, но это потом, а пока вся ночь впереди, и следует использовать это время с толком!

— Крис, пошли воду искать, может быть и горячую найдём.

После этой драки хотелось отмыться, хотя ничего грязного я и не делал. В мыльне замка, где не водилось прежде ничего кроме пустоты, пылали печи. В жарком пару голые драконы радостно плескались в желобе, который был здесь вместо кадей. Мы с охотником быстро присоединились к общему веселью.

Воины разглядывали моё нагое тело и головами качали, требовали повернуться, чтобы изучить со всех сторон. Пальцами дотрагивались, потому что не верили глазам, но я не сердился на бесцеремонность. Драконов восхищала скорость вампирского восстановления, никак не могли поверить, что это тоже самое существо, чью обугленную плоть они наблюдали в закате над горами. Весело с ними было, но отчистившись и изведя на себя половину куска ящеркиного мыла, я почувствовал, что голод скоро прожжёт меня изнутри, как солнце подогревало снаружи.

Что делать я просто не знал. Крови взять было негде. Охотник, увидев моё состояние и догадавшись о причине, без слов отважно протянул запястье, но я мотнул головой и стиснул зубы. Он оскорбился:

— У меня хорошая кровь!

— И вся нужна тебе самому. Кроме того, я действительно не могу из тебя пить, мы ведь побратались. Идём лучше на кухню, поищем молока. Какая-никакая еда.

Но на кухне нас ждало нечто большее. Дани со свежей ещё живой козой, которую требовалось обескровить, прежде чем жарить на завтрак воинам. Я припал к жиле, решив, что поблагодарю позднее и пил, отплёвываясь иногда от шерсти, пока живое существо не обмякло в ладонях.

— Спасибо! — сказал я своё любимое слово, и всем оно понравилось.

Крис тоже не ушёл голодным, обычной еды здесь хватало всем. Кувшин молока прихватили с собой. Когда оба сытые и довольные мы с охотником расположились отдыхать, он спросил:

— Бениг, теперь всё? Мы свободны и сможем уйти?

— Сам в это не верю.

— А завтрашняя встреча с королём ничем не грозит?

— Не думаю. Инвиктий очень разумен, он хорошо отнёсся ко мне и тогда, когда я находился в его дворце.

— А что будет с Аелией?

— Крис, он взрослый и небедный мальчик, сам разберётся со своими проблемами.

— Знаешь, я рад, что ты его не убил. Ты ведь имел полное право разделаться с ним окончательно.

Хотя я лежал на полу с закрытыми глазами и старательно делал вид, что сплю, охотник никак не хотел отстать. Я понимал, что бродит в нём не отгоревшее полностью возбуждение, он волновался за исход боя, да я и сам в общем-то отошёл от всего случившегося. Я решил, что объяснить охотнику мои побуждения полезно, сам разберусь в них как следует:

— Просто месть — это не моё. Я попробовал и убедился. Давно всё было, но до сих пор мерзкий осадок в душе. Тогда я думал, что в своём праве, да так и было, но в итоге я понял, что лучше мне не стало, а значит оно того не стоило.

— Я сейчас не совсем догадался о ком ты или о чём.

— Вот и отлично. Всё в прошлом.

Крис ворочался на постели, никак у него не заканчивались вопросы, и я, хоть утомился и мечтал просто побыть в покое, готов был отвечать и дальше.

— Всё-таки ты с ним помиришься?

— Охотник, мы не ссорились.

— Я понимаю, но мне его действительно жалко. Он ведь остаётся один.

— И сам в этом виноват! Давай спать, а то явимся на аудиенцию неприлично помятыми.

Он наконец угомонился и вскоре я услышал ровное дыхание, но сам ещё долго не мог заснуть, лёжа в темноте и думая о своём. Чувства постепенно пробуждались. Радость тихо цвела в душе, и я даже начал немного думать о будущем. Было в нём место для Аелии? Не знаю. Там в ущелье, не понимая в целом его мотивов, я не видел в нём врага. Собственно говоря, ничего кроме усталого безразличия не ощущал. Но к словам охотника следовало прислушаться. Когда-нибудь потом. Как я там сказал: через сто лет? Отличный срок, на нём и надлежит остановиться.

Инвиктий принял нас по очереди, вначале пригласив меня.

— Я рад, что так вышло, — сказал он просто. — Эта история не давала мне покоя, завершить её следовало давно.

— Вашему Величеству я обязан своей свободой, — ответил я. — благодарность моя безмерна.

Он задумчиво качнул головой.

— Моя заслуга невелика. Аелия, пожалуй, тяготился тем, что делал с тобой. Думаю, он ждал лишь повода.

Я тему предпочёл не развивать, лишь поклонился, вызвав на выразительном лице короля ещё одну улыбку, пожалуй, чуть лукавую. Предложив мне запросто бывать при дворе и подарив браслет-оберег с собственными родовыми знаками, он меня отпустил.

Охотник задержался в кабинете, где принимал король, не дольше моего и вышел смущённый взволнованный и со шкатулкой в дрожащих ладонях, один вид которой заставил меня затрепетать от страха. Впрочем, внутри оказались превосходные женские украшения: Инвиктий мудро предвидел будущее и сделал подарок, который смело можно было расценить как свадебный.

Час спустя драконы улетали. Глядя им вслед из безопасного тёмного угла зала, и вытирая время от времени слёзы: нет, не грусти, а ослепления уходящим днём я знал, что вот именно теперь перевернётся главная страница моей жизни. Пришла пора действовать.

— Ты всё собрал? — спросил я охотника.

— Да и нечего особо.

— Отлично. Тогда жди меня здесь.

Я бросился бегом, потому что терпеть уже не мог. Запах. Я искал его и не находил, драконы наследили так заметно, а я ведь даже не знал где её комнаты, но потом уловил слабый отзвук, пошёл по нему как по ниточке и нашёл Рею в довольно неожиданном месте — почти пустой кладовой. Я схватил её на руки и понёс прочь. Она вырывалась и что-то говорила, но я не слушал, спросил прямо:

— Ты меня любишь?

Она затихла, испуганно вглядываясь в моё лицо, что трудно было делать в полумраке коридора. Говорить и не требовался, я ведь знал мою Рею.

— Вот видишь, всё остальное не имеет значения. Мы уходим отсюда навсегда. Мы потеряли бездну времени и более я не упущу ни дня из тех, что нам предоставлены судьбой. Да, я тебя тоже люблю, забыл сразу сказать об этом.

Рея ничего не ответила словами, просто положила мне голову на плечо, обняла и затихла. Вот и правильно.

Охотника я нашёл в зале. С Аелией что ли зашёл попрощаться? Я не стремился к этому, но всё же задержался. Дракон смотрел угрюмо, научись он улыбаться, глядишь перестал бы выглядеть таким невзрачным.

— Это — моё! — сказал я ему коротко, как недоразвитому, и повернулся чтобы уходить, но охотник смотрел с укоризной. Я вздохнул, демонстративно закатывая глаза. — Аелия! Поскольку я добрый, а ты несчастный я, может быть, прощу тебя не через сто лет, а всего через девяносто девять, но судьбой заклинаю: в ближайший год на глаза мне не попадайся!

Не знаю, каким словами он ругался вслед, я не хотел минуты лишней задерживаться в этом мрачном месте. Охотник с трудом поспевал следом.

— Замок исчез! — воскликнул он, когда мы, миновав ворота, шагали по каменной тропе.

Я обернулся, чтобы окинуть прощальным взглядом мрачные стены. Для меня он оставался видимым, сохранившим в моей памяти неуничтожаемый след, но теперь судьба, так странно соединившая три наши дороги, обещала пойти правильным путём. Вот и славно. Я велел охотнику не отставать и шагнул в портал.

Глава 24 Эпилог. Год или около того спустя

Вновь увидев замок Аелии, я испытал бурную радость от того, что прилетел сюда по доброй воле, а не в результате принуждения. Иногда мне казалось, что не смогу решиться на этот шаг, но за прошедшее время я сумел вернуть себе многое, что утратил в рабстве, начал жизнь заново, благо вампирское долголетие позволяло. Сделав привольный разворот, я опустился на смотровую площадку, с удовольствием принял человеческий облик.

Я знал, что дверь здесь не запирается, потому вошёл без стеснения и зова. Сам. Дракона нашёл в его любимом зале. Свечи сияли скудно и горел лишь центральный камин. Чужими не пахло, порядком тоже. Он что, так и провёл эти месяцы в полном одиночестве?

Я подошёл совершенно бесшумно, так что заметил он меня, когда я приблизился на предписанное учтивостью расстояние приветствия. Я поклонился. Аелия не ответил, не встал даже, лишь съёжился, теснее вжимаясь в обивку кресла. Испугался что ли? Думал, что я примусь самозабвенно копить семена мести, чтобы посеять новое зло, растравлять дурные чувства? Совсем он меня не знал.

— Привет тебе, Аелия! — сказал я и без приглашения (которого долго пришлось бы дожидаться) плюхнулся в кресло напротив.

Он насторожённо следил за мной, пальцы побелели, сжимаясь в кулаки. Молчал. Пришлось и дальше самому поддерживать учтивый разговор:

— Решил вот тебя навестить. Не возражаешь?

Он на этот раз пошевелился, неопределённо передёрнул плечами. Взгляд был сосредоточенный почти отсутствующий. Перебирал обиды, как снизанные в ожерелье бусины? Ну сколько можно дуться? Больше года прошло с момента нашей последней знаменательной беседы.

— Послушай, ящерка, если тебе визит неприятен, только намекни. Я вообще-то понятливый. Могу исчезнуть даже не прощаясь.

— Как ты меня назвал? — воскликнул он.

Ну вот! Надо мне было ляпнуть такое, едва переступив порог. Теперь рассердится на меня ещё больше. Лгать, впрочем, я не собирался.

— Я иногда обозначал тебя так, для себя, — ответил, внимательно присматриваясь: не кинется ли в драку — я ведь его тоже не слишком хорошо изучил, не мог пока предвидеть реакцию.

Он не кинулся — улыбнулся, да не криво как всегда, а истинно по-человечески. Лицо сразу похорошело, черты словно стали определённее, выразительнее. Давно бы так. Приём несложный, а каков результат!

— Мне никто никогда не давал ласковых прозвищ. Даже родители.

Надо же. Вот бедняга. Впрочем, кто больше всех виноват? Он вырос из юной зависимости, мог сам решать, как жить и что делать. Он мог найти друзей, но предпочитал искать врагов, да и в этом обломался, потому что я эту почётную должность занимать намерений не имел ни тогда, ни теперь — не по дому честь.

— Так и сидишь в своём замке? Мог бы хоть к драконам выбраться.

Поблагодарить своего короля, уважение к которому послужило не последней причиной моего милосердия, хотя вслух я этого и не говорил. Считал само собой разумеющимся. Инвиктий меня понял правильно, а мнение остальных живущих как-то не беспокоило.

Я, если честно, тоже почти всё время безвылазно провёл дома. Поначалу, конечно, отправился с охотником добывать ему жену. Он стеснялся, твердил, что надо сначала долго ухаживать, потому что так положено, но я убедил, что медлить не стоит, а то невесту уведут: собой хороша и с приданным. На свадьбу подарил присмотренный заранее изрядный кусок земли, удачно примыкавший к поместью Эльстины. Охотник, конечно, возмущался, считая мою щедрость чрезмерной, но дар новобрачным — дело святое, от него не отказываются, на что я и рассчитывал.

Полагаю, это двое жили счастливо. Я иногда навещал их, чаще всего один: Рея и Эльстина не особо друг друга одобряли. Ладили, конечно, тем не менее, напряжённость сохранялась, и к чему было заставлять кого-то делать то, что ему не слишком нравится?

Подруга быстро освоилась и без труда захватила власть в моём замке. С Дрентом они отлично поладили, опекали меня вдвоём и командовали не стесняясь. Я не возражал, как видно, главенствовать — вообще не моё.

Заключить официальный брак мы не могли, вампирам он дозволяется только внутри племени, но окрестные дворяне сами решили считать наш союз если не законным, то вполне приличным и в визитах не отказывали. Жёны и дочери помещиков так давно жаждали попасть под древние своды замка Лэ, что воспользовались случаем, едва в доме появилась хозяйка. Мы часто принимали гостей, да и сами выезжали нередко.

Не знаю уж драконья или человеческая кровь сделала Рею чрезвычайно рачительной. Она великолепно умела беречь деньги при том, что замок день ото дня становился всё краше. Почти не покупая новых вещей, она старые ухитрялась привести в порядок и пристроить так удачно, что комнаты выглядели обставленными с блеском. Единственно на себе я не позволял ей экономить, старательно уговаривая чаще баловать себя обновками. Я и так не мог подарить любимой вечность, потому что полукровки не выдерживают обращения, старался хотя бы окружить ей роскошью. Для женщины платья и украшения составляют важную часть жизни. Пусть у нас будет всего лишь сто совместных лет, но в каждый из них я постараюсь сделать всё, чтобы оба мы были счастливы.

Захочет управлять поместьем, а не только домом, как положено хозяйке, я и то препятствовать не стану. Она справится, и если бурная деятельность по душе, зачем отказываться от того, что приносит удовольствие? Сам проведя большую часть прожитой жизни в неволе, я ценил свободу тех, кто мне дорог.

Аелия мне не ответил. Наверное, считал, что мир враждебен к нему лишь потому, что он наделал ошибок, но я и сам вёл себя как глупец, так что не осуждать пришёл, а помочь. Велел ему год не показываться мне на глаза, но понимал, что и потом он не решится сделать первый шаг. Просить что-то у сильного, перед которым ты к тому же виноват — действительно не лучшая идея. Пойти навстречу — мой долг, а примет он знаки доброжелательности или нет — его забота.

— Поедем ко мне, — предложил я. — Охотника заодно навестим. Он будет рад.

— Рея твоя не захочет меня видеть.

Это да, подруга оказалась мстительнее меня, но и я с толком выбрал время.

— А её сейчас нет. Отбыла навестить родню.

Опять мне достался подозрительный взгляд. Недоверие между нами никуда не делось и по-прежнему оставалось взаимным.

— Аелия, ты боишься, что я намерен тебя извести и с этой целью заманиваю в свой замок?

— Ты не можешь питать ко мне добрых чувств! — вырвалось у него как будто от души.

— Ну так я их и не питаю. Злых, кстати, тоже. Мне честно говоря, всё равно, но Инвиктий рад будет видеть мир между нами, я не хочу огорчать достойного и разумного дракона.

Он задумался, мрачно глядя то в камин, то на меня. Улыбка исчезла без следа, приязни не возникало. Поговорить бы откровенно и оставить за спиной то, что мы не в силах переиграть, но у некоторых чешуя не только снаружи, но и внутрь растёт. Ох уж это огнедышащее упрямство!

— Решись, ящерка. Нельзя всю жизнь просидеть в замке. Скучно.

Уговаривал, хотя давно следовало развернуться и уйти, а ящерка всё же откликнулся, мелькнуло что-то в глазах, больше зелени стало, хотя и невзрачной как болото.

— Хорошо, — сказал он тускло. — Если ты убьёшь меня, то будешь в своём праве.

Сделал называется одолжение, но что за мрачные мысли забредают в его голову? Очень мне надо убивать! За это ответить придётся, а я только начал жить.

Всё же мы отправились в путь, и он согласился передневать в моём замке. Странный это был союз. Мы оба остерегались друг друга, и взаимное миролюбие напоминало прогулку по краю обрыва: или сам упадёшь, или столкнут ненароком. В кади с горячей водой Аелия всё же немного оттаял. Конечно с ним не удалось бы подурачиться как с охотником, но всё же он поддерживал разговор, а когда мы вытирались у огня и сушили волосы, он два раза почти повернулся ко мне спиной.

Полагая, что для начала достаточно с нас уединения в моём замке, я сразу потащил его на юг, в имение Эльстины, где жил теперь мой охотник. Добирались короткими тропами, полёт я не рискнул ему предложить, поскольку драконы плохо видят ночью, и моё преимущество в воздухе оказалось бы слишком явным, но и так добрались быстро, так что у замка появились, когда вечер ещё не успел окончательно перерасти в ночь.

— Идём, — сказал я. — Ты должен это увидеть.

Подглядывать нехорошо, но я знал, что ничего непристойного дракону не показываю.

Мы махнули через садовую стену. Как почти всегда, супруги коротали сумерки в гостиной, и неплотная занавесь позволяла рассмотреть и комнату, и охотника, сидевшего с книгой у очага, и его жену, заботливо склонившуюся над плетёной корзиной. Наследник опять раскапризничался, и мать, отослав нянек, сама взяла его на руки и принялась укачивать, а Крис, опустив на колени книгу, которую только что усердно читал вслух, смотрел на них с неприкрытой нежностью.

Я поглядел на Аелию. Брови его удивлённо уехали вверх, а на губах опять появилась улыбка. Мирная картина отозвалась всё же чем-то светлым в его душе, подточила панцирь, которым ящерка закрывался от мира.

— Вот это всё может случиться и у тебя! — сказал я. — Надо лишь оставить прошлое в прошлом и жить дальше.

Он посмотрел открыто, почти дружелюбно, коротко вздохнул, а я подумал, что прощать своих врагов — это и есть лучшая месть. Так они остаются со своими винами и никакого там искупления кровью, а я при этом в бархатной чистоте и простодушном величии. Сплошная выгода, если посмотреть, но вслух ничего говорить не стал. Несерьёзно ведь. Тут просто: у меня всё сложилось хорошо, а радость исключает ненависть в принципе.

Мы опять перемахнули стену, чтобы чинно, как и положено хорошим гостям постучать в дверь, и я искренне пожелал Аелии счастья, хотя и сомневался, что он сумеет достигнуть этого блаженного состояния без посторонней помощи. Надеюсь, не моей, потому что простить не означает раскрыть объятия.

Впрочем, раз уж судьбы связала нас множеством хитрых и жёстких узлов, не все следует распускать, иные окажутся к месту. В золоте нет вины, оно просто металл, это мы делаем из него или позорный ошейник, или коронационное ожерелье. Всё зависит только от нас.

Оглавление

Глава 1 Охотник

Глава 2 Охотник

Глава 3 Вампир

Глава 4 Охотник

Глава 5 Вампир

Глава 6 Вампир

Глава 7 Охотник

Глава 8 Охотник

Глава 9 Вампир

Глава 10 Вампир

Глава 11 Вампир

Глава 12 Вампир

Глава 13 Охотник

Глава 14 Охотник

Глава 15 Вампир

Глава 16 Вампир

Глава 17 Вампир

Глава 18 Вампир

Глава 19 Вампир

Глава 20 Вампир

Глава 21 Вампир

Глава 22 Вампир

Глава 23 Вампир

Глава 24 Эпилог. Год или около того спустя