Цепь из светлого серебра [Майский День] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Цепь из светлого серебра

Глава 1

Утро начиналось обыкновенно — с пыток. У вампиров превосходный слух. Иногда это так некстати. Знакомые шаги и голоса достигали меня много раньше, чем сами мучители, и я внутренне сжимался и готовился к их приходу. Ночной отдых освежал всё меньше, собраться с силами удавалось с трудом. Ужас принимался гулять по нервам, и я едва мог удержать его внутри, не показать палачам. Впрочем, я не брался судить о том, что они обо мне думали.

Неспешные приготовления утомляли сильнее боли, так что иногда я мечтал, чтобы всё началось поскорее, в то время как моя здоровая суть молила судьбу отсрочить неизбежное. Я разрывался на части, и лишь когда помощники дознавателя брались за ручки воротов и натягивали цепи, вздёргивая меня в воздух, внутренне успокаивался. Пока мне это ещё удавалось.

Сам демонский лорд редко присутствовал при ежедневных допросах. Не знаю, радовало это меня или огорчало. Ненависть, которую он во мне пробуждал, помогала выстоять, но при нём и доставалось мне качественнее. Он требовал истязать изощрённо, неторопливо, зло и лишь рассудительность главного дознавателя мешала ему меня искалечить.

Палач, а он был человеком, в очередной раз скучно напоминал, что нельзя переходить границы, потому что слишком сильная боль выбросит вампира из бытия. Нет, не убьёт, но лишит сознания и воли, превратит в хладное, ничего не чувствующее тело, от которого уже и вообще ничего не узнаешь. Лорд Далма бесился и уходил, позволяя подручным действовать своим разумением.

Его сопливый сынок показывался ещё реже, да и смотрел большей частью куда угодно, но не на меня, демонстрируя брезгливость избалованной твари. Тяготился, как видно, поручениями отца. Действительно, что за радость торчать в подвале, когда наверху так много изысканных и не слишком развлечений. Я ненавидел этого мальчишку, наверное, ещё больше нежели лорда. Знал, что это плодотворное чувство поможет тогда, когда сдастся стойкость и упорно культивировал его в себе.

Странно, но к человеку, что допрашивал меня каждый день, я не питал злобы. Вообще ничего не питал, считая его чем-то вроде господской вещи, с которой нет спроса. Отношения наши складывались просто. Я кричал пока мог, потом хрипел, а на вопросы не отвечал вообще. Поначалу я ещё пытался ввести врагов в заблуждение и называл ложные тайники, но за враньё меня наказывали дополнительными часами мучений, и я просто перестал разговаривать, день за днём внушая себе, что ничего не знаю, а потому не могу и сказать. Пока тактика отрицания давала хоть какой-то шанс выжить. Или нет — я ни в чём не испытывал уверенности, и грань, за которой наступит полная тьма, казалась невероятно близкой. Небытие дышало прямо в лицо.

Из одежды на мне оставались только штаны, да и те истрепались за недели плена и представляли из себя бесформенные лохмотья. Ничто не мешало палачам заниматься любимым делом. В клетку, где меня содержали, они, конечно, не совались даже когда я висел посередине, растянутый за руки и за ноги, словно паук в паутине. Остерегались. Вампир, наверное, казался им чудовищем, способным на что угодно, но и сквозь решётку достать меня было несложно. Острые пики с серебряными наконечниками вонзались в беззащитное тело, терзая мышцы и внутренности. Реже меня обливали гремучей водой, от которой сгорала с шипением плоть.

Плавая в омуте боли, я вскоре совсем переставал понимать, что происходит вокруг, хотя течение времени и сознавал, поэтому сразу сообразил, что сегодня пытка закончилась раньше обычного. Я и охрипнуть толком не успел, как цепи ослабли, роняя меня на пол, но не отпуская совсем. Отголоски неистовой боли бродили по телу, гладкие доски дарили благословенную прохладу, хотелось лизнуть дерево, хотя я точно знал, что влаги не достанется ни капли.

Я чуть повернул голову, разлепил воспалённые веки и увидел человека по ту сторону решётки. Он разглядывал меня, тогда как его помощники уже поднимались по каменным ступеням наверх.

— Хозяин в отъезде, — сказал он едва слышно. — Подыши немного, вампир.

Я вгляделся в его черты, но не смог понять, сочувствовал он мне или же не желал даром надрываться в отсутствие господина. Впрочем, любая причина мимолётного милосердия меня устраивала. Отдых, отсрочка новой боли — узнику так мало надо для счастья и надежды. Я закрыл глаза и провалился в нестойкое забытье.

Причинённые мне повреждения заживали, порождая в теле противную дрожь, и следом просыпался голод. Он не терзал неистово, как в первые дни неволи, а устало пульсировал внутри, уже не рассчитывал на поживу. Меня не кормили. Вообще. С того мига, как я очнулся в этой клетке, во рту не побывало ни крошки пищи, ни глотка воды. Когда в самом начале плена я попросил еды, сунули миску с помоями, а поскольку я к ним не притронулся, более ничего не предлагали. Интересно, хватило бы у меня выдержки теперь отвернуться от столь непритязательного блюда?

Впрочем, я нечасто задавался этим вопросом.

Когда палачи уходили, давая передышку, я думал о более важных вещах. Пытался понять, как вообще так вышло, что я оказался здесь. Слишком странно сложились обстоятельства, чтобы не заподозрить в них предумышленности. Достоверных фактов для здравых выводов мне не хватало, но я всё равно пытался докопаться до сути, хотя и подозревал, что живым из этого подвала уже не выйду.

Начав войну с государством вампиров, демоны здорово просчитались. Думали взять нас с разгона, но ничего не вышло. Мы крепко обороняли свои земли, да и магия цепи берегла королевство. Вот местонахождение этой реликвии и пытался выведать у меня Далма, твёрдо веря, что стоит лишь отобрать у вампиров их талисман, как стойкость защитников даст трещину. Будь эта вещь, которой так добивались враги, менее ценной, я, наверное, сдался бы, рассказал мучителям всё, потому что и казнь, которая неизбежно должна была последовать за признанием, временами казалась сладким избавлением, но я сражался за весь наш народ и не мог себе позволить глупой слабости.

Оковы с меня не снимали совсем, но отпускали их натяжение в промежутках между пытками, так что я даже мог немного ковылять по камере, вот только делал это всё реже. Слабость овладевала мной чаще прежнего, сил едва хватало на то, чтобы заживить самые опасные повреждения. Мелкие порезы и ожоги теперь почти не затягивались. Жажда мучила ещё отчаяннее, чем голод. Горло сжигал сухой огонь. На металлических звеньях цепей иногда появлялись бисеринки влаги, и я терпеливо слизывал их. Железо казалось сладким как кровь.

Я лежал на досках настила, привычно прислушиваясь к происходящему вовне. Караульные, поначалу проявлявшие изрядную бдительность, теперь обленились и большей частью торчали в своей каморке наверху — травили байки. Рассказывали страшные истории про вампиров, как видно, хвалясь порученной службой. Я полагал, что стеречь беспомощного узника — доблесть невелика, но моего мнения никто не спрашивал.

Поначалу я пытался сбить оковы, перетереть для начала одно звено, хотя заряженный магией ошейник почти лишил меня былой мощи. Наказывали за эти попытки сбежать куда суровее, чем за ложь, а потом и сил на них не осталось. Я мог лишь лежать и слушать привычный быт крепости, иногда с трудом поднимаясь, чтобы размять руки и ноги. Не то чтобы я утратил веру в избавление, но отчётливо понимал, что не справлюсь без чьей-либо помощи.

Поначалу я надеялся, что отец попробует отбить сына, но никто так и не прокрался сквозь посты с кинжалом в зубах, ничей отряд не напал внезапно, суля надежду на свободу, и постепенно я смирился с тем, что полагаться могу лишь на себя.

Я пытался разговаривать с теми немногими, кого удавалось увидеть. В конце концов, деньги — это всегда деньги, а я неплохо заработал на войне и мог себе позволить быть щедрым, но палач приходил в сопровождении подручных, караульщики тоже вваливались толпой, а слуги откровенно меня страшились или не отличались нужной долей сообразительности.

Так тянулись дни, но сегодня помимо сокращения пыточного рациона могли случиться и другие перемены. Я насторожился, когда в подвал спустился незнакомый человек.

Обычно прибирался тут, судя по одежде и запаху, конюх. Молодой парень расы людей, который привычно возил метлой по каменным плитам и никогда не поднимал на меня глаз, но сегодня пришла служанка в бесформенном балахоне, замотанная выцветшим платом по самые глаза. В демонских землях женщины лиц не закрывали, хотя и считались по сути своей товаром, а не достойными подругами своих мужчин, и я устало гадал, в чём причина этой скромности. Впрочем, девчонка вполне могла нарядиться отталкивающе, чтобы отпугнуть похотливых стражников. Наверняка неловко чувствовала себя в этом угрюмом месте.

Чтобы не смущать её ещё больше, я закрыл глаза, лишь слушал, как мокрая тряпка ползает по камню, да вдыхал почти забытый девичий запах, неожиданно чистый и опрятный. От караульных тянуло потом и дешёвым пойлом, от их господ — не менее вонючими для вампира заморскими духами.

Заговорить? Если мужчины от меня шарахались, женщина подавно испугается и даст стрекача. Я прислушивался к её неторопливым движениям, постепенно начиная понимать, что не так она и устрашена. Приподняв воспалённые веки, я неожиданно обнаружил, что она смотрит на меня. Цвета глаз в полумраке подвала я не различил, да и не слишком сосредотачивался на таких пустяках. Главное, что взгляд оказался живым, пытливым, а не просто стеклянно отражал мой собственный.

— Не бойся меня, — сказал я тихо. — Я слишком слаб, чтобы причинить тебе вред.

— Я и не боюсь! — ответила она скорее с вызовом, нежели смиренно.

Этот задор и чистый без простонародных тягучих интонаций выговор подсказали мне, что какую-то часть своей нелёгкой службы она несла при господах. Как же получилось, что оказалась в мрачном подвале?

— Поболтай со мной, милая девушка, здесь так одиноко.

— Надо полагать, — ответила она степенно. — Несладко тебе.

— Да и от тебя удача, похоже, отвернулась.

— Ты о чём это?

Она насторожилась и даже отступила на шаг, словно мои слова задели её или испугали. Я поспешно извинился, страшась лишиться мимолётной милости живого существа:

— Прости, если обидел. Ты приятно пахнешь и ведёшь себя смело, наверняка не всегда прибиралась в тёмных углах крепости, и прежде доля твоя была счастливее.

Девица отвернулась и вновь принялась мыть грязный пол.

— Ну может, так и случилось, — сказала она нехотя какое-то время спустя, — только всё прошло. Отчим домогался, да я не далась, и он лицо изуродовал, вот и приходится теперь прятаться от всех.

Понятен стал бесформенный платок, за которым скрывались черты. Судя по походке была она молодой и сильной, тем горше, наверное, переживала утрату.

— Как тебя зовут, добрая девушка?

— Олко, — ответила она. — Отец мой десятником служил, погиб, мать за другого пошла. Только он злой оказался, никому жизни не давал. Матери терпеть приходится, а я больше не в силах. Замуж никто не возьмёт с такой личиной, никому не нужна стала, так ушла и прибилась к вдовам. Они не гонят, сами живут горько. Прибираюсь вот, стираю, за то немного да платят.

— А я Мэнилис. Мог бы помочь твоей беде, но сама видишь: сижу в цепях и ошейнике.

— Вампиры правда великие врачеватели?

— Мы многое умеем.

Самое время пришло солгать, но я не решился. Судьба и так недобро обошлась с этой женщиной, я не посмел давать неисполнимую надежду. Ошейник лишал меня магической мощи, да мне бы и физической сейчас не хватило для совершения нужных действий.

— Прости, пока я пленник, от меня никакого толку.

Она кивнула, словно особо и не надеялась, а я рискнул попросить:

— Не найдётся глотка чистой воды?

— Тебе не дают?

— Нет. Ни еды, ни питья — ничего.

Олко, как будто, заколебалась. Оглянулась на дверь, за которой бубнили голоса стражников, потом посмотрела на меня. Размышляла недолго. Рука нырнула в складки одежды, не иначе там имелся карман и показалась обратно с маленькой тыквой, какие простой народ использовал в качестве переносных бутылей. Неловко и сторожко приблизившись к камере, девица просунула сосуд между прутьев и подтолкнула, так что он подкатился почти к самым моим ладоням.

Я смотрел на этот предмет, не веря свершившемуся чуду. Неужели там вода, блаженное питьё, которого меня так надолго лишили? Я коснулся пальцами глянцевитого бока, и тут ужасная мысль едва не свела с ума.

Вдруг и появление разговорчивой девушки, и её мимолётная милость, и слишком рано закончившиеся пытки — части хитрого плана, долженствующего подорвать мою стойкость? Открою сейчас сосуд, а там вместо воды — мерзость, и ворвутся гогочущие стражники, чтобы насладиться моим унижением.

— Пей! — сказала Олко. — И тыкву верни: я девушка небогатая. Мне на приданное надо копить, может хоть так мужа себе добуду.

Я более не колебался. Верить в лучшее надо всегда. Правильнее сто раз обмануться в упованиях, чем совсем утратить свет внутри. Талисман не сохранит преданность тому, кто слишком легко приходит в отчаяние. На мне долг не только перед самим собой, на меня полагаются отец и братья, мать и сёстры, весь мой народ. Я не сдамся!

Пробка из мягкого дерева и то оказалась для меня тугой, пальцы едва слушались, но я справился и вдохнул запах воды и той едва уловимой сладости, которую оставляет на ней сосуд.

Первый глоток опалил как огнём. От боли в пересохшем горле содрогнулось всё тело. Я переждал спазм и вновь отпил чуть-чуть, наслаждаясь почти забытым чудом. Я весь растворился в этой мягкой воде. Никогда ни одно самое сладкое вино и даже сама кровь не казались мне такими прекрасными.

Я осушил тыкву и придвинул её к решётке, так чтобы девица могла без труда забрать, после чего отполз в сторону, насколько позволяли цепи, чтобы не напугать даже случайно.

— Спасибо тебе Олко! Я никогда не забуду этого дара. Если смогу вырваться на волю, однажды награжу тебя по праву, но пока участь моя незавидна.

— Сыщешь мне мужа? Может сам женишься?

Спросила вроде весело, шутейно, да я услышал в голосе боль, и представил насколько тяжко приходится несчастной девице. Кто знает, вдруг и ухажор у неё был, да отвернулся, когда приключилось несчастье. В демонских землях женщина без защиты мужа, отца или брата жила в вечном страхе. Я понимал стремление Олко обрести опору.

Обманывать я опять не посмел. Жесток я лишь с врагами, да и то не всегда, потому сказал честно:

— Сам я жениться на тебе не могу, потому что я сын вампирского правителя. В наших землях принцы и принцессы единственные, кто не волен выбирать себе пару, наши браки заключаются для крепости государства, но приданным я бы тебя обеспечил, получи однажды назад мою свободу.

— А лицо моё смог бы поправить? — спросила Олко с простодушной надеждой.

— Этого не знаю. Я должен видеть твои повреждения магическим зрением, а оно мне сейчас недоступно.

Олко погрустнела, не опасаясь более, забрала свою тыкву, а потом вновь принялась мыть пол. На меня она внимания как бы не обращала, хотя я не сомневался, что о присутствии моём помнит. Следовало обмануть девицу: ради достижения важной цели не зазорно пойти на военную хитрость, но беда в том, что лгать я не умел совершенно. Сказки мои никого в заблуждение не вводили, палачи и те видели обман насквозь. Таким уродился на свет, потому родители определили мне судьбу воина, а не политика. Они любили всех своих детей и дорожили каждым, вот почему я ждал от них подмоги, и, если не получил её до сей поры, следовало предположить, что предательство существовало в самом моём стане и пустило там глубокие корни.

Меня похитили из пусть походного, поставленного на скорую руку, но хорошо охраняемого лагеря, и опоить сонным зельем мог лишь кто-то из своих. Одно дело — назадача боя, другое — злой умысел. Я подпускал к себе лишь тех, кому доверял, и стал жертвой жестокого обмана. После всего, что пережил сам, я не хотел другому дарить такую судьбу, пусть даже прислуге из вражьего дома. Она дала мне воды, когда я буквально сгорал от жажды, расплатиться я мог лишь честностью речей, а вампиры всегда воздают по праву, таков наш закон.

Захочет она мне помочь? Не так это и просто. Можно стащить у стражников ключи от оков, но магический, способный освободить от ошейника, наверняка хранится где-то у господ, слугам такие вещи просто не доверяют.

Просить, умолять, не имея почти надежды? Стоит мимолётное унижение всей моей жизни? Я открыл рот, но смог лишь вздохнуть. Вот такое я у родителей недоразумение — самому сделалось стыдно.

Олко уже дошла со своей тряпкой до ступеней, подхватила бадью с грязной водой. Стражники всё так же гомонили в некотором отдалении, потому в ту сторону девица глянула лишь мельком, затем повернулась ко мне и шепнула, то ли не решаясь сказать громко, то ли зная, что вампир услышит и тихую речь:

— Я приду завтра.

Я так растерялся, что не смог ничего ответить, хотя взгляд мой, наверное, говорил много, если только девица способна была разобрать его выражение в тусклом свете единственного масляного фонаря.

Грубые башмаки бодро застучали по ступеням. Голоса стражников всплеснулись привычной игривостью, должно быть эти люди считали своим долгом оказать таким образом внимание каждой проходящей мимо юбке, а потом быт вернулся в привычное русло.

Кроме одного веского отличия. Теперь у меня появилась крошечная, но надежда.

Глава 2

Мучители на другой день явились вовремя, но пытка показалась мне забавой по сравнению с тем, что творилось раньше. Вода придала новых сил, да и дознаватель не усердствовал. Я быстро понял, что терзает он меня лишь затем, чтобы исторгнуть крик, доказать серьёзность прилагаемых усилий, и принялся орать даже в те мгновения, когда меня никто не трогал. На губах человека я заметил понимающую усмешку. Он не видел смысла стараться, если это делал я. Его подручные в происходящее не вникали. Закрепив вороты, они устроились в сторонке и принялись кидать игровые кости на камни пола. В отсутствие лорда дело шло шатко и валко. Никто не собирался потеть за чужой шкурный интерес.

Повесив голову после, якобы, особенно мучительной серии пыток, я шепнул дознавателю, зная, что помощники заняты и не услышат.

— Помоги мне, и не придётся больше служить такой твари как твой господин. Заведёшь своё дело. Люди процветают в наших землях.

— Думал уже об этом, милостивый принц, да не выгорит затея. Меня заподозрят в первую очередь, да и ты в ошейнике далеко не уйдёшь. Приволокут обратно, и будем висеть рядом.

— Где же магический ключ? Точно не сможешь достать?

Он невесело усмехнулся в ответ:

— Никто не знает, кроме хозяев, но они не говорят, как и ты молчишь о той вещице, что интересует нашего лорда.

— Думаю, тебе бы они сказали всё. Ты мастер своего дела.

Он шутливо поклонился, вновь берясь за жуткие орудия почтенного ремесла.

На этот раз пытки тянулись долго, как видно, человек отрабатывал за вчерашнюю слабину, но мне почти не доставалось боли. Не думаю, что палач жалел пленённого вампира, просто не хотел стараться даром, а то и берёг меня, чтобы избежать погружения, которое случается у нас, когда внешние обстоятельства превышают допустимые пределы. На моё счастье допросчик не знал точно, как далеко я ещё стою от рубежа.

Отец недаром назначил мне судьбу воина. Причина заключалась не только в том, что дипломатия мне никак не давалась, и на ином поприще я не преуспел. Имелись другие резоны. Я отличался стойкостью, удивительной даже для вампира — качество бесценное для того, чей удел сражаться. Многие на моём месте уже бы сломались, а я терпел и твёрдо верил, что не выдам тайну, даже если дело обернётся совсем скверно.

После скорее показных, нежели подлинных мучений я чувствовал себя относительно хорошо, но валялся на полу, словно совсем изнемог, надеясь, что никто не заподозрит по ровному дыханию, что я совсем не так плох, как хочу показать. Стражники спускались иногда, чтобы проверить не перегрыз ли я решётки, да и звон цепей, начни я бродить по клетке, привлёк бы их внимание, а вот этого сегодня не хотелось. Я лежал измочаленным трупом и с надеждой ждал появления Олко.

Полагал ли я, что девица способна не только пожелать мне свободы, но и справиться с затруднениями там, где спасовал взрослый мужчина? Не знаю. Я упорно хватался за любую возможность выбраться из беды. Конечно магический ключ Олко вряд ли ухитрится достать, но я знал, что и с ошейником смогу уйти достаточно далеко. Вампир способен бежать очень быстро, особенно, когда за ним гонится сама смерть. Конечно чужая магическая вещь выдаст мой путь её владельцу, но имея фору, я вполне мог надеяться преуспеть в самом предприятии. Тут работали свои хитрости и тонкости, а проверить, чья возьмёт верх, можно было только на деле.

Я ждал мою милую подругу, иногда твёрдо надеясь на её приход, иногда впадая в уныние, но появилась она лишь ближе к вечеру. Пришла с очередной тяжёлой бадьей и принялась подтирать заплёванный пол, но почти сразу бросила это занятие и, подобравшись к моей клетке шепнула:

— Вампир, ты живой?

Я приподнялся на своём неуютном ложе, стараясь не звякнуть оковами.

— Да, спасибо, добрая девица. Вода, что ты мне пожаловала, помогла выдержать ещё один день истязаний.

Мне показалось, что в глазах Олко блестят сочувственные слёзы, но свет лампы не падал на её лицо, так что я мог и ошибиться. Знакомая тыква быстро перекочевала из кармана бесформенного платья в мою клетку, и я вновь жадно припал к источнику, стараясь пить маленькими глотками, чтобы влага лучше усвоилась.

— У меня есть немного сыра и хлеба. Вампиры едят обычную пищу?

Я кивнул. Не то чтобы мы питались как прочие расы, но при крайней нужде могли съесть всё, что угодно. Сырое мясо усвоилось бы лучше, но сейчас я безумно обрадовался и хлебу. Я вгрызся в чёрствый ломоть и ощутил нечто вроде стыда.

— Ты ведь не последнее мне отдала? Сама найдёшь что поесть?

— Да, я сыта.

Она не страшась стояла возле самой решётки и смотрела как я терзаю пищу. Неприглядное, наверное, выдалось зрелище, но голод не лучшая огранка для хороших манер. Как всякий вампир я глотал не жуя, потому справился быстро. Мне безумно хотелось крови, и голова кружилась от близости живого тёплого источника этой ни с чем не сравнимой пищи, но я никогда не посмел бы обидеть существо, от души поделившееся со мной последним достоянием.

Хотя большинство слуг в этих землях относилось к людскому роду, Олко происходила из другого племени, это я знал точно, суть её учуял ещё вчера. Запах выдавал демоницу, да и короткие когти на пальцах — тоже. Впрочем, для меня это значения не имело. Я охотно свернул бы шею лорду Далма и его избалованному сынку Нерве, но в целом к их сородичам злобы не питал. В землях вампиров кого только не водилось, мы привечали всех, кто жаждал трудиться, и государство наше процветало.

— Спасибо! — поблагодарил я искренне. — Милая Олко, даже если мне не суждено выбраться из темницы, твоя доброта скрасит мои последние дни.

Она не уходила, переминалась с ноги на ногу, вглядываясь в меня пытливо и как будто смущённо, потом уцепилась за прутья клетки натруженными ладонями, придвинулась ближе.

— Я раньше служила в хозяйском доме при горницах, много чего видела, много чего знаю.

Я насторожился. Неспроста ведь завела девица такой разговор. Она продолжала, помявшись самую малость:

— Знаю я где господа держат ключ от твоего ошейника, и достать могу. Сложно это, но осуществимо. Пообещай только, что и ты мне поможешь — вернёшь красоту. Нет, не сейчас, теперь тебе надо домой бежать и быстро, но замирение непременно выйдет, когда лорд поймёт, что лучше договориться, чем потерять всё, он и так в ярости: ведь ничего у него не вышло. Я подожду.

Тут я не спорил. Далма похитил меня не иначе от отчаяния, потому как дела его шли неважно, и ни одной толковой битвы он не выиграл. Потеряв надежду выведать тайну, он скорее всего, попытался бы прекратить бессмысленную войну. Не совсем же глупец. Олко смотрела в корень.

— Обещаю! — сказал я.

Лжи в этой клятве не звучало, вампиры действительно умели лечить раны, причём не только свежие, но и давние, убирать рубцы. Скорее всего беда Олко поддавалась нашей магии.

Надежда вцепилась в мою душу как семя сорной травы прилипает к платью. Я не на шутку разволновался и изо всех сил пробовал как-то утихомирить разгулявшийся нрав. Если дело сладится, рассудительность потребуется мне не меньше, чем боевой задор.

— Ключ от клетки я не смогу достать, — сказала Олко. — Стражник носит его на поясе, на стену не вешает.

— И не надо. Если исхитришься принести металлический прут или что-то подобное, я справлюсь с замками. Тебя никто не заподозрит?

— Нет, про меня давно все забыли, — сказала она с горечью.

Я осторожно, чтобы не звенеть оковами протянул руку и погладил её пальцы своими. Она тотчас выпустила решётку, но не испуганно, а скорее смущённо.

— Почему ты мне помогаешь? — спросил я.

— Только высший вампир способен избавить меня от уродства, а других ваших я не знаю.

Кажется, она чего-то не договаривала, но я не стал расспрашивать подробности. Не верилось, что истерзанный и страшный я способен был приглянуться даже некрасивой, отчаявшейся найти пару девчонке.

— Мне бы немного крови, — попросил я робко, страшась напугать демоницу. — Ты не сможешь достать?

Она не устрашилась, поразмыслила, а потом кивнула и протянула руку сквозь прутья решётки.

— Пей сейчас, — сказала рассудительно. — Потом некогда будет. Только в меру, а то мне ведь работать надо.

Не веря своему счастью, я коснулся нежной кожи запястья сначала пальцами, затем губами, прижал к щеке мозолистую ладонь.

— Будет больно, потерпи, — пробормотал я виновато, а потом вонзил клыки.

У вампира они очень острые, так что прокол я сделал совсем маленький и принялся экономно бережно глотать горячую замечательно насыщенную жизнью кровь. Так давно я был лишён этой необходимой вампиру пищи, что трясло меня с ног до головы, но я ни минуты не сомневался в том, что сумею остановиться вовремя. Знал, что справлюсь с голодным безумием и не наврежу моей избавительнице. Я же говорил, что отец недаром назначил мне путь воина. Терпение и стойкость всегда оставались при мне, выручали в любых обстоятельствах.

Олко чуть слышно застонала, и я тотчас принялся зализывать ранку, но на миг мне показалось, что не боль и слабость явились причиной того, что она прислонилась к решётке, словно не могла устоять на ногах. Неужели я действительно стал ей небезразличен? Как такое вообще могло случиться? Измождённый, исхудавший узник в едва подживших язвах я представлял собой не самый подходящий объект для девичьего томления.

— Жди, вампир!

Словно страшась выдать мне свою тайну, Олко подхватила бадью и бросилась наверх по ступеням.

Я лёг навзничь. Голова кружилась. Вкус крови на губах показался волшебным, я просмаковал его, запоминая, поселяя в себе. Давно мне не было так хорошо. Словно растворились стены тюрьмы, исчезли цепи, и я волшебством, недоступным ни одному магу, очутился дома, где-нибудь на вечернем лугу в тёплом дыхании затихающего дня. Я любил иногда растянуться на земле и просто глядеть в небо на корабли облаков. Недолго конечно, но даже при моём деятельном нраве такие моменты просились иногда в душу. Я не особенно умел тосковать, более радовался всему сущему. Вот и теперь одушевился борением. Надежда ещё не сбылась, коснулся меня едва первый её луч, а я уже наполнился светом. От еды и воды, конечно, от чего же ещё? От нескольких глотков добровольно (ну почти) отданной крови. Бесценными реликвиями казались эти дары измождённому узнику.

Звякнули цепи, когда я пошевелился, пришлось возвращаться из сказочной страны воображения в неуютный реальный мир, но я не пожалел об этом. Следовало собраться с духом перед предстоящим мне нелёгким делом.

У пленника довольно много свободного времени, и тратил я его не на мечты о мести — эта тягостная привычка вообще недостойна настоящего воина — а на планы побега. Я знал, что вырваться из оков и клетки почти невозможно, но всё равно обдумывал возможные действия на тот случай, если мне удастся покинуть подвал.

Я припоминал всё, что знал о крепости демонов, прислушивался к каждому долетавшему до меня слову, да и любому другому звуку, накапливал сведения и пытался их сортировать. Как это ни странно показалось бы человеку или другому существу, наделённому менее чувствительными органами восприятия, узнал я довольно много.

Ночью, когда мои стражники дрыхли, я прислушивался к перекличке караульных на стенах и мог даже примерно представить высоту и защищённость укреплений. В подвале окон не водилось, это да, но имелась крохотная отдушина — мышь разве что проскочит — и сквозь это незначительное отверстие я и собирал нужные мне сведения.

Судя по тому, что света сквозь канал не проникало, был он извилист и снабжён карманами: не иначе устроители каземата берегли узника от посланий извне, но я учитывал искажения. Не сознательно, конечно, что-то в моей голове само обрабатывало поступающие звуки и формировало из них образы. В уме я уже нарисовал примерный план оплота лорда Далма и проложил сквозь него несколько благоразумных путей бегства.

Ночью я, впрочем, заснул, зная, как полезно отдохнуть перед предстоящим мне нелёгким делом, поскольку для осуществления его понадобятся все силы, и утром был бодр и свеж, насколько это вообще возможно в моих кислых обстоятельствах. Разумеется, я никому этого не показал, и спустившийся для рутинной проверки караульный, а также пожаловавшие затем палачи нашли меня покорно и сломлено распластанным на полу. Военные хитрости ведь никто ещё не отменял, правда? Словами обманывать я был не горазд, но тело слушалось меня лучше.

Я не настраивался на умеренные истязания, понимая, что вчерашнее послабление могло быть уловкой, имеющей своей целью сломить узника, но палач по-прежнему держал себя снисходительно и более делал вид, что мучает, нежели старался всерьёз. Мои болезненные вопли вполне устраивали нас обоих. Когда дознаватели ушли, я подумал, отдыхая на полу, что пощажу этого человека, если однажды ворвусь в цитадель во главе своего войска. Постараюсь его сберечь, а то и наградить, хотя на службу и не возьму.

Странные мысли посещают беспомощных пленников, но я в глубине души не считал себя таким, давно уверился, что положение это временное, и на свободу я обязательно вырвусь, потому ждал появления Олко почти спокойно, с тем внутренним напряжением, которое в других обстоятельствах назвал бы готовностью к бою. Я с особым вниманием прислушивался и присматривался ко всему вокруг, и лишь чуть вздрогнул, заслышав торопливые шаги.

Стражники уже привыкли к появлению здесь девицы и откликнулись на него вяло. Я понял из случайных реплик, что её сочли наказанной за серьёзную провинность самой необходимостью находиться какое-то время в обществе ужасного вампира. Потому, наверное, никто из них и не спускался вниз вместе с ней, чтобы своим присутствием приободрить несчастную.

Всё складывалось слишком хорошо, и, конечно, меня это настораживало, но я понимал, что другого шанса мне никто не даст и намеревался использовать единственный подвернувшийся.

Олко на этот раз не занялась обычной работой, а сразу кинулась к клетке. Она дрожала, иногда нервически оглядывалась, и заговорила торопливо и так тихо, что даже я с трудом различил её речь.

— Вампир, сегодня вечером возвращается молодой хозяин, потому я должна положить ключ на место раньше, чем он приедет. Ты сможешь отомкнуть ошейник сейчас, а с побегом дотерпеть до темноты?

— Конечно! — ответил я. — Пускаться в столь рискованное предприятие белым днём было бы верхом неблагоразумия. Успокойся, моя дорогая Олко, я сделаю всё возможное, чтобы уберечь тебя от подозрений.

Я погладил шершавые пальцы. Натруженные руки простой девушки казались милее ласкавших меня мягких ладошек придворных дам. Я пользовался успехом у прекрасного пола. В пристойном обличии, конечно, а не такой, как теперь.

— Милая, я был бы неблагодарной дрянью, не оцени твои усилия и более всего доброту твоего сердца.

Она смотрела на меня сквозь решётку, а потом придвинулась ближе и робко погладила по волосам, если стоило называть так спутанные и давно не мытые космы на голове пленника. Неужели я правда приглянулся этой девице? Что как не искренняя симпатия движет её порывами? Я поцеловал тёплую кожу, потёрся о неё щекой, опасаясь напугать Олко, если возьму её за руку. Она точно, сразу смутилась и даже отступила от клетки на шаг, но потом придвинулась вновь и протянула мне на раскрытой ладони заветный ключ.

Я не дышал, пока подносил сакральный предмет к ошейнику, поворачивал его в скважине нужное число раз. Злая сила отпустила так внезапно, что я едва не вскрикнул. Невольничий хомут распался, выпуская на волю мою мощь, я задрожал и едва смог удержать себя на грязном полу, так неистово рвалась в бой застоявшаяся суть. Возникло мимолётное ощущение, что не только оковы могу разнести одним манием ладони, но и тюрьму до основания разрушить, но я знал, что нельзя полагаться на первые порывы. Они красивы, но ложны.

Нет, следовало вести себя разумно. Я попытался пристроить ошейник на место так, чтобы он всё ещё казался целым, и Олко поняла мои затруднения: достала из кармана свёрток пластыря с фруктовым клеем — неизбежное имущество всякой трудящейся девицы. Я воспользовался этой подмогой, а потом всё же поймал одну из шершавых ручек, чтобы поцеловать твёрдую ладонь и кормившую меня жилу.

Олко замерла, словно разом лишившись сил, позволяя мне хоть так выразить свою благодарность, но потом всё же решительно отстранилась.

— Мне надо вымыть пол, вдруг кто-то придёт проверять.

Она теперь не поднимала глаз, словно страшась узнать обо мне больше нежели уже узнала, торопливо протёрла плиты и схватив своё имущество убежала наверх. Я же вновь распластался на полу изо всех сил изображая несчастную жертву, а не могучего зверя, для клетки которого сочтены последние часы.

Глава 3

Время до темноты тянулось бесконечно, но я терпеливо ждал. В засаде бывало и дольше приходилось сидеть, я привык к превратностям воинской службы. Я слушал внешний мир, ловя малейшие признаки тревоги, но их не было, даже приезд мелкого демона, если он уже состоялся, не произвёл особого трепета в народе. Как видно, не слишком высоко ставили его в крепости. Моя неприязнь к нему и то поблекла: печально ведь когда единственному сыну и наследнику не позволяют должного уважения, мне, младшему, и то доставалось больше.

Вскоре настал вечер. Вампиру не требовались часы, чтобы определять время суток, да и в караульной комнате произошло привычное движение — новая смена стражи пришла. Главный, по обыкновению, заглянул в мой подвал, убедиться, что узник на месте и лежит пластом, едва дыша после экзекуции, а потом служба потекла заведенным порядком.

Пришла пора действовать. Олко принесла мне старый штырь от ворот — вещь не самая удобная в обиходе, но вполне подходящая для моих целей. Очень медленно, страшась произвести шум я начал разнимать кандалы. Я знал, что железо из которого их делают не лучшего качества и без сдерживающего мои возможности ошейника мог порвать их просто руками, но я стремился действовать осторожно, так как среди прочего пообещал Олко не проливать невинную кровь. Насколько таковой можно было счесть содержимое жил стражников, я не брался судить, но и сам не хотел оставлять за собой трупы.

Эти люди ничем меня не оскорбили. Они просто от скуки, неизбежной при столь рутинных обязанностях, могли издеваться над беспомощным узником, и лорд бы вряд ли их за это наказал, но при том вели себя достаточно сдержано. Иные всё же пытались достать вампира мелкими пакостями и насмешками, но сами же товарищи останавливали: службу знай, а дури волю не давай. Я это уважение ценил.

С первым оковом я справился довольно быстро, второй оказался крепче, металл впивался в мою плоть, терзая её и едва не ломая запястье, но я терпел и продолжал орудовать инструментом, так постепенно с тихим скрипом сдался и этот браслет. Дальше дело пошло легче, поскольку теперь я мог действовать обеими руками. Освободившись от цепей, я едва не взлетел от радости к низкому потолку.

Запор на клетке был массивнее и серьёзнее. Стиснув зубы, я осторожно орудовал своей железкой. Замок не поддавался, а потом произошли одновременно два события. Разом и язычки вылетели из пазов, и сломался мой ломик. С треском. Не знаю уж, который металл произвёл больше шума, но случилось его преизрядно. В караулке наверняка всё слышали, потому, более не остерегаясь, я вырвался на волю, двумя прыжками одолел ступени и как раз столкнулся с одним из стражников, выбежавшим проверить, что происходит.

Я ударил, страшась делать это слишком сильно, но человек энергичнее приложился о дверь, чем о мой кулак. Ещё двоих, едва успевших схватиться за оружие я просто стукнул лбами. Люди в скорости настолько уступают вампирам, что шансов у них просто не было.

К счастью, все оказались живы. Олко не догадалась принести мне одежду, потому я стащил рубаху и кожаный жилет с того из стражников, что более других подходил мне по комплекции и быстро облачился. Замёрзнуть я, естественно, не боялся, но и белеть во тьме голым торсом не хотел. Кожа у меня светлая как почти у любого вампира, смуглые среди нас — редкость.

Связав караульщиков, я прихватил с собой лишь нож, не тронув прочее оружие, и наконец-то выбежал из темницы на вольный воздух.

Как же легко дышалось снаружи, несмотря на то, что в крепости оказалось грязновато. Привыкнув дома к чистоте и порядку, я немного удивился, но и только. Побег едва начинался. Мне предстояло выбраться за стены и добраться до вампирских земель или же нашего войска на границе.

Кратчайшей дорогой на волю я естественно пренебрег и пошёл туда, куда беглецу вроде бы соваться не следовало. Вместо тёмных закоулков я выбирал широкие улицы и шагал, почти не скрываясь. Пока следом за тобой не гонятся, лучше не изображать жертву.

Освещения здесь почти не водилось, лишь у господского дома горели факелы, да кое-где скудно теплились масляные фонари. Далма, похоже, скупился на новинки, но я никоим образом не возражал против его скаредности, потому что она шла мне на пользу. Деловито проходя под самой стеной сада, я бросил быстрый взгляд на внушительное здание и увидел на балконе верхнего этажа юного демона, лордова сына, бродившего в тревоге или томлении из одного конце терраски до другого.

Вампиру несложно было бы махнуть в сад, потом по стене, добраться до мальчишки и свернуть ему шею, а то и просто метнуть припрятанный стражников нож и без труда попасть в цель, но воину даже мысли о мести противопоказаны, потому я ограничился взглядом и деловито потопал дальше, словно спешил по срочному поручению или домой со службы.

Юноша меня или не заметил, или не обратил внимания на простого караульщика, а я невольно усмехнулся забавам судьбы.

Мой путь лежал в самый глухой угол крепости, далее всего отстоявший от армий возможного врага и потому хуже охраняемый. Я не собирался рисковать и идти простым путём. Выбраться за ограду, не обеспокоив дозорных, было жизненно необходимо. Сохранив свой побег в тайне, я мог рассчитывать, что хватятся меня лишь утром, а кроме того, ошейник, хоть и снятый, упакованный в карман, оставался при мне. Не мог я его бросить здесь и подвести под разбирательство Олко, значит, избавляться от него следовало позднее. Это железку принести мог кто угодно, да просто нечаянно обронить, а разомкнутый хомут сильно сужал круг подозреваемых.

Я твёрдо полагался на свои силы, но и от хитростей не отказывался, потому нашёл самый захудалый участок стены, дождался, когда караульный пройдёт мимо и быстро преодолел преграду.

Ров по ту сторону зарос травой и тиной, но пришлось тихо погрузиться в это болото и миновать его перепачкавшись при этом с ног до головы. Зато оказавшись за пределами цитадели врага я пустился бежать так быстро, как только мог.

Избавление от магического ярма и небольшая порция крови придали мне довольно сил, так что мчался я, обгоняя ветер. Селения огибал стороной. Попадались иногда пасущиеся в ночи кони, но я их не трогал и потому, что вполне мог сравниться с животными в скорости, и потому, что для крестьянина его тягло — ценная собственность, и шум бы поднялся изрядный.

Бежал я не прямо к границе, а делая крюк, потому что имел в том свой интерес.

Будь я простым воином, знал бы мечный бой, да прочие незамысловатые премудрости, но мне ведь приходилось рать в бой водить, а не только рубиться самому, и едва демоны напали на нас, я изучил прилежащие к границе земли досконально. У вампиров имелись неплохие карты этих мест и множество записей свидетелей. Мы не рвались за чужим добром, но ценили своё и всегда заботились о том, чтобы понимать рубежи. Знать не только характер местности, но и потребности населения. Вампиры, как ни смешно это звучит, не стремились убивать, здраво полагая, что кровь свежа, пока бежит в жилах. Стоит загубить источник и более из него ничего не возьмёшь. Зря чужаки считали нас зверями, мы вели свои дела поумнее прочих рас, хотя вполне вероятно, что не любили нас именно поэтому.

Как бы там ни было, подготовка неплохо помогла. Я и о крепости знал немало, и пути бегства прокладывал не наугад. Крюк мне требовался, чтобы выйти к горным отрогам. В этих непростых местах я намеревался сбить погоню со следа.

Озеро открылось внезапно, оно ещё пряталось в сумеречной дымке, тогда как вершины холмов озаряло встающее солнце. Наступило утро. Я ощущал изрядное утомление, но добредя до ближней цели, окрылился. Сняв всю одежду и прихватив её с собой, я зашёл в тихие воды и нырнул на самое дно. Почти везде каменистое, оно давало мало песка, но я находил, черпал его горстями и безжалостно оттирал тело и волосы от тюремной вони. Наслаждение, которое я при этом испытывал, не передать словами. Я бы стонал от удовольствия, но при отсутствии воздуха на изрядной глубине это не удавалось.

Сцарапав с себя верхний слой грязи, я выплыл к берегу, отыскал подходящую деревяшку, обмотал вокруг неё ошейник, предварительно изуродовав замок, и ухватив глоток воздуха, нырнул снова. На этот раз я погрузился на самую глубину, где уже не хватало света, и вода недобро давила на рёбра.

В это великолепное горное озеро втекало несколько речушек, а вытекал единственный подземный поток. Я погрузился к его началу и пустил кораблик на волю тёмныхстремнин, снабдив его отчасти собственной магией. Я не мог заглушить зов чужого ярма, зато сумел увести его в посторонние пределы.

Когда обманку унесло достаточно далеко, я, прихватив своё небогатое имущество, поплыл на другой берег, предполагая продолжить путь оттуда. Тропа, о которой мне было известно, лежала неподалёку. Только забравшись повыше на кручи, я мог хоть временно не опасаться стражи демонов.

Вампиры способны задерживать дыхание на час и больше, потому я проделал всё что требовалось, и достиг берега, не всплывая на поверхность. Я спешил. Когда мелководье постелилось под ноги, я быстро оглянулся назад, едва подняв из воды лицо, ничего опасного там не обнаружил, развернулся и лишь теперь увидел человека. Молодой парень, как и я — голышом, купался в этих прохладных водах.

Растерялись мы, наверное, оба, но я-то моментально пришёл в себя, сказывался немалый жизненный опыт. Беглецы подозрительны, и, хотя этот юноша никак не походил на грозных преследователей, разобраться с ним следовало. Ещё я досадовал на собственную бестолковость: меня едва не застали врасплох. Застали, что там говорить. Хорош вампир: не учуял заблаговременно чужого присутствия, и не оправдывает меня долгое пребывание на глубине.

Я прыгнул вперёд, даже в воде двигаясь много быстрее человека и сцапал его в мгновение ока. Чистый сочный запах его крови моментально ударил в голову, воздух я втянул буквально со свистом. Ладонь скользнула по гладкой спине, наслаждаясь теплом и едва заметной дрожью испуганного живого существа.

Юноша, как видно, опомнился, принялся яростно вырываться, при этом сдавленно и не слишком умело ругаясь, а я, наконец, сообразил, насколько неприлично мы выглядим, обнимаясь совсем без одежды и скорбно сглотнул набежавшую голодную слюну. И не пообедаешь толком в таких обстоятельствах.

— Пусти! — рычал человек, едва ли замечая насколько ничтожный результат происходит из его усилий.

— Послушай! — сказал я. — Успокойся! Я не сделаю тебе ничего плохого, только перестань вырываться и поднимать шум. Давай поговорим.

Я отстранился и перехватил его за запястья, чтобы контролировать, но не прижимать к себе, точно юную деву. Дева, конечно, после нелёгкого военного похода и долго плена мне бы не помешала, но я уже сообразил, что мужчина окажется полезнее. Я ведь смогу позаимствовать его одежду. Наверняка она есть где-то на берегу, да ещё и сухая. Свои мокрые тряпки я выпустил в процессе потасовки, и они непристойно колыхались в воде рядом с нашими борющимися телами. Мастер я попадать в нелепые ситуации, что там говорить.

Других людей я поблизости не ощущал, потому воспользоваться кровью и имуществом этого незадачливого путника представлялось мне самым разумным делом. Мгновение-другое я обдумывал это предприятие не без удовольствия, но потом решил для начала побеседовать. Принц, долженствующий печься о благе своих (а иногда и чужих) подданных, одержал во мне верх над мародёром.

— Ты вампир! — воскликнул юноша, почти перестав сопротивляться. — У тебя клыки острые, и зрачки отливают красным на свету!

— Именно поэтому со мной лучше не спорить.

Он бычился, сердито сопя, но мне надоело торчать на виду. Погоня вряд ли могла явиться за мной так скоро, и всё же я предпочитал перестраховаться, потому одной рукой подхватил едва не уплывшее на середину озера имущество, а другой человека и решительно вытащил всё вместе на берег.

За скалой всхрапнула лошадь, и мне не пришлось более сложным способом выведывать у юноши, где он раскинул лагерь. В том, что он тут не живёт, я был уверен. Здесь вообще никто не селился после давнего магического бунта — боялись.

На лужайке паслась небольшая гнедая кобыла, а под скалой лежали скудные пожитки. На них я и устремился жадный взор.

— Не найдётся у тебя лишней пары штанов и заодно рубахи? Моё всё промокло.

Он опять вызывающе зыркнул, насупил брови, но в паническое бегство не обратился. Прежде всего торопливо облачился сам. Ткань липла к мокрому телу, мешала, человека злила ещё и эта задержка. Я безмятежно наблюдал за его борениями, ничуть не стесняясь своей наготы. Сложением меня природа не обидела, да и физическими упражнениями я никогда не пренебрегал, так что довёл полученное при рождении до совершенства. Пусть юноша завидует, раз другое чувство у нас не сложилось.

Придав себе благопристойный вид, человек чуть успокоился и порывшись в вещах вручил мне без особой охоты то, что я просил. Штаны пришлись впору, а рубаха оказалась тесновата в плечах, но после стражниковой дерюги тонкое полотно порадовало чувствительную кожу.

— Так ты дворянин? — спросил я. — Странствуешь по делам семьи или своим хотением?

Статус одетого определить несложно, это голые мы все равны. Ну почти. Взгляд парня вновь сделался злым, пожалуй, даже враждебным. Не понимай он полную бессмысленность потасовки с вампиром, пожалуй, кинулся бы на меня с кулаками.

— Еду наниматься в войско к лорду Далма! Нет у меня больше дома и семьи. Вампиры разорили наше поместье, убили отца и слуг.

— А ты отважен, человек, — сказал я на это, пристраивая сапоги на сломанной ветке, чтобы просохли немного. — Говоришь мне это в лицо, хотя я вампир. Я уважаю храбрость, а осмотрительность — ещё больше. Полагаю, нам есть, что обсудить. Ты знаешь, чьё войско причинило урон твоему дому?

— Ваше, — буркнул он хмуро. — Имение в государстве демонов расположено, но мы не вмешивались в войну, просто мирно жили.

— Какие знаки были на флажках и накидках?

На этот раз он призадумался или впал в некие сомнения потому что ответил спокойнее и без прежней враждебности, сообразил, как видно, что спрашиваю неспроста:

— Белые птицы.

— Понятно. Значит, ты беглец, и я, как ты, наверное, уже догадался — тоже. Ваш лорд похитил меня обманом и держал в клетке, ежедневно истязая. Дурной он демон, да и войну первым начал. Не советую идти к нему. Получишь разве что кожаный жилет стражника, да скудное содержание, а вот я, когда доберусь до своих, вполне могу разобрать твою претензию и вернуть имущество, если она справедлива.

— Значит, ты непростой вампир?

— Я принц Мэнилис.

Это произвело на него впечатление. Сначала выпрямился как тетива, потом поклонился, признавая, что мы как бы не совсем ровня. Дело почти сладилось, вот и хорошо.

— Дамиан Текс, — представился он немного скованно.

Стеснялся своего имени или положения, в котором оказался? Я бы поставил на второе. Как любой знатный вампир я прекрасно знал все дворянские роды и нашего государства, и его окрестностей, так что без запинки поинтересовался:

— Не твоя ли сестра замужем за одним из наших баронов?

— Да! — ответил он и добавил, помявшись: — Я потому и прислушался к тебе, что знаю, в каком довольстве она живёт. Наверное, у вас и правда, неплохо.

— Если вампиры виновны перед тобой, Дамиан, они искупят этот грех, а коли поможешь их принцу достичь родных пределов, то и наградят.

Помощник и спутник мне не особо требовался, но вот свидетель — ещё как. Если предатель, похитивший и предавший меня в руки врагов, совершал помимо этого бесчинства под моими флагами, то, располагая простодушными показаниями юноши, я отыщу его скорее и вернее.

Помимо государственных соображений мной двигали и насущные потребности. В вещах Дамиана имелась еда, о её наличии мне настойчиво сообщал нос, а подкрепиться следовало, хотя бы для того, чтобы не захлёбываться слюной в обществе моего нового товарища.

Договорившись о взаимной помощи и поддержке, мы перенесли лагерь чуть выше, откуда я мог беспрепятственно озирать окрестности, и сели, наконец-то, перекусить.

Глава 4

Дамиан запасся в дорогу хлебом, сыром и вяленым мясом, я накинулся на эти яства с почти неприличной жадностью. Человек смотрел как я заглатываю пищу с простодушным удивлением. Наверное, он не понимал до конца, насколько привлекательны для меня его вены, и как полезно заглушить лезущий из ушей голод чем-то иным, да оно и к лучшему. Дружба не начинается с укусов, вот любовь — иногда. Я понадеялся, что он забыл наши озёрные нежности, тем более, что силой у меня там наливались клыки, а не нечто иное. Впрочем, кто знает, который вариант показался бы ему более приемлемым. Люди иногда ведут себя странно.

Закусив, мы продолжили путь, но теперь уже вместе. Сапоги не то чтобы просохли, но вода в них почти не хлюпала, а ноги я стереть не боялся. Проникнувшись моим высоким титулом, Дамиан попробовал уступить свою кобылу, но я только рассмеялся, потому что и по равнине мог перемещаться почти так же проворно как чистокровная лошадь, а уж в горах обгонял самых упорных скакунов. Мне и за стремя держаться не требовалось, рядом я шёл лишь там, где тропа с особым упорством забиралась в облака, становилась узкой и скользкой.

Звери вампиров остерегаются, лошади — редкое исключение. Кобылка доверяла моему водительству, хотя и отчаянно трусила. В особо сложных местах я брал её под уздцы, поглаживал умную сухощавую морду и уговаривал продержаться ещё немного. Гнедая бодрилась, слыша спокойный голос.

Душевное состояние моего спутника я не отслеживал, слишком занятый сложностью передвижения на кручах, и лишь когда мы достигли нужного гребня оглянулся и на человека, и на оставленную внизу долину. Озеро как зеркало отражало звуки, и погоню я почуял бы издали, так что опасаться не опасался, зато вид отсюда открылся восхитительный.

— Какая красота! Ты только посмотри, Дамиан!

Он лишь вяло кивнул. Я запоздало сообразил, что, помимо физических, мой спутник тратил и душевные силы, наверняка представляя в деталях, как ссыпается в одно из грозных ущелий, что остались у нас за спиной. Местами тут требовалось особого рода хладнокровное мужество, которым люди далеко не всегда бывают наделены.

— Давай устроим привал, — предложил я, — забрались довольно высоко, да и стемнеет скоро, а лошади неважно видят ночью.

— Прямо здесь?

— Ну да, вон за теми камнями не дует и есть немного травы. Фуражом-то мы не запаслись.

Дамиан вяло кивнул и принялся расседлывать лошадь.

— Еды мало осталось, — посетовал он, пристраивая сумки в сухую нишу под нависающим камнем.

— Ничего страшного. Я схожу на охоту, а когда стемнеет, разведём костерок.

Дым выдаёт стоянку издалека, а присмотреть среди скал укрытие для огня сложности не представляло. Я уже потянул носом воздух, примериваясь, где искать потенциальную добычу, когда мой спутник произнёс упрямо:

— Я тоже могу охотится.

— В горах у меня получится лучше, — ответил я мягко. — Ты с равнин и плохо знаешь здешние условия, и дай уже мне возможность отчасти возместить нанесенный твоим съестным припасам урон.

Пожалуй, он чересчур серьёзно относился к моему мнимому величию, ну а заодно старался выглядеть взрослее и солиднее. Я понимал его трудности, поскольку и сам был когда-то юн, но общее благоразумие в нашем положении стояло выше личных амбиций. Я ушёл, попросив Дамиана собрать с ближних скал серый мох, горевший жарко, хотя и коротко. При должном навыке нам хватило бы и этого. Разнообразием животный мир на кручах не баловал, но я знал, что тут полно маленьких горных оленей, проворных и ловких, добывать которых много удобнее с помощью стрел, но за неимением оружия я справился и голыми руками, хотя и пришлось полазать по откосам. К стоянке я вернулся в темноте.

Дамиан обиходил кобылку, и она весело похрустывала скудной травкой, набрал изрядный холмик топлива, что в этих краях само по себе было подвигом. Тушу я, естественно, уже обескровил, и живот довольно затих, устроенный если не качеством полученной пищи, то её количеством.

Человек, к сожалению, сырым мясом питаться не мог, потому пришлось зажечь огонь и готовить ужин старым способом. Я отрезал тонкие ломтики и быстро жарил их на широком лезвии стражникова ножа. Не знаю, насколько получалось вкусно, но с моей точки зрения вполне могло насытить. Дамиан поначалу жадно жевавший ещё горячие куски, вскоре лишь махнул рукой, когда я предложил ему очередной. На затихающем жару скудного огонька я приготовил запас, а потом отделил оставшееся мясо от костей и завернул в шкуру.

Ночи в горах холодные, не испортится, а завтра спустимся к границе лесов и сможем развести настоящий костёр, а не это липучее безобразие.

Человек ёжился от ночной прохлады, но куцую попонку всё же набросил на кобылу, а не завернулся в неё сам. Я не рискнул предложить ему лечь ко мне под бок, достаточно горячий, чтобы согреть, но, когда сопение человека сделалось ровным, тихо перебрался ближе к нему, делясь теплом. В походах и набегах мы часто так поступали. Чем возить с собой лишние одеяла, лучше защищать людей своим присутствием.

Я дремал и вновь просыпался, чтобы послушать звуки оставленной долины и окинуть мысленным взором пройденный путь. Погони не было. Странность эту следовало обдумать, но я изрядно устал и вскоре заснул крепче, лишь изредка возвращая себя в реальный мир, чтобы проверить нет ли кругом опасности.

Ночь прошла безмятежно. Я проснулся первым и деликатно оттёк в сторону, а человек почти сразу начал ёжиться и беспокойно ворочаться на неуютном дёрне. Пока он досматривал последние видения, я быстро обошёл наш лагерь, принюхался к запахам, что тянулись из долин, прислушался к утренним вялым шумам.

Огонь разводить не стали. Дамиан позавтракал вчерашним жареным мясом, я проглотил несколько кусков сырого. Почему-то мой способ питания вызывал в человеке замешательство, должно быть, он мало общался с вампирами и плохо понимал нашу хищную суть.

Мы ведь выглядим почти как люди, у нас нет когтей, как у демонов, то есть они есть, но обычно хорошо скрыты, нет рогов и чешуи как у хладнокровных. Трудно, наверное, осознать нашу полностью иную суть, а может, и не надо. Всегда полезно иметь в запасе засадный полк.

Дорога теперь шла под уклон, да и то не слишком крутой, так что путешествие шло веселее. Дамиан приободрился, и поскольку путь не требовал напряжения всех физических и душевных сил, мы смогли побеседовать.

Я понемногу, не слишком акцентируя на этом внимание, расспрашивал парня о подробностях нападения на его дом. В будущем дознании могла пригодиться любая мелочь. Похитили меня, чтобы выпытать секрет вампирского клана, но и надежда нанести существенный урон моему войску не могла не греть сердца демонов. В лагере помимо крепких помощников оставалась ещё младшая сестра, и её безопасность сводила меня с ума в узилище куда надёжнее чем пытки. Я заставлял себя не думать об этом, но удавалось не всегда.

Вот и теперь жестокий и довольно бессмысленный налёт, совершённый под моими знамёнами, тревожил не на шутку. Кэрис не могла отдать такой приказ, значит, действовал один из помощников, и я обязан был разобраться, кто именно раньше, чем отец поставит меня перед собой и выскажет откровенно, что он думает о моей глупости.

Душа рвалась к своим, но мы с Дамианом всё ещё находились на территории демонов, так что приходилось соблюдать осторожность и пробираться с оглядкой.

Пустоземелье заканчивалось у подошвы гор, здесь начали попадаться селения. Поначалу мы шли и ехали по дороге, я лишь сворачивал в сторону, когда приближались встречные или попутные возы, всадники, пешие странники, но потом местность оживилась: порубежье всегда существовало как отдельный мир, где добрососедство приветствовалось, как и знание сопредельных наречий и торговых дел. Местное население война раздражала особенно сильно, и тот факт, что развязали её демоны, а не вампиры, помогал мне лишь отчасти. Я не хотел рисковать, потому предложил спутнику свернуть с торной дороги и пробираться звериными тропами.

Доев горное мясо, мы без труда добыли равнинное, а ночью опять развели в укромном месте костёр, чтобы приготовить человеческую еду. Один я мог передвигаться много быстрее, но Дамиан был мне нужен, подозревал он об этом или нет. Впрочем, помимо этого я намеревался честно с ним расплатиться.

Войско изрядно переместилось за те недели, что я в нём отсутствовал, так что пришлось поднапрячь магию и понервничать, но вампир всегда отыщет тех, кто действительно свой, и уже через два дня мы наткнулись на граничные передвижные посты, точнее, я позволил им себя обнаружить. Неподдельная радость воинов, получивших назад своего полководца, согрела душу, мне тотчас указали дорогу в базовый лагерь, хотя я её и сам теперь хорошо представлял.

Возвращаться домой после тягот и страданий — это счастье, которое понять может лишь тот, кто сам его испытал. Я уже знал, что сестра в порядке, но когда увидел её живой, здоровой, невредимой, не смог сдержать слёз. Она же бросилась мне на шею, обхватила руками и ногами, словно вознамерилась никогда более от себя не отпускать, и пришлось применить волю старшего, чтобы заставить её вспомнить о приличиях.

Дамиана я поручил заботам одного из своих ближних, наказав принимать человека как принца, а затем под предлогом того, что устал с дороги, уединился с сестрой в шатре. Переговорить в первую очередь следовало с ней.

Если кто-то полагает, что, родившись в королевской семье, я с юных лет купался в роскоши, то он здорово ошибётся. Родители ни себе, ни детям не позволяли ничего лишнего. Я донашивал штаны и рубахи за братьями точно так же, как и любой крестьянский мальчишка, а когда Нэттис достиг девяти лет и перешёл с домашнего обучения в воинскую школу, я, пятилетний, получил под опеку и бережение годовалую младшую сестрёнку.

Как только ребёнок начинал ходить, мать отдавала его на воспитание кому-то из старших детей. У вампиров так было заведено. Няньки в наших семьях не требовались. Мы с Кэрис вместе росли, учились, познавали мир. Подсчитывали синяки, потери, победы и иногда поражения. Я передавал ей всё, что знал сам, защищал от мнимых и подлинных бед и любил больше всех на свете. Мы так сроднились, что, когда я вошёл в нужный возраст и тоже попал в школу, наша тесная связь не прервалась. Невзирая на новые взрослые обязанности, я всегда находил для сестрёнки и время и настроение.

Близость крепла ещё и потому, что Кэрис оказалась последним ребёнком наших родителей и не получила под опеку младшего братика или сестричку. Мы продолжали держаться друг друга, и когда Кэрис твёрдо решила избрать военную карьеру, отец отдал её на обучение мне.

Мы уже не могли как в детстве спать в обнимку — два комочка нежности и преданности, поскольку следовало соблюдать приличия, но близки оставались по-прежнему. Единственное, что радовало меня в клетке демонов — мысль о том, что ужасная судьба досталась мне, а не ей. Посмел бы Далма похитить Кэрис, я бы разорил его край дочиста, всё бы смёл и снёс: в гневе я частенько перехлёстывал за грань благоразумия, так что злить меня остерегались.

Полагаю, сестру уберёг присущий демонам взгляд на вещи. Наверняка Далма просто и помыслить не мог, что девчонке известны хоть какие-то тайны. У этого племени обязанности полов делились строго, знания мужчин женщине бы не доверили. Как полезны иногда оказываются чужие предрассудки.

Когда я исчез из лагеря, Кэрис не рискнула возглавить войско, полагая, что ещё недостаточно уверенно чувствует себя в роли командира, но поручила основную работу моим помощникам. Это не мешало ей за всем следить и всё замечать, так что на сведения её я вполне мог полагаться. Учитывая, что нас подвели, и сделал это кто-то из верхних, я только сестре и доверял. Более пока никому.

Быстро и чётко она изложила мне всё, что произошло в лагере за прошедшие недели, перечислила отданные приказы и их последствия, перемещения войска и случившиеся стычки. К счастью, больших битв удалось избежать, и заметного урона мы не понесли. Я вздохнул с облегчением. Далма, как видно, надеялся выпытать у меня секрет и выиграть войну малой кровью.

Слушая рассказ сестры, я радовался тому, как ясно она представляла обстановку и толково излагала ход событий. Я смотрел на неё и не мог насмотреться, любуясь деловитым оживлением, сияющими глазами, азартом пополам с чисто женской практичностью.

В семействе у нас вампиры, в основном, водились рослые. Статью нас природа не обделила, и только Кэрис осталась невысокой и крепенькой как в юности. Мне она нравилась и такой, но сама, кажется, переживала, что не догнала даже сестёр, не то что братьев. Зато она брала хватким умом, и ещё в юные года поражала меня основательностью и здравостью суждений. Горячий нрав, присущий всему королевскому семейству, за исключением матушки, так причудливо сочетался в Кэрис с холодной рассудительностью, что казался мне неотразимым. Я полагал, что со временем сестра станет воительницей не чета мне, но от ревности не страдал. Нас с рождения учили, что общее дело важнее личных амбиций, и я без колебания принял бы водительство сестры, тем более что она и в детстве вертела мной как хотела, так что привыкать бы не пришлось.

Выслушав мои соображения, Кэрис призадумалась ненадолго, а потом сказала:

— У меня тоже возникали подозрения, потому и старалась всё подмечать, а раз теперь мы уверены, что предатель есть, обязательно его вычислим. Возьмёмся за это с двух сторон. Ты, как великой полководец, поведёшь дознание сверху, а я, юная беззащитная девица, подойду к проблеме с изнанки.

— Тогда я собираю помощников на совет.

Медлить я не привык, потому выпив крови, вытряхнув из волос большую часть подцепленного в горах и лесах мусора и переодевшись, приступил к намеченному совещанию.

В нашем государстве правят вампиры, но это не значит, что прочие народы лишь подчиняются. Мы стараемся каждому дать возможность проявить свои таланты, это ведь идёт на пользу всем. Из троих моих помощников только один был вампиром, второй — человеком, и главный, на чьи советы я полагался более всего — ящером.

Многие сторонились представителей этого племени, опасаясь, как видно, что никогда не смогут их понять, но я придерживался совершенно иной точки зрения. Мне импонировали хладнокровная рассудительность Трувора, взвешенность его суждений и отсутствие горячности, столь присущей мне самому. Мы с ним отлично ладили.

Ну так я полагал, хотя теперь моя уверенность и поколебалась, и в зелёные глаза с вертикальными зрачками я смотрел без прежнего безмятежного покоя. Значительную часть тела ящеров покрывала прочная как броня чешуя, но это не мешало им любить и ценить одежду и украшения. Мало кто другой так много значения придавал нарядам, так что меня ничуть не удивили пышность облачения и поблёскивающие в складках ткани драгоценные камни. Сам я походах выглядел едва не проще своих солдат, но иноплеменникам не мешал следовать своим обычаям.

Турвор приветствовал меня чрезвычайно сердечно, насколько вообще допустимо говорить о пылкости чувств в отношении существа его породы. Мы обнялись, и пластины его лицевой брони коснулись моей щеки. Я прислушался к своим ощущениям, но ничего необычного не заметил. Скорее всего, ящер действительно был рад увидеть утраченного предводителя.

Следом пришёл Ларгий. Вампиры обычно очень легко устанавливают контакт с людьми, но с этим человеком у меня так и не сложилось достаточно тёплых отношений. Я пытался разбудить в нём дружеские чувства, но не слишком долго и усердно, потому что терпение хоть и является одной из моих заметных добродетелей, тратить его попусту я тоже не привык. Довольно скоро я решил, что человек имеет полное право меня недолюбливать, если хорошо делает порученную работу. На этом мы и поладили.

Вот и теперь Ларгий лишь кивнул мне, войдя в шатёр и тут же уселся на походный складной стул, как бы говоря, что вернулся полководец — хорошо, а сгинул бы — и без него в итоге обошлись.

Последний из советников — вампир обнял меня скорее дежурно, нежели из подлинной сердечности, впрочем, он вёл себя так со всеми. Происходя из не слишком знатного рода, Эмигдис, как видно, положил своей целью достижение больших высот и шёл к ней, не отвлекаясь на мелочи. Я его не осуждал. Не берусь судить, каким был бы сам, окажись в его обстоятельствах.

Окинув взглядом всех троих, я занял своё место за столом совещаний и вдруг по-детски испугался, что не справлюсь с задачей. Все помощники были дороги мне, и боль предательства казалась чрезмерной даже по сравнению с муками, которым подвергали меня в плену.

Глава 5

В целом неплохо прошло. Я всех выслушал, одобрил большую часть отданных в моё отсутствие распоряжений. Чуть позднее Кэрис к нам присоединилась, чтобы внимать мудрости старших. Мы оба процеживали каждое произнесённое слово, запоминали любую реплику и её эмоциональную подложку. Понять настроение ящера как всегда было трудно, но я хорошо знал Турвора и справлялся с задачей. Многие его соплеменники просверливали отверстия в лицевых пластинах, чтобы украсить физиономии металлом и драгоценными камнями. Подрагивание подвески, что носил слева от глаза ящер сообщало мне о его чувствах больше, нежели долгие речи. Мы немало пережили вместе и в этой кампании и в предыдущих, а такой опыт даром не проходит.

Многие считают, что эти существа вообще лишены привычных другим переживаний, но я-то знал, что это не так. Все мы игрушки любви ненависти, зависти, восхищения, только в неодинаковом ритме болтаемся в водовороте общих страстей. Расы, может, и разные, но потребности у большинства существ одни и те же: жить счастливо в довольстве и интересно проводить время, хотя последнее — на любителя.

Человека понять было проще всего. Люди для вампира не то чтобы прозрачны, но их ритмы отзываются в нас резонансом. Как никак их кровь служит нашей подпиткой, мы без неё слабеем и вянем. Радость короткоживущего выглядела искренней, он и правда приободрился, когда к войску вернулся вождь. Я ощущал слабое тепло невольного соучастия. Или Ларгий был честен и предан без изъяна, или его актёрские возможности превышали мой порог восприятия. Я не считал себя тонким ценителем психологических оттенков, мир более понимал в холодной прямолинейности боя.

Вампира, как ни странно, я понимал хуже двух других. Эмигдис, как я уже упоминал, поднялся из низов, и его служебное рвение я считал слегка чрезмерным, хотя и понятным. Невозмутимый, отстранённый, он всегда держался официальнее других. Дружества между нами не водилось, но разве следовало считать эту отчуждённость поводом для подозрений? Мне казалось, что предатель наоборот должен всячески подчёркивать свою горячую приверженность тому, кому он роет яму. Впрочем, сам я не побывал в шкуре изменника, откуда бы знал правила?

Нет, следовало в таких делах полагаться на услуги более умных, нежели я, расследователей. Когда помощники удалились, пришлось подпереть голову рукой, настолько она казалась тяжёлой и бесполезной.

— Кэрис, твой брат — болван! — сказал я самокритично.

— Ты не можешь уметь всё, да и не обязан, — рассудительно возразила сестра. — Но случившееся наводит на мысль, что войску, да и не только ему, нужна специальная служба.

Мы с сестрой часто думали об одном и том же одинаково, хотя и разными понятиями, потому я уточнил:

— Какая?

— Ты посылаешь в разведку воинов, которые более других склонны к этому делу и лучше с ним справляются, пора создать отдельный отряд для таких целей, а не дёргать ребят от случая к случаю. И неплохо организовать совсем маленький тайный отряд, который наблюдал бы за тем, что происходит в войске и предотвращал предательство вроде того, что мы сейчас подозреваем. Появись у нас такая рать, схватили бы подлеца за руку прежде большого злодейства или хоть быстрее нашли и допросили после факта.

Я не мог не восхититься практичностью сестры. То, что у меня ещё формировалось на уровне смутной идеи, у неё сложилось в конкретный план.

— Это здравая мысль. Сделаешь?

Она кивнула и просияла, наверное, и от моей похвалы, которую всегда ценила, и от предвкушения интересной работы. Я подумал, что Кэрис вообще более склонна вот к такой деятельности, где требуются вдумчивость, расчёт, знания, неторопливость. Командовать войском, зажигать подчинять и увлекать напором личности, на мой взгляд казалось ей слегка несерьёзным. Мы уже хорошо ладили общее дело, а со временем выросли бы в отличный дуэт, и я подумал с грустью, что плохо мне придётся, если обстоятельства нас разделят.

Как выяснилось, Кэрис размышляла о том же самом.

— Знаешь, Мэнилис, я была бы счастлива всегда оставаться рядом. Мы так хорошо понимаем друг друга, что и словами часто обмениваться не надо. Давай попросим отца, чтобы оставил нас при одном войске.

Я обнял сестру, вдыхая родной запах, закрыл глаза и словно вновь оказался в детстве, когда мы росли практически одним целым. У вампиров отменная память и тот факт, что она меня подвела, я считал личной и не вдруг прощаемой обидой.

Перебирая в плену обстоятельства моего похищения, я как выяснилось теперь, напрасно тратил время. Я полагал, что меня опоили, но если это событие и имело место, то иначе, чем я полагал прежде. Я помнил себя в шатре, но как рассказал только что Турвор, много позднее, уже в темноте, отправился проверять посты. Мы встретились на границе лагеря. Я иногда поступал так и прежде, но в этот раз по словам помощника, выглядел взволнованным, словно меня потрясло некое известие. То есть, это он так полагал сейчас, после долгих размышлений и произошедших неприятных событий, а тогда решил, что у меня просто свидание с каким-нибудь юным рекрутом, и смущён я новизной впечатлений, поскольку прежде никогда никем не был замечен на ложе с представителями моего пола.

Что там скрывать: объятия для согрева, о которых я рассказывал, нередко приводили к чему-то более впечатляющему, поскольку женщин в войске было немного и на обоюдное согласие с ними часто не приходилось рассчитывать. Я знал, что иные воины-дамы намеренно избегают близких отношений с сослуживцами, чтобы не прослыть доступными, и никогда не приставал к ним с неприличными предложениями. С другой стороны, я не видел ничего скверного в ситуации, когда воины искали утешения друг у друга, хотя сам этим удобством и не пользовался.

В столице меня ждала подруга — красивая и умная вампирша моего социального уровня, и я не находил веских оснований изменять ей, хотя отец и не одобрял эту связь. Я полагал, что верность — свойство, присущее мне от природы. Так сложилось, и не стоило вмешиваться в законный порядок вещей, пока не нашлось для того существенных причин.

Видимо, там, куда я пошёл, меня ударили по голове, отсюда и произошёл провал в памяти, а так как я не знал, что происходило в ту ночь, то и посодействовать расследованию не мог.

У вампиров подобные казусы настолько редки, что и методов лечения мы не придумали. Моё предложение хорошенько стукнуть по тому же самуму месту, и тем смести плотину забвения у Кэрис одобрения не встретило.

— Я разберусь! — сказала она решительно. — Ты занимайся войском и нашей победой, а я разгребу завал по камешку и выпростаю истину на свет.

— Как я понимаю, у тебя уже есть и свой тайный отряд, о котором ты говорила? — поинтересовался я невинно.

Кэрис рассмеялась, поцеловала меня в нос, взъерошила волосы и заявила, что пора привести их в порядок. Я охотно отдал себя ей во власть.

— Рассказывай теперь, как ты выбрался из подвала, — предложила сестра, немилосердно дёргая гребнем мои спутанные локоны. — Этот милый мальчик помог, с которым ты вернулся?

Всё же руки её больше привыкли к мечу, чем к нежностям. Я вспомнил обветренные ладони Олко и невольно улыбнулся. Я тревожился о судьбе своей спасительницы, и даже сожалел о том, что погоня либо не устремилась за мной следом, либо не удалась. Я ведь мог схватить и допросить кого-то из ищеек, а теперь упустил эту возможность. Хорошо, что Кэрис придумала сделать специальные тайные службы, вот когда они заведутся, точнее, развернутся в правильном боевом порядке, мы станем больше знать о всех своих врагах и увереннее их побеждать, хотя дела и так шли неплохо.

Не то чтобы у нас прежде не водилось доглядчиков за разными разностями, но меня вдохновила идея собрать их отдельными чёткими структурами. Ещё больше окрыляло, что займусь этим не я.

— Нет, мальчика я подобрал в дороге. Меня выручила женщина.

И я рассказал Кэрис об Олко. Сестре единственной я доверял полностью и ничего от неё не скрыл, и слушала она, замерев, словно в детстве, когда я излагал очередную сказку. Мне их самому приходилось придумывать, так что бедная Кэрис росла на невероятных историях.

— Она полюбила тебя и потому пришла на помощь? — спросила сестра, и так это прозвучало по-девчачьи, что я умилился.

— Не знаю. Трудно представить, что то всклокоченное истерзанное чудовище, в которое меня превратили палачи демонов, могло привлечь женщину, пусть даже собственное увечье лишало её возможности выйти замуж.

— А ты? — серьёзно спросила Кэрис. — Ты её полюбил?

Я вспомнил шершавые ладони, робкую ласку неровный взволнованный стук сердца. Подвальные чувства здорово отличаются от вольных. Тогда я чем-то пылал, или мне просто казалось, а сейчас преисполнялся единственно благодарностью. Любовь? Я всегда считал, что это не для меня. Красивый, успешный, благодушный и вдобавок принц, о девицах я думал не больше, чем сам того желал. Много ли я видел отказа? Да вообще не видел. Пока меня не прибило случайным течением к Шериз, я просто развлекался, а когда она предъявила на меня что-то вроде прав, ничего не имел против. Любовь? Ну создала природа влечение друг к другу, так это ведь оправданный способ заводить потомство, связать пару не только детёнышами, но и привычкой. Есть тут предмет для обсуждения? Вряд ли.

— Кэрис, — сказал я серьёзно. — У нас тут война, вообще-то, не до глупостей.

— Что бы ты в этом понимал! — ответила сестра. — Не в войне, конечно, а в любви, но я верю, что однажды научишься ценить то душевное тепло, что даёт любому существу его пара.

— У меня есть ты, а для вольностей, которые не могут существовать между братом и сестрой — Шериз. Отец со временем женит по своим политическим соображениям, а пока мне и так хорошо.

Кэрис посмотрела на меня сурово и в то же время нежно, но подзатыльник не дала, лишь ласково растрепала едва причёсанные волосы. Уточнять я не рискнул, но понял, что предыдущая её точка зрения остаётся в силе. В целом не возражал, надеялся только, что все эти непонятные вещи настигнут меня не скоро. Каждый из нас помнит, что не располагает собой, и это сдерживает желания. Лучше пореже думать о том, что не в силах изменить.

На этом мы и успокоились. Я-то полагал, что романтические мечты — дело десятое. Хватало пока других забот.

Чуть позднее я вышел из шатра, прогулялся по лагерю. Дамиан ждал в условном месте. Мы несколько раз за время пути подробно оговорили, как будем вести себя, когда доберёмся до войска. Я полагал, что излишняя близость на виду пойдёт во вред общему делу. Пока не разберёмся в ситуации, лучше держаться как случайны спутники: один бежал из плена, другой мечтал поступить в вампирское войско — вот и сошлись на общей тропе. Человек не возражал. Так вышло, что никто из мародёров, разорявших имение, его не видел. Нападение случилось, когда он был на охоте. Возвращаясь, он заметил творящийся ужас издали и благоразумно спрятался, понимал, что не способен отстоять добро и челядь, лишь увеличить число жертв. Так из укрытия он и наблюдал разор своего имущества.

Он казнил себя за малодушие, так что мне пришлось и утешителем послужить, уверяя его, что поступил он единственно разумным образом. Я действительно так полагал. В глупой гибели чести нет. Даже для столь непродуктивного предприятия как месть и то надлежит в первую очередь выжить. Для того же, чтобы восстановить свой род благоразумие требуется в значительно большей степени. Следовало похвалить юношу за обладание этим полезным свойством в столь нежном возрасте, а уж никак не ругать за слабость духа.

О страхе мы не говорили. Словно не было его. Так всегда следует поступать.

Таким образом в войске моём никто его не знал, зато он мог углядеть приметное лицо или иную полезную нашему общему делу малость.

— Выделил кого-то? — спросил я тихо.

— Нет, далеко я находился, подробностей не рассмотрел. Разве что по повадке кого из разорителей запримечу, а это так скоро не делается.

— Только себя не выдай, это чревато для нас обоих, болтай беззаботно, с людьми сходись открыто, с вампирами держись уважительно, как любой рекрут, своим старанием рассчитывающий заработать славу и денежку.

— Да знаю я, — буркнул он, как всякий юноша тяжко вынося поучения. — Мы ведь всё уже обсудили, принц Мэнилис.

— Переживаю я за тебя: к новичку могут присматриваться довольно пристально, тем более, что попал ты к нам не вполне привычным обычаем. Нужно держаться настороже не только тебе, но и мне тоже, правды добиться непросто. Уличать в неверности давних соратников — всё равно что часть сердца из груди вырвать.

Полезно иногда показать, что твоя задача и сложнее и ответственнее, это помогает подчинённому собраться. Я продолжал:

— Жизнь переменилась и наступило время принимать новые решения. Ты показал себя хорошим товарищем, и, если захочешь служить в моём войске, для тебя найдётся честь и место. Нет — оставишь его, когда получишь возмещение.

Он вздохнул. Я не испытывал уверенности, что правильно понимаю его заботы, но искренне хотел помочь.

— А та, что обнимала тебя у всех на глазах, кто она? Это ведь девушка была, хоть и в мужской одежде?

Ничего себе вопросы! Я чуть на месте не подпрыгнул.

Умом я понимал, что рано или поздно сестра найдёт себе подходящего мужчину, а нет, так отец распорядится её рукой, но к сердцу такие соображения не допускал. Я ревниво надеялся, что Кэрис долго ещё останется только моей и ничьей больше и довольно болезненно реагировал на интерес, что проявляли к ней юноши, а уж на отсутствие его сестра пожаловаться не могла.

— Кэрис — моя младшая сестра, — сказал я суше, чем следовало бы.

— Красивая, — сказал он. — И любит тебя.

— У вампиров такая привязанность — обычное дело. Мы очень ценим семью и всё, что с ней связано.

Он снова вздохнул с понятной мне грустью, хотя на мой взгляд для человека его возраста он слишком часто упражнял грудную клетку этим непродуктивным упражнением, но что бы я понимал в людских горестях? Я промолчал, и Дамиан заговорил сам:

— Мне следовало ненавидеть всех вас за причинённое зло, но я теперь понимаю, что страшные истории, которые рассказывали о вампирах демоны и люди не всегда так уж правдивы, и следует более полагаться на собственные суждения, а не на измышления обозлённых соседей. Если разобраться, другие народы тоже чинили нашему дому урон, но и друзья ведь находились везде.

Суждение милого юноши не отличалось ни глубиной, ни новизной, но я понимал, что ему важно сказать это, и себе, вероятно, больше, чем мне. Чтобы жить, приходится мириться со многими неприятными вещами, вампиру ли этого не знать?

— Познакомлю, что делать, — сказал я милостиво.

— Хотя на самом деле ты предпочёл бы держать меня на расстоянии! — рассмеялся Дамиан.

— Не только тебя — всех, — ответил я честно, — но это ведь мои проблемы, а не сестры, так что и принимать их во внимание не обязательно.

— У вас и женщины другие, и мне это нравится.

Тут я не спорил. Я знал, что чужакам зачастую сложно было привыкнуть к свободе нашего обращения, но со временем почти все понимали здравость такого порядка.

Мы ещё немного поговорили о деле, но ни к чему полезному пока не пришли и расстались осторожно, как и сошлись. Долгая беседа могла вызвать подозрения, угляди её кто в полумраке лагеря. Я вернулся в шатёр. Кэрис дремала на моей походной постели. Я радостно заполз к ней под бок, как в далёком детстве, вдохнул полной грудью родной запах и заснул почти спокойно.

Глава 6

Отправляя меня на эту войну, отец велел более защищать наши границы и земли нежели зариться на чужие. Я примерно так и действовал. Отражал наскоки демонов, иногда предпринимал и свои вылазки, реже нападал, чаще защищался. Вампиры не хотели лишнего кровопролития, поскольку им и так неплохо жилось. Вернувшись из плена, я отправил добрую весть родителю с птичьей почтой и, пока не дождался ответа, решил своим разумением провернуть одно выгодное со всех точек зрения дельце.

Неподалёку от нынешней нашей стоянки располагалось большое село, почти городок, живший как многие в приграничье выгодной торговлей. Война порушила купеческие пути и тем породила недовольство. Население хотело сытно жить, а вовсе не дубасить друг другу морды, чаяния его были мне хорошо известны.

Как раз поспел ранний самый дорогой виноград, да и пряжа могла залежаться на складах и не попасть на наши мануфактуры, и я решил немного помочь предприимчивым селянам, а заодно и себе. Не только деньгами разжиться, хотя я успел неплохо заработать на этой войне, и не возражал против нового прибытка, но заодно устроить проверку ближайшему окружению. Последнее тем более не терпело отлагательства.

План мы обсудили с Кэрис. Каждый из помощников получал к осуществлению свой отдельный порядок действий, я же намеревался предпринять атаку в совершенно ином направлении. Так мы собирались выявить предателя. Старая уловка, но, как и прежде, надёжная. Сработать она могла лишь единожды, потому сестра тщательно всё подготовила. Она отлично разбиралась в деталях заговоров, чего обо мне никак нельзя было сказать.

Демоны, по нашим сведениям, стояли в самом городке, обременяя и объедая и без того недовольное войной население. Я забыл сказать, что он находился на их территории? Ну вот так. В конце концов благополучие торговцев и ремесленников тоже не могло не беспокоить отца. Глава государства обязан печься и о самом малом с тем же усердием, что о знати — на том стоит мир, а если нет, то изрядно шатается.

Вылазку, естественно, обговорили с помощниками, но так как действовал я как бы с излишней дерзостью, обставили эту процедуру приватно. С каждым из моих подручных я беседовал отдельно и доверительно, лучшего способа подставить меня и придумать было нельзя. Выглядело предприятие так, словно измочаленный палачами принц помышляет лишь о мести и готов наделать глупостей. Предатель не мог, по нашим предположениям, не ухватиться за представившуюся возможность выслужиться перед противником.

Подготовка потребовала так много сил, что на свою постель я вечером свалился совершенно измученный. Это мечом я мог махать, пока маячат ещё поблизости годные к сносу головы, а хитрить и изворачиваться — не моё. Без Кэрис совсем бы пропал. Это она создавала не знаю уж каким способом нужную для нашего дела вязь намёков и незначительныхсобытий, что могли укрепить уверенность предателя в своей безопасности даже в том случае, если моя ложь и выглядела шитой белыми нитками по чёрному сукну.

Кэрис, завершив все дела, примчалась в шатёр, принесла порцию крови, а я об этом совсем забыл, и принялась подбадривать, заверяя, что план хорош и всё пойдёт по нему. Я не сомневался, что она справится, да и в собственные силы верил.

Вылазки такого рода отчасти и создали мне славу осторожного и вдумчивого полководца, но вампиры вообще не вели больших войн, мы же владели цепью, которая оберегала границы. Соваться к нам совались, но заметный урон причинить не могли. Собственно говоря, хотя выглядит это странно, моему войску пришлось ступить на чужую территорию, чтобы отвадить демонов топтать собственные порубежные земли и не пытаться нарушить сложившийся веками порядок. Почему наши соседи время от времени переставали понимать, что граница — это не только черта на карте, но и население, живущее по ту и другую сторону и прочно повязанное неизбежной сопредельностью? Не берусь судить чужую дурь, тут со своей-то не знаешь, как справиться, но время от времени конфликты возникали. Вот как сейчас.

— Готов подраться, братик? — спросила Кэрис, заботливо следя за тем, чтобы я выпил всю кровь и заодно вылизал мисочку. — Впрочем, это твоя любимая стихия.

— Могу без лишней скромности сказать, что покрасоваться на боевом коне, да с годным оружием в руках я всегда не прочь.

— И выглядишь ты в этой роли отлично! За тыл не переживай, я всё сделаю как надо.

Я смотрел на сестру и не мог налюбоваться. Она казалась мне прекрасной. Никогда не встречал женщины лучше. Наша мама-королева отличалась воистину небесной красотой, но ей недоставало живости и решительности. Я наблюдал её в саду среди цветов или самоуглублённо работающую за мольбертом, но никогда на поле брани или в дипломатической свалке. Отец говорил уважительно: творческая натура, и не мешал жене заниматься тем, что она любила.

По странной аналогии я вспомнил Олко, которой вообще не приходилось выбирать. Женщину с изуродованным лицом, вынужденную скрести грязные полы и закутывать от чужих взоров изуродованное лицо. Демоницу, спасшую жизнь вампиру.

Я вздохнул, ощущая смутное волнение, окрашенное виноватостью. Как и когда я смогу расплатиться за бесценную услугу? Не привела ли отвага девицы к её гибели? Ладно, крепость хоть и за горами, но не так и далеко, лазутчиков послать вполне реально. Вот разберусь с предателем в своём стане, получу нахлобучку от отца и тогда займусь личными заботами. Долгу перед своим народом — всегда первая очередь. Звучит жёстко, но таков наш мир.

Вылазку, естественно, я возглавил сам. Не скажу, что делал так всегда, но ходить в бой случалось частенько. Разумеется, сидеть на штабном холме куда благоразумнее, но войско больше верит вождю, делящему с ним тяготы сражения.

Конь подо мной раздувал ноздри, жал уши, вертел хвостом, а иногда и башкой мотал, норовя между делом ударить задом. Более злобной скотины и пожелать было нельзя, мы сроднились за войну и действовали всегда заодно, только я немного лучше умел скрывать свои чувства. Лёгкий доспех не отягощал. Одушевление уже сделало глаза зорче, а нюх острее. Я внимательно изучал окрестности.

Мы продвигались шагом в предутреннем тумане, покинув лагерь быстро и почти бесшумно. Я как всегда сосредоточился на задаче, выкинув из головы прочие заботы, дышал полной грудью, внимал тьме и ветру. Не скажу, что я такой уж забияка, но предвкушение всепоглощающей битвы изрядно разгорячило кровь.

Отряд состоял почти наполовину из вампиров, да и представители других рас служили со мной давно, приспособились к нашей манере. Мы почти бесшумно преодолели лес и поле. Деревня осталась справа, но тянуло от домов, и собаки во дворах гавкнули неуверенно, а потом совсем затихли. Я ощущал добротный дух хлева, сонных ещё животных.

Вот так шагом, пока не рассеялась ночная мгла, мы вышли на предполагаемую позицию, то есть, оказались в тылу демонического войска.

Маневр да, выглядел рискованно, зато никто и не знал о нём, кроме меня и Кэрис. Одному из помощников было сообщено, что мы пойдём в лобовую атаку прямо по улицам городка, другому, что вторгнемся в ближнее селение, третьему, что захватим первым делом склады на речной пристани. Кэрис повсюду разослала шпионов и ждала теперь вестей, а я зашёл меж тем сзади и не встречал немедленного сопротивления.

Всем моим воинам было велено зорко следить друг за другом под предлогом сохранности отряда в потёмках и тумане, так что здесь я предательства не опасался. Как только обозначились неясной массой окраинные дома городка, я повёл свой отряд в атаку.

Мы вошли в городишко как нырок в воду: быстро, бесшумно и с полным ощущением, что мир схлопнулся за нами, оберегая свой покой. По сведениям разведчиков, демоны заняли под казармы общественные здания на холме, там мы и оказались спустя самое короткое время. Никто нам не помешал. Из домов выглядывали иногда обыватели, иные похрабрее выходили на крылечки и балкончики, но вели себя тихо, тревогу не поднимали, и я готов был поклясться, что смотрели нам вслед с известным удовлетворением. Наверное, люди полагали, что дело теперь сдвинется с мёртвой точки, и вернётся прежний удобный и прибыльный быт.

Противника захватили врасплох, впрочем, и добыча оказалась невелика. Как видно, основные силы демонов ушли пораньше, чтобы перехватить наш отряд на подступах к одной из целей, остался на месте лишь небольшой гарнизон, но я по своей похвальной привычке прибрал к рукам, что смог. Оружие, припасы и пленных отправил в условленное место, где дожидалась трофейная команда, а сам рванул по рассветным уже улицам дальше, в сторону стоялого поля. Дорогие виноградники мы тщательно обогнули стороной — ещё не хватало портить имущество и злить население.

Воодушевлённый первым успехом отряд скакал резво, мы миновали поле и втянулись в рощу, я уже сообразил, что путь надо держать к пристаням и поторапливал своих, спеша выйти на открытое место раньше, чем демоны сообразят, что их обманули, но мы не успели.

Мальчишка Нерва, как видно, понял, что его провели и спешил воротить войско в город. Тут же в роще мы и столкнулись. Не нос к носу, потому что торной дороги я не держался, но к тому близко.

Существует легенда, что в лесах драться нельзя и вампиры мол, этого не умеют, но на самом деле всё наоборот. Мы прекрасно ориентируемся среди деревьев, да и кони наши тоже. Я свистнул, посылая ребят в атаку, а сам чуть придержал своего зверя, высматривая Нерву. Жуть как хотелось сойтись с демонёнышем один на один и мечом доказать ему, что вампиры упорны и мстительны в своих устремлениях.

Мальчишку я действительно увидел, но слишком далеко за гущей уже завязавшегося сражения. Он кричал что-то, направляя своих, я разглядел как сердито хмурится его лицо. Он, как видно, меня не замечал, а я же не люблю пребывать во тьме и безвестности.

— Лук! — потребовал я, и один из ближних тотчас подал мне его.

Я мигом наложил стрелу и послал её сквозь вязь ветвей. Точно, как умеют только вампиры, да лесной народ с севера. Магия наверняка защищала спину демонёнка, но я и не собирался его убивать. Вампирские принцы так не поступают. Рад бы прикончить, однажды так и сделаю, но честно, в открытом бою, а не коварно из-за угла. Если со мной обошлись подло, это ещё не значит, что и я начну предавать свою натуру.

Перья, свистнув, улетели вверх. Я попал туда, куда и целился — в заднюю луку седла. Боевая стрела бьёт как молот, конь под Нервой аж присел на задние ноги, а сам мальчишка заполошно завертел башкой выискивая супротивника. Поскольку, как уже говорил, я не люблю оставаться в тени и от скромности скончаться не намерен при любых обстоятельствах, я выскочил на прогалину и поднял жеребца. Зверюга яростно заржал, взрыл воздух передними копытами, всецело разделяя мою любовь к красивым позициям. Наверняка мы представляли собой отличное зрелище: оба красивые и могучие, освещённые лучами утреннего солнца. Жаль я не мог посмотреть со стороны.

Нерва застыл, глядя на меня сквозь кружево ветвей, даже пляшущий под ним конь, почти не отвлекал внимания, но я так и не понял, ненависть жжёт демоническое сердце или другое какое нехорошее побуждение. Впрочем, не требовалось вникать в детали. Враг он и есть враг, его чувства значения не имеют, важны лишь свои — это вам не любовь с поцелуями.

От войны долго в стороне не останешься, а то я бы ещё немного попускал пыль в глаза, но пришлось ставить коня на все четыре ноги и посылать вперёд. Мы понеслись, легко уворачиваясь от непослушных деревьев. Атака чуть завяла, и я вновь возглавил её, личным примером увлекая воинов, заражая своей удалью и силой. Меч сверкал в руке, как ручей света, я вломился во вражьи ряды, ребята поддержали, и мы принялись всё активнее теснить врага, выживая его не столько из чащи, сколько из уверенности в себе.

Я знал, что мы победим. Демоны скверно чувствовали себя в лесу, где не могли обозреть противника и оценить верно его силы, полагаю, им казалось, что навалилось на них всё вампирское войско, потому очень скоро их воины дрогнули и начали отступать, справедливо опасаясь за свой тыл.

Воодушевление несло меня на волне боя, но головы я не терял, успевал не только мечом махать, но и следить за тем как развиваются события, и когда демоны начали отходить, стремясь выбраться на простор, взял в сторону, позволяя моим воинам гнать врага прочь.

Части отряда я заранее велел зайти слева и ударить сбоку, создавая впечатление, что подоспели свежие силы. Маневр был рискованный, и я места себе не находил в тылу схватки, пока звуки нового боя, а главное направление, в котором они смещались не подсказали мне, что всё идёт как задумано.

К тому моменту, когда оба наших воинства выбрались в луговые травы, и демоны обнаружили, что побила их сила чуть не вдвое меньшая собственной, изменить что-то в происходящем уже не представлялось возможным. Отступление на грани бегства — вещь заразительная, развернуть дрогнувшую рать мог бы подлинный герой, но не мальчик, чей вес в войске ещё не утвердился. Я видел, что Нерва пытается вразумить своих всадников, поставить для боя, но получалось у него так себе.

Мы гнали демонов до самого устья штормового ручья и спихнули в реку, а потом я отдал приказ возвращаться к городку. Хуже нет увлечения погоней, когда азарт туманит разум, слишком легко вот так угодить в ловушку. Потрепали противников и ладно, пришла пора обосноваться на их позиции и продолжить начатое.

Я постоял ещё на яру, провожая взглядом отступающих. Добыча ускользнула, но личная месть никогда не стояла для меня на первом месте, потому сожалениям предавался недолго. Встретимся ещё с этим юношей и решим наши разногласия. Ещё больше я жаждал повидаться с его папашей, к которому и имел главную претензию, но и это ждало. Вампиры терпеливы, у них есть для этого масса свободного времени.

Я развернул жеребца и поскакал в городок.

Не так долго мы сражались, не так далеко ушли, но вестники уже успели добраться до основного лагеря и в городе нас встретили свои. Я красиво подбоченясь, ехал впереди отряда, Кэрис увидел ещё издали и бурно обрадовался, что с ней всё в порядке. Улыбка разъезжалась до ушей, я и не скрывал, что донельзя доволен всем происходящим. Хорошо же справились, о чём речь?

Градоначальник учтиво предложил мне для постоя свой дом, но я благородно отказался, не желая навлекать на человека гнев демонов, да и предпочитая всему прочему свой походный шатёр. Войско расположилось не в самом городе, а обочь. Первым делом я выяснил, чьи мы топчем луга и тут же возместил владельцу причинённый ущерб. Ничто иное не приносит на войне такую пользу как довольное происходящим население. Слухи о нашем благородстве, а главное платёжеспособности должны были разлететься по округе, сообщая горожанам и селянам, что с нами можно иметь дело.

То есть, они и прежде это знали, но лишний раз напомнить не повредит.

Пришлось отдать ещё несколько распоряжений, проследив на всякий случай за развитием событий. Ни одного из помощников я не видел, они выполняли свои задачи, но уже догадывался, кто предатель, и внутри формировалась тоскливая пустота. Эмигдис. Наружно-то мы считали, что вампир никогда не подведёт других вампиров, но на деле казусы случались. Измена всегда тяжело бьёт по нервам, но когда виновен в ней свой по крови, переживать такое особенно больно.

Восторг победы немного поутих и в свой шатёр я входил уже скорее мрачным, нежели довольным. Кэрис ждала меня, перебирая бумаги. Она кивнула и посмотрела внимательно, словно спрашивая, готов ли я к проверке на прочность. Лучше бы ещё раз в битву сходить, чем погружаться в смрад сведений, вытопленных из схваченного тайной службой мерзавца.

— Он заговорил? — поинтересовался я.

— У меня не молчат, — просто ответила сестра.

Я подошёл и обнял её, чтобы поделиться своим теплом и, чего уж там скрывать, немного отсрочить неизбежное.

— Эмигдис? — уточнил я на всякий случай.

Мог ведь сгоряча и перепутать, со мной такое бывало.

— Да. Вот почитай, основное мы выяснили, теперь начнём разбираться в деталях.

Не люблю я буквы, лучше уж мечом махать, но военачальник обязан знать всякую грамоту, так что я сел, куда пришлось и принялся изучать допросные листы. Дело на мой взгляд обстояло не так и скверно. Давно ли собрат задумывал измену или недавно, осуществить намерение на практике удалось уже после начала войны. Пожалуй, купили или сломали его как раз для моего похищения. Прежних дурных дел за ним не выяснилось, но и того хватило с избытком. Отложив бумаги, я задумался о нелёгких днях, проведенных мной в клетке, и тут нам с сестрой доложили, что прибыла птичья почта от отца.

Глава 7

С удовольствием перестав думать, я подсел к сестре, чтобы читать вместе с ней. В детстве мы всегда так делали и от этой близости, ощущения верного товарища рядом любая наука становилась понятнее. Кэрис была умнее меня, но парадоксальным образом и я рядом с ней казался меньшим дураком чем в любой другой ситуации.

Радость по поводу моего чудесного спасения из плена отец выразил сдержано, зато упрёк в недостаточной мстительности расписан оказался подробно, с учётом специфики перемещения самого документа — даже слишком обстоятельно. Король объяснил нам, детям, что столь неблагородное обращение с одним из принцев заслуживает примерной расплаты.

Пока я соображал, где и как я добуду средств для свершения правосудия, Кэрис уже прочитала дальше и пихнула меня, тугодума, в бок. Отец, понимая, что моего войска недостаточно для глубинного проникновения в чужую страну, слал подкрепление.

Заботы решались, и совсем недурно. Вот теперь мне не требовались подсказки. Заточенный на бранные дела, мой разум проникал в их суть моментально. Не успел я просмотреть последние, скорее ритуальные, чем деловые строки, как сознание уже подсчитало мощь усиленной рати и мигом соотнесло с задачами. Я знал, какой гарнизон оставлю на месте, чтобы юному демону здесь крепко не спалось, а какие силы двину на захват крепости его отца. Именно такую цель наметил наш правитель, и я с ним согласился. Место, где одного из принцев подвергали жестоким истязаниям, следовало если не сравнять с землёй, то хотя бы основательно разграбить.

— Сам пойдёшь? — тут же спросила сестра.

— Да уж конечно! Никому не уступлю этого удовольствия.

— И встретишься с той женщиной?

— Кэрис, ты прямо как девчонка. Ну какая романтика в военное время?

— Такая же, как и в любое иное! — сурово ответила сестра. — Не забывай, что она спасла тебе жизнь.

Я помнил самоотверженность Олко, но нежность, что возникла тогда между нами, сейчас казалась совершенно несерьёзной. Измученный, жаждущий свободы, я, как видно, рассиропился тогда больше, чем думал прежде. Теперь всё ушло. Нет, благодарность осталась, но я полагал достаточным вылечить девицу от уродства и обеспечить приданым, исполнив тем самым свой долг. Какие чувства? Война идёт, это же куда увлекательнее.

Впрочем, у меня хватило соображения промолчать. Сестру я, конечно, не обманул, но лишил законной возможности отвесить мне затрещину. Мы занялись полезным делом, то есть обсуждением будущей вылазки.

Это предприятие сулило куда больше трудностей и опасностей, чем маленькая афера с торговым городком. Крепость Далма располагалась в глубине вражеской территории и имела укрепления, пусть не очень могучие, но довольно существенные. Осаду мы себе позволить не могли, для этого наших сил не хватало, да и враг мог в любой момент получить подкрепление и запереть нас в своих землях. Крепость следовало взять с налёта, одним ударом, забрать всё ценное, порушить то, что легко поддавалось этому процессу и быстро возвращаться к основному войску. Скорее грабительский набег, чем благородные военные действия, но меня подобные пустяки не смущали. Демоны первые начали вести себя некультурно, мне-то чего переживать?

Кэрис ушла разбираться со своей тайной службой, а я остался. Склонившись над картой, просматривал и продумывал разные способы подхода и отхода, вспоминал личный путь, проделанный в эпоху бегства, учитывал его особенности. У меня имелись, конечно, данные разведки, и Кэрис обещала как можно скорее добыть свежайшие сведения, но собственный опыт пригодился как никогда. Каждый мой шаг в крепости шёл теперь на пользу. Я чертил на промасленной бумаге маршруты и грыз карандаш, когда не мог выбрать верный путь сразу.

Поначалу задача меня, признаться, не слишком воодушевила: не очень-то я злопамятен по природе, но приказ отца разбудил пострадавшее самолюбие, кроме того, я подозревал, что Далма хранит в своей крепости немалую казну. Демон со стороны выглядел бедным князем, послушать его, так только что с протянутой рукой не стоял, но я бы скорее назвал его прижимистым, чем малоимущим. По сведениям из разных источников денежки у него водились, а ударить существо его породы по кошельку было самой славной местью, которую я только мог себе представить.

Захватить в плен его самого тоже обернулось бы недурной прибылью, но находится ли он в крепости или уехал в другие вотчины, а то и в столицу, никто из лазутчиков точно не знал.

Откладывать предприятие я и не подумал. Долгие планы быстро становятся широко известны, да и что греха таить, возможность добыть демонское золото изрядно подогревала воображение. Как я уже говорил, отец ничего мне не передал в собственность. Самый младший из его сыновей я оставался безнаследным принцем, и нужда быстро научила разживаться добром везде, где это только возможно. Все так поступали, не я один.

Подбирать для опасного предприятия воинов и снаряжение я отправился самолично. Большую и, соответственно, заметную рать пускать в дело не следовало. Я вёл за собой компактный отряд из вампиров, но о цели вылазки никому, естественно не говорил.

Подготовка рейда шла к финалу, когда, проходя по лагерю, я неожиданно наткнулся на Дамиана. Я совсем забыл о заботах пошедшего со мной человека, точнее собирался заняться ими позднее, не ставя его проблему в разряд первостепенных, но он кинулся ко мне не с упрёками, а с благодарностями.

— Мэнилис, спасибо! Погибших уже не вернёшь, но я и не ожидал, что так быстро получу назад достояние и возмещение ущерба.

Я, кстати, тоже, потому едва удержался от того, чтобы глупо вытаращить глаза, а то и разинуть рот.

— Да не за что! — ответил благодушно, пытаясь быстро сообразить, что происходит.

Кроме меня распорядиться в стане так уверенно могла только сестра. Именно она разбиралась с изменой, случившейся в войске и могла узнать точно о том, какой убыток понёс Дамиан. С чего только так усердно попеклась о чужом юноше?

При мысли о том, что сестре мог понравиться человек, в дёснах у меня шевельнулись клыки, я едва не зарычал, но сдержался. Новое соображение помогло мне взять себя в руки. Само нападение на собственность Дамиана вряд ли несло в себе стремление обогатиться, я уже сообразил, что позариться там по большому счёту было не на что, и вылазку, скорее всего, предприняли стремясь опорочить вампиров в глазах местных жителей, пустить недобрую молву, лишить их негласной, но существенной поддержки населения приграничья. Быстрая компенсация помогала очистить наш светлый образ от нечаянного пятна. Кэрис всё сделала правильно, вот только клыки всё равно не торопились на место.

Тысячу раз говорил себе, что не вправе соваться в личную жизнь сестры, но заклинания не действовали. Каждый раз, когда существо мужского пола задерживали на Кэрис взгляд дольше, чем это предписывала учтивость, я закипал как походный котёл на неумело разложенном костре. Из себя выходил, проще говоря. Таким вот уродился собственником и ничего не мог с этим поделать. Сам заводил любовные шашни с девицами и не считал это грехом, а сестру хотел уберечь от всего и всех, обнять и никому не отдавать.

Хорошо, что она не спешила с выбором. Я лелеял надежду на лучшее. Вдруг она вообще никого не возьмёт и останется только моим счастьем?

— Если ты желаешь вернуться к своей отчине, дам в сопровождение несколько воинов, — предложил я.

— Позволь мне остаться и послужить под твоим началом.

Под моим? Я милостиво кивнул, ибо пренебрегать расположением местного дворянства не видел причины и отправил парня в отряд, состоящий, в основном, из людей. И мне спокойнее, и ему привычнее.

Вышли мы ночью. Тихо и быстро просочились сквозь окрестные рощи, обогнули, не потревожив даже собак, деревни вдоль большой дороги и к утру уже достигли отрогов запретных гор.

Как я прежде говорил, здесь давно не селились. Окрестные смельчаки временами забредали в поисках дичи или верхних руд, но редко, ненадолго и с опаской. Всё же для верности, чтобы с гарантией не попасться никому на глаза, пришлось забраться повыше и пройти ущельем. Коней мы вели в поводу, стараясь уберечь их ноги. Надо сказать, что возвращаться я планировал совсем другой дорогой, так что пробирались мы аккуратно.

Вампиры очень выносливы, это лошадям требовался отдых, так что время от времени мы устраивали привалы, но к вечеру, как я и рассчитывал, оказались в каменистой долине в непосредственной близости от крепости.

Вот теперь следовало соблюдать максимальную осторожность. Я выставил посты, разослал разведчиков. Вокруг царил покой, словно нашего проникновения в глубину чужой территории никто не заметил. Я решил было вздохнуть с облегчением, но потом подумал, что рано. Большая часть предприятия ещё ждала воплощения в жизнь.

Мы расположились на отдых, следя за тем, как солнце вяло катится к горизонту. Ребята негромко переговаривались, но больше молчали. Все дальнейшие действия расписали заранее, ещё в лагере, и обсуждать их нужды не было.

Я поднялся выше по склону, чтобы ещё раз разглядеть чуть холмистую равнину, по которой нам следовало двигаться дальше. Поля, луга, рощи — приятный глазу, ухоженный пейзаж умиротворял, но и будил воспоминания. Здесь я спасался бегством, мчался прочь от зловещей крепости, оглядывался, страшась погони, а её так и не случилось. Почему бы это? Я этом вопросе я тоже имел намерение разобраться.

В сумерках мы спустились на равнину. Оставшийся небольшой отряд повёл коней в рудные холмы — лабиринт заброшенных выработок, где, пожалуй, только вампир смог бы передвигаться без всякой опаски, да и не заблудиться — тоже. Основная сила пошла за мной.

Мы бесшумно бежали, растянувшись редкой цепью, спеша пересечь луг до того, как падёт на него вечерняя роса, торопились миновать травы, чтобы не оставить за собой следа. На несжатом поле он был менее заметен, а воины-вампиры двигались так ловко, что почти не мяли колосьев. Дальше шли виноградники, плохонькие, не чета нашим, но дающие прекрасное укрытие, и мимо селения мы просочились буквально тенью.

Хищения всегда вероятны, когда урожай уже наготове, потому караульщик бродил меж рядов лоз. Он и головы не повернул, когда вампиры мягко пробегали по жёсткой земле междурядий. Сапоги наши тонки словно чулок, и ступаем мы тихо, как кот на лапах.

Когда весь отряд оказался в ближайшей роще, мы остановились, чтобы чуть передохнуть. В мир уже пришла ночь, и медлить особо не следовало. Ещё несколько перебежек, стремительных как конский скок и впереди неровно замерцали огни на крепостных стенах.

Я залез на дерево, чтобы рассмотреть их внимательно. Далма отличался не только скаредностью, но и тщеславием, потому при нём зажигали все факельные чаши, топливо для них он всё равно взимал с подданных в виде особого налога. Сейчас горела хорошо, если одна из трёх. Я понял, что князя демонов в крепости нет и с досадой стукнул кулаком по безвинному стволу. Очень уж хотелось захватить врага и доставить его папе в качестве утешения.

Легко скользнув вниз, я повёл своих вампиров на приступ. Конечно, мы не собирались атаковать крепость с лихими воплями и прямо в лоб. Я зашёл с той стороны, где стены просели всего ощутимее и первым начал карабкаться по неровным камням. Мы ведь способны залезть куда угодно. Рядом ползли тихо шурша одеждой о неровности ещё несколько моих воинов. Мы крались наверх.

Один из дозорных встревожился, замедлив шаги принялся вертеть головой, а потом и вовсе перегнулся через ограждение стены и принялся смотреть вниз. Мы затаились. Я знал, что внизу кто-то из ребят уже натянул тетиву, чтобы пустить стрелу, если человек попытается поднять тревогу, но обошлось.

Разглядеть что-то, когда темно, да ещё свет собственных факельных чаш слепит глаза совсем непросто. Прислушавшись и убедив себя, что ему почудилось, страж вновь принялся размеренно ходить по гребню. Тут мы его и накрыли.

Убивать я не стал, лишь оглушил, да отнял плащ и шлем. Мигом один из моих облачился в чужое и принялся ходить как положено, а между тем прочие мои воины устремились на стену, потекли по ней как песок по склону, только не вниз, а вверх. Мы сбросили несколько верёвок, так что дело пошло резво, а потом убрали прочих часовых, одного за другим. Люди и опомниться не успели.

Демон, вполне вероятно, сообразил бы что происходит. Чутьё и зрение у них лучше человеческих, но эти твари не слишком любили холодными ночами бродить по стенам. Сваливали службу на смертных. Ну и сами виноваты. Вампиры всегда берут на себя самую тяжкую долю, потому и крепко стоит наше государство, хотя полно в нём разных народов.

Что происходило дальше и рассказывать особо не надо. Проникнув в крепость, мы прошлись по ней как стая хищников. Мигом обезоружили и заперли в подвале караульных, что ждали своей смены в тепле, потом сразу устремились к казармам, оказавшимся наполовину пустыми. Люди со сна обнаруживали самое слабое сопротивление, демоны дрались злее, но, когда им предложили жизнь в обмен на оружие, почти сразу заколебались. Не хотели они умирать за князя, и я их понимал.

Лишь дворцовая стража дала настоящий отпор. Не думаю, что из любви и преданности защищали они жилище Далма, скорее всего, расправа демонского лорда с теми, кто плохо исполнял свой долг, оказывалась страшнее вампирского приступа, этим я объяснял отчаянное сопротивление. Щадя своих, позволил убивать, и вскоре мы уже смели остатки охранителей.

Крепость по сути пала, хотя и стояла на прежнем месте.

Оружие побеждённых мы побросали в ров, самих заперли в подвалах и прочих подходящих для этой цели местах, наиболее мятежных и рьяных связали и пристроили отдельно. Я не хотел напрасно лить кровь, да и мирное население велел не обижать. Война войной, но политика всегда главнее.

Пока ребята наводили порядок в крепости, я с ближними обшаривал дворец. Был он, к счастью, невелик, так что оббежать его от чердаков до подвалов удалось быстро. Помня о подозрительности врага, я внимательнее всего осматривал его личные покои. Демон никому в целом свете не доверял, сколько мне было известно, и мошну наверняка пристроил под боком, чтобы всякий час иметь возможность убедиться в её сохранности. Так и вышло. Затейливо устроенный тайник в спальне сдался не сразу, но мы поднажали втроём и просто сломали хитрый механизм, не имея времени разгадывать его секреты.

Золото засияло в пляшущем свете канделябра.

— Есть! — сказал я удовлетворённо.

Месть удалась. Точнее, она удастся, если я сумею со всем этим добром и войском вернуться в свой стан. Я мигом выгреб золото и каменья. Сумками мы запаслись заранее. Распределили добытое и поспешно спустились в главный зал.

Я велел своим ребятам отыскать Олко, пока сам потрошил чужую казну, но первым привели палача. Должно быть, вытащили его из постели, потому что оказался он в одной лишь нижней рубахе, да штанах, которые ребята наверняка позволили ему надеть, поскольку не любили глумиться над пленными, даже теми, кого ждала окончательная расправа.

Признаться, я и забыл об этом человека, а вот мои воины — нет. Жаждали рассчитаться за муки своего принца пусть с орудием, раз не пришлось пока дотянуться до направляющей его руки. Седые волосы пленника растрепались, сейчас он выглядел старше чем я запомнил. Смотрел на меня без страха, но с усталой тоской, словно приготовления к казни казались ему утомительными, хотя сама смерть и не пугала.

Наверное, мне следовало водрузить себя в кресло, как на трон, и оттуда вершить правосудие, но я никогда не был падок на величавые жесты, кроме того и время поджимало. Я велел развязать старика, а потом вложил в его ладонь несколько полновесных монет и сказал:

— Спасибо!

Он так растерялся, что едва не уронил деньги. Наверное, полагал, что ему вручили что-то вроде раскалённых углей, и лишь рассмотрев золото почти поверил, что его награждают, а не готовят к расправе. Не до конца оттаял, это я видел по глазам, но сам на тонкие оттенки впечатлений распыляться не намеревался.

— Ты делал свою работу, но не был со мной жесток, — пояснил я. — Глупо мстить инструменту, а не держащей его руке. Ребята, поставьте ему пару аккуратных бланшей, чтобы порядок событий выглядел достоверным и отпустите где-нибудь в потёмках. Оправдаешься перед демоном, человек?

Он кивнул.

— Принц Мэнилис!

Я, конечно, люблю, когда меня благодарят, но сейчас не располагал временем для трогательных сцен, потому просто махнул рукой своим воинам, чтобы выполняли приказ.

Человек догадливо повис тряпкой, словно избили его вхлам. Пока одни вампиры вытаскивали его в боковую дверь, другие привели через главное судорожно кутавшуюся в ветхое покрывало женщину. С ней тоже не слишком церемонились, но разрешили надеть не только юбку, но и башмаки. Платок немного сполз, когда Олко испуганно отшатнулась от кого-то из моих ребят, и я увидел грубые шрамы, пересекавшие щёку и край лба.

Девица вновь завернулась в тряпку, оставив на воле лишь один глаз, а я шагнул к ней, взял за руку, заговорил ласково:

— Олко, милая, не бойся!

Не успел досказать заготовленную речь, как улыбка примёрзла к губам. Пальцы этой девушки были не знакомы, хлынувший на меня запах — чужим, голос, когда она вскрикнула, не пробудил воспоминаний. Передо мной стояла абсолютно неизвестная демоница.

Глава 8

Наверное, следовало заявить, что я, такой умный, сразу всё постиг, но на самом деле я довольно долго, стоял тараща глаза на испуганную девушку. Вряд ли моё потрясённое лицо озаряли хоть какие-то мысли, точно не знаю, со стороны не смотрел, но ощущения меня посетили те ещё.

— Ты — Олко? — спросил я, сообразив, что можно ведь как-то разъяснить случившееся недоумение.

Женщина кивнула и потупилась, потом снова посмотрела на меня. Кажется, она тоже начала понимать, что я обознался. Похоже все вокруг оказались умнее меня в этой непростой ситуации.

— Ты ищешь ту, другую?

— Да. Расскажи уже всё сама, раз посетили какие-то догадки.

Я выставил за дверь свидетелей, кои уже любопытно вытягивали шеи, предвкушая романтические бредни, усадил девицу и, хотя время поджимало, сел напротив, чтобы не смущать, возвышаясь над ней башней.

— Ты тот вампир, что томился в темнице? — уточнила Олко.

Я кивнул. Она, сообразив, как видно, что правда мне нужна незамедлительно, продолжала торопливо:

— Я не сразу сообразила, в чём дело, но деньги мне дали хорошие. Та женщина в накидку куталась с ног до головы, не ведаю, кто она была, попросила она меня дать ей одежду и хорониться, на люди не выходить в те дни, когда мне следовало убирать в подвале. Я, если честно, думала, что извести она хочет вампира за злодейство какое, а может из жалости подкормить его, а то и прибить насовсем, что б не мучился, а когда слух прошёл, что бежал пленник, поняла, не в том был замысел. Боялась поперву, что на меня решат, но никто не тронул и вопросов даже не задал, а больше та женщина и не приходила.

Значит, ничего я по сути дела не узнал, был у меня тайный друг, да так и остался непрояснённым. Одна загадка сменилась другой — вот незадача.

— Открой лицо! — попросил я.

Олко колебалась всего мгновение, а потом покорно размотала платок и глянула на меня с таким отчаянием, надеждой, вызовом, что я не колебался более. Кому бы не обещал я вылечить повреждения Олко, слово надо держать независимо от прочих неподвластных разумению обстоятельств. Мои ладони легли на скулы, сжали, ощущая, как тут же в коже и под ней зародились знакомые мурашки. Магия жадно текла в изуродованную плоть, топя её как воск и возрождая.

Понятия не имею почему нам дан природой такой дар, а работает он с невероятной просто силой. Олко застонала, но не отстранилась. Брызнули слёзы, мне они не мешали. Я сосредоточился, наблюдая за чудом. Когда отнял руки, пальцев не чувствовал совершенно, впрочем, они пока и не требовались: в поспешном бегстве вполне хватало ног.

— Я сулил той, что меня выручила, исцелить девицу Олко. Я это сделал. Не поминай злом.

Дрожащими ладонями демоница ощупала своё преображённое лицо и слёзы, вместо того, чтобы уняться потекли уже рекой.

— Спасибо, вампир!

— Как бы тебя в чём не заподозрили, потому укройся на время, — посоветовал я от души.

Она лишь мотнула головой:

— Теперь я вовсе уйду. Ничто меня больше не держит! Мать с отчимом от меня отказались, так что по уставу я словно вдова — своим разумением живу.

Промытые влагой глаза сияли счастьем. Личико и в мокрых разводах оставалось хорошеньким. Я на прощание поцеловал милую девицу в щёку и снова включился в круговерть происходящего. Долги я частично роздал, денег нагрёб, Далма разозлил до крайней степени — задачу следовало считать исполненной, так что и задерживаться не стоило. Я собрал свой отряд и повёл его прочь из крепости.

Мы покинули её сквозь щедро распахнутые ворота, но едва втянулись в ближайший лесок, как сменили направление и понеслись к своей цели по бездорожью.

Убитыми в этом предприятии я не потерял ни одного воина, а несколько раненых упорно выдерживали взятый темп, почти не пользуясь помощью товарищей. Мы, меняя друг друга, ободряли ослабевших. Одного я довольно долго нёс на плечах, пока он не восстановился так, что смог бежать сам. Магия рода помогала мне пополнять силы.

В условленном месте мы очутились ещё до рассвета. Погоня, если она и сформировалась, безнадёжно отстала. Вампиры радостно улыбались, несмотря на спешку и тяготы, что пришлось вынести, довольно поглядывали друг на друга. Отдохнувшие лошади приняли нас и понесли дальше.

В горах застиг сильный дождь, поднялся ветер, но мы справились и с этим, успели высохнуть раньше, чем спустились на равнину. Кэрис на всякий случай выставила на подходных дорогах подкрепление и разослала разведчиков, так что с нашим войском мы встретились раньше, чем ожидали. Я узнал, что демоны так и не попытались отбить торговый городок, хотя, как будто, подобрались к нему ближе. Теперь, впрочем, с полным войском опасаться их не следовало. Я решил не нападать первым, дав возможность мальчишке сделать первый шаг. Мы и так неплохо повоевали: и золота нагребли и с обитателями приграничья сдружились лучше некуда. Я не стремился к лишнему кровопролитию.

Больше книг на сайте — Knigoed.net

Вампиры показали, что трогать их опасно, на мой взгляд, настало самое подходящее время для мирных переговоров. Наш рейд в крепость наверняка разозлит Далма, но и задуматься заставит, если, конечно, есть у него — чем. И на что — после того, как я вытряс из тайника его денежки. Демонам пришла пора сообразить, что теряют они больше, чем приобретают. Захотят воевать дальше — мы уклоняться не станем, но и разумные предложения добрососедства выслушаем. Цепь хранила наши границы, так что мы могли себе позволить трепетное милосердие.

Отмывшись и отъевшись, я собрал ходивших со мной в крепость воинов и роздал большую часть захваченных денег, благодаря каждого за отвагу и преданность. Нет, я не покупал их любовь, но знал, что награда греет сердце, даже если она невелика. Поднимает боевой дух. Слава — это конечно неплохо, но сбережения на чёрный день — ещё лучше.

А когда мы с сестрой остались одни в моём шатре, я рассказал ей об Олко.

Кэрис не так просто удивить, но мне удалось. Её веки распахнулись, глаза сейчас казались вдвое больше нормального размера. Более того, вампирша приоткрыла рот, чего никогда не простила бы себе, да и мне, просвети я её по этому поводу. Я благоразумно промолчал.

Слова у неё нашлись не сразу.

— Получается, ты вообще не знаешь, кто эта девушка? Даже и предположить не можешь?

— Каким образом? Я ведь не был ни с кем знаком в крепости, так и версии строить нет оснований.

— Тайная любовь? А она не вампир? Точно демоница?

Я оскорблённо фыркнул:

— Невозможно перепутать расу, когда пьёшь кровь! Да и конкретную особь тоже. Любой из нас хорошо запоминает вкус. Ну и вообще: не считай меня безмозглее, чем я есть.

Кэрис горестно покачала головой:

— Как же ты её теперь отыщешь?

— А зачем? — искренне удивился я. — Она помогала мне по доброй воле и точно так же собственным хотением не пожелала открыть мне лицо и настоящее имя. Вдруг она вообще замужем?

— Ты почуял рядом мужчину?

— Нет, — вынужден был я признать с некоторой досадой. — Девица меня выручала, совершенно точно, мне ли не знать этот аромат? Впрочем, найдётся тысяча причин для того, чтобы оставаться в тени. Я их, правда, не знаю, но от этого они менее вескими не становятся.

Кэрис грозно свела брови, и я всерьёз уже уверился, что она меня треснет (ей одной я прощал бесцеремонность), но гром не грянул. Сестра задумалась. Справедливо полагая, что ничем хорошим это для меня не закончится, я покинул шатёр. Снаружи ждало множество забот. Шагая по лагерю, я пытался уверить себя, что сделал всё что мог и сказал то, что думал. Неизвестная благодетельница просила меня лишь об одной услуге: вылечить Олко. Я рассчитался честно, условия нашего договора выполнил, значит, всю эту печальную историю следовало забыть. Вряд ли мы вновь встретимся с моей неизвестной спасительницей, да и зачем?

Вот на этом месте я остановился, застыл, тупо глядя на лагерные костры. Вместо облегчения и мимолётной радости, ощутил нечто иное: грусть и что-то вроде обиды. Неужели дама пошла на риск из чистой корысти, спасая родственницу или подругу от участи безмужней старой девы? Получается, меня не столько выручили, сколько использовали? В жизни нередко выпадают шансы почувствовать себя дураком, но тут я до сей поры не ожидал подвоха. Вот ведь приключение на мою буйную голову!

— Что-нибудь случилось, принц? — спросил меня один из вампиров.

Большинство воинов держалось со мной запросто, совместные тяготы уравнивали всех. Я отклеил подошвы от дёрна и пошёл дальше, сообщив попутно, что всё хорошо. Задумался. Стратегу не возбраняется.

Меня замечали, приветствовали с той сдержанной сердечностью, которая вообще характерна для вампиров. Я охотно отвечал. Казалось бы, кому-кому, а уж мне никак не следовало считать себя обделённым заботой. Меня защищала многочисленная семья, уважали подчинённые, любовница страстно уверяла, что в постели я просто зверь. Чего ещё желать? И всё же пренебрежение, которым наградила таинственная незнакомка, задело всерьёз. Внутри скреблось недоумение. Не мастер печалиться в любых жизненных обстоятельствах, я вообще сейчас не знал, что с этим делать.

Вернувшись из крепости, послал отцу сообщение о нашей победе с птичьей почтой, ответного письма раньше полудня ждать не приходилось, так что я вместо того, чтобы строить гениальные планы будущих сражений, решил заняться порядком в войске. То есть, оно и так работало как отлаженный механизм, но справедливо опасаясь возмездия за разграбление крепости, я решил немного переделать нашу оборону, предугадать каверзы, на которые демоны, по их собственным словам, были большие мастера.

С утра собрав помощников, обсудил с ними свои задумки, получил сдержанное одобрение. После ареста Эмигдиса Трувор и Ларгит держались со мной отчуждённо, скорее официально, чем дружески. Предательство столь ближнего к ним военачальника наверняка больно задело. Я не беспокоился, полагая, что со временем противоречия сгладятся, и мне простят то, в чём собственно говоря, виноваты были они. Лишь бы дело шло ладом, а доверие и взаимопонимание подтянутся.

Кэрис, к великой моей радости, в любовную чушь больше не вовлекала и опасных бесед не вела, с утра мы пообщались только по делу. Предатель, по её словам, уже признался во всём и дальнейшее его содержание под стражей смысла не имело.

— Мы должны его казнить? — спросил я.

Не думал об этом прежде.

— Время военное, — сухо ответила сестра. — Счастье переменчиво на полях сражений, а пленники всегда обуза, если не намерен ими торговать, да и в этом случае — тоже.

— За изменника гроша никто не даст, — согласился я. — Что ж, организуй там что положено, только я хочу с ним предварительно поговорить.

— О чём? — удивилась Кэрис.

Мне нравился её прагматизм, но самого мучило недовольство. Я чего-то не понимал в происходящем и считал своим долгом разобраться.

— Хочу выяснить, почему вампир пошёл против своих, чтобы предотвратить подобные казусы в дальнейшем.

— Деньги понадобились, что же ещё, — рассудительно сказала сестра. — На этот манок многие ведутся.

Меня ответ не удовлетворил, а поскольку никто здесь не мог мне что-либо запретить, я сел верхом и поехал в базовый лагерь, где содержали пленных и арестованных.

Любопытно заметить, что поначалу демоны сдавались редко, дрались, что называется, до последнего, но по мере того, как война всем надоедала, а страшные сказки о нашей свирепости с побеждёнными теряли актуальность, нахлебников становилось всё больше.

Кормить чужих воиноввампиры не любили и большинству предлагали разумный выход из положения: поселиться в одной из приграничных деревень и в течение года не возвращаться в войско их короля. Многие соглашались, а чтобы клятвы соблюдались безукоризненно, специально обученный маг накладывал на них заговор. В деталях я не разбирался, но система работала нормально. Под стражей оставались совсем непримиримые или раненые, да и тех мы время от времени переправляли через границу, чтобы их не попытались отбить.

Тюрем тут, в сельской местности, не водилось, и мы выкупили для своих нужд пустующий дом. В просторном подвале оборудовали допросную, наверху располагались дознаватели. Таким образом, стеречь поднадзорных тоже входило в обязанности и выполняли их ревностно, ибо первые перерезанные на пути к свободе глотки им бы и принадлежали.

Я приветствовал ребят и попросил, чтобы предателя подняли сюда наверх, а то не тянуло меня что-то в последнее время в подвалы.

Вампир уже восстановился от тех истязаний, которыми его подвергали, но выглядел слабым и истощённым. Он съёжился под моим взглядом, и я несколько мгновений размышлял, стыд им управляет или страх. Не придя ни к какому выводу, сел напротив и махнул рукой, чтобы сопровождающие вышли.

— Не хочу твердить о морали, не моё это дело и задам по сути всего один вопрос: почему, Эмигдис? Что я или кто-то иной сделал не так?

Он явно удивился, даже изнеможение несколько отступило, дав возможность выпрямиться на грубо сколоченном стуле:

— Только это, принц Мэнилис? Больше ничего?

— Меня интересует главное, деталями занимаются другие.

Он вглядывался в моё лицо, словно не доверяя или не постигая сути моих устремлений, я ждал, решив проявить терпение, коим на допросах не отличаюсь. Этот вампир хладнокровно отдал меня на расправу врагам, из-за него я много дней терпел издевательства и истязания демонов, но каких-либо чувств я к нему не испытывал. Вообще. Сама история переместилась в прошлое, и всё, что я намеревался из неё извлечь, так это полезный опыт. Наверное, мои страсти не совпадали окрасом и статью с его страстями, потому что ошеломление выглядело подлинным.

— Говори, — подстегнул я.

— Или снова будешь мучить?

Он жалко усмехнулся, а я подумал, что мои страдания без вины и в сравнение не шли с недолгими пытками, которым его подвергли за дело, но натуру мою это не сломало. Конечно, поддерживала цепь, давая если не надежду, так силы, но и сам наверняка чего-то стоил.

— Не буду. Уйду и дознаюсь сам.

Он сник, словно эти простые слова больно ударили в душу, а потом вновь выпрямился, и что-то вроде ненависти исказило привлекательные в целом черты. Рот недобро скривился, глаза злобно блеснули.

— Потому что я вышел из низов и упорно карабкался на вершину, а не получил всё готовым, как ты! Думаешь, легко вампиру из бедной семьи самому без поддержки добиться чего-либо в жизни?

— И только-то? — сказал я. — Пусть я принц, но что это изменило? Я ребёнком донашивал одежду старших братьев и собственноручно нянчил сестру, а когда подрос, попал в ту же казарму, что и ребята из простых семейств. Никто не делал мне поблажек, и я точно знал, что всего должен добиваться сам. Родители не дали мне ни денег, ни протекции. Если сейчас я довольно состоятелен, то лишь потому, что заработал достаток и преумножил его собственным соображением. Если я стою во главе войска, то не мой статус тому причиной, а навыки и умения. В учении я не бражничал и не гулял, а постигал науки. Где ты видишь разницу между мной и собой? Ты её придумал и на эту нелепую обиду потратил жизнь.

Я поднялся, собираясь уйти, но он кинулся ко мне в нелепой попытке удержать:

— Нет, постой!

Я уже не слушал. Стряхнув вцепившиеся в одежду руки, я позвал охрану и вышел на свежий воздух. Разговор вышел напрасным. Морали не оказалось. Сколь не будь правильными поступки, кто-то обязательно усмотрит в них изъян, а нет так вообразит свой. Проще говоря, защиты от дураков ещё не придумано.

Дельный военачальник, у которого были все шансы подняться ещё выше, видел чужую корону и не оценил по совести собственной головы. Решил возвыситься за счёт подлости. Я усмехнулся, демоны преподнесли бы ему тот ещё сюрприз, вздумай он искать у них покровительства. Предателей не любят везде, хотя и пользуются невозбранно их услугами.

Этим же вечером мы казнили Эмигдиса. Оно и к лучшему.

Глава 9

Шалости в демонских землях, конечно, не могли просто так сойти нам с рук. Возмездие явилось на диво скоро. Когда разведчики доложили, что вражеское войско движется по старой торговой дороге, я улыбнулся. Противник наш предпочитал вести дела прежним манером, леса и прочие неудобья полагая непригодными для маневра, марша и боя, и учился по ходу дела плохо. Вампиры имели на сей счёт своё мнение и охотно пользовались природным преимуществом, потому я заранее выдвинул небольшую рать, приказав воинам затаиться, напасть, произвести переполох, а потом раствориться среди деревьев. Ребята так и сделали. Турвор ведал этой засадой и проявил себя просто блестяще. Наблюдая за происходящим с верхушки городской башни, я был в полном восторге от расторопности ящера.

Нерва, надо отдать ему должное, быстро справился с замешательством и организовал оборону, но вампиры уже скрылись с места событий, заставив демонов попусту рассыпать стрелы и нервно озираться. Я прикинул численность отряда и понял, что Далма тоже послал своему сыну подкрепление. События развивались по законам кровавой мести.

Вампиры отлично лазают и совершенно не боятся высоты, потому я расположился у самого шпиля с на редкость безвкусным и изрядно загаженным пернатыми насельниками флюгером. Мне не трудно было удерживаться на скользкой черепице, зато отсюда я видел много больше, чем способна нарыть самая старательная разведка. Где находились мои воины, знал точно, потому тревожные крики птиц, их беспорядочный полёт над верхушками деревьев подсказал, что к нам тайно приближаются некие силы. Демоны и уж тем более люди не умеют передвигаться полностью скрытно, как бы они не старались.

Я улыбнулся, но про себя не мог не отметить, что мальчишка быстро учится, раз пустил в дело наш же вампирский приём. Недооценил я юного демона. Из Нервы со временем обещал вырасти неплохой полководец, если я его раньше не прибью. Я передал своим приказ двигаться наперехват и вновь принялся наблюдать.

Всё тело чесалось от яростного желания кинуться в схватку самому, добраться до врага и в честном поединке снести ему башку с плеч. Брать его в плен я не собирался. За своего щенка Далма из кожи вылезет, наизнанку вывернется, снесёт наши посты и границы, хотя последнее и невозможно.

Мой отец весь край обшарил в поисках исчезнувшего сына и до крепости наши лазутчики тоже почти добрались, как я выяснил, вернувшись в лагерь. Не освободи меня прекрасная (или нет, кто её знает, не мне судить, поскольку не видел) незнакомка, вампиры вскоре сделали бы это сами. Отец и сестра не бросили в беде. Я знал, что меня не оставят, и что как не сознание грядущей помощи заставляло держаться изо дня в день. Цепь из светлого серебра много значит для нашего рода, но преданность друг другу — ещё больше.

Для новой эскапады лучше подошёл бы командир из нашего племени, но я, не дрогнув душой, послал человека, и он справился с поставленной перед ним задачей. Бой в лесу — это как раз тот вид деятельности, которым вампиры владеют лучше, чем кто-либо иной. Не устану это повторять, потому что ну правда же. Переиграть нас в нём удалось бы лишь подкравшись незаметно, а демонам это не светило. Ветви и стволы не мешают летать нашим стрелам, а короткие мечи в теснинах быстро берут верх над неуклюжим оружием врагов.

Шум новой схватки едва долетал сюда, я жадно ловил каждый звук, уже совсем беззастенчиво высовываясь из-за края крыши, когда рядом возникла Кэрис.

— Иди уже! — сказал она сердито. — Я понаблюдаю вместо тебя.

С башни я не то слезал, не то падал. Мой злой жеребец сразу пошёл галопом. Я пригнулся к его шее и устремился вперёд. Следовало не только нанести демонам существенный урон, но разгромить их в открытом поле, не единственно причиняя ущерб, но и ломая боевой дух чужого войска.

За мной устремилась, повинуясь приказу, сотня отборных воинов. Наши, потрепав противника в лесу, деланно отступили, но когда воодушевившиеся демоны вывалились на окрестные луга, их поджидал сюрприз. Вампиры не устремились в бегство, а уже перестроились и сами пошли в атаку, спеша застать противника у края леса, чтобы он не успел завершить построение своих сил.

Удар вышел страшный, завязался яростный бой, а уж когда я подоспел во главе своего свирепо рычащего отряда, демоны ощутимо дрогнули. Вампиры же и люди, сражавшиеся на нашей стороне, наоборот воодушевились. Для них много значило, что принц, не щадя себя кидается в самую гущу битвы.

Стоило ещё немного поднажать, и демоны смешали ряды, попятились. Как видно Нерва планировал напасть сам, а не отражать наши атаки, и командиры его не успели сообразить толком что и почему пошло не так. Я яростно махал мечом, жалея лишь, что мальчишка проклятого Далма слишком далеко, и я не смогу добраться до него, не ломая собственные планы. Мне очень хотелось его убить, но правильно вести войско было важнее, и я в очередной раз отвернулся от мечты и предался делу.

Мы заставили врагов обратиться в бегство, загнали их обратно в лес, но преследовали недолго. Как я уже говорил, король велел защищать свои земли, дать понять соседям, что наши границы ему не взять, запугать, а не завоевать, потому мы не слишком стремились вглубь их территорий.

Моё войско вновь отошло к окраине городка и расположилось там на самом виду, мирно отдыхая. Я велел раздавать обед. Перекусить никогда не вредно, а правильно демонстрируемая наглость всегда даёт хороший результат.

Я объезжал позиции на своём звере, разговаривал с воинами. Мы шутили и смеялись, и такое общение стоило сотни речей. Я знал, что ребята меня не подведут. Помощники ходили именинниками, и законно. Вампиры всегда демонстрировали, что предателям пощады не сыщется, зато верные получат в ответ благодарность и внимание короны.

Демоны в тот день так и не напали, лазутчики донесли, что они разбили лагерь поодаль, у реки, ночью я наблюдал с башни свет их костров. Пойдёт ли урок впрок, должно было выясниться в ближайшие дни.

Выслушав все доклады и отдав нужные распоряжения, я отправился в свой шатёр и кого я там застал? Разумеется, Кэрис. Нет, я всегда был счастлив её видеть, но с некоторых пор подозрительно относился к попыткам младшенькой свести меня с загадочной девицей. Побаивался, проще говоря, как слов, так и дела, и, хотя сестра не знала имени и звания таинственной незнакомки, я верил, что она землю до антиподов пророет, но всё откопает и выяснит.

Вот с чего бы вампирской принцессе заниматься такой ерундой? Брак меня пока не привлекал, холостая жизнь вполне устраивала, и я искренне верил, что честно рассчитался с моей избавительницей. Поначалу задело, что меня использовали в своих целях, так сказать: поиграли и бросили, но я быстро утешился, пожал плечами, как поступают люди, и всё забыл. С чего бы кому-то другому помнить?

С первых слов, впрочем, речь зашла о деле. Мы с Кэрис обсудили сегодняшние события и вместе составили письмо. Я полагал, что настал самый подходящий момент для заключения нового договора и откровенно это высказал. Дальнейшая бойня могла ожесточить обе стороны, и неизбежное в итоге примирение вышло бы куда более шатким и ненадёжным. Отец прислушивался к моему мнению, когда оно касалось дел военных.

Едва мы завершили послание и отправили его привычным способом, как сестрица взяла меня в оборот.

— Я поболтала с ребятами, которые ходили с тобой в крепость. Они не осведомлены о твоих заботах, но вампиры же: многое видели, слышали поняли. Могли обратить внимание на некие несообразности, да просто заприметить женщину, ведущую себя странно.

— У меня нет проблем, — сказал я хмуро, — но ты упорно желаешь меня ими обеспечить. Зачем? Интрижки меня сейчас не интересуют, а жениться принц в любом случае не сможет вопреки общепринятым правилам. Нас и так считают баловнями судьбы, хотя доставалось любому покрепче, нежели крестьянским детишкам.

— Ну а почему ты полагаешь, что твоя избавительница не знатного рода?

Я рассердился:

— Да потому, что руки у неё жёсткие и загрубелые, как не бывает у благовоспитанных барышень. Демоны не допускают своих девиц до ратного дела, да до любого дела, если на то пошло. Пока не сосватали — живи в башне, или в задней комнате, коль семья бедная, выдали замуж — рожай ребят и скреби полы, или заставляй прислугу это делать, если у мужа есть деньги на найм. Что тут непонятного, Кэрис? Не бывать нам вместе, даже если бы я того захотел.

— Любовь способна преодолеть все преграды.

— Какая любовь? Меня использовали, но я не в обиде. Каждый получил, что наметил, и довольно об этом.

Но сестра смотрела на меня с хорошо знакомой непримиримостью. Я никогда не бегал с поля боя и не проигрывал сражений, со мной не справились палачи Далма, но Кэрис постоянно одерживала верх. Ей одной я не мог сопротивляться.

— Ладно, рассказывай, что ты узнала, хотя если я завою как оборотень и выскочу без штанов в ночь, не надейся меня догнать.

— Ну наконец-то!

Она пихнула меня в походное кресло и села напротив, перекрывая дорогу к бегству.

— Кое-что мне удалось выяснить. Слушай! В крепости на самом деле есть некая дама, чья таинственность породила немало слухов. Её называют графиней и предполагают, что Далма либо сам планирует на ней жениться, либо отдать её за сына.

— Мне-то что за дело? Я держал за руку ту, что называла себя Олко. Речь у неё правильная, тут я ничего не могу возразить, простой народ там изъясняется иначе, но чисто говорить легко научиться, особенно если долго прослужил в барском доме, а ладони не подделаешь.

— Разве что ты небогата и приходится убирать и стирать самой.

— Зачем бы бедная девица, будь она трижды графиня, понадобилась нашему демону? Он за монетку удавится, а за пару — два раза.

— Вот! — с торжеством провозгласила Кэрис. — Только милый мой братик выгода не всегда лежит на поверхности. Иногда причины тех или иных поступков лишь кажутся неясными, пока не всплывают на свет некие секретные сведения.

Я застонал. Сестрёнка опять что-то раскопала и готовилась исследовать добытое богатство. Для меня, любимого, старалась, я понимал, но я всё равно собирался брыкаться до последнего, и живым жене не перепасть.

— Ты ведь знаешь, безусловно, что у демонов женщина не может наследовать ни титул, ни земли, ничего кроме движимого имущества? — уточнила Кэрис.

— Знаю.

— Но если нет прямых наследников мужского пола, и угасает древний род, женщина может передать права на него мужу, если он достаточно знатен, чтобы их принять. Понимаешь суть? Она может прозябать в пристойной бедности, но через брак получить достаток, если, конечно, супруг сочтёт нужным поделиться её же собственными деньгами.

Честно сказать, меня проняло. Я знал, разумеется правила всех королевств нашего мира, но не слишком в них вдумывался. Мысль о том, что Далма загребёт себе женщину, сделавшую для меня так много, да ещё и отнимет всё её достояние расцарапала душу. А ведь она предлагала мне жениться на ней, я понял это как шутку, поскольку не располагал полностью своей рукой, но докажи девица правильное происхождение, препятствий на пути не осталось бы. А уж если за ней светили права на какие-то земли, отец отдал бы меня ей не слишком мешкая. Младшие дети для того и существуют, чтобы округлять и укреплять королевства за счёт их брачных союзов.

Я машинально пригладил волосы пятернёй, хотя, судя по неодобрительному взгляду Кэрис, ещё больше их взлохматил, а потом меня накрыла ещё одна ужасная мысль. Сестра, как и я, относилась к категории младших, её тоже предстояло идти замуж по указке родителей, а значит, не допускать в сердце нежного чувства до тех пор, пока не решится её судьба. Да и потом… Неизвестно ведь, кто ей достанется. В мире кроме добрых прекрасных юношей существуют ещё типы вроде лорда Далма. При одном лишь предположении, что моя сестричка может попасть в лапы такому чудовищу я оскалился и зашипел.

Не понимая глубины и силы моих переживаний Кэрис хлопнула меня ладонью по лбу и обругала совсем как в детстве. Я немного пришёл в себя.

— Мальчишки такие глупые! — сказал Кэрис. — Вечно у них клыки и кулаки наготове. Нет бы хоть изредка пользовались разумом, данным богами.

Я не слушал.

— Этот юноша, что пришёл со мной. Дамиан. Он подкатывал к тебе?

Сестричка, что удивительно, не послала меня и не треснула ещё раз по башке, а ответила вроде как небрежно:

— Где ему? Вряд ли решится на такую дерзость, но глаз не сводит, это точно.

— А он тебе нравится?

— Так, ты разговор в сторону не уводи!

— Почему это в сторону? Мы в одной лодке подневольных принцев. У нас общие заботы и беды. С какой стати я один должен страдать? Разве ты не мечтаешь обнимать любимого, а не мерзкое чудовище? Ты бы захотела стать женой демона, истязавшего твоего брата?

Глаза Кэрис блеснули алым, воображение её наверняка работало быстрее моего и ответ последовал незамедлительно:

— Да, но с тем, чтобы перерезать ему горло в первую брачную ночь!

Я восхищённо вздохнул. Мы стоили друг друга. Сестра продолжала:

— Поэтому я и хочу выведать всё о женщине, пришедшей тебе на выручку, что союз с ней хотя бы не осквернит твою душу. Нам так мало дано, Мэнилис. Борись за своё будущее, а не только размахивай мечом на поле брани. Ведь протянулось между вами доверие, симпатия, общая цель. Лови улетевшую птицу, всё ещё может обернуться чудом или жди, когда отец сосватает за тебя старуху с перьями вместо причёски, сварливую и страшную, но зато полезную вампирской короне.

Выходя, Кэрис, наверное, хлопнула бы дверью, не находись мы в шатре, но и полотнище свистнуло за её спиной довольно выразительно. Я вздохнул, признавая очередное поражение. Спорить не имело смысла. Как не держись соколом, твой полёт в любой момент подсекут силками и не возразишь ведь, потому что долг превыше счастья и прочность цепи зависит от самого слабого её звена.

Впрочем, о чём это я? Война ещё не кончилась и надо радеть о деле, а не предаваться глупым мечтам. Я поглядел на свою ладонь, вспоминая как уютно покоились в ней пальцы той женщины. Что она питала ко мне, какие мысли хмурили чистый лоб? Знать бы, но так далеко мои способности не распространялись. Был я в темнице слаб, изнурён и лишён привычной магии, а природной проницательностью судьба меня не наделила.

Я вспомнил глаза, которые всё время прятались от меня, словно хранили тайну и боялись её выдать, голос, временами идущий в тревожную хрипотцу, чистый цельный запах волос и кожи, волшебный вкус добровольно подаренной крови.

Мурашки зародились в затылке, растеклись по спине. Что бы я понимал в происходящем? Меня не учили разбираться в собственных чувствах, отслеживать глубинные движения души. Любовь — это же обманка для девчонок, да и то человеческих, а вампирские слишком ценят себя, чтобы растекаться сиропом при виде мужественных претендентов.

Сестра говорила вроде бы обо мне, но я расслышал в этой страстной речи и её собственную горечь, куда более оправданную, стоило полагать. Мне хоть ребят рожать не придётся, и я всегда смогу сбежать от семейных цепей на ближайшую войну или завести себе сторонний интерес, а Кэрис?

Вампирские женщины жили свободно, но принцесс отдавали иногда в чужие дома, где пришлось бы ради спокойствия корон принимать чужие порядки. При мысли, что кто-то грубо поведёт себя с моей сестрой, рот наполнился ядом, так что пришлось сплёвывать эту довольно ценную субстанцию. Как не гони горькие мысли прочь, они обязательно вернутся, потому что тот, кто дорог, владеет твоей душой более нежели ты сам, и это главная беда мира, хотя она может обернуться и счастьем, а не только проклятьем.

Пусть сестра ищет графиню, и, если она окажется моей подлинной избавительницей, женюсь, а Кэрис своей властью разрешу хоть человеческого мальчишку за себя взять, коли он ей мил, сам их сведу, если согласны оба, а отец может разорвать на части. Меня и уже потом, когда осенённые сказанным обетом, мы с сестрой избавимся от гнёта короны.

Глава 10

Разнообразные мысли мучили меня недолго, потому что войну по-прежнему никто не отменял, более того, события начали развиваться довольно жёстко. В демонский лагерь прибыл сам Далма. Я разглядел его с вершины всё той же башни. У вампиров очень хорошее зрение. Прятаться от нас в принципе бесполезно.

Соображаем мы тоже достаточно быстро, и мне не потребовалось долгих часов размышлений, чтобы догадаться: демонский лорд пожаловал в приграничье не в полном одиночестве. Оглядев окрестности, я не приметил знаков присутствия дополнительного войска и обратил свой взор за реку. Вот где обстоятельства местности позволяли укрыть сколь угодно воинов и коней.

Внутри шевельнулся, распуская лепестки, гнев. Там на богатых глинистых землях, на хорошо прогреваемых склонах, размещались знаменитые местные виноградники. Мощные лозы, поднятые на решётках, без труда загородили бы и конников, но привести туда войско, значило причинить урон урожаю. Я бы никогда так не поступил, поскольку приучен был беречь труд крестьян, на нём ведь зиждилась мощь королевства, но демоны, как видно, изрядно озверели и перестали считаться с нуждами населения.

Представив, как лошади невозбранно подъедают все гроздья, до которых могут дотянуться, топчут чуткий к травмам грунт, как сами демоны ломают решётки там, где те мешают проехать и утоляют жажду уже созревшими ягодами, я пришёл в немалую ярость. Спустившись вниз, я только собрался велеть Кэрис послать ближайшей ночью лучшего лазутчика за реку, разведать, как истинно обстоят дела, когда прибежал градоначальник в съехавшем на бок парике и расстёгнутой мантии.

Я машинально придержал, поскольку он едва не влетел в мои объятия и поправил аксессуары, которые человек наверняка прихватил, чтобы придать вес своим словам.

— Мальчишки! — выдохнул он. — Приплыли, рассказали…

Он задохнулся, и я завершил сам:

— Демонское войско вытаптывает ваши заречные ягодники?

Он торопливо закивал, глядя на меня старческими слезящимися глазами. Я успел хорошо узнать этого человека за недолгие дни знакомства, вампиры вникают быстро, и понимал, что он полезен нашему королевству так же как своему. Он поощрял торговые связи с заграничьем, и всем это шло в прибыток. Наши крестьяне не страдали от ввоза, поскольку выращивали другие сорта и на иных почвах, зато вампирское королевство свободно торговало винами по всему свету. На них существовал стабильный жадный спрос.

Я усадил старика на лавку: в башне помимо них и сидений не водилось, а сам задумался. Не о насущном деле, нет, а вникая в абстрактные понятия, стремясь сначала успокоиться, и потом уже что-то решать.

Почему мы все воюем, не конкретно сейчас, а вообще? Вампирам хватало собственных земель поскольку разумно на них хозяйствовали, а вот демоны больше брали, чем давали, потому и лишали их покоя соседские тучные поля. Ради мифических чужих виноградников они не задумываясь вытаптывали свои. Не понимал я такого поведения ни сердцем, ни рассудком. Одобрить тем более не мог, а вмешаться?

Строго говоря, я не обязан был защищать соседний народ и его достаток, но что тогда? Разве не для того короли держат войско, чтобы крестьяне могли без помех собирать ягоды и отвозить их в давильню? Жать пшеницу и молотить снопы? Кормить себя и всех, кто не трудится на земле, а занят иным полезным делом? Не стоила эта печаль долгих слёз.

— Мы выманим их оттуда безотлагательно! — сказал я. — Ущерба, конечно, совсем избежать не удастся, но через день другой промедления вы бы и вовсе ничего не собрали.

Градоначальник кинулся было целовать мне руки, но я не допустил этого непотребства.

— Эй, прибереги эти шутки для нежных дамских пальчиков, о грубое копыто воина можно и губы поцарапать.

Я оставил старика вытирать торопливые слёзы, а сам помчался в лагерь.

Кэрис уже спешила навстречу, и мы обменялись новостями примерно одного и того же содержания, но даже не рассмеялись над нелепостью момента. Ситуация на самом деле могла обернуться скверно. Далма, горя жаждой мщенья, наверняка пригнал сюда если не всё своё войско, то изрядную его часть, и она грозила оказаться больше нашей.

Продвигаясь тем берегом, демон меня почти обманул, сумел подкрасться незаметно, я ведь не додумался расставить там постоянные посты, но и он не учёл, что, обижая население, сам себя подводит. Мне вот и разведку не пришлось посылать, потому что крестьянские мальчишки уже рассказали всё что видели, а заметили они немало. Пока градоначальник напяливал парик, мантию и карабкался ко мне на башню, сестра уже расспросила ребят и отдала нужные распоряжения.

Мне оставалось вскочить в седло обнажить меч и идти в атаку, что я и сделал.

Конечно, небольшая подготовка всё же потребовалась, но о порядке действий договорились моментально. Не только ради спасения урожая следовало спешить, но и просто я счёл полезным застать демонов врасплох: пока они ругаются и лишь планируют нападение, самое время влезть в драку первому.

Далма то ли действительно предполагал, что после похода по его землям наглость у меня отцвела, увяла и осыпалась в пыль, то ли не знаю что, но когда мой отряд вынесло из леска, он всё ещё отчитывал сына, вместо того, чтобы заняться насущными мероприятиями. И это демонский князь! Мальчишка и то повёл себя адекватнее: вскинул повешенную голову и мигом кинулся распоряжаться, разворачивая свою рать для отражения нашей феерической, обманной атаки.

На этом этапе мы собирались только разозлить врагов, выманить из лагеря, драться по-настоящему так далеко от собственных позиций было опасно, и на большее я не претендовал.

Я конечно, не удержался от того, чтобы пустить стрелу и старшему демону, она красиво вонзилась в землю у его ног, он в бешенстве сломал древко пинком, глядя на меня, такого великолепного на спине молотящего воздух передними копытами зверя. Жеребец отлично знал, когда надо произвести впечатление и как это сделать.

Демоны подхватились быстро и встретили нас уже в сёдлах, хотя и не все по полному чину. Нерва вырвался вперёд и выпал такой удачный момент сойтись с ним на смертный бой, что клыки зачесались, но я опять не позволил себе размениваться на месть: я же возглавлял войско.

Завязав драку, мы начали отступать, словно сваляли дурака и теперь любой ценой хотим исправить ошибку, демонское полчище устремилось следом, лесок мы проскочили, таща противников за собой, не давая повода усомниться в грядущей победе, а выйдя на равнину, развернулись и пошли в новую атаку, придерживая чужой разгон.

Нерва, надо отдать ему должное, попытался перестроить порядок и отвести своих ближе к реке, но не успел, потому что наша засадная рать уже ударила демонам в спину. Такая завязалась круговерть, что я с трудом понимал, где свои, где чужие, но не слишком беспокоился об этом, потому что Кэрис наблюдала за общим ходом схватки сверху с башни и дала бы мне знать, если что-то пойдёт не так. У нас была своя система связи.

Наседали на меня так усердно, что не повернуть головы, но всё же я успевал кидать взгляды в сторону реки и не удержался от улыбки, когда воины Далма появились из виноградника. Конники устремились к броду, и едва заметная часть отряда оказалась в воде, заранее пробравшиеся в береговые заросли и затаившиеся там вампиры пустили в небо целое облако стрел.

У простых воинов магия совсем слаба, а вампиры с луком обращаться умеют. Кони занервничали первыми, многие упали, кто-то в панике рванул на глубину. За шумом собственного боя я не слышал, какой бранный рёв царит там, но улыбался всё время, пока рубился с ближними демонами, отступал, чтобы перестроить ряды и снова повести вперёд. Веселье разгорелось.

Я уже видел, что демоны превосходят нас числом, но не оглядывался на подсчёты и резоны. Я знал, что должен победить и вновь устремлял свою рать на приступ, сам летя впереди, рыча как положено хищнику, рубя, коля, уворачиваясь от чужих ударов. В какой-то момент зверь пошатнулся подо мной, и я увидел краем глаза сияющую в свете дня кровь, но не пал духом, а лишь больше воодушевился. Мой раненый товарищ не сдался, не подвёл меня, а значит и я его не должен.

Некогда стало смотреть, что происходит у реки, до меня долетали вопли и звон мечей, но отстранённо. Я не вникал, знал, что Кэрис справится с общим руководством и снова бросался в самую гущу сражения. Наверное, я устал, но не думал об этом, да и некогда было, если честно. Переломить волю демонов, прогнать их войско, превосходящее моё числом, следовало любой ценой, и я платил, что мог.

В какой-то недобрый миг рядом не оказалось никого из своих, враги радостно взревели и кинулись на меня. Обороняясь я вдруг заметил Далма, не столько дравшегося, сколько мешавшего своим воинам. Конь подо мной опять пошатнулся едва заметно, но я-то ощущал, как нарастает его слабость и тогда окончательно решился на дерзкую и рискованную выходку.

Выплеснув ступни из стремян, я вскочил на конский круп, оттолкнулся, щадя, по возможности, жеребца, но и себя тоже, взлетел в воздух, перевернулся, и не завершив ещё сальто, радостно понял, что попал в точку. Точнее сказать, сапогами в спину Далма.

Демонский лорд вылетел из седла как пробка, а я едва не последовал за ним, удержался на скользкой коже чудом и бешеным напряжением всех мышц, а потом заорал, почти вытряхнув из горла лёгкие и снова взмахнул мечом. Добраться до Далма я не мог, шарахнувшийся конь уже отнёс меня в сторону, но я и не стремился добить врага прямо сейчас. Живой он оказывался ещё и полезнее, поскольку вынуждал себя спасать. Мой прыжок и его блистательный результат заметили, как свои, так и чужие. Замешательство, возникшее в рядах демонов, подбиравших из-под копыт своего предводителя, позволило вампирам пробиться ко мне, мы снова сомкнули ряд и пошли на чужое войско с таким напором, что оно дрогнуло.

Я толкнул коленями рыжего, посылая вперёд, и он послушался, как видно сразу сообразив, что новый хозяин в сто раз лучше старого. Дело пошло! А тут и помощь подоспела. Кэрис во главе свежего отряда буквально вломилась в демонскую рать, и жизнь окончательно пошла нашим чередом.

Мы гнали врагов до самого их лагеря, потом ещё немного дальше, не из вредности, а спеша захватить их запасы, что и сделали, наскоро подпрягая в фургоны собственных лошадей. Я носился и подгонял своих. Урон, причинённый имуществу, мог разозлить демонов там, где честь не сумела. Всё не всё, но захватили мы прилично, а когда прокатили добычу вдоль реки и впереди уже показался наш стан, я подъехал к Кэрис и спросил, почему она вдруг лично ввязалась в бой.

Мне на самом деле рычать хотелось из-за пережитого за неё страха, но на открытое выражение чувств я не решался.

— Письмо от отца прибыло! — ответила она. — Потом поговорим.

Я и сам знал, что сейчас не время, оглянулся на разорённый демонский приют. Далма нигде не маячил, а Нерва собирал своих. Демоны уже сообразили, что гнать их до самых гор мы не собираемся. Мальчишка смотрел на меня, и как тут было удержаться. Я немедленно повторил любимый фокус, подняв рыжего. Яркий, приметный жеребец, с широкой проточиной и одним кокетливым чулочком, не мог не броситься в глаза. Вот только ногами он не бил, а держал их изящно согнув крючком, ну да, всё равно получилось красиво.

Я огляделся в поисках своего зверя, надеясь, что он выбрался из схватки и уже бежит в лагерь и обнаружил его рядом. Верный товарищ не бросил меня, шатался от слабости и утомления, но не предал. Скакал на мой зычный голос. Выступили непрошенные слёзы, и я сморгнул их, стараясь глядеть в сторону, чтобы Кэрис не принялась надо мной смеяться, а как только подъехали к шатрам, слетал с рыжего и принялся зализывать рану вороного. Он не сопротивлялся, устало склонил голову мне на плечо и потеребил губами лоскут измочаленного вдрызг кожаного доспеха (ни лат, ни кольчуги я не носил). Я погладил крутую холку жёсткой ладонью. Вот кто постиг, что такое истинная любовь. Вот кто дорожит своим вампиром. Мой замечательный боевой товарищ, а от женщин никогда не знаешь, что ждать и что у них вообще на уме.

Кэрис мурлыкнула насмешливо, но я не обратил на неё внимания и в шатёр вошёл, лишь самолично обиходив обоих коней.

Демоны пересчитывали раны и убытки, какое-то время нападения опасаться не стоило, хотя дозоры мы всё равно выставили везде, да ещё и удвоили их. Не знаю, как Далма, а я вполне способен был вдохновить своих на авантюру в самой кислой ситуации. Впрочем, хорошо, что демон на меня не похож. Он беспредметно осторожен и вечно оглядывается назад, когда следует смотреть вперёд, потому и бит. Представив, как он там хромает, припадая на оттоптанную копытами собственного жеребца ногу, я улыбнулся и чуть ли не напевать начал, спеша на военный совет с Кэрис.

Она помогла мне стащить доспех и рубаху, я умылся над лоханью, вытер тело холстом. Усталость сразу отступила, да я вообще отличался завидной даже для вампира выносливостью. Попивая водицу, на что-то существенное пока не тянуло я слушал письмо отца, которое читала мне Кэрис.

Отец хвалил нас обоих, хотя и сдержано. Ну да он никогда не отличался экспрессивностью, потому первую часть послания я слушал вполуха, а вот последующие строки заставили меня насторожиться. Полагая, что демонам нанесён уже достаточный урон, чтобы пришло время помышлять о мире, отец предлагал нам повременить с военными действиями, пока переговорщик не встретится с королём их державы. Строго говоря, и сегодня нам не следовало ввязываться в сражение: на нас-то никто не нападал. Я поскрёб когтями в растрёпанной шевелюре, но умных мыслей от этого не прибыло.

— Ну я-то не ведал ничего, а ты почему кинулась в битву, хотя уже знала, что отец велел нам сидеть тихо? — спросил, рассудив, что ждать их и не стоило.

— Да потому что следовало завершить так хорошо начатое дело ещё лучшим финалом, — сердито ответила Кэрис.

Такой взгляд на вещи я понимал и целиком его разделял.

— Ну, мы оба сработали горячо. Я постараюсь, чтобы влетело мне одному.

— По-другому и не получится. Он призывает в столицу лишь тебя, обо мне пока речи не идёт.

Я застонал и так энергично откинулся на спинку кресла, что едва его не сломал. Мебель в походных условиях используется хлипкая, массивную тяжеловато таскать с собой.

— Я, конечно, ничего не имею против мирных переговоров, но меня-то зачем вовлекать в это дело? Признаться, стихия сия не слишком подвластна моим способностям. Проще говоря, ничего в этом не смыслю, и отцу отлично известно, где я хорош, а где не слишком.

Кэрис нахмурилась. Я любовался ей, как делал при каждом удобном случае. Одетая в воинский костюм, она и походила на мужчину, не на мальчика-пажа, а именно на ратника. Уверенная осанка, сдержанные жесты. При этом я знал, что в женском наряде она ведёт себя как настоящая дама — мило и изыскано. Безупречная во всём, умная и живая она была именно такой девушкой, какую я хотел бы для себя. Потому и жениться не спешил, ведь где ещё найдёшь подобное чудо? Я всегда считал великой удачей, что Кэрис — моя сестра, а иногда и жалел об этом. Временами очень хотелось получить всё и сразу или хоть помечтать об этом.

— Мэнилис, у меня сложилось впечатление, что тебя призывают совсем не затем, чтобы сидел в душных кабинетах, слушал длинные речи и тоскливо мечтал опять как можно скорее вырваться на простор. Тут суть дела может содержаться в том, что при заключении мира принято вершить и браки — для упрочения договоров. Впрочем, ты осведомлён об этом не хуже меня.

Знать-то я знал, но размышлять о грустном не стремился.

— Хочешь сказать, что мне всё же навяжут прямо в ближайшие дни какую-нибудь манерную демоницу и заставят разделить с ней дом?

— Не всё же тебе с жеребцом обниматься! — сердито сказала сестра. — Пора повзрослеть. Жаль мы не успели отыскать твою таинственную незнакомку.

— С самого начала дело было провальным. Ты права. Младшие принцы — разменная монета политических игр и вынуждены принимать то, что им предлагает судьба. Одно меня радует во всём этом предприятии.

— В самом деле? И что именно?

— Что у Далма нет дочерей. Меньше всего на свете я хотел бы породниться с этим ублюдком.

Когда монарх призывает своего вассала, медлить не следует, потому я собрался, отдал все нужные приказы и, оставив Кэрис вместо себя командовать войском, в сопровождении лишь ближних вампиров отправился в столицу.

Глава 11

Королевство у нас обширное, потому дорога заняла несколько дней, хотя скакали довольно быстро: в селениях и городах везде имелись подставы, причём не только для гонцов или значительных особ, но для всех желающих. Я же говорил, что вампиры тщательно заботились о процветании своей страны, зато и кровью жители делились с нами весьма охотно, по сути дела считая алую дань за честь. Перекусить не составляло труда в любом месте.

О том, что меня ждёт в столице, я старался не думать. Просчитать варианты не представлялось возможным, а значит и голову этим забивать не стоило. В свободные минуты я готовил для отца что-то вроде отчёта, а больше ничем свой могучий ум не напрягал. Кэрис, дай ей время, написала бы обстоятельный документ, а я предпочитал хранить всё в памяти и изъясняться устно. Нет я, разумеется, знал грамоту, как почти все у нас в королевстве, но меч прилипал к моей ладони как-то охотнее, чем перо.

Не скажу, что внезапный вызов не будил тревог, но и некие радости тоже обещал. Театр военных действий — чудесное место, но кое-чего существенного там недоставало, а именно: ласки и сердечного участия. Не мог же я, как мои ребята, обнимать втихую трактирных служанок или соблазнять стеснительных крестьянских девушек, рискуя получить дубиной вдоль позвонков от их отцов и братьев. Мне по статусу не полагалось вести себя легкомысленно, да я бы и посовестился делать это при Кэрис.

Вот потому, галопируя по весёлым обсаженным красивыми кустами дорогам или закусывая в попутной харчевне я размышлял о своей подруге Шериз ничуть не меньше, чем о королевском семействе. В плену меня, конечно, на постельные подвиги не тянуло, не до того было, но я успел поправиться с тех пор, да и вообще давно не обнимал никого кроме жеребца и сестры, а это ведь совсем другое дело. Я мечтал о нормальной, а не походной постели, о прекрасной вампирше на тёмных простынях, о её горячих губах и проворных ладошках и в очередной раз убеждался, что вспоминать о таких вещах, когда сидишь в седле — не самое благоразумное занятие. Приходилось отвлекаться на красоты лесов и холмов. Истосковался я по горячим ласкам, что там говорить.

Девчонки в придорожных гостиницах заигрывали со мной, взгляды их обещали много, всё же лицом и статью я вышел что надо, обижаться не приходилось, но я твёрдо решил целиком сохранить себя для подруги, хотя искушение первый визит нанести ей, а не отцу и мучило чем дальше, тем острее.

Всё же я помнил долг и повернул коня ко дворцу, но там узнал, что король на заседании высокого совета и с лёгким сердцем пустился в другую сторону, углубившись в хитросплетение заречных улиц. Я прекрасно знал, как надолго затягиваются такого рода совещания и решил, что вполне успею, хоть обнять и поцеловать свою милую, даже если на прочее не хватит времени. Заодно я намеревался предупредить Шериз о том, что непременно буду у неё вечером, а то ведь она могла уехать в театр или свои любимые модные лавки.

Когда копыта прогрохотали по настилу моста, я чуть на стременах не привстал от жадного желания прижать к себе кого-то не пахнущего обозом и потом. Застать бы Шериз купающейся, такой соблазнительной в тёплом плене воды, горячей, ждущей. Я знал по опыту, что ванну она может принимать в любое время дня и ночи, так что раннее утро никак не служило препятствием моим планам. Ближних вампиров я отпустил по домам, их ведь тоже кто-то ждал и стремился обнять, а потом в полном одиночестве продолжил путь. Всё складывалось замечательно, но тут конь и без того изрядно усталый споткнулся у водопойного желоба и отчаянно захромал.

Вот незадача! Мало того, что не светило мне красиво подгарцевать прямо к дому: ведь на подставной лошади не покрасуешься так, как на своей, теперь ещё и этой лишился. Я спешился, осмотрел ногу, счёл повреждение несущественным, но гнать беднягу дальше, даже при том, что до цели оставалось несколько кварталов, явно не стоило. Я мигом нашёл для коня приют по соседству и заплатил за его содержание и дальнейшее водворение на ближайшую путевую станцию, а сам пошёл пешком. Не слишком внушительно для принца, зато появлюсь внезапно и устрою сюрприз.

Насколько он окажется впечатляющим я и подумать не мог. Вампиры ходят бесшумно, наша обувь тонка и легка. Мы ведь и шпорами не пользуемся, умея без них справиться с конём, так что я без помех достиг нужной двери, зная секрет, отпер замок, и, чуя запах желанной женщины, бегом устремился в купальню, выходящую окнами в сад.

Заспанная служанка отшатнулась от меня, сначала разинув рот, а потом прикрыв его рукой. Меня удивил её испуг, ведь в доме все хорошо меня знали. Лакей с ведром попятился, расплескав влагу, но я не хотел задумываться о несообразностях, слишком сильно стремясь к своей цели и оценил странное поведение слуг лишь оказавшись в кокетливо убранной зальце.

Шериз, точно как я и представлял, нежилась в ванне. Вот только плескалась там не одна, а этого момента в моих прогнозах определённо не было.

Я застыл на пороге и (хотя был изрядно ошеломлён) мгновенно просчитал тактическую составляющую пикантной ситуации. Подлети я гордым кентавром ко крыльцу, войди обычным порядком, и любовник моей любовницы успел бы спастись бегством через сад. Щедро рассыпанные по воде цветочные лепестки отбили бы его запах, точнее, заметно ослабили его, и я мог решить, что он принадлежит незнакомому мне слуге, убиравшему купальню или посыльному из цветочной лавки. Любопытно, сколько раз вот такие обнажённые юноши ускользали из ванны, а то и прямо из постели Шериз, пока я слезал с жеребца у порога? Подсчёты вести не хотелось. Настроение своё я бы отменным не назвал.

Парочка заметила меня не сразу, так что я успел даже прислониться к косяку двери и скрестить руки на груди, наблюдая откровенные ласки, которыми вампирша и её избранник друг друга наделяли. Внутри зародилась боль, а ещё поднялась волна гнева, носразу притихла, словно твёрдая рука Кэрис стукнула по затылку. Сестра меня предупреждала о том, что я тут не главный козырь, только я её не слушал, а зря.

Первым обнаружил моё грозное присутствие парень. Глаза его едва не выкатились на щёки, он нелепо взмахнул свободной конечностью и почему-то нырнул в воду, в виде компенсации выставив из неё голый зад. Я вспомнил человека, с которым в эпоху моего бегства из плена столкнулся ненароком в озере, и невольно рассмеялся. Насколько та встреча оказалась приятнее этой. Там я нашёл друга, а здесь потерял возлюбленную. Символично получилось, хотя и я не увлекаюсь собиранием примет.

Шериз владела собой куда лучше, она лишь подобралась в воде и судя по сосредоточенному взгляду, подыскивала оправдания всему, чему я стал свидетелей. Выглядело это ещё забавнее нелепого поведения мужчины, если подумать.

— Оденьтесь оба, — предложил я. — Подожду в соседней комнате.

Не имел я намерения никого убивать, да и бить тоже. Могли не страшиться. Намахался я конечностями на поле брани, здесь не тянуло, да и каков я буду при таком раскладе? Обманутый мужчина, спасибо хоть не муж. Принц крови, которого не сочли нужным подождать с войны. Предали. Невелико несчастье, если разобраться хладнокровно. Полезно и дальше держаться безразлично, и завершить дело миром. Ну нашла девица кого получше — её выбор, я ведь тоже обязательств не давал, хотя и соблюдал никому, как выяснилось, не нужную верность.

Рассуждал я красиво, а у самого внутри пылала вселенная, злобно чесались клыки, из пальцев лезли острые как шилья когти и хотелось месить кулаками обоих бесстыжих любовников, а заодно их слуг, цветочные горшки и мебель. Я, конечно, сдержался, но дорогого мне это стоило. Уговорить себя не рычать, когда они предстанут перед моими очами, не кривить презрительно рот, а сохранять ледяное бесстрастие, оказалось непросто. Хвати у парня отваги сбежать, мне было бы легче. Говорить с одной Шериз, не видя рядом её избранника получилось бы проще, но любовник слишком перепугался, чтобы рассуждать здраво.

Они оба вошли. Она в откровенном прозрачном пеньюаре, он облачённый на выход, если не принимать во внимание того факта, что штаны сползали при каждом шаге, а охотничья куртка сидела изнанкой наверх.

— Мэнилис! — проворковала моя бывшая возлюбленная. — Не веди себя, как избалованное дитя. Тебя не было полгода, я думала, совсем уже забыл свою Шериз.

В нежных интонациях позвякивала сталь. Только женщины умеют сделать свой голос всяким в единый момент и при этом не привнести в представление нотку противоречия. Я слушал, дивясь и себе, и ей. Чем я тут купился? За что она продалась? Вспомнилось ненароком, что пока я был юным принцем без гроша в кармане, прелестная дева глядела сквозь меня, а как только появился какой-никакой достаток улыбки сразу стали шире, а взоры поощрительнее.

Нет, конечно, и я искал в первую очередь удовольствий, а не обязательств, но со временем обзавёлся трепетной нежностью, и от Шериз её не скрывал. Любил я её? Не знаю. Привязался, это точно, и денежки тратил довольно щедро.

Боль гуляла в груди и где-то ещё, ничего я не мог с ней поделать, лишь скрыть от чужих жадных до неё глаз, но с этой задачей я намеревался справиться достойно. Принц я или не принц? Меня положение иногда обязывает вести себя как велит обычай, но это не значит, что я моментально всё прощу и не приступлю к законной экзекуции. Ага, конечно! Я сказал медоточиво:

— Ну что ты, дорогая, какие претензии? Не было у нас ничего серьёзного и в дальнейшем не предвиделось, просто тебе следовало сразу поставить меня в известность, что ты встретила на своём пути настоящего избранника. Я никогда не решился бы мешать осуществлению большого искреннего чувства.

Произнося этот бред и ухитряясь при том не рычать и не шипеть, я обнаружил с невольной радостью, что парень впадает постепенно в панику. То ли он чуял под моей беспечностью клокочущий гнев, то ли зашёл на этот огонёк, имея при себе не столько светлый порыв любви, сколько обычную для нашего пола сексуальную озабоченность. Я не великого ума вампир, но тут мигом сообразил, что мне надлежит делать.

Поднявшись со стула, на который потрудился присесть, я одним прыжком достиг запаниковавших любовников и крепко схватил обоих за руки. Они и рыпнуться не успели, не были ведь никогда на войне и не ведали, когда удирать надо не просто быстро, а очень быстро.

— Мой долг простить вас обоих, — продолжал я, насыщаясь воодушевлением происходящего, как со мной происходило обычно на поле битвы. — Боль, что вы мне причинили, ничего не стоит по сравнению с вашим счастьем, и чтобы доказать мою добрую волю и всю глубину проявленного милосердия, я немедленно увенчаю ваш любовный союз законными узами брака.

Шериз вскрикнула, мальчишка взвыл, оба дёрнулись, но вырваться из хватки закалённого воина, конечно же не сумели. Я смаковал ужас, окрасивший их лица. Нехорошо радоваться чужой беде, знаю, но как иногда приятно. Душа прогрелась до самого дна. У мести всё же отыскался собственный, неповторимый вкус. Эти двое ведали, кто я такой и помнили законы, а по нашим старинным правилам любой член королевской семьи наделён был властью увенчивать чаяния влюблённых полноценным супружеством.

Не медля более, я громко и торжественно произнёс требуемые формулы, а потом кликнув слуг, повторил то же самое при свидетелях. Последнее в обязанности не входило, но следовало убедиться, что любовнички не смогут отвертеться от того, на что я их обрек. А нечего обманывать коронного принца! У него помимо копья в штанах и меча в руке есть ещё и привилегии крови. Вот так!

Парень позорно бежал от законной жены, едва я отпустил его посиневшее запястье. Вроде бы даже и слезами залился, хотя кто же его разберёт? Я не вникал. Понятно, что в столь юном возрасте влететь в законный брак с женщиной много старше себя, да ещё и откровенно распутной — серьёзное испытание для любого приличного юноши, но я рассердился. Вне всяких сомнений и Шериз предпочла бы иметь рядом штаны из бархата подороже, невзирая на их содержимое, так что и ей я досадил изрядно. Она не сбежала, но смотрела на меня с неприкрытой злостью.

— Ты, скотина! — взревела она, никого не стесняясь, впрочем, и некого было, потому что слуги исчезли как призраки в спектакле едва я отпустил их манием руки. — Что б тебе самому досталась самая скверная и безобразная жена в королевстве!

— Я с честью выполню свой супружеский долг, — ответил я смиренно. — После стольких месяцев воздержания я выполнил бы его с верстовым столбом, догадайся кто-то нацепить на него юбку.

Она фыркнула как рассерженная рысь, но я держался настороже и не позволил бы вцепиться себе в физиономию. Раны от наших когтей заживают довольно долго, а мне предстояла встреча во дворце и возможно, не одна, вполне вероятно, с будущей спутницей всей жизни, хорош я буду в глазах ревнивой родни, исцарапанный, как незадачливый любовник.

— Думаешь он первый! — продолжала плеваться словами моя бывшая возлюбленная. — Да я изменяла тебе со всеми мужиками, которые нашлись в столице. Пока ты там смолил своё копьё ладошкой за неимением чего получше, я перепробовала множество юношей, моложе и горячее тебя!

— Надеюсь, ты хоть получила от этого удовольствие, — сказал я кротко и едва не схлопотал всё же по физиономии, отпрыгнул в последний момент. — Тише, тише, милая. Ты теперь замужем за другим, нам непозволительны взаимные ласки.

Она снова кинулась на меня, но я проворно выскочил за дверь, пересек гостиную и оказался на улице. У Шериз хватило ума не продолжать скандал публично, и я зашагал в сторону моста, дивясь про себя, что сумел провернуть такое хитрое дельце, да ещё и выйти из него невредимым.

Обнаружив, как хорошо распаляет чужой пыл собственное, пусть и мнимое, спокойствие, я пообещал себе неустанно тренироваться в лицедействе и достичь на этом поприще изрядного мастерства.

Искать наёмный экипаж не пришлось, он попался навстречу, едва я свернул за угол, и я забрался внутрь и велел гордому такой честью вознице ехать во дворец.

Перед визитом к отцу следовало переодеться и привести себя в порядок. У меня имелся в столице собственный дом, но завернуть туда я уже не успевал и решил воспользоваться своей старой юношеской комнатой в дальнем крыле королевской резиденции. Расплатившись, я проник в сад сквозь боковую калитку, и к себе поднялся по старой винтовой лестнице, которой никто почти теперь и не пользовался.

Стражи, естественно, хорошо меня знали и почтительно приветствовали, я кивал в ответ. Просить горячей воды в свои покои я не стал, спустился в общую купальню и ополоснулся там, а затем надел один из сохранившихся в моих вещах старых костюмов. Слуги своё дело знали, одежда оказалась в полном порядке, но разглядывая себя в ней, я ощутил странную грусть.

Когда я неожиданно стал взрослым, и стоило ли это делать? Боль, которую я прятал от себя так тщательно, что вроде бы и не вспоминал о ней, резанула изнутри, словно завёлся в моей груди некий демон с острым мечом и вымещает злость от понесённого его собратьями урона. Да, я не терпел поражений на поле брани, но неужели так плох оказался в постели, что подруга забыла меня, едва нас разделил порог?

Горечь растекалась по жилам, комом стояла в горле. В глазах закипели слёзы, и я невольно вспомнил вороного, не бросившего меня в бою, да и рыжего, ставшего под мою руку так охотно. Похоже судьбой назначено их только и обнимать с любовью, а в постели с женщиной оставаться лишь неизбежным злом.

С кем меня уложат из соображений государственной политики? Хорошо, если это будет хотя бы молодая девица, а не старое чопорное чучело, и ведь придётся исполнять супружеский долг при любом раскладе, потому что от нашего семени вполне способны появиться на свет полукровки. Лучше уж самому постараться, чем ждать, когда жена, как и любовница, найдёт интимного заместителя.

Я ещё повздыхал, ощущая себя не успешным полководцем, а обычным вампирским юношей, не смеющем выйти из-под воли старших, но быстро согнал уныние. Я родился в королевской семье и знал без изъяна, что долгу и чувствам всегда придётся стоять порознь, так что нечего было и слёзы лить по поводу разметавшихся по кустам иллюзий.

Я ещё раз оправил платье, прицепил к поясу небольшой церемониальный меч, а тут и слуга появился, известивший, что король ждёт меня в парадном кабинете.

Шагая знакомыми покоями, я размышлял о том, что разговор воистину предстоит серьёзный, ибо желай отец просто обнять меня и расспросить о делах и здоровье, назначил бы встречу в малом. Главная рабочая комната означала официальную беседу, и я постарался подготовиться к ней: не только с лица согнать невольные следы перенесённых обид, но вытравить их из души, предстать перед повелителем настоящим принцем — в меру покорным, в меру гордым. Мне всегда казалось, что отец смотрит на меня с неясным сомнением, словно я не оправдал его надежд.

Временами я гадал, что такое особенное должен был совершить, чтобы добыть его расположение, но в голову ничего не приходило и я бросал пустое занятие.

Меня устраивал пройденный путь. Я упорно учился и довольно преуспел, ведь и над войском меня поставили не потому, что я королевский сын, а признавая навык и умение. Я сам достиг прочного положения в жизни, приобрёл достаток и мог привести жену в дом, купленный на собственные средства. Чего ещё желал от меня отец и почему загадочные подвиги требовались ему от младшего принца, а не от наследных старших братьев?

Так и не решив эту загадку, я вошёл в назначенную комнату и поклонился как положено.

Глава 12

Отец встретил сердечно, даже поднялся из-за массивного стола и слегка обнял меня. Отстранившись, бережно провёл ладонями по плечам, словно проверяя достаточно ли они широки. Он часто так делал, хотя я и не мог понять — зачем. Как уже не раз упоминал, природа не обделила меня статью, мама говорила, что я уродился самым красивым из её сыновей, и я ей верил.

— Рад, что ты выбрался из той передряги, Мэнилис!

А уж я-то как доволен! Впрочем, дерзить я не посмел, лишь благодарно поклонился.

— Тебе ничего не повредили в плену? — спросил отец, оглядывая меня внимательно и как ему, наверное, казалось, незаметно.

Мучило искушение ответить, что всё мне начисто оторвали, потому и брачным планам не суждено сбыться, но я опять промолчал. Обычно я вполне адекватен с родителями, держусь почтительно и приветливо, но сейчас, честно сказать, пребывал в несколько раздражённом состоянии. Измену Шериз я переживал больнее, чем хотелось бы, и даже месть не подсластила горечь этого поражения, да и от отца предпочёл бы получить немного заботы и внимания непосредственно ко мне, а не одних лишь государственных соображений. Временами каждому хочется побыть сыном или дочерью, а не исключительно опорой трона.

— Я в полном порядке, — ответил сдержанно.

Говорил бы уж сразу, что мне готовит, а то точно зарычу. В сражениях побеждают не терпеливые, а пылкие.

— Присядь сынок.

Отец вернулся в жёсткое кресло за столом, не занял одно из роскошных у окна или камина, мне пришлось выбирать место напротив, и я как-то сразу сообразил, что разговор предстоит ещё более нелёгкий, чем я предполагал прежде. Неужели отец потому и демонстрировал суровую сдержанность, что готовил себя и меня к серьёзному испытанию? Если жену мне навяжут совсем старую, есть у меня надежда со времени избавиться от неё естественным путём? Разводили у нас, как и сводили тоже только по политическим причинам.

Вместо того, чтобы сразу осчастливить главной новостью, отец принялся расспрашивать о событиях в приграничье, и я терпеливо рассказал обо всём, в том числе о последнем бешеном сражении, которое несмотря на явное преимущество врагов, окончилось нашей победой.

Отец на удивление не рассердился на безрассудство этой атаки, скорее мои тактические приёмы его повеселили. Он улыбался и кивал, когда я описывал перипетии схватки. Когда же я поведал, как валялся в пыли под копытами гордый Далма, а его рыжий рвался вперёд, словно удостоверился, что попал наконец к седоку, который его уже точно оценит, король изволил засмеяться. Я наблюдал не без интереса. Беседа о знакомых вещах помогла мне несколько расслабиться. Неизвестность теперь меньше давила на сознание, я почти приготовился к любым новостям, хотя, как показало дальнейшее развитие событий, далеко не ко всем.

— Немного не то, что мне хотелось бы услышать сейчас, — заявил, отсмеявшись, родитель, — но ты был в своём праве, и ничей зубовный скрежет во внимание не примут. Обманом похищать коронного принца и долгие дни истязать в подвале — это совершенно не по правилам.

Ну хоть один ураган пронесло мимо. Я приготовился слушать дальше, но отец всё любопытствовал подробностями и постепенно я совершенно перестал понимать, какую ужасную судьбу он мне готовит. Уже и не переживал особо и, когда прозвучали, наконец, роковые слова, лишь поднял скептически бровь.

— Пришла пора заключить с демонами долгий мир, и твой брак, который мы уже обсудили в совете, станет залогом его прочности и постоянства. Ты готов принять свою судьбу?

— Да, отец!

— Тогда завтра же вечером мы поженим тебя и Нерву, единственного сына князя Далма.

Сначала я подумал, что не расслышал, потом решил, что не понял, помотал головой, спросил:

— Что?

Сообразил, почему преамбула так долго добиралась до амбулы и воскликнул уже куда горячее и громче:

— Что!?

— Уймись! — рявкнул в ответ отец.

Не особо, впрочем, свирепо, как видно некоторое неудобство от происходящего всё же ощущал.

— Ты в курсе, что мы оба одного пола, хотя его имя и звучит по-девчачьи?

— Сынок, их монарх твёрдо решил, что расплачиваться за всё должен тот, кто заварил кашу, то есть Далма, и в логике этому решению не откажешь.

— И какие ещё выгоды ты огрёб взамен позора для своего младшего сына? — прорычал я, едва сдерживаясь.

Сидеть не мог, вскочил на ноги и принялся расхаживать по кабинету, благо места хватало.

— Немалые, — подтвердил он мою догадку. — Моральная компенсация тоже звенит, не будь идиотом.

— Как им не быть при таких обстоятельствах?

Я неприлично рычал, но отец сдерживал гнев, а может и вообще его не испытывал, всё же втравливал собственного ребёнка в весьма непростые обстоятельства.

— Мэнилис, прежде всего успокойся. Будь у Далма в семье дочери, ты бы ведь не стал возражать? Но нет у него девчонок, зато представь каково ему будет отдать единственного наследника в стан врага в качестве заложника?

— Ну вот и берите его в заложники, а не в мою постель!

— Ну брак, как мы договорились, будет считаться более политическим, чем истинным. Спать вместе вам необязательно. Да в конце концов, сынок, даже если ты трахнешь разок другой этого щенка никто тебе слова не скажет.

— Отец! — прорычал я оскорблённо.

— Мэнилис, ты уже взрослый мальчик и не говори мне, что в походах не развлекался с ребятами, чьи мордашки казались красивее, а попки круглее, чем у прочих ратников. Суровые военные будни, ну и другие нелёгкие обстоятельства обязывают прощать многие вольности. Все так делают.

— Но не я!

— А следовало бы попробовать, — заметил отец.

Услышав такой пассаж от родного отца, я только застонал в ответ и заметался по кабинету ещё энергичнее. Ум у меня заходил за разум, если можно так выразиться о моих скромных способностях. Как я жалел сейчас о том, что нет рядом Кэрис, которая обязательно нашла бы выход из этой ужасной ситуации, но сестра осталась в лагере, и как выкрутиться без её помощи, я не знал.

— Мальчишка тебе противен? — спросил отец.

Я не обольщался, что он передумает, скорее увидел в ненужном уточнении попытку успокоить меня пустым разговором. Честно поразмыслил мгновение-другое.

— Совсем нет. Ему давали мало воли, а так он не без способностей демон.

— Ну и воспитай из него что-то стоящее, ты это сможешь. Пройдёт время, и мы тихо расторгнем этот союз. От тебя зависит, насколько послушным сделаешь супруга. Ты старший в браке, по сути он становится твоей вещью и обязан беспрекословно слушаться во всех делах. Распоряжайся им, ты в своём праве. Мальчик мой, как долго я ещё должен уговаривать принца исполнить свой долг?

Я вздохнул и тогда отец доказал мне, что в запасе у него имеется ещё один, самый веский аргумент.

— Ты ведь сам понимаешь, что я обязался предоставить пару для этого союза. Если ею не будешь ты…

— Нет! — взревел я. Вся спесь мигом испарилась, холод мазнул спину. Я так испугался, что теперь готов был выпрашивать для себя долю, которая только что приводила меня в отчаяние.

— Я так и думал, что ради сестры ты пойдёшь на всё, — сказал отец.

В голове у меня грохотала кровь, и помимо этого не осталось в ней ни одной мысли, но не знаю уж каким чудом я сообразил, что обязан сделать для защиты Кэрис больше чем уже сделал и даже понял, как, хотя обычно у меня с этим немалые проблемы.

— Я согласен на этот брак и обещаю не прибить щенка после того, как прозвучат обеты, но жертва велика, и не будет ли справедливо, отец, если и ты снизойдёшь к моей просьбе?

— Говори, что ты хочешь.

— Дай Кэрис возможность самой выбрать мужа.

Он задумался, я видел, как морщинки пробегают по высокому лбу, непроизвольно вздрагивают губы. Я понимал, что дерзко отнимать у родителя право распоряжаться одним из своих потомков, но считал, что принесённая мной жертва заслуживает поощрения.

— Ты ведь не веришь, что мне легко раздавать моих детей в качестве платы за мир в государстве? — вздохнул отец. — Если бы я мог каждому из вас подарить счастье, разве медлил бы с этим? Я подумаю. Иди.

Я не сдвинулся с места. Отец разглядывал меня, словно видел в первый раз.

— Всегда был упрямым, но и приспосабливаться умел. Ты единственный мой ребёнок, Мэнилис, которого я так и не смог понять. Я же сказал, что попробую сделать всё, что в моих силах. Иди уже. Мать навести.

А то бы я сам не догадался. Я поклонился, справедливо решив, что сделать ничего не смогу, хотя попытаться и стоило. Душа кипела, и от желания основательно порушить дворцовое имущество чесались пальцы, но я даже стул в приёмной не сломал. Привычка отвечать не только за себя, но и за других научила меня сдерживать большинство желаний.

Я побродил по пустым коридорам семейного крыла здания и, лишь успокоив дыхание и нервы, свернул в сад. Здесь находился павильон, где моя мать проводила большую часть своего времени, нанося на бесчисленные холсты слои разноцветных красок.

Живопись была не просто её страстью — всей жизнью, и даже отец при несомненной властности своей натуры не мешал уединённым занятиям, тревожа супругу лишь когда совсем не мог этого избежать. Случались во дворце приёмы, где королева обязательно должна была появиться и в эти редкие часы подданные могли лицезреть её без рабочего фартука, да и просто лицезреть.

Блистать где бы то ни было родившая нас всех женщина считала скучным. Наверное, и мы, дети, изрядно ей досаждали. Поставив очередного отпрыска на ноги в год или около того, королева вздыхала с облегчением и возвращалась в мастерскую. Мы, как я уже рассказывал, воспитывали друг друга сами, и ничего — справлялись.

— Добрый день, мама!

Она неспешно подняла глаза и окинула меня задумчивым взглядом. Похоже было, что я обоих родителей ставил в тупик и сегодня, и просто так. Я поклонился и сел на один из стульев, которые хаотично перемещались по студии владелицей или кем-то из посетителей. Королева не любила, когда перед ней стояли. Сама она всегда устраивалась за низким мольбертом и предпочитала, чтобы беседа не отвлекала её от работы.

— Глупая затея, — сказала она, покусывая кончик кисти и разглядывая уже изрядно испачканное красками полотно, — но твой отец полагает, что продал тебя достаточно выгодно. Тебе очень плохо, Мэнилис?

Ответ подразумевался, я давно усвоил правила этой игры.

— Я справлюсь.

Едва заметный облегчённый вздох знаменовал окончание деловой части беседы. Уверен, что ещё один колыхнул бы воздух мастерской, вздумай я сразу попрощаться и уйти. Мама любила свою живопись. Наверное, она была счастлива.

Я праздно рассмотрел несколько картин, поставленных на стулья или же прислонённых к стенам, ничего в них не понял и не расстроился по этому поводу. Общение с родителями я старался свести к минимуму и каждый раз думал с нежностью: хорошо, что у меня есть Кэрис.

— Надеюсь, это всё же не насовсем, — продолжала мама, усердно перенося краски с подручной дощечки на холст. Я дышал через раз от сочности здешних запахов, а её они, как будто не тревожили. — Мне бы не хотелось, чтобы над тобой потешались. Конечно, у демонов браки между мужчинами широко распространены, но у нас, вампиров, это большая редкость.

— Да мама.

Королева с сомнением покопалась в скопище глиняных кувшинчиков на столе, выбрала нужный. Она продолжала рассеянно говорить, но смысл произносимых слов дошёл до меня не сразу, потому что я давно привык к формальности всех наших бесед.

— Для твоей сестры союз весьма престижный, но Кэрис всегда добивалась своего. Я говорила королю, что раз для неё нашёлся принц, то и для тебя могли подобрать девицу хорошего происхождения, но им всем непременно хотелось наказать того демона. Полагаю, всё же, близких отношений у вас не будет, это как-то неправильно.

— Прости, мама, Кэрис тоже сосватана? — спросил я небрежно, хотя внутри всё собралось в тягучий ком, словно я шнуровал доспех перед боем.

Наверняка отец просил не говорить мне о будущем замужестве сестры, но мама никогда не учитывала чьих бы то ни было пожеланий.

— Да, ей отыскали мальчика из правящей династии. Совсем юного, правда, но может быть, это и к лучшему. Переговоры уже практически завершились.

Я медленно вдохнул, выдохнул, старательно уговаривая себя, что разнести в пыль мастерскую — это не выход из положения, это плохо, потому что тогда я утрачу доступ к информационному потоку, который только что раскрыл мне очередной обман.

Каждый удар по отдельности я бы, наверное, вынес, но всё сразу показалось мне непосильным. В голове пульсировала внезапная боль, клыки мешали дышать, не то что говорить. Я осторожно встал, пробормотал какие-то слова, которых мама и вовсе не заметила, а потом пошёл прочь, чуть пошатываясь на ходу, так велик оказался груз переполнявшей меня ярости.

Сначала подруга предала, но это я уговорил себя пережить, затем меня толкнули на позорный союз, а потом отец принялся лгать, точнее увиливать от ответа, что в сущности, было ничем не лучше. Я исчерпал резерв терпения и послушания, снесло немного крышу. Меня прижали почти что обещанием освободить от повинности сестру, при этом уже продав её очередному заложнику мира. Хочет ли сама Кэрис такой судьбы или нет, я сейчас себя не спрашивал. Это не имело значения. Не следовало вынуждать меня на согласие такой удобной, хотя и недолговечной ложью.

Выбравшись под деревья, я коротко рыкнул и направился прямиком в отцовский кабинет. Злоба грызла меня как червяк яблоко. Я понимал детскость своих обид, но не справлялся с взрослым гневом. Те, кому следовало слепо доверять, воспользовались моим простодушием и втянули в нелепую авантюру. Меня уже не трогало, что кто-то станет надо мной смеяться, я думал лишь о том, что в целом мире лишь сестра всегда держала мою руку, да ещё та таинственная незнакомка, которая мало рискуя или много, симпатизируя мне, или имея в виду некие собственные цели, сохранила верность пленённому измученному вампиру, а значит, уже заслуживала не только моей благодарности, но и любви. После всех накрывших меня предательств верность этой демоницы казалась особенно ценным приобретением, и я честно готов был отдать себя ей без остатка.

В кабинете отец находился один, и я обрадовался, что никого постороннего не задену, когда начну разбираться по пунктам и вехам. Сейчас я был опасен почти для всех. Я вошёл и с треском закрыл за собой дверь. Король, как видно, сразу сообразил, что я всё знаю и наверняка догадался от кого, но лишь поморщился, словно считал мои тревоги пустой докукой. Действительно, стоило ли переживать, если в постели с демонёнком я всё равно оказывался сверху? При моей силе и стати не виделось тут другого расклада, даже не заключи парламентёры соответствующий договор. Отец наверняка считал, что волнуют меня сущие пустяки, но я имел совершенно иное мнение на сей счёт.

— Не начинай, — брезгливо поморщился отец.

— Не буду, — ответил я. — Сразу закончу. Принца можно склонить к повиновению, но честью, а никак не обманом, и раз уж я так мало значу для своих родителей, что они даже не потрудились выручить из плена, а когда я освободился милостью третьего лица, продали моим мучителям за звонкую монету, то и рукой своей я отныне распоряжаюсь сам. Полагаю, я достаточно взрослый для этого. Публично и твёрдо обещаю и клянусь жениться на той женщине, что в темнице напоила своей кровью и, рискуя погибнуть, похитила для меня магический ключ. Никто иной меня не получит. Я всё сказал.

Не знаю, нашлись бы у отца слова или нет, я не стал дожидаться прояснения этого момента, развернулся и вышел вон.

Глава 13

Когда гнев самую малость остыл, я подумал, что родитель вполне может за неповиновение взять меня под стражу, но ежели он не распорядился схватить тотчас, значит, уже опоздал. К этому времени я оказался далеко от дворца. Подходя к собственному дому, я замедлил шаги любуясь этим невеликим и не слишком казистым, но моим законным достоянием. Я не гнался за показной роскошью и не держал большого штата слуг, поскольку вообще редко бывал в столице.

Переступив порог, я с удовольствием вдохнул запах родного логова. За чистотой следили, и обоняние не тревожил душный привкус пыли, я уловил нотку воска и мёда, значит, полы и мебель недавно полировали. Я велел нагреть воды для купания и уселся в гостиной, прислушиваясь к тому, как растапливают печь и наполняют баки — дом, говорю же, не отличался значительными размерами.

Лишь теперь я начал приходить в себя и серьёзно размышлять над сложившимся положением. Горячность, говоря по совести, не довела до добра, но я не ощущал сожаления. Наверное, я был наивен и чересчур прямолинеен, не понимал тонкой политики короля и собственной выгоды, но я ведь и учился сражаться, а не протирать дворцовые паркеты.

Ясности моего рассудка досталось слишком много пугающих открытий. Предал вампир, помощник, которому я безусловно доверял, возлюбленная, обнимавшая меня в общей постели. Когда отец поставил жирную точку в этой череде лжи, я просто не выдержал. Я откровенно захотел в битву, где всё понятно и просто, и побеждаешь ты потому, что сражаешься упорнее и отважнее врага.

Случись рядом Кэрис, нашлись бы верные слова, а я растерялся, словно встрял не в своё дело и теперь не знал, как из него выпутаться. Я представил, что могла сказать сестра. Наверное, постаралась бы напомнить, что и я прибегаю к обману на поле боя, пряча часть своих воинов и бросая их в дело, когда наступает подходящий момент. Я вздохнул, и сожалея о том, что натворил, и одновременно ощущая душевную лёгкость. Разве не заслужила меня та, что спасла от ужасной участи? Достоин ли я её — вот ещё вопрос.

Я ведь знал обычаи соседей и понимал, что от демоницы такой поступок требовал необыкновенной смелости. Графиня она или простолюдинка, но воспитывалась в убеждении, что женщина — существо низшего качества, призванное всю жизнь слушаться мужчин и не преступать границ их воли. Не берусь судить, насколько такой порядок отвечал насущным потребностям общества, я об этом просто не задумывался.

Случись рядом Кэрис, утешила бы и всё объяснила. Погладила по голове или дала подзатыльник — я на всё соглашался. Устраивало любое внушение, способное проредить боль и привести в порядок мысли, но увижу ли я сестру вновь, и не разлучат ли нас навсегда?

При воспоминании о том, что мою драгоценную сестрёнку отдадут какому-то болвану, который вряд ли сумеет её ценить и уважать, я сначала заледенел внутри и снаружи, а потом пошёл странным незнакомым жаром. Казалось сейчас дым повалит из ушей, и чтобы немного приглушить это человеческое какое-то состояние я зарычал, напугав прислугу, так как суета в купальне на минуту совершенно стихла.

Люди, впрочем, хорошо меня знали и не слишком опасались. Я в жизни не обидел никого из тех, кто мне служил.

К счастью, минуты не прошло, как мне доложили, что ванна готова и я охотно отправился в горячую воду, надеясь, что она меня немного успокоит.

Я вымылся, энергично взлохмачивая волосы и растирая тело, а потом откинул голову на покатый, застеленный полотном бортик купели и попытался обдумать всё снова.

Клятва не почтовая птица, назад её не воротишь. Наверное, я перекипел тогда, как котёл на плите, у него тоже от излишнего пара может слететь крышка, но ощущал ли свою неправоту? Нет. По мере того, как успокаивались душа и тело, я всё явственнее понимал, что сделал то, что должно. Хорош я или дурён, но меня, по сути дела, выбрали, и лишь в том случае, если первая претендентка отвергнет, я соглашусь вновь поступить на брачный рынок в качестве товара.

Отчасти себя оправдав и немного угомонившись, я блаженно вытянулся в воде и тут услышал изрядный шум от входной двери. Не за мной ли это пришли? Хватит у отца духу бросить в темницу непокорного младшего сына? Не довелось бы голышом удирать через сад, как любовнику моей подружки. Впрочем, он и не попробовал, да и я страх показывать не намеревался. Я пригладил сколь мог волосы и вытянулся в тёплой воде ещё безмятежнее прежнего.

Шаги узнал ещё от порога и невольно скривился. Нет, я любил братьев, ведь так и положено в семье, почитал их, поскольку велит обычай, но Нэттис с юных лет, (как выразился однажды знакомый человек и по другому поводу, но мне оборот понравился): слишком много о себе понимал. То есть всех принцев воспитывали в строгости и скромности, но этого, похоже, недовоспитали. Если отец хотел мира, он не мог выбрать худшую фигуру для переговоров, а вот если рассчитывал на войну, то угадал точно.

Брат, естественно, не стал дожидаться, пока я приведу себя в порядок, а прямо вошёл в купальню. Скорее всего, хотел с порога подавить бунт нависая над моим мокнущем в воде телом, но я-то вернулся с войны и давно утратил чувствительность к конфигурации позиций. Если ты продолжаешь драться, валяясь в пыли, то имеет значение решимость, а вовсе не пыль. Так что я и не пошевелился, когда Нэттис ворвался в мою умывальную комнату.

Ростом брат мне уступал, зато был шире и мощнее. Внушительность наследнику не шла во вред, но я сомневался, что этот вампир сумеет одолеть меня в поединке. Он неважно двигался, следовало ему усерднее упражнять тело.

— Мэнилис, ты ведёшь себя, как настоящий ублюдок! — заявил брат вместо приветствия.

Знал бы он, какие слова приходится слышать на поле брани, когда участники до крайности распалены происходящим, сообразил бы, что не так и легко произвести на меня впечатление.

— Я тоже рад тебя видеть, принц Нэттис.

— Вылезай из своей убогой лохани и идём во дворец. Отец простит, если повинишься, хотя по мне так следовало бы выпороть тебя на конюшне, как поступают с неразумными щенками.

— Ничего не имею против прогулки, хотя и устал с дороги, извинения королю тоже обязательно принесу, поскольку хлопнул дверью сильнее, чем велит дворцовый обычай, но это всё, что в моих силах. Я принёс клятву в присутствии правящего монарха, тебе следует помнить, брат, что такое обязательство нельзя нарушить.

Нэттис выдвинул вперёд массивную челюсть, посверлил меня суровым взглядом.

— Отец освободит от неразумно брошенного слова, это в его власти.

— Может быть, но не в моей власти обделить ту, что спасла мою жизнь. Поскольку корона никак для этого не расстаралась, я весь принадлежу девице, рискнувшей ради меня имуществом и честью.

Красиво получилось, мне понравилось, охотно полюбовался бы собой со стороны. Брата мои куртуазные речи не вразумили, он распалялся всё больше. Я догадывался, что и до рукоприкладства дело может дойти, потому держался настороже и ловко увернулся, когда массивный кулак вознамерился познакомиться с моей челюстью.

Я мигом выпрыгнул из ванны и вовремя, потому что брат, не удержав равновесия, пролетевшей мимо цели рукой и плечом ввалился в остывшую уже воду. От обиженного рёва содрогнулись стены.

— Ну извини, что не захотел прийти в твои объятия. Может быть, это тебе стоит жениться на демонском мальчике, раз попытался влезть в мою купель?

Да, это было чересчур, знаю, но занесло так занесло. В битвах я не терял головы, а здесь ощущал себя лишним. Я плохо разбирался в столичных играх за власть и влияние, наверняка утратил сейчас последнее, если его и имел, но вот как ни забавно это звучит, отнять у меня войско не могли ни брат, ни отец. Меня поставил во главе рати большой королевский совет, а там отлично знали, кто приносит государству победы.

Стряхнув с себя мыльную воду, брат выпрямился. Он тяжело дышал, и от злости у него наверняка плавали перед глазами цветные пятна, но всё же сдержался. Наверняка понимал, что сам виноват в случившемся конфузе и оплошает ещё больше, если затеет драку с голым противником. А уж если слуги увидят или его ближние, коротавшие сейчас время в моей гостиной комнате, то-то будет в столице разговоров!

Ни сказав ни слова, Нэттис вышел, а я завернулся в приготовленный холст и сел к огню. Было о чём поразмыслить. Вот ведь я влип! Мало, что рассорился с королевским семейством, так ещё пообещал себя женщине, о которой ничего не знал и которую не мог отыскать. Кэрис бы сумела со временем, но дадут ли ей такую возможность?

Я оделся, отправил ей послание, в котором изложил всё без утайки, а потом безотложно занялся улаживанием прочих дел. Не то чтобы я всерьёз предполагал, что окажусь в темнице, но решил на всякий случай привести в порядок имущество. Точнее, проверить его и оставить нужные распоряжения.

Помимо дома я владел и другой собственностью. Зарабатывая на войне (а кто на ней не наживался?), я не тратил деньги на развлечения, а присматривал и покупал то, что способно само по себе приносить доход. Я не считал неприличным быть хозяином лавки, бойко торгующей в рыночных рядах. И людям польза, и мне прибыль.

Свою долю от захваченного у Далма золота я тоже намеревался пустить в оборот: присмотрел складские помещения в порту. Сдача их внаём приносила солидный доход и почти не требовала затрат. Как я уже говорил, вампирское королевство торговало со всем светом и посильное участие в этом процессе не обещало убытков.

Впрочем, с новой покупкой следовало повременить. Пусть я не верил, что родная семья обречёт меня на жизнь изгнанника, но и полностью такой поворот событий не исключал. Деньги могли понадобиться мне в своём первобытном виде, потому я распределил их по нескольким тайникам, а затем обошёл банкиров и уточнил, где и как подрастают другие мои сбережения. Забирать средства из оборота я не счёл нужным. Отнять их не сумел бы даже король, а получить свои вложения я мог и на чужбине, занеси меня туда судьба.

В столице меня ничего больше не держало, и я решил вернуться к войску. Сообразят владыки заключить мир или примутся скандалить дальше, для меня большого значения не имело. Я не искал славы, хотел лишь уберечь наши границы, так что всегда оставался при деле.

В государстве вампиров между ночью и днём нет большой разницы: продолжается торговля, идёт оживлённая жизнь на улицах — потому я вовсе не бродил одиноким странником в редком свете фонарей, а временами попадал в настоящую толпу. Мне нравилось быть на людях, в публичном месте, слушать голоса, ловить запахи, смеяться вместе со всем над забавными куплетами, которыми развлекали народ уличные певцы. Вот эту столицу — шумную, жадную до работы и развлечений, я любил. Дворцы казались пыльными и скучными.

Убедившись, что все мои деньги целы, лавка, которая мне принадлежала и другая, где я имел долю, работают, я напоследок отправился на площадь Небесной Подковы, где располагались лучшие в городе гостиницы. Для полного владения которой-нибудь из них я был ещё недостаточно богат, но ставил своей целью приобретение и этой собственности, а пока потихоньку выкупал номера для значительных гостей, дававшие наибольшую прибыль. Дело это уже приносило доход, а со временем могло стать ещё более выгодным.

Хозяйка постоялого двора, старая вампирша, была не только моим компаньоном, но почти другом. Мы отлично ладили и без затруднений решали все наши общие заботы. Я встретился с ней в главном зале, где несмотря на предутренние часы царило такое же оживление, как и на улицах. Я уже заметил, что возле конюшен сновали проворные парни, обихаживая лошадей, значит, недавно в отель прибыли новые гости. Совладелица охотно подтвердила мои выводы, сообщив, что наплыв клиентов так хорош, что сданы все комнаты, от роскошных апартаментов до невзрачных тесных покойчиков, что к лицу разве что ремесленникам.

Запах демонов немного резанул мой чувствительный нос, но я даже не поморщился, потому что ничего не имел против их серебра, лишь бы оно сыпалось на вампирскую стойку. Компаньонка подтвердила, что под нашей крышей обосновалась целая делегация из соседнего королевства и тут же успокоила меня, сообщив, что платят они пусть и не щедро, но вовремя.

Так мы болтали в сторонке, чтобы не мешать развлекаться другим, как вампирша привлекала моё внимание, чуть дёрнув за рукав и кивая в сторону двери.

— Вот этот юноша у них не то за главного, не то за богатого, потому что для него забраны лучшие комнаты. Он едва прибыл, но известили меня заранее.

Я обернулся и кого бы вы думали там увидел? Разумеется, Нерву, женишка моего наречённого, сыночка зловредного Далма. Я почти не удивился, но вот рассердился не на шутку. Шляется тут, будто он дома. Пусть сдавать комнаты моя обязанность как хозяина, но от этих личных врагов я не желал полновесных монет, опасался, что ладони прожгут осквернённые их прикосновением деньги. Погорячился, конечно, и готов был забрать слова назад, но первое ощущение было таким.

Юноша меня не заметил, и я уже хотел незаметно удалиться, когда гениальная мысль осенила мою бестолковую обычно голову. Как люди говорят, а у них многому можно научиться: нет человека, нет проблемы. И вот он этот человек, точнее демон, очутился прямо передо мной, причём один, без докучной охраны и прочих нянек. Выходил, наверное, подышать воздухом в садик с тыльной стороны дома. Лучше момента для разрешения наших общих противоречий не сыщешь, так что пора браться за дело.

Я попрощался с хозяйкой, раздул ноздри и пошёл прямо на врага, делая, правда, вид, что совершенно его не замечаю, ну да это для возможных сторонних наблюдателей. За могучей спиной простодушного деревенского помещика мы и сошлись, оказавшись очень удачно скрыты от чужих глаз.

— В переулке у конюшни! — сказал я сквозь зубы, свирепо на него зыркнув. — Немедленно, и попробуй только не приди, милый друг!

Поймал в ответ слабый кивок. Испуганная гримаса на смазливом личике заметно улучшила настроение. Боится и правильно делает. Думает, в браке со мной обретёт любовь и розы! Ошибается! У меня есть только шипы в виде острых когтей, способных спустить всё мясо со скелета — пласт за пластом.

Я вышел в дверь и быстро нырнул в означенный тупичок. Здесь хранился конюшенный инвентарь, слишком громоздкий и малоценный, чтобы прятать его под замок, хватало навеса. Темное безлюдное место отлично подходило для приватной беседы, я знал массу таких.

Вы уже догадались, конечно, что я решил избавиться от мальчишки самым простым способом: нет, не перерезать ему глотку как тать, а честно убить в равном поединке. А что не так? Он сын лорда, я сын короля, мы почти равны знатностью. А если юноша не удосужился отрастить побольше мышц и наработать дуэльных умений, так это не моя вина, а его проблема.

Я прошёлся несколько раз вдоль возов, скрежеща от нетерпения зубами, но Нерва, надо отдать ему должное, труса не спраздновал. Явился спустя совсем недолгое время, помедлив лишь сколько следовало для того, чтобы никто не связал нас вместе. Мне пришло в голову, что может быть, и он не в восторге от планов высших? Достаточно просто поговорить и разбежаться по взаимной склонности?

Мгновение, а то и целых два, я обмозговывал эту мысль, но тут в нос мне ударила душная вонь его духов, осквернив своим присутствием честные ароматы лошадей и колёсной мази. Мне хватило этой дерзости, чтобы разъяриться вновь.

— Ну, женишок, — сказал я саркастично (надеюсь) улыбаясь. — Доволен нежданной встречей сизбранником своего сердца?

— Ты меня не любишь, — ответил он хмуро.

Что это вообще за разговоры? Злить меня дальше вот, право, не следовало, я и так пылал полноценным гневом.

— Попробуй только вякнуть, что это не взаимно! — прорычал я в ответ.

Он не спасовал, независимо тряхнул головой и даже приосанился.

— Меня, знаешь, тоже не спрашивали, чего я хочу!

— Зато теперь мы тут один на один и можем разом решить все проблемы, — ответил я.

Этого его проняло. Я хорошо вижу в темноте и без труда разбирал выражение демонской физиономии. Черты застыли как маска, словно он лишь теперь понял, куда я клоню, а давно следовало бы.

— Ты предлагаешь… — пробормотал он упавшим голосом и по-детски шмыгнул носом.

Признаться, я заколебался. Поединок слишком походил на обдуманное убийство, собственно говоря, им и был, и на мгновение мне стало жаль юношу, которого винить следовало лишь в том, что папа у него — Далма, но я справился с нелепой слабостью.

— Да, я вызываю тебя на дуэль, а попробуешь отказаться — прирежу прямо тут! — заявил я твёрдо.

Глава 14

Мальчишка ещё больше сник, но не страх был тому причиной. Я многого насмотрелся за не слишком длинную жизнь и научился замечать разницу. Испуганные выглядят иначе, а у этого демонёнка словно не жизнь отнимали, а нечто куда более ценное, хотя что бывает дороже?

— Хорошо! — сказал он почти равнодушно. — Прямо здесь?

— Я знаю место. Идём.

И мы пошли. Разумеется, в родном городе я без труда мог найти подходящий уголок, знал их множество, хотя и редко пользовался для общеизвестных потребностей. Драться приходилось нечасто. Меня хорошо знали и старались не задевать. Нерва упорно шагал рядом, не обгоняя, но и не отставая. Я разглядывал его искоса, и клокотавшая внутри злость оседала на дно души. Расхотелось уже убивать парнишку. Беднягу тоже использовали в своих туманных играх верхние, и его судьба обещала сложиться ещё горше моей. Осуществи я своё право уложить в постель, каково бы ему пришлось под врагом, вольным в распорядке всей жизни? От мысли, что влип он ещё глубже, чем я, гнев окончательно утих. Я решил, что убью демонёнка быстро и, по возможности, безболезненно.

Собственное мягкосердечие несколько встревожило, но Нерву в любом случае следовало убрать с дороги, так что сомнений я не испытывал.

— А тебе чем пригрозили, принуждая к этому позорному браку? — спросил я, чтобы завязать какой ни есть разговор и сделать нашу прогулку более естественной на вид.

Он едва слышно вздохнул:

— Ничем. У нас делают то, что велят родители.

— У нас обычно тоже.

Он несмело покосился на меня:

— А у тебя есть кто-то? Возлюбленная, ради которой стоит меня убить?

Понял, значит, глубинную суть происходящих событий. Почему тогда не сбежал? Рассердить меня решил? Как будто всего прочего мало.

— Есть, — ответил я прямо и добавил, словно это могло иметь значение: — Впрочем, получись у монархов принудить меня к браку с тобой, я бы не обидел. Зачем? Мой дом достаточно велик, чтобы встречаться мы могли лишь изредка. Раз оба влипли в злую судьбу, пришлось бы искать разумный выход.

— Спасибо, — сказал он.

Мне показалось, что сейчас заплачет, и я занервничал, но опять же не выглядел он испуганным, скорее потрясённым, сосредоточенным на своём, не известном мне горе. Неужели и по нём сохла какая-то демоница, лишённая теперь права обнимать его и называть возлюбленным? Сложная штука жизнь, без сестры я в ней совсем запутался.

Мы спустились к реке, прошли по лодочным пристаням и оказались в уединении частного сада. Хозяин этих владений давно умер, а тяжба за наследство никак не могла подойти к концу, так что по ночам имение пустовало, стряпчие клубились тут только днём. Удобное во всех отношениях место: и не помешает никто, и труп обнаружат быстро. А если кому-то настоятельно требовалось избавиться от тела, то река бежала рядом. Неизвестный доброхот даже оставил на берегу кучку подходящих камней, хотя верёвку следовало приносить самому.

Зная, что в темноте демоны видят не так хорошо, как вампиры, я скинул охотничью куртку, в которую облачился, выходя по делам и остался в белой рубахе. Рассвет уже таился за краем земли, и я подумал вдруг, что обидно, наверное, умирать, когда солнце приходит в мир, обещая ему жизнь.

При мне, как и положено на прогулке, а не в сече, находился короткий городской меч, тонкий и лёгкий, у Нервы я приметил такое же оружие. Его клинок оказался длиннее моего, ну так я был выше ростом. Шансы формально уравнивались. Мы стали в позицию.

Признаться, ненависть моя ушла совсем, да и боевой задор сдался грусти обстоятельств. Отвратительным казалось сгубить живое существо лишь потому, что природа снабдила его тем же полом, что и меня. Я сделал несколько коротких выпадов, принуждая противника защищаться и немного приободрился, обнаружив, что он достаточно уверенно владеет оружием и твёрдо стоит на ногах. Мы кружили по вытоптанной площадке, не слишком усердствуя оба. Я пытался понять, чего же хочет этот мальчик, почему не пытается убить меня, чтобы выжить самому. Я угадывал в нём решимость, но не понимал её сути. Собственное ожесточение, не имея подпитки, грозило меня подвести, и я чуть ли не обрадовался, когда Нерва коротким движением отвёл мой клинок и едва не достал обманным ударом.

Я парировал, но сталь, просвистевшая так близко от моей кожи, разбудила огонь в душе и сладкие мурашки в теле. Я устремился в резкую контратаку и применил свою силу, заставив противника отступить.

Вынужденный противостоять сопернику, превосходившему его физической мощью, демон хитрил и танцевал по площадке, стремясь, должно быть, усыпить мою бдительность для нанесения единственного точного удара, который мог решить исход схватки. Я делал вид, что не вникаю в его игру, хотя во мне и крепло убеждение, что жизнь юноши целиком находится в моих руках. Он предугадывал мои позиции, но недостаточно проворно. Ему явно не хватало дуэльного опыта, которые не заменишь ничем, потому что правила тут иные чем на поле сечи.

Я наседал, но никак не решался нанести роковой удар, словно уже поклялся печься о его жизни. Не мог понять, мешает мне почти что данное не так давно согласие на этот нелепый брак, или некий глубинный инстинкт, от которого по спине тянуло холодом и трепетали волоски на затылке. Что-то в происходящем было очень и очень не так, но не имея возможности сосредоточиться, я не понимал своих побуждений и просто изматывал противника, надеясь в глубине души, что он сдастся на милость, и позволит мне плюнуть, развернуться и уйти.

Когда мальчишка бросился на меня в нелепой попытке пробить оборону, я отмахнулся от его выпада и совершенно того не желая, по рутинной боевой привычке нанёс резкий укол. Сталь впервые коснулась плоти, и вместо того, чтобы развить успех и закончить это затянувшееся приключение, я невольно отступил и поднял клинок.

Нерва тихо вскрикнул, скорее от неожиданности, чем испытывая сильную боль (задел я его лишь слегка), и его жалобный голос разбудил уже настоящую тревогу, волной скользнувшую по коже. Я испугался, сам не знаю чего, и загорелся странным возбуждением, а потом тягучий запах его крови коснулся моих ноздрей и так прочистил сознание, что я мгновенно понял всё, что мучило душу и сдерживало жажду мести. Ещё не до конца поверив, я поднес к губам окрашенное тёмным острие и слизнул пролитую мной кровь.

Это было как удар боевого топора, мощный выпад, вынесший из груди сердце. Я упал на колени и обронил меч, хотя никогда не сделал бы этого даже подыхая. Сталь бессильно звякнула о подвернувшийся камень, и тут Нерва снова вскрикнул и шагнул ко мне.

Ну да, вот теперь он мог без помех перерезать горло потерявшему соображение врагу, но у него и в мыслях ничего подобного не было. Я видел его лицо и не читал на нём ничего, кроме заботы и искреннего беспокойства за мою шкуру. Не иначе бедняга решил, что прикончил меня, сам того не заметив. Решила…

Теперь, когда кровь, её неповторимый, навеки запечатлевшийся в моей памяти вкус, вернули бытие на его законное место, я понять не мог, как ухитрился оставаться слепым и глухим, не видеть, что мальчик вовсе не мальчик, а совсем даже наоборот — девочка. Та отважная демонесса, что пожалела меня избитого и отпустила на волю. Спасла, точно зная, что дарит миру врага, а не друга. Выручила потому, что любила…

Любила? Да кто бы усомнился, видя эти глаза, горящие искренним, из души идущим огнём в тонком свете зреющей на небе зари.

Опомнившись, я вскочил одним движением, шагнул ближе и обнял Нерву. Убить врага-вампира и сейчас ничего не стоило, но она подобно мне уронила меч и с какой-то отчаянной надеждой вцепилась в мою рубашку.

— Ты не должен был узнать. Всё плохо. Я не хочу мешать твоему счастью. Ты бы заколол меня и всё закончилось.

Что за бред? Я не вдруг сообразил, что она убеждена в моём пристрастии к неведомой девице, сам ведь твердил, что у меня есть зазноба, и заговорил быстро и достаточно громко, чтобы сразу достучаться до трепыхавшегося сердца:

— Подожди, помолчи! Я поклялся своей честью в присутствии короля, что женюсь лишь на отважной демонице, что не дала мне сгинуть в подвале и не только за то, что она спасла мою жизнь и тем предъявила на неё право, но и потому что люблю эту девушку!

Едва лишь я произнёс эти слова, как осознал, что они и есть правда. Истина, которую внушала мне Кэрис, а её отвергал, глубинная суть, что я не допускал к разуму, сам уже не зная — почему. Страшился неведомого на этом новом пути. Теперь мужество вернулось, и я твёрдо сказал:

— Нерва, сердце моё, я тебя всё-таки нашёл! Я твой, если ты только захочешь меня взять.

Она вгляделась в меня, робко коснулась щеки, я задрожал, ощущая тепло этих пальцев, неопасную близость когтей. Я припал губами к такой знакомой жёсткой, натруженной мечами ладони, заново пережил ужас плена и кипение надежды, а потом, уже ничего не стесняясь, прижал девицу к своей груди и со стоном зарылся носом в её волосы.

Наверное, на какое-то время мы оба обезумели, потеряли связь с реальностью ушли в собственный, для двоих созданный мир. Я обнимал мою женщину, я дышал ею. От движения на свежем воздухе почти выветрились едкие духи, и я понимал теперь, что именно пробивавшийся ко мне подлинный её аромат не давал нанести роковой удар, останавливал в полушаге, спасал нас обоих от непоправимой беды.

Только сейчас я вспомнил, что всё же ранил Нерву, испуганно отшатнулся, надорвал уже испорченную одежду и презрев смущение, с каким демоница пыталась отстраниться и прикрыть белеющую в прорехе кожу, быстро зализал порез. К счастью был он пустяковый, а слюна вампира обладает не только целебными, но и обезболивающими свойствами.

Нерва всё ещё дичилась, потому я деликатно отступил, как только унялась кровь и начала нарастать на повреждённом месте юная нежная кожа. Я не стал подниматься с колен, а мне ведь пришлось на них опуститься, чтобы добраться до раны, вгляделся в нежное лицо. Не помню, каким оно казалось мне раньше, сейчас я видел его манящую красоту, освещённую добром и нежностью.

— Ты пойдёшь за меня?

Она замотала головой:

— Ты чувствуешь ко мне лишь благодарность, это пройдёт…

— А разве я не сказал? Я люблю тебя! Сам не знал, что это так, но как только встретил, всё стало на свои места. Твой запах сводит с ума, от твоего голоса сладкая дрожь идёт по коже. Твоё лицо в свете зари прекраснее всех, что мне доводилось видеть. Будь моей женой, Нерва! Я готов делить с тобой день и ночь, радость и печаль, будущее и прошлое.

И она не устояла, кто бы не сдался вампиру, от чьей искренности просветлел небосвод, от чьей страсти ярче разгорелось утро. Уже одни эти мысли, слишком красивые для моей простоты, убедили, что я теперь не тот, что прежде.

Глаза сияли, усердно промываемые слезами, и мне отчаянно хотелось слизать эти солёные капли, ощутить их вкус, пройтись языком по векам, но я не решился. Мне ведь даже ещё не ответили. Впрочем, и добившись робкого, но честного согласия, я не позволил себе распускать руки. Не умом, а скорее всего, инстинктом я понимал, что Нерве и без того сложно свыкнуться с новым положением.

Главное свершилось. Теперь мы помолвились. Я взял невесту за руку и сказал решительно:

— Пошли в мой дом. Тебе надо сменить одежду, вещи сестры как раз подойдут. Заодно обсудим, как нам быть дальше.

Она кивнула, хотя наверняка испытывала сомнения, но я твёрдо решил вести себя как верный друг, оставив проявления чувств на будущее. Я догадывался, что трудно даже осознать себя девочкой, когда тебя всю жизнь заставляли изображать мальчика.

На первой же людной улице я остановил экипаж, и он быстро доставил нас, куда надо. Слуги ещё спали, прекрасно зная, что ранним утром мне их помощь обычно не требуется. Я проводил Нерву в комнаты сестры и предложил ей распоряжаться там, как сочтёт нужным. Ждал внизу. Странный трепет временами сотрясал тело, словно из меня выходила болезнь или наоборот: моя суть готовилась к новой роли. Если говорить честно, я немного растерялся от нахлынувших событий и мечтал, чтобы волшебным образом появилась рядом Кэрис и всё мне разъяснила.

Нерва не тратила времени даром и спустилась уже через несколько минут. Я поглядел на неё с неясной надеждой.

— Как мы поступим? Я счастлив был бы объявить родителям, что готов жениться на тебе, как на женщине, но что-то мне подсказывает, что это плохой план.

— Да, — тихо сказала моя любимая. — Когда отца припёрли к стене он согласился на династический брак, но особо выговорил условия, что будет он формальным. Он и тебя принял как пару мне, лишь вызнав откуда-то, что мальчики тебе неинтересны.

— А тебе велел тщательнее прежнего скрывать свою женскую суть и поменьше общаться с супругом.

Она кивнула.

— А почему он вообще заставил тебя выдавать себя за мальчика?

— Потому, что у него нет сыновей, титул и имение могли уйти в другие руки.

— Точно! Ох, я не подумал, а ведь неплохо знаю ваши законы. Тогда у нас остаётся только один выход. Сейчас ты возвращаешься в свой отель и делаешь вид, что просто гуляла по городу, знакомилась с местом, где придётся жить — не так долго мы и отсутствовали, а я пойду к отцу, повинюсь и заявлю, что готов выполнить его волю и жениться на мужчине.

— Тебе будет нелегко. У вампиров ведь такой брак считается позором.

— Это у людей, мы менее консервативны, хотя, правду говоря, честь и невелика, но ради тебя я готов на большее чем несколько неприятных прилюдных минут во дворце. А вот когда нас официально объявят парой, я уже с полным правом смогу защитить тебя от всех бед этого мира. Ну в первую очередь от ваших устоев.

— Ты объявишь, что я не мужчина?

Я взял Нерву за руку и подвёл к окну, чтобы она хорошо видела моё лицо, да и сам не прочь был лишний раз полюбоваться её милыми чертами.

— Любимая, я сделаю то, что потребуется для твоего благополучия, а вот решать, что именно мы всегда будем вместе. У вампиров в семье нет главных и второстепенных, а мы с тобой и так равны по всем статьям: оба воины и командуем ратями.

— Ты старше, взрослее.

— Нерва, когда ты узнаешь меня получше, ты ещё не раз усомнишься в этой истине.

Она рассмеялась и сама, по своей воле дотронулась до моей груди, провела жёсткой ладошкой. Я сглотнул, чтобы унять волнение. Безумно хотелось сгрести демоницу в охапку и жадно покрыть поцелуями, приласкать везде, с ног до головы, но я сдержался, видя, как она робеет, да и, не имея ещё законного права давать волю страсти.

Здесь новая мысль пришла мне в голову, что-то я стал горазд на хорошие идеи. Я тут же поделился возникшим соображением с Нервой.

— Послушай, что если нам пожениться прямо сейчас? Потом всё это произойдёт официально, публично, ничуть не повредит, но мне будет спокойнее, знай я что уже могу стать для тебя опорой и спасти не ведаю от чего, но зато по праву.

— Но это совсем непросто устроить.

— На самом деле легко. Я сам вправе заключить такой брак и, хотя выглядеть это будет странно, зато никто нам не помешает.

— У тебя есть причины чего-то бояться? — спросила Нерва, озабоченно хмурясь.

Мне показалось, что она сама страшится обстоятельств, о которых я не знаю, но требовать правды я счёл излишним. Каждый волен что-то скрывать, у всех есть тайны, которые всегда останутся таковыми. У меня — тоже.

— Нет, — сказал я. — Просто найдя тебя, я никоим образом не хочу потерять. Решайся, ты согласна? У нас мало времени, потому что тебе пора возвращаться к своим. Только скажи «да», и я мигом всё устрою.

— Да! — сказала Нерва и снова улыбнулась, словно твёрдо решив верить лишь в лучшее.

Я возликовал.

— Тогда начнём!

И тут нас прервали.

— А вот не надо так спешить! — сурово прозвучало от двери.

Глава 15

Я подпрыгнул от радости: единственный кто мог подкрасться ко мне незаметно, был сейчас самым желанным гостем.

— Кэрис! — воскликнул я. — Я её нашёл!

— И даже не пригласил меня на свадьбу!

Заметив, что Нерва насторожилась, почти испугалась, я немедленно представил их друг другу. Видеть рядом двух самых дорогих мне женщин было невероятным ощущением, я с трудом заставлял себя стоять на месте.

Кэрис улыбнулась так тепло, что растопила бы северные льды, Нерва не смогла противиться её обаянию. Пока девчонки обменивались какими-то своими женскими замечаниями, я просто смотрел на них и не мог насмотреться, но время уходило прочь и не следовало тратить его понапрасну.

— Жени нас! — сказал я сестре. — Детали и подробности разберём потом.

Кэрис и не думала возражать.

Сосредоточиться на церемонии я так и не смог. Должно быть, перенапряг мозг решая поступающие сложности, и в голове теперь звенела странная пустота. Следовало серьёзно размышлять о такой многомудрой и суровой вещи как брак, но я бесшабашно верил, что всё теперь сложится хорошо, а когда конкретно, волновало меня существенно меньше.

Ладонь Нервы лежала в моей, вот её трепет я ощущал каждое мгновение, но пожать не решался, опасаясь причинить боль. Мы держались за руки как дети и, наверное, каждый считал другого якорем в море житейских бурь.

Я старался запомнить странные мысли, что приходили в голову, потому что девушки любят, когда им говорят красиво, но не особенно надеялся, что столь бесполезные вещи удержатся, а не улетучатся без следа.

Когда чуть повысив голос, Кэрис произнесла завершающую церемонию формулировку, я вздрогнул всем телом и всё же стиснул доверенные моей лапище тонкие пальчики, но Нерва лишь вздохнула рядом. Только теперь я заметил, что она плакала, запоздало сообразил, что и у самого глаза подозрительно влажны, а реальность видна не совсем чётко. Хорошо, что сестра пришла нам на помощь, сам я, наверное, перепутал бы все слова.

— Мэнилис, проводи новобрачную, а потом живо возвращайся домой, нам ещё столько всего нужно сделать! — сказала Кэрис, как видно сообразив, что если не вернуть нам соображение, так и будем стоять, глядя друг на друга затуманенными взорами.

Подзатыльник я всё-таки не получил, хотя и опасался. Умница сестричка не хотела воздавать мне по заслугам при жене. Я тут же сообразил, что вообще, так сказать, перешёл теперь в собственность Нервы, и вампирше более не подотчётен, а у демониц не принято бить мужей, так что окажусь ещё в выигрыше. Я приободрился.

— Нет! — решительно сказала Нерва. — Провожать не надо, я пойду один.

Она продолжала говорить о себе в мужском роде, и эта мелочь одновременно и тронула меня и взбесила. Не будь Далма моим тестем, не жить бы ему на свете.

Возражать я не стал, но и отпустить её совсем одну не мог, последовал тайно, на некотором удалении и лишь убедившись, что Нерва благополучно добралась до гостиницы, вернулся домой.

Кэрис уже приготовила мне придворный костюм, и я влез в него без промедления.

— Бегом во дворец! Покайся и покажи послушание, а потом, когда тебя отпустят, расскажешь мне всё до последнего слова!

Грозное напутствие придало мне прыти. Я поехал верхом, потому что ходить по улицам в парадном платье было неприлично, но лишь у самых ворот придержал коня, стараясь выглядеть угнетённым и скорбным.

Первым мне навстречу попался брат. Он отпустил несколько язвительных замечаний. Желчь его я угадал по голосу, но, признаться, ни слова из всего произнесённого не расслышал. Никогда не думал, что так трудно скрывать счастье. Мне приходилось таить отчаяние и боль, обиду и смертельную усталость, но справиться с радостью оказалось много сложнее. Шея и то не гнулась, так что скорбная поза не вышла у меня совсем.

В кабинет отца я вошёл, не поступившись статью, но кажется унижения от меня и не ждали. Обе стороны ощущали неловкость от происходящего и тяжести взаимных претензий, но монарху так часто приходится преодолевать подобного рода затруднения, что договорились мы быстро.

Я выслушал всё, что полагалось, пообещал вести себя прилично и пережить сегодняшний вечер, не доставляя больше никому никаких хлопот. Отец даже обнял меня не формально, а по-настоящему, чего обычно не делал, но из дворца не отпустил, велев готовиться к церемонии в собственных покоях.

Неожиданно для себя я даже извлёк из произошедшего изрядную выгоду, поскольку отец пообещал мне долю имущества, коя становилась моей сразу после заключения брака. Помимо этого, казна выделяла средства на содержание моего супруга, ввиду того, что брак имел государственное значение. Выслушивая эти любопытные вещи, я с трудом удержался от улыбки, поначалу решил отказаться от платы, зная, что и сам смогу содержать дом, но потом махнул рукой и подписал бумаги.

Деньги нам пригодятся. У нас ведь могут родиться дети.

Ещё недавно испугался бы, а сейчас подумал об этом — и ничего. Пережил, не дрогнув. Не ожидал, что так быстро приспособлюсь к новому положению вещей.

Несмотря на благожелательность, с которой держался отец, я вздохнул с облегчением, закрыв за собой дверь его кабинета. Я на поле битвы никогда так не уставал. В свои комнаты пошёл, надеясь отдохнуть, но там меня уже дожидалась сестра. Ещё дома она успела мне поведать, что демоны увели своё войско от границ, так что наше можно было пока оставить под командой помощников, потому она и устремилась вслед за мной в столицу, опередив отправленное отцом сообщение. Я хотел спросить, известно ли Кэрис, что родители и ей сыскали жениха, но не успел.

— А ну рассказывай! — потребовала сестра.

Я привычно повиновался. Когда она выслушала меня и отсмеялась, у нас начался, наконец, серьёзный разговор.

— Знаю, конечно, — сказала Кэрис, едва я задал робко свой вопрос. — Ты ведь понимаешь, что наша матушка ничего не в состоянии скрыть, и выведать у неё любую тайну не составляет труда. Странно, что отец по-прежнему ей всё рассказывает.

— Или он делает это специально, чтобы не трудиться самому.

— Здравая мысль. Теперь, Мэнилис, когда ты женат и непременно будешь счастлив, я вздохну спокойно.

— Ты уедешь в демонские земли? — спросил я, лишь теперь осознав возможность такого ужаса.

— Это мы ещё посмотрим! — ответила сестра. — Поскольку ты выиграл эту войну, то и условия ставить будем мы.

— Без тебя я ничего не смог бы сделать.

Кэрис придвинулась ближе и вгляделась в моё лицо.

— Наша близость была самой большой удачей, что послала судьба. Мы были больше, чем семья — одно целое, но Мэнилис, пора двигаться дальше. Жизнь меняется, и мы тоже. Случись беда, и мы вновь будем сражаться рядом, но в мирной жизни у нас теперь отдельные дороги.

Я обнял сестру и несколько минут мы просто стояли рядом, привычно делясь теплом, а затем Кэрис погнала меня надевать праздничный наряд, и конечно без её помощи я не завязал бы все эти дурацкие банты или пристроил их криво. Когда она сама успела нырнуть в парадное платье и соорудить причёску, даже не знаю, но оглядев её с восхищением, я сказал, когда мы уже рука об руку выходили степенно из моих комнат:

— Ты прекрасна, и я верю, что нет такого демона, с которым ты не справишься, но если этот паршивый принц позволит себе хоть крошечную дерзость, я его прикончу, и поздно потом будет меня за это ругать.

— Я люблю тебя, брат.

— И я тебя тоже.

Нерва, наряженная в почти такой же как у меня парадный костюм, выглядела очень мило. Нас поставили рядом. Придворные перешёптывались, пряча улыбки, но никогда ещё мнение толпы не было мне до такой степени безразлично. Церемония на этот раз тянулась гораздо дольше, чем у меня дома, но и это не волновало. В сражениях и походах приобретаешь такую выносливость, что и парадный приём не устрашит. Я не волновался, потому что ритуал во дворце был по сути лишним, всё уже свершилось и тревожила меня лишь бледность Нервы, но зная, что девчонки иногда беспокоятся по самым странным поводам, я не дёргался, и вынес испытание без особого труда.

К счастью обед, следовавший за торжеством, предполагался без нашего участия. У отца хватило совести не выставлять меня напоказ долее необходимого, так что едва нас с Нервой официально соединили, как мы получили право отбыть в свою резиденцию. С каменным лицом я усадил новобрачного в карету, сам вскочил в седло и отправился домой. Главное испытание осталось позади.

На улицах приветствия хоть и звучали, но довольно неуверенно. Даже вампиры недоумевали по поводу свершившегося брака, люди же вообще перешёптывались и поглядывали на меня с сочувствием. Ощущая эту доброжелательность, я подумал, что не иначе как популярен в столице. Болтаясь по границам и охраняя королевство от врагов, я как-то не задумывался, как относятся ко мне подданные отца. Тихая симпатия, сдержанность приветствий сказали много. Я благодарно поклонился народу, въезжая вслед за каретой в ворота родного дома. Какая-то девушка помахала мне от своей калитки тонкой рукой.

Слугам было велено всё приготовить заранее и исчезнуть до утра, так что внутри царила тишина. Свечи горели лишь в передней. Я почувствовал, что жена волнуется. Мы впервые остались наедине, имея на то полное право, но я понимал, что ей приходится гораздо сложнее, чем мне. С одной стороны, изображая юношу, она не могла не быть осведомлена о многих вещах, которыми супруги, да и не только они, занимаются в спальнях, с другой стороны по той же причине физическая близость могла внушать ей изрядный страх. То, что у неё ещё не было мужчины, я знал точно, когда вонь духов не мешает чувствовать природный запах, вампиры не ошибаются в таких вещах. Сейчас, впрочем, оглушающе несло именно заморскими благовониями, не иначе Далма опрокинул на дочку целый флакон, чтобы никто из вампиров, бывших на приёме, не заподозрил, что она не сын.

— Ты голодна? — спросил я.

— Нет.

— Тогда пойдём в купальню. Мне определённо надо смыть с себя чужие прилипшие взгляды, а тебе избавиться от тяжкого духа пахучих настоек.

Пальцы дрогнули в моей ладони. Нерва смутилась или испугалась, и я поспешил пояснить:

— Нам ничто не помешает мыться вместе — там есть ширма, так что можем и поболтать заодно, не причиняя ущерб целомудрию происходящего.

Мы с Кэрис частенько так делали, но у меня хватило ума не говорить этого Нерве. Привыкать к такому как я мужу, следовало постепенно.

Вода не успела остыть. Я проводил жену к её ванне, показал где лежат холсты, рубахи и халаты, поправил плотную перегородку и сам мигом влез в купель. Признаться, я тоже был смущён и осторожно прислушивался к происходящему по ту сторону. Увидел бы кто нас — посмеялся непременно.

Мылись мы оба долго. Я, повторю, догадывался, что Нерву страшит близость и твёрдо решил её не торопить, потому сам вылез из воды лишь услышав шуршание тканей. Завернувшись в халаты, мы сели у камина. Огонь уже погас, но угли давали достаточно жара, чтобы просушить волосы. Это волшебное тёплое уединение у общего очага совершенно меня очаровало. Я следил за каждым движением жены с таким жадным вниманием, что она тревожно нахмурилась.

— Ты такая красивая, что глаз не отвести, — сказал я честно. — Пойдём. Тебе надо отдохнуть.

Я обнял её, когда мы встали, вновь ощутил смущённый трепет и шепнул, бережно поглаживая волосы:

— Нерва, не бойся, прошу. Ничего не произойдёт, пока ты сама не пожелаешь меня, не решишься на этот шаг.

— Но ведь у тебя потребность, — робко ответила она. — Как у всех мужчин.

Наслушалась казарменных разговоров. Поубивал бы всех болтунов!

— А надо, чтобы она стала общей. Только тогда всё имеет смысл. Давай сегодня ограничимся тем, что заснём в одной постели подле друг друга и не более.

Мне очень хотелось подхватить её на руки, но я не решился. С этой женщиной следовало обойтись бережно и не унизить её ничем. Если не всё счастье нашей совместной жизни зависело от моего теперешнего благоразумия, то изрядная его часть.

В спальне Нерва забралась на постель как была в рубахе и халате, но я сделал вид, что так и должно быть, достал из сундука ещё одно одеяло и укрыл её, аккуратно закутал как маленькую, а потом лёг рядом, но не совсем вплотную потому что желание моё разгорелось, и я боялся напугать подругу слишком явным его проявлением.

— Спи!

Волнение обоих утихало, я слышал, как выравнивается дыхание жены, но она не спала, смотрела то на меня, то на ткань откинутого полога.

— Мэнилис!

— Да?

— Может быть ты слышал про графиню, что появилась в крепости, хотя почти не показывалась на людях?

— Что-то такое было, — ответил я, не зная толком, зачем Нерва завела этот разговор, но радуясь любой беседе, которая могла сгладить напряжение между нами.

— Отец собирался снова жениться.

Она надолго примолкла, а я ждал, чувствуя, что услышу нечто важное, если не влезу с глупым замечанием.

— Родись у него мальчик в этом браке…

Отзвук паники в нежном голосе заставил меня придвинуться ближе, снова крепко сжать вздрагивающую ладонь. Я понял то, что Нерва не успела договорить до конца. Настоящий сын делал поддельного ненужным. Скорее всего, демон просто убил бы дочь, подстроив несчастный случай.

— Забудь обо всём. Более Далма в твоей судьбе не властен. Он не сможет расторгнуть наш брак без нашего согласия одной только своей волей. Ты и я — вдвоём мы справимся с чем угодно.

— Спасибо, Мэнилис!

Её пальцы сжали мои, не больно царапнув когтями. Нерва заснула и от волшебства её доверия у меня опять навернулись на глаза слёзы. Впрочем, я даже не ругал себя за сентиментальность. Я лежал и думал о том, что судьба ко мне благосклонна. Я одержал победу не только на войне, но и в сердечной сече и теперь, эгоист этакий, смогу отпустить сестру, перестать цепляться за детскую привязанность, спокойно отнесусь к тому, что Кэрис найдёт своё, не связанное со мной счастье, а она его сыщет, в этом я почти себя убедил.

Я дремал чутко, потому что охранял сон подруги и не строил планов даже на завтрашний день, ведь общие дела нам предстояло решать вместе. Утром мы проснёмся и станем чуть ближе друг другу, так шаг за шагом построим нашу жизнь, а в том, что сложится она счастливо я ничуть не сомневался. Безоглядная уверенность всегда вела меня к победе.

Вот так завершилось моё приключение.

Ах да, вы ведь, наверное, хотите знать, где скрывается тот могучий таинственный артефакт, с поиска которого началась эта история? Цепь из светлого серебра… А нигде. Однажды маги разъяли её и вложили по одному звену в грудь каждого отпрыска королевского дома, потому что отвага преданных сердец защищает государство вернее любых стен. Каждый из нас с младенчества привыкал к тому, что жжёт его тело заветный обруч. Мы так сроднились с этой болью, что почти не замечали её. Мы могли ссориться и не понимать друг друга, но не предать ни часть, ни целое. Пока мы были живы, крепко стояли и границы, но гибель одного ещё не рушила общий дом.

Существовала легенда, что среди серебряных звеньев есть одно золотое. Оно самое главное, хотя никто не знает, кому из нас досталось. Каждый, наверное, думал: а не в моей ли груди сияет этот свет? Я тоже, пока был молод задавался праздным вопросом, а потом понял, что надо выполнять свой долг и тогда станет совершенно неважно, каким металлом отмечен твой путь.

Главное, что старинный артефакт защищает наши границы. И берегут родное королевство кольцо сомкнутых рук, и отвага души.

Ну и я — мечом и удачей, а теперь ещё и счастьем, поскольку к нашей цепи скоро прибавится новое звено.



Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15