Люби СИ) [Funny-bum] (fb2) читать онлайн

- Люби СИ) (а.с. Я здесь -2) 1.15 Мб, 285с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - (Funny-bum)

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Пролог ==========


Когда Ветка справилась с дурнотой и головокружением… ее оглушила тишина. На сей раз не призрачная, а самая что ни на есть настоящая.


Она не была полной — но звуки, доносящиеся до девушки, были неимоверно привычными и пугающими одновременно. Это было страшнее, чем крики орков, страшнее, чем металлический звон оружия и вопли раненых. Страшнее стонов обожженного Барда или угрожающего рыка Торина Дубощита…


Подали сигнал электронные часы-табло. Прошелестела рядом качалка, отчеканил шаг запряженный в нее рысак. Где-то заржала лошадь. Залаяла собака. Перекликались разнорабочие, приводившие ипподром в порядок к началу рабочего дня.


Ветка открыла глаза — сквозь сияющие круги, как будто плавающие перед лицом, перед глазами, она увидела ипподром… они с Герцем стояли в середине бегового круга. Вот проломленный жалкий куст сирени. Вот собачонка, одна-единственная, заходится истерическим лаем.


Ветка, в полном отупении, подняла руку с зажатым клинком. Осмотрела себя. Она была залита кровью с ног до головы; кровь, черная орочья кровь затекла под доспехи, и жгла те места, где кожа была чуть натерта или поцарапана.

На Герцеге было боевое седло с высокими луками, эльфийское оголовье, украшенное золотом и драгоценными камнями. И он также с ног до головы был покрыт брызгами крови.


Ветка стояла и смотрела, как по кругу едет машина, ровняющая грунт; затем поливалка. Потом села на землю и уткнулась лицом в колени. Герц, понурившись, стоял рядом.


Так их спустя все разумные сроки нашел Иваныч.

***

Когда Ветка сумела раздеться, помыться, переодеться в одежду, в которой приехала на ипподром, у нее уже был готов внятный рассказ.

Иваныч за то же время разобрал и вымыл Герцега, напоил, накормил мюсли и сунул в денник, вызвав ветеринара, коваля и хозяина.


Ветка, пошатываясь, зашла в чайную комнату возле амуничника, по совместительству — кабинет Иваныча.


— Ну?


— Я взяла реквизит для костюмного фильма, — бесцветно прошелестела Ветка. — Надо было попробовать в нем ехать. Я переседлала Герцега и сама переоделась. Седло и моя одежда в кустах, там, в сирени были, как я сказала. А он напугался запаха искусственной крови и начал носить. Растащил. Простите. Я готова… все возместить.


— А самого Герца? Герцега готова возместить? У него, между прочим, одно копыто надколото, и царапины на обоих задних, — сердито сказал Иваныч. — Он аж перепал с нервов!


— Я не думаю, — сглотнула Ветка, — что за полтора часа… что-то… могло серьезное случиться.


— Ты головой не ушиблась?


— Ушиблась. Сильно. Я помню, Василь Иваныч, мы говорили про костюмы. Вы запрещали. Я больше никогда-никогда.


— Вещей твоих нет в кусте, — проворчал начкон, — и седла твоего нет. Разнорабочие пригрели, небось, и я думаю, мы уже и не найдем ничего. И с конем что-то не то. Если бы я не был уверен на все сто, что это Герцег, я бы сказал, что вы где-то шлялись не час, а целый месяц. Одни копыта чего стоят. Но так как он все-таки в порядке, жив и снова у меня, я тебя не буду убивать.


— Не надо, — с трудом сказала Ветка. «Это уже сделано».


Иваныч потер лицо, потом достал из-под стола бутылку коньяка.


— Светочка. Знаешь что, детка… стар я для таких вещей. Я тебя, девочка, очень люблю. Но на ипподром больше ни ногой. Сейчас дам тебе временный пропуск, на неделю, уладишь свои дела, заберешь, что кому раздавала из снаряжения — и до свидания.


Ветка кивнула и снова уставилась в пространство.


— У тебя в городской одежде деньги или проездной есть?


— Нет.


Иваныч снова помолчал.


— Я тебя отвезу, на машине. Вот сейчас и отвезу, хорошо? Герцегу дам пару дней отдыха. Пока посмотрит ветеринар и коваль копыта расчистит. Слышишь меня?


Ветка кивнула. Потом тускло сказала:


— Я копила деньги поехать учиться в Испанию, на андалузах. Деньги у меня есть. Если на восстановление Герцега что-то потребуется, я сразу…


Иваныч кивнул. Снова помолчали.


— Светочка, — снова начал начкон. — Я и не знаю, как сказать. Ты меня совсем за дурака не держи. Это была не искусственная кровь. Седло и уздечка с позолотой, точнее, с бляхами золотыми, и камни настоящие. Я уже не говорю, какой настоящий у тебя боевой меч. Я же служил, кое-что помню. И зарубки на доспехах. И доспехи не такие уж декоративные. Светочка, мне полицию не пригласить?


Ветка вдруг ожила.


— Василь Иваныч, а ипподром весь проверяют? Каждый день? Круг, трибуны, конюшни?.. Ничего… никого странного не находили? Может, раненого… мужчину?


— Ничего, Светочка. Иначе бы полиция давно была тут.


Ветка снова замкнулась. Ипподром — это огромная территория, сеновалы и кормовые, амуничники, манеж, не говоря уже о самих конюшнях. Однако она по-своему прозрачная — можно допустить, что кого-то не нашли… но, если осматривали по просьбе Иваныча — это уже что-то.


И потом… с чего? С чего предположить, что она тут окажется… не одна?


— Светочка! Я положу эти твои… вещи… допустим, съемочные… и с коня, и которые ты возле душа побросала, в багажник. Потом посигналю, и поедем. Я ничего не хочу тут оставлять, и ничего не хочу знать, ты понимаешь? Вообще ничего! Если бы не всего лишь полтора часа-то… я бы прямо и не знал, что предположить. Но если ты захочешь что-то продать, или что-то рассказать — я всегда готов. И помочь, и послушать. Ты поняла?


— Да, Василь Иваныч.


Спустя полтора часа Ветка взломала клинком Дис свой собственный почтовый ящик, и вытащила приклеенные ко дну толстым слоем пластилина запасные ключи от двери. Иваныч с интересом следил за ее манипуляциями, затем занес в квартиру увесистое седло, пару мешков от комбикорма с доспехами, оголовьем. Оглянулся.


Ветка ни одной минуты своей жизни после ухода мамы не уделила дому. Вдоль одной из стен — мебельная стенка, полностью забитая книгами, старой посудой, пыльной мелочевкой. Облезшие потускневшие обои. Протертые коврики и половички. Жалкая, частично развалившаяся, кухонька. Простые деревянные стеллажи, наполненные нунчаками, седлами, шлемами, деталями сценических костюмов, спортивными принадлежностями. Около перекошенного деревянного окна с давно облупившейся краской — велотренажер, на нем неопреновый пояс и шорты, на полу рядом — весы. На окне жалкие сосульки штор. На кухне ассортимент банок с белковыми смесями, новенький блендер, несколько коробок с белковыми батончиками.


— Как-то неуютно живешь, — осторожно сказал Иваныч. — Я и не спрашивал, думал, у тебя есть кто.


— Никто не спрашивал, — Ветка села на старый диван, поверх которого лежал ортопедический матрас, и уставилась в пространство.


— Может… это. Водки принести?


— Нет.


— Светочка… я тогда на ипподром. Ты, детка, если что — звони. Не молчи только так. Хорошо?


Ветка встала, подошла к Иванычу. Разгладила на нем воротник, поправила язычок «молнии».


— Василь Иваныч… я знаю, как это выглядит. Я все понимаю. Я так вам благодарна, что не в полиции. Я не могу объяснить, что это было, помрачение какое-то. У меня сейчас… — она сглотнула, — вправду очень трудный период. Вы меня три года знаете. Можно, я попрошу?


— Да.


— Если на ипподроме… вокруг… найдут… бомжа, психа, раненого, убитого, кого угодно — сообщите мне. Сразу же. Пожалуйста.


— Ладно.


— Если сможете увидеть его… если будет драться, говорить на непонятном языке… скажите ему… пароль.


— Пароль? Ты мне прямо Афган сейчас напоминаешь, — на лбу Иваныча пролегли резкие морщины. — Но вспомнив твой ножик… говори пароль.


— Ольва Льюэнь.


— Принято. Я все ж таки поехал. А если будет нужна хоть какая-то помощь… звони.


— Хорошо…


Ветка закрыла дверь, и села на кровать. Произошедшее не укладывалось в голове.


Если не знаешь, что делать — разбери комод. Разбери комод. Разбери комод.


Ветка вдруг рывком встала. Нашла старый кнопочный телефон и запасную симку другой компании. Записную книжку.


Каким-то образом вспомнились все тренировки и все обязательные мероприятия, на которые месяц назад надо было успеть. Ветка впопыхах записала их, что не вспомнила — уточнила по телефону. Позвонила всем, и отменила все — на ближайшие дни. Кроме псов. Псы давали замечательную тысячерублевую бумажку за две прогулки — утром и поздно вечером.


Потом Ветка уделила внимание своему хозяйству — спустя сорок минут ортопедический матрас стоял около стены, зажатый одним из стеллажей, на котором покоилось абсолютно все, что было нужно Ветке для жизни, включая и вынесенное из кухни спортивное питание.


Спустя еще двадцать минут в квартиру гуськом зашли таджики, обитавшие в дворницкой. «И это забрыть? И то забрыть?» Ветка стояла около стеллажа, и подтверждала — все забрыть. Куда угодно. Только забрыть.


Забирали часа три. Ветка только тупо удивлялась, откуда в ее жизни столько вещей, бесполезных, бессмысленных. Память о маме? Да хватит одной фотки.


Затем те же таджики в плане оплаты за ценное имущество за час отодрали отошедшие обои, вынесли бумагу и отмыли квартиру.


Было два часа дня.


Около окна остался стоять велотренажер, около стены — открытый деревянный стеллаж. Внизу стеллажа — седло и прочие средиземские вещи, тщательно завернутые в покрывало.


На полу весы и матрас.


В углу — комод с бельем, оставшимися документами и электронными гаджетами. Открытая вешалка с одеждой. На стене — телевизор. Окно зияло своей нищетой; карниз был хотя и старый, но неплохой, а вот шторы Ветка выкинула, точнее, их также унесли таджики. На кухне остался один стол, газовая плита, две табуретки, великолепная стиральная машинка и холодильник. На подоконник влез комбайн и все Веткины белковые запасы.

В туалете — пылесос, ведро, швабра. Одна зеркальная полка и немного ярких баночек, любимых женщинами. В прихожей — вешалка и стеллаж для обуви.


Худенькая таджичка с помощью воды и тряпок сделала с квартирой то, что Ветка не смогла за предыдущие десять лет.

Ветка щедро набрызгала во все углы духами с каким-то ягодно-цветочным запахом, заперла квартиру и пошла в отделение полиции. Написала заявление об утере паспорта. Затем зашла в мегамолл, располагавшийся недалеко от ее дома — и уехала оттуда с двумя гигантскими сумками с новым постельным бельем, покрывалом на матрас, подушкой, небольшим количеством кухонной утвари, шторами и еще кое-какими мелочами, которые Ветка годами считала лишней роскошью в своей жизни. Сейчас же, поняв, насколько то, что называется жизнью, хрупко, быстротечно и даже эфемерно, Ветка потратила на себя колоссальную, по ее меркам, сумму денег. Девушка вернулась в абсолютно нищую, но благоухающую чистотой и ароматами пустую квартиру. Разложила на матрасе новые постельные принадлежности, повесила на окно шторы. Поставила на кухне пару новых тарелок, коробку со столовыми приборами, пару чашек. Смешала себе коктейль, выпила.


Вымылась. Рассмотрела легкие отметины, которые, несмотря на мастерство Синувирстивиэль, остались от ножа Азога.


Переоделась.


Села на матрас.


И с сухими, ничего не выражающими глазами, глядя в никуда, просидела в предельном напряжении несколько часов — до момента, когда наступила пора выходить за собаками.


Собак банкира Ветка выгуливала около полуночи, и домой всегда возвращалась почти в час — чтобы немедленно упасть спать, и проснуться в 4:30. Как правило, она уже спала несколько часов, потом вставала по будильнику, шла с собаками, и снова ложилась… но сегодня…


Сегодня.


Можно ли было спать сегодня?..


Ветка вышла, как обычно, засунув нунчаки сзади за пояс; на улице отметила — вон там бойкая смешанная компания, девушки и парни, вот тут спит бомж. А вон там около гаражей бродит пьяный.


Ветка сморщилась и отвернулась. Этого еще не хватало.


Взяла банкирских псов, стремительно выбежала в парк. Мир понемногу начал перетряхиваться в более стройный рисунок только сейчас.


Ветка решила бы, что впрямь слетела с Герцега и припечаталсь головой. Это же было бы проще. Намного проще.


Но внизу стеллажа лежало седло и оголовье, доспехи и меч Дис.


Это что-то да значило.


Иваныч не позвонил.


Вместо безграничной пустоты начало приходить желание немедленно что-то делать.

Вернуть все на свои места.


На свои?


Вернуться. Ее место было там. Там, не здесь.


Эта идея кристаллизовалась и крепла, пока Ветка носилась с громадными псами, и девушка вспоминала все, что она мельком услышала или специально обсуждала — например, с Гэндальфом.


Завела собак домой.


Купила в круглосуточном магазине бутылку молока, запретные, и от этого особенно восхитительные, круассаны.


И направилась домой с твердым намерением засесть в интернете.


Пьяный, замеченный накануне, был все еще тут. Ветка поджала губы и отвернулась. Теперь, с клинком Дис, все стало намного проще.


Высокий обрюзгший мужик, который когда-то прозывался Костик Красавчик, а позже — Костик Боксер, часто слонялся по двору пьяный. Это и был орк — Ветка с мамой после пережитого никуда не уехали, а он и не считал нужным. Жена выставляла его проветриться, когда он, владелец пары гаражных мастерских, приходил на бровях.

На сей раз Костик точно имел какие-то дела к Ветке.


Девушка ускорила шаг, но пьяница не отставал. Ветка подошла к подъезду, набрала код…


Так и есть — она ввалилась в подъезд, и Костик за ней, почти упав на нее в узком коридорчике. Ветка успела поставить на батарею пакет с едой, и мгновенно повернулась к орку.


— Я тебе говорила — если еще раз притронешься ко мне, я тебя убью?..


Костик молчал.


— Я тебе говорила — не подходить ближ-ж-ше чем на десять ш-шагов-ф? — Ветка шипела, чувствуя себя драконом. В одной руке у нее уже лежали развернутые нунчаки, а пальцы другой она сложила особым образом, готовая раздробить Костику нос или выбить глаз.


— Я тебе нич-щего не прос-стила, сволоч-щ-щь! Проваливай из-с моей жиз-сни… иначе я тебя убью, слышиш-шь?

***

И тут Костик, от которого несло крепким перегаром и потом, с расстегнутой на брюхе рубашкой и курткой, перепачканными сомнительными пятнами, открыл глаза.

Ранее бесцветные, они светились двумя ярчайшими опалами.


— Ольва… Ольва Льюэнь!


========== Глава 1. Это - Арда ==========


Ветка не помнила, как она, пакет с молоком и круассанами и тело Костика оказались в квартире. Как вызывала лифт, как отпирала дверь, а главное, как почти тащила Костика на себе.

Впихнула мужчину в тесную прихожую, закрыла дверь так поспешно, как будто по лестнице неслась стая варгов, и прижалась к ней, пытаясь продышаться.

Костик стоял у вешалки, пошатываясь.

Ветке вдруг примерещилось, что она все перепутала или не так поняла, мало ли что пьяный сболтнет; она вытянула вперед сложенные нунчаки и грозно зарычала:

— Что ты сказал? Откуда ты это знаешь? Что ты знаешь?

— Ольва, — мужчина поднял голову, — я думаю, я убит, но отчего-то я в этом… кошмарном… месте… так непохожем на чертоги Мандоса… что это за злое колдовство?

Ветка всмотрелась. Низкие звуки глубокого, бархатного голоса, который у здоровущего Костика обычно был непочетно писклявым, и сияние глаз…

Ветка поползла по двери спиной. Села на корточки.

Закрыла глаза.

За что?!. Почему Костик?!.

Встала рывком.

— Тебе плохо?

— Да… но я же ранен… это… так и должно быть. Мне трудно… думать. Я бродил бесцельно, не понимая… все после кончины описывалось иначе… и увидел… тебя.

— Тебе трудно думать не потому, что ты ранен. Пойдем.

Ветка потащила обрюзгшего боксера в ванну. Стараясь не думать, кто это на самом деле, стащила одежду, включая трусы. Не всматриваясь в Костиковы роскошества, кое-как запихала в ванну.

Владыка отчего-то почти не сопротивлялся, только иногда то закрывал глаза, то клонился — а это было опасно, так как Ветка ни за что не сумела бы удержать тяжелого мужчину в тесном пространстве.

Девушка пустила воду, налила под струю пену, поблагодарив Валар за то, что купила пару шикарных банных полотенец. Всю одежду Костика, воняющую Костиком, вытряхнув карманы, засунула в стиральную машинку — благо, та была с функцией сушки.

Метнулась на кухню, схватила телефон. Набрала номер приятеля по каскадерскому ремеслу.

— Саш, привет. Не поздно? Слушай, когда у вас Михалыч квасит, вы что делаете? Да друг один перебрал. Ага. Это есть. Это тоже… хорошо. Спасибо. Прямо в воду, если не поможет? Жесткач… Ладно. Спасибо еще раз. Да нет, приезжать не надо. Ну если что, да.

Бросилась в ванну, наболтав марганцовки.

Села возле ванны на корточки.

Глаза открылись.

Он.

— Владыка! Скоро ты все поймешь… по крайней мере, то, что я смогу объяснить. Выпей это. Будет противно… должно стошнить. Понимаешь? Эльфы умеют… извергать негодное?

— Я отравлен? — тихо спросил Трандуил.

— Именно. Вот… отхожее место. Справишься?

— Разумеется… но я не помню отравы, я помню рану…

Ветка вышла, и снова икала от ужаса, прислонившись к двери — на сей раз к двери собственного совмещенного санузла. Потом услышала тяжелый плеск — мужчина вернулся в воду.

Сунула нос в щель.

Зашла, спустила.

Забрала стакан из-под раствора марганцовки. Снова сбегала на кухню.

— Ты как? Ты готов ко второй части программы?

Тело в ванне ответило несколькими словами на синдарине… затем негромко по-русски:

— Да.

— Теперь вот… — и Ветка протянула стакан с адской, по ее мнению, смесью, состоящей из сырого яйца, двух растертых таблеток аспирина, и порошка витамина С в дозировке 1 грамм, который у нее, как у человека, выстраивающего мускулы, дома был. Мужчина послушно сглотнул, и тут же получил треть чашки молока и две таблетки но-шпы. Проглотил и их.

— Теперь чуть-чуть подождать…

Костик…

Трандуил откинулся в ванне — Ветка сложила полотенце и подсунула под бритый затылок. Проверила пальцами воду, стерла с них пену.

Принесла табуретку и села рядом. Взяла крупную мясистую руку.

На фалангах пальцев росли пучки волос. Ветке досталась правая рука — на безымянном пальце было массивное обручальное кольцо. Ветка помнила, что жену Костика зовут Ольга, и что она, как правило, ходит по улице с двумя мальчиками.

Бритый лысеющий тридцатилетний Костик рано начал сдавать позиции, а десять — двенадцать лет назад был светловолосым голубоглазым красавцем. Ветке, когда он напал на нее, было пятнадцать. Ему и его компании — по восемнадцать. Уже тогда он считался первым парнем на районе… первым, да вот только непутевым. Ветка засматривалась на него издалека — какое-то время они учились в одной школе, и она, еще совсем девочка, всегда высматривала белокурую, модно стриженную голову, возвышающуюся над макушками других старшеклассников. Поэтому она и пошла тогда с таким доверием с Костиком и парой его подвыпивших приятелей «прогуляться вон туда за будку». Костик был почти что ее принцем. И буквально через час он навсегда стал ее орком.

Трандуил застонал. Открыл глаза и с гневом уставился на Ветку.

— Что за темное колдовство?

— Как ты себя чувствуешь?

— Я… мне… отчего я в купальне? Что за… убогое место?

— Прости, это мой дом. В том другом мире, из которого я пришла. Тебе лучше?

Владыка попытался встать, но пока не получилось; Ветка раскрыла ладонь и откупорила маленький пузырек, который держала там.

— А теперь понюхай!

— Я не… — Трандуил вдохнул, и закашлялся; глаза его заслезились. Тело рухнуло обратно в воду.

Ветка сказала:

— Так лучше? Разум прояснился?

— Разум прояснился, но я не понимаю, что с телом! Оно…

— Тяжелое? Не слушается?

— Оно…

— Трандуил, — Ветка вдохнула и выдохнула. — Сейчас ты человек. Ты в моем мире, и ты в теле человека. Твоя… твоя фэа вселена в хроа человека. Я не знаю, какова твоя волшебная сила эльфа, и как ты чувствуешь мир. Но сейчас ты ограничен чужим человеческим телом. Понимаешь?

— Великий Эру, — прошептал король. Взгляд его остановился на Ветке, и вдруг рука метнулась к ее горлу…

Трандуил прижал Ветку к краю ванны.

— Это ты виновна! Ты все же черная колдунья… не зря Лантир не доверял тебе, а Галадриэль слала мне предостережения! Выпусти меня немедля, верни туда, где я должен быть!

— Пус-сти!

— Говори, как ты сделала это?.. О, я чувствовал то, что не должен был, чувствовал морок, исходящий от тебя!

— Пусти, задушишь, и что ты тогда тут будешь делать?..

Трандуил отпихнул Ветку и встал, покрытый клочками пены. Ветка выпрямилась, сглатывая, и протянула руку к душу. Молча показала, что куда вертеть, положила на табуретку полотенце, оторвав с него ярлык, и вышла.

Через несколько минут король вышел.

Костик когда-то выступал на ринге, сперва боксировал, затем стал рестлером. Долго он не продержался, но тело, хотя и обзавелось изрядным пивным брюхом, хранило мужественные очертания, хотя бы плеч и рук, было длинноногим, и, вне всяких сомнений, сильным. На груди росли светлые клочки волос, такие же были подмышками. Спина усыпана веснушками. Лицо, когда-то красивое и правильное, обрюзгло, но сейчас словно заново подобралось и приобрело неожиданную четкость черт.

Трандуил стоял, обернув полотенце вокруг бедер, и глаза его грозно сияли.

Он посмотрел вокруг — Ветка мгновенно притащила табуретку, на которую положила нарядную подушку с этническим рисунком, купленную буквально несколько часов назад.

Трандуил сел, вскинул голову, как будто сидел на собственном троне в величественном зале Сумеречных подгорных чертогов.

— Объясняй. Я не вижу иного объяснения, кроме злого колдовства. А раз так, вернуться назад — значит, убить злую колдунью. И это мне по силам. Что я могу надеть?

— Твоя одежда будет готова через час, — сказала Ветка. — Понятия не имею, голоден ты или нет, но я дам тебе чаю. Или… если полотенце промокло, вот, покрывало…

Бамбуковый плед сел на мужчину царской мантией.

Начав успокаиваться и что-то понимать, Трандуил прошел к окну. Долго смотрел на темный город, на многочисленные теплые огоньки, на машины с яркими фарами, на торопливых ночных прохожих на тротуаре. Подергал ручку окна… Ветка не мешала. Догадался — распахнул окно, и втянул воздух носом. Закрыл глаза.

Оставил окно полуоткрытым.

Прошел по крошечному помещению… дошел до входной двери.

— Дальше — покои других людей. Мы живем, отгородившись замками, и никому не дозволяется входить к другим.

Трандуил, все еще молча, принял из рук Ветки горячий сладкий чай в новой чашке, хлебнул. Через долгое время он заговорил:

— Я верю, что я в теле человека. Это словно… словно уснуть в чужих доспехах. Хроа не слушается меня, оно малоподвижно и болезненно. Я ощущаю себя… ограниченным. Чрезвычайно. Как я понимаю тебя? Как ты понимаешь меня?

— Потому что ты говоришь по-русски… — прошептала Ветка. — Это мой язык. Точно так же я заговорила в Средиземье на вестроне, не зная его.

Трандуил сел на табуретку.

— Это… все твое жилье? Нет выхода к земле, единственная зала, единственное ложе?

— Это не так плохо, — сказала Ветка. — У меня есть свет, ярче факелов Эребора. Есть вода, которая может быть холодной и горячей, — там, в купальне. Есть палантиры, которые доставляют сюда самые разные сведения. Я могу потребовать принести сюда пищу. Зимой у меня тепло, а летом прохладно. Чтобы платить… за все это… я работаю. Я говорила. Рискую, а другие смотрят и… удивляются.

Трандуил помолчал. Потом задал вопрос:

— Что с Герцем?

Ветка уставилась на Владыку немного очумело. Потом тихо начала смеяться. Затем громче, и села на матрас, хихикая уже с истерическими подвываниями.

Трандуил, который поначалу вздорно вздернул голову, также пересел на матрас, и обессиленно откинулся. Когда Ветка отсмеялась, Владыка, лежа на спине с закрытыми глазами, сказал:

— Понимаю. Смешно, пожалуй. Пусть я лишен своей силы… но я уверен, что если это и колдовство, то не твое. Ты просто человек. Ты — чья-то… игрушка.

— Скорее уж… орудие, — сказала Ветка.

Раздался истошный женский стон. Ветка подскочила, бросилась к смартфону Костика. На экране появилось изображение Ольги.

Ветка нажала на отказ, и отключила аппарат.

— Герцег на конюшне, вернулся к хозяину. Как ты узнал, что он тут?

— Я предположил, что раз ты с ним вместе попала в мой мир, то теперь вы, сработав как приманка, вернулись в этот. Осталось понять…

— Как нам всем вернуться обратно, — тихо сказала Ветка. — Но ты там говорил, что… ну… чувствовал то, что не должен… морок, исходящий от меня… и теперь ты вдруг мне веришь?

— Я всегда тебе верил. Твой морок оказался не властен надо мной, хотя и ощутим. Я не доверяю той тени, которая, кажется мне, управляет тобой.

— Да что за морок?

Трандуил посмотрел на Ветку в упор, чуть шевельнув бровью, и она скисла, опустив взгляд в пол.

— Почему ты грозила мне смертью? Ты знаешь этого человека? Чье хроа я теперь занял?

— А вот это самое интересное, — прошептала Ветка.

— Объясняй.

— Владыка… — девушка маялась, и не поднимала взгляда, — Трандуил…

— Ну? Брат? Возлюбленный?

— Нет… это тот, кто надругался надо мной.

Трандуил резко сел и вперился взглядом в Ветку. Она не поднимала головы, и чувствовала, что ее уши пылают.

Взял ее за подбородок, повернул лицо к себе.

Помолчал.

Затем сказал спокойно:

— Западня. Хорошо спланированная западня. Много лучше, чем все, что я слышал доселе. В западне двое — и ты, которая выступила приманкой, и я, на которого она была выстроена. И я знаю только одну силу… но это невозможно… я так думал. Мы все так думали.

Опять помолчал.

Желудок Кости Боксера забурчал, сообщая о том, что хозяин ел черт знает когда и черт знает что. Но ни Ветка, ни Трандуил даже не улыбнулись.

Помолчали еще.

— У Костика, — неловко сказал Ветка, — есть средства. То есть деньги. Он сдает одну квартиру, живет во второй, уж получше этой… есть бизнес, на него работают люди, которые дают ему доход. Жена, двое детей. Ты… сумеешь занять его жизнь.

Трандуил сидел молча.

Закрыв глаза.

Ветка рискнула тронуть его за плечо…

Мутные, ничего не выражающие глаза Кости Боксера уставились на нее.

— Светка… какого х*я… мы что, того?..

Ветка завизжала изо всех сил, и отскочила. Но через секунду мужчина… уже не Костик, также вскочил; глаза его сверкали голубыми огнями.

— Фэа этого мерзавца — грязь, — прошептал Трандуил. — Но он… одолевает меня. Как только я пробую уйти в мысленное уединение, или сосредоточенность, пытаясь осознать нынешнее положение, он… появляется и… забирает власть. Я… не смогу спать. Я ощущаю огромную опасность, Ольва.

Ветка сделала спринтерский круг по комнате.

— Нет! Так нельзя! Должен быть способ… вернуться! Я не смогу… не смогу потерять тебя… Средиземье! Я не смогу жить здесь теперь, я не смогу потерять Средиземье!

— Не сможешь потерять?.. — прошептал Трандуил.

— Средиземье, — еле слышно ответила Ветка.

И пять или шесть биений сердца они стояли, не сводя друг с друга глаз.

— Так, — ожила Ветка, — по очереди.

Схватила смартфон, включила, набрала СМС — несколько слов Ольге. Домой не жди, я в порядке, сижу с друзьями. Кто их знает, как у них в семье принято; этого хватит.

Сунулась в машинку — оказалось, короткий цикл «освежить» закончился, и аппарат уже сушит. Полезла внутрь, вынула трусы и носки, досушила утюгом — Трандуил только смотрел на ее судорожные действия. Она дала одежду Владыке, надеясь, что тот догадается, что куда, как догадался с окном; джинсы, джинсовая рубашка — все под утюг.

— Пойдем в торговый центр. Там есть круглосуточное кафе. С диванами. Сядем. Крепкий кофе. Еда. Я возьму… палантир. И попробуем подумать. Раз нельзя поспать и подумать потом со свежей головой. Ты согласен?

— Я не представляю, куда я могу сделать хотя бы шаг за пределами этого… помещения, — горько сказал Трандуил. — И как вы, люди, живете? Какой, честно говоря, ужас…

Ветка обернулась — король лесных эльфов стоял в носках и трусах, положив руки на бедра и с легким выражением брезгливости на лице разглядывая тело, ставшее ему неожиданным пристанищем. Ветка смекнула, что пока она наглаживала брюки и рубашку, Трандуил прямо тут и осваивал новую одежду — а, с другой стороны, вспомнив расслабленного Владыку в купальне… да и вообще ровное отношение эльфов к наготе, ничего тут особенного и нет.

— Что ужасного? Костик еще лет пять назад прозывался Красавчиком. Ну растолстел…

— По мне, форма не имеет большого значения, — сказал Трандуил. — Любое человеческое тело, пожалуй… — и он задумался. Потом добавил:

— А может, и не любое… Эльфы все же гораздо более… одинаковы.

— Да, у вас обычно с телосложением проблем нет. Держи. Пояс, манжеты еще мокрые. Ночью мы ничего тебе не купим. Но надо думать, что делать. Быстро.

— Я согласен.

Ветка схватила свою одежду, забежала в ванну. Переоделась там — вышла. Трандуил снова смотрел в окно.

— Владыка?

— Светка… Светка, шал-лава…

— Трандуил!

Мужчина набычился, уперся лбом в стекло.

— Не отходи от меня, Ольва.

— Никогда, — прошептала Ветка. — Пойдем.

Взявшись за руки, как школьники, они вышли во двор.

Трандуил озирался, как животное — движения крупного тела стали хищными, грациозными. Осанка, походка — все переменилось, как будто поношенное тело молодого еще алкоголика налилось упругой солнечной силой. Трандуил вышел на широкую клумбу перед подъездом, и некоторое время стоял, удерживая Веткину руку. Эльф приглядывался к небу, к звездам, которые отчасти проглядывали через клочки туч, несущихся над Москвой; затем сел на корточки возле валуна, привезенного декораторами при разбивке клумбы, и коснулся земли растопыренными пальцами руки.

Замер. Прикрыл глаза.

Ветка, стараясь не думать о согражданах, окурках, собачьих какашках и прочих артефактах исторической родины, стояла рядом. Мысли начали складываться в нужную систему, а в голове проскакивали фрагменты разговоров — в основном с Гэндальфом.

— Но это Арда… — прошептал Трандуил, — дважды… или трижды искаженная, безмерно постаревшая, лишенная мощи и голоса… но это Арда. Ольва… мы на Арде, хоть я и не слышу ни единой благой силы. Арда словно нема и глуха. Или же это я слеп и глух.

— Постаревшая?.. Хочешь сказать, Средиземье — это… прошлое?..

— Не могу объяснить… эльфы привыкли размышлять категориями бесконечности и неимоверной продолжительности. Но тут даже у меня нет… нужных понятий… но это — Арда, — сказал Трандуил.


========== Глава 2. Небо над Эребором ==========


Круглосуточный ресторан в торговом центре был недалеко — перейти пару улиц.

Внутри и вправду оказались диванчики, на которые рассчитывала Ветка, а также пара немногочисленных полуночных компаний, которые сидели по разным углам просторного помещения.

Официант принес меню, сказав, что в этот час надбавка двести процентов, взял заказ на два двойных эспрессо и два смуззи из яблок и бананов, и удалился.

— Ты голоден? — Ветка села на диванчик рядом с Трандуилом.

— Я изнурен… Моя фэа сражается за право быть, — ответил король. — Я не знаю, сколько еще сдержу… этого… человека.

— Я… я должна вспомнить, что мне говорил Гэндальф, — забормотала Ветка. — Должна. Про Луну, — она открыла ноутбук, прихваченный из дома, и быстро забегала пальцами по кнопкам. Трандуил откинулся, и полулежал почти без сил.

— Должен быть замысел, согласно которому я оказался здесь, — шептал он, — Замысел… враждебный, ибо если ты перемещалась между мирами в своем истинном обличии, я же — лишь в виде души. Я полагаю, это способ убить… истребить меня окончательно, сделав так, что даже Благословенный Валинор и Чертоги Мандоса и его справедливый суд будут мне недоступны… хоть Арда и не исчезла, она так переродилась, что, полагаю Благословенные земли тут больше не поют. Они скрыты, призрачны, а власть айнур развеялась. Моя фэа, моя душа попросту исчезнет, поглощенная, запертая в этом… в этом…

— Ты можешь меня убить, если считаешь, что это вернет тебя в Средиземье, — решительно сказала Ветка, не отрывая взгляда от компьютера.

— Я уверен, Ольва, что ты была лишь орудием. Отчего именно ты — я не знаю. Отчего я в этой плоти — понятно, она взаимосвязана с тобой. Разумом я не находил в тебе никаких знакомых или притягательных для себя черт. Я не собирался приближать тебя к себе. Но ты оказалась… довольно близко. Не такая, как ты, стала бы орудием моего порабощения.

— Спасибо, конечно, — прошипела Ветка. — Раз ты здесь сидишь и так рассуждаешь — значит, пришел момент истины. Ты высокомерный, жадный, самодовольный, самовлюбленный, ты… манипулятор, и, если ты думаешь, что тебя все обожают как мудрого правителя — ты ошибаешься. Тебя уважают за силу и боятся за непредсказуемость. Я тебя тоже не обожаю, если хочешь знать. Но мы тут, а я уже не хочу тут оставаться. И раз так, давай думать вместе, как выбраться из этой… задницы.

— Отменно ты говоришь о собственной родине, — чуть презрительно сказал Трандуил, — видна воспитанная любовь и истинная приязнь к земле предков.

— Эльфы также нередко в прошлом снимались с места, и отправлялись в дальние страны, попрощавшись с родиной и землей… ну если не предков, то собственного сотворения. А теперь, Владыка… у тебя есть враг? Если исключить меня?

Трандуил сел ровнее и глянул Ветке в глаза…

И вдруг у девушки возникло уже знакомое ощущение, что все вокруг поплыло и изменило цвета; официантка, которая ставила на дальний столик бокал с коктейлем, словно замерла в неудобной полусогнутой позе.

Роняющий телефон неряха за этим же столиком по диагонали тянулся за зависшим в воздухе смартфоном…

А глаза Трандуила, такие ясные и такие знакомые Ветке, синими звездами горели на лице Кости Боксера.

К их столику неспешно подходил стройный, высокий человек — длинная грива искристых черных волос, дорогой костюм, галстук; руки в карманах светлого плаща. Яркие глаза невероятного фиолетового-красного, пламенного цвета словно сияют изнутри; точеные брови оттеняют кремовый мрамор кожи. Если бы Ветка не насмотрелась на эльфов, она немедленно умерла бы от восторга…

…если бы не взгляд встающего Трандуила…

…если бы не издевательская улыбка незнакомца.

Тот подошел, небрежно дернул от соседнего столика стул. И сел, перекинув ногу через ногу, напротив их диванчика.

Мир вокруг задвигался — донышко бокала с коктейлем цокнуло о столик, а смартфон плачевно звякнул о нарядный кафель пола.

— Я смотрю, ты узнал меня, Владыка Зеленолесья, великий король, не желающий уступить ничтожную кучку деревьев тому, кто сильнее, — издевательски сказал красавец. — И ты прав. За твою непокорность и строптивость ты погибнешь здесь, и будешь кричать от ужаса столько, сколько проживет это презренное создание, в котором ты оказался… запертый даже не в гнусной сырой темнице — но в темнице разума презренного смертного, отвратительного слизняка; лишенный не только своего волшебного дара, столь сильно мешавшего мне — но даже привычного облика. Ты был слишком силен. Твой меч и твоя волшебная сила удерживали остатки Великой Пущи, да и вообще этот презренный край, столь интересный мне. Открытые нападения ничего не давали. Но надо было лишь перемешать руны — и вот ты здесь, твоя плоть гибнет на поле боя, и дух не поможет ей снова выстоять и воссесть на трон.

— Трандуил, кто это? — прошептала Ветка. — Судя по тому, как много он трындит, это — плохой.

Трандуил медленно опустился обратно на диван, и застыл с прямой напряженной спиной.

— А как тебе самой кажется, Ольва? — спросил пришелец, и улыбнулся, глянув ей в глаза — так глубоко, как только было возможно. — Плохой ли я? Разве скверные у тебя вышли каникулы? Сколько впечатлений! И целый месяц, который ты не старилась… Скоро дух короля будет сломлен и спрятан под сознанием этого человека… а ты станешь моей верной служанкой.

— Гортхаур, — наконец сказал Трандуил. И голос его звучал ровно. Почти спокойно. — Дол Гулдур… Смауг. Конечно.

— Трудно было соотнести все это с ничтожной женщиной, не так ли? — издевательски спросил пришедший. — Скажи спасибо Белому Совету. Стремясь как можно мощнее выбросить меня за границу мира, они… добились своего. И проделали дыру в известных им пределах мироздания. Небольшую, с которой трудно управляться. И все же! Я оказался здесь. И немедленно создал план. Ты понимаешь?

Трандуил молчал, подавшись вперед; глаза его горели, руки сжимали край стола.

— Один вопрос, — сказала Ветка. — Раз уж за мной уже закреплена должность этой… верной служанки… объясни мне, почему я?

— Я перебрал десятки тысяч никчемных человеческих зерен, — высокомерно сказал Саурон, — чтобы найти то, которое ничем не отличаясь от прочих, просто подошло бы к моему замыслу. Тебя требовалось немного обточить, и можно было поместить, словно ключ в скважину, в цепь событий.

— И как ты меня обтачивал?

— Ну… он, — Саурон ткнул в Трандуила, — и без того слуга Моргота по рождению и призванию. Он начал. Болезнь и гибель матери. Отсутствие друзей. Ты не удивлялась, отчего у тебя никогда не звонит телефон просто так? Твое одиночество уверяло тебя, что ты никому не нужна. И каждый вечер, когда ты бросалась искать помощи у учителей единоборств, или у животных, или голодала, стремясь достичь надуманных целей, работал на меня. Ты приобрела нужную форму, и попала в заготовленную ячейку. И затем, как магнитом, я вытащил тобой Владыку сюда. Да, требовалась великая сила. В первый раз я убил излюбленнейшего моего друга, Смауга, пообещав ему воскрешение в иных множественных ипостасях. Во второй раз… пришлось немного нарушить данное обещание. В юном драконе, гибель которого — от твоей руки, великий Лесной король! — перенесла вас сюда, нужных мне сил оказалось не меньше. Вот и все. Помнишь, как тебя тянуло на поле битвы, Ольва?..

— И ты так уверен, что я буду тебе служить?

— Да, — лиловые глаза со всполохами огня посмотрели прямо Ветке в глаза, — и тебе понравится, я обещаю. Посмотри на меня. Это наилучшее их моих обличий. Истинное обличие. Я лишен его в Средиземье, развоплощен, волею Белого совета, но… здесь оно снова мое. Великие эльфы, мирдайн Эрегиона не могли противиться мне, когда я приходил к ним таким… сможешь ли ты, маленькая смертная? И… ведь тебе понравилось кое-что в недалеком прошлом? Не так ли? Да и сейчас ты сидишь рядом с телом, нанесшим тебе, как ты полагаешь, особое оскорбление, причинившее тебе боль… и ничего, ты относишься к нему… хорошо, я полагаю?.. О, я знаю, как сделать твое служение мне… приятным.

Гортхаур встал.

— Я так рад… что великий, светлейший Трандуил, Владыка Зеленолесья, король лесных эльфов, ледяная звезда своего народа, могущественнейший витязь синдар, окончит свое бытие в этом мешке с ядовитой слизью… и когда окончательно свершится колдовство, будет взывать, безмолвный и лишенный надежды, хотя бы к гибели… а я дам Косте Боксеру долгие дни, о, очень долгие, и много разнообразных отвратительных телесных мук. Моя сила некроманта возрождается. Оставайтесь, друзья мои, рабы мои, оставайтесь, и следите за агонией друг друга. Я заберу потом то, что останется от женщины.

Изящный господин ушел…

А Трандуил так и не пошевелился. Веткавцепилась в его руку…

Несколько матерных слов…

Мутный взгляд…

И Трандуил снова овладел чуждым ему телом.

— Я побежден, Ольва.

— Мы никогда не сдадимся. Слышишь? Никогда!

— Моя фэа борется, — сказал Трандуил спокойно, — и не сдастся. В моменты, когда этот… человек… берет верх, мое сознание остается бодрствующим и столь же сильным, как и обычно. Но оно уходит вглубь его плоти. Когда ты меня касаешься… мне легче быть тут, одолевать его.

— Я тебя буду касаться постоянно, — угрожающе сказал Ветка, — если надо, сяду тебе на голову. Зато мне теперь понятно, что надо делать. Ты только не спи. Ты же умеешь не спать? Костик и пил, и режим нарушал, но сейчас он — это то, что у нас есть. Думай, король, и я буду думать…

Ветка забросила ногу через ногу Трандуила, и, пристроившись в не слишком удобной позе, погрузилась в компьютерные изыскания.

Король тихо положил одну ладонь Ветке на бедро, а второй взял крошечную кофейную чашку. Отхлебнул. Поморщился. Откинулся на спинку дивана, вступая в собственную незримую битву.

Через час Ветка подозвала официанта, расплатилась, и потащила мужчину на выход. Тот то что-то мычал, то выпрямлялся и шел ровно; его словно лихорадило и водило.

Ветка ворвалась в дом, схватила рюкзак, кое-как запихнула в него длинный сверток. Трандуил в это время очнулся и смотрел на ее действия. Ветка бросилась обратно к нему, схватила за руку.

— Пойдем.

Вышла на улицу.

Включила смартфон Костика, позвонила Ольге.

Раздался совершенно расслабленный голос глубоко спавшего человека:

— Да-а?..

— Ольга, — сказала Ветка. — Ты меня не знаешь. Скажи, у тебя с Константином Грызлиным общие дети?

— Ты кто, сучка?..

— Ответь мне, это важно. От этого может зависеть его жизнь.

— Все знают… это мои от первого брака, а какого хрена?..

— Спасибо. И извини, если что, — Ветка сбросила вызов.

— Что… ты… делаешь? — трудно выговорил Трандуил.

— Просто помоги мне. Пока что мы едем на ипподром. Первые утренние проездки там уже начались, пропуск у меня есть, я тебя как-нибудь протащу…

— Что… ты… придумала? Ты уверена… что действуешь… не по его наущению?..

— Я не знаю… — прошептала девушка, — нет, знаю. Я уверена. Это трудно объяснить. Я, может, потом тебе объясню. Если получится. Слышишь меня?..

— Это… мерзко… я… беспомощен…

— Просто держись. Просто держись, слышишь? С помощью твоей фэа. Умоляю…

Ветка поймала такси, сунула, не глядя, пятитысячную купюру, и спустя десять минут уже выволакивала мужчину около дальней проходной ипподрома из приземистого седана.

Как-то объяснилась с охранником — помог не столько временный пропуск, выписанный на нее, сколько еще одна пятитысячная.

Вытащила Трандуила, почти теряющего сознание, туда, на самую середину круга. Встрянула.

— Послушай, — Ветка говорила пересохшими губами, — ты ведь еще слышишь меня? Ты здесь? Я вспомнила, что мне говорил Гэндальф. То, что он говорил мне… про фазы луны. Когда погиб Смауг. Я все сверила. Когда я появилась здесь. Вернулась сюда. Я читала сайты всяких эзотериков. Если мы на дважды искаженной, но Арде, то магия Луны должна действовать одинаково. Я читала про дни Гекаты. Про новолуние. Так вот. Я тренировалась на Герцеге на ипподроме… там стоит большое табло, я хорошо запомнила время. Мы… попали в стаю варгов как раз точно в минуту, когда убывающая Луна скрылась с небосвода. Этот миг — начало первых лунных суток. А еще это середина так называемых дней Гекаты, самых темных в лунном месяце. И вернулись мы ровно в тот же миг, не потеряв в этом мире ни единой секунды… так вот. Я не знаю, как идет время тут и в Средиземье. Взять уже то, что тут у нас апрель, а там у нас зима. Но вот-вот наступает последняя минута первых лунных суток. Тех самых — самых длинных первых лунных суток за последние десять лет… и настолько длинных не ожидается еще долго. Это… особое состояние Луны. Я сверила — все календари на сей раз сходятся. Очень скоро… Трандуил! Ты меня слышишь?..

Мужчина нервно тер одной рукой запястье другой… но глаза его сияли голубыми опалами; он кивнул.

— Я не желаю, чтобы было так, как сказал Саурон, — объявила Ветка, — я сейчас… убью орка. Если вдруг моя догадка верна, ты попадешь назад, домой. Если я ошиблась, ты просто погибнешь вместе с этим телом, и мне не придется годами искать искры твоего света на этом лице… не придется осознавать, что ты страдаешь рядом со мной, потому что я никуда с Сауроном не пойду. Я останусь с тобой. Слышишь меня?

Мужчина снова кивнул, но Ветка видела, что тело делается все более беспокойным — перетаптывается, теребит манжеты рубашки…

— Попробуй… что-то сделать… я буду бить секунда в секунду. Я убью его в любом случае, но, если он будет… сильно сопротивляться, мы можем потерять время.

Костя Боксер снова кивнул. Ветка, закрыв глаза, отсчитала пять ударов сердца. Открыла.

На нее смотрели мутные глаза Костика.

— Ты! Сука, б*ть, тварь пи*тая, что ты, на*й, делаешь?

Ветка закусила губу. Так будет проще.

На табло появились ожидаемые цифры. И Ветка подняла светлый меч Дис.

— Урою, б*дь! — закричал Костя. Вдруг замер, не в состоянии двинуться — глаза его засветились ясными звездами…

И Ветка начала бить.

Нервы ее сдали — удар в сердце, удар накрест снова в сердце, удар в печень и поворот; затем — по шее, и на Ветку обрушился водопад алой горячей крови, мгновенно промочивший ее до самого тела… Боковым зрением Ветка видела, как здоровый темный конь на дальнем краю ипподрома сбросил всадника и вовсю несется к ней… какой конь? Почему конь? Должна бежать охрана, овчарки с проходной, полиция…

С другой стороны дорожки так же, во всю силу, бежал Иваныч и еще какие-то люди…

И Ветка, помня, что Саурон является некромантом, способным оживлять, продолжала свою кровавую баню — пытаясь отделить голову орка Кости от тела.

— Ты! Сдохнешь! Окончательно! Я! Так! Хочу! И никогда! Не будешь! Капканом для! Лесного короля!

Ветка, находясь в состоянии пограничном с нормальным — а то и слегка шагнув за эту грань — посмотрела на табло…

Первые лунные сутки завершились.

Уже на секунду больше, чем она рассчитывала.

Налетел Герц, распрощавшийся со своим всадником. И заскакал, поднявшись на свечу и заполошно вопя.

Ветка еще увидела краем глаза долгожданную охрану…

Иваныча — совсем близко…

Овчарок…

Услышала свист…

Крики…

Посмотрела на себя, полностью залитую кровью…

И осела на землю. Ведь она даже не узнает, получилось или нет. Она будет теперь тихо жить в тюрьме, проходя регулярные психиатрические обследования.

Жить с единственной надеждой — что Трандуил снова сидит на своем рогатом троне, ворошит старые свитки, и копается длинными пальцами сильных рук в сундучках с блестяшками.

И что его меч благой силой защищает Сумеречье от атак зла.

Совсем рядом зажглись безумные фиолетовые глаза. «Так тоже можно, девочка, так тоже можно… пусть он погибнет у себя дома, пусть не здесь; но на потоке твоих чувств я без труда вернусь туда, откуда меня так неосмотрительно изгнали».

***

Ветка не могла прийти в себя — а вокруг кричали и топали.

Наконец, она открыла глаза… зачем ее накрыли? Это не она труп, а Костя Боксер…

Ветка приподнялась, собираясь сделать чистосердечное признание, подняла руку с мечом Дис… и увидела прямо перед собой чешую змея, на запястьях — наручи, подобранные ей Фили, на ногах — поножи…

Поднялась, опираясь на крыло дракона, под которым, с ног до головы облитая кровью, оказывается, она лежала…

Несколько эльфов снимали Трандуила с головы чудовища — длинный шип вошел ему в грудь, второй рассек горло. Меч Владыки торчал в месте, где голова дракона соединялась с шеей, и зверь был повержен; но сам Владыка не шевелился.

Ветка стояла, выпучив глаза. Что мешало ей ограничиться только аккуратным ударом в сердце, который тут же залечила бы славной песенкой Синувирстивиэль?

Это же она — дракон. Она нанесла эти раны.

Ветка прислушалась сквозь килограммы ваты, которыми ей обложили голову.

«Жив», «жив», «жив»…

Да как же жив, когда так надежно убит?..

Ветка сделала несколько шагов в сторону и запнулась — ничком, вытянувшись, с двумя орочьими стрелами в спине лежал Мэглин. Одна рука так и осталась на перевязи у груди, а в другой, вытянутой, в расслабленных пальцах обессилевшей кисти, покоился клинок.

Ничего не соображая, обезумев от ужаса и отчаяния, пошатываясь, Ветка пошла в сторону. Повернувшись спиной к тому, что сейчас делалось вокруг, она шла и шла — не видя ни Эребора, ни воинов, ни продолжающегося боя с орками, только иногда отмахивалась клинком, когда ей кто-то мешал.

Доспехи… почему на ней доспехи?.. Герц… почему на нем седло?.. Трандуил… в полном эльфийском облачении… а джинсы… где его джинсы?..

Какая мертвецу разница, где его джинсы?..

Нога подвернулась — Ветка упала в неглубокий овраг, наполовину заполненный стылой водой, подернутой ледком.

И затихла в неудобной позе, на боку, странно раскинув руки.

И глядя в синее небо над Эребором.

Синее, как чьи-то спасительные глаза.

Только вот чьи?..


========== Глава 3. Жить ==========


— Ау! Не уходи от меня! Ты уже открыла глаза, так нечестно! Ольва, ты меня слышишь?

— А-а…

— Вот умница! Хочешь попить или пописать?

— Фи-ли…

— Ага, моя очередь за тобой ходить. Хотели к тебе приставить женщину, так вызвался я. Я все равно сейчас пока еще половина гнома. Так пописать?..

— Иди… ты…

— Вот что за женщина, все в себе, все в себе! Ольва, Ольва, не надо, не закрывай глаза…

***

— Таркун, что с ней? Она лишь немного пьет иногда, и снова уходит…

— Не знаю… великое зло прошло через ее тело, как будто это она убила дракона, а не лесной Владыка. Но теперь я вижу ее ясно. Раньше… я видел ее иначе. Как бы отчасти, как будто бестелесным призраком, коконом нитей, связанным с неизвестностью… и думал на силы Моргота. А теперь никаких вопросов и сомнений — заявляю, как волшебник. Ольва человек, и она тут целиком.

— Как ей помочь?

— Я не знаю пока… я думаю, вы делаете все, что возможно. Просто разговаривайте с ней — то, что с ней случилось, связано с ее внутренними чертогами. Она удалилась в них и не выйдет обратно, если ее не звать…

— Ольва! Ольва, чтоб тебя, открой глазки, посмотри на меня, это я, Фили! И Торин тут, и Гэндальф — приходи уже в себя…

— Я стараюсь…

***

— Фили? Фили…

— Я тут, я тут!

— Фили… я ужасно хочу в воду. Помоги мне добраться куда-нибудь?

— В горячую купальню хочешь?

— Очень…

— Ты так давно ничего не ела, ты уверена, что у тебя хватит сил греться?

— Хватит…

— Эх… Тауриэль ушла в лес, к своим… я кликну маму?..

— Я сама дойду…

— Ну уж я тебя донесу…

Ветка встала, шатаясь — длинная, в пол, рубаха ей казалась несвежей, пропитавшейся потом. Девушка с трудом узнала собственные ноги — тонкие косточки с выступающими уголками лодыжек… и руки — жалкие синие веточки. Она уцепилась за Фили — молодой гном подхватил ее, обернул одеялом и повел.

— Дядя сказал звать его сразу, как ты очнешься…

— Ну погоди… дай мне привести себя в порядок. Вот отмокну сейчас слегка, потом оденусь…

Ветка доковыляла до купален, весьма памятных ей.

Внутри парилось несколько гномов — Фили что-то сказал на кхуздуле, и компания потеснилась, выделив одну купель целиком, и постепенно начала покидать помещение.

Ветка сползла в воду прямо в сорочке. И затихла, положив голову на бортик купели. Фили подложил ей под затылок сложенное в несколько раз полотно.

Ветка вспомнила… и тихонько завыла — слезы из глаз потекли ручьями.

— Что ты? Так напугалась во время битвы?.. Что с тобой стряслось?

— Как меня… где я… что сейчас…

— А, — Фили присел на корточки, — слушай. Одного дракона убил Трандуил. Ты рядом была, видела. Второго стрелами поразили Леголас и Халдир. Халдир стрелял из стреломета, а аранен снова оседлал орла — они к разгару битвы успели вернуться — и по примеру Барда Лучника стрелял по глазам мифриловыми стрелами. Тот, которого убил лесной король, и был одноглазым — Трандуил запрыгнул на него с незрячей стороны. Из эльфов поранены, да и полегли многие. Они даже ждать не стали полного конца битвы — Леголас спустился с небес, отослал гонцов в разные концы света, и тут же Владыку и нескольких особо ценных раненых быстрым маршем на лошадях повезли в Сумеречье. Следом отправили и павших. Сам принц задержался на малое время поговорить с повелителем рохиррим. Попросил, чтобы Барда Лучника перевезли в Дейл.

— А Синувирстивиэль?..

— Ее, Тауриэль и еще пару каких-то эльфов сразу посадили на повозку с эльфийскими ранеными. И они начали выть, как на похоронах.

— Что?..

— Ну песни петь какие-то занудные…

— Песни — это хорошо.

— Ольва, может, кликнуть кого? — жалостливо сказал Фили. — Принесли чтобы. Молока. Булочек. Бульона! От тебя осталась половина. Ты зеленая. Грудь же была! Я помню!

— Не могу есть сейчас… а долго я?..

— Почти четырнадцать дней… Уж и Двалин вернулся, отыскал Железностопа и препроводил в его Чертоги…

— И ты все это время?..

— Ага! — гордо сказал Фили. — Но я сам-то уже получше, сильно получше. Тренируюсь с мечом, хожу вот без палок, приседаю, нагибаюсь. Балин сковал мне особый пояс, бляхи на коже и железные ребра держат спину.

— Ага… а дальше? Что дальше было?..

— Леголас Зеленолист хорош был. Настоящий принц. Поклонился, попросил прощения, что не сможет помочь привести пустошь в порядок, попросил прислать с оказией одну голову дракона, которого Трандуил убил. Одну, дескать, Сумеречью, вторую Эребору. Уже, кстати, и послали. Все сделал, велел всем эльфийским отрядам собираться и следовать домой. Тебя искали, да не нашли сперва. И вот еще что…

— Что?

— Да ладно… это уж дядя сам расскажет, если будет нужно. В общем, нашли тебя на следующий день, когда уже наших павших унесли, всех по пересчету, и убирали тела орков. На Вороньей высоте порешили установить постоянную стражу. И для дозора, и при стреломете. Бильбо искал тебя неустанно. И Тенгель.

— Бильбо… А Тенгель кто такой?

— Не помнишь? Мы-то, и дядя, и вообще все гномы были уверены, что тебя забрали эльфы. А повелитель рохиррим, молодой наследный принц Ристании, провожал повозки с эльфийскими ранеными и павшими и говорил, не видел тебя там. Зиму-то поймали. Эйтар при отъезде сказал ему, эорлингу, что ты у нас, у гномов. А и у нас нету! Эорлинг требовал, чтобы искали, всадники его прочесывали пустошь раз за разом. И вот уже и тел на равнине не осталось, когда полурослик догадался спуститься в овраг — это далеко от поля битвы-то было! Рохиррим был в досаде… видно, сам желал тебя отыскать. Гневный очень, воспламеняется как перегретое масло. А Бильбо тебя даже наверх сам вытащил. Очень виноватился, что открыл дверь.

— Бильбо, — умильно прошептала Ветка.

— Ну да. Потом эорлинги собрали орков, помогли сжечь их и туши драконов, да и велел Тенгель оставшимся уходить — говорит, трава под снегом не годна для его лошадей, и лучше, чтобы они шли в родные равнины. Дядя благодарил их от имени Эребора и Сумеречья и позволил с пустоши взять золото в сумы — сколько у каждого всадника поместилось. Оставшееся злато собрали в повозки и отправили в Сумеречье пополам с Дейлом. То, что лежало на пустоши, дядя не пожелал заносить обратно в Эребор. Пришла ему в голову фантазия, что это из-за несправедливого раздела и его алчности воспряли драконы и случилась беда. Рохиррим ушли, а сам Тенгель остался, — с некоторым неудовольствием сказал Фили. — Долго тут был, в Эреборе, ходил все, изучал, свитки старые смотрел. К тебе заходил. Затем поехал в Дейл. Стоит сейчас возле Дейла лагерем, шатры да три десятка лошадей и всадников.

— Ну они вовремя прибыли… и золото забрали заслуженно… Фили, я нагрелась уже…

— На этом и все почти. Тебе наш гномский врачеватель помогал. Когда тебя принесли, ты была как лед из той лужи, в которой лежала. Вся покрыта кровью. Согревали горячей солью в мешочках, с травами, и теплыми хлебами — мама и Бильбо все время пекли и слали караваи. Обложат тебя теплым хлебом, сверху одеялом, но не сильно душным — чтобы дышало. Потом хлеб убирают, кутают в овчину. Так и лечили. Таркун не пошел за эльфами, он уехал с эорлингами — а до того был при тебе. Сказал, ты выживешь. Странное дело, ты не ранена была. Ни одной же царапинки. А вот начала умирать…

Фили, как мать, купающая младенца, взял на руки широкое полотно — и вынул Ветку из воды. Та, неспособная стоять сама, перекинулась через плечо рыжего гнома и сдавленно застонала. Сил было мало.

Фили обернул ее тканью и прямо в ухо защекотался усами:

— Ну что ты, Ольва? Ты же воин. Все хорошо. Теперь точно все хорошо будет.

Висюлька с его заплетенного косичкой уса коснулась шеи. Ветка чувствовала, что Фили улыбается.

— Нет, теперь никогда ничего хорошо не будет, — горестно сказала она, — ты не знаешь, что я наделала!

— И что же? — вопросил грозный, перекатывающийся глас Торина. — Фили… я же просил послать за мной! Просил — сразу! Сиюминутно!

— Так она больная! Голая! Мокрая! Попросилась в воду, потом хотела одеться, — отозвался Фили.

— Что же, что голая? Мы же тут не чужие уже, поди? — Торин потянул Ветку за плечо; она не устояла, и почти упала; но четыре руки подхватили ее с двух сторон.

— Э, — сказал Торин, — да, пока плоха. Что же, потом поговорим… когда покрепче станешь.

— Не переживай, я никуда не денусь, — тихо сказала Ветка.

Король-под-горой подхватил ее на руки и отнес в комнату. Ветка чувствовала, как Торин гневается, но гнев свой пока держит в узде. Ветке было страшно… в голове толпились мысли, много, обо всем сразу.

Запах металла, огня, камня, меха.

И синие глаза. Синие, как небо…

Это было последнее, что запомнила Ветка — и провалилась в беспомощный сон, чтобы избавиться от страшных картинок, наползающих одна на другую.

***

Проснулась…

Голова соображала намного яснее.

Было тепло.

Ветке потребовалось довольно приличное время, чтобы решиться пошевелиться и понять, что она лежит, спиной прижатая к кому-то живому.

Мужчина, несомненно мужчина, позади сладко и глубоко сопел, не всхрапывая, но ощущалось, что спалось соседу от души и на совесть. Ветка чувствовала, что у нее внутри все дрожит, и еще — что она очень голодна… но она вспомнила, кого и когда сама отогревала таким образом, вспомнила черные розы болтов, выросшие на спине Мэглина, и заревела. Пыталась плакать тихо, но так исхудала и ослабла, что каждое рыдание сотрясало ее целиком — и мужчина сзади проснулся. Сонным голосом забормотал:

— Сейчас-сейчас, ну что с тобой, ну Ольва… надоели мне эти булки, решил телом согреть, ты не пугайся, я же… ну что ты? А? Давай засвечу огонь… — начал вставать, но из образовавшейся щели между телами подуло вдруг таким холодом, что Ветка взвизгнула и вцепилась в Фили двумя руками, обняла его, прижалась. Гном повалился обратно на ложе, и начал гладить девушку по спине. Ветке отчетливо послышалось костяное дрынь-дрынь-дрынь, когда его пальцы проходили по бокам.

Ветка сунула мокрое лицо в грудь Фили, и постепенно успокаивалась.

Фили обнял ее уже двумя руками и перекатился на спину, плотнее натягивая одеяло.

Шепнул:

— Ты чего раскисла-то? Только проснулась и рыдать. Или я напугал? Это я по лени к тебе залез, не со зла.

— Мэ-эглин… Мэглин!..

— Да, — голос Фили стал суше, — он плох был. И не знаю, что тебе сказать. Его сильно подстрелили, ядовитыми стрелами. Там у эльфов и не разобрать было кто жив, кто нет… Трандуил…

— Я знаю, не надо, не надо, — Ветка почти взвизгнула, и вцепилась в молодого гнома, трясясь.

— Да я…

— Не надо-о! Пожалуйста, не надо!

— Хорошо-хорошо. Ну хорошо… ну Ольва… — Фили гладил одной рукой ее затылок, а другой спину. Потом вывернулся, разом замотав Ветку в одеяло, встал, щелкнул огнивом.

— Вот так. Хочешь, не хочешь, а ты еще пять дней провалялась. Итого двадцать, считай, один, и день в луже на пустоши. Мама развела козьего молока с медом и травами, велела поить хотя бы по одной ложке.

Ветка щелкала зубами — ушел, и она сразу замерзла. Но Фили, босиком, в полотняных штанах и рубахе, пододвинул стул и взял миску и ложку.

— Я вот хорошо помню, как ты меня с ложечки кормила! Руки и ноги растирала. Давай-ка. А то такая красотка стала, не передать. В комнате-то тепло, очаг топится. Просто из тебя силы ушли.

Дверь открылась, вошла Дис — в длинной шитой сорочке. Распущенные волосы гномки казались невероятно богатыми, а ткань очерчивала широкие, роскошные формы. Ветка подумала, что не заметила в прошлый раз легких усиков — но они вовсе не портили принцессу. Такие рисовали грузинским красавицам на старинных акварелях.

— Так, лоботряс… Иди в свои покои и начинай работать, к дяде отправляйся — пусть дело даст. Нечего больше тут околачиваться.

— Ну мам!

— Я сама покормлю и позабочусь. Дам женщин — ей помогать. Как договаривались. Пришла в себя, ест. Ты хотел тут сидеть, пока она в бреду. Что еще?

Ветка проследила за широкой спиной Фили, прослушала рапсодию «Ночные хлопки дверями»… и посмотрела на гномку. Та выжидательно держала в руке ложку с медово-молочным раствором.

— Дис, спасибо за меч… спасибо… — и Ветка снова начала рыдать.

***

В последующие дни Ветка едва-едва начала нормально есть. Возле нее находились то Бильбо, то Фили, норовивший пощекотать и рассказать веселую глупость, то Двалин, пыхтящий трубочкой около крошечного окошка. Чаще же это была одна из двух суровых гномок. Гномки заодно шили и подгоняли одежду. Ветка попросила их сшить пару платьев и по ее собственным рисункам. Одна гномка — с огромным носом и изрядными усами, заплетенными косицами, и другая, чуть помоложе Дис, с широкими бровями, сросшимися на переносице, внимательно выслушали пожелания.

Девушку ничего особенно не тревожило, кроме невероятной слабости, ураганной слезливости и того особого состояния, которое можно было бы назвать депрессией.

Ветка часами вспоминала каждую минуту из краткого обратного визита между мирами.

Каждую фразу.

Каждое слово.

Произошедшее впечаталось в нее, как рисунок впечатывается в злато на монетном дворе. Ветка не могла и не желала забывать ни единую деталь.

Самое время было бы ощутить себя победительницей, но увы.

Ветка думала, что их возвращению в Средиземье… каким бы оно ни вышло, но возвращению — невольно поспособствовали Халдир и Леголас, убив второго дракона. Судя по описанию боя, второе чудовище пало буквально через несколько минут после того, как Трандуил зарубил первое.

Из уверенности, что и Трандуил, и Мэглин непременно мертвы, родились сомнения, а с ними надежда. Но спросить Ветка пока не могла — слишком боялась. И потому просто вспоминала.

Багровые зеницы Саурона и сияющие глаза Трандуила.

И еще, почему-то только теперь, Ветку преследовали мысли, которых раньше не было и в помине — про антибиотики и тампоны, про интернет, мобильники, телевидение; про элементарный аспирин в случае головной боли, про нашатырный спирт, марганцовку и про горячую воду в кране. Девушка вспоминала свою квартиру, оставленные в ней деньги, новые вещи.

Рассудком Ветка понимала, что, видимо, ранее все эти неприятные мысли были сглажены могуществом ее великого, хотя и темного, покровителя. Теперь же ее заново бросили в эту жизнь, как игрушку в водоворот реки. Когда любые нити, связывающие ее с родиной или с Сауроном, порвались окончательно, Ветка предстала сама перед собой во всей ужасающей неприглядности. Ни отваги, ни силы, ни элементарного здоровья, балрог его подери.

Ее постоянно шатало от слабости. Длинная болезнь, когда девушка вовсе не могла есть, сожгла не только жир, но и изрядно мышц. Ветка поднимала за столом двузубую вилку… и понимала, что долго ей ее не продержать. Она не могла спать. Закрывая глаза, Ветка видела всегда одно и то же. Находится третий змей. Нашедшийся змей погибает в новой битве, и в момент его смерти она снова оказывается на ипподроме, перед залитым кровью Трандуилом. Король снился то в виде Кости Боксера, то в собственном облике, но клинок Дис неизменно был до самого основания вогнан в его грудь. Вот и все разнообразие.

Девушка чувствовала себя истончившейся, словно баньши. Откуда-то она знала, что последние силы из ее собственного времени — какой-то запас, который, наверное, у каждого есть с детства — иссякли, и связь потеряна теперь уже окончательно. Ветка никогда не увлекалась эзотерикой — но сейчас она буквально ощутила, как острым клинком отсечены ее корни — ее мама, давно лежащая в земле, ее отец, которого она никогда не знала, ее бабушка и дедушка, которые не слишком-то ее жаловали, ее дядя и тетя, ее двоюродные братья и сестры…

Москва.

Россия.

Земля, которую Трандуил признал за ослабленную и многократно искаженную Арду.

В зеркале Ветка видела тощую женщину, совершенно ей самой незнакомую. Ранее подобная худоба восхитила бы девушку. Тело приобрело полупрозрачную хрупкость, такую желанную когда-то. Ветке казалось, что дунь на нее сейчас посильнее — и она попросту развеется или состарится в один час, и будет досиживать свои последние дни на теплом солнышке около Эребора, дряхлая и беззубая.

Но только снаружи досиживать, не внутри. На теплой деревянной лавочке, на ветерке, под звон копыт…

И волосы. Волосы отросли неопрятным разноцветным вороньим гнездом, и пора было бы стричься. И Ветка, которая очень любила короткие стрижки, просто не знала, что делать. В ее природных волосах было достаточное количество седины — Ветка предполагала, что теперь ее стало больше. А в основном это был нейтральный, рыжевато-русый цвет. Пресловутое лунное серебро на кончиках, загадочно имитирующее цвет волос синдар, постепенно тускнело и серело без подкрашивания и применения бальзамов. Ветка нуждалась в женской помощи.

И вот однажды ей повезло — пришла Дис, ничуть не смягчившаяся по отношению к ней, но все же разумная и сильная.

— Пока ты болела, мои мастерицы сшили тебе полное приданое, — сказала Дис. — Вот, в сундучке, подходящие украшения. Торин сам подбирал. Чтобы никогда у тебя не возникало вопроса, что надеть к платью. И чтобы не бродила голая или в чужих сорочках, тьфу. Сейчас кликну кого-нибудь, и тебе все перенесут в покои. И по твоим рисункам также сшили, убогое непотребство.

— Дис… спасибо.

— Это не мне спасибо, а Торину. Узбад, понимаешь, думает о твоих тряпках, иш как хе ай дулгнур.

Ветка кивнула.

— Дис, что мне делать с волосами? Я бы подрезала их снова. Я привыкла, чтобы коротко.

— Ну так и будут смотреть как на больную или на колдунью, — неприветливо сказала Дис, — ты вот все глупишь и на свои дурные традиции киваешь, но теперь-то ты тут. А тут всякий знает — нет волос, злое колдовство или болезнь.

«Было злое колдовство, чего греха таить».

— Растить долго… потом, концы же крашеные.

— Тебе вскоре решать, где твой дом, — строго сказала Дис. — Останешься с нами, пойдешь в Дейл или еще чего придумаешь. Пока ты тут, тебя Торин защищает. Я могу тебя хоть наголо побрить и татуировку сделать на темечке, как у Двалина. Хочешь?

— Дис… принцесса… прости, пожалуйста, но да, хочу.

Дис склонила голову набок.

— Я верю, что ты не отрежешь мне уши…

Гномка посмотрела на Ветку, подумала.

— Ладно. Лицо, когда щеки отрастут, у тебя неплохое. Есть у нас небольшой секрет. Волосы у тебя негустые, и по корням вижу, не слишком красивые. Помогу и с цветом, и с самими волосами. Только чур, уговор.

— Какой?

— Как сможешь сесть в седло, поедешь в Дейл погостить, хотя бы недели на две. Хочу дать Эребору от тебя роздых.

— Договорились, — с облегчением сказала Ветка. Она и так собиралась в Дейл. И даже дальше. Не собраться туда было попросту невозможно. А договор с Дис давал шанс уехать, ничего не объясняя Торину.

Она должна была знать — наверняка.

Секрет Дис, предназначенный ее волосам, заключался в паре невзрачных кусков твердого мыла. Намылить голову следовало сперва одним, затем другим; и подождать с каждым зельем немного. Когда куски закончатся, Дис обещала дать еще. Затем гномка вправду срезала все светлые кончики, вполголоса костеря Ветку на чем свет стоит. Девушка только улыбалась. Как ни грозна была принцесса, она помогала.

Как ни грозна была принцесса, а узбад был грознее. И пока он не приходил. Ни разу.

Отчего-то после стрижки Ветка почувствовала себя лучше, как будто чище, хотя на голове остался буквально трехсантиметровый ежик волос. Натуральный цвет, надо же. Давненько не встречались.

Ветка вздрогнула, подумав, что Средиземье, вероятно, всю ее вот так вычистит. До самой что ни на есть натуральности.

Затем девушка полдня рылась в куче одежды, периодически на ней же и устраиваясь полежать; к счастью, практически любое платье было пошито так, чтобы она могла его надеть без посторонней помощи. Многие вещи скроили с запасом, видимо, надеясь ее откормить, но Ветка и за это была признательна. Много не мало, подпоясать всегда можно.

И к вечеру сделала вывод — пожалуй, хватит болеть.

Надо думать, как жить.


========== Глава 4. Ложь ==========


На следующий день, впервые за целых двадцать восемь суток, Ветка собралась выехать на прогулку.

Спросила у Фили новости из Дейла, о Барде.

Король снова правил, и зажившая рана его не беспокоила. Теперь он проводил много времени, упражняясь в конных и воинских забавах с рохиррим, которые все еще оставались близ города в положении желанных и дорогих гостей. Рассказывая, Фили проводил девушку до конюшен, устроенных в длинных подгорных галереях близ врат, поседлал лошадку и выехал вместе с Веткой на мохнатом полупони.

Получаса рыси на хрустком, вкусном морозном воздухе хватило; в глазах завертелись огненные круги, повело. Фили придержал Ветку за локоть и помог ей добраться обратно. Въехали; Ветка, бросив кобылу на принца, по стеночке побрела к Бильбо.

Девушка, уже много раз беседовавшая с хоббитом, знала, что Дис властно и неумолимо воцарилась в кладовках и подсобках, пекарнях и кухнях, как только прибыла, и его хозяйственному единоначалию пришел конец. Характерами они не сошлись, и, дождавшись свадьбы Кили, мистер Бильбо Бэггинс собирался домой.

— Кили и Тауриэль условились, что если она не вернется зимой, то на весеннее равноденствие посольство поедет сватать ее в Сумеречье, — говорил Бильбо, наливая крепкого чаю и намазывая булочку маслом, — вот тогда и я с ними. Мне охота еще раз глянуть на чертоги эльфов, а то я в прошлый визит так ничего и не посмотрел. А уж потом — домой, в Шир. Варенья нету, и повидла также, и даже домашнего мармелада либо пастилы предложить не могу. Но есть мед, и, если пожелаешь, Ольва, то вот — козий сыр.

— Омлет лучше, — сказала Ветка. — А может, и я с тобой? После Сумеречья? Посмотрю Средиземье, погощу в Шире. Судя по тому, что ты рассказывал, мне там понравится.

— Поехали, — серьезно сказал Бильбо, — я знаю отличную нору, которую можно незадорого сторговать. И там высокие потолки! Пять яблоневых деревьев на задворках… хорошая конюшня на двух пони. Огороды, конечно; но для огородов я сумею тебе нанять толкового помощника. И выезд на долинку у речки — это не тутошние пустоши, но уж покататься вдоволь вам с Зимой хватит. А может, и я какого конька куплю. Ты хоть и Верзила, а вот чувствую я — приживешься. Эх, добраться бы скорее!

Слегка окрыленная этой идеей и славной мысленной перспективой пяти яблоневых деревьев, наевшаяся и отдохнувшая Ветка отправилась к себе. Но по дороге передумала и, снова набросив роскошную меховую накидку, выбралась на хорошо знакомый балкон над Золотым залом.

Было не холодно по русским меркам, и все же равнина была покрыта снегом — только кое-где торчали кусты и клочки жухлой травы. Видно было, снег не глубок, но ослепителен. Ветка подумала, что и для следопытов отличное время — и орки наверняка временно отошли в свои пределы, восстанавливают силы и не пятнают сугробов, так как выследить их будет очень легко. Цепочки следов Зимы и полупони Фили были видны даже отсюда.

Водопад шумел так же мощно, и река блестела — силы мороза установить лед тут явно не хватало.

Накидка нежно грела. «Первая шуба, — подумала Ветка. — Первая шуба, подаренная мужчиной. Торином».

Девушка, кутаясь в накидку, некстати вспомнила утро в лагере эльфов и парчовую, также подбитую драгоценным мехом мантию, в которой она однажды досыпала утренние часы. Мантию другого короля. Выданную в аренду. Но эти воспоминания, теплые, как луч августовского солнца, теперь сменились леденящей душу болью.

За спиной кашлянули. Ветка повернулась.

Торин стоял, положив тяжелые руки на ремень, и пристально смотрел на Ветку. Ветер, налетающий с пустошей, трепал его львиную гриву и драгоценный мех белого волка, наброшенный на плечи.

— Что же, тебе лучше? Долго ты болела, Ольва Льюэнь. Я смотрел — и не узнавал тебя.

Подошел.

Взял Ветку за плечи — с силой, до боли. И поцеловал — тоже с силой. Ветка снова уловила запах металла и огня, который всегда заставлял ее сердце биться чаще… и… не ответила его твердым, настойчивым губам.

Она чувствовала себя маленькой и слабой в руках могучего гнома и не пробовала даже слегка трепыхаться.

— Итак… ты не отвечаешь мне, майа Ольва, — с иронией и горечью сказал Торин. — Я так и думал. Тогда тебе было достаточно лишь бережности… и терпения. А теперь? Что переменилась в тебе, Ольва? Теперь ты хочешь быть королевой Эребора?

«Теперь я воткнула меч в грудь Трандуила».

— Нет, Торин… зачем ты так?..

— Я просто стараюсь понять тебя. Что с тобой сделали эльфы? Ты… Трандуил относится ко всем, и к людям, и к эльфам как к пустому месту, к игрушкам, — горько сказал Торин. — Это коварное ледяное сердце, слава о котором идет по всему Средиземью. Здесь ты уберегла бы саму себя, уберегла бы от холодного колдовства эльфов, которым, в сущности, все равно, живы мы или умрем! Но ты сбежала. К ним. Через Дейл. Да, и я знаю, что ты провела ночь в доме Барда. Ты ушла ночью, не попрощавшись со мной… бросив нас.

— Торин… я знаю, как это прозвучит. Ты удивительный. Но я знаю, что поступила неправильно, — прошептала Ветка.

— Почему неправильно? Я отлично помню, что чувствовал тогда! И знаю, что чувствую сейчас!

— И что? — спросила Ветка. — Расскажи мне, потому что я не знаю, что я чувствую. Мне хочется снова обнять тебя. Я ничего не забыла. Мне хочется разрешить тебе решать вместо меня… нет, попросить решать вместо меня, потому что я устала решать, я решаю изо всех сил, и у меня ничего не получается. Одни ошибки, боль и кровь… одни предательства и смерти.

— Я решу, — грозно сказал Торин. — Это давно пора сделать. Я посажу тебя под замок, пока ты не забудешь думать о ком-либо еще. О, я буду очень нежен. И нетороплив. Но ты останешься здесь. И не говори мне, что я действую силой. Это валар сделали так, что после великой битвы ты опять в Эреборе.

— Если ты запрешь меня, — сказала Ветка, — я погибну. Торин… Торин. Прости меня, я… я была ошеломлена твоей силой, твоим мужеством. Ты воин, каких я не знала, и не узнаю больше. Ты король, король-под-горой; ты прошел невероятные испытания… и ты здесь. Ты победил. И ты такой же, как и был. Могучий… прекрасный. Только я другая… я не стала сильнее, Торин. Я изменилась. Я так много вынесла — пленение у орков… потери. Страхи.

Торин отпустил плечи Ветки. А она и не думала скрывать слезы.

— Ты же так и не сказал, что любишь меня. Ты ревнуешь… это да. Хочешь… сделать своей. Обижен. Оскорблен. Я понимаю. Ты имеешь право. Но любишь ли? Я не жду непременно любви… я даже не понимаю, что это такое, и чем оно отличается от… от… но мне все же кажется… чем-то, — мучительно тихо прошептала Ветка. — Если ее не будет у меня, я устрою свою жизнь по-другому. Пусть не будет. Это какой-то особый приз. Улыбка или песня айнур. Не для всех. Но позволь мне забрать то обещание… которое я по глупости дала тебе… хотя мне так трудно сейчас, но лишь это будет правильным, Торин, король-под-горой, повелитель Эребора.

Ветка тихо-тихо положила руки на плечи Торина, уткнулась лицом куда-то в шею около уха и расплакалась в его густые волосы — уже вслух, всхлипывая и вздрагивая.

Тяжелые руки гнома легли на ее плечи — воздушно, нежно, почти невесомо. Ветка плакала и ощущала, как Торин поглаживает ее по спине — как-то иначе, как-то по-другому.

Ветка оторвалась от него, и увидела синие внимательные глаза.

— Ты и вправду изменилась, — серьезно сказал Торин. Из него будто ушла недобрая сила, готовая прорваться неосмотрительным и жестоким поступком.

— Я так привык считать тебя своей… что, пожалуй, и впрямь перестал думать о тебе самой, — тихо сказал Торин. — Ты нанесла мне обиду — как мужчине. Но не нанес ли и я тебе ее, согласившись… согласившись принять лишь твое тело?

Ветка уже почти ничего не соображала — она понимала лишь, что ей удалось, и Торин больше не держит на нее зла. Это было изнурительно и больно, как будто девушка оторвала от себя что-то невероятно дорогое.

И в то же время мучительно правильно.

— Торин… Торин.

Узбад сделал полшага назад, и вышел к парапету, глядя на пустошь, озеро и город.

— Слышал от Дис, ты собралась в Дейл?

— Да.

— Барда навестить?

— Торин, ну что вот мне Бард? Я же теперь знаю. И ты знаешь. Сойдет снег… вернется Синувирстивиэль. Я так думаю.

— Ага, так значит что-то все же было? В разведке, не иначе, — в голосе короля все равно проскакивали грозные нотки. — Вот вы глупость учинили… хотя благодаря ей и был спасен Даин Железностоп. Слал тебе и Барду поклон, кстати. И подарки. Твои от Даина — в светлом сундучке… мои тебе — в темном.

— Спасибо, Торин, — теперь Ветке хотелось подойти поближе, обнять гнома, снова прижаться к меху белого волка и к прядям его тяжелых волос; объяснить все, рассказать обо всем, спросить совета… Торин был таким сильным, таким надежным; и Ветка крепко сцепила руки, оставаясь поодаль. — Швеи говорили, сюда едут какие-то барышни из дальних гномьих земель. Знатного рода.

— Дис, — сердито сказал Торин. — Едут, чего уж. За Фили она боится.

— Не съем.

— Кто тебя знает! От тебя ж никто и не знает, чего ждать! Вот что.

— Что?

— Спрашивать будут, — неуверенно сказал Торин, и поджал губы. — Кто такая, откуда, кто за тебя в ответе. Редко мы, дети Ауле, делаем такое… но… нельзя тебе без роду, без племени. Поэтому будешь знаки носить. Знаки Эребора.

— Что ты имеешь в виду?

— Что на вопрос, кто ты и откуда, будешь говорить, что ты Ольва Льюэнь из Эребора, и повелитель твой — Торин Дубощит. А в ином случае — что ты скажешь?

— В чем подвох? — спросила Ветка через некоторое время.

— Какой подвох? — удивился Торин.

— Я получаю защиту Эребора… видимо, право сюда вернуться, и особым бонусом — сковородкой по голове от Дис. Это ладно. А каковы будут твои права и обязанности? И мои — взаимные?

Торин сощурился.

— Я очень благодарна и принимаю твою заботу с большим… — Ветка порылась в словарном запасе, — благоговением. И что же я буду должна делать взамен? Скажи мне, чтобы я не опозорилась сама и не опозорила тебя.

Торин посмотрел на Ветку, усмехнувшись уголком губ.

— Ну, полного послушания я от тебя не жду. Так, по мелочи. Я даже и не думал… что должна будешь ты. Я думал, что в том мире, который ты жаждешь познавать своим умом, без помощи и поддержки, у тебя на шее окажется выкованная мной бляха, бляха с рунами и символом Эребора, которая намекнет любому обидчику, что ему следует подумать. Что ты не безродная уроженка каких-то человеческих заокраин.

— Но я уроженка заокраин, Торин. Прежде, чем делать такой шаг, ты должен был бы узнать, как я оказалась в Средиземье, почему на мне была драконья майка ипочему у меня желтые глаза, — Ветка всеми силами изгоняла из души остатки комфорта и тепла, доверие, нежность и главное — лживость, побуждавшую ее смолчать. — Эребор нужен Врагу, Торин, и я могу невольно открыть двери… распахнуть двери. Тебе следовало бы меня гнать, гнать отсюда и никогда не подпускать обратно.

Черты лица Торина исказились. Он схватил Ветку за плечи и прорычал:

— Что ты говоришь?.. Что говоришь? При чем тут Враг?.. Он изгнан Белым Советом! При чем тут ты?..

— Все, что происходило здесь, начиная со смерти Смауга, было запланировано Врагом. И вторая осада Эребора драконами — тоже. И мое появление — тоже… Я — ловушка для короля, Торин. Только вот для которого?.. Давай уйдем с ветра? Давай пойдем в темную, крепко запирающуюся комнату, и я попробую хоть что-то объяснить.

Узбад бросил ее плечи и резко кивнул.

***

— Я слушаю, — Торин закрыл дверь своих покоев, скинул волчьи меха, налил вина в бокалы. — Веские причины должны быть к тому, чтобы я переменил мнение, но ты меня почти напугала, объединив в одной речи себя… и великие бедствия Средиземья.

— Где ты был в бою?

— Возле того дракона, которого убил Владыка Леса.

— Ты не видел ничего… странного?

— По королю, по его телу, и вокруг словно пошло солнечное марево, когда он сумел перерубить чудовищу позвоночник. Видно, мощь и сила зверя так покидали плоть. Но это было недолго.

— А меня ты видел?

— Нет.

— И я была возле… под крылом, под самым крылом дракона, — прошептала Ветка.

Девушка надолго закрыла лицо руками. Затем оторвала ладони.

— Прежде чем я попробую, попробую рассказать… Торин! Есть ли известия от эльфов?

— Сумеречный Лес не славится частыми новостями, — усмехнулся Дубощит. — Что ты хочешь узнать?

Ветке представилась стена — стена, которую надо было пройти насквозь. Лишь бы не вдохнуть по пути камня…

— Торин! Жив ли Трандуил?

Гном плотно сжал губы. Помолчал. Затем нехотя и словно свысока процедил:

— Да-а… на десятый день твоей болезни, когда ты лежала в горячке, прискакал его левый оруженосец, Лантир, и с ним сопровождение, еще четыре эльфа. Они сказали, что, милостью валар, жизнь Владыки теплится, хотя и под огромной угрозой. И что фея требует тебя, живую или мертвую, какой бы ты ни была. Я думал предложить им посмотреть, какова ты, и доказать, что ты не выдержишь дороги до Сумеречья, да передумал. И просто сказал, что ты погибла.

Мир закружился на плавной карусели.

— Ты солгал?

— Это было ради тебя, Ольва Льюэнь, — твердо сказал Торин. — Я желал, чтобы эльфы оставили тебя в покое и дали хотя бы набраться сил.

— Значит, он думает, я погибла… если он сам жив, — прошептала Ветка.

Торин внимательно смотрел на девушку.

— Ольва… это холодный, бессердечный негодяй, который легко обрек на гибель и муки целый народ. Мой народ. И хотя нынче мы вроде союзники, и вместе… э-э… сражались, я не забыл ничего. Как он угрожал мне в своем дворце. Как заточил в темницы. Как нагло требовал своего — того, что не являлось его по праву. Лесная фея — опасное, коварное и непредсказуемое существо. Он даже… даже не мужик.

Слова Торина не помогали — Ветка поставила бокал, так как голова кружилась чересчур сильно. Трандуил был жив в течение десяти дней после возвращения из другого мира. Он был жив. Он посылал за ней.

— Торин… это твоя история с Трандуилом. А у меня случилась своя. Раз он жив, я не имею права говорить. Но ты должен знать, из какой я заокраины. Из именно той, в которую, волею Белого совета, угодил Саурон. Из той, из которой он же, в момент гибели Смауга, перебросил меня сюда, поставил на пути Трандуила… и на твоем пути. Врагу равно ценны и Сумеречный Лес, и Эребор. Я ничто и ничто, Торин Дубощит. Это все магия. Темная магия. И во время битвы был момент… когда Трандуил попал в западню. Устроенную с моей невольной помощью. Мы бились две битвы. И мы вырвались. Но я думала, ему не уцелеть. А тебе надо гнать меня из Эребора. Да, гнать.

— Проще всего предположить, что ты придумала все это, когда увидела, что случилось с лесным королем, — спокойно сказал Торин. — Ты извини, но все, что тебе выпало, могло помутить разум и покрепче твоего. Гномы не отказываются от своих слов. Я, как и ранее, предлагаю тебе покровительство Эребора, а от тебя ожидаю послушания королю. Все пройдет завтра. К тому же, пока ты была больна, тебя осмотрел Гэндальф, и сказанное им позволяет не опасаться существования связи между тобой и Черным Властелином, Некромантом Дол Гулдура.

— Почему ты мне сразу не сказал?

— Я сам не вполне понял, что имел в виду волшебник — тогда. Знаешь же, как он… То ли дождик, то ли снег, то ли было, то ли нет. Да и связи твоей с твоим прошлым… миром, который, по твоим словам, был местом изгнания Саурона, опасаться не стоит. Гэндальф сказал, ты свободна, и оттого так слаба. Просил дать тебе время.

— Ты… никому не расскажешь про Трандуила?

— Так нечего рассказывать. Могу тебе сказать только одно, может, услышишь, — голос Торина окреп. — Я не поверил тебе, но вижу, что ты сама веришь в особое внимание зла к тебе. В свою исключительную роль. Что ж. Я такого не боюсь и никогда не боялся. У меня в жизни были драконы и проклятое злато; мне ли дрожать? Если и было все это, ты не сама посланница Темного, а лишь его жертва, как и треть Средиземья. Явится Таркун, ему поведаешь сама. Думаю, истари посоветует что-нибудь. Но я достаточно знаю Лесную фею. Он тщеславен, заносчив, и гордец, каких поискать. Когда трезвый. А выпивает, к слову, часто… Трандуил никогда не простит того, кто вдруг видел — если видел — его в слабости.

— Ты прав, — прошептала Ветка.

— Иди спи. Завтра будет ответственный день для нас. И надеюсь, что мое решение приведет именно к добрым последствиям. Как мы… ты и я… ожидаем, верно, Ольва? И уж теперь, когда между нами нет тайн — ведь нету, Ольва? — точно…

Торин поднял Ветку на ноги, чтобы проводить.

Девушка, выпившая бокал сладкого королевского вина, двинулась к выходу — но потолок и пол завертелись, а в ноги ударила теплая волна слабости. Торин едва успел ее подхватить.

Ветка повисла на его руках, едва понимая, что делается, что происходит.

Не простит. Никогда не простит. Даже если и жив.

Это правда.

Но пусть он окажется живым.


========== Глава 5. Черный металл ==========


Ветка проснулась — вокруг была кромешная тьма. Девушка ощущала, что выспалась намного лучше обычного, а темнота — так, наверное, окно закрыто, а огонек светильника погас. Тьма в помещениях Эребора, когда гас свет, была именно такой — смолянисто-плотной, упруго-непроницаемой.

Только трепетание живого огня отделяло от власти подгорной тьмы.

Лежать было удобно, тело не беспокоило позывами в уединенную комнату, и Ветка, свернувшись в мягких и каких-то особо пушистых подушках и одеялах, запустила плавный ход мыслей.

По идее, темный майа намекал, что Ветка без него и шагу не могла ступить. Что все ее собственные действия, а также все, что с ней происходило — несчастья, испытания — направлялись его волей. Это было крайне круто. И полностью обесценивало ее как человека.

И на лед к Азогу Ветка, стало быть, вышла, подталкиваемая чужой волей. И ту самую пощечину дала не совсем она. И даже орка Костика заколола не она — ведь «так тоже можно». Все, что она делала, Темный властелин использовал себе во благо, так как она была его орудием. Или он попросту лгал, как лгут все темные?..

Ветка находилась на самом-самом краю еще более беспросветного, бессмысленного страха, чем тот, который управлял ее жизнью с пятнадцати лет. Что все ее поступки прошлого и настоящего, а то и будущего, есть чужая воля, и можно буквально разбиться в лепешку — все равно это будет во зло.

Жить, дышать, действовать — и считать себя живым несчастливым талисманом, магнитом, притягивающим беду?..

Но Гэндальф, как передал Торин, сказал, что она свободна. И от своего мира, и от какого-либо влияния. Если поверить волшебнику — что же в таком случае представляет из себя она сама?

Ветка тщательно перебирала в голове все, что знала о себе. О себе как о друге. Как о родственнике. Как о личности. Как о женщине. Чем тут заниматься, она давно решила — естественно, лошадьми. Выстроить близ Эребора ранчо, съездить в Рохан за матками. Ограбить Торина. Будет трудно клянчить, но он даст денег. Подобрать жеребцов. Сразу наладить несколько типичных линий. Верховой тип, полупони, тяжиков. Камней много, настроить левад, сделать боевое поле. Набрать людей, обучить их правилам заездки.

Но делать это можно было где угодно — и близ Эребора, и двинуться к Дейлу, и даже за Дейл — к Сумеречью, а для этого объехать и осмотреть места, поговорить со всеми, с кем можно — откуда нападают орки, как часто, какая здесь погода в разные сезоны, какие выпасы и травы.

Когда наладятся дела, усыновить пару детишек. Своих детей после насилия и раннего выкидыша у Ветки не ожидалось. По крайней мере, так говорили врачи.

Мечты о ранчо, о своем доме, продуваемом всеми ветрами, о саде и детях занимали Ветку еще во время выздоровления. Эти мечты перебивались другими — что она как-то волшебно и безболезненно, минуя момент с окровавленным Костиком на ипподроме, вернулась домой, продала золотое оголовье, нашла документы на дачный домик, подлизалась к Иванычу, доделала ремонт у себя дома… Представив, что она в Москве и с деньгами, Ветка мысленно покупала духи, хорошую одежду, приятные и уютные бытовые мелочи в дом, новую технику. Определенно, дома было вовсе недурно — если исключить экологию и серых, бесцветных или безразличных людей, постоянно попадавшихся на пути.

Хотя, может, только лишь в этом и была злая магия Саурона — в том, что он набросил туманную пелену на ее глаза? И на глаза тех, кто ее окружал?..

Тот же Иваныч. Сварливый, торгующийся за каждые сто рублей при покупке сена или подкормок, до ужаса въедливый, в настоящей ситуации он стал… Ветка поймала себя на сравнении — почти гномом. Оказалось, он опытный солдат, понимает в оружии, Афганистан за плечами. А она не видела. Не знала. Не всматривалась.

А может, и не злая магия Саурона, а ее собственная незрячесть, нежелание видеть, привязываться, открываться.

Вывод оставался интересный — не так важно, где ты, как то, каков ты.

Ветка глубоко вздохнула.

Но сначала… сначала — Сумеречье. Никаких домыслов. Она обещала не отпускать его руки — и отпустила. Обещала не терять — и потеряла. Сначала — Сумеречье.

На кровати рядом возникло шевеление — но прежде, чем Ветка успела завизжать, спрыгнуть, сухо щелкнуло огниво, и Торин запалил трехрожковый золотой светильник у кровати. Ветка очумело оглядывалась — покои узбада. И тут же начала выползать с кровати.

Торин, хоть и находился на другом конце ложа, оказался полностью одет — в штанах, в синей рубахе, шитой по вороту. Сел и молча принялся обуваться.

Ветка была в платье, в том же, в котором уснула… или потеряла сознание… что же это…

Она неловко, резкими движениями попробовала разгладить ткань, но спохватилась и тоже обулась, отыскав в отблесках огня сапоги у кровати.

Встала, пытаясь поймать равновесие; Торин подошел сзади, набросил на ее плечи накидку, и мягко повел, не давая падать и ушибаться о мебель. Распахнул дверь, вывел ее в коридор мимо двух гномов-стражников, которые теперь круглосуточно находились при его покоях, и повел по галерее — к ее собственным комнатам. Ветка шла, ног под собой не чуя. Отчего-то было невыносимо стыдно и неловко, уши горели. А она еще так сладко потягивалась и причмокивала — кровать Торина была очень, очень хороша. И так глубоко, как тут, она не могла спать очень давно.

— Я думал, ты проспишь до утра, — наконец сказал Торин. — Погасил весь свет, чтобы тебе не мешать.

— А я сколько проспала? — пролепетала Ветка.

— До полудня.

— И ты оставался со мной?..

— Мне тоже иногда отдохнуть не повредит.

Галереи не были пусты… и, конечно, Ветка увидела и Дис, наблюдающую с одного из внутренних балконов.

— Приведешь себя в порядок, приходи в кузни. Я буду ковать твою бляху, чужеземка Ольва Льюэнь, и затем Балин впишет тебя в скрижали Эребора как мою подданную. Если ты не передумала, — слова Торина падали, как капли раскаленного металла. — Будешь считаться не человеком заокраины, а гномкой Эребора.

Узбад распахнул дверь Веткиных покоев, но сам не вошел.

— Торин, — сказала Ветка, чуть не плача, — прости ради Эру, но что снова случилось? Ты не хочешь войти? Я понимаю, я как последняя дура заснула у тебя на руках…

— Не заснула. Потеряла сознание. Потом чуть очнулась, и вот затем заснула, — педантично сказал Торин. — Я и не думал, что пережитое тобой настолько существенно. Заходить к тебе? Нет. Только если ты позовешь.

— Торин! Объясни! — Ветка топнула ногой. — Зайди, я прошу тебя, не стой в дверях! Мне так страшно!

Торин перешагнул порог так, словно тот горел, и осторожно притворил за собой дверь.

— Ты говорила во сне, Ольва Льюэнь. И говорила не со мной.

— Я вообще ни с кем не говорила, я спала! Я никогда не говорю во сне!

— Я слышал то, что слышал, — коротко вздохнул король-под-горой. — Я лишь буду надеяться, что тебя хоть где-то и когда-то ожидает счастье.

— Не скажешь, что же именно я пробормотала такого ужасного?

— Нет. Думаю, не нужно. Отдыхай, Ольва, переодевайся, я иду в кузни.

И Торин покинул ее комнату, довольно громко хлопнув дверью. Со стены сорвался канделябр, сделанный из оленьих рогов. Ветка схватила ни в чем не повинный осветительный прибор и со злостью запустила в самый дальний угол.

***

На столе девушка нашла завтрак, заботливо прикрытый тряпицей — гномы, даже те, которые не любили ее, очень трепетно относились к любой пище. Однако тут, подумалось Ветке, ощущалась скорее рука полурослика, чем Дис, от которой девушка в данный момент ждала таракана или порцию яда в молоке.

Переодеваясь и ополаскивая лицо, Ветка подвела итоги еще раз.

Считать Саурона не значимым на данный момент фактором. При этом постараться определить, где он и что делает. Отыскать третьего дракона. Если кто-то его убьет… вдруг это отправит ее назад? А это последний наличный гад, Гэндальф говорил — повывелись они в Средиземье. Беречь драконью жизнь? Поймать и посадить в клетку? Уехать от него как можно дальше?..

Ладно. Это нерешаемые задачи, а более насущное — восстановить форму.

Объясниться с Дис. И в самом деле отправиться в Дейл на две-три недели, хотя бы поучиться писать на вестроне и побольше узнать о Средиземье. О людях. О денежных единицах и расчетах, о стоимости коней, о правилах торговли и ведения бизнеса…

Ветка коротко вздохнула и стиснула зубы. Бизнес вести не хотелось. Хотелось помчаться к властному гному, повиниться, — за что только?.. — и передать ему всю ответственность за свою непутевую жизнь. Вот просто взять и отдаться. Ветка только сейчас начала понимать смысл этого древнего понятия. Отдаться не в убогом смысле переспать. Отдаться — лечь на суровые ладони птицей, сложить крылья, и позволить себе быть за мужем. Возьмет ли Торин?.. Кто же знает. Впрочем, хоть как-то — но возьмет. Уже же берет — в Эребор.

Ветка глянула в зеркало — короткий ежик стоял дыбом. Глаза круглые. Держись, подруга, я тебя так хорошо понимаю…

Так как печи Эребора теперь работали, то в Веткином распоряжении была и теплая вода. Она честно намылилась сперва одним мыльцем Дис, потом другим, посидела с обоими пенными шапками на голове какое-то время наугад. Снова встала перед зеркалом — изучить, что от мускулатуры все-таки осталось в ее распоряжении, так как вчерашняя поездка и позорный обморок в покоях Торина не на шутку взволновали ее. Взгляд упал на шкатулки — темную и светлую.

Благодарность от Даина можно было объяснить.

Но Торину не с чего было ее одаривать.

Ветка скрипнула зубами. Вымылась.

Итоги мышечной ревизии оказались неутешительными. Месяц в лежачем режиме, когда Ветка пила только козье молоко, бульон да ела яичную болтушку с медом, сказался на фигуре и тонусе не наилучшим образом. Девушка мысленно простонала — ни тебе витаминов, ни коктейлей с батончиками. Только ресурсы Бильбо — яйца, творог, молоко, мясо.

В груде одежды, приготовленной для нее, Ветка выбрала штаны, рубашку и наверх то ли платье, то ли кафтан — шитую с разрезами одежду. Еще раз пригладила короткий русый ежик — что делать, краски цвета лунного серебра тут не добыть, — и пошла в кузни.

Торин стоял возле наковальни Трора. Гномов столпилось немало; они разошлись и притихли.

— Что, пришла наконец? — спросил Торин.

— Что ты делаешь? Я должна тебе помогать?

— Береги левую руку… надень фартук. Двалин, замотай ее.

— Давай, лапушка…

— Так. Теперь смотри. Если у тебя зафиксирована левая рука, тогда правая ходит легче. Возьми рукавицу, левой будешь придерживать… вот так… а правой… смотри, куда идет мой удар, и бей сюда же.

— А что это, Торин?

— Бляху тебе, считай, эреборский оберег, я сделал из остатков черного небесного металла — он такой же чужой тут, как и ты сама. Чужой, а без него — никак… я решил, есть в этом смысл. Теперь ею занимаются ювелиры — нанесут руны, протравят знаки, украсят каменьями, приделают цепочку. А это будет тебе кинжал. Меч, что Дис подобрала — само собой. А этот станешь носить у пояса или за сапогом.

— Спасибо. Только ведь оружия после битвы осталось полным-полно. Никак подобрать нельзя было?

— Никак. Я желал сковать новый, из очищенного металла. Эребор, да и другие гномские державы, редко оказывают покровительство иным народам. Взявшись, уж делать.

Ветка затихла, и только старалась попасть в унисон ударам Торина. Черный металл? Металл Трандуила, который привез сюда Мэглин в чересседельной сумке?.. Отличный выбор, король-под-горой.

Девушка чуть тряхнула головой, потом кое-что вспомнила — оттуда, из своего оставленного мира — и сказала:

— Торин, а что будут делать из орочьего оружия?

— В печь… а дальше что потребуется, то и будем. Слабо бьешь. И криво. Впрочем, ты часто так.

— А если собрать клинки, сложить веером, да и сделать спинку трона?.. В память об эреборских битвах?..

Торин на секунду придержал удар, потом окликнул:

— Гаин! Мастер Гаин! Слыхал идею?

— Слыхал, мой король. Для Золотого зала такой трон сделаем?

— Для него. Самое ему там место будет!

— Слушаюсь…

Ветка слабо заулыбалась. Вот и от нее польза хоть какая-то.

— А на этих клинках нету яда или магии?..

— Мы же каждый проверим, — отозвался Гаин, молодой еще гном с четырьмя косицами на светлых волнах волос, и массой сверкающих зажимов, — никакого вреда не допустим, что надо, очистим в печах.

— Ага…

Торин, глянув на Ветку насмешливо, сказал:

— Это не работа. Это так, просто пометка. Иди, а то у тебя рука отвалится. Пришлю за тобой завтра, с самого утра. Придешь в Золотой зал, в подобающем одеянии. А сегодня покатайся, подумай. О жизни. Отдохни. Может, и снова хорошо спать будешь.

Ветка с удовольствием положила молоток и зашипела, растирая плечо.

— И вот еще что. Я решил разобрать тот тоннель, что ведет к третьему драконьему яйцу. Только это я и счел нужным сделать после вчерашнего разговора. Ты поняла?


========== Глава 6. Бремя короля ==========


Молчаливая и крайне насупленная Дис помогла Ветке выбрать платье и украшения, перерыв содержимое обоих сундучков: и светлого, и темного. Дис поначалу помалкивала, но было видно, до какой степени ей неприятно происходящее.

— Лучше бы уж делила ложе с Торином без замужества, — сказала она под конец, — хоть и не водится такого за подгорными правителями.

— Дис… я, может, и рада была бы, но не могу. Приедут эти… девушки, которых ты позвала. Все наладится. Торин просто хочет… хочет меня защитить. И я ему благодарна.

— Зато я нет, — сказала гномка. — Он даже не спросил совета. Пренебрег сестрой, и ради кого — ради иноземки! Не было такого, чтобы иноземка сделалась подданной подгорного короля. Без виры, голая, босая, никчемная…

— Я уеду в Дейл, — прошептала Ветка, — как договорились. Мне уже получше, честно. Дис, я попросту боялась выздоравливать, пока не пройдет полный лунный месяц. Боялась новолуния. Гэндальф говорил, что новолуние… эээ… может плохо на меня повлиять. А теперь я знаю, что силы ко мне окончательно вернутся. Да и не смогу я жить в Эреборе постоянно — все время думаю о лошадях, о ветре, о солнышке.

— И для восстановления сил рвешь сердце узбаду, — горько сказала Дис, — очень, наверное, здоровье-то поправляет. Я уж не знаю, что у тебя на душе, а только никого вернее и лучше ты не найдешь. Торину уж двести. Самый возраст жениться. Но все это время он холостяк — работал, вел народ в Синие горы, строил Чертоги Торина, отвоевывал Эребор. Ни единого дня для лени и слабости. Вот он каков. Только, может, с женщинами не так ловок. Трудно ему и приближать, и приближаться.

«Торин про сердце ничего не говорил».

— Дис, — переменила тему Ветка, — от твоего мыла кожу головы щипало.

— С головой так и должно быть, — сердито буркнула Дис, — это детское гномье мыльце, мы его щипачкой и зовем. Видела, какие у моих детей кудри? Одно для густоты и цвета, другое для быстрого роста. Ты по нашим меркам дите и есть, должно помочь. Хотя без волос — оно при твоем характере может и лучше. Сразу видно, какова натура.

— Ну да, у меня такая натура, что ух, — подтвердила Ветка, — да и мужчин видимо-невидимо, и со всеми ложусь…

Дис посмотрела иронично и грустно, и собралась, видимо, припечатать Веткину нравственность как следует, благо, стратегический перевес в виде рубашки Трандуила пока что был на ее стороне. Но дверь приоткрылась — в щель голову сунул Фили.

— Зовет Торин. В Золотой зал.

Дис с тяжелыми вздохами, а также вдруг оробевшая Ветка и с ними Фили прошли по гулкому коридору.

Ветка, хотя шла она и не замуж, но задним числом вдруг снова подумала, что не все Торин договорил. А она не все додумала. Привыкнув жить свободной, как птица — что от обязанностей, что от близких — Ветка не сразу оценила, что теперь станет неотъемлемой частицей Эребора. Но пятиться и сдаваться было поздно.

В золотом зале было десятка три доверенных гномов и гномок, все в парадной одежде, все, включая обыкновенно безоблачного Кили, насупленные и серьезные. Ветка второй раз чуть не попятилась, но Дис ухватила ее за одну руку, Фили за другую — так и занесли, самой можно было ногами не перебирать.

Такого ослепительного Торина Ветка еще не видела. На нем блистала корона с каменьями — настолько прекрасная и искусно сработанная, что затмевала мерцание залитого золотом пола. С плеч стекала мантия из драгоценного белого меха, а плечи обнимало тяжелое ожерелье, походившее больше на боевой нагрудник, изукрашенное в пару к короне.

И прочие гномы были наряжены в тяжелые, дорогие материи, меха, злато. Здесь же был и Бильбо Бэггинс, в белоснежной рубашке и аккуратном жилете, наглаженных штанах.

Хоббит улыбался.

— Подойди, — торжественно сказал Торин. — Балин?

Балин, развернув длинный свиток, заговорил:

— Такое, чтобы покровительство Эребора оказывалось человеку, да еще женщине, да еще незнатного рода, да еще без виры — взноса в сокровищницу — прежде не случалось. Поэтому пришлось обдумать правила. Итак. Иноземка Ольва Льюэнь, особую защиту и покровительство которой намерен оказать наш доблестный король и предводитель, Торин Дубощит, не сможет передать это доброе покровительство королевства-под-горой своему супругу или детям, ежели таковые приключатся. Дети ее, которые могут быть рождены в будущем, никаких прав и обязанностей по отношению к Эребору иметь не будут, если их отцом не станет родовитый гном. Во всех решениях, которые Ольву Льюэнь будут сопровождать в ее жизни, она должна будет советоваться со своим повелителем, Торином Дубощитом, который обязуется быть разумным и умеренным в требованиях. Однако же, он имеет право и воспретить ей очевидную глупость или неосмотрительность. Торин Дубощит берет на себя обязанность защищать и поддерживать упомянутую Ольву, как защищал бы и поддерживал любую из детей Махала рода Дурина и подданных королевства-под-горой. Ольва свободна от выполнения всех до последней руны законов подгорного народа, обязательных для урожденных гномов, просто в силу своей менее долговечной и вообще иной природы, однако обязана с ними ознакомиться и признавать, если нарушит, и держать ответ в тех случаях, на которые укажет Торин Дубощит. Также она обязана будет присутствовать на всех событиях Эребора, которые будут признаны особо важными. В случае смены правителя… в случае смены правителя, взаимные обязательства Ольвы Льюэнь и Эребора будут пересмотрены. Все понятно?.. Ты, Ольва Льюэнь, прозванная так эльфами, готова принять на себя честь и ответственность подданной Эребора? Ты согласна с тем, что услышала, и будешь относиться к Торину Дубощиту, королю-под-горой, повелителю Эребора, с должным смирением и почтением?

— Да, я готова, и согласна, — Ветка ответила и испугалась — так торжественно и высоко разнесся ее голос под сводами Золотого зала. Торин чему-то улыбнулся.

— Ты, Торин Дубощит, не передумал за последние минуты объявить при уважаемых свидетелях, что упомянутая Ольва Льюэнь делается нашей соратницей и вносится в списки Эребора?

— Нет, не передумал. Я готов объявить Ольву Льюэнь дочерью Эребора и оказывать ей особое покровительство как его повелитель, — теперь по залу раскатился уже голос самого Торина, и Ветка уставилась на него.

Чувствовала она себя странно. Но нестись по пустошам ветром в поле, не оглядываясь ни на что, и не зная, где твои корни, было страшно — особенно после краткого, но впечатляющего возвращения на родину.

Балин вписал несколько рун в свиток, бережно свернул его, положил в золотой ларец, тщательно закрыл крышку на замочек, а ключик немедленно убрал. Подошел к Ветке — та склонилась. Повесил на ее шею небольшой квадратный медальон из черного металла, отделанный богато и нарядно, на прочной золотой цепи.

— Носи, Ольва Льюэнь, знак Эребора с гордостью и действуй во славу и к чести своего нового народа, — вздохнул белобородый гном.

— Балин, — спросила Ветка, — у тебя есть сомнения?

— И большие. Не по злу, а по неосторожности можешь ты теперь запятнать славное имя Торина, — Балин смотрел спокойно и искренне. — Я знаю, хотелось как проще и лучше, а вот будет ли проще — даже не могу вообразить…

— Я очень постараюсь поумнеть.

— Ну, теперь, если что, путь вложения ума мне доступен, — иронично усмехнулся Торин. Ветка тоже улыбнулась:

— Что ты имеешь в виду?

И краем глаза увидела, как Фили и Кили синхронно взялись за ягодицы. Ветка сперва широко раскрыла глаза, а потом расхохоталась.

— А, ну да!

— А теперь опустись на одно колено, — продолжил Торин. — Прими присягу.

Ветка посмотрела Торину прямо в глаза.

Вот это было для нее сейчас трудно. Множество мыслей взорвалось в голове разноцветным фонтаном, и главной из них все же была…

Сдаваться и бежать? Нет.

«Покажи, на что ты способна».

И Ветка медленно преклонила колено.

Торин неспешно вытянул Оркрист и положил лезвие девушке на плечо, потом на другое и на стриженую макушку.

— С этого дня и впредь, — негромко проговорил король, — ты относишься к Эребору, городу и королевству под горой, и являешься моей подданной. Повторяй за мной, — и Торин заговорил на кхуздуле.

Ветка старалась повторить как можно точнее. Уши и щеки пылали, а голова была пустой, но при этом тяжелой.

Торин договорил. Замолкла и Ветка.

— В знак той защиты и того покровительства, которое Эребор и любой гном, встреченный на пути, будет теперь тебе оказывать, а также чтобы ты не забывала о высокой чести и о своем выборе — возьми из моих рук откованный для тебя кинжал, — Торин рывком забросил Оркрист в ножны и, взяв из рук подошедшего Двалина оружие, протянул его Ветке. Ветка с трудом — колено словно приклеилось к полу под тяжестью Одинокой Горы — встала, и приняла клинок. Видно, как-то не так, так как Двалин, проворчав «Эх, лапушка…», тут же пристегнул его к ее поясу справа.

— Благодарю, Торин Дубощит, — горло давили спазмы.

Гномы, кланяясь, расходились.

— Что делать станешь? — спросил Торин, выждав, пока Ветка пару раз сглотнет.

— Поеду в Дейл. Как собиралась. Завтра поеду. Торин… сопровождение до города дашь? Или… мне самой?

— Дам. Как теперь не дать. Только… ты уверена, что завтра? С лошади упадешь.

— Я поела, еще раз выспалась… думаю, доберусь. Мне очень нужно…

— Да я как-то так и понял. Снова бежишь, — тяжело сказал Торин. — Никак тебе невдомек, что было бы лучше. Сама себя не слышишь и не понимаешь. Пойдем тогда. Что десять гномов делали седмицу, сто разобрали в одну ночь.

Торин повел ее в незнакомые галереи. По дороге к ним присоединились угрюмый молчун Глоин, Двалин. Гномы несли факелы, а Ветка уже понимала, куда они идут и какова будет новость. Девушка постепенно приходила в себя, и, к счастью, новых радикальных изменений после церемонии принятия гражданства — а как скажешь иначе? — не ощущала.

Пробравшись через едва разобранные завалы по ходу, круто спускавшемуся к самому основанию Эребора, все четверо вышли на небольшую площадку перед подводным сифоном. По стенам текли струи холодной воды, заполняя выемку на дне тоннеля — уклон был сильным, напор воды также. На площадке лежало нечто, напоминающее по форме огромное яйцо — как будто выполненное из тончайшего стекла.

Ветка коснулась пальцами… край осыпался.

— Мы подняли это из воды, — сказал Двалин, — с большим трудом. И наверху оно стало сразу сохнуть и крошиться. Разобрать завал было намного сложнее, чем сделать — мы тогда забили камнем все от самого яйца до самого верха. Это, добытое, похоже на те… скорлупки, что остались от рамалоков. Они не вылуплялись, а словно вытаивали из своей формы.

— Или детеныш сдох, и трупик смыло… — сказала Ветка.

— Или, как и говорил Гэндальф, чудовище приобрело иную форму, и смогло уйти по водным тоннелям. Если так, оно уже в Долгом озере, поедает тушу Смауга, — сказал Торин.

— Понятно. — Ветка и не сомневалась, что дела обстояли именно так.

— Мы усилили посты. Ты расскажешь Барду о том, что мы отыскали, но он и без нас поставил стрелометы, хоть и не древней гномьей, а современной людской работы на нескольких башнях Дейла. Только вот как бы не пришлось отражать опасность не с воздуха, а из воды. Оно же, если ушло водой, то по воде может и вернуться, — проговорил Торин.

— Понятно.

Двалин проводил Ветку до кухни, где уже Бильбо приготовил обед — закуски, вино. Торин, Глоин, Двалин, Бильбо и Ветка потрапезничали вместе, и затем девушка отправилась к себе — подготовиться к завтрашнему отъезду.

Никто не заходил — ни Дис, ни Фили, ни полурослик. Казалось бы, теперь она стала своей — но отчуждение вокруг нее выросло, сделалось заметнее. Ветка знала, что с самого начала не пришлась по нраву большинству гномов, явившихся с Синих гор. Но что уж теперь.

Диадема, нунчаки, простая дорожная одежда, пушистая накидка на меху. Ветка намылила голову мыльцем Дис и наполнила себе крохотную купель горячей водой, поданной от кузниц в покои. Тут не разляжешься, можно было только сидеть, поджав ноги, да и наливать надо было вручную — зато в дне был самый настоящий слив с затычкой. В Дейле такого, небось, не будет, как и купален. Как и уютных кухонь, где тебе всегда рады.

Ополоснулась, вышла. Посмотрела на тающее серебро вечерних сумерек, льющееся из окошка — выезжать уговорились рано, стало быть, пора спать.

Но проснулась Ветка раньше намеченного. В узком окошке были видны звезды и край луны.

Села.

В дверном проеме стоял Торин, и фигуру его очерчивал слабенький огонек оставленного на ночь светильника.

Девушка спала в сорочке, но рефлекторно потянула одеяло повыше.

— Дозволишь войти? — спросил узбад.

— Да… — и не успела она договорить, как дверь захлопнулась, а гном оказался рядом. Сграбастал ее вместе с одеялом и начал целовать.

Борода кололась, губы были твердыми и настойчивыми, а пах король огнем и металлом. Травами и мехом. Плотью горы, и слегка — вином.

И Ветка отвечала.

Отчего-то она чувствовала себя в безопасности — более, чем когда-либо, в кольце этих могучих рук, в плотном коконе одеяла… вытащила изнутри руки — тонкие, невесомые сейчас, и обняла Торина за шею. А он не торопился — и каждым поцелуем рассказывал ей что-то. О ней. О себе. О том, что зовется жизнью и горячим сердцем.

Так продолжалось долго — но король не делал ни малейшей попытки сбросить с Ветки лишние тряпки… а она даже не думала ни о чем — просто прижималась, и целовалась, как никогда в жизни.

Самозабвенно, отпустив голову и бесконечные рассудочные диалоги, открывшись подгорному огню.

В окошке засветало. Звезда скрылась, а краешек Луны потускнел.

Торин наконец отпустил Ветку.

— Вот так, Ольва… чтобы было тебе, что вспоминать. Чтобы было, чему сниться.

— Торин…

— Ольва! — загрохотал голос гнома, — или оставайся и никогда больше не намеревайся уходить, или уходи — и не оглядывайся!

— Как же мне не оглядываться… ведь у меня тут теперь дом, — выговорила Ветка, и голос ее дрожал.

Торин замер.

Девушка смотрела в его глаза… и чувствовала, как голову клонит вперед, а на кончике языка танцуют слова — я остаюсь. Не отпускай меня, я остаюсь.

Но…

«Я не смогу… не смогу потерять тебя… Средиземье! Я не смогу жить здесь теперь, я не смогу потерять Средиземье!» «Не сможешь потерять?» «Средиземье…»

«Не отходи от меня, Ольва». «Никогда».

«Не такая, как ты, стала бы орудием моего порабощения».

«Я побежден, Ольва». «Мы никогда не сдадимся. Слышишь? Никогда!»

И черные розы болтов в спине Мэглина.

Ветка замотала головой, отгоняя любые мысли, и со слезой в голосе выговорила:

— Я ухожу.

Дверь хлопнула.

***

Дис и Торин стояли на балконе. Торин провел по губам пальцем, затем опомнился, сжал руками край парапета.

— Ты думаешь, ты любишь? — горько сказала Дис. — Вот и нет. Бремя короля — тяжкое бремя. Трон призывает ежечасно, а что ты привык делать? Сражаться, строить, все время искать новый горизонт. Ты не правитель пока, Торин Дубощит. Не такой, каким должен быть. И знаешь — она влипнет в неприятности, и сам поедешь ее выручать. Вот это в ней тебя и манит — свобода. Прянуть на коня и ускакать от Эребора, куда глаза глядят, чтобы ветер расчесывал твои волосы. Я думала, мой брат мудр. А ты вон пока какой юнец. И Ольва эта тебе как нельзя более кстати пришлась. Чтобы смущать и отвлекать от дела. Чтобы поцелуи и никакого здравого смысла.

Торин молчал долго. Потом сказал:

— Не мне.

— Что?..

— Она пришлась кстати вовсе не мне… — тяжелые слова уронились на камень… Дис плотно сомкнула губы, и сцепила руки.

Король возвращался с балкона внутрь горы.

По белой равнине от Эребора удалялись два всадника — Ветка на Зиме, и с ней здоровый чернобородый гном верхом на вороном жеребце, выделенный для сопровождения. К седлам приторочены небольшие дорожные сумы. Все честь по чести.

Все вроде правильно.


========== Глава 7. Рохиррим ==========


Ветка рысила надутая, задумчивая.

В охрану ей Торин выделил самого рослого гнома из своих стражников — того, который запросто ездил на обычной лошади, да еще и умел и любил с ней обращаться. Ветке этот громадный тип в пробитой бляхами коже казался мрачным.

Хотелось сорваться вскачь, но силы лошадей требовалось беречь — Ветка уже знала, как тут идут до Дейла. Часа три-четыре шагом и рысью, и лишь изредка галопом, с час отдохнуть — и дальше.

По пустошам гулял ошеломительно ледяной ветер. Небо то раскрывалось синевой, то затягивалось темными друзами снеговых облаков. Вереница Железных холмов на горизонте выглядела зубчатой спиной чудовища, прячущегося в тумане.

— Надо держаться дороги, — сказал Ранк, — как бы непогода не накрыла.

Ветка кивнула. После ясной звездной ночи и безветренного рассвета подкрадывалась снежная буря.

Одинокая гора, могучая и прекрасная, возвышалась позади путников. Гора казалась Ветке надежнейшим убежищем в мире; но простор и свежий воздух мгновенно брали свое, как только она пускалась в путь. Расстилающиеся пути-дороги звали властно и мощно, словно имели в отношении нее, Ветки, особые планы. Идея дальних странствий всегда манила девушку в прошлом — и всегда упиралась в непреодолимые препятствия.

Но уж странствия более дальнего, чем совершенное ею волей красноглазого лощеного красавчика, считающегося здесь основным воплотителем воли злых сил, представить было невозможно. Так что, как всегда — бойтесь своих желаний. Они подчас ведут в чужие миры…

Дорога, припорошенная снегом и промороженная до хрустальной твердости, пела под круглыми черными копытами Зимы.

Спустя четыре часа они остановились на привал. Задувало все серьезнее, и синее небо, синее, как чьи-то глаза, больше не проглядывало между серых туч. Ранк прижал обеих лошадок к большому валуну — он выбрал место для остановки так, чтобы имелось хоть какое-то убежище.

— Может, и пережидать придется. Смотри, круговерть. Нет, под горой надежнее…

И впрямь — колкая крупка завихрила. Еще немного — и не видно будет ни горы, ни города.

— Ранк, давай галопом пройдем.

— Торин упреждал — ты не так уж окрепла покамест. Говорил не гнать, — проворчал гном низким басом. — Ты вот и так вся задохнулась.

— Ничего… галопом-то на моей лошади проще.

— Ну вскачь тогда. Вон там — видишь, деревья и снова останец? Вот до каменюки, дальше снова озираемся.

Перебежками сделали еще часть пути. Дейл близился, и тут непогода налетела по-настоящему.

Ранк и Ветка застряли между тремя или четырьмя обмылками камней, оставшихся тут от предыдущей геологической эпохи. Два знатных останца образовали нечто вроде ниши, куда можно было забиться вместе с лошадьми, и еще несколько полукругом гасили ветер. Плотная пурга с ледяными вихрями затянула так, что увидеть направление было уже невозможно.

— Чудно, — сказал Ранк, — утро непогоды не предвещало. И сыпать начало, как только мы на пустошь выехали. Словно нарочно кто тучи подогнал.

— Что, смена погоды необычная?

— Не совсем обычная, да. Такое с вечера начинается, как правило. Но что уж. Тут, в нише, можно костер запалить. За дровами не походишь, но вот куст — посеку.

Кони грели друг друга, вжавшись в камень и уткнув носы в репицы. Маленький костерок, с трудом уберегаемый от жестоких порывов, дрожал и рвался. Ранк укутался в плащ и был невозмутим. Ветка пыталась ни о чем не думать.

Достали по хлебу, щедро промазанному маслом и проложенному сыром. Только Ветка вознамерилась укусить как следует, как к вою ветра прибавился и иной вой.

Ранк споро завернул свою еду, обнажил меч.

— Варги. Ольва, варги. Тут нам буран-то на руку, может, и не учуют. Костер туши.

Но варги учуяли. Первая страшная морда с зубами наружу и лютыми, словно вывороченными ноздрями, сунулась сквозь потоки снега и ветра. Ранк коротко рубанул.

— Ранк! — взвизгнула Ветка, — Может, ходу? По коням, и попробовать ускакать?

— Можно было бы, коли видно было б, куда! Доставай меч и дерись!

Ветка выдернула меч Дис. Сердце заколотилось, а разум запросил — «выключите ужастик»! Девушка не готова была сейчас к сражению, и руки, и ноги предательски тряслись.

— Вот оно как, — искоса на нее глянув, сказал Ранк, — наравне с мужами-то.

— Н-ничего… я сейчас…

Громадные серые туши ворвались на пятачок, окруженный останцами; Ранк изготовился встретить первого, но свистнула стрела — варг упал.

Крики, ржание коней — еще минуту назад казалось, что они одни на пустоши, и вот пространство заполнилось витязями.

— Тенгель! Рохиррим! — воскликнул Ранк. — Какими судьбами?

— Видели вас из Дейла, с башен, — сказал молодой принц, спрыгивая с белого жеребца. — Видели и непогоду, что надвигалась. Король Бард попросил встретить. Неспокойно — варги вот появились. Две или три стаи пришли,часть перебили мы, часть бродит. И откуда взялись? Здравствуй, Ольва Льюэнь! Так не наугрим ты, говоришь?

— Теперь наугрим, — улыбнулась Ветка. Поджилки перестали трястись, и девушка забросила клинок Дис на место.

— То-то же. Только что же ты от своих-то отказываешься? За гномьим золотом устремилась? — Тенгель и его дружинники спешивались, заводили коней так, чтобы укрыть от снега и ветра.

— Быстр же ты на слова, — сказала Ветка, — человека не зная, судишь. Или по себе, а? Если бы я не видела, как отважно вы бросились на выручку, тоже могла бы по гномьему золоту пройтись.

— Языкастая!

— А что, терпеть молча? Улыбаться и махать ручкой?

— Чего вы в Дейл? — спросил Тенгель; воины его споро насобирали сушняка, вытолкнули трупы варгов из круга останцев.

— Я через город поеду, — сказала Ветка, — и дальше. В Сумеречный Лес. Нет ли… новостей оттуда?

— Нет покамест, — сказал Тенгель, — проезжали эльдар до Эребора и назад, день этак на десятый-двенадцатый после битвы. До Горы и резвым ходом обратно, коней не щадя. Говорили, королю худо, ради него всадников испросили до Ривенделла и в Лотлориен — но это прямо сразу после битвы, когда Зеленолист тут был. Не близкий путь, но я дал людей. И коней, само собой. Такое дело. Не мерзнешь ты?

— Нет, мне тепло, только болела долго после битвы, поэтому трясусь.

— Я видел, как два народа тебя попросту забыли, — сказал Тенгель, — каждый пенял на иной, и в итоге так и непонятно было, куда делась. Искал только полурослик.

— И ты, — сказала Ветка, — я знаю. Спасибо.

— Да так уж вышло. И потом желал я с тобой побеседовать, да не пускали — говорили, плоха. Побыл так дней пять, посмотрел свитки, к коим гномы допустили, и уехал к Дейлу. Города хочу строить в Рохане. Изучаю, чем какой народ богат.

Эорлинги переговаривались, смеялись — отряд был невелик, но выставили дозорных. Ранк смотрел кинжалы и мечи, тут же, на камне, что-то ровнял молоточком, советовал, загораживаясь краем куртки от ветра. Точило и небольшой молоток у каждого гнома были с собой во вьюках, обыкновенно.

Тенгель же сел рядом с Веткой на валун, пригляделся, запахнул поверх ее собственного плаща своим. Протянул флягу.

— Крепкое. Будешь, Ольва Льюэнь?

— Не откажусь.

— Так ты замуж за кого из наугрим вышла? За этого?

— Нет… я не замужем. Торин сказал, это чтобы у меня дом был. Чтобы знать, откуда я — говорить, эреборская. Это… как посвящение в рыцари было. Дщерь Эреборова.

— А на деле откуда?

— Так и не расскажешь. Из дальних человеческих земель, — задумчиво сказала Ветка, — из Москвы, стольного града Российского.

— Да, не слыхал такого. Надо будет посмотреть карты дальнеземелья. А что не замужем?

— Вдова.

— Так что же ты, Ольва, к людям не прибилась?

Ветка подумала и честно сказала:

— А я вас не нашла! То эльфы, то гномы…

Тенгель рассмеялся.

— Стало быть, с гномами оказалось сподручнее? Или эльфы не звали?

— Не звали. Кобылу вот подарили только. А твой… отличный конь! Хорошо прыгает? Лопатка длинная, корпус короткий… засекал?

— Засекал, правое заднее по венцу. Клали глину, чтобы нога становилась тяжелее. Твоя молоденькая… крыть бы пора. Ее в косяк, а тебе бы по посадке — жеребца.

— Я сама жеребцов и предпочитаю, но вот привыкла уже. Хорошая она, не нравная, не шарахается, не закусывает. Выносливая.

— Мой закусывает. Поэтому обучил ходить вовсе без оголовья, ибо толку нет. В бой если — тогда железо на цепях.

— Мундштук?..

— Не понимаю, что речешь!

— Ну вот… с рычагами… рычажные удила, и с цепочкой?

— Ну да, они!

— И кстати, жеребцы жеребцами, но я думаю, что Зима побыстрее твоего…

— Азара.

— Побыстрее твоего Азара будет.

— Поскачем завтра?

— На что?

— Ну… на желание.

— Хм. Хорошо. Ты что желать будешь, коли победишь?

— А ты?

— Я буду желать твоего коня на денек — покататься.

— А я с тебя танец али песню.

— Уговорились!

Ветка призадумалась. Потом опомнилась — достала их с Ранком дорожные припасы. Поделилась с Тенгелем, хлебнула еще раз из его фляги.

Лошади подружились, и Зима доверчиво прислонилась к теплому боку белоснежного жеребца, покинув вороного, который сердито косил, поджимая заднюю ногу. Ветка уставилась на эту картину слегка зачарованно, сообразив, что она так запросто разговаривала с парнем, которого и видела-то единственный раз. Пять минут. Там, перед битвой, в невероятном прошлом, три жизни назад.

Первая жизнь — дома, в Москве. Те лунные сутки внезапного возвращения.

Вторая жизнь — ожидание следующего новолуния в Эреборе.

И третья жизнь, которая началась недавно — жизнь подданной Эребора.

Веткины свитки судьбы заполнялись лихорадочными, скачущими рунами, как будто айну, управлявший этой скорописью, спешил наверстать нечто очень важное.

Рохиррим встал, дожевывая половину доставшегося ему хлеба, оставив свой алый плащ на соболе на Веткиных плечах. Светлые волосы с волной, которые не закрывал шлем, осыпаны снежинками. Серо-голубые глаза ясные… и человеческие. Мужчина был, наверное, ростом с эльфийского короля, не меньше, и Ветка ощутила странное чувство — она так привыкла к гномам, которые все, как один, были много ниже ее. В памяти всплыли слова Барда о своем народе, сказанные когда-то.

— Проходит непогода, — сказал эорлинг, — да и варгов не слышно. Скоро доберемся до Дейла. Бард, кстати, так и сказал, что это ты — хотя разглядеть еще трудно было.

— Бард меня немного уже знает.

— Непоседа?

— Есть такое.

— Это видно. Да и вообще… есть у меня такое чувство, Ольва Льюэнь, что мы с тобой знакомы уже были. Ты в Гондоре не жила?

— Не довелось, — улыбнулась девушка, — но и у меня есть ощущение, что я тебя давно знаю, принц Рохана. Например, знаю, что ты сладкоежка.

Эорлинг поднял на Ветку глаза. Не смеялся.

— Откуда знаешь?

— Знаю!

— Верно. Угадала. Малой еще был — в Рохане на пасеке частенько бывал. В Гондоре раздолье — и сахар, и всякие сласти. Стараюсь, чтобы никто не знал.

— А почему?

— Да не пристало воину!

— Чего это не пристало? Какая разница, кто чего есть любит?

— А вот не пристало и все. Слышишь, как завывает? Есть в тебе, Ольва, что-то… как от коршуна. Они так же подчас на добычу-то смотрят, как ты на… моего Азара, — скомкал какую-то другую концовку эорлинг.

— Я и на тебя так смотрю, — с удовольствием сказала Ветка. Воин вздернул светлые брови. — Не пугайся, я имею в виду — приятно с человеком посидеть. С людьми. А то гномы… они, конечно… но снизу вверх на мужчину посмотреть — это же здорово.

— Ну тогда радуйся, — расхохотался рохиррим, — вот я стою, полным ростом. Стихнет — и сразу в намет двинем. А то буран темнотой сменится, на пустоши это одна беда заместо другой. Гном, поспеешь за нами?

— Не переживай, эорлинг, не отстану.

— Тенгель, что ты делаешь в Дейле?

— То же, что и в Эреборе делал. Совместные дела обсудили с Бардом Лучником. Планы крепостей и оборонных сооружений изучал. В Дейле осталась старинная библиотека. Представляешь, не сгорела. Там Бард отрядил заниматься свою старшую, Сигрид, и младшую, Тильду. Над ними начальница — Ингрид. Туда придешь, щебечут, свитки и документы приводят в порядок. Разбирают, читают — все три обучены. Вот с ними много сижу.

Ветке совершенно не понравилось, что воин рохиррим портит глаза в библиотеке.

— А я и читать не умею. Говорю на вестроне, а читать — нет.

— Книгочея найми. Говоришь ты грамотно, почти как эльдар, хотя и непривычно уху кое-что. Писать уметь надобно. По седлам! К городу!

Поправили снаряжение, привели лошадей в порядок. Небольшой отряд выехал из расщелины в останцах обратно на дорогу.

— Бард теперь на башнях Дейла сторожевые огни завел, — сказал Тенгель. — Смотри, прояснилось, только мелкий порошок сыпет. На огни и поедем, смеркается, но ночевать на пустоши нельзя.

Ветка улыбалась. Что-то было в этом особенное, волшебное и даже славянское — рослые ясноглазые рохиррим… люди. Заснеженное огромное пространство, тусклые огни города впереди, силуэт очертившейся горы сзади.

— Ты вот что, Ольва Льюэнь. Если надумаешь все-таки прибиваться к своим, приму в Рохане, — сказал Тенгель. — Есть в тебе выучка, которая мне по нраву. И у нас конных дев множество, а вот ты малость иная. Фенгель, отец мой, пьет, да и болен. Короноваться мне скоро. Тогда и призову тебя.

— Спасибо, Тенгель! — вышло от всей души; куда же, как не в Рохан?

Выяснить, что в Сумеречье… и можно подумать. Можно!

— Насторожись, — жестко сказал Тенгель. — В повод, в стремена…

Ветка изготовилась и прислушалась. Но вдруг Азар громко приветливо заржал; заржала и Зима, и другие кони.

Наскакали. Всадников, с факелами, с оружием наголо, было много — отряд встречал Бард со своими стражниками.

— Вот они, вот! Невредимы и целы!

— Да мы буран пережидали, — мирно сказал Тенгель. — Чего переполошились-то? Сами бы и приехали сейчас.

— Варгов снова видели близ Дейла!

— И мы видели — перебили, — самодовольно заявил Тенгель, поигрывая рукоятью кинжала.

Ветка же смотрела на Барда, который глядел ей прямо в глаза и от души улыбался.

— Я бы за эорлинга и не беспокоился, — сказал король Дейла, — да вот только эта девица… для всяких беспокойств очень притягательна. Буран. Варги. Словом, вас лучше было отыскать.

Ветка фыркнула.

— Поедем-ка, — велел Бард. Кавалькада двинулась в сторону Дейла. Ветка подъехала к королю:

— Здравствуй! Как плечо твое?

— Спасибо, Ольва. Рука двигается, в силе. А ты, стало быть…

— Подданная Эребора. Да.

— Дейл чем не угодил?

Ветка задумалась.

— В голову просто не пришло к тебе попроситься. Вот честно. Поверишь?

— Тебе-то? Запросто!

— Что веселого? — спросила Ветка.

— Да так, памятно мне кое-что! Ну и обузу король-под-горой себе на шею посадил, — лукаво сказал Бард, и, поглядев на Тенгеля, добавил: — Это ты и полдня вне Эребора не провела, правильно?

И все-таки в голос расхохотался.

Зима зло прижала уши.

Ветка состроила рожицу.


========== Глава 8. Витязь ==========


- Где жить думаешь?

- Я думала, у тебя остановлюсь, - безо всякой задней мысли сказала Ветка.

Бард улыбнулся.

- Что же, найду пару комнат, для тебя и телохранителя.

- Спасибо. А еще разговор есть, государственной важности. Ну, то есть ты может уже и в курсе, - задумчиво сказала Ветка. Бард покосился опасливо.

- А то, Ольва, может лучше на постоялый двор? Или тебе просто домик отдельный снять?..

Дейл тем временем близился; Ветка снова подивилась - месяц зимы, ну, чуть больше, провела она в Эреборе. Да, разрушения и война на сей раз города не коснулись - но рос и восстанавливался он прямо на глазах.

- Бард! Отличная работа!

- Спасибо, - ветер разметал чуть вьющиеся черные волосы. Темные глаза горели, - Здесь, - привстал Бард на стременах и простер руку, - будет славный город торговый, открывающий многие двери народам Средиземья! Возродится и воспрянет край. На берегу Долгого озера восстановлю я Эсгарот, и пролягут мимо Эребора, Эсгарота и Дейла водные торговые пути, что были прежде. Флот построю!

Бард сел обратно в седло.

- Что ты, Ольва? Чем я тебя так поразил?

Ветка нечеловеческим усилием сдержала смех и сдавленно сказала:

- Бард, все правильно, до последнего слова. И нарекут тебя Бардом Первым, Великим. Станешь основоположником династии Бардингов. Я говорю совершенно серьезно, если хочешь - пророчу. Только умоляю, теперь не обижайся! Просто смешинка в рот попала… - Ветка отъехала в сторону и захохотала, упав в гриву Зимы. Слезы текли по ее лицу. Бард, худощавый, высокий Бард в кафтане с отворотами на рукавах, с небольшими усами с бородой, только пожал плечами и снисходительно улыбнулся.

- Чудная она, - пояснил подъехавшему рохирриму, - никто ее не разберет, кто такая, откуда. Теперь вот проще - наугрим из Эребора. Посмотри на нее. Тебе, эорлинг, так проще?.. То-то.

***

Ветка ополоснулась с дороги, переоделась в одно из платьев, которые ей пошили гномки по ее собственному рисунку. На дворе уже была ночь, но Бард сказал, что ожидает Тенгеля и Ветку к себе на поздний ужин.

В зале, памятном Ветке, был накрыт длинный стол. Великолепное мясо, разные сорта хлеба, квашеные овощи, паштеты из птицы, салфетки, сервировка, кубки и бутылки с винами - Ветка поразилась разнообразию и гостеприимству. Тяжелые удобные стулья, покрытые бархатными чехлами, окружали просторный стол. Накрыто было на четверых.

В зале уже были Бард, его старшая дочка Сигрид и Тенгель.

Ветка уставилась на девицу с некоторым неудовольствием, природу которого не смогла бы объяснить. Что же, резонно - Сигрид теперь принцесса, по возрасту ей, похоже, лет шестнадцать-семнадцать, так что как не посадить такую за стол с красавцем рохирримом?

Собственно, Тенгель и беседовал с ней весьма оживленно. Ветка прислушалась - обсуждали древних авторов и отысканные девушками в библиотеке Дейла старинные манускрипты. С ума сойти, какая завлекательная тема, раздраженно подумала Ветка, и все-таки поставила зарубку – все же читать научиться.

Бард же стоял в другом углу зала недвижно и смотрел на Ветку. Та наконец восторжествовала - ну хоть кто-то! Платье!

Декольте, открывающее оба плеча - такого Ветка здесь не видела - смягчала полоска белоснежного меха. Узкий лиф в талию, узкие рукава - все простое, без отделки. От талии пышнейшая юбка в пол, поверх объемной нижней юбки. Коричневый шелк тек и переливался. Сзади - шлейф из той же ткани, расшитый золотой нитью, воланами спускался на пол - драконьим хвостом. Ну и диадема Дубощита - куда же без нее!

Местные дамы не носили настолько пышных юбок, узких лифов, и, тем более, не показывали плеч и ключиц. Ветка же сочла, что все это выглядит благопристойно, и местную моду можно и даже нужно рвануть культурно. Изнутри.

Увидел и рохиррим. Замолк на половине умного слова. Ветка мысленно гордо улыбнулась.

Правитель Дейла снова беззвучно хохотал.

- Что же, Эребор любит сокровища собирать. Да, Ольва?

- Ольва! - Тенгель наконец перевел дух и улыбался. Сигрид, как и в первую их встречу, столь памятную Ветке, смотрела злым лягушонком.

Ветка, вполне довольная эффектом, произведенным платьем, села - слуга подвинул тяжелый широкий стул так, чтобы было удобно.

Бард посмотрел на дочь, на молодого мужчину, на Ветку. И немедля завел длинный умный разговор об Эреборе, о здоровье (телесном и душевном) Торина Дубощита, о делах под горой, об озимых, флоте и Эсгароте.

Ветка отвечала и присматривалась - сколько же тебе лет? Думать о возрасте применительно к Торину или, скажем, какому-нибудь эльфу было бы неразумным. Но Бард же человек?

Тенгелю около тридцати. Бард выглядит заметно старше. Человеческий век здесь, как успела узнать Ветка, длиннее привычного ей - лет до ста, ста двадцати каждый мог дотянуть, а некоторые людские народы так и больше. Сигрид - барышня явно на выданье, и Бард, похоже, имеет политические планы, касающиеся Рохана.

А самому сколько же?

После ужина стол убрали, оставив сладкие вина, выпечку и сушеные фрукты с орехами. Ветка, которая давно не ела за праздничным столом, да еще двузубой вилкой, устала от светского застолья, и отправилась на балкон, прихватив теплую пушистую накидку.

Дейл спал, но над ним ярким светом горели сторожевые башни - как будто маяки для небесных кораблей. Да и некоторые редкие окна, освещенные огнями, говорили - люди живут, и город возрожден.

Бард неслышно вышел за ней.

- Город не столь и разрушен был, - сказал он тихо. - Доброе наследство моих предков. Все прочно, выстроено на славу. Расчистили, вымели, починили водопроводы и колодцы. Весной посадим деревья и кусты.

- Гномы тоже расчищают и выметают, - ответила Ветка. - Бард, ты же до лопатки обгорел. Я думала, сустав не будет двигаться. А ты вон какой. Кстати… ты же знаешь? Даина спасли. Двалин…

- Я знаю, Ольва. Мы правильно выбрались туда, на разведку. И то, что одно чудовище было без глаза, помогло лихолесскому королю, - задумчиво сказал Бард. - Тенгель мне рассказал о битве, подробно. Так что все правильно, жалеть не о чем. Эльфийка мне пела. Потом положила мазь и сказала, что заживет. И зажило. Что за тайну ты мне поведать хотела?

Ветка покосилась на короля Дейла. Тон, которым Бард говорил о Синувирстивиэль, указывал на то, что он и в голову не брал ничего такого… Такого!

Рохиррим прощался с Сигрид - ему еще надо было выехать из Дейла. Эорлинги так и стояли лагерем снаружи городских стен - в шатрах, при своих конях.

Вышел на балкон.

- До завтра, Ольва Льюэнь! Выезжай с утра на пустошь? Скакать, как условились?

- Выеду.

Эорлинг ушел, и Ветка улыбнулась ему вслед.

Попрощалась и ушла Сигрид.

- Я вот Сигрид кататься не пускаю, - сказал Бард. - Орки, опасно. А ну как с коня упадет.

- Все с коня могут упасть, - проговорила Ветка.

- Так что же Дубощит, Ольва? Как его в твои короли и повелители занесло?

- Ну, скажем, не вышло у нас, - сказала Ветка, тяжело вздохнув. - Шло, да не вышло. Вот он и решил по-другому, чтобы мне не приходилось подолгу объяснять, кто я такова, да какого роду-племени. По-моему, почти случайно. Торин пылкий, и мог меня к присяге привести… ну, в запальчивости, что ли. А я…

- Я думал, он тебя и за племянника своего может выдать. За старшего.

- Гномам наследники нужны, особенно молодым. И гномки в жены, а не чужестранки. Дис уже приманила нескольких, будет сейчас сватовством заниматься.

- А людям, Ольва, люди нужны.

- Ты говорил. Я помню.

Ветка взяла бокал, выпила пару глотков.

- Вино получше того, - хитро сказал Бард.

- Сколько тебе лет?

- Сорок четыре года.

- А как давно вдов?

- Пять лет. Присматриваешься ко мне? Ольва… - Бард улыбался, но стоял далеко, и попыток приблизиться не делал, - я хоть и вдовый, но не деревянный. Кое-что в горах понял.

- Теперь не выйдет, - сказала Ветка.

- Рохиррим?

- Нет… н-не знаю… ты же его Сигрид прочишь, - несколько нервно сказала Ветка. - Я не уверена. Посмотрим. Как получится. Дело не во мне.

- Не в тебе дело? - удивился Бард, - а в ком же?

- Я скажу тебе, в чем дело. С одним условием.

- Глупость сморозишь, - уверенно сказал Бард, - и будешь потом жалеть об этом твоем условии.

- У меня мало осталось того, о чем я могла бы пожалеть. Ты согласен?

- Что с тобой делать! Только и у меня есть условие.

- Какое?

- Свои не говоришь, а мое хочешь узнать?

- Ну-у…

- Ладно. Расскажешь мне, что за место такое, где ты росла. Как у вас люди, к примеру, семьи создают. Как живут мужчины и женщины. Я не могу понять тебя, ты делаешь также вещи, которые тут любую девицу неизбежно привели бы или на казнь, или к позорному столбу. И тебе сходит - а знаешь, почему? Потому что у тебя это изнутри идет. Я вижу, ты иначе выросла. И все теряются. Ты уверена в том, что делаешь. И что права. Вот, хочу понять, совсем ли в полной безудержности живут у тебя на родине. И отчего тогда ты сама такая… осторожная.

- А, это, - Ветка помолчала. - Люди у нас создают семьи поздно. А вот встречаться и спать вместе начинают рано. Есть такое понятие - пробный брак. Ну, просто пожить вместе. Или визитный брак. Муж и жена живут порознь, и только встречаются для близости, если детей нет. Или вообще не брак, когда живут вместе и только говорят, что женаты - и раз живут одним хозяйством, то и так можно. Или просто встретился… человек… ну, повстречаться с ним, чтобы понять, подходите друг другу или не подходите. В том числе - в постели. И таких… пробных… может быть сколько угодно. У кого-то - ни одного, у кого-то двадцать.

Бард хохотал.

- Великий Эру, вот теперь многое понятно… то есть у вас и понятия такого, как девичья честь, вроде и нет?

Ветка призадумалась.

- Ну… так уж выходит, если девица долго в девицах засиделась, то ее вроде как и… осуждают. Некрасивая, никому не нужная. Не спрашивай, я сама скажу. У меня был муж, грубиян и насильник, я по возрасту была как твоя Сигрид. Он умер. С тех пор в эти игры я в своем мире и не играла.

- Я понял. Ольва. Теперь все понятно… а то уж, думаю, начали мерещиться всякие… вещи. Но мой тебе совет…

- Бард, - сказала Ветка, - не надо. А? Меня уже полировал Балин. Я уже, по-моему, лучше держусь, м? Чтобы эреборская честь стояла, как флагшток. Ну ты не добавляй!

Бард снова захохотал, утирая слезы.

- Ну ты сокровище… эреборское… честь и хвала Торину Дубощиту, отважен мужчина, отважен…

- Отсмеялся? - прохладно спросила Ветка.

- Чем я тебя на пустоши повеселил? Флотом?

- У нас великий король был. Император. Тоже двери открывал и флот строил, - сказала Ветка. - У нас его любят очень, а ты весьма смахиваешь - и повадкой, и целями.

- Что же, спасибо. У правителей в одинаковых условиях и задачи одинаковые, - сказал Бард. - Теперь что же, поведаешь мне свою тайну?

Ветка еще раз посмотрела на темный Дейл, на сияющие сторожевые башни, на пустошь и величественную гору на горизонте.

- Покажи спину. И… Бард, ты в любовь веришь?

- Я по большой любви женат был… по настоящей. Скорбел и скорблю. Только… ты так о своем народе рассказывала, как будто у каждого в запасе жизнь эльфа, - сказал Бард. - И так попробовать, и этак. И с этим сблизиться, и с тем. У нас нет такой роскоши. Надо деток на землю поставить, чтобы ножками своими, как корешками, впитывали силу Арды и отдавали семье. Сватают рано, и верность хранят одному. Теперь уже не верю, что так же полюблю. Но такую егозу, как ты, взял бы. Я думаю, мы притерлись бы. Без особенной любви, верно, Ольва?

- Ты умный человек, - прошептала уже Ветка. - Бард, я, может, и не в свое дело лезу, но вот что. Никто же не скажет. Не принято, и все такое. А мне законы не писаны. Тебя эльфийка полюбила. По-настоящему, как только они и могут. Та самая, которая лечила спину. Синувирстивиэль.

Бард вскинул брови.

Ветка видела, что реальность для мужчины - цепкого, делового, практичного - тут же повернулась совершенно иным ракурсом. Сумеречье! И хотя гномы были полезнее как торговые партнеры, эльфы… это эльфы!

Ветка же глядела в темноту Пустоши и думала о своем.

- Трандуил ни за что не отдаст Синувирстивиэль, - наконец отмер Бард.

- А ты посватайся.

- Посвататься? Что ж, - тихо сказал Бард, - попытка не пытка. Я бы и глаз не поднял на эльфийскую деву.

- Не посмел бы?

- Люди должны жить с людьми. Но у меня-то уже деток трое, скоро внуки пойдут. Если то, о чем ты сказала, правда… такие союзы входят в историю, Ольва. Пренебречь любовью эльфа…

- Были и другие свидетели, если мне не веришь. Когда тронутого деда в шляпе принесет в Дейл, спроси его, - сказала Ветка.

- Ладно… что же, пойдем.

- Куда?

- Я тебе спину тут показать должен? Ночь на дворе - смотри, уж засветает скоро. Слуги. Гостиная.

- А-а-а!

В покоях Бард скинул кафтан, рубашку. Повернулся.

Ветка оценила и старые шрамы, и новый - ожоговый. Кожа заросла хорошо, но неровными, красными завитками, как будто лопатка и плечо Барда были покрыты хитрой росписью, повторяющей рисунок языков огня. Мышцы под шрамом были в порядке.

- Надо же! Мне так страшно тогда было!

- Я не мог тебя просить бежать за подмогой, - Бард надел рубашку. - Боялся за тебя. Но ты сама решила. А если бы осталась, могли бы и оба погибнуть. Спасибо.

В дверь требовательно застучали.

- Ранк небось? - шепотом спросил Бард и снова начал беззвучно хохотать.

- Ваше величество! У врат эльфийский витязь, просит впустить!

Бард оставил Ветку, взял кафтан и портупею с мечом, и, откинув черные, чуть вьющиеся волосы со лба, пошел к двери.

- Что за витязь? Что говорит о себе? Сумеречный?

Ветка вприпрыжку затрусила следом. Петр, как есть Петр. Но….

Сердце заколотилось неспокойно – у горла.

Эльфийский витязь. Что за эльфийский витязь?


========== Глава 9. Король жив ==========


- Впустить эльфа в город! Открыть ворота! Приглашайте его ко мне, - выкрикнул Бард, и Ветка увидела, что, несмотря на поздний час, персонала, готового исполнять приказы, у Барда в достатке.

Бард оставался там же - в гостиной своего дома, а на столе все еще были накрыты вина и закуски. Бард глянул - Ветка просто прочитала его мысли, что накрыто как для гостя, надо будет сразу предложить стол и отдых.

Сначала пришла тревога.

За тревогой - эльф.

Ветка, которая считала, что навидалась эльфов всяких и в самой разной обстановке, растерялась.

В зал вошла…

Нет, это все-таки мужчина, подумала Ветка.

Тонкий как хлыст, высокий, очень высокий эльф, с ног до головы забранный в сплошные доспехи. Зазоры между ними были так подогнаны и залиты кольчужной чешуей, что казалось, это металлическая статуя. В руке - шлем, на локте - щит. Мощный поток золотых волос стекал на спину, пара прядей, выбившихся вперед, позволяла определить длину - до ягодиц. И доспехи были вызолочены, полностью, а плащ расшит небольшими золотыми цветками.

Ветка стояла чуть позади Барда. И даже со спины девушка увидела его безграничное изумление.

- Лорд Глорфиндейл! - воскликнул Бард, - не имею чести знать вас, но весьма наслышан!

Эльф - черты лица тонкие, такие изящные, что их легко можно было бы принять за женские - легко и не издавая доспехами ни единого бряцающего звука, подходил к Барду, попутно небрежно бросив шлем и щит на кресло.

- Приветствую, король Бард. Славные выстрелы вы сделали, - говорил манерно, чуть растягивая слова, но голос, вопреки тонкому телу и изящным чертам лица, был низким, почти грубым. - Не имею чести знать вас, но весьма наслышан.

- Какие дела привели вас в наши края? Чем могу быть полезен?

- Я прибыл по просьбе Трандуила Орофериона выследить и убить дракона, - ответил Глорфиндейл.

Ветка вздрогнула. И сама не поняла, как она оказалась прямо перед золотым витязем.

- Трандуил жив? Это… наверняка?

- Король Сумеречного Леса, Владыка эльфов Эрин Галена, жив и вскоре будет совершенно здоров, - в прежней тягучей манере ответил эльф, и посмотрел Ветке прямо в глаза. Зрачки его расширились. - Из какой же незримой дали ты прибыла сюда!..

Потолок перемешался с полом. Комната опрокинулась, а огни свечей закружились в невероятном танце. Вместо золотой фигуры перед Веткой стояла ослепительно белая, сияющая льдистым огнем.

- Ты… видишь меня? - донеслось до нее. Ветка сморгнула - и снова это был Глорфиндейл, который неспешно вытягивал длинный узкий клинок, набитый золотыми рунами и вязью.

- Вот ты! - уверенно сказал он и направил на Ветку клинок. - Змеедева…

Но Ветке это было неважно.

Сомнения, воспоминания, неуверенность, боль, сны, дорога, скачка в буране.

- Трандуил жив! - прошептала она, и, уже зная ответ, на сей раз однозначный и бесспорный, начала падать.

Коричневая с золотом роза, обломленная возле самого цветка…

Юбка легла пышными складками, руки раскинулись…

К Глорфиндейлу сзади подбегал Ранк с топором наперевес.

Бард, который не успел подхватить девушку, выхватил собственный меч…

Но Глорфиндейл замер, вытянув клинок над Веткиным телом, удерживая его плашмя, и не сводя с нее странных, светлых, широко расставленных глаз.

- Нет, это не змеедева… но каковы черные путы…

Витязь встал в Веткиных ногах - Бард не решался вмешаться. Двумя руками перехватив рукоять меча, простертого над девушкой, эльфийский витязь начал вслух, громко произносить слова на синдарине. Прекрасные и грозные звуки образовывали вязь, подобную музыке, словно это была клетка для неведомого существа.

От стоп витязя, потом от самой Ветки по полу побежали золотистые кольца - словно дворец Барда медленно охватывало пламя. Бард глянул на окна - они занялись незримыми языками оранжевого огня. В городе зазвонил колокол на сторожевой башне - звонили, как на пожар.

Глорфиндейл продолжал произносить заклинания. Глаза его закрылись, а голова запрокинулась - поток золотых волос стек водопадом. Меч недвижно висел над телом Ветки, словно его закрепили подставками. Руки у витязя не дрожали.

За спиной эльфа стоял Ранк, изготовившись к удару.

- Король Бард! Что за колдовство?..

- Не трогай его, не нападай! - воскликнул Бард, - мне кажется, светлый витязь хочет ей помочь!

- От эльфов одни неприятности! - вскричал Ранк, - и от их помощи тоже!

Тем временем черная эреборская бляха на шее Ветки также засветилась - налилась изнутри белоснежным огнем, словно на ее шее висела звезда с неба. В дверях зала показались люди Барда, но никто не смел войти.

- Ваше величество! Дворец выглядит объятым пламенем! Половина Дейла явится сейчас сюда с ведрами и лопатами!

- Не входите! Никого не впускайте, если только явится Гэндальф или другие эльфы! - выкрикнул Бард. - Здесь творится великое волшебство!

И четверо, находящиеся в центре уютной, хорошо натопленной гостиной, снова замерли в предельном напряжении.

И это было долго. И лишь когда в окна ударили лучи утреннего солнца, от них, словно от удара молотом, со звоном вылетели все оконные стекла, засыпая сбежавшихся горожан. Призрачный пламень, окутывавший дворец Барда, угас. В гостиную вбежал Тенгель с обнаженным клинком, отпихнув стражников, охранявших дверь.

Глорфиндейл страшно оскалился и медленно, словно клинок был намертво впаян в камень, принялся поворачивать меч одним лезвием к потолку, другим к Ветке. Чуть выпрямился и сильнее расставил ноги - и повел меч вверх; теперь казалось, что оружие спеленуто тканью, которую эльф растягивал, тщась разорвать. Наконец, со звоном лопнула незримая струна; меч взлетел над золотой головой и Глорфиндейл замер, обратив острие к потолку.

Резко задышал, как после бега. Опустил взгляд вниз.

Ветка, белая, как снег на пустоши, лежала недвижно.

Витязь, попытавшись утереть латной рукавицей пот со лба, нагнулся. Рядом выросли Ранк, Бард, Тенгель… Ветка открыла глаза… моргнула раз, другой… отчего-то никто из мужчин не бросился ей на помощь, - ждали позволения от эльфа. А тот молчал и лишь смотрел.

Ветка постепенно приходила в себя, и вдруг села, опершись на руку, нагнув голову, открыла шею.

Четверо мужчин с оружием… что же…

***

- Ты… видишь меня? - донеслось до Ветки. Она посмотрела на свои руки - они отчего-то были нагими и трепетали, как плохо настроенное изображение, забиваемое пикселями.

Ветка сморгнула. Перед ней стоял обнаженный, ослепительно светящийся силуэт, окруженный ореолом золотых волос.

- Вот ты! - уверенно сказал он и направил на Ветку пылающий алым клинок. - Змеедева…

Но Ветке это было неважно.

- Трандуил жив? - спросила она еще раз.

- Нет, ты не змеедева… но каковы черные путы… смотри же сама.

Ветка опустила взгляд вниз - она уже знала, что нага. Тело ее также трепетало, размывалось.

Вокруг нее сновало черное марево, окружая ее вибрирующими жгутами. Ветка даже расслышала речь - тяжелую, чуждую речь, злую речь злого существа.

Жгуты вились вокруг, но ни один не касался тела. Ветка была словно в коконе, в плену, и темное вокруг нее жило своей властной жизнью.

Белая фигура с клинком шагнула к ней.

Витязь также был наг. Волосы его золотым дождем засыпали плечи, а контуры тела трепетали и плавились.

- Ты видишь меня? Слышишь меня?

- Трандуил жив?

Ветка ощутила жар на ключицах. Тронула пальцами - из всего, что на ней было, на месте осталась лишь эреборская бляха, бляха Торина.

- Не трожь. Только это защищало тебя. Смотри, каковы черные путы. Я постараюсь снять их.

- Трандуил жив?

- Я ответил тебе. Трандуил Ороферион, предпоследняя ветвь славнейшего рода, жив. И скоро будет здоров. Сколь властная черная воля привела тебя сюда… и сколь светлая - меня…

- Трандуил жив?

- Думай, думай о нем… так ты поможешь мне…

Сияющий белоснежный воин поддел один из черных тяжей мечом. Пульсация усилилась, и слова на черном наречии зазвучали еще более грозно, еще более страшно. Ветка провела пальцами по самой кромке меча - и не обрезалась.

- Трандуил жив…

- Я Глорфиндейл.

Ветка подняла взор - выпуклые мышцы играли на руках витязя. Он тщился перерубить черный тяж и напрягал силы.

- Я Ольва… Ольва Льюэнь… Трандуил жив!

- Сколь властная черная воля привела тебя сюда… сколь сильны темные путы…

- Еще недавно Митрандир говорил, что я чиста…

- Истари, верно, смотрел тебя под Эребором… Одинокая Гора имеет свою власть, и впустив дракона, не впустила зло бесплотное… но как только ты выехала из-под горы, семена черных пут проросли. И только то, что вбито в эреборской бляхе, тебя защитило… иначе ты была бы уже частицей Врага… пленницей его фэа… а так я успел.

- Ты ехал сразить дракона…

Один черный жгут лопнул и истаял. Пространство мучительно вскрикнуло, а Глорфиндейл ввел клинок под второй.

- Драконы имеют разный вид… я сперва не разобрал, что ни один черный росток не вошел в твою фэа. Но как ты видишь в духовном мире?

- Не знаю… со мной такое первый раз… я думала - мерещится…

- Что же… терпи…

Рывок - и еще одного ростка нет.

- А если бы они сжались?

- Они сжимались… они готовились забрать тебя, но не могли прикоснуться - из-за эреборской бляхи, из-за рун и небесного металла. Тот, кто это сделал, любит тебя.

- Нет!

- Любит. И своей любовью оберег.

- Нет, мы просто…

- Ничто не просто. Поверь.

Лопнуло еще одно щупальце.

Ветка подняла лицо - Глорфиндейл был одновременно юн и стар, стар, как сама Арда. На тонких чертах словно уже лежала печать тлена - почти незримая.

И он поддевал мечом новое щупальце, новый пульсирующий, живой, смертельно страшный жгут.

- Ты перерубишь их все?

- Все до единого. И так как на тебе больше нет черных семян, ты будешь свободна. Наконец-то. Я вижу прошлое - власть Темнейшего сопровождала тебя всюду. Не всегда ты ей подчинялась, но Око его видело тебя. Теперь ты станешь недосягаемой.

И снова всплеск злого черного бормотания, вспышка черного света - и еще жгут истаял.

- Глорфиндейл! Совсем недосягаемой?..

- Совсем… я оставлю тебе защиту, и Темнейший больше никогда не сумеет покуситься на твою фэа. В тончайшем мире его могущество не коснется тебя.

- А в обычном? Материальном?

- Я тоже умирал. Даже на меня нашелся свой балрог. Кто же скажет тебе, Ольва, что будет завтра… Но в тончайшем мире его могущество не коснется тебя.

Витязь перерубил последний жгут.

Меч из его рук словно испарился, и, шагнув к Ветке, воин обнял ее, и, наклонившись, обессиленно положил голову на плечо. Девушка чувствовала, как дрожат его мышцы - и в то же время и его, и ее тела вибрировали, растекаясь контурами, и словно сливались, вплавляясь друг в друга.

- Доблестная схватка, - прошептал Глорфиндейл, - достойный враг…

- Зачем Трандуил позвал тебя?

- Убить дракона… он знает, что ему более нельзя прикасаться к твари. И он еще слаб. Великое зло прошло через его грудь и горло.

- Это я… зло.

- Уверен, что нет.

Отдохнув, сверкающий белоснежный мужчина отступил… и, оставив руки на Веткиных плечах, запел негромко. Слова лились нежные, словно это была уже не клетка, а гимн, который мог окрылить и придать сил.

- Я создам тебе броню… которая укроет твою фэа от зла. Дева, совершившая столь длинный и страшный путь, достойна моего оберега. Достойна моего оберега. Достойна…

- Трандуил жив…

***

Ветка открыла глаза… моргнула раз, другой… отчего-то никто из мужчин не бросился ей на помощь, - ждали позволения от эльфа. А тот молчал и лишь смотрел.

Ветка постепенно приходила в себя и вдруг села, опершись на руку, нагнув голову, открыла шею.

Четверо мужчин с оружием… что же…

Глорфиндейл сел на корточки и протянул руку.

- Ольва! Ольва Льюэнь! Никто не собирается убивать тебя. Посмотри мне в глаза. Опасность была, но она миновала.

Медленно положил меч.

Ветка, подняв голову, тупо смотрела на Глорфиндейла.

Черные щупальца, тяжи, оказывается, душившие ее.

Бляха Торина, эреборский оберег. Сверкающий нагой Глорфиндейл с волосами цвета солнца.

Ветку начало трясти. Сначала слегка…

- Бард, - сказал Тенгель, - может, поднимем ее?

- Отойдите, - сказал Глорфиндейл.

Ветка беззвучно выгнулась, словно ей в спину всадили кинжал. Не в судорогах, но в конвульсиях забилась по полу. Наконец, вернулась и речь.

- Я не могу, не могу больше! - закричала она, срывая горло, - не могу! Прекратите это, это немилосердно, дайте мне просто умереть! Я больше не могу собирать себя из пепла, не могу! Не могу, не могу! Глорфиндейл! Просто убей меня, я не могу больше! Я не могу!

Золотой витязь подхватил Ветку на руки, прижал - вжал в твердейшие вызолоченные доспехи из мифрила. Его латные рукавицы впились в ее плечи; он держал, и что-то тихо напевал на синдарине.

- Я не могу, не могу… не могу… - Ветка обмякла, и не потеряв сознание, и не уснув. Просто повисла коричневой тряпочкой на золотых дланях эльфа.

- Да что тут происходит? - шепотом спросил Тенгель.

- Потом разберемся, - также в полголоса ответил Бард. - Глорфиндейл, мой лорд, вас отвести в покои? Вы… отнесете ее?

- Пожалуй, да, - эльф с тревогой вглядывался Ветке в лицо. - Не всякому воину по силам то, что вынесла эта чужеземка. Сила ее духа восхищает, но жизнь ее иссякает. И надо отыскать новую опору ей - то, что вернет ее сюда, что возродит.

- Сюда, мой лорд… - Ветка висела на руках Глорфиндейла куклой.

Сделал шаг. В распахнутые двери сперва влетел слуга, который крикнул:

- Ваше величество! Король Бард! Еще эльфы!

- Юный Ороферион сообщил, что пришлет сюда посольство, - сказал Глорфиндейл. – Навстречу мне.

Повернулся к дверям, удерживая свою ношу.

Ветка смотрела как сквозь толщу воды.

Лантир. Два незнакомых эльфа. Синувирстивиэль…

Мэглин.

- Мы скакали половину ночи, едва завидя зарево пожара… - Лантир.

- Но город не горит…

- Лорд Глорфиндейл…

И зеленые, изумрудные глаза, родные, встревоженные, сияющие:

- Валар! Ольва! Ольва, жива, жива… Глорфиндейл?..

- Жива и в безопасности, но истощена борьбой.

- Наугрим! - грозно грохочет голос Лантира. - Я приезжал за ней, и ваши лживые привратники сказали, что она погибла на поле боя!

- Это и было почти так, - ровный, гулкий голос Ранка. - Она не вставала и не принимала пищу много дней. Мы готовились хоронить ее.

- В Сумеречье ей помогли бы лучше!

- Теперь это неважно, - голос Глорфиндейла…

А тем временем Ветку схватили теплые руки - такие живые и нежные, как только можно представить.

- Валар, дружок, что же с тобой снова случилось… маленькая моя… Бард?.. Куда?..

- Идем, идем… здесь есть опочивальня…

- Виэль! Воды, вина, трав… она совсем холодная… Ольва! Ольва!

- Я думала, и ты погиб, - выговорила Ветка. - Я видела тебя на поле боя. Я думала, и ты погиб. Я думала, и ты…

- Все-все, дружок, все страшное ушло, я здесь, мы снова вместе… Виэль, ну скорее же!

- Я оставлю тебе все… ты справишься сам… Мэглин!

- Ну что?

- Будь осторожен…

- Я всегда острожен… девочка моя, сейчас я буду петь.


========== Глава 10. Черные путы ==========


Когда дверь захлопнулась, Виэль и Бард,сопроводившие Мэглина с Веткой на руках в комнату, вышли, воцарилась тишина. Мэглин уложил Ветку на ложе, и, шевеля губами пока что совершенно беззвучно, гладил короткие волосы, пытался заглянуть в глаза.

- Я так устала воскресать, - прошептала Ветка, - а ты?

- Но мы оба живы, - Мэглин пытался улыбнуться, и в этот раз ему удалось не сразу. Лаиквенди отошел к стене, на секунду отвернулся, напружинил мышцы, сжал в кулаки руки и зажмурил глаза, и, овладев собой, вернулся к Ветке. Отстегнул оружие, бросил портупеи в свободное кресло, плащ, доспехи с груди и плеч. Снова сел рядом, словно боясь прикоснуться.

- Ольва…

Передвинул подушки, посадил. Укрыл до пояса одеялом.

- Ольва…

Опомнился, налил половину бокала мирувора из фляги, оставленной Синувирстивиэль. Нашел на стене оловянное декоративное блюдо - сдернул, наломал на него небольшой пучок сухих трав из замшевого мешочка, поджег. Ветка, к собственному удивлению, сумела взять бокал и присосаться к нему. Напиток был чрезмерно сладким и чрезмерно крепким, но девушка помнила, как после него сам Мэглин, тяжко раненый пауками, сумел добраться до каскадов и вымыться.

Эмоции не выстраивались. Все перемешалось, и ярчайшим светом слепило воспоминание о тонком мире и Глорфиндейле.

- У меня такая каша в голове…

- Девочка…

- Мэглин… сперва о главном. Ты жив. А он? Расскажи о нем… мы с ним такое пережили, - снова включился водопровод, по щекам потекли слезы. Ветка некстати вспомнила добрую шутку взрослых из своего детства - что со слезами можно выплакать мозг или выронить золотую слезинку и ослепнуть. Но ее мозгу, видимо, уже ничего не грозило, он наверняка давно вытек

- Ради того, чтобы позвать его от самых границ, прибыли лорд Элронд и леди Галадриэль. Только объединенные усилия вернули его. Он долго не мог говорить. Восемь дней ни капли воды, ни единого звука, ни крошки пищи. Метался в бреду. На восьмой день как раз явились великие и запели возле него. Он очнулся и первое, что сделал - отдал приказ ехать за тобой и привезти любой ценой. Написал рунами. Признаться, многие подумали, что это бред. Но исполнили… привезли весть, что ты мертва. Затем он пятнадцать дней пролежал без движения, пока пели целительные песни для раны на груди и беспрестанно меняли повязки с мазями и травами, но мог уже понемногу глотать, хотя бы воду с ложки. Леди Галадриэль и Синувирстивиэль сменяли одна другую. Галадриэль, Элронд и сам Трандуил пришли к заключению, что третий дракон, учитывая все могущественные обстоятельства, мне неизвестные, должен быть уничтожен дланью Глорфиндейла, и Глорфиндейл откликнулся. Сейчас Трандуил уже встает, садится верхом, может принять немного пищи. А мы приехали встретить доблестного витязя. Мы оставим Синувирстивиэль у людей и вместе посетим Эребор, чтобы начать охоту на дракона. Осмотрим нижние галереи. Я, дружок, намеревался заодно посидеть на твоей могиле.

- Эру… он помнит… и теперь сам хочет меня убить? - Ветка допила мирувор, и теплая сила ударила по ее рукам и ногам. Она согрелась, скинула одеяло, потянула ниже край платья - открыть плечи. Казалось, чуть не хватает воздуха, душно…

- Расскажи мне, Ольва, отчего Владыка так настойчиво требует тебя. Я же был с ним в бою, рядом. Последнее, что я знаю - он намеревался послать кого-нибудь запереть тебя в твоих покоях в Эреборе… что случилось, Ольва? Я должен знать о чем-то… особенном?

Ветка часто дышала, глядя на лаиквенди.

- Я не готова рассказывать… прости… если коротко, на оба вопроса - на мне были чары Саурона. Почти все, что я делала, я делала под его властью. И Глорфиндейл освободил меня от них, сказав, что дал мне особую защиту, и отныне моя фэа Темнейшему недоступна.

- Витязю можно верить, - сказал Мэглин, - вот и появились у тебя от меня тайны, дружок… Но пришла пора песен - тебе следует поспать. В броне ли твоя фэа, или нет, она услышит мой голос.

- Жарко, мне жарко…

- Да, может я переборщил с мирувором… ты слаба, хватило бы ложки…

Ветка, трясясь, потянулась к Мэглину, дергая застежки платья. Эльф подхватил ее, снял с шеи черную бляху, помог стащить потоки шуршащей ткани, сапожки; уложил на ложе обратно, набросил сверху легчайшую простыню, откинув одеяло в сторону.

- Мы уехали из Эребора вчера на рассвете… я хотела пересечь Дейл, и добраться до Сумеречного Леса… как в тот раз, когда ехала за Герцем. Помнишь? И на пустоши… варги… Тенгель… а потом почти всю ночь пировали и беседовали у Барда, а потом прибыл Глорфиндейл. И сразу объявил меня змеедевой.

Мэглин улыбнулся, не размыкая уст. От зажженной травы по комнате пошли лесные ароматы - июня, с его жасмином и земляникой, июля - свежего укоса и малины, августа - кипрея, роз и нагретой воды.

- Ольва… Великий Эру, я понимаю, почему Торин так поступил, почему солгал Лантиру! Это имело смысл, но валар, лучше бы он попросту не отдал тебя, но дал бы понять, что жива… Ольва, что за знак у тебя на шее? Эребор?.. Темная, мрачная дыра под горой, с чего?.. Что с этим? - Эльф одним пальцем поддел цепочку с эреборской меткой. - Мне относиться к тебе как к подгорной королеве или принцессе?

- Это просто знак принадлежности… указание на дом, куда я могу вернуться. Торин Дубощит мой король.

- И все?

- И все… Мэглин… я там оживала, очередной раз. Там как в бомбоубежище. И когда Торин предложил… я согласилась. Чтобы хотя бы знать, куда мне всегда можно вернуться… - Ветка разметалась, ей было нестерпимо жарко; в голове от мирувора совсем помутилось - видно, это лечение было не совсем подходящим. Ароматы успокаивали и помогали приходить в себя, но эльфийское вино било по жилам, выгибая тело. - Мэглин… не уходи от меня. Я так много сил потратила в Эреборе, чтобы просто сесть в седло, и кажется, все впустую… я такая… слабая!

- Да, это тебе трудно, - Мэглин снова пробовал и не мог улыбнуться, - быть слабой.

- Покажи… покажи спину… Стрелы, стрелы в спине… они мне столько раз снились… и меч возле разжатой руки…

- Хочешь посмотреть, были стрелы или нет?

- Да…

Мэглин встал, скинул кафтан и сорочку, растянулся рядом с Веткой ничком - лицом вниз. Ветка нашла побелевшие звезды шрамов от болтов. Разгладила каждый пальцами, затем начала целовать.

Мэглин, положив голову набок, и подсунув руки под подушку, рассказывал.

- Стрелы прошли очень близко от позвоночника и сердца. Но Леголас быстро доставил всех раненых домой, и с нами в дороге была Виэль. Я не сумел выехать через десять дней с посольством Лантира, был еще слаб. Лантир привез не тебя, он привез весть, что ты погибла.

Ветка зашипела и слегка стукнула кулаком по плечу Мэглина.

- Все, это в прошлом, Мэглин, в прошлом… если я могу ожить и жить дальше, значит… и все тем более смогут. Все.

- Ох, дружок… и трудно же с тобой… - Мэглин перевернулся на спину, обнял Ветку, уложив себе на грудь, обнял. И сумбур в ее голове тут же прекратился. Жарко было по-прежнему - лаиквенди чуть погасил сперва огонь своей прохладной, плотной кожей, но затем стало еще жарче. И пусть. Ветка вросла в эльфа, вжалась и затихла, хотя потоки огня в венах и не давали уснуть.

Мэглин, наконец, уловил ее трепет и боль, и нашел нужную мелодию. Запел тихо - так, чтобы нежные звуки и тепло его дыхания лишь слегка касались уха и шеи девушки. И горячие всплески в теле стали успокаиваться, превращаясь просто в тепло, а состояние ума - выравниваться…

Чувства притупились, Ветка проваливалась в сон, прижималась к Мэглину, терлась носом о его сильные широкие ключицы.

Лесной эльф ласково удерживал ее запястья и негромко напевал.

И Ветка уснула.

***

Когда Бард и Синувирстивиэль, проводив Мэглина с Веткой на руках, вернулись, Тенгель вопросительно глянул на Барда.

- Что же, конная дева наугрим и эльф?.. Я не так что-то понял?

- Не задавай вопросов, эорлинг, - Бард чуть покачал головой, - лучше не задавай.

Синувирстивиэль склонилась перед Глорфиндейлом, который у стола уговаривал вторую бутылку вина:

- Мой лорд, вы прошли величайшее сражение. Я могу помочь вам разоблачиться и обрести отдых души и тела?

Золотой эльф кивнул и вопросительно посмотрел на Барда.

- Хозяин дома обладает достаточным количеством покоев? Этот день и последующую ночь мы отдохнем, и лишь завтра приступим к неотложнейшим делам. О том, что вы видели, я попытаюсь дать объяснения завтра, и они будут зависеть от желания девы. Если она ограничит мои слова, я не посмею возражать. Она отражала страшнейшую атаку зла, и выстаивала почти что в одиночку. Вероятно, бессознательно она просила помощи. И возможно, некоторые доблестные сердца даже слышали ее, но не видели пути прийти на выручку, хотя и пытались это сделать.

Бард чуть не застонал в голос. Веткины желтые глаза, заглядывающие в душу мужчинам… Просила помощи. Помощи! Вовсе не близости, как порой казалось. А ведь он что-то такое чувствовал.

Ранк и Тенгель также прислушивались к словам Глорфиндейла весьма внимательно.

- Покои! Да, лорд Глорфиндейл. Я провожу вас, - спохватился Бард, - Тенгель?

- Я отправлюсь к моим рохиррим. Воины у дворца, надобно успокоить и вернуть в лагерь, – упрямый эорлинг был задумчив. Вокруг вилась пришедшая Сигрид, но воин не обращал на нее особого внимания.

- Завтра мы должны выехать в Эребор, - сказал Лантир, когда Бард вернулся, оставив со златым эльфом Синувирстивиэль, - дабы витязь мог начать великую охоту. Там же мы решим, следует ли испросить в Сумеречье большее подкрепление, и возьмем с Вороньей высоты несколько черных стрел. Наимощнейшие луки и лучшие лучники Пущи, первые после Леголаса - с нами. Ольва и Мэглин могут остаться здесь. Синувирстивиэль не желает более посещать наугрим, и точно пребудет в Дейле. Лорд Тенгель?

- Охоту на дракона? Я и мои всадники с вами.

На том и порешили.

Лантиру и двум его лучникам также выделили комнаты. Один из эльфов спустился посмотреть, как обихожены лошади.

Люди постепенно расходились от стен дворца… снова беседуя о смутных временах; а как иначе. Вот опять и гномы, и эльфы. Нет, все-таки, беспокойные это народы, как ни крути.

Ранк начертал длиннейший свиток на кхуздуле и попросил у Барда гонца.

Лантир, поразмыслив, также написал несколько рун на тонком свитке и обратился к эорлингам с просьбой послать наирезвейшего всадника к чертогам Трандуила. Он решил не откладывать сообщение известия, которого жаждал и требовал Владыка Леса.

Тенгель не отказал.

Синувирстивиэль вернулась от витязя и выразила желание осмотреть плечо Барда. О, она понимала в ожогах от драконьего пламени. И ровным, прохладным тоном сообщила Барду Лучнику, что сердце ее жаждет перемен - и она просит принять ее к его двору как целительницу. Указала, что может многому научить человеческих врачевателей. Бард слушал и улыбался. Дева была холодна, логична, строга, невыносимо прекрасна, стройна, ростом почти с самого Барда, с небольшой округлой грудью, с волосами ниже бедер. Дева нежно, хотя и спокойно, изучала его затейливое плечо. Бард посмотрел ей прямо в глаза и улыбнулся, отвечая, что будет счастлив принять прославленную целительницу в Дейле. Виэль смутилась, потупила взор и покраснела. И тогда король Дэйла поверил Ольве.

***

Ветка проснулась в объятиях эльфа. Мэглин не спал, обнимал ее двумя руками; но взгляд его был отчего-то грустным.

- Назначенное утро, дружок. Я хочу ехать с эльфами и эорлингами в Эребор. Тебе я советовал бы остаться под охраной Барда, и восстановить силы с помощью Виэль.

- О Мэглин, - Ветка спросонья потянулась к его лицу, повела пальцами по шее и щекам, но эльф, мягко сняв девушку, поцеловал в лоб и встал.

- Мэглин, а-а!

- Да что ты? - лаиквенди рассмеялся, - я не навсегда поеду!

- Если ты поедешь, я с тобой!

- А в седле удержишься?

Ветка прислушалась к своему телу.

- Я удержусь, - сурово сказала она, - Мэглин, у тебя три варианта. Или ты берешь меня в Эребор, и потом мы едем в Сумеречье, или мы остаемся в Дейле на денек и завтра выезжаем в Сумеречье, или ты прямо сейчас седлаешь коней, и мы едем в Сумеречье.

- Лантир послал гонца Трандуилу, - смиренно сказал Мэглин. - Это было вчера утром, теперь, должно быть, рохиррим уже доскакал до первых дозоров и возвращается, а свиток передают от эльфа к эльфу к дворцу. Ты можешь и не торопиться - все равно раньше не поспеешь.

- Да, - прошептала Ветка, - не поспею. А равноденствие скоро ли?

- Уже скоро, а что?

- Торин хотел послать в равноденствие посольство, сватать Тауриэль. Как она?

- В меру грустна, как того требовали приличия по поводу тяжких ран Владыки, - ответил Мэглин, - в меру весела. Счастлива. Ожидает. Волнуется. С мастерицами шьет платья. Бывала на кордонах, держала удар. Сиживала в библиотеке - смотрела свитки. Искала случай, чтобы дева-эльф вышла за наугрима, и что из этого получалось. Не нашла, правда, и призадумалась.

- Ну нет, - решительно сказала Ветка, - эти двое просто предназначены друг другу! Никаких призадумалась…

- Так и Леголас Зеленолист рядом, - сказал Мэглин, заканчивая застегивать кафтан, - он правил, пока Трандуил был без голоса и без сил. Власть ему к лицу. Но у него сердце из солнца и злата… он не принуждает ее. Хотя и всегда рядом. Молча. Эльфы, которые истинно любят, делают так иногда, Ольва.

- Ну да, - прошептала Ветка, думая о своем. - Леголас хороший… раз так… на одном месте сидеть я все равно не могу, Мэглин. Дракон так дракон. Когда я от драконов бегала? Хотя и страшно. Едем в Эребор.

Мэглин кивнул и отвернулся к окну, надевая доспехи и застегивая ремни.

- Ты оденешься сама, дружок? Я узнаю, что с завтраком и с нашими лошадьми и попробую поладить с твоим гномом. Если что, фляга с мирувором на столе, но уж не больше глотка. А то вчера… Ладно? Глоток.

Ветке потребовалось около двадцати минут, чтобы одеться, умыться, глотнуть мирувора и наскоро позавтракать.

Оставалось попрощаться с Бардом. Уже полностью одетая Ветка подставила тому лоб, и ощутила на плечах крепкое пожатие его рук. Бард Лучник тепло посмотрел в глаза девушке, а затем на окно, где у подоконника стояла и смотрела на Дейл Синувирстивиэль, - и Ветка заулыбалась.

На выезде из города Мэглин, Ранк и Ветка присоединилась к кавалькаде всадников.

Глорфиндейл ехал в полном комплекте своих золотых доспехов - на коне без узды и седла. Белоснежный конь был выше и стройнее Азара. Сиял каскад драгоценных волос Глорфиндейла, выброшенных из-под шлема поверх плаща, шитого желтыми сверкающими цветками.

Ветка все еще испытывала страх из-за случившегося. Вспоминая, как под клинком Глорфиндейла один за другим лопались черные тяжи, девушку скручивало изнутри. Веры, что все закончено, и полного понимания, что описанных черных семян вправду больше нет, пока не появилось. Мысли приходили в голову разные - в том числе, хотелось слезть с Зимы, кричать и плакать, стучать ножками в землю… и выпросить у великих судьобоносных сил передышку, что-то вроде каникул, чтобы навести порядок в хаосе посудной лавки ее души, которую только что покинул слон Саурон. Но передышек не ожидалось - сперва дракон, потом Трандуил. Красота.

Половина Ветки на всех парах мысленно скакала в обратную сторону от Дейла - к Великой Пуще.

Спросить. Помнит ли он.

И как относится к тому, что произошло. Тогда. Тысячу лет назад. Десять тысяч лет вперед.

Ее молчание уважали - и никто из всадников не потревожил Ветку до самого привала, но постоянно кто-то да был рядом, готовый подхватить и поддержать, если ослабеет. Однако мирувор определенно придал ей сил, а ровный ход Зимы позволял просто сидеть, доверившись лошади, идущей за жеребцами, и Ветка пользовалась временем побыть внутри собственных чертогов, подумать.

На привале, когда всадники остановилась напоить и остудить коней, Ветка отошла в сторону, и уселась на камне, глядя вдаль.

Подошел Глорфиндейл.

- Что, тяжко без черных пут, Ольва Льюэнь? То они сжимали тебя, как в доспехе, и вели гордо и неумолимо, куда черный властелин прикажет. А теперь надо самой осанку держать.

- При чем тут черные путы?..

Сияющий золотом витязь с тонким, женственным лицом и глубоким голосом сперва глянул недоуменно, и даже оскорбленно… а затем рассмеялся, почти не разжимая губ, и сощурился.

- Да уж, не при чем! Я же сказал тебе - долгие месяцы, а то и годы твоей жизни ее направляли. И не с лучшими намерениями. Теперь нет. А вы, люди, нелегко принимаете подобные перемены - такие, как случилась с тобой вчера. Вот и решай теперь, Ольва Льюэнь, куда ведет твой путь, где будет биться сердце, где обретешь ты покой. Не по подсказке… а сама. Сумеешь?

«Покажи, на что ты способна…»

- Витязь… какая разница, где оно будет биться, лет через сорок все равно замолчит. А что мне делать - я давно решила. Уж не знаю, под влиянием черных пут, или без такового.

- Завидуешь бессмертной доле? - Глорфиндейл сотворил бабочку из снежинок и развлекался, перемещая ее по латной златой перчатке. - Поверь, не стоит. А сорок лет… что же лучше - сорок шагов во тьму и злобу, или столько же вверх, к свету и счастью?.. Даже не знаю. Не мне решать.

Витязь собрался уйти, но подумал, и добавил:

- А ведь в тонком мире ты точно знала, что - твое.

- Что я знала?..

- Никто не скажет. Я тоже. Только сама должна.

Мэглин подошел и протянул Ветке флягу и добротный кус хлеба. Искоса глянул на Глорфиндейла, поклонился.

- А ты помни… помни, лесной эльф, - Глорфиндейл глянул на Мэглина чуть свысока, чем заслужил от Ветки первый черный камешек в копилку, - помни… и будь осторожен.

- Я всегда осторожен, лорд Глорфиндейл. У нас, у лесных эльфов, это обычное дело, - и Мэглин снова слегка поклонился.

Золотой витязь беззвучно ушел к своему коню - только взвился плащ…

- Мэглин, о чем он?

- Да кто его знает, - тепло рассмеялся Мэглин, - у этих истинных перворожденных что ни слово, то загадка, как и у истари. Отмолчалась? Полегчало?

- Ну отчасти, - улыбнулась Ветка. Все нормально. Нормально же?

Вот и хорошо.

Эребор, покинутый так недавно - и снова так давно! - приближался.


========== Глава 11. Снег ==========


Перистые, неровные облака сгустились, и на пустошь легли теневые руны.

Ветер усилился; снова начало бросать колкую крупу в лица путников, хотя первую половину дороги все было благополучно.

Ранк и Тенгель озирались встревоженно. Эльфы и люди накинули капюшоны - порывы рвали плащи, а золотые волосы Глорфиндейла бились флагом.

- Вот как повелось-то, - проворчал Ранк, - как она на пустошь выезжает, так и начинает мести.

Золотой витязь улыбнулся, а Ветка встревоженно спросила:

- Ты думаешь, это из-за меня?

- Кто ж тебе скажет, - буркнул гном и поудобнее переложил секиру у бедра, - может, вот он скажет, - и ткнул рукой в золотого витязя.

- Неважно, из-за кого, - вмешался Лантир, - стоит поторопить коней. Ольва?

- Да, я могу скакать…

- Тут открытое место, - напряженно сказал рохиррим, - мы уже уехали на половину пути от Дейла, здесь много лиг ни останцев, ни рощ. Лишь дорога да малые каменья. Если заметет, только слезать и класть коней наземь, и под плащи. Но тогда все варги наши… хоть мы и перебили многих, а, может, еще остались. Что за притча…

- Так: или назад, в камни, - сказал Лантир, - или вперед, резво. Что решаем?

Глорфиндейл пожал плечами:

- Я могу оказаться около Эребора в полчаса. Асфалот затем отыщет, если вас засыплет. Что так, что так - решайте.

- Тогда вперед, - избрал Лантир, - В повод! Ходу!

Кавалькада сомкнулась и сорвалась более плотным строем - каждый видел соседа и не упускал из внимания общего положения дел. Чем резвее шли всадники, тем более страшно становилось на пустоши. Хоть и редка зимой гроза, но черные облака сомкнулись в могучие небесные кряжи и сталкивались с грохотом. В землю ударила ветвистая молния - раз, два.

Боковой ветер почти сбивал коней с ног, замедляя ход; ледяные порывы холодили до кости. Ветка, несмотря на меховую накидку, держалась изо всех сил, подгоняя Зиму - она замерзла, руки без перчаток окоченели. Мэглин скакал, удерживая свою лошадь почти плечо к плечу с Зимой… но вдруг покачал головой и ускорился, стремясь нагнать Глорфиндейла.

Снег густел. Дейл, который был дальше, уже полностью пропал из виду, но самая макушка Горы, еще подсвеченной алым огнем незримого сейчас солнца, была видна - на нее и держали путь.

- Надо ложиться! - прокричал рохиррим.

Глорфиндейл, на ходу выслушав Мэглина, поднял руку - кавалькада остановилась и столпилась. Буран закрыл Эребор; всадники сомкнули тесный круг. Ветка тряслась и мечтала о мируворе.

- Это не обычный буран, - спокойно сказал Глорфиндейл, - на сей раз я согласен с лаиквенди. Я заберу девушку на меарас, и мы достигнем Одинокой Горы, а вы ложитесь и пережидайте. С оружием наголо, на случай варгов. Я отвезу Ольву и вернусь.

Всадники выразили согласие и начали укладывать коней, заматывая плащами головы себе и животным; бросили жребий, кому оставаться на страже… Ветка спрыгнула с Зимы, не смея особенно возражать, и потянулась - Глорфиндейл легко подхватил ее и посадил поперек холки своего скакуна.

- Рядом с меарас любая лошадь может идти много быстрее, - сказал он спокойно, - Асфалот - жеребец-вожак, воин воинов. Но сейчас проще будет, если я отвезу тебя сам. Если нападут варги, Зима может сбиться с хода и потеряться в буране.

Ветка только кивала - гулкий, низкий голос древнего витязя завораживал. Прижалась к доспехам, хорошо зная, как неудобен трепыхающийся пассажир на твоей лошади. Неуверенно обняла - витязь одобрительно кивнул, прижал ее одной рукой, и конь плавно тронулся, ускоряясь.

- Иноходец? - не утерпела Ветка.

- Асфалот выбирает ход, который наиболее приемлем на нужный момент, - ответил Глорфиндейл

- Скоро ты будешь дома. А я вернусь на подмогу эльфам и рохиррим.

- Подмогу?..

- Слышишь варгов? Они нападут, если отыщут. Снег на руку Врагу, но зато он же сносит запахи и убирает звуки. Слуги Его могут сами заплутать в буране.

- Врагу? Глорфиндейл… Врагу? С большой буквы? - в голове Ветки зазвенели слезы.

- Ему.

- Ты говорил, что… я… он… темные семена…

- Именно поэтому он, видно, и желает получить твое тело. Фэа скрылась от него. Поэтому непогода и варги приходят не сразу, как ты появляешься на пустоши - Око не видит тебя. Старайся не бояться. Так не будет вечно, Ольва. Он оставит тебя. Он уже теряет тебя в Эреборе, в Дейле, возможно, потеряет и в Эрин Гален. Просто его внимание обострено, и оно сейчас всецело здесь. Ты сама должна знать, почему.

- Значит… он вернулся с нами… пролез в дырку… проехался на мне, как и… как и хотел с самого начала? - Ветка окоченела совсем, но то, что говорил витязь, холодило изнутри. - Но он говорил, у него здесь нет тела…

- Злобный дух может управляться и без тела, - задумчиво сказал Глорфиндейл, - я не чувствую его близко или привычно… но это он. И он желает тебя.

- Эру…

- Такая мощь не может являться безнаказанно, - успокаивающе сказал Глорфиндейл, - он ослабнет. Преследование прекратится. Он всегда был… чрезмерно… увлечен напускным, зря тратил силу. Он мог весь вложиться в единый рывок, направленный на пустую цель, теряя главную. В этот момент он получал удары, низвергающие его. Мелькору не повезло, что его самый верный сторонник столь капризен и так легко увлекается. Но мы прибыли.

Конь плавно останавливал ход - ассоциация у Ветки была скорее не с животным, а с электропоездом.

Плотно закрытые врата Эребора выпустили привратника - гном, пригибаясь в метели, пытался рассмотреть, кто приехал. Видно, что-то смекнул, и, приоткрыв створку, пропустил величественного всадника с запорошенной девушкой на руках внутрь.

Ветка вдохнула каменный дух, смешанный с ароматами металла, огня и сухой травы, и сама удивилась тому теплу, которое ощутила. Вот уж подгорным жителем она себя никогда не считала… но обрадовалась, словно возвращению домой.

Однако разогнуть замерзшие на металле руки не смогла.

Глорфиндейл бережно отцепил шипящую от боли в пальцах Ветку от себя и передал с коня вниз - подбежавшим гномам.

- Я возвращаюсь на пустошь, - его голос лег на преддверья Эребора тяжкой смолой; казалось, весь металл, в изобилии имевшийся здесь, низко загудел в ответ, - там эльфы и рохиррим. Мое почтение королю-под-горой… надеюсь поговорить вскоре.

И Асфалот, взмахнув белоснежным хвостом, выскочил обратно в ледяную круговерть пустоши.

Ветка с трудом выправилась, встала; гномы перекличкой доложили вглубь горы, кто прибыл. Первым появился Двалин - покачал головой, низко прорычал: «Обмерзла, лапушка», схватил на руки. Понес внутрь, в Эребор.

- Надо сразу в купальни, что уж… чуть отойдешь, и туда… вернулась, значит?

- Я не одна, не сама по себе и не совсем вернулась, - скороговоркой выпалила Ветка. - Там…буран! Там на пустоши перед Эребором еще люди, рохиррим, и эльфы… и Глорфиндейл…

- Да, я узнал витязя, вот чудны дела…

Двалин занес Ветку в ее комнату, усадил. Взял руки в свои - когда пальцы начали отогреваться, Ветка громко болезненно пискнула. Распахнулась дверь, вошел Торин, за его спиной маячил взволнованный Фили.

- Что, не прижилась в Дейле? - спросил узбад, упирая руки в бока. Фили потеснил Двалина, и, бурча, «что же такое, снова лечить», стаскивал сапоги - проверить пальцы ног. - Прискакала домой? Что за ерунда с этим золотым эльфом? Глорфиндейл славный воин, легендарный, но что же случилось в доме короля-то?

- Вот он сейчас приедет… с остальными, и сам расскажет, - Ветка морщилась и дышала на пальцы.

- Сильно обморозилась? - спустил тон король. Крикнул в коридор:

- Готовьте трапезную, покои гостям! Судя по погоде, они к нам надолго, если доберутся!

- Не думаю, что успела обморозиться, просто замерзла…

- Тогда в горячие купальни. Фили?

- Я отведу… Бус поможет.

- Нет уж, - сказал Торин, - сам отведу или Дис попрошу. Бус свою береги. Не надо юной девушке таких волнений, она в Эреборе без году три дня, и сразу Ольва? Да она сбежит, и про помолвку вашу сразу забудет.

- Ну Торин!

- Погодите, - перебила Ветка, у которой возвращение кровообращения сопровождалось болью, жжением и неприятными покалываниями в пальцах рук и ног, - Бус? Помолвка?

- Ага, женюсь, - Фили улыбнулся, - на внучке Даина. Быстро сложилось! Послезавтра пир и помолвка. А свадьба вместе с Кили, когда Тауриэль из лесу вызволим.

- Так это здорово! Значит, приехали гости из Железных холмов?

- Приехали… еще раз тебя вспоминали, благодарили…

- Ладно-ладно, - перебил племянника Торин, - не великого ума было деяние. Случайность. Давай-ка… - взял Ветку на руки, и, отпихнув Фили, коридором понес к купальням. Ветка смотрела на Торина - близко. Тот глядел прямо, задрав подбородок… раз повернул голову, встретился с ней глазами - и сразу отвел.

- Теперь в чем дело? - спросила Ветка. - Что не так?

- Хочу извиниться, - сквозь зубы сказал Торин.

- За что?

- За то.

Торин открыл дверь в купальни ногой, буркнул на кхуздуле пару слов - гномы начали покидать теплое помещение.

- Да что вы оба с Фили отсюда народ гоняете, я могу в сорочке, мне и одной купели хватит! - взвилась Ветка, - ваши же гномки вместе парятся?

- Не учи узбада и грейся, - Торин посадил Ветку. Та, коротко обреченно вздохнув, стянула дорожное платье с разрезами, штаны, и в длинной тонкой сорочке загрузилась в нижнюю купель. Мельком подумала - на голове растрепанный ежик, нос и щеки обветрены до густой красноты, руки и ноги обморожены. Шедевр, а не девушка. Понятно, что извиниться захотел - а вдруг это чучело решит, что ему кто-то что-то должен?..

- Расскажи, что такое там случилось, в доме Барда в Дейле, - Торин сел рядом, двинув лавку ближе. Ветка ныла и шипела, разминая пальцы под водой. Потом острые ощущения чуть сошли, и девушка вытянулась, облегченно вздохнув. Сказала почти весело:

- Глорфиндейл убирал тенета Врага. Рубил их по одному. Никому не видно было, лишь мне и ему. Сказал, что моя фэа защищена теперь и полностью свободна. Сказал, что до его приезда… до его приезда… темную силу… - слова начали застревать. Бодро начав, Ветка никак не могла закончить, - темную силу сдерживала только мощь Эребора… твое покровительство, Торин. Только оно…

- Вот как, - Торин сидел, уперев локти в колени, и изучал Ветку. - Что руки? Ноги?

- Да хорошо все, витязь меня быстро привез… все хорошо, Торин. Спасибо… узбад.

Ветка затихла.

Торин посидел еще минутку, встал.

- Пойду посмотрю, что на пустоши делается. Наши с Железных холмов еле проехали - то пурга, то варги. Сражались по дороге. Как бы и витязей не пришлось выручать… или откапывать. Грейся.

- Да… спасибо. Торин! Трандуил жив.

- И это знаю, - ответил король-под-горой, не оборачиваясь. Ушел, плотно притворив дверь в купальни. Ветка осталась в сложных чувствах, из которых доминировало чувство боли.

***

Когда девушка попала в гору, ветер стих быстро, и густой снег тоже. Гору снова стало видно, и всадники подняли коней, которые тяжелой рысью шли по рыхлой насыпи. Асфалот словно танцевал в стороне. Варги рыскали под невысокими камнями, на открытое место к всадникам не выходили - но они были. Мэглин насчитал семь, эорлинг, желавший непременно напасть на злобных зверюг - восемь. Трудно, совсем к ночи, изможденные кони, люди и эльфы добрались до Эребора.

Их встретили - завели внутрь и коней, и всадников; тут же указали на покои, которые можно занять.

Торин встречал гостей в золотом зале, на орочьем троне.

Лантир, Мэглин, еще двое эльфов, Тенгель и четверо его рохиррим и Глорфиндейл прошли в тронный зал. Ранк затерялся по дороге, отвечая на приветствия и расспросы своих.

Торин встал с трона навстречу Глорфиндейлу.

- Великая честь посетить Эребор, король-под-горой, Торин Дубощит, - чуть поклонился воин.

- Великая честь принять такого гостя, лорд Глорфиндейл. Все возможное гостеприимство гномов - к твоим услугам. Чему обязан такому визиту? - король сел снова.

- Я прибыл выследить и убить дракона, - слегка равнодушно, словно с ленцой, сказал Глорфиндейл, - мне показалось разумным начать с колыбели чудовищ, с места, где обитал Смауг Великолепный. Я не обременю вас долгим присутствием, ибо не готов находиться под гнетом камня в царстве Ауле долго. Я лишь начну охоту и уйду по следу.

- Я буду рад любому решению, на какой срок вы ни пожелали бы остаться. Прошу тебя, лорд Глорфиндейл, и тебя, принц Тенгель, и прочих гостей в трапезную. Дорога вышла нелегкой… после ужина вас проводят в горячие купальни - восстановить силы и отогреться.

Глорфиндейл склонил голову, соглашаясь. Прибывшие растирали руки, переговариваясь. Торин спустился с трона.

- С чего же ты решил умолчать об Ольве, Торин Дубощит, - сказал Лантир. - Я спрашивал гномов, стоящих у врат, и получил ответ, что участь ее после боя неизвестна. Отчего же так?.. К чему это?

- К ее спасению, - ответил Торин, - дева от мертвой отличалась так мало, а ты был упрям, оруженосец. Я не позволил бы тащить ее к Трандуилу, и все равно бы не выдал.

- Эта распря уже не имеет силы, - вмешался Глорфиндейл, по обыкновению стоя с задранным подбородком, - все узнали то, что им необходимо, и в срок. Расскажи лучше, подгорный Владыка, о драконах. Каковы они были, как вели себя, что делали наугрим, да и о битве. Мне лишь послали весть.

Торин с некоторой благодарностью склонил голову… и поднял руку наверх - главу чудовища залили тонким слоем злата, и приделали на стену напротив орочьего трона.

- Вот он. Смотри. Вторая голова в Сумеречном Лесу - тот зверь, которого зарубила фея, а этот принадлежал Леголасу и Халдиру.

Глорфиндейл застыл перед головой - руки за спину, взгляд пристальный.

Рохиррим и эльфы освобождались от доспехов и плащей, переходили через арку к длинному накрытому столу и пылающему камину, рассаживались. Сюда же пришли Фили, Кили, Двалин, Балин, полурослик, Дис и еще три гномки. Пахло лучшими кушаньями, вином, смолистыми факелами, ярко освещавшими подгорные чертоги.

Фили осмотрел зал и пошел за Веткой - но опоздал. Приоткрыв дверь, увидел там эльфа, ускользнувшего от остальных.

Воин сидел на краю постели и смотрел на девушку, крепко уснувшую после купания. Увидел в приоткрытой щели Фили, прижал палец к губам. Мэглин, вспомнил Фили. Тот, о котором она спрашивала. А хорошо ли оставлять вот так эльфа в спальне девицы эреборской?..

Однако дверь закрыл и ушел.

***

Мэглин ласково взял руку Ветки… посмотрел на горящие кончики пальцев, застуженные на пустоши - неприятно, но не так страшно. Пока девушка спала, начал осторожно целовать руки. Каждую косточку, каждую впадинку. Дышать, согревать дыханием, потихоньку приговаривая и напевая на синдарине. В конечном итоге Ветка проснулась и тут же бросилась Мэглину на шею:

- Вы добрались! Добрались! Я отогрелась в купальнях и хотела идти на балконы - ждать, но вот подумала… полежу минутку… одну минутку… честное слово…

- Это хорошо, что ты выспалась, - улыбнулся Мэглин, - все в трапезной. Я пришел тебя звать.

- Ага, я сейчас оденусь, - Ветка выпрыгнула из постели. Подумала и начала быстро надевать второе платье с открытыми плечами, пошитое по ее рисунку - винно-алое, в пару золотисто-коричневому. - А Зима? Добежала?

- В конюшнях, - Мэглин снимал доспехи, плащ, бросая в кресло. - Готова? Пойдем. Платье замечательно гармонирует с цветом носа и щек. А если выпьешь мирувора, то блеск глаз затмит сверканье твоей диадемы.

- Издеваешься, да?

- Сегодня лучше надеть что-то попроще.

- Ладно… - надувшись, как мышь на крупу, Ветка переменила наряд. - Так лучше?

- Намного.

- Это плохо, что я уснула?

- Это замечательно, - легко рассмеялся Мэглин.

Ветка взъерошила перед зеркалом короткие волосы - целебную процедуру с мылом Дис она проводила урывками, однако показалось, что вместо ежика получилась тускло-золотистая шапочка, и погуще, чем было раньше. Еще раз осмотрела себя - бляха, платье, шитое гномками. Диадема была в чересседельной сумке на Зиме. Бежать туда? Да ладно, не стоит… других украшений две шкатулки, только как-то особенно наряжаться не хотелось. Ветка подняла глаза и увидела в зеркале отражение Мэглина.

Замерла.

Медленно повернулась.

Эльф встретился с ней взглядом - глаза в глаза.

- Что ты, дружок?..

- Мэглин, - с ужасом сказала Ветка, - Мэглин?..

- Что? - так же драматически зашептал лаиквенди.

- Я видела! Видела… у тебя волосы… они…

- Эру Илуватар, Ольва, - недовольно сказал нандо, - ну что еще? Ожили? В змей превратились?

- По ним огоньки бегали!

- Большие? - деловито спросил эльф, показал пальцами, - вот такущие? Ну что ты право, Ольва! Пойдем ужинать.

- Пойдем, - прошептала Ветка, послушно дав слегка тащить себя за рукав, - пойдем. - Вспомнила Торина, Трандуила. - Мэглин, у меня такая каша в голове, ты не представляешь…

- К сожалению, представляю, - эльф расхохотался уже во весь голос, - пойдем, а то эорлинги всю вкусную еду сметут…


========== Глава 12. Злато наугрим ==========


За столом пировали вовсю. Уставшие, раскрасневшиеся люди и такие же растрепанные и согревшиеся эльфы - кроме Лантира, который оставался безупречным, с черным плащом волос, расчесанных до зеркального блеска, и Глорфиндейла, снявшего пока лишь плащ, латные рукавицы и шлем -сидели вперемешку с гномами ватаги Торина, и некоторыми другими, приближенными сейчас к узбаду. Ярко пылающие факелы всегда путали в Эреборе день и ночь. В зале не было окон, и никто не видел, что небо уже давно усыпано звездами, а пурга прекратилась.

Играла музыка, заглушаемая застольными беседами. Пара-тройка гномов порывались попеть застольных песен, но их одергивали - на сей раз за столом были дамы.

Кили ушел из-за стола и в сотый раз у камина перечитывал небольшой свиток, переданный ему Лантиром -переданный с неохотой и с ледяной миной, но уже и с признанием определенных прав молодого принца наугрим на внимание эльдар. В камине пылали дрова особых пород дерева, и дух от огня шел лесной, смолисто-пронизывающий, летний.

Торин снова рассказывал Тенгелю о драконах, вспоминая то, что предшествовало схватке у Эребора, и золотой витязь также внимательно прислушивался, покручивая в руках золоченый бокал с кровавыми рубинами по ободу.

- Одно яйцо было там, где нынче еще хранятся остатки скорлупы, а другие два мы раскатили в дальние галереи, завалили камнем и видели, как гады пробивались оттуда. Они рушили стены и древние врата, перекрывавшие тоннели, сносили огнем и дурной мощью все на своем пути. Вырвавшись, они принялись искать добычу. Им сходило в пищу злато, металл и гномы, и добычи они нашли вдоволь. Разорили несколько древних покоев, нетронутых ранее Смаугом, просто потому что были мельче его -пожрали золотую утварь и отделку, сундуки и оружие. Они успевали всюду и неслись, как огненные смерти. Пока был один, мы еще справлялись. Но когда их стало двое… Каждый из тех дней я буду вспоминать всю свою жизнь. И с нами была эльфийка. Мы отправимся за ней к Трандуилу. После такого -она наша.

- Вы доблестно сдерживали могучего врага, -склонил голову Глорфиндейл.

Торин мельком глянул на опоздавших, но никак особо обращаться ни к Ольве, ни к Мэглину, приветствовать их не стал. На конце стола были оставлены два тяжелых стула, кованых из металла -как и все, оставшееся после Смауга и его огнедышащих сынов. Деревянное пока не восстановили, ожидая весны и лета.

Тенгель поднял кубок в честь храбрости наугрим. Замерзшие гости Эребора, полдня пробивавшиеся сквозь непогоду, быстро тяжелели и теряли рьяность пира.

Ветка с помощью Мэглина примостилась на тяжелом угловатом сидении и нашла взглядом новые лица, прислушиваясь к застольным беседам. Которая же из трех Бус?.. Надеюсь, не вон та, среднего возраста, с малюсенькими яркими зажимами на самых кончиках изящных мушкетерских усов… Другие две гномки возражений не вызывали -одна повыше и постройнее, со светлыми волнистыми косами, красивая по меркам любого народа, вторая пониже, полненькая -и видно, что самая молодая.

-Надобно сделать добрую вылазку, -говорил между тем разрумянившийся эорлинг, которому для удальства и доблести драконов с орками в битве на пустоши не хватило, -не дело это, драконам отсекли головы, гоблинов повыбили, так откуда-то эта волчья порода полезла?.. Торин?

-Подумаем. Завтра с утра и подумаем. Отчего бы не сделать. Я сам давно не выезжал. Лорд Глорфиндейл?

Почетное место за столом было отдано Глорфиндейлу, который, судя по его отстраненно-капризному виду, есть не собирался, хотя яства были приготовлены отменно и в изобилии. Эльф сидел расслабленно, из-за стола не уходил. Только пил. «Это у них общее свойство, -услышала Ветка реплику Фили, -эльф чем знатнее, тем ему труднее угодить с кушаньями, и тем проще -с вином».

Глорфиндейл словно очнулся и улыбнулся, снова протянул бокал.

-Такого вина отчего бы и не выпить -богаты погреба Эребора, а этот напиток еще и с весьма долгой выдержкой… Что до охоты, оставляю решать узбаду. Мне же предстоит искать чудовище.

С утверждением Фили великий витязь не спорил, но, видно, из вежливости, положил в рот немного отломленного свежего хлеба, аппетитный живой дух от которого разошелся по всему залу.

-Витязь, как дракона ловить будем?

-Я сперва походил бы по Эребору. Побывал бы в прославленных сокровищницах, где почивал Смауг, -лениво сказал витязь. -Торин Дубощит?

-Могу показать, куда мы яйцо откатили, чтобы положить его в холодную воду. Думали, так остудится внутренний жар чудовища, и оно не проснется, -ответил Торин. -Смотреть там особенно нечего, и путь в дальние галереи далек, но коли пожелаешь…

-Пожелаю. Оно же проснулось…

Тенгель зорко присматривался к эорлингам, начавшим пристальнее изучать гномок, и принял, видно, решение.

-Добрый был пир, -сказал молодой вожак рохиррим, поднимая бокал, -так понимаю, послезавтра еще добрее будет? Спасибо за гостеприимство, король-под-горой, чествую тебя! Уже не в первый раз я нахожу в Эреборе и доброго друга, и славное дело. Я и мои люди проверим коней, и спать. Коли бой или охота, поднимайте нас.

Эорлинги отправились; пошли с ними и два эльфа-лучника. Поднялся Торин, кивнув Глорфиндейлу, а тот поманил за собой Мэглина и Ветку, успевшую поднажать на пирог с птицей. ОставивДис и прочих гномов с гномками возле длинного стола, король, а с ним и Двалин, трое эльфов и Ветка вышли в кабинет при трапезной. Здесь также пылал камин и стояли кресла, крытые овечьими шкурами.

-Что же, лорд Глорфиндейл, надеюсь, угощение было по вкусу, -сказал Торин, -пойдешь ли отдыхать? Или чем-нибудь еще могу потешить твою рыцарскую душу?

-Подземельями, если дозволишь, король, -низкий голос витязя разнесся залом, заполнив все его пространство. -Покажи мне сперва ложе чудовища.

-Отчего такая спешка? -шепотом спросила Ветка Мэглина.

-Эльфы не любят задерживаться у гномов, -ответил вполголоса Мэглин, -буран. Знаки. Нолдо чувствует недоброе и не желает тянуть. Он-то может уехать в любой миг, погода, непогода его не сдержит, он на меарас. Чем быстрее сделает свое дело -тем скорее покинет наугрим.

Торин глянул на Ветку:

-Ты чего? Тебе, может, остаться?

-Пусть идет, -вместо девушки ответил Глорфиндейл.

-Путь неблизкий.

-Ничего, я туда уже один раз доходила, -ответила Ветка.

Вино слегка ударило в голову, стучало в висках. Торин раздраженно пожал плечами, глянув на золотого витязя, но отчего-то решил не спорить.

Ветка шла, сжимая руку Мэглина. Факелы выхватывали из тьмы легкий золотой силуэт Глорфиндейла, Торина, черноволосого красавца Лантира, очерчивали могучего Двалина. Эту часть Эребора, куда они направлялись, не освещали так старательно, как тронные и трапезные залы, и только редкие факелы полыхали на стенах багровым не коптящим пламенем.

Торин набрал из нарочно устроенных ниш новых факелов, и шаги его и Двалина гремели под каменными сводами. Эльфы с их мягкими сапогами ступали совершенно беззвучно.

-Тенгель бы не ушел отдыхать, зная, что мы идем к скорлупе, -прошептала Ветка.

-Глорфиндейл, полагаю, не желал свидетелей. Потом, ты выспалась, а эорлинги и мы мерзли на пустоши под сугробами и ждали атаки варгов, -ответил Мэглин, -а затем добирались по рыхлому снегу. И я, и Лантир с удовольствием бы также легли, но мы в распоряжении Глорфиндейла. Переданы ему, сколь он пожелает нами руководить.

У Ветки чуть кружилась голова. Огонь плясал на камне, и гладко отесанные стены, стены с резьбой и украшениями постепенно сменялись дикой скалой, а тоннель сужался и шел вниз. На крохотную площадку к скорлупе пролезли только Торин, Глорфиндейл и Лантир, остальные остались выше. Ветка тянула шею, но увидеть происходящее и расслышать, что там говорили, не удалось. Потом снизу поднялись Торин и Лантир.

-Витязь останется пока здесь, -сказал Торин, -и он просил открыть проходы к подземному озеру Эребора. Сказал, что догонит. Мы можем уходить. Скоро утро, древние врата будут распечатывать подгорные мастера, это в других тоннелях и не так просто. Ох уж мне эти эльфы…

***

Подъем был еще более муторным и тяжелым.

На слиянии галерей их нагнал Глорфиндейл.

-Что ты узнал, витязь, вопрошая скорлупу?..

-Она крошилась в моей ладони, Торин Дубощит. Скоро от нее ничего не останется, она иссохлась и помутнела. Я прислушивался к скалам вокруг, и к воде… а что услышал?.. Трудно сказать, славный король. Многое открыто моему взору, но нужно больше времени. И еще немного слов и примет. Тут всюду темные отметки. Доблестная сила горы уже возрождается, и сила знака Эребора, откованного тобой для девы, тому подтверждение. Но мне пока заметнее всюду темные метки Смауга… метки магии, породившей и юных чудовищ, и владевшей горой в некое время безраздельно… Но скажу одно. Последний дракон Средиземья неподалеку, и миг нашей встречи близится.

-Ты можешь изучать гору, сколь пожелаешь. А ответа я и не ждал иного -кто же из эльфов ответит напрямую?..

-Могу ли я увидеть проклятое злато, наугрим?

Торин, который подбирался тем временем к Ветке, вздрогнул и резко обернулся. Подумал. Неохотно сказал:

-Что же…

Переходы в Эреборе были не близки. Сокровищница… воспоминание, казалось, отдаленного прошлого тревожило Ветку -ведь она была в сокровищнице, когда нашлись яйца. Когда это было? Пару месяцев назад?.. Или пару жизней?

Добрались. Мэглин поддерживал девушку под локоть, но не говорил ни слова. Торин кивнул двум стражникам, неспешно снял с шеи один из ключей, и отпер окованную дверь.

Глорфиндейл вошел.

Ветка, Лантир и Мэглин пропустили вперед короля и остались у двери.

Златой летящий силуэт раскинул руки на фоне россыпей бесценных сокровищ, сверкающих звездами…

Торин испытующе и цепко уставился на эльфа. Но витязь остался бесстрастным. Повернулся к Ветке. И та начала говорить невольно, даже не услышав приказа или просьбы из его уст.

-Мы сюда вошли вместе, Двалин, Глоин, Торин и Гэндальф. Я решила посмотреть сверху и зашла вон на ту галерею. Вот здесь, где сейчас разрыто до камня, были яйца. Три. И золота было больше, немало, наверное, вынесли на пустошь на приманку детенышам Смауга. Больше я не входила сюда.

-Стены Эребора поведали мне многое о змеенышах и о той части битвы, что происходила тут. А о другой ее части поведаешь ты, Ольва?

Ветка, которая снова мучилась от чувства вины, что уехала тогда от гномов, встрепенулась.

-Я?

-Я понимаю, что эта история не для любых ушей. Погоди.

Глорфиндейл поднялся на кучу злата, как на огромный сугроб. Монеты осыпались и текли под стопами рыцаря; он присел и погрузил в металл пальцы -как Трандуил однажды прикасался к земле, вспомнила Ветка. Замер, опираясь одним коленом, нагнув голову, и волосы его, стекая волной, касались драгоценностей и сливались с ними. Выпрямился, и на лице его не осталось отсвета ни жадности, ни восхищения. Только безмерная, замкнутая усталость.

-Что же, почти довольно на сегодня. Благодарю тебя, Торин Дубощит. Теперь я желал бы пройти в покои, которые ты предназначил мне, король-под-горой. Подумать и отдохнуть.

Ветка глянула на Мэглина -«ну теперь идем спать»? Взгляд ее скользнул по сокровищнице… и Ветка увидела недалеко от входа ранее незамеченный чугунный столик, на котором, на лоскуте алого шелка, лежал наполовину разрубленный орочьей секирой кевларовый шлем. Ветка и представить не могла, что орки для устрашения Дубощита подкинули его тогда к Эребору; как завороженная, шагнула вперед, положила на шлем пальцы… здесь? Это хранится здесь?..

-А ты, Ольва Льюэнь, если хочешь помочь уничтожить дракона, иди за мной в мои покои. Там я задам тебе некоторые вопросы, дева.

Ветка подпрыгнула и повернулась. На нее разом посмотрели и Лантир -«я так и знал», и Торин -«что за?», и Двалин, и Мэглин.

-Отчего она не может говорить при всех? -спросил Торин. -Я в ответе за нее, с чего ей идти в твои покои, витязь? Не подумай дурного… но твое приглашение странно звучит! Уж для моего уха точно.

-Не все тайны принадлежат ей, -меланхолично сказал Глорфиндейл, -и не все могут быть оглашены. Что пожелает и сочтет допустимым, она впоследствии передаст. Да, Ольва?

Ветка таращила глаза. Шлем, поздняя ночь, предрассвет, такое время, когда даже упертые совы, каковой девушка никогда не была, засыпают. После напитанных каменными и огненными ароматами прогулок по Эребору она хотела только одного -сунуть ноги в горячую воду купален, потом как-нибудь дотащиться до спальни и вырубиться. А потом подумать.

-Глорфиндейл, в моем детстве была такая шутка. Когда тебя схватят враги и будут пытать, ты ничего им не скажешь. И не потому, что ты такой стойкий, а просто ты ничего не знаешь… Я отвечу на любые вопросы, только, валар ради, я же не знаю ничего. Никаких тайн, ни своих, ни драконьих, ни чужих у меня нет. И пытать не надо.

Витязь усмехнулся.

-Что же, вот и проверим, -златая длань витязя оторвала Ветку от Мэглина. Торин нахмурился.

-Ольва!

-Пусть спросит… мне уже все равно, если чего знаю -скажу, и закроем на этом тему. Торин… не беспокойся. Торин…

Зато от жесткого прикосновения к предплечью она окончательно проснулась.

Никто не смеет ее тащить!

Мэглин с Лантиром и нахмуренный узбад дошли до покоев, отведенных рыцарю. Двалин, положив руку на рукоять топора, вопросительно поглядывал на своего короля, но тот только раздраженно мотнул головой.

Глорфиндейл коротко глянул на эльфов, кивнул Торину… и закрыл дверь в свои покои. Никто из двух эльфов и двух гномов не нашелся, что возразить. Торин прикусил губу.

-Я не буду ждать, -сказал Лантир, -я намереваюсь сражаться с драконом, и потому отправлюсь спать. Мне требуется восстановить силы. Рыцарь Гондолина -светлейшее создание этого мира, и я не нахожу нужным хоть как-то беспокоиться. Дева под защитой и в безопасности.

Мэглин кивнул, оглянулся, подтащил стул поближе к покоям, выделенным Глорфиндейлу.

-Я останусь.

Торин вдруг чуть встряхнул головой, шагнул было к двери…

-Погоди, узбад наугрим. Лорд будет беседовать, -тихо сказал Мэглин, -а я караулить. Когда Ольва выйдет, я провожу ее до покоев, а тебе не с руки сидеть под чьей-то дверью или ломиться в нее. Если пожелаешь, я скажу тебе сразу же, когда Ольва окажется у себя. Или оставь дозорного у ее двери. Я думаю, беседа не продлится долго.

Брови Торина сдвинулись, затем он раздраженно кивнул, и, нарочито грохоча сапогами, ушел. С ним ушел и Двалин.

Ветка стояла в комнате Глорфиндейла потерянная, с гудящей головой, но готовая ко всему. Изнутри поднималась некая сила, которую Ветка так давно чаяла в себе ощутить, воспитать; пружина, готовая поддерживать. Восточные учителя называли это силой инь, или силой, не зависящей от разума, первоосновной, и оттого более мощной, чем более поверхностная сила ян… но сейчас было не до тонкостей философий и самооценок -Ветка смотрела в глаза воину, и ждала от него указаний.

Глорфиндейл также стоял молча перед ней, изучая лицо. Затем сказал:

-Дивные изменения в тебе и в твоей судьбе произошли по воле майа. Не каждому живущему, особенно человеку, суждено оказаться в поле столь внимательного взора Высшего. Пусть Аннатар Аулендил и выбрал в свое время господином Мелькора, но велика сила его, и доступно ему как творцу многое. Расскажи мне о его замысле, Ольва Льюэнь. Позже я спрошу и Орофериона, но сейчас -расскажи ты.

-Да откуда мне знать его замысел, этого вонючки красноглазого?..

-Ты знаешь. И… помоги мне снять доспехи.

-Я думала, ты будешь спать в них.

-Это возможно, но не дает того отдыха, который я бы желал получить. Я намереваюсь слиться с тьмой Эребора… а для этого мне надо освободиться от металла, с ним эти стены иначе принимают меня. Я послушаю тебя, твою душу, облеченную отныне моей защитой, и твои тайные мысли, а ты пока помоги мне.

Ветка нерешительно тронула золотую фигуру. Тайные мысли в данный момент по большей части витали вокруг кевларового шлема.

-Смелее, Ольва Льюэнь. Есть порядок, в котором снимают полные латы. Я буду подсказывать, а ты ищи ремни.

Ветка делала, как сказал Глорфиндейл, временами осторожно откидывая бесконечную драгоценную прядь его волос, стараясь не зацепить и не дернуть… складывала доспехи в правильную пирамиду -соответствующую тому, как легче брать сверху, чтобы надеть снова. Она ожидала запаха разгоряченного тела, запаха мужчины, уставшей и пропотевшей плоти -и он был, но столь слаб, что не оскорблял ее обветренный покрасневший нос. Вблизи же витязь пах чем-то таким, что рождало ассоциации с цветущей липой и просоленными морскими парусами одновременно. Волосы его были и шелковистыми, и жесткими разом.

Под доспехами на Глорфиндейле оказалась тонкая замшевая одежда -когда-то изящно пошитая, богато изукрашенная вышивкой тончайшим шелком, но теперь во многих местах затертая частым соприкосновением с металлом и портупеями. Ветка, положив последнюю деталь кольчужного сбора, автоматически одернула на эльфе, стоявшем, раскинув руки, узкий короткий кафтан, провела ладонями по груди, проследив кончиками пальцев рисунок вышивки.

И подняла на Глорфиндейла глаза.

Потекли длинные, очень длинные пара секунд. Вблизи глаза эльфа были не голубые или серые, а в цвет морской волны -с тем неуловимым переливом, который не передать.

-Я поняла, -прошептала Ветка.

-Что? -спросил витязь, не отводя взора и не улыбаясь, медленно опуская руки.

-Почему ты не ел в доспехах. Ведь они подогнаны так туго, что просто перережут тебя, если ты пообедаешь. И часто так приходится?..

Глорфиндейл откинул голову и расхохотался; грохот его смеха прокатился по покоям. Ветка представила, как подпрыгнул за дверью Мэглин -она была уверена, что он никуда не ушел.

-Хорошо, -сказал Глорфиндейл, отсмеявшись, -ты не закрыта и ничего не скрываешь. Тогда

И высоченный, узкий, как клинок, эльф с широкими набитыми в боях плечами положил длинные пальцы на лоб Ветке.


Мир раскололся.


В Веткиной голове заговорили голоса, перебивая один другой, накладываясь и сплетаясь угрожающей мелодией -Трандуила, Саурона, ее собственный…


-Моя фэа сражается за право быть… Должен быть замысел, согласно которому я оказался здесь. Я полагаю, это способ убить… истребить меня окончательно… Отчего именно ты -я не знаю. Отчего я в этой плоти -понятно, она взаимосвязана с тобой. Я не собирался приближать тебя к себе…

-За твою непокорность и строптивость ты погибнешь здесь и будешь кричать от ужаса столько, сколько проживет это презренное создание… Скажи спасибо Белому Совету. Стремясь как можно мощнее выбросить меня за границу мира, они… добились своего. Я оказался здесь. И немедленно создал план. Ты понимаешь?..

-Фэа этого мерзавца -грязь. Но он… одолевает меня. Как только я пробую уйти в мысленное уединение, он… появляется и… забирает власть…

-Тебя требовалось немного обточить, и поместить, словно ключ в скважину, в цепь событий. И затем, как магнитом, я вытащил тобой Владыку сюда. Да, требовалась великая сила. В первый раз я убил излюбленнейшего моего друга, Смауга, пообещав ему воскрешение в иных множественных ипостасях. Во второй раз… в юном драконе, гибель которого -от твоей руки, великий лесной король! -перенесла вас сюда, нужных мне сил оказалось не меньше…

-Посмотри на меня, Ольва. Это наилучшее из моих обличий. Истинное обличие. Здесь оно снова мое. Великие эльфы не могли противиться мне, когда я приходил к ним таким, и звали Владыкой Даров… сможешь ли ты, маленькая смертная?.. О, я знаю, как сделать твое служение мне приятным…

-Я не желаю, чтобы было так, как сказал Саурон… Если вдруг моя догадка верна, ты попадешь назад, домой. Если я ошиблась, ты просто погибнешь вместе с этим телом, и мне не придется годами искать искры твоего света на этом лице…

-Так тоже можно, девочка, так тоже можно… на потоке твоих чувств я без труда вернусь туда, откуда меня так неосмотрительно изгнали.


Ветка потеряла равновесие; Глорфиндейл подхватил ее, и девушку накрыл плащ его золотых волос, дурманящих ароматом липы.

-Значит, ты осмелилась перечить майа? -поинтересовался Глорфиндейл, нависая над Веткой, как будто ему было все равно, в каком положении общаться.

-Я-я… что?

-Значит, ты не желала, чтобы было так, как сказал один из великих? -насмешливо прошептал Глорфиндейл. -Отважно, но не слишком умно. Что же… Ороферион должен быть тебе благодарен.

-За что тут быть благодарным? -прошелестела Ветка, -поставь меня, у меня…

-Что?

-Кружится голова… ты… поставь…

-Поставить?

-Или положи… Брось меня уже…

-Ах. Ну да.

Глорфиндейл поставил Ветку, потом подхватил и поставил еще раз. Придерживая за подмышки, крикнул:

-Лаиквенди!

Мэглин немедля вошел, подхватил Ветку из рук золотого витязя, вопросительно и несколько хмуро на него глядя. От прикосновений Мэглина Ветка в момент окрепла.

-Храни ее. Дай ей отдохнуть. Многие темные хитросплетения делаются мне понятнее, -сказал Глорфиндейл, -более дева ничего не сможет рассказать. Но как прекрасен и логичен замысел Ужаснейшего… каковы темные путы… и как далек был ее путь.

***

Оказавшись в коридоре, Ветка яростно выдралась из рук Мэглина и встала. Прямо у двери Глорфиндейла обняла лесного эльфа и прижалась лицом к кафтану. От пробужденных воспоминаний раскалывалась голова, от ветра на пустоши горели щеки и нос, а от бессонной ночи и массы открытий чудных стучало и шумело в голове.

-Есть отличный план, -сказала Ветка прямо в Мэглина, -идем. Ложимся. Спим. Сутки. Отдохнем. Я на пределе. Как тебе?

-Пойдем, -лаиквенди, обнимая и придерживая Ветку за плечи, повел к ее покоям. -План хорош. Только без меня. Я не могу тут с тобой запираться, Ольва. Я могу отдыхать на кресле у двери.

-Почему?

-Потому что тут ты во власти своего короля. И будучи незамужней девицей, внесенной в свитки наугрим, ты не можешь принимать меня в своей спальне.

Ветка уставилась на друга сердито.

-Мэглин… но это же… ты! Мы же… никогда…

-Ольва, что понятно нам, а также достойно и приемлемо в походе или в иных чрезвычайных обстоятельствах, не может быть принято и понято тут. Я не отойду от твоей двери ни на шаг. Отдыхай.

-Мэглин!

-Ольва… -Мэглин вошел в ее покои, чуть подталкивая девушку, повернул к себе и взял в руки Веткино лицо. Нагнулся, и его теплое дыхание коснулось ее щек.

-Послушай… когда все закончится… драконы, темные путы… когда твой путь приведет тебя в Сумеречье, сильную, свободную от любых наложенных на тебя жизнью и твоим сердцем обязательств… Я буду ждать. Тогда я возьму двух лошадей и шатер, и отвезу тебя к небольшой чистой речушке, где есть омут, чтобы плавать, водопад, чтобы плескаться, лесная земляника и малина. Там есть цветы, покой и тишина, и туда не дотянулись еще языки тьмы, поглощающие Эрин Гален. Там мы отдохнём. Вместе. Свободные от сердитого короля наугрим за стеной или за дверью. От присмотра великого витязя Гондолина, а главное, от того, что тебя гложет изнутри. А здесь и сейчас и меня, и тебя сковывает долг, и потому -спи, -Мэглин поцеловал Ветку в лоб, и вышел.

Ветка уставилась на его плащ и доспехи в кресле.

Потом посмотрела на закрытую дверь.

-Это что… прощание? Я что… куда-то уезжаю? Или ты? Мэглин! Я ничего не поняла! Эру… блин!

-Это не проща-ание! Это назидание, пояснение и надежда, -и легкий смех за дверью.

***

Торин, стоя на дальней галерее, убедился, что эльф покинул комнату Ветки и, как и обещал, направляется сообщить ему. Чуть пожал плечами -что же, у этого -чести чуть поболее, чем у остальных.


========== Глава 13. Дракон в Эреборе ==========


Ветка, оставшись одна, постояла, подумала… топнула ногой. Светлые придут - издеваются, темные придут - издеваются! Что же такое!

Прошла в уединенную комнату, ковшиком начерпала себе тесную сидячую купель, заткнув слив. Села, подтянув колени к подбородку, периодически доливая еще горячей воды, поданной от кузниц. Намылила голову одним мылом, другим. Ополоснулась, дотащилась до кровати и забралась в душистую постель, свернувшись калачиком под овчинами, сшитыми большим одеялом.

Попыталась убедить себя, что обо всем серьезном честно-пречестно подумает, когда проснется; и настроилась, что волосы будут расти быстро и дружно - чтобы воронье гнездо скорее превратилось хотя бы в каре…

Вот бы еще поспать. Просто поспать, выспаться и ощутить себя свежее и сильнее.

И сон пришел быстро, глубокий и крепкий.

***

Ветке снился кевларовый шлем на алой ткани.

Азог. Язык орка, облизывающий ее грудь.

Запах волос лесного владыки - неизвестных трав и цветов, смолы и меда… и мужчины, и прикосновение к его щеке при мимолетном объятии - тогда, в Сумеречье, во время одного из их немногочисленных разговоров.

Торин, удерживающий ее в одеяле. Поцелуи короля наугрим, на которые она ответила.

Картинки сменяли одна другую торопливо, но так, словно сон управлялся чьей-то рукой, осознанно переставляющей кадры.

Два или три огонька в волосах Мэглина - такие крошечные, что их легко было принять за мираж или отблеск свечи. И тяжесть его тела на спине. И теплое дыхание, и короткий укус за мочку уха.

И яростный взгляд Торина, распростертого на льду. Синие глаза. Подарок судьбы. Подарок валар. Латная рукавица на затылке…

Бард, прижимающий Ветку к себе на перевале. Его рука, обнимающая ее, лежит спокойно, а ровное дыхание касается шеи.

И резкий, жесткий сухой поцелуй на празднике наступления зимы. Как удар в сердце.

И обнаженный до пояса Трандуил у наковальни. Серебряные пряди разметались, ослепительная кожа сияет в отблесках пламени горна, а узкие сильные кисти сжимают грубые орудия кузнецов.

И тело Мэглина - широкие плечи, шелковая кожа живота, аккуратный пупок, плоские соски, ямочка между ключицами, твердый подбородок, нежные губы. Откуда она знает, что они нежные?..

И рука Торина, ласкающая бедра…

Ветка проснулась, почти подпрыгнула.

Она никогда не тушила свет в своей комнате полностью, так как не могла, подобно гномам, ориентироваться в кромешной тьме. И потому лежала теперь и следила взглядом за отблесками пламени на потолке. Дыхание сбилось, но тишина и безопасность ее покоев были такими успокаивающими… такими волнующими.

Еще во сне где-то под ребрами возникла сладкая дрожь, словно марево, дрожащее над водой в летний полдень. Девушка выгнула поясницу, вжимаясь ягодицами в постель, напрягая их - со всей силой, на которую были способны ее мышцы всадницы. Ритмично напрягая… и расслабляя.

И снова. И еще.

По рукам и ногам пробегали кольца жара и холода; тянуло пах, тянуло низ живота. Ветка узнала ощущения, но представить не могла, что они могут быть такими властными. Такими… сумасшедшими, заставляющими терять голову - и терять собственное тело в душистой, свежей постели.

Грудь налилась, соски встали торчком - Ветка неуверенно провела по ним пальцами. Оказалось - почти больно. Еще… по животу, самыми кончиками - вокруг пупка; ниже… Застонала в голос, прогнулась, опираясь на плечи и ягодицы; снова опустила руку… изучила себя, тревожась… Ветка и раньше иногда это делала - получив какое-то впечатление от рассказа случайной подруги, от эпизода в книге или в кино, но ощущения и на десятую часть не догоняли нынешние.

В Эреборе снились королевские сны.

Девушка свободно раскинула ноги, и, искоса вглядываясь в тусклое отражение в металлическом зеркале, ласкала себя. Поднимала таз и тихо стонала, облизывая пальцы другой руки, проводя по губам, по груди, разминая и пощипывая соски. Фейерверки в голове и жар, бегущий по телу, мешали представить кого-то одного… и все же… все же… разве так можно?.. словно украла чужой, не принадлежащий ей образ, не принадлежащего ей мужчину, и каким-то образом оскорбила его… разве так можно?.. и все же…

Ветка свилась в клубок… Затем вытянулась, вскрикнув и ахнув, и как будто упала, сбросив напряжение, коротко и резко дыша.

Этого было явно недостаточно для такого могучего ощущения, но это была разрядка.

Уже можно было начать думать головой, приходить в себя.

И первое, что подумала девушка, воспитанная в тонкостенной хрущовке, что за дверью, за стенами может кто-то быть, а она, кажется, пыхтела. Свернулась эмбрионом от чувства неловкости, поджав колени к груди…

Так больше не может продолжаться. Она не должна бегать кругами. Ей надо в Сумеречье.

Пир! Помолвка Фили!

Как там говорится? Нам бы только ночь простоять, да день продержаться? Да, и еще одну ночь. И на рассвете. Наутро после пира и помолвки. Сразу же. Выезжать.

Собраться. Прямо сейчас.

Следить за собой. Показать, на что способна.

***

Мэглин, устало подремывающий в кресле у двери, проснулся. Поднял голову.

По галерее быстрым шагом приближался Торин.

Повинуясь интуиции, Мэглин встал спиной к двери комнаты, и, когда лопатки лаиквенди приблизились к толстому, окрепшему за столетия до твердости металла дереву, уши его насторожились, а зрачки расширились. Рука легла на рукоять меча.

Торин подошел и сказал хмуро:

- Пропусти, буду звать на ужин.

- Самолично, король-под-горой? Великая честь, - тонкие ноздри лесного эльфа дрожали. Торин уставился чуть недоуменно и ощутил, как жар ударил по щекам. Нандо встал тверже, чуть расставив ноги.

- Отойди с дороги!

- Я передам, что пора… просыпаться. Ольва отдыхает.

- Да что ты себе позволяешь? - загрохотал голос узбада. - А ну прочь от двери, эльф!

На перекаты королевского рыка издалека заторопилась пара гномов. Откуда-то снизу спешили по широкой лестнице Лантир и Тенгель.

- Я не пропущу тебя, король. Ольва отдыхает.

Торин сам не помнил, как в его руке оказался Оркрист; наглый эльф отбил атаку и изготовился к более серьезной схватке.

- А ну прочь! Я владыка в Эреборе! Никто не смеет мне! Противиться! Моей воле!

Клинки скрестились раз, другой; рукав Мэглина окрасился красным, но эльф словно прирос спиной к дубу.

- Ты не войдешь сейчас! Я отступлю, когда она проснется!

- Прочь!

Подбежавший Тенгель сам не понял, отчего и он вошел в раж; меч словно выпорхнул из ножен.

- Король велит тебе отойти! Ты, видно, не слышишь, что тебе говорят, остроухий!

Лантир сверкающей черной змеей скользнул к Мэглину - плечом к плечу - и бросил на синдарине:

- Что ты делаешь?..

- Храню ее для Владыки…

- Эру! - Уши Лантира также насторожилось, и красавец выхватил меч, но левую руку поднял в умоляющем жесте. - Король, совсем немного времени…

- Балрог тебя побери!

- Эльфы, вам лучше отступить!

- Гномы, ко мне!

Четверо мужчин сошлись в необъяснимой схватке; к Торину на помощь бежали гномы. Однако оказалось - и не на помощь вовсе; явившийся Двалин схватил своего короля за плечи:

- Торин! Что ты!..

А с другой стороны от самой стены метнулся силуэт в потертой невзрачной замше и плаще золотых волос.

Глорфиндейл простер руку и заговорил на синдарине - нараспев; его мощный голос, слишком тяжелый для тонкой высокой фигуры, разлился по галерее.

И словно что-то темное скользнуло из-под Веткиной двери - рассыпалось по стенам угольными рунами теней, забормотало угрожающие, разорванные, будто клочки пепла, слова. Метнулись огни факелов; некоторые погасли - вдоль галереи пронесся незримый ветер.

Глорфиндейл заговорил громче; белая вспышка, еле видная, озарила стоящих возле двери и исчезла, впитавшись в камень стен.

Мужчины медленно опускали оружие.

- Дракон внутри Эребора, - ровным, низким голосом проговорил Глорфиндейл, - драконы могут принимать разное обличье… я спускаюсь вниз, к подгорному озеру Эреборскому. Деву не оставляйте одну. Изнутри ее фэа защищена, но снаружи?..

Торин, словно опомнившись, посмотрел на кровь, плывущую по лезвию Оркриста. Затем на эльфа у двери, на рассеченный рукав его кафтана, запачканный бурым.

Тенгель вбросил меч в ножны.

Лантир, помедлив, сделал то же самое и положил руку на запястье Мэглина, сжимавшего свой меч решительно и мрачно.

- Каждый из вас, - совсем тихо проговорил золотой витязь, укрытый сейчас волосами так, что лица не было видно, - хоть раз пожелал деву. Она находилась во власти Врага, но не служила и не служит ему. Через желание плоти перекинулись темные мелодии, которые и бросили вас на мечи друг друга. Деву не оставляйте одну… Я спускаюсь вниз, к подгорному озеру Эреборскому. Изнутри ее фэа защищена, но снаружи?.. Чтобы оберечь ее самому, я должен взять ее туда. Но я не возьму. Вы слышали, воины? Забудьте и никогда не вспоминайте. Надеюсь, что не потребуется вспоминать.

Глорфиндейл развернулся - волосы его пролетели златым веером - и вмиг ускользнул.

- Что такого, посмотреть разок с желанием? - недоуменно произнес Тенгель. - И что, сразу темные мелодии? - и споткнулся о мрачный взгляд Торина. Мэглин укоризненно смотрел на Лантира. Чуть покачал головой и неожиданно весело фыркнул. Улыбнулся.

Дверь начала приоткрываться… в щели показалось лицо Ветки, бледной, как привидение.

- Ч-ч-что…

- Я иду с Глорфиндейлом вниз, - резко бросил Торин, и, шагнув мимо Мэглина, чуть сжал его уцелевшее плечо.

- Я с королем, - тут же нашелся Тенгель.

- Я с вами, - и за витязями устремился Лантир. - Это такое чудовище, которое непременно… следует истребить.

- Вот и славно, - объявил в напряженные удаляющиеся спины Мэглин, - а я буду хранить деву.

И вошел в покои, вкладывая меч в ножны и подвинув Ветку с дороги.

Снова невольно вздрогнули ноздри.

Ветка стояла, завернувшись в полотнище.

- Мэглин… что там было? Я слышала звон мечей… твоя рука…

- А что еще ты слышала? - чуть резко спросил лаиквенди.

- Г-г-глорф что-то говорил на синдарине…

Мэглин вздохнул и сел в кресло.

- Никогда, ни при каких условиях…

- Не сокращай и не коверкай имя эльфа, - договорили они вместе. И Ветка рассмеялась.

- Мэглин… давай как-нибудь переживем этот пир, и затем - в Сумеречный Лес. Давай?

- Давай, - Мэглин откинулся в кресле и закрыл глаза, прижимая пальцами неглубокий порез. Ветка опомнилась и бросилась отрывать лоскуты на бинт.

***

Догнать Глорфиндейла было почти невозможно, хотя воинам и казалось, что впереди виден золотой маяк. Торин ничуть не отставал от длинноногих спутников; но в какой-то момент и он, и Тенгель, следующий с ним рука об руку, не сговариваясь, остановились и сурово уставились на Лантира. Черноволосый нолдо пугливо подпрыгнул.

- А что - я? Ну было раз - на балу. Она… странная, ни на кого не похожа. А тут вышла в нормальном платье, почти как эллет… ей так нравилось, она радовалась и сияла. И я порадовался с ней, хотя никогда… ей… не доверял.

Тенгель пожал плечами:

- Да тут обсуждать нечего. Великое дело, подумаешь. Мало ли, на кого глаз ляжет. Хоть нарочно, хоть мимоходом.

- Но я обнажил меч, - зло сказал Торин, - и поранил того эльфа. И запальчивость была такова, что мы готовы были передраться.

- А почто остроухие не давали тебе власти в твоих собственных чертогах?..

- Ты, - сказал Торин, уставив палец в смущенного Лантира, - ты шевелил ушами. Что ты там услышал? Она же была внутри одна?

Лантир вспыхнул, как маков цвет, и острые кончики ушей, торчащие из потоков черных гладко расчесанных волос, снова чуть оттопырились.

- Дева просыпалась и поднималась с ложа, - сурово сказал нолдо, - и, если мы желаем помочь лорду Глорфиндейлу, должны торопиться. Это твой Эребор, доблестный узбад, и твой дракон. Стоит ли оставлять его и дальше блуждать по галереям города-под-горой?

- Эльф дело говорит, пошли. Ты представляешь, если тут эта злобная скотина разгуляется? Так али не так - одно слово… плохо.

Двалин и еще несколько гномов, с оружием наперевес следующих за своим узбадом, не понимали ничего. Того, что говорил Глорфиндейл у двери, им не было слышно - только заклинания на синдарине.

Пошли споро, по наклонным галереям вниз, поглядывая по сторонам.

Внизу, у отпертых и слегка приоткрытых древнейших ворот неслыханной толщины, высеченных из сплошного камня и покрытых резьбой и рунами, стояла стража. Ворота эти делались когда-то в расчете удержать силу воды, иногда вырывающейся на свободу.

- Лорд Глорфиндейл ушел к морю, - сказал один из стражников, громадный рыжий гном. - Велено было его пропускать, когда…

- Да-да, все верно, - сказал Торин.

- Надо было кликнуть лучников, - прошептал оправляющийся наконец от великого смущения нолдо.

Это был берег бескрайнего моря-под-горой. Часть источников и рек, текших внутри Эребора, сливала свои воды не наружу, а сюда - в громадный резервуар в самых недрах земли. Черный песок устилал пляж, а потолок полностью зарос друзами кварца и аметиста - каждый кристалл отразил пламя принесенных факелов.

Вода стояла недвижно, ибо если и тревожили ее внутренние течения и власть Луны, этого не было видно. Там, где на воду ложились блики света, становилось видно, что она прозрачна до самого дна и идеально чиста.

Торин прошел к углублению в стене, вернулся с ворохом факелов, покрытых пылью и паутиной, но не пересохших за десятилетия.

Воины зажигали один за другим, и вдевали их в черные металлические кольца, вделанные в колонны близ входа. Света не хватало, чтобы наполнить огромное пространство, но все же сделалась видна темная фигура благородного нолдо, стоящая у кромки воды.

Витязь Гондолина сел на корточки, и запустил пальцы в песок. Торин, Тенгель, Лантир и гномы обступили его.

- Зверь был здесь, - сказал витязь, - был, но сейчас я не чувствую его присутствия. Но он здесь не един.

- В яйце были близнецы? - спросил Тенгель.

- Нет, существо одно… сущностей больше. И опасаюсь пока предположить, что это такое, - Глорфиндейл встал, - вы можете возвращаться. Я останусь тут, мне нужно больше времени. Мне нужно успокоение и слияние с камнями и водами Эребора. Тварь не будет охотиться открыто, она в засаде и ждет определенного момента, и мне это не нравится. Я предпочел бы навязать момент сам и должен понять, что для этого нужно. Это особая тварь. Забудьте битву и все, что вы видели. Ледяная вода изменила то, что дремало в яйце. Митрандир был прав.

Торин ругнулся на кхуздуле.

- Глорфиндейл, отменять помолвку, она же наутро?.. А уж заполночь…

- Не в пире дело. Пируйте. Ждать открытой атаки дракона - лишь терять время. Но если я буду отсутствовать за столом, не обессудьте.

Торин резко кивнул и повернулся к выходу. Тенгель пошел за ним.

- Лантир! Останься. Ты будешь мне нужен, - сказал блистающий потоками золота нолдо, - и узбад, усиль стражу у каменных врат моря, чтобы в случае нужды мы могли послать весть.

Торин снова кивнул.

Когда человек и гномы покинули черный песок у подземного моря, витязь сбросил одежду. Положил поверх обнаженный, длинный, изукрашенный златыми рунами и вензелями меч. Пропустил волосы сквозь пальцы, потягиваясь, и пошел в воду.

Лантир смотрел на белоснежный силуэт, оплетенный золотом, окутанный внутренним светом. Затем выбрал место, чтобы хорошо видеть кромку моря, и сел на песок, вытянув ноги и положив поперек коленей собственный меч. Тишина и величие подгорного чертога, и осознание, что наверху целый Эребор, сдавливали эльфа, но витязь велел оставаться тут и быть настороже - и значит, следовало оставаться.


========== Глава 14. Рога ==========


Мэглин сидел без кафтана и без сорочки в кресле, перекинув ногу на ногу. Лаиквенди был задумчив, мягко-спокоен.

Ветка кривоватыми стежками зашивала его одежду, замытую от крови. Опомнилась, вспомнила, как иногда прошивала себе костюмы или снаряжение, пошла ровнее и плотнее, изнутри. Пир, помолвка. Мэглин должен быть красивым.

А потом — после пира — в дорогу.

Зашила.

— Ночь. С-спать будем? — и опасливо покосилась на ложе.

Мэглин улыбнулся.

— Пошли-ка к полурослику. Ужин мы пропустили, а до утра ждать без сна и на голодный живот — как-то не очень. Авось нальет чаю и в ночи.

— А где… все?

— Ушли ловить дракона.

Ветка подумала, а потом вдруг неуверенно улыбнулась и сказала:

— Мальчишки. Подрались между собой, и все вместе пошли бить морды соседнему двору.

— Можно и так сказать, — и совсем тихо, — девчонка.

У Ветки по спине побежали мурашки, но она схватила платье, сунулась в уединенную комнату; и вышла одетая, не став переодеваться при Мэглине. Просто теперь правильным было так.

— К Бильбо — хорошая идея!

Однако намерение застать на кухне тишину и покой не увенчалось успехом.

Тут царствовала Дис, намертво сцепившаяся с мистером Бэггинсом из-за специй. Тут все три железнохолмские принцессы ловко управлялись каждая со своим — одна с десертами, другая с паштетами и закусками, третья с пирогами. Тут сидел Фили и жевал жертвы творческой силы Бус — кривобокие и странные на вид, но сочные и ароматные плюшки и пирожки. Тут не слышали о темных рунах, сюда не долетел звон мечей — но в ароматах, в мучной пыли, среди головок сыра и окороков, среди множества бутылок вина и гор посуды, которые протирались и относились в златой зал на длинные столы, уже толпился, пожалуй, целиком до последнего гнома весь народ Эребора. Все руки и рты были заняты, и Дис временами вскрикивала:

— Прекратить! Не наедаться! Пир будет весь день! Лопнете! И что, что пригорело? Также оставьте!

Бофур и особенно Бомбур, да чего уж греха таить, и многие другие, только посмеивались из углов. Не лопнем.

Самое странное, что тут были и два эльфа-лучника, и эорлинги — веселились заранее. Вместо того, чтобы спать после охоты, таскали в зал, что прикажут. Один из эльфов, сложив невероятную пирамиду из тонких серебряных тарелок, нес ее, балансируя и солнечно смеясь; другой ловил и расставлял на подносе бокалы, которые от мойки кидала ему пожилая гномка, предварительно вытерев насухо.

— Вы! Долговязые! — кричала эльфам и людям Бус, — хватайте скатерти и расстилайте! Как раз по вам работа! Тяжелые столы-то гномы уже вынесли!

Скатерти, свернутые в длинные рулоны, стояли в углу тут же, настиранные и наглаженные накануне.

— Теперь хоть понятно, почему в коридоре пусто, — прошептала Ветка и неожиданно подпрыгнула от радости — так увлекла ее веселая кутерьма.

Дис отпустила свой угол пакета с черным перцем — Бильбо упал с добычей, и вокруг него поднялось зловещее темное облако. Хоббит и все, кто был рядом, расчихались.

— Так, а вот и ты, — сказала Дис. — Волосы начинают отрастать и принимать более сочный цвет, хотя и седины я вижу прилично. Седину детское мыльце не уберет. Я дам мазь для лица, ты сильно обветрилась. А я хочу, чтобы даже ты выглядела достойно. Пойдем. Небось, свое непотребство красное наденешь?

— Если лицо пройдет.

— Пройдет. Ладно уж. Посмотри украшения. Торин положил тебе рубины в черненом злате. Должны подойди. Мы, гномы, очень ценим, когда все украшения подобраны, как надо. А ты теперь гном, спаси Махал.

Дис отошла в небольшое помещение при кухне, заполненное полками и склянками; нашла одну, дала девушке. Ветка густо намазала лицо.

— Голодна?

— Да, я бы чего-нибудь…

— Сейчас дадим.

Нашлись и еда, и дело, и веселые песенки. Ветка с Фили перепели все непристойные куплеты, которыми уже перекликались когда-то. Гномки хором бранились и смеялись в голос после каждого выступления девушки, а гномы, особенно Кили, топали и орали после каждого слова Фили. И то, что молодой гном стоял и даже приплясывал, хоть и в широком поясе, усиленном бронзовыми полосами — радовало сердце.

Мэглин где-то затерялся — тоже включился в суету. Таскал, доставал с полок утварь и приправы, легко перескакивал с бочки на стопку ящиков, чтобы забраться в верхние кладовки, подносил, резал мясо.

Бус в конце концов убежала к себе вместе со старшей сестрой — мыться, спать, словом, готовиться. Дис отправила и Фили, который успел сообщить Ветке, что скоро спятит и лопнет. Но рыжий принц был так неподдельно счастлив, что Ветка только рассмеялась и напоследок обняла крепкую шею, одарив друга целебным, сдобренным мазью, поцелуем в щеку. Дис наподдала ей полотенцем и строго погрозила толкушкой для соли.

Желающие поспать расходились, и кухня пустела. Но Ветке уже казалось, что праздника веселее и радостнее и быть не может. Ведь когда по протоколу и нарочно, то совсем не так вкусно!

Мэглин в уголке натирал куском замши золотые кувшины, в которые должно будет наливать доброе вино. Бильбо ворчал и поливал бесконечные подносы с пирожками медом, смешанным с самогоном. Дис рассчитывала свиные и бараньи туши, которые надо было разместить в каминах, чтобы сочного жаркого хватило на всех. Ветка выставляла на подносы металлические стаканы попроще, а подносы ставила один на другой. Оставались тут пока что и еще гномы, помогающие и просто жующие. Эльфы и эорлинги ушли.

У арки, ограничивающей кухни, появился Торин.

Узбад был сосредоточен. Пропустив основное веселье, он не особенно обрадовался хлопотам и компании и сейчас. Посмотрел на Мэглина; позвал коротко:

— Ольва!

Ветка повернулась: лицо блестит от мази, волосы разворошились, платье по гномьей моде. Поверх мази налипла мука, крошки и зернышки крупно помолотых пряностей.

— Пойдем-ка. Поговорим, да и… спать тебе пора. Уж совсем темень, скоро кутру.

Ветка оставила свою работу — тут же ее взялся продолжать Бомбур, напевая себе под нос. И пошла за узбадом, приметив, что и Мэглин встал и двинулся следом, хоть и на приличном расстоянии.

Торин, не оборачиваясь, дошел до Веткиных покоев. Распахнул дверь, пропуская ее. Мэглин опустился в свое дозорное кресло и перекинул ноги через подлокотник, устало потянулся.

— Дозволишь? — хмуро спросил король наугрим Ветку.

— Заходи, конечно… можно, я умоюсь?

Девушка с наслаждением ополоснула лицо в уединенной комнате и вышла. Собранная. С улыбкой.

— Торин…

— Ольва…

Замолчали.

— Давай сперва ты, — сказал король.

— Я… нет, ты.

— Тоже верно. Ольва… много ты говорила о темном колдовстве, с тобой связанном, — узбад сел в кресло и чуть понурился, — много и другие говорили о нем. О зловещих путах. Я не верил и не верю. Я знаю, что чувствую и чего хочу. Как-то извито у нас идет. Да только… Ольва! Будешь ли ты моей? Ждать ли мне, надеяться ли?

Ветка, после того-то, что у ее двери звенели мечи, была настроена на другой разговор. Выслушать указание покинуть гору навсегда и выписаться из перечня досточтимых гномов, и уже приготовилась согласиться на изгнание… А теперь чуть не подавилась вздохом.

— Торин!

— Не мила мне другая, — буркнул Торин, — никто. Я… как юнец, Ольва. А мне негоже.

Ветка встала и отошла к зеркалу. Посмотрела на себя.

На полированной поверхности снова отражалась незнакомка. Мазь Дис убрала шелушение и обветренность, зато губы зажглись вишнями. Глаза светились золотистыми топазами. Кожа была похожа на перламутр — от купален, наверное; а на голове определенно отросла шапочка золотисто-русых, чуть вьющихся — чего у Ветки никогда не было — волос. Седые пряди были продернуты поверх русых тонкими жилками, словно серебряные.

Спросить совета было не у кого, но внутри девушка вдруг ощутила странное достоинство, силу, которые позволяли не заныть, не засюсюкать, не убежать с ойканьем, не кинуться на эту могучую шею, не зарыться лицом в волосы с запахом огня и металла.

За дверью сидел Мэглин.

Ветка повернулась и твердо сказала:

— Нет, Торин. Я не могу. И врать тебе не могу. Но лучше тебя я никого, пожалуй, не знаю, король-под-горой. Я буду надеяться на твое счастье. Очень. Всем сердцем.

— Время подумать не желаешь взять? — хмуро спросил наугрим.

— Нечего думать, — решительно сказала Ветка, отсекая радостное «да-да-да, подумай, дура набитая». — Это будет ложь.

— Я знаю.

— И все равно зовешь?

— Зову, — шепнул король, встал и пошел к двери.

Не окликнуть, промолчать было, может, ничуть не легче, чем вбить клинок в грудь орка.

Король ушел по коридору.

Ветка подумала — ну почему она не сказала ему, как он волнует? Как она хочет его, с первой встречи? Как доверяет и уважает, и… и вообще… почему она этого не сказала?.. И девушка беспомощно припечаталась лбом в металлическое зеркало. Не сильно, но ощутимо.

Может, Торин и сам все знает?.. Все чувствует?

Может, он вообще все знает и чувствует лучше, чем она сама!

А Мэглин следующие полчаса чутким ухом эльфа ловил сдавленные рыдания и обиженные выкрики Ветки, из которых следовало — девушка уверена, что валар обделили ее мозгами. Но лаиквенди не двинулся с места, лишь сцепил плотнее на груди руки и старался задремать.

Получалось скверно, но и просто отдых — тоже отдых.

***

Наутро Ветка была в порядке.

И да, она надела яркое алое платье — в талию, пышное, с декольте по плечам, отороченным полоской белого меха. Надела в память о мире, покинутом ею навсегда, и подумала, что больше такие платья она шить не станет.

И рубины Торина в черненом золоте. В честь мира обретенного. И в честь новых друзей и горячего сердца.

С волосами тоже получилось легко — в гарнитуре, подобранном Торином, было нечто вроде шапочки редкого плетения с висюльками. Загладив нарастающую пушистость назад, Ветка надела эту шапочку — получилось отменно. Широкий драгоценный браслет закрывал левое запястье, а большую брошь Ветка приколола у талии. На шее оставался эреборский знак, а золотая диадема с желтыми камнями сюда уже не шла.

Все манипуляции с одеванием она произвела за закрытой дверью. И никак не могла признать себя в зеркале, дожидаясь, пока ее позовут. Вертелась, всматривалась.

А когда уже решила отправиться в зал сама, постучали.

Мэглин умылся и гладко расчесался — это все, что было доступно эльфу, так как бальной одежды посольство Лантира с собой не везло. Но и так он выглядел превосходно, невзирая на штопку на рукаве.

Зато лаиквенди остолбенел — Ветка не предполагала производить особое впечатление именно на него, и все равно тут же чуть раскраснелась от удовольствия… потом покачала головой, как будто останавливая саму себя, и протянула руку. С достоинством. Держать себя достойно. С честью. И выехать завтра на рассвете в Сумеречный Лес.

Мэглин принял ее руку — по эльфийским традициям, подставив свою от локтя до кисти под ее предплечье и запястье, украшенное драгоценным браслетом.

Но чинно шествовать не удалось — так как у гномов были свои представления о том, каким должен быть праздник.

Весь Эребор словно сорвался с цепи — везде пели и танцевали, закручивали хороводы, играла музыка; гномы топали и хлопали. Печи растопили так, что жара сделалась нестерпимой; камины полыхали, и в них жарились целые туши. По приказу Дис, распахнули ворота — и морозный свежий воздух потоком проникал в Золотой зал, располагавшийся не слишком далеко от врат, и чуть охлаждал пирующих. Так велела и традиция, чтобы в редкие дни гномьих праздников привечать путников и гостей, которых, правда, не ожидалось.

Праздновали все, кроме стражи на вратах, призванной не упустить варгов, буде те сунутся внутрь горы, да дозорных. Но день был ярок, солнце сияло, подтаявший снег чуть осел под напором его лучей — казалось, тут и не могло быть той непогоды, что застигла эорлингов и эльфов по пути в Эребор.

Когда появился Торин и воссел на трон, собранный из орочьих клинков, подгорный народ тут же расселся за огромными столами и затих. Для иноземцев был поставлен отдельный стол — туда усадили эорлингов, троих эльфов, и оставались еще места — как и ранее, не было видно Глорфиндейла и Лантира.

Ветка было чуть заметалась, не зная, то ли подчеркнуто сесть с иноземцами, то ли искать место на лавке у длинного гномского стола — но Дис строго глянула на нее и указала взглядом место за столом, выставленным перед самым троном. Там сидела вся ватага Торина, и Бильбо, и железнохолмские принцессы, и племянники узбада, и сама Дис. Там же ожидал Ветку стул, укрытый овчиной.

Торин тем временем говорил на родном языке гномов. Выглядел он величественно и великолепно — корона, широкие наручи, оплечье сверкали и сияли золотом и каменьями, белый волчий мех искрился, синяя рубаха в тон глазам и подбитая алым мантия шелково переливались. Смысл речи легко было угадать и не зная кхуздула: в нужный момент зал взревел, а молодые встали и с достоинством поклонились. Ветка ждала, что они поцелуются — но вспомнила, что это ведь помолвка. Еще не сама свадьба. Просто повод повеселиться и хорошо поесть. А целоваться — рано.

За столом сидели часа два, не меньше, и это было по-своему утомительно. Гномы ели и пили, и казалось, яств не убавляется, как и азарта едоков. Более того, никто и не собирался покидать столы, хотя Ветка знала — будут и танцы, и какие-то игры и забавы на пустоши в снегу.

Ветка угощалась, периодически поглядывая на стол, за которым пировали рохиррим и эльфы.

Глорфиндейл не появлялся.

Тенгель уже не в первый раз вставал с тостами; подружившись от всего сердца с Торином, он говорил красиво и подолгу и в честь счастья и замечательного будущего юного принца. Зал радостно ревел его словам, как и словам Двалина, Балина, Бофура и многих других — кто искренне поздравлял принца и принцессу с оглашением помолвки.

Не к месту было спрашивать узбада о золотом рыцаре.

Не к месту и пересаживаться за стол к Мэглину и узнавать у него. Мэглин тем временем также встал, и от имени эльфов поздравил Фили и Бус — коротко, но весьма любезно.

Ветку не оставляла тревога, появилась и усталость; есть она больше не могла. Зато голову ее посетила шкодная мысль. Девушка обождала некоторой тишины, встала и взяла бокал. На нее глянули с удивлением, но слово дали.

И Ветка начала с выражением, медленно выговаривать грузинский тост, выученный для какого-то эпизода с восточным колоритом на съемках — там, в прошлой жизни, — чуть переложив его на местный лад.

— Я предлагаю поднять этот бокал, наполненный древним вином, за доблесть и бесстрашие подгорного принца и его прекрасную невесту. Желаю им в день помолвки любви крепкой, как старое вино, которое, сколь ни хранится — не портится, а лишь лучше становится. Пусть выдержка вашего вина длится десятилетия и столетия! Пусть будет прочна любовь, как дерево, из которого делают бочки, в которых хранят это вино, как бронза, злато и серебро, из которых сделаны кувшины, в которые наливают вино из этих бочек, драгоценна и звонка, как бокалы, из которых мы пьем это вино за столом искренней радости! Прочна и крепка пусть будет любовь, как дружба, которая объединяет полуросликов, эорлингов, эльдар и наугрим, собравшихся за столом, чтобы пить вино из этих бокалов, налитое из кувшинов, наполненных из бочек! Желаю вам жить вместе столько лет, сколько нужно, чтобы сосчитать все драгоценные камни в подземельях Эребора, все капли воды в море под горой, все листья на самом древнем дубе в Сумеречном лесу, иметь столько детей, внуков и правнуков, сколькими желудями богат этот дуб. Выпьем же за это!

Договаривала Ветка с выражением, громко и четко, в полной тишине. На последних словах бокалы сдвинулись — с хохотом и ревом. Все двести обитателей Эребора радовались и пили за здоровье молодых.

Ветка уселась обратно, вполне довольная собой.

Торин подождал, пока гости выпьют, и в первой же паузе сказал:

— Спасибо за пожелание, славно сказано! Одно только, Ольва…

— Что?

— Да девы у нас не говорят застольных речей, — ухмыльнулся Торин, — не заметила?

Ветка встретилась глазами со взором короля-под-горой… невольно перестала улыбаться. Собралась что-то сказать — ему, только ему, так, чтобы он обязательно услышал…

От врат явился вестовой, который крикнул через весь Золотой зал:

— Узбад, там верховые на пустоши! Скачут сюда…

— Кто таковы? Люди Дэйла? Я не слал приглашений, не свадьба поди, — сказал Торин, поднимаясь на троне.

— Не видать пока, но скорее эльфы — с верхних балконов разглядели рога!

Рога.

***

Сердце ударило и остановилось.

Ветка видела, что все вокруг невыносимо медленно чокаются бокалами, подносят двузубые вилки ко ртам… Торин медленно-медленно поднял брови и словно по слогам выговорил:

— Ле-есна-ая фе-ея? Та-ак он же еще бо-олен, сла-аб…

Ветка тряхнула головой — это не Торин говорил медленно, это у нее в голове что-то приключилось, а теперь встало на свои места.

Она вскочила, резко грохотнув стулом; на нее обернулись многие лица… но Ветка уже неслась к конюшням, подхватив пышные алые юбки и не обращая внимания на окрики. Мэглин, эльфы сорвались вслед за ней, а следом и эорлинги…

Ветка неслась, не чуя ног — здесь? Здесь? Рога, рога!

Без промедления прыгнула на неоседланную Зиму, ухватив даже не повод — длинный ремень от недоуздка, и поскакала по эреборскому камню, по анфиладам — к вратам.

— Ольва! Ольва, погоди, — доносилось сзади; нет, не удержать.

Всадница галопом вылетела из открытых врат и замерла на пустоши. И сама она сидела напряженно, вся устремившись во взгляд — пытаясь разглядеть тех, кого дозорные увидели на дороге из Дейла лишь сверху. И лошадь, чувствуя ее напряжение, стояла как струнка, готовая сорваться в любой миг. Подъехал Тенгель — также охлюпкой, на непоседланном Азаре, Мэглин, эорлинги, эльфы, счастливый жених, Кили… и Торин. Всадники выстроились, словно их выбросила из пиршественной залы какая-то неведомая сила.

— Ольва! Поехали назад! — рявкнул узбад. — Что ты делаешь? Зачем?

— Правда, Ольва, — подтвердил Фили, — ну такой день, ну они и так сюда едут — доскачут через часок… может, даже еда останется…

Торин глянул на ее лицо, на руки… сказал горько:

— Ольва! Это ледяное сердце, безжалостное, безразличное…

Ветка отмерла. Прошептала:

— Пусть ледяное, пусть из камня или алмаза, лишь бы билось.

И, убедившись, что на пустоши в самом деле олень, выслала Зиму вперед. Кобылка, только ожидавшая приказа, понеслась золотистой птицей…

Но никто из всадников, толпившихся около Эребора, не помчался вослед, удержав друг друга.


========== Глава 15. Помолвка ==========


Торин смотрел вслед алому платью, сидя на коне недвижно, затем развернулся и уехал в Эребор. За ним — Фили, бурча: «Эх, Ольва, Ольва, все-таки учудила», и рохиррим. Кили, волнуясь, побежал на верхние балконы -рассматривать эльфийскую кавалькаду. Что Ольва, что рога были ему почти безразличны. Разве что дядя с Фили расстроятся… А вот та, которая могла сопровождать рога -очень волновала.

Заминка праздника быстро прошла -однако Дис, выслушав, что сказал брат, тихо распорядилась вынести еще стол. Его накрыли роскошной скатертью с тиснением, выставили посуду, взятую уже не на кухне -в сокровищнице. Да и нетронутого угощения нашлось вдоволь -оставили на печах, чтобы было теплым и свежим.

Никто не посмеет сказать, что гномы негостеприимны.

Мэглин и двое лучников совещались у распахнутых ворот Эребора. С одной стороны, лаиквенди не нравилось столь долгое отсутствие Глорфиндейла, и здравый смысл намекал спуститься в подземелья. С другой -происходящее на пустоши, особенно начавшийся ветер, смущали и тревожили его сердце также. Здесь он был за старшего, правая рука Владыки.

В конце концов, Мэглин краем зала прошел до трона и из-за орочьих клинков тихо попросил у Торина провожатого до подземного моря. Узбад, не поворачивая головы, кликнул Двалина и Глоина, раскрасневшихся, но вовсе не пьяных, хотя многие веселящиеся гномы, хоть и обсуждали бурно побег иноземки в красном платье, на ногах стояли уже совсем нетвердо.

Воины взяли обоих эльфийских лучников и пошли вниз, зорко приглядываясь и прислушиваясь по дороге.

Мэглин же оседлал себе коня и поставил у ворот.

Дозорные доложили, что на пустоши и впрямь Трандуил, и что Ольва доскакала до него — хоть и спустя немало времени, изнурив лошадь.

Лесной эльф изнывал от опасений. Скакать в сгущающуюся мглу навстречу Владыке? Спуститься к морю? Однако Кили сверху прокричал, что возле лесного короля есть еще витязь, да и прочие поднялись вскачь, нагоняют -хотя видны четыре варга, и ветер усиливается. Мэглин решил остаться тут… и заметил Асфалота, который вдруг, как по команде, светлой молнией метнулся вглубь Эребора —по галереям, мимо пиршественного золотого зала, наполненного гномами.

Мэглин крикнул наверх, Кили, чтобы, до того, как снег станет слишком плотным, передали известие на Воронью высоту. Принц тут же возжег сигнальные факелы. Стреломет привели в боевую готовность. Мэглин поговорил с Ранком у ворот, и наиболее суровые стражники, оставшиеся на посту в стороне от пира, изготовились с топорами к бою, попутно пристегивая более крепкие доспехи и доставая уже побитые драконьим пламенем щиты.

Мэглин снова бросился в зал и вполголоса доложил о приготовлениях Торину. Тот кивнул и также негромко ответил, что пока снизу кто-либо не поднимется, паниковать не стоит. «Дождемся Трандуила, поприветствуем, а как пир пойдет на убыль, соберем ватагу и двинем вниз. Что это они там, правда, застряли?..»

***

Ветка скакала, не обращая внимания на холод и открытые плечи, и шлейф алого платья вился за Зимой.

Но и олень отделился от группы всадников и стремительно понесся ей навстречу. Ветка не отрывала взгляда от всадника -словно сила взора могла придать дополнительных сил также и ногам скакунов. Удерживаться без седла, в скользком, громоздком платье было трудно, узкий лиф мешал дыханию, но Ветка летела вперед, сжав бока лошади изо всех сил и вцепившись даже не в повод — в гриву.

Здесь?.. Он здесь?

Кобыла и олень сошлись на пустоши… и затанцевали друг вокруг друга. Ветка едва удерживалась -запыхавшись, почти не управляя Зимой.

Но это был Трандуил.

Здесь.

Лицо Владыки осунулось, приобрело еще большую резную четкость и бледность. Руки властно держали повод, осанка оставалась прежней -плечи развернуты, с них стекал серо-стальной мерцающий плащ. На голове светлый венец, каскад серебристых волос падал на могучие оплечья.

А опаловые глаза сияли.

Ветка выдыхала кошмар, необъяснимый, ничем не подкрепленный -что на челе Трандуила окажутся мутные глазки Костика… и не знала, что сделать -броситься вперед? Упасть на землю, под копыта Зимы?.. Сказать «Привет»?.. Да и говорить-то не выходило -Ветка сглатывала и никак не могла успокоить судорожные вздохи.

Владыка вдруг улыбнулся -улыбка сверкнула молнией; скулы подрезались, сделав лесного короля открытым и светлым. На миг.

— Герцег идет с обозом, отдыхает, -сказал он лукаво.

Ветка закрыла рукой лицо, глаза, и наконец задышала более ровно. Раз-два, раз-два. Успокоиться.

— Эребор? — прозвучал вопрос. Владыка не отрывал взгляда от бляхи на шее.

И девушка ощутила вдруг, как же холодно на пустоши… в открытом на плечах бальном платье.

— Торин предложил мне защиту… я согласилась. Я думала, не вышло вернуться. Я думала, что ты погиб. Что я… тебя…

— Что ты меня убила? -на миг лицо Владыки стало отчужденным… и снова сверкнула улыбка, словно Трандуил так и не решил, как же держаться. Согреть сердце зимним солнцем, ошеломить величием и великолепием, приблизить — или оттолкнуть окончательно.

И Ветка не знала, что делать.

— Ты здесь… ты-ты-ты… помнишь?..

— Я помню все, -четко сказал Трандуил, — хотя что-то был бы и не прочь забыть. Тот… день, когда фэа была вырвана из моей плоти… и твой мир. Воспоминания об этом, а также месяц, когда я был вынужден ежедневно думать о тебе -о том, жива ли ты, а если нет, то где и как погибла… многое изменили. Меняли… каждый день.

— Трандуил… — Ветка почувствовала, что позорно стекает по шелкам юбок с лошади вниз… Лесной король двинул оленя ближе, и успел нагнуться, подхватить девушку за талию, перебросить на холку своего скакуна -и сам Владыка, и его зверь были много выше Зимы и ее всадницы.

Ветка ринулась — обхватила эльфа за торс, как когда-то, после спасения от орков, впечаталась в латы носом, щекой, ухом — стараясь расслышать стук сердца. Напряжение, не отпускавшее и ее больше месяца — с мига возвращения в Средиземье — уходило с каждым могучим ударом.

Левой рукой Трандуил бережно, сильно обнял ее. Правой удерживал повод.

Олень неспешным шагом двигался к Эребору.

Король чуть нагнул голову:

— Ни одна дева никогда не осмеливалась наносить мне раны. В сердце. Лишь ты. Я помню все удары. Каждый. Он, владелец хроа, в панике отступил, а я принимал твой клинок. Ибо ты была права и подарила надежду там, где она полностью померкла. У тебя твердая рука, Светлана.

Ветка приморозилась к доспехам и перестала дышать, не смея глянуть вверх.

Трандуил ехал, подняв точеный подбородок. Не торопил, давал ей время опомниться и принять. И Ветка начала приходить в себя -от запаха леса, неизвестных трав и цветов, стали и оленьей шерсти, смолы и меда… и мужчины. Ее тело согрелось, хотя на пустоши все так же стояла зима, а ее плечи по-прежнему были открыты ледяным поцелуям ветра.

Пришла в себя, вскинулась.

— Трандуил… ты тоже думаешь, что смерть последнего дракона может отбросить меня вон отсюда? Поэтому ты и призвал Глорфиндейла?

— Я и за себя беспокоюсь, — ровно сказал Владыка. — Испытание, которое мне пришлось пройти на твоей родине, ничуть не воодушевило его повторять. Мудрые решили, что Глорфиндейл более защищен от такой вероятности. Зато… Ольва… я лучше понял то, что пришлось пережить тебе. Лучше смог оценить твой путь. Я чрезвычайно хорошо все понял.

Король чуть опустил голову вниз и наконец встретился взглядом с Веткой.

— И теперь я даже понимаю бляху Эребора на твоей шее, — мягче добавил Владыка, — хотя и не в восторге. Так надежнее, да? Крепче узы со Средиземьем? И потом — мы были в разлуке. Тебя же не пускали ко мне. Гномы. Верно? — в низком голосе послышался отзвук грозы. — А я ждал…

— Я вообще не была уверена, что ты жив, — прошептала девушка, -пока не встретилась в Дейле с лордом Глорфиндейлом… и сама была не вполне жива.

Владыка остановил оленя.

Ветка видела через его плечо, что их все же нагоняет кто-то из его всадников -рыцарь в темных доспехах и развевающемся плаще, да и остальная кавалькада ускорила движение. Но Трандуил не оборачивался на стук копыт и, судя по всему, не торопился и в Эребор. Он царствовал — везде, где оказывался, и делал то, что считал нужным.

Он вгляделся в Ветку, буквально дав ей утонуть в собственном взгляде, странном, звездном; потом бросил правой рукой повод оленя, положил руку на затылок девушке. Чуть вкопался пальцами, унизанными перстнями, в плетение рубиновой шапочки, в густые короткие волосы.

Ветка замерла. Трандуил начал неспешно наклоняться…

Наскакал догонявший всадник.

— Трандуил Ороферион! Нам лучше скорее достичь Горы. На пустоши появились варги, и погода портится. Я могу взять деву на свою лошадь, если ей тяжело ехать без седла, или уступить ей оседланного коня.

Трандуил выпрямился.

— Лорд Элронд из Ривенделла. Леди Ольва Льюэнь, иноземка, подданная Эребора. Я без труда довезу ее до Горы на олене.

Всадник изящно, но весьма энергично поклонился. Внимательно ожег коротким взглядом темных глаз. Этот эльф выглядел старше любого виденного… и Ветка, снова переводя дыхание и возвращаясь из несбыточно прекрасной реальности, в которую она чуть не попала, также кивнула — настолько приветливо, насколько смогла, находясь в нынешнем положении.

— Я смогу скакать на Зиме. Она не уйдет от вашего жеребца, лорд.

— Я, пожалуй, приму решение сам, — чуть растягивая звуки, сказал Трандуил.

Элронд покачал головой, имея в виду что-то свое, и поехал поблизости, немного приотстав.

Ветка ощущала себя обворованной, и, хотя лорд приглянулся ей, его появление она сочла несвоевременным.

Множество слов остались несказанными. Множество пережитых моментов — не пережитыми вместе. Но Ветка верила, что Трандуил будет говорить.

Изнутри теперь поднималась радость, пушистым желтым клубком -что-то такое озорное и бьющее солнечным светом, что невозможно было описать; щекочущее и светлое, игривое. Ветка то ли пискнула беззвучно, то ли вздрогнула изнутри, окончательно уверившись, что все было не напрасно, все было правильно, и еще -от того, что он тут и кажется, хотел ее поцеловать.

Трандуил улыбнулся чуть досадливо, и шепнул:

— Я здесь. Какая же ты громкая, Ольва Льюэнь…

Ветка поглядела снизу вверх и тут же истово попыталась перестать думать, за что была награждена дополнительно — Владыка улыбнулся шире -невероятно, тепло… только ей.

Только ей.

Видно было, что Трандуил впустил что-то в себя, внутрь. Принял к сердцу, и теперь словно был готов сбросить пару-тройку тысяч лет, да не мог сделать это немедленно -достоинство Владыки не позволяло. Но Ветке было достаточно и его улыбки, и сильных, размеренных ударов его сердца, которые она каким-то образом ощущала — там, под доспехами, под кафтаном и легкой кольчугой.

Ветка тем временем среди приближающихся всадников разглядела серую шляпу.

— Ага! Таркун тут?

— Митрандир уже давно в Сумеречье был, возвратился от короля Фенгеля. А что он тебе?

— Нет, просто наблюдение… -прошептала Ветка, — где шляпа, там… движуха. — И сильнее вцепилась в короля; ей показалось, он вздрогнул, хоть и был в доспехах — и ослабила руки, ругаясь на себя. Ранен, тяжко ранен был! Вспомнив это, подумала и другое -вот отчего лорд Элронд желал пересадить ее к себе или на Зиму. Но Трандуил покосился совершенно невозмутимо. Улыбка была редким гостем на его лице, и теперь оно снова восстановило непроницаемую, горделивую неподвижность.

— Дева права, — заметил ривенделлец. — Про возможность более резвого движения. Вон варги, да и небо мне не нравится, только мы уже близко, и кавалькада нас нагнала. Не торопятся тебя встречать гномы, Трандуил.

— Я к ним тоже не особенно тороплюсь, — сказал Владыка, — отдам долг вежливости, уладим формальности. И домой.

Ветка дернулась и уставилась на Владыку… домой?..

Но эту книгу читать при всех было невозможно. Пришлось снова прижаться к броне на широкой груди, и волей-неволей опираться на могучую руку за спиной.

Ветка среди всадников тем временем усмотрела и еще знакомых… Эйтар, весь в латах, Даэмар — по случаю парадного выезда, одет в сверкающую кольчугу, в шлеме и роскошном голубом плаще в тон глазам. И Тауриэль. В длинном платье, хоть и сидит в седле прямо, но без лука, меча; шлейф струится за лошадью… Глаза сияют звездами -не сводит взгляда с Эребора.

— Тауриэль… не передумала?

Трандуил покачал головой, оглядываясь на затягивающееся тучами небо.

— Это было трудно. Оставшись без своего гнома под носом, ей пришлось подумать. Крепко. Однако решила. Что же…

— А Леголас?

— Мой сын пока в Сумеречье. Он нужен мне еще, но уйдет в странствия сразу, как я вернусь.

— Даже несмотря на то, что…

— Мы обсудим это чуть позже и наедине. Гора рядом… не шебуршись. Ты, кажется, так говоришь?..

И Трандуил обернулся на пустошь.

Всадники нагнали -и король оказался в полукольце своих воинов. И не только их — Ветка увидела и Барда с четверкой стражников Дейла. Бард улыбнулся ей тепло, но подъезжать не стал, лишь покачал головой. Ветка представила, как она выглядит сейчас… винно-алое платье стекает с плеч оленя, Трандуил — в сером и серебряном, в стальном и голубом. И закрыла глаза. Лучше не думать. Лучше просто считать удары его сердца и шаги скакуна по пустоши.

— Четыре, — сказал Даэмар, — четыре варга, что странно — следов намного больше.

— Погода портится. До Эребора спокойным шагом с час, может, поскакать? — предложил Эйтар.

— Здравствуй, дева Ольва Льюэнь, — сказал между тем подъехавший Гэндальф, — рад видеть тебя!

— Здравствуй, Таркун. Бард?

— Еду повидать Торина Дубощита, раз вышла оказия, — сказал Бард, — ну и… — кивнул назад, на лук. — Тщеславно мне подстрелить третьего дракона. Тогда троих и размещу на своем гербе. А что же врата Эребора настежь распахнуты? Где рохиррим, где… Мэглин? Златой лорд?

— Торин празднует помолвку Фили с железнохолмской принцессой…

— Там праздник, -тихо сказал Трандуил, — понятно, — поднял капюшон плаща и запахнул полой Ветку — ветер стал резче и сильнее. — Что же, добрый пир будет кстати.

— Глорфиндейл с Лантиром в подземелье… Тенгель и рохиррим также пируют… Мэглин — я думала, он нагонит меня.

— Не было нужды, и лаиквенди остался там, — произнес Владыка. — Он видел, что мы встретились. Что же, в повод. Доскачем.

— Стоит ли?.. -спросил Элронд.

— Мы налегке. Погода портится. Под накатом снега и варги могут ударить внезапно, — сказал Трандуил, и тише добавил: — Не переживай, лорд Элронд… и ты тут, и Митрандир. Что со мной будет? Разумнее поскакать.

— Хотя бы отдай деву на другую лошадь, — так же тихо сказал Элронд, мельком улыбнувшись Ветке — не она его занимала.

— Прекратим споры, — и Трандуил пришпорил оленя.


========== Глава 16. Дракон ==========


Торин покусывал губу и пристукивал кованым сапогом. Народ не должен видеть чрезмерного волнения узбада, но внимание короля-под-горой раздвоилось. С одной стороны, мысленно он был на пустоши. С другой -балрогов лаиквенди как-то слишком уж вовремя напомнил об отсутствии златого витязя, о котором Торин не то чтобы благополучно забыл, но предпочел счесть того не маленьким мальчиком, а рыцарем, способным о себе позаботиться, и уж конечно, знающим, что он делает. Когда Глорфиндейл пожелал остаться на берегу подземного моря, Торин лишь послал ему из кухонь корзину вина и снеди, а также пару меховых одеял. А теперь и верно -стала тревожна долгая отлучка гондолинца.

И вестовые. Дозорные передавали потихоньку сверху -кавалькада нежданных гостей ускорилась, буран, варги.

Фили уже не так беззаботно хохотал рядом с Бус, а чуть насупился и поглаживал рукоять меча; Кили отсутствовал -праздник, по мнению узбада, шел на убыль. Может, следовало выйти встречать подъезжающих. Да только слишком много чести. Дождаться незваных гостей хотелось тут -на троне.

Вот-вот что-то должно было случиться.

Тревога росла.

Лаиквенди сновал от ворот в золотой зал, виднелся в арках -внимательно вглядывался в галереи. Торин следил за ним взглядом, и думал, что зря не мог поверить в то, что третий дракон окажется тут. Пустую скорлупу нашли, да. Но что бы не быть ему в Долгом озере?.. И не выползти прямо в Сумеречье?

А теперь узбад не сомневался -большая проблема рядом, только не мог до конца определить, откуда она подступает. С пустоши или изнутри неприступной и защищенной горы. И, как и старший племянник, погладил рукоять Оркриста.

Проблема явилась воочию.

Именно тогда, когда беспокойный лесной эльф, нарочно или случайно своей беготней отвлекавший Торина от мыслей о девушке, нырнул в левые галереи за залом, где пировали гномы, проблема вышла из галерей справа.

В зале стоял радостный ор и топот, звон кубков и взрывы хохота; играли музыканты, да и вообще -подгорный народ не слишком огорчился тем, что Ольва покинула их в самый разгар пиршества. Главное, тост сказала, который сейчас многие гномы пытались повторить, сбивались, начинали заново и смеялись.

Однако Торину показалось, что настала гробовая тишина -едва переставляя ноги, у арки, ведущей из правых галерей, появился красавец нолдо -Лантир, ушедший с Глорфиндейлом к подземному морю.

Одежда на нем была посечена и окровавлена; эльф едва стоял на ногах, держа в руке обнаженный меч, залитый черным… прислонился к стене, беззвучно сказал, встретившись взором с Торином:

-Берегитесь… -и узбад прочел это слово по его посеревшим губам… далее Лантир осел по стене, запрокинув голову, и меч гулко зазвенел на каменном полу.

Торин вскочил; повскакивали и гномы, наугад дергая мечи наголо. Тенгель и рохиррим, едва не перевернув свой стол, ринулись к Лантиру и в галерею за ним; побежала к нолдо также и Дис.

-Все, малышки, на сегодня праздник закончился, -объявил Фили невесте, сграбастал всех трех принцесс в охапку и приготовился спасать. Его обступили гномы потрезвее -из тех, кто сидел за Ториновым столом.

Мало кто из подгорного народа понял, что происходит.

В правой галерее вдруг появилось нестерпимо яркое голубое свечение -такое, что глядеть, не отводя взора, было невозможно. Те из мастеров, кто имели для работ подкопченные стекляшки в карманах, сумели разглядеть длинное и узкое тело, обвивавшее белоснежного коня и Глорфиндейла. Меарас упорно переставлял ноги, стремясь к выходу из Эребора, а витязь -без доспехов, в тонкой замшевой одежде -рубился с неведомым чудовищем, никогда и никем не виданным в Средиземье. Тут же были и лучники, нагнавшие коня и змея бегом -стреляли, щурясь и отворачиваясь, потому что прямо глядеть было нельзя.

-Торин! Кто на пустоши? На кого пошел змей? -загремел голос Глорфиндейла, перекрыв шум… часть гномов ринулась прочь; вторая половина -вперед, помогать; рохиррим были без луков, но пробовали подступиться к бесконечной сияющей ленте с мечами. Тенгель ударил -и неслыханная сила отбросила его через половину зала; мужчина закричал, и прижал руку у груди, словно раненую.

-Трандуил! -крикнул в ответ Глорфиндейлу Торин, -и Ольва!

Из клубка голубого сияния донеслось шипение, похожее на проклятие на черном наречии; вспышки, сухой оглушительный треск, поток икристого ослепительного пламени… в зал ввалились покрытые копотью Глоин и Двалин, также ободранные и порезанные, с топорами наготове и со щитами. Эльфийские лучники едва виднелись в галерее -где-то позади чудовища.

Но меарас и Глорфиндейл не сдержали врага…

Сам Глорфиндейл оказался выброшен из галереи и с криком приземлился спиной на стол, уставленный посудой; изогнулся, видно, на что-то напоровшись. Золотые волосы взметнулись…

Одежда на нем дымилась и также была окровавлена и посечена, как и на Лантире; меарас бился под голубыми петлями, но вдруг змей широкой лентой метнулся по потолку -и в единый миг ушел через зал и привратные чертоги в открытые врата Эребора, взмыв ввысь.

Все воины, способные держаться на ногах и держать оружие, ринулись следом.

Торин на секунду притормозил возле витязя -но тот не думал разлеживаться, вмиг оказался на спине опаленного Асфалота.

-Глорфиндейл! Оно одно?

-Да, наугрим. Можете закрывать воды подземного озера и вновь наводить защиту… больше Эребору изнутри ничто не угрожает, -и витязь заторопил коня. Тот, прыгая через столы, полетел вслед за змеем.

-Ольва, -простонал Торин и побежал вослед.

На пустоши царил хаос. Снежная круговерть почти не давала видеть; едва заметными огоньками с Вороньей высоты стражники сообщали -никак не прицелиться. Выли варги, которых стало вдруг несметное множество, обступая группу всадников -уже совсем недалеко от врат Эребора, минутах в пятнадцати-двадцати езды галопом. Те не успели совсем немного -а теперь, окруженные злобным зверьем, готовились к битве.

Мэглин, Глорфиндейл, оправившийся Тенгель, Торин, многие бойцы наугрим и эльфы хватали лошадей, вскакивали в седла или на неоседланные спины и выезжали на пустошь -мчаться на выручку.

-Ранк! -крикнул Торин, -Двалин, Глоин, Балин! Закрывайте врата, будьте начеку! Главное -не впустить обратно змея, если вдруг пожелает вернуться -сдержите любой ценой, кто бы ни оставался на пустоши, вы поняли?

-Этот мягче других, -сказал Глорфиндейл, сидевший на Асфалоте, запрокинув голову вверх, -его можно рубить мечом, но раны затягиваются на глазах, а черная кровь обжигает и вгрызается в плоть, как смола… рубить надо сильно и вглубь. На нем незримые шипы, почти прозрачные, которые секут, как кинжалы. Мы с Лантиром выманили его, но не сдержали, он снова ушел в воду… и затем вышел уже сам, отправившись за дичью, на которую натаскан.

-Ты говорил, он не один?

-Боюсь предрекать, -сказал мрачно витязь, устремляя на Торина свой странный взор, -но тот, кто с ним слит, вышел с ним и наружу -в Эреборе безопасно. Я пел там песни, которые помешают чудовищу войти внутрь снова.

-Песни, -фыркнул Торин.

-Я скачу на выручку Орофериону, -объявил Глорфиндейл, и тронул меарас ногами.

Всадники, окруженные на пустоши кольцом варгов, сражались -сверкали мечи. Торин кивнул, как и Глорфиндейл, посмотрел ввысь -но кроме снежной пурги, ничего увидеть не удалось…

И всадники от Эребора бросились вскачь -и люди, и гномы, и эльфы.

Варги были понятным врагом. Но зверья оказалось люто много. Рохиррим сразу поскакали кругом, стреляя из луков -варги рычали и умирали, но на их место приходили новые… и все же конники соединились, отогнав и частично перебив стаю.

-Вы видели дракона? -закричал Глорфиндейл, -голубого дракона?

-Нет, только снег и варгов, -отозвался Трандуил, который одной рукой удерживал на олене завернутую в плащ Ольву, а в другой держал окровавленный меч.

Пурга сгустилась; гора скрылась из виду. Пляшущие лошади стерли направление -куда двигаться, было непонятно.

-Асфалот укажет путь, -прокричал Глорфиндейл…

И тут на пустошь пала тишина.

Казалось, конников накрыл огромный купол из непрозрачного стекла, отгородивший весь мир. Эльфы насторожились. В вышине, по границам зоны пустоты и бесснежия, вился голубой дракон -сплошной лентой, не снисходя вниз, а чудесные полупрозрачные крылья его были едва видны.

-Так-так-так, -раздался насмешливый голос, -как много королей, как много доблестных рыцарей Средиземья! Как это удобно, клянусь Эру. Я и рассчитывать не мог на такой успех!

-Гортхаур! -выкрикнул Глорфиндейл и оскалился. -Ты! Я ощущал тебя! Я выследил тебя! Что можешь ты?..

-Кое-что могу, -с издевкой произнесла высь, -а кое в чем и полагаюсь на добрую помощь Белого Совета, а?

-Трындит, -напряженно сказала Ветка, выколупываясь из-под руки Трандуила, -красноглазый трындит, значит, облажается…

-Что ж, хороший шанс покончить с четырьмя королями Средиземья и докучливым магом одним ударом! -продолжал издеваться голос, -а, я забыл двух витязей, доставивших мне так много неприятностей… прощайте, лорды…

Голубое кольцо наверху начало наливаться белоснежным огнем; «Врассыпную!» -крикнул Глорфиндейл, и тут с Вороньей высоты ударил стреломет.

Черные стрелы, выкованные королями, пробили узкое голубое тело -близ головы, окруженной ореолом тонких заостренных шипов; еще раз -у коротких передних лап… Дракон снова сделался голубым, утратив опасное свечение и яркость, изогнулся, словно наколотый на хвоинку червяк; из пасти его вырвался длинный язык бело-голубого огня, прочертивший дугу; с ужасным криком, с проклятиями, от которых, казалось, на пустошь пали грозные руны, чудовище ушло в небо и исчезло в снежной пороше. Многие из находившихся внизу согнулись, закрывая уши ладонями…

Буран мгновенно пошел на убыль; варги отступали -рохиррим и эльфийские лучники бросились их нагонять и бить, сколь хватило стрел.

Торин вглядывался в проявившиеся склоны Эребора, смотрел на крошечные сигнальные огни, снова ставшие видимыми.

-Кили разглядел зверя, сигналит, -сказал он, -с верхних балконов. И сумел передать на Воронью высоту, куда смотреть, чтобы и им углядеть, чтобы верно нацелить стреломет. Эх, подбили, да не намертво -передает. Ушел и канул в Долгом озере, но вроде шевелился…

Трандуил отер клинок о седло позади себя и забросил в ножны.

-Приветствую тебя, Торин, король-под-горой. Спасибо за встречу, которой ты нас уважил, -и нагнул голову, чуть-чуть.

-Встречу?..

-Ольва Льюэнь выехала к нам на пустошь и приветствовала как наугрим Эребора, -речь Владыки стала сладкой, как мед, добываемый в его лесах у диких злобных пчел, -мы оценили приветствие.

И слегка прижал Ветку под дых -не надо возражать моим словам. Ветка закрыла рот и раздраженно стиснула зубы.

-Добро пожаловать в подгорное королевство, -угрюмо сказал Торин, -приветствую и тебя, лесной король. И тебя, Таркун, и тебя, правитель Дейла. Лорд Элронд? Видно, вернулись добрые старые времена, раз такие витязи собираются под кровом наугрим в день помолвки наследника эреборского престола. Видно, вернулись они, если наугрим, эльфы и люди узрели в такой день дракона, прогнали его и будут пировать вместе. Едемте внутрь. Есть раненые, но есть и пиршественный зал -змей не тронул яства и добрые вина.

Ветка вглядывалась в озеро, едва блестевшее у самой линии горизонта.

-Жаль, я никогда не увлекалась зимним дайвингом…


========== Глава 17. Поцелуй ==========


-Глорфиндейл! Дракон говорил голосом Саурона?..

-Гортхаур вернулся из того невероятного запределья, куда его так недавно отбросил Белый Совет. Однако он вернулся без плоти, и, видимо, каким-то образом сумел оживить и изменить дракона, дремавшего в яйце. Гномы отлично придумали, поместив зерно чудовища в воду -но дух и воля Саурона оказались сильнее, -сказал Глорфиндейл. -В змее есть собственно змей, но он не слишком силен, так как избежал контакта со златом, пронизанным мощью и магией Смауга. И в змее есть дух Аннатара Аулендила, снова лишенный телесности и стремящийся овладеть хотя бы плотью дракона.

-Теперь и собственно змей, и дух Аннатара попали в Долгое озеро, -сказала Ветка, -туда, где с осени лежит туша папы Смауга.

Всадники неспешно, шагом ехали в Эребор. Давно не видевшие друг друга -здоровались, обменивались новостями. Мэглин ускакал вперед, сказав, что желает быстрее осмотреть Лантира. Ветка уже знала, что все эльфы обладают даром петь целительные песни, но некоторые способны к этому более, чем другие. Добрую магию лаиквенди Мэглина она знала и ощущала насебе. Неоднократно.

Ветке было неудобно. Холка оленя и передняя лука седла, на которой пришлось примоститься, наконец, набили снизу синяки -во время схватки, когда Трандуил со своим царственным животным были вынуждены проявлять чудеса ловкости и баланса.

Но девушка ни за что на свете не отдала бы сейчас эту возможность. Просто. Ехать. На. Олене. Синяки заживут, память останется.

Ветка испытывала и дискомфорт другого рода.

Когда ударили варги, и Трандуил вытянул длинный меч, ощущение беспомощности и того, что она является обузой, просто захлестнули -Ветка стократ предпочла бы быть на собственной, пусть неоседланной, лошади, и с собственным мечом, подаренным Дис, в руках. Но пришлось довериться… довериться! И стараться просто не мешать, тихо вжимаясь в доспехи, отдавшись силе удерживающей ее руки. А довериться оказалось непросто -Ветка подавила в себе как минимум десять позывов чебурахнуться со всеми своими юбками на пустошь под копыта коней и лапы варгов, лишь бы развязать руки Трандуилу, дать ему возможность выхватить второй меч и лечь на круп, сражаясь - девушка знала, он так мог.

Ветка переживала атаку неприятного, но глубочайшего смирения, положив голову на плечо лесному королю. Тот был невозмутим, больше ее не прижимал, не встряхивал и вообще, казалось, никак на нее не реагировал -просто вез. Она не могла представить, о чем он думал, и лишь надеялась, что ее собственные покаянно-уничижительные мысли не слишком громки сейчас.

-Трандуил Ороферион?..

-Я ощутил определенные неудобства, когда тварь заговорила, -медленно сказал лесной король, -когда она приблизилась. Мы приняли верное решение, лорд Глорфиндейл. Это будет только твоя охота.

-Я так и думал, -сказал Элронд, едущий рядом.

-Мы все так думали, -нейтрально сказал Глорфиндейл. -Учитывая природу существа, будет сложнее. Не вижу никакого шанса преследовать его в воде. И драконов с такой силой, отбрасывающей прочь голубыми молниями, не встречал. Я полагаю, восстановившись в Долгом озере, если он не погибнет от черных стрел -то полетит, поплывет или поползет в Дол Гулдур. Это означает, что я буду твоим гостем, Трандуил. Столько, сколько надо. Постою на рубежах Эрин Гален, если позволишь, Владыка Ороферион.

-Я также останусь. Мы не можем бросить это дело так, -кивнул Элронд. -Слишком многое стоит на кону, и достаточно дорого уже обошлась ошибка Белого Совета. Излишняя мощь также оказалась опасной… как и мощь недостаточная.

Торин слушал, но ехал молча. Смотрел прямо на Эребор, ни разу не повернув головы к Ветке. Величественный профиль был словно отчеканен на фоне неба, очистившегося от буранных туч.

-Главное сделано. Атаки изнутри Эребора уже не будет, -проговорил Глорфиндейл. -Чудовище выдало себя. Осталось наблюдать и быть готовыми… там, в подземельях, близ сокровищ наугрим, оно могло сделаться стократ опаснее. Теперь так или иначе будет видно, где дракон, и что он делает, и даже если он сочтет нужным затаиться -его приметят.

-Дракон, да еще соединенный в едином теле с самим Темнейшим, ничуть не устраивает меня в Долгом, -сказал Бард, который также был недалеко и слушал, -но я считаю королей. Гортхаур сказал -четыре?.. Тенгель?..

-Это может значить, что отец умер, да, Гэндальф?

-Увы, юный король. Ты прав. С этим известием я и ехал из Рохана. Рохиррим ждут тебя, дабы короновать, а твой эоред снова идет сюда, покинув рубежи около Андуина, для должной встречи и сопровождения.

Ветка отметила, что Тенгель не особенно понурился, хотя чуть более печальную, чем ранее, физиономию сложил. А вот его рохиррим почти откровенно обрадовались и начали переговариваться и переглядываться.

А еще Ветка заметила эльфийку, которую Трандуил рекомендовал как лучшую всадницу Сумеречья -кажется, Эллениль. Та была одела в кафтан, вроде мужского, и доспехи, как сама Ветка когда-то, и почти неотлучно держалась возле Тауриэль. Подружка невесты?..

Кавалькада достигла Эребора.

Трандуил передал Ветку на руки Тенгеля, оказавшегося рядом. Спешился сам. Спрыгивали и остальные всадники, заводя животных в каменные арки конюшен, размещая, расседлывая. Ветка на пять минут потерялась в этой суете, затем поймала прибежавшую вместе со всеми Зиму, отвела ее в предназначенное стойло. Встала, чуть растерявшись -все куда-то двигались, а она… она, потеряв руку Трандуила у себя за спиной, никак не могла определиться, куда идти. Что делать.

Увидела -лесной король стоял рядом с Элрондом и парой других эльфов. Вопросил:

-Могу ли я занять те же покои, что принадлежали мне во время предыдущего визита, король-под-горой?

-Да, Трандуил. Покои Трора твои, пока ты мой гость, -отозвался Торин. -Отдохни, и жду тебя в пиршественном зале.

Трандуил направился внутрь Эребора… проходя мимо Ветки, легко подхватил ее руку и потянул - Ветка тут же ожила, подалась следом. Трандуил сплел свои пальцы с ее пальцами, и девушка ощущала его тепло и резную твердость прекрасных колец.

Повелитель лесных эльфов шел очень прямо, подняв подбородок, а когда достиг покоев прежнего короля-под-горой, немедленно вошел, и с ним - Ветка, Элронд и Глорфиндейл.

Тяжеленная дверь плотно захлопнулась. Два эльфа встали на стражу.

***

Как только дверь закрылась, девушка едва успела понять, что случилось -лесной король отпустил ее пальцы, и осел на руки Элронда и Глорфиндейла.

По кафтану растекалось пятно крови -нет, два… три пятна. Ветка застыла, прижав ладони к лицу. Во время схватки с варгами ни единая тварь не допрыгнула ни до нее, ни до лесного короля, хотя он своим мечом парочку достал. Трандуил не мог быть ранен на пустоши. Значит?..

Витязи же ничуть не удивились, словно знали, и действовали слаженно -подхватили эльфа, сняли доспехи, плащ, кафтан, сорочку… Элронд, как был - в плаще и доспехах - сел рядом, осматривая немного вскрывшиеся раны.

-Не страшно. Но тебе следовало беречь себя в пути, быть…

-Просто помоги мне, -отозвался Трандуил. Элронд положил руку на грудь лесного короля и прикрыл глаза, негромко произнося мелодичные слова, похожие на стихи.

-Эти раны открылись не тогда, когда появилась дева? -спросил Глорфиндейл.

-Нет. Но сразу, как заговорил дракон.

-Понятно. -Витязь подошел к Ветке и сунул ей сорочку и кафтан Владыки. -Замой кровь, осуши полотном. У нас немного времени, нас ждут в пиршественном зале. Гномы же празднуют. Да и Тауриэль… Ольва! Трандуил Ороферион не собирается в чертоги Мандоса, но его ранение, о котором ты хорошо знаешь, было и впрямь серьезным.

Ветка сунула кафтан обратно Глорфиндейлу.

-Я потом.

Обошла широкое ложе, глядя на Трандуила.

Слева великолепный торс, словно выточенный ваятелем, пересекали два шрама -накрест. Еще -подживший рваный шрам на боку под ребрами, и еще - поперек горла.

Трандуил испытующе смотрел на Ветку -та стояла прямо, в алом, в сверкающих рубинах. Выдавила:

-Это мои удары. Но ведь они пришлись на другое тело.

-Ольва…

Элронд встал.

-Я остановил кровь, Трандуил. В глубине все зажило хорошо, но ты все же рано пустился в путь. Следует быть осмотрительнее. Деву доставили бы тебе -я лично отправился бы к наугрим. Или они сами явились бы сватать стражницу. Я оставлю вас, но не задерживайтесь.

И лорд Элронд развернулся - плащ взлетел; благородный эльф покинул покои Трора, сунув попутно что-то Ветке -сверток, который был с Элрондом всю дорогу, под доспехами. Следом и Глорфиндейл, чуть помешкав, но все же решив не оставаться.

Ветка посмотрела на сверток. Встряхнула. Ее майка с рисунком дракона и изображением любимой группы на спине. Топнула ногой, бросив сквозь сжатые зубы “хватит уже”, кинула ткань в камин. Трикотаж дымно вспыхнул.

Ветка повернулась к ложу Трора, почти в отчаянии уставившись на лесного короля.

- Трандуил… я не знаю, что сказать. Прости меня. Я не могу это… видеть. Тебе было… очень больно?..

Трандуил наполовину сидел на подушках, удобно откинувшись спиной. Выражение его лица опять было непонятно Ветке, но это не были гнев, презрение либо ненависть.

-Я полагаю, у нас немного времени, Ольва. Совсем. Я еще нашел, что сказать на пустоши, но вот так оставаться наедине -оправданий не будет и быть не может. Твой знак из черного металла не дает больше воли. И - мы должны выйти в зал.

Ветка едва понимала, о чем он. Подошла поближе - с той стороны, где сидел лорд Элронд. После вмешательства могущественного эльфа раны снова схватились, словно и не кровили только что. Ветка протянула руку, отдернула. Снова протянула - провела самыми кончиками пальцев по каждому из шрамов. На боку. На груди. По шее.

И затем по лицу, заглядывая в глаза повелителю лесных эльфов - как будто не была уверена, он ли это.

Трандуил перехватил ее руку.

-Это все отлично заживет, -низким, чуть вибрирующим голосом сказал Владыка. -Я правда был бы тебе признателен, если бы ты привела в порядок кафтан. Я не желаю звать никого лишнего.

Ветка встала и заторможенно пошла к одежде.

Побрела к уединенной комнате, еле переставляя онемевшие ноги. Ужас от вида шрамов пробирал до костей - и вовсе не потому, что они были так уж страшны.

Тщательно застирала кафтан и сорочку в холодной воде, стараясь хоть немного успокоиться и привести в порядок мысли. Промокнула полотном. Принесла шелк и парчу к камину, поставила стул, развесила на спинке. Убедилась, что тепло достигает одежды, но что ткань не сгорит, даже если стрельнет полено.

Трандуил следил за ней - в его руке был бокал с вином, с густым, красным вином древнего Эребора. Король отпил и поставил бокал обратно на столик.

Ветка вернулась и снова села на край ложа. Взяла узкую сильную руку, унизанную кольцами. Как когда-то взяла руку Костика в ванне. Набралась смелости и подняла взгляд.

Выражение лица Владыки стало иным.

- Ольва… Светлана. Я кое-что должен тебе.

Трандуил прихватил девушку за затылок, привлек -Ветка потянулась, легла на его обнаженную грудь.

И король поцеловал ее.

Ветка ответила так страстно, как только смогла: она знала, она была уверена, это первый, последний и единственный поцелуй, который подарит ей Трандуил, король Сумеречья, повелитель лесных эльфов. Тело потеряло чувствительность, как будто вся жизнь, весь пульс ушли в губы, в язык. Ветка перестала считать время, не ощущала ничего, кроме вкуса этого поцелуя -настолько глубокого, настолько удивительного… Здесь были все ее ожидания и робкие, неумелые фантазии, все минуты, когда она украдкой разглядывала короля эльфов и категорически запрещала себе даже думать в эту неправильную сторону. Здесь были все страхи и морозный ветер пустоши, жизнь и смерть, кровь и надежда.

Все-таки - надежда.

Трандуил отпустил ее. Он дышал чаще и резче… но заговорил спокойно, и его лицо, его волшебные опаловые глаза и пушистые ресницы были так близко:

- И - да. Я тебя прощаю.

Мысли Ветки сделали сложный кувырок… она едва не спросила за что, но вспомнила, как извинялась буквально пятнадцать-двадцать минут назад - за удары гномским клинком в центре московского ипподрома.

- Ты… меня - прощаешь?

- Да, раз ты просишь. Так уж и быть. - Трандуил откинулся обратно на подушки, взял бокал, и улыбнулся. И на сей раз выражение его лица было понятным.

Ветка помолчала, успокаивая дыхание и биение сердца, а также жаркие волны, бегающие по телу от пупка и ниже. Постаралась сказать спокойно, а не завизжать:

- Я не говорила тебе, что ты высокомерный, самодовольный, самовлюбленный…

-Ступай, Ольва Льюэнь, иноземка, подданная Эребора. Я оденусь и буду в зале через несколько минут. Тауриэль и Кили ждут. Торин ждет. Уходи. У нас будет время для комплиментов, я полагаю.

Ветка вздрогнула, очнулась, встала с ложа и попятилась.

- Ты… я… уйти?.. Ухожу!

Повернулась и припустила почти бегом, подобрав юбки. Красиво, как в костюмных фильмах.

***

Ветка пронеслась по коридору в свою комнату, закрыла дверь -может, чуть резковато -и набросила щеколду на место. Ей нужна была гарантия, что не войдет никто -даже Он. Даже Мэглин. Даже король-под-горой. Никто.

Алое платье легло на пол шуршащими волнами. Ветка вскочила на стул, стараясь в тусклом сиянии светильников разглядеть в зеркале синяки на мягком месте -и они были там, в ассортименте и достаточном количестве. Ветка зашипела ругательства на кхуздуле - скорее всего, с акцентом, но оценить и поправить было некому.

Дальше девушка, спрыгнув, сняв украшения Торина, долго ерошила волосы. Что же они так медленно растут?.. С другой стороны, и пары недель не прошло, как она получила мыло от Дис.

Прошла в ванну. Быстро начерпала воды, намылилась. Села.

Вскочила, изучила тело -подмышки, пах, ноги, ногти.

Села. Вскочила, начала яростно тереться с обычным мылом, которое гномы варили для тела, жесткой мочалкой -настоящим мочалом, сделанным из какого-то растительного волокна.

Смыла, осмотрела тело -как она могла не попросить у Дис ни масла, ни аромата хоть какого-нибудь? Хоть ванили или корицы. Пахни теперь собой, да травяным мылом.

Вытерлась.

Снова полезла намываться. Нашла шершавый уголок камня купальни, натерла пятки.

И наконец опомнилась. Посмеялась. Дурочка.

Вылезла, запахиваясь в полотнище, прошла в комнату -в тусклом свете трех или четыре светильников снова постаралась себя разглядеть. На паспортную фотку -совсем непохожа.

Потом открыла шкатулку Даина -щеголять в подарках Торина ей показалось неприличным.

Порылась в драгоценностях. Отстраненно подумала, что любой предмет отсюда там, на родине, сделал бы ей остаток жизни более чем комфортным. Выбрала огромный прозрачный бриллиант, висящий на простой, на вид серебряной, цепочке. Вот бы…

Схватилась за знак Эребора на шее. Но это тогда что, снять?..

Ни за что.

Захотелось снова долбануться лбом в металлическое зеркало. Торин. Торин!

Дура.

Но Трандуил?..

Ветка села на ложе -как была, голышом. На ложе, на котором когда-то Мэглин приводил в порядок ее спину. После бани с королями. Это тоже стоило вспомнить.

Сосчитала до шестнадцати, на большее не хватило терпения. Трандуил. Это бессмертный, прекрасный, как балрог знает что, эльф, совершенное существо, почти инопланетянин. Пятый элемент. Представитель высшей расы -по умолчанию высшей, так как тутошние обитатели в курсе всех замыслов их бога. Высший представитель высшей расы. Прекраснейший из прекраснейших, хоть и редкая гадина. Помнить и не забывать.

Но в голову упорно лез Костик, московская круглосуточная кафешка, где король эльфов больше часа держал руки на ее бедре, перекинутом через колено - ибо ему было так проще сопротивляться. О чем он тогда думал? Каким был его незримый бой, пока Ветка искала в интернете сведения о Луне и лунных сутках?

“Когда ты меня касаешься… мне легче одолевать врага…” “Я буду касаться тебя постоянно.”

“Не такая, как ты, стала бы орудием моего порабощения.”

Разбери комод.

Комода не было! Даже комода -не было!

Было две шкатулки с драгоценностями. Ветка опрокинула на кровать -на разные концы, чтобы никогда не путать. Темную. Торина. Светлую. Даина. Разворошила украшения, каждую кучку по отдельности.

И, приглядевшись, увидела в сияющем мерцании подарков короля Эребора небольшой флакон из резного кварца. Взяла. С трудом вынула туго притертую пробку с сияющим драгоценным камнем наверху. Духи. Заткнула. Положила обратно к украшениям. Одежда, украшения, защита, дом. Духи. Торин.

Заползла под край покрывала и заплакала.

Наревевшись, пошла умываться холодной водой. Выбор делает человека несчастным. А ведь так или иначе выбираем мы ежедневно и ежечасно -что поесть, что надеть, куда, с кем, зачем пойти.

Ветка сделала свой выбор, хотя чувствовала набитыми на олене синяками -он может оказаться пугающе неверным.

И девушка, понемногу восстанавливая душевное равновесие, снова уставилась в зеркало. Вот уеду в Шир с Бильбо, будете знать.

А ведь неплохая идея.

Ветка уже успела сообразить, что своими словами на пустоши Трандуил вовсе не желал оскорбить Торина, а предлагал какое-то разумное объяснение ее эскападе. Делал ситуацию приемлемой. С точки зрения приличий. Странно для него. Что ему до приличий?.. Возможно, это из-за Тауриель. Вот так вот. Привез возлюбленную собственного сына - отдать другому. Зашкаливающее благородство. Или полное равнодушие.

Равнодушие.

Ветка мысленно скукожилась, как от ломтика лимона под языком, и направилась к вешалкам -выбирать одежду. Алое бальное пострадало во время скачки.

Долгие поиски среди приданого, нашитого гномками, даровали ей платье светло-желтого цвета, приталенное, расклешенное. Причудливые рукава были изукрашены богаче лифа и подола. Ворот сшит стойкой, а спереди от горла длинный разрез -длинный, но приличный. Ветка надела его, тонкие шелковые штаны - вниз; натянула светлые замшевые сапожки.

Что же. Бриллиант Даина на шею, а знак Эребора -на узорчатый пояс. Напоказ.

И она готова выйти в пиршественный зал.

Теперь готова.


========== Глава 18. Эльфы и гномы ==========


Ветка потратила в ванне и перед зеркалом прилично времени, чтобы окончательно успокоиться и прийти в себя.

И, когда девушка добежала до зала, там вовсю шли какие-то важные дебаты. Трандуил с эльфами были теперь усажены за отдельным, роскошно накрытым столом, Бард, Тенгель и все приехавшие люди -за другим. Королям вынесли те же высокие кресла, что были на переговорах после битвы пяти воинств, и лишь Торин остался на орочьем троне.

Снаружи Эребора снова смеркалось. Врата закрыли, оставив открытой лишь малую створку внутри одной из половин.

Фили обнимал за плечи свою Бус, и, судя по всему, в их честь только что говорились приветственные слова. Ветка краем зала прокралась как можно ближе к столу Торина и юркнула на свое место.

Трандуил был безупречен, каждая прядь шелковых волос на своем месте, чело схвачено блистающим венцом. Идеально чистый кафтан сиял матовым серебром.

-Итак, король наугрим… у нас есть небольшое недоразумение, которое требуется разрешить, -говорил тем временем Трандуил.

-У тебя вечно ко мне претензии, лесная фея. Эребор и то, что сокрыто в Одинокой Горе, никак не оставляет тебя в покое. Я все отдал, и камни работы древних мастеров, и злата достаточно, -буркнул Торин. -Но я догадываюсь, что ты имеешь в виду.

-Я имел бы в виду пристойное сватовство. Но ты, кажется, не торопишься.

Торин помолчал. Потом уточнил:

-Ты о каком сватовстве говоришь, Владыка? Разные могут быть варианты! Если что, я готов слушать. Интересы моих подданных для меня превыше всего.

Трандуил задрал подбородок и отпил из кубка.

-Вариантов не так и много, на самом-то деле, да, нагурим? Из того, что мне рассказала моя стражница, я понял, что по сути состоялся брак. Или Тауриэль уже не нужна вам в Эреборе, Торин, король-под-горой?

Кили, который на сей раз не сидел за столом на своем месте, а стоял возле трона Торина, в ужасе подпрыгнул. Тауриэль, также не сидевшая, а стоявшая возле кресла Трандуила вместе с Эллениль, краснела и опускала голову.

-Мы собирались ехать сватать ее, когда твое здоровье, доблестный король Трандуил, повелитель лесных эльфов Сумеречья, пойдет на поправку. О том договорились принц Кили и прекрасная эльфийка, которая стояла с нами плечом к плечу пред атаками чудовищ. Мы наслышаны о ранах, нанесенных тебе драконом, и о тех невероятных силах, которые были призваны для того, чтобы ты выздоровел, а не отправился в ваши дивные заокеанские чертоги. Нельзя было подвергать тебя лишним волнениям. И Дейл, и Эребор делали все, чтобы оградить тебя от беспокойств. Тауриэль покинула нас после битвы, когда в силу известных причин я не мог обратиться к тебе с просьбой об этом браке.

-Ты мог бы не так сильно беспокоиться о моем самочувствии. Сумеречный лес управлялся властной дланью, которая способна была решить этот вопрос. Но опустим это. Я допускаю, что ты действовал из побуждений, которые счел наилучшими. Вернемся к судьбе Тауриэль.

-Ты правильно сказал, -пожал плечами Торин. -Брак, по сути, состоялся, -и король-под-горой встал.

-Наступили удивительные времена, когда многое меняется. Битвы с драконами, которых не помнят наши земли, сделали мир немного иным. Четыре народа пируют в подгорных чертогах, куда прежде и одного иноземца мы, гномы, не впускали. Вы видите лица наших красавиц. Людской город строится на злато гномов, а эльфийка доблестью, искренностью и красотой завоевала сердце подгорного принца. Мы можем объявить помолвку и даже супружество немедленно -в присутствии мага Таркуна, в присутствии столь доблестных и именитых рыцарей эльдар, которые выступят свидетелями происходящего, что лучших поверенных нельзя и желать, в присутствии четырех королей трех народов, и храбрейшего Бильбо Бэггинса, представляющего четвертый народ Средиземья. Кили!

Принц быстро вышел вперед, встал на одно колено перед Трандуилом.

-Великий король… я Кили, принц Эребора. Я люблю твою подданную Тауриэль и прошу ее руки. Насколько я знаю… насколько я знаю, дева отвечает мне взаимным чувством. В пылу войны, когда мы не были уверены, уцелеем ли в огне, сдержим ли драконов, с ведома и позволения моего короля, Торина Дубощита, мы уже сделались близки, и он одобрил наш союз. И теперь решение лишь за тобой. Прошу простить, если несдержанностью и поспешностью нанес оскорбление Сумеречному Лесу. И прошу понять нас.

Трандуил смотрел на Кили. Медленно улыбнулся, поглаживая пальцами резную ножку золотого бокала.

«Ну и лицо он умеет делать, ужас, » -подумала Ветка. Но на душе было отчего-то невероятно тепло. Да, может делать. Может вспылить, выпендриться, непринужденно нахамить под маской вежливости, ошеломить или напугать. Может обольстить улыбкой, и неважно, муж перед ним или дева. Может спасать или убивать словом. Может медленно шествовать в мантии, влачащейся по полу, и короне, на которой трепещут живые листья, небрежно сложив тонкие пальцы, унизанные драгоценными кольцами -и биться двумя мечами, неистово и неудержимо, оскалившись и рыча.

Он такой. Лесной король.

-Что же, -тонко ухмыльнулся тем временем Трандуил, выдержав паузу. -Возможно, и я в свое время обращусь к Эребору за какой-либо мелочью. Я отдаю тебе деву, Кили, принц Эреборский, потомок рода Дурина. Это непросто для меня, ибо верно сказал наугрим -такого еще не случалось.

Эллениль с одной стороны, Даэмар с другой вывели Тауриэль к Кили. И дева, и витязь, сопровождающие невесту, были прекрасны, а лесная стражница в великолепном платье -ослепительна, но смотрела в пол, и ее рыжие локоны, увитые тонкими серебряными цепочками, солнечно сияли.

Ветка тихонько умильно вздохнула.

Стражница шла, низко опустив голову, и кончики ушей ее порозовели. Кили встал и принял руку эльфийки… та, в свою очередь, опустилась на одно колено перед королями и будущим супругом. Кили, ничуть не стесняясь взглядов и с облегчением вздохнув, выпуская все страхи и ожидания вечера, обнял Тауриэль за плечи и поцеловал, подняв ее подбородок к себе.

«Разница в росте -сантиметров пятнадцать, -подумала Ветка. Это Тауриэль хорошо придумала, а то пришлось бы показательно нагибаться. А так вышло красиво и благородно. Когда с гномами просто общаешься и ходишь рядом, эти сантиметры никакой особой роли и не играют, и этой паре явно не будут помехой. А вот когда все смотрят -то да, заметно».

Тщательно отогнала мысли о Трандуиле. И о росте. Поцеловал, дал себе шмотки постирать, и спасибо. Спасибо, что живой, что его характер при нем, спасибо…

Спасибо, что все помнит.

Ветка лихо опрокинула бокал вина и сунула пустой сидящему рядом Двалину. Тот неодобрительно фыркнул, но налил.

-Что же, -сказал Торин, -при свидетелях от четырех народов, при четырех королях и волшебнике, с согласия повелителя Сумеречного Леса, Владыки Трандуила, этот удивительный союз объявлен состоявшимся и признанным!

Гномы, наполнявшие пиршественный зал, взревели. Эльфы держались сдержаннее, но также воздели кубки.

Тауриэль встала, и Кили обнял ее за талию. На лице молодого принца было написано огромное счастье; Тауриэль же была смущена, но также пыталась робко улыбаться.

-Тауриэль, -низким, завораживающим голосом сказал лесной король, глядя ей в глаза, -мне вздумалось пойти навстречу твоему чувству, которое ты считаешь истинным. Ваш брак летописцы признают самым удивительным за все время существования наших народов. Но помни, откуда ты родом. Если тебе потребуется защита и убежище, Сумеречный Лес всегда открыт для тебя.

-Отличное поздравление, ты, лесная… лесной Владыка, просто редкостной душевности эльф, -объявил Торин, и встал, воздевая кубок. -За молодых! Счастья и процветания принцу и принцессе Эребора! Долгих лет и нескончаемой любви!

Гномы снова закричали, воздевая бокалы, кубки, кружки и даже бутылки; в воздух взлетели куски пищи, подгорный народ топал ножищами и орал.

Тауриэль вдруг, отлепившись от Кили, бросилась к подножию трона Торина и на секунду припала к королю гномов -в коротком, стеснительном объятии. Трандуил выгнул бровь. Торин провел по огненным волнам волос эльфийки, и подмигнул:

-Не бойся, Тауриэль. Тебе не потребуется бегать в Лес от нас. Тебе будет хорошо в Эреборе. Возвращайся к мужу. Да здравствуют молодые! Музыку!

И Тауриэль наконец-то заулыбалась. Кили увел ее за Торинов стол, усадил. Эллениль и невероятный голубоглазый синда Даэмар, более привычный Ветке как невзрачный следопыт в потертом сером плаще, передав Тауриэль, сели к эльфам.

Вступили музыканты.

Торин дождался небольшого затишья и снова возгласил:

-Да здравствует наш гость, король рохиррим, юный Тенгель! В Рохане корону на его голову возденут позже, но наугрим могут приветствовать нового правителя зеленоконных равнин уже сейчас!

Гномы любили Тенгеля после его доброй помощи в битве с драконами -новый взрыв ликования чуть не разнес Золотой зал.

Ветка, твердо решившая, что все ее невзгоды позади, опрокинула еще бокал.

По сравнению с тем адом, который поднялся теперь, веселье на помолвке показалось детским утренником. Взбудораженные и происходящим, и новыми порциями вина и пива, наугрим, похоже, намеревались бушевать не одни сутки, празднуя теперь уже свадьбу -Тауриэль и Кили все любили.

Ветка, еще не потерявшая способности считать до трех, повертела головой -кого-то не хватало. Кого-то очень важного. Кто непременно должен был бы присутствовать при таком событии. А! В зале не было Дис, а еще -Мэглина и Лантира.

Глорфиндейл методично перебирал бутылки за эльфийским столом. Элронд, выглядевший так, что вот-вот собирается вскочить и покинуть Эребор, едва притрагивался и к питью, и к еде. Трандуил уверенно и расслабленно пил, чуть развалившись в кресле. Ветка, которая хорошо помнила его любимую позу, думала -еще пара бокалов, и подвернет стройную ногу под себя. Пока же просто перекинул ее через другое колено и покачивал сияющим тисненым сапогом…

Прочие эльфы держались уверенно и спокойно, тем более, что большинство их них уже гостили в Эреборе.

Ветка еще поразмыслила и потихоньку вышла из-за стола, решив, что все интересное закончилось. Она выходила как раз на речи, которую затеял Гэндальф:

-Да, друзья, в непростые и оттого особенно значительные времена живем мы, и как никогда важно сплотить наши народы перед лицом возможной напасти…

«Это надолго, по интонациям чую, » -подумала Ветка. Пролетарии всех стран, объединяйтесь. Ничто не ново под Луной, которая, как выяснилось, сияла одинаково и для пролетариев, и для Средиземья.

И девушка проскользнула к выходу -поискать Мэглина.

***

Спросив о Дис и Лантире одного-двух гномов, которые в порыве чувств выбежали в галереи то ли проветриться, то ли поплясать, и которые были в зале, когда появился змей, Ветка отыскала всех троих -в покоях, которые выделили эльфам.

Картина была неожиданной.

Мэглин сидел рядом с Лантиром, положив руки на грудь оруженосца Трандуила, и негромко пел. С другой стороны нолдо сидела Дис -тут были и тазы, и ткань, намоченная и окровавленная; Лантир был обнажен, но до пояса прикрыт покрывалом. Судя по всему, гномка только-только закончила оказывать ему помощь.

Красавец нолдо метался без сознания; глаза его были закрыты, черные волосы рассыпаны по подушке, губы горели. Дис двумя руками удерживала его запястье, ладонь, и смотрела очень заинтересованно, хотя и грустно.

Ветка не поверила своим глазам.

Дис заметила ее взгляд и досадливо прикусила губу. Ветка перевела взгляд на безупречное тело Лантира, сейчас покрытое синяками, порезами и ранами… и ветвистыми, причудливыми отпечатками.

-Да его же током долбануло…

-Что? -отвлекся от песни Мэглин. -Ольва?.. Ты ушла из пиршественного зала?..

-Вот этот след, -Ветка подошла и провела пальцем по отпечатку, по нежной плотной коже Лантира, -это как от молнии. Считай, что в него попала молния. Дракон-то электрический. Пуляет молниями, не только обычным огнем.

-И как ему помочь? -спросила Дис.

-Просто ждать, -грустно ответила Ветка, -тут непонятно, что будет. Могут быть судороги, нарушение речи, глотания. Памяти.

-Сглотнуть он и верно пока не может, -сказала Дис, -и судороги были…

Ветка, которой Лантир не нравился, все же жалела его сейчас. Такой красивый, такой верный… она коротко вздохнула и оперлась ладошками о плечи Мэглина. Тот оторвал одну руку от Лантира и положил поверх пальцев девушки. Дис покачала головой.

-Ладно, давайте подождем, -сказала Ветка, -я расскажу, как прошла… передача Тауриэль, назовем это так. В общем, я так поняла, что Эребор теперь празднует свадьбу, плавно переходящую в оргию без особых правил и причин…

-Вот этого я и боялась, -ворчливо сказала Дис Мэглину, не отпуская руки Лантира, -когда вы, ушастые, приезжаете, всегда все вверх дном. А помолвка! А Бус! В прежние времена гномью девицу ни людям, ни эльфам попросту не показали бы, а тут нате -сидят за общим столом. Я уж не говорю о Тауриэль. Она девочка славная, но она эльф, вот подвернулся повод не присутствовать на этом безобразии, спаси Махал. Я и Кили так говорила -меня при этом не будет.

-Времена переменились, -задумчиво сказал Мэглин.

-Точно, -подтвердила Ветка, -и Торин, и Таркун именно об этом и говорили.

-С кем он близок? -спросила Дис, кивнув на Лантира. -Кто будет с ним?..

-Лантир одиночка. Он служит Трандуилу душой и сердцем. У него нету друга, -сказал Мэглин, -но его не оставят. Я и не оставлю.

-Ты же постарше будешь, да? -спросил Дис. -Хотя выглядишь как все они…

-Как все мы. Да. Я заметно постарше даже Трандуила. Он был ровесником моего старшего сына, -ответил Мэглин.

-Ну что же… есть и среди вас, дивный народ, те, кто получше, -проворчала Дис.

Лантир застонал и выгнулся, по его телу прошел спазм. Воин сбросил покрывало -Ветка не смогла мельком не подумать, что хорош, ах, как же хорош. И подметила легкую краску на скулах Дис, которая, хоть и занималась тут только что прикладной медициной, поспешила вернуть ткань на место. Обработанные порезы и раны были и на бедрах Лантира, так что не надо притворства, весело подумала Ветка.

Гномка-то уж средних лет, мелькнуло у нее в голове, и девушка подавила вздох. В данный момент Ветка была за взаимную любовь.

Спазм Лантира прекратился, воин опал на кровать и вытянулся. Затем вздохнул, ахнул, открыл глаза -за плечи его удерживал Мэглин, за руки Дис. А в поле зрения попала Ветка. Эльф вдруг иронично улыбнулся.

-А, ну с головой все нормально, -сказала Ветка, глядя в глаза нолдо, -за это нельзя не выпить! Лантир, ты меня понимаешь? Узнаешь?

-Разумеется, понимаю… к сожалению, узнаю!

-Ну вот!

Дис с неохотой отпустила руку витязя и потянулась к бокалам и бутылкам:

-Выпить так выпить… за моих детей, за странный союз эльдар и гномов… за одинокую старость без внуков…

-А ты надейся на Фили с Бус, -сказала Ветка, -и до старости тебе еще очень далеко!

-Дракон? -выдохнул Лантир, -Глорфиндейл?..

-Дракон улетел, -сказала Ветка, -подбили его наугрим из стреломета, упал в Долгое озеро. Глорфиндейл вместе с другими эльфами и королем Трандуилом в зале, пьют и едят. Трандуил и с ним посольство привезли Тауриэль.

-Да… стражница… понимаю, -сказал Лантир. Откинулся на подушки, думая о чем-то своем и покусывая губу. -Улетел… Лорд Глорфиндейл не задержал его…

-Он не смог, Лантир, -тихо сказала Дис, -это сильная тварь. Я видела, как дракон прорывался через зал, когда ты уже… уже…

-Да. Да…

Мэглин подсунул нолдо еще одну подушку и налил ему вина.

То ли у всех присутствующих были мотивы, то ли сказалось облегчение от того, что очнулся красавец нолдо, но спустя двадцать минут компания в эльфийских покоях не вязала лыка.

Дис была не в состоянии отлепиться от руки раненого брюнета, видно, пропитавшись неожиданной для нее самой симпатией, и Ветка сквозь бодрый шум в голове ее отлично понимала. Желанная ей самой рука была на недосягаемом расстоянии, а здесь была рука Мэглина, и это также было невыносимо хорошо. Ветка и держала эту руку, безотчетно тиская и лаская сильные пальцы, но в голове было нечто иное.

Ветка могла представить себе, каково сейчас вдовой принцессе наугрим -бережно хранить память о муже и вдруг воспылать -неважно чем, любовью или просто минутным интересом -к красавцу другой расы, который, к тому же, и выглядел чуть моложе нее самой. Может, Дис и разглядела-то эльфа вблизи первый раз -а у эльфов, у каждого, было на что посмотреть. Ну а Лантир -вообще неприлично хорош.

Пил и Лантир -то мрачно, опрокидывая бокал за бокалом, то расслабляясь и даже допуская на свое дивное чело улыбку. Эльфы принялись рассказывать анекдоты на синдарине -дамы не понимали, но смеялись.

Наконец Ветка решила, что ей пора.

Мэглин тем временем перестал изъясняться связно -отобрал у нее свою руку, подвинул Лантира, и улегся на ложе с ним, сбросив кафтан. Поднялась, пошатываясь, Дис. Посмотрев на двух мужчин, которые, привыкнув ночевать в палатках и походах, тут же развернулись друг к другу спинами и вырубились, сказала:

-Вот когда говорят, что эльфы мужеложцы, может, не так уж и ошибаются?

-Ошибаются, -сказала Ветка. -Я их видела, так сказать, изнутри популяции. Наблюдала в естественной среде оби-итания. Ничего подобного.

-А схоже, -и Дис отправилась на выход. -Меня не шатает?

-Нет. А меня?

-Если мы не шатаемся одновременно и в одну сторону -то нет. Я пойду к себе, мне негоже в таком виде в зал. Кошмар, что за день, -и Дис удалилась, чуть прикасаясь пальцами к стене -для верности.

-А я пойду в зал, -гордо сказала Ветка, -У меня репутации нету, так что по барабану. Что они, пьяную женщину не видели? -И девушка, которой море сделалось по колено, уверенно двинулась в другую сторону.

***

Когда дамы разошлись, Мэглин открыл глаза, легко встал, пересел в кресло. Налил себе еще.

Лантир перевернулся на спину, натянул покрывало.

-Будешь спать там?

-Да, отчего нет. Если тебе не будет нужна помощь, уйду в соседние покои, тут достаточно лож.

-Друг… если бы ты взял ее, взял ее себе, всем было бы легче.

-Ты думаешь? -прошептал Мэглин.

-Только слепец не видит. Не обольщайся. Мэглин…

-Отдыхай, Лантир. Когда потребуется, я спою тебе еще. У тебя теперь есть своя проблема.

-Я боюсь, Мэглин, что для меня это вовсе не проблема, если ты о гномке… но вот другая проблема есть, это да. -Лантир зарылся в покрывало и уснул.


========== Глава 19. Рамштайн ==========


Ветка маршировала по галереям и балконам, встречая бурно радующихся гномов. Однако движение было уже не центростремительное -к залу, а центробежное -похоже, пьянка рассыпалась на множество мелких компаний, как и должна делать каждая уважающая себя пьянка.

Ветка залезла на один из балкончиков, и смотрела, как смотрят кино -вон группа могучих гномов под руководством Двалина тащит бочку с вином и два огромных окорока в кузни; вот этот… как его? Лорд Элронд в просторном холле говорит что-то об обозе и о нелюбви к подземельям -и уходит прочь с большей частью эльфов, вот -несколько рохиррим, что-то распевая, отправляются в анфилады к лошадям, в сено, таща с собой корзины с бутылками и снедью. Выглядело это все настолько колоритно, что Ветка не сразу пропустила видеоинформацию через мозг -тусовка расходится.

-Ну нет! Кто-то же там остался! Или я пой-й-йду пить к Двалину!

Платье стало длинным, а ступеньки шли под странным углом; спустя пятнадцать минут Ветка резвым, но не вполне прямым скоком достигла золотого зала -с мордой чудища, с троном из клинков, который был девственно пуст.

Вот буквально час назад тут летала еда и стояли столы -и никого. Такое ощущение, что даже пол протерт.

Ветка увидела, как в углу Бильбо управляется с пятеркой относительно трезвых гномов… с огромными, просто широченными швабрами. Гномы прошлись по той части зала последний раз -так быстро, словно в их распоряжении были как минимум моющие пылесосы, и скрылись в хозяйственных комнатах, двери в которые были утоплены в темном примыкающем коридорчике.

Ветка вышла на середину. Топнула ногой.

-Я так не играю!

-Ольва? -подал голос Бильбо. Надо сказать, голос довольно усталый.

-А где… все?

-Прибыл обоз эльфийского короля и его отряд. Эльфы решили, что они выйдут ставить шатры, не станут ночевать в Эреборе. Торин попрощался с ними. И как-то все и разошлись. Не думаю, что спать, но разошлись.

-А короли где?

-Вон там, в зале с большим камином, ну, кто остался, -ответил Бильбо, -только, Ольва…

-Спасибо! Ты идешь?

-Ольва! -полурослик хлопнул себя по коленям, -да послушай же…

-Там еда осталась? Выпивка?

-Разумеется, там нового барана подвесили в камин, нашпигован и замаринован на славу, только Ольва…

Но Ветку уже выдуло из золотого зала, и понесло в зал каминный.

Оставались самые стойкие -те, кому не зазорно было сидеть рядом друг с другом в более расслабленной обстановке. Тенгель, Трандуил, Глорфиндейл, Торин, Фили, Кили, Митрандир, Бард. «А Элронда чего же снесло? Или он совсем из другой тусовки?» -подумала Ветка, не обращая никакого внимания на Бильбо, который торопился с нею рядом и делал какие-то безмолвные, но почти панические жесты. Теперь уже все присутствующие восседали в удобных креслах; видимо, вечеринка вправду вошла в неофициальную фазу, и высота спинки перестала играть основополагающую роль.

Ветка на ходу подцепила какой-то попавшийся по дороге стул, и, подтянув поближе к компании и к камину, развернула спинкой к огню, и села верхом. Подперла щеку рукой.

-Здрасте, -сказал ей Фили, и подмигнул. -Ты представляешь, как ты кстати, Ольва?

-А ч-что?

-Сейчас еще тост скажет, -заметил Кили.

-Могу! Тот же?

-Нет-нет, -сказал Торин. -Ольва, тебе бы лучше…

-А может, пусть остается? Добавит остроты, -заметил Трандуил. -Не думаю, что ее шокируют возможные беседы.

-Не шокируют! -горячо заявила Ветка. -Меня теперь в Средиземье ничего не шокирует.

Бард беззвучно смеялся, опустив лоб в ладонь.

-Голосуем? -поинтересовался Тенгель, тоже хрюкая в руку.

-Не возражаю, -быстро сказал Фили. Кили пожал плечами.

-А вина? -спросила Ветка, отыскав на столике бокал. Гэндальф, чему-то ухмыляясь, налил ей.

-Вот никогда я не думал, что в такую ночь тут с нами будут сидеть эльфы, -сказал Фили.

-Да еще какие, -добавил Торин. -Я хорошо помню, как ты уезжал тогда от Эребора, Трандуил. Когда Смауг жег мой народ. Да, уж много и после всего случилось, но не забуду никогда, не забуду.

-Мы обсуждали это с тобой, Торин, король-под-горой. В купальнях, после кузниц. Желаешь снова?

-Если и снова, то завтра, -подал голос Фили.

-Что ты понимаешь, мальчик, -горько сказал Торин, -тебя тут не было, ты уроженец Синих гор!

-Вправду, эти темы бы на утро, -сказал Гэндальф, -ничто не умаляется и не забыло. И все же вы уже ковали вместе, дабы умертвить новых чудовищ, а после плечом к плечу сражались в битве. Не вернуть павших тогда… не искупить многих лет страданий, Торин Дубощит. Но мы же здесь сегодня не за этим? Скорби —время, но и жизни -время.

Глорфиндейл молча отсалютовал бокалом, наполненнымдо краев.

Ветка по глоточку пила свое вино, и ей было хорошо. Мир немного плавал, словно талантливый режиссер давал размывку кадра. И все были такие красивые и правильные!

-Ну… что же, -сказал Бард, скосившись на Ветку, -за вас, принцы.

Сидевшие подняли бокалы, опрокинули… Ветка поставила свой. И спросила несчастным голосом:

-У вас мальчишник?

Пережив громовой хохот, добавила совсем безнадежно:

-У вас мальчишник… или как это в Средиземье может называться?..

— Ну вот, — с удовольствием сказал Кили. — Теперь точно можешь оставаться. Хуже уже не будет.

— Охохо, — сказала Ветка.

— Ладно, — заговорил Тенгель. — Пусть сидит дева наугрим. Вы спрашивали про битву в Южном Итилиэне. Я продолжу. Неприятель пошел из Харандора, чтобы штурмовать Андуин напротив Лоссарнаха. Я предложил перевести часть конницы Гондора на плотах, чтобы встретить передовые отряды харандорцев по ту сторону Андуина, и ниже по течению. Следопыты докладывали о противнике. И вот не такой уж большой отряд, задачей которого было выявить и призвать к незапланированному бою врагов, пошел вдоль реки.

Ветка начала подремывать, соображая, как бы отсюда деликатно смыться. Если смешанный гномско-эльфийско-человеческий мальчишник таков -скукота.

— Командиры ехали поодаль, передавая приказы сигнальными огнями…

— А ведь где должен быть командир, когда отряд идет походным порядком? Впереди, на белом коне, -непочтительно ляпнула Ветка, -до того, как начнет противник стрелять.

— А если начал? -поинтересовался Бард.

— Тогда, -важно сказала Ветка, -командир отправляется на задний фланг, а не ведет армию в битву, как я тут у вас неоднократно наблюдала. Вот Тенгель, на белом коне. Как сейчас помню. А на самом деле командир -глава армии, отрубят голову -что делать войску? Командира прикрывать надо.

— Ольва, где ты успела раздобыть столько вина? -спросил Торин.

— Дис налила. А что? -возмутилась Ветка. -Я происхожу из народа воинов, уж боевую стратегию у нас даже девочки в школе учат!

— Вот такую? Зачем? -ужаснулся Кили.

— А чтобы при случае встать во главе армии! — объявила Ветка. «Ну, или мальчишник друзьям запороть». — Итак, во время боя командир под драконов противника лезть не должен, а должен наблюдать картину боя с возвышения! Иначе отряд могут обойти с фланга. Вдруг откуда дополнительные варги или орки. Теперь! Решительными действиями отряда и его командира противник отброшен и обращен в бегство. Где должен быть командир? Опять же, командир должен быть впереди на лихом коне и первым ворваться в захваченный город или проскакать по трупу поверженного дракона! Для поднятия бодрости духа.

— А если командир -единственный, кто может этого дракона победить? -спросил Трандуил, улыбаясь уголком рта. — Ему также отсидеться на возвышении?

— Тогда надо было делать засаду, -сказала Ветка. -Вот приманить вы их отлично придумали, но сейчас, задним умом, лучше было бы поразмыслить над капканом или ловчей ямой. Сел дракон жрать золото -и провалился в яму. Со смолой, ядом пауков, мифриловыми ежиками. Тут командир…

-Ольва, -позвал Фили, хихикая от души, -Тенгель нам про другую битву рассказывает. Ага?

— И вам весело?

— Ну… нам не грустно, правда ведь, мужи?

— А что ты сказала о своем народе? — спросил вдруг Торин. -Харандорцы нам известны, а как твои воинственные предки, так славно обучающие своих дочерей, именуются?

Ветку вдруг расперло. Она прихлебнула еще вина. Повыбирала слово, и сказала наиболее, по ее мнению, средиземски звучащее:

— Русичи.

Россия, россияне, русские.

Захотелось плакать пьяными русскими слезами.

Все посконно-берестовое, сарафанно-былинное, что когда-то раздражало до зубовного скрежета, вдруг стало понятным и глубоким -русичи!

С самых варяжьих времен, когда ладьи с драконьими носами бороздили великие озера и реки… с проклятых тевтонских набегов, с тяжело вооруженных рыцарей, с великой орды, с множества войн и военачальников -Ветка вдруг по-новому увидела всю толщу того, что можно было назвать словом Россия. Витязей и царей, доблестных военачальников и первооткрывателей, ее народ -русичей.

И сама не поняла, как вдохновенно, словно на уроке в одном из старших классов, доложила внимательным слушателям все нюансы ледового побоища -как атаковали тевтонцы бронированной «свиньей», как вышли полки левой и правой рук, а затем засадный полк -конница; как выжидал Александр Невский на льду Чудского озера до последнего, жертвуя вышедшими вперед бойцами, и готовясь добить врага.

Пламенный спич закончился незначительным отрезвлением; Ветка осеклась перед переходом к Курской дуге и Сталинграду; встала, и завершила доклад поклоном.

-Простите, что порушила вечер… простите. Пойду я… Фили, Кили… поздравляю. Гэндальф, можно тебя на минутку?

Маг, посмеиваясь, встал, и, держа в руке трубочку, отправился за Веткой. Когда они отошли, Тенгель, помотав головой, спросил:

-Что это было?

-Это была Ольва, -с непробиваемым спокойствием сказал Трандуил. -Она происходит из народа, где девочек учат быть командирами войск.

-Но говорила со знанием, -хмыкнул Бард, -хоть записывай кое-что. О русичах слышу впервые, надобно запомнить.

-Не потребуется, -сказал Глорфиндейл. -Никогда.

-Ну не знаю, как у Кили, -сказал Фили, -а лично у меня мальчишник удался… по бокалу, воины? И что там с бараном? Тенгель? Рассказывай дальше.

***

-Так что, дева? -лукаво спросил тем временем Гэндальф, -желаешь просить меня, чтобы я навел на всех этих мужей чары забвения?

-А ты можешь? -без особой надежды спросила Ветка. -Да ладно, пусть их. Я более-менее помню, что голая на столе не танцевала, а остальное не так важно.

-Ого! А ты могла бы?

-Еще два бокала -и запросто. Нет, Таркун. Слушай. Ты —мне -должен.

-Да-а, -осторожно сказал Гэндальф. -Было такое, проиграл! И?

-Так вот. Вот что я хочу, -и Ветка начала нашептывать на ухо магу. Тот выслушал, пошевелил бровями, и изрек:

-Ко мне, к волшебнику, ты обращаешься с такой просьбой? А тебе не жалко ее потратить на… это?

-Неа, -сказала Ветка. -Мне очень хочется. Ну просто очень. Мне надо. А это то, чего мне тут очень не хватает, просто очень. Вот все остальное как-то и не нужно, а это… это нужно. Просто очень. Ты сможешь?

-Попробовать можно. Но, дева…

-Таркун, я ведь знаю волшебные правила. Никакое колдовство, которое касается любви и судеб, счастливым не бывает, -сказала Ветка, -а другого мне ничего не надо. Только то, что я попросила. Остальное мне дал Торин.

-Что же, -сказал Гэндальф, -речешь верно. Значит, я сделаю тебе это, и все, долг исчерпан?

-Да, так и будет. Пожалуйста!

Гэндальф посмотрел по сторонам, пошарил по карманам, осмотрел свой посох, и отломил от него тонкую щепку. Подул на нее, помусолил, пошептал.

Протянул Ветке.

-Каждый раз, как сломаешь, будет тебе то, что желанно. Закончится щепа -закончится и мое волшебство. Так пойдет?

-Пойдет, спасибо!

-Зачем тебе, Ольва?

-Ну, -застенчиво сказала Ветка, -как-то попрощаться. Отпустить. Этого же больше не будет. Мне надо… перешагнуть. Я уже шагала-шагала, но я та, кто я есть. А с такой опорой будет проще.

-Ну, тебе виднее. Пойду, спрошу у мужей, что думают они… о железной тевтонской свинье, -лукаво сказал волшебник.

-Свинья —это да, -легко согласилась Ветка, -свинья, может, была и лишняя… но кто же знал, что они так живо Даина приплетут…

***

Девушка вернулась в опустевший золотой зал Эребора. Посмотрела в морду чудовища на стене.

На трон, собранный из клинков.

Хотелось сесть на трон несказанно, но -слишком много говорили о приличиях, и слишком много таковых она влет нарушила.

Увидала какой-то стул, со скрежетом выволокла его на центр зала. Поставила лицом к дракону. Потом к трону. Потом боком, чтобы видеть и то, и другое.

Прикинула глубину зала, акустику.

Села, вытянув ноги, заложила руки за голову -взъерошила короткие волосы, которые при удачном освещении смотрелись светло-золотистыми, а при неудачном -русыми с сединой.

Прижмурилась, собираясь с мыслями. Начать, что ли, раз русич, с чего-нибудь вроде «Вдоль по Питерской»? Но нет -зал и душа требовали как раз тевтонского звука. Голдшлегеррр герррцегского.

И, выбрав, Ветка сломила палочку Гэндальфа.

-Ррраммм… штайн… -гулко разлилось по залу. -Рраммм… штайн… Ein Mensch brennt… Ramm-stein… Fleischgeruch liegt in der Luft…

«Надо было спросить, как регулировать громкость», подумала Ветка. Зал задрожал, как ей и хотелось -даже не потому, что звук был чрезмерно силен.

А потому, что сложилось.

***

— Черное наречие! -вскочил Торин. — Здесь!

Миг — и все короли ближайшего Средиземья, побросав бокалы и тарелки, бросились к залу. С других галерей бежали ошалевшие гномы из тех, кто оказался поблизости — бежали, и застывали в колоннаде.

— Рррам… штайн…

— Таркун? — выкрикнул Торин.

— Да, дева попросила музыки… которую она любила. Напоследок, — маг улыбался, — кто же знал, что музыка эта — такова?..

— Это не темное наречие, — громко сказал Трандуил, — скорее уж кхуздул.

— Вот и нет, — отрезал Торин.

— Она сидит там, посередине, и ей хорошо, — недоверчиво крикнул Фили, пытаясь переорать Тилля Линдемана. — Может, она оглохла, или ей на самом деле плохо?

— Скорее не знает, как убраться оттуда… — сказал Бард. — Я бы крайне хотел.

Гэндальф тем временем сделал пару пассов руками:

— Все, я скрыл шум внутри… нет, ей хорошо. Пусть она слушает, но другие гномы вне златого зала этого более не услышат.

Эльфы стояли рядом друг с другом.

Торин не поверил глазам — Трандуил широко, ярко улыбался, положив тонкие пальцы, унизанные кольцами, на бедра — так, словно понимал в происходящем больше, чем остальные.

Глорфиндейл же внезапно переменился — витязь был натянут, как струна, казалось, врос в странную музыку, и едва удерживался, чтобы не броситься в зал. Витязя, который всегда словно смотрел сквозь стены и сквозь людей, капризно голодал за накрытым столом, привередничал в выпивке, Торин видел таким воспламененным единственный раз — когда тот свился в клубок с голубым драконом.

Лесной Владыка покачал головой и фыркнул.

— Иди, — напряженно сказал Глорфиндейл Трандуилу на синдарине. -Иди. Попробуй разделить с ней… послушать с ней. Что с того, что гномы смотрят? Иди.

— Сомневаюсь, что это необходимо, — на том же наречии чуть лениво, надменно сказал Трандуил, убирая улыбку. — Дева пьяна… и воспользовалась балаганным колдовством Митрандира. Что я услышу там? К чему паясничать? Ее одной более чем достаточно, чтобы развеселить королей.

Глорфиндейл повернулся медленно -и его лицо было таким, словно его ожгло драконьим огнем.

— Что?.. Паясничать?..- выдохнул он.

— О. Я сомневаюсь…

— Ты сомневаешься, Трандуил Ороферион? — Глорфиндейл сделался неожиданно яростным, зажегся пламенем, а его низкий, тяжелый для утонченного тела голос загремел перепевами молотов, перебивая музыку, -ты мнишь себя королем, поставленным особняком, в выси над всеми иными, неприкасаемым и прекрасным, скорбным потерей супруги?

— Лорд! — Трандуил вспыхнул мгновенно, как вспыхивает белоснежная молния в грозу, и его голос также прокатился рокотом, врастая в ударные. — Осторожнее! Еще слово — и я обнажу клинки!

— А видишь ли ты в ее паясничании множество отражений Арды, вплетенных друг в друга? Или ты видишь только смертную, маленькую женщину, которая прошла через запредельные дали? Что ты видишь, сын Орофера?

— Какие отражения Арды? — выкрикнул Трандуил. — Мне показалось… нет, я уверен, что там, где я был, это и была Арда, но такова, словно для нее айнур пели и дважды, и трижды, и каждый раз в песни врывались новые искажающие силы!.. А о чем ты говоришь, витязь?!.

-Ты не понимаешь! — Глорфиндейл пылал, и по его волосам несся поток сумасшедших отблесков факелов. — Арда! Там вправду была та же Арда, как и эта! Создавая Арду, Эру создал ее не единой, а словно вложенной друг в друга, многочленной и сложной, как его сознание -и эти отпечатки первородного замысла живут единовременно! Даже валар и майар, даже они, айнур, не были способны понять этой усложненности, этой целостности, путаясь в деталях, отвлекаясь на детали! Вокруг нас десятки, если не сотни миров, как слои полотна, окутывающие сущность самого Творца, а мы заперты тут, на единственном слое, как любимые и старшие, но замершие в неподвижности и в бессмысленном почтении дети! Она —тому доказательство, она -и случайная мощь Белого совета, пробившая тонкую пелену мира! Послушай, какой поток, какая сила! У меня голову кружит от того, что через нее я могу прикоснуться к замыслам самого Илуватара… наконец-то прикоснуться… чего я так ждал долгие тысячелетия, и вот! Чаял осознать! Пытался услышать отзвуки! И вот! Встают на место недостающие капли мозаики мира, недостающие ноты! Она -и возродились драконы, она -и четыре народа сидят за одним столом, и вокруг нее собираются короли, ранее лишь обнажавшие друг против друга мечи, и делаются иными судьбы, и свершаются невозможные союзы, она — и все меняется! Словно открылось окно, и всех вас, всех нас ошеломил поток свежего ветра! Ты не видишь, Трандуил? Это же законы другого мира! Не ее волей, но через нее! Ты не рад разделить… принять… такое?!. Ты готов мертвой хваткой держаться за прошлое? Ты сомневаешься? Даже, когда слышишь и сам был свидетелем?..

— Глорфиндейл! Ты не можешь верить в то, что говоришь! Произошедшее со мной было невероятным… и я потрясен… но считать ее посланницей Илуватара? Ее, которую бросало тут по воле Саурона, презренного Гортхаура, словно щепу, ее, чья маленькая человеческая жизнь избита маленькими глупыми человеческими бедами!..

— Но я верю, Ороферион, — Глорфиндейл шагнул — близко, так, чтобы Трандуил видел его расширенные зрачки, — я уверен, я видел, я знаю наверняка. Загляни, если не побоишься, маг Лихолесья, и почувствуй, как далек был ее путь, и как страшны черные путы… Я хранил бы деву, не отступая ни шагу, и слушал бы каждый звук музыки иного замысла Эру — потому что только по нотам можно понять единое целое, постичь предназначение. Но тебе не интересно, Трандуил? Ты смотришь и видишь женщину, которая покинет чертоги Средиземья, и удалится в неизвестный тебе мир, когда придет ее время, повинуясь ее смертной доле… Но Трандуил! Ты же знаешь теперь, куда удаляются люди! Ты же видел кроху их бесконечного пути по отражениям Арды, по изгибам замысла Илуватара! Неужели ты не понял? Их путь — воистину вечен! Померкнув здесь, эти зыбкие фэа возгораются в иной мелодии, на иной складке Арды, не медля ни мига! Они —странники по нашим излюбленным звездам, Трандуил! Мы —заканчиваемся здесь! Вольно же нам кричать о нашей перворожденности и бессмертии, когда мы всего лишь немного осветили им начало пути!

— Гномы в шутку называли ее майа… — прошептал Трандуил, чуть бледнея.

— Но она и есть майа, майа — вестница нового понимания мира! -оскалившись, проревел Глорфиндейл. — Так ли важно, что эта нота, эта искра самого Эру упала в смертное тело? В ранимое, смертное, в женское тело? Так ли важно, что эту искру раздувал для Средиземья Темнейший, Аннатар Аулендил, потратив на ее опеку и взращивание годы и годы в невообразимом запределье, в скрытых от нас, слепцов, аккордах песни айнур?..

— Глорфиндейл!..

Златой витязь шагнул — и оказался вплотную с Трандуилом, выдыхая почти уста в уста.

— Сколько лет ты укрывался в сумерках своей скорби и величественной отстраненности, ты, прекраснейший из ныне живущих эльфийских властителей? Сколько сотен лет ты жил, не ощущая никого равным себе, не принимая советов и любви, заботясь лишь об Эрин Гален, который уже веками пожираем мраком и уступает натиску извне? Сколько лет ты не ощущал никого сильнее себя, юный Ороферион? Напомнить тебе о силе?.. Или тебе напомнили о ней до меня — сбросив на ладонь уголек настоящей жизни?..

Трандуил замер.

— Что, — витязь отступил, и заговорил громко, холодно и язвительно, без труда перебивая рокот золотого зала, — вы привыкли к мысли о том, что она чужая, и перестали видеть за ее тонкими плечами бОльшее? Чужая, и что — из тех русичей, которые тут никогда не пойдут войной, и на которых пойти нельзя. Не участвует ее народ в наших здешних темных и светлых битвах, не знают о нем эльфы. И все. Кто остановился и вгляделся? Кто позволил себе пройти мысленно дальше? Почувствовать больше? Только лишь я, и оттого ли, что лишь я вернулся из чертогов Мандоса, вернулся сюда по воле собственного выбора, так как и там не обрел ответов и покоя! Там благочинно и радостно, там встречаются расставшиеся, гаснут распри, но там тупик мира, созданный для нас, по нашей мерке, из которого не выйти… Но ты же чувствовал, Трандуил Ороферион, чувствовал — с первого мига, как оказался позади нее на лошади! Твоя вещая сила, твоя магия… ты чувствовал… и упустил, отдав искру истинного света сомнениям, прошлому и гордыне!

— Лорд!

Глорфиндейл махнул рукой. Резко отвернулся от Трандуила — тонкий темный силуэт, потертая замша, плащ сверкающих волос до бедер.

— Я… не позволял себе смотреть на нее так… — трудно выговорил Трандуил.

— Я понял. — Тон низкого, рокочущего голоса упал почти до шепота, вместе с последними перекатами музыки. — Это неважно. Она сильная, и не будет одна, хотя и может; но она отыщет поддержку. Ее оберегут. Ее уже оберегают, а ты… — Глорфиндейл уходил, уходил, мерцая золотым каскадом волос, терялся в тени колонн, в отсветах такого же златого пола.

***

— Они ссорились? — спросил шепотом Фили.

— Кто их разберет, благородных эльфов, — вполголоса ответил Торин.

— Они спорили об устройстве мира, — сказал Тенгель. — Я говорю на синдарине с детства, но слышал не все. Ольвин балрогов шум мешал.

— Об устройстве мира — и так раскалились?

Трандуил развернулся и молча уходил обратно в каминный зал, лишь взлетели полы длинного кафтана.

Глорфиндейл же, узкий, как кинжал, встряхнув золотыми волосами, удалялся куда-то вглубь Эребора, ничуть не чураясь подземелий, камней и Горы над головой.

Ветка со скрежетом тащила стул к колонне, откуда взяла. Пугливо обернулась на мерзкий звук, особенно приятный в наступившей тишине, посмотрела на силуэты на другом конце зала. И, судя по направлению движения, отправилась на дальние галереи, к себе в комнату.

— Может, ее проводить? — предположил Бард.

— Не надо лишнего, — сказал Гэндальф. — Вернемся-ка мы к прекрасному барану, который теперь наверняка допекся, и продолжим наши посиделки. Я не сомневаюсь, Ольва Льюэнь в полном порядке.

— Ну да, — сказал Тенгель, и чуть постучал пальцем по голове. — Ты тоже, волшебник… того… между прочим.

— Я знаю, знаю, -усмехнулся Гэндальф.

— Завтра, — гневно сказал Торин, — ты прости меня, Тенгель, но ни одного человека и ни единого эльфа под сводами Эребора не останется. Я закрою врата, как бывало во времена предков, и мы будем готовиться встречать новый обоз из Синих гор. Дракон в Долгом, станем за ним присматривать. И впредь я подумаю, кому и когда оказывать гостеприимство, а то чужеземцы уж больно привыкли к нашим чертогам. Одинокая Гора не постоялый двор.

— Что уж, — согласился Тенгель, хлопнув Торина по плечу, — хоть и звучит сердито, ты в своем праве, наугрим, да и мой эоред, небось, вблизи Дейла, поеду принимать корону.

— Ты вправе снова сделать Эребор неприступным, — согласился Бард, — я понимаю твои слова. У тебя снова выдались непростые деньки, король-под-горой. Однако же, запирайся или нет, Ольва Льюэнь — твоя прелесть, эреборская. Ты сам так решил. Так что всякое, видно, может быть, пока она внутри — даже с самыми крепкими засовами на вратах.

— Пойдем выпьем, — сказал Торин, сбавляя тон. — Племянники достойны славных посиделок. Завтра — будет завтра.

— Вот и славно, — подытожил Гендальф, — поторопимся, воины, баран подгорает.

Трандуил сидел в кресле, подвернув под себя ногу, и крутил в руках драгоценный кубок. Губы его были плотно сжаты.

Фили глянул на лесного Владыку, покачал головой, и обнял за плечи Кили:

— Расслабься, брат. Он сейчас уйдет, прямо вот чувствую.


========== Глава 20. Забыть ==========


Трандуил настиг златого витязя глубоко в подземельях -два гнома-стражника, разжившиеся корзиной с пирогами и пятком бутылок вина, указали лесному королю на приоткрытую каменную створку.

Трандуил скользнул тонкими сильными пальцами по граниту -толщина створки была, пожалуй, равна длине его меча. Взгляд выхватил мерцающие в свете факелов цепи, блоки и вОроты -чтобы открыть или закрыть проход к морю, уберегая Эребор от периодических потопов, потребовались хитроумные механизмы, двигающие эту махину.

Масса Эребора, которая вся теперь располагалась наверху, над головой, давила на Владыку, прижимала его вниз -он ощущал огромную древнюю толщу и мощь камня. Как тут могло нравиться кому-либо из эльфов, было непонятно.

-Но я полюбил это место, Трандуил Ороферион.

-Я помню, ты гостил в нашем доме, -медленно сказал Трандуил, ступая по черному песку, вспаханному недавней битвой с драконом, -я помню, как ты брал меня, совсем малыша, на своего меарас и называл надеждой Эрин Гален.

-А ты помнишь, как договорился с меарас, и уехал один кататься, шестилетний? С меарас не так страшно, но Орофер и твоя мать извелись. Мой конь не мог тебя бросить, и когда ты устал и уснул у ручья, он охранял тебя, не смея пойти позвать эльфов. В конечном итоге, он привез тебя домой. Я был твердо уверен, что все будет хорошо, но моя уверенность не передавалась Ороферу, хотя тогда Великая Пуща была намного безопаснее.

-Помню.

-Помнишь, как желал заплести мне косу, и заплел ее так, что прядь пришлось срезать? Я пару столетий ходил с укороченной прядью слева, у самого лица, и вспоминал тебя каждый раз, когда видел себя в зеркале.

-Помню, я взял смолу, чтобы лучше держалось. И хотел тебя рассмотреть вблизи. Мне рассказывали о тебе сказки на ночь. А после я рассказывал их Леголасу.

-Вы с сыном Мэглина были несносной парой. Вы все били, пачкали и рвали. Убегали на вымышленные войны бесчисленное количество раз. Я случался в Пуще наездами, но однажды, когда вы были уже подростками…

-Я помню. Ты со своим конем выследил нас уже почти на границе Леса. Ты поймал меня и Мэллирина, связал, забросил на коня позади себя. Но не повез сразу домой. Был вечер…

-Я держал вас связанными и втолковывал о роли каждого. О том, каким должен быть принц и каким -его друг. О разной мере ответственности, вам предназначенной. Ты почти заявил, что не желаешь быть принцем. Да. Но сдержался.

-Ты набил острогой рыбы… самой вкусной, которую я когда-либо ел, испек, и дал нам -с лембасом и мирувором. Первый глоток мирувора. Нас развезло. Мы переночевали у реки. Мы пробовали удрать ночью еще раз…

-И я все же вернул вас во дворец, связанных, на крупе меарас, как вязанку хвороста. Руки и ноги в разные стороны, да. Ты тогда сказал, что никогда не простишь мне. Я уезжал… и вы стащили у меня стрелы. Две. Я, кстати, видел лаиквенди, отца Мэллирина.

-Я прощаю тебя, витязь. Не было случая сказать раньше. Твоя стрела, Глорфиндейл, у меня. А та, которая досталась Мэллирину, была последней в его колчане -он выпустил ее в морду варга, и затем погиб.

-Ты стал взрослым. Ты понял, что никогда - слишком долго даже для эльфа… Ты принял великую ответственность и великую тяжесть, решив, что, упражняя магию и блюдя все законы, гласно и негласно предписанные эльдар, ты удержишь Эрин Гален, -вздохнул Глорфиндейл. -Увы, я вижу, как лес сдается. Но я вижу и способ его оживить. Но зачем ты пришел, Трандуил? Я был резок, но я говорил то, что открылось мне. Ты показался мне неразумным мальчиком, путающимся в чужих волосах…

-Скажи мне об Эрин Гален. Скажи мне о Лесе.

Глорфиндейл посмотрел внимательно -лицо его было тонким, строгим и юным, глаза казались черными, а по волосам пробегали блики от двух зажженных у воды факелов.

-А ты готов выслушать мои домыслы, Трандуил, сын Орофера? Когда тебе советуют Галадриэль, Элронд, Митрандир?..

-Новый взгляд на старую беду никогда не повредит.

-Отчего же укутан пеленой паутины и тьмы Лес?.. Только ли из-за зла, тянущегося из Дол Гулдура? Так зло было временно изгнано, а напастей не уменьшилось, -сказал Глорфиндейл. -Ты опасаешься оступиться, Ороферион, а потому попросту не шагаешь. Позволь ожить, загореться твоей фэа -и Лес почувствует тепло. Вы слишком связаны тысячелетиями твоей магии, Владыка. Позволь быть тому, что есть. Позволь себе чувствовать то, что чувствуешь…

-Ты считаешь, дело во мне?..

-Я считаю, что это одна из возможных причин.

-Ты же знаешь, как именно мы помним, -Трандуил смотрел в песок около кромки воды. -Я помню жену так, словно она сейчас рядом. Словно с утра только она встала с ложа и отправилась плеснуть из родника в лицо. Я помню точно так же и Мэллирина, которого любил как брата. И Орофера, и мать. И еще десятки и сотни лиц и сердец. Но жену… жену…

Глорфиндейл кидал аметисты в прозрачную воду, отковыривая их с колонны.

Потом спросил:

-Ты считаешь, я терял меньше? Элронд? Лесной лаиквенди Мэглин? Просто каждый иной эльф -не ты, не ты. Вспомни о судьбе принца. Подумай о стезе короля. Я знаю, ты и так каждый день думаешь. Но… скорбь и боль. Лес чувствует твою скорбь, твою боль, Владыка. Ты даруешь их ему. Лес скорбит вместе с тобой. Тебе не приходило это в голову?..

-Я никогда не забуду, Глорфиндейл… я не могу забыть.

-Как интересно, -сказал златовласый эльф, -что этот разговор мы завели именно здесь, где мы с Лантиром недавно звали и встретили чудовище, которых, казалось, уж не осталось. И именно в тот момент, когда Эрин Гален готов окончательно дрогнуть перед лицом напасти. И именно тогда, когда я указывал тебе -мир меняется. Кто заставляет тебя забывать? Мы так устроены, мы не умеем. Каждый эльф не может и не желает забывать. Возможно, такая память -это не дар, а кара. Поверь… мне. Получается, надо этим управлять. О, магия внутренняя может быть намного труднее внешней… разогнать облака в своей душе -это совсем не так просто, как разогнать облака в небе. Рассветные часы можно отдать радости и любви, закатные -светлой памяти. Это хорошо знает лаиквенди. Жить прошлым и настоящим недостаточно. Надо жить прошлым, настоящим и будущим.

-Меня не поймут.

-Начни с того, что пойми сам себя. Мы иссякаем… наша сила на пределе. Кого интересует чье-либо мнение?.. Я считаю, Трандуил, женщина, которой ты дал имя Ольва Льюэнь, дал ей имя в нашем мире, на которое она откликается охотнее, чем на свое собственное -это знак тебе. Что бы ты ни решил -знак. Меняйся. Меняйся! -последнее слово Глорфиндейл рявкнул, и отзвуки низкого голоса ахнули над темной водой. -Если хочешь еще какое-то время держать Эрин Гален. Или ты сдался, и готов покорно уйти в Гавани, склонив чело?

-Я вообще не собирался в Гавани. Я останусь с Лесом до последнего мига его жизни.

-Трандуил, Трандуил… Слушай. Смотри на меня. Воспоминай. Погрузись в прошлое. Погрузись в те часы, которые ты, счастливчик, провел на другой тональности Арды. Вспоминай. Там было важное.

-Я тысячи раз… -начал Трандуил, и осекся.

«Тот месяц в Средиземье, который ты не старилась».

-Вот, -с удовлетворением сказал Глорфиндейл. -Ты понял? Майа сказал так. Он изменил в ней что-то, возможно, невольно. Я не чувствую в ней этого, но не исключаю. А ты не обратил внимания, потому что вспоминал лишь то, что относилось к тебе.

-Тут ты не прав, -сказал Трандуил. -О, как ты не прав…

-Тогда не все еще потеряно, сын моего друга. -Витязь, который выглядел сейчас вдвое моложе Трандуила, притянул его голову, и поцеловал в лоб.

Трандуил помешкал, и опустился на одно колено, выказывая уважение к перворожденному, но думал уже о своем. Словно изнутри пополз на чело неожиданный свет; он улыбался уголками губ. Глаза его сияли опалами.

-Я бы охотно сделался человеком, даруй мне Эру возможность безграничных путешествий фэа, -сказал Глорфиндейл, бережно возлагая ладонь на макушку Трандуила. -Но и у эльфов есть свои волшебные дары. Быть потерявшим -и любимым, ребенком -и мудрым отцом, помнить тех, кто родился на твоих глазах, и тех, кто был стар, как Арда, когда родился ты сам. Нам дано больше, чем мы готовы впускать в свою жизнь. Я хочу еще побыть здесь, а ты -ступай. У тебя есть прошлое, память, настоящее, сын и Пуща. И будущее. Надежда. Надежда…

***

Настроение у Ветки было прекрасным. Несмотря на то, что мальчишник прибежал насладиться раскатами рока, ее не тронули и не вышибли вон из Эребора -голой попой на мороз. А судя по суете в колоннаде, могли.

Не хватало часов -посмотреть, сколько времени. Также непривычным было ощущение, что ее никто не пасет и за ней никто не следит. Вообще, ощущение алкогольной вседозволенности дополнительно опьяняло.

Ветка проскакала до своей комнаты, покружилась там, но было понятно -спать не выйдет. Тогда девушка снова рванула на выход, уже зная, куда именно идет -к купальням.

Примчалась, в очередной раз посылая на имре домра дур сул громадные пространства Эребора. Никакого фитнеса и правда не надо -сделала три дистанции, к залу, от зала и к купальням, и аэробная нагрузка получена.

Возле купален стояла стража…

Необычная стража! Две рослые бородатые гномки.

Ветка уже была в курсе, что из числа двухсот обитающих тут гномов, женщин вместе с принцессами -около двадцати. Ветка притормозила, превратившись в живой знак вопроса, но пожилая гномка с пышными усами, которая шила ей платья, усмехнулась, и на неловком вестроне предложила не стесняться, заходить.

Что же.

Внутри были женщины. Хотя гномы и посещали это волшебное место, не особенно разделяя мужские и женские часы, для двух невест принцев, видно, было сделано исключение.

В верхней горячей купальне торчала огненно-рыжая голова Тауриэль. На скамеечке рядом сидела напряженная Эллениль, которая скинула плащ и кафтан, но присоединяться к празднику жизни не торопилась. Тут же была Бус, ее старшая сестра Талис, гномка с мушкетерскими усами, а в купальнях пониже -похоже, большая часть женского гномьего населения Эребора.

Ветка чуть было не завернула обратно -вина не видно, музыки нет, мальчиков нет, что тут делать? Но вдруг поймала панический, блестящий слезами взгляд Тауриэль. Что такое?..

И, сдирая платье, Ветка двинулась вперед, плюхнулась в купель, подняв фонтан брызг.

-Девчонки, а почему без вина? Дис тут нет?..

-Нет, принцесса не приходила, -сказала Бус. -А мы тут…

-Без вина скукота! Эллениль, а ты чего на берегу? Сухопутная крыса?

-Ты назвала меня… крысой?

-Я в шутку… любя… лезь к нам…

-Любя?.. Я ухожу! Тауриэль! Тебе тоже стоит покинуть… это место!

-Я тоже ухожу, -сказала старшая железнохолмская принцесса, и выбралась из купальни. Мимоходом Ветка подумала, что потенциальная невеста Торина очень хороша. -Я здесь давно, и, по-моему, пора проследить за посудой на кухнях, и спать.

Отчего-то после ее слов немедленно выбралась мушкетерка -если бы не усики, симпатичная была бы тетка, -и завозились дамы наугрим в нижних чашах. Не слово ли посуда возымело столь сказочное действие, подумала Ветка? О, но на нее саму такое колдовство не действует, не действует!

-Бус, вылезай, пойдем! -позвала Талис. -Праздник закончился, пойдем в нашу спальню…

-Талис, я тебя знаю всю первую половину жизни, а с Тауриель мне жить всю оставшуюся! Я еще пообщаюсь! -гномка, которая была на голову с лишним ниже Тауриель, прилипла к той с объятиями. Тауриель не отбивалась, только отворачивалась.

-Эллениль, ты иди… если тебе тут слишком жарко.

Благородные девушки, не отступающие от понимания чести своего народа, гномка Талис и эллет Эллениль, смерили друг друга взглядами.

-Кстати, Элронд вывел эльфов из Эребора, -сказала Ветка. -Они ставят там лагерь. Внутри, наверное, кроме Глорфиндейла никого и не осталось.

-Пойдем, -сказала Талис, -я оденусь, и пойдем на кухню, к Бильбо, гостья. У него есть пирожные на утро и ликер. Полурослик собирается покинуть нас… так что посмотришь хоть на него. Он же герой.

-Я много слышала о Друге эльфов… пойдем. А у этих вино слишком сильно зашумело в головах, -сурово сказала Эллениль, -Тауриэль, тебе будет стыдно!

-После того, как меня сватали? Вряд ли… -еле слышно сказала Тауриэль.

-Тоже верно… я сопроводила и передала тебя. Ты знаешь, где в этих лабиринтах твои покои?

-Я найду…

-Я ее к себе заберу, -сказала Ветка. -Дис из процесса… выпала, может, и не успела подготовить.

Эллениль посмотрела сдержанно и не очень приветливо. Подхватила свой кафтан, пошла к выходу.

Ветка вылезла из купальни, и зашлепала вокруг.

-Где же тут… ах ты… я же помню… не мог же Торин… Вот!

И в нише в дальнем углу нашла не только стопку чистых полотнищ, но также несколько бутылок вина, бокалы, низкий столик, чрезвычайно памятный Ветке. Пустую стеклотару заботливо убрали.

-Ну я же знала!

Вернулась, с адским скрежетом волоча столик. Какая-то широкая гномка с темной кожей помогла ей -глянула неодобрительно, но ничего не сказала.

Ветка осмотрела остающихся -Таурэль, Бус. И она.

-Ну что, невесты, жахнем по маленькой?

Тауриэль расплакалась окончательно.

-Ну вот, -сказала Ветка, и спрыгнула обратно в воду. -Что случилось?

Бус сочувственно гладила рыжую эльфийку по спине.

Ветка подлезла спереди, и тоже неуверенно погладила -по тяжелым, чуть намокшим прядям.

-Ну что такое?

-Тут только гномы, -личико Тауриэль было чуть искажено. -Трандуил… Торин… они при всех сказали обо мне… и вроде так и надо. Эльфы завтра уйдут, и я останусь… одна.

-Ты же смелая девица, стражник, -сказала Ветка. -А теперь вообще принцесса. Ты же останешься не одна. Ты же с Кили. Я же видела вас, когда за Фили ухаживала… прости, Бус, было… все же было нормально, ты ни в чем не сомневалась!

-Я и в Лесу не сомневалась. Хотя… Леголас… но он почти не говорил со мной, ему было не до меня. Такой царственный, такой печальный… не похож на себя обычного. Корона, мантия… там в самом деле был почти траур, Ольва, пока не прибыла Галадриэль. Видно, сумеречный трон способствует скорби… Трандуил… все знахарки, по очереди… но это там… а тут… когда вошла в Эребор… и Владыка… при всех… значит, мы даже жениться не станем открыто -словно все уже и случилось…

-А ты хотела прямо свадьбу? -спросила Ветка со знанием дела. Были шапочные подруги, у которых на почве свадеб просто срывало башни.

-Нет! Нет! Мне все равно… но я лесной эльф… я люблю гнома… и буду всю жизнь жить в подземелье, а затем он умрет. И я все равно вернусь в Лес, похоронив с ним часть души…

-Ты как-то далеко загадываешь, -задумчиво сказала Ветка. -Ты или любишь и выбрала, или нет. Я так поняла, что тебе страшно. И то, что Кили ушел на мальчишник, некстати -тебе бы сейчас быть рядом с ним. Но у нас вечер приличий, прикрываний неловкостей и так далее. Ага?

-Вроде того…

-А я просто счастлива, -сообщила Бус. -Хотя и непривычно было видеть людей и эльфов, все так красиво, так парадно. Я очень, очень люблю Фили. Прости, Тау…

-Никогда, ни при каких условиях… -начали Тауриэль и Ветка вместе. Ветка рассмеялась. Тауриэль неуверенно улыбнулась.

-Ольва, Мэглин, да?

-Ну конечно. И у него была смертная жена. Я так понимаю, это не особая тайна. И да, он похоронил ее, как ты и говоришь -и вернулся в Сумеречный Лес. И… ты же знаешь его. У него в душе горит свет. Он не превратился в холодного страдальца, и сердце его не оледенело. Тауриэль… все будет хорошо.

-Наверное, -прошептала Тауриэль. -Только когда все уже началось, стало страшно. Когда был бой, и дракон, и постоянные сражения -о таком я не думала. Только уберечь его, оставаться рядом. Вложить рунный камень в руку Дис. Мы сделали это вместе, она плакала и обнимала нас… но потом все равно осерчала. Ну и… и мы… как сказали короли… да. Еще до прихода гномов Синих гор, еще до приезда Дис. Нас словно… мы словно… да. А теперь пришлось ответить за каждый шаг прошлого. Трандуил прав, я низкородная эллет. Просто лаиквенди из дальнего поселения. Я не умею жить по дворцовым правилам.

-И много он тебе полоскал мозги, прежде чем привести сюда? -нахмурилась Ветка. -Ты дели на десять, Владыка -он такой Владыка!

-Он жуткий, -сказала Бус, -у Трандуила холодный, смертельный взгляд, Я старалась не смотреть ему в глаза. Он злой маг, так все говорят.

«Да? -подумала Ветка. -Жуткий?»

-Ты не считаешь Владыку красивым?

-Нашего -да. Эльфийского -а что в нем красивого? Он же как утопленник. Белый, неживой. Нос слишком заострен, брови слишком широкие, глаза слишком голубые.

-Тауриэль?

-Я тоже считаю, что Леголас красивее. Но Трандуила все находят безупречным.

-Тауриэль, -сказала Ветка, -может… может, с Леголасом надо было поговорить еще?

Тауриэль вдруг придвинулась к Ветке, обняла ее за шею.

-У меня нет сомнений в том, кому принадлежат мои душа и тело, Ольва… у меня нет обиды на сегодняшнее сватовство. Я просто до конца поняла, что теперь много лет проживу с чужим народом, и каждый день под горой буду страдать о солнце и тосковать о Лесе. Для нас это важно, для эльфов.

-Да чего страдать? Ты считаешь, тебя не выпустят? Я думаю, Кили даже может построить башню на склоне горы… ты будешь каждый день видеть Долгое озеро, Дейл, пустошь, и даже Лес ведь виден, -сказала Ветка. -И потом, тут самый лучший король на свете. Торин придумает, как сделать, чтобы вам с Кили было хорошо. И потом, Тауриэль… ведь Владыка и часть его свиты неделями не покидают чертоги Сумеречья. А там почти что как тут, в Эреборе. И ничего, никто не зачах.

Тауриэль опустила голову Ветке на плечо. Ветка поглаживала эльфийку по сильным тонким плечам, и думала, что еще тут можно сделать.

-Может, ты права… но… так много гномов… и итог все равно один.

-Вот вы закошмарили себя этим итогом, -громко и сердито сказала Ветка. -Послушай, Тауриэль. Вот мы девочки трех народов. Найди пять отличий.

-Что?

-Посмотри. Мы тут голенькие и одинаковые. И мужчины у трех народов -одинаковые. У всех есть эти… Бус, уши заткни… жезлы страсти. Одинаковые. Хотя ладно, не затыкай, тебе тоже скоро покажут.

-Я видела, за ранеными и больными доводилось ухаживать, -расхохоталась Бус. -Что же, я не знаю, в чем мужи сильны и прекрасны?

-Ну и о чем нам это говорит? Может, вообще самое правильное -перемешаться? И стать в будущем одним народом?

-А правда, -сказала вдруг Тауриэль, -получается, Эру сделал нас одинаковыми… в том, что помогает осуществляться телесной страсти и продолжению рода. Мы одинаковые!

Потрясенные этой мыслью, все три девы помолчали.

-Но в смешанных браках редки дети, -неуверенно сказала Бус.

-Да, но учитывая, что только сегодня тут был лорд Элронд…

-А он что? -уточнила Ветка.

-А он полуэльф!

-А у него есть дети?

-Трое…

-Ну вот, -сказала Ветка. -Что и требовалось доказать. Ты, Тауриэль, еще и полугномика ушастого родишь. Может, немного трудно будет, но я уверена -справишься. Вы, эльфы, сами по себе ведь… перестали?

-Мы не только рожать перестали… -прошептала Тауриэль, -и сердца наши все реже раскрываются навстречу друг другу. Все больше сердец одиноких, как например Эллениль… которой никогда не ответит Владыка. И я не говорю о тех, кто любил и терял. Новые счастливые союзы почти не расцветают между нелюбившими… да. Даже я и Леголас. Даже…

-То есть в целом… снижение либидо? У целого народа? -Ветке вдруг нестерпимо страшно стало, но она затолкала мысли о Трандуиле поглубже. Нет, не может быть. Не он, не сейчас, никогда. Это мы отменим, это надо отменить.

В животе потеплело.

-Что?

-Неважно… ну, а гномы?

-У нас все нормально, -сказала Бус. -Если семья, то рождается много детей. Но обычно пять-шесть мальчиков, и одна-две девочки. За наши двести пятьдесят -триста лет мы успеваем вырастить всех.

-Тоже не очень нормально, -решительно сказала Ветка. -В общем, девчонки, выход один -поднимать рождаемость в Средиземье путем смешанных браков. Ага? Выпьем?

-Давай, -улыбнулась вдруг Тауриэль, -и правда, что это я… я ведь сама. И когда Владыка сказал, что желает отвезти меня… это было так неожиданно.

-Ольва…

class="book">-Бус?

-А что же ты за Торина не идешь, раз так за смешанные браки? -спросила Бус.

-Ой, давайте не про меня… этот стон у нас песней зовется…

-Не хочешь рассказывать? А-а?

-Я не могу… не знаю, что тут рассказать, -Ветка с радостью увидела, что Тауриэль заулыбалась, и, успокоившись, чуть отодвинулась от нее. -Тауриэль, расскажи, что было там, в Сумеречье?.. Ты сказала?..

-Хочешь услышать про Владыку? Пока довезли, мы с Синувирстивиэль с трудом сдержали в нем жизнь. Во дворце собрались лучшие знахари Сумеречья. Каждый вдох разорванным горлом ему давался как на поле боя, с неимоверным страданием. Не думали, что Владыка останется здесь, никто не думал. Леголас… правил. Эти дни. Но на восьмой день прибыли лорд Элронд, и леди Галадриэль, которая ожидает сейчас там, в Сумеречье. Великие пели… и Трандуил очнулся. Ему стало легче дышать. Он написал несколько рун. И затем снова то впадал в беспамятство, то приходил в себя. Постепенно… начали поить с ложки, мирувором, травами, чистой водой, посылали всадников к лучшему ключу Сумеречья. А на лошадь он сел, Ольва, за пять или шесть дней до того, как отправился сюда. Тогда же начал понемногу глотать пищу. Лорд Элронд не особенно желал к гномам, но и не рискнул пускать его одного.

-Король Торин тоже был ранен в предыдущей битве, и долго выздоравливал, -сказала Бус.

-Это я также видела, -прошептала Тауриэль. -И также помогала удержать в теле короля жизнь. Но Торин встал быстрее.

-Гномы созданы из камня! -гордо сказала Бус.

-Да и ранения были разные… Торин был ранен тяжко, а все же не драконом, не драконом…

Ветка знала этого дракона. В груди привычно захолодило, но одновременно девушка непроизвольно зевнула. Пожалуй, было уже очень, очень поздно.

-Тауриэль…

Эльфийка кивнула, улыбнулась, всхлипнула, придвинулась к Ветке и обняла ее за шею сильными тонкими руками.

-Спасибо, Ольва… вправду, самое главное -рунный камень у Дис, а я с Кили… -и поцеловала Ветку прямо в губы.

Ветка чуть проснулась и ответила, погладив Тауриэль по волосам. Потом девушки отстранились и обе рассмеялись.

-Сколько же вам волосы сушить, -гордо сказала Ветка, -а я свои три пера сейчас…

В дверь постучали.

Пока три барышни, вдруг всполошившись, бестолково метались по купели, дверь приоткрылась, и голос Фили сказал:

-А ну быстро оделись все! И по домам!

-Кили? -нежно выдохнула Тауриэль… и голос младшего брата отозвался:

-Я здесь…

Ветка с легкой завистью наблюдала, как обе невесты молниеносно влетели в платья. Пылающие, подобрали волосы -отжали, откинули, причесали… вроде и недолго, но сборы заняли некотрое время -и вот эльфийка и гномка бросились к любимым.

-Ольва, -сказал голос Фили, -я знаю, что ты тут! И не тихарись! Мне зайти и вынуть тебя?

-Вы девчонок забирайте, я чуть позже, -сказала Ветка.

-Имей в виду, уж почти светает.

-Ага…

В пустых купальнях ушел и азарт.

Веткино настроение переменилось. Между бровями легла короткая вертикальная черточка, обычно указывающая на работу мозга.

Она выпила еще полбокала -но организм сказал, что праздник удался… и закончился.

Две невесты. Точнее так, невеста -и жена. По тутошним традициям, по факту. Всегда ли так? Со всеми ли? Охохо.

Напевая «короли ночной Вероны, вам не писаны законы», вылезла. Неспешно вытерлась, оделась. Купальня отполаскивала тело до скрипа. И вышла.

Эребор, наконец, угомонился. В галереях было тихо и пусто, но Ветка знала -у приоткрытых ворот стоит Ранк и несколько его суровых стражников. Можно вылезти на пустошь, погулять. Покататься. Зевнула…

Уснуть там под кустиком.

От стены отделилась серебристая тень, блеснули глаза, мифриловый венец с крупным сапфиром… Ветка подпрыгнула и мгновенно проснулась.

-Славная ночь, не так ли, Ольва Льюэнь? -голос Владыки звучал отчего-то гневно. -Ты совсем не торопилась!

-А-а-а… я должна была? -промямлила Ветка.

Трандуил пошел по коридору, и девушка засеменила за ним, подстраиваясь под широкие беззвучные шаги. Взгляд упал на изящный носок сапога -размер у него, наверное, сорок пятый. Помотала головой.

-Торин Дубощит закрывает Эребор, -медленно сказал Трандуил. -Он послал стражу перечесть, сколько еще иноземцев под сводами, и ожидает, что с рассветом они покинут город-под-горой. Все. Врата будут заперты.

-Но они же отпираются!

-Столетиями Эребор был скрыт от посторонних глаз. Сюда вводили под надежной стражей и лишь по особому приглашению. Равно как и выпускали нечасто и ненадолго. Наугрим -подгорный народ, и зовутся так не зря. Все возвращается на круги своя, Ольва Льюэнь. А я возвращаюсь в Сумеречный Лес.

-Но… погоди… так же все было хорошо… Владыка, ты меня пугаешь!

-Это неплохо, -медленно сказал Трандуил, -потому что в страхе ты действуешь лучше и быстрее. Итак. Я ощущаю, что рассвет близок. Врата Эребора будут закрыты. Я полагаю, Ольва, нам есть, о чем говорить. Я приглашаю тебя в свой шатер, гостьей, -и Трандуил чуть поклонился, -а затем в Сумеречные чертоги, и решить ты должна сейчас.

-Ты думаешь, Торин не выпустит меня?..

-Я не думаю, я знаю. Он потомок суровых правителей и сам таков. Я читал решение в его глазах. И мне пришлось совершить удивительный поступок -дожидаться тебя у купален… ну и положение… чтобы сказать, что у нас есть еще десять минут, чтобы покинуть Эребор, не вступая в переговоры и пререкания с его властителем. Покинуть, почти не оскорбив обычаев наугрим и почти не нарушив приличий.

Ветка ощутила, как в голове взвыл процессор.

-Зима? Шмотки? Я быстро!

Трандуил нагнулся к ней, и его опаловые глаза засияли.

-Не просто быстро… бегом!

Ветка и не знала, что в таком длинном кафтане такой высокий мужчина может передвигаться с такой скоростью. Белокурые волосы взлетали на поворотах, а полы одежды не мешали ничуть. Ветка не смогла бы его догнать -но Трандуил ухватил ее за руку, помогая шевелить ногами, и девушка бежала вприпрыжку, ощущая под пальцами твердые завитки колец. Эребор был пуст; гномы не выдержали обрушившейся на них радости, и наконец-то разошлись.

После спиртного и парилки Ветке казалось, что она ватная, и попросту висит на руке эльфа.

Сборы не заняли много времени - накидка на меху, в котомку несколько вещиц, и - бежать дальше. Пустая голова слегка гудела. Около анфилад Владыка отпустил ее руку - Ветка ринулась в конюшни. Прихватила там Зиму за гриву, повела.

По Трандуилу нельзя было понять, что он только что несся по галереям Эребора, причем весьма резво -Владыка остановился чуть дальше от анфилад, где держали лошадей, и мгновенно принял вид скучающий и исполненный достоинства.

Перед вратами Ветка остановилась. Трандуил подходил медленно и словно сам по себе.

Тут были Ранк и стражники. Торин. Двалин. Полурослик. И еще несколько гномов. Двалин, сложив на груди руки, неодобрительно покачивал головой.

Из глубины Эребора златой тенью скользнул Глорфиндейл. Тут же стояли одетые и вооруженные Лантир и Мэглин, Эллениль. Трандуил чуть кивнул -эльфы вышли из подгорного королевства, церемонно кланяясь Торину.

Глорфиндейл задержался.

- Удивительные вещи нынче оказались связанными с твоим королевством, Торин Дубощит. Я благодарен валар за то, что мне довелось побывать в Эреборе.

- Ты будешь принят, как друг, в любой момент, - приветливо, но словно неохотно сказал Торин. - Как только гномы приведут гору в надлежащий вид, полностью разожгут печи, оживят шахты, восстановят великолепие Эребора. Аркенстон воссиял на положенном ему месте. Дело за малым. За руками и временем.

Витязь кивнул и выскользнул в пустошь, надевая шлем. Асфалот уже давно был снаружи.

Ветка подошла к Торину. Посмотрела ему прямо в глаза.

-Ты можешь запретить ей, -сказал Двалин, чуть нагнувшись к другу.

-С какой стати, -жестко выговорил Торин. -Она все решила, зачем же висеть на подоле юбки? Ступай, Ольва. И, как сказал ранее Трандуил другой деве, когда ты оступишься и вернешься -двери откроются. Это последнее, что я смогу для тебя сделать.

-Торин…

-Достаточно. Мы достаточно сказали друг другу. Ступай.

Ветка втянула голову в плечи.

И вышла, выводя за собой лошадь.

Трандуил, заложив руки за спину, сжав губы, шел следом. Он убедился, что все эльфы покинули Одинокую гору…

Возле Торина чуть притормозил.

Короли без улыбки посмотрели друг на друга.

Трандуил, кивнув едва заметно, вышел. Торин только вздернул подбородок.

Створка за спиной эльфийского короля тяжело грохнула, и стало слышно, как пали на свои места тяжкие засовы, запирающие Эребор.

Ветка мгновенно замерзла, и стояла, трясясь. После снегопада Зима вязла в высоких сугробах, да и Ветка провалилась, едва сделала шаг с утоптанного места. Мэглин шагнул… но Трандуил подошел быстрее, и взял Ветку на руки. Пошел по снегу, не проваливаясь -туда, где стоял его шатер, уже очень хорошо знакомый Ветке.

Все молчали.

Ветка, прикусив губу, не решалась прижаться к Владыке плотнее или обнять его… и едва не плакала, прижав к груди стиснутые кулаки.

Небо посветлело -скоро будет новый день.

День вне Эребора.


========== Глава 21. Никогда ==========


На пустоши, под воздействием свежего ветра, Ветка вдруг живенько вспомнила один недавний разговор, и закусила губу:

-Поставь меня! Сейчас же! Никто… не смеет! Меня тащить!

-Да-а? -поднял бровь Трандуил. -Я поставлю, и ты провалишься по пояс.

-Отдай Мэглину! Глорфиндейлу…

Трандуил встал на вершине рыхлого, ослепительно белоснежного сугроба. Рассвет занимался -самый край солнечного диска показался над линией горизонта, и ударил Владыку первым лучом по лицу. Но лесной король даже не сощурился, глядя прямо на Ветку, которая оказалась к восходу затылком, и глаза короля заиграли сапфировыми искрами.

-С какой стати я должен тебя кому-то отдавать? -раздельно произнес он.

Сердце Ветки стукнуло и остановилось.

Дежавю?..

Владыка тем временем иронично дернул уголком рта, и уже без помех добрался до лагеря -спрыгнул с сугроба в колею от повозки, и перешел на утоптанное лошадьми место вблизи шатров и палаток.

Эльфы пришли большим отрядом, и убежищ от снега и ветра было достаточно. Золотистые, коричневые, зеленые шатры были туго натянуты и расставлены не вплотную к горе, а возле удобного скального выступа, защищающего лагерь, с видом на эреборский водопад, который не замерзал даже зимой.

Шатер лесного короля, увенчанный ажурным золоченым навершием, все так же сиял плотным шелком, но теперь на легкое основание набросили то ли два, то ли три полотнища. Возле шатра, к которому уверенно направился Трандуил, стояли Элронд, Тенгель и Бард.

Элронд сделал шаг вперед:

-Трандуил…

Владыка коротко глянул, и Элронд отступил, одновременно отбросив обе руки в стороны, словно удерживая и людских королей от того, чтобы следовать за лесным Владыкой. Лорд Ривенделла выглядел потрясенным.

-Трандуил! Одумайся! Остановись… ты…

Трандуил остановился.

Повернулся к королям и Элронду.

Ветка не решилась вырываться и притворилась, что ее тут нет, стараясь не облизать губы, не начать пыхтеть или трепыхаться. Это карма -замирать у его груди так, словно ее тут и нет.

Трандуил громко и очень отчетливо сказал:

-Всем отдыхать. Я также должен отдохнуть после этого… пира у гномов. Лагерь мы снимем после полудня, чтобы до темноты успеть пройти до Дейла. Король Бард… будет ли вами оказано гостеприимство беспокойным гостям на этот раз?

-Вне всякого сомнения, Владыка Трандуил

-А пока воспользуйтесь гостеприимством эльфов, -Трандуил наклонил голову. -Король Бард… благородный эорлинг, вам и вашим людям будут выделены места в лучших шатрах. Лорд… прошу извинить.

И Трандуил, легко развернувшись, вмиг оказался внутри собственного полевого жилища.

Элронд, онемев, смотрел, как на стражу возле шатра короля безмолвно встают Лантир и Мэглин -личные оруженосцы Трандуила, мечи наголо. Лантир более-менее пришел в себя, был бледен, но несказанно решителен, несмотря на потрепанную одежду в порезах и потеках засохшей крови.

Лаиквенди же выглядел спокойным и замкнутым. Позы оруженосцев полностью выражали их намерение -пост принят, шатер под охраной.

Бард поглядывал на порозовевший край чуть оттопырившегося уха ривенделлца, и с трудом мог поверить в то, что только что увидел.

-Но она наша, людская, -сказал Тенгель. -Она человек… даже ведь не наугрим…

Бард очнулся, обнял Тенгеля за плечи.

-Мы все много выпили, эорлинг. Лорд… беседы с вами -настоящий подарок. Предлагаю продолжить их вечером в Дейле. А пока -можно ли обрести обещанный нам приют? Лошади отдохнули вполне, но вот люди после бессонной ночи нуждаются в нескольких часах покоя.

Элронд также опомнился.

-Разумеется, властители… прошу, -и указал рукой на подошедшего Эйтара, который нынче был распорядителем лагеря.

Из ветра и легкой пороши возле Элронда выскользнул Глорфиндейл.

-Не стоит изумляться так сильно, лорд… возьми себя в руки, -витязь говорил тихо-тихо, -и посмотри на небо. Не стоит ли пока уложить людей спать, а лагерь укрепить боевым порядком, поднять воинов? Все может быть очень непросто.

-Но… -Элронд посмотрел в спины человеческих королей, которых провожал Эйтар, и затем на шатер, -но… правильно ли это?

-А правильно ли четыре пятых всего, что происходит в мире? Перестань. Перестань им мешать, и лучше помоги мне. Я желаю опрокинуть повозки полукругом, разместив их там, где лагерь не защищает скала…

-А где Митрандир? -пришел наконец в себя темноволосый полуэльф. Уши его вернулись в нормальное состояние.

-Остался в Эреборе. Желает провожать полурослика в Шир. Нуждаешься в совете, Элронд? Подумай лучше о себе самом, лорд Ривенделла. Подумай о себе… в тебе и будет обнаружен ключ.

***

В шатре Владыки было как и ранее -толстые ковры устилали пол, походное высокое кресло, смахивающее на трон, стояло почти в центре. Столик, широкое ложе, пара складных резных табуретов, сундук. Небольшая причудливо изукрашенная печка из тонкого металла давала достаточно тепла, а возле нее лежали плотные брикеты, завернутые в бурые сухие листья -походные эльфийские дрова.

Из всего походного великолепия жилища Трандуила Ветка успела понять только одно -тут тепло. Она думала о другом, и как только эльф поставил ее на ковер -была готова.

Трандуил скривился и пошатнулся; Ветка кинулась ему подмышку и обняла двумя руками торс. Владыка оперся на плечи девушки -налег всем своим длинным, мощным телом… они сделали несколько шагов вместе -до ложа.

Король эльфов повалился на спину, широко улыбаясь. В улыбке лицо его теряло надменность и делалось солнечным -вместе с маской отчужденности уходил и холод, и безупречная правильность черт, и резная неподвижность.

Ветка, не отнимая рук, прошипела, чувствуя себя настоящей гадюкой:

-Вот оно того стоило? Носиться по Эребору бегом, таскать меня по сугробам, выпендриваться перед Элрондом, когда ты еле стоял на ногах!

-Но я на них стоял!

-Ты самый непредсказуемый, самый самовлюбленный, самый…

Трандуил схватил Веткино лицо двумя руками, и почти за уши подтащил девушку к себе.

Второй поцелуй Владыки отличался от первого. Он был хаотичным, горячим, влажным, как будто первый был расписан по протоколу, а этот вспыхнул в слиянии губ живой лавой. И если в первый раз Ветка сходила с ума потому, что это был Трандуил, то сейчас -потому что это был поцелуй.

Сердце у нее заколотилось где-то очень близко к горлу, а руки потянулись к лицу эльфийского короля непроизвольно -снова потрогать, пропустить серебряные пряди сквозь пальцы, тронуть самыми кончиками твердый угол челюсти, скулу, провести по широкой брови…

-Вот интересно, Ольва Льюэнь, -зашептал Трандуил, наконец, отпустив ее губы и резко вздыхая, -Ты второй раз поддерживаешь меня, когда я готов упасть. Такая маленькая, смертная, невзрачная…

-Не такая, какая бы стала причиной твоего порабощения, -невольно выдала Ветка, облизываясь и пытаясь перевести дух.

-Ну совершенно же не такая! -воскликнул Трандуил. -Я даже представить боюсь, какие еще ужасы ты в себе скрываешь. Ольва… ты мне кое-что обещала. Помнишь?

-Да… конечно…

«Не отходи от меня, Ольва». «Никогда».

Трандуил привлек ее снова. Целовал Веткин рот, сдирая плащ, подбитый мехом; скинул плащ на пол, дернул за ворот платья, и горячими губами ласкал шею… потом прошептал в самое ухо:

-Тебе сошьют десяток алых платьев с открытыми плечами… я запрещу тебе ходить в иной одежде… ты поняла меня?..

Ветка, запрокинув голову, гнулась в его руках… сейчас она ни о чем не думала, целиком уйдя в ощущения -по телу неслись змейки огня, пах пульсировал, сердце билось в ритме старого рока -так, что Владыке было наверняка чересчур громко… Трандуил обвел ее ухо кончиком языка и шепнул:

-На столе вино. Принеси бокал?..

Принеси бокал. Постирай кафтан. Отдай лошадь.

Интересно!

Ветка встала, налила вино из бутыли -тонкой струйкой, наблюдая, как бордовая жидкость наполняет светящееся лоно золотого кубка. Она стояла вполоборота к кровати, и видела, что Трандуил на миг откинулся на широком, устеленном узорчатыми шелками ложе, полностью расслабив тело и закрыв глаза, и затем упруго сел, скинул сапоги, длинный кафтан из мерцающей парчи и сорочку.

Ветка развернулась, улыбаясь уголком рта, держа требуемое в руке.

-Ну? -Владыка протянул руку.

-Попроси… меня…

-Что? -Трандуил приоткрыл рот; грудь его вздымалась… и Ветка впервые услышала, как он дышит. Балрогов король эльфов дышал так, что она… слышала.

Не сдаваться.

«Мы никогда не сдадимся. Слышишь? Никогда!» «Когда ты меня касаешься… мне легче одолевать врага».

Трандуил откинул голову назад, мотнул ею, как породистый жеребец -грива его светлых волос разлетелась веером.

-Прошу!

И Ветка бросилась вперед. А вот теперь -сдаться. Сдаться. Сдаться.

Силу этих рук она помнила -бокал с напитком улетел в одну сторону, украсив ковер живописным мазком абстракциониста, а несколько кусков платья, заботливо пошитого гномками Эребора -в другую. Трандуил схватил ее, как куклу, покрыл поцелуями -почти укусами -ключицы, шею, грудь; девушка извивалась и ахала; и прорычал:

-Больше никогда! Не вздумай! Так делать!

-Один день… обещаю… -Ветке казалось, что ее бьют конвульсии -а Трандуил вдруг, замерев, чуть мурлыкая, положил ее на ложе. И немного отстранился.

Ветка, пользуясь случаем подышать, смотрела -он исхудал. Это великолепное мраморное тело она уже видела, но тогда обратила внимание лишь на шрамы. Сейчас ни один не кровил… но логика терялась… а король медленно, очень медленно вел по ее ноге руками. Двумя теплыми руками, с длинными чуткими пальцами, унизанными кольцами; спустился от самого паха, от бедра к колену, и неспешно, по сантиметру, стянул сапог. Ветка застонала и ладонями закрыла лицо. Трандуил бросил обувь куда-то в стену шатра, и положил руки на другое бедро, лаская и сжимая его. Повел ладони вниз. Медленно. Играя пальцами и цепляясь завитками перстней за тонкий шелк штанов…

-Ни-ко-гдааа…

-Два дня, -сказала Ветка, прикусывая пальцы. Из-под век выкатилась пара слезинок. Вокруг пупка кто-то словно бросил горсть углей…

Сапог медленно поехал по голени вниз.

-Ну?..

-Ладно… три…

-Невоспитанная, маленькая, стриженная, смертная…

-Я не могу больше! -Ветка тряхнула ногой, вырывая ее у Трандуила -второй сапог также описал дугу и шлепнулся в стену шатра. Девушка рывком села, обняла шею Владыки двумя руками, и он ответил -стараясь не поломать ее, не сделать больно, обхватил за талию, обвил, с силой прижимая к себе. Опрокинул на спину -и снова целовал, позволяя ей чувствовать тяжесть безупречного тела, твердость плоти, запах леса, неизвестных трав и цветов, смолы и меда… и мужчины.

Девушка не ощущала ничего, кроме адской, неприкрытой страсти, которая била черными огненными шнурами, задевая и раскаляя соски, потоком лавы низвергаясь в лоно, затапливая щеки. По животу и бедрам бежали электрические разряды, а ресницы оставались мокрыми.

-Не можешь? А что ты сделаешь? Что? -спрашивал Трандуил в самое ухо. -Что-о?..

-Я… я наверное умру… -зашептала Ветка, -я чуть с ума не сошла, когда ты допрашивал меня в своем шатре… живой мужчина не может быть таким… не могу поверить в то, что король эльфов смотрит на меня, слушает меня… я без ума от твоих глаз, от твоих рук, плеч, ног, от твоей силы, гибкости. Я без ума от твоего тела, и даже от ран… я люблю их, потому что они сделали нас ближе… Трандуил! Я не могу больше… без тебя…

И слезы все-таки полились -настоящие, такие, какие льются не из глаз, а из самого сердца, смывая свою и чужую боль.

-Я зде-есь… -простонал Трандуил, и рванул ткань. Плотный шелк распался, как мокрая бумага -раздвинув ногой бедра Ветки, даже не сорвав остатки одежды до конца, король лесных эльфов, Владыка Сумеречного Леса Трандуил сделался с ней един.

Ветка забилась, теряя сознание, испытывая наслаждение всем телом, до самых кончиков пальцев ног, по которым словно чертили бенгальским огнем; она взорвалась только от одного понимания -это случилось. Было не до изысков; пламя в резной печурке металось, а снаружи шатра грозно выл ветер. Шелковый полог колебался, как будто его рвала могучая рука великана, желавшего войти и присоединиться; Владыка едва успел сделать полдюжину движений, и упал на тело девушки. Но не надолго; он даже не покинул ее - отдышавшись, глянули друг на друга, и все продолжилось.

В этот раз было долго и невозможно горячо; казалось, точки, в которых их тела соприкасались, снаружи и внутри, должны покрыться ожогами, словно плоть каждого была раскалена для другого. И когда Трандуил вытянулся на теле Ветки, укусив основание ее шеи, сдерживая то ли стон, то ли рев… Ветка успела насладиться его телом, его импульсом, великолепным штормом вздувшихся мышц широкой спины… и лишь затем догнала Владыку.

«Не отходи от меня, Ольва». «Никогда».

Оба замерли, дыша.

В этом дыхании оставалось еще немало алкоголя, выпитого в Эреборе. Ветка, чувствуя, что после суток на ногах, после всего, что случилось, безнадежно и невовремя засыпает, пробормотала:

-Сколько правил приличий мы нарушили?

-Все, сколько их есть… или ни одного…

-Я боюсь, что я сплю, -Ветка никак не могла удержаться, и начала позорно хлюпать носом. Трандуил спросил, укладывая голову на ее грудь:

-А так? -и прихватил сосок губами, твердо приминая его.

Ветка положила обе руки на белокурую голову, поглаживая, кончиками пальцев изучая острое ухо, линию шеи, твердый подбородок, чуть заостренный нос с тонко вырезанными ноздрями. Сама смотрела в потолок.

В шелковый тканый потолок.

Который ходил ходуном.

-Там непогода.

-Я слышу. Это нас не касается. Не сейчас. Еще немного… времени.

Трандуил закрыл глаза и затих, задремал, удерживая Ветку в кольце рук.

И, несмотря на рев стихии, после длинной бессонной ночи, в шатре на пустоши перед Эребором -Ветка уснула тоже, для надежности глубоко закопав пальцы в серебро волос своего эльфа, и сжав пряди.


========== Глава 22. В Дейл! ==========


Проснулась Ветка от того, что ее пальцы кто-то бережно выпутывал из волос.

-Какое счастье, что ты не носишь колец. Я остался бы лысым.

Еще не вполне вернувшись в реальность, поспав всего час-полтора, Ветка нежно ответила на мягкий поцелуй.

-Надо вставать, иначе мы не доберемся до Дейла засветло. Да и вообще… там снаружи оживление. Я должен выйти к эльфам.

Ветка смотрела во все глаза.

Трандуил чуть подвинулся:

-Вон ширма. Там умывальник.

-Это в самом деле ты? -пролепетала Ветка.

-Я в этом абсолютно уверен, -сказал Трандуил.

-А это -я… -прошептала девушка. -Я здесь. Я… здесь.

-Ну же, -сказал Трандуил, садясь. -Просыпайся. Ты сейчас поскачешь на лошади, проветришься. Поймешь, что все это и вправду не сон. Но я не могу даже представить, что творится у тебя в голове, -усмехнулся лесной король, -чем мне ситуация и нравится.

-Ситуация… -Ветка начала сползать с ложа, предвидя, что ей придется воспользоваться ширмой Трандуила. В голове стояла муть, вызванная коротким утренним сном и алкоголем, принятым накануне. Но это можно было преодолеть. Можно.

И…

Да, и Трандуил смотрел на ее тело, смотрел - очень внимательно.

Ветка покраснела - щеки и уши полыхнули. Срочно захотелось пригоршню снега, остудить лицо. Обхватила себя руками за плечи, поежилась.

Говорить не хотелось. Но сказать было надо.

Трандуил поднял взгляд к Веткиному лицу, без улыбки вгляделся - глаза в глаза.

-Ты хотел знать, что мне сделал бледный орк… почти ничего. Облизал, обшарил рукой и потом слегка публично помучил. Ну, к этой части шоу ты уже успел…

-Ольва… Ольва… -странным тоном сказал Трандуил, и покачал головой, -я буду играть в тебя… так осторожно, как только смогу. Ольва…

Снаружи раздался шум, похожий на сход оползня; отдельные крики, лязг металла. Натянутые полотнища шатра трепетали. Ветер завывал. Ветка вздрогнула и почти вернулась в реальность.

-Не пугай меня! Что не так? Ты… ну капелька крови, немного, что это меняет?

-Может поменять многое, - сдержанно сказал лесной король. Потом встряхнул головой, и встал:

-Мы поговорим об этом вечером, в Дейле, но до него надо добраться. Тебе поседлают Герцега. Он более рослый, чем Зима, это имеет значение на снегу. И он, несомненно, быстрее.

-Ты такой щедрый… -Ветка, наконец, юркнула за ширму, пытаясь руками уменьшить жар щек.

Обнаруженное позволило ей успокоиться и подумать, что эльфы даже весьма деликатные задачи, даже в походе зимой решают изящно. Быстро умылась и вытерлась с ног до головы влажным полотном. Девушка не особенно прониклась случившимся и не искала объяснений. Она ощутила главным образом неловкость, что чуть испачкала роскошную шелковую постель.

Но неловкость была маленькой и невзрачной. Капля дегтя. А счастье… счастье было огромным. Бочка меда.

Ветка ахнула от избытка чувств, вспомнив кое-что из событий буквально двухчасовой давности, взъерошила густые коротенькие волосы, начинающие самостоятельно завиваться в локоны, еще раз осмотрела себя - и вышла из-за ширмы.

Трандуил, полностью одетый, в тонкой кольчуге, стекающей от широких плеч вниз и прикрывающей бедра и пах, в плаще, стоял у стола, и пристегивал портупеи. На столе в развернутых листьях лежал разломленный лембас; Владыка макал кусочки в мирувор и понемногу откусывал, одновременно возясь с оружием. Ветка остановилась -ее пробрала бабская умилительность вкупе с готовностью немедленно сварить чан нажористого борща… или, при необходимости, взбитого диетического супчика из брокколи.

Трандуил глянул на нее. Взгляд его потеплел; он улыбнулся.

Ветка подняла обрывок платья с ковра, и потрясла им.

-Я знаю, что у тебя постоянно возникают трудности с одеждой, -ровно, но с затаенной улыбкой сказал Владыка. Подошел к сундуку, носком сапога откинул крышку. Наверху лежало Веткино платье -то, в котором она была на зимнем балу, штаны и сапожки к нему -все, что она оставила в Сумеречье.

Ветка уставилась на платье.

-Ты… ехал… меня забирать? И положил мои вещи… к своим?..

-Ты так говоришь, как будто это что-то меняет, -сказал Трандуил, наклоняя вбок голову и глядя на Ветку чуть искоса. -Этот сундук мог никогда не открыться. О его содержимом, смею уверить, знал только Галион.

-Может поменять… многое… -прошептала она. -Тауриэль… была предлогом?

-Нет времени говорить сейчас. -Трандуил, не глядя, как она одевается, откинул волосы -они легли, как дрессированные, ровными наутюженными прядями, и надел венец. Провел ладонями по лицу, словно всухую умывался. Автоматически подушечками безымянных пальцев разгладил брови -серебристые волоски поверх угольно-черных.

-У нас, -лукаво сказала Ветка, быстро натягивая штаны, -был известный правитель, который очень долго… царствовал. У него были брови. Тоже очень известные.

Прогрохотало; шатер встряхнуло. Послышался рев -то ли усилившегося ветра, то ли варгов.

-И чем он был знаменит? -спросил Трандуил, окончательно оправляясь.

-Целоваться любил…

Король повернулся к Ветке, посмотрел прямо, улыбнулся. Но лицо его уже приняло строгую четкость -король готовился выйти к народу.

-Трандуил… что теперь?

-Я буду искать слово, как тебя обозначить, -сказал Владыка. -Эльфы и мои подданные в особенности, должны знать, как теперь к тебе обращаться и как тебя принимать. А это непросто, Ольва. Не только мне.

-У нас называлось словом любовница… -пробурчала Ветка. -Слово так себе, но суть явления от этого не меняется. Можно фаворитка. Если помягче и с претензией на иносказательность. У меня, кстати, никаких проблем. Я знаю, как мне называть тебя. Правда и подданных у меня нету…

Трандуил шагнул к Ветке, взял за подбородок.

По куполу шатра проскребло что-то когтистое, но шелк не порвался. Бодрый звон мечей усилился, и какие-то слова остались несказанными.

-В общем так. Плащ, и быть наготове. Из шатра не выходи. На столе вино, лембас, поешь. Я слышал, твое тело голодно. Любил целоваться?

Трандуил нагнулся -о, эта пожарная каланча, ему приходилось нагибаться… поцеловал -неглубоко, жестко, обозначить власть. Сжал Веткино плечо и вышел прочь, резко откинув полог у входа.

Ветка посмотрела в серебристую спину, держа в руках платье.

“Да-да, мое тело очень голодно. Так голодно, что я даже не понимала, насколько. Я не могла себе этого представить.”

Очнулась.

…Показать, на что способна.

Ей показалось, что с его уходом в шатре стало темнее… но так же не могло быть на самом деле.

Не могло?

Верно?

Ветка сунула засапожный нож на место, прицепила меч Дис, проверила бляху на шее, а немного украшений, мыло, духи и нунчаки покоились в тощей котомочке, которую девушка забросила поверх плаща на спину. Проверила ремень.

Щепочку Гэндальфа, вещь бесценную, засунула в галун отделки рукава -платье-то было на ней бальное, богато изукрашенное и расшитое.

Проверила, чтобы щепочка не двигалась и не вываливалась -плеер у Ветки могли выдрать только вместе с рукой.

Подошла к столу.

Там лежало несколько кусочков разломанного лембаса и стоял бокал вина, в котором плавали крошки. От одного хлебца и откусывал Владыка, пока приводил себя в порядок.

Ветка кротко вздохнула, взяла именно этот кусочек… со следами вина и зубов Трандуила на краю. Обозвала себя сентиментальной дурой.

И начала жевать, запивая из бокала Владыки. Мирувор так мирувор. Теперь можно.

***

Сперва усилился ветер.

Затем холодные, рвущие ткань шатров вихри начали бросать негустой снег -но словно и не снег вовсе, а горсти острых льдинок, ранящих, кусающих.

Тенгель и Бард, которые не сумели заснуть, были в лагере вместе с эльфами.

-Глорфиндейл, -прокричал Тенгель, -чего ждем? Мы такое видали. Скоро и варги придут. Надо думать, Ольва на пустоши -и пустошь сходит с ума.

-Вы можете садиться в седла и уезжать, -ровно сказал Глорфиндейл, и его голос без труда разорвал потоки ледяного ветра. -Я уверен, варги вас не тронут, а если вы пуститесь в путь немедленно, то можете достаточно легко доскакать до Дейла. Мы дадим вам лембаса -если подкармливать им лошадей в дороге, они могут бежать без устали гораздо дольше и резвее.

-Это дело эльфов, -сказал Элронд, -совет Глорфиндейла разумен. Нам пока следует оставаться тут. Собирайте своих, и отправляйтесь.

-Нас пятеро рохиррим и пятеро людей Дейла, -сказал Бард, -с лембасом мы и впрямь можем намного быстрее доскакать до города. Хотя и снег, и ветер, да и другие задержки возможны, но…

К пению ветра присоединили голос варги. Где-то на Одинокой горе грохнуло, видно, сорвался крупный булыжник; сухо пророкотал оползень, отсюда не видный.

-Ну вот, -сказал Тенгель. -Красота. Чем дальше, тем интереснее. Глядишь, и орки появятся.

-Настроение Дубощита неизвестно, -задумчиво сказал Бард, -может, он пустил бы назад людей. Но ясно, что дело не в погоде, а в Ольве. Если кого и убирать в Эребор, то ее, но что-то мне кажется… в общем, если мы уедем -у Трандуила будет на десять бойцов меньше.

-А если останетесь, -сказал Глорфиндейл, -у людей может оказаться меньше на двух славных королей. Берите лембас. Скачите к городу. Встречайте эоред Тенгеля -а уж после этого вы сможете и нас выручить, коли придется нам худо.

-Я согласен с Глорфиндейлом. И шатры славно установлены, и лагерь укреплен, но выходит, вам разумнее ехать. Нет шансов переждать эту бурю, есть лишь шанс нарваться на большие неприятности.

Тенгель с Бардом переглянулись.

Бард нашел взглядом эльфийских лучников, которые, с колчанами полными стрел, навостренных мифрилом, были тут.

Кивнул, прикусывая губу.

Глорфиндейл поднял руку и коснулся колчана -среди его собственных стрел торчал хвост одной черной.

-Я испросил черную стрелу, и Торин прислал ее с Вороньей высоты, от стреломета. Если что, я не промахнусь, Бард Лучник.

-Я верю тебе, витязь. Что же… по коням, эорлинг?

-Похоже на то. У Трандуила тут полный боевой отряд, пешие и конные, и воины, и личная стража. А мы пойдем навстречу эореду и постараемся не упустить, что тут делается. Пока лошадей не измотала непогода… и пока колеи от эльфийского обоза не полностью занесло… самое время рискнуть.

Собрали коней, всадников.

-Мое почтение королю Трандуилу, -сказал Бард. -Ждем вас всех к вечеру в Дейле. Я подготовлю помещения и достойный прием.

Элронд и Глорфиндейл поклонились. Эйтар подходил к каждой из людских лошадей, тихо шептал что-то, и давал по целому квадратику лембаса -вместе с листьями.

-В путь!

Кавалькада сорвалась с места, и устремилась в просвет между повозками по наезженной обозом колее, которая, правда, грозила быстро скрыться с глаз долой.

-А что же мы? -спросил гневно Элронд. Фигуры Мэглина и Лантира были недвижны, только ветер жестоко трепал длинные волосы и плащи.

-Дай флягу, -попросил Глорфиндейл.

Элронд отстегнул флягу с мирувором, кинул витязю. Тот перебросил ее Мэглину. Лаиквенди поймал, улыбнулся, сделал пару глотков. Отдал Лантиру. Лантир напился, и, закрутив крышку, вернул Элронду.

-А мы, -сказал Глорфиндейл, -будем ждать, пока выйдет Владыка. И варгов -слышишь, уже поют?..

-Здесь отряд в пятьдесят воинов, пеших и обоза, -сказал Элронд, -и около двадцати конных. Я бы не опасался варгов. Разве что -дракона. А все и впрямь похоже на то, как было тогда, когда Трандуил встретил Ольву Льюэнь на пустоши.

В этот миг ударили варги.

Их сперва было немного, и эльфийские лучники, выставленные на заваленных боком телегах, легко справлялись с первыми. Звери лезли, ополоумев, потеряв себя -выпученные глаза, пасти, залитые слюной, пеной и кровью от прокушенных языков; казалось, вся варжья сила просто взбеленилась. Некоторые были худы и истерзаны, а лапы стерты -такое ощущение, что варги мчались сюда, не чуя лап, из неведомых далей.

-Может, поторопить? -яро воскликнул Элронд, видя, как воин в полных доспехах отсекает очередную оскаленную башку. Глорфиндейл посмотрел на оруженосцев, и усмехнулся:

-Я бы не стал даже пробовать.

-Что же она такое, раз сама пустошь встает на дыбы?..

-Может, у тебя будет время понять, лорд Ривенделла. Однако не думаю, что сии беседы уместны сейчас.

Глорфиндейл, видимо, не испытывал никакого желания ринуться на варгов, но зорко осматривал небо.

-Дракон был сильно подбит, и вряд ли явится, -сказал Элронд. -Эру, ладно. Ждем еще немного. Если что-то будет меняться… я войду в шатер сам. Это…

-Воздержись от оценок, Элронд, -сказал златой витязь. Ветер превращал его волосы в поток сверкающих молний.

-Если бы я не знал тебя и Трандуила Орофериона так давно…

-Воздержись пока, -мягко сказал Глорфиндейл. -Поговорим в Дейле, если будет на то твоя воля. И давай присматривать за небом. Битва вокруг лагеря уже идет.

По воздуху пронеслась большая сухая ветвь, проскрежетав по пологу шатра Владыки, но не порвав его.

Через несколько минут полог шатра откинулся, и Трандуил в боевом облачении вышел наружу.

-Готовьте Герцега. Ольву надо отправить со всадниками в Дейл немедля. Много ли варгов?

-Пока не слишком, но они прибывают, -ответил Лантир. И он, и Мэглин вбросили мечи на место и чуть расслабились.

-Все конные, в повод. Изготовьтесь. Мы, возможно, разделимся. Давно ли отошли эорлинги и Бард?

-С полчаса. Пытались отдыхать и пережидать, да не вышло.

Элронд коротко кивнул, соглашаясь.

-Трандуил, только разумно ли делить отряд?

-Эта напасть закончиться не может, -сказал Владыка. Даэмар тем временем подвел полностью поседланного Герцега, который пугливо, как девица на выданье, зажимал коричневые мохнатые уши. -В Эребор нам не вернуться. Уезжать надо все равно, почему не сейчас? Сделаем так, -король развернул ладонь -на ней лежало несколько скрученных чуть голубоватых листиков. И протянул ладонь Герцегу.

-Рискуешь конем? -спросил Глорфиндейл.

-Гончий лист? -уточнил Элронд. -Редкая трава, мало где осталась. Лошадь может пасть, когда выполнит, что велено.

-Это сильный конь, -сказал Трандуил, -и верный. Я надеюсь на него. Но без гончей травы он не будет так быстр, как я желаю. Мэглин!

Мэглин беззвучно встал справа, чуть сзади.

-Это для твоей лошади.

-Да, Владыка.

-Глорфиндейл…

-Я понял. Но не проще ли, чтобы я взял ее на меарас? Я буду у Дейла менее, чем через два часа. А даже с гончим листом путь займет четыре -и это будет непрестанная скачка. Деве придется туго.

-У Герцега мягкий ход, -усмехнулся Трандуил, -особенно когда позади собаки. У меня глубокое седло.

Один из варгов пробился ближе, и Лантир зарубил его. Пешие воины переменили боевой порядок рубежей, и удерживали лагерь плотнее.

-Эти животные безумны! -крикнул один из воинов.

-Отчего бы не послать с Ольвой больше воинов? -спросил Мэглин.

-У меня лишь два гончих листа. Для Герцега и для твоей лошади. Вы вдвоем с Глорфиндейлом будете хранить ее… а если дракон -руки витязя должны быть свободны, для лука. Оттого Ольву нельзя сажать на Асфалота. Пока так. Скачете втроем, не медля, а мы решаем, что дальше.

Элронд наклонил голову.

-А отправить ее в Эребор?

-Врата закрыты. Гномы, хоть и объяснили свое решение, но все же грубо выставили нас с рассветом. Я не буду даже стучать, -надменно сказал Трандуил. -Я тут с целым отрядом, и с личными стражами. Не варгам меня пугать.

-Что же… тогда…

-Да. Тогда -да. Мэглин! На коня! Глорфиндейл?

-Мы с Асфалотом готовы.

-Эйтар! Приготовься открыть оборону, и пропустить конных!

-Готов!

-Элронд?

-Я тоже на коня. Мало ли.

Трандуил схватил Герцега за повод, и втащил внутрь шатра.

Девушка была готова, одета, снаряжена, и стояла, вытянувшись в струнку. Желтые глаза -круглые и блестящие.

Трандуил взял ее за локоть.

-Ольва, в седло.

Ветка, не медля ни мига, взлетела на Герцега, который натаптывал снежные отпечатки по ковру. Трандуил заговорил, подтягивая стремена ей по ноге.

-Слушай меня. Бери коня в повод, и гони, как никогда. Он получил волшебную траву, которая позволит скакать без устали до Дейла.

-Допинг?

-Слушай дальше. На пустоши варги. Но след от проехавшего обоза еще виден. С тобой поскачут Глорфиндейл на меарас и Мэглин. Они прикроют тебя от любой опасности. Но ты не останавливай коня, что бы ни случалось вокруг, пока не настигнешь эорлингов и Барда или не прискачешь к вратам Дейла. Ты должна уберечь себя, Ольва.

-А… ты?

class="book">-Я постараюсь нагнать, но скорее я буду с тобой уже в городе. Ольва! Ты все поняла? Не подведи меня.

Ветка собралась.

Полностью.

Кивнула, и нагнулась вниз -поцеловать.

Трандуил взял ее за затылок…

В рукаве хрупнуло. Бесценная щепочка!

Ветка еще успела мельком подумать, что не загадала композицию…

Но аккорды!

Трандуил расхохотался, отпуская ее, и шагнул в сторону.

-В стремена! Ходу! Вправо, и по колее до Дейла, Ольва, вперед!

Ветка всадила Герцегу пятками, что делать, вообще-то…

-Усталость забыта, колышется чад,

И снова копыта, как сердце, стучат…- взревело вокруг Ветки.

Но было не до музыки -сквозь пургу, сквозь ветер, мгновенно ослепшая и потерявшая дыхание девушка направляла гнедую молнию по едва заметному пути.

Эльфы расступились, и еще две лошади, белая и вороная, устремились вслед Голдшлегеру Герцегу.

-И нет нам покоя, гори, но живи!

Погоня, погоня, погоня, погоня

В горячей крови.

Погоня, погоня, погоня, погоня

В горячей крови!..

Казалось, вокруг ганновера раскрылись коричневые крылья; он перелетел птицей через одного варга, другого; вот это конкур, вот это скорость! Благо, глубокое седло и широкие стремена надежно удерживали Ветку, забывшую о какой-либо классике посадки…

Сшибая варгов конями, три всадника пронеслись прямо перед вратами Эребора.

-Глорфиндейл! -крикнул Мэглин, указывая на врата.

Там, выше, на скале, едва удерживалась на камнях Тауриэль -с полным колчаном стрел и луком.

-Видно, вылезла с дозорного балкона!..

Глорфиндейл молча развернул меарас и подскакал к скале. Тауриэль рассмотрела витязя -и спрыгнула, чудом угодив ему в руки. Глорфиндейл, не снижая темпа, вернулся к гнедой и вороной лошадям, несущимся во весь опор.

-Есть пули в нагане, и надо успеть

Сразиться с врагами и песню допеть…

Витязь забросил стражницу, которая снова была в простой зеленой и кожаной одежде, на круп лошади Мэглина, и та, перевернувшись спиной к мужчине, мгновенно натянула тетиву, целясь в варга. Мэглин отстегнул какой-то из ремней портупеи и наощупь просунул ей -привязаться.

-И нет нам покоя, гори, но живи!

Погоня, погоня, погоня, погоня

В горячей крови.

Погоня, погоня, погоня, погоня

В горячей крови…

Половина, если не больше, варгов, атаковавших лагерь, устремились за всадниками. Тауриэль била их из лука. Но Глорфиндейл не стрелял, лишь изредка отставал и рубил песьи хари мечом, напоминая Ветке легкий геликоптер.

-Тауриэль! Что случилось?..

-Гномы не желали идти выручать! -со слезой в голосе крикнула девушка. -И меня не пускали, я выбралась без позволения!

-Что твой муж?

-Он еще в начале бури ушел на Воронью высоту, к стреломету! Ждет дракона! А Торин -не пускал!

-В удачу поверьте, и дело с концом!

Да здравствует ветер, который в лицо!

-Мой конь получил гончий лист! Стреляй, кончатся твои стрелы, бери мои, мой колчан полон! Мы сумеем доскакать до Дейла!

-Я поняла, спасибо, Мэглин!

Ветка обернулась через плечо -ей показалось, что сама пустошь оскалилась сотней волчьих морд. Девушка плотнее утвердилась в седле, и прошептала:

-Как на ипподроме, зайка… все, что ты можешь… Герцег! Собаки!

Ганновер протяжно взвизгнул и принял еще быстрее; тело его напряглось, проступил рельеф, как на бронзовых конях Аничкова моста. Казалось, живая лошадь попросту не может так двигаться -но гордый саксонец, согнув шею бубликом, несся экспрессом, не обращая внимания на довольно высокий снег, по колее -и визжал, как электричка.

-И нет нам покоя, гори, но живи!

Погоня, погоня, погоня, погоня

В горячей крови.

Погоня, погоня, погоня, погоня

В горячей крови!..

Глорфиндейл, скакавший слева от Ветки, в полных златых доспехах, на неоседланном меарас, вдруг лег на круп Асфалота, и, сдернув с плеча могучий лук, положил на тетиву черную стрелу.

Ветке не надо было поднимать голову вверх -она и так знала, что там.

Еще сильнее вбила ноги в бока Герцега… и скакала, вжимаясь в его великолепную шею.

Нет, так быть не может. Пусть в сказке окажется хороший конец. Валар, пожалуйста.

Пусть все будет хорошо.

Радовало одно -значит, большая часть варгов тут, позади.

Если и дракон тут -то Трандуил, не покинувший своих эльфов, в безопасности. Вот это чего-то да стоит.

А потому -скачем, мой друг, скачем!

Да здравствует ветер, который в лицо!


========== Глава 23. Моя госпожа ==========


Торину не спалось.

В последние сутки приключилось все, что только можно, вплоть до бегства Ольвы. И дракон, и помолвка, и рога на пустоши, и сбылись надежды младшего племянника, и пир… Лечь бы да заснуть -но не выходило.

Торин рывком встал, оделся, пошел в главный зал.

Тут убрались; ни огрызков, ни столов со стульями и скамьями, никаких следов трапезы и буйного разгула.

Да и вообще, эта часть Эребора, которая раньше была исключительно дворцом, все более приобретала обжитый и ухоженный вид. Пылали факелы, разгоняя подгорную тьму, и создавая сияние и блеск в чреве горы. Вот бы новый обоз дождаться, да очень долог путь для обстоятельных гномов от Синих гор. Особенно в обход Лихолесья…

Только эреборские вороны и носили вести туда и обратно.

Не спалось не только узбаду.

Пришел и Двалин, принес на тарелке настроганное жареное мясо и бутылку вина.

— Я так и знал, что отдыхать не станешь.

Торин налил себе половину бокала.

Пришла Дис. У уголка рта платок, скомканный в пальцах; осунулась.

Такое ощущение было, что помолвка и свадьба закончилась для некоторых обитателей горы не долгожданным покоем, а сердечным надрывом и тревогой. Лишь Бус и Фили честно спали каждый в своих покоях, она -в ожидании свадьбы и торжеств, он -в ожидании того, что за свадьбой и торжествами воспоследует… и оба во сне улыбались.

— Что в кузнях? -медленно спросил Торин.

— Кто переусердствовал с возлияниями, растащили, чтобы не угорели, -сказал Двалин, -а так порядок. Завтра Гора заживет, как обычно. Завтра все забудется.

Дис покачала головой.

Появился Кили —вел за руку Тауриэль.

— Тревожится жена, -сказал принц. — Говорит, на пустоши неладно. Я кликну дозорных, если не спят и трезвы.

— Конечно, -сказал Торин, — Тауриэль права. Там неладно. На пустоши Ольва, на пустоши ветер и варги. Ничего, они знали, на что идут. Все они. Конечно, там неспокойно. Кликни вестовых, спроси. Но врата останутся закрытыми.

Дис покачала головой.

— Позвольте мне выйти, -шепотом сказала Тауриэль. Столько слез, сколько за последние сутки, ей не доводилось проливать за всю жизнь.

Вестовые тем временем по цепочке передали с дозорных балконов — да, непогода усиливается. Лагерь из многих шатров стоит под укрытием горы, пока что все там -эльфы, люди. Видно и варгов, немного.

— Что они там делают, в этих шатрах? Отчего не снимаются и не уходят? -недовольно спросил Торин. — Не хватало нам тут еще табора у горы…

— Брат! -воскликнула Дис. — Там… раненые. Раненый… он же Эребор защищал, от дракона. Может, ты поторопился запираться?..

— Нет, — Торин встал. — Самое время. Я восстановлю ремесленные слободы и поселения, шахты и мастерские. Вся моя ватага, и все двести первых гномов, кто пришел из Синих гор по первому же зову, будут жить, как и жили -в дворцовой части Горы, в чертогах близ врат. Врата будем открывать для торговли и вестей, как при Троре -в полдень и на закате. Нечего гномам попусту шляться. И правила для иноземцев будут те же -внутрь под стражей, коли по делу, а так -все вопросы снаружи. Может, там какой пограничный пост отстрою. Приют для путников и зал для переговоров. Гора восстановит свою мощь и военную силу, а если надо, властью Аркенстона я соберу любую армию. Мы будем несокрушимы. Мы слишком долго ждали этого.

Тауриэль закрыла лицо ладонями.

— Ну что ты, — сказал Торин, — что расстраиваешься? Я же о хорошем говорю. Зачем вы пришли сюда? Отчего не уединились, разлука же была длинной? Ты, Тауриэль, теперь эреборская. Так и будешь, выходить или выезжать в полдень, возвращаться ко вторым вратам. Свободу и солнце у тебя не отнимем… ты же все понимала, когда выбирала гнома. Когда ехала сюда со своим королем.

-Варги, -донесся доклад вестовых, -много, и с высоты видно, что еще идут…

Тауриэль ахнула.

— Лесной король там с целым отрядом, с обозом и витязями, -сухо сказал Торин. -Не голый и босой, и явно не беспомощный.

Кили сжал руку Тауриэль.

— Торин, позволь, я малыми вратами пройду на Воронью высоту. На стреломете остались гномы не из самых зорких, а если явится голубой дракон -не только эльфам не поздоровится.

— Новые ворота Эребора не пробить, -прогудел Двалин. — Тут какой-то тощей летучей моли не хватит. По сравнению с прежними, изрядно укрепили. Мы-то в безопасности… да только там и вправду Ольва, Тенгель и его люди, Бард… это помимо лесного властителя и эльфов. Может, позвать назад, пока не утихнет?

— Оно никогда не утихнет, пока она снаружи! — рявкнул Торин. -Что же не понятного-то!.. Она должна понять, что ей следует вернуться… и все витязи разом окажутся в безопасности! Варги отступят, погода наладится, и пусть уезжают! Пусть поймет… я обещал впустить ее. Ничто не угрожает ей только тут… только в горе. Только в горе она будет защищена…

— Не вернется Ольва, -горько сказала Дис. — Погибнут все, как один, если явится чудовище. Но никто не постучится, Торин. Ты ясно все дал понять. Тенгель разве с Бардом, а из эльфов -никто.

— Когда ты так эльфов-то хорошо успела узнать? -спросил Торин, топнув ногой. -Что они тебе?

— Выехали конные из лагеря! Тенгель с Бардом и их людьми направляются к Дейлу, пока колеи не занесло! Скачут, как ветер!

— Ольва?

— Ольвы нету с ними… видно, пока у эльфов…

— Дядя…

— Хорошо! Кили, бери четверых гномов, и на Воронью высоту! Вставай к стреломету, если это успокоит твою жену!

— Я с тобой, -прошептала Тауриэль.

— Нет. Ты останешься здесь! — сказал Торин гневно. — Что же за девы такие пошли!

— Я стражница! И я лучница! Кили…

— А будешь снаружи, разом к своим потянет, -сказал Кили. Обнял, и зашептал в ухо: -Я присмотрю за пустошью. Если что, ты сумеешь выбраться с правого дозорного балкона — увидишь винтовую лестницу за анфиладами, поднимайся по ней до конца, и наружу, там гном не пролезет, а ты -да. Я люблю тебя. Решишь уйти -жди меня в Дейле. В первый раз ты словно не заметила горы… а тут она придавила тебя, птичка моя. Ты не выдержишь, и я с тобой рядом буду страдать. Станем жить с людьми, значит. Или еще что-нибудь придумаем.

Подошедший Ранк кивнул принцу -четверо стражников из числа гномов готовы были сопровождать его на Воронью высоту.

Тауриэль осмотрела вдруг свое платье, словно впервые увидела… поклонилась Торину, и также ушла в покои.

— Двалин, Ранк… соберите воинов у врат. Двух десятков, кто на ногах стоит, хватит. Пусть вестовые умываются холодной водой со льдом, если хмельные, да следят в оба. Если этим… на пустоши… и впрямь станет невмоготу, выйдем, -тяжело проговорил Торин.

— Мудрые слова ты говоришь, Торин, сын Трайна! -возгласил Гэндальф, приближаясь. — Здравые и от сердца!

— Таркун, -буркнул Торин. -Ты зачем?..

— Да вот собирались мы с Бильбо сегодня покидать гору…

— Но я решил остаться еще, -сказал полурослик, шедший рядом с Гэндальфом. На нем под курткой светлым серебром поблескивала кольчуга, а у пояса висел короткий легкий меч. — Куда вы без меня? Я и не все рецепты кексов Дис продиктовал. И с кухнями свыкся. А табак… а что табак -пошлем торговое посольство, закупим. Что скажешь, король-под-горой?

— Я тебе всегда рад, Взломщик… -прошептал Торин. Отер рукой сухой лоб, как будто сгонял осеннюю паутину.

Дис смотрела на брата.

Тот встал.

— Идем к воротам. Будем ждать. Просто так в бой не полезем.

***

Ветка неслась, еле поспевая хватать ртом ледяной воздух, обжигающий щеки.

Варги безнадежно отставали — даже вороной конь Мэглина летел вровень с гнедым и с меарас. Хотя вид лошади вызывал вопросы — под шкурой змеились вены, на плечи капала кровавая пена от удил. Герцег молотил заснеженную дорогу, двигая ногами, как хорошо смазанными поршнями.

Скорость прикинуть было невозможно -но Ветка была уверена, что так быстро они никогда не скакали.

Глорфиндейл следил острием черной стрелы за небом, туго натягивая легендарный лук. Тауриэль прижалась спиной к спине Мэглина, нагнувшегося к шее коня, и также не спускала стрелы с тетивы.

Ветка увидела впереди в снеговой мути конный отряд -то продвигались к Дейлу Бард и Тенгель с их людьми. Как сумели их нагнать?.. Конные скакали во весь опор, но, по сравнению с Герцегом, казались стоящими на одном месте…

От Эребора отделилась еще одна светлая точка, и быстро приближалась -на пустошь выехал Гэндальф. И его белый меарас, предводитель коней Рохана, также показывал чудеса скорости, догоняя ускакавших.

В тучах мелькнуло голубое; Глорфиндейл оскалился и резко натянул тетиву… из небес в землю ударили ветвистые молнии, много — пропороли пространство вокруг белоснежными зигзагами. В этот миг Ветка влетела в разомкнувшийся отряд людей, и осадила Герцега. Притормозили и Мэглин, и Глорфиндейл.

— Скачем дальше, негоже подставлять людских королей под удар! — проревел золотой витязь. Вокруг снова полыхнуло огнем; несколько лошадей заржали и заметались, едва удерживаемые всадниками.

— Витязь! Митрандир! — прокричал Тенгель, — обернись, Митрандир нагоняет от Эребора!

И вправду — волшебник приблизился, и без лишних слов воздел посох, накрывая отряд прозрачным, еле видным щитом.

— Скорее же, всадники! Не останавливайтесь!

В этот миг Глорфиндейл подловил момент и выстрелил. Небо отозвалось криком; прянули молнии — густо, много… и словно все стихло, только пустошь позади рычала варгами.

Глорфиндейл закинул на спину лук и в досаде громко выругался на черном наречии. Тенгель, Бард и даже волшебник нервно подпрыгнули в седлах.

— Что? — спросила Ветка, которая никак не могла надышаться, хватая воздух ртом.

— Стрела вошла на излете, — буркнул Глорфиндейл, — я снова его не убил.

— Поранил и ладно, — сказал Бард, сам снимая стрелу с лука и забрасывая ее на место. — Что делать будем? Варжищ полно…

— Ольва… Гэндальф, Мэглин — к вратам Дейла. Бард, дашь ли какой знак, чтобы нас приняли?..

Бард стянул кольцо с пальца, и протянул златому витязю.

— Вы скачите как скакали, — сказал Глорфиндейл, — вам за гончим листом не угнаться. Прибудете позже. До вас сейчас варги домчатся. Мэглин… отдай стражницу мне или Митрандиру, на меарас. Я вернусь тотчас, как передам Ольву в Дейл. Готовы?

И бешеная скачка по пустоши возобновилась.

Тенгель, Бард и их люди только глянули на снег, взметнувшийся из-под копыт двух меарас и двух коней, опоенных гончим листом.

— А ведь Трандуил знал, что нам придется выступить заслоном для Ольвы, — сказал Бард, озираясь на варгов, и начал хохотать, -вот тебе и стратегия… стрелы на луки, Тенгель. Стрелы на луки!

***

— Будем держать оборону тут? — спросил Элронд. — Две трети варгов, не меньше, ушли за Ольвой.

— Варги их не нагонят, — спокойно сказал Трандуил, сидевший на олене. — Конных хочу отправить через пустошь, чтобы не собирать на единой дороге всех. А то мы нанижемся, как бусы -не желаю, чтобы Враг, если уж это он, мог атаковать всех в едином месте. Королей, витязей, Ольву. — Встал на стременах, приказал: — Сорвать шатры! Жечь обоз! Сколь хватит коней из упряжи -по коням! Эйтар, Даэмар, вы останетесь с пешими воинами и приведете отряд резвым маршем в Дейл. Конные, на пустошь!

— Если мы поскачем без дороги, кони будут вязнуть, — сказал Элронд, — ты делаешь все, чтобы отвлечь от нее внимание -так она уже далеко, можно и по дороге поехать.

— Пустошью будет вернее. Пусть пешие воины идут отрядом по остаткам дороги, -надменно сказал Трандуил. — Мы же пробьемся и по сугробам.

Полыхнуло пламя. Собранные вместе шелковые полотнища, повозки — все загорелось, временно отпугивая варгов.

Трандуил тем временем услышал движение у Эребора —врата приоткрылись, и выпустили Гэндальфа на Светозаре. Тот, не медля, бросился догонять Ольву и Глорфиндейла, и вмиг скрылся в снежной круговерти.

— Истари, -сказал Элронд.

— Отлично, -улыбнулся краем рта Трандуил. — И гномы.

От Эребора гномы бежали пешком, с топорами — и набросились на варгов, которые, совсем обезумев от той силы, которая гнала их в бессмысленную смертельную атаку, также кинулись навстречу новому неприятелю. Однако пять или шесть гномов приближались верхом.

На вороном коне с мохнатыми, мощными ногами, сидел Торин. В опущенной руке — Оркрист, черные волосы разметались.

— Что, Лесная фея, отправил Ольву одну на пустошь? — яростно вскричал король-под-горой. — Что такое два витязя, а? Чудно же ты о ней позаботился!

— Тебя забыл спросить, как лучше, — вздернул подбородок Трандуил. — Ты опоздал. Мы уходим.

Торин яростно ругнулся, и развернулся, рубя варгов.

— Скатертью дорога…

Трандуил посмотрел на ослепительные снега пустоши. Ветер рвал его серебряные локоны, кидал горсти острых льдинок в лицо — но осанка лесного короля оставалась прямой и величественной, только плащ полоскался на ветру.

— Бесспорно, скатертью, достойной короля.

***

В дороге Ветка буквально примерзла к седлу — окоченела, руки, казалось, застыли навек, сжимая пальцами даже уже не повод — гриву Герцега.

Врата им открыли и до того, как всадники предъявили кольцо -впустили… четыре коня проскакали до широкой площади перед дворцом Барда, и остановились. Точнее, вороной Мэглина разом рухнул, выпуская из пасти кровавую пену.

Ветка скатилась с Герцега в руки подбежавших стражников Барда —ганновер хватал воздух ртом, запрокидывал голову, пускал густую слюну… подгибал ноги, но все же не падал.

Мэглин, упавший вместе с вороным, поднялся, вытащив придавленную ногу, и бросился к Ветке.

— Отдайте кольцо, — сказал Глорфиндейл, кидая его Мэглину, — и отдыхайте. Тауриэль мы также оставляем, и возвращаемся на пустошь — искать остальных.

Два белых коня взметнули хвостами и унеслись обратно, в непогоду и вой ветра.

Впрочем, кольца бы и не потребовалось — Баин и Сигрид узнали и Ветку, и Мэглина… лаиквенди распоряжался — коня водить, водить беспрестанно, и поить теплой водой с медом и вином. Не останавливаться, не давать спать. Герцег сипел, но умирающим не выглядел. Уши двигались вполне заинтересованно. «Мать, просто супер, я их всех сделал…»

Тушу вороного коня оттащили на псарню.

— Ничего себе допинг, — прошептала Ветка, сама еле живая. — Я тебе это припомню, фей рогатый…

Ветке выделили комнату, и натаскали горячей воды. Синувирстивиэль смазала ее окоченевшие и заветренные руки, спела — кончики пальцев были отморожены. Смазала и лицо, заветренное, красное. Помогла раздеться и вымыться.

Ветка, твердо намеревавшаяся, как Ярославна на забрале, сидеть и ждать Трандуила… решилась лишь на миг прилечь в теплую, разобранную постель. Вот на одну минутку. Просто чуть-чуть отдохнуть.

Виэль прикрыла крепко уснувшую девушку покрывалом. Чутко вздрагивая кончиками ушей, поводила ладонями над ее телом. Покачала головой. И пошла помогать Мэглину, успокаивать Тауриэль… а заодно — и узнавать новости.


Ветка спала крепко и сладко.

— Госпожа… — уха коснулось теплое дыхание. — Госпожа…

Разлепив глаза, Ветка повернулась — так к ней обращался Мэглин.

Девушка вздрогнула и, наверное, минуту или две молчала. Мэглин, более-менее приведший одежду в порядок, стоял у кровати на одном колене.

Ветка села, не заботясь о том, что голая.

— Вот у тебя, — сказала она, — видимо, нет проблем, как меня теперь называть. Мэглин, ты… ты что вообще? Какая госпожа? Ты…

— Олень на пустоши, — сказал Мэглин. — Я разглядел Элронда, почти все наши конники целы и скачут — приближаются окольными путями. Бард и Тенгель и вовсе давно тут. Поздний вечер на дворе. Я подумал, ты захочешь проснуться, и встретить Владыку одетой и на ногах.

Ветка превратилась в знак вопроса.

— Да, — мягко сказал Мэглин, — и я хотел провести с тобой несколько минут. Последних минут, Ольва. Смотри. Твое коричневое платье выстирали, отгладили и принесли.

— Мэглин… — имя далось трудно, но оно словно приласкало губы… и сердце.

— Я никуда не деваюсь, и всегда буду рядом, — проговорил лесной эльф, — как и обещал. Как и должно. Но Ольва… слово, которого жаждет Владыка, найдется очень быстро. Он горячий и чувствительный мальчик, и поймет, что иначе нельзя. Моя госпожа, — и Мэглин снова встал на одно колено.

Ветка смотрела на каштановую макушку и не могла поверить глазам. Потом неуверенно положила ладонь… пальцы зарылись в волосы лесного эльфа, и чуть сжались, лаская его голову.

Девушка увидела, как уши Мэглина чуть шевельнулись — совсем-совсем немного. Он встал, попутно перехватывая ее руку. Поцеловал ладонь, тепло выдохнув.

— Самое время начать одеваться. Я слышу оленя уже возле стен Дейла. Еще минут пятнадцать, и Владыка будет во дворце.

Ветка, все еще не веря сама себе, встала, на минутку вышла в уединенную комнату, вернулась. Теплая, душистая, после ванны, принятой перед сном, и даже выспавшаяся.

Мэглин очертил ее тело кончиками пальцев… нагнулся к ссаженным, избитым скачкой до синевы ногам. Покачал головой…

— Дружок…

Накрыл ссадины ладонями, совсем тихо запел. Он пел, и под его прикосновениями царапины и саднящие потертости уменьшались, синяки светлели, боль уходила.

Боль уходила. Как и всегда, когда он рядом. Любая боль.

Ветка стояла молча и старалась как следует запомнить тепло его ладоней.

Мэглин взял платье, наглаженное, переливающееся перламутровой коричневой глубиной атласа, подал. Надел сам, так бережно, что Ветка почти не ощутила, как вскользнула в глубину тонких шелковых складок, как в детстве, доверчиво подняв руки. Эльф разгладил край декольте, чуть касаясь кончиками пальцев кожи, застегнул мелкие тугие пуговички по спине — очень мелкие. Много. Каждую.

Затем подал Ветке узкие мягкие сапожки — снова встав на одно колено, помог сперва всунуть босую ступню в один, затем в другой. Ветка опиралась о его плечо, придерживая каскад юбок.

Одевшись, она отошла к столику, вынула из котомки духи… подушилась. Эреборскую бляху перевесила на тонкий витой шнур — и на талию, где она почти потерялась в бесконечных пышных складках. А на шею — дивный бриллиант Даина, огромный, блистательно ограненный. От камня по стенам легли светлые всполохи.

С волосами просто — взъерошить.

Мэглин серьезно сказал:

— Ты ослепительна, дружок. Моя госпожа…

Ветка, как нарядная кукла, неловко подошла к лесному эльфу. Обняла его, прижалась. Потянулась и в самое ухо шепнула:

— Спасибо… спасибо.

Руки Мэглина легли ей на лицо, пробежались по открытой шее, плечам, снова огладив вольный вырез платья. Он нагнулся и на длинную секунду прижался щекой к щеке, повернулся, коснулся губами под ухом… уха.

Затем отступил… поклонился.

Распахнул дверь.

— Пойдем вниз, моя госпожа. Владыка прибыл.

Ветка коротко вздохнула. Зажмурилась.

Трандуил!

Открыла глаза — Мэглин улыбался. Просто улыбался, с невозможной нежностью и добротой, и его изумрудные глаза мягко сияли.

Ресницы только на секунду намокли… и Ветка, выпрямив спину, подхватив бесконечные метры благородного атласа, не пошла, а помчалась из гостевого крыла дворца Барда —туда, где в огромном зале-холле король Бард приветствовал эльфов.

Выбежала на балкон над холлом… замерла… глянула вниз…

— Если прибывший эоред рохиррим сможет встретить моих пеших воинов, я буду признателен, — говорил Трандуил, и его низкий, мощный голос наполнял холл. Несмотря на то, что плащ его был порван, а кольчуга и штаны заляпаны кровью варгов, выглядел он все равно ослепительно — ровные пряди серебряных волос, светлый венец на лбу. Казалось, Владыка Сумеречья раззадорился погоней — и выглядел юным, неистовым, могучим.

Тут был Тенгель и Бард, и лорд Ривенделла…

Трандуил, видимо, ощутив на себе взгляд, поднял опаловые, сапфировые глаза наверх -и увидел Ветку.

Сердце ее, как и всегда под его взором, привычно выскочило в горло и ударилось о нёбо.

Девушка успела выйти от перил и стояла на самом верху лестницы, спускающейся в холл, выпрямившись во весь рост, расправив плечи. Подол платья широкой переливающейся волной тек вокруг нее, а на шее звездой горел бесценный камень.

Даже Элронд вскинул брови… но мгновенно взял себя в руки.

Ветка медленно, чуть подобрав юбки, пошла вниз. Но не утерпела, удерживать лицо долго у нее не получалось… ускорилась, промчалась последние ступени, бегом пересекла холл — юбки плыли лепестками шоколадной розы, и… замерла перед Трандуилом, не решившись преодолеть последние полтора метра прилюдно. Затем, не зная, есть ли такое у эльфов -на зимнем балу вроде не видела — присела в реверансе.

Секунда была невыносимо длинная.

— В зале накрыты столы. Владыка Трандуил, вам приготовлены покои, — прервал тишину Бард. — Прошу, отдохните после скачки, приведите себя в порядок. Лорд Элронд, у тебя и у твоих оруженосцев также отдельные комнаты. Всех эльфов разместят и позаботятся о них.

— Благодарю. Это не лишнее. Я рад, что ты добралась до Дейла невредимой, Ольва Льюэнь, — Трандуил сам шагнул вперед, преодолев расстояние, смутившее Ветку. Она невольно вытянулась в струнку.

— Трандуил… Герцег выжил, отдыхает на конюшне, — прошептала Ветка. Король медленно кивнул, и…

— Если кому-либо нужна моя помощь, я готова, — по лестнице спускалась Синувирстивиэль. — Владыка, — спокойно подошла, не то чтобы подвинув, но обогнув Ветку, подставила лоб. Трандуил с чувством огромного облегчения из-за прервавшейся неловкой паузы коснулся губами лба целительницы.

— Потребуется, Виэль. Для начала неплохо бы и верно отдохнуть с дороги. Вечер, в Сумеречье мы выступим завтра. Я с удовольствием воспользуюсь твоим гостеприимством, король Бард, -и Трандуил церемонно наклонил голову.

Ветка отошла и внутренне пригорюнилась, но заметила мимолетный взгляд лорда Ривенделла, который тот старался скрыть, и воспряла. Значит, даже платья были пошиты не зря. Знай нашу моду!

Если хорошо завернуть — вот и она сошла за красавицу.

Правда, никаких иллюзий Ветка не испытывала -видно было, что лорд Элронд вряд ли станет ее другом.

И не надо. У Ветки было все, что ей нужно.

Девушка перехватила веселый взгляд эорлинга — тот отправлял оруженосца в эоред, чтобы всадники выехали навстречу пешим эльфам. Тенгель, не приближаясь, чуть поклонился и фыркнул. Ветка подумала, в каком виде и при каких обстоятельствах светлобородый король рохиррим ее уже видел и слышал, и тоже чуть фыркнула. Да, в разнообразии вариантов имиджа ей, пожалуй, не откажешь.

Трандуил, не поворачивая головы, вздернул подбородок, уловив переглядки, и, прихватив Ветку за пальцы, отправился с Бардом в отведенные ему покои. На девушку он словно и не смотрел.

«Никто не смеет меня тащить, -подумала Ветка, мысленно улыбаясь, — никто».

Синувирстивиэль и Лантир вошли в покои вместе с лесным королем и Веткой. Тот повернулся:

— Виэль, я не ранен. Оставь мне мирувора, лембаса и трав для воскурения, и достаточно. А вот Лантиру помощь требуется. — Оруженосец, и верно, после схватки с драконом и удара электрическим гадом, после дозора у шатра и скачки через пустошь еле стоял на ногах, и тяжело прислонился к дверному косяку. — На страже встанет Мэглин, он уже отдохнул.

Виэль, одетая в тончайшие шелка, расшитые сверкающими камнями, тонкая и строгая, кивнула, соглашаясь. Поставила два флакона — с маслом для рук и с мазью для лица, которую уже применяла на Ветке несколькими часами ранее. Подняла руку Лантира себе на плечо — повела прочь, на ходу с интересом заглядывая в прорехи и разрезы его одежды, прикидывая ассортимент и характер травм.

Черноволосый красавец нолдо почти повис на целительнице, точно зная — ей не впервой.


========== Глава 24. Приятного аппетита ==========


Дверь наконец плотно закрылась.

Ветка не успела даже вздохнуть — оказалась сидящей на мраморном столе в середине комнаты, а Трандуил скидывал в полушаге от нее плащ и кольчугу. Владыка на долю секунды застрял в плетении металла, и Ветка, приоткрыв рот, любовалась бурей противодействующих упрямой стальной одежде мышц и разлетом белокурых прядей.

Отбросил; прогрохотало. Рванулся к ней. И замер, уперев ладони в стол слева и справа, прибив запястьями к Веткиным бедрам облака коричневого шелка.

— Надо признать, умеешь удивлять…

Ветка на секунду прижмурилась; дышала часто и резко. Шея Владыки манила ее постоянно и неудержимо, и девушка потянула руки — обнять, но…

Король лесных эльфов схватил обе ее руки и прижал своими — к столу. Ветка дернула плечами — видно, получилось не то, что она ожидала, так как Трандуил чуть прикусил губу, не отрывая от нее немного ироничный и в то же время совершенно сумасшедший взор. Ну да — дергаясь, она выкручивалась из декольте, которое спустилось ниже.

Не давая свободы, лесной король потянулся к ее шее… поцеловал, требовательно, остановив твердые, чувственные губы на биении пульса. Пошел губами, языком ниже… по ключицам, по плечам. Ветка дернулась снова, ее тело рвалось изнутри — таким жаром и такой жаждой, что это попросту нельзя было вообразить, не ощутив… но король не отпускал. Ему нравилось, что откровенный вырез становится еще откровеннее. О, ему несомненно нравилось…

Ветка ухватилась за какую-то спасительную мыслишку вроде уточнить, хорошо ли доехал, но мыслишка отправилась в дальние дали, когда Трандуил коленом отбросил ее ногу в сторону — одну, затем другую, и, как был, в походной, пропахшей металлом и снегом одежде, прижался к ее бедрам, к животу. Девушка истово уверовала, что случившееся сегодня — о, только лишь сегодня! — на рассвете и на самом деле было, и застонала, и снова забилась, пытаясь освободить руки.

Владыка нагнулся снова, провел губами по цепочке, на которой висел бриллиант, влажно касаясь кожи; прихватил камень… видно было, что изумительное сокровище тоже ласкает его взор и чувства, добавив моменту дополнительной остроты.

За дверью, возле которой на страже стоял Мэглин, послышалось какое-то движение, шум — словно пытались стучать.

— Я занят! — рявкнул Владыка; Ветка вздрогнула и рывком откинулась назад, уже не пытаясь освободить руки, потому что сила из них куда-то ушла, бесследно ушла, совсем ушла… Она часто дышала, а глаза норовили закрыться; смежить ресницы мешало одно — невероятное, поглощающее всю девушку желание — видеть его. Не только ощущать, но и видеть… видеть.

Повелитель Сумеречья, Владыка лесных эльфов произвел короткую манипуляцию со своей одеждой — не снимая замшевой куртки, и, лишь на секунду выпустив руку девушки, взбил все ее юбки. Ветка вскрикнула, подаваясь бедрами вперед, откинув голову — раскрыла ноги шире, и приняла в себя своего короля.

И снова это было слишком жарко, слишком, для того, чтобы быть долго; Ветка все же закричала, а затем Владыка в момент своего наслаждения стиснул ее руками до боли, до потери дыхания… пять или шесть коротких резких вздохов, обнявшись; к Ветке вернулась способность думать, а Трандуил отступил. Шоколадные, коричневые, льющиеся золотом юбки упали на место, скрыв случившееся, распустившись целомудренными роскошными складками. Владыка так быстро и непринужденно оправил собственную одежду, что Ветка даже не успела осмыслить этот жест.

Она выпрямила спинку, как гимназистка, дышала короткими толчками, теперь уже сама упираясь руками в стол. Опомнилась… подняла подбородок, попробовала проследить за осанкой, как того требовало платье. Растерянно разгладила край декольте.

Трандуил стоял в шаге от нее и рассматривал.

Ветка еще раз облизала губы и подумала, что, что бы она ни сказала, выйдет хрипло.

— Теперь, — сказал Владыка, и его голос растекся по углам комнаты низкими, бархатными переливами баритона, — теперь ты выглядишь безупречно. Я хотел бы, чтобы ты старалась все время выглядеть именно так.

— А как же балроговы красные платья? — прошептала Ветка, наконец.

Трандуил милостиво махнул кистью, сверкающей кольцами.

— Дозволяю и коричневый цвет…

Ветка, наконец, очухалась до каких-то вразумительных действий, спрыгнула со стола, на трясущихся ногах (к счастью, этот факт скрадывался удачным фасончиком), пошла к окну, распахнула его. Вдохнула морозного воздуха. В паху было влажно и горячо, но девушка дорожила этой влажностью, каждым мигом испытанных ощущений, точно зная, что через семь слоев шелка ничто предосудительное наружу не проступит. А раз так…

Трандуил продолжал то ли следить за ней, то ли любоваться ею. Потом также отмер, подошел к окну, повернул Ветку к себе, и, нагнувшись (о, это снисхождение с небес!), сказал, обжигая дыханием:

— Теперь тебя вполне можно поцеловать.

И накрыл ее рот твердыми, заветренными на пустоши губами, втянув ее губы в свои, лаская их языком. Ветка немедленно почувствовала новый удар изнутри, новую атаку желания — взвыть, вцепиться в его плечи пальцами…

— Да, — с шутливой иронией сообщил ей Трандуил, разрывая поцелуй, — нам придется с этим ужинать.

— Что-о?..

— Слуга приходил звать к ужину, но Мэглин не дал стучаться, — пояснил король.

— У эльфов отличный слух…

— Разумеется.

— Ооо… — простонала Ветка.

Владыка оставил ее — на минуту прошел в уединенную комнату, затем сбросил замшевую подкольчужную куртку, сапоги, и растянулся на кровати — благо, без спинки у ног, иначе таковую пришлось бы вышибить, чтобы эльфу было комфортно. Раскинул руки и закрыл глаза.

— Ооо, — снова вырвалось у девушки. Ветка с силой сжала веки, помотала головой, а затем взяла баночку с мазью Синувирстивиэль, и, подойдя к ложу, осторожно, кончиком пальца смазала эльфу нос, скулы, подбородок, лоб…

Стоп-стоп-стоп, все по делу. Он устал, ему необходимо отдохнуть, хоть десять минут. Сама она выспалась, выспалась, выспалась…

Трандуил начал посмеиваться, лежа с закрытыми глазами, поблескивая целебной мазью на лице. Ветка сходила в уединенную комнату… чуть привела себя в порядок, и прихватила два полотнища. Одно сунула Трандуилу под руку — стереть мазь, когда он этого пожелает. Взяла флакон с маслом. Подумала, капнула на свои руки и медленно начала растирать кисти Владыки — стараясь не замутить блеска камней и металла, но смягчить заветренные тыльные стороны ладоней. Левой, затем правой.

Трандуил перестал ухмыляться, и смотрел на нее — с тем выражением, которое обыкновенно принимал на троне. Ветка не могла ничего прочитать по такому лицу… не могла. Но ей и не было нужно.

Приласкав руки, она подсела к ногам Владыки. Он чуть пугливо потянул одну на себя, но Ветка лишь философски подняла брови… и король, видимо, решил не брыкаться. Массаж, акупунктура — совсем немного, но в изучении восточных единоборств без этого не обойтись. Из основного — не торопиться, тщательно прорабатывать пальцы, пятку, стопу. С нежным, смягчающим маслом.

И да, лыжа если и не сорок шестого, то сорок пятого размера — точно.

Но даже стопы у эльфийского короля были прекрасны — высокий упругий свод, длинные ровные пальцы, красивые светлые ногти, узкий мощный подъем и рельефная лодыжка. В этой стопе бегуна и атлета для Ветки была изложена целая история состязаний и побед, беззвучного шага благородного эльфа, уникальной скорости и легкости движений.

Потратив на каждую ногу минут по пять — семь, Ветка набросила на обе стопы полотнище, и встала — пойти вымыть руки.

Выражение лица Трандуила так и не изменилось; он ничего не сказал, но лишь поймал ее за запястье и без слов заставил сесть рядом.

Ветка смотрела на него, и в ее голове не было ни единой мысли — полное состояние инь, женского доверия и совершенного счастья. Очнись она сейчас, она бы вспомнила все назидания учителей — о том, что иньская энергия куда как более первозданна и опасна, чем рассудочная янская, но она не вспоминала. Она просто смотрела на своенравный подбородок, хищный нос, мужественной лепки скулы, широкие брови — серебристые волоски поверх черных, и глаза. В сияющие голубые опалы его глаз, оттененные черными густыми ресницами.

Взяла полотно, бережно убрала с его лица избытки целебной мази, и начала тщательно вытирать собственные руки.

Трандуил удерживал ее… словно собирался что-то сказать или сделать; но выдохнул, и отпустил, еле заметно покачав головой.

Когда Ветка вернулась, помахивая чистыми влажными пальцами, Владыка уже был снова одет, обут и стоял, приводя себя в порядок.

— Шансов просто лечь и выспаться нет? — несколько уныло спросила Ветка.

— Но я голоден, — ответил Трандуил, посмотрел на нее и добавил: — И ты тоже. К тому же, мы в гостях, и не можем пренебрегать…

— Приличиями, ага.

Владыка покачал головой — мантия, кафтаны на смену, все, что было в обозе — сгорело около Эребора. Сейчас на нем была лишь укороченная замшевая золотистая куртка из стриженой тисненой овчины, которую король надел под кольчугу, сорочка, плотные штаны и сапоги. Но ясный венец, серебряные волосы, рассыпавшиеся по плечам, кольца, сияющее оружие и тонкое шитье и тиснение на всей одежде все равно делали повелителя Сумеречного леса непревзойденным — разве что несколько более юным, и, возможно, совсем немного менее надменным и отстраненным, чем его привыкли видеть.

Трандуил собрался выходить… снова оглядел Ветку с ног до головы. Вернулся к столу, отломил пару кусочков лембаса, запил глотком мирувора из фляги. Ветка подняла брови.

— Я не могу быть уверенным, — неохотно сказал эльф, — что мне подойдут поданные кушанья. Я в последнее время питался весьма… осторожно.

Девушка чуть было не накинулась на Владыку с объятиями, но тот перехватил ее руку — и, взяв Ветку за запястье, возложил ее предплечье на свое.

— Мы пойдем в зал вот так, вместе? — пролепетала Ветка.

— А ты думаешь, среди тех, кто присутствует в доме Барда, остались наивные, пребывающие в неведении? — спросил Трандуил. — Не вижу ни малейшего повода, чтобы вести себя чрезмерно стеснительно.

Ветка улыбнулась. Со словом, пожалуй, пока были проблемы, но тут хоть горшком назови.

Трандуил снова фыркнул, затем без труда восстановил мягкую неподвижность черт.

— Забавно, Ольва Льюэнь. Я смеюсь с тобой больше, чем, пожалуй, за всю последнюю сотню лет. А ведь ты для этого специально ничего не делаешь. Ты просто… есть.

Ветка оправила юбки, тронула пальцами бриллиант, волосы, выдохнула.

— Ну вот такая я, видимо, забавная. Мой… — нужное, много раз сказанное мысленно, выстраданное в боях с самой собой, слово не проскочило, все-таки оно было еще слишком большим и важным, слишком серьезным, — мой король.

Трандуил дернул плечом — немного разочаровано. Протянул руку, толкнул дверь.

Мэглин открыл дверь до конца, и встал в стороне.

И Ветка пошла — положив руку на предплечье повелителя лесных эльфов, едва доставая ему до плеча. Пошла, распрямив спину, и подняв подбородок.

Мажордом, которым Бард успел на досуге обзавестись, возгласил:

— Владыка Сумеречного Леса, повелитель лесных эльфов, король Трандуил, и его спутница Ольва Льюэнь!

«Его спутница? — мысленно хихикнула Ветка, — вот как оно называется по-средиземски». Но не улыбнулась, и всеми силами попробовала сложить покерфейс, забив на желание немедленного продолжительного и невоздержанного секса. Спутница так спутница, может звучать даже гордо!

Что получилось из попытки сочинить соответствующие Трандуилу осанку ивыражение лица, Ветка смогла оценить меньше чем через полминуты. Даже Элронд медленно вставал со своего кресла, чуть нагнув голову на бок.

Поднялись все присутствующие, в том числе и Бард, королевское достоинство которого пока не укоренилось столь глубоко, как у лесного Владыки — а может, просто чтобы лучше видеть.

Синувирстивиэль и бледная, но вполне ожившая Тауриэль улыбнулись обе, синхронно — и Ветке понравились их улыбки.

Тенгель плеснул вина из бокала на пальцы, опомнился и поставил посуду на стол.

Пока эта пара пересекала огромный зал, где не слишком далеко от ярко пылающего камина был поставлен великолепно накрытый стол, казалось, что воздух вокруг них закручивается незримыми спиралями силы, невероятной силы, достигающей сердец.

Трандуил держался невозмутимо; на Веткином виске, если приглядеться, билась еле видная, тоненькая голубая жилка. «Покажи, на что ты способна».

Покажи.

Слуга, один из нескольких, прислуживающих за столом, засуетился, отодвинул два кресла в середине стола — напротив Барда и Синувирстивиэль. Ветка села, изящно полыхнув подолом и пожелав доброго здоровья всем создателям бесталанных ремейков мушкетеров, графов Монте-Кристо и прочей средневековой клюквы.

Присутствующие отмерли. Расселись.

За поздним ужином собралось не так уж много народа. Гэндальф улыбался и постукивал трубочкой о край стола, Элронд наливал вина, Тенгель никак не мог отвести взгляда от обнаженных Веткиных плеч. Возле Барда сидели Сигрид и Синувирстивиэль, а возле Элронда — Тауриэль, переодетая, видимо, в одно из нарядных платьев дочери короля Барда.

Ветка подумала, что на сей раз демографическая пропорция хотя бы похожа на нормальную, и улыбнулась.

И снова круг королей и знати. Волшебник, витязи, правители… А Тауриэль?.. Ах да, ведь лесная стражница теперь принцесса Эребора, супруга Кили!

Однако кого-то не хватало.

У дверей на страже стоял Мэглин, и рядом с ним один из рохиррим и стражник Барда.

Ветка повертела головой, и наконец увидела в затемненном углу возле камина Глорфиндейла.

Витязь был разоблачен от доспехов, и сидел поперек кресла, перекинув длинные ноги через один подлокотник, и гибко опираясь поясницей о другой. Возле него стоял столик с коллекцией вин, но под столиком толпилось целое воинство опустошенных бутылок, которые как раз пытался аккуратно, чтобы не звякнуло, повытаскивать в обширную корзину слуга. Золотые пряди роскошным потоком свисали назад. Судя по общей картине, воин последовательно нажирался в хлам, причем делал это весьма неравнодушно — салютовал камину, бурчал ругательства — и тогда в пламени явственно начинали плясать черные руны, встряхивал головой, словно стараясь отогнать тяжелые мысли — плескал златым водопадом волос, проводил ладонью по лбу, словом, возился. И пил.

Ветка невольно подумала, что, пожалуй, первый раз заметила, что уши у Глорфиндейла несколько длиннее и острее, чем у всех прочих виденных эльфов. Повернулась к Трандуилу — не надо ли вмешаться, но король только покачал головой.

Слуга наполнил бокалы.

— Ну что же, — сказал Бард, улыбаясь, — за чудеса, что мы все пережили на пустоши. За спасение… и за добрую дружбу, — и поднял свой кубок.

Выпили; Ветка ощутила, как она голодна — взгляд разбежался по тарелкам, соусникам, мискам и блюдам… и тут негромко заиграла музыка.

Ветка как сидела, так и остолбенела, и затем начала осторожно вертеться, не теряя осанки — увидела в дальнем углу троих музыкантов. Король Бард озаботился созданием ансамбля.

Есть расхотелось; приятная танцевальная музыка буквально кружила голову. Ветка так дико соскучилась по какому-либо ритмичному звучанию, что глотала вино, ежеминутно жадно оглядываясь на музыкантов, и едва слышно притопывая мягким сапогом. Она была согласна на любые мелодии, на любые музыкальные фразы. К желанию интимного характера прибавилось невероятное желание танцевать.

— Не будь такой нетерпеливой жадиной, — прошептал Трандуил, нагибаясь к ее уху, — всего и сразу, Ольва? Всего и сразу? Я обещаю тебе танец, но выдержим паузу…

И снова ривенделлец не мог оторвать взгляд от того, как именно Владыка леса нагнулся к округлому, открытому по причине коротких волос уху иноземки Ольвы Льюэнь… И было в этом шепоте, неслышном другим, так много, что лорд Элронд снова налил вина и устремил гневный взор на Глорфиндейла, уверенно порочащего достоинство витязя, и топящего свой недостаточно мощный выстрел в вине.

Бард мысленно смеялся…

С искрой в глазах повернулся к Синувирстивиэль. И накрыл ее руку своей.

Скулы целительницы порозовели, и она нагнула голову, соглашаясь — зиме конец, весна совсем близко.


========== Глава 25. Сорок оттенков коричневого ==========


Ужин шел своим чередом, но казалось, как будто все присутствующие, безмерно ценя общество друг друга, страстно желали разделиться, разойтись — и обрести в этот вечер нечто свое, бесценное для каждого. Размышления, опору, утешение, слова, чувства.

Тем не менее, единая сила держала пока всех вместе, противодействуя усталости. Длинный день нуждался в достойном завершении.

При первой же возможности Тенгель встал и пригласил танцевать Сигрид, которая покраснела, опустила голову, но пошла — и молодые люди украсили мягкими фигурами танца глубину и пустоту зала. Эорлинг, в шелковой стекающей с плеч рубахе, в высоких сапогах, был хорош; Сигрид невероятно юна и грациозна.

Ветка приглядывалась к движениям, стараясь запомнить; но Трандуил не торопился выполнять обещание, с неимоверной неспешностью и убийственным изяществом серебряной двузубой вилочкой доедая нечто вроде овощной нарезки. Девушка сдалась, и положила себе жаркого и салата, пытаясь отпустить напряжение чуть ниже пупка, которое почти исключало мысли о еде. Даже рискнула вспомнить дыхательное упражнение на расслабление и концентрацию, но помогло оно крайне мало. Ужин надо было просто вытерпеть. С достоинством.

Глорфиндейл затих, свернувшись в угловатый клубок, из которого торчали колени, сапоги и локти. Златой рыцарь, гроза драконов, умилительно напомнил Ветке длинного, драного рыжего дворового кота — уши многократно обгрызены, брюхо впалое, сверкающий хвост — в шкодную полоску, глаза горят сумасшедшим огнем выдумщика и бойца. Собственно, широко поставленные глаза витязя под разлетающимися, изогнутыми бровями сейчас были закрыты, что вовсе не означало, что он спит — вытянутая левая рука держала наполненный до краев бокал без дрожи, причем на вид так неудобно, что у Ветки от сопереживания даже локоть заныл.

От поста у двери отделился лаиквенди, и позвал танцевать Тауриэль. Ветка видела, что перед этим Трандуил обернулся к нему, хотя Мэглин не издал ни звука, и слегка кивнул. Тауриэль, бледная, хотя и немного успокоившаяся, с благодарностью встала… эльфы заскользили в потоке музыки.

Мэглин что-то зашептал девушке в острое ушко, выныривающее из огненных локонов, когда танец позволил ему приблизиться, и — о чудо — уже через два тура Тауриэль улыбалась. Улыбался и сам лаиквенди, бережно поддерживая стражницу, которую теперь следовало называть принцессой, хоть и не эльфийской.

Ветке показалось, что Мэглин избегал смотреть на нее, проскальзывая мягким изумрудным взглядом мимо.

Девушка тихо, едва заметно вздохнула.

Гэндальф затеял с Бардом длинный разговор на тему будущего урожая и неслыханно глубокого снега на пустоши. Бард поддерживал сельскохозяйственную тематику, от души веселясь — это было видно по блеску его глаз, и присматривая за гостями. И за часами.

Блистательный Элронд, единственный, оставшийся за столом в легких доспехах, предложил руку Синувирстивиэль.

Эта пара немедленно начала тихую беседу, тихую, но весьма оживленную, двигаясь в неспешном танце, в котором у двоих касались лишь кисти рук и иногда пересекались запястья.

— Есть правила, согласно которым мы живем, — говорил негромко Элронд, — которые не нарушались столетиями и тысячелетиями. Лаиквенди Тауриэль попыталась отдать себя гному, хотя у наших народов даже природа различна… и что мы видим? Трандуил… Галадриэль говорила, что не видит проклятия, и Глорфиндейл также не видит тьмы внутри Ольвы. Но и тех злых сил, что вьются вокруг нее снаружи, по мне, было бы достаточно для более осмотрительного поведения. Лучшая целительница Сумеречья перебралась к людям. О, миссия благородна и понятна мне, но… слишком много событий, и все они чем-то похожи, и все они одинаково странны! И такого не случалось очень давно, или же — никогда… мне кажется, пришла пора поставить все на свои места. Завтра я буду говорить с Трандуилом.

— Элронд, ты будешь указывать девам или Владыке, как поступать? — прохладно спросила Синувирстивиэль, текущая, словно вода, в голубом мерцающем платье. — Я не могу осудить или поддержать Тауриэль. Я пояснила свое решение Трандуилу, и он согласился. Если ты хочешь увидеть общее и опасное в том, что происходит — твое право, лорд. Однако я не испытываю ни сомнений, ни угрызений совести. Я безгранично рада, что могу иными глазами посмотреть на достойнейшего из мужей, победившего дракона, и быть рядом с ним в его трудах. После его кончины я вернусь в Сумеречье, оставив своих учениц, способных исцелять людей. А ты, лорд Последнего Домашнего Приюта… может, и тебе пришла пора посмотреть на некоторые вещи иначе?

— А если Бард позовет тебя замуж?

Виэль оглянулась в зал, остановив взор на короле Дейла. Бард, сильно изменившийся с того первого дня, когда она помогала раненому в Эреборе, жестикулировал, разъясняя волшебнику свои торговые и аграрные планы, и улыбался; короткие усы, небольшая борода, темные завитки волос.

— Я помню юного Орофера, Элронд. И множество потерь уже было в моей жизни. И никогда в нее ранее не приходила такая любовь. Ни один витязь не вставал для меня отдельно от других. Элронд, я пойду за человека, если он позовет, и, если дозволит мой король. Ты был женат, ты в любви обрел детей — и все они с тобой. Ты должен понимать меня. Что будет с Владыкой и урожденной смертной… что будет с Тауриэль и гномом, я не знаю. Но я бы не обобщала наши истории, лорд Элронд. Они отличаются уже теперь. Все три. Хотя я надеюсь, что смогут одинаково продолжиться… очень надеюсь.

Темноволосый эльф кивнул, и наклонился к руке Синувирстивиэль с поцелуем.

— Сумеречье осиротеет без тебя.

— Нет, Элронд. Без меня в Сумеречье поднимутся новые целительницы, и заблистают еще ярче, чем блистала я. Я это твердо знаю. Теперь им надо будет справляться самим — и это взрастит их, — твердо сказала Синувирстивиэль. — А я буду не так далеко. Люди тоже достойны света, знаний и помощи.

— Отчего ты защищаешь иноземку Ольву?

— А чем тебе она так не по нраву?

— Тем, что я помню супругу Трандуила, и ее последний путь, — с нажимом сказал Элронд.

— Как будто я не помню этого… все мы беспрестанно оборачиваемся назад, и видим потери, — прошептала Виэль, — а если смотрим вперед, видим Гавани и путь туда, откуда, словно ошпаренный, убегал Глорфиндейл, пользуясь невероятным расположением Мандоса. Видим Благие земли и вечную радость в кругу тех, кого потеряли… но что-то же заставляет нас дорожить каждым мигом в Средиземье… Элронд, я, пожалуй, не вправе говорить… но уже сейчас Ольва Льюэнь должна быть драгоценна нам всем.

— Он одумается, — с легким раздражением сказал Элронд, — Трандуил одумается, и ему будет больно, что он разменял свое сияние.

— Ты меня не слушаешь, — мягко сказала Виэль. — Загляни в себя, лорд Элронд, и возможно, ты обретешь ответ.

— Глорфиндейл уже говорил мне это.

— О, — Синувирстивиэль улыбнулась, — о… Глорфиндейл… ты помнишь его таким?.. — и кивнула в сторону кресла.

Элронд лишь покачал головой.

— Он бывал таким, но давно, чересчур давно. Я не уверен, стоило ли ему вспоминать эти манеры. Виэль, и ты готова избрать ту долю, которая ждет эльфийку рядом со смертным мужем?

— Я помню Орофера, Элронд, — с нажимом повторила целительница, которая выглядела едва вступившей в возраст женской зрелости. — Но я помню его в браке, в расцвете сил, счастливым отцом юного Трандуила — я помню его, и когда я увидела его на престоле впервые, я в единый миг избрала путь целительницы, удержавшись от опаснейшей стези безответности фэа. А сейчас — нет, я не буду сомневаться. Это чудо, лорд. Ты не согласен?

Виэль чуть кивнула, завершая танец — лорд Ривенделла церемонно поклонился в ответ, видимо, убежденный не до конца. Или же вовсе оставшийся при своем.

Целительница, разбередившая в себе далекое прошлое, отошла к окну, где стояла Тауриэль, разглядывавшая Дейл. Тенгель и Сигрид кружились неустанно; девушка разрумянилась и выглядела очаровательно.

Элронд отправился к камину, обсуждать состояние старой пашни возле Дейла и вероятность доброго урожая.

— Тауриэль…

— Да, целительница.

— Я подумала над тем, что случилось, — сказала Синувирстивиэль. — Я подумала, что, если бы ты осталась в Дейле, ты смогла бы временами и навещать лес, и видеться с твоим принцем.

— У нас не было времени поговорить, — прошептала Тауриэль. — Я только поняла, что жить в горе вместе с гномами я не смогу. Их стало там очень много. У них свои законы. У них все… чуждое. С людьми проще. Я жду Кили, чтобы еще раз… все обсудить. И я ощущаю, что предала лес, предала лесную стражу, еще тогда, когда ушла самовольно за гномами…

— Я помогу вам, чем смогу, — произнесла Виэль. — В том числе… Тауриэль… ты отдала свой первый цвет принцу, и не понесла.

— Мы вряд ли будем иметь детей, — улыбнулась стражница, — хотя Ольва и говорила об этом.

— Она… говорила? — прошептала Синувирстивиэль, изумившись.

— Да… она шутила, что будущее наших народов — только в смешении, и что раз Эру и Ауле устроили нас одинаково… ну… то этим нельзя пренебрегать, — застенчиво улыбнулась Тауриэль. Синувирстивиэль непроизвольно повернулась и посмотрела на Элронда. Покачала головой.

— Она говорила… что же, Тауриэль. Я полагаю, если ты и твой принц выразите желание обоюдно, я сумею подобрать для вас песни… и снадобья. Но я представить не могу, что из этого выйдет, — задумчиво сказала Виэль. — Тебе может прийтись очень трудно. Полуэльфов-полугномов никогда не случалось. С людьми — да, и даже про полуросликов ходят слухи, что есть у них семья, когда-то слившаяся с Перворожденными… так отчего бы…

— Ты знаешь, что ты даешь мне силы? — серьезно спросила Тауриэль. — Не надеяться на чудо, нет. Ты даешь мне силы потому, что такими словами поддерживаешь мой выбор — и мою любовь, сложную для всех… даже для меня и для Кили. Я думала, я сбегу из Эребора, и попрошу убежища у лорда Элронда, чтобы пресечь любые попытки видеться. Но теперь… теперь мне нравится Дейл. Виэль… — эльфийки нежно обнялись.

И через плечо Синувирстивиэль Тауриэль увидела, что Трандуил поднялся… и предлагает руку Ольве.

Так или иначе, именно их танца ждали все.

Даже Глорфиндейл открыл глаза и опрокинул, наконец, кубок, который держал так долго — глотнул залпом, как будто страдал от жажды и не опустошил только что треть личных запасов Барда.

Музыканты воспряли; к Виэль подошел Бард, к Тауриэль — Элронд. Мэглин уже стоял на своем посту у двери.

И снова присутствующие ощутили нечто, что растекалось по залу от взглядов, от соединения рук короля эльфов и иноземки. Ошибки быть не могло — эта сила существовала, и ее можно было пить, как пьют в жару прохладную воду родника, смакуя каждый глоток… Ольва едва заметно отставала — фигур танца она не знала, но было видно, что Владыка направляет ее самыми кончиками пальцев, не прикасаясь сильнее — так направляют хорошо выезженную лошадь, едва притрагиваясь к тончайшим шелковым поводьям. Девушка двигалась в своем удивительном непристойном платье, наполовину прикрыв глаза, и отдаваясь музыке так самозабвенно, что Элронд, в конце концов, смутился настолько, что переменил фигуру, и оказался спиной к происходящему, чтобы не видеть. Тауриэль же, наоборот, смотрела как на чудо, и губы ее были приоткрыты.

А Глорфиндейл просто не сводил взора.

Единственный танец.

— Благодарю за трапезу, — сказал Трандуил, когда музыка нехотя стихла, — я отправляюсь в покои.

Три короля раскланялись…

И повелитель лесных эльфов вышел, высоко удерживая на предплечье руку Ольвы.

Оставшиеся выдохнули — словно унесли светильник…

Отправился спать на сеновал, поближе к Светозару, волшебник. Оказалось, пора отдыхать и Сигрид, которая забрала к себе в спальню Тауриэль, подчиняясь тихой просьбе отца — не оставлять гостью одну с ее думами. Тенгель решил ночевать во дворце; слуги проводили в покои его и Элронда. Глорфиндейл громко сообщил потолку, что более удобного кресла ему давно не попадалось; Бард принял к сведению, что витязя лучше не тревожить перемещениями. Это казалось весьма разумным.

Король Дейла, достойно разместив гостей, негромко посмеивался:

— Возрожденный город неплохо начал, как ты думаешь, Синувирстивиэль? Три короля… и почти что бал. Бал надежд, сказал бы я…

— Достойный град достойного правителя, — тихо ответила она. — Ужин и бал, достойные королей.

— Целительница… каким ты видишь свое место тут, в Дейле?

— Я уже отвечала. Я буду возле тебя, король Бард… помогать, сколь смогу, в труде и заботах. Я возьму девочек в обучение, чтобы к середине человеческой жизни они постигли тайны врачевания. Йаванна дала нам множество целебных растений… и я не вижу дурного в том, чтобы передать ее секреты людям, хотя ранее и не думала о наставничестве.

— Это прекрасно, Виэль. Я рад каждому дню, который ты проведешь тут. Но…

Бард взял обе тонкие руки эльфийки в свои. Если от тех, двоих, идут такие силы — это следовало использовать и на разрушение еще одного ледяного бастиона.

Синувирстивиэль посмотрела на свои тонкие пальцы, лежащие в руках Барда.

— Виэль, городу нужна королева. Виэль… я мог бы говорить о союзе Леса и людей… но я скажу иначе. Мне нужна королева. Утром Трандуил будет расположен выслушать такую просьбу. Что скажешь ты?

Синувирстивиэль, которая в беседе с Элрондом была куда как более уверена в своем выборе и решительна, смутилась; скулы и кончики заостренных ушей ее порозовели.

Не зная, куда спрятать лицо, она спрятала его на груди Барда, в шитье его кафтана. Руки мужчины легли на тонкие плечи эльфийки.

Мэглин неслышной тенью прошел до дверей покоев Трандуила, следуя за прекрасной парой, и встал на страже; но уже через минуту его сменил отдохнувший Лантир. Черноволосый нолдо сжал плечо лесного эльфа, и покачал головой — иди. Эта ночь не твоя.

***

Ветка подумала, что должна бы помнить о приличиях, в которые ее, как неразумного котенка, все тыкают и тыкают носом — например, она хоть и присела в прощальном реверансе, но ушла с Трандуилом молча, на глазах у всех, и даже не попытавшись изобразить, что идет в свою комнату.

Но думать о приличиях не хотелось — хотелось свободы, дикой, ничем не ограниченной, а потому — завтра, все завтра. Семь бед, один ответ, как говорят русичи.

И едва закрылись двустворчатые двери покоев, предложенных королю Сумеречного леса, Ветка, резко повернувшись к Трандуилу, замерла. Все попытки быть если не величественной, то хотя бы сдержанной, провалились; девушка тяжело дышала, готовая броситься на шею эльфу.

А вот король словно обрел за время ужина большее спокойствие. Отступил на расстояние вытянутых рук, продолжая удерживать самые кончики Веткиных пальцев… и рассматривал ее, с обычным выражением отчужденности и замкнутости. Но Ветка знала теперь больше — и смотрела не на резные черты лица, а в глубину глаз, где на дне голубого сияния плескались золотые капли. Теплые, страстные капли… желания. Да. Точно.

Хочет рассмотреть?

Ветка коротко вздохнула, облизала губы, и отняла руку — бросила пальцы поверх юбок, чуть отставив локти, вызывая в памяти образы тонких, изящных дрезденских фарфоровых статуэток принцесс и красавиц. Подняла подбородок, развернула плечи так, чтобы вдоль спины углубилась ложбинка, скрывая бусинки позвоночника, даже чуть приподнялась на цыпочках, и замерла. Ну вот, пожалуйста.

Уши не проколоты, колец и браслетов тоже нет — единственный бриллиант, дар Железных холмов, нестерпимо пылает возле ключиц. И коричневое платье, переливающееся сорока оттенками золота и тепла.

Король эльфов медленно пошел вокруг. Ветка старалась не поворачиваться за ним, только чуть наклонила голову набок. Голодная диета, да и вообще неспокойный режим последнего времени позволяли ей испытывать полнейшую уверенность в четкости линий подбородка.

— Я не думал… — начал Трандуил, и замолчал. Ветка улыбнулась.

Король шагнул к ней сзади — стоять, не поворачиваться. Не дергаться, замереть.

Ветка услышала шуршание замши, и поняла, что Трандуил снял куртку — и все равно не повернулась, хотя сердце стучало разом в горле и в паху.

Затем к ее спине прикоснулись сильные пальцы — платье сдерживал ряд золотых пуговичек, от декольте и до копчика, туго утягивавших лиф. Шнуровки или корсета тут не было. Зверски неудобных, мелких пуговичек, застегнуть или расстегнуть которые самостоятельно не было никакой возможности.

Их было двадцать пять.

Ветка считала каждую, когда очередную расстегивали пальцы короля эльфов… считала, произнося число губами, еле слышно, уже почти теряя сознание, уже почти ничего не соображая. Только распустила узел пояска с эреборской бляхой.

Просто пуговицы. Просто одежда.

Просто буквы, из которых складываются слова…

Просто слова, из которых складываются судьбы.

Платье упало волной к ногам; Ветка повернулась. И снова эльф удержал ее в полушаге, рассматривая наготу в свете свечей. О, свечи — живой огонь всегда добр к человеку…

Как воспринимал король эльфов то, что видел, можно было догадаться. Губы его приоткрылись, а щеки едва заметно порозовели.

Он коснулся кончиками пальцев коротких, растрепанных завитков волос, щек, бриллианта на шее, губ, сосков, плоского живота. Произнес несколько слов на эльфийском наречии… и легко рассмеялся.

— Ольва, ты не знаешь синдарина… я буду говорить тебе, а ты даже не поймешь, что именно, если я не переведу…

Ветка улыбнулась.

— Я отлично все понимаю…

Трандуил подхватил девушку на руки, и коротко прокружив по комнате, посадил на кровать. Стянул сапожки, бросил — Ветка поняла, что можно оживать. Нужно оживать. Сеанс привыкания завершен.

— Трандуил…

— Ольва…


========== Глава 26. Вместе ==========


Ветка бросилась к своему эльфу, и прижалась, считая, что она в проигрыше. Она была обнажена, она позировала — а он, он все еще оставался в тонкой сорочке, в штанах, скрывая свои ослепительные плечи, плоский живот с изящным неглубоким пупком, длинные ноги всадника. Потянулась наверх, и король подхватил ее сильными руками под ягодицы, приподнял.

На его лице сменялись выражения, как отблески солнца на поверхности бегущей воды — вот короткая улыбка, как будто он не верит сам себе; вот губы полуоткрыты, в голубых глазах изумление; вот снова улыбка — и снова страсть, и на дне голубых глаз пылает расплавленное золото.

Интересно, а в ее глазах так же пляшет небесная синь, отражая его благородство?..

— Именно… — шепот в самое ухо, — именно… я вижу себя в твоих глазах так же, как ты себя — в моих…

Нет, больше никаких слов; Ветка бережно обняла лицо Трандуила пальцами и прильнула в поцелуе. Ей казалось, она никогда не напьется. Ей казалось, она никогда не надышится.

Трандуил разрывался между желанием немедленно войти в ее тело — и желанием насладиться ожиданием. Он стискивал ягодицы Ветки, покачивая ее, прижимая к себе, отвечал на поцелуй; и наконец, выбрал, бережно посадил девушку на ложе. Потянул со своих плеч сорочку…

Ветка вскочила на ложе на ноги — и бросилась помогать. Ей так нравилась эта тонкая ткань, расшитая изящными позументами у ворота, у манжет; ей так нравилось, как шелк скользит, открывая, облизывая торс и широкие плечи Владыки. Ей нравилось; и ей нравилось раздевать этого мужчину. И ничто не останавливало, ничто не являлось препятствием желанию, ничто.

И сейчас здесь не было Владыки; Ветка это отчего-то ощущала особенно остро. Были двое, для которых остановилось время. Вселенная замкнулась стенами комнаты, очерченным кругом света трех чуть вздрагивающих восковых свечей, источавших еле заметный запах меда и лета. Пусть эта комната была в чужом городе, в чужом дворце; но она была их.

Все было можно. Любые границы отодвинулись, а разрешение, внутреннее приближение друг к другу стало таким, что превратилось в слияние душ.

Венец на челе лесного короля после возни с одеждой сбился; Ветка бросила сорочку, сняла светлое украшение совсем, и, стоя на кровати, разгладила серебряные пряди, пропуская их между пальцев. Трандуил, оставаясь на полу, обнял ее за бедра, прижавшись лицом, поцелуем к коже между грудей, и ниже — к животу. Повернул голову и выдохнул, и его низкий голос немного дрожал:

— Так что же я сказал? Что?..

— Что-то о том, что ты чувствуешь, — прошептала Ветка. — Не обо мне, о себе, что-то вроде того, что тебе хорошо, но непривычно…

Владыка вскинул сияющие глаза, чуть улыбнулся. Ветка шепнула:

— Не переведешь?..

— Нет… ты поняла достаточно…

— Тогда…

Девушка спрыгнула с кровати и толкнула эльфа в грудь. Трандуил послушался и упал на спину на ложе, растянулся, раскинув руки. Ветка, хмыкнув, провела руками по его ноге — от паха до сапога. Король изогнулся, как от щекотки, подбирая живот, напрягая спину; закусив губу, резко повернув голову — но не мешал. Серебряные волосы засыпали его лицо и ключицы.

Ветка стянула один сапог… так же медленно — другой. И попробовала без спешки приступить к штанам короля. Скомкала движения, заторопилась; желание ударило резко, на плавность и адекватную борьбу с завязками не хватило терпения.

Трандуил помог, сбросил одежду, улыбнувшись; затем перекатился — растянулся уже не поперек, а вдоль ложа на спине, Ветка бросилась ему на грудь.

Легла, целуя, проводя пальцами по лицу; иногда говорила какие-то слова, которые нельзя было не сказать — мой, ты прекрасен, о Владыка, я счастлива, валар, валар. Обхватила голову короля двумя руками, прижала к груди, к нежному промежутку между холмиками; а эльф гладил пальцами ее спину, ее шею, ягодицы, и уже торопил, нажимая на бедра, спуская ее к себе, намекая на жаждущую мужскую плоть.

Ветка подалась, двинулась, последними прикосновениями лаская лицо — надо же, левая щека словно немая, она отвечает на нежность намного слабее, ему приятнее прикосновения и поцелуи справа… Трандуил широко раскрыл глаза, словно в очередной раз поразившись чему-то; плеснула невозможная голубизна. Ветка, упершись руками в грудь короля, отдала бедра во власть его рук, выпрямилась — и он медленно, медленно вошел снизу, чуть помогая пальцами, опуская девушку на себя.

Рваные, угловатые кусочки счастья, которые они уже успели кинуть друг другу на пустоши, и здесь, в Дейле, едва дождавшись возможности соприкоснуться, едва приблизившись, сменились осознанностью и доверием. Ветка снова выпрямилась — день такой, держать спинку, а еще — смотреть и показывать; и упруго подстроилась к движениям мужчины, бережным, глубоким толчкам. Расслабиться полностью, будучи всадницей, не получалось; но ощущения были еще ярче, еще более умопомрачительными — Ветка видела, что полностью отдался он, не сводя взора с места слияния их плоти, вздыхал полуоткрытым ртом в такт движениям, затенив голубые сияющие глаза черными ресницами. Она жила его взглядом, даже не представляя себе, что для короля эльфов может означать это соединение, это место соприкосновения двух миров, этот невозможный союз хроа.

Его руки, плечи; его мраморное тело сияло и билось могучим пульсом — вот, вот здесь, на этом ложе, в отблесках золотых свечей.

И она помогала ему ожить. Она!

Ее ресницы снова были мокрыми.

Ветка и сама не поняла, как такое случилось — она не была готова, ей было мало, еще слишком рано, но она закричала, закричала во весь голос, и выгнулась назад — так, что ее грудь обратилась вверх, а волосы, будь они длинными, упали бы на колени Трандуила. За талию ее подхватили сильные руки, не дав окончательно потеряться; а Ветка пульсировала, билась, сжимая его внутри, все сильнее, сильнее, и ей показалось, что ее король тоже вскрикнул. Нет, нет, не показалось, она слышала его голос, слышала…

Ветка уже отличила эти ощущения от прочих — когда внутри ее естества мужчина взрывается влажным огнем, в котором сосредоточена жизнь… и упала на грудь Трандуила, всхлипывая и хныкая от счастья. Его кожа осталась сухой и бархатистой, лишь на лбу выступило немного испарины, а вот сама Ветка была влажной, но настолько горячей, что быстро сохла — и все же, в мире без дезодорантов это был пот, естественный для живого тела.

В уединенную комнату?.. Наверное, но не сейчас. Сейчас — поцелуи. Сейчас невозможно оторваться. Невозможно разорвать прикосновение.

И Владыка был совершенно с ней согласен.

Вернулась способность слышать — оказалось, и он говорит отрывистые, короткие слова на синдарине. Ласкает ее губы, рот изнутри, язык — и вот уже шею, мочку, поворачивая ее голову жесткими пальцами; пробрался с поцелуем внутрь круглого человеческого уха. Стало горячо и щекотно, Ветка хихикала, и извивалась, ощущая, как твердые пальцы пересчитывают бусинки ее позвоночника, ребра, гладят кожу.

— Iul…

— Что? Йул?

— Уголек… синдарин… Или Ула — уголек на квенья… я могу тебя так звать?..

— Ты уже назвал меня… назвал Ольвой… зови как хочешь… хоть Юлей, — и Ветка рассмеялась, — я же знаю, что ты говоришь обо мне…

— Конечно… горячая моя…

Трандуил сбросил Ветку на ложе, устроился рядом, сверху, — везде. Он раскрывал ее тело, как лепестки цветка — ладони, сгибы локтей, губы, подмышки — и это было не щекотно, а невыразимо сладостно. Ветка чуть билась, то пытаясь отстраниться, то прижаться крепче, но уже понимая — не отстраниться ей, никогда не отстраниться.

И девушка успевала сама — гладить острые черты лица, заглядывая в глаза, осененные длинными ресницами… откидывать назад его волосы — бережно, чтобы не дернуть, ласкать ослепительно белые твердые плечи, широкую, ожившую спину в волнах мышц, узкую талию. И в полном экстазе, в полной открытости, доверяя, прошептала:

— Трандуил… я не могу тебя потерять…

— Я здесь.

Счастье, тепло, влага. Девушка ощутила, как по телу короля снова пошла дрожь, и отозвалась — но надо было перевести дух, хоть немного.

Ветка прерывисто вздохнула — и легко поднялась, отправившись в небольшое помещение рядом с покоями, которые принадлежали сегодня им.

В уединенной комнате тоже горела пара свечей.

Тут оказалось зеркало, стол, таз на столе, пустая купель, круглая и неглубокая, и без слива в дне; бочка, наполненная водой, которая, видимо, во время ужина была горячей; полотнища, кувшины. Такой роскоши как водопровод, подобный эреборскому, у людей не было. У людей была другая роскошь — их много, они могут позволить себе изобилие слуг. Ветка решила свои небольшие проблемы, подумав, что и у эльфов все придумано изящнее, и встала перед зеркалом — ей надо было срочно убедиться, что это она. Что это — с ней.

Без стука вошел нагой лесной король — и притиснул ее к краю стола, положив подбородок на Веткину макушку, упершись руками слева и справа. Девушка с невероятной радостью ощутила, что король желает. И его желание совершенно очевидно. И улыбнулась, вспомнив, как боялась мужской плоти. Задышала чаще — грудь заволновалась.

Трандуил прижался к ее макушке губами.

Но разве можно бояться того, что любишь?..

Владыка коротко вздохнул, но постарался сдержаться:

— Тебе… полить?

— Ты хочешь…

— Залезай, — и подал руку.

Ветка перешагнула край каменой купели — сюда меньше достигало тепло от камина, и поежилась. Трандуил сказал:

— Я не желаю никого звать. Я подкинул дров и угля, скоро комнаты снова согреются. Но вот вода…

— Нормально… спасибо…

— Тогда готовься, — король зачерпнул едва теплой воды большим кувшином, и вылил Ветке на плечи. Она взвизгнула. Эльф вдруг вошел в азарт — зачерпнул снова, и снова окатил. Ветка ладонями ополаскивала тело, убирая, как ей казалось, лишние запахи, лишнюю скользкую влагу; немного стеснялась, но не могла оторвать взгляда от своего волшебного прислужника.

— Еще?..

— Воды много не бывает…

Обрушился целый каскад.

— А ты?

— Что же…

Они поменялись; Ветка зачерпнула кувшин, встала на цыпочки, вытянула руки наверх — король смотрел. И медленно, стараясь не уронить тяжеленую посудину, начала лить ему на плечи, на спину. Трандуил коротко вздохнул, легко провел по телу ладонями, и, когда вода закончилась, прошептал:

— Достаточно…

Шагнул из купели, схватил полотнище, в него — Ветку, и понес на ложе.

— Ты… я…

— Мы поговорим завтра. Мы обо всем будем говорить, Ольва Льюэнь, моя йул.

Теперь все было просто, так просто, как только могло быть — Ветка растянулась на спине, стараясь не всхлипывать от счастья, а король эльфов, вытянувшись рядом, подсунул левую руку под ее плечи, а правой ласкал тело, нагнувшись к ее лицу, целуя. Ветка звала, но Владыка медлил — осторожными прикосновениями спускаясь по ее животу. Девушка догадалась, смутилась, открылась; щеки запылали — эльф хотел узнать, какова она.

Владыка гладил живот, бедра внутри — давая ей привыкнуть к теплу руки, к чуть царапающим резным кольцам; девушка беспокойно перекидывала голову слева направо, прикрыла глаза, закусывала губы, когда их отпускал рот лесного короля. Ее руки почти без силы, немного тревожно метались — правая была отчасти придавлена весом тела мужчины, а левая то наугад, вслепую касалась его плеча, волос; то ее пальцы очерчивали острое ухо, словно чуть чесали за ним — как кота, мягко обегая подушечками острый кончик.

Прикосновение пальцев было нестерпимо приятным — самое первое, легкое, как будто это не была рука мечника, смертельная для его врагов. Король нежно провел вдоль лона, узнавая, немного играя; затем чуть вглубь, тронул лепестки, нашел средоточие чувственности, тайну девы. Ветка чуть забилась, стараясь и уйти от его руки, и отдаться касанию, ощущая его мужскую плоть бедром. Ахнула. Трандуил сильнее сжал ее левой рукой, лишая возможности отдалиться, навязывая свою волю. Прижал плечом, захватил губы, вошел пальцами глубже — и Ветка, через паутину всевозможных эмоций и чувств, услышала, что король, лаская ее, стонет сам, стонет в ее рот, не отпуская поцелуя.

Это было невозможно остро, острее, чем когда он брал ее, практически не раздевая и не раздеваясь сам; это было…

Ветка почти лишилась дыхания — она могла вздохнуть, когда он ненадолго отпускал ее губы, всхлипнуть, прихватив дрожащей рукой серебряные волосы. А сильные, длинные пальцы мужчины ласкали ее внутри — осваивая малейшие уголки ее тела, не оставляя без внимания ни единого нежного участка. Девушка ощущала, что эльфа бьет, словно током — его собственное тело неспокойно, но он удерживал ее, и отыскивал ее наслаждение, отыскивал…

И отыскал.

Лоно ее стиснулось само собой, но Ветка сжала и бедра, колени, непроизвольно — зажимая его запястье — и уже даже не закричала, а заплакала, пытаясь вдохнуть воздуха, пытаясь пережить импульс.

— Йул…

Губы Трандуила собирали слезы с ее щек. Ветка, снова временно оглохшая, снова стала слышать — король шептал… он шептал «благодарю, благодарю».

И девушка разрыдалась в голос, обняв его за шею — Владыка отпустил ее, и устроился рядом, более не стесняя движений. Снова перекатился на спину, потянул ее на себя, устроил, баюкая, целуя виски и щеки.

Ветка понемногу успокоилась. Почти засыпала, почти дремала, слушая ровное, частое биение сердца Владыки… гладила его рукой по груди, то мягко, то сгибая пальцы кошачьими когтями. Сейчас она смотрела на его тело — на плечо, живот, согнутую в колене ногу, прислушивалась к тому, как его пальцы разбирали ее короткие волосы, ласкали шею. И почти засыпала. Почти засыпала.

Но в этой ночи пока чего-то не хватило. Все еще не хватило. Завершающего штриха… аккорда… ее благодарности. Ее благодарности — ему.


========== Глава 27. Меч для достойного ==========


Сон испарился. Ветка остановила взгляд на плоти эльфа, которая все еще не выглядела спокойной. Прислушалась к дыханию, к стуку сердца, к мягким движениям пальцев в ее волосах. Владыка не собирался спать.

Повернулась и начала целовать его грудь — легко, едва заметными поцелуями-бабочками, щекотать ресницами кожу, нагнув голову, тереться щекой. Очертила пальцем плоский, еле заметный сосок — светлая кожа вокруг пошла пупырышками, а Владыка трогательно поежился.

Лесной король дал ей волю — убрал свои руки, заложил их за голову, и смотрел на движения девушки, затаенно улыбаясь — принимая ее возню ровно, видимо, стремясь успокоить ее и себя. Но Ветка не хотела успокаиваться. Она тоже желала его узнать, и спускалась поцелуями ниже, по убранному мышцами, точно латами, животу.

— Тебе пора отдыхать, — мягко сказал Трандуил. — У нас еще будет длинное утро. И затем — длинная дорога. И затем — длинный, очень длинный разговор.

— А тебе не пора отдыхать?

— Эльфы могут спать всего один-два часа в сутки…

— Значит, ты не устал? Значит… ты мифриловый? — прошептала Ветка, и скользнула еще ниже — к его паху.

— Ольва-а!

— Не бойся…

— Я?..

Ветка решилась.

И вот это сделалось уже чрезмерно горячо.

Мужчина вскрикнул — и Ветка не поняла, что это был за крик, гнева, возмущения или наслаждения неожиданностью. Не останавливал — а ведь королю эльфов было достаточно сделать единственное мощное движение, и ее отнесло бы в другой угол покоев. Но слишком близко они подошли друг к другу, и слишком слились — сегодня, и даже если эльдар не принимали таких вольных ласк, это не играло никакой роли. Тут действовали правила двух миров, не единственного мира.

Владыка понимал, на что он идет, приближая ее. Ведь понимал?

Ветка вложила в свою ласку всю нежность и всю любовь, которую испытывала к благородному эльфу, к серебряному, капризному, опасному, непредсказуемому Владыке… она никогда не делала такого раньше, но принятие было безграничным — она приняла его мужскую плоть, а он принял ее поступок, как бы это ни выглядело для повелителя Леса. Принял — и Ветка с радостью видела, что он потерялся, как она недавно, потерялся в новых ощущениях, растянувшись на ложе почти беспомощно — и был ее, в ее руках, в ее губах, во рту — в ее власти. И она слушала короткие, отрывистые слова на синдарине, резкие, почти грубые, вперемешку со стонами.

Минута; минуты делают судьбу. Минуты бывает достаточно разрушить или создать жизнь… может, даже не минуты — мига, мгновения. Девушка обладала королем эльфов… и была минута, когда эта власть, это обладание были такими же безбрежными, совершенными и неограниченными, как и его власть над ней.

А затем Трандуил тронул ее плечо так, что не было сомнений — достаточно. И рванул — резко, с силой, Ветку наверх, не сторонясь вкуса собственной плоти, ворвался в ее рот поцелуем, и снова со стоном — с хриплым стоном, который звучал как великий дар, как музыка жизни, стиснул ее.

Перевернул, бросил на спину, и — Ветка ошеломленно вздрогнула — жестко поцеловал шею, почти укусил, и с такими же поцелуями спустился ниже, к груди, к плечам, рывком раздвинув ее ноги, с силой войдя в ее тело. Ветка ахнула и снова закричала — не от боли, от наслаждения, от его мощи, которую эльф перестал сдерживать и смягчать, выпустив наружу, как лаву из вулкана.

Ее ноги обвились вокруг его бедер, сжались, словно на коне, словно на Герце — удержаться в скачке, направить движение, хоть немного; девушка вцепилась в серебряные пряди, также не сдерживая того, что чувствовала — и Трандуил зарычал. После бесконечной нежности пришла бесконечная страсть, затмевающая глаза и рассудок обоих.

Его движения были так неудержимы, что даже причиняли боль — но боль сплеталась с возбуждением и счастьем, и только подчеркивала невероятность происходящего, углубляя наслаждение, снова делая его почти нестерпимым. Ветка принимала могучие удары и жесткие, глубокие поцелуи и готова была теперь смеяться, смеяться от счастья — потому что Владыка раскрылся совсем, такой, какой онесть — рычащий, требующий своего, настаивающий на своем, и получающий, получающий то, чего жаждал…

В момент высочайшего пика Трандуил резко встал над ней на руках — чтобы не раздавить, чтобы не поломать силой и страстью, вскрикнул — резко, громко, откинул голову назад так, что веер серебряных волос взлетел… и опал на его спину, а сам эльф медленно, возвращая контроль разума, опустился на Ветку — целиком, всем телом, всем своим могучим, невероятным телом, и замер, оставаясь в ней и тяжело дыша.

Тяжесть его, дыхание его, биение его сердца сами по себе дарили наслаждение… Ветка провела руками по волосам… по плечам… и спустя один или два удара пульса догнала своего короля, взвизгнув и забившись под ним, снова сжимая его в себе.

Больше ни на что сил не хватило; по лицу Ветки бродила легкая улыбка, едва заметная; вот теперь да, теперь можно спать, можно потом разговаривать разговоры, все можно… проваливаясь, отпуская его волосы, она услышала негромкий мужской смех, и ощутила, что ее перекладывают — наверх; ее голову — на плечо…

И снова перекладывают — она отползала было, пытаясь свернуться в защитную улитку, как привыкла спать в течение многих лет — но ее разворачивали и укладывали вдоль другого тела — прижимали ногу, забирали в горячий рот пальцы расслабленной руки, влажно целовали ладонь…

И снова попытка утечь куда-то в свое прошлое, скукоженное, свернутое — и вновь сильные руки утешают ее сквозь ее дрему и расправляют ее тело, уверяя, что тут бояться совершенно нечего…

И наконец, Ветка уснула, обхватив шею эльфа двумя руками, крепко прижавшись к нему грудью, и хитроумным образом продев ногу между его ног — пришло чувство защищенности и тепла, которое позволило довериться даже во сне.

И это было прекрасно.

***

Девушка выспалась.

Так глубоко и сладко, как только можно себе представить; зато пробуждение нахлынуло сразу множеством ощущений. В паху заметно поднывало и тянуло, зверски хотелось есть и в туалет, поза была непривычной, хоть и удобной — нос ее утыкался в шею, куда-то под подбородок эльфу, и вместе с хоровым выступлением организма она ощутила запах леса, неизвестных трав и цветов, смолы и меда. И мужчины.

— Я бы решила, что умерла, — хрипловато прошептала Ветка, пытаясь облизать опухшие, ужасно чувствительные губы. — Если бы не лежала на тебе. Ты же наверняка живой.

— Ты лежишь на мне только наполовину, — уточнил эльф. — По поводу жизни и смерти дискуссию предлагаю отложить.

Комната заметно выстыла; камин прогорел. От окон дуло. И Ветка, и Трандуил были накрыты пушистым одеялом — под ним, как в гнезде, было тепло. Едва Ветка проснулась, рука Владыки нашла ее грудь, и начала слегка поглаживать.

— Ты не спал? — Ветка начала отматывать и отклеивать себя от короля эльфов, немедленно устыдившись всего сразу — и своих низменных желаний, и той позы, в которой она так удобно отдохнула, и его властных прикосновений…

Трандуил легко освободил ее, чтобы девушка смогла потянуться, и потом немедля вернул обратно к себе, поцеловал — глубоко, уверенно.

— Я отдохнул достаточно, Йул. В комнате холодно. Погоди.

Ветка поежилась — то есть она тут спала, сопела, может, как-то непристойно себя во сне вела, а он, стало быть, наблюдал.

Трандуил рассмеялся — снова пролегли хитрые складки по скулам, блеснули яркие белые зубы.

— Ольва, непристойнее, чем ты себя ведешь в состоянии бодрствования, у тебя во сне уже попросту не получится. Хотя да, ты старалась.

— Вредина. Я… — Ветка прижалась к эльфу, — я…

— Ольва…

Трандуил обнял ее тяжелыми руками, укрыл одеялом почти до ушей, и крикнул:

— Лантир!

Чуть скрипнула дверь, раздался спокойный голос Мэглина:

— Я сменил его ближе к утру. Люди уже завтракали. Прибыл эоред Тенгеля, стоит под стенами Дейла. Король рохиррим ждет тебя, чтобы попрощаться.

— Горячей воды и завтрак сюда, — сказал Трандуил.

— Да, Владыка.

Ветка попыталась вылупиться из-под одеяла и как-то обозначить свое отношение к происходящему, но Трандуил не дал ей этого сделать, властно удержав около себя. Девушка слышала, что Мэглин подошел и повозился у камина, и затем направился обратно к двери — все это не заняло и двух минут, а огонь бодро затрещал.

Когда Мэглин вышел, Владыка, отпуская руки, несколько сердито сказал:

— Еще не хватало, чтобы ты здоровалась с моими оруженосцами из моей постели…

— Мне вести себя невоспитанно? Не здороваться?

— Здороваться, но думать, где, когда и как!

— Свобода закончилась? — хищно спросила Ветка, забывшая, что хочет есть, помыться и в туалет; она, не вылезая из-под одеяла, заползла на Трандуила, демонстрируя согнутые когтями пальцы. — Начинается воспитательная работа?

Эльф перехватил ее руки.

— У меня есть большие подозрения, что ты невоспитуема, — шепнул он, — и это повергает меня в великую печаль.

Ветка, услышав, что дверь снова открывается, не дожидаясь повторной просьбы, сама прижалась к груди короля, и изобразила, что ее здесь нет. Как же пахнет его тело… с ума сойти. Этот запах, слабый, но настойчивый и неповторимый, Ветка помнила еще с самой первой их встречи. И теперь этот запах… вместе с телом… принадлежит ей?..

Легкие шаги проследовали к столу, затем в уединенную комнату. Снова послышался звук закрывающейся двери.

Как только Мэглин вышел, Ветка откинула с плеч одеяло — камин быстро наполнял комнату теплом — и потянулась к лицу Владыки.

— Ольва… — эльф перехватил ее за плечи, — Ольва…

— Так… — Ветка посмотрела в опаловые непроницаемые глаза Трандуила, и в ее груди что-то кувыркнулось. Можно тащиться в Эребор, помахивая подбитым крылом?..

— Великий Эру… да нет же, нет, — Трандуил улыбнулся — льдинки в его глазах снова растаяли, — просто…

— Слово так и не подобралось?

— И это — нет, я не об этом. Это — позже. Ты никуда больше от меня не денешься, Ольва Льюэнь. Ты обещала. Будешь учить правила этикета и синдарин… просто нам надо еще очень многое сказать друг другу, — прошептал Владыка. — Умойся, пока вода горячая. Я буду здесь.

— Я тебя не могу поцеловать? — громко, отчетливо спросила Ветка.

— Можешь, — так же громко отчеканил Трандуил. — Но уже почти полдень, а я не хочу задерживаться у людей. Наша дорога — домой, в Лес. Поэтому целуй быстро.

Ветка стремительно чмокнула эльфа в нос и умчалась в уединенную комнату. Там взвыла в голос — было холодно, даже пар изо рта шел. Слава богу, он же шел и из огромного, ведерного кувшина с кипятком — Ветка намешала себе воды приемлемой температуры, начала ополаскиваться. Внутри девушка была влажной и горячей, и это заставило ее замереть, попытавшись прислушаться к себе; но ненадолго — температура воздуха не располагала зависать и рефлексировать.

Девушка бегом вернулась в комнату — схватила баночку Синувирстивиэль, намазала губы. Краем глаза заметила — король трапезничал в постели лембасом и вином. Ну, насчет воспитания — так работа предстоит обоюдная. Мучное и алкоголь, что за диета?..

Увидела платье, в котором скакала по пустоши. Заботливая рука принесла его, вычищенное и отглаженное, и заветная музыкальная щепочка была на месте. Собственно, тут были все вещи, до последней, которые Ветка забрала из Эребора. «Мэглин», — подумала она, и улыбнулась — с нежностью. Штаны, сапоги, платье — готова. Взъерошила волосы, налила себе половину бокала вина, глотнула, откусила бок ароматной булочки из корзины со снедью, стоящей на столе, и примостилась на краю кровати. Трандуил почти полностью откинул с себя одеяло, и сидел, изучая ее. Вино он допил, бокал поставил, хотя Ветка мылась и одевалась стремглав, и не потратила больше десяти минут.

— Вот, я оделась. Так надежнее, если мы торопимся, — пояснила Ветка, — надежнее в платье. А то вдруг я снова…

— Ну, — протянул Трандуил, — если снова, то платье помехой не будет. Ольва…

— Дать еще вина?

— Позже. Послушай меня, — лесной король потянулся, привлек Ветку к себе, и прижал — девушка насторожилась. В воздухе снова запахло грозой.

— Слушаю.

— Я умолчал кое-о-чем, Ольва. Я должен… просить у тебя прощения, — тихо и очень серьезно сказал Трандуил, касаясь губами Веткиного виска. — Я не могу молчать до Сумеречья, потому что теперь это — уже ложь, недопустимая для двоих. Теперь… после. После того, что было ночью… после того, как это было. Это важно. Все прочее — подождет… это — нет.

Веткино сердце пропустило два или три удара. Реальность угрожающе накренилась. Что такое?..

Она же знала, знала, что так хорошо — не бывает.

Девушка съежилась.

Король сумеречных эльфов уловил ее настроение, и нежно поцеловал в волосы.

— Позволь мне объяснить. Выслушай меня, не суди. Ты спрашивала, помню ли я… — слова падали тяжело, текли свинцом. — Посмотри на меня, Ольва Льюэнь, Светлана, моя Йул. Ты спрашивала, помню ли я твой мир, и то, что там было со мной… помню. Отлично помню. Но я помню много больше. То время, пока ты испытывала палантир, и искала выход для нас обоих. То время, которое я провел во внутренней борьбе с орком. Его память стала и моей памятью… и… Ольва… я помню твою русую косу до талии, и твои желтые глаза, которые, оказывается, созданы не дерзкими, а нежными и ясными. Я помню твои человеческие пятнадцать лет. Твое девичество. Я пролистал вонючую книгу памяти этого мерзкого отродья, в тело которого угодил… а тебе в ней уделялась почетная страница. Он перечитывал ее постоянно. Я испил все его телесные ощущения, Ольва. Мне пришлось увидеть это, пережить вместе с ним. Тебя. Твою кровь. Твою боль. Ощутить твою невинность. Понимаешь, Ольва?

— Нет-нет-нет, — сказала Ветка, закрывая глаза. Такое? После того, что было? — Нет-нет.

— Два его прислужника держали тебя, — сухо сказал Трандуил, крепко обнимая Ветку, — удерживали руки, но ты и так была вне себя от ужаса. Ты тогда еще не умела драться. Он… рвал одежду. Говорил тебе, чтобы ты не боялась, и грозил, чтобы не кричала. Мне продолжить?

— Нет-нет-нет, — сказала Ветка, и закрыла глаза. Сердечко заколотилось в грудь Трандуила просто отчаянно.

— Я вижу теперь, отчего ты ковала себя, как меч, — продолжал король, — меч, должный лечь лишь в достойную руку… и как я был неправ в Сумеречье, когда судил о том, что случилось с тобой. Как был надменен и высокомерен, считая, что единым словом могу стереть такое в жизни девы. Но Ольва… — голос короля упал до шепота, — все это в прошлом. В невообразимом прошлом. И больше никогда не повторится.

— Никогда? — прошептала Ветка, просто чтобы что-то сказать. — Никогда — долго даже для эльфа…

— Ольва, — ласково позвал король эльфов, — теперь все позади. Я не мог не сказать, что… помню это. У нас будет множество вечеров… ночей, чтобы все разъяснить. Разъяснить до конца, чтобы никакие сомнения не тревожили… нас. Просто дай нам время. У меня есть право объяснить все. И объяснить, и выслушать. Есть еще много вещей, которые ты не знаешь, не можешь понять. И наверняка, такие вещи существуют и для меня. Верно, Ольва?..

— Угу, — сказала Ветка.

— Ольва!

— Угу.

— Я оденусь, мне нужно несколько минут, — сказал Трандуил, отпуская ее. — Я вижу… тебе надо подумать. Думай. К вечеру мы встанем вблизи леса и продолжим разговор. Ольва… может, мне и стоило бы молчать до дома. Но молчание становилось нестерпимым… я чувствовал, что лгу. Теперь — лгу. И эта моя память… моя память… была одной из причин, отчего меня поразила твоя кровь в первую близость. Ольва…

Трандуил потянулся и нежно поцеловал Ветку в щеку, минуя толстый слой целебной мази на губах. Ветка закрыла глаза, — легкие поцелуи короля легли на веки.

— Да нормально все, нормально…

— О да… — прошептал Трандуил, — я не сомневаюсь… это тяжело, Ольва. Я думаю, я готов сделать определенный шаг… обрести слово. Просто дай мне время — до Сумеречья. И дай мне возможность говорить с тобой. Я должен одеться. Ольва… ты подождешь?

— Я пойду гляну Герца.

— Конечно. Ты… мне… я…

— Что? — спросила Ветка от двери, уже пристегивая меч Дис. Засапожный нож Торина — на месте. Эреборская бляха — на шее. Подбитый мехом плащ. Собранную котомку девушка пока оставила тут.

— О Эру… я оденусь и выйду очень скоро, Ольва. Мэглин проводит тебя. Я понимаю…

— Да. Ты понимаешь. Спасибо, — Ветка тихо вышла, и бережно прикрыла дверь. Упала на плотно подогнанные дубовые доски спиной.

Подняла голову и столкнулась взглядом с Мэглином.


========== Глава 28. Будь счастлив ==========


Бард отпустил губы эльфийки.

Голова его кружилась; мужчина не думал, что этот поцелуй, неглубокий, скорее — обозначить намерение, а не утвердить власть, окажется настолько сладким. Виэль тоже выглядела потрясенной; и король Дейла не смог не улыбнуться, глядя, как взволнованно оттопырились кончики ее ушей. Совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы совершенной красоты эльфийка сделалась родной и милой.

— Синувирстивиэль… неужели всю твою жизнь тебя никто не целовал? Ты так… так…

— Целовали, и много, — отрезала Виэль. — У эльфов приняты и объятия, и поцелуи, и нагота при купании, и многое, о чем не знают люди. Мы живем в первую очередь жизнью фэа, а не хроа. Да, спасибо, мне очень приятно… но я поражена по другой причине.

— А? — а он-то улетел от нежности и счастья… Бард начал посмеиваться. — По какой же?..

— Ты… ты же убил дракона, старого Смауга, верно?

— Было дело, — усмехнулся Бард.

— А ты… и плечо так зажило… так… — Ушки Виэль и вовсе насторожились. — С помощью поцелуя я иногда узнаю, как лучше помочь страждущему.

— Ты целуешь… тех, кого лечишь?.. Чтобы узнать об их самочувствии?

— Да, — ответила Виэль, — запомни это, пожалуйста… налей мне вина. — Самообладание возвращалось к Синувирстивиэль, и она снова замкнулась в неприступной грации.

«Балрог, а она вовсе не ледяная тихоня, — веселился Бард, — а я жалел, что Ольва досталась Трандуилу… а у меня тут свой подарочек, да какой…»

Синувирстивиэль вышла из глубокой ниши у окна, где стояли они с Бардом, к камину, приблизилась к Глорфиндейлу, подняла его мощную прекрасную кисть — за запястье. Послушала пульс. Бросила. Нагнулась к уху, почесала. Шепнула:

— Тебе с утра будет плохо, мой друг.

— Мугу…

— Я зажгу возле тебя сбор, который сделает похмелье легче. Ты сумел добиться поставленной цели, хотя я и не понимаю, зачем…

— Оха… спасибо…

— Ты будешь спать тут?

— Я уже с-сплю, Виэль… насколько это возможно… а ты?..

— Глорфиндейл… — зашептала Виэль, — а ты ничего не слышишь? Ты ничего… не ощутил?..

— Я отлично все слышу, — страдальчески простонал витязь, — но на конюшню, как истари, не пойду-у…

— Твое право.

Целительница отошла и сказала Барду:

— Я чувствую, и Элронд явится к камину. Этой ночью тут мало кто из эльфов сможет спать.

— А ты…

— И я не смогу.

— Виэль…

— Да, да… если дозволит мой король — да, Бард Лучник, победитель дракона. Я буду королевой Дейла.

Бард вздрогнул — Синувирстивиэль стояла, вытянувшись стрункой; мерцали драгоценные камни, которыми было шито ее платье, и светлым пламенем мерцали ее волосы. Человек, приоткрыв рот, следил за огоньками, которые стекали от корней к самым кончикам.

За спиной Виэль замер в кресле Глорфиндейл.

Догорал камин.

Виэль сделала шаг вперед, и прижалась к Барду. Тот, опомнившись, обнял эльфийку, и его губы прижались к ее волосам — огоньки защекотались и пропали.

— Убив дракона, — сказала Синувирстивиэль, — ты изменил свою природу. Слишком великая мощь таится в этих созданиях. Эльфы и так бессмертны, и видимо, не могли вкусить этой мощи в полной мере. Ты больше не человек, или же человек, равный древнейшим нуменорцам. Твоя жизнь будет очень долгой, Бард Лучник. Может быть, длиной в целую тысячу лет. Но не торопись радоваться. Твои дети… ныне живущие, твои дети будут жить как обычные люди. Вот и ты познаешь стезю бессмертного, Бард, пережив и детей, и внуков, и правнуков… вот и ты. Счастье всегда такое — оно сладкое с привкусом горя. А ни одна счастливая сказка не дописана до конца — потому что точку ставят на хорошем, а не на тягостном. Бард…

Длинное ухо Глорфиндейла дернулось.

— Мне страшно, — сказал Бард. — Возможно ли, что ты ошиблась?

— Она не ошиблась, победитель, — донеслось из кресла, — она не ошиблась…

— Разве ты можешь теперь бояться? — спросила Виэль, поднимая лицо. — Валар любят тебя, Бард. Посмотри на меня.

— Эру… — Бард и вовсе растерялся. Но прижал эльфийку сильнее. — Синувирстивиэль… моя королева…

— Да.

— Вина, — попросил Глорфиндейл.

— Хватит! — четко выговорила Виэль. Они с Бардом посмотрели друг на друга… и рассмеялись. Отстранились.

— Детям скажем о нас…

— Но не о тебе, — сказала Синувирстивиэль, — не о тебе. Дай им вырасти и родить собственное потомство. Когда они заметят, что ты не меняешься… тогда придет время откровений.

— Ты права. Я и сам должен…

Появился Элронд — в кафтане, который был надет под доспехи, но уже без лат и наручей.

— А что я говорила?

— Доброй ночи. Я посижу тут, — Владыка Ривенделла сел в глубокое кресло недалеко от Глорфиндейла, и тоже взял бокал.

— Подогреть мясо? Велеть приготовить чего-нибудь к вину? — спросил Бард.

— Нет, благодарю.

Бард покачал головой.

— Перворожденные, с вашего позволения, я отправлюсь спать. Виэль?

Синувирстивиэль потянулась к его уху и сказала несколько слов. Бард кивнул. Поклонился еще раз обоим витязям эльдар и целительнице, и отправился в свои покои.

Путь его пролегал коридором мимо комнат Трандуила.

Лантир стоял на страже — сна ни в одном глазу, уши насторожены, разве что клинок не наголо. Темные глаза; черные волосы, гладко расчесанные, блестят, как зеркало. Бард собрался пожелать доброй ночи или улыбнуться, и вдруг услышал едва различимый за толстыми каменными стенами и дверями низкий стон… стон мужчины. Стоять тут дольше и общаться расхотелось; минуту спустя король Дейла оказался в своих покоях, и плотно прикрыл дверь, тяжело дыша. Сон и усталость отступили перед услышанным… И Барду показалось, что и его собственные уши — шевелятся.

***

Тауриэль с трудом выдержала щебет Сигрид, касавшийся, в основном, невероятных достоинств Тенгеля. И даже легла на удобную кушетку… дождалась, пока девушка уснет, и тихо отправилась прочь.

Слезы все равно стояли где-то в горле — что же Кили? Он не приехал… Тауриэль чувствовала, что гном стремится сюда так же страстно, как она его ждет. Но его не было.

Пока не было, попробовала успокоить себя лаиквенди. Только пока; он наверняка уже в пути.

Она тенью прошлась по замку Барда… и на какой-то миг остановилась возле стены, видимо, граничащей с покоями Трандуила, на миг прислонилась ладонями и ухом. И отпрянула — покраснев, смущенно и радостно улыбаясь. Подумала, заглянула в зал — в кресле беззвучно спал Глорфиндейл, возле которого на медном блюде курились целебные травы, а в другом кресле размышлял лорд Элронд, подперев рукой голову и нахмурив капризно изогнутые брови. Нет, нет, только не Владыка Ривенделла… только не он.

Виэли Тауриэль не заметила.

Бывшая стражница, принцесса Эребора попятилась… затем потихоньку выскользнула из дворца, и направилась к конюшням, которые располагались поодаль.

Дейл спал. Дворец спал.

На сеновале, на душистой траве спала наревевшаяся Эллениль, прислонившись спиной к Даэмару. Даже человеческая стража Барда дремала на бочках.

И только двое не спали — Мэглин тихо водил Герцега по небольшому внутреннему дворику, напевая коню, поглаживая его по шее. Герц уже еле таскал копыта, периодически сонно бодаясь — «друг, отвали, валар ради, а?». Мэглин посмеивался.

Увидел Тауриэль.

— Погоди, я сейчас. Отведу коня в стойло…

Отвел, вернулся.

— Во дворце невозможно?..

— Ты сам знаешь. Великие сидят в каминном зале, — прошептала Тауриэль. — Тут все сено занято?

— Нет, я нашел еще сеновал. Там, подальше. Там никого, и есть попоны… пойдем?

— Мэглин…

Мэглин стоял, осиянный потоками лунного света — его зеленые глаза светились, а распущенные по плечам каштановые волосы тускло блестели.

— Я никогда не видела тебя таким…

— Неудивительно, — грустно усмехнулся лаиквенди. — Так пойдем?

— Почему я не видела тебя таким? Мы столько раз ходили в стражу вместе…

— Это хорошо, что ты не видела меня таким, Тауриэль. Пойдем же, холодно, — два лесных эльфа тенями метнулись вглубь конюшни и забрались по лестнице на сеновал.

Тут было тише — пряные запахи сушеной травы и лета сплетались с запахами животных, создавая защиту от любых звуков… в том числе, и тех, которые воспринимались не ушами.

Ниже, в огромном стойле вздыхал олень Владыки.

— Ждешь Кили? — спросил Мэглин, когда устроил рыжую девушку в попонах.

— Жду… он обещал прибыть.

— Он не вполне властен над собой в Эреборе. Мог задержаться. Ты решила, что делать дальше?

— Перед отъездом сюда я говорила с Владычицей Галадриэль… она благословила меня, — застенчиво сказала Тауриэль. — Она не возражала против моего выбора. Она сказала… пришло время преодолевать границы, и испытывать судьбу. Пришло время смелости, потому что только ее мы можем противопоставить тьме и угасанию. Но…

— Леголас?

— Да… я не могу забыть, какой он был, когда правил во время болезни Владыки.

Руки лаиквенди обняли эльфийку. Мэглин подтянул ее к себе, прижал.

— Есть вещи, которые ты должна решать только сама.

Тауриэль молчала очень долго. Гладила грудь Мэглина через сорочку и кафтан кончиками пальцев. И чувствовала, как он временами с силой ее стискивает, подчиняясь каким-то своим импульсам… или ощущениям, улавливаемым сердцем.

— А как же ты? — тихо спросила девушка. Отчего-то ее собственная боль, ее собственные трудности немного отпустили ее.

— Я… я счастлив, — трудно выговорил Мэглин.

— За них?

— За них. Да.

— Мэглин… поцелуй меня.

— Я не могу брать без спроса чужое… у принца рода Дурина, Тауриэль.

— Я хочу… попрощаться. С эльфами. Это останется только моим и твоим, и только сегодня. Пожалуйста. Я… увидела тебя. И мне стало легче. Мэглин…

Эльф внезапно перевернулся, вжав эльфийку в попоны, и прижался к губам — страстно и горячо. Тауриэль обняла его за шею, и отвечала, а сердце забилось радостно и часто.

Мэглин целовал ее долго; затем поцелуи сделались легче, воздушнее; мужчина снова повернулся на спину, уложил девушку себе на плечо, и едва слышно запел, рвано вздыхая.

Тауриэль засыпала со счастливой улыбкой.

Кили. Только Кили. Кили…

Из-за копны сена чуть поодаль осторожно приподнялась серая шляпа, и скрылась снова.

Мэглин дождался утра, и, оставив Тауриэль в теплых попонах, успокоенную и усыпленную, окончательно осознавшую свой поступок и избравшую путь, отправился сменить Лантира.

***

Владыка Лихолесья стоял в покоях, которые в эту ночь принадлежали ему.

Он был уже полностью облачен: в кафтане, в кольчуге, опоясан мечом; парные клинки заняли положенное им место за его плечами. Венец сияет на высоком лбу, а глаза темные и глубокие — сам Трандуил не помнил у себя таких глубоких и грозных глаз.

Встретит ли равнина возле Дейла снова непогодой и варгами, едва Ольва Льюэнь выедет туда? Лучше подготовиться; за эту деву, видно, положена нескончаемая битва. Повсюду; с другими мужами, с природой, с драконом. С ней самой.

С самим собой.

С того самого мига, когда он увидел ее, мчащуюся по пустоши в вихрях снежинок навстречу его оленю, в алом платье, на неоседланной лошади, и до того самого мгновения, когда она покинула эту комнату — покинула всего несколько минут назад, почти что по его просьбе, король эльфов всецело отпустил себя. Он жил, не оглядываясь по сторонам, горел, пульсировал — как не случалось невероятную толщу времени. Но теперь предстояло возвращаться. И искать слова. Немедля.

Долг перед народом, долг перед Лесом, на сутки словно разделенный пополам, словно ставший легче, теперь возвращался на его плечи привычным бременем, привычной почетной тяжестью.

Эльф не позволял себе лукавить.

Откладывать на потом было нельзя. Потому что уже теперь там, внизу, готов был построиться отряд, сопровождавший его в его невероятной поездке к Эребору, мало чем объяснимой и отчасти даже унизительной — Тауриэль… то, что она теперь в Дейле, также последствие его поспешности. И уже сейчас этот отряд ожидал хотя бы намека — за кого они сражались, ради кого они шли снегами, в непогоду, рискуя попасть под удар дракона. За любовницу, которую взбрело в голову завести их повелителю?..

Тауриэль. Его воспитанница, своевольная стражница, сохранившая в себе бесценный дар порывистой юности. С лаиквенди это бывает.

Вроде бы Тауриэль не жалеет о союзе с родом Дурина, хотя и поняла, что под горой жить не сумеет. Но ее следовало удержать хотя бы на год — потребовать еще более осознанного решения. Она бы не покинула Лес… через год. Время — это серьезный фактор, Владыка знал. Время истирает в пыль скалы, причем даже быстрее, чем это можно себе представить.

Тауриэль не покинула бы лес. Даже ради принца гномов, пока еще похожего если не на эльфа, то хотя бы на человека. О, возраст все расставит по местам. Отрастут нос и борода…

Ее чувства были настоящими, но не столь пламенными… не столь пламенными, как…

Как его собственные.

Жесткая вертикальная складка легла между бровей Владыки. Он едва слышно застонал — раны, зажившие снаружи, многократно зацелованные этой ночью Ольвой, давали о себе знать. Он чувствовал, что все еще не сможет есть человеческую пищу — а потому опять отламывал кусочки лембаса. И мирувор, и пара кубков чистой воды. Вода в Дейле была так себе, но сойдет, пока они не доберутся до эльфийских источников в Лесу.

Что сказать оруженосцам, страже, воинам?

Молчать до привала? Единым переходом Леса не достичь — а обоз погиб на пустоши. Ночевки будут полевыми, практически по законам военного времени.

Ничего не говорить, поддержав репутацию вздорного и сумасбродного Владыки леса, которому не писан ни единый закон? Просто скакать возле Ольвы Льюэнь, гордо подняв голову… коситься на Глорфиндейла и Элронда, и предвкушать ночевку, когда она прижмется к нему — нет, не нагая, в двух плащах, потому что шатры сгорели, но…

Трандуил опустил голову.

Но они ему писаны. Ему писаны законы эльдар.

От окна потянуло сквозняком — и в морозном духе равнинного Дейла Трандуил почувствовал привкус соли. Морской соли, морского бриза, и словно услышал крики проклятых чаек.

Навеки проклятых.

Владыка Эрин Галена ощутил в ладони тонкие пальцы жены. Тонкие, полупрозрачные. Тогда, на причале, отошли все, кто силой своей фэа, силой целебных песен помогли удержать в ней жизнь всю долгую дорогу от Сумеречья до Гавани. Элронд, Галадриэль, Келебриан, Синувирстивиэль, Леголас.

Телери подготовили великолепный корабль, оснащенный шелковыми парусами цвета надежды, и он рвался у причала, как нетерпеливый конь на привязи. Надежды у повелителя Эрин Гален не было — но он не должен был отнимать ее у Леса, и потому держался, чтобы не взойти на палубу вместе с женой.

— Наклонись ко мне… наклонись, мой воин, мой любимый, мой ненаглядный.

Он встал на колено возле резного паланкина.

— Я буду не одна… вся радость наших дней, вся радость нашей любви будет со мной. Но ты должен поклясться мне. Это мое последнее желание в здешних пределах.

— Все, что угодно…

— Клянись, если твое сердце будет готово снова открыться — ты не станешь убивать любовь скорбью. Я знаю тебя, мой горячий. Пройдут годы… одиночество погубит тебя.

— Что?.. Как ты можешь… говорить такое?..

— Клянись. Ты обещал. Я каждый миг буду ждать счастья для тебя, и им обрету покой. Клянись, что не оттолкнешь любви… если она придет к тебе. Я предвижу ее, Трандуил, моя весна. Странную, очень странную… но…

Трандуил не мог поверить тому, что слышал.

Орофер и его собственная мать уже покинули Средиземье.

Корабль ждал.

Леголас слишком юн… и не готов править.

Голубые глаза, как две угасающие звезды, требовательно смотрели на него. Тонкое, бесконечно любимое лицо на шелке подушек… длинные сияющие локоны, укутывающие небольшой сверток у ее груди.

И легкий шепот.

— С каждой лигой, удаляющей меня от Средиземья, в нашу дочь будет возвращаться жизнь. Мы будем вдвоем, Трандуил Ороферион, а ты остаешься наставником и опекуном нашему сыну. Но сын не дочь. Он дальше, он вольный ветер. Позволь ему быть юным, не торопи его к ответственности и тяжести, знакомым правителям. Пусть будет свободным и легким, сколь получится. Нас будет двое в Валиноре, Трандуил. Я увожу бесценнейший дар валар… твой дар и плод нашей любви. Но наше с тобой время — истекло. И я тебя знаю. Клянись.

— Клянусь! — вскрикнул Владыка Сумеречья так, что его услышали все сопровождающие; но что за клятву потребовала жена — никто не знал. — Леголас! Простись с матерью и сестрой.

Юный — тогда истинно юный — Леголас бросился к паланкину с другой стороны. Целовал тонкие пальцы матери, крошечную, почти холодную ручку Эйлон, которую успели назвать и полюбить, но не успели как следует обласкать.

С каждой лигой…

К этим двоим будут возвращаться тепло, свет и силы…

И что бы ни говорил Глорфиндейл о чертогах Мандоса — там они будут жить.

Последним жестом жена благословила их, их всех, стоящих у причала, и с еле слышной песней надежды прижалась губами к лобику крошечной девочки. Она больше не принадлежала им, она больше не принадлежала Средиземью — она отдавала себя единственной цели, дочке, без остатка.

Корабль отчалил; Трандуил не удержался, рванулся в руках Элронда и Леголаса; Галадриэль и Синувирстивиэль пели, и он готов был убить их за их наполненные жизнью и магией женские голоса. Почему так?.. Почему… она и ребенок, почему?..

И долго Трандуил ненавидел себя за неосторожно данную клятву. Ненавидел, пристрастившись к вину и сверкающим, бессмертным, неумирающим камням — и с каждой минутой его внутренней ненависти к себе на Великую Пущу все больше надвигалась тьма, ползущая из Дол Гулдура.

Но теперь прошло время.

Прошло много времени.

Воспоминания не оставляли его, но боль притупилась. Как сказал Глорфиндейл? Утро радости и полчаса скорби на закате?.. Соединить несоединимое?..

Другой мир. Другое хроа.

Так долго жизнь текла размеренно, по определенным законам — битвы, схватки, тьма, переговоры, поездки в Лориен и Ривенделл, и бесконечное оплакивание каждой новой бессмертной жизни, потерянной в боях. И ни одного известия о новом эльда, снизошедшем в эти земли. Им словно указывали на дверь. Вон. Для вас уготовано теплое пристанище, полное песен и света; вон.

И вот…

Этот другой мир, до отказа наполненный людьми, чья жизнь потеряла там, видимо, какую-либо ценность… но что-то там было, что-то настолько сильное и поразительно живое, что это не поддавалось описанию. Как будто король Сумеречья сумел расслышать, обрести и встроить в свою собственную мелодию потерянную ноту. Как будто он, вернувшись, заново освежил все свои чувства, всю любовь к Средиземью, всю любовь к Лесу, всю любовь к жизни.

Трандуил покачал головой. Она знала?.. Супруга знала, что у него будет шанс начать жить заново?..

Проклятая клятва, за которую он ненавидел себя, оборачивалась спасением.

Так. Сперва — домой. Объяснения последуют там, и в первую очередь их достойны Леголас и Галадриэль, Элронд и Глорфиндейл. А затем Сумеречью будет объявлено, что грядет новая королева.

Трандуил не удержался и ехидно ухмыльнулся. Великий Эру Илуватар, Ольва! Ему предстоит мучиться не в одиночестве, Ольва сумеет пробудить всех. Расшевелить всех. Заставить жить… всех. Даже Элронд, сердитый, мудрый, всевидящий Элронд кажется таким живым и небезразличным… каким давно не казался.

Светлана. Капля жизни, Йул. Эльф ощутил, как по спине пробежали огоньки, когда он вспомнил ночь… и уже совсем с другими глазами Владыка Эрин Галена собрался выйти, мельком подумав, что упускает еще что-то важное. Очень важное, безгранично важное.

Но что?..

Как вдруг услышал дикий крик Синувирстивиэль, крик, от которого зазвенели стекла в окне:

— О-о-ольвааааа! Ольва-а-а…


========== Глава 29. Прощай ==========


Ветка встретилась взглядом с Мэглином.

— Ольва, — шепнул лесной эльф.

— Все нормально.

— Ольва!

— Отстань! — выкрикнула Ветка. — Мне надо побыть одной! Я… я пойду подышу воздухом. Туда, на балкон, на внутренний двор…

Девушка сделала два или три шага, и остановилась. Повернулась.

Мэглин смотрел на нее почти с ужасом.

Вернулась, обняла лаиквенди.

— Прости… правда, все хорошо. Мне правда… надо побыть одной.

Руки Мэглина мягко прошли по ее плечам. Губы коснулись лба.

— Ольва…

— Не спрашивай ничего, а?

— Я пойду с тобой.

— Мэглин, полный дворец народу. Мне надо просто побыть одной. Честно. Я буду вот там, на балконе, — Ветка показала пальцем на широкий балкон, выдвигающийся над двором; с него вниз стекала широкая лестница.

Мэглин заглянул в окно — там готовились к отъезду несколько рохиррим Тенгеля, ожидавшие своего короля. Рохан жаждал правителя.

Лантир, Эйтар, стражники Барда — все не торопясь приводили в порядок себя и оружие, беседовали. Погода была отличной — наконец-то стало заметно, что уже не зима с ее ледяными метелями и пронизывающим ветром, а начало весны. Небо голубое; яркое солнце золотило камни и стены возрождающегося Дейла.

Лаиквенди знал — Тенгель, Элронд, Синувирстивиэль, Бард завтракали; Глорфиндейл спал там, где был с вечера.

Мэглин неохотно кивнул, сдвинув брови.

— Завтрак?

— Я там перекусила… что-то… в опочивальне его величества.

Эльф вздрогнул, как от удара.

— Ну мы же взрослые девочки и мальчики? — холодно сказала Ветка. — Ты же меня там видел. Я пойду. Мне надо подумать!

Мэглин потянулся к Ветке ближе, что-то еще сказать, удерживая ее пальцы. В зеленых глазах плескались боль и нежность.

Насторожился; из покоев Трандуила донесся зов. Ветка коротко кивнула, забрала руку, и вышла на балкон, глотая холодный воздух, словно это было плотное, ледяное мороженое, от которого обязательно заболит горло. И так, чтобы заболело до самого сердца…

Мэглин, еще раз оценив возможную опасность, снова покачал головой, и отправился к королю — помочь с умыванием и доспехами.

Ветка рассеянно рассматривала рохиррим, и думала, что, если к ней сейчас еще кто-нибудь прицепится — она нагрубит. Как, по сути, нагрубила Мэглину. Мэглину!..

Однако новой грубости допустить нельзя. Ну вот никак.

Приличия, чтоб их.

Да и не было тут никого, кто заслуживал бы от нее грубости.

Это просто ее небольшие внутренние проблемы.

Просто стечение обстоятельств.

«Да что ты? — изумился глумливый внутренний голос. — Обстоятельств? Стечение? Тебе говорили и мать, и психоаналитик — нормальные отношения теперь недоступны. Вот и получай».

Ветка помотала головой. Внутренний голос был чрезмерно отчетливым.

Да, мама пыталась ее обвинить в том, что Ветка была виновата сама. «Зачем, зачем ты с ними пошла? Трое взрослых ребят! Зачем!» И затем, без паузы, кричала и плакала… «Бедная, бедная моя Светочка, бедная моя девочка, за что тебя так…»

И неизвестно, что было хуже.

А теперь ее пожалели.

Вот так.

Бедная Светочка.

Ветка ссутулилась и зашипела.

«Но было же недурно? — поинтересовался внутренний голос. — Целые сутки иллюзии любви и взаимности. Разве нет?»

Балрог…

А ведь верно, иллюзия. Если подумать, эльфы так благородны. Короли так благородны. Он хотел пожалеть ее… или подправить картинку себе? Теперь — все просто замечательно. Она согласна, и даже больше; она втрюхалась, как одиннадцатиклассница в голливудскую звезду. Она в восторге, она выворачивается наизнанку. Неприятные воспоминания, нестерпимые для его высокородного благородия, перекрыты. Залакированы.

«Умная девочка, — сказал ироничный внутренний голос, — только поздновато сообразила. А Торин тебя предупреждал. Это холодное, ледяное сердце…»

В Эребор? В Сумеречье? Трандуил был так уверен, что она едет с ним. Упоминал о разговорах. Ну о чем тут теперь говорить?..

Ветка не умела думать в неподвижности — и обнаружила себя спустившейся во двор. Она бесцельно бродила между эльфами и людьми, закусив губу, машинально кивая в ответ на приветствия. Встретилась взглядом с Лантиром — эльф был почтителен, как никогда. Кончики его ушей охладил ветер, и они порозовели… когда он встретился с Веткой взглядом.

А ведь он всю ночь стоял на страже около покоев.

«А слух у эльфов отменный».

Ветка ощущала — еще хоть что-нибудь… слово, жест, взгляд, и будет истерика. Она оглянулась по сторонам в поисках комода… или какого-то другого решения — взгляд ее упал на оседланного Азара, роющего широким копытом камни двора.

Точно. Надо проехаться.

Кружок по Дейлу, можно даже не выбираться из города. Мысли придут в порядок.

Динамическая медитация.

Вроде бы, Тенгель даже обещал как-то дать покататься? Или проспорил?..

«Да неважно… он не отказал бы в такой малости. Конь — всего лишь конь. А ты — любовница лесного короля».

Ветка сама не заметила, как взлетела на белоснежного жеребца…

В этот миг случилось сразу множество событий, уместившихся в одну или две секунды.

Расслабленные рохиррим хором заорали, бросаясь к лошади.

Ветка обнаружила, что Тенгель — как он и говорил — ездил без узды и повода, управляя только ногами. Удобное глубокое седло на коне было… но ничего более — не было.

Азар, которого отобрал в табунах Рохана и объездил лично Тенгель, и на котором ни разу в жизни не сидел другой всадник, с хриплым визгом присел до самой земли… и взвился в диком прыжке, выгибая спину.

Ветка, всю депрессию которой разом выбило перед лицом настоящей опасности, взвизгнула тоже, вцепляясь в гриву коня. В полете она вдела ноги в слишком длинные для нее глубокие стремена — без них лучникам никак; стремена есть, а повода нет?..

Двор описал круг перед ее глазами — мужчины пытались поймать коня, но ловить было не за что — только за седло, или ее саму — за юбку. Фибула плаща отстегнулась, и плащ улетел в сторону.

Но Азар разметал людей, и, визжа и приседая, отбивая задом, бросился вон со двора. Ветка оценила, что в городе падать нельзя — слишком много твердого камня, углов, выступов. Надо выбирать что-то мягкое… куст… хотя бы просто сугроб… словом, если падать, то не здесь!

Секунда — и Азар, сбивая горожан, повозки, бочки с водой, других лошадей и пони, понесся по узкой улице Дейла.

— Берегиииись! — кричала Ветка, вжимаясь в крутую белоснежную шею, ухватив обеими руками пучки густой гривы и встав на стременах. На таких длинных стременах ей не хватало шенкеля, силы икр, сжать коня, чтобы управлять ногами, да и неизвестно, послушался бы жеребец ее ноги. Запоздало вспомнился конкур в Сумеречье…

— Берегиииись!

***

Элронд завтракал, сидя у стола. Глорфиндейл почивал, не двигаясь и на вид не дыша.

Виэль только что заботливо зажгла возле златого витязя новый пучок целебной травы, призванной облегчить его ожидаемое пробуждение.

Прекрасно выспавшийся Тенгель сидел возле Элронда, и практиковался в синдарине, который знал лучше всеобщего языка и лучше наречия рохиррим. Обсуждали политику — и Лотлориен, граничащий с Роханом. Тенгель сожалел, что уже не имеет времени посетить Сумеречье, где нынче гостила Владычица Галадриэль; с другой стороны, отчего бы не проехатьчерез владения Трандуила, особенно если сумеречные эльфы откроют для эореда старую гномью дорогу… Рохиррим так много, что они не боятся пауков и иной опасности. Элронд покачивал головой.

Бард, не выспавшийся абсолютно, стоял возле Виэль, изучая ее юное лицо. На вид эльфийка была в возрасте его старшей дочери; великолепное светло-розовое платье, отделанное мехом и сияющими камнями, безупречно облегало высокую тонкую фигуру.

— Я поприветствую Владыку Трандуила, — церемонно говорила Синувирстивиэль, — и после его отъезда отправлюсь в лечебницу, осмотрю недужных. Там же меня ожидают женщины, выразившие желание обучаться. Я бы хотела…

Вдруг Виэль замерла и напряглась. Скулы ее побелели, а лицо начало неуловимо меняться, словно на него набежала тонкая сеточка возраста.

— Я бы хотела, — машинально повторила она.

И вдруг молниеносно подхватила юбку, задрала и заткнула за поясок; не успел Бард изумиться прелести двух открывшихся стройных ног в сапожках и узких шелковых штанах — девушка выхватила его собственный меч, в долю секунды оказалась около Глорфиндейла и с размаху ударила его ногой по коленке. Элронд и Тенгель поднимались с непередаваемым выражением лиц; Виэль же закричала так, что все присутствующие мужчины, включая копошащегося в кресле Глорфиндейла, невольно заткнули уши:

— О-ольвааа! Ольваааа!..

Не тратя времени на переходы внутри дворца, Виэль распахнула окно, и помчалась по подоконникам, парапетам и балюстрадам снаружи — одновременно оглушительно засвистев в два пальца.

Бард свесился из окна, забыв закрыть рот. Тенгель и Элронд опрометью бросились на двор — обычным путем, через лестницу и холл дворца.

***

Возле лестницы Владыка Ривенделла и король рохиррим чуть не столкнулись с Трандуилом.

— Что? — выдохнул лесной король.

— Понятия не имею! — гневно выкрикнул Элронд.

— Я вижу! Она взяла Азара, и он понес! — заорал Тенгель. — Почто же?..

Во дворе стояла несказанная суета — рохиррим запрыгивали на коней, чтобы последовать за Азаром; эльфы бросились на конюшню — она была поодаль, и эльфийские кони не были готовы, а мирно отдыхали в стойлах. На свист Виэли явился меарас Глорфиндейла; целительница, не дожидаясь, опомнится витязь или нет, спрыгнула на белоснежную спину волшебного животного прямо с парапета, по которому неслась. В прыжке взметнулись длинные волосы…

Примчался Герцег, выбивший дверь стойла, и дико брыкающийся. Ганновер визжал, раздув ноздри, и явно желал нагнать Азара и призвать к порядку.

Однако рохиррим уперлись в опрокинутую белым жеребцом телегу; много всадников сразу, ринувшись к воротам внутреннего двора, запрудили его и мешали друг другу… Синувирстивиэль направила меарас на лестницу… на зубчатую стену дворца, затем на перекладину ворот; перелетела на крышу дома, стоящего в городе, оттуда, проскакав по осыпающейся черепице, на крышу дома пониже, и скрылась из виду.

Бард закрыл рот и бросился во двор.

— Да не бегите так! — орал Тенгель, — там за городом стоит мой эоред, все уж на-конь давно, словят! Или сама в сугроб упадет… Азар свалит, а убивать не будет! Эх, что же…

Владыка леса, пользуясь тем, что рохиррим чуть расступились, отпутываясь друг от друга, пронесся через двор на неоседланном Герцеге, и птицей перелетел через телегу.

Конкур. Прыжки через препятствия. Главный приз…

Главный приз скакал по улице Дейла к воротам, стремясь не дать себя размазать о камни.

Из конюшни показался Гэндальф — на Светозаре. Мэглин — на олене. Тенгель схватил лошадь одного из своих эорлингов…

***

Ветка обрадовалась — ворота Дейла были широко открыты, в город въезжали три всадника. Только бы не зашибить никого… а там, на пустоши, что-то, да придумаю…

— Берегиииись!

Что же?.. Гномы? На рослых, красивых лошадях? Только стремена покороче…

Торин… Двалин… Кили.

Гномы пропустили Ветку на Азаре; Торин встретился с ней взглядом — и тут же развернул коня, скакать следом. Сорвались и Кили, и Двалин.

Рывок, шпоры, хлыст — и королю наугрим удалось выровняться с несущимся белоснежным жеребцом.

— Ольва! Что случилось?

— Р-разнес!..

— Ольва! Что бы ни произошло — все можно поправить! — гаркнул Торин. — Я не оставлю тебя! Прыгай ко мне или падай в сугроб!

— С-стремена… ноги застряли…

Мощным рывком всадники вынеслись за пределы Дейла. Кили и Двалин отстали — зато появился Асфалот… и на нем — Синувирстивиэль.

— Ольва! Ольва, держись, не падай! Меарас успокоит коня!..

— Держусь…

Пол-лиги, лига по открытому пространству… Ветка присмотрела отличный сугроб, и, выпутав ногу, собралась десантироваться. Торин и Виэль неслись справа и слева.

Скачок, еще скачок…

Сугроб зашевелился.

Ветка взвизгнула от ужаса — из снега поднялся хорошо запомнившийся ей…

Белый варг. И с ним четыре крупных волчицы.

О, это были не те изможденные животные, которые из последних сил, с пастями, покрытыми пеной, лезли на лагерь эльфов на пустоши. Эти были сильны и великолепны до последней шерстинки; элитное воинство. Засада.

Идея падать переросла в новую — драпать во всю силу Азаровых ног. Ветка сжала бока коня, краем глаза наблюдая двигающийся сюда эоред — всадники стояли чуть поодаль, и требовалось время, чтобы они доскакали.

Герцег со сверкающим сталью седоком, олень, волшебник на белом меарас и еще пара всадников, выезжающих бешеным галопом из врат Дейла и нагоняющих Кили с Двалином, были ближе.

Виэль в панике; а почему? На такое количество вооруженных всадников пять варгов — пустяк…

— Я чувствую опасность! — закричала эльфийка, и в ее голосе звучал ужас. — Ольва! Береги ребенка! Береги принца!

— Что-о? — голоса Торина и Ветки слились воедино.

Тем временем, неуправляемый Азар присел, резко осадив, и развернулся. Тенгель никогда не удирал от варгов. Он их убивал.

Конь ринулся прямо на оскаленные пасти; Ветка, которой деваться было некуда, еще не переварив новость, выхватила меч Дис.

Секунда — две волчицы в полете сбили Азара; конь грохнулся на бок, перекатился через ногу Ветки, вскочил, и был таков…

Тут же возле упавшей девушки оказались Торин и Виэль, выставившие клинки. Дождаться помощи — секунды…

Синувирстивиэль отрубила голову одной из волчиц; Торин топором раскроил голову другой. И на них тут же насели новые; эоред и всадники от Дейла быстро приближались, а впереди всех скакал Гэндальф… который вдруг осадил Светозара, остановился.

Ветка вскочила; белый варг бросился вперед. Девушка ударила мечом… но уроков боя она не брала — удар пришелся по твердому лбу, рассек мех и кожу. Варг вцепился в Ветку — поперек тела…

Торин заорал, приканчивая вторую волчицу, и выхватил Оркрист — вонзил его в заднюю лапу белого варга.

Ветка сумела вытащить засапожный нож, откованный узбадом, и до самого основания, теряя сознание, погрузила его в глаз чудовища… и обмякла в пасти. Варг, рыкнув сквозь свою ношу, помчался широкими прыжками, пятная снег кровью. Виэль, зарубившая вторую волчицу, и Торин кинулись к коням.

Трандуил, Мэглин, Тенгель, Кили, Двалин, и чуть поодаль — Элронд, Бард, рохиррим — все были уже почти тут, все подскакали.

Белый варг не мог бежать быстро, однако несколько удалился. Светло-желтое платье тряпкой свисало из огромной пасти.

И тут с небес пал дракон.

Без привычного ветра и снега, словно вытаял из небесной сини — длинный, узкий, нестерпимо сверкающий. Там, где в него попали черные стрелы, на теле дракона были начертаны черные изломанные линии.

Язык белого пламени лег вдоль передних всадников эореда; кони понесли, люди закричали от боли; волшебник, воздев посох, закрывал рохиррим от неминуемой гибели.

Видно, израсходовав запал, чудовище скользнуло вдоль всадников из Дейла — и кони, и люди, и эльфы попадали, пораженные неслыханной силой, силой молний, исходящих от тела чудовища. Также раздались крики боли… и отчаяния. Дракон ударил хвостом, дополнительно сминая всадников, опрокидывая коней. И еще раз…

Торин уже скакал вровень с варгом; Ветка пришла в себя и смотрела на короля наугрим желтыми глазами, полными паники. Но молчала — вздохнуть, кричать не давали челюсти, сжимающие ее.

С другой стороны налетел Асфалот — Виэль перепрыгнула на спину варга, и воткнула меч Барда в шею зверя.

— О-ольваааа!

Варг упал; Торин скатился с лошади и разжал топором челюсти скотины, никак не желающей умирать. Выхватил Ветку, сжал в объятиях.

— Ольва…

И развернулся навстречу дракону.

Первой небесного змея атаковала Виэль — с визгом, без малейшего страха или сомнения. Дракон растопырил еле видные, полупрозрачные чешуи вокруг морды, острые, как клинки — в деву ударила молния, и эльфийка с криком покатилась по снегу.

Торин, прижимая к себе Ветку, держал в правой руке топор.

— Брось… меня… — выдохнула девушка. — Варг… меня… перекусил… все равно я умираю…

— Нет, — твердо сказал Торин. — Никогда. Я тебя…

Дракон остановил на нем взор… сверкнуло; тело короля наугрим, особенно руку, держащую клинок, пронзила боль… узбад почувствовал, что падает на спину, а объятия его пусты.

…Когда Торин сумел подняться на ноги, возле него стоял король эльфов, с искаженным лицом глядящий в небо. Вокруг были все — и Элронд, и Тенгель, ругающийся на чем свет стоит, и Бард… оруженосцы, витязи и воины; все.

Виэль рыдала в голос. Бард бросился к ней.

— Ты! — закричал Торин, указывая на Трандуила окровавленным топором. — Ты! Что ты ей сделал?.. Это твоя вина!

Эльф перевел взгляд на узбада. Голубое сияние его глаз дрожало — как дрожит на ветру вода.

— Да, — сказал Владыка, и медленно согнул колени.

Упал на бок.

По кольчуге расползались кровавые потеки… на шее, на груди. На боку.

Трандуил сглатывал — с угла губ потекла темная струйка.

Бард смотрел на Виэль… и не узнавал ее. Вместо ослепительно юной строгой целительницы он видел тридцатилетнюю, мужественную, пережившую тысячи боев женщину — настолько великолепную и бесстрашную, какую только можно себе представить… характер, сглаженный магией нестареющего лица, проступил, обнаженный горем; Синувирстивиэль подняла на Барда взгляд… и сердце его ударило в горло. И на миг остановилось.

Виэль потянула к мужчине руки — сжимая в одной из них его собственный клинок… затем глянула мимо него, и, воткнув меч в снег, бросилась к своему королю.

***

Ветка видела проносящиеся в небе облака… невероятную синь, в которой переплетался невозможный, пылающий цвет глаз двух королей.

Боль ушла.

Это рай? Я умерла? Тогда почему так холодно?

Мир перевернулся — Ветка увидела горизонт, Эребор, затем вдали — Долгое озеро, край Леса…

Дейл.

Посмотрела вниз. И ахнула.

Она сидела верхом на шее дракона — сразу позади головы. Чешуи и шипы встали, крепко зажав ноги. Слишком крепко — края шипов были острыми, как бритвы. Слева и справа распростерлись широко раскрытые тонкие, переливающиеся прозрачные крылья.

Далеко внизу проносилась пустошь.

Ветка прикинула, можно ли прыгать… чешуи угрожающе сжались на бедрах и голенях. Должен быть сумасшедший ветер в лицо… но его отчего-то не было.

Дракон повернулся и полетел к Дейлу — точнее, туда, где на снегу было немало крошечных фигурок. Как будто игрушечные гномы… эльфы… люди… лошади.

Ветка затаила дыхание. В чудеса она не верила… но вдруг?..

И чудо свершилось.

Она вдруг ощутила, что позади нее сидит мужчина. Рослый, сильный; подмышку просунулась рука… голая рука. Мускулистая, с длинными великолепными пальцами; рука притиснула ее к торсу сидевшего позади. Девушка глянула назад и вниз — и ноги на месте. Позади нее в самом деле всадник… совсем голый всадник!

Балрог!

— Добро пожаловать, Ольва Льюэнь… добро пожаловать, — произнес ей прямо на ухо голос, подозрительно похожий на тот внутренний, который она слышала во дворце Барда. — Ты заставила за собой побегать… но приз, — рука надавила на ее живот, — того, пожалуй, стоил!

— Пусти!

— Нет, моя дорогая. Нет, Ольва. Твое время теперь принадлежит мне. Ты мало ценила то, что обрела… и вот тебе за это наказание, — сказал сидящий позади. — Я.

Дракон издевательски близко пролетел перед людьми, эльфами, гномами. Рохиррим стреляли — никакого толка. Стрелометы Дейла сюда не достали.

Всадник позади Ветки откинул голову назад и расхохотался, и плащ его волос, то черных, то огненных, полоскался на ветру.

Ветка увидела стальную, серебряную фигуру, изломанную на снегу… и закрыла двумя руками лицо.

Прощай.

Я люблю тебя.