Похороны Криса [Сергей Skolorussov] (fb2) читать онлайн

От автора

Уважаемые читатели! Проявляйте внимание и бдительность! В случае обнаружения в вагоне поезда, на вокзале, в аэропорту или в другом общественном месте забытых сумок, чемоданов или ридикюлей, немедленно информируйте о находке локомотивную бригаду, МЧС, сотрудников полиции и ФСБ России. Ни в коем случае самостоятельно не трогайте обнаруженные вещи. Соблюдайте меры предосторожности. И не наступайте на грабли! Но если вышеперечисленные предметы свалились вам прямо на голову, обязательно прочитайте эту книгу. Чужой опыт – лучшее средство от собственных шишек.

Пролог

На перезахоронении присутствовали всего лишь два человека: я и моя жена. Впрочем, усопшего в нашем городе больше никто и не знал.

Варя оценила мои старания:

– Хороший памятник. Даже лучше, чем у всех остальных. Оригинальный.

– Сам сделал, – похвастался я.

– Врешь, как всегда.

– Не вру, а фантазирую. Врут ради выгоды.

– Сколько заплатил?

– Пятнадцать тысяч.

– Евро?

Я не смог скрыть ухмылку:

– Варвара, ты с годами раскрываешься с неожиданной стороны. Откуда такие фантазии? Отдать за кусок гранита пятнадцать тысяч Евро? Это ты про меня?

– У памятника основная стоимость не в материале, а в искусстве воплощения.

– Даже с условием, что его высек сам Казимир Малевич – пятнадцать тысяч Евро – это уж слишком!

– Малевич рисовал.

– А! Так он рисовал? Черт возьми! Вот в чем подвох. Точно! Был бы скульптором – слепил бы «Черный куб».

– Все равно дорого. Даже в рублях.

– Что бы ты понимала? Это эксклюзивный белый гранит из Индии. А надпись золоченая.

– Тогда дешево, – согласилась она. – Епитимью ты сам придумал?

– Эпитафию, горе ты мое.

– Какая разница?

– Для тебя – никакой. Естественно, сам, счастье ты мое. Сам и написал. Люблю творить в удовольствие!

Эпитафия гласила: «Крис Кусаевич Грызунов. Здесь похоронен не друг, и не враг, а так. Сразу и не разберешь. Злыдень при жизни, осчастлививший нас в день своей смерти. Точная дата рождения неизвестна. Внезапная трагическая смерть наступила вечером 28 мая 2018 года. Лежи спокойно, животное! И никогда не возвращайся к нам ни в каком другом обличии!»

– И все-таки я по нему скучаю, – вздохнула жалостливо Варвара.

– По обкусанным им пальцам ты скучаешь, солнце мое. До слез скучаешь. Ну все. Успокойся. Теперь он лежит не в убогом «Парке Авиаторов» под булыжником, а в достойном для бывшего члена нашей семьи месте – на «Кладбище домашних животных».

Вокруг простирался лес маленьких могильных обелисков с именами усопших: Сэд Паркер Третий, Стюард Великолепный, Энни Альфред О’Нил и другими обычными кличками животных.

Крис – это крыса, оставленная нам в наследство после бегства сына с невесткой из Питера в Москву. Я думал, что никогда не прощу им такой подлости. Заявить, что наш любимый Питер – это «город не для жизни»! И одновременно с этим оставить на наше попечение это несуразное вонючее создание сатаны. Два года я пытался от него избавиться. За это время для меня Питер постепенно становился «городом не для жизни». Но Варя, многократно покусанная Крисом, продолжала стоически о нем заботиться и грудью препятствовала моим поползновениям на быструю и безболезненную расправу над злобным грызуном. Кто-то скажет, что, мол, в наше время существует масса гуманных способов. К примеру, дать объявление на «Авито»: «Передам в хорошие руки». Но дело в том, что я не хотел свою проблему передавать пусть в чужие, но «хорошие» руки. Меня могло устроить только полное освобождение мироздания от этого зубастого выродка несимпатичного мне семейства грызунов. Впрочем, Варюху не устраивал даже гуманный вариант. И это не смотря на то, что за два года нашего сосуществования с Крисом, он не стал относится к нам лучше. Это животное не знало, что такое благодарность. Про любовь я и не заикаюсь.

Но в один замечательный теплый майский вечер, вернувшись из театра, мы обнаружили его мертвым.

– Сдох от собственной злости, – поставил я точный диагноз. – Прикусил в припадке бешенства ядовитыми зубами свой язык.

Зря я потешался. Супруга сверкнула на меня убийственной молнией и залилась слезами. Меня от дальнейших семейных неурядиц спасло только стопроцентное алиби. В тот день я ни на шаг не отлучался от юбки Варвары. А это значит, что Крис умер своей смертью.

Собственно, с этого всё и началось.

Глава первая

Тайное захоронение Ночь на двадцать девятое мая

«Вы не поверите! Но темные дела творятся даже белой ночью…»

Пивоваров В.В. Сборник собственных перлов.

Изд-во «Файерфлай». М., 1994. Т.1.С.17

Да. С этого всё и началось. Труп есть труп. Его не воскресишь. Я предложил закопать Криса в «Парке Авиаторов». Благо, что до него нам пять минут пешком.

– Нет! Не будет этого! – Варвара была непреклонна.

– И что с ним делать? Зажарим?

– Дождемся утра. А утром поедем на кладбище и похороним.

– Во-первых, я не собираюсь ночевать в одной квартире с дохлой крысой. Во-вторых, где ты видела, чтобы на кладбище были захоронения животных?

– Надо всегда оставаться человеком. Даже если ты его не любил.

– Не любил? Не преуменьшай моих чувств!

– Наверняка, в Питере есть кладбища для домашних питомцев.

– Ну, да-а-а! Хе-хе. Закажем в церкви отпевание, позовем бабушек плакальщиц, наварим кутьи…

– Я сказала – нет!!! В парке ему будет плохо.

– Ему там будет хорошо!!! По ночам по его могиле будут бегать его сородичи!

Мы долго спорили. Почти до хрипоты. Победила сильная мужская логика.

– Хорошо, – согласилась жена, – но я не хочу, чтобы его раскопали бродячие собаки.

– По такому торжественному случаю, я не пожалею своего гнета.

Гнёт – это тяжелый камень, которым при солении придавливают рыбу.

В полночь я положил в огромную хапужную клетчатую сумку гнет, складную лопатку и завернутый в белую пеленку труп Криса.

В парке мы долго искали участок для могилы. Все достойные места были трудны для копания из-за плотного дерна. Наконец в углу парка мы нашли участочек, где не ступала нога цивилизованного человека, так как летом там часто селились бомжы. Кто здесь что делал, я так и не понял. Может, прокладывали подземный кабель. Или закапывали ночью домашнего слона. Но вместо травянистого грунта в этом месте попадались голые участки из песка. Поэтому я сумел легко и быстро вырыть могилу, если так можно назвать ямку, в которой легко поместился наш тиран. Сверху я положил гнет. Варя, всплакнув, пристроила на камне букетик одуванчиков и сурепки. Пока мы метались по парку, копали и плакали, совсем стемнело. Темноте способствовали тучи, затянувшие горизонт, за которым спряталось питерское солнце. Чтобы найти выход из гущи зарослей я стал искать в сумке фонарик.

В это время Варя тронула меня за плечо:

– Кто-то бежит.

И точно – в темноте все явственней был слышен топот приближающихся ног.

– Слышу.

– Может, запоздалый спортсмен?

– Ага. Или ранний маньяк. Подождем.

И мы замерли. Мы, естественно, никого не боимся. Просто стесняемся, что на нас будут смотреть, как на вредителей, ломающих ландшафт общественных насаждений. Не бегать же за каждым с объяснениями?

Топот приближался, и я сумел разглядеть в свете дальних фонарей силуэт бегущего. Это точно был не спортсмен. Спортсмены редко бегают в плаще и в кепке. Нас от тропы отделяли плотные кусты. В такую темень они явно скрывали человека, спрятавшегося за ними. По крайней мере, бегущий человек вряд ли мог хоть что-нибудь рассмотреть в нашем укрытии. И этот, в кепке, точно нас не видел. Я это говорю с уверенностью на все сто процентов. Пробегая мимо, а тропа здесь делала поворот под прямым углом, он кинул в нашу сторону какой-то предмет. Я почему-то подумал, что это пакет с мусором. «Вот сволочи! – моему возмущению не было предела. – Как будто в городе нет мусорных баков? Обязательно в парке свой шлак надо выбрасывать». Но только я хотел разинуть рот, как услышал топот погони. Судя по всему – бежали еще два человека. Один из них на ходу крикнул:

– Он в кусты его бросил!

– Потом вернемся! – ответил ему напарник.

И они поскакали дальше. Варвара зашептала:

– Уходим! Что сидишь? Уходим скорее!

– Подожди…

– Чего ждать? Когда вернутся и нас прикончат?

– Успокойся! – я тоже говорил шепотом. – Куда это упало?

– Давай! Ищи на свою задницу приключений!

Я на секунду включил фонарик и увидел рядом с Варей изрядно пошарпанный временем кожаный ридикюль. В это время на другом конце парка раздались выстрелы. Их звук послужил для супруги сигналом стартового пистолета. Она схватила меня за руку и ломанулась из кустов. Мы с ней бежали без передышки до светлого перекрестка.

– Подожди! Идем по алее к «Пятерочке», – потащил я ее в сторону от дома.

– С какой радости? Я иду домой! – заупрямилась моя половинка.

Пришлось остановиться, обнять ее и прошипеть на ухо:

– Дура! Сейчас начнем дергаться, привлечем к себе внимание. Домой пойдешь – проблем найдешь. В наше время легко проследить. Кругом камеры.

Она еще раз нервно дернулась. Но я удержал ее:

– Хочешь сдохнуть?

– Мы-то тут при чем?

– Не причем. Просто свидетели. Если что, они и детей не пожалеют. И наших внуков.

Упоминание внуков сразу ее успокоило.

– Теперь, как ни в чем не бывало, идем дальше в те районы, где нет никаких камер наблюдения.

Заряда спокойствия хватило супруге ровно на 10 минут. К этому времени от парка мы уже отмахали два квартала.

– Куда мы идем? Ты спятил?

– У тебя деньги есть?

– Зачем тебе деньги? Маразм победил? Или тебе пуля в голову срикошетила?

– Варя! Слушай меня. Мы с тобой одеты, как два клоуна. Это нас и спасет.

Мы пошли копать могилу ночью. Поэтому оделись соответственно. Не соответственно стилистике Хичкока, естественно, а так, чтобы нас никто не узнал. А во-вторых, чтобы не бояться испачкаться. На мне был старый плащ. Я его не ношу уже лет десять из-за того, что похудел на двадцать килограмм. А на Варе была куртка из искусственного меха, которую из-за обратной причины не стала носить ее располневшая сестра. Столь экстравагантный ансамбль завершала огромная клетчатая сумка, которую я тащил с собой. Еще по пути в парк я пошутил, что мы похожи на кота Базилио и лису Алису в исполнении доморощенных артистов. Только вместо того чтобы откапывать денежки, мы пошли зарывать крысу.

– От чего спасет?

– От смерти, естественно.

Варя толи от испуга, толи от злости, встала, как вкопанная:

– И куда мы бежим? Давай! Объясняй!

– Дома объясню!

– Сейчас!

– Дома!

– Идиот!

Я понял, что ругань до хорошего не доведет и решил снизить накал претензий:

– Ты можешь выслушать меня спокойно? Две минуты. Всего две минуты.

Успокоить ее было невозможно. Но она хоть слушать стала.

– Ты, когда смотришь американские боевики, всегда говоришь в финале: «Сейчас эта тыква бросится обниматься. Повяжет «обнимашками» главного героя по рукам и ногам. А в это время злодей, трижды убитый до этого, выберется из-под обломков, подкрадется сзади и вновь нападет на главного героя».

– К чему ты мне сейчас об этом?

– Слушай сюда!

– Так! Мы бежали полчаса, чтобы я выслушала эту твою дурацкую историю про американские боевики?

Если жена начинает разговор со мной с междометия «так» – это означает, что она находится на пике своего раздражения.

– Нет! Но ты меня вяжешь по рукам и ногам! А могла бы помочь.

И мы с ней опять сцепились. Спорили до хрипоты. И все же я убедил ее, что хоть один раз в жизни, но меня нужно послушать. Ворча и чертыхаясь, Варя двинулась следом за мной. Мы сделали шикарный круголя, который вполне укладывался в понятие «марафонские дистанции». Сначала взобрались на железнодорожную насыпь и прямо по шпалам перешли Московский проспект по железнодорожному мосту. Тому самому, что пересекает его в районе завода «Электросила». Далее мы спустились к Цветочной улице и по этому темному фабричному району двинулись к Лиговскому проспекту. Думаю, что полицейские отчеты зафиксировали в эту ночь спад криминальной активности. И на самом деле, попадавшиеся нам навстречу подозрительные личности в одиночку и группками перебегали на другую сторону улицы или сворачивали в подворотню. Тут не было ничего странного. Вид у нас был еще тот! Огромные старые плащи и отжившие свой век головные уборы. Я и сам, встретившись ночью с такими типами, драпанул бы на всякий случай подальше от них. Вдобавок мы шли уверенным, быстрым шагом, непрерывно громко ругаясь на ходу. Выскочив на Лиговский проспект, я решил, что домой можно вернутся на такси – деньги она с собой все же взяла на всякий случай. И только посмотрев вслед очередной проехавшей мимо нас легковушке, я понял, что нам пора поменять имидж. Мы сняли верхнюю одежду и такси тут же заскрипело тормозами возле нас.

Вернувшись домой, мы сцепились еще больше.

– Так! Как ты меня уже достал! – напирала на меня супруга. – Пивоваров, ты стал старым невыносимым неадекватом!

– Тупица! Вообще ничего не соображаешь? Иногда лучше помолчать!

– Так! Я не могу уже! Ты меня бесишь! Завтра же я еду в Москву к детям! Вернее – сегодня утром!

– Истеричка!

– ДБЛ БЛД!!!

Последняя фраза – это аббревиатура известного «афоризма» нашего министра иностранных дел Лаврова, который Варвара употребляет исключительно в случае беспредельного гнева. После этих слов, мы разбежались в разные стороны. Она в спальню – я на кухню.

Чтобы успокоиться, я залпом выпил бутылку холодного пива, лег на диван и включил телевизор. На экране испуганная женщина пыталась спрятаться от маньяка в темном, забытом богом подвале. Ох, уж эти женщины! Все у них не так. Или «так» !?

Дверь хлопнула, и в замке повернулся ключ. На часах микроволновой печи значилось 5.30. Я вскочил. Мать моя женщина! Я уснул! На обеденном столе лежала записка: «Уехала в Москву на первом «Сапсане». Доеду, позвоню». Вот ведь вредная настыра! Впрочем, как поется в сказке про Айболита: «Шивандары, шивандары, Фундуклей и дукдуклей! Хорошо, что нет Варвары! Без Варвары веселей!» Нет, не веселей, конечно. Какое уж тут веселье? Я не представляю свою жизнь без нее. Но в данном случае, лучше, чтобы она была на безопасном расстоянии.

Я спокойно попил кофе с «Горгонзолой», натянул на руки новые латексные перчатки и пошел в кладовую, где вытащил с антресоли вчерашнюю клетчатую сумку. В ней лежал тот самый ридикюль. А вы думали, что я дурак, на ночь глядя, бешеным тараканом по шпалам носиться? Нет. Не дурак. Бежали, бросали, хотели вернуться и стреляли – это все не просто так. Я сразу сообразил. Там – деньги! Именно поэтому, когда супруга потянула меня из кустов, я успел ловко присоединить к нашему паническому отступлению посланный мне судьбой портфель. Почему вечером его не обнародовал? Просто не хотел расстраивать Варвару. А иначе, взвинченная и без того жена, трепала бы мне и себе нервы до самого утра. А теперь! А сейчас! А ныне! Я имею уникальную для моей семейной жизни возможность спокойно поставить старый пошарканный ридикюль на чистый обеденный стол. И не менее спокойно его открыть. И мне в этом почти магическом процессе никто не мешает. Никто не вопит, не суетится и не виснет на моих руках. Такс, такс! Интересно, а что внутри? Всю ночь я видел сны. Робин Гуд, ограбивший зажравшегося во власти олигарха, кинул в меня сумкой с двумя миллионами долларов и крикнул при этом: «Богатые пусть плачут, а бедные радуются!» В другом сновидении бухгалтер мафии, решив встать на честный жизненный путь, скинул «общаговый» балласт, мешавший ему оторваться от погони жестоких наемных убийц. Он тоже прокричал мне: «Ты много страдал! Это тебе компенсация!»

Портфель был тяжелым. Так что вполне можно было рассчитывать, что он набит деньгами под завязку. Но вдруг я его сейчас открою, а там тыква? Или того хуже: полный саквояж дохлых крыс? Или совсем жутко – живых! Боясь сглазить, с напускным равнодушием в голове, но вспотевшими от предвкушения руками, я открыл портфель. Сверху лежал большущий полиэтиленовый пакет с надписями на арабском языке. Я высыпал его содержимое на стол. Фу-ты ну-ты! Моему разочарованию не было предела. В россыпи на столе я обнаружил только литературу на тюркском, русском и арабском языках: книги, распечатки и журналы. Нафига здесь все это? Нет, макулатура мне не нужна. Даже даром. Лучше бы там была тыква. Нет в жизни счастья у честных людей. А чего ты ждал? Чего-чего? Да, ждал! Даже вожделел! Это не наказуемо. Ну, что это такое? Не могли положить туда хотя бы рублей пятьсот? Идиоты! Жадины! Жадные идиоты! Впрочем, стоп! Огромный саквояж практически не убавился в объеме! Что там еще берут с собой люди, бегающие ночью по паркам? Следующий пакет был набит странной мужской одеждой: черными шароварами, длинными рубахами и головными уборами, знакомыми мне по кинохронике войны в Афганистане. Нет! Это мне не пригодится. Я никому не собирался объявлять джихад. Во рту стало горько от увиденного. Предчувствие нехорошего овладело мной по мановению волшебной палочки. С отвращением я вытащил из портфеля следующий пакет. Его содержимое тут же было вывалено на стол. Жизнь стала лучше! Жить стало веселее! Это были пачки европейской валюты номиналом по сто, двести и пятьсот евро. Я быстро на три раза все пересчитал. Итого: 240 тысяч. Трынь-дынь-дынь-дынь, трынь-дынь-дынь! Сколько же это в рублях? По курсу один к семидесяти, выходило, что я поменял дохлую крысу на 16 миллионов восемьсот тысяч рублей. Спасибо тебе, Крис! Хорошо, что я такой упрямый и сумел уговорить Варюху на похороны в парке. А то сейчас сидел бы в Инете и искал адрес кладбища для животных. Наверняка, услуга этого учреждения, если оно есть, стоит бешеных денег. Моему восторгу не было предела. Мысленно я уже ехал на «Мазератти» по фешенебельным улицам Монте-Карло, подруливая к центральному входу в казино. Если здесь такой прикуп, то что там еще в пещерке Али-Бабы? Оказалось, что сундук уже пуст. Почти пуст. На самом дне одиноко лежал телефон. Таких старинных дешевых телефонов я не видел лет десять. Это была «Nokia», самого простого исполнения. Изрядно пострадавшая от времени. Симка «сотового мастодонта» была прикреплена к корпусу белым медицинским пластырем, на котором карандашом был написан телефонный номер. Больше в сумке ничего не было. Да, обидно…

Впрочем, двести сорок тысяч евро – не плохой куш за ночные переживания. Нет, не так! На сорок пятом году жизни мне, наконец, начало фартить! Жизнь удалась! Столько приятных событий за одну ночь: сдох крысеныш, повалили деньги! Ну, прямо грех расстраиваться, что в портфеле кроме денег всякие там книжки и чьи-то штанишки. У хозяина саквояжа не все так просто с законом. Это факт! А иначе за ним не гнались бы мужики с пистолетами. И это значит – совесть моя не должна мучится угрызениями, что я отнял трудовые накопления у чьей-то добропорядочной семьи. На радостях я хлебанул еще пивка и даже хотел уже звонить супруге, чтобы сообщить ей о приятной находке. Но, черт возьми, что я за человек? Меня, как всегда, сразу стали одолевать мрачные нехорошие сомнения. Не все так просто. Кто был тот бегущий человек? И кто за ним гнался? Конечно, это был не Робин Гуд, не бухгалтер мафии и даже не простой грабитель банков. А иначе, зачем ему эта кипа подозрительной литературы? Да, черт с ними, с этими вопросами! Сейчас пойду и выкину саквояж с макулатурой в мусорку! Нет, в мусорку нельзя. Кто-нибудь найдет, и станет ясно, что я живу здесь. Поехать и выбросить его в другом районе города? Это мысль! Надо так и сделать. Но чем больше я твердил себе о необходимости избавиться от саквояжа, тем сильней в меня проникала тревога: а правильно ли я делаю? Может, это спецслужбы гнались за опасным преступником. Даже, возможно, за террористом. А я выкину улики в мусорный бак. И они пропадут навсегда на свалке. И что тогда? Отнести их на Литейный проспект, дом 4, где расположена резиденция питерской ФСБ? Тогда я стану свидетелем и мне придется вернуть подаренные мне судьбой деньги. Мне не дадут даже четверти этой суммы. Черт возьми! Это ведь не клад. В лучшем случае, наградят памятной грамотой за гражданскую позицию и красными революционными шароварами с кожаным задом, чтоб в седле не протирались. Отдавать деньги мне вовсе не хотелось. Но дело это совсем не простое. Под ложечкой засосало от осознания ситуации. Пивоваров, ты вляпался в самый эпицентр событий, о сути которых до этих пор мог судить только по новостям и детективам. Всегда задумывался о том, что я являюсь свидетелем происходящих в мире событий, находясь на домашней стороне телевизионного экрана. В тапочках и с тарелкой борща перед собой. А ведь кто-то попадает в заложники! А то и того хуже – становится жертвой терактов, шальных пуль и несчастных случаев на дороге. И я, вроде как, ни при чем. Это не моя жизнь. И вот, не постучавшись, эта заэкранная сторона неприглядной жизни ворвалась ко мне в комнату. Что делать?

Надо быть осторожным и никому долгое время не говорить о находке. Даже Варе. Это опасно. Владельцы этого саквояжа или ридикюля – не простые люди. Вчера в парке они стреляли. Из-за чего стреляли? Только ли из-за денег?

Я стал перебирать содержимое первого пакета и попытался вникнуть, что там написано по-русски. Это были какие-то разъяснения к Корану, а также конспекты выступлений неизвестных мне арабских проповедников. Я не особо разбираюсь в мусульманской теологии, поэтому не смог квалифицированно определить назначение этих книг. Но судя по вечерним событиям, они были какой-нибудь радикальной направленности. Наверное, ярые проповедники ваххабизма пытаются заманивать в свою секту новых адептов. Но сумма – не слишком ли она большая для организации проповедей? Да кто его знает, какие у них расценки? Может и не большая. Вон, Илья Пономарев за одну лекцию в «Сколково» получил в свое время двести тысяч баксов. Так он еще возмущался, мол, такая работа стоит в десять раз больше. Но я не Илья Пономарев. Я Владимир Пивоваров. И деньги эти – вовсе не за лекцию. Перед глазами калейдоскопом запрыгали картинки: взорванный скоростной экспресс, теракт в метро, война в Сирии. Блин! Я буду кататься на «Мазератти» по Лазурному берегу – а в моем городе какие-то твари будут готовить людей для совершения терактов? И тут меня осенило! Сегодня 29 мая. До начала Чемпионата мира по футболу осталось всего две недели. Не связаны ли вчерашние события с ним?

Совесть вывернула меня наизнанку. И я решился. Отныне у меня две задачи: отдать содержимое саквояжа правоохранительным органам и при этом не расстаться с деньгами. Я убедил себя, что двести сорок тысяч евро как раз соответствуют плате за мою гражданскую позицию. И за риск, которому я подвергаю себя и свою семью. А галифе с кожаным задом пусть радуется тот, у кого есть лошадь. Или, к примеру, осел.

Определившись со стимулом гражданской ответственности, я испытал зуд активизации жизнедеятельности и азарт политического интригана. Надо действовать! Действовать немедленно и предельно осторожно. Черт возьми! Пусть это звучит пафосно, но я ощутил каждой клеточкой своего в меру упитанного организма, что пора совершить, может быть, главный поступок в своей жизни. Да что там – подвиг!

Глава вторая

Попытка «намба ван» Двадцать девятое мая 2018 года. Вторник До старта Чемпионата мира по футболу – 16 дней

«В чем суть и смысл? Зачем живем? Бесцельно жить – сплошная пытка. Решился сгоряча: «Не проросту быльем!» И это моя первая попытка».

Пивоваров В.В. Сборник собственных перлов.

Изд-во «Файерфлай». М., 1994. Т.1.С.134

Итак, что делать? Может пойти в парк и подбросить саквояж на могилу Криса? Туда – где я его и подобрал, собственно. Фээсбэшники, несомненно, будут его там искать. Сказано – сделано. Я положил саквояж в рюкзак и вышел на улицу. Было уже десять часов утра. Толпы народа спешили на работу. Приблизившись к «Парку Авиаторов», я обратил внимание, что на тихой, прилегающей к нему Кузнецовской улице припаркованные машины стоят не только со стороны домов, но и со стороны зеленых насаждений. Такого здесь никогда не бывало, так как подобная парковка явно затрудняла проезд. Я даже не стал приближаться к парку и свернул в сторону. Все ясно – там уже работают спецслужбы. Не понятно, на что ты надеялся? Это же не эсто-о-онские спецслужбы. Мне светиться никак нельзя, иначе плакали мои денежки. Я зашел в ближайший магазин, купил пива и вернулся домой. Пиво я пить не стал. Чекист должен иметь горячее сердце, холодную голову и чистые руки. Сердце раскаленным камушком жгло меня изнутри. Температуру головы – я не знал, как замерить. А руки, зайдя домой, я всегда мою с мылом. Во мне вновь стал бороться пламенный гражданин с честным, но не слишком богатым обывателем. Что делать? Что делать, что делать… Будем мыслить логически. Исходное. У меня есть сумка с деньгами. Кому отдавать найденные деньги? Преступникам или государству? Это глупо. Я считал, что ни те, ни другие не заслужили такую награду. Значит, можно считать, что эти деньги мои. Логично? Логично. Единственный минус, не позволяющий мне спокойно и в оттяжку тратить найденную валюту – это экстремистская литература. Может забыть про нее? Нет. Не смогу. Пиво, купленное за эту валюту, будет жечь во мне язву. И даже французские улитки покажутся жалкими огородными слизняками. Да и как тут забудешь? Вдруг эти типчики кого-нибудь взорвут? Тогда я вообще не смогу жить. Тем более, спокойно. Знать бы, кто за ним гнался. А зачем знать? Думаю, даже если погоня не была связана с ФСБ, о перестрелке им известно. Хорошо известно. И это полностью доказано моим утренним походом в парк. Стоп! Телефон. Вот связующее звено с теми, кому были направлены деньги и литература. Может вставить симку и посмотреть номера, которые зафиксированы в нем? Нет. Во-первых, тебе они ничего не скажут, эти номера. Ты же не сотрудник органов, у которого есть доступ к базе данных всех и вся. Во-вторых, включив телефон, ты засветишься. Тебя запеленгуют и установят место нахождения твоих денег. Это даже грудным младенцам известно. По детективам и блокбастерам, непрерывно идущим по всем каналам российского телевидения. А если пойти куда-нибудь в другой район города и там посмотреть содержимое телефона? Тебя хоть где запеленгуют. Потом по видео со спутников и камер наблюдения путем отсеивания выйдут на твою физиономию. Проследят маршрут твоего следования. Придут сюда и заберут твои деньги. Почти твои. Поэтому вариант с телефоном пришлось забраковать. Но идеи ко мне всегда являются толпой. А вдруг эти деньги фальшивые? Если они фальшивые, то смысл в конспирации пропадает. Совсем пропадает. Я достал пачку и стал рассматривать купюры. На вид, ничего особенного. Деньги, как деньги. Если менять валюту на сумму менее сорока тысяч рублей, то паспорт для такой операции не требуется. Я вытащил сотенную купюру и положил в карман. После этого включил компьютер и напечатал записку для ФСБ: «Прагуливаясь с сабакой, я нашел в Парке Авиатаров чимодан с эстрымисткой летиратурой. Готов перидать ево, но анонимно. Если вас интирисует это, то вылажите на крильцо ФСБ на Литейном кирпичь. И тада я сразу саабщу, где вы сможите зобрать чимодан». Мне показалось прикольным специально изобразить из себя безграмотного человека. Пусть аналитики и эксперты ломают голову, определяя психологический портрет «афтора» этого произведения. Записку я печатал в латексных перчатках. Я же не дурак. Не снимая перчатку с правой руки, я доехал до Невского проспекта. Здесь без проблем мне поменяли сто евро на рубли. Это значит, что деньги настоящие. Если бы они оказались фальшивыми, то я бы сразу поехал домой, взял портфель со всем его содержимым и с чувством выполненного долга отвез бы его в ФСБ. А так как деньги оказались деньгами, а не описанными в Уголовном Кодексе произведениями фальшивомонетчиков, мне пришлось выворачиваться наизнанку, чтобы убить сразу двух зайцев. Вы понимаете, о чем я.

Что ж, придется притворять в жизнь «План намба ван». Для начала я совершил рекогносцировку. А именно, прогулялся мимо ФСБ на Литейном проспекте, который в народе обычно называют «Большим домом». Блин! Оставить там записку инкогнито, было совершенно невозможно. Перед домом не было ни одного деревца, кустика или, на худой конец, урны. Пустая открытая территория. Даже пешеходов не было. Десять лет назад я бы не заморачивался с анонимкой. Просто, поднял бы трубку в каком-нибудь таксофоне и сообщил, все что надо, бубня информацию через носовой платок. Но в наше время в Питере не осталось ни одного таксофона. Эра сотовых и интернета вычистила город от этих столь нужных в данный момент для меня средств коммуникации. Разочарованный без особой цели я добрел до Таврического сада. Там на глаза мне попался колоритный бомж, который мирно и последовательно проводил ревизию урн. Эге! А если его нанять в качестве курьера?

– Привет! – обратился я к бездомному.

– Чего изволите, милейший? – обрушил на меня мощное «амбре» своего образа жизни «генерал помоек».

– Чего бы ты хотел в столь теплый солнечный день?

– Исполнитель желаний? – мужик осклабился редкозубым ртом. – Ты похмельный глюк? Или хочешь втравить меня в какое-нибудь мерзкое дело?

– Ни то и ни другое…

– Ну, тогда дай мне сто рублей!

Я дал. Увидев столь стремительное удовлетворение своих насущных потребностей, бездомный обнаглел:

– Еще сто рублей!

В ответ он увидел фигу:

– Не все сразу. Помоги мне и получишь еще двести.

– Ого! От мокрухи отказываюсь заранее. Я богобоязненный человек.

– Всего-то надо отнести письмо в «Большой дом».

– Ну, это запросто! Но учти, меня обязательно поймают, и я тебя сдам с потрохами.

– Ничего страшного.

– Что значит, ничего страшного? Как я получу свои пятьсот рублей?

Цены растут, как на дрожжах.

– Я говорил о двухстах.

– Это ты говорил. Меньше, чем за пятьсот, я на такие дела обычно не подписываюсь.

– Можно подумать, что тебе каждый день предлагают подобное.

– Вот я и говорю: не каждый день мне такое предлагают! Так стоит ли размениваться по мелочам? Ты, поди, куда больше на этом имеешь?

Я вздохнул и сделал шаг в сторону.

– Ладно, согласен на четыреста, но деньги вперед.

У меня в кармане кроме тысячных лежали только две сотенных и одна пятисотенная купюра. Ничего другого не было. Я протянул ему пятихатку:

– Хорошо! Давай сотню назад.

Он демонстративно поплевал на сотенную купюру и протянул ее мне:

– На! Подавись, куркулина!

Естественно, что я не стал ее брать. Вот ведь прохвост!

– Хрен с тобой! Вот эту бумажку отдашь в руки дежурному. Только смотри! – я активно погрозил ему пальцем. – За тобой будут следить мои люди.

– Угу, – буркнул в ответ бездомный. – Щас, сделаем! Не беспокойся, начальник. Все будет в лучшем виде.

Он положил деньги в карман и с моей запиской в руке двинулся в сторону Литейного проспекта. Я подождал, пока он отойдет от меня метров на сто и пошел следом. Должен же я убедиться, что послание доставлено по назначению. Бездомный добрел до перекрестка с Литейным и свернул в супермаркет «SPAR». Вот скотина необъезженная! Никакой гражданской ответственности у бомжей!

Минут через десять его довольная рожа вывалилась из дверей магазина. Из карманов бездомного торчали банки крепленого пива. Записка в руках отсутствовала. Очевидно, что он ее просто выкинул.

– Ты что, гадюка, делаешь? Давай иди, куда я тебя послал!

– Нет, начальник. У меня бензин кончился. Пока не заправлюсь, дальше не поеду.

– Хочешь по морде получить?

– И что ты такой злой? Пойдем на скамеечку, я тебя пивком угощу. Я не жадный.

– Так ты пойдешь?

– Не-а! И не собираюсь!

– Верни тогда деньги!

– Чего? Какие у меня могут быть деньги? Я банкрот!

От досады я на него замахнулся кулаком. Бомж упал, свернулся калачиком на асфальте и громко завопил:

– Люди! Человека убивают! Он меня заставляет взорвать ФСБ! Спасите!

Немногочисленные прохожие стали останавливаться и смотреть на нас. Мне это было ни к чему. Пришлось ретироваться. Так, потратив 600 рублей, я понял, что в серьезном государственном деле с бомжами лучше не связываться. В итоге «Попытка намба ван» потерпела полное фиаско.

Глава третья

Попытка «намба ту» Тридцатое мая 2018 года. Среда До старта Чемпионата мира по футболу – 15 дней

«Отчаянье – удел всех слабых и безвольных. Но мне не привыкать об стену биться головой. Все перетрут: старание, упорство и мозоли. Попытка «номер два» – итог позиции такой».

Пивоваров В.В. Сборник собственных перлов.

Изд-во «Файерфлай». М., 1994. Т.1.С.183

Я вернулся домой. Мне было не совсем понятно, что делать дальше. Вернее, в голове у меня даже ветер не свистел. Там был полнейший вакуум. Побродив по квартире и изрядно помучившись, я лег спать. Утро не принесло облегчений. Умных мыслей в голове тоже не прибавилось. Ладно, будем импровизировать. Придется рисковать. А что делать? Придется! Я достал эту злосчастную «Нокию» из ридикюля и вставил симку. Хозяин телефона точно не был арабом. Все имена в «Контактах» были русскими. Немного поколебавшись, я выбрал номер с именем «Саня» и нажал на «вызов». Через пару гудков мне ответил густой мужской баритон:

– Вовка, ты что ли?

Меня зовут Владимиром, поэтому я протянул в ответ:

– Да-а-а.

– Уродец! Ты где пропадал три года? Тебя уже похоронили все…

Я отключил телефон, чтобы осмыслить сказанное. Но не успел. В прихожей запиликал мелодию «Кукарачи» дверной звонок. На пороге стоял Файер, или если коротко – Фай:

– Привет, босс! Не ждал?

– Как не ждал? Только этим и живу. Даже картину нарисовал «Ждун убивает работника «Почты» за медлительность». Откуда ты на мою голову?

– Случайно. Ищем девушку. Девушку Артема. Ты его не знаешь. Он в соседний подъезд к ее подруге пошел, а я к тебе.

– Просто так приперся?

– Нет, босс, не просто так. Ты же сам меня звал.

– Зачем?

– Как? Ты обещал отдать старые платы.

Ага! Сейчас, все брошу и побегу кладовку перерывать.

– Слушай, Фай, не до того мне.

Мимика Фая выражала крайнюю степень разочарования.

– Впрочем, черт с тобой.

И я повел его на склад «ненужного барахла», где вытащил из груды компьютерного железа пакет с деньгами и указал гостю на поле деятельности:

– Действуй – злодействуй!

Парень аж присвистнул от вида такого богатства:

– Откуда все это?

– Комплекс сквалыжничества – возрастная категория. Знаешь, что это такое?

– Не-а.

– Это когда даже одноразовую зажигалку выкинуть жалко. Огня не дает, но такая красивая!

Он только натужно улыбнулся в ответ:

– Вылечим.

– Жена обрадуется. Давно покушалась выкинуть. А мне все жалко. Там ведь только рабочие платы. Просто устаревшие. Тебе они зачем?

– Ай! Сдам на золото, платину и редкоземельные металлы.

– Врешь!

– Точно! Не вру. Аж во рту пересохло от такого богатства. Минералка есть?

– Пиво.

И мы направились на кухню.

По пути Фай тормознул, уставившись на гирю, стоявшую у входной двери. Я в это время унес пакет с деньгами в спальню. Вернувшись, наткнулся на парня, зависшего возле гири. Он спросил:

– Ты что, тягаешь ее?

– Еще как. Одной левой пятьдесят раз жму.

– Ага. Так я и поверил, – он присел возле гири, и присвистнул: – Шестьдесят четыре килограмма!

– Вы с какой целью интересуетесь? Хотите весь металлолом из моей квартиры на базу вынести?

– Два года назад, когда я первый раз здесь появился, гиря стояла на этом же месте. Пылищи на ней – мама не горюй! Она явно и до меня здесь стояла нетронутой.

Тоже мне – Пинкертон! Естественно, стояла! Она здесь стоит со дня нашего переезда на эту квартиру. То есть: уже почти четырнадцать лет. Варя принципиально с нее пыль не стирает. И я не подхожу к ней. Тоже из принципа. Гиря – это символ неистребимого упрямства и самолюбия в наших с Варей отношениях. Пример самого длительного противоборства двух баранов на узком мостике семейной жизни. Жена требует, чтобы я эту гирю выкинул. Она, якобы, мешает ей жить! Но и я не подкаблучник какой-нибудь! Мужик сказал, что она ему нужна – значит нужна! Первый год мы жили с неработающим лифтом. Кто вселялся в новый дом, знает почему. Чтобы новоселы своим дурацким скарбом и мебелью не поцарапали его стены. Я эту гирю самолично на одиннадцатый этаж по лестнице припер. Поэтому временно и охладел к выжимному спорту. Но, возможно, что года через два, скорей всего, может быть, если что – я начал бы ее тягать, для укрепления пошатнувшегося здоровья. Поэтому до поры до времени гиря спакойненько стояла в спальне и ждала, когда я вспомню о ней. Но супругу она невероятно нервировала. Может потому, то она стояла посреди комнаты? А где ей еще стоять? Не в углу же? В углу я о ней вообще бы никогда не вспомнил. Варя гундела первые два года: «Убери гирю, убери гирю». В конце концов, назло мне, она сама ее перекатила из спальни к входной двери. Тогда моя «скво» была еще молодой и здоровой. Гири катала легко. И с тех пор жена к ней принципиально не подходит. Но раз Варя уперлась на своем, то и я к гире не подхожу. И надрываться не собираюсь, таща эту гадость на свалку. Позвоночник у меня не резиновый! Да и спина в последние годы болит. А почему? Потому что мне не дали тренировать ее с помощью моей любимой гири! Угробили мое здоровье, на корню отбили тягу к совершенству.

В это время зазвонил телефон. Я завертелся, не понимая откуда звонок. Фай указал пальцем на стоящую рядом с кухонным диваном клетчатую сумку, в которую я после телефонного разговора бросил «Нокию». Наверное, «Саня» перезванивает. Что ему сказать, я не знал. Нежданный приход Фая не дал мне время на осмысление информации.

Неожиданно в трубке раздалось:

– Аллах акбар!

Честно сказать я несколько растерялся и ответил невпопад:

– Акбар аллах!

У Файера вытянулась физиономия при этих моих словах. В трубке помолчали и затем спросили что-то на непонятном мне языке. Тут только до меня дошло, кто мне звонит. Не зная, что сказать, я громко произнес:

– Не звони мне больше! Убью!

После этого я отключил телефон и вынул симку.

– Что это было? – удивлению Фая не было предела.

Я, молча, вздохнул и прикинул в уме: стоит ли мне посвящать его в свои такие непростые дела.

Фай был младше меня на целую жизнь. Ему едва перевалило за двадцать. То есть – мы с ним люди совершенно разных поколений. До того разных, что если бы меня кто-нибудь спросил: «Третьим будешь?» – я бы понял: приглашают выпить. А вот мой молодой друг, как и все его поколение, скорее всего, подумал бы совершенно о другом. Когда я его зову «остограмиться» – он слышит, что я его зову «инстаграмиться». И так во всем. Но что делать? Селяви: все течет, все меняется. Такова жизнь. Тем не менее, у нас много общего. Хоть и живем мы с ним в разных временных измерениях, но зато на одной волне восприятия действительности. Если точнее, то мы оба не приемлем лжи. Если кому-то интересно, то я вкратце расскажу, как мы познакомились. Дело было 5 лет назад. Однажды я включил телевизор, как раз на том моменте, когда радостно-восхищенная физиономия Андрюши Малахова воскликнула: «А знаете, из-за чего умер Сергей Павлович Королев?» И далее он поведал душещипательную историю, как следователь НКВД ударил отца отечественного ракетостроения по голове графином с водой. Вернее, по челюсти. Я, конечно, понимаю, что у нас на Руси традиции принято соблюдать. А традиция обливать грязью прошлое – одна из основных. Формула проста: чтобы обелить современность – надо очернить прошлое. Поэтому: как на заре Советской власти все были жертвами царского режима, так и сейчас невозможно найти того, кто не пострадал от советской власти. У меня у соседа дед шесть раз был расстрелян на Колыме и дважды в Воркуте. Я, конечно, понимаю, что некоторые врут за деньги. И это нормальное состояние современного человека. Я одного не понимаю: как можно так непрофессионально врать?! Или это скрытые враги нынешней власти готовят почву для будущих обвинений современного режима во всех грехах? Но, ребята! Всегда надо стараться быть профессионалом. Надо врать так, чтобы ваши макаронины не липли к нашим ушам и не раздражали своей мокротой и неготовностью. Я с детства страшная зануда. Все и всегда подвергаю сомнению. Аж самому бывает противно. Вот и в данном случае, мне было непонятно – каким способом данная информация дожила до нашего времени? Посудите сами, не следователи же записали этот эпизод в протокол. Мол, подследственный не соглашался с доводами, пришлось его уговаривать графином по голове. Если кто не в курсе, при Сталине тоже существовали законы. И бить по голове кувшином было делом наказуемым. Уголовно наказуемым. Поэтому подобные эпизоды невозможно найти ни в одном уголовном деле того времени. Я, кстати, еще до того пытался отыскать какие-нибудь мемуары Королева. Касалось это совершенно другой темы. Тогда выяснилось, что он не оставил после себя ни одной строчки воспоминаний о своей жизни. Но может, он кому-нибудь рассказывал об этом эпизоде с графином? Друзьям. Или близким. После долгих поисков я выяснил, что никто, абсолютно никто, никогда не слышал об этой истории: ни жена, ни друзья, ни соратники по работе. Но на сайте «Википедия» в статье о Королеве без обиняков утверждалось, что удар по голове был. Поэтому я зарегистрировался в качестве редактора статьи и предложил ее авторам обнародовать ссылку на происхождение информации. Через три дня моему удивлению не было предела. Все мои законные требования были аккуратно из статьи удалены. Именно после этого началась двухлетняя борьба за установление истины по данной проблеме. Я размещал требование о ссылке – меня вымарывали другие редакторы. В конце концов, меня забанили на этом сайте с убийственными комментариями: «не специалист», «дилетант», «сталинист». Да мне плевать на сталинистов, монархистов, путинистов, анархистов и сатанистов. Врать-то зачем? Я уже опустил руки, считая оборону авторов статьи неприступной, но оказалось, что за моей борьбой по установлению истины следят многие. Наиболее активным моим апологетом как раз и был «Фай», или, как он себя называл в сети – «Firefly». Он быстро сделал то, что я пытался сделать на страницах «Вики» годами. Каким-то образом, узнав адрес автора статьи, Фай приперся к нему домой под видом журналиста и записал на диктофон все аргументы оного «специалиста, не дилетанта и не сталиниста». Главным аргументом автора оказаласьследующая фраза: «Да, до нашего времени не дожили многие документы той эпохи. В том числе и те, что касаются этого столь трагического эпизода из жизни Сергея Павловича. Но кто, кроме сталинских палачей мог сломать челюсть великого ученого?» Как будто Королев сразу родился маститым ученым, а не мальчишкой, пацаном, подростком. Его детство прошло в условиях Гражданской войны и последующей разрухи. В таких условиях разве нельзя было сломать челюсть о чей-нибудь кастет? Смешно? Не очень. Разве это не фейк? Тогда что это? И откуда взялся графин? Почему не пресс-папье? Они тоже были весьма тяжелыми и повсеместными во времена, когда все протоколы писались чернильными ручками. Думаю, что автор фейка долго ломал голову, выбирая предмет для челюсти ученого. И пресс-папье не годился для этой цели по одной простой причине. Нынешнее поколение плохо представляет, что это такое. А графин – вещь известная всем. И главное, что такая детализация подробностей создает эффект истины. Если врать, так красочно, с выдумкой. Фай развел бурную деятельность, опубликовав свою беседу с автором. В результате ссылка на Википедии все же появилась. Оказывается, что сведения о графине автор не сам выдумал, а почерпнул в книге ныне уже умершего журналиста Ярослава Голованова. Для думающего читателя все встало на свои места. Прочитав источник информации можно понять автора статьи, столь стоически не желающего обнародовать ссылку. Ведь сам Я. Голованов прямо пишет, что он это выдумал: «… доказать, что Николай Михайлович Шестаков (следователь) сломал челюсти Сергею Павловичу Королеву, я не могу. К сожалению, никто этого уже не сможет доказать. Даже доказать, что ударил, – нельзя. Что просто толкнул. Вновь повторю: я ничего не могу доказать, нет в природе этих доказательств. Я могу лишь попытаться увидеть. Никаких других свидетельств, подтверждающих то, что на допросах Королеву сломали челюсть, нет». Опять пресловутое «он так видит» выступает в информационном поле в качестве доказательства. Прискорбно.

Но бог с ними с писаками, фантазерами и фейкометами. Я считаю, что не зря боролся за истину. В частности, я обрел новых друзей. Таких как «Светлячок» Фай. Мы с ним еще неоднократно сражались за истину на других страницах «Википедии». Но это совершенно другая история.

Мог ли я довериться Фаю в данном случае? Несомненно, мог. Я в него верил, как в себя. Мы с ним дышим одним воздухом. Воздухом справедливости. Единственное, что меня удерживало – это риск. Могу ли я подвергать риску своих близких и друзей? Но, с другой стороны – если я в одиночку не сумею остановить намерения экстремистов, то вдруг кто-нибудь из моих знакомых окажется, как теперь говорят, «не в то время и не в том месте»? Нет, мне однозначно нужен помощник! И я все рассказал Фаю. Почти все. Не сказал только про деньги, убедив себя в том, что, возможно, их придется отдать государству. Поэтому раньше времени «покупать» помощь как-то не этично. Да и вообще, после того, как я услышал «Саню» и «Аллах Акбара» по телефону, проблема денег для меня перестала существовать. Я морально готов был немедленно расстаться с этими кровавыми бумажками. Другое дело – как обезопасить себя и своих близких от мести владельцев саквояжа? Лучшей мерой безопасности я считал анонимность. Публичное же расследование никаким образом не сможет гарантировать для Варвары спокойную жизнь. Жизненный опыт подсказывал мне, что «свидетель» в наше время – очень опасная «профессия». Смертность в ней гораздо выше, чем у военных или журналистов в «горячих точках». Поэтому передавать деньги спецслужбам, высвечивая себя в качестве участника событий, я считал действием преждевременным и небезопасным.

Фай выслушал меня молча. Только пнул саквояж, выдавив из себя:

– Сволочи! Прям представляю, как они мучают этого твоего тезку, перед тем как убить и забрать эту «Нокию».

Опять зазвонил телефон. На этот раз мой смартфон. Довольная Варя долго рассказывала мне о счастливом общении с внуками. Только я отключил его, как тут же «запел» мелодию «половецких плясок» «яблочный» гаджет у Фая. Не успел он отключиться, как вновь кто-то набрал номер моего телефона:

– Соседская телка опять привела к нам своих подруг. Что делать?

– Что делать, что делать? Вы хотите, чтобы я непременно в этом поучаствовал? Без меня-то никак? Как малые дети, ей богу. С приблудными телками даже справиться не можете. Натравите на них Дина.

Дин – это овчарка. У наших с Варей друзей в восьмидесяти километрах от Питера огромный участок земли, который они с нашей помощью осваивают уже четвертый год. Дело пока не развилось до полного «воплощения всех мечт», так как не хватает сил и средств. Но базу для дальнейшего развития мы уже построили. Поставили дом, баню, мастерскую, овощехранилище, теплицы. В двух километрах от нашей фазенды живет горе-фермер Миша. Десять лет назад он набрал огромное количество разных, в том числе экзотических животных – страусов, лам, яков – и пытался устроить загородный зоопарк. Поначалу туда ездили туристы. Но уже через пару лет все пришло в запустение. Деньги у него кончились, рабочие разбежались, а животные в поисках пропитания стали партизанить по всей округе. Что у этого Миши было в голове, никто не знает. Но он не захотел отдавать многочисленных быков, коз, овец и прочих животных на мясо, чтобы получить при этом хоть какую-то выгоду. И ферма постепенно превратилась в «концлагерь» для животных. Наступила холодная зима. Голодные животные, стоя по колено в навозной жиже нечищеных ферм, стали умирать пачками. Поголовье резко сократилось. Исчезли ламы, пони, ослик, страусы. Только парочка верблюдов, кони, козы и коровы стоически обгладывали кору и ветки во всех окружающих насаждениях. Прибегали они и к нам. Однажды в мае пришла корова с огромным, распертым во все стороны, выменем. Мы ее пожалели, привязали к забору и попытались раздоить. Но какое там! Для этого навыки нужны. Трудно неспециалисту раздоить ни разу в жизни не доенную корову. Жалостливая Варя накормила ее булочкой и листьями салата. На следующий день эта корова радостно прискакала к нам и тут же встала в то самое место, где мы пытались ее подоить. С собой она привела все стадо. Вот так! А вы говорите, что животные не умеют разговаривать друг с другом. С тех пор нашествие коров стало для нас проблемой. Они вытаптывали огород, обгладывали ягодные кусты и фруктовые деревья, ломали забор. Наши отношения с горе-фермером Мишей перетекли в состояние необъявленной войны.

Только я выключил телефон, как он зазвонил вновь. В трубке раздался голос Фая:

– Или мы вырубим проклятые гаджеты, или будем общаться по телефону.

Я принял первую часть его предложения. Мне в настоящее время было не до коров. Мы отключили телефоны и сели за стол.

Фай сразу сказал, что готов во всем мне помогать и тут же стал перебирать способы, чтобы вывести фээсбэшников на владельцев саквояжа. Естественно, что мы отмели любые контакты, связанные с телефонами и интернетом. Несомненно, что в современном мире не только родные спецслужбы имели технические средства, чтобы определить место нашего нахождение. Такими возможностями обладали также различные провайдеры, владельцы мессенджеров, хакеры, сотовые компании и многие другие. Мы долго ломали голову над тем, как нам «правильно» поступить. Приемлемых идей не было.

В это время разразился мелодией городской телефон, про который я всегда вспоминал только тогда, когда он сам изредка напоминал о себе, причем, всегда в самый неподходящий момент. В основном меня по этому телефону беспокоили надоедливые распространители бесполезной рекламы и тупых соцопросов. Я всегда после этого собирался избавиться от ненужного доисторического раритета, но тут же забывал о намерениях до следующего «нежданного» звонка. Меня взорвало! Ну, невозможно в современном мире сосредоточится на серьезном вопросе! Замучают звонками. Я принципиально не хожу в поликлинику, так как наша пожилая участковая врачиха, непрерывно отвечающая на звонки, постоянно забывает в промежутках разговоров по телефону, кто я, что у меня болит и почему я приперся именно к ней.

– Фай! Тебя!

Я сунул трубку проводного телефона прямо в физиономию напарника.

– Блин! Это я ему твой номер дал. Надо отдать ключи от машины Артему!

И он убежал.

От нечего делать, пришлось включить телевизор. Щелк! Вечно я натыкаюсь исключительно на рекламу и промо-ролики передач. Щелк: «Да, ладно! Ничего себе?! Беру!!!» – вопил упитанный «мальчик» в магазине известной сети. Щелк! Противный гнусавый голос гундосил: «Смотрите сегодня вечером на нашем канале!!! Все, что скрывали от нас о великой балерине. Испытание правдой на детекторе лжи пройдет личный гигиенист Анастасии Волочковой!» Щелк! Телемагазин «На диване»: «Купите две электрических ухочистки и третью вы получите совершенно бесплатно! Количество товара ограничено!» Щелк! Ну хоть что-то – «Новости»! Репортаж из Сирии: «На освобожденной территории наши саперы обнаружили цех по переделке дронов…»

Стоять! Меня осенило! Я набрал номер Фая:

– Ты уехал?

– Сейчас вернусь.

– Я прав или нет? Ты как-то рассказывал, что ездил в Москву на фестиваль коптеров.

– Да, в марте был. Погоди. Я все понял! Сейчас до Ксюхи смотаюсь. Это она у меня энтузиаст БПЛА. Сеструха моя.

– Ты только не распространяйся там…

– Естественно, босс. За кого ты меня принимаешь?

Он вернулся через пару часов и притащил с собой громоздкий контейнер.

– Это дрон? – спросил я. Мне никогда не приходилось видеть воочию ни одного беспилотника. Поэтому вопрос был явно дилетантским. Файерфлай ухмыльнулся:

– Бери выше! Квадрокоптер! Изобретение Ксюхи и ее френда.

– Сколько у него грузоподъемность?

– Не знаю. А что надо сделать?

– Надо забросить вот этот саквояж.

Фай демонстративно почесал затылок:

– Ну и задачки ты барин ставишь. Куда забросить?

– На крыльцо ФСБ. Не иголовцам же.

Парень подошел к саквояжу и приподнял его:

– Ого! Там кирпичи, что ли?

– Экстремистская литература.

Он присвистнул и уставился на меня с таким видом, словно я предлагаю ему устроить государственный переворот:

– Да, уж. Если нас с этим поймают, мы уже не отмоемся.

Парень вывалил содержимое саквояжа на диван и покачал пустую сумку руками:

– Да тут сам саквояж килограммов пять весит. Это квадрокоптер, а не боевой дрон. На такой аппарат только пару камер можно навесить. Или чуть больше. А чего он такой тяжелый?

Фай поставил сумку на стул и уставился внутрь:

– Тут какой-то секрет. Погоди, – он сунул руку вглубь и вытащил за хлястик дно саквояжа: – Ну, ништяк себе!

Фай присвистнул и указал мне рукой, приглашая увидеть что-то необычное. Я посмотрел и неожиданно для себя присвистнул в той же тональности. На дне аккуратно были уложены точно такие, как «Нокия», потрепанные временем сотовые телефоны. На каждом из них медицинским скотчем была прикреплена симка. А на самом скотче авторучкой были написаны номера телефонов.

– Это им зачем?

Я только недоуменно покрутил головой:

– Ты меня спрашиваешь?

– Они что, столько людей замучили?

– Откуда я знаю? Может, просто украли?

– Не думаю. Украденные симки легко блокируются. Скорее всего, им нужны чистые номера телефонов, на которые никто не претендует, и о которых никто не знает, что хозяева их поменялись.

Я понимал, что он прав:

– Хорошо. Но пусть это выясняют те, кому по службе положено. Наше дело как можно скорее передать все это фээсбэшникам.

– Нет – не потянет коптер эту сумку. Это любительская техника, а не профессиональный извозчик. Авиамоделирование – это спорт. Хобби.

– Понял. Мне два раза повторять не надо. Записку он может унести?

– Несомненно.

Я вновь распечатал на принтере вчерашнее письмо про сигнальный кирпич. Фай только посмеялся над моим текстом:

– Вот это письмо бомж выбросил? Я бы тоже не стал позориться.

– Не умничай. Будь проще. И люди к тебе потянутся.

– Снова поедем на Литейный?

– А куда?

– Я думаю, что в простой отдел полиции будет легче и безопасней его подкинуть. Там нет сложных многоуровневых систем безопасности.

Одна голова хорошо, а полторы лучше. Черт возьми! Он прав!

– В принципе, у меня прямо во дворе какая-то ментовка.

– Какая?

– Кто ж его знает, «какая»? Но менты там постоянно ошиваются.

– Господи! Ничего не знает. Зато, наверное, все пивные в округе тебе известны наперечет.

– Фай! Ты говоришь, как моя теща.

Конечно, не знаю. Мы въехали в новый дом, построенный, как и все постсоветские новостройки, в страшной тесноте с другими такими же новостройками, втиснутыми в старые пустыри или скверики. А это странное двухэтажное здание за бетонным забором здесь уже стояло. Его скрывали большие деревья, выросшие задолго до нашего переселения. Гулять по забитому транспортом двору нам с Варюхой не было никакого смысла и цимуса. Главная задача в системе современного общежития – вовремя найти клочок территории, куда можно воткнуть личное авто. И сразу домой. Кроме того, мы за тринадцать лет нашего проживания в новой квартире ни разу не привлекались. Да и соседи нам попались такие же смирные и беспроблемные. Поэтому у нас не было насущной необходимости знать, где обосновалась наша доблестная милиция-полиция. Собственно, и домик этот я сумел рассмотреть только лет через пять после заселения. Да и то, случайно. Дорога к школе, куда мы пошли на выборы, проходила вдоль этого бетонного забора.

Фай открыл «Викимапию» и быстро нашел указанное мной строение. Подпись гласила: «Участковый пункт полиции». Фай ехидно хмыкнул и скаламбурил:

– ВВП не знает, что у него под носом УПП.

– Не умничай! В нашем доме 12 подъездов по 17 этажей. На улицу выйдешь: ни тебе детских площадок, ни тебе скамеек. Сплошной автопарк. У нас народ друг другу морды бьет в битве за парковку. И пробки ежедневно на въезд-выезд.

– Ладно, оправдываться. Лучше скажи – УПП подойдет?

– Думаю – да! Единственное, что меня волнует в данном вопросе, каким способом мы доставим эту анонимку.

– Анонимку? А, ну да… Вот и я вступил в ряды «доброжелательных стукачей».

Фай перекинул свои свалившиеся на лицо дреды назад и с остервенением почесал затылок.

– Что? Трудно быть поклонником Боба Марли? Голову в этом году хоть раз мыл?

Обладатель прически в стиле регги осклабился:

– Ну, босс – ты умный. Все знаешь. Вот откуда ты все знаешь?

– Мой дед был академиком.

– Ты такой умный, поэтому у тебя и волос нет. Умной башке требуется наилучшая система охлаждения.

– Ладно, умник. Так, как мы анонимку доставим?

– Нормально доставим. Везучий ты босс. Именно на этом дроне есть система захвата. Помнишь такие автоматы – опустишь денежку и тебе предоставляется попытка захватить на дне стеклянного ящика игрушку. Я в детстве кучу денег спалил. Но так ни разу ничего и не достал.

– Ты с детства был везучим мальчиком.

– Злой ты, босс. Так вот. Дружок Ксюхи и Артема, с которым они дронами занимаются, где-то достал такой захват и приспособил к аппарату.

– Зачем?

– Они на даче развлекаются. У них там в одном садовом товариществе много друзей. Вот и присылают друг другу с помощью дрона различные подарочки.

– Саквояжи?

– Босс! Ты задолбал. Я же говорю, что он максимум яблоко может потянуть.

Мы собрали беспилотник. Его захватное устройство срабатывало при помощи программы управления аппаратом, заложенной на планшетнике. Сам летательный аппарат весил килограмма три – максимум четыре. Естественно, что он не мог поднять в воздух тяжелую сумку. Сначала мы хотели запустить его с крыши. Но оказалось, что путь туда закрыт при помощи увесистого навесного замка. Впрочем, Фай облюбовал лоджию на переходе из межквартирного коридора на эвакуационную лестницу. Судя по всему, жители 17 этажа, по понятным причинам, вообще не пользовались лестницей. Там мы и обосновались. С этой точки великолепно просматривался внутренний двор УПП. Как я уже говорил – он был огорожен бетонным забором, вдоль которого густо росли кусты и деревья. У крыльца стоял полицейский «Уазик».

– Ну, что, Фай? С богом?

– Поехали!

Файер запустил дрон, который быстро добрался до крыльца. На него легко и непринужденно легла наша записка, в которой я изменил место закладки кирпича: с «крыльцо ФСБ» на «крыльцо УПП».

Поймав в руки летательный аппарат, Фай предложил:

– Вернемся домой?

– Давай, подождем. Отсюда все видно. Вдруг номер не пройдет.

– Да, ладно! Что может пойти не так?

В это время дверь перед анонимкой распахнулась и из нее выбежали два мужика в полицейской форме, которые тут же сели в машину и укатили со двора.

– Не по-онял, – протянул Фай, – куда подевалась наша кляуза?

– Ну? И что я говорил? Улетело наше донесение, – я указал пальцем в угол двора полицейского участка, куда в это время плавно опускалась бумага, сдутая с крыльца резко распахнутой дверью.

– Блин! ВВП – ты мудрый. И что делать?

– Ничего. Просто повторим попытку. Надо письмо утяжелить.

Через полчаса дрон доставил на крыльцо повторное послание. Теперь оно лежало в бумажном конверте. Туда же в качестве балласта мы засунули две тяжелые гайки под ключ на 24.

– Теперь что может произойти? Домой? Я за пивком сбегаю.

– Погоди!

Долгие минуты ожидания были наполнены жаркими рассказами Фая про то, как он ездил на игры Зенита в «Лиге чемпионов». Истории были нетривиальными, красочными и умопомрачительными. Да, уж! Если бы футболисты на поле тратили столько же энергии, как их неунывающие фанаты – «Зенит» давно бы собрал полную коллекцию всех призов и кубков. Наслушавшись о послематчевых вакханалиях болельщиков, я уже и сам был готов бежать за пивом. Но дверь, наконец, распахнулась и на крыльце нарисовался молодой, но уже вполне упитанный мент.

– Под ноги! Под ноги смотри! – моему напарнику не терпелось пропустить в себя кружку холодного пива.

Но полицейский медленно и с наслаждением убивал свое здоровье, с оттяжкой выпуская дым и глядя куда-то вдаль.

– Вот придурок! – не унимался Файерфлай. – Никотин не только гробит здоровье, но также мозги и зрение. ВВП, а ты курил?

– Курил.

– Почему бросил?

– Смысл со временем пропадает. Удовольствие притупляется – остается только химическая зависимость.

– Ну, босс – ты железный человек. А главное мудрый. Легко бросил?

– Как тебе сказать? Жить захочешь – не так раскорячишься. Кашлял, как чахоточный. Даже спать уже не мог.

– Я никогда не курил. Денег жалко. Вот смотри! Пачка сейчас стоит рублей сто пятьдесят. Итого в месяц – тысяч пять. Это значит, что за год, в дым превратится шестьдесят тысяч. А за десять…

– Погоди! – мне пришлось прервать арифметическую тираду своего друга. Мент бросил окурок в мусорку, стоящую у крыльца и взялся за ручку двери.

– Вот урод обкуренный! – взвыл Фай. – Посмотри, что на крыльце у тебя лежит!

Полицейский, словно услышав его призывы, неожиданно оглянулся и посмотрел на крыльцо.

– Давай! Давай! Молодец! – комментировал Фай его действия. Мент вернулся, нагнулся и поднял наше письмо.

– Умничка!

Но наши надежды в очередной раз рухнули.

– Вот дебил! – Фай резко поменял мнение о полицейском.

Переименование силовых структур не пошло на пользу уму и сообразительности обладателей погон и шевронов. Полицейский вывалил в ладонь мои гайки и положил их себе в карман. А письмо скомкал и отправил его вслед за окурком. Дверь захлопнулась.

– Чтоб тебе взятки всю жизнь давали только гайками и болтами! – пожелал ему Фай коррупционную составляющую бюджета работника госслужбы. Дверь неожиданно распахнулась вновь. И знакомый уже нам полицейский бросил в урну прихваченные до этого гайки.

Я хохотнул:

– Плохо ты думаешь о нашей доблестной полиции. Она мзду не берет!

– Блин! И что делать?

Я не знал, что делать. Но неожиданно сам Фай предложил план следующей попытки. Мне он показался интересным. Мы вновь распечатали мое глупое письмо. Засунули его в конверт и туда же положили один из телефонов, найденных на дне саквояжа. Фай переклеил медицинский пластырь с номером этого телефона на первую «Нокию», чтобы он был на глазах при наборе. Мы вновь забросили нашу анонимку на территорию УПП. Но на этот раз опустили конверт не на крыльцо, а в десяти метрах от него. Расчет был на то, что звонок по сотовому, лежащему в конверте, привлечет более сосредоточенное внимание полицейских. Это, по предположению разработчика плана, обеспечит серьезное внимание ко всему содержимому конверта.

В ожидании не прошло и десяти минут, как в дверях нарисовался наш старый знакомый. Он вновь решил потравить свой организм очередной порцией никотина.

Фай потер руки:

– Давай! Звони!

Я достал телефон и начал набирать номер. Когда я тыкал пальцем в последнюю цифру, телефон в моих руках зазвонил.

– Это террористы снова звонят, – зачем-то сообщил я Фаю эту ненужную информацию.

– Посылай их к черту и звони! А то мент сейчас уйдет.

Я нажал кнопку ответа. В трубке раздался знакомый уже голос:

– Я тебя убью! Твою маму убью! Твою жену убью! – завалил он меня угрозами прямо «с порога». Как говорится: «ни тебе здрасте, ни тебе до свидания».

– Босс! Звони! – не унимался мой напарник.

– А собаку? – неожиданно для себя спросил я террориста.

Тот сразу осекся.

– Блин! Уходит! Его позвали! – шепотом завопил Фай!

И на самом деле – в дверь высунулась чья-то голова и что-то сказала «нашему» менту. Тот бросил окурок и направился к двери.

Поэтому я не стал ждать ответа на вопрос о собаке и отключил разговор, успев прокричать в трубку:

– За собаку я убью тебя и всю твою банду. Не звони мне больше!!! Живодер!!!

Сразу после этого я нажал вызов телефона. Пока сигнал летел по линиям телефонной связи к лежащему в конверте аппарату, полицейский открыл дверь и занес ногу через порог.

– Давай! – практически закричал Фай так, как будто от этого зависела судьба всего мира. – Звони скорей!

Только я хотел сказать ему, что уже нажал кнопку вызова, как неожиданно громко рухнул потолок. Раздался звон разбитого стекла, треск ломающегося дерева и стук падающих на землю комков земли, деревяшек и прочего мусора. Нет – это не потолок над нами рухнул. Это что-то неожиданно громко взорвалось во дворе УПП. Взрыв был не слабый. В двухэтажном здании УПП разбились все стекла и в проемах окон остались только металлические решетки.

На мгновение установилась гробовая тишина. А потом практически одновременно сработала сигнализация у десятков автомобилей. Сквозь этот вой пробивался истеричный крик полицейского, вопящего в телефон за разбитым окном участка:

– На нас напали! Обстреливают из гранатометов! Положение критическое. Срочно! Пришлите подмогу!!!

Сообразив, что стало причиной взрыва, мы быстро ретировались по лестнице до одиннадцатого этажа, где была моя квартира. Фай нервно начал ходить из угла в угол, явно паникуя:

– Нас повяжут! Нас повяжут! Не хочу в тюрьму! Не хочу!

Я схватил его за руку:

– Фай! Успокойся!

Он резко подпрыгнул на месте, больно ударив по моей руке:

– Это все ты! Ты втянул меня в эту авантюру!

Я ушел на лоджию, выходящую на внешнюю сторону нашего дома, где через стекло стал наблюдать за потоком машин, двигающихся по перекрестку Варшавской и Благодатной улиц. Это всегда меня отвлекало от ненужных мыслей. За окном кружили жирные чайки. Их крики казались мне насмешкой над моими потугами. Вторая попытка обернулась жуткой катастрофой, сосущей под ложечкой предвестницей беды. Хотел спасти город от террористов, а сам стал таким же. Господи, помоги!

Глава четвертая

Дилетанты против профессионалов

«В чем сила дилетантов? В свободе мысли, не скованной ортодоксальностью академических постулатов».

Пивоваров В.В. Сборник собственных перлов.

Изд-во «Файерфлай». М., 1994. Т.2.С.199

Минут через пятнадцать заявился Фай с понурой головой:

– Босс! Прости меня, я что-то занервничал. Сам от себя такого не ожидал. Просто испугался, что люди погибли.

– Не переживай Фай – боятся все. А ты что, оставил на конверте и телефоне свои пальчики?

– Нет. Я все делал в перчатках, как ты велел.

– Профессионал. Ну и успокойся.

– Чего успокойся? Вдруг кто-то погиб?

В это время на нашу улицу, вопя сиреной, выскочила пожарная машина.

– Там что, пожар?

– Ладно, Фай. Стой здесь. Я схожу, посмотрю.

– Я тоже.

– Чтобы потом все сказали, что видели тебя на месте теракта? Побрейся наголо и тогда станешь менее приметным.

Фай только почесал голову, замученную дредами.

Пока я спускался к месту происшествия, туда уже подъехали «Скорая» и куча полицейских автомобилей. Как и положено в развитой европейской стране, место происшествия огородили лентами в полоску. Из черного «Фольксвагена» с синим ведерком на крыше вышла троица и пошла во двор полицейского участка. Я пристроился в хвост. И меня никто не остановил. Во дворе была уйма народа. Правильно, улики нужно затаптывать надежно. В принципе, при ближайшем рассмотрении, можно было прийти к выводу, что особого вреда взрыв не нанес. Бетонный забор выдержал, деревья не упали. Даже дверь в УПП осталась на месте. Впрочем, она железная. Единственным явным ущербом являлись разбитые стекла окон. Знакомый нам полицейский сидел на ступеньке крыльца, где белокурая девица в белом халате и с ярко накрашенными губами мерила ему давление. Вот он вред от курения! Замученное никотином сердчишко зашлось от испуга.

Побритый под «ноль» мужик лет сорока в это время спросил его:

– До взрыва было что-нибудь необычное?

Полицейский, сияя красной мордой, пожал плечами:

– Да нет.

Медсестра сняла тонометр с его руки:

– Сто шестьдесят на сто семнадцать. Ничего страшного. Посидите немного и оно упадет.

Полицейский неожиданно вспомнил:

– Было! Точно, было.

Троица из Фольксвагена окружила красномордого полицейского, оттеснив от него бритоголового. Высокий сотрудник с густой седой шевелюрой, шедший из машины впереди других, поставил правую ногу на крыльцо, вплотную наклонился к лицу пострадавшего и произнес негромко скороговоркой:

– Что было?

– Гайки были.

Троица переглянулась. Высокий спросил недоуменно:

– Какие гайки?

– Обыкновенные. Крупные такие. Железные.

– Я спрашиваю, откуда они взялись? С неба упали?

– Не знаю. Они на крыльце лежали в конверте.

– Гайки? В конверте? И куда ты их дел?

– Выкинул в урну. Вот туда.

Он указал рукой на единственную во дворе урну, опрокинутую взрывом на бок.

Седой кивнул головой крепкому на вид молодому парню в черном костюме, очевидно подчиненному. Тот быстро как кошка вскочил на крыльцо, поставил урну на место и засунул в нее руку. Также резво он вернулся назад. В его ладони лежали мои гайки.

Высокий взял их носовым платком в свою руку и протянул:

– Действительно, гайки. А не какие-то болты.

– Может их хотели использовать в качестве поражающего элемента? – попытался сумничать его рыжеволосый коллега.

Высокий только скривил лицо, показывая этим, что его подчиненный сморозил глупость. Поддев авторучкой, он внимательно осмотрел мой крепеж, который я использовал во время ремонта в качестве отвеса. Затем он завернул гайки в носовой платок и положил во внутренний карман пиджака:

– Разберемся. А конверт?

– Там же, – полицейский снова указал на урну.

Седой вновь кивнул головой и «молодой» снова сиганул к урне, откуда вернулся со смятым конвертом. На этот раз он его держал не в руке, а в носовом платке, явно подражая шефу. Высокий недовольно покосился на него, брезгливо вернул платок и, развернув смятый конверт, достал нашу анонимку. Прочитав текст, он поморщился:

– Чушь какая-то дилетантская.

Молодой и рыжий склонились над запиской и только кивнули головами, соглашаясь с шефом. Рыжий здоровый мужик в легкой ветровке и в очках произнес при этом:

– С непрофессионалами всегда трудно. Ох и помучаемся мы, как тогда с…

Он не договорил. Шеф его оборвал:

– Глебыч! Ты бы лучше помолчал.

Он оглянулся по сторонам. Рядом стоял бритоголовый и внимательно следил за тем, что делала троица. Высокий сунул ему под нос удостоверение:

– Полковник Мирзоян, – представился он. – Почему здесь шляется стадо слонов?

Бритый все понял и крикнул:

– Внимание! Немедленно всем покинуть место происшествия.

Мне на плечо легла чья-то рука. Я оглянулся. Это был полицейский из оцепления.

– Извините, а вы кто? – уважительно поинтересовался он.

– Что здесь произошло? – вопросом на вопрос переспросил я, изображая из себя зеваку.

– Попрошу покинуть место преступления! – вежливо предложил полицейский, указывая на ленточку ограждения.

Я не стал спорить и ретировался домой.

Когда я вернулся, то обнаружил Фая на кухне. Натянув на руки латексные перчатки, он курочил саквояж.

– Смотри, босс! Здесь еще одно дно. А под ним паспорта.

На полу валялись российские паспорта. Я тоже натянул перчатки и взял один из документов в руки.

– Хамхоев Тимур Исаевич, – прочитал я вслух. – Тысяча девятьсот семьдесят первого года рождения.

С фото на меня смотрела наглая бородатая рожа со шрамом на носу.

Паспортов было десять штук. Во всех документах значились только тюркские и кавказские фамилии, носителями которых являлись сплошь молодые мужчины. Исключение составлял Хамхоев, годившийся по возрасту в отцы всем остальным.

– Да уж! Очевидно, что банда не маленькая. И дело серьезное. Ну, ничего, ФСБ уже ознакомилось с нашей запиской.

И я рассказал товарищу обо всем, что увидел.

Фай немного успокоился. В это время зазвонила «Нокия». Опять этот упырь звонит. Я взял телефон в руки:

– Не звони мне больше! Убью! – привычно выпалил я в трубку.

– А я убью тебя, твою маму, твою жену, твоих детей и друзей. Их головы я буду показывать на камеру с криком «Аллах Акбар»!

Надо было сразу отключаться, чтобы не выслушивать его угрозы. Я понимал, что они пока не наполнены конкретикой. Но стоит нам с Фаем оступиться, и тогда даже самый жуткий сон вполне может стать реальностью. Впрочем, ФСБ уже получила от нас первую весточку. С другой стороны – на дворе уже тридцатое мая. Совсем скоро в город начнут съезжаться первые болельщики мундиаля. Надо как-то срочно сливать этих упырей из саквояжа нашим доблестным спецслужбам. Вот только как?

– Тебе чего надо? Чтобы я вернул твою сумку с телефонами и паспортами?

– И деньги верни! Все! Иначе…

– Какие деньги? Мы нашли портфель без денег.

– Где нашли?

Вот ведь хитрый! Все хочет знать.

– В Питере. Там не было никаких денег. Наверное, курьер их забрал, выкинул в кусты твой портфель и теперь тискает француженок на Лазурном берегу.

– Э-э-э! Не говори мне свои глупости. Ахмет не мог так поступить. Верни мне все, и ты умрешь легко.

– Ты дебил? Я прямо сейчас пойду и отдам саквояж фээсбешникам. И гори ты синим пламенем со своими угрозами.

И я бросил трубку.

Фай внимательно на меня смотрел. Продолжал смотреть.

– Чего? Чего смотришь?

– Там были деньги?

– Были! Они и теперь есть.

– Нормально, – Фай смотрел на меня с явным разочарованием. – Я думал, что мы за правду здесь сражаемся. А ты за деньги? Спасибо, напарник.

– Цыть! – прикрикнул я, понимая, что развеять недоверие со стороны товарища достаточно трудно. – Деньги были! Двести сорок тысяч евро. И не говорил я про них только потому, что их пока нельзя трогать.

– Это почему?

– По кочану! Вдруг придется их отдавать ФСБ? Да и засветиться с этими деньгами сейчас – самое плевое дело. Мы их поделим потом. Когда все кончится и успокоится.

– Как поделим?

– По-честному!

– Может, лучше поровну?

– Хорошо. Поровну.

– Посмотреть на них, хотя бы можно?

– Можно.

И я показал Фаю пакет с деньгами. Он явно взбодрился после этого. А кто бы ни взбодрился? Телефон вновь зазвонил.

– Хорошо, – протянул противный голос террориста, – можешь оставить эти деньги себе. Но сумку со всем барахлом верни мне прямо сегодня.

Хитрый какой. Я понял, что он решил меня заманить, забрать сумку, а деньги из меня вытрясти уже потом.

– Никаких денег там не было! Поэтому, какой мне смысл тебе помогать? Чтобы ты моих детей взорвал в метро?

– Верни сумку, гяур! Или я твои кишки намотаю на шею твоей жены.

– Хы! И тогда зачем мне к тебе переться? Смысл? Лучше я пойду в ФСБ. Они тебе промоют твою пустую баранью голову.

– Ы-ы-ы! – промычал в трубку террорист. – Чего ты хочешь?

– Десять тысяч долларов мелкими купюрами, – изобразил я из себя простачка.

– Хорошо, – сразу согласился голос на другом конце линии.

Я тут же выключил телефон и вытащил из него симку.

Фай недоуменно смотрел на меня:

– Это чего? Всего десять тысяч? Почему не пятьсот?

– Дурак, что ли? Он и десять не принесет. Ему нас заманить надо на встречу. Мы никаких денег от них не получим. Не надейся.

– А-а-а, – понимающе протянул мой напарник. – Босс, умный. Молодец. Зачем тогда вообще денег просил? Мы поедем на встречу?

– Болван, что ли? – махнул я на него безнадежно рукой. – Мне надо этих уродов свести с ментами. И свести аккуратно. Не засветившись самому. Должен же я был нарисовать собственный интерес. Десять тысяч может попросить только недалекий человек, обуреваемый своими сиюминутными потребностями. Пусть экстремисты так про нас и думают. Может мы бомжики, нашедшие сумку в кустах, для которых десять тысяч, что для тебя десять миллионов.

Фай согласно тряхнул головой:

– И что мы сейчас будем делать?

– Не знаю! Не знаю!

Мы весь день маялись, строя планы операции. Но все варианты получались явно небезукоризненными. Либо мы сами могли засветиться, либо при этом могли пострадать невинные люди. Так и не найдя решения, обсуждение было отложено на утро.

Уходя, Фай поинтересовался:

– Босс! Нас точно не поймают и не убьют?

– Не поймают. Но только в том случае, если ты от своих дредов избавишься, – с серьезным видом пошутил я.

– И что такого примечательного в моих дредах?

– Что? Их уже никто не носит. Тебя сразу вычислят.

– Да, ла-адно, – с сомнением протянул последователь Боба Марли, – многие носят. Только я несколько человек знаю.

– Не несколько, а всех питерских «дредноутов». И они тебя знают. На этом и спалишься.

Он гордо мотнул своими косичками и переступил порог моей квартиры.

Глава пятая

Попытка «намба фри» Тридцать первое мая 2018 года. Четверг До старта Чемпионата мира по футболу – 14 дней

«Как говорил один мой знакомый, тоже из мира кино: «Если режиссер нашел интересный способ связать эпизоды воедино и использовал его всего один раз – он дилетант. Если два раза – дважды дилетант. А вот если три – то он талант. И его способ – режиссерская находка, которую можно запатентовать». А все почему? Потому что бог любит троицу».

Пивоваров В.В. Сборник собственных перлов.

Изд-во «Файерфлай». М., 1994. Т.2.С.201

Утром меня разбудил сияющий Фай. Я его сначала даже и не узнал. Он был лысым. Абсолютно лысым.

– Теперь тебя никто не узнает, – подколол я товарища. – Менты так в докладе и запишут: «Вторая личность идентификации не подлежит, так как не имеет никаких примет».

Улыбка сползла с его губ. Он машинально попытался поправить фантомные косички рукой. Но на голове ничего не было:

– На тебя, ВВП не угодишь: то не так, это не этак.

– Ладно. По какому поводу сияешь?

Он вновь заулыбался:

– Во-первых, на крыльце лежит кирпич.

– Ты заходил в полицейский участок?

– Нет. Его видно с балкона эвакуационной лестницы. Я просто хотел удостовериться, что мы вчера натворили. Смотрю – кирпич.

– Заработало!

– Во-вторых, я договорился с Ксюхой о безопасной передаче саквояжа.

И он рассказал, что его сестра готова предоставить нам два плавучих дрона, которые она изготовила вместе с Артемом.

– Ты ей все рассказал?

Фай потупил глаза:

– Не удержался.

– Блин, хреново. И кто ты после этого?

– Герой России.

– Болтун – находка для шпиона.

– Ты Ксюху не знаешь. Она – железная кнопка. Мужик с квадратными яйцами в красивом женском теле.

– Блин, – только и смог я вымолвить, – и что мы будем делать с этими дронами?

– Я все обдумал. Мы звоним бармалеям и договариваемся передать саквояж на набережной Невы. К примеру, на Румянцевском спуске Васильевского острова.

– Бармалеям? А, ну да. Почему там?

– На Ваське, на набережной Невы всегда мало народу. Тем более, что Румянцевский спуск длинный и там всегда можно найти безопасное для случайных зевак место.

– Допустим…

– Ксюха запустит к этому месту первый дрон, в который бармалеи должны положить сто тысяч баксов.

– Уже сто?

– Ксюха же тоже рискует.

– Ну, допустим…

– Мы забираем деньги и подгоняем второй дрон к берегу, в котором лежит сумка. Как только бармалеи берут ее в руки, тут же появляются фээсбэшники и хватают их за шкварник.

Я молчал, обдумывая ситуацию.

– Ну как, босс, годится?

– В принципе, пойдет. Только можно было и одним дроном обойтись.

– Нет. Мы тоже так сначала думали. Но если сразу положить этот ридикюль в один катер, то они его просто заберут, а деньги не положат. А если не класть туда сумку, то где мы будем забирать деньги? На другом берегу? На Английской набережной возле памятника Петру Великому? Кто заберёт деньги и положит сумку? Там мы сразу засветимся.

– А с двумя – не засветимся?

– Ты не видел Ксюхины катера. Это гоночные болиды. Глиссеры! Их никто не догонит. Сначала подгоним катер для денег. Только они его загрузят, мы сразу сумку к ним причалим. Катерами управлять можно дистанционно. К примеру, из салона машины. Мы их угоним в какую-нибудь глухомань. К примеру, на Крюков канал. Там спокойно без лишних глаз установим ридикюль и емкость для денег, а по окончанию операции там же извлечем добычу. И аля-улю! Поедем делить деньги и обмывать победу над бандитами.

В общих чертах план мне понравился. А детали можно обдумать по ходу подготовительного процесса.

– Ну что сказать? Молодец!

– Босс, ты щедрый.

– В смысле?

– На благодарности щедрый.

– Это да. Я такой. Но я еще и умный.

– Я знаю.

– В таком случае, если я умный, то ты просто красавчик, умница, молодчага, гений…

– Достаточно, босс!

– У меня тоже есть план. Ночью приснился.

И я поведал ему, то, что у меня родилось прямо сейчас. А именно, каким образом известить спецслужбы о встрече с террористами. Всю свою сознательную трудовую жизнь я проработал на телевидении режиссером документального кино. Но в адское для журналистов постсоветское время мне пришлось освоить профессию и оператора, и монтажера, и даже частично компьютерного дизайнера. А вот в качестве звукооператора, как оказалось, рядом со мной вообще никто рядом не стоял, не сидел и даже не лежал. Естественно, из всех тех звукачей, кого я знал и поначалу привлекал для совместной работы. Еще лет двадцать назад, намучившись с очередным «страшно талантливым» звукооператором, я плюнул на все и стал озвучкой своих фильмов заниматься исключительно сам. Чтобы никто не считал, что я откровенно бахвалюсь, приведу один простой пример. Как-то раз московские политтехнологи привлекли меня к выборам в Госдуму. И вот, работаем мы все вместе в поте лица. Собираем материал, записываем известных и весомых людей, кто мог что-то хорошее сказать про нашего кандидата. Приехали на съемку к генеральному директору одной из крупнейших нефтяных компаний страны. Ни название компании, ни ФИО генерального я не раскрываю, а иначе меня закопают живым. Естественно, «закопают» в фигуральном смысле этой расхожей фразы. Впрочем, я не исключаю и прямого варианта этого двусмысленного выражения. Так вот. Референтша «генерала» выскочила навстречу нашей группе и с места в карьер: «У вас ровно пять минут для беседы. Ни секунды больше!!! Вам понятно??? Если понятно, можете пройти в его кабинет. Через 7 минут он придет». Не буду вдаваться в подробности, кто знает особенности профессиональной съемки – тот понимает, что за семь минут развернуть оборудование, выставить свет и проверить микрофоны – практически невозможно. Но эта проблема оказалась вовсе не главной. Генеральный заявился, плюхнулся в кресло и промычал что-то несуразное. Текст состоял из набора несвязанных между собой слов. Мало того, для их склеивания в подобие предложений он использовал «нах»: «Я, нах, знаю, нах, уважаемого имярека, с тех, нах, самых пор, когда, мы нах, героически, нах, вместе осваивали, нах, недра Тюменского Севера, нах…» Примерно так, но текст вообще был без какой-нибудь логической связи. «Нах» – это даже не слово паразит, а всего лишь его обрывок. Очевидно было, что важный человек в дорогом кресле из кожи неизвестного мне животного даже не подозревал, что его речь наполнена непристойностью. Но сказать ему об этом было некому. Людей вокруг него не было. Сплошь только пресмыкающиеся. Ну и прихлебатели с карьеристами. Как без них? Референтша ровно через пять минут выскочила перед камерой и замахала руками. Все! Приехали! Кина не будет, а уж второго дубля тем более. Да и какой смысл во втором дубле? Никакого! Московские пиарщики схватились за головы. Запаниковали, завопили, заистерили: что делать? Мы на него главную ставку в пиар-компании делали. Его весь Тюменский Север знает и слушается, как собственного отца. Я говорю: «Ша! Никакой паники! Приходите завтра!» Ну, может не так сказал. Но смысл точно был таким. Приходят они в 8 утра. Я и не уходил со студии. Включаю им синхрон Генерального. Сидит все тот же дядька и говорит мудрые речи про нашего кандидата. И заметьте – без всякого словесного мусора. За ночь я его несколько раз прослушал и написал для нефтяного генерала новый текст. Затем из отдельных фраз и фонем собрал этот текст, причем четко под его артикуляцию. Повозиться пришлось только с интонационными направлениями. Это компьютерные дела, про которые в двух словах не расскажешь. Сейчас многие знакомы с творчеством Инджойкина. Когда он появился – я сразу понял: «Меня обокрали!» Инджойкин меняет голосовые интонации, подгоняя их под музыкальный ряд. Вот таким образом работал и я. А «нахи» я вычистил за пять минут. Это вообще не проблема.

Так вот. И в данном деле я предложил Фаю использовать мои наработки. Фай,не представляющий толком, о чем я ему говорю, только пожал плечами:

– Босс! Тебя не поймешь – то ты говоришь, что никаким образом нельзя звонить в ФСБ. То говоришь, что мы позвоним по телефону.

Я только махнул рукой. Что с него возьмешь? Дилетант. Пришлось с умным видом подытожить итог нашей беседы:

– Ты иди, занимайся подготовкой своих глиссеров. Продумай на месте: где, как и каким способом осуществить обмен. Осмотри внимательно место передачи и пути эвакуации.

– Какой эвакуации?

– Той самой эвакуации. Где будем спускать корабли на воду и где вытаскивать. Чтобы все было без косяков. Продумай и посмотри. И чтобы камер там никаких не было вокруг. Нам пиариться ни к чему.

Он кивнул:

– Все понял, босс.

– Да оденьтесь неприметно. Чтобы внимание не привлекать.

– О чем речь? Балаклаву на голову натяну. Окей?

– Все! Иди, задолбал своими приколами. Я позвоню. Если скажу, что «Варя приезжает в семь часов» – это значит, что операция состоится в семь вечера. Если «в восемь» – тогда в восемь вечера. За час до этого мы встречаемся у Варшавского вокзала. Народу там всегда мало, вот и обговорим в спокойной обстановке последние детали.

На том и распрощались.

Я сварил кофе и сел за компьютер. Скачал несколько интервью и песен Примадонны и стал сбивать из них текст, который я собирался слить ФСБ. Работа была не трудной. Сейчас для меня был важен только звук, а не синхронное со звуком видео, о котором я рассказывал выше. Через какой-то часик текст был готов. Я даже не стал его обрабатывать, чтобы выровнять интонационную амплитуду. Зачем? Главное в данном случае – содержание. А с содержанием было все нормально. Готовое звуковое письмо я закачал на диктофон.

Ну что, бармалейчики? Будем встречаться? Я включил «Нокию».

Террорист на другом конце линии возмутился:

– Ты почему не звонишь? Что надумал?

– Надумал я следующее. Десять тысяч баксов нас не устраивает.

– Жадные люди долго не живут.

– Вот и не жадничай. Вы же щедрые и благородные люди. Вам деньги не нужны.

– Э-э-э, не умничай.

– Чего не умничать? Твой дружок выбросил сумку, а в ней, как ты говоришь, было полно денег.

– Двести сорок тысяч евро.

– Без разницы. Значит, деньги у тебя есть.

– Короче! Сколько?

– Сто тысяч евро мелкими купюрами.

– Какими мелкими?

– Любыми. Но лучше сотенными и двухсотенными.

Я дурковал. Но мне было плевать, как он это воспринимает.

– Когда и где встречаемся?

– В семь часов на Ваське. Сегодня. У Румянцевского спуска.

– Где это?

– Найдешь «где». Прогуглишь. Он широкий этот спуск и выходит прямо к воде. Отойдешь подальше от людей, если таковые там будут и жди.

– Чего?

– Подплывет кораблик с моторчиком. Маленький такой, модель корабля. Бросишь туда деньги.

– Куда туда?

И, правда – куда туда? Я тоже не представлял куда именно. Я даже не мог вообразить, как выглядят эти «водные дроны» и каких они размеров.

– Увидишь «куда туда»! И Как только сделаешь это, тут же подплывет такой же кораблик с твоей сумкой.

– И чего?

– Чего, чего? Готовь бабло! И не звони мне без надобности. А то убью!

Я вновь вырубил этот телефон по полной. Затем отклеил одну симку из саквояжных телефонов и поехал на рынок «Юнона». Здесь я без труда купил за тысячу рублей старый сотовый телефон. Вернее, я купил сразу три, сторговавшись за две с половиной тысячи рублей. Два телефона просто так, на всякий случай. Вдруг купленный аппарат бракованный. Сидя в машине на стоянке «Юноны», я вставил симку в купленную мобилу и набрал номер телефона доверия питерской ФСБ. Как только на другом конце ответили – включил диктофон на проигрывание. Голос Аллы Пугачевой сказал следующее: «Полковник Мирзоян. Полковник Мирзоян. Полковник Мирзоян. Передача саквояжа с бомбой состоится сегодня в девятнадцать часов на Васильевском острове на Румянцевском спуске. Если поняли – положите второй кирпич на крыльцо полицейского участка. Настоящий полковник. С приветом мадам Брошкина!» У меня не было опасений, что Аллу Борисовну привлекут. Даже глупо такое предполагать. Но, на всякий случай, я все же вставил в конце сообщения голос мультяшного попугайчика Кешки: «Будьте осторожны! Преступник вооружен!»

После этого я переехал на стоянку гипермаркета «О'КЕЙ», откуда вновь позвонил в ФСБ, но на этот раз по телефону приемной. И вновь включил диктофон с информацией. На стоянках было полно машин, и я чувствовал себя очень умным «Штирлицем». Здорово замаскировался. Никто меня не вычислит. Только я двинулся возвращаться домой, как заверещал мой личный телефон. Звонил Фай:

– Босс, я стою у двери твоей квартиры. Открывай давай!

– Жди. Скоро буду!

– Мне саквояж нужен…

Вот, балда! Я тут маскируюсь по полной программе. Продумываю каждый шаг, каждое слово. А этот…, даже не знаю какой для него подобрать эпитет, обалдуй, спаливает всех одним своим дурацким звонком. Водичка у моего напарника совсем не держится:

– Я сейчас приеду! Жди!

Но он не унимался:

– Надо его Ксюхе дать, чтобы она смогла придумать, как его закрепить на дроне…

– Вы не туда попали, – с раздражением крикнул я в трубку.

По пути домой, мой телефон всю дорогу натужно ревел звонком, пока не сел аккумулятор.

У дверей меня ждал Фай:

– Босс! Они второй кирпич зачем-то положили!

Я прикрыл ему рот рукой и затолкнул в квартиру:

– Ты, правда, дебил? Или только прикидываешься?

Для наглядности пришлось повертеть пальцем у виска.

– Да ладно! Никто ничего все равно не понимает.

– Ты про Сноудена хоть что-то слышал?

– Ой. Ну, прям тайны Парижского двора!

– Мадридского, неуч. Если ты еще хоть раз выкинешь такой фортель – я тебя больше не знаю!

– Ну ладно, ладно, босс. Я все понял.

Он забрал саквояж и уехал. Я пошел на балкон аварийной лестницы. Точно: на крыльце УПП лежали два кирпича. Значит, сообщение Аллы Борисовны прошло.

В шесть часов вечера я и Фай встретились на стоянке торгового центра «Варшавский экспресс». Оттуда мы с ним переехали на Крюков канал. Здесь нас ждала Ксюха с неизвестным мне угрюмым парнем. Этот тип, который зовется Фаем, ввел в курс дела уже половину населения Питера! Вот ведь «светлячок». Блин! Нет, он не Файерфлай! Не светлячок! Он Баттерфляй – бабочка-капустница. Вредитель полей и огородов! От досады мои меры предосторожности казались глупой мальчишеской игрой в «тайны».

– Ну что – готовы? – спросил я у Ксюхи.

– А то?

– Всегда готовы, – спокойно произнес Артем. Так звали парня.

На воде, прижавшись к каменной набережной, стояли два катамарана довольно внушительных размеров. Если вы видели детские «багги» – то вот по внешним размерам катамараны были точно такими, только шире в два раза. Здорово сравнил! В движение они приводились мощными пропеллерами, закрытыми решеткой. Моторы агрегатов ревели так, что их можно было услышать на другом конце города. По крайней мере, мне так показалось. На никелированной стойке, обрамляющей катамараны сверху, висело по шесть больших фар, смотрящих вперед и по две фары – в обратном направлении. В середине этой стойки были закреплены две камеры, направленные взад и вперед по ходу движения судна. На корме каждого катамарана имелась никелированная поперечина, возвышающаяся над водой сантиметров на десять.

– Это для чего данные суда построены?

Артем объяснил:

– Мы хотели предложить их спасательным службам. Это незаменимые помощники в бурю. К примеру, на берег налетел смерч, и кого-нибудь унесло в море на надувном матрасе. В девятибалльную непогоду не спасет ни патрульный катер, ни вертолет. А наш катамаран запросто! Тонущий может ухватиться за специальную поперечную балку. Там на корме, видите? – он указал на поперечину, связывающую две гондолы катамарана сзади. – Даже ремни закреплены. Если сил держаться нет – можно закрепить руки ремнями и таким способом катамаран доставит беднягу до берега.

Я понимающе кивнул головой. Но Артему нравилось рассказывать о своем детище:

– Это случай в прошлом году в Сочи нас подвиг к созданию спасательного беспилотного катамарана. Помните, отец с малолетним сыном на лодке в шторм потерялись. Их нашли недалеко от берегов Турции на седьмой день.

Я помнил этот случай. Пацан выжил. В найденной лодке был он и его отец, который умер от обезвоживания.

– Если бы у службы спасения были такие катамараны, – Артем с гордостью указал рукой на беспилотники, – никто бы не погиб.

Я вновь согласно кивнул головой. Действительно – катамараны были отменные. На одном из них металлической перфорированной лентой было прикручено двадцатилитровое строительное ведро. Компашка Файера, судя по всему, рассчитывала на большой куш. А на втором за собачий поводок, закрепленный за никелированную балку с лампами и камерами, был зацеплен саквояж террористов.

Фай похвастался:

– Бармалеев ждет сюрприз.

– Какой?

– Не скажу. Сам увидишь.

Управление беспилотными катамаранами оказалось несложным. Артем и Ксения сели на заднее кресло моего авто, достали свои айпады и запустили программное приложение, которое им разработали друзья.

Артем сказал:

– «Спасатель один-ноль-один», ответь.

Тут же голос в планшете ответил:

– Спасатель один-ноль-один на связи.

– Позывной «Артем». Даю вводную. Автономное движение к Румянцевскому спуску. Скорость движения 15 узлов. Точка на карте обозначена, – он ткнул пальцем на акваторию Невы в пяти метрах от набережной.

– Задание принял, – ответил голос. – Маршрут проложен. Поехали?

– Поехали!

Такую же процедуру повторила Ксюха. Только ее катамаран «Спасатель 102» отвечал ей женским голосом. Господи! До чего техника дошла!

И мы поехали втроем на моей машине к Английской набережной, чтобы наблюдать за обменом в режиме прямой видимости. Фай остался нас ждать в джипе Артема. С прицепом, в котором ребята перевозили катамараны, лучше не светиться в районе передачи саквояжа.

Когда мы нашли удобное место для наблюдения, катамараны уже крутились в нескольких метрах от берега Румянцевского спуска. Я припарковал машину в Замятином переулке, в месте выезда из него на Английскую набережную. Обзор был великолепным. Перед нами стояла легковушка. Она маскировала нас, но ее чистые и незатемненные стекла позволяли нам видеть противоположный берег достаточно отчетливо. Там было мало народа. Влюбленная парочка что-то рассматривала в воде. Плюс двое горожан прогуливались со своими карманными песиками. На автомобильных часах было без пяти минут семь.

– Это он? – спросил Артем, пересевший на переднее кресло.

Я достал бинокль и навел его по направлению указующего перста Артема. Хорошее зрение у молодежи. До тех пор, пока не затуманится от компьютерной зависимости. Со стороны Дворцового моста на набережную Румянцевского спуска вышел мужик в ветровке и джинсах. В руках он держал пакет. Я поискал в блезире хоть что-то, указывающее на присутствие сотрудников ФСБ. Черт его знает! Может граждане с собачками – это и есть фээсбэшники? Хотя вряд ли. Толстая тетка с мопсиком в бантиках уж точно не оперативный работник. Я никому не обещал давать условный знак о начале операции: ни бармалеям, ни чекистам:

– Давай, Артем, подгоняй катамаран с ведром к этому типу.

Мужик с пакетом подошел к берегу, глядя на подплывающий к нему катамаран. Как только катерок приблизился он ловко закинул пакет в ведро.

– Ксюха! Гони свой.

– Фай говорил, что сначала надо проверить, что они туда положили. Он ждет, чтобы мы отогнали к нему катамаран с ведром.

Наивный Фай. Кукла там, скорее всего, а не деньги. Но это же не повод, чтобы не отдавать террористам ридикюль. Самое важное для меня, чтобы их тут фээсбэшники повязали с вещдоками в руках.

– Ксюша, меня слушай! Подгоняй катамаран к мужику. Быстро!

– Слушаюсь, командор!

Катамаран с сумкой моментально развернулся и подплыл к берегу. Мужик уже протянул руку, чтобы отстегнуть замок на поводке, но в это время на набережную с двух сторон выскочили черные полицейские «Тигры» и из них ловко высыпали автоматчики в брониках. Из-под моста Лейтенанта Шмидта, который теперь называется Благовещенским, на предельной скорости вылетел сторожевой катер со спецсигналами на крыше. Естественно, что мы не могли его видеть до этого момента. Он прятался под мостом. Я все ждал, что мужик отцепит сумку, но группа захвата появилась слишком рано, и мужик передумал. Он выхватил пистолет и уже собирался бежать. Но в это мгновение за чугунным заборчиком Университетской набережной резко остановился какой-то автомобиль. Мне показалось, что это был старенький Опель «Кадет». Чугунная решетка, отделяющая Румянцевский спуск, расположенный у воды, от Университетской набережной, находящейся на верхнем уровне, мешала мне рассмотреть подробности. Но я видел, как из окна машины повалил дымок. Через мгновение до нас донесся треск взрывающихся петард. Естественно, что это был не праздничный салют. Так издалека слышатся автоматные очереди «Калашникова». Бармалей на берегу весь искривился и рухнул на мостовую, как подкошенный.

– Ребята, валим!!! Убирайте катамараны!

Пока Артем и Ксюха давали вводные для своих беспилотников, патрульный катер вплотную приблизился к месту обмена. Два морячка в спасательных жилетах схватили сеть и ловко кинули ее на катамаран с сумкой. Но Ксюша в это время уже успела передать ему задание. Беспилотник взревел пропеллером и рванулся в сторону Дворцового моста. Хотя сеть и зацепилась за фонари и камеры этого катамарана, морячки не смогли удержать свой конец сети и выпустили его из рук. Один из них полетел по инерции в воду. Катер на полном ходу двинулся в погоню. Артемка дольше вводил задание, поэтому его беспилотник заметно отстал от катамарана с сетью и саквояжем. На мостике над рубкой сторожевика появился еще один морячок. В руках у него был автомат. Он начал полить из него по отставшему катамарану.

– Вот, падла! – только и успел крикнуть Артем.

В этот момент на месте катамарана с ведром в небо взметнулся столб воды, и до нас долетела мощная ударная и звуковая волна. Артем хотел выскочить на улицу, чтобы увидеть гибель своего детища, но я вовремя схватил его за шиворот рубахи и затянул обратно в салон:

– Сидеть!

Развернувшись в узком переулке, мы скрылись с места преступления.

– Артем? Что могло взорваться?

– Ты меня спрашиваешь? В катере только бензобак. Но десять литров горючего так не взрываются. Уж поверь мне! Только взрывчатка так шандарахнуть могла. С полкило тротила. Не меньше!

Все понятно. Это благодарность бармалеев в сто тысяч Евро мелкими купюрами так рванула.

Возле джипа с прицепом нас дожидался Фай. В руках он держал планшет для управления летающим беспилотником:

– Все видел! – завопил он. – И даже все заснял!

Ксюшка с Артемом сразу же выпорхнули из машины и бросились по ступенькам наперегонки к одинокому дрону, прижавшемуся к берегу Крюкова канала. Что ж, они его родители. Парень отцепил сумку от поводка и бросил ее в сторону моего напарника:

– Фай! Я тебя больше знать не хочу! Не лезь ко мне со своими авантюрами!

Фай молча скривил мордашку – мол, что тут скажешь. Он подобрал сумку и отнес ее в салон моей «ласточки»:

– Босс! Ты езжай! Мне надо помочь Артему вытащить катамаран. А то он весит килограммов семьдесят, не меньше.

Мне все же захотелось перед отъездом поблагодарить и приободрить ребят. С моей стороны было бы низостью, взять и уехать отсюда, как говорится, «по-английски». Немного успокоившись и настроившись на извинения, я спустился к воде. Артем и Фай вытащили катамаран из воды на берег. Сетки на нем уже не было.

– Вот блин! – продолжал ругаться Артем. – Сеткой камеру оторвало. А я за нее семь тысяч баков отвалил. Она водонепроницаемого исполнения.

– Артем, Ксюша! Простите меня, что втянул вас в эту историю, – трудно было смотреть им прямо в глаза, но пришлось.

Ксюха вяло махнула рукой, мол «иди ты, не до тебя».

– Я вам в полной мере компенсирую материальный и моральный урон.

– Надеюсь, – только и пробормотал Артем и снова уткнулся взглядом в свое детище.

Домой я вернулся сильно огорченным. Не то слово. Меня трясло. Даже не трясло, а разрывало! Да что это такое? Почему все через задний проход? Господи! Отчего хорошие намерения всегда ведут в ад? Ведь мы все так замечательно продумали!

Саквояж я закинул на антресоль кладовки. Да там и не было ничего интересного. Только экстремистская литература и паспорта. Мы с Фаем решили: взрывающиеся телефоны не должны попасть в руки бармалеев ни при каких обстоятельствах. А подрывная литература и поддельные паспорта были для ФСБ вполне достаточным поводом, чтобы закрыть всю банду надолго. Телефоны же, напичканные взрывчатыми веществами, мы хотели позднее или передать спецслужбам, или уничтожить. Фай все мечтал с их помощью рыбу глушить. Рыбачок, твою в коромысло. Никто не знал, даже Фай, что деньги и телефоны, с прикрепленными к ним симками, я отнес на пятнадцатый этаж. Там жила Варюхина знакомая, которая на время своего отъезда давала ключи, чтобы мы кормили кота и поливали цветы. То, что деньги и взрывающиеся телефоны оставались у меня, несколько сглаживало все неприятности. Может, бармалеи не успеют переправить новую партию своих чудо-телефонов. Впрочем, эти аппараты, скорее всего, служили лишь в качестве детонаторов более мощной взрывчатки. Значит, она у них уже заготовлена. А в качестве детонаторов можно использовать не только сотовые телефоны. Да что там! Сколько на моей памяти было шахидов-смертников, готовых без всяких колебаний отправиться в райские шатры к гуриям? Значит моя задача – обнадежить бандитов, чтобы они не искали других путей реализации своих планов. Это раз. А второе. Что второе? Второе – то же, что и было. Надо обязательно их слить полковнику Мирзояну. Жаль, что сегодня так скверно получилось. Может, бармалей, пришедший на берег Невы, все-таки жив? Надежды на это мало. Трудно оставаться живым, если из тебя сделали дуршлаг. Да, если даже этот бармалей жив, не факт, что он всех сдаст. Фанатики, одним словом. Интересно проверить, а этот козел, что хотел нас взорвать, все еще в сети? Или он плюнул на меня и выбросил свой телефон в Финский залив? Я вставил симку в «Нокию» и нажал вызов. На другом конце линии послышался знакомый голос, исторгающий ругательства и угрозы в мой адрес. Меня этим уже не напугаешь, привык:

– Все сказал? Теперь слушай сюда! Я не знаю, кто там нас слил: ты сам или твои помощники. Но только ставки с этой минуты резко повышаются.

– Какой слил! Это ты навел на меня ментов!

– Ну да? Может, и человека с чемоданом я сдал?

Он заткнулся.

– Ты хотел убить меня и моих людей, подбросив вместо денег взрывчатку. Как с тобой вообще можно иметь дело?

– Кто ты? Что ты хочешь?

– Я хочу два миллиона долларов. И больше никогда не слышать твой гнусавый голос.

– Э-э-э! Ты совсем больной? Откуда такие деньги?

– Мне плевать. Надумаешь, звони. В восемь утра буду на связи.

И я выключил телефон.

Планов дальнейших у меня не проглядывало вовсе. Но утро вечера мудренее. Сомнений, что выход будет найден, тоже не было. Часы показывали за полночь, и я поплелся в спальню. Надо набраться сил. Сон обрушился на меня, едва голова коснулась подушки.

Глава шестая

Безумная ночь Первое июня 2018 года. Пятница До старта Чемпионата мира по футболу – 13 дней

«Нормальные герои не спят в такую ночь…»

Пивоваров В.В. Сборник собственных перлов.

Изд-во «Файерфлай». М., 1994. Т.2.С.317

В изголовье кровати надрывался телефон. Часы высвечивали в темноте ровно три часа три минуты. Я же сказал в восемь! Стоп!!! Это не «Нокия». Это мой смартфон. В этом мире существовал только один человек, которому на восстановление моих сил было, откровенно говоря, наплевать. Удивительно, но номер мне был не знаком. И все же первая мысль оказалась правильной.

– Босс, помоги! Вызволи нас!

Естественно, кто еще мог разбудить меня в такое самое противное время? Конечно, Фай.

– Куда, кого? – голова еще не отошла от приключенческих сновидений.

– Нас с Ксюхой задержали. Незаконно! Мы в семьдесят восьмом отделе полиции. Недалеко от Михайловского замка. Паспорт свой не забудь!

Не отойдя ото сна, я ощутил себя героем сказки Чуковского. «Приезжайте, доктор, в Африку скорей. И спасите, доктор, наших малышей!» – пробубнил я себе под нос и быстро оделся.

Сонный полицейский составлял протокол, по которому я свидетельствовал в установлении личности задержанных. Он записал мои паспортные данные:

– Ну, с вами все понятно. А это что за граждане?

Тут я и влип. Фай и Ксюха – это единственная информация, которую я знал о ребятах. Но в протокол же такие сведения не внесешь.

– Товарищ лейтенант, что они натворили? – вопрос был задан только для того, чтобы получить дополнительное время на обдумывание правильного ответа.

– Купались в канале возле Эрмитажа.

Я ухмыльнулся. Ну с этого бузотера, что еще взять? Купаться ночью в самом центре Питера может только Фай. Ничего в этом удивительного нет. А вот про Ксюшу я такого подумать никак не мог.

– Голыми, – ухмыльнулся мне в унисон полицейский.

– Охренеть, – другие слова застряли у меня в горле.

– Это я был голый! Ксюша была в трусах! – закричал из обезьянника Фай.

– А вы помолчите там, – махнул в его сторону протоколом лейтенант, – не то я вас по смене передам. Сменщики утром в понедельник всегда без настроения. Поржать – это для них, как лекарство.

– Чего? Нельзя купаться что ли? – пробубнил Ксюхин брат.

– Можно, – подытожил полицейский. – Только не в общественном месте на глазах у сотен туристов.

– Каких туристов? Ночь же, – не понял я.

– Белая, – веско заметил страж закона. – Очень белая.

– Да уж. Что белое у нас – так это ночь. Бренд Питера.

– Товарищ лейтенант. Ну что? Мы же не налетчики, – заныл Фай, – отпустите нас!

– Сейчас. Протокол составим, и поедете, как говорится, белым лебедем к себе домой, в родные пенаты.

– Спать хочется. Жесть! Может ну его – этот протокол?

– Что значит «ну его»? Все должно быть, как положено. Сами же первые жаловаться побежите к прокурору.

– Не побежим.

– Все так говорят. А нужно все делать по закону: протокол, подпись, отпечатки пальцев, – он хохотнул, пытаясь изобразить Папанова. Не очень удачно, правда.

– Командир, – я тоже попытался изобразить из себя другого человека, – у тебя тоже, поди, настроение в конце смены, практически на нуле. Может помочь поднять его?

Он сразу понял, о чем это я. Но реакция была вовсе не такой, на какую я рассчитывал:

– Вы что? Должностному лицу? Я сейчас вас тоже оформлю! Будете сидеть вон на той лавке, рядом со своими друзьями.

Толи, я взятки не умею предлагать, толи, он их не брал принципиально. А может у них «Месячник честной и законной службы»? Кто его знает? Я понял, что вляпался. Но неожиданно лейтенант сменил гнев на милость:

– Я вижу, что в принципе – вы честный человек. Просто глубокая ночь неадекватно действует на всех. Заканчиваем протокол и прощаемся, надеюсь, навсегда. И так, назовите, если можете, имена, фамилии и место проживания граждан, личности которых вы освидетельствуете.

Что делать? Я так и не придумал – что.

Фай тоже понял причину моей заминки и закричал:

– Лейтенант! Разве то, что мы с Ксюхой Старшиновой знаем Владимира Валерьевича Пивоварова – не является фактом освидетельствования личности?

– Нет! Вы будете говорить, когда вас спросят. И так: назовите имена этих людей.

– Это мои друзья: Ксения и Федор Старшиновы.

Федором я назвал его просто из-за начальной буквы в нике «Фай». В то же время, какая разница, как я его назову? Лейтенант все равно не знает их настоящего имени. Или знает? Вот дурак невыспавшийся! Ребят же, наверняка, допросили уже и записали их имена с их же слов. Осел, одним словом!

– Какой Федор! – снова завопил Фай. – Лейтенант! «Федор» – это мой никнейм в Инете. Все сейчас друг друга знают исключительно по никам.

Значит, не попал. Но другие имена на «ф» мне как-то в голову не пришли. Может, Филипп?

Но, полицейский, казалось, нас и не слышал. Он зачитал написанное в протоколе вслух:

– Я, Пивоваров Владимир Валерьевич, семьдесят третьего года рождения, проживающий там-то и там, – забубнил он скороговоркой, – подтверждаю, что граждане Ксения Николаевна Старшинова и Василий Александрович Третьяков являются теми, за кого себя выдают. Вот здесь напишите фамилию и поставьте подпись.

Сначала мы завезли домой Ксюшу, а затем поехали с Васей-Файером ко мне на Варшавскую.

– Вас, зачем ночью в мае месяце в ледяные воды Невы купаться понесло?

– Там камера с катамарана.

– Ничего не понял!

– Один катамаран взорвали. Так?

– Так.

– Второй пострадал. Сеткой дорогую камеру сорвало. Так?

– Допустим.

– Но я-то все записал на видео с коптера.

– Да. Ты говорил.

– Мы с Ксюхой посмотрели запись и обнаружили, что катамаран заплывает под Эрмитажный мост с камерой, а выплывает оттуда уже без нее.

– Понятно. Поворачивал с Невы в канал, а там сразу мост. Зацепился за что-нибудь сеткой.

– Да. Так и было. Ну, Ксюха и говорит: «Поехали! Вдруг сможем без проблем ее вытащить? А то утром там под Эрмитажем прогулочные катера начинают сновать. Будут нам мешать. Или зацепят сеть с камерой и утащат неизвестно куда».

– И вы решили искупаться?

– Босс, ты умный. Какое нафиг искупаться? Изначально я думал, вдруг сетка торчит и ее легко руками получится вытащить. А оказалось, что сеть видно, но до нее только по воде добраться можно.

– Понятно. Голым почему полез?

– Вот интересно: мне потом в мокрых трусах шарахаться что ли? Да и ночь на дворе. Туристы немного там шлялись. Но я подумал – быстренько нырну – никто не успеет увидеть. Если даже и увидят – то для них это вовсе не шок. Иностранцы же!

– Понятно. А Ксюху как приобщил?

– Сетка на глубине зацепилась за какой-то крюк под водой. Я нырнул, но моя нога запуталась в ней. Стал орать во все горло. Сеструха, естественно, бросилась меня спасать.

– Да уж, зрелище. Двое голых в самом центре Питера.

– Не голых! На Ксюхе стринги были!

– Это полностью меняет картину происшествия. И что? Никто вас не заметил?

– Босс, ты умный, – Фай всегда употреблял этот мой «ник» в разных интонациях, означавших либо «очень умный», либо – «полный кретин». В данном случае он намекнул на второе: – Там на мосту народу собралось, как на бесплатной дегустации ирландского пива, – Фай возмущенно пожал плечами и развел руки в разные стороны: – Кричат, фоткаются, селфятся, свистят, просто ржут. Перегородили движение. Короче, дальше ты знаешь.

– Ты интернет не просматривал?

Фай не сообразил куда я клоню, поэтому ответил просто, не почуяв подвоха:

– Нет.

– Это видео, где ты голый, уже просмотрело 6 млн человек. Кто-то на тебе озолотился, – я хлопнул Васю по плечу. – Кстати, как мне тебя лучше называть? Может, Фавасей?

– Да иди ты! Никогда не любил свое имя. Придумала же мать меня в честь прадеда назвать… Что-то рифма из меня прет.

– Единственно, чего я не понял – почему у твоей сестры фамилия другая? Она замуж вышла?

– Это я просто так, по привычке зову ее сестрой. По жизни она мне сеструха. Наши родители всегда дружили – вот мы с ней еще под столом на горшках вместе и сидели. Сколько себя помню – Ксюха всегда рядом: в садике, в школе, во дворе. Родители даже в отпуск вместе ездили.

– Что ж ты ее другу уступил?

– Кому?

– Артему.

– С чего ты взял? Это они вместе модели строят. А так у Артема своя девушка. Только она пропала.

– В смысле?

– Без смысла. Ушла месяц назад из дома – и все! Нет нигде. Сначала Артем думал, что она в Казахстан вернулась. Но в сети ее нет. Позвонил бабушке в Алма-Ату. Она тоже ничего не знает. Стали искать. Это тогда я с Артемом к школьной подруге Леры в твой дом ездил. Ну, помнишь, в первый день этой истории с бармалеями?

– Артем всегда такой серьезный?

– Не-ет. Это он из-за Лерки страдает. Впрочем, он по жизни не хохмач. Нормальный, вполне.

– А Ксюша?

– Что, Ксюша? Ксюха мой дружбан.

– Парень у нее есть?

– Парень?

– Ну, да, парень.

– Нет.

– Тогда ты обязан на ней жениться.

– Чего? Я на Ксюхе? С каких это щей?

– Она тебя спасла.

– И что? Ну ты, босс, вечно что-нибудь придумаешь. Я на Ксюхе! Да она мне, как сестра.

Было пол пятого утра, когда мы вышли из лифта на моем одиннадцатом этаже. Но только мы шагнули за угол коридора, как вдруг оттуда, словно из-под земли, выскочили какие-то люди и преподнесли нам неизгладимый жизненный опыт. Раньше применение шокера я видел только в кино. Теперь познал этот дивный процесс на своей подгоревшей шкуре.

Отойдя от шока, мы с Фавасей уже сидели на кафельном полу моей кухни и смотрели в темное небытие ствола пистолета, направленного в нашу сторону. Его держал какой-то бородатый душман в синих широких джинсах, которые за долгие годы так и не познали радость стирки. Рубаха его тоже изначально была в клетку, о чем теперь можно было только догадываться. На улице я этого душмана легко бы принял за бомжа. Но, судя по всему, он таковым не являлся. Обладатель раритетных джинсов вытащил из их кармана глушитель и накрутил его на ствол, который в грубой форме навел на меня:

– Говори, собака! Где деньги? Где чумадан?

Он так и сказал – «чумадан». Но я сразу понял, что они хотят забрать у меня саквояж и все, что в нем было. Черт! Столько усилий ради конспирации. И вот закономерный финал всех моих авантюр. Правильно говорил отец: «Вовка! Никогда не пытайся легко жить! Не ищи приключений на свою задницу! Не наше это дело! Мы с тобой только вкалывать умеем. А вот это – легкие деньги – а! – он резко махал рукой при этом. – Не будет их у нас никогда. Не украсть, не покараулить! Это про нас».

И все-таки – где я мог засветиться? Может, они меня запеленговали по номеру «Нокии»? Нет. Если бы у них была такая возможность, то они сюда еще два дня назад приперлись бы. Ай! Наверняка, Фай в этом виноват. Эта птица-говорун обладает удивительной способностью трепаться на каждом углу. У него синдром недержания. Вот тебе, парень, и «Мадридские тайны»! Да, но пришли то они по моему адресу! Не сходится что-то.

Второй бармалей был огромным детиной, одетым в точности так же, как все среднеазиатские гастарбайтеры. Он деловито закончил шмон кухни и с силой хлопнул дверцей шкафа:

– Нет здесь ничего!

По батареи отопления постучали бдительные соседи. Бородатый бармалей прижал ствол с глушителем к своим губам, призывая напарника вести себя тише. В это время в арке моей кухни нарисовался третий бандюган. Из этой троицы он был самым худым и молодым. На нем была белая сорочка, черные брюки и модные туфли на каблуке приличного размера. Все это никак не соответствовало привычному дресс-коду гастарбайтеров. Стильная прическа и ухоженная бородка также выбивались из колеи стереотипов.

– Нашел! – худой радостно вытянул руку с саквояжем. – В кладовка была положена на верхней полке.

«В кладовка была положена» – вот черт нерусский! Господи, что я тут делаю? Кругом одни бармалеи. Слава богу, что нет Варвары. Для полного абсурда не хватает только обезьянки Чичи.

Вооруженный пистолетом бандит, не убирая ствола от моего лица, ощерился желтозубой улыбкой:

– Ну вот. А ты, падла, еще и денег хотел за это срубить.

Он больно пнул меня по ногам:

– Махмед, открывай!

Хорошо хоть, не «Саид, поджигай».

Махмед поставил саквояж на кухонный стол, стоящий посередине помещения, и поднес руки, чтобы открыть его. В это время Фай сделал круглыми глаза и стал что-то активно артикулировать губами. Что он мне хотел сказать, я узнал несколько позже. Худой бармалей без промедления открыл портфель. Тут же раздался взрыв. Ну, может, не взрыв, а сильный хлопок. Но мне он показался атомным взрывом. Комната наполнилась красным облаком дыма. У меня сильно защипало в глазах, словно в них брызнули уксусной кислотой. Махмед взвыл, схватился за глаза руками и побежал из кухни. Но неудачно. Ослепнув, он врезался в стену. Да так сильно, что свалился на пол, как скошенная трава.

Позже, Фай мне рассказал, что Артем со своим другом Стасом, студентом-химиком, специально придумали такой подвох для бармалеев. Естественно предполагая, что, получив саквояж на Румянцевском спуске, террористы захотят проверить его содержимое, они заложили туда то, что Фай назвал «сюрпризом». Открытие портфеля приводило к срабатыванию небольшого самодельного взрывпакета, отчего лопался надувной шарик, наполненный горчичным газом и несмываемой краской. Теперь эта несмываемая краска моментально поменяла цвет стен и мебели моей кухни. Хорошо, что нет Варвары.

Фай уже сидел верхом на огромном басурманине и вовсю долбал его кулаками по лицу. Террорист с пистолетом, отойдя от шока и увидев то, что делал Фай, повел стволом в его сторону. Не знаю, как это получается в такие ответственные моменты жизни, но время буквально застыло в воздухе. Пока ствол двигался в сторону остервенело работающего кулаками парня, я успел подумать о многом: о себе, о Варваре, о самом Фае и его друзьях. Наконец, о Питере. Эти твари взорвут город, погибнут ни в чем не повинные люди! Я уже не боялся за свою жизнь. Речь шла о судьбах множества людей. По крайней мере, впоследствии я рассказывал именно так. Теперь мне кажется, что я успел об этом подумать. Может, и не успел. Но факт остается фактом, в последний момент я все же смог изловчиться и ударить по локтю бармалея кончиком ботинка. Удар не получился, но рука дрогнула и пуля, вылетевшая из ствола, не попала в Фая. Она ударилась в монолит стены и срикошетила в другую стену. Я прыгнул на бармалея с пистолетом, но он, неожиданно не оказал мне абсолютно никакого сопротивления. Бандит ничком повалился на пол. Из его виска тонким ручейком стекала кровь. Исток ручейка начинался под куском металла, торчавшего из височной кости. Ребята! Надо думать, когда вы стреляете в небольшом помещении. Рикошет пули может составить более сложный маршрут, чем самый сумасшедший биллиардный шар. Словно в сюрреалистическом немом кино я поднял голову и увидел, что Фай со всей силы приложился кулаком по морде второго бармалея и поспешил ко мне на помощь, желая поучаствовать в овладении пистолетом. Но его визави отказался терять сознание. Он вдруг резко вскочил за спиной моего товарища и в руках его блеснул нож. В следующий момент он рухнул на пол. Нож зазвенел по кафелю пола. Я убил человека. Пистолет с глушителем в моей руке выпустил маленькую струйку дыма из ствола. Черт! Нет, не черт. Я не человека убил. Я помог миру избавиться от нечисти. Я думал, что меня затошнит. Но нет, внутри организма не было никаких поползновений в сторону унитаза.

– Босс! Ну, ты, прямо, снайпер! – с оторопью констатировал Фай мою меткость.

– Мой прадед был охотником на колибри. Он всегда попадал этой птице исключительно в глаз, – машинально, будучи немного в прострации, соврал я.

Хотя здесь есть определенная доля сермяжной правды. У меня не было прадеда охотника, зато мой отец был офицером. Он слыл замечательным стрелком. Неоднократно становился чемпионом Сибирского военного округа по стрельбе из спортивного револьвера. К соревнованиям мой папа готовился основательно, проводя в тирах все дни напролет. Естественно, и я с ним. Пистолет Марголина и малокалиберная винтовка СМ-3 стали моими повседневными друзьями. Я здорово стрелял, неоднократно выслушивая похвалу моего соседа, лежащего возле соседнего стенда. Это был призер Олимпийских игр Виталий Пархимович. И стать бы мне стрелком-спортсменом, но природа не выдержала. Правый глаз перестал видеть на все сто. И я бросил стрельбу навсегда. Но навыки, видимо, остались. Слава богу, что остались. Пуля попала в десятку – точно в глаз второго бармалея. Помнится, первой мыслью у меня было желание немедленно начать приборку кухни, чтобы жена ничего не заметила. Я даже для себя отметил, что крови из двух трупов набежало немного. Впрочем, пол кухни был кафельным. И это даже очень приятный для санитарной зачистки помещения факт.

Реальность вернулась. Я увидел, что стою посреди кухни, заваленной трупами, и окрашенной красной несмываемой краской. Стены я перекрашу, на них наклеены стеклообои под покраску. А вот гарнитур придется поменять. Будь я дурным авангардистом, я бы оставил эту мебель навсегда. Красные брызги из саквояжа украсили ее незамысловато и оригинально. Но Варвара, глядя на этот дизайн, всегда будет вспоминать о трупах в нашем доме. Реальность вернулась не только цветоощущениями. Она ворвалась в мое сознание стуками по батареям и звонками в дверь. Соседи настойчиво хотели познакомиться с источником их бессонницы. Странно. У нас была тишина. Мертвая тишина. Впрочем, нет. Один источник шума продолжал действовать. Стильный душман, весь красный от краски и слезоточивого газа, вопил, корчась на полу в арочном проеме кухни. И тут в «игру» вступил Фай. Он обшарил карманы трупов и извлек оттуда электрошокер. Щелк! И в квартире наступила совсем мертвая тишина. В буквальном смысле этого слова. Мы с Фаем согласовано и шустро оттащили вырубленного шокером душмана в ванную комнату.

– Что будем делать? – поинтересовался напарник.

– Ничего особенного, – ответил я, снимая штаны.

Оставшись в трусах и усердно зевая, я открыл входную дверь. За ней стояла группка разъяренных соседей.

– Чего хотели? – нагло уставился на них я.

– Что у вас происходит? Что вы себе позволяете? – загалдели жильцы.

– В чем собственно дело? Что случилось? Кого я залил? – моему удивленному возмущению не было предела.

– Не залил! А разозлил своим шумом, – выставила из шелкового халата свою обнаженную ногу явно одинокая соседка.

– Ну раз я никого не залил – спокойной ночи! – и я попытался захлопнуть дверь.

Не тут-то было. Дверь закрыть не дали.

– Вы что? Охренели? Будите среди ночи. Что у вас тут, холуин? Снимите свои жуткие маски вурдалаков!

– Я слышал! У вас стреляли, взрывали и мучили человека, – завопил лысоватый мужик в махровом халате.

– Не смотрите ужастики на ночь. У меня тишина. Слушайте, идите спать! Мне завтра рано на работу вставать, – пришлось врать напропалую, лишь бы избавиться от ненужных любопытных глаз.

– Тогда кто шумел?

– Не знаю! Я спал! Скажите спасибо, что услышал звонок в дверь. Не факт, что в следующий раз открою.

– Нет! Это точно у вас кто-то орал и завывал, – забрызгала слюной противная бабка, которая вечно рассказывает мне в лифте про жуликов из нашего ЖЭУ.

– Завывал? Так это же у вас собака, которую вы вечно мучаете! – перешел я в наступление. – Вроде приличная женщина, а каждую ночь мучаете несчастного терьерчика. Я давно собирался на вас заяву написать.

Все повернулись к бабке. Та от неожиданности аж поперхнулась:

– Да, что? Да, я? Он у меня спокойный! Все знают.

– Угу, спокойный. Один я что ли про это не знаю?

Молодая семейная чета тут же набросилась на собачницу:

– Так это ваша псина воет целыми днями и ночами?

– У нас ребенок из-за нее не спит.

Тетке пришлось оправдываться:

– Кого вы слушаете? Он все врет! Мой Мотя просто ангел!

Я подбросил дровишек в топку:

– Угу, ангел! Вот из-за этого ангела все и не спят.

Тетка вдруг сообразила, что у нее есть веские доводы против меня:

– Кто тогда грохотал? Я слышала взрыв!

– Не кормите своего ангела горохом!

Я навалился плечом на немного растерявшуюся толпу и захлопнул перед ними дверь.

За спиной тут же нарисовался Фай:

– Босс, что делать?

– Ничего. Будем утилизировать.

– Кого? – недоуменно переспросил Фай-Василий.

Что ж – каков вопрос, таков ответ:

– Всех.

– И этого?

– Этого в первую очередь. Где он?

– В ванной.

– Надо его обыскать. Вдруг у него оружие есть.

Третий бармалей, брошенный нами в ванну, уже успел очнуться. Нашему желанию его обыскать он противостоял с остервенением. Пришлось вновь применить электрошокер. В карманах была только мелочь и сотовый телефон.

Фай почесал затылок:

– Как бы у него все узнать?

– Чтобы хоть что-то узнать, надо для начала хоть что-то спросить. Ты у него что-нибудь спрашивал?

– Нет? Думаешь, он расколется?

– Отстань! Зачем ты меня то об этом спрашиваешь? У него и спроси!

Мы подождали, когда бандит придет в себя и начали допрос с пристрастием. Если этот эстрадный номер можно было так назвать. Фай угрожал ему, хлестал по щекам, обещал вызвать страшных фээсбэшников. Бесполезно! Бармалей, молча, лил слезы из воспаленных горчичным газом глаз, но разговаривать с нами отказывался наотрез. Только цедил время от времени сквозь зубы:

– Вы все умрете. Я вас буду резать по кускам.

В конце концов, я не выдержал и решил немного изменить тактику допроса:

– Вот, ты красивый парень. И вовсе не похож на террориста. Зачем тебе все это?

– Ненавижу…

– Ты азербайджанец? Я не знал, что азербайджанцы участвуют в терактах. У меня был друг студенческий, талыш. Мне кажется, ты на него похож.

– Вы все умрете!

– Его звали Сулейманом. Ты не Махмед Сулейманович? Хотя какой ты талыш? Талыши мирные люди. Землепашцы и торговцы.

– Ненавижу, – прорычал красавчик и попытался пнуть меня ногой.

Туфля соскочила и, ударившись о стену, свалилась на пол.

– Ничего себе, – протянул Фай, нагибаясь.

Я сначала не понял, о чем это он. Фай поднял ботинок и надавил на высокий каблук. Средняя его часть поддалась и повернулась по оси, закрепленной у пятки каблука. Внутри находились золотые кольца, брошки, зубы. Все это, чтобы не звенеть, было переложено ватой. Фай присвистнул:

– Ого! А ты ему на совесть давишь!

– Ненавижу! – прорычал бармалей.

– Ну и ненавидел бы себе спокойно, где-нибудь в Нахичевани или в Баку. Но ты же к нам в Питер приперся! Сука! Не хочешь говорить – черт с тобой!

И я снова применил шокер.

Когда бандит очнулся в следующий раз, то увидел себя в одних трусах, придавленным трупами подельников. Когда же он посмотрел на нас, то наш внешний вид не просто удивил его. Он его испугал. Меня, скорее всего, тоже бы не привел в восторг вид двух типов, натянувших на лицо плавательные очки и строительные респираторы, а на тело одноразовые полиэтиленовые дождевики. В руках мы держали белые двадцатилитровые канистры, украшенные изображением черепа с перекрещенными костями и надписью «Смертельноопасно». Канистры валялись у меня в кладовке еще с девяностых годов. Мне их за бутылку пива отдал сосед по гаражу. Что в них находилось изначально, я не знаю. Но сосед наливал туда бензин. Я же канистрам применения так и не нашел. Вернее, нашел только сейчас.

Фай выразительно посмотрел на меня, приподнял респиратор и спросил:

– Кислота точно все разъест?

– Да точно, точно! Даже косточек не останется.

– Может, этого все-таки отпустим?

– Ага! Он сдаст нас с потрохами.

Бармалей замычал и завертелся в ванной. Мы его связали и заклеили рот, чтобы соседи больше не прибегали.

– Ванну же испортишь.

– Ничего страшного. Ее давно надо было менять. Лей давай.

Фай рукой в резиновой перчатке открутил крышку канистры и направил ее горлышко в ванну.

– Нет, босс, не могу. Он же живой. Ему больно будет.

– Ну так убей его!

– Тоже не могу.

– Блин! Все приходится делать самому.

Я открыл свою канистру и стал лить в то место, где находились ноги красавчика. Он не мог видеть, что канистра пуста. Зато сразу почувствовал резкий ожог щиколотки и завертелся, как таракан на сковородке. Бармалей не знал, что я всего лишь вскипятил чайник, налил горячую воду в походную фляжку и лью из нее, прикрываясь канистрой. Ощущения от попадания кипятка на ногу мало чем отличались от тех, если бы я лил на его ноги серную кислоту. Он вытаращил от ужаса глаза и замычал как бык на скотобойне. Так умирать ему явно не хотелось. Импровизация помогла. После этого представления он рассказал нам все. Кто его шеф, где находится бармалейское логово и что они собирались сотворить с Питером в день открытия чемпионата. Все это очень страшно. Не хочу пересказывать, но вы догадываетесь. Мы записали на планшет все его показания. Не забыли показать ему паспорта, и он рассказал о людях для кого они были предназначены. Человека на фотографии из паспорта Хамхоева он назвал главарем банды. Звали его вовсе не Тимуром, а Фарухом. Впрочем, возможно, что и это его имя было не настоящим. Напоследок я задал «красавчику» еще один вопрос:

– Кто нас сдал? Как вы узнали мой адрес?

– У Фаруха есть свой человек среди ментов.

– Полковник? Седой такой?

– Я не знаю. Да, Фарух как-то по телефону называл кого-то капитаном. Может, его. И…

– Договаривай!

– И, кажется, его зовут Ренатом.

– Блин! – Фай потер лоб. – Не тот ли это капитан Ренат Мингазович Газизов, что допрашивал меня с Ксюшкой сегодня в ментовке?

– Тебя допрашивали?

– Да. Приехал капитан. Представился Газизовым. Он спрашивал, что мы искали ночью в канале. Это он дал мне свой телефон, по которому я звонил, чтобы ты нас вызволил.

О! Он все-таки всем разболтал. Ох уж этот Трелони! Теперь все понятно. По номеру телефона найти адрес зарегистрированного лица – плевое дело. Господи, сколько же гадов на свете живет! Это я про капитана, а не про Фая.

Естественно, что мы с Васей не бандиты и не убийцы. Но как избавиться от этого красавчика и его внезапно скончавшихся друзей? Я все еще надеялся выйти из этой истории сухим. Поэтому вызов полиции не считал приемлемым вариантом. Не знаю глупо это или нет, но мы поступили следующим образом. Я быстренько вычистил аудиозапись признаний красавчика от наших с Фаем голосов и после этого скинул ее на диск. А затем распечатал на принтере бумажное письмо следующего содержания: «Эти бондыты друшки чиловэка с сакваяжем. Вазвращаем сакваяж и бондыта, давшего презнательные паказания. Они записаны на энтом диски. С преветом палковнику Мирзояну група питирских партизанов и Прымадонна Брошкина».

Мы снова приготовили саквояж с экстремистской макулатурой. Затем, в очередной раз посовещались, что делать с остальным содержимым «чумадана». Класть туда телефоны с вмонтированными в них детонаторами и на этот раз было опасно. Они могли достаться случайным людям. Это в лучшем случае. А в худшем – капитану Газизову. А через него – Фаруху. Мы с Фаем, как я уже говорил, решили их потом утилизировать. Хотя я лично против глушения рыбы. Это варварство – а не рыбалка. Одежду, находившуюся в саквояже мы тоже не стали туда класть. Все необходимое для дальнейших наших действий мы сложили в ту самую хапужную сумку, с которой я ходил хоронить Криса.

– Слушай, Фай. Я не хочу светиться на своей машине.

– Мы их сами на своем горбу в парк потащим? Тогда, чур, ты несешь трупы. Хотя, нет. Трупы пусть несет вот этот урод.

– Стоп. Они же сюда не на такси приехали и не пешком пришли.

– Точно!

В кармане бугая Фай нашел ключи и весело потряс ими перед моим носом:

– Босс, ты умный! Даже слишком умный. Ты – мудрый! Ну почему ты такой умный?

– Мой пра-пра-прапрадед был при Иване Грозном думным дьяком.

Вернувшись с улицы, он доложил:

– Синий старенький Опель «Кадет». Я его подогнал к яблоне. Там кусты и деревья. Маскировочка!

– Опель Кадет? Интересно…

Я снова сделал эпиляцию усов красавчика, освободив его рот от скотча:

– Это ты стрелял на набережной Невы вчера вечером?

– Нет, это он, – кивнул молодой бармалей на мертвого бугая.

Хорошенькое дело! Значит, в салоне есть и автоматы.

Единственная проблема, из-за которой возникла заминка – это как не дать красавцу сбежать. Мы связали ему руки и ноги скотчем, а самого плотно замотали стретч-пленкой.

– Я все запасы скотчей и пленки на гадов истратил. Учтем эти расходы при дележе добычи.

Эта моя шутка вызвала улыбку на лице Фая, и он продолжил этот тренд:

– Я чувствую себя участником фильма «Мумия по-русски».

Точно! Замотанный в кокон бармалей напоминал египетскую мумию. На его груди, сквозь последние слои пленки просвечивались записка с диском и найденные в саквояже паспорта террористов. Получилось красиво!

– Такую мумию откопают через пять тысяч лет и подумают, что лазерный диск – это традиционное похоронное украшение нашего времени.

Снова напялив на себя респираторы, дождевики и латексные перчатки, мы по очереди перетащили в Опель трупы и мумию. Было начало шестого. Но в конце мая в Питере в это время уже светло. Слава богу, что нам никто не встретился, пока мы потели с бармалеями. Неподготовленный человек мог испытать шок. Опель был старым ржавым корытом. В салоне на полу мы нашли два автомата Калашникова. В багажнике лежал еще один с подствольным гранатометом. Ничего себе! Они с этим добром катались по улицам нашего мирного города!

– Босс, давай я гирю твою притащу!

– Зачем?

– Привяжем ее к этой мумии за ногу. Чтобы не сбежал.

Мысль конечно, не очень умная, но я согласился. Кто-то же когда-нибудь должен освободить нашу квартиру от этого 64-килограммового чудища. Я этого делать не собирался. Из принципа. Но Фаю можно.

Минут через пять он вернулся мокрый от пота и сразу начал умничать, еле дыша при этом:

– Блин! Кто такие гири тягает? Поддубный уже умер давно, а больше я никого не знаю, кто бы ее отжимал для удовольствия.

Пока мы ехали к парку «Авиаторов», Фай открыл бардачок и весело извлек оттуда целую кучу полицейских наручников. Получается, что мы зря тратили время на изготовление мумии. А вот то, что Фай вынес из дома гирю – все равно хорошо. И я не проиграл семейное бодание принципов. Или, как сейчас бы сказали: «Не проиграл семейный баттл». И Варя будет довольна. Пусть даже она посчитает, что победа осталась за ней. Я то знаю, что это не так!

– Так что, ВВП, твои траты на пленку мы не будем учитывать.

– Будем. С коэффициентом два.

– Чего ради?

– Это вина твоей невнимательности.

В середине парка была большая асфальтированная площадка. Там мы и усадили бармалеев. Мертвых бандитов мы одели в те самые шаровары и рубахи. Было трудно, но мы справились. На головы бармалеям Фай натянул душманские шапочки. У красавчика я вытащил из пленки запястья рук и наручниками присоединил к ним руки его скоропостижно скончавшихся подельников. К свободной руке главного бандита прицепили саквояж, а ко второй руке его мертвого подручного – гирю. Получилась симпатичная группа для флэшмоба. Красавчик, с заклеенным скотчем ртом, с красной от несмываемой краски мордой, безумно таращил большие черные глаза. Последним штрихом данной инсталляции явился Опель. Мы отогнали его немного в сторону и сунули под сиденье один из телефонов с детонатором. А сами ломанулись через кусты по знакомому мне пути, проложенному несколько дней назад вместе с Варварой. Отойдя на безопасное расстояние, Фай набрал номер оставленного в салоне телефона. Раздался громкий взрыв. В окрестных к парку районах заорали автосигнализации. Я беспокоился, что машина не загорится. Но нет, сворачивая за угол пятиэтажки, я увидел, что из парка валит черный дым. Чуть позже раздался новый взрыв. Явно бабахнул бензобак. Если уж это не привлечет внимание полиции, то я не знаю, что еще можно было бы сделать. Хорошо, что и оружие, оставленное в машине, сгорит, а не попадет в руки случайных людей, которые могли оказаться в парке раньше полиции. Я так думал, потому, как не знал, что Фавася сложил все оружие в мою клетчатую сумку. Знакомым путем мы добрались до Лиговского проспекта. Только в отличие от первого раза я не стал голосовать, останавливая проезжающие автомобили. Наоборот, мы даже не стали выходить на проспект, а спрятались под кронами густых деревьев на перекрестке с Цветочной улицей. Там мы стянули с себя маскировку и стали ждать. Минут через пять неподалеку остановился маленький красненький «Форд» и посигналил нам. За рулем сидел Артем.

Глава седьмая

Битва при речке Тосно Первое июня 2018 года. Пятница До старта Чемпионата мира по футболу – 13 дней

«Приходите к нам с мячом, а не с мечом… На том стояла, стоит и будет стоять Русь».

Пивоваров В.В. Сборник собственных перлов.

Изд-во «Файерфлай». М., 1994. Т.3.С.177

– Привет! – Фай с моей огромной сумкой в руках с трудом поместился на переднем сиденье малолитражки. – Я не понял? Где твой джип?

– Это не мой джип, а отца. Он на рыбалку с друзьями укатил.

Фай повернул голову назад и увидел, что я там не один. Рядом сидела Ксюша.

– Зачем ты Ксюху притащил? – возмутился он.

– И как, по-твоему, я должен был ей объяснить, что мне в пять утра понадобился ее «Форд»? – Артем говорил без особых эмоций, не отрывая взгляда от дороги. – Она наотрез отказалась давать мне машину без нее в салоне.

– А Ксюха, что – не человек? Как спасать тебя в канале под Эрмитажем, так «Ксюха, спасай»! А теперь «Зачем Ксюху взяли»?

– Так ты что, тонул?

– Артем, я зацепился за какую-то арматуру. Ни туда, ни сюда. Еще и сетка эта! Выныриваю только носом над волной. И все, – парень явно вновь переживал недавние события. – Вот скоты иностранные!

– Кто такие? Скотты? Шотландцы? – изгаляясь, поинтересовался я.

– Хоть бы одна падла бросилась меня спасать.

– Надо было кричать: «Help me!» А ты что кричал? – подтрунил Артем.

– Ты бы видел, какая там толпа собралась. Давились, как в очереди на новогодней распродаже. Придурки! – Ксюшка скривила губы, выказывая презрение.

– Когда Ксюха осталась в одних стрингах и прыгнула в воду, все стали хлопать и орать, – отомстил девушке Фай за то, что она подняла эту тему.

– Ты еще про свои трусы расскажи, – парировала «сестра».

– Молчи!

– Но ты же про меня треплешься!

– Молчи, Ксюшенька, молчи!

– И не подумаю. Он без трусов из канала вылез.

– Ты же говорил, что специально без трусов нырял, чтобы в мокрых не ходить? – удивился я изворотливости Фая. – Оказывается: трусы и рубашка висят на крючке. Никто не плывет по опасной реке.

– Да, блин! Я же говорю – зацепился за арматуру. Чем еще, кроме трусов я мог там зацепиться?

– Все увидели, когда ты вылез, что кроме как трусами больше тебе нечем зацепиться.

– Ксюша! – покраснел от досады Фай.

Тут встрял Артем:

– Уже пятнадцать тысяч просмотров. Толи еще будет?

– Хорошая шутка. Но я ее уже слышал сегодня, – Фаю был неприятен этот разговор, и он немного сдулся в проявлении своих эмоций. – Правда, в первый раз речь шла о миллионах просмотров.

– Не сомневайся, Фай. Миллионы просмотров тебе явно обеспечены, – «поддержал» я товарища. – Такое видео, в отличие от записи оперы «Аида», народ просто обожает.

– Угу.

– В суд подай на этих шотландцев. За это видео в «Ютубе» они полные карманы баблом набьют.

– Подам, подам…

– Слушай! – сообразил Артем. – Так ты и сейчас без трусов?

– Естественно. Я же до дома так и не доехал.

– Значит, следующей ночью будем нырять уже не только за камерами.

Я решил подвести черту:

– И теперь скажите – какие женщины лучшие в мире? Разве арабки в своих хиджабах, или европейки в затасканных футболках и штанах, бросились бы спасать своего мужчинку? При этом еще и оголяясь перед толпой.

– Точно, – тихо пробурчал Артем. – Без вопросов: лучше, чем наши, женщин в мире нет.

– Черт побери, тогда почему мы их не бережем? Почему они об иностранцах мечтают?

– Может, мы много их рекламируем? – Фай сделал многозначительным лицо и продолжил в поэтической манере: – Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет…

– Черта с два! Мы сами виноваты!

– Точно, – съязвила Ксения. – Из-за кого кони все скачут и скачут, а избы горят и горят?

В это время нашу беседу прервал звонок моего смартфона. Но звонила не Варя. Хотя у моей жены чутье – о-го-го какое! Имеется в виду, когда я всуе упоминаю женщин. Но нет. Звонили с фермы. Выслушав звонившего, я ответил:

– Да. Я говорил Сергею Владимировичу, что пора этот вопрос решать кардинально. Если его не решать – то проблемы встанут в копеечку, – я снова выслушал собеседника и продолжил: – Да, согласен. Пока другого выбора нет. Что бы я посоветовал? Надо прогнать по трубе мягкий поршень. Например, отрежьте мизинец, вставьте в шланг и включите насос. Как только он вылетит на другом конце шланга, повторите зачистку. Вставьте средний пальчик. А с третьей попытки – большой. Нет! Я не гарантирую! Но таким образом шланг очистится надолго. Нет! Не застрянет! Вы стройте процесс на прямых участках. Если вода с другой стороны не пойдет – то это значит, что палец застрял в местах соединения или в перегибах. Это проверено. До вас давно проверено. Я сказал – делайте! Все!

И я отключился. Все смотрели на меня. Даже Артем в зеркало. И только Фай улыбался. Ксюха и Артем были напряжены. Фай:

– Босс, ты умный! До того умный, что даже я ничего не понял. Опять с фермы звонили?

– Да. У них капельный полив теплиц забился. Вода там хреновая. Земли мелиорированные. Рядом болота. Скважину забурили мелкую. Естественно, что из нее идет одна муть, да глина.

– А пальчики? – неуверенно спросила Ксюха. – Какие пальчики отрезать?

– От старой перчатки. Я разве не сказал слово «перчатка»?

– Нет! Не сказали, – подтвердила девушка.

– Представляю, как они там сейчас жребий бросают, кому первому палец отрубать, – Фай с ходу сел на привычную стебовую волну.

– И что? Водоочистку поставить слабо? – не удержался от обсуждения технических подробностей изобретательный Артем.

Я чмокнул краем губ:

– Можно! Но дорого! На расходные материалы только и будешь пахать. Там не вода – жуть!

– На ферме так рано встают? – удивилась Ксюша. На часах было начало седьмого.

– Ты удивишься. Но там встают даже раньше. Это сельское хозяйство, – веско заверил я.

– Кошмар!

Так с шутками и непонятками мы добрались до места. Ехали сначала по Московскому шоссе. А затем от Тосно свернули в правую сторону. Дорога постепенно превратилась из асфальтированного шоссе в гравийную, а затем в грунтовую трассу. Наконец Фай, занимающийся позиционированием нашего авто на карте, дал команду к остановке:

– Здесь! Тормози.

Все вышли из машины. Место было весьма живописным. Справа от пути нашего следования виляла река Тосно. Только в этом месте она больше напоминала крупный ручей. Видимо исток реки был уже недалеко. По берегам речки возвышались приличного размера холмы. На одном из них мы и остановились. Отсюда хорошо просматривалась дорога, по которой мы ехали. Она огибала холм и имела редкую растительность по обочинам.

Автомобиль, согласно картам, находился всего в четырех километрах от бандитской базы, на которую нам указал «Красавчик». Проезжая дорога к ней подходила с северо-запада. А мы расположились к юго-востоку от этого логова бармалеев. Нас разделял лес, в котором в нужном нам направлении не было даже маленькой тропинки.

Мы начали собирать амуницию для похода через лес к ферме. Так назвал это место в своем рассказе модный бармалей. Фай деловито вытащил из моей хапужной сумки «калаш» с подствольным гранатометом и вставил в него снаряд. Вот ведь прохиндей! Он собирался воевать, хотя я был категорически против этого. Мы не спецназ, а обычные люди, не имеющие никакой специальной подготовки. Ладно, что будет, то и будет. Я проверил работу мобильника. Связь была слабой, неустойчивой. Хорошо, что с нами Артем. Он деловито возился с настройкой беспилотников. Один из них был хорошо знаком мне по закидыванию письма в полицейский участок. Второй дрон был намного крупнее. На нем была подвешена камера с хорошей оптикой. Ее работу Артем как раз и проверял. Увидев мои попытки выйти в сеть с мобильного телефона, парень молча открыл рюкзак и вытащил оттуда три рации типа «уоки-токи»

– Это надежней, чем сотовая связь. Радиус уверенного приема 5 км. Канал работы я настроил.

Он показал нам, как пользоваться рацией. Для меня эта техника была знакомой. Мне по жизни неоднократно приходилось пользоваться подобной связью: на охоте, во время коллективных поездок на нескольких автомобилях по сибирской тайге и во время съемок документальных фильмов о дикой природе и народах ее населяющих. Я двадцать лет пропахал режиссером на телевидении и за это время успел объездить многие совершенно дикие уголки нашей жутко необъятной Родины.

– Ну, все. Мы готовы. Артем и Ксения остаются здесь и следят за нашим тылом с помощью глаз и одного беспилотника. А я и Фай выдвигаемся вплотную к ферме.

– Я иду с вами. Ксюха и одна в машине посидит.

– Здрасте! Я тоже пойду.

– Давайте на правах старшего, кто и что делает – буду решать я. В таком опасном предприятии не должно быть и намека на анархию.

– Босс, ты просто кусок стали…

– Заткнись! – грубо оборвал я товарища. – Без шуток. Все понимают серьезность нашей миссии?

Фай только хмыкнул. Вообще-то эту шутку, типа «Босс, ты умный», он принял на вооружение своего язычка после того, как я рассказал, что моя жена всегда так говорит: «Пивоваров, ты умный!» Этой награды от Вари я удостаиваюсь тогда, когда нахожу простой, но эффективный выход из какой-нибудь сложной житейской ситуации. Фай затаскал этот наш семейный фразеологизм своим столь неприлично частым употреблением до уровня обычной связки слов. Выхолостив из него изначальную поощрительную суть.

Но Артем заартачился:

– Я согласен беспрекословно подчиняться. Но в данном случае речь идет об оптимизации ситуации. До точки почти четыре км. Гонять беспилотник в сторону фермы отсюда – накладно. Большое плечо. Аккумуляторы быстро сдохнут. А нам нужно все детально осмотреть. И лучше двумя аппаратами одновременно. И уже потом принимать решение, что делать дальше. А Ксюха останется с рацией. Пусть развернет машину спиной к реке. Тогда с этого косогора ей будет все видно. Дорога отсюда хорошо просматривается в обе стороны.

– Ладно. Ксения, здесь обязательно кто-то должен остаться. Вот тебе пистолет. Это на крайний случай. Умеешь пользоваться?

Девушка отрицательно покачала головой. Пришлось показать ей основы, как привести пистолет в боевое состояние и куда нажимать для выстрела.

– Надеюсь, что он тебе не пригодится. В любом случае – выходи на связь через каждые пятнадцать минут и докладывай. Если возникнет опасность – газуй в другую сторону от нее. Окажешься в безопасности – останавливайся и выходи на связь.

Четыре км мне показались марафонской дистанцией. Давненько я не носился по лесу со станковым рюкзаком за плечами. Да и лесом пересекаемое нами пространство можно было назвать только с большой натяжкой. Лихие лесорубы, не знаю законные или незаконные, сделали все, чтобы чаща стала непролазной. Пни и завалы, затопленные колеи лесовозов и брошенные по каким-то причинам спиленные деревья. Все это создавало иллюзию, что мы идем в гости к лешему и к его бабушке-подруге Яге.

Когда же мы добрались до края леса, то поняли, что должны сказать спасибо «виртуозам» бензопил и топоров. Усевшись в яме под вывороченными корнями огромного осинового пня, мы почувствовали себя разведчиками. Ну, или снайперами. Нам было видно все. А нас со стороны бандитского логова увидеть было невозможно. Я достал бинокль и стал осматривать сооружения, стоящие на другом краю большого поля, заросшего прошлогодним сухостоем, сквозь который пробивалась новая зеленая поросль. Со стороны все выглядело, как сельскохозяйственная ферма. Но эта иллюзия сразу рушилась под пристальным взглядом аналитика. Странная ферма. Не пашут, не сеют, животных не разводят. Даже траву не косят. Наверное, некогда. Не до того им.

Ферма представляла собой несколько сараев, вагончиков и домиков. В центре стоял большой двухэтажный дом, а перед ним беседка. В ней сидело человек пятнадцать. Левее дома виднелись открытые ворота для въезда на территорию фермы. Вправо дом имел продолжение в виде внушительного вида сарая. Я бы даже сказал склада, размером с «арочник». Парни быстренько собрали оба дрона. Мощную антенну радиоуправления они замаскировали вдоль ствола густой высокой елки. После чего включили планшеты и запустили в работу видеолинки.

– Так, – стал я перечислять увиденное, – семнадцать человек я уже насчитал. Пикап, три легковушки и две «Газели». Ах, вот оно что! У ворот у них оборудован скрытый пост. Случайно увидел, как мужик с автоматом в кустики побежал. Трудно будет хлопцам Мирзояна, когда они сюда нагрянут. Впрочем, не факт, что они всерьез восприняли информацию, которую мы им оставили в «Парке Авиаторов».

– Ты считаешь, что для серьезного восприятия – двух трупов и одного живого бармалея с кучей фальшивых паспортов и экстремистской литературы не достаточно?

– Может и достаточно. Но полной гарантии их появления здесь я дать не могу. Есть капитан Газизов, могут быть и другие.

– Я готов к запуску, – буркнул Артем.

– Погоди немного. Сначала надо в бинокль все внимательно осмотреть.

В это время из дома вышел мужик с тюрбаном на голове, а за ним пять человек с автоматами в руках.

– Ты смотри! Такое ощущение, что это не они у нас в Питере, а мы где-нибудь в Афганистане или в Ливии. Ничего не боятся.

Толпа свернула за ангар. И тут я услышал звук работающего двигателя. Ветер дул на нас со стороны фермы. Я стал прислушиваться и понял, что слышу хорошо знакомый мне голос дизельного «Урала».

– Давай, Артем, запускай свой агрегат. Да смотри, чтобы никто не обратил на него внимание. Пусть полетает издали, невысоко над лесом. Там двигатель грузовика «Урал» работает, он не даст им услышать дрон. А вот увидеть – здесь твое мастерство и должно показать себя.

– Ну, босс, у тебя и слух…

– Отставить разговорчики! – фыркнул я на Фая и он сразу осекся. – На! Осматривай внимательно все окрестности и докладывай мне, – и я сунул ему в руки бинокль.

А сам стал смотреть на экран, который лежал перед Артемом.

Когда беспилотник вывел на камеру видеоизображение обратной стороны дома, мы увидели тот самый «Урал». Его кузов был закрыт тентом. Несколько человек сновали туда-сюда, таская белые мешки из дверей склада в грузовик.

– Это они что таскают? – прошептал я. – Не сахар же?

Артем только чуть-чуть дернул головой в ответ:

– Гадость какую-нибудь. Гексоген, например.

– Не для этого ли «сахарка» они детонаторы в саквояже переправляли?

– Для этого. Точно, для этого, – прошептал Артем.

– Может, саданем по грузовику из гранатомета? – тут же предложил неугомонный Фай.

– Я тебе садану! Ты бумажкой в урну попасть не можешь. А туда же – «саданем».

– И что будем делать? Ждать пока они уедут в Питер? Новости будем смотреть?

– Обождем пока. Время еще есть.

– Ты глупость предлагаешь, – встрял в нашу перепалку Артем. – Не долетит туда снаряд. Далеко. Да и грузовик спрятался от твоего гранатомета за складом. Только всех спугнешь и переполошишь.

В это время к грузовику подошла та самая группка во главе с мужиком в тюрбане. Минуты через две люди перестали таскать мешки. Бармалеи с автоматами отогнали их в кривоватого вида сарай, стоящий метрах в пятидесяти от двухэтажного здания. Оттуда вышли не все, видимо осталась охрана.

– Сволочи! У них тут рабы, – сквозь зубы прорычал Артем.

– Точно. Здесь некоторые особо буйные типчики из гранатомета засадить собирались. Надо думать, перед тем как что-то делать!

Где-то рядом приглушенно затренькал сотовый.

– Слышите? Кто не поставил телефон на вибрацию?

– Это ты, босс. У тебя в рюкзаке надрывается.

Номер был незнакомым. Кому это я в такую рань понадобился?

– Але?

– Это полковник Мирзоян. Знаете, такого?

– В общих чертах.

– Володя, – продолжил он фамильярно, – если ты там, куда мы сейчас движемся с опергруппой, то я тебя засажу надолго. Я понятным языком выражаюсь? А если нет…

Что меня ожидало после этого «если нет» я так и не узнал. Связь отвалилась. Лес, болота, глушь.

– Артем! Мирзоян с группой захвата сюда движется. Направь дрон вдоль дороги, ведущей к ферме. Посмотрим, что там у бармалеев. Могут быть сюрпризы.

Артем произвел манипуляции с управлением беспилотника, и он полетел, удаляясь от нас и от фермы, вдоль дороги, если ее таковой можно было назвать. Она скорее всего походила на прифронтовую рокаду. Поля тянулись от бандитского логова километра на четыре. А затем грунтовка ныряла в густой лес. Километрах в двух от опушки в глубине леса можно было различить небольшое пыльное облако.

– Они еще по лесу едут, – подвел итог наблюдениям Артем, – минут через пятнадцать-двадцать приблизятся к бандитскому террариуму.

Он развернул дрон в обратном направлении и стал куда-то внимательно вглядываться:

– Да у них тут блокпост замаскирован под завалом. Вот смотри!

Я ничего особенного не увидел. Примерно в середине пути от леса до фермы на обочине были навалены штабеля бревен. Такое часто можно увидеть в российской глубинке. Лесорубы зимой делают промежуточные склады, вывозя спиленный лес до ближайшей дороги, чтобы затем без проблем доставить его потребителю.

– И что там?

– Ты не видишь?

– Нет.

Зрение у меня в последнее время сильно подсело.

– Да вон! Голова торчит. А эта линия – окоп, ведущий под бревна.

Как он это все разглядел? Линию я видел, но принял ее за тропу, натоптанную охотниками и грибниками. Я внимательно всмотрелся и увидел: действительно, по этой тропе двигалась голова. Другими словами, мы не могли видеть всего человека, а видели только его шевелюру. И это значит, что он шел по дну окопа. Голова исчезла под сложенными бревнами.

– Теперь вижу.

Я начал судорожно набирать номер Мирзояна. Но из-за леса он был вне доступа. Если бармалеи увидят фээсбэшников первыми, они получат определенные козыри. Во-первых, засада – есть засада. Эффект неожиданности всегда дает веское преимущество в бою. Во-вторых, в этом бармалейском серпентарии, который я рассматривал в бинокль, сразу же узнают об опасности. А на этот случай у них явно есть свои заготовки.

Надо было найти способ предупредить полковника.

– Фай! Заряжай свой коптер детонатором.

– Уже давно зарядил.

– Фай, ты умный. Попробуй скинуть его на брезент кузова «Урала».

– Есть, босс!

Фай запустил свой беспилотник. На экране у Артема уже можно было рассмотреть колонну спецназа, неумолимо приближающуюся к краю леса.

– Два бронированных «Камаза», «Тигр» и микроавтобус «Фольксваген», – доложил Артем.

Беспилотник Фая над лесом облетел ферму с востока, и нам стало видно, что возле грузовика никого нет.

Я посмотрел в бинокль:

– Они, все в беседке сидят. Наверное, завтракают перед отъездом.

– Босс, при движении по такой дороге телефон с детонатором на тенте не удержится. Слетит.

– Вижу.

– Босс, давай я внутрь залечу!

– Не пройдет он туда.

Артем выхватил панель управления маленьким коптером у Фай-Васи и всучил ему свой планшет:

– Попробуем.

Он ловко на скорости подогнал беспилотник к «Камазу». На экране хорошо было видно, что тент, закрывающий заднюю часть кузова, откинут на крышу, а сам грузовик наполовину заполнен белыми мешками.

– Заполучи фашист гранату, – Артем сосредоточенно загнал коптер внутрь и скинул телефон на мешки.

– Давайте, давайте! – изнывал Фай. – «Тигр» уже сейчас выйдет из леса.

– Даем!

Артем отвел коптер подальше от фермы и развернул его камерами на грузовик. На экране мы увидели, как три бармалея бежали в сторону «Урала». Скорее всего, они услышали стрекот беспилотника.

– Взрывай! – почти завопил Фай. – Все! Колонна выехала в поле!

Я продолжал вызывать Мирзояна. Другой рукой я надавил на «кнопку вызова» «Нокии». Номер телефона-детонатора был забит в него еще по пути сюда. Но ни в одном из аппаратов не было сигнала связи.

– Босс! Что ты возишься?

– Не истери! Связи нет!

Что происходило на блокпосту бармалеев мы не видели. Засекли они колонну или нет, пока было не понятно. Скорее всего, засекли. Да точно. Из-под бревен по окопам разбежались в разные стороны люди с автоматами. Готовятся к встрече. На ферме тоже началась движуха. Значит, уже сообщили. Из двухэтажного особняка вывалило сразу человек тридцать с оружием.

– Как тараканов! – Артем сосредоточено рассматривал изображение на экране планшета.

– Ну что там, босс? – Файер уже скулил от нетерпения.

– Заткнись!

Люди, подбежавшие к грузовику, опустили брезентовый полог кузова и нырнули в кабину. Автомобиль с места резко рванул в сторону ворот. Очевидно, что главарь дал команду отогнать Камаз подальше от фермы. Боятся детонации.

Я продолжал вызывать, выслушивая противный голос: «Номер заблокирован, либо находится вне доступа».

– Босс!!!

По линии связи с Мирзояном вдруг пошли длинные гудки. Я заорал:

– Товарищ полковник! Впереди у вас засада. Под бревнами у них блокпост…

И тут жахнуло! Не просто жахнуло, а рвануло так, словно на нас сбросили не атомную, а термоядерную бомбу. Рядом с нами повалилось несколько деревьев. С неба густо посыпались земля, доски, клочки одежды, разнообразный мусор и железный шкаф, размером с кухонный пенал.

Он шлепнулся всего в паре метров от нашего укрытия, вонзившись в землю всей своей массой.

Артем, отряхиваясь и чертыхаясь, стал тыкать в интерактивный экран своего гаджета:

– Блин, ну где ты? – он затряс его обеими руками. На экране изображения с камеры не было: – Вот гадство! Еще один аппарат накрылся.

– Хм, а у меня все нормально, – Фай деловито управлял большим беспилотником. – Ну, ты, посмотри! Все повыскакивали! Салют посмотреть.

И правда, на картинке было хорошо видно, что и бармалеи из засады, и группа захвата из колонны – все высыпали из своих автомобилей и укрытий и дружно смотрели туда, где мгновение назад находилась бармалейская ферма. Я тоже встал и взял в руки бинокль. Но он мне не понадобился. Вместо многочисленных сооружений на месте фермы не было вообще ничего. Ни-че-го! Фай отдал управление большим коптером Артему и встал рядом:

– Ништяк! – присвистнул он. – Это все мы наворотили?

– Кто ж еще?

– Возможно, с самолета логово накрыли.

– Нет. Это мы.

– Судя по всему, у них под домом этого гексогена было еще на несколько поездок «Урала», – сделал вывод Артем. – Сдетонировало.

– И поделом. Кто с гексогеном к нам придет, от него и погибнет.

– Босс, глянь! Сейф прилетел.

Мы подошли к железному шкафу. Это был самодельный сейф, сваренный из металлических листов. Вернее, сейфище.

– И что они там хранят? Может, бабло?

– Почем я знаю?

– Сейчас узнаем.

Фай деловито сбегал к нашим рюкзакам и вернулся оттуда с рулоном скотча и еще одним телефоном-детонатором из саквояжа бармалеев. Он отклеил клочок медицинского пластыря от корпуса сотового и вставил в телефон симку. Затем приложил аппарат к месту сейфового замка и закрепил его скотчем:

– На, набирай! Вот номер, – протянул он мне отклеенный пластырь с написанным авторучкой номером.

Мы отошли на пару десятков метров в лес и залегли. Я набрал номер телефона. Связь на этот раз сработала безукоризненно. Раздался хлопок. Когда мы подбежали к шкафу, то увидели, что дверца распахнулась полностью, открыв нам спрятанные в сейфе богатства.

– Это нам бог послал. За нашу героическую борьбу с паразитами современности, – Фай смотрел на пачки денег разных валют, которыми было набито одно из трех внутренних отделений шкафа.

– Что-то на меня в последнее время деньги бандитов так и сыплются. Куда их теперь девать? – я взял в руки несколько пачек мятых купюр, перевязанных резинками.

– Давай, их сожжем!

– Фай, ты дурак?

– Ага, а ты, босс, не дурак? «Куда их девать?»

– Босс, умный. Ты сам говорил. Хотя и в твоем предложении есть свой резон.

– Резон? Какой?

– Потом узнаешь, – я бросил деньги обратно в сейф и толкнул напарника в плечо: – Что там еще? Посмотри!

Фай присел возле лежащего железного монстра и стал извлекать из другого отделения документы.

– Ба! Да тут куча всего. Паспорта, военники, права… Интересненнько. Это чьи документы? – он открыл первый попавшийся под руку паспорт. – Власов Александр Сергеевич, тысяча девятьсот девяносто третьего года рождения. Судя по всему – рабов. Так,Помазун Иван Алексеевич, тысяча девятьсот девяносто пятого.… Да их тут тьма. Смотри, Артем! Тут даже казахские паспорта, – он потряс документом с символикой Казахстана на обложке.

Артем, возившийся до этого с управлением уцелевшего дрона, тут же сунул планшет Фаю, а сам выхватил у него паспорт и открыл его. Документ выпал из его рук, а сам он помчался скачками по полю к тому месту, где пару минут назад стояла ферма.

– Артем! Стой! – заорал я. – Там могут быть недобитые бармалеи!

– Чего это с ним? – Фай с интересом поднял паспорт, тоже бросил его и побежал вслед Артему.

– Ну, нормально, сейчас еще и второй дрон шлепнется, – я взял в руки лежащий на земле планшет и понял, что Артем уже посадил беспилотник на лесной поляне: – Чего началось то? Что вы все там увидели?

С фотографии, поднятого мной паспорта, на меня смотрела миловидная девушка. В графе «ФИО» значилось Милащенко Валерия Александровна.

– Лера, значит, понятно.

Вот, пацанва! Побежали, даже пистолетик с собой не удосужились прихватить, или рацию, на худой конец. Все побросали, как малые дети. Ладно, приходится кому-то думать за всех: сопли подтирать и тылы охранять. Мне было страшно за парней – представлялось, что сейчас из обломков выберется какой-нибудь недобиток и начнет пулять во все стороны из крупнокалиберного «Утеса». К тому же, сюда могли прибежать бармалеи из засады на дороге. Или с какого-нибудь поста, который мы просто не успели обнаружить. Но было тихо. Тихо, как в вагоне, набитом ватой. Ладно, хорошо, сейчас осмотрим окрестности. Сейчас – сейчас…

Я поднял коптер с лесной площадки и осмотрелся с высоты птичьего полета. Сразу бросился в глаза огромный кратер на месте дома с пристройкой. Я не ожидал, что сверху это будет выглядеть так страшно. Вся территория вокруг этого кратера была как на ладони. Там не было ни строений, ни техники, ни растительности, ни бармалеев. Только два человека бегом преодолевали эту практически девственную лунную поверхность. Впереди, спотыкаясь, бежал высокий и крупный Артем, а сзади вприпрыжку его догонял легкий и поджарый Фай. Я снизился над тем местом, где стоял сарай, в который бармалеи завели рабов. Взрыв снес всю надземную часть строения, очистив площадку от всего. В земле темнел квадратный колодец, закрытый железной решеткой с висячим замком. Артем подбежал и нагнулся над решеткой, оттуда сразу высунулся частокол машущих рук. Фу! Значит есть живые. Вот ведь парадокс судьбы, яма, или зиндан, как его называют восточные народы, сначала украл у них свободу, а затем спас от смерти. Я снова направил беспилотник к колонне ФСБ. Из-под штабеля бревен, где у бандитов была засада, во все стороны нестройной толпой разбегались бармалеи. Я вспомнил слова Артема. Точно! Они бежали во всю прыть, опережая друг друга, словно тараканы из-под плинтуса, поливаемого дихлофосом. Основная часть бармалеев ломанулась не в сторону фермы, правильно предположив, что после такого взрыва, ловить им здесь нечего, а в сторону ближайшего леска. До него от штабеля было метров пятьсот. Наперерез им, взлетая на кочках, мчался бронированный «Тигр». Стрелок, возвышающийся над кабиной бронеавтомобиля, дал предупредительную очередь из автоматической пушки. Снаряды очередью взрывов доказали душманам – спасаться бегством бесполезно. Некоторые залегли, но пятеро террористов подняли руки. После этого сдались на милость победителя и залегшие в траве бармалеи. Так! Здесь все ясно. Я вновь решил посмотреть, как там у парней идут дела. В это время захрипела рация. Прерывающийся голос Ксении прокричал:

– Владимир Валерьевич, хр-хр здесь… Они хр-х-хр… На «Уазике» хр-х-хр…

Блин, четыре км сплошного леса, отделяющие меня от Ксюхи, не обеспечивали уверенный прием.

– Что? Говори!

– Прибл… хр-хр-хр. Я… хр-хр…

– Ксюша, уезжай в сторону дома! – заорал я, надеясь, что она слышит. – Мы здесь в безопасности!

В ответ рация снова прохрипела, но я не сумел ничего разобрать. Вновь завис вечный русский вопрос: что делать? Четыре км по лесу я преодолею с автоматом в руках минут за сорок. И что я там увижу? Следы шин Ксюхиного «Форда»? В лучшем случае смогу связаться с ней по рации. Это если они не станут ее преследовать, и она остановится. Но если погоня не прекратится, то толку от того, если я побегу туда по лесу – никакого. Я останусь в полном неведении относительно ее судьбы. И тогда вся наша операция развалится на три несвязанные между собой части. А это сулит не лучшую концовку всей этой истории. Надежда была только на мультикоптер. Главное, чтобы аккумуляторы не сели. Артем хвастался, что их хватает на сорок минут полета. Скорость беспилотника достигала ста км в час, и я быстро перегнал аппарат на то место, где нас должна была ждать Ксения. Там никого не было. Надеюсь, что она поехала по пути, по которому мы здесь оказались. Точно! Я увидел в этом направлении густое облако пыли. Вот она. Нет – не она! Камера высокой четкости отлично вырисовывала в клубах пыли «Уаз-452», называемый в народе «буханкой». Первоисточник пыли находился метрах в двадцати, впереди него. Это был автомобиль Ксении. Она мчалась на пределе возможностей легкового автомобиля, преодолевающего пересеченную местность – с провалами в ямы, со взлетами на кочках и с заносами на поворотах. «Форд» не имел на грунтовой дороге никаких преимуществ перед «буханкой». Шедевр советского автопрома постепенно догонял америкоса. Из окна «Уазика» высунулся по пояс бармалей с автоматом и стал стрелять по колесам красненькой машинки Ксюхи. Слава богу, что это у него получалось плохо. Естественно, на такой дороге удержать автомат в руках и то большое достижение. Но где гарантия, что в следующий раз он не попадет в цель? Бармалей исчез в окне и на его месте показалась морда другого бандита, уже с пистолетом, который он держал двумя руками. В это время мой дрон догнал «буханку». Я особо не знал, что делать. Решение пришло само собой. Я обогнал автомобиль бандитов и опустил беспилотник на уровень лобового стекла «Уазика». Коптер Артема имел вес килограммов восемь и размер в диаметре около метра. Это был внушительный летательный аппарат, который, как я думаю, вполне у него могли реквизировать спецслужбы. Впрочем, не знаю ничего о том, каким образом беспилотники регистрируются и есть ли ограничения по параметрам их эксплуатации. Появление коптера перед автомобилем бармалеев было настолько неожиданным, что водитель не вписался в крутой поворот, и «буханка» рванула вниз по косогору, проламывая себе через кусты путь к берегу речушки под символическим для всех русских названием Тосно. Именно на ее берегах князь Александр расположился лагерем перед битвой, в которой была разгромлена шведская армия Биргера. Правда сама битва была в месте впадения Ижоры в Неву. Но это же совсем рядом! Бармалеи вполне могли проверить свой «Уазик» на плавучесть. Но на их пути некстати возникла внушительных размеров осина. Дерево выдержало неожиданный удар стремительного корыта на колесах и автомобиль встал, как вкопанный, обняв дерево своим передком. Вместе со стеклами из автомобиля вылетели два бармалея. «Уазик» задымился черной струйкой дыма и в следующий момент вспыхнул. Вбили осиновый кол в позвоночник гадам! Продолжили славу русских богатырей на реке Тосно! Когда дрон догнал Ксению, грохот взрыва долетел и до моих ушей. Я развернул камеру и увидел, как осина завалилась в реку, сделав что-то вроде сухой переправы через водную преграду. Один из вылетевших в окно бармалеев сумел подняться и шатаясь полез по дереву на другой берег. Но в середине этого пути он сорвался и плюхнулся в воду. Ксюша, увидев дрон и отсутствие погони, остановилась и вышла из машины. Я опустил аппарат у ее ног. Она достала айпад и стала звонить. Очевидно, нам. Но телефон у меня не реагировал. Тогда она написала записку и привязала ее к коптеру. Я все понял. Через минут пять я прочел ее содержание: «Спасибо! Что мне теперь делать?» Я заменил батареи и отправил к ней дрон с сообщением: «Возвращайся. Но будь осторожна!» Во время этой «голубиной почты» я внимательно осмотрел ближайший участок дороги и не обнаружил никакой опасности для Ксении. Автомобиль бандитов догорал на берегу реки. Вылетевший бармалей так и валялся, уткнувшись головой в пень. А его напарник по свободному полету через лобовое стекло успел отползти от речки метров на сто. Такими темпами он далеко не уйдет. Но не думаю, что он вновь доставит Ксении проблемы. К вернувшемуся коптеру я привязал рацию. Артем стоял у вскрытого зиндана и обнимал девушку. Рядом с ними я увидел еще трех девушек и пять мужиков. Все они выглядели ужасно. Истощенные, замученные, в грязной поношенной одежде. Рабы. Теперь уже бывшие. А Фай, в это время, скакал с длинным дрыном возле высокой сосны. Всепонятно – на ее верхушке застрял второй дрон. Увидев прилетевший коптер, он сразу сообразил, что надо взять рацию в руки:

– У вас ровно десять минут, чтобы оттуда сдрыснуть без последствий.

С высоты беспилотника я видел, что омоновцы в бронежилетах, перебегая с места на место и выцеливая возможного противника, медленно под прикрытием «Тигра» приближаются к месту бывшей фермы.

– Хр-хр! Дрон на дереве нельзя оставлять.

– Так не оставляй! Прикрепи к большому коптеру крючок из проволоки, я постараюсь его зацепить.

Проволоку он не нашел. Зато приспособил вместо нее палку с сучком, привязав ее к коптеру с помощью остатков скотча, которым я прикреплял к беспилотнику рацию.

Со второй попытки я зацепил сломанный дрон и утащил его к себе в укрытие.

– Ты скажи спасенным людям, чтобы они не рассказывали про нас. Нас здесь не было! И обрадуй их насчет паспортов. Они здесь – в сейфе будут лежать. Фай и Артем взяли Леру под руки и побежали с ней через поле. Лерины друзья по несчастью что-то кричали и махали руками ей вслед.

Не теряя времени, я стал перекладывать деньги в мою любимую хапужную сумку. И только забив ее под завязку, я обратил внимание на третий отсек сейфа. Черт возьми, был и такой у этого монстра семейства железных шкафов! В нем спакойненько ожидали моего внимания несколько обувных коробок. Ну, не шузы же бармалеи в сейфе прячут? И не «лабутены». Я открыл ближайшую коробку. Туфлями в ней уже и не пахло. Она до краев была забита пакетиками с белым порошком. Ах, вот откуда бабло! А я еще удивляюсь, почему деньги такие мятые и такие все разные? Оставить наркоту здесь фээсбэшникам? А если они все такие, как Газизов? Тогда порошки дойдут до целевой аудитории. И может, соседский мальчишка, который рос на твоих глазах, когда-нибудь в лифте уставится на тебя тупым холодным взглядом. А за стеной твоей квартиры ты будешь слышать ругань и плач его матери. Нет! Ни за что! Я вытащил все документы из железного ящика, сложил их в желтый полиэтиленовый пакет «Лента», которых всегда было полно в моей хапужной сумке и подвесил его на самый высокий корень, торчащий из пня, за которым мы прятались. Это вам ребята, чтобы лучше было видно. Из станкового рюкзака я вытащил бутылку с жидкостью для розжига костра и обильно полил ее всю эту «обувную» дурь, лежащую в сейфе. Никогда не видел, как горят наркотики. Ничего особенного, но все же зрелище душещипательное: горели слезы и горе отцов и матерей.

Затем я вытащил из сумки с десяток пачек денежек разного номинала и обжог их с разных сторон так, чтобы они не сгорели до конца. Полуистлевшие купюры я разбросал вокруг сейфа. Получилось красиво. В это время ребята, наконец, добрались до края леса. Лера совсем не походила на девушку с фотографии паспорта. Это и понятно. Рабство не красит. Ее лицо совсем не выражало радости избавления от неволи. Видимо, эмоции кончились. Дай бог не навсегда.

Когда мы вновь водрузили рюкзаки на прогнувшиеся от нагрузки спины, на место разрушенной фермы въехали фээсбэшники. Я даже успел разглядеть в бинокль полковника, вышедшего из Фольксвагена позже всех остальных. Он спокойно поправил бронежилет и стал смотреть в нашу сторону. Впрочем, возможно, что мне это только показалось.

Обратный путь к месту стоянки «Фордика» показался уже не таким сложным. Путь домой всегда легче и короче.

Ксюша, увидев нас, разревелась. Вот тебе и «железная кнопка»! Она, молча, обняла Леру, похлопав ее рукой по спине. Не сказав ни слова при этом, мы запихнули вещи в маленький багажник, а сами с трудом втиснулись в салон «Фиесты». Фу! Фордик рванул в направлении дома. Со стороны маленькую красную машинку Ксюхи можно было принять за «Запорожец» советской эпохи, едущий в конце рабочей недели на дачу. Загружен он был так, что амортизаторы не срабатывали на кочках и ямах. А порожки и днище машины то и дело, скрежеща, терлись о землю. Вдобавок на крыше каким-то чудом поместились огромные коробки с дронами. Они были привязаны к багажнику видевшими многое на своем веку крепежными резинками. Я не хотел возвращаться той же дорогой, опасаясь нарваться на Мирзояна. Поэтому, проехав километров десять от того места, где еще дымился «Уазик» бандитов, мы перескочили по бревенчатому мосту на другой берег Тосны. Дорога здесь, хоть и была обозначена на карте, скорее всего являлась трассой для русского экстрима. Раз десять мы выталкивали машину из луж, больше напоминающих болото, пока наконец-то не выехали на вполне приличную трассу, ведущую к Лисино. Худо-бедно, но здесь был асфальт, и появилась связь. У всех запиликали сотовые, активно принимая зависшие сообщения. На моем же телефоне зазвучали гудки вызова. Опять звонили с фермы. Я ответил:

– Нет, сегодня не смогу к вам приехать. Я уже говорил. И завтра тоже! Когда приеду? А вы лошадь перекрасили? Нет красной краски? Ну так пошлите кого-нибудь за ней. Я что ли вам всегда краску вожу? Я спрашиваю: я что – нанимался возить вам краску? Нет, не нанимался. Тогда побеспокойтесь о ней сами. Машины нет!? Очень хорошо! Соседи у вас есть? Вот соседей и попросите привезти. Нет, синяя не пойдет. И зеленая тоже. Только красная. Ярко красная. Короче, ничего не знаю, но лошадь к приезду хозяина должна быть перекрашена.

Я отключился и увидел, что все напряженно смотрят на меня.

– Босс, ты связался с цыганами?

– Почему?

– Это цыгане лошадей воруют, а потом перекрашивают. Возможно, ты глава мафиозного клана – цыганский барон? Сначала пальчики предлагал отрезать, теперь заставляешь народ лошадь перекрашивать. Откуда лошадь?

– От верблюда. Ферма эта называется «Красный конь». Красный, а не желтый.

– При чем здесь желтый?

– Краски у них, видите ли, красной не было. Покрасили фанерного коня над воротами фермы в желтый цвет. Смешно? Разве нет? Вот и мне не смешно. Поэтому пусть перекрашивают, как хотят, дальтоники безмозглые.

Ксения не удержалась и прыснула от смеха. За ней подтянулся Фай, потом Артем. И даже Лера не смогла оставаться грустной. Хохот стоял такой, словно в теплом застолье кто-то рассказал шикарный анекдот. Напряжение после опасных утренних событий спало в одно мгновение.

Что ж, если история заканчивается смехом, значит это не трагическая история. Слава богу, все живы и здоровы. Я ехал и смотрел на Леру. Когда она начала смеяться, она стала красивей. Гораздо красивей, чем на фото в паспорте.

Глава восьмая

Метаморфозы Девятое июня 2018 года. Суббота До старта Чемпионата мира по футболу – 5 дней

«Взлетевший на забор петух тоже мнит себя птицей высокого полета».

Пивоваров В.В. Сборник собственных перлов.

Изд-во «Файерфлай». М., 1994. Т.3.С.697

Но на этом история не закончилась. Отдохнув от эмоций той памятной пятницы, все участники событий решили отметить возвращение к нормальной жизни в симпатичном французском ресторанчике «Cafe de la Paix de Montmorency», на стеклянной двери которого красовалось рукописное объявление: «Лучшая в Питере шаурма». Я немного расстроился, прочитав его. Впрочем, зря. Нам принесли приличное фуа-гра. А вместо сладенького французского «Монбазийяка» предложили отличный аргентинский «Мальбек». Терпкие вина я всегда предпочитаю всем остальным. Поэтому был несказанно рад данному факту.

– Как ты себя чувствуешь? – мой вопрос был обращен, естественно, к Лере.

Ее губы осветили всех лучезарной улыбкой, не требующей ответа на мой вопрос.

– Гораздо лучше, чем в погребе.

– Герой спас принцессу из темницы злого колдуна и теперь обязан на ней жениться, – Фай, как всегда, не унывал. – Когда свадьба?

– Не суй свой нос, куда тебя не просят, – отрезал Артем.

– Интере-есно, – противненько заголосил Фавася. – Пошел на попятную? Еще скажи, что тебе денег надо накопить, прежде чем жениться.

Артем в ответ изобразил рукой жест, означавший его готовность пальцами зажать рот своего друга. Кстати, деньги мы уже разделили. Разделили поровну. Половину мне, а половину – ребятам. Это они сами так решили. Но я свою половину разделил еще на три части: треть себе, треть своим детям и внукам. А оставшуюся часть уже развез тем людям, что сидели в зиндане вместе с Лерой. Я не стал афишировать этот факт даже перед ребятами. Меньше знаешь – лучше спишь. И бывших «рабов» попросил не распространяться. Где нашел их адреса? Лера рассказала. У нее отличная память. За полгода совместного существования в темном сыром подвале они узнали друг о друге все до мельчайших подробностей. Кошмар! Рабство в окрестностях Питера в двадцать первом веке. Рассказать кому – не поверят.

– Свадьба будет. Но если ты снова откроешь свой поганый рот по этому поводу – она будет без тебя, – Артем, как всегда, произнес это с привычной дозой минорных интонаций. Породу не изменишь.

Лера чуть-чуть прижалась к нему плечом и весело «пропела»:

– Мы с Артемом решили подать заявление в ЗАГС 14 июня, в день открытия Чемпионата мира по футболу.

– Ура! Наши победили!!! Один-ноль!

– Я тебя предупредил: хватит стебаться по этому поводу.

– Дыр-дыр-дыр дыр, успокойся! Я просто рад!

– Хорошо, что ты рад. Мы тоже рады. Но ты сам, когда нас обрадуешь? – вставил я свои «пять копеек».

– В каком смысле «обрадуешь»? – не понял бывший обладатель дредов.

– Без всякого смысла. Сам сказал про счастливое спасение и вытекающие из этого обязательства. Ксюша тебя спасла из канала? Не вертись, не вертись. В глаза смотри! Спасла?

– Ну, спасла.

– Все! Ты обязан на ней жениться.

– Если бы я на каждой женился…

– Ты на каждой не женись. А вот Ксюше сделай предложение.

– Рано мне еще.

– Когда он сделает мне предложение, – не выдержала таких «уговоров» Ксения, – я буду вся в белом.

– Как это? – не понял Артем.

– В белой фате и в белых тапочках.

– Что вы на меня все ополчились? Давайте выпьем за молодых. Горько! – завопил Фай.

– Сладко! Лучше расскажи, как к тебе полковник приходил, – Артем постарался перевести разговор на другую тему.

– Да! Чего рассказывать? Приходил, расспрашивал. Чего, да как. Он больше ВВП интересовался. Кто такой, чем дышит, где работает? Босс, я не знаю, где ты работаешь.

– Сейчас, нигде. Чего ты ему еще разболтал?

– Да не болтал я! Сказал только то, что мы решили говорить. Ничего не знаю: был пьян. Очнулся, а тут всадники в черных полумасках на белых конях…

– Трепло! – подытожил Артем.

Мы договорились все отрицать. На самом деле нас, кроме кавказского «красавца», никто не видел в лицо. База уничтожена. Но своих следов мы там не оставили. Даже от обуви, в которой мы там наследили, на всякий случай избавились.

– Вот козел! – вспылила Ксюша. – Заграбастал все лавры борца с терроризмом и еще хочет…

Я приложил палец к губам, показывая всем, что не стоит говорить о прошедших событиях вслух. Нас могли подслушивать. И все-таки всем нам было немного обидно. Все последние дни новость о разгроме силами ФСБ подпольной банды, готовящей террористические акты во время проведения мундиаля в Санкт-Петербурге, не сходила с экранов телевизоров и с передовиц интернетовских новостных сайтов. Полковник Мирзоян фигурировал в них, как главный герой: мудрый, смелый, решительный.

Вспомнишь в жизни про навоз – а его уж целый воз! Полковник не заставил себя ждать. Только я вернулся из ресторана домой, как в дверь позвонили. Взглянув в дверной глазок, я все сразу понял. Да и что тут понимать? За дверью стояла известная мне по взрыву у полицейского участка мирзояновская тройка и пара автоматчиков в полной амуниции бойцов спецназа. Я не стал выпрыгивать с балкона – одиннадцатый этаж все-таки, а спокойно открыл дверь. В нее ломанулась толпа, словно из переполненного кинозала после окончания сеанса. Кроме тех, кого я увидел в глазок, толпу составляли еще несколько спецназовцев в балаклавах, вертлявый мужичок с видеокамерой, пять или шесть оперативников в костюмах и при галстуках, кинолог с собакой, а также соседка в своем вечном шелковом халате с каким-то новым незнакомым мне хахалем. Все они мгновенно растеклись по квартире. Отовсюду до меня стал долетать шум выдвигаемых ящиков шкафов, стук падающих на пол книг и других предметов. Пару раз раздавался звон разбиваемой посуды. Я выдвинул стул на середину кухни и сел на него:

– Чем обязан столь позднему визиту? Надеюсь у вас достаточно оснований для столь бесцеремонного шмона?

– Больше, чем достаточно, – полковник спокойно уселся за круглый стеклянный кухонный стол, и раскрыл папку. – Вот ордер на обыск. А это протокол, который я начну заполнять через пару минут. Предупреждаю – если я в нем напишу хотя бы одну букву, обратного пути на волю у вас гражданин Пивоваров уже не будет.

Я, конечно, человек в таких делах не опытный. Не привлекался, но и не нарушал. Потому и не привлекался. А может, не потому. Может, просто повезло. Правильно говорят: от тюрьмы и от сумы не зарекайся. То, что ты на свободе – не твоя заслуга, а недоработка компетентных органов. Тем не менее, я чувствовал, что он просто берет меня в оборот. Пытается запугать и подчинить своей воле. Все-таки я уже не мальчишка. Мне не двадцать лет. Я многое уже понимаю.

В это время в квартиру зашел еще один человек – сильно кудрявый сухонький мужичонка в очках и с бородой. В руках он держал кейс.

Полковник сухо бросил ему:

– Вадик, обрати внимание на состояние ванной. Есть ли на ней следы сильнодействующих кислот или щелочей. А пол на кухне – на наличие частиц крови.

Ну, естественно! Кто кроме «красавчика» мог быть информатором в этом деле? Думаю, других доказательств, кроме свидетельств этого бармалейчика, у Мирзояна нет.

– Ну что, многоуважаемый, – полковник вновь обратился ко мне, – рассказывайте!

– О чем?

– Обо всем.

– Родился я в сентябре месяце. В 1973 году. Мама рассказывает, что на дворе стояла…

– Хватит «ваньку» валять. По существу дела говори.

– Какого дела?

– Ну, все! Ты меня достал! Сейчас ребята на тебя накопают – уже не отмоешься. Плюс свидетель у меня уже есть.

– Какой свидетель?

– Хороший. Разговорчивый.

– Гражданин полковник. Я ничего не знаю. Ничего не делал. Я простой российский журналист. Снимаю природу, животных, травки там всякие, грибочки…

– Вот я и вижу, что ты переборщил с грибами и травками. Повторяю последний раз! Если ты Володенька не расскажешь мне все. Заметь – все! Причем скрупулезно и обстоятельно, то на нары ты загремишь не в одиночку. Пожалей хоть своих молодых друзей. Ты им всю жизнь сломаешь.

– Каких друзей? – я упорно продолжал гнуть свою линию, кося под дурака.

– Пожизненно вам всем светит.

– За что?

– За все! За убийства, за терроризм, за нападение на полицейский участок, за пытки…

– Еще и за пытки? Нормальненько так. Это кого я пытал?

– Ты знаешь кого. Он все в суде расскажет.

Ну и пусть рассказывает. Думаю, кроме «красавчика» ничего у полковника нет.

– Ты ошибаешься, думая, что кроме одного свидетеля у нас нет на тебя ничего. Наследил ты Володенька. Ох, наследил!

Врет собака. Я педант. Отпечаточки своих пальчиков уж точно нигде не оставил.

– И отпечатки пальчиков твоих у нас имеются. На очень интересных предметах.

– На каких таких «интересных предметах»?

– Вот, полюбуйся! – он открыл папку из крокодиловой кожи, вытащил оттуда фотографии и сунул их мне в руки.

Это были снимки моей любимой гири. Черт! Гирю то я забыл протереть. Как так? Вылетело из башки! Правильно говорят: идеальных преступлений не бывает. На чем-нибудь, да проколешься. Впрочем, гиря – это не доказательство. Мы же не били ей по голове «красавчика». И я вновь сел на своего «конька».

– Ах, это… Да. Это моя гиря. Или похожая на мою. И отпечатки на ней точно мои. Если конечно, это моя гиря. Люблю я по утрам гирьку потягать. И в чем тут преступление?

– Тогда как она оказалась в «Парке Авиаторов»? – не унимался допытываться полковник.

– Я-то почем знаю? На днях у меня ее украли.

– Когда именно?

– Не знаю. Я прихворнул и две недели зарядку не делал. А вчера сунулся – гири нет. Сперли.

– Почему не заявил?

– Как вы себе это представляете? Думаете полиции заняться больше нечем? Да и какие перспективы, что ее найдут? Я думал, что мою любимую гирю давно уже на металлобазу сдали.

– Но в квартиру твою, Володя, злоумышленник как-то должен был попасть?

– Зачем? Я гирю на свежем воздухе тягал. На балконе.

– Ну не надо из меня дурака делать. Какой идиот может спереть с балкона одиннадцатого этажа шестидесятикилограммовую гирю?

– Ох, товарищ полковник! Я тоже в детстве думал, что все вокруг умней меня. А оказалось, что идиотов, особенно с феноменальной активностью безумных идей – пруд пруди. Кто-то же ее спер! Зачем? Не знаю. У меня у соседа по даче старую железную дверь прямо с петель сняли. А в самом доме ничего не взяли. Вот спрашивается: как, зачем?

– Меня не интересуют твои соседи по даче, – он вновь открыл свою папочку и извлек оттуда еще кучку фотографий.

На изображениях были какие-то мрачные типы, снятые для уголовного дела с линейкой и в разных ракурсах.

– Какие поразительно наглые рожи! – спародировал я «профессора-археолога» из известного советского фильма. – Кто эти люди?

– Это члены «Петрозаводской УПГ»: Сапог, Носок, Бязя и Беня Ладожский.

Мне эти имена ни о чем не говорили. Нет, правда – ни о чем.

– С какого боку-припеку здесь я?

– Отпечатки пальчиков этих преступников обнаружились на вашей гирьке.

Интересно. Откуда? Удивление мое было неподдельным. И чем мне это грозит? Да ничем! Не был я знаком с эти людьми. Меня не запугаешь. И я продолжил плести экспромтом:

– Ах, вот оно в чем дело!

– Вспомнил?

– Чего вспомнил? Нет! Не вспомнил! Понял! А я думаю – кто это мою гирю слямзил? Наверное, кто-нибудь из этих малоуважаемых людей, проезжая по моей улице, случайно увидел, как я бодрячком занимаюсь по утрам зарядкой и позавидовал. Заказуха это была! Явная заказуха! Вот оно что…

– Какая еще заказуха?

– Обычная. Кто-то же заказывает угон приглянувшейся тачки? Не исключены и другие варианты заказов.

– Чего несешь? Носка вместе с еще десятью членами банды в девяносто девятом взорвали в сауне. Сапог сидит с максимальным сроком. Бязя от туберкулёза десять лет назад скончался. А Беня с общагом сбежал в Израиль.

Ничего не понял. Куда он клонит? Он мне что – их старые дела хочет навесить? Дебилизм какой-то. И тут я понял откуда взялись пальчики всех этих уродцев. Гирька мне эта досталась по случаю. А случай был такой. Поехали мы как-то с моим студенческим другом Жекой в Карелию поохотиться. На заре сели на номерах, замаскировавшись на берегу озера. Только я дунул в манок, чтобы зазвать парочку каких-нибудь жирненьких уточек, как вдруг – вместо них прямо из тумана мимо меня, пыхтя и матерясь, протопал бритоголовый громила. В руках у него и была эта самая гиря. Я сразу не понял – какого рожна? Но следом за «бритым затылком» к озерку подтянулась еще стайка не совсем молодых ребят. Среди них был кудрявый дядечка с кляпом во рту. Двое удальцов при помощи ножного насоса стали накачивать резиновую лодку. А громила достал веревку, с явным намерением соединить в одно целое ноги бедолаги и гирю. Я не герой. И не имел никакого понятия – как мне поступить в данном случае. Но и беспредела такого я никогда не видел воочию. Неожиданно внутри меня все заклокотало до такой степени, что, не знаю как, но я нажал на спусковой крючок. В мертвой тишине выстрел прозвучал оглушительно громко. Дробь продырявила лодку, и та громко засвистела, спуская воздух. Оторопь у «ребятишек» быстро прошла. Они выхватили пистолеты и стали безудержно палить во все стороны. Ничем хорошим для меня это бы не закончилось. Я хоть и замаскировал основательно свою точку, но вычислить они меня могли быстро и легко. Женька тоже все видел. Он сидел в камышах с другой стороны по отношению к банде. Не раздумывая, он всадил в задницу громилы заряд дроби, предназначенной для дичи. Тот свалился так, словно пуля попала ему прямо в сердце. Кудрявый, воспользовавшись неожиданно возникшим хаосом, бросился в озеро и по мелководью рванул в камыши. Бандиты развернулись ко мне спиной и стали пулями косить прибрежные кусты, за которыми спрятался Женька. Испугавшись за друга, я повторил его подвиг. Всадил заряд картечи в самую крупную из попавшихся в прицел задниц. Исход многих битв часто предопределяет паника. Громила неожиданно бодро вскочил и, словно бешенный лось, ломанулся через кусты в лес. За ним, стреляя на бегу, застучали копытами остальные бандиты. Только по чистой случайности ни я, ни Жека не пострадали. А гирю я забрал домой в качестве трофея. Нормальный добытчик не имеет права возвращаться домой с пустыми руками.

Но не рассказывать же мне эту давнюю историю полковнику? И я выдал новый вариант происхождения спортивного снаряда:

– Дык, я же купил эту гирю на барахолке.

– Где? У кого? Когда?

– Когда-когда? Давно. А, вспомнил! Это было летом 1998 года. Как раз «пионер» Кириенко объявил дефолт. Цены взлетели. И я, чтобы мои кровные трудовые накопления не сгорели, поехал на Блошиный рынок на Удельной. Там я и приобрел эту самую гирю.

– Вова, хватит фиглярничать. Меня твои ужимки уже достали.

– Я говорю исключительно правду. Даже человека, продавшего мне эту бандитскую игрушку, я отчетливо помню. У меня фотографическая память. На вид ему было лет семьдесят пять. Худой. Примерно с меня ростом. Одет в черную куртку из кожзама, темные коричневые джинсы и старые ботинки советской фабрики «Скороход».

– Хватит!

– Да. За цвет волос не скажу, так как на голове у него была вязанная черная шапочка.

– Все. Хватит. Достаточно!

– Вы его найдете?

– Найдем. Вот это – кто? – и он сунул мне под нос фотографию «красавчика».

– О! Это ж Бюльбюль-оглы в молодости. Или нет? Видно, что фотка современная. Это его сын? Внук?

– Это человек, который дал против вас показания.

– Первый раз его вижу. А ему можно доверять? Он честный человек? Не врет?

– Это мы сейчас проверим. Сейчас ребята что-нибудь да найдут.

В это время человек с кейсом зашел на кухню и что-то прошептал на ухо Мирзояну. Тот переспросил его вслух:

– Совсем ничего? Он что, ванну поменял? Кислота на эмали уж точно оставила бы следы. У нашего свидетеля волдырь на ноге размером с голову.

– Нет, ванна старая. Но следов точно нет. Не было там кислоты.

Я улыбнулся. Самовнушение, или… черт, не помню, как медицина определяет этот термин, кажется, соматика. Да! Соматика. Это когда психические переживания человека или стресс выливаются в реальные болевые ощущения, болезни и даже травмы. Так вот, самовнушение порой приводит к поразительным результатам. Всего-то вылил на «красавчика» грамм сто горячей воды, а у него волдырь, словно я вылил на него ушат кипятка.

– Тебе весело? – отвлек меня от воспоминаний полковник и скомандовал: – Встань и отойди! Вадик, посмотри пол на наличие крови.

Вадик достал лупу и стал ползать по моему кухонному кафелю. Я ухмыльнулся еще больше. Плитки на полу были огромными, поэтому немногочисленная кровь бармалеев не попала в их стыки. Вернувшись из памятного похода к берегам реки Тосно, я тут же тщательно, но легко и просто, смыл засохшие капли крови с полированной поверхности кафеля.

Поползав минут пять, Вадик поднялся и отряхнул колени:

– Карен Георгиевич, здесь чисто.

Тот в ответ только зло зыкнул:

– Свободен. Сними отпечатки пальцев и можешь уезжать.

На кухню в это время вернулся тот самый рыжий здоровяк, который приезжал с полковником на взрыв во дворе полицейского участка.

Мирзоян спросил:

– Ну как там, Глебыч? Нашли что-нибудь?

– Нет ничего.

– Так и «ничего»?

Рыжий в ответ отрицательно покачал головой.

– Вандалы! Вам бы только ломать. Я сразу сказал, что ни в чем не виноват. Лучше бы террористов ловили.

– Без твоих советов проживу!

Полковник силой усадил меня на стул, оперся ногой о край его сиденья, нагнул свою голову впритык к моему левому уху и прошипел:

– Куда деньги подевал?

– Так вас деньги интересуют? – громко, чтобы все слышали, ответил я. – Так бы сразу и сказали.

Полковник никак не отреагировал на мой пассаж, а рыжий тут же подскочил вплотную. Я продолжил:

– Деньги в кухонном шкафчике за стеклянной дверцей.

Рыжий шустро открыл шкаф. Через пару секунд он уже стоял перед полковником, протягивая ему немногочисленные купюры. Это были деньги, которые мы с Варей всегда кладем на полочку для походов в продуктовый магазин. Полковник машинально взял деньги в руки, но тут же брезгливо разжал пальцы и рублевые купюры разлетелись по кухне:

– Я тебя про деньги спрашиваю! – выдавил он через зубы. – Про валюту!

– Про валюту? А, ну да! Представьте, я дурак думал, что рубли – это тоже деньги. Валюта у меня хранится в холле на книжной полке. Большая Советская энциклопедия, том номер двадцать три.

Рыжий пулей слетал в холл, который я оборудовал в качестве своего кабинета, и вернулся оттуда с увесистым томом энциклопедии. Он открыл его и вытащил купюру в сто долларов:

– Шеф! Здесь больше ничего нет!

– Глебыч? Тебе заняться больше нечем? Иди отсюда! – заорал Мирзоян на подчиненного.

Тот сразу исчез. Полковник вновь прильнул к моему уху:

– Шутки кончились. Даю тебе последний шанс. Ты нашел в парке сумку. Там была большая сумма денег в иностранной валюте. Куда ты ее подевал?

– Сумку?

– Да не сумку! – уже не сдерживаясь, прорычал Мирзоян. – Деньги где спрятал?

– Ах, вы про это…

– А про что еще?

– Не было там денег!

– Я точно знаю, что были! Только не ври мне.

– Там не было денег. Там были только фальшивые банкноты. А это не деньги. Это повод попасть на скамью заключенных.

– Как фальшивые? Куда ты их подевал?

– Я их сжег.

Полковник, недоверчиво глядя на меня, прошел за моей спиной и взвизгнул в другое мое ухо:

– Врешь! Нагло врешь. Но я тебя прижму к ногтю и заставлю рассказать правду.

– Нет, не вру. Вот, смотрите!

Я достал смартфон и включил на нем воспроизведение видеофайла. Мой голос звучал из аппарата ровно и спокойно:

– Сегодня второго июня 2018 года, в три часа дня, я Пивоваров Владимир Валерьевич, номер паспорта такой-то, возраст такой-то, проживающий по адресу такому-то, в присутствии свидетелей таких-то, – далее я перечислил паспортные данные Ксюхи, Фая и Артема, – уничтожаю фальшивые купюры европейской валюты, различного достоинства, на сумму двести сорок тысяч Евро.

Далее я доставал пачки из картонной коробки, давал их пересчитать ребятам и бросал в печь.

После окончания просмотра файла я вытащил из кармана брюк самодельный акт об уничтожении фальшивых купюр и протянул его оторопевшему на миг Мирзояну.

– Шеф, я говорил, что с непрофессионалами всегда трудно. Они вечно придумывают нестандартные ходы, – в арке кухни вновь нарисовался рыжий помощник полковника. – Звонили из лаборатории. Тот клочок несгоревшей купюры, который мы извлекли из печки на даче Пивоварова, оказался изготовленным на подпольной типографии.

Мирзоян только махнул рукой:

– Все, Глебыч! Свободен. Уводи людей. Обыск окончен.

Затем он вновь обратился ко мне:

– И почему ты, мил человек, не обратился с фальшивками в компетентные органы?

– Я ж непрофессионал. Поэтому не знал к кому мне обратиться. Да и боялся.

– Чего?

– Того, что вы, товарищ полковник, или кто-то другой, повесит на меня изготовление и сбыт фальшивой валюты. И судя по всему – не зря я опасался. Как бы я сейчас отвертелся?

– Что ж. Логично.

Он собрал снимки в папочку. Туда же положил написанный моей рукой акт и только пробурчал на прощание:

– Свободен. Пока свободен. Я буду за тобой следить. Пристально следить. Если ты мне соврал, то тебе станет тошно от моей заботы.

И он пошел к дверям, а я не удержался и тихо сказал:

– Вот и делай людям добро. Спасай жизни.

Мирзоян резко развернулся на каблуках:

– Что?

– Что слышал. Бог не фраер. Он все видит и каждому воздаст по заслуге.

Полковник зло ухмыльнулся и скрылся за дверью.

Что ж, выходит не зря я опасался человеческой благодарности.

Поздно вечером ко мне заскочил Фай. Выслушав мой рассказ об обыске, он только покачал головой:

– Вот, сука! – и восхищенно добавил: – Босс, ты умный, ты мудрый и продуманный. Извини, что отговаривал тебя сжигать деньги. Как ты сообразил, что надо так поступить? Откуда в тебе столько хитрости?

– Мой папа был кадровым разведчиком. Он специализировался на дезинформации и разводе агентов ЦРУ, МИ-6 и Моссад, – привычно отшутился я.

«Деньгами» Фай в данном случае назвал ту кучу макулатуры, что я распечатал на своем цветном принтере. Естественно, что я не собирался сжигать столь трудно приобретенные нами еврики, которые вовсе не были фальшивыми. А фальшивка, остаток которой фээсбэшники нашли в печке, была у меня давно. Ее подсунули моему сыну Сашке еще в начале двухтысячных, когда он с рук покупал на «Юноне» ноутбук. Варя давно хотела ее порвать и выкинуть. Но я не давал. И вот, смотри-ка! Пригодилась! Сквалыжность тоже иногда приносит дивиденды.

В понедельник утром мне неожиданно позвонили из «Большого дома». Приятный женский голос вежливо попросил меня ровно в двенадцать часов утра прибыть в ФСБ на Литейном.

– Сухари брать? – грустно попытался пошутить я.

В трубке рассмеялись:

– Нет, что Вы! Оденьтесь поприличней.

Натянув костюм, я на всякий случай звякнул Фаю. Тот меня удивил:

– Только что звонил Артем, его и Ксюшу тоже туда пригласили к двенадцати. А меня нет. Стоп, второй входящий, перезвоню.

Через минуту:

– Босс, меня пригласили. Чтобы это значило? Может, очная ставка?

– Поехали, там разберемся.

Какая может быть очная ставка? Тупит, как всегда. Для очной ставки особое приглашение присылают. «Повестка» называется.

Внизу нас встретили и проводили в приемную начальника УФСБ. Здесь уже сидело несколько человек. Некоторые с камерами и фотоаппаратами.

Без пяти двенадцать всех пригласили в кабинет. Седовласый генерал вышел навстречу и горячо пожал наши руки. Засверкали вспышки фотоаппаратов, забегали операторы с камерами. Генерал был лаконичен:

– Вот на таких ребятах и держится наша Россия уже тысячу лет. Спасибо родные за вашу гражданскую позицию и, не побоюсь этого слова, за героизм. От имени ФСБ России уполномочен передать Вам личную благодарность президента и вручить билеты на матч открытия Чемпионата мира по футболу, который состоится в Москве на стадионе Лужники. Билеты специальные – в ложу гостей. Вам объяснят, что делать и как правильно оформить допуск туда. Спасибо еще раз. Всего доброго.

Приятные ощущения от такого приема перемешивались у нас с недоумением. Как так? Но тот самый рыжий помощник Мирзояна, присутствовавший при награждении в форме майора, быстро развеял наши «непонятки». После приема мы прошли к нему в кабинет, на дверях которого значилось его имя «Толочко Александр Глебович». Здесь мы выслушали душещипательную историю, каким образом информация о наших героических приключениях добралась до самого верха. Он не называл конкретные имена, но я понял, что речь идет о президенте страны. Оказывается, Мирзоян, несколько расшатавший свою нервную систему во время обыска моей квартиры, решил поправить здоровье в своем кабинете при помощи коньяка. Лечение несколько затянулось, и посреди ночи он случайно пять раз выстрелил из табельного пистолета в потолок. В это время в здании находились сотрудники московского ФСБ. Они были специально откомандированы в наш город для усиления мер безопасности. Москвичи решили, что стрелять в преддверии открытия чемпионата мира по футболу не позволительно никому и попытались задержать дебошира. При этом полковник оказал яростное сопротивление и случайно ранил одного из сотрудников в ногу. После этого начались допросы, в ходе которых и всплыли наши фигуры. При этом Толочко выделил свою принципиальность:

– Я лично доложил генералу, все как было. И высветил тот факт, что полковник попытался присвоить все заслуги по разгрому террористического подполья себе.

Вот собственно и все. А ведь я предупреждал полковника, что бог все видит.

Глава девятая

Усмешка Криса Одиннадцатое июня, понедельник До открытия Чемпионата мира по футболу три дня

«Открытие чемпионата мира по футболу – это как открытие бутылки с джином. Никогда не знаешь, что из этого выйдет…»

Пивоваров В.В. Сборник собственных перлов.

Изд-во «Файерфлай». М., 1994. Т.11.С.777

Утром в понедельник допросы с пристрастием продолжились. Это неожиданно вернулась домой Варвара. Прямо с порога она уперлась взглядом в пол:

– А-а-а! Так ты все-таки вынес в мусор свою поганую гирю. Молодец! Значит, я победила!

– Ничего подобного. Ты не выиграла. Я до нее пальцем не дотронулся.

– Куда же она делась? Еще скажи, что сборщики металлолома ее сами из квартиры вынесли.

– Никакие не сборщики, а музейные работники.

– Пивоваров, то что ты способен нести полный бред, я и до этого знала. Зря стараешься. Лучше молча признай поражение.

– Варенька. Я сроду глупости не морозил. Это твоя прерогатива. Если чемодан денег, вырученных за этот удивительный раритет советской эпохи, для тебя полный бред, то я не знаю, на какие умные постулаты ты опираешься в своих взглядах на жизнь.

– Сам хоть понял, что сказал? – Варина усмешка была уж очень язвительной.

Но она сразу испарилась, когда я открыл свой старый студенческий кейс, типа «дипломат», набитый европейской валютой.

У Вари подкосились ноги, и она плюхнулась на диван:

– Пивоваров, ты как маленький ребенок. Стоит тебя оставить без внимания хотя бы на пять минут – ты обязательно нашкодишь. Давай, рассказывай, куда ты опять вляпался.

– Да никуда! Я гирю продал музею эпохи Сталинизма. Она же 1936 года выпуска.

– Да хоть тридцать пятого до нашей эры! Не строй из меня дуру! Живо рассказывай или ты узнаешь на своей шкуре, что такое допрос с пристрастием.

Пришлось рассказать все, что со мной произошло в ее отсутствие. Варя не поверила. Ее даже не убедил разгром в квартире, устроенный командой Мирзояна, и несмываемая краска на стенах и шкафчиках кухни.

– Бухал, наверное, беспробудно в мое отсутствие. А теперь выдумываешь в оправдание фантастические легенды. Еще скажи, что тебя золотой звездой Героя наградили за это, – она обвела рукой окрашенные в красный цвет стены кухни.

– Нет, орден мне не дали. Но в ложу почетных гостей на открытие чемпионата пригласили.

Ее ухмылка стала переползать в «недоумение», когда я показал врученный мне генералом билет на матч открытия чемпионата.

– Какой ужас! А ведь меня всего неделю не было.

– Почти две…

– Да какая разница! Пивоваров! Как ты меня уже достал! Нет, ты не дашь мне умереть своей смертью. Когда? Когда уже это все закончится?

– Что закончится?

Она неожиданно резво вскочила и схватила руками мою шею:

– Ну-ка, быстро говори, где взял деньги и билет! Или я не знаю, что сейчас с тобой сделаю!

От расправы меня спас звонок в дверь. Я думал, что это опять соседи пришли проверить источник шума. Но нет. На пороге стоял красный от натуги оперативник. Тот самый, что резво извлекал гайки и конверт из урны при взрыве во дворе УПП.

– У вас лифт сломался, – выдавил он из себя. – Я только поставил ее на пол и лифт сразу отключился. Пришлось по лестнице тащить. Куда ставить?

В руках у него была моя гиря. Наверное, я от нее уже никогда не избавлюсь. Я указал на пятно, оставленное навечно долгим стоянием гири на полу коридора.

– Опа на! Смотрите, а пятнышко как раз под гирьку. Как будто здесь она и стояла.

– Ты зачем ее приволок?

– Майор Толочко приказал. Уголовное дело против вас прекращено. Гиря перестала быть вещдоком. В хранилище говорят, забирайте. А куда мы ее денем?

Во время его рассказа я сделал выразительным взгляд, подкрепленный не менее выразительным жестом разведенных в разные стороны рук. Все это предназначалось Варе – слушай, а ты не верила.

– Ну, всего доброго вам! Я пойду.

– Стоять! – Варя встала между парнем и входной дверью. – На документики ваши можно полюбопытствовать?

Парень посмотрел на меня, потом на Варвару:

– Да, да… Конечно.

Он безропотно вытащил из кармана пиджака удостоверение и протянул его проверяющим органам моего семейного надзора.

Жена скрупулезно изучила документ и вернула его хозяину:

– Откуда вы знаете Пивоварова Владимира Валерьевича?

– Кто ж у нас его не знает? Он герой!

– Говорите кратко и точно. Где познакомились?

– Лично не знаком. Знаю его по долгу службы, – отчеканил «молодец».

Варе этот ответ не очень понравился. Ну, никак ей не верилось в мой рассказ. Не вписывался он в летопись всей прожитой совместно со мной Вариной жизни. Никак не вписывался. Она была уверена, что знает меня, как облупленного. А тут, такой фортель.

– Его правда наградили? – кивнула на меня неожиданно успокоившаяся супруга.

– Так точно! Лично начальник УФСБ Санкт-Петербурга и Ленинградской области по поручению президента Российской Федерации. Разрешите идти?

– Свободен.

Парень выдохнул из легких воздух и тут же исчез за дверью. Я машинально сделал шаг в направлении двери, чтобы закрыть замок.

– Куда? – нотки приказного тона возвратились в Варины уста. – А Вас я попрошу остаться!

Она ловко бедром захлопнула дверь, подплыла ко мне и обволокла в своих мягких тягучих объятиях:

– Попрошу прощения и попрошу остаться, – промурлыкала она. – Навсегда. И еще попрошу…

Последнее предложение было произнесено с многозначительным намеком.

– Чтобы я тебя поцеловал?

– Да, поцеловал.

– И что мне за это будет? – продолжил я игру.

Жена больно ущипнула меня за бок:

– Вот что тебе будет!

– Ой, ой! Ты издеваешься над героем России!

– Так просто ты не отвертишься! Теперь, когда на тебя свалилась слава, что ты должен делать?

– Благодарить бога, что «слава» – это не певица Слава?

– Вот, паразит! Нет! Теперь ты должен любить, холить и лелеять жену прославленного героя России!

И она принялась меня быстро щипать за все части тела, загоняя в спальню…

Днем я преподнес любимой супруге заранее приготовленный сюрприз. Мы торжественно перезахоронили Криса.

Весь следующий день прошел в хлопотах. Мы долго и упорно мотались по магазинам в поисках достойного костюма и не менее достойных галстука, сорочки, платочков, носков и т.д. Экипировали меня по полной программе в соответствии с протоколом самого высокого уровня. Варя была уверена, что ее герой-супруг будет сидеть на трибуне по правую руку от президента. Я даже не пытался ее в этом разубеждать. Хочется ей в это верить – ничего страшного. Пусть верит на здоровье.

Провожать она меня на вокзал не поехала. Просто поцеловала, вытерла помаду с моей щеки и скромно уронила слезу:

– С богом! Спасибо тебе.

– Мне?

– Тебе, тебе.

– За что?

– За то, что ты есть.

– За то, что я есть, пить, жрать, бухать – и сразу спать?

– Пивоваров! Как меня иногда бесят твои дурацкие шутки! Но я тебе все прощаю. Спасибо, что ты есть у меня. Даже не представляю, как бы я без тебя жила.

И она повторила свой поцелуй:

– И не забудь поцеловать за меня президента.

– Как ты это себе представляешь? Мужик на глазах миллиардов телезрителей целует Путина.

– Тогда просто передай привет.

– Еще лучше! Буду всем приветы передавать. В Лужниках футбольное поле, а не «Поле чудес»!

– Так, Пивоваров! Вали уже на свой паровоз! Нет, постой!

И она страстно поцеловала меня в губы.

Был прохладный поздний питерский вечер. У входа в Московский вокзал меня ждал одинокий Фай. У нас было выкуплено купе ночного поезда до Москвы.

– Артем отказался ехать. Сказал, что лучше это время проведет с Лерой.

– Молодец! Мужик!

– Где эта кобыла? – Фай нервно посмотрел на новенькие дорогие часы.

– Ты зачем так о девушке, которая тебя любит?

– Кто? Ксюха? Босс, ну ты чего, опять за свое?

– Дурак ты, Фай! Слепой дурак.

– Рано мне еще о семье думать.

– Тебе рано, а Ксюше? Вы же с ней одногодки? Ну, вот. Двадцать лет девчонке. А ты не мычишь, не телишься.

– Если ей так хочется замуж – пусть выходит.

– И выйдет. Потом ты вспомнишь наш разговор, да поздно будет. Чего бубнишь? Только представь, что Ксюша вышла за другого, и ее нет с тобой рядом.

– Куда она денется?

– Будет жить своей жизнью, в которой тебе места уже не будет. А вот где ты найдешь такую? Красавица, умница, да еще готова жизнь за тебя отдать.

Парень задумался.

В это время из дверей вокзала выскользнула фигура человека в плаще и в кепке с козырьком, надвинутым на глаза по самое «не могу». Но кепка не прикрывала большой нос, украшенный шрамом. Он быстро юркнул мимо нас. Тем не менее, я мельком успел заглянуть под козырек. Лицо мне показалось знакомым. Но когда я посмотрел вслед уходящему, то аж подпрыгнул на месте. В руке он нес точно такой же саквояж, как тот, что свалился на нас с Варей в «Парке авиаторов».

– Фай, это он!

– Кто?

– Вот мужик в плаще и кепке с ридикюлем в руках.

– Ну? И чего?

– Это Хамхоев! Или как там его? Фарух! Помнишь, человек с фотографии в бандитском паспорте. Главарь банды.

– Точно?

– Да точно! Точно! Я его успел рассмотреть.

– Вот, гад! Живее всех живых. Не вбили мы в тебя осиновый кол по запарке.

– Пошли за ним, – потянул я товарища.

– А чемпионат? Мы не едем?

– Успеем. Еще целых два дня впереди. Видел, что у него в руках?

– Портфель…

– Что ты тупишь? Там поди новые взрыватели.

– Вот уроды, – прорычал Фай, словно заведенный с пол оборота мотоцикл.

Мы почти догнали главаря бармалеев, но я удержал товарища:

– Здесь нельзя его брать. Народу много.

Территория вокруг Московского вокзала была необычайно многолюдной. Это и понятно, через два дня открытие мундиаля. Вдобавок, многочисленные рабочие в страшном аврале заканчивали укладку асфальта и тротуарной плитки, огородив все нормальные пути-дороги. Народ, чертыхаясь, прыгал через рытвины и нырял в человеческий водоворот, созданный металлическими строительными ограждениями.

Мы чуть отстали, но не выпускали Хамхоева из виду.

Тот быстро перебежал Лиговский проспект на мигающий сигнал светофора и ловко юркнул в ближайшее такси. Мы проделали тоже самое, едва увернувшисьот стартовавшего потока машин.

– Шеф! – крикнул я водителю. – Не упустишь вот это такси – белый Хендай – заплачу втройне!

– Понял, командир, – водитель дал газу и наше такси тут же нырнуло в поток машин, перестраиваясь из ряда в ряд: – От меня не уйдет. А в чем дело, мужики?

– Пассажир этого такси выхватил у меня портфель из рук, когда я остановился на пешеходном переходе, – без промедления и очень уверенно соврал я.

– Вижу, что вы скачете по зебре на красный свет. Думаю, что такое? Теперь понятно. Догоним. Жаль, что это не наше такси, а то бы я через диспетчера с водителем связался.

– Не надо. Мы его, когда он из машины выйдет, возьмем. Так проще и безопасней.

– Босс, – обратился ко мне Фай вполголоса, – я все время хотел тебя спросить.

– О чем?

– О важном.

– Спрашивай. Сейчас самое время. Больше-то некогда было.

– Ну, ладно тебе, – обиделся парень.

– Хорошо, спрашивай, раз приперло.

– Вот ты называешь этот портфель то саквояжем, то ридикюлем.

– Ну?

– Как правильно? Это ридикюль?

– Придется открыть тебе глаза на многое.

Я сделал паузу.

– Босс, не томи!

– Я сам не знаю!

– Чего?

– Чем ридикюль от саквояжа отличается.

– Странно. Я думал, что ты все знаешь.

– С чего ты взял?

– Ты же автор 22-х томной энциклопедии.

– Это не энциклопедия. Это цитатник – «Сборник собственных перлов».

Погоня была непростой. Такси Хамхоева постоянно проскакивало на мигающий сигнал светофора. Наш водитель мужественно проделывал то же самое. Не знаю, как и почему, но Фарух явно заметил наше присутствие на хвосте его автомобиля. Понятия не имею, чем он стимулировал водителя, деньгами или угрозами – но его такси стремилось сделать все, чтобы оторваться от нас. Промчавшись по пустынной части Лиговского проспекта до кольца на Московских воротах, его машина так и не смогла обрубить наш хвост. Оторопелый гаишник, мимо которого мы с визгом шин промчались по кольцу, только потер палочкой голову под фуражкой.

– Свисток наверно проглотил. У меня при въезде на кольцо на спидометре сто двадцать было, – хохотнул наш водитель. – Придется накинуть пять тысяч. На уплату штрафа.

– Договорились, – я протянул водителю две пятитысячные купюры. – Этого хватит?

Тот ловко воткнул деньги в кармашек солнцезащитного козырька:

– Люблю покладистых пассажиров! Особенно тех, что деньги вперед дают.

Преследуемая машина свернула с Московского проспекта на Благодатную улицу.

– Он что? Ко мне домой едет? – машинально спросил я Фая.

Он не успел сразу ответить – машина Хамхоева проскочила перекресток с Варшавской улицей, на которой стоял мой дом.

– Может, он на Скоростной диаметр направился? – предположил Фай.

Но и он был не прав. Такси свернуло на Новоизмайловский проспект и, проехав еще один перекресток, вдруг резко и с заносом затормозило на краю «Парка Авиаторов». Из машины выскочил водитель и бросился через дорогу.

Пассажирская дверь открылась и из нее выбежал Хамхоев:

– Стой, шакал! – прокричал он вслед водителю. – Убью!

Увидев, что мы на всех парах летим прямо на него, он схватил портфель и рванул в парк. Мы пулей вылетели из машины и бросились вслед.

– Стой! – закричал я. – Все равно не уйдешь!

Но эта информация не была стопроцентной гарантией сказанного. Густое темное облако надежно закрыло закатные отблески летнего питерского солнца и стало совсем темно. Фаруха не было видно. Мы бежали по наитию.

– Ты его видишь? – спросил я на бегу Фая.

– Да! Он впереди нас. Прибавь газку, босс!

Глаза быстро адаптировались к темноте, и я тоже увидел беглеца. Мы его явно догоняли. Быстро бежать Фаруху мешал тяжелый портфель. И он на повороте забросил его в кусты.

– Он в кусты его бросил! – крикнул на ходу Фай.

– Потом вернемся!

И мы, не останавливаясь, побежали дальше. Пробежав через весь парк, главный бармалей понял, что не сможет от нас оторваться. Бандит достал из внутреннего кармана пистолет и, спрятавшись за дерево, стал в нас стрелять. Мы как подкошенные рухнули на землю. Вот, гад! Он еще и с оружием по городу бегает. Одна из пуль шлепнулась возле меня. Взметнувшаяся в воздух земля тут же забила мой открытый рот. Я и так еле дышал из-за долгого бега, а тут вообще задохнулся. Во рту было сухо и мерзко.

Я встал, надел тапочки и потащился на кухню промыть рот и попить водички. Вдруг в темноте сверкнули чьи-то глаза. Я включил свет и с опаской выглянул из-за угла. Тьфу ты! Напугал. Глядя мне в лицо, в своей клетке злобно ухмылялся Крис.

Я плюхнулся на диван. Вот ведь обидно! Значит, мне все это приснилось. Не может быть! Я взял в руки смартфон, лежащий на кухонном столе, и включил его. На экране высветилась надпись: «Двадцать девятое мая 2018 года. 4 часа 4 минуты». Может!!!

Досадно! Нет в жизни счастья: и злобный крыс жив, и денег не привалило. Впрочем, стоит ли обижаться? Все у нас впереди! Я попил водички, подсыпал тирану корм и пошел в спальню искать теплый бок любимой жены. Счастье есть! Просто надо стараться каждый день, каждый час, каждый миг ценить его и беречь:

– Правда, Варюха?

– Что? – сонно пробурчала жена.

– Люблю тебя!

– И я…

Оглавление

От автора

Пролог

Глава первая

  Тайное захоронение Ночь на двадцать девятое мая

Глава вторая

  Попытка «намба ван» Двадцать девятое мая 2018 года. Вторник До старта Чемпионата мира по футболу – 16 дней

Глава третья

  Попытка «намба ту» Тридцатое мая 2018 года. Среда До старта Чемпионата мира по футболу – 15 дней

Глава четвертая

  Дилетанты против профессионалов

Глава пятая

  Попытка «намба фри» Тридцать первое мая 2018 года. Четверг До старта Чемпионата мира по футболу – 14 дней

Глава шестая

  Безумная ночь Первое июня 2018 года. Пятница До старта Чемпионата мира по футболу – 13 дней

Глава седьмая

  Битва при речке Тосно Первое июня 2018 года. Пятница До старта Чемпионата мира по футболу – 13 дней

Глава восьмая

  Метаморфозы Девятое июня 2018 года. Суббота До старта Чемпионата мира по футболу – 5 дней

Глава девятая

  Усмешка Криса Одиннадцатое июня, понедельник До открытия Чемпионата мира по футболу три дня