Мечты марионеток [Вячеслав Бец] (fb2) читать онлайн

Вячеслав Бец Мечты марионеток

Глава 1.1. Кровавое и уродливое занятие

1

Кабинет был по-армейски суровым. Нанесенная на стены побелка выглядела настолько убого, что больше подчеркивала трещины, чем скрывала их, намекая, что наносили её какие-то криворукие инвалиды. Старая деревянная оконная рама, истерзанная древоточцами, выглядела словно кусок древней мочалки, да и мебель недалеко от неё ушла: и стол, и стулья, и стеллажи, и комод в углу больше смахивали на экспонаты музея древности, чем на реально использующиеся предметы. Единственными вещами, которые имели приличный вид, были массивный переговорный стол с текстурой под эбеновое дерево и слегка потрепанное кожаное кресло хозяина кабинета. И посреди всего этого великолепия в кресле восседал целый генерал и снисходительно взирал на людей, сидящих перед ним.

На хлипких стульях сидели трое офицеров: один майор и два полковника. Двоих из них генерал знал очень хорошо – первый был его адъютантом, а второй – офицером генштаба, отвечающим за стратегическое планирование и координацию. Третьего генерал тоже хорошо знал, но те времена, когда их знакомство могло что-то значить, давно прошли, и сейчас он не готов был поручиться за этого хитрого и очень опасного человека.

Генерал уже некоторое время сверлил этого третьего внимательным взглядом, пытаясь переварить высказанное только что заявление.

– Вот так просто? – желая потянуть время, немного удивленно спросил он.

– Да, – подтвердил заявитель.

Генерал перевел взгляд на офицера из генштаба, затем на адъютанта – оба молчали и даже мимикой не выражали никаких эмоций.

«Засранцы. Боятся хоть как-то примазываться к этому явно пахнущему лажей делу. Ответственности избегают. Мол, ты начальник – ты и решай. Эх, одна беда с этими старыми вояками», – раздражённо подумал он.

Генерал упускал из виду, что сам он тоже старый вояка и поступал всегда точно так же. Извечный житейский принцип – если старший по должности обосрется есть немалый шанс, что его снимут, а ты займешь либо его место, либо место того, кто займет его.

– Ну, что сказать… Не ожидал такого.

Генерал сложил руки в замок и уставился на них. Так размышлял некоторое время, затем взглянул на полковника, с которым вел разговор.

– Сам я принять такое решение не могу, – сказал он, наконец. – С радостью бы тебе помог, полковник, тем более по старой дружбе, но все не так просто.

Генерал лгал, говоря о старой дружбе. С тех пор, как он в последний раз видел этого человека, прошло почти десять лет, но даже тогда они не были друзьями, а просто изредка пересекались по служебным вопросам. И уже тогда репутация у полковника была «стремной» для обычных вояк: он руководил одним из лучших, если не самым лучшим, спецотрядом в армии, слыл гением тактики и большим спецом в оперативных играх, к тому же обладал серьезными связями в «верхах». Впрочем, когда политикам понадобился козёл отпущения, связи не сильно ему помогли.

В любом случае генерал знал только о тех заданиях полковника, инструктажи к которым сам же и проводил. Подчинялись эти парни вообще непонятно кому, потому что группу часто привлекали для работы спецслужбы, когда их собственные бойцы оказывались недостаточно хороши, что само по себе было не по традициям. Трудно даже представить в каких вопросах спецназ, например, того же ФСБ мог быть недостаточно хорош.

И сейчас этот человек, известный тактик и один из лучших оперативников той России, сидит перед ним и просит принять его и его группировку в ряды «Булата». Причем говорит это так просто, будто просит взаймы жалкую десятку до зарплаты. Генерал не был дураком и хорошо понимал, что такие люди ничего не делают просто так, а те мотивы, которые они озвучивают, никогда не являются правдивыми. И даже если бы полковник говорил правду – он слишком хорош, чтобы сидеть на месте, ничего не делать и только выполнять приказы. У таких, как он, всегда шило в жопе. Он честолюбив, умен и отлично подготовлен, поэтому не только составит конкуренцию, но и запросто пролезет куда-то повыше и не исключено, что через некоторое непродолжительное время уже он будет отдавать приказы генералу. Неприятная перспектива.

А ещё он может вести какую-нибудь свою игру, и «Булат» нужен ему для реализации амбиций. И если так оно и окажется – кто будет виноват? Правильно – тот, кто поручился. Короче говоря, генерал не имел желания вновь колотить свое не так давно успокоившееся болото.

– В чем же проблема? – полковник прервал размышления генерала. – Я предлагаю, грубо говоря, почти полк. По большей части самодостаточный. Плюс территории, налаженные процессы, сельское хозяйство – сможем не только себя прокормить, но и вам что-то подбросить. А взамен прошу только некоторое обеспечение, с которым у вас, как мне кажется, никаких проблем нет.

Генерал издал рычащий утробный звук и немного нахмурился.

– Ты пойми – у нас структура и так громоздкая, мы давно никого не принимаем, – попытался объяснить он. – Тут бы с тем что есть справиться…

– Вот и поможем справиться. У меня есть отличные ребята…

– В этом я как раз не сомневаюсь, – впервые с момента встречи генерал улыбнулся, но улыбка была не искренней. – Но я тебе ещё раз повторяю – в одиночку я таких решений не принимаю.

Полковник несколько секунд сосредоточенно смотрел на генерала, затем согласно кивнул.

– Давайте встретимся с кем нужно. Я прошу намного меньше, чем предлагаю, плюс ваши рекомендации – уверен, что все решится очень быстро.

Генерал еле сдержался, чтобы не скривиться при упоминании о рекомендациях. Это было как раз то, чего он делать совершенно не хотел.

– Полковник, не будь таким быстрым, – натянуто улыбаясь, сказал он. – Я подниму твой вопрос, но обещать ничего не могу.

Полковник тяжело вздохнул и задумался. Его лицо омрачилось и выглядело немного растерянным. Генерала зацепил и этот вздох разочарования, и выражение лица, появилась крамольная мысль, что он ошибается – полковник действительно говорит правду, хоть в глубине души генерал и говорил себе, что это не так. Но все равно ему захотелось хоть как-то его поддержать.

Генерал ещё раз прокрутил в голове слова своего собеседника. Полковник хочет ввести свою организацию в состав «Булата» в обмен, как он сам выразился, на «вывеску» и небольшое обеспечение дефицитными товарами. Главный посыл – боится стать тотально зависимым от гильдии… Ну, тут его можно понять. Гильдия, она такая…

Даже не верится, что за такое короткое время, судя по его рассказу, он так быстро сориентировался в реалиях нового мира и понял, кто и что из себя представляет. Хотя, учитывая его навыки и опыт, возможно, в этом и нет ничего удивительного. Навыки и опыт… Может, он все-таки пригодится? Поставить его в рамки, прижать немного, чтоб не выеживался, и пусть сидит? Рано или поздно такие люди пригодятся… Но получится ли? Генерал не был уверен, что сможет удержать в узде такого «бойца». Все-таки ему было уже далеко за шестьдесят, и с каждым днем он все меньше хотел вникать в происходящее вокруг, а больше предпочитал попивать винцо да удить рыбу.

Полковник, не зная этих мыслей собеседника и хорошо понимая складывающуюся ситуацию, засобирался уходить. Все с тем же выражением разочарования на лице он поднялся со стула, которое натужно скрипнуло. Генерал чувствовал себя немного виноватым перед старым знакомым.

– Не расстраивайся, Паша, – попытался приободрить он. – Все порешаем. Вот увидишь.

Гронин посмотрел на него безразлично, без злости и раздражения. Молча пожал всем руки и направился к выходу. Полковник из генштаба последовал за ним. В дверях Павел развернулся, взглянул ещё раз на хозяина кабинета.

– Спасибо за все. Желаю удачи, – бросил он на прощание и вышел.

Генерал кивнул, но даже если хотел что-то добавить устно, то не успел, потому что гость очень быстро покинул помещение. Второй полковник тоже покинул кабинет и осторожно прикрыл за собой дверь. Генерал некоторое время задумчиво смотрел на закрытую дверь, размышляя о состоявшемся разговоре. В эти времена любые дополнительные ресурсы были в цене, особенно человеческие. Полковник предлагает ему людей, особо не нуждающихся в обеспечении. По его словам, по крайней мере… Но даже если и так… Генерал был достаточно стар и мудр, чтобы очень хорошо понимать значение пословицы: «бесплатный сыр бывает только в мышеловке».

2

Когда Андрей рассказал Игорю о том, что ему удалось узнать у Тургенева, они долго думали над возможными вариантами дальнейших действий отца, рисовали на картах маршруты, строили догадки, пытались поставить себя на его место. Самой реалистичной версией посчитали, что от Тургенева отец двинулся на юг, на аэродром, но когда Андрей поделился своими догадками с Грониным, тот рассказал ему о письме, которое он написал и отправил с военным курьером. Дошло оно или нет, он не знал, но предполагал, что скорее всего дошло. Если так, то Виктор вместо аэродрома мог попытаться добраться до «Убежища» и, не сумев преодолеть завал, отправиться куда угодно. Наиболее логичными казались варианты возвращения либо к Тургеневу, либо в Волгоград.

Уже точно известно, что к Тургеневу он не вернулся. В те бурные и богатые на события времена наверняка могли появиться ещё какие-то непредсказуемые обстоятельства, помешавшие ему это сделать, так что оставалась последняя ниточка – найти что-нибудь в Волгограде, но добраться туда сейчас не было ни времени, ни возможности. Однако Гронин пообещал, что при первой же возможности предоставит Андрею все необходимое для такого путешествия.

Сейчас же путь братьев и их группы вёл в «Новый порядок». По счастливому стечению обстоятельств цели задания совпадали с собственными целями Андрея: он встретил уже несколько намеков, что «Новый порядок» далеко продвинулся в вопросе эпидемии, и Андрей надеялся что-нибудь там о ней узнать.

Что же до их задания – оно казалось Андрею довольно простым и парень уже размышлял как потратить время, которое он сможет сэкономить, на свои цели.

Задание Гронина было предельно понятным: посетить город «Нового порядка», выяснить, что и как у них устроено, попытаться установить контакт и договориться о переговорах. Общую информацию, которой теперь владел и Андрей, Павел получил у Корнеева, но Леша знал не много, поскольку его последний визит в «Новый порядок» был давно и закончился, по его собственным словам, «очень плохо». Как и всегда, Корнеев не посчитал нужным вдаваться в детали, потому формулировка «очень плохо» так и осталась единственным, что всем удалось узнать о тех его делах.

Высокая, мощная, предназначенная для бездорожья машина, как это ни парадоксально, оказалась не готовой к бездорожью. Это был типично русский подход: создавать нечто специализированное, но не доделать и оставить, как есть, надеясь либо на авось, либо на то, что пользователи сами все доделают.

Раз за разом дорога бросала им вызов, но бедный «Волк» смог выиграть далеко не все раунды. Некоторые из них так и вовсе отнимали все силы не только у машины, но и у людей. С трудом угадываемая дорога была ухабистой и раскисшей. Зима закончилась не так давно, а весеннего тепла было недостаточно, чтобы привести её в нормальное состояние, так что за день с трудом преодолели лишь половину пути, хотя рассчитывали к вечеру увидеть ворота пункта назначения.

Отряд составлял лишь одиннадцать человек. Поначалу все были в приподнятом настроении и весело переговаривались в десантном отделении, подшучивая над дорогой, машиной и друг над другом. Но после целого дня мучений с вытаскиванием тяжёлой машины из грязищ родных краёв, и последующего коллективного гадания, где же они застрянут в следующий раз, настроение у всех заметно подпортилось.

Была лишь одна парочка, выделявшаяся на фоне остальных на протяжении целого дня: Руми и Леша Корнеев. Эти двое не участвовали в общем веселом разговоре в первой половине дня и не жаловались на злую и жестокую жизнь во второй.

Алексей по-прежнему соблюдал дистанцию от других бойцов, ни с кем не сближаясь больше, чем требовалось для работы, мало разговаривал и почти всегда игнорировал всеобщее веселье и разговоры «за жизнь». После ножевого боя с Родионовым, произошедшего на учениях, его не то чтобы боялись, но старались не задирать, понимая, что уровень его подготовки значительно выше, чем у остальных. Даже Толя, который больше всех не любил таких молчунов, не пытался шутить с Корнеевым, ограничиваясь редкими короткими фразами в его сторону.

Руми же по-прежнему игнорировала всех, а все игнорировали её, и обе стороны, похоже, были довольны таким положением вещей. Но Андрей чувствовал, что что-то в ней изменилось. Она стала внимательнее прислушиваться к тому, что говорят другие и будто немного теплее смотреть на них. Иногда даже удавалось добиться от неё какого-то ответа.

После утомительного дня по девушке было видно, что она сильно устала. Взгляд немного потух, а обычно невозмутимое с легкой поволокой превосходства выражение лица все чаще сменялось на усталое и апатичное. А вот по Корнееву трудно было что-то определить.

Солнце давно уже скрылось за деревьями и света становилось все меньше. Пора было определяться с местом для ночевки. Выбрав подходящее, Андрей указал Сергею, где остановиться. Через полчаса они уже разожгли костер и вовсю обустраивали стоянку. Толя с Кириллом отправились осмотреть округу, а на обратной дороге обещали притащить хвороста.

– Вот хитрецы, – с досадой заметил Вурц. – Командир, я тоже хочу быть разведчиком. Можно теперь я буду вместо Кирилла?

– Нет, – отрезал Андрей, разглядывавший в свете фонаря карту.

– Несправедливо! – шутливо запротестовал Вурц. – Я буду жаловаться в Европейский суд по правам человека!

Те, кто раньше слыхал про эту организацию от души посмеялись. Андрей, Игорь и многие другие лишь недоуменно переглянулись.

Когда вода на костре закипела, в неё засыпали пшенную кашу, а Чеканкин открыл две банки с тушенкой. Сбоку от него Сева раскладывал прошлогодние лук и морковь. Ещё у них была с собой сильно прокисшая капуста.

– О, набор «никаких поцелуйчиков», – прокомментировал Игорь, вернувшийся с охапкой веток.

– А ты кого целовать собирался? Может, Руми? Я б на это посмотрел, – глупо заржал Вурц.

Руми, обняв колени, сидела под деревом неподалеку и на реплику Вурца не отреагировала. Игорь бросил на неё быстрый взгляд и покраснел, но в сумерках этого никто не разглядел, а то шутки бы продолжились. Андрей с интересом наблюдал за всеми участниками этого диалога, благоразумно не влезая.

Когда ужин был почти готов в лагере появился Толя. Кряхтя, он присел у костра и протянул к нему руки.

– Помнится, кто-то обещал дров принести, – напомнил ему Сева.

– Ага. Обещал, значит принесу, – буркнул в ответ Черенко.

Андрей подошел к нему поближе.

– Все спокойно? – поинтересовался он.

– Ага. Дальше дорога совсем дерьмовая. Завтра напаримся будь здоров, – кисло ответил Толик.

Андрей ничего на это не сказал. Чеканкин с Воробьевым как раз взялись снимать с огня кашу и он увлекся этим, глотая слюну. Вскоре появился и Кирилл с дровами, а Толя тут же заявил Севе, что, дескать, слово своё держит.

К котелку потихоньку потянулись все, а умопомрачительный запах свиной тушенки вообще сводил с ума. Подошел и Корнеев, которого Андрей очень хотел ещё раз расспросить о «Новом порядке».

«Новый порядок» был организацией с довольно сомнительной репутацией, которую сформировал правящий режим и служба внутренней безопасности, которая этот режим поддерживала. Служба эта носила старое, неоригинальное и для многих привычное название, способное вызвать гордость у одних, страх у других, или презрение у третьих – комитет государственной безопасности, или сокращённо – КГБ. Если расшифровывать аббревиатуру, то звучало название, мягко говоря, претенциозно, поскольку назвать государством несколько городков, пусть даже относительно больших, можно было с трудом. С другой стороны, Лихтенштейн тоже трудно назвать государством, но он, тем не менее, им является.

Андрей знал то, что Леша рассказал Гронину, но все равно хотел расспросить его сам. Вдруг он расскажет что-то ещё? Поэтому, когда все рассаживались, Андрей сел рядом с Корнеевым.

Прежде чем приняться за еду, Черенко что-то пробурчал и исчез в темноте. Послышался звук открывавшейся двери машины, затем глухой удар, когда её закрыли. Когда Толя вернулся с подозрительно радостным блеском в глазах, Андрей заметил у него в руках стеклянную бутылку с прозрачной жидкостью. Сева, Чеканкин и Вурц тоже заинтересовались.

– Отставить! – резко скомандовал Андрей, поняв что это за жидкость. – В «Убежище» – пожалуйста, но здесь я запрещаю.

Толя бросил на него взгляд, полный обиды.

– Вылей это немедленно! – Андрей был непреклонен. – И чтобы до возвращения на базу я её не видел. Ясно?

Теперь во взгляде Черенко было отчаяние. Он развернулся и бурча что-то нечленораздельное, снова растворился в темноте. И опять все услышали лязг и легкий скрип дверей автомобиля.

– Кажись, не вылил, – констатировал Игорь.

– Ага, щас, выльет он тебе, – скептически ответил Вурц.

– Интересно, где он её там прячет, что она до сих пор на ухабах не разбилась? – поинтересовалась Катя.

Началась оживленная дискуссия на эту тему, продолжившаяся даже когда Черенко вернулся. Все разошлись ещё больше, когда дело дошло до чая, и Чеканкин умудрился пролить его себе на промежность, чем вызвал бурную радость и веселье. Андрей с интересом наблюдал за реакцией окружающих на чужой провал и заметил, что Кирилла, Лешу и Руми неловкость Чеканкина не веселила. На лице Кирилла читалось сожаление, Руми – безразличие, а Корнеев был привычно невозмутим, будто бы ничего и не случилось.

Андрей стал размышлять, почему люди так веселятся, когда другие совершают ошибки и страдают от них. Не найдя ответа, он задал вопрос вслух. Рядом сидели только Руми и Леша, так что вопрос был адресован непосредственно им. Ответа долго не было. По лицу Леши можно было заметить, что он задумался, а вот от Руми Андрей особо ничего и не ожидал.

– Трудно сказать, – ответил, наконец, Корнеев. – Может, дело в соперничестве.

– Так они ж не соперники, – не понял Андрей.

– Люди всегда соперники. Кто-то лидер, а кто-то нет, но хочет им стать. Каждая неудача лидера это падение его авторитета. Вот те, кто его подсиживают, и радуются, раздувая всеобщее мнение о его недостатках. А у нас… Все вроде бы в хороших отношениях, и тем не менее даже здесь чувствуется присутствие иерархии. Есть молчуны, которых остальные считают более низкими по статусу, а есть активные и дерзкие люди, типа Толи, которые являются локомотивами, но наверху всё равно стоит командир. Впрочем, не поставь Гронин тебя командовать, вряд ли ты смог бы конкурировать с кем-то вроде Черенко.

Андрей надолго задумался над этим ответом, пытаясь разобраться в собственных ощущениях.

– Не знаю… – выдал он в итоге. – Я не чувствую себя, как ты выразился, на вершине иерархии. Я просто делаю, что должен, выполняю приказы. И по отношению ко всем вам – я прекрасно вижу кто обладает лучшими навыками, чем я, кто умнее, кто сильнее, и не чувствую никакого соперничества.

– Это потому, что ты не такой, как остальные, – холодным тоном сказала Руми, опередив Корнеева.

Несколько секунд Андрей оторопело смотрел на неё. Он не ожидал, что она вообще скажет хоть слово.

– Да, девчонка права, – согласился с ней Леша. – Ты и правда редкий экземпляр. Ты постоянно обучаешься, используешь чужой опыт, перенимаешь умения, развиваешь полезные навыки. Поэтому тебе не до соперничества. Ты выбрал путь саморазвития, а они… Они просто люди.

– Самоутверждающиеся за счет других, – закончила за него Руми.

– Но вы тоже не реагируете так, как они, – заметил польщённый словами Лёши Андрей. – Почему?

Ни один из них не ответил сразу.

– Мне такое никогда радости не доставляло, – первой дала ответ Руми.

Сформулировано было довольно расплывчато, но Андрей не отважился добиваться от неё уточнений. Почему-то эта девушка его немного пугала.

– А ты что скажешь? – Андрей обратился к Корнееву.

– Нечего тут говорить. Человек промахнулся и заплатил за свою ошибку. Точка.

Все трое надолго замолчали, хотя остальные бойцы продолжали шутить и смеяться. Пару раз в общий круг приглашали и Андрея, но он вежливо отказывался. Гораздо интереснее ему было задать Леше те вопросы, которые его интересовали, но он все никак не решался начать разговор, опасаясь, что Корнеев, не любящий разговаривать о своем прошлом, ответит как-нибудь односложно и отправится спать. Вскоре наступил момент, когда все нашутились и умолкли, и Андрей понял, что сейчас народ потянется на отдых.

– Леша, ты многое видел за эти годы, – собравшись с духом, издалека начал Андрей. – Расскажи ещё раз о «Новом порядке»? Ты говорил, что тебе приходилось иметь с ними дело.

В тишине вопрос был хорошо слышен. Многие, заинтересовавшись, тоже обратили все свое внимание на Корнеева. Леша, обеими руками держа горячую кружку, бросил на Андрея короткий, проницательный взгляд, подул на содержимое и, шумно втягивая воздух, отпил немножко чаю.

– Приходилось, – коротко ответил он после всей этой неторопливой процедуры.

– Расскажи, – присоединился к просьбе Вурц.

В ситуациях, когда они находились на отдыхе, Леша всегда приковывал внимание Андрея своими медленными, но очень точными движениями, которые казались просчитанными до мельчайших деталей. Вот и в этот раз он деловито отставил кружку, чуть заметным движением слегка прижав её к пожухлой листве, затем поглубже укутался в теплую накидку – предмет зависти остальных: такая была только у него и он не признавался где её раздобыл; точными движениями подтянул завязки и вновь взглянул на Андрея.

– Тоталитарная контора, – медленно проговорил он, снова беря в руки кружку. – Управляется одним параноиком и его ручной стаей цепных псов – таких же параноиков. У них сильная, хорошо вооруженная и обученная армия, укрепленные города, есть сложное технологичное производство. Для граждан есть все необходимое: пища, жилье, работа, даже медицина и образование. Для всех остальных – ничего. Столица – Спарта, поначалу была большой военной базой. Солдаты, которые её удерживали, вступили в «Новый порядок» и стали основой его армии. Есть ещё Енакиево – так назвал свой город один из основателей организации, в прошлом беглый олигарх из Украины. После передела власти он прилизался к новому лидеру, поэтому в Енакиево власть сохранил, а все остальные потеряли головы. И последний, о котором я знаю что-то, кроме названия – Цех. Это большой химкомбинат, уцелевший после катастрофы и быстро прибранный к рукам «Новым порядком». Потом его решила отобрать гильдия. Была серьезная война, но в итоге как-то договорились. Правда, на тот момент от города рядом с комбинатом мало что осталось. По сути, теперь сам комбинат является и городом, и производственным центром. Есть ещё три города, но по ним ничего сказать не могу – знаю только названия.

– Как так, что город развалили, а комбинат уцелел? – удивился Толик.

Леша взглянул на Толика, как на умственно отсталого. Вместо него нетерпеливо ответил Вурц.

– Потому что он всем был нужен, Толян. Воевали за него, потому его нельзя было разрушать.

– Хм… – многозначительно промычал Толик, громко отхлебывая чай.

– Что можешь посоветовать? – поинтересовался Игорь. – Какие-то уловки в общении с ними, хитрости?

Алексей взглянул на него, слегка приподняв бровь, будто был удивлен нелепостью заданного вопроса.

– Нужно оторвать с лобового стекла наклейку торговцев, – ответил он. – По понятным причинам в «Новом порядке» её не любят. А в остальном, когда будете там – следите за тем, что говорите, а лучше вообще не говорите ничего. Даже друг другу.

– Звучит так, будто с нами не собираешься, – заметил Толик.

– Так и есть, – отрезал Алексей, чем вызвал всеобщее удивление.

Андрея захлестнуло возмущение от смысла фразы и тона, которым она была сказана. И действительно: казалось бы, такой опытный специалист, как Корнеев, не должен давать повода для нарушения дисциплины и подрыва авторитета командира. Леша и сам это понял, мысленно сделав себе замечание, что перестарался со своей скрытностью и желанием быть автономным.

– Как это понимать? – стараясь тоном не выдать своего недовольства, спросил Андрей.

Алексей вновь отпил чаю, глядя перед собой, и некоторое время молчал, тем самым подогревая всеобщее напряжение.

– Мне нельзя в города «Нового порядка», – объяснил он.

Взгляды присутствующих были прикованы к нему, и он понял, что без объяснений не обойтись.

– Если меня кто-нибудь там узнает – казнят, – коротко добавил он.

– За что? – поинтересовался Игорь.

Алексей оставил вопрос без ответа, позволяя каждому додумать самому. Он не был шутником и все уже хорошо это знали, но Андрей не мог проверить правдивость его слов и потому находился в некотором замешательстве. Такого короткого объяснения было маловато, и все бойцы это чувствовали, но что-то сделать с этим мог только командир, а он предпочел промолчать.

Через минуту Вурц бросил очередную свою забавную фразу, развеселив компанию, и про Алексея забыли. Все, кроме Андрея, для которого Корнеев был окутан вуалью загадочности и потому представлял большой интерес с точки зрения профессионального опыта.

Ему было недостаточно тех коротких обрывков информации, которые дал Корнеев, поэтому ночью, когда настала очередь Леши и Кирилла охранять лагерь, Андрей, ссылаясь на бессонницу, предложил Черенко поменяться, на что тот с радостью согласился.

Корнеев все видел и все понимал. Этого лиса было нелегко провести.

– Чего хочешь? – тихо спросил он, когда Кирилл ушел, а Андрей подошел ближе.

– Хочу поговорить про «Новый порядок».

Алексей промолчал, ожидая дальнейших вопросов. Андрей правильно расценил его молчание.

– Почему тебе нельзя в их города? Что ты сделал? – шепотом спросил он.

– Какое отношение это имеет к делу? – вопросом на вопрос немедленно ответил Леша.

– Никакого, – смутился Андрей. – Просто интересно.

– Если это все, что ты хотел спросить, тогда лучше иди спать. Я здесь и сам справлюсь.

Его слова прозвучали как добрый совет, а не как язвительное «отстань», поэтому Андрей стоял в растерянности, не зная, что делать дальше, и злясь на себя за то, что заранее не продумал свои вопросы. Холодная и деловитая манера поведения Леши притягивала его, словно магнит, заставляла постоянно следить за Корнеевым, за его движениями, мимикой, жестами, манерой речи. Андрей хотел перенять у него всё: все навыки, все умения, все знания, даже манеры. Он хотел стать таким же, как Лёша: всегда внешне холодным, спокойным, внимательным, рассчитывающим каждое действие и слово. Это будет гораздо проще сделать, если наладить с Корнеевым доверительные отношения, но это оказалось отнюдь не просто.

– Почему ты такой скрытный? – разочарованно бросил Андрей. – Неужели нельзя хотя бы раз нормально поговорить?

Корнеев взглянул на командира. При всех своих достоинствах, он по-прежнему оставался молодым, не умудренным жизненным опытом и шрамами пацаном. С чего вдруг Леша должен был с ним разговаривать? И тем более раскрывать ему свои секреты? За долгую, полную опасностей жизнь, он усвоил множество уроков: некоторые на опыте других, другие – на их крови, а несколько – на своей собственной. И один из них был такой: пока о тебе ничего не знают – у тебя нет слабостей.

Но Андрей привлекал его своими честностью, человечностью и голодом к самосовершенствованию. Он умел собраться и сосредоточиться, а в дополнение к этому был ещё и очень способным. Все это напоминало Алексею его самого.

По поводу скрытности… Он не чувствовал вообще никакой необходимости в общении с кем-либо и уже давно преодолел потребность выговориться, сумел заглушить и уничтожить её, как и большинство других своих слабостей. Все тяготы и проблемы он научился прятать глубоко в себе, складывать в темные уголки, где они никогда не попадались ему на глаза, и долгое время это работало. Пока однажды груз навалившихся и глубоко похороненных проблем не приумножился самым страшным ударом, навсегда оставившим незаживающую рану на сердце. Именно тогда он почти сломался. Бросив всё, Леша исчез, спрятавшись от мира в деревенской глуши, из которой его вернул к жизни именно этот совсем ещё зелёный парень.

– Тут много ушей, – сказал Корнеев немного теплее.

Андрей оживился.

– Здесь нет врагов, Лёша. Все эти люди – твои друзья.

Корнеев иронично улыбнулся.

– Святая наивность, – бросил он, но продолжил с теплотой в голосе. – Ложись спать. Поговорим в другой раз.

– Обещаешь? – в голосе Андрея прозвучала радость, но чувствовались и нотки недоверия.

Леша улыбнулся. Все это было похоже на укладывание ребенка, который просит рассказать ему ещё одну сказку перед сном.

– Обещаю.

Андрей очень ответственно относился к своим обязанностям и до конца отбыл вахту, но к Корнееву с вопросами больше не приставал.

Глава 1.2

Изначально Андрей планировал доставить в Иваново – город «Нового порядка» – весь отряд, но Корнеев посоветовал этого не делать, поскольку бесплатно разместить всех внутри не получится, да и к большому, хорошо вооруженному отряду наверняка проявит интерес служба безопасности, которая во всех видит или шпионов, или пособников торговой гильдии, а это может привести к серьёзным неприятностям. Поэтому в сам город Андрей решил отправиться втроем с Вурцем и Толиком. Рации оставили в лагере, потому что это был первый предмет, который «горячо любили» ребята из КГБ.

Оставив отряд в чаще леса, троица вышла на опушку и направилась в сторону города. Очень скоро они оказались на неширокой асфальтированной дороге, сплошь покрытой выбоинами всех сортов и размеров. Местность была равнинной, и вдалеке над верхушками уже оголившихся деревьев угадывались очертания каких-то построек, слегка размазанных сизой дымкой.

За одним из поворотов открылись неприятные виды покосившихся деревянных домиков, каких Андрей и его товарищи видели уже немало. Эта деревня ничем не отличалась от десятков других брошенных людьми поселений, но особенной её делал странный человек в потасканном коричневом плаще с капюшоном, стоявший возле прогнивших ворот одного из дворов. Он был не вооружен, но своим видом и внешним спокойствием вызывал тревожные ощущения.

Первым его заметил и указал остальным Толя. Человек в плаще никак не отреагировал на его жест в свою сторону и продолжал внимательно разглядывать троицу. На всякий случай Толя и Вурц сняли с плеч оружие и заняли позиции в поросших кустарником канавах по разные стороны дороги. Андрей тоже взял в руки своё оружие и медленно, осматриваясь, направился к незнакомцу, который, казалось, абсолютно равнодушно наблюдал за их действиями.

– Я не вооружен и у меня нечего брать! – издалека крикнул мужчина вместо приветствия, когда Андрей подошёл чуть ближе.

Андрей, удивленный таким началом, остановился, оглядываясь вокруг. Возможно, это была засада, но в таком случае их вряд ли бы кто-то встречал. Парня накрыло инстинктивное чувство опасности, в голове зашумели фразы «не верь ему», «будь бдителен».

– Кто ты такой? Кого здесь ждешь? – крикнул он в ответ. – Ты из «Нового порядка»?

Капюшон отбрасывал тень на лицо незнакомца, а под широкими полами плаща могло скрываться оружие, но руки мужчины были сложены на груди. Впрочем, даже если в руке у него и был пистолет, незнакомец не успел бы прицелиться раньше, чем Андрей или кто-то из его бойцов его пристрелят. Но это не означало, что в развалинах вокруг не прячется кто-то ещё, поэтому Андрей не расслаблялся. А вот мужчина наоборот – казался абсолютно расслабленным.

– Нет. Я сам по себе, – спокойно ответил он.

Если у незнакомца были подельники – у них было достаточно времени, чтобы предпринять какие-нибудь действия, но ничего не происходило, да и брать у Андрея сотоварищи, по большому счету, было нечего. Вряд ли на них стали бы нападать с целью грабежа: риск велик, а добыча так себе.

Андрей подошел ближе к незнакомцу, который, не меняя позы и не двигаясь, продолжал стоять, упираясь спиной в ветхий забор. Даже несмотря на приближение Андрея, мужчина по-прежнему спокойно рассматривал вооруженного и хорошо экипированного парня, не предпринимая никаких действий.

– Ты здесь один? – спросил Романов.

Вопрос был наивен, и Андрей сам это понимал, но все равно задал его. Мужчина ответил не сразу, но когда сделал это, ответ оказался более чем абсурден.

– Много лет размышлял я над жизнью земной, непонятного нет для меня под луной, – нараспев медленно проговорил он, глядя на Андрея.

– Чего? – изумился Андрей.

Мужчина в плаще никак не отреагировал на восклицание Андрея и принялся молча созерцать свои руки.

– Что это значит? – спросил Андрей, но ответа не последовало.

Незнакомец больше не обращал на парня никакого внимания. Андрей чувствовал: здесь что-то не то. Но что именно?

– Эй! Ты чего молчишь? Я задал тебе вопрос! – с ноткой наглости перепросил Романов.

– Мне нечего сказать, сплошное многоточье…

– Чего?

Ответа не последовало. Андрей задал ещё пару вопросов, но реакция была прежней. Это было очень странно – только что незнакомец разговаривал, даже первый пошёл на контакт, а теперь полностью игнорировал любые попытки продолжить беседу. Первой мыслью было разговорить упрямца угрозами, но Андрей её быстро отбросил – он по-прежнему мало что знал про обстановку вокруг, а уверенность незнакомца и его упрямство говорили только о двух вещах: либо он сумасшедший, в чем Андрей сомневался, либо чувствует себя в безопасности.

В первом случае от него все равно не будет никакого толку, а во втором… Если одинокий человек в безлюдном месте чувствует себя в безопасности, когда на него нацелены три автомата, и при этом он не двинутый на всю голову, стало быть для его поведения есть очень веские причины.

Андрей здраво рассудил, что лучше эти причины на чужой и совершенно незнакомой территории не выяснять. Значит, придётся оставить его в покое и двигаться дальше.

– Хорошо, добрый человек, – примирительно сказал Андрей. – Тогда мы просто пойдём, если ты не против. Окей?

Ответом вновь послужило молчание.

Андрей махнул рукой товарищам, и они медленно, опасливо озираясь, прошли мимо командира и странного человека в плаще. Тот по-прежнему, не меняя позы, стоял так, будто рядом никого не было.

Когда Вурц с Толей отошли достаточно далеко, Андрей, медленно пятясь, пошел вслед за ними. Незнакомец был абсолютно непредсказуем, а непредсказуемость, как известно, вызывает у человека гораздо большее опасение и страх, чем смертельная опасность. Отойдя на достаточное расстояние и заметив, что Толик держит незнакомца на прицеле, Андрей, наконец, развернулся и поспешил к своим.

– Что это, курва мать, за хрен моржовый? – спросил Толик, когда они поравнялись.

– Понятия не имею, – задумчиво ответил Андрей, ещё раз оглянувшись на мужчину в плаще. – Первым заговорил со мной, а потом как воды в рот набрал.

– И что сказал?

– Ты же сам слышал, – нетерпеливо ответил вместо Андрея Вурц. – Что нечего брать у него.

– Да, а потом начал говорить стихами, – добавил Андрей.

Толик нахмурился на мгновение, а потом улыбнулся.

– Больной что ли?

– Вот именно, что мне так не кажется.

Они пошли дальше, оставляя человека в плаще позади.

– Так, а что за стихи хоть? – поинтересовался Вурц.

Андрей поднапряг память, чтобы как можно точнее воспроизвести слова незнакомца, но все было так неожиданно, что он не смог их точно запомнить.

– Что-то типа «долго я размышлял о жизни, ничего неизвестного нет для меня под луной».

– Не очень-то похоже на стих, – пробормотал Толя.

– Вау, Толян! Ты заметил?! – бросил Вурц и засмеялся.

Толик надулся и чувствительно стукнул Вурца в плечо, но тот продолжил его подкалывать. Андрей не обращал на них внимания, продолжая размышлять над странностью встреченного человека.

– Надо было забрать его с собой, – посетовал Толик, когда Вурцу надоело над ним подтрунивать. – Я бы его разговорил.

– Не знаю… Он вел себя так самоуверенно, будто его охраняло человек двести. Мне показалось, что будет разумнее оставить его в покое, – выразил сомнения Андрей.

– Ты командир, – безапелляционно сказал Толик, намекая, что он примет любое решение Романова.

Вскоре они оказались в пригороде. Здесь никто не жил, а большинство домиков деревенского типа были либо разрушены, либо разобраны до основания. Вероятно, пригород послужил источником стройматериалов для какой-то части самого города. В одном месте троица наткнулась на крутой земляной вал метров пяти высотой. Он был обнесен колючей проволокой и утыкан табличками, предупреждающими о минах. На гребне вала, на равном расстоянии друг от друга были оборудованы огневые точки, но люди на них отсутствовали. За валом на почтительном расстоянии высились серые здания, высоту которых Андрей определить не мог, так же оттуда доносился шум городской суеты, отдалённо напоминавший суету в «Убежище», но намного громче.

Пройдя вдоль вала метров триста, они увидели большие металлические ворота с красными звездами и большое железобетонное укрепление перед ними – ДОТ. Из-за ворот торчали вышки, на которых стояли солдаты и внимательно следили за путниками. Когда троица подошла ближе, со стороны ДОТ-а раздался голос, усиленный мегафоном.

– Ни шагу дальше или мы откроем огонь, – беззлобно предупредил голос, будто новости сообщал.

– Но мы хотим попасть внутрь! – крикнул в ответ Вурц. – Или у вас тут закрытая вечеринка?

– Здесь вы попадёте только на тот свет, – ответили ему в том же духе. – Хотите внутрь – идите дальше вдоль вала к гостевому кварталу.

– Пошли, – со вздохом выговорил Андрей и двинулся в указанном голосом направлении.

Вскоре к дороге присоединилась ещё одна, тоже асфальтированная, но эта, судя по виду, использовалась гораздо чаще. Примерно через километр они увидели КПП и ещё одни ворота, похожие на первые, как две капли воды. КПП представлял собой небольшую будку, оббитую жестью, с маленьким окошком и дверью, над которой висела голая лампочка.

За воротами точно так же виднелись вышки, на которых в расслабленных позах стояли караульные с оружием за спиной, а сам КПП охраняли трое солдат. Хотя охраняли – это очень сильно сказано: двое из них курили, скучающе поглядывая на приближающихся путников, а когда те подошли ближе, выбросили окурки и лениво, будто нехотя, взялись за оружие. Третий боец, с погонами сержанта, стоял в дверях будки, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, и без особого интереса разглядывал прибывших. Похоже, свой пост он занимал уже достаточно долгое время, а работа была не из самых интересных, потому что из каждого его движения и даже взгляда сквозили лень и тоска.

– Приветствуем! – поздоровался Андрей, подойдя к сержанту.

Тот ответил легким кивком.

– Как нам попасть внутрь?

– Зачем вам туда? – безразлично поинтересовался сержант.

– Отдохнуть и пополнить запасы, – Андрей не сильно то и наврал – за плечами у всех троих висели полупустые рюкзаки.

– Ну, заходите тогда, – немного подумав, вяло ответил командир поста и тоном, не терпящим возражений, заявил. – Но оружие и броники останутся здесь.

Заметив, как озадаченно переглянулись путники, он поспешил добавить.

– Не очкуйте – никто ваши хлопушки не сопрёт. Заберёте в целости и сохранности. Магазины, патроны и личное барахло можете оставить при себе.

Видя, что Андрей всё ещё колеблется, сержант нахмурился.

– С оружием вы сюда не войдёте, – решительно заявил он, не меняя позы. – Либо сдаёте, либо валите.

Решительный настрой сержанта, его поза и выражение лица ясно дали понять Андрею – с этим не договориться. Пришлось повиноваться. Романов первым отсоединил магазин с патронами от своего автомата и передал оружие командиру поста. Остальные последовали его примеру. Двое солдат, увидев, что прибывшие сдали оружие, снова расслабились. По их поведению Андрей понял, что эксцессы здесь случались нечасто, но подобные отказы сдавать оружие не были редкостью.

– Мы проездом. Нужно передохнуть немного и кое-что купить. Что у вас тут есть? – поинтересовался Андрей, наблюдая, как сержант клеит к их оружию какие-то бирки и прячет в огромный сейф внутри будки.

– Барахло можно купить в магазине, – без особого энтузиазма ответил сержант. – А переночевать тут можно только в феерии. Это прямо по улице второй переулок направо.

Отвечал он как будто через силу, и спрашивать его ещё о чём-то не хотелось. Сержант протянул им бирки и три ярко-красных прямоугольника на тонких верёвочках.

– Впервые в Иваново? – спросил он.

Андрей и его товарищи синхронно кивнули.

– Ясно. Вот вам пропуска. Наденете на шею и в городе не снимать – чтоб всё время были на виду. Усекли?

Андрей кивнул, надевая свой пропуск. Мельком взглянул на бирку – на ней был написан номерок. Видимо, тот же, под которым в сейфе хранилось оружие.

– Что за феерия? О чем речь? – спросил Андрей.

– Сами увидите, – отрезал сержант и крикнул своим подчиненным. – Впустите их!

Парочка у ворот закинула оружие за плечи, и один из них взялся открывать ворота, заставив троицу с любопытством заглядывать в расширяющуюся брешь. После Ольховки, Глухова и прочих виденных Андреем городов и городишек ничего кардинально нового за воротами он, к своему огорчению, не увидел. Но так он думал ровно до того момента, как прошел в эти ворота.

Гостевой квартал оказался незабываемым местом. После пусть всего двух, но аккуратно обсаженных деревьями, широких и приятных взгляду улиц Ольховки, и ещё более сурового, но всё равно относительно чистого Глухова, это место выглядело просто ужасно. Ветхие одно- и двухэтажные кирпичные дома теснились друг к другу, словно замёрзшие котята. Среди них изредка попадались то ли отремонтированные, то ли перестроенные постройки, которые резко контрастировали с остальными своим необычным видом: где-то неоштукатуренные, где-то недоделанные, иногда со странными причудливыми конструкциями. Создавалось впечатление, что их строили наобум, без плана и чёткого понимания процесса: что-то где-то выступало, что-то держалось буквально «насоплях», бросались в глаза многочисленные выемки, щели, дыры, забитые изнутри тряпками или замазанные глиной, затянутые клеенкой или кусками рубероида выбитые или отсутствующие оконные рамы.

Улицы представляли из себя ещё более депрессивное зрелище: заваленные мусором и отходами, вонючие и загаженные, они вызывали отвращение. Во всем этом копошились крысы и люди, такие же вонючие, мерзкие и всклокоченные, как их четвероногие хвостатые коллеги. Некоторые из людей валялись в подворотнях, другие – прямо на горах мусора, откинув голову, или спали, или находились то ли в наркотическом, то ли в алкогольном бреду, кто-то бормотал, кто-то плакал, кто-то пускал слюни. В одном из углов двое грязных и лохматых мужиков насиловали такую же растрепанную и ужасную на вид женщину. Впрочем, ни сам Андрей, ни оба его спутника не были уверены изнасилование это, или же все происходит по взаимному согласию, потому что, несмотря на всхлипывания и крики женщины, никто из окружающих не торопился ей на помощь.

Помимо всех этих павших на самое дно «гомо сапиенсов», были и другие, находящиеся явно на пару ступеней выше в иерархической лестнице. Они торопились куда-то по улицам, не обращая внимания на крыс и похожих на них внешностью людей, полностью игнорировали наркоманов, и с омерзением поглядывали в сторону совокупляющейся троицы.

Верхом пищевой цепочки являлись патрули. Они состояли из двух крепких бойцов, которые чинно топали по улицам и не обращали внимания вообще ни на что. Зачем в таком случае они здесь нужны и какова их функция оставалось загадкой.

Первым интуитивным желанием при виде происходящего было бежать, уносить ноги из этой клоаки, пока вонь не впиталась в одежду, а сумасшествие окружающих не передалось новоприбывшему. Трудно было пересиливать себя и оставаться в этом омерзительном месте.

Гостиницу, вернее небольшое старое и обветшалое двухэтажное здание с этим гордым названием, парни нашли без труда. Как и другие постройки в этой части города она имела поражающий воображение внешний вид. Взглянув на вывеску, Андрей окончательно понял, что попал в страну абсурда.

– Смотри, – Андрей толкнул Вурца в плечо, указывая на вывеску.

На прямоугольной, давно выцветшей доске, прибитой над входом, чёрной краской было криво написано слово «Гостиница», а ниже такими же кривыми буквами в кавычках было написано название – «Феерия». Внешне здание вполне соответствовало вывеске. В былые времена внешний вид и название могли бы использоваться, как часть тематического стиля заведения, но здесь…

– Мило, – криво улыбнувшись, хмыкнул Вурц и добавил. – Вернее – феерично. Больше тут подходит название «Дыра». Хотел бы сказать: «почувствуем себя гинекологами и заглянем внутрь», но понимаю, что если войдем, то быть нам только проктологами.

– Или ассенизаторами, – добавил Толик и первым двинулся к старой, но ещё крепкой на вид дубовой двери.

Трудно сказать, кто из них оказался ближе к правде – внутри было не лучше, если не хуже, чем снаружи, и на поверку «гостиница» оказалась ещё тем клоповником. Войдя внутрь, парни сразу оказались в большом зале, который использовался как бар. В нос ударила вонь алкогольного перегара и крепкого курева. Было что-то ещё, что-то незнакомое, но не менее яркое, чем предыдущие два запаха, но Андрей не знал, что может так вонять.

Первое впечатление напомнило Андрею забегаловку «У Серого», но потом он заметил ряд существенных отличий. Во-первых, не было никакой стойки. Андрей даже не сразу понял, что все заказы принимает молодцеватый на вид невысокий мужичок. Только подойдя ближе, парень разглядел, что, несмотря на всю свою показушную бравость, человеку этому уже лет под шестьдесят. Андрей поражался тому, как он в таком возрасте умудрялся настолько бодро подскакивать и куда-то нестись, а потом появляться с большим подносом в руках, на котором была хаотично навалена заказанная еда или выпивка. Во-вторых, тут не было даже намека на ту полудомашнюю атмосферу, которая возникает, когда вокруг одни и те же лица, которые ты давно знаешь и видишь каждый день. Конечно, здесь тоже наверняка были свои завсегдатаи, но большинство составляли проезжие, такие, как Андрей. Он думал так, исходя из внешнего вида посетителей и разнообразия их одежды. Или же из-за того, что нутром чуял – в этом месте не может быть постоянных жителей.

Сразу при входе к Романову и его товарищам подкатили две ужасающего вида потаскухи, беззубые и растрепанные, страшные, словно атомная война.

– Мальчики, хотите развлечься? – прозвучала вечная фраза подобных субъектов. – Всего двадцатка за час!

– Изыди! – повернувшись на голос, тут же отшатнулся Вурц.

Казалось, что он сейчас перекрестится.

Видя, что стандартное коммерческое предложение не подходит, «девочки» не растерялись. По крайней мере, одна из них.

– Отсосу за сигарету! – не моргнув, предложила она. – Всего одну! У меня такой опыт, ты не пожалеешь.

– Отвалите, шмары, – резко ворвался в эту интеллектуальную беседу Толик и показал им сжатый кулак.

«Дамы» оценивающе взглянули на кулак Толика, быстро смекнули, что здесь им ничего не светит, и вернулись в свой угол ожидать других жертв, прошипев на прощание ещё одну стандартную фразочку:

– Импотенты!

Для Андрея и подобные женщины, и ситуация были чем-то абсолютно новым. Интуитивно он понял, что они предлагают, но вся суть происходящего доходила до него туго, медленно перевариваясь в голове. У него имелся кое-какой опыт в общении с женщинами, но в этих знаниях были значительные пробелы.

– Мерзость, – поморщился Вурц. – Ты только представь сколько всего они могут надарить. Да я лучше сдохну, чем суну в такое! И кто ими пользуется?

– Ты их видел на улице, – напомнил Черенко. – Давайте я схожу осмотрюсь минут на пятнадцать, а вы тут пока займите столик и закажите чего-нибудь пожрать – есть хочу умираю.

Идея всем понравилась: Толику было интересно, как тут все устроено, а Андрей и Вурц были рады, что им не придётся лишний раз бродить по смрадному аду, который творится снаружи.

Присев за свободный столик, парни принялись с интересом разглядывать посетителей. Похоже, Иваново являлось чем-то вроде перевалочного пункта для многих, и здесь собиралась самая разная публика. Неподалёку от Андрея и Вурца шушукались, склонившись над тарелкой остывших макарон, двое подозрительных, коротко стриженных типов; в другой стороне сидела целая банда шумных панков – с ирокезами, подведёнными чёрными тенями глазами, в длинных чёрных плащах и тяжёлых ботинках, с ног до головы обвешанные цепями и пирсингом; ещё несколько людей в камуфляже о чём-то оживлённо спорили в углу. Вурц же заметил троих человек с шевронами в виде хорошо знакомой ощерившейся волчьей пасти – «степных волков», к которым клеились две побитых жизнью шлюхи – конкурентки пристававших к ним самим пару минут назад.

– Вот черт! Если бы заранее знать, что «волки» на таких ведутся, можно было бы нанять роту этих существ, отправить «волкам» и спокойно ждать, пока они сгниют заживо. Не пришлось бы терять столько народу, – прокомментировал он, кивком указав на бандитов.

Андрей не был до конца уверен, что это именно «степные волки» – мало ли кто мог сделать себе такую же нашивку. Но эта троица тоже заметила их и принялась пялиться, явно узнав характерный камуфляж группировки из «Убежища» с шевроном в виде щита, и доказывая, что Вурц был прав. Оружия здесь ни у кого не было, по крайней мере, Андрей на это надеялся, но вот ножи никто сдавать не заставлял. И у «волков» они наверняка тоже были.

– Твой нож при тебе? – тихо спросил он Вурца.

– Конечно, – ответил тот. – Думаешь, сунутся?

– Вряд ли здесь. Будут ждать удобного случая.

Вскоре к ним подошел старичок-официант, и парни отвлеклись на него, но краем глаза оба следили за бандитами. Старичок окинул парней оценивающим взглядом: он был профессионалом в этом деле и издалека мог сказать, кто и что из себя представляет и сколько у него денег. Здесь много ему не светило.

– Слушаю вас, молодые люди, – со стандартной улыбкой, свойственной людям подобной профессии, первым заговорил он.

Андрея удивило и немного ошеломило обращение на «вы» в таком гадюшнике.

– День добрый. Вы, я так понимаю, хозяин? – тоже вежливо ответил он.

Старик кивнул.

– Нам нужна комната на день-два, – продолжил Андрей. – А сейчас неплохо бы пообедать.

– Нет проблем, – быстро ответил хозяин. – И с первым, и со вторым. Деньги есть? Или вы впервые в Иваново?

– Деньги? – озадаченно переспросил Андрей. – Да, впервые у вас.

– Ну, тогда применим старый добрый бартер, – с хитринкой в глазах улыбнулся хозяин. – Дайте на бирку взглянуть.

Андрей несколько секунд молча смотрел на старика, догадываясь, что тот потребует. Лучше было переночевать в кустах за валами, чем отдать своё оружие.

– Не пойдёт, – ответил парень. – Оружие не отдам.

Хозяин немного сник – надуть проезжего сходу не получилось.

– Ладно. Я видел, что вас было трое? – спросил хозяин после некоторого раздумья.

Андрей кивнул, отмечая про себя, что хозяин внимателен, а значит, возможно, владеет и острым слухом. Может быть у него удастся разжиться информацией.

– Есть у меня работёнка. Немного хлопотная, но всё законно. Поможете – с меня ночлег и кормежка минимум на неделю.

Романов нахмурился. Звучало предложение скользко, но хотя бы сразу предупреждали, что работа – не ящики таскать. Андрей немножко поразмыслил: у них было не так много вещей, которые они могли отдать, да и с теми расставаться не хотелось.

– Давайте так – сейчас мы оплатим, пообедаем, а затем выслушаем ваше предложение. Если оно нам подойдет – мы договоримся, а вы нам вернете нашу плату. Идёт?

– Идёт, – быстро согласился хозяин, чем заставил Андрея ещё больше сомневаться.

Несмотря на убогость города и самого заведения еду здесь подавали вполне приличную. Андрей с Вурцем заказали жареную курицу и картошку. В оплату пошли личные вещи и патроны. Вурц лишился обеих пачек самокруток и красивой металлической трофейной зажигалки, и выглядел очень кисло. Хозяин, наоборот, был чрезвычайно доволен – парни все-таки оказались простофилями.

Вскоре вернулся Толик. Он нашел магазин, напоминавший лавку ростовщика, мастерскую и тщательно охраняемые ворота в город. На этом полезные находки заканчивались.

– А у вас какие новости? – поинтересовался он.

Вместо ответа Вурц кивком головы указал ему на столик «волков», которых всё-таки оккупировали сомнительные девицы.

– «Волки», что ли? – удивился Толик, нагло пялясь на них. – И что?

– Зырят на нас. Мы думаем, что может дойти до драки, – Вурц говорил без особого энтузиазма.

– И? – всё ещё не понимал Толя.

– Надо быть осторожнее, следить за ними, чтоб со спины не напали, – объяснил Андрей.

– Вертел я их, – спокойно ответил Черенко.

Он ещё раз окинул «волков» наглым, провокационным взглядом, и втянул губы, явно о чем-то задумавшись. Обычно, когда Толик долго думал – это было не к добру.

– А давайте их замочим? – он с азартом выдал результат своих размышлений.

Андрей поперхнулся водой из фляги. Вурц изумленно уставился на него.

– Ты что, с ума сошел? – откашлявшись, просипел Андрей.

– Ну а чё? Посмотри на них – они ж тебя пырнут в подворотне при первом же удобном случае. Во, гляди, как зырят. Я предлагаю не ждать, а валить их первыми.

Из-за того, что Вурц лишь сокрушительно качал головой, а Андрею требовалось откашляться, возникла непродолжительная пауза.

– Толя, мы в чужом городе, тут на каждом углу патрули, кто его знает чем все это обернется. Не нужно опрометчивых решений, – ответил, наконец, Андрей.

Черенко разочарованно пожал плечами.

– Как хочешь, но если нас застигнут врасплох – я предупреждал.

Появился старичок с едой и обсуждение прекратили. Пока ели к вопросу с «волками» больше не возвращались, но после этого к нему неожиданно вернулся сам хозяин «Феерии».

– Ну что, договор в силе? – поинтересовался он, забирая посуду.

– Да, рассказывайте, – подтвердил Андрей, откинувшись на ветхом стуле и рискуя растянуться на полу.

– Есть у меня три постояльца, с которыми у меня постоянно проблемы. Я хочу, чтобы их тут не было. Желательно, чтобы они умерли.

– Ого, – изумился Вурц. – Какие же проблемы они вам создают, что их надо убить?

– Не платят, позорят заведение, угрожают.

Услышав ответ, Вурц чуть было не поперхнулся. Хозяин заведения с названием «Феерия», которое находилось в самой настоящей дыре этого мира, и реально дырой же и являлось, рассказывал, что его заведение позорят. Куда уж дальше?

– Почему вы не обратитесь к патрульным? Раз такое дело – их вышвырнут из города.

– Вот именно – вышвырнут. Потом они вернутся и убьют меня – это они мне уже пообещали.

– В смысле убьют? Патрульные им дадут это сделать?

– Ну, дадут или не дадут… но я не хочу рисковать своей жизнью, чтобы это выяснить, – покачал головой хозяин.

Возникла пауза во время которой Черенко всячески силился обратить на себя внимание Андрея, но поскольку парень боковым зрением видел его усилия, то старался максимально игнорировать Толю. Пока Андрей думал, Вурц решил задать ещё один вопрос.

– А что у вас тут делают с убийцами?

– Мне-то какая разница, если я буду в могиле? – сразу ответил хозяин.

– Э-э, я имел в виду чем это нам грозит? – поправился Вурц.

– За это не волнуйтесь, – тихо ответил хозяин. – Обычные драки здесь случаются постоянно и никого не привлекают, а если в результате драки обнаружатся несколько трупов – главное, чтобы они не были гражданами «Нового порядка». Самозащита у нас не запрещена. Главное, чтобы у вас свидетели были, а для этого есть я.

– Ну и нравы, – вздохнул Андрей. – Ладно, а почему вы обращаетесь к нам? Вон тут сколько народу – любой может взяться за такое.

– Резонно. Просто вы были первыми, кому понадобились скидки, вот я и подумал…Но если вы отказываетесь – я все понимаю…

– Мы ещё не отказались, – торопливо заявил Толя, чем, наконец, заставил командира взглянуть на него.

– Допустим, мы согласимся, – медленно сказал Андрей, и Вурц посмотрел на него с разочарованием, – но о ком речь?

– Вон о той троице.

Старик легким кивком головы показал в сторону «волков». Толик низко опустил голову, чтобы посторонние не заметили широкой самодовольной улыбки, больше похожей на оскал, которая появилась на его лице. Вурц был в замешательстве, Андрей хоть и вымученно, но тоже улыбнулся, качая головой. Все трое при этом не проронили ни звука.

До этого момента предложение звучало дико, и Андрей ни за что на него бы не согласился. Однако Черенко был прав, говоря об угрозе со стороны «волков». Если они хотят остаться здесь и спокойно делать своё дело, то с бандитами, так или иначе, придётся разобраться. И раз обстоятельства вынуждают принять превентивные меры, то предложение и возможная помощь хозяина «Феерии» будут как нельзя кстати.

– Так что? По рукам? – нетерпеливо спросил хозяин.

– Да, – внезапно за всех ответил Толик. – Мы всё сделаем.

Вурц бросил на него растерянный взгляд. Было в этом взгляде и недовольство, но в тот момент никто не обратил внимания на тонкости выражения эмоций Вурца.

– Отлично, – довольно улыбаясь, хозяин поспешил к другому столику, откуда его уже несколько раз звали.

– Больше не принимай решений за меня, – отчитал Толю Андрей, когда хозяин удалился.

– Не буду, – быстро пообещал Толя.

Троица впала в задумчивость. Впервые в жизни Андрею нужно было хладнокровно спланировать и осуществить убийство. Хлесткое «да» Черенко подействовало, словно заклинание, моментально увеличив выработку адреналина, будто в драку нужно было вступать немедленно. Андрея даже немного затрясло, и он не без волнения боролся с собой. Вурц был не в восторге от перспективы ножевой схватки, в которой он и без того не сомневался, но старался этого не выказывать. Один Толик сиял, как медный таз.

– В следующий раз в таких делах – слушайтесь меня. Я глупости не посоветую, – поучал он.

– Конечно, – процедил Вурц. – Я помню: пейте, друзья, такого хорошего самогона вы в жизни не пробовали! Я потом чуть кишки не выблевал.

Он напомнил об одной из попоек в «Убежище», когда Толик притащил откуда-то три трехлитровые банки мутного самогона и радушно угощал им всех желающих, приговаривая какой-де хороший самогон он добыл. В результате взвод, как боевая единица, перестал существовать на два дня из-за сильного отравления, а Андрей лично получил суровую выволочку от полковника, и добротную порцию моральных унижений от Родионова.

– Все ошибаются, – невозмутимо отрезал Толик и сразу же перевел разговор. – Так что будем делать? И когда?

– Ты нас подписал – ты и предлагай. Я до сих пор не могу принять, что стану убийцей, – ответил Андрей.

Несмотря на то, что слова выражали его внутренние колебания, сказал их Андрей достаточно спокойно.

– Чё за бред? А раньше ты не убивал, что ли?

– Убивал, но это была честная борьба или самозащита.

– Сейчас это тоже не убийство. Ты сам знаешь. Эти чмошники завалят тебя и на костях станцуют. Это знаешь что… э-э… превентивная самозащита, во!

– Ну нихрена ж себе ты завернул! – очнулся от задумчивости Вурц. – Где научился? У Бернштейна?

– Так, малолетка, перестань подкалывать старших, а не то зубы выбью, – добродушно пробасил Толик.

Вурц заулыбался, явно не желая расставаться со своими зубами, которыми он гордился и которые и без того пострадали от Кати. Шутливая атмосфера немного отвлекла от тяжелых мыслей. Совсем чуть-чуть.

– Есть два варианта, – тихо продолжил Черенко, – мы их подначим, выведем на улицу и там порешим. И второй – последим за ними немного, а вечером поймаем со спущенными штанами и дальше смотри пункт первый.

– Давайте не будем хотя бы опускаться до их уровня. Раз уж мы приняли решение – давайте драться честно, – заявил Андрей.

На него устремились две пары выкатывающихся из орбит глаз.

– Кажется, кому-то надо измерить температуру, – шутливо бросил Вурц.

Черенко молчал, сверля Андрея взглядом, полным непонимания. Пока он мучительно подбирал наименее оскорбительные слова, Вурц, для которого этот день с самого начала был «изумительным», и, судя по всему, меняться не собирался, продолжил.

– Командир, я тебя очень уважаю, но что за бред? Они бы с нами так не игрались. Наоборот, искали бы любую возможность сделать все поподлее. А мы что? В рыцарей будем играть? А если кого-нибудь из нас из-за этого убьют?

Вурц был прав, и Андрей понимал это, но не мог смириться с мыслью, что станет подлым беспринципным убийцей. Если он это сделает, то опустится до уровня «волков», которых презирал, и перестанет себя уважать. Он верил в свои силы, верил, что они победят, так что уж лучше он рискнет схватиться с врагом в честном бою один на один, чем станет говнюком, трусливо убивающим в спину.

– Не я предложил их валить. Раньше ты молчал, когда я говорил, что лучше в это не лезть, значит, теперь тоже молчи. Когда начнет темнеть – выманим их на улицу, а там – по обстоятельствам.

Толик одобрительно кивнул – ему было все равно, как это произойдет. Он просто хотел драки, был уверен в себе и желал как можно более мучительной смерти подонкам. Вурц, совершенно не одобряющий взгляды и решение Андрея, промолчал, но ему было страшно.

До сумерек оставалось часа три, и большую часть времени все трое сидели за столом, тихо переговариваясь и посматривая в сторону «волков». За это время те дважды демонстративно поднимались и выходили на улицу, жестами намекая оппонентам, чтобы те шли за ними. Когда это не подействовало, они принялись громко обсуждать «петухов за столиком в углу». «Петухи» ловили на себе глумливые и презрительные взгляды окружающих, но на провокацию не реагировали. Правда, пару раз приходилось успокаивать Толю, но к счастью, им удавалось это сделать.

С наступлением сумерек жизнь в городе стала понемногу изменяться. Все повседневные дела завершались, обычная торговля затихала, а торговля наркотиками и женщинами, наоборот, набирала обороты. В гостевой квартал решать свои дела или искать приключений на задницу стекались жители основной части города. С двенадцати до шести утра действовал комендантский час, при котором перемещение по улицам было строго запрещено, но до этого времени патрули по-прежнему лениво прогуливались, почти ни на что не обращая внимания.

Решив, что пора, Толик, а за ним и остальные поднялись и вышли на улицу. Сразу за «Феерией» находился небольшой грязный дворик, где хозяин выбрасывал в большую урну отходы и валялся всякий хлам, но там было ещё достаточно места, чтобы выяснить отношения, что посетители «Феерии» часто и делали. Именно тут компания решила дождаться «волков» и те не заставили ждать долго.

Все трое противников были слегка пьяны, что уже облегчало задачу Андрея и его друзей, держались нагло и самоуверенно. Заводилой у них был здоровенный бугай, по габаритам и весу могущий на равных конкурировать не то что с Толиком, но и, наверное, с Родионовым. Остальные были значительно попроще телосложением, так что силы оказались примерно равны.

– Ну что, «петушки», пришли на убой, да? – начал психологическую атаку бугай, доставая нож. – Сейчас вас разделывать будем.

– Пиз. ть ты горазд, как я вижу, – зловеще ответил Толик, тоже достав свой большой охотничий нож. – Давай, иди сюда, тварь – нарежу из тебя ремней.

Он первым двинулся к бугаю. Все остальные участники тоже обнажили оружие. Даже если кто-то и надеялся на обычную драку, бугай сразу же задал ей иной вектор. Впрочем, его спутники немного струхнули, когда заметили, с каким хладнокровием вступают в бой их противники. Знали бы они чего Андрею и Вурцу стоило это «хладнокровие»!

Андрей весь вечер прокручивал в голове уроки ножевого боя, которые им давал Родионов, вспоминая все, что он говорил о рефлекторных ошибках и борьбе с ними, весь вечер он настраивался на эту драку. Но теперь, когда закрутилась карусель, он слабо понимал, что он делает и где находится – адреналин подскочил до небес, и дальше все происходило на уровне инстинктов.

У каждого был свой противник, и нельзя сказать, что «волки» были сильнее, но главная проблема крылась в бугае. Даже несмотря на алкоголь, он оказался достаточно хорош в драке и быстро стал теснить Толика, рассек тому грудь и ударом кулака разбил нос. Толя отбивался, как лев. Несмотря на своё массивное телосложение он проявлял чуть ли не чудеса акробатики: отскакивал, напрыгивал, вертелся вокруг противника, ударом рассек бугаю бровь, и один раз чуть было не распорол брюхо, но тот сумел вывернуться, отделавшись порезанной одеждой, и все равно теснил Черенко.

Вурц дрался со своим противником на равных и понемногу начал побеждать. Андрей тоже. Сложности начались, когда бугай мощным ударом отправил Толика в нокдаун и, воспользовавшись моментом, пока Черенко поднимался, попытался пырнуть Вурца. Вурц успел заметить его удар, предпринял попытку вывернуться, но нож бугая вместо того, чтобы попасть ему в левую почку, почти по самую рукоять вошёл в высоко и нелепо подброшенную ногу, в бедро. Вурц заорал не своим голосом и упал на землю. Бугай, победно вскрикнув, хотел добить его, но сбоку налетал Толик, и ему пришлось отвлечься, чтобы самому не стать трупом.

В этот момент Андрей нанёс своему противнику несколько сильных ударов, и дважды порезал тому обе руки, заставив выронить нож. Теперь его нужно было добить, но и тут свое веское слово сказал бугай – быстрым движением он рассек Андрею правое плечо, и мог бы развить успех, но Романов сумел увернуться. К тому моменту бугай успел сделать Толе ещё два небольших рассечения, ещё больше ослабив его и вновь на короткое время исключив из боя.

Адреналин зашкаливал, и Андрей даже не почувствовал боли от пореза. Он полностью переключился на бугая, забыв о своем раненом, но не поверженном противнике. Тот, тем временем, нащупал на грязной земле нож и сумел снова взять его в руки.

Вурц в это время лежал на спине и отчаянно отбивался от навалившегося на него «волка». Безусловно, он был бы заколот, как свинья, если бы Толик сильным ударом ноги не врезал его противнику по голове.

Пока бугай ненадолго переключался на Андрея, Толя успел помочь Вурцу и, собрав все силы, совершил отчаянный выпад, всадив нож бугаю в бок. Тот заревел и рывком развернулся, заехав Толе кулаком в висок. Андрей, воспользовавшись моментом, присел и тоже успел всадить свой нож в тело бугая, но затем прямо у него над головой просвистело лезвие, к счастью, не попавшее по цели, а вслед за ним прилетел увесистый удар рукой.

Отлетев на кучу мусора, смягчившую удар, Романов поднялся, но тут же вновь был сбит с ног налетевшим на него недобитым «волком», о котором Андрей совсем забыл. Тот по инерции плюхнулся сверху, придавив Андрея собой, и коротко, надрывно застонал, выкатив глаза. Андрей чувствовал, как по руке течет кровь, но не понимал чья она. Он напрягся и сбросил с себя противника, затем взглянул на нож в руке – он был весь в крови. Вероятно, Андрей рефлекторно выставил руку с ножом перед собой и противник просто напоролся на клинок, который по случайности, оказавшейся фатальной, попал ему прямо в сердце. Оружие нападавшего проскочило всего в паре сантиметров от шеи самого Андрея.

В середине двора, словно раненый тигр, отбивался истекающий кровью и быстро слабеющий бугай. Один из его дружков лежал мертвый, второй – в глубоком нокауте. Бугай видел эту картину и понимал исход, но сдаваться не собирался. Более того, к изумлению всех троих, будучи серьезно раненым, он легко справлялся и с потрепанным Черенко, и с относительно невредимым Андреем. Раненый Вурц, с трудом поднявшийся и буквально истекавший кровью, обильно струящейся из раненой ноги, мало чем мог помочь товарищам. Хорошо хоть, что в пылу драки ему хватило благоразумия вновь не лезть в бой и не мешать.

Увидев в каком состоянии находятся друзья, Андрей понял, что завершать дело придется ему. Улучив момент, когда бугай отвлекся на Черенко, Андрей подскочил и снова ударил противника ножом в бок. Бугай вскрикнул и стал неуклюже разворачиваться, пытаясь зацепить Романова своим оружием. Андрей интуитивно почувствовал, что последний удар стал фатальным для врага, потому что бугай как-то моментально ослаб, а сила и ловкость его движений значительно уменьшилась. Андрей достаточно легко заблокировал его вооруженную руку и хотел нанести противнику ещё один порез, однако получил удар кулаком в лицо и свалился противнику под ноги. Толик в это время сумел порезать бугая ещё как минимум дважды, от чего ноги у того подкосились, и он всем весом свалился на Андрея.

Несмотря на многочисленные ранения, бугай продолжал бороться за свою жизнь и предпринял отчаянную попытку всадить нож Андрею в грудь, но был отброшен в сторону сильным ударом ноги – в футбольной подготовке Толя сегодня определенно был на высоте.

От гибели Андрея отделяли лишь считанные секунды, и если бы не помощь Толи, он, вероятно, был бы убит. В крови и без того было полно адреналина, но осознание близкой смерти привело к ещё большей его концентрации. Андрей перевернулся, мотнул головой, затем выскочил на бугая сверху, прижал его вооруженную руку коленями и попытался всадить нож ему в сердце. Но бандит не сдавался, хоть силы и покидали его. Андрей исступленно жаждал убить его, он ничего не соображал и, обезумев, вкладывал в нажим весь свой вес и всю ярость, глядя в глаза человеку, который только что чуть не убил его самого. Рука бугая быстро слабела, лезвие неумолимо приближалось, он напрягся в последний раз, мобилизуя последние силы умирающего организма, но нож все равно приблизился и медленно вошел в грудь. Глаза бугая вылезли из орбит, он беззвучно хапнул ртом воздух, скребнул пятками грязь и затих. Андрей, ещё не понимая, что победил, почувствовал, что сопротивление сломлено, вырвал нож и всадил его в тело противника ещё раз, затем ещё, ещё и ещё, и, наверное, повторил бы это ещё чёрт знает сколько раз, если бы его не остановил Толик, крепко ухвативший парня за руку.

– Все, все… – тяжело выдавил он.

Андрей дико глядел в выкаченные глаза бугая, борясь с желанием ударить его ещё раз.

– Хватит, Андрей, – добавил Толя. – Он мертв.

Последние слова подействовали, будто заклинание, и пелена начала понемногу спадать. Когда способность мыслить вернулась к нему, Романов взглянул на результат своих действий и ужаснулся кровавому месиву в груди бугая. Он резко откинулся назад и упал на спину, затем перевернулся, поднялся и отскочил на несколько шагов в сторону, испугавшись увиденного. Пелена проходила медленно, но постепенно он начал осознавать, что произошло. Окончательно его привели в чувство хруст и мерзкое хрипение, которые донеслись от третьего бандита, которого Толик хладнокровно ударил ножом в горло.

Черенко выдернул нож и прилежно вытер его о куртку убитого. Лицо его не выражало ни ненависти, ни злобы, а только лишь усталость. Затем он осмотрел «поле боя». Немного в стороне стоял ошарашенный Андрей, с кровоподтеками на лице и раной на плече, один его глаз начинал заплывать. На куче хлама стонал Вурц, сумевший вколоть себе обезболивающее и коагулянт, но нужно ещё было перевязать рану, а на это сил у него уже не хватало. Все враги лежали в лужах крови, и зрелище было то ещё.

У самого Черенко тоже имелись порезы на теле, но он их игнорировал.

– Андрей, помоги мне, – попросил Толик, опускаясь на колени возле Вурца.

Романов не отреагировал.

– Андрей, бл. ть! – не удержался Черенко, и на этот раз его слова подействовали.

Помогая Толе, Андрей двигался, словно в тумане, не до конца понимал, что делает, но, несмотря на это, делал все правильно. Вурц постанывал, но это была ерунда – когда действие обезболивающего начнет проходить, вот тогда он будет стонать по-настоящему. Андрей с Толиком содрогнулись, когда услышали удивленный возглас у себя за спинами.

– Чтоб меня черти сожрали! Да вы сущие дьяволы!

Это был старик-хозяин. Он вышел через заднюю дверь и наблюдал картину не без восторга.

– Ох, когда патрульные узнают, у вас могут быть проблемы, – посетовал он.

– Чего?! – моментально взъерепенился Толик, поднявшись и медленно надвигаясь на старика. – Ты же сказал, что проблем не будет? Что такое здесь обычное дело? Ты что, сука, нас подставил?!

– Нет-нет-нет! – испуганно замахал руками старик. – Положитесь на меня, я все решу, но вам все равно лучше покинуть город, потому что картина вышла уж чересчур кровавая.

– И что, ты думаешь, что на выходе не заметят наших ран и нас не схватят?

– Вот именно. Сержант – мой добрый друг, – елейным голоском вещал старик. – Все будет, как надо, только вам пока что лучше убраться из города на пару дней.

– Сука, если ты нас подставил – я приду за тобой даже с того света, – пообещал старику Толя.

Хозяин, впрочем, не испугался его угрозы и лишь восхищенно разглядывал трупы бандитов. Вурц находился в полубессознательном состоянии и не мог реагировать на слова старика, а Андрей понял лишь, что сейчас лучше бежать, а уже потом разбираться. Наспех забинтовав раны, Толя с Андреем подняли стонущего Вурца и потащили через переулки к выходу из города. По дороге старик тараторил, не утихая.

– Вот это вы задали им перцу! Ох и молодцы. Я даже не подозревал, что вы такие мастера. Теперь весь город будет знать, что старому Энди лучше не переходить дорогу, никто больше не посмеет не заплатить по счетам. Ну, ребята! Ну, молодцы! Ничего для вас не пожалею.

– Что толку, старый пень? – беззлобно сетовал Толик. – Нам сюда теперь путь заказан.

– Неправда, – отрицал старик. – Переждите денек-другой, залечите раны, и возвращайтесь. За пару дней шумиха утихнет и никто не вспомнит про этих говнюков, а про вас так и подавно.

– Ох, лучше бы ты был прав, Энди, или как там тебя.

Энди знал свой город и вел их так, чтобы не попасться на глаза ни одному патрулю. Учитывая ночь, плохое освещение улиц, лень патрульных и их немногочисленность, это было несложно.

Вурц еле передвигал ногами, поэтому нагрузка на раненых Андрея и особенно Толю, была слишком уж высока, но оба лишь кряхтели. Возможно, Андрей чувствовал бы себя хуже, но он был глубоко погружен в себя и пребывал в состоянии, близком к шоку. Сделанное им сильно потрясло парня, в сознании то и дело проскакивали слова Корнеева: «ножевой бой – злое, кровавое и уродливое занятие». Какой же он дурак, зачем согласился на затею Толика? И почему пошел на поводу у своих рыцарских замашек? Как же прав был Вурц, когда говорил ему, что он несет бред! А теперь Вурц серьезно ранен, и ещё не ясно выживет ли – слишком много из него вытекло кровищи. Да и они сами тоже не намного лучше, а ещё Вурца три километра до своих тащить.

Бойцы у ворот таращились на троицу, как на дьяволов, а сержант наоборот – рассматривал их с интересом и уважением. Как и обещал Энди, он без промедления отдал им всё снаряжение и выпустил из города, правда, перед этим они с Энди недолго спорили в будке, вероятно, договариваясь об оплате, но все закончилось благополучно, если это понятие здесь уместно.

Прежде, чем троица вышла за ворота, Энди стал прощаться, но Толик смотрел на вещи иначе.

– Помоги нам, старик, – тихо, но настойчиво попросил он. – Ты же видишь, что наш друг очень плох – помоги дотащить его, тут недалеко. Или если можешь – найди нам транспорт? Мы вдвоем не осилим.

Энди сначала отнекивался, но потом то ли из-за напора Толика, то ли под действием его агрессивного раздражения все-таки пообещал помочь. Под этим предлогом он их покинул, попросив подождать где-нибудь неподалеку за воротами. Толя с Андреем, обвешавшись снаряжением, еле-еле смогли протащить Вурца на пару сотен метров и, положив его в кустах, совсем обессиленные, улеглись рядом. Не могло быть и речи, чтобы тащить Вурца к своим самостоятельно, поэтому, отдышавшись, они начали решать, как быть дальше. Толя настаивал, что старик им поможет, но Андрей, уже немного пришедший в себя, не верил в это и хотел оставить Толю и идти в лагерь отряда за помощью, но Черенко сумел убедить его подождать хоть немного.

Энди не обманул, но нервы парням немного подпортил – они прождали около часа, прежде чем услышали со стороны дороги фырканье лошади и скрип повозки. Толик вооружился и отправился к дороге, а вскоре вернулся, ведя за собой молодого парнишку, лет шестнадцати, который и был возницей. Паренек помог перенести Вурца и снаряжение и доставил их почти к самому отряду.

Самым сложным в этой поездке было сохранять молчание в ответ на восхищенные расспросы мальчишки, который уже знал, что во дворе за «Феерией» нашли три трупа с ножевыми ранениями. Разумеется, Энди соврал, когда говорил, что разборки и убийства в Иваново – обычное дело. Несмотря на то, что мальчик жил в одной из деревень рядом с городом, слухи уже дошли туда, либо же сам Энди, приходившийся мальчику дальним родственником, рассказал ему о случившемся, когда просил о помощи. В любом случае эта помощь оказалась крайне сомнительной, потому что наивно было полагать, что шестнадцатилетний мальчишка не разболтает никому о том, кого и куда он вёз и что видел. Толик, конечно, пытался его стращать, но не был уверен, что это хоть сколько-нибудь поможет, даже несмотря на горячие заверения мальчика держать рот на замке.

Мальчика отпустили и немного подождали, пока Толик не убедился, что парень действительно уехал, а не пытается проследить за их дальнейшими действиями. От дороги до стоянки отряда было не более полукилометра, но и они дались Вурцу очень тяжело – парня лихорадило, он не приходил в сознание и своим состоянием нагонял на Андрея ужас. Романов уповал на Катю и мечтал только об одном – поскорее передать Вурца в её заботливые руки. Лишь когда это произошло он смог выдохнуть и сосредоточиться на своих собственных проблемах, а именно – как он докатился до того, что они сделали в Иваново?

Глава 1.3

4

Лес, атакуемый порывами ветра, шумел и скрипел. Погода ухудшалась, становилось все холоднее. Олег плотнее затянул воротник бушлата, поправил рацию на плече и взглянул на своего заместителя. Тот не обратил внимания на его взгляд, полностью поглощенный вызывающей мурашки картиной, которая недавно им открылась.

– Чё он так долго? – нетерпеливо спросил Олег.

– Мне-то откуда знать, товарищ сержант? – ответил младший сержант, не сводя глаз с дороги.

– Вечно ты нихера не знаешь, – посетовал Олег, недовольно поджав нижнюю губу. – И нахрена ты мне такой нужен?

Час назад они наткнулись на остатки разгромленной колонны и до сих пор не подошли к ней – это запретил делать Дьяков, который с основными силами находился неподалеку и потребовал дождаться его, чтобы какие-нибудь олухи не затоптали следы. Олег не мог похвастаться большим терпением, его постоянно подмывало плюнуть на приказ и начать осмотр, и если бы Коля задержался ещё хоть на пятнадцать минут – он бы так и сделал.

Из-за деревьев появились два БТР-а – это были машины Дьякова. Когда Павел при всех пообещал, что Олег больше не будет командовать боевыми частями, Коля решил взять парня к себе замом под личное поручительство и пока не прогадал.

Среди высшего руководства у Олега была очень плохая репутация, даже в глазах его отца. Все они давно списали парня, но Дьяков видел в его агрессивности и бараньем упорстве потенциал. Да и какие бы отношения ни были у него сейчас с отцом, все равно списывать со счетов родственные узы и вытекающие отсюда возможности было пока рановато: если Коля сумеет раскрыть потенциал Олега и направить его по правильному пути, то и Павел будет ему благодарен, и сам Олег.

– Охо-хо, – протянул Дьяков, увидев картину, которую Олег наблюдал уже больше получаса. – Ну и ну, Олежек, интересная находка.

– Свободен, – бросил младшему сержанту Олег.

Сержантик испарился, обрадованный освобождению от кусачих доставаний младшего Гронина. Теперь Олег мог разговаривать с Дьяковым в фамильярном тоне, который тот запрещал при подчиненных.

– Что скажешь? – начал Олег.

– Пошли смотреть, – капитан двинулся вперед. – Только смотри куда наступаешь и ничего не трогай. Надеюсь, никто тут не лазил?

– Не парься. Все, как ты хотел.

Они медленно пошли вдоль кладбища сгоревшей техники. По меркам их организации колонна была огромной. В неё входило около тридцати единиц техники, среди которых оказалось четыре танка Т-72, два БТР-90 и четыре БМП, которые, судя по остаткам их начинки, были по боевым характеристикам явно не ниже модернизированной тройки. Остальной транспорт составляли артиллерийская самоходка, один бронеавтомобиль «Волк» и грузовики. На грунтовой дороге следы этих машин были хорошо видны, но по ним же легко определялось, что ни одна из них дальше не уехала – вся без исключения техника, входившая в колонну, завершила свой путь здесь.

Коля Дьяков не обладал столь богатым опытом боевых действий, как майор Родионов, не говоря уже о Гронине, но кое-что в своей жизни тоже повидал. Однако он не сомневался, что даже Макс не смог бы сохранить спокойствие при мысли о том, что где-то рядом бродит сила, способная сотворить подобное, ведь как ни крути, а количество разбитой техники, которую сейчас видели перед собой Коля и Олег, равнялось примерно половине всего парка их организации.

Кроме техники здесь погибло и множество людей. Количество тел вокруг никто не считал, но они были повсюду: вокруг машин, в канаве, среди деревьев. Многие сгорели вместе с машинами, отчего вокруг до сих пор стоял неприятный сладковатый запах мяса, брошенного гореть на угли. Его не глушили даже вонь оплавленной проводки, пороха и сгоревшей резины, и все вместе эти запахи перемешались в мерзкое зловоние. Это был смрад страдания и смерти, и будь сейчас тепло, он бы подкреплялся жужжанием тысяч мух, слетевшихся на гигантский мушиный пир. К счастью, на дворе стояла поздняя осень, и мух уже было не видать.

Среди подбитой техники Дьякова особенно заинтересовали БТР-90. Никто, кроме него не обратил на них внимания, более того, никто даже не отличал их от других бронетранспортеров и понятия не имел, что это за модель. Но Коля хорошо помнил фото прототипов и даже видел один из них. Он точно знал, что в «старые» времена эти машины в серию не пошли – конструкция и основные узлы оказались слишком «передовыми» для бестолковых бюрократов. В итоге деньги в разработку вбухали и собрали небольшую пробную партию, но не более того. Откуда тогда они здесь взялись? Вряд ли это может быть пара из тех прототипов.

– Тебе всё это ничего не напоминает? – спросил Коля, морща нос от неприятного запаха.

– Намекаешь на засаду, в которую я попал?

– Она самая. По крайней мере, на первый взгляд уж очень похоже. И посмотри как профессионально устроена: узкое место, вокруг деревья – технике некуда деться, объехать подбитую головную машину можно, но сложно и долго, а то, что тут творилось… Всё было очень быстро…

Солдаты крутились на другой стороне колонны, не желая лезть в этот импровизированный некрополь без распоряжения командиров и тщетно надеясь, что такое распоряжение не поступит. Олег с Колей приблизились и ещё немного походили вокруг машин, бегло осмотрев несколько из них. Дьяков один раз даже чуть не блеванул, чем доставил удовольствие Олегу, который подобных трудностей не испытывал.

Оставив технику, они решили осмотреть лес. Дьяков шел первым, разглядывая ветки кустарника и трупы убитых. Нескольких из них он перевернул.

– Здесь тоже были атакующие, – Коля указал на тела. – Видишь – по этим стреляли спереди, получается, они сами прибежали к своей смерти.

– Дебилы или что? Зачем они бежали на пули?

– Хотел бы я знать…

Они прошли чуть глубже в лес. Тут обнаружились гильзы, очень много гильз, и следы от установки треног. Были и следы ног, глубокие и четкие, но только вокруг позиций, а затем все растаяло в желтом ковре опавших листьев, надежно скрыв направление, куда отправились нападавшие.

Олег с Колей ещё долго бродили по лесу и среди техники, пытаясь восстановить картину боя и определить кому принадлежала колонна, но к их удивлению никаких опознавательных знаков им обнаружить не удалось.

– Это жесть какая-то, – изумлялся Олег. – Покрошить столько народу, танки и почти не оставить следов. На чем они приехали? На чем уехали? Хрень…

– Не хотел бы я попасть в такую, как ты выразился, «жесть», – ответил Коля. – Атаковали, как видишь, с двух сторон, но грамотно, не как «волки», а так, чтобы не накрыть своих. Одни работали отголовы колонны, другие от хвоста. Плотность огня была охренительная, я даже представить себе боюсь, как все это выглядело.

– Ссыкло, – ухмыльнулся Олег, хлопнув Дьякова по плечу. – А я в таком поучаствовал ещё и живым вышел.

Коля посмотрел на Олега, как на идиота.

– Дурень. Нашел, чем гордиться, – осадил он. – Потерял кучу народу и выёживается. Лучше никому больше такого не говори.

Олег хотел было ответить какой-то дерзостью, но начавшийся в его голове мыслительный процесс достаточно быстро привел его к выводу, что Дьяков скорее прав, чем нет. Поэтому вместо ответа Олег предпочел проглотить замечание и заглянуть в бронеавтомобиль. Тут все было понятно – машина представляла из себя сильно помятое решето. Водитель лежал грудью на руле – он погиб на месте, сидевший рядом с ним – тоже. В десантном отделении лежали три трупа в гражданской одежде: один, стоя на коленях, упирался лицом в пол, второго пули и осколки брони превратили в фарш и он бесформенной кучей лежал в углу. Третий лежал на боку, протянув руку к какой-то большой коробке, которая показалась Олегу знакомой.

Заинтересовавшись, он забрался внутрь и осмотрел «коробку», которая оказалась стальным сейфом с кодовым замком. Такой же он видел у отца.

– Коля, зацени! – позвал он.

Коля, пряча нос за воротником бушлата, заглянул в машину и глухо проворчал:

– Что там ещё?

– Не что, а сейф. Надо его вытащить.

Сейф оказался настоящей проблемой, особенно когда спустя полчаса возни и матюгов выяснилось, что он приварен или прикручен к днищу бронеавтомобиля. Про то, чтобы вскрыть его речи вообще быть не могло – сейф был оборудован электронным замком и после двух наивных, и соответственно, неудачных попыток Олега его открыть, Коля запретил пытаться ещё, опасаясь какого-нибудь подвоха, типа блокировки или ещё чего похуже. Вместо этого придумали другую идею – отбуксировать машину вместе с сейфом в «Убежище», а там уже что-нибудь придумать.

По пути в «Убежище» Дьяков долго размышлял, уставившись в дорогу перед собой. Все, что он увидел, выглядело очень загадочно: и мастерски спланированная засада, и её убийственная в прямом смысле слова эффективность, и отсутствие опознавательных знаков на технике и форме убитых, и эта троица в гражданском, и сейф… Что, черт возьми, там произошло? Кто и кого порешил? За что? И ведь нападающие явно пасли эту колонну. Они ждали её и знали, что она поедет именно здесь, в этой глуши. Более того, они, вероятно, знали о составе колонны, потому что явно были готовы даже к противодействию тяжёлой бронетехнике.

И где же взять ответы? Позади БТР-а на тросе болталась машина с сейфом. Возможно, ответы находятся в ней. Нужно всего лишь ещё немного потерпеть.

5

После драки в Иваново Андрей несколько дней приходил в себя и очень тяжело в психологическом плане переживал её результаты. Вурц оказался не настолько плох, как казалось, но и хорошего тоже было мало – парню требовалось длительное восстановление. Он уже пришел в себя, но был очень слаб и нуждался в помощи и уходе. Правда, шутил в своем стиле и смотрел на Андрея с укором, но без обиды.

Вурц был оптимистом по натуре и понимал, что держать обиду и злость на кого-то – бессмысленно. Что произошло, то произошло, и ничего уже нельзя изменить сколько ни дуйся. Единственное, что можно и нужно было сделать – извлечь опыт, чтобы в следующий раз все прошло иначе. Но впервые он задумался о том, хочется ли ему, чтобы наступил такой «следующий раз».

Эта жестокая драка кое-что изменила. В том безумии что-то щёлкнуло в мозгу Вурца, заставило его ощутить настоящий страх, гораздо более мерзкий, липкий и ужасный, чем всё, что он ощущал до этого. Чувствуя боль в раненой ноге, Вурц каждый раз заново переживал тот момент, когда в него всадили нож и содрогался от мысли, что он его могли заколоть, как свинью. Готов ли он ещё раз испытать подобное? Нет. Определённо не готов. А ведь могут приключиться вещи и похуже…

Так может, хватит? Может, это был знак, что пора остановиться? Вурц ведь и так немало сделал для организации, так может, пора уже заняться чем-то более спокойным? Но для этого нужно будет расстаться с отрядом, а это тоже не так-то просто, ведь они стали ему настоящими друзьями. Да, для такого нужно созреть.

– Не парься, командир, – тихо подбадривал Вурц, когда Андрей присаживался рядом. – Нам всем был нужен этот опыт, правда? Просто тебе, возможно, больше, чем остальным.

Все, что мог ответить Андрей, на что ему хватало сил, это: «Прости, Вурц».

Он корил себя за случившееся, ругал за то, что не послушал мудрых слов Вурца и не согласился порешить «волков» их же методами. Кровавая бойня, участником которой он стал, навсегда впечаталась в его память, как пример ужасного и грязного действа, пример проявления хищных первобытных инстинктов убийцы, которые живут в человеке, скрываясь до поры.

Андрей был шокирован тем, насколько безумным становится человек, впадающий в неконтролируемую жажду крови, диктующую спонтанные правила этой дикой кровавой пляски, именуемой ножевым боем. Он не мог поверить, что сам обезумел и изувечил тело уже мертвого врага, до сих пор не мог забыть тот ужасный хруст и хрип умирающего, которому Толик спокойно растерзал горло. Все это было для парня каким-то кошмаром, который жил в его голове и не хотел уходить. Убивая из огнестрельного оружия он никогда и близко не испытывал таких ощущений, как в той драке, хотя всегда отдавал себе отчет, что сеет смерть.

Ситуацию немного сгладил все тот же Толик, заметив, что «волки», судя по их поведению, были не дураки, и застать себя врасплох все равно бы не дали. Это мнение поддержал и Корнеев, одобрив также решение убить их, что стало куда большим бальзамом на душу Андрея, чем слова Черенко, ведь Леша был для парня признанным авторитетом. Со сдержанным восхищением посматривала на них и Руми. Бог его знает почему она так ненавидела бандитов, но подробный рассказ об их жестокой смерти явно доставлял ей удовольствие. Она даже снизошла к тому, что помогала Андрею обрабатывать его раны, порезы и ссадины, но немедленно прекратила, как только над её порывом начал подшучивать Вурц.

В итоге главным уроком, который Андрей извлек из произошедшего, стало следующее: никогда больше он не будет играть в рыцаря и пытаться поступать по совести, по крайней мере, когда на кону стоит не только его жизнь. Такое отношение ведет к страданиям его самого и окружающих его друзей, поэтому с этого дня он будет поступать только так, как выгодно ему и его близким. А все остальные, прежде всего, должны заслужить к себе соответствующее отношение, а уже потом будет видно, как себя с ними вести.

Когда немного отошли от разговоров о драке, пришла пора обсудить и все остальное. Андрей и Толя рассказали о своем путешествии и не забыли упомянуть о странном мужчине в плаще.

Игорь уже долгое время пребывал в угнетенном состоянии, которое впервые проявилось после учений, когда у него расстроились отношения с Катей, если их легкий флирт вообще можно было назвать отношениями. Катя оказалась чересчур независимой и, как выяснилось, вообще не представляла, как можно связать себя какими-либо отношениями. Поэтому, когда в скором времени её интерес к Игорю закономерно угас, она легко и непринужденно переключилась на Вурца, тем самым разбив Игорю сердце. Вурц был умнее и понимал, что за птица их медик, потому особо планов не строил и просто играл с ней, отчего Игорь ещё больше страдал. Андрей пару раз пытался разговаривать на эту тему с братом, но дело не пошло и Игорь остался «в себе».

Но когда разговор заходил о шарадах, головоломках, шифрах или чем-то подобном Игорь всегда оживлялся. И этот раз не стал исключением – в рассказе Андрея он сразу учуял секрет.

– Так как точно он тебе сказал? – переспросил Игорь, когда брат рассказал про встречу с незнакомцем.

Андрей не мог точно воспроизвести фразу, но напряг память, и повторил насколько мог смысл. Игорь задумался лишь на мгновение.

– А это случайно не было: «много лет размышлял я над жизнью земной, непонятного нет для меня под луной»? – спросил Игорь.

– Да, очень похоже, – изумился Андрей.

– Мне известно, что мне ничего не известно! Вот последняя правда, открытая мной, – закончил Игорь. – Это Омар Хайям. Я много читал его у Акима.

– И что теперь? – отозвался со своего места Вурц, для которого ранение и слабость не были достаточной причиной, чтобы молчать, когда можно что-то ляпнуть. – Устроим литературное чаепитие?

– Нет, балда – это был пароль! Этот человек кого-то ждал, он произнес кодовую фразу, а тот, кого он ожидал, должен был ответить так, как я сказал. По крайней мере, я так думаю. Ох, как жаль, что я не пошёл с вами!

А вот Андрей его мнение не разделял. Если бы Игорь пошёл с ними, то вынужден был бы участвовать в драке с «волками» и запросто мог бы сейчас лежать хладным трупом. К тому же, даже если бы он действительно угадал ответ того странного типа – откуда ему знать, что будет дальше? Не достанет ли этот человек оружие и не перестреляет ли их к чертовой матери? Но даже несмотря на такие размышления любопытство Андрея все равно было достаточно сильным. Интересно, был ли этот человек там ночью, когда они, побитые и израненные, возвращались на повозке?

Впрочем, все это теперь было неважно. Важной оставалась задача, поставленная перед ним, а чтобы её выполнить, стоило залечить раны и привести в порядок физиономию, прежде чем снова соваться в Иваново. Корнеев, правда, советовал отправиться пытать счастья в другой город, но Андрей думал иначе: он рассчитывал на советы и помощь Энди, который теперь был их должником. Но пока они с Толиком больше походили на разбойников с большой дороги, чем на нормальных людей, им приходилось сидеть в лесу и ждать, на всякий случай периодически меняя место стоянки.

Как только их лица вновь приобрели подобающий вид, Андрей, Игорь и Толя вернулись на дорогу, ведущую в Иваново. Путь оказался недолгим и скоро они уже сдавали оружие все тому же сержанту. Он даже не пытался делать вид, что не узнает их – снаряжение такого качества, как у них, было не так просто достать, да и не бродит простой люд пешком по дорогам в полных бронежилетах класса «6а». Эти ребята ещё с самого начала вызвали у него интерес, но тогда сержант не уделил им должного внимания и позволил Энди убедить себя их отпустить. Но в этот раз, как только они сдали оружие и вошли в город, служба безопасности была оповещена. Сержант дружил с Энди и ценил их дружбу, но парни в таком снаряжении, учинившие кровавое побоище, просто не могли быть простыми, а сержант дорожил как своей службой в «Новом порядке», так и шкурой куда больше, чем дружбой с Энди.

Со времени их последнего посещения в гостевом квартале ничего не изменилось, но у Игоря, как и у них в первый раз, была масса впечатлений. Вокруг по-прежнему царили грязь и хаос, крутились проститутки и бомжи, и воняло, как на свалке. «Феерия» тоже была на своем месте.

Игорь с широко открытыми глазами озирался по сторонам и по его перекошенному от одновременного удивления и омерзения лицу было хорошо заметно какое сильное впечатление производит на него то, что он видит.

– Неужели к такому мы стремимся? – подавленно спросил он, наблюдая, как какой-то мужик жестоко избивает женщину в узком и грязном переулке между домами.

– Не, точно не к такому, – возразил Черенко, тоже взглянув туда.

– Может, ей помочь? – остановившись, неуверенно спросил Андрей.

– Вы тут уже напомогали одному, – напомнил ему Игорь. – Хватит, дон Кихот, сами пусть разбираются.

Андрей не стал спорить.

По пути к «Феерии» Игорь обратил внимание на болезненно худого мальчишку, стоящего на коленях с протянутой рукой. Возраст бедняги было трудно определить, потому что грязь, худоба и сломленный, болезненный взгляд были способны исказить любую логику. Возможно, ребенок был наркоманом, а может, просто голодал, но в любом случае его вид и неестественное смирение вызывали жалость. Грязные лохмотья, в которые он был одет, ещё больше усиливали впечатление.

– Посмотри на него, – Игорь указал на мальчика Андрею. – Неужели и мы в своих скитаниях выглядели подобным образом?

Андрей посмотрел на мальчика с грустью, действительно сопоставляя с ним себя. Он был уверен, что мальчик тоже потерял своих родителей и оказался предоставлен сам себе, как и они с Игорем когда-то. Ему было очень жаль его и, несмотря на то, что Андрей понимал, что невозможно помочь всем, он решил сделать хоть что-нибудь для этого паренька. Он подошел ближе, снял с плеч рюкзак и вытащил оттуда большой кусок давно почерствевшего хлеба. Это привлекло внимание мальчишки, он поднял глаза и взглянул на хлеб, не в силах отвести взгляд. Андрей молча протянул ему сухарь, мальчик осторожно взял его и что-то прошептал. Андрею показалось, что это была благодарность.

Оставив мальчика, троица двинулась дальше, но не успели они пройти и двадцати шагов, как за спиной раздались крики. Обернувшись, они увидели настоящую драму: трое таких же чумазых мальчишек, но немного постарше, накинулись на паренька и избивали. Тот, не имея достаточно сил для сопротивления, слабо отбивался, и очень скоро драгоценная еда оказалась у них. Андрей поспешил на выручку, но все, что смог сделать, это разогнать «налетчиков», которые с криками и матюгами убежали прочь.

Мальчик поднялся с земли и сел на колени, держась за ребра. Горько вздохнув, он вновь протянул вперед руку, но не поднял взгляда и ничего не сказал своему спасителю.

– Ты в порядке? – участливо спросил Андрей.

Парень не издал ни звука, продолжая смотреть вниз, но по его лицу потекли крупные слезы, которые и были ответом. Свояк свояка видит издалека и за эти несколько минут Андрей проникся к мальчику ещё большими состраданием и симпатией, а от вида его слез у него и самого глаза заблестели. Быстро протерев их, Андрей вновь полез в рюкзак и протянул мальчику ещё кусок хлеба, добавив сверху кусочек вяленого мяса. На этот раз парень не только взял еду, но и взглянул на Андрея. Он точно не был наркоманом, как Романов думал с самого начала: взгляд был чистым и ясным, но полным печали и растерянности.

Несмотря на окрики Толика, Андрей не стал уходить, а дождался, пока парень поест, чтобы кто-нибудь вновь не отобрал у него еду. Он пытался с ним разговаривать, но мальчишка не отвечал, а лишь хлюпал носом, и грыз почерствевший хлеб. Когда мальчик доел, Андрей попрощался и пошел по своим делам. Парень лишь украдкой взглянул ему вслед.

Энди заметил их сразу же, как только они вошли. По лицу старого лиса трудно было понять, о чем он подумал, но он отложил в сторону поднос, который держал в руках, и поспешил к гостям.

– Друзья, как я рад вас видеть! – голос был настолько елейным, что его можно было намазывать на хлеб вместо масла.

Толик как раз был занят отваживанием очередных шлюх, которые, громко разговаривая, принялись кадрить насмерть испуганного их видом Игоря, поэтому Энди ответил только Андрей.

– Здравствуй, Энди. Мы тоже рады тебя видеть. А этих – нет, – он указал пальцем на шлюх. – Почему ты их не прогонишь?

Энди улыбнулся с легкой хитринкой.

– Это бизнес, молодой человек. Просто бизнес.

Андрей несколько раз моргнул, явно до конца не понимая ответ старика, потом пожал плечами и задал следующий, действительно важный вопрос.

– Наш договор в силе?

– Конечно! Даже более того! Вы надолго в Иваново?

– Как повезет. И во многом это зависит от тебя.

Улыбка Энди никуда не делась, хотя во взгляде на мгновение мелькнула настороженность, но старик быстро скрыл ее.

– Ну что ж, рад буду помочь, если это в моих силах. А пока – еда, выпивка и проживание для вас за счет заведения, – пообещал старик и тут же исправился. – Ясное дело – в разумных пределах.

Ценность услуги Энди Андрей и его спутники поняли только на следующий день, когда зашли в магазин, который Толя нашёл ещё в прошлое посещение. Магазин находился в небольшом двухэтажном здании, из всех окон которого виднелись занавески и нехитрая обстановка, совершенно не соответствующая большому торговому заведению. Постройка по всем приметам соответствовала обычному жилому дому, поэтому любой, кто заметил ничем не примечательную вывеску, ожидал увидеть маленькую комнатушку или, максимум, отведенную под торговлю квартиру. Однако магазин располагался не на первом этаже, а в большом подвале, дополнительно расширенном хозяевами.

Спустившись по бетонным ступенькам, Андрей с товарищами попали в просторное, освещенное парой десятков ламп дневного света, прокуренное помещение. То ли ламп для нормального освещения не хватало, то ли проблема заключалась в сизом тумане табачного дыма, но разобрать что к чему тут было не так уж просто. В большом, квадратов сто, не меньше, помещении толпились, курили, кричали, а кое-где даже дрались человек сорок. Картина больше напоминала пчелиный улей, в который пасечник из дымаря напустил дыма и закрыл крышку.

Поначалу Андрею казалось, что лучше далеко не заходить и держаться поближе к двери на лестницу, иначе недолго и задохнуться. Но немного подумав, он пришёл к выводу, что здесь наверняка должна быть какая-то вентиляция, иначе все давным-давно задохнулись бы к чертовой матери.

Осмотревшись и понаблюдав за окружающими Андрей понял, что находится даже не в магазине, а сразу на целом рынке: многие заключали здесь сделки при посредничестве или под гарантии владельцев заведения, за что последние получали свою комиссию. Помимо комиссии они и сами осуществляли торговлю, но она, похоже, приносила куда меньше дохода, чем комиссионные.

Ознакомившись с ценами, Андрей вынужден был признать, что убийство «волков» сэкономило им серьёзные деньги. До этого он интересовался у нескольких постояльцев ценами на услуги Энди, и выяснил, что за ночь хозяин «Феерии» брал с человека двести рубий – валюты «Нового порядка». Получается, чтобы оплатить один только ночлег у Энди за пять дней, пришлось бы продать один из их АК-12, а терять подарки Владова, оснащённые дополнительным оборудованием, никто не хотел. Энди, правда, был тот ещё рвач, что, в принципе, было логичным, если учитывать условия жизни в гостевом квартале. В любом случае три тысячи рубий по меркам Иваново были более чем серьёзной суммой.

Выбравшись из душного и прокуренного магазина на улицу, Андрей заметил неподалеку мальчишку, которому вчера давал еду. Романов вспомнил, что до этого он видел мальчика и неподалеку от «Феерии». Либо это было странное совпадение, либо паренек следил за ним. Не успел Андрей обдумать это, как взгляд его упал на ещё одну знакомую фигуру. Он тут же позабыл про мальчика, поскольку эта встреча оказалась куда более волнительной – у стены напротив магазина стоял тип в старом потасканном коричневом плаще с капюшоном, накинутым на голову. Спиной он опирался на стену и казалось, полностью игнорировал окружающих.

Сперва Андрей сильно воодушевился, но очень быстро охладил пыл – похожий, или пусть даже такой же плащ, как у незнакомца из деревни, ещё не означал, что это он. Но все же Андрей тронул брата за плечо.

– Видишь мужика в переулке напротив? – негромко спросил он.

– Что? Где? – Игорь повертел головой, а затем вытаращился на мужчину в плаще.

– Не пали контору, ёлки-палки, – прошипел Андрей.

Толя, краем уха услышав их диалог, тоже обратил внимание на незнакомца.

– Это он, я уверен, – выпалил Черенко. – Что будем делать? Может, затащим его в переулок?

– Хватит с меня переулков, – скривился Андрей.

– Нет-нет! – запротестовал Игорь. – Давайте просто подойдём к нему. Если это он – я знаю, что ему сказать.

Предложение казалось логичным, но Андрей решил оставить Толю следить за обстановкой вокруг, а сам вместе с Игорем направился к незнакомцу, который продолжал спокойно стоять у стены, будто кого-то ожидая.

– Только поздороваешься, хорошо? – предупредил Игорь. – Максимум – спросишь не нас ли он ждет.

Андрей одобрительно буркнул в ответ.

– Приветствую, – начал он, остановившись напротив мужчины в плаще.

Тот поднял голову и изучающе взглянул на подошедших. Капюшон немного прикрывал его лицо, но не настолько, чтобы нельзя было отметить внимательный, проницательный взгляд карих глаз. Андрей попытался вспомнить какого цвета были глаза у человека в деревне, но тщетно: ни этой детали, ни черт лица он не запомнил.

– Здравствуйте, – приятным баритоном медленно протянул мужчина.

– Не нас ли ждете?

Незнакомец загадочно хмыкнул и, отвернувшись, как бы невзначай продолжил. – Много лет размышлял я над жизнью земной. Неизвестного нет для меня под луной.

После этой фразы Андрея бросило в дрожь. Игорь был прав – это пароль, теперь Андрей в этом не сомневался. Но кто этот человек? Для чего пароль? Не попадут ли они в неприятности, играя в эту игру? Андрей, может, и хотел бы дать заднюю, но было уже поздно – Игорь начал отвечать.

– Мне известно, что мне ничего не известно. Вот последняя правда, открытая мной, – медленно продолжил слова незнакомца Игорь, всматриваясь ему в глаза.

Взгляд мужчины несколько переменился, лишь на мгновение, но этого мгновения хватило, чтобы Игорь успел заметить перемену.

– О, вы тоже ценитель Омара Хайяма? – удивился он.

Тут Андрей растерялся, но Игорь предполагал, что пароль может быть многоступенчатым и понимал, что сейчас он должен правильно ответить, однако вероятность угадать ответ стремилась к нулю, он это знал и потому озвучил первое, что пришло в голову.

– Я ценитель его мудрости.

На этот раз во взгляде незнакомца ничего не изменилось. Он лишь улыбнулся самыми краешками губ и вновь прислонился спиной к стене.

– Приятно знать, что среди молодых людей ещё встречаются те, кто не только ценит мудрость, но и приобщается к ней, – доверительно сказал он. – Может, мы ещё встретимся и сможем пообщаться на эту тему. Согласитесь, здесь не место, да и время неподходящее, чтобы вести подобные разговоры?

Андрею казалось, что его мозг сейчас закипит. Он изо всех сил старался собрать воедино слова незнакомца и найти в них скрытый смысл, придумать, как их расшифровать. Игорь же рассуждал иначе: он уже понял, что затея провалилась, и мужчина в плаще их просто отшивает, поэтому в его голове крутилась только одна мысль: стоит попытаться как-то надавить на незнакомца или нет. Его достаточно миролюбивая природа склоняла парня ко второму варианту, но будь здесь Толя – собеседник уже был бы в переулке.

– Рады были познакомиться. Очень хотелось бы встретиться ещё. Желаем всего наилучшего, – сказал Игорь мужчине, а затем бросил Андрею. – Пойдем.

Просить дважды не пришлось. Андрей и без того разволновался настолько, что только и ждал момента, чтобы поскорее убраться. Братья быстро удалились, не оглядываясь. Когда отошли достаточно далеко, Игорь бросил быстрый взгляд в ту сторону и отметил, что мужчина по-прежнему, как ни в чем не бывало, стоит на своем месте.

– Игорь, объясни, что это было. Я ничего не понял, – попросил Андрей, когда они вернулись к Черенко.

– Как я и думал, пароль оказался многоуровневым, – азартно пояснил брат. – Первый я назвал правильно, но потом была уже общая фраза и если не знать точного ответа, то угадать её невозможно.

– И что теперь? – спросил Толик, посмотрев в сторону незнакомца, все так же стоявшего в переулке. – Оставим все так, что ли?

– А что ты предлагаешь? – поинтересовался Игорь.

– Пойдем, затащим его в переулок и все выясним, – буднично предложил Толик вполне очевидное решение.

Андрей нахмурился. Эта манера Толи везде лезть напролом начинала его раздражать.

– Толя, иногда ты со своими приколами меня пугаешь, – с легким раздражением отметил он.

– Не ну, а что? Нам надо выяснить, что это за хмырь или нет?

– Так, погодите. Я тоже размышлял над этим, – успокоил обоих Игорь. – И вот что я думаю – мы понятия не имеем во что лезем. Этот дядька явно уверен в себе и понимает, что делает, он умен и хитер, их пароль – не какая-то примитивщина, он сложный и продуманный, а значит, свои секреты они хранят очень бдительно и надежно, стало быть, силовой наезд предусмотрен. Не стану ручаться, но я почти уверен, что если бы мы предприняли попытку надавить на него, то ситуация быстро обернулась бы против нас.

– Мда, – многозначительно изрек Толик, вновь и уже с долей уважения оглянувшись на незнакомца в плаще.

– Возможно, его кто-то прикрывает, – предположил Андрей.

– Возможно, – согласился Игорь. – В любом случае, я предлагаю этого не выяснять.

Андрей с Толей уставились на Игоря. Первый с непониманием, а второй с недоумением.

– То есть, как это? А как же… – начал было возражать Толя.

– Так это, – отрезал Игорь. – Мы в чужом городе лезем не пойми во что без малейшего понимания сути. А если это агент этого ихнего КГБ или как их там?

От такой мысли Андрей содрогнулся. Он одобрительно покачал головой, слегка закусив губу и глядя под ноги.

– Игорь прав, – Андрей положил руку Толику на плечо, пресекая его дальнейшие возражения. – Что бы там ни было – это не наше дело. У нас совсем другие задачи.

На этом обсуждение окончили. Побродив ещё немного по городу, они проголодались и вернулись в «Феерию». Неподалеку от входа на траве сидел всё тот же мальчуган и украдкой поглядывал на Андрея. Это уже было совсем подозрительно, поэтому Андрей решил выяснить, что происходит.

– Идите, заказывайте обед, я сейчас присоединюсь, – бросил он товарищам и направился к мальчишке.

Тот заметил, что Андрей идет к нему, и опустил взгляд, избегая встречаться с ним глазами, но убегать не собирался, что немного сбило Андрея с толку. Замышляй мальчишка что-то плохое – мигом бы пустился наутек.

– Привет, – чуть спокойнее, чем изначально планировал, начал Романов. – Что ты здесь делаешь?

Парень промолчал.

– Ты следишь за мной? – продолжил Андрей.

И снова молчание. «Черт, будто с Руми общаюсь», – подумал он. Его это не устраивало, значит, пора сменить тактику и попробовать проявить жесткость.

– Послушай малец, если ты и дальше будешь молчать, то я могу подумать, что угадал. Тогда я разозлюсь, и последствия тебе не понравится.

Мальчик поднял глаза, полные страха, но посмотрел куда-то мимо Андрея… и продолжил молчать.

– Ты следил за нами?! – строго спросил Андрей.

Мальчик замотал головой.

– Ты что, говорить не умеешь? Не испытывай моё терпение. Отвечай, когда тебя спрашивают.

Под таким напором мальчик начал давать слабину.

– Я не следил, – тихо ответил он.

– А что же, по-твоему, ты делал?

– Просто хотел посмотреть, что вы делаете.

– Для кого? Кто тебе приказал?

– Никто.

Впервые с начала разговора мальчик мельком взглянул Андрею в глаза. Его серые, детские глаза были полны грусти и растерянности, такой, что сердце Андрея сжалось. Ему и так было жаль мальчика, влекущего безнадежную и состоящую из одних только лишений жизнь, а сейчас жалость почему-то стала просто невыносимой. Может, потому что Андрей на мгновение увидел в мальчишке самого себя?

– Где твой дом? Где твои родители? – смягчившись, спросил он.

Мальчик вздохнул и вновь втупился в землю.

– Нет их, – ответил он.

– Где же они?

Вопрос был глупый, поэтому Андрей сразу пожалел, что задал его. Родители либо бросили мальчишку, либо умерли, иначе быть просто не могло. Ведь не трудно догадаться, что жизнь мальчика круто переменилась именно после потери родителей, а Андрей хорошо знал, каково это. Пытаясь как-то сгладить ситуацию, он не придумал ничего лучше, чем рассказать мальчику о своих родителях и о том, как жил после их потери. Они оба были сиротами и это роднило их, а пример Андрея показывал, что пока бьется сердце – опускать руки нельзя.

Это подействовало: мальчик немного расслабился и, казалось, с интересом слушал Андрея, возможно, чувствуя его участие и искренность. После того, как Андрей окончил свой рассказ, мальчик более охотно стал говорить о себе. Хоть рассказ и давался ему тяжело, а слова нужно было вытягивать, Андрей чувствовал, что ему нужно выговориться: вряд ли хоть кого-нибудь здесь волновала судьба бездомного мальчишки.

– Моих стариков казнили, потому что они нарушили какие-то правила.

– И давно?

– Да. Года два назад.

– И с тех пор ты здесь?

– Почти. Мы с родителями жили не здесь, а в городе. Когда их убили – меня отправили в приют, но я пробыл там всего два дня и сбежал.

– Сбежал? Почему?

– Там плохо. Всё плохо. Плохо кормят, плохие люди. Издевались над нами. А иногда всякие козлы цеплялись, девочек насиловали, а иногда и пацанов. Я сразу понял, что меня тоже такое ждет, вот и сбежал. С тех пор я здесь.

Андрей был шокирован услышанным. Он не сразу понял, что мальчишка перестал говорить, настолько поразил его этот короткий рассказ.

– Почему ты не остался в городе? – опомнившись, спросил он.

– Комнату забрали, когда стариков убили. В городе меня б нашли и снова засунули в приют. Куда ещё мне было идти? Только сюда.

– А другие родственники?

– Кто-кто?

– Родственники: бабушки, дедушки, тети, дяди, братья, сестры?

– Нет у меня таких.

Андрей помолчал немного, обдумывая услышанное. Он даже представить себе не мог, как этот пацаненок выживал в такой среде целых два года. Для него это казалось настоящим подвигом, а мальчик – героем.

– Ну, а тут что? Где живешь? – спросил он.

– На улице, конечно.

– А зимой?

– И зимой.

После ответа Андрей несколько секунд недоверчиво смотрел на собеседника, но тот избегал смотреть в ответ.

– А если зима суровая – как же ты выживаешь в сильный мороз?

– Как… Мы разводим костры в бочках, греемся, как можем. В прошлую зиму многие позамерзали.

– С ума сойти. А что власти?

– Кто? Что за власти?

– Ну, те, кто управляет городом. Которые присылают сюда патрульных.

– А… А что им? Это внутри им дело есть, а здесь бездомных никто не считает. Дети, взрослые – им все равно. Разве что стараются новых не пускать.

История была впечатляющая. Просто невероятно, через что пришлось пройти этому мальчику. И несмотря ни на что он не сдался, отчаянно продолжая цепляться за жизнь. В его речи чувствовалось воспитание, которое ему дали, безусловно, неглупые родители, а вместе с ним ощущался и горький опыт выживания в этом вольере, больше напоминавшем свинарник.

– Почему те мальчишки забрали у тебя еду? Разве не логичнее было бы сотрудничать?

– Что значит сотрудничать? Как?

– Помогать друг другу, делиться.

Мальчик вздохнул, подумал немного.

– Они и сотрудничают, но меня к себе не берут, – с обидой в голосе сказал он.

– Почему?

Несколько секунд он молчал, затем вздохнул и ответил.

– Потому что раньше я дружил с Ларой.

– Кто такая Лара?

– Одна девочка постарше. Ей было шестнадцать, она любила меня, была мне, как сестра. Мы держались отдельно, всем делились, помогали друг другу – сотрудничали, да. Но потом её не стало, я остался один, а они ненавидели меня из-за неё и продолжают ненавидеть.

– Что с ней случилось?

Снова возникла пауза, во время которой мальчик то сжимал, то разжимал губы, будто пытался начать говорить, но не мог, потому что сильно переживал. Возможно, боль от потери была ещё слишком свежа.

– Лара отдавалась за деньги, – продолжил он дрожащим голосом, – и кое-что зарабатывала. Какое-то время мы даже много кушали. Но как-то раз один из тех козлов оказался чем-то недоволен, сильно её побил, и она умерла.

На грязную землю упали несколько слезинок, но мальчик очень быстро прекратил плакать и шмыгнул носом. Андрей выдержал небольшую паузу, пытаясь представить себе, какие законы и правила работают в этом зверинце.

– А что патрульные? Его наказали?

– Не знаю. Наверное, нет.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что мы для них не существуем. Лара была для них просто ещё одной малолетней шлюхой. Этот мужик мог бы нас всех убить, и никто ничего бы ему не сделал. Может, даже спасибо бы сказали.

Немыслимо. Просто безумие какое-то. Андрей не мог понять, как люди могли опуститься до того, чтобы молча смотреть, как голодают, страдают и умирают дети, молча смотреть на подростковую проституцию, на убийства детей… Всё это просто не укладывалось в его голове, казалось чем-то невероятным. Он видел зверства «Степных волков», видел иные примеры, но здесь все было на совершенно другом уровне, существовала видимость цивилизованности: стены, дома, деньги, где-то там неподалеку была работа, образование и даже медицина, и при всем этом моральные принципы этого общества оказались абсолютно растоптаны, уничтожены. В душе у парня кипела ярость, желание убить всех этих циничных и равнодушных отморозков, именующих себя людьми, но это была утопичная идея, вызванная сиюминутным возмущением, ведь если подумать, то сразу поймёшь, что нечто подобное происходит везде.

Общество установило себе такие правила, так жило и считало это нормальным. Это Андрей был здесь неадекватным психом, мечтавшим о равенстве и добродетелях. В этом заключается истинный парадокс человечества: даже в группе из трёх человек, где двое имеют одинаковые взгляды, третий может быть признан ненормальным, высмеян, изолирован или убит, возможно, даже съеден – главное, чтобы эти двое были уверены, что поступают правильно.

Рассказ мальчика поразил Андрея. Романову захотелось что-то сделать для него, может, даже забрать его с собой в «Убежище», помочь начать новую жизнь. После услышанного он забрал бы всех детей, но вряд ли это было возможно. Времена, когда в ряды группировки принимали всех без разбора, прошли. Теперь новичков проверяли, проводили собеседования, иногда допрашивали. Гронин, а особенно Дьяков был уверен, что в рядах группировки действуют шпионы, как минимум торговой гильдии, а то и ещё много кого, а дети – превосходные шпионы. Но при поручительстве с одним-единственным мальчишкой проблем быть не должно.

Андрей с удивлением отметил, что до сих пор не спросил, как зовут мальчика.

– Я Андрей, – представился он, протягивая руку для приветствия. – А тебя как зовут?

– Максим.

Мальчик так торопливо пожал протянутую руку, будто боялся, что Андрей может передумать. Его маленькая ручка была очень худой и слабой, мизинец на правой руке явно когда-то был сломан и неправильно сросся.

– Ты хотел бы уехать отсюда?

Мальчик посмотрел на Андрея с недоумением, но была во взгляде и крупица надежды, что над ним не шутят.

– Куда?

– В лучшее место.

– Это ещё где? – недоверчиво спросил мальчик.

– Туда, где у тебя будет будущее. Там не издеваются над детьми, и ты не будешь голодать.

Мальчик задумался, всё ещё с недоверием глядя на Андрея. Он явно сомневался в его искренности и пытался понять в какую западню его заманивают.

– И где же такое место? – скептически спросил он, наконец.

– Там, откуда мы пришли. Если ты про координаты – извини, я не могу их назвать.

– Кажется, мне тут лучше будет, – неуверенно протянул мальчик, услышав ответ.

Его сомнения были понятны. Жизнь била его слишком часто и слишком больно, чтобы он был способен поверить в доброту или сострадание. Он слишком долго пробыл в гостевом квартале Иваново, чтобы в его мозг навсегда впечаталась одна неоспоримая истина: «не доверяй никому». Этот на первый взгляд добрый мужчина в камуфляже, накормивший его, мог быть кем угодно. К тому же друзья у него сомнительные. Тот здоровяк уж больно опасно выглядит. Кто его знает, что на самом деле у них на уме?

– Как хочешь, – пожал плечами Андрей.

Он подумал немного и решил предпринять ещё одну попытку. Просто ему было очень жаль этого пацана.

– Знаешь, я тоже прошел трудный путь. И ещё год назад был совсем другим человеком, а потом я во второй раз потерял все – близких, дом… и почти потерял жизнь. Но меня спасли люди, которые даже не знали, как меня зовут. Они просто убили зло, которое хотело убить меня, а потом забрали меня к себе, накормили, одели, обучили, дали оружие и показали мне за что в действительности нужно сражаться. Наверное, теперь я просто хочу точно так же спасти тебя, потому что мне показалось, что ты хороший парень.

Максим слушал его речь, глядя в землю, но когда Андрей закончил, он поднял лицо и посмотрел ему в глаза, будто пытаясь увидеть в них ложь. Ему очень трудно было поверить в искренность Андрея, но малец понимал и то, что ещё одну зиму в одиночку ему здесь не пережить.

– И ты действительно хочешь забрать меня с собой? – с сомнением спросил Максим. – И обещаешь, что меня не станут бить, насиловать или издеваться?

При этих словах внутри у Андрея все сжалось. До чего же напуганным был этот ребенок? Сколько ещё на свете таких детей? И кто виноват в том, что с ними произошло?

Он утвердительно кивнул.

– И не обманываешь?

Не удержавшись, Андрей хмыкнул. Сколько ещё парень собирается задавать подобные наивные вопросы?

– Не обманываю. Знаю, что это только слова, но решать тебе. Так что, ты хочешь уехать с нами?

Мальчик вздохнул, решаясь. Это было непросто. Пусть в Иваново было трудно, пусть грязно и мутно, но это был аквариум, в котором он все знал. Вместо этого ему предлагали чистую воду, но вот какими окажутся её обитатели?

– Хочу, – страшась собственного ответа, сказал он.

– Хорошо. Тогда сейчас я задам тебе несколько вопросов, – серьезным тоном предупредил Андрей. – Если в твоих ответах я почувствую ложь – считай, что этого предложения не было. Понятно?

– Да, – Максим почему-то улыбнулся.

Он ещё не верил до конца, что его не обманут, но зато точно знал, что ответит на любой вопрос, а там уже как карта ляжет. В любом случае он ничего не теряет. Ему просто нечего терять.

– Кто заставил тебя следить за нами? – твёрдо спросил Андрей.

– Никто, – не раздумывая, выпалил Максим.

Андрей нахмурился, и Максим сразу понял, что это означает.

– Честно! Никто не заставлял. Я сам. Ты добрый, дал мне еды, а потом прогнал Алекса и его дружков. Я просто хотел посмотреть, что ты и твои друзья будете делать.

Похоже, мальчишка говорил правду, но Андрей не собирался так просто сдаваться.

– И что же ты увидел?

– Ничего такого. Вы погуляли по городу, зашли в магазин – тут все приезжие так делают. Разве что не все разговаривают с посредником, но такое тоже часто бывает.

Сначала Андрей пропустил последнее предложение мимо ушей, но потом опомнился. О ком говорил мальчик?

– Посредник? Ты это о ком?

Мальчик удивленно посмотрел на Андрея, но потом подумал, что это ещё один вопрос.

– Посредник – мужчина в коричневой одежде с капюшоном, я не знаю как его зовут. Вы с ним говорили. Обычно после разговора люди уходят вместе с ним, но если не уходят, то возвращаются туда, где живут. Вы живете тут, вот я и ждал вас. Не думал, что вы вернетесь так скоро.

Невероятно. И как Андрей сразу не подумал о подобном? Кто может знать все о происходящем на улице лучше того, кто на этой улице живёт?

– Что ты о нем знаешь? – стараясь не выдать волнения, спросил Андрей.

– Он молчун, с нами разговаривает редко, но иногда дает какие-нибудь задания и платит за них рубиями. Мне кажется, что он добрый. С ним встречаются разные люди, у них странное приветствие, длинное, но красиво звучит. Потом он их куда-то уводит.

Андрей был удивлен, насколько осведомлен этот мальчишка, и очень рад, что завязал с ним разговор. С внутренним трепетом он задал следующий вопрос.

– И какое у них приветствие?

Мальчик немножко похмурился, напрягая память, затем стал отвечать, иногда исправляясь.

– Посредник начинает: «Много лет размышлял я над жизнью земной. Неизвестного нет для меня под луной». Ты должен ответить: «Мне известно, что мне ничего не известно. Вот последняя правда, открытая мной». Потом он спросит или ты ценитель Омара Хайяма. Ты должен ответить: «Я, скорее, ценитель знаний».

Андрея бросило в дрожь от волнения. Неужели он сможет прикоснуться к чему-то секретному, тщательно охраняемому? Хотя, как оказывается, не так уж тщательно. Максим тем временем продолжал.

– Тогда он скажет: «С тех пор как существует мирозданье, такого нет, кто б не нуждался в знанье». Ты должен сказать: «Какой мы ни возьмем язык и век – всегда стремится к знанью человек». И все. Дальше он предложит идти за ним. Или ответит, что он ничем не может помочь.

С ума сойти! Вот это конспирация. Что же это за человек такой?

– Ты никогда не пробовал следить за ним?

– Не-а, никто не пробовал. Мы боимся.

– Почему?

– Он говорит, что если заметит, что кто-то из нас за ним следит – убьёт.

Андрей покачал головой.

– И после такого ты говоришь, что он добрый?

– Но пока никого не убил, – поспешил оправдать посредника Максим. – Но на улице все верят, что он не обманывает. А вообще да – он странный, потому мы и боимся.

– Откуда же ты тогда так хорошо знаешь их приветствие, если он грозился убить за слежку?

– Ну, он всегда стоит на улице. Если подобраться поближе и прислушаться, то можно услышать разговор, но потом они уходят с улицы и туда уже идти страшно. А ещё он один раз просил меня передать записку одному человеку в «Феерии», а я её прочитал и там была часть приветствия. У меня хорошая память.

– Ты и читать умеешь? – удивился Андрей.

– Конечно. Родители были учителями…

Мальчик затих. Затем перевел взгляд на что-то за спиной Андрея.

– Это твой друг, – сказал он взволнованно. – Наверное, за тобой пришёл.

Андрей оглянулся. На пороге «Феерии» стоял Игорь и с недоумением смотрел на брата, не понимая, почему тот столько времени провел в беседах с уличным бродяжкой. Мальчик вдруг сильно переменился в лице.

– Ты же не обманул меня, правда? – с волнением в голосе спросил Максим. – Ты честно заберешь меня с собой?

– Честно, – пообещал Андрей. – Это мой брат. Пойдем, я тебя с ним познакомлю, а потом мы поужинаем – Энди уже должен был приготовить еду.

– У-у-ух, ты добрый, спасибо тебе, но мне нельзя внутрь, – огорчился Максим.

– Это почему?

– Энди не разрешает нам переступать порог. Может поколотить.

– Я поговорю с ним. Не волнуйся.

– Он не разрешит, – настаивал мальчик. – Я грязный, и воняю, и одежда у меня плохая…

– Понятно… Тогда поступим так: мы тебя приведем в порядок и добудем тебе одежду. Но позже. А покормим тебя в этот раз все тем же вяленым мясом и хлебом. Идет?

– Конечно! – обрадовался мальчик, но радость его тут же омрачилась. – Только они опять у меня все отнимут.

Максим показал рукой на стайку мальчишек, которые уже некоторое время наблюдали за тем, как они разговаривают. Они завидовали ему – обычно никто не разговаривал с беспризорниками. Тем более так долго.

Тогда Андрейпоступил по-другому. Он подвел мальчика к недоумевающему Игорю, познакомил их, а затем попросил брата принести ему рюкзак, а самому поужинать с Толей без него. Позже он пообещал всё объяснить. Удивленный Игорь выполнил просьбу брата и ушёл ужинать, а Андрей довольствовался сухарями и слегка вонючим мясом вместе с мальчиком, для которого эта еда была невообразимо вкусным и удивительным деликатесом.

Максим грыз сухари и с легкой надменностью глядел на босяков, расположившихся на противоположной стороне улицы и угрожающе таращивших глаза. Под защитой Андрея он чувствовал себя в полной безопасности и был уверен, что теперь ему ничего не грозит.

Когда после ужина к ним присоединились Игорь и Толя, Андрей познакомил их и рассказал всё, что недавно узнал. Игорь, которого всегда влекла возможность разгадать очередную загадку, загорелся идеей встретиться с посредником ещё раз. Поначалу Андрей не соглашался. Во-первых, он был недоволен тем, что они потратили уже столько времени, а всё ещё ничего толком не сделали для выполнения своего главного задания, а во-вторых, он опасался лезть к загадочному и непредсказуемому Посреднику, хоть и сам хотел бы знать, что это за фрукт такой. Однако когда на сторону Игоря встал и Толя, слабое сопротивление Андрея оказалось сломлено.

Глава 1.4

6

На поляне среди высокой травы стояла беседка, сбитая из грубых досок – единственная вещь в «Убежище», которую Павел приказал соорудить лично для себя. Она стояла в стороне от базы, на возвышенности, вдалеке от троп или дороги. Полковник приходил сюда, когда хотел покоя или желал побыть в одиночестве, чтобы поразмышлять над чем-нибудь. Подчинённые знали – его нельзя беспокоить, пока он в беседке, разве что случится что-то совершенно чрезвычайное. Это были редкие минуты, которые Павел вырывал из своего напряженного графика, чтобы посвятить только себе.

Ещё одним безусловным плюсом такой отдаленности было то, что здесь ничего нельзя было подслушать, как, например, в штабе, разве что спрятать где-нибудь «прослушку», но беседка была настолько проста, что все её «потайные» места можно было легко и быстро осмотреть на наличие посторонних предметов.

На этот раз Павел был не один. Напротив него в беседке сидел Макс и задумчиво глядел на пожелтевшую траву, которую пытался расшевелить порывистый ветер. Родионов иногда поигрывал зажигалкой, щёлкая крышкой, чем обычно раздражал Гронина, но в этот раз Павлу было наплевать.

– Как они могли развести у себя такой бардак? – вопрос Макса был задан будто самому себе.

– Откуда мне знать? – резко ответил Павел. – Кузьмин совсем сдал. Старый стал пень, делать, наверное, не хочет нихрена, а подчиненные и рады. Хотелось бы надеяться, что такая херня творится только у Кузьмина, но что-то мне подсказывает, что бардак там везде.

– Мда-а… – протянул Макс. – Не на такое, конечно, я рассчитывал.

Гронин промолчал. Он тоже рассчитывал совсем на другое.

– А ты уверен, что они нас не примут?

– Скажем так – скорее да, чем нет. Но все равно надо решить, что мы будем делать.

Макс несколько раз щёлкнул зажигалкой.

– С голоду не помрем, и от холода не загнемся – это уже много, – констатировал он. – Да и не в «Булате» счастье. Не хотят нас принимать – пусть идут нахрен, сами справимся.

– Макс, не разочаровывай меня, – с ноткой упрека жестко сказал Паша. – Нихера мы не справимся – у нас нет топлива, нет медикаментов, нет ничего. Есть только поля, немного сырья, крыша над головой и люди. Но этого недостаточно. Любая серьезная и мало-мальски организованная банда отморозков без напряга займёт все наши территории и выпнет нас на мороз.

– Не кипятись. Давай дождёмся Романова. Может, он принесет хорошие вести. Он должен вернуться к среде.

Смерив Макса хмурым взглядом, Павел качнул головой.

– Хорошо. Теперь по соглядатаям – надо решить, что с ними делать…

– Мочить, что же ещё, – буднично ответил Макс. – Мы с Дьяковым все организуем.

– Тогда рассчитываю на вас. Меня бесит, что о наших делах известно гильдии и ещё черт знает кому. Такое ощущение, что я даже перднуть не могу, чтобы там об этом не узнали.

Макс видел, что его друг не в духе. Более того – он знал почему это происходит. Дело было не в завуалированном отказе «булатовцев», на которых Паша рассчитывал, и даже не в шпионах, которые действовали на нервы и докладывали гильдии об их делах и уровне обеспеченности теми или иными ресурсами. Дело, как обычно, было в Олеге.

Сейф, который привезли Олег с Колей, был специально оборудован для перевозки хрупких грузов, и в нем оказался довольно странный набор предметов. Там был десяток ампул с цезием, кусок неизвестной Бернштейну, но очень прочной материи, напоминавшей кевлар, а ещё ампулы с какими-то непонятными веществами, надписи на которых мало что говорили Бернштейну. Кому все это принадлежало и куда ехало? Вопрос был, безусловно, интересным. Знать бы ещё, где взять ответ.

Техника в колонне не имела опознавательных знаков и следовала не по остаткам хоть сколько-нибудь нормальных асфальтированных дорог, а лесными «заячьими тропами». Это наводило на мысль, что руководители очень хотели остаться незамеченными. А то, что её буквально посреди леса разделали под орех, свидетельствовало о том, что желания руководителей разделяли не все. Их ждали и теплый приём готовили заранее. Стало быть, кто-то всё о ней знал. Либо в стане этой организации действовали шпионы, либо там происходили внутренние разборки.

Помимо прочего в сейфе нашлись и несколько карт с пометками. Именно из-за этих карт у Павла с Олегом вышли разногласия. Вернее, карты послужили лишь катализатором старой проблемы…

Скрытность колонны, её силы прикрытия, отсутствие опознавательных знаков и ряд других признаков говорили о том, что она принадлежала сильной, но не рекламирующей себя организации. В сейфе был необычный груз, но в малых количествах. Цезий вряд ли мог представлять огромную ценность, он-то скорее всего оказался там случайно, а вот арамидный материал и те самые ампулы, содержимое которых остается неизвестным и которые Бернштейн не решается вскрывать – вот что представляло истинный интерес. Из тех, о ком знал Павел, в этих краях существовала только одна организация, которую он интуитивно подставлял в это уравнение – «Рассвет».

И если это так – на картах наверняка указаны некие пункты, где можно получить что-нибудь ценное. Например, контакт с «Рассветом». Вдруг с ними удастся наладить диалог? Что, если эти ампулы им жизненно необходимы?

Но на такое дело нужен был надежный человек. Задача вполне могла отнять кучу времени и не дать совершенно никакого результата, поэтому отправлять Родионова Паша не решался, для Дьякова была другая, не менее важная работа, а кроме них в таких делах он больше всего мог положиться только на Романова. Дело даже было не столько в его собственных качествах, к которым всё ещё оставались вопросы, как в общем уровне всей его команды, а главное – там был Корнеев, который уж точно не позволит ничего запороть.

Узнав от Дьякова, что отец собрался поручить это дело Андрею, Олег пришел в ярость. Паша предугадал суть разговора ещё до того, как Олег переступил порог его кабинета – достаточно было просто увидеть его взгляд. Предугадал он и источник, от которого Олег узнал о его решении, и пообещал себе всыпать Дьякову по первое число.

– Это правда? Ты хочешь отдать мое дело Романову? – даже без короткого вступления сразу пошёл в атаку Олег, закрывая за собой дверь.

Павел помедлил с ответом, обдумывая, что сказать. У него было уже несколько стычек с сыном из-за Андрея, но он не собирался идти на поводу у Олега только потому, что тому так хотелось.

– Для начала присядь и не скрипи зубами, – миролюбиво, но твёрдо ответил Павел.

Олег подошел к столу и сел на стул. Он весь был напряжен, словно пружина, готовая в любой момент высвободить накопленную в ней силу: тонкие губы были поджаты, низкий лоб нахмурен, глаза прищурены, у переносицы собрались две глубокие складки.

– А теперь рассказывай, что случилось.

– Ты что, хочешь отправить Романова проверить координаты, указанные на добытых мною картах?

– Во-первых, не тобой, а капитаном Дьяковым. Во-вторых, да, я отправлю Романова.

От спокойного и четкого ответа Павла Олег напрягся ещё больше. Казалось, его сейчас разорвет на части кипевшая в нем злость. Он сделал несколько глубоких вдохов и заговорил срывающимся голосом, с трудом сдерживая гнев.

– Колонну нашел я. Сейф доставил я. Если бы не я – никаких координат у тебя бы не было. Я хочу закончить это дело. Это будет справедливо.

Полковник совершенно спокойно реагировал на кипение Олега. Оно его даже немного забавляло.

– Олег, во-первых, нет никакого «Я» и никакого «Ты». Есть только «Мы» – это вся наша организация. Всё, что мы делаем – мы делаем для всех, а не только для себя.

Олег порывался что-то сказать, и Павел сделал паузу, ожидая, что тот начнет говорить, но сын удержался и промолчал.

– Во-вторых, – продолжил Павел, – учитывая сложность нашего положения, а оно очень сложное, уж поверь, мы должны выжимать из любой возможности всё, что можно, и в данном конкретном случае «Анархисты» справятся лучше всех. Твоих заслуг никто не умаляет, ты – молодец, отлично поработал и я тобой очень доволен, но дальше этим делом займутся те, у кого больше опыта.

Олег сжал кулаки и казалось, готов был броситься на отца. Он был уверен, что по координатам, указанным на картах, находится что-то важное, предвкушал, как он найдет или сделает что-то стоящее и поднимет свою ценность в глазах отца и остальных офицеров, но главное – утрет нос ублюдку Романову, а вместо этого ему говорят такое…

– Черт, это просто бред какой-то! Ну какой, нахрен, Романов?! Его здесь даже нет! Его ещё нужно ждать, а я здесь и я готов. Батя, измени своё решение! – чуть ли не в истерике кричал он.

Паша молча выслушал эту тираду обиженного школьника, хотя тон и речи сына ему совершенно не понравились. Он не раз уже укорял себя за то, что не уделял должного внимания и времени его воспитанию, тогда, возможно, Олег хотя бы не позволял себе разговаривать с отцом в таком тоне.

– Я не считаю, что должен перед тобой отчитываться за свои решения, но в этот раз сделаю исключение. Везет Романову или нет, но его группа пока что не провалила ни одного задания. Чья тут заслуга: его бойцов, стечения обстоятельств или же самого Романова – я не знаю, да и не хочу знать. Пока они справляются – я буду поручать им щекотливые или сложные задачи, потому что уверен в них. Когда я буду настолько же уверен в тебе – стану поручать тебе. Понимаешь меня?

Такой ответ выбил последние предохранители и пружина освободилась. Олег рывком поднялся со стула, уперся руками о стол, подавшись вперёд к отцу, и стал в исступлении орать на него.

– Нихера я не понимаю! Понимаю только, что он у тебя в любимчиках, но чем он заслужил такое отношение?! Это я твой сын! Я! Не он! Ты должен продвигать меня, а не его! Я должен быть твоим преемником, а не он!

Всей выдержки Павла в этот раз не хватило, и его брови медленно поползли вверх. Вот оно что! Теперь ему стало по-настоящему понятно откуда растут ноги во вражде Олега с Андреем. Олег с чего-то решил, что Павел должен когда-нибудь назначить нового лидера, передать бразды правления, так сказать. Сын просто жаждал власти. Неужели он действительно верит, что у них монархия? Что он станет «царём» после Павла? И что сам Павел – царь?

Такая речь не понравилась Павлу ещё больше. Он хорошо знал, что представляют из себя люди с замашками, как у Олега, когда им дают власть, и ни за что бы не допустил, чтобы его сын стал командовать группой больше взвода.

Не говоря ни слова, Паша с места, неожиданно врезал Олегу настолько увесистую пощёчину, что тот завалился на пол словно подкошенный, ногами зацепив и увлекши за собой стул. Пока Олег мотал головой, пытаясь понять, что произошло, Павел был уже рядом, ухватил его за воротник, поднял, словно куклу, и с силой уложил лицом на стол. Удар был чувствительным и у Олега вырвался стон. Павел прижал его голову рукой, а второй заломил правую руку сына и держал её так, чтобы тот не смог вырваться, а при попытках это вызывало бы у него резкую и сильную боль в суставах.

– Слушай сюда, щенок, – с трудом сдерживая ярость, прошипел он. – Я мало участвовал в твоём воспитании до эпидемии, а после неё малодушно жалел тебя. Считал, что ты многого лишился: матери, друзей, нормальной жизни. Думал, что именно из-за этого ты стал таким озлобленным и резким волчонком, но надеялся, что это пройдет само собой. Я ошибался – ты такой по своей натуре и теперь я собираюсь исправить свою ошибку. Я выбью всю дурь и все дерьмо, которыми полна твоя бестолковая башка, и сделаю из тебя человека, а если ты будешь упорствовать – я устрою тебе такую жизнь, что любые лишения, которые ты испытал до этого дня, покажутся тебе счастьем. Ты меня понял?

Олег молчал, сцепив зубы.

– Ты меня понял?! – повысив голос, повторил свой вопрос Павел и сильнее прижал голову Олега к столу.

– Да! Да! Понял! – крикнул тот, понимая, что ничего другого сейчас он сделать не может.

Подождав ещё немного, Павел рывком отпустил сына и вернулся на своё место. Олег выпрямился и принялся растирать лицо, с ненавистью глядя на отца.

– Теперь сядь! – стальным голосом приказал Паша.

В голосе Павла было столько стали, что им можно было резать хлеб. Олег даже немного вздрогнул и нехотя повиновался, хоть внутри у него все кипело.

– С этого момента ты будешь делать то, что я скажу. Каждое утро для тебя будет начинаться с получения инструкций от меня, а если меня не будет на месте – от майора Родионова, а если не будет и его, то от капитана Дьякова. В крайнем случае, я буду оставлять распоряжения Лебедеву. Эти распоряжения ты будешь выполнять неукоснительно, будь то боевая операция, наряд по кухне или чистка сортира. За малейшее неповиновение ты будешь наказан – очень жестко. Ты понял?

Олег, опустив глаза, продолжал тереть лицо, но ничего не отвечал.

– Если я ещё раз задам тебе вопрос, а ты не ответишь – пеняй на себя, – пригрозил Павел. – Поэтому спрошу последний раз – тебе понятно то, что я сказал?

– Понятно, – процедил, не поднимая глаз, Олег.

Возникла небольшая пауза, во время которой Павел размышлял, что стоит ещё сказать, а Олега изнутри жгла бессильная злоба. Если не считать случая с Романовым в Ольховке, то его больше никто и никогда так не унижал, и он не собирался с этим мириться. Даже если обидчик – его отец.

– Теперь про Романова, – продолжил Павел. – Вдолби в свою пустую башку, что вы – не соперники. У него свои задачи, у тебя – свои. Для меня он ничем ни лучше, ни хуже тебя – вы оба для меня одинаковы с той лишь разницей, что ты мой сын по крови, а он – нет. Поэтому вы не должны и не будете враждовать. Можете не любить друг друга, игнорировать, но враждовать, а тем более вредить друг другу вы не будете. Усёк?

Олег помнил, что Павел требовал отвечать и достаточно хорошо знал своего отца, чтобы понимать, что это обязательно нужно делать.

– Да, – снова процедил он, избегая смотреть отцу в глаза.

– Молодец. И, напоследок, про преемственность. Выбрось этот бред из головы раз и навсегда – никакой передачи власти от отца к сыну здесь никогда не будет. Руководить будет старший по званию, а звание нужно заслужить. Не гробить людей, не устраивать разборки, а работать сообща и приносить пользу организации. Это понятно?

Олег медлил с ответом, и Павел, подождав несколько секунд, резко подался вперед и, через стол ухватив сына за воротник бушлата, притянул к себе и заставил посмотреть в глаза. В его глазах он увидел злобу и ненависть, и понял, что эти чувства Олег питает к нему. Неужели собственный сын может стать его же врагом? Вряд ли. Вероятно, причиной были уязвленные самолюбие и гордость, а также неумение сдерживать свои эмоции.

– Ты понял меня?! – жестким тоном спросил Павел, встряхнув сына и сильнее сжав воротник.

– Понял я, понял, – просипел Олег.

Павел ещё несколько секунд смотрел сыну в глаза, а затем отпустил.

– Значит, мы поладили? – уже мягче поинтересовался он.

Олег, снова глядя в пол, одобрительно кивнул и произнес глухое «угу». Павел не видел смысла разбираться в степени его понятливости. Сначала стоило дать ему успокоиться и обуздать свои эмоции.

– Вот и отлично. Значит, встретимся завтра утром. Можешь идти.

Однако для обоих этот разговор не закончился. Он продолжался в их головах, порождал противоречия, борьбу с собой, приводил в раздражение, потому что каждый чувствовал неудовлетворенность произошедшим.

Олег был в ярости от унижения и от того, что отец считает его равным Андрею. Ещё он недоумевал от слов отца о преемственности – его собственные мысли и чаяния на этот счет были совершенно другими. Павел разрушал всю его картину видения мира, потому что все стремления Олега были направлены как раз на то, что рано или поздно, но именно он будет отдавать приказы в «Убежище».

Павел же чувствовал себя в западне. Он понял, что своей реакцией окончательно разрушил отношения с сыном, но он не мог поступить иначе – общее дело и тысячи человеческих жизней не могут весить меньше пустых амбиций зарвавшегося юнца, особенно если этот юнец – его сын. Вспоминая полный ненависти взгляд Олега, Паша осознавал, что тот ни за что не примирится с Андреем, да и с ним самим, скорее всего, тоже. И как выйти из этой ситуации он пока что не знал.

Макс слышал о перепалке отца и сына от Лебедева, и его очень интересовало мнение Павла на этот счет, но он не собирался заводить об этом разговор, ожидая, пока друг переварит ситуацию и сам заговорит. Но Павел не торопился.

Глава 2.1. Порядки в "Новом порядке"

1

По словам Максима посредник каждый день менял место своей дислокации, а иногда и вовсе отсутствовал на «рабочем» месте. Периодически менял он и одежду, но всегда выбирал что-то с капюшоном. Возможно, это даже были разные люди, но мальчик не мог сказать точно.

С самого утра Игорь вызвался сходить разведать обстановку и отсутствовал около часа. Остальные ждали у Энди, даже Максим. Андрею стоило большого труда уговорить Энди помочь с мальчишкой – раздобыть одежду, отмыть и наголо обрить, чтобы попытаться хотя бы немного избавиться от вшей. Ночевал мальчик в чулане, что тоже было выторговано за немалые деньги – Андрей не хотел отправлять его обратно на улицу, опасаясь, что его там могут избить, а то и покалечить такие же беспризорники, которые вряд ли простят мальчишке его везение.

Когда Игорь вернулся, Андрей вновь про себя отметил, что в последние несколько дней брат стал выглядеть намного лучше – у него изменился в лучшую сторону цвет лица, а в этот раз и глаза радостно блестели. Андрей радовался, что брат наконец-то выкарабкивается из депрессии.

– Рад, что ты снова улыбаешься, – сказал он Игорю, когда тот коротко рассказал, что нашел посредника.

– Ага, – ответил Игорь после короткой паузы. – Переосмыслил свои проблемы. Так кто будет говорить с посредником?

– Я буду. Мало ли что он выкинет или скажет – будет лучше, если окончательное решение буду принимать я.

– Как знаешь, – немного нахмурился Игорь.

– Ну что, за дело? – поинтересовался Толя, жаждавший действий.

– Да, погнали.

По дороге Игорь коротко рассказал где находится посредник и кому где занять позиции. Максим, сияющий от счастья, словно медный таз, крутился возле Толи, не отходя ни на шаг и горячо обещал помогать, если что-то случится. После знакомства Черенко больше не казался ему опасным. Толик же смотрел на мальчика скептически, но со снисхождением, не представляя себе какую помощь может оказать этот слабенький мальчуган, например, в драке. Игорю вообще было все равно – он весь был поглощен мыслями о посреднике.

Посредник сменил место и на этот раз стоял в переулке не возле магазина, а неподалеку от ворот в основную часть города. Толя, Игорь и Максим пришли первыми и заняли места, указанные Игорем. Андрей, заучивший наизусть пароли и ответы, а также тщательно проинструктированный Игорем на случай стандартных вопросов, немного неуверенно шагал по улице. Чем ближе он подходил к посреднику, тем быстрее колотилось его сердце, и тем больше он волновался. Наконец, он остановился в шаге от мужчины в плаще. Лицо посредника, как и в прошлые встречи, было немного прикрыто капюшоном.

– Приветствую, – самым дружелюбным тоном, на который только был способен, поздоровался Андрей.

– Салям, – ответил мужчина в плаще.

Андрей не знал, что означает это слово и немного смутился. Впрочем, тон посредника тоже был вполне дружелюбным, и Андрей решил продолжать по той же схеме, что и в прошлый раз.

– Не меня ли ждете?

Посредник выдержал паузу, затем ответил все той же строчкой стихотворения Омара Хайяма. Андрей ответил на это нужной фразой. Только сейчас посредник слегка приподнял голову и взглянул на Андрея с интересом.

– О, вы тоже ценитель Омара Хайяма? – удивился он и для непосвященного такой ответ был бы абсолютно естественным, как и для Андрея в прошлый раз.

– Я, скорее, ценитель знаний.

Чем дальше он заходил в этом длинном и необычном приветствии, тем больше учащался его пульс и пересыхало во рту. Неизвестность не только результата, но и причин, по которым он это делает, пугала невероятно. Но ещё больше Андрей волновался, что Максим мог что-нибудь перепутать или неправильно запомнить и тогда затея вновь провалится, а результаты попытки опять же могут оказаться абсолютно непредсказуемыми.

– Хех, с тех пор, как существует мирозданье, такого нет, кто б не нуждался в знанье, правда? – с легкой улыбкой спросил посредник.

– Какой мы ни возьмем язык и век – всегда стремится к знанью человек, – закончил Андрей, и замер в ожидании.

Если посредник задаст ещё какой-то каверзный вопрос или выдаст очередной стих – это станет новым провалом, но, к счастью, вместо этого он чуть заметно кивнул. И очень тихо, так, чтобы его голос мог услышать только Андрей, сказал:

– Сейчас я ожидаю других клиентов, но я смогу встретиться с тобой вечером. Позади тебя неподалеку от городских ворот есть пустырь, поросший кустарником. Вечером встретимся там, в начале одиннадцатого. А сейчас улыбнись, пожми плечами и отправляйся по своим делам.

Андрей поначалу растерялся от такого неожиданного поворота. Он иначе представлял себе продолжение их разговора. Что же он теперь должен сделать? А ничего. Оставалось лишь довериться этому подозрительному человеку и сделать всё в точности, как он сказал. Либо проигнорировать вечернюю встречу.

Игорь никак не ожидал, что разговор закончится так быстро. Когда Андрей оставил собеседника и пошёл по улице, что было одним из заранее оговоренных условных знаков, Игорь, сгорая от нетерпения, двинулся следом. Толик и Максим последовали его примеру.

– В чем дело? – требовательно спросил Игорь, поравнявшись с братом. – Он что, отшил тебя?

– Все нормально. Не отшил. Назначил встречу на вечер. Вон там.

Андрей указал рукой на большой пустырь впереди, за которым виднелись смотровые вышки.

– На пустыре? Перед самым носом у охраны?

Игорь не скрывал своего скепсиса. Пустырь находился в северной части этого мерзкого гетто, громко называемого «гостевым кварталом». Он имел форму квадрата со стороной метров в сорок и вплотную прилегал к стенам основной части города, и весь был покрыт небольшими ёлочками и густыми зарослями можжевельника. Не будь «гостевой квартал» таким притоном, где можно ширяться и трахаться прямо на улице, в этих зарослях наверняка проводили бы все эти делишки, а так они были абсолютно безлюдны.

Охрана на вышках за стеной могла заинтересоваться целой делегацией, обхаживающей пустырь, поэтому Андрей отправил товарищей обратно к Энди, а сам неспешно прогулялся вдоль него до земляного вала. С южной стороны на пустырь выходили окна жилых домиков, самый крайний из которых был почти до основания разрушен. Больше ничего примечательного он не увидел. Вернувшись обратно на центральную улицу, Андрей бегло осмотрел охраняемый КПП у ворот в центральную часть города. Некоторые сомнения теперь закрались и в его голову. Возможно, Игорь был в чем-то прав: как-то не очень осмотрительно устраивать встречу в месте, где концентрация охраны была наибольшей.

Эти сомнения Андрей поспешил озвучить, когда вернулся в «Феерию».

– Вертел я этого мудака! – полнее, по его мнению, Толик выразиться просто не мог.

– Да, полезное замечание, – съязвил Игорь, а мальчишка звонко засмеялся. – Знаешь, я бы удивился, если бы не услышал этого от тебя.

– Да потому что это подстава, ну видно же, – Толя пропустил колкость мимо ушей.

– Вот тут спорить не буду. Мне тоже эта затея не нравится.

Андрей задумчиво чесал подбородок, уставившись в стол.

– Я предлагаю это все бросить и заняться реальным делом, – заявил Толя. – Харэ уже тут сидеть. Столько времени просрали.

Андрей промолчал.

– Чего молчишь? – не отставал Толя.

– Сначала мы закончим с посредником, – ответил Андрей, понимая, что иначе его в покое не оставят. – А завтра займемся заданием. Если сделаем это сегодня – встреча с посредником может сорваться, а я теперь хочу выяснить, что это за тип.

Игорь и Толя промолчали, но вскоре активизировались и всю остальную часть дня наперебой доказывали, что не нужно никуда идти, что всё это западня, что посредник раскусил его и теперь хочет подставить или ещё что похуже. Максим же благоразумно помалкивал, не мешая взрослым дядькам решать свои проблемы. Если он что-то и мог сказать, то его мнения никто не спрашивал, а сам он не особо рвался.

– Подстава или нет – не знаю, но я нутром чую, что нужно это выяснить, – решительно заявил Андрей, устав терпеть их атаки, и остальные немного притихли. – Не спрашивайте откуда, но у меня такое ощущение, что мы можем получить какую-то большую пользу от этой встречи. Возможно, это будет ценный контакт, возможно, какая-то информация…

– Возможно, смерть, – перебил его Игорь. – Не тупи, братишка. Не надо туда ходить.

Андрей не успел ничего ответить, потому что на улице внезапно началась стрельба. С первыми же выстрелами вся «Феерия» пришла в движение: кто-то побежал на второй этаж, чтобы оттуда поглазеть на происходящее, кто-то приник к стенам и осторожно выглядывал из-за окон, двое даже залезли под столы, надеясь таким образом защититься от шальной пули. Только Энди да несколько местных, сидевших у стойки, никак не отреагировали на стрельбу и продолжали спокойно заниматься своими делами, изредка лениво поглядывая в сторону входной двери.

За столом Андрея все были настолько уверены, что в городе ни у кого нет оружия, что поначалу они несколько секунд оторопело переглядывались, пока Толя первым не вышел из оцепенения и не скомандовал всем укрыться за стеной. Максим выразился против этой идеи.

– Не волнуйтесь, все нормально, – с детской торопливостью выпалил он. – Это охрана. Они сюда стрелять не будут.

На него уставились три пары удивленных глаз.

– Посмотрите на Энди, – предложил Максим.

Все трое перевели взгляд на хозяина и озадачились его спокойствием. Старик с флегматичным видом молча перетирал стаканы возле своей стойки, даже не глядя в сторону, откуда доносились звуки стрельбы. Игорь, пригибаясь, направился к нему.

– Энди, что там происходит? – спросил он.

– Служба безопасности работает, – спокойно ответил тот. – Оружие тут есть только у них. Наверное, накрыли очередных делков.

– Делков?

– Некоторые умники иногда пытаются втихаря варить тут наркоту или ещё что проворачивать, а правительство такого не любит – оно ведь само её варит, – ухмыльнулся Энди. – Или там какие-то политические развернулись. Это даже вероятнее, потому что с наркотой тут да-авно никого не было.

– Что за политические?

– Оппозиционеры, хе-хе, как будто в «Новом порядке» может быть оппозиция.

Энди засмеялся, но Игорю, далекому от политической обстановки в «Новом порядке» и вообще от какой-либо другой, было не смешно.

– Удивительные у вас порядки, – бросил он.

– Ну, мне жаловаться не на что, хе-хе.

Стрельба прекратилась, и самые любопытные потянулись к выходу. Максим и Толя были среди них. На улице в полсотни метров от «Феерии» стояли БТР и грузовик, вокруг которых крутились вооруженные бойцы. Из дома тащили слабо упирающихся, окровавленных людей, затем стали выносить трупы, которые складывали в кучу прямо возле дома. Улица всё больше заполнялась зеваками, а солдаты, закончив свою «уборку», уехали, оставив трупы на тротуаре.

– Интересно, кто их будет убирать? – вслух выразил свои мысли Черенко.

– Бездомные, конечно, – ответил Максим. – За городом есть кладбище – их туда вынесут.

Толя с сочувствием посмотрел на мальчика. Деловитая манера речи Максима говорила о том, что все эти ужасы и грязная работа были для него обычным делом.

– Ты тоже в таком участвовал? – с горечью спросил он.

– Не-а, – с досадой посетовал мальчик, чем ещё сильнее удивил Черенко. – Хотел, но страшно.

– Боишься мертвецов, что ли?

Толя наивно ожидал услышать подтверждение, но ответ его окончательно обескуражил.

– Нет, конечно. Кого ими напугаешь? Просто за одежду и другие вещи жмуриков там такие драки бывают, что и убить запросто могут. Потому и страшно.

Толя ничего не ответил, слегка шокированный словами паренька. Понаблюдав ещё немного за происходящим, они зашли обратно в «Феерию». Люди уже немного успокоились и тоже вернулись за свои места, оживленно обсуждая недавнее событие. Андрей с братом так же сидели за своим столом.

До комендантского часа оставалось около двух часов, когда Андрей покинул «Феерию» и отправился на встречу с посредником. Толя ушел уже давно – ещё когда стемнело. Он должен был замаскироваться в развалинах возле пустыря, чтобы быть рядом на случай, если понадобится его помощь. Игорь тоже вышел вскоре после него и гулял по кварталу, а ближе к назначенному часу должен был перебраться поближе к Толе. Максима он забрал с собой.

Солнце давно уже село, небо было чистым и холодно сверкало яркими звёздами. Сильного ветра не было, но холодная, мерзкая поземка гоняла между домами и пробирала до костей. Андрей поглубже закутался в воротник бушлата, но это не сильно помогало. Прогулочным шагом добравшись до нужной улицы, он притаился в тени.

Охрана на КПП особо не усердствовала – там вообще никого не было видно. Похоже, все они грелись в будке, которая стояла возле ворот, и из дымаря которой валил дым. Часовые на вышках были далеко и в полумраке «гостевого» квартала вряд ли могли его увидеть. Убедившись, что никому до него нет дела, Андрей быстро шмыгнул в кусты и, проклиная их шелест, медленно и осторожно стал пробираться вглубь пустыря. Заросли, как оказалось, скрывали небольшой приямок глубиной около метра, в котором Андрей и притаился.

Прождал он недолго. Вскоре со стороны вала появился посредник, немного удивив Андрея. В той стороне не было никаких троп, и логично было бы, если бы посредник пришел тем же путем, что и Андрей. Впрочем, в отличие от Романова он знал город и наверняка не раз назначал встречи на этом пустыре, стало быть, мог знать и какие-то интересные подходы к этому месту, которых Андрей не заметил.

– Итак, – начал посредник, не здороваясь, – ты продаешь или покупаешь?

Этот вопрос оказался не менее сложным, чем пароль, и Андрей оказался к нему совершенно не готов. Посредник сразу это понял, оценив замешательство собеседника.

– Ты знаешь, кто я?

Андрей кивнул.

– Хмм… Тогда ты должен знать, чем я занимаюсь. Или же кто-то тут играет в игры…

Волнение парня заметно усилилось. Нужно было срочно отвечать, иначе дело могло закончиться ещё до его начала. Выбор был не велик, и Андрей, быстро прикинув в уме, что бы выбрать, заговорил.

– Никаких игр, – уверенно сказал он. – Я хочу купить.

Посредник выдержал паузу, во время которой Андрею казалось, что сердце выскочит из груди: он все ещё не знал о чем идет речь и не мог понять, как вести разговор.

– Хорошо, что нужно?

Андрей судорожно крутил в голове варианты чем же таким может торговать этот человек. Оружие, наркотики, дрожжи или кастрюли? Что он продает? Все, что Андрею было известно о нем – его сложный пароль и в нем все крутилось вокруг знаний… Если сказать, что нужна информация… Это казалось беспроигрышным вариантом – все что-то знают, и этот загадочный человек в том числе. Самое меньшее, на что надеялся Романов, это что таким образом удастся хотя бы продолжить разговор, что, возможно, даст возможность разобраться, что же тут все-таки происходит.

– Информация, – коротко ответил Андрей.

– Чёрт, парень, – в тихом голосе посредника сквозило разочарование, – конечно информация. Не байдарками же я тут торгую. Ты можешь изъясняться яснее?

Андрей угадал – этот человек действительно торговал информацией. Он принялся лихорадочно обдумывать свой вопрос, ведь этот вопрос должен быть достаточно серьёзным, чтобы посредник не понял, что Андрей растерян.

– Эпидемия, – выпалил Андрей внезапно пришедшую в голову мысль. – Меня интересует эпидемия: как она произошла, какова её природа, если она была искусственной – чьих рук это дело?

– Это все?

– Начнем с этого, – уклончиво ответил Андрей.

– Хорошо. Никаких проблем. Эта инфа у нас есть. Что ты предложишь взамен?

– Говорите, что нужно? Оружие, ресурсы, прод…

– Так, друг, – перебил его посредник, – я так понимаю, что ты совершенно не в теме что к чему. Скажи честно – я прав?

– Да, – ответил Андрей после короткой паузы.

Он признался с явной неохотой, но упираться не было никакого смысла – он чувствовал, что сопротивление могло привести только к ухудшению ситуации.

– Где ты узнал пароль?

– Помогла хорошая память и везение.

Посредник неодобрительно хмыкнул.

– Встреча окончена, – бросил он и развернулся, чтобы уходить.

– Эй! Не так быстро, – окликнул его Андрей. – Мы не закончили разговор.

Посредник медленно выбирался из приямка, и Андрею пришла в голову только одна идея. Выхватив нож, он в два прыжка нагнал его и попытался схватить за плечо, но посредник оказался не только готовым к подобному, но и весьма проворным. Рванувшись, он легко избежал захвата Андрея и, развернувшись, резким толчком ноги отбросил парня от себя, но Андрей очень быстро поднялся с земли, и посреднику стало ясно, что так просто он от него не отстанет.

До этого посредник все время держал руки в карманах своего плаща, но теперь достал их и сложил перед собой в таком положении, что Андрей даже при скудном освещении без труда понял, что у него в руках. Раздался тихий щелчок.

– Спокойно. Это граната, – на всякий случай предупредил посредник.

Андрей остановился, словно вкопанный и уставился на гранату.

– И что, взорвешь себя? – недоверчиво спросил он.

– Я бы не хотел этого, но да – взорву, если придется.

– Ого, – деланно удивился Андрей. – А не блефуешь?

– Поверь, нет. Так что лучше вали отсюда да бегом и тогда мы оба будем жить.

Романов стоял в нерешительности, размышляя, что делать. Уходить ни с чем не хотелось, но человек этот был очень хорош и скор на фокусы. Да и умом явно не обделен.

– Послушай, давай поговорим, а? Просто поговорим, хорошо?

– Не о чем разговаривать.

Посредник сделал шаг, пятясь.

– Есть. Я хочу свою информацию об эпидемии. И ты мне её дашь.

Андрей тоже подступил на шаг.

– Да что ты говоришь? – саркастически бросил посредник, но сам задумался о том, что обстановка вовсе не так очевидна, как он подумал вначале.

– Да, потому что мне это нужно. Но сначала ты ответишь мне – какие гарантии того, что ты скажешь мне правду?

Посредник несколько секунд стоял в нерешительности. Сперва он думал, что этот парень из КГБ, но его вопросы и поведение были слишком нетипичны для них. Если его хотят загрести – что ж, удачи им. Чека выдернута, и волноваться было не о чем – в случае его гибели его семья будет получать все необходимое до конца жизни, в отличие от варианта, когда он позволит взять себя живым и расколоть. А колоть в «Новом порядке» умели, за четыре месяца работы в Иваново он успел выяснить достаточно о местных властях и их нравах, особенно в свете того, что его предшественнику пришлось убить себя, чтобы не попасть в их лапы. Но если парень действительно не один из них, возможно, стоит попробовать с ним поговорить, прежде чем идти на радикальные меры?

– Посредник не дает гарантий, – безапелляционно и с некоторой надменностью сказал мужчина в капюшоне.

– Тогда грош цена твоей информации. Ты можешь солгать.

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – все так же надменно продолжал собеседник.

– Возможно, – согласился Андрей. – Поэтому будь добр – введи меня в курс дела.

Посредник взглянул на часы у себя на запястье и выдержал небольшую паузу. Если парень не лжет – он действительно мало что знает и стоит объяснить ему хотя бы что такое посредник и чем он занимается.

– Посредник – торговец информацией. Он знает всё и обо всех, а то, чего он ещё не знает – обязательно выяснит, причем быстрее, чем ты можешь себе представить. Его гарантии – собственная репутация. Он никогда не кидает своих клиентов, но и не прощает, когда кидают его.

– Черт, я думал посредник это ты.

Раздался чуть слышный смешок.

– Я лишь работаю на него. Я – связной. Но для клиентов я и есть посредник.

– А как выйти на него? То есть, на настоящего посредника.

Мужчина сочувственно покачал головой.

– Никак. Никто не знает где он находится, как выглядит. Никто его никогда не видел.

– Что за бред? Как же тогда ты получаешь от него указания? И нужную информацию? Например, ту, что я запросил?

Мужчина мешкал с ответом, размышляя, как изъясниться лучше всего. Он не собирался выдавать свои секреты, но кое-что ещё мог добавить. Кое-что общее, такое, что он мог рассказать потенциальному клиенту, который нуждался в объяснениях, чтобы довериться связному.

– У меня есть куратор, с которым я держу связь. Все идет через него.

– А если тебя схватят и допросят? Смогут узнать где искать куратора, а через него и самого твоего босса.

Мужчина довольно хмыкнул.

– А я не знаю своего куратора. Его я тоже никогда не видел.

Андрей невольно нахмурился, уверенный, что его водят за нос.

– Опять бред. Перестань нести чушь.

– Я серьёзно. Есть схема связи и личный контакт в ней отсутствует. Посредник все продумал.

– Охренеть. Зачем же тебе убивать себя, если ты ничего и никого не знаешь? Что толку тогда тебя пытать?

Как и перед каждым ответом до этого, мужчина сделал небольшую паузу. Андрей был уверен, что тот на ходу сочиняет свою историю и пытался поймать его на какой-нибудь грубой нестыковке, но пока что всё звучало довольно складно, хоть и верилось в это с трудом.

«Посредник» уже рассказал всё, что не было тайной. И почти всё, что рассказал бы на допросе. Рассказывать о системе связи, структуре, кодах, паролях и прочих хитростях он не собирался, да и не дало бы это ничего ни Андрею, ни кому бы то ни было другому. Связные были низшим звеном структуры и знали слишком мало специально на случай допроса.

Их готовили в закрытых помещениях, куда привозили с мешками на головах и увозили после обучения так же. Где проходило обучение они не видели и не знали. Люди, обучавшие их, всегда носили маски и их лиц или имен тоже никто не знал. После окончания обучения связные оказывались в разных местах, очень далеко от тех краев, где были завербованы. Зачем они на это соглашались? Все просто – их семьи попадали на содержание к настоящему Посреднику, ни в чем не нуждались и были в полной безопасности. Связной должен был отработать определенный срок, который устанавливался Посредником, но не более трех лет, после чего его отзывали. После отзыва некоторым особо отличившимся могли предложить стать кураторами. Тем же, кто не хотел, позволяли вернуться к семьям и давали все необходимое для полноценной жизни. Мотивация в современных реалиях более чем существенная. По крайней мере, так им всем говорили.

Если же у связного случался прокол – он должен был убить себя, чтобы никто не получил от него никакой информации о работе структуры. В этом случае его семье гарантировались безопасность и необходимые условия для дальнейшей жизни. Если связного брали живым и раскалывали, если он рассказывал те скудные крохи информации о структуре, которыми обладал, если сдавал коды и пароли, и это приводило к нарушению работы цепи – его семью казнили. Возможно, кто-то может думать, что Посредник не знает, что происходит с его связными, но это будет ошибкой – Посредник знает всё. И всех контролирует.

– Это уже моё дело, но не сомневайся: если что-то пойдет не так – мы оба умрем, – спокойно ответил «посредник».

– Спокойно, не надо так волноваться. Я не сделаю тебе ничего плохого. Расскажи мне об эпидемии?

– Я знаю о ней недостаточно.

– Ты же недавно заявил, что эта информация у тебя есть?

– Не у меня. Она есть у Посредника. Когда ты озвучишь что ты можешь дать взамен – я передам запрос куратору. Он определит ценность вашего предложения и примет решение – передавать вам нужную информацию или нет.

– Ого. И что же ты хочешь за информацию?

– Ничто на свете не достается даром. Если ты хочешь получить что-нибудь – ты должен отдать взамен нечто равноценное. Посредник называет это принципом равнозначного обмена.

– Отлично. И кто же определяет равнозначность?

– Посредник, конечно же.

– Как-то это нечестно, что ли.

– Ты сам пришел сюда. Тебе нужен посредник, а не ты ему. Поэтому предложи равнозначный обмен.

Андрей задумался. Что он мог предложить? Что он мог знать достаточно важного, чтобы это могло быть ценным для человека, знающего обо всем? Видя замешательство Андрея, связной решил ему помочь.

– Начни с того к какой организации ты принадлежишь или на кого работаешь?

Романов помедлил с ответом, размышляя. Их организация не имела названия, но в общих чертах он мог о ней рассказать. Может, этого будет достаточно?

– Наша организация названия не имеет. Так что мне трудно объяснить… Могу сказать, что мы те, кто разбил «степных волков»…

– Можешь не продолжать. Про вас даже я знаю достаточно, не говоря уже про Посредника.

– Да? – Андрей был искренне изумлен. – Но откуда?

– Это мой профессиональный секрет, – связной улыбнулся, довольный от эффекта, который он произвёл на собеседника.

– И что, даже знаешь, гденаходится наша главная база? – с вызовом спросил Андрей, уверенный, что про «Убежище» здесь и слыхом не слыхивали.

– Конечно, – уверенно ответил связной. – «Убежище», не так ли? Знаю даже имена всего командного состава, численность, устройство структуры, а вот Посредник наверняка знает гораздо больше.

Андрей некоторое время оцепенело смотрел на связного, не желая верить, что может существовать человек, действительно обладающий таким объёмом информации. Ему казалось, что никто не должен был знать об «Убежище», иначе «волки» бы напали на него. Как эта информация попала к этому человеку?

– И про торговую гильдию вы тоже все знаете?

– Ещё бы.

– И про «Булат»?

– Разумеется.

– И про «Рассвет»?

Андрей выложил свой главный козырь и был уверен, что вот сейчас-то собеседник точно удивится, но и тут его ждало разочарование.

– Да.

– Чёрт, – в сердцах вырвалось у Андрея.

Связной все так же снисходительно и самодовольно улыбался. Ему редко когда представлялась возможность пощеголять своей осведомленностью, ведь, как правило, услугами Посредника пользовались те, кто знал о его существовании и возможностях, а таких людей было не так уж много. Ещё меньше людей знали, как можно выйти на связного, а там ещё и нужен был непростой пароль. Такие, как Андрей были огромной, величайшей редкостью.

– Что же я могу предложить? – Андрей был совершенно растерян.

– Видимо, ничего. И у меня сейчас нет никаких заданий, чтобы нанять тебя. Посему, мы разойдемся и увидимся только когда у тебя будет что мне предложить. Что-то, чего мы знать не будем. Поверь, такого тоже есть немало. Договорились?

Связной на всякий случай приподнял руку с гранатой, чтобы напомнить о ней. Разговор затянулся и принял совсем не такой оборот, как должен был. Давно пора было заканчивать. Андрей напротив, судорожно размышлял, как его продолжить. Он был в нескольких шагах от ответов на самые важные вопросы, казалось, может дотянуться до них рукой, но они ускользали от него, и смириться с этим было невозможно. Он предпринял последнюю попытку.

– Пожалуйста, помоги мне, – попросил он. – Это очень важно.

– Посредник – не благотворительная организация, – отрезал связной. – Даже если бы я захотел тебе помочь, то он всё равно откажет – ты ничего не даешь взамен. Всё. Я ухожу, а ты подожди несколько минут и тоже уходи. Если я замечу, что ты идешь за мной – угощу гранатой, даже если придется взорваться вместе с тобой. И не сомневайся – так и будет.

Аргумент был хорош. Теперь Андрей понимал, почему связной чувствовал себя так уверенно почти в любой ситуации – граната без чеки на расстоянии одного-двух метров резко увеличивала уровень благоразумия любого агрессора. Конечно, нельзя было сбрасывать со счетов вероятность блефа, но Андрей предпочёл не выяснять этого – услышанное подсказывало ему, что это не блеф.

Связной ушел в ту же сторону, откуда и появился. Андрей выждал несколько минут, как тот и просил, выбрался из ямы и стал продираться через заросли, ещё не зная, что его там уже ждут.

Толик был в каких-то тридцати метрах, но ничем не мог помочь своему командиру – он давно уже видел, что пустырь окружили шестеро патрульных в масках, вооруженных «калашами». Он проклинал чертового посредника всеми известными ему проклятьями, поскольку был уверен, что тот не пришёл на встречу, а банально сдал Андрея, либо же сам был провокатором. Его уверенность исходила из того, что пустырь примыкал к внешнему валу и стенам основной части города, а улицу гостевого квартала, с которой можно было незаметно пробраться на пустырь, Толя контролировал и готов был дать руку на отсечение – никто, кроме Андрея на пустырь не приходил.

Вооруженных людей Андрей увидел примерно тогда же, когда и они его. Первой мыслью было бежать, но куда тут бежать? Сопротивление было бесполезным и даже Толя с Игорем, будь они рядом, не смогли бы перевесить чашу весов на его сторону.

Дальше всё происходило очень быстро. На него налетели двое крепких мужчин и сильным ударом свалили с ног. Затем прижали коленями к земле и защёлкнули на руках за спиной наручники.

– Попался, голубчик, – услышал Андрей грубый голос.

Его приподняли и сильный удар чем-то тяжелым лишил Романова сознания. Он кулем повис на руках крепко державших его солдат.

Толя прильнул к земле, Игорь же, обладавший развитым инстинктом сохранения своей задницы, с безопасного расстояния наблюдал за пленением брата. Когда он увидел, как после удара Андрей беспомощно повис на руках патрульных, он запаниковал и рванулся, собираясьвыскочить из укрытия. Максим, тоже наблюдавший этот эпизод, имел гораздо больше выдержки. Понимая, что сейчас будет, он изо всех сил вцепился в ноги Игоря.

– Нет-нет-нет! – отчаянно приговаривал он. – Пожалуйста, нет! Ты ему не поможешь, пожалуйста, послушай меня!

Игорь рванулся ещё несколько раз, а потом упал на колени, приник к земле и беззвучно зарыдал.

Патрульные выволокли Андрея из зарослей и потащили к воротам в город. Шестеро вооруженных бойцов против двоих невооруженных и мальца – шансов на спасение не было никаких. Игорь даже не смотрел в ту сторону, Толик же наоборот – до последнего наблюдал, как патруль волочил Андрея в город, пока ворота за ними не закрылись. Но на этом проблемы не заканчивались.

Черенко осторожно выбрался из своего укрытия и, пользуясь темнотой переулков, пробрался к «Феерии». У входа стояло двое вооруженных бойцов, стало быть, их тоже ищут. Ох, и посредник! Ох, и чертов сукин сын! Откуда он знал, что Андрей был не один? Проследил? Кто-то сдал? Малец? Энди? Чёрт бы побрал этот сраный город!

В дверях появились ещё трое бойцов и, перекинувшись с первыми двумя парой слов, все пятеро быстрым шагом удалились. Игоря они не вывели, значит, он ещё не вернулся. Или его тоже поймали. Черенко был не из тех, кто привык долго размышлять – он предпочитал действовать. Убедившись, что других патрульных поблизости нет, Толя подошел к входу и заглянул внутрь – в зале все было как обычно: шлюхи клеились к клиентам, те бухали и лапали шлюх – полная гармония.

Толя уже решился было войти, как вдруг ему в голову пришла здравая идея, что лучше будет воспользоваться чёрным ходом. Так он и сделал. Оказавшись в коридоре между залом и кухней, он почти сразу же наткнулся на Энди. При виде Толика старик остановился, словно вкопанный, и побледнел так, будто увидел призрак, но не издал ни звука. Не больше двух секунд ему понадобилось, чтобы выйти из оцепенения. Он кивком указал Толику на дверь в чулан, и вошел туда первым. Толя последовал следом, не выпуская Энди из виду. Оказавшись внутри, он закрыл дверь и накинулся на старика.

– Что за херь, Энди? – прошипел он, могучей рукой прижав старика к стене. – Ты что, сдал нас?

– Нет-нет-нет! Как ты мог такое подумать?

В голосе Энди прозвучало вполне искреннее негодование, но Толик, хорошо известный своей толстолобостью, не умел распознавать такие вещи.

– Откуда тогда они тут взялись? – угроза в голосе была более чем явной, и Энди немного занервничал.

– Я не знаю, – как можно убедительнее ответил он. – Но если ты не в курсе – у входа осталось двое патрульных, а я вместо того, чтобы сдать тебя, торчу тут и выслушиваю твои обвинения.

Это возымело некоторое действие. Толик ослабил давление и некоторое время молчал.

– Ушли эти двое. Я сам видел.

– Никуда они не ушли. Сидят по углам и пасут всех, кто заходит.

Так эти двое, о которых говорит Энди, сидят внутри, а не снаружи. Толик с облегчением подумал насколько удачно он поступил, решив войти через черный ход. И как он догадался? Ломанись он по своей привычке напролом – его бы уже тащили к воротам в город.

– Понял. Оценил. А теперь скажи мне хоть что-то о происходящем, – потребовал он, отпуская старика.

Энди выдохнул и растер шею. После взялся рассказывать.

– Они пришли минут тридцать назад. Спрашивали о вас, и очень точно описывали – наверное, вас пасли. Я не мог отрицать, что вы тут были, но сказал, что вы останавливались на пару дней и уже съехали. Они осмотрели вашу комнату и ушли, но в зале двоих оставили.

– Что мы такого сделали?

Толик задал этот вопрос скорее самому себе, но Энди ответил.

– Это ты мне скажи.

Он вопросительно смотрел на Толю, ожидая чего-то интересненького, но Черенко лишь пожал плечами.

– Не знаю, Энди. Игорь появлялся?

– Нет.

– Малец?

– Тоже нет.

Черенко задумался. Нужно было рвать когти из города, и как можно скорее, но он пока не знал как. К тому же он не собирался уходить без Игоря, да и мальца тоже стоило забрать – к нему он проникся симпатией и бросать не хотел. Но если они сунутся сюда, то их сцапают эти гаврики в зале, о которых говорит Энди. Нужно найти и предупредить их раньше, чем они попадутся.

– Ты поможешь нам?

– Чем? – проскрипел старик. – Вы оказали мне услугу, и я за неё рассчитался. В этой ситуации я не знаю чем вам помочь.

– Я найду их и приведу сюда, но ты укроешь нас на некоторое время…

– С ума сошел? – не дав ему договорить, зашипел Энди. – Я не хочу рисковать своей головой, а эти ребятки обязательно наведаются ко мне ещё раз, а потом ещё, пока не найдут вас.

Несколько секунд Черенко с тупым выражением лица смотрел на Энди, переваривая его слова.

– Ладно, черт с тобой, – раздраженно махнул рукой он. – Хотя бы не сдавай нас. Иди, скажешь или там чисто.

Энди быстро протиснулся между Толиком и стеной и вышмыгнул в коридор. Через несколько секунд он вновь приоткрыл дверь и шепнул Толе, что путь свободен. Черенко вышел, настороженно осматриваясь, прошел к черному ходу, услышав вдогонку немного обиженное «не благодари», и стал открывать дверь.

И тут же прямо в дверях он наткнулся на Максима и Игоря, которые с ужасом глядели на открывающуюся дверь, ожидая увидеть кого угодно, но только не Толика.

– Забодай тя комар! – тихо выругался Толя и вернулся внутрь.

Энди ещё не успел уйти и при виде возвращающегося Толика чуть не обомлел.

– Господи, что ещё?! Вы таки точно сведете меня в могилу! – взволнованно простонал он.

– Чисто? – только и спросил Черенко.

Энди выглянул в зал. Двое вооруженных бойцов, как и десять секунд назад, сидели в разных углах зала, со скучающим видом посматривая на творящийся там бардак.

– Я долго отсутствую. Мне кажется, они что-то подозревают, – чуть ли не ныл он. – Тебе лучше уйти.

– Энди, укрой нас хотя бы на полчаса. Дай перевести дух и придумать, что делать.

– Вас? – с гримасой ужаса спросил старик.

– Они здесь.

Хозяин прислонился к стене и приложил руку ко лбу. Он успел проникнуться симпатией к этим парням, но они требовали слишком многого, а старик не был готов к такому бессмысленному риску. КГБ действовало по принципу «лес рубят – щепки летят». Они не станут разбираться в степени причастности Энди к делам троицы. Если их поймают у него и у комитетчиков будет хоть малейшее подозрение, что он им помогал – он тоже сгинет в их подвалах. Но все-таки…

– Бирки у тебя? – спросил Энди.

– Что?

Толя в недоумении уставился на него, но быстро все понял и, скривив губы, с хмурым взглядом протянул свою бирку Энди. Старик сразу преобразился.

– Его тоже, – потребовал он, забрав бирку Толи. – Это слишком большой риск.

Черенко взглянул на него чуть ли не с ненавистью, затем обернулся к Игорю и хотел сказать ему, чтобы тот отдал свою бирку, но, увидев пустой взгляд и бледность Романова, вышел к нему, сам порылся в его карманах и протянул Энди заветную бирку. Игорь на это почти никак не отреагировал, продолжая отрешенно молчать.

– Полчаса, Толя, а потом без обид, – сказал Энди, пряча бирки в нагрудный карман.

Толя вошел внутрь, за ним дрожащий от страха Максим и Игорь. Последний шел, словно безвольная кукла, поникший и совершенно опустошенный. Энди при виде этой жалкой картины невольно вскинул брови. У него не было ни малейших сомнений, что троицу сцапают ещё до утра и меньше всего ему хотелось бы, чтобы это произошло в его заведении. Но теперь риск, по крайней мере, был хоть немного оправдан, ведь он забрал у них бирки – все равно им оружие уже не понадобится.

– Идите за мной.

Энди провел их на второй этаж, затем на темный и грязный чердак, воняющий плесенью и крысами. Там была пара небольших окошек, в каждое из которых без труда протиснулся бы человек. Там, среди коробок и старого барахла старик их и оставил.

– Сидите тихо. Если что – вон окно. Через него выберетесь на крышу, а дальше всё в ваших руках.

– Энди, последний вопрос, – попросил Толя. – Как нам выбраться из города? Ты можешь помочь?

Энди отрицательно покачал головой.

– Нет. Это уже свыше моих сил. На выходе вас повяжут, а через вал вы не выберетесь – там колючая проволока, прожекторы и пулеметы. Да и как только вас заметят – организуют погоню и догонят, уж поверьте.

– Что же нам делать?

– Не знаю, но из города вам не выйти, это точно.

– Энди, кто может помочь? У тебя есть такие знакомые? Мы вернем все долги, даю слово.

– Нет, – снова покачал головой Энди.

Толик заскрипел зубами в бессильной злобе. По словам хозяина «Феерии» выходило, что они в западне и вырваться не получится. Все, что они могут сделать это оттянуть неизбежную поимку. Ещё и Игорь расклеился. Слюнтяй хренов.

– Я могу, – вдруг вызвался Максим, до этого боявшийся перебивать разговор взрослых.

Все, кроме пребывавшего в апатии Игоря, в изумлении уставились на мальчика.

– Я могу вывести вас… нас, – поправился Максим.

– Как? – в один голос спросили Энди и Толя.

– Есть подземный ход под валом, я покажу.

Толик заулыбался – маленький проныра нравился ему все больше. Он-то все ожидал, когда малец отколется. Ему незачем их держаться при таких-то рисках – у безопасников к нему претензий быть не может, он здесь никто и с ними никак не связан, но малый оказался иного мнения и собирался всех удивить. Энди было о-очень интересно, что же это за подземные ходы такие, но снизу послышался какой-то шум и он поспешно скрылся.

– Что ж ты раньше молчал? – с небольшим укором спросил Толя, когда люк за Энди закрылся.

Не дожидаясь ответа Максима, он повернулся к Игорю, бегло взглянул на него и немедленно отвесил увесистую пощёчину.

– Хватит сопли жрать, едрена вошь! Возьми себя в руки.

Игорь немного встрепенулся, а Максим пожалел, что не мог сделать так же – незаметно довести совершенно разбитого Игоря до «Феерии» по улицам, полным патрулей, стоило ему немалых усилий.

Игорь бросил на Толика косой взгляд, шмыгнул носом, и полез во внутренний карман бушлата. Достав оттуда какую-то коробочку, он открыл её, что-то вынул, и положил себе в рот. Максим подозрительно прищурился, обдумывая свою догадку, а Толя не придал должного значения.

– Когда мы сможем идти? – спросил он мальчика.

– Когда скажете, дядя Толя.

Люк снова открылся и из него показалась голова Энди, но снизу опять донёсся какой-то шум, и Энди разволновался.

– Не к добру это. Всё, уходите через окно.

Он снова исчез в люке. Похоже, на этот раз окончательно.

– Спасибо за всё, старик! – донеслось сверху.

Энди хмыкнул что-то, навесил на люк маленький амбарный замочек, слез со складной лесенки и осторожно, стараясь как можно меньше шуметь, спрятал её в ближайшую комнату. Затем выдохнул и бодрым шагом пошёл вниз по ступенькам. Внизу в коридоре стоял комитетчик, другой заглядывал в кладовую, в которой ещё недавно Энди разговаривал с Черенко.

– Где ты был?! – грозно спросил боец в коридоре, а его напарник выглянул из кладовой.

– Прибирался, – невозмутимо ответил Энди. – У меня же всё-таки гостиница, хоть и хреновая.

Из зала донеслись громкие крики – там требовали хозяина и немедленно: у людей закончилась выпивка.

– Меня зовут.

Энди попробовал протиснуться между комитетчиками, но один из них схватил его за руку, словно тисками.

– Кого-то тут разводят, – процедил он. – А ну-ка пойдём, покажешь что ты там убирал, старый хрен. Андрей – останься в зале, а я проверю.

Напарник кивнул и вернулся в зал. Донеслась его команда заткнуться и крики из зала прекратились. Второй снял с плеча АКМС и кивком велел Энди подниматься.

– Какая комната пустая? – шепотом спросил он, следуя за стариком.

– Вторая и третья справа.

Энди подошел к нужной двери и достал ключ, но комитетчик бесцеремонно отстранил его, сделал шаг назад и, выбив хлипкую дверь мощным ударом ноги, ворвался внутрь, но там было пусто.

– Чёрт, давай открывай вторую! Быстро! – скомандовал он, и Энди поспешил выполнять.

Он повернул ключ и аккуратно открыл дверь, а боец заглянул внутрь – тут тоже было чисто. Бросив на Энди хмурый взгляд, он открыл дверь напротив – там какая-то парочка взволнованно выглядывала из-под драного одеяла. Комитетчик сморщил нос и вышел, намереваясь заглянуть во все номера.

– Полчаса назад ваши все тут проверили, каждый номер, – раздался позади раздраженный голос Энди. – А сейчас вы опять бесцеремонно врываетесь к моим клиентам. Вы испортите мне репутацию. Я буду жаловаться Филькенштейну! Или нет – я пойду к самому Миллеру! Достали!

Комитетчик посмотрел на Энди с такой ненавистью, что старик немного струхнул. Не переборщил ли он? Эти люди – это даже не патрульные, они легко могли пойти на принцип, выгнать всех и проверить каждую щель. И если беглецы ещё не убрались с чердака, на что Энди очень надеялся, это закончится для него виселицей. В самом лучшем случае.

Его опасения не оправдались. Боец скорчил презрительную гримасу, смачно сплюнул на пол, и бросив напоследок: «старый хрыч», спустился вниз. Энди постоял несколько секунд, ожидая когда бешено колотящееся сердце хоть немного притихнет, а затем перевел дух и пошёл следом – староват он уже для таких приключений. Тут недолго и богу душу отдать.

Игорь оживился довольно быстро. После хруста и грохота выбитой двери они не стали дожидаться, пока их найдут, и поспешили на крышу. С неё вниз можно было спуститься по ржавой, забитой грязью и мусором водосточной трубе. Толик не на шутку заволновался, что старая жестянка не выдержит его веса, но выбирать не приходилось. Первым, упираясь ногами в стену, вниз осторожно слез Максим, за ним Игорь, которого то ли свежий воздух, то ли убийственная вонь чердака, похоже, снова привели в чувство. По сравнению с копией себя пятиминутной давности Игорь с каждой секундой становился всё активнее. Последним спускался Толя. Несмотря на его опасения, труба поскрипела, но выдержала, однако во время спуска она дважды коварно хрустнула, от чего Толя здорово перепугался, однако в итоге всё закончилось благополучно.

– Ну, парень, теперь наши головы в твоих руках. Не подведи, – предупредил Толя.

Максим ничего не ответил и уверенно двинулся по переулкам. В этот раз поход заметно отличался от предыдущего: теперь их искали целенаправленно, большими силами и знали, как они выглядят. Если бы их вел Энди, они бы точно попались, но Максим оказался гораздо изощреннее и знал закоулки намного лучше старика. К удивлению Толи мальчик привел их обратно к пустырю, с которого всё и начиналось. Выждав момент, они прошмыгнули на пустырь и начали быстро пробираться вдоль вала, частично скрытые от внешнего наблюдения еловыми ветками. Скоро Максим остановился в месте, где от вала отходил будто небольшой отросток, скрывавший этот участок вообще от какого либо наблюдения, кроме как с самого вала прямо над ними, но, несмотря на оборудованные на валу огневые точки, караульных там отродясь не бывало.

– Здесь, – сказал он и стал шарить в траве руками.

С полминуты он шуршал листвой и ветками, ища в них что-то, пока не нащупал искомое и не потянул на себя. Это был кусок маскировочной сети, натянутый на деревянный каркас и облепленный веточками, листьями и пожухлой травой. Она скрывала за собой маленький тоннель, в который на четвереньках с легкостью мог протиснуться человек.

Черенко сразу понял, что это и куда ведёт.

– Малец, с той стороны мины, – с долей скепсиса предупредил он.

– Что за мины? – смутившись, спросил мальчик.

– Хрень такая, взрывающаяся.

– Не знаю, – задумчиво ответил Максим. – Если они там и есть, то мне ни разу не попадались…

Толик отметил про себя, что в логике пацану не откажешь.

В любом случае у них не было особого выбора – другого незаметного выхода из города не существовало. Максим пользовался этим лазом несколько раз и остался жив, поэтому Толе и Игорю приходилось уповать на везение мальчишки. Да и свое собственное тоже. Игорь, впрочем, был молчалив, но резок в движениях и активен, так что подгонять его не приходилось. У Толи появились первые смутные догадки о причине такого быстрого изменения его состояния, но он не спешил спрашивать. Пока что ему было не до того.

На той стороне была свобода. Лишь бы только удача от них не отвернулась…

Глава 2.2

2

Андрей очнулся в маленькой, грязной и вонючей комнате. Он лежал на спине на заплёванном, скользком полу, совершенно дезориентированный. Пытаясь осмотреться, парень приподнял голову, но её тут же пронзила сильная, острая боль, а ещё к ней внезапно присоединилась тошнота, мерзко выкручивавшая внутренности. Андрей издал лёгкий стон и опустил голову обратно на пол, с трудом борясь с требованием организма снова впасть в забытье.

– Оклемался таки, – услышал он хриплый, незнакомый голос откуда-то со стороны. – Я уж думал ты уже всё.

Этот голос немного помог Андрею совладать с собственным телом. О том, чтобы снова попытаться поднять голову и посмотреть кто с ним разговаривает не могло быть и речи, но он мог хотя бы говорить. Парень собрался с силами и выдавил из себя несколько слов.

– Где я? – чуть слышно спросил он.

– В тюрьме для политических, – тут же раздался ответ.

«Что это значит?», – хотел спросить Андрей, но переоценил свои силы – сознание окончательно покинуло его.

Он снова провалился в забытье. Ему что-то снилось, какие-то тени, голоса, события, но он не мог разобрать, что именно. Голоса казались знакомыми, тени иногда обретали очертания то Олега Гронина, то матери, то ещё кого-то, кого он когда-то видел. И ничего конкретного – только бессмысленное, размытое марево воспалённого сознания.

Когда Андрей пришёл в себя в следующий раз, прошли почти сутки, но в камере это никак не ощущалось. Даже если бы он был в сознании, то всё равно не понял бы сколько времени прошло – через маленькое зарешечённое окно почти не пробивался свет. Даже самого окна Андрей не видел и не знал о его существовании. Поднять голову он по-прежнему мог лишь с трудом. Общее состояние, как ему казалось, стало получше, но всё ещё оставалось отвратительным: тело трясло, словно в лихорадке, а спазмы и приступы тошноты периодически напоминали о себе, выкручивая внутренности.

Не видя и не слыша никакого движения в камере, Андрей решил попытаться выяснить есть ли здесь ещё кто-нибудь или вчерашний голос был лишь плодом его воображения.

– Вы здесь? – тихо спросил он.

Где-то в темноте раздалось шуршание, и вскоре послышался тот же самый хриплый голос.

– Да. Как самочувствие?

Андрей подвигал руками, пощупал себя: бушлат, флисовая кофта и штаны отсутствовали, обувь тоже сняли. Из одежды на нём оставалась только лёгкая футболка, тонкие нижние штаны, и носки. Стало ясно, почему ему так холодно.

– Так себе, – ответил парень, ощупав свою скромную одежду. – Кто вы? И где мы находимся?

– В тюрьме для политических заключённых, – ответил сосед. – Кто я… Можешь звать меня Дэн.

Андрей подумал немного, прежде чем задать следующий вопрос. Вообще мыслительная деятельность давалась ему нелегко, и это пугало.

– Давно мы здесь?

– Ты – с позавчера. А я… я чуть дольше, – хриплый голос Дэна дрогнул перед последними словами.

Андрей снова начал шарить руками вокруг себя и нащупал под руками солому. Вчера ему показалось, что он лежал на голом полу. Наверное, сосед переложил его. Парень был ему за это благодарен – без нормальной одежды на холодном полу за эти сутки он мог бы и околеть.

– Как я здесь оказался?

– Хех, – хмыкнул старик. – Как и все – привела охрана и бросила в камеру.

Андрей помолчал немного, медленно переваривая услышанное и прислушиваясь к своему организму. Он все никак не мог разобраться, почему же ему так плохо. Отчасти состояние было похоже на алкогольное отравление, как после случая у Тургенева, но только раз в пять хуже.

– И что дальше? Как отсюда выйти? И вообще – за что меня сюда посадили?

– За что – не знаю, но вряд ли ты сделал что-то, что понравилось власти. А как выйти – это вопрос не ко мне, – прерывая слова кашлем, отвечал Дэн.

– Сами-то за что сидите?

– За что… – Дэн выдержал паузу. – Хех… У меня терминальная стадия лишних знаний. За то и сижу.

– Это как?

– Как? Это когда и убить нельзя, и отпустить тоже.

Дальнейшая беседа мало что дала Андрею. Дэн сидел в этой камере достаточно давно и практически ничего не знал о том, что происходило на свободе. Он был не сильно разговорчив, да и Андрей не мог много говорить – голова снова начинала болеть, и он понемногу впадал в забытье, с трудом разбирая отдельные слова сокамерника. Последней мыслью было удивление, почему Дэн, проведя в камере столько времени, не хочет общаться? По идее должно быть наоборот.

Так прошло несколько дней. Сосед иногда подходил к нему: давал пить воду и поправлял рваное одеяло, которое сам же ему и отдал. От воды здорово воняло, но жажда была гораздо сильнее отвращения. Понемногу парню становилось лучше, он начал подниматься, и иногда сидел, упираясь в стену, и медленно, малюсенькими кусочками грыз сухари. По словам Дэна, имевшего уже немалый опыт и хорошо знавшего местные «обычаи», вскоре Андрея ждал допрос – за ним уже несколько раз приходили, но парень был без сознания и так плох, что его не стали трогать.

Со временем Дэн начал немного теплее относиться к парню, стал более разговорчивым и пробовал задавать Андрею разные вопросы: кто тот такой, откуда, что делал перед тем, как попал сюда. Вероятно, от скуки, но он пытался разобраться в причинах ареста своего молодого сокамерника, однако далеко в этом деле не продвинулся.

Вспоминая обстоятельства, предшествующие его заточению, Андрей пришёл к выводу, что его, скорее всего, принимают за шпиона. Также очевидно было, что вежливой беседой дело не обойдётся и, сдерживая нарастающий страх перед допросом, он пытался продумать линию поведения. Родионов во время учений уделил пару часов пленению и допросам. Что он там рассказывал про главные моменты, которые следует всегда помнить? Что-то вроде того, что легенда должна быть продумана заранее, от неё ни за что и ни при каких обстоятельствах нельзя отступать, нужно внимательно следить за тем, что говоришь, не упускать деталей…

Легенда… по сути, он не сделал ничего, о чём стоило бы молчать. Да и мотивы у него вполне понятные, вот только удовлетворят ли они тех, кто будет его допрашивать?

После многочасовых раздумий Андрей выработал план действий и чувствовал, что готов к допросу. Теперь он даже жаждал его с тем нетерпением, которое охватывает студентов, знающих, что они готовы к трудному экзамену и желающих поскорее оставить его позади. Но иногда внутри с новой силой разрастался страх, и тогда Андрей начинал убеждать себя в том, что всё будет хорошо, что допрос – это не расстрел, что ничего страшного не произойдёт. Страх исчезал, но через какое-то время возвращался и начиналась новая борьба.

В таких качелях Андрей провёл примерно сутки и уже начинал проклинать своих мучителей, так долго не приходивших за ним. А потом появились двое крепких ребят. Судя по их довольно миролюбивым репликам в сторону Дэна, они настолько привыкли к последнему, будто он жил тут лет десять. Бойцы, не церемонясь, взяли Андрея под руки, вытолкали из камеры и повели по коридору. Дэн лишь тяжело вздохнул вместо прощания.

Андрея вели по полутёмным коридорам, пока не вывели на улицу. Солнце, которого он так долго не видел, уже село и лишь сероватая дымка на западе указывала на то, что день закончился не так давно. От постоянных тычков конвоиров Андрей снова почувствовал головную боль, в глазах стало немного туманиться, и поэтому не могло быть и речи о том, чтобы попытаться разобраться, где именно он находится. Наконец, его ввели в небольшое помещение, плоховато освещённое висящей на длинном проводе лампой с абажуром, и посадили на стул. Спустя несколько минут появился пожилой мужчина в белом халате. Он провёл беглый осмотр, задал несколько коротких вопросов и сделал такой же короткий вывод, вероятно, предназначавшийся для охранников.

– Напомните майору Каржину, что у него тяжелое сотрясение, – он тыкнул в Андрея указательным пальцем. – Будете бить – угробите досрочно.

Стоявшие за спиной Андрея конвоиры промолчали, тупо глядя на доктора. Выражения лиц у них были такие, что приходилось сильно сомневаться, дошли ли слова доктора до адресатов.

Через пару минут после ухода врача в комнату вошёл ещё один человек. Это был невысокий худощавый мужчина с карими глазами и худым, вытянутым лицом. Он был одет в зелёную камуфляжную униформу без каких либо знаков и обут в тяжёлые армейские ботинки, которые, казалось, могут оторвать ему ноги, настолько тяжело он ими передвигал. В руке он держал зелёную камуфляжную кепку, которую затем водрузил на свою коротко стриженую голову. Мужчина остановился перед Андреем, сложив руки на груди, и какое-то время с презрением смотрел на парня сверху вниз. Вероятно, это и был майор Каржин.

– Давненько у нас не было крыс-лазутчиков, – обычным тоном констатировал он, закончив осмотр.

Андрей никак не отреагировал.

– Хули молчишь? – с вызовом спросил майор и угрожающе подступил к парню.

Охранники все-таки проявили признаки наличия умственных способностей – один из них сообщил майору про указание врача, и тот немного поумерил пыл. Видя, что Андрей неважно себя чувствует и разговор может не получиться, майор махнул рукой охранникам и велел, чтобы они перенесли парня в угол и положили на пол. Те незамедлительно выполнили указание. В положении лёжа Андрею немного полегчало, он приподнялся и прислонился к стене. Заметив это, майор взял стул, на котором до этого сидел Андрей, и поставил рядом с ним спинкой вперед, а затем уселся на него. Один из конвоиров принялся что-то печатать на принесённом заранее ноутбуке, похожем на тот, что Андрей видел у Владова.

– Значит так, у меня нет времени на игры, – нетерпеливо предупредил майор. – Так что у тебя два варианта. Вариант первый: ты можешь начать упираться, врать, сочинять истории. Тогда я просто подожду недельку-другую, пока ты не поправишь здоровье, а потом возьмусь за тебя по серьезному.

Не заметив ожидаемой реакции, майор продолжил угрожающим, сиплым голосом, медленно выговаривая слова.

– Я отрежу тебе уши, нос, пальцы на руках и ногах, в итоге и сами руки с ногами, пока от тебя не останется кусок бесформенной туши. Мне это всё не трудно, поверь. Будет даже в кайф.

Майор сделал паузу, давая допрашиваемому возможность представить в воображении описанные им перспективы. В глазах Андрея проявился страх. Оно и не удивительно – именно этого и добивался майор, а описанные им садистские развлечения не могли вызвать ничего другого у потенциальной жертвы.

– Может быть, в некоторых случаях я уколю тебе обезболивающее, чтобы ты не чувствовал, но понимал, что та часть тела, которую я буду от тебя отделять, уже никогда к тебе не вернется, – продолжил майор.

Это был страшный психологический удар, который тяжело выдержать даже психически устойчивому человеку. От осознания подобных перспектив воля часто ломается, а логика и здравый смысл отключается. Андрей не был исключением и его начала бить дрожь. Каржин был очень доволен результатом.

– Но есть вариант под номером два, который позволит тебе избежать всего этого, – продолжил майор, делая паузы между предложениями. – Он состоит в том, что ты мне всё-всё расскажешь. Всё, о чем я тебя буду спрашивать. И расскажешь правду, потому что если я хоть на секунду засомневаюсь в том, что ты говоришь – мы вернемся к варианту номер один.

Он снова сделал паузу, глядя на Андрея тяжелым взглядом. Романов же избегал смотреть ему в глаза и всячески пытался унять свой страх, но это ему не удавалось. Не мог Родионов подготовить его к такому.

– Конечно, – согласился он, мелко стуча зубами. – Я отвечу на всё. Что вы хотите знать?

Майор сел ровно, подумал немного.

– Кто ты такой и на кого работаешь? – спросил он вскоре.

– Меня зовут Андрей Викторович Романов, – медленно ответил Андрей. – Ни на кого не работаю. Я состою в организации…

Андрей задумался о том, что их организация никак не называется и это несколько смутило его. Майор воспринял паузу, как попытку вывернуться и про себя отметил это, но пока что ничего не предпринимал.

– Наша организация не имеет названия, – немного сконфуженно продолжил Андрей, понимая, что такой ответ выглядит как минимум странно.

– И ты прям уверен, что нет никакого названия? А если подумать? – спокойно спросил майор, угрожающе сжимая и разжимая кулаки.

– Нет названия, нет, – твёрдо повторил Андрей. – Мы находимся на юго-западе. Это мы разбили «Степных волков», может вы здесь слышали об этом.

Майор на секунду задумался. Потом достал из-за голенища ботинка большой нож и принялся вертеть его в руках.

– Может, не ждать двух недель, – задумчиво сказал он таким тоном, что Андрей вздрогнул. – Ты любишь острые ощущения?

Он провёл лезвием ножа по спинке стула, оставляя на ней тонкий прямой след. У парня по коже побежали мурашки, сердце учащённо забилось – перспектива пытки ужасала.

– Как мне доказать? – пытаясь держать себя в руках спросил он. – Какие доказательства я должен предоставить, чтобы мне поверили? И вообще – за что всё это? Я ничего не сделал, не нарушил никаких ваших правил…

– Какого чёрта ты шатался по городу?! Что делал на пустыре?! – внезапно повысил голос майор.

Андрей хорошо помнил свой план. Майор вселял в него страх, но парень выдержал первый удар и справился с нахлынувшими на него ужасом и пустотой в голове. Его мысли больше не путались, а сам он изначально был готов к агрессии.

– Меня направили в Иваново, чтобы встретиться с руководством «Нового порядка», – спокойно ответил Андрей, поднимаясь чуть выше. – Моя задача – наладить контакт и договориться о встрече моего руководства с вашим. Это всё.

– Тогда какого хера ты искал на пустыре? Грибы собирал? Искал там меня? Или кого-то другого?

Андрей на миг задумался может ли он сдавать посредника, но затем эта мысль быстро сменилась на другую – если он этого не сделает, то, вероятно, умрет сам. К тому же он не был до конца уверен в том, что сам посредник не приложил руку к его аресту.

– Я встретил на улице одного странного человека, мужчину в плаще с капюшоном. Я заговорил с ним, но он отказался разговаривать на улице и назначил мне встречу на пустыре.

– Встречу!? – заинтересовался майор. – Уже интереснее. С кем встреча? Что за мужик?

– Он назвался Посредником.

– Это кличка – как зовут этого человека?

– Я не знаю. Я видел его впервые в жизни.

Майор с силой вонзил нож в широкую неотёсанную спинку стула, вновь заставив парня вздрогнуть, и недобро взглянул на Андрея.

– Ты п. дишь. Какого хера ты делал в Иваново? – злобно спросил он.

Андрей оцепенело глядел на нож и не спускал с него глаз. Майор несколько раз повторил свой вопрос всё громче и громче, прежде чем Андрей понял, что его спрашивают.

– Я должен встретиться с руководством «Нового порядка», чтобы договориться о дальнейшем сотрудничестве и встрече…

– Ты меня за идиота держишь?! – вскричал майор и выдернул нож. – Что ты делал в Иваново, сука?! С кем ты встречался на пустыре?

– Я говорю правду! Вы можете проверить! Я могу назвать радиочастоту для связи с моим командованием, и там всё подтвердят! – видя, как теряет терпение и самообладание майор, Андрей начал нервничать. – А на пустыре у меня была назначена встреча, я же уже рассказал!

– Что за встреча? С кем? Отвечай, сука! – майор другой рукой достал пистолет и приставил его к колену Андрея.

– На улице я встретил человека, который назвался Посредником, – срывающимся голосом отвечал Андрей. – Он сказал, что торгует информацией и у него можно получить ответы на любые вопросы. Я поверил ему и пришел в назначенное место на встречу…

Казалось, что майор слушает и верит ему, но его последующие действия показали обратное. Внезапно он взмахнул рукой и ударил ножом по деревянному полу между ногами Андрея, чем вызвал у парня такой испуг, что тот чуть было снова не вырубился.

– Ты держишь меня за идиота?! Отвечай! – орал майор.

– Нет! – крикнул в ответ до смерти напуганный Андрей, чувствуя, как снова начинает плыть его сознание. – Я не вру. Свяжитесь с моим командованием, я назову частоты, и проверьте все сами. Ну что ж вы такие твердолобые?

Взгляд майора стал чуть менее свирепым, и он несколько секунд, прищурившись, смотрел на парня, всё так же нависая над ним. Затем спросил частоту, и Андрей немедленно назвал её.

– Вас было трое – кто твои напарники? – неожиданно успокоился и сменил тему майор.

– Бойцы из моей группы, – быстро сориентировался Андрей. – Мы прибыли вместе.

Майор выдернул нож и отошел на шаг от парня.

– Кто помогал вам в городе?

– Никто. Мы здесь никого не знаем. Остановились в «Феерии». Где мои люди? С ними всё в порядке?

– Нет, – коротко бросил майор, присаживаясь на стул. – С ними не всё в порядке, и с тобой тоже будет не в порядке, если ты не перестанешь нести эту х. ню.

Глаза Андрея расширились. Если этот садюга сделал что-то Игорю, Толе, или мальцу – Андрей найдёт способ, но он убьёт его: перегрызет горло, вырвет кадык, выдавит глаза – что угодно, главное, чтобы его помощнички не успели подбежать.

– Что вы с ними сделали?

Майор гнусно улыбался, сидя на стуле. Он специально выдерживал паузу, позволяя воображению Андрея разгуляться.

– Поймали мы твоих дружков, – как бы невзначай сообщил он. – Прятались, как крысы. Один несговорчивый сука оказался, прям как ты, а другой наоборот. Только вот говорит-то он совсем не то, что ты.

В глазах Андрея отразился испуг при мысли о том, что они могли сделать с Толей или Игорем. Затем он подумал, что майор блефует, но и эта мысль быстро испарилась – куда могли спрятаться в маленьком квартале люди, не имеющие ни друзей, ни связей? И сбежать из города они не могли – подступы к валу с внешней стороны заминированы, сам вал просматривается и там иногда даже появляются караульные, а выход из города стерегут вооруженные солдаты. Разве что они смогли с помощью Энди как-то проскользнуть мимо них?

Но если его товарищи действительно попали в плен, то из слов майора выходило, что один из них раскололся, и это скорее всего был Игорь. Но что тогда стало с Толей? Какие пытки применил к нему этот ублюдок в форме, которого Андрей с удовольствием прирезал бы его же ножом?

– Что с ними? Они живы? – чуть слышно спросил Андрей.

– Приведите! – приказал майор помощникам вместо ответа.

Бойцы вышли. Пока они отсутствовали, майор не задал ни одного вопроса. Просто сидел и смотрел на Андрея. Прошло минут десять, прежде чем они вернулись, волоча под руки человека, в точно такой же форме, какая была у всех бойцов отделения Андрея.

Романов с ужасом смотрел на него – страшно было увидеть изуродованного пытками товарища. Увидев форму, Андрей сразу же её узнал. Ни у кого в городе он больше не видел такого рисунка камуфляжа, а значит сомнений быть не могло – это был кто-то из его бойцов. Лица человека Андрей не видел, потому что его скрывал мешок, обувь отсутствовала, а ноги были перемотаны пропитавшимися кровью бинтами. Человека посадили на стул, на котором ещё недавно сидел майор. Пленник жалобно что-то мычал – рот у него, скорее всего, был заклеен скотчем или чем-то заткнут. Звуки, которые он издавал, показались Андрею знакомыми и больше походили на голос Толи, чем Игоря.

От увиденного у Романова пересохло во рту. Он пытался сглотнуть, но глотать было нечего и в горле начало першить. Сердце забилось ещё быстрее, на глазах грозились выступить слёзы. Нет, он не имел права раскиснуть сейчас. Он должен был до конца стоять на своём, чтобы спасти себя и своего друга… или брата.

– Чего ещё вам надо? – немного громче повторил Андрей, сдерживая слёзы и не имея сил отвести взгляд от человека на стуле. – Я всё рассказал.

– Я вижу, ты и правда думаешь, что я идиот, – вздыхая, ответил майор, приближаясь к сидящему на стуле страдальцу. – Даю тебе последний шанс рассказать правду. Твой напарник уже сделал это. Как только ты расскажешь кто вы, на кого работаете и что здесь делали – ваши страдания закончатся, обещаю.

В этот момент Андрей сломался. Силы, с которыми он пришёл на допрос, внезапно иссякли. То невероятное внутреннее напряжение, которое он сумел выдержать до этого, оказалось не таким страшным, как зрелище, которое он видел сейчас. Кто бы ни был на том стуле – Игорь или Толя – они не заслуживали тех мук, которым подверглись за ЕГО ошибки. Он подставил их. Обоих.

– Последний раз прошу по-хорошему – хватит сказок, – совершенно спокойно говорил майор, будто бы не он буквально пятнадцать минут назад кипел от ярости с налитыми кровью глазами. – Расскажи всё, что ты знаешь. От начала и до конца – кто тебя послал, зачем, к какой группировке принадлежишь, что ты успел узнать. Твой друг долго упирался, но в итоге рассказал всё. Ты тоже расскажешь. Это в твоих же интересах.

Андрей молчал, подавленно глядя на человека на стуле. Грубый голос майора стал для него монотонным, отодвинулся куда-то на второй план. Он не разбирал слов, не понимал, что тот говорит, да и не пытался понять. Сознание полностью захватила мысль о том, что не получится вернуть всё обратно, увидеть прежнего Толика.

Взгляд Андрея, взгляд затравленного зверька, с потухшей волей к жизни, выражающий только сожаление, растерянность и полную подавленность был хорошо знаком человеку в форме: скольких ему уже пришлось ломать! И у всех у них в итоге было что-то похожее в глазах. Это было своеобразным запахом победы. Он не сомневался, что сейчас этот сломленный парень, сидящий у стены, расколется.

Отчаяние, сожаление и бессилие, казалось, поглотили Андрея целиком. Он хотел бы помочь товарищу, разделить его страдания, но не мог этого сделать. Оставалось лишь жалеть его. Сил бороться больше не было, но Андрей, как утопающий, хватался за соломинку, искал резервы, взывал к высшимсилам, надеялся на провидение, но не хотел сдаться.

Он удивлялся сам себе, поражался, что животный ужас, который охватил его при мыслях о зверствах, которые с ним может учинить этот душегуб в камуфляже, до сих пор не затуманил его разум, не сбил его с мысли, что его единственный шанс выжить – гнуть свою линию до конца и любым способом заставить их связаться с Грониным. Из последних сил он собрал остатки своей воли в кулак. Что бы там ни сказал Толя или Игорь, что бы с ними не произошло – чтобы отомстить за них, Андрей должен стоять на своём до последнего слова.

– Вы пытали его, – выдавил он, наконец. – Вынудили говорить то, что вы хотели услышать. Я уверен, что правда, которую он говорил – а он говорил то же, что и я, оказалась вам не по вкусу, и поэтому вы его пытали…

– Пытали? – вскинул брови майор. – Это была ерунда. Пытать я буду вас сейчас.

Сказав это, он размахнулся и с силой вонзил нож в бедро пленника почти по самую рукоять. Не имеющий возможности кричать, пленник лишь приглушённо мычал, и было хорошо слышно, как он навзрыд плачет от боли.

– Нет!!! Что вы делаете? За что!? – закричал Андрей, дернувшись от неожиданности.

Но майор не остановился. Вырвав нож из раны, разбрызгивая кровь, он обошёл сидящего на стуле пленника и вонзил нож в то же место на другой ноге. Пленник замычал ещё громче, он рвался в своих путах, пытался что-то сказать, но слов было не разобрать. Андрею казалось, что это были мольбы о пощаде.

– Хватит! – из глаз Романова брызнули слёзы. – Мне нечего больше добавить! Я же всё рассказал! Просто свяжитесь с моим командованием!

Он заплакал навзрыд, созерцая мучения товарища. Не имея возможности помочь, и понимая безвыходность ситуации, он ломал руки от бессилия. Внезапно он вспомнил, что не связан, и когда майор в очередной раз вынул нож из раны, Андрей поднялся и бросился на него. Тот точным несильным ударом в солнечное сплетение легко остановил слабый порыв парня. Романов, задыхаясь, свалился на пол. Дрожащие от дикой боли, туго забинтованные в кровавые бинты ноги пленника, оказались рядом с его лицом. Они были странными, подозрительно короткими… Андрей не сразу понял, что под бинтами не было ни единого пальца…

Майор наклонился к хрипящему Андрею.

– Его мучения можно остановить. И твои тоже, – напомнил он, немного повысив голос, чтобы перекричать стоны пленника. – Расскажи мне правду.

– Я рассказал всё, – всхлипывая и с трудом дыша, ответил Андрей, не отрывая широко раскрытых глаз от ног пленника. – Чего ещё… ты от меня… хочешь… живодер?

Майор лишь пожал плечами. Слова Андрея ничего для него не значили.

– Как хочешь. Ты всё равно сломаешься.

Он ногой перевернул бессильного Андрея на спину, а затем сильным ударом вонзил нож в горло пленнику, сидящему на стуле. Тот коротко вскрикнул и его мычание быстро превратилось в приглушённый хрип, а затем в клекот. Кровь текла под мешком, струйкой стекала по форме на пол и медленно увеличивающейся лужицей ползла к застывшему от ужаса Андрею, стеклянными глазами смотревшему на жестокую смерть своего друга. Майор стоял рядом и смотрел на обоих с таким безразличием, будто они оба давно уже были мертвы.

Глава 2.3

3

Майор лгал. Ни Толика, ни Игоря им поймать не удалось. Парням повезло – они спаслись благодаря Максиму, бездомному мальчишке, к которому оба они поначалу отнеслись с непониманием и даже брезгливостью. И пока Андрей приходил в себя в застенках КГБ «Нового порядка», они что было сил мчались к своему отряду.

Максим провел своих новых друзей тем же самым ходом, который использовал связной Посредника, и о котором знали считанные единицы в городе. Мальчик хитрил, когда говорил, что боялся следить за связным – тот был слишком интересным субъектом среди серой массы жителей «гостевого квартала» Иваново, чтобы не заинтересовать от природы любознательного Максима. Разумеется, он боялся обещанной связным кары, но любопытство было сильнее. Кто проделал ход – сам связной, или кто-то до него, было неизвестно, но этот же человек и обезвредил мины за валом. Максим ничего не знал ни о минах, ни о том, что они обезврежены, потому путь через коротенькое минное поле был полнейшей импровизацией и каждое мгновение Игорь с Толей ожидали взрыва. Преодолев минное поле, Черенко перекрестился и поблагодарил бога, потому что по его мнению только какие-то высшие силы могли помочь им целыми выползти ночью из заминированных зарослей кустарника. Знал бы он, что мин там нет…

Оказавшись на дороге, Игорь бросился было бежать, но Толик осадил его, предположив, что за ними могут выслать погоню, и предложил пробираться через лес. На этом его здравые идеи закончились: он переключился на мысли об Андрее, начал думать о том, как его освободить и что парня ждет в плену. Он настолько завис в этом, что понемногу начал впадать в панику и в дальнейшем это аукнулось. Всё доходило вплоть до того, что Толя на ходу придумывал, как организует штурм города и отобьёт Андрея. Игорь тоже понемногу выходил из своего приподнятого состояния и всё больше впадал в то отчаяние, которое наблюдалась у него после пленения Андрея.

Самым здравомыслящим среди троицы оставался бездомный мальчик с тяжелой судьбой. Именно он услышал рокот двигателей и заметил свет фар погони или ещё кого, и обратил на них внимание остальных. Кто бы это ни был – они не могли заметить их с дороги, но все равно беглецы на всякий случай затаились, пока шум машин не стих в ночи.

Добравшись до отряда, они настолько выдохлись, что буквально повалились с ног. В психологическом плане Игорь все больше сдувался, да и Толик, казалось, тоже. Усевшись у дерева, он сбивчиво пересказал произошедшие события.

Новость о пленении командира подействовала на отряд, как разорвавшаяся рядом бомба – ошарашенные и подавленные, люди молча выслушали Толика, переводя взгляд то на потухшего Игоря, то снова на измождённого Толю, через силу заставляющего себя продолжать рассказ. Самообладание сохраняли только Алексей, да вечно невозмутимый Воробьев. Даже Руми заметно нервничала, только никто сейчас не обращал внимания на Руми. Впрочем, как и всегда.

Корнеев, не перебивая, выслушал Толю, но не стал ничего предлагать, сославшись на то, что в любом случае ночью в Иваново точно не попасть, к тому же их форма там слишком хорошо известна, поэтому лучше дождаться утра и тогда уже решать, что делать. Последовавшее напряжённое молчание было то ли одобрением его предложения, то ли признаком полного морального бессилия, но вскоре люди заново начали устраиваться на отдых.

Однако немногие смогли заснуть, до утра ворочаясь и пытаясь представить, как события будут развиваться дальше. Так получилось, что всё, что они делали, зависело от Андрея. Конечно, все знали, какие перед группой стоят задачи, но никто особо не задумывался, как их решать – для этого существовал командир. К тому же, у большинства не было такой сильной личной мотивации, как у Романова, который всему задавал вектор. Люди прекрасно понимали, что выполняют важные задачи, что приносят большую пользу своей организации, но в силу разных причин не готовы были рыть землю так, как это делал Андрей, и ограничивались лишь выполнением приказов. Теперь же кто-то должен был взять на себя инициативу и ответственность за жизни остальных, но желающих оказалось немного. Но главное – похоже, что никто, кроме Алексея теперь не знал как действовать дальше.

Толик же воспринял потерю Андрея, как гибель собственного сына и переживал от этого особенно сильно. Не сомкнув за ночь глаз, он вновь впадал то в панику, то в депрессию и в таком состоянии, разумеется, не мог родить ни одной разумной мысли.

Как только небо начало сереть, Толя поднял всех и устроил совещание. Хороших, толковых идей никто, разумеется, не озвучил, поскольку мало кто представлял себе как можно проникнуть в чужой, хорошо охраняемый город, найти там пленника и вывести его оттуда. Один только Толя предлагал безумные идеи про штурм или захват заложников.

– Там целая армия. Города «Нового порядка» – это города-крепости, – напомнил ему Корнеев. – Туда не получится вломиться, размахивая оружием и паля во все стороны.

– А что предлагаешь? Оставить его там? – тут же вскинулся Толик.

– Предлагаю не пороть горячку и подождать – пусть страсти немного улягутся, – спокойно предложил Лёша. – Сейчас там наверняка ищут вас и переворачивают вверх дном весь гостевой квартал. Так что мы не можем ему помочь. Никак. И с этим придётся смириться.

– Вертел я тебя и твои предложения! Не будем мы ни с чем мириться! – вскричал Толик. – Мы своих не бросаем! Я не знаю откуда ты и что в жизни делал, но не думал, что ты такое говно!

Наступила пауза, по мере продолжения которой напряжение среди членов отряда возрастало в геометрической прогрессии. Хоть до стычек никогда не доходило, но все подсознательно понимали, что при всей своей силище с Корнеевым Толе не справиться, и обманчивая тщедушность последнего по сравнению с Толей уже никого тут не вводила в заблуждение. Так же большинство ожидало от Корнеева каких-то действий в ответ на это оскорбление. Кирилл даже поднялся и подошел поближе к отцу, намереваясь то ли помочь ему в драке с Лешей, то ли желая удержать его от этой драки.

Но Алексей повел себя иначе. Да, он бросил на Черенко недобрый взгляд, что было редкостью – после Воробьева Корнеев занимал второе место в отряде по скудности выражения своих эмоций, но драку не устроил. Он поднялся, бросил короткое: «Я все сказал», и отошёл к замаскированной в кустах машине, бросив оттуда: «Дайте подумать».

Его автомат стоял у правого переднего колеса, а винтовку он достал из салона и перенес на капот, затем принялся осматривать затвор.

– Едрена вошь, – не стерпел его спокойствия Толик, – Андрей не просто командир – он наш друг, и мы должны освободить его. И вообще – ты мог бы пойти с ним вместо меня. Ты там бывал, знаешь их порядки и мог знать, к чему все идет! Но вместо этого ты сидел тут, как заяц в норе!

– По-твоему, я – Нострадамус? – съязвил Корнеев, не глядя на Черенко. – Что бы я сделал? Напугал бы его страшными сказками? Или привязал к батарее?

Нахмуренный Толя заскрипел зубами и поднялся, глядя на Лёшу. Тот, по-прежнему занимался своим оружием, не обращая на него внимания. Взвинченного Черенко ещё больше раздражало такое поведение Корнеева и тогда в голову ему пришло то, чего делать не стоило.

Толя в несколько быстрых прыжков подскочил к игнорировавшему его Алексею, на ходу выхватив пистолет, и приставил его к затылку Корнеева. Алексей, не оборачиваясь, медленно положил винтовку на капот и опустил руки.

Всё это было настолько неожиданным, что большинство так и остались сидеть на своих местах, не веря в происходящее. Первым опомнился Воробьев.

– Толя, опусти пистолет! – потребовал он.

– Не буду я доверять человеку, который срать хотел на нашего командира. Он так же срать хотел и на нас! – прорычал Черенко.

– Толя, успокойся и убери оружие! – на помощь Сергею пришёл Сева. – То, что ты делаешь, Андрею не поможет.

Алексей продолжал спокойно стоять. Он смотрел то на Кирилла, подошедшего и с испуганным лицом стоявшего напротив, то на нахмуренного Севу, зашедшего сбоку и укоризненно смотрящего на Толю. Затем он сделал то, что называется «мастер-класс».

Резко наклонив голову немного влево, он слегка присел и, быстро обернувшись, левой рукой ударил по вытянутой руке Толика. Рука с пистолетом качнулась вправо, опешивший от такой неожиданности Толя не сразу понял, что происходит, а Алексей, пользуясь растерянностью противника, перехватил и заломил кисть руки с пистолетом, нырнув под нею, отнял оружие, а потом, высвободив руку противника из захвата, рывком развернул Толика лицом к себе, и прямым ударом врезал ему в подбородок. Прежде, чем Толя успел упасть на землю, Алексей уже вынул из пистолета магазин, передёрнул затвор, с лёгким звоном отправляя выскочивший патрон в свободный полёт, и отбросил пистолет вместе с магазином в разные стороны. Его лицо было всё так же спокойно, будто вовсе не ему только что угрожала смертельная опасность.

Такой самоконтроль не мог не впечатлять. Всё произошло так быстро, что не все до конца поняли, как это случилось, даже сам Черенко. Зато ни у кого больше не возникало желания спорить с Лешей или как-то иначе пытаться доказывать ему свою правоту.

4

Майор Каржин сидел на широкой лавке у большой лакированной двери в огромном холле с гранитным полом. Стены холла были аккуратно выкрашены, плинтусы вымыты, на окнах висели красивые шторы, а сами окна были чистыми и опрятными. Это было бывшее здание мэрии, которое и после эпидемии продолжало выполнять ту же функцию. В одном крыле здания находился офис местной службы КГБ, в другом – кабинеты городских начальников: Олега Рабиновича, который был главным, но о-чень редко появлялся на своем рабочем месте, и его заместителя, а по большому счету реального управляющего городом – Андрея Николаевича Миллера. Именно последнего ожидал майор.

Наконец, дверь открылась и из неё показалась симпатичная молодая девушка по имени Настя, которую гость хорошо знал – это была секретарь Миллера. Опытный глаз следователя сразу отметил, что выглядит она немного помято, и ехидно улыбнулся. Он и сам был не прочь отодрать эту худенькую брюнетку с шикарной задницей и сиськами, да вот только по-доброму она не соглашалась. Что ж, нужно проявить терпение. Он доберется до неё потом, когда Миллеру она наскучит и он выбросит её, как Светку.

Охо-хо, Светка была хороша… И умела многое. И где Миллер их набирает?

– Прошу, входите, – тоненьким голоском пропела Настя и быстро скрылась за дверью.

Каржин поднялся, взял с соседнего стула небольшую папку с бумагами, которую принёс с собой, и вошёл в приёмную, вспоминая о том, как хороша была предыдущая секретарша Миллера и как она умоляла его её не трогать, а потом, понимая, что иначе будет только хуже, увлеченно отдавалась ему.

Настя уже сидела за своим столом и указала майору на дверь справа от неё, мило улыбаясь. Но Каржин видел за её улыбкой плохо скрываемый страх и не смог не ухмыльнуться.

– Андрей Николаевич ждёт вас, – снова пропела Настя.

Майор направился к указанной двери, в который раз представляя, как она будет рыдать и умолять его простить её выкидоны.

Как только он отвернулся, улыбка на лице Насти сменилась настороженностью: их гость вызывал инстинктивное чувство опасности у многих в этом городе, и она не была исключением. Да и его пошлые и недвусмысленные взгляды пугали её с каждым разом все больше. Она даже не представляла себе, какая судьба её ждет. Как и других женщин, на которых Каржин положил глаз, но которых ему нельзя было немедленно заполучить в силу обстоятельств.

В кабинете в роскошном кожаном кресле за большим столом из красного дерева сидел и улыбался тот самый Андрей Николаевич. Это был приятной наружности мужчина, улыбка которого всегда была такой искренней, что невозможно было отличить когда она вызвана хорошим расположением духа, а когда требованиями этикета. Одет он был в строгий тёмный костюм с галстуком – отличительная черта руководителей «Нового порядка», гладко выбрит и пахнул одеколоном. Вряд ли одеколон предназначался для посетителей, скорее всего, он был для Насти.

Начальство майора отсутствовало, а в таком случае отчитываться по особо важным и безотлагательным делам ему приходилось перед Миллером. Майор вошел в его кабинет немного сжатой походкой. Он никак не мог научиться скрывать свое волнение во время встреч с людьми, обладающими большей властью, чем он. Таких людей он инстинктивно ненавидел и с радостью отправил бы на допрос, но к сожалению пока не мог, вот и приходилось ему бороться со своими комплексами даже не понимая ни их природы, ни самого их наличия у себя.

– Какими судьбами, майор? – спросил Андрей Николаевич, приподнимаясь в кресле и протягивая руку вошедшему. – Неужели уже закончил со шпионом?

– Не совсем – первая стадия, – уклончиво ответил гость.

– Первая стадия? – поинтересовался хозяин кабинета.

– Да, – кивнул майор. – Первая – психологическая обработка. На второй будет физическая. А на третьей – комбинация из двух первых.

Андрей Николаевич измерил гостя внимательным взглядом. Этот майор из комитета безопасности всегда настораживал его. Он слыл злым, жестоким и беспринципным человеком, в руки которому лучше не попадать. Методы, которые он использовал, были не только жестокими, но и ужасными. Как-то раз на одной пьянке, где собралось много руководства, выпивший Каржин на полном серьезе взялся рассказывать ему о том, что нет ничего интересного в том, чтобы просто избить или унизить человека. Он считал, что нужно обязательно изувечить его, причем очень важно именно попрыгать ногами на теле человека, а ещё лучше – на голове. Последнее обязательно нужно делать в присутствии подельников – завидев такое смертельное действо, все они наперебой начинают давать показания и во всем сознаваться.

А год назад Миллер присутствовал на допросе одного засланного казачка из торговой гильдии и то, что вытворял с ним Каржин, вызвало у Миллера шок и чувство отвращения к майору, оставшееся навсегда. Но, как ни крути, методы его были весьма действенными, а это было главным в нынешнее время. К тому же не в силах Андрея Николаевича было решать кадровые вопросы службы безопасности.

– Так, а чего ты тогда пришёл? – Миллер озадаченно вскинул брови.

– Интересные вещи говорит, – не вдаваясь в подробности, объяснил майор. – Вот, почитайте.

Андрей Николаевич взял протянутые майором бумаги и быстро пробежал глазами. Выражение его лица менялось время от времени, становилось то хмурым, то задумчивым, то безразличным. Майор с присущей ему внимательностью следил за реакцией собеседника.

– Снова этот Посредник, – нахмурился Андрей Николаевич. – Это третий или четвертый раз?

– Третий.

– Интересно, кто он. И в самом ли деле всё знает, или это какая-то уловка?

Майор молча пожал плечами. Когда они в прошлый раз вышли на посредника – он взорвал себя и ещё троих комитетчиков гранатой. Раз появился новый посредник – это хорошо организованная сеть, где выбывших агентов оперативно заменяют. Вопрос только чья она? Миллер продолжил читать.

– И что думаешь по парню? – спросил он, закончив чтение.

– Сидит в карцере. Размышляю, какую тактику предпринять, – в привычной манере ответил майор, желая похвалиться своей хитростью. – Было видно, что он сломался на допросе. Простой трюк – я привёл переодетого в его собственную форму «отработанного» и представил его, как пойманного напарника…

– Пожалуйста, не нужно этих деталей, – скривился Миллер. – Давай по существу.

Каржин кивнул.

– Короче, я ожидал, что он расколется, но то ли он на свой возраст слишком стойкий, то ли слишком умный…

– Или говорит правду, – закончил за майора Андрей Николаевич, снова с интересом вчитываясь в отчёт. – Романов Андрей Викторович… знакомая фамилия. Где я мог её слышать?

– Да где угодно – она часто встречается, – вставил майор.

Миллер почесал висок, затем погладил подбородок, размышляя. Как-то многовато уже для него Каржина на сегодня.

– А что с радиочастотой? Пытались связаться с его командованием? – продолжил он вскоре.

– Да врет он, и частота эта – блеф…

– Пытались или нет? – строже спросил Андрей Николаевич.

– Ещё нет. Только сегодня ночью получили.

– Ну, так сначала нужно все проверять, а потом приходить ко мне! – совсем строго отчитал майора Миллер, хотя на деле был рад, что у него появился повод избавиться от компании безопасника.

Каржин стиснул ручку стула и коротко кивнул – он не любил, когда на него повышали голос. И Миллера он тоже не любил. По его мнению Миллер был слишком мягким, а такие люди майору не нравились – он считал их скользкими и непонятными, поэтому часто бесился из-за того, что подобные тут руководят.

– Дело в посреднике. Хотел это с вами обсудить. Мне кажется, что это какой-то хорошо законспирированный агент, который собирает разведданные, но парень уперся и ничего о нем не говорит.

Андрей Николаевич разыгрывал спектакль, делая вид, что фамилия Романов показалась ему всего лишь знакомой. Он отлично помнил её. Но майор был прав – она действительно очень распространённая и вероятнее всего в данном случае не имела ничего общего с человеком, о котором сейчас думал хозяин кабинета.

Миллер задумчиво смотрел на майора, вертя в руках шариковую ручку. Если бы у него было больше работы, возможно, он бы просто пробежал отчёт глазами и вернул бы майору с приказом «закончить», но в данный момент работы было немного, а настроение – чересчур хорошим. Этому немало поспособствовала Настя, впопыхах убежавшая из этого самого кабинета одеваться всего за несколько минут до прихода майора. Всё это в определённой мере повлияло на решение Андрея Николаевича, поэтому он решил поступить совсем не так, как ожидал майор.

– Говоришь, он должен был встретиться со мной? Тогда знаешь что… Устрой мне встречу с этим Романовым – хочу с ним поговорить, – попросил он и, криво улыбнувшись, добавил. – И не трогай его пока, а то говорить будет не с кем.

Майор нахмурился, но вопросов задавать не стал. Обсудив ещё пару рабочих моментов, он удалился, отказавшись от запоздавшего кофе и чуть не сбив в дверях Настю с подносом в руках. Отчёт остался на столе у Миллера.

Как и обещал, майор уведомил Андрея Николаевича о том, где и когда он может встретиться с пленным. Приближалось оговоренное время, но Миллер, погруженный в свои дела, совершенно забыл и о своей просьбе, и о самом Андрее Романове, сидящем в темном и сыром карцере.

Андрей очень страдал и в физическом, и в психологическом плане. После допроса он всё время находился в прострации. Жестокая и мучительная смерть Толика, которую, как он думал, ему довелось увидеть, все никак не уходила, вновь и вновь возникая перед глазами. Второй день он не мог уснуть, не мог забыться, чтобы убрать с глаз эту ужасающую картину, и каждый раз он методично, словно псих, убеждал себя, что если ему суждено ещё раз встретиться с Каржиным – он убьет его, даже если за это ему самому придется умереть.

Юношество Андрея прошло в деревенской среде, а там трудно не начать верить в бога, когда все вокруг постоянно молятся и носятся с иконами. Вот и Андрей иногда обращался к богу с просьбами. Но в последнее время, часто рискуя жизнью, попадая в критические ситуации, под обстрелы, когда пули со свистом пролетают в сантиметре от головы, вгрызаются в землю, обдавая комками и осколками земли, в такие моменты перестаёшь верить в бога, в то, что он может уберечь от того, что неизбежно. Начинаешь верить в случай, в судьбу, в провидение, во что угодно, но только не в бога. И с каждым днём, проведенным в застенках, вера Андрея все больше таяла. Теперь он больше верил в выбор, особенно приняв тот факт, что всё, что с ним происходило было результатом его собственных решений.

В кабинете Миллера было куда веселее. На столе стояла бутылка коньяка, две рюмки и закуска, состоявшая из лимонов и черной икры – за воротами города за подобное лакомство запросто можно было поплатиться жизнью. Андрей Николаевич сидел в кресле, а Настя – у него на руках. После нескольких рюмок коньяка, он мог думать только о ней, о её упругой попке, о такой мягкой, податливой и приятной груди, о нежных мягких губках… А ей хотелось немного пошалить, поддразнить своего начальника перед тем, как он снова возьмёт своё.

Её взгляд упал на тоненькую папку, лежавшую в стороне. Это была папка, принесённая майором Каржиным – она запомнила её, потому что видела её у него в руках, а потом ещё несколько раз на этом же месте. Похоже, с тех пор Миллер к ней больше не притрагивался.

– Что тебе принёс Каржин? – спросила она и протянула руку к папке.

При упоминании фамилии майора Миллер скривился и, взглянув на неподписанную, ничем не примечательную папку, которой махала перед ним Настя, наконец, вспомнил о своём разговоре с Каржиным.

– Лучше положи это на место, – строго посоветовал он.

Настя нахмурилась. Женское любопытство и вседозволенность, которую почти не ограничивал Андрей Николаевич, требовали открыть папку и посмотреть, что там. Вместе с тем, строгий тон начальника, который она слышала очень редко, явно давал понять, что лучше этого не делать. Несмотря на молодость Настя, будучи приближенной к высшему руководству, хорошо понимала, что есть вещи, которые лучше не знать. Не раз она слышала, что случается с теми, кто лезет не в свое дело.

Наконец, здравый смысл победил, и она положила папку на место, но уязвлённое самолюбие требовало как-то отыграться. Он хотел её? Сейчас? Хорошо, сейчас получит.

Девушка медленно слезла с колен, ухватилась руками за стол и приняла вызывающую позу, на которую обычно реагировал шеф. Он смотрел на неё с интересом, но не предпринимал никаких действий. Тогда она повернулась к нему и опустилась на колени, руки поползли вверх по его ногам и добрались до молнии на брюках, но и на это Андрей Николаевич не отреагировал.

В нём боролись два чувства: бросить всё и в очередной раз как следует отодрать эту чертовку или сделать то, о чём она сама ему напомнила – увидеть и задать пару вопросов парню, который, возможно не заслуживая того, оказался в фактически смертельной ситуации. А ещё, хоть и вряд ли, но возможно, был как-то связан с человеком, которому сам Миллер был обязан жизнью.

«Чертовка» же очень хотела досадить шефу за строгий тон, но, видя его колебания, резко поднялась, недовольно хмыкнула и пулей вылетела из кабинета. Месть не удалась.

Андрей Николаевич бросил короткий смешок, когда Настя с грохотом закрыла за собой дверь, потом с досадой взглянул на папку, поколебался несколько секунд, и протянул к ней руку.

– Ладно, – сказал он сам себе, словно оправдываясь, – так уж и быть, пойду, посмотрю на тебя, Андрей Викторович Романов.

5

Замок заскрежетал, и дверь в карцер начала открываться, нагоняя дрожь на обитателя этого неприятного маленького помещения. Он знал, что за ним придут, и догадывался, что его ждёт, но в глубине души надеялся, что это не случится так скоро. Поднявшись, Андрей с тревогой наблюдал, как в дверном проеме возникли фигуры конвоиров. Один из них приказал ему выходить. Делать этого не хотелось, но сопротивление было невозможным. Андрей зачем-то осмотрелся, словно любил это место и не хотел его бросать, а затем медленно побрёл к выходу.

Вопреки ожиданиям, его привели не туда, где проводили первый допрос. Вместо грязной, неприятно пахнущей комнаты для допросов, один вид которой уже нагонял жути, его ввели в небольшое помещение, в котором стоял незнакомый Андрею резкий, терпкий, но приятный запах. Один конвоир остался снаружи, другой вошёл следом.

Царивший в комнате полумрак при появлении Андрея тут же исчез – конвоир включил свет и две лампы дневного света под потолком осветили помещение. На первый взгляд кроме отсутствия окон больше ничего похожего с комнатой для допросов здесь не было: у стен друг напротив друга стояли два небольших кожаных диванчика, возле каждого находился маленький журнальный столик. В углу росла большая декоративная пальма, непонятно как выживавшая тут без настоящего света, в другом углу находился небольшой стеклянный пенал. Слева от входной двери стояла книжная стенка, на полках которой расположились книги, а под ними – телевизор. В целом обстановка в помещении больше соответствовала комнате ожиданий или отдыха.

На одном из диванчиков сидел представительного вида мужчина в костюме и немножко щурился из-за света.

«Почему он сидел в темноте?», – подумалось Андрею.

Трудно было сказать о нём что-то определённое – мужчина сидел, сложив руки на груди, и исподлобья буравил Андрея пронзительным взглядом тёмных глаз. Он был хорошо и непривычно опрятно одет, при галстуке, на руках болтались блестящие массивные часы. Чтобы составить хоть какое-то впечатление нужно было услышать, что он скажет, поэтому Андрей, уже имевший кое-какой опыт, не спешил с выводами.

Конвоир посадил Андрея на диван с противоположной стороны и встал рядом.

– Оставьте нас, – мягко, но уверенно приказал человек в костюме.

Боец с удивлением взглянул на своего начальника, но не посмел перечить и нехотя удалился. Мужчина проследил за тем, чтобы дверь плотно закрылась, и снова впился изучающим взглядом в Андрея. Небритый, измождённый парень, с воспалённым взглядом и ссадинами на лице никак не напоминал ему того человека, сходство с которым он рассчитывал увидеть.

Андрей тоже изучал человека напротив. Непохоже было, чтобы он пришёл устраивать пытки. Тогда зачем?

– Меня зовут Андрей Николаевич Миллер, – представился мужчина, отвлекая Романова от его размышлений. – Советую запомнить.

– А меня Андрей Викторович Романов, – слегка улыбнулся в ответ Андрей.

– Да, я знаю, – немного нахмурившись, кивнул Миллер. – Сразу предупреждаю – не нужно дерзить. Я пришёл просто поговорить и от результатов этого разговора для тебя многое зависит.

Парень медленно откинулся на спинку диванчика и впервые за долгое время почувствовал себя комфортно в мягких объятиях хорошей мебели. За то время, что он провел в застенках «Нового порядка» он не был сломлен до конца, но достаточно для того, чтобы убедить себя в мысли, что живым ему не выбраться. Впрочем, остатки инстинкта самосохранения ещё оставались.

Странновато было бы, чтобы этот респектабельного вида человек остался с отчаявшимся пленником один на один, не предприняв никаких мер предосторожности, но сколько Андрей не присматривался, а никакого оружия так и не заметил. Возможно, Миллер его прячет. Впрочем, в любом случае нападать на него Андрей не собирался.

– Слушаю вас очень внимательно, – проговорил он.

– Расскажи мне кто ты такой, откуда взялся в Иваново, зачем пришел и что собирался делать, – попросил Миллер. – Хочу сразу обратить твоё внимание – если я почувствую, что ты лжешь, я встану и уйду. Твоя жизнь после этого продлится недолго.

Андрей ответил сразу же, тихо и с прижимом.

– Зачем это все? Всё ведь и так уже давно решено?

Видя, что Миллер не спешит отвечать, Андрей добавил:

– Моему другу вы говорили то же, что говорите сейчас мне?

Миллеру ответ не понравился. Сначала он действительно собрался уйти. Потом попытался представить, что пришлось пережить этому парню, и решил дать ему ещё один шанс.

– Я не имею никакого отношения ни к тому, что случилось с тобой, ни к тому, что случилось с твоим другом, – примирительно сказал он. – Я вообще во всём этом посторонний человек – допросы шпионов это не моя забота. Повторю последний раз – если наш разговор не состоится, то ты гарантированный труп. Причём смерть не будет лёгкой. Я получше тебя знаю, как работает живодёр, который тебя допрашивал – ты даже не представляешь на что способен этот человек.

Странно было слышать подобные речи о Каржине от его коллег, но слова Андрея Николаевича добились нужного эффекта. Романов ни на секунду не забывал свой допрос. Он два дня стоял у него перед глазами, как кошмар, который не заканчивается, и Андрей с ужасом представлял, что его ждёт в дальнейшем. Слова Миллера давали ему призрачный шанс на что-то лучшее, и заставили парня немного отойти от неверно выбранного шаблона поведения.

Изучая собеседника, Романов пытался понять, зачем ему вообще понадобилась эта встреча и какое влияние имеет этот человек, раз позволяет себе выражаться подобным образом о своих людях. С одной стороны желание жить и инстинкт самосохранения настаивали, что это не попытка обмануть его изменением схемы допроса, как он поначалу подумал, а что перед ним находится человек, который реально что-то здесь решает, и стоит выполнить то, что он просит. Здравый смысл с другой стороны намекал, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Но ведь он уже попался в эту мышеловку и чувствовал себя сейчас ничем не лучше раздавленной мыши. В конце концов, пересказав свою историю ещё раз, он точно себе не навредит. Решив так, Андрей приступил к рассказу.

Миллер внимательно слушал его, периодически сверяя сказанное с текстом допроса, который он принёс с собой, и задавая уточняющие вопросы. Иногда он спрашивал Андрея о нем самом – где он вырос, что ему пришлось пережить, и в процессе разговора парень стал ему симпатичен: отважный и отчаянный, сильный духом молодой человек – он определённо заслуживал если не восхищения, то хотя бы уважения.

Всё, что рассказал Андрей, совпадало с текстом, принесенным Каржиным. Парень нигде не ошибся, не запутался в мелочах и почти без заминки отвечал на уточняющие вопросы. Более того, спокойная обстановка обычного разговора позволила получить у него дополнительные сведения.

– Так кто такой Посредник? – поинтересовался Миллер.

Андрей пожал плечами. Он и сам хотел бы знать.

– Из того, что я знаю – это некто, кого никто не видел, и не знает, где он находится. Я общался со связным, у которого есть куратор, с которым он связывается. Как они связываются он не сказал, но говорил, что куратора своего тоже никогда не видел. Как дальше действует куратор – можно только догадываться. И сколько ещё звеньев проходит информация, прежде чем доходит до Посредника – тоже. И вообще, как по мне, звучит все это довольно мутно для того, чтобы быть правдой.

Миллер кивнул, соглашаясь с парнем, но своего мнения на этот счет не высказал.

– А чего ты, говоришь, от него хотел? – спросил он.

– Я же говорил майору – меня интересовала эпидемия.

– В каком смысле?

– Я хочу знать о ней всё: откуда взялся вирус, куда делся, как всё происходило во время неё и сразу после. Кстати, я слышал, что в «Новом порядке» это знают?

Андрей затих, ожидая ответа Миллера.

– Знаем. И это даже не является секретом.

– Расскажите мне?! – воскликнул парень и весь подался вперед.

На его возглас отреагировала охрана. Один из бойцов тут же открыл дверь и вошел в кабинет, но был остановлен жестом Миллера, и вышел обратно в коридор.

– Зачем тебе это? – поинтересовался Андрей Николаевич.

Андрей часто натыкался на непонимание, когда рассказывал причины своего интереса к эпидемии. Часто слышал, что он глуп, что его затея нелепа, а мотивы полны юношеских заблуждений, но лично он уперто верил в свои идеи и глупыми их не считал, поэтому сразу же ответил анна вопрос Миллера.

– Я хочу знать есть ли чья-то вина в эпидемии, или всё возникло спонтанно и без участия людей. И если виновник или виновники существуют – я хочу найти их.

Услышав это, Миллер снисходительно улыбнулся и качнул головой.

– Интересно. Очень. Скажем так – амбициозная задача.

– Я понимаю, что будет непросто, – Андрей немного смутился, понимая, что и тут его не восприняли всерьез. – Но я готов посвятить этому всю жизнь.

– Всю жизнь? А если ты погибнешь здесь? Если Каржин замучает тебя в своих подземельях?

Парень сник. Конечно, как он мог забыть о майоре и его угрозах? Он слишком сильно воодушевился словами Миллера и позволил себе на минуту забыть, где находится.

– Ну, тогда я хотя бы перед смертью получу ответы, к которым так стремился, – тихо ответил он. – Пожалуйста.

Миллер вскинул брови и откинулся на спинку дивана, глядя на столик. Он верил этому парню. Не мог Романов в своем возрасте уже быть настолько прожженным и умелым лжецом, чтобы выдерживать допрос Каржина и не сломаться, продолжая настаивать на своем. Перед тем, как начать этот разговор, Андрей Николаевич потребовал установить связь с Грониным, надеясь, что парень не солгал и дал правильные частоты. Что же до его мечты – желания получить информацию об эпидемии – это легко можно было осуществить.

– Эпидемия – очень обширная тема. Что и как происходило – об это известно мало. Сам понимаешь – связь с другими странами потеряна, множество людей погибло, включая тех, кто мог рассказать что-то ценное. Но кое-что мы знаем. Ты спрашивал: была ли эпидемия искусственной? Да. Есть ли виновники? Есть. Кто? Это самое неприятное, потому что точно установить круг лиц никто не сможет, но вот организацию, которую они создали после этого, назвать можно – это Торговая гильдия.

Андрей был настолько изумлен, что не сразу смог говорить.

– Что? Не может быть… – выдавил он через какое-то время.

– Может. Ещё как.

– У вас есть доказательства?

– Это ещё одна неприятная новость – доказательств нет. По крайней мере таких, которые я мог бы предоставить. Но слишком много косвенных улик говорят о гильдии. Кроме них я не знаю ни одной организации, которая так же быстро поднялась бы после эпидемии. Разве что «Путь просвещения», но о них мне мало что известно.

– «Путь просвещения»? Это ещё кто такие?

– Фанатики. Религиозная секта. Они стремятся вобрать всех, до кого могут дотянуться, ассимилировать и обратить в свою веру.

– Впервые слышу о них. Где они находятся?

– Ну, сейчас у них много территорий: ближний восток, юг и центр Европы. Может, уже и вся, бог их знает – я давненько ничего о них не слышал.

– Ого. Серьезные ребята, – вырвалось у Андрея.

– Ещё какие.

– А если вернуться к торговцам – вы можете ещё что-то добавить к сказанному? Согласитесь, быстро организовались – это слабый довод, когда речь идет о таких обвинениях?

Несколько мгновений Миллер смотрел на Андрея, будто колебался. Данный вопрос не относился к теме их текущей встречи.

– Это слишком длинный разговор, чтобы вести его сейчас. Если тебе повезёт, и мы встретимся ещё раз и при других обстоятельствах – я расскажу тебе больше. А сейчас, по-моему, и так немало.

– Пожалуйста, ответьте тогда на другой короткий вопрос, – попросил Андрей, в голову которому пришла ещё одна идея. – Кто руководит гильдией? Кто у них главный?

– Этого я не знаю, – Миллер покачал головой. – Приказы идут из Москвы. Есть даже забавные слухи, что прямо из Кремля. В любом случае кто там управляет – непонятно. Вроде бы есть коллегиальный орган, какой-то совет, который координирует работу всей структуры, но так это или нет – не имею ни малейшего понятия.

Миллер затих и принялся размышлять как быть с пленником. Интуиция подсказывала ему, что никакой это не шпион, а обычный парень, ведомый утопическими идеями идеалистичной молодости. Но нужно ещё наладить связь с его командованием, если оно действительно существует, и тогда уже решать судьбу этого Романова. А пока нужно сказать Каржину, чтобы не трогал его.

Через минуту Андрей Николаевич поблагодарил Андрея за беседу, вызвал конвоиров и вышел, пожелав парню на прощание удачи. Романову оставалось лишь размышлять ирония это была, или искренние пожелания.

Глава 2.4

6

Андрей сидел, прижавшись спиной к холодной стене. Голова почти не болела, но резкие движения сразу напоминали о том, что с ней нужно быть понежнее. Хотелось есть, и ещё сильнее хотелось пить. Встать и позвать охранника, пусть хоть воды подаст? Нет. Не будет он никого ни о чём просить. Обойдётся как-нибудь.

Одиночество, которое он испытывал, сидя в камере, давило на него и мучило, но не оно являлось самым неприятным аспектом заточения, а беспомощность и необходимость ждать. Просто сидеть на месте и не иметь возможности ни на что повлиять. Поначалу это сводило парня с ума, но он боролся с этим чувством изо всех сил и, хоть и с большим трудом, но смог победить.

Впрочем, были в одиночестве и плюсы. Например, можно было спокойно поразмышлять.

Поверили ему или нет, отпустят или убьют: ничего из этого он не знал. Мог ли Миллер обмануть его? Запросто, но вряд ли это имеет смысл. Для Миллера он – живой труп, просто кукла в игрушечном домике, с которой можно делать что угодно.

Но если он не лжёт… тогда неужели Торговая гильдия действительно может быть в ответе за эпидемию? Верилось в подобное с трудом. Но вскоре Андрей вспомнил, как кто-то рассказывал, что «Новый порядок» и торговцы враждуют, хоть и не открыто, и понял, что для Миллера выгодно формировать такое мнение о противнике. Хотелось бы Андрею обсудить это с Грониным, но как ты это сделаешь…

Однако, даже несмотря на то, что тема эпидемии была для Андрея одной из важнейших, уделить ей много времени он не мог, потому что главной темой для него были мысли о том, что его ждет дальше. После разговора с Миллером его вернули не в камеру к Дэну, а закрыли отдельно, в одиночестве. Хороший это был знак или плохой? Этот вопрос Андрей не раз себе задавал, пока часами осматривал металлические прутья на крепкой оконной решётке, присматривался к кирпичной кладке стены, изучал дверь и убеждался, что из камеры ему не сбежать. Но и ждать он устал. Скорее бы уже они там что-то решили. От бессилия повлиять на свою собственную судьбу парня постепенно снова охватила апатия.

Его «медитацию» прервал лязг засова на тяжёлой двери. Услышав его, Андрей одновременно испытал облегчение и величайшее напряжение, предчувствуя, что скоро всё решится. В открывшемся проёме показался уже знакомый Андрею мужчина в камуфляже.

– На выход! – приказал охранник.

Выдохнув, Андрей неторопливо двинулся ему навстречу. К его удивлению охранник на этот раз оказался один. Они торопливо шагали по коридорам, но не туда, куда думал Андрей. Когда вышли на улицу, Романов увидел второго охранника, державшего в руках увесистый вещмешок и комплект новой, чистой одежды. В груди всё сдавило, и Андрею захотелось рассмеяться, но он сдержался, а затем и вовсе отогнал радостную мысль о свободе, ведь чем сильнее надежда, тем сильнее последующее разочарование.

Но когда ему вручили одежду, заставили в неё переодеться, дали в руки тяжёлый вещмешок и повели куда-то по улицам, его сердце снова радостно затрепетало. Теперь уже никакой силы воли не хватало, чтобы прогнать надежду на то, что кошмар всё-таки закончится. И он не ошибся.

Солдаты провели Андрея через полтора квартала ранее недоступного для него города. Парень увидел множество людей: суетящихся, с озабоченным видом куда-то спешащих по относительно чистым улицам, в облагороженных, аккуратных клумбах что-то росло, хоть и не цвело пока. Но больше всего ему понравились дома: они не были разрушены, не чернели сгоревшими стенами, окна поблескивали в закатном солнце чистым стеклом, иногда ослепляя парня солнечными зайчиками, и из них не торчали дула пулемётов, как в Ольховке. В этих домах жили люди, и они делали всё вокруг совершенно другим. Не таким, как Андрей привык видеть.

Вновь оказавшись в гостевом квартале, с которым Андрей уже был неплохо знаком, в глаза сразу бросилосьразительное отличие между двумя районами одного города. Это были словно два разных мира, в одном из которых хотелось остаться и жить, а из другого – бежать, куда глаза глядят. Если сравнить их, то один выглядел, как ухоженный сад, а другой, как зловонная помойка. Трудно было понять, почему они так сильно отличались, но Андрей не особо-то и пытался.

Радостное волнение всё больше захлёстывало парня по мере приближения к заветным воротам. У ворот стояла легковая машина, а неподалеку стайка беспризорников. Андрей лишь мельком взглянул на грязных мальчишек, но Максима среди них не заметил. Возможно, он бы обеспокоился сейчас судьбой мальца, но не успел, потому что заметил у машины двух своих знакомых и понял, что его собственная судьба тоже ещё неизвестна. Эти двое оживлённо спорили, горячо что-то друг другу доказывая. Когда конвоиры велели Андрею остановиться, оба споривших взглянули на него. От взгляда одного из них у Андрея по коже побежали мурашки – это был майор Каржин. Вторым, как нетрудно догадаться, был Миллер.

Конвоиры тоже остановились и ожидали приказа.

– Открывай, – крикнул Миллер дежурному у ворот.

– Андрей Николаевич, одумайтесь, – сдерживая гнев, хрипел майор.

Вид у него был, как у голодного волка, у которого из пасти вырвали единственный кусок мяса.

– Я тебе уже всё сказал, – безапелляционно ответил Миллер, не глядя на майора.

Андрей без труда догадался, что причиной их спора был он. Один не хотел его отпускать, другой наоборот – не видел причин держать в плену, даже несмотря на то, что связаться с Грониным так и не получилось, чего Андрей пока не знал.

– Я этого так не оставлю, – прошипел Каржин, развернулся и прошёл мимо Андрея, больно толкнув его плечом. – Я доложу об этом Рабиновичу.

Миллер сделал вид, что не услышал, но отвернулся и скривил губы в ироничной ухмылке. Каржин громко сплюнул и ещё с одним бойцом удалился по грязной улице гостевого квартала.

Андрея вдруг начало заносить и он с трудом устоял на ногах – голова почему-то закружилась, но он быстро пришёл в себя – близость свободы придавала сил.

«Я тоже этого так не оставлю», – подумал он, посмотрев на спину уходящего Каржина.

– Выходи давай, – немного нервничая, поторопил Андрея Миллер.

Сразу за воротами Андрей увидел знакомого сержанта. Тот держал в руках его оружие, но только его. Остальное забрал Энди, чего Андрей знать не мог. Романов поспешно, словно боясь, что Миллер может передумать, забрал свои вещи и, немного отойдя от ворот, принялся проверять их и оружие. Андрей Николаевич остался ненадолго возле сержанта, отдавая ему ещё какие-то распоряжения, а затем подошёл к Андрею. Мотор легковушки тихо заурчал, и она медленно выехала следом за ним, остановившись неподалёку.

Заметив Миллера, Андрей отвлёкся от своих дел и с благодарностью посмотрел на него, но сказать ничего не успел.

– Я поверил тебе, – первым заговорил Андрей Николаевич.

– Вы связались с полковником Грониным? – догадался Андрей.

– Нет, – Миллер отрицательно покачал головой. – Именно поэтому Каржин так беснуется.

– Нет? Это как минимум странно, – недоумевал Андрей. – Даже очень. Тогда как же…

– Так же, – отрезал Андрей Николаевич.

– Хорошо. Не стану ничего спрашивать.

На это Миллер не ответил ничего.

– Но когда я вернусь к своим – мы сможем устроить встречу? Я привезу кого-то из руководителей и докажу, что не лгал.

– Хорошо, – Андрей Николаевич кивнул, хотя во взгляде его читалось легкое сомнение. – Заодно и Каржин успокоится.

– Кстати, вы ознакомите нас со своими доказательствами на счет гильдии?

Миллер почему-то улыбнулся.

– Обязательно. Ну, бывай, друг, – Андрей Николаевич нетерпеливо протянул парню руку. – Удачи тебе.

Андрей пожал холёную руку Миллера. До него только сейчас дошло, что он обязан этому человеку жизнью. Он буквально подарил её ему.

– Спасибо вам, что позволили мне жить, – искренне поблагодарил Андрей, не отпуская руки Миллера. – Я никогда этого не забуду.

– Надеюсь, что так и будет, – ответил тот, глядя Андрею в глаза.

Оставался ещё один очень важный вопрос: судьба его товарищей, но Андрея тут ждало разочарование.

– Ещё один вопрос… – начал было парень, но Миллер тут же перебил его.

– Всё, хватит. Иди уже, – сказал он, развернулся и быстро пошёл к машине.

– Но мои товарищи! Что с ними случилось?! – крикнул в спину Миллеру Андрей, но тот проигнорировал парня и сел в машину.

Через секунду легковушка тронулась и быстро уехала, оставив удручённого Романова одного. Никакая радость свободы не могла сейчас перевесить горечь от осознания того, что из-за ошибок Андрея погибли его друг и брат. Некоторое время Романов в замешательстве смотрел в направлении, куда уехала машина с Миллером, и даже не заметил, как к нему от будки КПП подошёл сержант.

Вероятно, он слышал восклицание Андрея, потому что сразу же дал парню ответ.

– Не парься. Мы прошерстили весь город, но твои кореша как-то умудрились слинять, – сообщил он.

Андрей уставился на него недоверчивым взглядом.

– Не веришь? Хех… Давай услуга за услугу? Когда ещё раз будешь в Иваново – сообщишь мне, как они это сделали.

Сказав это, сержант, не дожидаясь ответа, сразу же пошагал обратно к будке. Ошарашенный новостью Андрей некоторое время смотрел ему вслед, но не решался больше ничего уточнять. Ему теперь хотелось только одного – убраться отсюда как можно дальше. Поэтому он повернулся и медленно пошёл по дороге, с некоторым трудом неся оружие и тяжёлый, набитый припасами вещмешок. Он пробыл в застенках «Нового порядка» около двух недель, а может, даже больше, потому что точного счета времени он не вёл, и за это время из-за болезни, плохого питания и условий заметно ослаб. Но уже сам факт того, что он выбрался, придавал ему сил.

Добравшись до места стоянки своего отряда, Андрей, как и ожидал, никого там не нашёл. Лишь примятая трава и давно затухший костёр в выкопанной ямке говорили о том, что когда-то здесь были люди. Выбираться предстояло самому.

7

В кабинете Гронина стояла угнетающая тишина. Чай давно остыл в кружках – ни хозяин кабинета, ни Корнеев к нему так и не притронулись. Алексей закончил свой доклад и задумчиво глядел в окно. Павел сидел за столом, наклонившись вперёд и положив лоб на ладони. Глаза его были закрыты.

– Почему ты сразу не рассказал мне все эти тонкости о «Новом порядке»? – негромко спросил он после долгого раздумья.

– Начнём с того, что меня никто не спрашивал, – ответил Алексей. – Да и не мог я знать, что Романов выкинет там такой фортель. Я предупреждал его про их нравы.

Гронин вздохнул и, нахмурившись, тоже посмотрел в окно. Судя по докладу Черенко и рассказу Корнеева, Андрея приняли за шпиона и держат в плену. Возможно, он уже погиб, зверски замученный на допросах, возможно, ещё жив и продолжает подвергаться пыткам. Как теперь поступить? С другой стороны – как бы ни было жаль парня, он сам хозяин своей судьбы. Он знал на что шёл, сам принял решение, и, в конце концов, он далеко не единственный, кто погиб за последнее время. Но как бы там ни было, Гронину было больно думать о том, что парня больше нет.

– Мы можем что-то предпринять? – спросил он Корнеева, полагаясь на его знания.

– Всё зависит от того, за что его взяли, – немного подумав, ответил Алексей. – Если за нарушение внутренних распорядков, что маловероятно, то подержат пару недель, отнимут личные вещи и сами отпустят. Если за подозрение в шпионаже – дело дрянь. Даже если ты сейчас же начнёшь что-то делать – он, скорее всего, либо уже мертв, либо находится при смерти. Слишком много времени прошло.

Алексей не испытывал положительных эмоций, говоря эти слова. Нелегко было заочно подписывать Андрею смертный приговор. Хотелось надеяться, что он жив, но реальное положение вещей требовало объективной оценки.

– Мы ждали несколько дней, надеялись, что его отпустят, но нет, – продолжил он. – Затем Сева рискнул и пошёл в город, но ничего выяснить не удалось. Открыто задавать вопросы он, впрочем, не мог, иначе загремел бы вслед за Андреем.

Леша не стал рассказывать, что после этого отряд сменил место стоянки, оставив человека следить, не явится ли кто, и ждал Андрея ещё больше недели, пока не начали заканчиваться припасы, но тот так и не явился. Тогда, посовещавшись, они приняли решение возвращаться в «Убежище». Толя пытался протестовать, но большинство поддержали предложение Алексея, даже Игорь. Что бы ни случилось с Андреем, был ли он жив, или нет – они больше ничего не могли для него сделать.

Они посидели ещё некоторое время, придумывая, что делать, но это больше не касалось Андрея, а относилось к тем, кто мог повторить его судьбу. Такого сценария в будущем лучше было бы избежать. Оба очень сожалели о судьбе Романова, но не собирались горевать. Оба пережили слишком много потерь, чтобы ещё одна могла заставить их закалённые к подобному сердца размякнуть, ведь жизнь продолжается вне зависимости от того, сколько людей умерло рядом.

* * *

Андрей стоял посреди улицы небольшого городка гильдии, который имел короткое, но надежно звучащее название – Форт. По пути в Иваново они проезжали его, и парень помнил, как к нему добраться. Часто делая привалы, он протопал почти сорок километров от Иваново и всё равно смертельно устал.

Не меньше сил и времени отнял поиск офицеров гильдии, которые могли бы ему помочь. Помятого вида молодой человек не внушал доверия никому в городе, его не хотели слушать, прогоняли, даже угрожали застрелить, но парень упёрто стоял на своём, в итоге справившись и с этой задачей.

Ему удалось сообщить в «Убежище» о том, что он жив и где находится, но пришлось прибегнуть к хитрости. Когда несколько попыток договориться с торговцами закончились неудачно, Андрей заявил, что уведомит о таком отношении Владова. Немедленной реакции не последовало, и Андрей даже успел подумать, что за такую наглость его точно могут пристрелить, но к его удивлению вскоре проявился положительный эффект. Похоже, полковника и здесь, в добрых двух сотнях километров от Ольховки, хорошо знали, потому что Гронину, наконец, передали сообщение и он пообещал выслать транспорт. Оставалось только дождаться.

Вариантов как скоротать время было немного, поэтому Андрей предпочёл самый обычный – провести вечер в местном баре, а ночь… после застенков «Нового порядка» ему даже посреди улицы было бы неплохо. Даже несмотря на то, что ночью уже случались заморозки.

Бар выглядел забавным. Сразу при входе над дверью висела прибитая к стене голова быка, с налитыми кровью глазами и табличка «Saloon». Внутри всё было сделано в стиле «дикого запада»: на стенах висели ковбойские шляпы, давно переставшие привлекать внимание местных завсегдатаев, но интересных для Андрея, старые кольты с барабанами, лассо, кожаные сёдла и прочая ковбойская утварь, попавшая сюда неизвестно как. Аккуратные деревянные столы и стулья, относительная чистота в зале, музыка, приятное оформление, которого Андрею ещё никогда не приходилось видеть – это место не могло идти ни в какое сравнение с «Феерией» и тем более с рыгаловкой Серого в Ольховке, где Андрею пару раз приходилось бывать. Единственный недостаток – от табачного дыма воздух был буквально сизым, словно туман.

Андрей закашлялся при входе, обратив на себя внимание нескольких людей, сидевших поблизости. Присутствующие устремили на парня равнодушные взгляды, и, убедившись, что не знают этого потрепанного молодого парня, вернулись к своим делам, а Андрей прошёл в дальний угол зала, поближе к окну, где, как ему казалось, дыма было меньше. Он удобно расположился за небольшим деревянным столиком и бросил рядом вещмешок – ноги гудели и хотелось как следует выспаться, но спать было пока рано, да и негде.

Симпатичная невысокая девушка в светлой блузке и передничке подошла к нему и измерила Андрея вопросительным взглядом. Быстро сообразив, что он не местный, она стала выяснять, что он хочет заказать, охотно отвечая на его расспросы. Есть не хотелось, но услышав про чай и выпечку у Романова загорелись глаза. Выпечка… этого слова он не слышал очень давно. Наверное, с самого детства. Его бабушка пекла такие пирожки… а печенье… Впрочем, куда большим лакомством были остатки сырого теста в миске, а ещё лучше – целая пригоршня, добытая тайком, пока бабушка отвернулась. Не раздумывая Андрей заказал чай и двойную порцию выпечки, даже не спрашивая, что она из себя представляет. Денег гильдии у Андрея с собой, разумеется, не было, поэтому он порылся в вещмешке и положил на стол разряженный пистолет и десяток патронов к нему. Судя по выражению лица девушки такой вариант ей не очень нравился, но пистолет она могла сбыть интенданту за сумму куда большую, чем стоимость заказа, поэтому она согласилась. Оружия парню было не жаль: во-первых, за ним выехали и оно ему было больше не нужно, а во-вторых – в «Убежище» такого добра было в достатке.

Ближе к вечеру бар начал наполняться людьми. В основном это были солдаты гильдии, но иногда заходили и такие же, как Андрей, проезжие «путешественники». Романов заметил, что между гильдейскими идёт какой-то странный разговор, ему непонятный. Каждому пришедшему задавали один и тот же вопрос: «Сколько?». Ответы были в основном одни и те же: сначала отвечали – «один», а чуть позже – «два». Может, это была какая-то игра? Андрей пытался разобраться, в чём её смысл, но никак не мог. Если это была шутка, то почему никто не смеялся? Тогда, может, это было такое своеобразное приветствие? Но если так, то почему ответы разные и что они означают?

В целом атмосфера в заведении казалась Андрею гнетущей, что было недалеко от истины. Люди выглядели угрюмыми, вели тихие беседы чуть ли не шепотом, а то и вовсе молча потягивали пиво. Непохоже было, чтобы они пришли сюда отдохнуть или расслабиться за бокальчиком пива после трудного дня. Окончательно любопытство Андрея подстегнули двое офицеров гильдии, пришедшие поздно вечером. Оба выглядели удручённо и, похоже, их внешний вид о многом говорил тем, кто их знал. В зале всё стихло, все взгляды были прикованы к вошедшим.

– Сколько? – взволнованно спросил кто-то.

– Три, – после паузы подавленно ответил один из офицеров, невысокий полноватый мужчина.

– Три! – раздались в зале возбуждённые возгласы.

Общество, словно растревоженный пчелиный улей, недовольно загудело, подхватив это восклицание. Правда, все очень быстро снова притихли в надежде, что пришедшие добавят что-то ещё.

Но офицеры, не сказав больше ни слова, прошли за один из столиков неподалёку от Андрея и присоединились к своим знакомым. Зал опять приглушённо загудел, но большинство, казалось, прислушивалось к разговору пришедших с их друзьями. Андрей тоже изо всех сил старался разобрать о чём там говорят.

– Кто ещё? – подавленно спросил кто-то из сидящих за столом.

– Шаталин.

Дальше Андрей услышал поток отборнейших проклятий и ругательств, а также чуть ли не физически почувствовал недовольство и откровенную ярость, которые их сопровождали.

– Шаталин! У него было сорок человек! Как?! – громко спросил кто-то.

– Молча, – нервно ответил один из офицеров.

– А что по соседним районам? По региону?

– Ничего. Это происходит только у нас.

Послушав их ещё немного, Андрей начал смутно догадываться, о чём они могут говорить. Раньше он уже слышал нечто подобное. Похоже, речь шла о перехваченных колоннах гильдии. Если это действительно так, то волнение людей в баре было более чем обоснованным. Сам Андрей тоже не мог не задуматься о происходящем и не заволноваться, поскольку для него было просто немыслимо, чтобы кто-то позволял себе наносить столь существенный ущерб такой организации, как Торговая гильдия. На что они рассчитывают, эти наглецы? Ведь хорошо известно, что за подобное гильдия сотрёт в порошок любого, как только выяснит, кто именно за этим стоит. Неужели они совсем не боятся? Эта последняя мысль заставила Андрея напрячься ещё больше.

Весь вечер до поздней ночи Андрей провёл в баре, слушая разговоры местных. Из них он точно понял только одно – все здесь напуганы. И не зря. Мало что пугает сильнее, чем неведение, а все они пребывали именно в неведении, ведь никто в этом зале не знал, кто именно ведет на них охоту и убивает их товарищей, но главное – с какой целью враги это делают.

Бар закрывался после двенадцати, и всё та же миленькая официантка вежливо предупредила об этом Андрея. Пока две девушки убирали зал, Андрей собрался, и вышел на улицу. Шла вторая половина апреля, но ночью все ещё было довольно холодно. Парень остановился на крыльце и с грустью подумал о том, что придется ночевать на улице. Через несколько минут у него за спиной открылась дверь и из бара вышли официантки и остальной персонал: мужчина и ещё две женщины постарше. Бросив на Андрея мимолетный взгляд, все они распрощались и разошлись каждый в свою сторону, оставив парня в одиночестве.

Глава 3.1. Дьяволы и дьявольщина

1

Когда Андрей с Игорем жили в деревне, мир для них ограничивался парой десятков домов, полем и ближайшими лесами. Любые изменения в этих местах казались важными и влияющими на жизнь. Братья легко замечали эти изменения и хорошо понимали, каким образом они их коснутся. Им незачем было знать, что находится вон за той горой, или куда течёт река. Всё это было неважно, поскольку не влияло на привычный уклад их жизни, а идти исследовать, казалось, не имело смысла. Важно было только то, что происходило рядом с ними.

Когда жизнь круто изменилась – изменились и их взгляды. Они узнали, что мир гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд, и что люди в нём бывают совершенно разные. Попадаются и злые, и жестокие, и алчные, и сумасшедшие, но живут они рядом с добрыми, отзывчивыми, щедрыми и благородными, только вот чтобы отличать одних от других – нужно много знать, чтобы хорошо разбираться в людях и их слабостях. А ещё братья поняли, что перемены в этом большом мире, о которых они могут даже не догадываться, круто меняют их жизни даже без их собственного желания.

Из всего этого Игорь сделал вывод, что человек вовсе не хозяин своей жизни, а всего лишь раб происходящих вокруг событий, складывающихся обстоятельств, которые прямо или косвенно влияют на нашу судьбу. Андрей же пришел к иному – все, что происходит, случается из-за выбора, который ты сделал. И даже если тебе кажется, что выбора нет – на самом деле он есть, просто тебе не нравится или не подходит тот второй вариант.

После возвращения из Иваново некоторое время Андрей потратил на восстановление, но совсем немного. Молодой организм обладал рядом преимуществ и в итоге парень вернулся в форму гораздо быстрее, чем можно было ожидать. Для Гронина это было даже к лучшему, потому что у него было для Андрея важное задание, которое он никому не хотел перепоручать.

Декабрь набирал обороты: ветряные, холодные дни перемежались с морозными ночами, иногда сыпали небольшим снежком. Но этот день на удивление был другим. Вместо неприятного, пронизывающего ветра, стоял непривычный штиль, а солнышко нежным теплом грело кожу, и дышалось так легко, как дышится после освежающего летнего дождя. Идеальная погода для прогулки. Казалось, что природа специально даёт последний погожий день перед сильными холодами.

– Ну что, как чувствуешь себя? – по-отечески спросил полковник. – Восстановился немного?

– Да, – закивал головой Андрей, – давно уже. Пора браться за дело.

Павел по-дружески похлопал парня по плечу.

– Понимаю, к чему ты клонишь, – ухмыльнулся он. – Уверен, что еще не рано?

– Не рано, товарищ полковник. Действие меня мобилизует, а сидя на месте я как будто ржавею.

– Хм… Ну, как знаешь. Спорить не буду.

Они остановились неподалёку от боксов, где гудели, шипели и завывали всевозможные инструменты. Бросив туда короткий, но внимательный взгляд, Павел снова сосредоточился на Андрее.

– Я понимаю, что ты ещё не до конца восстановился, но у нас есть срочное дело, которое больше нельзя откладывать, – начал он.

– Вы про встречу с Миллером? – догадался Андрей.

– Нет. Эту встречу проведет Дьяков.

– Дьяков? Жаль.

Павел покосился на Андрея.

– Почему жаль?

Андрей помялся совсем чуть-чуть, но решил ответить честно.

– Миллер обещал мне доказательства вины торговцев в эпидемии, а Дьяков…

Ранее Андрей уже рассказывал ему обо всём, что слышал и видел в Иваново, поэтому Гронин знал о той версии эпидемии, которую изложил Миллер. Услышав слова Андрея, полковник раздражённо вздохнул, а Романов умолк, испугавшись такой реакции.

– Опять ты об этом, – в голосе Гронина засквозило недовольство.

– А почему нет? – все-таки решил защищаться Андрей. – Что плохого в том, что я хочу знать? А вы? Если бы гильдия действительно была виновата – не хотели бы взглянуть на человека, виновного в том, что ваша жизнь пошла под откос?

Павел подумал немного, прежде чем ответить. Он не любил разговаривать с Андреем на эту тему. Возможно, как раз потому, что чувствовал, что в позиции парня есть рациональное зерно, но не хотел этого признавать.

– Возможно, но доказательств нет, а Миллер сразу сказал тебе, что и не будет. Так что с этой стороны ничего не жди. Я не верю, что виновата гильдия. В любом случае мне известно о сложных отношениях «Нового порядка» с Торговой гильдией, поэтому верить Миллеру на слово в этом деле я бы не стал. И тебе не советую.

– Ладно, спорить не буду, – после короткой паузы согласился Андрей, повторив фразу полковника. – Но тогда что за задание вы хотите мне дать?

Гронин не ответил сразу и зачем-то выдержал паузу, интригуя Андрея. Прежде, чем заговорить, он провёл в задумчивости секунд десять.

– Слышал что-нибудь про сейф, найденный среди остатков уничтоженной колонны?

Андрей не слышал о самом сейфе, но накануне имел очередную неприятную стычку с Олегом, обвинявшим его непонятно в чем, и в речи Олега определённо проскакивало слово «сейф». Гронин-младший был настолько зол, что дело легко могло дойти до рукоприкладства, но с Андреем был Толя, а при такой поддержке устраивать драку Олег не решился. Теперь, услышав слова полковника, Романов понял, что сейчас в этом деле что-то должно проясниться.

– Пока нет, – задумчиво ответил Андрей, вспоминая нападки Олега.

Павел коротко, но достаточно детально рассказал о колонне, сейфе и о некотором его содержимом.

– Я хочу, чтобы ты проверил координаты, указанные на картах. Одна из точек находится всего в семидесяти километрах южнее нас – если позволит погода, ты можешь обернуться за день.

– И вы ждали так долго? – удивился Андрей. – Почему было не послать того же Олега?

Павел не желал это обсуждать. Такой вопрос ему задавали все, начиная от самого Олега, и заканчивая Родионовым, предлагавшим отправить его.

– Ты отказываешься? – с вызовом спросил Павел.

– Нет-нет, – Андрей замахал руками. – Я просто удивлен, что вы ждали меня, а не отправили кого-то другого, ведь дело срочное.

– Других не было, – холодно сказал Гронин.

– Понял. Так что нужно делать?

После разборок с Олегом, Павел долго размышлял о причинах, по которым его отношения с сыном так испортились. Не нужно быть магистром психологии, чтобы понять, что корень проблемы крылся вовсе не в грубости и заносчивости Олега, хоть они тоже накладывали свой отпечаток, а в его ревности к Андрею, поэтому труднее всего Павлу было принять правильное решение как себя вести дальше. Дабы сохранить нормальные отношения с обоими, Павел решил несколько дистанцироваться от Андрея, к которому в последнее время питал все больше симпатии. Для этого он собрался вернуть отношения с Романовым с уровня наставник-ученик обратно на уровень командир-подчиненный. Проблему это, конечно, не решит, но тогда у Олега хотя бы будет меньше поводов обвинять отца в фаворитизме.

– Собери команду и как можно скорее направляйся по координатам, – жестким приказным тоном начал ставить задачу Гронин. – Цели такие: выяснить, что там находится, и если там кто-то есть – по возможности установить контакт. В любом случае после предварительной разведки доложишь мне или Родионову, и мы дадим дальнейшие инструкции.

Полковник помедлил немного, размышляя, затем продолжил.

– Я думаю, что там находится объект, связанный с «Рассветом». Если это так – они могут не захотеть вступать в контакт и откроют огонь… Да, скорее всего так и будет. Не забывай, что «Рассвет» – не «Степные волки». Там совсем другой уровень. Если не будешь предельно осторожен – вляпаешься в крупные неприятности, поэтому положись на опыт Корнеева. Есть вопросы?

– Никак нет.

Андрей не понимал, почему Павел вдруг сделался таким строгим. Ему казалось, что между ними сложились вполне доверительные отношения, возможно, даже настолько доверительные, как между отцом и сыном, но теперь что-то изменилось. Неужели это из-за его интереса к эпидемии? Или дело в условном провале в Иваново? Но Павел ни слова не сказал про Иваново… Просто был рад, что Андрей уцелел. Тогда что?

– Приступайте немедленно. Если готовы, то прямо сейчас. Ни пуха…

– К черту, – нахмурившись, ответил Андрей.

Гронин кивнул и своей привычной твердой походкой зашагал обратно к штабу. Андрей какое-то время глядел ему вслед, отмечая, насколько энергичным остается этот человек даже в его возрасте. Затем он дернул головой, словно сгоняя какую-то невидимую пелену, и поспешил к своим.

«Похоже, полковник ждал меня из-за Корнеева. Именно из-за присутствия в моем отряде Лёши мне поручают столь сложные и щекотливые задания. Но, когда я оказался в плену, и отряд вернулся без меня, полковник не отправил Корнеева с командой проверять координаты. Почему? Скорее всего, потому что он Лешу не контролирует, а сам Корнеев командовать… да и состоять в организации не хочет. Странно, что он не ушёл, как только я исчез. Видимо, допускал, что я могу вернуться, и ждал. Сколько же всего он просчитывает и держит в уме?», – размышлял Андрей.

2

В свои двадцать восемь Саша Ткаченко был очень способным и умным человеком, но при этом обладал странной внешней апатичностью к происходящему. Внешней, потому что на самом деле никакой апатичности у него не было – он просто не умел проявлять беспокойство, озабоченность или другие подобные эмоции, да и не считал нужным это делать – все равно от этого не было никакого толку. Однако из-за такого поведения он был сильно недооценен руководством и соответственно зря просиживал штаны на должностях, с которыми легко справились бы люди с куда более низкими способностями.

Чем же он так выделялся? Саша относился к тому редкому психотипу, для которого важны были детали и цифры. Он много внимания уделял тонкостям и мелким нюансам, умел замечать их и, используя всё это, собирал и выстраивал сложные системы, позволяющие проводить тонкий и точный анализ. Ко всему прочему он обладал ещё и феноменальной усидчивостью для такой работы.

Но все эти качества сами по себе были бесполезны и всегда требовали пинка, который начальству, в виду легкости Сашиной работы и качественного её исполнения, давать ему было не за что. Поэтому такие пинки он подсознательно искал на стороне личных взаимоотношений, выбирая женщин, которые с легкостью превращали его жизнь в ад своими фанабериями и прочей неадекватностью. Причем каждый раз, когда он расставался с очередной дурехой, он находил новую, точно такую же, только ещё хуже, а на вопросы недоумевающих товарищей отмахивался, что с нормальными ему скучно.

В конце концов, его захомутала и женила на себе Таня Панина – активная и достаточно стервозная дамочка, сама не знающая чего хочет от жизни, но зато легкая, веселая и дерзкая. Мужчине может не хватать твёрдости и решимости, чтобы воплотить в жизнь свои собственные планы или амбиции, но часто ему не придётся занимать эти качества, чтобы совершить то, чего хочет его женщина. А если она подружка Ани Владовой, то может ещё и принять непосредственное участие в реализации своего мужчины. И благодаря этой дружбе Таня попросила Аню попытаться помочь в деле продвижения Саши, что Аня и сделала.

Ей стоило немалых трудов уболтать отца поговорить с Ткаченко, обрисовывая насколько он умный, сообразительный и вообще – то, что надо. Как говорится: вода камень точит, и спустя каких-то два месяца усилий Владов таки сдался под натиском дочери и уделил Ткаченко пятнадцать минут своего времени. Результатом стало то, что Саша перебрался с лейтенантской должности в отделе логистики региона в начальники одного из отделов аналитики при Владове, что соответствовало минимум должности майора.

Аня никогда ничего подобного ни для кого не делала, да и этот случай считала просто помощью подруге. Ни о какой благодарности тогда не могло быть и речи – какая благодарность может быть нужна человеку, у которого есть все? Но теперь, когда Ане самой понадобилась помощь, она вспомнила о том, что кое-кто все-таки кое-что ей должен. Поскольку аналитики почти всегда были там, где и сам Владов, в этот раз они тоже находились под рукой. И тогда Аня, выбрав момент, когда Саша был дома, вечерком в очередной раз пошла к ним в гости.

Целых два часа она, Таня и Саша попивали слабоалкогольные коктейли и болтали о всякой чепухе. Хотя ладно – болтали только она и Таня, а Саша с отрешенным видом мученика просто сидел на диване рядом с Таней, иногда пополнял их бокалы и периодически натянуто улыбался, когда девчонки шутили. Сам он говорил что-то крайне редко, что было делом привычным. Выпили они в итоге немного, особенно Аня, которой голова нужна была настолько светлой, насколько это возможно.

Когда девочки наболтались и всем стало ясно, что гостье пора уходить, Аня начала готовить почву для того разговора, ради которого, собственно, и пришла.

– Ой, ребята, уже так темно, – с легким волнением сказала она, выглянув в окно. – После тех событий мне до сих пор страшно ночью одной ходить.

Таня отреагировала мгновенно.

– Саша, проведи Анюту, – приказным тоном потребовала она.

Не в Сашиных привычках было спорить с женой, да и сделай он такое – только себе же хуже. Вариант ответа был только один:

– Конечно.

– Спасибо, ребята. Папа постоянно хочет пристроить ко мне какого-то охранника, но это такой бред. Представляете, будет таскаться за мной какой-то мужик и следить. Фу-у.

Аня поморщилась. Таня улыбнулась. Саша никак не отреагировал.

– Тогда пойдем? – спросила Аня.

– Ага, – только и ответил Саша.

Исполнив весь сложный церемониал прощания с подругой, состоящий из объятий, поцелуев и взаимных любезностей, Аня спустилась со второго этажа маленького дома на четыре квартиры, где проживала чета Ткаченко. Саша уже ждал её внизу.

Поначалу шли молча. Аня в очередной раз обдумывала предстоящий разговор, к тому же она хотела оказаться в месте, где вероятность, что их услышат, будет как можно ниже. Саша молчал, потому что не привык начинать разговор первым, да и не о чем ему было разговаривать с Аней. Но так думал только он.

– Давай пойдем здесь, – предложила Аня и, не дожидаясь ответа, свернула в плохо ухоженный скверик.

– Тебе же в другую сторону? – без тени удивления спросил Саша, послушно направляясь за ней.

– Да, но пойдем здесь.

Привыкший к командам женщин, Саша не спорил, а просто пошел, куда требовалось. Скверик был не велик, потому быстро углубившись насколько это было возможно, Аня остановилась, а затем развернулась и подошла к немного удивлённому Саше как можно ближе. Даже если у Ткаченко и появились какие-то мыслишки, он, как обычно, ни словом, ни движением их не выдавал. Со стороны они могли показаться решившей уединиться подальше от чужих глаз влюбленной парочкой, в которой гораздо более активной и напористой была девушка.

– Есть разговор, – полушепотом начала Аня.

– Почему ты не начала его у нас? – тоже полушепотом спросил Саша, не выказывая удивления.

– Потому что Тане о нем знать не нужно. Это должно остаться только между нами.

– Звучит подозрительно.

Саша улыбнулся, но улыбка была еле заметна в слабом свете далекого фонаря, и Аня не обратила на неё внимания.

– Мне не до шуток, – тоном она дала понять, что дело серьезное. – И помочь можешь только ты.

– Ну-у, давай. Выкладывай.

– Слыхал что-нибудь про организацию под названием «Рассвет»? – перейдя на шепот, спросила Аня.

Саша молчал. Внешне он был как всегда спокоен, но внутри всё забурлило. Откуда она знает? Да, она дочь Владова, но он не обсуждает такие вещи с ней, это уж точно. «Рассвет» вообще мало с кем обсуждают.

– Что-то не припомню, – задумчиво ответил Саша, пытаясь не выдать своих настоящих эмоций.

Чего-то такого Аня и ожидала, хоть и наивно надеялась, что этого не будет. В таких случаях Аня хорошо умела делать только одно – идти на штурм.

– Так, а ну не ломайся, засранец, – беззлобно зашипела она. – Ты не умеешь врать.

– Аня, я не знаю о чем ты говоришь. И не понимаю, чего ты от меня хочешь…

– Ещё раз говорю – прекрати ломаться, а то сейчас как врежу. Отвечай на мой вопрос.

Саша ухмыльнулся краешками губ. Анька была ещё более боевитой, чем его Таня, и ему это нравилось, но сейчас она полезла в такие вещи, которые даже ей были не по плечу. И главное – она потянула туда его, а в случае чего проблемы будут именно у него, и проблемы эти будут очень, очень серьезные.

– Не знаю зачем тебе это, но советую забыть…

– Мне не советы твои нужны, а ответ, – она легонько ткнула его кулачком в грудь. – И я так поняла, ты что-то знаешь.

Ткаченко тоже кое-что понял – так просто она не отстанет.

– Послушай, Аня. Послушай меня очень внимательно. То, о чем ты спрашиваешь – об этом вот так в скверах не болтают. Это очень серьезные вещи.

– Я и не сомневаюсь, поэтому и пришла к тебе. И я знаю, что у тебя есть ответы.

– Ничего у меня нет, – с прижимом ответил Саша. – Такие ответы могут стоить мне жизни. И Тане, между прочим, тоже.

Аня ненадолго задумалась, и Саша понадеялся, что девушка одумается, а затем он просто доведет её до дома, но не тут-то было. Аня была молода и слишком далека от реалий работы её отца и их организации. К тому же она была уверена, что любые проблемы в случае их возникновения, с папиной помощью она сможет решить.

– Ты должен мне, Ткаченко. Даже секреты эти ты знаешь благодаря мне. Так что верни долг.

Саша сжал губы и прищурился – скупое, но такое редкое наружное проявление эмоций стоило сфотографировать, потому что следующего можно было ждать очень долго.

– Вот значит как, – недовольно сказал он и на несколько секунд задумался. – И что же ты хочешь знать?

– Немногое, но во всем ты мне поможешь, а когда я закончу – мы в полном расчете и я никогда больше ничего у тебя не попрошу. Может, даже сама буду твоим должником. Ты согласен?

Невозможно быстро согласиться, когда речь идет о таких вещах. Ни один нормальный человек не может быстро и решительно сказать «да», когда его спрашивают готов ли он прямо сейчас обречь на гибель своих близких и умереть сам.

– Надо подумать…

– Нечего тут думать, – не дав ему закончить, снова зашипела Аня, и на этот раз в её реакции чувствовалось раздражение.

Она хорошо знала Ткаченко. Ей казалось, что если она уменьшит давление, если даст ему хоть секунду на раздумье, то ничего не добьется. Штурм, только штурм. Неистовый, ураганный штурм.

– Ты находишься так высоко, как мало кто в этом мире, и сделала это я. Я же могу вернуть все обратно на круги своя. Не будешь потом жалеть, что потерял все из-за нежелания помочь мне в ерундовом деле?

Это был слишком дешевый приём, чтобы расшатать Сашу. Большую часть её пламенной речи он пропустил мимо ушей, но вот про «вернуть все обратно»… Здесь Аня была права – она действительно в состоянии это сделать. Возможно, стоило хотя бы послушать, чего она в действительности хочет? Может, получится легко отделаться и потом спокойно жить дальше?

Стоп! А если это проверка? Если Владов проверяет его? Ой-ой… И как это он сразу об этом не подумал?

– Послушай, я не знаю, что ты задумала, но я понятия не имею, о чем ты говоришь, – шептал Саша. – У тебя есть отец и уж он-то точно все обо всем знает. Если и существует такая организация, как ты говоришь – он должен знать. Вот его и спрашивай.

Так он точно не отобьется. Аня уже поняла, что он что-то знает и отступать не собиралась.

– Дурень, если бы я могла его спросить, и если бы он мог мне ответить – стояла бы я тут сейчас? И рисковала бы я собой, тобой, Таней?

Все силы Ткаченко были брошены на попытку понять мотивы Ани, но раскрыть действует она сама или по чьему-то наущению: Владова, Штерна или ещё кого – сейчас вряд ли получится. Вывод был такой: проверка это или нет – он должен придумать что-нибудь, чтобы она отвязалась.

– Чего конкретно ты хочешь? – устало спросил он.

– Ты знаешь, что такое «Рассвет»?

Ткаченко выдержал короткую паузу, размышляя над ответом. Это был его Рубикон.

– Слыхал такое название, но понятия не имею, что это, – ответил он.

– Не врешь?

– Глупый вопрос, Аня.

Это был уникальный ответ, который мог означать что угодно. Девушка подумала секунду и продолжила.

– Мне нужно знать, что это такое, чем там занимаются, где находятся.

Ткаченко отметил про себя, что это целый набор крамолы. За ответ на любой из этих вопросов можно было расстаться с жизнью, а за третий так и вовсе – расставаться с ней очень долго и мучительно. Но к счастью, он не знал на него ответ, так что был в относительной безопасности. Да и мало кто вообще знал расширенные ответы на любой из них, а координаты так вообще единицы.

Саша решил предпринять последнюю попытку вразумить Аню.

– Уф… Ты хоть знаешь, что делают с теми, кто болтает о таких вещах? Хотя откуда тебе такое знать.

– Что это значит? И что же с ними делают? Черт, ты можешь нормально объяснять?

– Убивают, Аня! – чуть громче, чем требовалось, пояснил Саша.

Оба тут же спохватились и завертели головами, волнуясь, что кто-то мог их услышать. Вокруг было тихо, даже ветер не дул, но это только ещё сильнее настораживало.

– Так у тебя есть ответы или нет?

То ли Аня не поверила ему, то ли после нападения что-то случилось с её инстинктом самосохранения, но последние слова Саши будто проскочили у неё мимо ушей.

– Ты вообще слышала, что я сказал?

– Слышала. Ты знаешь что-то конкретное про убийства?

– Не знаю… Но слыхал пару историй, и все они закончились очень паршиво для тех, кто был их участниками.

– Да чтоб тебя, Ткаченко… – Аня раздраженно фыркнула. – Ты хуже кухарки – одними слухами оперируешь. Короче, если ты боишься за себя или за Таню – не бойся. В случае чего я вас защищу. В крайнем случае просто вали все на меня и точка.

Ткаченко смотрел на неё и не мог понять, что творится в голове у этой девчонки. А ещё не мог ответить самому себе – способна ли она действительно защитить его и Таню. Особенно Таню.

– Послушай, мне нужна эта информация, – Аня продолжила давление. – Ты сам понимаешь, что отец мне ничего не расскажет, да и как мне объяснить ему, где я узнала о таком?

– Кстати, а где ты узнала? – спросил Саша.

– В Караганде. Ты выяснишь то, что мне нужно?

– Не знаю. Вряд ли. Объясни хотя бы, зачем тебе это надо?

– Не твое дело.

– Ну, если не мое, то бери сама и выясняй. Я лучше буду живым рядовым грузчиком на складе, чем мертвым идиотом, лезущим не в свое дело, ещё и понятия не имея зачем.

Аня задумалась, что ответить.

После гибели матери она долго была в депрессии и размышляла о том, почему так произошло, почему жизнь так жестока, и пришла к выводу, что мама погибла, потому что мир стал враждебен, потому что нигде теперь не безопасно. Но почему это так? Ведь так было не всегда. До эпидемии мир был другим, и жизнь была другой. И люди тоже были другими. Именно эпидемия освободила людей и от оков морали, и от ответственности за свои действия. Не осталось ничего, что могло бы держать в узде человеческую агрессию.

После этого у Ани появился интерес к теме эпидемии. Она начала задавать вопросы всем, кому могла и собрала немало информации, но все это были воспоминания, пережитый опыт и домыслы, но ничего конкретного никто не рассказал. Откуда взялся вирус? Почему о нем никто не слышал тысячи лет, а тут на тебе? Почему он объявился только сейчас? Почему не сто лет назад, не двести?

Один умный человек поделился с ней размышлениями об искусственной природе вируса и даже подвел под все это логичные доказательства, но он и сам не знал многого, потому и главных ответов Аня не получила. Зато после этого её интерес перешёл на новый уровень. Она потратила много сил на то, чтобы найти хоть кого-нибудь, кто мог бы профессионально ответить на вопросы о самом вирусе и его особенностях, но не преуспела. Аня выжала всё, что могла из всех людей со специальным образованием, которые только попадались ей на пути: химиков-лаборантов, медиков, фармацевтов. Дошло даже до того, что один хирург пожаловался на неё отцу и тот отчитал её.

Тогда она стала штурмовать самого отца, но и он ничем ей не помог, хотя у него были для этого все необходимые ресурсы. Ане тогда и в голову не пришло, что отец мог их банально не задействовать и просто сделать вид, что помогал ей, считая её вопросы просто юношеским идеализмом или блажью разбалованной девицы. И тем более ей не пришло в голову, что отец вообще не считал нужным отвечать на такие вопросы.

Возможно, Аня перестала бы биться головой о стену и бросила всё это, но на ее пути появился Романов и рассказал ей о «Рассвете». Наконец-то у неё появилось четкое понимание, где она может получить нужные ответы, но вот выйти на этих людей оказалось очень сложно. Идею обратиться к отцу она отбросила сразу же – похоже, он с самого начала знал о «Рассвете» и мог ответить ей уже давно, но не сделал этого. Значит, не было смысла спрашивать и сейчас. К тому же, по опыту Андрея она поняла, что отец тщательно оберегает секреты «Рассвета» и если она даст ему понять, что интересуется этим, он сделает все возможное, чтобы исключить утечку информации, а её саму даже могут взять под наблюдение. Да, такое уже бывало, и тогда это было для девушки малоприятно, так что не стоило действовать слишком активно.

По большому счету ей не к кому было обратиться с вопросами о «Рассвете». Она понимала, что все люди, с которыми она находилась в хороших отношениях, были преданы её отцу, а у неё не было никаких средств давления на них. Она долго искала к кому подойти, один за другим отбрасывая варианты, включая даже Штерна – чертов немец давно положил на неё глаз и, теоретически, можно было попытатьсядобиться своего через постель, но такой метод был ей противен, хоть самого Штерна она считала вполне симпатичным. Наконец, она вдруг осознала, что единственный человек, который ей что-то должен это муж её лучшей подруги. Вряд ли он знал многое, но он определенно мог как-то ей помочь. По крайней мере, она на это надеялась.

И вот, в этом коротком разговоре с ним ей сразу стало ясно, что Саша что-то знает, но прижать его пока не получалось. Рассказывать ему о своих идеях не входило в её планы, но похоже, по-другому добиться желаемого не выйдет – у неё просто не осталось других аргументов. Впрочем, нет – один оставался. Это было подлое и циничное действие, но Аня не привыкла отступать, когда желаемое маячило прямо у неё перед носом, и если этот засранец не перестанет упираться, ей придется прибегнуть к этому неприятному для них обоих методу.

– Ткаченко, пожалуйста, я тебя очень прошу, прошу, как друга – помоги мне. Помоги и заполучишь себе не самого худшего должника.

– Я до сих пор так и не услышал, зачем тебе это всё? – напомнил он.

– Саша, мне очень нужно, но не спрашивай зачем, – уклонилась она. – Это личное. Может, потом я тебе расскажу.

– Это если оно у меня будет, это твоё «потом», – ухмыльнулся Ткаченко.

Аня пропустила его фразу мимо ушей.

– Помоги мне выяснить, где их найти. Или выведи меня на кого-то из них.

Ткаченко молчал. Он знал кое-что о «Рассвете», но очень-очень мало. Гораздо хуже было то, что он лично знал и был в более менее хороших отношениях только с двумя людьми, у которых можно было получить точную информацию: с самим Владовым и подполковником Топаловым, который и занимался этим направлением. Возможно, что-то знал и Генрих Штерн – адъютант и личный помощник Владова, но вряд ли всё, да и не было у Ткаченко с ним настолько близких отношений, чтобы он мог спросить о таком, не боясь попасть под раздачу. И с Топаловым, впрочем, тоже не было. Были, конечно, в отделе у подполковника люди рангом пониже, с некоторыми из них Ткаченко общался, но ни за одного не мог бы поручиться, что за неудобный вопрос его не сдадут контрразведке. А попасть в лапы контрразведки… Это была очень опасная для жизни перспектива.

– Аня, я ничего не могу тебе обещать, – Аня открыла рот, чтобы возражать, но Саша приложил пальцы к её губам. – Дай мне закончить.

Аня резким движением отвела его руку, но промолчала.

– Послушай, я сильно рискую, что вообще разговариваю с тобой на эту тему. Если это какая-то проверка – мне уже конец, а если в дело включится контрразведка, то и Тане тоже, поэтому хорошенько подумай, прежде чем продолжать этот разговор.

Аню такое предположение уязвило.

– Не проверка это, ты что?! Я бы в жизни на такое не пошла.

– Очень на это надеюсь, – сказал Саша после паузы. – Так вот – да, организация с названием «Рассвет» действительно существует. Она и правда сильно засекречена, и я понятия не имею, где они находятся…

Аня чувствительно ткнула его в живот, Саша издал легкий стон и продолжил.

– Честно, Аня. «Рассветом» у нас занимается специальный отдел. Заведует там подполковник Топалов, но ни с кем из его отдела у меня нет настолько близкой дружбы, чтобы я мог об этом спросить. Даже если бы была… Просто поверь – это очень опасно. Смертельно опасно.

– Да поняла я уже, что ты ссыкло. Давно поняла, – брезгливо бросила Аня. – Такое ощущение, что я тебя к отцу посылаю вопросы задавать.

– Ты вообще меня не слышишь, – с нескрываемым раздражением бросил Саша.

– А что слышать? Что ты всего боишься? Если это риск, то подойди к делу обдуманно и взвешенно, узнай хоть что-то или перенаправь меня к кому-то, а дальше я уж сама, раз у тебя яйца из пенопласта.

Ткаченко снова выдержал паузу. Иногда… Да что там греха таить – постоянно его выбешивали вот такие действия и заявления дамочек типа Ани и его Татьяны. Вечно им казалось, что все должно быть только так, как они хотят, и ни одна ни разу не спросила что думает он сам.

– Послушай, если все дело лишь в праздном любопытстве, то я не стану рисковать нашими с Таней, а может и ещё чьими-то жизнями.

Саша намеренно не говорил, что для Ани есть какой-то риск. Он не сомневался, что её-то Владов в обиду точно не даст, что бы там она ни натворила.

– Послушай сюда, Ткаченко, – от голоса Ани, несмотря на полушепот, так и веяло яростью. – Эта эпидемия отняла у меня мать. Я очень любила её, ты даже не представляешь насколько, но теперь её нет. Да, я знаю, что не вирус её убил, но если бы не он – она была бы жива. И я тоже не была бы птицей в золотой клетке…

– У тебя остался отец…

– Да что ты знаешь о том, что у меня осталось? Гитлер у меня остался, а не отец. Я только и делаю, что выслушиваю его нотации на тему с кем мне общаться, а с кем нет, во что одеваться, как разговаривать, как себя вести, куда идти и что говорить. У меня даже отношений нормальных из-за него нет, понимаешь? Он же не отпускает меня от себя. Я постоянно следую за ним, куда бы он ни ехал и что бы ни делал, а все потому, что мать погибла, потому что он отпустил её. Теперь он ограждает меня ото всех меня. И от жизни тоже.

Аня умолкла ненадолго, переводя дух. Никому ещё она не говорила такого, разве что Тане, но в сильно уменьшенной и завуалированной форме.

– Короче, праздный интерес или нет – называй как хочешь, но для меня эти ответы важны и никто, кроме этого «Рассвета», мне ничего не скажет.

Ткаченко слушал её с интересом. Он не ожидал услышать ничего подобного и кое-что в её речи его тронуло. Всё-таки, не всегда всё здорово даже у тех, кто, как тебе кажется, стоит на вершине мира и смотрит на всех свысока.

– Я так и не понял, почему ты не спросила у отца?

– Ох, Ткаченко, не разочаровывай меня.

– Почему же?

– Да потому что не скажет он мне ничего. Я пробовала. Он делает круглые глаза и удивленно моргает.

Аня солгала – ничего она у Владова не спрашивала.

Ткаченко молчал, обдумывая варианты. Как бы он их ни крутил, а все равно возвращался к одному и тому же – самый безопасный выход из этой ситуации это послать Аньку к чертовой матери. Ей, видишь ли, интересно, а ему за это голову на плаху ложи. Да и дура она ещё та. Неужели она думает, что выйдя на «Рассвет» она тут же получит от них ответы? Может, она верит, что её там ждут и уже даже столы накрыли?

Девушка была откровенна с ним, это Саша почувствовал, и потому не мог отказать ей в той грубой форме, в которой хотел поначалу. Нужно было найти способ смягчить отказ.

– Допустим, ты получишь от меня инфу. Что дальше? Поедешь к ним в гости?

– Да, – прозвучал решительный ответ.

Ткаченко нахмурился, в глубине души надеясь, что она сказала это не в серьез.

– Слушай, не держи меня за идиота, ты не сможешь туда пое…

Внезапно его посетила страшная догадка. Испугавшись её, он тут же попытался отогнать от себя эту мысль, но она упорно засела у него в голове. Нет. Нет-нет-нет. Этого не может быть.

– Для кого эта информация? – упавшим голосом спросил он.

– Для меня, для кого же ещё?

– Нет. Ты не сможешь её использовать. Ты хочешь её слить…

– Нет же, дуралей. Кому я буду это сливать?

Ткаченко не ответил. Он стоял и в упор смотрел на неё, размышляя. Аня построила в голове его логическую цепочку и тоже заволновалась. Неужели он пойдет к отцу и все расскажет? Тогда она потеряет потенциального информатора, а в довесок получит неизвестные пока ограничения, на которые отец был очень изобретателен. Ей срочно требовался ещё один рычаг давления. Мощный настолько, чтобы его нельзя было игнорировать. И у неё он был. Самый неприятный для неё, самый низкий и подлый, и почти настолько же грязный, как переспать со Штерном, но тут хотя бы в физическом плане она не замарается.

– Ткаченко, ты вынуждаешь меня идти на крайности.

Саша улыбнулся. Несмотря на волнение, его развеселил задор Ани, но он понимал, что она всего лишь петарда – будет немного шума и больше ничего. На деле он просто не додумался до того, что может прийти ей в голову.

– Если ты мне не поможешь, я сделаю так, что твоя жизнь превратится в кошмар. Так что прекрати лыбиться и подумай, как ты можешь мне помочь.

– И как же ты это будешь делать? – все с той же улыбкой спросил Саша.

Его упрямство и самоуверенность по ходу всего разговора понемногу подогревали котел её эмоций и, наконец, настал взрыв. Образовавшаяся энергия требовала выхода, и Аня уже даже набрала воздуха в грудь, намереваясь обрушить на Ткаченко свою злость, но в последний момент сумела взять себя в руки и вместо слов издала лишь булькающий звук, будто захлебнулась чем-то.

Саша засмеялся. Петарда. Просто петарда.

– Все, Ткаченко. Иди ты на хрен, – вздохнув несколько раз, со злостью бросила Аня.

А затем она дала ему звонкую, крепкую пощечину, развернулась и пошла прочь из сквера.

Саша с улыбкой смотрел ей вслед. Да, девчонка таки неплохо повеселила его. Дотронувшись до своего лица, он ощутил легкое жжение и влагу на пальце. Вот маленькая стерва – она его поцарапала.

* * *

Через час Владов стоял перед стеклянной дверью в смотровую в медицинском центре и с ужасом наблюдал за происходящим в ней, не решаясь войти. На кушетке в изорванной одежде лежала темноволосая девушка, избитая и израненная. Её лицо и тело изобиловали ссадинами и кровоподтёками.

«Кто посмел сделать такое? Убью, уничтожу, разорву», – думал Владов, глядя на дочь.

Глава 3.2

3

Несмотря на ночные морозы, днем пока температура не падала ниже нуля, поэтому легкий снег, иногда выпадавший по ночам, днем быстро таял, особенно в солнечную погоду. С одной стороны это помогало – дорога была хорошо видна, а с другой – ехать по раскисшей грунтовке было тем ещё удовольствием. Несмотря на то, что «Волк» был создан для подобных испытаний, он все равно постоянно норовил застрять в грязи, которая иногда доходила почти до дифференциала. К счастью, этого не произошло и всего за каких-то полдня он довез отряд до нужного места. Правда, к тому времени уже начало темнеть.

До отмеченных координат оставалось ещё около пяти километров, но дальше Алексей предложил отправиться пешком, чтобы не попасть в поле зрения возможного противника на здорово шумящей машине. Андрей поймал себя на мысли, что упустил это, и дал себе воображаемую оплеуху, а с советом Алексея, разумеется, согласился. Но выходить ночью не имело никакого смысла, поэтому, загнав машину в заросли ельника и замаскировав, они стали дожидаться утра.

Спали в машине, укутавшись кто во что мог. Сева предлагал не глушить двигатель и топить печку, но эту идею сразу же отвергли – ночью все звуки становятся громче, а им незачем привлекать к себе внимание.

Во время ночных смен караульные несколько раз ненадолго открывали дверь, проветривая машину, но всё равно утром к тесноте и неудобству прибавился тяжелый, спертый воздух, добротно сдобренный «выхлопными» газами спящих мужиков. Вурц проснулся первым и, полушутя-полусерьезно жалуясь на резь в глазах, потребовал немедленно открыть дверь, пока все они не задохнулись. В ответ Толя под всеобщий хохот и веселье поддал ещё, чем чуть было не вызвал у Вурца истерику, и дверь все же открыли. Катя и Руми к своему счастью, спали впереди и потому не сразу поняли, почему в десантном отделении творится такой гам.

– Ну? Что я тебе говорила? – удовлетворенно спросила Катя, выяснив причину веселья.

Руми лишь хмыкнула, даже не взглянув на неё.

После очень короткого завтрака, действуя по привычной схеме, отряд направился к цели. Неприветливый лес был похож на стену из скрюченных колод и прутьев, стоявших словно причудливые тени с растопыренными руками, будто хотели выглядеть как можно страшнее, чтобы даже смотреть на них не хотелось. Место было неприятным и вызывало нехорошие предчувствия.

В этих местах и в былые времена людей жило мало: холмистое, иссеченное буераками, оврагами, балками и отвесами предгорье было не самым привлекательным местом для жизни. После эпидемии здесь стало совершенно безлюдно, потому Андрей не мог понять, что может делать в таком месте «Рассвет» или кто-то иной: глушь, дорог нет, поселений, где можно достать провиант или сделать банальный перевалочный пункт тоже нет, сложный рельеф. Одни минусы, короче. Поэтому он скептически относился к целям своего задания и допускал, что пометка на карте банально может быть чьей-то ошибкой.

Дремучий лес оказался сложным препятствием. Он царапался, цеплялся, шумел и трещал, словно требовал остановиться, прекратить поход и вернуться обратно. Всё это действовало угнетающе, и больше всех, как обычно, жаловался Игорь. Он постоянно бурчал и фыркал, а каждая ударившая его по лицу ветка, по его мнению, непременно являлась знаком, что ему здесь не место. Эта раздражительность понемногу передавалась и остальным. Даже молчаливая и терпеливая Руми, не выдержав, бросила ему строгое «заткнись уже», но затыкаться Игорь не собирался.

От его нытья даже Андрею, как всегда настроенному на безупречное выполнение поставленных задач, становилось неспокойно, и внутри постепенно росло необъяснимое чувство тревоги. В какой-то момент он даже остановился, чтобы осмотреться и прислушаться: в верхах деревьев шумел ветер, где-то поскрипывали сухие сучья, и ни единой живой души, кроме его бойцов. Отряд медленно продвигался к цели, соблюдая дистанцию между собой в пятнадцать-двадцать метров. Слушался лишь шелест и хруст сухих листьев и веточек под ботинками людей. Нет, не так все плохо, нельзя настраиваться на негатив.

Сделав глубокий вдох и отогнав тревожные мысли, Андрей двинулся дальше. Про себя он, как мантру, повторял, что опасения беспочвенны, никого в этом лесу нет и не было, они просто дойдут до нужного места, убедятся, что это ошибка и к ночи уже будут в «Убежище»… Неожиданный и потому ещё более пугающий хлопок на левом фланге прервал его – мантра не сработала.

Ещё до того, как утихло эхо взрыва, Андрей инстинктивно упал на землю, машинально дёрнул затвор автомата и осмотрелся, резко вертя головой. Вылетевший из патронника патрон со слабым глухим звоном ударился о дерево, рядом с которым залёг Андрей, и упал возле локтя парня. Романов машинально протянул руку и подобрал его, продолжая напряжённо всматриваться в лес. Сверху свалилась пара мелких прутиков и кусочек земли, и Романов рефлекторно прикрыл голову рукой с зажатым в ней патроном. Да, его реакции были ещё слишком далеки от того уровня, которому он хотел соответствовать.

Отряд лежал в мокрых опавших листьях, растерянно переглядываясь. Всюду было тихо, и лишь слева между деревьями в небо поднимался легкий дымок да оседали ошметки листьев.

– Мины! Всем оставаться на местах! – умеренно громкий голос Корнеева, наконец, вернул Андрея к действительности.

С другого фланга послышалась ругань – это Толя «радостно» высказывал свой ответ. От одного короткого слова всех буквально парализовало на непродолжительное время.

«Мины? Откуда они здесь?», – подумал Андрей, и тут же в голове появился очевидный ответ.

Он снова, уже более уравновешенно осмотрелся в надежде что-то увидеть, но сразу же сам удивился своей наивности – разве могли мины просто лежать на поверхности? Нет, они скрывались там, под этими мягкими листьями, податливо передающими усилие нажима на детонатор… Андрей ощутил сумасшедший прилив адреналина, настолько сильный, что, наверное, даже под обстрелом такого не было. Да, там смерть была понятна, порой даже предсказуема и хорошо видна, а здесь… Здесь она могла быть где угодно, даже прямо под ним.

И тут, несмотря на адреналин, его парализовало. Он явственно почувствовал, что ничего и никого тут нет, кроме него и этих мин, и что он играет с ними в очень азартную игру, ставка в которой – жизнь. Уже потом, когда все закончилось, и они выбрались с минного поля, Андрей переосмыслит произошедшее и поймет, что был не прав, потому что единственное, что на самом деле существовало в тот момент, с чем нужно было считаться, что имело значение это не мины, нет – это был страх. Панический ужас, который охватывает человека в момент понимания скрытой смертельной опасности, с которой он не способен совладать. С таким состоянием не каждый способен справиться, но именно это отличает обычного человека от профессионала.

Впереди Андрея точно так же, как и он сам, в куче листьев лежал еле живой от страха Игорь, но Андрей не замечал его. Слева к нему самому очень медленно, очень осторожно шаря в листьях рукой, полз Алексей, но и его он не замечал.

– Мы потеряли Сергея, – доложил Корнеев, добравшись до командира.

Андрей повернул к Леше лицо, посмотрел ему в глаза, а затем на губы, будто не верил в то, что они только что произнесли. Корнеев отметил, что взгляд у Романова совсем рыбий.

– Сержант! – чуть громче позвал Корнеев. – Ты в порядке?

Он коротким, но очень неприятным ударом в плечо снова немного вернул Андрея к действительности. Постепенно вызванное страхом отупение начало отпускать. Главное – не двигаться.

– Цел. Кого потеряли? – выдавил он, пытаясь унять охватившую все тело дрожь.

– Серегу.

– Воробьёва?! – Андрей почувствовал, как внутри что-то оборвалось.

– Нет. Чеканкина, – ответил Алексей.

В голосе Корнеева, в отличие от Андрея, не было ни страха, ни сожаления, ни даже досады. Он говорил так буднично, будто они тут не на минах, а Чеканкин вовсе не погиб, а просто отошел отлить в соседние кусты, но сержант сейчас не замечал всего этого.

– Чёрт! – в бессилии выдавил Андрей и зашептал. – Что делать, Леша? Что делать?

– Не паниковать, – так же полушепотом прошипел Корнеев. – Пока все тихо, но взрыв наверняка услышали хозяева мины, поэтому нужно убираться отсюда. И быстро.

Андрей посмотрел в ту сторону, где погиб их товарищ. Пыль и мелкие ошметки листьев продолжали медленно оседать, накрывая тело Чеканкина, зарывшего лицо в мягкий лиственный ковер. С позиции Андрея трудно было разобраться какой ущерб ему причинил взрыв, но положение тела и его мертвенная неподвижность говорили достаточно.

– Нужно его забрать, – в голосе Андрея ощущалась злость, в первую очередь на себя. – Как это сделать?

– Никак, – запротестовал Алексей. – Он шёл впереди всех. Возможно, минное поле здесь только начинается. Если вернёмся назад, то, может, повезёт выбраться целыми, а поход за телом может стоить жизни ещё кому-нибудь.

«Поле? Значит, мин здесь много?! – в ужасе подумал Романов и тут же осадил сам себя. – Конечно много, болван, как же ещё?»

Андрею очень не хотелось бросать тело товарища. Каждый из них мог погибнуть, и он в том числе, но неужели и ему придётся в случае гибели остаться лежать под голым небом, словно никому ненужный бродяга, не имеющий друзей, которые могли бы по-человечески проводить его в последний путь? Ещё не приняв решения, Андрей уже осуждал себя за свои мысли.

– Так нельзя… – начал было он, но Корнеев быстро его перебил.

– Можно. Или ты хочешь копать две могилы? – с ужасающим спокойствием спросил он.

Андрей хоть и с большим недовольством, но все же вынужден был согласиться, что Леша в очередной раз прав: рисковать людьми нельзя. Он сосредоточился на себе, пытаясь вернуть контроль над оцепеневшим телом. Руки все ещё дрожали, тело удалось немного унять, но оно то и дело вновь начинало предательски трястись. Главное было не позволить вылететь из головы мысли о том, что оставаться на месте нельзя – вот-вот могут нагрянуть те, кто поставил здесь эти мины. Андрею пришла в голову идея постараться наблюдать за действиями Корнеева, стараясь перенять его уверенность.

Леша тем временем, стараясь поменьше перемещаться, взялся переговариваться с остальными, поясняя им, что делать. Стоило некоторого труда заставить двигаться Игоря и Кирилла, которые испугались больше всех, но все же вскоре все они очень осторожно, пытаясь идти буквально по своим собственным следам, двинулись обратно к машине. Мысль о том, что любой шаг может стать последним, сводила с ума, и внутри все раз за разом холодело, дрожали руки, сводило внутренности, но люди все равно шли. Стресс был огромный, но к счастью, они вернулись к машине без приключений. Все смогли выдохнуть, а Игорь и вовсе упал на колени и глубоко дышал. Сева тоже присел у машины и держался за бок, что сразу же привлекло внимание Черенко. Оказалось, что в последнее время Сева иногда жаловался на боли в боку, и если поначалу он не придавал этому значения, то теперь это начало его немного волновать.

Андрей полностью восстановил самообладание и с раздражением отметил для себя, что в ближайшем будущем ему нужно здорово над этим поработать. У него нет права цепенеть, когда от его решений зависит жизнь его людей. Это здорово, что у него есть Корнеев, но что бы он делал не будь того здесь?

– Что с Серёгой, – жалобно спросил Андрея Кирилл, который дружил с погибшим Чеканкиным. – Мы так и бросим его там?

– Мы вернемся за ним позже, – пообещал Андрей и повернулся к Леше. – Что думаешь? Нужно уходить, пока нас кто-нибудь не догнал?

– Не знаю, – пожал плечами Корнеев. – Но если хочешь попытаться забрать тело Чеканкина – нужен миноискатель. Это если они минировали какой-то древностью в металлическом корпусе, но я бы на это не рассчитывал, так что лучше раздобыть не просто миноискатель, а очень хороший миноискатель.

– Понял. И всё же – лучше отступить или стоит идти дальше?

Вряд ли подобные речи шли на пользу авторитету Андрея, но сейчас он понимал, что не способен, полагаясь только на свои знания и смекалку, принять верное решение. Впрочем, ситуация оказалась настолько непривычной, что никто не собирался осуждать командира за такое поведение.

Он интуитивно пытался переложить ответственность на более опытного Корнеева, но тот не хотел давать советов.

– Андрей, я не знаю. Ты сам должен решить.

Подумав пару минут, Романов приказал грузиться в машину, но обратно в «Убежище» они не поехали. Вместо этого машину перегнали на километр в сторону от первоначальной позиции и спрятали в маленьком овражке. По дороге Андрей связался с базой, доложил ситуацию и запросил расчет саперов. Ждать нужно было долго, поэтому на самую высокую точку с наилучшим обзором, которая нашлась поблизости, отправились Руми с биноклем и Алексей со своей неизменной МЦ-116М. Их главное задачей было следить, не идут ли по следу отряда хозяева мины или какие-нибудь другие деятели.

Саперы прибыли только к вечеру и нечего было даже думать о том, чтобы возвращаться к телу несчастного Чеканкина. Пришлось вновь ночевать в машинах, только на этот раз не было ни шуток, ни веселых разговоров: лишь грусть и всеобщее уныние. Причем приуныл даже Вурц, на которого Андрей очень надеялся в вопросе хоть какой-то разрядки атмосферы, зная его веселый нрав. Вместо этого Вурц молча сидел в углу машины, опустив голову, и изредка бросал косые взгляды на Катю. Об их отношениях все давно знали, но чтобы не дразнить товарищей в походах они старались минимизировать любые знаки внимания.

Утром, наспех позавтракав уже слегка очерствевшим хлебом и рыбными консервами, которые остались ещё с поставок гильдии, отряд вновь двинулся в путь. Шли осторожно, разбившись на три группы: разведчики: Леша и Толик – с сапером, основная группа со вторым сапером и арьергард.

Некоторые сложности вызвали легкий морозец и ночной снег, который слегка припорошил землю и не собирался оттаивать. Это немного сбило Корнеева с толку, заставив более тщательно сверять маршрут. В указанном им месте сапер из основной группы присоединился к коллеге, и они вместе повели отряд вперед.

Тело Чеканкина нашли не сразу, но когда обнаружили, то оно лежало в том же месте и в той же позе, и даже один взгляд на умершего вот так товарища снова возвращал немного воспрянувший было отряд к состоянию подавленности.

Всего в трех метрах от тела саперы нашли ещё одну мину. Это была опасная штука в пластиковом корпусе, но хороший миноискатель, полученный все от той же гильдии, сумел определить и её. Впрочем, сами спецы относились к своим успехам сдержанно, потому что мины в пластиковом корпусе, по их словам, очень коварны и способны на сюрпризы вне зависимости от того, какого качества миноискатель у сапера.

Кирилл и Саша Шелковский под руководством саперов осторожно перенесли тело подальше от мин, и уложили под деревом. Глаза Чеканкина, устремленные в небо, выражали искреннее удивление и легкий испуг. Левой стопы у него не было, и умер он, вероятно, от болевого шока, так и не успев понять, что произошло.

Андрей под легким давлением Алексея принял предложение саперов не пытаться пройти по лесу, и вся группа вернулась обратно. То, что никто не пытался их преследовать, наводило на мысль, что по указанным координатам никого нет и вероятность безрезультатного исхода их похода, закончившегося смертью одного из них, заставляла Андрея злиться.

Конечно, можно было с самого начала пойти по дороге, отмеченной на карте, но такая идея тогда была отброшена – на дороге их обязательно бы заметили, и тогда исход такой попытки мог оказаться крайне печальным. Теперь же в свете последних событий Андрей всерьез собирался воплотить эту идею в жизнь, даже если в итоге ему придётся вступить в бой. Нет, он не позволит смерти Чеканкина стать напрасной. Вот только ограничится ли всё одной лишь его смертью?

Обе машины подогнали поближе и снова замаскировали, опасаясь гнать их дальше, ведь на дороге кроме противопехотных можно было встретить и противотанковую мину. Саперы, перекрестившись, собрались и снова пошли вперед.

Дорога пролегала по опушке, затем сворачивала в лес и тут же спускалась в глубокую балку. Отряд медленно продвигался по ней, постоянно осматриваясь. Следование по дну балки вызывало настороженность и инстинктивное чувство опасности. Каждый чувствовал, что наверху может скрываться вооруженная засада и их просто заманивают, поэтому Андрей принял решение разделить отряд, чтобы в случае чего одна группа могла прикрыть другую. О том, чтобы передвигаться поверху не могло быть и речи, ведь в сухих листьях наверняка были припрятаны ещё мины.

– Если честно, то я удивлен, что гильдия дала нам нормальный миноискатель, – в какой-то момент озвучил свои мысли Сева.

– Ничего удивительного, – ответил Лёша, шедший рядом, – металлические противопехотные мины в последние пятьдесят лет использовались редко. В основном у них пластиковые корпуса, а понатыкано их по миру ого-го. В своё время над проблемой разминирования работало много светлых голов и головы эти понапридумывали много разных миноискателей – ультразвуковые, фотоядерные… Ну и наклепать их успели немало. Да и старые системы модернизировали. Гильдия может и хотела бы подсунуть старье, но понимает, что оно абсолютно бесполезно и этим они только подпортят себе репутацию.

Алексей редко давал развернутые ответы, поэтому все прервали свои разговоры и с интересом слушали его рассказ.

Вопреки ожиданиям дорога оказалась чистой от мин, и вскоре группа увидела на обочине металлическую табличку с затертым названием, из которого можно было разобрать лишь несколько букв.

– Что за знак? – вслух спросил Толик, разглядывая табличку, и понимая, что никто ему на этот вопрос не ответит.

– Может, лесничество какое-то, – попробовал предположить Игорь.

– Вертел я такое лесничество, – проворчал Толя и пошел вслед за саперами.

Преодолев ещё пару сотен метров по расширяющейся балке и свернув за очередной склон, они уткнулись в огороженный забором из колючей проволоки безлюдный объект. Некоторое время все молча созерцали небольшие, похожие на сараи постройки, три длинных одноэтажных кирпичных здания, размещённых одно за другим и одно двухэтажное, с зарешеченными окнами, разрушенное посередине. По характеру разрушений любому было понятно, что здание взорвали, но уцелевшие постройки имели вполне приличный вид, стало быть, ещё недавно их использовали.

Затем Толик, коротко осмотрев хлипкие деревянные ворота, сделал шаг назад и приготовился выбить их ногой.

– Стой! – крикнул Леша.

Толя чуть не свалился в грязь в попытке остановиться. Снова обретя равновесие, он недобро уставился на Корнеева. Тот подошел к воротам и осмотрел их со всех сторон. Не заметив ничего подозрительного, он кивнул Черенко.

– Теперь давай.

Толик смерил Корнеева недоброжелательным взглядом и ударил ногой по воротам, распахнув их с первой попытки. По балке разнесся надсадный протяжный скрип, больше похожий на стон, будто из кого-то выбивали последние жизненные силы.

Подождав вторую часть отряда, Толю и Кирилла оставили у ворот следить за дорогой, а остальные разделились по двое, и взялись за обследование объекта. Быстро выяснилось, что длинные постройки служили хозяйственными помещениями или складами, и тут трудились простые работяги, а двухэтажка была местом, где, вероятно, размещалось руководство.

Андрей с Алексеем обследовали именно её. Поскольку средняя часть здания, где, по идее, находился парадный вход, была почти полностью уничтожена и завалена, они обошли его кругом, ища другой вход. В торце здания они нашли то, что искали – сорванную взрывом дверь, висевшую на одной петле, и жалобно скрипевшую при порывах ветра, но за ней оказалась стальная решетка. Алексей уверенно направился к ней с намерением повторить прием Толика, виденный им совсем недавно. Проверив решетку на предмет сюрпризов, он убрал автомат за плечо, сделал шаг назад, а затем с силой ударил в замок решетки ногой.

Раздался гулкий звон, и это было все, чего удалось добиться Корнееву. Замок был крепким, а сама решетка не повреждена взрывом в здании. Алексей попробовал ещё раз – в целом безрезультатно, но вокруг решетки посыпалась пыль штукатурки. Леша собрался и вложил в третий удар ещё больше усилия. Результат оказался забавным: решетка не только не поддалась, но ещё и отбросила Алексея назад. Корнеев по инерции сделал несколько шагов и упал на пятую точку. Недоумение лишь на миг промелькнуло в его всегда уверенном взгляде.

Изумлённый таким поворотом событий Андрей, дебильно улыбаясь, уставился на медленно поднимавшегося Лешу, затем тоже подошёл к неподатливым прутьям и с тупым выражением лица осмотрел их, будто намеревался увидеть в толстой арматуре нечто такое, чего мог не заметить Леша. Ясное дело, что осмотр ничего не дал. Тогда парень ухватился за прутья руками и стал трясти, пытаясь расшатать решетку, но и это не возымело никакого эффекта. Корнеев наблюдал за всем этим с молчаливым снисхождением, будто за ребенком, которому решил позволить сделать глупость, чтобы тот извлек из неё опыт. Или за бабуином в зоопарке.

– Может, попробуем взобраться по завалам? – предложил Андрей, кривясь и разминая пальцы, пытаясь прогнать ломоту, появившуюся после его импровизированных упражнений.

– Давай, – согласился Корнеев и первым направился к вывороченному взрывом проёму.

Задачка была не совсем простой, но преодолимой. Потратив несколько минут на осмотр развалин, они нашли место, где можно выбраться наверх, и Корнеев первым взялся за дело. Быстро вскарабкавшись по обломкам кирпича, хватаясь за обгоревшие куски деревянных балок и торчащие из разрушенных стен куски арматуры, Алексей добрался до уровня второго этажа. Отсюда при определенной ловкости через разломы можно было проникнуть внутрь здания. Без особых усилий протиснувшись в дыру в стене, Корнеев тут же исчез в полуразрушенном взрывом коридоре. Андрей спешил за ним изо всех сил.

Коридор встретил их темнотой и сыростью. В комнатках стоял слабый запах гари, который по идее должен был бы выветриться, если бы здание взорвали давно. В конце коридора Андрей заметил отблески света – это Алексей, находившийся в одной из комнат, светил карманным фонариком.

– Что-нибудь нашёл? – Андрей стоял в дверях, наблюдая за Корнеевым, роющимся в ящиках письменного стола.

– Кто бы это ни был – они очень спешили и не слишком тщательно заметали следы, – Алексей вертел в руках какую-то слегка обгоревшую бумажку, вглядываясь в неё.

Бумаг было очень мало – почти все они обгорели и не представляли никакой ценности. Алексей выгреб их из стола целый ворох, и рылся, словно одержимый. Трудно было сказать, что он хотел там найти, но каким бы хламом эти бумаги ни казались, некоторые из них Корнеев зачем-то унёс с собой.

Побродив ещё немного по брошенным комнатам, в одной из них Леша нашел перевернутый металлический ящик картотеки. Под ящиком оказалось несколько малоинтересных бумажек и кусок большого инженерного плана какой-то постройки. Та часть, что оказалась под ящиком, уцелела, хоть и немного выцвела. Больше ничего интересного обнаружить не удалось, поэтому они выбрались обратно на улицу. Остальные тоже закончили осмотр и все, кроме Толи и Кирилла подтягивались к командиру.

– Внутри ты сказал что-то про «заметание следов», – напомнил Андрей Корнееву, пролезая обратно на улицу через дыру в стене.

– Угу, – хмыкнул Лёша, карабкаясь по развалинам вниз. – Завалы относительно свежие – не больше пары недель. Административное здание взорвано, внутри в одних ящиках документы остались, в других – пусто. Возможно, документы забирали избирательно, а возможно, в спешке. Но послушаем наших товарищей.

Спустившись вниз, где их уже поджидали остальные бойцы группы, они узнали, что из трёх одноэтажных зданий одно служило хлевом, где держали скот и птицу, второе было наполовину амбаром, наполовину сараем, а третье вмещало в себя боксы для техники и жилые помещения человек на сорок. Ничего ценного ни в одной из построек найти не удалось. Покидая их, хозяева забрали всё, и это уже не было похоже на спешку.

Но оставался ещё один интересный момент. В одном из склонов балки явно выделялся завал, напоминавший взорванный вход в какую-то шахту. Осмотр не дал ничего: завал невозможно было разобрать вручную, да и был ли смысл? Однако само его наличие и уничтоженное здание администрации навевало на мысль, что здесь что-то не так.

– Наверное, это была шахта, – предположил Вурц.

– Да? И что тогда в ней, по-твоему, добывали? И куда складывали? – скептически спросил Сева.

– Когда-то это была штольня, а не шахта, – задумчиво перебил их Корнеев. – Но теперь здесь что-то другое…

Он достал бумаги, найденные в администрации, и принялся их перебирать. Все они оказались бесполезными, но вот обгоревший план всё-таки вызвал интерес. Крутя его и так и этак, Алексей пытался разобраться, что к чему. Игорь с интересом заглядывал ему через плечо, хотя ещё не так давно возле машины и потом на дороге пребывал в стрессе, а теперь снова воспрянул духом. Этим он в очередной раз озадачил Андрея, который никак не мог понять, чем вызваны резкие перемены в настроении брата, которые в последнее время он замечал уже не раз.

– Что ты там высматриваешь? – заинтересовался Сева и тоже заглянул в план.

– Не знаю, есть у меня предположение, что это план инженерных сетей этой, как выразился Вурц, шахты, – задумчиво ответил Леша. – Или что-то типа того.

Игорь всмотрелся в план ещё внимательнее, затем вновь взглянул на завал, и снова в план.

– Лист явно формата А1, – заметил Сева. – И сгорело чуть больше половины. Жаль не видно масштаба…

На уцелевшем фрагменте был виден длинный коридор, с одним отростком-тупиком. Внизу коридор разветвлялся ещё на три, ведущих в разные стороны, в одном из которых была хорошо заметна часть какой-то большой комнаты и всё – дальше лист обгорел.

– Переверни, – попросил Игорь.

Алексей перевернул план, с интересом ожидая дальнейших комментариев Игоря.

– Мне кажется, что вот так оно должно выглядеть, – сказал тот, немного подумав. – Места, где мы стоим, тут нет – оно в обгоревшей части, но вот этот коридор… должен ведь куда-то выходить. Видишь, тут вроде как лестница.

Он ткнул в план пальцем.

– И? – подтолкнул его Леша.

– Надо проверить вон там, – Игорь указал вверх на склон над завалом.

Леша критически вскинул брови.

– Там мины, – напомнил он. – Пластиковые.

В ответ Игорь слегка скривился и облизал губы. Андрей с интересом и подозрением наблюдал за братом: куда делись его растерянность и подавленность, наблюдавшиеся ещё совсем недавно? Далее Игорь повел себя ещё более странно.

– Надо рискнуть, попробовать, – искушал он. – На склоне точно мин нет – зачем их туда ставить? Неудобно, да и вдруг смоет дождем вниз? А наверху… Там осмотримся и подумаем стоит ли рисковать. У нас два миноискателя, и они эти мины находят, ты сам видел.

Корнеев сомневался, саперы так и вообще растерянно переглянулись – уж им-то точно не хотелось лишний раз рисковать, ещё и без видимой причины. Леша перевел выжидающий взгляд на Андрея, и тому стало ясно, что решение должен принять он.

Риск был велик, но и смерть Чеканкина хотелось хоть как-то оправдать, да и объект выглядел подозрительно и порождал все больше и больше вопросов, на которые хотелось получить ответы. К тому же странное поведение Игоря подстегивало Андрея проверить предел смелости брата. И была у него на этот счет одна идейка.

– Игорь и Леша – пойдете с саперами наверх, осмотритесь, – приказал он. – Связь не прерывать. Остальные – занимаем периметр и ждем. Связь не выключать.

Андрей ожидал, что Игорь стушуется, когда речь пойдет о риске для жизни, но брат если и заволновался, то ничем не выдал своего волнения – такой себе крутой перец, который ест эти ваши мины на завтрак.

Группа разделилась, выполняя приказ. Саперы и их сопровождающие принялись карабкаться наверх по крутому склону балки, неуклюже пытаясь проверять путь миноискателями, а Андрей остался наблюдать внизу, размышляя над странностями брата и всего этого места.

Что здесь было? Точно не шахта. Кто стал бы минировать подступы к шахте? Зачем? Наступившее молчание прервал голос Корнеева, раздавшийся в наушниках.

– Мы наверху. Начинаем работу, – буднично сообщил он.

Прошло около часа, прежде чем фраза Корнеева: «Продолжаем работать. Все в порядке», не сменилась на что-то новое.

– Тут примерно через триста метров – овраг, – возбужденно доложил Игорь, – в котором мы, кажется, что-то нашли. Нужно ещё немного времени.

– Принято. Продолжайте, – ответил Андрей.

Сапёры по ходу отмечали красными флажками места, где они обнаружили мины, а затем, закончив свое дело, провели Андрея и ещё нескольких бойцов в тот самый овраг, где они увидели тщательно замаскированный в еловых зарослях вход, толстые бетонированные стены которого немного выступали наружу. Массивная бронированная дверь была серьёзным препятствием, мешающим попасть внутрь. Петли двери прятались внутри под бетоном, и на вид она выглядела абсолютно неприступной. Рядом с ней на стене висела покрытая пылью тёмная коробочка. Когда Игорь открыл её, Андрей увидел кнопки кодовой панели. Сверху на козырьке висел темный прыщ, скрывающий камеру наблюдения, которой Вурц приветливо помахал рукой.

– Как нам попасть внутрь? – с досадой спросил Андрей, безрезультатно потянув за ручку двери.

Стоявший рядом сапёр в ответ лишь пожал плечами.

– Взрывать, наверное, – предположил он.

– Саперы прямо как хирурги, – вставил Сева. – Только тем лишь бы резать, а этим лишь бы взрывать.

Раздались короткие смешки.

– Ага. А Черенко – лишь бы вертеть, – в свою очередь вставил Игорь.

Смешки стали чуть длиннее.

– И мочить, – закончил Вурц, намекая на конкретную ситуацию.

Теперь многие открыто засмеялись. Хорошо, что сам Толя не слышал этого диалога, иначе минимум двоим из троицы могло влететь по затрещине.

– Ладно, отставить шутки, – без малейшего намека на недовольство сказал Андрей, повернулся к саперу и с опаской уточнил. – А не завалим вход?

– Ну-у не должны, – немного неуверенно ответил тот, зачем-то дотронувшись рукой до шлема. – Попробуем сорвать её направленным взрывом. В прошлом мне уже приходилось такое делать.

– Тогда за дело.

Нужная взрывчатка осталась в машине у саперов. Пришлось долго ждать, пока один из них и трое сопровождающих доберутся до транспорта и пригонят его к воротам. И без того часто скрываемое тучами солнце клонилось к закату, а в овраге сумерки наступали ещё быстрее. Похоже, придется ждать ещё одну ночь.

4

Узнать он смог немногое. Все, что удалось выяснить – на неё кто-то напал, пытался изнасиловать, но она смогла отбиться. Как только её спрашивали, кто это был – она начинала плакать, и тогда сердце Владова разрывалось на части.

Какая-то тварь попыталась изнасиловать его красавицу-дочь, ЕГО дочь. Нет, этого он не простит и так не оставит. Немедленно получили выволочку начальник охраны и даже контрразведки, который за такое вроде как не отвечал. Впрочем, последний догадывался, почему подумали на него – у себя в пенатах они порой устраивали всякие грязные игрища с женщинами, пребывающими под следствием за тяжелые преступления. То есть с такими, которые могли выйти из подземелья контрразведки только в виде хладного трупа. Владов знал это и не безосновательно подозревал кого-то из «отбитых» сотрудников ведомства Третьякова в тяге к молодой и красивой Ане.

Правда, проведя тщательный разбор со своими парнями, Третьяков с облегчением выяснил, что никто из них этого не делал. Нет, не потому что они знали, кто такая Аня и боялись Владова, а потому, что в тот вечер большинство из них были на выезде, а оставшиеся пребывали в другом конце города и весь вечер были на виду.

Попал на допрос лично к Владову и Ткаченко. Он ничего не знал о случившемся, но сам факт того, что его подняли в два часа ночи и вызвали к шефу пугал. Особенно заволновался Саша, увидев у себя на пороге сотрудника из личной охраны Владова, а охранял шефа особый отряд, которым командовал человек с позывным Черкес. Саша не знал, в каком звании находится Черкес и как его зовут, но слышал, что дела с ним лучше не иметь. Впрочем, Черкес был не самым страшным из тех, кто охранял Владова. Гораздо страшнее был щуплый и невысокий азиат по имени Ченг. Вот о нём и его методах Ткаченко знал чуть больше и не был рад этим знаниям.

– Что-то случилось? – спросил он вооруженного до зубов спеца.

В ответ боец лишь выдавил подозрительную ухмылку и на мгновение вскинул брови, неопределенно глядя на Сашу. Ткаченко поначалу тоже позволил себе легкую, чуть заметную улыбку, но потом вспомнил свое расставание с Аней и ему вдруг стало совсем не смешно.

Во дворе их ждала машина и через десять минут они уже были у Владова. Всю дорогу Саша сушил себе голову, что же могла сказать или сделать это сумасшедшая за такое короткое время? Ответ ждал его прямо в кабинете. Этот ответ имел вид девушки в бинтах и с побитым лицом – Ани, пребывающегов холодной ярости её отца – Игоря Владова, и чрезвычайно опасного подполковника Третьякова – коварного и непредсказуемого начальника службы контрразведки. Последний особенно внимательно присматривался к лицу Ткаченко, вероятно, рассматривая оставленную на прощание Аней царапину, которую он сразу же заметил.

Завидев Аню и Третьякова, Саша сразу сильно струхнул. Если бы не его природная молчаливость и флегматичность, возможно, он бы прямо сейчас кинулся на колени и начал что-то говорить или просить у Ани прощения, или делать ещё что-то совершенно лишнее, чем наверняка подписал бы себе приговор. Но вместо этого он просто застыл на месте, глядя на девушку, в то время как все остальные смотрели на него. Даже Аня подняла заплаканное лицо и одарила его коротким взглядом.

– Наконец-то, – зло и нетерпеливо бросил Владов. – Ничего не хочешь нам рассказать?

– Вы о чем? – только и смог выдавить Ткаченко, с трудом преодолев желание прикоснуться к своей щеке.

Дальше все свои силы он бросил на то, чтобы успокоить разум, прекрасно понимая, что это его единственный шанс выстоять в разбушевавшемся шторме. Если бы у них уже были к нему реальные претензии – вряд ли его привезли бы сюда. Скорее всего, он бы уже сидел в подвале у Третьякова.

– Об этом, – Владов, не глядя на дочь, указал на неё пальцем.

– Прошу прощения, Игорь Алексеевич, но я пока ничего не понимаю. Что произошло?

Владов подошел к дочери и присел возле неё на корточки. Саше присесть не предложили, потому он так и остался стоять посреди кабинета под пристальным взглядом Третьякова, который, казалось, занимался тем, что ловил любое малейшее изменение в его лице.

– Она была у вас, – сказал Владов. – И когда возвращалась домой – на неё напали и сделали с ней вот это.

Внутри у Саши все оборвалось. Он провожал её, в этом нет ничего такого, но до дома не довел, потому что случился тот разговор. Неужели после того, как они разошлись, на неё кто-то напал? Неужели Владов думает, что это мог быть он? Как вести себя теперь? Что говорить? Ведь не все можно сказать. Наверное, не все… Знать бы, что сказала она сама. И что ещё собирается сказать.

Внезапная догадка, пронзившая его мозг, была ужасной – он понял смысл её угрозы. Прямо сейчас ей достаточно сказать два коротеньких слова, и ему крышка. И ничто, никакие доводы его не спасут. Владов желает крови виновного и показательный пример – это видно невооруженным глазом. Третьяков желает выслужиться в очередной раз и готов предоставить Владову такого человека. Был бы только повод. Малейший, хоть какой-нибудь – Саша кое-что слыхал о Третьякове и его работе и меньше всего в жизни хотел бы испытать их на себе.

Видя, что Ткаченко пребывает в замешательстве, Владов расценил это по-своему.

– Она шла одна? Отвечай!

Медлить в этом случае было плохой идеей.

– Нет. Я провожал её.

– Значит, ты был с ней? – Владов осторожно дотронулся до плеча дочери. – Анюта, милая, скажи – это был он?

Аня, до этого лишь изредка всхлипывавшая, в остальном вела себя спокойно и просто смотрела то в пол, то на Сашу. Сейчас она подняла голову и посмотрела Ткаченко прямо в глаза. В её измученном, страдальческом взгляде Саша прочел скрытую прямую угрозу, которую видел только он. И чем дольше она тянула с ответом, тем больше он убеждался в правильности своей догадки. Он больше не видел возможности спастись – теперь он всецело был в её руках.

Аня не ответила отрицательно, но и не подтвердила. Просто закрыла лицо руками и зарыдала.

– Черт, – Владов бросил на Сашу свирепый взгляд, и Ткаченко понял, что не должен сейчас молчать.

– Это был не я! Вы что?!

– Кто тогда?!

– Я не знаю! Я проводил её, она ещё захотела прогуляться по скверу, но потом заявила, что дальше пойдет одна. Вы же знаете, что с ней невозможно спорить.

Владов с Третьяковым сверлили Сашу взглядами. Ему было очень трудно в этот момент не опустить глаза, но он выдержал первый натиск.

– И что дальше было?

– Ничего. Я вернулся домой.

– Ладно. Тогда скажи-ка, будь добр, что это у тебя на лице, м? – впервые подал голос Третьяков.

– Вы о ссадине?

– Ага, о ней.

– Это жена постаралась, – быстро нашелся Саша. – Она у меня дама взрывная. Иногда случается и такое.

– И за что это?

– Да ей примерещилось, что я ей нагрубил. Сначала это, а потом извин…

– Достаточно.

Владов бросил быстрый взгляд на Аню, но та не выказала никакой реакции.

Посыпались и другие вопросы, но они были гораздо менее опасными, и Саша с легкостью отбивался. Похоже, первый натиск был самым трудным, но преодолев его, дальше было все легче и легче. Аня немного успокоилась и перестала всхлипывать. Даже подняла лицо и несколько раз посматривала на Сашу. Сейчас у неё была крайне выгодная позиция – она до сих пор ничего не сказала, разыгрывая то шок, то истерику, и при этом не признавала вины Ткаченко, но и не оправдала его, что оставляло его собственное положение очень шатким.

Его отпустили только через час, и почти все это время он отвечал на разнообразные вопросы, порой очень коварные, но к счастью, сумел отбиться. Аня сдержала слово – она превратила его жизнь в кошмар, пусть и на очень непродолжительное время. Но что ещё хуже – теперь она может сделать это в любое время.

Глава 3.3

5

Коля Дьяков был как всегда серьезен. К тому же в этот раз у него был более чем весомый повод быть серьезным: он уже десять дней занимался особым заданием полковника – организовывал структуру контрразведки. Нельзя сказать, что он как-то далеко продвинулся в этом деле, всё-таки сильно сказывалась нехватка подходящих кадров, но кое-чего он всё же достиг. И отчет о его действиях и определенных выводах лежал на столе у Гронина.

Павел сосредоточенно читал написанные аккуратным почерком предложения и порой бросал на их автора внимательные взгляды. Дочитав, он несколько минут задумчиво смотрел в окно. Дьяков отметил несколько интересных моментов, но в основном писал очевидное, как, например, открытость организации для вступления новых членов способствует внедрению в неё шпионов. Но как иначе? Где взять людей? А именно количество надежных, объединенных общей целью людей является одним из составляющих будущего успеха.

Павел как никто другой знал, что помимо выживания сильнейшей мотивацией для человека, заставляющей его идти на риск, сражаться, стоять несмотря ни на что, являются жизнь и благополучие его семьи. Ни великие лозунги, ни обещания или посулы, ни материальные ценности, ни гарантии не могут мотивировать человека действовать достаточно долго с максимальной самоотдачей. Только тот, кто отстаивает идею или ценности, в которые сам истово верит и без которых не представляет своей жизни, может жертвовать всем ради них. Именно поэтому их с Максом целью было создание полноценного, адекватного общества, во главе угла в котором стоят порядок и безопасность его членов – главнейшие ценности в новом мире. Такое общество, которое будет для людей гарантом будущего, за которое они готовы будут стоять насмерть.

Нет, Гронин не был мечтателем, он хорошо знал, что такое люди. Понимал, что при длительном периоде стабильности девиантные элементы их общества активизируются и обязательно начнут расшатывать установленные правила, чего-то требовать, как, например, этот Хорьков. Безмозглый болван. Видите ли, мы ни с кем не воюем, так почему же тогда солдаты не помогают им на равных в хозяйственной деятельности? Всё, «волки» разбиты, почувствовал безопасность и давай колотить… Перетрудился… Наверное, прав таки Родионов. Наверное, действительно нужно закрутить гайки, создать армейскую дисциплину, запретить всякое инакомыслие, а кому не нравится… Что ж, мир велик – пусть валят куда хотят. Конечно, придется поступиться некоторым количеством несогласных, которые уйдут, но зато останутся те, кто разделяет убеждения организации. И шпионы… Но ничего не поделать – нужно запускать план Родионова.

Приняв такое решение, Павел взглянул на Дьякова.

– Мы переформатируем организацию, – заговорил Гронин, чем немного сбил с толку Колю, ожидавшего, что разговор пойдет о его отчете. – Иначе такие Хорьковы похерят всё дело. Устроил тут базар.

– Но это приведет к недовольству среди людей… – неуверенно заметил Дьяков, который был близко знаком с Хорьковым, и понимал, куда у того ветер дует.

– Сам знаю, но иначе никак. Собери завтра на двенадцать часов всех кураторов у меня.

Дьяков, сведя брови к переносице, открыл было рот, желая снова что-то возразить, но передумал, понимая, что это бесполезно, и лишь молча кивнул, чертыхаясь про себя. Затея Гронина явно шла в разрез с его собственными взглядами.

– Нашли этого Посредника? – продолжал Гронин.

Дьяков, все ещё хмурясь, отрицательно покачал головой.

– А Миллер? Есть что-то новое от него?

– Да. Ответ такой: им ничего не надо из того, что мы можем дать. Так, некоторое сырье по мелочи, может, будут брать в обмен на медикаменты. Их устраивает та обстановка, что есть сейчас – мы не трогаем их, они не трогают нас.

Лицо Павла на миг приобрело кислое выражение – и этим они тоже не нужны. Ситуация всё больше сводится к тому, что придется налаживать всё самостоятельно. Такого Павел не ожидал. Он был уверен, что несколько тысяч организованных людей могут заинтересовать кого угодно, но, как ни странно, это оказалось ошибочным мнением.

– Ясно, – процедил Гронин и выдержал паузу. – На счет твоего отчета. Структуру и штат отдела я одобряю, основные принципы работы – тоже. Но вот отказаться от набора людей – нет. Люди нам нужны. И чем больше – тем лучше. Да, понимаю – риск, но как иначе? Потому и создаем твой отдел. По остальному вот что думаю – территории у нас большие, и для чего для чего, а для сельского хозяйства они подходят. «Новый порядок» производит медикаменты, значит у них высокая потребность в сырье, возможно, есть что-то дефицитное, о чем мы ещё не знаем – это нужно выяснить. Тогда поговорим с Синичкиным – возможно, получится наладить выращивание какого-нибудь редкого фармацевтического растения. Бернштейн, кстати, наверняка многое знает по этой части. Возможно, даже сможем организовать первичную переработку и на этой почве сторговаться с «Новым порядком» или с гильдией. Короче, надо искать варианты.

Павел поднял глаза вверх и сделал паузу.

– Твои замечания по сомнительным личностям, – продолжил он. – Меня очень заинтересовали твои мысли на счет Андрея Романова и некоторых членов его отряда, но насколько я могу судить, Андрей полностью лоялен и ещё ни разу меня не подводил, в отличие от многих других.

– Да, но он больше всех контактировал с Владовым, затем побывал в плену у Миллера, где его допрашивали. Он мог сломаться, мог перебежать. Владов мог посулить ему что угодно в обмен на информацию, а он парень молодой, не лишенный честолюбия. Подумайте об этом.

– Владов мог посулить что угодно любому из «анархистов», и даже Олегу – он тоже был в Ольховке.

Дьяков призадумался. И здесь отстоять свою точку зрения он тоже не смог. Да, наивно было рассчитывать, что Гронин примет во внимание такое примитивное замечание. Все же он решил предпринять ещё одну попытку.

– Я бы все равно допросил Романова. Хотя бы на всякий случай. Уверен, если грамотно построить допрос, он может выдать себя. Если ему, конечно, есть что выдавать.

– Я подумаю, – мрачно бросил Гронин, открыто показывая своё недовольство тем, куда зашел разговор.

– Что до Корнеева – что вы вообще про него знаете? – продолжал Коля, собираясь ковать железо, пока горячо. – Скрытный, молчаливый, внимательный… Взгляд типичного шпика.

Павел хорошо знал Алексея и не хотел верить, что тот смог бы шпионить против него, но он вынужден был признать, что за годы, прошедшие после их последней встречи, Корнеев сильно изменился. Когда-то это был хоть и немногословный, но жизнерадостный, активный человек, честный и открытый. Теперь он стал скрытным и отчужденным, ни к чему не проявлял особого интереса и человеку, его не знающему, действительно мог казаться подозрительным.

Но что знал о нем сам Гронин? Где был Леша последние десять лет? Чем занимался? Почему так изменился? Ведь случилось же что-то, повлиявшее на него. Может, потеря семьи? Помнится, он очень любил свою жену, а раз он здесь, с Романовым, стало быть, семьи больше нет…

Может ли Алексей Корнеев, без сомнения лучший боец «анархистов» – его спецотряда, а возможно, даже всей его группировки, шпионить в пользу кого-либо? Как это узнать? Такие, как Дьяков, предложили бы пытки, но даже если бы Павел согласился санкционировать такой бредовый поступок, он хорошо знал, что пытать бойцов уровня Корнеева – бесполезная затея. Чтобы пытки дали результат, жертва должна бояться боли, увечий, страданий, а Корнеев мало того, что блестяще подготовлен, так ещё и прекрасно знает, как проводится допрос: его ключевые этапы, ловушки и прочее. Он знает психологию дознавателя и может легко его обмануть. Какая при таких обстоятельствах может быть польза от информации, полученной в ходе допроса? Нет, узнать что-либо от Алексея Корнеева можно только если он сам захочет это рассказать. Он из той когорты людей, которым ты либо доверяешь, либо держишься от них подальше.

Гронин не был сентиментальным, но ему очень хотелось доверять Корнееву. Понимая, что выяснить это почти нереально, он не желал даже думать о том, что Леша может быть «кротом». Если со временем это окажется правдой… что ж, будь что будет. Все ошибаются.

– Корнеева не трогай. Романова тоже. Если тебя это сильно беспокоит, то знай, что за них ответственность берем на себя я и Родионов. Лично, – с нажимом предупредил Павел. – С остальными поступай как считаешь нужным. Только никаких арестов и тем более пыток без санкции Родионова. Или моей. Ясно?

– Так точно, – слегка приуныв, подтвердил Дьяков.

– Ну и ладушки. Но даже если…

Павел не успел договорить, потому что в дверь постучали.

– Войдите! – громко крикнул хозяин кабинета.

Дверь отворилась, и на пороге возник запыхавшийся Лебедев.

– Товарищ полковник, в Подлесном вступили в контакт с посланцами от «Чаяна», – скороговоркой сообщил он. – Запрашивают инструкции.

Павел и Дьяков переглянулись. Оба были в замешательстве.

– Где Родионов? – первым спросил Гронин, поднимаясь со своего места.

– В тренировочном лагере.

– Дайте мне с ним связь. В Подлесное сообщите – никакой агрессии, представителя принять гостеприимно и попросить подождать. Постараться никуда не отпускать, но ещё раз – никаких агрессивных действий!

– Понял вас.

– Всё, свободен. Я скоро буду.

Лебедев поспешно удалился. Гронин вновь опустился на стул. Дьяков задумчиво уставился на него, ожидая какой-нибудь реплики, но полковник долго размышлял, а затем вновь поднялся.

– Ну всё, за дело, – только и сказал он.

Разговор был окончен, и Дьяков удалился очень недовольный почти всем, что услышал.

6

Несколько часов у саперов ушло на ковыряние бетона, чтобы подобраться как можно ближе к предполагаемым петлям тяжелой бронированной двери. Нерабочая кодовая панель намекала, что замок у двери мог находиться где угодно, но вот массивная металлическая ручка кричала о том, что петли находятся на противоположной от неё стороне. Грамотно заложенная взрывчатка должна была разрушить эти петли, которых по прикидкам могло быть не менее четырех, а дальше уже нужно будет ковыряться и искать запорные стержни.

Взрыв показал, что саперы не ошиблись – дверь устояла, хоть петли и были разрушены. Откололось и множество кусков бетона вокруг двери, обнажив прутья арматуры и часть запорных участков.

После этого за работу взялись уже все желающие и орудовали любыми подходящими подручными средствами, расковыривая высококачественный бетон вокруг двери. Проковырявшись до вечера, удалось найти все запоры и даже определить местоположение замка, после чего, сильно уставшие, они вновь вернулись к машинам. Тело Чеканкина, оставленное на морозе, лежало неподалеку от «Волка», но в этот раз Сергей удостоился лишь печальных взглядов, тогда как за день до этого многие подходили и угрюмо всматривались в окаменевшее лицо погибшего товарища.

Утром саперы вновь долго колдовали над дверью. Теперь ими твердо руководил Корнеев, чем вновь удивил всех, раскрыв очередные обширные познания в новой области. До этого он долгое время терпеливо ждал, наблюдая за действиями саперов, и молчал, замечая их мелкие ошибки, но погода ухудшалась и становилось все холоднее, так что в этот раз он решил больше не молчать и максимально ускорить дело.

Скрытность, характерная для Корнеева, рано или поздно все равно раскрывалась, когда у него заканчивалось терпение, и его товарищи постоянно удивлялись знаниям Леши. Особенно любили такие проявления Вурц и Игорь. Вот и на этот раз Вурц не удержался от замечания.

– Черт, Леша! – воскликнул он, пораженный точностью указаний Алексея. – Какого хрена мы тут торчим уже третий день? Ты что, не мог сразу ввести пароль?

Послышались смешки. Корнеев не обратил на реплику ни малейшего внимания.

– В крайнем случае мог бы просто выбить её ногой, – предложил в том же духе Игорь, намекая, что Леше подвластно все.

В этот раз Алексей не сдержался и беззлобно бросил:

– Клоуны. В следующий раз использую одного из вас, как таран. Все равно головы пустые.

Окончание фразы утонуло во всеобщем хохоте.

Шутки шутками, но многие задавали себе вопросы: «Кто такой этот человек на самом деле? Откуда он столько знает?». Ответами в этой компании обладал только Андрей, но делиться ими не собирался.

В этот раз всё сработало как надо. Сильно потрепанная дверь теперь лежала прямо на пороге и напоминала вандальски вскрытую крышку огромной консервной банки, а там, где она недавно находилась, зияло черное отверстие входа, вокруг которого клубился легкий дымок вперемешку с пылью. От камеры видеонаблюдения не осталось и следа, а кодовая панель на стене превратилась в расплавленную кляксу.

Первым, с автоматом наизготовку, у прохода оказался всё тот же Корнеев. Он с опаской заглянул внутрь, затем внимательно осмотрел остатки стальной лутки и места её крепления. Убедившись, что все в порядке, он повесил оружие на плечо, достал из подсумка небольшой, мощный диодный карманный фонарь и посветил внутрь. В расступившемся мраке все увидели короткий коридор, оканчивающийся ступеньками.

– Стремно, – не сдержавшись, вслух признался Игорь.

– Так оставайся здесь, раз испугался? – подшутила над ним Катя.

Шутки Кати Игорю были неприятны. Он собрался что-то ответить, но его опередил Андрей.

– Да, – неожиданно серьезно поддержал Андрей. – Нужно, чтобы кто-то остался. Руми держит под присмотром ворота, а ты побудешь здесь. На всякий случай.

– Тогда я тоже останусь, если ты не против, – неуверенно предложил Толя. – Такие места вызывают у меня припадки этой… как её… класт… кларто… пор… бл. ть…

– Клаустрофобии? – уточнил Игорь.

– Да-да… вертел я её…

– Ладно, припадочный ты наш, – хмыкнув, Андрей похлопал Толю по плечу. – Останетесь вдвоем. Будете вместе вертеть клаустрофобию. Заодно саперов прикроете.

– Ага. Только смотрите не пораньтесь, – хихикнув, добавил Вурц.

– И Руми в это не вовлекайте, – вставила Катя.

Все коротко засмеялись, а Вурц, спеша поскорее скрыться в черной пасти бункера, успел хлопнуть Катю по выставленной ладошке.

Корнеев уже начал осторожно спускаться, рассматривая стены и пол перед собой, а следом за ним Сева, перед этим тщательно проверивший свой «Печенег». За ними на лестницу ступил Вурц, благоразумно сбежавший от ответки Толи, а уже за Вурцем последовали остальные. Замыкали процессию Катя, которой возможная месть Черенко не грозила, и Андрей.

Лестничная клетка делала поворот на девяносто градусов каждые десять ступеней. После второго поворота стена слева исчезла, и вместо неё ступеньки сопровождал высокий металлический поручень. Леша посветил вниз, и его мощный фонарь выхватил из темноты ещё ряд поручней и площадку внизу. Навскидку глубина этого «колодца» составляла метров пятнадцать-двадцать. Несмотря на отличное состояние лестницы люди, заранее предупрежденные Лешей о возможных сюрпризах, двигались медленно, настороженно освещая стены и ступеньки перед собой.

Спускаясь по тёмному коридору, Андрей почувствовал то странное ощущение, природу которого невозможно объяснить, но которое всегда сопровождает интуитивное чувство опасности. Чем дальше он уходил от выхода, тем неспокойнее ему становилось: низкий потолок и стены давили на него, сердце забилось чаще, на лбу выступил пот. Всё тело, как будто кто-то сдавливал в могучих объятиях, не давая набрать воздуха в лёгкие. Он остановился и прислушался: снизу доносились удаляющиеся шаги его товарищей, но кроме этих шарканий и глухого топота ног никаких других звуков он не услышал. Тогда почему же становится так страшно? Тоже приступ клаустрофобии, как у Толи?

«Точно. Просто клаустрофобия. Лёгкий приступ. Спокойно. Всё будет хорошо», – мысленно сказал себе Андрей. Немного успокоившись, он продолжил спуск.

К счастью сюрпризов обнаружено не было, и группа без проблем спустилась вниз, где уперлась в герметичную металлическую дверь и столпилась на пятачке возле неё. С самого начала вся инициатива по исследованию объекта была захвачена Корнеевым, поэтому и сейчас все стояли, как стадо баранов, терпеливо ожидая, что же Леша будет делать дальше. Никто не бросил ни единого слова, даже Вурц вел себя так, словно ему вырвали язык, и лишь сосредоточенно осматривал окружающую обстановку. Всеобщее напряжение, которое проецировало и передавало на людей это помещение, ощущалось чуть ли не на клеточном уровне.

Справа от двери на стене было смонтировано считывающее устройство, на которое Леша некоторое время задумчиво смотрел. Взявшись за ручку, он пару секунд всё ещё пребывал в нерешительности, затем потянул дверь на себя, и она стала открываться с таким звуком, будто прилипла к лутке. Леша тут же закрыл её и отпрянул назад, чуть не сбив с ног Степашкина. Группа взбудоражилась такой реакцией, послышался даже чей-то возглас удивления.

– Что случилось? – взволнованно поинтересовался Кирилл.

– Так, просто предосторожность, – невозмутимо ответил Корнеев.

Но про себя подумал: «жаль, что у нас нет противогазов».

Не дожидаясь дальнейших расспросов, он снова взялся за ручку, медленно открыл дверь и посветил внутрь фонарем. За дверью оказался небольшой тамбур, в который могло с удобством уместиться максимум три человека. Напротив входной двери находилась ещё одна – точно такая же. Стены вокруг были глухими, а в потолке поблескивало металлическими элементами сложной конструкции большое вентиляционное отверстие.

«Иногда сам пугаюсь своей интуиции», – подумал Леша, внимательно рассматривая вентиляцию.

Затем Корнеев попросил всех подняться по лестнице повыше и приготовиться по команде покинуть бункер. Несмотря на отсутствие каких-либо объяснений все немедленно выполнили его просьбу – такое поведение Корнеева нагоняло на них непомерной жути. Возле себя Лёша оставил только Кирилла, который стоял к нему ближе всех, и бедолага почувствовал себя последним неудачником. Закончив осмотр тамбура, он попросил Кирилла подержать дверь, а сам решительно шагнул внутрь и ногой толкнул противоположную. Та открылась с таким же неприятным звуком, как и первая, а Леша вновь отпрянул, заставив Кирилла нервничать еще больше. Обе двери были снабжены доводчиками, потому вторая вскоре сама закрылась, но Леша получил ответ на самый главный вопрос – охранные системы либо отсутствовали, либо бездействовали из-за отсутствия питания.

Ожидавшие на лестнице товарищи по команде Корнеева опасливо спустились обратно. На их вопросы о причинах его странного поведения Леша отвечал лаконично: «все нормально». По очереди они прошли через тамбур и оказались в длинном коридоре, чуть более просторном, чем сам тамбур. Корнеев по-прежнему медленно шел впереди, освещая коридор фонарем. Луч света выхватывал лишь неуютные серые бетонные стены с парой кабелей в гофре, тянущиеся вдоль них, откуда-то издали слышался звук падающих капель. Ни малейшего намека на центральное освещение, пусть даже хотя бы аварийное, не было.

– Как думаешь, что это за место? – спросил Андрей, следовавший сразу за Лёшей.

– Пока не знаю. Похоже, наше лесничество – центральный вход, а это – запасной, рассчитанный только на людей. Вероятно, для эвакуации.

– Здесь может быть опасно?

Леша ответил не сразу, обдумав свои слова.

– Из опыта могу сказать, что подобные места всегда полны сюрпризов. Например, тамбур, который мы только что прошли, сильно смахивает на какую-то очистную камеру. Хотя, она легко может быть и частью системы безопасности: нежелательный «посетитель» может быть в ней заблокирован, затем по вентиляции подается газ…

Леша оборвал свою речь на полуслове. Всё, что он говорил, порождало неприятные чувства и когда он умолк Андрей поинтересовался причиной, поеживаясь от то и дело пробегавшего по спине холодка.

– Эта камера больше подходит на роль препятствия при выходе, чем при входе, – задумчиво закончил Корнеев.

– То есть, она должна помешать выйти отсюда, что ли? – удивился Кирилл, тоже внимательно слушавший рассуждения Корнеева.

– Возможно, что да.

Чем больше говорил Корнеев, тем страшнее становилось его спутникам. Кто построил это место? Чем здесь занимались? Какие опасности оно таит? До чего же надо быть расчетливыми, чтобы продумать и обустроить все это и какими ресурсами надо для этого располагать?

Причем все пребывали в настолько сильном напряжении, что никому даже не пришло в голову поинтересоваться, откуда у Леши опыт в таких вопросах.

Корнеев в очередной раз остановился, прислушиваясь и принюхиваясь. Все остальные немедленно сделали то же самое.

– Воздух тяжелый, – констатировал он. – Вентиляция или работает нестабильно, или не работает вообще.

Услышав взволнованный шепот позади, он поспешил добавить:

– Не волнуйтесь так – никто не задохнётся. Если бы воздуха было недостаточно для нормального дыхания вы бы это уже ощутили, но всё же заблудиться и застрять тут надолго я бы не советовал.

– А можно я останусь здесь и постерегу дверь? – попробовал предложить Шелковский.

– Нет, – стальным голосом отрезал Корнеев, опередив Андрея.

После случая с Толей, когда Алексей буквально за пару секунд нейтрализовал крепкого, как буйвол, Черенко, остальные члены отряда стали всерьёз его побаиваться. И его обычно спокойный и твёрдый голос влиял на бойцов гораздо сильнее, чем недовольство Андрея, поэтому Шелковский предпочел промолчать.

Леша вообще как-то непроизвольно взял на себя командование отрядом, чему Андрей и не думал препятствовать. Романов и в спокойной обстановке понимал, что в любой ситуации Корнеев будет гораздо лучше управляться, чем он. Но в данном случае помимо напряжения, которое, как и все, испытывал Андрей, были и другие факторы, сильно влиявшие на его психологическое состояние: в нем перемешались страх, который проявился на минном поле и все ещё полностью не ушёл, сожаление о гибели Чеканкина, все это время терзавшее его, и подавленность от осознания того факта, что Сергей погиб по причине, которую он не смог предугадать. Тот факт, что и сам Корнеев не смог это предусмотреть и принять меры, Андрею в голову пока ещё не пришел.

В итоге психика парня, испытавшая за последние дни такой стресс, включила своеобразную защиту, подсказав ему решение передать ответственность человеку, профессионализму которого Андрей всецело доверял.

Но даже если бы Андрей и не сделал этого, Алексей занял бы ту же позицию сам, поскольку, в отличие от остальных, слишком хорошо понимал, куда они попали и чем это может грозить. Если во время вскрытия входных дверей он ещё гадал, что за ними скрывается, то увидев внизу герметичные двери и камеру с мощной вентиляцией, которая скорее всего могла действовать в обе стороны, он понял, что это за место.

Нечто подобное ему уже приходилось видеть. Это определенно была одна из засекреченных лабораторий, похожая на ту, в которой он побывал ещё до эпидемии. Тогда они прикрыли её, но непредсказуемые системы безопасности смогли унести жизни двоих бойцов из штурмовой группы, а ещё двоих – вывести из строя, и довольно серьезно. Для сравнения: почти полсотни человек охраны, ожесточенно сопротивлявшейся всего лишь десяти бойцам штурмовой группы, никого из штурмовавших не смогли даже легко ранить. И охрана была не какая-нибудь, а из частной военной организации: профессиональные наёмники, которые воевать не только умели, но и любили.

Тот опыт прочно засел в его голове. Если и было что-то немногое в этом мире, способное вызвать у Алексея чувство страха, то та лаборатория определенно была в этом списке. И пока что у этого объекта неплохие шансы его дополнить.

Именно поэтому Корнеев так осторожничал на каждом шагу, и его бдительность не ослаблял даже тот факт, что центральное энергоснабжение отключено. Он помнил коварство систем защиты и допускал, что местные охранные системы вполне могли действовать от резервных источников питания, возможно даже, что какая-нибудь хитрая сигнализация при определенных условиях могла каким-то образом запустить и основной источник питания, а тогда включатся все остальные системы. И даже если все эти опасения не подтвердятся, никто не гарантирует, что бывшие хозяева, щедро «засеявшие» территорию вокруг объекта минами, не оставили «подарки» и здесь.

Разумеется, Лёша не ставил себе целью кого-то пугать, но его поведение действовало на остальных крайне отрицательно. Все настолько привыкли, что он уверенно действует в любых ситуациях, что теперь его осторожность, остановки и долгое разглядывание всего вокруг в свете фонаря пугали их до усрачки, а окружающая темнота, загадочность и непонятность предназначения этого места, а также буйная фантазия только увеличивали кумулятивный эффект. Вопрос, который задал Шелковский, был вопросом всех бойцов, кроме, разве что, Андрея, который постоянно совершенствовал себя в управлении своим страхом и сейчас изо всех боролся с собой, стараясь использовать эту ситуацию, как очередной тренажер. Благодаря этому ему даже немного удалось подвинуть на задний план остальные негативные эмоции.

Корнеев вновь двинулся вперед, рыская лучом фонаря и пытаясь не пропустить что-нибудь важное. На стенах с некоторым интервалом висели большие лампы, а рядом с ними тянулись всё те же несколько кабелей в серых гофрированных трубках.

Вскоре луч света выхватил из темноты большую герметичную стальную дверь, сразу за которой начиналась широкая полоса кабелей разной толщины. На двери висела треугольная жёлтая табличка с черепом и молнией. Сверху над ней была надпись: «Генераторная». Справа тоже висел считыватель для пропуска. Алексей сразу же попробовал открыть дверь, и это удалось ему почти без труда – как и на дверях с вентиляцией, электромагнитный замок здесь тоже не работал. За дверью оказался небольшой коридор, из которого можно было попасть в три помещения. Везде остро пахло соляркой. Вурц начал кашлять и сразу же вышел обратно в главный коридор, за ним последовали Ваня Карданов и Шелковский, а остальные остались внутри.

Как уже говорилось, в маленький коридор сходились три помещения. Одно из них было похоже на кабинет, в котором, вероятно, располагалась обслуга генератора. Во втором, гораздо большем, находился топливный склад, откуда, собственно и разносился по округе запах солярки. Внутри него стояла огромная цистерна, люк которой был почему-то открыт. Третье помещение, самое большое, было генераторной. Ничего нового Андрей здесь не увидел – что-то подобное было и в «Убежище».

– Его можно запустить? – спросил Воробьёв Севу, который в старые времена был инженером-электриком.

– Если он исправен и в резервуаре осталось топливо, то вполне, – ответил Сева, затыкая рукой нос и направляясь к генератору.

– Нет! – решительно остановил его Алексей. – Ничего не трогай!

– А чё? – Сева явно удивился.

Леша выдержал паузу, размышляя. Стоило ли объяснять? Вероятно. Но только так, чтобы не нагнать на всех ещё больше жути.

– Подача электричества может привести к проблемам.

– Не понял? – изумился Сева.

– Просто ничего не трогай.

– Ладно. Тогда давайте выматываться – от этой вонищи у меня уже башка болит.

Покинув генераторную и тщательно прикрыв за собой дверь, они вернулись к затхлому, но не такому неприятному воздуху главного коридора, где смогли немного перевести дух. Отдышавшись, продолжили путь.

Чуть дальше коридор спускался метра на полтора ниже, а потом поднимался обратно на прежний уровень. Ступенек ни на спуске, ни на подъёме не было – пол был гладким. В этой непонятно для чего созданной искусственной яме скопилась вода, которую не откачивали выключенные насосы, и именно отсюда доносился звук падающих капель, которые все услышали ранее. Попробовав определить глубину ногой, Андрей убедился, что воды набежало буквально по щиколотки и если постараться, то этих несколько метров можно преодолеть даже не намочив ноги. Тем не менее, Сева умудрился упасть в эту лужу, поскользнувшись на скользком полу, и наделав кучу шума.

Вскоре они добрались до места, где коридор разветвлялся в три разные стороны. Указатели на стенах стали первой находкой, пролившей свет на предназначение этого места. Исходя из них, выходило, что коридор слева вёл к жилым помещениям, на склады, в столовую и в арсенал, прямо находились главная лаборатория, центральный холл, грузовой лифт и комната управления, а справа – экспериментальная лаборатория.

Лёша некоторое время пялился на эти таблички, размышляя над дальнейшими действиями. Остальные молча ожидали, напряженно шаря лучами фонарей по коридорам. В том, что вёл прямо, они видели большую стальную дверь, состоящую из двух одинаковых створок, которые должны были разъезжаться в разные стороны. Справа от неё на стене висел уже привычный считыватель, который, однако, был совершенно бесполезен.

Корнеев быстро выделил из отряда две пары и направил их в разные коридоры, раздав четкие инструкции.

– Просто пройдите немного по коридорам и гляньте, что там. Внимательно смотрите под ноги, на стены и потолок. Ни в коем случае ничего не трогайте, даже если предмет кажется совершенно безобидным. А если увидите что-то подозрительное – запомните это место и сразу же возвращайтесь.

– А как же системы безопасности? – напомнил Кирилл, который попал в одну из пар вместе с Вурцем.

– Я думаю, если бы они функционировали, то мы бы это уже прочувствовали.

– Почему ты так уверен? – недоверчиво поинтересовался Вурц.

– Есть основания, – в привычной манере отрезал Корнеев.

Дальнейшие пререкания не имели смысла – все знали, что больше Леша ничего не ответит. Группы разошлись, а Корнеев и остальные проследовали в средний коридор и подошли к двери.

– Такую не толкнешь, – Сева легонько постучал по двери кулаком.

Леша провел по ней рукой, осмотрел место, где створки смыкались, и попытался за что-нибудь зацепиться пальцами, но тщетно. Тогда он достал нож и попробовал вставить его между створками. После непродолжительной возни, он смог вбить его почти по рукоять и начал нажимать на неё, но после первой же попытки вынул его и бросил эту затею.

– Сломаю, – последовал короткий комментарий.

– Вурц спросил бы о чем ты говоришь – о ноже или о двери? – хмыкнул Сева.

Многие улыбнулись, а вот Леша к шутке остался равнодушен. Он был всецело сосредоточен на задаче, не позволяя себе отвлекаться. Такая реакция подействовала на Андрея немного отрезвляюще: Леша сконцентрировался на деле, в то время как он с самого начала этой операции позволил себе расслабиться, с облегчением передав всю ответственность Корнееву. Романов мысленно встряхнул себя, осознав этот неприятный факт.

– Нужно вернуться наверх, к саперам, и взять пару ломов, – сказал Леша.

– Я сбегаю, – предложил Шелковский.

– Давай.

Группа, направлявшаяся в подсобные помещения, беспрепятственно прошла туда, а вот команда, на долю которой выпала «Экспериментальная лаборатория» столкнулась с той же проблемой, что и группа Корнеева, поэтому они вернулись обратно и тоже ожидали Шелковского с инструментами.

Помимо ломиков у саперов нашлись и другие приспособления, достаточно тонкие, чтобы пролезть между створками, и в отличие от ножа, достаточно прочные, чтобы расширить щель и не сломаться до того, как туда можно будет просунуть лом. Остальное стало лишь вопросом времени.

Впрочем, даже обесточенные, двери отчаянно сопротивлялись. В их механизме имелись упругие пружины, которые изо всех сил старались закрыть дверь обратно, не позволяя нарушителям пройти, и борьба с ними была упорной, ожесточенной и безжалостной. Причем одна половина без другой открываться ни в какую не хотела. Пришлось всей гурьбой, напрягаясь, открывать створки до упора, где каждую захватывал внутренний фиксатор. Справившись с дверью, посветили внутрь. Луч фонаря осветил в десятке метров впереди стеклянную перегородку с широкими, разъезжающимися дверями, к счастью, тоже стеклянными. Туда пока не пошли, а направились к дверям в коридоре второй группы и открыли и их тоже. Эти почему-то поддались намного легче.

– Черт, я устал, – пожаловался Сева, когда они закончили.

Подобное было для него редкостью.

– Ты просто стареешь, – сдавленно хихикнув, ответил ему Шелковский.

Эту реплику почему-то никто не прокомментировал.

– Вам не кажется странным, что мы так легко всё открываем? – с легкой иронией поинтересовался он, когда все немного отдышались. – В чем смысл таких дверей, если их можно открыть обычным ломом?

– Хех, – хмыкнул Корнеев. – Наивный. Когда есть питание, хотя бы резервное, в этих дверях работают сильные электромагниты, а может и ещё что похитрее.

– И тогда хер ты их чем откроешь, – закончил за него Сева и вдруг его осенила догадка. – Ты по этой причине запретил включать генератор?

– И по этой тоже.

Пока они отдыхали, вернулись Вурц и Кирилл и доложили, что в стороне подсобных помещений все чисто и дверей, подобных этим, там нет. Тогда всю группу разделили на три поменьше и отправили каждую в свою сторону, а Катю на всякий случай оставили на развилке. Девушка не выказывала большой радости сидеть в одиночестве в темноте, но Леша был непреклонен и её слабые протесты были моментально подавлены.

Вернувшись к своему коридору, Андрей остановился, осматривая дверь. Леша вопросительно взглянул на него. В свете фонаря Андрей увидел, как борозды на его и без того расчерченном морщинами лбу, ещё больше углубились в районе переносицы.

– Они не захлопнутся? – с опаской спросил Романов.

– Надеюсь, что нет, – ответил Леша и показал Андрею лом. – Если что, у нас есть универсальный ключ. Главное, чтобы питание не включилось.

– Кто ж его включит? – буркнул Сева. – Тут кроме нас никого нет.

– Например, автономные датчики движения, – Леша не раздумывая разрушил его спокойствие.

– Что-что? – заволновался Андрей.

Леша коротко объяснил, что это такое и как может работать.

– Думаешь, они тут есть?

Ответа не последовало, но Корнеев не двигался с места, стало быть, размышлял.

– Возможно, – ответил он. – Я не говорил об этом раньше, чтобы не пугать всех ещё больше, но мои подозрения не беспочвенны. Я почти уверен, что здесь можно попасть в ловушку со смертельным исходом, но учитывая состояние этого места и то, что мы до сих пор ни на что не нарвались, я либо ошибаюсь, либо охранные системы не работают. Но в любом случае нужно быть осторожными.

Андрей с Севой уставились на него, не в силах выдавить ни слова. Катя, стоявшая в нескольких метрах от них и тоже напряженно прислушивавшаяся, издала тихий вздох. Когда оцепенение немного прошло, Андрей первым задал вопрос.

– Почему ты сразу не сказал?

– Во-первых, я не был уверен, а когда более менее убедился, что к чему, мы уже прошли достаточно далеко и будь система безопасности рабочей – мы бы уже об этом знали. Во-вторых, если бы я сказал – ты бы передумал продолжать?

Андрей не сразу ответил, но все равно затягивал недолго.

– Не знаю. Зависит от того, что бы ты рассказал.

– Ничего сверх того, что я уже сказал.

– Черт, ты как всегда… – Сева прикрыл лицо ладонью и чуть заметно покачал головой.

Леша этот жест проигнорировал.

– Ладно. Вперед, – сказал он.

– Подожди. Может, надо предупредить остальных? Они ведь сильно рискуют…

– Так же, как и мы, – невозмутимо отрезал Леша. – Но если ты сомневаешься – ещё не поздно остановиться и вернуть всех обратно.

Он взглянул на Андрея, ожидая ответа. Романов был застигнут врасплох этой новой информацией и банально завис, уставившись на Севу, но тот, как обычно, не встревал, когда командир принимал решения.

– Так что? Время идет, – поторопил его Корнеев.

Андрей короткое время пребывал в замешательстве, но быстро рассудил, что Леша вряд ли стал бы рисковать своей жизнью, если бы его подозрения стали находить какие-то подтверждения. Помимо этого Андрей пытался найти оправдание и своим собственным действиям. На кой черт сдалась ему эта лаборатория? Что ценного он хочет тут найти? Было задание – выяснить, что тут находится, и они выяснили. Казалось бы: всё, можно возвращаться, пусть Гронин решает, что делать с этим местом дальше, но нет, было что-то ещё, какая-то сила, которая непреодолимо тянула его вперед, некий интерес, неудовлетворенное любопытство.

Ещё бы – засекреченная лаборатория, спрятанная в дремучей глуши. Кто и для чего её здесь построил? Что тут исследовали? И почему покинули? А вдруг здесь изучали вирус? Вот оно… Вот что его интересовало, и ради чего он готов был рискнуть. А Корнеев лишь помогал преодолеть боязнь принять этот риск.

Андрей резко выдохнул и глухо бросил короткое:

– Пошли.

После услышанного от Корнеева Андрей посмотрел в коридор за дверью немного другим взглядом: возможно, всего один-два шага отделяли его от смерти, и осознание этого факта вновь взбудоражило его, как недавно минное поле, о котором из-за нового стресса он немного позабыл. Сердце заколотилось быстрее, но решительности не стало меньше. Безрассудство молодости или отвага? Глупость или целеустремленность? Что же из этого подпитывало его решимость?

– Ладно, возможно, я и вправду зря нагоняю на вас страху, –признал Леша. – Я уже говорил – если бы система охраны функционировала, то мы бы уже это знали. Это если она тут действительно есть.

Эти слова оказались немного не тем, чего ожидали Андрей и Сева. После рассказа о датчиках движения так просто их было не успокоить – дверь ведь неспроста была здесь, она что-то скрывала. Кто знает, быть может, смерть?

Осознавать, что суешь голову в петлю и все равно это делать – уникальное по своей остроте ощущение, и Андрею, несмотря на уверенность Корнеева, трудно было решиться. Легко рассуждать о жизни и смерти, пока сам не остановишься у черты, отделяющей одно от другого. Леша не раз стоял у этой черты и многократно помогал переступать её другим, потому и сейчас он первым перешагнул через маленький порожек и неторопливо пошёл по коридору, водя лучом света по полу и стенам. Андрей с Севой, многозначительно переглянувшись, двинулись следом.

– Жуткое место, – поёживаясь, сказал Сева, которого угнетали и темнота, и замкнутое пространство, и наступившее после слов Корнеева тягостное молчание, прерываемое лишь лёгким стуком их ботинок по бетонному полу.

– Угу, – глухо ответил Андрей.

Остановившись у стеклянной перегородки, Леша осмотрел дверь, пощупал и постучал по стеклу. Затем по уже опробованному методу вставил в щель меду створками инструмент саперов, и с легкостью раздвинул их. В щель с легким шипением сразу же потянулся воздух с их стороны коридора. Корнеев помедлил пару секунд, а дальше стал без особых усилий раздвигать двери, действуя просто руками. Похоже, эти двери стояли тут явно не для того, чтобы кого-то задержать.

За дверью коридор продолжился, и глухие бетонные стены были единственным, что они видели ещё около ста метров. Воздух за перегородкой был гораздо более тяжелым, к нему примешались резкий и противный запах гари, расплавленной пластмассы и чего-то ещё. Коридор же вызывал у всех недоумение, потому что впереди в лучах фонарей виднелись ещё одни стеклянные двери, а дальше за ними – металлические, точно такие же, как те, которые они с таким трудом преодолели вшестером. Это было довольно странно так безрассудно расходовать на коридоры сжатый ресурс подземного бункера, но вскоре они поняли, что никто и ничего здесь не расходовал зря.

– Черт, что за хрень? – не выдержал Сева. – Зачем такой длинный коридор?

Никто ему не ответил. Однако, подходя ближе, они заметили слева от стеклянной двери поворот. Воодушевленные этим, все трое, покашливая, направились туда. Свернув и пройдя ещё десяток шагов, троица остановилась в изумлении: перед ними было огромное, на первый взгляд необъятное помещение, назначение которого было непросто сходу определить.

Пространство впереди было завалено обгоревшим оборудованием, битым стеклом, почерневшими от огня остатками мебели и другим хламом. Периодически луч света высвечивал толстые, покрытые гарью бетонные колонны, поддерживавшие потолок. От колонн отходили металлические направляющие, тянувшиеся под потолком в разные стороны. На перемычках висели большие обломки противоударного стекла, испещренные паутинообразными трещинами. Такие же куски стекла валялись и на полу практически по всему помещению. Отовсюду с потолка, словно лианы, свисали обрывки проводов и кабелей. Вонь горелой пластмассы и оплавленной изоляции здесь была на порядок выше и в совокупности с малым количеством кислорода наверняка была способна привести к потере сознания.

– Что здесь произошло? – голос Андрея сильно заглушался воротником бушлата, в который он по самые глаза спрятал лицо.

– Взрыв, как видишь, – ответил Леша и добавил, повернувшись к Севе. – Нас может вырубить – мало кислорода. Вернись назад к Кате и жди нас там. Если не вернемся через десять минут – зови помощь и вытаскивайте нас.

– Понял.

Сева поспешно удалился, а Андрей и Леша остались осматривать лабораторию. Условия были ужасными: дышалось с большим трудом, и Андрей чувствовал, что с каждым вдохом силы все больше покидают его. Сама лаборатория вызвала одно лишь разочарование – он не понимал, что они могут здесь найти, но Леша продолжал осмотр, и Андрей, как мог, старался ему помочь.

Осмотрев небольшой участок, они вернулись к Севе с Катей, где воздух было значительно чище, чтобы отдышаться.

– Это последствия неудачного эксперимента? – поинтересовался Сева, когда товарищи стали меньше кашлять.

– Или диверсия, – выдавил Леша. – Мы вернемся ещё раз, потом попытаемся вскрыть большую дверь, если хватит сил. Принцип тот же: не вернемся через десять минут, значит, нам нужна помощь.

И вновь они дышали отравленным воздухом сгоревшей лаборатории, и вновь, вытирая слезящиеся глаза, рыскали среди рухляди и завалов, пытаясь в грудах хлама найти что-нибудь полезное. И на этот раз удача улыбнулась им.

Дойдя до угла помещения, Леша высветил фонарем оплавленные подошвы кожаных туфлей, торчащие из-под груды обломков. Жестом попросив Андрея помочь, он принялся разбирать завал. С трудом раскидав в стороны обломки мебели и несколько кусков толстого стекла, они нашли под ними тело хозяина туфлей.

Лёша присел возле тела. Это был мужчина, возраст которого определить было трудновато, потому что лицо его сильно опухло то ли от воздействия взрывной волны, то ли от ударов о стену или обломки, сыпавшиеся на него. Почему он находился тут в момент взрыва и где в таком случае находятся его коллеги?

Отбросив мешавшие обломки, Леша взял труп за ноги и вытащил на расчищенный перед этим пятачок. Затем принялся шарить по карманам изодранного, некогда белого халата. На теле помимо значительных повреждений лица был ещё ряд более серьезных увечий: открытый перелом правой руки, вместо содранной вместе с одеждой кожи на груди были хорошо видны ребра. Андрей почувствовал приступ рвоты и отвернулся, чтобы не смотреть, а вот Алексея подобное совершенно не трогало. Он, как ни в чем не бывало, продолжал осматривать карманы и из одного из них вынул что-то квадратное и твёрдое.

– Ммм… Сергей Андреевич Голиков, – глухо прочитал Корнеев на пластиковом пропуске.

Поискав ещё, он нашёл в кармане брюк шариковую ручку и маленький блокнот и они тут же перекочевали в его собственные карманы. Больше ничего интересного у Голикова не нашлось. Продолжать осмотр дальше не было сил – ужасный воздух, казалось, жег изнутри, и оба поспешили к развилке, чтобы снова отдышаться.

Едкая атмосфера проникла в легкие и ткань одежды и последовала за ними. На развилке удалось передохнуть, но ядовитая вонь не исчезала и даже тут доставляла сильный дискомфорт. Сидя на полу, Корнеев, покашливая, листал блокнот Голикова, подсвечивая себе фонарем. Андрей же прислонился лбом к холодной стене в надежде, что так пройдет легкая головная боль, которая только что у него проявилась.

– Что там у тебя? – сипло спросил Романов, не выдержав долгого молчания Корнеева.

– А? – не расслышал тот, занятый чтением. – А… сейчас, сейчас.

Он перелистнул ещё пару страниц. Катя с Севой тоже с интересом ожидали ответа.

– Этот Голиков делал заметки, – сообщил он, не отрываясь от блокнота. – Часто попадается фамилия Старкин. Похоже, Голиков следил за ним. Он отмечал, что этот Старкин в последнее время странно себя вёл, а Голиков, похоже, хотел разобраться что к чему и натравить на него охрану.

– Почему было сразу этого не сделать, когда возникли подозрения? Пусть бы разбирались… – заметил Сева.

– Потому что Старкин был руководителем лаборатории.

Сева не очень быстро соображал, потому дальше его слова сильно растягивались.

– Э-э… То есть… В случае ошибки… Он боялся его спугнуть, да? – Сева сильно растягивал слова, слишком медленно соображая.

– Что конкретно он пишет? – уточнил Андрей.

– Неподтвержденные подозрения, сомнения, размышления… Голиков подозревал, что у Старкина есть один или несколько сообщников. Похоже, он так и не успел найти подтверждение своим подозрениям.

– В чем он его подозревал?

– В саботаже.

– Ого…

Андрей заметил, что Сева уже долгое время держит руку сбоку на бронежилете, будто что-то к себе прижимает. В последнее время он часто хватался за бок, а когда его спрашивали в чем дело – всегда отвечал, что всё в порядке. Вот и в этот раз Сева тоже готов был отнекиваться и тут же убрал руку, но Андрей давно уже начал что-то подозревать. Однако Корнеев не позволил ни ему, ни Кате задать Севе ни одного вопроса.

– Ну что? За дело? – поднимаясь, спросил он.

Все вместе, прихватив с собой и Катю для подмоги, они вновь прошли по коридору, быстро вскрыли стеклянную дверь и взялись за металлическую в его конце. Однако, несмотря на то, что эти двери поддавались легче предыдущих, для них четверых задача оказалась всё равно достаточно сложной, да и отравленный воздух делал свое дело. После не особо длительной, но очень изматывающей борьбы, они таки открыли упрямую железяку и, кашляя, устремились на ту сторону в надежде, что там воздух будет чище. Сделав буквально пару шагов, Сева потерял сознание и грузно повалился на пол.

Андрей с Лешей бросились на помощь товарищу. Ухватив его под руки, они потащили Севу дальше по коридору.

Воздух и здесь оставался тяжелым и затхлым, но, по крайней мере, не был настолько отравлен, как в лаборатории. Они положили Севу у стены, и Катя плеснула ему в лицо водой из фляги и похлопала по щекам ладонями. Сева слегка приоткрыл глаза и, окинув Катю затуманенным взглядом, что-то промычал. Катя повторила процедуру. На этот раз Сева не только открыл глаза, но и пошевелил рукой и головой: сознание потихоньку возвращалось к нему.

– Давай, миленький, приходи в себя, – нетерпеливо просила Катя и вновь сбрызнула лицо Севы.

Через минуту Сева перевернулся на бок, закряхтел, и стал подниматься. Речь вновь обрела четкость и связность, но представляла из себя набор разнообразных матюгов, потому имела мало информативности. Хотя, это кому как.

– Башка болит, – с раздражением пожаловался Сева, держась за шлем. – Что случилось? Всё, будто в тумане…

– Ты отключился, – буднично ответил Корнеев.

Сева, сконцентрировавшись на своих внутренних ощущениях, не стал больше ничего уточнять. Поддерживая его, они прошли десяток шагов и вышли в большой холл, беспорядочно заваленный ящиками разной величины. Одни были деревянными, другие картонными, попадались и металлические, но всех их объединяла одна общая характеристика – они были пусты. В холл также выходил ряд других коридоров, рядом с которыми нашлись как уже знакомые указатели «Склад», «Арсенал», «Экспериментальная лаборатория» и другие, так и новые: «Генераторная», «Резервный генератор», «Архив», «Служба безопасности», «Комнаты персонала».

– Вот сердце этого места, – резкий голос Алексея резанул по уже привыкшим к тишине ушам. – Отсюда можно попасть во все остальные помещения.

– Какие предложения? Куда пойдем? – Андрей заглянул в ближайшие ящики.

– В службу безопасности. Сева, Катя – останьтесь здесь. Похоже, сюда сходятся все пути. Если что – соберете группу.

Из холла в сторону комнату службы безопасности вёл большой коридор, по которому мог бы проехать даже их «Волк». Лучи фонарей скользили по стенам, но ничего примечательного не находили. Пройдя по коридору метров тридцать, они вышли к большущей гермодвери. Несмотря на её воистину огромные размеры, из щелей, в которые, казалось, можно просунуть палец, а то и два, не просачивалось ни малейшего сквознячка.

– Вот и центральный вход, – отметил Алексей. – А служба безопасности, вероятно, размещалась вон там.

И он, не дожидаясь ответа Романова, отправился в ответвление коридора, ведущее вправо от гермодвери. Андрей молча последовал за ним.

Помещение службы безопасности оказалось не таким, как представлял Андрей. Оно было небольшим, примерно восемь на восемь метров, в нем стояли несколько столов и по центру большой пульт с множеством экранов, кнопок и датчиков, возле которого в ожидании людей стояли несколько стульев-кресел. Удушливый запах горелой пластмассы присутствовал и здесь, напоминая о лаборатории.

Закрыв носы рукой, они молча обследовали столы, пустые шкафы и сам пульт, но ничего полезного не обнаружили. Похоже, что покидая лабораторию, хозяева хотели уничтожить её всю, но по какой-то причине не смогли этого сделать.

Покинув помещение, они вернулись в холл и присоединились к Севе и Кате. Перебросившись парой фраз, они увидели в одном из соседних коридоров луч света. Все понимали, что это их товарищи, но всё равно внутри у каждого что-то шелохнулось от странных шаркающих звуков и невнятного бормотания, доносившегося с той стороны. Когда источник этих звуков приблизился, Леша негромко окликнул товарищей, чтобы те не испугались при неожиданной встрече. Это была тройка Кирилла.

– Что у вас? – спросил Андрей, когда парни подошли.

– Ваня потянул ногу, – сообщил Кирилл, имея в виду Карданова, – но может идти. На складах если что и было, то давно – там просто огромная пустая комната. Вообще ничего не осталось. В арсенале – то же самое.

– Но столовая, – влез Карданов.

– Что там? – машинально спросил Андрей, готовый к неожиданностям.

– Около двадцати человек – все мертвы, – ответил за Ваню Кирилл.

Сева тихонько присвистнул.

– Огнестрел? – зачем-то спросил Алексей, хотя не сомневался, что это именно он.

– Вот именно, – Кирилл, удивляя всех, отрицательно покачал головой. – Никто из них не ранен. Я не знаю от чего они умерли.

– А комнаты персонала?

– Там мы ещё не были.

– Тогда сначала туда, – приказным тоном сказал Андрей. – А потом сходим в столовую – хочу сам всё увидеть.

Но и комнаты персонала поначалу не смогли толком ничего объяснить. Все они были пусты и никаких документов или личных вещей там не было. И комната Голикова в том числе. А вот в комнате Старкина нашли труп её хозяина – бейдж-пропуск с фамилией и фотографией, точно такой же, как и у Голикова, был прикреплён на нагрудном кармане халата. Опухшее от побоев лицо все было в крови, а ноги прострелены. В груди тоже имелись два огнестрельных ранения. Тело было привязано к стулу, опрокинутому вместе с хозяином на стену.

– Его пытали? – поинтересовался Андрей у Корнеева, хотя это было очевидно.

Корнеев его проигнорировал, как часто поступал, когда кто-то задавал риторические вопросы.

Осмотр прикроватной тумбочки убитого ничего не дал: или её почистили те, кто допрашивал Старкина, или в «Рассвете», если это была их лаборатория, запрещено было держать что-либо кроме личных вещей вне рабочих помещений. Бейдж Старкина Андрей отцепил и положил себе в нагрудный карман. Там же лежал бейдж Голикова, который ему отдал Алексей. Он ещё не знал зачем они ему, но на всякий случай решил их сохранить. Больше в комнатах персонала ничего не нашли.

Вовсю разлагающиеся трупы в столовой выглядели настолько жутко, что от одного взгляда на них внутри всё холодело. Вонь разложения была ужасна и никто, кроме Карданова, Леши и Андрея не смог находится в столовой больше десяти секунд.

Первым делом в глаза бросались тела за столами: некоторые откинулись на спинки стульев, другие повалились грудью на стол. Издалека казалось, что они просто спят, и от осознания того, что этот сон продлится вечно, бросало в дрожь. После них взгляд опускался вниз и упирался в несколько тел, упавших со стульев и лежавших под столами. Эти тоже лежали в таких позах, будто сильно устали и прилегли отдохнуть. Наиболее жутко выглядела парочка на диванчике в углу – мужчина и женщина в белых халатах просто сидели в обнимку на диване, тесно прижавшись друг к другу, а на столике перед ними стояли два стаканчика и на салфетке лежало давно засохшее, надкушенное пирожное.

Увидев всю эту жуткую картину в первый раз, Карданов в ужасе отшатнулся и, поскользнувшись, повредил ногу. Сейчас же он держался молодцом.

– От чего они умерли? – негромко, будто боясь потревожить мертвецов, дрожащим голосом спросил он.

– Вероятно, газ, – ответил Леша, понимая, что вопрос адресован в первую очередь ему.

– Они ведь не мучились? – Карданов был не в силах оторвать взгляд от тел.

– Похоже, что нет.

– За что их убили?

На последний вопрос ответа не было ни у кого.

Рассматривать в столовой больше было нечего, да и атмосфера во всех смыслах этого слова сильно мешала. К тому же при слове «газ» многих начало охватывать неприятное чувство, нарастающее с каждой минутой, то самое, которое стремительно сменяется от настороженности к волнению, затем к страху, и наконец, перерастает в панику.

Поэтому после второго предложения выбираться из лаборатории, Андрей не стал ждать, и скомандовал всем идти к выходу. Оставалась ещё тройка Воробьёва, и чтобы долго не искать их и нигде не пропустить, решили вновь разделиться и возвращаться обратно тем же путем, что шли сюда. Встретила Воробьёва группа Романова в вонючем коридоре главной лаборатории, и уже все вместе они продолжили путь к выходу, соединившись на развилке с Кириллом и его группой.

– Нашли что-нибудь? – поинтересовался Корнеев.

– Наверху расскажем, – раздраженно бросил Воробьев, и Леша, отметив его настроение, решил не настаивать.

Андрей был погружен в свои собственные мысли и поначалу в темноте коридора не сразу обратил внимание, что с парнями что-то не так. Не обратил бы он его и позже, если бы не Катя, которая почувствовала что-то необычное в поведении Вурца. Она украдкой тронула его за руку, но он никак не отреагировал. Удивившись, она ущипнула его, но и это не дало никакой реакции.

– Да что с тобой? – с нотками недовольства спросила она, чем и привлекла внимание Андрея.

От Вурца реакции так и не поступило.

– Вурц? – Андрея тоже обуяли подозрения.

Но Вурц все продолжал молчать. Где это видано – молчащий Вурц? Да кто угодно, но только не он. И Воробьев – раздраженный Воробьев. Это тоже было за гранью.

– Черт, парни, что с вами?

– Нормально все. Просто давайте убираться отсюда, хорошо? – ответил Сергей.

Андрей перегнал всех и посветил фонарем так, чтобы хорошо видеть лица, но не слепить людей. И эти лица, которые он так хотел увидеть, ему очень не понравились.

– Что вы там нашли? – взволнованно и резко спросил он.

Шелковский что-то невнятно пробормотал. Взглянув на него, Андрей ужаснулся – на парне просто не было лица.

– Да что ж такое? – Романов начал терять терпение. – Кто-то может мне внятно объяснить?

Шелковский снова что-то пробормотал. Он явно был не в себе.

– Ноги, руки, ноги и руки, – Андрею с трудом удалось разобрать бормотание Шелковского.

– Что?!

Молчание.

– Вурц!

– А? – растерянно переспросил Вурц, будто только сейчас понял, что к нему обращаются.

– Мы видели части тел, – ответил за него Воробьев, который немного лучше справлялся со своими эмоциями.

– То есть? Что за части тел? Чьи?

– Откуда нам знать?! – вдруг вскипел Вурц.

– Спокойно, – мягко попросил Леша, положа руку ему на плечо. – Всё нормально, не надо так бурно реагировать.

– Убери от меня руки! – взвизгнул Вурц и резко сорвал с плеча руку Корнеева.

Затем он сделал пару шагов в сторону и крикнул с нотками истерики.

– Я хочу немедленно выйти отсюда! В чем проблема?!

– Мы тоже, – мягко продолжал Корнеев. – Пойдем.

Вурц немного притих и зашагал вперед. Бормочущий Шелковский шел следом. Странно, но ничего здесь их больше не пугало: ни темнота, ни стены, по которым они раньше опасливо шарили фонарями, ни что-то другое. Они просто стремились к выходу.

Андрей с Лешей шли последними и немного отстали. Когда все уже ступили на лестницу, Романов взял Лешу за локоть и тихо попросил остановиться. Корнеев выполнил просьбу и уставился на Андрея.

– Что ты об этом думаешь? – спросил сержант, когда остальные ушли далеко наверх.

Как и всегда Корнеев не ответил сразу. И ответ в итоге оказался совсем не тем, чего ожидал Андрей.

– А ты?

Внутри Андрея боролись два желания: взять Корнеева и пойти осмотреть все лично, или убраться отсюда подальше и как можно скорее. Оба были сильны, оба имели свои плюсы и минусы.

– Не знаю. Но хочу понять, что произошло с парнями.

– Уверен?

– А что?

– То же самое может произойти и с тобой. Ты готов к подобному?

Андрей замялся, и Корнеев, видя это, продолжил свою мысль.

– Что бы они там не увидели – это явно было что-то очень… неприятное, раз они в таком потрясении. Видя их состояние, ты уверен, что хочешь испытать то же самое?

С десяток секунд Андрей стоял, закрыв глаза и пытаясь принять решение. Ему было страшно уже от самого этого места, и сам он ни за что бы не пошел в экспериментальную лабораторию. Но с Корнеевым он чувствовал себя в безопасности и готов был рискнуть. Нужно только побороть эту дрожь в теле.

– Я справлюсь.

– Тогда…

– Вы чего? – кто-то перебил Лешу.

Оба немедленно посветили на лестницу и увидели там жмурящуюся Катю. В руке у неё был выключенный фонарь.

– Ты подслушивала? – немного резковато спросил Андрей.

– Вы хотите вернуться? – вопросом на вопрос ответила Катя.

– Д-да, – слегка неуверенно ответил Андрей.

– Тогда я с вами.

Андрей с подозрением посмотрел на неё, приподняв одну бровь, но ничего не сказал.

– Тебе это ни к чему, – заявил Лёша.

– Позволь мне самой решать, хорошо? – в голосе Кати проявилась резкость и настойчивость, но к Андрею она обратилась без них. – Сержант?

– Ладно, пошли.

Втроем они вернулись через коридор, миновали генераторную, затопленный участок и добрались до развилки. Тошнотворная вонь из главной лаборатории через открытые двери понемногу распространялась на весь комплекс, но все они уже достаточно принюхались к ней, чтобы не обращать внимания. Свернув в нужную сторону, они стали приближаться к дверям.

Чем ближе Андрей подходил к экспериментальной лаборатории, тем больше всё внутри него приходило в движение. Пульс подскочил, в животе появилось неприятное ноющее чувство, воображение стало реагировать на странные звуки, которых на самом деле не было, но Андрей их слышал – состояние его бойцов сделало свое дело. Что они там увидели? Что могло так на них повлиять? Что за руки-ноги?

Добравшись до дверей в экспериментальную лабораторию, он резко остановился, прислушиваясь. Леша, заметив это, тоже остановился и вопросительно взглянул на командира. Катя стояла позади них.

– Слышишь? – напряженно вслушиваясь, спросил Андрей.

Корнеев, слегка нахмурившись, тоже сосредоточился на слухе. Через секунду он подозрительно взглянул на Романова.

– Что?

Андрей все ещё прислушивался.

– Шипение какое-то, – шепотом сообщил он.

Леша снова напряг слух, но так ничего и не услышал. То же самое делала и Катя. Её фонарь вдруг начал мерцать и вскоре свет погас. Катя несколько раз похлопала по нему рукой, пощелкала кнопкой, но фонарь так и не ожил.

– Лажа, – чертыхнулась она и прижалась поближе к Андрею, фонарь которого ещё действовал.

Романов все ещё прислушивался, и Кате стало казаться, что у Андрея проявляются те же симптомы, что и у Вурца. Корнеев не понимал к чему там прислушивается Андрей. Подождав ещё некоторое время, он уверенно пошел вперед.

– Пойдем. Тебе показалось.

Экспериментальная лаборатория чем-то напоминала главную, но имела совершенно другое устройство, гораздо более сложное и запутанное, из чего можно было сделать вывод, что сердцем этого места была вовсе не главная лаборатория, хоть это и противоречило логике. В отличие от главной, устроенной в виде огромной комнаты, разделенной перегородками, здесь все было иначе: многие комнаты были глухими, специально устроенными изолировано. Значительная часть этих помещений была разрушена взрывами. Одно из уцелевших было оборудовано стальной решеткой, точь-в-точь, как в тюремной камере. В ней находились три трупа, один из которых руками держался за прутья решетки, а двое других лежали по углам. Все были в легкой одежде, напоминавшей халат, застегиваемый на спине. Все были застрелены выстрелами в голову из какого-то легкого оружия, скорее всего из пистолета.

– Бедняги, – прошептал Андрей. – Это заключенные? Или пленники?

Леша медлил с ответом, внимательно рассматривая тела, но всё-таки не промолчал.

– Хочу ошибиться, но думаю, что это подопытные.

– Не поняла? – не удержалась Катя.

– Исходя из названия этого места, тут проводили какие-то эксперименты. А люди, одетые в подобие больничной рубашки, да ещё и в камере – явно не персонал. Похоже, эксперименты проводили на них.

Андрей проглотил ком, застрявший в горле, и с ужасом подумал о том, что могли проделывать с этими людьми. Но что бы ни рисовала сейчас его фантазия он был очень, очень далек от истины.

Обхватив левую руку Андрея, Катя жалась к нему чуть ли не всем телом. Она жалела, что пошла сюда, но упрямый характер не позволял признаться, что ей хочется уйти. Да и не рискнула бы она после увиденного идти отсюда одна. Знай она, что ждет её дальше – скорее всего не просто пошла бы, а стремглав понеслась к выходу.

Потому что дальше было только хуже. Ещё несколько больших помещений, судя по искореженным взрывами остаткам оборудования, чем-то напоминали операционные, но в них по сути ничего интересного не было. Назначение ещё одного, самого большого, вообще осталось загадкой: оно было вылизано огнем подчистую, даже никакого оборудования не сохранилось, хотя его, скорее всего, вывезли. Леша предположил, что по этим причинам оно больше всего подходит на роль главного места во всей лаборатории. Средоточие зла.

Но больше всего воображение поражало последнее помещение квадратов на двадцать-двадцать пять, с толстой металлической дверью, как в холодильнике, находившееся рядом с дверями в центральный холл. Здесь наверняка был оборудован морг, в этом не усомнился никто из троицы. Андрей увидел несколько тел, лежащих на передвижных столах. Конечности у всех отсутствовали выше локтя и выше колена. Кроме тел в углах на полу были сброшены в кучу те самые недостающие ноги и руки, но в количестве несколько большем, чем было самих тел, из чего можно было сделать вывод, что и тел ранее было куда больше. Превозмогая страх, отвращение и мерзкий запах разложения, Катя после беглого осмотра заявила, что все конечности были отсечены хирургическим путем.

Эта ужасная, шокирующая находка привела Андрея в замешательство. Направив фонарь на кучу конечностей, сваленную в углу, он «завис», глядя на них. Его скудный жизненный опыт не давал ответа ни на то, чем здесь занимались, ни зачем это было нужно. Леша же был куда более искушен в таких вещах и догадался, что под названием «экспериментальной лаборатории» скрывается операционная, где проводили хирургические или медицинские эксперименты над живыми людьми, вероятнее даже, что и те, и другие сразу. Оставался только один вопрос: «какова цель?». Но ответ на него вряд ли можно было найти здесь.

Заметив, что Андрей, не мигая, смотрит на останки, Леша дотронулся до его плеча. Романов дернулся, будто его ударило током, и бросил на него пустой, заторможенный взгляд.

– Больше тут делать нечего, – медленно проговорил Леша. – Пошли отсюда.

Андрей долго переваривал услышанное и так, наверное, до конца и не понял, что сказал ему Корнеев, потому что сдвинулся с места только тогда, когда Леша схватил его за руку, словно маленького ребенка, и потянул за собой. Катя на удивление сохраняла куда больше самообладания, хоть душа у неё и пребывала где-то в пятках. Сама она по-прежнему держалась за Андрея, и все трое вот так, цепочкой, двинулись к выходу.

Романов шел по коридорам, будто робот, не издавая ни звука, и теперь был точно в таком же состоянии, как его бойцы, осматривавшие «экспериментальную лабораторию» до него. В голове с трудом умещалось, что люди, умные люди, ученые, просто обязанные обладать достаточным интеллектом для понимания и следования понятию гуманности, могли разделывать себе подобных, как на бойне, а потом просто сбрасывать их останки в холодильник. Он не мог придумать ни малейшей мотивации для объяснения таких поступков. И это пугало ещё больше.

Но его психика все-таки оказалась сильнее, как он и надеялся в начале. Шок понемногу проходил, мыслительный процесс ускорялся, и теперь Андрей начинал больше задумываться над тем, что испытывали люди, которых постигла такая незавидная участь. Ведь они понимали, что их товарищи, которых забирали раньше, умирали там, куда их уводили, потому что никто из них уже не возвращался. Как, должно быть, страдали эти бедолаги, ожидая своей участи.

И вот, наконец, они достигли заветного выхода. Корнеев вытолкал Андрея и цепляющуюся за него Катю на свежий воздух и усадил обоих на бетонную ступеньку перед входом, а сам присел перед ними и поочерёдно заглянул в глаза. Потрясение, пережитое внизу, все ещё не отпускало их. Оно и не удивительно – не каждый день приходится видеть кипы человеческих останков, по-хозяйски сброшенные в углу морозильника, и лишенные конечностей тела. И нельзя спокойно принять, что кто-то деловито резал этих людей, преследуя какие-то туманные цели, потому что подобное мясничество для непосвященного человека просто не способно иметь очевидные и практичные цели.

Особенно трудно давалось понимание, что все это делалось безжалостно, методично и организованно, целой структурой, наверняка с ведома большой группы людей. И главное – на месте несчастных, обреченных на удовлетворение чужих извращенных научных интересов, мог оказаться любой. Даже ты сам.

Глава 3.4

7

О группировке под названием «Чаян» Гронин и Родионов уже слышали не раз. Они были соседями, но только географически, поскольку реально между ними были сотни километров лесистой и гористой местности, малопривлекательной для кого бы то ни было. Однако теперь, когда крымчаки сами проявили интерес к переговорам, Павел с Максом с нетерпением ожидали встречи с их представителями.

«Чаян» являлся сильной организаций, контролировавшей весь Крымский полуостров и значительную часть южной Украины, а также большие территории в Краснодарском крае. Как и «Новый порядок», они находились в очень натянутых отношениях с гильдией из-за целого ряда конфликтов, последний из которых имел место несколько лет назад, когда «Чаян» решил вторгнуться в Ростовскую область. Конфликт был коротким, стороны обменялись несколькими ударами, каждая прощупала потенциал и решимость противника и на том боевые действия окончились, но авторитет гильдии несколько пошатнулся, чего последняя никак не могла простить.

После «выселения» «Степных волков» крымчаки не спешили устанавливать контакт со своим новым номинальным соседом. В основном потому, что в «Чаяне» намеревались сначала понять, что на самом деле представляет из себя их сосед, а после уже предпринимать какие-то действия.

Их представителем оказался седой мужчина лет шестидесяти, с хитрым, проницательным взглядом и морщинистым лицом. Несмотря на выдававшую возраст внешность, в нем чувствовалась немалая жизненная энергия и уверенность в себе, присущая старым, мудрым людям. Впрочем, его мудрость ещё предстояло проверить, ведь, как известно, мудрость приходит со старостью, но чаще всего старость приходит одна.

Немного странным был тот факт, что старец пришел один. Хоть ему и разрешили взять с собой сопровождающих, в своем выборе он ограничился лишь одним из бойцов Подлесного в качестве проводника.

Эмиссар «Чаяна» энергичной походкой вошел в комнату. Гронин и Родионов, до этого негромко обсуждавшие возможные перспективы этой, безусловно, важной встречи, прекратили разговор и поднялись со своих мест, взглядами оценивая старика. Тот нес в руках что-то увесистое, завернутое в тонкую бумагу. Сержант, шедший за ним, заметил настороженность во взглядах своего руководства и жестом показал, что все нормально и поводов для беспокойства нет.

– Ассаляму алейкум! – первым начал старик и поставил сверток на стол.

Нечто, что пряталось под бумагой, издало глухой, тяжелый звук. Родионов покосился на сверток, в то время как Павел не отводил взгляда от старика.

– Алейкум ассалям, – ответил Гронин, кивая, и Родионов тут же повторил за ним.

Старик удовлетворительно скривил сухие тонкие губы в легкой улыбке, а Гронин протянул руку для приветствия, представился сам, и представил Родионова. Рукопожатие у крымчака оказалось крепким, даже слишком для его тщедушного вида. Покончив с этикетом, Павел указал гостю рукой на стул. Когда все уселись, старик вновь заговорил первым, но начал не со своего имени, которого до сих пор ещё не назвал.

– Вы исповедуете ислам?

– Нет. Просто знаю некоторые традиции, – ответил Паша.

Старик кивнул.

– Негоже приходить в гости без приглашения, да ещё и с пустыми руками, но так сложились обстоятельства, – продолжал он, разворачивая сверток.

В нем оказалась большая красивая глиняная амфора с узором в виде виноградной лозы. У Паши невольно закралась мысль, что встреча закончится положительным результатом.

– К нашему стыду, мы не подготовились должным образом… – начал оправдываться он, но старик жестом остановил его.

– Это лишнее.

Он сделал короткую паузу, разглядывая своих собеседников, затем продолжил.

– Вы тут теперь вместо «Степных волков» и я знаю вас всего пару минут, но вы уже нравитесь мне больше, чем они за год знакомства. Что ж, давайте начнем. Как зовут вас – я уже наслышан. Меня же зовут Заман. Как вы знаете, я представляю эмират «Чаян». У вас…

– Эмират? – вырвалось у Родионова.

Заман бросил на Макса осуждающий взгляд. Похоже, он очень не любил, когда его перебивают.

– Да, эмират, – старик снова сделал паузу, будто вспоминая о чем говорил. – У вас обширная территория, но мало людей, чтобы её контролировать, именно поэтому вы так долго нас не встречали. Если не считать неприятного инцидента, когда ваши люди убили двоих наших.

Родионов и Гронин переглянулись. У одного взгляд был удивленным, у другого недовольным. Заман прожил долгую жизнь и хорошо знал людей, но два этих взгляда не вызвали у него подозрений в неискренности.

– Не волнуйтесь, – успокоил он. – «Чаян» за это зла не держит. Они погибли, когда вы штурмовали Волчье логово, а Вы не могли знать, кто там есть кто.

Лица обоих разгладились.

– Но это не значит, что мы это проигнорируем, – уточнился Заман, и его собеседники снова напряглись. – Мое имя означает, что я человек современный, живущий в реальном времени, и я стараюсь следовать этому, но традиции почитаю. А традиции говорят, что зло должно быть оплачено.

Он сделал небольшую паузу и добавил:

– Или наказано.

«Ого. Как быстро и круто ты начал», – подумал Павел.

– Мне кажется или я услышал угрозу? – с вызовом уточнил Макс.

– Не горячись, – Паша поспешил осадить товарища.

Он взглянул на Замана, пытаясь понять, к чему тот клонит. Не мог же он ехать сюда спустя столько времени после тех событий только для того, чтобы сообщить о мести или потребовать компенсацию?

– Продолжайте, пожалуйста, уважаемый Заман. Меня очень занимает то, что вы говорите.

Взгляд старика был остр, как бритва. Он понимал, что нагнетает обстановку, но именно этого и добивался. Именно по такому сценарию в свое время он подчинил «Степных волков». И если сейчас один из этих двоих выразил агрессию – он на верном пути. Но вот этот второй, похоже, поумнее. С ним придется повозиться.

– Прежде чем продолжать, я должен услышать ваши мысли на этот счет. Вдруг они отличаются от моих?

«А вот и ловушка. Хочешь проверить из какого мы теста», – не укрылось от Паши.

Отчасти он угадал: это действительно была уловка и с её помощью Заман собирался выяснить с кем имеет дело, но главным было определить наличие у них возможных покровителей или союзников.

«Волки» были трусами. Как только он обрисовал им перспективу быть выпнутыми на мороз, они тут же задрали лапки и согласились на всё, но похоже, что с этими ребятами всё будет не так просто. За последнее время они уже пользовались поддержкой гильдии, хоть Посредник и уверяет, что это было разовой акцией. Руководство «Чаяна» никогда не отличалось слепым доверием Посреднику – всё предпочитали проверить, поэтому Замана и прислали сюда. Если сейчас эти двое быстро и безоговорочно примут его слегка завуалированное требование – они такие же слабаки, как и «волки», и их легко будет подмять, хотя толку от них при этом будет немного. Если нет – они либо идиоты, что тоже ещё предстоит проверить, либо излишне самоуверенны, что фактически подтвердит первое предположение, либо же имеют серьезного союзника, о котором неизвестно Посреднику. Последнее было на грани фантастики – «Чаян» за последние пять лет как минимум раз в год обращался к Посреднику, эти запросы каждый раз дорого обходились, но в итоге всегда подтверждались.

Был и ещё один вариант развития событий, при котором все будут в выигрыше – если эти двое окажутся умными и дальновидными.

– Я думаю так, – заговорил Паша. – Если мы действительно виновны в убийстве ваших людей, и вы можете предоставить нам доказательства – мы всё обсудим и уладим к обоюдной выгоде. Иначе ваши утверждения, при всем уважении, звучат, как предлог. Позволю себе заметить – достаточно примитивный.

– Хм, – Заман вскинул брови и на миг опустил глаза. – Интересное мнение. А если бы это действительно был предлог?

Он с вызовом взглянул на Павла, но по лицу Гронина не пробежало и тени эмоций. Родионов же уже заметно злился, но, сдерживаемый авторитетом Павла, пока держал себя в руках.

– Я бы сильно разочаровался, – коротко ответил Павел, увиливая от прямого ответа.

Заман некоторое время испытующе смотрел на Гронина, пытаясь по его спокойному лицу определить его мысли. Да, в лице этого полковника он получил достойного противника, теперь он это понял. Что ж, значит, нужно решить, каким из способов вести дальнейшие переговоры: угрозами, посулами или предложениями. Про себя он присвоил Родионову имя «Осел», а Гронину – «Лис».

Лицо Павла ничего не выражало. Оно было абсолютно безмятежным и спокойным, в то время как в голове у него роились мысли, выстраиваясь в большие логические структуры, которые он намеревался использовать в зависимости от того, что дальше скажет его собеседник.

Родионов вообще сидел с недовольным видом, не особо стремясь скрывать свое раздражение. Больше всего он не любил угроз, а Заман, по его мнению, сделал уже несколько недвузначных намеков, и за это Макс с удовольствием отправил бы его обратно в «Чаян» по частям – в качестве предупреждения. Но он понимал, что против «Чаяна» их организация бессильна, а значит, вопрос разбора Замана на части придется отложить на потом.

– Ну, дабы никто не разочаровывался, давайте просто обсудим оплату за их смерть и закончим с этим вопросом, – уверенно предложил Заман.

– Нет проблем. Показывайте ваши доказательства, – Павел улыбнулся и кивнул на амфору. – Надеюсь, они не здесь?

Заман с каменным лицом выдержал паузу, которую можно было трактовать по-разному. Эта пауза и испытующий взгляд старика доставили Гронину несколько неприятных мгновений.

– Вы нравитесь мне всё больше, – его губы растянулись в доброжелательной улыбке. – Вы понимаете, что сильно рискуете, но всё равно тактично стоите на своем. Ладно, признаюсь честно – я просто хотел вас проверить.

Родионов нахмурился ещё больше, хотя, казалось бы – куда уж больше? Эти кошки-мышки не доставляли ему совершенно никакого удовольствия. Хочешь драться – дерись, хочешь обниматься – обнимайся, но будь честен в своём выборе, а вся эта переговорная возня и сопутствующие ей хитрости только бесили его.

– Хотели выяснить с кем имеете дело? – невозмутимо поинтересовался Гронин. – Могли бы просто спросить.

Заман лишь продолжил улыбаться.

– Ну что, теперь мы можем перейти к сути разговора? – серьезно спросил Павел.

– Вполне.

Гронин и Родионов притихли, разумно ожидая, что человек, который сам выступил инициатором переговоров, первым начнет говорить. Заман несколько секунд молчал, собираясь с мыслями, и тогда Павел решил использовать это для контратаки. Это было удачнейшее время для неё – напасть в момент, когда противник сам собрался выйти в атаку со своих позиций.

– Почему сегодня, Заман?

– Что?

– Почему не месяц назад? Не три? Почему вы решили установить контакт только сейчас?

Успех Павла был лишь частичным. Он нарушил план старика, но Заман не боялся давления и не стеснялся помолчать, когда ему нужно было подумать. Вот и сейчас он с легкой улыбкой на лице выдерживал паузу.

– Не хотите отвечать? – Павел продолжил давление. – У вас нет ответа? Вы пытаетесь что-то скрыть?

В ответ Заман громко, и казалось, что от души рассмеялся. Возможно, искренне, а возможно, это был ещё один способ потянуть время.

– Вы хороши, признаю, – отметил он, медленно и демонстративно хлопая ладонями. – Но выводы делаете неверные.

– Вот как? Тогда развейте мои сомнения – ответьте на вопросы.

– Все просто. Мы выжидали, наблюдая за вами. «Волки» были слабы и ничтожны, но они много лет удерживали свою территорию. Мы предполагали, что их смена не будет сильно отличаться от них, ожидалось даже, что и вы сами долго не продержитесь и вас вытеснит кто-то ещё. В такой ситуации нам некуда было спешить.

– Допустим, – согласился Гронин. – И что же вы думаете теперь?

– Теперь мы думаем, что вы достойный сосед, с которым можно иметь дело.

– На чем это основано?

– На том, что вы укрепились здесь, но район слабоват и у вас очень плохие перспективы для роста, поэтому вы изо всех сил ищете друзей.

Хмм… Заман хорошо знал обстановку и слово «стратегия» явно было ему близко. Или разведка у крымчаков не зря ест свой хлеб.

– Допустим и это. И что же дальше?

– Мы можем стать вашими друзьями.

– Вот как. Звучит интересно, даже увлекательно. Но в чем подвох? – при таких словах взгляд и выражение лица Павла оставались совершенно спокойными.

– Почему обязательно должен быть подвох? – слегка обиделся Заман.

– Заман, пожалуйста, прекратите эти игры, – в учтивости Павла проскользнули нотки раздражительной нетерпеливости. – Мы с вами уже не мальчишки и нечего пытаться друг друга надуть. Говорите начистоту. Зачем вы здесь? Чего хотите? Что готовы дать взамен?

Старик опустил глаза, потирая переносицу безымянным пальцем растопыренной пятерни. Ни угрозы, ни хитрости с этими парнями не действовали. «Степные волки» были ограниченными и недальновидными, их легко было и запугать, и одурачить, а эти, похоже, прожженные, и чутье подсказывало Заману, что онидогадываются, что к чему. Ладно. Пусть будет так, как они хотят.

– Давайте так: я буду говорить, а вы отвечать прав я или нет, хорошо? – попросил Заман.

Павел утвердительно кивнул. Макс пожал плечами и откинулся на спинку стула.

– Хорошо. Начнем. Вы – молодая организация, у вас хорошая сельскохозяйственная база, но слабое производство, дефицит техники, нужного сырья и топлива, плохая инфраструктура.

Он взглянул на Павла и его брови немного приподнялись в немом вопросе. Гронин мгновение сосредоточенно смотрел в глаза собеседника, затем утвердительно кивнул.

– Вы ищете союзников, я бы даже сказал – покровителей, надеясь на их помощь в проблемных сферах или хотя бы на стабильную торговлю, верно?

– Да.

– И вы обращались к гильдии и к «Булату», но получили отказ?

– Черт возьми, у вас отличные шпионы! – не удержался Родионов. – Снимаю шляпу.

Заман сделал вид, что ничего не услышал, и ждал ответа от Павла.

– Да, было такое, – подтвердил тот.

– Именно поэтому я здесь. Теперь, когда вы поняли, что в этом мире сильные рассматривают слабых только, как пищу, «Чаян» покажет вам, что среди сильных так поступают не все.

Павел ничего не сказал на это, но его взгляд выражал предложение продолжать.

– Мы можем предложить вам то, в чем вы нуждаетесь: топливо, медикаменты, технику, снаряжение, оборудование – всё, что вам нужно. Вы умны, значит, давно осознали, что слабые в этом мире не выживут, а поскольку самостоятельно вам силу не набрать, то вам остро необходим сильный покровитель-союзник. И мы можем им стать.

Заман выдержал паузу, давая Павлу возможность ответить. Тот задумался.

Если Заман не лгал, то «Чаян» действительно мог стать замечательным партнером, значительно лучшим, чем с головой погрязший в болоте бюрократии «Булат». Но Гронин помнил, что крымчаки вместе со своими союзниками состояли в конфронтации с Торговой гильдией, а это означало, что Павлу предлагают не наладить добрососедские отношения, а вступить сразу в целый блок и разорвать все былые контакты.

Возможности торговцев и «Булата» казались безграничными, но, несмотря на это «Чаян» до сих пор существовал, хотя его агрессивная позиция по отношению к торговцам была хорошо известна даже Павлу. Всё это в свою очередь говорило о том, что на стороне крымчаков находятся не менее могущественные союзники. На фоне таких гигантов Гронин и его группировка были никем, песчинкой, которую любой из блоков мог моментально сдуть. Учитывая географическое положение его организации самым благоразумным вариантом было бы сохранить нейтралитет: об этом говорил и опыт «Степных волков», и здравый смысл, которого у них не оказалось. Но если уж выбирать, то лучше тех, у кого под боком больше сил, и с кем у тебя больше общая граница, а тут выбор был явно не в пользу «Чаяна».

– Предложение заманчивое, – признал Паша. – Но я все ещё не услышал в чем подвох.

– Вы обезоруживаете меня, – с добродушной улыбкой развел руками Заман. – Мне ещё не встречались настолько подозрительные и несговорчивые люди, как вы.

– Что ж, простите, что разочаровал. Но лучше ответьте на вопрос. Иначе мы все здесь просто теряем время.

Крымчак испытующе смотрел на Павла, хотя его губы оставались растянуты в улыбке. Но это продолжалось недолго.

– Вам нравится торговая гильдия и установленные ею порядки? – спросил Заман, снова заходя издалека.

Гронин пожал плечами и слегка скривил губы.

– Нравится или нет – не имеет значения. Они доминируют фактически во всех сферах и совершенно логично, что при этом диктуют свои условия. Я всё ещё не понял, как это связано с вашим предложением?

– Хорошо, я объясню, – наконец, уступил Заман. – Мы считаем, что имперская позиция Торговой гильдии неприемлема и опасна для любой развивающейся организации. Она всеми силами держит монополию на высокотехнологичные отрасли, энергетику, авиа и тяжелое производство, любым способом давя или нейтрализуя конкурентов. Она – кровосос, вытягивающий жизненные силы из всех, до кого дотянется, и должна быть остановлена. Теперь вам понятна моя позиция?

– Теперь – да, – согласился Гронин.

– Согласны ли вы с ней?

– Возможно, – неопределенно ответил Паша. – В любом случае, в ваших словах много правды. Но как вы собираетесь бороться с гильдией? Если честно, я слабо представляю такую борьбу.

Некоторое время Заман молча буравил Павла взглядом. Родионова он давно списал со счетов и делал вид, что того здесь нет.

– Это уже наше дело. В обмен на вышеперечисленные блага от вас нужно лишь согласие, минимальное содействие и предоставление хорошо замаскированного и малоизвестного места для базирования небольшого отряда, – Заман на пару секунд замолк, а затем небрежно добавил. – Ну, и, возможно, небольшая помощь в логистике и разведке.

Когда в деловом предложении звучат слова «лишь» или «возможно» – это уже пятидесятипроцентная вероятность, что тебя пытаются обмануть. Гронин знал это слишком хорошо – не раз попадался.

– Это немало, – он качнул головой, на миг отведя взгляд. – Допустим, мы согласимся. Это будет всё?

– Разумеется. Этого будет достаточно, – кивнул Заман, внимательно глядя на Павла.

– Дайте минутку, – попросил Гронин и задумался.

Это очередная ловушка. Он не сомневался в этом, потому что всё было слишком очевидно. Подобные заявления могли бы подействовать на тупиц вроде «Степных волков», но Павел видел значительно дальше них.

Заман просит локальную базу для боевой группы, просит обеспечить ей логистику, а соответственно и обеспечение. Какие будут цели у этой группы? Если она и правда будет маленькой, значит, это будут диверсии и рейды по коммуникациям… Вдруг у Павла возникла догадка и он бросил на Замана внимательный взгляд.

– Вы слыхали что-нибудь о нападениях на колонны гильдии? – поинтересовался он.

Заман слегка, чуть заметно прищурил глаза и облокотился на стол, оценивающе глядя на Павла. Ответ поступил не сразу, а для Гронина это уже было немало.

– Да. Я наслышан об этом, – ответил, наконец, Заман.

– Только наслышаны? – теперь и Павел позволил себе прищуриться, демонстрируя Заману свои истинные мысли.

– Разумеется. Вы же не думаете, что это я нападаю на их колонны?

Гость обезоруживающе улыбнулся.

– Конечно, не вы. Это делают ваши бойцы из вот таких вот скрытых и законспирированных мест базирования.

Паша не был уверен, что угадал, и бил наудачу, надеясь, что Заман купится. Разумеется, старик не купился.

– Интересная мысль. Пожалуй, стоит вынести её на обсуждение во время следующего совещания по стратегии, – задумчиво сказал он, отведя взгляд.

– Ясно. Жаль, что это не вы.

– Да, мне тоже, – согласился Заман. – Идея и правда очень интересная.

На этот раз старик посмотрел на Павла несколько иным взглядом, и тот впервые почувствовал его сомнения. Похоже, старик опасался его. Только сейчас Заман, наконец, понял, что все это время инициатива была не у него.

– Вы сказали, что вам жаль, что это не мы. Это такая манера выражаться, или если бы это были мы, то вам нашлось бы ещё что сказать? – осторожно спросил он, немного подумав.

«Заглотил таки», – подумал Павел.

– Все эти нападения… Я слыхал о них кое-что. Пару мест, где они произошли, осматривали мои люди, а в одном случае напали даже на нас самих. Это мастерски спланированные и блестяще проведенные атаки, и я подумал, что тот, кто это делает, не только хорош с военной точки зрения, но и отчаянно смел. А ещё я чувствую, что это может быть частью стратегического плана. Исходя из вышесказанного, мне кажется, что все это делает некто достаточно сильный, кто не просто хочет досаждать гильдии, но планирует нечто гораздо большее. И такой серьезный игрок… внушает уважение. К такому я, вероятно, захотел бы присоединиться, поскольку гильдия, как вы и сказали, не позволит нам вырастив достаточной мере. Это противоречит их собственным интересам.

Это была попытка разведать обстановку.

Макс уже давно понял, что он игрок совершенно иного уровня и за этим столом может эффективно делать только одно – сидеть тихо и не отсвечивать. Единственное чем он мог себя развлечь это размышлениями о том, в какую из частей тела Замана он врезал бы первым делом.

Заман в свою очередь выжидающе молчал. То ли он ожидал, что Павел продолжит, то ли размышлял о том, что ему самому сказать, но прошло полминуты, а никто за столом так и не издал ни единого звука.

– Вы меня и самого заинтриговали. Постараюсь выяснить, кто это делает, – сказал, наконец, Заман.

– Расскажете, когда выясните?

– Возможно. Так на чем мы остановились? Что на счет нашего предложения?

Павел отвел взгляд, размышляя. Пока он думал – в дверь постучали. Павел разрешил войти и на пороге появился все тот же боец с листком в руках. Вид у него был слегка взволнованный.

– Что у тебя?

– Сообщение из штаба, – ответил тот и, поощренный кивком Павла, подошел и передал тому листок.

– Спасибо. Можешь идти.

Солдат потоптался в нерешительности, но двинулся к двери. На листке было всего несколько строчек. Гронин быстро пробежался по ним глазами, никак не выдавая своей реакции, и молча передал листок Родионову. Прочитав строки, Макс вопросительно посмотрел на Гронина, но тот задумчиво глядел на Замана и не обратил на Макса внимания.

Старик с интересом наблюдал за происходящим, но не вымолвил ни слова, ожидая, что будет дальше.

– Заман, – медленно начал Паша, когда солдат закрыл за собой дверь. – Нас заинтересовало ваше предложение, но вы мудрый человек, а тут и трех классов начальной школы хватит, чтобы понять, что оно имеет судьбоносный характер для большого количества людей. Нам нужно время подумать.

– Нет проблем, – разве руками Заман. – Мы подождём.

– Нам нужно обсудить решение на общем совете, все взвесить, а это может затянуться на неделю, или даже на две. Дайте знать каким образом мы можем с вами связаться, чтобы сообщить о своем решении?

Заман хмыкнул и, сокрушительно качая головой, опустил её. Спустя секунду его острый, проницательный взгляд вновь был прикован к Павлу.

– Сегодня среда, – он на миг поднял глаза к бровям, – значит, в субботу мы свяжемся по радиосвязи. Частоту я оставлю.

– Три дня? – Гронин нахмурился.

– Я считаю, этого более чем достаточно для такого вопроса.

– За три дня мы можем не успеть принять решение…

– А вы успейте, – не дал ему закончить старик. – Поверьте, это не так трудно, как кажется.

Заман поднялся.

– Ну все, пожалуй, поеду я. Жду от вас правильного решения. Маа ссаляма, – попрощался он, сделав легкий поклон.

– Хаер, иншалла, – ответил Павел, тоже поднявшись.

Распрощавшись с Заманом, Гронин и Родионов вновь обменялись задумчивыми взглядами. Оба думали об одном и том же: является ли совпадением, что сразу же после визита Замана, «Булат», который до этого весьма недвузначно намекал, что не хочет никого принимать в свои ряды, связался с ними и сообщил, что желает прислать делегацию?

Родионов продолжал озадаченно смотреть на Гронина. В начале встречи он верил, что от него в этом разговоре будет польза, но чем дальше все заходило, тем больше он осознавал свою бесполезность. Теперь, когда Заман удалился, пора было уже войти в курс дела.

– Теперь объясни своему тупому старому товарищу какого хрена тут происходило? – попросил он.

Паша ухмыльнулся и откинулся на спинку стула. Выдохнув, он, наконец, позволил себе немного расслабиться.

– Все просто. «Чаян» и его союзники хотят спровоцировать войну, но пока они готовятся – крымчаки создают давление на гильдию через нападения.

– Откуда у тебя уверенность, что это они?

– Нет у меня уверенности, но много косвенных признаков и поведение Замана говорят в пользу этой гипотезы. Они хотят, чтобы мы позволили им разместить на своей территории диверсионную группу и организовали ей обеспечение. Но как только эта группа совершит хотя бы один рейд, у Замана появиться возможность давить на нас, ведь мы станем соучастниками. Он даже может целенаправленно подкинуть гильдии инфу, что мы имеем отношение к атакам на них, и тогда нам не останется ничего, кроме как окончательно примкнуть к «Чаяну» в надежде на защиту. В этот момент мы станем марионетками, расходным материалом. Нам можно будет приказать все, что угодно, и мы вынуждены будем это делать, поскольку от этого будут зависеть наши жизни.

Родионов молча переваривал услышанное, думая о том, что будь главным он – организация определённо вляпалась бы в крупные неприятности. Гронин тоже больше ничего не говорил. Только когда Макс достал из кармана свою любимую зажигалку и щелкнул ею, желая прикурить, Павел резюмировал всё, что сказал до этого.

– Нет. На это нельзя соглашаться.

Макс покосился на него, держа в руках горящую зажигалку, но так и не прикурил.

– Они разозлятся, – держа в зубах самокрутку, сообщил он.

Огонь зажигалки, наконец, всё-таки добрался до адресата, и по комнате пополз легкий дымок.

– Да, – согласился Павел. – Поэтому нам нужно быстро и максимально эффективно разыграть карту с «Булатом». Мне кажется, в этот раз у нас появился большой козырь.

8

Всех мучил один и тот же вопрос – кому же все-таки принадлежала колонна, в которой они нашли карту, и чья это лаборатория? Вариантов было немного, но ни в один из них никому в отряде не верилось. Корнеев всю дорогу до «Убежища» молчал, избегая делать какие-то допущения не имея на руках полной картины, поэтому его первые мысли на эту тему прозвучали далеко от ушей его отряда – в кабинете у Гронина, куда он попал вскоре после возвращения.

Романов, побывавший там первым, пересказал всё, что мог, но полученное потрясение и отсутствие опыта сделали его рассказ довольно рваным и неполным. Впрочем, даже если рассказ Андрея уменьшить в десять раз, этого было бы достаточно, чтобы не только заинтересовать, но и сильно взволновать Павла. Полковник сразу понял, что ухватился за что-то чрезвычайно важное, и остро нуждался в большем количестве информации. К счастью, у «Анархистов» был как минимум один человек, который мог рассказать о произошедшем куда более обстоятельно.

Гронин с непроницаемым видом сидел за столом, постукивая по нему карандашом. Родионов восседал на подоконнике и рад был бы закурить, но Павел запрещал курить в своём кабинете при закрытых окнах. Открывать их тоже было нельзя – несмотря на декабрь, на улице стояла уже вполне зимняя погода со стабильными морозами, а тепло в помещении брать было неоткуда: котельная требовала нереального для организации количества топлива, поэтому включали её только при необходимости, стараясь обогревать жилые и рабочие помещения иными, менее затратными методами. А пока что единственным источником тепла в кабинете, кроме самих людей, были три чашки быстро остывшего чая, который потягивал только Родионов.

Корнеев рассказал всю историю от минного поля и до выхода из лаборатории. Пока что это был просто пересказ, без каких-либо мыслей или умозаключений самого Корнеева, но даже этого хватило, чтобы изумить обоих офицеров в кабинете.

– Охренеть… – протянул Родионов, оторопело уставившись на Алексея, когда тот закончил рассказ.

Гронин внешне никак не показывал своих эмоций, но размышлял в том же ключе, что и майор.

– Неслабо так – у нас под боком творилось нечто очень-очень интересное, – задумчиво продолжил Макс.

– Леша, рассказ и правда очень занятный, но ты лучше скажи мне, что ты сам обо всем этом думаешь? – поинтересовался полковник. – Что это было за место? А главное – чье? И что там могли делать?

Корнеев подумал немного, почесал давно небритое лицо, прошелся пальцами по шраму на скуле, взглянул на Родионова. Павел не спросил ничего конкретного, но Леша точно знал, что подобные вещи им с Грониным когда-то уже встречались и полковник не мог этого не помнить.

– Если по порядку, – медленно начал Корнеев, обдумывая каждое слово, – то это лаборатория, оборудованная в старой штольне. Поэтому сразу ремарочка – мы с тобой такое уже видели, помнишь?

На переносице и вокруг глаз у Павла собрались морщины. Да, он помнил нечто подобное… Но видел это именно Леша – Павел лишь читал доклады и смотрел видео.

– Ты про Донбасс и…

– Да, – не дождавшись окончания фразы, кивнул Корнеев.

Гронин приложил ладонь ко лбу и глубоко задумался. Видя, что никто не спешит посвящать его в такие тонкости, Макс решил взять дело в свои руки.

– Так, а ну-ка быстро перестали секретничать и рассказали мне, что за херню вы тут обсуждаете?

Павел улыбнулся. Он любил простоватую и прямолинейную манеру общения майора. Он совсем забыл, что Макс не имеет ни малейшего понятия о тех вещах, с которыми приходилось иметь дело им с Лешей. Хорошо, что теперь не существовало понятия «совершенно секретно».

– Ещё до эпидемии, до аэродрома, до всего этого, я командовал спецгруппой – я тебе рассказывал, – начал Павел и Макс утвердительно кивнул. – Леша служил тогда со мной. Как-то раз, за пару лет до эпидемии, в наше ведомство обратились ФСБ-шники. Они разрабатывали цепочку финансовых махинаций в очень крупных размерах, в которую вплетался и серьезный криминал – торговля органами, оружием, прекурсорами да и просто наркотой, и много чего ещё. Распутывая это дело, они абсолютно случайно наткнулись на некий объект в Якутии. Будучи уверенными, что это подпольная нарколаборатория, они отправили туда опергруппу, надеясь быстро и по-тихому её накрыть. В итоге вышла почти военная операция, с привлечением других ведомств со своим спецназом, потому что лаборатория оказалась огромным подземным ДОТ-ом с кучей наемников внутри. Были серьезные потери, а после – большой срач между ведомствами. Саму лабораторию при штурме чуть ли не всю разнесли в щепки. То, что осталось, вместе с персоналом добили сами наёмники, прежде чем их в свою очередь перебили штурмующие. Но то ли не всех перебили, то ли были другие зацепки, но того, что уцелело, хватило, чтобы напасть на след ещё одной лаборатории.

– Аж на Донбассе что ли? – попробовал угадать Макс, но на лице у него был нарисован скепсис.

– Именно.

Теперь на лице Макса скепсис сменился недоверием, смешанным с изумлением. Ничего себе расстояньице – тысячи километров.

– Что-то смысла маловато, не? – недоверчиво спросил он. – Это что за ОПГ такое, которое позволяет себе подобный бред? Или ФСБ смогло проворонить создание и развитие государства в государстве?

– В том-то и дело, Макс, что ОПГ действительно было федерального масштаба.

– Международного, – поправил Корнеев.

– Мать вашу… – вырвалось у Макса.

– Да, такие дела. Короче, на Донбасс отправили нас. Я лично не ездил – группой командовал майор Соколовский. Леша, расскажи ему вкратце, что там было.

Леша вздохнул. Ему не хотелось тратить время на пересказ дел давно минувших дней, но раз Гронин просит…

– Ну, что рассказывать… Донбасс был разрушен войной. Там было пруд пруди брошенных шахт, мало левых глаз и много перспектив для мутной деятельности. Нас прибыло десять человек, инкогнито. Да, маловато, но мы были лучшими, и кому-то показалось, что этого должно быть достаточно.

Корнеев бросил косой взгляд на Павла, чуть скривив губы в ухмылке.

– Не надо, моей вины в этом не было, – отпирался Гронин. – Мне поставили задачу – дай ФСБ-шникам десять человек. На вопросы – ноль ответов. Что же я должен был ещё делать?

Леша улыбнулся уже гораздо шире.

– Ну да. На случай, если мы не справимся в резерве и правда держали большой отряд спецназа ФСБ, правда, тоже инкогнито. Лаба находилась в штольне, как и эта. Снаружи – шахтные постройки, типа администрация шахты и так далее. Я так понял, что нас привлекли, потому что надеялись, что мы, как лучшие, справимся быстро и тихо, что не спалимся.

Леша умолк, задумавшись над чем-то, но почти сразу продолжил.

– Ночью мы очень быстро и по-тихому сняли полтора десятка вооруженной охраны, но оказалось, что все оказалось ничерта не по-тихому – там везде были замаскированные камеры, которые нас пасли, а на самом объекте уже ждала организованная оборона. Дело было трудным, но не настолько, чтобы мы не справились. Сложности начались, когда мы наткнулись на технические охранные средства: газ, удаленное блокирование помещений, откачка воздуха. Пока поняли что к чему, потеряли четверых, потом вырубили все питание, включая резервное, отключили этим гаврикам возможность давить нас хитростями, а с наемниками разобрались классически. Но противник опять успел перебить персонал, а саму лабу подготовить к подрыву. Выбралось нас оттуда четверо с одним трехсотым на руках и нулем целых нулём десятых пользы. Короче – ни инфы, ни вещдоков. Вот и вся история.

– Чтоб ты себе понимал, – вставил Паша, обращаясь к Максу, – в самых лютых заварушках мы никогда не теряли больше пяти процентов двухсотыми и пятнадцати – трехсотыми. А тут вот так.

– Охренеть… – все так же комментировал Макс. – И что, теперь вы думаете, что наша лаба тоже стоит тут разваленная ещё с тех времен?

– Нет, это вряд ли. Наша – свеженькая, – ответил Леша. – Не дольше, чем месяц, как брошена.

– Брошена кем? – Макс просто не мог скрыть своего удивления.

– А вот это уже вопрос, – в голосе Павла звучала серьезная озабоченность. – Кто же сидел у нас под боком?

Гронин взглянул на Корнеева. Тот понял, что спрашивают его, и пожал плечами.

– Откуда мне знать?

– Подумай. Ты знаешь побольше нашего. «Рассвет»? Торговцы? «Новый порядок»? «Чаян»? «Булат»? Кто-то другой, кого мы ещё не знаем?

Леша задумался. Он и правда не знал, кто это может быть, но полковник наверняка и не ожидал этого. Это было что-то типа мозгового штурма.

– О «Рассвете» я впервые услышал от Андрея, – раздумывал вслух Алексей. – И если сопоставить всю скудную информацию о них, что у меня есть – маловероятно, что это могут быть они. Похоже, они работают в тесной связке с гильдией, а тут неоткуда организовать поставки. По той же причине я сомневаюсь, что это торговцы. «Новый порядок» тоже вряд ли – эти стараются все свои объекты сбивать в агломерации, чтобы их легче было защищать. «Чаян» – тоже бессмысленно, потому что слишком далеко от их территории…

– Тебя послушать, так это мы сами её организовали, – раздраженно бросил Макс. – Паша, раскрывай карты – твоя лаба?

– Макс, успокойся. Леша ничего не утверждает, он просто рассуждает вслух, и я с ним во многом согласен. Леша, продолжай.

– Все нормально, Макс, я не обижаюсь, – беззлобно бросил Леша. – В общем, нечего тут продолжать. «Булат» тоже нет – не их уровень.

Наступила пауза. Все обдумывали ситуацию, пытаясь подвести известную информацию под хоть какую-то логическую базу. Первым, кому в голову пришла интересная мысль, как ни странно, оказался Макс.

– Мужики, мы забыли про монахов, – хлопнув себя по лбу, выпалил он. – Они скупали людей – теперь становится понятно зачем.

Леша с Пашей одобрительно взглянули на майора. Идея была неплохая.

– Плюсом то, что монахи работают в тесной связке с «Чаяном», – добавил Макс.

– Так-то оно так, но тогда зачем колонна отступала на север чуть ли не в лапы к врагам? Почему не через горы на свою территорию?

– Потому что в горах хреново с дорогами.

– А внизу хреново с друзьями, – парировал Паша. – Видишь, чем все для них закончилось?

– А никому не пришло в голову, что колонна может не принадлежать хозяевам лаборатории? – вдруг сказал Леша, прервав их спор.

Взгляды присутствующих устремились на него.

– Допустим, «Чаян» или монахи содержали тут эту лабораторию. Разумеется, она была построена кем-то ещё тогда, до эпидемии, потому что лично я сомневаюсь, чтобы такое можно было провернуть после неё. Не только с инженерной, но и с прочих точек зрения. Потом объект либо бросили, либо законсервировали, но кто-то из тех, кто о нем знал, попал в «Чаян» или к монахам и рассекретил его местонахождение. Они пользовались ею, пока каким-то образом про лабу не узнали в гильдии или «Рассвете», или ещё где, и не наняли кого-то для её зачистки.

– А группу зачистки зачистил кто-то ещё? – продолжил его мысль Павел.

Леша утвердительно кивнул.

– Она находится на нашей территории, – с сомнением сказал Макс. – Для такого дела скорее всего подрядили бы нас…

– С какой стати? – не соглашался Леша. – Тут явно нечто очень секретное. Такое нельзя доверять абы кому.

– Я бы точно не доверил, – поддержал Корнеева полковник. – А если мы грешим на монахов? Если лаборатория и колонна все-таки «Рассвета» или торговцев?

– Хорошо. Тогда я хотел бы знать, почему они её бросили? Это ведь актив невероятной ценности, а её даже не просто бросили – её уничтожили, – рассуждал Алексей.

– Ну, если она оказалась скомпрометирована…

– И ещё один момент… – Леша не дал полковнику закончить.

Он задумчиво смотрел прямо на Павла, но это был пустой взгляд, направленный сквозь него. Вскоре он сфокусировался на Гронине, и Леша продолжил.

– Они уничтожили только сами лабораторные помещения и то не подчистую. Почти все другие помещения остались нетронутыми… Выходит, очень спешили?

– Думаешь, хозяева бежали? – уточнил Макс.

– Нет, к этому привязываться не стоит, – отмёл эту версию Гронин. – Спешить могла и штурмовая группа, зная или предполагая, что на подмогу лабе идут крупные силы. Таким образом, они вывели её из строя, потому что не могли захватить и удержать.

– Хорошая мысль, – согласился Леша. – Но все равно остается куча других вопросов. Например, почему убили руководителя лаборатории? Почему отравили газом персонал? Почему по всей лабе нет больше ни одного трупа, кроме тела Голикова? Кто именно мог перехватить такую крупную и сильную колонну? И чья она была вообще?

– Черт их всех возьми – что же тут на самом деле происходит? – раздраженно бросил Макс, а полковник резко откинулся в кресле.

И снова наступила продолжительная, тягостная пауза, во время которой все напряженно думали над тем, в какой именно водоворот дерьма они могут попасть. Словно желая добить остальных, Павел внезапно выдал ещё один, самый чудовищный вариант развития событий. Прежде чем сказать, он подумал о том, как дорого дал бы Андрей Романов за то, чтобы просто услышать эту мысль.

– А что… если лаборатория не закрывалась после эпидемии? – с неприятным холодком внутри сказал он. – Что, если все эти лаборатории, объединенные в сеть, работали до, во время и после эпидемии, выполняя определенные задачи без простоев и перерывов? Что, если вся эта сетка как-то замешана в истории с эпидемией?

Во взглядах Макса и Корнеева не просто проскочило, а закрепилось и явно выражалось сильное волнение. Если такая теория может быть правдой, это будет означать, что Романов, вечно оголтело твердивший о существующих неведомо где виновниках эпидемии и своем желании отомстить, окажется прав. И виновники, очень вероятно, могут оказаться не где-то там за океанами или на том свете, как не раз говорили Андрею каждый из присутствующих сейчас в этом кабинете, а где-то здесь, под самым боком, на просторах бывшей России или, в крайнем случае, где-нибудь в Европе.

– То есть, – медленно, будто боясь получить утвердительный ответ, уточнил Леша. – Ты намекаешь на то, что существовала или существует некая организация, которая создала, финансировала и направляла огромную сеть лабораторий и бог знает чего ещё и, вероятно, создала и выпустила вирус?

– Реально ли такое вообще? – добавил Макс, озадаченно переводя взгляд между обоими.

Паша не отвечал, но его взгляд был весьма многозначителен.

9

Грустно хоронить. Хотя «грустно» это не то слово. Внутри – пустота, мысли хаотично мечутся в голове и не могут остановиться. Как бы ни хотелось сосредоточить внимание на чем-то другом, а в сознании все равно возникает образ человека, который покидает этот мир. Его голос ты больше не услышишь: ни похвалы, ни критики, ни доброго совета… Не подойдет, не похлопает по плечу, не скажет: «Здарова, брат! Как жизнь?». Уже больше никогда не удастся испытать радости встречи с ним, зато всегда тебя будет преследовать осознание потери, а ценность человека, который ушел, внезапно окажется несоизмеримо высокой, будто укоряя тебя за то, что не понимал этого раньше.

Несколько прощальных слов, холмик на кладбище, и память – вот и всё, что осталось от боевого товарища. Сергей Чеканкин ушел навсегда. Конечно, это была не первая потеря, но с погибшими ранее ни у кого не было таких прочных связей, как с Серегой. Он был их братом, вместе они переживали и радость, и трудности. Он был членом их семьи.

Долгое время отряд не нес потерь. Погибшие во время «Освобождения» почти не учитывались. То были временно приписанные к группе люди, их мало кто знал. Но Чеканкин – это было совсем другое, его потеря нанесла серьезный вред моральному духу остальных. Только сейчас большинство заново переосмыслило риски, которые они берут на себя, все они спустились обратно с небес на землю, где долгое время витали после учений. Тогда, пройдя суровую школу, они почувствовали в себе огромную уверенность, возомнили, что способны сдвинуть горы, предвидеть и преодолеть любые опасности, и вот теперь провидение послало им предупреждение – вы просто люди. Хрупкие создания, чья жизнь обрывается в считанные мгновения по воле случая.

Больше всех о похоронах боевых товарищей знал Корнеев. Он присутствовал на них не раз, и не два, и понимал, в каком состоянии пребывают остальные. Потому он решил нанести превентивный удар с целью укрепить пошатнувшуюся мораль, и первым заговорил, нарушив тягостное молчание.

– Мир изменился, – твердо начал он. – Все мы это понимаем. Смерть ожидает нас повсюду: её сеют кретины, вроде «степных волков», она скрывается в засекреченных лабораториях, прячется в земле, ожидая, когда её найдут. Мы знаем о ней, а значит вооружены.

Он сделал короткую паузу, предоставляя возможность обдумать его слова. Несколько пар глаз устремились на него, ожидая, что ещё он скажет.

– Нас объединяет одно – мы боремся за то, чтобы всего этого не было. И Чеканкин – вы все это знаете – тоже горячо поддерживал эту борьбу. Поэтому как бы ни сильна была боль утраты, наша цель останется неизменной. Мы не отступим. В память о Сереге, ради тех, кто нам дорог, ради всех нас.

Теперь почти все слушали Алексея. Только Вурц и Шелковский по-прежнему стояли, опустив головы, в которых, словно черви, ползали мрачные мысли.

10

Встречаться ночью больше было нельзя. Поначалу Аня думала, что на вечерние выходы к ней просто буду приставлять охрану, но на деле отец пошел ещё дальше и вообще запретил ей покидать дом после сумерек. А чтобы у неё не было искушения нарушить его распоряжение, у дома постоянно дежурили бойцы из его охраны.

Прошло уже больше недели с той ночи. Некоторые синяки почти полностью исчезли, некоторые просто пожелтели, но ссадины зажили ещё не все, и лицо Ани до сих пор выглядело ужасно. Рассматривая себя в зеркале, она впервые отметила, что на неё смотрит не уверенная в себе сильная красавица, а хмурая и задумчивая девушка.

Правильно ли это было? Стоило ли того? Кто его знает… Теперь уже поздно задумываться об этом. Дело сделано и все, что она может – довести его до конца.

В дверь постучали.

– Войдите!

На пороге возник парень из охраны. Сергей, кажется. Впрочем, они часто менялись и Аня не особо заморачивалась тем, чтобы запоминать их имена.

– К вам пришел Ткаченко, – доложил он.

– Спасибо. Уже иду.

Солнце клонилось к закату, потому Сергей посчитал нужным напомнить Ане о правилах.

– Эм-м… Пожалуйста, не забывайте, что вы должны вернуться вовремя. Иначе я буду вынужден доложить об этом Игорю Алексеевичу.

В его голосе не чувствовалось угрозы, лишь простая констатация факта. Конечно же, Аня не обладала какой-либо властью, но всё равно с ней считались и никто, даже личная охрана Владова, не хотел бы портить отношения с ней без причины. Аня окинула мужчину безразличным взглядом, но ничего не ответила. Одев шубку и красивую лисью шапку, она выскочила из комнаты и поспешила вниз. Было начало четвертого – вскоре солнце уже сядет, значит времени у неё совсем мало.

Саша ожидал на улице. Стоял небольшой морозец и из его рта вырывались клубы пара. Аня поздоровалась, но Ткаченко проигнорировал её и просто молча пошёл к выходу со двора. Девушка посеменила за ним. Во время её прошлого визита к Тане, первого после того случая, они с Сашей заранее оговорили время встречи и место, куда пойдут, чтобы поговорить без лишних свидетелей. Таня об этом, разумеется, ничего не знала.

Для этого они выбрали один из заброшенных кварталов. Все дома здесь были аварийными, потому тут никто не жил и не было ни одного объекта, к которому стоило бы приставить хотя бы одного полусонного сторожа, а значит, в этом месте они могли рассчитывать на уединенность.

Всю дорогу Саша молчал. Аня тоже ничего не говорила, собираясь с силами перед предстоящей битвой. Совесть уже почти не мучила её, но все равно внутри сидело неприятное, давящее чувство.

– Итак, – первым начал Саша, когда они пришли на место. – Что же ты хочешь мне сказать?

Его взгляд выражал презрение, которое он и не пытался скрывать. Аня прекрасно понимала его чувства, но он сам во всём виноват. Она честно предупреждала его, что если он не захочет помочь ей по-хорошему, то у неё есть способы усложнить ему жизнь.

– Для начала хочу извин…

– Оставь эту чушь для кого-нибудь другого, – спокойным тоном перебил её Саша.

– Ладно.

Несмотря на то, что Аня допускала нечто подобное, реакция Саши всё же была для неё неприятна, но в целом такое поведение Ткаченко лишь развязывало ей руки.

– Тогда раздевайся, – потребовала она.

– Что? – от такого заявления удивился даже Ткаченко.

– Что слышал. Быстро! У меня мало времени.

Лицо Ани стало таким, словно было высечено из камня. Вся страстность её натуры сейчас куда-то испарилась, и девушка превратилась в лёд. Выбранный путь заставил её очень низко пасть в собственных глазах, но зато сомнения теперь почти не мучили.

Саша замер и несколько секунд оторопело смотрел ей в глаза.

– Зачем?

– Затем. Давай, быстро.

Поняв, что она не шутит, Ткаченко неторопливо снял шапку и куртку, и положил на снег. Он имел предположение, зачем она это делает, но его ещё предстояло подтвердить.

– Дальше, – потребовала Аня.

Ткаченко нехотя стянул с себя свитер.

– Полностью. И скорее!

– Ты дура, что ли? Я не собираюсь раздеваться догола на морозе…

Он попытался протестовать, но Аня была к этому готова.

– Что ты сказал? Не собираешься, значит? Тогда, может, мне рассказать отцу, что я вспомнила, что это именно ты пытался меня изнасиловать?

– И ты действительно это сделаешь? – с ноткой сомнения спросил Саша и продолжил. – Оговоришь меня и подвергнешь Таню страданиям?

– Таня здесь ни при чём, – зло бросила Аня, а через секунду добавила. – Заткнись и раздевайся.

Пришлось Ткаченко повиноваться. Аня дождалась, пока Саша снимет штаны и футболку. Тогда она быстро проверила футболку и карманы штанов, ощупала штанины, а затем передала их обратно Ткаченко. Пока тот одевался, она сгребла в охапку его верхнюю одежду и, приказав ему оставаться на месте, отнесла её подальше.

– Ты можешь пенять только сам на себя, – заявила она, вернувшись и спрятав голые руки в карманы шубы. – Если друг отказывает мне в помощи, значит, это не друг.

Саша ничего не сказал, но в его глазах блеснула злость. Он недооценил её тогда, и сейчас. Его последний шанс на спасение пропал, когда Аня унесла куртку. Эта сучка загнала его в угол, и теперь он злился на себя, на неё, на Таню, на весь мир за то, что когда-то принял её помощь. Он долго размышлял как обойти её маневр, но единственная хорошая идея – записать их разговор и показать его Владову, похоже, была Аней разгадана.

Совпадение это или передача мыслей на расстоянии, но Аня думала ровно о том же самом и нанесла ещё один превентивный удар.

– Если ты сделаешь любой неверный ход – я немедленно вспомню, кто пытался меня изнасиловать. Если меня спросят, почему я не назвала твое имя раньше – я скажу, что ты не добился своего, а я не хотела разбивать сердце своей лучшей подруге. Учитывая, что отец априори поверит мне больше, чем тебе – шансы твои ничтожны настолько, что ими можно пренебречь.

– Ну и дрянь же ты, – не сдержался Саша.

– Ты даже не представляешь какая, – не меняясь в лице, ответила Аня.

– Что дальше?

– Дальше? Простой вопрос – у тебя ведь был диктофон?

Ткаченко сорвался и позволил гримасе злости исказить свое лицо, хоть и лишь на мгновение. Аня заметила это и ехидно, мерзко улыбнулась.

– Хочу, чтобы ты знала – ты сука и тварь, я бы с радостью тебя задушил.

Аня промолчала. Она не сильно испугалась этой угрозы, высказанной к тому же довольно спокойно – охрана знала с кем она ушла, так что Аня не сомневалась, что Саша ничего ей не сделает. Проигнорировала она и откровенные оскорбления в свой адрес, считая их вполне заслуженными.

– Рада, что смогла вызвать в вечно холодном Александре Ткаченко эмоции. Спасибо тебе за эту демонстрацию.

– Иди ты на. й со своей благодарностью, – сквозь зубы заговорил он. – И не думай, что ты меня напугала своими угрозами – я делаю это для себя, чтобы навсегда избавиться от этого якобы «долга».

И снова Аня промолчала. В этот момент оба они пребывали в состояниях, для себя не характерных. Ткаченко дал волю эмоциям, в частности злости, которые в таком виде ещё никогда не проявлял, а Аня молча принимала весь негатив, который на неё выливали, не сопротивляясь и не пытаясь контратаковать.

– Выговорился? – спросила она после паузы, убедившись, что Саша больше ничего не скажет.

– Выговорился, – зло бросил он.

– Вот и молодец. Это единственный раз, когда я позволила кому-либо так со мной разговаривать. Услышу нечто подобное ещё хоть раз – пожалеешь. А что до долга – я теперь не могу обещать, что так просто его тебе спишу. Я помогала тебе по дружбе, а ты мне – нет. Значит, я сама решу, когда мы будем в расчете, понял?

Саша промолчал, с ненавистью глядя на Аню. И как в такой красивой девушке может скрываться такая расчетливая и двуличная тварь?

– А теперь по делу – что ты знаешь про «Рассвет»?

Тон Ани сменился. Теперь он был холодный, с нотками стали, и сугубо деловой.

Ткаченко на секунду прикрыл глаза и выдохнул. Когда он снова открыл их – на Аню уже смотрел обычный Саша. Такой, к которому она привыкла. Ещё некоторое время он молчал, размышляя.

– Почти ничего, – неохотно начал отвечать он. – Знаю, что это научная организация и что мы обеспечиваем их всем необходимым, но чем именно – не знаю. Аналитикой и расчетами для Топалова занимаются у него в отделе. Что «Рассвет» дает нам взамен, я тоже не знаю.

– Негусто.

– Я же говорил.

– Когда ты сможешь узнать что-то ещё?

– Я не знаю. Как выясню – дам знать…

– Нет, меня это не устраивает, – Аня покачала головой. – Через неделю я приду к вам в гости. Приду днем, в твой выходной – ты сообщишь мне, когда он у тебя будет. Поговорим, когда ты пойдешь меня провожать. К этой дате ты должен разработать план действий, ясно?

Саша очень глубоко вздохнул.

– Ладно.

– Слышишь, Ткаченко, ты мне не одолжение делаешь, понял? Что ещё за «ладно»?

– Хорошо. Я все понял, – раздражённо исправился он.

– Молодец. Хороший мальчик.

– Если у тебя всё, то пошли, а то Таня подумает, что у нас интрижка. Она и так недоумевает, зачем я пошёл к тебе.

Аня никак не отреагировала, но про себя невольно хмыкнула. Несмотря на то, что они уже почти три года вместе, Ткаченко плохо знал свою жену, иначе был бы в курсе, что Таня без особых колебаний и мук совести поделилась бы с ней чем угодно, а мужем и подавно, потому что такое предложение от неё уже поступало. Вот только Ане оно не очень понравилось – у неё были совсем другие взгляды на отношения в целом и на секс в частности.

– И ещё одно – с этого момента постарайся приходить к нам так, чтобы меня не было дома. Не хочу лишний раз тебя видеть, – не глядя на Аню, сказал Ткаченко.

– Это моё личное дело к кому и когда приходить, – резко ответила она.

Даже здесь он проиграл. Ну и ничтожество.

Они молча вышли из своего укрытия и забрали Сашину одежду. Так же молча они вернулись к дому Ани и расстались, не прощаясь. Войдя в свою комнату, Аня достала из кармана диктофон и внимательно на него посмотрела. Затем перевела взгляд на две книги, лежавшие на столике у кровати – какое удачное совпадение, что не так давно она открыла для себя жанр шпионского детектива.

Когда злой и раздраженный Ткаченко вернулся домой, Таня смотрела на него прищурившись и с легкой улыбкой, но не задала ни одного вопроса. Лишь подошла, обняла и прислонилась к груди. Нет, Анькой от него если и пахло, то очень слабо. Вряд ли между ними что-то было.

Глава 4.1. Долгий путь домой

1

Несмотря на то что «Убежище» находилось в долине, окружённой со всех сторон скалами, ветер всё равно надрывно завывал на улице, постоянно напоминая о себе. Усилившийся мороз снова зверствовал, издеваясь над людьми и природой. Шутка ли – тридцать градусов! Старые ободранные стены казармы, долгое время не имевшей надлежащего ухода, кое-как удерживали остатки тепла внутри, хоть и казалось, что с каждым днём их силы ослабевают. С холодом боролись две древние как мир «буржуйки»: их топили круглосуточно, и они, накаляясь докрасна, отдавали все силы в виде животворного тепла, отогревая людей внутри помещения, но все равно холод в нем стоял собачий.

В казарме был не весь отряд – часть заступила в наряды. Андрей сидел неподалёку от одной из печек, там, куда доставало её тепло, и не спеша разбирал свой АК. Рядом, укутавшись в старое, порванное и колючее одеяло, на стуле расположился Игорь, игравший с Корнеевым в шахматы. В кои-то веки Леша нашел себе достойного противника, поэтому в свободное время они частенько играли.

В этот раз игра шла почти на равных. Закаленный в «боях» с Акимом, Игорь действительно частенько удивлял Лешу своей хитростью, но в общем счете партий преимуществом, хоть и незначительным, все равно владел Корнеев.

Андрей не обращал внимания на их игру. Он вообще в последнее время мало на что обращал внимание. Последнее задание привело к каким-то необратимым последствиям в его психике, с которыми самому ему было не справиться. В целом всем, кто побывал в экспериментальной лаборатории, в психологическом плане сильно досталось, но Воробьев, в силу крепчайшей психики, сумел преодолетьпроблему, а Корнеев видел в своей жизни вещи и пострашнее. Что же до остальных – им действительно пришлось туго. Все они на некоторое время замкнулись в себе, но к счастью, постепенно отходили от потрясения. Но никто, кроме Кати, не стал прежним. Вурц больше не был таким веселым и беззаботным, как прежде, Шелковский, всегда любивший поговорить, стал молчуном. Не таким конечно, как Воробьев, но все равно это был уже не тот Саша, которого все знали.

Что же до Андрея… Гибель Чеканкина была ударом, но в этом не было его вины – позже он это понял. Он переживал потерю товарища, как и все в отряде, но реальным испытанием стала именно лаборатория. Андрей пытался найти ответы, понять мотивы, как-то выстроить логическую цепочку, оправдать подобное… и не находил ни одного аргумента «за». Из-за этого его сердце ещё больше чернело и ожесточалось.

Все, что он увидел в той лаборатории, напомнило ему, что, возможно, в подобном месте кто-то создал вирус, жестоко уничтоживший огромное количество людей. С новой силой в парне закипела ненависть к тем, кто это сделал, ещё больше ему захотелось докопаться до правды и ещё сильнее он укрепился в своём решении во что бы то ни стало найти ответы. Пока что единственным, кто обещал ему дать их хоть в какой-то форме, был Миллер.

Андрей игнорировал здравое замечание Гронина, что Миллер является заинтересованной стороной и его версия может не выдержать никакой критики. Он не отдавал себе отчет, что потихоньку сходит с ума, зацикливаясь на своей идее мстить, а замкнутость, в которой он пребывал в последнее время, привела к тому, что никто не мог помочь ему освободиться от этих мыслей.

Многие видели странное состояние Андрея, но очень немногие понимали истинные причины, которые к нему привели. И, как ни удивительно, но одна только Руми пыталась что-то сделать, хоть и неумело. Она просто пыталась быть рядом с Андреем: если он чистил оружие – она приходила и делала это вместе с ним, если шел тренироваться – присоединялась, если сидел в задумчивости – она находила себе место неподалеку и тихо ждала. Но при этом она всегда молчала.

Окружающие замечали это, но она, как правило, не реагировала на их вопросы, лишь смущалась и уходила, когда кто-то позволял себе особо едкий подкол. Или отвечала ядовитой грубостью.

Андрей замечал это, но не обращал внимания. Ему не было дела до Руми. Она была одиночкой и ни с кем не спешила завязывать контакт, но раз уж ей хочется составлять ему компанию – он был не против. Однако какую цель она преследует на самом деле – помочь ему, или что-то иное? Понимала ли она вообще, что с ним происходит? Возможно, она интуитивно чувствовала его состояние, потому что нечто подобное происходило и с ней.

Окончательную точку в расшатывании Андрея поставил сам Гронин. Он изначально слабо поддерживал идею найти виновников эпидемии, а теперь и вовсе запрещал поднимать эту тему. Во многом потому, что с небольшого «клуба желающих выжить» маленькая банда превратилась в неплохо подготовленную, способную выжить даже самостоятельно организацию с прозрачными порядками и принципами, понятными всем, и она продолжала свой рост. Организация стала его детищем. С каждым днём она всё больше становилась похожей на нормальное общество, маленькое государство, желающее мирно существовать. И это нравилось Гронину. Он многое разрушил за свою жизнь, теперь же ему хотелось созидать.

Даже теперь, когда у него у самого появились серьезные сомнения на счет эпидемии и её природы, Гронин не желал влезать в это глубже, инстинктивно понимая, что это может стать путем в один конец. Если их сумасшедшая догадка может быть правдой – им просто нельзя показывать кому-либо, что она у них есть. Если всё, что произошло, действительно было спланировано и реализовано, то настоящие виновники сейчас определенно должны находиться на самой верхушке пищевой цепочки, обладая всем, что им только может понадобиться, и дразнить их – глупая и смертельно опасная затея.

Что же до Андрея, то Павел надеялся, что парень проведет зиму в спокойствии, познакомится с какой-нибудь барышней, влюбится, и бросит свою затею. Но последний разговор, который состоялся у них совсем недавно, показал, что вместо этого у Андрея в запасе была ещё одна идея, не менее безумная, чем расследование причин эпидемии – поиски отца. Да и мог ли вообще этот парень расслабиться и смотреть в сторону девчонок, если все свободное время он со своим отрядом гонял по полосе препятствий, иногда по пояс в снегу, либо упражнялся в стрельбе или тактике. То, что он продолжал развивать в себе командирские и бойцовские качества, доказывало, что он прекрасно понимает, как ему придется достигать своих целей, а это в свою очередь показывало, что он не просто фанатичен или одержим – он действительно готов полностью выложиться для их достижения. Павел не знал этого, но главной причиной такой одержимости Андрея было то, что эти цели являлись единственным, что заставляло его жить и развивать себя.

Андрей Романов действительно сильно изменился. Год назад он был испуганным мальчишкой, пытавшимся выжить, слабым человеком, неспособным сопротивляться. Затем, часто подвергаясь опасности, заглядывая в глаза смерти, его тело и характер закалялись, жестокость, которую он встречал, порождала в нём ответную жестокость, злоба – ответную злобу. Привыкшее к постоянным нагрузкам и излишкам адреналина тело требовало всё новых, ещё больших порций.

Он жаждал действий и теперь готовился претворить в жизнь свой план. Знал о нём только Игорь, вместе с которым они когда-то его и придумали. Зима дала им время обдумать и спланировать его исполнение, и теперь все зависело от того, сумеет ли Андрей добиться от Гронина разрешения.

Закончив с оружием, он вопросительно взглянул на брата. Игорь поймал этот взгляд и, нахмурившись, прикусил краешек губы. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга – один задумчиво, другой – в ожидании. Сделав свой ход, Игорь легонько кивнул брату, и Андрей, застегнув бушлат и надвинув шапку почти на самые глаза, покинул казарму.

2

Прошло два месяца с того неприятного, но весьма памятного для Ани разговора с Ткаченко, и за все это время он все ещё не сказал ей ничего по тому вопросу, что так её волновал. Она пыталась на него давить, но Саша упрямо отражал её атаки, ссылаясь на опасность и высокие риски, и постоянно требовал подождать.

В конце концов Аня начала сомневаться в том, что Ткаченко вообще хоть что-то делает, и даже подумывала о том, какими ещё методами она может надавить на него, чтобы это проверить. Но, по крайней мере, он не побежал её сдавать, чего она втайне опасалась даже несмотря на свою страховку в виде диктофона, который обернулся против самого же Ткаченко.

С целью расшевелить Сашу она могла бы попытаться какой-то хитростью использовать отца, но того в последнее время постоянно не было на месте. Это было необычно. Как правило, во всех своих поездках он всегда брал её с собой и держал рядом, а тут уже почти два месяца они лишь изредка виделись. Не то чтобы она сильно соскучилась, но это было слишком уж странно. Впрочем, у неё наметился ещё один вариантик как воздействовать на Ткаченко, но прежде чем Аня его обдумала, необходимость в нем отпала.

После очередной посиделки у Тани, выходя из её дома, она нос к носу столкнулась с Сашей и от неожиданности чуть не закричала. Преодолев испуг и подумав о том, что трусики желательно поскорее сменить, она уставилась на него, ожидая, что он будет делать. Ткаченко не протиснулся в дверь мимо неё, а окинул самодовольным взглядом, видимо злорадствуя, что смог напугать. То, что он дальше сказал, оказалось для неё очень неожиданным, но компенсировало неприятные мгновения, пережитые секундами ранее.

– Устал тебя ждать. Пошли, есть разговор, – тихо сказал он, и зашагал прочь от дома.

Взволнованная Аня двинулась за ним.

Укрывшись среди голых деревьев и убедившись, что поблизости никого нет, они некоторое время молча стояли друг напротив друга. Саша молчал, не торопясь начинать разговор и что-то обдумывая. Для него это был Рубикон, перейдя который он рисковал никогда не вернуться обратно на свой берег. Аня не понимала или, скорее, не хотела понимать этого. Для неё важно было лишь одно – достигнуть желаемого.

– Ты позвал меня помолчать? – язвительно спросила она, устав ждать.

Саша одарил её взглядом, полным презрения, но ни один мускул на его лице не дрогнул, и ответил он совершенно спокойно.

– Оставь свою желчь при себе, ясно?

Аня промолчала. Саша простоял в задумчивости ещё какое-то время, решаясь сделать то, о чем уже продолжительное время думал, а затем, тяжело вздохнув, начал говорить.

– Я кое-что узнал. Немного, но уже что-то.

Аню пробила легкая дрожь, которая возникает, когда понимаешь, что столкнулся с чем-то неизведанным, чем-то таким, что открывается не всякому. Её распирало любопытство, но она сдержалась и молча ждала, пока Саша продолжит.

– Ты хотела знать что такое «Рассвет», – будто напомнил он. – Как я и говорил – это тайная научная организация. Занимаются они исключительно наукой и больше ничем. Есть какое-то мелкое производство, но настолько слабое, что едва обеспечивает их собственные нужды, так что все, что им нужно для их работы даем мы.

– А они нам что?

– Не знаю. Мой источник занимается поставками и о характере сделки ничего не знает.

«Ну и какой смысл в такой деятельности? Не может быть, чтобы целая организация вкладывалась в такую удивительную на сегодня штуку, как исследования, и ничего с того не имела. Где логика? Ведь если они могут проводить исследования, то ничего не мешает им наладить и высокотехнологичное производство, а затем устроить монополию. Значит, польза от них точно есть, просто Ткаченко об этом не знает», – подумала Аня.

Да, маловато информации. Она была разочарована.

– Ладно. Как все происходит? Куда он привозит груз? Где эта их лаборатория? – посыпались вопросы.

– Он не знает. Говорит, что груз всегда забирают где-нибудь на нейтральной территории.

– Так, стоп. Давай по порядку – как вообще это происходит? С самого начала – откуда берется заказ? Кто его передает или получает?

– Откуда поступает заказ – он не знает. Его приносит Топалов. Кто, когда и как его передает – он тоже не знает. Когда поступает заказ – его отдел собирает необходимое. Чего нет – ищут по региону либо заказывают у соседей. Когда все готово – колонна выезжает на заранее условленное место, которое называет им Топалов непосредственно перед выездом. Место каждый раз новое. Как правило, где-нибудь, где безлюдно и не будет слежки. Там их обычно уже ждут люди от «Рассвета». Они забирают грузовики, садят своих водителей и на этом всё.

– Как это всё?

– Вот так – наши уезжают, а они остаются. И куда потом едут – неизвестно.

– А Топалов может это знать?

– Понятия не имею. Можешь у него сама спросить. Кстати, он не всегда выезжает с колоннами. Чаще всего это делает его заместитель – майор Яшин.

Аня задумалась. Всё, что сейчас рассказал ей Саша, звучало очень интересно, но оно по большому счету не приносило ей никакой пользы. У неё имелись смутные догадки о том, что такое «Рассвет», но настолько слабые, что она инстинктивно ощущала лишь отголоски. Для того чтобы получить реальные зацепки нужно было больше и гораздо более конкретной информации.

– А по самому «Рассвету» – как давно они существуют? – спросила она.

Саша задумался, пытаясь из обрывков рассказов своего источника собрать целостную картину.

– Он говорил, что работает в этом отделе не больше года, но по слухам, отдел существует давно.

– Насколько давно?

– Точно он не знает. Говорит, лет шесть-семь как минимум.

– Минимум? – ошарашено переспросила Аня. – Тогда максимум – это сколько?

Саша многозначительно хмыкнул. Когда он сам понял ответ на этот вопрос, то тоже поначалу сильно озадачился. Он даже поймал себя на мысли, что и сам не прочь покопаться в этой тайне, вот только мрачные перспективы встречи с кем-то вроде Третьякова очень быстро вернули его в реальность.

– Сама-то как думаешь?

– Ты хочешь сказать… – Аня ошарашено смотрела на него, совершенно не готовая к такому повороту.

– Ага, именно это и хочу.

– Но как? Как такое возможно? – в растерянности она отвела взгляд.

– Не знаю. И если честно – и знать не хочу.

Аня долго приходила в себя. Ткаченко следил за ней, размышляя, почему же её так потрясли его слова. Что она знала? Что означало для неё все это? Зачем она в это закапывалась, рискуя всем? Но ответов у него не было, а она не стремилась с ним делиться. Да и учитывая их новые взаимоотношения, это было бы в ущерб ей самой.

– Нужно больше информации, – сказала она, когда пелена задумчивости, наконец, спала с неё.

– Я тебе уже говорил, что это дело очень опасное. Я старался сработать чисто, и кажется, хвостов не оставлял, но все равно я боюсь. И не столько за себя, сколько за Таню…

– Я не дам вас в обиду, – самоуверенно заявила Аня.

Несмотря на её черные, как вороново крыло, волосы, Саша посмотрел на неё, как на тупую блондинку. То ли Аня действительно не понимала во что ввязывается, то ли верила в свое влияние на отца, но Саша чувствовал, что если за него возьмутся, то никто ему уже не поможет. Особенно Владов.

– Никак не возьму в толк – ты притворяешься или действительно такая дура? – не сдержался Ткаченко.

Не дав ему закончить мысль, Аня что было силы влупила тяжелым ботинком Саше под колено. Он вскрикнул и, схватившись за ногу, упал на землю. Хорошо, что после небольшой оттепели вернулись морозы и снег, иначе он бы весь вывалялся в подтаявшей недавно грязи.

– Сумасшедшая, что ты делаешь? – с болью в голосе, простонал он.

– Я тебя предупреждала? Предупреждала, что не прощу хамства и оскорблений в свою сторону?

Ткаченко кривился, растирая ногу, и молчал. Очень хотелось встать и врезать этой высокомерной суке, но он не мог бить женщину. А бить Аню Владову… После такого её пришлось бы убить, расчленить и спрятать куски тела в разных концах города. И надеяться, что Владов не догадается. Хмм… А ведь не такая уж плохая идея.

– Ещё раз такое себе позволишь – и я не знаю, что с тобой сделаю, но точно ничего хорошего, – шипя, угрожала Аня. – Все равно толку от тебя немного.

Саша ничего не ответил. Поднявшись, он ещё немного помассировал колено, затем выпрямился и с надменным презрением посмотрел на Аню.

– Бог с ним, если что-то случится со мной, но если из-за нас пострадает Таня – я приду за тобой хоть с того света, поняла? И никто тебе тогда не поможет.

Аня призадумалась ненадолго. Нет, не над его угрозой, а над тем, может ли в действительности что-то угрожать Тане? Даже если Сашу схватит внутренняя безопасность, которой он так боится – чего они могут хотеть от Тани? Она ведь тут не при делах. И даже если что-то вдруг случится, Аня всегда с легкостью освободит её с помощью отца. В этом она не сомневалась ни секунды. А Саша… черт с ним. Всё равно он козёл.

– Узнай, чем они занимаются и как рассчитываются с гильдией, – приказным тоном сказала она. – А ещё выясни, где они находятся и как давно существуют.

«Тупая сука», – подумал про себя Саша, развернулся и, прихрамывая, ушёл в сторону дома. Разумеется, не прощаясь.

3

– До сих пор не могу поверить, что он нас отпустил! – восторгался Игорь, наблюдая в зеркальце заднего вида за удаляющимися воротами «Убежища».

– Это было нелегко, – напомнил Андрей, вспомнив трудный разговор с полковником, во время которого он пытался убедить его разрешить поездку в Волгоград.

Гронин скрепя сердце отпускал их: преодолевая шесть с половиной сотен километров, они могли наткнуться на какие угодно неприятности, однако Андрей настаивал, чтобы они ехали только вдвоем. Его доводы были более чем разумны: он не хотел рисковать чужими жизнями ради своих собственных целей, а никакой пользы для группировки в этой поездке не было. Что же до машины, солярки и прочего – он спросил, считает ли Павел это достойным вознаграждением за все, что Андрей сделал для группировки? Больше он ничего не попросит, и когда вернётся – снова встанет в строй и будет трудиться на благо организации. Разумеется, заслуги Романова стоили большего, но Гронин хорошо понимал, насколько высока вероятность того, что братья уже никогда не вернутся.

Почему же тогда он отпускал их? Отчасти потому, что Гронину всё меньше нравилось состояние, в котором пребывал Андрей. После лаборатории и гибели товарища он будто впал в неистовство, вкладывая все силы в тренировки. Конечно, само по себе это не так уж плохо, но для Андрея в этих тренировках не было предела, не было никакого конца. Он просто безумно насиловал себя, а порой и людей, но отказывался понять, что это не сделает никого бессмертным и не предотвратит будущие потери. Павел знал обо всём этом от Корнеева, который пытался поговорить с Андреем, но добился лишь того, что парень перестал гонять свой отряд, а сосредоточился лишь на себе одном и тех, кто хотел составить ему компанию.

В итоге, когда Андрей пришёл к Гронину за разрешением отправиться в Волгоград, полковник не упорствовал. Во-первых, когда-то он обещал парню, что при возможности поможет с поисками, а во-вторых, учитывая отчаянную настойчивость Андрея, Павел понял, что ему просто придётся согласиться, иначе рано или поздно Романов сбежит сам. Но главное – Гронин надеялся, что эта экспедиция, несмотря на весь её риск, встряхнёт парня и поможет ему выйти из того замкнутого круга, в который он сам себя загнал.

Полковник не питал иллюзий на счёт результата этой экспедиции. Разумеется, в Волгограде братья Виктора не найдут, в этом Павел не сомневался, но вдруг им посчастливится выяснить, где можно продолжить поиски? А если они ничего не обнаружат, то может, наконец, смирятся с тем, что его больше нет, и поймут, что пора оставить безнадёжные мечты.

Испытанный трудностями «Волк», до последнего болта проверенный механиками, уверенно двигался по слегка заснеженной дороге. Прошло больше месяца с того дня, когда у Андрея состоялся памятный разговор. Чтобы осуществить свой план, братьям пришлось ждать потепления, иначе они рисковали застрять в снегу или просто сбиться с дороги. И даже сейчас, когда весеннее тепло освободило из-под снега старую федеральную дорогу, ночные заморозки и легкий снежок вновь пытались её спрятать.

В десантном отсеке лежали запас топлива и продовольствия, а также разнообразное оружие и патроны. Вооружились братья серьезно: в наличии имелись РПГ-7, СВД, ПКМ и внушительный запас патронов не только для стрельбы, но и для потенциального обмена.

Путь предстоял далёкий и сложный. Сначала они добрались до Волчьего логова, откуда в Волгоград можно было ехать по старой асфальтированной дороге. За долгие годы она очень сильно разрушилась, а частенько и вовсе представляла из себя изрытое выбоинами грязевое месиво, но в остальном она хотя бы могла служить ориентиром. Затем проехали несколько деревень, которые входили в состав их организации, а вот дальше, почти до Элисты, уже были земли «Булата».

Это, конечно, было чисто номинальное распределение, поскольку эти территории «Булат» не контролировал и на тридцать процентов, но поселись здесь кто-то не тот, типа «Степных волков», и начни устраивать свои порядки – в гости к ним немедленно бы пожаловала чуть ли не танковая дивизия. Таким образом любые деревни, давно забытые и случайно обнаруженные производственные мощности и прочая и прочая, что находились на территориях, закрепленных за «Булатом» договоренностями с сильными соседями, принадлежали только им.

По прикидкам Игоря, если никаких приключений по дороге не случится, то они доберутся до Волгограда где-то за сутки или около того. По идее, на территории «Булата», после того, как их туда приняли, никаких проблем возникнуть не должно. Так же, как и в Элисте, которую контролировала гильдия. А вот севернее Элисты находилась ничейная территория, и что там происходит никто не знал.

Спустя некоторое время после эпидемии очень интересный с промышленной точки зрения Волгоград был захвачен Торговой гильдией. Однако в боях с местными вооруженными группировками, которые не хотели просто так отдавать такой лакомый кусок ещё не окрепшей на то время гильдии, серьезные повреждения получили химические предприятия, несколько крупных аварий на которых привели город на порог экологической катастрофы. Разумеется, после этого гильдия и противостоящие ей группировки вынуждены были его покинуть.

Тем временем на юго-востоке, в Чечне, образовалось множество банд боевиков, устроивших крупный и очень кровавый передел власти, быстро превратившийся в реальную бойню. Все резали всех. В результате длительной междоусобной войны значительная часть боевиков плохо организованными группами ушли на север, атаковали и рассеяли разбежавшиеся по округе Волгограда местные группировки, а затем захватила и сам Волгоград, который на долгое время стал оплотом множества боевиков и разного сомнительного люда, который смог с ними ужиться.

То ли они не знали про проблемы города, то ли игнорировали их, но вскоре они прочувствовали на собственной шкуре, что такое плохая экология. Когда смертность от крайне неприятных болезней значительно увеличилась, чеченцы разбрелись по округе, а многие ушли дальше на север. В городе остались только самые глупые или самые отчаянные. Ещё спустя какое-то время из-за постоянных вооруженных разборок, а также из-за бездумного выжимания бандами из людей всех соков, в округе не осталось достаточного населения, чтобы вести хозяйство. Начался голод, и даже те немногие, кто тут оставался после исхода из Волгограда, тоже ушли. И так же, как и в городе, здесь тоже остались опять же самые глупые и самые отчаянные. Инфраструктура, производство и сельское хозяйство находились в сильном упадке и без должного обслуживания пришли в полную негодность. Сам город и остатки его промышленности, пострадавшие в результате множества вооружённых столкновений, аварий на химических производствах и отсутствия должного обслуживания, тоже пришёл в упадок и больше никому не был нужен.

Со временем гильдия вернулась сюда, пыталась что-то восстановить, но больших успехов не добилась и вновь покинула Волгоград, оставив зачем-то лишь небольшой оплот в северной части города, в Тракторозаводском районе.

Почти ничего из этого Андрей с Игорем не знали. Всё, что им было известно – город по большому счету необитаем, округа – тоже. Этого им было достаточно, чтобы продолжить путь.

Через полсотни километров после Элисты населенные пункты, обжитые людьми, остались позади. Дорога на север использовалась не очень активно, но две черные полосы на заснеженном асфальте говорил о том, что может и нечасто, но по ней ездили.

Огромная степь на много километров вокруг выглядела абсолютно безжизненной. Она безмятежно вбирала в себя шум ветра и равнодушно смотрела на редких путников. Эта безмятежность долгое время была единственной соседкой парней. Игорь задремал, а Андрей уверенно вёл машину по старому, растрескавшемуся асфальту, кое-где покрытому пятнами ледяной корки. Но вскоре Игорь почувствовал энергичные толчки в плечо, открыл глаза и чуть не свалился с сидения, потому что Андрей резко нажал на тормоза.

Посмотрев перед собой, Игорь увидел в километре от них, прямо на верхней точке холма, одинокую легковую машину.

– Э-э… – растерянно протянул Игорь и выдал взволнованное. – И давно она там?

– Попроще что-то спроси… – грубо ответил Андрей.

Некоторое время они стояли на месте, ожидая, что предпримет водитель легковушки, но прошла минута, вторая, третья, а ничего не изменилось. Игорь уже некоторое время разглядывал легковушку через бинокль, но до сих пор ничего полезного не сказал.

– Ну, что там? – нетерпеливо поинтересовался Андрей.

– Бог его знает. Не видно никакого движения.

Закусив губу, Андрей подумал пару секунд, а затем нажал на газ, и машина медленно покатилась вперед.

– Ты чего делаешь? – с опаской спросил Игорь.

– Кое-что проверяю. Смотри на них и докладывай, что видишь.

«Волк» медленно катился вперед. Андрей, готовый почти к любым неожиданностям, напряженно всматривался в легковую машину, но та не двигалась. «Волк» приблизился на пятьдесят метров, на сто, на двести, а легковушка так и стояла на своем месте. Игорь постоянно докладывал одно и то же – никакой реакции.

– Фиг их знает, что это означает, но они не реагируют, – сообщил Игорь. – Ты знаешь, мне кажется…

Игорь притих и выдержал небольшую паузу. Они уже приблизились примерно на полкилометра и продолжать вот так на авось делать это дальше стало реально опасно. Если стрельбы из стрелкового оружия «Волк» мог не опасаться, то на дистанции в полкилометра по нему уже можно было выстрелить из большинства гранатомётов.

– По-моему, она брошена, – закончил Игорь.

Андрей остановил машину и мельком взглянул на брата.

– А ну, дай-ка и мне посмотреть.

Взяв бинокль, он тоже внимательно осмотрел автомобиль впереди. Это была большая белая машина, похожая на джип. На таком расстоянии через лобовое стекло трудно было определить, есть ли кто в салоне, но Андрею казалось, что машина немного перекошена набок, да и вообще, похоже, она стояла не на дорожном полотне, а в стороне, на поле, но параллельно дороге.

Ситуация в целом была неприятная. Братья находились очень далеко от дома, на чужой, незнакомой территории, и знали, что эту территорию гильдия не контролирует. И вот теперь прямо перед ними на холме, который никак не обойти и не объехать, стоит непонятно чья машина и, вероятно, за ними наблюдают, а с обратной стороны холма может скрываться всё, что угодно. И всё бы ничего, да вот только им нужно здесь проехать. И даже если они развернутся и поедут искать какой-то объезд, то где гарантия, что и там не обнаружится подобная засада?

– Что делать будем? – Игорь озвучил такой же вопрос, какой крутился и в голове у Андрея.

– Предложения?

– Никак нет, товарищ старший сержант, – с ноткой сарказма ответил Игорь.

– Ясно, – мрачно бросил Андрей.

Он неотрывно смотрел в бинокль на белую машину впереди. С его помощью Андрей определил, что дистанция составляла около шестисот метров. Теоретически, если засада есть, то они уже должны были бы допускать, что жертва может сорваться, и попытаться их обстрелять, но вот только на холме никого не видать. И Андрей ещё не решил хорошо это или плохо.

– Ну что, у нас два варианта, – сообщил он брату итоги своих размышлений. – Первый – разворачиваемся и едем домой. Нафиг это всё. Второй – рисковать и ехать вперёд. Ты как?

Игорь вскинул брови и глубоко вздохнул. Меньше всего на свете он любил глупый и необдуманный риск, но в данном случае обдумывать было особо нечего.

– Давай кто-то пойдет вперед и разведает чего как, а другой его прикроет? – вместо ответа предложил Игорь.

– Кому-то другому мог бы такое предложить, – криво усмехнувшись, ответил Андрей. – Я тебя слишком хорошо знаю. Ты имел в виду – давай я схожу вперед, да?

Игорь промолчал и отвел взгляд.

– Ещё одна загвоздка в том, что ты нифига ехать не научился нормально. Если меня там положат, то ты даже не сбежишь от погони… – без обиняков сказал Андрей и неожиданно согласился. – Но ладно. Рискнём. Пересаживайся.

Не дожидаясь ответа Игоря, Андрей вышел из машины, прихватив с собой автомат. Сильный полевой ветер сразу обдул его со всех сторон, заставив съёжиться и мелко задрожать, но дрожь быстро прошла, и Андрей обошёл машину и забрался в десантный отсек. Оттуда он достал СВД, пару гранат, бронежилет, разгрузку и рации, а затем распихал по карманам запасные магазины. Подготовившись, он подошел к тоже вышедшему из машины брату.

– Ну и ветрюга, – пожаловался Игорь.

Андрей проигнорировал его жалобы и молча передал ему СВД, пару снаряжённых магазинов и одну из раций, а вторую прикрепил к разгрузке.

– Будь осторожен, – попросил его Игорь.

Андрей снова ничего не ответил. Забрав бинокль и махнув брату рукой, он медленно пошел вперёд. Волнение то и дело накатывало на него, но он твердо следовал своему новому принципу: если чего-то боишься – сделай это. Какой смысл сесть и переживать на счёт риска, если это никоим образом не поможет и ни на что не повлияет? Лучше потратить это время на полезные действия.

Пока Андрей шел, Игорь, пристроившись у высокого правого борта «Волка», наблюдал за машиной через прицел винтовки и периодически сообщал брату неизменное: «все чисто». Несмотря на это, Андрей шагал нарочито медленно, иногда останавливаясь и поглядывая на машину в бинокль. Пройдя большую часть разделяющей их дистанции, он, наконец, смог различить, что в машине всё же кто-то есть.

Разобрав силуэты, Андрей залег и занял позицию для стрельбы. Затем сообщил об этом Игорю.

– Плохо вижу отсюда, – ответил тот. – Даже если эти темные силуэты внутри – люди, то вряд ли они живы.

Вздохнув, Андрей поднялся и, низко пригибаясь, приблизился к машине ещё на сотню метров. Оттуда он уже даже без бинокля смог различить, что на передних сидениях действительно сидели двое, одетые во что-то тёмное, но сидели совершенно неподвижно.

Предупредив Игоря, Андрей начал быстро приближаться к автомобилю. Как он и ожидал, никакой реакции с той стороны так и не последовало, поэтому Андрей преодолел оставшееся расстояние и зашел сбоку. Затем, бегло осмотрев машину, он, пригибаясь, выбрался на вершину холма и выглянул на ту сторону. Ни на обратном склоне, ни далее никого не было. Внизу, примерно в километре впереди, виднелись какие-то постройки. Похоже, там находился маленький поселок.

Убедившись, что засады нет, по крайней мере, явной, Андрей решил вернуться и внимательнее осмотреть автомобиль.

Как он и ожидал, машина оказалась сильно повреждена – её обстреляли сзади из чего-то крупнокалиберного. Оба колеса с правой стороны были пробиты, из-за чего машина и покосилась набок. На правом борте автомобиля зияли несколько крупных пробоин и две длинные царапины, когда пули пролетели вскользь, а вся дверь багажника была сильно раскурочена многочисленными попаданиями. Заглянув внутрь, Андрей осмотрел три трупа в костюмах «горка» без шевронов или ещё каких опознавательных знаков.

Водитель повалился на руль. Его сидение было пробито и разорвано пулей. Одежда на спине – немного изодрана попаданием, и вокруг этого места чернело огромное пятно засохшей крови. Мужчина на пассажирском сидении лежал в неожиданной позе, будто до своей гибели сидел на коленях, спиной вперёд. Возможно, он отстреливался на ходу, потому что в правой руке он всё ещё сжимал оружие. На заднем сидении, пробитом сразу несколькими пулями, лежало тело немолодой женщины, лет пятидесяти, если судить по лицу.

– Ну, что там? – зашипела рация, с трудом преодолевая сильные порывы ветра.

– Три трупа, – лаконично ответил Андрей.

– Угу… Ясно.

«Интересно, что ему там ясно?», – подумал Андрей, но вслух не спросил.

– Подъезжай, тут всё чисто.

Лёша обязательно бы разобрался, что здесь случилось, поэтому и Андрей принялся заново осматривать авто и погибших людей, стараясь найти что-то, какую-нибудь деталь, которую упустил при первом осмотре, но тщетно. Потратив на это несколько минут, он понял, что Игоря что-то долго нет, и обернулся посмотреть, где брат. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что к чему.

Вздохнув, Андрей пошёл обратно к машине. Дул сильный, порывистый ветер. Он заглушал большинство посторонних звуков, но Андрею казалось, что он слышит рык двигателя «Волка», терзаемого неумелыми попытками Игоря тронуться с места. Андрей успел пройти метров двадцать, когда Игорь, наконец, справился и «Волк» тронулся с места. Убедившись, что машина, наконец, сдвинулась с места, Андрей развернулся и направился обратно на вершину холма. Подъехавший Игорь вышел из машины и присоединился к осмотру с помощью оптического прицела.

Пока брат доехал до него, он успел бегло осмотреть поселок внизу через бинокль. В поселке всё оказалось не менее интересно, чем здесь, на холме. На дороге, проходящей между домами, он увидел БМП и сгоревший грузовик, а чуть дальше за ними – УАЗ. Возле машин, кажется, лежали тела. Минут пятнадцать парни были вынуждены терпеть холодный, пронизывающий ветер, надеясь разобраться в обстановке, но никакого, даже малейшего, движения в посёлке не заметили. Только разбитая техника и трудноразличимые издалека тела погибших.

– Что теперь? – неуверенно спросил Игорь, покончив с осмотром.

Андрей молчал. Когда в Элисте они забегали перекусить в небольшую харчевню, то наводили там справки о Волгограде, и все им в один голос твердили – на пути в Волгоград заселенных городов и деревень нет. Если порыскать по округе, то можно найти парочку, на всякий случай им даже дали наводки, где искать, но не советовали этого делать. Впрочем, как и ехать в сам Волгоград. Тогда кто же уничтожил все эти машины? И чьи они?

– Блин, стрёмно, – бросил Андрей, но в голосе никакого опасения не прозвучало.

– Может, лучше вернуться? Есть же и другой путь? – с надеждой спросил Игорь.

– Пилить обратно сотню кэмэ? – скривился Андрей и кисло взглянул на Игоря. – Да ну. Предлагаю подобраться поближе и разведать, что к чему. Что скажешь?

Игорь не любил рисковать. Особенно когда была возможность этого не делать.

– А если там засада?

– А если нет?

– А если да? – Игорь явно не собирался сдаваться так легко.

Андрей задумался ненадолго, но очень быстро нашелся что сказать.

– Тут редко ездят, так что вряд ли кто-то сидит и ждет в засаде – померли бы с голоду. И даже если мы вернёмся назад, сделаем крюк, а потом наткнемся на что-то подобное в другом месте – что тогда скажешь? Может, ты вообще хочешь вернуться обратно в «Убежище»?

Игорь промолчал.

– Мы восемь лет стремились сюда. Восемь лет, Игорь! И вот, когда мы почти у цели, ты предлагаешь вернуться?

Брат по-прежнему не отвечал. Ему было страшно, но если Андрей в чем-то и был прав, так это в том, что попасть в Волгоград, домой, действительно было их единственной целью на протяжении многих лет. И его страх не может стать причиной, по которой они должны от этого отказаться.

– Черт… Черт-черт-черт… – быстро проговорил Игорь. – Ладно. Вперед.

Вернувшись к белому внедорожнику, они забрали из него все ценное, что смогли найти, в основном оружие и патроны. Затем, немного отогревшись в своей машине, перевалились через холм и покатились вниз, к посёлку. В трехстах метрах перед ним протекала маленькая мелкая речушка, мост через которую был разрушен. Возможно даже, что во время прошедшего боя. Андрей остановился у моста и с минуту осматривал поселок отсюда. Не заметив ничего нового, он уверенно направил машину в воду. Глубина не достигала и метра, поэтому «Волк» с легкостью преодолел реку и, ревя мотором, вытащил их обратно на дорогу.

– Возьми СВД, выходи и смотри в оба, – приказал Андрей.

Игорь немедленно повиновался и, пригибаясь, пошел рядом с медленно едущей машиной, часто осматривая округу через прицел.

Андрей осознавал риск. Он прекрасно понимал, что в любое мгновение в него могут выстрелить из РПГ или обстрелять из пулемета, но интуиция подсказывала ему, что засады тут нет и никто их не ждёт. Возможно, он просто хотел бы в это верить, потому что желание достигнуть Волгограда было невообразимо велико, и ради исполнения этой мечты он готов был идти на какой угодно риск. А рисков было много. И Корнеев, и Гронин обрисовали ему много неприятных сценариев, но Андрей не хотел их слушать. Вернее, он слушал, и многое запомнил, но все равно пренебрег их советом никуда не ехать.

При въезде в поселок асфальтовое шоссе пересекала изрытая ямами проселочная дорога. На этом перекрестке и находилась уничтоженная техника. Между грузовиком и БМП было метров тридцать. УАЗ уехал вперед ещё метров на сто пятьдесят. То тут, то там на дороге лежали тела убитых, навскидку около полутора десятка человек. Несколько оказались раздавлены гусеницами или колесами тяжелой техники.

Издалека это было незаметно, но БМП тоже оказался выгоревшим. Андрей остановил машину, на всякий случай прижав её бортом к бронетранспортёру, чтобы не так бросалась в глаза, если кто-то вдруг станет наблюдать за перекрестком, как это недавно делали они сами.

Когда Андрей заглушил двигатель, Игорь, до этого не отводивший взгляда от раздавленного гусеницами тела впереди, заговорил в рацию.

– Андрей, давай-ка просто поедем дальше, – с опаской предложил он.

Андрей внимательно посмотрел на брата через окно. Лицо Игоря было совершенно белым то ли от волнения, то ли от созерцания изуродованного тела на дороге. Андрей уже хорошо знал, что брата нужно встряхивать как можно чаще, тогда от него может быть польза, а если дать Игорю погрязнуть в его страхах и сомнениях – он быстро станет обузой.

Он не стал отвечать по рации, а взял оружие и покинул машину.

– Боишься? А смысл? – заговорил он, подойдя к Игорю. – Судя по тому, что я вижу, здесь никого нет. Да и нас давно бы уже обстреляли. Так что осмотри технику, а я схожу к домам.

Игорь всё понял и промолчал. Андрей выглядел намного решительнее и первым отошёл от брата. Посмотрев ему вслед, Игорь медленно пошел между машинами, а Андрей, мельком взглянув на ближайшие тела, направился к ближайшим домам. Как и люди в белом внедорожнике на холме, здесь все погибшие тоже были одеты в камуфляж «горка», и тоже без шевронов или каких-то других знаков, подтверждающих их принадлежность к конкретной организации.

Сначала Андрей подумал, что эта техника принадлежит очередной уничтоженной колонне, о каких ему уже не раз приходилось слышать, но в тех случаях колонны были намного крупнее и нападавшие не брали трофеев, а тут погибших полностью обчистили: не было ни оружия, ни гранат, ни ножей. Непонятно только, почему не забрали оружие у беглецов на белом внедорожнике, но тут уже можно было лишь гадать.

Андрей прошел мимо БМП, в воздухе рядом с которым всё ещё витал легкий, сладковатый до приторности запах сгоревшего человеческого мяса. Чёрный, продырявленный корпус выглядел жутко, как и другие подобные памятники событий нового времени. Насколько бы большой ни была колонна, места для манёвров в поле имелось вдоволь, и подрыв головной машины не мог стать препятствием для остальных. Судя по тому, что УАЗ в итоге оказался дальше всех впереди, в начале боя он пытался прорваться, но атакующие, разумеется, предвидели подобный манёвр. Вопрос в том, как троице на внедорожнике удалось убраться аж на холм? Ещё бы пару секунд и они скрылись бы на той стороне. Да, не повезло им.

Тем временем Игорь бродил между машинами. Выгоревший дотла «Камаз» и БМП стояли на перекрестке. От тента у «Камаза» остался лишь каркас, прогоревший кузов развалился и издалека был похож на причудливо растопыренные пальцы-прутья. БМП стоял прямо посередине перекрестка. Его развёрнутая башня намекала на направление, откуда их атаковали. Застывшее навеки орудие грозно смотрело на ближайшую одноэтажную постройку, словно безмолвный часовой, готовый в любой момент выстрелить по нарушителю. Тишина, сопровождавшая всё это, то и дело пробирала Игоря до мурашек, хоть он и не был уверен, что дело не в пронизывающем ветре.

Осмотр окрестных построек в итоге ничего не дал. Они были давным-давно покинуты и разваливались, так что ничего интересного или полезного Андрей в них не нашел. Он, конечно, рассчитывал обнаружить там огневые позиции, но в домиках не нашлось и следа таковых.

Он вернулся на дорогу и прошёлся вперёд к легковушке. Характер повреждений машины говорил о том, что обстрел вели из крупнокалиберного пулемета, возможно даже, из того же, из которого обстреляли внедорожник на холме. Внутри машины тоже было три истерзанных пулями и осколками тела. Трупы ещё не начали разлагаться, но выглядели не менее ужасно, чем разлагающиеся. Этим пришлось хуже, чем троице во внедорожнике. Возможно, потому что УАЗ расстреляли с близкого расстояния, а внедорожник догоняли или обстреляли издалека.

Андрей вернулся назад и бегло осмотрел грузовик, затем огляделся в поисках брата – Игорь по-прежнему торчал возле БМП, внимательно что-то там рассматривая. Вдруг он бросил на Андрея быстрый взгляд и махнул рукой. Андрей сразу поспешил к нему.

Игорь щурился, заглядывая в продырявленный корпус с висящими на петлях дверцами. Приблизившись, Андрей тоже заглянул внутрь сгоревшей машины и увидел там несколько обгоревших тел. Зрелище и вонь были настолько отвратительными, что даже Андрей не мог долго на это смотреть, так какого же чёрта Игорь торчит здесь столько времени?

– Что случилось? – решил спросить Андрей.

– Вон, под ними, – Игорь пальцем указал на тела. – Рука.

Андрей присмотрелся ещё раз и заметил, что из-под тел действительно торчала мертвенно бледная, испачканная в саже, но не обгоревшая кисть. Странно, конечно, что она не обгорела, учитывая, что остальные тела были черны, как уголь, но что с того, если все они мертвее некуда?

– Ну, рука. И что?

Игорь почему-то замялся, не решаясь сказать, но потом все же решил не молчать.

– Короче, мне показалось, что она шевелилась, – неуверенно сказал он. – Или не показалось… Короче, она шевелилась.

Взгляд, которым Андрей одарил Игоря, был достоин картины.

– Слушай, не надо на меня так смотреть. Я серьезно.

– Ладно. Есть один способ всё выяснить – лезь и вытащи тело.

– Не-е-е… – замахав руками, сразу же отказался Игорь.

– Ты же заметил – тебя и совесть будет мучить. Вдруг, он и правда живой? Если не собираешься проверять – пошли дальше.

Игорь недоверчиво посмотрел на Андрея, а затем прикрыл глаза. Меньше всего ему хотелось лезть в этот смердящий ад, но брат прав – если он этого не сделает, то действительно будет мучиться, ведь он знал, что ему не показалось. Он сказал так Андрею только потому, что и сам не до конца верил в то, что увидел. Эта кисть действительно пошевелилась, значит, человек в этой груде обгоревших трупов и правда мог быть жив.

Собравшись с силами, Игорь подошел ближе и опасливо дотронулся до руки. Реакции не было. Тогда он снял перчатку и попытался нащупать пульс. Подождав секунд пять он так ничего и не почувствовал, потому сосредоточился сильнее, и в этот момент пальцы на белой руке снова пошевелились.

– А бл..! – от неожиданности заорал Игорь и в ужасе отпрянул, хватаясь за оружие.

Андрей так же отскочил и широко раскрыл глаза, а затем навёл на тела оружие – он тоже заметил движение пальцев. С полминуты оба напряженно вглядывались в руку, будто пыталисьзагипнотизировать её и заставить пошевелиться ещё раз. Когда до братьев дошло, что талантом гипнотизера ни один из них не владеет, пришлось принимать другие, более рациональные решения.

Андрей медленно, словно опасался, что из БМП выскочит демон, подошел поближе и достал фонарь, который всегда носил прицепленным к разгрузке. Посветив внутрь, он убедился, что так ничего не увидит. Тогда он оглянулся на Игоря и, убедившись, что тот внимательно следит за происходящим, полез внутрь. Поначалу Андрей думал, что как-то раздвинет тела и достанет человека, но оказавшись внутри, сразу понял, что не может заставить себя прикоснуться к обгоревшему трупу. Оставалась лишь рука. Схватив её, он потянул её на себя, высвобождая тело. Стараясь не дергать, чтобы не травмировать человека, Андрей понемногу подтягивал тело к себе, пока из под трупов не показалась голова в танкистской шапке. Лицо было покрыто гарью, но в отличие от всех остальных тело почему-то совершенно не обгорело. Присмотревшись, Андрей смог разобрать некоторые черты лица, и отметил, что это женщина.

Освободив её плечи, Андрей взял женщину за подмышки и потянул из машины. Повозившись, он вытащил одетую в бушлат и какие-то грязные тряпки женщину и аккуратно положил на землю. Игорь смотрел на всё это вытаращенными глазами, словно на какую-то кунсткамеру, и не говорил ни слова.

Тем временем Андрей взялся за более детальный осмотр. Под бушлатом и тряпками на женщине была грязнющая, выпачканная в саже камуфлированная форма без каких-либо знаков различия. Обыскав женщину на предмет оружия, Андрей заново пощупал пульс и послушал дыхание: хоть и слабое, но оно присутствовало.

– Ох-ре-неть. Она и правда живая, – будто не веря самому себе, сказал он. – Так, давай быстро несем её в машину. Помогай.

Игорь содрогнулся, на лице у него появилась гримаса брезгливости, и он на секунду замялся. Андрей, и без того раздраженный, сразу же вспылил.

– Соберись, тряпка!

Услышав недовольный голос брата, Игорь выдохнул, убрал за плечо оружие и принялся помогать. Сопровождаемые смрадом, который источала её одежда, они перенесли женщину в машину и уложили в десантном отделении. Для очистки совести, пока Игорь перекладывал вещи и устраивал её, Андрей возвратился к БМП в поисках других выживших, но, как он и ожидал, живых там больше не было. Вернувшись обратно, Андрей забрался в десантный отсек, уселся рядом с женщиной и вновь принялся её рассматривать, по ходу дела размышляя, что с ней дальше делать. Как вообще она выжила, и как вышло так, что все в БМП сгорели, а она – нет? Такое ведь попросту невозможно.

Из кабины вернулся Игорь и присел на свободное сидение в углу, задумчиво глядя на спасенную ими женщину.

– Ну и повезло же ей, что мы тут оказались, – сказал он спустя минуту.

– Ага. Только мне вот не понятно, как она оказалась среди тел.

– В каком смысле?

– В таком, что БМП выгорело, а уже потом она туда забралась. Будь она там с самого начала – сгорела бы.

– Это да, – согласился Игорь. – Выходит, во время нападения она была в другой машине?

Андрей пожал плечами и ничего не ответил.

– Тогда как же это… – продолжал размышлять Игорь. – Она прикинулась мертвой? А потом, когда они ушли, залезла в БМП? Или как? Но зачем она туда полезла?

– Вряд ли она прикинулась мертвой, – не согласился Андрей. – Мне кажется, её бы обнаружили и добили или, если нападал кто-то типа «волков» – увезли бы в плен для развлечений. Наверное, она пряталась где-то.

– И где же?

– Откуда я знаю? Так… Горело все это несколько часов, а нападавшие собрали трофеи и свалили. Может, даже технику какую-то уцелевшую с собой увезли. Барышня вылезла из укрытия, осмотрела ближайшие дома и пришла к выводу, что там ей на морозе долго не продержаться. Уйти она тоже не решилась…

– Может, она ранена?

Они осмотрели её на предмет видимых огнестрельных ранений, обыскали на предмет наличия оружия, но вот на другие травмы – нет.

– Помоги её раздеть, – попросил Андрей.

Игорь поморщился, но за дело взялся. Раздевать женщину – дело волнительное, но в данном случае его ожидало волнение совсем другого рода: создавалось впечатление, что они совершают преступление, но так было надо. Они стянули с женщины бушлат, осторожно поснимали тряпки, которые она намотала себе на ноги и под бушлат. Затем расстегнули китель и обнаружили под ним термобельё.

Андрей принялся задирать его, но не успел ничего увидеть, потому что женщина внезапно пришла в себя и немедленно толкнула его, затем несильным ударом ноги оттолкнула опешившего Игоря, и тот отлетел на полметра назад. Издав глухой стон, женщина приподнялась и с некоторым трудом отползла в угол десантного отделения. Её дикий, ошарашенный взгляд метался по машине и вскоре остановился на оружии. Вот только Андрей давно уже был на ногах и, заметив, куда она смотрит, немедленно сделал шаг и преградил ей путь. Ошарашенный её реакцией, он достал пистолет, но на неё не наводил.

– Спокойно! Спокойно! Мы ничего тебе не сделаем! – он попытался воззвать к ней, жестикулируя свободной рукой, но по выражению её лица видел, что это не работает.

Игорь, немного треснувшийся головой о борт, тоже неуверенно поднялся и потирал рукой затылок.

– Успокойся, – продолжал Андрей. – Мы просто хотели осмотреть тебя, чтобы убедиться, что ты не ранена, понимаешь?

Женщина снова застонала и глубоко вздохнула. Затем, не сводя глаз с Андрея, ощупала грудь и живот, издала тихий звук, похожий на шипение и притихла, подозрительно переводя взгляд между братьями. Андрей и так восхищался её живучести и жажде жить, а теперь, когда она, будучи сильно ослабленной, ещё и попыталась из последних сил отбиваться от них и отстаивать свою жизнь – он зауважал её ещё сильнее.

– Послушай, если ты не хочешь, чтобы мы тебя осматривали, то просто скажи. Если ты ранена – мы можем помочь. У нас есть кое-какие медикаменты и бинты.

В позе и взгляде женщины чувствовалось, что сил на борьбу у неё больше нет. Пожелай Андрей – он с легкостью взял бы её голыми руками, потому что её последние силы были истрачены на ту отчаянную попытку отбиться от них. Бессмысленную, но полную решимости бороться до конца.

– Как тебя зовут? – решил вступить в разговор Игорь.

Женщина молчала. Игорь повторил вопрос, но реакция была той же. Тогда вопросы снова попытался задавать Андрей, но и ему она не ответила. Так и не добившись от неё ни одного слова, они решили пока оставить женщину в покое.

– Вот такая вот благодарность, – заключил Андрей даже без тени обиды. – Ну и ладно. Раз так – пора ехать дальше.

Оружия в десантном отделении было много и его невозможно было удобно разместить в кабине водителя, чтобы при этом ехать вдвоем и комфортно вести машину, поэтому после короткого совещания Игорь пересел к женщине. Непохоже, что она была такая уж неумелая или беззащитная, так что лучше будет за ней внимательно наблюдать. К тому же барышня кое-что смыслила в выживании, раз догадалась забраться в гущу тел, чтобы сохранить тепло, и, похоже, что они в тот момент были ещё теплыми… О господи, а ведь она не робкого десятка!

Андрей завёл двигатель, и вскоре «Волк» снова покатил вперёд, оставляя разбитую технику позади. Прямая дорога хоть и не была в идеальном состоянии, но всё же позволяла немного расслабиться, и Андрей периодически поглядывал в зеркальце заднего вида. Игорь, закусив губу, о чём-то размышлял, не спуская глаз с женщины.

Как быть дальше? Этот вопрос все ещё стоял открытым. Братья понятия не имели, кто напал на колонну, а главное – куда эти люди потом делись. Не ждут ли они где-то по дороге в новой засаде?

Ответа не было, а поскольку пока что никто возвращаться не собирался, оставалось только продолжать.

Размышляя над произошедшим, Андрей невольно сравнил происходящее с собой – когда-то его точно так же подобрали Гронин и Родионов. Безусловно, они тогда спасли его жизнь, и сейчас он, твёрдо убежденный, что всё в жизни должно быть оплачено, был рад отплатить хоть кому-то той же монетой. Осознание, что он спас кого-то, сделал безвозмездно добро в мире, где добра почти не осталось, согревало его. Может, Гронин в чём-то действительно прав – месть не должна становиться смыслом жизни, особенно когда вокруг столько страданий. Может, все-таки есть смысл сосредоточиться на спасении людей?

Но ему не дали нормально обдумать и оформить эти размышления. В десантном отсеке вдруг началась какая-то возня, и тут же Андрей услышал взволнованный крик Игоря.

– Стой! Оставайся на месте или я буду стрелять!

– Черт, – выругался Андрей. – Игорь! Что у вас там происходит?!

– Все нормально! – через пару секунд громко ответил Игорь и уже неслышно для Андрея добавил. – Вроде бы.

Андрей убрал ногу с педали газа и чуть было не ударил по тормозам, но вовремя спохватился, что так делать не стоит, и плавно остановил машину. Схватил автомат, он вышел на улицу и открыл дверь десантного отсека. Там всё в том же углу сидела их знакомая чумазая женщина и смотрела на них холодным колючим взглядом синих глаз. Она сняла шлем и Андрей увидел её светлые, но сильно выпачканные в саже волосы. Они слиплись и, неприглядно рассыпавшись, сделали её ещё более непривлекательной. Игорь сидел в другом углу и хмуро смотрел на неё. В руке он держал пистолет.

– Что случилось? – строго спросил Андрей.

– Что-что… Она сидела спокойно, а потом тупо повалила на меня. И если честно я её реально испугался.

– Не понял?

– Не, ну а чё мне, стрелять в неё что ли? Если бы она меня не послушала, то я бы конечно, выстрелил, но не хотелось бы её убивать. Зачем мы её тогда спасали?

Игорь сильно перенервничал и теперь всё никак не мог успокоить своё словоблудие. Андрей, игнорируя его дальнейшие слова, подошел чуть ближе, присел и внимательно посмотрел на женщину. Она смотрела на него в ответ всё тем же холодным взглядом, ожидая дальнейших действий.

– Послушай, дело вот какое, – заговорил к ней Андрей. – Мы тебя спасли, потому что не могли бросить умирать. Но это не значит, что мы тебе доверяем. Если ты хочешь как-то это изменить – поговори с нами. Расскажи, как тебя зовут, откуда ты и что случилось с вашей колонной. Кто на вас напал, и как тебе удалось выжить?

Женщина промолчала. В её взгляде абсолютно ничего не изменилось. Андрей вздохнул.

– Так я и думал. Ладно. Может, ты хочешь уйти? М?

Женщина не реагировала. Андрей отошел от неё, снова открыл дверь, пуская внутрь холодный ветер, и указал рукой на выход.

– Уходи. Мы тебе дадим еды на пару дней, а дальше – все в твоих руках, – предложил он.

И снова она промолчала и даже не шелохнулась. Андрей подождал немного и закрыл дверь.

– И что с тобой делать? – озадаченно спросил он.

– Не знаю, – ответил за женщину Игорь. – Но когда ты заговорил о еде, я захотел жрать. И она, думаю, тоже. Может, поест и подобреет?

Андрей скептически хмыкнул, но с мыслью Игоря согласился – он тоже был не прочь перекусить. Время приближалось к закату, а ехать по неизвестной территории ночью Андрей не решался, и был прав. Поначалу они планировали укрыться и заночевать в одной из брошенных деревушек, которые им предстояло проехать, но после того, как они увидели ту колонну, деревушки закономерно вызывали опасения.

– Перекусим, когда выберем место для ночевки, – решительно ответил Андрей и повернулся к женщине. – Слушай, мы едем дальше на север, но опыт твоей колонны меня сильно пугает. Если ты можешь что-то рассказать об этом – расскажи, пожалуйста?

Разумеется, ответом было начинавшее раздражать молчание.

– Если бы не слышал её стоны и шипение, то подумал бы, что она немая, – сказал Игорь.

– Послушай, – проигнорировав брата, продолжал Андрей. – Мы сильно рискуем, продолжая ехать вслепую, но и ты рискуешь вместе с нами. Неужели ты так мастерски спасала свою жизнь только для того, чтобы попасть ещё в одну засаду и уже наверняка погибнуть?

Тишина.

– Да ответь ты хоть что-то! – не выдержав, заорал Андрей.

И опять молчание, подкрепленное все тем же колючим, подозрительным взглядом синих глаз. Некоторое время Андрей молча смотрел на женщину, борясь с желанием взять её за шиворот и выкинуть на улицу. Разумеется, это желание было вызвано вспышкой злости, которая понемногу сходила на нет.

– Ладно. Не знаю, понимаешь ли ты меня, но если выкинешь нечто подобное еще раз – мы тебя высадим. Все равно толку от тебя никакого, – жестким тоном предупредил он и вышел из машины, а вскоре «Волк» снова двинулся в путь.

Через сорок минут набивший оскомину голый степной ландшафт разбавили редкие группки деревьев, маячившие вдалеке. Чем ближе «Волк» приближался к ним, тем более невероятными они казались в этой бескрайней, словно море, степи.

Андрей остановил машину и долго рассматривал деревню через бинокль в тщетной надежде заметить что-нибудь подозрительное. Понятное дело, что его тоже оттуда хорошо было видно, поэтому, если в деревне кто-то есть и они устроили засаду, то сидят тише воды, ниже травы. Как бы там ни было, а объехать поселение всё равно было нельзя, значит, нужно что-то делать.

До сумерек оставалось около часа, но найти другое место для ночлега вряд ли получится. Коротко посовещавшись, братья решили остаться ночевать в этой деревушке. Разумеется, если там окажется безопасно. Сразу при въезде с шоссе вправо вела грунтовая дорога, которая через сотню метров приводила к маленькому домику с сараем, стоявшему на отшибе. Там будет удобно припарковать и укрыть машину, нужно только проверить домики слева.

– Я думаю поселок пуст, – поделился своими размышлениями Андрей. – На таком дубаке люди околеют, если не будут как-то греться, но на весь посёлок не видно ни одного дымка.

– Может, заметили нас и успели потушить огонь?

– Та ну, вряд ли, – Андрей не согласился, но доля сомнения в его голосе была. – Мы внезапно появились. Не успели бы.

– Может, мы что-то упускаем?

– Может, и упускаем, но не попробуем – не узнаем.

– Хреновый девиз.

Ещё пару минут они с Игорем совещались как все устроить и, наконец, пришли к решению. Женщину вывели из машины и усадили на землю так, чтобы Игорь мог её видеть и контролировать. Сам Игорь с винтовкой взобрался на машину и залёг, заняв позицию, а Андрей, вооружившись автоматом и гранатами, пошел к домам.

Шагая по покрывшемуся ледяной коркой снегу, Андрей удивлялся сам себе. По сути он второй раз за день шёл в пасть к тигру, ведь в обоих случаях они могли попасть в засаду. Он осознавал риск и все равно готов был рисковать. Он уже несколько раз спрашивал себя почему так поступает, но не мог найти правильный ответ. Всё из-за желания найти отца? Или он просто хочет вернуться домой? Войти в свою комнату, лечь на кровать, закрыть глаза и… умереть. Ведь всё это должно было произойти уже давно. Умри они тогда от вируса, и не было бы этих долгих лет лишений, скитаний и страданий. Не было бы потерь, смертей близких людей, медленно убивающих ощущений безнадежности, горькой безысходности и бессилия.

Что он сделает, когда доберется домой и застанет там лишь музей? Какова будет его дальнейшая мотивация, чтобы жить? Эпидемия, которая так его интересовала – это была безнадежная борьба. Да, он упирался, спорил, кричал, но всё равно в глубине души всё больше понимал, что на этом поприще ничего не добьется. Все, с кем он об этом разговаривал, говорили ему лишь одно – ты борешься с ветряными мельницами.

Гронин считал, что смыслом жизни для него должна быть любовь, но что это такое? Какое оно, это чувство? Теплое или холодное? Яркое или тусклое? Сладкое или горькое? Как он может жить ради того, чего не понимает…

Любовь… Он так много читал об этом, размышлял, пытался понять, но сам ни разу так и не почувствовал. Разве что… Да, Аня. Тогда что-то колыхнулось в нём, было что-то… непонятное. Впервые в жизни он смог отстраниться от серости своего существования, почувствовав нечто новое, сильное, яркое… Но вскоре всё это разбилось на миллион осколков из-за предательства девушки, которая смогла его зацепить.

Тогда какова же всё-таки эта любовь? Помнится, Игорь что-то рассказывал о своих чувствах и переживаниях. Говорил, что влюбился. Описывал это как желание быть рядом с той, которую любишь, делать что-то для неё, служить ей, отдавать всего себя. Но Андрей ничего из этого никогда не чувствовал и не понимал.

Ладно, хватит об этом. Отец ждёт их дома, всего в каких-то жалких ста с лишним километрах отсюда, а если и нет, то он наверняка был там и оставил им послание где его искать. И Андрей сделает всё, что угодно лишь бы добраться домой, и никакой риск уже не может его остановить. Более того, Андрей был бы даже рад, если бы прямо сейчас в него начали стрелять – гораздо проще, когда ты знаешь, кто твой враг и где он.

Так, размышляя и изредка внимательно поглядывая в бинокль, он дошёл до домов и прошёлся по нескольким из них. Идти по оледеневшему снегу оказалось нетрудно, но между домами корка оказалась тоньше и Андрей дважды глубоко проваливался выше колен. Никаких следов, кроме своих собственных, он так нигде и не обнаружил, значит, никого здесь нет и не было.

– Езжай к домику. Тут чисто, – устало сказал Андрей в рацию.

– А дама?

– Пофиг вообще. Пусть перед машиной бежит, мне всё равно.

– Хм… Непохоже на тебя… – слегка удивился Игорь. – Тут полкилометра, а по ней не скажешь, что она готова бежать марафон.

– Пофиг, – ответил Андрей и отключил рацию.

Он повернулся в сторону «Волка». С такого расстояния трудно было разобрать, что там происходит, но видно было, как с крыши машины спрыгнул человек. Андрей вздохнул и на мгновение закрыл глаза, пытаясь погасить внезапно возникшее раздражение. Затем снова включил рацию.

– Ладно, ждите. Сейчас вернусь.

И он понуро зашагал обратно.

Выбранный ими для ночёвки домик давно пустовал и был подчистую разграблен. Ничего кроме стен в нем не осталось. Даже окна были выбиты, впрочем, как и в остальных. Побродив по нему, Андрей вернулся обратно на улицу и ещё раз обошел окрестности вокруг построек, чтобы проверить насколько хорошо видно машину с дороги. Ветер ещё больше усилился, так что Андрей старался покончить с этим делом как можно скорее.

Игорь же тем временем распаковывал нехитрый ужин. Их спутница всё ещё сидела в углу, но взгляд её уже не был таким враждебным и недоверчивым. Она жадно смотрела на пищу, но Игорь не спешил ничего ей давать, а предложил самой подойти и взять, но та не сдвинулась с места.

Он не забыл о том, что она может вести себя весьма подозрительно, поэтому старался постоянно держать её в поле зрения, а оружие – под рукой. Убедившись, что женщина по-прежнему не собирается подходить, Игорь сам начал есть, изредка посматривая на неё. Её терпения хватило ненадолго, и вскоре она уже сидела напротив и жадно поглощала пшеничную кашу с ломтиками холодной жареной курятины. Игорь бросал на неё косые взгляды, но ничего не говорил. Когда они уже заканчивали есть, открылась дверь и в машину ворвался воющий холодный ветер, а следом за ним – усталый и замерзший Андрей. Захлопнув дверь, он плюхнулся на сиденье у окна и стал хукать на руки, поглядывая на женщину.

Она, продолжая жевать, пересела так, чтобы видеть обоих братьев и больше внимания сейчас уделяла вооруженному и одетому в бронежилет Андрею. Тот перестал греть руки, откинулся на сидении и закрыл глаза, а когда немного отогрелся, снял экипировку и подсел к ним поближе. Женщина к тому времени уже поела и предпринимала очередные попытки немного оттереться от сажи, но без зеркала сделать это было не так-то просто, так что она оставалась всё такой же чумазой. Андрей молча бросил ей одну из тряпок, что лежали у него в десантном отделении. Тряпка была не сильно чистой, но если смочить её водой, что он и сделал, то гарь с лица точно можно было оттереть. Дамочка тряпку взяла, но отмываться не спешила, рассматривая Андрея напряженным взглядом.

– Так как тебя зовут? – взявшись за кашу, вяло спросил Андрей.

После недолгого молчания она, наконец, ответила, бросив короткую фразу. Вот только это ничего им не дало, поскольку фраза была на французском, а Романовы почему-то приняли его за английский. Посыпались ещё вопросы, но ответы все так же мало о чем им говорили. Оба оторопело уставились на неё, а она с легкой досадой пожала плечами и уставилась в пол.

– Мда… – задумчиво протянул Игорь. – Стою на асфальте в лыжи обутый… Как тут оказалась мадам, ничерта не смыслящая по-русски?

– Хотел бы и я знать, – устало ответил Андрей. – Ладно, сейчас это неважно. За ней всё равно надо следить – я ей не доверяю, а тут полно оружия. Так что придётся одному спать, а второму присматривать за ней.

– Хочешь сказать, что никто из нас не будет караулить подходы на улице? – скептически воспринял это Игорь.

– Там такое творится, что я бы и пса не выгнал, а тут ещё и она…

Андрей взглянул на женщину, которая сидела на сидении и задумчиво смотрела вниз, вытирая тряпкой лицо. Она делала это медленно и изящно, четко рассчитывая каждое движение. Где-то Андрей уже видел такую манеру, такие же четкие, размеренные движения… Ну, конечно же! Так делал Леша Корнеев, и это часто привлекало внимание Романова. Для него это выглядело как огонь или водопад, на которые можно смотреть вечно. Стоило провести между ними параллели. Быть может, Корнеев делал это, потому что был профессиональным убийцей с отточенными рефлексами. Что если и она такая же?

– Если караулить на улице, то и её придется выгонять, иначе из нас троих спать будет только она, – продолжил Андрей, глядя на женщину.

– Убедил.

Игорь посмотрел на брата, подумал немного и задал вопрос.

– Ты как?

Андрей ничего не ответил, но в слабом свете фонаря вопросительно уставился на брата.

– Мне показалось, что ты какой-то подавленный.

– Всё нормально. Просто устал, – быстро ответил Андрей.

– Ладно. Тогда ложись первым.

Андрей не стал просить себя дважды и улегся на правых сидениях. Игорь долго ещё наблюдал за своей визави, которая, немного умывшись, преобразилась, конечно, не в жабу, но и не в принцессу, а в малосимпатичную женщину лет тридцати пяти, с остреньким подбородком и шрамом на верхней губе.

Она, заметив его взгляд, тоже некоторое время смотрела на него, и даже выдала ещё несколько фраз на своём непонятном языке, которые, судя по тону, были то ли упреками, то ли ругательствами, а затем улеглась на сидения в углу, давая понять, что собирается спать. Игорь прыснул и, не подымаясь со своего места, негромко проговорил:

– Барышня совсем озверела. Мы её спасли, а она, как мне кажется, нас только что матюгами обложила.

– Да уж, – хмыкнул в ответ Андрей, который постоянно ворочался на узких сидениях и всё ещё не уснул. – Дивный новый мир.

Глава 4.2

4

До Волгограда оставалось несколько десятков километров. Белая, с частыми черными пятнами степь расстилалась вокруг. Куда ни кинь взглядом – всюду, аж до самого горизонта была лишь она – бескрайняя и безжизненная. И казалось, что конца ей не будет никогда.

Спать в машине было очень неудобно, так что когда посреди ночи Игорь разбудил брата для смены, Андрей проснулся физически не отдохнувшим, но хотя бы голова его освободилась от странных, несвойственных ему размышлений, мучивших его накануне.

До самого рассвета Андрей находился в полудрёме, лёжа в углу. Чтобы чем-то занять себя, он сосредоточил свои мысли на том, как быть дальше с их обузой – спящей на дальних сидениях женщиной. Она казалась слабой и безобидной, но Андрея не покидало ощущение, что с ней что-то не так. Он не смог бы объяснить в чём именно дело, но интуитивно чувствовал, что женщина может таить в себе угрозу. Некоторое время Андрей неотрывно наблюдал за ней сквозь полуопущенные веки, но женщина спала спокойно, лишь изредка ворочаясь во сне, так что со временем он позволил себе немного расслабиться и снизить бдительность.

Несмотря на недосып, наутро Андрей снова был собран и сосредоточен на деле. Он продолжал вести машину, а Игорь уделял большую часть времени спасённой женщине. Напрягая память, он силился достать из закромов любые английские словечки, когда-то очень давно старательно вкладываемые в его голову матерью, и сформировать из них предложения. Иногда, уверенный в том, что сейчас скажет что-то разумное, он повторял попытки заговорить с женщиной, но каждый раз неминуемо упирался в острый настороженный взгляд её синих глаз и колючее молчание.

– С ней надо что-то делать, – громко заявил Андрей, уделивший этой теме почти полночи.

В переборке между кабиной и десантным отсеком было окошечко, благодаря которому они могли переговариваться.

– Что ты имеешь в виду? – подозрительно спросил Игорь.

Первым делом он почему-то подумал, что Андрей хочет устроить ей жесткий допрос, и это ему не понравилось.

– Мы не можем взять её с собой в Волгоград, – объяснил Андрей, слегка развеяв подозрения брата.

– Допустим. И?

– Я понятия не имею, кто она такая, откуда взялась и что собиралась делать, и, как видишь, мы не можем это узнать. Бог его знает, что нас ждёт в Волгограде, а я не хочу нести ответственность ещё и за её жизнь. Да и не хочется мне оставлять её у себя за спиной.

Это были разумные доводы. Игорь ценил любые проявления окружающих, так или иначе направленные на сохранение его шкуры в целости и сохранности. Во время разговора он смотрел на женщину, но она, казалось, не проявляла ни к чему ни малейшего интереса, смиренно отдавшись в руки судьбе.

– И что предлагаешь делать?

– Не знаю. Просто отпустить её – некуда. К тому же, всё равно пропадёт, не зная языка. Нужно доставить её в «Убежище». Я слышал, что Дьяков хорошо разговаривает по-английски. Может, он сможет выяснить, кто она такая и откуда взялась?

– Так, я что-то не понял – ты что, предлагаешь вернуться?

– Конечно, нет. Нужно оставить её где-то, а на обратном пути – забрать.

Игорь скептически вскинул брови, но никто, кроме женщины этого не увидел, а она их разговор не понимала, потому не могла правильно оценить его реакцию.

– Где? Под большим кустом на развилке? Выдадим одеяло, коробок …

– Не паясничай, – перебил его излияния Андрей. – Пока не знаю. В крайнем случае – закроем её в машине, пока не вернёмся.

– А если мы не вернёмся?

Игорь не преувеличивал – несмотря на относительную заброшенность города, риск нарваться на неприятности действительно был велик. Об этом их в Элисте тоже предупреждали. Обсуждалось это и с Грониным, который предлагал взять с собой хотя бы часть «анархистов», и с Черенко и Севой, которые по этой причине не желали отпускать братьев одних. Андрей призадумался, но ненадолго.

– Ладно, что-нибудь придумаем, – отмахнулся он.

Был у него на уме один план. И карта с помеченными на ней некогда населенными деревнями могла им помочь. Деревень посреди степи было мало, а обитаемых – ещё меньше. В Элисте их предупреждали, что указанные посёлки могут оказаться безлюдными, и Андрей допускал, что им, возможно, придётся потратить некоторое время, чтобы найти то, что нужно. На деле же удача улыбнулась им, и первая же пометка на карте, рядом с озером Цаца, оправдала себя – они увидели несколько струек белого дыма, поднимавшихся из-за редких деревьев вдалеке.

Свернув на плохо проторённую, но хорошо заметную просёлочную дорогу, Андрей остановился. До домиков было метров четыреста, но в этот раз он не собирался бросаться в деревню сломя голову. Вместо этого для начала он бегло осмотрел ее в бинокль. Старые, обветшалые дома с ободранными стенами, скрытые за голыми деревьями, выглядели угрюмо и неприветливо, будто своим видом хотели прогнать незваных гостей, которых здесь побывало уже немало. Где-то редко и беззлобно лаял пёс, вероятно, услышавший шум двигателя, и иногда ему вторил ещё один. Людей нигде не было видно, но в отличие от заброшенных посёлков, которые Андрей посещал вчера, здесь они точно были и наверняка могли его ждать.

Вчера он проявлял нехарактерную для себя неосторожность, но в основном потому, что понимал, что если засада есть, то вряд ли он сможет её обнаружить, пока она сама себя не раскроет. Да, идти в лоб было верхом глупости, но что ещё ему оставалось делать? Въезжать под гранатометный и пулеметный огонь на машине и погибнуть всем сразу? Или объезжать населенные пункты полями, застрять там, потерять машину и в итоге погибнуть от голода и холода? Нет, всё это не подходило, поэтому он вынужден был рисковать и отчаянно шел вперёд один. Даже если бы он попал в передрягу, то был высок шанс, что хотя бы Игорь вырвется, поскольку будет иметь некоторый запас времени.

Но главное – его гнала вперёд и заставляла идти на риск и безрассудство близость цели, к которой он всегда стремился. Это стремление, которым было наполнено всё его естество, было сильнее всего, даже желания жить. Поначалу он осознавал это не в полной мере, но когда осознал, то сразу разобрался в причине мрачных мыслей, посещавших его вчера – он уже тогда интуитивно чувствовал, что не найдёт отца, а достигнув дома, ощутит пустоту и потеряет мотивацию жить дальше. Эта мысль не пугала его, а нагоняла апатию, но пока что он ничего не мог с ней поделать.

Закончив с осмотром, Андрей вышел из машины и, оглядываясь, перешёл в десантное отделение.

– Бери винтовку и лезь на крышу, – бросил он Игорю, а сам, проверив автомат, принялся натягивать бронежилет и каску.

Игорь последовал примеру брата. Затем перетащил всё оставшееся оружие в кабину водителя. Андрей развернул машину так, чтобы можно было взобраться на капот и использовать кузов как прикрытие. Женщина, которую они теперь называли «англичанкой», преспокойно наблюдала за ними, вызывающе развалившись на сидениях. Похоже, вид оружия и приготовления братьев нисколько не пугали её.

– Готов! – коротко бросил Игорь, выбравшись из машины, и ловко взобрался на капот.

– Выходи, красавица, – обратился Андрей к женщине, сопровождая слова жестами. – Придётся тебе немного помёрзнуть.

«Англичанка» осталась на месте, сжала губы и свела брови к переносице – похоже, приказ Андрея ей не нравился, но он не собирался с ней играть.

– Давай-давай! – прикрикнул Андрей, активно жестикулируя.

Не стоило спорить с вооруженными людьми, а барышня, будучи особой весьма благоразумной, очень хорошо это знала. Укутавшись в свои тряпки, она ловко выскользнула наружу, отошла на десяток шагов от машины, подчиняясь требовательным жестам Андрея, и присела рядом с большим голым кустом так, чтобы Игорь мог без труда контролировать её. Убедившись, что она исполнила всё в точности так, как он хотел, Андрей включил рацию, проверил её работу, и, бросив короткое «с богом», двинулся вперёд.

Игорь, конечно, умел стрелять из винтовки, он периодически тренировался вместе с Андреем и Корнеевым, но звёзд с неба в этом деле не хватал, поэтому Андрей хоть и знал, что брат его прикрывает, но не чувствовал себя в безопасности. Конечно, если бы за спиной у него остался Алексей – Андрей был бы готов на многое, но сейчас стоило быть поосторожнее.

Людей до сих пор не было видно, но Андрей всё равно не ослаблял бдительности. Он быстро добрался до деревеньки, выбрал ближайший дом, из трубы которого валил дым, осторожно подобрался к нему и, пройдя вдоль стены, выглянул из-за угла. Где-то совсем неподалёку разрывался от лая пёс, сквозь хлипкие окна до Андрея даже донеслась ругань: кто-то был недоволен лаем, хотя пёс честно выполнял свою работу. Романов прислушался ещё, но из дома больше не доносилось ни звука. Его как-то заметили? Или услышали? Или догадались о его присутствии по лаю собаки? Подождав немного и убедившись, что ничего неожиданного не происходит, Андрей решился на дальнейшие действия. Выйдя из-за угла, он, пригнувшись, переместился к дверям, осмотрелся ещё раз, убеждаясь, что в округе никого нет, выпрямился и постучал.

На громкий стук никто, кроме той самой лающей где-то неподалёку собаки, не ответил. Андрей попробовал ещё, увеличив усилия, но это не дало никакого эффекта. Не дождавшись результата, он перебрался к другому дому и постучал в дверь. Теперь немногочисленные собаки лаяли по всей деревне, и было лишь вопросом времени, когда лай привлечёт людей и какими последствиями это обернётся. Впрочем, у Андрея не было плохих намерений, поэтому он был уверен, что сможет разрешить любые проблемы без насилия.

Когда Романов уже собирался постучать повторно, за дверью послышалась возня, а через несколько секунд она отворилась. На пороге стоял мужчина лет пятидесяти, с длинной густой бородой, твёрдым, но немного опасливым взглядом, и двустволкой наперевес, направленной в грудь незваному гостю. Он молчал, уставившись на Андрея, но серые как сталь глаза говорили вместо губ. «Чего припёрся?», – спрашивали они.

Романов инстинктивно сделал задом несколько осторожных шагов и на пару секунд замер, уставившись на ружьё, но затем перевёл взгляд на человека, стоявшего перед ним. Он с некоторым трудом подавил в себе желание тоже взять его на прицел.

– День добрый, – миролюбиво начал Андрей, бросая на ружьё опасливые взгляды. – Говорю сразу – я не создам проблем. Мне просто нужна небольшая помощь.

Во взгляде хозяина по-прежнему было мало доверия. Хорошие манеры, просьба о помощи: в этих краях подобное было огромной редкостью. Да что там – сами люди здесь были редкостью.

– Помощь, говоришь? А чего ж вырядился тогда так? Да с оружием пришел? – хозяин говорил нарочито громко, так чтобы могли услышать и его домочадцы.

Андрей держал оружие наготове, и до него уже дошло, что это не способствует мирному диалогу, но и убирать его вот так сразу тоже было рискованной затеей. Кто его знает, что после этого станет делать его собеседник?

– Потому что времена такие, – попытался оправдаться он.

Мужчина промолчал.

– Я сразу честно предупреждаю – я тут не один, – продолжил Андрей, – так что давайте не будем тыкать друг в друга оружием, хорошо? А то мне ещё пожить охота, и я уверен, что вам тоже.

Чтобы подкрепить свои слова он, задержав дыхание от волнения, медленно убрал автомат за спину. Да, это был риск, но если ему нужен положительный результат – иначе его было не добиться. Выдержав волнительную для Андрея паузу, мужчина тоже убрал палец со спускового крючка и немного опустил ружьё.

– А ну стой! – послышался грозный окрик откуда-то сзади.

Угол дома был всего в паре шагов. Андрей мог в два прыжка укрыться там и принять неравный бой, но риск схлопотать заряд дроби был слишком уж велик. Нет, правильнее будет попытаться не нагнетать напряжение. Сделав над собой усилие, Андрей подавил желание спрятаться, а затем, не поднимая оружия, медленно повернулся и увидел, как с улицы к нему спешили трое мужчин. Настрой у них был агрессивный, да и оружием они обделены не были: двое держали в руках такие же охотничьи ружья, как и хозяин дома.

Андрей медленно поднял руку к рации и нажал на кнопку вызова.

– Приём, огонь не открывать. Повторяю – не стрелять! – громко сказал он в микрофон.

– Не понял, повтори. Приём, – через секунду раздался ответ.

«Черт, Игорь, пожалуйста», – взмолился про себя Андрей.

Разумеется, Игорь не мог предугадать намерения брата.

– Повторяю – огонь не открывать. Только ответный. Подтвердите. Приём.

Пауза длилась несколько секунд и каждая из них казалась Андрею вечностью. Игорь размышлял очень уж долго, но, кажется, понял ситуацию, или же это было случайностью.

– Принято. Только ответный огонь. Приём.

Приближавшиеся мужчины, услышав последнюю реплику, заметно поубавили свой пыл. Трудно было понять, готовы ли они теперь воспользоваться своим оружием – все трое сбились в кучу и растерянно крутили головами, пытаясь понять, где находятся друзья этого хорошо экипированного чужака.

Андрей прекрасно понимал, что пока его противники пребывают в растерянности, он должен окончательно взять инициативу в свои руки, иначе обстановка в любой момент может круто измениться.

– Повторяю ещё раз – мне нужна помощь, – стараясь быть как можно более убедительным, заговорил он. – Всего лишь небольшая услуга. Я не хочу кровопролития.

Хозяин с откровенным недоверием смотрел на гостя, обдумывая его слова.

– Глядя на тебя, так не скажешь, – протянул он.

– Предосторожность, – кратко разъяснил Андрей. – Так что, поможете? Я заплачу.

Андрей взглянул на бородатых, грозного вида мужчин позади него, пытаясь определить, какой эффект возымели его слова. Похоже, их первоначальное воинственное настроение окончательно развеялось.

– Что ж надо то? – спросил, подумав, хозяин.

– С нами едет женщина, но мы не можем взять её с собой дальше. Мне нужно, чтобы она осталась у вас на пару дней. Затем мы вернёмся и заберём её.

Хозяин призадумался, а мужчины позади шепотом перебросились парой фраз. До Андрея донёсся неприятный смешок и отрывок фразы, которых было достаточно, чтобы понять, о чём они говорят. В принципе, это было ожидаемо – если тут и были женщины подходящего репродуктивного возраста, то немного, и скорее всего все они уже давно наскучили местным мужикам.

– Мы оставим её здесь на день-два, а когда вернёмся – она должна быть в полном порядке. Это всё, что я прошу. Но с её головы не должен упасть ни один волос – это единственное условие.

Поняв, что этих слов будет мало, он решил добавить:

– Иначе всем тут не поздоровится. Это я могу гарантировать.

Андрей обращался больше к мужчинам, а отвечали ему неприязненными взглядами. Но страх ещё действовал на них, а этого пока было достаточно. Вот только на старшего, стоявшего рядом с Андреем, это подействовало иначе.

– Угрожаешь? Просишь помощи и угрожаешь?! – возмутился он.

«Черт. Прокол. И чего это я решил, что нужно на них сейчас давить?», – подумал Андрей, осуждая свою поспешность.

– Это не угрозы. Просто я слышал, что они говорили. Думаю, вы тоже, – найдя ответ, Андрей кивнул в сторону мужчин. – По возвращению мы расплатимся с вами. Вы не будете в обиде, но с женщиной должны обращаться хорошо.

Хозяин размышлял, хмуря лоб и свободной рукой почёсывая бороду. В какой-то момент Андрею стало казаться, что он откажет, и парень принялся соображать как вести себя дальше. Руководствуясь трезвой логикой, он абсолютно правильно рассуждал, что в такой дикой глуши у людей не может быть достатка в необходимых для жизни вещах. Им наверняка нужны патроны, порох, оружие, одежда, медикаменты или что-то ещё. И они просто обязаны согласиться на его условия, потому что это будет им выгодно.

– Может, мы и поможем, отчего не помочь-то? Только как знать, что вы потом не обманете?

– Не обманем. Если не вернёмся за ней через три дня – отдашь её им, – Андрей с отвращением указал на мужчин, на лицах которых заиграли плотоядные улыбки. – Да и не похоже, чтобы у вас тут было много народу, а она девица здоровая: может остаться с вами жить, рожать детей, работать…

Хозяин уже немало пожил на этом свете, видел и слышал всякое. Он с некоторым удивлением отметил про себя, что хоть парню на вид не больше двадцати пяти, а рассуждает он уже как взрослый, опытный мужчина. Он определённо понимал, о чём говорит. Этот парень отлично экипирован, вооружён, с ним есть ещё бойцы и всё, что им нужно – просто ненадолго оставить в деревне какую-то бабу. Может, подвох в ней? Но какой в обычной бабе может быть подвох, тем более что её нельзя трогать? Да и он обещает заплатить…

– Добро. Нам надобны лекарства, патроны, солярка, одежина какая. Если чем таким отплатите – я согласен, – причмокнув, сказал, наконец, хозяин.

– Отлично, многое из этого у нас есть. Как вернёмся – получите обещанное. В обиде не будете. Я пойду, приведу её, а вы ждите здесь, а то не дай бог как бы чего не вышло.

Убедившись, что никто за ним не следует, Андрей пошёл к машине. Когда до неё оставалось метров двести, он позвал Игоря по рации.

– Давай её сюда. Пусть идет ко мне, – сообщил он.

– М-м… ок.

«Англичанка» явно долго не могла понять, чего от неё хотят, потому что прошло немало времени, прежде чем она поднялась, медленно подошла к Андрею и первой протянула руку, намекая, что готова идти за ним. В её глазах не было ни капли недоверия или обиды. Казалось, она знает, что он задумал, и согласна с ним, хотя Андрей был уверен, что женщина ни слова не понимала из их с Игорем разговоров. В свете этого её жест показался Андрею странным и немного подозрительным, но сейчас у него не было времени долго над этим размышлять. Он отвёл её в деревню, где передал уже знакомому мужчине, ещё раз напомнив о своём условии. Но прежде чем уйти, он решил задать ему ещё один вопрос.

– Вы бываете в Волгограде?

– Давно уж нет.

– Почему? Что там сейчас происходит?

– Почём мне знать? Я ж сказал – мы давно уж туда не ходим. Как случилась авария на заводе, так больше и не ходим.

– Авария? Давно она случилась?

– Да уж лет шесть как.

– То есть уже после эпидемии? Завод работал, что ли?

– Знать не знаю, о чём ты говоришь. Сейчас город мёртвый. Токмо призраки одни.

Измерив старика сомневающимся взглядом, Андрей пожал плечами и попрощался. Уже отойдя достаточно далеко, он понял, что не спросил его о том, почему они перестали ходить в город именно после аварии. Может, была какая-то опасность? Хотя какая там может быть опасность через шесть лет?

Вернувшись к машине, Андрей плюхнулся за руль и завёл двигатель. Игорь слез с крыши, занял своё место, и Андрей сразу нажал на газ. Коротко рассказав брату о местных, он не скрывал своего презрения к ним. Эти трое, что подбежали к нему позже, напомнили парню «Степных волков», устраивавших оргии с беззащитными пленницами, а эти воспоминания он хотел бы забыть навсегда.

– Думаешь, они сдержат слово? – в голосе Игоря звучало сомнение.

– Не знаю. Думаю, сейчас они были напуганы, но когда вернёмся – всё может быть иначе. Нужно перестраховаться.

Он не стал уточнять, что именно задумал и как собирается перестраховываться, а Игорь увлекся наблюдением за постепенно удаляющейся деревней и не стал ничего спрашивать.

5

Хоть до Волгограда уже было рукой подать, братья не поехали туда сразу же, как оставили «англичанку» в деревне. Была уже вторая половина дня, и, посоветовавшись, они решили, что лучше будет войти в город с самого утра, чтобы по максимуму использовать световой день.

Несмотря на близость города, выехав с самого утра, они добрались до него только к десяти часам. Город начинался с грязных, угрюмых предместий, которые подарили парням новые неприятные впечатления: запущенные полуразрушенные дома, в которых словно пустые глазницы чернели выбитые непогодой окна; линии электропередач,тоже неоднократно прочувствовавшие на себе силу стихии, обрывками толстых верёвок свисали со столбов; покосившиеся, изуродованные бурной растительностью заборы. Просто поразительно, какой вид обретал мир, созданный людьми, без них самих.

Тем не менее, несмотря на всю эту разруху и отчуждённость, в предместьях, похоже, жили или, по крайней мере, бывали люди – кто-то недавно проезжал по дороге на тяжелой колесной технике, оставив характерные следы, но что это была за техника Андрей определить не смог, хотя некоторые идеи у него имелись.

Загнав машину в небольшую рощицу и нехотя, но быстро пережёвывая постный и скудный завтрак, парни воодушевленно, но с волнением разглядывали постройки вдалеке. Что их там ждёт? Если в городе действительно ещё были люди, то их настроения трудно предугадать. Андрей подумал, что безопаснее было бы спрятать машину и дальше пойти пешком, но до города ещё оставалось приличное расстояние, да и по самому городу нужно было намотать огромное количество километров, так что без машины точно не обойтись. Теперь, поняв, с чем они могут столкнуться, он сожалел, что решил ехать только вдвоем с Игорем – поддержка им бы точно не помешала.

Наспех позавтракав, они продолжили путь. На этот раз за рулем сидел Игорь. Он медленно вёл машину, а Андрей внимательно разглядывал округу через бинокль. Пока что всё было спокойно, и он никого не заметил. Лишь руины и безнадежность.

И вот – первая находка, которая заставила их почувствовать тревогу. В одном из кюветов они увидели разбитую легковушку. Трудно было сказать, сколько времени она там находится, но явно не так уж давно, потому что её следы ещё не успело полностью припорошить снегом. Однако не это привлекало больше всего внимания, а несколько здоровенных, худых и ободранных псов, которые, громко рыча друг на друга, что-то обгладывали за машиной. Проехав дальше и присмотревшись внимательнее, Андрей с содроганием отметил, что это человек. Наверное, собаки сумели как-то достать из машины труп, а, может, и ещё живого водителя, и загрызли его. Проглотив подступивший к горлу ком, Андрей попросил Игоря прибавить ходу. Собаки на мгновение отвлеклись от своего занятия, хищным взглядом провели удаляющуюся машину и, несколько раз хрипло гавкнув для приличия, продолжили своё занятие.

– Плохой знак. Вряд ли машина съехала с дороги сама. Наверняка что-то случилось, – пробурчал Игорь.

– Ага.

Отвечая, Андрей ограничился только этим.

Проехав ещё немного, братья оставили позади железнодорожный мост, и попали в район, где преобладали сильно запущенные пятиэтажные дома. Вскоре слева они увидели большой мост, переброшенный через ВДСК, за которым грозно, словно хмурые часовые, высились многоэтажные дома. Братья вышли из машины, и их тут же обдало порывистым ветром – старым спутником, с небольшими перерывами преследовавшим их почти от самого «Убежища».

Но ни один не обратил на ветер никакого внимания. Волнение, охватившее обоих ещё при въезде в город, при виде арки на канале значительно усилилось. Они дома… Пусть город мёртв, пусть ничего в нём не осталось от того, что они любили, что будоражило воображение в детстве, но это был их город, место, где они родились, где жили их родители… Когда-то давно… Теперь, спустя десять лет, им казалось, что с тех пор, как они покинули его, прошла целая жизнь.

Как ни странно Игорь быстрее брата справился с эмоциями, и, пока Андрей осматривался, он разглядывал мост. Его брови все больше хмурились по мере продвижения взгляда по пролетам моста.

– Сдаётся мне, что мост разрушен, – сообщил он брату.

– Э! – воскликнул Андрей. – Так нельзя! Отсюда до дома километров сорок. Если мы не проедем, то пешком три дня только по Волгограду будем блудить.

Он бегло осмотрел видимую им часть моста и, не поворачиваясь к брату, бросил:

– Пойду, гляну.

Игорь ничего не имел против.

Пройдя сотню-другую метров, Андрей убедился, что брат прав – мосту действительно досталось: пару пролетов просели, и ехать по ним было невозможно. К сожалению, прорехи зияли хоть и на разных участках, но с обеих сторон дорожного полотна. Справа от него шли трамвайные пути, отгороженные давно выцветшим полосатым бетонным барьером. Перемахнув через него, Андрей прошел ещё сотню метров и с радостью отметил, что с этой стороны мост цел. Но выдержит ли он их машину?

– Ну что? – с озабоченным видом спросил Игорь, когда Андрей вернулся.

– Можно проехать по трамвайным путям, – уверенно сообщил тот.

– А как же обрывы?

– Там их нет.

Уверенность Андрея Игорю не передавалась. Он уже не раз замечал за Андреем нездоровую тягу к излишнему риску. Особенно в последние дни.

– Блин, Андрей, давай не будем рисковать, а? Я смотрел карту – есть ещё один путь. Да, надо сделать небольшой крюк, но зато безопасно.

– Показывай.

Лишь мельком взглянув на карту, Андрей фыркнул и отвел взгляд.

– Ты издеваешься? – закусив губу, он неприязненно взглянул на брата. – Проехать двадцать пять километров, чтобы увидеть ещё один аварийный мост? А там что скажешь? Что надо ещё куда-то в объезд ехать? Нет, едем здесь. Нутром чую – мост выдержит. Если тебе страшно – я поведу машину, а ты пойдешь перед ней и будешь следить за состоянием моста.

– Андрей…

– Всё, решено. Мы можем неделю ездить вдоль ВДСК, выкатаем всю солярку и пойдем обратно пешком, так что давай, возьми себя в руки и дуй на мост.

Нельзя сказать, что Андрей был уверен в том, что всё пройдёт, как надо. Просто он понимал, что если стоять и бесцельно болтать, то проблему уж точно никак не решить. Кроме того, интуиция подсказывала ему, что и в других местах ситуация ничем не лучше, а, может, даже значительно хуже, чем здесь. Всё-таки, перед ним был мост, рассчитанный на многотонные трамваи, значит, и технологии его строительства должны быть более основательными. Именно поэтому Андрей считал, что если они где-то и проедут, то только здесь. А, может, всё дело было в том, что мост через ВДСК – самый близкий путь к дому. В любом случае поиски других несли в себе дополнительные риски нарваться на неприятности, а кроме того требовали больше времени и главное – дефицитного топлива.

Игорь стоял в нерешительности, не зная, что делать – протестовать дальше или соглашаться. Риск был очень велик, и он верил, что Андрей это понимает, но почему тогда соглашается так рисковать? Заметив его колебания, Андрей вспылил.

– Бегом! – прикрикнул он.

Спорить дальше было бесполезно. Нехотя, Игорь побрел к мосту, моля высшие силы помочь им. Когда «Волк» весом почти в десять тонн поехал по аварийному мосту, Игоря бросило в дрожь. Он бежал в полусотне метрах перед машиной и по рации сообщал Андрею о своих наблюдениях. Поначалу мост никак не отреагировал на тяжелую машину, но ближе к середине, в местах наибольших разрушений, он начал покряхтывать проржавевшими балками, скрипеть и намекать, что вся эта затея ему не по нраву. Игорь занервничал ещё больше и сообщил обо всём брату.

– Быстрее! – снова прикрикнул Андрей, и Игорь побежал так быстро, как ему только позволяли бронежилет и оружие.

К счастью ничего ужасного не случилось. Мост скрипел ещё в некоторых местах, но выдержал тяжелую машину и не развалился, как того ожидал Игорь. На той стороне, когда риск провалится в мутную воду Волги остался позади, Андрей решил пошутить на эту тему и сказал брату, что пострадали в итоге только его штаны. Игорь шутку не оценил.

Сразу за мостом их ждало новое сильное впечатление: здесь вместо древних пятиэтажных построек начиналась густая застройка высоких, многоэтажных домов. Именно пустота огромного бетонного мешка повергла их в шок. Молчание и мёртвенность давили на психику, угнетали. Медленный многолетний коллапс, в который они попали, делал это место похожим на скелет города, где не осталось ничего, кроме мусора и костей. Когда пропускаешь через себя такую картину – становится жутко, хотя это совсем не то слово, которое способно передать подобное ощущение. Ведь невозможно передать это обволакивающее и угнетающее чувство пустоты и чистого ужаса, которые возникают при созерцании покинутого, безжизненного города. Воздействию этой всепоглощающей, всеобъемлющей пустоты просто невозможно противостоять. Каждый шорох, каждый шелест поднимаемого ветром листка или скрип покосившейся двери заставляют сердце трепетать, учащённо биться, гоняя по телу всё новые и новые дозы адреналина. Мёртвый город. Как мало значат эти слова, когда их произносишь или пытаешься представить, и как много, когда видишь то, что они несут в себе.

Парни медленно ехали по пустому проспекту вдоль покинутых, а местами разрушающихся домов. Иногда они останавливались и выходили из машины, чтобы получше рассмотреть очередное знакомое место из прошлой жизни. Тогда особенно сильно ощущалось, насколько привычные суета и шум наполненной красками городской жизни уступили место леденящей душу тишине серого бетонного лабиринта и редкому свисту ветра среди домов. Навеки застывшие на дорогах, деформированные временем и погодой, автомобили угрюмо следили за округой через пустые глазницы отсутствующих фар. Горы мусора стали новыми молчаливыми жителями этого места, присутствовавшими в каждой подворотне, за каждым углом, в каждом подъезде. Никому кроме них не было больше дела до этого огромного каменного мешка, служившего когда то домом для более чем миллиона человек.

– Ну и жуть, – шепотом пожаловался Игорь, стоя перед одним из зданий. – Даже не верится, что мы здесь жили…

– А я не могу поверить, что здесь никого нет, – ответил ошеломленный Андрей. – Постоянно такое чувство, что все просто прячутся и наблюдают за нами.

– Да кто здесь может быть? Смотри! – Игорь набрал воздуха в грудь и что есть силы закричал. – Э-э-э-й! Есть кто живой?! Выходи-ите-е!

Звук, отражаясь от стен, эхом понёсся по улице, создавая затухающее причудливое многоголосье. Игорь начал негромко и немного истерически хохотать. Андрей тут же отвесил брату увесистую затрещину. Игорь оборвал свой смех и с досадой потёр шею – оплеуха имела целебное действие.

– Идиот, – процедил Андрей. – Что ты делаешь? Если тут правда кто-то есть, то теперь они точно знают, что не одни.

Впрочем его опасения не оправдались – проехав более сорока километров по центральной улице Волгограда, они не встретили ни единой живой души. Только запустение, хаос и разруха.

Город во многих местах подвергся разрушениям: здания постепенно разбирали время и погода, но иногда попадались и такие, где характер повреждений свидетельствовал об участии человека. Видели братья и несколько построек, явно поврежденных взрывами, и вряд ли это был газ. Оставалось лишь гадать кто, с кем и за что здесь сражался.

Когда, наконец, они издалека увидели свой дом – сердца у обоих забились так быстро, что казалось, вот-вот выскочат из груди. У Игоря даже навернулись слёзы, но он быстро смахнул их, бросив на брата опасливый взгляд, будто боялся, не заметил ли он.

Съезд с широкой дороги во двор их дома оказался перекрыт упавшим деревом, но «Волк» без труда проехал через бордюры и смял огромный куст, преграждавший путь. Узкая улочка когда-то всегда была заставлена машинами, для которых вечно не хватало места. Сейчас же машин было только три: две, дотла выгоревшие, были вытолканы на обочину, да ещё одна, без колёс, фар и стёкол, стояла поперёк дороги. «Волк» с лёгкой небрежностью подвинул её бампером, продолжая движение, а она в ответ издала лишь скрипучий, душераздирающий стон.

Дом имел странную, трудно описываемую форму в виде английской буквы «F», повернутой в обратную сторону и с ещё одной черточкой посередине. Каждый из дворов раньше был огорожен металлической оградой, но теперь о ней напоминали лишь редкие ржавые прутья, да пара столбиков. Въезд в подземный паркинг оказался завален, а во двор мешали попасть буйная растительность, несколько разбитых машин и частично разрушенное здание трансформаторной подстанции. Придется оставить машину и дойти до подъезда пешком.

Несмотря на условную безлюдность, Андрей настоял, чтобы оба экипировались по всем правилам. Когда они подготовились и вышли из машины, Андрей заметил, что Игорь немного колеблется, не решаясь отойти от неё. Не было ничего странного в том, что брат волнуется – не каждый день выпадает возможность вернуться в прошлое, особенно, если это прошлое было намного счастливее настоящего. Но волнение Игоря имело другую причину.

– Блин, что-то я волнуюсь за машину, – закрыв её на ключ, пожаловался Игорь, осматриваясь.

Услышав очередную жалобу брата, Андрей почувствовал, как внутри него всё больше растёт недовольство. Не то, чтобы Игорь сейчас был каким-то другим, всё же он всегда был тем ещё нытиком, но почему-то в этой поездке он постоянно нервировал Андрея излишней опасливостью и часто необоснованным нытьём. Из-за этого Андрей постоянно хотел как-то осадить брата или лишний раз «наехать» на него. Хоть он и понимал, что слишком много срывается на брате, но всё никак не мог взять своё внутреннее недовольство под контроль. Вот и на этот раз он лишь нетерпеливо отмахнулся от Игоря и с лёгким налётом издёвки произнёс:

– Да ладно? Ты же сам говорил, что тут никого нет? Пошли уже.

Обойдя завалы, они вошли во двор, тот самый, где прошло их детство, где они росли, где гуляла с ними мать, где отец учил кататься на велосипеде…

Моментально куда-то улетучились ощущения тревоги и опасности, которые сопровождали их с того момента, как они вошли в город. Теперь их место заняла ностальгия и некоторое оцепенение, с которым они разглядывали уютный когда-то дворик. В глаза сразу бросились несколько потускневших от времени машин, а в стороне стоял сильно прогнивший древний грузовик, вросший в землю ещё во времена, когда Романовы были мальчишками. На детской площадке по-прежнему ждали детишек старые выцветшие качели, правда вид они имели такой, будто являлись бутафорией для фильма ужасов, но всё равно мимо них просто невозможно было пройти, чтобы хотя бы не прикоснуться к этому памятнику счастливого детства.

Андрей ещё раз осмотрелся и его взгляд упал на три гаража, находившихся неподалёку от детской площадки. О, эти гаражи всегда манили их гораздо больше каких-то там качелей! Так весело было играть в догонялки возле них. Особо ловкие забирались на крышу и дразнили оттуда остальных. И даже когда соседский мальчишка упал оттуда и сломал руку – никого это не остановило. Даже его самого.

А вон и их любимый абрикос, на котором ветки росли так причудливо, что на них можно было лежать, словно на кровати. А до чего он был вкусный! Они так любили это дерево, а оно, казалось, любило их, и каждый год кормило сладкими, как мёд, фруктами. Подойдя ближе, Андрей с сожалением отметил, что дерево засохло. Может, не смогло жить без игравших возле него детей?

Где-то совсем близко раздался вызывающий мурашки скрип, и Андрей, до этого зачарованно глядевший на абрикос, резко повернулся в ту сторону. Оказалось, что это Игорь сел на качели и принялся легонько раскачиваться. Заметив взгляд брата, он слегка улыбнулся, но не прекратил своего занятия.

Вдоволь насладившись воспоминаниями, они оставили площадку и подошли к нужному подъезду. Тяжёлая металлическая дверь, оборудованная замком с электромагнитом и домофоном, была настежь отворена, а внутри подъезда царил такой же бардак, как и в других, виденных ими ранее.

Игорь уже вошел в подъезд, а Андрей задержался. Его привлёк еле слышный отдаленный звук, похожий на окрик. Содрогнувшись, он развернулся и долго прислушивался, страшась мысли, что это могло ему не послышаться, но больше ничего так и не услышал. Да, воображение порой творит с человеком странные вещи, особенно когда попадаешь в подобную атмосферу.

– Эй, ты идешь? – нетерпеливо спросил вернувшийся Игорь и бросил на брата недовольный взгляд.

– Да-да, – Андрей медленно развернулся и шагнул в темноту парадного. – Показалось, будто я слышал голос. Давит на меня пустой город.

Игорь лишь хмыкнул в ответ. Знал бы брат, как город влиял на него! Но когда Андрей дал ему возможность на полминуты остаться одному, он уже предпринял кое-какие действия, чтобы побороть негативные эмоции.

Подъезд, как и весь город, время тоже не обошло стороной, оставив на нём свою фирменную печать. Пыль, грязь, россыпи отлупившейся штукатурки и хлам из вскрытых и обворованных квартир составляли его интерьер. Глядя на распахнутые двери чужих жилищ, братья со всё возрастающим волнением поднимались наверх, боясь увидеть, что и их жилище, последняя святыня, тоже будет осквернено мародерами. Кто-то разграбил множество квартир, но примерно треть из них оставались нетронутыми и это обнадёживало. Наконец, они с облегчением замерли перед крепкой стальной дверью с номером семьдесят шесть. Это была их дверь. Эмоции захлестнули с утроенной силой, и более сентиментальный Игорь на этот раз не смог сдержать пары скупых слёз. Им обоим не верилось, что они смоги добраться сюда.

– Доставай, – глухим голосом потребовал Андрей.

Игорь лёгким движением смахнул слезы, расстегнул бушлат и достал из-за пазухи болтавшуюся у него на шее реликвию, которую они бережно хранили много лет – ключи от квартиры. Даже сбегая из Прохоровки, они не оставили их. Андрей подсветил фонарём и, пока Игорь дрожащими руками возился с замком, отметил по царапинам, что их квартиру тоже пытались вскрыть. К счастью, мародёры не захотели долго возиться и, вероятно, отправились к более лёгким целям.

Первые попытки повернуть ключ оказались неудачными. Братья немного струхнули, но затем замок всё же поддался, и Игорь со скрипом открыл дверь. Сердце бешено колотилось, а холодок то и дело пробегал по спине, бросал тело в дрожь и затихал где-то внутри, чтобы затем вновь проявиться с удвоенной силой. Андрей нерешительно шагнул внутрь, жадно разглядывая всё, что попадалось на глаза. Вся жизнь пробежала перед глазами, когда он увидел вещи, окружавшие его детство. Игорь вошёл следом и «на автомате» закрыл за собой дверь на замок.

В квартире всё было на своих местах и если бы не пыль, покрывшая всё толстым слоем, можно было подумать, что здесь всё ещё живут люди. Несколько пар тапочек стояли на привычном месте у двери, ожидая хозяев, на вешалке висела старая детская куртка Игоря и мамин махровый халат. В углу на полке у зеркала заждалась хозяйку её косметичка, которую она второпях забыла и о которой потом столько раз с сожалением вспоминала.

Увидев косметичку, Андрей не мог больше сдерживаться и дал волю эмоциям. По щекам потекли слезы, и он чуть было даже не всхлипнул, но сдержался, позволив себе лишь шумно вздохнуть. Как ни странно, Игорь, наоборот, был неожиданно сдержан, и можно даже сказать, весел, но Андрею было не до него, поэтому он не обращал на брата никакого внимания.

Бросив в коридоре рюкзаки и оружие, парни медленно прошлись по комнатам. В гостиной всё было так же, как и десять лет назад: мебель стояла там, где должна была, и даже вещи лежали на своих местах. Андрей уселся на диван, который под его весом жалобно заскрипел, и поднял в воздух тучу пыли.

Игорь отошёл к окну, а Андрей принялся размахивать руками, пытаясь разогнать пыль. Убедившись в бесполезности своего занятия, он откинулся на спинку и затих. Несколько минут братья молчали. Андрей боролся со слезами, нагло текущими из глаз, и понемногу побеждал, а Игорь в задумчивости глядел в окно, вспоминая детство.

Так странно после очень долгого отсутствия возвращаться домой… ощущения те же, чувство чего-то родного, своего… даже кажется, что слышишь привычный запах… Воспоминания – странная штука. Всегда приятно вспомнить что-то хорошее, какие-то сильные эмоции или людей, радостные события или забавные мелочи, связанные с ними.

Человек живёт прошлым, настоящим и будущим. Каждое прожитое мгновение наполняет жизнь смыслом, дарит эмоции, которые есть не что иное, как будущее, пронесённое через сито настоящего и моментально превратившееся в прошлое. А воспоминания о прошлом, даже приятные, добрые и хорошие – не всегда являются таковыми на самом деле и временами оборачиваются против нас.

Каждый предмет здесь напоминал им о детстве, о родителях, обо всём том хорошем, что произошло с ними тогда. Но помимо них присутствовало в этой квартире что-то ещё, нечто, омрачающее эти приятные воспоминания… Наверное, это была необратимость всего, что произошло потом, событий, отнявших у них людей, которых они любили больше всего на свете. Эта необратимость тоже теперь жила здесь. Любая вещь или деталь напоминала что-то приятное и тут же омрачала это воспоминание пониманием того, что всё это стало прошлым, что они никогда больше не увидят родителей, не услышат от них добрых слов, полных душевного тепла. Это страшная мука, когда то, что человек любит, причиняет ему страдания.

Пройдя через дверь, словно через своеобразную машину времени, они вновь вернулись в детство, в ту беззаботную пору, когда слово «выживать» было для них ещё неведомо. Теперь они остались только вдвоём, а все те, кто наполнял их жизнь радостью и дарили им свое тепло – погибли. Но в этой квартире ещё существовали призраки тех людей, и для Андрея это было невыносимо тяжело.

Он ожидал, что достигнув дома и не найдя там отца, полностью опустошится, потеряв дальнейшую цель. Он не боялся этого, а просто смиренно ожидал чего-то подобного. Но сейчас, сидя на этом пыльном, но близком ему, словно родственник, диване, Андрей ощущал, как чувство потери и одиночества в душе постепенно сменяется злостью, которая и так уже давно сидела в нём. Чувствовал, как быстро эта злость растет и крепнет внутри него. Да, он был очень зол на тех, кто отнял у него всё, но просто злиться нельзя, иначе эта злость сожрет его, поглотит душу. Нет, он конвертирует её энергию кое во что, получит из неё пользу. Она станет топливом в печи, даст ему силы закончить ещё одно дело. То самое, невозможное, как говорили ему многие.

– Поверить не могу, что мы здесь, – сказал Игорь, первым прервав долгое молчание. – Даже не думал, что это будет так тяжело.

– Согласен, – с трудом выдавил Андрей.

– Не могу избавиться от ощущения, что мама хлопочет на кухне и сейчас позовёт нас обедать… Мы придём туда, а она… а её нет.

Игорь говорил сухо, эмоции почти не ощущались в его голосе, хотя обычно он был очень эмоционален, и Андрей даже ожидал, что Игорь расплачется, когда они переступят порог, а в итоге расплакался сам. Андрей вздохнул и тяжело, будто заставляя себя, поднялся с дивана.

– Ты не поверишь, но я чувствую то же самое. Хоть я давно уже смирился с тем, что её нет, но войдя в квартиру, я вдруг почувствовал, что снова дома. И, что она тоже здесь.

Покинув гостиную, они направились в спальню родителей и только тут вспомнили, зачем они вообще пришли. Войдя в комнату, Игорь сразу обратил внимание на то, что кровать была не застелена, а он, несмотря на прошедшие годы, точно помнил, что мать оставила квартиру в образцовом порядке, потому что этого всегда требовал отец. И даже если бы Игорь ошибался, если бы она действительно забыла её заправить, и в квартире с тех пор никого не было – постель напомнила им о том, что отец мог быть здесь и что-то им оставить. А присмотревшись внимательнее, Игорь заметил на пыльной простыне намертво въевшееся в неё большое пятно, очень похожее на кровь.

Ностальгия мгновенно куда-то улетучилась, и парни взялись за поиски. Вскоре они были вознаграждены – на самом видном месте, прямо возле дверей, к стене двумя кнопками был приколот лист бумаги, вложенный в полиэтиленовый файл, на который они не обратили внимания, когда вошли. Это было именно то, что они искали – послание отца.

Пройдя на кухню, где освещение было лучше, и благоговейно сдув с листка пыль, всматриваясь в каждую букву, они начали читать. Отец писал короткими фразами, обращаясь главным образом к жене, явно не предполагая, что послание спустя долгие годы прочтут его уже взрослые сыновья. В коротких, но убийственно страшных предложениях он описывал то, с чем ему пришлось столкнуться с момента отъезда из дому после начала эпидемии: вирус, заражённые и смерть были не так страшны в его коротком рассказе, как подлость, неоправданная жестокость, насилие и реки крови. С середины он писал, что приходил за семьей в деревню, искал их у родителей жены, но не нашёл там ни одной живой души. Он не знал, что она умерла вскоре после начала эпидемии, что её родители тоже мертвы, а сыновья с выжившими жителями деревни, боясь смертельной болезни и не догадываясь о своём иммунитете, отправились в длинное и опасное путешествие. Когда поиски у родителей жены окончились неудачей, он вернулся в Волгоград в надежде найти семью дома, но и здесь застал лишь мародёрство, вооружённых отморозков и угнетающую пустоту. Наверное, в тот момент он впервые в жизни испытывал отчаяние и не знал, что делать дальше.

«Простите меня, если сможете. Я подвёл вас и очень сожалею о своём решении. Я всё готов отдать, лишь бы оказаться сейчас рядом с вами.

Со мной ещё двенадцать бойцов, таких же неудачников, как и я – потерявших всё, кроме жизни. Я не имею права подвести ещё и их. Мы направимся, в мою часть, к Гронину. Надеюсь, там удастся осесть на какое-то время. Поэтому, если ты прочтёшь это – попытайся добраться туда».

Вряд ли он верил в то, что женщина с двумя детьми способна в происходящем за дверью квартиры хаосе добраться хотя бы до окраины города. Да и вряд ли он вообще надеялся на то, что она когда-либо сможет вернуться в эту квартиру и прочесть его письмо. Скорее, это было криком души, слепой надеждой на чудо или нежеланием смириться с жестокой действительностью, свалившейся на него.

В конце он давал рекомендации, какие шаги следует предпринять, чтобы максимально уменьшить риск при путешествии, как добираться и что вообще делать. Несмотря на все перенесённые удары, Виктор всё ещё твердо стоял на ногах и находил в себе силы сохранять надежду.

«Верю, что с вами всё в порядке, и мы скоро встретимся»: такими словами он заканчивал своё письмо.

Братья несколько раз перечитывали аккуратные строчки, словно боялись, что буквы исчезнут, и они не успеют запомнить всё, что там написано, пока, наконец, не осознали, что послание почти ничего им не даёт.

Пребывающий в напряжённом молчании Андрей стоял у окна, невидящим взором уставившись через грязное стекло на пустой город. Игорь продолжал вчитываться в слова, словно не верил, что несколько десятков строк это всё, что у них осталось от отца. Населённые пункты, о которых писал отец, Игорь по большей части знал, потому что бывал в них не дольше чем три дня назад: они находились между «Убежищем» и Волгоградом. Отец должен был пройти тем же путём, что и они, но куда он подался потом, когда не смог наладить контакт с Грониным?

Андрей мог бы быть подавлен или даже сломлен, если бы не был так зол. Он чувствовал желание действовать, желательно немедленно, не откладывая это ни на минуту. И хотя он прекрасно понимал, что прямо сейчас ещё ничего не может сделать, но энергии для действий у него внезапно образовалось с излишком. Он развернулся и посмотрел на Игоря, склонившегося над столом. Из бокового кармана его бушлата выглядывал уголок пакетика с чем-то белым, похожим на таблетки. Действуя чисто интуитивно, Андрей осторожно приблизился и ловко достал пакетик.

Услышав шелест полиэтилена, Игорь встрепенулся и, схватившись за карман, резко развернулся. Взгляд у него был напуганный, и Андрея это сразу заинтересовало. Он со всё возрастающим любопытством крутил пакетик в руках и молниеносно среагировал, когда Игорь резким движением попытался вырвать его.

– Что это такое? – с интересом спросил Андрей, убрав руку с добычей за спину.

– Отдай! – крикнул вместо ответа Игорь и снова предпринял попытку вырвать пакетик.

Теперь у Андрея начали возникать подозрения. Пока что смутные, но с каждым словом, реакцией и действием Игоря они начинали обретать все более чёткую форму, и форма эта Андрея вообще не радовала. Он легонько оттолкнул брата свободной рукой и отступил на шаг.

– Что это, Игорь? – в голосе Андрея проявились первые подозрительные нотки.

– Дай сюда!

Андрей задом сделал несколько быстрых шагов и бегло осмотрел содержимое пакетика – в нём лежали беленькие, с лёгким оттенком бежевого, комки. Но что это такое? Тем временем Игорь продолжал наступать.

– Это моё, – упрямо твердил он. – Пожалуйста, верни.

Он протянул руку, но Андрей вновь отвел свою, а затем вообще быстро спрятал пакетик в карман.

– Отдам, но сначала ты скажешь мне, что это такое, – не менее упрямо ответил он.

Игорь остановился и несколько секунд хмуро смотрел на брата. Рассказать, что лежит в пакетике, было последним, что он хотел бы сделать.

– Это лекарство.

– Что за лекарство? Ты болен? – Андрей чуть заметно нахмурился.

– Нет… То есть да… Но ничего страшного. Мне просто нужно иногда принимать эти таблетки.

Игорь отвечал сбивчиво, и Андрей, естественно, будучи человеком неглупым, не мог купиться на такую откровенную ложь.

– Игорь, ты мне сейчас же всё расскажешь: что это за препарат, от чего он, кто тебе его прописал и где ты его вообще взял. А потом расскажешь, чем ты болен, – с нажимом проговорил Андрей.

– Со мной всё в порядке, – явно нервничая, тут же отвечал Игорь. – Просто иногда мне нужно это пить. Бернштейн мне прописал. Это успокоительное.

– Да? Ну ладно. Когда вернёмся – я переговорю с Бернштейном и выясню, от чего ему понадобилось тебя успокаивать.

О-о нет, этого делать было нельзя. Разумеется, Бернштейн и слыхом не слыхивал ни о каких таблетках и тем более ничего Игорю не прописывал. Это вещество Игорь доставал через покойного Чеканкина, но и без него он знал поставщиков, потому смерть Сергея не стала препятствием для дальнейших покупок. И ясное дело, что эти белые с уклоном в бежевый, неправильной формы «таблетки», были отнюдь не успокоительным, а наоборот – стимуляторами.

Игорю не хватило духа признаться Андрею, что он подсел на наркотики, но Андрей и не требовал признания – он и сам всё прекрасно понял. Теперь ему стали ясны неожиданные перемены в настроении Игоря, его резкие выходы из апатичного или подавленного состояния, необычайная активность, а порой даже нетипичная для него торопливость. Он ни секунды, с тех пор, как увидел содержимое пакетика, не сомневался в том, что это какая-то наркота, но признание Игоря могло бы смягчить его гнев и тем самым уменьшить ущерб их отношениям в дальнейшем.

Однако брат уже в который раз разочаровывал его. Вместо признания он, как истукан, стоял посреди кухни, разглядывая пыльный грязный пол. Андрей уже готов был прямо сейчас начать тяжелый разговор с братом, но его отвлекло кое-что, от чего сначала в нём на мгновение мелькнула надежда, тут же сменившаяся сильным волнением, граничащим со страхом: они услышали резкий грохот двери, распахиваемой сильным ударом где-то на их этаже или рядом.

Взволнованно переглянувшись, братья поспешили в коридор и подобрали своё оружие. В этот миг кто-то стал неистово дергать за ручку их двери, но она была заперта и в этот раз им повезло. Андрей бросил на брата похвальный взгляд и прошептал:

– Когда ты успел её закрыть?

В ответ Игорь лишь скорчил гримасу недоумения – он и сам не помнил.

С площадки донесся ещё один удар, затем окрик на непонятном языке. Андрей осторожно привстал и посмотрел в глазок – по площадке быстро перемещался вооруженный автоматом Калашникова бородатый мужчина в камуфляже и пытался открыть двери. Убедившись, что на этом этаже никого нет, он побежал дальше наверх.

– Что там? – прошептал Игорь, в голосе которого чувствовалось сильное волнение.

– Какой-то мужик пробует все двери, – ответил Андрей. – Похоже, ищет нас.

– Зачем?

Андрей пожал плечами. Агрессивная манера поведения типа с автоматом вызывала нехорошие предчувствия. Злоба внутри Андрея притаилась, предвкушая возможность вырваться наружу, ведь там, в коридоре подъезда бегал некто, кого породил новый мир. Некто, кого нельзя перевоспитать, а можно только воздать должное. Это Андрей сейчас чувствовал всем своим естеством.

– Думаешь, у нас проблемы?

– Уверен. Надо уходить. Будь здесь и следи за площадкой в глазок. Я сейчас.

Андрей переместился в одну из спален, окна которой выходили во внутренний двор, и через грязное стекло попытался выяснить, что происходит на улице. Хоть и с большим трудом, но кое-что разглядеть удалось: возле их машины крутились двое людей, вероятно, пытаясь её открыть. Что творилось во дворе – рассмотреть не удалось.

Забежав в комнату и забрав брошенные там бронежилеты и прочую экипировку, Андрей вернулся к брату.

– У тебя чисто? – все так же шепотом спросил он Игоря.

– Да. Так что будем делать? Может, пересидим тут?

– И потеряем машину? – с негодованием отрезал Андрей, натягивая бронежилет. – Они уже трутся возле неё.

– Там есть ещё кто-то? – ещё больше разволновался Игорь, тоже экипируясь.

– Ещё бы! Значит так, сейчас ты тихо откроешь дверь, я выйду, потом ждём, пока этот хмырь спустится, и берём его, но без шума. Понял?

– Черт-черт-черт… – скривившись, жалобно прошептал Игорь. – Понял.

– Возьми себя в руки – ты мне нужен, – требовательно прошипел Андрей.

Игорь замялся ненадолго, затем ответил:

– Тогда верни таблетки. Мне нужно успокоиться.

На лице Андрея появилась презрительная гримаса, но он медлил недолго – через пару секунд заветный пакетик с таблетками оказался у Игоря. Тот сразу же открыл его и положил один из комочков в рот. Андрей тем временем открыл замок, стараясь сделать это как можно тише. Эта стадия ему удалась более менее нормально, но вот застоявшаяся за годы дверь бесшумно открываться не собиралась и издала мерзкий противный скрип, который негромким эхом разнесся по пустому подъезду.

– Дерьмо, – выругался Андрей. – Постарайся отвлечь его.

Он поспешил на площадку, знаком показав Игорю притаиться в коридоре квартиры.

Над ними было ещё два этажа, и Андрей был уверен, что его противник услышал скрип двери. Справа находился лифт. Грязные окна подъезда и так давали мало света, а коридор перед квартирой вообще тонул во мраке. Был шанс, что противник не сможет сразу же заметить его в нише лифта, потому Андрей шагнул туда, прижался спиной к железной двери и стал ждать, в надежде, что Игорь всё сделает верно.

Злость подбиралась к температуре кипения и превращалась в ярость, но Андрей не позволял ей затмить свой разум. Что-что, а ярость он контролировать уже научился. Как минимум, она позволяла ему сейчас с легкостью пойти на убийство.

Как ни старался противник скрыть своё приближение, однако шарканье тяжелой обуви в покинутом доме скрыть невозможно, и Андрей его всё равно слышал. Вот уже он услышал и возбуждённое дыхание, вот уже, кажется, освещение стало ещё хуже, а это означает, что противник совсем рядом.

Андрей сильнее прижался к лифту, стараясь ничем не выдать своего присутствия. Он ещё не видел противника, но зато его увидел Игорь, тоже напряженно ожидавший, и мгновенно спрятался за стену. Бородач не выстрелил, но не потому, что не захотел, а потому, что он лишь краем глаза успел заметить движение в квартире. Но эта деталь решила всё, потому что далее он сделал сразу две ошибки: во-первых, он беспечно двинулся к квартире, а во-вторых, немного отвёл в сторону оружие, намереваясь снять с разгрузки гранату.

Противника, спрятавшегося в нише лифта, бородач заметил, и в принципе не так уж поздно, но вот среагировать всё равно не успел. Андрею понадобился лишь короткий шаг, и вот уже его рука, вооруженная ножом, взметнулась вверх. Мелькнуло лезвие, бородач издал рык и попытался отскочить, но опоздал – что-то огнём полоснуло его по горлу, перерезав артерии, и дальше Андрей слышал лишь хрип.

Недоумение и шок появились в глазах бородача, он отшатнулся, ещё до конца не осознавая, что произошло. За долю секунды инстинкт самосохранения выдал ему два варианта действий – спасать жизнь, пытаясь зажать рану, чтобы остановить кровь, или сначала обезвредить представлявшего угрозу противника, но дальше выбирать должен был уже он сам. Это мгновение растерянности позволило Андрею нанести второй и окончательный глубокий удар в шею. Раздался чавкающий звук, окончившийся лёгким, чуть слышным хрустом, лезвие упёрлось во что-то твердое, рванулось назад, увлекаемое рукой, и почти бесшумно вышло из шеи, потянув за собой небольшую струйку крови. Бородач повалился на пол и сразу же затих.

Вся сцена уместилась в какие-то короткие три-четыре секунды. Игорь, услышавший, что началась схватка, тут же выглянул из-за двери, готовый ринуться на помощь, но успел лишь заметить, как оседает у стены тело убитого врага.

Андрей со слегка побелевшим лицом склонился над противником, вытирая нож о его одежду. Бегло осмотрев его, он забрал гранату и три магазина из подсумков, а также отсоединил магазин от его «Калашникова». Два из них он передал подошедшему брату, а остальные распихал по своим подсумкам. Средств связи у бородатого не было, и это заметно увеличивало шансы Романовых.

– Пошли, – глухо бросил Андрей.

После драки в Иваново у Андрея всё ещё оставался подсознательный страх перед ножевым боем, но в этот раз всё сложилось в крайней степени благополучно, по большей части из-за беспечности или самоуверенности противника, но также и из-за эмоционального состояния Андрея. Он не хотел раньше времени привлекать внимание остальных противников, поэтому выбрал нож, но если бы ему не повезло с первым ударом – завязалась бы борьба, и тогда одному богу известно, чем бы всё закончилось, потому что противник выглядел довольно сильным. В любом случае, благодаря требующей выхода холодной ярости, Андрей не дрогнул и не задумался ни на мгновение.

Кроме того бородач действовал один, нарушив одно из главнейших правил, которые Романовы хорошо заучили у Родионова – никогда не действовать в одиночку.

Двумя этажами ниже одно из окон подъезда было разбито, и Андрей осторожно выглянул через него – двор был пуст, а возле машины по-прежнему крутились двое вооруженных мужчин. Мелькнула надежда, что их и было то всего трое, но очень скоро она развеялась – в подъезд вошел кто-то ещё.

– Мурат! – раздался хрипловатый оклик с сильным акцентом.

По понятным причинам Мурат ответить не мог.

– Мурат! – зовущий повторил попытку, но снова тщетно.

– Цог маж до ха! – теперь его тон выражал раздражение и явную угрозу.

Несмотря на то, что Романовы не поняли ничего из сказанного, они попытались по-тихому пойти наверх, но, услышав активный топот как минимум двух пар ног внизу, поняли, что лучше поспешить. В принципе, они могли попробовать вступить в бой, но лестничная клетка была устроена так, что играла на руку штурмующим, сильно уменьшая шансы братьев. Очень скоро преследователи услышали их и догадались, почему не отвечает Мурат.

– Эй! – позвал все тот же голос. – Падажды! Давай пагаварым!

Андрей догадывался, какой будет разговор. Игорь же позволил себе сбавить ход. Изначально их разделяли лишь три этажа и преследователи в целом оказались заметно резвее. Короткого замешательства Игоря хватило, чтобы они приблизились и начали стрелять. Ничего не могло подействовать на парня сильнее, и он сразу поднял свою скорость раза в два. Стремглав преодолев целый пролет, он догнал Андрея, который уже выдернул чеку из гранаты. Ориентируясь на приближающийся топот, он бросил её вниз.

Граната с легким стуком отскочила от стены между этажами и устремилась дальше по ступенькам. Послышались крики, затем раздался взрыв, который коротким оглушительным рокотом прокатился по подъезду. Братьев оглушило, но преследователям досталось куда больше: один погиб, а другой, в целом невредимый, свернулся калачиком на лестничной площадке, закрыв уши руками, и страшно кричал. Андрей слышал, что эффект есть, но не мог знать насколько он велик. В подъезд забежали ещё люди, и хоть из-за оглушения Андрей не слышал их топота, ему и так было понятно, что сейчас сюда набегут новые враги.

– Уходим скорее, – на ходу бросил Андрей и хлопнул Игоря по плечу, понимая, что брат, скорее всего, его не услышит.

Игоря больше не нужно было подгонять. Выход на крышу оказался закрыт навесным замком, но с первого взгляда было понятно, что проржавевший замок не выдержит даже удара ногой, что уж говорить о прикладе? Однако на деле с первого удара сбить его не удалось, и только со второго он с приглушенным звоном упал на пол. Ещё один удар ногой и проржавевшая тонкая металлическая дверца распахнулась.

Крыша на вид казалась прогнившей и очень непрочной, и поначалу Романовы были не уверены, что смогут идти по ней. Они были далеки от технологий строительства и не знали, что под внешне непрочным слоем скрывается бетонная плита, на которой прошедшие десять лет не могли никак сказаться. Впрочем, размышления о безопасности похода по крыше быстро сошли на нет, поскольку из подъезда уже слышались крики и ругань преследователей, прорывающиеся через быстро проходящий лёгкий звон в ушах.

В голове немного шумело от взрыва, и Андрей иногда мотал ею, будто пытался отогнать какое-то наваждение. Игоря, похоже, отпускало быстрее, потому что он выглядел абсолютно невозмутимым. Хотя, вероятнее, что так действовали его таблетки.

Ещё со времен посещения Ольховки у Андрея осталась одна светошумовая граната, которую он постоянно таскал с собой и берёг для особого случая, и вот сейчас настал тот самый случай, когда её стоило использовать, но для этого нужно было дождаться, пока преследователи подойдут совсем близко.

– Беги вперёд и найди подъезд, в который мы сможем войти. Удостоверься, что там чисто, – приказал он Игорю, доставая гранату. – Я тебя догоню.

Игорь поспешил выполнять задачу, а Андрей встал на позицию у дверцы. Преследователи немного озадачивали его своим упорным нежеланием отступить и перейти к осаде. Самоуверенность и наглость, с которыми они лезли на рожон, вызывали раздражение и удивление одновременно. Один раз они уже угостились гранатой, и глупо с их стороны полагать, что она была у него одна. Но, тем не менее, они продолжали, удивляя Андрея полным отсутствием у них не то что критического, а вообще хоть какого-нибудь мышления.

Андрей напряженно смотрел в темноватый подъезд, ожидая увидеть ещё одну бородатую рожу. Где-то на крыше послышался резкий удар, затем ещё один, но Андрей не сбавлял концентрации и не отвлекался. Конечно, эти звуки могли исходить вовсе не от Игоря, а от противника, рвущегося на крышу через соседние подъезды, но Андрей решил довериться брату и не ослаблять внимание, потому чтотут перед ним тоже были враги.

Наконец, как он и ожидал, из-за угла быстро выглянул какой-то очередной бородач и сразу спрятался обратно. Чека уже была выдернута, так что Андрей немедленно метнул гранату в отверстие и поспешно отпрянул.

«Заря-2М», как ему и обещали торговцы в Ольховке, оказалась весьма эффективной. Грохот в подъезде был такой, что казалось, обрушится дом. Андрей надеялся, что вопли оглушенных и контуженных наверняка деморализуют тех, кому повезло избежать эффекта гранаты, если такие вообще были.

Оглянувшись, он увидел Игоря, машущего ему рукой. Сорвав с разгрузки ещё одну боевую гранату, Андрей забросил её в дыру и рванул к брату, даже не оглядываясь. Вопли в подъезде лишь на пару секунд утонули в усиленном стенами подъезда хлопке взрыва.

Другой подъезд был пуст. По крайней мере, на первый взгляд. Так быстро, как только было возможно из соображений безопасности, они спустились вниз и остановились у выхода. Во дворе никого не было видно, но из соседнего подъезда, того, где находилась их квартира, доносились приглушенные стоны и возгласы.

– Что дальше? – спросил Игорь. – До машины метров сто-сто двадцать. Как думаешь, у них может быть снайпер?

– Не знаю, но нет времени выяснять. Наверняка скоро сюда подтянут подкрепления. Только бы они не вскрыли машину.

Андрей ещё раз осмотрелся. Дорога была каждая минута, потому действовать нужно было быстро.

– Пойдёшь вперёд, перебежками и зигзагами. Если снайпер есть – постарайся не дать ему стрелять по тебе больше одного раза, а я прикрою. И не забывай про тыл – эти могут оклематься, могут быть и такие, что не пострадали.

– У-ух, – поёжился Игорь. – А, может, лучше ты проверишь снайпера, а я прикрою?

– Игорь! Давай бегом! Нет времени спорить!

– Понял.

Андрей не стал объяснять брату, что если его и заметят, то не сразу, а вот когда перебежку будет делать сам Андрей – его уже точно будут ждать.

Игорь несколько раз глубоко вздохнул. К горлу подкатывал ком, и парень сглотнул, но это не помогло. Он очень не хотел так опрометчиво рисковать, но и спорить тоже. К счастью, постепенно усиливалось действие стимулятора и сейчас эффект приближался к пику. Под его действием Игорь очень быстро решался даже на всякие авантюрные действия, которые в нормальном состоянии посчитал бы неприемлемыми, либо требующими длительного обдумывания.

– Я пошёл, прикрывай! – бросил он и рванул из подъезда.

Бежал зигзагами и так быстро, как только мог. Сначала планировал спрятаться за деревьями на детской площадке, но видя, что до него никому нет дела, сменил направление и рванул к развалинам трансформаторной подстанции. Всё прошло отлично.

– Давай, – прошипела рация на плече у Андрея.

Андрей побежал по тому же маршруту и быстро приблизился к развалинам. Стрелять начали, когда до укрытия оставался десяток шагов. Две пули просвистели рядом, ещё две вспороли землю в паре метров сбоку, но ни одна его не задела.

Андрей плюхнулся рядом с братом и смог перевести дух.

– Тебя не ожидали, – процедил он. – Видел откуда?

– В доме напротив, – Игорь рукой указал направление. – Успел заметить только одну вспышку на втором этаже. Кажется, второе окно слева.

Андрей рывком выглянул и посмотрел на указанное братом окно, но сейчас оттуда не стреляли. До машины было метров тридцать, и если у противника нет гранатомёта, то она могла стать неплохой защитой. А в ней лежали и ПКМ, и гранатомет: короче говоря, всё необходимое, чтобы быстро исправить ситуацию и попытаться унести ноги.

Только вот был ли гранатомёт у противника? Бородач был беспечен, его друзья – ещё более беспечны. Андрей склонялся к тому, что они бы поленились таскать с собой РПГ. Стоило рискнуть, иначе им с Игорем все равно конец.

– Нужно как-то добраться до машины, – поделился своими очевидными соображениями Андрей. – Дай мне ключ, а сам прикрывай.

– Если хочешь, я могу рвануть к машине, а ты прикроешь, – предложил Игорь.

– Ого, какой ты стал смелый, – с въедливой насмешкой ответил Андрей, забирая протянутый ключ.

Игорь не комментировал и, приготовившись, крикнул:

– Пошёл!

Андрей выскочил из-за укрытия и побежал за угол дома. Стрелять начали не сразу, поэтому он успел забежать в мертвую зону, где пули могли только вгрызаться в броню машины, чего и требовалось добиться. Короткий рывок – и вот он уже открывает дверь «Волка». Плотность огня противника уменьшилась – это Игорю удалось обстрелять позицию одного из стрелков. Тогда они перенесли огонь на него, и теперь уже Игорю пришлось спрятаться.

Андрей тем временем из кабины открыл дверь десантного отделения и, быстро оббежав машину, через пару секунд был уже внутри. Схватив ПКМ, он проверил ленту и выскочил с ним обратно на улицу. Противник начал о чем-то догадываться, потому что огонь вновь перенесли на Андрея, и пули, порой мерзко визжа, зацокали по дверце и асфальту. Андрей отбежал за машину и передвинулся к капоту, намереваясь стрелять от бедра.

– Давай! – прикрикнул он в рацию, дождавшись, когда стрельба утихла.

Игорь выскочил из укрытия и понёсся к углу здания. Из двух окон, расположенных рядом в доме напротив, сверкнули вспышки, но пули полетели не в него, а в Андрея, которого было немного видно из-за капота. Парень присел, подождал немного, а затем, собравшись, высунулся из-за колеса и открыл огонь. Пули полетели сильно мимо, но очень быстро Андрей скорректировал огонь и отогнал противников от окон, не давая стрелять. Игорь проскочил мимо него и перелез на пассажирское сидение, присев на полу. Убедившись, что Игорь в безопасности, Андрей убрался обратно за машину, а затем перебрался в кабину. Пули цокали по броне, но Андрей не обращал на них внимания. Он завёл двигатель, и «Волк», взревев, рванулся с места.

Пули продолжали стучать по машине, но не могли пробиться внутрь. Лобовое стекло всё было в трещинах, обзор был ни к чёрту, но Андрей быстро приспособился. Как он и предполагал, тяжелого оружия или хотя бы пулемёта у двоих оставшихся противников не было. Зато было кое-что посерьёзнее.

Проскочив через дворы и трамвайные пути, ломая кусты, они выскочили в узкий дворик, где дорогу им преграждал легковой «Ситроен». Протаранив его, они вылетели на улицу, где в паре сотен метров слева увидели БТР-80.

– Твою мать! – впервые реально испугавшись, закричал Андрей и вдавил педаль газа в пол.

«Волк» заревел, словно раненый зверь, и стал увеличивать скорость. Стрелок БТР оказался гораздо проворнее своих товарищей и открыл огонь, но на ходу ему трудно было попасть в мечущийся по дороге бронеавтомобиль. Либо же он просто был слабо подготовлен, потому что поначалу пули даже не попадали в машину, красиво прочерчивая воздух рядом с ней. Впрочем, красивым это посчитал только Игорь, а вот Андрею происходящее явно отбило художественный вкус. Но вскоре ситуация переменилась, и Романовы ощутили несколько сильных ударов по «Волку», сопровождавшихся своеобразным звоном, но к счастью ни одна из пуль не проникла в кабину.

Андрей не стал ждать, пока стрелок БТР пристреляется ещё лучше и свернул на ближайшем перекрёстке. Там, вскользь распихивая изредка попадавшиеся на пути машины, он сумел оторваться настолько, что когда БТР ввалился на ту же улицу и вновь открыл пока ещё неприцельный огонь, Андрей уже сворачивал на следующем перекрестке. У «Волка» было значительное преимущество в скорости и Андрей выжимал из него всё, что мог. Была только одна проблема – что-то начало стучать в районе заднего моста. Машина была их единственным билетом домой, и Андрей прекрасно понимал, что её потеря или поломка может обернуться для них катастрофой, так что решил не издеваться над ней, немного сбавив скорость.

– Куда ехать? – спросил он. – Я не помню города.

Слава богу, что они догадались обзавестись всеми возможными картами. Какими-то в «Убежище», но по большей части – у торговцев в Элисте. Между прочим, это была идея Игоря. Он глянул в нужную карту, потом достал из бардачка машины компас. Подумал немного, выбирая из вариантов, где они могут находиться, и начал направлять брата. Возвращаться на проспект Ленина было опасно – противник наверняка будет ждать их там. Впрочем, кроме скрытности это не имело особого смысла, потому что важнее всего для них было попасть на главную улицу всего города, и по ней уже добраться обратно до моста через ВДСК, по которому они перебрались на эту сторону. Единственный риск здесь заключался в том, что противник мог предугадать такой вариант и ждать их там.

Игорь сверил брату свои опасения, но тот не согласился.

– Если бы они узнали о нас при въезде в город или хотя бы в районе моста через ВДСК – они не стали бы ждать, пока мы доберемся к своей цели через весь город, а напали бы раньше. Я почти уверен, что они базируются где-то в северной части города и вряд ли знают, откуда мы взялись и куда направляемся.

Ответ был логичен. Впрочем, Игорь в любом случае не стал бы сейчас спорить, и был рад, что Андрей взял на себя ответственность за их жизни. Стук заднего моста навевал мрачные мысли, но оба старались отгонять их подальше. Погони не было видно. Возможно, они сбросили хвост, но пока рано было с уверенностью утверждать это. В любом случае по дороге к мосту они больше не встретили никаких препятствий. Братья проехали последний поворот, и теперь прямой широкий проспект выводил их прямо на мост. Именно тогда, сворачивая, Андрей краем глаза заметил, как слева, с бульвара Энгельса на проспект выруливает БТР-80 – кошмар вернулся.

– Черт, как они тут оказались?! – изумился Андрей, чувствуя, как его бешеными порциями снова стал наполнять адреналин.

– Не знаю, но гони, гони! – азартно крикнул Игорь в ответ.

Андрей вновь начал выжимать из машины всё, на что она была способна, и до моста сумел прилично оторваться от более медлительного БТР-а, вновь открывшего огонь. Дистанция была велика, и КПВТ успел выпустить несколько десятков патронов, прежде чем Романовы, вновь с волнением наблюдавшие пролетающие мимо машины трассеры, с содроганием услышали тот самый леденящий душу глухой звон, сопровождающий пробитие брони крупнокалиберной пулей. К счастью, это был единственный точный выстрел, а дальше «Волк» перевалил через середину моста и помчался вниз, выскользнув из прицела БТР-а.

Проскочив в поворот за мостом, они почувствовали себя почти в безопасности, а проехав ещё пятьсот метров и добравшись до следующего поворота, лишь мельком увидели поворачивающий им вслед БТР.

– Йуху! – то ли от действия наркотика, то ли от переизбытка адреналина заорал Игорь и заметался на сидении. – А-а-а-а-а!!! Андрю-у-ха-а! Мы их сделали!

Андрей тоже улыбнулся, но не спешил проявлять бурную радость – они все ещё находились в Волгограде, и пока не покинут его – он не будет чувствовать себя в безопасности. Всё-таки это была территория противника и у него в руках ещё могли быть какие-то козыри.

Вырвавшись из тисков этой смертельной погони, Андрей начал лучше осознавать происходящее и быстро обратил внимание, как безумно колотит его тело из-за адреналина. Причём некоторое время никакие попытки совладать с собой ему не помогали. Когда напряжение немного спало и Андрей смог отвлечься от мыслей об их с братом безопасности, он вновь начал обращать внимание на происходящее вокруг и первым, что привлекло его внимание, стал гулкий стук ходовой. Выделив его среди остальных звуков, которые издавала машина, Андрей заметно помрачнел, а когда обратил на стук внимание Игоря, эйфория последнего тоже быстро сошла на нет.

– Как думаешь, выдержит? – взволнованно спросил Игорь.

– Откуда мне знать? – резко отрезал Андрей.

Игорь затих, и они продолжили путь в напряженном молчании. Вскоре справа мелькнула ржавая перечеркнутая табличка с трудночитаемым названием «Волгоград», и только теперь парни смогли немного расслабиться. Полдела было сделано – оставалось только вернуться домой.

Глава 4.3

6

Всю дорогу до деревни, в которой они оставили «англичанку», Андрей изо всех сил гасил в себе желание остановиться и взглянуть на подвеску. Звук, доносившийся оттуда, был такой, что создавалось твердое убеждение: если машину остановить – с места она уже не сдвинется. К тому же он боялся того, что может там увидеть, и предпочел быть страусом и понадеяться на авось. Плюс в машине стало сильно вонять соляркой и первое, что братьям обоим пришло в голову – что пробит бак, но настоящая причина запаха оказалась не настолько катастрофической, хоть и тоже очень неприятной.

Не менее весомой причиной продолжить движение было так же и то, что взбешенные потерями враги могли устроить погоню, поэтому Андрей желал уехать как можно дальше, прежде чем остановиться хотя бы для беглого осмотра. Однако была одна штука, которую мало заботили взгляды и проблемы Романовых или ярость их врагов – уровень топлива в баке. Когда въезжали в Волгоград, там было ещё немало горючего, потому Андрей не стал заправляться, но теперь его уровень стал критически низким, и им пришлось остановиться, чтобы это исправить.

Андрей затормозил прямо посреди дороги и быстро вышел из машины. Игорь последовал его примеру. Обойдя её, они провели беглый осмотр. В двери десантного отделения парни насчитали четыре дырки с рваными краями и все они, учитывая броню машины, выглядели устрашающе. Затем Андрей потянул за ручку, открывая дверь, и в нос им тут же ударил стойкий запах солярки, а сама она тонкими струйками начала стекать на асфальт.

– Че-е-рт, – не предвкушая ничего хорошего, опечаленно протянул Андрей.

Они брали топлива с запасом, так что у них оставалось примерно литров двести, включая то, что ещё плескалось в баках, но две большие сорокалитровые канистры оказались пробиты и таким образом почти половину они потеряли. Несколько сидений внутри оказались распороты и тлели, выделяя дымок и неприятный запах, а металл их конструкции был пробит и разворочен. В боковой стенке так же зияла пробоина. Можно было лишь гадать, как пуля умудрилась туда попасть. Андрей забрался внутрь и вылил на сидения немного воды из уцелевшей баклаги, лежавшей тут же. Затем аккуратно, одну за другой, передал Игорю поврежденные канистры с топливом, в надежде, что там осталось больше, чем кажется, а затем и три полные емкости.

– Этого хватит? – вполне спокойно спросил Игорь.

– Примерно. На всякий случай попытаемся в Элисте добыть ещё хотя бы канистру. В целом всё гораздо лучше, чем я думал. Когда полилась солярка – мне казалось, что пробиты все канистры. Такого труда стоило выпросить их у Гронина…

Игорь взялся заливать топливо, а Андрей осмотрел оружие, которое ещё оставалось в десантном отделении. Гранатомёт был в норме, а вот во второй ПКТ попала пуля, и он пришёл в полную негодность.

Затем, громко выдохнув и набравшись смелости, он заглянул под днище. Здесь в глаза сразу бросился один из элементов подвески, вандальски растерзанный пулей. Это было что-то похожее на рычаг, но Андрей плохо разбирался и не мог определить, что это такое. Наверняка на скорости именно искореженные обломки этой штуки стучали о кузов или друг об друга. Машина совсем чуть-чуть просела в ту сторону, но остальные элементы, кажется, не пострадали, так что Андрей, наконец, смог вздохнуть с облегчением – похоже, они смогут дотянуть до дома.

Возможные проблемы с машиной изначально были одной из главных причин для волнения, поэтому перед выездом Андрей просил как можно внимательнее проверить «Волк» на предмет неисправностей. И до этого момента всё шло хорошо, но никто не предполагал, что их обстреляют из КПВТ.

Окончив все дела, они вновь двинулись в путь. Эффект стимулятора уже почти прошел и Игорь начал погружаться в себя. Андрей же молча вёл машину, анализируя произошедшее и усваивая опыт. Молчание длилось довольно долго, пока его не прервал сам Игорь.

– Что будем делать дальше? – глядя перед собой, подавленно промямлил он.

Андрей повернулся и внимательно посмотрел на брата.

– В смысле? Жать педаль и ехать домой.

– Я не про то, – Игорь выдержал коротенькую паузу. – Я про отца.

Теперь паузу выдержал уже сам Андрей, и отнюдь не коротенькую. Да, тут было над чем подумать. Единственное, что он реально понял из всего, что они сумели разузнать – отец, скорее всего, мёртв. Будь иначе – о нем точно стало бы известно как минимум «Булату», а то и ещё кому. Всё-таки, по словам Гронина и других людей, кто с ним встречался, отец был весьма яркой личностью, а такие в новом мире в итоге приобретают широкую известность. Разве что кроме «Рассвета» и состоящих в нём людей… В любом случае, даже если продолжать верить, что отец жив – им его точно не найти. Теперь Андрей смог принять это, но пока что лишь надеялся смириться. Похоже, пришло, наконец, время повзрослеть и найти в себе силы посмотреть в глаза реальности.

– Его больше нет, – решительно, хоть и с горечью, заявил Андрей. – Мы сделали все, что могли, даже исполнили свою давнюю цель и побывали дома. Всё, что нам осталось – смириться и принять этот факт.

– Не могу я с этим смириться, – после паузы пробубнил Игорь.

Следующая пауза была продолжительной. Очень продолжительной. Во время неё злость, которую Андрей ощутил ещё в квартире, вернулась и начала задавать вектор его мыслям. Он стал размышлять о причинах и следствиях, и внезапно для самого себя пришёл к выводу, что его интерес к причинам и виновникам эпидемии это вовсе не интерес – это его новая цель. Придя к такому заключению, Андрей снова заговорил. Уверенно и зло.

– Можешь игнорировать, можешь не верить, но в итоге всё равно придется смириться. Он мёртв. Погиб в бою, умер от болезни или от голода – мы не знаем, но его точно убили, потому что не случись эпидемии – он был бы жив и рядом с нами. И не только он.

Он замолк ненадолго. Игорь не торопился ничего отвечать на его речь, поэтому вскоре Андрей изложил свою мысль до конца.

– С этого момента я буду стремиться только к одной цели – найти и убить всех, кто так или иначе к этому причастен.

И снова Игорь промолчал. Опять воцарилась долгая тишина, прерываемая только гулом двигателя и шумом колес да злосчастным стуком подвески. Игорь, размышлявший о том, что только что сказал брат, попутно начал обдумывать и их приключение. Пережитый стресс всегда впоследствии отзывался в нём некоторой подавленностью, а сейчас, когда у него начинался пока ещё слабый, но всё же абстинентный синдром, он был особенно склонен сгущать краски. Однако, как ни странно, его мысли не были туманны или запутаны. Просто он сосредоточил своё внимание не на том, что нужно.

– К этому тоже никак не могу привыкнуть, – вздохнув, сказал он, спустя минут двадцать.

Поглощенный размышлениями, Игорь не обратил внимания на течение времени, думая, что прошло минуты две, не больше. Поэтому когда он заговорил, Андрей не сразу понял, о чем именно идет речь.

– К чему?

Игорь одарил брата коротким скептическим взглядом, будто искренне удивлялся, как это Андрей может не понимать о чём речь, если они только что об этом разговаривали.

– К тому, как легко ты убиваешь.

Перед глазами у Игоря стоял Андрей с окровавленным ножом в руке, внимательно глядящий на только что убитого им человека. Это был не совсем тот образ, который он реально увидел, но его ускоренное наркотиком воображение дорисовало кое-что от себя.

Андрея задело это утверждение. Хотелось сразу же ответить что-нибудь едкое, но он сдержался и заставил себя промолчать. Благодаря этому он взял эмоции под контроль и выдержал небольшую паузу, размышляя. Игорь считает, что ему легко… наивный.

– С чего ты взял, что мне легко? – с вызовом поинтересовался он.

– Я видел, как ты убил ножом того бородатого. Ты и глазом не моргнул. Раньше ты бы такого не сделал.

Теперь Андрей и сам задумался об этом. Он не хотел говорить Игорю, что в тот момент был очень зол и, грубо говоря, через убийство вымещал эту злость. Да и дело ведь было даже не в злости – они выживали, а для этого в той ситуации убивать было просто необходимо.

– Во-первых, это не легко, уж поверь, – начал Андрей, но затем ненадолго запнулся. – Наверное, я… просто… я принял происходящее, принял, что это необходимое зло. А во-вторых, по-твоему, было бы лучше, если бы он убил нас?

– Нет, конечно. Ты всё сделал правильно, – покачал головой Игорь и взглянул на брата слегка туманным взглядом. – Я же сказал – просто не могу привыкнуть, что ты стал таким.

– Каким?

– Не знаю, как объяснить… Если ты говоришь, что это даётся тебе не легко, то тогда это не хладнокровие, нет, но… назовём это решительностью. Ты стал решительным, когда дело клонится к убийству. Наверное, потому со стороны и кажется, что ты делаешь это легко.

– Нас обучили, поэтому так и кажется, – отрезал Андрей раздраженно и после паузы продолжил уже более спокойно. – Конечно, я буду кривить душой, если скажу, что убийство терзает меня так же, как когда-то. Когда на твоих руках кровь десятков людей – убийство уже не кажется чем-то запредельным, хоть ты сам знаешь, что раньше причинить боль человеку было для меня недопустимым злом.

Андрей умолк и пару минут они ехали молча. Когда он продолжил говорить, его голос уже не был таким твердым, а в тоне вместо лёгкого раздражения присутствовала доля сожаления, или даже раскаяния.

– Я научился мобилизоваться, – медленно говорил он, глядя на дорогу. – Когда вокруг становится опасно, когда смерть угрожает мне или тебе, или любому из наших – я научился сосредоточиваться, не пускать в голову мысли о том, что я должен и буду убивать. Я стараюсь разжечь в себе ненависть к врагу, найти какую угодно причину, достаточную для того, чтобы не раздумывая убить его. Без этой ненависти я бы не был способен… Легко… Это болтать тебе легко. Когда всё заканчивается, когда мы выходим из боя, когда попадаем в атмосферу безопасности, например, в «Убежище» – у меня появляется время подумать обо всем, и тогда я ужасаюсь того, кем я стал. Ведь я понимаю, что стал убийцей…

– Ты не стал, – мягко возразил Игорь, не глядя на брата. – Из нас сделали убийц. Гронин, Родионов…

– Нет, – решительно перебил Андрей.

Никогда и ни за что он не согласится, что Гронин или Родионов сделали с ними что-то плохое. Именно благодаря им братья до сих пор живы, благодаря им они умеют за себя постоять, благодаря им они воплотили в жизнь свою мечту, достигли цели, которую считали почти нереальной. Как после всего этого Игорь вообще может такое говорить?

– Они тут ни причем, – продолжил Андрей спустя секунду. – Мы сами захотели этого. Я захотел… Чтобы уметь защитить себя и тех, кто мне дорог. И я не жалею об этом.

Игорь ничего не сказал. Некоторое время они ехали молча, а затем Андрей продолжил свою исповедь. Он говорил путано, не всегда понятно, но искренне.

– Ты не поверишь, но я начинаю ненавидеть «Убежище». Когда мы там – я словно схожу с ума. В походе я думаю о задачах, о выживании группы, планирую наши действия. На базе же я по-тихому съезжаю с катушек. Безопасность заставляет меня задумываться: «правильно ли я поступаю?». И знаешь, что пугает меня больше всего?

Андрей посмотрел на брата, но тот не ответил, а лишь вопросительно взглянул на него, ожидая продолжения.

– Что я начал одобрять убийство. У меня появилась твердая убеждённость, что мы всё делаем правильно, что должны убить всех, кто сеет хаос, издевается над слабыми, продает людей в рабство, убивает для развлечения.

– Но разве это неправильно? – удивился Игорь.

– Может и правильно, – неуверенно ответил Андрей, – но раньше я верил, что всех можно перевоспитать, переубедить. Я ведь считал, что люди просто запутались, оказавшись в ситуации, когда каждый сам за себя. Эта вера мотивировала меня бороться за тот лучший мир, который декларирует полковник Гронин. Но потом я понял, что людям это нравится – они не хотят порядка, не хотят законов, им не нужны мораль и правила. Так я пришёл к выводу, что всех, кто не желает жить в мире и согласии – нужно убить… Представляешь? Я, который раньше хотел всех спасти, который считал величайшим злом причинять другому человеку боль и страдания, теперь считаю, что всех нужно убить!

– Ну-у, если подумать логически, то нельзя с этим не согласиться… – задумчиво протянул Игорь, поразмыслив.

– Черт! Ну хоть ты меня не поддерживай! – простонал Андрей.

Игорь вскинул брови и промолчал. Он и сам за последнее время сильно изменился, и тоже не в лучшую сторону. Так что он не особо чувствовал за собой моральное право критиковать брата.

– Наверное, я начал терять человечность, – после короткой паузы добавил Андрей. – Я чувствую, как каменеет моё сердце, как жизни людей теряют для меня ценность.

– Эх, брат, – вздохнул Игорь, выдержал секундную паузу, а потом сказал нечто совсем неожиданное. – Поверь – тебе лучше.

Теперь пришёл черёд Андрея скептически вскидывать брови и коситься.

– Да-да, не смотри на меня так. Ты-то хоть в чём-то уверен, пусть иногда и ужасаешься своих поступков. Но зато ты способен делать то, что считаешь правильным. Я же наоборот – понимаю, что мы делаем правильное дело, или что мы должны убивать, чтобы выжить, но всё равно боюсь идти в бой, боюсь, что меня убьют, боюсь быть раненым или покалеченным, боюсь боли, боюсь страдать… А про то, чтобы зарезать человека ножом – бр-р-р.

Игорь поёжился и затряс плечами. Андрей молчал.

– И ещё больше я боюсь, что рано или поздно кто-нибудь зарежет меня. И эти таблетки, против которых ты так горячо выступил – они всё, что у меня есть. Без них я стал бы совершенно бесполезен. И этого я тоже боюсь.

– А вот тут ты ошибаешься, – с теплотой возразил Андрей, когда Игорь замолк. – У тебя есть я, у тебя есть куча друзей, готовых ради тебя на все. И ты не бесполезен.

– Бесполезен-бесполезен. Не надо меня обманывать, – самоуничижительно сказал Игорь.

Возможно, он хотел, чтобы Андрей и дальше отрицал его слова, может, ждал, что брат начнёт хвалить его. Да, наверное, это именно то, чего ему так остро не хватало – признания и похвалы от брата, который всегда был решительнее его. Только вот Андрей поступил совсем по другому.

– Если хочешь быть полезен – ты должен бросить наркоту, – потребовал он.

– Я не могу, – покачал головой Игорь. – Нет-нет, не потому что подсел, а потому что без неё я не смогу преодолеть свои страхи, снова буду обузой. Тогда я стану вам не нужен.

– Нет – ты бросишь. И я скажу почему. Я знаю всех своих бойцов: их возможности, сильные и слабые стороны. И таким образом строю тактику. Под действием этих таблеток ты меняешься, становишься другим, и тогда я уже не знаю чего от тебя ожидать, перестаю доверять тебе.

– Но сегодня ведь доверял? – с вызовом спросил Игорь.

– Сегодня у меня не было выбора, – отрезал Андрей. – Но когда такой выбор у меня будет – я предпочту изолировать тебя. И вот тогда ты точно станешь бесполезен.

Игорь вздохнул, ещё не осознав, но уже догадываясь, что обманывает сам себя – он подсел. Он постоянно боролся с желанием принять таблетку, особенно в стрессовой ситуации, и это желание всё чаще становилось сильнее его. Он уже отдал за них много ценных вещей и совсем скоро ему станет нечем расплачиваться. Что с ним будет тогда? А что, если рассказать обо всем Бернштейну… Уж он-то точно посоветует, как соскочить. Довольный своим решением, Игорь позволил себе улыбнуться. Но, к сожалению, дальше идеи дело в итоге так и не зашло.

7

Андрей не доверял деревенским, у которых он оставил «англичанку», и когда он говорил, что хочет перестраховаться, то ещё не знал, что именно сделает. Но по дороге из Волгограда, у него появился план – с собой у них было две мины с дистанционным подрывом, и именно на них он делал ставку.

– Остановимся в нескольких километрах от деревни, – предупредил он Игоря. – Уже темно, так что я пойду вперёд с ПНВ, проверю деревню и установлю мины, а на рассвете схожу за нашей подружкой. Ты прикроешь меня так же, как и в прошлый раз, но теперь прихватишь с собой гранатомёт, и в случае если мин окажется недостаточно – пальнёшь в ближайший сарай, надеюсь, этого хватит чтобы вправить им мозги.

Игорь внимательно всё прослушал и согласно кивнул. Он был слабоват в планировании подобных мероприятий, а в том немного подавленном состоянии, в котором находился сейчас, вообще мало чем мог помочь.

– Когда подрывать мины?

– М-м-м, давай так – я скажу какое-то кодовое слово, например, «очень жаль», и тогда ты взрываешь первую, но только одну!

– Понял. А вторую?

– А эту – по обстоятельствам.

Выполнив ночью задуманное, утром Андрей уверенно шагал к видневшимся впереди домам. За пару дней здесь абсолютно ничего не изменилось – потрёпанные избы, разваливающиеся сараи и покосившиеся изгороди – вся атмосфера уныния и безнадёжности оставалась на месте.

Подойдя к знакомому дому, где жил мужик, которого Андрей для себя решил считать старостой, он уже хотел было постучать в дверь, когда его внимание привлёк человек в соседнем дворе. Какой-то мужчина с перекошенным от страха лицом выскочил из сарая, что есть духу пронёсся по двору к дому и исчез внутри. Послышался лязг и грохот торопливо запираемых дверей. Это было подозрительно.

Неприятное ощущение пронеслось по телу, но Андрей лишь глубоко вздохнул, и всё вновь пришло в норму – ещё не случилось ничего такого, из-за чего стоило бы нервничать. Подумаешь, эка невидаль – местный испугался вооруженного чужака. Осмотревшись и не заметив больше ничего подозрительного, Андрей постучал кулаком в дверь. Стоя вполоборота к дому, можно было легко держать в поле зрения соседние дворы и быть готовым к возможным сюрпризам.

Дверь не открыли. Андрей постучал ещё раз, уже громче – тот же результат. Тогда он принялся колотить в дверь прикладом автомата, но и это не возымело эффекта.

– Выходите! – грозно рявкнул он, теряя терпение. – Или я всё здесь разнесу к чертовой матери!

Ответа не было. Озадаченный Андрей стоял на месте, не решаясь воплотить свою угрозу в жизнь. Он хорошо помнил как «Степные волки» жгли деревни и убивали жителей, и меньше всего хотел бы уподобиться им, но если на его призыв никто не ответит – ему придется немного подпортить этим балбесам материальную часть.

Наконец, когда Андрей уже начал всерьёз подумывать о том, чтобы взорвать первый заряд, за дверью послышался скрип, затем лязг тяжёлого металлического засова, и в конце концов на пороге отворившейся двери показался уже знакомый ему немолодой мужчина. Он не выглядел испуганным, а наоборот в его выцветших глазах светились решимость и смелость. А ещё от него за версту несло самогоном.

– Я здесь. Чего ты хочешь? – слегка заплетающимся языком сказал он вместо приветствия.

– Наконец-то. Вы сами знаете, зачем я пришёл.

Староста немного прикусил губу, не решаясь говорить. Андрей давно почувствовал, что что-то не так, и, прищурившись, смотрел на него, пытаясь понять, что происходит.

– Девки здесь нет.

– Чего?! – опешил Андрей. – Что значит «её здесь нет»?! Где она?

– Сбежала…

На миг Андрей потерял дар речи. Но лишь на миг.

– Что? Куда сбежала? Она по-нашему ни слова не знает, вокруг степь на сотни километров. Вы меня за дурака держите?!

Староста замешкался с ответом, и это послужило для Андрея подсказкой.

– Что вы с ней сделали, уроды? – злобно процедил он.

Тон Романова не предвещал ничего хорошего и староста понял, что если он продолжит отпираться, то всё закончится плохо. Нужно рассказывать всё, иначе и ему, и его односельчанам несдобровать. Черт его дернул согласиться на эту сделку.

– Сбежала она! – чуть решительнее начал он. – Чего греха таить – недоглядел я, и наши балбесы полезли к ней, но за глупость свою они отплатили. И даже сверху того дали.

– Что это значит? Ты байками решил меня покормить?

– Нет. Вот тебе крест – правду говорю, – староста энергично перекрестился. – В сарае я её закрыл – там на сене она спала, дал ей тряпок разных и одеяло старое, чтоб не замёрзла. А Сашка и Иван, окаянные, подстерегли, когда я слышать ничего не мог, и забрались в сарай. Да только не вышло ничего у них. Побила она их сильно, кобылу украла и сама сбежала.

– Побила, говоришь? А ну-ка, пойдём посмотрим как она их побила.

– Не посмотришь ты ничего, – дрогнувшим голосом сказал староста. – Иван считай сразу помер, а Сашка – вчера. Уж схоронили.

Вот это поворот… Такого Андрей никак не ожидал. Чуть живая женщина, слабенькая и беззащитная, забила до смерти двух здоровых мужиков? Если бы собеседник не говорил так убедительно, то Андрей бы подумал, что тот сбрендил, но парень немного научился разбираться в людях, и сейчас он склонен был поверить, что ему не лгут. Оставалось проверить его слова.

– Показывай, где похоронили, – безапелляционно приказал Андрей. – Если вздумали играть со мной – пеняйте на себя.

Тон и вид Андрея ясно давали понять, что он не шутит. Староста вздохнул, медленно стянул с вешалки рядом телогрейку, напялил на вытянутую голову старую шапку, и повёл Андрея по селу, постепенно удаляясь от его машины. Это означало, что в случае чего Игорь не сможет помочь брату.

«Может, зря я это затеял? Если я их недооценил, и они устроили засаду – дело дрянь… Ладно, посмотрим», – раздумывал Андрей, следуя за своим проводником.

Тот уверенно шагал впереди, не оборачиваясь и храня молчание. Андрей часто резко оглядывался, пытаясь следить за происходящим вокруг, но возле немногочисленных деревенских домиков у пруда была куча всяких сарайчиков и пристроек, в которых можно было спрятать хоть целый взвод, не то что десяток человек, и уследить за всем он не мог.

Они дошли до места, где дорога резко сворачивала в сторону. Домики следовали за ней, а справа, метрах в сорока от дороги, за плетенью, виднелись самодельные кресты из толстых веток. Староста завёл Андрея за плетень и остановился у двух холмиков. На одном из них земля уже затвердела, покрылась коркой и была немного притрушена снегом, на втором же была совсем свежей. Похоже, её действительно насыпали, самое позднее, накануне вечером. На каждом кресте висела небольшая деревянная табличка, с выцарапанной на них одной и той же фразой: «Покойся с миром». На первой было дописано в конце: «Иван Тищенко», на другой, что посвежее – «Александр Бабин». Похоже, староста действительно не лгал. Или же они подготовились к прибытию Андрея, а о судьбе женщины можно было только догадываться. Впрочем, второй вариант с каждой минутой казался Андрею всё менее правдоподобным. Похоже, дама действительно оказалась совсем не той, кем выглядела. Ну, или не той, кем показалась Андрею с братом и жителям этой деревушки.

– Как она их убила? – спокойным голосом спросил он, делая вид, что окончательно поверил в историю старосты.

Мужчина вздохнул, глядя на могилы, и ответил с печалью в голосе.

– Не думал я, когда решил запереть её в сарае, что всё так обернётся. Это ж хозяйство – везде полно всякого инструмента. Молотом она Ивану в голову ударила. А Иван всегда с собой нож охотничий носил. Вот она тем ножом потом Сашке трижды в живот засадила. Он живой ещё был, как я его нашёл. При памяти. Рассказывал, как всё было, помочь просил. Но мы не смогли спасти – таки помер вчера на вечер. Очень изворотливая баба, говорил, получше любого мужика дерётся.

Андрей отошёл от могил и остановился у выхода, позвав старосту за собой, но тот не спешил уходить. Когда с тобой рядом долгие годы живут лишь два десятка человек, они, пусть даже далёкие от твоей крови, становятся родственниками, семьёй. Его выцветшие глаза виновато смотрели то на Андрея, то на свежие холмики земли, под которыми лежали люди. Он нёс ответственность за них, и теперь их смерть тяготила его.

Женщина тоже была его ответственностью. Будь проклят тот день, когда в деревне появился этот высокий парень с серьёзным, внимательным взглядом, и привёл с собой убийцу в юбке. Но прошлого не воротить и теперь мужчина ждал расплаты. Вчера у жителей был большой совет на эту тему, где они пытались решить, что делать. Некоторые боялись мести и на несколько дней сбежали из деревни, ещё несколько человек рвались с боем защищать свои дома, даже предлагали устроить засаду. Тогда и вмешался старик Ратич – настоящий староста деревни, которого Андрей не видел и не знал. Он рассудил довольно здраво – ответственность должны нести те, кто нарушил условия уговора, а раз они мертвы, значит, отвечать будет тот, кто заключал сделку.

В итоге мужчине, стоявшему сейчас рядом с Андреем, поручили как-то договориться с пришельцем и, если придётся, даже отдать свою жизнь, но только чтобы остальных не трогали и не жгли дома. Вздохнув, он озвучил всё это Андрею и опустился перед парнем на колени. Выслушав его короткое объяснение, Романов некоторое время ошарашено пялился на бедолагу, а затем потребовал лишь одного – показать ему место происшествия.

Бегло осмотрев кровавые следы в сарае, Андрей спокойно выразил мужчине ещё одно требование – вернуться к себе в дом и не выходить на улицу хотя бы полчаса.

Когда его требование было выполнено, Андрей, даже не скрываясь от чужих глаз, снял обе заложенные им ночью мины и направился обратно к машине. Сомнения, конечно, всё ещё оставались. Они могли убить женщину в отместку за своих парней и избавиться от трупа, например, закопать отдельно от остальных или утопить в реке, но не будет же он пытать людей или искать тело? А, может, они спрятали её где-то и держат в плену, желая оставить в деревне, а могилы – пустые…

Как бы там ни было – это будет на их совести. Андрей не знал ни кто была та женщина, ни откуда, ни даже как её зовут. Он не мог и не собирался мстить за незнакомого человека целому поселению, пусть даже они того и заслуживали. В любом случае рассказ мужчины вполне удовлетворил его и был очень похож на правду. Даже если он лжет, то им нужно отдать должное – для забитых деревенщин они слишком уж мастерски продумали свою историю и подготовились к прибытию чужаков: выкопали могилы, установили кресты, создали необходимый антураж в сарае. Нет, эти доходяги не были похожи на таких мастеров инсценировки, а если так… что ж, они заслужили свои овации.

На этом выводе пришлось остановиться. Теперь можно было ехать домой.

По дороге Андрей рассказал всю эту историю Игорю. Тот слушал с интересом, вставлял едкие комментарии и вообще почему-то сильно развеселился.

– Так что же это получается, – размышлял вслух Игорь, глядя в окно, – мы спасли и пригрели кровожадную убийцу? Ты посмотри… А девка-то горячая оказалась! Жаль, упустили…

– А ты хотел с ней развлечься? Так давай разыщем её и попытаешь счастья? Вдруг она недалеко ускакала?

– Нет, спасибо, – глупо заржал Игорь. – Я, пожалуй, пас.

– Так я и думал, слабак, – ухмыльнулся Андрей, хлопнув брата по плечу. – Кстати, сомневаюсь, что она такая уж кровожадная – они сами полезли к ней, и заплатили за попытку самую большую цену. Мы тоже молодцы – позволили замылить себе глаза, поверили, что она случайно оказалась в той колонне, что чудом выжила, что слабая и беззащитная. Как и эти олухи, что лежат теперь на кладбище. А теперь я понимаю, что всё это неспроста было, ведь девчонка явно профессионал – хорошо подготовленная. Она поступила очень умно, спрятавшись между трупами – сохраняла тепло. Это я ещё тогда понял, но подумал, что она просто головастая, потому что я бы, например, не догадался. А если бы и догадался, то вряд ли смог бы такое реализовать.

– Ага, только странно, что не умерла от удушья или блевотиной не захлебнулась, – вставил Игорь. – Смердело там будь здоров.

Андрею вдруг вспомнились слова Гронина, сказанные ему давным-давно о том, что женщины могут быть не только мстительны или коварны, но и смертоносны. Пожалуй, это был как раз тот самый случай.

– Чёрт возьми, а ведь предупреждал же Гронин, говорил ведь – будь осторожен с бабами, а я, идиот, отнёс это только на счёт Ани Владовой… – поделился он своими размышлениями.

– Анька тоже непростая, но эта ей запросто фору даст.

– Да, она явно не промах. Знала на что идёт. Ну и драться, похоже, умеет неплохо. Не пойму только, почему она нас не замочила?

Игорь подумал секунду, а потом хмыкнул.

– Может, она мститель? Мочит мужиков, но только не просто так, а если есть за что? Вот мы – хорошие, не дали ей повода… Бррр – страшно подумать, что было бы, если бы дали…

– Я серьёзно. Она украла лошадь и помчалась в зимнюю степь. Одна. Наверняка даже без припасов. А могла ведь расправиться с нами и одновременно обзавестись и припасами, и машиной, и оружием.

Игорь задумчиво пожал плечами. В словах Андрея все было логично, но ведь почему-то она этого не сделала?

– Ну, мы тоже не пальцем деланные – глаз с неё не спускали, но главное, мне кажется, в том, что она была слаба, не набралась ещё сил. Задержись она с нами на денёк-другой, и это мы бы лежали на кладбище, а не эти несчастные.

– Может быть, – задумчиво, ответил Андрей. – Может быть.

Глава 4.4

8

Помещения, которые выделили для службы внутренней безопасности, оказались в одной из частей бункера, в котором Гронин и его люди пересиживали эпидемию. Теперь сюда даже подавалось электричество, генерируемое несколькими солнечными панелями, на которые наткнулась поисковая группа неподалеку от лаборатории, обнаруженной Романовым. Жаль, что лезть в саму лабораторию Родионов запретил, и командир поисковой группы не стал нарушать приказ.

Площадки под солнечные панели как таковой возле лаборатории не было. Были лишь разбросанные то тут, то там по несколько штук отдельные маленькие группки панелей, большая часть из которых отсутствовала. Все, которые удалось найти, перекочевали в «Убежище» и были подключены к сети бункера, которая единственная была к этому приспособлена. Инженеры сейчас работали над тем, чтобы расширить возможности сети, а Родионов, несмотря на риск, отправил ещё больше сапёров на минные поля возле лаборатории – искать другие солнечные панели. Те, что были установлены на самом бункере ещё до эпидемии, пришли в негодность без должного обслуживания ещё до того, как Гронин и его команда решились выйти из него. Впрочем, это стало одной из причин, почему они в итоге это сделали.

Попытка сторговать похожие панели у гильдии оказалась безуспешной и в принципе, никто в таком исходе не сомневался – нет смысла массово продавать то, что сделает кого-то независимым от тебя.

Помещения бункера были крепкими и надежными. Они отлично подходили для тех целей, которые собирался реализовывать Коля. Отсюда нельзя было сбежать, да и звукоизоляция была отличной. Все что нужно для работы, которая должнабыть малозаметной, а лучше – незаметной вообще.

Возглавив новую службу, он получил повышение, и теперь занимался тем, что формировал свой коллектив. Несколько ключевых должностей уже были заняты, но оставалась ещё одна, которую Дьяков хотел поручить человеку, которому он мог довериться в щекотливых ситуациях. Это был не совсем управляемый человек, но достаточно жесткий, даже жестокий, чтобы справиться с ней. Майору нужно было пугало, которого бы боялись, но которое при этом можно держать в узде хитростью и умом.

В дверь решительно постучали.

– Войдите! – развалившись на большом стуле, бросил Дьяков.

Дверь открылась, и на пороге возникло его будущее пугало – Олег Гронин. Осмотрев помещение, двигая одними лишь глазами, Олег медленно вошел, все ещё не глядя на хозяина кабинета.

– Ну и дыра, Николай батькович, – протянул он, приподняв брови, и уселся на стул напротив Коли.

– Чем богаты, – безразлично пожал плечами Дьяков. – Но для нашей работы сойдет.

– Пока что только для твоей, – поправил его Олег. – Ходят байки, что ты теперь шеф внутренней безопасности?

– Верно, – не без гордости кивнул Дьяков. – Именно потому ты здесь.

– Что ж ты шифруешь от меня такие секреты, а? Не стыдно?

– Прекрати паясничать. Есть дело.

Олег вперил в собеседника внимательный взгляд голубых глаз и подался немного вперед, показывая тем самым, что готов слушать.

– Мне нужен зам по такому щекотливому направлению, как сбор информации. Надо наладить сеть информаторов, верных и надежных информаторов, которые будут докладывать обо всём, что происходит в организации в каждом населённом пункте, что нам принадлежит. Этих информаторов надо будет постоянно держать в тонусе, чтобы не ржавели и не филонили, понимаешь?

Олег кивнул, но пока не сильно заинтересовался. Дьяков неплохо знал парня и потому сразу продолжил.

– Всё, что будут давать информаторы, надо будет обрабатывать – для этого у нас есть пара аналитиков, но вот дальнейшую разработку подозрительных личностей должен кто-то вести. И я думаю, что ты с такой задачей справишься, правда?

– Что значит «дальнейшая разработка»? – прищурившись, уточнил Олег.

– То, что ты подумал, – криво улыбнулся Дьяков. – Наблюдение, сбор дополнительной информации, арест, допрос… что-то ещё, с этим связанное.

Это уже было совсем другое дело – интересное. Здесь Олег чувствовал возможность развернуться. Запахло властью.

– Я почти заинтересовался. Осталось совсем чуть-чуть, – он показал двумя пальцами насколько мало ему ещё нужно, чтобы согласиться.

– Тебе присвоят звание младшего лейтенанта и дадут все необходимые полномочия. Отчитываться будешь только мне, – догадавшись, что хочет услышать Гронин, добавил к вышесказанному Дьяков.

Младший лейтенант. Это выше, чем у Романова. Хо-хо!

– Николай Сергеевич, я вас почти люблю, – шутливо пропел Олег, расплывшись в улыбке.

– Я знал, что тебе понравится, – улыбнулся в свою очередь Дьяков.

Далее они обсудили вертикаль подчинения, и Олег с интересом для себя открыл, что по сути, кроме майора Дьякова, подполковника Родионова и отца у него не будет других начальников, а это сулило очень, очень большие перспективы. Даже Дьяков, который имел на парня и его назначение свои виды, ещё не понимал, что сделал, когда предложил Олегу эту работу.

Павел Гронин, возможно, не одобрил бы выбор Дьякова, но в этот момент ему было не до этого – он был занят тем, что выслушивал у себя в кабинете посланца от Леонелли, прибывшего лично на вертолёте. Сам факт, что торговцы захотели встретиться, а не передать информацию по радиосвязи, уже намекал на некоторые выводы. К тому же они передавали предложение не через местного представителя, а через особого посланника, которого ещё и доставили вертолётом, в очередной раз удивив Павла своим транжирским отношением к драгоценному для него топливу.

Посланец предлагал работу, за которую сулил, как и всегда, дефицитную награду: топливо и некоторое оборудование, в котором группировка Гронина остро нуждалась. Забавно было, что совсем недавно Гронин как раз пытался торговаться с Леонелли за это оборудование, но тот наотрез отказался. И вот сейчас они сами его предлагали за проведение разовой, но обширной боевой операции.

– Так вы можете толком объяснить чего хотите? – требовал Павел.

Посланец развернул на столе Павла карту, которую долгое время крутил в руках, сориентировался и обвел карандашом три населенных пункта в Краснодарском крае.

– Сформировать ударную группу для одновременной атаки этих трёх населенных пунктов. В крайнем случае – одного за другим в течении двух суток. Всё, что вы сможете захватить там в результате атаки – ваши военные трофеи.

Павел внимательно посмотрел на карту. Он сразу всё понял, но намеренно делал вид, что изучает её, чтобы иметь время на размышления. Теперь ему было понятно, почему гильдия не доверила такие переговоры радиосвязи – они опасались, что «Чаян» может их перехватить, а стало быть, Заман не лгал: в технологическом и техническом плане у крымчаков и правда всё очень здорово. И судя по карте торговцы не зря боялись прослушки, а крымчаки не зря пытались слушать.

– А кому принадлежат эти поселения? – поинтересовался Павел, хотя прекрасно знал ответ.

Посланец окинул Павла проницательным взглядом, пытаясь понять, знает ли Гронин правду. К его чести он не решился врать, хотя именно такое указание получил от Леонелли, поскольку понимал, что если, вернее, когда такой примитивный обман раскроется – ничего хорошего из этого не выйдет.

– «Чаяну», – честно ответил он.

Павел театрально свернул губы в букву «о», вскинул брови и откинулся на спинку стула.

– Вы, должно быть, шутите? – все так же театрально он слегка отвернул голову, не сводя взгляда с посланца.

Тот отрицательно покачал головой.

– Ну, раз нет, то хотя бы поясните мне тактический замысел?

И снова отрицательное покачивание.

– Неплохое предложение, – с нотками сарказма отметил Гронин. – Отправить моих людей в мясорубку, вызвать на себя гнев крымчаков и всё ради солярки. Чувствуется дух Леонелли.

– Во-первых, на них не будет написано, что они ваши, и крымчаки не обязательно поймут, что это сделали вы. У них там по соседству и «Новый порядок», и ряд других нейтральных группировок. Во-вторых, если плата кажется вам недостаточной – назовите свою цену, и я передам её генералу Леонелли.

Павел выдержал паузу.

– Про во-первых – эти люди и правда не будут мои, но не потому, что на них не будет шевронов, а потому что они там погибнут и станут просто трупами. Во-вторых – нет такой цены, за которую я готов отправлять людей на верную смерть. «Чаян» это вам не «Степные волки». Тут за просто так не проскочишь. И воевать с ними без причины я не намерен.

Посланец молчал, сверля Павла внимательным взглядом. Его округлое лицо с равномерно разбросанными по нему носом, ртом и глазами, напоминало Гронину колобка.

– Вы – наш союзник…

– Мы не ваш союзник, – перебил его полковник.

– Нет. Вступив в «Булат» вы стали нашим союзником, и потому вы должны выполнить эту задачу. В перспективе она имеет большое значение для всех нас, а для вас – особенно. К тому же вы будете соответствующим образом вознаграждены.

Гронин спокойно и не перебивая дослушал посланника до конца, а затем возразил ему.

– Вот именно – «Булат» ваш союзник. Поэтому пусть моё командование мне эту задачу и ставит, – заявил он. – Я повторяю последний раз – я не отправлю своих людей умирать по требованию союзника, который даже не объясняет мне суть своих действий. На этом всё. Передайте генерал-лейтенанту мой пламенный привет.

Посланец стоял в нерешительности, не зная, что ему делать. Ещё никогда «Булат» не отказывался от выполнения подобных заданий. В этом, собственно, часто и оказывалась суть их взаимоотношений с Торговой гильдией – проведение военных операций в обмен на материальные ресурсы. Как может быть такое, чтобы обычный полковник вёл себя так нагло?

– У вас есть ко мне ещё какие-то предложения? – спокойным тоном поинтересовался Павел.

– Нет, – раздраженно бросил «колобок».

– Ну и славненько. Желаю вам счастливой дороги.

Посланник не спешил уходить. Несколько секунд он раздраженно смотрел на Гронина, но затем, нервными движениями свернув карту, направился к выходу и громко хлопнул дверью. В коридоре он столкнулся лицом к лицу с какой-то делегацией, состоявшей из одряхлевшего старика в чине генерал-полковника и молодого офицера, вероятно, адъютанта. С ними также шел и сержант, который перед этим провёл в кабинет полковника Гронина самого «торговца». Старик посторонился, пропуская посланника и понимая, что набранный тем нервозный темп просто сметёт его с пути.

– Молодым везде у нас дорога… – пробормотал генерал, окинув его изучающим взглядом.

Сделав ещё несколько шагов, он дошел до двери, в которую уже стучался сержант Лебедев. Услышав «входите», сержант отворил дверь и первым шагнул внутрь.

– Товарищ полковник, к вам генерал-полковник Логинов, – сообщил он и подвинулся, уступая дорогу старику.

Тот вошел, с порога бегло, но внимательно оглядел полковника и деловито направился к нему.

Павел поднялся навстречу, пристально всматриваясь в лицо, которое было ему хорошо знакомым, несмотря на сильное влияние возраста. И широкие скулы, и мощный, грубый подбородок, и мясистый нос, и толстые, плотно сжатые губы – всё это он уже видел когда-то и не один раз.

– Чтоб меня черти взяли, Иван Павлович! Какими судьбами? – с искренней радостью на лице Гронин вышел из-за стола.

Адъютант в чине капитана остался стоять в сторонке, с интересом наблюдая за происходящим. Когда-то очень давно Логинов долгое время курировал группу Гронина, и у них сложились очень хорошие, можно даже сказать, теплые отношения, и сейчас оба действительно были рады встрече.

– Я тоже рад тебя видеть, Паша, – в выцветших глазах Логинова светился огонек искренности. – Очень рад.

Он протянул руку идущему навстречу Гронину, но тот не только пожал её, но и по-дружески обнял старого знакомого. Затем отошел на шаг и снова посмотрел на пожилого генерала.

– Как выжили, Иван Павлович? Как оказались в «Булате»?

Паша указал рукой на стулья. И генерал, и его адъютант сели.

– Долгая история. В основном повезло, – отмахнулся Логинов. – Лучше ты расскажи свою.

Гронин коротко рассказал, как они прятались в бункере, как выбрались, и как долго потом расковыривали собственными руками сделанный завал.

– Мда. Но если кто-то и мог дать миру восемь лет форы, а потом за год догнать его, так это ты, Паша, – отметил Логинов. – Когда Иволгин проболтался, что ты был у него, я чуть рот не раскрыл от удивления. А потом он заявил, что не хочет брать тебя к себе, и я подумал – вот старый пердун, кого ж ещё принимать-то, если не таких орлов, как Гронин? Пришлось брать дело в свои руки, но не так уж быстро оно у нас идет.

Это была интересная информация. До этого момента Павел был уверен, что главная причина, почему их приняли – их контакт с «Чаяном». И в принципе, он все ещё не видел повода сомневаться в своих допущениях. Потому, услышав слова Логинова, Гронин первым делом задумался над тем, как именно мыслит старый лис, сидящий перед ним: допускает ли он, что Павел ему не поверит, или уверен в своей убедительности?

«Что ж, сыграем», – решил Гронин.

– Так за то, что нас приняли, я должен благодарить вас?

– Себя в первую очередь, – возразил Логинов, и добавил. – Нельзя разбрасываться такими людьми. Эх, жаль что в нужное время мы этого не понимали. Столько толковых ребят тогда порасходилось…

Наступила непродолжительная пауза. О чем думал генерал можно было лишь догадываться, а вот Гронин размышлял о том, насколько хорош остается Логинов в оперативных играх в его-то годах. Определенно не стоит недооценивать его, и определенно не за тем он здесь, чтобы пожать Павлу руку и посмотреть на старого знакомого.

Прервал паузу сам же Логинов.

– Эх, старый я пень, так рад был тебя видеть, что забыл, зачем приехал, – пожурил он сам себя.

– Ну, так рассказывайте. Я, если честно, тоже разволновался. Даже забыл устроить угощение…

– Нет-нет, ничего не надо, – замахал руками Логинов. – Нет у меня времени. К сожалению. Ещё и архаровцы мои ждут перед тоннелем – твои пропустили только мою машину. Представляешь, заявили, что будут из гранатометов по нам стрелять, если мои парни на БТР-ах попытаются заехать в тоннель. Ты там разберись.

– Разберусь, товарищ генерал. Обязательно, – с небольшой досадой ответил Павел.

– Хорошо, – продолжив, Логинов показал, что верно расценил причину этой досады. – Слушай, ты не расстраивайся, что я не могу остаться. Мы ещё встретимся попозжей и тогда обязательно посидим, как полагается.

– Я всё понимаю. Буду ждать с нетерпением.

Генерал снова выдержал паузу, собираясь с мыслями. Взгляд старика часто отрывался от Павла и блуждал по его спартанскому кабинету.

– Дело ведь вот какое, – начал он. – Я поручился за тебя и взял под свою ответственность и кураторство, так что территориально ты, конечно, относишься к Иволгину, но реально отчитываться будешь только передо мной. Старый дуралей, видать, боится, что ты его подсидишь.

Гронин криво усмехнулся. Кто о чём… Он был уже более менее осведомлен о ситуации в иерархии «Булата» и сложностях их командной цепочки. И меньше всего сейчас ему хотелось влезать в эту гнилую систему старого образца, а Логинов позволил ему стать условно автономным. Это уже само по себе стоило отдельной благодарности, и Павел понимал, что генерал вряд ли поступил так из-за прихоти или доброты.

– Звание твоё тоже сохраняется, всё-таки, как ни крути, а народу у тебя как раз на полноценный полк.

Генерал выдержал паузу, наблюдая за реакцией Гронина. Тот ограничился сухим кивком.

– Но, к сожалению, времена настали паскудные, и для радости мало поводов, – продолжил Логинов. – Кстати, меня вон в коридоре чуть не сбил какой-то нервный офицерик из гильдии – видать, ты ему не пришёлся по душе. Чего он хотел?

Паша коротко, скрыв некоторые детали, рассказал о сути разговора с посланником Леонелли.

– И ты отказался? Ого. Стальные у тебя яйца, скажу я тебе, – восхитился Логинов. – Хотя я это всегда знал. Но ты это, смотри, будь внимателен – гильдия отказов не любит, а Леонелли вообще говнюк редкостный. Может и напакостить в ответ. Если что – сразу мне говори.

– Знаю, Иван Павлович. Не впервые с ним имею дело. Но за совет спасибо. А что за времена-то настали? Расскажете?

Логинов вздохнул. Много всего крутилось в его старой, но ещё совсем не глупой и далёкой от маразма голове. Он занимал одно из центральных мест в иерархии «Булата», и потому знал очень многое. Но Паше сейчас не нужно было этого знать, если вообще нужно будет хоть когда-то.

– Что ты знаешь о современной политике? Об основных игроках? – спросил генерал вместо ответа.

Гронин, подумав, коротко рассказал обо всех, кого знал, даже о «Рассвете» и по выражению лица и похвальной реакции Логинова понял, что удивил старого генерала.

– Ну, что тут скажешь, – восхищенно покачал головой старик. – Где же ты, Паша, был десять лет назад? Дорогой ты мой, как бы всё было сейчас, будь ты тогда с нами.

Гронин промолчал. Нет смысла рассуждать о подобном.

– Из всех ты только «Свободу» не назвал, – продолжил генерал. – Но оно и не странно – они далеко на севере и в Сибири. Нефть там качают вместе с торговцами. Но то тема для другого разговора.

– Ясно. А про монахов что можете сказать?

Логинов вздохнул, глядя в стол.

– Много чего. Собственно, про них я и пришёл поговорить. Хреновые это сукины дети. И опасные, как ядовитая змея. И беда в том, что собрались они устроить большую заварушку.

– Насколько большую?

Генерал поднял взгляд и внимательно посмотрел на Павла.

– Настолько, что всем нам крышка, если мы их не одолеем, а потом не переломим им хребет.

– А поподробнее?

Почесав щеку, Логинов ненадолго перевёл взгляд на окно, а затем обратно на Павла.

– В общих чертах – это секта. У них есть духовный лидер, которому подчиняются безоговорочно. По сути диктатура, и он задаёт там тон. Поначалу, первых лет пять, нам не было дела до того, что они там делают, в своей Европе. Как-никак, нам и своих проблем хватало за глаза. Первыми на них начали обращать внимания торговцы: внедрили шпионов и начали собирать информацию, короче, по своей стандартной схеме работали. Вот тогда и полезло. Выяснилось, что всех, кто только попадался ей на пути, секта пыталась ассимилировать и обратить в свою веру, в основном через экономическое и прочие виды давления, но без перегиба. Однако в последние полтора-два года их стратегия переменилась. Теперь они действуют быстро и агрессивно. Где их эмиссары не справляются – там всех к стенке. Если люди начинают упираться – к стенке. Сопротивляются – к стенке вообще всех, включая членов семей. Либо по ихнему, либо никак. За последний год они проглотили оставшуюся половину Польши и часть западной Украины и теперь готовятся провернуть то же самое со всеми нами. Вот такая это штука, твои монахи. Это вкратце.

Он снова опустил глаза, а Павел призадумался.

Если Логинов не лжет… Ладно, допустим, что Логинов не лжет. Что тогда имеем? Диктатуру с поклонением, проглотившую всю Европу и желающую расширяться дальше. Такая организационная форма требует тьму тьмущую ресурсов для удержания власти и содержания аппарата для этого удержания, но не похоже, чтобы их это останавливало. И, по словам Логинова, они собираются сожрать всех. Неприятная перспектива. Если она реальна, конечно же.

– И что, никак с ними не договориться? Неужели можно только воевать? – с долей скепсиса поинтересовался Павел.

Логинов окинул его изучающим взглядом. Подумал немного, выбирая лучший пример.

– Как ты договоришься, например, с талибами? Получалось у тебя такое?

– Не особо, – вынужденно улыбнулся Павел.

Да, в талибов можно было только стрелять. Разговаривать с ними было не о чем.

– Ну вот. А монахи – это ещё хуже. Они не просто фанатики, они… они как будто промытые, понимаешь? Они тебя не слышат и никогда не услышат. Ну, прямо как не люди.

– Как же тогда с ними договорился «Чаян»? – осторожно спросил Гронин.

Логинов посмотрел на Павла очень пристальным взглядом, взвешивая то, что собирался сказать.

– Суть не в том, что с ними совсем нельзя договариваться. Можно. И такие, как крымчаки, это делают. Но вот только потом, когда секта поглотит всех, она придёт за ними. Придёт, потому что они не остановятся, пока остаётся хоть кто-то, кроме них.

– Иван Павлович, при всем уважении, но это звучит, как сюжет дешевого боевика.

За всё это время адъютант не сказал ни слова. Даже рта не раскрывал, но сейчас Павел заметил, что тот напрягся. Интересно почему.

– Дешевый боевик… – медленно повторил генерал, глядя на стол. – Может, и так. Не знаю я, как тебя убедить, да и не ставлю я себе такой цели. Но беда в том, что когда ты поймёшь, что я был прав – будет уже слишком поздно.

Паша молчал. В жизни он видел всякое, и генерал тоже, так что если Логинов говорит, что монахи напрочь отбитые, то, скорее всего, так и есть. Единственная причина, по которой Гронин сомневался в его словах – непонятная мотивация «Булата» в целом и самого Логинова в частности. Никогда профессиональный игрок уровня Логинова не станет делать что-то по доброте душевной. И тот, старый Гронин – тоже не стал бы. Это новый он размяк за эти десять лет. И если быть с собой честным, то иногда Павел скучал за своей прежней версией, потому что будь он ею, то многих головных болей в управлении организацией удалось бы избежать.

Но и новый он себе нравился. Он, наконец, смог жить, как человек, а не машина для просчёта вариантов развития событий. Но он стал таким, потому что на долгое время покинул ту систему, в которой обитал почти всю жизнь, а вот Логинов остался в ней и продолжил делать то, что умел лучше всего. Быть может, даже лучше самого Павла.

Гронин чувствовал, что Логинов много чего знает, но не может или не хочет ему сказать. Были у генерала, у «Булата» и у всех остальных мотивы драться с сектой, но его в них точно никто посвящать не станет. Во всяком случае, не сейчас. От него потребуют лишь повиновения, потому и приняли в свои ряды, а как приняли, так и исключат, если он начнёт проявлять строптивость. И если таки исключат – что будет дальше? Опыт Павла подсказывал, что ничего хорошего.

– Так вот. Я чего припёрся, – будто вспомнил Логинов. – Во-первых, хотел лично тебя увидеть и руку пожать. Это мы, стало быть, сделали уже. А во-вторых, раз уж приехал – приказ тебе передать: готовься, Паша, готовь людей, мобилизуй силы. Потому что когда начнётся – тебе придётся выставить против них всё, что у тебя есть.

«А вот и команда», – подумал Павел, но вслух спросил другое.

– Прямо так всё плохо?

– Нет – гораздо хуже.

Гронин промолчал. Генерал чувствовал его скепсис, поэтому решил уделить убеждению старого товарища ещё немного времени.

– Паша, ты мне хочешь верь, хочешь не верь, но рано или поздно ты убедишься, на своей шкуре прочувствуешь, что «Путь просвещения» – это зло. Они зло уже хотя бы потому, что хотят запретить людям жить так, как им хочется. Их цель – объединить человечество под началом своего лидера, задать человечеству единственно верный, по их мнению, вектор дальнейшего развития…

– Разве это так плохо? – вставил Павел.

– Само по себе нет. Но если все несогласные идут в расход – это уже, как минимум, не хорошо. Чтобы тебе было чуть понятнее: у них там что-то типа церковной власти с попами и молебнами. При этом за всеми ведётся слежка, буйным цветом цветут доносы, и за любое подозрительное действие, даже если оно безобидное, человека могут жёстко наказать, а если по мнению священника или как там он у них называется, нарушение серьезное – могут и казнить. Там всё плановое – производство, призыв, даже репродукция, представляешь? Бабам велят сколько и с кем спать, сколько рожать. Как тебе такое, а?

– Да ладно? – впервые за всё время разговора Павел искренне изумился.

– Да, я тоже не поверил, когда впервые услышал. Короче Европы им стало мало. Захотелось им сюда, к нам, по новые души. Такие вот дела.

– А почему люди просто не сбегут от них, раз там всё так жестко?

– Во-первых, куда ты собрался бежать? Они ведь постоянно расширяются и в итоге придут к тебе, где бы ты ни бежал. Это же не старые времена, когда сел в самолёт и улетел в Австралию. А во-вторых, ещё и потому, что в целом секта даёт всем кров, работу, еду – всё необходимое для жизни. Просто уверуй и соблюдай предписания. Но и это не всё. Ещё есть что-то типа круговой поруки – если кто-то что-то учудил, а потом внезапно пропал, то за него ответит его семья, друзья, соседи и так далее. Если беглецов или непокорных много – могут истребить всю оставшуюся деревню. Как-то так.

Павел слушал рассказ генерала с очень большим скепсисом, но лицо его оставалось совершенно невозмутимым. Ему слабо верилось в то, что говорил Логинов, и не только потому, что это звучало слишком уж странно, но и потому, что сам генерал, безусловно, вёл свою собственную игру.

– Интересно. И откуда такая информация?

– Откуда-откуда. Оттуда. Шпионы, конечно, откуда же ещё?

– Да ну? При таком подходе с их стороны находится кто-то, кто не боится шпионить?

– Не-а. Не находятся. Приходится своих подсылать, – генерал вздохнул и в очередной раз опустил глаза. – Так что сбор разведданных стоит нам и торговцам не потраченных ресурсов, а человеческих жизней.

Вот оно, значит, как. Гронин подумал, что чем больше рассказывает Логинов, тем невероятнее выглядит вся история в целом. И вместе с тем, чем больше он рассказывал, тем больше Павел склонялся к тому, чтобы ему поверить. Да, нельзя забывать про Геббельса с его легендарным «чем чудовищнее ложь, тем легче в неё поверят», но это относится к массам, а не к таким прожженным и опытным людям, как Павел. Уж кто-кто, а Логинов точно знал, что Паша не поверит ему на слово и будет проверять, а когда обман раскроется – он придёт к генералу за ответом. Обязательно придёт.

– И что, люди добровольно на это соглашаются? – спросил Паша.

– Кто как. Раньше было иначе, но в последние годы, когда секта начала действовать агрессивно, их контрразведка тоже перестала баклуши бить. Вероятно, потому что они готовятся к войне и стараются всеми силами не допускать утечек. Поэтому количество вернувшихся с той стороны стало до смешного низким. Сейчас добровольно туда отправляются единицы, а насильно ты на такое дело никого не отправишь.

Для Гронина все это звучало сюрреалистично. В его голове плохо укладывался тот факт, что в мире, лишенном проблемы перенаселения, мире, где всем хватает места, находятся те, кто хочет огромной войны. Трудно поверить, что в момент, когда цивилизация и так стоит на краю, кто-то продолжает сталкивать её в пропасть. Ну что за идиотизм?

– Даже не знаю, что вам сейчас сказать, – нахмурившись и глядя в сторону, сказал Павел.

– Да ничего и не надо. Просто готовь людей, – махнул рукой Логинов.

Оба притихли, размышляя, но вскоре генерал продолжил.

– На счёт гильдии. Постарайся с ними не ругаться. Они наши друзья, много всего нам поставляют, особенно в рамках предстоящего конфликта, в котором они просят нас участвовать.

– Просят? – Гронин удивился такой формулировке. – Мы что, можем отказаться?

– Теоретически – запросто, – на лице генерала появилась угрюмая улыбка. – Беда в том, что если монахи разделаются с гильдией, то потом возьмутся за нас, и будет как у Нимёллера, помнишь?

– Не осталось никого, кто мог бы протестовать, – Павел озвучил окончание известной цитаты.

– Именно. Так что хотим мы или не хотим, а отворачиваться от угрозы нельзя. В общем, с гильдией не ругайся, но и за их предложения сломя голову не хватайся. Приказы жди от нас. Всё, что тебе нужно – будешь связываться с нашими интендантами и мы выделим. Любое обеспечение: провиант, снаряжение, оружие, техника, топливо – все, что тебе понадобится. А пока просто готовь людей.

– Я понял. И сколько у нас времени?

– Не знаю, – быстро ответил генерал и задумался на пару секунд, взвешивая дальнейшие слова. – Считай, что фитиль уже зажгли. Теперь остаётся только ждать, когда рванёт.

К концу фразы тон Логинова помрачнел.

– Мда. Не много хороших новостей вы привезли, Иван Павлович, – поглаживая щетину, с досадой сказал Павел.

– К сожалению, Паша. Ну, ладно, – генерал поднялся, и его адъютант сделал то же самое. – Всё, что хотел, я сделал. Теперь поеду.

– Ещё вопрос, Иван Павлович.

– Давай.

– О Вите Романове ничего не слыхали?

– Романове? Было дело, – подтвердил генерал, и Павел моментально обрадовался, но ненадолго. – Но давно. Сразу после эпидемии. Потом, как немного устаканилось с созданием «Булата», искал его, но безуспешно. Не знаю, куда он подевался. Может, сгинул, а то такие орлы, как вы уже б повыходили на связь, если б живы были… Ну всё, машина ждёт.

Генерал уже дошел до дверей, когда Гронин задал последний вопрос.

– А чего ж не на вертолёте?

Логинов обернулся, посмотрел на Пашу с прищуром, подумал, а затем, улыбаясь, похлопал себя по груди.

– Старый я уже. Давление от этих штук. Да и разваливаются они все прям как я. Страшно, в общем… Ну, всё, бывай, полковник.

– Удачи вам.

Когда дверь за гостями закрылась, Павел подошёл к окну и наблюдал, как генерал неторопливо дошагал до бронемашины «Волк» и скрылся внутри. Паша задумался, как назвать этот день: приёмным днём или днём открытых дверей, потому что гостей сегодня было хоть отбавляй и все с такими вестями, что хоть бери и начинай рубить головы, как в средневековье.

Раз гости, кажется, закончились, пора было вызывать Родионова. Павел кликнул посыльного, постоянно дежурившего возле его кабинета, потому что недавно налаженная телефонная связь опять перестала работать.

«Неужели мы снова дома?», – подумал Паша, подразумевая возвращение в командную структуру большой организации, похожей на ту, в какой он прослужил чуть ли не всю свою жизнь, и в которой даже люди были считай те же, с которыми он работал и раньше.

«Хотя, о чём ты, Паша? Какое «дома»? Ты всего лишь влез в болото, которое путаешь с сильной и стремительной горной рекой», – поправил он сам себя.

Глава 5.1. Истязание

1

В большом светлом зале царило напряжение. Оно ощущалось во всём – в серьёзных, озабоченных взглядах, в нервных покачиваниях и мелких движениях, в жестах и позах, даже воздух был наэлектризован и нагнетал тревогу. Напряжение было настолько сильным, что, казалось, окружающие предметы скоро начнут бить током.

За огромным, круглым, роскошным столом сидели респектабельного вида мужчины, одетые в дорогие костюмы, поверх идеально выглаженных рубашек, в галстуках. На руке у каждого болтались шикарные часы, на пальцах у многих сверкали золотые перстни. За спиной у них в ожидании стояли другие люди – мужчины и женщины, одетые несколько проще, но тоже достаточно строго и со вкусом – секретари и помощники.

Один из сидящих за столом людей – пузатый лысый мужчина в очках в позолоченной, а, может, и золотой оправе, надетых на самый кончик длинного носа, окинул присутствующих строгим взглядом серых, пронзительных глаз. Три его подбородка смешно перекатывались, когда он вертел головой, исподлобья поверх очков осматривая лица присутствующих.

– Уверен, что все знают про доклад Свирягина? – поинтересовался он скрипучим, неприятным голосом.

Люди за столом закивали.

– Умнички. Ясное дело, большинство его ещё не слышали, поэтому я пригласил Свирягина сюда, – продолжил толстяк и надменно взглянул на помощников. – Попрошу всех лишних, кроме тебя, полковник, покинуть зал.

Секретари и помощники безропотно зашуршали бумагами и организованно вышли, прикрыв за собой большую лакированную дверь с красивым позолоченным орнаментом. Остались только сидящие за столом и высокий, сутулый мужчина в чине полковника, державший в руках тонкую серую папку. Темные круги вокруг покрасневших глаз и сильно осунувшееся лицо свидетельствовали о бессонной ночи. На деле же таких ночей было уже несколько.

– Приступай, – небрежно бросил толстяк.

Свирягин открыл папку, хоть это и не имело смысла – он почти на память знал всё, о чем должен был рассказать, потому что уже третьи сутки писал отчёты и рассказывал одно и то же.

– С чего начать, Давид Сергеевич? – поинтересовался он, не имея больше сил скрывать усталость в голосе.

– Начинай с фанатиков. По сути, к ним всё в итоге и сходится.

Свирягин кивнул, включил проектор, который отразил на стене карту, сделал легкий вдох и начал говорить.

– Итак, две недели назад «Чаян» пришёл в движение. «Путь просвещения» тоже активизировался – разведка показала, что они стягивают силы. Что творится в глубине их территории мы не знаем, но в нескольких десятках километрах от границы они концентрируют боевую технику и пехоту.

Он указал рукой место на карте.

– Есть ещё два района, где группируются войска. Здесь и здесь, – рукой он обвел на карте две области. – Эти группировки значительно меньше, чем центральная, примерно в три раза каждая. Таким образом, наибольший наступательный потенциал имеет центральная группировка, которая, вероятно, будет придавать часть сил соседним, если у тех наметятся проблемы. Предполагаемые направления ударов – северо-восточная Белоруссия, на юге – Плоешти. Центральная группировка наверняка двинется по северо-западной Украине, а потом, вероятно, разделится на две. Одна пойдёт на юг Белоруссии, а вторая – в центральную Украину.

– Почти, как немцы в великую отечественную, – заметил кто-то за столом.

– Учитывая, что штаб-квартира секты по нашим предположениям сейчас находится в Берлине – параллель вполне уместная.

– Значит, мы их и разобьём, как в великой отечественной, – нетерпеливо прервал толстяк, которого полковник назвал Давидом Сергеевичем. – Продолжай, полковник, не отвлекайся.

– Виноват, Давид Сергеевич, – полковник рассыпался в извинениях, явно взволнованный замечанием толстяка.

– Продолжай уже.

– Мы считаем, что конечная цель северной группировки – Москва. Центральной – промышленный район Киры и Донбасс. Южная захватит ту часть Румынии, которую секта ещё не контролирует, затем вторгнется в Бессарабию и Украину, стремясь соединиться с «Чаяном» и более мелкими союзниками. Оттуда они получат доступ к Кубани и выход на Кавказ. Не будем забывать и о море – из Крыма можно с легкостью высадиться прямиком в Грузии.

– Если так и будет – авиация сможет утопить их транспорты? – спросил Давид Сергеевич.

– Возможно, но с большими потерями – в Крыму удобно держать средства ПВО, а если они смогут захватить Донбасс и Ростов – мы получим вообще бесполётную зону на юге. К тому же это попахивает авантюрой: пока что мы ещё контролируем Босфор по совместной договоренности с турками, но вы сами знаете, что отношения у нас очень шаткие, а после потери Румынии турки наверняка предпочтут договориться с сектантами и ударят нам в спину, лишь бы остаться на своем берегу и не пустить туда «Путь просвещения».

– Больные дебилы! – выругался Давид Сергеевич. – Ну как они не понимают, что после нас «Путь просвещения» придёт к ним? О, блаженные идиоты!

– Как бы там ни было, когда «Путь просвещения» получит контроль над Босфором – они перетянут в Черное море столько кораблей, сколько посчитают нужным, или сколько у них есть в строю, а с приходом военных кораблей обстановка ещё больше усложнится. Разумеется, не в нашу пользу.

– А что дикие укры? – после этой фразы кабинет заполнился смехом, но ненадолго.

– «Свободная Украина» поначалу заявила о нейтралитете. К нашему удивлению, разведка у них оказалась на высоте и они всё узнали примерно в одно время с нами. Но когда стало понятно, что «Путь просвещения» не понимает значения слова «нейтралитет», им пришлось выбирать. Угадайте, кого они выбрали?

– Ну?

– Секту.

– Бог мой! – воскликнул Давид Сергеевич. – Да что ж такое? Ну не мир, а какой-то парад олигофренов. Что турки, что эти.

– Да, я тоже был удивлён.

– Что дальше?

– По секте это в принципе всё. По «Чаяну»: их силы равняются примерно одной из малых группировок секты, но этого достаточно, чтобы надолго сковать наши собственные войска на юге. С «Чаяном» намного проще работать в плане разведки – они не настолько фанатичны и на допросах, как правило, быстро раскалываются. От «языков» получено много информации. В частности мы знаем, что «Чаян» получил от секты много ствольной артиллерии, тяжелого стрелкового оружия и боевой техники, в том числе танков, а также значительное количество боевых вертолетов, самолетов и ПВО. Плюс небольшое усиление реактивной артиллерией. Основная задача – осуществить наступление с ограниченными целями на Донбасс и район Киры. В секте понимают, что даже если наступление будет успешным, «Чаян» все равно не сможет долго удерживать эти территории, поэтому после наступления они постараются нанести максимально возможный вред нашей инфраструктуре в захваченных районах и отойдут обратно на свою территорию, где будут ждать нашего ответа. А ответить нам придётся, чтобы не потерять престиж в глазах других группировок, проживающих в виде анклавов на наших территориях, а также нейтральных либо враждебно настроенных соседей, пока что из страха сохраняющих статус-кво.

– Хитрая тактика, – менторским тоном разъяснил остальным Давид Сергеевич. – Они понимают, что если мы не предпримем попытку уничтожить «Чаян» за их наглость или эта попытка провалится – это станет сигналом остальным группировкам, что Торговая гильдия слаба. Тогда мы рискуем получить ещё ряд конфликтов уже на своих внутренних территориях, плюс часть колеблющихся нейтральных группировок может примкнуть к «Чаяну» и секте.

– Именно, – кивнул Свирягин. – Поэтому они рассчитывают, что мы будем наступать, и готовят мощную, глубоко эшелонированную оборону, подкрепленную большим количеством артиллерии и тяжелого вооружения. Таким образом, одним выстрелом секта убивает даже не два, а сразу целую кучу зайцев: мы получаем локальный конфликт, куда стягиваем силы с других регионов, ослабляя их и создавая для секты благоприятную обстановку, само собой разумеется мы наверняка понесём значительные потери в конфликте с крымчаками, это не считая возможную, пусть даже временную, но потерю сразу двух мощных промышленных районов. В любом случае районы потеряют в эффективности: нарушится темп производства, пострадают мощности и инфраструктура – регион в целом ослабнет. Ну и, наконец – они получат возможность расшатать наш авторитет в глазах других организаций.

Свирягин прекратил говорить, закрыл папку, в которую и так не заглядывал, и молча ждал дальнейших вопросов.

– Какая самая свежая информация? Какими силами располагает секта?

– Точной информации получить не удалось. За последние полгода мы потеряли тридцать шесть человек, из тридцати восьми внедренных в ряды секты. С оставшимися двумя поддерживается скудный контакт, а информация, которую они предоставляют, не позволяет составить полноценную картину. Из данных пограничной разведки можем утверждать, что рядом с границей у секты собрано около полутора тысяч танков, из которых примерно девятьсот – танки старой конструкции, около четырех сотен самолётов различных модификаций. Заслон ПВО, хоть и состоит в основном из современных ЗРК, но достаточно слаб, или же они держат комплексы где-то в глубине своих территорий и выдвинут их вперёд непосредственно перед началом наступления. Точно оценить количество пехотных частей не представляется возможным. Исходя из разведданных можно точно сказать примерно о десяти полноценных дивизиях…

– Используй нормальный язык, будь добр, – раздраженно потребовал Давид Сергеевич.

– Около ста пятидесяти тысяч человек…

– Сколько?! – опешил Давид Сергеевич. – Сто пятьдесят тысяч?! Вы там с ума сошли? Откуда такое количество?

– Это данные разведки за два дня. При большем периоде возможны перемещения, которые невозможно отследить, поэтому и данные будут неточными. Прошу учесть, что это неглубокая приграничная разведка. В глубине их территории может находиться значительно большее количество сил.

– Сколько? – простонал Давид Сергеевич.

– Трудно сказать. Но могу предположить, что там в три-четыре раза больше, чем десять дивизий.

Давид Сергеевич откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза рукой.

– Они не просто хотят войны… Нет… Они хотят нас уничтожить. Всех нас. Сукины дети!

Давид Сергеевич разразился матерной тирадой, и большинство за столом виновато опустили глаза, будто это они были причиной недовольства их шефа.

– Петров, что мы можем выставить против этих зергов? – строго спросил Давид Сергеевич, когда его ярость немного поутихла.

Генерал-лейтенант Петров занимал пост командующего вооруженными силами Торговой гильдии, подчинялся непосредственно совету и исполнял его решения. Этот внешне сильно постаревший за последние годы и без того немолодой мужчина шестидесяти двух лет, сейчас сидел бледный, как мел: уж он-то понимал, что начнётся, когда секта перейдёт в наступление, и отлично знал, что сил Торговой гильдии на продолжительное сопротивление не хватит. И главной проблемой тут было не количество людей, не качество вооружений, а боевой дух войск, и без того значительно подорванный за последнее время. Грустные глаза на оплывшем, круглом лице генерала, забегали по лицам присутствующих, словно ожидая от них поддержки и заступничества.

– Думаю, пятнадцать-двадцать дивизий… – начал он.

– Думает он! Дивизии у него! – в бешенстве заорал Давид Сергеевич, брызгая слюнями. – Ты – главное лицо в вооруженных силах! Ты их хренов командир и администратор! Ты должен не думать, а знать, что у тебя есть, старый козёл! Чтобы завтра утром… нет – чтобы сегодня вечером у меня на столе лежала подробная информация с цифрами: сколько точно у нас есть солдат, танков, самолетов, вёдер бронированных, не знаю, что там ещё у вас используется. И если я увижу где-то это ваше сраное «дивизия», то выкину всех вас, лодырей, к ебени матери на мороз! Дошло?!

– Так точно! – низко опустив голову, Петров с трудом поднял из кресла свое пузатое тело.

– Вот и хорошо. Теперь ещё раз – только хорошо подумай, перед тем, как ответить – сколько предварительно мы можем выставить солдат, танков и самолетов?

Петров думал недолго. Через десяток секунд он ответил.

– Примерно триста тысяч человек, плюс-минус двадцать тысяч. Танков у нас много – около десяти тысяч, но действительно современных среди них не больше тысячи. Самолётов – свыше четырех тысяч, чуть больше двух тысяч вертолетов. Точные данные будут, как вы и приказали, вечером. Есть, правда, одна серьезная проблема…

– Какая?

– Недостаток экипажей.

– Как мы можем её решить?

– В короткие сроки – никак. Подготовка экипажа – длительный процесс. Это если нам нужен качественный, умелый экипаж, а не такой, который потеряет технику в первом же бою…

– Без лирики, – строго осадил генерала Давид Сергеевич.

Тон Петрова сразу изменился на более четкий, будто слова толстяка переключили в генерале режим.

– Минимум месяц на подготовку пяти сотен экипажей для авиации и тысячи экипажей для танков. Расчеты по затратам материальной части и топливу будут вечером.

– Долго, – задумчиво бросил Давид Сергеевич, и, подумав, добавил. – И дорого… Но придётся сделать. Технику и всё остальное будем давать союзникам, особенно «Булату», в качестве оплаты за помощь. У этих экипажей побольше, чем у нас. Что ты кривишься, Филатов? Конечно, «Булат» и остальные будут участвовать в войне, потому что когда секта расправится с нами, она придёт и к ним, и к «Рассвету», и к «Свободе», и ко всем остальным. Особенно к «Рассвету».

Большинство за столом знали о принципиальной ненависти «Пути просвещения» к научной организации под названием «Рассвет», но лишь единицы знали о реальной причине этой ненависти.

Петров молчал, ожидая дальнейших вопросов Давида Сергеевича, но их не последовало.

– Садись, Анатолий Порфирьевич, – фраза была сказана таким тоном, будто это не Давид Сергеевич пару минут назад в грубой форме обещал выставить Петрова, как он выразился, «на мороз». – Какие есть вопросы, господа?

Некоторое время все молчали, переваривая услышанное.Присутствующие уже давно слышали, что разведка располагает информацией о подготовке секты к войне, понимали, что воевать она может только с Торговой гильдией, поскольку Европу сектанты уже давно подмяли под себя, и сейчас большинство сидящих за столом оценивало шансы на победу. Воевать никто не хотел – всех устраивала та размеренная, обеспеченная жизнь, которую они вели – после первых полутора голодных лет после эпидемии она расслабила их до предела, но каждый понимал, что теперь их стиль жизни под большой угрозой.

– А где Владов? – спросил кто-то, кажется, Леонелли. – Что он думает по этому поводу?

– Где-то на юге, – махнув рукой, мрачно ответил Давид Сергеевич. – Как только услышал доклад – уехал туда. Лично контролировать приготовления к войне с крымчаками. Как видишь, его действия ясно выражают его мысли.

Больше никто ничего не спрашивал, поэтому снова наступила тягостная пауза, и Давид Сергеевич, как председатель совета, решил заканчивать совещание.

– Итак, теперь все вы в курсе ситуации. Потому задача одна – приготовить свои регионы к войне. Мобилизовать, подготовить и грамотно проинформировать личный состав. Но только грамотно! Лишнего ляпать не надо. Кто наболтает и устроит у себя в регионе панику и дезертирство – тому я лично обещаю кровавую баню. На носу война и никакие пораженческие настроения не то что неприемлемы – я запрещаю даже думать о чём-то подобном. Мы отстоим своё чего бы это нам ни стоило.

Давид Сергеевич отпил водички, шумно прочистил горло и продолжил.

– Кириченко уже разговаривал с Аваевым и получил его предварительное согласие – официально «Булат» выступит вместе с нами. «Рассвет» даже спрашивать не надо – они уже мобилизуют силы. Есть ряд желающих и среди нейтральных группировок. Эти, правда, хитрят, понимая, что имеют возможность дорого продать свою помощь, тем не менее, от них мы тоже получим немало, так что наши дела значительно лучше, чем может показаться на первый взгляд. У нас огромные запасы и огромные возможности по сырью и производству – пришло время использовать их с пользой. Жду ваших отчетов о принятых решениях и проделанной работе к середине дня послезавтра. Пока что на этом всё. Все свободны.

Руководители регионов Торговой гильдии поднялись и неторопливо пошли к выходу. Никогда ещё они не выходили из этого зала с такими тяжелыми мыслями, как в этот раз. Все привыкли к лёгкой и праздной жизни, которую дала им Торговая гильдия, и больше всего они боялись её потерять. Всех их можно было сравнить с капитанами роскошных лайнеров, которые попали в сильный шторм, и теперь должны возглавить борьбу за своё выживание, хотя ещё вчера были уверены, что находятся у бога за пазухой.

Хватит ли им сил и выдержки, чтобы выстоять в этом шторме? Насколько сильна и вынослива их команда? Не бросится ли эта команда вместе с нажитым добром по спасательным шлюпкам, как только лайнер даст малейшую течь? Ни один из них не мог ответить себе на эти вопросы.

2

Монотонный гул вертолёта навевал сон. Сначала казалось, что он наоборот, мешает, не даёт расслабиться, но когда пошёл второй час полёта – уши привыкли к постоянному шуму, и он уже почти не отвлекал. Даже стал казаться убаюкивающим, расслаблял. Как шум водопада…

Два видавших виды «Ми-8» по просьбе Гронина им выделил «Булат», но эти вертолёты довезут их только до Волновахи. Дальше по плану гильдия должна была выделить им наземный транспорт, но у Андрея имелись некоторые сомнения на этот счёт, ведь у торговцев начались трудные времена – «Чаян» неожиданно напал на них в ряде пунктов на юге Украины, и серьезно потеснил. Андрей не знал в этом мире никого эгоистичнее гильдии, разве что Олег Гронин мог бы с ними посоперничать, потому он не зря опасался, что в текущей ситуации торговцы могут проигнорировать взятые на себя обязательства.

Долгий полёт давал время хоть немного передохнуть, и Андрей был этому очень рад. Как только они вернулись на территорию своей группировки, он связался с Грониным, и тот приказал что есть духу гнать в «Убежище». А по прибытии Андрей узнал, что уже через шесть часов за его подразделением прилетит вертолёт, и всё его время ушло на сборы и получение инструкций.

Андрей вообще очень вовремя вернулся. Гронин уже собирался отправить во главе «Анархистов» Корнеева, который до последнего упирался и был очень рад, увидев Романова.

В целом всё происходило настолько быстро, что Андрей даже не успел рассказать о результатах их поездки. Главной причиной спешки стал масштабный конфликт гильдии с «Чаяном». В это трудно было поверить, но крымчаки напали на гильдию и поначалу настолько быстро продвигались на север, что Гронин начал опасаться, что они захватят всю центральную Украину, и тогда он потеряет возможность исследовать вторые известные координаты. Правда, перед вылетом пришла информация, что «Чаян», наконец, упёрся в сильную оборону торговцев под Кривым Рогом и на рубеже реки Базавлук, и наступление застопорилось, но это могла быть лишь временная передышка, поэтому стоило поторопиться.

Лёжа на полу, подложив под голову рюкзак, Андрей прогонял в памяти инструктаж. Главной целью по-прежнему оставалось установление контакта с «Рассветом», но Павел допускал, что и эту лабораторию могла постигнуть та же участь, что и первую. Тогда зачем же было гнать отряд за тридевять земель да ещё и подвергать их риску оказаться втянутыми в кровопролитные боевые действия? Ответ прост – после ужасных, но очень любопытных результатов осмотра первой лаборатории Павел надеялся, что во второй можно будет раздобыть какую-нибудь ценную информацию, возможно даже ещё одну часть пазла, который начал собираться в его голове после первой экспедиции. Зачем ему это было нужно? Для возможного торга с Посредником. А вот что Гронин собирался у него сторговать – вот это Павел уже раскрывать не стал.

Раздавшийся в наушниках резкий голос пилота заставил Андрея вздрогнуть.

– Через пятнадцать минут будем на месте. Можете готовиться, – предупредил он.

Андрей окинул взглядом свой отряд – большинство дремало под гул двигателя, откинувшись назад, некоторые пребывали в такой же задумчивости, как и он. Новички – Андрей Котин и Олег Бодягин, которых называли просто Кот и Бодяга, сидели рядом и, казалось, спали. Андрей их совсем не знал, но Корнеев успел пообщаться с обоими и отзывался о них хорошо.

Коту было двадцать пять, и некоторыми чертами характера он напоминал погибшего Чеканкина. По словам Лёши это был энергичный и способный парень, который мог принести отряду пользу. Бодяга был постарше. Ему было почти сорок и как фамилия, так и его кличка отлично соответствовали репутации – он любил выпить, умел гнать самогон и создавать на его основе чудесные настойки, на почве чего быстро подружился с Толей. Возможно, именно потому он оказался у «Анархистов», хотя Толик и отрицал это. В любом случае проблем с дисциплиной у него имелось не больше, чем у самого Черенко, а как боец он был неплох.

Напротив Андрея сидел Вурц. Обычно весёлый и непринуждённый, сейчас он выглядел сосредоточенным и напряженным, и был погружен в себя. Как ни странно, Катя сидела не рядом с ним, как можно было ожидать, а между Корнеевым и Севой. Похоже, пока их с братом не было, её отношения с Вурцем расстроились. Зная свободные взгляды этой барышни, Андрей не был сильно удивлён. Гораздо хуже было то, что сбывались предсказания, которые делали некоторые бойцы уже давным-давно – женщина в коллективе станет причиной разлада. И, похоже, так и оказалось.

Незадолго до вылета у них с Вурцем состоялся, короткий, но неприятный разговор, который отчасти проливал свет на причины его поведения. Однако теперь Андрей сомневался, назвал ли Вурц истинную причину, или же дело и правда было в Кате. Он снова попытался вспомнить его слова…

– На самом деле разговор короткий, – начал Вурц, когда они вышли на улицу. – И я хотел бы, чтобы пока что он оставался только между нами.

– Без проблем, – кивнул Андрей. – Говори, что случилось?

Вурц долго готовился к тому, что собирался сказать, прокручивал в голове эту беседу, представлял себе варианты её развития и был уверен, что готов, но теперь, когда пришла пора говорить, он замялся.

– Я ухожу, – наконец, выдавил он. – Это моё последнее задание.

– Не понял? Куда? Почему? – Андрей не мог, да и не собирался скрывать своего удивления.

– После этого задания я покину отряд.

Андрей тогда сильно удивился услышанному и не сразу смог что-то ответить.

– Но почему? Ты же часть коллектива, да что там коллектива – ты часть братства. Ни я, ни остальные не захотят, чтобы ты уходил. Ты нам нужен.

Вурц набрал воздуха и с шумом выпустил его. По сморщившемуся лбу и прищуренным глазам Андрея, Вурц понимал, что без объяснений не обойтись, хоть и надеялся, что делать этого не придётся. Но как это сделать? Он начал было говорить, но сказал лишь пару слов, которые ничего не объясняли. Вздохнул, опустил взгляд и сделал длительную паузу.

– После Иваново я решил перестать рисковать жизнью. Для нас – я имею в виду всю организацию – я сделал немало. Я достаточно позаигрывал со смертью за общее дело и больше не хочу этого делать.

– Говоря про Иваново, ты имеешь в виду драку с «волками»?

– Да. В той драке я чуть не погиб… все мы чуть не погибли. Для меня это знак, а лаборатория – ещё один.

Андрей молчал. Потеря Чеканкина была для него потрясением – их дружный, почти братский коллектив понёс первую настоящую потерю, и вот она – первая трещина. Теперь их хотел покинуть Вурц. Как это скажется на остальных? Что будет с отрядом дальше? Парня обуревало чувство, что всё разваливается, что вместе с Вурцем от коллектива оторвётся что-то, что делает его сплочённым, что влияет на их единство и дружбу.

– И что ты собираешься делать потом?

– Ещё не знаю. Может, переведусь в гарнизонную часть, или вообще пойду в мирные профессии – там тоже полно работы. Пока не решил.

– Понятно, – Андрей задумчиво опустил взгляд и продолжил после небольшой паузы. – Вурц, мы ведь друзья?

– Конечно, – кивнул Вурц. – И ничто не сможет на это повлиять.

– Тогда скажи – могу я или кто-то ещё в отряде сделать что-то, чтобы ты изменил своё решение?

Вурц задумался на мгновение, но затем отрицательно покачал головой.

– Я вас всех люблю. Для меня наш отряд стал семьей и я хотел бы, чтобы так всё и осталось, – искренне признался он. – Но я ухожу, потому что сам больше не могу продолжать. Я не чувствую в себе сил для этого и не хочу никого подводить.

– Может, тебе просто нужно отдохнуть? Перезарядить батарейки? – с надеждой спросил Андрей.

– Может быть. Не знаю. Время покажет.

В ответе Вурца не слышалось ни малейшего энтузиазма, и Андрей вынужден был сдаться. Наступила тягостная пауза, которая обоим доставляла неприятные эмоции. Андрей, как командир, решил закончить этот разговор.

– Ладно, Вурц, я понял, что никак не могу повлиять на твоё решение. И если я правильно понял – ты больше ни с кем об этом не говорил?

Вурц утвердительно кивнул.

– Что ж, тогда я могу сказать тебе только одно – ты наш друг, что бы ни случилось. Для тебя наши двери всегда открыты. Остальным расскажешь о своём решении, когда посчитаешь нужным. Я буду молчать.

– Спасибо, Андрей, – с теплотой поблагодарил Вурц.

На этом разговор был окончен, но Вурц оставался в своём подавленном состоянии до самого конца. К сожалению его образ в памяти Андрея сменился именно на такой – растерянный и смущённый, хотя на самом деле это был весёлый человек с отличным чувством юмора. Если бы Андрей мог заранее знать, что та драка в Иваново может сломать, поколебать уверенность в себе этого жизнерадостного мужчины, он ни за что бы не взял его на то задание.

Прогнав воспоминания, Андрей осмотрелся ещё раз. Прямо перед ним сидели Игорь, Сева и Руми. Первые кемарили, а Руми, слегка нахмурившись, смотрела перед собой пустым взглядом, явно о чем-то задумавшись. Раньше она казалась отрешенной, безразличной ко всему, но в последнее время чаще выглядела задумчивой.

– Скоро будем на месте! – сложив руки рупором, крикнул Андрей, обращаясь ко всем, кто не спал. – Будите их!

Отряд задвигался на лавках и начал понемногу готовиться к разгрузке.

Вертолёт приземлился в небольшом поселении северо-восточнее Волновахи. Это был маленький городок, густо засаженный деревьями. Многоэтажных зданий тут было всего три, остальными строениями были по большей части потрёпанные одноэтажные домики и сараи. Огороженная грубыми бетонными плитами база гильдии вписывалась в общий вид в типичном для торговцев стиле – жирная клякса посреди картины.

База была обустроена вокруг железнодорожной станции на три колеи, на которых стояли два эшелона. Вокруг кипела работа – в вагоны грузили снаряды, технику и солдат, всюду суетились гильдейские интенданты, везде было шумно. Оказавшись на земле, Андрей и его отряд поначалу растерялись, поглощенные этим Вавилоном, но затем на вертолётную площадку прибежал какой-то психованный офицер в чине старлея и принялся орать на пилотов, требуя немедленно забрать машины. Это подействовало, как пинок, и «анархисты», оперативно разгрузив своё снаряжение, отпустили вертолёты.

Вылазка в Волгоград показала Андрею, насколько беззащитным он чувствует себя, когда оказывается вдали от территорий своей группировки. Вот и сейчас, наблюдая за взлетающими машинами, он чувствовал горечь и волнение из-за того, что единственная ниточка, связывающая его с домом, неумолимо разрывается. Пока вертолёты были на земле, у Андрея не пропадало ощущение, что он в любой момент может погрузиться обратно и улететь домой, а когда они растворились в низких облаках, у парня возникло неприятное ощущение незащищенности, отрезанности.

Но ему некогда было поддаваться слабостям. Благополучие его бойцов по-прежнему зависело в первую очередь от него самого.

Отряд собрался вокруг своего сваленного в кучу снаряжения и ждал указаний командира. Андрей посмотрел на скучившихся бойцов, растерянно оглядывающихся по сторонам, и понял, что и они чувствуют себя неуютно. Нужно поскорее добыть транспорт и уезжать отсюда, вот только удастся ли это сделать?

Оставив вместо себя Корнеева, Андрей отправился искать кого-нибудь, кто мог помочь ему решить его проблемы, но сделать это оказалось очень непросто. Прометавшись по базе добрых сорок минут, Андрей так ничего и не добился. К кому бы он не обращался – всем было не до него. «Это не ко мне», «Сейчас нет времени», «Давайте позже», «Приди через неделю», «Парень, отстань!»: это был далеко не полный список того, что слышал Андрей в ответ на свои просьбы.

Отчаявшись добиться результата, Андрей вернулся к своим бойцам, оставленным посреди всего этого бедлама, но возле вертолётных площадок их не оказалось. Покрутившись вокруг, он заметил Кирилла, которого оставили как раз для того, чтобы Андрей не потерялся, но парень и сам чувствовал себя словно в барабане стиральной машины.

– Где наши? – подойдя, спросил его Андрей.

– Прибежал всё тот же старлей и прогнал нас туда, к складам, – Кирилл показал рукой. – Ну что, у нас есть машина?

По кислому, озабоченному лицу Андрея легко читался ответ, и Кирилл тоже приуныл. Спасение пришло откуда не ждали и совершенно неожиданно. Они уже начали пробираться к своим, когда к Андрею подошёл гильдейский сержант и тронул его за плечо.

– Твоя фамилия Романов? – бесцеремонно и немного грубовато спросил он.

– Да, а что? – недовольный грубостью сержанта, с вызовом ответил Андрей.

– Тебя ждут вон там, возле вертолёта, – сержант указал рукой на самую отдаленную площадку, где стоял выкрашенный в серый с извилистыми желтыми полосами «Ми-8».

Андрей взглянул в указанном направлении и увидел нескольких человек в штатском, окруженных офицерами. Первой мыслью было, что он, наверное, уже настолько всех тут достал, что торговца решили удовлетворить его требования лишь бы только он убрался восвояси, но он ошибся. Никто из офицеров у вертолёта не то что не предложил ему помощь, а даже не удостоил парня взгляда продолжительностью более секунды. Однако за ними стоял человек, которого Андрей хорошо помнил, и который помнил его. Тот же уверенный, властный взгляд серых глаз, та же горделивая осанка, только волосы, казалось, поседели чуть сильнее.

– Игорь Алексеевич? – неуверенно спросил ошеломлённый Андрей.

– Именно, – со снисходительной улыбкой ответил Владов. – Здравствуй, Андрей. Какими судьбами? Ещё и в такое неудачное время.

Андрей поздоровался в ответ и слишком поспешно пожал протянутую ему руку. Рядом с Владовым стоял его адъютант – высокий офицер в чине майора. И Аня, как всегда прекрасная. Её волнистые тёмные волосы раскинулись по плечам, краешки губ хотели растянуться в приветливой улыбке, но что-то их удерживало. В притягательных глазах девушки читалось удивление неожиданной встрече.

– Мой адъютант, майор Штерн, – представил офицера Владов.

Андрей пожал руку майора, а Ане лишь прохладно кивнул в ответ, стараясь даже не смотреть в её сторону. Будь он внимательнее, то, может, и заметил бы нехарактерную для девушки тоску во взгляде. Впрочем, он не настолько хорошо знал её, чтобы обратить на это внимание, даже если бы и заметил.

– Так что ты тут делаешь? – повторил Владов свой вопрос.

Андрей ответил, что прилетел сюда с заданием и вкратце описал свою проблему. Владов слушал его с откровенным удивлением. Затем с иронической улыбкой и некоторым замешательством посмотрел на своего адъютанта, чем вызвал у Андрея растерянность.

– Значит так, я вижу, ты не в курсе обстановки, – сказал он быстро. – Сколько у тебя людей?

– Пятнадцать, – быстро ответил Андрей.

– Генрих, – Владов повернулся к Штерну, – распорядись, чтобы его бойцов взяли во второй вертолёт – он всё равно полупустой. А ты Андрей – полетишь со мной.

– Куда?

Андрей оторопело глядел на Владова, не догадавшись даже поблагодарить того за заботу.

– Подальше отсюда.

– Но у меня приказ, Игорь Алексеевич, – понимая, что шансы невелики, Андрей попытался вяло протестовать. – Я не могу уехать, нам бы машину и снаряжение…

– Получишь ты всё, но не здесь, – отмахнулся Владов. – Всё, нет времени, давай командуй своим или оставайся. Решай, только очень быстро.

По жестам и выражению лица Владова Андрей понял, что дальнейшее обсуждение своих вопросов он может вести только сам с собой. Владов услышал, зачем тут Андрей и его люди, но раз он предлагает ему улететь вместе с ним, значит, он знает, что делает. Времени на размышления не было, поэтому оставалось только довериться ему. Андрей дал Кириллу необходимые инструкции и отправил к отряду, а сам поднялся в вертолёт, в котором только что скрылся Владов.

«Ми-8» медленно поднимались в воздух, оставляя внизу напряжённую суету. Но Андрей не следил за происходящим там – его внимание было приковано к тому, что он увидал внутри вертолёта. Такого он ещё не то что не видел – он даже представить себе ничего подобного не мог.

Это была необычная машина. В её салоне не было никаких лавочек, проводов или выступающих металлических деталей, о которые в обычном «Ми-8» при тряске легко можно разорвать лицо от уха до уха. Никакого масла, грязи или хлама на полу. Да о чём он вообще думает? Какие грязь или провода? Это вообще не вертолёт – это была целая летающая квартира!

Всё чисто, просто идеально чисто. В воздухе витает какой-то легкий, свежий аромат. В левой части салона друг против друга стояли два чёрных кожаных кресла, в одном из которых сидел Владов, а напротив него – Штерн. Кресла разделял небольшой столик, на котором лежал уже знакомый Андрею ноутбук. В правой стороне находился удобный широкий диван, обтянутый такой же кожей, как и кресла. На нём, скрестив свои длинные и притягивающие взгляд ноги, полулежала Аня и с любопытством наблюдала за Андреем. Даже если её и укололо его пренебрежение, пока что она не подавала виду. Сразу за диваном была прозрачная стеклянная перегородка, а за ней ещё один небольшой столик-тумба и два спаренных кресла, чуть поменьше тех, что стояли слева. Стенки и потолок салона были оббиты блестящим лакированным деревом. Андрей буквально только что летел в «Ми-8» и сразу отметил, что салон здесь использован в лучшем случае наполовину, а значит там, за той резной лакированной дверью в конце, есть ещё куча места, но что именно за ней находится можно было только гадать.

Владов сидел спиной к стоящему при входе Андрею и не видел его реакции, но по снисходительной улыбке Штерна он без труда догадался какое впечатление вертолёт произвёл на Андрея, и тоже невольно заулыбался. Аня дождалась, когда Андрей взглянет на неё, и, сопровождая свои действия озорным взглядом, легонько похлопала ладошкой по дивану, приглашая парня присесть рядом с ней. Что бы там Андрей не думал о ней, какую обиду не таил, но то, что она сногсшибательно красива, отрицать было невозможно. Заметив её приглашающий жест, он почувствовал, как внутри у него всё похолодело, и замер в нерешительности.

– Так и будешь стоять, что ли? – повернулся к нему Владов, заметив его колебания.

Гул двигателя взлетающего вертолёта приглушал звук голоса, потому Андрей скорее догадался, чем расслышал, что говорит Владов, и, повинуясь огромной воле этого человека, сделал несколько робких шагов вперёд. Остановившись возле дивана, он на секунду замешкался, размышляя, сесть ли ему рядом с Аней, или подальше, но вертолёт резко накренился, и Андрея толкнуло на другую сторону дивана. По его мнению, так было даже лучше. Рядом на диване лежали большие наушники с гарнитурой, он протянул руку и одел их. Остальные давно уже это сделали. Теперь можно было разговаривать, не повышая голос почти до крика.

Владов повернулся и в свойственной ему манере внимательно разглядывал парня. Его сосредоточенный взгляд оценивающе бегал по нему, словно он выбирал себе раба.

– Рассказывай, – небрежно бросил он.

Это не было просьбой. Скорее, это прозвучало, как приказ, и Андрей не чувствовал в себе сил отказать этому человеку. Впрочем, и желания такого у него тоже не было.

– Что рассказывать?

– Меня распирает любопытство – что для Гронина может быть настолько важно, что он отправил тебя так далеко, да ещё и в такое время?

– Даже не знаю, как ответить, – замялся Андрей.

Он помнил, чем кончилось дело с Ильченко, и разумно полагал, что если он сейчас хоть полусловом обмолвится о лаборатории, то рискует создать себе непреодолимые трудности. Но и лгать Владову нельзя – он был искусным игроком и отлично чувствовал ложь. Андрей знал это и небезосновательно опасался юлить.

– Чтобы кратко – тема та же, что мы с вами обсуждали в Ольховке перед моим отъездом, – нашёлся Андрей.

Владов сморщил лоб, пытаясь вспомнить тот разговор, и бросил быстрый взгляд на Штерна, будто надеялся, что тот сделает это за него, но адъютант молчал.

– Мы с вами говорили об эпидемии, – напомнил Романов.

– Ах да, припоминаю, – кивнул Владов, по-прежнему морщась. – Ты ещё, кажется, готов был даже в ад заглянуть, если там можно что-то узнать, да?

Штерн снова ухмыльнулся, услышав реплику Владова. Тот тоже улыбался. Вот только Андрею было совсем не до улыбок.

– Знаете, места, в которых мне пришлось побывать во время своих поисков ничем не лучше ада, – сказал он таким тоном, что улыбки с лиц его собеседников невольно исчезли. – И того, что мне пришлось там испытать, я бы не пожелал никому на свете.

Воцарилось неловкое молчание. Владов повернулся, чтобы по лицу Андрея определить насколько серьёзно говорит парень. Штерн ещё не решил, стоит ли верить его словам и ожидал реакции шефа. После первых фраз он подумал было, что Владов взял этого молодого паренька с собой для развлечения, чтобы посмеяться над ним, или что-то выпытать, но разговор явно пошёл не в то русло, поэтому он снова взялся за папку с бумагами, которую, было, отложил.

Владова же ситуация смутила не так сильно. Ему захотелось расспросить Андрея о его приключениях, но он всё же передумал. Романов, несмотря на свой возраст, и во время предыдущих встреч не вызывал у него ощущения трепача. Но сейчас парень изменился как внешне – раздался в плечах, нарастил мышцы, так и внутренне – его взгляд стал другим, в нём появилось больше осознанности, больше мудрости, и вместе с ними уверенность и… какая-то лёгкая печаль, что ли. Нечто вроде грустного отпечатка, который часто возникает во взгляде людей, прошедших тяжёлые испытания. Поэтому Владов был склонен верить, что Андрей говорил правду, и не захотел бередить его раны.

– Я так понимаю, вам удалось что-то узнать? – прямо спросил Владов.

– Скажем так – мы вплотную подобрались к тем, кто может дать нам хоть какие-то конкретные ответы, – качнув головой, ответил Андрей.

– Вот как! И кто же это?

– «Рассвет», конечно же.

Андрей позволил себе лёгкую улыбку, в которой Владов увидел вызов: мол, ты помешал нам тогда, но мы всё равно добились своего. Штерн снова оторвался от папки и недоверчиво посмотрел на Андрея, не веря в то, что услышал. Владов изумлённо присвистнул.

– «Рассвет»? – с откровенным удивлением переспросил он. – У вас что, есть их адрес?

Андрей, подумав секунду, кивнул. Штерн в растерянности уставился на Владова, на лице которого изумление чередовалось с озабоченностью. К сожалению, Андрей пока не умел так хорошо читать лица и не понимал значения этих взглядов. Впрочем, даже если бы и умел – распознать истинные эмоции Владова было не так-то просто, и даже Аня часто в этом ошибалась.

А вот Владову было о чём подумать. Если этот совсем ещё молодой парень говорит правду, то даже той и без того высокой оценки, которую Владов давал ему после операции в Ольховке, будет недостаточно, чтобы охарактеризовать его способности. Впрочем, даже при его потенциале вряд ли в его-то возрасте он настолько умён – всё идёт от Гронина. Тот был очень хорош – это Владов знал наверняка. Очень жаль, что о точной личности Гронина стало известно слишком поздно, когда уже шли финальные переговоры с «Булатом» о приёме его организации. Если бы в гильдии заранее выяснили, что это именно тот Гронин, а не какой-то однофамилец… Этот промах ещё долго будет коробить руководство торговцев.

– Впрочем, теперь решение моей задачи усложняется, – посетовал Андрей, бегло взглянув в иллюминатор. – Я удаляюсь от места назначения.

– Не сожалей, – успокоил его Владов. – Что ни делается – к лучшему.

Андрей вздохнул. Хотелось уточнить для кого оно, это лучшее?

– Куда мы летим? – решил спросить он вместо этого.

– В Луганск. Оттуда сможешь продолжить начатое.

Андрей, задумавшись, притих. Путь, который ему придётся проделать, увеличился не так уж сильно, зато с Владовым ему проще будет получить всё необходимое. Действительно, торговец оказался прав – так и правда лучше.

С самого начала разговора Андрей намеренно не обращал на Аню внимания, делая вид, что её здесь вообще нет. Аня была достаточно умна, чтобы понять это, и сперва разозлилась. Она готова была разорвать Андрея на сотню кусочков, но потом, прислушиваясь к разговору, отложила свою обиду. Сначала её отвлекли слова Андрея о том, что ему выпало пережить. Когда-то он рискнул своей жизнью ради неё, чем завоевал симпатию девушки, так что сейчас, услышав его интонации, она невольно прониклась сочувствием. Даже мысли не возникало о том, что Андрей может лгать – хоть Владов и не до конца поверил ему, но Аня не сомневалась, что парень говорит правду.

Но самое интересное – он что-то знал о «Рассвете». Что-то ценное, а главное – у него был, как выразился её отец – «адрес». Учитывая, что они оба копали в этом направлении, что Аня знала наверняка, она стала обдумывать, как ей устроить обмен информацией. В свете последних событий, произошедших в её жизни, возможно, Андрей остался её последним союзником в этом непростом деле, но она никак не могла понять, почему он так странно себя ведёт.

Молчание затянулось, и Андрей подумал, что теперь его очередь задавать вопросы.

– А как вы оказались так далеко от Ольховки, Игорь Алексеевич? – начал он.

Штерн с недоумением оторвался от бумаг и поднял глаза на Владова. Тот невозмутимо повернулся к Андрею.

– Тебя что-то смущает? – спросил он строго. – Я ведь не лезу в твои дела и не выпытываю где и что ты собираешься искать – почему же ты лезешь в мои?

– Я… – Андрей немного смутился. – Просто я думал, что командующий регионом в гильдии не покидает своё место.

– Ах, вон оно что! – Владов снисходительно улыбнулся и взглянул на всё ещё недоумевающего Штерна. – Как бы тебе объяснить… Меня часто отправляют в места, где складывается неблагоприятная обстановка, чтобы я мог её исправить. Так что я скорее не командующий регионом, а такой себе кризис-менеджер.

Услышав ответ своего шефа, Штерн хихикнул и покачал головой.

– Там, откуда мы летим, я так понимаю, даже вы не справитесь? – спросил Андрей.

– Да, – немного подумав, лаконично ответил Владов. – Там теперь справятся только танки.

Разговор как-то сам собой притих. Через минуту дверца в конце отсека открылась, и на пороге возник немолодой мужчина, возможно, один из пилотов, с каким-то листком в руках. Он молча передал его Владову и вернулся туда, откуда пришел. Владов и Штерн обменялись многозначительными взглядами, прежде чем полковник заглянул в листок.

Прочитанное, видимо, озадачило Владова. С озабоченным видом он открыл ноутбук и принялся что-то там высматривать. Штерн не задавал вопросов, и Аня тоже сидела тихо, всё так же подогнув ноги.

Не имея понятия, что у них там произошло, Андрей откинулся на спинку дивана и попробовал задремать, но странное ощущение, что за ним подглядывают, не позволяло расслабиться. Открыв глаза, он столкнулся с пристальным взглядом Ани. Сперва парня бросило в жар, но присмотревшись, он заметил, что её взгляд пустой, не выражающий абсолютно никаких эмоций. Казалось, она смотрит сквозь него, как бывает, когда человек о чём-то задумался. Андрею на миг стало интересно, о чём она думает, но Аня как будто подслушала его, чуть заметно мотнула головой, словно отгоняя нахлынувшие мысли, и отвернулась, даже не взглянув на парня.

Она размышляла о том, как ей дальше поступить. Поначалу она планировала поговорить с Андреем, но теперь сомневалась. Что-то с ним было не так, и если она ошибётся в нём, если он после их разговора что-то скажет Владову, то неприятности, которые ей грозят, будут катастрофическими.

Андрей в свою очередь, несмотря на то, что с самого начала сознательно и намеренно игнорировал девушку, теперь жалел об этом, догадываясь, что её поведение, скорее всего, является ответом на его действия.

Он ещё несколько раз пытался расслабиться и задремать на мягком удобном диване, но ничего не получалось. Штерн и Владов уткнулись в свои ноутбуки и молчали. Окинув взглядом салон, Андрей осторожно, будто между прочим, повернул голову в сторону Ани, но девушка помнила, что он её игнорировал, и теперь отвечала ему тем же. На самом деле, несмотря на все претензии, которые у него к ней были, ему очень хотелось поговорить с ней, как тогда в Ольховке, и он очень сожалел, что это невозможно.

Так в тягостном для обоих молчании прошёл весь остаток непродолжительного полёта.

Прибыв на место, перед прощанием Владов протянул Андрею небольшой конверт.

– Возле железнодорожного вокзала найдёшь майора Бондаря и отдашь это ему – он выдаст вам всё необходимое.

Поблагодарив Владова и попрощавшись, Андрей отправился к своим.

Луганск встретил «анархистов» тоскливой дождливой погодой, порывистым холодным ветром и неприятным чавканьем грязи под ногами. Город был разрушен длительными боевыми действиями ещё задолго до эпидемии и с тех пор переживал сложные времена. Большие площади, заросшие неухоженные скверы, заваленные мусором и прошлогодними листьями тротуары: всё это нагоняло ещё большую тоску, чем погода. Кроме них здесь было множество высоких зданий, помеченных печатью времени и войны, посеревших от ветров и дождей, обгоревших, разбитых – как и до скверов, никому не было до них дела: у торговцев не было ни желания, ни необходимости ухаживать за ними. Казалось, что город, будто огромный старый организм, тяжело болен. Он дал миру и людям многое, но теперь был больше не нужен и, как дряхлый старик, просто доживал свои годы. Во всём нём лишь чудом уцелевшие под давлением времени линии троллейбусной электросети сохраняли силу и упругость. Но даже так было не везде.

Разыскать майора Бондаря оказалось непросто, и потребовалось время, чтобы это сделать. В его офисе возле железнодорожного вокзала майора не оказалось. Дежурный сообщил, что сегодня он может тут уже и не появиться, потому стоило отправиться его искать. Процесс занял у Андрея почти полдня, но всё же он нашел Бондаря в какой-то захудалой конторке. Тот встретил парня надменным взглядом поверх очков и сухо поздоровавшись, взял у него письмо. Похоже, лёгкого разговора не получится, и Андрей приготовился отстаивать свои требования.

В каждой встрече с руководителями гильдии Андрей сталкивался с трудностями. Несмотря на приказы, которые имели офицеры торговцев, они всегда искоса смотрели на Андрея, просящего то, что ему обещано, всячески затягивали процесс и вообще вели себя прескверно. Но к удивлению Романова, этот случай оказался особенным. То ли у майора было хорошее настроение, то ли он сам по себе был хорошим человеком, с пониманием относящимся к трудностям других, но проволочек с ним не возникло. Майор флегматично взглянул на протянутый Андреем конверт, распечатал его и прочёл вытянутую оттуда бумагу. Затем вскинул брови и измерил парня любопытным взглядом, но ничего не спросил. В итоге Андрей почти сразу же получил от него другую бумагу взамен той, что дал Владов, и краткие инструкции, что с ней делать дальше, после чего они распрощались.

Но на этом странности для Андрея не закончились. Покинув Бондаря, на улице парень лицом к лицу столкнулся с Аней. Он давно свыкся с мыслью, что она его предала, что она – враг, и был очень доволен собой, когда пришёл к выводу, что она больше ничего в нём не трогает. Но так было только до встречи в Волновахе – стоило ему бросить на девушку один лишь только взгляд и внутри всё перевернулось. Как ни старался он упираться, как ни ругал себя за это – его всё равно неудержимо влекло к ней, стоило ему только увидеть её глаза.

– Хм… Наверное, это судьба, – первой заговорила Аня, очаровательно улыбнувшись. – Видишь, несмотря на твой игнор нам всё равно суждено посмотреть друг другу в глаза и поговорить.

– И тебе здравствуй, – сухо ответил Андрей, хотя сердце бешено колотилось.

Оба помолчали. Улыбка исчезла с пухлых, привлекательных губ Ани. Она, не моргая, смотрела на Андрея, раздосадованная его поведением. Романов стоял, как статуя, и просто не знал, что должен дальше говорить, а Аня теперь не решалась сказать то, что планировала.

Андрей боролся сам с собой. Он хорошо запомнил науку Гронина и, несмотря на то, что девушка ему очень нравилась, изо всех сил старался не подавать виду. Он смотрел на неё с деланным безразличием, хотя сердце вырывалось из груди.

– Удивительно, что мы встретились, – первым прервал молчание Андрей.

– Ничего удивительного, – ответила девушка. – Я знала, что ты ищешь, так что мне не так уж трудно было тебя найти.

Андрей ощутил досаду. Аня даже не попыталась скрыть, что встретила его не случайно. Если раньше у него ещё теплилась надежда, что Гронин ошибся, что он просто её не знает, что не может она быть такой коварной, как он говорит, то теперь эта надежда развеялась, как дым. Стоило Андрею намекнуть в разговоре с Владовым о «Рассвете», как тут же появилась Аня, и Романов не сомневался в предмете, о котором в итоге она захочет с ним поговорить. Как бы ни хотелось ему верить в честность девушки, но он с горечью отметил, что Гронин оказался абсолютно прав на её счёт – Владов использует её, а она охотно выполняет его указания.

«Ух, какая же ты вероломная. Отец опять прислал тебя, чтобы выведать, что мне известно, но я уже не такой дурачок, каким был в Ольховке», – крутилось у него в голове.

– Чего ты хочешь? – вздохнув, холодным тоном спросил Андрей.

Привычное до этого момента поведение Ани после таких слов резко изменилось.

– Что за тон?! – мгновенно вскинулась она. – Звучит так, будто я преследую тебя и уже до смерти достала.

Несмотря на изначально другой настрой, теперь Аня была очень разочарована и зла. Она рассчитывала на него, ожидала получить хоть какую-то поддержку, а в итоге получила незаслуженное оскорбление. Андрей приподнял руку, хотел ответить что-то в своё оправдание, но девушка его опередила. Она заговорила с запалом, от чистого сердца, и вместе с огнём её слов горели и её глаза.

– Знаешь, мне показалось, что ты не такой, как другие, что ты чем-то выделяешься. Я, глупая, решила, что ты относишься к тем немногим достойным людям, которыми я восхищаюсь, но вижу, что я ошиблась. Что ж, век живи – век учись. Спасибо за опыт. Всё, давай, до свидания!

Она круто повернулась и, взмахнув парню рукой через плечо, быстро зашагала по улице, оставив Андрея в одиночестве. Упругие красивые бёдра плавно покачивались, привлекая внимание солдат и офицеров, куривших возле входа. Те, что были ближе и слышали разговор, взглянули на Андрея. Одни сочувствовали его потере, и в их глазах было заметно сожаление, другие не могли понять, как он мог позволить себе потерять такую женщину и смотрели с недоумением или презрением, как на неудачника. Андрей некоторое время провожал Аню озадаченным взглядом, размышляя, стоит догнать её и извиниться или нет.

Пока он думал, один из куривших солдат побежал за Аней, на ходу выбросив окурок, и окликнул её. Андрей напрягся, внутреннее противоборство, подпитываемое легкой ревностью, усилилось, и он чуть было не сделал шаг в её сторону, но солдат уже догнал девушку и что-то сказал. Аня развернулась, взглянула на него, а потом смачно заехала ему по роже. Наблюдавшие эту картину мужчины почти все разразились хохотом, а Аня отправилась дальше.

Андрей не мог видеть её лица, но если бы мог, то увидел бы, что по её щекам текут слёзы.

Глава 5.2

3

«Вот козел!», – думала Аня, сидя вечером в комнате, которую ей выделили.

Комнатка была так себе: и маленькая, и не настолько чистая, как она любила, да и мебель была старой и плоховатой, но сейчас всё это её совершенно не заботило, потому что все мысли девушки были о Романове.

Что это было? Что между ними произошло? Почему он повёл себя, как последний дурак?

Все эти вопросы не давали ей покоя с того момента, как она рассталась с Андреем. Её обуревали злость и обида, но выход они нашли только когда она вошла в эту убогую комнату. Как только дверь за ней закрылась, Аня упала на кровать, зарылась лицом в подушку и заплакала, высвобождая сковавшее её напряжение.

Но почему? Человеку постороннему могло бы показаться, что дело в её взаимоотношениях с парнем, но на деле всё было совершенно иначе. Её мир рушился у неё на глазах, и происходило это уже давно.

Полтора месяца назад, когда она проводила очередной вечер в обществе Тани Ткаченко и ещё одной их подруги, вечером домой вернулся Саша. Внешне, казалось, он был спокоен, по крайней мере, поначалу, но в действительности это было не так, и Таня, быстро заметив его состояние, попросила подружек уйти. Но Саша неожиданно вызвался проводить их и был так настойчив, что даже не постеснялся спровоцировать семейный скандал, что было само по себе невероятно.

Оставив взбешенную Таню дома, они отправились в путь. Саша был нервным, не отвечал на вопросы и создавал сильнейшее напряжение. Первой они провели домой Инну, и только когда отошли от её дома достаточно далеко, он заговорил с Аней, и тогда ситуация начала понемногу проясняться.

– У меня проблемы.

Он говорил упавшим голосом, а взгляд был потухшим, словно у затравленного, загнанного в угол зверька.

– Не поняла?

– Моего информатора нет.

– Что это значит? – Аня не могла понять, что происходит.

– Значит, что его нет, – нервно выдавил Саша. – Нет, понимаешь? Он исчез.

Только сейчас Аня заметила, что у Саши трясутся руки. Наконец, более менее собрав в голове картину происходящего с ним, Аня заволновалась. Никогда ещё она не видела, чтобы с Сашей Ткаченко происходило нечто подобное. Для неё он всегда был эталоном сдержанности и умения контролировать свои эмоции.

– И что? Ты можешь нормально объяснить?

– Что объяснять? Что тут непонятного, мать твою? Его загребли! – Саша чуть не закричал, но вовремя спохватился, и тихо добавил. – СБ-эшники.

– Это контрразведка, что ли?

– Да, бл. ть, она самая, – с ноткой истерики ответил он. – С минуты на минуту они придут и за мной.

– Саша, успокойся, пожалуйста, – вкрадчиво проговорила Аня и, перебарывая страх, попыталась дотронуться до Ткаченко.

– Убери от меня руки, – злобно зарычал он, и Аня отпрянула от него, как от прокаженного. – Это всё ты, твои игры… Мразь, как же я тебя ненавижу.

Аня молчала, пытаясь подавить волну негодования, которая росла в ней, грозя затопить все вокруг. Видя, в каком состоянии находится Саша, она просто боялась выпустить это негодование. Ткаченко же в бессилии нервно выкручивал себе руки. Он не сомневался в своих выводах, но не знал, что теперь делать.

– Послушай меня, – твердо сказала Аня, с трудом сумев справиться с эмоциями и упрятав их подальше. – Не спеши с выводами. Всё может быть совсем не так, как ты думаешь.

В скудном свете далекого прожектора, Аня увидела взгляд Саши и, несмотря на всю свою смелость, невольно сделала ещё шаг назад: это не был взгляд вменяемого человека.

– Закрой свой рот, – выдавил он. – И слушай сюда. Мы сейчас пойдём к нам, и ты заберёшь Таню с собой, закроешься с ней у себя и будешь сидеть там, пока не вернётся твой отец. А потом ты будешь валяться у его ног, облизывать его обувь, я не знаю, что ты будешь делать, но ты должна сделать всё, чтобы её не забрали СБ-эшники, ты поняла?

Это был вопрос, но он не дал ей даже открыть рот, чтобы ответить.

– Отвечай! – крикнул он. – Ты обещала, что защитишь её! Ты сделаешь это?

В руках у него что-то блеснуло, и Аня с ужасом поняла, что это пистолет. Она оцепенела от страха и прежде, чем смогла хотя бы выдавить короткое «да», Саша был уже у неё за спиной, а пистолет уперся ей в бок. К горлу девушки подскочил комок, а тело затрясло. Ощущение было похоже на то, которое преследовало её в ту памятную ночь в Ольховке.

– Иди вперёд, к нашему дому, – прошипел Саша и больноткнул её дулом пистолета в ребро.

Девушка слегка застонала, но безропотно подчинилась его требованиям. Она настолько испугалась, что просто не могла сопротивляться ему.

Они шли быстро. Саша все время подгонял её, а Аня молчала, не в силах сбросить с себя оцепенение. В какой-то момент ей это почти удалось, но на смену ему пришло новое, ещё худшее чувство – отчаяние. Она предала своих друзей и теперь понимала, что всё, что происходит с ними – её вина. В тот момент она ещё не знала, что главная беда ждёт её впереди.

На подходе к дому, они услышали крики и сразу узнали в них голос Тани. Саша буквально взбесился и толкнул Аню так, что она чуть не упала. Но прежде, чем она успела наладить равновесие и пройти хотя бы несколько шагов, она заметила, как что-то метнулось в темноте. Отшатнувшись, Аня обернулась и увидела, как кто-то мощным ударом свалил Ткаченко на землю. В отблесках света, льющегося из окон, она видела две мощные фигуры, заламывающие Саше руки, и услышала щелканье наручников. Её разум, и так находящийся на грани полного помутнения, прорвался, чтобы различить вопли Тани, которые теперь дополнялись проклятиями Саши.

– Будь ты проклята, тварь! За это ты будешь гореть…

Ему не дали закончить. Один из бойцов ударил его рукоятью пистолета по затылку, и Саша без сознания свалился на землю. В этот момент из подъезда под руки вывели взъерошенную Таню в порванном платье. Она вырывалась, царапалась и кричала срывающимся голосом, но вызывала лишь смех у своих конвоиров, отпускающих в её сторону пошлые и очень прозрачные шуточки и угрозы. От этой картины у Ани невольно подкосились ноги, и она грузно уселась прямо на грязный асфальт.

Аня в ужасе смотрела на разодранное платье Тани, через дыру в котором была хорошо видна одна из её роскошных грудей, на рассечённую скулу и темнеющий на ней синяк. Таня тоже увидела свою подругу и сосредоточила все усилия на ней.

– Анечка, что происходит, родная? – растерянно спрашивала она, с трудом сдерживаясь, чтобы не позволить голосу сорваться на крик. – Помоги, пожалуйста… За что они так со мной? За что?

– Я помогу, – прошептала в ответ Аня. – Я помогу, ты только держись.

– Аня! Аня, помоги! – закричала Таня, когда её начали силой запихивать в кунг грузовика, куда несли и находящегося без сознания Сашу. – Аня, пожалуйста!

Когда оба оказались внутри, один из бойцов спрыгнул с подножки и закрыл дверь. Таня продолжала что-то истерично кричать, пока её крик вдруг не оборвался на полуслове громким всхлипом и последнее, что Аня услышала, было падение тела её подруги на грязный пол грузовика. Боец похлопал по кунгу, водитель завёл двигатель и машина, ревя, скрылась за углом дома.

Проводив машину взглядом, СБ-эшник подошёл к подавленной и обессиленной увиденным Ане, пребывающей в полной прострации, и продолжающей еле слышно нашептывать одну и ту же фразу: «только держись».

– Анна Игоревна, давайте я вам помогу, – учтиво сказал он.

Аня почувствовала, как сильные руки, не дожидаясь её согласия, подхватили её и плавно поставили на ноги. Одна из рук нагло коснулась её груди, но девушка этого даже не заметила.

– Я отведу вас домой, – предложил он тоном вежливым, но показывающим, что спорить бесполезно.

Впрочем, она и не могла спорить. Опираясь на его сильную и твердую руку, возможно, ту самую, которая десять минут назад рассекла её лучшей подруге лицо и поставила тот большущий синяк, Аня добрела до дома. И только тут она воспрянула духом и почувствовала в себе силы к борьбе – у входа стоял Генрих Штерн, помощник её отца. Это означало только одно – отец тоже вернулся и, наконец, у неё появилась реальная возможность исправить ситуацию.

Оттолкнув контрразведчика, Аня собрала все силы и побежала навстречу Штерну.

– Генрих, как же я рада тебя видеть! – воскликнула она. – Где отец? Он мне срочно нужен!

Но радость её была очень, очень недолгой.

– Приведите себя в порядок, Анна Игоревна, – холодно ответил Штерн. – Я прилетел, чтобы забрать вас к нему. У вас десять минут. И не заставляйте меня ждать – на этот случай у меня самые жесткие указания.

Потом Аня не раз, сгорая от стыда, с содроганием вспоминала всё, что было дальше. И то, как она потеряла способность стоять и её буквально занесли в дом, и то, как она отказалась выполнять приказ Штерна и вместо того, чтобы переодеться и умыться, бессильно повалилась на пол в своей комнате и зарыдала. Вскоре появился Штерн и, отпустив контрразведчика, сам взялся умывать Аню. Она помнила как его руки прикасались к её лицу, как он снимал с неё грязную одежду, а когда она проигнорировала его приказ одеваться – как сам её одевал, как касался её груди, живота, бедер… Тогда ей было всё равно, но сейчас, вспоминая те моменты, каждая клетка тела, к которой дотрагивался этот сукин сын, жгла её, словно огнем.

А потом был долгий полёт к отцу и разговор, который она не забудет никогда. Разговор, который, как она поймёт позже, разрушил её жизнь до самого основания.

Владов стоял в каком-то пыльном, совершенно недостойном его кабинете. У стены, на древнем диване, ободранном и потому обшитом латками, сидела Аня и умоляла отца помочь её друзьям. Штерн, скрестив руки на груди, бедрами упёрся в письменный стол и в разговоре не участвовал, лишь изредка бросая на Аню долгие взгляды. Владов был зол. Очень. Но скрывал это.

– Я не могу им помочь, – холодно отвечал он.

– Как это не можешь? Ты же главный! Ты можешь всё.

– Есть вещи, которые даже мне не под силу, – отрезал он. – То, что они сделали, не может остаться безнаказанным. В назидание всем остальным.

– Но Таня – она-то в чём виновата, отец? Помоги хотя бы ей, – рыдая, умоляла Аня.

– Не могу. Мы не знаем, что он рассказал ей, не знаем, кому это рассказала или расскажет она, поэтому вынуждены перестраховаться.

– Отец, прошу тебя, – Аня сползла с дивана и упала на колени перед ним, – она – моя лучшая подруга, она мне, как сестра. Ты же знаешь её уже много лет. Пожалуйста.

– Подруга? Сестра? – холод в голосе Владова сменился сталью. – Тогда зачем ты подставила их? Зачем толкнула Ткаченко на это? Он был отличным парнем – толковый, умный, внимательный, один из моих лучших сотрудников. Зачем ты сделала это с ними? А? Для чего ты это сделала?

Его слова шокировали Аню. Она молчала, не имея сил открыть рот, не зная, что сказать. Родной отец, тот, что обещал всячески её оберегать и защищать, сейчас был против неё, выбивал из неё дух каждым словом, уничтожал её. Откуда он так быстро всё узнал? Или, может, он знал с самого начала?

– Ты довольна? Узнала, что такое «Рассвет»? Всё выяснила, что хотела? А теперь скажи мне, для чего? Или, может, для кого?

Но Аня не могла ничего ему сказать. Она просто рыдала взахлёб, лёжа на грязном полу у его ног. Видя, что ничего не добьётся, Владов перестал давить на неё. Основной разговор – серьезный, жесткий, такой, что выбьет из неё и спесь, и дурь, он проведёт позже, когда она придёт в себя.

И разговор этот состоялся. В результате Аня попала чуть ли не в ад. Теперь ей было запрещено заводить дружбу с кем бы то ни было из офицеров гильдии, их женами, дочерьми или другими членами семей; запрещено разглашать любую информацию о «Рассвете», которой она владела, а в случае, если она не удержит язык за зубами – отец пообещал создать ей условия, фактически ничем не отличающиеся от тюремных. Также она стала постоянной спутницей отца во всех его поездках, чтобы всегда быть при нём и не иметь возможности ничего проворачивать за его спиной.

– Да, я занимаю высокий пост, – сказал он, заканчивая разговор. – Но это налагает на меня определённую ответственность и обязанности, исполнение которых ведёт к благополучию множества людей, состоящих в нашей организации. И я никому, даже собственной дочери, не позволю угрожать этому благополучию. Помни об этом.

Его слова и отношение сломили Аню. По сути это было не трудно, ведь у неё никогда не было реальных сил противостоять кому либо, не имея за спиной авторитета и могущества отца, а теперь она их утратила. Стоило ей всего лишь один раз почувствовать, что сама она в этой жизни не может ничего, как осознание собственной беспомощности переломило её, словно тростинку. Отец отнял у неё друзей, отнял возможность общаться не то что с равными себе, но просто с образованными и интересными людьми, кроме редких случаев, когда вдвоем они принимали гостей или сами ездили в гости. Раньше он ограждал её от мнимых опасностей, теперь же он оградил её от всего мира, но у неё не было ни малейшего шанса даже начать бороться с ним, не то что победить.

Да, один раз за этот короткий период она попыталась что-то сделать – решила сбежать, исчезнуть, но выяснила лишь, что за ней наблюдали, потому что очень скоро её нашли и вернули обратно, а разгневанный отец предупредил, что ещё одна такая выходка и его обещание о тюрьме будет претворено в жизнь.

Отчаявшись, Аня больше не знала, что делать, но вдруг, словно услышав её молитвы, провидение послало ей знак – луч света в окружавшей её тьме, и лучом этим оказался Андрей Романов. Но даже он, к её величайшему огорчению, отвернулся от неё. И больнее всего в этом было то, что она не понимала, почему он так поступает. Что она ему сделала, что заслужила такое отношение? Может, стоило усмирить свою гордыню и не уходить тогда, а выяснить причины? Ведь, по сути, у неё нет теперь других друзей. И даже этого единственного, похоже, тоже нет. Она одна… совсем одна.

Нужно всё исправить, отбросить гордость – она не может позволить себе разбрасываться теми ничтожными шансами хоть немного исправить своё положение, которые ей выпадают. И жаль, что она поняла это только сейчас. Нужно разыскать его, извиниться, во всём разобраться и понять, почему он ведёт себя именно так. Романов… он ведь добрый… и такой милый… Не может быть, чтобы он без серьезных причин избегал её.

«Но ведь это будет унизительно?», – вдруг подумала она со страхом. «Да. И что? Ну и пусть – к чёрту гордость. Она не привела тебя ни к чему хорошему. Значит, настало время унижений».

Она и сама до конца не осознавала всю тяжесть состояния, в которое её ввергли гордыня и самоуверенность. Не осознавала, насколько жалкой она собиралась стать теперь. Но и не осознавала, насколько сильным оружием является такое отчаянное унижение, когда соприкасается с Андреем Романовым, потому что если и было что-то, способное повлиять на каменную корку, которой постепенно всё больше покрывалось его сердце, то это полное поражение и отчаяние женщины, к которой в глубине души он был не равнодушен.

За всю ночь Аня так и не могла сомкнуть глаз, переживая, что Андрей уже покинул Луганск. Если бы у неё была такая свобода, как раньше, она бы кинулась искать его немедленно, но теперь её постоянно контролировали, и самое паршивое было то, что делали они это скрытно. Почти никогда она не могла понять, кто из людей, находящихся неподалёку, являются соглядатаями отца.

С трудом дождавшись утра, с первыми лучами восходящего солнца Аня под видом выхода на прогулку бросилась на поиски. В Луганске она была впервые и никого не знала в этом огромнейшем городе. Она долго обдумывала с чего начать и лучшее, что пришло ей в голову, был майор Бондарь, но найти его тоже оказалось той ещё задачей.

Поиски заняли примерно час, ещё пятнадцать минут она объясняла и доказывала ему, кто она такая. Правда, ответ на её вопрос он дал быстро – технику и снаряжение «анархисты» получали на складе номер шесть неподалёку от железнодорожного вокзала. Расспросив солдат на улице, как найти этот склад, Аня что есть духу помчалась туда.

Склад был огромен сам по себе, и вокруг него всегда крутилась куча народу, но сейчас движение там было в разы активнее. Аня металась по складу, как потерянная собачонка, расспрашивала всех, кого только могла, о постороннем отряде, но все лишь с недоумением смотрели на неё. Догадавшись спросить начальника склада, она всё-таки получила наводку – доставучий сержант «анархистов» тут уже появлялся, но получил только небольшую часть необходимого снаряжения. За остальным, включая транспорт, он должен явиться к одиннадцати. Набравшись терпения, Аня стала ждать, посылая подальше периодически цепляющихся к ней с пошлыми намёками солдат. Если бы они только знали, кто она – обходили бы за километр.

Время приближалось к одиннадцати, но Романова нигде не было видно. Уже и одиннадцать и начало двенадцатого, а его всё не было. Аня была уверена, что не пропустила его, потому что всё это время не спускала глаз с начальника склада. Её начало одолевать смутное ощущение тревоги. Взглянув на миниатюрные часики, украшавшие её тонкую кисть, она решила ещё раз обратиться к начальнику.

– Так был тут парень от них, пять минут назад, – участливо ответил он и обратился к одному из своих подчинённых. – Серёжа, помоги барышне – покажи ей, где эти ребята, что «Волк» по приказу Бондаря забирают.

Русый молодой парнишка, к которому он обратился, тут же услужливо подал ей руку.

– Просто покажи куда идти, – попросила Аня, проигнорировав его жест.

Парень пошел вперед, лавируя между ящиками, пикающими погрузчиками и снующими повсюду людьми. Склад чем-то напоминал небольшой рынок в выходной день, но Серёжа быстро продирался сквозь всю эту суету, расчищая дорогу и Ане, так что очень скоро они добрались в нужное место.

– Вот.

Её проводник указал на большой шестиколесный автомобиль, в бак которого какой-то рыжий парень, смутно напомнивший Ане одного из бойцов отряда Романова, заливал солярку из большой канистры.

– Спасибо, Серёжа, – поблагодарила она и направилась к машине.

Она не помнила, как зовут этого парня, стоявшего возле машины, но вскоре увидела и ещё одного – крупного, могучего здоровяка с ярко выраженными скулами и недельной небритостью. Кажется, его звали Толя. Он её тоже явно узнал, потому что уставился очень недоброжелательно. Возле него стоял ещё один боец: высокий, но очень худой, с вытянутым, даже можно сказать лошадиным лицом и широко посаженными глазами. Русые волосы у него были коротко острижены, как носило сейчас большинство мужчин.

– Смотри, какая красоточка, – ткнул пальцем в её сторону худой. – Цып-цып, не нас ли ищешь?

– Заткнись, Кот, – немедленно осадил его Толя. – С этой заигрывать нельзя. Её папаша может яйца оторвать.

Кот забавно скривил лицо и покосился на Толю. Тот буравил Аню недобрым взглядом. Он как-то разговаривал о ней с Андреем и знал, что девушка ему нравилась, но Романов подозревал её в некоторых нечестных делах и потому хотел дистанцироваться. Эх, как же это должно быть непросто – держаться подальше от такой прелестной барышни.

– Тебе тут не рады, Аня, – спокойно, но с вызовом сказал Толя.

Девушка чуть заметно вздрогнула. На мгновение она даже опустила глаза, но лишь на мгновение, а затем опять приковала их к Толе. Что-то в ней изменилось с тех пор, как он видел её в последний раз. Что же? Точно! Не было той привычной лёгкой надменности и самоуверенности, которые всегда присутствовали в её движениях и взгляде.

– Я просто хочу поговорить с Андреем, – решительно ответила она, игнорируя его тон.

– Это невозможно, – отрезал Черенко.

– С каких пор это запрещено?

Толя готов был что-то ответить, но тут из-за машины вышел сам Андрей. Увидев девушку, он вздрогнул, а его взгляд стал до боли подозрительным.

– О, какие люди, – безразлично сказал он.

– Ага, и без охраны, – недовольно буркнул Черенко.

– Всё никак не сдаёшься, – Андрей вздохнул и повернулся к Черенко. – Толя, готовьтесь к отъезду. Я тут быстро разберусь и выезжаем.

Толя, ухватив за шиворот зазевавшегося Кота, развернулся и пошел прочь, на прощание окинув Аню неприязненным взглядом. Остались только Сергей, возившийся с новой канистрой, и Андрей, который неотрывно смотрел на девушку, наслаждаясь её красотой. Как бы он ни пытался убедить себя, что она ему безразлична, он всё равно всегда был рад её видеть, хоть теперь и не доверял ей ни на йоту.

– Здравствуй, Аня, – прохладно, но без какого либо негатива поздоровался он. – Зачем ты здесь?

– Привет, – мягко ответила она. – Я хочу поговорить. Можешь уделить мне немного времени?

Эта стандартная, учтивая фраза, как правило, подразумевает утвердительный ответ, но Андрей в этот раз не собирался быть учтивым.

– Нет. Извини, но мне некогда, – отведя взгляд, твердо ответил он.

Аня поняла, что если она хочет добиться какого-то результата сейчас – ей нужно двигаться только напролом. И быть честной.

– Пожалуйста, мне очень нужна твоя помощь.

Андрей снова взглянул на неё, но во взгляде была только подозрительность и лёгкое раздражение. Ему не нравилось, что он колебался. Он перестал сопротивляться тому факту, что Аня красива и нравится ему, но всё равно внушал себе, что помимо этого она ничего для него не значит, что он больше не поведётся на её чары. И, тем не менее, теперь он стоял, как столб, и боролся сам с собой.

– У тебя тут вон целый город лакеев, – холодно ответил Андрей. – Любой из них с радостью тебе поможет. Извини, но у меня правда нет времени.

Он сделал движение, собираясь развернуться, и Аня, видя, что не может до него достучаться, рефлекторно перешла в последнее отчаянное наступление.

– Черт, Романов, неужели я так много прошу? Пожалуйста, хотя бы выслушай меня! – в отчаянии выкрикнула она.

– Не далее чем вчера ты заявляла мне совсем другие вещи, – с легкой ехидцей бросил он через плечо, медленно отходя за машину. – И там не было ни слова ни о какой помощи. Что изменилось за ночь?

Воробьёв, всё это время невольно слушавший их диалог, закончил заправлять машину и отложил в сторону пустую канистру.

– Я закончил. По готовности можно отправляться, – флегматично бросил он, уходя.

Наступил момент, когда Аня должна была по-настоящему переступить через себя, если она действительно хотела найти отклик в Романове.

– Андрей, пожалуйста, прошу, умоляю, просто выслушай меня, – тихо, но так чтобы он услышал, попросила она.

Девушка сложила вместе ладони и её глаза предательски заблестели, а голос слегка надломился. Правда, она не готова была наверняка сказать, почему это произошло – из-за того, что её просьбы тонули в озере его безразличия или от того, что ей действительно приходилось унижаться и просить о чём-то человека, который не желал ей помогать.

Андрей остановился, обернулся и снова взглянул на неё, удивленный услышанным. Это же надо – целая Аня Владова снизошла до просьб? Да ещё и до мольбы? Хмм…

– Что я слышу, Анна Игоревна? А куда делась ваша гордость? Где тот лёгкий налет высокомерия, который был ещё вчера? Неужели мои малозначительные секреты так важны для Игоря Алексеевича, что он заставил свою дочь разыгрывать целый спектакль и унижаться перед ничтожным сержантом, лишь бы узнать их?

– Что? – только и смогла выдавить сбитая с толку Аня и запнулась в растерянности.

У неё был достаточно острый ум, чтобы быстро связать некоторые события и довольно скоро до неё начало доходить в чём дело, а картина их взаимоотношений стала проясняться. Андрей считает, что она шпионит за ним по заданию отца. Как он мог такое о ней подумать? Господи, неужели и здесь отец виноват в том, что она потеряла расположение и доверие даже человека, которого видела лишь дважды в жизни? Её начала накрывать обида: на отца, на себя, на всех на свете за всё, что происходило с ней в последнее время. Этого просто не могло быть, она не могла поверить в то, что в одночасье весь мир стал ей враждебен.

– Андрей, пожалуйста, умоляю, удели мне хотя бы пять минут, – попросила она и слёзы, которые вновь начали прорываться наружу, в этот раз было не остановить. – Поговори со мной, позволь тебе всё объяснить.

Она робко шагнула к нему, молитвенно сложив руки. Первая слеза стекла по её красивому лицу.

– Прошу тебя, прошу, – шептала она.

Вдогонку за первой, по её щекам одна за другой потекли новые слёзы. При виде этого у Андрея внутри всё перевернулось. Плачущая красивая женщина была поистине серьёзным оружием, способным тронуть его сердце. И сейчас это отлично работало против его язвительного высокомерия. Целых три секунды он сопротивлялся, а потом шагнул к ней и заключил в объятия, не имея сил смотреть на то, как она плачет.

– Пожалуйста, пожалуйста, – продолжала шептать она, а слёзы все текли и текли по лицу.

Игорь, Сева, Кот и Толя Черенко, украдкой наблюдавшие всю эту душераздирающую сцену из-за машины, скептически переглянулись. Толя недовольно фыркнул.

– Ну всё, выезд откладывается на неопределенный срок, – фаталистично заключил Игорь.

– А я вам говорил, я вас предупреждал – надо было найти пацану бабу, такую чтобы наверняка его трахнула, – с досадой поучительно сказал Черенко, глядя на Севу. – А вы – отстань от него, парень сам разберётся, бла-бла-бла. Теперь неделю тут сидеть будем.

– О, какой ты, – с наигранной обидчивостью сказал Игорь. – А мне ты бабу не предлагал найти.

Кот слушал этот диалог с нескрываемым интересом.

– Балбесы вы оба, – заключил в свою очередь Сева, глотая какую-то таблетку и запивая её водой из фляги.

– Во всей этой истории я только одного не могу понять, – сказал вдруг Кот, указав пальцем на Андрея. – Почему ему можно такую женщину, а мне – отец яйца оторвёт?

Все захихикали, и Толя с Севой убрались прочь, не желая больше смотреть на ту леденящую душу нормального мужика санта-барбару, что происходила возле машины.

Бросив парням короткое «я скоро вернусь», Андрей увёл Аню далеко в сторону, туда, где никто им не мешал поговорить. Аня все ещё всхлипывала, с трудом борясь с переполняющими её эмоциями. Она чувствовала, что ещё чуть-чуть и она бы действительно осталась совершенно одна, и сейчас была благодарна Андрею хотя бы за то, что он всё же передумал и не отвернулся от неё. По крайней мере, пока что.

Они сидели бок о бок на деревянных ящиках неподалёку от склада. Андрей задумчиво глядел себе под ноги, не понимая, что должен делать дальше. Обняв её, он ощутил целый коктейль из невероятных по силе эмоций, которые вывернули его душу наизнанку, и сейчас он с удивлением тщетно пытался понять, что это было. Аня, переживающая, что он действительно может уйти, что было сил пыталась унять своё волнение и как можно скорее начать разговор, к которому так стремилась.

– Прости меня, пожалуйста, – начала она, ещё слегка всхлипывая.

– За что? – сухо спросил Андрей.

Он повернулся к ней, пытаясь взглянуть ей в глаза, но она пока прятала взгляд.

– За моё вчерашнее поведение, за высокомерие, за гордыню.

– Ах, ты об этом… Считай, что этого не было.

Он замялся. Когда она начала говорить, то выбила Андрея из того сосредоточенного на себе состояния, в котором он пребывал, и теперь он вновь начал задумываться о том, что же всё-таки происходит.

– О чём ты хотела поговорить? Надеюсь, не о вчерашнем? – осторожно начал он, стараясь придать голосу как можно больше сухости, но при этом не обидеть девушку.

Аня несколько раз шмыгнула носом, достала из кармана куртки платок и в очередной раз вытерла лицо.

– К сожалению нет.

Андрей не торопил её. Он терпеливо ждал, глядя на неё, ожидая, что она посмотрит ему в глаза.

– На самом деле это длинный разговор, – начала Аня. – Начну вот с чего. Скажи, почему ты так отнёсся ко мне вчера?

– Как? О чём именно ты говоришь?

– Когда мы расстались в Ольховке – мы были друзьями. Но вчера в вертолёте и потом на улице я чувствовала холодность и отстранённость – ты избегал меня, не хотел даже разговаривать. Почему?

Это был неприятный вопрос. Ещё более неприятным был ответ на него. Андрею не хотелось его озвучивать.

– Почему ты спрашиваешь?

Аня помолчала немного. Ей трудно было ответить однозначно. И трудно было сказать правду, но она должна была это сделать.

– Слишком много всего произошло со мной за последнее время. Я потеряла друзей, всё своё окружение… Друзья погибли из-за меня, – слезы снова стали наворачиваться, но она старалась дать им решительный бой. – Меня унижали… Я прошла через ад.

– Унижали? Тебя? – удивился Андрей и попытался перевести это в шутку. – И эти люди ещё живы?

– Более чем.

Андрей, глядя на Аню, изогнул одну бровь.

– Не верю, что твой отец кому-то позволит тебя унижать.

– Себе может позволить.

Это ещё что означает? С каждым её новым словом Андрей всё больше запутывался.

– Увидев тебя, я обрадовалась, потому что впервые за долгое время увидела дружеское лицо. По крайней мере, поначалу я думала, что могу называть тебя другом, но потом по твоему поведению увидела, что что-то не так.

Она, наконец, подняла лицо и взглянула в глаза Андрею.

– Так что не так? Скажи?

Андрей замялся, не зная, что говорить. Он не горел желанием раскрывать ей свои истинные мысли – девушка могла бы принять это за оскорбление.

– Тебе не понравится мой ответ.

– Если ты думаешь, что можешь сделать мне больно, то ошибаешься – невозможно ударить ножом в сердце, на месте которого огромная дыра. Я и так уничтожена – ничто уже не сможет сделать мне хуже.

– Звучит довольно мрачно…

– Не увиливай, пожалуйста. Так что не так? Ты можешь ответить или нет?

Её настойчивость заслуживала ответа. Андрей замешкался, поднялся с ящика и принялся медленно ходить возле Ани. Она пристально следила за ним, ожидая увидеть его взгляд, когда он заговорит, но ему не хватило духу посмотреть ей в глаза.

– Понимаешь, мне нужен честный ответ на один вопрос… Но беда в том, что я не верю тебе, поэтому даже если ты ответишь честно – я всё равно буду сомневаться.

– Хмм… Неприятно это слышать… Но ничего. А что до твоих слов – я буду честной. Обещаю.

– Прости, но проблема в том, что я всё равно не поверю.

Аня немного смутилась.

– Ну, для начала хотя бы задай вопрос.

Теперь Андрей всё-таки взглянул ей в глаза. Он долго смотрел в них, надеясь увидеть непонятно что.

– В Ольховке – ты шпионила за мной?

– Что? – глаза Ани расширились. – Конечно же нет! Как ты мог такое подумать?

Андрей позволил себе кривую ухмылочку.

– Господи, Андрей, ты можешь мне не верить, но хотя бы объясни, что привело тебя к такой мысли?

Романов, не убирая своей паскудной ухмылочки, задумался. В принципе – какая разница узнает Владов о его подозрениях или нет? Разве это уже имеет хоть какое-то значение? Ильченко больше нет и вся та история давно в прошлом, так что можно открыть карты.

– Есть мнение, что ты специально тесно общалась со мной, чтобы выведывать у меня информацию о наших планах. Что втиралась в доверие и приходила ко мне только с этой целью.

Аня, вскинув брови, чуть заметно отрицательно покачала головой. Пока что молча. Ей было обидно это слышать. Обидно и… больно… Она думала, что подобные вещи больше не могут ранить её, но ошиблась. Или всё дело в том, что это говорил именно Андрей?

Романов продолжал.

– Есть мнение, что тебя подослал твой отец. И в последний вечер перед нашим отъездом… Признайся честно – он хотел выяснить, что я узнал о «Рассвете», да?

Ужас, проскользнувший в глазах Ани, стал для Андрея ответом. На его лице появилось выражение плохо скрываемого торжества. Но он ошибался.

– Ответь, ведь уже нет никакого смысла отпираться. Просто признайся…

– Замолчи.

Она завертела головой, пытаясь понять, кто из снующих неподалеку людей может быть соглядатаем, приставленным к ней.

– Значит, я всё-таки прав…

– Ничего ты не прав. И ты даже не понимаешь… Не произноси больше слова… а лучше вообще ничего не говори, – она перешла на шепот. – Нам нужно уйти отсюда. Куда-то, где никто не сможет нас подслушать. И там я расскажу тебе всё. Тогда ты поймёшь насколько ошибаешься.

Нахмурившись, Андрей некоторое время с сомнением смотрел на неё, но обдумав ситуацию, решил согласиться.

Они долго бродили возле вокзала, подыскивая подходящее место, и в итоге отошли от него достаточно далеко. На возвышенности стоял памятник Ворошилову, возле него было пару давно разрушенных временем скамеек, на одной из которых ещё можно было кое-как сидеть. Рядом не было ничего, что позволило бы спрятаться и подслушать их разговор. Даже если наблюдатель и ухитрился бы устроиться где-то неподалёку, то хотя бы не мог ничего слышать, не приблизившись и не выдав себя.

Там Аня, сидя на неудобной скамейке и сдерживая рвущиеся наружу слёзы, рассказала Андрею всё: как он посеял в ней интерес к «Рассвету», как она начала копать, как подрядила под это дело Ткаченко, как он сомневался в успехе мероприятия и пытался её отговорить, а она, дура набитая, угрожала ему самым подлым и низким способом, на который только была способна, и заставила сделать то, чего делать было ну никак нельзя. А далее, уже совсем не имея сил сдерживать то и дело текущие по лицу слёзы, Аня рассказала ему, как на её глазах арестовывали её лучших друзей.

Она заново пережила весь тот кошмар, и когда сил рассказывать совсем не оставалось, она просто тихо заплакала, давая выход эмоциям. В этот момент Андрей, до этого в тягостном молчании, словно часовой, ходивший рядом, присел, обнял её и прижал к себе. Трепет от её близости перемешивался с сочувствием к ней и с подавленностью, которая накатила на него от понимания тех разрушительных событий, что произошли с Аней и, вероятно, могут произойти и с ним тоже.

Выплакавшись, Аня продолжила рассказ, поведав Андрею о том, как умоляла отца пощадить их, валяясь у его ног, и какой в итоге получила приговор. Упустила она лишь то, как её переодевал Штерн. Этого она рассказать просто не смогла.

В конце, после долгого молчания, она рассказала Андрею всё, что смогла узнать о «Рассвете» от Ткаченко. Передав эту скудную информацию Романову, она надеялась, что теперь жертва её друзей, возможно, принесёт хоть какую-то пользу.

Андрей был в шоке от услышанного. Никак он не мог ожидать, что на плечи этой хрупкой девушки может свалиться нечто подобное. Особенно не ожидал он, что такие удары будет наносить ей её отец. Да, теоретически она сама своими действиями привела к такому, и допустим, наказать этого Ткаченко Владов не просто мог, но и должен был, но зачем он повёл себя так же и с Таней? И почему «Рассвет» и его тайны оказались для него дороже дочери, которую он фактически сломал своими действиями?

Но главное, что теперь Андрей сам поверил ей. Не то, чтобы это была чистая вера, какой достоин незапятнанный человек, нет. Тут было другое – он просто должен был ей поверить. Потому что если и это окажется ложью, если выяснится, что люди способны ТАК лгать… после такого те крохи искренней веры в людей, что у него ещё оставались, окончательно рассыплются в прах, и тогда уже даже слёзы женщины не смогут разжалобить его.

– Это что-то невероятное, просто запредельное… – тихо проговорил он, всё ещё прижимая Аню к себе. – Во что же мы с тобой влезли?

– Я не знаю, – прошептала она. – И больше не уверена, что это верный путь к ответам, которые мы оба ищем.

Аня была так близко, как никогда раньше. Несмотря на свою тревогу, на мысли о том, что она пережила, Андрей не смог игнорировать близость девушки, не удержался и приложил губы к её волосам. Он осторожно втянул их запах – запах ромашки и ещё каких-то трав. И понял, что любит этот запах.

Он восхищался ею. И не столько её красотой, сколько решительностью, стойкостью и упорным желанием достигать своего. Он ошибся – её надломили, но до конца так и не сломали, хотя по её рассказу Андрею стало ясно, что Владов вполне способен это сделать. Однако, даже при такой угрозе, пусть даже после собственных ошибок, даже когда обстоятельства или жизнь наказали её, поставили на место, он чувствовал, что несмотря на глубокую, почти смертельную рану, несмотря на раскаяние она всё равно всё ещё способна идти дальше.

– Уезжай с нами? – неожиданно для самого себя вдруг предложил он и содрогнулся, испугавшись собственных слов.

– Что? – Аня подняла на него широко раскрытые в изумлении чёрные глаза.

Он уже начал, «А» было сказано, и теперь ему проще было найти в себе силы продолжать.

– Поехали со мной? Найдём ответы вместе?

Несколько секунд они зачарованно смотрели друг на друга, изумленные каждый по-своему. Она – его граничащим с безумием, но таким чистым и искренним предложением, он – своей смелостью предлагать подобное.

– Что скажешь? – с надеждой и легким страхом добавил Андрей.

Он чуть-чуть опустил голову, чтобы лучше видеть её глаза, а она, понукаемая чистым душевным порывом, прошла остальную часть разделяющей их дистанции и нежно прикоснулась к его губам своими. Две души, прошедшие совершенно разный путь, но познавшие сильные страдания, соединились в едином порыве, привлекаемые друг к другу, два сердца забились в унисон. Поцелуй был долгим, очень долгим, а ощущения, что заполняли обоих, поглотили их целиком, перенеся в иное измерение, вырвав из того мира, в котором по отдельности они так сильно страдали.

Конечно, она не могла поехать с ним. И дело было вовсе не в том, что она этого не хотела. Позже, когда чувства и нахлынувшие эмоции немного отпустят их, обоим станет понятно, что такая авантюра обернётся для них болью гораздо более сильной, чем оба они испытывали в своей жизни до этого. И боль эту им принесет её отец, когда найдёт её. А в том, что он найдёт, ни один из них не сомневался.

Но пока они были счастливы, и те несколько часов, что они просидели на той страшно неудобной лавке, стали для них маяком радости и счастья, к которому они оба будут теперь всегда стремиться.

Прощаясь, они стояли, взявшись за руки, и всё никак не решались отпустить друг друга. Каждый втайне боялся, и не безосновательно, что это может быть их последняя встреча. Возможно, ни один не мог сейчас сказать, что любит, тем не менее, чувства, которые оба переживали, тоже были очень сильны.

Он, наконец, нашёл женщину, которая могла бы стать ему другом, с которой он смотрел в одну сторону, стремился к одной цели и более того – которая способна была действовать вместе с ним. И ему страшно было отпускать её от себя, такую хрупкую и беззащитную, ведь он действительно мог её больше не увидеть.

Она встретила, наконец, мужчину, который сильно отличался от других. Его интерес к ней не проявлялся лишь в плотоядных взглядах, и он не боялся её отца, как все остальные, включая ненавистного ей Штерна. Но главное – он понял её и хотел быть рядом. Ради неё он готов был рисковать собой.

Может, он был наивен. Может, глуп. Но он поверил ей, поверил слезам, словам, чувствам. Захотел поверить.

– Прости, что сомневался в тебе, – глядя ей в глаза, сказал Андрей. – Давай больше никогда не будем прислушиваться к чужим голосам, а всегда говорить друг другу только правду?

Она, чуть ли не впервые в жизни полностью отдавшаяся во власть эмоций и чувств, тоже изумлялась тем ощущениям, которые испытывала, и ей захотелось измениться, стать лучше ради него.

– И ничего не скрывать друг от друга, – горячо поддержала Аня. – В недоговоренности тоже прячется ложь. Она накапливается, накапливается до тех пор, пока не вырастает в одну огромную неправду. И тогда она обесценивает всё.

– Согласен, – Андрей снова привлёк её к себе и крепко обнял.

Ему казалось, что он чувствует, как между ними перетекает энергия, причём она не сбегала от одного к другому, а будто удваивалась и возвращалась обратно.

– Поцелуй меня, – попросила Аня. – Пусть поцелуй будет вместо прощания.

Андрей с радостью исполнил её просьбу.

Глава 5.3

4

– Так значит, теперь ты ей веришь?

Игорь даже не пытался скрывать своего раздражения. Он всё никак не мог принять тот факт, что Андрей примирился с Аней Владовой. Она уже один раз подставила их и второго раза он не хотел. Толя Черенко его в этом поддерживал. Кирилл тоже, но мнением Кирилла Андрей не интересовался.

Игорь во второй раз после отъезда из Луганска шёл на штурм, но пока безрезультатно.

– Какая тебе разница, кому я верю?

– Хватит делать вид, что ты меня не слышишь, – злился Игорь. – Ты прекрасно понимаешь, о чём я.

– Не понимаю.

Андрею не нравился этот разговор, не нравилась раздражительная манера, в которой Игорь его вёл, но он не мог ничего ему противопоставить. У него не было фактов – лишь его собственное доверие, чувство, что она не обманывает и договоренность с ней никогда не лгать друг другу. Если бы он не чувствовал к ней этого особенного, душевного тепла, то ни за что бы не принял таких договорённостей.

Когда эмоции улеглись, и к нему снова вернулась способность здраво мыслить, Андрей проанализировал их разговор и поведение Ани. Да, реальных доказательств в подтверждение сказанного она предоставить не могла, но он всё равно верил ей. Просто чувствовал, что она не лжет. Или не желал в верить во что-то другое. Андрей понимал, что, возможно, обманывает себя, но смирился с этим, потому что если поступит иначе, то заглушит в себе и изгонит это особенное тепло, которое разливается по телу при каждой мысли о ней. Он даже не ощущал в себе сил сделать подобное, потому что только-только приобрёл это несравнимое ни с чем чувство, и не желал его отпускать.

– Просто оставь меня в покое, хорошо? Она дала нам информацию…

– Поверхностную, Андрей, – перебил его Игорь. – Им это ничего не стоит. Они и так уже поняли, что мы либо сами это знаем, либо скоро выясним – так почему бы не подбросить нам крупицу, ещё и снова втершись в доверие? Красивый спектакль она разыграла у машины, ничего не скажешь.

Андрей понемногу начинал закипать. Поддержка пришла с той стороны, с которой он её никак не ожидал. Это была даже не поддержка, а просто брошенная фраза, которая немного разрядила обстановку.

– Перед такой мазелью никто бы не устоял, ручаюсь, – авторитетно вставил Кот. – Ни я, ни ты – никто.

Вскинув брови, пробурчал нечто одобрительное и Толик, чем обезоружил Игоря, наступательный порыв которого, лишь на секунду утратив поддержку, совершенно иссяк.

– И почему все мужики такие? – с ироничной улыбкой сказала Катя. – Руми, как думаешь?

Руми после Луганска почему-то выглядела мрачнее тучи и была явно не расположена к разговору.

– Мне всё равно, – раздражённо ответила она.

– Ай, ну вас. Когда мы попадём из-за этой девицы в неприятности – вы вспомните этот разговор, – тоже раздражённо заявил Игорь. – Только будет поздно.

На этом их разговор закончился. Андрей замедлил ход, желая побыть в относительном одиночестве и поразмыслить. Может, стоит устроить привал? Пешая прогулка уже всех порядком измотала.

Поиск лаборатории, несмотря на наличие карты, занял намного больше времени, чем предполагал Андрей. Проблема оказалась даже не в самом поиске, а в том, чтобы добраться до пункта назначения. Выяснилось, что в центральной и западной Украине для гильдии изначально складывалась очень сложная обстановка. Торговцев здесь называли не иначе как «москали» и очень не любили. Часто случались конфликты. Гильдия пробовала схитрить – набрала в свои ряды много украинцев и попыталась вновь наладить дело. Поначалу всё шло неплохо, но потом, когда людям стало известно, что торговая гильдия это не просто «москали», а она даже управляется из самой Москвы – всё началось по новой. И с утроенной энергией.

Украинцев, работавших на гильдию, назвали «запроданцями» и частенько вешали или расстреливали. Когда гильдия начала отвечать силой, дело дошло до того, что местное население массово ушло в леса и начало вести партизанскую войну на коммуникациях, регулярно нападая на важные узлы логистики. Потери превышали все мыслимые и немыслимые выгоды, так что, к всеобщему изумлению, прагматичность торговцев победила их желание давить силой прячущихся по лесам партизан – они отступили, покинув даже свой главный промышленный и торговый узел в регионе – Харьков, в результате чего он стал свободным городом.

Сейчас Харьков был нейтральным и насчитывал около двадцати тысяч человек населения, но русскоговорящим, как ни странно, там делать было нечего. Это было особенно удивительным, если учесть, что до этого в городе подавляющее большинство жителей разговаривали на русском. Куда все они подевались было той ещё загадкой.

Всю эту ценнейшую информацию совершенно случайно выяснил Толик, когда во время отдыха в пограничном пункте Торговой гильдии угостил самокруткой сержанта торговцев. Сержант посоветовал без причины не соваться в поселения, поскольку реакция местных абсолютно непредсказуема: из одного просто выставят, а в другом, особо не разбираясь, запросто могут угостить из пулемёта. Этот же сержант показал на карте пункты, принадлежащие Торговой гильдии, чем сильно помог. Последним его советом стало следующее: если уж придётся иметь дело с местными, то ни в коем случае нельзя начинать разговор со слов «Здравствуйте», а только словами «Слава Украине!», и лучше на украинском, иначе вероятность перестрелки возрастает на порядки.

Андрей не мог понять такого отношения. По его мнению раз людей осталось мало, а нормальных, адекватных – ещё меньше, то нужно ценить всякое проявление миролюбия и вменяемого отношения и стараться отвечать тем же. Почему же нужно устраивать кровавые разборки ещё и по национальному признаку?

Он не знал, что задолго до эпидемии между двумя некогда дружными народами был вбит клин, который навсегда сделал их врагами. Причём ситуация порой доходила до такого абсурда, когда пары подавали на развод, родственники прекращали общаться, а друзья становились непримиримыми врагами. Что уж говорить о чужих друг другу людях. Вся эта ситуация была ярчайшим примером откровенной глупости и нездоровых амбиций отдельных зарвавшихся, недальновидных и попросту жадных политиков.

Посовещавшись, отряд решил устроить оперативную базу в ближайшем к отмеченным на карте координатам населенном пункте гильдии, который назывался Лозовая. Смирились даже с тем фактом, что до лаборатории оттуда было далековато. В этом безопасном тылу временно оставили всё «лишнее».

Даже несмотря на наличие карты, после продолжительных блужданий по округе в попытках найти безопасную дорогу к пункту назначения в густых лесах Полтавщины, изобилующих холмами и буераками, сделать это так и не удалось. Все более менее проходимые дороги пролегали через посёлки и деревеньки, по периметру которых была устроена чуть ли не круговая оборона с пулемётами и колючей проволокой, так что лезть туда наобум в свете последней информации как-то не хотелось. Потеряв на поисках почти полдня и кучу драгоценной солярки, решили оставить машину как можно ближе к месту, обозначенному на карте, и дальше идти пешком.

Наученные предыдущим опытом, люди передвигались очень осторожно.Первым шёл сапер с миноискателем – Бодяга. Собственно, его потому и приписали к «анархистам». Он метр за метром обследовал путь. Остальные, кроме тех, кто остался у машины, медленно шли за ним, озираясь по сторонам, и периодически расставляя следом за собой небольшие красные флажки. Мягкие прошлогодние листья с лёгким шелестом вминались под тяжёлыми шагами мужчин. Где-то тут, в этих листьях, их могла поджидать смерть. Равнодушная, абсолютно беспристрастная к выбору своих жертв, она с плотоядной улыбкой следила за людьми, заигрывающими с ней.

Отряд без приключений преодолел примерно километр, и некоторые даже позволили себе немного расслабиться. Внезапная остановка Бодяги заставила вновь сосредоточиться.

– Почему остановились? – взволнованно спросил Толя, идущий последним.

– Тут что-то есть, – услышал он в наушнике. – Возможно, мина.

О расслабленности мгновенно забыли и дальше шли ещё осторожнее, чуть ли не след в след за Бодягой, продолжая помечать путь. Очень скоро Бодяга стал натыкаться на «что-то» гораздо чаще и уже никто не сомневался, что они на минном поле. Иногда Бодяга менял направление движения, один раз даже заставил всех вернуться обратно, но, в конце концов, находил правильный путь.

Так среди негусто разбросанных мин «анархисты» прошли около полукилометра и приблизились к крутому спуску в большой овраг, в котором и располагался искомый объект. По размерам и расположению он мало чем отличался от того, что они видели в прошлом декабре, но здесь разрушения были гораздо сильнее: лишь отдельные секции нескольких бараков уцелели – всё остальное было взорвано подчистую. И судя по общей картине – давно. Раскрытые настежь ворота находились с противоположной стороны от «анархистов», а весь остальной периметр был обнесен высоким ограждением из металлической сетки. Вопрос о присутствии здесь людей казался риторическим.

Спуск оказался трудным. Бодяге было очень непросто работать с миноискателем на крутой горке, постоянно рискуя сорваться вниз или поскользнуться на прелых прошлогодних листьях, но к счастью, мин на склоне не оказалось.

Добравшись до ограждения, Бодяга достал из рюкзака массивные ручные кусачки и быстро проделал отверстие, через которое отряд пробрался на территорию объекта. Развалины строений размещались таким образом, что посередине между ними образовывалась площадка, устеленная бетонными плитами вместо асфальта. Ворота лишь частично было видно в прореху между развалинами, но всё равно пожелай кто явиться оттуда – его бы быстро заметили. Большая часть группы скучилась на площадке, только Воробьев присел у изгороди перешнуровать обувь, и Сева опустился на колени рядом с ним – ему требовалась хотя бы минутка отдыха.

Все в отряде подозревали, что у Севы есть какие-то проблемы со здоровьем, но на любые расспросы он всегда отвечал очень раздраженно, каждый раз сердито заявляя, что его уже задолбали с тупыми вопросами и всё с ним в полном порядке. Но в этом походе проблема, похоже, усугубилась, потому что несмотря на прошлые заверения, он сам начал жаловаться на периодические резкие боли на уровне поясницы, которые долгое время не проходили. Катя стала выдавать ему обезболивающие, заставив пообещать, что по возвращению в «Убежище» он покажется Бернштейну.

Андрей сверялся с картой, чтобы наверняка исключить ошибку, Вурц стоял у него за спиной, тоже через плечо заглядывая в карту, а вот Толя и Алексей не могли найти себе места. Они вертелись на месте, словно две юлы, изредка бросая друг другу короткие фразы, и вскоре Андрей обратил на это внимание.

– Что-то не так? – озабоченно спросил он.

– Да, – нервно ответил Корнеев.

Договорить он не успел – в развалинах вокруг произошло какое-то движение, а вскоре на него и его товарищей уже были наведены прицелы более чем дюжины стволов. Сами того не ожидая, они попали в хорошо подстроенную засаду. И ждали здесь именно их.

Сергей с Севой, изумлённые таким поворотом событий, молча застыли на своих местах. Сева ошарашено оглядывался, а Воробьев смотрел на всех так, будто ему показывали плохое кино, и ему захотелось уйти с сеанса.

– Не дёргаться, или мы сразу стреляем на поражение! – послышался незнакомый властный голос. – Сложите оружие и отойдите в сторону! Вы окружены, сопротивление бесполезно!

Андрей оглянулся – некоторые из его людей озирались по сторонам, но остальные вопросительно смотрели на него, ожидая решения командира. Осмотревшись ещё раз, он лёгким кивком головы подтвердил приказ неизвестного. Люди повиновались и нехотя сложили оружие на землю. Затем отошли на десяток шагов в сторону, как и требовал незнакомец.

– Не самый худший знак, – тихо бросил Лёша. – Если требуют сложить оружие, значит, мы нужны живыми. По крайней мере, пока что.

– Я предупреждал вас, – злобно прошипел Игорь. – Это всё она, эта сучка Владова.

Никто не ответил, потому что из развалин вышел здоровяк в камуфляже и чёрной маске-шапочке, натянутой на лицо, вооружённый американской штурмовой винтовкой, и привлёк к себе всеобщее внимание. На оружии был коллиматорный прицел, глушитель и подствольный гранатомёт – эти парни были хорошо вооружены. Гораздо лучше, чем команда Андрея.

– Гранатки пока можете оставить – так будет веселее. Но если кто-то потянется к одной из них – перебьём вас, как цыплят. Кто у вас главный? – спросил человек в маске.

У него был тяжелый, басовитый голос с легкой хрипотцой, которая так нравится женщинам.

– Я, – неожиданно для всех сказал Корнеев и выступил вперёд.

Он опередил Андрея всего-то на какую-то долю секунды. Романов чуть заметно дёрнул головой и бросил на Лешу непонимающий взгляд, но через мгновение сменил его на обычный: что бы ни затеял Корнеев – не стоило портить ему игру. Остальные члены отряда тоже промолчали, лишь доказывая, насколько высока у них дисциплина, над которой Андрей вместе с Лёшей столько работали.

Здоровяк подошёл ближе и остановился в паре шагов от Алексея. Ремень карабина был перекинут через шею, и оружие теперь висело у него на груди. Правый локоть был прижат к прикладу, а кисть руки болталась рядом с рукояткой. Эта показная небрежность на самом деле ничего не означала – в случае малейшей опасности солдат был способен очень быстро открыть огонь.

Он несколько секунд оценивающе рассматривал Корнеева, прежде чем продолжить разговор. Его серые глаза, слегка прищуренные, что-то напоминали Андрею, и почти сразу парень понял что именно – это был взгляд его отца. Светлый, внимательный, с легкой хитрецой. Что-то внутри взывало обратиться к этому человеку, крикнуть: «Папа! Неужели это ты?!». Но Андрей сдержал эти порывы и ждал, что противник будет говорить дальше. Интуиция подсказывала парню, что этот человек не причинит им зла. Но стоит ли полагаться на неё в таких случаях?

– Кто вы такие? Зачем пришли сюда?

Вопросы человека в маске были короткими, но исчерпывающими. Его голос тоже чем-то напоминал отцовский, и Андрей ещё больше разволновался.

– Мы наёмники, – ответил Корнеев. – Наниматель дал нам карту и велел обследовать это место.

Солдат слегка наклонил голову и немного больше прищурил один глаз.

– Кто наниматель? – спросил он, подходя к Алексею на расстояние вытянутой руки.

– «Новый порядок».

– Во-от как, – протянул человек в маске, опустив голову, и внезапно сильно ударил Корнеева в челюсть левой рукой.

От удара Алексей завалился вправо и упал на землю. Андрей дёрнулся, готовый кинуться на помощь товарищу, но человек в маске, делая шаг назад, моментально ухватился за рукоять своего оружия, навёл его на Андрея, и указательным пальцем свободной руки пригрозил парню. Противник держал всё под полным контролем. «Анархисты» уставились на него, чуть ли не пораскрывав рты, настолько всех удивили рефлексы этого человека.

Лёша стоял на коленях, опираясь на руки, слегка повернув голову к Андрею. Он заметил движение парня и, сплюнув кровь, выступившую из разбитой губы, легонько качнул головой, давая ему понять, чтобы тот ничего не предпринимал.

«Почему он не поверил? Взял на понт или действительно Владова как-то к этому причастна?», – размышлял Л ёша. «Если второе – отпираться бесполезно. Будем надеяться, что дело не в ней».

– Значит так, дружбан, – снова заговорил человек в маске, когда Лёша поднялся на ноги. – Если ты ещё раз попытаешься кормить меня байками, я буду убивать твоих людей по очереди… Хотя нет – сначала буду калечить, а потом убивать. Когда останешься один – обещаю, что быстрой твоя смерть тоже не будет. Я доступно объяснил?

Корнеев нехотя кивнул в ответ. Андрей стоял в замешательстве. Слова собеседника, словно резкий порыв ветра, стремительно развеяли первое впечатление о нём.

– Итак, ещё раз. Кто вы такие? Что здесь делаете?

Алексей поднял глаза и посмотрел на допрашивающего слегка уставшим, полным безысходности взглядом, стараясь показать, что признаёт поражение. Голос его тоже не выражал особой воли к победе. Остальные «анархисты» может и засомневались, кто-то, быть может, даже поверил, что ситуация безнадёжна, но только не Андрей. Он наоборот, как только понял, что Леша что-то затеял, весь превратился во внимание, стараясь ничего не пропустить.

– Мы наёмники. Наш наниматель – «Новый порядок», – гнул свою линию Алексей. – Город Иваново. Недалеко оттуда была обнаружена уничтоженная колонна. Охранение колонны и гражданские, следовавшие с ней, были полностью перебиты. У кого-то из офицеров были найдены карты, копии некоторых из них передали нам с заданием обследовать указанные места. Это всё, что нам известно.

Взгляд человека в маске не менялся. Он по-прежнему выражал ряд эмоций, которые изначально разглядел в нём Андрей. И этой своей непредсказуемостью и несоответствием поступкам своего хозяина смертельно пугал почти всех членов отряда Романова. Всех, кроме Корнеева.

Что бы там ни было во взгляде Лёши, слабость или отчаяние, он определённо имел какой-то план и прекрасно понимал, что делает. Это была битва двух достойных противников. Двух людей, умеющих идеально скрывать свои чувства и эмоции, умеющих искусно лгать и так же искусно читать чужую ложь. Кто из них был сильнее? Это ещё предстояло выяснить.

Рука здоровяка медленно потянулась к спусковому крючку карабина. Корнеев видел это и догадывался, что сейчас произойдёт. Мозг напряжённо работал, пытаясь найти выход из ситуации, прорабатывая кучу вариантов развития событий, но у человеческого организма есть свой предел. Да, многие скажут, что человек может выдержать всё, может вынести любой удар судьбы, приспособиться к любым, самым суровым условиям, в которых с вероятностью девяносто девять и девять процентов он должен бы погибнуть. Но мобилизуются какие-то неизвестные внутренние силы, о которых человек даже не догадывается, находятся резервы, которых он не ждёт, и тогда человек становится исключением из правил: он выживает в катастрофах, выбирается из самых диких мест, побеждает смертельные болезни, добивается невозможного. Это делает с ним элементарный инстинкт – желание жить. Но этот инстинкт должен быть невероятно сильно развит, чтобы работать настолько сильно.

Тем не менее, сейчас даже такая воля к жизни была бессильна. Выбора не оставалось. Кто-то скажет – нет, выбор есть всегда! И окажется прав. Но в данном случае выбор состоял лишь из способов принять смерть.

Палец достиг спускового крючка, и сильная рука уверенно навела автомат на Севу. Сева судорожно проглотил ком, застывший в горле, закрыл глаза, и мужественно ждал выстрела.

– Какова награда? – внезапно спросил автоматчик.

– Что? – ожидавший совсем другого события Алексей не сразу сориентировался.

– Я спрашиваю – какова награда?

– Жизнь друзей.

Андрей заметил, как автоматчик на мгновение удивлённо округлил глаза и, вероятно, вскинул брови под маской. Алексей не стал заставлять его тянуть из себя слова и продолжил, придерживаясь выдуманной им легенды.

– Двое наших товарищей в плену – Толя и Андрей, – Алексей специально назвал эти имена, намекая на арест Андрея в Иваново, и таким образом страхуя себя от возможной проверки. – Их должны были расстрелять. Мы подписались на это задание в обмен на их жизни.

– Ты! – автоматчик свободной рукой указал на Андрея. – Иди сюда.

Затем сделал три шага назад, и, подняв руку, сделал знак кому-то из своих бойцов. Из развалин позади автоматчика вышел ещё один боец, экипированный точно так же, как и его командир, и подошёл к ним. Здоровяк шепнул ему на ухо какую-то команду и тот увёл Андрея за развалины. Автоматчик повёл себя именно так, как и предполагал Алексей. При оптимистическом сценарии, разумеется.

После Андрея забрали Севу, а после него – самого Корнеева. Хорошо знакомые с историей Андрея, бойцы без проблем повторили одно и то же. Единственный момент, который заставлял Алексея нервничать – то, что Толя на самом деле в плену не был. Но вопросы касались в основном черт характера и привычек, а так же самой причины попадания в плен, а тут всем не трудно было догадаться, что нужно говорить. К счастью, Бодяга на допрос не попал, а Котин остался сторожить машину. Они с Бодягой хоть и слыхали историю про Иваново, и про характеры Толи с Андреем знали, но в деталях по любому бы провалились и на допросе всё сразу же стало понятно.

Когда Корнеев вернулся и второй боец подтвердил, что все трое говорят одно и то же, автоматчик задал последний, и как оказалось, решающий вопрос.

– Вы добирались сюда издалека. Что это за место? Что вы должны были тут найти?

– Мы не знаем, – покачал головой Корнеев. – Наша цель – выяснить, что означала пометка на карте и добыть разведданные. Задача вступать в бой или идти на контакт не ставилась. И я понятия не имею, что это за сгоревшие сараи и какого чёрта может понадобиться от них «Новому порядку».

Человек в маске некоторое время внимательно смотрел на Алексея. Прищуренные серые глаза оценивали его слова и его самого. Думал боец недолго.

– Даже если вы говорите правду, – сказал он, – я всё равно не могу вас отпустить. Извиняйте, что так вышло, ребятки, но вы стали заложниками ситуации…

Он не успел договорить, потому что его голос утонул во внезапно начавшейся стрельбе.

5

Может, ничего бы и не случилось. Может, всё осталось бы, как было, если бы Аня не была теперь такой внимательной к обычно скучным и занудным разговорам отца. Как правило, он избегал разговоров о работе в присутствии дочери, а после случая с Ткаченко – особенно, но когда постоянно путешествуешь вместе, трудно всегда придерживаться правил и не сказать совсем ничего лишнего.

Пока Андрей и его товарищи боролись за свои жизни, очень далеко от места, где происходили эти трагические события, Аня размышляла о том, как ей уже не хватает Андрея и того ощущения поддержки, которое охватывало её, пока он был рядом.

Вертолет, увозящий её, медленно поднимался над площадкой. Владов, поглаживая подбородок, задумчиво смотрел в иллюминатор. Штерн сидел напротив и пытался сохранять спокойствие. Аня, которая являлась нарушительницей этого спокойствия, лежала на диване, закинув прелестные ножки в узких черных джинсах, на спинку. Штерн хорошо знал взгляды своего шефа, знал, что тот не терпит, когда кто-то бросает на его красавицу дочь плотоядные взгляды, а подобные действия в его присутствии вообще считал личным оскорблением, потому Генрих изо всех сил старался не смотреть, но то и дело ловил себя на мысли, что делает это. Трудно удержаться, когда рядом с тобой постоянно находится сногсшибательно красивая, а вдобавок ещё и умная и независимая девушка. Такая, мимо которой невозможно пройти, которую хочется завоевать во что бы то ни стало, даже если при этом придётся соперничать со всем миром. Впрочем, независимой она быть перестала, но только из-за обстоятельств, а не потому, что изменился её характер.

Чтобы хоть как-то заставить себя отвлечься, Штерн решил заговорить с шефом на тему, которая занимала его до этого целый день. Он не стал бы делать этого в присутствии Ани, если бы она не вела себя столь вызывающе, но её поведение толкнуло его на эту маленькую ошибку.

– Нет ли у вас ощущения, что мы недооценили пацана?

Владов медленно повернул голову и оценивающе посмотрел на Штерна. Пока что они не разговаривали о Романове, но через Штерна Владов отдавал приказы о наблюдении за ним, и в этих случаях они между собой называли его «пацан».

– Прямо мысли мои читаешь, Генрих, – с тенью недоверия, будто действительно подозревал помощника в чём-то подобном, медленно ответил Владов.

Аня лежала с закрытыми глазами, размышляя о своём, но начало их разговора заставило её включиться. Она не знала, о ком они говорят, но интуиция подсказывала, что речь может идти именно о нём. Об Андрее Романове. Стараясь никак не проявить этого внешне, она вся обратилась в слух.

– И что думаете? – Штерн пропустил слова Владова мимо ушей.

– Скажу, что нужно быть к нему повнимательнее.

– Его упорство может нам навредить.

– Наоборот. Его упорство может сослужить нам хорошую службу.

Гримаса недоумения исказила лицо Штерна. Лишь на секунду, но Владов успел заметить перемену.

– При должной сноровке и творческому подходу к делу мы сможем его использовать, – пояснил он.

И тут, будто вспомнив о дочери, он бросил на неё быстрый взгляд. Аня неподвижно лежала на диване, с закрытыми глазами, закинув руку за голову. Ноги всё так же лежали на спинке дивана. Штерн тоже посмотрел, вновь мысленно дотронулся и погладил эти прекрасные ножки, о которых мечтал уже так давно. Снова повернувшись к шефу, он понимающе кивнул – они обязательно вернутся к этому разговору позже.

Как ничтожно мало иногда нужно, чтобы перевернуть мир. Многие смеются над эффектом бабочки, называют его глупостью, вымыслом фаталистов, невозможной случайностью. Но иногда лишь неосторожно оброненная фраза способна запустить цепь событий, которые в итоге изменят всё. Мог ли представить Владов, что всего лишь два предложения, сказанные при своих, при, казалось бы, самых близких ему людях, будут иметь такие фатальные последствия? Он бы многое дал, чтобы понять как, когда и с чего именно началась та катастрофическая вереница неприятностей, но даже в самых худших своих предположениях не мог представить, что всё началось в этот день, в эту минуту, в это мгновение.

Глава 5.4

6

На своём коротком веку Андрей уже не раз попадал в перестрелки и имел кое-какой опыт, но такое он видел впервые. Вокруг творилось что-то невообразимое: постоянно гремели взрывы, над головой то и дело свистели пули, трещали осколки, шуршали куски земли. Первыми ощущениями были страх, проснувшийся и мерзким слизнем ползающий где-то внутри, и беспомощность, которую парень ощущал, глядя на происходящее. Куда бы он ни посмотрел – всюду творился форменный ад. Хотелось исчезнуть, раствориться, провалиться сквозь землю, лишь бы вырваться отсюда. Но, к счастью, он понимал, что ключ к спасению – трезвый ум. Андрей сумел встряхнуться, сумел заставить себя перестать метаться и шарахаться. Не могло быть и речи о том, чтобы полностью избавиться от страха, но Андрей сумел сделать так, чтобы это чувство больше не доминировало над всеми остальными. Сделав это, Андрей смог оценить обстановку заново. Подготовка не прошла зря.

Остатки сараев, что находились дальше от главного входа на территорию, разлетелись вдребезги вместе с людьми, замаскировавшимися в них. Возможно, услышав выстрелы, боец, который разговаривал с Алексеем, одной очередью уложил бы Андрея и его отряд, но их спасло то, что он стоял чётко в разрезе между развалинами, через который было видно главные ворота. Град пуль, обрушившийся на него оттуда, не прошёл мимо. Они застучали по грязным бетонным плитам, рикошетили, свистели рядом с людьми. Некоторые попали в здоровяка. Он, словно марионетка, дёрнулся в сторону, взмахнув руками, рефлекторно сделал несколько шагов и, круто развернувшись вокруг своей оси, рухнул на землю. Вурц рванулся было за оружием, лежавшим неподалеку, но две пули навылет прошили его плечо и предплечье, ещё одна тюкнула в бронежилет, опрокинув Вурца на землю. Сева тоже предпринял попытку забрать оружие и таки сумел ухватить свой пулемет и чей-то АК. Винтовка Корнеева осталась на земле.

Остальные, подгоняемые страхом и Корнеевым, рванули прочь из этой мясорубки.

Толя и Сергей чуть ли не ползком спешили к лазу, проделанному в заборе. Андрей, схватив ошеломлённого Игоря, толкнул его вслед за ними. Алексей с Воробьевым приподняли раненого Вурца и потащили следом за Игорем. Бойцы здоровяка, которые ещё полминуты назад держали всех предполагаемых противников на прицеле, теперь сами стали жертвами невидимых оппонентов.

Андрей должен был стать замыкающим, но вместо этого навис над допрашивавшим их солдатом. Тот был дважды ранен в ногу, и одно подведенное кровью место имелось возле локтя. Его куртка была сильно изодрана пулями, возможно, какие-то из них пробили бронежилет. Боец был без сознания – вероятно, болевой шок «вырубил» его. Недолго думая, Андрей ухватил его за шиворот и потянул в сторону лаза. Автомат раненого болтался на ремне и волочился следом за своим хозяином.

– Скорее, скорее! Наверх! – перекрикивая звуки боя, подгонял Алексей возле лаза, передав раненого Вурца Толе.

Заметив Андрея, волочащего раненого бойца, он нахмурился. Пули уже вгрызались в листья склона, разрывая их в клочья и обдавая всех осколками земли.

– Нахрена ты его тащишь?! – с нотками раздражения спросил Лёша, снимая с раненого автомат.

Ничего не отвечая, Андрей пробрался в лаз. Раненого он не оставил. Понимая, что нет времени на споры, Корнеев помог Андрею перетянуть на другую сторону ограды его ношу, и вместе они потащили солдата на горку.

Интенсивность огня всё никак не спадала. Раздались ещё два взрыва, которые окончательно уничтожили оставшихся бойцов здоровяка, после чего весь огонь нападавшие перенесли на отступающих «анархистов». Игорь и Воробьев были уже почти наверху и помогали Толе вытягивать Вурца, когда пули засвистели рядом, подбрасывая в воздух сухие листья и поднимая клубы пыли. Вурц внезапно обмяк и стал ещё тяжелее, но Толя не сдавался. Лёша и Андрей выбрались наверх почти одновременно с Толей и уже затащили туда здоровяка. Все остальные давно уже были там.

Дальше по расставленным заранее флажкам отряд поспешил обратно, унося ноги из смертельной круговерти, охватившей овраг. Как только они скрылись за гребнем косогора – огонь прекратился. Это значило, что стрелки находились в овраге, а не наверху, как поначалу подумал Лёша.

Обстреливать с высоты в данной ситуации – наиболее удобная тактика. Конечно, высоты были заминированы, но раз «анархисты» сумели пройти через мины, то и третья сторона тоже могла это сделать. Однако если нападавшие не на высотах вокруг объекта, то они должны быть внизу, а этого просто не могло быть – в овраге их бы заметили и перебили. Тогда что же произошло? Кто в кого стрелял, откуда, и как отряд спецов умудрился проворонить атакующих? Неужели они настолько расслабились, что позволили себе отвлечься на «анархистов» и оставить дорогу без внимания? Нет, в такое трудно было поверить.

От взятого темпа группа быстро выбилась из сил – раненые отнимали их большую часть. Адреналин по-прежнему присутствовал, но уже не в тех количествах, что под обстрелом, и Андрей чувствовал, как стучит в висках кровь, как начинают дрожать от перенапряжения поджилки в ногах, а до машины предстояло пройти ещё добрых полтора километра. Ему было страшно. Под такой ураганный огонь он попал впервые в жизни и до сих пор не мог понять, как ему удалось вырваться оттуда живым.

Связь плохо, но работала, и к ним на помощь уже спешили трое ребят во главе с Кириллом. Остальные готовили машину.

– Три минуты на привал, – скомандовал Андрей. – Нужно разобраться с ранеными, перевязать. Воробьев, доклад о состоянии отряда через минуту.

Андрей окинул взглядом отряд, выбирая, кого послать проверить наличие за ними хвоста, но неожиданно для себя решил, что пойдёт сам.

– Я вернусь на пару сотен метров обратно …

– Командир, разреши мне, – перебил его Корнеев.

Ожидая ответа Андрея, Лёша ощупывал свой бронежилет. По нему скользнули две пули, разорвав сам жилет и лямку разгрузки, но к счастью это были все повреждения. Гораздо больше его волновали другие вопросы.

– Давай, – недолго думая, согласился Андрей.

Почти всё оружие группы осталось на месте перестрелки. Поэтому Лёша вооружился карабином раненого здоровяка, передернул затвор, проверяя работоспособность оружия, и ушёл обратно к развалинам. Мысли о том, кто и откуда атаковал, не давали ему покоя, он просто должен был выяснить, что к чему.

Вернувшись к косогору, у подножия которого тянулся забор из сетки, Лёша по-пластунски медленно подполз к краю и осторожно выглянул. Дымилась одна из развалин, на бетонных плитах лежало несколько тел. Судя по их позам не могло быть сомнений, что эти люди мертвы. Больше ничего Лёша не увидел.

Его брови сползлись к переносице, а затем удивленно вскинулись вверх, когда он заметил, как одно из тел внезапно дёрнулось, будто его пнули ногой. Даже если бы человек был жив – движение было неприродным, оно было попросту невозможным физически. Эта мысль за секунду пронеслась в голове Корнеева, и ответ возник один – ему показалось. Лёша не знал во что верить: в то, что видел, или в то, что подсказывал ему здравый смысл, но ещё через секунду он увидел, как точно так же неестественно дернулось, а потом перевернулось на спину тело другого бойца, лежавшего немного ближе. Но никого, кто мог бы перевернуть тело, рядом не было!

По коже поползли мурашки. Лёша мотнул головой, присмотрелся ещё раз… и не поверил своим глазам! Он протёр их кулаком и вгляделся ещё раз: нет, они не обманывали его – рядом с перевернутым на спину телом воздух действительно необычно преломлялся. Нечто похожее могло бы быть, если бы его сильно разогрели, но наблюдал это Корнеев лишь несколько секунд, потому что в следующее мгновение в этом же месте сверкнула вспышка, и в Лёшу полетел град пуль. Они просвистели рядом, несколько вспахали косогор, подняв в воздух тучу пыли и листьев, а одна с глухим, леденящим душу стуком скользнула по шлему. Кинетическая энергии пули передалась на голову и та сильно дернулась, пронзив шею сильнейшей болью.

Корнеев застонал, но мялся ни одной лишней секунды. Он знал правила и понимал, что должен немедленно отползти с линии огня. Даже если боль будет затмевать разум, даже если он ослепнет или оглохнет – он должен во что бы то ни стало спрятаться.

Грохот пулемёта продолжался ещё секунду-другую, но Лёша уже отполз на пару шагов назад и повернулся в направлении для побега. Шея страшно болела и отказывалась слушаться, но Лёша не обращал на неё внимания и на четвереньках отполз ещё на полдесятка метров, а затем снял с разгрузки две гранаты. Одну за другой он выдернул чеки и бросил гранаты вниз. Мало что могло испугать его, но стрелок, ведущий огонь из пустого места – это было что-то новенькое даже для него. Один за другим прогремели два взрыва, но Корнеев не собирался возвращаться и смотреть какой эффект они произвели. Вместо этого он спешил к своим так быстро, как только мог, ориентируясь на флажки и стараясь на ходу сбивать их ногами, чтобы потенциальные преследователи не смогли их использовать.

В голове крутился вопрос: как такое возможно? Какой-то адаптивный камуфляж? Может быть. Но кто, где и когда создал его? Насколько Леша помнил, до эпидемии подобные технологии существовали только в теории да в плохо работающих невероятно дорогих прототипах и не то что до серийного производства, а даже до сколько-нибудь вменяемо работающего прототипа им было очень далеко.

Из тех, кого он знал, материальными и интеллектуальными ресурсами для развития и доведения до ума такой технологии обладали только Торговая гильдия и «Рассвет». Корнеев был почти уверен, что «Рассвет» здесь – боец в маске и его отряд. В том, что Торговая гильдия союзник «Рассвета», он тоже не сомневался. Но кто тогда их так жестко разделал? Могла ли так поступить гильдия? Теоретически да, но маловероятно. Тогда кто? Возможно, монахи, но они находились далеко в Европе. Хотя… «Чаян» пользуется их поддержкой, может, у них базируется передовой отряд. Может, именно такие отряды нападали на колонны торговцев все это время? Тогда становится понятно, почему с атакующей стороны никогда нет трупов – как их убить, если никто их не видит?

Леша представил, что случится, если окажется, что монахи массово используют такие технологии маскировки, и по внутренностям у него пробежал неприятный холодок. Чем ещё они могут располагать, если их бойцы фактически оснащены относительной «невидимостью»? Лучше пока что никому об этом не говорить, иначе панику будет не унять.

Но главный вопрос у Корнеева был такой – как они сумели довести до ума и произвести нечто подобное? Для этого им нужны были исходные данные по проекту и экспериментам, оборудование, производственные мощности, но главное – рабочая группа, которая разбиралась в вопросе. Вскоре у Корнеева появится первая догадка на этот счет, и он сразу же окажется очень близок к правильному ответу, только сам не будет этого знать.

Тем временем Андрей выслушивал доклад Воробьёва. Многих бойцов спасли бронежилеты, двоих – каски. Вурц был плох, у двоих имелись легкие сквозные ранения, а ещё у нескольких были в основном царапины и рассечения, полученные осколками. У самого Андрея лицо было рассечено осколками сразу в трёх местах.

Самая сложная ситуация была с Вурцем – он был тяжело ранен и лежал без сознания. Оказалось, что на подъёме ещё две пули угодили ему в область поясницы и ягодицу. Игорь с еле сдерживаемыми слезами на глазах перевязывал его. Вся кисть у него была в крови, но чья это кровь он и сам, наверное, не знал. Бодягин помогал ему.

Помимо этого все в отряде пребывали в недоумении.

– Что делать, Андрей? – причитал Игорь. – Он же умрёт.

– Только не ной, – нервно бросил Черенко, освобождая Андрея от необходимости успокаивать Игоря. – Всё будет в порядке.

Теперь Андрей заметил, что и у Толи из плеча сочится кровь: красноватое пятно на рукаве медленно увеличивалось, но Толик на предложение Севы перевязать лишь отмахнулся. После Вурца пришла очередь здоровяка, который, как и Вурц, лежал без сознания. Тот тоже имел многочисленные ранения и истекал кровью. Андрей с замиранием сердца согнулся перед ним, намереваясь снять маску, но не решался этого сделать. Волнение, охватившее его во время допроса, снова вернулось, и рука не слушалась.

Пересилив эмоции и схватившись рукой за край маски, Андрей почувствовал, как тело пробирает дрожь, и нерешительно потянул ткань. К его разочарованию, под ней оказалось волевое лицо, с темной недельной щетиной, мясистым носом и мощным подбородком, совсем непохожее на лицо Виктора Романова. Нет, конечно же это был не он.

– Серёга, помоги мне перевязать этого, – попросил Андрей.

– Зачем он нам? – недовольно спросил Воробьёв, но после секундного колебания за перевязку всё же взялся.

Андрей на несколько мгновений замешкался с ответом, потому что всех отвлекли стрельба и последующие за ней два слабых взрыва, донёсшихся со стороны оврага. Все значительно поднапряглись.

– Сева, проверь, что там с Корнеевым. Мигом! – скомандовал Андрей.

Сева немедленно поднялся и поспешил выполнять команду.

– Бросаем его, – настойчиво заявил Воробьёв, имея в виду здоровяка.

– Мы ничего здесь не получили, кроме двух раненых – нужно компенсировать это хоть чем-то. Даже думать не хочу о том, что Вурц может умереть зря, – парировал в ответ Андрей.

Секунду-другую Воробьёв сверлил его взглядом, а затем посмотрел на раненого спеца.

– Тогда предлагаю снять с него броник – легче будет тащить. Да и связать на всякий случай не помешало бы, – предложил Толик, слушавший их разговор.

– Делайте, – согласился Андрей.

Порывшись в подсумках здоровяка, Воробьёв нашел там коагулянт и ещё кое-какие медицинские препараты, использующиеся при ранениях. Среди присутствующих Сергей разбирался в лекарствах лучше всех, да и в остальном отряде его превосходили только Катя да Лёша Корнеев. Оценив пакеты и названия препаратов, Воробьёв хмыкнул и немного нахмурился.

– Ну, хотя бы на этом сэкономим, – отметил он.

Вскоре вернулся Сева, а сразу за ним Корнеев. Обычно по внешнему виду трудно было определить состояние Алексея, но сейчас, как ни старался он не выдавать волнения – ничего не получалось. Для него это было особенно непривычно, поскольку опыт и многолетняя работа над собой придавали ему уверенности, что уже ничто в этом мире не может его удивить. Неприятно было выяснить, что он ошибался.

Лёша оказался очень краток.

– Быстро уходим! – бросил он и оглянулся.

– За нами хвост? – всполошился Андрей.

– Да.

Отряд немедленно поднялся. Алексей, никого не дожидаясь, уже пошёл впереди. Андрей помог Севе нести Вурца, а Воробьёв и Игорь взвалили себе на плечи здоровяка. Как раз показавшиеся впереди Кирилл, Кот и Шелковский, которые были предупреждены обо всем по рации и уже были более менее в курсе ситуации, сменили самых уставших, и все вместе продолжили движение. Толя с пулемётом, несмотря на ранение, прикрывал тыл и был зол, как разъярённый медведь.

Оставшиеся у машины Катя и Руми, тоже предупреждённые по рации, встретили группу в полной боеготовности. Сергей сразу занял водительское место и завёл машину.

«Волк» почти такой же, как был у них раньше, быстро и уверенно двигался по подсохшей лесной дороге. Они даже уехали достаточно далеко, чтобы можно было чувствовать себя в безопасности. Всю дорогу Толя шипел, ругался и брыкался, как одержимый. От одной мысли о том, что Вурц может умереть он приходил в бешенство. Потребовалось буквально приказывать ему, чтобы хоть немного успокоить и показать Кате собственное раненое плечо, но оказалось, что у него там всего лишь рассечение, которое сделала скорее всего даже не пуля, а какой-то небольшой осколок.

После перевязки он сменил Севу за пулемётом, и когда машина, преодолев один из поворотов, выскочила на опушку, он первым увидел впереди, метрах в трёхстах, пару военных джипов и грузовик. Трудно было понять, кому они принадлежат, поэтому Воробьёв интуитивно сбавил ход, напряжённо всматриваясь в машины впереди. Заметив, что из люка на первом джипе появился человек и взялся за пулемёт, Воробьёв резко нажал на тормоз и включил заднюю передачу – интуиция и так подсказывала ему, что от парней впереди не стоит ждать тёплого приёма, но стоило прислушаться к ней ещё раньше. Противник открыл огонь и лес заполнило эхо пулемётной стрельбы.

– Разворачивайся! Разворачивайся! – закричал Толя, нажимая на гашетку своего пулемёта, и ему начали вторить остальные бойцы в машине.

– Закройте рты! – крикнул на своих бойцов Андрей. – Он знает, что нужно делать!

Найдя достаточно просторное место, Сергей круто развернул машину и, переключив передачу, вдавил в пол педаль газа. «Волк», взревев своим двухсотсильным двигателем, рванулся, немного забуксовал, но быстро нашёл сцепление и понёсся в обратном направлении, прыгая на ухабах. Бойцы внутри чувствовали себя, словно в консервной банке, но все, кроме раненых запросто могли это вытерпеть, да и возможные жалобы последних мало кого сейчас волновали.

Безумная гонка, за победу в которой награждали жизнью, не была короткой. Прицельно стрелять на ухабах и колдобинах, с частыми поворотами и густой чащей было проблематично, поэтому Толя решил поберечь патроны. А вот противник экономить и не думал, поэтому беспокоящая стрельба со стороны преследователей возникала вновь каждый раз, как только «Волк» показывался в прямой видимости, даже если его тут же укрывали деревья. Андрей, наклонившись поближе к Сергею, сверялся с картой, пытаясь в точности разобрать по какой именно дороге они двигаются, и дать водителю дельные советы.

Дорога становилась всё хуже и хуже. Растительности на ней становилось всё больше, машина всё чаще ломала перед собой кусты и хрупкие маленькие деревца, расчищая себе путь. И все понимали – с такими темпами их скоро настигнут.

Довольно быстро у Андрея возникла идея по поводу того, что можно предпринять, но он до последнего не решался на её реализацию. Однако, видя, как падает темп их продвижения, он понял, что тянуть дальше ещё рискованнее.

– Сева, Лёша, – приказал Андрей, заглянув через окошко в десантное отделение. – Берите по гранатомёту. Мы попытаемся незаметно высадить вас, пока ещё есть такая возможность.

– Нахрен! – гавкнул сверху Толя. – Сева и с пяти метров в танк не попадёт. Я пойду.

– Не спорь. Ты ранен.

– Вертел я эту рану! Я справлюсь! – не отступал Черенко. – Доверьтесь мне.

Излишняя эмоциональность Черенко волновала Андрея, но были в ней и положительные стороны – несмотря на горячность, он умел конвертировать свою ярость в убийственно эффективные действия. Кроме того сейчас Андрею меньше всего хотелось спорить. Он был неприятно удивлён, что Толя вообще ввязался в эту перепалку с ним, но с этим он разберётся потом.

– Вот же упёрся… Ладно. Итак, задача – замаскироваться и с помощью гранатомётов уничтожить столько машин преследователей, сколько получится. Затем отступайте. Мы поедем вперёд и попробуем пробиться через лес к этой деревне, – Андрей поднёс карту к окошку и показал пальцем место. – Там укроемся, окопаемся и будем вас ждать. Поближе к северной околице. Если погоня продолжится – попытаемся уйти дальше на юг, и тогда придётся вам рассчитывать только на себя. В этом случае встречаемся в Лозовой.

Андрей ещё раз показал Лёше и Толе места встречи на карте, убеждаясь, что они не заблудятся. Расстояние составляло всего несколько километров, поэтому бойцы не должны были потеряться. Толя, облизывая пересохшие губы, кивнул, принял от Севы первый гранатомёт и передал его Лёше. Он отдавал себе отчёт на какой риск идёт, но как раз за эту готовность ко всему, за отчаянную отвагу в критические моменты Андрей и ценил его. Романов был уверен в своём бойце, а это – главное для любого командира. Про Корнеева и говорить не стоило.

По команде Воробьёв остановил машину возле густых, ещё лишённых листьев зарослей. Андрей свесился из открытого окна и даже сквозь гул их собственной машины отчётливо услышал мощный рёв моторов неподалёку – враги были совсем близко.

– Скорее! – из-за волнения у него пересохло в горле, и голос стал сиплым.

Бойцы уже выбрались из машины и, треща ветвями, быстро двинулись вглубь леса, выбирая позиции. Воробьёв нажал на педаль, и машина, ревя и буксуя, двинулась с места.

«Волк» продолжал упрямо ровнять растительность, пробивая себе дорогу. Согласно карте, они давно должны были выехать на опушку, так что Андрей так и не мог понять, какого чёрта они до сих пор все ещё прокладывают своё собственное шоссе. Возможно, карта составлялась слишком давно, и никто не мог предположить, что лес так сильно разрастётся, а может, они просто ошиблись, определяя место, и заблудились.

Все в машине с волнением считали секунды, ожидая взрывов гранатометных выстрелов, но медленно ползущее время всё растягивалась и растягивалось, а долгожданных взрывов всё не было.

Немного углубившись в лес, Толя с Лёшей выбрали подходящие позиции и приготовились к стрельбе. Оба были уверены в себе и спокойны. В ином случае звук удаляющегося «Волка» мог бы подействовать на Толю угнетающе, но сейчас Черенко был зол и решителен, и думал только о том, как отнять побольше жизней у врагов, нанёсших его отряду столь ощутимый урон. Ничего лишнего, никаких сомнений или мыслей о собственной судьбе у него в голове сейчас не было. Корнеева подобное вообще не заботило: он был спокоен и сосредоточен, словно робот.

Машины преследователей гудели где-то совсем рядом, но почему-то не спешили появляться. Прошло десять секунд, двадцать, тридцать. Чем дольше затягивалось ожидание, тем более расслабленным становился Корнеев и тем более напряжённым – Черенко.

Наконец два грязно-зелёных «Хамви» показались из-за поворота. Первый двигался по колее, сделанной «Волком», второй – всего в паре метрах за ним. Они были метрах в шестидесяти от стрелков, но для максимально точной стрельбы нужно было подпустить их ещё ближе.

– Я – по головной. Огонь по моей команде. После выстрела сразу отходим на шесть часов, – предупредил Корнеев.

Толик что-то неразборчиво пробурчал в ответ.

Когда боевые машины оказались в нужном «окне» между деревьями, Лёша, наконец, дал долгожданную команду.

– Огонь!

Два выстрела, с разницей в секунду, с лёгким шипением понеслись к цели. Лёша тут же бросил гранатомёт и устремился в чащу – запасных выстрелов не было, а если бы и были, зарядить их они бы всё равно не успели. Результаты стрельбы он собирался осмотреть уже из укрытия. А вот Толя замешкался, следя за гранатами. Выстрел Корнеева достиг цели – громкий хлопок и головная машина, разбросав по округе множество обломков разной величины, врезалась в ближайшее толстое дерево и запылала, словно факел. Второй выстрел срикошетил от дерева и по цели не попал, улетев в лес.

Горящая машина перекрыла значительную часть дороги. Остальные, наверное, могли бы её объехать, но время в любом случае было выиграно, чего и добивались «анархисты».

– Ходу, Толян! Ходу! – окликнул Корнеев, и Толя, будто очнувшись ото сна, закинул разряженный гранатомёт за спину и помчался за товарищем.

Стрелка на второй машине убило или ранило осколком от взрыва, но его место быстро занял другой боец, и вслед убегающим полетели пули. Пулемётчик в машине не отпускал спуск, пока в ленте не закончились патроны.

Алексей, изредка оглядываясь, бежал впереди. Противник в основном стрелял в «молоко», но несколько пуль опасно просвистели неподалёку, а одна даже вгрызлась в дерево всего в паре метров впереди него, обдав Лёшу ошмётками древесной коры. Черенко был где-то сразу за ним. Он только что видел Толю, но когда оглянулся в очередной раз – никого уже не было. Укрывшись за деревом, Корнеев внимательно вгляделся в чащу: сюда отчётливо доносился треск горящей машины и крики преследователей, но их самих не было видно, лишь кое-где между деревьями мерцали огоньки пламени. Но и Черенко тоже нигде не было. Только что, секунду назад он был, бежал вслед за Корнеевым, но дальше – словно сквозь землю провалился. Неужели снова ранили?

Бросать товарищей было не в стиле Корнеева. Присев за кустом, онаккуратно, стараясь издавать как можно меньше шума, разгрёб листья, зачерпнул в пригоршню влажной земли и растёр её по лицу. Затем, натерев грязью ещё и тыльную сторону ладоней, Лёша снова всмотрелся в чащу – от бронеавтомобиля за ними вышли пятеро бойцов. Кажется, пятеро.

Корнеев лёг на землю, снял и отложил шлем, от души обсыпал волосы листьями, а затем медленно пополз в сторону от преследователей, стараясь держаться немного правее от них. Пока что он ещё не знал, что делать, потому часто останавливался, присматриваясь к действиям противников и обдумывая тактику. Их было слишком много, чтобы быстро расправиться со всеми без помощи Черенко.

Раскинувшись неширокой цепью, преследователи медленно и очень осторожно двигались вперёд. Корнеев притаился в густом кустарнике и стал ждать пока они минуют его. Кое-какой план у него уже созрел, но тут в дело вступил Толя.

Автоматные выстрелы, скосившие одного из противников и ранившие второго, стали для Лёши такой же неожиданностью, как и для врагов, но годами оттачиваемые рефлексы и аналитический ум сработали безукоризненно – быстро сориентировавшись в ситуации, Лёша тремя короткими прицельными очередями нейтрализовал оставшихся. Жаль, но его приготовления не пригодились.

Убедившись, что угрозы пока нет, Корнеев сорвался с места и поспешил к упавшим врагам. Ближайший к нему был мёртв и слабо подёргивался в предсмертных конвульсиях: пули разворотили ему шею. Следующий стонал и барахтался на земле, словно перевёрнутый жук. Увидев Лёшу, он застыл, глядя ему в глаза. Лёша, не замешкавшись даже на секунду, добил его одним выстрелом прямо в лицо и поспешил дальше. Третий и четвертый тоже оказались мертвы. Один был весь в крови, а вот на втором ран или крови было не видать, потому Лёша на ходу прицелился и выстрелил ему в затылок. А вот последний противник куда-то пропал – на земле остался только автомат и пятно крови.

Оставшиеся у машины солдаты, услышав выстрелы, начали что-то кричать на непонятном Корнееву языке. Сколько их там Лёша не знал, но допускал, что оттуда вот-вот нагрянет подмога, поэтому времени у него было в обрез. Осмотрев все потенциальные места, куда мог уползти раненый противник, Лёша рванул к ближайшему из них. Там никого не оказалось, но зато он увидел торчавшую из-за соседнего дерева ногу в темных камуфляжных штанах, совсем не таких, какие были у Черенко и у него самого.

Сделав пару шагов, Лёша выстрелил по торчащим ногам. Они дёрнулись, но совсем не так, как должны были, и никаких криков с той стороны тоже не последовало. Лишь через секунду из-за ствола дерева набок повалился уже мёртвый человек. Корнеев сразу приблизился к нему и бегло осмотрел тело. Две пули попали ему в паховую зону бедра, так что времени у него было немного. Кисть одной руки убитого лежала возле штурмовой винтовки, а во второй руке он сжимал бинт, который уже никак не мог ему помочь. Переведя взгляд дальше, Лёша увидел искажённое болью лицо немолодого мужчины, плюс-минус его ровесника. Ранения позволили ему отползти, чтобы умереть в другом месте, но не более того.

Осмотр занял не больше трёх секунд, а затем раздался одинокий выстрел: Корнеев был не из тех, кто будет рисковать, жалея патроны.

«Так, ну и где же ты, Толя», – спросил Лёша сам себя, осматриваясь по округе.

Покрутив головой, он снова начал рыскать в кустарнике. Времени оставалось всё меньше и меньше, но он всё ещё не собирался отступать.

– Толян, это я, – постоянно повторял Корнеев, заглядывая чуть ли не за каждое дерево, но ответа не было.

Несмотря на постоянные окрики с дороги, стрелять оттуда пока не спешили, но и новых людей в погоню, как ни странно, тоже не посылали. Воспользовавшись этим временным затишьем Лёша ускорился и через минуту, наконец, нашёл товарища.

Черенко прятался за большим деревом, вскользь раненый в бедро, и одной рукой держа оружие, другой пытался перевязать рану. Нахмуренный лоб и полный злости взгляд доказывали его решительный настрой выжить. Тем временем со стороны противника короткими очередями начал стрелять пулемёт…

В этом время «Волк» продолжал уверенно давить заросли, пробивая себе путь к спасению. В машине царило напряжённое молчание – все слышали взрывы и последующую стрельбу, и волновались за судьбу своих товарищей. Но них был ещё один вопрос, который мучил Андрея. И этот «вопрос» лежал в десантном отделении весь в кровавых бинтах.

7

На улице заморосил небольшой дождь. Создаваемый им шум успокаивал, навевал сон и расслабленность на уставшие тела. Большие капли, собиравшиеся в прогнившем водостоке на крыше, ритмично капали сквозь дыру на прогнившую доску, разбиваясь на десятки маленьких капелек. Кап-кап-кап-кап-кап…

Андрей, сидя на старом дырявом мешке и прислонившись к замшелой стене, снова открыл глаза. Озабоченность с лица Игоря никуда не делась. Он по-прежнему поглядывал на брата с немым укором, размышляя: стоит вновь начать разговор или нет. Карданов стоял у полусгнившей двери, битый час напряжённо вглядываясь сквозь завесу сумерек и дождя в дорогу – Корнеева и Толи не было уже слишком долго. Рядом с ним на полу, опёршись о стену, сидел Кирилл. Он очень нервничал и был единственным, кто за всё это время так и не притронулся к еде. Изредка он поглядывал на Андрея беспокойным взглядом, а несколько раз даже порывался что-то сказать или спросить, но не решался. В конце концов он просто вышел на улицу.

Вероятно, ему хотелось бы попросить командира отпустить его искать отца, да вот только толку от этого никакого не будет. Никто не мог сказать, где сейчас находятся Корнеев и Толя Черенко, поэтому всё, что можно было для них сделать – это ждать.

Андрей снова принялся ковырять ножом в банке с тушенкой, собирая остатки сладковатого мяса.

– Нужно что-то делать. Мы сильно рискуем, сидя здесь, – всё-таки решился Игорь.

– Это не обсуждается, – твёрдо отрезал Андрей.

Этот разговор уже несколько раз затевался ранее, и каждый прекрасно знал, о чём речь.

– А если они не вернутся? Мы сидим здесь уже четыре часа – за это время они могли бы дважды добраться сюда или хотя бы выйти на связь.

– Ты слышал взрывы? Слышал. А погоню видел? Нет. Это потому, что они справились и теперь идут сюда. А связь… могли потерять в бою, могла поломаться… Мало ли что.

Игорь притих, но лишь на несколько секунд, после которых он снова ринулся в атаку.

– Андрей, включи уже голову – Вурц плох, – продолжил настаивать он. – Если мы срочно что-то не предпримем – он умрёт. И твой, как ты полагаешь, «рассветовец», кстати, тоже.

– Мой «рассветовец»? – внезапно вскипел Андрей. – Мой?! Он – наш единственный шанс что-то узнать! Я прошёл плен «Нового порядка», большая часть из нас побывала в подземной лаборатории, находясь в которой не просто стынет кровь в жилах, а хочется застрелиться на месте от страха, мы побывали под кошмарным обстрелом, который выкосил отряд отборного спецназа «рассвета» или кто они там такие. Мы хлебнули горя, но так ничего и не узнали. По-твоему всё это было зря?

– Если они оба умрут, то да – всё было зря, – незамедлительно ответил Игорь. – «Рассветовец» умрёт, ничего не сказав, а Вурц – Вурц умрёт вообще ни за что.

Андрей со злостью сжал жестяную банку. Она плохо поддавалась, и он размахнулся, собираясь с силой швырнуть её о стену, но, вовремя спохватившись, положил на пол и резким нервным движением отодвинул подальше от себя.

– Что ты предлагаешь? – злым голосом спросил он Игоря.

– Искать ближайшую деревню, где есть врач и медикаменты…

– Чтобы нам там выпустили кишки? – перебил брата Андрей.

– Если нормально заплатим – никто ничего нам не выпустит, – парировал Игорь. – Договоримся.

Андрей задумался. Нельзя было сказать, что Игорь не прав, но и оставлять своих друзей, которые спасли им всем жизни, он тоже не хотел. В голове боролись два утверждения: «мы своих не бросаем» и «нельзя рисковать всеми ради двоих».

В дом вошёл Кирилл. Взглянув на него, Андрей понял, что нужно делать.

– Значит так, собирайтесь, садитесь в машину, и езжайте на юг, вот сюда, – Андрей указал Игорю место на карте. – Если не ошибаюсь – это ближайшее поселение, быть может, вам там помогут. Но будьте осторожны и без разведки на рожон не лезьте. Воробьёв за главного.

– Не понял… – растерялся Игорь.

– Я останусь здесь и дождусь наших ребят. Затем свяжусь с вами, и вы пришлёте за нами машину.

Игорь покачал головой, с упрёком глядя на брата. Такая перспектива его совсем не радовала. Переговорщик из Воробьева был никакой, соответственно договариваться придется кому-то другому, возможно, даже самому Игорю, а брать на себя ответственность ему хотелось меньше всего – гораздо проще, когда вместо тебя проблемы решает кто-то другой.

– Нет, так нельзя, – не согласился он. – Ты командир, только ты можешь вести переговоры и решать чем мы можем пожертвовать или на какие уступки идти. Ты не должен бросать свой отряд!

– Вот именно! Я не брошу своих бойцов, поэтому давай, выполняй приказ!

Игорь озадаченно смотрел на брата, Карданов тоже не без интереса наблюдал за их спором.

– Я останусь, командир, – внезапно подал голос Кирилл.

Оба брата взглянули на парня.

– Я останусь, – повторил он. – Мы не должны рисковать всеми ради двоих.

Андрей некоторое время смотрел на Кирилла, обдумывая, как мог молодой Черенко выразить слово в слово его собственную мысль. Возможно, это был знак.

– Хорошо, – согласился он.

Окончательная точка была поставлена, когда в дом, пошатываясь от усталости, вошёл Воробьёв. Вид у него был ужасный: руки чуть ли не по локоть испачканы в крови, лицо осунулось, потухший, блуждающий взгляд медленно обвёл помещение, ненадолго останавливаясь на каждом из присутствующих. По лицу катились капли, которые сначала показались Андрею каплями дождя, но, заметив мокрый блеск в глазах Сергея, он понял, что это слёзы.

– Что случилось? – Игорь, словно ужаленный, первым вскочил с места и бросился к Воробьёву.

Позади, там, где находились раненые, послышался негромкий всхлип Кати, и Воробьев на миг запнулся, но затем всё же ответил.

– Всё, – еле выдавил Сергей. – Он умер.

8

Толя с Алексеем вернулись спустя всего лишь полчаса после отбытия отряда. Толя хромал, опираясь на длинный шест, но не позволял Корнееву себе помочь. Увидев это, Кирилл бросился к отцу, но и его Толя оттолкнул и, матерясь, проковылял в развалины, где со сдержанным стоном опустился на пол у стены. Корнеев присел неподалёку. Быстро обменялись короткими фразами. Толик рассказал, что они всё сделали, как надо, Кирилл сообщил куда подевался остальной отряд, а затем все умолкли. По выражению лица Кирилла Лёша очень скоро догадался, что произошло. Толя был не столь проницателен.

Когда Кирилл, наконец, рассказал, оба стоически и молча выслушали известие о смерти Вурца, что неприятно удивило Кирилла, но он не решился высказаться об этом. Он не знал, что для Корнеева такое известие, во-первых, не стало неожиданностью, а во-вторых, он похоронил уже стольких погибших друзей, что смерть ещё одного никак не могла его потрясти: не будоражила, не вгоняла в тоску, не вызывала оцепенения от осознания того, что Вурца он уже никогда не увидит. То есть, с ним не происходило ровным счётом ничего из того, что происходило в это время с Кириллом.

А вот внешнее равнодушие отца, которое так не понравилось Кириллу, было вызвано исключительно его смертельной усталостью.

Затем Кирилл проводил их к свежему холмику в саду. На холмике лежал шлем – здесь, в поросшем бурьяном и густым кустарником саду, в тени старых яблонь нашёл своё последнее пристанище Вурц. Толя сразу же присел рядом с холмиком, прислонился спиной к яблоне и прикрыл глаза, вызывая в памяти образ Вурца. Ему хотелось навсегда запечатлеть его, чтобы как можно дольше помнить как выглядел их товарищ весельчак. Но он знал, что как бы ни старался, а очень скоро образ потускнеет, а затем постепенно, деталь за деталью полностью сотрётся, оставив в памяти лишь смутные очертания. И ничего с этим не поделать.

Дождь по-прежнему медленно накапывал, будто оплакивая их погибшего друга, и у Толи навернулась скупая слеза.

«Почему умирают молодые? Те, кто должен отстраивать разваленный мир и давшую огромную трещину цивилизацию?», – размышлял он и тут же в голову пришёл внезапный ответ: «Потому что они как раз таки этим и занимаются. А эта работа без жертв не делается. Жертвы – её топливо».

А затем в голове стрелой пронеслась мысль о том, что и его Кирилл может стать такой же жертвой на алтаре будущего… В сердце болезненно резануло.

«Вертел я такие расклады… Но, если такое случится, то пусть уж лучше после того, как я сам сдохну. Всё что угодно, только бы не видеть, как умирает мой сын, не знать об этом. Хватит с меня, я уже хлебнул этого дерьма…», – с горечью признался он себе.

Толя с удивлением отметил, что хоть ему и больно было думать о таком, но у него больше не было ни страха за Кирилла, ни желания оградить его от риска. Всё это было поначалу, но потом, когда он увидел, как рискуют собой ради общего дела Андрей и остальные, когда осознал и принял ради чего они всё это делают, его взгляды изменились. Повлияли на них и попытки Андрея расследовать причины эпидемии. В это дело Андрей посвятил немногих, но Толя был одним из них и горячо поддерживал парня в его стремлении. Он понимал, что затея граничит с невозможным, что даже если им удастся получить информацию – её, будет тяжело проверить, она может оказаться выдумкой, но всё равно его интересовал этот вопрос.

Виновен кто-то в эпидемии или нет… Да какая разница как всё окажется на самом деле? Ему просто хотелось знать правду.

Толя никогда не отличался неуёмным интересом к событиям, которые непосредственно его самого или его близких не касались. А после катастрофы единственное о чем он думал – это безопасность его семьи. Ему не было дела ни до окружающих, ни до эпидемии, ни до происходящего вокруг. Главное – чтобы он сам и его семья были целы и здоровы. Вот только он не преуспел в этом.

Поэтому пока Андрей не рассказал о своих мыслях на счёт искусственного происхождения вируса, Толя не особо задумывался о нём. Ну, вылезла какая-то зараза, и что? Впервые в истории что ли? Да, убила много людей, страшно много, но и это не уникальный случай – в истории подобное случалось и не раз, просто не так масштабно. Но то, что это могло быть сделано намеренно – вот это уже было что-то новенькое. Если так, то получается, что кто-то принял на себя роль бога и устроил армагеддон.

Толя был не из тех, кто позволял себя бить, он был упрям и часто своенравен. Да, это не всегда хорошо сказывалось на его отношениях с окружающими, но в этом был весь он. И теперь мысль, что всё произошло не само собой, что существует кто-то, кто распорядился его жизнью и жизнью его жены и детей, не давала ему покоя.

В лёгкий, размеренный шум дождя вмешался отдаленный рык двигателя. Никто не сомневался, что это свои, но на всякий случай все трое в молчаливом согласии взялись за оружие и заняли позиции.

Глава 6.1. Как оплачиваются добрые дела?

1

Потеря Вурца стала самой болезненной за всё время существования отряда, но больше всех она давила на Андрея. Он единственный, кто знал, что Вурц хотел уйти, и теперь это знание не давало ему покоя.

Почему он умер, когда собрался перестать рисковать жизнью? Почему так произошло? Просто несчастный случай? Или судьба? Может, так ему было предначертано… Нет, это чушь. Нет никакой судьбы – всё это выдумки слабаков и фаталистов. Есть только выбор, который мы делаем сами и который приводит нас либо к цели, либо к концу пути… Да, есть только наша воля. Именно она даёт нам необходимый заряд идти вперёд, добиваться своего, не сдаваться, не опускать головы… не умирать.

Стало быть, Вурцу не хватило воли? Хм… Но, может, дело в чём-то другом? Может, какие-то высшие силы не хотят, чтобы они отступались, чтобы бросали начатое дело? Может, каждого, кто опустит руки, ждёт смерть? Что ж, тогда они точно не имели бы права отступать.

В голове то и дело проносилась фраза Вурца, что это его «последнее задание». Фраза, которая оказалась пророческой. Вселенная услышала её, впитала в себя и вернула обратно – воплощением в жизнь. Бойтесь желать… Как же несправедливо всё это. Как нечестно, подло, бессмысленно.

Обдумывая всё это, Андрей раз за разом чувствовал приливы злости. В основном из-за ощущения собственного бессилия что-либо изменить – он никак не мог оградить своих бойцов от гибели, не мог их защитить. Да, Лёша не раз говорил ему, что это в любом случае невозможно, но всё равно разум Андрея отказывался принять неизбежные потери. Единственный способ прекратить всё это, который он видел – дойти до конца, получить все ответы и наказать всех, кто этого заслуживает.

Одной из ниточек был спасённый спецназовец, или наёмник, или кто он там такой, и в конце концов Андрей сосредоточил на нём все свои мысли и волю. «Рассветовец», или кто бы он ни был – родился в рубашке. Он «поймал» три пули, но жизненно важные органы ни одна из них не задела. Несмотря на ранения и кровопотерю, он быстро восстанавливался, что свидетельствовало о сильных резервах организма.

Условия, в которых его содержали, были самыми что ни на есть кустарными, хоть местные и называли их лучшими в деревне. Оперировал его тоже не доктор наук, а всего лишь старый деревенский фельдшер, а ассистировали немного Катя, а по большей части – такая же, как и сам врачеватель, древняя на вид бабка. Передавая пленного в руки фельдшера Андрей гораздо меньше боялся отсутствия у того нужной квалификации, чем его плохого старческого зрения, и не зря – позже Катя рассказала несколько занимательных казусов, произошедших во время операции, и от каждого из них волосы на голове начинали шевелиться. Короче говоря, всё было, как в анекдоте – несмотря на все усилия врачей больной всё равно выжил. И уже на второй день пришёл в себя.

Андрей с нетерпением ждал этого, наивно представляя, как благодарный за спасение «рассветовец», не моргнув глазом, лихо ответит на все вопросы. Каково же было его удивление, когда вопросы начал задавать сам пленный, причём только два: где он находится, и где его люди. Ответы его явно не порадовали, потому что, получив их, он замкнулся в себе. Сколько ни пытался после этого Андрей завязать разговор– всё было впустую. Всё, что ему удалось узнать это имя, вернее, позывной или кличка – Косарь.

Тщетно растратив в сумме почти два часа, Андрей отступил, но не сдался. В глубокой задумчивости он сидел на постеленном на полу рваном одеяле в ветхом доме, который им выделили местные. Вокруг, расположившись кто где, негромко вели беседу осведомленные о результатах разговора товарищи, и наперебой давали советы.

– Я уже говорил, но повторю ещё раз – дайте его мне. Я таких уже немало повертел. Уж я-то его разговорю, – самоуверенно предлагал Толя.

Резкое заявление Черенко вывело Андрея из задумчивости. Он бросил короткий взгляд на Корнеева, сидевшего в углу позади всех, и заметил, как тот, скривив губы в легкой ухмылке, чуть заметно скептически покачал головой. Лёша явно был в хорошем настроении, раз позволял себе проявлять эмоции. А вот Руми, сидевшая рядом с ним, была как обычно холодна и малоактивна.

– Согласен, – подключился Сева. – Можем вдвоём им заняться.

– Нет! Нельзя так поступать, – заступился за Косаря Игорь. – Мы ничего о нём не знаем. А если он не из «Рассвета»? Если ничего не знает? Что тогда? А если даже и из «Рассвета», придётся потом за это отвечать… Да и не по-людски это…

– Херню рыгаешь, – беззлобно ответил на это заявление Бодяга, который поддерживал Толю.

Сам же Толя немедленно принялся передразнивать.

– Не по-людски, придётся отвечать, а вдруг он хороший, – пытаясь превратить свой бас в тоненький голосочек, кривлялся Черенко, чем вызвал у некоторых улыбки, – вертел я это всё и с высокого дуба срал на вас, пацифистов доморощенных. Он хотел нас замочить и не сильно переживал про последствия, так с какого перепугу мы должны?

Толика поддержал хор одобрительных возгласов.

– Да и перед кем отвечать? – продолжал он, ободрённый всеобщей поддержкой. – Он что-то знает, курва мать, а то бы не молчал. И я развяжу ему язык.

Андрей вновь взглянул на Корнеева, который на этот раз глядел не в пол, а на него. В выражении его лица командир прочёл сильное сомнение. Алексей редко вмешивался в подобные дебаты. Как правило, делал он это только тогда, когда видел, что без его вмешательства дело может обратиться в катастрофу. Однако по его лицу порой можно было прочесть некоторые мысли. Вполне возможно, дело было не в хорошем настроении, а в том, что он умышленно позволял это делать, когда хотел показать Андрею, что стоит обратить на что-то внимание либо прислушаться к его мнению. Андрей не так давно пришёл к такому выводу, потому что знал, что Лёша в совершенстве владеет искусством скрывать свои эмоции и в любое другое время у него на лице можно заметить только флегматичную невозмутимость.

– А ты что можешь предложить? – глядя на Корнеева, громко спросил Андрей, чем прервал оживлённую дискуссию.

Все, словно по команде, взглянули на Андрея, а затем повернулись и впились взглядами в Лёшу. Тот некоторое время безмятежно глядел на командира, размышляя стоит ли идти против большинства, особенно против Толика, с которым отношения у Корнеева и так были натянуты. Его лицо приняло тот непроницаемый, невозмутимый вид, к которому все давно привыкли и который был для него стандартным.

– Надо оставить всё как есть, – ровным голосом спокойно ответил Лёша.

Резким жестом руки он остановил приближающуюся бурю негодования и перевёл взгляд на Толика.

– Он не расколется, – мягко, вкрадчиво, словно малолетнему идиоту, попытался объяснить Корнеев. – Ни пытками, ни побоями ты ничего от него не добьёшься.

– Откуда такая уверенность?! – сразу же взвился Толя, очень недовольный, что кто-то поставил под сомнение его способности.

– Оттуда, – всё так же спокойно и уверенно парировал Лёша. – Можете делать, что хотите: резать его, бить, жечь, но знайте – пытки это путь в один конец. Если вы его не расколете, а на это я готов поставить свои часы, то никаких шансов что-то от него узнать у вас уже не будет.

Лёша неспроста упомянул свои часы. Они были известной ценностью, и их упоминание было хитрым психологическим ходом. Часы не сильно-то бросались в глаза, и на первый взгляд особо ничем не выделялись, так что никто поначалу не обращал на них особого внимания, пока их не заметил Родионов и не взялся настойчиво предлагать обменять на что-нибудь, но Корнеев отказался. После Макса были и другие ценители. Что только не предлагали Лёше за эти простенькие на вид титановые часы с силиконовым ремешком, но он был непоколебим. Видя такую суматоху, заинтересовался ими и Андрей. Он прямо спросил Лёшу в чём их ценность и тот объяснил: часы имели встроенный баллистический калькулятор, были ударопрочны и водонепроницаемы. Постаравшись, можно было достать у гильдии нечто близкое по качеству, но вот с баллистическим калькулятором – вряд ли.

И вот сейчас Лёша рисковал расстаться со своим сокровищем ради спора. Запал Толи, готового принципиально отстаивать своё мнение в любой словесной стычке с Корнеевым, заметно поубавился. Даже ему было понятно, что если Лёша готов ставить на кон свои часы – он твёрдо уверен в своих словах, иначе сидел бы тихо в своём углу, как он обычно и делал.

Воцарилось молчание. Каждый переваривал услышанное, размышляя, кто же всё-таки прав. С трудом верилось, что грозный Толя может не преуспеть в допросе Косаря или кого-либо другого. Впрочем, не верилось и в то, что Корнеев может ошибаться, потому что даже Коту и Бодяге, которые меньше всех знали Лёшу, быстро стало понятно, что он является неформальным лидером «анархистов» и очень опытным человеком. В какой-то момент Толя чуть было не рискнул пойти ва-банк, зная, что захочет Лёша в случае, если Толя согласится поддержать ставку, но в конце концов здравый смысл возобладал.

– Ну и вертел я вас обоих, – в сердцах бросил Толик.

Покряхтывая, он поднялся и вышел на улицу. Пламя споров, лишившись главного кочегара, само собой потухло.

После прихода в сознание Косарь пролежал лицом к стене ещё двое суток, поворачиваясь только для того чтобы что-то съесть, отлить в бутылку или по требованию врача, чтобы позволить тому сменить повязки. На третий день он уже смог самостоятельно встать на ноги, немного ходил, но упорно продолжал молчать.

А ещё через два дня «анархисты» стали собираться в путь. В основном потому, что местные заявили, мол, договор со своей стороны мы выполнили, а дальше оставайтесь, если хотите, но кормить мы вас больше не будем.

Несмотря на ужасные рассказы гильдейских солдат, местные вообще-то оказались не так уж плохи, просто подозрительно относились к чужакам и не любили Торговую гильдию, в основном за наглость и высокомерие. Через день-другой после прибытия, когда люди немного привыкли друг к другу, с ними уже можно было и поговорить за жизнь, и поторговать, и даже нормально выпить – было бы только желание. Так что Андрей сделал себе мысленную установку – никому не верить на слово, особенно торговцам.

Но в данном случае позиция местных была справедлива – в новом мире еда имела достаточную ценность, чтобы не разбрасываться ею попусту.

Снаряжения у «анархистов» осталось немного, и их новый «четвероногий» транспорт неспешно тащил его в сторону Лозовой. Вёл старенькую кобылку Карданов, который лошадей очень любил и понимал, как с ними обходиться. Остальные понуро шагали вытянутой колонной, и очень скоро Андрей начал жалеть о цене, которую им пришлось заплатить за спасение Косаря.

Толя Черенко ещё с самой перестрелки с неизвестным врагом был очень агрессивен. Никто не знал, почему это с ним происходит, но каждый раз, когда появлялась возможность выпустить пар, Толик не пропускал её. Возможно, таким образом он переживал смерть Вурца, а ярость, которая то и дело закипала в нём из-за этого, искала цель для выхода. И такая цель была совсем рядом.

– Поверить не могу, что мы отдали им машину! – никак не мог успокоиться прихрамывающий Черенко, которому было тяжелее всех. – Курва мать, мы застряли в сраном медвежьем углу, за много километров от дома, без транспорта! И ради чего?! Ради него?!

Он бросил полный ненависти взгляд на Косаря. Тот шёл в середине группы, без оружия и амуниции, но в своей армейской одежде, и никак не реагировал на нападки Толика, чем ещё больше нервировал последнего. Черенко, несмотря на раненую руку и ногу, сильно желал навалять Косарю. За себя, за транспорт, но главное – за Вурца, в смерти которого он винил «рассветовца». Однако апатичное поведение Косаря не позволяло ему устроить драку, а Андрей зорко следил, чтобы этого не произошло по желанию одного лишь Толи.

Косарь молчал с самого выхода из деревни. Но сейчас, после нападок Черенко, он всё же сказал несколько слов, вновь поинтересовавшись у Андрея судьбой своих людей. Получив тот же ответ, что и ранее, он недолгое время молчал, а затем прямо спросил, как Андрей и его команда сумели так мастерски организовать атаку.

– Я же сказал – это не мы, – покачав головой, отмахнулся Андрей и вздохнул.

– Перестань уже, – на лице Косаря впервые после их первой встречи появилась кривая ухмылка. – Я же не дурак.

– Ну, ладно. Это мы, – влез Игорь. – Мы прибили одного своего, ранили другого, покоцали почти всех остальных, бросили оружие, а потом устроили сами за собой погоню. Всё ведь логично, да?

– Убили и ранили, ясен пень, мои. Тут всё ясно, как день. Ну, а с погоней – не надо меня разводить, дружок. Я тебе не лох. Не было никакой погони.

– Во-первых, мы тебе не дружки, понял?! – неожиданно даже для самого себя вскипел Андрей.

Повышенный тон Андрея привлёк внимание всех, даже тех, кто шёл далеко впереди и до этого не слышал, что Косарь наконец-то заговорил. Группа непроизвольно замедлила ход, поскольку каждый стал прислушиваться к разговору.

– А во-вторых, – всё так же раздраженно продолжал Андрей, – мне до лампочки во что ты там себе веришь, ясно? Ты хотел перебить нас всех, а мы не только не бросили тебя там, но ещё и спасли и залатали. Я надеялся, что ты хотя бы из элементарной благодарности объяснишь, что произошло и кто ты вообще такой.

Негодование Андрея не возымело абсолютно никакого эффекта на Косаря. Ничего не изменилось в выражении его лица – оно всё так же изображало легкую иронию и надменность.

– Опять лапша. Ну и ладно. Не хочешь говорить – и я не буду.

– Командир, если надумаешь – ты помнишь моё предложение, – не удержался Толик, шедший следом за ними.

Косарь был тёртым калачом, да и далёкому от насилия человеку было не трудно распознать угрозу в голосе и словах Черенко.

– Хо-хо! Какая смелость, какой грозный вид! – прыснул он, окинув Толю насмешливым взглядом. – Никак хочешь мне зад надрать, а, крепыш?

– С радостью это сделаю, говнюк, – процедил Толя, в надежде взглянув на Андрея, но тот молчал.

– Ну, так давай, чего ж ты? У тебя как раз есть ма-а-аленький шансик: хоть ты и хромой, но зато у меня ещё швы не зажили. Если тебе повезёт – они могут разойтись. Ну? Чего стоишь? Зассал?

Толя зарычал и готов был уже кинуться на наглого и задиристого Косаря, но вмешался Андрей и осадил его.

– Так я и знал, – вызывающе захихикал Косарь. – Без мамкиного благословения низзя, да? Но ты же хороший пёсик, м? Слушаешься команд?

– Заткнись, или я разрешу им сделать то, что они хотят, – с плохо сдерживаемой злостью процедил Андрей.

Косарь повернулся к нему и впился взглядом. Андрей не стал отворачиваться и принял этот вызов.

«Почему он ведёт эту игру? На что рассчитывает? Чего добивается?», – думал Романов.

– И что же это такое? Дай угадаю – мне не понравится, да? – не унимался Косарь.

Он смотрел на Андрея, но натренированный слух уловил движение за спиной. Он был уверен, что это Толя, но обернуться не успел: кисть правой руки зажало будто клещами, одновременно с этим его ударили под колено, и он немного присел, а руку согнули в локте и взяли в захват за спиной. Это был довольно простой приём, каким часто пользовалась при задержаниях милиция. Оба – и тот, кто это сделал, и сам Косарь знали, что настоящий профессионал выкрутится из неудобной позы и освободится. Но оба знали также и то, что это потребует некоторых усилий, а Косарь не станет рисковать швами, поскольку если они действительно разойдутся, то его проблема будет не столько в том, что в таких условиях трудно остановить кровь, сколько в том, что никто попросту не станет этого делать.

Вопрос в том, зачем вообще Косарь довёл до всего этого? Может, как раз и хотел проверить насколько далеко готовы зайти эти люди?

– Всё-всё! – крикнул Косарь, но голос его не дрогнул. – Я понял! Буду молчать. Вы какие-то злые тут все.

Тиски ослабли, а через мгновение и вовсе исчезли. Косарь не спеша растёр запястье, оглянулся и встретился глазами с проницательным, колючим взглядом Корнеева. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, оценивая соперника, будто боксёры перед поединком. Во взгляде Косаря были наглость и дерзость уверенного в себе профессионала, но вместе с тем был там и вопрос – кто же ты? Взгляд Корнеева не выражал ничего, кроме безмятежного спокойствия, которое, впрочем, не могло сбить с толку такого прожженного специалиста, как Косарь. Он догадывался, что за этой маской скрывался точно такой же вопрос – кто ты?

Игра в «гляделки» затягивалась. Ни один не спешил отводить взгляд, ожидая, что соперник сделает это первым. И первым стал Корнеев. Он сделал два шага назад и вернулся на своё место в цепочке. Косарь самодовольно хмыкнул, проводил Лёшу самодовольным взглядом и с победоносным видом повернулся к Андрею, но не сказал ни слова. Андрей встретил его взгляд, но тоже ничего не сказал, просто отвернулся и продолжил идти.

Отряд снова пришёл в движение.

Вечером, когда уже совсем стемнело, отряд остановился на отдых в овраге рядом с дорогой. Под большим камнем разожгли тщательно замаскированный со всех сторон костёр, по краям оврага расставили часовых, а остальные собрались неподалёку от костра и при скудном освещении прикрытого огня взялись за скромный ужин. Запасы, прихваченные с собой в поход, давно закончились, но в деревне их удалось лишь немного пополнить чёрствым хлебом, засоленным салом, луком и картофелем.

Стеречь Косаря поставили Кирилла. Пленник без особого интереса наблюдал за действиями остальных, укрывшись в тени, и в который раз размышлял о своих дальнейших действиях. При других обстоятельствах он бы легко ликвидировал этого дохловатого пацанёнка и ушёл в лес, но сейчас ему это было ни к чему. Во-первых, он пока был слаб и безоружен, а во-вторых, им было по пути, ведь «анархисты» направлялись в Лозовую. Косарь был уверен, что они и понятия не имели, что как только он завидит первого же бойца Торговой гильдии – его импровизированный «плен» закончится.

Здесь он, конечно, ошибался: большинство в отряде были уверены, что Косарь из «Рассвета» и, помня историю с Ильченко, прекрасно понимали, что в Лозовой с ним придётся попрощаться. Но никто, кроме Толи, не мог предложить, что можно сделать с упёртым «рассветовцем» дабы получить от его спасения хоть какую-то пользу, а с методами Толи Андрей не соглашался. Нет, ему не было жаль пленника, но он верил Корнееву и поэтому не видел смысла ни убивать Косаря, ни пытаться добиться своего пытками, а затем иметь неприятности с «Рассветом».

Сейчас, когда прошло больше времени, Андрей чувствовал, насколько прав был Лёша, когда говорил о Косаре. «Рассветовец» действительно был жестким, волевым человеком. В нём чувствовались сила и уверенность. Даже несмотря на его вызывающее поведение у Андрея не было ощущения, что это бравада.

Так что Косарь тихо сидел в тени и наблюдал за бойцами отряда, дополняя для себя их портреты. Большинство бойцов, по его мнению, были ни о чём. Обычные солдаты, «мясо», ничего особенного. Но присутствовали там и вполне примечательные личности. Особенно выделялся тот боец, который его заломал, Лёша. Внешне вроде бы ничего такого, но профессионал сразу видел другого профессионала: в повадках, отточенных движениях, взгляде. Да, тот приём был слишком прост, но Косарь не позволил себя обмануть. Он чувствовал, что Лёша явно должен уметь гораздо больше и скрывает свои навыки.

Также интерес вызывала светловолосая красотка, которая постоянно тёрлась возле Лёши. Косарь мог бы сказать, что между ними что-то есть, но кроме дистанции ничего больше в них не указывало на это. Они не разговаривали, никак не взаимодействовали и даже почти не смотрели друг на друга, будто уже лет двадцать состояли в браке. Это тоже было очень странно. Особенно в свете того, что лет двадцать назад девчонка ещё, вероятно, ходила пешком под стол. Может, она его дочка? В любом случае молчаливые, но уверенные в себе люди всегда вызывали у Косаря повышенный интерес, а эта парочка как раз подходила под это описание.

Ну и, конечно же, внимания заслуживал этот агрессивный болван, постоянно рвущийся в драку. Но он выделялся в основном агрессивным характером и физическими данными. В остальном сходу трудно было сказать насколько он хорош, хотя опыт подсказывал Косарю, что недостаточно.

Больше всего Косарь не мог понять, почему командует всей группой какой-то пацан. Не то, чтобы этот Андрей был плох, нет. Чувствовалось, что у него есть ум и некоторая подготовка, но он был явно не чета многим здесь и уж точно не был лучшим. Тогда почему всё именно так? Вероятно, есть какая-то неочевидная причина. Разобраться бы какая. К тому же поначалу главным представился этот тип, Лёша. Это потом они с Андреем местами поменялись. Хотя, может, именно теперь его зачем-то пытаются надуть, а на самом деле командует действительно Лёша?

Но никто не стал бы отвечать на вопросы Косаря, да он и не собирался их задавать. В любом случае после дневного инцидента его все игнорировали. Даже Андрей потерял к нему всякий интерес, так что Косарь закономерно ожидал, что останется голодным. К его удивлению, после ужина произошла смена часовых, и менять Кирилла пришёл сам Андрей. Усевшись в паре шагов от Косаря, он протянул тому две запеченные в углях картофелины, от которых распространялся просто умопомрачительно вкусный аромат, пару сухарей и кусок сала.

– На, подкрепись, – равнодушно сказал Андрей.

Косарь медлил секунду-другую, но еду всё же взял и сразу вгрызся в сало. Навыки приготовления сала у украинцев всегда были на высоте, и эпидемия в этом плане ничего не изменила. Жаль только, что соли было многовато, как на его вкус, но к счастью это немного приглушалось картофелем. В любом случае ел Косарь с видимым удовольствием, но нарочито медленно, специально растягивая трапезу, чтобы занять рот, не желая разговаривать с Андреем. Но тот и не пытался завязать разговор. Даже когда Косарь покончил с едой, Андрей продолжал молчать.

В конце концов, скучно стало уже самому Косарю. Поразмыслив немного, он решил, что умно построенный диалог может принести ему только пользу, даже если обе стороны этого диалога будут врать друг другу напропалую.

– Спасибо за жратву, – как бы невзначай бросил он.

– Не за что.

Андрей сидел в нескольких шагах от Косаря. Рядом с ним лежал пистолет. Пожелай Косарь кинуться на него и завладеть оружием – это не составило бы ему никакого труда. Он отметил, что парень довольно беспечен. косарь не знал, что пистолет лежит там неспроста и к тому же не заряжен. По совету Корнеева Андрей сделал всё это намеренно, а сам ожидал атаки в любую секунду.

– Как вышло, что отрядом матерых вояк командует пацан? – Косарь решил задать самый интересный с его точки зрения вопрос.

Слабые отблески огня давали мало света. Андрей сидел к костру спиной, и Косарь не мог разглядеть выражение лица парня. Непродолжительное время Андрей размышлял над ответом, изредка отвлекаясь на сдавленный смех позади, где у тлеющего костра сидели его бойцы.

– Как то вышло, – нехотя бросил он, наконец.

– Ну, ты неплохо справляешься, как для твоего возраста.

Косарь решил продолжить разговор через похвалу, но Андрей не особо верил в его искренность и в качестве ответа ограничился коротким «ага». Косарь насупился.

– Чудак ты, – пожал плечами он. – То лезешь с расспросами, а как захочешь завязать с тобой разговор – только бурчишь что-то нечленораздельное.

– Сам ты чудак. То молчишь и смотришь в стенку, то вдруг на разговоры прорвало, – парировал Андрей.

Теперь Косарь улыбнулся. Может, этот малый был не так уж плох. Выдержав непродолжительную паузу, он полностью сменил тактику.

– Ладно, злой человек, давай начнём сначала, – он дружелюбно протянул Андрею руку. – Меня зовут Косарь. Спасибо, что не бросили меня подыхать.

Андрей рефлекторно сделал движение, намереваясь наклониться и пожать протянутую руку, но сразу же спохватился, поняв, что сильно рискует.

– Извини, но руку пожать тебе не могу – все понимают, насколько ты опасен, и я, как командир, тем более не имею права тупить. А как меня зовут ты и сам знаешь.

– Что ж, похвально, – не стал расстраиваться Косарь. – И очень разумно. Моё мнение о тебе становится всё лучше.

– Безмерно рад, – не удержался, чтобы не съязвить Андрей, и неуклюже попытался исправить положение. – Честно.

Некоторое время оба молчали. Каждый тщательно обдумывал, как строить разговор дальше. Косарь хоть и нацепил на себя маску пофигиста, но на самом деле относился к собеседнику с должной серьёзностью, несмотря на его юный возраст. Временами недооценка людей и их возможностей становилась его слабым местом, но определённо не в этот раз.

– Так что же всё-таки произошло, Андрей? – вновь вернулся он к старому разговору.

– Мы это уже обсуждали. Больше мне добавить нечего, – спокойно ответил парень. – Я надеялся, что ты сможешь что-то объяснить.

– Я? – Косарь старался как можно искреннее выразить удивление. – Как? Меня подстрелили чуть ли не первым. Я даже заметить ничего не успел.

Андрей смотрел на Косаря, но из-за слабого света за спиной парня «рассветовец» не мог разобрать, что это был за взгляд. В этом плане у пацана было преимущество, но на стороне Косаря был опыт.

– Согласен, но… – медленно выговорил Андрей после паузы. – Я сомневаюсь, что вы там сидели, ожидая именно нас. Должна быть какая-то другая причина. Вы ждали кого-то другого.

Теперь какое-то время молчал уже Косарь, тщательно подбирая слова.

– Андрюха, – по-дружески, но с ноткой недоверия заговорил он, – мы не ждали никого конкретного. Нас посадили туда и дали временной дэдлайн сколько там быть. Появится кто – супер. Не появится – по истечении времени снимаемся и валим. Но в любом случае мы не должны были там умирать, это уж точно.

Косарь умолк, но ненадолго. Продолжил он раньше, чем Андрей нашелся, что ещё сказать.

– Ты пойми – вы крутые ребята и всё такое, но моя команда жрёт таких на завтрак с чаем. Не могли мы так облажаться. Потому я и не поверил тебе сразу. Я и сейчас всё ещё думаю, что либо я дурак, либо ты таки что-то не договариваешь.

«Жрала. Твоя суперкрутая команда больше не существует», – подумал Андрей, но вслух произнёс другое.

– Косарь… А как тебя по нормальному-то звать?

– Так и звать. Другого имени нет.

– Ну, как хочешь, – согласился Андрей после короткой паузы. – В общем, поверь – мы ничего не хитрим, у нас нет ещё одной ударной группы в резерве и мы не настолько отбитые, чтобы лезть под огонь товарищей, чтобы запутать непонятно кого. Этот налёт для нас был такой же неожиданностью. Мы потеряли товарища и львиную долю оружия и ещё радоваться должны, что так легко отделались.

– Мда… – многозначительно протянул Косарь. – Дела-а… Ну, а теперь, когда всё позади, ты можешь, наконец, сказать, кто вы такие?

Андрей не ответил сразу, что стало для Косаря первым звоночком. Когда Андрей повторил всё то же самое, что до этого рассказывал Корнеев, с поправкой лишь на ложь про командира, Косарь окончательно убедился, что Романов скорее всего снова лжет.

– Ну, а вы-то кто? – поинтересовался в свою очередь Андрей.

Косарь криво ухмыльнулся и сразу же ответил.

– Хочешь верь, хочешь не верь – но и мы наёмники. Наняли нас одни хрены в Лозовой. Сказали – охраняйте, пока не отзовём или пока не пройдёт оговорённое время. Если кто появится – мочите, не разбираясь. Мы, дуралеи, поначалу обрадовались: место вокруг заминированное, без шума никто не пролезет. Сиди себе, смотри на единственную дорогу дапопёрдывай. А оно вон как вышло.

– Понятно. Я-то надеялся, что вы из «Рассвета», – с досадой промолвил Андрей.

– Откуда-откуда? – с удивлением переспросил Косарь.

– «Рассвет».

Косарь нахмурил лоб, а брови сползлись к переносице. Он на секунду отвёл взгляд, а затем, прищурив правый глаз и слегка отвернув голову, стал коситься на Андрея. Всех этих мимических поползновений Андрей, разумеется, не почти не разглядел.

– Это что ещё такое?

– Организация такая. Тебе не встречалось такое название?

Косарь призадумался, помассировал пальцами переносицу, снова нахмурился.

– Нас в основном гильдия нанимала, – сказал он, наконец, будто что-то припоминая, – для разборок со всякими говнюками, которые торговцам где-нибудь поднасрали. Но как-то раз, помню, охраняли мы какой-то груз: три грузовика с плотно закрытыми ящиками и мы на двух машинах. И что сука характерно, привезли мы всё это добро в лесную глушь. Ржём с братвой, мол, сейчас медведи придут, заберут, а тут раз – и из зарослей появляются суровые дядьки, вооруженные покруче нас, а мы, между прочим, самая крутая команда в этих краях. Мы уж чуть было стрельбу не начали, но гильдейский офицер успел предупредить. В общем, эти лесные жители забрали всё вместе с машинами, погрузились и увалили. Вот тогда я, кажется, и слышал это название… как там ты сказал? «Рассвет», да?

Андрей подтвердил. Рассказ Косаря был очень похож на то, что недавно он слышал от Ани, и поскольку они никак не связаны между собой, то выходит, что либо оба говорят правду, либо оба заблуждаются. Либо оба лгут.

Наступила длинная пауза. Каждый пребывал в задумчивости, но, несмотря на то, что говорили они об одном и том же, мысли и эмоции у них были абсолютно разными.

– Ты это, извини меня, Андрюха, что я хотел вас замочить, но ты должен сам понимать – у меня приказ. Если не выполню – кто ж меня тогда станет ещё нанимать? Так что ничего личного.

– Да уж, – криво ухмыльнулся Андрей. – Даже не знаю радоваться мне или плакать.

Косарь снова притих и некоторое время молчал.

– И зачем «Новому порядку» понадобился этот «Рассвет»? – он первым прервал затянувшуюся паузу.

Сначала Андрей удивился, зачем Косарь приплёл сюда «Новый порядок». Если бы не стояла темень, и Косарь смог различить выражение лица Андрея, то наверняка убедился бы в том, что «Новый порядок» тут вообще ни при чём. Романов же быстро вспомнил, что эту выдумку сочинил Корнеев, когда их стали допрашивать, а поскольку что-то менять в этой истории Андрей не собирался, то ответил хоть и с задержкой, но как ни в чём не бывало.

– Не знаю. Мне кажется, что они и сами не знали, что мы найдём по этим координатам.

– Но ты же чётко сказал мне, что надеялся, что я из «Рассвета»?

Только сейчас Андрей задумался над тем, насколько внимательным оказался Косарь. Хотя, если подумать, то в этом нет ничего странного – рассеянным наемникам в этом мире точно не выжить.

– Да, – не стал юлить Андрей. – Потому что у меня к ним свои вопросы. «Новый порядок» тут ни при чём.

– Ого. А тебе-то они на кой хрен?

Костёр догорал и давал очень мало света, поэтому Андрей почти не видел Косаря, только силуэт, но по звуку его голоса и манере речи почувствовал, что Косарь как-то изменился. В первую встречу он был нагл, хитер и самоуверен, а сейчас Андрея не покидало ощущение, что он изо всех сил старается казаться своим в доску, простым мужиком, таким же, как Андрей и все остальные в его отряде. Это настораживало. Но с другой стороны: он недавно потерял свой отряд, потерял друзей. Возможно, всех. И если верить его словам, то походило на то, что он потерял вообще всё. Такое могло изменить его, да ещё как!

И хотя Андрей и не доверял Косарю, но ему стало его немного жаль. Он ощутил слабое сочувствие к этому совершенно незнакомому человеку, оставшемуся в полном одиночестве. Его инициатива с беседой, протянутая рука, откровенность – всё это показалось Романову признаками растерянности. Косарь стал похож на огромного, доброго мохнатого пса, которого жизнь выбросила на обочину раненого, голодного и совсем одного. Доверия к нему у Андрея не прибавилось, но у него появилось настроение немного пооткровенничать на темы, которые не были секретными.

– Я давно ищу возможность связаться с ними, – начал рассказывать он. – И один раз мне это почти удалось, но кое-что пошло не так и дело сорвалось. Похоже, теперь пропала и ещё одна ниточка.

– Ты так и не ответил, зачем они тебе? – напомнил Косарь. – Знаешь, судя по моему скудному опыту, они тебе будут не рады.

Это замечание, сделанное мимоходом, было для Андрея достаточно неприятным. Он уже слышал подобное и сам понимал, что закрытая секретная организация, о которой мало кто знает, не обрадуется его появлению и уж наверняка не встретит с широко распростёртыми объятиями. Но всё равно каждый раз слышать об этом ему было неприятно.

– Я и не сомневался, – мрачно сказал он. – Мне бы найти их, а там уже как-то договорюсь. А зачем мне…

Андрей вздохнул, задумался. Если он раскроет Косарю свои истинные планы, то тот наверняка подымет его на смех. А если сделает это в своей громкой и язвительной манере, то ещё и привлечет внимание остальных бойцов, которые продолжали травить байки в темноте у него за спиной. Андрею не хотелось, чтобы все в отряде знали, что он интересуется причиной эпидемии – он понимал утопичность своей затеи и его это немного смущало. Тем более слишком многие высмеивали его порыв или относились с большим скептицизмом. Хватит уже балабола Толика, который успел разляпать это некоторым. К счастью, все они оказались нормальными мужиками и лишнего болтать не стали, а Толику Андрей быстро заткнул рот.

С другой стороны Косарь многое успел повидать и услышать. Вдруг нужную информацию можно получить не только у «Рассвета»?

– Пообещай не смеяться, – попросил Андрей.

Косарь слегка прищурился и кивнул.

– И не распространяться, – добавил Романов.

– Лады-лады. Говори уже.

Андрей помялся ещё пару секунд, а потом сказал, не глядя на собеседника.

– Я хочу узнать о периоде эпидемии.

По лицу Косаря пробежала тень недоверия, затем изумления, но темнота скрывала это от Андрея.

– Ты о чём? О событиях десятилетней давности? – в тоне Косаря был неприкрытый сарказм.

– Да.

– Ну, ты и чудик. Зачем тебе?

– Это личное.

Косарь негромко засмеялся, качая головой.

– Дай угадаю – пойдёшь мстить создателям вируса? – спросил он сквозь смех.

Андрей вздрогнул, словно его током ударило, и взглянул на Косаря, пытаясь разглядеть что-то в темном силуэте и размытых чертах лица. Как он мог догадаться? Или он таким образом решил пошутить и случайно попал в цель?

Косарь, не слыша ответа, понял, что угадал.

– Чё-ёрт, – он оборвал смех, – неужели я угадал…

Андрей продолжал молчать, потрясённый проницательностью или везучестью собеседника, и Косарь тут же продолжил.

– Друг, да ты просто сумасшедший, – с сочувствием отметил он и выпустил воздух через плотно сжатые губы. – Ладно, какое моё дело – в этом мире у каждого свои психические разлады. Извини за реакцию.

Андрей молчал, немного уязвлённый насмешками Косаря и тем, что тот нарушил обещание. Косарь тоже молчал, размышляя над услышанным. Всё выглядело так, будто малец действительно хочет выяснить что-то об эпидемии. Вот только для чего? Что он сделает с этим знанием?

– Может, ты знаешь кого-то, кто может мне помочь? – с надеждой спросил Андрей.

– Не-а. Извини, Андрей, – немедленно отрезал Косарь, поставив крест на надеждах парня.

Андрей лишь вздохнул и больше ни о чём интересном они не говорили.

Когда Андрея, сторожившего Косаря, сменили, все уже спали. Косарю, понятное дело, никто не доверял, так что на ночь руки и ноги ему связали, причём он даже не протестовал против этого.

Уже устраиваясь на ночлег, Андрей услышал лёгкие шаги рядом и обернулся. В темноте ничего нельзя было разобрать, кроме тёмного силуэта – кто-то шёл к нему.

– Кто идёт? – без тени волнения негромко спросил Андрей.

Тень не ответила, а просто тихо уселась рядом. В трех шагах от них спал Игорь, рядом с ним было место Воробьёва, но Сергей как раз пошел сменять кого-то на посту. Кажется, Руми. Стало быть, это должна быть она. Странно правда, что она пришла сюда. Обычно она всегда крутилась возле Корнеева. Когда было совсем скучно, некоторые даже поговаривали, что у них роман, да вот только кроме разговоров подтвердить это было нечем.

– Можно? – услышал Андрей почему-то немного смущённый тихий голос.

– Конечно, – ответил он и улёгся.

Руми быстро обустроила своё место и тоже легла. Она лежала совсем рядом с Андреем, вытяни он руку и смог бы дотронуться до неё. Было темно, но Андрею казалось, что её глаза открыты и смотрят на него. Раньше его бы это смутило, но сейчас, после всех этих событий, после разговора с Косарём, он чувствовал пустоту и растерянность. Ему казалось, что земля уходит из-под ног, а из рук ускользает что-то очень важное, что вело его всё это время. В таком состоянии он не придавал большого значения действиям окружающих.

Девушка действительно смотрела на него, но ничего более. Руми была не просто внимательной – она умела чувствовать чужое состояние и этим вечером, наблюдая за командиром, ощущала его смятение. Она не знала причин такого состояния Андрея, но чувствовала, что ему нужна поддержка. Андрей не стал бы никого ни о чём просить, так что Руми решила попытаться как-то помочь ему сама. Правда, она не знала, как именно это сделать, так что решила хотя бы просто побыть рядом с ним.

«Почему я это делаю?», – спрашивала она себя, но однозначного ответа не было. Может, всё дело в том, что когда-то он сам помог ей простым разговором и участием. Он тогда просто отнёсся к ней по-человечески, и теперь она хотела отплатить ему чем-то подобным.

«Да. Вероятно, именно так всё и есть», – наконец, Руми придумала ответ.

2

Без транспорта с ранеными Черенко и Косарем, которым часто требовался отдых, «анархисты» долго топали по незнакомой лесистой и холмистой местности, прежде чем смогли выйти к Лозовой. Когда-то это была густонаселенная область, и теперь по дороге им часто попадались брошенные деревни. Лишь одна среди них оказалась заселённой, но там отряд встретили злыми окриками, а затем и пулемётным огнём, так что пришлось поспешно ретироваться. Повезло ещё, что местные просто охраняли свою деревню, а не решили поживиться добром случайно оказавшихся здесь путников.

Лозовая, как и раньше, выглядела неприветливо: обычно чистые центральные улицы городов торговцев тут были грязными и замусоренными. Заброшенные дома постепенно разрушались и во многих местах можно было лицезреть завалы. Некоторые улицы были уже знакомыми «анархистам» по прошлым посещениям, но теперь вид одной из них был иным: дорогу перегораживали три сгоревшие легковушки, и ещё один чёрный от огня остов УАЗ-а лежал перевёрнутый в стороне. Похоже, его подорвали.

Вскоре выяснилась и причина беспорядка – ночью на город было совершено нападение. Погибло двенадцать бойцов гильдии, ещё семеро получили ранения разной степени тяжести, но при этом никого из нападавших подстрелить не удалось. Более того, не смогли их даже обнаружить. Соответственно, разнилась и оценка произошедшего. Некоторые утверждали, что нападавших было всего двое, остальные нервно смеялись в ответ, и сообщали, что их было куда больше, минимум целый взвод. Это напомнило Андрею одну историю, участником которой он был в Ольховке. Там тоже какой-то псих натворил дел, и никто не верил, что на такое мог решиться всего лишь один человек. Впрочем, возможно, их действительно было больше.

Косаря солдаты гильдии узнали сразу на входе в город и, игнорируя слабые аргументы Андрея, очень настойчиво потребовали его отпустить. Андрей устал и не особо упорствовал. Видя нервозность торговцев, он лично освободил ехидно ухмыляющегося Косаря, и велел вернуть ему уцелевшее снаряжение.

Эта ситуация тоже напомнила ему случай в Ольховке, когда почти так же безапелляционно у них отхапали Ильченко. И вновь Андрей задумался, не лгал ли ему Косарь. Помнится, Ильченко говорил, что за раскрытие секретной информации в «Рассвете» ставят к стенке, а Косарь больше всего был похож как раз на того, кто к ней и приставляет. А затем спускает курок. В таком случае кому как не ему знать, что такие секреты лучше хранить как можно тщательнее?

Можно было бы, конечно, не отдавать ему ничего, но оружие Косаря было слишком специфическим, чтобы оставлять его себе. Получив и проверив снаряжение, Косарь преобразился. Вновь вернулись его немного надменное отношение к окружающим и нагловатая ухмылочка, которую «анархисты» уже видели. И снова нотки сарказма и откровенного вызова проявились в его речах.

– Ну что, красавчики, спасибо за доставку, – самодовольно улыбаясь, благодарил он. – И за заботу, за нежное и трепетное обращение. Вы такие милашки. Так бы и расцеловал вас всех, да стыдно при людях.

Один из бойцов гильдии прыснул, остальные глупо улыбались.

– Вертел я тебя, понял? Вали уже, клоун, да не попадайся мне больше, – не сдержался Толик.

– Ну, бывайте. Может, свидимся ещё, – Косарь помахал рукой и послал Толе воздушный поцелуй.

Окинув группу беглым взглядом на прощание, он на секунду задержал его на Андрее.

Романов пребывал в подавленном состоянии и не особо наблюдал за Косарём. Ему было уже всё равно. Он смертельно устал от всего: от боёв, от потерь, от неудач и даже от людей. Хотелось побыть одному, просто полежать в чистой кровати под одеялом, отгородившись от всего мира тёплой тканью. Да только где всё это взять?

Последние события стали для него испытанием, которое почти сломило его. Он завёл отряд в западню, допустил гибель Вурца, да и Черенко с Корнеевым тоже чуть не погибли. Они потеряли почти всё оружие, а потом и транспорт, растратили зря бесценные ресурсы ради спасения человека, в котором он ошибся. К тому же они провалили задание, а вдобавок застряли глубоко на чужой территории. Наверное, впервые за то время, что он командует отрядом, он подвёл всех – и своих бойцов, и командование. И даже себя. Впервые с момента первой встречи с Грониным он был по-настоящему растерян, даже беспомощен, и не знал, что делать дальше. Потеряв все зацепки в поисках отца, а теперь ещё и в поисках информации по эпидемии, потеряв друга и растратив весь запас сил, Андрей чувствовал себя словно игрушка, у которой закончился завод.

Последним гвоздем была реакция на просьбу Андрея о выделении транспорта полковника Соловца – коменданта Лозовой и командира расположившихся здесь торговцев. Он был краток и прямолинеен до неприличия. Даже не ответив на приветствие, прослушав лишь вступление, он махнул рукой и зло выпалил: «Идите на. уй». Никаких просьб или протестов никто слушать не стал, и Андрея чуть ли не вытолкали из здания.

Он вышел из штаба, передал своим бойцам ответ полковника, грузно уселся у стены и, прислонившись затылком к холодным кирпичам, закрыл глаза. Можно было подумать, что он не хотел видеть растерянных лиц своих товарищей, но на деле ему было попросту всё равно. Любой человек имеет предел, и Андрей только что достиг своего, после чего дал волю эмоциям, вернее, пустоте внутри себя. Позволил ей себя поглотить.

Его слова имели эффект разорвавшейся бомбы и повергли всех в уныние. Никак не отреагировал только Корнеев, да по лицу вечно угрюмого Воробьева трудно было определить, что он там себе думает. Даже Руми в этот раз выглядела растерянной, переводя взгляд со спокойного Корнеева на чересчур спокойного Андрея.

Первым, к кому вернулся дар речи, оказался Толик. Злобно нахмурив брови и шумно вдохнув воздух, он решительно заявил, что сейчас пойдёт и всё разъяснит этому ублюдку Соловцу. Он уже почти вошёл в здание, и Корнеев даже сдвинулся с места, намереваясь его остановить, но его опередили Сева с Кириллом.

Толя вырывался и матерился, но его крепко держали и таки сумели оторвать от крыльца. После этого отряд на время превратился в пчелиный улей, и пока не случилось очередного помешательства, Корнеев решил взять дело в свои руки. В отряде по инициативе Андрея давно было установлено правило, что при отсутствии командира все ориентируются на указания Корнеева. Лёша старался всячески избегать подобных ситуаций, но сейчас, видя, что Андрей совсем расклеился, он понял, что обязан что-то сделать.

Он не осуждал парня – это был не первый случай психологического опустошения, который он наблюдал в своей жизни. Романов и так держался молодцом гораздо дольше, чем изначально предполагал Лёша. Андрей был молод и из-за этого имел немало недостатков: отсутствие опыта, излишняя эмоциональность, идеализм и ряд других. Но при этом он обладал и нужными для командира качествами: волей, характером, умением трезво мыслить, а главное – желанием учиться. Да, некоторые из этих качеств проявлялись не всегда или не во всех ситуациях, но это со временем исправится. Однако в его случае, как и для любого человека, было лишь вопросом времени, когда его силы иссякнут или произойдет что-то, что сможет подрубить источник его энергии.

– Отставить балаган! – резко скомандовал Корнеев.

Бойцы умолкли, но скорее от неожиданности.

– Всем проверить снаряжение, посчитать боеприпасы и запасы провизии – по возвращению мне нужен точный доклад. Ответственный за исполнение – Воробьёв.

Четкий голос Корнеева на большинство подействовал отрезвляюще. Но не на всех.

– А чего это ты раскомандовался? – раздраженно спросил Толя, повернувшись к нему.

Его злость на Косаря, Соловца, своё ранение и ещё неведомо на что внезапно получила новую возможность выплеснуться наружу, но Корнеев был неудачным выбором.

– Потому что командиру нужен отдых, а вам нужно успокоиться, – Корнеев сделал два шага навстречу Черенко, пристально глядя ему в глаза. – Есть какие-то возражения?

Толик буравил Корнеева хмурым взглядом. Правое веко у него подёргивалось, он то и дело сжимал и разжимал кулаки. Севе с Кириллом снова показалось, что Толика сейчас придётся удерживать от глупых и необдуманных действий, но и у самого Толи в памяти всплыли детали его последней стычки с Корнеевым. Подумав немного, он сумел обуздать себя и лишь бросил короткое:

– Да пофиг.

– Разумное решение, – похвалил его Лёша и добавил уже для всех. – А теперь – за дело!

Сказав это, он направился к крыльцу и вошел в штаб.

Лёша не удивлялся, что люди так себя повели. Они выполняли задание, их вёл командир, которому они доверяют, у них было всё необходимое: транспорт, снаряжение, запасы, и все они были уверены в том, что вернутся домой. Но за последние несколько суток они потеряли слишком многое, а теперь и командир явно был на грани срыва. Нет ничего удивительного, что все нервничали, находясь за тысячу километров от дома и имея призрачную возможность вернуться. Так что Корнеев нашёл довольно удачный способ сбить всеобщую панику – заставил людей что-то делать, вместо того чтобы впустую трепаться.

Пока Алексей отсутствовал, Игорь предпринял попытку поговорить с братом, но услышал лишь усталое: «отстань».

Через двадцать минут появился Лёша. Отряд уже закончил инвентаризацию и все молча ожидали. Напряжение слегка спало и большинство теперь чувствовали усталость. Кирилл, Сева и Бодяга находились рядом с Толей, всячески мешая тому наделать ещё каких-нибудь глупостей.

– Воробьёв, докладывай, – потребовал Алексей, окинув отряд беглым взглядом.

– Личное вооружение в количестве девять единиц АК у всех в рабочем состоянии, запас патронов – в среднем по шесть магазинов на бойца, а также по одной осколочной гранате. В наличии один ПКП «Печенег» и сотня патронов к нему, а также два выстрела для РПГ, но гранатомётов нет. Других противотанковых средств не имеем. Запас воды и провизии – на четыре дня при экономном подходе.

– Принято. Господа, поднимаемся, собираем манатки. Сейчас сюда прибудет сержант Кукурудза и сопроводит нас. Нам выделят провианта на неделю, а также разместят сроком не более чем на два дня для приведения подразделения в порядок. Вопросы?

Вопросов не нашлось.

Через несколько минут из штаба вышел тот самый сержант Кукурудза и двадцать минут вёл их через город на самую окраину. Сержант оказался приятным, добрым дядькой и было ему за пятьдесят или около того. Он был разговорчивым и постоянно хихикал, но понять большую часть его речей никто в отряде оказался не в состоянии, поскольку изъяснялся он на непривычном для «анархистов» украинском языке, местами перемешивая его с суржиком. Единственное из сказанного сержантом, что более или менее поняли абсолютно все, была фраза: «Соловэць, канешно, гимно ридкиснэ, алэ ничого з тым нэ поробыш». С другой стороны, целый вечер обещал быть занятым попыткой расшифровать речи сержанта и по обрывкам, запомнившимся каждому, восстановить хоть что-то из его рассказа.

На окраине города «анархисты» остановились перед старым ветхим девятиэтажным панельным домом, провонявшим плесенью и крысами.

– Звычайно, нэ пятызирковый готэль, алэ ничого, звыкнэтэ, – снисходительно сказал Кукурудза напоследок. – Я вжэ сказав хлопцям – до вэчора прывэзуть вам обицянэ Соловцэм. Ось по цим трьом квартырам розквартировуйтэсь. Ну всьо, адиос!

И он ушел, оставив отряд в лёгком замешательстве.

Дому было уж точно больше пятидесяти лет и удивительно, как он вообще до сих пор не рассыпался, словно карточный, ведь расчётный срок эксплуатации таких построек составлял лет тридцать или около того. Квартиры выглядели ужасно: потрескавшиеся стены, обрывки электропроводки, давно выцветшие обои окрасом не отличающиеся от голого бетона, а ещё сырость и плесень. Но всё равно даже такие условия были предпочтительнее ночи на улице под холодным проливным дождём, который как раз начанался.

Им указали на три квартирки по две комнаты в каждой. В комнатах не было ничего, кроме трёх старых железных кроватей с металлической сеткой. Никаких матрацев, ясное дело, тоже не было, но Кукурудза обещал, что к вечеру они что-нибудь подвезут.

– Что ж, размещаемся, товарищи, – мрачно бросил Лёша.

Зайдя в свою комнату, которую он делил с Севой, Корнеев бросил вещи на ближайшую кровать и сразу же направился в комнату Андрея. Тот лежал на кровати с закрытыми глазами, а его вещи были небрежно брошены возле неё. Игорь сидел на своей кровати, обхватив руками колени, и с озабоченностью смотрел на Андрея. Он уже дважды пытался завязать с ним разговор, но брат не отвечал.

Корнеев подошёл и легонько, по-отечески, похлопал Андрея по плечу.

– Надо поговорить, – сказал он так тихо, что кроме Андрея расслышать его мог только Игорь.

Андрей даже не открыл глаза и продолжал лежать, плотно сжав губы. Лёша наклонился к его уху и зашептал так тихо, что даже Игорь с трудом разбирал отдельные слова.

– Я знаю, что тебе тяжело, но если ты не соберёшься и не заставишь себя оторвать жопу от кровати – мне придётся выволочить тебя на улицу за шиворот, а это плохо скажется и на твоей репутации, и на авторитете, и на отдельных частях тела.

Игорь расслышал не всё, но угрозу услышал чётко и теперь смотрел на них с тревогой, не зная, что делать в случае, если Лёша возьмется за претворение своих угроз в жизнь. Но Андрей после непродолжительной паузы всё же встал с кровати и, не удостоив Лёшу даже взгляда, поплёлся к выходу.

Можно было лишь гадать, что именно делал или говорил ему Корнеев, но вернулся Андрей другим. Он, конечно, все ещё выглядел уставшим и немного отрешённым, но уже не безразличным к происходящему, и поделился с бойцами некоторыми размышлениями и планами, чем немного разрядил всеобщее уныние.

Вечером торговцы передали «анархистам» оружие и провиант. Теперь у каждого был АК-74, добавился ещё один пулемет и РПГ-7, а Лёша получил в своё распоряжение СВД. Лицо Корнеева, когда ему вручали винтовку, надо было видеть: это была смесь брезгливости и разочарования, но оружие он всё же принял.

Кукурудза на прощание сообщил, что Соловец настроен очень негативно и ждать, что что-нибудь изменится бесполезно. Более того – у Соловца недавно забрали на «фронт» очень большое количество техники и потому никакого транспорта «анархистам» он не мог выделить физически, даже если бы захотел. Пронаблюдав за кислыми выражениями на лицах собеседников, Кукурудза поинтересовался, куда они вообще собираются следовать дальше и, услышав ответ, удивлённо присвистнул.

– Да, паршиви ваши справы, – он озадаченно почесал макушку. – Шо можу сказаты – спробую добуты вам щэ продуктив, алэ добыратысь вам прийдэться пишкы.

Далее сержант поделился соображениями на счет маршрута и где по дороге можно будет разжиться едой или передохнуть, но больше он ничем помочь не мог. Правда, чтобы разобраться в его речи, приходилось часто переспрашивать. Кукурудза напрягался, подбирал слова, иногда даже вставлял русские, и в итоге таки смог внятно объяснить, что к чему. У многих возник вопрос как его вообще понимали сослуживцы, но вслух его никто на задал, чтобы не проявить бестактность по отношению чуть ли не к единственному человеку, пожелавшему им помочь.

В целом об украинце остались очень хорошие впечатления, и Бодяга даже заявил, что с удовольствием забрал бы его с собой. Уж очень он был душевным и колоритным, хоть и мало кто понимал, что он вообще говорит.

От такого странного гостеприимства торговцев на душе оставался осадок, но большой обиды на Соловца Андрей не питал, да и остальным разъяснил ситуацию, как мог. Гильдия вела войну, и нет ничего удивительного, что для неё она выдоила Соловца по полной программе. К тому же всё, что им причиталось, им устроил в Луганске Владов, и сейчас торговцы не были им ничем обязаны. Лёша рассказал, что когда он в разговоре с Соловцом упомянул Владова, то лицо у того чуть не лопнуло от злости и он немедленно разразился матерной тирадой в адрес полковника, так что Корнеев понял, что и с этой стороны подъехать к Соловцу не получится. Он, правда, так и не рассказал, как ему в итоге удалось договориться.

Чувства и эмоции Соловца в этой ситуации, в принципе, были понятны, но от этого не становилось легче. Раздражало в основном то, что Соловец вёл себя нахально и грубо, и что не позволял воспользоваться их мощной радиостанцией для связи с «Убежищем». Возможно, даже потому, что опасался, что свяжись они со своим начальством, и те смогут найти способ надавить на Соловца через кого-то. Потому, посовещавшись, они решили, что уже на следующее утро, как только получат дополнительную провизию, которую им пообещал Кукурудза, отправятся в путь.

Сержант не подвёл и с самого утра им действительно подвезли припасы. «Анархисты» быстро распределили их между собой так, чтобы никто оказался перегружен, так что лошадку решили подарить торговцам.

– На память или на колбасу, – сострил Кот.

Смеялись почти все. Только Карданов, Руми и Корнеев шутку не оценили.

Шли не особо бодро, но всё равно темп поддерживали сносный. Остро ощущалось отсутствие Вурца. Дело было даже не в том, что некоторые до сих пор не смогли принять факт его гибели, а в том, что его весёлый нрав любое дело превращал в развлечение. Вурц умел своими шутками разукрасить всё, всему придать вид циркового представления, поднять боевой дух даже когда дела шли из рук вон плохо. Этого человека трудно будет заменить.

Слегка растянувшийся отряд двигался по раскисшей после ночного дождя дороге. Кирилл с Шелковским в качестве авангарда ушли далеко вперед, а остальные, сбившись в небольшие группки, неторопливо двигались по поросшей скользкой травой обочине. На саму дорогу никто не лез, поскольку на ней запросто можно было «влипнуть» в самом прямом смысле этого слова. Моральное состояние бойцов выражалось в соответствующих разговорах.

– Черная полоса, говорю вам, – с видом знатока настаивал Степашкин. – Надо бы это как-то отмолить.

– Сам ты черная полоса, – буркнул в ответ Сева. – Мозги себе отмоли.

– Не, а неправда, что ли? Вторая смерть за два задания…

– Куриная ты башка, – покачал головой Сева, но воздержался от дальнейших объяснений.

Степашкин ждал ещё какого-то комментария, но не дождался.

– Во какой ты. Раз не можешь ничего кроме оскорблений сказать, то лучше молчи.

Андрей в эти споры не встревал. Известными ему одному методами Лёша сумел вывести его из апатии, но работало это только на задачу возвращения домой. Во всём остальном Романов принимал мало участия. Сам Корнеев, шедший рядом, долго молчал, слушая излияния Степашкина по поводу сглазов и чёрных полос, и вялые попытки Севы или Карданова с ним спорить. В конце концов, от зубодробительных аргументов Степашкина не устояла и его тренированная психика.

– Мы ошиблись, – сказал он так, будто говорить ему очень не хотелось, но надо было. – Опрометчиво влезли в ловушку. Расслабились. И поплатились за это. Так что нет никаких черных полос – есть только недостаток профессионализма.

Все слушали молча. Как и всегда, когда Лёша брался что-то говорить. Никто не рисковал вставлять какие-то фразы или комментарии, чтобы не спугнуть его словоохотливость, потому что всегда, когда он говорил – это была полезная и поучительная информация. Даже когда Лёша умолк, все ещё долго молчали, ожидая, что он продолжит говорить. И он продолжил.

– Все вы добровольно согласились быть солдатами, а солдаты гибнут в бою. Так уж повелось. Гибнут, вне зависимости от того, насколько они профессиональны.

– И что посоветуешь нам делать? – не выдержал Степашкин. – Приготовиться к смерти?

– Конечно, – равнодушно, таким тоном, будто они говорили о погоде, ответил Лёша.

Степашкин остановился и с тупейшим выражением лица повернулся к Корнееву, не понимая, шутит тот или говорит серьёзно.

– Самый лучший выход – принять тот факт, что ты уже мёртв, – добил его Алексей, тоже остановившись. – Тогда у тебя в голове не будет появляться всякая чушь, наподобие той, что ты сейчас городишь.

Степашкин хотел что-то сказать, но не знал что. В его голове плохо укладывалось сказанное Корнеевым. Какой смысл жить с мыслью, что ты уже мёртв?

– Давай иди, не создавай пробку, – подтолкнул его Сева.

– Никогда я не смогу…

Степашкин не договорил и никто так и не узнал, что же он не сможет, потому что откуда-то сзади до них отчётливо донесся рёв мотора.

– В лес! Быстро! – скомандовал Лёша, прежде чем это смог сделать сам Андрей.

Вся группа резво бросилась в пожухлую траву и кустарник, продираясь к лесу. Листьев на деревьях ещё не было, так что им пришлось значительно дальше забираться в чащу, чтобы скрыться от глаз возможного противника. Ещё и Степашкин, как назло, разгрузкой зацепился за куст и долго возился, прежде чем с треском выломал ветку и прорвался. Остальные бойцы давно залегли между деревьев и наблюдали за дорогой, на которой уже был хорошо заметен «Волк», очень похожий на тот, что не так давно был у них. Андрей почти не сомневался, что как минимум Степашкина из машины точно заметили.

«Волк» с лёгкостью преодолевал грязь, стараясь держаться края дороги и подминая под себя некстати росшие там кусты. Остановился он чётко напротив позиций залёгших в лесу «анархистов». Поурчав ещё немного, двигатель буркнул и затих. С шумом открылась дверь, и из машины вылез… Косарь.

– Э, грибники! – небрежно позвал он. – Сезон ещё не начался! Вылазьте оттуда!

– Ах ты ж курва! Где он взял машину? – прошипел Толя. – Нет, я точно его убью.

– Спокойно, – попросил его Андрей, поднимаясь.

Что бы ни задумал Косарь, меньше всего Андрей сейчас хотел его провоцировать. Он отряхнулся и медленно приблизился, всё ещё находясь под прикрытием нескольких деревьев, но так, чтобы Косарь мог его видеть.

– Какого чёрта ты тут делаешь? – беззлобно спросил Романов.

– Ищу группу придурковатых автостоперов, решивших топать до Луганска пешком. Не видали тут? Нет?

Косарь громко заржал, довольный своей шуткой. Андрей веселиться не спешил.

– Чего ты хочешь?

– Слушай, выходи оттуда и нормально поговорим, а то у меня от крика сейчас швы разойдутся, – ответил Косарь. – И можешь не бояться – солдат дитя не обидит.

Андрей фыркнул и оглянулся на Корнеева. Лёша утвердительно кивнул ему и снова приник к окуляру оптического прицела, с помощью которого рассматривал Косаря.

Окна в бронеавтомобиле были узкими и располагались высоко, поэтому с уверенностью определить есть ли кто внутри, Андрей не мог, но в случае чего был уверен, что парни его не бросят. Он выбрался из леса и уверенной походкой приблизился к Косарю. Тот прислонился спиной к машине, скрестив руки на груди, и со скучающим видом рассматривал грязь под ногами.

– Ну, здравствуй, – поздоровался Андрей, подходя.

– И тебе не хворать.

Косарь протянул парню руку, и на этот раз Андрей, поколебавшись пару секунд, всё же пожал её. Рукопожатие Косаря было крепким, даже очень.

– Как ты нас нашёл? А главное – зачем?

– А что вас искать? Мне прямо заявили, что вы в Луганск собрались. Я дождался, пока вы покинули Лозовую, прихватил вот эту красотку, – Косарь, не меняя позы, с глухим звуком похлопал машину по двери, – и поехал вам на выручку, пока вы ноги в кровавые мозоли не стёрли.

– С чего вдруг столько доброты? – даже не пытаясь скрыть недоверия, спросил Андрей.

– А чё не? Ты ж меня спас, вот я и отдаю должок. Так что давай, командуй своим и пакуйтесь – подвезу вас.

Андрей застыл, не зная как поступить. Но Косарь не собирался давать ему много времени на размышления.

– Так, с ручника снимись! – скомандовал он, угадывая мысли Романова. – Я один, а вас целая толпа, так что это я должен вас бояться, а не наоборот, но если хотите и дальше топать пешком – пожалуйста. Тут недалеко, всего-то километров двести пятьдесят, если в болоте не утонете. Кстати, я где-то слыхал, что пешие прогулки очень полезны для здоровья.

Андрей улыбнулся. Всё-таки, несмотря на малоприятное первое впечатление, Косарь был забавным типом. Возможно, даже веселее погибшего Вурца.

– Я могу заглянуть в машину?

– Да пожалуйста. Мой жена – твой жена, – Косарь продемонстрировал все свои тридцать два зуба в широченной улыбке.

Разумеется, в десантном отделении было пусто. Оставался ещё один вопрос.

– Как тебе удалось раздобыть машину? Мне, например, Соловец отказал, и в достаточно неприятной форме.

Косарь криво ухмыльнулся и с прищуром посмотрел на Андрея.

– Иногда я умею быть очень убедительным, – он подмигнул, толком так и не ответив.

Аргументов против у Романова больше не оставалось. Если где-то и был подвох, то найти его сейчас он никак не мог, а предложение Косаря было не только звучало заманчиво, но и позволяло отряду выкрутиться из отчаянной ситуации. Всё-таки наёмник был абсолютно прав – протопать такое гигантское расстояние пешком было тем ещё приключением, особенно для подраненного Толи. Выходя в этот путь все понимали насколько нереальную задачу они ставят перед собой, но других вариантов ни Соловец, ни сержант Кукурудза им не предложили.

По понятным причинам Косаря в отряде никто не любил, но, несмотря на это, помощь приняли охотно. Толя, правда, втихую предложил его высадить и забрать машину, но ясное дело, Андрей такого одобрить не мог. А, может, стоило?

Единственным условием Косаря было посадить за руль кого-то из «анархистов», потому что сам он «манал крутить это целых двести пятьдесят кэмэ». Потому за руль сел привычный к этому Воробьёв. С этого момента у Андрея окончательно пропали все идеи о подвохе. Поначалу ему казалось, то Косарь может под каким-то предлогом завезти их куда-то, в какую-нибудь засаду, например, и там продолжить неприятный разговор, начатый при их знакомстве. Но теперь, когда машиной управлял Сергей, они могли в любой момент как угодно изменить маршрут, стало быть риск засады сходил на нет. Андрей, правда, ничего не знал о такой штуке, как GPS, но даже если бы знал, то, скорее всего, проигнорировал бы её – вряд ли спутниковая навигация могла до сих пор адекватно функционировать без соответствующей поддержки и обслуживания.

Поначалу присутствие Косаря заставляло всех чувствовать себя немного неуютно, но он вёл себя так непринуждённо, будто знал «анархистов» минимум полжизни и довольно скоро благодаря весёлому нраву и, то ли искреннему, то ли показному дружелюбию, сумел добиться некоторого расположения. Лишь Толик и Корнеев по-прежнему ему не верили и постоянно держали ухо востро.

Изначально все планировали быть в Луганске до сумерек, но дорога оказалась настолько плохой, что сделать этого не удалось. Косарь в сердцах обозвал её танкодромом, а она ему за это отомстила: один из участков был настолько «хорош», что они застряли, и, вытаскивая машину из, как выразился Кот – «говен» – вывалялись в грязи похлеще свиней. Хоть Андрею раньше казалось, что «Волк» не способен застрять в принципе, на деле это оказалось совершенно иначе.

Из-за всех этих приключений в Луганск они приехали только к обеду следующего дня, уставшие и по уши грязные. Косарь и здесь не бросил «анархистов» на произвол судьбы, причём снова произвёл на всех такое впечатление, что засомневались в своих подозрениях даже Толя с Лешей: он как-то сумел договориться не только о ночлеге и питании, но ещё и организовал баню! Не участвовали только Сева, у которого снова начала болеть поясница, и Катя, которая осталась за ним присмотреть. Андрей тогда был слишком уставший и физически, и морально, чтобы заметить волнение, которое Катя с трудом пыталась скрыть. Что-то её сильно беспокоило, но в тот момент никому до этого не было дела.

По Корнееву никогда ничего не поймёшь, но Черенко точно растаял, когда пропавший совсем ненадолго Косарь, вернулся в баню с двумя большими бутылками прозрачной жидкости, двумя трехлитровыми банками соленых огурцов и тремя палками копченой колбасы.

– Бог мой, – восхищенно выдохнул Бодяга. – Где ты это взял? Я уже лет восемь не видел копчёной колбасы.

Косарь в ответ лишь хитро подмигнул.

– Признайся, ты босс гильдии, да? – засмеялся Кот.

– Не-а, я сплю с его женой, – доверительно ответил Косарь и приложил палец к губам. – Только тс-с.

Все засмеялись, даже Корнеев улыбнулся. Андрей, развалившись в удобном кресле в углу, наблюдал за Косарем с интересом и лёгким восхищением. Нет, кем бы ни был этот человек, какое бы зло не совершал в иное время, всё же он умел расположить к себе людей, если даже те, кого ещё не так давно он чуть было не убил, теперь смеялись его шуткам и сами шутили с ним.

Руми, сидевшая в другом кресле рядом с Андреем, была единственной, кто смотрел на Косаря хоть и без недоверия, но с прохладцей. Но и в этом случае Андрею не было никакого дела до того, как кто-то на кого-то смотрит, хотя заметь он это при других обстоятельствах – обязательно бы заинтересовался причинами.

Баня была большая, добротная и представляла из себя деревянный сруб, похожий на тот, что был в Прохоровке, где мылась вся деревня. Вот только внутри тут было поуютнее: в комнате отдыха и предбаннике стояла хорошая мебель, а в парильной лежаки были сделаны из отлично обработанного дерева. В мыльной наличествовала огромная бадья с холодной водой, а на стене висело большое ведро, к которому была привязана веревка, и в которое автоматически набиралась холодная вода. Ведро пользовалось особенной популярностью.

Компания обосновалась в комнате отдыха, группами заходя в парильню, которая легко могла вместить и всех сразу. Только Руми отказалась идти париться и ушла, якобы чтобы помочь Кате.

В какой-то момент совпало так, что в комнате отдыха остались только Андрей и Косарь, а все остальные были в парильне. Андрей, замотанный в полотенце, утопал в мягком кожаном диване и кайфовал от каждого мгновения. Как же мало было в его жизни таких радостей!

В парильне под шелест веников как раз шел оживлённый диалог.

– Жаль, что Руми сморозилась и сбежала, – посетовал Кот.

– Запал на тихоню, что ли? – осклабился Бодяга.

– Ну-у-у… – принялся неопределенно тянуть Кот.

– Ха-ха-ха! Запал таки, – Бодяга, заржав, похлопал его по плечу.

Остальные тоже заулыбались.

– Та не-е, просто она всегда такая холодная, молчаливая. Может, здесь бы оттаяла.

– Ага, держи карман шире. Она, по-моему, только в компании Лёхи оттаивает, – покряхтывая, проговорил Толя.

– Алексей батькович знает хитрый способ растопить сердце нашей Снежной королевы? – подмигнув Корнееву, спросил Бодяга.

– Чушь мелете, – Лёша тут же попытался прикинуться шлангом.

– Не-не! Она ж и правда только с ним и разговаривает, – включился в разговор Шелковский.

– Кстати да, – согласился с ним Кот. – И о чём же вы с ней болтаете?

В его голосе чувствовалась небольшая нотка ревности. Лёша не очень-то хотел продолжать этот разговор, но вместе с тем в сложившейся благоприятной атмосфере всеобщей расслабленности ему не хотелось быть тем, кто её нарушит.

– Мы не разговариваем…

– В смысле? – перебил его Бодяга. – Что, молчите всё время, что ли?

– Ага. Они это молча делают, – хихикнул Игорь.

– Да, молчим, – ответил Корнеев, полностью игнорируя Игоря. – Кроме моментов, когда я даю ей советы по поводу стрельбы.

Все недоверчиво смотрели на Лёшу, но никто не сказал ни слова. Пауза длилась секунд пять.

– Мда-а, – задумчиво протянул Бодяга. – Ты такой же холодный, как и она.

Корнеев промолчал. Подобные заявления его совершенно не трогали.

– Знаешь, а ведь она почему-то тянется именно к тебе, – продолжил Бодяга, понимая, что Лёша так и будет молчать. – Вот я и подумал, что, может, хоть с тобой у неё завяжутся дружеские отношения.

Лёша всё видел и понимал. Руми действительно старалась находиться поближе к нему, но он считал, что дело вовсе не в симпатии, а в желании самой девушки стать сильнее. Какие бы проблемы ни случились у неё в прошлом, она явно приняла решение стать достаточно сильной, чтобы не допустить их повторения в будущем. Он определял это по её вопросам, действиям, взглядам, в общем, по всему комплексу её поведения и проявлений. Не было в них ничего, что можно было бы назвать интересом женщины к мужчине. Зато было много интереса ученика к учителю. А вот интерес Руми к кому-то, как к мужчине, наблюдательный Леша отметил в её проявлениях только к одному человеку в отряде, но лезть в чужие дела или обсуждать это с кем-либо он не собирался.

– Ни ей, ни мне это ни к чему, – отрезал Лёша без тени сомнения.

– Да уж, мистер Одинокий Волк, – пафосно выдал Игорь. – Вам друзья ни к чему. И женщины тоже.

Корнеев снова его полностью проигнорировал. Степашкин, всё это время охаживавший веникамиКирилла, закончил и поинтересовался, кто будет следующим, переведя разговор совсем в другое русло.

Тем временем, пока в парильне оживлённо обсуждали Снежную королеву, как между собой в отряде называли Руми, в комнате отдыха Косарь сидел на стуле напротив Андрея, сам наливал себе в рюмку водку и закусывал квашеной капустой. Проделав это дважды, он откинулся на спинку и пытливо посмотрел на Андрея, слегка прищурив один глаз.

– Так что, ты серьезно собрался потрогать за яйца тех, кто наваял вирус?

Косарь задал этот вопрос так внезапно и таким тоном, будто спрашивал о том, как правильно стричь ногти. При этом он действительно принялся с интересом разглядывать свои ногти. От неожиданности Андрей поначалу растерялся, но быстро придумал ответ.

– А что? Ты их знаешь? Или хочешь присоединиться? – нашёлся он.

– Не знаю, – Косарь снова пристально посмотрел на Андрея. – Но, возможно, знаю кого-то, кто знает тех, кто знает.

– Стоп-стоп-стоп, – замахал руками Андрей. – Родная тётка старшего брата маминой сестры по линии деда, который в войну сиротой остался. Вот что ты мне сейчас сказал.

Косарь заржал, схватившись за живот. Смеялся он так долго и громко, что из парильни к ним выглянул заинтересовавшийся Кот, который не чувствовал за собой права пропустить хорошую шутку или анекдот. Косарь успокоился и вытер проступившие слёзы. Кот, убедившись, что никто ему ничего рассказывать не собирается, под раздраженные крики и матюги из парильни, хитро улыбаясь, снова скрылся внутри.

– Я тут спрошу кое-кого, – доверительно сказал Косарь, когда дверь за Котом закрылась. – Может, помогу чем.

Внутри Андрея зашевелилась надежда. Правда, соседствовала она с сомнением и подозрительностью.

– Не пойми меня неправильно, но откуда вдруг всё это?

Он сложил ладони в замок и положил на них подбородок, а его внимательный, оценивающий взгляд был прикован к Косарю.

– Что – это?

Тот, непонимающе косясь на Андрея, протянул руку к столу, а затем положил в рот солёный огурец и принялся аппетитно хрустеть.

– Транспортировка в Луганск, баня, угощение… Теперь желание помочь мне.

Косарь прекратил жевать и с забитым ртом удивлённо уставился на Андрея. Вид у него был слегка ошарашенный, с ноткой обиды.

– Ты мне жизнь спас. Вот и хочу отплатить чем могу. Не понимаю, что тебя смущает?

– Ну, как бы, не привык я просто к такой богатой благодарности.

– Хех, – Косарь улыбнулся. – Это – ерунда. Я отработаю всё, что потратил, потому что живой. А живой я благодаря тебе.

– Логично, – согласился Андрей, кивнув головой после секундной паузы.

Косарь понемногу начинал ему нравиться. Он был не из тех, кто лезет за словом в карман, а Андрей считал, что человек, который способен быстро, связно и логично отвечать на поставленные вопросы – говорит искренне.

Может, разговор бы продолжился, но отворилась дверь и из парильни в комнату с шумом и кряхтеньем высыпала ватага народу.

– О! Народ, айда дёрнем! – моментально отвлёкшись от Андрея, пригласил всех Косарь.

– Ох, ты и змей, – перекрикивая одобрительные возгласы, довольно ответил раскрасневшийся Толя. – Ох, курва мать, вредно бухать в бане, но и без этого нельзя никак.

– Хе-хе, а то, – согласился Косарь. – Нравится мне твой подход.

Под всеобщий гам Косарь взялся разливать водку по рюмкам.

– Знаешь, поначалу, как познакомились, то ты злющий какой-то был, – снова заговорил он, обращаясь к Толе и подняв рюмку. – Я тогда даже подумал, что у тебя переходной возраст.

– Чё? По-твоему я что, пацан какой-то, что ли? – покосился на него Толя.

– Не-а. Конечно, нет.

– Тогда что ещё за переходной возраст?

– Ну, это когда те, кто нравится, уже не дают, а те, которые дают – ещё не нравятся, – смеясь, ответил Косарь.

Комната отдыха утонула в громком хохоте. Даже сам Толя до слёз смеялся над шуткой.

– Ой бл… – сквозь слёзы протянул он. – Шутки шутками, но бабы у меня и правда давно не было.

– О! Тогда у меня есть мысли как это можно исправить, – тут же нашёлся Косарь.

Его способность решать вопросы и мгновенно выдавать идеи местами пугала Андрея. Слегка прикрыв глаза и качая головой, Косарь продолжил говорить.

– Знаю я здесь таких цыпочек, м-м-м…

– Да ну?! – с надеждой в один голос воскликнули Степашкин и Шелковский.

Похоже, вечер не то что не собирался заканчиваться, а наоборот – впереди их ждали новые, занятнейшие приключения.

Глава 6.2

3

Андрей был задумчив. Он ушёл в себя, стараясь систематизировать список вопросов, которые собирался задать своему будущему собеседнику. Странно, но он не испытывал совершенно никакого волнения, хотя ещё недавно, представляя себе нечто подобное, был уверен, что сгрызёт все ногти аж до локтей.

В таких скользких случаях, как этот, наибольшими скептиками всегда выступали Игорь и Толя, но в этот раз оба промолчали. Не молчал только Леша, но он не уговаривал – этого он никогда не делал – а ограничился лишь короткой фразой, которая никак не могла остановить Андрея. И не остановила.

Взвизгнув тормозами, УАЗ остановился. Посередине дороги, скрестив руки на груди, с каменным спокойствием на лице стоял огромный детина в камуфляже и при полной выкладке. Один. За плечом у него торчал ствол какого-то оружия, но с места Андрея идентифицировать его было невозможно.

– Ну что, дальше мне нельзя, – завистливо сказал Косарь. – Так что цепляй повязку и топай вон к тому дяденьке.

Андрей буравил здоровяка в камуфляже взглядом, не решаясь выйти из машины. Казалось бы – вот он, момент истины. Ответы ждут – вперёд! Но что-то его смущало. Возможно, слова Корнеева хоть и с опозданием, но таки возымели действие, или заработал прошитый в мозг при рождении инстинкт самосохранения. Но он знал, что если сейчас не выйдет из машины и не сделает то, что собирался, то потом будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Нужно решаться.

– Ладно, я пошёл, – глубоко вздохнув, сказал Андрей. – Ты меня дождёшься?

– Чувствую себя девахой, провожающей пацана в армию. Иди уже, а то зарыдаю сейчас.

Андрей медленно вышел из машины, осмотрелся. Кроме здоровяка никого было не видать, но замаскироваться в чаще, даже несмотря на отсутствие листвы, не составляло особого труда. Впрочем, как сказал когда-то при их знакомстве Корнеев: даже если это ловушка – вы в неё уже попали. Так что теперь не было смысла тратить силы и волноваться на этот счёт. Приняв такое решение, Андрей почувствовал значительное облегчение и уверенным шагом приблизился к здоровяку в камуфляже. Несмотря на в принципе приветливую мину, тот буквально излучал опасность, прямо как… как…

«Как сам Косарь», – неприятно удивился своим выводам Андрей.

Он остановился в нескольких метрах от здоровяка, взволнованно комкая повязку, которую по предварительной договорённости должен был одеть на глаза. Тот всё так же спокойно переводил взгляд с машины на Андрея и обратно.

– Да, он на месте. Понял, – внезапно тихо сказал здоровяк, чем заставил Андрея вздрогнуть.

Присмотревшись внимательнее, Андрей заметил у него на шее проводки, тянущиеся из-за спины к наушнику. Ну, конечно, кто бы сомневался, что ребята с таким снаряжением имеют индивидуальную связь?

– Можешь не одевать повязку, – бросил детина Романову.

Через минуту на дороге появились три раскрашенных пятнистым камуфляжем бронеавтомобиля «Тигр». На первом и последнем из люков торчали бойцы, готовые в любое мгновение открыть огонь из штатных пулеметов. Машины чем-то напоминали «Волк», но всё же отличались. Впрочем, которая из них лучше, Андрей не знал и особо не интересовался.

– Сядешь в среднюю. На заднее сидение, – кратко проинструктировал Андрея здоровяк.

Его тон и голос хоть и звучали относительно дружелюбно, но оставалось такое ощущение, что малейшее отклонение от полученных инструкций приведёт к катастрофе. Сам здоровяк подошёл к машине, дождался, пока Андрей сел в неё, и только тогда забрался на переднее сидение.

Эта машина была бронированной, но не вооруженной. Салон в ней был просторным, мягким и удобным, а ещё в ней приятно пахло. Внутри Андрея ожидал пожилой седой мужчина в очках, одетый в легкие холщовые штаны с огромным количеством карманов и лёгкий вязаный свитер с замысловатым узором. Сидел он вполоборота к Андрею и какое-то время изучающе разглядывал парня. Его странный взгляд озадачивал Романова.

Здоровяка и водителя от них отделяла металлическая перегородка с окошком посередине.

– Здрасьте, – наконец, решился поздороваться Андрей.

– Здравствуйте, молодой человек, – приятным баритоном ответил собеседник. – Времени у нас немного, так что используйте его с умом. Начнём. Меня зовут Сергей Олегович. А вас?

– Андрей Викторович. Романов. А ваша фамилия?

– Хмм… – мужчина слегка смутился. – Зачем она вам?

– Мне же надо будет на кого-то ссылаться, когда я буду пересказывать наш разговор?

– Согласен. Но я ведь могу и солгать, правда? Как вы это проверите?

Андрей прищурил один глаз и быстро нашёлся с ответом.

– Можете. Но если даже ваша фамилия окажется ложью, то что тогда говорить обо всём остальном, что вы мне тут сейчас скажете? К чему тогда всё это?

Теперь уже настала очередь удивляться Сергею Олеговичу. Парень оказался не так глуп, как он думал поначалу. Впрочем, наивно было ожидать, что глупец сможет достичь того, что смог этот парень. Ведь Астафьев не раздаёт интервью. Вообще. Это было случайным, спонтанным эксклюзивом.

– Разумно. Что ж, моя фамилия – Астафьев.

– Очень приятно, – Андрей кивнул.

– Взаимно. Итак – чем могу вам помочь?

Андрей с нерешительным видом смотрел на Астафьева, решая с чего начать. Он понимал всю наивность вопроса, который хотел задать, но всё равно решил начать именно с него.

– Вы из «Рассвета»?

Лицо Астафьева скривилось в непонимающей гримасе.

– Вы сейчас о чём?

– Я имею в виду – к какой организации вы принадлежите?

– Я не могу ответить на этот вопрос.

Романов слегка нахмурился.

– Я знаю, что «Рассвет» хранит информацию о себе в тайне, но я её и не выпытываю. Просто хочу знать, с кем имею дело, чтобы понимать уровень вашей компетентности в вопросах, которые собираюсь задать.

Астафьев удивился ещё сильнее, чем после обоснования Андреем требования назвать фамилию. Про себя он сделал пометку – парень достаточно умён, не стоит его недооценивать только потому, что он молодо выглядит.

– Продолжайте, – попросил он.

– Что тут продолжать, – задумчиво сказал Андрей, пожав плечами, – разве что… Я ведь всё равно знаю, что «Рассвет» существует, знаю, чем вы занимаетесь. Что такого, если вы скажете мне, что оттуда?

– Хорошо, ваша взяла, молодой человек, – ответил Астафьев после слишком уж длинной паузы. – Да, я из «Рассвета».

Он достал из кармана какое-то небольшое устройство, понажимал несколько кнопок, затем начал было прятать его обратно в карман, но остановился. Андрей как раз хотел спросить, что это за устройство, но Астафьев его опередил.

– Откуда вы, молодой человек, вообще знаете про «Рассвет»? – подозрительно и с нотками удивления в голосе спросил он.

– Случалось иметь дело с вашими сотрудниками, – подумав, ответил Андрей. – Извините, но большего сказать не могу. Лучше скажите мне, что это у вас в руке?

Астафьев выдержал продолжительную паузу, о чем-то размышляя. Затем перевёл взгляд на свою руку и заговорил.

– Это диктофон, – буднично ответил он. – По окончании нашего разговора я передам его вам.

– Интересно. А что вы только что сделали?

– Ещё ничего, но сейчас удалю участок, где я признаю своё отношение к «Рассвету».

Андрей хмыкнул, а Астафьев принялся мотать туда-сюда запись и что-то нажимать. Наконец, он закончил свои манипуляции, но прятать диктофон не стал, положив его на сидение рядом с собой.

– Ну, что, прошу – задавайте ваши вопросы.

– Ладно, – охотно согласился Андрей. – Собственно, главный вопрос у меня один – эпидемия. Все остальные буду задавать по мере разговора. Хорошо?

– Да.

– Итак, обладаете ли вы исчерпывающей информацией об эпидемии? Причины, течение, куда подевалась, кто виноват?

– И что делать, да? – улыбнулся Астафьев.

Андрей суть реплики не понял и ответил по-своему.

– Что делать – это я как раз знаю. Расскажите мне, пожалуйста, то, чего не знаю.

Астафьев призадумался ненадолго, погладил лоб, распрямляя многочисленные морщины. Помогало не очень.

– Значит, вы хотите знать о причине эпидемии? – будто напоминая самому себе, спросил Астафьев.

Андрей промолчал. У Лёши он немного перенял технику не отвечать на пустые с его точки зрения вопросы. Использовал пока что, к сожалению, не всегда.

– Обширная тема, – продолжал Астафьев. – Даже слишком. Позвольте полюбопытствовать – зачем вам все эти дела давно минувших дней?

У Андрея был богатый опыт реакций разных людей на его ответ на этот вопрос. По большей части реакция ему не нравилась.

– Я вам позже объясню. А пока мне не терпится услышать, что же вы мне расскажете.

– Что ж, на нет и суда нет. Ну-у, начну, пожалуй, с того, как всё начиналось… – Астафьев ненадолго задумался, повернулся к окну. – Скажите, вам приходилось слышать о такой организации, как «Сатори но мичи» или, по нашему, «Путь просвещения»?

– Что-то не припомню, – хмурясь, ответил Романов – название было для него не только новым, но и совершенно непонятным.

– Нет? – удивился Астафьев. – Странно. Впрочем, я как-то не подумал – вы ведь были ещё совсем ребёнком, когда о ней много говорили в СМИ, так что всё закономерно. Так вот, «Путь просвещения» была самая настоящая секта, хотя многие олухи считали её новой религией, призванной искоренить старые заблуждения. Её проповедники на всех углах кричали о том, что христианство и другие религии – выдумка, что они созданы лишь для эксплуатации людей, для превращения социума в послушное стадо. Если честно, то, по моему мнению, тут они были абсолютно правы. Кроме этого они всячески выступали против разнообразных противоречивых благ цивилизации, называя их тормозом человеческого развития, и я, пожалуй, и здесь с ними соглашусь. В остальном вроде бы ничего экстремистского, всё в рамках приличий: у каждого есть свобода слова и каждый волен распоряжаться ею.

Астафьев притих ненадолго, собираясь с мыслями, и вскоре продолжил. Его слегка хриплый голос, медленный темп речи, периодические паузы между словами отлично способствовали вдумчивому слушанию, и Андрей успевал осмыслить и сделать какие-то выводы почти из каждого предложения собеседника.

– Но словесная идеология была только поначалу. Организация, затыкая рты скептикам, начала развиваться и быстро набирать последователей. Всего за год своего существования, они заявили о двух миллионах последователей по всему миру, а ещё через год – о двенадцати миллионах. Наружу начали просачиваться первые нелицеприятные факты о секте: использование галлюциногенов и наркотических веществ во время собраний, подавление воли участников, отречение от мирских удовольствий и пожертвование своего имущества секте при достижении определённого статуса внутри неё. Как ни парадоксально, но в «Путь просвещения» вступали не только глупые или бедные – в её рядах оказалось немало как богатых, так и умных людей. Не знаю, чем именно их увлекали, но и учёные, и политики, и предприниматели – их всех там хватало. Как впоследствии выяснилось – секта проводила исследования, имела хорошо оборудованные лаборатории, отличное финансирование, много оружия и целую личную армию. Её деятельность была очень многогранной – они занимались контрабандой, наркотиками, торговлей людьми, сомнительными исследованиями и экспериментами, в том числе и на людях, и ещё многими грязными делишками, о которых никто даже не подозревал. На восьмой год существования секты приходится первый инцидент, который показал мировому сообществу их истинное лицо – была раскрыта цепочка по торговле людьми и органами, которая привела к секте. Почти два года секту пытались как-то привлечь к ответственности, но у них оказались очень хорошие юристы. А потом раскрыли одну из их лабораторий, где проводились опыты на людях… Это и стало началом вереницы ужасных событий, окончившихся эпидемией. Организацию быстро окрестили аморальной и террористической, и запретили, но было поздно – секта успела набрать силу. Начались беспорядки – последователи организации устраивали по всему миру массовые митинги и демонстрации в защиту «Пути просвещения», называли правительства лжецами и лицемерами, а спецслужбы тем временем один за другим закрывали «храмы просвещения» и арестовывали лжепроповедников. Возможно, именно это стало ошибкой и именно по этой причине в секте решились на использование вируса, или повлияли наиболее радикально настроенные элементы внутри неё, но как бы то ни было, они выпустили джинна из бутылки, и джинном оказался ND139. Под этим индексом скрывался качественно новый боевой вирус, разработанный в их лабораториях. Мир узнал о нём только после его применения. Попадая в организм человека, вирус вызывал скоротечный воспалительный процесс и неконтролируемое деление клеток. На первый взгляд это похоже на рак, но опухоли растут сразу по всему организму. С развитием воспалительного процесса температура тела всё больше повышалась и даже самые стойкие люди умирали, часто задолго до того, как опухоли наносили свой смертельный ущерб. Вирус обладал огромной устойчивостью к воздействию на него окружающей среды – он не поддавался ни одному известному способу лечения, никаким препаратам. Врачи всего мира забили тревогу, когда поняли, с чем имеют дело, но человечество по-прежнему чувствовало себя слишком беспечно. Испытательным полигоном «Путь просвещения» избрал Токио, но вышел просчёт – первый полигон стал последним и единственным. Выпущенный в густонаселённом городе, вирус размножался бесконтрольно и чересчур быстро и, наверное, удивил даже своих создателей. Имея инкубационный период от десяти до пятнадцати дней, в течение которых жертва чувствовала лишь лёгкое повышение температуры и недомогание, вирус легко заражал воздушно-капельным путём других людей до того, как носитель понимал, что сам болен. В секте быстро осознали масштаб произошедшего и произвели достаточное количество вакцины, чтобы привить нужных людей. Успели, разумеется, далеко не всех…

– А остальных людей оставили умирать, что ли? – не выдержав, перебил учёного ошарашенный Андрей, хорошо помнивший ужасы того времени.

– Именно, – подтвердил Астафьев. – Они спасли себя и своих последователей для жизни в новом мире. Но к счастью, как видите, выжили не только они.

– Благодаря природному иммунитету, – показал свою осведомлённость Андрей.

– О! – вырвалось у Астафьева и он, с некоторым подозрением взглянув на парня, спросил. – Вы что-то знаете о вирусе?

– Только общую информацию, – заверил того Андрей.

Астафьев долго размышлял, прежде чем продолжить рассказ. Он хмурился, иногда морщил лоб, напрягая память. Непохоже было, чтобы такой человек мог что-то забыть. Впрочем, стоило сделать скидку на его возраст и то, что к этой теме вряд ли часто обращались.

– Да, вы совершенно правы на счёт иммунитета, – продолжил, наконец, Астафьев. – Дело в том, что некоторые люди с рождения обладали особым набором антител, который дал своим носителям возможность выжить. Попадая в организм человека с такими антителами, вирус не мог полноценно развиваться и либо погибал, либо становился пассивным и со временем полностью нейтрализовывался иммунитетом. Но, к сожалению, многие из выживших, а примерно каждый третий человек на планете сумел выжить, лицом к лицу столкнулись с новой суровой реальностью – с лица Земли были стёрты границы, правительства и законы. Исчезли мораль, порядки и фактор сдерживания в виде силовых структур и пенитенциарной системы. Зато появилась новая штука: возможность получить власть всего лишь обладая оружием. Люди начали объединяться в банды и воевать между собой за право распоряжаться судьбами других.

– В итоге многие города превратились в руины, – вставил Андрей.

– Среди которых тоже погибло много людей.

Астафьев на секунду задумался, а когда продолжил, его голос обрёл саркастический оттенок.

– Впрочем, причина гибели городов кроется в другом. Они погибли, потому что люди в них были сами по себе. Словно муравьи без королевы в огромном муравейнике, городские жители вместо того, чтобы сплотиться, показать что они действительно умны и цивилизованны, что они цвет человечества – начали грызться между собой. За воду, за еду, за женщин, за власть. Вот тут старая поговорка «человек человеку – волк» сработала на все сто процентов. Тысячи разномастных банд разрывали города на части, разрушали их и уничтожали друг друга в бессмысленной борьбе. В итоге те, кто остался, погибали либо от голода, либо от постоянных распри и стычек.

– Не понимаю, как такое могло случиться…

– Вы были ещё совсем малы и не успели понять, что такое цивилизованный человек, – на слове «цивилизованный» учёный сделал ударение. – Это дикое, глупое существо, движимое только инстинктом потреблять то, что ему не нужно, будучи убогой серостью, стараться выделяться каким угодно образом из безликой толпы таких же, как сам, тех, кого он называл своими друзьями. «Оно» готово было отдать всё, лишь бы получить власть и управлять другими, хоть как-то возвыситься над толпой. Городской человек, имеющий доступ к науке, к просвещению, вместо того чтобы обучаться и повышать уровень своего развития, наоборот, деградировал до примитивной обезьяны, которой нужен «Айфон», модные джинсы, дорогая машина и постоянные развлечения. Ни о каком саморазвитии, увлечениях, даже об элементарном чтении книг для развития собственного интеллекта – не было и речи. Соцсети, дискотеки, вечеринки, пьянство, наркотики и секс – это почти полный список того, что было нужно «цивилизованному» городскому жителю. К их глубокому сожалению, для того, чтобы иметь всё это, приходилось работать, но работа, как правило, не отличалась чем-то сложным – сложное обезьяне никто бы не доверил. Само собой разумеется, что выжить, когда мир рухнул, они не могли. Для этого надо было хоть что-то знать о жизни и о том, как устроен мир, уметь работать руками и головой, а они, как ни печально, всего этого были лишены.

Он саркастически усмехнулся, ненадолго задумался, а потом добавил с горькой иронией:

– И знаете, молодой человек, оно и к лучшему. Как ни парадоксально, но именно прогресс превратил людей в приматов, и раз они не сумели его использовать, чтобы выжить, значит, законы природы всё ещё работают.

Помимо сарказма Астафьев говорил о людях и с некоторой горечью. Похоже, его глубоко задело то, что люди отказались от дальнейшего развития в пользу потребления. И, как ученый, он не мог им этого простить, хоть и жалел их. С одной стороны – какое ему было дело до остальных? Он ведь не был таким, как они. С другой – помимо, как он сам выразился, «приматов», погибло и очень много умных, выдающихся людей, которые могли бы улучшить новый мир, так что как минимум этих ему должно было быть жаль.

– Вот так плавно мы и подошли к завершению моего рассказа, – Астафьев взглянул на часы. – Точно не скажу, но вирус без носителя жил в окружающей среде где-то около месяца и вскоре исчез. Оставались зараженные, но и их после прохождения пика заболеваемости и значительного падения популяции людей становилось всё меньше. А вот «Путь просвещения» был приспособлен гораздо лучше и продолжал существовать. Никто им уже не мешал, некому было закрывать храмы просвещения и арестовывать их членов. Сейчас «Путь просвещения» контролирует фактически всю Европу, большую часть Азии и неизвестно что ещё. Я думаю, вам приходилось слышать о них.

Астафьев взглянул на своего слушателя и хотел что-то добавить, но у того был такой растерянный и подавленный вид, что он решил ничего больше не говорить. Его слова и так произвели на парня потрясающий эффект. Но прошла минута, и Андрей пришёл в себя.

– Значит, во всём виновата секта? – растерянно подытожил он.

Астафьев кивнул, внимательно глядя на собеседника.

– Вы рассказали мне много интересного, но можете ли вы всё это хоть чем-то доказать? – не глядя на учёного, спросил Андрей.

– Знаете, молодой человек, у меня нет ни времени, ни желания доказывать вам факт, ваше мнение о котором для меня не имеет значения. Меня попросили уделить вам немного времени, и в силу своих обязательств перед этими людьми я это сделал. Вы задали вопрос, а я на него ответил, – развёл руками Астафьев. – Насколько мне известно, никто не занимался изучением эпидемии. Я сам обладаю этой информацией только потому, что к нам попали некоторые ученые из «Пути просвещения», которые бежали от них после эпидемии. Эта информация исключительно исходит от них. Когда мы смогли расшириться до необходимого уровня, биоматериала, содержащего в себе живую культуру вируса, уже не осталось. Да я и не вижу смысла его исследовать – это уже не имеет никакого значения. Нужно жить дальше, пытаться вернуть утраченное – вот куда стоит направить все свои усилия. А секта – если вы не верите мне, то с вашим рвением рано или поздно вы найдёте кого-нибудь другого, кто скажет вам то же, что и я.

– Я бы ещё с удовольствием послушал версию Посредника, – вслух выразил свои мысли Андрей и спохватился.

Астафьев содрогнулся при упоминании этого имени.

– Посредника? Вы верите в эту легенду? – медленно спросил он.

– Не просто верю. Я встречался с его человеком, но тогда мы не смогли договориться, – ответил Андрей.

– Если это правда, то вы воистину человек со стержнем! – изумлённо воскликнул Астафьев. – Теперь я понимаю, что вы действительно заслуживали моего времени. Досадно, что мой рассказ показался вам неубедительным.

Услышав это, Андрею стало неудобно перед учёным, и он поспешил исправиться.

– Нет-нет, я вам верю. И я очень благодарен. Поверьте, я прошёл через очень многое ради этого разговора, и то, что услышал здесь, в десятки раз перекрыло все мои прошлые знания, – заверил он.

– Что ж, я рад, если смог вам помочь. Итак, мы закончили?

– Ещё пару коротких вопросов, – попросил Андрей.

Несколько секунд Астафьев задумчиво смотрел на часы.

– Хорошо. Только поспешите, – в итоге согласился он.

Андрей выдержал небольшую паузу, решая с чего начать.

– Некоторое время назад к нам попала карта с пометками, – медленно начал он, тщательно подбирая слова. – Одна из этих пометок привела нас к брошенной и по большей части разрушенной лаборатории. Вторая – на руины, где нас ждала засада. Некто Косарь и команда спецов. Почти все они погибли в ходе последующей перестрелки – оказалось то место искали не только мы.

Астафьев заметно напрягся, слушая Андрея. Взгляд его был прикован к чему-то за окном, но сам он весь был во внимании.

– Так вот, хочу узнать – это была ваша колонна и ваши лаборатории?

– Трудно сказать. Где они находились?

Андрей, как мог, описал примерное местоположение лабораторий.

Астафьев не ответил сразу. Некоторое время он размышлял, покусывая губу и хмурясь, будто не знал, как поступить. Андрей терпеливо ждал.

– Это вопрос, на который мне не стоит отвечать в силу наших внутренних распорядков, – сказал он, взглянув на Андрея.

Астафьев снова взял в руки диктофон и нажал одну из кнопок.

– Но я, пожалуй, всё-таки отвечу, – продолжил он, – и да, и нет.

Брови Андрея поползли вверх, и он приоткрыл рот, намереваясь что-то сказать, но Астафьев увидел это и продолжил.

– Первая – это БЫЛА наша лаборатория. Её захватили. Около года назад.

– Как это захватили? Кто?

– «Чаян». При поддержке «Пути просвещения». Пришлось отправить команду зачистки, но на сборы и подготовку ушло много времени. Чем бы они там ни занимались – лабораторию мы уничтожили.

– А чем там занимались вы?

Астафьев нахмурился.

– Вы же понимаете – я не могу вам ответить.

Андрей посмотрел на ученого взглядом, полным сомнений и недоверия. Но что он мог поделать? Заставить его, что ли?

– Ладно, – пришлось согласиться ему. – А что вторая?

Астафьев вздохнул и опустил взгляд.

– Вторую тоже пришлось уничтожить. Они обе работали в связке, так что раскрытие одной вело к раскрытию другой. К сожалению.

– Хмм… – задумчиво протянул Андрей. – В той первой лаборатории я видел кое-что. Что-то такое, о чём мне теперь неприятно вспоминать…

– Что бы вы там не видели – я не хочу этого знать, – решительно перебил Астафьев. – «Путь просвещения» не знает таких слов, как «гуманизм» или «табу», так что там могло быть что угодно, включая эксперименты на живых людях…

Выражение лица у Андрея переменилось, и он с приоткрытым ртом уставился на Астафьева. Тот понял, что попал прямо в точку.

– О, господи… – с трудом выдавил он. – Я угадал…

Они немного помолчали, невольно отдавая дань умершим, но при этом каждый думал совершенно о другом.

– Как вы думаете – чем они там занимались?

– Не знаю и знать не хочу, – отрезал Астафьев, в голосе которого стали чувствоваться нотки нетерпения. – У вас есть ещё вопросы?

– Ещё один.

Андрей посмотрел на ученого, прищурившись и слегка скривив губу. Он собирался задать очень наивный вопрос и не надеялся на честность, но рассчитывал заметить что-нибудь в реакции собеседника, что наведёт его на правильный ответ.

– Косарь – ваш человек?

Ни один мускул не дрогнул на лице Астафьева.

– Это кто? – он взглянул на Андрея с полным безразличием.

– Тот человек, что договорился с вами об этой встрече.

Астафьев пожал плечами.

– Со мной договаривались люди с совершенно другими именами. Имя Косарь среди них точно не значилось. Надеюсь, это всё? Я и так уделил вам гораздо больше времени, чем планировал.

– Пожалуй, что да, – почесав висок, ответил Андрей.

– В таком случае рад был оказаться полезным…

– Секунду, – подняв ладонь, перебил его парень. – Ещё один короткий вопрос. Кто глава «Пути просвещения»? Где находится их штаб-квартира или что у них там такое?

– Как я вам уже говорил – я не хочу вам лгать, – Астафьев покачал головой. – Таких ответов у меня нет. Всего вам доброго, молодой человек.

Андрей машинально пожал протянутую ему сухую морщинистую руку, пытаясь придумать ещё какой-нибудь вопрос, но тщетно. Он забрал у Астафьева протянутый ему диктофон и вышел из машины. И прежде, чем закрыть за собой дверь, всё-таки придумал.

– Послушайте, а вам совершенно не важно, кому вы сейчас предоставляете сведения? И вообще – вы даже не допускаете, что я ваш враг?

– А я всё о вас знаю, – уверенно ответил Астафьев. – И о вашей организации тоже. Так что нет, вы не мой враг. И раз уж вы заговорили об этом, молодой человек, хочу вам напомнить: «Рассвет» – организация малоизвестная, не так много людей знает о ней и нас это вполне устраивает. И нам бы очень не хотелось, чтобы о нас продолжали узнавать. Так что убедительно прошу вас не делать ничего такого, что привело бы к вашей новой встрече с нашими людьми. Вы понимаете, о чём я?

С переднего сидения уже вышел здоровяк. Он стоял сбоку от Андрея и улыбался. Улыбка была очень гадостной. Окинув его беглым взглядом, Андрей понимающе кивнул.

– Тогда ещё раз до свидания. Счастливого пути.

Романов закрыл дверцу, и автомобиль тронулся с места, удаляясь в гущу леса следом за ведущей машиной. Здоровяк чуть ли не на ходу запрыгнул в замыкающую, и она укатила вслед за остальными. Через минуту ничего, кроме неглубоких следов на дороге не напоминало о том, что здесь кто-то был. Погружённый в свои мысли Андрей совершенно забыл, что его ждут, и опомнился только, когда Косарь его окликнул.

– Эй, братишка! Ты тут остаёшься или как? Такси подано, но долго ждать не будет, – крикнул он.

Андрей резко повернул голову, толком не разобрав слов, взглянул на Косаря и интуитивно понял, чего тот хочет.

Всю дорогу обратно Андрей молчал, обдумывая рассказ Астафьева. Он ещё раз вспоминал разговор, разбивал услышанное на отдельные части, пытался переосмыслить, сделать новые выводы. Но для полной прорисовки картины нужен был Гронин… и Родионов, и Корнеев, да и много кто ещё. Одних его знаний и воспоминаний было катастрофически мало для того, чтобы вывести из полученной «теории» рабочую «формулу».

Косарь понял, что рассказ Астафьева попал в «яблочко». Лицо Андрея выражало это без лишних слов. Если Романов узнал у него то, о чём он спрашивал самого Косаря, парня стоило расспросить, но сначала нужно дать ему прийти в себя. Подходящим моментом Косарь посчитал тот, когда они вернулись в Луганск и припарковали машину, но ещё не присоединились к ожидающим их «анархистам». Когда оба покинули машину Косарь, убедившись, что поблизости никого нет, заговорил.

– Ты получил ответ? – прямо спросил он.

– Что? А… да.

– И что же? Кто оказался виновником эпидемии?

– Странно, что при таких связях ты сам этого не знаешь, – Андрей недоверчиво взглянул на Косаря.

– Ну, знаешь ли… Эта встреча стоила не бутылку коньяка и мне не настолько сильно чесалось узнать, чтобы столько платить, – обиделся Косарь.

– Ладно-ладно, извини, – поспешил исправиться Андрей. – Я не хотел тебя обидеть…

– Тогда просто ответь на мой вопрос, – нетерпеливо перебил Косарь.

Андрей молчал, задумчиво глядя на него. Говорить или нет? Всё-таки, если бы не Косарь – он не имел бы сейчас ничего. Какая разница, что он знает или не знает?

– Короче, катастрофу устроила секта под названием «Путь просвещения». Ошиблись в расчётах… А потом вместо попытки исправить ошибку решили оставить всё, как есть. Честно говоря, верится во всё это с трудом…

Глубокие борозды на лбу Косаря сейчас были заметны особенно отчетливо. Хмурый взгляд слегка прищуренных глаз, немного приподнятый уголок губы – он либо не верил, либо был изумлён ответом собеседника.

– «Путь просвещения»? – переспросил он. – Ты знаешь, что это?

– Очень смутно.

Косарь прикусил губу, сокрушительно покачал головой и вдруг рассмеялся.

– Хо-хо-о-о, ха-ха-ха-ха-ха! – заливисто хохотал он, ухватившись за живот. – Столько сил, столько стараний, а в итоге что?! «Путь просвещения»!!! А-ха-ха-ха-ха!

Он смеялся секунд тридцать, затем понемногу успокоился, принял свой прежний вид и немигающим взглядом посмотрел на недоумевающего от его реакции Андрея.

– Друг мой, это жопа, – грубо выразил свои мысли. – Я тебе так скажу – хотел узнать, кто за всем стоит? Вот и узнал. Понятия не имею, что ты собирался делать дальше, но теперь могу дать только один совет – можешь вместе со своими знаниями сесть на задницу и сидеть на ней ровно.

– Как это понимать? – огорошенный такой реакцией Андрей не мог понять её причину.

– Это занудная тема, и у меня нет желания тебе объяснять, – отмахнулся Косарь. – Наведи справки о секте, например, у гильдии, а с тобой мы в расчёте. Желаю тебе удачи.

Косарь, не дожидаясь пока это сделает его собеседник, сам ухватился за руку растерянного Андрея, пожал её и вернулся в УАЗ.

Машинально махнув ему на прощание, Андрей, погружённый в себя, побрёл дальше. В голове, словно заевшая пластинка, всё время крутилась одна и та же мысль: разработали антивирус, но даже когда поняли, что ситуация вышла из-под контроля, то всё равно никому его не дали. Как же так может быть? Кем или даже чем надо быть, чтобы так поступить? Где кроется мера человеческой жестокости, где проходит эта черта? Андрей вспомнил о «Степных волках», вспомнил застенки «Нового порядка», разрушенные города и пустые деревни, которые ему приходилось видеть, первую встречу с Косарём, и понял, что, похоже, нет никакой черты. И не было никогда.

Ну, не способен человек сосуществовать мирно. Не может он этого. Сильные прижимают слабых, потому что хотят их использовать в своих целях. Слабые, низко опустив голову, работают на угнетателей, потому что боятся сопротивляться. И так ведь всегда было. Что бы он ни услышал от людей о былых временах, какую бы художественную книгу ни открывал в библиотеке Акима – так или иначе всё сводилось к эксплуатации слабых сильными.

Он сам был одним из них, был слабаком: безропотно сносил обиды, делал то, что требовали. Но потом Гронин показал ему, что жизнь – это борьба. И если ты не будешь бороться, то навсегда останешься молчаливым безвольным рабом. Тенью человека.

Что же до эксплуатации… Хмм… Теперь она перешла на новый уровень. Она перестала оплачиваться, как в старые времена. У эксплуатируемых больше не было даже того слабого послевкусия, которое они получали раньше в виде зарплат или премий. Теперь они были настоящими рабами, не имеющими права на самореализацию и вообще ни на что. Миллиарды погибли во время эпидемии, сотни миллионов – в хаосе, наступившем после неё, и ещё больше стали живыми мертвецами – людьми, физически существующими в этом измерении, но как личности полностью отсутствующие, мертвые. Страх полностью подавил их, сковал или уничтожил то, что делает человека личностью – его волю.

Услышанное от Астафьева поначалу подействовало на Андрея угнетающе, но теперь его начинали заполнять ярость и жажда мести. Да, он отомстит за всех – тех, кто умер, и за тех, кто влачит жалкое существование. Андрей по-прежнему не знал имён виновных, не знал толком что такое «Путь просвещения», и Косарь туманными намёками ничего ему не прояснил, но он не сомневался, что сможет всё это выяснить. Главное – он чувствовал в себе решимость и силы дойти до конца своего пути. И чем дальше он продвигался, тем больше верил, что этот путь – его призвание.

Андрей поймал себя на мысли, что чем больше он старается, чем сильнее стремится к цели, тем опаснее и страшнее становятся препятствия, которые ему приходится преодолевать, но, несмотря на все трудности, он всё равно остаётся жив. Просто удивительно насколько ему везёт: ряд стычек со «Степными волками», смертельная схватка с неизвестным противником в Ольховке, пленение в Иваново, засада Косаря и последующие события. Сколько раз уже он мог умереть? Неужели это судьба?

Но ведь нет её, нет! Её просто не существует. Есть лишь выбор, который человек делает, чтобы двигаться вперёд. Невозможно изменить то, откуда ты пришёл – можно лишь выбрать путь, по которому ты пойдёшь дальше. Главное – не останавливаться, не сдаваться, не опускать рук, и тогда ты обязательно добьёшься желаемого.

И даже если он заблуждается, и судьба существует, если где-то написана программа для каждого человека… Что ж, тогда его программа – наказать виновных, и он прошёл все испытания и всё ещё жив только для этого. Другого объяснения его везению просто нет. А значит, пока он не выполнит свою задачу – он не может умереть.

4

Павел энергично расхаживал по кабинету, сложив руки за спиной и бросая редкие мимолётные взгляды на Андрея. Было видно, что он о чём-то напряжённо думает, и уже порядком изучивший своего шефа Андрей понял, что Гронин сейчас решает: что можно сказать своему подопечному, а о чём лучше не стоит. Задавать полковнику вопросы в такой момент было бессмысленно – он сам решит, когда говорить, да и такие поползновения могли возыметь негативный эффект. Поэтому Андрей терпеливо ждал.

Наконец, Гронин уселся на своё место и приготовился говорить.

– Много чего произошло, пока вас не было, – начал он издалека.

Андрей заинтересованно вскинул брови – по тону Павла он понял, что тот расскажет что-то действительно интересное.

– Начну с того, что на связь вышел твой закадычный дружбан.

Андрей задумчиво нахмурил брови, пытаясь понять, о ком идёт речь, но Павел почти сразу продолжил.

– Владов, – разъяснил он. – Предложил помощь.

– Помощь? Владов?! В чём? – даже если бы хотел, Андрей, наверное, не смог бы сейчас сдержать изумление.

Гронин слегка скривил краешек губы, что Андрей легко заметил. Похоже, полковнику не сильно нравилось то, что он собирался сказать.

– В вопросе эпидемии, – после непродолжительной паузы ответил он.

– Вот так новость, – у Андрея вырвался смешок. – Он же сам лично сказал мне, что нечего ворошить призраки прошлого? А теперь что, передумал, что ли?

– Всё может быть. Правда, пока что ничего качественно нового я от него не узнал. Он примерно повторил рассказ Астафьева, только в гораздо более сжатом виде.

– Ясно. Короче, ничем не помог.

– Считай, что да.

– Что ещё, кроме этого лиса?

Павел скривил губы, задумался. Ненадолго.

– Началась большая заваруха, – снова заговорил он. – Помимо «Чаяна» в дело вступил «Путь просвещения». Знал бы я раньше их название – мы бы уже кое-что понимали в происходящем, а пока, судя по тем обрывкам информации, что до меня доходят, валят они неудержимым потоком. «Булат» выступил против них на стороне гильдии, а это значит, что мы тоже.

Андрей задумчиво качал головой.

– Значит, мы вступили в большую войну? – с волнением спросил он.

– Да. Значит, вступили. Но пока делаем вид, что нас это не касается, – улыбнулся полковник.

– А как отнеслись люди к необходимости идти умирать за чужие интересы? – спросил вдруг Романов.

Улыбку с лица Павла словно ветром сдуло.

– Объясни? – коротко бросил он.

– Ну, что люди думают о том, что им придётся воевать за интересы гильдии?

– Вон ты о чём. Ну, тут всё немного не так. Монахи эти – они интересные ребята. Захватывая контроль над населённым пунктом, они заставляют людей вступить в их секту, или что у них там такое. Тех, кто не хочет, поговаривают, ждёт незавидная участь. Быть членом секты тоже непросто. Каждое поселение по определённому графику или по приказу верхушки обязано поставлять бойцов, провиант и чёрт знает что ещё. Там у всех целая куча повинностей и обязанностей и вообще эта секта – мутнейшее сборище, о котором мне когда-либо приходилось слышать, но бояться её все, как огня. Что интересно – со временем люди в большинстве своём действительно начинают верить в какую-то там чушь, которую проповедует секта, ну или начинают делать вид, что верят. Наверное, потому что иначе – всё та же незавидная участь. Короче говоря, людей массово ассимилируют и навязывают им свою волю и порядки, попутно промывая мозг. И вот эти «весёлые ребята» рано или поздно придут сюда и сделают нам предложение, от которого мы не сможем отказаться. Как тебе мотивация?

Андрей озадаченно вскинул брови и почесал макушку.

– А откуда вы об этом знаете? – поинтересовался он.

– Около половины информации – собранные по крупицам из разных источников парнями Родионова. Остальное –гильдия и наши друзья из «Булата».

– И вы им верите?

Павел слегка склонил голову набок.

– Молодец, растёшь, – похвалил он. – Хотел бы не верить, но их информация почти полностью совпадает с тем, что нам удаётся собрать самим. Пока что ничего не говорит о том, что они лгут.

Некоторое время оба задумчиво пялились друг на друга, размышляя. Андрею с трудом верилось, что полковник говорит всё это серьёзно.

– Не пойму, какого чёрта они попёрлись сюда? Они ж в Европе где-то сидели? Нет? – раздражённо выдал Андрей, заставив полковника внимательно посмотреть на него.

– Европа почти вся под ними. Похоже, они эти десять лет занимались своими проблемами там, расширяя территории и увеличивая организацию. Вот, теперь пришло время двигать на восток, – полковник вздохнул. – Ну и опять же – гильдия, и особенно «Булат», дали нам немало и в будущем ещё пригодятся. Большинство людей понимают это, равно как и то, что за пределами нашей организации жизни для них почти нет. И они, по большей части, готовы отстаивать наши общие интересы.

– По большей части… Значит, есть люди, предлагающие отсидеться, и если всё будет действительно так плохо, как вы описываете – вступить в секту?

– Конечно, – кивнул Павел, – но к счастью таких немного. И они – забота службы внутренней безопасности. К тому же мы – «Булат», а значит, вынуждены подчиняться в некоторых вопросах. Этот как раз такой.

Наступила непродолжительная пауза, которую прервал сам Павел.

– Ты веришь в то, что услышал от Астафьева?

В его вопросе был искренний интерес. Он не спрашивал для того, чтобы понять, как строить дальнейший диалог – он действительно интересовался мнением Андрея.

– Да. С нашей точки зрения – моей и Игоря – его версия безупречна. Мы не смогли ни к чему прицепиться.

– Понятно. Это-то меня и пугает…

– Что именно? – с настороженностью поинтересовался Андрей.

– Что сказанное им – правда.

Они не продолжили этот разговор. Павел быстро перевёл его на другую тему, а вскоре и вовсе окончил встречу. Когда поначалу Андрей поднимал тему эпидемии, она казалась Павлу сумасшествием, но теперь, когда у них в руках появилась очень правдоподобная и обоснованная версия событий, он невольно задумался об этом.

Похоже, Романов с самого начала оказался прав – у эпидемии есть конкретные зачинщики и среди них есть люди, которые сознательно приняли решение ввергнуть мир в анархию. И теперь эти люди заняли место на вершине пищевой цепочки, стали сильнейшей организацией существующего мира и продолжают поглощать его часть за частью, словно огромный змей, постепенно и не торопясь проталкивающий слишком большую жертву в свою глотку.

Может, Романов прав не только в этом? Может, ну его эту чужую для него борьбу за самостоятельность, выживание? Может, лучше сосредоточиться на одной цели, вложить все силы в один рывок и вырвать сердце у тех, кто ради личных интересов разрушил и уничтожил жизни миллиардов? Разрушить их структуру до основания, разобрать по камушку, показать всем, что никто не может превозносить себя выше человечества. Ведь ему это по силам. Он знал это. Да, сейчас у него нет необходимых ресурсов, но ради такой цели он знает как и у кого их получить, ведь ни для кого не секрет скольких сил, жизней и затрат стоит открытая масштабная война с сектой и её вассалами. А его предложение будет стоить в сотни тысяч раз меньше.

Что же до него самого… Эта затея потребует мобилизации всех его сил и навыков, всего времени, и он был почти уверен, что и жизни, но оно того стоило – умереть зная, что отомстил за человечество.

Так что же выбрать? Да, здесь было над чем подумать.

Глава 7.1. Рубикон

1

Когда-то в прошлом…

Ни этот звонок, ни человек, к которому его пригласили – не были особенными. Ничего, абсолютно ничего не предвещало судьбоносную встречу, не говорило, не кричало, даже не намекало на нечто значительное, на какой-то поворот в жизни Макса. Он ехал как всегда спокойно, сосредоточившись на дороге, а на пассажирском сидении в привычной Максу молчаливой невозмутимости восседал Брюс – его новый партнёр.

До Брюса Макс работал с Анной-Марией – милой блондиночкой, которая была богиней в массаже. Макс уже перевидал на своем веку разных массажистов, но такие профессионалки ему ещё не попадались. Клиенты расслаблялись и быстро, и на достаточно продолжительное время, чтобы Макс смог сделать своё непростое дело. Брюс тоже был хорош, но до Анны-Марии ему было далеко. Хотя его главное преимущество перед ней заключалось в том, что их чисто деловые отношения ни при каких обстоятельствах не могли быть испорчены постелью, а это само по себе стоило немало.

Массивная ограда из серого камня окончилась огромными черными воротами с изумительной красоты художественной ковкой в виде русалок, танцующих на волнах. Макс вместе с Брюсом зачарованно разглядывали ворота все те недолгие полминуты, пока к ним вальяжно топал охранник. Фамилию Макса он знал, потому что услышав её, он, даже не сверяясь с блокнотиком, который всегда носил с собой, нажал кнопку на брелке, и ворота стали открываться. Миновав их, машина въехала на узкую дорогу, выложенную разноцветной брусчаткой, которая, петляя между деревьями ухоженного парка, скоро вывела их к большой лужайке, на которой красовался особняк Драммонда.

Припарковавшись у дома, Макс вышел из машины. Брюс остался в машине, уже хорошо зная, что на предварительные переговоры Макс всегда ходит один. Брюс мало что понимал в том, чем занимался его партнёр, к тому же Макс не сильно старался разъяснять кому-либо детали своих умений. В основном потому, что в юношестве чуть не попал в психушку, когда неосмотрительно стал рассказывать о своих навыках одной милой, но очень недалёкой особе. В принципе, Брюсу было всё равно – за те огромные деньжищи, что платил ему Макс, он с радостью готов был соблюдать нейтралитет и не лезть в дела партнёра.

Помимо уникальной и очень оригинальной ковки на воротах в остальном особняк и прилегающая территория мало чем занимали Макса. Всё это он уже видел, пусть и в несколько ином виде, потому что контингент его клиентов составляли в подавляющем большинстве люди богатые или облечённые властью, а у таких частенько находилось чем удивить. Люди со средним уровнем доходов просто не могли себе позволить оплатить те уникальные и абсолютно эксклюзивные услуги, которые предоставлял Макс.

Огромные входные двери отворились после первого же стука. Разумеется, здесь был дворецкий и разумеется, охранник у ворот предупредил его, что приехал Волков. Исполнив все необходимые формальности, дворецкий с видом надутого павлина повёл Макса по коридору и вскоре они оказались в просторном кабинете с очень высокими потолками. Стены были заставлены высоченными книжными шкафами. Возле шкафов стояли две приставные лестницы, без которых достать книги с верхних полок представлялось возможным разве что обезьяне. Посреди комнаты в огромном кресле, больше похожем на трон, восседал хозяин – мистер Драммонд. Сбоку стоял высокий мужчина с тонкими черными усиками и выражением неприязни на лице. Позади Макса у дверей, словно истукан, высился двухметровый лысый детина в дорогом костюме.

Мистер Драммонд был ещё не старик, но уже и не молод. У него было худое морщинистое лицо, хищно загнутый тонкий нос и пронзительные голубые глаза. Его волосы изрядно поседели, а лицо покрылось морщинами, но острый взгляд был живее всех живых и свидетельствовал он об уме и немалой активности этого человека, что было вполне закономерно для высокопоставленного партийного функционера и активного министерского деятеля, коим являлся Драммонд.

– Мистер Волков! – громко представил гостя дворецкий.

– Спасибо, Мартин. Ты свободен, – звучным, властным голосом ответил Драммонд, а затем обратился уже к Максу. – А вы, мистер Волков, присаживайтесь. Выпьете что-нибудь?

– Благодарю, но вынужден отказаться, – учтиво ответил Макс, усаживаясь в мягкое кресло напротив хозяина.

– Похвально. Можем опустить дальнейшие формальности и сразу перейти к делу?

– Буду только рад.

Хозяин дома вёл себя так непринуждённо, будто они с Максом были уже лет десять как знакомы. Впрочем, для людей с таким положением подобное поведение не являлось редкостью.

– Тогда для начала представлю вам третьего участника нашего разговора, – Драммонд небрежно кивнул в сторону высокого мужчины, – мистер Моррель – мой личный доктор.

Макс привстал и сделал лёгкий кивок. Моррель не ответил.

– Скажу сразу – мистер Моррель был против того, чтобы я обращался к вам. Знаете, эти врачи – они совсем не верят в нетрадиционную медицину.

– Знаю, – кивнул Макс. – А вы?

– Скажем так – я не совсем ей доверяю. Во многом благодаря мистеру Моррелю.

– И, тем не менее, вы вызвали меня.

Драммонд выдержал паузу, внимательно разглядывая Макса. Высокий, статный, светловолосый мужчина в джинсах и модной цветастой рубашке слабо походил на гуру врачевания, но он помог нескольким его знакомым с весьма сложными болезнями, которые никто другой излечить не смог. Да и стоимость его услуг говорила сама за себя. При таких ценах и такой клиентуре шарлатаны просто не смогут долго прожить на этом свете.

– Люди, которые вас рекомендовали… Скажем так – относятся к тем, кому я доверяю. А доверяю я немногим, – ответил, наконец, Драммонд.

Макс понимающе кивнул, внимательно глядя на хозяина. Он как-то странно себя вёл. Нет, не с точки зрения учтивой надменности, а с точки зрения элементарной физиологии: он сидел ровно, как школьник за партой, держа ноги прижатыми друг к другу, а руки положив на поручни кресла, и почти не двигался. Лишь один раз кивнул в сторону Морреля.

– Что ж, давайте обсудим для чего я здесь, – предложил Макс.

– Для начала я хотел бы обсудить другое, – отклонил предложение хозяин.

Макс с неизменно уверенным в себе выражением на лице застыл в ожидании. Драммонд помедлил пару секунд, формулируя следующую фразу.

– Друзья, которые вас рекомендовали, очень размыто рассказали мне о ваших способностях. Но мы с мистером Моррелем хотели бы чуть больше узнать о том, как вы работаете, прежде чем я раскрою вам суть своей проблемы.

Теперь с ответом медлил Макс. Он сразу же догадался в чем тут дело. Этот Моррель – типичный традиционщик, у которого изо рта вырывают кусок. По крайней мере, так он думает. И он изо всех сил пытается убедить Драммонда, что всё это чепуха, а Волков – обычный шарлатан. И сейчас он попытается доказать это Драммонду ещё раз. Макс уже бывал в таких ситуациях. Это всегда заканчивалось появлением ещё одного врага.

– На самом деле всё довольно просто, – подумав, ответил Макс. – Скажем так: у меня есть дар – я вижу некоторые вещи, которых не видит больше никто. Благодаря этому я способен очень точно диагностировать болезни и в некоторых случаях лечить их.

Драммонд выдержал паузу. Его лицо было словно высечено из камня, и Макс не мог понять, как он воспринял его слова.

– В каких именно случаях можете лечить? – деловым тоном поинтересовался Драммонд.

– Если проблема как-то связана с нарушением проводимости нервных тканей.

– Пока не совсем понятно. Можете рассказать подробнее? Понимаете, я хочу довериться вам, доверить некий секрет, который знают единицы, а для этого я должен быть уверен, что это стоит делать. Должен быть уверен, что вы сможете мне помочь. Или хотя бы в том, что ваша попытка не будет изначально обречена на провал.

Такое заявление для Макса тоже было не в новинку. Идёт ли речь об очередной проверке или о действительно деликатном деле – он всё равно должен дать больше информации. Люди уровня Драммонда очень щепетильно относятся к хранению секретов. Особенно собственных.

– Ладно, – Макс ненадолго призадумался, решая с чего бы начать. – Как вы и мистер Моррель несомненно знаете, организм опутан, как паутиной, нервными тканями. По ним в головной мозг и из него постоянно движутся электрические импульсы. Эти импульсы могут быть как командами, так и статической информацией, необходимой мозгу для анализа состояния организма и проведения возможных корректировок. Мой дар… Он заключается в том, что я вижу эти импульсы, вижу пути, по которым они идут, и если в организме есть обрывы, то я могу их определить и в некоторых случаях перенаправить импульсы через другие каналы.

Скепсис на лице Морреля, всё больше проявлявшийся по мере того, как Макс говорил, сейчас перерос в нескрываемую кривую ухмылку. Конечно, он не верил. И это было не удивительно. Моррель сделал вдох, готовый разразиться какой-то речью, но его опередил мистер Драммонд.

– Продолжайте. Это очень интересно.

Моррель, нахмурившись, закрыл рот. Макс снова немного подумал перед тем, как продолжить.

– Я даже не знаю, как бы так всё описать, чтобы это было понятно, и при этом я не завалил вас непонятными терминами. Ладно, попробую. Как всем прекрасно известно ещё из школьной программы головной мозг контролирует работу всех органов и систем организма. Все они отчитываются в том числе и посредством тех самых электрических импульсов, которые отдельные участки мозга получают и регистрируют. Сигналы, как я уже говорил, проходят по нервным волокнам – нейронам и их отросткам аксонам и дендритам. Это своеобразная электропроводка организма. И эта электропроводка имеет свойство ломаться, «перегорать» в результате сильных эмоциональных потрясений, травм и по другим причинам. В таких случаях могут блокироваться целые участки нервных тканей, сигналы перестают проводиться и мозг думает, что этих участков больше нет. Если это жизненно важные системы – человек с высокой долей вероятности может умереть. Если что-то другое – тогда возможна инвалидность и иные последствия. Как-то так.

– И что же дальше? – не удержался Моррель. – Как действуете вы?

Макс посмотрел на Морреля абсолютно спокойным, уверенным взглядом. Создавалось ощущение, что его позиция нерушима и её невозможно пошатнуть никакими каверзными вопросами.

– Я? Я могу определить такие «перегорания». Нервная система, как правило, помнит только один путь между каким-то органом и участком мозга, который отвечает за его работу. Назовем это её базовой памятью. Иногда она может перестроиться и пустить сигналы в обход, но такое бывает нечасто и всё равно в итоге сигнал будет слабее, а орган или система будет реагировать хуже и функциональные расстройства, связанные с этим, просто будут чуть менее ярко выражены. В некоторых случаях я могу перенастроить базовую память и изменить пути прохождения электрических импульсов. Вот, собственно, и вся история.

– Всё это чушь, – подытожил Моррель, как только Макс закончил говорить. – То, что говорит этот человек – невозможно, мистер Драммонд. Уж поверьте, я знаю, что говорю.

– Тогда почему, по-твоему, его рекомендуют?

– Потому что он всё красиво и красочно описывает, как и все шарлатаны. Он даёт людям ложную надежду в красивой обертке, вот и всё.

Макс никак не реагировал. Он не впервые слышал подобные речи и давно научился не включаться в такие перепалки. Но в этот раз его включили помимо его воли.

– Что вы на это скажете? – обратился к нему мистер Драммонд, и в его взгляде скепсиса было совсем мало.

Макс пожал плечами, но всё же ответил.

– Я скажу, что рассказал достаточно, чтобы вы смогли составить своё собственное мнение обо мне.

– Недостаточно, – жестко возразил Драммонд. – Расскажите мне, как вы это делаете? И какова роль второго человека, который остался в машине?

Макс выдержал небольшую паузу, размышляя, что ему стоит рассказывать.

– Как делаю… Понимаете, если бы я мог это объяснить, то, возможно, понял бы почему вообще обладаю этим даром, но, к сожалению, я не имею ни малейшего понятия почему всё так, как есть. Что же до практической стороны, человек в машине – это Брюс. Он массажист. Его задача – расслабить пациента. Дело в том, что при бодрствовании и активной умственной деятельности в мозге и теле человека генерируется такое количество импульсов, что разобраться в них и выделить нужные практически нереально, каким бы даром я не обладал и насколько талантливым не был. Под действием правильного и качественного массажа пациент расслабляется и, м-м-м… переходит в некое нейтральное состояние, когда активность в нейронах сильно падает, и вот тогда я могу разобраться, что там происходит.

– Почему бы просто не погрузить его в сон? Или сразу в кому? – со смешком спросил Моррель.

– Потому что во сне, доктор Моррель, активность нервной системы станет настолько незначительной, что я могу просто не определить очагов проблемы. К тому же иногда я вынужден обращаться к пациенту с вопросами или просьбами что-то сделать.

– Шар-ла-танст-во, – чуть ли не нараспев заявил Моррель. – У организма есть сильные природные механизмы восстановления. Если бы он мог действовать, как вы выразились «в обход» – он бы это делал сам.

– Вы так стремитесь уличить меня в обмане, что забываете об очевидных вещах.

– О каких же?! – с вызовом спросил Моррель, задрав подбородок.

– Если организм так умён – откуда берутся аутоиммунные заболевания? Почему организм сам их не останавливает?

За правильный и точный ответ на этот вопрос можно безоговорочно получить Нобелевскую премию, а поскольку никто пока этого не сделал, Моррель тоже промолчал. Драммонду этого было достаточно.

– Мистер Волков, вы меня убедили, – добродушно произнёс он.

Макс кивнул, прикрыв глаза, выражая таким образом своё одобрение. Моррель и хотел бы что-то сказать, но он хорошо знал своего клиента и понимал – теперь это бесполезно.

– Какова вероятность положительного исхода лечения и сколько это стоит? – продолжил Драммонд.

– Все зависит только от того, с чем мы имеем дело, а пока что об этом не было сказано ни слова. Может быть и так, что я ничем не смогу вам помочь, – честно признался Макс. – В таком случае это не будет стоить ничего. Мои консультации бесплатны. И разумеется, понятие врачебной тайны для меня тоже существует.

– Вот видите, мистер Моррель, – Драммонд посмотрел на доктора с укором, – а вы говорили, что этот приятный молодой человек – шарлатан.

Моррель молчал, но лицо его начало наливаться краской. Скорее всего от бешенства.

– Мистер Волков, – продолжил Драммонд после секундной задержки, – причины, по которым я обратился к вам, достаточно серьёзны. Недавно я катался на лыжах и очень неудачно упал. После этого у меня появились некоторые проблемы.

Возникла некоторая пауза, вызванная, вероятно, тем, что Драммонд сейчас должен был принять окончательное решение стоит ли довериться Максу. Когда пауза затянулась, Волков сам попытался подтолкнуть хозяина.

– А именно?

– Я не чувствую ног, – сразу же ответил Драммонд.

– И как давно?

– Уже восемнадцать дней.

Задумавшись, Макс покачал головой.

– Мне приходилось работать с подобным, – сказал он вскоре. – Дважды.

– И насколько успешно? – впервые в голосе Драммонда было напряжение.

– Я смог помочь только в одном из случаев.

Драммонд вздохнул и опустил глаза.

– Значит, пятьдесят на пятьдесят, – задумчиво сказал он.

– Выходит, что так.

Если что-то в Драммонде и нравилось Максу, так это его конкретный шаблон мышления – только факты, только логика. Он не сомневался, что сейчас получил работу.

– Что ж, давайте попробуем, – подтвердил его ожидания Драммонд.

– Хорошо. Но прежде, чем начать, мы заключим договор, где будут описаны все условия, включая оплату, – сказал Макс. – Учтите, что я не господь бог, и дело это не простое. Может понадобиться несколько сеансов, но на размер оплаты это не повлияет. Я беру деньги только за результат.

Драммонд подумал буквально пару секунд и утвердительно кивнул. Моррель очень хотел что-то сказать, Макс видел это, и не мог понять, почему же тот молчит.

– Договор прост, всего две страницы, но если нужны юристы – позовите их, – добавил Макс.

– В этом нет нужды, – покачал головой Драммонд. – Я не хочу, чтобы о моей проблеме знали лишние люди. Уверен, что с двумя страницами я справлюсь и сам.

– Хорошо. У вас остались ещё какие-то вопросы?

– Только один. Когда мы можем начать?

Макс улыбнулся.

– Хоть сейчас. Шаблоны договоров у меня на флешке, а массажист ждет в машине. Мне только нужны ваши реквизиты для заполнения договора и возможность воспользоваться вашим принтером.

Драммонд сделал рукой одобрительный жест.

– Договор, все официально… Вы не боитесь, что вас засудят за медицинские услуги без лицензии? – с некоторым удивлением спросил он.

– А за что меня судить? – хитро улыбнулся Макс. – Всё это я предусмотрел ещё в молодости. Так что у меня есть и диплом, и лицензия на частную практику. И налоги я тоже плачу. Немалые.

Драммонд тоже улыбнулся – подход у парня и правда оказался серьёзный, хотя прислушайся он изначально к Моррелю, то вряд ли эта встреча вообще бы состоялась.

– Вы ведь из России? Должно быть непросто было получать здесь новое образование? – поинтересовался хозяин.

– О нет. Я родился и вырос здесь. Родители эмигрировали очень давно, так что я и по-русски то разговариваю так себе.

Некоторое время они сосредоточенно смотрели друг на друга. Один – спокойно, другой с интересом.

– Интересный вы человек… – сказал, наконец, Драммонд, и продолжил. – Что ж, составляйте свой договор. Мои данные вам даст мистер Моррель.

С юридической частью Макс справился достаточно быстро. Пока напыщенный дворецкий ходил за Брюсом, Макс уже распечатал образцы договора и передал их Драммонду. Тот один экземпляр отдал Моррелю, и они быстро пробежали по тексту глазами.

– Серьёзный гонорар, – склонив голову набок, отметил Драммонд.

Глаза Морреля и вовсе вылезли из орбит. Бедолага чуть было не задохнулся.

– Работа тоже серьезная, а платите вы только если будет результат. Согласитесь, условия не из плохих?

– Пожалуй. Но ведь бывали же хитрецы, которые пытались вам не заплатить? – улыбнулся Драммонд. – Уж я-то хорошо знаю нашу публику.

– Бывали, – кивнул Макс. – Но я не стесняюсь пойти с таким договором в суд, а с этой, как вы выразились «публикой» главное – отсутствие огласки. У меня достаточно серьёзная репутация, чтобы никто не мог назвать меня лжецом. И особенно – шарлатаном.

На последнем слове Макс сделал особое ударение, намекая на Морреля. Доктор сделал вид, что не расслышал.

Как и предполагал Макс, дело оказалось сложным, и сходу результат получить не удалось. Понадобилось четыре сеанса и две недели, чтобы сдвинуться с места, и чем дольше не было результата, тем более радостным становился Моррель и тем скептичнее – Драммонд. Но, в конце концов, победил всё-таки Макс. Победил и проиграл одновременно.

2

Когда-то в прошлом…

Максим Волков был очень обеспеченным, но очень простым человеком. Он был начитан, эрудирован и умён, имел восьмизначный счет в самом лучшем швейцарском банке, но при этом ездил на «Рено», хоть и всегда новой модели, и жил в большой, хорошо и со вкусом обставленной, но всё-таки квартире. Не было у него ни вилл, ни яхт, ни ультрадорогих автомобилей и потому его клиенты, большинству из которых он легко дал бы фору в уровне интеллектуального развития, считали его плебеем, просто обслуживающим персоналом, хоть и квалифицированным. Никто из них никогда больше не звонил ему и тем более не приглашал на встречу, даже те, кому он спас жизнь. Последние иногда присылали ему какие-то символические подарки, как правило, через кого-нибудь из своих слуг, но не более того.

Поэтому повторное появление в его жизни мистера Драммонда через некоторое время после его успешного исцеления стало для Макса полной неожиданностью. Началось всё с телефонного звонка.

– Здравствуйте, мистер Волков, – начал Драммонд.

– Приветствую вас, – ответил не пытавшийся скрыть своё удивление Макс. – Чем могу быть полезен?

– Я хотел бы встретиться с вами. Мы можем сделать это сегодня вечером?

Макс задумался к чему такая срочность, но логичных объяснений сходу найти не удалось.

– Дайте подумать… Думаю, что да. Где и во сколько?

– Не сочтите за наглость, но я хотел бы встретиться у вас. В восемь.

Макс окинул взглядом свою холостяцкую обитель – царство вечного бардака. Предложение было так себе, но он же сам этого хочет…

– Хорошо. Жду вас в восемь.

– Тогда до встречи.

Драммонд, не дожидаясь ответной реплики, завершил звонок.

После разговора Макс долго лежал на диване и крутил его в голове. Он мог бы не придать этому значения, если бы не пара очень важных вопросов. Что мог хотеть от него человек такого калибра? И то же самое, только с поправкой на то, что он желал встретиться именно в квартире у Макса. Если бы Драммонд хотел его кому-то порекомендовать, то просто дал бы номер, как другие клиенты всегда и поступали. Впрочем, ждать ответов оставалось не так уж долго.

Мистер Драммонд был пунктуален до тошноты. Он позвонил в дверь ровно в двадцать ноль-ноль. К счастью, он был один – без Морреля и без своей гориллы-охранника. Хотя Макс бы не удивился, если бы оказалось, что Драммонд оставил их в коридоре за дверью. Он был одет в идеально сидевший на нем строгий деловой костюм, а в руке держал красивую, инкрустированную алмазами трость, в которой, впрочем, давно уже не было никакой надобности. Видимо, ему просто понравилось ходить с ней. Или она стоила слишком дорого, чтобы так быстро с ней расстаться.

Поздоровавшись, он вошел и принялся осматривать более чем скромное, по его меркам, жилище. Макс нарочно не убирался, но казалось, что Драммонда это совершенно не волнует. Они прошли в гостиную, где он, не дожидаясь приглашения, бесцеремонно сбросил на пол с дивана несколько подушек с помощью трости, и уселся на освободившееся место.

Он несколько изменился с тех пор, как Макс видел его в последний раз. Драммонд и раньше всячески показывал, что является хозяином положения, но теперь его уверенные манеры и проглядывающая в движениях властность говорили о чём-то гораздо большем.

– Виски? Бурбон? Водка? – поинтересовался Макс.

– Благодарю, нет. Оставьте формальности – давайте лучше сразу к делу.

Макс пожал плечами. К делу так к делу.

– Чем могу быть полезен, мистер Драммонд? Надеюсь, у вас не появились какие-то рецидивы?

– Нет, благодаря вам моё здоровье в полном порядке, – энергично ответил Драммонд. – Я пришёл поговорить о вас и ваших навыках.

Волков не любил, когда кто-то начинал разговор о его даре таким образом. Частенько это означало, что вскоре будет предпринята попытка его оскорбить, но в данном случае у Драммонда вроде как не было поводов для оскорблений.

– Я вас слушаю, – с натянутой доброжелательностью сказал Макс, усаживаясь в кресло напротив.

Драммонд не думал ни секунды. Похоже, его речь была заготовлена заранее.

– Я впечатлён тем, что вы сделали, – начал он. – Моррель пытался меня переубедить, развеять это впечатление, но в итоге добился другого. Я считаю, что вам стоит пойти несколько дальше, чем просто лечить неблагодарных снобов, вроде меня.

Интересное начало. Макс ждал другого и оказался немного сбит с толку.

– Куда же, позвольте узнать?

– Я хочу предложить вам работу…

– Работу? – перебил его изумленный Макс. – Неужели я так похож на человека, нуждающегося в рабочем графике, дисциплине или деньгах?

Драммонд выдержал паузу. Казалось, он оскорбился резким ответом Волкова, но на самом деле это было не так.

– Нет, мистер Волков. Вы похожи на человека, который может вписать своё имя в историю. Поставить его в один ряд с такими гениями, как Леонардо да Винчи, Никола Тесла, Альберт Эйнштейн. Но вместо этого вы почему-то предпочитаете время от времени помогать качественнее прожить остатки своих жизней разным засранцам, пусть и за большие деньги. Я хочу это исправить.

Теперь паузу выдержал уже сбитый с толку Макс.

– Хмм… Что ж, должен признать, вы умеете заинтриговать. Что конкретно вы предлагаете?

Только теперь Драммонд пошел на настоящий штурм. До этого он просто готовился: разматывал лески, цеплял крючки, выбирал наживки. Пришло время закидывать удочки.

– Что вы скажете, если через год-другой вас назовут гением, поставившим на поток совершенное биопротезирование? Уверен, вы слышали, что наука уже много лет бьётся над решением этой задачи, но не может идеально соединить с телом механическую конечность. Они не могут добиться идеальной моторики, скорости реакции… Представьте себе, что вы сможете дать ощутить радость движения людям, которые были лишены этого всю жизнь. Представьте, что дети, рожденные с отклонениями, не имеющие рук или ног или того и другого, получат возможность ходить, писать и работать так же, как любой здоровый человек. Представьте бесчисленное множество калек и инвалидов, которые снова почувствуют себя полноценными людьми.

Макс молчал. Звучало всё очень мощно, но пока что он не совсем понимал как всё это должно свершиться. Он вообще никогда не задумывался ни о чём подобном. Драммонд был умелым психологом, он предполагал, что Волков уже почти ухватился за наживку, и размышлял только об одном – стоит ли подсекать?

– На собственном опыте я ощутил, что вы единственный, кто может разрешить эту задачу в ближайшие десятилетия. Благодаря вашему дару, вы можете оказать неоценимую помощь, можете сделать этих людей счастливыми уже через какие-то три-пять лет. Вы станете героем человечества, живой легендой. Это уже не говоря о том, что вам больше никогда не придётся работать. Вообще. Сможете купить себе целый остров или несколько, устроить там своё государство либо разведёте бардак, как в этой квартире – всё будет в вашей воле.

Макса эти слова шокировали. Он не был ни тщеславным, ни меркантильным. Не нуждался он ни в деньгах, ни в славе, но Драммонд только что нарисовал ему путь реализации его дара, его призвание. Макс всю жизнь сушил себе голову, почему именно ему достался этот дар? От кого и для чего он его получил? Он догадывался, что это не должно было быть просто так, но никогда не понимал, как должен реализовать свой потенциал. Особенно после того, как чуть было не загремел в психушку. Возможно, с Драммондом или кем-то его калибра, Макс смог бы, наконец, ничего не опасаясь заявить о себе и действительно принести людям реальную пользу?

– И вы уверены, что я действительно тот самый человек? – выдавил он. – Что именно я смогу дать толчок целой отрасли?

– Абсолютно.

– Но… но ведь это не так просто. Нужны лаборатории, персонал, исследования, оборудование, уйма денег…

– Все это уже есть. У меня есть партнёры, которые обладают всем необходимым. Всем, кроме вас.

Драммонд правильно избрал тактику для этого разговора. Он сразу же надавил туда, куда следовало. Правда, он думал, что давить нужно именно на тщеславие, но случайно попал в другое – в скрытое стремление к реализации уникальных способностей, в желание Макса не прожечь впустую свои уникальные возможности, а принести этим даром пользу человечеству.

Макс верил, что получил этот дар от Бога. Но он и подумать не мог, что в итоге будет служить дьяволу.

Глава 7.2

3

Сева умирал. Это было неизбежно, необратимо, и от осознания этого окружающим становилось ещё больнее. Таблетки никогда толком ему не помогали – с самого начала, когда он начал подъедать запасы болеутоляющих Кати, все они давали очень слабый эффект. Даже самые сильные из них.

Ещё при возвращении в «Убежище» после похода ко второй лаборатории все уже видели, что с Севой беда. Несмотря на его невероятные выдержку и терпение, которые всем были хорошо известны, он больше не мог скрывать свои боли, не мог их терпеть.

По приезду Катя и Андрей буквально заставили его показаться Бернштейну. В бункере имелся работоспособный аппарат УЗИ, а не так давно появился и человек, умевший с ним качественно работать. Но обследование Севы только усугубило всеобщую тревогу. Диагноз был беспощаден – у Севы обнаружили опухоли в надпочечниках и метастазы. По словам Бернштейна даже до эпидемии вылечить такое было практически нереально.

Профессор решил не говорить об этом Севе, и даже диагноз не сообщать. Заявил, что они ничего не разобрали, что аппарат иногда барахлит, что нужно будет повторное обследование, когда они его настроят. Но Андрею рассказал.

С тех пор прошел месяц. Сева уходил очень быстро. Он был не дурак и догадывался, что правду от него скрывают. В какой-то момент даже додумался, что именно с ним происходит, но никто не признался, что он угадал. Андрей вытребовал у Гронина разрешение на выдачу любых обезболивающих препаратов, которые имелись в наличии у Бернштейна, и тот скрепя сердце выдавал их ему – все эти препараты были крайне дефицитными и запас их был не так велик, но ради друга Андрей был готов найти любые аргументы.

Катя ставила уколы, рассказывая Севе истории о том, что Берншейн разобрался в его диагнозе и прописал лечение, что уколы ему помогут. Тот верил. Или делал вид, что верит.

К сожалению, организм Севы быстро привыкал к каждому из препаратов. За три с половиной недели ему перестали помогать дексалгин и промедол, а трамадол быстро закончился. Оставался только морфий. Последнее оружие, после которого прежнего Севу: великодушного, доброго, внимательного, зрелого и мудрого – они больше не увидят.

Пришло время очередного укола, но Катя не могла больше сдерживаться. Печаль и отчаяние, которые она постоянно пыталась скрывать от Севы, то и дело прорывались сквозь маску, в которую она превращала своё лицо, подходя к его постели. В эти моменты рядом с ней почти всегда стояла Таня, исполнявшая роль сиделки. Это была та самая девушка, что сохла по Воробьеву. Узнав о ситуации, она добровольно вызвалась быть сиделкой возле Севы, преследуя свои собственные мотивы – она надеялась хотя бы таким образом подобраться поближе к Сергею. Вряд ли она была счастлива в этой роли, но было в ней что-то… самопожертвование что ли. Она относилась к Севе с такой нежностью и любовью, словно это был её отец.

– Коли уже, что ты телишься? – злился Сева.

Когда у него случались приступы, он переставал быть собой. Он злился, матерился, оскорблял окружающих, становился невыносимым. Никто из отряда не мог знать, каково ему приходилось, но в любом случае они относились к его вспышкам с пониманием.

Сева лежал на кровати. Вернее, он стоял на коленях, а лежали только голова и грудь – так ему немного легче было переносить боль.

Катя всё никак не могла решиться.

– Коли, бл..! Ну что мне умолять тебя, что ли? – взвыл Сева.

Катя взглянула на Толю, потом на Бодягу. Эти оказались самыми стойкими – все остальные давно уже с трудом переносили страдания друга и потому при этой сцене не присутствовали. Черенко утвердительно кивнул.

Сева стонал, раскачивался на кровати, иногда скулил, словно раненый пес. Никогда ещё никто из присутствующих не видел ничего подобного, не представлял, что человек может испытывать такую боль. Наконец, собравшись с силами, Катя сделала инъекцию.

Вскоре Сева затих, провалившись в наркотическое забытье.

Прошла неделя. Бесконечные, мучительные для всех семь дней. Черенко с Бодягой запили почти беспробудно. Андрей поначалу ругал их, а потом махнул рукой. Он и сам бы запил вместе с ними, так тошно было на душе, но не мог – почти всю неделю, как и три предыдущие, он провёл на офицерских курсах. Остальные бойцы отряда держались, как могли.

Бернштейн несколько раз предлагал перевезти бедолагу умирать к ним в лазарет, но «анархисты» идею не поддержали. Сева был одним из них и единогласно они приняли решение, что останутся с ним до конца, тем более, что по прогнозам Бернштейна оставалось ему недолго.

Все они думали, что уже увидели самое ужасное, но это оказалось не так. То ли организм слишком быстро привыкал к морфию, то ли боли были такие, что даже морфий не мог с ними справиться, но с каждым приступом Сева страдал все больше. Трудно передать словами, что творилось, когда наступал приступ: бедняга буквально лез на стены, прогрызал подушку, исцарапывал в кровь пальцы. Он выл так, что Катя с Таней в обнимку ревели белугами, и с трудом, трясущимися руками ставили ему новые уколы. Вскоре низ его спины начал синеть. Никто не знал, что это означает и почему происходит, но никто не сомневался, что это признаки скорой смерти.

И все же Сева продолжал жить. Он пережил прогнозы Бернштейна уже на три дня и с каждым новым днём страдал все сильнее. Иногда всем даже казалось, что морфий ему совсем не помогает, и они в ужасе представляли себе, что же чувствует их друг. Сева даже будучи в сознании больше никого не узнавал, постоянно выл и рычал, иногда требуя воды или помощи. Он давно ничего не ел и сильно ослаб, так что Бернштейн ещё больше недоумевал, как все эти издевательства выдерживает его сердце.

Наконец, курсы окончились, и Андрей вернулся в расположение отряда. Войдя в их казарму, он первым делом обратил внимание на Воробьёва, который сидел на своей кровати и нежно, но как-то неуверенно обнимал жмущуюся к нему Таню. Лица у обоих были уставшие, глаза покрасневшие, но горе, кажется, сблизило их.

«Неужели она всё-таки растопила его сердце?», – улыбнувшись внутри себя, подумал Андрей.

На этом условно хорошие новости закончились, потому что дальше Андрей направился к Севе.

Состояние Севы и дальше ухудшалось, хотя никто не понимал, куда уже хуже. Ко всеобщему удивлению, когда Андрей, весь бледный от того, что увидел, подошёл к кровати товарища, Сева узнал его, чего не случалось уже давно.

Он стоял всё в той же позе на коленях, положив голову и грудь на подушку. Скосив глаза, он смотрел на своего командира и иногда постанывал. Выглядел он, как живой труп: исхудавшее, осунувшееся, потерявшее живой цвет лицо, впалые глаза, неухоженная щетина, давно превратившаяся в кустистую бородку… А тело выглядело ещё хуже. Андрею даже не верилось, что этот человек – тот самый Сева: внимательный к окружающим силач, пышущий здоровьем, которого он знал.

Андрей был в шоке. От увиденного легко можно было сойти с ума, особенно при мысли о том, что ты ничего не можешь сделать, никак не можешь помочь. А ещё от осознания того, что скоро твой друг исчезнет навсегда.

– Здравствуй, друг, – с трудом выдавил Андрей, еле сдерживая слезы.

– Привет, командир, – чуть слышно, с трудом выговаривая слова, прошептал Сева.

Андрей стоял в растерянности, не зная, что делать дальше. Он понимал, что Севе с трудом даётся каждое слово и не хотел мучить его, но Сева сам продолжил разговор.

– Ты лейтенант? Можно… поздравить? – всё так же медленно спросил он.

– Да, Сева. Можно.

– Красавчик… Я рад… Как за сына… рад.

Андрей молчал. Его глаза предательски заблестели, а сердце, казалось, может разорваться в любое мгновение.

– Ты лучший… из нас… Сделай то, что должен… За меня…

Сева кашлянул, и лицо его исказила гримаса боли. Страшной боли. Одному богу известно как он смог её вытерпеть. Сева застонал, и Андрей сделал знак Кате, чтобы она приготовилась делать укол.

– Подожди, – Сева попытался протестовать и снова обратился к Андрею. – Помни меня… Особенно… когда будешь… убивать… эту тварь из… секты… Вспомни меня… Пусть… я хотя бы так… буду… рядом с тобой… в тот… момент.

– Даю слово, – прошептал Андрей.

Сева закрыл глаза и выдержал довольно продолжительную паузу. Катя поднесла к нему шприц, и он снова поднял тяжелые веки, взглянул на Андрея в последний раз.

– Пожми… руку… На прощание…

Больше Андрей не мог сдержать слёз. Он опустился на колени возле кровати умирающего, осторожно, словно древнюю фарфоровую вазу, обхватил его некогда могучую пятерню своими руками. Он знал, что любое, даже самое легкое прикосновение к любой части тела доставляет Севе боль – его разрываемая на куски болью и наркотиками нервная система давно уже перестала адекватно реагировать на что либо.

Катя сделала укол, и вскоре взгляд Севы угас и он отключился. Только сейчас Андрей смог перевести дух, хотя отвлечься от мрачных мыслей было невозможно.

Ночью их ждал очередной приступ. Но этот был не таким, как прошлые. Около часа ночи Сева внезапно пронзительно закричал. Закричал так, что вздрогнул даже Корнеев. Странным было то, что буквально какие-то полчаса назад Катя сделала Севе укол и его эффект никак не мог пройти за это время. Почти все немедленно сбежались к кровати товарища и застыли в ужасе, пораженные откуда у несчастного взялось столько сил. Сева метался по кровати, пытался перевернуться и кричал так, как никогда до этого. Самым ужасным было то, что он был полностью в сознании, будто никакого морфия ему вовсе и не кололи.

– Катя, Таня, вы что, не сделали ему укол?! – угрожающе крикнул Толя.

Он в бессильной злобе вертел головой, пытаясь либо придумать, что делать, либо найти виновных. Оба варианта были бесполезными, но он этого не понимал.

– Конечно, сделали! – оправдывались девушки.

– Тогда что с ним такое?!

Но ответа никто не знал. Сева продолжал кричать. Потом стало ещё страшнее – он начал умолять. Чистым, сильным голосом. Тем, которого они уже так давно не слышали.

– Помогите! Прошу! Уколите… Сделайте хоть что-то, умоляю! Друзья, братья, пожалуйста, прошу-у-у…

Черенко упал на колени и заплакал, как девчонка. Плакали Кирилл, Кот и Карданов. Рыдала на плече у Воробьёва Таня. Остальные, наверное, тоже, но в сумраке слабого света ламп этого было не заметно. Даже Руми пустила одинокую слезу. Игорь пребывал в таком стрессе, что забыл о скрытности и при всех проглотил свои таблетки, с которыми давно пообещал Андрею завязать. Разумеется, никто ничего не заметил – кому какое дело было сейчас до Игоря?

– Катя, уколи… – с трудом выдавливая слова, продолжал просить Сева, а потом вдруг сказал другое. – Или убей… Убейте меня… Убей…

Он не договорил последнее слово. Лишь вздохнул. Глубоко, с облегчением. Просто выдохнул и всё.

4

Кабинет оставался неизменным. Как бы хорошо не шли дела у группировки, что бы ни происходило – кабинет полковника не менялся. Стены оставались всё такими же неприветливыми, пол – всё таким же дряхлым и скрипучим. Всё те же два стеллажа с папками и бумагами. Всё тот же огромный, потрёпанный стол, всё те же старые стулья, количество которых могло варьироваться в зависимости от того, насколько большое и многолюдное должно было быть совещание. Хотя нет, кое-что всё-таки изменилось – с окон исчезли занавески. То ли их сняли, чтобы постирать, то ли Родионов, который любил сидеть на подоконнике и частоза них цеплялся, изорвал их окончательно.

В этот раз Родионов сидел за столом и со скучающим видом чёркал карандашом в тетрадке какие-то каракули – он мог бы тут и не присутствовать, ведь наверняка всё, что говорил Гронин, заранее обсуждалось с ним. Кроме него в кабинете находились сам Гронин, Андрей, профессор Бернштейн, майор Дьяков и ещё больше полутора десятков офицеров, большинство из которых Андрей не знал.

Их серьёзные, слегка угрюмые лица нагоняли уныние. Гронин знакомил их со сложившейся обстановкой и никого из присутствующих она не радовала. Многое из того, что говорил Павел, Андрей уже знал: и про яростные атаки сектантов, и про сдачу позиций гильдией, про «Булат» и большое количество мелких группировок, вступивших в войну на их стороне. Он слушал всё спокойно, лишь изредка чуть внимательнее, когда полковник говорил что-нибудь новое. Остальных услышанное вгоняло в ступор. Все они были в курсе слухов, но не знали насколько эти слухи правдивы. Сейчас подтверждались их самые худшие опасения – большинству присутствующих предстояло идти на войну.

Наиболее свободно себя чувствовал Бернштейн. Оно и не странно – ему, единственному из присутствующих, не светило принимать участие в кровопролитной бойне, из которой ещё непонятно было как выбраться живым.

Андрей и Родионов сидели тут больше для проформы, ведь оба уже хорошо знали, что должны делать. Подразделение Андрея одним из первых ввели в состав отдельной роты, которой командовал лично Родионов. Параллельно Максу предстояло командовать группировкой экспедиционных сил, которые «Убежище» по договорённости с «Булатом» обязано было выставить для участия в боевых действиях.

Полковник излагал всё методично и неспешно. Сыпал уточнениями, разъяснял, когда кому-то что-то было непонятно, отвечал на все вопросы. В общем, всё шло как обычно на таких совещаниях, и Родионов как всегда не прочь был бы уснуть, о чём написал на листочке и показал Андрею, прося разбудить его, когда совещание будет подходить к завершению. Но уснуть он точно бы не смог, даже если бы Гронин лично разрешил ему это и принёс подушку.

Павел как раз объяснял причины необходимости участия группировки в войне Альянса, как многие называли «антисектансткий» блок, когда всех отвлёк звон разбитого стекла.

Дальнейшие события Андрею трудно было бы описать с точностью. Поначалу большинство присутствующих даже не поняли, что произошло. Некоторые изумлённо, некоторые с раздражением обернулись к разбитому окну, двое даже вскочили со своих мест. Лишь на лице Гронина промелькнула тревога, и то никто не взялся бы утверждать, что понял её истинные причины. А дальше прозвучали два взрыва.

Мало кто помнил, что было потом. Через некоторое время кое-как общими усилиями смогли составить более менее приемлемую картину дальнейших событий, но всё равно в ней оставались пробелы.

Романов помнил как открыл глаза и некоторое время просто лежал, пытаясь понять, что и где звенит. Ему не раз случалось быть оглушённым в бою, но никогда ещё – до такой степени. Он даже не сразу понял, что оглушён. Постепенно он начал концентрироваться на других ощущениях, например, на тяжести в районе живота. С усилием приподняв руки, он принялся медленно шарить по себе и сразу наткнулся на что-то тяжёлое и габаритное. Сосредоточившись, он понял, что это чьё-то тело.

Андрей обратился к этому телу, что-то сказал, но звука собственного голоса не услышал. Поначалу это его очень напугало. Ужаснувшись, что онемел или оглох, он принялся кричать, надеясь хотя бы так расслышать свой голос, и вскоре над ним появился какой-то тёмный силуэт. Андрей перестал кричать и, проморгавшись, с некоторым трудом различил в нём Родионова. Тот что-то говорил, но чёртов звон заглушал все звуки. Силуэт вдруг исчез, а почти сразу за ним исчезла и тяжесть в районе живота. Андрей смог приподняться сначала на локтях, затем осмотрелся и сел полностью. Перед глазами картинка всё никак не желала приобретать чёткость. Как бы он ни старался, она всё равно упорно куда-то уплывала.

Звон понемногу стал стихать, но никаких звуков Андрей по-прежнему не слышал. Постепенно всё более чёткой становилась картинка. Андрей уже начал замечать вяло перемещающихся вокруг него людей, узнал Родионова, Гронина и некоторых других. Вскоре сквозь стихающий звон стали пробиваться голоса людей и его собственный, больше похожий на хрип.

Он встал, и тут же его слегка занесло к перевёрнутому столу. Андрей попытался ухватиться за него руками, чтобы не упасть, но, испытав острую колющую боль, отшатнулся, убирая руки, и грузно сел обратно на пол, пытаясь понять, что произошло. Как ему позже рассказали – он упёрся руками в истерзанный взрывами стол и загнал в ладони сразу несколько крупных скалок.

Ясность все больше возвращалась к нему. Теперь он уже слышал стоны и крики раненых, громкие, даже слишком громкие команды Макса и полковника, топот прибежавших на звук взрыва в кабинет людей. Когда ему показалось, что восприятие полностью вернулось к нему, он снова поднялся, осмотрелся… и ужаснулся. С противоположной стороны стола в луже крови лежал один из людей, который стал ему другом, и которого он очень уважал – профессор Бернштейн.

Ещё слегка пошатываясь и уже не обращая внимания на жгучую боль в руках, Андрей попытался дойти к нему, громко призывая всех помочь. Ответы не сразу доходили до него, и лишь присев рядом с телом профессора, он чётко осознал, что ему говорят.

– Оставь его в покое, Андрей. Он мёртв, – хоть Макс и старался говорить спокойно, но голос его все равно предательски дрогнул. – Лучше помоги с живыми.

5

Владов удобно устроился в большом офисном кресле, подвинутом к окну, и наблюдал за дождём. Он любил смотреть в окно, когда размышлял. Происходящее там всегда благотворно влияло на ход его мыслей, будь то колебание листьев на ветру, стремительно проносящиеся капли дождя или суета солдат или грузчиков.

Когда вошла Аня, он в присущей ему манере не повернулся к ней, не ответил на приветствие, а продолжил смотреть в окно. Лишь когда Аня подошла к столу и простояла там несколько минут, он медленно, будто нехотя, повернулся и взглянул на неё.

И все-таки она у него красавица. Точёная фигурка, красивые черты лица, густые волосы, большие, миндалевидные тёмные глаза… Те самые, что когда-то покорили его. Да, она была почти так же красива, как и её мать. Жаль только, что у него с дочерью нет такого же понимания, какое было с Мариной. Хотя, если подумать – что он сделал для того, чтобы это понимание у них появилось? Он всегда был слишком занят для того, чтобы налаживать контакт с собственной дочерью. И до, и особенно после эпидемии. Эту задачу всегда выполняла Марина, и Аня была скорее не их, а её дочерью, на неё равнялась. Именно мать была её идеалом. А он… он был просто биологическим отцом, который финансировал любые её прихоти. И теперь это вылилось в неприятности.

– Привет, дочь, – мысли повлияли на него и голос прозвучал почти тепло.

– Здравствуй, отец, – Аня повторила свое приветствие.

Владов отметил, что Аня говорит непринуждённо и без дерзости. Впрочем, не было в ней уже и той потерянности, которая была присуща дочери в последние месяцы с того дня, когда у них состоялся тот памятный для обоих разговор.

– Ты хотела поговорить?

– Да.

– Я слушаю.

Аня одарила его серьёзным взглядом, в котором, как и в голосе, тоже не было привычного Владову вызова, затем осмотрелась и грациозно опустилась на стул, стоявший рядом. Того, что она дальше сказала, Владов не ожидал. Чего угодно, но только не этого.

– Я знаю, что ты хочешь использовать Романова. Или у тебя есть на него какие-то планы.

Её голос звучал спокойно, уравновешенно. В нём не чувствовалось никаких эмоций – ни положительных, ни отрицательных. Только холодная трезвая рациональность. Владов промолчал. Он немного склонил голову вперёд и внимательно глядел на дочь из-под бровей, пытаясь разгадать, что всё это означает. Вот он, вызов? Или здесь что-то другое…

– Только не отрицай, пожалуйста. Не так давно я слышала в вертолёте ваш с Генрихом разговор. И с тех пор всё время думала об этом.

Лицо Владова никак не переменилось. Ничего в нем не выдало той активной умственной деятельности, которая происходила у него в голове. Аня игрок. Это он знает точно – и он, и Марина не могли не передать дочери этого качества. И то, что она сейчас делает – игра. Игра, в которой она пытается навязать ему правила. Что ж, давай поиграем.

– Ну, допустим. И что же?

– Я хочу принять участие в претворении твоего плана в жизнь.

Это был неожиданный поворот. Интрига. Владов знал, что у Ани был долгий разговор с Романовым в Луганске, знал, что всё это сопровождалось объятиями и поцелуями. Он не знал о чем был тот разговор и не стал спрашивать, но понимал, что между ними возникла какая-то связь. А теперь Аня хочет играть против Романова? Интересно.

– С чего вдруг?

Аня спокойно выдержала его взгляд, вздохнула, потом опустила глаза.

– Я была не права в ситуации с «Рассветом». Это было, мягко говоря, глупо с моей стороны. И дело не только в том, во что это вылилось в итоге. Дело в том, что я понимаю, что нанесла тебе вред – самому родному человеку в моей жизни. И теперь мне хочется оправдаться в твоих глазах.

– Да-а? М-м-м… – Владов не старался скрывать удивления. – Тогда скажи мне – зачем ты копала? Для кого?

– Для себя, – коротко вздохнув, ответила Аня.

Владов слегка изогнул бровь и думал что-то вставить, но Аня продолжила.

– Когда умерла мама… Ты сам знаешь, как тяжело мы это переживали. Оба. Поначалу я винила в этом людей, которые убили её, но потом пришла к выводу, что всё было бы совсем иначе, если бы не случилась эпидемия. Всё плохое, что произошло с нами – произошло из-за неё. Когда я познакомилась с Романовым, то обсуждала с ним это, и он посеял во мне идею, что эпидемия была не случайной, что есть те, кто создал её. Если это так, то эти люди убили мою мать. И разрушили наши жизни.

Владов опустил глаза и молчал. Аня никогда особо не откровенничала с ним, а после гибели Марины и вовсе надолго замкнулась в себе. Сейчас даже такие куцые фразы всё равно раскрывали её для него, и это было интересно.

– Потом Романов рассказал мне о «Рассвете» и я решила, что там могут знать правду о произошедшем. Может, даже могут назвать имена.

Аня выдержала паузу. Всё это время она не поднимала взгляд и не смотрела на отца. Он мог бы спросить её, что она собиралась делать с этой информацией, но не спешил, давая дочери возможность высказаться до конца.

– Я была самонадеянной дурой. Привыкла к вседозволенности и безнаказанности, решила что мне всё можно… И мне показалось, что я могу сама всё выяснить. Доказать себе и тебе, что во мне достаточно ума и характера. Угрозами я заставила Ткаченко помочь мне, но добилась только… – она глубоко вздохнула, затем ещё раз, внутренне вновь переживая те эмоции, что тяготили её уже так давно. – Ты знаешь чего.

Наконец, она подняла свои красивые черные глаза и посмотрела на отца. В них по-прежнему не было вызова, как ожидал Владов, там была только покорность.

– Почему ты не пришла ко мне, когда у тебя появились вопросы? – строго спросил он.

– Потому что была дурой. Я поверила Романову, когда он рассказал мне, как ты забрал у него Ильченко. Поверила, что ты что-то скрываешь, и подумала, что не услышу от тебя правды. В этой ситуации я просто кретинка, пап. Мне кажется, я влюбилась в него, потому что он меня спас тогда… Может, я слишком вознесла его в своих глазах? Да, наверное, потому я поверила ему больше, чем тебе – я пошла на поводу у своих гормонов. И теперь сожалею. Прости меня, если можешь.

Для начала это было неплохо, но Владов ожидал услышать чуть больше. И когда вскоре Аня продолжила, он услышал как раз то, что хотел.

– Когда мы были в Луганске – тогда, когда он летел с нами в вертолете, – продолжала Аня. – На следующий день я встретилась с ним. На складах. Мы стали разговаривать и когда речь зашла о «Рассвете», мы ушли в такое место, где никто не мог нас подслушать. Там мы были только вдвоём, говорили о всяком: о нас, об эпидемии, и о «Рассвете» в том числе. Там я проверила свои чувства, позволила себе зайти дальше, чем обычно, и поняла, что всё это была ложь. С самого начала я обманывала себя. Я была слепа. Я спутала небо с отражением в воде.

Она замолчала, обдумывая дальнейшие слова.

Молчал и Владов. Собеседники всегда начинали нервничать, когда он молчал. Он специально делал это. Хотел, чтобы люди начинали паниковать, не зная, что он думает о сказанном ими. Паникуя, стараясь угадать его настроения и взгляды и подстроиться под них, стараясь занять «правильную» позицию, они показывали свою истинную сущность и настоящие взгляды, раскрывались для него. Те же, кто умел себя контролировать, в зависимости от степени лояльности, относились либо к надёжным, либо наоборот, к подозрительным категориям. Судьбы обеих были диаметрально противоположными.

Аня не паниковала.

– Я хочу восстановить твоё доверие, – она говорила спокойно и похоже, что искренне. – Ты – мой отец. Мы – одна кровь и я люблю тебя. Я много думала о том, что натворила, и почему ты поступил так, как поступил. Я раскаиваюсь в этом, но зато я поняла тебя и больше не осуждаю. Ты был прав – мы должны служить общему делу. Нашему делу. Ведь то, что ты делаешь – ты делаешь это и для меня тоже.

Владов выслушал дочь до конца, не перебивая, но что ей сказать пока что не решил. У него не было решения по ней. Не было понимания, что с ней делать. Разумеется, он не собирался её так просто прощать и ни в коем случае не планировал снижать свою бдительность по отношению к ней, но, возможно, Аня действительно сможет оказаться полезной.

Не то, чтобы ему сильно нужен был Романов или он считал его опасным или ценным ресурсом. Однако за Романовым стоял Павел Гронин, потенциально крайне опасный игрок, чьи умения, нестандартное мышление, непредсказуемость и своенравность уже были довольно широко известны. Гронин готовил серьёзную армию, маленькую, но профессиональную, и готовил хорошо. Как он собирался её использовать? Это главный вопрос, который интересовал многих, но в «Булате» заявили, что контролируют его и что он нужен, значит, предпринять открытые превентивные меры против него нельзя.

Гронин показал, что силён в анализе информации и умеет практически из ничего выжимать максимум. Тут, конечно, нужно отдать должное и самому Романову – парень молодец. Сумел в своём возрасте сколотить и удержать в узде хорошую боевую группу, да и головой пользуется не так уж плохо, иначе Гронин не использовал бы его, как инфильтрационный отряд, способный действовать автономно и далеко от базы. Вот эти их непонятные задачи, почти успешные поиски «Рассвета»… Для чего? Вряд ли Гронин настолько глуп, чтобы тратить силы и копаться в эпидемии, но тогда зачем ему «Рассвет»? Что он будет делать, когда наладит с ними контакт? А если не наладит – что тогда?

Ответ на эти вопросы могло дать только время, а ждать Владов хоть и умел, но не любил. Возможно, через Аню он сможет получать информацию о действиях отряда для особых поручений Гронина, и таким образом будет хотя бы отчасти в курсе того, чем он занимается.

– Я все ещё не понимаю, как ты собралась мне помочь, – такими словами он решил подтолкнуть Аню к дальнейшим объяснениям.

Лицо Ани обрело её обычное выражение лёгкой надменности и уверенности в себе. То выражение, к которому Владов так привык, которое было её настоящим лицом. Наконец-то. Владов не любил, когда люди вели себя не так, как всегда, надевая маски или даже делая это по каким-то природным причинам – в таких случаях ему всегда казалось, что его намереваются обмануть.

– Луганск показал мне реальное положение вещей. Я поняла, что Романов для меня ничего не значит, и хотела уже забыть о нём, но потом сопоставила твой разговор с Генрихом и тот уровень отношений, которые я установила с Романовым… Короче, я могу использовать его доверие для того, чтобы управлять им. Я могу направить его туда, куда нужно тебе. Да и вообще – хватит мне заниматься ерундой. Пора занять своё место возле тебя. То самое, которое свободно с тех пор, как погибла мама.

Владов давно похоронил это, пережил и спрятал пустоту, возникшую у него в душе после гибели жены. Теперь Аня напомнила ему Марину, достала эту пустоту, запустила в неё свет. Владов чуть заметно мотнул головой, отгоняя призраки прошлого.

– Интересно. А как же «Рассвет»? – поинтересовался он.

– Подождёт. Я думаю, что ты и сам мне всё расскажешь, когда придёт время, правда? Нужно было сразу обратиться к тебе.

Владов опустил взгляд и одобрительно кивнул, но что именно из сказанного он одобрял – знал только он сам. Аня выждала немного, но не получив ответа, сама задала вопрос.

– Так что скажешь? Ты принимаешь меня в свою команду?

Игорь Алексеевич Владов все ещё сидел в кресле с каменным лицом и переваривал разговор. Пока что всё, что он мог об этом сказать, это то, что Аня сделала ставку. Высокую. Он мог её поддержать и открыть карты, но это было не в его стиле. Он может давить банком, а значит, ставку надо многократно повысить.

Глава 7.3

6

Потери оказались ощутимыми, если не сказать хуже. Погибли пятеро человек, включая незаменимого и бесценного в текущей ситуации профессора Бернштейна. Ещё четверо были ранены: двое, среди которых Дьяков – тяжело, двое – сравнительно легко. И ещё один был контужен. Таким образом большое количество высшего офицерского состава выбыло из строя. Это было огромной проблемой, но она и рядом не стояла с другой, куда более серьёзной и пугающей – кто заказал покушение, и кто исполнил?

Гронин с перебинтованной рукой сидел на своем месте за похожим на решето столом. Вид у него был мрачнее некуда. В кабинете всё ещё пахло кровью, гарью и немножко опилками, хоть его и мыли, и проветривали. Кроме Павла присутствовали подполковник Родионов, весь в порезах и ссадинах, Андрей и Лёша Корнеев. Учитывая обстоятельства, Павел нуждался в любой квалифицированной помощи с расследованием и настоял на том, чтобы Корнеев перестал корчить из себя целомудренную девочку и помог. Лёша в этот раз не упирался. Правда, зачем позвали Андрея никто в итоге так и не понял. Возможно, всё ещё пребывали в небольшом шоке, а может, просто испытывали дефицит надёжных людей.

Взгляд Романова то и дело соскальзывал к окну. Андрею постоянно казалось, что в него снова что-то забросят, и ему стоило некоторых усилий держать себя в руках.

– Ну что, какие новости? – мрачно начал Гронин, обращаясь к Максу.

– Пока немного, – в очередной раз критически оценивая взглядом столешницу, ответил Родионов. – Олег безостановочно проводит допросы. Притащил к себе в застенки всех, кто кажется ему хоть немножко подозрительным. Вроде есть зацепка на исполнителя, но меня немного волнует, как бы без Дьякова он там с катушек не слетел.

– Контролируй его, будь добр. Будешь отвечать за это.

– Да я и так уже за что только не отвечаю, Паша, – слегка вспылил Макс. – Разорваться мне, что ли?

– Ты видишь, что происходит? Какие-то сукины дети пытались нас осколками нашпиговать! – в свою очередь повысил голос Гронин. – Тебя в том числе! Я не вижу сейчас ни-че-го более важного, чем выяснить, кто это был и публично вырвать им всем руки и ноги! Чтоб неповадно было. Так что я не хочу слышать про разрывания! У тебя в лагере куча народу – пусть кто-то подменит, а ты сосредоточься на расследовании.

– Будет сделано, – буркнул Макс, но, известный своей отходчивостью, быстро сменил настрой и уже более оживлённо продолжил. – Давайте обсудим, наконец, какие могут быть версии. От чего будем отталкиваться?

Андрей не спешил встревать в разговор, потому что не имел ни малейшего понятия, что сказать. Он сидел с серьёзной миной и переводил взгляд между присутствующими в зависимости от того, кто говорил, чем напоминал собаку. Корнеев тоже молчал, но по иным причинам. В основном потому, что его пока никто не спрашивал.

– Начнём по порядку, – заговорил Гронин. – Как это произошло.

– Да как, понятно как! Темно было, не видно нихера, а окно светилось – отличная цель. Кто-то подкрался в темноте, бросил в окно одну за другой две гранаты и потерялся в темноте.

– Спасибо, кеп, – скривился Паша. – Я о другом – почему его никто не заметил?

Все молчали, ожидая, что Павел что-то добавит, и после паузы он продолжил свою мысль.

– Его не заметили, потому что мы расслабились. Решили, что живём у бога за пазухой, в три раза сократили караулы, отправили бойцов хернёй маяться и получили ответ на свою беспечность.

– Ну, это было не моё решение, – решил отстраниться Макс. – Вы сами с Дьяковым это придумали. Между прочим, с его же подачи. Его и этого хрена Хорькова.

Гронин скривился, будто откусил кусок грейпфрута.

– Да, помню я твой совет – мочить. Помню и теперь снимаю шляпу – ты был прав.

– Тогда раз уж пошла такая пьянка, объясни мне – на кой ляд ты начал играться в добрячка? Или не знал, чем всё обернётся?

Паша не ответил сразу. Он заметил, что Андрей таращится в окно и тоже на некоторое время прилип к нему взглядом.

– Романов, вернись-ка лучше к нам, – беззлобно, но жёстко потребовал он. – Сейчас день, а вокруг здания дежурит охрана. Ничего оттуда не прилетит.

Романов мотнул головой, немножко покраснел и опустил глаза. Паша снова приковал взгляд к Родионову.

– Нет, Макс, – ответил на вопрос подполковника он. – Просто я всю жизнь знал, что такое люди. Знал, но всё равно в глубине души до конца не верил. Думал, всё из-за системы, а в других обстоятельствах, если их встряхнуть люди могут быть другими. Не верил и захотел проверить лично. Провести, так сказать, эксперимент.

Макс фыркнул.

– И что, доволен результатами?

– Плоско шутишь сегодня. Петросян.

Родионов выдавил кривую ухмылку.

– Ну, значится, караулы мы вернули, как было, – добавил он к ухмылке. – Хорькову я при встрече выдам разок в табло… Ладно, не разок. Только не вздумай возражать.

– И не подумаю, – покачал головой Паша. – Хватит. Наигрались в дерьмократию. Теперь будет по-другому.

– И как же? – подал, наконец, голос Лёша.

Гронин и Макс несколько секунд пристально смотрели на него, обдумывая ответ. Паша понимал, что раз Лёша задал этот вопрос, то для него это имеет важное значение, иначе он продолжал бы молчать.

– Жёстко будет, Леша. По-другому нельзя, сам видишь. Будет жёсткий контроль и жёсткие наказания. Не будет больше многочасовых бесцельных совещаний с людьми, которые малоценны в реальных делах, но хорошо умеют управлять толпой и делают всё для личного возвышения. Будут жёсткая политика и чёткие задачи и правила, а кому не понравится – я лично провожу до дверей. Будет тяжёлая работа на общий результат, а там посмотрим. Да, вероятно, многих потеряем, но зато будем живы.

– Здорово, только есть пара моментов, – Лёша откинулся на спинку, прищурился и смерил взглядом поочерёдно Пашу и Макса. – Например, что будет с организацией, если после таких действий следующее покушение будет удачным?

– Чего-о? – Макс поднялся со стула, сам ещё не зная зачем. – Какое нахер следующее покушение?

– Успокойся, Макс, он прав, – остудил пыл Родионова Паша. – Если мы оперативно не найдём исполнителей и не выйдем на заказчиков – всё повторится вне зависимости от того, как сильно мы будем закручивать гайки. Причём, если начнём закручивать прежде, чем разберёмся с источником проблем, то повторное покушение совершится быстрее, а его инициаторами могут стать уже наши собственные люди.

Макс сел на своё место, достал сигареты, подумал секунду и спрятал их обратно.

– Мы отклонились. Итак, версии, – продолжал Павел. – У меня пока такая – заказ от «Чаяна» за несговорчивость. Обезглавив группировку, они на некоторое время деморализуют и выведут из игры пока относительно слабую, но довольно перспективную единицу. Они понимают, что гильдия или «Булат» вооружат нас, и тогда мы можем их серьёзно потрепать, вот и постарались вывести из строя командный состав.

– Звучит правдоподобно, – согласился Корнеев. – Ещё варианты?

– Остальные маловероятны. Очень.

– Но они всё же есть?

– Есть, – задумчиво ответил Паша после паузы. – Но давай сначала послушаем, что думаешь ты.

Наступило молчание. Лёша не спешил, взвешивая варианты и слова. Никто его не торопил. Даже нетерпеливый обычно Макс в этот раз почему-то молчал.

– Я ничего особо не думаю. Мало информации. Простая логика говорит, что возможны два варианта. Первый – покушались не на руководителя, а на всех оптом. Хотели вывести из строя или убить как можно больше членов высшего командного состава. Это в первую очередь выгодно, как ты сам сказал, «Чаяну». Но может быть и кто-то другой…

– Например? – подтолкнул его Паша.

– Гильдия, «Булат»…

– Херня! – фыркнул Макс. – Всё херня! Какая тут логика? Мы им нужны для войны с сектой. Мы – их союзники. Нахрена им такое творить?

– Я же сказал – у меня мало информации. Я просто рассуждаю. Может, они пытались давить или управлять, а вы не поддались. Кому как не вам знать, что в структуре подчинения, особенно армейской, главное правило – безоговорочно выполнять приказы? Вы стали неудобными, вот вас и решили заменить на кого-то более сговорчивого.

Это было очень толковое замечание, Паша это сразу понял. Макс снова хотел что-то сказать, но Гронин поднял руку и тот притих.

– Это и правда дельная мысль, – согласился он. – И меня она тоже посещала, но я пока не спешил её отрабатывать. Теперь, когда и ты заговорил об этом, мы проанализируем этот вариант ещё раз. И ты говорил, что есть ещё что-то.

– Есть, – кивнул Корнеев. – Внутренняя борьба за власть.

– Ну, это так уж точно бред, – покачал головой Макс. – Все, кто мог бы на что-то претендовать после гибели Паши, были в этом кабинете в момент покушения. Надо быть полным идиотом, чтобы так рисковать.

– Или мы чего-то не знаем, – не согласился Лёша. – Или кого-то.

– Или этот кто-то всё рассчитал и сидел за столом таким образом, чтобы от осколков его защищало как можно больше чужих тел. То есть – пошел ва-банк, – закончил Гронин.

Все четверо задумчиво переглянулись. Версия была сумасшедшей, но всё равно каждый задумался, кто же мог быть настолько хитёр, коварен и отчаян, чтобы сознательно пойти на такое.

– Не верю. Не ве-рю, – безапелляционно первым заявил Макс. – Ни в первое, ни во второе. Выдумываете версии одна бредовее другой. И сами себя отвлекаете от реальной. А чтобы не быть голословным – пойду-ка я и займусь делом. Если у Олега в натуре есть кто-то, кто что-то знает – я выжму из него всё.

– Тогда возьми с собой Корнеева, – тоном приказа сказал Паша.

Макс лишь пожал плечами. Ему было всё равно.

7

Перелёт был долгим, но в комфортабельном вертолёте отца почти не утомительным. Всю дорогу Аня сушила себе голову тем, куда же они летят, перебрала десятки вариантов, но ни разу даже на километр не приблизилась к правильному ответу. Наконец, вертолет пошёл на посадку, и Аня с неприятным удивлением обнаружила, что они прилетели в Ольховку.

Снова этот полуразрушенный городок. Снова ужасные воспоминания… Борьба за жизнь, страх за друзей, унижения, которые она испытала… Зачем же они прилетели сюда?

При выходе из вертолёта их уже ждал офицер в чине полковника, наверняка новый администратор вместо отстранённого Таврина. Раньше Аня его никогда не видела, но знала в лицо почти весь высший офицерский состав Ольховки. Стало быть, никто из местных на повышение не пошел, а наверху решили перевести сюда кого-то свежего, кто не был замешан в нарушении логистики и утечках информации о «Рассвете».

Полковник немедленно рассыпался в комплиментах и принялся лебезить. Такое Аня видела часто. Она не любила этого, а отец относился как к неизбежному спутнику его работы. Он всегда предпочитал, чтобы подчиненные благоговели перед ним вместо того, чтобы они чувствовали себя рядом с ним почти равными.

– У нас мало времени. Мы прилетели по конкретному делу, – вскоре прервал словоблудие полковника Владов. – Мне нужен Третьяков из СБ. Немедленно.

– Конечно, конечно. Сейчас всё сделаем, – сразу же переключился полковник. – Вон там машина, пройдёмте.

Ехали недолго. Полковник предлагал начать с обеда, но Владов довольно жёстко заявил, что у него нет на это времени и потребовал больше его по пустякам не отвлекать. Полковник всё понял верно, и до самого конца поездки никто больше не слышал от него ни слова.

Подполковник Третьяков был предупреждён и уже ожидал их у входа в здание СБ. Это был красивый высокий мужчина, среднего телосложения, с крепкими накачанными руками и лицом херувима. Не знай Аня, что за его широко открытыми серыми глазами и приятной улыбкой скрывается жестокий садист – могла бы и заинтересоваться им. Но она знала.

Третьяков поздоровался с Владовым за руку, и они обменялись парой доброжелательных приветственных реплик. Это вызвало зависть у полковника, который такой чести удостоен не был. Затем Владов отпустил полковника в такой манере, словно это был какой-то рядовой посыльный, а сам Владов, Аня и Третьяков прошли внутрь.

– Обидится Барский, – лениво бросил Третьяков о полковнике, когда они спускались по лестнице.

Владов не нуждался в дальнейших объяснениях и сразу понял, что имеет в виду Третьяков. Аня же поняла, только когда отец ответил.

– Пусть сначала докажет, что достоин лучшего отношения. Тогда и поговорим, – безразлично ответил Владов.

Впрочем, Аню сейчас их разговор не сильно-то интересовал. Гораздо больше её волновало то, зачем сама она здесь. Здание службы безопасности она никогда раньше не посещала, но легенды о нем в Ольховке ходили разные. По большей части малоприятные, и Аня на этот счёт немного переживала. Нет, конечно, отец не задумывает в её отношении какого-то зла, в этом она не сомневалась, но тогда что?

Они спустились на два этажа вниз, в подвалы здания. Внизу находилась тяжёлая металлическая дверь, открыв которую они попали в тускло освещённый коридор с ободранными стенами. Подвалы оказались довольно большими и просторными. Аня не понимала, то ли их специально расширяли, то ли они изначально прилагались к зданию в таком виде, но масштаб её несколько напугал.

Помимо внешнего вида и запахов пота, испражнений и крови, тут было кое-что другое, что дополняло ужасную давящую атмосферу – звуковое сопровождение. Оно состояло из множества звуков, которые плохо сдерживали старые стены и неплотно прилегающие двери. Это была смесь криков ярости, ужаса и боли, взрывы хохота и грубые беседы, удары, какая-то музыка. Где-то, кажется, даже занимались сексом.

Всё это действовало на Аню очень угнетающе. Сам Владов относился к такому с брезгливостью. Не будь ему это нужно – он бы ни в жизнь не спустился в этот мерзкий ад, но дело того требовало. Третьяков же чувствовал себя, как дома. Впрочем, он и был дома.

– Что это за место? – не выдержав напряжения, спросила Аня. – Зачем мы здесь?

Третьяков взглянул на Владова с долей интереса. Он то ли сам ожидал ответа, то ли наоборот, знал его и удивился бы, если бы Владов ответил.

– Здание службы безопасности, – безразлично ответил Владов.

– Это я знаю. Но что ЭТО за место? Почему тут так воняет и всё так… ужасно?

Владов кивнул Третьякову, чтобы тот ответил.

– Тут мы проводим допросы и содержим наших немногочисленных клиентов, – ответил подполковник с лёгкой улыбкой. – Чего же ещё благородная мазель ждала от тюрьмы?

Аня смерила его презрительным взглядом, про себя окрестив Палачом. Палач ответил ей томным маслянистым взглядом и кривой, пакостной ухмылкой. Он что-то знал. Но молчал.

Ане стало не по себе. В животе зашевелился страх и мерзким слизнем стал ползать по внутренностям. Что, если она ошиблась? Что, если отец не поверил ей?

«Да ничто!», – тут же ответила она сама себе. «Ничего тебе не будет. Он твой отец и ничего плохого с тобой не сделает. Есть что-то ещё, какая-то другая причина по которой он привёз тебя сюда. Соберись и не думай о всякой ерунде».

Но даже если бы Аня знала, зачем она здесь, если бы готовилась заранее, она всё равно оказалась бы не готова.

Они прошли по коридору около тридцати шагов, затем свернули. Потом ещё раз. Чем дальше они шли, тем громче становились хохот и звуки, издаваемые совокупляющейся парой. Несмотря на все попытки держать себя в руках, Ане становилось всё более страшно.

Наконец, они остановились у одной из дверей, и Аня сделала через нос глубокий вдох, предчувствуя, что сейчас увидит нечто прескверное. Из-за двери периодически доносились приглушенные стоны женщины, иногда переходящие в крики, а также хохот и скабрезные разговорчики.

Аня была слишком сосредоточена на своих чувствах и в скудном свете коридора не обратила внимания на хмуро-неодобрительный взгляд Владова, который тот адресовал Третьякову, и на извиняющуюся мину последнего. Как ни странно, но Третьяков не робел перед Владовым, как подавляющее большинство других офицеров, и даже его виноватая улыбка была скорее выражением некоторого неудобства перед гостями, чем извинением и признанием своей ошибки.

Третьяков взялся за ручку двери и открыл её. Аня напряглась, словно за дверью её ждала драка. Они вошли в комнату, в которой было только два стула, ещё одна дверь и большое окно. Дверь вела в другую комнату, происходящее в которой можно было наблюдать через это окно.

Зрелище для неподготовленного зрителя, особенно для девушки, было кошмарным. За окном, во второй комнате, находились четверо полуголых мужчин, собравшихся вокруг стола. Двое сидели на стульях, ещё двое стояли по разные стороны стола. На нём на животе лежала девушка и делала глубокий минет одному из стоявших. Второй совершал ритмичные движения позади неё и, судя по мучительным стонам девушки, удовольствия ей это совершенно не доставляло.

Аня вошла последней и остановилась прямо в дверях, как вкопанная. Она не в силах была оторвать расширившиеся от ужаса глаза от происходящего за окном. На столе лежала Таня. Тот подонок, который насиловал её в рот, как раз вынул обмякший член и отошел на шаг. Таня несколько секунд судорожно отплевывалась, казалось даже, что она задыхается. Но затем просто положила голову на стол, словно происходящее её совершенно не касалось, и, иногда морща лоб, стала покорно ждать конца.

Слёзы потекли по щекам Ани. Она рефлекторно сделала несколько шагов и остановилась у окна, уже почти не замечая происходящего на той стороне. Она не видела ублюдка, который как раз кончал в её подругу, не слышала их мерзкого, быдловатого хохота. Она видела только безучастные глаза несчастной девушки, которую сама же обрекла на адские муки ещё при жизни.

Владов поначалу и сам утратил дар речи, завидев происходящее, но он видел в своей жизни слишком многое, чтобы эта картина могла надолго изумить его. Наконец, довольно быстро, потрясение прошло.

Он крайне редко позволял себе употреблять в речи матерные выражения, но сейчас других у него просто не было.

– Третьяков, бл. дь, прекрати это, немедленно! – зло крикнул он. – Чего угодно, но такого я не ожидал. Ты что, мудак, совсем уже озверел?!

Вот теперь подполковник заволновался и на его лице проскочил испуг. Он быстро открыл дверь в комнату, и звуки, доносящиеся оттуда, не стали громче, но прибавили в натуральности.

– А ну свалили нахер быстро! Козлы! Нашли время!

Прозвучало это действительно угрожающе. Четвёрка в замешательстве уставилась на начальника. Они не делали ничего необычного. Ничего такого, что не делали бы всегда или чего-то такого, в чём он сам не принимал бы участия. И чего он разорался? Те двое, что уже закончили своё дело, заправили штаны, сняли со спинки стула тельняшки и форменные куртки и направились к выходу. Двое оставшихся смотрели на распластанную на столе и подающую очень слабые признаки жизни Таню с сожалением, но жалели явно не её.

Аня стояла, прислонившись лбом к стеклу, не в силах поверить в то, что видела. Таня всё ещё была жива. Физически. Как сексуальная рабыня. Но что осталось от её личности? От той Тани, которую она знала… Она была красивой, а таких тут не пропускали. Правда, теперь от былой красоты осталось не так уж много, а совсем скоро и от этих остатков не станет ничего… И что тогда? Наверное, тогда они просто убьют её за ненадобностью и будут терпеливо ждать, пока для их извращённых игрищ подвернётся кто-то ещё.

Аня ещё не знала, что Ткаченко давно уже мёртв. Его пытали. Поначалу просто избивали, потом били током, потом прижигали и резали, а в конце использовали самое ужасное оружие – насиловали Таню у него на глазах, заставляя его смотреть на это и требуя ответов, которых у него просто не было.

После этого он свихнулся, стал нести какой-то нечленораздельный бред. Те, кто видел его глаза, готовы были поспорить, что он сошёл с ума. И в итоге все они потеряли бдительность. При первой же возможности Ткаченко набросился на одного из своих мучителей и прежде, чем его застрелили, успел оставшимися после пыток зубами перегрызть ему сонную артерию.

Что же до Тани – она стала секс-игрушкой. Затравленной, абсолютно сломленной симпатичной оболочкой для утех любого из сотрудников СБ, у кого было настроение или желание с ней поиграть. Она не была ни первой, ни последней, кому выпала эта тяжкая роль. В СБ было пару умельцев, которым нравилось ломать таких гордых и в прошлом независимых женщин. Они получали от этого особенное удовольствие. И Таня была далеко не первой их жертвой.

Аня с ужасом подумала о том, что бы делала, если бы ей самой выпала подобная участь. «Лучше смерть», – решила она.

«Мы знаем таких, как ты и умеем с вами обращаться», – снисходительно ответили бы ей сотрудники СБ, посмеиваясь над её наивностью.

Главное во всём этом было то, что про судьбу Ткаченко и Тани узнали многие офицеры в Ольховке и даже за её пределами. Это было необходимо, чтобы на их примере дать всем понять: не нарушайте предписаний, иначе последствия будут очень страшными. Но когда всё это выплыло на свет, Ани давно уже не было в Ольховке, так что для неё судьба друзей раскрылась только сейчас.

– Третьяков, я прямо не знаю, что тебе сказать и что с тобой сделать, мудак ты конченый, – в холодной ярости продолжал Владов. – Посмотри, что ты с ней сделал.

Подполковник с виноватым видом переводил взгляд с Ани на Таню и обратно, изо всех сил пытаясь понять, о ком из них говорил его шеф.

Со стороны казалось, что Аня раздавлена, но это было не совсем так. Да, она была потрясена, сильно потрясена, но не в таком состоянии, как тогда, когда Таню с Сашей забирали сотрудники СБ. Тот случай немного закалил её. К тому же сейчас она знала, что должна выстоять. Что бы там ни задумал её отец, если она хочет быть рядом с ним, хочет принимать участие в его делах – она должна выдержать этот удар, выдержать его проверку. А в том, что это проверка Аня теперь не сомневалась.

Но сомневался сам Владов. Он опасался, что его ставка оказалась слишком высока для дочери. То, что он хотел сделать, было жестоко, но оправдано с логической и многих других точек зрения. Однако то, что вышло в итоге, не было оправдано никак. И виноват в этом Третьяков, тупой кретин. Придётся придумать, как его наказать. В принципе, на сегодняшний день у него в арсенале имелся один универсальный способ – передовая всегда нуждалась в героях, но Владов за всё время своей работы в Ольховке убедился, что Третьяков достаточно ценен, чтобы не спешить с такими радикальными решениями.

Когда Аня подала голос, Владов вздрогнул. Редкий случай, когда что-то смогло его настолько удивить. Её голос был мягкий, но очень вязкий, словно расплавленный металл. Были в нём какие-то отголоски былой твёрдости, но мучительно мало – Аня держалась изо всех сил.

– Зачем мы пришли сюда, отец? – тихо спросила она.

Она очень хотела бы не выдавать своих настоящих эмоций, но это было выше её сил.

Владов, размышляя, выдержал паузу. Долгую. Наконец, решил.

– А ты как думаешь? – не глядя на дочь, ответил вопросом на вопрос он.

Аня не смотрела на отца, потому что не сводила глаз с неподвижно лежавшей Тани. Она хотела запомнить этот момент, запомнить, что сделали с её лучшей подругой, которая стала жертвой её амбиций. Никогда она не позволит себе забыть это. Никогда.

Владов терпеливо ждал ответа. Третьяков с выражением лёгкой досады на лице стоял у дверей и делал вид, что его здесь нет.

– Я думаю… это урок. Ты хочешь, чтобы я увидела, что бывает с теми, кто идёт против организации. Что ж, я усвоила его и поняла твой намёк…

– Нет, – Владов покачал головой.

По вине Третьякова вышло слишком жёстко, они перестарались. Теперь, вероятно, стоит немного смягчить всё и разъяснить ей, что к чему, потому что если сделать всё так, как Владов планировал изначально, ничего не объясняя… для неё это может оказаться уже слишком.

– Ничего ты не поняла. Это не урок, дочка – это проверка. Экзамен.

Аня вздрогнула, вдруг осознав, что это ещё не конец. Она-то, глупая, решила, что это уже всё, что ничего более ужасного произойти уже не может.

– И в чём же он состоит? – взяв себя в руки, спросила она.

– Ты поймёшь, когда войдёшь туда.

Она не выдержала и повернулась к нему, широко раскрыв глаза, блестевшие из-за с трудом сдерживаемых слёз.

– Туда? К ней? Но зачем?

– Она изменница. А для изменников у нас только один приговор. Ты знаешь какой.

Внутренности в животе у Ани, казалось, завяжутся в узел, когда она осознала, чего он от неё хочет. Так вот зачем они здесь. Вот, что он задумал.

«Господи, дай мне сил, прошу, я не должна показать ему свою слабость», – крутилось у неё в голове, но вслух она произнесла другое.

– Я? Ты хочешь, чтобы Я убила её?

– Это не убийство. Это казнь, Аня, – поправил её Владов, и её потрясло спокойствие его голоса. – Я не горю желанием, чтобы именно ты приводила приговор в исполнение, но это будет справедливо, ведь именно благодаря тебе мы обнаружили и обезвредили слабые, потенциально предательские элементы в нашей структуре. Поэтому теперь ты должна дойти по этому пути до конца.

– Но почему? Зачем? – с трудом выдавила она.

Владов выдержал небольшую паузу.

– Раскрывать предателей в своих рядах это одно. Совсем другое – воздавать им по заслугам. Для этого нужны решительность и вера в своё дело. В таких вещах не место личным предпочтениям и симпатиям. Прежде, чем ты встанешь рядом со мной, я должен быть уверен, что ты действительно отдаёшь себе отчет в том, какова может быть наша работа и чем иногда приходится жертвовать.

Анямолчала. Её начало тошнить и лихорадить, и она бросила все силы на борьбу с этими ощущениями. Владов видел её состояние и засомневался.

– Если не готова – просто скажи, – холодно предложил он. – Я знаю, что это такое. Сам прошёл через подобное.

«Экзамен. Это экзамен. Я справлюсь. Нужно просто сказать ему», – твердила себе Аня.

– Я готова, – выдавила она, чуть не задохнувшись от этих слов.

Третьяков скривил губы в недоверчивой ухмылке. Владов смотрел на дочь непроницаемым взглядом.

– Дай ей оружие, – не сводя глаз с Ани, приказал он Третьякову.

Тот достал пистолет и сделал пару шагов к девушке, на ходу снимая его с предохранителя.

– Умеешь стрелять? – спросил он её.

Аня не ответила. Просто молча взяла в руку протянутое оружие. Пистолет был тяжелым, куда тяжелее, чем те, из которых ей приходилось стрелять. Он был так тяжел, что норовил вывалиться у неё из рук.

– Стреляй в голову, – всё тем же приказным тоном сказал Владов. – Иначе можешь не убить, и она будет страдать ещё больше.

Третьяков был опытным психологом и знал, что проделывает с людьми их психика при подобных потрясениях, потому остался стоять между Аней и Владовым. Понимал он, что и к нему у девушки могут быть неприятные претензии, потому был готов в любой момент в мгновение ока отобрать у неё оружие – любой риск должен быть исключен.

Когда Аня подошла к двери, он сделал шаг вслед за ней, чтобы успеть среагировать, если ей вдруг придёт в голову что-то неожиданное, но Аня не думала ни о чём таком. Она закрыла глаза и протянула руку к ручке. С легким скрипом та повернулась и дверь открылась. Аня замерла на пороге, мобилизуя силы для нескольких очень тяжёлых шагов. Простояв секунд десять, она вошла внутрь.

Таня всё так же лежала на столе, будто кукла, брошенная ребенком. Она не оделась, не застегнула бюстгальтер, не поправила платье. Просто лежала безучастно и чего-то ждала. Может, как раз того, что должно было произойти?

Аня взглянула на окно с этой стороны – оно было зеркальным. То есть никто из находящихся в этой комнате не видел тех, кто был в соседней. Значит, Таня не видела её, не знала, что она здесь.

– Таня, – тихо позвала её Аня, но та не отреагировала.

Аня подошла ближе.

– Таня, это я, Аня.

Никакой реакции.

Аня чувствовала, как предательски дрожат у неё коленки, грозясь в любое мгновение подкосить ноги. Она с трудом сделала несколько шагов, подошла ещё ближе, присела возле стола, прямо рядом с Таней, заглянула ей в лицо.

Находясь по ту сторону, в потрясении она не заметила через стекло, что на лице у Тани есть ссадины и синяки. Тело тоже было исцарапано и в некоторых местах покрыто синяками и даже гематомами. Кое-где были заметны следы от веревки – похоже, её не раз связывали. От девушки воняло старым потом и спермой. Аня с трудом удержала неприятные позывы в желудке.

– Танечка, ты меня слышишь? – набрав носом воздух, предприняла ещё одну безуспешную попытку Аня.

Никакой реакции ни в мимике, ни в движении глаз. Даже если Таня и видела её, то либо не понимала, кого видит, либо намеренно игнорировала.

Аня поняла, что её попытки безуспешны и стала настраиваться на то, что ей предстояло сделать, но вместо этого из глаз ручьем потекли слёзы, остановить которые она всё никак не могла. Несмотря на горечь и боль, которые она испытывала, разум её почему-то оставался относительно чист – она не ощущала бессилия или отчаяния, которые в мгновение ока способны парализовать не только тело, но и волю.

Искать силы было непросто, но Аня знала, как нужно действовать в таких ситуациях – нужно было не раздумывая просто нажать на спусковой крючок. Быстро, словно не отдавая себе отчет в том, что делаешь, не зацикливаться на страхе и необратимости своих действий. Потом, конечно, будешь думать об этом, жалеть, но будет поздно – дело будет сделано.

Она так неуклюже приподняла пистолет, будто собиралась застрелиться сама. Владов за стеклом побледнел и даже сделал шаг к двери, намереваясь остановить её, но сам был остановлен Третьяковым, который подумал о том же.

– Если сейчас войдёте – она может выстрелить от испуга, что вы попытаетесь её остановить, – предупредил он. – Теперь мы уже ничего не можем сделать.

Владов замер, не зная, что делать. Отеческие чувства в нём боролись против холодного расчёта, диктуемого ему настоящим собой, и доверия к опытному и многократно проверенному в деле Третьякову.

– Чтобы осознанно совершить самоубийство нужны характер, огромная внутренняя сила и воля. Думаете, у неё есть всё это?

Владов промолчал. Но он знал, что есть.

– Я не верю, что она убьёт себя, – скептически закончил Третьяков.

И оказался прав, потому что в этот момент Аня встала и навела оружие на Таню. Глаза Тани вроде бы смотрели на неё, но не видели. Это был пустой взгляд, направленный куда-то далеко сквозь Аню.

«Я не должна провалиться. Не могу. Не имею права. За тебя, Таня», – мысленно настраивала себя Аня.

А вслух шепотом произнесла:

– Прости меня. Прости.

На мгновение, прежде чем дрожащая, почти парализованная рука с невероятным, нечеловеческим усилием всё-таки нажала на спусковой крючок и раздался выстрел, Таня переменилась в лице. Это было очень странное, смешанное выражение, которое Аня оказалась не в состоянии расшифровать, настолько быстро всё произошло. Там были и радость, и облегчение, и удовлетворение. А вместе с ними, кажется, осуждение и даже обида и… одобрение?

Узнала ли она её на самом деле? Кем была в последний миг эта девушка: сломленной и раздавленной безвольной рабыней или скрытой под ней гордой и сильной личностью, которой её знала Аня?

Теперь этот вопрос будет мучить её вечно, пока будет биться её собственное сердце.

Глава 7.4

8

Покушение на руководителей организации вызвало огромный резонанс среди членов группировки. Только ленивый не обсуждал это событие. Отдельные глупцы начали выражать мысли о слабости руководства, допустившего такое. Отдельные хитрецы начали использовать такие мысли для личных целей, расшатывая обстановку и общественное мнение. Всё это требовало немедленной и жёсткой реакции – это понимали все, кто хоть немного разбирался в подобных делах. Потому быстрое и эффективное расследование было не только делом чести, но и острой необходимостью для стабилизации ситуации. К тому же въезд в «Убежище» временно закрыли, но долго держать его закрытым было нельзя, потому что это влияло на снабжение.

При отсутствии раненого Дьякова и остального руководства СВБ старшим по делу о покушении был Олег Гронин. По крайней мере до того момента, пока за него не взялись Родионов с Корнеевым. Олег такое решение отца не одобрил, наёжился и внутренне поднапрягся. По разным причинам.

С Олегом работали ещё двое человек. Один из них – Пётр Викторович: дядька возрастом под шестьдесят, в прошлом прокурор. Он был неплохим следователем, но не одобрял жёстких мер и методик ведения допроса, которые вполне оправдывал и частенько применял Олег. Второй – двадцатипятилетний парень, Сашок, которого Олег с Петром Викторовичем учили новому делу. Сашок отличался крепким телосложением, буйным нравом и исполнительностью. Он буквально заглядывал в рот Олегу, жадно хватая каждое слово, а тому нравилась роль большого авторитета.

Петру Викторовичу это всё, наоборот, нравилось, как волку цепь. Он всё время чувствовал себя в меньшинстве, поэтому привлечение к делу подполковника Родионова и ещё одного человека, с которым старый прокурор до этого был не знаком, позволило ему немного расслабиться и освободиться из-под давления нагловатой и довольно беспринципной молодёжи.

За полтора дня пока Павел Гронин и Родионов приходили в чувство, зализывали раны и разбирались в обстановке, Олег со своей командой успел допросить двадцать пять человек. В основном это были караульные из роты охраны и работники мастерской, находившейся недалеко от штаба. Долгое время дело казалось безнадёжным, пока Пётр Викторович не поймал на путанице в показаниях одного из механиков – у него единственного были некоторые различия с тем, что говорили все остальные.

Поначалу он хотел поделиться подозрениями с Олегом, но смекнув, как дальше будет действовать Гронин-младший, решил не спешить – слишком велик был риск запороть дело. Вместо этого он отрядил одного из младших сотрудников незаметно присматривать за подозреваемым, снабдив его чёткими инструкциями на случай непредвиденных обстоятельств, а сам отправился к подполковнику Родионову или полковнику Гронину, в зависимости от того, на кого из них повезёт попасть первым. Так Родионов и узнал о промежуточных результатах работы следователей службы внутренней безопасности.

Получив приказы от Гронина, Макс с Лёшей немедленно включились в работу.

– С чего начнём? – деловым тоном спросил Лёша, когда они вдвоём шли к бункеру, в котором размещалась СВБ.

– Первым делом поговорим с Петей-прокурором, – ответил Макс после коротенькой паузы. – У него есть на примете один сомнительный тип. Потом прихватим этого типочка за яйца и включим ток. А там посмотрим, что он будет петь.

– Ток к яйцам? – Лёша краем глаза недоверчиво глянул на Макса.

– Ну, не в прямом смысле, ясен пень, – поправился подполковник и, улыбнувшись, добавил. – Во всяком случае, не сразу в прямом.

Лёша лишь хмыкнул.

Петра Викторовича они встретили на улице возле здания. Тот задумчиво ходил взад-вперёд перед входом и не сразу обратил внимание на пришедших.

– Петя! – позвал его Макс. – Прокурор!

Пётр Викторович обернулся и, разобравшись, кто его зовёт, забавной походкой поспешил к ним. Такие походки в прошлом были характерны для толстяков – такие себе переваливающиеся с боку на бок пингвинчики. Теперь же толстяка найти было непросто – рацион и образ жизни сильно переменились, чтобы они могли выжить.

– Приветствую! – поздоровался Пётр Викторович, протягивая руку Родионову и Корнееву поочерёдно. – Рад, что вы здесь.

– Пошли, – Макс рукой указал на дверь. – Введёшь нас в курс дела.

Они прошли внутрь здания и спустились на этаж, отведенный для СВБ. Если бы Аня Владова была здесь, она могла бы сравнить, насколько отличается это место от подвалов службы безопасности торговой гильдии в Ольховке. Не в пользу торговцев.

У Петра Викторовича не было своего кабинета. Кабинеты были только у Дьякова, Олега Гронина и ещё двоих безопасников, занимающих должности руководителей. Остальные делили одно из трёх больших помещений в зависимости от направления работы: отдел стратегических объектов, отдел контрразведки и общий отдел внутренней безопасности. Последним направлением как раз и заведовал Олег Гронин.

Пётр Викторович первым вошёл в помещение, где находилось его рабочее место. В кабинете стояло шесть столов, но только за одним из них при тусклом свете ламп дневного света и ярком – настольной лампы, кто-то сидел. Это была женщина чуть за сорок, с дерзким, даже нагловатым взглядом. Волосы у неё были стянуты на затылке резинкой, одета она была просто, но опрятно. Она окинула вошедших внимательным взглядом, который остановила на Корнееве. Несмотря на запрет Павла Гронина, Дьяков все равно приказал следить за Лёшей и мониторить любые его действия. И поручили его именно этой женщине.

Пётр Викторович немного замялся, размышляя, как лучше всего будет попросить коллегу удалиться. Корнеев заметил его колебания и надеялся, что их заметил и Макс, но тот был не настолько наблюдателен. Зато куда более прямолинеен, сходу разрешая щекотливую для прокурора ситуацию.

– Милочка, оставьте-ка нас одних, – бесцеремонно бросил он и, подумав, добавил. – Пожалуйста.

Взгляду, которым «милочка» одарила Родионова, позавидовали бы все без исключения королевские кобры. Некоторые, вероятно, даже издохли бы от зависти. Она посидела ещё секунд десять, затем, намеренно демонстрируя свое недовольство, поднялась, и нарочито медленно потопала к выходу. Пётр Викторович проводил её взглядом, а Корнеев с Родионовым уже уселись на предложенные им стулья.

– Она вам этого не простит, – невзначай бросил он, когда дверь за дамой закрылась.

– Переживу, – небрежно отмахнулся Макс. – За дело.

Пётр Викторович принялся сжато, но чётко излагать свои умозаключения. Проговорив полчаса, они втроём успели проанализировать информацию, разработать короткий план дальнейших действий и распределить задачи, когда в кабинет чуть ли не ворвались Олег Гронин и Сашок.

Что бы там себе не надумали эти двое, их пыл слегка поубавился, когда они переступили порог. Три пары глаз, что встретили их, выражали абсолютно разные эмоции: волнение, заинтересованность и безразличие.

– Макс… Андреевич, – с легкой запинкой начал Олег. – С какого… По какому праву вы лезете в дела службы внутренней безопасности?

Макс улыбнулся, а Корнеев про себя отметил, что Олег, оказывается, может разговаривать и на нормальном языке. Интересно, когда он этому научился?

– И тебе привет, Олег, – Родионов с глупым видом помахал Олегу рукой. – С каких пор мне нужно спрашивать разрешения?

Олег ещё больше сбавил обороты, но сдаваться не собирался.

– Это участок майора Дьякова. Так что все дела ведём мы!

– Дьяков просрал свой, как ты сказал, участок, – отметил Макс. – И теперь расплачивается за это. Из-за него в это дерьмо приходится лезть мне, так что давай не будем. Тебе есть ещё что сказать?

Гронин молчал. Будь здесь кто угодно вместо Макса – он взял бы его нахрапом, но с Родионовым такие фокусы не пройдут. Если он хочет и дальше участвовать в этом деле – придётся подстраиваться.

– Ладно. Давайте работать вместе?

Корнеев всё это время со скучающим видом рассматривал Олега и Сашка. Сашку это не нравилось. Очень. Он был задирист, нагл и опасен. Окружающие это инстинктивно чувствовали и в подавляющем большинстве случаев пасовали перед ним. С Родионовым всё было понятно – этот был замом Самого, к тому же тёртый калач, так что его Сашок и сам побаивался, но вот этот ничем не выделяющийся говнюк, что сидел рядом с ним… Сашок не любил, когда кто-то относился к нему с безразличием. Очень не любил.

– Ну, давай, – безрадостно согласился Макс. – Только для вас пока работы нет.

Олег нахмурился, а Макс не хотел лишний раз его обижать.

– Но скоро будет, – подмигнул он.

Олег резко переменился в лице. Покосившись на Корнеева, Макс продолжил.

– Может даже прямо сейчас… Знаешь что… В мастерской возле штаба есть механик – Говоров фамилия. Его пасёт ваш парень…

Скорчив вопросительную гримасу, он бросил взгляд на прокурора.

– Пашутин, – сказал тот, догадавшись.

– Во, Пашутин. Идите туда и приведите мне этого Говорова. Только это, чтоб целый был, ясно? Если с ним что случится… То я то же самое сделаю вот с ним, – Макс указал пальцем на Сашка. – Только в два раза больше. Приказ понятен?

Олег покосился на Сашка.

– Понятен, – не стал спорить он. – Можем выполнять?

– Можете. И в темпе. Времени в обрез.

Сработали парни действительно оперативно. Через двадцать минут насмерть перепуганный Говоров уже во второй раз за последние сутки сидел в комнате для допросов. К делу приступили Макс и Пётр Викторович. Остальные остались в общем кабинете. Сашок сверлил Лёшу вызывающим взглядом, придумывая, как бы к нему прицепиться и спровоцировать. Лёша делал вид, что этого не замечает. Олег вообще игнорировал обоих, пребывая в задумчивости. Он был недоволен тем, что вместо него Родионов взял с собой старика и начинал догадываться, что это неспроста.

«Почему Говоров? Почему именно он? Что он видел? Что знает? Что я пропустил?», – сушил себе голову Олег, но понимал, что ответов не найдёт, пока не вернутся Макс и прокурор.

Тем временем эти двое общались с Говоровым. Ещё на первом допросе парень чувствовал себя не в своей тарелке, что и отметил прокурор. Сейчас же он дрожал, как осиновый лист, особенно когда узнал Родионова, которого в организации, как и Павла Гронина, знали все. Пока что Макс молчал, давая возможность Петру Викторовичу занять оговорённую ранее необходимую позицию.

– Послушай, дорогой, – по-дружески говорил прокурор, – ты ведь понимаешь, какое значение имеет для всех нас это событие? Понимаешь, что дело очень серьёзное, правда?

– Да, – выдавил парень.

– Это хорошо. Это значит, что ты не дурак. Пожалуйста, расскажи мне, что ты видел.

– Я же вам всё рассказал. Утром.

Петр Викторович укоризненно улыбнулся и покачал головой.

– Рассказал, – согласился он. – Но не всё.

Говоров не хотел сдаваться так просто.

– Всё, честно. Я же механик, сидел под машиной и просто услышал взрыв…

Прокурор театрально вздохнул и выдержал паузу.

– Послушай, Андрюша, – так дружелюбно, как только мог, сказал он. – Я знаю, что ты недоговариваешь. Хуже того – МЫ знаем, что ты не договариваешь. А самое плохое, то, что расстраивает меня больше всего – это то, что ты нас ещё и обманываешь.

Говоров, казалось, проглотил язык. Пётр Викторович сидел напротив него и смотрел на парня с отеческой теплотой. Макс с суровой, даже кровожадной миной, стоял в стороне, скрестив руки на груди.

– Понимаешь, Максим Андреевич, – прокурор кивнул на Родионова, – он пока терпит это всё, но если ты прямо сейчас не расскажешь нам правду… Его терпение может лопнуть. А я очень не хочу, чтобы ты пострадал, особенно если ты ни в чём не виноват, а я это чувствую, понимаешь? Я верю, что ты в этом за километр воняющем расстрелом деле ни при чём. А вот Максим Андреевич – не верит.

Говоров был молод и неопытен. Он не умел себя контролировать и единственной причиной, по которой он ещё молчал, был страх, от которого у него свело челюсти. О Родионове в «Убежище» ходило много легенд и некоторые из них касались его ненависти к предателям. И если подполковник думает, что он предатель… Нужно найти в себе силы говорить.

– Не разочаровывай меня, Андрюша. Я ведь знаю, что ты хороший парень. Я просто хочу тебе помочь, но для этого ты должен помочь мне.

Говоров невольно представил себе, что сейчас начнёт проделывать с ним Родионов, если он будет молчать, и судорожно кивнул. Утвердительно. Ведь в любом случае сам факт, что он оказался здесь во второй раз означает, что они что-то поняли. Отпираться дальше будет себе дороже.

– Молодец, я знал, что не ошибся в тебе. На вот, выпей водички, – прокурор подвинул к Говорову стакан с водой, всё это время стоявший на столе.

Парень осушил весь стакан до дна, и обвёл «следователей» сомневающимся взглядом. Сомнение улетучивалось из него с каждой секундой, и вскоре он заговорил.

– Я всё скажу, честно. Но только если подполковник Родионов даст слово… короче, что мою сестру не накажут.

Макс скорчил ещё более сердитое лицо. Пётр Викторович обернулся и взглянул на него. Весь его вид кричал: «Согласись!». И подполковник кивнул. Увидев это, Говоров собрался с мыслями, вздохнул и начал.

– Я и правда соврал. Не был я в тот момент под машиной.

Он сделал паузу, глядя на реакцию следователей. Вроде бы пока что никто из них не потянулся за оружием.

– Я был на улице, – продолжил он. – Короче, с тёлкой одной в кустах, прямо между штабом и мастерской. Это она услышала шорохи и заметила, что будто идёт кто-то, и мне показала. Ну, а потом, короче, тихо ушла. Желание у неё, видите ли, пропало…Короче, ну вы поняли.

Прокурор кивнул. Макс стоял, как истукан. Говоров продолжал немного сбивчиво говорить.

– Ну, она ушла, короче, а мне интересно стало, что там такое. Вижу, тип какой-то, в чёрном весь, и в темноте крадётся, как вор. Он меня не видел и я остался посмотреть, что он будет делать. Короче, там темно было, ну и я не понял ничего, не видно было, только услышал, как стекло бьётся. Подумал ещё, что он, придурок, камень в окно бросил. Ну, а потом взрывы, крики… Короче, я ссыканул, побежал оттудова и не знаю, как так вышло, но в темноте прямо на этого в чёрном, налетел. Ну, мы ударились друг в друга, короче, упали и он нос разбил сильно очень, может, сломал даже. Я поднялся, думал бежать, смотрю, ну, а он лежит, не встаёт, только стонет. Ну и мне интересно стало, кто ж то такой, хоть и страшно было, но думаю, может как-то… награда там, короче, за бандита, не знаю. Ну, я подошел ближе, смотрю… и…

Говоров запнулся, поник, опустил глаза.

– И что? – не выдержал прокурор.

– Ну, короче, это… сестры моей муж. Ромка. Зеленевич.

– И что дальше? – Прокурор тут же записал имя и фамилию на листке.

– Ну-у… я испугался. Спрашиваю его, он ли это, а он стонет, ну и, короче, отвечает, что да.

Говоров молчал, опустив взгляд. То ли от стыда, то ли от страха – только он знал ответ. Может, совесть мучила. Но от того, что покрыл предателя или от того, что теперь сдавал своего родственника – опять же знал только он.

– Дальше что? Где он сейчас? – наконец, подал голос Макс.

Тон был строгий. Говоров вздрогнул, поднял глаза – Макс подошёл к столу, упёрся в него руками, навис над парнем.

– Отвечай!

– Я помог ему дойти до барака, где они живут, – дрожащим голосом быстро продолжил Говоров. – Ромка сказал, что ему туда в таком виде нельзя, попросил сестру позвать. И ещё он велел мне молчать, если я сестру люблю и хочу, чтобы с ней все хорошо было, то никому не говорить, что видел, а если кто-то что-то будет спрашивать про него – то мы с ним подрались и это я ему нос разбил. Ну, дальше я её позвал, а потом он сказал, чтобы я уходил. Больше я ничего не знаю. Святая правда! Пожалуйста, не наказывайте Настю! Она же ни в чём не виновата.

Всё это он выпалил чуть ли не скороговоркой, словно боялся что в любое мгновение ему могут заткнуть чем-то рот. Даже характерное для его речи «короче» ни разу не прозвучало. Пётр Викторович взглянул на Родионова. Тот сделал шаг назад от стола и тоже посмотрел на прокурора.

– Если она не будет его покрывать – ей ничего не грозит, – сказал Макс, а потом обратился к прокурору. – Пошли, Пётр Викторович, поговорим.

Они вышли из комнаты, оставив Говорова одного, и отошли немного по коридору. Макс остановился. Прокурор прошёл на шаг вперёд и тоже остановился, в недоумении обернувшись к подполковнику.

– В чём дело? – спросил он.

Макс некоторое время задумчиво смотрел сквозь прокурора. В голову ему пришла мысль, что не стоит подключать к дальнейшему расследованию никого, кроме них двоих, но он всё-таки отбросил её. Возможно, просто не стоит посвящать остальных во все детали.

– Ничего никому не говори, кроме того, что скажу я, – предупредил он.

Пётр Викторович кивнул, ожидая ещё каких-то инструкций, но, не дождавшись, сам задал вопрос.

– Вы подозреваете кого-то из наших? – решился спросить он.

– Пока что я всех подозреваю, – ответил Макс и после короткой паузы более доверительно добавил. – Кроме тебя.

Пётр Викторович промолчал.

– Знаешь этого Зеленевича?

– Похоже, что знаю.

– Откуда? – заинтересовался Родионов.

– Похоже, это солдат из роты охраны «Убежища». Эта рота – как раз мои подопечные.

– О как, – подмигнул Макс. – Значит, ты проворонил диверсанта, прокурор.

Петр Викторович немного поник и если бы не плохое освещение, то Макс бы заметил, как Прокурор переменился в лице.

– Не бзди, прорвёмся, – Макс похлопал его по плечу. – У него на харе не было написано, что он диверсант.

Прокурор вздохнул и засеменил по коридору за подполковником. В кабинете их давно уже напряжённо ожидали.

– Ну, что?

– Та особо ничего, – с наигранной досадой ответил Макс. – Так, ещё одна догадка. Надо взять ещё одного клиента и привести сюда.

– Кого?

– Романа… – Макс сделал вид, что забыл фамилию, взглянул на Петра Викторовича. – Как там его?

– Зеленевич, – подсказал тот.

– Да. Роман Зеленевич. Кто-то знает такого?

Лицо Олега нахмурилось, будто он сосредоточенно думал, а вот лицо Сашка абсолютно ничего не выражало. Все молчали.

– Так я и думал. Но, к счастью, прокурор знает.

Макс взглянул на телефонный аппарат, стоявший на одном из столов.

– Олег, связь тут у вас работает?

– Ага.

– Вызови-ка дежурного.

Олег кивнул и указание, словно обученная собака, выполнил Сашок. Макс отметил это и хотел даже пошутить, но передумал. Вместо этого он молча принял из рук Сашка трубку и нацепил на лицо уставшее выражение.

– Подполковник Родионов, – представился Макс дежурному. – Мне нужны имена и фамилии всех бойцов роты охраны, которые сейчас находятся на постах. Оперативно. Понял. Жду.

Через пять минут получили результат. Зеленевич был на посту.

Когда Макс озвучил это остальным, Олег тут же подорвался со своего места. Сашок тоже.

– Всё, мы идем его брать, – решительно заявил Гронин, делая шаг к дверям.

– Отставить! – рявкнул Макс, внимательно наблюдая за Корнеевым, который с самого начала разговора ни к чему не проявлял особого интереса. – Что за самодеятельность? Вы молодцы, взяли Говорова, дайте и другим поработать.

– Та ладно, мы отлично справимся, – запротестовал Олег, делая ещё шаг к двери.

– Это я решаю, – отрезал Макс. – Во-первых, вы этого не будете делать, потому что болваны. Караульный на посту просто пристрелит вас согласно инструкции и будет прав. Как вы собираетесь его брать? Штурмом? Во-вторых, сейчас я выясню, кто там сегодня разводящий и когда смена. Зеленевича снимут с поста согласно распорядка, чтобы он ничего не заподозрил, а в караулке его примет Лёша и доставит сюда. Без шума и пыли. Аккуратно. Целого.

Олег набычился, недобро взглянул на Макса, но спорить не стал. Корнеев всё так же безразлично сидел на своём стуле и молчал. Лишь коротко кивнул, подтверждая, что всё понял и сделает. Но потом всё-таки не удержался.

– А если Зеленевич пострадает, то твоя угроза по отношению к нему в силе? – Корнеев ткнул пальцем в Сашка.

На лице Сашка проскользнул испуг.

– Ха-ха! Не обижай маленьких, хитрец! – засмеялся Родионов.

Корнеев тоже улыбнулся и безразличным взглядом посмотрел на Сашка. Тот был в замешательстве.

9

Рома Зеленевич, о котором рассказал Андрей Говоров, действительно был солдатом из роты охраны. Он знал как и по какой схеме работают караулы, знал как их обойти и вообще был отличным выбором для организации покушения. Однако после нелепого столкновения с шурином весь его план пошёл наперекосяк. Он, как и договорился с Говоровым, наврал жене о причинах травмы, с её помощью обработал нос и переоделся в чистую одежду, а потом решил попытаться выбраться из долины. Но время было упущено – бдительный начальник КПП быстро смекнул как нужно действовать, оперативно запросил подкрепление и намертво перекрыл тоннель и все подходы к нему.

Зеленевич покрутился возле КПП, но там и дураку было понятно, что этим путём он не выберется. Вернувшись домой и хорошенько подумав, он решил, что шурин его не сдаст, а если наутро он будет в строю, то никто его ни в чём не заподозрит. Утром, отшутившись в ответ на вопросы сослуживцев про разбитый нос, он как ни в чём не бывало, заступил в караул. Ещё никто в «Убежище» ничего не знал и даже не подозревал. Говоров ещё даже не был на первом допросе.

Всё шло как надо аж до самого вечера. Когда вечером его согласно распорядка снял с поста разводящий и отвёл в караулку он всё ещё не подозревал, что раскрыт. Даже когда они вошли внутрь караулки, и он увидел там незнакомого человека, то ничего не заподозрил. Всё изменилось только когда разводящий попросил его передать ему личное оружие. Зеленевич смутно догадался, что что-то не так, на секунду засомневался, но в этот момент быстрым и мастерски проведенным приёмом был уложен на землю, а руки за спиной ему стянули пластиковые наручники.

Дальше были заклеенный рот и мешок на голове, грубые команды идти, хлопанье дверей и шарканье ног, ступеньки, снова двери и команда сесть. Всё это время Рома будто пребывал в прострации, совершенно не понимая, что происходит. Некоторое время назад, когда ему предложили это мокрое и опасное дело, он по-другому представлял себе его итог. Ему обещали тёплое руководящее местечко вместо караульной вышки на открытом воздухе, собственный дом вместо барака, улучшенный рацион для семьи, перспективы вместо потенциальной многолетней дрочки в карауле. И теперь вот он – закономерный финал.

Лишь оказавшись на стуле в комнате для допросов, он сумел взять себя в руки и задумался, что делать дальше. Он здесь, потому что они всё знают. Ну, вернее, знают, что это был он. Теперь его наверняка спросят о мотивах, о том, кто был заказчиком. Для того и привели сюда, в СВБ. В том, что он находится именно в СВБ, Рома не сомневался.

Мотивы… Всё просто – он ненавидел верхушку, которая сейчас командовала «Убежищем» и всей организацией. Ненавидел Гронина, который хитрит, разменивает их жизни непонятно на что, строит из них армию, хотя на деле им нужно совсем другое. Он ненавидел Родионова, который не видел дальше собственного носа и был тупым солдафоном. Ненавидел их политику и не желал умирать в войнушках Торговой гильдии, на которые их записали Гронин и компания. Он ненавидел всех, кто был в том кабинете, когда он бросал туда гранаты, за исключением, пожалуй, Бернштейна. И не только он. Таких недовольных было много. И всё это время они тайно, подпольно, хитростью и убеждением боролись за смену власти. И вот пришло время действий.

Заказчик… Он обещал Горвату, что в случае провала не выдаст его – нельзя засветить подполье, никто не должен о нём знать. Он дал слово в обмен на кое-какие гарантии. Если Рома всё сделает, как надо – получит обещанную награду. Если провалится, будет арестован, но никого не выдаст – его беременную жену не оставят в беде. Потом, позже, когда они победят – она будет вдовой героя и ни она, ни его ребенок ни в чём не будут нуждаться. Ему это обещали. Поэтому он будет молчать. Он должен молчать.

Все остальные в кабинете службы общей внутренней безопасности были иного мнения. Корнеев выспросил о Зеленевиче всё, что мог, а потом, придумав короткую легенду, отправился пообщаться с его женой. Пока он отсутствовал, Макс отправил Петра Викторовича допрашивать Зеленевича. Так сказать, для разогрева. Как и ожидал подполковник, никакого результата прокурор не добился. Вообще. Это лишь подтвердило его в мысли, что нужно давить.

Олег и Сашок вызвались продолжать. Они с самого начала рвались в бой, но именно это и останавливало Макса от такого, казалось бы, очевидного выбора. Он никогда не любил фанатиков, а эта парочка как раз на них и походила. У Родионова создавалось впечатление, что в отсутствие Дьякова Олег слишком сильно хочет выслужиться, а в таких случаях излишняя ретивость часто приводила совсем не к тем результатам, которые нужны. Олег обидчивый, обязательно надуется, если его не взять. Ладно, когда вернётся Корнеев – придётся пойти втроём.

Зеленевич сидел за столом. Руки у него до сих пор были стянуты за спиной пластиковыми наручниками. Макс, Олег и Лёша именно в такой последовательности вошли в кабинет. Лёша нёс в руке небольшой чемоданчик, добытый в лазарете, и был молчалив и неинициативен. Олег выражал агрессивность и нетерпение. Макс – холодную сосредоточенность. Завидев эту троицу, Зеленевич немного струхнул. Это был не добродушный на вид Пётр Викторович со своими наивными «дружочек» и «будь добр». Тут с самого начала стало ясно, что разговор пойдёт в другом ключе. И другими методами.

– Ну что, гнида, как дела? Нигде не жмёт? – с издёвкой поинтересовался Макс.

Зеленевич промолчал, но внутренне весь подобрался, готовясь к борьбе. Он знал Родионова, проходил его тренировочный лагерь и именно тогда и возненавидел этого старого козла. Олега Гронина он тоже знал – о нём много говорили, как о жестоком и отмороженном сотруднике СВБ, но говорили так же, что таким он был только по отношению к реальным предателям. А вот третьего – того, спокойного, Рома не знал, но поскольку он проявлял меньше всего агрессивности и просто стоял у стены, прислонившись к ней спиной, его Рома посчитал за какого-то врача, то есть – формальным участником. А зря.

– Видать не жмёт, раз молчишь. Ну и ладненько.

Макс подошёл к Роме и боком сел на угол стола, свесив ноги. Затем пригнулся немного, заглянул ему в глаза.

– Хотим тут с тобой немного поболтать, но сперва поздороваемся.

С этими словами он мощным ударом врезал Зеленевичу по челюсти. Удар был сильный, но не так чтобы очень – в своей жизни Рома выдерживал вещи намного хуже. Но не успел он прийти в себя, как в левое ухо ему прилетел ещё более серьёзный удар уже от Олега. Стул, на котором сидел арестованный, приподнялся, но не упал. В ухе некоторое время стоял звон, а боль медленно распространялась от уха по остальному черепу.

– И от меня привет, гондон, – зло процедил Олег.

Зеленевич закрыл глаза, рассчитывая на скорое «приветствие» и от третьего участника, но его не поступило. Всё-таки, глаза он предпочёл не открывать – так легче было терпеть боль.

– Смотри какой расклад, – продолжил Макс, потирая кулак. – Есть два сценария. Первый – ты говоришь, кто заказал тебе покушение, а мы будем считать это смягчающим обстоятельством. Второй – играем в игру про партизана, попавшего в плен. Это очень долгая и болезненная игра, и я не знаю ни одного способа, как партизан может в ней победить. Для меня она скучная, потому что итог известен, а вот для тех, кто играет за команду партизан, наоборот, всегда очень остросюжетная, с неожиданными поворотами. Что выбираешь?

Зеленевич молчал, всё так же не открывая глаз. Он старался абстрагироваться, не слушать, сделать вид, что его здесь нет, хоть и знал, что ничего не выйдет.

Новый сильный удар в скулу на этот раз свалил его со стула и, упав, Рома больно ударился головой.

– Олежек, ну что же ты, дружок? – укоризненно спросил Макс. – Не умеешь – не играй. Уйди вон в уголок постой, хорошо?

Олег выругался, смерил Макса вызывающим взглядом, но взял себя в руки и отошел от Зеленевича. Родионов поставил на место стул, а затем могучим рывком поднял Рому и грубо усадил на него. Теперь у того болела вся голова, а не только её левая сторона.

– Так что, так и будешь молчать, да?

Рома подтвердил это молчанием.

– Ну и ладно.

– Чё мы паримся? Давайте притащим сюда его беременную шлюху-жену и будем спрашивать её, – предложил Олег.

От такого заявления напрягся не только Зеленевич, но и Корнеев. Подавив в себе чуть было не сорвавшуюся колкость в адрес Олега, Макс через плечо коротко ответил:

– Нет. Пока – нет. Лёша, поговори-ка ты с ним, объясни, что к чему, м?

Корнеев, до этого державшийся поодаль, неторопливо оттолкнулся от стены, подошел к столу так, чтобы стоять напротив Зеленевича, и поставил на пол свой чемоданчик. Некоторое время Леша смотрел Роме в глаза непроницаемым безразличным взглядом, словно на неодушевлённый предмет, чем немного взволновал Рому. Потом тихо, но чётко спросил:

– Ты любишь жизнь?

Странный вопрос. Зеленевич не ответил и снова закрыл глаза – так ему было легче.

– Конечно, любишь, – ответил за него Лёша таким тоном, будто и не ожидал ответа. – Она кажется истинной ценностью, правда? Самым ценным ресурсом. Но загвоздка в том, что это не совсем так.

Лёша медленно достал нож из поясного чехла и специально положил на железный стол так, чтобы звон металла привлек собеседника, но тот никак не отреагировал, даже не дрогнул. Лёша отметил, что у него достойный противник. Что ж…

– Жизнь сама по себе ничто, мой друг, – медленно, с расстановкой, продолжил он. – Она бессмысленна, примитивна и пресна. В ней нет абсолютно ничего. Жизнь – это тьма.

Корнеев сделал паузу. Олег смотрел на него с полнейшим недоумением, не понимая, что он делает. Родионов тоже ничего не понимал, но слушал Лёшу с интересом. Он знал, что из себя представляет Корнеев, и не сомневался, что всё это преамбула к чему-то. Нужно было лишь дождаться развязки. Не зря же он собирал о Зеленевиче информацию и ходил общаться с его женой.

– А знаешь, что привносит в жизнь свет? Что даёт ей краски? Придаёт смысл?

Зеленевич не был гигантом мысли, но и глупцом его назвать тоже было нельзя. Что бы там не задумывал этот странный человек, пока что он не предпринимал по отношению к нему никаких болезненных действий и сумел заинтересовать своими словами. Рома открыл глаза и встретился с расслабленным взглядом чёрных глаз Корнеева.

– Действительно реальные ценности, – продолжил Леша таким тоном, будто у них тут происходила философская дискуссия, – это свобода, любимая женщина, здоровые дети, преданные друзья, любимое дело. И здоровье. Что ты без всего этого? Не знаю, но уж точно не живой человек.

Его размеренная чёткая речь проникала в самую глубину сознания, щёлкала там чем-то, но Рома пока не понимал, к чему ведёт Корнеев. Не понимал и Олег и даже намеревался что-то сказать, но Родионов, заметивший это, сделал ему знак, чтобы молчал. Тот скривился, но послушался.

– Ты, наверное, задаёшься вопросом, к чему я это говорю? – Лёша не гадал, он знал, что это так. – Сейчас поймёшь.

Он поднял с пола и с грохотом положил на стол чемоданчик. Щёлкнули защёлки, и Корнеев раскрыл его, но так, чтобы Зеленевич не мог видеть, что внутри.

– Ты совершил очень неприятные вещи, и теперь думаешь, что тебя убьют. Казнят за то, что ты сделал. Око за око, да? Это логично. Но бессмысленно. Смерть это слишком просто. В таком случае страдать будут те, кто любит тебя, а не ты. Тогда что? Пытки? Ожидаешь, что тебя будут пытать? Можно, но и это бессмысленно.

Зеленевич всё больше погружался в слова Корнеева. Он всё больше запутывался в том, что происходит, и не мог собрать воедино сказанное Лешей. Он желал, чтобы тот закончил, чтобы разъяснил, дал ответ на свой же вопрос – что будет дальше? Что они собираются у него отнять, кроме жизни? Ведь больше у него ничего нет. Или… Неужели… Нет. На такое они не пойдут. Не могут.

– Самый страшный ад это тот, который мы создаём себе сами, – медленно, с расстановкой, будто на ходу обдумывая свои слова, сказал Алексей.

Он деловито достал из чемоданчика жгут, затем медицинскую пилу, и аккуратно разложил на столе.

– Ты будешь жить, мой друг, потому что смерть это слишком просто. Будешь жить, но не весь.

Корнеев всё это время внимательно смотрел на Рому, следил насколько позволяло плохое освещение за его реакциями, мимикой.

– Ты знаешь, что человек может жить без рук, без ног и вообще без конечностей? Представляешь себе такую жизнь? Беспомощный овощ, жизнь в котором можно поддерживать годами и издеваться над его разумом какими угодно способами. Только представь, что даже покончить с собой – не в твоей воле?

Леша выждал немного, давая Зеленевичу возможность это представить. Олег же теперь слушал с интересом и опаской.

– А еслипотом к тебе в таком же виде присоединится твоя жена? Будет годами смотреть на тебя с непониманием, с немым укором, с ненавистью. Потому что будет знать, что это произошло из-за тебя, что она расплачивается за твои ошибки.

Корнеев медленно достал два блестящих зажима и положил рядом с пилой. Затем извлек бинты и тампоны.

– А ребёнок? – с придыханием добавил он и осуждающе покачал головой.

Глаза Зеленевича раскрылись шире. Подбородок потянулся вниз, раскрывая рот. От одного осознания, что такое вообще возможно, у него перехватило дыхание и на глаза начали наворачиваться слёзы. Нет. Это невозможно. Уж этого они точно не сделают.

– Может быть, ты выстоишь, вытерпишь, когда дело будет касаться только тебя, – продолжая потрошить чемоданчик, рассуждал Лёша, уже не глядя на Зеленевича. – А сможешь ли ты вынести осознание факта, что обрёк на многолетние муки любимых людей? Что из-за тебя твой ребёнок не умер, нет, а обречён жадными глазами смотреть на мир, который никогда не сможет ощутить, потрогать?

Рома опустил глаза. Верит он в возможность подобного или нет, но отрицать, что это сущий кошмар он не может. По его щеке сбежала первая слеза, которую он, несмотря на всю свою волю, не смог удержать. Нет, он не верил в услышанное. Не верил, потому что даже вообразить себе не мог ничего подобного. Но этот человек… То, как спокойно он всё это говорит… как логично… словно робот, словно бездушная машина… Нет, Рома не верил, не хотел верить… но чувствовал, что этот ужасный тип не лжёт. Его деловитость, спокойствие, точность движений выдавали в нём настоящего психа. Он способен сделать то, о чём говорит.

– И ради кого ты собрался обрекать всю свою семью на этот ад? – с лёгким недоумением в голосе спросил Лёша.

Зеленевич всё ещё молчал, но его сопротивление только что было сломлено. Корнеев ещё не знал этого, потому решил продолжить.

– Настоящий мужчина совершает свои поступки с оглядкой на благополучие семьи, – закончил Лёша, захлопывая чемоданчик – в руках у него были шприц и резиновые перчатки. – То, что будет с твоей, если ты сейчас не начнёшь говорить – благополучием назвать трудно. И даже если ты свихнёшься – то уже после того, как увидишь результат своих проступков. И так ты будешь наказан.

Зеленевич смотрел на Лёшу со страхом и ненавистью. То, что он уже пережил просто от рассказа этого маньяка, само по себе было ужасно. Какой же идиот он был, что не подумал о своей семье прежде, чем взяться за это чёртово дело.

– Будьте вы прокляты, – прошептал он через пару секунд. – Чтоб вы сдохли, чтоб вы сами пережили то, что этот душегуб только что описал мне.

Олег ехидно улыбнулся неудаче Корнеева. Родионов удивлённо хмыкнул – он, как и Корнеев, ожидал, что Рома сломается. Леша же не обратил ни малейшего внимания на них и выжидающе смотрел на арестованного.

– Я всё скажу, только не трогайте мою семью, – уставившись в стол, закончил Зеленевич.

Глава 7.5

10

Плац было хорошо видно из окна кабинета. Люди уже понемногу начинали собираться, хотя до назначенного времени было ещё более получаса. Павел стоял перед окном, сложив руки на груди, и смотрел на плац. Лицо его выражало недовольство, даже злость. Он доверил сыну довольно простое, но важнейшее задание и тот снова провалился. Опять подошёл к делу спустя рукава, сделал всё не просто топорно, а словно криворукий, безмозглый рукожоп.

Позади скрипнула дверь.

– Зачем ты меня вызвал? – сразу же раздался слегка нагловатый голос Олега.

– Вызывают шлюх и полицию, – зло ответил Павел.

Умение быстро распознавать обстановку, когда она накалялась, принадлежало к тому не такому уж длинному списку навыков, которыми Олег владел очень хорошо. Наглость из голоса мгновенно улетучилась, и следующий вопрос был задан совсем другим тоном.

– Дело в арестах да? – виновато спросил он, проходя к столу. – Ну, да, запороли мы. Сашок, сука…

– Мы? – оборвалсына Павел.

Он обернулся, и в Олега впился требовательный и злой взгляд.

– Какие мы? Ты! Ты запорол! Не Сашок, а ты! Как ты мог допустить убийство четверых человек, двое из которых даже не умеют нормально стрелять?

Олег промолчал. Он ожидал, что ему устроят разнос за эту операцию, но не сумел должным образом подготовиться, поэтому сейчас у него не было аргументов, чтобы отбиться от атак отца.

– Ну, там Сашок…

– Заткнись, – потребовал Павел и снова отвернулся к окну.

Дальше была долгая пауза. В какой-то момент Олег решил сесть на стоящий неподалёку стул, но отец, краем глаза заметивший его намерение, немедленно отреагировал на эту попытку.

– Стоять! – рявкнул он. – Никто не разрешал тебе садиться.

На лице Олега появилось лёгкое удивление, однако он не вступил в спор. Незачем было и дальше драконить отца. Павел отметил это. Подобное не было характерно для Олега, который всегда отстаивал свои желания и прихоти до конца. Вероятно, говнюк чувствовал свою вину. Редкое явление.

Павел всё ещё был в ярости и причины для этого определенно были. Важнейшая задача была провалена самым халатным образом. У них в организации созрел заговор. И не какая-то мелочь, а крупная, организованная оппозиция, с которой нужно было бороться не на жизнь, а на смерть. Работы предстояло много, времени было мало, а зацепок оказалось всего ничего. Ведь из девяти имён, названных Зеленевичем, они сумели схватить только троих людей, да и то одного из них при захвате ранили и он вскоре умер, а второго запытали на допросе, и Павел ещё не до конца разобрался, кто именно это сделал. Все участвовавшие: Олег, Сашок и ещё один идиот переваливали вину друг на друга, но больше всего на этого третьего и под натиском Павла тот в итоге сдался и признал, что это был он. Но что-то подсказывало Павлу, что не всё так просто.

Последнего выжившего заговорщика он приказал стеречь днём и ночью и собрался лично вести допрос. Что же до шестерых оставшихся имён – четверо были убиты во время ареста: двое застрелились сами, а ещё двоих убили во время завязавшейся при аресте перестрелки. Ещё двое сбежали вместе с семьями, включая самого главного, по словам Зеленевича, заговорщика – Сергея Горвата, главного инженера на их еле работающих шахтах. Именно он поставил Зеленевичу задачу по ликвидации. По мнению Олега, они поняли, что дело дрянь и сбежали, но было ли это так на самом деле? Может, их предупредили, что они раскрыты и за ними идут? Насколько глубоко в их структуре засела оппозиция? Чёртов Олег почти уничтожил возможность это выяснить.

Группой для ареста в четырёх случаях командовал Родионов. И Паша был уверен, что там всё прошло как надо. Правда, двое подозреваемых в итоге застрелились, но других двоих взяли живыми. А вот во всех случаях, за которые отвечал Олег – случились провалы. Подозреваемые либо сбежали, либо были убиты. И голова полковника уже связала всё это воедино.

Если бы руководство «Булата» не давило и не требовало немедленного выдвижения, то, вероятно, они с Родионовым допрашивали бы всех самостоятельно, но обстоятельства потребовали в первую очередь разобраться с отправкой экспедиционного полка, а потом вернуться к внутренним проблемам. К сожалению, Павел допустил ошибку и не предусмотрел, что Олег в очередной раз проявит самоуправство в его отсутствие.

– Твоя некомпетентность, – продолжил Павел. – Даже не так – ты ведь не просто некомпетентен – ты долбаный идиот. Так вот, это твоё идиотство стоит нам слишком дорого. Объясни – нахрена ты полез к Тупичкову? Нахрена вы его убили? Отвечай.

– Мы, ну-у… Извини…

– Не мычи, а отвечай!

– Извини, я…

– Извини? Извини?! Извинения тут не прокатят! Ты, баран, понимаешь хоть, что наделал? Спрошу ещё раз – нахрена вы к нему полезли? И лучше бы тебе на этот раз ответить внятно!

Олег понял, что действительно пора что-то говорить. Впрочем, в этом вопросе он был более менее готов.

– Ну, я же как лучше хотел. Пока вы там зависли с отправкой, я думал расколю этого гондона и к твоему возвращению уже смогу дать первые результаты. Я ж не мог знать, что Сашок с Кондрашовым так протупят.

– Перестань сваливать на них. Они, конечно, дол…бы, но в первую очередь – твои подчинённые, а это значит, что ответственность лежит на тебе. И наказан будешь именно ты. Ясно?

Олег согласно кивнул и опустил голову.

– Не кивай, а отвечай, – негромко, но крайне угрожающе потребовал Павел.

– Так точно, – тут же ответил Олег, снова подняв лицо.

Он чувствовал, что ситуация всё ухудшается. Дело приобретает совсем дурной оборот и ему начало становиться страшно. Отец в таком состоянии способен на что угодно.

– Почему ты позволил убить двоих при аресте? Почему ты не пресёк этого?

– Извини, я в натуре облажался. Признаю. Думал, что разрулю, но…

Павел раздражённо вздохнул, и Олег замер. Он чувствовал себя, как на минном поле, где любой неосторожный шаг или действие могут привести к фатальным последствиям.

– Как погибли те двое?

– Как… Они шмаляли в нас, мы шмаляли в них. Так вышло.

– Вышло… – Павел шумно выдохнул и прикрыл глаза рукой, а затем поднял голову и вперил в Олега колючий, пронизывающий взгляд, и заговорил жёстким, ледяным тоном. – Ты равняешься на Романова, хочешь быть лучше, чем он. Но он такого не допускает. Он думает, анализирует, строит планы, и даже если ошибается, то несёт ответственность и старается исправить ошибки, а ты просто делаешь хер знает как, и тебе срать на результаты. У тебя «так вышло».

Выражение лица Олега стало поначалу обиженным, а затем хмурым и недовольным. Сравнение с Романовым пока что стало для него самым болезненным наказанием.

– Я хочу знать подробно – кто конкретно и при каких обстоятельствах стрелял в подозреваемых? Почему нельзя было взять их живыми? Обмануть, выманить, застать врасплох? Что помешало тебе включить твою бестолковую башку и использовать мозги для хотя бы простейшего мыслительного процесса?

Внутри Павла всё бурлило. Само собой он буйствовал в первую очередь из-за неудачи в расследовании, но гораздо хуже было то, что очередная неудача произошла из-за действий именно Олега, который теперь молчал, опустив голову.

– Тебе непонятен русский язык? Или это я стал выражаться невнятно? – ледяным тоном уточнил Павел.

– Нет…

– Тогда отвечай на поставленные вопросы.

– Одного Сашок убил, а второго Кондрашов. Мы облажались. Как ты сказал – не включили мозг, – выпалил Олег и озадаченно уставился на отца.

Павел посмотрел на сына, как на конченого дебила или пациента дурдома, причём сделал это так красноречиво, что истинный смысл взгляда стал понятен даже самому Олегу. Павлу стало ясно, что внятно сын ничего объяснить так и не сможет, и его терпение вдруг окончательно лопнуло. Он больше не собирался иметь дело с этим придурком, через которого жизнь отомстила ему за всё зло, что совершил он сам.

– Значит так, слушай сюда. Очень внимательно, – лёд в тоне Павла сменился сталью, тоже ледяной. – Ты найдёшь и вернёшь Горвата и Шацкого – обоих беглецов. Живыми. И не вздумай облажаться. Срок на всё – неделя. Дважды в день докладывать лично мне. Утром – про планы на день, а вечером – про результаты работы. Лично или радиосвязью – мне всё равно, но доклад должен быть. Тебе всё понятно?

– Так точно.

– Живыми, Олег. Если кто-то из них умрёт – лучше не возвращайся. Усёк?

– Так точно.

Несколько секунд Павел жёг сына презрительным взглядом.

– Приступай немедленно. Свободен.

Наконец, у него появилась возможность вырваться отсюда, так что Олег не стал заставлять просить себя дважды. Он развернулся и быстро вышел из кабинета. Павел, взглянув на часы, тоже медленно направился к выходу, размышляя.

Когда же именно он допустил настолько грубый просчёт, чтобы дело дошло до покушения? В своё время он немного подкрутил гайки, установил четкие рамки и контроль. Да, он предполагал, что возникнет противодействие, и оно даже возникло, но это было предусмотрено, а контрмеры заранее приняты. Что они с Дьяковым упустили? Помимо этого был и другой вопрос, тоже очень неприятный, но его Павел решил отложить на потом.

Людей на плаце собралось много. Казни в «Убежище» – величайшая редкость. Даже если быть точным – это вторая за всю историю. Первыми когда-то казнили главарей «волков» и прочих членов банды, но в этот раз вместо ненавистного врага на импровизированном эшафоте в открытом кузове грузовой машины со связанными за спиной руками стоял один из жителей «Убежища», свой. Тот, кого многие хорошо знали, и это было вдвойне неприятно.

Вторая причина, по которой все собрались, был приказ Гронина. Нет, дело было не в том, что он желал, чтобы все смотрели, как вершится казнь, ведь он не верил, что такой метод даёт верный воспитательный эффект. Его целью было сделать заявление сразу для всех.

Зеленевич смотрел в пол, избегая взглядов толпы. Он знал, что большинство не поддерживает его поступок и не хотел перед смертью видеть в их глазах осуждение. Но, надо отдать ему должное, держался он достойно. Во всяком случае, пока что.

Гронин подошёл, поздоровался в ответ на многочисленные приветствия, и мощным рывком выскочил на кузов к Зеленевичу. Тот покосился на него виноватым, испуганным взглядом, но Павел не обратил на приговорённого никакого внимания. Вместо этого он обратился к толпе.

– Смерть человека не является тем посланием, что я хочу передать вам, – громко сказал он. – Мы – не полицейское государство и не варвары. Я не хочу, чтобы в нашей организации подчинение или следование нашим правилам происходило из-за страха. Но в данном случае я вынужден сделать то, что должно. Этот человек – предал не меня и даже не нашу организацию. Во имя непонятных целей он предал всех вас. Отнял у вас капитана Кравца – человека, на котором во многом держалась ваша защита, и доктора Бернштейна, важность которого вообще невозможно оценить. С доктором ушла значительная часть нашей мудрости и знаний, которые были необходимы практически во всех наших делах. Хотя, что здесь говорить – вы и сами это прекрасно понимаете.

Павел выдержал небольшую паузу, оглядывая толпу. Все молча слушали, многие смотрели на него в ожидании, но некоторые опустили головы.

«Кто из них мои враги?», – подумалось Павлу.

– Видит Бог, я не хочу того, что собираюсь сделать, но есть ли кто-нибудь, кто считает, что убийство Кравца, профессора Бернштейна, ещё троих важных для всех нас людей, а также покушение на многих других – недостаточная причина для казни? Если есть – не бойтесь, выскажите, что думаете. Может, этот человек ещё нужен организации, может, он ценен и его стоит оставить в живых? Не стесняйтесь, возможно, от вас зависит его жизнь.

Он прекратил говорить. Это был ещё один довольно примитивный трюк, с помощью которого Павел пытался проверить присутствующих и по возможности собрать кое-какую информацию, но к его удивлению никто не выказал желания взять слово.

– Что ж… – это всё, что сказал Павел Гронин.

Сразу после этого он сделал шаг назад и в сторону, остановившись за спиной у Зеленевича. Через секунду в результате быстрого и совершенно неожиданного для подавляющего большинства людей движения шея Зеленевича хрустнула, и он мешком свалился на помост.

11

Вести с самого утра были совсем не приятными. Даже хуже – откровенно дерьмовыми они были, эти вести.

Именно с такими мыслями Павел Гронин вышел из здания штаба и ступил под дождь. Он спешил к зданию СВБ, чтобы лично убедиться в том, о чём ему только что доложили. И заодно осмотреть место, пока его не затёрли какие-нибудь бестолочи, а в том, что их в СВБ полно он больше не сомневался.

У входа в бункер его ждал пожилой человек с потухшим взглядом и виноватым выражением лица – Пётр Викторович. Не говоря ни слова, он протянул полковнику руку для приветствия. Павел размышлял долю секунды, но руку пожал.

– Как так?

В его простом вопросе звучал сдерживаемый гнев. Сдерживался он не потому, что не хотел кипятиться, а потому что старый прокурор не нёс непосредственной ответственности за произошедшее. С одной стороны, конечно, доля его вины была – нужно было наладить охрану получше, чем один полусонный боец, но с другой – об этом должен был подумать не он, а его начальник – Олег.

«Как вообще так вышло, что Олег оказался начальником старого и умного прокурора? Ну, Дьяков, лучше бы тебе не выздороветь», – подумал Павел. «Кадры решают всё. Иосиф Виссарионович, как же ты был прав».

– Простите, товарищ полковник, но у меня нет ответа. Я и сам в шоке, – честно признался прокурор. – Я и подумать не мог, что после всего случившегося, после того, как мы взяли Зеленевича и провели такую чистку, кто-то отважится на нечто подобное.

– Херово, прокурор. Ведь должен был подумать. Но я сам виноват – я должен был предвидеть это.

В целом нужно начать с того, что охрана как таковая в здании СВБ вообще не была предусмотрена. Даже когда в камерах кого-то держали, то, как правило, недолго да и не было тут никогда кого-то, кого стоило бы охранять. Этого несчастного охранника, которого убили, временно поставили сюда исключительно для охраны Бойко, как особо важного арестанта. Каждые двенадцать часов охранники сменялись, но стояли тут исключительно сотрудники СВБ, то есть такие люди, которым доверяли. Вероятно, все расслабились по причине отсутствия опыта в подобных ситуациях, да и самих ситуаций тоже.

С душераздирающим скрипом прокурор открыл тяжелую стальную дверь, и они вошли в скудно освещенный бункер. Спустившись по лестнице, они оказались на этаже СВБ и вскоре остановились у той части этажа, где располагались несколько камер для содержания арестованных. Тут крутился Сашок, а вот Кондрашова, к которому у Павла всегда было много вопросов, благоразумно куда-то спрятали. Тело убитого охранника успели убрать прежде, чем Павел распорядился ничего не трогать, так что на том месте, где оно лежало, теперь виднелось лишь чёрное пятно присохшей крови да немного кровавой мазни. А труп арестованного Александра Вячеславовича Бойко – единственного, на кого Павел полагался в вопросе раскрытия заговора, по-прежнему лежал в камере. Тут же с виноватым видом стоял и Олег.

Осторожно переступив через кровь у дверей, Павел вошел в камеру и бросил на Олега не обещающий ничего доброго взгляд.

– Твоё счастье, что ты не успел тронуть и это тело, – зловеще сказал он, осматривая камеру. – А пока – выйди за дверь и жди. Пётр Викторович – останься.

Не то, чтобы Павел сильно доверял прокурору, но Родионов и Корнеев отзывались о нём, как о человеке неглупом и надежном. А вот Олег его беспокоил. Его тупость, даже идиотизм, давно уже перевалили за все мыслимые и немыслимые пределы, и полковник больше не намерен был продолжать с этим мириться ни секунды. Если вчера он ещё имел крохотный, почти незаметный кредит доверия к Олегу, то этот случай стал последней каплей.

Свет в камере был только тот, что проникал в неё из коридора, и было его очень мало, но у прокурора имелся с собой мощный фонарь и он включил его. Вспыхнувший свет сразу осветил лужу крови на полу, в которой лежал труп Бойко. Камера была оборудована в одной из старых комнат и имела форму квадрата со стороной четыре на четыре метра. Сюда принесли три металлических кровати и небольшую тумбочку. В углу стояло вонючее ведро для испражнений – оборудовать туалет было попросту некому и нечем, так что условия содержания здесь были малость неприятными, но стоит отметить, что долго держать здесь никого не собирались. Всё-таки это не тюрьма, а временный изолятор, и постояльцы в нём появлялись не так уж часто, да и ненадолго.

Итак, что же увидел Гронин? Кровати стояли ровно и, казалось, на своих местах. Одна из них была застелена рваным матрасом. На тумбочке стояла металлическая чашка, в которой ещё оставалась вода. Труп Бойко лежал на боку в двух шагах от двери. Внимательно осмотрев его, Павел перевернул тело и убедился, что ему перерезали горло. Судя по характеру раны такое трудно было сделать, глядя ему в лицо – по любому началась бы борьба, пусть и непродолжительная, но какие-то следы могли бы остаться. Как минимум сам Бойко мог начать метаться по камере и разбрызгать повсюду кровь, но ничего такого тут не было. Стало быть, убийца стоял сзади, возможно даже, заставил Бойко встать на колени или держал его в захвате. Тут трудно что-то сказать конкретно. Кто угодно мог бы заставить арестованного отвернуться – как вооруженный, особо не скрывающий своих намерений убийца, так и охранник, либо прикинувшийся им человек. Гораздо больше можно было бы узнать, если бы труп охранника остался на месте, но его убрали. Дебилы!

– Кто убрал тело охранника? – зло спросил Павел.

– Я не присутствовал, но вроде как это был Сашок, – слегка запинаясь, ответил Прокурор.

Пётр Викторович побаивался полковника и не безосновательно. Особенно в такие моменты.

– Кто дал ему команду?

– Не знаю.

Полковник чуть слышно вздохнул.

– Кто нашел тело?

– Олег Гронин.

Трудно описать всю ту бурю эмоций и желаний, которые в этот момент возникли у Павла. Если очень коротко, то ему захотелось громко закричать, разнести всё в этой камере, а то и проломить кое-кому череп и желательно всё одновременно. Но вместо этого он лишь прикрыл лицо рукой и выдал протяжный, усталый стон.

«Да, старею, но разве можно такое спокойно вытерпеть? Тут никакой выдержки не хватит», – подумал Павел.

Несколько секунд он утихомиривал свои эмоции, а затем решительно шагнул в коридор. Олег и Сашок стояли там. Олег прямо у двери, а Сашок неподалёку у противоположной стены.

– Ты нашел тело? – жестко спросил Павел, обращаясь к сыну.

– Так точно.

Странно, но Олег проявил покорность. Видимо, уже осознал глубину своего промаха.

– Ты приказал убрать его?

– Ну да, это же…

– Нахера?! – заорал Павел, давая выход накопившейся злости.

Он прекрасно отдавал себе отчёт в своих действиях, понимал, что выглядит глупо и несдержанно, но если бы он не сделал этого, то наверняка врезал бы Олегу, а это было бы ещё хуже.

– Э… ну…

– Кусок ты придурка, – Павел покачал головой, с трудом сдерживая ярость. – Работник службы внутренней безопасности, по сути, следователь, не знает элементарного – на месте преступления ничего нельзя… трогать.

Павел вдруг запнулся и замолчал. Олег подумал, что он просто высказался, но на самом деле он мысленно продолжал свою речь.

«Или знает и потому сделал это намеренно», – закончил про себя Павел.

– Как именно лежало тело? – быстро спросил он, уже гораздо более спокойно, но всё равно с раздражением.

Олег посмотрел на пол возле дверей, почесал затылок.

– Ну, короче…

– Покажи на себе, – жёстким тоном приказал Павел.

– Чего?

– Я сказал – покажи.

– Э-э-э…

– Что конкретно в этом коротком слове тебе непонятно?

В голосе Павла, кроме раздражения и нетерпеливости, наконец, прорвалась угроза. Олег слишком хорошо знал, что это означает. Под дверью в камеру растеклось большое размазанное пятно крови, так что Олег отошел в сторону, где пол был чистым, и принялся укладываться, чтобы показать, как лежало тело, но Павел остановил его.

– Не там. Покажи в том месте, где лежало тело, – сурово потребовал он, выделив слово «том».

– Но ведь там же… – опешил Олег.

– Товарищ полковник… – Пётр Викторович, озадаченный таким требованием, попытался заступиться за парня.

Даже ошарашенный Сашок что-то промямлил со своего места.

– Пётр Викторович, не встревай, – довольно мягко, но так, чтобы прокурор понял, что спорить бесполезно, перебил его Павел. К Олегу же он обратился холодным, стальным голосом. – Показывай.

Глаза Сашка, стоявшего у стены, казалось, сейчас вывалятся и покатятся по полу. Олег, понимая, что дело серьёзное, кривясь и превозмогая отвращение, принялся укладываться на пол, прямо в кровавую лужу.

– Ты совсем с ума сошёл, – зло процедил он.

– На эту тему мы поговорим потом, – зловеще ответил Павел.

Олег изрядно испачкался в крови, принимая нужную позу. Наконец, заняв её, он бросил короткое «так». Павел некоторое время смотрел на него, затем сменил позицию и посмотрел с другой стороны.

– Как он был убит?

– Перерезали горло, – ответил за Олега Сашок.

– Впредь отвечает только Олег. Ясно?

– Так точно!

Если бы Сашок мог, то после взгляда полковника вжался бы в стену. Павел выделил ему целую секунду своего времени и даже это посчитал пустой растратой. Затем он вернул всё свое внимание Олегу.

Та поза, которую принял Олег… Конечно, в тщетных попытках остановить кровь, тело умирающего запросто могло скрючиться как угодно, но всё-таки… Ладно. Допустим, что так всё и было. Тогда как убийца мог зайти охраннику за спину? Если охранник сам не стоял к нему спиной, то никак. Разве что он повернулся лицом к двери, но зачем ему это делать? Переговаривался с заключённым? Нет, все двери в бункере герметичны и хорошо шумоизолированы, переговариваться через них не выйдет. Значит, охранник повернулся к двери, потому что ему приказали, например, чтобы её открыть. Кто-то, кто имел право отдать такое распоряжение и кому он полностью доверял.

Допустим, охранник стоял на посту. Ночью в пустом коридоре он не мог не услышать, как кто-то вошёл в здание – ведь стальная входная дверь скрипела на всю базу. Стало быть, он был готов к тому, что кто-то идёт. Охранник был вооружен и по инструкции должен был бы достать пистолет и приготовиться к стрельбе.

– Пистолет охранника. Где он?

– Остался у него, – отдуваясь, ответил Олег. – Сашок, он там?

Сашок бросил на полковника испуганный взгляд, не решаясь ответить.

– Сашок! – стиснув зубы, прикрикнул на него Олег, и тот, наконец, решился.

– Д-да, в кобуре. Я его не доставал.

Отлично. Пистолет в кобуре. Его, конечно, могли туда вложить, но вряд ли это было так. Окажись здесь посторонний – охранник успел бы выстрелить хотя бы раз, прежде чем ему перерезали горло. Так что круг подозреваемых резко сократился с нескольких сотен, находящихся на базе, до менее чем десятка людей на всю организацию, многих из которых в данный момент тут не было. Итак, похоже, охранник знал убийцу, более того – он подчинялся ему, иначе он бы немедленно поднял тревогу и тем более не спрятал оружие. Кто это мог быть? Из тех, кто есть на базе: сам Гронин, Дьяков, капитан Садальский, старлей Вакулин, Петр Викторович и Олег… Почему из всех перечисленных больше всего подозрений у Павла вызывал именно он? Наверное, потому что за ним в этом деле числится огромное количество косяков. Однако, в таких делах спешка приводит к плохим результатам, потому Павел решил оставить эти размышления на потом.

– Можешь встать.

Всё ещё кривясь и отплевываясь, весь испачканный, Олег поднялся, немедленно снял форменную куртку, вытер об неё руки и с отвращением бросил на пол. Стало ли для него это уроком? Какая разница? Павлу уже было все равно – несколько минут назад он окончательно поставил на своём сыне крест.

– Свободен, – Павел сказал это таким тоном, будто обращался к какому-то низшему существу.

Может, Олег пытался придумать, что сказать, а может, просто переваривал нанесённое оскорбление, но он несколько секунд потоптался на месте, а затем, бросив на отца полный ненависти взгляд, удалился.

«Таки не удержался, волчонок», – отметил про себя Павел и мысленно улыбнулся.

– Ты тоже, – чуть мягче, но тоже без грамма теплоты, сказал он Сашку.

Этого не надо было просить дважды. Он и так натерпелся страху, наблюдая за происходящим. Получив разрешение удалиться, он рванул к выходу следом за Олегом, на ходу подобрав его испачканную куртку.

– И приберитесь тут! – крикнул ему вслед Павел.

После этого он некоторое время молча смотрел на пятно крови, пока не услышал скрип входной двери, а затем сразу же, будто только этого и дожидался, чётко и размеренно сказал прокурору.

– Что ж, Пётр Викторович, извини, что пришлось стать свидетелем всего этого, но так было нужно.

Прокурор в ответ ограничился коротким: «всё нормально».

– Пройдём. Есть о чём поговорить.

И они направились на улицу, подальше от запаха крови и тяжёлого воздуха бункера СВБ.

Выйдя на свежий воздух, первым делом Павел осмотрелся, но не увидел того, кого искал. Так даже лучше. Далее он двинулся прочь с базы, к беседке, в которой любил посидеть и поразмышлять. Дождь, правда, портил прогулку, но было тепло, и Павел не обращал на погоду никакого внимания. Ему приходилось сутками сидеть в засадах в холод под проливными дождями, так что это вообще был сущий пустяк.

– Иди, присядь, – тоном приказа сказал Гронин, когда они дошли до беседки, а сам медленно сделал несколько кругов вокруг неё.

У него имелось несколько вариантов, что и почему происходит. Чтобы проверить один из них, он решил осмотреть беседку на наличие микрофона, но ничего такого не заметил. Последний круг он сделал совсем близко к ней, сложив руки за спиной и, казалось, задумчиво глядя на облака.

Наконец, он присоединился к прокурору. Сев напротив, некоторое время Павел, недобро прищурившись, хмуро смотрел на него.

– Скажи, прокурор, зачем? – начал он, наконец.

– Зачем что? – озадачился тот.

– Зачем ты нас предал?

Глаза Петра Викторовича округлились, а брови нахмурились, но взгляд не оторвался от полковника ни на секунду.

– Что? Я? Вы это серьезно?

– Не надо юлить – все доказательства указывают на тебя, – жестким тоном оборвал его Павел. – Просто ответь – зачем?

Прокурор смотрел на него ошарашено, с долей негодования, даже обиды. Гронин впился в него жёстким, внимательным взглядом и ждал. Если бы прокурор знал своего собеседника чуть лучше, то знал бы и то, что тот не действует с предателями так мягко.

– Я никого не предавал, – голос прокурора дрожал, но совсем немножко, скорее от негодования. – И я бы хотел услышать ваши доказательства. Хочу знать, на основании чего вы бросаете мне такое серьезное обвинение?

Сам факт, что Гронин даёт ему возможность так высказаться и не перебивает, уже говорил о том, что Павел устроил примитивнейшую мини-проверку, но прокурор, воспринимавший всё иначе, пока не разгадал этого.

– Ты пришёл в СВБ посреди ночи. Охранник знал тебя и знал, что у тебя есть полномочия отдавать приказы, поэтому тревоги не поднял. Ты потребовал открыть камеру, якобы для беседы с арестованным, и когда охранник отвернулся – перерезал ему горло, а затем и самому Бойко.

– Поверить не могу, что слышу такое от вас, – с обидой сказал Пётр Викторович. – И это ещё не доказательства, а просто предположение. Подобное и я могу предъявить.

Павел улыбнулся. Ему не хотелось сильнее давить на немолодого уже прокурора, а то как бы ещё человека до инфаркта не довести, но и вывести его из зоны комфорта тоже было полезно. По крайней мере, Павел увидел некоторые реакции.

– Это просто ленивая проверка, ты же сразу понял, да?

– Вообще-то нет, – шумно выдохнул прокурор и нервно отвернулся.

Гронин покачал головой, а затем улыбка с его лица исчезла.

– Но версия моя именно такая. Пока что. Если бы тело охранника осталось на месте, то возможно, я был бы уверен, а пока будем считать это гипотезой. Единственное, что меня смущает – слишком всё примитивно, просто, без попыток замести следы и усложнить задачу следователю. Бойко просто убили. Разумеется, потому что боялись того, что он может сказать. Боялись дать следствию зацепки. Кто это мог быть, Пётр Викторович? Сделай это ты – я бы, наверное, даже не поверил, пока не увидел бы чётких доказательств или не услышал твоего признания. Ты бы точно не допустил такой халатности, правда?

– Не допустил бы, – прерывисто вздохнул Пётр Викторович, глядя на столешницу.

После только что пережитого стресса его ещё немного трясло.

– Тогда кто это был? – разделяя каждое слово, задал вопрос Павел. – Кто был столь неопытен или настолько панически напуган?

Пётр Викторович ещё немного помолчал, приводя в порядок дыхание и мысли, а затем заговорил.

– Давайте составим весь круг подозреваемых. Перечислим всех, кто имел достаточные полномочия. Вы, подполковник Родионов, майор Дьяков, капитан Садальский, старший лейтенант Вакулин и… ваш сын. Это все сотрудники СВБ, которые имеют полномочия, чтобы самостоятельно что-то решать. Могли бы быть ещё люди из отдела Садальского, но их, как и меня с Бенедиктовой Олег отстранил – это, кстати, главный промах вашей гипотезы на мой счет. Майор Дьяков и капитан Садальский сейчас отсутствуют, поэтому главный по СВБ – Олег. Он отстранил всех от этого дела и заявил, что будет заниматься им лично.

Пётр Викторович осторожно взглянул на Павла, но, не заметив никакой реакции, продолжил.

– Подполковника Родионова в «Убежище» нет, вас исключаем, Вакулина тоже нет уже неделю – он где-то на объектах пропадает, так что и он временно вне подозрения. На всякий случай я, конечно, проверю у начальника КПП – вдруг он возвращался, но сомневаюсь, что это так.

– Обязательно проверь. А что значит отстранил?

– Олег? Он заявил, что предателем будет заниматься лично, а если понадобится помощь – сам к нам обратится, и запретил нам не только допрашивать его, но вообще подходить к камере.

– Вот, значит, как. Ясно. А была ли на этот счёт проинструктирована охрана? О том, что вас нельзя допускать к арестованному?

– Я не знаю. Вероятно. Я ни разу к Бойко не заходил и с охранниками на эту тему не разговаривал. Не хочется гадать, так что я выясню на счёт таких инструкций у самих охранников.

– Хорошо. По Садальскому. Это мог быть он?

– Мог, – сразу же ответил прокурор. – Он, конечно, был тогда на совещании и тоже получил свою порцию осколков, но он не лежит в лазарете, как майор Дьяков, а отлеживается у себя. После взрыва он один раз появлялся в СВБ по какому-то срочному делу, но это было ещё до того, как мы поймали Бойко. Мог прийти и ещё раз.

– Понятно. Хм… В принципе, разработка и допросы предателей это как раз в ведении Садальского. Такая возможность выслужиться, а он сам и его люди бездействуют и позволяют Олегу делать всё, как ему вздумается. Странно это.

Прокурор задумчиво молчал, потирая переносицу, а потом выдал интересную версию:

– Может, хотели его подставить? Молодой, вспыльчивый парень, и так уже наломавший дров. Сами посудите: захват подозреваемых провалил, а потом ещё и Тупичкова со своими балбесами замордовал. Это может быть выгодно – убить Бойко, за которого Олег сам взял ответственность, и таким образом окончательно свалить на него все подозрения.

Гронин утвердительно кивнул. Гипотеза была неплохой.

– Возможно. А на счёт Тупичкова – кто из них там отличился?

– А я знаю? Не знаю как на базе, но в СВБ всем известно, что они там были трое. Но кто из них что сделал – этого никто, кроме них, не знает.

– Понятно. Кстати, как ты считаешь – почему бездействовал Садальский и его люди? Он ведь мог бы и не позволить Олегу устроить такую кипучую деятельность?

Прокурор задумался ненадолго, почесал подбородок.

– Чего не знаю, того не знаю. Может, Садальский ещё не пришёл в норму, не чувствует, что ему хватит сил, чтобы схлестнуться с Олегом. Всё-таки, его все немного побаиваются.

– Побаиваются? Почему?

Пётр Викторович замялся, не зная как ответить. Пришлось Павлу его подтолкнуть.

– Не надо подбирать слова. Говори, как есть – я всегда ценю это в людях. А если тебя волнует, что он мой сын, то поверь – это не имеет никакого значения. Неудачное покушение означает только одно – нужно готовиться к повторному. А когда на кону наши жизни, то для меня не существует ни друзей, ни родственников – в таких делах доверять нельзя никому. Лучше быть живым параноиком, чем мёртвым слепцом.

Такие слова немного даже шокировали старого прокурора. В былые времена он, конечно, был не из лучших следователей, часто проявлял жалость к обвиняемым, если чувствовал, что дело сфабриковано, либо те действовали из-за трудных жизненных обстоятельств, но рассуждать так… Он понимал, что имеет в виду Гронин, но подозревать и не доверять собственному сыну… Кому же тогда вообще верить в этом мире? Неужели полковник не доверяет вообще никому? Однако взгляд Гронина требовал и ждал ответа.

– Он жёсткий, наглый, беспринципный. С ним тяжело. Но его выбрыки все терпят, потому что он ваш сын, – вздохнув, сказал прокурор.

– Хреново, что всё так, но это ваши собственные заблуждения. То, что он мой сын – для него это даже хуже. И любые его, как ты сказал, выбрыки, должны пресекаться немедленно. Впредь если у тебя или ещё у кого-то будут возникать с ним трудности – иди сразу ко мне. Договорились?

– Так точно, – решительно ответил прокурор, хоть и сомневался, что будет так поступать.

Иерархия в СВБ была следующей: Дьяков был главным, номинально его замом был Садальский, но реально – Олег Гронин. Иногда казалось, что с Олегом осторожничает даже сам Дьяков. Поэтому прокурор не был уверен, что сможет пойти против всех в попытке как-то повлиять на Олега. Жестокость и мстительность последнего уже была довольно широко известна.

Но у Павла был свой план. Он уже решил, что полностью отстранит Олега от работы в СВБ и вообще где бы то ни было, но пока что пусть всё ещё немного побудет, как есть. Во всём этом деле уже почти ничего нельзя было испортить, и полковник хотел понаблюдать за сыном и остальными действующими лицами. Судя по всему, кто-то из них каким-то образом был связан с заговорщиками – сам состоял в заговоре либо был зависим от них. Любые перестановки сейчас могут взбаламутить воду в этом аквариуме и усложнить дело. Пусть лучше все решат, что хвостов больше нет и немного расслабятся.

– А что ты скажешь о его причастности ко всему этому делу?

Пётр Викторович недоверчиво и с опаской посмотрел на Гронина.

– В каком плане? – осторожно спросил он.

– Это он убил Бойко?

Прокурор застыл в недоумении. Голос полковника прозвучал так, будто это был и не вопрос вовсе, а уверенность. Неужели он действительно подозревал собственного сына в сговоре и попытке его убийства? Как он может так легко бросаться такими серьёзными обвинениями? Или это очередная провокация? Пётр Викторович и в прошлые времена бывало терялся перед начальством, но здесь мало того, что Гронин сам по себе непредсказуемый и крайне опасный человек, так ещё и раз за разом провоцирует его.

Он долго не решался говорить, но требовательному взгляду полковника трудно было противостоять. Будут последствия или нет – двум смертям не бывать, одной не миновать.

– Олег вызывает у меня разные чувства, – издалека начал прокурор.

– Давай-давай. Рассказывай.

Помявшись ещё немного, Пётр Викторович, наконец, решился и заговорил немного свободнее.

– Некоторые его действия и решения выглядят странно и крайне непрофессионально. Начнём с того, что я вообще не могу понять, зачем майор Дьяков назначил Олега на эту работу – ему ведь явно не хватает квалификации.

– Знаешь, я и сам не могу этого понять. Так что пока оставим этот вопрос – я как раз планирую задать его майору.

Услышанное замотивировало прокурора говорить откровеннее.

– Понял. Что я могу сказать об Олеге… он агрессивен, деспотичен и жесток. Ему не хватает ни выдержки, ни знаний, а порой, извините, и мозгов. Многие его решения исходят из позиции «потому что могу», некоторые не поддаются логике, а то и вовсе сугубо эмоциональны. Как-то так.

В лице полковника вообще ничего не изменилось. То ли он намеренно сдерживал свои эмоции, то ли не услышал ничего такого, о чём бы не знал до этого. А может его просто не интересовало то, что ему сказали, потому что следующий его вопрос был точен, краток и беспристрастен.

– Так это он убил Бойко?

Прокурор отвёл взгляд и прикрыл рот рукой, будто боялся того, что может сказать, но пауза длилась всего несколько секунд.

– Как по мне у него было меньше всего мотивов.

– Обосновывай, – немедленно потребовал полковник.

У Петра Викторовича возникло ощущение, что он на экзамене, где строгий преподаватель постоянно пытается его завалить. Чёткие, прямые вопросы Гронина постоянно ставили его в тупик. Сами по себе они были понятны, но касались людей и событий, о которых осторожный прокурор не хотел бы говорить. Особенно с полковником Грониным.

– Начнём с того, что он – ваш сын. У него и так есть всё необходимое для жизни, включая работу, которая ему явно по душе. Зачем ему пилить сук, на котором он сидит, и бросать на вас тень? Единственный логичный мотив, что я вижу – полный захват власти, но даже в случае вашей гибели есть люди, за которыми пойдут другие, которые намного умнее и авторитетнее него, так что конкурентов у него будет слишком много, а убить всех… не верится, что он на такое пойдёт. Да и не по силам ему это. А в то, что он возглавляет заговор, я ни за что не поверю, и вы, думаю, тоже. Ему для этого просто не хватит ума. Так какой смысл ему тогда в нем участвовать?

Пётр Викторович подождал немного, ожидая комментариев, но по скептически искривившемуся лицу Гронина понял, что тот не сильно доволен его аргументами.

– Кроме этого он провалил задержание ряда подозреваемых и уже в немилости у вас, ведь правда? Уверен, он уж точно не хотел бы упустить последнюю ценную ниточку и окончательно упасть в ваших глазах, ведь он сам же был в ответе за охрану Бойко, как главный по СВБ в данный момент. И он наверняка понимал, что в случае чего спрашивать будут именно с него. Да и сделано всё слишком топорно. Если бы он был убийцей, то организовал всё получше. Ведь можно было выставить «свою» охрану, Сашка того же, и выбрать способ похитрее, скажем достать в медчасти и отравить медпрепаратами, или задушить во сне подушкой. Ну, это так, первое что приходит на ум. Я веду к тому, что зачем действовать так нелепо, когда у него есть все возможности организовать всё как надо, а времени на это нужно всего ничего? Допустим даже, что он действительно замешан в заговоре – кто бы ни был организатором он явно не дурак, потому что до покушения мы даже не догадывались о его существовании. Такой человек в данной ситуации сориентировался бы и дал Олегу чёткие инструкции.

– Или у исполнителя пропал с ним контакт. Мозгом заговора мог быть Горват, а к нему теперь не доберёшься.

– Возможно и такое.

Пока что единственное, что Павел знал точно – подозревать нужно всех. Пока ты на сто процентов не уверен в невиновности конкретного человека, пока есть малейшая вероятность его вины – он подозреваемый. Поэтому даже Пётр Викторович по-прежнему оставался для Павла в этой категории.

Но что до Олега… Нет. Нет-нет-нет. Это не он. Это просто не может быть он. И дело не в том, что он его сын – как сказал прокурор: ему просто не хватит мозгов на такое. Он не способен просчитать и продумать, организовать и взрастить в тайне, пусть даже с чьей-то помощью, целую фракцию заговорщиков. Да, вероятно, он может в ней участвовать в какой-то мере, но точно не стоять наверху. Должен быть кто-то другой.

И кое-какие мысли на этот счет у Павла имелись. Он уже сформировал в голове пул людей, которые могли возглавлять заговорщиков. Причём их присутствие в кабинете в момент взрыва и даже ранения никоим образом не делали этим людям алиби.

Что же до участия в последних событиях Олега, то тут у Павла возникали некоторые сомнения. Да, все факты указывали на то, что Олег так или иначе замешан во всех из них, но это же сбивало Павла с толку – не может быть, чтобы один человек, имея все возможности сделать всё по умному, допускал такое количество грубейших, нелепейших ошибок. Нет, это скорее было похоже на то, что кто-то со стороны пытался свалить все шишки на Олега. Это был хороший ход и с политической точки зрения, и с психологической. Таким образом можно было и выбить Павла из колеи, испортив его отношения с сыном, и очернить его перед всей организацией, указав на тотальную некомпетентность Олега.

Какой же ответ правильный? Кто среди своих – враг? И что гораздо важнее – стоит ли кто-нибудь за заговорщиками, а если да, то кто именно?

Гронин тяжело вздохнул и поднялся на ноги. Впереди его ждало много неприятной работы.

Оглавление

Глава 1.1. Кровавое и уродливое занятие

Глава 1.2

Глава 1.3

Глава 1.4

Глава 2.1. Порядки в "Новом порядке"

Глава 2.2

Глава 2.3

Глава 2.4

Глава 3.1. Дьяволы и дьявольщина

Глава 3.2

Глава 3.3

Глава 3.4

Глава 4.1. Долгий путь домой

Глава 4.2

Глава 4.3

Глава 4.4

Глава 5.1. Истязание

Глава 5.2

Глава 5.3

Глава 5.4

Глава 6.1. Как оплачиваются добрые дела?

Глава 6.2

Глава 7.1. Рубикон

Глава 7.2

Глава 7.3

Глава 7.4

Глава 7.5