ЗВЁЗДЫ НЕ ДЛЯ НАС (сборник) [Секретный Блиц] (fb2) читать постранично, страница - 2

чихучий от пыльцы. Питер взвизгнул, когда земля под ногами вдруг исчезла, и они полетели с обрыва прямо в море – такое чистое, словно это не вода, а зеленоватый воздух.

"Как хорошо… – прошептал он, когда они вылезли на пляж и увидели русалок. – Ой, Кай, как хорошо, что ты меня съел!"

Тепловоз

Валерий Камардин

г. Петропавловск-Камчатский

Наш папа – тепловоз, и все остальные дети нам завидуют. Их отцы обычные, они добывают еду, отгоняют снежников, укрепляют норы. Каждый день они воспитывают, поучают и наказывают своих детей.

А наш папа бывает дома раз в месяц и то недолго, зато от него всегда тепло и радостно. Три дня отдыха, и новый рейс – у него плотный график. Есть же и другие поселения. Папа привозит и скачивает в хранилище энергию, без которой людям не выжить. Поэтому ему везде рады. Но он там не задерживается, потому что по-настоящему любит только нас. Ещё, конечно, маму… Но нас всё равно больше, мы особенные, нас сразу двое, а мама всегда одна.

Дим говорит, что когда вырастет, тоже станет тепловозом. И будет везде ходить, спасать людей от холода. А ему все будут рады. Я с ним не спорю, но у меня не такая детская мечта. Учитель говорит, что каждый должен делать то, что у него лучше всего получается для общей пользы. Это не всегда легко понять, но для того мы и в школу ходим, чтобы в себе разобраться.

Лично я в себе уже давно разобрался. Не гожусь я в тепловозы. Нет во мне тяги к приключениям. Мне бы в гидропонке возиться, еду для всех выращивать. Да я бы из оранжереи вообще не вылезал! Ну, только ради папы, когда он домой приходит…

Сегодня как раз такой день – папа никогда не опаздывает. Дим с утра как на иголках, а его настроение сразу мне передаётся. Умом понимаю, что незачем так дёргаться, но телу не прикажешь. И я тоже волнуюсь, ёрзаю за столом, торопливо глотаю завтрак. Мама смотрит на нас с улыбкой, ерошит сильной ладонью наши волосы. Мои светлые, вьющиеся, у Дима – тёмные и прямые. Как у папы. Он вообще на папу больше похож.

– Бегите уже, непоседы! – улыбается мама, убирая посуду.

И мы бежим. От нашей норы до главного входа можно спокойным шагом успеть. Но разве Дима уймёшь? Несётся вприпрыжку. На всякий случай придерживаю его, а то ещё головой в потолок врежется.

Свод здесь нарочно низкий – легче обороняться, если ворота не выдержат. Такого, конечно, ни разу не было. Стражи перехватывают снежников снаружи в стороне от входа и не дают им ворваться в поселение. Но ради безопасности можно и низкие потолки потерпеть, и тесноту.

У входа на самом деле тесно – стражей столько, что ворот не видно. Мы на полном ходу вылетаем из-за поворота, и не успеваем затормозить. Дим лишь ойкает, врезаясь носом в чью-то жёсткую спину. Я локтём заслоняюсь, но тоже крепко бьюсь лбом.

– Тим-Дим, вы чего здесь?! А ну, брысь в нору!

Бугор. И так суровый, а сегодня мрачнее тучи.

– Мы идём встречать папу! – Дим шмыгает, чтобы унять кровь.

Бугор в ответ ругается и громко кричит поверх голов:

– Все по местам! Тепловоз на подходе!

Потом вновь на нас зыркает:

– Прочь, мальцы! Миграция раньше срока началась!

– Снежники?! Но там же папа! – Дим упирается, но я его одолеваю и волоку назад, за поворот. Туда, где лестница на галерею ведёт.

Взлетаем по ступенькам наверх, бросаемся к свободной амбразуре и замираем, столкнувшись лбами. Дим тихо шипит от боли, но всё его внимание уже приковано к тому, что творится снаружи. Я щупаю растущую шишку, кошусь по сторонам, замечаю, что стрелков сегодня меньше обычного, и уже потом смотрю вниз.

А там под косматыми тушами снега почти не видно! Конечно, в июле его и так немного, но всё же тварей столько, что вся наша долина кипит, как молоко в котелке. Снежники лезут напролом, бодают друг друга, толкаются. Тех, кто послабее, выталкивает из общей массы наверх, они недолго плывут на чужих спинах, потом проваливаются и исчезают под копытами сородичей.

Рёв стоит страшный, по галерее гуляет такое эхо, что стрелков рядом с нами не слышно, видно лишь, как губы шевелятся. Они ругаются от страха и от бессилия. Стрелять сейчас опасно, я понимаю. Голодное стадо идёт на юг. Есть шанс, что в такой толчее никто из них не учует наши норы. Иначе представить страшно, что тут начнётся…

Учитель говорит, когда поселения были неглубокими, их начисто вытаптывал даже десяток снежников. А здесь их тысячи! Правда, сейчас у нас норы глубокие, проходы узкие, у стрелков многозарядные громобои. И всё равно мне не по себе от вида живой лавины, стремящейся мимо. Пока мимо…

Дим подпрыгивает на месте, беззвучно разевает рот, тычет рукой вперёд и вверх. Я перевожу взгляд и вижу на перевале быструю тёмно-зелёную точку. Папа! Его доспех сохранил старомодную окраску. Мама называет этот оттенок хахи. По-моему, ничего смешного. У большинства растений в гидропонке такая листва. Очень хороший, правильный цвет. Жизнеутверждающий. Как и папа.

– Он же про стадо не знал! – кричит мне в ухо Дим и страдальчески морщится. А как тут заранее узнаешь? За перевал