Боги ЯВИ. Шаман [Сергей Владимирович Беркут] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Сергей Беркут Боги ЯВИ

Боги мои, боги

Вам снятся сны? А мне всегда. Последнее время один и тот же, и столь явно, словно я участник тех древних битв, давно нами забытых, наших, старых богов, канувших в бездну времён. Я вижу себя молодым крепким поджарым воином, русым, в алом плаще, держащим в руках копьё, словно жало пчелы. Такие же, как и я, воины приготовились к своей последней в их жизни песне, окружив меня полумесяцем. А перед нами нарастает чёрное облако мрака, которое катится на нас снежной лавиной. Я не вижу, кто это, но я точно знаю, что это тёмные. Нечисть, прорвавшаяся в наш мир и так яростно жаждущая вцепиться нам в горло и вырвать наши пока ещё бьющиеся сердца. Нас сорок три воина, которые ощетинились, словно ёж, своими копьями. Нет ни страха, ни сожаления, а только то чувство, которое зовётся долгом. Этот путь, мы выбрали сами. Я вижу на молодых красивых лицах улыбки, и это страшно, всегда страшно, когда воин уходит в Ирий с улыбкой на губах. Страшно для его врага. Воины знают, что вся суть их жизни в этом коротком для них миге. Долгие годы упорных тренировок, и всего лишь один миг боя, отведённый им судьбой. Это для них ЧЕСТЬ!

– Олег! – такой же высокий богатырь окликнул меня. – Нам пора уходить по горной тропе! – Сердце отозвалось болью. Чистые глаза друзей смотрят на тебя с надеждой.

– Нам пора!.. – С горечью осознаёшь, что все этого ждут именно от тебя. И мы уходим по скальной тропе. Огромные валуны, и кряжистая скала нависла над нами, как злой рок и неотвратимая судьба человека. Позади нас слышится треск ломающихся копий вперемешку с людским стоном. Нечисть добралась до моего отряда. Пронзительный визг умирающих тварей и звук вонзающихся в их плоть калёных клинков глухим эхом отозвались в ущелье. Главное сражение жизни для моих друзей началось. Передо мной выскочила какая-то чернявая зверюга, чем-то напоминающая огромную собаку, сразу же клацнув возле моего бедра своей слюнявой пастью. Ещё бы немного, и мне конец, я больше не бегун по горам. Подпрыгиваю на скальный выступ, с разворота рассекаю копьём горло псу Одина. Зверь по инерции движется и врезается в уступ скалы, слышится хруст его позвоночника. Двигаюсь дальше, справа от меня раздался протяжный знакомый одинокий вой.

Воин, аккуратно подныривает под такую же нечисть, и своим калёным клинком вспарывает её брюхо. Сука протяжно взвыла, но Метру это не остановило, а это она, я узнал её, она движется на меня как лесной тур, волоча своё нутро по пыльной тропе, обезумев от адской боли, захлебываясь в своих слюнях. Ну что ж, вполне ожидаемо от неё, у неё ко мне личные счёты, любовь, она такая, кого хочешь сведет с ума, даже если ты тёмная тварь с другого конца Вселенной. Ухожу немного левее с линии атаки, пропускаю обезумевшую от любви тварь немного вперёд, короткий росчерк клинка отделяет голову от её тела. Ну вот и всё, отправляйся-ка ты, дорогуша, к своему другу Церберу, в свои паскудные миры. Отмучилась, бедненькая… Ещё слышится позади нас угасающий бой, перемешанный с людским стоном и предсмертными хрипами тварями, а мы уходим по горной тропе, оставляя за собой своих любимых и друзей на верную гибель. Тоска и горечь утраты спёрла грудь, подкатывает к горлу, стоит комом и, словно вулкан, прорывается в ночную тишину страшным нечеловеческим рыком. Боги?!..

Глава 1. Вуокса, остров Малый

Солнце светит. Птички поют.

– Эх, хорошо-то как! – Лёгкий ветерок подул, освежая. Сразу же на водной глади появились небольшие барашки, качнув тем самым поплавок. Зажмурился и потянулся.

– Ух, лепота!

Давно бы так, а то всё Питер да Питер, насилу вырвался. Скоро лето закончится, а я на рыбалку первый раз выехал. Какой ужас… Вытащил удочку и смачно плюнул на червяка.

Таблетка горючего спирта вспыхнула голубым огнём. Так, две ложки кофе, две сахара, миниатюрная медная турка уже над огоньком. Ждем-с-с-с…

День хороший какой, а не клюёт? Плохо, хоть бы плотва взяла! Мелочь, а всё равно приятно. Да и чёртовы комары, ещё не вечер, а они лютуют. Блин, кофе моё, ой-ё! Чуть не сбежало. Куда собралось-то?

А сигареты где? А, вот, нашёл. Год собираюсь бросить, никак, правда, пока собираюсь, но не могу себя уговорить… Боязно как-то. Но пить сегодня точно не буду, решил. Мужик сказал, мужик сделал. Вот и ладненько. Голубой дымок и глоток обжигающего напитка, что может быть лучше? Что?.. Хорошая баба! Согласен, но не всегда. Для меня в данный момент лучше классный бодрящий кофе.

Вот же блин, очки забыл дома. Блики на воде так играют, что поплавка не видно. Как в той песне из «Бременских музыкантов» – «солнце взойдет…» Ладно, к вечеру авось расклюётся. А пока кайф. Вечером, смотри, и зубастая на охоту выйдет. А мы её, охальницу, на блёсенку да в ушицу. Хорошо бы! Оба-на, смотри, поплавок вздрогнул! Или показалось? Нет, точно, что-то подошло! Видимо, сосёт. Пущай сосёт, подождём. Поплавок немного подкинуло. Ждём, рано ещё, ждём, немного терпения. Тот вяло заелозил и отправился куда-то в сторону камышей. Подсечка, в самый раз. Ух ты, удилище дугой. В камышах бурун. Вот и уха! Достать бы! Хорошая катушка, японская, прямо внатяжку, не зря купил. Хвалю себя. Водит кругами, но к берегу не подходит. Лишь бы леска выдержала, засомневался. Ага! Идёт, ближе, ближе. А где подсак? Вот же дурень старый, не взял! Как можно неделю собираться и в результате забыть ровно половину снаряги?! Не понимаю! Я в шоке от себя, граждане! Спешка нужна только при поносе, так говорит мой батя. Опять бурун, но уже ближе к берегу.

А вот и рыбка показалась. А лещик какой? Красавец! Настроение сразу стало подниматься, забаламучу такую уху вечером – ложку оближешь, на костре, да под холодную водочку. Ммм, тятя какая! Эх, благодать – то! Окинул взглядом небольшой остров. Кряжистый большой камень, словно пуп, грел свои бока на солнце, строго посередине острова. И ни души. Вот это рай… Кинул улов в садок, поменял червя и стал продолжать медитировать на лоне природы. Бахнуть что ли? А нет. Сказал же, не буду, значить не буду!

Солнце коснулось лучом верхушек елей, вот и вечереет. Взял любимый свой спиннинг, набор блёсен, перепрыгнул в зелёную крашеную старенькую лодку и оттолкнулся от берега. Поблеснив под своим берегом, стал переплывать к соседнему острову. А чего? Каждый рыбак знает, что у соседей всегда лучше! И я поплыл. Бросок вдоль камыша, лёгкая проводка. Удар! Вот, долгожданная зубастая. Хорошая штучка, свеча – и уверенно ведёт под корягу. А нет, куда ты, родимая, кто же тебе позволит? Подтянул, два оборота, подтянул, два оборота. Где твои жабры? А вот и они. Подхватываю её и опрокидываю в лодку. Моя прелесть! Пара окунят и неплохой щукарь есть на уху, пора бы и честь знать, нам много не надо. Стараюсь вытащить блесну из пасти рыбины. Щука словно ждала этого. Подпрыгнула и ударила меня хвостом, в самый неподходящий момент. Чёрт! Финская блесна вспорола палец. Вот же чертовка! Ну да ладно, и без какого-либо сожаления отпускаю её в садок, заслужила. Так, а теперь рану промыть – и к себе на остров, там и обработаю перекисью водорода. «Или пописать!..» – я задумался. Не, на остров.

Перекидываюсь через борт лодки, тяну руку к воде смыть кровь. Соприкосновение руки с водой, глухой удар, толчок, словно меня током ударило, вольт примерно на триста восемьдесят. Кайфанул так, аж глаза закатил. Ударная волна по ровной глади радиусом разошлась до горизонта. Ой, млять! А если бы всё-таки пописал?.. Ни фига! Как ещё не убило. Отдышался. Видимо, под водой где-то энергетический кабель пробило. Чудом остался жив. Аккуратно гребу до своего берега, всё, думаю, на сегодня наловился. По-моему, даже волосёнки на голове задымились. Выскочил на берег, стараюсь отойти от шока. Вспотел так, аж трусы к жопе прилипли. Фух, словно заново родился. Хорошо, хоть ума хватило не ссать в воду, а то всё, пиши пропало. Мой сморщенный друг такого шока не выдержал бы, отсох бы, словно стручок фасоли, это в лучшем случае. На горизонте вспыхнула молния. Ну вот, ещё и погода портится, ночью ливанёт, всё одно к одному. Подошёл к столу, наливаю в стакан водки. Ну, с рождением тебя, Серёга! И тебя тоже, мой маленький друг… Махнул не глядя, пошла хорошо, как к себе домой. Скоро стемнеет, надо б и ужином заняться. Аккуратно ножичком потрошу рыбку на берегу озера, никого не трогаю. Краем глаза замечаю в вечерних сумерках в камышах девицу. Вот тебе раз! Две хорошие голые сиськи. Вот тебе два!

– А ты откуда взялась такая хорошенькая? – просто от удивления на секунду замер. Девица по пояс находилась в воде. Оглянулся – никого нет в округе.

– Ты что, немая? – сидит и только таращится на меня. А округлости ничего, дыньки наливные. Длинные чёрные волосы тонкими прядями свисают с плеч, опускаясь куда-то в прохладную воду. А довольно милая, делаю вывод. Чёрные жгучие глазки словно два омута, в таких и утонуть можно. Сто пудов, хочет меня! Вон улыбается. Заигрывает… Губки – словно малины лесной наелись. Красотка, прям русалка какая.

– Вылезай! Простынешь! – реакции никакой, просто ноль, смотрит на меня, словно на медведя в цирке. Чёртовы сектанты языческие, сегодня ведь ночь Ивана – Купалы. Ну, понятно, обдолбалась, наверное, а потом полезла купаться, на свои красные щёки приключений искать, да остров перепутала. М-да, я б с такой рыбкой и сам поплавал, в тихой гавани, да запруды проверил, раков половил…

– Вылезай, дурёха! – скинул тапочки, не выдержал я и шагнул в воду, в её сторону. Подруга сразу как-то напряглась и ощетинилась. Делаю ещё шаг поближе и протягиваю свою руку. Бог ты мой, в вечерних сумерках от неё просто глаз не отвести. Особенно от этих спелых, сладких северных арбузиков. Ох, твою ж мать, чтоб мои глаза повылазили. Какое небо голубое…

– Не бойся, пойдём! – и делаю аккуратно небольшой шажок к ней, протягивая свою руку, чтобы не напугать, стараясь мило улыбаться. Огромный фонтан брызг окатил меня с ног до головы. Рыбий огромный хвост, словно дельфин в аквапарке, ударил по водной глади, подняв столб воды и мути. Не знаю, как поступили бы другие мужики, но меня уговаривать долго не надо, и я сиганул от неё на берег, как северный олень, словно от проказы. Существо, смотрящее на меня, зашипело. Был бы верующий, перекрестился бы. – Отче наш, иже еси на небесах!.. – постарался я вспомнить молитву, но на большее меня не хватило, и я попятился задом.

– Ишшшилимшам! – процедила она сквозь острые, словно бритва, зубы и ощетинилась.

Фу-у, что-то я погорячился с этой красоткой! Острые зубы, словно у вампира, и синие круги под глазами выделились на бледном водянистом лице. Кикимора что – ли?

– Убирайся! – не найдя ничего, кроме этого, выкрикнул я. Русалка, обдав ещё раз меня брызгами, оттолкнулась хвостом и нырнула. Огромная волна направилась вдоль камышей, как торпеда. Слово «удивился» тут немного неуместно. Я просто растерялся… Ну, вот так всегда, только встретишь добрую, хорошую, глазастую, присмотришься к ней утром, а она – лярва лярвой. Нет, ну я тоже не Ален Делон. Но залысины уже есть, щёки есть, пузо тоже на месте! Что вам ещё надо? Подхватываю быстро нож и свой улов, я бегом направился поближе к костру. Чёрт-те что происходит! Слышал, таких тварей огонь отпугивает. Опрокинул немного «беленькой» в себя, чисто для успокоения нервной системы. А именно сто грамм. Подкинул дров в костёр – гори-гори ясно, чтобы не погасло, – и подтащил огромную сухую корягу поближе, водрузил всё это на костёр, создав ебипетскую пирамиду. Только тогда и стал понемногу успокаиваться, переводя дух. Хватит, думаю, до утра её. Присел поближе на пенёк у костра, оглянулся, никого нет. На автомате подвесил котелок над огнём, стал понемногу приходить в себя и коситься в камыши.

Итак, что мы имеем? То, что долбануло меня, – это уже не в счёт. А вот что вокруг острова рыщет какая-то хищная тварь, это факт! Сам не видел бы – ни за чтобы не поверил. Но костюм мокрый, и я до ветру не ходил. Ночью валить с острова просто глупо, в данный момент фиг вы меня отсюда выковырнете. Мало ли, эта сумасшедшая нападёт. Что там народ про ночь Ивана – Купала говорит? Информации почти ноль, голова пустая. Бабы венки из цветов плетут да в воду кидают. Где-то читал, что нежить всякая ночью выходит. Вроде у Мазина где-то было, точно не помню. Ещё что? Всё! Без ста грамм не разобраться. Обернулся – никого. Чувствую себя, как в фильме «Пираты Карибского моря». Где мой ром? Оглянулся, налил, выпил, словно украл. Дожил… Ах да, хороводы вокруг костра водят! Надо было русские народные сказки на ночь читать, а я Мазина Сашу. Толку-то! Знал бы, соломы подстелил.

Гроза приближалась. Её тут только не хватает. Зальёт ведь костёр, как пить дать зальёт. В озере что-то огромное плюхнуло. Так, давай рассуждать логически. Нежить чего боится? В голову приходит только одно – серебряные пули. И то все мои познания основаны на песнях «Сектора Газа», слабо. И где я их возьму тут? Ага, слово мухой жужжит в мозгу, но вам не скажу. Везде! Судя по фильмам, боятся света. Стоп! У меня же классный рыбацкий фонарь есть. Тогда почему я в темноте? Мухой в палатку. Да будет свет! Яркий свет разлился по округе. Как знал, купил.

– Он ещё и комаров отпугивает! – прокричал я куда-то в темноту, на всякий случай. Что-то в камышах зловеще зашелестело. Глаз зацепился за старую ненужную тряпку. Так, так, так! Разорвав её на ленты, обматываю подобранную палку, поливаю её оливковым маслом. А факелы никто не отменял! Ну вот, установил один на подходе к лагерю, привязал его верёвкой к стволу дерева и поджёг со стороны озера, на тропинке. В камышах недовольно засопели.

– Выкусите!..

Вернулся, подсолил воду в котелке и добавил немного пшена. Второй факел положил возле себя на всякий случай. Если чего, думаю, подпалю и в харю им, в харю! На автомате достал нож и порезал зелень. Нож с костяной ручкой уверенно сидел в моей ладони. Калёная сталь, друзья подарили. А как про боевую единицу я про него забыл. Подвесил на пояс и сразу стал себя чувствовать намного спокойнее. Прям герой! А поджилки у самого и сейчас трясутся, даже водка не помогла. Война войной, а пожрать никто не отменял, добавил куски рыбы. Немного выждал, помешал душистое варево деревянной ложкой. Ещё налил себе граммульку «наркомовских», прихлёбывая горячим бульоном. Да, а жизнь налаживается ребята. Вот что мы за люди такие? Зажрались! И многие мои знакомые вкус к жизни потеряли, причём к своей, да я и сам такой. Всем мы недовольны. У кого работа плохая, у кого нет денег, кто политикой желчь мечет, кто Путиным, кто антиПутиным. А жить-то когда? Телевизионщики не новости нам показывают, они время моё крадут. А ведь кто-то мог лишний час и с детьми побыть, и с друзьями посидеть. Так что и выходит, за всех переживаем, а за себя пожить некому. Чужой жизнью живём. Вон, как у меня, сначала мне некогда было, работа, работа, теперь дети выросли, у них работа, работа. А чуть-чуть к сраке припекло, сразу начинаешь чувствовать любовь к своей жизни, остроту ощущений. И всякая чертовщина мерещится. Вот как сейчас. Прям адреналин в крови, или алкоголь, неважно, суть одна. Как у Высоцкого в той песне: и жить хорошо, и жизнь хороша.

В небе громыхнуло так, что голову охота вжать в плечи. Так, сухие дровишки срочно собрать и в тамбур палатки. Подхватил кое-какие вещи и унёс. А то дождь накроет, не просохнут потом. Ненастье разыгралось не на шутку. Молнии били в разные стороны, словно небесный спрут, озаряя всё вокруг. Для Питера это вообще аномальная погода. Гремит, конечно, но не так же! Треск такой разнёсся по небу, словно канаты рвут. Рождённый в южных регионах страны, никогда не боялся этого природного явления. Но такого даже там не видел. Ночное небо страшно громыхало на горизонте и горело малиновыми огнями. Пойду лучше отолью, пока не поздно. Пробежал метров двадцать от лагеря, устроился на этом мегалите. А чего, ровно и удобно. Чем-то он мне напоминает Гром-камень, на похожем в Санкт-Петербурге Медный всадник стоит. А я чем хуже! Коня, правда, нет. Я его «Пуп земли» назвал, дурацкая привычка, конечно, неживому имена давать, согласен. Но я такой, какой есть. Куда уж мне меняться, поздно, Вася! Над моей головой гром прошёлся таким раскатом, что я подпрыгнул, молния резанула глаз. На мгновение перед собой я увидел её, она стояла недалеко от меня, на Гром-камне. Молодая девушка! Волосы чёрными прядями покрывали её плечи и грудь, словно у плакучей ивы. Что особенно кинулось в глаза – её седая прядь на чёрной чёлке, словно народившийся молодой месяц, и широко открытые серые, словно туман, глаза. А в них, всего лишь – немой вопрос. «Где ты был? Я тебя так долго искала!» Если это сама смерть пришла за мной, я с такой готов идти куда угодно. Хоть за Калинов мост. Я рукой утёр горячий потный лоб. Да я весь горю! Это просто ночной бред какой-то. Такого не может быть!..

Алые жгуты молний полоснули тонкими змеями в Гром-камень, озаряя в округе так, что, наверное, было видно со спутников эти электрические разряды природы. А в её глазах теплится какая-то надежда и глубокая грусть.

Она сделала шаг, всего лишь один шаг навстречу мне. Я уже не мог адекватно воспринимать этот мир, моя голова закружилась, я был в огненном бреду, на грани… Кроме её глаз, в голове не осталось ничего, одна пустота. Она приподнялась на носочки, и её губы соприкоснулись с моими. Сердце сжалось, вспоминая до боли знакомый их вкус, словно я был лишён их тысячу лет. Она опустилась и положила свою голову на моё плечо, обняв меня крепко своими руками.

– Этого не может быть… – прошептал я сероглазой. – Я, наверно, сошёл с ума?! – и я обхватил её талию, рывком прижал к себе, заглянул в её до боли знакомые и родные глаза. И я узнал их… – Ты приходишь ко мне в моих снах?.. – она улыбнулась и поцеловала меня, прижимаясь крепко к моей груди, и даже немного всхлипнула. – Я тебя больше никуда не отпущу! – голос шёпотом закрался в мою голову. – Пропади этот мир пропадом… – А вокруг меня мир рвался в огненные клочья. Молнии неудержимо жгли кислород, создавая вокруг нас огненный кокон. Остров содрогался от грозовых раскатов, словно два великана неудержимо били в него своими барабанными палками. А ветер, словно разъярённый демон, стегал своей плетью этот небольшой участок суши под моими ногами.

– Не уходи… – шепчу я, прижав её голову к своей груди. Чувствуя всем сердцем что-то родное, да так, словно его сжали кованые тиски.

– Не уходи… – повторил я, губы пересохли от подскочившей вокруг температуры. Она заглянула мне в глаза, показав мне свои грустные морщинки.

– Если я не уйду, ты погибнешь, – и она отшатнулась от меня, и всё пропало. Всё сразу же стихло, словно ничего и не было. И сероглазая пропала! Молнии перестали бить в камень, густая мгла спустилась на землю. Лёгкий ветер тронул моё лицо, словно её поцелуй на прощание. Грозовые раскаты прошли стороной, тишина и покой. Ветер кинул мне в лицо первые прохладные капли дождя.

Как больно… Словно часть моей души ушла с ней. С камня вставать было крайне неохота. Так и сидел, одиноко пялился в ночную темноту.

– Кто ты?.. Я так долго тебя искала…

Глава 2. Пробуждение

Утро было ну очень тяжёлым… Глаз один, глаз другой. Ой-ой! Плохо-то как. То ли утро, то ли вечер, в Питере всегда так, сразу не разберёшься. Ага, вроде в палатке своей, уже хорошо, это раз. Кое-как вылезаю на божий свет, это два. Воды бы, а то язык к нёбу прилип, как лопух к жопе а, ну ладно, не об этом сейчас. Голова как котелок чугунный, кашу совсем не варит, видно, ночью по ней кто-то старательно настучал. Стою на четвереньках, смотрю на догорающие угли. Вижу два пол-литра пустые на горизонте. Ой-ёй. Чайник копчёный над костром сопит. Раз горячий, значит, недолго был в отключке. Сейчас бы граммов сто махнуть, и мир снова бы заиграл для меня чудесной красочной палитрой. Ни фига я выдал перл. Всё же в глубине своей души я чуткий и ранимый романтик, впрочем, как и все алкоголики. Правда, очень в глубине, но чувствую себя как в августе сорок первого, где-то под Минском… Сажусь на лавку. Видно, местные для себя строили. Хороший стол, обшит клеёнкой. Крепкая скамья. Стоп! Вот это скатерть-самобранка. Ай да Серёга, ай да сукин сын! Мурлыкаю, словно кот. Серёжа хороший. Аж шею потянул. Стол был накрыт. На блюдце аккуратно лежит тонко порезанный свежий огурчик, финский сырок. Нарезана копчёная колбаса. А главное! Граммов двести запотевшей холодной водочки. Боже!.. Какой я умница!

Ух! Благодать… Господи, благослови «Русский Стандарт»! И я перекрестился. Фу, богохульник!.. По Пулково буду проезжать, просто помолюсь за них. Со мной это бывает, иногда на утро остаётся. Налил, махнул, как в армии. Слеза выступила, глаза прикрыл, кайфую. Печёт, сука… хорошо… Между первой и второй промежуток небольшой. Вторая прошла, как в доменную печь. Даёшь стране угля. Даю! Открываю потихоньку один глаз. Как же жизнь, ребята, прекрасна, если бы вы только знали. Тянусь рукой, беру со стола стакан холодного огуречного рассола. Запил. Рыгнул. Желудок одобрительно буркнул. Жить, ребята, всегда нужно по кайфу! СТОП! Немного назад. В голове словно белый опарыш проснулся – хрям-хрям меня. Стакан холодного огуречного рассола… Я что, на рыбалку банку огурцов брал? Не помню… Опускаю аккуратно вниз свои глазки. Я когда-то по телеку видел ядерный взрыв. БАБАХ!!! – взрывной волной в моей голове потушило последний огонёк моего больного сознания. Осторожно осматриваюсь. На углу стола лежал свёрток. Гадский папа! Аккуратно завернут в совдеповскую бумагу. Помню, помню такую, раньше мамка пошлёт за конфетами, так их в то же самое заворачивали. Пацаны, атас!.. Нутро так и кричит. Серёга, проснись! Проснулся. Не помогло, свёрток как лежал, так и лежит. Нервно передернул…, в смысле, сигарету достал.

Бывает же такое чувство на душе поганое, когда неспокойно как-то тебе. Вот-вот, так и сейчас. Чувствую, говнецом попахивает каким-то. Засада… С вами так бывает? А вот со мной часто. Как будто весь Евросоюз нацелил все свои боеголовки на мою скромную пушистую задницу. Пустил сизый дым, закурил. Очень интересно… А хочется заглянуть в свёрток, аж зуд в одном месте. Рука на автомате сама тянется к третьему стакану. Не зря же Бог троицу любит, а я чем хуже его… Махнул. Докурил. Взял свёрток. Оглянулся, никого нет. Развернул куль, тупо смотрю. Кожаный кошель, крепкий, видно, очень старый. Золотыми нитками по центру вышит парящий орёл на фоне синего круга. Мысли ручьём заполняют голову, уже стал сомневаться в этой реальности. Такое лёгкое, еле уловимое чувство, что начинаю уверенно сходить с ума. Стремительным потоком возвращаются вечерние события в моё больное воображение. А я фантазёр!.. Обрывки ночного кошмара складываются в одну страшную для меня мозаику. Мне скоро медкомиссию ежегодную проходить в Гатчине, надо срочно заглянуть к психиатру, хорошей тёте пожаловаться, давно пора.

Слов нет, лишь одно маленькое – млять! Прихожу понемногу в себя. Видимо, отпускает. Что мы имеем? А имеем мы вот что. Водка «Русский Стандарт», не моя, одна штука. Колбаса «Краковская», не моя, две штуки. Стакан огуречного холодного рассола, тоже не мой. Вывод напрашивается сам собой. Кто-то хозяйничал тут без меня, пока я был в кратковременном отпуске. А неприятно как-то, чувствую осадочек нехороший на душе. Развязываю кошель, заглядываю. Внутри что-то есть. Аккуратно выкладываем это на стол. Две серебряные монетки с дырочками, просверленными ровно по центру. Какие-то непонятные символы. Вроде птица хищная, но не герб РФ. Непонятно… Через отверстие продет кожаный плетёный шнурок. Понюхал, подёргал, сыромятина, на таком и удавиться можно, не порвётся. Серебрушки на вес довольно увесистые, я подкинул одну на ладони.

– Это тебе! – неожиданно раздался сзади скрипучий голос. Бог ты мой! Я подпрыгнул и случайно дёрнул своей рукой, зацепив стакан на столе, который перевернулся. Хорошо хоть, пустой! Чувствую себя нашкодившим школьником, которого застали за онанизмом. Аккуратно отодвигаю монетки от себя. Не мои… Мама учила, что по чужим кошелькам лазить нельзя. И при этом сильно била по моим гадким рукам. А кто из нас в детстве был паинькой?..

– З-д-р-а-с-ь-т-е Вам! – учтиво кивнул, и стараюсь разглядеть мужичка.

– И тебе не хворать, – мужичок как-то по-хозяйски прошёл мимо меня, подошёл к моей палатке, достал пару сухих поленьев и подбросил их в тлеющий костёр. Потянулся до хруста костей, приподнял шапку-ушанку, почесал лохматую гриву, торчащую на затылке, словно клок сухой соломы. И присел на пенёк, видимо, съесть пирожок, нагло так посматривая. Во как! Я тоже присел и занялся тем же. Значить сидим! Старенькая шапка-ушанка с торчащим одним ухом, советская телогреечка, кирзовые полусапожки. А вот штаны его явно выходили из этого образа: боковые карманы на липучках, задние – на молнии, камуфляжного цвета. Словно прочитав мои мысли, дедок пригладил свою бородку, торчащую, словно штыковая лопата.

– В чём удобно, в том и хожу! – уперев в меня свой недобрый взгляд, рявкнул мужик.

– Да ходи, дедуля, в чём хочешь, на здоровье! – я так же огрызнулся ему в след.

– Какой я тебе дедуля?! – взъелся он на меня.

– А кто ты?.. – озадачил я его подлым вопросом.

– Кузьмой зови! – ответил мужичок и как-то сразу расслабился.

– А меня Серёга! – из-за его бороды рта не было видно. Лишь торчал огромный нос картошкой, почти как у меня. Может он мой брат?.. Глубоко посаженные глаза, как у телёнка, минут пять внимательно изучали мой божественный образ. Впрочем, чем и я занимался. Мужик Кузьма ростом был невелик, может, метра полтора, чуть больше. Только вот его походка, какая-то вальяжная, как у депутата Госдумы нашей, что-то в ней не так, как у всех. Ходит так, словно яйца свои растёр. Просто муж могучий, а с виду просто хмырь деревенский.

Наконец он, видимо, устал играть в гляделки или разглядел, что хотел.

– Ну и наделал ты шуму вчерась! – уже более миролюбиво ответил он.

– Какого шума?.. – сразу не понял я. – Где наделал?.. – я закрутил своей головой. Что, опять менты?..

– А такого, не помнишь?..

Я такой! Хрен признаюсь когда! – Не помню… Амнезия у меня! —

Как-то вчерашний день вообще смутно помню. Наверное, перегрелся на солнышке. Но мои ночные кошмары никуда от меня не делись. Но не рассказывать же ему, что я у мамы дурачок. Последнее время они стали совсем уж меня донимать. Наверное, половое созревание… Отрицательно мотаю головой, мельком глянул на пустую тару. Кузьма тоже, видимо, перехватил мой взгляд.

– Не к месту тебе, Серёга, сейчас столько водки жрать. А уматывать нам с тобой надо, да побыстрее, и чем дальше, тем для тебя лучше. После твоего шороха, что ты навёл в озере, столько гостей незваных посбежится, тьма! И заметь, половина из них захотят тебя прикончить самой лютой смертью. От самого Великого Новгорода до Господина Пскова оповещена вся нечисть в радиусе пятисот километров в округе! – Кузьма заёрзал, утерев рукавом нос. А я, видно, нашёл себе соседа по тихой белой палате…

– Какая нечисть, Кузьма, ты что?! Мы её раз в четыре года сами выбираем. Откуда она тут? Она вся там! – и я махнул рукой в неопределённом направлении.

– Кукуня! Уходить пора, ирод. Кукуня, мерзавец! Где ты? – он стал громко какого-то звать.

– Кузьма, да что происходит? Ты толком объяснить можешь?.. – просто шизею с этих дураков. Видно «дурочка» не только по мне плачет.

– Могу, но не сейчас. Сейчас тикать надо, и быстро! – Кузьма ловко подскочил и забегал по территории лагеря как гном. Подбежал ко мне, взял со стола монетки, понюхал их и одну убрал в старый кошель. Протянул вторую мне. – Надевай!

С сумасшедшими спорить бесполезно, а если встретились два дурака, то вообще труба, и я накинул серебрушку на себя, с меня не убудет, а ему прибавит.

– Это оберег, для отвода глаз, – пояснил Кузьма.

– Угу, – поддакиваю я этому лесному белорусскому партизану.

– Кукуня, беличье племя! Где ты?!

По тропинке, видимо, бежал тот самый Кукуня со стороны озера. В зубах которого болталась здоровенная краснопёрка. Видимо, вытащена им из моего садка. Такого огромного хорька я ещё не видел в своей никчёмной жизни.

– Кому что, а вшивому баня! Лишь бы пожрать, прорва. А ну давай делом займись, вон, палатку разбери, а то русалкам на корм быстро пойдёшь. Вымя тараканье! – Кузьма быстро всё сгребал со стола. – А ты что сидишь, давай помогай!

От всего происходящего я вообще впал в прострацию. От его слова «русалка», словно по щелчку, в моей памяти стали всплывать образы. Бог ты мой! Это же всё явь, или нет, я уже стал путаться. Мне стало нехорошо. Я даже помотал своей головой. Блин, и факел возле костра лежит, только заметил. Не до конца всё осознав, я поддался суматохе и панике этого полоумного дедули. Дорогие японские спиннинги я кинул в тубус. Тем временем хорёк заскочил в палатку, и она стала заваливаться, что он там делал, одному богу известно… Но палатка сложилась! Управившись там, он выскочил из неё и стал вытаскивать колышки, вцепившись в них своими зубами. Ай да Кукуня! Ай да молодец! Не зря, видимо, хлеб свой у Кузьмы ест. Подойдя к берегу, я вытащил свой садок, покосился на зелёный камыш, но там никого не было. Поднялся к лагерю, стал складывать палатку. Пока занимался хоть каким-то делом, стал обдумывать ситуацию. Итак, мучившие ночные кошмары оказались ну очень уж реальными. Картина Репина за последние сутки сложилась полностью. И я всё понял! Я лежу привязанный к кровати, белыми полотенцами, добрым, умным, санитаром, в большой уютной палате. Больше ничего хорошего в голову мою не приходит. И даже та прекрасная незнакомка, я прикрыл глаза и сразу же почувствовал в груди острую боль. Моя больная, к сожалению, фантазия. Вот почему так, только всё стало налаживаться, и тут на тебе, ушат холодной воды на голову. Раз, и ты весь в помоях… Всё это моё больное воображение виновато.

Пока я занимался мозгоблудием, Кузьма практически собрался. Схватил свой потрёпанный рюкзак, с которым наши деды на фронт уходили. Стал развязывать узелки, что-то выхватил из него и побежал, неестественно виляя жопой на Гром-камень. Мне тоже стало интересно, и я направился следом за ним. Забежав на камень, он стал посыпать его махоркой. Хоть я и не видел её лет тридцать, но узнать её ещё в состоянии по запаху. Тем временем Кузьма присел на корточки, достал из рюкзака карандаш, чем-то похожий на железный стержень.

– Это свинец, – старательно выводя узоры и какие-то символы и иероглифы на монолите, пояснил он мне.

– Кузьма, ты чего? Никак, демонов решил вызвать?! – это я пошутил так, остро. Я вообще юморист по жизни…

– А чего их вызывать? Они и сами появятся скоро, на кровь твою. – не отвлекаясь от своего дела, на полном серьёзе ответил он. И так для него это прозвучало буднично, что я как-то сразу немного струхнул.

– Задержит их часа на два, – любуясь своей работой, проговорил он, – а там и успеем из эпицентра выскочить.

– Так это что ж, всё из-за моей крови?.. – сразу напрягся я. «Откуда он знает?»

– А из-за чего же ещё?! – удивился он. – Вся нежить в радиусе пятисот километров знает, что ты инициировался в этом мире. Ты хоть раз, когда купался на речке или озере, резался? – он убирал карандаш и кисет в свой допотопный потрёпанный рюкзак. Я напряг как мог свою девичью память.

– Да вроде нет, что-то не припоминаю. Проносило как-то всегда. Вот друзья по пьяни, эти да. Каждый раз в обязательном порядке, кто-нибудь всегда ногу об склянку пропорет. Кровищи, как с того кабана. А я как-то нет, никогда. По крайней мере, не помню.

Где-то со стороны города раздался гул вертолёта.

– Надо поторапливаться! – Кузьма схватил рюкзак и стал вприпрыжку спускаться с горы к берегу озера. – За мной! – он махнул мне рукой. Я, гружёный как альпинист, стал перебирать своими ногами следом за ним. На другой стороне острова в камышах стояла довольно ржавая казанка. Корыто, конечно, ржавое, а вот японский движок был, скорей всего, новый. Покидав в лодку вещи, Кузьма оглянулся.

– Кукуня! Ты где, стервец? Шельма такая… – стервец быстро прыгал по тропинке с горки, не расставаясь со своей краснопёркой, хвост которой всё время путался у него под лапами. Он быстро запрыгнул на корму лодки и спрыгнул на её дно, наконец, с облегчением выпустив рыбину из пасти. Кузьма завёл движок «Ямахи». И дал по газам. Лодка приподняла свой нос и стремительно стала набирать обороты. Движок взвыл, подняв волну. Лодка стала резко поворачивать за ближайший остров. Скинув обороты, Кузьма взял бинокль и стал тщательно рассматривать голубое небо.

– Военные! – вертолёт петлёй заходил над моим островом.

– Очень плохо! Видимо, святая инквизиция, – Кузьма кивнул в сторону удаляющегося гула вертолёта. Я сидел и только хлопал своими глазами, не веря им, то поглядывая на этого сумасшедшего, то на голубое небо и темно-зелёный вертолёт.

– Эх, – вздохнул он, – расшурудил ты, Серёга, змеиное гнездо! – он добавил немного оборотов на «японце», чтобы из-за соседнего острова нас не было видно воякам. Ни фига я в дурдом попал! Такого просто не может быть, явно мне это снится… Мне, так сказать, всегда странные сны снятся, можно сказать, явные. Я не только чувствую свежий ветер или запах цветов. Я чувствую там, эмоции или переживания, мои сны – это реальность, только другая. Я так же, как и здесь, чувствую боль и ощущаю вкус к жизни, словно это моя вторая сущность. Иногда после них я чувствую на губах вкус морской воды. Проснувшись, где уже явь, а где навь, я не всегда понимаю. Мне кажется, что я живу по-настоящему там, а тут лишь какая-та запечатанная матрица. И всё же, если это сон. Что я теряю? Ровным счётом ничего… Гул вертолёта стал нарастать.

– Спиралью от острова пошёл! – Кузьма указал рукой в сторону неба. – Выкусите! – он скрутил небольшую волосатую дулю и ткнул в сторону вертолёта. – Не на того нарвались. Что я, зря там раком корячился?.. – и он задорно мне подмигнул.

– Теперь им в радиусе пятнадцати километров по островам всех рыбаков отловить надо, да туристов перетрусить, работы не на один день, – и он крутанул ручку газа. «Японец» запел, захлёбываясь водой.

– А как же лодка моя? Кузьма! – выкрикнул я сквозь рёв мотора. – Я её в аренду взял на десять дней. Да паспорт в залог оставил, – брызги волной обдали лицо.

– Пустое это! – он махнул рукой. – Жизнь твоя, Серёга, закончилась! А новая только начинается! Красочная! – крикнул он через плечо и направил свою лодку вдоль зелёного камыша, стараясь не выходить на открытую воду озера Вуокса.

– Я эпицентр смыл! – светясь как медный пятак, прокричал он. – А быть точнее, стёр… – И он первый раз улыбнулся мне, показав свои белоснежные зубы. Только мне показалось, или вам тоже? Или у него и впрямь небольшие клыки?.. Меня всего передёрнуло. У дедули в деревне, видимо, хороший стоматолог.

Мужик, видно, знал хорошо эту местность и уверенно двигался по камышам, петляя, словно заяц, заметая следы, между небольшими островами. Нащупав свою серебряную монету, глянул на меня.

– На тебе? – выкрикнул он. Киваю головой. – Не снимай, – поддал газу он. И лодка проскочила между камышом, торчащим из воды, и выпирающим скалистым уступом острова.

– Он преобразует твоё энергетическое тело в другую структуру. И теперь мы для всех святых простые люди.

Слова «для всех святых простые люди» меня немного насторожили. Я косо посмотрел на Кузьму. Он ещё раз одарил меня своей бородатой улыбкой. Смотрит на меня и как собака скалится, зараза. А Кукуня тем временем лежал на дне лодки, раскинув свои лапы в разные стороны. Подставляя под лучи солнца своё отвисшее брюхо. От моей краснопёрки осталась лишь объеденная голова. Вот кто время зазря не терял, так это Кукуня. Уважаю…

– Он всегда так, пузо своё набьёт и часик покемарит, – пояснил Кузьма.

– Да я и сам такой… – разглядывая довольного хорька, улыбнулся ему. Кукуня во сне задёргал своими лапами, видимо, куда-то побежал.

– Часа через два будем на месте, – крикнул Кузьма. – Скоро Кузнечное, там нас встретят! – и он упёр ручку газа до отказа. Как в одной знакомой песне, «Дави на г-а-а-а-з!» Я кайфанул и стал понемногу ловить кураж. Вот это драйв! Видимо, адреналин стал понемногу поступать в мою кровь. Просто кайф!

Через пару часов мы пристали, наконец, к долгожданному берегу. На берегу рядом с водой стаяла старенькая зелёная, изрядно замызганная, «Нива». Невдалеке мялся мужичок, словно ссать хотел.

– Вась! – крикнул Кузьма и помахал ему рукой. Вася быстренько подбежал к лодке и перехватил рюкзак Кузьмы.

– Неспокойно как-то тут… – шепнул он на ухо Кузьме. И кинул на меня косой взгляд.

– Нормально, – ответил Кузьма. – Мидгард этого ждал тысячи лет, – и оглянулся на меня.

Мне становилось всё интереснее и интереснее.

– Кукуня, вперед! – и Кузьма махнул рукой в сторону машины. Хорёк соскочил с лодки и как-то по-хозяйски отправился к открытой двери, виляя своим хвостом. Не хорёк словно, а хитрый рыжий лис.

– Василий! – мужик протянул мне мозолистую руку.

– Серый! – представился я. Он взял мою сумку. Краем глаза я заметил на нём такой же оберег, свисающий с его шеи, как и у нас. Мужик был крепкий в плечах, словно кузнец. Гладко выбритое лицо и выпуклые глаза придавали ему какой-то своеобразный шарм. Вот только рот мне показался немного каким-то широким, таким вареники хорошо есть. Быстренько всё упаковали в «Ниву», и мы стали рассаживаться. Кукуня тем временем вскрыл в машине бардачок и тащил оттуда пятитысячную купюру. Перескочив на задние сидения, он улёгся, подмяв её под себя.

– А ну отдай! – Вася потянулся рукой и забрал купюру у хорька. Ну да, губа не дура.

– Вот же воришка хренов! – я уселся на задние сиденья. Вася устроился за рулём, а вот Кузьма долго кряхтел рядом с ним, ну, всё же уселся кое-как, и Вася ударил по газам этой бедной старушки. А вот теперь ответь себе, Серёжа, на один вопрос: «И какого хера я тут вообще делаю?!.» Минут через пятнадцать неспешной езды Васька посмотрел на меня.

– Кузьмич, а может, нам всем пора познакомиться поближе? А то неудобно как-то перед Серёгой, – Василий глянул на меня в зеркало и подмигнул, выруливая из Кузнечного, он снял свой клятый оберег. Млять! Млять! Млять! Мама, прости меня… Я не употребляю наркотики, я не накуриваюсь, я не ем грибы, я просто по выходным бухаю со своими друзьями. Бывает день, бывает два, ну, три, слышите, ну грешу немного. И всё! Как все нормальные мужики в нашей стране. А тут такое?! Срочно вызовите мне нарколога и психиатра, я согласен на весёлую клинику. Вечно со мной какое – то говно происходит! Я что в прошлой жизни Гришку Распутина грохнул!? Так это не я! У меня железное алиби… Я шумно выдохнул.– Мать моя женщина! Передо мной за рулём отечественного автопрома, то есть, задрипанной старой «Нивы», сидел самый настоящий серый орк. Твою ж мать!.. Орк, видимо, засмотрелся на мои эмоции, которые были написан у меня на лице, машину вынесло на обочину, захватив колею, но орк справился с управлением. Выпуклый рыбий глаз огненно-карего цвета, светло-серая кожа и неглупый взгляд смотрел на меня из зеркала заднего вида. Крупные, слегка выпирающие скулы, лысая голова и два торчащих из нижней челюсти белых клыка, и на мясистом лице круглый приплюснутый нос. Вот краткое описание этого Шрека. Чувствую себя одним весёлым персонажем. – Вась! А мы уже приехали?.. – не удержался я.

– Мир дому твоему! – он махнул мне своей рукой, на которой пальцы были как сосиски, а ноготки были словно у филина, только слегка подточены. Ну, правильно, в носу неудобно, поди, ковырять, так и мозг наколоть можно. Его нижняя губа сильно выпирала вперёд, надо бы пуговицу на лоб пришить, чтобы можно было её пристёгивать. Маленькие морщинки под глазами, которые весёлой змейкой спускались вниз, видимо, отражали его натуру балагура. Так! Где тут дверь? Рука сама потянулась к ручке. Всем спасибо, всем пока! Дайте я, пожалуйста, выйду на остановке! Несмотря на то, что машина несётся под сотню. Извините, но мне это не помешает! Кузьма в открытую заржал, глядя на мою реакцию. Даже Кукуня чихнул и полез Василию в карман спортивного адидасовского костюма. Пока Вася старался произвести на меня впечатление и лыбился во все свои четыре белых клыка в зеркало заднего вида, он ловко выудил из его кармана сотню и с чувством выполненного долга, довольный, улёгся на неё с головой. Вор, просто мелкий хитрый вор!

– А это Кузьмич, – он указал на рядом сидящего пассажира. – Просто Леший! – закончил он. Кузьмич ехидно растянул свою бородатую лыбу. Орк, глядя на мою реакцию, видимо, от этого просто ловил кайф, сволочь.

– Представитель гордого человечества! – не растерявшись, представился я, приподняв свою бейсболку. – Драсти вам всем! Я так, на всякий случай, у меня друг в «Гринписе» работает, и мы с ним после пикника всегда лесу за собой пустые бутылки убираем.

Ещё пару часов назад я был совершенно нормальным человеком, уроженцем Ставропольского края, города Изобильного. В данный момент проживающим под Санкт-Петербургом. А сейчас я лечу на старенькой «Ниве» где-то по ухабам в сторону финской границы. За рулём которой сидит серый орк и рядом его товарищ леший. Надеюсь, они меня везут в больничку.

– Можно, я оберег снимать не буду?! – и леший внимательно посмотрел мне в глаза. Киваю головой, что уж там, не надо. Убедил… Мне и так за эти сутки впечатлений хватило с лихвой. Сижу, молчу и не жужжу. Делаю вид, что интересуюсь лесным пейзажем. А лес становился всё гуще и гуще. Выскочив из Кузнечного, мы битый час неслись по незнакомой мне трассе. Старенькая «Нива» аж подвывала своими мостами. Впереди замаячили машины ДПС. Василий накинул шустро серебрушку на себя и сбросил обороты. Сотрудник в синей фуражке махнул своей полосатой палочкой. Вася прижался к обочине.

– Инспектор полиции старший лейтенант Александр Малышев! – представился он. – Ваши документы, – и он протянул свою руку к окну. Вася с Кузьмой переглянулись.

– Сашка, здорово! – Кузьма махнул сотруднику рукой.

– О, Кузьмич! Ты, чо ли? – сотрудник сразу же расслабился. Сразу было видно, что он рад встрече с Кузьмой.

– Как здоровье бабки Натальи? – Кузьмич поправил свою шапку.

– После твоей мази Кузьмич бегает как молодуха, хоть мужика подавай. Боль в суставах как рукой сняло! – и Сашка как-то по-детски засмеялся.

– Ты это, – продолжил Кузьмич. – На следующей неделе подскочи к Прохору, я ему ещё передам горшок.

Сотрудник довольно закивал головой.

– И это, слышал, женишься? Поздравляю! Я тебе там кое-какой травки тоже пособираю, ну так, на всякий случай, вдруг брачная ночь, а ты перенервничал, будешь в чай добавлять, можно и невесте. – и он подмигнул своему знакомому.

– Кузьмич, я с тобой не рассчитаюсь.

– Ничего, на том свете сочтемся, – добродушно ответил тот.

– Хорошо, Кузьмич. Договорились! – и он заглянул в окошко машины. – А это кто?.. – он кивнул на меня. – Опятьтуристы да рыболовы? – Василия он, видимо, поверхностно знал и просто ему кивнул.

– Они, Сашка, родимые… Куда ж без них? А самих-то чего в такую глухомань определили? Случилось чего? Или так… – Кузьмич всё не отставал от сотрудника.

– Так это, план «Перехват» с раннего утра объявили. Всех приезжих велено задерживать и до отдела сопровождать. Совсем с жиру бесятся! Стой теперь сутки тут, – он посмотрел на меня. Я заелозил тубусом со снастями и поправил камуфляжную бейсболку. Видимо, это его убедило, что я «свой турист» и подозрения не вызываю никакого. Он успокоился.

– Ты это, Кузьмич! Если чего, то мы вас не видели, а вы нас! – он ещё раз окинул всех взглядом, поправил сползающий автомат с плеча. И махнул рукой стоящим недалеко двум полосатым автомобилям. Те ему в знак согласия моргнули фарами.

– И тебе не хворать! – ответил Кузьма. – Бабке Наталье привет! – и помахал Сашке рукой. Лейтенант отошёл с дороги, пропуская одинокую «Ниву», которая медленно поползла в тёмный бархатный густой лес.

Орк утёр пот со лба.

– Я думал, инквизитор… – орк облегчённо вздохнул.

– Фу-ух, пронесло! Если бы попался хоть один, то выжег бы до пепла в радиусе километра и нас, и ментов, и лес к чёртовой матери, всё под самый корень. Никого не щадят, суки! Только пепел серый остался бы после нас, да и то потом бы ветром развеяло, – Васька развернулся ко мне своим мясистым лицом. – Или ты, Серёг, думаешь, тайга сама в Сибири в разных местах ни с того ни с сего горит?.. – он вопросительно посмотрел мне в глаза. – Нет, Серёга, это святая инквизиция работает. – Что я мог сказать ему в ответ? Я просто пожал плечами, не знаю, мол. Я не инквизитор святой церкви.

– На дорогу смотри, балабол-затейник! – и леший развернулся ко мне.

– Ну, а теперь, Серёга, домой! – и он мне премило так улыбнулся.

– Самое страшное позади. Скоро дом! – И машина недовольно заурчала, стала сползать с трассы на разбитую, незаметную в лесу грунтовку. Ага, думаю, а что-то мне подсказывает, что самое страшное для меня только начинается… Млять… штаны к жопе прилипли.

Глава 3. Дом Кузьмича

Ехали мы до самого вечера, растрясло так, что почки отваливаются. По какой глухомани мы только не проезжали к лешему. Два раза пришлось вытаскивать «Ниву» из глубокой канавы. Три раза форсировали неглубокие лесные речки да вытаскивали эту старушку не раз из огромных ям и непролазных оврагов. Кстати, вела она себя довольно прилично. Жужжала, где-то чего-то гремело, но мы доехали без проблем. Хорошо, Васька-орк действительно силён в руках оказался, да и Кузьмич не подвёл. К тому же он и балабол оказался ещё тот, всю дорогу рот не закрывался. Оказывается, он недалеко от Кузьмича жил, ну как не далеко, для нашей Руси, совсем капельку, в малой деревеньке неподалёку, которая затерялась где-то между лесных просторов матушки России. Имеет жену и двух орчат. Старшая дочь Машка уже в школу ходит, их из деревни на автобусе специально в район возят, ибо деревня своей школы не имеет. А младший Колька дома ошивался, да под ногами у всех путался. С матерью своей в город иногда ездил, если она, конечно, возьмёт сорванца. Она в городе поваром работает в школе. Я удивился. Васька показал свой кулон на груди.

– У нас у всех такие! – пояснил он неразумному, то есть мне. Да я и сам понял так, что в деревне все знают, что это семья орков, и в ней не одни орки живут, есть и другие народности. Он имел в виду не совсем людей. Просто интернационал какой-то, никто никому не мешает жить, никто никого не обижает и в чужие дела свой длинный нос не суёт. Чужаков там нет, так и ходят многие без кулонов, и люди и нелюди. Эх, велика Россия-матушка! Даже уже не удивляюсь, как-то всегда подозревал, что мы не одни в этом мире. А наши учёные всё спорят. Есть ли жизнь на Марсе, нету ли жизни на Марсе. А тут вон вам, бегают по улице орчата и не стесняются, и наши, и ваши, все до кучи в одной луже мазюкаются. А по телевизору народ за дураков держат. А нет, народ не дурак, всё видит, всё примечает. Нет, дураков, конечно, хватает, не без этого, конечно. Ну, в основном масса-то вся нормальная. Где-то в небе НЛО засняли на телефон, под Екатеринбургом, а его сразу на смех и какашками в него. На тебе! Народ, видно, и помалкивает, кому охота посмешищем быть на всю страну, да и на учёте в больничке стоять. Вот… Так что моё мировоззрение немного стало меняться с этой поездкой. «Нива» наконец подъехала к небольшому срубу. Ну как не большому…

– Вот и дома! – Кузьмич хлопнул в ладони. Кукуня молнией выскочил из автотранспорта и куда-то сразу умотал по своим делам. Распаковавшись, я огляделся. А ничего так, мне нравится. Вокруг дома огромные вековые ели, а воздух какой, не надышишься, аж густой. Тишина…, только филин где-то на соседней ели ухнул. Сразу же чувствуешь себя в другом мире, в каком-то тягучем и древнем, как само время, запах хвои даже на языке чувствуется. Просто мечта охотника. Кузьмич обещал хорошую рыбалку, окунь у них, говорит, – во какой! Как крокодил… В общем, как я понял, мы в глубокой Карелии. Вот и сбылась, Серёга, твоя мечта, мечта идиота.

– Кузьмич, жрать охота! – первый не выдержал серый орк.

– В погребе возьми, там должны молодого ягнёнка принести, – Кузьмич как-то расправил даже плечи свои, сразу видно, дома, хозяин. Кинул свой рюкзак на крыльцо, он развернулся ко мне.

– Ну вот, это и есть дом лешего! Располагайся, будь как у себя, – и он указал рукой на свою избушку.

Я скинул свои вещи на зелёную лужайку. Уже смеркалось. Васька метнулся в погреб за мясом, что-то там загремело и упало, раздался глухой удар, словно головой о балку. Он выругался.

– Кузьмич, где свет? – зло раздалось из погреба.

– Сейчас! – Леший пошёл в рядом стоящий амбар. А я стал осматриваться. Перед домом была аккуратная лужайка, хоть босиком ходи, и домик ничего, небольшой, в два этажа, а симпатичный, чем-то напоминает теремок, в русском стиле. Я хмыкнул. Между четырёх сосен стояла большая резная беседка с навесом, сделано, видно, тоже под старину, человек, наверное, на десять. «Ого!» – думаю. А гости-то, видать, бывают у хозяина. Уютно сложенная русская печь, и там же рядом стоит мангал. Плюшки вам, ватрушки, как у нас лешие живут в России, неплохо, неплохо. Васька тянул тазик с мясом к беседке. Размахивая мне руками.

– Серёга… Помогать айда! А то так жрать охота, что переночевать негде, весь день не жравши. – Васька вытащил откуда-то треногу и установил её над очагом, подвесив на неё небольшой котёл. Ну как не большой, литров на шестнадцать.

Тут по всей территории загорелись огни. Кузьмич завёл генератор. И сразу же стало на душе как-то веселее и спокойнее. Кстати, Васька ходил в своём истинном облике, и меня это уже ничуть не смущало. Надо же?.. Как-то я быстро стал привыкать к этому. Я пошёл к поленнице, набрал охапку дров и стал разводить над котлом огонь. Вечер и погода Карелии меня просто очаровали сегодня. Дрова весело потрескивали. Всегда чувствую при этом какое-то магическое таинство, пламя словно удерживает мой взгляд, гипнотизируя его. Я увидел рядом стоящий пень и решил его пододвинуть поближе к огню, чтобы присесть поудобнее и вытянуть свои уставшие за день ноги. Тянусь к нему руками. Пень неожиданно для меня, ловко извернулся, вцепился в мои руки крепким ухватом, корявыми корнями и громко заверещал:

– У-у-у-у-у-у-у!

Я тоже, видно, с перепугу вцепился в него и тоже заорал, как мог, во всё своё горло:

– А-а-а-а-а-а! – Я чуть в обморок не упал!

Пень обвил крепко мои руки корнями, словно это гремучие змеи, и видимо, пытался вырваться от меня. А я не отпускал его, думая, что это деревянное агрессивное буратино напало на меня со злым умыслом. Так и голосили вдвоём, я и пень.

– А-а-а-а! Э-э-э-э! У-у-у-у! – пока я не догадался отпустить его, а он, видимо, меня. Я сразу сиганул на лавку в беседке, уцепился за верхнюю балку, стараясь забраться на крышу повыше от этой злой деревяшки. А пень дал дёру, словно осьминог, в противоположную сторону, подальше от меня, быстро прячась в темноте.

– У-у-у! – обижено вопили из темноты.

– А-а-а! – старался я не отставать от него.

На наш шум и гам подбежали Кузьмич и Васька.

– Это лесовик! – выпалил леший на бегу. Вот же гадский папа! Сердце билось, словно у воробья, а попка моя любимая стала такой узкой, иголку не просунешь. Я с трудом отцепился и присел на скамью, стараясь успокоить своё дыхание, судорожно хватая ртом воздух, держась рукой за сердце.

– Предупреждать, сволочи, надо! – отвечаю Кузьмичу.

– Ну, извини, забыл… – леший присел рядом и развёл руками.

Вот за что я сразу зауважал орка, так за то, что он не растерялся в трудную для меня минуту, и на столе, как по волшебству, появилась бутылка «Беленькой» и три полных стакана. Я молча махнул, не чокаясь с ними, занюхал рукавом своей куртки.

– Кузьмич! Знаешь что?.. – выдохнул я. – А если бы я обосрался!.. – смотрю на него вполне серьёзно, без всякой подоплёки. Леший виновато пожал плечами.

– Серёг! – вмешался в разговор Васька. – А я бы на твоём месте обосрался!.. – орк оскалился и заржал, чем, видно, разрядил обстановку.

– Озеро недалеко, за лесом! Гы-гы-гы! – и он махнул рукой в его сторону. Вот же упыри клятые. Гы-гы-гы!

– Кого ты там ещё припрятал в лесу своём, Кузьмич? И какие вот такие сюрпризы меня в будущем ожидают?.. – я сердито уставился на лешего.

– Да особо никаких, – он развёл руками, – так, по мелочи… С Кукуней ты уже знаком, – я кивнул, – а это был наш Кулёма, лесовик. Маленький он ещё совсем. Мне его из-под Новосибирска мужики наши привезли, сирота он. Родители его год назад трагически погибли. Лес в Сибири у них там нещадно вырубают, вот и до их родной вотчины добрались мародёры. Так и схлестнулась с хозяевами заезжая китайская бригада лесорубов. Так они полбригады положили басурман. Ну и сами того, погибли они, сожгли их, бедных, как немецкие танки в сорок первом под Москвой, живьём. Коктейль Молотова с бензином, делов-то для человека, как два пальца об асфальт. Да всё на глазах его. Вот и суди сам. Он мал ещё, да как дитя любопытный. Видимо, на тебя решил посмотреть, интересно ему, подкрался незаметно. А ты его в огонь, вот он и испугался, бедолага, – Кузьмич всхлипнул и как-то с болью вздохнул. Даже весёлый орк притих.

А Кулёма подглядывал за нами из-за дерева своими круглыми зелёными глазами, и ротик у него овальный, как бублик. Вот же мать-природа даёт. На вид Кулёма – небольшой пень, с верхним гребнем, словно сильным ветром дерево переломило. Леший потом пояснил, что это у них вроде причёски такой, и чем этот хаер больше, тем для этого вида круче. Ну и тело их – это никакое не дерево, абсолютно, это обыкновенный хитин, а внутри – как у всех, пьём водичку, кушаем молодые побеги да корешки с листочками и потом какаем. А их внешний вид, ну что, природа наша и не такую маскировку проделывала с другими видами жизни на планете.

– А я ж откуда знал! – я стал сразу оправдываться. И на душе сразу заскребли кошки, а потом ещё и кучу наложили огромную такую. Сердце как-то сжалось, глядя на сиротку Кулёму. Вот же мы бываем скотами! Вот сижу тут, рядом серый орк, напротив леший, под ногами Кукуня вертится в поисках, чего бы стащить со стола. Из-за дерева сирота Кулёма выглядывает. А мне так хреново почему-то за нас, за всё разумное и прогрессивное ЧЕЛОВЕЧЕСТВО! Чувствую себя монстром каким-то, из такого рода-племени, как человек бездушный и беспощадный ко всему живому, даже к своему виду. И кто из нас, спрашивается, нелюди?..

Орк разлил ещё по одной, Васька схватывает всё на лету. Мы в их глазах, наверное, чудовища безжалостные. Хотя все религии нам говорят: человек бессмертен, ибо у него есть душа. Стесняюсь теперь спросить их: где?! Вот, вот и я о том же, о чём и вы подумали, о ней, родимой, только и думаем, но как минимум половина человечества и всё у нас через неё…

– Да всё нормально, Серёга! – Кузьмич встал, подошёл и хлопнул меня по плечу, видимо, прочитав все мои мысли, написанные на лице.

– Кулёма! Поди-ка сюда! Познакомься с дядькой! – и он поманил его пальцем. Кулёма моргнул зелёными глазами.

– У-у-у-у-у… – засопел он, но к лешему не пошёл. А боком, боком скрылся где-то в темноте. – У-у-у-у-у… – донеслось откуда-то из-за сосны.

– Ничего, пообвыкнется, – Кузьмич махнул рукой.

На крышу беседки что-то бухнулось, зацарапав по ней своими когтями.

– Ну, вот и последний наш сожитель явился, не запылился! – из ночи на стол упала не большая серая птица, напоследок ударила серым крылом и что-то проклекотала лешему.

– И я рад тебя видеть! – ответил он. – Познакомься, это Сергей, будет пока жить у нас, – птица удивительно закивала своей головой и уставилась на меня своими умными жёлтыми глазами.

– Он приветствует тебя и очень рад встрече с тобой! – Кузьмич словно переводил с птичьего языка. – Это сыч, наша лесная разведка и глаза. Филимон!

Я приподнял бейсболку.

– Привет!

Сыч расправил свои пепельного цвета крылья и весело запрыгал на столе.

Я сидел и удивлённо поглядывал то на сыча Филю, то на Кузьмича, и на этот, в общем, удивительный и прекрасный мир, про который мы ни черта, оказывается, не знаем. Вот так все вместе, под хорошо сваренное вкусное мясо, и скоротали остаток вечера, плавно перетекающего в непроглядную густую ночь. Филимона угостили сырым куском ягнятины, а Кукуня сам стащил кусок варёного мяса со стола. Только маленький Кулёма всё время подглядывал за нами из темноты, так и не подошёл к нам. И мы с Васькой и Кузьмичом неплохо посидели, распив бутылку. Ну, три…, ну четыре… После чего серый орк Василий собрался домой, сославшись на то, что злая орчиха Гала может и не понять его долгое отсутствие. И хоть у него среди всех серых орков России самая крепкая голова, всё же получить по ней скалкой или чугунной сковородкой ему очень неохота. Три раза прощались с Васькой на посошок, пообещав приехать завтра с утра, он сел в «Ниву» и не знаю как, но уехал домой. Кузьмич выделил мне в доме на первом этаже старенький, но крепкий диван. Ну что ж, я, вымотанный вконец за этот тяжёлый день, упал на диван лешего. Может, хоть сегодня, этой ночью, высплюсь без своих приключений в мире грёз. Хватит на сегодня с меня…

***

Водная гладь – словно зеркало, загадочное отражение нашего мира. Лишь лёгкое дыхание ветерка создаёт небольшую волну возле самого берега. Большой липкий язык, который лёгким движением уносит сухую листву в свою ненасытную утробу. Байкал могуч своей необъятной силой. Небольшая впадающая извилистая речка вильнула змеёй за лесную сопку.

– Нам туда! – Фрида указала в её сторону. Я кивнул. Сзади раздался лёгкий хруст ветки. Я автоматически присел, укрывшись щитом. Горька припал к земле, а Фрида растворилась за ближайшим еловым кустарником. Явно кто-то шёл по нашему следу. Лёгкий шелест меча, вынутого из ножен, послышался из-за спины. Я знал, что Горька прикрыл мне спину, а арийка где-то с фланга. При охоте на нежить эта тактика всегда срабатывает. Тактика живца. Так всё просто и сердито… Из-за кустов послышался повторный хруст сухой ветви. Мои чувства взвинтились до предела, рука сама нашла копьё. Моё копьё, мой боевой друг. Сколько раз мою скромную задницу вытаскивало оно из передряг, не счесть. Я крепко прижал его, ловя себя на мысли, что, словно любимую женщину, поглаживаю его большим пальцем. В кустах затаились. Тишь да гладь. Я приготовился к броску. Миг, второй, третий, и… ничего? Нежить себя так с дичью не ведёт. Тогда что это? Может, духи, может, и они, и это плохо. Спустя мгновение из зарослей раздался лёгкий стрекот, словно ночной одинокий сверчок – Ффююрр – и опять тишина.

– О боги! Горыня, ты опять с собой взял это исчадие пекла?! – из-за кустов послышался раздражённый голос Фриды.

– Да не брал я его…, он сам нас нашёл! – Горька, видимо, сам был в полном недоумении. Я в душе премило улыбнулся. – Ах ты ж, змей ты подколодный! Ах ты ж, морда твоя ненасытная! – Горыня встал уже во весь свой немаленький рост и отчитывал своего полюбимца. Наглючая морда всё ещё скрывалась в кустах и, видимо, не собиралась показывать свой мокрый нос на свет божий. – Выходи уже, ты застукан! – Горыня сделал самый суровый вид, который только мог, набрал в лёгкие воздуха и тут же сдулся. Подымать в округе ор было нежелательно, мы на вражеской территории. Видимо, не дождавшись крика, из зелёных листьев появилась сильно виноватая морда Змея. Огромные чёрные глаза на его бесстыжей морде выдавали глубокую печаль и раскаяние: «Я мимо проходил, а тут вдруг вы!» Змеёныш опустил понуро свою голову, готовясь к очередной трёпке. Костяные три рога на его голове прижались к шее вместе с небольшими ушами. Кстати, его чёрная чешуя сливается с листвой так, что хамелеона задушила бы огромная африканская жаба. Маскировка была идеальная. Чёрная чешуя, играя бликами, практически сливалась с любым цветом, поглощая его и немного отражая окружающие его краски. Хоть в степи с пожухлой листвой, хоть на любом горном кряже, его метров с пятидесяти было не разглядеть. А в воде, на её вечно играющих бликах, он был просто бог. В общем, этот бог стал выползать из кустов. Для меня понятие «змей» было относительно. Это, скорей, был молодой дракон, точнее, даже Василиск, а Змей было что-то вроде клички, как у собаки. Ящер выполз на свет белых богов.

– А ты, дружок, подрос немного! – не выдержала первая Фрида и улыбнулась. Фрида сегодня была, как никогда, роскошна. Ей всегда к лицу её кожаные доспехи, подчеркивающие её стать. Арийка блеснула на Змея своими зелёными глазами.

Дружок по-собачьи вильнул хвостом и сбил сухостой толщиной с мою руку.

– Ещё бы, столько жрать! – ответил Горыня.

– Ффююрр! – виновато раздалось с стороны юного Василиска.

– Вот получишь ты у меня звездюлей, как вернёмся домой! И твой любимый воспитатель получит по своим рогам, и в наказание будет острижен, и из его шерсти будет связан красивый коврик, – этот высокий, крепкий в плечах воин с добродушный улыбкой на лице тяжело вздохнул. Ящер осторожно тронул его кончиком языка. Васька был метров десять в длину. Морда немного приплюснута, и три рога на его голове стояли, словно гребень, меняя своё положение в зависимости от его настроения. Сейчас он был прижат к его холке, это примерно означало – он скорбит. Но лёгкое помахивание кистью хвоста выдавало его с потрохами, он доволен, как змей-искуситель, что нашёл нас. Мелкие острые зубы усыпали его пасть, словно грибы после дождя. Всё его тело закрывала чёрная бронированная чешуя, от самой макушки до кончика хвоста. Тело его было гибким, словно у змеи, переходящим в хвост ровно такой же длины. Если бы не цепкие его лапы и крепенькие плечи, которые выпирали из его тела, можно было бы подумать, что это огромная змея. На пальцах лап у этого исчадия были внушительные коготки, уже в целую ладонь длины. В общем, это хитрожопое создание было создано богами для того, чтобы лазить, ползать, а особенно плавать. Вода – это его родная стихия. А как охотник на речную рыбу он был непревзойдённым мастером. Ну и нам немного перепадало с его змеиного стола.

– У, харю наел! – Горька похлопал своей ладонью по его тёплой чешуйчатой морде.

– Ффююрр, – свистнул Васька.

– И тебе не хворать, – ответил богатырь.

– Надо продолжать путь! – протянул я.

– Надо! – согласились друзья. – Главное – успеть бы до темноты…

Мы двигались молча, в полной тишине, вдоль обрывистого берега, перекидываясь лишь только нам понятными знаками. Васька-Змей скользил между вековых кедров, словно ночная тень, только отблеск его чешуи иногда выдавал его присутствие. Мы рассредоточились и двигались вдоль небольшой реки, поднимаясь всё выше к её водопаду. Главное, чтобы стихийный дракон спал. Это был дух соседних миров, призванный людьми чёрного дракона. Они поклонялись им, словно это небесные боги, впрочем, оно, может, так для них и есть. А этот был замечен недалеко отсюда, дух водной стихии. Обычно выходящий на охоту с приходом сумерек. Гул переката воды усиливался. Логово где-то здесь, они любят проточную воду и всегда стараются отдыхать на перекатах прохладной воды.

Уже час осматриваю эту реку, ничего не вижу. Друзья также высматривают водяного духа. Вода хрустальными брызгами разбивается об огромные речные валуны, пенясь и перекатываясь через них. Ничего не вижу, хоть убей… Боковым зрением замечаю движение, это Фрида. Моя ты глазастая. Фрида указывает рукой в сторону небольшого переката, на изгибе реки ближе к берегу. Вижу! Если не знать, то, чтобы найти духа в его стихии, нужно сильно постараться и попотеть. Но у Фриды врождённый нюх на нечисть, наша красавица его нашла за час. Я кивнул, показал, что вижу. Прозрачная вода, словно через огромное препятствие, перетекает через голову дракона. Точнее, головы не видно, вода, словно натыкаясь на невидимое препятствие, огибает её, словно там был воздушный пузырь. Водные духи не совсем материальны, у них главная составляющая – это их дух, плюс природа их стихии. Точнее, его плоть из воды, удерживаемой силой духа, и потому он имеет такой же окрас, как и стихия. То есть он практически прозрачный, состоящий всего лишь из одной воды. Но всё же это плоть, которую можно резать, а чтобы её поддерживать в таком состоянии, необходимо много энергии. Всё гениальное просто. Рубим, режем, колем, немного кусаем, пока его силы не иссякнут, и у духа не хватит сил удерживать стихию в своём теле. А как только запасы энергии заканчиваются, их тело развоплощается. Ну, а просто духа изгнать – это примерно как муху отогнать: кыш отсюда, нехорошая. Дух сразу уходит в свой мир, силу он может набрать только там. Но там, видимо, тоже не так всё просто. По крайней мере, ещё никто повторно не возвращался. Закон мироздания. Энергия Вселенной так просто никому не даётся. Фрида скользнула фурией вдоль берега. Мы последовали за ней. Главное – ни звука, ни шороха. Затаились. Перехватываю копьё, щит оставлен на земле, сейчас он мне ни к чему, только помеха, ждём Фриду. Горыня подал условный сигнал, он готов. Танцы с бубном начались.

Копьё Фриды вонзилось в хвост дракона, войдя, как раскалённый нож в топлёное масло. Дух взвыл. Огромная голова, словно из стекла, взвилась вверх, поднимая столб брызг вокруг себя, разбрызгивая их красочным дождём, направляя свою пасть в сторону пронзительной боли, стараясь откусить обидчику голову. Горыня этого и ждал, выскочив из кустов, оттолкнулся от валуна ногами, в тягучем прыжке направил свой меч навстречу его шее. Вода и сталь не встретили сопротивления, и меч отсек дракону голову. Голова водного духа лопнула, словно мыльный пузырь, освободив при этом огромное количество воды, всё это хлюпнуло в разные стороны. Хвост дракона взметнулся, стараясь ударить место, где стояла только что Фрида, и из его обрубка шеи изрыгая маленькими фонтанами воды, словно по волшебству, стала вырастать новая трёхглазая голова. Дух снова набирал силу. Огромное красное око дракона, которое находилось ровно по центру его лба, смотрело на меня с прищуром, при этом не забывая формировать свою пасть. Первый раз встречаю такого, но времени ему не дам. Копьё привычно входит ровно по центру в его глаз. Что-то неясное и булькающие раздалось с его стороны, заложив мои ушные перепонки. Дракон отшатнулся, стараясь сбить копьё своими лапами, но не тут-то было, не зря же копье назвали Жалом. Он вскинул свою голову и замотал ей, при этом стал удаляться от берега, не забывая отмахиваться мощным хвостом, стараясь влепить кому-нибудь из своих обидчиков. Но тут случилось неожиданное: шея дракона словно отвалилась, поток воды хлопнул в воду вместе с копьём, и его подхватило и понесло стремительным течением. Нежданчик! Без своего копья чувствую себя словно без одной руки. Дракон развернулся к нам своим туловищем, и из своего тела он стал формировать уже третью голову. Но сначала стали появляться огромные два рога. Нет, такого точно не видел. Но духа на середине реки нам не достать, река хоть и не очень большая, в пределах метров семидесяти, но он на самой её середине. И прыгнуть в его стихию – это заведомо обречь себя на верную гибель. А он, видимо, не только меня удивил. Друзья переглянулись и стали расходиться по берегу. Горыня в центре, я слева, метрах в пятнадцати, Фрида справа от него. А тем временем у духа уже сформировалась его многообещающая зубастая пасть. Огромные, кривые, немного загнутые назад рога грозно украшали его голову, словно корона. Два глаза вспыхнули красным огнём и недружелюбно посмотрели на меня.

– По-моему, мы его обидели! – кинул в мою сторону Горыня. Я кивнул. Дух обезумел и попёр на нас в лобовое столкновение. Выпад был сделан в Горькину сторону. Зубастая пасть сомкнулась над его головой, но Горя не стал ждать, пока его лишат столь ценного органа, он увернулся, нанеся косой удар своим мечом по его пасти. Дракон яростно издал глухой рык. При этом не забывая прихлопнуть своим хвостом меня любимого. Я подпрыгнул, отсекая мечом его часть хвоста. «А ты как думал? Это тебе не кур щипать!» Отсечённый хвост распался на берегу холодной водой, окатил всего меня. Я заскользил по скользкому грунту и растянулся спиной, словно на пляже, воздух шумно выбило из моих лёгких. Дракон постарался воспользоваться моментом и моей позой. Понимаю, что не успеваю банально встать. Он, рыча, подёргивая головой, двинулся на меня. А я тут разлегся как девочка, лежу на спине, ноги раздвинул. Кого жду?.. Увидев такую картину, дракон фыркнул. Похоже, он хочет надо мной надругаться, как-то мне сразу стало очень не уютно. Чувствую передним себя целкой. Зубастая пасть взмыла в воздух и направилась в мою сторону. Но тут случилось чудо. Вместо того чтобы откусить у меня понравившуюся часть моего тела, он выпучил на меня свои огромные глаза и издал пронзительный рёв. Дракон стал поворачивать голову в сторону своего хвоста, поднимая его над водой. На хвосте, вцепившись в него, висел наш малолетний Васька. Уловчик, однако… Он ровно по центру стал быстро вгрызаться в его тело под хвостом, словно это кот, обхватив его своими лапами. При этом задние лапы его были направлены в заднюю, филейную часть дракона. Со стороны Змея это был удар ниже пояса, дух точно такого не ожидал. И началось! Вгрызаясь всё глубже и глубже своей пастью в духа, Змей погружался в его плоть передними лапами, при этом задние оставались свободными. И Василий стал рвать заднюю часть дракона. Я поднялся с мокрого берега. Водный дух бешено выл. А Змей делал своё мокрое дело, взяв духа на болевой приём. Куски плоти летели в разные стороны. Змей драл его, не щадя, с какой-то холодной змеиной яростью, начиная оттуда, откуда растёт хвост. Дух уже просто подвывал, крутясь волчком и стараясь достать змеёныша. Горька подошёл поближе и только сочувственно пожал плечами. Даже смотреть на духа было больно. Змей своими задними лапами, словно малая птаха, порхал, не останавливаясь ни на миг, ни на секунду. Дракон кружил, стараясь достать своего обидчика, но не так и легко достать его у себя из под хвоста.

– Вернутся в свой богами забытый ад с оторванными яйцами, это что-то новенькое! – в голосе Фриды не было ни капли сочувствия, в отличие от нас с Горькой. Мы то понимали его…

– Ей не понять… – пробасил Грька сдавленным голосом.

– Ага, – кивнул. У духа, видимо, стало не хватать сил, чтобы наращивать свою плоть. Потому наш змеёныш не мог полноценно достать до его плоти лапами, и он перешёл на сам хвост дракона. Водный дракон вскинул голову к небу (видимо, молился своему Владыке) и издал протяжный вой. Хлопок – и тело дракона лопнуло, подняв тем самым полуметровую волну, которая докатилась до наших ног. Васька погрузился с ней в речную пучину, барахтаясь в холодной воде. Дух развоплотился и стал не материальным, а всего лишь бледной тенью былого величия, и он бессильно заметался вдоль реки серой тенью, стараясь нас хоть как-то атаковать. Но лишь лёгкий ветерок коснулся моего лица.

– Этот точно, своему Чёрному Владыке наябедничает! – Фрида отмахнулась от духа рукой. – Что-то жрать охота! Вы как? – она повернулась к нам, сверкнув при этом своими зелёными глазами.

– Я согласен! – поддержал её Горька. Да и я пожрать был нисколько не прочь.

Небольшая чёрная воронка появилась у нас над головой, и чёрный вихрь стал поглощать водного духа, всасывая его словно космический пылесос.

– Передай Чёрному Владыке привет! – и я помахал напоследок рукой. – Надеюсь, мы с ним когда-нибудь встретимся, – прошептал я сгинувшей нечисти. – Будем только надеяться…

Я точно знал, что когда не будь Боги Яви, встретятся с этой огромной силой Черного Владыки. А эта всего лишь небольшая проверка человеческих сил! И после этого чудовищного столкновения, наш мир будет приходить в себя многие тысячелетия.

Глава 4. Разговор с лешим

Чёртова зараза! Я махнул рукой, стараясь её отогнать. Муха снова сделала круг и стала заходить на новый виток, как натовский бомбардировщик. Вот же сука! Как привяжется, пока не поднимет, не успокоится, я, наверное, очень красивый и сладкий, вот и прицепилась. Не зря же люди говорят, что они на это самое, на сладкое, вот, садятся, так и на меня, наверное. Попадется одна муха на весь дом, а спать никому не даст, я вздохнул и разлепил глаза. Чувствую себя просто дерьмова! После преследуемых с самого юного детства ночных кошмаров, у меня всегда такое состояния. Даже тельник пропитался липким солёным потам.

Но, утро было прекрасное и солнечное. Как ни странно, я чувствовал себя просто замечательно, можно сказать, бодрячком. Видимо, свежий воздух и хорошая закуска благоприятно повлияли на моё здоровье и самочувствие. Шлёпая босиком по прохладному полу, я вышел из дома и потянулся. На крыльце стояли домашние шлёпки, но, ребята, их так неохота было надевать! Словно я насилую своё тело. И я шагнул на шёлковый зелёный ковёр. Ух ты! Прикрыл глаза, стоя босиком в сырой от утренней росы траве, удовольствие, я вам скажу, умопомрачительное. Земля отдавала своё накопленное материнское тепло за все тёплые деньки. Я стоял, и наслаждался материнской лаской. Как нам этого не хватает в городе, мы словно дети нерадивые и косолапые, топчем её своими каблуками, всё топчем. А она вона какая, родная…

Осмотрелся – никого нет. И присел Иван-царевич, а скорее, не царевич, на крыльцо и задумался. А подумать ему было о чём. Эх, судьба, судьбинушка, печаль! Последний день мне приоткрыл глаза на этот загадочный для меня и удивительно глубокий, чуть-чуть таинственный мир. Выкурил сигарету. Рядом с крыльцом стояла деревянная бочка, до краёв полная студёной водой. Подойдя к ней, глянул в гладкое её отражение. А я ещё ничего! Правда, на висках немного пробивается седина, но и сорок пять уже… Зелёные глаза смотрели на меня из этого глянца. И нос немного картошкой, мамин. Рост где-то метр семьдесят. Невелик, но шустрый, просто жуть жуткая. А живот – это вообще моя прелесть. Мечта любой разведёнки. На него ноги удобно класть на диване, как на пуфик. Мда… Мужчина в самом расцвете сил. Я окатил лицо холодной водой. Постоял немного. Мало! – и окунул свою буйну голову в этот рукотворный омут Кузьмича. Брр! Хорошо…

Сразу проняло, сбивая остатки липкого ночного сна. Кстати, сегодня приснилось что-то новенькое, и мне с каждым разом всё больше хотелось остаться там, в том древнем и загадочном мире.

Перед домом Кузьмича была залитая солнечным светом зелёная лужайка. А где все?.. В беседке на столе стоял и пыхтел медный самовар.

– Сейчас чай будем пить! – сзади раздался голос лешего.

– Господи! – подпрыгнул я. – Кузьмич, разве можно так пугать?! Это у тебя уже входит в дурную привычку…

Кузьмич ехидно улыбнулся и направился к самовару.

– Извини, это в крови, я же всё-таки леший!.. – Кузьмич стал подкладывать щепки в самовар и, надувая, словно в кузне меха, свои щеки, раздувать тлеющий огонь.

Под ногами путался хитрый Кукуня, словно мартовский кот. Кузьмич подставил пиалу под краник самовара и налил дымного кипятка. Запах душистых луговых трав ударил в нос. Завтрак наш прошёл на ура, оладьи со сметаной и мёдом, всё это под малиновое варенье. М-м-м… вкуснотища какая, да с дымком!

Кузмич поел, хлопнул о своё сухое колено ладонью.

– А для тебя у меня особый отвар, – он потянулся за пиалой, заливая крутым кипятком из самовара какие-то корни. Он протянул её мне. – Пей! Надо потихоньку приводить твой организм в порядок.

Я молча взял пиалу и сделал глоток.

– Фууу!

На вкус просто омерзительно, всё это очень терпко, аж вяжет язык. Утерев слезу, сплюнув тягучей слюной, я уставился на лешего.

– И что это за отрава?

– Да так, корешки кое-какие, – Кузьмич замялся, приподнял шапку и почесал макушку. – Для повышения жизненного, так сказать, тонуса. – И он, как ни в чём не бывало, улыбнулся мне своей белоснежной улыбкой. – Пей, не боись, не отравишься!

– Да мне вашего жизненного тонуса и так за прошедшие сутки хватило, аж до сих пор дрожь в коленях!.. – пробурчал я.

Как ни странно, я почувствовал облегчение, ночной туман в моей голове прошёл окончательно, уходя куда-то на задворки моего сознания. Словно я в отпуске месячном побывал. По всему телу стало разливаться приятное тепло, наполняя его какой-то детской радостью. Я стал прислушиваться к своим ощущениям. Желание вскочить из-за стола и совершить пробежку, километра на три, запросто. А потом упасть под ёлку где-нибудь и сдохнуть под ней. Я сделал ещё один глоток отвара Кузьмича. Ощущение бодрости непередаваемое, кофе рядом не стоял. Вот так и спортсмены на допинг подсаживаются, думаю. Ни фига себе энергетик, прямо мельдоний какой-то. Накопленную за долгие серые будни усталость как рукой сняло. Голова ясная, мысли чистые. Вот это да! Я косо посмотрел на Кузьмича. Притравить решил… А леший сидел, смотрел на мою реакцию и посмеивался.

– Корешки да травки – они завсегда полезнее, чем ваша городская химия!

– Кто бы сомневался, Кузьмич! – сумничал я.

Он хмыкнул. Кукуня тем временем спёр со стола оладушек, хоть бы в сметану макнул рыжая сволочь.

– Кузьмич! – начал я многозначительно, ещё сам не зная, как правильно сформулировать свой наболевший за эти сутки вопрос. – Может, ты прояснишь мне один интересный момент? То, что мы на земле не одни, я уже понял и видел. А вот что происходит?.. И зачем я вам нужен?.. Я бы хотел услышать. И эта неизвестность меня очень сильно пугает и беспокоит, – я отхлебнул живого отвара.

Леший на мгновение задумался, собираясь со своими мыслями.

– Ну так вот, Серёга, – начал свой долгий разговор леший, объясняя мне, рядовому, не посвящённому в тайны мира сего человеку. – Когда-то очень давно, многие тысячелетия назад, между светлыми и тёмными богами началась великая межгалактическая война. И имя ей – сама смерть, для всех нас. Из-за чего она началась, никто уже и не помнит, наверное, и сами боги уже позабыли. И она не закончилась для нас, а проходит чёрной волной по нашей планете и по всем прилегающим мирам, сметая всё на своём пути. Выкашивая не только проживающие народы, но и разрушая целые цивилизации, собирая свою кровавую жатву со всех прилегающих миров в нашей Вселенной. Многое кануло в небытие с тех пор, но война снова и снова возвращается, то разрушая этот мир великим потопом, то выжигая его горячим огнём. Лишь бледные тени остались от прежних цивилизаций и народов. Великие предки не щадили ни себя, ни свою жизнь ради этого мира, ради своих близких, ради своего дома и родных, вступая с тёмными в смертельную схватку. В схватку на ВЫЖИВАНИЕ! Ты видишь лишь малую часть последствий её. Пустыни – это выжженная земля, высохшие моря, ушедшие под морскую воду целые континенты. Стёрты целые цивилизации с лица Земли, словно хлебные крошки, которые смахнули со стола. И где теперь они? Остались лишь жалкие выжившие остатки. Или ты веришь, что тысячелетние памятники древних цивилизаций обезьяны построили?! – леший усмехнулся. – Оглянись вокруг, посмотри на всё под другим углом. Мы – всего лишь мелкие мародёры, которые живут и радуются, собирая жалкие крохи нашего прежнего величия древней цивилизации. Мы – как тот страус, который закопал в песок свою голову и ничего вокруг себя не хочет видеть. Но это не значит для нас, что угроза миновала. Нет, рано или поздно к его жопе кто-нибудь незаметно подкрадется. Так и к нашей.

– Мир с нынешними технологиями до сих пор ничего путного построить не смог, всё для себя, всё за деньги, лишь бы нажива, а чего-то больше нам пока слабо. А вот ткнёт тёмный бог своим пальцем в землю, или прыщ на носу у него выскочит, и рассыплется наш мир, как карточный домик из-за одного его чиха, а потому что он не настоящий. А построить что-то действительно великое для народа – нет, мир этого пока не может. Уровень у нас у всех не тот по сравнению с нашими далёкими предками. Мировоззрение у нас уже давно не то. Мы все как падальщики, пока доедаем то, что не успело догнить. Со временем всё и так сложное усложнилось. Многие тёмные, которые нашли тут свой дом, перешли на сторону светлых богов. А многие светлые – на сторону тёмных богов, и всё смешалось и перепуталось в этом уже безумном мире для всех нас. Пока боги выясняют свои отношения там, мы выясняем свои отношения тут, – Кузьмич замолчал, видимо, собираясь с мыслями. – А сейчас на земле вроде небольшого перемирия, война громыхает на других территориях далёких миров, боги отошли на другие планеты нашей Вселенной. И теперь у нас пока затишье, ни нам, ни тёмным лишняя кровь не нужна, все пока выжидают, мелко друг другу гадя. Вот так и живём… Война, словно цунами, то накатит, то отступит, чтобы набраться ярости и с новой силой повергнуть этот мир в кровавую пучину. А ведь древний мир наших предков был действительно велик. Это было сочетание величия и гармонии с самой Матерью-Природой. А сейчас что? Мы только засрали этот мир, словно мухи лампочку, посмотри на наши города. Где наше величие? Срам один! Тьфу ты! – леший сплюнул. Ну, так вот, о чём это я, а, слушай. Видишь ли… – начал леший. – Наша история Земли – одна сплошная загадка. Мы даже толком не знаем, что было сто лет назад, я уже не говорю про тысячелетия. Но наши историки методично её копают, а тёмные с таким же успехом её закапывают. Ведь правда не нужна никому, даже простым жителям Мидгарда, многим просто так проще и привычнее жить. Зачем что-то менять? Но лишь немногие историки заметили одну закономерность на Земле. В самое трудное время для земли нашей, когда беда грозит гибелью целого роду-племени людского, появляется некий воин, который всегда переламывает ход событий в ней. Это не всегда может быть воин, он может быть и хороший управленец, вроде царя, факт, а главное – он неординарный. В нашей истории множество примеров таких. Стали копать немного глубже и всё это дело анализировать, и вот что накопали. Что в самом начале второй межгалактической войны между светлыми и тёмными богами жил один молодой вождь роду-племени своего, святорусов. И звали его в старых летописях Олегом.

Война прокатилась между светлыми и тёмными мирами, не щадя никого, отозвавшись эхом во всех далёких мирах. Со всеми вытекающими, конечно, последствиями, кровью, болью и страданием умылись все, да юшкой своей. Слезами горючими матушка-земля залита, почитай, была вся, да и не только людскими. Многим народностям тогда досталось. Бабий вой стоял по всей земле. Что там случилось, доподлинно не известно уже никому, слишком долгие лета прошли. В сохранённых летописях «Память народа» есть упоминания о неком Олеге, что только ему удалось получить благословение светлых богов на их закате. Только ему удалось пройти со своей дружиной через тёмных тварей пекла, прорвавшихся в наш мир из Нави. Как он получил это благословение, неизвестно, но он его получил, – леший отхлебнул травяного холодного настоя, – судя по летописям, Олег бесследно пропал. Никто его больше ни живым, ни мёртвым не видел, не его самого, не его друзей. Некоторые считают, что второе его появление было в семь тысяч пятьсот двадцать восьмом году, за год до сотворения мира в звёздном храме. Когда шла война с людьми Чёрного дракона и их защитниками, призванными в помощь из тёмного мира Пекла. В те далёкие времена на защиту земли своей, родных и близких, поднялись не только люди, но и те же тёмные, то есть нелюди, как вы называете нас. И мир поделился на две части и погрузился во тьму. Плечом к плечу, защищая свой дом, бились и человек, и леший, орки и оборотни, великаны и горные гномы, жители речные и духи лесные, даже светлые боги сошлись врукопашную с чёрным Владыкой. Пепел и огонь поднялись над всем горизонтом земли, горело всё, даже то, что, кажется, не может гореть от таких высоких температур. Живые гибли тысячами, а то и десятками тысяч. Дым от погребальных костров затмил солнце на три месяца после этого ужасного сражения. Все встали в один ряд – что тёмные, что светлые, защищая свой дом. Многие тогда ушли в Ирий. Вот тогда и появился он и переломил ход событий, столкнувшись с их божеством – Черным Драконом. И отражён он в памяти народной как всадник на боевом коне со своим любимым копьём. Кстати, о его копье, есть легенда, что оно было выковано светлыми волхвами и мастерами кузнечного дела города Асгарда Ирийского, эти звенья и связывают наши историки с Олегом. Оно индивидуальное, ковалось в одном экземпляре, только для него, и было только у Олега. И этот воин при переломе событий появляется в истории только с ним, и так же бесследно исчезает.

Леший замолчал и тяжело вздохнул.

– В третий раз он был замечен, как считает наш аналитический центр, совсем недавно. При объединении славянских родовых племён воедино. И знаем мы его из наших былин как князя вещего Олега. И та же история заново, всё по кругу, откуда пришёл Олег и куда ушёл, никто толком не знает, только загадки одни. Но он опять изменил ход истории и объединил свои родовые племена, тем самым спас их от междоусобиц и братоубийства.

Леший замолчал, дав мне тем самым возможность всё это проглотить. И я глотал… Сделал очередной глоток бодрящих корешков, а уже не так и противно.

– Ну, а я с какого боку припёку в этой мрачной истории?

Но что-то внутри меня подло ёкнуло, тут же вспомнился ночной сон и дракон водной стихии.

– А при том, – Кузьмич хлопнул ладонью по столу, стол загудел. – Ты же сам видел, что твоя кровь в ночь на Ивана – Купалу сделала! – леший взъерепенился.

– Да погодь ты, Кузьмич, не гони лошадей, – я всё не мог понять, куда он подкову гнёт. – Не хочешь ли ты сказать, что я и есть тот самый Олег?!

Кузьмич как-то сразу притих.

– Не знаю… – леший замолчал и как-то сразу сник. – Из тебя воин – как из говна пуля. Извини. Сам в толк не возьму… То, что ты – не он, вижу сам, не слепой. И также вижу в тебе благословение богов, тёмные всегда чувствуют его. Как так может быть, сам не пойму, хоть убей. Но ты! Кем бы ты ни был, – и он ткнул в менясвоим пальцем, – и есть ставленник их.

– Млять! – только и смог я вякнуть, что первое пришло в голову. А леший, наконец, успокоился. Мы как-то дружно с лешим замолчали, думая каждый, наверное, о своём. Лишь Кукуня чихнул и спрыгнул со стола, оставив нам недоеденный оладушек. Вот же прорва! Не знаю, сколько прошло времени, а мы всё сидели и молчали. Терять мне было нечего, и я рассказал Кузьмичу о преследовавших меня ночных кошмарах, о сне, который приснился сегодня ночью, про тот остров, откуда он меня вытащил, и его ночь, когда я встретил сероглазую на том вековом монолите. В общем, рассказал всё, что меня беспокоило всю мою сознательную жизнь. Кузьмич слушал молча, не перебивал, лишь изредка подёргивался его правый глаз. Он то набирал в лёгкие воздуха, то, шумно пыхтя, его выпускал, но выслушал мою исповедь до конца, словно батюшка. Я бы даже психиатру столько не наговорил, а наговорил я на две с половиной клиники. Леший ни разу не вставил поперёк слово, хотя и было видно, что эмоции распирают его, и ему с большим трудом удавалось себя сдерживать. Я закончил ему рассказывать свои бредовые фантазии. Кузьмич молча поднялся, перешагнул через лавку, встал напротив меня и поклонился, прижав свою правую руку к сердцу. При этом с его уст слетело лишь одно слово.

– Князь!.. – вымолвил он с каким-то почтением.

– Кузьмич, ты с дуба рухнул?! – только и смог я из себя выдавить. – Ты там, случаем, головушкой нигде не ударился?.. – Кузьмич на моё возражение не отреагировал, словно передо мной был немой. А лишь резким рывком со своей шеи сорвал с себя серебрушку, при этом смотрел он мне прямо в глаза.

– Пора мне представиться пред тобой, князь! – его голос прогудел, словно раскат грома. – Как и полагается в моём древнем роду! – закончил он. Я вылупил на него свои глаза, и мне даже показалось, что они хотели вылезти из своих орбит. Я неровно дёрнулся назад и полетел спиной через лавку, больно ударившись об землю. Передо мной стояла огромная, двухметровая волосатая коричневая обезьяна!

– Ни хера себе! – только и смог выдавить я. И новоявленный князь пополз на четвереньках под стол, отодвигая в сторону вороватого Кукуню.

– Подвинься! Можно я с тобой посижу?.. – откуда-то сверху донеслось до нас с Кукуней, словно гром среди ясного неба.

– Я леший Градомир, из племени Йети, древнего рода Грома!

Наверху замолчали, чего-то, видимо, ждут от нас в ответ. Я толкнул мелкого зверька.

– Это он с тобой разговаривает?.. Чего молчишь, – и я указал в сторону говорившего. – Если я нахожусь в сумасшедшем доме, то меня пора уже, думаю, приводить в сознание. Передайте, пожалуйста, главврачу мои пожелания, если увидите, я согласен на лоботомию, только чтобы я не мучился, а лучше усыпите меня в какой-нибудь клинике, как бездомную больную собаку. Я документы подпишу.

Но Кукуня на это не реагировал, лишь чистил свою рыжую шубу. Предатель!

Я выглянул из-под стола. Крепкие волосатые ноги стояли на том же месте и, видимо, не собирались никуда уходить.

– Может, уйдёт?! – я спросил у рыжего хорька.

Кукуня только фыркнул.

– Значит, не уйдёт… – сделал неутешительный вывод я. Понятно! Надо было выбираться из-под стола, а то князю как-то тут не место. Мои верноподданные могут неправильно меня понять. Я вздохнул и стал выползать из своего убежища. А леший всё так же стоял, прижав правую руку к своей груди, словно вкопанный столб. Я забрался на свою княжью лавку и стал разглядывать новый облик Кузьмича, а точнее, косо посматривать на Градамира. Ростом он был, наверное, два с половиной метра. Огромен, конечно. Крепкий торс, такие же крепкие ноги и руки, и всё покрыто густой коричневой шерстью, мощь и энергия из него так и пёрли. Но вот его голова была совсем не похожа на обезьянью. Его бугристая шея переходила, скорее, в бычью голову. Два аккуратных телячьих уха подрагивали на ветру, и огромная чёлка чуть выше глаз курчавилась, словно стальная проволока. А его огромные чёрные глаза выражали ум и холодное спокойствие, такой убьёт и глазом не моргнёт. Вот только его морда переходила больше в какой-то волчий оскал, имея на самом её конце чёрный влажный нос. Из небольших свисающих седоватых усов выглядывали внушительные белые клыки. Градомир оскалился. Это он, наверное, мне улыбнулся… Меня передёрнуло, и я, кажется, пукнул.

– Ой!

Сразу видно, хищник он серьёзный…

– А я думал, лешие корешками да мёдом разным питаются, пыльцой там всякой?! – вырвалось случайно у меня. «Блин, язык – мой враг!» – А тут вон оно как! – и я косо посмотрел на два белых внушительных клыка под его седой бородой

«Ну всё, башку мне никчёмную точно отгрызёт сегодня!»

Леший ещё раз поклонился мне, ударив себя сильно в грудь.

– Рад служить тебе, князь, как и мои далёкие первапредки! Это для моего роду большая честь! – громыхнуло из его пасти. А ведь и впрямь голос – словно раскат грома, родовитый ты наш!

– Уважаемый Градомир, а вы бы не могли, пожалуйста, не пугать меня?.. – провякал я этому монстру. – Не хотели бы вы вернуть привычный для меня облик? – обратился я к могучему созданию природы. – Вы в том первом облике для меня привычнее смотритесь, а особенно тот ваш носик картошкой, и со своими добрыми поросячьими глазками. – «Млять, чего я несу, придурок! Ну всё, теперь точно сожрёт». А мы вчера точно козлятину ели?.. Или он, может, такого – же болтливого где-то козла нашёл, как и я. А то даже Васька – серый орк, на его фоне, словно вошь против кузнечика. Градомир кивнул и стал надевать на себя серебрушку.

Издалека послышалось знакомое ворчание старенькой «Нивы». «Нива» пыхтя, выползла на зелёный лужок, и из её открытой двери вывалились два маленьких орчонка. Один меньше другого. Весело щебеча, как воробьи, перегоняя друг друга, они подбежали к нам.

– Дядя Кузьмич! Мир вашему дому! – и они поклонились ему.

– И вашему дому мир! – пророкотало чудовище и потрепало их рыжие головы.

Орчата повернулись в мою сторону и тоже поздоровались.

– Здравствуйте! – вежливо кивнули мне.

– Здравствуйте! – ответил я им, вставляя отвалившуюся челюсть на место. Ну, что могу сказать я вам? Орчата как орчата, как у всех. Чуть поменьше, видимо, был сам Колька, догадался я. Колька шмыгнул носом и с детской непосредственностью стал разглядывать меня. Градомир, видимо, им был неинтересен, а вот я – новое, неизвестное лицо для них. Второй ребёнок – видимо, старшая дочь Маша, в нежно-зелёном сарафане в круглый горошек, – уже более сдержанно оценивающим взглядом посмотрела на меня, словно женщина. Две рыжие, аккуратно заплетённые косички спадали на её плечи. Лица орчат были просто усеяны веснушками. Задорные такие.

– Я вижу, вы уже познакомились! – раздался весёлый голос Васьки. Он шёл к нам упругой походкой, приветливо махая рукой.

– Угу… – издал я не понятный звук, вспоминая свой недавний позор, трусы только постирать осталось после знакомства этого. Но я промолчал.

– Я так и подумал!.. Гы-гы-гы! – Васька ехидно ухмыльнулся – видимо, почувствовал мои внутренние переживания. – Я тоже, когда увидел первый раз его настоящий облик, чуть в штаны себе не наложил, – и он хохотнул, потрогав машинально то место, куда должен был наложить.

– Градомир! – он обратился к лешему. – Заканчивай людей пугать.

Градомир тут же накинул на себя кулон и снова превратился в неказистого мужичка по имени Кузьма. Прям трансформер какой-то!

– Дядь Кузьма! – подал голос маленький Колька, утирая рукавом рубашки зелёную соплю. – А где Кукуня? – пискнуло это чудо природы.

– Так тут был, шельмец, где-то! – отозвался Кузьмич, указывая под стол. И Колька шустренько нырнул под него, как окунь в воду.

Кукуня, видимо, был знаком с этим сорванцом, выскочил из-под стола и бросился от Кольки наутёк во всю свою звериную прыть. Малой выскочил следом за ним и вдарил так, что только пятки сверкали.

– Кукуня, стой! – кричал убегающий орчонок.

– Бедный зверёк! Ему своих собак в деревне мало? – донёсся справа от меня чей-то приятный, мелодичный женский голос. Я оглянулся. Передо мной стояла довольно симпатичная женщина средних лет, карие глаза, приятная внешность, ничего особенного, одним словом, очень милая и, видно, хозяйственная. Просторное розовое платье, и аккуратно повязанный на голове белый платок украшал её голову. Как-то всё это выглядит для меня по-настоящему, словно я в далёкое детство окунулся, в свой хутор, прям доярочка. Глядя на неё, глаз радуется.

– Галина, – представилась она. – Князь…, – она вставила при этом многозначительную паузу, склонив голову, и кинула украдкой косой взгляд на Кузьмича. Кузьмич еле заметно кивнул, всё так, мол…

– Это моя семья, – отозвался Васька и как-то даже вытянулся, словно рядовой перед сержантом в учебке.

Я психанул и подскочил с лавки.

– Ну какой я вам князь?! У меня из всех достоинств, которые есть, – это то, что я пердеть громко могу!

Раздувая ноздри от негодования, я сел на место. И народ не выдержал, заржал, даже Галина с дочерью Машкой отвернулись от своего князя и тихо посмеивались надо мной, убогим. Краем глаза я заметил, что на Гале висит такой же аккуратный кулон на золотой цепочке.

– Заладили: князь да князь, – буркнул я.

– А без своей челяди князю никак нельзя! – вставил Васька. – Галя займётся кухней! Кузьмич вроде хозяина и в одном лице твой, Серёг, телохранитель и опекун. Ну, и я на подхвате, если чего, как верный твой оруженосец буду. Унести, принести, налить, подать. Солнышко… Гы-гы-гы!

Я обиженно раздул свои щёки, были бы сопли, выдул бы, наверное, огромный пузырь размером с Луну. Внимательно осмотрел эту собравшуюся компанию, то ли они и впрямь верят в то, что говорят, то ли тупо стебутся надо мной, блаженным. А ведь над дурачками смеяться – грех, всегда так было, даже немцы не смеялись над такими, как я.

Взгляд мой упал ещё на одного персонажа из этой компании.

– А это что за африканский пигмей такой!?

Пигмей метрового роста, с узелком на палке, перекинутой через плечо, чапал по зелёной лужайке, ворча себе что-то под длинный нос, направляясь на задворки дома лешего, абсолютно не обращая ни на кого внимания.

– Это наш банник, Федот, – пояснил Васька. – А как же без него? Красно солнышко! – и наглая серая морда расплылась в ехидной улыбке, сверкнув при этом своими клыками.

Понемногу выходя из транса, в который меня ввёл леший своим первозданным обликом, я стал приходить в себя. Видно, моя нервная система включила определённую защиту. Чур, я в домике, я и так у мамы дурачок, чтобы не растерять, видимо, последние здравые капли рассудка. И я поймал даже какой-то азарт и подыграл орку.

– А почто домового нету? Почему только банник? Где стервец? – и я важно упёр руки в боки, вжал своё пузо и выпятил вперёд грудь, ну хоть немного сравнять свои мышцы.

Васька сразу же сообразил и стал подыгрывать.

– Не вели казнить, княже! Вели слово молвить! – И он заговорщицки подмигнул мне, играя на публику. – Никак их вместе оставлять нельзя, иродов таких, Федот с Бахчой больно азартные. Всю ночь напролёт в танки взводом играют. А к утру бороды свои козьи рвут друг другу до крови. Такой ор и гам поднимают во всей округе, что житья от них, бешеных, всей деревне нету! – орк слегка поклонился.

– Ну, тогда ладно, – благосклонно согласился я. И поймал себя на мысли, что мне очень охота посмотреть на столь уважаемого домового Бахчу. А что теряю? Клиника и так моя…

– После последней драки они порознь в чуланах сидят, так сказать, под домашним арестом. А этого арестанта староста деревни выпустил, раз он князю понадобился. Но, скажу вам, ваше сиятельство, банник он отменный. Как говорится, от бога, – орк разогнул спину.

– А староста кто в вашей деревне?! – удивился я.

И тут же увидел на хитрой широкой морде ответ.

– Ты что там, в деревне, самосуд устраиваешь?!

Васька пожал невинно плечами.

– А мне что, князь, прикажешь на них ОМОН вызывать! – и он ухмыльнулся.

Моя нервная система не выдержала такой нагрузки, когда я постарался представить эту картину.

Два пигмея катаются по пыльной дороге, вцепившись друг другу в козьи бороды, громко орут и дубасят дружку почём зря. А вызванный дежурный наряд ОМОНа старается их растащить: «Руки за спину, я сказал! Ноги на ширине плеч! Браслеты на домового! Век свободы не видать!» Всё, думаю, тихо шифером шурша, крыша едет не спеша. Истерика моя была недолгой, минут десять. Придя в себя, увидел, что моё окружение само собой понемногу рассосалось. Миловидная Галина со своей дочкой Машкой ушла на кухню Кузьмича. Васька чем-то стучал по любимому нашему автомобилю, а Колька-индеец, вёрткий змей, старался хоть кого-нибудь изловить. Кукуня куда-то быстренько сделал лапы, а маленький Кулёма прикинулся ветошью на поленнице, стараясь не отсвечивать, уже не так сильно пугаясь меня, а всё время держался как можно ближе. Вдруг пронесёт? А нет, не пронесло… В общем, все были при деле, выходит, кроме меня.

А передо мной сидел всё тот же Кузьмич и задумчиво почёсывал свою бороду.

– Успокоился, – как-то сочувственно сказал он, я кивнул, утирая слезу. – Мне надо отъехать на три дня. А ты, Сергей, останешься с семьёй орков, – он почесался. Я теперь понимаю, почему он всё время почёсывает себя. «Чтобы тебя насмерть загрызли!» – Надо бы кое с кем переговорить и посоветоваться. И он задумался. Как говорят, ушёл в себя, вернусь нескоро. Я тоже, глядя на него, замолчал. Кузьмич заёрзал на лавке: видно, его тяжёлые думы не давали ему покоя, словно рой пчёл.

– На тебе печать его. Но ты не Олег. Как так? – видимо, он размышлял вслух. А что я мог сказать? Я лишь мог пожать своими плечами. – Вот и я не знаю. К тому же твоё появление, как князя Мидгарда, влечёт за собой большие перемены для всех нас. А обычно это была всегда война.

Он замолчал. Я слушал Кузьмича внимательно, но по этому поводу пояснить ничего не мог. Ибо я просто ноль…

– Ты проводник силы его, и только ты можешь благословить души погибших и отправить их в Ирий. Ты – словно маяк на этой планете, искра его жизни. Пока ты тут, вся огромная многонациональная Вселенная знает, что пока ещё этот мир не пал перед силами Пекла, пока этот мир ещё держится и не сломлен. Что жизнь планеты ещё теплится в лучах Ярила-солнца и для всех нас ещё есть надежда. Маленькая, но есть. А сейчас мне пора, Сергей, не скучай.

И он встал, направившись к старенькой «Ниве».

– Васька! – крикнул он орку. – Отвези меня в город!

Блин, прямо «Звёздные войны» какие-то!

Вот, как-то так! Остался я со своими тяжёлыми мыслями один на один, горе горевать.

Покрутив своей головой, убедившись, что «князь» больше никому не нужен, направился в дом лешего. Гостиная у Кузьмича была огромная, ну и неудивительно, судя по его второму облику. Просто одно большое помещение, всё в одном: и прихожая, и кухня, и холл, где ваш покорный слуга кинул свои старые кости на скромный старенький диван. Второй этаж имел две небольшие уютные спальни. Галина стояла у стола и что-то весело себе под нос щебетала, замешивая тесто. Я завозился у себя в углу, доставая свой тубус со снастями, тем самым привлёк её внимание.

– А, Сергей! Это вы? – пропела она. – На ужин будут вареники с картошкой и грибами.

Она мило улыбнулась мне. Приятная женщина.

– Сто лет не ел их, последний раз мать готовила, когда я был у неё в гостях, – промямлил я. – Она у меня на это дело мастерица.

И при этих словах мне стало на душе ещё гаже. Давненько я у родителей не был в гостях, совсем забыл их с этой работой. Мда… Как они там сейчас? Не знаю…

– Надеюсь, будет не хуже, чем у вашей мамы! – ответила она. – Не грустите, Сергей, всё наладится, вот увидите.

Её б слова, да богу в уши. Прямо чувствую пятой точкой своей: как начнёт налаживаться, всем чертям на этом свете тошно будет.

– Я к озеру, на разведку, – кинул ей через плечо и вышел во двор. Шёл не глядя, петляя по тропинке, ведущей меня куда-то вниз с этого зелёного склона, не обращая ни на кого внимания, полностью ушёл в свои мысли. Глубоко, глубоко! Лишь Кукуня, словно в сказке, бежал передо мной, то гонялся за пёстрой бабочкой, то за своим хвостом, только вместо клубка с нитками по тропинке катился комок живой шерсти. Через пять минут мы вышли с Кукуней к озеру. Озеро меня сразу впечатлило. Разглядывая эту неземную красоту, я даже забыл о своих заботах. Небольшая лагуна простиралась метров на сто вперёд, а за ней водный простор отражал голубой небосвод в зеркально-чистой красоте озера. Озеро раскинулось своей гладью, отражая вековые деревья на его скалистых берегах. И от этой первозданной красоты природы ты просто немеешь. Невероятная архитектура природы! Огромные тысячелетние серые мегалиты, словно чудовищные черепахи прошлого, выползли погреться под северным солнцем, обрастая со временем по своим бокам вечнозелёным мхом. А небольшая заводь, с каким-то красным оттенком воды, словно это сама кровь земли, создана, чтобы в неё хотя бы на минуту погрузить своё изможденное тело. Я прислушался к тишине. Где-то недалеко прыгнул полосатый разбойник, гоняясь за многочисленным мальком. За горизонтом прокричала одинокая чайка. Рядом пыхтит, роясь в песке, неугомонный хорёк. И всё это накатывает на тебя волнами и шепчет тебе, вкрадываясь в твоё сознание: «Оставь всё там, все свои потуги, скинь ненужный груз со своих натруженных плеч, прочь, червь сомнения, который грызёт тебя изнутри, сядь, посиди со мной. Отдохни. Я – природа! Я твоя мать!» И я присел, скинул свою обувь, бросил под ноги тубус, уселся ровно посередине небольшого пляжа, на тёплый песок. Где-то недалеко ухнул сыч. Я оглянулся. На ближайшей сосне сидел лупоглазый Филимон, я помахал ему рукой, приветствуя. Птица кивнула – может, случайно, не знаю. Я подобрал веточку и поводил ей по золотому песку, стараясь вывести своё имя. Кукуня тут же взвился, встав в стойку хитрого мангуста. Я пошевелил ещё, и этот бесстрашный хищник нанёс смертельный удар сухой ветке, вцепившись в неё своими зубами, чем насмешил не только меня, но и умную птицу. Тоже мне, Рикки-Тикки-Тави доморощенный нашёлся.

– У-у-у, – послышалось где-то рядом.

– А, и ты здесь? – я оглянулся на Кулёму. Метрах в трёх от меня сидел лесовик.

– Понятно!.. От Кольки сбежали, значит.

– У-у-у! – донеслось от лесовика. Если бы не видел его раньше, в жизни не заметил бы, пенёк пеньком. Так что, если где встречу огромный пень в лесу, а они вырастают до трёхметрового роста, лучше обойду его стороной, мало ли что, от греха подальше. Пока Кулёма смотрит на меня своими зелёными глазами – лесовик. Как закрыл их – всё, нет его, сухая деревяшка по имени Наташка. Это я так, к слову. Удивительный мир!.. Жалко, многим нельзя его увидеть, телевидение такое не передаст, оно доводит до нас больше информацию, а это надо прочувствовать, этим надо дышать. Так и сидели все вместе втроём около часа, пока хорёк не выдохся и не растянулся на тёплом песке. А я всё думал о жизни своей нелёгкой. Ну, кто я теперь? Вождь?.. Князь?.. Или Олег?.. Бред сивой кобылы! Я с трёх лет себя хорошо помню. Своих родителей. Первый класс. Школьных друзей. Службу в армии, потом свадьбу. Рождение сына, потом рождение дочери. Тяжёлый развод. Позже уехал в Питер. Работа. Кстати, хорошая! Новые знакомые, новая жизнь, новые друзья. А тут на тебе, салам вам пополам. Олег, здравствуйте! Чушь полная! Я рождён Сергеем, так назвал меня мой отец. И я буду им. А кому не нравится – да пошли они все!.. А для всех остальных – называйте меня как хотите, хоть горшком, только в печь не ставьте. А вот насчёт печи как раз и было у меня сомнение. Тоже мне, умники нашлись! Ты единственный благословлен богами! – я передразнил лешего. – Только ты можешь отправить в Ирий души погибших воинов! – я поднял руку и протянул её в сторону озера. – Благословляю вас!..

И я повторил знакомый жест одного пирата из кинофильма, Джека Воробья, шевеля пальцами, представляя себя Папой Римским.

Ой! Или у меня в глазах зарябило, или кто-то свет притушил. Лёгкая дымка, словно туман, запестрила золотой сединой, в радиусе где-то двадцати метров от меня, в сторону озера. В ту сторону, куда я указывал своей рукой. Мягкий золотой свет, еле заметный, словно утренняя морось упала на водную гладь. Я протёр глаза.

– Ты это видел?! – я толкнул Кулёму.

– У-у-у! – подтвердил лесовик.

Я вскочил и подошёл к берегу, чтобы поближе разглядеть это… Сыч тоже хлопнул крылом, обозначив своё присутствие.

– Собачья печёнка… – прошептал я в сердцах, стараясь рассмотреть этот золотой дождь, который, словно лёгким покрывалом, накрыл эту заводь. Метрах в пятнадцати от меня что-то в озере глухо булькнуло, словно вспучило гору. Огромный полуметровый пузырь всплыл из глубины озера, выпуская из себя седого джинна сизой бесформенной дымкой. Я замер, чтобы невольным колебанием воздуха её не спугнуть. «Главное, чтобы оно меня не вспугнуло!..» – подло закралось в мою голову. Сизый дым был похож на облако в миниатюре, которое зависло над прозрачной водой, клубясь, будто маленький спрут, протягивая ко мне свои белые легкие щупальца.

– Ущипните меня кто-нибудь, – выдавил я из себя.

– У-у-у! – отозвался лесовик и сильно меня ущипнул за попу. «Ну вот, теперь синяк будет».

Из облака стали вырисовываться человеческие черты лица, чьи-то невидимые руки создавали из этого тумана седоусого сурового воина. Вот уже показался древний шлем, прикрывая седую голову этого густого марева, а вот появились длинные его усы, кончики которых дотронулись до прохладной воды. Потом лоб, который, как мне показалось, хмурится, и вот уже полностью сформировалась лицо немолодого воина, которое строго смотрело прямо на меня: Побеспокоил, мол… Я автоматически отшатнулся подальше от сердитого взгляда. Грозное лицо воина, словно иллюзия, минуту любопытно разглядывало меня. А потом дымка дрогнула, будто от небольшого порыва ветра, но мне на мгновение показалось, что грозный воин благодарно кивнул мне вслед, и его пепельные губы еле слышно прошептали, улыбнувшись: «Я погиб за Р-у-у-у-с-ь…» И он растаял, словно ничего и не было над этим озером. У меня просто мороз по всей коже. А вот теперь точно засада!.. Можно кричать ка-ра-ул! И я приземлился пятой своей точкой на прогретый солнцем песок. Ну, что я вам могу сказать по этому поводу?.. Слов нет, одни слюни. Я, наверное, скоро гавкать тут с ними начну. Гав-гав! В общем, посидели все вместе втроём, посовещались и решили больше так не делать. А то у дяди Серёжи скоро нервный тик на два глаза будет. Смех, конечно, смехом, а вот теперь я крепко призадумался, игрушкой в руках бессмертных богов быть как-то не хочется. Чуйкой своей прямо чувствую, ничем хорошим для меня это не закончится. К тому же, я своей любимой чуйкой сел на что-то мягкое и тёплое.

– Ну блин, Кукуня! Как ты смог-то столько много?..

К сожалению, натура у меня такая, неспокойная, и долго сидеть горевать да думы нелёгкие думать, ну, не могу я, как это делают многие. Достал свой спиннинг любимый, набор небольших вертушек, схожу-ка я окуня, злодея, погоняю.

Побродив не спеша по берегу, популяв снасть на все четыре стороны, поймав десяток хороших краснопёрых окуней, покидал их в кучку на песок, глянул на часы – а время уже ближе к вечеру катилось, развалился, стал нежиться под вечерними лучами солнца Карелии и немного задремал. Со стороны дома раздались чьи-то шаги, Васька присел рядом на песок.

– Пиво, пока холодненькое, будешь? – он толкнул меня в плечо.

– А сам как думаешь?! – отозвался я на его предложение.

Глава 5. Шаман

Неделя без Градомира пролетела без каких-либо чрезвычайных ситуаций, то есть без моих косяков. Я стал понемногу привыкать к этим тихим очаровательным местам и весёлой компании. Днём я ходил на красное озеро – кстати, его местные так и называли, – и ловил огромных карельских окуней. Ну, хоть душу отвёл, рыбаки меня поймут. А потом, тёплыми летними вечерами, мы все вместе собирались в беседке, уплетая за обе щеки Галкину стряпню. Погода нас своим теплом только радовала, ни облачка на горизонте, ни ветра, просто штиль. Васькина жена действительно оказалась Поваром с большой буквы и окружила нас всех своей материнской заботой, взяв меня под своё крепкое крыло, стараясь угодить заядлому холостяку своими очаровательными изысками кулинарии, пирогами из русской печи да варениками с настоящей деревенской сметаной. Васька с Колькой днём уезжали на весь день в деревню, по своим нуждам хозяйским, и под вечер только приезжали, пряча от Галки то пивко на вечер, а то и бутылку «беленькой» и холодненькой. После сытного ужина мы с Васькой уходили на берег озера, якобы на рыбалку, Гала, конечно, догадывалась, но, как говорится, не пойман – не вор. О своём приключении на озере я пока героически помалкивал, ночные сны, мои кошмары, тоже сошли пока на нет. Так и жили – не тужили, мясо ели, брагу пили. Машка всё время крутилась возле своей матери, ну, а маленький Колька терроризировал подворье Кузьмича. Так что пару часов мы с Васькой любовались вечерним закатом, сидя уютно на берегу озера, жгли костёр и вели смиренно, как и полагается двум представителям разумных рас, заумные беседы. Короче, были на умняке.

– От лешего ни единого звонка, ни одной смс, даже горлица никакая не прилетела, – Васька махнул рукой. – У него бывает, как уйдёт в свой лес дремучий, то на всю неделю, ни ответа, ни привета вам. Что там наш косматый делает, только черту известно! – Васька смачно рыгнул и посмотрел на меня.

– А леший его знает! – парировал я орка.

– Гы-гы-гы! – Васька заржал. – И не говори, – орк стукнул себя в грудь. – Поперхнулся! – выдавил он.

– Ну что, по маленькой?.. – он кинул свой взгляд на рядом лежащий рюкзак.

– А давай! – скромно согласился я. Я вообще по жизни сама скромность и придерживаюсь одного правила: дают – бери, бьют – беги, так и тут. Галина не забывала по указу лешего отпаивать меня травками Кузьмича, как я его назвал для себя, мельдонием. Ничего не скажу, но моё самочувствие и настроение были на высоте. Кстати, этот отвар нормализовал моё артериальное давление, которое иногда скачет без моего ведома. Чудо просто, а не отвар, его бы в аптеки наши на продажу старикам да мужикам, кто уже в возрасте. Да кто позволит, бизнес ведь!.. В общем, было пока у нас всё под контролем, то есть без чрезвычайных происшествий. Федот на глаза своему «князю» пока не появлялся, но Васька уверял, что всё идёт по плану. Мол, баня у Кузьмича в таком плачевном состоянии, что ему ещё три дня надо, чтобы привести её в порядок. А то, мол, умерла она у него, нет больше в ней ни жизни, ни силы, как говорится, ни жару, ни пару, сам-то косматый в баню не ходит, забросил родненькую. Куда ему!.. Блох, что ли, парить?

– Гы-гы-гы!!! – и Васькина серая харя расплылась в широкой улыбке.

Так неспешно прошла неделя. Я уже надыбал хорошие ямы и запруды на берегу озера, и каждый день приходил с хорошим уловом. Окуней присаливал, а под вечер мы их с Васькой коптили под его домашние пивко, «что-то вроде браги», из остальной рыбёшки Галя варила наваристую уху. Под вечер восьмого дня послышался гул автомобиля, и наша советская «буханка», ворча и посапывая, словно паровоз, выехала на зелёный лужок. Машина была выкрашена в камуфляжный цвет, вся ляпистая такая, в светло-зеленых тонах, словно только с конвейера сошла, просто мечта любого охотника и рыбака. Глядя на неё, чувствую, что просыпается моя зелёная неугомонная жаба. Дверь хлопнула, и из неё выскочил, видимо, её хозяин, средних лет мужик: белая футболка на подкачанном торсе, дорогие часы и короткая аккуратная стрижка. Городской мажор, сделал вывод я. Следом появился наш Кузьмич, хозяин этого дома и прилегающих лесов и озёр, они направились к нам, успевая как раз на наш семейный ужин.

– Я же говорил, успеем! – Кузьмич радостно улыбнулся.

– Мир вашему дому! – он приложил руку к сердцу. – И твоему дому мир! – ответили мы хором, как в первом классе своей учительнице. Хозяин со своим гостем уселись напротив нас с Васькой. – Андрей! – представил он его. Андрей молча кивнул. Ну, и мы не стали себя утруждать любезным рукопожатием. А мужик не так прост, сразу видна военная выправка и цепкий оценивающий взгляд, майор, не меньше, сразу сделал вывод я. Он оценивающе посмотрел на меня.

– Нравлюсь?! – не выдержал я его взгляда. Терпеть не могу, когда вот так, бесцеремонно, словно дорожную шлюху, разглядывают тебя.

– Честно? Не очень!.. – ну хоть с чувством юмора у него всё в порядке, думаю, «весельчак», а в глазах его я прочитал – «лох деревенский», такой же, видимо, сделал вывод он про меня. Ну не понравился, ребята, он мне сразу как-то, вот вроде всё нормально, а душа не лежит к человеку, хоть убей, гнильцой попахивает. Ну не знаю…, посмотрим, война план покажет. В общем, каждый из нас остался при своём мнении. Галина сразу засуетилась и стала накрывать на стол. Тут же из воздуха появилась бутылка, и Васька налил всем по рюмке. Андрей мотнул отрицательно головой.

– Я за рулём, мне ещё возвращаться.

А мы втроём махнули за приезд лешего. Кузьмич взял у Галины тарелку с наваристыми щами, и мы все вместе быстро затарахтели ложками, через пару минут все, довольные и сытые, оторвались от пустой посуды. Галка повариха была на славу.

– Мне пора! – Андрей встал из-за стола, ещё раз одарил меня своим скользким взглядом. – Не болей! – кинул он, словно кость собаке, и направился к своей машине.

– Угу, – промычал я.

– Градомир! Груз-то забирать будешь?! – Не поворачивая головы, сказал он.

– А как же, за ним и ездил! – рядом со мной уже стояло это лесное огромное лохматое чудовище. Подойдя к машине, открыв заднюю дверь, Градомир одной рукой вытащил какой-то мешок с потрохами и кинул его себе на плечо. Мы с Васькой сразу и не поняли, что это чьё-то безжизненное тело. «Буханка» завелась с полтычка и, пыхтя, тронулась в обратном направлении.

– Надеюсь, он был не на охоте?.. – Васька задумчиво почесал свою лысую серую голову.

– Будем надеяться, что он не стал в это отсутствие людоедом… – прошептал я орку. Градомир шёл в сторону амбара, а две чьи-то ноги безвольно болтались у него за спиной. Этот труп он аккуратно бросил возле сарая, подсунул под голову небольшой мешок и направился, довольный, как мартовский кот, к нам. Тело неуверенно завозилось, выкрикнув что-то бессвязное в атмосферу, и замолчало.

– Да он никакой! – Васька удивлённо посмотрел на меня.

– Угу… – подтвердил я. – В говно…

– Не нравятся всё же мне человеческие города, тяжело там, дышать нечем. Одно только радует, интерьер хороший, – леший подсел к нам в беседку. – Это великий шаман далёкого севера, Якут, – он кивнул в сторону мирно отдыхающего туриста. – Завтра оклемается, если ему никто не нальёт… – и Градомир многозначительно посмотрел на орка. Васька как-то вяло сразу улыбнулся лешему и отрицательно замотал своей серой головой.

– Кузьмич, да ты чё!.. За кого ты меня принимаешь!? Зуб даю, ни грамульки! – перед носом орка появился огромный, в пол его головы, волосатый кулак лешего. – Градомир, ты ж меня как облупленного знаешь. Мамой клянусь! – орк невинно захлопал своими карими глазами. – Вот те крест! – и Васька перекрестился. Два порождения тёмной вселенной весело засмеялись. Глядя на них, почему-то перекреститься сразу же захотелось мне, а лучше бы их святой водицей побрызгать, может, пить бросят. Черти! Жалко, что я убеждённый атеист, был, когда-то давно. Утром за завтраком мы все вместе собрались в беседке. Небо стало понемногу хмуриться, нагоняя мелкие ползущие вредные тучи. Попивая горячий отвар Градомира, я разглядывал невесёлого, слегка помятого Якута.

На вид мужику, лет тридцать, может, немного с хвостиком, с явно выраженными чертами лица северных народов. В стареньком, выцветшем от долгого ношения на солнце, но всё ещё крепком камуфляже. Из-под вязаной его чёрной шапки на правое плечо свисала белая прядь волос, в которую было вплетено длинное птичье перо, переливаясь на чёрном его фоне сизым отливом. Думаю, это ворон, может, фазан, тоже мне, индеец Джо нашёлся, судя по вчерашнему виду, буду его называть Якут – стойкий камыш! Вместо глаз у Якута были узкие амбразурные щели, но не из-за принадлежности к северным народам, а, скорее, из-за долгого систематического запоя. Короче, его морда опухла, словно её дикие пчёлы покусали. Ну да ладно, с кем из нас не бывает? Перед Якутом на столе стоял стакан с огуречным рассолом и маячил огромный кулак Градомира.

– Пей, сказал!.. – леший кивнул на стакан. Якут жалобно посмотрел на лесного монстра.

– А пивка холодного не найдётся у вас, пожалуйста?.. – кулак тут же поднялся и завис в воздухе перед носом Якута, слегка качнувшись в сторону Васьки, намекнув этим двоим о тяжёлых последствиях алкоголя, который очень сильно может ударить по почкам. Ну очень сильно! Минздрав предупреждает… Глаза Якута ещё больше сузились.

– Я тебя не для этого неделю искал, шаман. Мне помощь твоя нужна, – и леший кивнул в мою сторону. Один глаз шамана постарался сфокусироваться на мне, угрюмо выглядывая из-под века.

– Трудно найти дорогу домой, когда её нет… – Якут сухо сглотнул. – Место силы, пушистый, искать надо, камлать буду, – шаман посмотрел на лешего. – Пивка бы сейчас, лохматый, будь человеком!.. – Градомир оскалился, словно волк. – А то камлать некому будет, уйдёт Якут в мир великих духов, – шаман словно не видел хищный оскал лешего и его белоснежные клыки. – Совсем плохо мне, иначе никак… – Градомир сплюнул в сердцах и направился в погреб за Васькиной брагой.

Место силы Градомир с Якутом искали три дня, и всё-таки они нашли его, ближе к вечеру. Не очень далеко от нас, примерно в четырёх километрах, на небольшом острове, одиноко стоящем в озере Красном. Остров был небольшой, своей формой чем-то напоминал геометрический ромб, смотрящий строго своим вытянутым одним носом на Полярную звезду, как компас, указывающий путь пилигриму. Шаман аж шумно выдохнул, поцокав языком, и кивнул Градомиру:

– Хорошее место, камлать тут буду, – и он топнул своей ногой, показал на гранитную плиту, которая находилась прямо под его сапогом. Плита была толщиной примерно метр, расположившись на самом широком месте этого острова. Размером примерно десять на десять, похожая на взлётную площадку для вертолёта, только она обросла вся зелёным мхом и занесённым за долгое время мусором. – Как солнце коснётся горизонта, так и начнём, – Якут, довольный, кивнул себе. Прежде чем начать камлать, леший меня напоил добрым отваром лесных трав, а Якут провёл для меня тщательный инструктаж по параллельным мирам Нави.

– Сны, Серёга, бывают разными: чёрными, белыми, красными. – начал свой инструктаж Якут. – А если точнее, то смотри. Допустим, ты играешь в компьютерные игры, например, «Сталкер», за игрой можно просидеть весь день и просто перегрузить этим виртуальным миром свой мозг. И, конечно, ночью в своих снах ты будешь бродить по Зоне отчуждения, – я кивнул, есть такой грех, как в воду смотрел. – А утром ты встаёшь и думаешь: наигрался, называется. Верно? – я тоже с ним согласился. – И многие так думают. А не так всё просто и однозначно. Ведь братья Стругацкие написали свою историю задолго до Чернобыльской катастрофы. Совпадение?.. – я кивнул. – Хрен их знает! Или ты хочешь сказать, что простой человек, который это придумал, изложил всё на бумаге, потом издал свою рукопись, и случайно через несколько лет мы получаем эту трагедию? Какой у нас с тобой шанс что-то выдумать, и чтобы это случилось? А шанс наш с тобой равен нулю, но есть небольшие исключения. А если мы это с тобой где-то уже видели? Я уже не говорю тебе о таком мэтре-фантасте, как Жюль Верн, – Якут подбросил дров в костёр и продолжил: – Они видели всё это в параллельных мирах нашей Вселенной. Просто в одном копирующем мире Нави после взрыва энергоблока распространилась зона. А в нашем мире Яви кто-то сделал вывод и этого не допустил. В мире есть много особых людей, которые могут своим сознанием перемещаться по мирам параллельных вселенных или кратковременно в них заглядывать. Но видно в основном только писателей-фантастов, из-за их описанных чужих миров. Они видят их в своих сновидениях, это другие миры, другая жизнь, другое время, но они не имеют достаточно знаний для долгого пребывания в них. И проводника по мирам Нави у них нет, да он им и не нужен, скажем так, они дилетанты, которые имеют к этому просто дар, им больше и не нужно. А есть люди, которые этим занимаются всерьёз и долго, возьмём тот же шаманизм или любые другие индусские учения, которые оттачиваются тысячелетиями. Только у всех людей стоят разные задачи, одни о них пишут, добавляя что-то своё, другие их изучают и анализируют, не без помощи, конечно, государства. – Я захлопал своими широкими красивыми сексуальными глазами. Северный шаман засмеялся: – А ты как думал?! Да, да, и я тоже… Всё у нашего государства под контролем. Так вот, эти миры не придуманы, их просто видели, даже пускай в своих сновидениях. И когда ты в игре живёшь в мире Зоны, то твоё сознание намного легче воспринимает чужой мир как свой собственный Явный и, естественно, совершает переход своим сознанием туда, ну, или астральным телом, можно сказать так. Просто когда ночью ты спишь, ты уже находишься без своего сознания, а вот где оно у тебя находится и бродит в это время, думаю, даже всем богам неизвестно. А моё-то, думаю, где, тю-тю? «Я ушло, вернусь не скоро…»

Якут всё продолжал инструктировать меня:

– Миры Нави ошибок не прощают, Серёга, пойми ты, это очень опасно. Многие сильные шаманы Севера остались там, за кромкой, не сумев вовремя вернуться оттуда, потеряв себя там навсегда. Тебе нужен маяк в этом мире, который сможет помочь привязать твоё сознание к Яви, а не увязнуть в каком-нибудь другом мире. Для этого я буду играть на варгане, а ты слушай, слушай меня, Серёга, внимательно и не упускай этот прутик надежды, ведущий домой. И твой беспокойный дух укажет тебе дорогу сам, туда, куда он всё время рвётся, туда, где есть ответы на твои вопросы. Может, ты найдёшь ответы на свои вопросы, а может, и нет, я не знаю. Я как-то по молодости застрял сам в Нави и еле выбрался оттуда., – шаман глубоко вздохнул, тонкие губы его дрогнули, отозвавшись душевной болью. – Хорошо, что возле моей юрты куст облепихи рос. Это как застрять в своих сновидениях. Проснулся, хожу по юрте, поговорил с женой, вышел на луг, чтобы коня напоить, и всё тебе кажется родное такое, вот только вместо облепихи ёлка растёт. А я точно знаю, что там должна расти облепиха! Она там с самого моего рождения, я об неё ещё совсем маленьким жопу драл. Но её нет!.. Я стал вслушиваться и внимательно всматриваться в окружающее меня пространство. Это не мой мир, понял я, он словно глуховат немного, это сон, это как блеклая тень нашего мира, всего лишь пародия на него. Это мир Нави, мир духов, духов, которые не смогли уйти в светлые миры и остались в этом. Звуки какие-то приглушённые, словно ты находишься под водой, и краски чуть тускней, чем обычно. Солнце светит, но как-то не так, словно затмение. И жена вроде моя, а вроде и не моя, как сестра-близняшка, только цвет глаз другой. Всё то, да не то. Понял тогда, что снится мне это всё, а проснуться в Яви не могу. Пошёл, лёг спать снова, чтобы проснуться в Яви, встаю, всё хорошо, думаю, ерунда какая-то приснилась, выхожу на луг, смотрю сразу на куст свой, а там ольха стоит!.. Понимаешь ольха! Мать-перемать! Я опять спать, и всё заново по кругу, только кусты меняются, а облепихи моей нет. Уже на пятый раз я сильно испугался и запаниковал, стал кричать и доказывать своим знакомым и близким, стараясь убедить их, что я не из этого мира. Я из Яви!.. Я двойник приграничного мира! Представляешь, как это выглядит со стороны? Дурдом на колёсиках отдыхает. А они смотрят на меня и улыбаются, как на больного, кивают мне и молчат. Как вспомню всё это снова, жуть берёт. Только моя мать отстранилась от меня немного и в мои глаза посмотрела. А ведь её уже три года как нет!.. Слышишь Серый! Не знаю, что она в них увидела, но она просто кивнула мне, а может, показалось мне всё это уже с перепугу, и не знаю уже. У нас к этому намного спокойнее относятся, к миру ушедших. Понимаю, что сплю, Серёга, но и проснуться в мире Яви не могу. Так и метался между мирами. А представь, что твоё сознание сразу попало в два мира Нави, а то и в три или больше, всё от способностей человека зависит, от места, от времени. Твоё сознание попадает в несколько миров сразу, и твой мозг это воспринимает как какой-то ночной кошмар. Ни один мозг человека не способен этот поток разделить на части, а воспринимает просто как своеобразную кашу, отрывками. А сознание твоё всего лишь попало в несколько миров. Представь, что ты смотришь сразу несколько кинофильмов, два, три, четыре, и как твой мозг это воспримет? Правильно, не воспримет! Мы созданы для Яви, и только…Тогда я думал, что с ума сойду, пока не вернулся к своему облепиховому кусту. Так и моя игра будет для тебя как облепиховый куст, а дорогу туда я тебе укажу. Моё сознание могло застрять в любом параллельном мире Нави и прожить там целую жизнь, а то и вечность в мире теней. А их там тысячи, миллионы, сам скоро увидишь. А в этом мире ты уснёшь самым крепким сном, и никто не сможет тебе помочь, пока ты сам не найдёшь дорогу домой своим рассудком, или, как некоторые говорят, астральным телом. А найдёшь, возможно, будет уже поздно… – и Якут стянул свою вязаную чёрную шапку со своей головы. Пепельная голова молодого человека меня ввела в ступор. Седые пряди его свисали на плечи, словно передо мной столетний старик, и лишь сизое перо ворона создаёт хоть какой-то контраст на его голове. И я сразу задумался… Вы видели тридцатилетнего парня с совершенно седой шевелюрой? А я увидел! И мне совсем стало не смешно. – Запомни крепко, в мире Яви я играю на варгане для тебя, это твой маяк, это твой облепиховый куст и дорога домой. Хочешь вернуть своё сознание, слушай меня, слушай мой плач на этом инструменте. Его магическая вибрация вездесуща в мирах Нави. Мир, Сергей, не только на светлое и тёмное делится, мир многогранный, словно дикие пчелиные соты, которые имеют сферическую форму, похожие на нашу Вселенную. Только в светлые миры так просто никому не попасть, сил в наших душонках и светлой энергии маловато будет, да и никто не пустит просто так. А вот в тёмных мирах Нави можно хорошенько заплутать. И эти миры Нави открывают свои границы, когда солнце коснётся горизонта, – шаман отпил остывший отвар лесных трав. – Никогда не думал, почему на Севере так распространён шаманизм, в отличие от южных регионов России? А потому что закат солнца у них намного раньше, и люди намного реже ложатся спать в это плохое время. Когда приграничные миры ослаблены, и твоё сознание может заглянуть в Навь. Ты ещё не спишь, только лёгкая дрёма наваливается на тебя, но твой разум уже не контролируетсвоё нахождение в Яви. Вот тогда человек можешь услышать посторонние звуки Нави, или нарастающую вибрацию, шум шагов, а то и вообще наваливается на тебя оцепенение, у тебя просто сил нет никаких скинуть это наваждение. Это означает открытый рядом переход, твоё сознание на грани, между Явью и Навью. Бойся этого, борись с этим, не давай своему сознанию перейти невидимую границу миров, та жизнь не для живых. А в северных районах страны шансов у людей намного больше попасть за кромку, закаты слишком поздние, белые ночи у нас, сам видишь. И кто смог вернуться оттуда, у того и проявляется способность перехода и общения с духами предков. Потому мудрые старики и говорят в южных регионах, нельзя спать ложиться после пяти часов вечера. Пусть Навь пронесется черным крылом. А представь, если ты смог вернуться через дней пять?.. – меня всего передернуло. Я где-то читал, что при повторном захоронении своих близких их часто находят в своих гробах перевернутыми, с огромными щепками под ногтями, расцарапавших свою крышку гроба. Вспомнился почему-то сразу Н. В. Гоголь… Вот кто был мастер переходов в Навь, не отнять. Но, видно, что-то пошло не так. Даже думать об этом не хочу, мороз по всей коже. Не дай бог кому такого счастья. Хорошо, хоть эта троица меня, если чего, не уроет в сырую, а подождёт. Надеюсь на это!..

– Лохматый! Дров больше надо, костёр сильно большой должен быть, чтобы ночные духи дорогу видели. Я думал леший голову откусит этому алкоголику. Градомир только рыкнул, словно медведь-шатун, клацнув своими зубами. Но Якут не обратил на это никакого внимания, лишь тяжело встал с гранитной плиты, словно тысячелетний старик, и направился к берегу озера, общаться с умершими – духами Нави – ему было, видимо, проще, чем со всякими блохастыми. И вообще я заметил, что для шамана он слишком хорошо образован, а вот с лешим обязательно валяет дурака.

Уже ночь, но солнце лишь коснулось беспокойного горизонта. Алые языки пламени лизали атмосферу, поедая невидимый кислород, словно дикий зверь, который вылизывает с прохладного камня соль. Мне подстелили старый овчинный полушубок под мой зад, на холодный гранит. Шаман удобно расположился напротив меня, за жарким полыхающим костром его практически не было видно, только причудливая игра теней, словно огромный паук протягивал свои лапы, стараясь робко дотронуться до меня в вечерних сумерках. Мне подали глиняную небольшую миску с каким-то неизвестным мне отваром. Я отпил. Вкус грибного супа, довольно приятный, наверное, мухоморы. Ну, куда в Питере без грибов?.. Они тут везде. Волшебная игра Якута стала завораживать своей вибрацией, пронизывая вокруг себя всё пространство, украдкой заглядывая, словно ночной вор, в моё сознание.

– Ты не напрягайся… Смотри на огонь, я всё сделаю сам, – расплывчатый образ Якута мелькнул средь красных языков пламени. Градомир вместе с Васькой отошли на безопасное расстояние от греха подальше, на берег озера. Всё же суеверные эти тёмные. Васька, как всегда, в своём репертуаре.

– А шо? Вдруг засосёт!.. Гы-гы-гы!

Раздался звук открывающейся банки пива, и оно красиво и так до боли знакомо пеной зашипело. «Вот же сучата! Тоже мне, подтанцовка хренова!» Сразу видно, как они сильно переживают за Серёжу. Тембр инструмента нарастал, словно рок. Его магическая сила стала проникать в мою душу, стараясь заполнить каждую клетку моего сознания. Да ладно! Я «Металлику» пережил, «Сектор Газа», «Красную Плесень», «Гражданскую оборону», мне даже в машине, когда еду на работу, по «Питер FM» приходится Киркорова слушать, а тут какая-то северная балалайка меня в транс введёт? Фу! За кого вы меня принимаете. Коля Басков не ввел, а тут Якут!..

Красный цветок пламени аккуратно потянулся к моему лицу, лизнув его, словно преданная собака, и мне на миг показалось, что из огненного лепестка скрутилась алая дуля.

– Мы с тобой одной крови, ты и я.. – тихо шепнул он мне на ухо. Ни фига, думаю: «А Киплинг тоже под грибами был?» Красный язык от меня шарахнулся и стал закручиваться, танцуя беспокойной спиралью, крутясь юрким волчком, превращаясь в золотой вихрь, словно это чей-то одинокий танец. Причудливый узор огня приковал мой взгляд, завораживая своей дикой пляской, он жил невидимой для меня, какой-то своей тайной жизнью. Треснуло сухое полено, рассыпав вокруг себя свои белесые искры. Искры тут же подхватил прохладный ветер, раскидав их веером по тёмному ночному небосводу, словно это космические звезды, рассыпанные бисером по нашей необъятной Вселенной. Я оглянулся, вокруг меня была космическая пустота и россыпи белоснежных холодных звёзд. Но это не планеты, как нам рисуют художники, это как хорошо сконструированная матрица. Какая-то самоделка. Как пояснил Якут, это пространство междумирья, а звезды – это врата в иные миры, в иное время. Звезды имели равное расстояние между собой, выделяясь на чёрном фоне, и также они были одинаковой величины. Ведь так не бывает! Я не вижу никаких летящих комет, ни падающих метеоритов. А где кольца Сатурна? А где сам Сатурн? Ой! А где я?! Я есть, а тела нет! Ой, как интересно… Так стоп! Мама-папа есть? Есть! Друзья мои алкаши есть? Есть! Значит, это точно я. Вопрос. Где? Видимо, в Караганде. Но ни страха, ни тревоги я не испытывал, только жуткий интерес, аж чешется в одном месте, а почесать нечего… Суперчувство! Ты вроде есть, и тут же понимаешь, что тебя нет. Вот такие, брат, дела. Может, встречу кого? Ну мало ли, вдруг йог какой залётный из Индии, или с Тибета, медитирует и в астрал вышел, а тут я весь такой MADE IN USSR мимо пролетаю за пивом. Ладно, Якут сказал, что душа Олега сама покажет дорогу. И где она? Хоть бы указатели повесили какие. Налево пойдёшь – к тёмным попадёшь, направо пойдёшь – к светлым попадёшь, а прямо пойдёшь – башку свою, Серёга, расшибёшь, вот чувствую, что так и получится. Вот они, наши народные русские сказки, мудростью своей так и веют. Где-то далеко звезда вспыхнула ярким светом. Черт, видно, манит! Я потянулся к ней сознанием, не плачь, маленькая, не плачь, хорошая. Ой! Уже и не такая маленькая и, видимо, не такая хорошая. Звезда стала приближаться с космической скоростью, стараясь ослепить меня своим холодным светом. Она затягивает меня, засранка, понял я, но было уже слишком поздно… Тррр! «А где тут тормоз? А?..» – как-то уж совсем запоздало промелькнуло у меня в голове. И я нырнул в этот ослепительный яркий свет, как в глубокий страшный омут, своим астральным телом. Яркий солнечный свет ударил в меня, словно проглотил. Ничего не вижу, ничего не чувствую, привыкаю. Затаился. Потихоньку стали пробиваться неясные образы, словно миражи природных пейзажей. Красочные скалистые горные фьорды предстали перед моим взором, отделяя синий океан своим белоснежным хребтом от зелёной долины. Чуть приглушенное серое солнце осветило эту неземную красоту. Скалистый берег уходит далеко своим мощным уступом в густой океан тёмно-синего цвета. Силён парень!.. Могучие волны, словно огромные пенные кулаки, дробили отвесные скалы этого горного непобедимого воина, который стоит уже миллион лет на страже этой водной стихии. Волны океана откатывались, чтобы с новой силой подняться на многометровую высоту, закручивая страшную водную стихию в мощные кулаки, и обрушивались на него с новой удвоенной яростью, на эту, кажется, природную, непобедимую крепость. Дун! По горному хребту прошёл гул от невероятной силы океана. Дун! С новой силой ударил он, словно неожиданный ночной гость постучал в твою дверь. У меня от такой красоты аж дух захватило. А ведь когда-нибудь он разрушит эту тысячелетнюю природную преграду и затопит красочную долину. А долина словно дразнила этого монстра своим умиротворённым существованием, перекатываясь своими аккуратными холмами, уходя вдаль до самого светло-серого горизонта. Она жила своей привычной для неё спокойной жизнью, не обращая ни на кого внимания, тем более на столь грозного своего соседа. Теплый ветер словно играл зелёной мягкой травой, перекатывал её в своих пальцах, словно гребнем. Я огляделся. На самом высоком холме стоит древний, как само время, каменный замок. Словно списанный с картин Средневековья, окружённый неприступной стеной. Огромная арка, которую перекрывают дубовые ворота, обшита медными лентами, и три огромные башни уходили своими шпилями в серое небо, стараясь проткнуть медленно ползущие тучи своими иглами. Блин, мне бы такой!.. Сразу проснулась моя скромная жаба. Кыш отсюда, я сказал. А коммуналку кто платить за тебя будет?! И я растворился в этой красочной долине, охватив всю её своим сознанием, словно я сама мать-природа, стараясь прижаться к ней всем своим естеством. Где-то внизу пыхтел энергичный зверёк, я почувствовал его эмоции, которые били его просто через край, и потянулся потихоньку к нему, чтобы не спугнуть. Зверь был вроде нашей лисицы, такой же рыжий и лопоухий, с огромным пушистым хвостом. Только вот вместо четырёх лап у него было их шесть. Он старательно что-то рыл в земле, помогая себе всеми шестью конечностями. И был так увлечён своим процессом, что не обращал ни на кого внимание. Я попробовал дотронуться до его рыжего уха и аккуратно потянулся к нему. Оп!

Рою, рою, рою. Ещё немного, и я до неё дотянусь! Я вскинул голову, вдохнул свежий морской воздух, на холме было пусто и безопасно, никого нет. Хорошо… Жрать хочется! Голод терзал моё брюхо уже вторые сутки. Я попробовал просунуть в узкую нору свою лапу. Нуууу! Никак. «Точно с голоду сдохну». Немного подрыть надо, и я до неё дотянусь. Я стал старательно выгребать землю из норы, откидывая её подальше от себя. Наконец я протянул свой длинный коготь и наколол им просто огромную белую личинку. Эмоции восторга захлестнули меня с головой. Наконец! И я быстро перехватил её своей пастью, эту жирную вкуснятину. Повезло как! Она приятно лопнула, растекаясь своей вяжущей питательной слизью на языке. Терпкий вкус и немного щиплет язык, то, что надо. Перекусанная на две части белая личинка приятно поползла по горлу в мой желудок. Я почесал ухо и почувствовал какое-то жжение и зуд между задних лап, быстро скрутился бубликом и стал ловить на том самом месте, где меня грызли, мерзких надоедливых насекомых. Фу, млять! Я выскочил из тела животного. Фу! Фу! Фу! Я стал плеваться, хотя было нечему. Я даже почувствовал омерзительный вкус этого большого и тёплого слизня, и в довесок ко всему, как мелкая блоха лопнула от моих зубов на моих яйцах.

– Фуу! – закричало моё астральное тело в этом эфире, столь негостеприимном для меня мире. – Никогда! Слышишь меня, Серёга?! Никогда больше не прикасайся к диким неразумным животным! – А ведь мама меня всегда предупреждала: «Серёжа! Нельзя трогать бездомных животных руками!» – так вот что она тогда имела в виду. А особенно таких маленьких, рыжих, бессовестных зверьков, у которых такие большие яйца!.. «А-а-а-а!» – кричало моё столь ущемлённое эго и не могло успокоиться. Теперь эмоции били через край меня, но не от радости пойманной добычи, а от очень большого огорчения. Первый раз я не рад, что мне чего-то удалось поймать. Мерзость-то какая! Тьфу ты! А если бы он какать захотел! Что тогда?.. А тогда бы я, по-видимому, узнал великий секрет всего человечества: для чего коты роют ямку, когда делают это!.. Рыжий навострил свои уши и стал озираться, потом он попятился задом, прижимаясь к скале своим бессовестным задом. В эфире послышался нарастающий треск, словно сбилась радиоволна в приёмнике. Моё беспокойство тоже стало нарастать комом, и я, послушав свою интуицию, прикинулся ветошью и тоже затих, перестав вякать. Что я увидел, меня повергло в шок! За рыжим лисом прошла мелкая рябь, скала дрогнула мутной дымкой, и из неё появился огромный великан, если бы была дверь, наверное, он её вынес бы своим боевым топором, но дверей не было, и мутная серая дымка заволокла сразу же проход в огромной скале за его спиной. Я чувствовал его, считывая своим астральным телом эмоции великана, тот сразу отвесил хорошего пинка лису из тёмного мира. Который сразу же жалобно заскулил и постарался быстро ретироваться, как говорится, с глаз долой, куда-то под серый камень, судорожно дёргая своими пока ещё целыми шестью конечностями. Пока не попал под бойкую раздачу, видимо, уже встречался с пришельцем, с этим огромным агрессивным чудовищем. Сжав огромные кулаки, Один направился по горной тропе к своему замку. «Проклятый яйцеголовый! – кипел он. – Меня! Одина Рыжебородого! Отослать на какой-то захолустный Мидгард, в приграничные районы тёмных миров», – думал и не унимался он, накручивая себя всё больше и больше, вышагивая огромными нервными шагами по дороге, ведущей к его замку.

«Чтобы провести какую-то вшивую операцию по уничтожению жрицы, девчонки!.. Да они смеются надо мной. Ублюдки лупоглазые! – Он посмотрел в сторону закрытого прохода в скале. – Сами будут грабить приграничные миры Сварожьего круга! – сжимая всё сильней и сильней свои кулаки, до хруста в костях, думал и всё больше распалялся, дойдя уже до критической точки, он. – Командира диверсионного батальона, который провёл тысячу операций в светлых и тёмных мирах. У которого около пятисот боевых удачных рейдов в тылу врага, и меня, Рыжебородого, отстранить от главной операции! От великой славы, от великих побед, от главного грабежа Вселенной за последние десять тысяч лет!» Один раздражённо, если можно так сказать, сплюнул на пыльную дорогу.

«Ну вот, лапушки, вам! – Рыжий скрутил дулю и показал в сторону скалы. – Со мной так просто нельзя!» Вены его вздулись на висках от напряжения, Один ещё раз сплюнул на пыльную дорогу, попав себе на сапог.

– О ВЕЛИКИЙ! – зло выкрикнул он, вскинув голову к небу. – Дай мне силы удержаться, чтобы не размозжить их проклятые чешуйчатые головы! – он вскинул руку, на которой красовался золотой браслет, и слегка дотронулся до него. – Лихо вызывает первый пост! – прогудел голос этого разъярённого до безумия, чья кожа немного отливала синим, великана.

Из шипящего эфира еле-еле послышался чей-то голос:

– Лихо! Первый пост на связи!

– Командира первой сотни из диверсионного разведывательного отряда гончих Цербера срочно ко мне! – распорядился великан.

– Сию минуту будет исполнено! – так же еле слышно раздался голос из радиоэфира.

«Проклятые глушилки! – подумал Один. – А это значит, что тёмная коалиция начала своё вторжение в светлые миры Сварожьего круга, видимо, уже началось… Будьте вы все прокляты!»

Огромный мускулистый воин ростом более четырёх метров, чья кожа имела синий оттенок, про которых люди всегда говорят – голубая кровь. Заплетённая в тугую косу рыжая борода, которая свисала, как огромный гремучий красный змей, до могучего его пояса. Чьи волосы были цвета огня, развеваясь и покрывая его мускулистые, просто огромные плечи. За плечами которого находился боевой, впечатляющих размеров топор, аналога которому нет во всей обжитой тёмной и светлой Вселенной, направлялся в свой замок. С его ярко-огненных волнистых прядей сыпались искры, словно раскалённый металл, рассыпаясь по пыльной дороге, сжигая всё на своём пути. Видимо, от перевозбуждения и переизбытка огромной энергии. Вышагивая по дороге к замку, он всё сыпал свои проклятия на головы каких-то яйцеголовых.

– Кар… – чёрный ворон присел на плечо Одина.

– Кыш отсюда, вредная птица! – Один отмахнулся от неё рукой.

– Кар… – птица, подпрыгнув, встала на крыло и полетела в сторону замка.

Когда я наблюдал за уходящим великаном, в мою голову пришло только одно. Вот это ВИКИНГ!!! Мать честная! От него просто несло страшной угрозой и веяло невероятной силой. Более опасного существа я даже в наших голливудских фильмах не видел. А это, видимо, то, что хотел показать мне беспокойный дух. И я тонкой паутинкой своим сознанием потянулся за Одином, направляясь в сторону замка. «А тебе, засранцу, так и надо!»

Поблуждав немного по замку, словно призрак, а замок его меня впечатлил, я наткнулся на тронный зал, чувствуя невероятную энергию хозяина, а моё сознание просто тянулось к великану, словно его притягивал магнит. Прижавшись в углу, как мышь, я стал наблюдать и делать вид, что меня здесь нет. А меня и нет. Викинг вальяжно развалился на деревянном резном кресле, обшитом красным бархатом. А у его ног сидело просто здоровенное животное из моих сновидений. Это пёс, понял я. Просто огромный, мощный, чёрный пёс. Чернобыльский, что ли? Его мышцы просто бугрились на его спине, перекатываясь мощью, и что меня поразило, он внимательно слушал своего хозяина. Я стал прислушиваться к разговору солнечного.

– Хороший мой! – могучая рука владельца погладила огромную голову гончего. – А у меня для тебя вкусняшка! – рука хозяина потянулась к ведру со свежим мясом. – На тебе! – снова потрепав своего боевого гончего пса по холке, он кинул свежий кусок мяса на мраморный пол.

Цербер безумно любил своего хозяина, ведь он был любимчиком у него, в отличие от всей сотни диверсионного отряда убийц, служивших ему верой и правдой, а ещё больше любил убивать людей из мира Яви, это было его любимое хобби…

– На, поешь! – уже более ласково повторил златовласый хозяин. – Это свежепривезённая рука глупого невезучего человечка из далеких приграничных миров, ты же любишь обгладывать пальчики?.. Наш дорогой Йотун специально сегодня для тебя расстарался! – снова рука потрепала чёрного как ночь пса. Цербер попытался завилять куцым хвостом, словно огрызком початка кукурузы, показывая хозяину всем своим видом, что он очень доволен и рад доверию с его стороны. И он взял аккуратно свежеотрубленную кисть руки в свою немаленькую пасть с шестисантиметровыми клыками, а то тягучая слюна, которую он не мог уже удержать, заливала пол хозяина, образуя небольшое озеро у его сапог. Взяв её, он смачно захрустел. «А то как-то даже неудобно перед Лихом, своим боевым командиром, скажет, слюнтяй». Ням-ням, хрум-хрум, хрустели чьи-то пальчики и косточки. А сам пес в это время внимательно навострил свои ушки, слушая последние новости своего хозяина из приграничных миров.

– У меня к тебе и твоим сукам будет небольшое поручение! – проговорил своим басом хозяин. – Кстати, твоё самое любимое развлечение и твоих любимых подружек. А это, угадай с трёх раз… Охота! Ты же её обожаешь, верно? – пёс подскочил и попытался лизнуть руку хозяину заляпанной кровью пастью. Ещё бы пес её не обожал, имея собственный вес более ста килограммов мышц, рождённых в тёмном мире для убийства, чья челюсть могла спокойно перекусить быку ногу, имея такое обоняние, что любого хищника из тёмного мира задушила бы жаба. Пёс фыркнул. Хозяин протянул ему под его чёрный влажный сопливый нос куклу.

– Это её! – негромко проговорил он. Пёс аккуратно заглотнул очередной палец, обнюхал протянутую Одином тряпичную куклу. – Это запах жрицы Хельги, и вы отправитесь завтра в мир Яви, когда наши миры переплетутся в вечерних сумерках. Жрицы Тёмных Теней уже готовят для вас проколы междумирья, и твоё звено должно её убить… Гончий, ты слышишь меня?! Убить! Она не должна выжить! – всматриваясь в его огромные жёлтые глаза, проговорил его великодушный и так обожаемый рыжий хозяин. – Никак… – голос хозяина сразу же перешёл на повышенный тон, отработанный многими тысячелетиями. – Надеюсь ты меня не разочаруешь…

Огромный пёс фыркнул, посмотрел в глаза своего боевого командира, встал, подошёл к нему и уткнулся своим горячим чёрным шершавым носом в ладонь своего хозяина, мол, а что, когда-то было иначе?..

– Молодец! – хозяин наклонился ещё ближе к нему, заглядывая в глаза гончему, и потрепал его по лоснящейся чёрной шкуре. – Слышишь меня?! Это тебе я говорю… Не как Лихо и твой хозяин, и как твой друг! А как боевой командир первого ударного диверсионного батальона Один Рыжебородый! Клянусь Вечным Разрушителем! Эта сука не должна выжить! Прости, я не хотел обидеть твоих подружек, – могучая рука сжала сильно чёрный загривок пса.

– Связь с Мидгардом у Морены должна быть потеряна, а эта ведьма у неё там одна, в этом болоте! – Один криво усмехнулся, потрепав ещё раз своего любимчика.

– Всё, ступай! Пока отдохни, скоро у тебя будет долгая дорога в Светлый Мир Яви! – и Лихо разразился нервно-истеричным смехом, и этот смех рябью прошёлся по его замку и эхом отозвался в приграничных мирах. Один потянулся за большой золотой чашей, имеющей причудливые гравюры, стоящей рядом на дубовом столе, и одним движением опрокинул этот кубок себе в горло с его содержимым. Пес ещё раз фыркнул и скрылся за дверью. Мама родная, мне бы такую рюмку! Вот это аппетит… А леший на Якута с Васькой вечно гонит, что те, мол, алкоголики-профессионалы, да куда им поперёк этого титана, словно дети малые. Титан сидел молча, держа в своей руке пустой кубок. Его губы нервно подрагивали, словно он вёл беседу с невидимым собеседником, то сверкая своими огненными глазами, то хмурил свои рыжие брови. Я стал понемногу осваиваться и разглядывать по сторонам эти великолепные творения искусства тронного зала, самого Одина. Лувр просто нервно курит в сторонке по сравнению с этими шедеврами, которые окружили хозяина этого замка, подчёркивая его статус. А статус у него был самого бога! Большие красочные гобелены украшали стены, на которых были изображены неведомые для меня битвы титанов. Арочные окна были застеклены цветной мозаикой, через которую солнечный свет играл на стенах причудливыми зайчиками, падая пятнами на картины, делая их живыми. И чёрный мраморный пол. Вот это да! За спиной Одина стояла пятиметровая скульптура из белого мрамора – красивая женщина в лёгком одеянии, которая протягивала к титану свои руки, словно прося у него пощады. И эта игра света завораживала меня. Интересно, а сколько тут дизайнеров работало? И я решил, так сказать, сделать экскурсию по этому замку. Ну, там, в разные кладовые заглянуть, не из-за корысти своей, а из чистого любопытства, а то на эту красоту вечно пялиться можно. Когда я ещё попаду в следующий раз в гости к богу? Даже и не знаю… Нет, я искусство, конечно, люблю! Но мне всегда было как-то интереснее не то, что нам всем выставляют напоказ, а то, что от нас утаивают. И только я украдкой поплыл вдоль стен, как, неожиданно для меня, в зал через дверной проем влетел чернокрылый ворон. Птица упала на стоящий рядом с Одином стол.

– А…, и ты явился?.. – буркнул бугай, протягивая к ворону свою руку. Птица прыгнула навстречу и больно клюнула Одина за палец. – Неблагодарный жлоб! – Один отдернул свою руку.

– Кар!.. – прокричал ворон и покосился в мою сторону. Крик ворона донесся до меня страшным пронзительным скрипом, разрывая меня на тысячу маленьких частей. Мой мозг сразу же чуть не лопнул. Боль была настолько сильна, что я непроизвольно застонал. – Кар!.. – повторилось ещё раз, тем самым добивая меня окончательно. «Эта сука меня видит!» – успел подумать я через острую боль. Один не был бы богом, если ничего бы не почувствовал.

– Кто здесь?! – пророкотал рыжебородый. Титан прищурил оба глаза и стал пристально всматриваться в угол, куда указывал ему ворон. – Пошёл ПРОЧЬ! – выкрикнул он. И меня ударила звуковой волной неведомая сила бога, вышвырнув, как котёнка, из замка и дав мне сильного пинка под мой астральный зад. Я вылетел от бога, кувыркаясь, и меня, как мыльный пузырь, стало выдавливать из этого мира. Больно-то как! Тяжело иду, как запор. И я, находясь в астральном теле, умудрился потерять своё сознание. Пришёл в себя, когда меня кто-то тряс за плечи.

– Голову ему поверни, а то в своей блевотине захлебнётся, и сопли кровавые ему утри! – донеслось глухо со стороны лешего. «Ох, лучше бы это мне всё приснилось, как-то оно безопаснее и намного привычнее! Если бы кто знал, как мне плохо. Погулял, называется…» И я провалился в тёмное небытие.

Иногда урывками приходя в себя, я не мог понять, где я нахожусь, меня болтало и сильно мутило, а мозг мой просто кипел. Я то вновь проваливался в густую черноту омута, то я барахтал своими ножками, стараясь всплыть на её поверхность всеми своими силами, потом долго болтался, как маленький коричневый кораблик в проруби. Я видел свою мать, которая гладит меня и успокаивает своей тёплой и ласковой рукой, и слышал строгий голос отца: «Будь мужиком, терпи!..» – и я снова погружался в глубокую чёрную бездну, наблюдая гончих псов Одина, которые рвались в наш мир Яви. Ещё немного, и хрупкая оболочка этого мира лопнет. Гончие Одина! Они шли по моему следу. Я бежал без оглядки, не оборачиваясь, смысла глядеть в глаза тёмной твари нет, когда она только в своей холке тебе по грудь. Цербер и его суки выскочили на лесную поляну уже ближе к вечеру, когда последний луч Ярила-солнца коснулся горизонта Мидгарда, в воздухе раздался хлопок рвущегося мира, словно рвётся плотная ткань от сильного рывка. И только небольшой выброс тёмной энергии показал, что переход тёмных тварей завершился удачно. Цербер громко фыркнул и вспомнил, как первый раз, ещё совсем молодым щенком, чуть не сломал себе шею. Ведь при переходе из тёмного мира в светлый мир Яви должна быть изрядная набранная скорость, был бы человеком, наверно, хохотнул бы, и если у тебя недостаточна набранная скорость, то прокола в мир Яви может и не случиться… И ты на всём своём ходу врезаешься словно в гранитную стену. Вот такой может случиться нежданчик для новичков.

Фырк! Он оглянулся на своих любимых подружек, осмотрел их, убедившись, что они совершили переход в этот мир удачно, пригнул свою голову к земле, вдохнул свежий воздух Яви и быстро потрусил в сторону далёкого леса, взяв направление строго на север, доверяя своим врожденным инстинктам охотника и убийцы. Гела гнала по ночной пустоши, обгоняя Цербера на весь корпус, она была молода и сильна, ей хотелось показать своему самцу, что он выбрал её не зря из всей черной сотни Одина.

Её острое чутьё подсказывало, что скоро они доберутся до леса, пересекая жёлтую пустошь, перепрыгивая очередной шершавый валун, она чувствовала еле улавливаемый влажный аромат ночного леса, который уже витал в воздухе.

«Скоро взойдет солнце этого мира, враг мой и моего самца», – думала она.

Она оглянулась на Цербера, его мощные мышцы переливались в свете Луны, словно сама ночь, которая вышла на охоту. «Не зря же наше звено называют чёрным крылом Одина!» – подумала Гела.

«А замыкает звено его старшая подруга Метра», – думала она, – «я ещё покажу ей, этой старой суке, кто тут более удачлив!» – Гела прильнула ещё ниже к земле и усилила свой темп. – «Я сама вырву девчонке её сердце».

Скоро на горизонте появилась чёрная полоса леса, боевое звено стало улавливать насыщенный его запах, и живых существ, которым не повезло встретиться с ними этой ночью на их пути. «Ай да Гела, ай да сука!» – подумала она и стала наращивать свой темп, чувствуя чью-то чужую терпкую кровь на своём языке.

А я бежал от них, как одержимый, без оглядки, уже задыхаясь, мои лёгкие скоро лопнут, а мышцы сведёт спазмами, и мне конец, быстрый, бесславный конец. Как же обидно… Я почувствовал чьи-то нежные руки, которые держали аккуратно мой подбородок, и прохладная влага текла живительной струйкой по моим пересохшим губам в горло. Глаза мои были открыты, но я ничего не видел, всё плыло, как в тумане.

– Сергей… – послышалось мне, и кто-то аккуратно положил мою голову на место. – Сергей… – снова услышал я. Кто-то меня настойчиво звал.

– Кто здесь? – прошипел змеем мой голос, так, что я сам его не узнал.

– Это я, Галина, – прошептал знакомый голос в ответ.

– Ну наконец-то, а то мы уже думали, что ты дуба дашь! – донёсся из темноты голос орка.

– Да заткнёшься ты наконец?.. – леший оборвал Ваську. Дыщ! Раздался звук подзатыльника.

У меня словно камень с души свалился. Дома…

Глава 6. Попытка номер два

Провалялся я два дня в своей постели, только на третий день стал подниматься, и то кое-как, совсем немного. Накрыл меня пендель бога не по-детски, словно хороший допинг. Мутило так, что нутро выворачивало. Короче… Якуту звездюлей тоже прилетело из далёкого прошлого, нехило так от бога, как, впрочем, и мне. Ведь, со слов шамана, мы были связаны невидимыми ниточками судьбы астрального тела, и что почувствовал я, то почувствовал Якут, и отчасти передалось и ему, как моему проводнику. «Интересно, а как блоха на яйцах лиса лопнула, он тоже это почувствовал?..» Ладно, когда никого не будет дома, потом поинтересуюсь, не при всех же позориться. Пусть это будет наш с Якутом маленький секрет. А то, не дай боги, Васька с Градомиром узнают, подначек будет – не оберёшься. Так что мы пару дней, можно сказать так, находились в домашней реанимации у Градомира, под чутким медицинским уходом Галины. Интересно, но все перешли на осадное положение и ходили в своём истинном облике. А особенно мне понравилась Гала. Оказывается, у серых орков главой семейства были женщины, а не мужчины, как принято у нас. Они и воинами были, и, соответственно, вид такой имели, воинственный. Галина хоть и была орком, но телосложение имела спортивное и хорошо тренированное, словно она амазонка. Я только сейчас обратил внимание, как она управляется на кухне с ножами, они, словно бабочки, порхают в её руках. Рыжая коса, перекинутая через плечо, свисала на упругие сочные груди, и, вдобавок к этому, янтарного цвета глаза подчёркивали её боевую стать с каким-то озорным огоньком в них. На крепкие руки были надеты стальные наручи, имевшие кожаные застёжки, а на её предплечье – золотые браслеты, которые завивались вокруг змеем на упругих мышцах. Только немного скулы выпирали вперёд, подчёркивая её принадлежность к другой расе, и небольшие, слегка выпирающие клыки. Как она мне пояснила, они их подтачивают у стоматолога. На мой вопрос, зачем, лишь пожала своими плечами, мол, мода такая у них. Ну да, наши-то бабы свои ногти тоже точить куда-то ходят. А если им ходить некуда, некоторые из них точат об нас. Вот и выходит, каждый точит, как хочет. За последние два дня мы с ней довольно много разговаривали и сблизились, в связи с уходом за маломощным, то бишь за мной. Сверху на неё была накинута грубо выделанная кожаная куртка, обшитая стальными пластинами, и такая же, грубой выделки, надета короткая кожаная юбка, из-под которой были видны сексуальные ровные крепкие ноги. Но в чёрном трико Галка выглядела просто огонь. И к одной из них был пристегнут на кожаном ремне небольшой кинжал. Не баба, а загляденье, хоть и другой расы! Просто огонь рыжий… Сразу стала просыпаться и вякать моя зелёная жаба, но я сразу же её прогнал от греха подальше, со своими нехорошими на этот счёт советами. Она мне такое насоветовала, даже перед Васькой стало как-то неудобно. Теперь понятно, почему Васька её побаивается, такая враз отоварит по лбу – не встанешь, может и без сковороды. Так что, оказывается, настоящий мой телохранитель – Галина, под видом миловидной женщины-кухарки. Градомир тоже был при военном параде. Кованые наручи и два огромных обруча на его предплечье были словно влиты в его тело. В небольшую, уже с проседью, бороду вплетена небольшая лента синего цвета. На мой кивок ответил просто – древний родовой обычай. Стальные пластины закрывали его грудь и спину и были закреплены кожаными ремнями по его бокам. И такой же, как у Галки, выделки кожаные штаны. А возле порога его дома стаяла самая настоящая внушительных размеров секира. Я такую и не подниму, а если и подниму, то пупок развяжется. Но и грех про Ваську не сказать, этого достойного воина, как и я. А Васька был на фоне этих двоих воинственных монстров в своих спортивных старых трениках и такой же замызганной масленой майке.

– А я ему говорила! – перехватив мой взгляд, ответила Галка. – Вась, ты хоть для приличия морду свою мазутом от своего трактора раскрась, как Рэмбо. Может, хоть какая навка тебя испугается? Ты же всё-таки серый орк! – Васька только почесал свою лысину. – Гы – Гы – гы! – Даже лежащий в соседнем углу Якут проснулся.

– Ой, не могу, не смешите меня! Ой, обоссусь сейчас! – все разом заржали. А виновником всего этого военного положения был, видимо, я. Оказывается, у меня на острове, когда я впал в кому, из носа и ушей пошла кровь, а так как я, со слов Градомира, благословлен самим Создателем, и теперь я с Ним на короткой ноге, то они побоялись, что моя кровь может попасть в воду, когда грузили меня, беспамятного, в лодку. Вдруг капнет. А её реакцию я сам видел на том острове. И все демоны и ночные твари сбегутся на неё, и меня безжалостно кончат, так как баланс сил в мире резко поменялся в сторону светлых.

Так что просто все решили перестраховаться. Филька, лесной сыч, курсирует по всей округе со своими собратьями и иногда прилетает на рядом растущее дерево, возле моего окна. Что-то проклокотав лешему, он снова улетает в боевой дозор. И вообще, я заметил, что после моего открытия на берегу озера, когда я случайно благословением своим упокоил давно погибшего воина, они стали от меня не отходить ни на шаг. Вот и сейчас маленький Кулёма сидит возле моей кровати, и его одна конечность заботливо залезла мне под одеяло и поглаживает мне спину. Переживает вишь. А хитрый Кукуня, тот вообще спит, словно домашний кот, у меня в ногах, и даже взял моду такую – что стащит у Галки со стола, всё несёт в мою постель. Если чего, мол, я тоже с ним подельник, и статья нам за хищение казённой жратвы светит двоим. Градомир, глядя на нашу любовь, только удивлённо хмыкал. Но я был кремень и пока помалкивал, я и сам не мог разобраться, что со мной происходит. А расскажи про благословение Градомиру, тот вообще с катушек съедет. Старенький он уже. Детей предусмотрительно Васька отвёз в деревню к своим родственникам. Пока в лёжку лежали с Якутом, многое вместе обсудили и обдумали. И вопросов стало ещё больше, чем ответов. В общем, одни вопросы… Так как Градомир утверждал, что я благословлен Создателем, а в истории земли это был один человек, значит, в меня вселился дух без вести пропавшего князя Олега, который меня и беспокоит. Я вроде как одержимый им, и он мне хочет, видно, что-то показать. И чтобы это выяснить, Градомир пригласил Якута. Ну, как пригласил, у какой-то ведьмы сертифицированной из Санкт-Петербурга пьяного забрал. Он там у неё шаманит по-тихому с умершими духами, а она денежку с жен наших слуг народа и бизнесменов очень хорошую рубит. Она его заботливо и поит, бестолкового, чтоб не сбёг убогий. А из шмоток у него только перо ворона. Они его и загрузили никакущего от неё с Андреем в машину, этого Ивана Сусанина по мирам Нави, где мы с ним и схлопотали по соплям. Когда леший в очередной раз рассказывал, как он у этой племенной ведьмы в седьмом колене снял свой оберег на приёме, мы оборжались. Ведьма ведь липовая была, как многие сейчас, шарлатанкой оказалась. А тут Градомир, сидя за столом, перед человеческим черепом и чёрной горящей свечой, поздним вечером, в страшных потугах, с выпученными глазами, свой кулон снимает, словно он из шкуры лезет своей. Жуть жуткая! Ну, она и пустила лужу под себя. Увидеть перед собой такого демона из самого ада – не каждый выдюжит. Градомиру ещё бы каску надеть немецкую с рогами, то всё, всем врагам трындец! Но и девка оказалась молоток, в обморок не упала. Уходя напоследок, Градомир сказал, что этого пьяного грешника с собой в ад заберёт, чтобы изжарить его на сковороде и съесть за грехи его тяжкие. По пути захватил с собой у неё пачку соли на кухне и какой-то приправы взял, мол, кризис сейчас, и эти продукты тоже попали под санкции, и в аду с этими продуктами тоже дефицит. Наказав ей напоследок, чтобы больше не обманывала добрых людей, а шла честно работать, желательно на стройку. Распрощавшись вежливо с ведьмой, посоветовал ей в церковь не ходить, не поможет. И напевая весёлую песенку: «Как нажрался я вчера. Пили с ночи до утра…» – неспешно направился к выходу. Надо бы его попросить проверить девчонку, а то пойдёт к братьям нашим из Восточной Азии на стройку, кирпичи на пятый этаж таскать. Лучше учиться пусть идёт. На парикмахера хотя бы. О чём это я, а, о попаданцах, ну так вот. Но что-то я такого не припомню даже в фантастических книгах. Про попаданцев читал, но они, как правило, попадают в другие времена или в чужие миры, возьмём это за основу, может, где-то, допустим, и отчасти правда была, говорят, дыма без огня не бывает. Но чтобы из другого времени или мира в современного человека, нет, чего-то я такого не припомню. Ну и он бы со временем постарался захватить моё тело и разум, но этого я не заметил. А мои сны и ночные кошмары у меня с самого раннего детства. Я поначалу пробовал родителям рассказывать, но всё тщетно, они ссылались на мою фантазию и, конечно, мой возраст. Кто тебя послушает и поверит в твои полных шесть лет? Тогда я просто стал помалкивать. Снится и снится, подумаешь, я всегда чувствовал приграничный мир Нави, кому это надо? Да и кому такое расскажешь? Может, так у всех! И я это стал воспринимать как само собой разумеющееся, привыкнув к этому явлению. А тут выходит, что шаман отправляет моё астральное тело в эфир миров, и Олег показывает мне скандинавского бога Одина, это ведь должно быть прошлое. А этот чёртов ворон меня заметил и настучал ему. И мы конкретно вдвоём с Якутом озвездюлились. Выходит, это не прошлое, получили мы ведь по-настоящему. Тогда вопрос: зачем дух Олега мне всё это показал? Кто я и кто Один!.. Как-то, мне кажется, это неравноценно. Вступить в жестокую кровавую схватку с самим богом, даже если он и забыт, да я свой алкоголизм победить не могу. А тут великий разумный целой Сканди – Навии!.. И при чём тут жрица Хельга? Ну, ведьмой больше, ведьмой меньше, мне всё одно. Вон, в той же Европе их тысячами жгли, и живут как-то, не переживают. Ну, нет теперь баб красивых, и что? Выход-то нашли! Главное теперь, чтобы их выход к нам не перебрался, полностью. А вот в том, что леший в чем-то прав, я с ним полностью согласен, ведь благословение со мной. Только что это мне даёт? А ровным счётом ничего. Могу души усопших отправить к Создателю, могу – нет, мне что теперь, на всех отпеваниях присутствовать?! Но хоть без работы не останусь. Радость-то какая. Да и сам Олег – выходец из далёкого прошлого, получается, тогда откуда он знает, что творится в соседнем мире, и какое ему дело до этого настоящего. Тебя уже нет давно, ну и спи с миром. Пусть земля будет тебе пухом, дорогой товарищ! А я при чём тут?.. В общем, я не смог вместе с Якутом свести концы с концами, это как в нашем, для нас дорогом, государстве бюджет. Он вроде есть…, и его сразу нет… Что-то тут никак не клеится.

– Камлать надо ещё, а то информации мало для размышления!

– Да пошел ты!

В общем, мы с Якутом поругались и, отвернувшись друг от друга, легли мирно спать. Тоже мне гуру сибирский нашёлся.

– Якут, а тебя как звать? – не выдержал я первый.

– Мишей меня мать назвала, – ответил тот.

– Да угомонитесь вы уже, наконец?! – не выдержал Градомир, – вон Васька уже без задних ног спит как сурок. – Со второго этажа раздался храп, словно трактор поле пашет.

– Да он где-то в амбаре флягу браги от Галки спрятал, вот и бегает туда, да как кот сливки, лакает. Тоже мне химик доморощенный нашёлся! – Якут тяжело вздохнул. – Вот же паразит!

Камлать решили через неделю, как только отойдём здоровьем своим. А пока нами занялся Федот-банник. Тоже интересный тёмный персонаж. Ножки худенькие, ручки щупленькие, росту метр и три сантиметра, таскает на себе всё время старые обноски свои. Словно у лешего во дворе бомж живёт. Лоб сморщенный, глазки зелёные навыкате, просто рыбий глаз, а не Федот-молчун. Губы тонкие, рот широкий, нос с ладонь длиной. Весь жилистый, крученый такой, словно на его костях мясо совсем нарастать не желало. Но дело он своё знал крепко, парился я как никогда. Ох и жар у него в баньке был горячий, словно живой. Я чувствовал его лёгкое дыхание, оно словно обволакивает тебя и твоё тело, лаская его своими пышущими языками, стараясь не обжечь твою кожу и в это же время проникая своим теплом в твою плоть до самых твоих косточек. А как Федот стал помогать жару своими берёзовыми и дубовыми вениками, размахивая ими, как сам Брюс Ли, разгоняя эту огненную стихию по кругу, перемешивая её с текущим откуда-то сверху свежим глотком воздуха, закручивая его в маленький воздушный смерч, приправляя всё это душистым паром, я понял, что это великое древнее искусство и наука. Он – словно повар, который знал, что, куда и когда добавлять, огня, воды и воздуха, чтобы это превратить в животворящую силу нашей земли. А прохладный пол он застелил свежескошенным на лугу разнотравием, дав ему немного подсохнуть в тени вековой ели. Сено приятно похрустывало под нашими пятками, источая душистый аромат северных трав от поднимающейся температуры. Федот стал мять мои шейные позвонки своими довольно сильными пальцами, я думал, что я просто умер и попал в рай. Он прошёлся ими по всему моему телу, добравшись то каждого хрящика, до каждой застарелой жилки, и всё это изношенное добро крутил, мял и ставил на своё место. Костолом! А потом отдых после парной и ядрёный домашний квас. И никто после этих процедур не мог меня побеспокоить ни во сне, ни наяву, и у меня был самый крепкий здоровый сон за последние сорок лет. Я просто на всё забил болт. И вот в таком бешеном режиме прошла для меня неделя: вкусно жрать, крепко париться и спать. Кайф! Время камлать пришло. Я, честно, немного ссал, да и Якут чувствовал, видно, какой-то для себя дискомфорт, видно, тоже немного очковал. Но делать нечего в селе, мы сидим навеселе. А плыть к острову было надо.

В Карелии осень приходит рано, ветер подленько задувал за мой шиворот, стараясь до меня дотянуться. Да и мелкий отвратительный дождик мало чем нас мог порадовать. Побросав в лодку свои пожитки, добавили немного сухих дров, мы вчетвером отправились к месту великой и загадочной силы земли русской. За наше отсутствие на острове ничего не изменилось, только небо, мне кажется, стало темнее, да мусора лесного к берегу больше прибило волной. В этот раз выход в астрал прошёл быстрее. Ведь первый раз оно у всех туго идёт, а потом как по маслу, так и у нас вышло. Я постелил себе на гранит коврик, сел перед разведённым Васькой костром и стал слушать инструмент Якута, который начал свою игру, терзая им пространства Вселенной. Отпив немного грибного отвара, я устроился поудобнее. Парни, как и в тот раз, отсели от нас подальше на берегу уже остывающего озера. «Скоро у щуки жор начнётся…» – не успел я подумать, как очутился на перекрёстке миров Нави. Стою тут, мёрзну на остановке, маршрутку жду, а вокруг бесконечный космос и тишина. Поозирался по сторонам, некого нет, скучно… Эй! Сожитель! Где ты? Ку-ку. Куда идти? Звезды, как и прежде, холодно мерцали в синей пустоте. Я, может, ошибаюсь сильно, но Якут прав, это больше похоже на порталы между мирами, врата, ведущие в другое время, в другой мир и ещё черт знает куда, их тут миллионы… Ну и где дорога! Один портал мне подмигнул, словно старому знакомому. Я завис на мгновение, а стоит ли испытывать судьбу?.. А если незагляну туда, то всю жизнь буду потом жалеть об этом. Эх, двум смертям не бывать, а одной не миновать, и я потянулся в указанном направлении. Ух! Снова ничего не вижу, ослепило. Стараюсь оглядеться. Что первое бросилось в глаза – это огромный курган с равными сторонами света, он был похож на рукотворный, причудливая игра природы. Голубое небо, и маленькое пушистое облачко маячило на горизонте, просто крохотное такое. С кургана петляя, убегала куда-то вниз тонкая вытоптанная пыльная тропинка, которая упиралась в широкую, медленно ползущую реку. А за рекой вздымался похожий на небольшие горы тяжёлый таёжный лес, который раскинулся – глазу не объять. Курган цвёл луговыми травами, это время года, сразу видно, была весна, её ни с чем не сравнить. На берегу реки сидел одинокий старик в белой просторной рубахе и старательно чем-то был занят, всё время кряхтел и что-то бубнил себе под нос. Я, как Чёрный плащ, заскользил невидимой тенью с этого кургана в сторону седого старика, который усердно сопел и не мог успокоиться. Главное до него не дотрагиваться, – «спасибо, уже учёный», – я украдкой заглянул ему через плечо. Ку-ку! Старик мусолил мякиш серого хлеба, стараясь как можно больше его размочить своей слюной, выложив всё это себе на ладонь, он смачно туда сплюнул и стал растирать его большим пальцем, делая эту консистенцию как можно жиже. Фу! Вот вернусь в свой мир, и сразу к стоматологу, а то вот так в старости тоже придётся такой же себе суп варить. Сразу подло заныл зуб. Млядь, какой зуб, я же в астрале! Я украдкой с интересом стал дальше подглядывать за седовласым. Старик свои сопли выложил аккуратно в небольшую тряпочку и аккуратно всё это хозяйство стал заворачивать, немного её покрутив, он сделал что-то похожее на круглый пузырь, полностью забитый своими соплями. Он уже меня заинтриговал! Боже, да за что мне всё это?.. То на злого бога нарвался, то на больного на всю голову дедулю. И за что мне такое наказание? А я-то всё, дурак, думал да гадал, откуда у нашего многострадального народа вот такие выражения в русском языке берутся, как сопля в тряпочке. Так вон оно откуда, оттуда, видимо, история земли русской очень богата своими древними обычаями и традициями. Старик закряхтел и полез своею рукой себе под подол рубахи, – Иди сюда мой маленький… – просовывая её в низ живота, пытаясь оттудова чего-то, видимо, достать. Мама дорогая, я не буду смотреть на это, я стесняюсь. Таких и в моём мире с лихвой хватает, ночью в парке не пройдёшь.

А тем временем дедок начал своё влажное склизкое дело. Я отвернулся, ребята, у меня ранимая натура. Сзади меня послышались очень странные звуки. Чмок, чмок, чмок. Чпок, чпок, чпок. Фу, млять. А вы знали, что у астрального тела тоже есть рвотные позывы? И я не знал! Беее!.. Теперь знаю. «Ой, молодец какой, потерпи немного, скоро закончим…» – слышу, этот озорник-затейник себя подбадривает, нет, ну в таком возрасте, может, и я себя подбадривать буду, кто знает, главное, чтобы под твоим боком бабка симпатичная была, тогда ладно. Терпение моё, наконец, лопнуло, нет, ну а вы бы на моём месте что сделали? А вдруг он чем-то страшным болеет и примочки себе лекарственные делает?! Надо – бы посмотреть. И я взглянул одним глазом, аккуратно так, чтоб не спугнуть. А то мало ли чего в жизни бывает, предупреждён – значит, вооружён. Но увидел я не то, что ожидал. Всё же я волосатый писюн увидел, конечно, как и собирался, маленький такой, с кисточкой на самом кончике. Но это был не писюн старика, «как вы все ожидали», а маленького слепого медвежонка, который высасывал эту тряпочку, лёжа на своей спине на коленях старика, словно сиську мамкину сосал. Моя астральная челюсть отбила мне ногу. Гадский папа, ну вот как мы иногда можем так в людях ошибиться, хотя все уверены бываем на сто процентов. Мы их на костре сжечь готовы, а они благое дело делают, и ведь даже не для себя, для других, а мы этого всего, бывает, не видим, словно ослеп наш народ, и сразу готовы их на кол осиновый посадить, даже толком не разобравшись ни в чём. И как-то мне перед этим мужиком совсем совестно стало. «Прости, старик, дурака срамного!» – почему-то в мою голову пришло только это, и мне даже как-то стало легче на душе, вроде. Медвежонок закряхтел в его руках, как дитя малое.

– И откуда ты только свалился на мою голову? Цапля тебя, что ли, вместо лягушонка с болота принесла? Перепутала, видно! Матку твою, где теперь искать? Лес вон, за рекой, ни конца, ни края не видно, до самой земли Асии стелется зелёным ковром, через всё Белоречье, – старик тяжело повздыхал, поймал на голом пузе медвежонка пробегающую блоху и откинул её в сторону, подальше от себя. – Ступай-ка отсюда, поищи себе кормильца в другом месте. Эх, эх, эх! Где я тебе титьку-дойку тут найду? Может, погибла где она, а?.. В беду попала?.. Ныне вон зверюг тёмных из Нави сколько повылазило, тьма-тьмущая! Чего молчишь, косолапый?.. – но маленький косолапенький на поставленный стариком вопрос ничего не ответил, а только сладко зевнул и уже мирно спал. – Эх, беда пришла, беда… – прошептал старик, глядя задумчиво куда-то в зелёный, густой хвойный лес. Я даже проникся к этому старцу. Ну и не такой уж он и старик был, если приглядеться, крепкий такой старичок. Цепкий, прямо колючий взгляд, словно у лесной рыси, вцепится – не отпустит такой. Нос прямой, словно орлиный, таких людей сразу видно, породистые, жилистые они, да непростые, с такими лучше не связываться, а то самому худо будет. Да и в руках его, видно, пока сила есть, ладони вон мозолистые какие, широченные, такой леща даст – и голова с плеч, может, в своё время не только мотыгу держал. Да длинные, спадающие седые пряди волос, мытые и аккуратно вычесанные. Ветер подхватил седые пряди старика и кинул, играясь, мне их в лицо.

Гараун сидел в своём шатре, раскинутом на просторах земель Белоречья, на берегу реки Иртыш, которая своим величием и умиротворением, гипнотизируя волхва, уносила свои тихие воды, петляя, словно полноводная змея, по дремучим лесам и горам, унося его беспокойные думы строго на север. Терзаемый своими мыслями волхв чувствовал – что-то изменилось в этом мире Яви, что-то пошло не так, явь дрогнула, словно зыбкие пески, словно могучая река, которая, вздымаясь волнами, вторглась в бескрайние воды океана и переплелась с Навью, с незримой границей тёмного мира, где приграничные миры Яви дрогнули.

Гараун встал, встряхнул своей головой, тяжёлые думы давили плечи, словно два снежных великана. «Надо бы пойти и ещё раз спросить Перуна Многомудрого, может, ответит?» – подумал волхв. – «Ведь великая раса славян и ариев не может без благословения Великого Рода небесного», – Гараун прикрыл свои веки. – «Что-то спину ломит, к непогоде, что ли?» – приоткрыв один глаз, глянул на прозрачное синее небо. – «На горизонте ни облачка, неспокойно как-то", – волхв поёжился и закрыл свои глаза.

Тёмной ночью, когда луна Фатта ещё не взошла, а месяц не так ярко светил из-за туч, великий волхв брёл на гору Великого Капища, попробовать ещё раз связаться с многомудрым богом, а именно с Перуном-Громовержцем. Вскинув голову к небу, обвёл тревожным взглядом весь Сварожий круг, остановил свой взор на чертогах Макоши – созвездии Большой Медведицы, постоял немного, словно всматриваясь в неё, и уселся, поджав под себя натруженные за день ноги, на сырую траву, мокрую от ночной росы. Перед волхвом лежала небольшая каменная плита, на самом верху кургана, на межграничье светлых и тёмных миров. Гараун достал не спеша из котомки четыре самоцветных кристалла, выложил их на плиту, расписанную рунами Великих Асов, первых переселенцев на Землю, провёл ладонью по поверхности, смахнув мусор, принесённый за день ветром, и стал аккуратно вставлять кристаллы в неглубокие выемки, имеющиеся на алтаре.

Первым зелёный кристалл, символизирующий племя Харийцев, под цвет их глаз (первопредки Асы прибыли с планеты Троара, созвездие Ориона), был вставлен в неглубокую штольню.

Второй кристалл имел серый цвет, символизирующий цвет глаз племени Дарийцев (первопредки прибыли с планеты Рая, созвездие Малой Медведицы), последовал аккуратно во вторую штольню.

Третий кристалл, вставленный в штольню, имел голубой цвет неба, символизирующий племя Святорусов, прибывших с созвездия Большой Медведицы, планеты Земля Рутта в системе Солнца Аркольна.

И последний кристалл имел цвет янтаря, цвет огня, Гараун покрутил его в пальцах, словно любуясь, и аккуратно вставил его в последнюю штольню – символизирующий племя Рассенов, прибывших с созвездия Льва, планеты Ингард.

Волхв положил свои ладони на алтарь, чуть растопырив пальцы рук, алтарь низко загудел, он вскинул голову к звёздному небу, закрыл глаза, расслабился и замер, низкая вибрация прошла волной по всему телу, уходя куда-то в матушку Треглаву.

И спросил Перуна Громовержца

Волхв – Хранитель путей,

Ведущий через Врата Междумирья:

«Ты расскажи нам, наш мудрый Учитель,

Что происходит во СВАРГЕ ВЕЛИКОЙ,

И почему во МАКОШЬ И РАДУ…

Многие врата закрылись?

Небесные РОДЫ молчат союзных земель?

Не слышим ответа на ЗОВ МНОГОДОЛЬНЫЙ…»

(«Книга Велеса»)

Гараун замер, в его голове стали всплывать неясные образы, они путались и всё время смешивались, он попробовал напрячься, но ничего не выходило, только стало ещё хуже. Тогда волхв попробовал отстранить неясные видения и сконцентрироваться на созвездии Орла. Голова раскалывалась и горела огнем ещё больше, что-то волхву сильно мешало войти в транс, и это было с ним в первый раз… Через какое-то время волхв заметил, что объятая огнём голова стала уходить на второй план, боль уже не так беспокоит его виски, и через щадящую тишину он услышал ответ Многомудрого и содрогнулся!

– ЖРЕЦ!!! – словно прорвало ночное пространство, услышал он, Гараун вздрогнул: «Так и поседеть можно!» – быстро пробежала мысль на задворках, тут же пробежала вторая, что он уже вторую сотню лет седой. Волхв улыбнулся и вслушался в зов…

Знай, Хранитель Врат Междумирья,

В Сварге ВЕЛИКАЯ АССА вершится…

В Макоши, в Раде, в Свати и в Расе

Ныне Великая Брань происходит,

В ней с Чужеземными воями Пекла

Светлые Боги из Прави

Вступили в жесткую Сечу…

Сваргу Великую они защищают…

И Мир очищают Чертог за Чертогом

От воинов Мрака из Тёмного Мира…

(«Книга Велеса»)

Гарауну стало как-то не по себе, он словно стал проваливаться в темноту, сознание волхва стало меркнуть, цепляясь за кусочки услышанных фраз, он понимал, что теряет сознание, и лишь последние слова Перуна-бога: «От воинов Мрака из Тёмного Мира» – стучали молоточками по его вискам. Тук-тук, тук-тук.

Открыв глаза, волхв всмотрелся в ночное серое небо, это было уже не время Карачуна, и первые проблески Солнца-Ярила где-то на горизонте предвещали скорый рассвет. Перевернувшись на живот, он попробовал оттолкнуться от земли затёкшими руками, продрогшее тело не слушалось его, с третьей попытки ему всё же удалось подняться. Гараун встал, всматриваясь в первые лучи солнца «Это война! – поразился он своей мысли. – Началась Великая Асса с Миром Пекла, и она мимо Мидгарда планеты Земля, вряд ли пройдет стороной. Ой-ёй!»

Волхв засеменил с Великого Капища, прямо вприпрыжку, стараясь рассуждать на бегу, перепрыгивая стоявший на пути небольшой камень: «Надо собирать Великий Совет военных вождей всех четырёх племён Рода людского!» А ещё думал он, петляя как заяц: «Есть место с силой великой на горе Алатырь, где дуб Рода Небесного вечнозелёный, чьи кроны вздымаются к небу, там, наверно, и можно будет получить благословение Великого Рода, только придётся кого-то отправлять туда. Ну, сначала на Ведьмину гору, к жрице богини Морены – Хельге. Ведь весь приграничный мир Нави – это её владения, граничащие с Мидгардом, а без её поддержки придётся собирать много воинов, пробиваясь к ней с большими потерями, теряя жрецов и молодых воинов, а они, я думаю, теперь все нам ох как сильно пригодятся! Ещё не ясно, какая жуть и какие твари к нам полезут из тёмного мира Пекла и сколько крови людской прольётся. Но сначала собираем Великий Совет четырёх военных вождей!»

Волхв зацепился за какой-то торчащий в утренних сумерках куст ночной рубахой, споткнулся о камень и полетел кубарем с холма по пыльной тропинке, причитая и вспоминая всех тёмных богов, собирая к тому же все острые углы, рождённые землёй-матушкой.

Он растянулся пузом на пыльной тропинке, подол рубахи Великого Волхва задрался, оголив округлый зад, и ночные охотники, комарики-кровопийцы, зная, что этой ночью им больше ничего не светит, своей возможности не стали упускать! Сознание волхва померкло, на откуп комарам… И меня из него вышвырнуло, словно по инерции полёта старика.

Что это было?.. Я так и не понял до конца, это его воспоминания, или я провёл с ним целые сутки. Уже раннее утро, и ночь стала покрываться сединой. Что я заметил – это медленно затухающие звезды, я, конечно, не знаток астрономии, но наши созвездия ещё немного помню, и это северное полушарие планеты Земля. А значит, я на Земле. То есть я, выходит, дома, только интересно, в каком времени? Я заметил рядом лежащего без движения старика, всё же это не его память, а значит, я какой-то отрезок времени был с ним. И сколько прошло времени? А вдруг год! Я в панике заметался по крутому кургану, как муха над этим самым, в поисках дороги домой и, желательно, в своё время. Эй, а как назад?.. Засада! Так, стоять и не паниковать. Что там шаман говорил на этот счёт? А ну, вспоминай! Его игра на варгане – это для меня дорога домой. Красавчик!..

Так, а откуда я вышел? Курган, тут же мне помогла моя услужливая память. Мигом на курган, и я уже тут. Я представил, что я сижу в Карелии, перед догорающим костром. Где-то уныло завывал шаман, словно пел в лесу одинокий волк. В моей голове послышалась, на самых её задворках, слабая вибрация, вроде зуда комара. Ты его слышишь, а поймать не можешь, что и я попытался сделать. Но только я сосредоточился, как она стала от меня ускользать. Я попробовал ещё раз, но с тем же результатом. Ой, как нехорошо. Нужно попробовать ни о чем не думать, а особенно об этой вибрации. И только я расслабился, стараясь от неё отстраниться, как тут же она, словно родник, который пробивает себе дорогу через камни, стала пульсировать в моём сознании. «Ещё немного, ещё чуть-чуть, последний бой, он трудный самый. А я в Россию, домой хочу, я так давно не видел маму». И только она стала максимально звучать в моей голове, как я отпустил своё астральное тело в свободный полет. «Земля, прощай!» – и мне показалось, что она ответила: «В добрый путь…» – и я понял, что это для меня мой облепиховый куст.

Утром у нас у всех было экстренное совещание, как говорится, разбор полётов. А полёт был, точнее, с моей стороны залёт. Меня тут не было восемь суток! И только один вопрос у всех был написан на лице: «Где ты, сука, шлялся всё это время?!.»

– А я тут при чём?.. – сразу стал отмазываться я. – Занесла нелёгкая!.. – последний шаман Сибири сидел передо мною и отсвечивал сизым, свеженабитым фонарём, с чувством выполненного долга.

– Якут, я не хотел…, оно само так получилось!..

Мишка как-то не совсем радостно мне улыбнулся, передний свистящий зуб у него отсутствовал. «Ох и тяжёлая рука у нашего Градомира, мать его!..»

Глава 7. Праздник к нам приходит


Крик стоял во дворе такой, что, наверное, весь лес слышал. Как только Градомир над нами не изгалялся, в основном, конечно, надо мной, Якут-то своё уже получил, судя по его довольной морде.

– Да ты наглая морда!

«Интересно, это он на что намекает?»

– Да я вам жопы на британский флаг порву!.. Да вы два мудака конченых!..

«Почему это сразу конченых? Они что, уже все в нашей стране закончились? Что-то я в этом сильно сомневаюсь…» Град пучил глаза и брызгал на меня своей слюной. «Вот если бы выжать всё его добро из моей бейсболки в тазик, то, думаю, наверное, хватит целый самовар чаю заварить».

– Ты идиот… – леший разорялся, наверное, уже битый час и всё не мог никак успокоиться.

– Да, Град, я всё понял, всё осознал, сам знаю, что виноват, – постарался изобразить раскаяние на своём лице. – Ну если бы не было таких, как я, то откуда Достоевскому взяться?

– А если бы из волхва дух не выбило?.. – он всё гнул в свою сторону и не унимался. – Что? Всю свою жизнь бобылём просидел в нём, пока дед к праотцам не отправился своим! А помер бы он вдруг, сам бы на своей шкуре почувствовал, как это – на погребальном костре запекаться. Волхв бы тебя так сразу не выпустил… Сидел бы в нём, пока он в серый пепел не превратился на кострище своём, а радости поди мало в этом. – У Града аж липкая пена по усам текла. – Я уже для тебя осиновый кол приготовил, дурень!.. – гавкнул на меня злой пушистик и быстро притих, видно, сболтнул лишнее.

– Какой-такой ещё осиновый кол?.. – удивился я. – И для чего?

– А для того!.. – фыркнул леший. – Чтоб вас, иродов, по горбу с Якутом им перепоясать, да желательно вдоль, да покрепче и с оттягом! – Град устало уселся на лавку рядом и гулко выдохнул.

«Уморился глотку драть наконец».

– А если бы ты из Нави вернулся перерождённым?.. – он на мгновенье замер.

Я вопросительно глянул на Мишку, Якут стушевался и отвёл глаза. «Ой, чего-то темнят эти лесные партизаны из Минска, ой темнят…»

– Я чего-то недопонимаю?.. – обвёл всех удивлённым взглядом и глянул косо на лешего.

– Тёмные миры, Серёга, разные бывают, и наша вселенная велика и непредсказуема, – уже более сдержанно продолжил Град, – есть в ней не только миры физические, как наш, например. Но и, бывает, встречаются в ней миры просто жуткие, низшие, энергетические, не поддающиеся никакому рациональному мышлению для Явных и несколько не похожие на наше с тобой представление о разнообразной жизни нашей вселенной. Есть в нижних мрачных мирах существа, которые всеми силами стремятся попасть оттуда к нам, они паразиты, и некоторые из них приходят в наш мир именно таким интересным для нас способом. Если живой ушёл в Навь астральным телом и попал в паскудный мир, его сознание там перерождается, оно становится другим. А это значит, что в мире тёмных родилась новая энерготварь.

Все присутствующие подозрительно молча сидели за столом и синхронно кивали, словно китайские болванчики.

– Ты как личность там погибаешь. Ты больше не ты, ты стёрт, они словно энергетические черви, которые пожирают твою душу и делают в ней свою кладку. Ведь твоя душа не бессмертна в том мире, твари её поедают и тебя как Азьм больше не существует. Ты для них всего лишь корм. А потом эта энергетическая сущность, когда полностью сформировалась в твоей душе, возвращается на девятый день в тело бывшего хозяина после своего перерождения, и если её не остановить, то это порождение пекла становится вурдалаком, – Град притих.

– Японский городовой! – я был в шоке и такого от друзей не ожидал, хмуро обвёл всех взглядом. – То есть, если бы я пришёл в себя именно на девятый день, то вы бы меня осиновой палкой закололи, как свинью?! – я заёрзал задом на деревянной скамье.

– А ты и есть свинья! – эта волосатая гадюка ехидно оскалилась.

– В смысле? – не понял я юмора.

– А в прямом! – и леший указал на мой свисающий на кожаном шнурке оберег. – Свинья – она и есть свинья! И ведёт себя по-свински, жирная, мордатая, вон какая, по восемь розовых сисек аж с каждой стороны…

Я растеряно глянул на Гальку.

– Что, правда? – став лихорадочно ощупывать себя, ища на себе кучу упругих поросячьих сосков. Сразу вспомнил мультик «Ну, погоди!», где свинья сидела на пляже и загорала на солнышке. Я зажмурился. «Боги, ну за что мне всё это?.. Что я вам сделал в этой жизни херового?..» Слов больше нет, только слюнка течет тонкой струйкой.

Пока я богохульствовал как мог, а я мог, послышался тихий смех этих придурков.

– Вот же вы все-таки козлы! – с облегчением выдохнув. – Не, ну, правда! Кто я?..

– Ну, судя по твоему поведению, – откликнулся первым леший, – ты, Серёга, северный олень!

– Да ну вас, паразитов! – и посмотрел как мог умоляющим взглядом на Гальку, сдвинув брови домиком. Галька улыбнулась мне, сверкнув белыми своими клыками.

– На самом деле твой оберег формирует твоё энерготело в медвежью ауру.

Я на минуту завис, как муха над тёплой кучей, а мозг тихо зажужжал.

– То есть я выгляжу для вас, как косолапый? Да ладно! Это какая-та ворожба?

– Сам ты ворожба бестолковая, зелье приворотное! – Град тихо поднялся и направился в сторону дома.

– Нет, никакого колдовства, – продолжила Галка, – это простой сплав очень дорогих металлов и немного неземных технологий, которые настраиваются на энергетику человека и меняют её структуру в качественную голограмму, а если быть точнее, это биокамуфляж такой. Рост и масса прототипа не меняется, только визуально.

– Ого! – я потрогал свою серебрушку и стал её тщательно разглядывать. – Это что же получается, прямо как в кино у «Хищника», – я улыбнулся сам себе, словно мне цацку интересную подарили. – Интересно, а сколько она стоит?

Но в ответ я услышал только загадочную тишину. Я привстал и немного наклонился через стол.

– Что, млять, и они существуют?

Ребята синхронно все вместе кивнули.

– Разумная тварь с высокоразвитого технологического нейтрального мира Zet-2, которые прилетают в Явные миры на охоту, убивают исключительно ради согласно взятых на себя обязательств, собирают трофеи для отчёта заказчику, живут замкнутой общиной, а при военных галактических конфликтах их кланы нанимаются как в тёмную, так и в светлую коалицию наёмниками. Основная задача которых – диверсионно-подрывные работы в тылу врага или устранение физических лиц.

– Чтоб я сдох! Пук! – я выдавил из своего носа зелёный пузырь. – Убийцы? Но они же нейтральные… Как можно?.. – я сразу осёкся.

– И не говорите, Сергей Владимирович, сама не понимаю, – Галка с каким-то сарказмом так мило улыбнулась мне. – Как можно взять и просто так данную богом жизнь отнять и от этого ещё кайфануть. А разве ты её создал? Какое ты имеешь право на неё…

– Млять! – только и смог я выдавить из себя. Уела меня орчанка, уела… – А вдруг я в лесу хищника встречу? – я уже не на шутку испугался сам.

Воительница скромно улыбнулась.

– А Градомир нам зачем? Контрразведка нервно курит.

– Уважаю… – я сел на своё место, всё крутя в пальцах высокотехнологичную монету. А Галка всё продолжала мне объяснять.

– Вот твоё, в частности, биополе оберег преобразует в очень симпатичного бурого, слегка косолапого медведя.

А я-то всё думаю, что это от меня студенты на спортивных байдарках, когда я на берегу озера окуня на спиннинг таскал, такого дёру дали! У меня тогда газ в зажигалке закончился. Я им ещё кричу: «Эй, студенты, огонька не найдётся?! – и так приветливо рукой машу. – Гребите сюда!» – кричу им. А они как навалились на весла, как гребанули, словно на моторе они, думал, спортсмены какие, из самого Питера на тренировке тут. А оно вон для них как вышло. Я представил эту картину, аж прослезился.

– Гы-гы-гы! – донеслось откуда-то сбоку.

– Вот тебе и гы-гы, – передразнил я Ваську. – Предупреждать надо! Ой, не могу, умора, косолапый вурдалак! – повторил я, но сознание моё сразу же зацепилось за слово вурдалак. – Подождите, стойте! Так вы правда хотели меня прибить осиновым колом? – все сразу стушевались, и с их лиц сползли довольные улыбки, словно их смыло осенним дождём. Ясно всё теперь с вами, хитрожопый леший тактично съехал с больной для всех темы. И моё весёлое настроение сразу поползло вниз, приводя меня холодным душем в действительность. – Я что, правда мог стать вампиром? – уже более серьёзно спросил у Галки. Она тоже не очень весело мотнула рыжей головой. – Тварью!

– Почему сразу тварью? Может монстром каким, или чудищем заморским.

Галя отрицательно помотала головой:

– Нет Серёжа, ты бы стал тварью! И никем более… Тварь – это определение применяется только к созданиям, рождённым в тёмных мирах.

– А как же выражение «тварь божья»? – всё же я постарался неуклюже вставить клин.

Галка мне удовлетворено кивнула.

– Правильно рассуждаешь так оно и есть. Все они твари божии. Только теми мирами правит Чёрный бог, а они его дети послушные. Ещё его называют Чернобог или Карачун, не столь важно, имён и званий у него достаточно. Но никак не наш. И рождаться они могут только в своих далёких мирах, мы их называем «паскудные миры». В нашем мире, им Ярило-Солнце не позволит, его ультрафиолет наносит непоправимый ущерб их организму, но также опять не всем, только паскудным. Потому и выходят они только в сумерках на охоту, а днём отлеживаются где потемнее да холоднее, в своих лежках. Так что ты бы не стал вампиром, ты бы стал вурдалаком. Вампир – это, – и она на секунду задумалась, – тварь без каких-либо энергетических составляющих. Просто, как ты говоришь, монстр. Общее данные такие. Вид имеет ужасный, каждый вампир выглядит индивидуально, одинаковых в тёмных мирах нет. Это как у людей отпечатки пальцев, так и у них, ничего общего с художественным образом, к которым мы все привыкли, нет, это всё мифы. Единственное, они на небольшой отрезок времени могут трансформировать своё тело в схожее со своей дичью, для облегчения в ночное время своей охоты. Имеют недюжинную силу и такую же реакцию в силу своего происхождения в тёмных мирах. У своих жертв в первую очередь вырывают сердца, потом внутренности, потом они твоё нутро поедают. Относятся к третьему классу опасности. Ликвидируют их, расчленением тела, как и любого живого, лучше отсечь голову, но и располовинить или четвертовать тоже годится. В меру разумный, после каждого нападения меняет лёжку свою. В общем, довольно хитрое исчадье.

«Чувствую, сегодня ночью нужно возле дивана ведёрко пустое поставить и ночью из дома ни гу-гу».

– Вурдалаки, как ты уже понял, приходят именно так, как рассказал Градомир тебе. После того как твоё сознание попадает в паскудные миры, оно погибает, а точнее перерождается в новую энерготварь. Сущность на девятый день попадает в пустое тело и, следовательно, его будит. Вот она-то кровь и пьёт досуха у своих родичей, так сказать, и есть тот самый знаменитый кровопийца. Это своего рода одержимость, тварь поднимает тело, даже если оно закопано на глубине более двух метров, не страшно, земля ещё рыхлая, она на девять дней выползет. Полуразумна, пьёт кровь только у родственников, связано это с ДНК, чужую организм отторгает. В начале отец, потом мать, братья, сестры, потом дети, как ты уже понимаешь, у детей в крови уже присутствует ДНК жены, то есть второго носителя, потом дело доходит и до неё, и так по всей цепочке далее. Нередки случаи, когда выпивали целые деревни, которые обычно связанные родственными узами, и так, пока не переведёт весь род, не успокоится. Последнее время участились вспышки «Мора» на Аляске и в Канаде. Уникальное обоняние, своё ДНК чувствует в радиусе трёхсот километров и далее. Так как тварь отключает болевые рецепторы тела, как и все одержимые, сильна, очень ловка и не боится ультрафиолета, но старается всё же держаться от солнечных лучей подальше. Класс опасности четвёртый. Уничтожить её тяжело, можно сжечь или рассечь, в общем, лишить её тела, но тварь в свой мир уже не попадет, а начнёт искать новые возможности, обычно это разумные с раненой душой. В кого бы она ни подселилась, он становится одержимым.

И самый верный, как ты уже догадался, способ – осиновый кол, это убьёт её окончательно, но только в грудь, она там подселилась вместо души, у неё своеобразная реакция на осину.

Орчанка смотрела на меня очень внимательно, словно я был на инструктаже. А мои шарабаны и без этого её взгляда работали быстро. Я молчал, и все молчали. Думать об этом было крайне неприятно.

– А если бы ты переродился на девятый день и от нас ускользнул?.. То чьё бы ДНК первым почувствовал?

Моё настроение, и так не айс, опустилось ниже крестика на могилке неизвестного. А это были мои дети, сын и дочь, которые живут в Санкт-Петербурге, по меркам России рукой подать. Я как-то призадумался и в душе был лешему благодарен, он хотел сохранить жизнь моим детям. А когда они увидят своего отца на пороге, что – разве не впустят его в дом? Ответ слишком очевиден. Так что я сдулся окончательно.

– Класс пятый – это упыри, – услышал я мелодичный голос Галки, – бестелесная энерготварь, похожа на духов. Только не кровь пьёт, а качает жизненную силу, поглощая её, словно пылесос. Неразумна, живёт только на своих базовых инстинктах. Бывает, высасывает свою жертву одним касанием, но только уже зрелые, которым за сотню лет. Молодняк тянет энергию понемногу, по мере потребления, предпочитает мужчин, но всё же человека хватает на два-три месяца. Был мужик здоровый, да быстренько весь сплыл. Выпили…

Очень тяжело напасть на их след, так как диагноз при вскрытии жертв – обычно сердечная недостаточность. Бессмертна, но можно отпугнуть, выстрелив в неё частицами серебра, платины или на худой конец солью. Так что встретишь такую Серёжа – беги! И очень быстро! Благо такие твари прорываются к нам не так часто, но всё же их достаточно.

Мне осталось только под диван в пыльный угол забиться с этой их нечистью. Вот не знал этого – и спал крепко. А теперь как жить?.. Я попытался как-то вяло взбрыкнуть.

– А если их водицей святой окропить?

– Лучше брагой себя Васькиной окропи! – Град шёл к нам через зелёный лужок к беседке, держа за горлышко по две бутылки шампанского, зажимая их между огромных пальцев. – Для тебя, дурачка, толку больше будет, хоть какая-то дезинфекция, и мухам приятно!

И всё это стеклянное богатство сразу же оказалось на столе. Из-за спины лешего показался Федот-банник, ставший моим закадычным другом, протягивая на стол шесть хрустальных фужеров. Градомир как-то приосанился, словно депутат перед избирателем.

– С чего это радость такая? – сразу поджав губы, отреагировала Гала.

– Ну что я могу сказать вам по этому поводу, – не обратил он никакого внимания на её возражение, – а хочу я вас всех поздравить от чистого сердца, с новой рождённой жизнью на земле! А точнее… Серёг, ты стал дедом! – пауза. Я даже не сразу сообразил.

– Я?!

– Нет, я! – ответил мне Град. – Ты, конечно! В Мидгарде появился молодой княжич! – Град в присутствии всех немного преклонил свою голову и ударил огромным кулаком себя в левую грудь.

– Мир его дому! – прогремел он, словно в мае раскаты грома.

– Мир его дому! – заорали в унисон все эти психи ненормальные.

– Я стал дедом?.. У меня родился внук?.. Мужик?!

– У – Ра! – подхватили Мишка с Васькой.

И только я сидел как дурак и думал: «А я-то подзабыл, что невестка на сносях, и всё же выходит, что леший, к сожалению, был прав и я старый северный олень…»


Суета была страшная! Я думал, эти двое себе лбы поразбивают на крыльце. Галка им еле успела список начеркать, так они торопились, чтобы в деревне продуктами побыстрее закупиться, и Ваську с Мишкой как ветром сдуло. Ну, знамо за каким продуктом эти двое ломанули, как новый локомотив по рельсам, что уж тут скажешь, это ж святое дело! Для нас самое главное, чтобы оно святое было. А то грех-то какой! Что ты!.. Не гневи бога, выпей с нами! Не богохульствуй, одернул я себя. Эх, нам бы только повод был. А испокон веку заведено было так, что повод в России-матушке – это не просто повод. Это «ПОВОД!!!» с большой для всех буквы. И когда у нашего душевного, тихого и в меру скромного народа появляется такой «ПОВОД», то папа римский нервно курит со своими серыми кардиналами в специально отведённом месте, вместе с нашими европейскими друзьями по НАТО. А то не дай бог медведь – и не просто медведь! А дикий пьяный русский медведь-шатун, в гости решит зайти по-соседски. Пиши пропало, пройдено уже, знаем. Hände hoch! Правда, один мой знакомый татарин, как-то проговорился: «Мы умные и не боимся пьяных русских, как это принято во всём цивилизованном мире! – и он смачно рыгнул и крепко стукнул кулаком по хрупкой тарелке. – Мы боимся вас трезвых. Ик!..»

Я и сам давно приметил, что когда в нашей Россении для народа «повод», в мире тишь да гладь, божья благодать. Все молча выжидают, даже самая честная и Демократичная Мировая Пресса ждет, когда косолапый медведь со своей медведицей и парой маленьких медвежат погуляют и впадут в очередную спячку. А это всё потому, что у нас у всех натура такая, озорная…

Даже злой и очень страшный северный альянс в это время сразу впадает в депрессию. Как говорится: не буди лихо, пока оно тихо. А то вдруг эти русские фейерверки надумают пускать, да не дай бог в разные стороны. Что с них взять! «Скажу вам по секрету… как смеются в Европе: они мясо сырое на палках на углях жарят… А сколько газа у них?.. Страсти какие!» Дикий народ, никакой культуры! Так что упаси нас папа римский от этого зверя. Изыди!


Из открытого окна дома весёлым ручейком лилась соловьём песня. «И снова седая ночь, и только ей доверяю я!» Кукуня заскочил на стол, обнюхал пустой фужер, чихнул и спрыгнул на землю, направляясь крадущейся походкой хищника в сторону Галкиной кухни. Акела вышел на охоту. «Ну-ну! – думаю. – Иди. Смотри не промахнись!» Град тоже ушёл в амбар за молодым ягнёнком, а я-то всё гадал, на чёрта она ему сдалась, эта молодая овца? Я вот жил как-то с одной такой же. Ой! Куда-то я не туда поехал, сразу нахлынули воспоминания. Так что я остался в беседке совсем один, ну как один.

– У-у-у! – раздалось где-то внизу под моими ногами.

– Иди ко мне, мой хороший, иди ко мне, мой маленький. Иди на коленки к дедушке. Васька и про тебя не забудет и привезёт тебе вкусную большую красную морковку.– Я подхватил нашего малыша-лесовика на руки.

– У-у-у! – обнял он меня своей шершавой конечностью. Он у нас просто милашка!

– Вот мы этим серым мордатым бестолочам покажем…

Видно, в эту самую минуту где-то глубоко в душе, как и у любого нормального человека, рождался тот самый таинственный русский дед.

– Ты меня уважаешь?..

– Уважаю…

– А со мной выпьешь?

– Выпью.

Пьяный орк три раза булькнул в стакан.

– Ну, за новоиспечённого деда! – перезвоном рюмок поддержали тост самые стойкие.

Красавица Галина, сегодня не обделённая мужскими вниманием, весь вечер протанцевала с мужчинами по очереди и, как все женщины на белом свете, до усёру напрыгавшись, довольная, отправилась спать. Якут «Стойкий Камыш» ещё держался как мог, спал сидя, но от стола не отходил. Васька был на пике куража и только жаловался, что родимая льётся, как вода, и он даже ни в одном глазу.

– Серёг, дай я тебя поцелую, – и пьяная харя потянулась к моему лицу, вытянув губы длинной утиной трубочкой. – Ик! Я тебя люблю…

– С морды капусту лучше стряхни, – Град хоть и пил много, но был трезв, да и я старался много не налегать в этот раз. А то жизнь как-то быстро взяла меня в свой колючий оборот под локотки и закружила снежной вьюгой, теперь и не знаю, когда она меня выпустит из своих ледяных объятий. А нам бы с лешим не мешало подумать. Вопросов накопилось много, а ответов на них пока не было. Мои шатания по чужим мирам ситуацию тоже не прояснили, только её запутали.

Тихим шёпотом пришла карельская ночь.

– Откуда узнал, что я дед? Ведь ни связи, ни Интернета тут нет, ты сам выбросил мой телефон в озеро.

Вспыхнула зажигалка, и синий каракулевый дым стал подниматься куда-то в чёрное небо.

– Сорока на хвосте принесла. Иль ты думаешь, что мы оставим твою семью без присмотра? – леший подкинул себе в тарелку кусок остывшей жирной баранины.

– Помогаете?..

– Нет, но они под постоянным контролем с нашей стороны, и не только с нашей.

– Семья знает?

– Даже не догадываются. Думаю, и не надо…

Я согласно кивнул.

– Что дальше?

Хищник, не пережёвывая, проглотил огромный кусок мяса.

– Земля с твоим появлением словно встрепенулась. Японию трясёт, Китай от селей плывёт, Южноазиатский регион цунами подмыло, Канада вместе с Сибирью горит, Европа от зноя стонет, в Австралии снег выпал, а Москву осенние дожди с ветрами полоскают, словно на автомойке. Даже у нас, видишь вон, погода тёплая не в меру стоит, с ума сходит, всё как будто вверх дном перевернулось. Чего ожидать, никто не знает, даже аналитики не берутся гадать. Все страны военные учения проводить кинулись, да ещё на мировых биржах экономический кризис грянул.

– Нам только чумы бубонной не хватает для полного счастья.

– Не удивлюсь, если появится.

– Думаешь, война начнётся?

– Думаю, пока нет, – Леший отрицательно мотнул головой. – Она пока никому не нужна. Я скажу так, что все сильно напуганы, тут главное, чтоб с дури дров некто не наломал. Все тёмные ищут тебя, и если тебя по-тихому убрать, то всё вернётся на круги свои.

Я сплюнул на землю.

– Зачем я им? Что я могу? Я ведь по факту пустышка.

– Не скажи… Теперь ты не просто Серёга из Питера, для многих ты стал символом. Символ возрождения Мидгарда! Когда полк не смог сохранить своё боевое знамя, что с ним происходит?.. Правильно, его расформировывают, так и у нас вышло. А теперь ты, как Феникс, возродился для всех, для всех тех, кто хочет повернуть этот мир вспять. А земля слухами полнится. Уже многим надоело кормить на своей спине этих паразитов, спекулянтов да прихлебателей всяких, и все это прекрасно понимают. А то у нас выходит так: один мужик пашет, а семеро «…» машут.

Я тоже с лешим на этот счёт был полностью согласен. Мир стал давно уже ненастоящий. Это не только в нашей стране такое происходит, это во всем мире, паразитизм как болезнь распространяется по всему организму человечества.

– Что дальше? – не выдержал я долгой паузы.

– Не знаю, сидим пока тихо, пьём крепкий чай… Работа идёт без нас. Наши прикроют.

– Угу, – я принял к сведению. Терпеть не могу неопределённость.

– Не хочу водку! – леший отставил бутылку. – У меня мёд хмельной есть! Сейчас принесу, – и Град пошёл в дом.

– А я по водочке! Ик! – Васька посмотрел мутным взглядом на своих соседей по очереди, то на Мишку, то на Федота, выбирая себе очередную жертву. – Федька! Будешь? Ик! Он у нас голова… – орк постарался сфокусировать свой взгляд на баннике. – Башковитый сильно! Ик! Как эти. Ну как их? Греки! Вот! Самый умный в нашей деревне.

Васька утёр свой рот от свисающей хрустящей капусты, толкнув Фёдора в хилое плечо. Щуплый тёмный на вопрос пьяного орка не ответил, а мирно храпел, уткнувшись носом в прохладную селёдку под пушистой шубой. Ну, хоть Галка не зря старалась.

– Вон у него и профиль ихний, – он вынул Федькино лицо из салата и повернул его боком, чтобы его лучше было видно. Федот на наглое вмешательство в свой светлый лик не реагировал. – Видал?.. Как этот! Ну, тот! Ик! Как его?.. – и он вопросительно посмотрел в мою сторону, прося помощи, вроде я знаю, о чём он думает. – Вот! Вспомнил… Цезарь! – Васька удовлетворено мотнул головой.

– Цезарь был римлянин… – поправил я орка.

– Вот и я о чём. Грек – он и в Ахрике грек! Ик! – нос у Федьки правда был удивительным, прямо родовитым, с оттягом, с хорошей такой горбинкой. – Я когда лемеха в поле на плуге менял, Федька мне все уши прожужжал про этого ихнего мужика. Ик! Этого. Ну, как его?.. Арехмотиля!

– Может, Аристотеля? – я снова вмешался.

– Ну а я о чём? Арехмотиля читает своего, говорю, больно головастый он у нас уродился. Ну как этот! Как его?.. Гэний! Гы-гы-гы!

– Эй, баламут, ты почто Федьку тревожишь? А ну верни образинку взад, как было.

Град, как кот, тихо присел на скамью, выставляя на стол пятилитровый глиняный кувшин и две такие же к нему кружки.

– Мёд от диких пчёл, сам собирал, чуть всю жопу об ёлку не ободрал.

– Гы-гы-гы!

Шлёп! Кому-то прилетела хорошая затрещина.

– В следующий раз сам полезешь… А то высоты он боится! Я что, на Винни-Пуха похож?

Васька аккуратно вернул Федьку в салат. Руки, конечно, росли у него откуда надо, не как у меня. Орка, наверное, мама родила сразу с кувалдой и зубилом в руках. Тор, пожалуй, сдох бы от зависти, если бы узнал, что есть на Руси такой вот Васька. Он одним этим инструментом смог бы, наверное, блоху подковать, если бы нужда была для дела такая. Так что Василий в своей деревне на вес золота, если что починить или рихтануть, то без него никак, сразу к Баламуту бегут. Его и звали в деревне все так, Васька Баламут, больно у него натура такая неугомонная. Да и Галку, простую русскую бабу, теперь понять можно, чай не в Европе живёт, а в российской глубинке, а с таким мужем, как Васька, как за каменной стеной. Не то что я, безрукий, только и могу по квартире хлопушкой мух бить. А орчат малых кто кормить будет да в школу собирать?..

И вообще очень контрастная пара, на мой взгляд. Васька – сельский олух, и потусторонний специалист паскудных миров. Гала была охотница на тёмных, у неё и лицензия на это дело была открыта, потому и знаний у неё вагон и маленькая тележка в придачу. Вообще собралась странная такая компания. Одинокий леший, я как-то заикнулся за его семью, так он только брови свои хмурит и молчит, ну и я не стал к нему без мыла лезть. Серёжа, то бишь я, конь ещё тот, немного со своим прибабахом, как уже выяснилось. Мишка, великий шаман холодного севера, офицер в отставке, списан за ненадобностью Российским Вооружённым Силам. Федька, бедолага, серый сумрак. Сирота Кулёма, наш любимец, ночная птица Филька и хитрый хорёк Кукуня. Вот и всё моё войско, которое удалось собрать царю Гороху, чтобы победить тёмных пришельцев из чужой вселенной. А то нашим богам без нас никак, даже и не знаю, за что хвататься…


Птица заливалась соловьём. Почему соловьём?.. Это и есть самый настоящий соловей! Я разлепил оба глаза. Вот же сволочь пернатая, поймаю, хвост выщиплю и суп сварю. А ночная беспокойная птаха, как назло, словно прочитав мои мысли, стала ещё громче свою трель выводить. Надо же, и прямо под моим окном, на дереве сидит и всю ночь в свою дудку птичью дудит петушара этот. Эх, я встал с дивана, запрыгнул в тапки и вышел во двор. Ещё темно, но запах свежего утра уже чувствовался на языке, вот-вот – и ночь станет отступать до самого горизонта. Медовуха лешего сигнализировала, что ей надо срочно куда-то по своим делам выйти. Я мялся на крыльце, идти в сортир, далеко, а с порога… Град учует и голову мне отгрызёт, он у нас как собака, у него прекрасное обоняние. Вот и рассвет, прямо свежо… Меня передёрнуло. Делать нечего, а идти надо, не то моё пузо лопнет. И я потрусил в сторону здоровенного амбара. Остановившись возле огромных боковых ворот, которые затворялись на крепкий деревянный брус, я высмотрел возле них в углу куст крапивы, он мне всегда не нравился, и стал его тщательно и обильно удобрять, стараясь не пропустить ни единого листика. Вот не знаю, может только у меня такая мания… Медовуха – штука подлая, и она меня сильно качнула в сторону сарая, я поймал себя, упёрся в прохладную стену рукой, чтобы не набить шишку на лбу.Сбоку раздался сильный треск, и ворота сарая вынесло, словно их и не было, что-то сильно ударило меня в бровь, и я перевернулся, кувырком откатившись метра на три от них. Мой тёплый фонтанчик так и пульсировал тонкой струйкой. Ворот не было. Просто вместо них зияла огромная чёрная дыра! Толстый деревянный брус был переломлен в двух местах, и в радиусе пяти метров повсюду валялись от него одни щепки, видно, одна из них и прилетела мне в голову. В амбаре что-то шумно завозилось, и из чёрного проёма послышалось глухое булькающее ворчание. Когда надо, я соображаю быстро! Не долго раздумывая, когда из чёрного проёма появится ночной гость. А надеюсь, это не моя бывшая тёща меня нашла, я быстро побежал в сторону дома, как мог, на четвереньках, загребая ладонями, да так, что сзади меня заклубилась пыль, не обращая никакого внимания на своего «жучка», которого не успел спрятать в штаны. Бежал долго, мне показалась всю мою короткую жизнь, пока не упёрся своей головой в толстые волосатые тумбы. Кто-то меня приподнял за шиворот одной рукой, как щенка, оторвав от земли.

– Живой? – я услышал сквозь звон в голове знакомый голос лешего. Я вроде ему кивнул, не помню, меня вырвало. Град откинул меня в сторону, как котёнка. – Быстро в дом!

Ага, только осталось сообразить, в какой стороне двери от него, и чёрная тень смела лешего, протащив его по земле метров пять.

Что потом происходило, я помнил смутно. Жуткая четвероногая зверюга прижала Града к земле своим весом и тянулась к его горлу, захлёбываясь в своих слюнях, которые капали ему на морду. Леший удерживал её левой рукой за нижнюю часть челюсти, не давая острым зубам вонзиться в свою шею. Что я сразу заметил, это её зубы, они были редкие и длинные, сантиметров пятнадцать, даже удивительно, как она умудрялась с ними закрывать свою широкую пасть, которая была похожа чем-то на жабью. Жаба вцепилась своими когтями в плечо Града, а второй лапой пыталась разорвать стальной доспех лешего и добраться до его сердца. Скрежет когтей по металлу стоял ужасный. Мне стало не видно, что-то тёплое и липкое заливало моё лицо и правый глаз. Я смахнул ладонью, это была кровь, которая сочилась из открытой раны. В правой руке Град держал свою огромную секиру, но попробуй помаши ей, лёжа на спине, прижатый к земле ночным монстром.

Леший выпустил из руки секиру и сразу нанёс этой страсти резкий удар кулаком в ухо. Раздался глухой звук, и жаба замотала головой, он её оглушил. Зверюга заклокотала, словно она смеялась над ним, и срыгнула на Града черной слизью.

– Фу, млять! – меня ещё раз вывернуло наизнанку.

Между широких задних лап у монстра торчал куцый конусообразный хвост, похожий на недоразвитый, такие встречается у взрослых головастиков. От головы до кончика хвоста находился костяной гребень, который ближе к нему сходил на нет. А бугристая кожа была вся в липкой, вязкой слизи. Град нанёс ещё один удар жабе, потом ещё и ещё, зверя, видимо, повело. Его чёрные немного раскосые глаза, как мне показалось, заволокла белая пелена. Град не растерялся, перехватил челюсть правой рукой, быстро вытащил огромный охотничий нож, висевший на его поясе с левой стороны, и сильным толчком пробил гортань зверюги. Нож вошёл твари в головной мозг по самую рукоять, снизу вверх. Ночной «Жаб» сразу обмяк. Град оттолкнул его от себя ногами, и мёртвая стокилограммовая зверюга подкатилась ближе к моим ногам. Её огромная сопливая лапа откинулась на мой пах. «Не дай бог сожмёт в судорогах!» В предсмертной агонии нечисть последний раз судорожно вздохнула, а я выдохнул, и это были не мои легкие.

Я до колик в боку боюсь лягушек, и я немного поплыл. А перед домом, видно, шёл бой, оттуда раздавалось глухое клокотание и перезвон стали. Град подхватил секиру и кинулся в сторону криков. Пока я мокрый боком-боком пробирался вдоль стенки дома, всё уже закончилось без меня. Галька располосовала двоих зверей на ленты.

– Это Индиго! – она закрутила головой. – У них где-то должен быть Поводырь!.. Никому не отходить от дома!

Ага… А то я ж прямо сейчас собрался в лес за грибами, вот только обсохну чуть-чуть… Охотница закружила, словно ищейка, нюхая утренний воздух.

– Он где-то недалеко.

– Смотрите! Он возле бани! – выкрикнул Федька, выглядывая из-под стола, показывая рукой в сторону своей вотчины. – Баня! Баня! – прокричал он.

На тропинке возле небольшого сруба стоял двухметровый тощий силуэт в накинутом сером балахоне, похожий на католического монаха. «Вот и привет от папы!» Пастырь вскинул руку в сторону моих темных, и они, как в компьютерной игре, стали лагать. Федот завис в одной позе с вытянутой рукой и выпученными глазами. Град, как в замедленной съёмке, двигался к серому кардиналу, прорываясь сквозь сильный шторм, ещё чуть-чуть – и его просто опрокинет на землю, а Галина упала на колени, зажала ладонями уши и тихо мычала. Надо быть полным кретином, чтобы не сложить два плюс два, что это что-то ментальное. Сам я, кроме тошноты, ничего не почувствовал, а рассвет был тихий-тихий, даже соловей куда-то улетел. А вокруг тишина… Я на четвереньках подполз к крыльцу и стал из-за него героически наблюдать за сутулым. Он что-то нашёптывал себе под нос, читая заутреннюю, сконцентрировав всё своё внимание на тёмных. Нужно отвлечь его! Но как?! Может, кинуть в него чем-нибудь. Но, кроме сухого воробьиного говна, под рукой ничего не было. Может, поколдовать, как он? А где шаман? Последний раз я его видел пьяным, спящим в обнимку с Федькой. Млять! Так и родину просрать можно! А если сам… Вдруг своих накрою?.. Я-то не знаю, как мои тёмные на благословение отреагируют. Но моя бабка мне всегда говорила: «Ты делай, внук, хуже не будет». Хуже уже не бывает… Ну что? Поверим старой умной бабушке на слово… Или как?

И я вытянул руку в сторону убивца.

– Благословляю! – выкрикнул я как смог громко. – Ох…

В этот раз золотая дымка была ярче и, если можно так сказать, насыщенно намного больше. Золотое облако пыли накрыло в радиусе семидесяти метров землю, окутывая своим покрывалом и Поводыря, и упиравшего Града и Галину, которая совсем сникла, и замороженного Федьку. Со стороны моих тёмных раздался сладостный стон, кайфанули ребята, что ли? Поводырь на секунду замер, потом подхватил свой подол как-то по-бабьи руками и заскакал то на одной ноге, то на другой, вроде он на раскалённых углях стоит. Золотая пыль стала проникать через его модный макинтош, и он, приплясывая, закружил волчком, стараясь сбить с себя моё благословение.

– М-м-м! – донеслось до меня с его стороны.

– А-а-а! – монах упал на землю и вовсю уже крутился по тропинке и громко выл, стараясь сбить с себя золотую пыль.

Я привстал, чтобы лучше было видеть свою работу. Огненная пыльца охватила его щуплое тело, она его просто пожирала на моих глазах, как серная кислота, которая растворяет без остатка металл в своей среде. Ещё пара секунд – и от монаха ничего не осталось, как говорится: мир его праху! Лишь серая накидка одиноко лежала на тропинке.

Ой! Вот и мои тёмненькие очухиваться стали. Град непонимающе закрутил головой.

– Что это было?! – и он внимательно посмотрел на меня. Вот засада! У Града на месте, где должна быть его борода, заплетённая в тугую косичку, ничего не было, лишь небольшой сизый дымок, который быстро развеяло утренней прохладой.

– Да так, ерунда! – и я махнул рукой. – Не обращай внимания. Всё путём… – а сам сделал маленький шаг назад, уже предчувствуя беду.

– Что?.. – удивился леший и перехватил мой взгляд, посмотрев себе под ноги. А на земле лежала синяя лента, которая должна была быть вплетена в его родовую гордость. – Ну она тебе всё равно не очень шла к морде твоей. – Я ещё сделал осторожно шаг назад. – Ну подумаешь, нет бороды… У меня тоже её нет! Я же так не переживаю… Главное – спокойствие! – Град ощупал место, где должна была висеть косичка. – Гражданин! Держите, пожалуйста, себя в руках!

– Эй!.. А я что-то не поняла! А где мои брови?! – ну вот и мой любимый телохранитель пришёл в себя, ощупывая своё голенькое лицо. Зато прохладно… Я как мог постарался перед Галчонком сгладить острые углы, с бывшей женой всегда прокатывало.

– Дорогая, ты с утра всегда прекрасно выглядишь… – промямлил я и не стал дожидаться от них благодарности, «они ведь тёмные», я быстро скрылся за домом и втопил так, как только мог, несмотря на то что мне через пяток лет уже стукнет полвека. Как говорит мой народ: своя рубашка всегда ближе к телу! Хорошо хоть сортир большой да крепкий, под лешего деланный, на деревянную крепость похожий.

– А ну, сука, выходи! – леший подергал ручку.

«Да прям, сейчас… – думаю, – разбежался!..»

– Ну чё за кипиш такой бестолковый устроили? Дело-то житейское. У тебя твой каракуль быстро растёт! А у Галки вообще сущий пустяк. Вон моя жена раньше – поплюёт на карандаш и такие бровки намалюет, закачаешься! Хочешь домиком, хочешь птичкой!

Бабах!

Деревянную дверь прошил кованый кинжал.

– А хочешь, я тебе сам нарисую?..

Бабах!

– Вот же изуверы психованные! А у меня тоже вавка на лбу!

Бабах!

– Галя! Опомнись! Я твой князь!..

Бабах!

– Дедушку каждый обидеть может…

Бабах! Бабах! Бабах!

Только, наверное, в голливудских фильмах всё так красиво, о чём уже и без меня всё сказано и давно написано. А по факту просто одна сплошная омерзительная вонь.

Как бы ты холёно ни выглядел, какой бы ты ни тратил на себя дорогой парфюм, сколько бы ты зелени ни зарабатывал, какой бы модный костюмчик щёголя ни надевал по утрам и какую бы ты важную должность на этой грешной земле ни занимал, выглядим мы все изнутри одинаково непривлекательно.

Как говорит мой батя, перед моргом мы все равны. Твой кал, моча и твоя липкая кровь – всё это перемешано с пылью и смердит так, что только от одного твоего вида охота сразу же блевануть. Прошу прощения, дамы. Вонь перед домом стояла такая, что хоть прищепку на нос цепляй. Две огромные туши монстров, неподвижно лежали на траве, вывалив своё нутро на всеобщее обозрение и уже все облепленные зелёными жирными мухами. Только одно желание присутствует в это мгновение – отойти от них подальше на свежий воздух.

Народ находился в каком-то подавленном состоянии, пока Федька не принёс от своей бани серый балахон монаха. Град внимательно осмотрел находку и показал мне её.

– Ну да, кто бы сомневался, – хмыкнул я, на бирке было написано «Made in China». «Тоже мне пришельцы из далёкой галактики…» – думаю.

С нашей стороны, к огромному моему сожалению, без боевых потерь тоже не обошлось, Филька-сыч погиб. Леший его недалеко от дома растерзанного нашёл, сыч, как и филин и та же сова, – птица тёмная, вот и не успел он до нас долететь, попал, видимо, под «ментал» Поводыря. Мы его останки под ёлкой захоронили. Спи спокойно, дорогой товарищ, ты сделал всё, что мог, за тебя отомщено. Мы будем помнить тебя…

Наши алкоголики умудрились всё проспать и сейчас без дела вдвоём слонялись во дворе.

– Это поисковый отряд, видимо, случайно на нас вышел… – Град смотрел в сторону, кажется, такого спокойного и умиротворённого леса.

– И… – не выдержал я. – Что дальше?..

– Если в течение двенадцати часов Поводырь не выйдет на связь со своим куратором, то через сутки весь квадрат обложат нечистью, – Леший задумался на минутку. – Нам нужно уходить…

– Куда? Если не секрет, – я уже успел привыкнуть к этим живописным местам Карелии, и очень сильно не хотелось переезжать куда-то в неизвестность.

– Есть у меня одно место. Потаённое… Главное, успеть выскользнуть из этого котла.

И мы скользили, Град даже моторы на лодках утопил в озере, не пожалел. Шум моторов слышно, да и след со спутников видно от них по водному зеркалу. Так что он дал Ваське деревянный шест, один взял себе и оттолкнулся от родного берега. Оркам было предложено вернуться в свою деревню, к детям, тёмные её не тронут, это уже тянет на международный скандал, а у них всегда один почерк. Умер, мол, случайно, от сердечной недостаточности. Примите наши соболезнования… Но мои тёмные категорически отказались, дети уже на Украине, где-то под Харьковом, у родителей, пусть отдыхают да фрукты лопают.

– А мы с вами! – заявили они в один голос.

Так что мы все вместе плыли по озеру на двух дюралевых лодках, стараясь держаться как можно ближе к берегу, не оставляя разводов на поверхности водоёма, стараясь хоть этим не отсвечивать спутникам. Кулёма с Кукуней тихо прижались друг к другу, сидели на корме лодки и смотрели в сторону удаляющего дома, словно они осознавали, что видят его последний раз в своей жизни. Всё чувствуют животинки наши, всё понимают…

Мы с Градом и Федькой шли первыми на лодке, Васька с Галкой и Мишкой замыкали наш караван беженцев. Хорошо, что Град, видно, к такому повороту судьбы был готов, и мы очень быстро собрались. А точнее, орк шустро отодвинул мой старенький диван, и под ним оказался хороший такой погреб. Камуфляжные костюмы, утеплённые туристические ветровки, кожаная обувь, всем по размеру, палатки, рюкзаки с провизией, котелки, посуда, газовые горелки, баллоны к ним и многое-многое другое. Что ни говори, а у нашего народа есть одна замечательная черта в нашей жабистой натуре, которая находится где-то на генетическом уровне у каждого русского: «Вань, а это тебе зачем?..» – «Не знаю… А чтоб было…»

Град, видно, калач тоже ещё тот, тёртый, так и у нашего запасливого пушистого выходит, на всякий случай. И этот всякий случай, если его ждёшь, обязательно настанет. Град из сейфа достал документы и протянул мне паспорт с моей наглой мордой.

Нет, я всё конечно понимаю, в этом мире за деньги можно всё.

– Но моё фото откуда?

– От верблюда… – пробурчал под нос леший и вытащил две жирных пачки денег из сейфа. – Хобби у меня такое, – засовывая их к себе в карман, отвернулся от меня леший. Он всё ещё на меня злился из-за своей плешивой бороды.

Я огляделся, в углу стоял ещё в смазки пулемёт Максим.

– Млять! А это у тебя откуда? – я присел, чтобы лучше разглядеть этот исторический раритет.

– Тебе же сказали, оттуда!

Ну и ладно, дуйся, сколько твоей душе угодно, может лопнешь. Так что мы быстро покидали свои пожитки в два болотохода, загрузились и отчалили от этой обетованной земли.

К вечеру на шестах мы прошли почти всё озеро Красное и свернули в маленькую, ничем не приметную северную речку. Кто был в Карелии, понимает, что всю её огромную площадь пересекают тысячи малых рек и таких же озёр, которые между собой соединяются, как и в любом живом организме, словно это артерии нашей земли. В общем, я смутно представлял, в каком направлении мы двигались. Хорошо хоть наши болотоходы были, слава всем богам, лёгкие, и без особого труда в нескольких местах нам пришлось их перетаскивать на себе из одного ручья в другой. На ночь остановились поздно, изрядно измотавшись, по крайней мере я. Лодки наши пришлось прятать в кусты, несмотря на то, что они были выкрашены в тёмно-зелёных тонах. Погода стояла теплая, и мы палатки решили не ставить, обошлись спальными мешками. Готовить желания тоже не было ни у кого, но у нас был хлеб и консервы. Град костёр жечь запретил, так что обошлись газовой горелкой, для чая кипячёной воды хватит и так. Леший назначил дежурных по лагерю, сам остался первый, а шамана под утро оставил, его время, ну и орков между ними. А я, как князь всея земли, видимо, должен выспаться хорошенько. Да хрен там! Просто выяснилось, что мне немного не доверяли эти… Ну и ладно… Прям оскорбился на всех и отвернулся, лёг спать. Сон в голову не шёл. Эта парочка голубков в спальном мешке для двоих всё время шушукалась.

– Вась, перестань… Люди вокруг… – в мешке подозрительно завозились и захихикали.

– Где? Ничего не вижу…

– Ну люди… А мы что, не люди… Гы-гы-гы!

– Прекрати, Вася!..

Попробуй тут усни с этими озабоченными. У всех горе, а им лишь бы потрахаться. Я тихо вылез из спальника и ушёл к лешему. Град дежурил и думал о чём-то своём, расположившись недалеко на берегу речки. Я подсел рядом. Сидим, молчим.

– Град, ты это… Извини меня, ну, за бороду свою. Я, правда, не хотел…

Он дружески хлопнул меня по плечу.

– Нет, это, ты меня извини. Ты нам всем жизнь спас там, – он по-старчески совсем как-то вздохнул. – А я вишь как… – он запнулся. – Если бы не ты…

Я перебил его, просто не люблю взрослые сопли.

– А кто это такие – Индиго? – и я бросил в ручей маленький камень. – А то как-то времени всё не было спросить тебя.

Леший насупился и засопел, как сурок.

– Безмозглая тварь, – чувствую, прямо вытянул он это из себя клещами. – Всех неразумных тварей, которые поддаются телепатическому подчинению, называют Индиго. Но сам Поводырь – это тот ещё демон, высший. Очень редкий, на земле таких нет, их вызывают из самого Пекла, – Град вздохнул и примолк, словно собирался с мыслями своими.

– Я таких один раз видел, когда ещё совсем молодым щенком был. – и он усмехнулся сам себе. – Помню, сорок первый, начало ноября, их немецкий Третий рейх десятка два призвал на последний, как казалось тогда, прорыв из Нави, – Град на секунду прикрыл глаза. – Уж и не знаю, какую цену им пришлось заплатить за эту помощь тёмному миру. Им теперь лет сто расплачиваться придётся за этих демонов. Здорово нам тогда от них перепало… – и леший тяжело вздохнул. – Как вспомню всё это, даже сейчас шерсть дымом встаёт на загривке. Эти демоны могут контролировать безмозглых тварей только по ночам. Представь, что после них в окопах наших творилось. Я в одну такую раз двадцать стрелял, а она всё одно скачет, сука такая. Таких только рубить надо, больше никак. А спрашивается, чем?.. Вот и секли их сапёрными лопатами, кто как мог отбивался от этой нечисти. Это потом уже научились, кавалерию вспомнили наконец да вернули в ряды, а тогда… – и он обречённо махнул рукой. – Хилые их могут, держат до километра под своим контролем, попробуй доберись до демона, когда он в три кольца под охраной. Как выстояли, и не знаю тогда, – Града заметно передёрнуло. – У тебя сигареты с собой? – я онемел от такого откровения, даже не обратил внимания на то, что леший закурил, а просто молча кивнул ему и протянул руку с портсигаром. – Крови сколько нашей протекло, наверное, целого моря не хватит, – и он выпустил колечко сизого дыма. – Я сейчас! – Град поднялся и быстро сходил в лагерь и принёс небольшую серебряную флягу. – Грех погибших друзей не вспомнить, – ветеран плеснул содержимое в три маленьких стакана, один он аккуратно отставил, а другой протянул мне. – Спирт… – шепнул он. – Эти там плодятся… – леший махнул рукой. – Пущай тешатся, молодые ещё, не будем мешать, – и он присел рядом. Градомир стал закручивать крышку на этом святом Граале, и, словно мухи на запах, сразу же нарисовались, хрен сотрёшь, Якут с Федотом. – Каждый со своей тарой… – не оглядываясь, прошептал Град.

Двое из ларца кивнули и достали из-за спины алюминиевые кружки.

– Ну так вот… Морозы, как сейчас помню, тогда лютые стояли. Стужа ужасная, от этой погоды весь лес по ночам трещал, даже дерево его не могло выдержать, стволы напополам трескались на таком морозе. Это наши волхвы ворожили так, чтобы технику немецкую остановить перед Москвой. Днём метели свои напускали на них, да такие, что пуржило так, за метр ничего не видно. Откапываться от снега смысла не было никакого, всё за час переметало. А ночью словно и не было пурги никакой, только злой мороз с востока голубой волной шёл, словно дыхание самого Чернобога, сразу же сковывая своим дыханием всю округу. Вот тогда-то и начиналось самоё интересное, вечера на хуторе близ Диканьки под Москвой. Демоны нечисть свою гнали на нас, словно скот на бойню, не жалея её не капли. Какой только заразы они не выпустили в этот мир, и прыгающая, и лазающая, и ползающая, были такие, что и летали, мрази эти. Техника вся стояла, а им хоть бы хны, только мелким льдом шкуры покрывались у них.

С приходом вечера артподготовка была всегда, немцы сначала час долбили из пушек своих по нам, а потом начинался гон, демоны сразу всю нечисть на прорыв бросали. Вот и прут они на нас, обезумев, как стадо бизонов, от головной боли ни черта не соображая вокруг, на смерть свою да кровь нашу. Только тяжёлое дыхание слышно ночью, словно это загнанные лошади скачут на тебя всем табуном своим. Я тогда ещё в ополчении начинал, когда первый раз столкнулся нос к носу с этой тварью в окопе. Только они не на этих лягух похожи были, те были вроде диких вепрей, клыки по полметра и без шерсти все, голые, одна только шкура вся в складках, как морда у шарпея. Мы ещё дураки необстрелянные были совсем, нам бы гуртом на неё навалиться, а мы все кто, куда, врассыпную бежать кинулись, да палили в неё из чего было, по дури своей, кто-то и гранату умудрился запустить в эту тварь. Шороху она навела, конечно, знатного. Гранатой её всё-таки приглушило малёха, да всей ротой расстреляли её, как в тире, пока она возилась в окопе. Только под утро после подсчёта потерь в личном составе прослезились. Тварь семерых задрала, пятерых ранила, остальные семнадцать друг друга с перепугу перекрёстным огнём в потёмках положили. Вот так и воевали… – Градомир протянул свою флягу и всем чуть плеснул в чарочку. На минуту замер, словно он хотел вспомнить каждое лицо своего боевого товарища, а может, он просто отдавал хвалу своим богам за свою спасенную жизнь на этой страшной войне, и одним махом её опрокинул себе в пасть.

– Ирод, что ж ты делаешь?! Федька, это же чистый…

Мы не успели! Как в той песне: отряд не заметил потери бойца. Федот – серый сумрак, возомнив себя, наверное, лешим или на худой конец человеком, интеллигентно зажал себе носик и с зажмуренными глазами опрокинул в маленький свой ротик пятюню чистого медицинского спирта и, как полагается мужику, смачно сглотнул.

– Быстро воды ему!..

Якут бросился к ручью. Наш многоуважаемый банник, «пятьдесят оттенков серого», через мгновение поменял свой окрас и стал похож на «цвет настроения синий». Щеки его вздулись, а глаза стали вылезть из орбит, словно он чудище морское. Я даже отсел немного в сторону, вдруг он оборотень какой или блеванёт сейчас, что вероятней всего. В общем, мы не уберегли малого. Моя мама меня бы не одобрила, если б узнала, что я спаиваю нечистую силу. Якут взял под белы рученьки сразу захмелевшего Фёдора и увёл его в люлю бай. Дикие танцы нам тут не нужны!

– Град, а откуда у немцев столько нечисти взялось? Не автобусом же её из Нави в Мидгард доставляли, – мне совсем не хотелось спать, наверное, я был весь на нервах.

– Нет, конечно! На это нужны огромные ресурсы. А их нет. Они пошли другим путём. Немецкая организация была такая, может, слышал «Аненербе».

Я кивнул.

– Ну так вот. Одна из многочисленных групп «Аненербе», говорят, рылась в пустыне Шамо, ещё в тридцать седьмом году, и, видно, они раскопали там среди вечных песков древние врата Междумирья. Как они проводили эвакуацию, не знаю, помню, шум был какой-то с этим связан, а какой, не помню. Ну и, видно, немцы воспользовались этими вратами, вроде как говорили, помогла им Велесова книга. Каждые сутки из Нави по сотне зверюг таких призывали в наш мир. Они потом больше психологически давили на бойцов Красной Армии, несколько ей урона наносили. Сколько народу каждую ночь ждало их. А слухов сколько… сплетен… паникёров… нагородят такого, что у самого шерсть на загривке дыбом становится.

Ну, как видишь, справились сами тогда, без чьей-либо помощи, наш народ и не через такое горе проходил. Ведь это не просто народ земли русской, это кровь рода нашего, память наших предков в каждом из нас, как корень, твёрдо сидит, мы и есть с тобой и со всеми живущими сейчас и тут – боги этого мира. Можно сказать так: мы боги Яви… Все те, кто жил до нас, все те, кто живет сейчас, и все те, кто будет жить после нас, в этом безумном мире, – и леший крепко приобнял меня своей рукой, плеснув мне в чарочку. – Ведь мы все вместе всё можем, правда… если захотим! Верно ведь, когда по носу получим от тёмных, – и он как мог мне улыбнулся, а точнее оскалился. – Иди ка ты, Серёга, ложись спать, поздно уже, утро вечера мудренее… И этого алкоголика забирай с собой! – он указал на Якута. – А то уши свои развесил!

Глава 8. Пермский край, город Чусовой. Время спустя


Одно дело – знать, лёжа на диване, что наша родина необъятная, а совсем другое дело по ней путешествовать на своих двоих и попробовать её всю родненькую объять… Это вам не титьки на диване мять!

В общем: брели мы лесами тёмными, шли степями широкими, лезли горами высокими… Знал бы – лучше сразу застрелился или утопился бы в озере Красном.

Для нашего лешего слово «дорога» – это одно, а для нас, вишь как выходит, это совсем другое. И чем лес гуще, тем он ему, видать, краше. Да и насекомые всех достали, спасу никакого от них нет, собаки эти. Это не комары, это просто драконы какие-то… кроме нашего Йети лесного, всех заели. Иногда по острой нужде выходили в редкие населённые пункты, которые встречались на нашем пути. Наш Град упёрся своим рогом и ни в какую меня не пускал к людям в поселения, мол, в лесу безопаснее, хоть ты тресни. Так что в попадавшиеся на пути посёлки Якут с Градом сами ходили в образе благопристойных граждан РФ. А меня людей посмотреть да себя показать не пускали суки эти. Так и шли себе, брели потихонечку, без особых приключений и никому не нужных лишних глаз. А «потаённое» место у нашего лешего, чтоб его блохи загрызли, оказалось совсем рядом… пол-локтя по карте. Надеюсь, мы хотя бы не засветились нигде, когда сюда добирались. Вот так и вывел он нас, захватив немного Северного и выйдя на Средний Урал. Мда… Съездил на рыбалку, называется…

Васька где-то в Чусовом нашёл молодого армянчика, и тот согласился нас довезти на своей «газели» до деревни, куда мы и направлялись, а если быть точнее, то к кому… Ехали недолго, может час, может чуть больше, как говорил Чебурашка, друг всех детей: ехали мы, ехали и наконец приехали…

Деревянный здоровенный дом в два этажа, сразу видно, ухоженный и хорошо выкрашенный. Зелёный забор его подпирал, словно девку хмельную, держа под белы рученьки. В глаза кинулась сразу же большая по меркам человека дверь, метра три высотой, и такой же прилагался к ней, не под шаг человека, порог. Очень похоже на наши соборы в Санкт-Петербурге, да и не только в Питере такие есть, они по всему миру раскиданы, словно семечки, где есть два вида лестниц, ведущих внутрь храмов. Одна половина ступеней под человеческий шаг, а вот другая – это большой-большой, вопрос… Кто бы мог по ним подыматься и, главное, зачем?.. И все они имеют такие огромные кованые ворота, которые около семи метров высотой, уж и не знаю весом каким. Ведь даже наш леший на фоне этих ворот выглядит просто хмырём деревенским. Так и тут, страшно представить, какие гости сюда заглядывали на огонёк в далёком прошлом. Будем надеяться, это не наш рыжебородый товарищ со своими друзьями тут командовал.

А привёл нас всех Градушка к самому главному волхву Земли Русской.

Вот так, ни больше, ни меньше. Как он сам объявил всем, топаем к заступнику всего живого, идём, в общем, к деду!

Ну а вы где, думали, волхвы живут на Руси, как не на Великом Урале? Вот все тут и живут, ага, в каморках своих, убогих, двухэтажных. А вы что думали?.. Так и есть… чесслово. Не верите? Вот вам крест… Гы-гы-гы.

Стоим, значить, мнем яйца на пороге, кроме Гальки, конечно, ждём чего-то, а самим зайти в ентую открытую дверь чаво-то ссыково… Как сказал леший, надо б дедушку подождать, сам выйдет…

А дедушки нет и нет. «Помер, он что ли?» – и только я подумал об этом дедушке, как, словно шелест осенний листвы украдкой, подымая волосы на моих подмышках, прошуршал в моей голове голос.

– Ну и долго вы там все стоять будете? Ироды… Нагулялись?

От неожиданности я вздрогнул. Град, вижу, тоже уши прижал, как собака побитая, к макушке. Видно, не только я приглашение дедушки услышал. Нет, ну реально все сразу как-то напряглись.

– У-у-у! – заголосил наш лесовик малыш Кулёма и вместе со своим хитрым другом Кукуней смело отправился в большой дверной проём, как к себе домой, нагло повиливая пушистым хвостом. Ну, животные бестолковые, что с них взять, никакого чувства самосохранения.

Ну что, все вместе гуськом зашли к дедушке в дом. Длинный коридор, следом, видно, с правой стороны лестница на второй этаж, слева большая комната, в общем, зал. У стены большой угловой диван, видно, недешёвый. Тумба под телевизор, на которой стоял хороший музыкальный центр, из которого тихо пел всеми любимый наш Михаил Круг: «Владимирский централ, ветер северный. Этапом из Твери, зла немерено». Вот как-то так…

Справа вела дверь на кухню, там тоже никого не было, но из неё был, видимо, выход на задний двор, и мы все вместе по очереди вывалились туда. А на заднем дворе стоял стол, за которым сидел седой старик и не спеша попивал из самовара вприкуску с кусковым сахаром чай. Под ногами его на задних лапах стоял медвежонок и клянчил у него сладости.

Все тут же наклонились, ударив себя в грудь.

– Мир твоему дому! – прогоготали мы, как гуси.

Старик с интересом оглядел всех нас по очереди цепким взглядом, словно это не дедуля какой, а хищник лесной.

– И вашему дому мир, – ответил он и задал главарю нашей банды наболевший для него, видимо, давно вопрос. – И где тебя носит?.. Пёсья кровь!..

Дедушка укоризненно посмотрел на нашего лешего. Да так, что наш Град сжался в маленький комок шерсти, словно щенок слепой, осталось только сиську ему мамкину найти.

– Да мы там… Да я думал… – промямлил он.

– Понятно… – дед не отвёл с лешего колючего взгляда. – Ты, как всегда, блохастый, думаешь, что на твою хитрую волосатую жопу хорошего самострела не найдётся?.. А видишь, как выходит: видать, нашёлся…

Град ничего не ответил дедушке, а молча стоял и, видимо, ждал его приговора. Я тоже почувствовал исходящую от старика тягучую силу, и мой давно не мытый загривок стал от этого дедушки подыматься медленно дыбом. Я-то его узнал, это тот, которого я видел в далёком прошлом, в котором просидел своим сознанием целую неделю. Меня сразу же тряхануло. Млять… Дед перевёл взгляд на меня, потом хмыкнул.

– А ну покажи!

– Кого? – сразу не понял я, чувствую, начинаю тупить перед этим старцем.

– Ну, если бы титьку, я бы попросил её, – и он указал на Галину. – А от тебя хочу видеть благословение его.

Старик отхлебнул горячего травяного отвара. Расстраивать дедушку желания никакого не было, и я вытянул в его сторону руку и пошевелил пальцами.

– Благословляю… – прошептал я.

Золотой дождь сразу накрыл весь задний двор мелкой моросью. Старик прикрыл глаза и просидел так молча с минуту.

– Добрался, видно, всё же… – прошептал он еле слышно. – Дай я на тебя хоть посмотрю. Сколько лет тут сижу из-за тебя. Бестолочь…

Потом удовлетворённо кивнул себе и разрешил всем сесть за свой стол, указывая рукой. Я только сейчас заметил, что наши тёмные стояли в согнутом положении, а особенно северный шаман был готов до земли склониться перед ним, словно трава падучая.

Старика звали Гараун, странное, конечно, имя для нашей родины. Мы все вместе просидели с ним до позднего вечера на заднем дворе, много говорили и рассказывали о своих приключениях. Он только кивал седой головой и внимательно слушал лешего, лишь один раз уточнил у него информацию о Поводыре. Старик оказался вегетарианцем, и мясо категорически отвергал, что для Града с Васькой хуже смерти, но нам разрешил немного рыбы. Галина с Кукуней, как и положено, крутились на его кухне, стараясь накормить всех оглоедов. В общем, своё место Галка всегда найдёт в этом мире, не пропадёт. Мы же после допроса дедушки, а вышло всё именно так, в первый раз за долгое время, как белые люди, улеглись спать, сполоснувшись в уже прохладном душе. Дедушка сказал: спите спокойно, ни одна ночная бабайка из чужого мира вас не скушает. И я ему почему-то верю, раз дедушка сказал «не скушает» – так оно и будет.

– Град, а Град…

– Чего тебе?

– Ты спишь?..

– Сплю. А что?

– Да так, ничего… Спи…

– Чего хотел-то?

– Знаешь… – прошептал я в абсолютной темноте, словно искал на слух своего собеседника. – А это тот волхв, в котором я неделю просидел, – я даже не столько лешему говорил, сколько себе, мне, видно, нужно было выговориться.

– Да не… этого не может быть. Что ему, по-твоему, четыреста тысяч лет? – в потёмках усмехнулись.

– Не знаю… Но с виду копия того старика, да и голосом похож, и мимика его… А главное, его цепкий взгляд, словно он щупает тебя. Заметил? – я снова задумался.

– Попробуй тут не заметь… – пробурчал в темноте леший. – Может, родственник какой, ведовство ихнее, говорят, по крови передаётся. Скорее всего, он дальний потомок твоего волхва. Ишь, как кровь выворачивает… Всё она помнит… – Град притих.

– Может, и так… – ответил я лешему.

– А ты что ж, его изнутри видел?

– Да не, он когда умывался, я его отражение в реке хорошо разглядел, – тут же сбрехал я Граду.

– Ааа… – ответил он. – Выкинь лучше эту дурь из головы, и давай спать, – посоветовал мне леший.

– Давай, – согласился я с ним: может, и впрямь дурь…

Утром с тёплой постели вставать было неохота, но с кухни шёл умопомрачительный запах, да и курить больно сильно хотелось. Галка чего-то там возилось на кухне своей, Васька уже в парнике дедушки копал усердно грядки, а Федот был использован по прямому назначению, он топил баню. Града с хозяином дома не было видно. Дед курить во дворе запретил, сказал – вон, на улицу ступай, травись отравой своей там. Я вышел на крыльцо и облокотился на деревянные перила. А передо мной совсем жёлтое поле и за ним лес Урала, уже совсем тёмный и хмурый, предчувствующий скорое наступление белой проказницы зимы. Я чиркнул зажигалкой и решил присесть на порог дома, с детства люблю сидеть на ступеньках. Где-то раздался сухой щелчок, словно хрустнула сухая ветка, и мой правый бок обожгла острая боль. Я даже ничего не успел понять, как стал заваливаться на спину.

Эпилог

Седой старик одиноко стоял на крыльце и смотрел вслед уходящим гостям. Небольшая чёрная точка, разрывая пространство, незаметно появилась за его спиной и стала стремительно поедать вихрем мир. Кажется, что это сам Хаос явился за ним или сама Смерть пришла по его душу. Из этой дыры, которая, как показалось Гарауну, поглощала в себя Ярилов свет, вышла красивая женщина. Она тихо подошла к старцу, словно ночная хищница вышла на охоту.

– Ты всё ещё на что-то надеешься, старик?..

Слово «старик» она проговорила с каким-то своеобразным сарказмом, словно говорила на русском, но совсем на другом диалекте. Женщина была одета в белое лёгкое летнее платье, которое сразу же невольным движением потревожил лёгкий осенний ветерок, а вместо обруча на её голове, который должен был украшать её волосы светло-голубого цвета, как холодный лёд, сиял молодой месяц. Она ласково положила руку ему на плечо. Гараун, не поворачивая головы, лишь пожал плечами.

– А знаешь, как тут говорят?.. – он всё смотрел, не отрываясь на уже пустую дорогу. – Надежда умирает последней… – и у него нервно дёрнулся правый глаз.

– А что ж ты им не помог?! – она по-девичьи фыркнула.

– Это их мир, – вздохнул он. – И им теперь всем вместе придётся это расхлебывать, что они создали. Или, ты думаешь, я им ихние задницы подтирать буду?!. Сами, всё сами… – намного тише прошептал куда-то вдаль великой волхв России.

– А я к тебе… – женщина дохнула ледяным дыханием на рядом стоящего с ней уже молодого красивого мужчину, с серыми глазами. – Я слышала, у тебя лучшие ягодные настойки на этой планете? – она мурлыкнула, словно кошка. – Не хочешь ли ты угостить совсем юную и легкомысленную особу своим знаменитым хмельным напитком? – и она кокетливо ему улыбнулась своей белоснежной улыбкой. – Ну хватит хандрить, Велес! Пойдём, у меня к тебе важное дело…


На перекрёстке стояли четверо. Неказистый мужик высунул розовый язык и поймал первую летящую с неба белую снежинку.

– Вот и зима… – прошептал он.

– А теперь куда? – миловидная женщина вопросительно вскинула свои брови.

– У меня теперь есть цель в жизни, надо найти Андрея.

– Месть – это не выход… – тут же ответила она.

– Ага, – кивнул невзрачный мужичок.

– Это не месть… Это неотвратимое наказание за смерть Сергея. И я сделаю так, что его тело будут тысячу лет терзать черви… – неказистый поправил свой рюкзак на хилых плечах. – И к тому же на Мидгарде остался молодой князь, внук Серёги. И ему нужна правильная нянька…

– Няньки! – тут же поправил его рядом стоящий странный человек с сизым пером, заплетённым в тугую косу. Мужичок согласно кивнул.

– Хорошо, пусть будет две няньки.

Женщина внимательно посмотрела на своего рядом стоящего мужа, они даже чем то неуловимым были схожи между собой.

– Я думаю, там две няньки не справятся, если он похож характером на своего деда. Так что мы в Украину, и через месяц найдём вас в Санкт-Петербурге.

Собеседники согласно кивнули ей.

– Значит, у него будет четыре няньки.

Стоявший рядом с этой компанией самый молчаливый из них товарищ утёр рукавом лицо и добавил:

– Пять нянек… Их будет пять… – он внимательно смотрел куда-то в сторону деревни. А по дороге бежал то ли подросток, то ли ещё кто непонятный, но, что удивительно, у него был вот такой длинный нос, и рядом с ним, путаясь в его ногах, мельтешил маленький зверёк, за которым мчалось в припрыжку какое-то чудо-юдо, словно это морской осьминог, который вышел на сушу.

– Может, мы ему хотя бы одежду купим? А то он у нас на бомжа похож…

– Гы-гы-гы! Шлёп!

P. S. – Э-э-эй!.. Та-ам!.. А кто свет погасил?.. Мляяять… Ой! Звёздочка какая… А-а-а-а-а-а…


Оглавление

  • Боги мои, боги
  • Глава 1. Вуокса, остров Малый
  • Глава 2. Пробуждение
  • Глава 3. Дом Кузьмича
  • Глава 4. Разговор с лешим
  • Глава 5. Шаман
  • Глава 6. Попытка номер два
  • Глава 7. Праздник к нам приходит
  • Глава 8. Пермский край, город Чусовой. Время спустя
  • Эпилог