Украшение или защита? (СИ) [Сергей Леонидович Ольков] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Виктор Петрович подъехал к самому забору и остановился перед калиткой. Забор имел древний вид. По- другому не скажешь. Когда-то, лет сорок назад, он был даже покрашен. Теперь краска, почти выгоревшая, потрескавшаяся сотнями морщинок, упорно цеплялась за доски забора, стараясь прикрыть его старость. Точно так же забор пытался прикрыть собой старость своего хозяина. Хозяин, похоже, давно не обращал внимания ни на забор, ни на жалобный скрип калитки, который она издавала при каждом прикосновении к ней. Калитка была ровесницей забора, и вид ее мог вызвать только уважение к тем усилиям, ценой которых она могла цепляться за забор и служить своему хозяину.



  Дед Виктора Петровича жил в районе города, который в былые годы назывался застройками частного сектора. Одно время они с женой его, бабой Валей, начали заранее волноваться по поводу переезда в благоустроенную квартиру и не представляли того, как будут жить без своего огородика, в четырех стенах. Их район подлежал под снос и расселение. Со всех сторон наступали новостройки. Грянувшая перестройка остановила это наступление, так и оставив их домик в улице вторым от края, где высились многоэтажки. Новые дома уже много лет строили совсем в другом месте, образовав новый микрорайон.



  Вот уже около сорока лет Виктор Петрович подъезжал сюда. За эти годы изменилось все. Изменилась страна, изменилась жизнь, изменились люди, приспособившись под все эти изменения. Здесь ничего не изменилось. Забор, калитка, в палисаднике три окошка с обшарпанными ставнями, под стать забору. Ни время, ни рука человека не прикасались к этому островку памяти, на который каждый раз попадал Виктор Петрович, открывая знакомую с юности калитку. Он не мог забыть те времена, когда подъезжал сюда не на Тойоте, а на зелененьком Запорожце, чтобы в очередной раз забрать деда с его рыбацкими снастями и укатить за город, на озера, на рыбалку, как они делали это обычно, все лето по пятницам. Возвращаясь обратно на следующий день, они привозили не только рыбацкий улов. Каждый раз молодой Витюха, как называл его дед, возвращался полным впечатлений от волшебства звездной ночи, пропахший дымком рыбацкого костра, который всю ночь завораживал и притягивал глаз, с древних времен обладая над человеком магической властью.



  Все это и многое другое Виктор Петрович помнил, спустя много лет, тоже став пенсионером и дедом, как и его дед, которого он в те годы называл по-другому. С легкого языка Витюхи в те молодые годы все называли деда не иначе, как "дя Во". Это было очень удобно. " Дядя Володя" - звучало длинно, "дядя Вова" - было как-то несолидно. Так и был он для всех - дя Во, пока Витюха не стал отцом, а сам дя Во - дедом. Несмотря ни на что, дед словно не замечал перемен в жизни. Виктор Петрович в каждый свой приезд оставался для него все тем же Витюхой, неприкосновенным для времени, как забор, калитка и все внутреннее убранство дома, куда он входил каждый раз.



  Виктор Петрович привычно подошел к калитке. В нее не так-то просто было попасть. Надо сначала войти в палисадник, стукнуть деду в окно, чтобы он вышел и открыл засов со двора. В любое время суток калитка была заперта. Отучить от этого деда было делом безнадежным, подобно тому, как невозможно было отучить его закрывать ставни, давно отсутствовавшие на остальных домах улицы. Это значило бы замахнуться на ритуал, на незыблемые устои жизни, на однажды установленный порядок. Точно так же выходило со всем прочим, и с забором, и с калиткой. Убедить деда что-то изменить, обновить, покрасить - это было обречено на непонимание и решительный отказ. Он всегда считал, что сделают не то, не так, хуже, чем он, находясь в возрасте восьмидесяти лет, когда сам уже ничего не мог делать. Даже горбыль, который ему привозили для печки, он сам перетаскивал потихоньку все лето, распиливая его в размер одному ему известной длины. Только уголь он разрешал летом Виктору Петровичу перетаскать с улицы во двор. При этом Виктор Петрович каждый раз ожидал замечаний деда, что таскает уголь неправильно.



  На его стук в окно дед вышел, открыл калитку. Виктор Петрович вошел во дворик, поднялся по ступенькам в дом. Дед уже семь лет жил один после смерти бабы Вали. Через низенькую дверь Виктор Петрович из сеней вошел на кухню и застал там другую Валюху, как называл ее дед. Это была его соседка. Она только- только вышла на пенсию и с давних пор жила по соседству. При жизни бабы Вали и речи не могло идти о подобном ее визите. Баба Валя была крутого нрава, острая на язык, который всегда обо всех говорил то, что думает о них его хозяйка. Она всех соседей держала в кулаке, из которого дед даже и не пытался высунуть нос навстречу своим желаниям. Теперь, со слов деда, Валюха каждую неделю прибегала занять денег, поскольку жила она одна, но не любила скучную жизнь, без компаний. С каждой пенсии она исправно возвращала долги,