Сияющие небеса (СИ) [Татьяна Тень] (fb2) читать онлайн

Назначение на «Вечность» настолько застало Йина врасплох, что он даже позволил радостному удивлению сформироваться. И счастье, и ликование, и приятное чувство оценённых по достоинству заслуг присутствовали в этой эмоции: он всю свою жизнь изучал оружие и разные виды опасностей, а также способы избежать, предугадать их, защититься и защитить других – и вот теперь, когда предыдущий главный специалист по безопасности закончил свою службу и отправился домой, получив, наконец, от Бюро по контролю за рождаемостью разрешение отложить свою кладку икры, Йина пригласили занять его место. Удивление Йина было вполне объяснимо: довольно редко столь молодые специалисты получали назначение на корабли Аму, однако Йин считался крайне талантливым и одарённым, и вот, похоже, на его заслуги обратили внимание. Любой землянин сказал бы, что Йин был горд, но даарниан бы непременно поправил инопланетянина, заметив, что Йин был настолько доволен, что позволил полностью сформироваться эмоции удивлённой радости.

Конечно, Йин не ожидал лёгкой службы. Он допускал, что, как специалист по безопасности с отменно работающим предчувствием беды, он будет принимать участие во всех высадках на неизвестных планетах, будет просчитывать риски и станет рисковать своей собственной жизнью в первых рядах, весьма вероятно, что погибнет, допустив однажды одну-единственную ошибку, просчитавшись где-то в оценке угроз, которые могут исходить от чуждой расы или их оружия. Он ожидал неизвестностей и опасностей глубокого космоса, столкновения с неизученным – как явлениями природы, так и чужим разумом – ждал коварства и ловушек, возможно, даже войны с инопланетянами. Он знал, что его знаний, реакции и силы интуиции достаточно для того, чтобы быть действительно полезным Аму и экипажу всего боевого крейсера, чья безопасность и устранение возможных угроз теперь являлись его профессиональным долгом. Но чего он не ждал точно, так это беспечности и легкомыслия самого экипажа – даже если им двигал исключительно исследовательский интерес.

Йин с мрачным ментальным посылом вовне смотрел на шесть клубящихся призрачных фигур за стеклом. Четверо из них принадлежали даарнианам, а ещё две – инопланетянам последней исследованной расы, относящихся к «младшим», то есть отстающим от самих даарниан в развитии, культурном, эволюционном и технологическом, – землянам. Земляне по всем параметрам являлись более слабыми существами, но сейчас, когда четверо даарниан в специально огороженном боксе по правую руку от Йина, и двое землян в схожем боксе, находящимся слева, спали или, точнее, были введены в специальное состояние между сном и явью с помощью даарнианской продуцирующей определённые ментальные волны аппаратуры, слепки сознания двоих землян вполне успешно теснили и подавляли слепки сознаний четверых даарниан. Йин не до конца понимал, как это могло быть так, ведь земляне вовсе не обладали от природы псионическими способностями, однако некоторые из них – Йин знал это из обмена информацией внутри ментальной сети, сцепки разумов, исследовательского отдела пограничных состояний антропоморфных инопланетян – в определённой фазе искусственного сна демонстрировали большую силу, чем любой даарнианин. И сейчас Йин видел наглядное подтверждение этим словам.

Фигуры клубились, их очертания менялись и распадались нечёткостью контуров, являясь всего лишь привычной разуму проекцией их физических тел, которые сейчас мирно спали в своих боксах, облепленные многочисленными датчиками, исследователи-даарниане не отводили взгляда от показателей приборов, мало интересуясь тем, что творилось в иллюзорном мире за стеклом, но Йин и так знал, что показывает аппаратура. Что данные два землянина, уснув, стали гораздо сильнее четвёрки даарниан. Они – слепки сознаний или, как сказали бы земляне, души спящих – безжалостно оттиснули своей ментальной силой соотечественников Йина в сторону, резвясь и летая внутри сгенерированного компьютером поля, захлёбываясь в ярком восторге от их нового, непонятного им состояния и кажущейся всесильности. От сознаний людей разило яркими до болезненности эмоциями, слишком сильными даже для этой несдержанной в эмоциональном плане расы. Эти два землянина никогда не испытывали ничего подобного и не могли до конца осознать и проанализировать своё состояние. Однако на эксперимент они согласились по доброй воле.

Вполне вероятно, что, проснувшись, они даже не смогут вспомнить, что им снилось и что делали, думали, чувствовали их слепки сознаний вне биологических тел. Поле надёжно держало их в своих границах, тонущих в восторге совершенно нового восприятия мира и собственной силе, и эти люди не могли причинить вреда обученным, давно привыкшим к погружению в это «бестелесное» состояние даарнианам, так же, как не могли покинуть «помещение» со стеклянными стенами, отправившись гулять по кораблю.

Но Йин продолжал продуцировать дурной настрой и пессимистичные ожидания: человеческая ученица Лле ведь смогла же выйти за контуры сдерживающего поля в первый же раз, когда, любопытства ради, приняла участие в этом эксперименте, упросив исследователей погрузить её в такой же сон. По счастью, Аму тоже присутствовал при том эксперименте, и слепок сознания изменённого им человека не пустился во все тяжкие на корабле, портя и мешая работе техники и систем крейсера на телепатической технологии даарниан, а цветной сверкающей линией принялся виться в воздухе рядом с заинтересованным Лле, тут же соединившимся со спящим человеком и слепком его сознания в глубоком ментальном контакте. Непонятно было, обусловлены ли подобные возможности Нилы тем, что её мозг был изменён Аму, или это являлось врождённой особенностью землян, поэтому исследовательский отдел начал ряд экспериментов с участием людей. Быстро выяснилось, что вмешательство Лле тут не причём, хотя оно обострило умения Нилы – другие земляне не могли выбраться за контуры сдерживающего поля и чаще всего даже не помнили о своих приключениях во сне, но, тем не менее, Йин считал, что проводить подобные эксперименты с людьми дальше, открывая им лазейку к силе и возможному доминированию над его расой, слишком опасно.

Иными словами, экипаж крейсера «Вечность», многоопытный, служащий на этом звездолёте не один десяток лет, прошедший вместе через множество трудностей и преград, проявлял совершенно немотивированную, недопустимую беспечность в вопросах безопасности. При переводе Йину было рекомендовано взять с собой троих совсем неопытных даарниан для стажировки и получения редкого опыта на флагмане вооружённых сил сектора Ви, и даже эти трое его подчинённых, прибывших вместе с ним, уже начали поддаваться всеобщей расхлябанности, что уж говорить про команду отдела безопасности, доставшуюся ему от предшественника. Йин предполагал, что всё дело в том, что даарниане с «Вечности» просто-напросто слишком привыкли полагаться на почти постоянно присутствующего рядом Аму и его способности, словно это повод перестать выполнять свои обязанности. В конце концов Аму настолько редко рождаются, что это, скорее, остальным даарнианам нужно защищать их, а не наоборот. Какой смысл вообще в существовании их как отдельных единиц и отдельных сознаний, если все заботы о просчёте рисков и поведении экипажа даже одного корабля оный экипаж также перекладывает на Аму? Будь что будет, Аму разберётся. Тогда уж лучше сразу попроситься в постоянную сеть без отключений с полным погружением и забвением себя как отдельного индивидуума. Если найдётся, конечно, Аму, согласный постоянно поддерживать такую сцепку.

Пересобрать бы весь экипаж, отправив старый на отдых, а затем в команды других кораблей, чтобы у даарниан не было возможности переложить ответственность за свои жизни и будущее расы на превосходящий разум. Йин не знал, как обстоит дело на других личных кораблях Аму, да и на «Вечность» он бы переведён слишком недавно, чтобы идти со своими соображениями и предложениями к Лле, но чем дольше он наблюдал, тем чаще продуцировал вовне мрачный настрой. С обеспечением безопасности на звездолёте дела обстояли отвратительно, и Йину предстояло так или иначе это исправить.

Нила проснулась от тревожного тёмного сна, который тут же расползся на отдельные неясные фрагменты, не вспомнить, не зацепить. Она помнила ощущение какой-то нечеловеческой безнадёжности и тоски, помнила медленно опускающийся снег с серого неба, он ложился на чёрные оплавленные остовы домов и оттого казался грязным, серым, мёртвым… как весь мир вокруг. Дома! Что-то не так было с этими обрушившимися домами, пережившими то ли воздушный удар, то ли войну, но что, она никак не могла уловить. Однако девушка отлично помнила ощущение того, что все умерли, что нет никакой надежды – эта зима будет последней.

Нила задумчиво пошевелилась и почувствовала вокруг себя кольцо стальных рук, не вырваться, не перевернуться на другой бок. Во сне жёсткие тела даарниан словно деревенели и становились ещё более твёрдыми и застывшими, хотя это сложно было вообразить. Если уж Лле обнял её и прижал к себе, засыпая, то встать она сможет не раньше, чем он проснётся. Конечно, всегда можно попытаться его разбудить, но в отсутствие реальной опасности сделать это было не так просто: Лле шёл отдыхать обычно только основательно вымотавшись, и какая-то часть его мозга, по-видимому, продолжала поддерживать телепатический контакт с системами корабля, во всяком случае поступающая на них информация будила его гораздо эффективнее, чем барахтанье землянки под боком. К тому же Нила вовсе не хотела мешать Лле отдыхать из-за того, что ей приснилось что-то непонятное. Конечно, тревожащих снов она не видела уже очень давно, но ведь более вероятно, что это ровно ничего не значило.

Она поелозила, устраиваясь поудобнее, насколько позволяла железная хватка даарнианина, положила на него руку, в который раз удивляясь, как странно ощущается его кожа, и, не удержавшись, провела вниз с нажимом, прощупывая жёсткие жилы. Казалось, тело даарнианина состояло из одних только твёрдых жил, словно в нём вовсе не было мышц или жира, и Нила знала, что за счёт этой разницы их анатомии земляне кажутся даарнианам ужасно беззащитными и мягкими. Разница эта пленяла и девушку: она была готова часами ощупывать Лле, бесконечно удивляясь его инаковости и до сих пор до конца не веря, что всё это происходит наяву. Ощутив под гладкой прохладной кожей инопланетянина подвижные костные пластины живота, удивительно складывающиеся, если нужно было согнуться, Нила остановилась. Лле бы не разбудили подобные манипуляции до тех пор, пока он не был готов проснуться, но мысли девушки опять попытались ухватиться за разбудивший её сон. Он окончательно ускользнул, тревога развеялась, растворяясь в ментальных волнах абсолютного спокойствия, почти осязаемо исходящего от спящего Аму.

Лле очень-очень редко дышал, глаза его, в состоянии бодрствования всегда широко распахнутые, немигающие, ровно чёрные, без белка и зрачка, сейчас прикрывали защитные веки, используемые только во время сна. Нила не заметила, как и её глаза начали закрываться: разум спящего телепата утянул её вслед за собой в уютную защищённую расслабленность. Нила поддалась этой стихийно сложившейся ментальной сцепке, растворяясь в нежности и желании слиться в одно целое с её любимым инопланетным богом.

Нила не сразу заметила появление новых лиц на корабле. «Вечность» была огромным звездолётом, к которому к тому же могли пристыковываться, становясь его частью на длительное время, другие корабли. Однако, несмотря на некоторую ротацию этих временных экипажей, основной костяк команды, работающей с Лле, оставался одним и тем же, и постепенно землянка запомнила ментальное ощущение каждого даарнианина, постоянно служащего на «Вечности». В лицах инопланетян она могла ошибиться, но Нила быстро привыкла запоминать не черты лиц и силуэты фигур, а ощущение личности, образа мыслей, характера, настроя, передаваемые каждым из расы телепатов. Они все были в чём-то схожи, но и все – отличались друг от друга, и довольно быстро удавалось вычленить черты индивидуальности из ментального слепка. Ниле это немного напоминало те образы, которые складывались у неё при общении и знакомстве с другими людьми, даже тогда, когда она сама ещё не обрела телепатических способностей. Ощущение каждого человека, его мгновенный образ, запечатлённый и хранимый в голове. Только в случае даарниан этот образ считывался при первой же беседе и являлся более точным, так как основывался не столько на личных впечатлениях и трактовках воспринимающего субъекта, сколько на тех информационных телепатических импульсах, которые транслировал вокруг субъект воспринимаемый.

Нила отдавала очень много времени своеобразным медитациям, пытаясь научиться лучше владеть своими эмоциями и мыслями, а также постоянно тренируясь выстраивать ограждающие ментальные щиты, чтобы каждый встреченный в коридорах корабля инопланетянин не смог прочитать её как открытую книгу. Даже больше, как открытую кричащую книгу – ведь именно так воспринимали даарниане привыкших громко и без опасений мыслить землян. Внимание даарнианина ощущалось неким ментальным нажимом, тем сильнейшим, чем большее любопытство у него вызывало то, что он наблюдал, и этот «нажим», являющийся телепатическим продолжением интереса, мог легко развеять слабые, нестойкие щиты. Поддержание их требовало постоянной сосредоточенности и автоматизма этого навыка, предполагавшего ловкость по разделению своих мыслей на области внутри барьеров и вне их. Сильные эмоции и переживания мгновенно сносили выстроенные мыслительные заборы, правда, вовремя это заметив, их можно было «подхватить» и выстроить вновь – если, конечно, удавалось обуздать эмоциональную бурю внутри себя.

Нила несколько раз в день обновляла свои щиты, стремительно таявшие, как снег на солнце, от каждого её прохода по коридорам корабля. Что ни говори, но даже среди привыкших к её присутствию даарниан-исследователей дальнего космоса и инопланетных видов она вызывала неподдельный интерес. Сначала – как представитель новой «младшей» расы, с которой недавно установили контакт, затем – как приближённая Аму, оставившая свою родную планету и улетевшая с ними. Поначалу Нила смущалась и тушевалась, но потом постепенно привыкла к неослабевающему вниманию и смирилась, что так будет всегда: существо, вызвавшее интерес Аму, неизменно будет притягивать к себе настойчивые любопытствующие мысли даарниан.

Девушка направлялась в комнату телекинеза, представляющую собой небольшое в длину и ширину, но очень высокое помещение, настоящий вытянутый колодец, с меняющимися телекинетическими полями, полностью заменяющими в них искусственную гравитацию. Множество таких комнат располагалось в огромном зале, предназначенном для тренировок даарниан, и Нила тоже приходила сюда для тренировок, но совсем других.

Прямо в голову из наушников в её ушах лилась громкая музыка – разумеется, земная, ведь «музыка» даарниан являлась сложным образным телепатическим спектаклем-ребусом, требующим большого внимания и сосредоточенности от людей-телепатов для восприятия и расшифровки, её было сложно воспринимать и под неё совершенно невозможно расслабиться. Щиты Нилы истончились, грозя вот-вот исчезнуть от прохода через зал, наполненный отдыхающими или готовящимися к боевой псионической разминке даарнианами, поэтому девушка отрешилась от всего происходящего и остановила бег своих мыслей, погрузившись в музыку из предусмотрительно захваченного с собой плеера. Даже если щиты упадут – она ни о чём не думала, только слушала мелодию, наполнившись ею до краёв. Если кто-то не удержится от излишнего любопытства, он рисковал быть оглушённым чуждой и, наверное, грубой для них музыкой младшей по развитию расы. Ну а прицельно «рыться» в её мозгах никто из даарниан бы не стал, поскольку для таких целей к каждому землянину приставляют специального даарнианина, и в случае Нилы им являлся Лле.

Нила прошла к заранее забронированной ею на это время комнате-колодцу с непроницаемыми как для взглядов, так и для телепатического сканирования стенами, вошла внутрь и, когда дверь закрылась, отрезая её от ментального многоголосья, послала мысленный приказ компьютеру об активации своих обычных настроек. Если даарниане использовали подобные комнаты для тренировки своих навыков быстро перестраивать телекинетические заслоны любой степени сложности, реагировать на изменение обстановки и отражать атаки других псиоников, то Нила использовала этот колодец для релаксации. Свет сделался тусклее, и Нила ощутила лёгкость – это начала уменьшаться гравитация, боковая стена стала прозрачной, впуская в помещение бесконечную тьму с серебристыми точками далёких звёзд. Освещение продолжало таять, а лёгкость нарастать, пока девушка решительно не оттолкнулась ногой от пола, взмывая вверх. Ещё минута, и она зависла где-то высоко над бывшим уже полом, длинные волосы взметнулись вокруг, словно в воде. Пальцы землянки нажали кнопку смены трека на плеере – должно быть, единственном кнопочном устройстве на всей «Вечности». Свет исчез, словно вытек в космос, и Нила слегка пошевелилась, медленно кружась. Она рассеянно смотрела в иллюминатор, растворяясь в манящей бездне под задумчивую и чуть печальную медитативную музыку, чувствуя, как её «я» вливается без остатка в этот огромный океан, впитывающий в себя все её тревоги, мысли и волнения, всю усталость и сомнения, оставляя взамен сияющее, переполненное силой мироздание – продолжение её самой.

Чёрная бесконечность жила и, казалось, мерно невидимо дышала, иногда мерцая холодными кристаллами звёзд. Нила не заметила сама, как закрыла глаза, погружаясь внутрь себя. Время от времени она открывала их, рассеянно скользя взглядом по наполнившим колодец бездонным небесам, в которых она тонула, словно песчинка. Космос ничуть не изменился, но Ниле показалось, она пропустила тот момент, когда чёрная бездна обернулась глубоким тёмно-синим, обступившим её со всех сторон, словно она упала в ночное земное небо. Спокойствие звёздной дали осталось нерушимым, но его пустота превратилась в неясно ощущаемую исподволь жизнь, плотной тёплой волной обвившую сжавшуюся в комок фигурку в ореоле плывущих волос. Нила почувствовала прикосновение ментального присутствия Лле, лёгкое и мимолётное, как подводное течение в обтекающем её эфире, и одновременно абсолютное и всеобъемлющее как вечность: флагманский звездолёт флота был назван в честь ведущей ноты ментального ощущения Лле.

Похоже, занимаясь своими насущными делами, Лле вспомнил о ней, а может, просто решил проверить, что она делает или о чём думает, и его мысль отыскала Нилу среди многоголосья ментальностей и присутствий на корабле, мягко, призрачно обвилась вокруг, не сбивая медитативного настроя и одновременно изменяя собой весь воспринимаемый мир. Не успела Нила встрепенуться, ловя ускользающего, непостижимого Аму, как ощущение его внимания вплелось в её самоощущение, настроение, мысленный настрой, омыв всю её изнутри, будто сосуд, и осев невидимыми серебристыми искорками звёзд. Мысль Лле ушла дальше и в то же время осталась с Нилой, вплетясь в неё и став её частью, напомнив о себе и огладив девушку нежной заботой и тем, что у Нилы до сих пор не хватало духа назвать тем единственным человеческим словом, которое больше всего подходило, - любовью.

Когда землянка освободила комнату телекинеза, аккурат на исходе забронированного ею времени, ментальные щиты вокруг её личных мыслей переливались силой и спокойствием. Мысль о страданиях пойманного накануне представителя очередной инопланетной, экспериментальной расы, к чьему развитию и формированию приложили свою руку с четырьмя длинными пальцами даарниане, в частности ведомство Аму генетика-экспериментатора Пхе, больше не причиняло Ниле такой сильной душевной боли. Ни одного исследовательского корабля, подчинённого Аму Пхе, сейчас не было в секторе Ви, а потому забрать для проверки образец искусственно выводимой расы Аму-учёный по-товарищески попросил другого себе подобного, политика и военного Лле. Обо всём этом, а также об удивительных результатах тестов и исследований образца рассказал Ниле её хороший знакомый, главный медик-биолог «Вечности» Шу. В своей страсти к научным открытиям даарниане могли быть довольно жестоки, Нила же прониклась симпатией к странному многоногому существу, чей образ телепатически протранслировал ей Шу. Взгляд существа являлся удивительно осмысленным, а ещё в нём плескался ужас, непонимание и боль, и Нила всё никак не могла выкинуть увиденное из головы, представляя, как бедного многонога разлучают с семьёй и похищают двуногие серокожие существа, чтобы проводить над ним ужасные эксперименты.

Во время своей медитации землянка полностью распустила уже сильно отросшие волосы, за которыми старательно ухаживала, чтобы порадовать эстетизм Лле, и, поскольку длинные пряди упали ей на лицо, перекрывая обзор, она не сразу заметила, что у самого выхода из комнаты телекинеза её поджидают трое даарниан. Впрочем, мгновенное ударное внимание, разбившееся о щиты направленным пучком излучения, тут же заставило её вскинуть голову и поспешно откинуть волосы за плечо. Даарниане, замерев, внимательно следили за ней и её манипуляциями с собственными ороговевшими эпителиальными придатками кожи, и Нила удивилась, разобрав нечто незнакомое и неожиданное в их ментальных слепках. Их лица были такими же бесстрастными и отрешёнными, как у прочих, и их застывшие фигуры могли бы показаться даже угрожающими, если бы Нила сама не являлась теперь телепатом, привыкшим уже к своему дару. То, что она поймала в, как это ни странно, эмоциях незнакомых ей даарниан, являлось ничем иным, как выражением крайней неожиданности и даже некоторого потрясения.

- Здравствуйте! – вежливо поздоровалась Нила вслух и телепатически одновременно, вызвав новые всплески удивления, и только тогда вдруг поняла, что эти, по всей видимости, новенькие на корабле ощущаются очень неопытными и молодыми.

«Это что же, юные даарниане, недавно попавшие на «Вечность» и никогда не видевшие живых землян?» - Нила на пару мгновений тоже застыла, переваривая эту информацию и не веря собственным ощущениям по трактовке ментальных импульсов. Как она, оказывается, уже привыкла к опытной и сдержанной команде Лле. Совсем иная манера двигаться, длинные волосы, звуковая речь, странные куски материи, покрывающие большую часть её тела, моргающие мелкие трёхцветные глаза под полосками коротких волос, окаймлённой другой расцветкой кожи рот – наверное, всё это и правда выглядит шокирующе.

- Я Нила, протеже Лле, с планеты Земля, - сочла нужным пояснить девушка на тот случай, если эти даарниане не были осведомлены об особенностях постоянного состава экипажа и пассажиров «Вечности». Визуализированная телепатически схема расположения Солнечной системы относительно пульсаров сектора Ви, которую Нила специально выучила для подобного инопланетного знакомства, дополнила её представление.

Даарниане словно очнулись и принялись представляться в ответ, не сразу догадавшись свести свои многомерные и сложные образные имена к звучащей, пусть только мысленно, речи. Как выяснилось, о Ниле они слышали, но до сих пор не встречали живьём не только ни одного землянина, но и ни одного инопланетянина вовсе, а потому появление девушки из комнаты телекинеза, куда они направлялись для привычной и будничной тренировки, застало их врасплох. С растерянностью, впрочем, они быстро справились и даже извинились за неуместные и избыточные эмоции, Нила же только мысленно хмыкнула внутрь ментальных щитов – знали бы они, какой силы душевная боль терзала её несколькими часами ранее при мысли о судьбе несчастного многонога, им бы не пришло в голову считать неправильным то лёгкое отличие от бесстрастных машин, которое они только что продемонстрировали. При первых контактах с даарнианами люди всерьёз подозревали, что пришельцы являются роботами, настолько безэмоционально холодно и сдержанно те общались.

Постаравшись запомнить, какое имя к какому из трёх ментальных слепков относится, Нила вежливо попрощалась и пошла дальше, пока юные любознательные инопланетяне не рассмотрели ногти на её пальцах, волосы у неё в носу, металл серёг в дырке мочек ушей или ещё что-то не менее шокирующее. Молодые даарниане остались позади, но, пройдя несколько метров, Нила вдруг поняла, что ощущение неприятной тупой иглы вызвано не их любопытством или удивлением, а взглядом ещё одного неподвижно застывшего инопланетянина на парапете через несколько метров напротив вверху. Он не собирался входить в комнату телекинеза, находясь от неё достаточно далеко, однако застыл у перил и задумчиво сверлил Нилу физически ощущаемым хмурым взглядом. Ко всему прочему этот даарниан тоже абсолютно точно не был знаком землянке, но при этом проявлял прямо-таки вопиющую бестактность, цепляя её своей менталкой и не приближаясь на дистанцию, принятую при беседе. Среди людей ближайшим аналогом являлось бы настойчивое постукивание незнакомца по плечу, после которого вместо вопроса или обращения стучащий молча убежал бы вдаль. Это можно было расценить как хамство и выражение негативных эмоций вызвавшему их субъекту, глубокую задумчивость, поглотившую и обрушившую стену приличий, или же угрозу-предупреждение. Может ещё как хулиганскую выходку, как и в случае с гипотетическим земным аналогом, но это было бы ещё более странным поведением по отношению к инопланетянину на боевом и исследовательском судне в глубоком космосе.

Конечно, можно было мысленно спросить: «Кто вы? Что вам нужно?», - но вышло бы громковато и как-то нелепо, и Нила ограничилась ответным вопросительно-недоброжелательным взглядом и невольным передёргиванием плеч, в бессознательной попытке стряхнуть тяжесть этой сверлящей тупой иглы с ментальных щитов. После чего девушка решительно вставила наушники в уши, включила громкую музыку, выпуская её ментальные отзвуки за щиты, и первой покинула тренировочный зал, собираясь встретиться с гостящими на «Вечности» другими людьми, участвующими в «сонном» эксперименте даарниан.

На хмурого даарнианина, как прозвала его про себя Нила, второй раз она наткнулась на следующий день, когда вела светский разговор с людьми в оранжерее «Вечности». Не то чтобы землянка так соскучилась по обществу себе подобных, напротив, эта группа людей, включающая в себя трёх телепатов и трёх землян без псионических способностей, подаренных им инопланетянами, её уже порядком утомила, но обязанности есть обязанности. Кто, как не она, больше прочих подходит для постоянных контактов с представителями человечества и разъяснения им разных неочевидных фактов и явлений даарнианской культуры и обычаев? Однако люди, особенно нетелепаты, среди которых, Нила была уверена даже не читая их мыслей, у всех троих имелись тайные задания или хотя бы рекомендации по разведке и шпионажу на личном корабле главнокомандующего взявших под свой контроль Землю пришельцев, - Ниле откровенно не нравились. В лояльности телепатов можно не сомневаться из-за регулярного глубокого ментального контакта каждого человека с присматривающим и обучающим его премудростям телепатического общения даарнианином, но уж относительно нетелепатов земная разведка должна была подсуетиться. Ко всему прочему, объектом этих заданий вполне могла являться она сама и та информация, которой девушка владела.

Впрочем, Нила, по совету Лле, не брала в голову эту проблему: всех сомнительных землян, допущенных на его корабль, Аму незаметно для них полностью просканировал и продолжал за ними присматривать краешком своей ментальной активности. Просто с этими людьми нельзя было расслабиться, и получалось, что в их обществе приходилось следить за собой строже, чем в обществе инопланетян.

Поэтому Нила совсем не удивилась, когда из переплетения густых кустов и зарослей вдоль дорожки, по которой они прогуливались, по ним мазнуло фокусом размазанного неприязненного внимания. По оттенку едва ли не враждебности и хмурому индивидуальному призвуку телепатка тут же узнала вчерашнего незнакомца.

- Давайте выйдем на открытое пространство, тут как-то неуютно, - нетелепаты в ряде случаев интуитивно ощущали такие импульсы, хоть и не могли их объяснить. Телепаты молча понимающе переглянулись, но удержались от комментариев, последовав просьбе товарища.

- Так вот, возвращаясь к новостям с Земли, - продолжил прерванную фразу телепат-собеседник Нилы. – В результате последнего теракта радикальных противников присутствия на планете пришельцев пострадали только люди, причём не «изменённые» продажные твари типа нас. Такая вот злая ирония судьбы.

- Не судьбы, просто кое-чья разведка хорошо работает, - не удержавшись, отметила Нила, рассматривая переданную ей телепатическую картинку разрушений от взрыва нескольких бомб. – Люди не меняются.

- Что уж, никто не меняется, - заметил другой телепат, но Нила пропустила его реплику мимо ушей, поражённая внезапным пронзившим её ощущением сходства обгоревших и обрушенных земных зданий с нечеловеческими архитектурными сооружениями из её сна. Тоже разрушенными как будто жестокими взрывами или землетрясениями и пожарами. Так, стоп. Ей что же, сегодня опять снился похожий сон, о чём она вспомнила только сейчас, по случайной ассоциации с увиденным?

Неожиданное ощущение тупого тычка в спину едва не заставило Нилу споткнуться. Она обернулась и успела заметить, как гибкое серое тело взлетает в ореоле телекинетических сил и бесшумно исчезает в кроне исполинского дерева на другом конце оранжереи. Мгновение – и никакого движения, будто ей показалось. Но ей не показалось. Нила вздохнула.

- Что-то не могу его узнать, - подумала она речью, слышимой только собратьям-телепатам, под продолжающуюся устную беседу не обладающих псионическим даром землян.

- Он нас давно пасёт, - услужливо сообщил один из «изменённых». – Вчера выгнал из зала информации, хмуро велел пользоваться компьютером в собственных каютах. Вроде он новый начальник службы безопасности, если по-нашему. Видимо, ему велели за нами следить.

- Как интересно, - прокомментировала Нила. Инопланетянин явно не пытался скрыть своё присутствие, как делали обычно даарниане в случаях слежки. Да и просьба покинуть зал информации, нелепая сама по себе, больше походила на демонстрацию – ведь в случае надобности проще и быстрее, чем указывать и запрещать, внушить мысль землянам, что им не хочется оставаться в этом помещении. Телепаты же и вовсе будут вести себя так, как скажут им их наставники. С другой стороны, мало ли какие задания дала людям человеческая разведка, может, это просто симметричный ответ на какие-то намерения землян? Стоит ли лезть в эти уже порядком поднадоевшие обмены подколками?

- Кажется, его зовут Йин, - добавил ещё один телепат.

- «Здравствуйте, меня зовут Йин, и я стану вашим кошмаром», - очень похоже спародировал бесстрастные интонации даарнианской мыслеречи третий телепат. – «Я досмотрел ваш багаж и уничтожил всё лишнее и опасное. Нет, мы считаем излишним прикрывать тела переплетением перпендикулярных систем текстильных нитей, на «Вечности» вы будете находиться такими, какими вас сделала эволюция, то есть голыми».

Пытаясь удержаться от улыбки – сходство интонаций и манера речи оказались очень велики – Нила подумала, что ещё не хватало, чтобы Йин со своего дерева расслышал, как они тут над ним потешаются.

- Дошутимся, что они правда начнут уничтожать всё, что им не нравится, в чужом багаже, - озвучил схожие мысли другой телепат. – Или на чужой планете.

- Да ну, с какой стати.

- Просто по праву сильного.

- Ладно, ладно, через эксперименты на мозге я уже прошёл, старым сказочкам про контролирующие имплантаты даже не снилось, теперь могу и нагишом прогуляться, посверкать эволюцией! Да вот хоть прям сейчас!

Нила слушала их «вполуха», как и устную беседу с нетелепатами, одновременно сдержанно реагируя, ментально и мимикой, на оба диалога и надеясь, что хотя бы на борту «Вечности» шутникам не придёт в голову проехаться по теме её связи с пришельцем, о которой таки разболтал общественности кто-то из земных «изменённых». Лле подобное задеть не могло, с него бы сталось, напротив, подыграть ожиданиям младшей расы – от этого иной раз не мог удержаться никто из даарниан – но Ниле меньше всего хотелось оказаться в эпицентре столкновения чувства юмора двух культур.

При слове «эволюция» землянка вспомнила вытянутое двусторонне-симметричное тело с многочисленными рядами лап, не то рук, не то ног и странной манерой мыслить, отличающейся от мышления как даарниан, так и людей. Пленный многоног определённо манил её гораздо сильнее, чем глупые шутки соотечественников про наготу и совокупление. Воспользовавшись моментом, Нила ускользнула от людей и направилась в медотсек разыскивать Шу.

Йин мрачно взирал на землянку, прекрасно осознавая, что она настолько увлечена попытками мысленного контакта с опытным образцом, что проигнорирует даже личное обращение. От Нилы веяло ярким любопытством, полыхающим неровными всполохами, прямо как пламя, и у даарнианина вызывали отторжение эмоции, столь похожие на неуправляемую разрушительную стихию. Похоже, долгие манипуляции с подопытным и объяснения биологов не только не удовлетворили её интерес, но, напротив, только подстегнули его. Она должна была уже изучить образ мышления инопланетянина, заключённого в клетку прочных телекинетических щитов, за вечер, проведённый в лаборатории в компании учёных, но, когда все удалились на отдых и даже экспериментальное существо обессиленно прилегло на пол своей прозрачной камеры, Нила неподвижно застыла с другой стороны заслона. Она начала осторожно ввинчиваться в ментальный фон подопытного своим сверкающим желанием познания, отчаянным и болезненно перекрученным, так контрастирующим с холодным интересом даарнианских учёных, что чувство опасности Йина чуть шевельнулось, подавая сигнал.

Он расширил границы своего ментального фона, позволяя ему свободно расплескаться по пустому помещению, но землянка удержала возникшую с опытным образцом связь и даже не шелохнулась, намеренно игнорируя даарнианина. Почему она упорно осталась тут один на один с этим существом, не ушла, как это сделали все, какова цель её манипуляций, проводимых столь скрытно? Йин «коснулся» ментальных щитов Нилы, каждый день таких разных как по конфигурации, так и по силе – это отсутствие системы и единообразия даарнианину тоже не нравилось, оно сбивало с толку – но не осмелился давить на них. Узнать намерения инопланетянки было бы не лишне, но Йин не решился уничтожить щиты протеже Аму. Он совершенно не разделял позитивного интереса своих молодых стажёров, вызванного первой встречей с Нилой в тренировочном зале, и тёплого принятия этой непохожести на представителя его расы – скорее, эта разница туманно обещала доставить в будущем проблемы, и, судя по всему, его чутьё и в этот раз оказалось верно.

- Вам не нужно находиться здесь одной, - мерно протелепатировал Йин мысленные слова земного языка.

Землянка, наконец, шевельнулась: повернула голову и взглянула на подошедшего даарнианина. Йин «видел», как она плавно отсоединяется от мыслей подопытного существа и переводит свой фокус внимания на него, такой непривычный, рассредоточенный и нечёткий, слегка рябящий, разбавленный отзвуками эмоций и обрывками слепленных в один огромный неровный ком мыслей. Другие земляне ощутимо робели в его присутствии, иногда слегка пугались и фонили негативом, но Нила не показала подобных реакций, хоть и подобралась, подтянув края своей менталки за щиты.

Неожиданно она издала странный фыркающий, почти звериный, звук, не поддающийся расшифровке из-за щитов, и проговорила вслух:

- Конечно, - после чего протиснулась в узкое пространство между телекинетической стеной клетки и Йином, вместо того, чтобы обойти его с другой стороны, где очевидно имелось больше свободного места. Неловко задела руку Йина тканевым покрытием своего тела и мазнула по коже плеча концами этих странных тонких кератиновых образований, растущих из головы, - Йин так и не понял, специально, и это что-то означало, или случайно. От инопланетянки доносилось почему-то ощущение согласия и довольства, будто именно этого она ждала и добивалась, а также отзвуки веселья, как будто произошло что-то забавное, и это окончательно сбило Йина с толку и уверило его в иррациональности землян.

Зная, что время отдыха Лле ещё не наступило и что он, скорее всего, и вовсе не придёт ночевать в их общую каюту, продолжая заниматься своими непостижимыми амувскими делами и отодвинув время досуга и сна на попозже, Нила решила задержаться в лаборатории, чтобы «рассмотреть» мышление многонога без отвлекающих её даарниан. Слишком много инопланетян, её мозг в постоянном восторге от контакта с иными разумами не мог как следует сосредоточиться и обратить внимание на кого-то одного.

Кто же знал, что бдительный страж порядка настигнет её в темноте и тишине опустевших помещений! До этого момента Нила думала, что Йин следит за недавно прибывшими с Земли людьми, передавая им мнение даарниан относительно их шпионских изысканий, но, похоже, упрямым инопланетянином руководили какие-то иные, свои собственные соображения. Нила ощутила мрачноватое чувство удовлетворения сбывшихся неясных ожиданий, преследовавших её с той самой первой встречи в тренировочном зале.

Настойчивая рекомендация-приказ вызвала приступ нездорового веселья, и Ниле стоило немалого труда сдержаться и не рассмеяться прямо в бесстрастное серое лицо. Интересно, он и из «библиотеки» её спровадит, если она решит туда зайти? Смысла в этом не было никакого: компьютер каюты Лле, к которому Нила имела полный доступ, располагал более обширной базой данных, но теперь землянка не удивилась бы, если бы Йин посоветовал и ей пользоваться компьютером её каюты, как другим людям. Старательно сдерживая свой смех внутри ментальных щитов, Нила едва не оступилась, ещё больше развеселившись мыслям о том, какой бы была реакция Йина, если бы она сейчас упала на него. К счастью, обошлось без этого.

Лле никогда не ограничивал Нилу в перемещении по кораблю, скорее, даже наоборот, потому что первые месяцы она предпочитала безвылазно сидеть в их каюте, боясь сталкиваться с таким количеством даарниан и их мощным мыслефоном, а также усиленно работая над навыком формирования устойчивых ментальных щитов. Но потом постепенно она стала изучать лабиринты коридоров «Вечности», сначала – увлекаемая Лле за собой, а потом и самостоятельно, то в медотсек на осмотр, то на встречу с прибывшими дипломатами-людьми, то в оранжерею для ознакомления с флорой Даарна; потом Нила обзавелась знакомствами среди даарниан, которые встречали её неизменно с любопытством и доброжелательностью, и более или менее освоилась и привыкла. Девушка была уверена, что ей можно находиться в лаборатории, в том числе и в одиночестве без присмотра, но, похоже, Йин так не считал. Конечно, существовала возможность сразу напрямую обратиться к Лле, но Нила вовсе не желала всякий раз прятаться за непререкаемый среди даарниан авторитет, тем более по пустякам. Она хотела разобраться сама. Уйдя и обдумав ситуацию, она решила, что в следующий раз просто сообщит о своём несогласии Йину и, если уж ему захочется, пусть сам идёт и задаёт вопросы Лле по поводу её статуса и уровня доступа.

«Я – это ты», - старательно транслировала невербальный посыл Нила пленному многоногу на следующий день. Сегодня в первой половине дня команда биологов работала над каким-то другим проектом, и Нила, покрутившись немного рядом с Шу, всё-таки не удержалась и направилась в то помещение, где находилась клетка с прозрачными телекинетическими стенами. Настроение у неё было не очень, Лле до сих пор отсутствовал и ощущался сильно занятым, так как координировал переговоры с одной из младших рас, которых Нила про себя назвала верблюдами за некоторое, впрочем, весьма отдалённое, внешнее сходство с этими земными животными. Переговоры с «верблюдами» возобновлялись каждые тридцать-сорок земных лет и каждый раз неизменно срывались, потому что стороны не могли найти общий язык. Лле вовсе не выказывал желания уничтожить их или, например, припугнуть демонстрацией силы, как было с людьми, он каждый раз терпеливо отступал и спустя пару-тройку десятков лет возвращался вновь, ожидая, когда что-то в обычаях и законах «верблюдов» изменится и сотрудничество сможет пойти по плодотворному пути – Аму не сомневался, что это непременно случится, причём вот-вот, надо только немного подождать.

Технологии «верблюдов» развивались очень медленно, они послушно сидели на своей планете, никуда не деваясь и не высовываясь, живя замкнутой интровертной культурой. Должно быть, они так интересовали даарниан из-за того, что тоже владели телепатией, только совсем иной, основанной на другом мозговом излучении и других принципах функционирования и проявления. Это действительно вызывало интерес, даже у Нилы, «пощупать» другую телепатию многого стоило, по её мнению, но сейчас «верблюды» вызывали её раздражение, потому что отобрали у неё Лле. Упрямые как верблюды, нет бы сразу согласиться на все условия даарниан, всё равно же те так или иначе дожмут и своего не упустят. К тому же она мало и плохо спала, хотя в этот раз совершенно точно никаких разрушенных небоскрёбов и постапокалиптики во сне не видела.

В общем, Нила была готова к встрече с хмурым Йином, но как назло того нигде не было видно. Или, точнее, не было ощущаемо. Пленный многоног был предоставлен сам себе, в лаборатории стояла тишина и пустота, и Нила решила воспользоваться одним из приёмов своей медитации, чтобы незаметно слить мышление, своё и инопланетянина, и установить полный контакт, необходимый дляобщения и понимания. Она пыталась подключиться к мышлению иномирового существа, подстроиться под него, уловить какие-то доступные ему понятия, расшифровать их и «общаться» уже на их основе. Схожим образом даарниане устанавливали первый ментальный контакт с незнакомым им разумом, и Нила первый раз пыталась осуществить нечто подобное на практике самостоятельно.

Инопланетянин свободно пустил её в свой разум, и на какое-то время Нила забыла обо всём, что помнила, растворившись в потоке непривычных ощущений от иных органов чувств и чуждом восприятии. Неизвестно, сколько бы продлилось это состояние и смогла ли бы девушка вспомнить о своей цели или так и стояла бы, замерев у прозрачной стены, до тех пор, пока её не нашли, но многоног, уже привыкший к ментальным вторжениям даарниан и их телепатических компьютеров, что-то почувствовал, и в мыслях его замелькали тревожные отзвуки памяти всего того, что он пережил на корабле. Похоже, он решил, что его похитителям опять что-то нужно от него. «Нет-нет, я не они, - подумала Нила невербально. – Это не они. Я – другое живое существо». Нужно было как можно скорее успокоить встревожившегося инопланетянина, пока он не впал в панику. Как Нила и подозревала, от экспериментов и тестов даарниан у многонога остались смутные ужасные образы.

Телепатка засветилась доброжелательным любопытством, пытаясь передать своё намерение познакомиться и в то же время не слишком ярко проявляя своё «я», свою индивидуальность, притворяясь безликой серой тенью без истории, без биографии, имени, воспоминаний, ассоциаций, без ничего. Просто любопытный сгусток мыслей, на грани с несуществованием, с зыбкой грёзой. После ментально ёмких и сильных даарниан землянке и не нужно было особо стараться, чтобы казаться незаметной и неяркой. Сейчас не время рассказывать о себе, стоило сначала попытаться узнать его, чтобы ненароком не навредить и понять, как вообще коммуницировать с другим мышлением внутри чужой головы, как сделать понимание проще и избежать ошибок.

Нила не прятала информации о себе, она как бы временно её полностью стёрла, забыв где-то там, далеко, за ментальными щитами в своём физическом теле, которое почти не ощущалось, – о нём многоногу знать пока тоже не стоило – она действительно стала этой безликой тенью без воспоминаний и груза прошлого, просто точкой восприятия и свёрнутого чуждого для этого инопланетянина мышления с единственным желанием узнать его. Что значит познакомиться, рассказать о себе для этого существа? Воспоминания о личном, текущая информация от органов чувств, самопрезентация себя как некоего объекта, переживания настоящего, вычленение каких-то предметов и закономерностей в окружающем или что-то ещё, что Нила вовсе не могла предугадать? Она была готова воспринимать любую информацию, пока что не трактуя, а только запоминая её, пропуская через себя, проживая – иное как своё, но пока незнакомое. Споёт ли он мысленно песенку, решит пример, вспомнит семью или вкус многоножьей еды, окатит ли её аналогом эмоций или страхом – она ничего не ждала и одновременно ждала то, что её разум никак не мог смоделировать или предсказать, ждала нового опыта чужой жизни и чужого мышления, готовясь ассимилировать и принять это всей собой. Ждала неизвестности, жадно протягивая невидимые тонкие ленточки своего ожидания и интереса внутрь чуждого и пока непонятного.

«Я – это ты, расслабься и стань собой, и я стану тобой, мы оба – это ты, нет никого чужого, я приму всё, ведь я – это ты», - закладывала Нила мысленную программу, снова и снова, не внушая и даже не лучась этой информацией, а став ею, ловя движения мыслей многонога, эхом повторяя их, вливаясь в них, впечатывая себя как безликую тень в них, не разделить, не вытащить эти прозрачные вкрапления, ведь они и правда уже стали единым целым. Два мышления, открытое и свёрнутое в невидимой точке, стали одним, наложились друг на друга и вошли одно в другое, как проекция и оригинал, как тень и тот, кто её отбрасывает, как разные определения одного и того же. Нила так же сливалась со всем миром, медитируя в колодце без верха и низа, она готова была впустить в себя весь космос так же, как сейчас втискивалась в сознание многонога, забыв про всё остальное и воспринимая только его.

Продумывая заранее, как именно она начнёт контакт с не известной ей формой разумной жизни, Нила допускала, что существо может отторгнуть её, что она может напугать его или показаться ему отвратительной, чуждой, мерзкой, противоестественной. Но ничего подобного не происходило, многоног, казалось, успокоился и откликнулся на зов, которым стало сознание Нилы, он не отторгал её, не вырывался и не боялся, напротив, он послушно путался в них двоих, полностью приняв как часть самого себя эту незаметную прозрачную точку, поверив и осознав, что «я – это ты, а ты – это я». Наверное, Нила могла бы торжествовать, что у неё всё получилось, если бы не являлась в данный момент ментально задвоившимся многоногом.

Йин вновь и вновь просчитывал разные сценарии предстоящей встречи с дипломатами младшей расы других телепатов, на которой должен был присутствовать в том числе и Аму, чьё истинное значение для расы даарниан как обычно не раскрывалось перед инопланетянами. Телепаты-2 выслали довольно подробный план и распорядок встречи, кто когда из какого входа войдёт в огромный зал переговоров космической станции на орбите их планеты: даарниане прибудут туда заранее, чтобы заблаговременно убедиться в безопасности, и станут ожидать вторую сторону; кто из прибывших какие образы протелепатирует и какие ритуальные жесты приветствия совершит, что это означает и с чем исторически связано, кто где и как сядет или встанет и прочие подробности чужой, строго алгоритмизованной до мелочей культуры. Свобода действий, генерируемых мыслеформ и реакций – с приложенным, однако, перечнем рекомендованных клишированных вариантов для возможного выбора ответа в рамках традиций принимающей культуры – оставалась только за даарнианами. Впрочем, это вовсе не означало предопределённости результатов переговоров: чёткое обрамление как бы заключало в строгие рамки неизвестность и вариабельность основной и главной части встречи.

Последнее являлось заботой Лле и его помощников, задачей же Йина было проследить, чтобы скрытные, не прочитываемые до конца телепаты-2 не преподнесли неприятных сюрпризов в области неожиданных опасностей и возможных актов агрессии. Общество телепатов-2 было разобщено внутренними противоречиями: не все представители этого вида приветствовали контакты с инопланетянами, и негативные прогнозы включали в себя в том числе террористическую и военную угрозу.

От размышлений и продумывания схемы вооружённого столкновения при варианте нападения №51 Йина отвлёк мыслезов одного из его стажёров, прибывших вместе с ним на «Вечность»:

- Похоже, что-то случилось с образцом экспериментальной расы Аму Пхе, - сообщение стажёра пронизывала некоторая неуверенность в интерпретации поведения подопытного. – Он демонстрирует необычные за время пребывания на корабле реакции.

- Разве не логичнее тогда было бы сообщить это биологам? – но тут неприятное подозрение пришло в голове Йину. – Как именно он себя ведёт и каковы сопутствующие обстоятельства?

Ответ стажёра застиг Йина уже в дверях: подозрение развернулось как пружина, превратившись в весьма вероятный прогноз.

- Он кричит и бросается на телекинетическое ограждение, нанося себе мелкие повреждения и продуцируя крайнюю степень смешанности сознания обрывочного и алогичного типа. В лаборатории также находится протеже Аму Лле в состоянии психологического шока, на контакт не идёт.

- Сейчас буду.

Землянка таки сделала то, что намеревалась совершить вчера, допоздна задержавшись в опустевшей лаборатории. Несформированная, «остановленная» злость бодрящим холодком прокатилась по телу Йина, подстёгивая и обостряя его псионические способности. Глупость, неумение просчитывать свои действия или намеренный саботаж представителя этой проблемной, нелепой, иррациональной и агрессивной расы?

- Постарайся успокоить его, - велел он помощнику, имея в виду беснующийся образец. – Только не входи в его мозг глубоко, я ощущаю остатки какой-то необычной ментальной связи.

Что она пыталась совершить и как вообще она могла что-то сделать с подопытным?

Обострившиеся способности Йина леденящим холодом угрозы обтекли скорчившуюся у дальней стены лаборатории фигурку. От Нилы не исходило ни одной эмоции или переживания, словно она была без сознания, словно землянку подменили искусственной формой жизни – но девушка медленно подняла голову и посмотрела на Йина остановившимся, как будто неживым взглядом. «Притворяется, чтобы уйти от ответственности», - понял даарнианин.

- Контур камеры не повреждён, - сообщил стажёр, которому удалось слегка утихомирить буйство изучаемого существа. Теперь от образца разило непониманием, болью и фрагментами ощущений, в которых Йин с отвращением узнал отражения эмоций землян или, точнее, их вывернутые и перемешанные осколки.

- Зови биологов, пусть проверят его, только осторожно. Я побеседую с ней.

- Что ты с ним сделала, отвечай, – откровенно враждебная, хоть и сдержанная интонация заставила Нилу очнуться. Она поняла, что безвольно следует за специалистом по возможным угрозам и рискам, видимо, подчиняясь отданному ранее им ментальному приказу. Первый раз кто-либо из даарниан таким образом управлял ей.

Менталка Йина давила как никогда, неприятно близко маяча у рубежа пробуждения страха, и это мешало Ниле собраться в кучу после пережитого опыта. На самом деле она была спокойна как никогда, но это было какое-то неправильное, омертвелое спокойствие, не следствие собранности, а след резко и болезненно разорвавшегося ментального слияния в тот момент, когда она целиком растворилась в чужом разуме. Удивительно, что она вообще самостоятельно и так быстро приходит в себя. С другой стороны, раз Лле не связался с ней, значит, ничего не ощутил, значит, она не пострадала сколько-нибудь серьёзным образом, в худшем случае – просто ментально «оцарапалась», а это пустяк.

Нила перевела взгляд на быстро идущего рядом даарнианина и предельно ясно ощутила исходящую от него угрозу. Он считает её врагом? С таким Нила ещё не сталкивалась. Странно, что он до сих пор не просканировал её насквозь, раз не постеснялся отдать подавляющий приказ следовать за ним.

- Ничего. Я просто установила с ним ментальный контакт.

Они оказались в главном рабочем «кабинете» отдела Йина, заполненном телепатическими проекциями каких-то многослойных образов, лабиринтов, схем, звездных карт. Небрежным движением мысли даарнианин спрятал информацию, вызвав у Нилы ощущение насмешки над его предосторожностью, которое она не успела направить внутрь щитов. Он считает её шпионкой, что ли? Нонсенс. Ни одной шпионке не проскочить под носом у Аму.

Нила почувствовала движение воздуха рядом с собой – Йин привёл в действие свой телекинез, не трогая землянку, но недвусмысленно угрожая её схватить, в случае… в каком случае, Нила затруднялась определить чётко. Может, если она решит неожиданно на него броситься или попробовать убежать, а может – если ещё раз усмехнётся. Она откровенно не понимала, что происходит.

- Что случилось? – растерянно спросила она, всё больше приходя в себя и изумляясь тому факту, что один из даарниан угрожает ей на корабле, который она уже считала своим новым домом. Как будто она проснулась из сказки в кошмар, где всё перевёрнуто с ног на голову.

- Это вы мне расскажите, - ментальный нажим Йина красноречиво очертил какие-то контуры вокруг мыслей Нилы, в которых девушка не сразу узнала едва заметный след поставленных когда-то давно Лле ментальных щитов. Тогда она ещё не умела генерировать достаточно прочных щитов от суммарных импульсов экипажа корабля, и Лле поставил их сам вокруг личных мыслей и воспоминаний своей ученицы. Те щиты были давно сняты, но их «фундамент», оказывается, оставался ещё заметен зоркому телепатическому «взгляду» даарнианина, и Йин не посмел вчитываться в то, что располагалось за ними, не желая переступать границы, когда-то установленной Аму.

«Лле оставил этот след специально», - поняла Нила. Чтобы никто из даарниан не сунулся дальше, даже если в силу обстоятельств она утратит свои собственные щиты. Очень дальновидно и очень заботливо.

- Я пыталась пообщаться с… экспериментальным образцом, слиться с ним телепатически, - может, Йин отстанет, если она всё ему объяснит? – Сначала всё шло хорошо, но потом… я не знаю, что-то пошло не так, но не понимаю что. Я была очень собранна и внимательна, не выпускала в него ни одной лишней мыслеформы, но он вдруг как взбесился. Начал кричать и биться, и… меня резко выкинуло. Я не знаю, что произошло. Я не хотела причинять ему вреда.

- Зачем вы пытались установить с ним контакт? – мысленное обращение даарнианина звучало спокойно, но воздух вокруг совсем одервенел, и Нила подумала, что такими темпами она скоро не сможет дышать.

- Чтобы увидеть его мышление. Просто так. Из любопытства.

Даарнианин не сводил с неё глаз и фокуса внимания, и Нила поняла, что он не верит ей. Но в чём же он может её подозревать?

- У меня не было никакого замысла, - с достоинством протелепатировала она. – Кроме исследовательского интереса. Как он там сейчас?

Не удержалась и выпустила отзвук эмоционального переживания. Нила очень боялась за жизнь несчастного многонога. Получалось, она невольно причинила ему вред, больший, чем злобные похитители, но как, почему и что же теперь делать…

- Он перестал биться о стены, - ответил Йин, - но его душевное здоровье стабилизировать не удаётся. Его ментальный фон пришёл в состояние полного хаоса, будто вы пытались установить в его мозг не совместимую с ним ментальную программу.

Нила импульсивно помотала головой.

- Я не делала ничего такого. Я не умею устанавливать ментальные программы. Я просто пыталась увидеть, как он мыслит, говорю же. Вы предвзяты ко мне и приписываете мне невозможные вещи! – она почувствовала себя униженной. Почему она должна оправдываться, почему её обвиняют в чём-то диком?

- Это заключение биологов, а не моё. Либо вы чего-то не договариваете, либо чего-то не понимаете. Но факт таков: вы как вредитель сломали опытный образец Аму Пхе.

О такой постановке вопроса Нила не думала, переживая за жизнь многонога. Насколько она знала, планета многоногов осталась уже где-то далеко, у «Вечности» новая миссия и просто захватить нового пленника сейчас не получится. Не говоря уже о том, что Ниле была невыносима мысль, что по её вине сейчас мучается одно существо и будет мучиться второе ему подобное.

- Что же касается предвзятости, - строго продолжал Йин, - то я действительно считаю, что представителей вашего вида нужно ограничить в свободном передвижении по этому и подобным звездолётам даарни. Но это обоснованный вывод из поведения людей. Напомню, что если бы вы последовали сказанному мной и не находились в лаборатории экспериментального образца без присмотра биологов, этого бы не случилось.

- Приветствую вашу откровенность, - ядовито отозвалась Нила, неосознанно переходя к более агрессивной защите: угрожающее ментальное давление Йина не ослабевало, а выносить его было сложно. У неё кончались силы. – Тогда позвольте узнать, что же, по вашему мнению, я с ним сделала? Как «сломала» это живое существо, к которому вы все относитесь даже не как к низшему, а как к вещи, просто как… к игрушке, заказанной Аму Пхе!..

Даарнианин красноречиво помолчал: ни один человек не мог делать таких многозначительных пауз, наполненных оттенками телепатических отзвуков и полутонов перебора вариаций.

- Пойдёмте за мной, - мыслеречью пригласил Нилу Йин, и девушка с горечью подумала, что лучше пойти добровольно сейчас, чем ждать, пока он отдаст ей ментальный приказ, которому она не сможет противостоять. Неужели всё-таки придётся вмешивать в этот гнусный, какой-то мерзенький конфликт Лле? От одной мысли об этом Ниле стало тошно. Впрочем, может именно к Лле Йин её и поведёт? Возможной реакции Аму землянка не боялась, но ей стало стыдно.

- Я думаю, - протелепатировал Йин, ведя Нилу каким-то узким незнакомым ей коридором, - что вы сломали его свойственной вам иррациональностью мышления. Он не выдержал того хаоса и мешанины эмоций и неосознанных, зачастую деструктивных и аутоагрессивных импульсов, что вы носите в себе, и он… как вы, люди, это называете… сошёл с ума.

Нила оторопела и не сразу заметила, что они вошли в небольшое помещение с отсутствующей четвёртой стеной и узкой откидной постелью, заправленной по человеческим обычаям.

- Не знаю, чего вы добивались, - продолжал вещать Йин. – Вы, земляне, любите борьбу ради борьбы, войну ради войны, называя это отстаиванием чьих-то прав…

- Вы что, сажаете меня в камеру?! – перебила даарнианина потрясённая до глубины души Нила. – Я что, арестована? Поверить не могу! Тогда уж доложите об инциденте Лле.

Вот это имя и прозвучало. Она не справилась с проблемой сама. Не справилась и угробила бедного многонога.

- …возможно, в этот раз вы назовёте это правами живых игрушек Аму, так, Нила?

Яд всех её сказанных горьких слов и все усмешки, настоящие и потенциальные, вернулись дистиллятом в этих жестоких словах.

Мгновенно вскипевшая ярость на какой-то миг затмила разум, и Нила очнулась, только когда её руку, занесённую для удара в ответ на прямое оскорбление, перехватил ставший вдруг вязким и густым воздух. В следующий миг длинные пальцы даарнианина, почти в две полные длины человеческих, коснулись запястья Нилы и мягко, будто лаская, провели по коже. Кулак бессильно разжался, а Йин продолжал сверлить землянку пристальным взглядом огромных чёрных глаз, словно хищник, раздумывающий, съесть ему свою добычу или сначала с ней поиграть. Нила содрогнулась от мрачного, смертоносного эротизма, пронзившего складывающееся между ними общее телепатическое поле, и подумала, что отношения с Лле непоправимо исказили её трактовку некоторых реакций даарниан.

- Конечно же, я доложу Аму об этом инциденте, - торжественно возвестил Йин, отпуская, наконец, запястье Нилы и медленно расплетая телекинетический заслон вокруг неё. Его роль взяла на себя силовая стена, отгородившая камеру и находящуюся в ней девушку от остального корабля, как только даарнианин вышел прочь.

- Ваша злость вызывающа и вкусна, как я и думал, - прошелестело отдаляющееся.

- Да пошёл ты, - бессильно прошептала Нила, падая на койку в полном истощении от финального раунда этого извращённого противостояния-притяжения.

Она шла по запорошенной тонким слоем снега дороге, с трудом переставляя ноги, одну, затем другую, снова первую. Сил почти не было, но автоматизм и какое-то скрытое, тлеющее упорство гнало её вперёд. Дорога, в прошлом прямая, гладкая и ухоженная, выложенная мерцающим полупрозрачным камнем, теперь была вся изрыта трещинами, а вместо призрачной зелени из-под снега проступала чёрная оплавленность бушующего тут раньше огня. Существо, которым Нила стала, ясно понимало, что во всём мире больше не осталось ни одной зелёной мерцающей дороги, выстроенной взрослыми, – только их чернеющие остовы, скелеты, как балки разрушенных домов, виднеющиеся тут и там на месте бывших городов. Когда-то и она мечтала подрасти и научить сплетаться камни и металлы, рождая новые материалы, строя дома, фермы по производству пищи и соединения путей и дорог.

Но этим чаяниям не суждено было воплотиться. Теперь Рхъянн знала, что она никогда не вырастет. Просто не успеет. Все погибли: умерли её родители, её друзья, все знакомые, кто-то умер тихо, а кто-то перед смертью постарался унести с собой как можно больше жизней, заставляя искусственные материалы распасться, разлететься на части, уничтожая всё на своём пути. Взрыв безумия охватил весь мир как предсмертная и яркая агония – она только чудом не коснулась Рхъянн, в ужасе спрятавшейся в чёрной и грязной норе строительного мусора, образовавшейся при обрушении их дома вокруг нескольких устоявших стен и перекрытий. Никогда ничего подобного не происходило ранее, и Рхъянн только примерно знала, что пошло не так.

Сама она ничего не слышала, бог смерти почему-то не заметил её или заметил, но счёл слишком ничтожной для прямого обращения. Она помнила ужас в глазах матери после Слова, незримого, как речь к минералам, металлам и камням, обращаемая ими самими к материалам при работе, строительстве и создании машин.

- Я слышала всех. Я слышала всех жителей нашего мира, ощущала их продолжением себя, как чувствую пальцы всех своих рук, как слышу металл и камень рождающейся вещи, - в шоке шептала мама, обнимая нижней парой конечностей ничего не понимающую Рхъянн. – Он соединил нас всех!

- Но я ничего не слышала, мама, - отвечала малышка.

- Ты спала, маленькая, может, поэтому… Тебе повезло, - мать плакала, мелко дрожа, и Рхъянн продолжала ничего не понимать.

- Почему? Я тоже хочу слышать! Что он сказал?

- О нет, хорошо, что ты не слышала это. Я совсем потерялась, слишком много, слишком страшно, и он говорил такие злые вещи! Он сказал, что мы слишком лживы и склонны к обману, что нам нельзя доверять… он говорил, что мы опять нарушили договор и своими способностями заставили скалы атаковать их. Что кто-то из них пострадал… погиб…

- Это Спустившиеся с небес? – Рхъянн что-то слышала о спустившихся сверху существах, но это произошло где-то очень далеко, за пустыней и морем, гораздо дальше, чем она пока могла вообразить, поэтому она не придавала этому значения.

- Да, это они. Плоть земли ведает, как я смогла это перенести, - зашептала мама, обращаясь больше к самой себе. – Ощущать смерть, переживать её снова и снова, сплестись с ней… я думала, умерев так много раз, я больше никогда не увижу тебя, милая моя малышка!

- Он сплёл тебя со смертью? – Рхъянн начинала понимать. – Со смертью Спустившихся с небес? Он сделал вас одним целым?

- Не только меня. Всех, всех нас, каждого! Как же хорошо, что он не заметил тебя! Надо собрать тебе запас еды и греющих камней, пока смерть не проросла во мне окончательно. Я чувствую её зов внутри головы, это путает и сбивает, так невыносимо и непонятно. Я перестаю быть собой.

- А где папа?

- Он приболел, милая.

«Он сплетается со смертью быстрее», - поняла Рхъянн. На улице раздались какие-то истошные, жуткие крики – Рхъянн никогда раньше не слышала ничего подобного и не знала, что можно так кричать.

- Это смерть Спустившихся с небес прорастает в ком-то, мам, - она знала, что одни материалы всегда переплетаются и поддаются воздействию быстрее, чем другие. А ещё она знала, что меняющиеся материалы часто очень опасны.

- Я соберу тебе вещи. Ты должна будешь уйти, когда я впаду в безумие, слышишь? Нельзя, чтобы ты пострадала из-за меня или отца! Не подходи ни к кому и никому не верь, не слушай и не смотри! Никто не устоит, он влил это в каждого из нас!

- Он мастер смерти, мам? – продолжала спрашивать напряжённо размышляющая Рхъянн, хвостиком следующая за метущейся в поспешных сборах матерью. – Ведь это только мастера сплетают одновременно много материала? И вы были этим материалом.

- Нас было слишком много, не могу даже представить сколько! Все шевелились, боялись, кто-то пытался выдраться, но он держал. О земля, как ужасно вспоминать. Нет, мастера на такое неспособны.

- А кто способен?

- Я не знаю даже. Наверное, боги.

Рхъянн некуда было бежать в стремительно разрушаемом городе, который заполонили безумцы, и, когда наступила долгая тишина, она выбралась из своего укрытия и направилась за город, прочь, комкая в одной из дополнительных пар гибких рук собранную матерью сумку. Это спасло ей жизнь, когда первое землетрясение обрушило стоявшие ещё высотные дома.

Мама сказала, она ощущала всех. Значит, все они умрут, переплетясь с чужим умиранием. Мастер, нет, бог смерти соединил для этого действия их всех. Не останется никого, опустеют все города. Рхъянн не сможет жить одна, она никогда не вырастет, она умрёт. Но перед этим она непременно отыщет бога смерти, чтобы он, наконец, заметил её, и посмотрит на него.

Нила проснулась и не сразу поняла, кто она и где она. Полежала, бездумно глядя в какой-то незнакомый потолок, потом осознала, что ей снился странный, на удивление яркий сон, в котором она была юной инопланетянкой. Затем она вспомнила, как пыталась слиться с сознанием многонога и как Йин посадил её в камеру для нарушителей. Сон сразу как-то потерял интерес – после неудачного слияния с чужим разумом ещё и не такое присниться может – но почему же она до сих пор в камере? Нила была уверена, что Йин запер её ненадолго, совершив эдакий показной жест, но компьютер, с которым телепатически проконсультировалась девушка, подтвердил, что она находится в заключении уже целый день и значительную часть вечера.

Нила почувствовала себя до крайности уязвлённой. Раз Лле до сих пор не велел освободить её и не связался с ней, значит, Йин просто-напросто ничего не сообщил ему, вопреки своим собственным словам. Ведь даже если бы Лле счёл её проступок заслуживающим наказания, которым пусть бы и стало ограничения передвижения по кораблю, то он бы не бросил её в какой-то камере, как преступницу, скорее уж, запретил бы покидать их общую каюту.

И причина тут могла быть только одна: желание Йина поиздеваться и проучить неприятного ему человека, поставить её на место. Нила села обратно на кровать и обняла себя за плечи. Что же теперь делать? Можно попытаться связаться с Лле самостоятельно, если очень сосредоточиться, то в конце концов она привлечёт его внимание своим мысленным зовом. И что скажет? «Меня тут обижает новенький, скажи ему, чтобы перестал!» Нила скорчила гримасу, ей совершенно не хотелось ябедничать.

Можно было попытаться связаться с Йином, попросить компьютер позвать его. А что потом? Начать ругаться и требовать выпустить её? Вполне возможно, это вызовет только новый поток оскорблений и унижений. Может быть, именно этого он и добивается.

Или ещё хуже того – заплакать и покаяться во всех грехах своей расы? Пообещать во всём слушаться и повиноваться? Наверное, это бы его обрадовало. Но почему, зачем ему это, неужели он ксенофоб? Нила слышала, что среди даарниан встречаются ксенофобы, хоть и значительно реже, чем среди людей, и без радикальных проявлений своих убеждений, но Лле ввёл за правило не допускать до службы в его флоте ксенофобов – потому что сам занимал ровно противоположную позицию и считал, что ксенофобия не может сочетаться с исследованием инопланетных рас. Конечно, это не значит, что все даарниане, работающие с Лле, одинаково любили все прочие разумные виды: кому-то могли больше нравиться какие-то определённые расы, а другие, наоборот, не нравиться, кто-то не испытывал по отношению к изучаемым объектам ничего, кроме зачатков любопытства, кому-то было и вовсе всё равно, ну инопланетяне и инопланетяне. Реже всего встречалась заинтересованность и увлечённость другими видами, по силе не уступающая принятию и интересу к себе подобным. Пока что Нила встретила только одного настоящего ксенофила среди даарниан, единственного, которого могла назвать этим словом, как и саму себя, - Лле. Возможно, именно врождённое любопытство и интерес к другим видам и другому мышлению и стал фундаментом их отношений. Но Лле – Аму, а Аму значительно отличаются от прочих даарниан, полностью подобных себе они встречают редко, во всяком случае до тех пор, пока не решат отойти от деятельности на благо породившей их расы и не переберутся на мифическую и загадочную планету Аму, заселённую только такими же «сверхдаарнианами».

Йин не мог быть ксенофобом. Но ему могли не нравиться именно земляне или именно те земляне, которых он встретил на «Вечности». В конце концов сильные эмоции, которые люди чаще всего не привыкли обуздывать и полностью убирать из сознания, так как никакого телекинеза у них не было и ничего разрушить под влиянием излишних чувств их менталка не могла, - эти эмоции казались даарнианам признаком отсутствия воспитанности, невежественностью, дикарством, отсталостью. Но тогда почему он так выделил вкус её злости, на которую сам же, кстати, и спровоцировал Нилу? Видимо, отношение Йина к людям было таким же сложным и многогранным, как и в целом восприятие и мышление даарниан. И что-то в людях или их эмоциях его не только отталкивало, но и влекло, несмотря на «дикарство» и «отсталость». Нила скривилась. Никогда не ловила она в мыслях Лле подобного высокомерия или превосходства по отношению к любым отстающим от него по способностям созданиям: а от Аму очень сильно отставали в том числе и обычные даарниане. Никогда он не жаждал упиваться своей властью над кем-либо. Похоже, отношение Лле и его взгляд на мир сильно разбаловал её.

Раз так, ни в какие извращённые игры «подойди-пошла прочь» с Йином она играть не станет. Жаловаться стыдно и противно, поэтому она будет просто ждать, пока её отсутствие заметят или пока Йин не доложит о её проступке. Хорошо, что она не встретила его тогда, когда только решилась наконец покинуть надёжное убежище каюты Лле и начала самостоятельно перемещаться по кораблю. Подобное отношение даже сейчас вызывало у Нилы желание спрятаться за менталку своего Аму и больше никогда не высовываться. Вот Лле вовсе не считает её своей игрушкой и относится к ней серьёзно! А сейчас стоило бы заняться выстраиванием ментальных щитов – и чем крепче, тем лучше.

Это случилось ещё через пару часов: Ниле просто показалось, что на неё упало небо, мягко и осторожно, но настолько всеобъемлюще, что она полностью отключилась от реальности и ощущений своего заметившего пропуск обеда и ужина тела. Контакт с Лле заполнил целиком всё сознание Нилы, мгновенно снимая невербальный пласт информации о том, куда она пропала и чем занималась, почему её нет в их общей каюте – Лле даже не спрашивал, он просто сразу получал ответы. Нила замерла от восторга, не успев ещё вернуться мыслями ко всем тревожащим её событиям сегодняшнего дня, она поняла, что очень соскучилась, что как бы не ощущала себя целой без этого абсолютного присутствия Аму внутри себя – и не успела её мысль двинуться дальше этого осознания и погрузиться в молчаливое согласие Лле, что он тоже успел соскучиться, как она ощутила некое ментальное движение в ответ на полученную информацию и почувствовала присутствие Йина где-то далеко «на другом конце провода» или даже ещё дальше. Лле связался и с ним, позволив Ниле это «увидеть», но не делая общей сети между человеком и даарнианином, оставляя контакт с каждым из них как бы в параллельных плоскостях. Быстрый, очень быстрый обмен телепатическими импульсами между инопланетянами, Нила не разобрала «слов» или конкретных образов, но поняла, что Йин, наконец, доложил об «инциденте» и, возможно, высказал какие-то свои соображения, а затем девушка «увидела», как два из четырёх постоянных ментальных щитов Лле частично теряют свою непроницаемость и она может воспринимать сквозь них.

Она погрузилась в созерцание обычно скрытых от неё, таких иных и запутанных, непонятных глубин разума и восприятия Аму, вглядываться в которые дольше какого-то времени было всё ещё слишком опасно для её здоровья, но не успела Нила «осмотреться», как её внимание привлекло не виданное ею ранее зрелище: обжигающе яркая искорка зародилась в этих глубинах, изгибая, искажая и как бы дёргая на себя всё окружение, включая «взгляд» Нилы, и от этой искры разило убийственными тяжёлыми эманациями, которые непременно вызвали бы ужас землянки, но из разума Лле, с которым она пребывала в глубоком ментальном контакте, пришло пояснение-осознание: «Недовольство. Не нужно бояться». Искра попыталась набрать яркость, становясь холодной, колючей и всё более угрожающей, но тут же она сжалась, словно ядро звезды под действием сил гравитации внутри неё, пару раз дёрнулась, пульсируя, и схлопнулась окончательно, исчезнув без следа. «Стянутая» искрой область ментального «пространства» как бы распрямилась, все изгибы выровнялись, и Нила сразу почувствовала колоссальное облегчение, будто ей угрожало нечто ужасное, чему она совершенно не способна противостоять, а теперь оно рассосалось без следа, послушное… «Воле Лле», - запоздало поняла Нила, испытывая нечто вроде глубокого потрясения вместе с осознанием: Аму позволил ей взглянуть сквозь свои ментальные щиты, чтобы показать зарождение и остановку ненужной ему эмоции. Лле не сопротивлялся эмоции, не боролся с ней, стараясь пересилить, он просто «погасил» её как лампочку, просто «стёр», не вытеснив или видоизменив её, не удержал, лишив сил, а мгновенно растворил и её, и всякий след или память о ней, но показал этот процесс Ниле, позаботившись о том, чтобы она смогла это воспринять, «разглядеть». Оставалось лишь гадать, почувствовал ли что-то Йин или нет. Значит, действия Йина вызвали у Лле недовольство, которое тот погасил при зарождении? Даже так?

- Ему следовало сразу же сообщить мне о происшедшем и уж точно не нужно было запирать тебя здесь, - сложилось в близкие человеческому мышлению понятия и образы в ответ, и Нила, наконец, обратила внимание на реальность: на месте деактивированного блокирующего поля стоял Лле, и всё его присутствие безмолвно звало Нилу пойти вместе с ним. Она тут же вскочила и бросилась к Аму, отмечая, что уже не ощущает Йина «на проводе». Воспоминание о ровном и полностью безэмоциональном указании последнему: «Не делай так больше», - пронеслось в восприятии Нилы из памяти Лле.

- Я никогда не смогу так же, - подумала Нила, имея в виду растворение эмоций при их зарождении, а вторая мысль сорвалась непроизвольно: - Я убила мышление многонога!

Как будто Лле мог ещё об этом не знать.

- Вопрос тренировок, - ответ содержал явственное желание работы Нилы в этом направлении. Должно быть, ему не понравилось, до какого бешенства смог довести её Йин, когда она попыталась его ударить. Честно говоря, Ниле было стыдно вспоминать об этом срыве, так что Лле прав. Хотя бы с отрицательными эмоциями ей следует поработать.

- Возможно, его удастся восстановить, - уклончиво ответил Лле на вторую мысль. - Хотя схему проверки своих подопечных Пхе точно придётся корректировать.

- Я не хотела всё портить и мешать Аму Пхе…

- Я знаю, - мягко, но настойчиво перебил её Лле, сбивая начавшийся было покаянный монолог. – Раз тебе так интересны ментальные особенности других инопланетян, возьму тебя на переговоры с телепатами-2, сможешь к ним присмотреться. Не так глубоко, конечно, ведь они тоже умеют ставить щиты.

Нила опешила.

- Я же и там что-нибудь испорчу. Подумаю громко что-нибудь не то, не так посмотрю на них, уроню чашку с чаем…

- …и, скорее всего, они подумают, что так принято на твоей родной планете: обливать себя чаем перед началом важных переговоров и изумлённо таращиться на собеседника. Для них очень много значат ритуальные действия, иногда бессмысленные и нелепые, с точки зрения других культур, и они никогда не встречали людей, ничего не знают о твоём виде – примут за аналог таких ритуалов у тебя. А от мыслей вовне я поставлю щиты. Не надо волноваться, тебе ничего не придётся делать там, просто смотреть и слушать, улавливать то, что ты можешь уловить.

- Чувствую след недоговорённости, будто у тебя есть какие-то соображения на тему моего там присутствия. Ты не хочешь, чтобы Йин подумал, что я заперлась в каюте и больше не хожу по кораблю?

- Тебе нужны новые впечатления, это отличный способ их получить. Йин тут не причём.

- Хорошо, я пойду, - несколько нерешительно отозвалась Нила. Ей продолжало казаться, что за этими оформленными в слова мыслями Лле скрывается второй слой, но, раз он даже не комментирует данный факт, то точно ни в чём не признается.

- Хватит цепляться за разные переживания и грустить, - доброжелательно заметил Лле, касаясь щеки Нилы своей такой странной инопланетной рукой и полностью завораживая её этой лаской. Дверь каюты закрылась за ними. – Ты просто устала. А сейчас время отдыхать.

На следующий день Нила занялась тем, что пристально изучила всю информацию по «верблюжьим» ритуалам и обычаям, имеющуюся в компьютере Лле. В отличие от земных верблюдов, у этих существ, сдержанно называемых даарнианами телепатами-2, имелась и третья пара конечностей, которую Нила, не мудрствуя, назвала руками, хотя их использовали и как дополнительную пару ног тоже, впрочем, они вообще довольно сильно отличались от животных Земли, и мордой, и шерстью, и органами чувств, и, тем более, внутренним строением. Ритуалы «верблюдов» на деле оказались скучны и однообразны, и больше связаны были с движениями, жестами и очерёдностью входа в помещение, отражая их место в иерархии. Нила составила общее впечатление о том, что её ждёт, и быстро запуталась в деталях. Действительно, гораздо больший интерес представляли ментальные проекции этих других телепатов, само их ощущение, отсвет их разума.

Задумавшись о верблюдах с руками в частности и инопланетянах вообще, Нила невольно сконцентрировалась на образе многорукости, и телепатический компьютер принял это выделение образа как поисковый запрос: очнулась телепатка от ментального предложения ознакомиться со списком всех «многоруких» инопланетян, с которыми когда-либо контактировал даарнианский космофлот сектора Ви. Рассеянно разглядывая образы, выбранные компьютером, Нила вздрогнула, уловив упоминание об уникальных мастерах по редким манипуляциям с материей, имеющим две основные пары рук и две вспомогательные, более гибкие и короткие. Образ настолько напоминал её альтер-эго из снов, что Нила обратила внимание на дополнительную информацию. «Уничтожены по решению Аму Лле, - гласило примечание, - как потенциально опасная для даарни форма жизни».

Какое-то время Нила пребывала в глубоком шоке, затем постаралась рассуждать логически. Во-первых, для неё не новость, что некоторые цивилизации «младших» по отношению к даарнианам рас были истреблены, и смертный приговор вынес им именно Лле, как Аму, способный просчитать вероятности будущего развития этих инопланетян и их возможных угроз даарнианам. Во всяком случае, в границах определённого сектора Галактики, условно называемом сектором Ви. Его этому, в том числе и этому то есть, обучали, и это его работа. С землянами тоже существовала такая возможность развития событий, Лле какое-то время колебался, но всё-таки решил сохранить им жизнь.

Во-вторых, Нила могла просто где-то натыкаться на упоминание об этих инопланетянах, поймать образ в мысленной беседе с кем-то из даарниан и забыть об этом, а потом информация вернулась во сне, так причудливо переработанная и приукрашенная её воображением. Столько нового и непривычного обрушилось на неё с тех пор, как она согласилась переселиться на «Вечность» - вот какую-то деталь в обилии нового она начисто и забыла.

Вот и всё, и нечему тут удивляться. Ну разве что при случае надо будет спросить у Лле, умеет ли он убивать через такую гигантскую ментальную сетку, в которую включается вся цивилизация, и как это делается. Да и вообще умеет ли создавать и держать такие сетки. Если ответ на оба этих вопроса положительный, то, значит, и об этом она где-то слышала краем «уха». Если нет, то это фантазия из сна. Образ потерянного и брошенного ребёнка тоже вполне объясним: она ведь чувствует себя среди даарниан слишком часто и правда как ничего не понимающее дитя, а брошенность и потерянность – это отражение её конфликта с Йином. Как и завуалированное стремление найти Лле.

Всё предельно понятно, и нечего больше об этом думать. Мысль о той одинокой инопланетной девочке почему-то наводила на Нилу какую-то иррациональную тоску.

«Зачем она здесь?» - задал сам себе риторический вопрос Йин, увидев Нилу, по пятам следующую за Аму к кораблю, который доставит даарниан на космическую станцию телепатов-2 для предстоящих переговоров. От землянки не исходило ни намёка на прорывающийся фон, эмоцию, мысль, ничего, лишь её взгляд обвёл собравшихся даарниан, на миг скользнув по фигуре Йина, а потом так же рассеялся в пространстве. Расшифровать этот взгляд Йин не сумел, так как не являлся знатоком мимики и выражения лиц данных инопланетян, а менталка Нилы была надёжно спрятана за прочными, непробиваемыми щитами, в вязи которых без труда узнавалось авторство Лле.

Её присутствие было излишним, потенциально мешающим, но, раз Аму почему-то пожелал взять её с собой, это больше не касается Йина. Не хватало ещё раз вызвать очевидно неодобрительное «Не делай так больше», впрочем, аналогом этого второго раза, скорее всего, стала бы смена назначения и расставание с «Вечностью», а Йину этого, конечно же, не хотелось. Будь Йин человеком, настало бы время для рассуждений с призвуком непонимания или даже осуждения, что такого нашёл Лле в землянах и чем могла его заинтересовать Нила, но Йин являлся даарнианином, поэтому даже теоретически не мог мыслить в направлении критики поступков Аму. Но не замечать землян он не мог, тем более теперь.

Следующий раз Йин обратил на Нилу внимание уже в самом расцвете переговоров, когда мероприятие более или менее вошло в свою колею, телепаты-2 прибыли, провели все нужные им ритуалы, побеседовали на нейтральные темы, и ход встречи плавно скользил к основной своей части. Собравшиеся немного расслабились, привыкнув к атмосфере встречи, никто не проявлял агрессии, не нарушил правил безопасности и уважительного обращения, и на первое место потихоньку выходили любопытство или же холодный расчёт ожиданий.Главный дипломат принимающей стороны начал с Лле витиеватый, длительный обмен образами и рассуждениями, в процессе которого обе расы искали пути устраивающего всех сотрудничества и взаимодействия их культур, и Нила, наконец, отошла от Аму, разговорившись с одним из помощников главного дипломата. Судя по цвету шерсти, он был ещё довольно молод, и представитель незнакомого разумного вида вызывал у него неподдельное любопытство, которое помогло бы ему составить профессиональное мнение о полезности и интересе дальнейших контактов его расы с этим третьим видов телепатов. Йин прошёл рядом, неустанно бдя за безопасностью и прислушиваясь к ментальному фону всех общающихся в зале, и его окатило волнами взволнованной заинтересованности Нилы, почти осязаемо ощупывающих доступную вне щитов менталку телепата-2. Землянка лучилась радостным интересом, похоже, телепат-2 ей нравился, ну а тот, в свою очередь, вполне доброжелательно позволял себя изучать и задавал Ниле уместные для первого контакта вопросы об анатомии её вида и родной планете.

Когда Йин вновь оказался неподалёку от общающихся инопланетян, Нила уже гладила телепата-2 по шерсти на спине, а тот довольно жмурился. Парочка сильно контрастировала со сдержанным и холодным общением всех остальных присутствующих, и это не понравилось Йину как какое-то ребячество на серьёзном мероприятии. Он отвлёкся буквально на долю мгновенья, растворяя это неуместное раздражение ничего не значащим фактом, и в эту-то секунду всё и произошло. Смеясь радости беззаботного узнавания, Нила бросила взгляд на Аму и главного дипломата, и тут же улыбка застыла на её губах, будто она увидела нечто ужасное – реакция Лле оказалась молниеносной, и в следующую микросекунду землянка, ставшая уже частью ментальной сети и управляемая разумом Аму, вскинула руку с зажатым в ней прибором, дотоле прятавшимся в обилии надетой на неё материи, направила его на дипломата и активировала. Очень быстро, Йин никогда не видел, чтобы земляне двигались настолько стремительно. Лле сделал шаг назад и в сторону одновременно с активацией прибора рукой Нилы, и тут же объединил всех присутствующих даарниан в одну слаженную плотную «сетку», существующую и действующую как единое сложное существо: восприятие Йина изменилось, раздвинувшись в стороны и вглубь, усложнилось, его индивидуальность словно отдалилась и потеряла всякое значение, исчезнув где-то за личными щитами, скорость мышления скакнула, и он стал одним из множества звеньев в многомерной сети. Всякие вопросы и размышления исчезли, пришла память о ментальных импульсах, невидимых, неуловимых мозгом даарниан, но ясно ощущаемых немного иначе работающим разумом землянки, об атаке телепатов-2, совершённых с помощью этих импульсов, о блокирующем поле, под защиту которого отступил Аму, активируя рукой Нилы прибор, сковывая телепатов-2 душащим телекинезом и подключая даарниан к сети, ядром которой являлся его собственный разум. И тут же, не теряя ни мгновенья, многомерная сеть атаковала в ответ, безжалостно сжигая защиту противников, прочитывая их разум, вынимая из него информацию об этой неудачной атаке и посылая в скованный болью рассудок смертоносный импульс. Не успели телепаты-2 вырваться из оков телекинеза или послать ментальный сигнал за пределы помещения, как большая их часть, все, причастные к атаке на даарниан, упали замертво, а остальным было протранслировано послание для их руководства, оставшегося на планете, и тут же на «Вечность» отправлено сообщение-приказ об атаке военных баз телепатов-2 как акте возмездия.

Оставив уцелевших телепатов-2 оглушёнными, ранеными, растерянными и беспомощными – среди них был и общавшийся с Нилой молодой помощник погибшего главного дипломата – многомерное коллективное сверхсущество покинуло станцию неудачных переговоров, возвращаясь на звездолёт и разрастаясь: Лле добавлял всё новые звенья в сеть для более удобной и быстрой координации военной операции.

Нила была глубоко благодарна Лле, что он не стал включать её в общую с даарнианами сеть, ограничившись параллельной сеткой на двоих. Узнав по пути на станцию «верблюдов» о том, что ей нужно прислушиваться к импульсам этих незнакомых телепатов, чтобы обнаружить не ощущаемые даарнианами ментальные сигналы, она едва не впала в панику: Нила не верила, что её опыта и реакций хватит, но Лле быстро успокоил её, пообещав присматривать за происходящим через её органы чувств и её восприятие. Пожалуй, только разум Аму был способен к такому «подглядыванию» через мозг другого разумного вида с мгновенной расшифровкой поступающей информации – в параллель он действительно занимался переговорами, потому что о возможном нападении ничего не было известно достоверно. Благодаря этому в окончательное слияние с Лле Нила перешла плавно и не ощутила особого дискомфорта, спокойно «передавая» ему управление своим телом.

Ей только было жаль того смешного «верблюда», с которым она успела разговориться и шерсть которого гладила, но он, по счастью, не был причастен к нападению и выжил. Серьёзные и чуждые инопланетяне оказались ей интересны не менее «многонога», но слиться с ними так же плотно она, конечно, не могла. Нила даже подумала, что люди поладили бы с «верблюдами» лучше, чем даарниане, с другой стороны, неизвестно, не возникло ли бы у этих четырёхногих существ искушения занять относительно землян агрессивно доминирующую позицию: ведь, как выяснилось, насилие им вовсе не было чуждо. В любом случае обе расы считались даарнианами младшими, и именно серокожие гуманоиды-телепаты первыми установили с ними контакт и распространили своё влияние.

Превратившийся в огромное многомерное сверхсущество Лле не пугал Нилу, мягко вливаясь в неё волнами тёплой поддерживающей нежности, но добраться до их каюты без ментальной помощи Аму землянка бы в своём рассеянном состоянии не смогла. Ощущение тёмной невидимой тучи, исторгаемой главным «верблюжьим» дипломатом и угрожающей стоящему рядом с ним Лле, предчувствие непоправимого и ужасного, что сейчас случится, никак не шло из головы. А если бы она не посмотрела в тот момент на Лле, смог ли бы почувствовать он, хватило ли бы времени ему увернуться, ориентируясь лишь на смутные ощущения из чуждого, всё время сомневающегося во всём разума? Она не успела испугаться тогда и испугалась бы сейчас, если бы не успокаивающее влияние Аму. Уют ментального контакта смазывал даже мысли о происходящей в эти самые минуты атаке сил даарниан на планету «верблюдов», пусть это и являлось лишь своеобразным карательном рейдом: Нилу не могло не печалить такое обострение отношений расы Лле с кем-либо. Она знала, что сейчас к «Вечности» стягивается всё больше кораблей космофлота сектора Ви, знала, что могла бы попросить компьютер протранслировать ей это красивое зрелище, но ей хотелось только закрыть за собой надёжную дверь их с Лле каюты, забиться в самый дальний угол у стены своей мягкой человеческой постели и укрыться одеялом с головой.

Сон, к счастью без сновидений, смазал эмоции Нилы и, проснувшись, она продолжила старательно ни о чём не думать, занявшись едой, приведением себя в порядок и теми немногими бытовыми делами, что оставались на переполненном чудесами техники звездолёте. Нила очень любила узнавать новое и потихоньку продвигалась в «чтении» многомерных даарнианских «книг», осваивая те или иные аспекты их культуры, но сейчас она ощущала себя ни в силах погрузиться в эту не самую простую мыслительную деятельность: размышления её то и дело сбивались на многонога и «верблюдов». Она попробовала медитировать и смогла немного успокоить свой эмоциональный фон, но неприятный осадок от всех пережитых событий не хотел никуда деваться, её эмоции не «отключались» так просто, как у даарниан. Лле ожидаемо не было, а выходить из каюты ради посещения, например, колодца для медитаций в тренировочном зале Нила не собиралась.

Так она и провела ближайшие пару дней, рассеянно читая земные книги, предусмотрительно загруженные в память компьютера, иногда обращаясь к даарнианской базе данных по какому-нибудь внезапно пришедшему в голову вопросу, разгребая сделанные ею ранее записи и наброски по изучению психологии даарниан.

Лле пришёл нилиным вечером, когда она задумчиво созерцала проекции самых редких и красивых космических явлений, транслируемых компьютером внутри боковой стены каюты – так, что казалось, стена превратилась в прозрачное окно, за которым звёзды рвутся на части и взрываются планеты. Ментальное присутствие Аму, как обычно, волнами «омыло» помещение, мягко, но неумолимо переворачивая всё с ног на голову: все ощущения, настроение, само восприятие, будто меняя одну реальность на другую. Нила вскочила, обрадовавшись и Лле, и смытому, наконец, унылому застою, а инопланетянин меж тем невесомо ввинтился в её разум: он разрывал ментальный контакт, не «подглядывая» за землянкой в реальном времени, только когда уходил заниматься своей работой. Ровный, спокойный, неизменно доброжелательный к ней лично, ни следа огромной ментальной сети из даарниан, роевого коллективного «сверхсознания», ядром которого всегда являлся Аму, будто вовсе не Лле отдал приказ атаковать военные базы «верблюдов» два дня назад. Телепат «рассматривал» следы переживаний и эмоций Нилы, и она бы не заметила этого, если бы не наловчилась более или менее определять, что делает Аму внутри её разума, за всё время их контактов. Она подошла к Лле и обняла его, пряча лицо где-то у него на плече от застывшего взгляда огромных чёрных глаз: в моменты задумчивого созерцания чего-либо в другом разуме этот нечитаемый инопланетный взгляд иногда пугал Нилу. Если бы не мягкость его ментального присутствия в её мыслях, то ей бы стало неуютно – надо полагать, так осторожно и плавно Лле ощущался именно для того, чтобы не пугать девушку. Он обнял её в ответ, скользнув узкими ладонями с длинными пальцами по её спине и плечам, остановил их где-то в переплетенье мягких волос и вновь замер.

- Вы же не атаковали их всё это время, все эти сотни лет попыток наладить сотрудничество, - не осуждая, но желая развеять собственное непонимание, подумала Нила.

- Всё это время они ни разу не нападали на Аму, - неслышно ощутился ответ. – Даарниане не могут не ответить на это, какой бы ни была цена.

- «Верблюды», наверное, ведь не знали, что ты Аму, как и земляне в начале?

- Не знали. Но это не имеет значения. Здесь важны реакции коллективного ощущения даарни. Их можно удержать силой, конечно, от этой «мести», но зачем, когда нет необходимости. Не стоит переживать, этих симпатичных тебе существ никто не собирается уничтожать. Наоборот, возможно, этот инцидент что-то поменяет в выбранной ими стратегии.

- Значит, на Земле всё могло бы быть куда печальнее, если бы люди устроили один из своих терактов там, где присутствовал ты, - Нила вспомнила, что планы подобного теракта едва не воплотил один из усиленно втирающихся ей в доверие спецагентов. Он был вовремя разоблачён Лле, а Нила с тех пор предпочитала и вовсе избегать возможного общения с другими людьми.

- Твои мысли перестанут намеренно закольцовываться на негативе, если я сообщу, что вернул «многонога» к прежнему образу мышления?

Нила аж вздрогнула от неожиданности.

- Конечно! Не думала, что у тебя найдётся время и желание это делать!

- Нашлось, - Лле пошевелился и взял Нилу за руку. – Пошли, покажу, как следует наблюдать за его мышлением, не помещая себя внутрь и не вредя ему. Лучше со всеми незнакомыми тебе формами жизни сначала делать именно так, иначе однажды можно встретиться с ментальностью, которая повредит уже тебе.

- А что именно случилось с «многоногом», почему он «поломался» от слияния со мной?

- Твоё мышление слишком гибкое для него, ты ненароком «изогнула» его по привычным тебе «траекториям». Точно так же, как другая анатомия может позволять те движения тела, которые сломают тебе кости, - Лле демонстративно выгнул пальцы свободной руки под немыслимым для человека углом, иллюстрируя своё объяснение возможностями более гибких и упругих даарнианских костей, - процесс мышления тоже может быть более или менее жёстко регламентированным в схемах и возможностях своего протекания. Некоторым вредит эмоциональность другого вида, качественная или количественная, некоторым иррациональность, ассоциативность или иная форма связи понятий, более высокая скорость мышления, объём задействованной информации, даже размышление на некоторые темы может являться для кого-то невозможным. Так, тех же даарни можно сильно замедлить или даже нейтрализовать, если вложить им в головы как свою идею критики или сопротивления Аму – наверное, не найдётся ни одного Аму, который в юности ненароком не допустил бы «подвисания» сети, размышляя вторым слоем мыслей о поступках себе подобных. Не так редко встречается природная невозможность размышления и проживания ощущений собственного умирания: внедрив подобные мысли и впечатления, например, телепатические слепки мышления умирающих в ментальную сеть живых представителей того же вида, можно вызвать мгновенное безумие и последующую гибель всей сети.

- Прочувствовал, как умирать, настолько глубоко и подробно, что умер?

- Да, именно так. Мозг твоего вида лучше многих прочих приспосабливается даже к ломающим его глубинно заложенные схемы мышления воздействиям, а попытки представить, смоделировать «непредставляемое» - для него лишь приятная умственная зарядка. Мышление «многонога» не такое гибкое, и его механизм «отключения» или «перезапуска» перегруженной психики тоже сбоит. Он же экспериментальное существо. Так что мы выявили очередной важный «баг» ещё до доставки объекта к Пхе.

- Ты что, хочешь сказать, что это даже хорошо, что я его «поломала»?

- Это не хорошо и не плохо, - в своей привычной манере возразил Лле, отметая подозрения Нилы в том, что он просто её утешает. – Но любопытно со многих точек зрения.

Они вошли в пустующую лабораторию «многонога», и Нила невольно вспомнила, как встретила тут Йина.

- Он, кстати, винит себя в том, что не смог вовремя заметить нападение, - прокомментировал Лле, подходя с Нилой к силовому барьеру, за которым не ощущающий их присутствия многоног неторопливо завершал свою трапезу, слизывая из контейнеров какую-то бурую субстанцию. Похоже, он совсем не помнил о пережитом.

- А эта мерзкая землянка и тут влезла поперёк. Теперь он ненавидит меня ещё сильнее?

- Не угадала. Он осознал, что и земляне могут быть полезны. Правда, он всё ещё не заметил, что у него проблемы с нахождением баланса, - не очень понятно отозвался Лле, переводя на человеческий язык одно из даарнианских понятий. Нила почувствовала, как Аму шевельнулся внутри её разума, одновременно отпуская её руку и касаясь пальцами плеча. – Теперь наблюдай, что я буду делать.

Усталая и приятно утомлённая Нила поудобнее устроила голову на плече Лле и закрыла глаза. Её телепатического дара и глубины их ментального контакта хватало, чтобы «увидеть», что Лле занялся продумыванием своих рабочих планов на ближайшие дни. Слишком быстро, девушка «видела» это лишь пунктиром, но что-то всё же ухватить успевала: схемы перемещения кораблей, какие-то непонятные расчёты и научные проекты. Вместе с тем отзвуки приятной удовлетворённости и неги ясно ощущались и от инопланетянина. Нилу всегда привлекало в даарнианах, что они совершенно не стесняются своих природных инстинктов и физических потребностей, относясь к ним спокойно и ровно, как к данности, не отвергая и не превознося, не накручивая вокруг необходимости поесть или совокупиться каких-то ритуалов и сложностей. Даарниане не отвергали своей животной части и не считали её чем-то постыдным или, тем более, греховным – таких понятий и вовсе не существовало в их культуре.

Конечно, длительные космические перелёты накладывали свой отпечаток на природные потребности, и обычно служащие в дальнем космосе даарниане сами выбирали, что им нравится больше: искать себе постоянных или случайных партнёров среди коллег, заменить живое неживым, искусственно созданным для утоления одного из важнейших инстинктов, или же вовсе «отключить» его с помощью достижений медицины и фармацевтики. В целом, все три варианта были одинаково популярны, а благодаря высокому уровню контроля за своими эмоциями и умению абстрагироваться от индивидуального ради коллективного даарниане редко сталкивались с проблемами, аналогичными встречающимся у землян. Расе даарниан был свойствен синхронный гермафродитизм с половой цикличностью, равной примерно девятнадцати земным суткам, причём размножение являлось возможным в любой период цикла, но гораздо более вероятным ожидаемо становилось в пиковую фазу, с которой напрямую была связана и сексуальная активность. Учитывая, что даарниане не являлись живородящими, а откладывали некое подобие икры с большим количеством потомков, Нила поражалась, как они смогли избежать фатального перенаселения своей планеты в далёком прошлом. Насколько она знала азы истории Даарна, с его крайне суровой флорой и фауной, из-за которых эволюция прибегла к такому механизму воспроизводства, проблема перенаселения и правда вставала перед даарнианами, как только их псионические способности и кооперация достаточно развились, но быстро была решена с помощью разумного контроля за рождаемостью.

Даарниане никогда не делились на разные страны, всегда оставаясь единым народом, причём народом крайне законопослушным и неагрессивным, не склонным к бунтарству, в их природе было прописано некоторое пренебрежение личным ради общевидового, подкреплённое умением объединяться ментально в цепочку разумов, как бы сливаться в единый над-организм. Они даже не делились на семьи в человеческом понятии этого слова: дети считались общими детьми вида, росли и воспитывались с самого момента вылупления из икры в специально созданных для этого учреждениях под надзором профессиональных воспитателей и педагогов, посвятивших работе с потомством всю свою жизнь. Индивидуальная связь со своим непосредственным потомством у даарниан успешно заменялась любовью ко всем детям их вида, поэтому контроль за рождаемостью оказался весьма эффективен.

Лле являлся «сверхдаарнианином», но никогда, насколько могла судить Нила, не тяготился тем, что его замечательный разум связан с телесной оболочкой, у которой имеются свои нужды. Он не стремился как-то отключить или ограничить их, лишь менял то, что считал нужным: так, например, Нила знала, что от природы глаза даарниан слишком чувствительны к яркому свету, но абсолютно все члены экипажа «Вечности» давно прибегли к услугам своей развитой медицины и изменили свои глаза таким образом, чтобы те не мешали им комфортно себя чувствовать и на ярко освещённых планетах. Лле любил другие разумные расы, интересовался иными развитыми биологическими видами, распространяя свой амувский инстинкт защитника далеко не только на даарниан, и Нила была не первым инопланетянином, с которым он вступил в сексуальную связь.

Обладая неограниченными возможностями воздействовать на чужой мозг и колоссальным опытом в изучении мышления инопланетян, Лле мог считывать тайные импульсы и желания даже раньше, чем они становились очевидными, – и ровно с тем же успехом он мог внушить любое желание или погрузить в любую иллюзию, как в сон наяву. Лле любил играть с чужими ожиданиями и подсознательными импульсами, но никогда не забывал и о том, чего хотелось ему, филигранно сплетая внимательность к чужим желаниям и настойчивость в воплощении своих. Секс с ним чаще всего превращался в феерию на грани возможностей ощущать и фантасмагорические переживания слияния не только тел, но и сознаний.

Являясь Аму, самой природой созданным для координации и управления, с юности привыкая руководить и решать, в том числе за других, Лле всегда неумолимо перехватывал любую инициативу в единении тел и душ, полностью растворяя сознание Нилы в своей многомерной и сложной психике, даря взамен совершенно нереальные переживания и ощущения. Будь Нила излишне твёрдой по характеру или слишком склонной к бунтарству, вероятно, их отношения быстро бы завершились, но в ней оказалось достаточно гибкости натуры и неугасимой жажды познания иного разума, к тому же она беззаветно любила Лле, перешагнув биологические причины обусловленности симпатий.

Засыпая, девушка подумала, что слишком небрежно укрылась одеялом и теперь холод неприятно остужает оголённые участки тела, но шевелиться совсем не хочется. В ответ на эти сонные мысли одеяло, «оживлённое» телекинезом Лле, плотно обмоталось вокруг Нилы, ещё крепче прижимая её к телу даарнианина, которому не нужны были никакие дополнительные средства для согревания благодаря его особенной коже и другому тепловому балансу организма. Благодарно улыбнувшись – кажется, только мысленно – Нила окончательно соскользнула в сон.

И вновь под ногами змеилась опалённая дорога, и Рхъянн шла и шла, от города к городу, пополняя запасы еды в распределительных центрах и фермах по производству пищи, если находила их неповреждёнными и могла проникнуть внутрь. На первые дни ей хватило собранного матерью и тех немногих съедобных травок, что она находила на полях рядом с дорогой. Ела Рхъянн редко, стараясь экономить: она смутно ощущала, что идти придётся очень-очень долго. Она следовала интуитивно выбранному направлению, которое, она была уверена, непременно приведёт её к богу смерти, если она не погибнет по пути.

Когда Рхъянн добралась до соседнего города, взрывы и крики безумцев давно стихли – ну а трупы на улицах пугали её гораздо меньше, поэтому она отыскала распределительный центр, один из многих, раньше такие снабжали пищей население, и успешно пополнила свои запасы.

Прошлые дни пути сливались в одну неясную череду, сплетясь с чувством обречённости и идеей-фикс: она должна была дойти. Ощущение времени потерялось в бесконечности одиночества и дорог, ничего не осталось в целом мире, кроме одной-единственной мысли: идти туда, куда зовёт неясное чувство внутри.

Рхъянн поняла, что близка к цели, когда впереди, после того, как она оставила очередной разрушенный город, показались горы. Она никогда не была так далеко от места, в котором родилась и выросла, но ей показалось, что чёрная пирамида, располагающаяся в предгорье, - не отсюда. К этому странному, вызывающему строению она и направилась, забыв про отдых. Идти пришлось гораздо дальше, чем казалось сначала, и пирамида постепенно становилась всё больше, напоминая искусственную гору, грозно нависающую над головой и тревожащую восприятие своей чуждой геометрией линий. Силы кончались, но Рхъянн не делала привала, вложив всё, что у неё осталось, в этот последний рывок. Она шла и бессловесно звала бога смерти, призывая его посмотреть на неё, а потому совсем не удивилась, когда огромная серебристая птица бесшумно приземлилась рядом. Из «птицы» плавно и неторопливо вышли несколько странных существ всего с одной парой рук и без защитной шерсти: они не произнесли ни звука, но позвали Рхъянн следовать за ними.

- Пойдём, мы отведём тебя к тому, кого ты ищешь, - услышала Рхъянн их мысли.

- Вы Спустившиеся с небес? – спросила маленькая инопланетянка, и существа молча согласились с её определением.

Бескрылая серебристая «птица» двигалась неощутимо, и странные материалы её «тела» были совершенно незнакомы Рхъянн. «Птица» высадила её на открытой площадке-террасе, выраставшей из чёрной пирамиды, а затем улетела. Рхъянн пошла вперёд, к серым фигурам у каких-то странного вида приборов вдалеке, их было несколько, но интересовала малышку только одна. То самое чувство, что вело её вперёд всё это время, манило её сейчас к одному из серых силуэтов: от него волнами исходило такое необычное ощущение, что Рхъянн сразу поняла, что это и есть бог смерти, которого слышали её родители. Хозяева чёрной пирамиды заметили её присутствие, обернувшись, и Рхъянн усиленно заморгала: сначала она подумала, что холодный горный воздух и сгущающиеся сумерки заставили её глаза ошибиться, но потом поняла, что это не ошибка. Она видела, как бог смерти пошёл ей навстречу, оставив позади Спустившихся с небес, и подумала сначала, что их несколько, а глаза её врут, видя лишь одну фигуру – ведь все её ощущения кричат о том, что богов смерти трое, четверо, пятеро? Она растерялась, количество будто всё время менялось, но Рхъянн неизменно видела лишь одну фигуру, движущуюся навстречу. Но потом она поняла: он просто многомерен, он же бог, а значит, не может быть таким же, как жители земли.

Когда он подошёл совсем близко, непонятные ощущения перестали морочить голову Рхъянн: все невидимые отблески будто сложились в единый мерцающий свет, окружающий бога странным сплетением неведомого прежде ей узора. Рхъянн некоторое время заворожённо изучала этот сложный геометрический узор, ореолом окружавший фигуру бога смерти, - он манил и уводил куда-то вовне, в неизвестность, рассекая пространство в свёрнутое нигде, – а потом бог смерти взглянул на неё, на неё одну, ведь никого больше не осталось, и Рхъянн почувствовала, что тонет, так же, как когда смотрит на сияющее звёздное небо над головой.

- Ты наконец посмотрел на меня, бог смерти. Я искала тебя, чтобы ты заметил меня.

- Здравствуй, дитя, которое видит мои тени, - раздался тихий голос отовсюду и ниоткуда. – Ты так долго и настойчиво звала меня. Я заинтересовался тобой.

Рхъянн показалось, что она захлёбывается в этом пристальном внимании, теряя силы и забывая дышать, она бессильно осела наземь, но исходящая от бога смерти сила подхватила её, не давая упасть, и подняла в воздух, подтаскивая ещё ближе. Он был очень большим, гораздо больше своего облика, который видела Рхъянн, и больше её самой, его мысли и внимание заполнили пустоту целого умершего мира, оттеняя его печалью тёмно-синих небес. «Ничего удивительного, - подумала Рхъянн, - он же бог».

- Ты умираешь от истощения. Я могу вернуть тебя к жизни, хоть ты и называешь меня богом смерти.

- Но даже ты уже не можешь вернуть тех, кого «сплёл» со смертью, - полуутвердительно-полувопросительно подумала Рхъянн.

Бог молча согласился, и Рхъянн почувствовала, как он проникает в неё глубже, сплетая её не со смертью, но – с самим собой. Ей стало чуть легче, слабость отступила, хоть она почти и не ощущала своего тела. Она прислушалась к изменившемуся миру одновременно вовне и внутри и вдруг абсолютно ясно поняла одну вещь.

- Я осталась одна, и ты один. Другие рядом с тобой – не такие. Ты – одинокий, бог смерти.

- Верно. Хочешь остаться со мной?

- Нет. Не держи меня, я хочу к маме. Сделай так, чтобы я ушла следом за ней.

- Я исполню твоё желание, дитя.

- Спасибо. Я рада, что увидела тебя. Пожалуйста, не забывай меня.

Сияющие небеса хлынули в её душу, выметая всё, что она помнила, что думала, о чём мечтала и как строила планы когда-то, как жила с мамой и папой и играла с друзьями, все воспоминания, о которых даже сама Рхъянн уже забыла, – небо было настолько огромным, что легко растворяло её, полностью принимая в себя. Рхъянн уходила вслед за мамой, умирая, и одновременно оставляла кусочек себя навсегда вплетённым в бога смерти, разрушившего всю её цивилизацию.

- Нет, я не хочу умирать! – закричала Нила. – Я хочу остаться с ним! Нет!

Мучительное рассогласование пронзило всё её существо, причиняя боль, кроша на части, но Рхъянн этого уже не ощущала: она уходила в смерть вслед за мамой и родными, и в её глазах навсегда застыли отражением сияющие небеса глубокого синего оттенка.

- Я хочу остаться с ним! – вскрикнула Нила, разрушая ткань сна в отчаянной попытке выбраться.

Журчание воды приятно успокаивало, только вот что заставило её нервничать, Нила не помнила. Думать об этом не хотелось. Вокруг от тихого и тёплого ветра шуршали листья, нос щекотали воистину райские запахи, сладкие, цветочные, лесные, запах водоёма. Нила немного пошевелилась, потягиваясь, и поняла, что приятное ощущение нежности на коже вызвано текущей водой, невероятно тёплой, словно подогретой. Такое ощущение, что она лежит в ручье. Удивившись этому факту, Нила открыла глаза, только это не прояснило ситуацию: вокруг царил насыщенный сумрак. Девушка ощупала себя и ближайшие окрестности руками, глаза немного привыкли к тусклому освещению: вокруг тёмной громадой сгущался лес, верхушки деревьев в густом переплетении кустов и каких-то лиан совершенно невозможно было разглядеть в этой ночной мгле. Она действительно лежала в каком-то невероятно тёплом ручье, рядом рос мягкий мох, а незнакомые запахи кружили голову и заставляли думать, что она оказалась в сказке. Нила рассеянно подумала, что что-то не так, слишком уж чудные ароматы и ощущение леса вокруг, а может, ей показалось чересчур ненормальным уютно спать в неглубокой луже, но мысли парадоксальным образом не зацепились за эти размышления, ведь ей было так хорошо и защищённо, так приятно, так тепло. Вставать не хотелось, но ручей был откровенно мелковат, и, стоило Ниле представить, каково плыть по течению этой тёплой благоухающей воды, как это придало ей сил встать и, наполовину наощупь, последовать вниз по течению.

Ручей вёл вниз под небольшой уклон, густая растительность постепенно расходилась в стороны, образуя узкий и неглубокий овражек, и Нила запрокинула голову. Где-то в высоком тёмном небе плыли ярко освещённые красноватыми отблесками облака, а вот звёзд видно не было. Девушка залюбовалась странным, невиданным ей прежде контрастом этих чудных сумерек винного оттенка и, повинуясь внезапному порыву, вновь улеглась в воды ставшего более глубоким ручья, лишь бы не отводить взгляд от неба. Мокрая одежда липла к телу, но Нила совсем не мёрзла, в воде так и вовсе согревалась. Медленно-медленно она плыла по течению, а может, это двигались облака, а она оставалась на месте. Начинающийся рассвет всё никак не мог набрать силы, словно застыв в безвременье, а вот лес вокруг жил своей жизнью: Нила слышала всё больше невнятных шорохов и шебуршаний, вскриков каких-то незнакомых ей птиц или животных. Она повернула голову и увидела огромные чашечки ярких даже в этом сумраке цветов: они росли вдоль самой кромки ручья, каждый размером с её голову, и как будто тянулись к воде своими изогнутыми светлыми лепестками с причудливым узором. Нила не удержалась и потянула к ним руку: цветы казались игрушечными и манящими. Нежнейшие лепестки, словно крылья ангела, пощекотали кожу её пальцев, и девушка зажмурилась от удовольствия.

Одно невесомое касание, второе, стебли какого-то иного, жёсткого растения, снова полосатые цветы – она медленно двигалась, расслабившись в воде и задевая рукой растительность берега. Вдруг лёгкий укол в палец заставил её тихо вскрикнуть и резко раскрыть глаза, но на берегу никого не было. Нила села, нащупав дно, и пристальнее вгляделась в неясные тени рядом, замерев, но ничто не двигалось, лишь тихо журчала вода, да вдалеке раздавались шорохи леса. Девушка склонилась к светлым цветам, которых касалась её рука в момент укола, и не без труда рассмотрела несколько тёмных, спрятанных под жёлто-белыми лепестками колючих шипов то ли того же растения, то ли соседа. «Всего лишь колючки! Как у роз…» Место укола уже совсем не болело, словно слегка онемев, но Нила подумала, что плыть и дальше по течению с закрытыми глазами слишком небезопасно, и решила всё же встать. Помедлила минуту, раздумывая, почему солнце до сих пор не взошло, повозила рукой в тёплой воде – наверное, ручей начинался из какого-то горячего источника, иначе как объяснить его температуру – и наконец, нащупав ровный участок дна, попыталась принять вертикальное положение. Ноги подкосились от внезапной слабости, и Нила с плеском рухнула обратно. Тут же попыталась подняться вновь, но ощущение онемения и странно, неравномерно изменившаяся чувствительность тела не дали ей этого сделать.

«Яд! На шипе был яд!» - запоздало адреналин ударил по нервам, тело деревенело прямо на глазах, отказываясь повиноваться. Нила запаниковала, что сейчас задохнётся, но дышать и моргать всё ещё получалось. Сильно напрягшись, удавалось чуть-чуть, совсем капельку, шевельнуться, но встать или схватиться уже не вышло. Какое-то время девушка боролась, уже не обращая внимания на всё то же неизменное небо над ней, но она проигрывала, а течение всё так же медленно несло её дальше вдоль берега. Наконец, она сдалась, хватаясь за безумную надежду: раз она может дышать, то, вероятно, действие яда постепенно сойдёт на нет? Может, для этого надо поспать, отдохнуть? Лишь бы на неё не напал какой-нибудь зверь, пока она столь беспомощна.

Движение постепенно всё больше замедлялось, а может, Ниле так казалось из-за парализующего яда в её крови, запах цветов стал более насыщенным, на берегу мелькало всё больше ярких белых пятен – похоже, там начинались настоящие заросли этого коварного растения. В конце концов обездвиженную девушку окончательно прибило к берегу, и Нила попыталась утешить себя мыслями о том, что зато теперь её не вынесет ни в болото, ни в быструю реку, она просто поспит и проснётся, снова в ручье, только вместо мха вокруг будут эти странные белые цветы с нежными лепестками. Мысли путались, сбивались, и она закрыла глаза.

Вновь открыла их Нила от ощущения, что её что-то держит, и смутной тревоги. Высоко в небе плыли красноватые облака, журчал ручей, нос щекотал запах пыльцы, земли и ещё чего-то неприятного, тело по-прежнему не слушалось, а её волосы будто и правду то ли зацепились за что-то, то ли их кто-то держал. Девушка затаилась, пытаясь понять, не схватило ли её животное, но никаких шорохов или звуков дыхания не расслышала. Никто не двигался, кроме текущей тёплой воды, омывающей её тело. Она скосила глаза в сторону берега, там виднелись какие-то серо-коричневые стебли. Сколько прошло времени, непонятно. Нила ещё какое-то время напряжённо приглядывалась, но ничего подозрительного не обнаружилось, даже шорохи леса не были больше близки как раньше, в начале её путешествия.

Она снова закрыла глаза. Когда Нила проснулась опять, возможно, через пять или десять минут, ничего не изменилось. Ощущая себя пойманной в ловушку безвременья этого тёмного мира с едва уловимым красно-коричневым освещением, она открыла глаза. Если бы могла, она бы вздрогнула: серые стебли, словно множество тонких рук, тянулись к ней от самого берега и почти касались кожи руки. Нила совершенно точно помнила, что в прошлый раз они находились гораздо дальше. Может, от яда она плохо соображает? Испугавшись, Нила принялась пристально наблюдать за растениями. Сначала ей казалось, что ничего не происходит и она просто сошла с ума, но длительное наблюдение принесло свои плоды: через пару минут ветка уже совершенно точно касалась её кожи, словно медленно и незаметно растение тянулось к ней. Ещё через пару минут руки Нилы коснулся второй стебель, затем третий, а первый меж тем принялся неторопливо карабкаться по её руке, как живой. Осознав, что происходит, Нила вновь забилась в своём обездвиженном теле, пытаясь обрести над ним контроль и вырваться, но ничего не получалось. Проклятое растение уже держало её за волосы и – медленно для животного, но очень быстро для растения – оплетало её своими лианоподобными жёсткими стеблями. Вряд ли это могло быть совпадением: и шипы, и красивые цветы, и эти серые ветки, скорее всего, являлись одним существом, а питалось оно, судя по всему, плотью, когда беспечная жертва, привлечённая ароматными соцветьями, неосторожно натыкалась на ядовитый шип и падала, обездвиженная. Но, может, яда этой твари не хватит на такую крупную добычу, ведь он же не убил её, может, всё пройдёт и она вырвется из этой хватки? Наверное, он питается какими-нибудь мелкими грызунами, но она-то гораздо крупнее! Нила не теряла надежды, тщетно пытаясь шарахнуться в ужасе от таких непримечательных с виду серых стеблей.

Вдруг на краю зрения, с другого берега ручья Нила заметила какую-то тень. Та спрыгнула из тёмной вышины и застыла. Девушка не могла рассмотреть лучше или повернуть голову, но видела, как нечто, сотканное из плавных линий, бесшумно и грациозно двинулось ближе к ней. И снова застыло, принюхиваясь или рассматривая её. «Зверь», - поняла Нила, тут же забывая про проклятое плотоядное растение. Она попыталась крикнуть, и у неё почти получилось издать негромкий стон, но в этот момент девушка вдруг ощутила глухой сосущий голод, исходящий от этой новой твари. Животное было голодно, но не решалось сразу же напасть на не виданную им ранее добычу, осторожно присматриваясь к ней и прощупывая её, как, холодея, осознала Нила, телепатическими импульсами. Этот голод и осторожность, и неослабевающее желание напасть она почувствовала благодаря своим собственным телепатическим способностям в тот момент, когда тварь инициировала ментальный контакт.

Нила никогда с таким не сталкивалась, а потому растерялась и испугалась, ощущая странный, такой чуждый, смутный разум животного, с яркими ведущими нотами инстинктов и необыкновенно подробным и чётким отображением тёмного леса со всеми его опасностями, шорохами, запахами и невербальной информацией о том, что они означают. Запах Нилы выделялся среди этого знакомого зверю многообразия эдаким сплошным знаком вопроса, а вот её страх был сродни предсмертному страху его обычной добычи, а потому хищник, подобравшись на всякий случай, двинулся вперёд.

Не успела испуганная девушка перепугаться сильнее, как их со зверем накрыло ещё более мощным телепатическим ощущением чужого голода и желанием его утолить прямо сейчас, безжалостно разорвав кого-то на куски. Это голодное желание чужой смерти ради собственного насыщения было таким требовательным и абсолютным, что испуганный хищник прыгнул, но уже не атакуя, а стремясь спасти свою собственную жизнь от кого-то, находившегося выше в пищевой цепочке. Гибкий зверь легко перемахнул через ручей, приземляясь рядом с Нилой, и всё ещё обездвиженную девушку накрыло разящим от него инстинктивным страхом: следовало немедленно и быстро бежать прочь, как можно дальше! Ужас зверя соединился с ужасом Нилы, когда она рассмотрела большие круглые чёрные глаза без зрачков на гибком лысом теле: зверь был похож на местный разумный вид не больше, чем земные животные напоминали людей, но его глаза и кожа чётко указали Ниле на то, что она находится на Даарне! Не успела телепатка справиться с шоком от этого открытия, как зверь захрипел и неподвижно упал рядом на берегу с переломанным позвоночником – вот только Нила не слышала свиста какого-нибудь снаряда, пули или стрелы. Зато алчный угрожающий голод стал гуще, охотник приближался, и осознание этого било по нервам таким неистовым страхом, что девушка, наконец, потеряла сознание.

Первое, что почувствовала Нила, очнувшись, было чужое ментальное присутствие совсем рядом, в радиусе пары метров. И прежде, чем она разобрала всё прочее, давешний страх забился в ней как птица в силках сбивчивыми мыслями: «Не ешь меня, не ешь меня, я разумное существо!». Девушка услышала шаги где-то сзади, но обернуться не смогла, лишь поняла, что не слышит больше журчанья ручья и лежит не в воде, а на земле. «Позволь в этом усомниться», - раздалась в её мыслях телепатическая речь какого-то даарнианина, и Нила почувствовала одновременно радость узнавания этой их общей отстранённой и сдержанной манеры, и возмущение от померещившейся ей насмешки.

- Разве разумное существо так глупо даст себя сцапать плотоядному растению? – развил свою мысль даарнианин, подойдя к ней вплотную и смотря на неё сверху вниз. Вроде бы. Нила почти ничего не видела из-за сгустившейся темноты, лишь угадывала ментальное присутствие. Самоуверенное до крайности, но, кажется, уже сытое и довольное. Перед глазами мелькнуло умирающее животное с перебитой спиной.

- Я бы оставил тебе кусочек, но ты пока неспособна жевать, неразумное существо, - прокомментировал возникшее у неё в голове воспоминание даарнианин, и Нила опять почувствовала закипающее в ней возмущение и протест. Ей даже было неизвестно, что она оказалась на Даарне! Откуда ей было знать про плотоядное растение, про ядовитые шипы и прочие опасности их леса! И вообще вокруг совсем не пахло ни костром, ни жареным мясом, зато неприятно тянуло запахом, похожим на запах крови самих даарниан: Нила вспомнила бледную прозрачную субстанцию, текущую глубоко под кожей и больше похожую на лимфу, чем на кровь, и её передёрнуло. Она не хотела больше видеть эту кровь.

- Ты что, его сырьём сожрал? – Нила не успела сдержать эту максимально неуважительную по форме мысль. Не её дело осуждать чужие вкусовые пристрастия, тем более этот даарнианин, похоже, спас её от плотоядного растения и того зверя, так что она обязана ему жизнью.

Её собеседник ничего не ответил, лишь шевельнулся, а потом что-то подозрительно зашуршало совсем рядом.

- Почему тут так темно? – жалобно спросила Нила, ощущая себя неприятно беспомощной и лишённой информации. – Когда я смогу двигаться?

- Когда действие яда кончится. А темно… Ты даже таких вещей не знаешь, неразумное существо? Наступила ночь.

- Ночь? – поражённо подумала Нила. – Это что же, вот те тёмные красноватые сумерки – это был день?! Эй, что ты делаешь! Прекрати немедленно!

Паника вернулась, будто никуда и не девалась, когда Нила ощутила, как её тела что-то касается, аккуратно снимая с неё мокрую одежду, – так ловко и быстро, будто этот даарнианин всю свою жизнь только тем и занимался, что телекинезом раздевал в темноте обездвиженных землян.

- Перестань, прекрати! – орала Нила, будто её резали, правда, только мысленно, так как голосовые связки всё ещё её не слушались. Страх отдавался гулкими ударами сердца в ушах, и если бы она могла, то бы убежала или хотя бы уползла прочь.

- Наступила ночь, - глубокомысленно повторил даарнианин, какое-то время послушав её отчаянные ментальные крики.– Очень быстро похолодает, и ты замёрзнешь, неразумное существо. Зачем ты «орёшь» на весь лес?

Чувствуя себя вдвойне, втройне беспомощной оттого, что она не может пошевелиться, ничего не видит в кромешной тьме, а теперь её ещё и раздевает неизвестный даарнианин, лишая последней иллюзии защиты, Нила заплакала.

- Не нужно так бояться, - мягко проговорил её невидимый собеседник, и Нилу пронзило щемящим чувством узнавания.

«Нет, этого не может быть», - тут же остановила свои мысли телепатка, понимая, что всю невербальную часть даарнианин уже, конечно, считал. Незнакомец был одновременно и похож, и мучительно непохож на Лле, вызывая какой-то странный болезненный раздрай.

- Я ничего тебе не сделаю, - всё так же мягко добавил даарнианин, снимая с неё нижнее бельё и никак не комментируя её скачущие мысли. А затем, словно опровергая свои собственные слова, погладил поверхность кожи землянки своим телекинезом, плотно и почти угрожающе сжав её и тут же отпустив, сделав напоследок прикосновение дразняще-махровым по ощущению.

- Осторожно, не раздави меня, - пугливо подумала девушка, теряясь в похожести и непохожести даарнианина и его действий на Лле и его поведение. – Земляне очень хрупкие.

- Я заметил, - опять в мысленные интонации незнакомца прокралось нечто, похожее на иронию. – Полный хаос в мыслях, мельтешащие эмоции, неумение сосредоточиться, нерациональный расход сил, глупое поведение…

- Я просто испугалась, - мысленно пролепетала Нила, глядя в холодные незнакомые звёзды на небе и чувствуя, что готова снова расплакаться от этой неуместной критики. И почему это её так уязвляет? Мелькнувшее ощущение абсолютного одиночества неожиданно пронзило Нилу забытой болью Рхъянн. Она резко вспомнила историю этой инопланетной девочки, чью цивилизацию уничтожил Лле.

От этой внезапной задумчивости Нилу отвлёк вспыхнувший, как по волшебству, костёр. Вот и ответ, как он не даст ей замёрзнуть, а вовсе не то, что ей было показалось! Пламя осветило небольшое свободное пространство вокруг них, которое сразу же стало казаться удивительно уютным. Похоже, они находятся на какой-то поляне. Нила всё так же лежала на спине, невдалеке от неё виднелись аккуратно развешенные на кустах или чём-то подобном её вещи, а рядом неподвижно стоял казавшийся снизу удивительно высоким неизвестный даарнианин.

- Ты не мог бы опуститься ближе ко мне? – робко попросила Нила и, когда её спаситель выполнил её просьбу, сев рядом, добавила: - Спасибо, что спас меня. Ты можешь немного повернуть голову вправо, чтобы свет костра осветил твоё лицо?

Как бы то ни было, черты лица Лле она точно узнает сразу же.

- Слишком ярко, - последовал отрицательный ответ.

Нила попыталась сдержать своё разочарование.

- Значит, ты бы сделала другой выбор на месте Рхъянн, - вдруг протелепатировал даарнианин с непонятной интонацией.

- Конечно, другой, - резковато ответила Нила, злясь сразу на всё: на то, что он успел без спроса просканировать её так глубоко; на то, что дразнится, то пугает, то смущает, то вообще заигрывает, а значит просто играет с ней; за то, что похож, и за что, не похож на Лле; за то, что не представляется.

- Что вообще происходит? – раздражённо спросила землянка.

- Ты тратишь силы на глупые эмоции вместо того, чтобы придумать возможные объяснения и успокоиться через эту иллюзию контроля.

- Ладно, - мысленно вздохнула Нила. – У меня, похоже, нет выбора, кроме как принять эту твою отвратительную игру. Я понимаю, что я никак не могу находиться на Даарне.

- Если так, то ты не на Даарне, - словно издеваясь, протелепатировал даарнианин. – И почему же отвратительную?

- А раз я вижу вокруг Даарн при этом, то он мне мерещится или снится. Ведь последнее, что я помню, - это Рхъянн. А она мне снилась. Но если я поняла это, почему я не могу управлять своим сном или проснуться? И почему Даарн? Отвратительную, потому что мне кажется, что ты издеваешься надо мной.

- И не думал издеваться. Хотя если бы я так же распускал свои эмоции, как ты свои, то ты бы вызвала моё раздражение.

Нила внутренне замерла, ощутив дальний отзвук угрозы.

- Тебя очень легко сбить на страх, - уже явно неодобрительно добавил инопланетянин. – Значит, ты хочешь другую игру?

Проговорив это, он положил руку ей на грудь.

«Нет, пожалуйста, только не это», - хотела прошептать Нила, понимая, что цепляется, как за соломинку, за мысли о том, что несколько последних фраз так похожи на то, что мог бы сказать в этой ситуации Лле. И, тем более, сделать. Тогда пусть не останавливается? А если это всё-таки не он, а заигравшийся незнакомый телепат?

- За тобой иногда забавно наблюдать, неразумное существо, - насмешливо прокомментировал её мысли даарнианин. – Столько противоречия.

- Отпусти меня, раз я неразумное существо! С неразумными это называется зоофилией!

- Ладно, - ответил даарнианин, но вместо того, чтобы отпустить Нилу, обеими руками нежно очертил контур её лица и медленным движением высунул свой гипнотизирующе длинный, разветвляющийся на несколько отростков язык, устремляя его ко рту землянки.

Он наклонился к ней, и свет костра озарил его лицо.

- Даарн, потому что часть меня всегда неразрывно связана с Даарном. Ты заблудилась в моих снах.

Ну конечно, и как она раньше не догадалась! У этих её последних снов был один скрытый фундамент, одна основа, одна канва, они как бусины нанизывались на невидимую прошивающую их нить. Ту же живую «нить», что всегда собирала вокруг себя «ожерелье» чужих разумов, превращая разрозненные элементы в одно целое, большее просто сумма частей. Но почему же Лле кажется ей таким странным, узнаваемым, но неизвестным, другим?

Нила не успела обдумать эту мысль: Лле приник к ней в хищном поцелуе, проникая в её рот своим змеевидным языком и сбивая, смешивая её размышления и осознание своего «я» яркими ощущениями. Меняющийся, многослойный телекинез обхватил её, словно тысяча рук разной конфигурации, разной поверхности, фактуры: от нежного пуха, щекочущих перьев, ласкающего ветерка до холодящей металлической твёрдости, угрожающе сжимающей её мягкую кожу. Пользуясь тем, что обездвиженная Нила не могла пошевелиться, телекинетические поля, изменив свою плотность до проникающей, едва ощущаемой рябью проникли под кожу, внутрь её тела, двигаясь почти незаметно, ускользающе, будто невесомая ласка с изнанки реальности. Восприятие разрывало потоком ни на что не похожих импульсов, одна ошибка в балансе плотности телекинетических полей со стороны псионика – и Нила бы лишилась кусков собственной плоти, но Лле никогда не допускал подобных ошибок. Не убирая своих вечных щитов, Аму сделал их полупрозрачными, и землянку затопило чужими ощущениями и иной, выворачивающей наизнанку страстью, затмевающей целый мир вокруг, а затем Лле влился в неё своей менталкой, окончательно смешивая их в подобие единого существа, и от восприятия Нилы остались лишь разрозненные фрагменты, фиксируемые её памятью словно скачущее слайд-шоу.

В такие минуты Нила обычно инстинктивно вцеплялась в своего инопланетного партнёра всеми конечностями, но сейчас яд плотоядного растения всё ещё держал её в невидимых тисках, и девушка могла обнимать Лле только ментально, всеми устремлениями своих мыслей, точнее тем, что от них осталось. Да и вслушиваться в восприятие Лле было всегда гораздо интереснее, чем сосредотачиваться на своих ощущениях, впрочем, Аму быстро надоедал нилин «режим зеркала», и его желание живых реакций иного существа перераспределяло грани их растворения друг в друге таким образом, чтобы оставалось пространство для собственных ощущений сознания и тела землянки. За всё время, проведённое с Лле, Нила научилась очень быстро растворяться, подстраиваясь и отказываясь от собственного «я», быстро «собираться» обратно, относиться к этому постоянному перестраиванию мышления и восприятия как к норме, шустро ориентироваться в изменяющихся границах своего самосознания и никогда не сопротивляться всем тем ментальным манипуляциям, которые производил с ней сверхдаарнианин: последнее было бы не только бесполезно, но и очень больно.

Жажда любовного слияния псионика ощущалась столь же подавляюще, как и его голод тогда в лесу, во время охоты на зверя, - сила этих желаний заставляла содрогаться где-то на самой грани ужаса и восторга и сразу же давала ответ на вопрос, зачем даарниане сызмальства учатся тотальному контролю над своими эмоциональными импульсами. Уже само ментальное ощущение этой жажды парализовывало и подавляло, словно проявление дикого и непокорного, превосходящего человека разгула стихии: землетрясения, гигантской цунами, горной лавины или чего-то подобного.

Нила попыталась дёрнуться, когда длинные стеблевидные отростки поползли по её телу: ей показалось на секунду, что она снова оказалась в плену у плотоядного растения из ручья и оно опять тянет к ней свои лианы, чтобы оплести и растворить её плоть. Но это «растение» испытывало желание совсем другого рода: все пять тонких щупалец одно за другим проникли в её женское естество, многократно складываясь и осторожно, чтобы не повредить хрупкую земную плоть, шевелясь, - аналогичный женский половой орган даарниан обладал гораздо большей прочностью, как и их тела в целом по сравнению с человеческими. Дёрнуться не вышло: остатки яда в её крови и телекинез держали крепко, оставалось лишь захлёбываться воздухом от каждого движения пары видимых и тысячи невидимых телекинетических «рук» Лле, обостряющих то наслаждение, что вызывали находящиеся внутри неё гибкие отростки мужского полового органа даарнианина. Они могли двигаться во все стороны, складываться в несколько раз, сплетаться в один более толстый отросток, причём все движения Лле контролировал не хуже движений собственных пальцев. Природа столь щедро наделила даарниан ради размножения: в результате разнонаправленных сложных движений, благодаря повышенной чувствительности внешних покровов «стеблей», небольшие утолщения, находящиеся на протяжении всей длины отростков через равные промежутки, исторгали в момент эякуляции клетки, приводящие к зачатию и последующему откладыванию икры партнёром, играющим женскую роль в половом акте. Зачать от представителя другого вида Нила не могла, да и Лле, насколько она знала, не хотел оставлять потомства, ведь у Аму ни во втором, ни в третьем, ни даже в шестом поколении не мог родиться другого Аму, а обычные даарниане и так в каком-то смысле являлись опекаемыми «детьми» всех представителей их высшей расы.

Нила давно бы полностью растворилась в ощущении удовольствия, исходящего от Лле, но телепат оставлял её сознание «включённым», делая тем самым сладкое сметающее безумие их слияния ещё более острым. Он словно специально доводил её до самой невыносимости, проникая в неё не только своей менталкой и половым органом, но и жутким телекинезом, жадно ловя все грани её бесконечного умирания, так хищно, что Нила краем сознания успела удивиться, подумав вновь, что Лле ведёт себя необычно: чаще всего, когда он переходил к столь интенсивным движениям внутри неё, то акцентировался уже на желаниях собственной плоти, позволяя девушке воспламеняться и сгорать дотла от искр его удовольствия, и в этом было меньше охоты, меньше контроля и пугающего прессинга. Сейчас же Ниле казалось, что это их слияние станет последним для неё, что её просто раздробит на части и окончательно уничтожит яростным накалом страсти и этим выворачивающим ощущением под кожей, всего одно лёгкое движение телекинеза или резко распрямляющееся щупальце внутри неё – и экстаз любви вольётся в экстаз смерти, а мир вечных винных сумерек впитает её кровь. Страх мерцающе вспыхивал на грани восприятия, привычно подавляемый, – следуя постоянным просьбам Лле, Нила привыкла всегда бороться со страхом, стараясь снизить дискомфорт для даарнианина, - но сейчас Аму не реагировал на него, не старался избавиться или утопить его в нежности, а под конец и вовсе настолько пугающе и сильно обхватил тело землянки, что Нила отчаянно закричала мысленно, уступая иррациональной животной панике и чувствуя сжимающие её нутро спазмы. Крик просочился наружу жалобным стоном, а оргазм, как обычно подхваченный и продлённый Лле искусственно, – даарнианам требовалось для эякуляции более продолжительное и интенсивное давление содрогающихся в спазмах стенок – показался Ниле агонией умирания, почти больно раз за разом сжимающей больше не повинующееся ей тело. Она успела услышать такой чуждый земному уху хриплый стон-выдох Лле, намекающий на то, что рудиментарные голосовые связки у даарниан всё ещё имеются, и тут нервную систему Нилы окончательно перегрузило яркой вспышкой экстаза Аму, будто звезда взорвалась прямо в голове, и девушка потеряла сознание.

Очнулась Нила от приятных тёплых волн, расходящихся по её телу. Не сразу она поняла, что лежит на боку лицом к костру, чьё осязаемое тепло концентрируется вокруг неё благодаря хитро расставленным невидимым телекинетическим щитам. Тело внутри слегка ныло, как после интенсивных упражнений. Девушка чуть шевельнулась и обнаружила две вещи: во-первых, паралич прошёл, а во-вторых, сзади к ней плотно прижимался серый гуманоид, пряча лицо где-то в её волосах.

- Я думала, умру, - протелепатировала Нила сквозь волны накатывающей неги. – Ты мне кажешься непохожим на себя, я даже не узнала тебя сразу. Это потому, что я нахожусь в твоём сне, Лле?

- Для меня это не совсем сон, неразумное существо, - отозвалось мысленное присутствие внутри её разума, до поры такое же неощутимое, как и серокожее создание сзади. – Как можно было подумать, что я убью тебя во время соития?

От ворчливого, хоть и через довольные интонации истомы, тона Нилу вновь пронзило странным ощущением узнавания-неузнавания.

- Ну же, думай. Прямые ответы ты можешь получить, только проснувшись. У меня. Но не здесь и сейчас. Не у меня.

Странные интонации противоречивой мыслеречи даарнианина натолкнули Нилу на ответ.

- Ты другая тень! – подпрыгнув, сообщила она. – Ты Лле, но другой Лле. Чёрт, не знаю, как сказать.

- Другой аспект Лле, - сообщил инопланетянин, положив свою серую руку с длинными пальцами на нилино бедро: серое на белом выделялось ярким контрастом в неровном свете костра.

- Ну раз другой аспект, вдруг бы убил? Ты по-другому занимаешься любовью. Немного по-другому. Как-то более хищно. И ты не прочь поиграть с моим страхом, - укоризненно добавила Нила.

- Да, это было забавно, - довольно ответил этот другой-Лле, - ты так орала. Раз ты так любишь пугаться, то почему бы и не испугать? Судя по твоей реакции, тебе всё понравилось.

Нила покраснела, вспомнив в деталях всё происходившее. Память услужливо подсунула настолько яркие воспоминания, что девушка даже усомнилась, сама ли так чётко всё запомнила или ей «помогли». Реагируя на затопившее её ощущение стыда, даарнианин нахально облапал её тело, заставляя Нилу ещё глубже тонуть в этой странной и незнакомой всем его соотечественникам эмоции. И эта реакция на её стыд была так свойственна прежнему, знакомому ей Лле, что Нилу опять закрутило на этой сбивчивой, мерцающей карусели.

- С ума сойду раньше, чем разберусь, - подумала Нила, извиваясь от бесстыдных прикосновений длинных пальцев. – Твои действия не помогают размышлять!

- Ты сама захотела другую игру, так что не мои проблемы, как ты будешь размышлять, - нагло ответил инопланетянин, ощупывая её бедро со всех сторон: ему нравилась мягкость и уязвимость тела Нилы в своей непохожести на тела даарниан. – Не стоит осмыслять тени Аму рационально, это тебе не поможет. Это не разный набор привычек и не другие настроения, даже если с первого взгляда тебе захочется думать именно так.

Благодаря телепатии и ментальному контакту Нила ясно чувствовала, как приятно Лле касаться инопланетного для даарниан тела – её тела! – и играть с волосами и нежной кожей. Его удовольствие пьянило и усиливало притяжение.

- Ты сказал, что я заблудилась в твоих снах, а потом сказал, что для тебя это не сон. Я ничего не понимаю. Пожалуйста, Лле, поясни хотя бы это противоречие, прошу тебя, - взмолилась Нила, понимая, что скоро ей опять станет не до разговоров, пусть даже обмен мыслями занимал гораздо меньше времени, чем обычная беседа.

- Ты заблудилась и не можешь выбраться, зацепившись за мой сон, старое воспоминание. Самым простым и безболезненным для тебя оказалось подхватить твоё спящее сознание одной из теней. Твой мозг так устроен, что легче всего тебе воспринимать мои тени во сне или галлюцинации. Уловив мою связь с Даарном, твой разум выстроил вокруг тебя антураж нынешнего сна: образы из моих воспоминаний, до которых ты наконец добралась в нашем ментальном слиянии, ты воспринимаешь как иную реальность и не можешь самостоятельно из неё выпутаться. Всё, что ты видишь и ощущаешь сейчас, создано нами обоими, твоим любопытствующим, моделирующим реальность мозгом, моей памятью, моими импульсами и желаниями, твоими неуёмными, дразнящими меня эмоциями.

- Я подсознательно выстраиваю подобие реальности вокруг, но не могу её контролировать? Надо понять, как это делать, – Нила озадачилась, но сосредоточиться ей не дали руки Лле, переместившиеся на её грудь. Этой части тела у даарниан вовсе не существовало, ведь они не выкармливали потомство соками своего тела. Похоже, Лле просто развлекается, пока она мучительно пытается понять, что с ней происходит!

- Ты всё равно хотела поближе познакомиться с моими тенями, вот и повод нашёлся, - Ниле послышалась уязвившая её насмешка в мыслеречи даарнианина, и она резко дёрнулась прочь.

В ответ на это мир перевернулся, закружившись колючими иголками звёзд и быстро уменьшающимся ярким пятном костра. Холодный ветер вызвал волну мурашек, и только тогда Нила осознала, что они взмыли высоко вверх, в сияющие ночные небеса Даарна. Она изо всех сил вцепилась в Лле, инстинктивно извернувшись и обвив руками его плечи и шею. Томная сонливость, вызванная сконцентрированным теплом костра, исчезла без следа, заставив пожалеть о своей несдержанности.

- Мне больше нравится так, а не когда ты шарахаешься, - злорадно прокомментировал даарнианин, возвращая руку на грудь Нилы и продолжая удерживать её второй. Пока она пыталась справиться с накатывающим волнами страхом: Лле не раз поднимал их в воздух, когда они занимались любовью, просто никогда до этого под ними не маячил ночной чуждый лес, - но она всё равно не позволит себе опять скатиться в животную панику на радость этой вредной тени! – вторая серая рука с неимоверно длинными пальцами скользнула между её ног, доверив вес девушки телекинезу. Нила запоздало ойкнула, ощущая вторжение, и прошептала, смиряясь со своей участью:

- Только не урони меня.

- Не уроню, - нежно ответил даарнианин.

Нила закрыла глаза, абстрагируясь от высоты и растворяясь в ощущении присутствия Лле и движениях его пальцев. Ночное небо глубокого синего оттенка обняло её поплотнее, и холод как будто отступил. Девушка безвольно откинулась на спину, расслабившись, но всё же не расплетая объятий вокруг плеч псионика.

- Смотри, - спустя какое-то время проговорил Лле, разворачивая Нилу спиной к себе и ставя её на ноги на тут же перестроившийся телекинетический щит.

Девушка распахнула глаза и увидела, что они находятся над границей леса: похоже, они не просто зависли в небе, а медленно и неощутимо парили в определённом направлении. Тут и там над сплошной кроной башнями возвышались какие-то совершенно исполинские деревья: словно колоссы, шагающие по морю как по мелководью вброд. А над равниной, начинающейся за лесом, на каком-то отдалении висели в воздухе вытянутые ульеподобные по форме объекты, светлые и тоже довольно большие.

- Что это? – помолчав, но так и не придя ни к какому выводу, спросила Нила. Они явно передвигались по направлению к этим странным объектам.

- Дома.

- Дома?! Это начинается ваш город?! Лле, отпусти меня, увидит же кто-нибудь! - на девушку опять накатил стыд, но, разумеется, это вызвало только противоположную реакцию у забавляющегося инопланетянина.

- Это не город, - вкрадчивые мысли Лле контрастировали с его стальной хваткой, из которой Ниле не получалось вывернуться. – Это небольшое поселенье тех, кто любит отдалённые места поближе к дикой природе. Они же присматривают за лесом и его обитателями. В городах домов гораздо больше, они парят друг над другом в несколько слоёв.

Разумеется, в строительстве своих ульевых «многоэтажек» даарниане использовали обманчиво кажущуюся землянам столь ненадёжной технологию на телекинезе.

- Ах, ну перестань, кто-нибудь заметит! – отдавшись своим вновь ярко вспыхнувшим эмоциям, Нила начисто забыла, что всё окружающее является всего лишь её сном, слепком памяти Лле, а значит, совершенно не имеет значения, увидит ли их кто-то или нет.

- А даже если и заметят, то что? – иронично отозвался Аму. – Я же чувствую, что тебе всё нравится.

Обострившиеся чувства девушки и ускорившиеся движения пальцев инопланетянина очень быстро довели Нилу до кульминации – прямо в небе, на границе дикого даарнианского леса и поселенья биологов, зоологов и лесников – а затем они плавно опустились и прилегли на скруглённую, куполообразную «крышу» одного из домов-«ульев». Странная, ни на что не похожая поверхность оказалась шершавой и слегка тёплой. Нила, расслабясь и переплетясь конечностями с Аму, облегчённо размышляла о том, что их никто, кажется, не заметил, но тут же натолкнулась в мыслях Лле на невербальное обещание в следующую их встречу в этой симуляции реальности непременно «нарисовать» кого-нибудь из возможных зрителей: даарнианин продолжал смущать её, «перебирая» и «рассматривая» её эмоции, эротические фантазии, влечение, любовь и само вызванное им смущение.

Кое-как вынырнув из этого засасывающего потока, Нила открыла глаза и обнаружила, что находится уже не на Даарне, а в каюте Лле, где засыпала перед тем, как ей приснилась Рхъянн. Даарнианин лежал рядом, и в их тесном объятии они переплетали руки-ноги ровно так же, как в том видении-сне Нилы.

- Я проснулась! Или нет, погоди-ка, это ты разбудил меня?

- Я, когда та тень стала готова тебя отпустить, - бессловесно ответил Лле, в этот раз ощущающийся полностью узнаваемым и знакомым. - Но я сохраню этот образ иллюзорного Даарна, где ты была такой смешной. Пожалуй, для начала коммуникацию с другими тенями тебе лучше выстраивать в иных декорациях, в тех же будет слишком силён диссонанс. Сначала привыкнешь с нами взаимодействовать, потом покажу смену теней в реальности.

Нила смотрела на Аму расширившимися глазами, вновь пытаясь осмыслить, представить, каково это: являться многомерной, «коллективной» личностью, фактически – живой ментальной сетью.

- У тебя были вопросы, - мягко напомнил Лле, выводя землянку из ступора.

- Да. Я зацепилась за твоё старое воспоминание, это воспоминание о Даарне? Хотя нет, Рхъянн! Точно, это она.

Присутствие Лле, ощущаемое со всех сторон сразу, а не только с той стороны, где он находился физически, бессловесно согласилось, нежно обнимая Нилу своим тёплым к ней отношением и подавляюще-растворяющим вниманием.

- Она ведь просила тебя не забывать её. Неужели…

- Да, я полностью прочитал её, сделал ментальный слепок и запомнил. Видимо, её образ показался тебе настолько интересен, настолько зацепил тебя, что в своих снах ты видела себя ею. Разница подходов в изучении, подхода твоего и моего: вспомни, как ты изучала опытный образец экспериментальной расы Пхе. Ты пыталась слиться с тем существом, стать полностью одним.

- А ведь верно… – Нила задумалась. – А ты телепатически прочитываешь и, скорее, сам растворяешь в себе, создаёшь отпечаток себя и вечный отпечаток в себе, а ещё… так или иначе оставляешь рядом, если заинтересовался.

- Не всегда. Я умею отпускать. Из известных тебе примеров – Рхъянн.

- Ты предлагал ей полететь с тобой. Ты мог бы внушить ей желание сделать это.

- Верно, мог бы, - согласился Лле. – Но слишком грубо, не мой метод. Хочется больше изначальной заинтересованности. Ты можешь увидеть в некоторых моих тенях то, что ты назовёшь хищническими чертами, видовым наследием далёких животных предков, но я не тиран.

- Какая же грустная судьба у Рхъянн, - печально проговорила Нила.

- Не соглашусь. Она получила шанс сделать выбор и выбрала то, чего желала.

- Она выбрала умереть…

- Верно. Но всё живое рано или поздно умрёт. Она умерла так, как хотела, без боли и страданий, достигнув своей цели, важной для неё, получив возможность кардинально изменить всё для себя, - это много больше того, что даётся иным разумным существам.

- Она же всё равно не воспользовалась этой возможностью.

- Не воспользовалась. Это её выбор, и твоё желание выбрать другой исход на её месте не отменяет правильности этого выбора для самой Рхъянн.

- Лле, но ведь она была ребёнком. Грустившим по потерянной матери. Она не могла знать и понимать до конца, что именно ты ей предлагаешь. Спустя время, обретя больше опыта жизни и прикоснувшись к знаниям иных цивилизаций, она могла бы сделать другой выбор.

- Конечно, - доброжелательно согласился Аму. – Но этой гипотетической Рхъянн будущего тогда не существовало. И возможность её появления когда-то тоже не отменяет и не обесценивает правильность выбора для того момента «здесь и сейчас». Она сделала свой собственный выбор. И это не печально, а, скорее уж, отрадно, если ты хочешь всё измерять непременно эмоциями. Ты рассуждаешь как человек сейчас. Люди непременно спасли бы больного ребёнка, который всех потерял и остался чудовищно одинок. Спасли бы не спрашивая и не интересуюсь его мнением, веря в святость жизни потомства.

- Ты хочешь сказать, что право выбора более священно, чем жизнь?

- Нет. Не существует ничего священного. Такой категории вообще нет, это лишь игра восприятия.

- То есть ты не ощущаешь священным жизни даарниан как вида? – лукаво улыбнулась Нила.

- Конечно, нет. У меня есть врождённый инстинкт защищать, и я осознаю это. Проще и удобнее реализовывать его в тех условиях и на том окружении, которое обусловлено природой. Но это тоже мой выбор. Он, как видишь, не всегда касается только даарни, - Лле шевельнулся, распутывая их конечности и заключая Нилу в кольцо рук. – Но того, что мне нравится, всегда.

Три месяца спустя Нила стояла у прозрачной силовой стены загончика «многонога» и осторожно, как учил Лле, сплеталась с ним мыслями, легко и ненавязчиво, так, чтобы не навредить. Она регулярно приходила изучать это интересное создание, общалась с ним, раз уж безболезненно для него притвориться одним целым было нельзя, а также девушка исподволь вложила в его мышление представление о себе как об ином, дружественном к нему существе. Насколько Нила могла судить, «многоног» воспринимал её как вымышленного друга, чей мысленный голос смазанно и довольно расплывчато ощущался им: чётких самопрезентаций телепатке приходилось избегать, чтобы, опять-таки, не навредить. Не обладая склонностью к глубокому анализу и размышлениям, многоног не задавался вопросом, кто такая Нила, почему её менталка так разительно отличается от мыслеприсутствия похитивших его существ, как она выглядит, и прочее, он не сравнивал их, ища сходства и различия, а просто отвечал на тихий автономный мысленный голос внутри. «Говорили» они, конечно, не словами, а ощущениями – эмоции тоже приходилось прятать за щитами.

Эта встреча была прощанием: к «Вечности» сегодня должен пристыковаться корабль, который доставит образец искусственно выводимой разумной расы на звездолёт Аму Пхе. Нила поняла, что предстоящее расставание сильно печалит её: оказывается, она успела привязаться к смешному созданию, но в специальном питомнике Аму-учёного ему явно будет лучше, ведь он был построен как раз для расы «многоногов», а главное, там уже находилось несколько его собратьев – потомков тех, кого забрали с их родной планеты для такого же изучения и проверки десятки лет назад. Возможности социализации тоже являлись предметом изучения, к тому же уровень развития выращенных в зоопарке Аму, специально обученных с рождения многоногов и «дикого» экземпляра предстояло сравнить между собой, чтобы понять, как движется «естественное» эволюционирование этой расы.

Не желая делиться своей грустью с многоногом, Нила, как могла, ощущениями и неясными видениями рассказывала ему о предстоящем путешествии и его чудесном завершении – встрече с Аму. Воспринимая чуждое сознание непосредственно, она не была уверена, запомнит ли её многоног и если да, то в каком качестве – быть может, он как ни в чём не бывало продолжит общаться с отпечатком её образа. Нила пока не умела делать какие-либо выводы о чужом разуме на основании осторожного общения в течение трёх месяцев, хотя знала, что Лле с любопытством изучает все её мысли на эту тему, а значит, в будущем непременно прокомментирует, какие её наблюдения и интерпретации верны, а что ускользнуло от внимания неопытной телепатки.

Девушка общалась с многоногом до тех пор, пока его внимание не начало рассеиваться, раз за разом отвлекаясь на другие образы: похоже, она его утомила. С сожалением Нила начала «выпутываться» из странного создания, мягко завершая ментальный контакт и аккуратно разделяя области слияния их сознаний. Она пыталась утешить себя мыслью, что сможет встретить и просканировать ещё много разных инопланетян, а все записи по многоногу останутся в её распоряжении, ведь ничего не стоит запросить их у Шу и оставить себе на память, и в этот самый момент «опытный образец» сделал сложное движение сразу шестью из своих ног.

Это было последнее, что успело выхватить восприятие Нилы перед завершением контакта, - ощущение причудливо и так приятно переставляемых шести конечностей, пока остальные служат надёжной опорой – и, отвлекшись на терзающую её печаль, девушка не успела отследить, как попыталась повторить движение инопланетянина. И, конечно, меньшее количество конечностей человеческого тела сделало своё дело, и Нила полетела на пол, не успев остановить заведомо невозможное для неё движение. Она неловко взмахнула руками, падая на спину, но, не успела ещё инстинктивно извернуться, принимая более безопасную для падения позу, как чьи-то руки поймали её.

После своего провала как специалиста по рискам и возможным угрозам на встрече с телепатами-2, а также очередного, на этот раз продемонстрированного Аму превосходства землян, очевидно свидетельствующего об их полезности, Йин скорректировал своё отношение к данной младшей расе, не поленившись даже изучить научные труды по их психологии, мышлению, культуре и истории. Конечно, брезгливое отторжение от дикости и иррациональности землян никуда не делось, но, помимо этой первой реакции Йина на землян, даарнианин всё больше внимания обращал на ту потенциальную пользу, которую люди могли бы принести его виду, и на странные противоречивые элементы интереса и притяжения, вплетающиеся в его неприятие. Если бы он просто желал избегать контактов с землянами, это было бы довольно легко устроить, но что-то внутри Йина всё же тянулось к этим диким, необузданным эмоциям: одновременно таким слабым по сравнению с врождённой возможностью чувствовать его расы, и таким сильным в их полной распущенности и бесконтрольности.

Ярко вспыхнувшая злость Нилы, когда он арестовал её, вызвала настолько очевидный отклик в его душе, что даарнианин не мог не признать: земляне не только ему неприятны, но и чем-то нравятся, притягивают его. И, конечно, этот противоречивый интерес вызывала, в первую очередь, протеже Лле, выбранная им для личных отношений: ведь, раз сам Аму отметил её, то неудивительно, что и в простых даарнианах она способна вызвать весьма странную реакцию.

Йин, конечно, знал, что Нила регулярно приходит в лабораторию пообщаться с экспериментальным образцом искусственно выведенной расы, и, разумеется, теперь он не препятствовал ей – вот и в этот раз он ничем не выдал своего присутствия, тем более, что ментальный контакт полностью занимал внимание землянки. Наблюдая за мысленной коммуникацией инопланетян, даарнианин подошёл совсем близко: не то чтобы Йин хотел что-то ей сказать или сделать, он просто «присматривался» к действиям телепатки, которые стали в разы грамотнее и увереннее. Нила завершала сеанс, расплетая ментальную сцепку, и Йин решил чуть задержаться, чтобы напомнить о том, что сегодня опытный образец покинет «Вечность». Вглядевшись в ментальные импульсы, прорывавшиеся из-за щитов Нилы, даарнианин с удивлением понял, что она так сильно скорбит по предстоящему расставанию с экспериментальным образцом и так старательно прячет от него же эти эмоции, отгоняя их подальше от своего фокуса внимания, что неосторожно позволяет просачиваться им вовне в пространстве лаборатории за пределами клетки изучаемого существа. Йин удивился: такая сильная печаль казалась ему немотивированной и неестественной, ведь времени изучить этот любопытный экземпляр было достаточно, да и в целом образец чувствовал себя отлично, благодаря Аму полностью оправившись от тех ментальных повреждений, что нанесла ему ранее Нила.

Перед самым завершением контакта землянка вдруг резко дёрнулась, явственно постаравшись повторить движение опытного образца, и упала назад, прямо на Йина – ему оставалось лишь выставить руки, чтобы поймать её.

- Ой, - произнесла Нила, растерянно глядя на даарнианина, а потом вдруг рассмеялась: - Вот это и случилось, я на вас упала.

Йин опять удивился этой странной реакции, которая была ему совершенно непонятна: он предполагал, что Нила расстроится, увидев его, и поспешит поскорее удалиться, обдав его волной негатива, а она смеялась непонятно чему, хотя до этого предавалась глубокой скорби – и тоже совершенно немотивированно.

- У вас только две ноги, - сообщил Йин очевидное, иллюстрируя свою мыслеречь картинкой движения ног опытного образца. – И я совершенно не понимаю транслируемых вами эмоций.

- Да, но из-за телепатии иногда об этом забываешь, - наверное, это было объяснение, но Йину оно ничего не объяснило: он был телепатом с самого рождения и при этом никогда не забывал о количестве собственных конечностей. Девушка неловко поднялась на ноги, задумчиво добавив: - А мои эмоции… Ну, мне давно пришла в голову мысль, что будет, если я на вас вдруг свалюсь, кажется, как раз в тот самый момент, когда вы выгоняли меня из этой лаборатории. И сейчас это случайно исполнилось, и мне стало от этого смешно, понимаете?

- Нет, - честно ответил Йин, с сожалением отметив про себя, что прочитанные о землянах книги принесли только ложное ощущение ясности, на деле ничего не прояснив. – Вас рассмешило исполнение давней мысли?

- Не совсем. Обычно это не смешно, но в данном случае это настолько нелепо и глупо, что даже смешно. Вы не любите землян, демонстрируете неприятие, отчитываете и запрещаете в этой своей строгой и занудной даарнианской манере, от вас даже исходит ощущение какой-то чёрной угрозы, и всё это так нагнетается, наслаивается, что кажется, что в ответ на глупое стечение обстоятельств вы поведёте себя либо безумно алогично, либо крайне агрессивно – от этой мысли и смешно.

- Понятие смешения цветов до черноты входит в моё имя, - пояснил Йин, демонстрируя мысленно Ниле чёрный фон с плавным коричневым узором, - и я действительно предпочитаю выполнение правил окружающими, но почему ожидаемый вами переход к агрессии или иррациональности может казаться смешным, мне всё равно неясно. Тем более, что к нему и нет, и не было никаких предпосылок.

Нила пожала плечами, наконец-то продемонстрировав один из земных жестов, с которыми Йин ознакомился по ходу изучения трудов о культуре землян. Точнее, о разных культурах, потому что одной системы людям было мало и они разбились на множество по территориальному и внешнему признаку.

- Не знаю, как пояснить, но человеку иногда кажется смешным что-то невозможное и абсурдное. А насчёт агрессивности не могу с вами согласиться, вспоминая ваше дальнейшее – после той встречи тут – поведение относительно меня.

- Это была не агрессия, а выполнение мной своих обязанностей. Впрочем, я пересмотрел своё прошлое поведение и решил его скорректировать: Аму ясно дал понять, что я неправ в своей оценке вашей расы. Я ознакомился с несколькими трудами по изучению землян: вы интереснее и запутаннее, чем кажется на первый взгляд, так что своё неприятие я тоже скорректировал. Насчёт отличия в юморе я понял: алогичное и иррациональное дарит вам радость узнавания своей скрытой части натуры, но почему отбытие опытного образца экспериментальной расы Аму Пхе вызвало у вас такую сильную скорбь?

- Просочилось сквозь щиты? – сразу притихнув, спросила Нила, чья мимика причудливо, но всё ещё непонятно для Йина менялась на протяжении всей его длинной мыслереплики. Эта манера постоянно шевелить частями своего лица казалась ему чем-то крайне странным и совсем непонятным без параллельного ментального сканирования.

- Да.

- Ну вот, а я думала, смогла надёжно всё спрятать, - совершенно точно позволила расстроенной эмоции полностью сформироваться и даже на какое-то время захватить её всю. Затем Нила кинула взгляд на опытный образец, задремавший после их контакта, и расцветилась тёмными нитями колющей тревоги.

- От него вы всё спрятали, насколько я мог «видеть», - поспешил избавиться от колючих ментальных нитей Йин, пока они не оплели его целиком. – Но не удержали эмоцию внутри щитов, позволив ей частично выйти прочь в наиболее удалённых от активного контакта местах.

- То есть я выпустила печаль в лабораторию?

- Скорбь, слишком сильно для печали. Я не понимаю её причины.

- Я к нему привязалась, он такой притягательно иной, - ответила девушка. – Мне жаль с ним расставаться, хотя я понимаю, что там ему будет лучше, наверное. Хочу продолжать с ним общаться и дружить, а мы никогда больше не увидимся. Надеюсь, эту эмоцию я пояснила лучше.

- Да, спасибо. Но, должен отметить, вы неправы насчёт того, что никогда больше не увидитесь: насколько мне известно, время от времени Аму Лле и Аму Пхе встречаются, так что у вас вполне есть шанс.

Нила сложила губы уголками вверх, ментально осветившись отсветами тихой и какой-то уютной радости из-за щитов, и посмотрела на даарнианина долгим нечитаемым взглядом, будто только что впервые увидела его.

- Спасибо, Йин, что… - пауза, - поймали меня. И что скорректировали своё неприятие, тоже. Мне очень нравится ваша непосредственность и откровенность, и я была бы рада с вами по-дружески общаться, если земляне вам больше не противны.

Йин ответил ощущением согласия и торжественно-горделиво шевельнул головой, пытаясь повторить человеческий кивок.