Буратинко (СИ) [Павел Иванович Рассказников] (fb2) читать онлайн

  Школьный коридор пустой и гулкий. На сером полу лежат яркие квадраты сентябрьского холодного солнца. Над ними летает искрящая пыль.

  Шаг у Кости медленный и неспешный. Он всё равно уже опоздал. Правая рука сильно сжимает лямку. Для Светланы Генадьевны - математички - не важно - опоздал ты на пять секунд или на пять минут. Все опоздавшие для неё виновны по факту. Все они заслуживают лишь двойки и порицания. Он опоздал на 15 минут и поэтому спешить уже не имеет смысла.

  За углом Костя проходит мимо полуоткрытой двери и вдруг останавливается. Кажется его кто-то звал. Он возвращается обратно и заглядывает в кабинет. В нос сразу же бьёт терпкий запах опилок. Но кабинет трудовика Савельича пуст. Видимо показалось. Он собирается уже пойти было дальше, но вдруг опять раздаётся:

  - Папанька, это ты? Папанька?

  Голос писклявый и противный. Он доносится из-за той закрытой двери в стене - из подсобки. Рядом - огромная зелёная дрель.

  У Савельича есть сын?!

  Любопытство берёт вверх. Костя медленно двигается между рядков угловатых деревянных столов и дёргает резную деревянную ручку. Заперто.

  - Это ты? Папанька, это ты?

  Звук точно оттуда.

  Костя садится на колени и смотрит в замочную скважину. Помещение внутри освещено одинокой лампочкой в чёрном патроне. Вдоль стен расположен верстак и столы. Виднеется много пил, рубанков, стамесок и отвёрток.

  - Папанька?

  Деревянная фигурка выглядит насторожено. Маленькие суставчатые деревянные ручки свисают вниз. Носик - остриё гвоздя - чуть вздёрнут. Кривящееся нарисованное личико на шарообразной головке прислушивается...

  Фигурка несколько раз оборачивается и потом снова берётся что-то рассматривать...

  Дыхание словно перехватывает здоровенными пассатижами. Ноги у Кости слабеют и он чуть заваливается вниз. Выходит это громко...

  - Папанька пришёл! Папанька пришёл! Ура, ура! Папанька!..

  Лишь в последний момент он успевает отпрянуть. Острый - чуть ржавоватый - наконечник гвоздя чуть не пронзает глаз.

  Дальше Костя просто бежит. Главное - подальше оттуда.

  Вот хлопает за спиной сильно оттолкнутая дверь...

  Вот быстро мелькает лестница...

  Вот перед ним быстро вырастает дверь 203...

  Он даже не стучится. Вваливается в класс, и бежит дальше, пока над ухом не раздаётся:

  - Курчинский, это что ещё за шуточки, а?! Ты что себе позволяешь?! Ну-ка дневник! Живо!

  Костя не сопротивляется. Помятый дневник оказывается на столе. Вскоре в нём уже красуется жирная двойка. Она похожа на лебедя. В прямом смысле. Вон головка пририсована, вон крылышки...

  - Это, чтоб тебе обидней было, - говорит ехидный голос математички. - Всё, иди, садись... Так, продолжаем...

  Урок проходит как и обычно. Лишь в конце его вдруг вызывают к доске и просят найти неизвестное значение x. Костя не справляется. Весь урок он так и не слушает, мысли не получается привести в порядок... В какой-то момент ему начинает подсказывать с первых парт зубрила-Хвостов.

  - Так, ну-ка! - замечает это математичка. - Ну вот и что мне с тобой делать, а, Курчинский? Ну вот что с тобой не так, ты мне скажи? Ну же... Если y=23, то x=?.. Так, всё! С меня хватит! Давай опять дневник! Четверть только началась, а ты уже отличился, да?

  После математики идёт право.

  Затем география.

  Английский.

  Наконец звучит последний звонок.

  Дома первым делом Костя щёлкает на круглую кнопку системника. В руках оказывается компьютерная мышь. Нужно конечно делать уроки, но они могут немного и подождать. Белая стрелка послушно кликает на иконке "V"... Так, вот эту машину - зелёный спорткар - угнать... Вот в эту полицейскую машину выпустить две обоймы... Цифровой человечек внезапно распластывается на земле... WASTED.

  Опять! Да сколько можно?

  Сосредоточиться ни на чём долго не удаётся. Все мысли только как о той подсобке. О том деревянном человечке. Что это вообще было?! Робот? Хотя откуда у Савельича робот? Тогда что?

  Может голограмма какая? Может и вправду сын? Или показалось? А может прикол?..

  Нет, тут можно и до ночи гадать. Тут неизвестность. А всякая неизвестность - тем более такая - действует на 14-летний разум крайне разрушительно. Руки и голова не находят себе места. Костя в очередной раз вздыхает, смотрин в правый нижний угол экрана. 17:43... Как?! Уже?!

  Он тут же подскакивает к рюкзаку, дёргает молнию. Что там задавали на завтра?.. Вот. Литература. Читать "Тараса Бульбу". Написать по нему сочинение. Затем ещё упражнения по русскому языку и по физике.

  Белая стрелка тыкает на разноцветный кружочек... открывается поисковик...

  Костя обречённо вздыхает. Слишком уж много страниц - не успеет. Он бы, конечно, мог сочинение и скачать, да только Тамара Игнатьевна действует словно следователь-мордоворот. От неё не ускользнёт ни одна мелочь. Костю она расколет в два счёта. Как в тот раз...

  И поэтому приходится всё-же читать...

  Минут через десять в коридоре шуршит замок. В дверях появляется мать. Она уже знает, она уже вне себя:

  - Ты почему две двойки получил по алгебре, а?! Это что такое?! За компьютером всё сидишь, уроки нихрена не делаешь!

  - Да, мама, - пытается оправдаться сын. - Я просто на несколько минут опоздал, а эта стерва уже ополчилась...

  - Вы посмотрите! Все-то у него стервы, все то у него виноваты. Один он у нас святой и безгрешный. Так, выключай компьютер! И мышку сюда давай!

  - Да мам! Я тут читаю, нам задали!

  - Что ты там читаешь?

  - Вот. Видишь. Тарас Бульба.

  - Вырастила на свою голову, - бормочет мать, когда выходит из комнаты. Минуты через две она возвращается. На стол громко шлёпается толстенная книга. "Хрестоматия. 7 класс". - Выключай, давай! Вот тебе Тарас Бульба.

  - Да мама!..

  - Не мамкай! Выключай!

  В этот момент Костя больше всего проклинает электронные дневники с родительским доступом. Должно быть их придумал тот, кто сам никогда в школе не учился. Вскоре приходит и недовольный отец. Компьютерная мышь действительно куда-то исчезает.

  На другой день - утром - в 8 утра - первым уроком идёт физкультура. И кто только додумался?

  - Эй, Костян, ты меня вообще слышишь, а?

  - А? Да, слышу.

  - Ты чё такой потерянный? - интересуется Лобов. Его друг. Сейчас они переодеваются в раздевалке. - Ты вчера на серв заходит тот, а?

  - На серв? На какой?.. А, на тот. Нет, не заходил.

  - Ты чё вообще такой потерянный сегодня?

  - Да так. Не выспался... Слушай, а ты веришь, что куклы могут ожить?

  Вопрос не понимают. На вытянутое лицо друга натягивается усмешка.

  - Нормальную ты вещь курил. Поделишься?

  Испугавшись своих слов, Костя тут же переводит тему.

  После физкультуры - вспотевшие и слишком уставшие для того, чтобы думать - ребята идут на труды.

  Знакомая уже мастерская со станками, столами и стульями. На грязной от мела доске нарисована схема табуретки. Размеры приписаны очень неаккуратно и кривенько. Приходится щуриться и подходить ближе, чтобы разобрать хоть что-то. Сам же Савельич - худой и длинный как слендермен - объясняет принцип работы рубанка.

  - Вот за эту ручку в виде груши держаться левой рукой... Вот так... А вот за эту вот - в виде рукояти от пистолета - правой... Вот так... Затем прижимать и двигать вот так... И по суровее, не с бабами дело имеете. Рука должна напряжении чувствовать.

  Затем трудовик уединяется в подсобке. Класс тонет в тонне стружки, весёлом бормотании и звуках "жух-жух".

  Костя стругает ножку. Получается та не очень. Дерево попалось плохое - слишком сухое и с трещинами. А ещё в нём есть необрабатываемая сердцевинка.

  - Жух-Жух-Жух.., - раздаётся со всех сторон. - Жух-Жух-Жух...

  Но помимо этого звука Косте чудится и другой. Писклявый и противный. Зовущий. Доносящийся из Кладовки. Надрывный до безобразия.

  Папанька, папанька...

  - Так, Курчинчкий, что случилось? Ты почему не работаешь?

  Савельич стоит перед ним.

  Костя вдруг вздрагивает и осознаёт, что очень долгое время просто смотрел на подсобку.

  - Да я это.., - пытается оправдаться он. - Пытаюсь, но не выходит. Не стругается она, видите? Тут штука эта есть.

  Савельич смотрит на него. Пронзительные маленькие глазки заставляют волосы шевелиться на голове. Он знает? Он что, знает? Да нет, же, нет...

  Затем худая фигура удаляется. При каждом её шаге с сине-чёрной "мантии" сыплется стружка и опилки... Через несколько секунд он возвращается.

  - Вот. Этот бери. Тот затупился просто. И поторопись, скоро перемена уже.

  С новым рубанком дело и правда идёт гораздо легче. Вскоре ножка от стула готова. А там и вторая.

  Всё это время он искоса поглядывает и на Савельича, что сидит за массивным зеленоватым столом и наблюдает за классом, и на таинственную запертую дверь.

  Звенит звонок. Мастерская пустеет. Класс рядком - с Савельичем во главе - двигается в сторону столовой. Возле гардеробной Костя незаметно отделяется от остальных. Дверь в мастерскую не заперта и он оказывается внутри. Игнорируя запах стружки, он - медленно и неуверенно - крадётся к той самой двери. Ботинки при каждом шаге липнут в слоях стружки. В мёртвой тишине янтарная деревянная дверь ещё более зловещая, чем раньше.

  Глаз неуверенно приближается к тёмному зловещему отверстию. Костя старается не издавать ни звука. Он даже не дышит.

  Лампочка теперь не горит. Темнота такая, что хоть глаз выколи. От такого сравнения становится не по себе. В памяти снова всплывает тот ржавый гвоздь... Костя из о всех сил напрягает зрение и пытается понять хоть что-то, но ничего не выходит. Видны лишь слабые очертания - но и только.

  А ещё что-то шуршит.

  Костя прислушивается. Кажется, что там что-то перетаскивают.

  - Папанька мной будет доволен.

  Сердце в груди бахает словно пушка, Костя тут же отскакивает. И в этот момент на плечо ему ложится чья-то цепкая рука...

  - Курчинский, ты чего тут?

  Худое и впалое лицо Савельича теперь бледное как мел. Цепкие пальцы трясутся.

  Пока Костя пытается наконец обрести контроль над онемевшими и пересохшими губами и вымолвить хоть что-нибудь, но за спиной раздаётся:

  - Папанька пришёл! Паранька пришёл! Ура! Папанька, ты принёс? Папанька, ты мне куколку принёс?..

  Грязные пальцы вдруг сильнее впиваются в плечо.

  - Курчинский, ты это...

  Пальцы разжимаются. Савельич дёрганной походкой идёт до двери. Закрывает её. На ключ! Потом убирает ключ в карман. Медленно подходит к столу - словно бы чего-то выискивая, - возвращается назад. В это время Костя уже может говорить:

  - Савельич... То есть Игорь Павлович, я тут это... Я телефон забыл, вот и вернулся за ним.

  - Ааа, телефон, - говорит хриплый голос.

  - Папанька, папанька, папанька!..

  Костя ощущает вдруг на своём запястье больнючую хватку.

  - Пойдём, Курчинский, пойдём.

  - Игорь Павлович...

  - Пойдём, Курчинский. Сюда, Курчинский.

  Ноги почти не слушаются. Они оказываются в соседнем помещении. Тут очень мало свободного места. Всё забито хламом под потолок: старые парты, доски, бруски, инструменты, неудавшиеся подделки. Вот даже его "троешная" столешница проглядывается. Свет из окон почти и не виден. Всё погружено в слабый полумрак.

  - Сядь, Курчинский.

  Ноги сами подгибаются возле табурета.

  Трудовик оказывается за потрёпанной - советской ещё - партой напротив. Длинные руки его тут же тянутся куда-то к ящику...

  - Игорь Павлович, не надо, я никому не скажу...

  На свет появляется бутылка водки. С грохотом она опускается на осыпавшуюся зелёную краску.

  - Папанька, ты куда ушёл?! Ты где?!..

  - Игорь Павлович.., - слёзы сами скатываются по щекам. - Я ведь это... Я ведь за телефоном только... Я никому, честно...

  Гранённый стакан пустеет за секунду. И снова полнеет.

  - Об этом знать никому не положено, Курчинский. Ты ведь понимаешь, да?

  Три поспешных кивка.

  - Да, да. Да я и никому...

  - Хватит. На вот...

  Трудовик было придвигает стакан и к Косте, но быстро одумывается и сам опустошает его. Снова за секунду. Теперь бутыль наполовину пуста.

  Затем он подносит к носу рукав - вонючий от опилок, - занюхивает.

  - Вот ведь, ж... Ситуация... Сорвался всё-таки... Мда-мда... Мда. Нельзя мне пить, Курчинский. Понимаешь? Нельзя.

  - Из за болезни?

  - В какой-то степени, - не весело ухмыляется он. - Дар у меня, понимаешь?

  Костя торопливо вертит головой.

  - Не понимаешь, значит. Да и откуда тебе понимать? Дар мне от бабки ещё достался. Она у меня ведуньей была - к ней вся деревня лечиться ходила. Из столицы даже приезжали - было дело - вот...

  Двадцать секунд он молчит. Молчит и Костя. Затем продолжает:

  - В общем, дар у меня от неё. Только другой. Я лечить не умею, я оживлять могу. Не людей - нет, я же не этот... Не "некромонах" там какой-нибудь из ваших игр, нет. А вот вещи - пожалуйста. Кукол, например, понимаешь?.. Не понимаешь... Ну слушай. Оживлять я, правда, не всегда могу и не всё. А лишь когда напьюсь хорошенько и в пьяном угаре сотворю что-нибудь. И вот тогда это "что-нибудь" и оживает, понимаешь?.. Как Папа Карло этот, итить его налево... Ой, извини, Курчинский. Мне бабка ещё всю жизнь твердила: никогда, мол, не пей. Это тебя до большой беды доведёт. Вот я и не пил... Да сорвался, блин. Опять...

  В этот момент стеклянная бутылка была пуста. Лишь капелька чуть блестит внизу. Голос трудовика запинается.

  - А тот, что в шкафу?

  - Буратинко-то? Да. Это тоже. Я его тоже по-пьяни сотворил. У друга - ты его знаешь - он физрук - праздник был. Ну мы и накатили немного. Я ещё подумал тогда: я себя контролирую, я быстро остановлюсь. Наружу оно точно не вылезет. Ан-нет, сука... Ой, извини, Курчинский. Извини... Ну, в общем, очнулся я в своём гараже, а там уже он. Ручки свои ко мне так тянет, "папанькой" меня называет... А я его "сынок". "Сыночек"... Ой, - он вытирает влагу с глаз и продолжает: - Вот я оставил его у себя - Буратинку-то. У меня с этим даром ещё история одна была. Это много лет назад случилось. Я тогда ещё молодой был. И тоже сорвался. Очнулся я, а в руках у меня - шкатулка. Красивая такая, резная. Прямо как у Бажова эта малахитовая шкатулка. Только деревянная. Открываю я её и тут же отскакиваю: чертёнок оттуда вылазит. Маленький, зелёненький, с рожками весь. Глазки шальные, как у бандита. Чеховский, в общем. Вылазит он оттуда со своей "вилкой" этой и тут же за дверью скрывается - только его и видели. И неделю потом у нас на районе собак дохлых и выпотрошенных находили. У меня тогда бабка ещё жива была - она мне и посоветовала шкатулку эту сжечь и к бутылке больше не прикасаться. Так я и сделал. И собаки дохнуть сразу и перестали.

  Всё это время Костя странно косится на пустую бутылку.

  - А вот вы сейчас...

  Но тот лишь отмахивается:

  - Нет. Это нет, ты не переживай. Одной мало будет - я уже всё рассчитал. Тут минимум две или три нужно. Чтобы совсем нажратый был. А от одной - ничего. А больше у меня и нету. Это такая защитная техника - если сорвусь... Как сейчас.

  - Понятно.

  Но Косте почти ничего не понятно.

  Они долго молчат. Слышно лишь скобление со стороны мастерской. Наконец Савельич говорит:

  - Ты, Курчинский, об этом должен молчать, понимаешь?.. Это хорошо, что понимаешь. Молчи, Курчинский. А я тебе все твои тройки на четвёрки исправлю. И вообще четыре за четверть выведу, как плату за молчание. Ко мне ты можешь больше не ходить. Курчинский, ты понял? Это хорошо. А теперь иди: звонок скоро будет. Если хочешь - я тебя отпускаю.

  Костя поспешно хватает портфель и уходит.

  Перемена.

  Русский.

  Литература.

  Физика.

  Дома сегодня он оказывается к двенадцати часам. Голова уже почти не соображает. Глаза слипаются. Футболка вся так и пропитана мерзким и липким потом. Кто только додумался ставить столько уроков в один день? Да ещё таких непохожих и разных. Видимо какие-нибудь садисты. В руках опять зажата компьютерная мышь. Её он нашёл на нижней полочке в другой комнате - там, где бельё. Мать никогда не умела хорошо прятать вещи. На мониторе опять беснуется цифровой человечек. Уроки делать сил никаких нет.

  Ожившая кукла! Подумать только!

  Всю идиллию нарушает звонок. Костя лениво встаёт с кресла и идёт в коридор. Пластмасса трубки прикасается к уху.

  - Курчинский, это ты?

  - Да.

  - Это я: Игорь Павлович. Курчинский, срочно дуй ко мне в гараж. Пиши адрес...

  Ручка автоматически бегает по листу. Голос в трубке надрывается и взволнован. Затем трубка кладётся. Раздаются гудки.

  Косте как-то не по себе. В груди просыпается что-то неспокойное. Руки как-то слабеют. Что ему надо? Что им с этой деревянной куклой от него надо?! Он же уже пообещал молчать!

  Но вдруг обещания не достаточно?!

  Вдруг Савельич решил его устранить?! Как ненужного свидетеля!

  Косте страшно. На спине маршируют мурашки. Слабость в ногах и руках.

  Но всё же он надевает кофту, затем носки... Что-то внутри не позволяет не пойти. Напяливает свои нелепые синие кеды... На всякий случай в задний карман отправляется нож-бабочка. Это чтобы спокойнее было...

  На улице тепло. Лучи солнца, хоть и слабо, но греют. Ядовитая жёлтая листва бросается в глаза. Она шуршит на слабом ветру и хрустит под ногами. Небо облачно, но синевы больше. Запах прелый, приятный...

  Костя петляет по тропинкам возле палисадников и очень скоро оказывается на нужном адресе. Гараж Савельича вырастает внезапно. Словно гриб на тротуаре. Очень и очень неожиданно он вписывается прямо посреди футбольного поля.

  Сам же трудовик вышагивает нервным шагом взад и вперёд перед открытой дверью. На нём надет теперь уже не рабочий комбинезон, а широкая майка-гавайка.

  - Курчинский, ну вот ты где! Скорее сюда!

  Других людей рядом нет...

  Рука крепло сжимает холодную ручку. Но когда Костя оказывается ближе - разжимает. На Игоря Павловича жалко смотреть. Лицо впалое - ещё сильнее - и бледное. Глаза влажные. Руки трясутся, голос дрожит.

  - Игорь Павлович, что случ?..

  - Он сбежал, Курчинский! Он сбежал!

  - Кто? Кто сбежал?

  - Буратинко? Сыночек. Он сбежал! Он пропал! Его нигде нет!

  - Как это "сбежал"?

  - Я после уроков нянчиться с ним начал, в кладовку полез, а он взял, да и сбежал. Выскочил - шустрец мой - и всё. И пропал!.. Я везде уже искал. Нигде его нет.

  Он молчит. Отстранился.

  - Игорь Павлович, успокойтесь. Может он просто погулять выбежал?

  - Да как ты не понимаешь! Он ушёл, пропал! Его нигде нет! Он же ни школы, ни города не знает. А вдруг с ним случиться что? Вдруг его собаки загрызут?! Он же маленький, слабенький! Или дети?! Курчинский, ты знаешь насколько жестокими бывают дети? Вдруг они его поймали и разломали?!.. О Господи!..

  - Игорь Павлович, успокойтесь...

  - А вдруг его машина сбила?! Или он в люк упал?!

  - Игорь Павлович!.. Вы только не плачьте. Я всё понимаю, но я-то тут причём?

  - Как это причём? О нём ведь только ты и знаешь, Курчинский. Только ты и я. Вместе мы его быстрее найдём. Он ведь там пропадёт!..

  Его прерывают. Противный писклявый голосок доносится со спины:

  - Папанька!!! И как это понимать?!

  Трудовик вмиг оживает.

  - Сыночек!!!..

  - Не прикасайся ко мне, предатель!!!

  Маленькая куколка сердито сверлит его нарисованными глазками. Маленькие ручки сжаты. Острый - чуть ржавоватый - носик вздёрнут.

  - Сыночек, что такое?

  - Заткнись?! Это кто, папанька? Это кто?

  - Это мой ученик: Костя Курчинский. Он хотел мне помочь с твоими поисками... Сыночек, я так рад!..

  - Заткнись! Предатель! Папанька, ты предатель! Ты предал меня, ты предал, предал! Ты хотел променять меня на него!! Это всё, потому-что я деревянный, да?! Потому, что я ненастоящий? Неполноценный?

  - Сыночек, ну что ты такое?..

  - Заткнись! Убери руки, лжец! Папанька, ты лжец! Ты лжец! Ты лжец, лжец, лжец!

  Надрывный писк режет уши. Нелепое тельце с ненавистью стучит ножками по земле.

  - Убери руки, предатель!

  Но Савельич не убирает. Худые руки обвивают деревянное сердитое тельце.

  - Тихо, тихо. Не правда мой миленький. Не правда мой хорошенький. Вот так. Тихо.

  Личико успокаивается. Теперь оно не яростное, а улыбающееся.

  - Папанька, а ты купишь мне барби?

  - Ну конечно куплю. Ну конечно мой маленький.

  Костя смотрит на него, а рука продолжает сжимать рукоять. И правда Буратинко. Маленький, вздорный и нелепый... Внезапно нарисованные глазки снова полны огня. Теперь они смотрят прямо на него.

  - А ты чего смотришь? Чего это ты тут стоишь?! Это всё из-за тебя, слышишь?! Это из-за тебя я чуть не поругался с папанькой! Из-за тебя!!

  Деревянная фигура дёргается, но её крепко сжимают.

  - Курчинский, беги! Долго я не удержу.

  - Отпусти меня, предатель!!! Я так и знал! Папанька, я так и знал! Отпусти меня!

  Ноги будто примёрзли. Костя понимает, что надо бежать, да не может.

  Буратинко извивается, вырывается, кричит.

  - Отпусти меня! Предатель!!! Отпусти меня, я убью его, убью! Я убью его, папанька!

  Но Савельич держит крепко. Бледное лицо выражает страдание.

  - Курчинский, да не стой ты. Беги. Беги.

  - Получай, предатель!

  Внезапно он вскрикивает. Частично заваливается на землю. Из острой ранки на шее струится словно ручеёк кровь. Она впитывается в одежду, попадает на пальцы, капает на землю...

  - Папанька! Он нет, папанька, нет! Что же я наделал?! Прости меня, папанька, прости меня! Прости!.. Это всё из-за тебя, слышишь, из-за тебя! Я убью тебя! Я найду и убью тебя!..

  Но Костя уже не слушает. Он бежит. Камни больно ударяются об ноги. Быстро мелькают стены, заборы... Лишь дома он останавливается. В кармане больше нету ножа - видимо выпал, пока он бежал. Сердце стучится словно отбойный молоток. Через час снова трезвонит телефон. Но Костя больше не прикасается к трубке. С него хватит! Хватит! Пускай и этот Савельич и его дьявольская кукла оставят его в покое! А ещё он очень жалеет. Жалеет, что вообще заглянул тогда в ту замочную скважину... В какой-то момент звонок его достаёт окончательно. Один рывок и вилка со шнуром болтаются в руке.

  Вечером приходят родители.

  - Ты уроки сделал? - спрашивает мать.

  Костя мотает головой.

  - Ну здорово! Ну молодец! И мышку, я смотрю, достал. Так, давай её сюда!

  Костя нисколько не сопротивляется и отдаёт. Ему сейчас не до этого.

  На другой день Савельича в школе нет. Нету его и через неделю. Появляется трудовик лишь через две. Ещё более худой и осунувшийся - теперь он точно копия слендермена. На щеке и шее виднеется несколько свежих подтёков. Костя идёт напротив, но тот его даже не замечает. Мутный словно у мертвеца взгляд смотрит в пол. Он проходит мимо и исчезает.

  Нету его и через три недели.

  И через четыре.

  На пятую неделю появляются полицейские. В этот момент у них география.

  - Можно вас на пару слов? - спрашивает один из них у Наны Трофимовны - руководительницы. Та бледнеет и исчезает за дверью. В классе сразу наступает тишина. Девчонки тихо о чём-то перешёптываются. Бледнеет и прячется под парту "Снегирь" - он явно думает, что это за ним.

  Нана Трофимовна возвращается через пять минут. Ещё более бледная. Дрогнувший голос сообщает, что уроки труда в нашей школе временно отменяются.

  А дома Костя натыкается - в разделе "новости нашего города" - на заголовок: "Местный трудовик найден мёртвым в своей квартире". Щелчок. Написано, что проводится следствие, что на теле найдено множество колотых ран, но ничего пока не известно. Эксперты даже выдвигают теорию о "необычном суициде". Но Костя уже всё понимает. Фотография сбоку зацензурена так, что похожа на одно сплошное мутное стёклышко. Лишь можно разобрать какой-то силуэт и понять, что силуэт этот мёртв.

  А ещё можно разобрать очень и очень много красноватых точек.

  На другой день проснуться удаётся с огромным трудом. Всю ночь Костю мучают кошмары.

  - Ой, ты не заболел-ка у меня, а? - хлопочет мать. Её губы оказываются возле лба. - Да у тебя же температура!

  И в этот день Костя в школу не идёт. По телевизору идут "Смешарики".

  - Фух. Кажется успели, - говорит Совунья.

  - Он опять объелся мёду, - говорит Крош.

  Но Костя не слушает. Ему не интересно. То и дело он вскакивает на ослабшие ноги и бежит к окну... Кажется, возле деревца что-то шевельнулось... О! И вон! Возле мусорки... А, нет, это ворона... Или нет?.. Ой, вон! И возле скамеечки!..

  И ещё почему-то в голове постоянно звучит голос. Надрывный, писклявый и противный-противный.

   "Я убью тебя! Я найду и убью тебя!".