Теплое сердце зимой [Дж Р Уорд] (fb2) читать онлайн

Дж. Р. Уорд Теплое сердце зимой Братство Черного Кинжала — 18,5

Информация о переводе:

Перевод: РыжаяАня, Naoma

Редактура: Андрованда

Перевод осуществлен для группы https://vk.com/jrward

Пролог

Куин, сын Лостронга, вошел в фамильный особняк через главный вход. Как только он перешагнул порог, запах, свойственный этому месту, мгновенно забил его ноздри. Лимонная мастика для полов. Свечи из пчелиного воска. Свежие цветы из сада, которые доджены срезали на ежедневной основе. Парфюм — его матери. Одеколон — его отца и брата. Коричная жевательная резинка — сестры.

Если «Глейд» когда-нибудь создаст такой освежитель воздуха, то его следует назвать «Аромат Потомственного Богатства». «Восход солнца над жирным банковским счетом».

Или самое популярное — «Просто мы лучше всех».

Из столовой доносились приглушенные голоса, гласные были четкими, как ограненные алмазы, согласные вытягивали подобно длинным атласным лентам.

— О, Лилли, это чудесно. Благодарю, — сказала его мать официантке. — Но для меня чересчур. И не давай много Соланж. Она начала толстеть.

Да, перманентная диета его мамэн распространялась и на следующее поколение: женщины Глимеры должны быть тоньше веточки, когда они поворачиваются боком, и каждая выступающая ключица, впалые щеки или хрупкое запястье считались извращенным поводом для гордости.

Словно схожесть с кочергой делала тебя лучше.

И сама Дева Летописеца оскорбится, если твоя дочь будет выглядеть как здоровый ребенок.

— О, да, спасибо Лилит, — сказал отец ровным тоном. — Мне побольше, прошу.

Куин закрыл глаза, пытаясь убедить свое тело сделать шаг вперед. Переставить одну ногу за другой, это ведь не сложно.

Его новомодные «Эды Харди» показали ему средний палец на такое предложение. С другой стороны, во многих смыслах войти в столовую — словно спуститься в ад.

Он позволил сумке рухнуть на пол. Пара дней, проведенные в доме его лучшего друга Блэя, хорошо повлияли на него, дали передышку от полной нехватки воздуха в семейном особняке. К несчастью, возвращение жгло так, что лучше бы он вообще никогда не покидал этот дом.

Так, ладно, это ведь смешно. Он не мог продолжать стоять здесь как тумбочка.

Повернувшись к стене, Куин наклонился к антикварному зеркалу в полный рост, висевшему справа от входа. Так продуманно. В соответствии с нуждой аристократов выглядеть на все сто. Гости могли проверить состояние своих причесок и нарядов, пока дворецкий принимает верхнюю одежду и шляпы.

Лицо молодого претранса в отражении отличалось идеальными пропорциями, хорошей линией подбородка, губами, которые, когда он станет старше, наверняка будут вытворять развратные вещи с голой кожей. Или, может, он просто размечтался. Волосы как у Влада Колосажателя, торчали вверх острыми пиками, на шее болталась велосипедная цепь и куплена она была не в «Урбан аутфиттерз»… он снял ее с велосипеда на двенадцать скоростей. В общем и целом, он выглядел как воришка, проникший в богатый особняк и собиравшийся обчистить место, умыкнув столовое серебро, украшения и технику.

Ирония заключалась в том, что его закос под гота — не то, что так оскорбляло семью. На самом деле, он мог раздеться, засунуть себе подсвечник в задницу и бегать по первому этажу изображая Хосе Кансеко^[1], подкидывая антиквариат и предметы искусства в воздухе — но это и близко бы не стояло к сути проблемы.

Дело в его глазах.

Один голубой. Второй — зеленый.

Ууупс. Прокол.

Глимера не терпела изъяны. В фарфоре или розовых кустах в саду. На обоях, коврах или столешницах. В шелке их нижнего белья или шерсти их свитеров, шифона платьев.

И уж точно никогда — в своем потомстве.

С сестрой было все нормально… не считая «небольшой проблемы с лишним весом», в действительности надуманной, и шепелявости, которую исправит челюстно-лицевая хирургия… а, ну и характера, которым она пошла в мамочку. А это дерьмо ничто не исправит. Брат, с другой стороны, был настоящей-мать-его-звездой, идеальный сын с идеальной внешностью, готовый продолжить их род с женщиной, выбранной для него семьей — в сексе без стонов и пота.

Черт, спермоприемница Лукаса уже ждала его. Брат вступит в брак сразу как пройдет превращение…

— Как самочувствие, сын мой? — спросил отец с нежностью.

— Устал, отец, — ответил низкий голос. — Но еда поможет.

Мурашки прокатились по спине Куина.

Голос не похож на голос его брата. Слишком низкий. Слишком мужественный. Слишком…

Срань Господня, парень пережил превращение.

А вот сейчас «Эды Харди» усвоили программу, протащив его вперед так, чтобы Куин мог заглянуть в столовую. Отец — на своем месте во главе стола. Галочка. Мать — в противоположной стороне от откидных дверей кухни. Галочка. Сестра — лицом к проему столовую, буквально облизывает позолоченную тарелку от голода. Галочка.

Мужчина, сидевший спиной к Куину, выбивался из привычного уклада.

Брат стал в два раза больше с того момента, как к Куину подошел доджен и сказал, чтобы он собрал вещи и отправился в дом Блэя.

Что ж, это объясняло отпуск. Он решил, что отец, наконец, смягчился и уступил просьбе, которую Куин озвучил много недель назад. Но нет, отец хотел, чтобы дефектный покинул особняк на время, пока его брат проходит превращение.

Лукас переспал с телочкой? Кого они использовали в качестве источника крови…

Их отец, всегда избегавший громких жестов, протянул руку и неловко похлопал брата Куина по предплечью.

— Мы очень гордимся тобой. Ты выглядишь… идеально.

— Да, — вторила мать Куина. — Идеально. Соланж, ну разве твой брат не выглядит идеально?

— Да, это так. Идеально.

— У меня есть кое-что для тебя, — сказал Лостронг голосом, ставшим хриплым.

Мужчина запустил руку во внутренний карман спортивного пиджака и достал черную бархатную коробочку.

Мать Куина пустила слезу и аккуратно промокнула влагу, набежавшую под глаза.

— Он твой, сын мой.

Коробочка скользнула по белой столовой салфетке из дамасской ткани, и ставшие огромными руки Лукаса тряслись, когда он взял ее и поднял крышку.

Куин уловил вспышку золота, даже стоя в фойе.

Лукас в молчании смотрел на перстень с печатью, очевидно, переполненный чувствами, мать утирала слезы, и даже отец немного расчувствовался. А Соланж утащила булочку из хлебной корзинки.

— Спасибо, отец, — сказал брат Куина, надев массивное золотое кольцо на палец.

— По размеру, не так ли? — спросил Лостронг.

— Да, отец. Идеально.

— Значит, у нас один размер.

Ну конечно.

В этот момент отец отвел взгляд, словно пытался движением глаз сморгнуть пелену слез.

И застукал Куина, подглядывающего из фойе.

Во взгляде мелькнуло узнавание. Не «привет, как дела», и не «о, как хорошо, подошел еще один сын». Скорее так ты идешь по газону, слишком поздно замечаешь кучу собачьего говна и успеваешь вляпаться.

Мужчина перевел взгляд на свою семью, отгораживаясь от Куина так, словно захлопнул дверь перед его носом.

Очевидно, последнее, чего хотел Лостронг — чтобы этот исторический момент испортили… наверное, лишь поэтому он удержался от жеста против сглаза. Обычно все домочадцы ритуально размахивали руками при виде Куина. Но не этой ночью. Глава дома не хотел, чтобы остальные знали, кто появился среди них.

Куин отвернулся и вернулся за сумкой. Закинув ее на плечо, он поднялся по парадной лестнице в свою комнату. Обычно мать предпочитала, чтобы он ходил по лестнице для слуг, но тогда ему придется нарушить атмосферу любви в столовой.

Его спальня располагалась максимально далеко от комнат остальных домочадцев, по правой стороне в самом конце. Он всегда гадал, почему они не перешагнули черту полностью и не поселили его с додженами… но тогда персонал бы, наверное, массово уволился.

Закрывшись в своих комнатах, Куин сбросил вещевую сумку на голый пол и сел на кровать. Посмотрев на свой багаж, он подумал, что нужно поскорее заняться стиркой — ведь там лежал влажный банный халат.

Прислуга отказывалась прикасаться к его одежде… словно злая сущность в нем осталась на волокнах его джинсов и футболках. Плюс в том, что его никогда не приглашали на официальные мероприятия, поэтому его гардероб нуждался в минимальной стирке…

Он осознал, что плачет, когда опустил взгляд на свои «Эды Харди» и увидел пару капель между пряжками и кожей.

Он никогда не получит фамильный перстень.

И черт… это больно.

Куин растирал лицо ладонями, когда зазвонил телефон. Достав его из косухи, Куин моргнул пару раз, проясняя зрение.

Он нажал «принять», отвечая на звонок, но не сказал ни слова.

— Я только узнал, — выпалил Блэй в трубке. — Как ты?

Куин открыл рот, чтобы ответить, его мозг выплевывал на поверхность различные варианты: «в порядке спасибо зарядке»; «по крайней мере, я не такой «жирный», как моя сестра»; «нет, я не знаю, трахнулся ли мой брат».

Вместо этого он сказал:

— Они выставили меня из дома. Не хотели, чтобы я проклял превращение Лукаса. Похоже, это помогло, потому что он, судя по всему, нормально его пережил.

Блэй тихо выругался.

— А, и ему только что вручили кольцо. Отец отдал ему… свой перстень.

Кольцо с родовой печатью, с символом, который носили все мужчины рода, подтверждая тем самым свою ценность для кровной линии.

— Я видел, как Лукас надевает кольцо на палец, — сказал Куин, чувствуя себя так, словно взял острые лезвия и провел ими по запястьям. — Село как влитое. Смотрелось супер. Ну, знаешь… разве могло быть иначе…

И тут он заплакал.

Посыпался.

Ужасная правда заключалась в том, что под всем своим анархистским «да пошли вы все нах» поведением он хотел, чтобы семья любила его. Жеманная сестра, задрот-брат, отмороженные родители… он видел любовь в этой четверке. Она связывала их невидимой струной от сердца к сердцу, гарантируя заботу, начиная от банального дерьма вроде десертов и до настоящей драмы. И только одно чувство оказалось сильнее этой связи… быть отлученным от нее.

Каждую проклятую ночь своей жизни.

Голос Блэя прорвался сквозь шум в ушах:

— Я с тобой, я рядом. Мне очень жаль… но я с тобой… прошу, не натвори глупостей? Давай я приду и…

Блэй знал, что он сейчас думал о веревке и душевой насадке.

На самом деле, его рука действительно потянулась к самодельному ремню, который он скрутил из нейлона… потому что родители не давали ему денег на одежду, а единственный хороший ремень с пряжкой пришел в негодность много лет назад.

Выдернув ремень из петель, Куин посмотрел на закрытую дверь ванной. Нужно лишь привязать его к душевой насадке… видит Бог, трубы укладывали в те годы, когда все делали на совесть. У него даже был стул, на который можно встать, а потом выбить из-под себя.

— Мне пора…

— Куин? Не бросай трубку… не смей бросать трубку…

— Дружище, мне, правда, пора…

— Я сейчас буду… — На заднем фоне слышался шорох, пока Блэй в спешке собирался. — Куин! Не бросай трубку… Куин..!

Глава 1

Наши дни

Пересечение Улицы Маркет и Семнадцатой

Центр Колдвелла, штат Нью-Йорк

— Вот черт! Отец убьет нас…

— Причем тут «мы»? За рулем не я…

— Терри, ты в машине! И не потому, что я силком увезла тебя…

Две сестры Аллен разговаривали друг с другом, перекрикивая радио, которое все еще играло достаточно громко, чтобы его услышали в пригороде, откуда они уехали. Они также говорили достаточно громко, чтобы перекрывать шум из-под капота после аварии. Они здесь застряли, решетка радиатора БМВ 5-ой серии винного цвета крепко прилипла к грязному сугробу, нависшему над ними подобно горе.

— Эллен, я в курсе, что сижу в машине, — сказала двенадцатилетняя сестра. — Но это ты попала в аварию!

— Тереза, это не моя вина! — Эль стукнула по кнопке, выключая радио и тем самым увеличивая громкость двух других звуков, которые ей слушать не хотелось: шум из-под капота и мнение ее бестолковый сестры о произошедшем.

— Что-то выбежало под колеса машины. Я тут не при чем…

— Ты виновата в том, куда въехала, и ты никогда не получишь права…

— Ты можешь перестать кричать. В любое время.

Никаких подушек безопасности, они не сработали. Эль села повыше на сидении и посмотрела за капот. Что бы ни выбежало на гололед, сейчас оно скрылось с глаз, черная тень удрала со всех ног, как сделало бы любое бродячее животное. С другой стороны сугроб, в который они въехали в лобовую, был высотой в пять футов и никуда не торопился. Помимо этого? Она видела только склад цвета грязи, исписанный граффити и без наружного освещения.

Двумя секундами раньше или позже, и этого бы не произошло. Собака могла перебежать улицу до того как они здесь окажутся или после них, и сейчас они могли быть в другом месте… но, наверное, не там, куда они направлялись. Она хотела выехать на Торговую и думала, что после череды поворотов Торговая выведет ее к Северному шоссе, что она без проблем найдет дорогу. Но вместо этого они…

Выгнувшись на сидении, Эль посмотрела мимо Терри, которая все еще говорила, активно жестикулируя. Северное шоссе было в четырех кварталах, у границы реки Гудзон, и Эль представила, как едет по четырехполосной дороге из города в сторону дома. Очень плохо, что она не видела въезда на магистраль и указательных знаков… к тому же шоссе располагалось на высоте, на опорах. Но даже будь оно иначе, что бы она сделала, проломила дорожное ограждение?

На другой стороне… ничего особенно не было. Несколько темных зданий. Без наружного освещения. Заброшенные?

— …все расскажу папе. Как ты украла его ключ и привезла нас в центр…

Эль повернулась к пассажиру, высказывающему свое охренеть-какое-важное мнение.

— Я к твоей голове пистолет не приставляла. Ты сказала, что тебе скучно, поэтому поехала.

— Мне двенадцать, знаешь, я несовершеннолетняя и сейчас десять вечера, и, уйдя из дома, ты пренебрегла своими обязанностями няньки. Поэтому что мы имеем?

Она едва делала паузы между словами, что говорить о предложениях.

— Мы имеем аварию, — пробормотала Эль. — Не психуй.

— Кому будем звонить? — требовательно спросила сестра. — Мы не можем позвонить папе…

— Терри, заткнись. Я разберусь со всем.

— Не затыкай меня. Знаешь, все прямо как в тот раз…

Терри снова заистерила, и Эль не могла решить, почему именно хочет вернуться домой: потому что там безопасно, тогда как в этом районе Колдвелла совсем нет, или потому что не может находиться в тесном замкнутом пространстве с Болтушкой Терри. Хорошие новости? Сейчас, когда первый шок отступил, она осознала, что двигатель все еще работает, отопление тоже, и она не чувствовала запах дыма. И, хэй, «заброшенные» означает, что нет никого поблизости, кто мог бы вмешаться.

И под вмешательством она понимала звонок ее отцу. Или полицейским, которые свяжутся с ее отцом.

Нужно просто сдать назад. Отмотать все. И тогда она выберется отсюда и никогда больше не согласится нянчиться с сестрой.

— Какая же ты дура, — заявила Терри.

— Заткнись.

Включив заднюю передачу, Эль выжала газ. Машина дернулась, раздался «вррррррррр». Она добавила газу. После чего «вррррррррр» сзади стал еще громче.

Терри выгнула бровь.

— Это не работает.

— Спасибо, Мистер Фольк.

Мистер Фольк — их семидесятимиллионнолетний учитель английского из колдвелловской средней школы. Они обе учились у него, и обе его ненавидели. Это единственное, что роднило сестер.

— И это сработает.

Эль ударила по педали газа. И получила лишь визг задних шин, поэтому пришлось отпустить педаль. Она попыталась снова, но газуя слабее.

— К твоему сведению, это нам не помогает.

Эль поставила коробку в режим паркинга и серьезно подумала о том, чтобы оттаскать сестру за космы.

— Я с тобой больше не разговариваю. Никогда. Ты сраная заноза в моей заднице.

— Подожди, вот я расскажу обо всем отцу. В том числе о твоей ругани.

— Хорошо. Но ты тоже попала, потому что уже как час должна спать в кровати.

— Во сколько я ложусь — твоя ответственность. Он больше не позволит тебе сидеть со мной…

— А с кем, черт возьми, он тебя оставит, когда в следующий раз мы приедем с ночевкой к отцу, а он уйдет на свидание?

— Ты опять ругаешься, и он может заплатить кому-то получше тебя….

— Заткнись! — Эль ударила по рулю. — Дерьмо!

Прежде чем сестра продолжила счет ее ругани, Эль наклонилась к Терри и посмотрела в ее карие глаза. И в кои-то веки девчонка подумала прежде, чем открыть рот. Но ее хватит ненадолго.

Трясущимися руками Эль взяла телефон из подстаканника, но так и не придумала, кого просить о помощи. Никто из ее друзей не мог сесть за руль без присмотра взрослого… технически Эль тоже не имела на это права… и любой родитель, который приедет с ее другом, обязательно позвонит ее отцу, чего она хотела избежать.

Про маму тоже говорить не стоит.

Терри скрестила руки поверх розовой парки.

— Тебе шестнадцать лет, у тебя ученическое удостоверение. Знаешь, а это незаконно.

— Ты все еще не научилась делить в столбик, поэтому не умничай. — Эль протерла запотевшее окно рукавом куртки. — Смотри, там эвакуатор…

Терри схватила ее за руку.

— Запри замки!

— Они заблокированы, и о чем ты говоришь?

— Это может быть убийца!

Эль оттолкнула сестру.

— Ой, заткнись уже. У тебя есть предложения получше?

Она открыла дверь, воздух снаружи был настолько холодным, казалось, что сейчас глубокая ночь, и они были в неблагополучной районе. С другой стороны, они, действительно, были в неблагополучном районе, и не было большой разницы между десятью вечера и тремя часами ночи, когда ты одна на улице с мелкой сестрой.

Если что-то пойдет не так, она могла бросить Терри в нападавшего и убежать. Видит Бог, у детей такие острые зубы, что их можно использовать в качестве оружия.

Закрыв сестру в машине, Эль с телефоном в руке проверила, нет ли кого поблизости. Не-а. Безветренный декабрьских воздух, шум дорожного трафика вдалеке и уйма сожалений о том, что она не осталась дома. Болтушке Терри она в этом никогда не признается, но Эль жалела о своей затее. Она просто хотела прокатиться до центра, до клубов с яркими огнями и громкой музыкой. Когда на тебя повесили младшую сестру… пока отец отправился на первое после развода свидание… а мама сидела в своей квартире в темноте, потому что у нее в квартире всегда было темно… порой хочется поглазеть на блеск совершеннолетней жизни, просто чтобы поднять себе настроение.

А что, если папе нравилась эта женщина? Она ведь ужасная. Она появилась на пороге их дома, вся надушенная и в пресловутом маленьком черном платье. Типа самая крутая.

— Эль? Ты же не бросишь меня?

По крайней мере, раздражающий голос был заперт в машине, но Терри не осталась на месте. Она подползла к прорези между двумя передними сиденьями и выглядывала в любое стекло со стороны водителя, тусклый зеленый свет городских улиц лишил ее гонора.

А, может, виновата ситуация, в которой они оказались: машина застряла, на улице ночь, вариантов спасения нет.

Эль посмотрела на эвакуатор, припаркованный в добрых пятидесяти ярдах задним бампером в их сторону. Он был красно-белого цвета и вроде как с фирменным лого «Эвакуаторы Мерфи», а еще она видела надпись «Всегда придем на помощь!». Эмблема аварийно-эвакуационной службы. И городской телефонный номер.

Но она не видела, кто сидел за рулем. Но там кто-то был. Из выхлопной трубы шли газы, и стоп-сигналы горели красным. Почему водитель не пришел к ним на помощь? Ведь это его работа? Да и поблизости нет других машин, застрявших в сугробе.

— Запри двери, — услышала Эль свой голос. Будто она была взрослой.

— О, Боже, тебя ведь убьют! — Терри бросилась к окну и стукнула ладонью по стеклу, ее голос звучал приглушенно. — Давай позвоним папе! Я скажу ему, что это была моя идея!

— Ш-ш. Не выдумывай. — Эль проглотила ком в пересохшем горле. — Просто закрой двери. Я узнаю, не помогут ли они нам.

— Эль, мы совсем одни. — Сейчас Терри напоминала себя в четырехлетней возрасте, круглые глазенки, полные ужаса, подросток превратился в ребенка. — Мы все умрем.

— Закройся. — Она ткнула пальцем в дверь. — Быстро.

Когда раздались щелчки, она еще раз направила палец на стекло, универсальным жестом показывая сестре оставаться на месте.

До эвакуатора, казалось, было не меньше ста миль, и Эль шла по дороге, скрип снега звучал словно таймер, отсчитывающий время до взрыва. Из-за подъемника она не смогла рассмотреть водителя, даже приблизившись к эвакуатору с задней части. Но кто бы там ни сидел, он мог им помочь, верно? Иначе зачем наносить такой слоган на кузов грузовика?

Ну да, ведь реклама никогда не врет.

Сердце гулко стучало в груди, когда Эль подошла к водительской двери.

— Хэй, мистер, мистер вы там?

Может, ей посчастливится, и там сидит женщина? Было бы чудесно.

Она оглянулась на БМВ. Бледное лицо Терри прижато к стеклу, ее глаза были широко раскрыты, губы шевелились, будто она говорила сама с собой. А может, готовилась закричать, когда кровь ее старшей сестры оросит снег и…

Эль повернула голову на звук опускающегося окна.

Охнув, она отскочила назад. На нее смотрел мужчина с пирсингами на одном ухе, над бровью и в носу. У него были иссиня-черные волосы с фиолетовыми прядями. Одежда черная, на нем была черная косуха. Один глаз голубой, второй — зеленый, и под глазом была тату в форме фиолетовой слезы.

Он не улыбался.

Он выглядел так, будто вообще никогда не улыбался. Или только когда отрывал головы голыми руками.

И он смотрел на нее оценивающе, словно примерялся… отчего ей показалось, что она заблудилась где-то в зоне боевых действий.

Эль вскинула руки.

— Забудьте. Я, я ошиблась и…

Отскочив назад, она бросилась к сестре, создавая видимость абсолютного спокойствия. Но когда водительская дверь со скрипом открылась, она послала на хрен притворство и рванула со всех ног. Поскальзываясь, падая, она пыталась сосредоточиться на Терри, которая закричала и стучала по окну крошечными кулачками.

Словно это поможет.

Эль сама по какой-то прихоти уехала из дома. Сейчас это будет стоит жизни ей и ее сестры.

Как она хотела к папе.

Глава 2

Особняк Братства Черного Кинжала

— А у тебя был свадебный торт?

Блэйлок, сын Рока, поднял взгляд от «Нью-Йоркера» за двенадцатое декабря. Битти — дочка Мэри и Рейджа — стояла в арочном проеме библиотеки, хрупкая фигурка застыла на пороге царства деревянных панелей и книг в кожаном переплете. На ней были лосины и одна из черных рубашек ее отца, края прикрывали острые кленки, рукава были закатаны, открывая тонкие ручки, а воротник свободно лежал на плечах. Темные блестящие волосы были собраны в высокий хвост, а в руках она держала узкий блокнот и ручку. Битти выглядела как журналист на задании.

Он кивнул на ее ноги:

— Клевые тапочки.

Девочка взяла в руки одного из двух розовых пушистых единорогов. У тапка был серебряный рог, радужная грива с хвостом и нервная, косящая вправо улыбка. На самом деле, бедное парнокопытное выглядело так, словно его тошнило от маленькой ножки в тапочке.

— Это часть униформы, — сообщила Битти.

— Какой униформы?

— Праздничного Оргкомитета.

— Это инициатива Фритца?

Странно. Как правило, в репертуаре Главного Дворецкого Братства значились начищенные до блеска военные ботинки.

— Нет, Лэсситера.

Блэй, закрыв глаза, откинул голову на спинку дивана.

— Ну, это классно.

— А по твоему лицу так не скажешь. Ты выглядишь так, словно переел на Трапезе.

А, значит, он уподобился единорогам.

Блэй поднял голову.

— Праздничный Оргкомитет сейчас занимается чем-то конкретным?

Празднованием Тако-Вторника в стиле «Золотых девчат»? День Радуги Дэш — во вторую субботу декабря потому что… ну не в первую же и не в третью? Нет, секунду, скоро день рождения Джорджа. Может, для всех закупят гамбургеры, и они будут играть с жевательными игрушками — чтобы уважить любимого пса Рофа?

Последнее хотя бы не кажется таким уж плохим вариантом.

Битти постучала по узкому блокноту.

— Мы готовим список вечеринок. Вампирских и других. А потом мы распланируем их в качестве тренировки, чтобы набить руку.

— Очень умно. И нет, я никогда не пробовал свадебный торт. Но я уверен, что Фритц и доджены смогут испечь тебе его на скорую руку.

— Это наша идея. У нас ведь не принято печь свадебные торты. У вампиров, в смысле. Но они же чудесные.

— И правда. Я видел фотографии.

— А что подавали на вашей свадьбе с Дядей Куином?

Блэй открыл рот. Закрыл.

— У нас была простая вечеринка. Не церемония. Скорее как…

— Как что? — Когда он не нашел, что ответить, Битти сказала: — Значит, ваш брак заключен не по правилам?

— По правилам. Разумеется.

— Значит, ты видел Деву Летописецу — до того как она покинула нас?

— Эм, не то чтобы…

— Но я думала, что так и происходит, когда пара женится. Они произносят клятвы, и она благословляет союз, а потом хеллрен вырезает имя на спине. А после начинается вечеринка с тортом, только не свадебным, но также многоуровневым, например, с малиновым джемом и сливочным кремом сверху.

Блэй вспомнил ночь, когда они с Куином официально воссоединились. Боже, они пережили столько непонимания, отрицания и боли, они оба, на протяжении стольких лет. Неправильное начало, расставание, всевозможные этому-никогда-не-бывать. Но, в конечном итоге, он отправился в тот клуб и нашел своего мужчину в одиночестве за барной стойкой, Куин тогда отшивал всех женщин. А это равнозначно тому, как если бы Рейдж заявил горе «Биг Маков», что он на диете.

Беспрецедентная акция.

Он помнил, как надел на палец Куина золотое кольцо с печаткой, объявляя его своей семьей. В том баре. Да, потому что события, меняющие всю жизнь, не обязательно должны происходить при лунном свете или под огнями салюта. Снимки в «Инстаграме» — это прикольно, но им положено быть идеальными. Настоящая жизнь происходит в режиме реального времени, независимо от привлекательности картинки.

— Нет, у нас было иначе, — сказал он. — Мы с Дядей Куином знаем друг друга с детства. И когда мы решили образовать пару, к тому моменту мы многое пережили вместе. Нас соединило общее прошлое.

— А как же церемония?

— Не нужна церемония, когда с любимым тебя связывает такая история. И у нас была замечательная вечеринка. Все домочадцы принарядились… даже Дядя Куин надел фрак. Приехали мои родители, мы с Куином танцевали в фойе под «Не переставай верить».

— Песня «Journey».

— Ты слышала ее?

— Дядя Зэйдист поет ее лучше оригинала.

— Согласен с тобой в этом. А что до вырезания имен на спине, мы всегда собирались это сделать.

Но с той ночи, когда «потенциальное» стало «реальным», когда «жили долго и несчастливо» потеряло приставку «не», произошло много событий.

Сейчас у них были двойняшки, а дети — это иная степень ошеломления, они способны вывести усталость на новый уровень, поверх сражений за расу вампиров и повседневных дел. Но он ничего бы не стал менять, Рэмп и Лирик уже начали проявлять свой характер, и это было невероятно: Рэмп был жестким, как и его отец, смотрел смело в глаза, даже когда ты укачиваешь его… хотя оборонительные приемы у детей исчерпывались термоядерной диареей. И ладно, она одна могла вынести комнату подобно гранате. Лирик, с другой стороны, любила наблюдать и была более сдержанна, чем ее брат. Но когда она улыбалась? Малышка сияла, словно солнышко.

— Официальный брак не влияет на наши отношения, — сказал Блэй.

Битти улыбнулась.

— О, я знаю. Цвет твоих глаз меняется, когда ты смотришь на него.

— Правда?

— Ага. Они становятся темно-синего цвета. И ты краснеешь. Почему ты так краснеешь? Он что-то делает для этого?

Прокашлявшись, Блэй начал перелистывать страницы журнала, наблюдая, как мелькают картинки посреди текста. Он остановился на изображении рыбы на велосипеде.

— Ну, э-э, — пробормотал он. — Не так уж я и краснею…

— И Дядя Куин всегда улыбается в такие моменты. В другое время он редко улыбается.

Блэй нахмурился.

— Конечно же улыбается. У него есть я и дети, Лэйла и Кор, они прекрасные родители. К тому же он принят в Братство.

— Видимо, просто с тобой он счастливее, — Битти пожала плечами. — Ладно, опущу свадебный торт в конец списка.

— Что еще в нем есть?

— Торт на Четвертое июля. Фруктовый торт. Торт Бундт. Перевернутый ананасовый торт…

— Торт на Четвертое июля?

— Торт в красном, белом и синем цветах. Потом Фанфетти, Красный бархат, Черный лес, торт Павлова, Рождественское полено…

— Подожди, ты изучаешь праздники или дегустируешь торты?

— И то, и другое.

Он вспомнил о знаменитом аппетите Рейджа.

— Твой папа входит в комитет?

— Как ты узнал?

Девочка, помахав напоследок, удалилась вместе со своим списком, и Блэй собирался вернуться к чтению статьи. Вот только его глаза отказывались следовать намеченному плану. Он продолжал пялиться на рыбу на велосипеде. Радужная форель была очеловечена, одета в костюм и крутила педали задними ластами, а корзинка велосипеда была заполнена вроде как продуктами.

В рисунке не было никакой логики. Ни в одежде, ни в том, что рыба дышала на суше. С другой стороны, это всего лишь карикатура, она могла быть метафорой, но замысел чернильного творения сейчас был недоступен пониманию Блэя.

Может, это просто шуточный набросок, как и ваза с цветами посреди текста на какую-то серьезную тему.

Он посмотрел на часы. Едва перешагнуло за десять вечера.

Ночь казалась бесконечно долгой, и он не мог дождаться, когда Куин вернется с дежурства. Им разрешалось дежурить в одну смену, но их никогда не ставили в одну пару, и случались ночи, подобные этой, когда один из них отдыхал, пока второй работает. Ничего страшного. Всегда оставались дневные часы.

Блэй улыбнулся при мысли об их кровати.

И том, чем они в ней занимались.

Да, не удивительно, что он всегда краснеет в присутствии своего супруга. Но Битти не о чем беспокоиться.

Заставляя глаза вернуться к чтению букв и предложений, ему пришлось отмахнуться от настойчивого смятения. Ощущение, что что-то не так в этой вселенной, предчувствие надвигающейся беды — худшая компания из возможных.

Особенно когда твой любимый находится на поле боя.

Блэй снова откинул голову на спинку. Потолок возвышается над ним в тридцати футах, он видел старые балки, окрашенные в тот же красно-коричневый цвет, что и полки, камин и полы. Каждый раз уединяясь в этой комнате он думал, что, наверное, так себя чувствуешь в шкатулке с украшениями: сияние золота на корешках книг гармонировало с огнем в потрескивающем камине, чувство защищенности в окружении диковинной старины заставляли его ощущать себя в какой-то степени особенным.

Он посмотрел в сторону арки. Голоса додженов, Братьев и солдат переплетались, какие-то звучали громче остальных в зависимости от того, где находился источник — по-соседству в бильярдной, возле парадной лестницы или же в столовой.

В особняке никогда не было по-настоящему тихо.

И в такую ночь, когда его одолевала безосновательная тревога…

Это вселяло уверенность, что он не одинок.

Глава 3

Эль приземлилась лицом в снег, перевернулась на спину и приготовилась к ножу, пистолету, кулаку… что там могло полететь в нее. Подобная защитная реакция объяснялось желанием побороться за свою жизнь, но также она была трусихой, поэтому не хотела видеть лицо Терри, пока ее убивают. Эль также знала, что Терри, сидя на водительском сидении, бешено кричала. И тот факт, что все это вина Эль — начиная с поездки в город, неправильного съезда с шоссе, до ошибочного поворота и заезда в сугроб…

— Расслабься, ребенок.

Над ней раздался мрачный и очень низкий голос, таким радиоведущий делает важное объявление. В нем также звучала скука, словно сопливая, паникующая девчонка и ее визжащая сестра — последнее, чего ему не хватало этой ночью.

Эль перестала сучить ногами и руками по снегу.

— Что?

— Перестань истерить. Я вас не трону.

Над ней нависал нереально огромный парень, и у Эль возникло ощущение, что он не работал эвакуаторщиком. В конце концов, его кожаная куртка была расстегнута, и на огромной груди в кобуре было что-то. Ножи? И что еще из арсенала «Фортнайт»^[2] могло оказаться там? Добавить к этому пирсинги и пронзительный взгляд, и Эль была уверена, что он говорил на иностранном языке, и она неправильно перевела фразу «Я тебя нахрен зарежу».

Когда мужчина протянул руку, Эль отшатнулась и накрыла лицо ладонями. Ничего не произошло, ей не стало больно, поэтому она посмотрела на мужчину сквозь чуть раздвинутые пальцы. Он нависал над ней… протягивая ей руку. В которой не было ничего острого и блестящего.

— Я не трону вас.

Эль оглянулась на отцовскую машину. Терри накрыла рот руками, будто любое слово, даже сказанное в машине, могло спровоцировать этого громилу.

Парень закатил разноцветные глаза.

— Да брось, ребенок. У меня мало времени. Дерьмо, решайся уже.

— Запрещено ругаться при детях, — пробормотала Эль.

— Дети не оказываются в этой части города после десяти. Солнышко, когда ты взяла эту тачку, ты была взрослой и сейчас попала во взрослую передрягу. Уж лучше тебе справиться со словом «дерьмо», потому что это наименьшая из твоих проблем.

Ну… черт… а ведь он прав.

— Говорите как мой отец.

— Потому что я тоже отец и руководствуюсь тем же сводом правил.

— Сводом правил? У вас есть ребенок?

— Двое. Поэтому данная ситуация для меня как тренировка к тем временам, когда они будут учиться вождению.

Эль приняла руку мужчины, и ее так быстро поставили на ноги, что она едва не рухнула снова — лицом вперед. Но мужчина удержал ее за предплечье.

— Я вытащу вас из сугробов, — сказал он. — А потом вы вернетесь туда, откуда приехали. Здесь небезопасно.

Когда он зашагал к своему эвакуатору, Эль поправила куртку и уставилась на мужчину. Боже, его черные ботинки были размером с его голову, и он, конечно, мог говорить как ее отец, но двигался он не как Бэзил Аллен. Нет, этот мужчина своим шагом показывал, что с ним лучше не связываться, что он на самом деле сильный и в курсе своих возможностей, словно с удовольствием бы показал их кому-нибудь. А ее отец был адвокатом по международному налогообложению.

Эль моргнула. По неясной причине она подумала, что ее мама тоже когда-то работала адвокатом. Очень давно это было. Сейчас она не вела профессиональную деятельность, и отчасти еще и поэтому Эль хотела сегодня прокатиться в город. Порой очень сложно оставаться в четырех стенах с тем, что крутилось в голове ее матери.

Эль вернулась к БМВ. Прежде чем она успела схватиться за ручку, Терри открыла дверь и судорожно залепетала, слова вырвались из ее рта бурным потоком.

— Обожебожебожеядумалаонприрежеттебя…

— Просто прекрати. Он вытащит нас.

— У тебя есть деньги заплатить ему?

— Разумеется.

Разумеется нет.

— Просто расслабься.

Вместо того чтобы забраться внутрь, она снова закрыла Терри в машине, потому что не могла справиться с этим сама. К счастью, ей не пришлось что-то делать. К ним подъехал эвакуатор, останавливаясь у заднего капота отцовской БМВ. Раздалось жужжание, и несколько мгновений спустя к заднему бамперу машины подтянули крюк размером с кулак боксера.

— Эм… — Эль прокашлялась. — У меня нет денег заплатить вам. С собой нет. Но я могу отправить по…

— Не парься — сказал мужчина, не глядя на нее. — Я помогу.

Парень бесплатно спасает ее в беде, в которую она попала, повинуясь детской прихоти, и от этого она чувствовала себя маленькой, и речь не о физическом размере.

— Простите, — выдохнула она.

Мужчина наклонился с фонариком и подцепил крюк к чему-то под…

Позднее Эль будет гадать, что именно заставило ее оглянуться через плечо. Это был не шум, и уж точно у нее не было глаз на затылке. Но какое-то предчувствие заставило ее повернуть голову.

Три фигуры стояли в тенях, прозрачные, словно призраки, не было видно деталей, неясно, двигались ли они. Но она чувствовала их присутствие.

Они смотрели. И не добрыми взглядами с предложением помочь.

— Эм, мистер…

Когда она повернулась, водитель эвакуатора уже был в курсе: он выпрямился от подъемника и смотрел поверх ее головы, в сторону теней.

— Эй, как насчет того чтобы сесть в машину, — сказал он ровным голосом.

Эль кивнула как китайский болванчик.

— Да, я просто….

— И заблокируй двери.

— Нам вызвать полицию? Я могу позвонить в полицию…

— Закройте двери. Я разберусь с ними…

Эль бросилась к водительской двери и дернула ручку. Когда та не поддалась, Эль выразительно посмотрела на свою сестру, которая, казалось, пребывала в когнитивном ступоре, переводя взгляд с водителя эвакуатора на трех мужчин возле склада.

Отлично. Терри слетела с катушек. Ее сестра хоть раз могла оказаться полезной…

— Открывай, быстро, — рявкнула Эль.

Терри судорожно начала давить на все кнопки на приборной панели, руле, консоли… когда, наконец, раздался щелчок, Эль дернула дверь и заскочила внутрь, тут же закрывая панель и блокируя замки.

— Ч-ч-что… кто это?! — лепетала Терри.

Трое мужчин вышли из тени. На всех троих были лыжные шапки, натянутые низко на лбы, и они прятали руки.

— Эль? Что они собираются делать?

— Все в порядке. — Она снова стукнула по кнопке блокировки замков, хотя вряд ли можно дважды закрыть двери.

— Давай вниз.

— Что?

Не отводя взгляда от приближающейся тройки, Эль толкнула сестру вперед, в пространство между консолью и пассажирским сиденьем.

— Мне тесно…

Когда Терри начала возражать, сердце Эль гулко забилось в груди, и она наклонилась к сестре.

— Прошу. Я не хочу, чтобы ты пострадала. Там безопаснее.

— Ты сказал, что все нормально. — Нижняя губа Терри задрожала. — Ты сказала, что мы в порядке. Я боюсь.

— Все будет хорошо. Просто спустись вниз.

— Что они собираются делать?

По крайней мере, мелкая сказала это, сгруппировавшись под бардачком, как небрежно смятый розовый маршмеллоу в страшной упаковке. Эль снова принялась следить за передвижением тех мужчин. Чем ближе они подходили, тем моложе становились, пока она не поняла, что они всего на год-два старше нее. Тот, что шел посередине, был самым низким, но казалось, что он был лидером в шайке, он шел впереди двух парней повыше. Все были в черно-серых парках, но это не униформа, просто похожий стиль.

Она посмотрела на эвакуаторщика. Он прислонился к двери своего грузовика, руки были опущены к бедрам. Он казался абсолютно спокойным, даже не достал телефон, чтобы позвонить в 911. Или он уже позвонил? Нет, не было шанса.

Парни рассредоточились так, будто делали это прежде и знали, что разные позиции дадут им место для маневра при нападении.

— Че-как, чувак, — сказал тот, что стоял в центре, когда компания образовала полукруг.

Хорошая звукоизоляция БМВ приглушила его голос.

У них было оружие? — гадала Эль. Небьющееся стекло от пуль не спасает.

— Я больше никогда никуда тебя не повезу, — прошептала она. — Никогда.

— Я не расскажу отцу, — пропищала Терри.

— Че? — спросил бандит, стоявший возле эвакуатора. — Ты че, млять, делаешь?

Эль прищурившись посмотрела на парня из эвакуатора. Он смотрел на говорившего, не моргая, не шелохнувшись. У нее мелькнула мысль, что бандитам нужно быть внимательнее. Как бы ни казалось, что он контролирует ситуацию, все-таки что-то в происходящем было не в его пользу, он просто этого еще не осознал. С другой стороны, Эль тоже могла ошибаться.

Потому что да, сегодня ночью она наделала кучу ошибок.

С другой стороны, учитывая взгляд эвакуаторщика на бандита… слишком сосредоточенный.

Так кобра смотрит на голую ногу, ступившую на ее территорию.

Она едва не опустила окно, чтобы криком предупредить бандитов, чтобы те бежали. Но это ведь всего лишь эвакуатощик, верно? Может, она делала из него опасного супергероя, потому что он стоял между ней и людьми пострашнее. Она посчитала его угрозой, и она ошиблась. Но она не ошиблась относительно этой троицы, вышедшей на улицу.

— Ты, млять, глухой? — спросил тот, что стоял впереди.

— Я расскажу ему, — прошептала Эль, когда ее голова загудела от страха, и она закрыла глаза. — Я все расскажу папе. Это все ужасная ошибка, я должна принять ответственность за это.

— Вот бы он был с нами.

Терри упустила тот факт, что они и не сообразили позвонить матери, а Эль как раз подумала об этом. Но ей бы давно пора привыкнуть к этому…

Шум заставил ее вспомнить День Труда, когда отец принес графин с газировкой и бросил туда лед: громкое глухое дребезжание.

Она резко распахнула глаза.

Снаружи у эвакуатора один из высоких парней скатился с капота грузовика, кровь окрасила его очевидно бессознательный путь на снег. Мужчина в коже не обратил на него внимания. Он дернулся вперед, и схватил за горло коротышку, который считал себя главным. Когда лидер Шайки Трех Неудачников вцепился в хватку на своей шее, мужчине с разноцветными глазами осталось лишь разобраться с оставшимся пареньком…

И парень рванул прочь так быстро, что с него слетела шапка.

Эль моргнула. Еще раз. Но картинка не изменилась. Эвакуаторщик все еще сжимал горло в своей схватке, парень вцепился в руку пальцами в перчатках и сучил ногами по снегу… но потом его подняли достаточно высоко, чтобы ботинки оторвались от покрытой льдом дороги. Тем временем мужчина без каких-либо эмоций смотрел на краснеющее лицо с распахнутым ртом и выпученными глазами. С таким же успехом он мог делать себе сэндвич…

Вблизи того места где он стоял, валялся нож, выроненный одним из парней.

Бандит, которого вписали мордой в капот, перевернулся на бок… и увидел нож в тот же момент, когда на него обратила внимание Эль. Прежде чем она успела закричать, он рванул вперед быстрее, чем должен был, учитывая кровь, вытекающую из разбитого носа, а также заплывающий глаз.

Эль вернула ручку, но забыла, что замки заблокированы. Застучав по окну, она закричала:

— Берегись!

Парень из эвакуатора посмотрел на нее… в тот момент, когда бандит достал нож и дернулся вперед, целясь острием.

— Нет! — закричала Эль, открывая рывком дверь.

Нож вошел в живот хорошего парня по самую рукоять.

— Вернись в машину! — рявкнул парень.

Потом он отшвырнулкоротышку за горло. В прямом смысле, отбросил паренька в сторону как пустую консервную банку. Бывший лидер отряда рухнул кулем наземь и не стал дожидаться развития событий. Он неуклюже рванул прочь, раскидывая снег по пути.

Но парень из эвакуатора не обратил внимания на это прощание.

Он не сводил глаз с нападавшего. А не с ножа.

Как такое возможно?

Даже с ножом в своем прессе, парень наклонился к тому, кто нанес ему удар… который сейчас сидел на заднице и растерянно смотрел на него, и Эль его понимала. Очевидно, парень не мог поверить, что возил нож в Терминатора, но чувак из эвакуатора не дал ему времени состыковаться с реальностью. Он схватил паренька за руку, дернул вверх, ставя на ноги, а потом тянул за конечность, пока не дождался громкого треска. Когда прогремел пронзительный вопль, Эль затошнило, а эвакуаторщик отпихнул от себя нападавшего как куклу… и парень, поняв намек, рванул со всех ног, скрываясь за углом здания.

Схватив рукоять ножа, мужчина казался скорее раздраженным. Ну да, так всегда реагируешь, когда в живот под углом в девяносто градусов тыкают нож для нарезки стейков.

— Ублюдок, — пробормотал он, доставая мобильный.

Прежде чем набрать дозвон, он накренился вбок, а потом рухнул на колени.

Он все еще выглядел раздраженным, когда шлепнулся в снег.

Глава 4

Брат Черного Кинжала Зэйдист, кровный сын Брата Черного Кинжала Эгони, супруг прекрасной и достопочтенной Беллы, гордый отец Наллы и брат Фьюри, Праймэйла Избранных, прохлаждался на пересечении улицы Маркет и Четырнадцатой, когда первый из малолетних бандитов громко топая пронесся мимо него на полной скорости, его черно-серая парка развевалась позади него, а страх наполнял воздух вокруг едким привкусом, частично — жженого маршмэллоу, частично — таблетками для посудомоечной машины.

К слову о сонливости. Учитывая, что на улице стояла темень, подобный панический спринт могли вызвать двенадцать миллионов плохих решений.

Впрочем, ему ли не пофиг.

Но потом мимо него пролетел второй такой же. В похожей парке, хотя это мало что значило, и вроде как не такой напуганный… от него пахло так, словно воду из бульбулятора пролили на старый ковер, поэтому вполне вероятно, что его тело дало лучшую оценку шансов на выживание, чем прожженные кислотой мозги. Но, опять же, не проблема Зи. Люди отличались удивительной способностью к тупости, и кто он такой, чтобы становиться на пути к…

В ухе раздалось дребезжание. Потом голос Ви:

— Зи? В трех кварталах к северу. Куин ранен. Мэнни будет через четыре минуты. Колотая рана в живот.

— Черт, — выдохнул он, наклонившись к плечу. — Уже в пути.

Он бы дематериализоваться, но такой фокус возможен только когда знаешь, где именно хочешь появиться. Зи перешел на бег, черные кинжалы в кобуре на торсе двигались синхронно с ним, как продолжение его тела. То же самое было с пистолетами и амуницией, которые были крепко пристегнуты к плечам и бедрам, ничего не билось на ходу, все в пределах доступности.

И, вот неожиданность. Ему сейчас очень хотелось кого-нибудь пристрелить. Куин был не просто членом Братства, в свое время он спас Зэйдисту жизнь. Так что да, верность и преданность превыше всего.

Добравшись до угла склада, который освещался также хорошо, как и самый темный чулан, Зи забуксовал. В воздухе стоял запах свежей крови. Ни пороха, никаких пуль. По крайней мере, пока…

В его сторону кто-то бежал, и спустя секунду из-за угла, прямо на пути Зи выскочил долговязый пацан с расквашенной рожей. Чтобы избежать лобового столкновения, Зи ударил ему по груди, и парень закрутился как бильярдный шар и со звоном отлетел в металлический сайдинг.

Если бы не ранение Куина, Зи бы разобрался с мелким говнюком по старинке.

Лопатой, а сверху — надгробную плиту.

Вместо этого он последовал по кровавому следу до эвакуатора Братства. Тачка, которую держали на всякий пожарный случай, была подцеплена к люксовому седану БМВ цвета каберне совиньон. Одна из дверей автомобиля была широко распахнута, и человеческая девочка-подросток сидела на коленях над Куином, валявшимся лицом в снегу. Другая девочка, помладше, выглядывала с переднего сидения, сжав рот рукой и выпучив глаза.

Брат истекал кровью. Сильно. И стойкий аромат меди в воздухе выполнял функцию пожарной сигнализации, был невидимым, но четко бил по ушам.

Зи подошел к брату. Когда он опустится на колени, девочка, что была возле него, сдала назад.

— Он м-м-мертв? Он умирает?

— Я в порядке, — пробормотал Куин. — Просто перебрал за Первой трапезой.

Зи хотел перевернуть парня на спину посмотреть, что у него там, но, не имея медицинского образования, это было небезопасно.

— Да, «Хэнкель» на десерт был явно лишним.

— К твоему сведению, вряд ли там крутой «Хэнкель».

— Перочинный?

— Скорее заточка с зоны…

— Он не-не р-р-разрешил мне в-в-вызвать полицию.

Зи посмотрел на девчонку. На вид лет семнадцать. Джинсы. Ботинки. Бледно-голубая парка. Хороший средний класс, таким не место в этой части города в такое время. Вместо того чтобы тратить время на глупые вопросы, он залез в ее мысли, направляясь в ящик с воспоминаниями.

О, да. Безобидный бунт против диктатуры отца… но все пошло по плохому сценарию.

— Расслабься, — сказал он ей.

— Я-я не-не хотела этого.

Сожаление в одной руке, дерьмо в другой, какая заполнится быстрее?

Посмотрев на часы, он решил, что у него было три минуты до приезда Мэнни, поэтому лучше поторопиться. Выпрямившись во весь рост, он подошел к буксиру.

— Не трогай мою сестру!

Старшая девочка вытянула обе руки по сторонам, напомнив ему о жертвенниках средневековья — впустую, молитвы не помешают ему сделать то, чего он на самом деле делать не собирался. Не желая вести разговоры, с ней и с кем-либо в принципе, он резко захлопнул открытую дверь, обрывая словесный поток. Отцепив буксировочный трос от БМВ, он слепо кинул его за спину и схватил машину за днище со стороны заднего бампера. С кряхтеньем уперся ногами в пол, стараясь поднимать вес мышцами ног, а не плечами.

Потому что да, застрявшая в снегу машина не стоила межпозвоночной грыжи.

Через заднее стекло он видел, как мелкая девчонка развернулась на переднем сидении и пялилась на него, обхватив руками подголовник так, словно обнимала мамочку. Когда угол подъема увеличился, подвеска ответила на такое давление скрипом ходовой части, а потом и снег заскрипел — когда Зи сдвинул задние шины, оставив при этом передние на месте. Зрители — девочка на дороге и девочка в седане — смотрели с открытыми ртами, как он снова опускает БМВ.

Подойдя к водительской двери, он снова открыл ее…

— Нет! — закричала младшая, повторно отскочив от него.

— Ой, да брось, — пробормотал он, заполняя освободившееся место за рулем.

Двигатель работал, поэтому в салоне было тепло. Не то, чтобы ему было не плевать. Он поставил коробку на задний ход и аккуратно придавил педаль газа ботинком. Сначала под капотом раздался рев, и уже потом машина слегка дернулась, шины аккуратно покатились по снегу.

БМВ выкатилась из сугроба, в который закопалась, и Зи, стараясь не переехать Куина, направил ее капотом в сторону центра города. Поставив коробку в режим паркинга, он собрался выбраться из…

Словно бабочка, маленькая ладошка опустилась на потрепанную кожу на рукаве его куртки.

— Мистер? — позвала его младшая из девочек.

Он не хотел смотреть ей в глаза. Поэтому уставился на спидометр.

— Да.

— Ты очень сильный.

Зи выбрался и забрал рукав с собой. Посмотрев на старшую из пары, он сказал:

— Поезжайте домой. Больше такого дерьма не творите. Ваш отец любит вас, поэтому устанавливает определенные правила. Думаете, он хочет испортить вам жизнь? Он просто пытается сделать так, чтобы вы прожили достаточно долго, чтобы сделать это собственными руками.

Девочка моргнула. Когда она не пошевелилась, Зи открыл дверь шире и рукой приказал ей садиться в салон, жест был скорее раздраженным, чем галантным.

— Что с ним будет? — Спросила она про Куина.

— Не беспокойся об этом.

— Это моя вина. Я во всем виновата.

Зэйдист нахмурился.

— Какое тебе дело до нас?

Услышав свой вопрос, он мысленно пнул себя под зад. Фраза должна была остаться неозвученной мыслью.

— Вы позвоните в полицию? — спросила она.

Она была так обеспокоена. В ужасе. Переполнена виной. И хотя люди его совсем не заботили, он сам часто ходил той же дорогой. Особенно по части вины.

— Я позабочусь о нем, — сказал Зи. — Тебе пора.

— Обещаете? — прошептала она.

Он снова хотел спросить «тебе какое дело», но она же не знала, что они вампиры. Откуда ей знать?

— Ты знаешь, как выехать на шоссе? — спросил он.

— По той дороге? — спросила она, указывая на улицу, что уведет ее в самый центр.

— Нет. — Зи указал за ее плечо и развернул девочку в сторону реки. — Туда.

Девочка кивнула и, на мгновение ему показалось, что она хотела его обнять. Или ждала объятия от него. Он отступил на шаг.

Когда вспыхнули фары, и мобильная операционная Мэнни Манелло подъехала к ним, девочка села в отцовскую машину. Обойдя автомобиль к заднему бамперу, Зи подтолкнул ее, помогая девочке развернуть БМВ в сторону Гудзона. В последний момент он залез в ее мозги и мозги ее сестры и стер воспоминания, убедившись при этом, что девочка с ученическими правами знает, как выехать на шоссе. А потом она направилась прямиком в пригород.

— Ты был с ней не очень-то милым, — пробормотал Куин, когда машина медленно покатилась от них с черепашьей скоростью.

Словно водитель боялся, что сугробы могут ожить и решат отомстить ей за своего соратника.

Зи посмотрел на Брата, когда фургон Мэнни остановился возле них.

— Ты сейчас помрешь?

— Не-а. И ты слышал меня?

— Я отправил их в путь. Вот что важно.

— У тебя дочка. Однажды ночью ей может потребоваться помощь людей. Как бы ты хотел, чтобы к ней отнеслись?

Зэйдист сфокусировал взгляд на стоп-сигналах БМВ, которые зажглись на перекрестке, затем на поворотник в нужную сторону… и заморгал.

— Проехали, — выдохнул Зи. — У нас и так достаточно проблем, разве нет?

— Думаешь, что Налла никогда не окажется одна во внешнем мире?

— Нет, — заявил Зи, когда Мэнни выскочил с Маленькой Черной Докторской Сумкой, полной пыточных инструментов.

Когда Куин рассмеялся, а Мэнни начал засыпать его вопросами как из пулемета, Зи решил что этой ночи можно присудить нулевой балл по части удовлетворения от проделанной работы.

Даже меньше нуля.

С другой стороны, могло быть хуже. Учитывая его опыт, ему ли не знать, насколько креативной может быть судьба.

Глава 5

Блэй бежал по туннелю к учебному центру Братства, топот его лоферов с кожаной подошвой звучал как аплодисменты его торопящейся заднице. Но внутри себя он кричал. Внешняя жесткая собранность служила ему доспехами, в которых он шел в бой, а на передовой линии обороны стоял его разум.

Одно плохо — с судьбой особо не повоюешь.

Когда он добрался до запертой двери в комплекс, он вбил код и проскочил сквозь шкаф, забитый канцтоварами. Оказавшись в офисе по ту сторону, он рванул мимо стола и по привычке шлепнул по кнопке «Черт, нет!»^[3] у компьютера.

Когда тоненький голос выразил все его чувства, Блэй вылетел через стеклянную дверь и рванул по бетонному коридору. Медицинская зона Дока Джейн, сконструированная и оборудованная Вишесом в качестве свадебного подарка, являла собой произведение искусства. И слава Богу. С полностью оснащенными смотровыми, операционными и стационаром, это было лучшее место для раненого вампира.

Например, с ножевым ранением в живот.

Ориентируясь по запаху, Блэй понял, где был его мужчина, и когда он добрался до смотровой, то хотелось всем телом выбить закрытую дверь. Он заставил себя замедлиться. Последнее, что ему нужно — чтобы его паника стала причиной фонтанирующего кровотечения…

Дверь перед ним открылась, и Мэнни Манелло, человек, напарник Дока Джейн и хеллрен Пэйн, отскочил назад.

— О, хорошо, что ты пришел.

— Отпевание? — выдавил Блэй.

Мэнни отошел в сторону, снимая белый халат.

— Нет, он в сознании и спрашивал про тебя.

Колени Блэя подкосились, когда он заглянул за спину хирурга и увидел своего любимого.

— О… Боже, — выдохнул он. — Что с тобой произошло?

Куин сидел на койке, его разноцветный взгляд был ясным и незамутненным, цвет лица здоровым, губы поджаты от раздражения… словно он встал не в ту полосу к пункту приема платежей на платной трассе или не в ту кассу супермаркета. Он снял футболку… стоп, ее срезали с него, учитывая две половины, валяющиеся на напольной плитке… и на короткое мгновение либидо Блэя ответило вспышкой на открывшийся вид.

С другой стороны, куча мускулов и гладкой кожи прекрасно сбивали с мысли…

Да только ДОЛБАННЫЙ НОЖ торчал, как зубочистка, под прямым углом из его пресса.

Блэй слепо вытянул руку, когда его заштормило.

Мэнни подхватил его под руку.

— Ты как?

— В норме, — пробормотал он. — Просто…

— Элена, передай нашатырь…

— Зачем еще…

А потом у него закоротило зрение.

Внезапно у носа появился резкий запах, как ударом исподтишка возвращая его к реальности. Когда глаза снова заработали, он увидел огромную ладонь Мэнни крупным планом и открытую бутыль.

— Дай еще, — пробормотал Блэй.

Ииииии еще одна затяжка.

Он смог встать.

— Это магия.

— Рад помочь, — сказал Мэнни, убирая убийцу синусовых пазух.

Сидя на больничной койке, Куин протянул руки.

— Я жду нормального приветствия.

Блэй подскочил к нему и прижался к его рту в поцелуе. Ощутил мягкие теплые родные губы, и у Блэя снова подкосились ноги.

— Что случилось? — повторил он. — И как его вытащить?

— Я предложил просто потянуть, — пробормотал Куин. — Но меня ударили по рукам.

Мэнни придержал дверь своим бедром.

— Да, учитывая, что в этой зоне располагается полдюжины важных органов и вен… охренел он, короче. Давай, дергай. В нестерильной обстановке без какой-либо адекватной помощи. Ну даааааа, вперед. В каком медколледже ты учился?

Куин показал парню средний палец.

Хирург не остался в долгу.

— И, Блэй, отвечая на твой вопрос: я удалю нож в операционной. Элена уже готовит помещение. Джейн будет ассистировать. Через десять минут.

— Он не истечет кровью до смерти? — Блэй посмотрел на своего супруга. — Почему он не теряет сознание от кровопотери?

— А ты бы этого хотел? — Куин подмигнул. — Ты же знаешь, что волен делать со мной все, что душе угодно.

— Всегда и везде.

— Верно. И на этой ноте: как насчет сейчас?

— Думаю, все с ним будет нормально, — сухо сказал Мэнни. — Но нам нужно извлечь нож аккуратно и в месте, оборудованном на случай непредвиденных ситуаций. А сейчас, парни, прошу меня извинить, займусь дезинфекцией.

Когда человек ушел, Куин потянулся к рубашке Блэя и отчаянно сжал ткань.

— Вернуть его? — Блэй взял руку Блэя и сжал в своих ладонях. — Тебе нужно…

— Хорошо выглядишь сегодня…

— Что?

Рука в его ладони вернулась к рубашке… и расстегнула верхнюю пуговицу.

— Ты очень хорошо выглядишь. Так приятно пахнешь. И я хочу прикасаться к тебе…

Когда Куин облизал губы, его разноцветные глаза заблестели так, как это бывало, когда дело доходило до обнаженки.

— Куин.

— Да?

Блэй указал на нож.

— Не развратничай с ножом, вставленным в твой живот.

— Думаешь, нельзя? Потому что я уверен, что ты ошибаешься. И, м-м, вставленным, х-м….

Когда мужчина задвигал бедрами, Блэй посмотрел на него. Да, за ширинкой кожаных штанов выпирала толстая эрекция…

Зашипев, Куин застыл, и Блэй снова сосредоточился на лице супруга, который растерял весь любовный запал: сексуальное предвкушение испарилось, его сменило черт-а-это-больно.

Блэй проглотил свое «я же предупреждал».

— Просто отдохни, хорошо?

— У нас есть десять минут.

— Ну, уже восемь.

— Будет жалко потратить их впустую. — Куин повернул голову в сторону тонкой белой подушки, а потом посмотрел на бедра Блэя так, словно на его ремне от «Эрмес» висела мишень. — Кое-что у меня работает без накладок.

— И это не мозги.

Куин демонстративно облизал губы, а потом прикусил клыком нижнюю с пирсингом. Затем из его горла вырвался какой-то умоляющий звук, ну и напоследок он задействовал язык. Нечестный прием. Он высунул штангу, сталь мелькнула на свету…

Застонав, Блэй закрыл глаза.

— Что ты со мной делаешь…

— Важнее то, что я хочу с тобой сделать. — Эта рука, эта талантливая рука прошлась вниз по торсу Блэя. — Я быстро, и тебе будет хорошо, я постараюсь.

Что ж, да, он всегда старался. У парня были феноменальные челюсти…

Ощутив, что его член обхватили сквозь брюки, Блэй пошатнулся… и да, по крайней мере, в этот раз не от ужаса. Но и не от облегчения. Впереди их ждала операция, а нож ВСЕ ЕЩЕ ТОРЧАЛ ЧЕРТ ВОЗЬМИ из поджелудочной Куина.

Ну или какой там орган исполнял роль игольной подушечки.

— Дай попробовать, — протянул Куин. — Ну же, только попробовать…

Блэй покачнулся так резко, что едва успел ухватиться за край кушетки.

— Сейчас не время…

— О, думаю, самое время. — Его рука потянулась к ширинке. — Блэй, прикажи мне открыть рот для тебя. Скажи, что ты наполнишь мой рот. Что растянешь губы и…

Дверь резко распахнулась, и Блэй отскочил назад так быстро и так далеко, что врезался в стену, потревожив постер с картиной Клода Моне в рамке, который добавлял красок серой медицинской стали и плитке. Хорошие новости? Элена, медсестра, сосредоточенно катила какое-то оборудование, поэтому не заметила, как он поправлял член в штанах. Куин тоже.

— …быстро сделаем ЭКГ, — говорила она. — Пара секунд.

Куин понизил голос до шепота и посмотрел на Блэя.

— Шесть минут. Время еще есть. И мое сердце в норме, поэтому можно ее отшить.

Блэй выразительно посмотрел на придурка.

— Ты слетел с катушек.

— С меня могут слететь штаны, если ты позволишь.

— Элена? — позвал ее Блэй.

— Да?

Когда Куин преисполнился надежды, Блэй скрестил руки на груди.

— Можешь подцепить электроды к его черепу? Думаю, сперва нужно проверить голову.

Куин своими прекрасными губами беззвучно прошептал «Кайфолом».

Элена рассмеялась.

— Даже не стану спрашивать.

— Ты умная женщина, — пробормотал Блэй.

Когда медсестра начала прикреплять электроды к разным пульсовым точкам, Блэй застыл, осознавая реальность. Страх — коварный незваный гость — заставил его сосредоточиться на своем супруге с такой концентрацией, казалось, он впервые видит то, с чем был прекрасно знаком: татуировка в форме слезы, которую заполнили фиолетовыми чернилами после того, как с Куина сняли обязанности аструкс нотрама Джона Мэтью. Эти изумительные глаза, один цвета изумруда, второй — цейлонского сапфира. Резкие дуги бровей, которые отображали мгновенную перемену настроения — от агрессии до флирта за пару секунд. Пирсинги в ушах, все цвета свинца, кольца шли сверху до самой мочки. Пирсинги были повсюду, поблескивая на свету. Черные волосы сейчас были пострижены ассиметрично, частично окрашенные в цвет виноградного «Кул-Эйда». Толстая шея, массивная грудь, мускулистые руки и широкие плечи.

Священный шрам Братства Черного Кинжала в районе сердца.

Нереальный набор. Но каким бы незабываемым он ни был… внутренне Куин был еще красивее. Верный. Любящий. Его душа сияла чистотой.

— Я люблю тебя, — прошептал Блэй. — Больше чем в нашу первую встречу и меньше, чем завтра.

Элена застыла с проводами в руках.

— Оставить вас наедине?

— О, нет, все хорошо. — Прокашлявшись, Блэй махнул рукой, приглашая ее подойти ближе. — Прости. Не стоило открывать рот…

Куин схватил Блэя за руку. Повинуясь редкому моменту, он сказал:

— Стоило. Ты всегда должен говорить то, что мне важно слышать.

Слезы, неожиданные и постыдные, подступили к глазам Блэя, казалось, он смотрел сквозь антикварное стекло. Уступая паранойе, он сморгнул влагу. Что, если это их последние мгновения вместе, и он потратит их на сопли?

— Я тоже тебя люблю, — сказал Куин. — И со мной все будет хорошо, обещаю.

После всего, что пережил любимый Блэя… от ненависти родителей, которые стыдили его все детство, до Стражей Чести, когда собственный брат и еще трое мужчин избили его, до того, как он справлялся с этим после превращения… очень редко эмоции пробивались сквозь фасад силы и отчужденности. Как результат, когда Куин проявлял чувства, весь мир словно замирал. Блэй никогда не сомневался в любви своего супруга, и не требовал постоянного выражения чувств. Но, Боже, когда он видел сердце Куина, словно солнце выходило из-за туч в дождливый день.

Он, замирая, купался в лучах тепла.

На задворках сознания промелькнули слова Битти: «Значит, вы не обручились должным образом?».

Наклонившись, Блэй поцеловал своего мужчину.

— Да, в том смысле, где это имеет значение.

— Что? — спросил Куин.

— Пустяки. — Блэй посмотрел поверх обнаженной груди Куина на Элену. — Ухожу с твоего пути.

Женщина в медицинской форме улыбнулась.

— Мы хорошо позаботимся о нем. Клянусь.

***

В это время в особняке, Зэйдист шел по коридору со статуями, его тяжелые ботинки бесшумно скользили по персидской ковровой дорожке, огромное тело молчаливо разрезало неподвижный, пахнувший лимоном воздух, таким же было его дыхание, когда миновал греко-римских воинов, вырезанных из мрамора руками человеческих мастеров, что умерли очень давно. Эта бесшумность была ненамеренной с его стороны и также необязательной, учитывая безопасность дома. Но с тех пор, как брат-близнец вытащил его из ада, он двигался в тенях подобно тени. Он не любил привлекать внимание понапрасну — шел ли он по дому, стоял в комнате или сидел в кресле.

Когда тебя намеренно ставили в центр внимания, когда твое тело использовали против твоей воли, когда ты служил игрушкой для битья и насилия, время могло проложить расстояние между тобой и ночным кошмаром, географические мили также могли провести границу между там-тогда и здесь-сейчас, но тебе никогда не избавиться от адаптивного поведения. Как и рабские татуировки вокруг его шеи и запястий, как S-образный шрам, пересекавший его лицо, и желание быть максимально незаметным даже в мирной обстановке, мрамор его личности был вырезан определенным образом. И, как и со статуями, мимо которых он сейчас шел, его эволюция была такой же необратимой и закостенелой, как и эти застывшие фигуры.

Спустя тысячи лет эти статуи все еще будут стоять здесь… и он не изменится.

Его скульптор тоже был мертв. Он лично убил ее и целый век спал в обнимку с ее черепом… и все же его жизнь сделала крутой поворот, неожиданный старт с чистого листа, который облегчил его боль настолько, что даже он научился доверять.

Любовь не просто вернула желтый цвет его черным глазам.

И все же он шел в тишине.

Остановившись перед одной из спален, он протянул руку, чтобы постучать…

Дверь резко распахнулась, и стоявшая по ту сторону Избранная Лейла была одета в джинсы и толстовку с эмблемой колдвелловского филиала SUNY^[4], ее светлые волосы были собраны в высокий хвост, ее природная красота не нуждалась в макияже или модной одежде.

Малодушный страх на ее лице противоречил ее привычному, домашнему-с-детьми настрою.

— С Куином все будет в порядке, — сказал Зи. — Сейчас они везут его в операционную, и Мэнни уверен в благополучном результате.

— Хвала Деве Ле… — Лейла остановила себя. — О… прости, старые привычки живучи. Я все забываю, что она ушла.

— Прошу, только не поминай Лэсситера. Особенно с благодарностью. Он может нарисоваться здесь, чтобы лично насладиться похвалой, а у меня и так выдалась трудная ночь.

Женщина улыбнулась.

— Тогда я поблагодарю ангела, когда останусь одна.

Когда послышалось агуканье из комнаты, Зи заглянул внутрь. По другую сторону антикварного ковра, между старинным, словно из музея итальянским бюро и шотландским письменным столом девятнадцатого века, стояли сдвоенные кроватки из «Поттери Барн», представляя собой современную эру, что-то требующее сборки посреди роскоши былых эпох. Одна кроватка была розового цвета, другая — голубого.

— Зайдешь глянуть на них? — Лэйла отступила назад. — Они любят гостей, а Рэмп так вообще тебя обожает.

Зи вспомнил двух человеческих девушек, оказавшихся зимней ночью в папином БМВ. Он пересек комнату, гадая, добрались ли они домой в целости и сохранности.

«У тебя дочка. Однажды ночью ей может потребоваться помощь людей. Как бы ты хотел, чтобы к ней отнеслись?».

Сначала он подошел к Лирик, но здесь вышел прокол. Посреди розовых оборок кроватки лежал ее пухлый братик, он держал свою ногу и тянул на себя. Когда Зи склонился над поручнем, малыш прекратил занятие детской гимнастикой и оценил его взглядом мужчины, на который способен не всякий взрослый.

Что уж говорить о создании, способном только есть и испражняться.

Но потом малыш расплылся в улыбке. Напряжение мгновенно исчезло из его взгляда, осталась только зубастая улыбка… несмотря на то, каким страшным был Зи с его шрамом на все лицо. С другой стороны, что ему нравилось в этих малышах — они были привычны к мужчинам с дефектами. У их приемного отца Кора была заячья губа, поэтому они не пугались при виде морды Зи.

И на этой ноте, можно сказать наверняка, что Рэмп никогда ничего не будет бояться. В этом отношении он пошел в отца. Куин был бесстрашным парнем.

— Они любят меняться кроватками, — сказала Лейла, взбив темные волосики сына. — Рэмп порой настойчиво лезет в пространство Лирик. Она не возражает. Кажется, что он проверяет поручни, удостоверяясь, что она в безопасности. Так забавно.

— Он присматривает за ней.

— И она за ним.

— Так и должно быть.

Протянув руку, Зи провел подушечкой пальца по пухлой щечке Рэмпа, и ребенок ухватил его за палец с удивительной силой. Потом его потянули… еще раз… и еще… и все это время малыш весело смотрел на него. Хотя Зэйдист был взрослым мужиком, способным на ужасные вещи.

— Как они определяют это?

Услышав свой голос, Зи выругался. Он думал вслух.

Второй раз за ночь. Наверное, ему нужно обратиться к Доку Джейн за лекарством от орального недержания.

— Определяют что? — тихо спросила Лейла. — Кому доверять?

— Люди несут опасность. Особенно по отношению к тем, кто слабее. И нет никого слабее ребенка.

— Не все опасны. Смотри, как ты стоишь возле кроватки моего ребенка.

Он подошел к Лирик, и, увидев его, малышка улыбнулась, ее глаза блестели как звезды.

— Ты убьешь любого, чтобы защитить их, — пробормотала Лейла.

— Воистину. Они — моя семья, пусть и не по крови. — Когда Зи снова подумал о двух человеческих девчонках, то ему захотелось стереть собственные воспоминания. — Ты беспокоишься о том, как они будут? Одни в реальном мире?

— Сейчас — нет. Сейчас они рядом со мной, каждую секунду каждого часа. Но потом — да, буду. Наверное, также, как я боюсь за Кора на поле боя. Столько всего может пойти не по плану. Секунда может навсегда изменить целую жизнь.

Зи потер затылок.

— Мне пора.

И все же он не сдвинулся с места.

— Что тебя гложет, мой друг? — тихо спросила Лейла.

— Не люблю превратности судьбы.

— Что заставило тебя думать о судьбе этой ночью?

— Ничего. — Только сугробы. Дети. И ножевые раны. — Ничего конкретного.

— Ты идешь к Белле и Налле? В последний раз я видела их в игровой комнате.

Он посмотрел на Избранную.

— Береги себя и свои сокровища.

— Буду. Присмотри за моим любимым на поле боя? Не знаю, что будет, если он…

— Я всегда прикрываю Кора. — Он представил огромного воина с изуродованной верхней губой и несокрушимой линией подбородка. — Мы всегда приглядываем друг за другом. Не тревожься, Избранная.

Но будет ли этого достаточно? — думал он, уходя.

Как правило, да. Но каждую ли ночь? Во все ночи до единой? Математическая вероятность твердила, что нет.

А дети должны расти с отцами.

Наверное, в этом плане Рэмп и Лирик повезло. У них было три отца.

Глава 6

Блэй сидел в коридоре перед операционной учебного центра, на бетонном полу, прислонившись спиной к стене. Он совсем не замечал подземного холода, не обращал внимания на жесткость покрытия. Трудно было там, за закрытой дверью. Трудно — это делать разрез, чтобы увидеть угрожающую жизни течь и заявлять при этом я-без-труда-разберусь-с-этим.

В прошлом он подумывал о том, чтобы уйти в медицину. Он давно отказался от этих мыслей.

Особенно когда представлял, что сейчас делали с животом Куина. Единственное, что лишь отчасти успокаивало его — тот факт, что Куин думал о сексе, когда Элена пристегивала к нему провода для ЭКГ. Это ведь что-то значило?

Блэй посмотрел вдоль коридора в сторону стальной двери, которая вела в подземную парковку. Потом в другую, в направлении тренажерки, бассейна олимпийского стандарта и тира. Он чувствовал далекий запах хлорки, слышал, как кто-то тренировался в зале, до него доносилось ритмичное бряцание металла. Наверное, это был Ран. Мужчина Сэкстона любил тягать железо даже больше Братьев.

Парень бы очень пригодился им на поле боя, но сейчас он был убежденным пацифистом, и, учитывая его прошлое, никто не винил его в этом…

Дверь операционной резко распахнулась, и Мэнни в синем хирургическом костюме и маске подпер ее ногой. Он держал свои руки в нитриловых перчатках за спиной, и значит, на них была кровь. Когда желудок снова взбунтовался, Блэй приложил все усилия, чтобы сдержать тошноту.

— Куин хорошо справился, и нож не задел ничего жизненно важного. — Хирург покачал головой. — Это чудо. Как всегда, за ним словно кто-то присматривает.

Блэй положил руку поверх сердца, и когда его голова поплыла от облегчения, он обрадовался тому, что уже сидит.

— Спасибо вам огромное. О, Боже, спасибо вам.

— Всегда к вашим услугам. Мы уже заканчиваем. Ты сможешь увидеть его чуть позже.

Когда хирург вернулся в стерильную зону, Блэй потер лицо и внутренне содрогнулся. В голове мелькнули разные образы — как стеклянный стакан поймали в сантиметрах от пола, как пальцы едва не прищемило автомобильной дверью, как едва не наступили на сухопутную мину. И сейчас, когда тело Куина снова привели к заводским настройкам, Блэй сам начал исцеляться. Смертельная угроза отступила, и он должен уговорами вернуть мозг в режим осознающей все риски спячки: после ситуаций на грани жизни и смерти ему приходилось силком заталкивать панику в мысленный сейф.

Иначе он постоянно будет трястись как заяц.

Дело в том, что они все были подвержены риску, каждую ночь выходя на поле боя… особенно сейчас, когда Омега исчез, и все воины и новобранцы столкнулись с новой угрозой в лице теней. Во времена Общества Лессенинг они, по крайней мере, понимали, с кем сражаются…

Блэй вскинул голову, услышав шарканье.

По коридору ковыляла фигура в банном халате, мужчина опирался на трость, его походка была уверенной и ритмичной, как икота.

— Лукас, — позвал его Блэй. — Как ты?

Брат Куина заговорил, только когда оказался возле Блэя, и он не без труда поднял голову, которая всегда лежала на боку.

— Хорошо, а ты?

Голос был слабым, но акцент Глимеры в нем был четким, что-то среднее между королевским английским и французским дипломатическим.

— Я в порядке, как и твой брат.

Серые глаза Лукаса широко распахнулись, и он перевел взгляд на закрытую дверь.

— Ему нездоровилось?

На самом деле, сейчас он восстанавливался после удаления ножа.

— С ним все будет хорошо.

— Значит, он был ранен в бою?

— Ничего страшного. — Блэй моргнул, вспоминая нож, торчавший из живота Куина. — И ты же знаешь, он крепкий парень.

— Да, это так. — Лукас опустил голову. — Всегда таким был.

Казалось логичным, что Лукас в первую очередь подумал о недомогании, а не о контузии или сотрясении. Аристократы не были созданы для физических сражений и реалий войны, и перспективы этого мужчины не изменились несмотря на то, что сотворил с ним сын Омеги Лэш. И может похищение Лукаса и пытки были частью этого. Хотя его лечили в центре Братства с тех пор, как его спасли из масляной цистерны, Братья и солдаты не обсуждали войну в его присутствии.

Он достаточно пережил.

— Как твой новый протез? — спросил Блэй.

Лукас переместил вес на трость, и в разрезе халата показалась силиконовая нога.

— Что есть — то есть.

— Думаю, нужно время, чтобы привыкнуть. — Сказав это, Блэй понимал, что совсем не представляет, как себя чувствую ампутанты. — Ты разговаривал с Фьюри?

— Он во многом помог мне. — В его голосе звучало поражение, когда Лукас снова поставил протез ноги на бетонный пол. — Однако, я истощен.

— Ты многого добился. — Блэй попытался не обращать внимание на редеющие волосы и морщины, испещрившие лицо, которое должно быть таким же молодым, как и его собственное. Он также не смотрел на изуродованную руку, державшую набалдашник трости. — На самом деле.

— И я все еще не приблизился к желаемому состоянию. Не возражаешь?

Словно мужчине было неприятно продолжать этот разговор.

— Конечно. — Хотя Блэй сидел, он низко поклонился к своим вытянутым ногам, повинуясь традициям аристократов. — Я скажу Куину, что ты заходил и спрашивал о нем.

— Буду признателен.

Чтобы вежливо обозначить свой уход, Лукас слегка наклонил торс… но его спина, не отличавшаяся гибкостью, хрустнула. Со стоном боли, Лукас усилил хватку на трости, и Блэй вскочил, ловя его в тот момент, когда тело резко лишилось равновесия.

— Прошу прощения, — сказал Лукас, выравнивая тело. — Я — не мой брат. Я не сильный.

— Многие не согласятся с тобой. И я в их числе.

На него смотрели серые глаза цвета тумана, и их разделяла огромная пропасть опыта и превратностей судьбы. Только подумать, их путь начался одинаково. Здоровые первенцы в семьях аристократов. Сейчас?

— Мне жаль, — пробормотал Лукас. — Расскажешь, что именно произошло с моим братом? Я не помню. В последнее время от боли у меня путаются мысли.

Когда Блэй помедлил, Лукас покачал головой.

— Значит, это произошло в бою, не так ли?

— Сейчас он в порядке.

— Вы все защищаете меня от вещей, о существовании которых мне и так известно. Чудовища вырвались из-под моей кровати, Блэй, уже давно и никогда не вернутся обратно. Они поселились у меня в голове. — Лукас прикоснулся к своему виску. — Могу тебя заверить, нет такой информации, которую бы ты сообщил мне, и которая бы уже не роилась в моих мыслях. Особенно когда мой брат, кажется, преуспевает в каждом начинании в своей жизни.

Блэй прокашлялся.

— Его ранили. Ножевое в живот.

Лукас снова посмотрел на дверь в операционную.

— Должно быть ему мучительно больно.

— Было… но он справился.

— Ну разумеется. Способность к выживанию — черта, приобретенная посредством множества страданий. Мой брат почти все уязвимые годы своей жизни страдал в нашем доме, так что да, он способен пережить любую боль. Выносливость — вот в чем он стал профи. — Лукас вернул голову в склоненное положение. — С другой стороны, я не такой как мой брат, потому что мы различались изначально. Меня оберегали, и потому я не стал сильным. Или целеустремленным, что сейчас важнее.

— Лукас, тебя любят здесь. Многие беспокоятся о тебе.

— Ухаживают за мной, ты имеешь в виду. — Он снова показал протез ноги. — Боюсь, мои нужды превышают мою способность сделать вклад в общее дело.

— Неправда.

— И что конкретно я сделал во благо расы в последнее время? — Прежде чем Блэй успел ответить, Лукас покачал головой. — Прости меня. Я не хотел хамить. Просто наши родители должны были ценить Куина, не меня. В конце концов, по внешности невозможно оценить характер.

— Ты — больше чем…

— Больше чем калека? — Лукас указал на свое тело, а потом поднял руку. На ней отсутствовало несколько пальцев — постарался ублюдок Лэш. — Знаешь, порой я верю, что так было задумано. Хрупкость моей внешней оболочки просто отражает мою внутреннюю уязвимость. Внешне я стал соответствовать своей натуре.

— Неправда. — Что он еще мог сказать? — Прошу, верь, что все наладится.

На лице Лукаса мелькнула слабая улыбка.

— Очевидно, поэтому мой брат так любит тебя. Я верю, что ты в это веришь.

— Верю.

Серые глаза расфокусировались, словно мужчина видел что-то в своих мыслях.

— Увы, мое будущее таково.

— Но столько всего изменилось. Все изменилось.

— Я бы так не сказал. Глимера могла потерять в своей численности из-за набегов, но они обладают той же властью, когда речь касалась цензуры. Я подсматривал за ними в сети. Как было раньше, так есть и сейчас.

— Ты не обязан взаимодействовать с ними. Сейчас ты часть нашего общества, и с нами твое будущее не обусловлено дискриминациями и правилами. Посмотри на Куина. Посмотри, сколько всего он добился, сейчас он не просто Брат, его сделали личным телохранителем Короля…

— Прости, — Лукас напрягся. — Что ты сказал?

Блэй нахмурился и оглянулся по сторонам. Словно туннель ему в чем-то поможет?

— Куина повысили до личного телохранителя Рофа. Я думал… ты разве не знал?

— Боюсь, что нет. Когда это произошло?

— Это не имеет значения…

— Когда?

— Недавно? — Блэй сказал это с вопросительной интонацией, хотя у него не было сомнений относительно даты. Прокашлявшись, он попытался сгладить углы: — Уверен, что он собирался поделиться с тобой новостями.

— Воистину. — Лукас посмотрел на дверь операционной. — Разве так легко забыть о том, что тебя назначили защищать Короля и Первую Семью? Это самая почитаемая и уважаемая должность среди представителей расы.

— Куин — очень храбрый воин.

— О, это я понимаю. И хочу тебя заверить, если кто-то и заслужил подобную честь, то это он. Я рад за него, и я догадываюсь, почему он не поделился со мной этим. Мы с ним в этой жизни кардинально поменялись местами. — Он помедлил. — Что ж. Я жду с нетерпением его полного выздоровления, как и ты, я уверен. Чтобы он вернулся на службу расе.

— Лукас, прошу… — Блэй вскинул ладони. Как последний неудачник. — Не знаю, что и сказать.

— Не беспокойся, мой добрый друг. — Серый взгляд заволокло дымкой. — Мой брат проявил мудрость, выбрав тебя. Блэйлок, ты действительно достойный мужчина.

В этот раз Лукас не стал пытаться поклониться и просто отвернулся. Опираясь на трость, он зашагал по медицинской зоне, его халат покачивался из стороны в сторону вместе с тем, как он перемещал вес с ноги на ногу. Когда он дошел до двери в свою палату, то склонил голову в бок и посмотрел на Блэя. А потом поднял изуродованную руку, махнул на прощание и скрылся в своей комнате.

Выругавшись, Блэй вспомнил, каким мужчина был до набегов, до пленения и пыток от рук Лэша, сына Омеги, и Общества Лессенинг. Он был здоровым, полным сил, был гордостью и радостью своих родителей, всей Глимеры.

Первый сын с безупречной родословной, со всеми пальцами на руках и ногах.

И вот он здесь.

Блэй противился волне воспоминаний, но она накрыла его с головой. За столетия войны вампиров с Обществом Лессенинг было всего несколько поистине трагических событий. Однако набеги можно приравнять к сбросу атомной бомбы, лессеры напали на засекреченные дома аристократов, вырезали не просто семьи, а целые кровные линии. Семья Куина была в том числе, и он тоже должен был погибнуть той ночью, если бы его не изгнали за гетерохромию.

Его голубой и зеленый глаза долго отправляли ему жизнь, по крайней мере, так это воспринимали его родители и их племя. Однако это и спасло его.

По просьбе Куина Блэй отправился в их особняк на опознание тел, среди которых было и тело Лукаса. Блэй собственными глазами видел его… и там должно было все закончиться, череда потерь, с погребением тел на территории особняка. Но нет. Общество Лессенинг вернулось.

И Лэш оживил Лукаса.

Что было дальше — неизвестно, и никто не просил Лукаса поделиться подробностями, но спустя год его обнаружили в масляной цистерне на заброшенной территории врага, его оживили и сохранили благодаря сущности Омеги. Именно Куин нашел своего брата, и он опознал его по золотому перстню, который ему вручил их отец после превращения.

Он подвергся ужасным пыткам, изломанные кости по всему телу, синяки, порезы, ушибы. А также психологическая травма. Братство привезло его сюда, в учебный центр, и с тех пор Лукас потерял нижнюю часть своей ноги, ампутация была необходима для спасения его жизни.

Учитывая условия, в которых Лукас родился и жил, такого никто не мог предвидеть. Если бы мир жил по законам логики, если бы события развивались исходя из исторической предрасположенности, Лукас должен был заключить брак с женщиной подходящего рода. Он бы посещал встречи Совета вместе со своим отцом, наслаждался празднествами. Он бы проводил время с вампирами своего статуса, с пониманием, что денег у него больше, чем он мог потратить, и что его положение в обществе непоколебимо.

Но ожидания блекли на фоне судьбы.

В хорошем и плохом смыслах.

Например, кто бы подумал, что Куин станет полноправным членом Братства черного кинжала?

Или что он решит остепениться. Создать союз с лучшим другом, который любил его еще с юношеского возраста.

Лукас был прав в одном. Два брата поменялись местами.

Ужасно, что падение было столь жутким.

Порез от бумаги.

Огромный, необъяснимым, странный.

***

Когда Куин очухался от анестезии, первой его мыслью стала мысль о том, что кто-то взял манильскую папку^[5], новую манильскую папку и отхлестал его по нижнему прессу. Только так можно объяснить приятное покалывание в районе бедренных косточек, прямо под пупком. Вот только… дискомфорт чувствовался не на поверхности, кожей. Ощущения шли из глубины.

Поэтому скорее было похоже, что его внутренности решили лизнуть конверт «Publishers Clearing House»^[6].

Куин открыл глаза прямо перед тем, как прийти к заключению, что он пережил нечто очень серьезное на хирургическом столе.

Медицинская лампа над его головой вернула его сознание, как и неугомонное пиканье, указывающее, что с его сердцем, очевидно, полный порядок.

Еще хорошие новости…

Без предупреждения над ним появилось лицо.

Мэнни Манелло.

На шее темноволосого мужчины висела хирургическая маска как пустой мешок из-под зерна. Когда он улыбнулся, показались белые зубы без выступающихклыков, а его глаза лучились добротой.

— Ты в порядке. — Мэнни показал большой палец. — Внутренних повреждений нет, но хорошо, что мы уже удалили твою селезенку. Такое ощущение, что твои органы потеснились, уворачиваясь от ножа. Учитывая, какие органы могли быть задеты? Ты счастливчик.

— Спасибо, Док. — Куин прокашлялся, горло болело после интубации. — Где…

— Я приглашу твоих родных.

— Ничего если…

— Да, дети могут присоединиться к тебе. — Мэнни похлопал пациента по колену. — И ты не задержишься здесь надолго. Возвращайся в особняк, как только сможешь стоять на ногах.

— Кайф. Ты супер.

— О, не прекращай хвалить меня. И давай уже позовем твою семью.

Хирург подошел к двери и открыл ее, и первой вошла Лейла. Избранная несла Рэмпа на руках, и ее красивое лицо было полно тревоги… но беспокойство исчезло, когда Куин хлопнул в ладоши.

— Вот он, мой парень, — сказал Куин, нажав на кнопку и поднимая подголовник больничной койки. — И самая лучшая мамэн на свете.

Блэй шел следом, держа Лирик, и когда малышка увидела своего отца, она сразу же протянула ручки в поисках контакта.

— О, милая, папочка в порядке. — Куин взял сначала ее, отложив пульт и устроив малышку на кровати, предварительно поцеловав своего супруга. — Все хорошо.

Лирик прижалась к его груди и уютно свернулась, пухленькая, теплая, идеальная, нашла любимое место на сгибе его шеи. Закрыв глаза, Куин сделал глубокий вдох и ощутил запах Деситина^[7], свежего подгузника и детского шампуня «Aveeno»… и когда ее маленькая ножка в носочке уперлась ему в живот, он почти смог скрыть гримасу боли.

— Нет, я держу ее, — сказал он Блэю. — Все нормально. И поцелуй меня еще.

Быстро поцеловав мужчину, Куин улыбнулся супругу и, протянув руку, прикоснулся к мягкому круглому лицу сына. Рэмп тут же ухватил его за указательный палец и задергал туда-сюда, словно заставляя Куина помахать ему.

— Мы так переживали, — прошептала Лэйла.

— Ребята, я не хотел вас пугать. — Куин улыбнулся, когда Рэмп заговорил, своим бормотанием ребенок читал ему лекцию на тему безопасности на поле боя. — Правда? А что еще?

— Его понесло. — Блэй улыбнулся.

— Когда этот здоровяк начнет связывать слова в конкретные предложения, вот он задаст нам жару.

Куин ждал этого момента с нетерпением. Он хотел знать, что скажет его сын. И дочь.

— А где последний член фантастической четверки? — спросил Куин.

— Кор все еще на дежурстве. — Лейла села в изножье кровати и устроила Рэмпа на коленях. — Он хотел прийти, но я сказала, что ты бы пожелал ему остаться на смене.

— Вот уж точно. Нам нужен каждый в строю, и мы пересечемся после восхода солнца.

— Я знала, что так ты и подумаешь.

— Ты знаешь меня как облупленного.

На мгновение повисла тишина, и потом Блэй и Лейла начали обсуждать приближающиеся человеческие праздники, и какой-то Комитет по организации праздников, которым руководит — прости Господи! — Лэсситер. Когда они, очевидно, предприняли попытку вернуться к нормальности, Куин радовался, что они ушли от драмы. Ему пришлось сильно постараться, чтобы вытащить разум из я-умру-трясины, и он начал выстраивать своеобразную дистанцию между собой и ножевым ранением.

На этой ноте он переместил Лирик, устроив ее на сгибе своей руки. Потом расправил ползунки с эмблемой «Бостон Рэд Сокс» и нежно потыкал ее пальцем в животик. Малышка захихикала, показывая недавно вылезшие молочные зубики, два сверху и два снизу.

— Сейчас повторю, — прошептал он ей. — Следи за мной. Ктоооо тут… попалась.

Ползунки, естественно, ей подарили Дядя Ви и Дяда Бутч, которые поставили главной целью одеть всех детей в особняке с ног до головы в мерч от «Рэд Сокс»: Битти, двойню, Наллу. Даже Джордж, пес Короля, попал под раздачу — ему выдали ошейник и свитер на холодное время года с красной Б.

Можно было сказать парням, что у них будет больше шансов с детства привить детям ненависть к «Янкиз», если они вывесят неоновые вывески в фойе вместе с портретом Биг Папи^[8] и с чашками сладостей. Но лучше не рисковать, ведь им хватит ума на это.

— Кто моя умная девочка? — спросил он, снова нажав на носик Лирик. — Кто здесь папина умница?

Когда она улыбнулась еще шире, ее глаза, ее большие зеленые глаза с восхищением смотрели на него.

Смотря в них, Куин погрузился в прошлое. Когда он умер и оказался на пороге Забвения.

Когда увидел ее лицо на сумрачной двери.

Может, дело в том, что всего часа два назад он рухнул на снег на улице… Может потому, что жизнь казалась особенной, когда только просыпаешься после операции… а, может, это была отрыжка мозга как последствие анестезии… в чем бы ни была причина, он вернулся мыслями в ту ночь, когда за ним отправили Стражей Чести.

Его родители, наконец, выгнали его из дома. Здесь ничего нового. Это давно назревало, и, учитывая, что Лукас пережил превращение, социальные риски только выросли. Кто возьмет в супруги парня, у которого такой вот брат? Какая женщина из достойного рода вызовется принять такое ДНК, которое уже породило брак с разноцветными глазами?

Поэтому Куина удалили с семейного древа, выпнули из фамильного особняка в ночь, когда ему было некуда податься.

Только в дом своего лучшего друга.

Но он не добрался до дома Блэя. Четверо мужчин в капюшонах преградили ему дорогу, он все еще видел их до мельчайших деталей, их скрытые лица, их роль была ясна: к нему направили Стражей Чести, чтобы покарать его во имя семьи. И они скрывали свои личности не потому, что действовали вопреки закону, не хотели быть опознанными. Наоборот, они получили санкцию на свои зверства, и наличие маски объяснялось тем, что они представляли Глимеру. Они воплощали стыд и отречение от лица всей аристократической прослойки, не просто этих четверых, а сотен аристократов, карал не просто род Куина, но все они.

Когда они напали, Куин вступил в бой, не мог иначе. Но численное преимущество было не в его пользу, и когда он оказался на асфальте, в ход пошли дубинки.

А потом, под градом ударов, он услышал голос.

«Мы не должны его убивать!».

Его брат, Лукас. Естественно перворожденный сын должен был входить в состав Стражей, представляя их род. Так было принято, и Куин никогда не винил своего брата. В их семье ни у кого из них не было выбора. У аристократов не было выбора, и, может, поэтому они были таким ублюдками.

Хотя после набегов их осталось совсем мало.

Когда тревога защекотала затылок Куина, он погладил светлые волосики дочери… но беспокойство только усилилось.

Пока он валялся на асфальте, когда избиение прекратилось, а его слабое дыхание едва вырывалось изо рта, он увидел дверь в Забвение. Портал появился перед ним так, как он слышал всегда являлся на пороге смерти… и он потянулся к ручке, потому что легенда гласила, что если открыть ее, пересечь порог, твои страдания заканчиваются, и ты обретаешь счастливую вечность об руку с любимыми.

Честно говоря, он сильно удивился, что его не отправили в Дхунд за его дефект.

Но он не повернул ручку.

На плоской поверхности двери он увидел лицо малышки. Лирик. В то время она еще не родилась, такого просто быть не могло. И все же его любимая дочка появилась перед ним, ее бледно-зеленые глаза смотрели прямо на него, посылая ясное, четкое сообщение о том, что его время отправиться в вечность еще не пришло.

У того видения было множество последствий, и не самое последние из них — тот факт, что он выжил. И до рождения Лирик он полагался на это видение как на спасательный жилет, талисман, позволяющий ему творить безрассудства и рисковать на поле боя: ведь пока она не родится, ему гарантирована жизнь. В конце концов, если он склеит ласты? Ей не видать этого света.

Но сейчас он осознал, что исполнил свое предназначение, дав ей жизнь.

Никакого льготного периода для смерти и опасности. Да, в видении он видел, как ее зеленые глаза меняются на разноцветные, как у него, но это не значило, что в этот момент он будет рядом и станет свидетелем. А что до произошедшего этой ночью? Он батонился в том эвакуаторе, не ожидая никаких осложнения со стороны людей, раздраженный тем, что его не поставили на передовую.

Спустя одно ножевое он оказался в операционной.

— …в порядке? Куин?

Куин поднял взгляд. Двое других взрослых в палате молчали так, словно ожидали, что парень на больничной койке начнет харкать кровью, зайдется в приступе и испустит дух. Он даже не знал, кто из них спрашивал, как он.

— Идеально. — Куин сжал ручку Лирик большим и указательным пальцами. — Просто идеально. Да ладно, с этими малышами? К тому же вы двое плюс Кор? Разве может быть иначе?

При виде облегчения на родных лицах он ощутил вину. Но он не хотел делиться фактом, что он использовал свою карту «выйти из тюрьмы»^[9].

Дерьмо. Если бы он подумал об этом раньше, то нервничал бы сильнее, отправляясь на операционный стол, или еще раньше, на заснеженной улице.

Он даже жалел, что это осознание не пришло к нему раньше.

С другой стороны, нужно просто быть осторожнее, разве нет?

Глава 7

Шум включенного душа нарушал тишину спальни, и Зи закрыл дверь за собой и глаза, сделал глубокий вдох. Шампунь. Кондиционер. Мыло. Но за этим букетом чистоты крылся аромат, связывающий все воедино.

Его шеллан. Белла. Супруга Брата Черного Кинжала Зэйдиста, сына Эгони, любящая мамэн Наллы, первенца в союзе, скрепленном истинной, всепоглощающей любовью.

Когда он снова открыл глаза, воду уже перекрыли, и сейчас был слышен шорох, с которым полотенце собирало влагу с обнаженного тела, с усердием, будто вышеупомянутая мамэн куда-то спешила.

Он прошел в комнату, скидывая куртку, нагрудную кобуру и пистолеты, пристегнутые к бедрам. Он спрятал амуницию на верхней полке встроенного шкафа, подальше от глаз и рук малышки. Но и он, и его супруга всегда помнили об этом оружии.

— Зэйдист?

О, этот голос. Он слышал его каждый день и каждую ночь, и никогда не устанет. Этот голос пробуждал его ото сна и возбуждал его, успокаивал его, заставлял улыбаться и много всего прочего, что можно описать словами.

— Привет. — Он подошел к открытым двойным дверям ванной комнаты и посмотрел в другой конец помещения, отделанного белым мрамором. — Хорошо искупалась?

Белла завернулась в полотенце размером с палатку. Оно едва накрывало его плечи, что навело Зи на мысль, насколько хрупкой была Белла по сравнению с ним… и ему нравилась эта разница в весе, но не потому, что его волновали стандарты, худоба. Нет, это значило, что он сможет защитить ее. Убить за нее. Заработать на хлеб для нее и из ребенка, если потребуется.

Главная цель его жизни — забота о его супруге и Налле, намного важнее спасения своих Братьев и Короля.

— Да, было приятно принять душ. — Она наклонилась и замотала влажные волосы отдельным полотенцем. Подцепив конец, она выпрямилась и взяла с раковины увлажняющее средство. — Я измазалась краской в игровой комнате.

— А?

— М-м. Идея Наллы рисовать пальцами — что-то с чем-то. Особенно когда холстом служит ее мамэн. Изначально эти джинсы были голубыми.

Когда она указала на ванну, Зи посмотрел на свернутые девайсы, которые словно побывали на месте преступления. Джинса была покрыта красной краской.

— Вау.

— Видишь? И я молчу про флисовую кофту, в которой была. Скажу лишь, что Фритц сиял, забирая ее в стирку. Клянусь, этот доджен обожает стирку так, будто это его персональная работа. — Белла нахмурилась. — Ну, это и есть его работа. Глупость какая.

Когда она рассмеялась, Зи прислонился к дверном косяку, наблюдая, как руки его шеллан втирают в плечи, предплечья и локти крем «Neutrogena». Когда возбуждение закипело в крови, в голове мелькнула куча образов с обнаженкой.

— Она все еще с Битти? — спросил он, когда Белла склонившись принялась увлажнять кожу ног.

Прошу, Боже, пусть нянька сидит с ней, думал он, скользя взглядом за рукой Беллы, порхающей по икре и коленке, полы полотенца разошлись, являясь взору кожу ее бедра.

— Да, они весело проводят время. Битти в восторге от нее, клянусь, эта девочка — золото. — Внезапно Белла остановилась в процессе нанесения крема и окинула Зэйдиста взглядом. — Что стряслось?

Зи не смог сдержать ленивую улыбку.

— Ну, в настоящий момент я ужасно разочарован тем, что не пришел на десять минут раньше, пока ты принимала душ. Но я компенсирую, если сниму с тебя полотенце. Зубами.

Белла выпрямилась, но, к сожалению, глаза сохранили прищур.

— Что сегодня случилось? Ты вернулся домой раньше, верно? Все в порядке? Кто-то ранен…

— Все нормально, — Зи шагнул вперед. — Ничего критичного.

Он скользнул руками по талии супруги, мягкость махрового полотенца не могла сравниться с ее кожей. В ответ взгляд Беллы скользнул по его лицу, и он позволил ей читать его сердце. Белла всегда была такой. Она всегда знала, о чем он молчал, но он не солгал. Он получил сообщение в групповой чат о том, что операция Куина прошла успешно. Поэтому все просто… нормально.

Она обернула руки вокруг его шеи и прислонилась к нему. Когда Белла просто продолжила смотреть на него, он знал, что она делает. Она давала ему шанс высказаться, но уважала его границы… и ему не нравилось, что ей приходилось идти на последнее. Терапевтические сеансы с Мэри проводились каждую неделю, и они помогали ему, но ему все еще было сложно выражать свои чувства словами, или даже идентифицировать их и сортировать в своей голове.

— Прости, — выдохнул он.

Ее улыбка была настолько прекрасной, что стало больно в груди.

— Я люблю тебя.

Боже, эти три слова несли в себе столько смысла. Не извиняйся. Я здесь, я никуда не денусь. Я принимаю тебя любым. Ты не настолько сломан, как убеждаешь сам себя, и можешь рассказать все, когда будешь готов.

Зи уже хотел склонить голову и поцеловать ее, когда раздался стук в дверь, и он бросил злой взгляд на закрытую панель. Тот факт, что он периферийным зрением поймал их кровать, их большую, мягкую кровать с покрывалами, как воплощение нирваны, которой его вполне возможно лишат… это делало его… как там говорят?

Злило его до трясучки.

— Что, — бросил он через плечо.

Из-за закрытой двери донесся деловой голос Тора:

— Роф собирает нас. Я пытался связаться с тобой по мобильному.

— Гребаный ад, — пробормотал Зи. — Иду

Белла скользнула руками по его плечам.

— Продолжим, когда освободимся.

Он покачал головой.

— Я должен извиниться.

— Ты не можешь повлиять на собрания.

— Нет, не за это. — Он опустил взгляд. — Просто… жаль, что я такой сложный.

— Ты издеваешься? По сравнению с Вишесом? Или Рофом? Или, секунду, как насчет…

— Лэсситера.

— …Лэсситера.

Зи тихо рассмеялся, а потом сказал:

— Но мне, правда, жаль.

Он часто говорил ей подобные фразы, имея в виду нечто большее, чем словарное значение этих слов: как только я узнаю, что тревожит меня, то приду к тебе первой; правда, все в порядке, и я так благодарен за твое терпение. Я пытаюсь идти на контакт с окружающими, просто порой я буксую.

О, и еще: прямо сейчас мои рабочие обязанности доставляют мне кучу геморроя.

И последнее: с нетерпением жду возможности остаться с тобой голыми и наедине.

— Не извиняйся. — Белла погладила его стриженный под ноль череп. — И ты знаешь, где меня искать.

— Передашь Налле привет от меня? И скажи, что папочка ее любит.

— Обязательно.

Обхватив свою супругу, завернутую в махровое полотно, он наклонил ее максимально к полу, удерживая в своих руках. Потом прижался к ее губам… и подарил страстный поцелуй.

Когда Зи, наконец, остановился, Белла раскраснелась, тяжело дышала и была полностью возбуждена.

— О, Боже… — прошептала она с придыханием.

Что ж. Он чувствовал себя на пару футов выше.

— Я, правда, не хочу уходить.

— Да. Я тоже, — она рассмеялась.

Еще один поцелуй, и потом Зи вышел из комнаты, пятясь, потому что не мог оторваться от Беллы. Но порой он не хотел смотреть ей в лицо. После всего пережитого времени, учитывая, что они создали прекрасную малышку, учитывая любовь между ними? Порой ему хотелось исчезнуть, даже стоя перед ней.

Но она понимала его достаточно хорошо, чтобы давать ему пространство, когда нужно, и терпеливо ожидала его возвращение.

— Позже, — поклялся он.

Белла улыбнулась ему так, что он тут же начал гадать, как быстро они закончат в кабинете Рофа его гребанное совещание.

— Позже, мой мужчина. Может, я даже поубегаю, чтобы ты смог меня поймать.

Кончики клыков защекотало в предвкушении, верхняя губа сама приподнялась. Животной сущности в нем нравилось, когда приходилось преследовать шеллан, и, блин, Белла любила, когда ее ловили.

Он все еще утробно рычал, выходя в коридор со статуями. А входя через открытые двойные двери в кабинет Рофа, он удивился, что все уже собрались в тесных стенах.

Зи решил, что будут лишь он, Тор и Роф, и речь пойдет о ранении Куина. Но нет. Свободными остались только стоячие места: каждый из воинов занял свое место на и вокруг антикварной мебели, огромные тела и низкие глубокие голоса заполняли пространство в комнате. Король по своему обыкновению сидел на огромном отцовском троне, золотой ретривер устроился у него на коленях подобно меховому одеялу. Джордж, пес поводырь Рофа смотрел на собравшихся, виляя хвостом, но он бы никогда не оставил хозяина. Сидел ли он на коленях Рофа, у его ног, или ведомый на поводке, он проявлял дружелюбие ко всем окружающим, но его любовь и преданность принадлежала только Рофу.

Зи направился к углу, в котором всегда стоял. Там был его близнец Фьюри и Хекс.

— Как дела? — тихо спросил его брат. — Что на повестке дня?

— Все собрались? — спросил Роф поверх пса. — Чего ждем? Я тут не молодею.

Великий Слепой Король, сейчас избранный демократическим образом, нахмурился под своими очками в роговой оправе, словно прождал двенадцать часов; благодаря вдовьему пику и длинным черным волосам он выглядел еще злее, особенно когда выплевывал слова.

С другой стороны, мужчина был способен взбеситься с нуля до сотни из-за задержки в пару секунд.

Тор, стоявший возле Короля, прокашлялся и сказал поверх шума:

— Все здесь.

— Тогда вещай, синоптик — пробормотал Роф, когда разговоры затихли.

Тор кивнул.

— Спасибо всем, что пришли. По всей видимости, завтра нас ожидает серьезная буря и…

Двойные двери, которые уже закрыли, резко распахнулись, и в дверях возникло то, что лучше бы никому не видеть. Ну, вообще, никогда, ни за что. Не-а.

Лэсситер, любимый пладший ангел всея особняка, по его личному мнению, если проводить опрос, то выяснится, что других ангелов никто и не знал… встал в позу, уперев руки в бедра, выкатив грудь, расставив ноги так, словно готовился выйти на суд в «Топ-модель по-американски».

— Что ты, черт возьми, такое? — пробормотал кто-то.

— Мы все еще разбираемся с этим, — пробормотал Ви, прикуривая самокрутку. — Предлагаю начать список с «придурка».

Лэсситер показушно прошел взад вперед и покрутился на месте.

— Мистер Фриз^[10], ублюдки. В честь надвигающейся бури.

— Вот поэтому я фанат «Марвел», — выдавил кто-то.

Хотя Зи не отличил бы «Марвел» от Миссис Мэйзел, он не мог не согласиться. Каким-то образом ангел умудрился впихнуть себя в тесный костюм цвета черничного «Кул-Эйд» и выглядел как воздушный компрессор. В его правой руке было какое-то пластмассовое оружие, и он украсил свой костюм очками бронзового цвета, поднятыми на лоб.

Похоже, весь наряд обошелся ему в двадцать центов. Тридцать, максимум.

Реакция от толпы:

— Как ты умудрился затолкать волосы под купальную шапочку?

— Ты реально думаешь, что тебе это идет?

— Будь добр, убери свой мусор…

— Ну почему, почему «Амазон» предлагает бесплатную доставку. Он должен предлагать бесплатную утилизацию…

Лэсситер напряг свои внушительные мускулы, и особенно ягодичные. Из-за чего послышался треск.

Так бывает, когда надеваешь пятифунтовый мешок на пятидесятифунтовую задницу.

— Боже, если он как Халк порвет на себе одежду, сверкая яйцами, я выколю себе глаза…

— Мне плевать на все ваши слова, — перебил их ангел. — Вам придется привыкнуть ко мне, потому что в вашу сторону надвигается Норд-ост^[11]. В считанные дни нас занесет снегом. На долгие… долгие дни… все мы будем на этой горе, любить друг друга и заботиться.

Повисла мертвая тишина. А потом заговорил Ви:

— Кто хочет свалить прямо сейчас?

Все как один вскинули руки.

Лэсситер оглянулся с удивлением, указывающим, что рефлексия — не его конек. С другой стороны, это очевидно по костюму.

— Ребятки, поцелуйте меня в зад, — пробормотал он, разворачиваясь и выходя из кабинета. — Вот серьезно.

Глава 8

В это время в клинике, Куин повернул голову, лежащую на подушке такой же мягкой как зажаренный хлеб. Рядом с ним в кресле, пододвинутом вплотную к койке, сидел Блэй, уставившись в свой телефон, он читал только что поступившее сообщение. Потолочные лампы приглушили, и в тусклом свете его рыжие волосы блестели и отливали медью.

Свежая стрижка в технике «фейд» от Ви была суперкороткой по нижней части, придавая дополнительной маскулинности челюсти, а в вихрь надо лбом так и хотелось запустить пальцы.

С другой стороны, когда речь шла о его супруге, Куин хотел прикасаться к любой части его тела.

— Что там? — спросил он.

Все вышли из операционной, Лейла с детьми, Элена и Мэнни — после того как отцепили от него датчики. В учебном центре стояла тишина, не было слышно голосов вдалеке или топот шагов, приглушенных хрипов из качалки или спортзала. Наверное, близилась Последняя Трапеза или, может, Роф созвал собрание.

— Расписание на завтра, — сказал Блэй, нахмурившись.

— Где я патрулирую?

Блэй поднял взгляд. Очень серьезный. Чертовски сексуальный.

— Нигде. Ты в бане на сорок восемь часов из-за ранения. Ты знаешь правила.

— Я надеялся, что они забудут. Ты на смене?

— Никто не вышел. — Блэй повернул «Самсунг». — График пустой.

— Что, черт возьми, случилось?

Блээй начал набирать сообщение.

— Сейчас выясню.

Куин терпеливо ждал, и когда щелканье прекратилось, он слямзил устройство из рук Блэя и уложил экраном вниз на прикроватную тумбочку.

Блэй посмотрел на телефон.

— Да?

— Иди ко мне. — Чтобы помочь парню с направлением движения, Куин протянул руку и схватил супруга за перед рубашки. — Привет.

Их губы встретились на краткое мгновение, а потом когда Блэй хотел отстраниться, Куин усилил нажим на ткань.

— Мм, — простонал он, снова добравшись до любимых губ.

Все шло в нужном направлении, когда он скользнул в рот Блэя языком, лаская, оглаживая…

— Черт, — прошипел он. С негативным окрасом.

Куин со стоном боли снова откинулся на спину и положил руку поверх марли и пластыря на своем животе. Веса ладони было достаточно, чтобы спровоцировать дальнейшие выстрелы резкой боли, поэтому он позволил руке скользнуть вдоль бока. К тому, что вряд ли станет легче, если трогать швы?

— Давай потерпи, — сказал Блэй, взывая к логике. Поправляя член в штанах.

— Нет. — Куин снова дернул его за рубашку. — Дай мне. Ты обещал.

— Не было такого. — Блэй улыбнулся, чуть смежив веки. — Я ничего не обещал.

— Ладно, обещание сквозило намеком. От твоей эрекции. — Дернул. Еще раз. И еще. — Я запер дверь. И в клинике никого нет.

— Куин, ты даже на бок лечь не в состоянии…

Стон, прервавший все разумные аргументы, его очень радовал. И Куин именно этого и добивался, когда опустил руку вдоль ряда пуговиц на добротной отглаженной рубашке, устремившись южнее, к поясу дорогих отглаженных брюк.

Прямо на жесткую эрекцию Блэя.

— Я уже говорил, — пробормотал Куин, скользнув языком по верхней губе. — Мне не придется напрягаться. Активные действия на тебе. Я просто открою рот.

— Куин…

Так, это было «да». Тон, мольба в голосе — стопроцентное большими буквами «ДА».

— Нужно только вставить его в рот. Потом вытащить. Затем еще раз вставить, но глубже, я возьму горлом. Еще и еще. Ты сделаешь все сам. Я буду только сосать. Заставлю тебя кончить своими…

Блэй издал такой протяженный стон, полный муки и голода, что бедра Куина дернулись произвольно.

— Вот так, — сказал он, опуская веки. — Позволь расстегнуть ширинку и достать твой член.

Блэй перевел взгляд на дверь.

— Мы закрыты?

— Намертво.

Сейчас, принимая все во внимание, Куин не имел ничего против секса на публике. С другой стороны, когда ты профи в чем-то, позерство не считается плохой чертой. Но его любовник считал иначе, и он всегда уважал желание Блэя в уединении.

И, хэй, Куину нравился, что эту свою сторону он разделил только с самый дорогим и любимым человеком во всем мире.

— Покажи мне его, — попросил Куин, когда Блэй встал со стула. — Я хочу его увидеть…

Руки Блэя дрожали, когда он потянулся к ремню, расстегнул пуговицу и дернул молнию. Шорох… шорох. А потом рывком две половины разошлись в стороны.

Из штанов вырвалась внушительная эрекция, которую так жаждал увидеть Куин.

— Без белья, — простонал он с одобрением. — Это судьба.

Когда правая рука супруга обхватила ствол, Куин сам не смог сдержать стона. Вот только Блэй резко отступил назад.

С таким звуком игла слетает с пластинки.

— Уверен, что стоит? — спросил Блэй. — Что, если кто-то ворвется…

— Ворвешься только ты, в мой рот…

— Куин, я серьезно.

— Я тоже. — Когда Блэй остался на месте… за пределами досягаемости его руки, и тем более языка с пирсингом… Куин попытался придать взгляду безразличие и притвориться, что ничего не скажет, чтобы получить желаемое. — Они даже не усадили меня в то кресло. Мне разрешено уйти на своих двоих. И я уже чувствую себя наааамного лучше.

— Ты не можешь повернуться на бок.

— Это мои бедра, а не голова. К тому же всю работу ты сделаешь сам.

Наверное, это нечестно — сверкать своим пирсингом, но как там говорят? В любви и минете все средства хороши.

Ну ладно. Никто так не говорит.

— Умоляю, — прошептал он. — Я обещаю, что скажу, если что-то заболит.

Последовала пауза. А потом Блэй скользнул ладонью по своему члену.

— Отлично, — заключил Куин с улыбкой.

— Я не сказал «да».

— Нет, сказал. Надрачивая себе.

Блэй опустил взгляд, словно не понимал, что творит его ладонь.

— Предательница, — пробормотал он.

— Ты разговариваешь со своей рукой?

— Нет, конечно.

— Блэй, просто дай мне мое лекарство. Ты не причинишь мне боли.

На него посмотрели обеспокоенные голубые глаза.

— Не могу допустить этого.

— Я знаю. Это одна из нескольких причин, почему я тебе доверяю.

Когда решение, наконец, было принято, они отбросили разговоры, округлую головку направили к губам Куина, как он и просил. И да, он широко раскрыл рот и принял ее в себя, глубоко засасывая член, наслаждаясь теплом, вкусом плоти, гортанными стонами своего супруга. Подняв взгляд, он с удовольствием наблюдал, как Блэй запрокинул голову и уперся рукой в стену позади себя, чтобы устоять на ногах.

Влажные звуки у паха Блэя чертовски, до боли возбуждали. Ритм был медленным, Блэй специально не торопился, наслаждался процессом. И хорошо… но потом стало еще лучше, когда захотелось большего. Скользнув рукой вперед, Куин обхватил своего любовника за бедро и раскрыл рот шире, принимая его член на всю длину до самого основания, его голова двинулась дальше на подушке.

Блэй охнул и начал двигаться основательно, из его груди рвались стоны, дыхание шумно вылетало из легких. И все же он сдерживался.

Куин оторвался от своей награды, с влажным звуком выпуская головку изо рта.

— Трахни меня, я хочу, чтобы ты отымел меня. Дай мне все.

Голубые глаза распахнулись. Но потом он опустил взгляд на пресс Куина.

— Это шикарно, но…

— Может быть круче. — Куин положил руку Блэя себе на затылок. — Трахни меня как следует. Ты же знаешь, чего хочешь.

— Ты только после…

Обрывая разговор, Куин вытянул язык и намеренно скользнул по головке Блэя пирсингом, серебряный шарик дразнил, ласкал… искушал, если, конечно, он все правильно делает.

— О, Боже, Куин…

Да, он делал все как надо. И, вот неожиданность, в ответ Куин получил именно то, чего хотел: поначалу медленно, а потом — с нарастающей скоростью, Блэй принялся вгонять член в рот, который так этого жаждал. Внутрь и наружу. Вперед и назад. Жестче. Быстрее. И широкая ладонь на затылке Куина служила проводником и позволила это сделать.

Ну, она и его бедра, стройные бедра с мощными мускулами.

Тело Блэя было вылеплено мастером, каждый его дюйм. Особенно те, что Куин принимал в свой рот.

И да. Именно это лекарство ему и требовалось.

***

Блэй чувствовал дикую вину за происходящее. Ради всего святого, его мужчина лежал на больничной койке, Куина совсем недавно отцепили от мед. оборудования, каких-то двадцать минут назад, а на страшной ножевой ране еще сияли свежие швы…

И вот он, трахает парня в рот…

Куин поднял взгляд, его голубой и зеленый глаза светились, губы были широко распахнуты, щеки раскраснелись от возбуждения. И он урчал.

Ну что ж. Ладно, очевидно, его супруг наслаждался происходящим. Хотя Блэй вбивался в рот Куина, мужчина принимал всю длину… и получал удовольствие. И если о том, как ему хорошо, не говорили одобрительные стоны, то вставший член под больничной простыней служил очевидным знаком…

Рычание, вырвавшееся из горла Блэя барабанной дробью, ознаменовало близость его оргазма, оно нарастало, становилось громче… и, черт, сейчас он бешено врывался в рот Куина, проникновения становились беспорядочными, и он не отводил глаз от этого действа.

От вида широко раскрытого рта, его члена, скользившего внутрь и наружу, влаги на стволе… это было слишком.

Блэй сорвался с вершины, его охватил сокрушительный оргазм.

К счастью, здесь Куин взял все в свои руки. Когда Блэй застонал, вжимаясь бедрами в лицо своего любовника, а все его тело задеревенело, каждая мускулатура от макушки до пят, именно Куин продолжил двигаться, облизывая головку члена, засасывая и продлевая разрядку, выдаивая его.

Ноги, что до этого держали Блэя, превратились в бумагу, и он подался назад, чтобы прислониться спиной к стене. Угол был неудобным, пришлось выгнуть спину, напрячь задницу, но не пофиг ли?

Он не сводил глаз с разноцветного взгляда Куина…

Этот язык, этот талантливый язык с пирсингом снова прошелся по головке Блэя, тревожа чувствительную кожу металлом.

Блэй резко нахмурился.

— Я сейчас…

Снова кончу. Да. Вот оно, наслаждение достигло пика во второй раз, выстреливая струями в теплый рот Куина. Тот в ответ еще раз втянул его плоть. И еще.

Блэй зажмурился и рухнул вперед, на торс Куина… а он все не останавливался.

И продолжал. Очень долго. Пока Блэй полностью не обрушился на больничную койку, вытянувшись рядом со своим любовником, чтобы не раздавить его. И когда он устроился, супруг притянул его к себе, устраивая голову Блэя на своей широкой груди, отмеченной шармом Братства.

— Я должен нежить тебя, — пробормотал Блэй. — Я должен о тебе заботиться…

— Ш-ш. — Широкая ладонь медленно выводила круги на плече Блэя. — Ты позаботился обо мне.

Блэй поднял голову.

— Могу тебя уверить, все было как раз наоборот.

— Вовсе нет.

— Я в долгу перед тобой. Дважды, как минимум.

— Трижды, но кто считает? И я с нетерпением жду возможности истребовать долг. — Улыбка Куина была такой искренней, такой открытой. — При первом же случае.

— В любой момент, только, скажем, не сразу после операции.

— Нет уж, в любой значит в любой. Как насчет сейчас?

Блэй моргнул.

— Мы уже обсуждали это. Тебе нельзя двигаться.

— Ноги и руки — возможно, но я мог бы перевернуться.

— Нет, не можешь. — Блэй поднял голову, чувствуя, как важен зрительный контакт, чтобы донести свою точку зрения. — И я не стану заниматься этим сейчас.

— Обломинго.

Уставившись друг на друга, они рассмеялись. Но потом Блэй снова стал серьезным, восхищаясь жестким лицом своего супруга, его мощной грудью, неуемным либидо, в любой момент готовый к сексу. Он перестал видеть что-то еще, и было забавно… можно подумать, что после долгого времени вместе мир перестанет замирать в такие моменты. Но это случилось снова: исчезла больничная койка, палата, клиника, город и вся планета. Остался только его мужчина, который смотрел на него.

— Я никогда не устану смотреть на твое лицо, — прошептал Блэй, погладил черно-фиолетовые пряди, которые взлохматились в процессе… ну, самого шикарного минета в его жизни.

Куин кивнул.

— А твое является моим компасом. Не меньше.

Улыбнувшись, Блэй хотел продолжить сыпать комплименты, но потом его осенило…

— Вот черт, я все еще со спущенными штанами.

— Там им самое место.

— Хорошо хоть дверь заперта… — Когда Куин зашевелился, Блэй накрыл его плечо рукой. — Подожди, ты куда?

— Никуда.

Лицо Куина напряглась, когда он сел и шумно втянулся воздух. Но когда Блэй попытался уложить его обратно, он воспротивился этому, что причинило ему еще больше боли.

— Что ты делаешь? — спросил Блэй.

А. Покрывало, свернутое в изножье кровати.

Куин потянул мягкую ткань, встряхнуть, расправить полотно и аккуратно накрыть ноги Блэя. Хотя он сам побледнел из-за ощущений в ране, Куин отмахивается от всех попыток ему помочь, самостоятельно накрывая своего любимого.

Внезапно Блэй быстро заморгал.

Было множество способов сказать «я тебя люблю».

И порой — без единого слова.

Глава 9

Этой ночью Эль сделала что-то плохое. И кто-то был ранен. Серьезно.

Или, по крайней мере… это ей приснилось.

Когда в голове снова запульсировала боль, Эль попыталась перестать давить на это странное белое пятно всякий раз, как пыталась вспомнить подробности ночного кошмара. Видит Бог, это ей не помогло. У нее осталось лишь настойчивое чувство страха и тревоги. И головная боль.

Но то, что ей приснилось, напоминало язвенный струп… рука тянулась его расковырять. С другой стороны, ее всегда мучили угрызения совести. Так было в тот раз, когда она украла пачку сигарет у Дяди Томми и попробовала курить за гаражом. Она так скверно себя чувствовала после и не потому, что едва не выплюнула легкие в кашле.

Взять отцовскую машину прошлым вечером, посадить рядом с собой сестру и выехать в город без полноценных прав — это был поистине глупый поступок. Особенно с учетом того, что ее оставили за старшую.

Логично, что подсознание перекинуло что-то через ее ментальный забор, пока она спала.

Протерев глаза, Эль попыталась сосредоточиться на том, где она была, который час и чего она ждала. С первым, по крайней мере, все ясно: она сидела за обеденным столом в отцовской кухне. Она также знала, что на часах было 6:30 утра. Что до последнего пункта? Она была одета в школьную форму, в рюкзаке было сложено домашнее задание, волосы причесаны, парка лежала на коленях.

Словно полная готовность к посадке в автобус могла как-то загладить вину перед отцом.

Кстати: на самом деле она не ждала автобус.

Эль окинула взглядом кухню: от слабого утреннего света все казалось черным и белым, бледно-зеленые шкафчики и радостные обои с плющом обрели блекло-серый оттенок; коврик под ногами являл собой одну сплошную тень; корешки поваренных книг на полках слились воедино, лишаясь всякого цвета. Свет горел только возле парадного входа, у основания лестницы, но распространялся недалеко, давая лишь отблески поддельного солнечного света.

Взяв телефон, Эль ввела пароль, но потом просто пролистала экран.

Она с четырех утра компульсивно проверяла новостные сайты. Ничего. Никаких новостей о…

Но разве ее покатушки имели какое-то значение? Словно на заводе в БМВ установили трекер, который уведомляет полицию о том, что водитель с ученическими правами без присмотра взрослого сел за руль?

Ей нужно просто переступить через себя. Да, она взяла машину отца без разрешения и без действующих водительских прав. Да, сестра была с ней. Да, это было опасно. Но они вернулись домой целые и невредимые, и они с Терри были в кровати, как маленькие послушные девочки, коими они не являлись на самом деле, прежде чем отец вернулся домой с той шлюхой.

Конец истории.

Верно?

Эль вернулась на местный новостной канал «CBS». Нашли пропавшую собаку. В следующем году ожидается сокращение бюджетных расходов. Ни на кого не напали возле машины, которой управляла несовершеннолетняя девочка без прав…

Когда боль снова вспыхнула за глазницами, Эль посмотрела на свет в коридоре и парадную дверь.

— Хвааааааатит, — простонала она.

Полиция не приезжает из-за снов. Это — глупость.

Положив телефон, Эль устроила голову на руках. Ее мысли напоминали парк аттракционов, скакали вверх-вниз, вверх-вниз.

Она ненавидела парки аттракционов.

На этой ноте она посмотрела на холодильник. На дверце морозилки висел школьный календарь на декабрь. Листок голубой бумаги, расчерченный на квадраты и заполненный, его удерживали на месте два диснеевских магнита с их поездки в парк в прошлые весенние каникулы. Она, Терри и папа. Все улыбаются

Фотографии были такими же, как и весь дом. Ни намека на маму.

И улыбки были фальшивыми. Папа придумал эту поездку, чтобы поднять всем настроение. Вместо этого Эль в унынии каталась на аттракционах, Терри жаловалась на еду, а папа почти все время пялился в одну точку.

Было сложно не представлять, будто за ночь до этого родители не развелись, но будь оно иначе, сейчас Эль бы все еще спала в своей кровати.

Беспокойная, встревоженная, она сравнила кухню, в которой сидела, с той, в которой выросла… ведь хотя прошлое накрывало ее тоской, лучше так, чем беспрестанно пялиться в телефон. Здесь вся мебель была новой, и комната была другой планировки. Рюкзак Терри лежал на столешнице в углу, возле стационарного телефона, которым никто не пользовался, наверняка он вообще был отключен. Возле двери в гараж стояли кроссовки — мужского размера, рядом с зимними ботинками — на маленькую девочку. Среди коробок с хлопьями были всевозможные варианты от «Cap’n Crunch» до «Frosted Mini-Wheats», а возле тостера лежал цельнозерновой хлеб со специями и авокадо вместе с яблоками — во фруктовой чаше.

Если бы мама жила здесь, то мусор бы давно убрали, телефон — подключили, а хлопья и каши заменили органическими фирмами без добавления сахара взамен разрекламированных брендов.

Эль, ее сестра и отец переехали в этот двухэтажный дом из 90-х примерно полтора года назад, и на этой улице проживало много семей. Как и в ее прошлом доме, в теплые месяцы на передних лужайках, постриженных хозяевами домов, а не каким-то крутым газонным агентством, в солнечных лучах купались велосипеды. Сейчас было холодно, близилось Рождество, поэтому кусты украшали красно-зеленые огни, а с водостоков свисали сосульки.

Почти то же самое.

И при этом совсем другое.

Забавно, она всегда думала, что семьи на их прошлой улице жили идеальной жизнью. Сейчас казалось, что жизнь идеальна у всех, кроме нее.

Особенно после ее косяка прошлой ночью.

По крайней мере, Терри все еще спала в своей комнате наверху. Если бы Эль пришлось созерцать болтушку этим утром? Не поздоровилось бы никому.

Эль посмотрела время на мобильном, гадая, сколько еще отец будет тренироваться в подвале. Ей нужно поговорить с ним до того, как проснется Терри. Он занимался на велотренажере «Пелотон»^[12] четыре раза в неделю… и на ее удачу, сегодня выпал день тренировки.

Тук, тук.

Стук ее коротких ногтей по столу навел на мысли о семейном ужине. Одна из причин, почему отец крутил педали в подвале, упражняя сердце каждое утро — потому что он хотел каждый день в шесть вечера быть дома к семейному ужину. Они всегда ели за столом на четыре персоны, один стул всегда оставался пустым… и Эль почти перестала обращать на него внимание. Папа лишь раз пропустил трапезу — когда был вынужден присутствовать на деловом мероприятии.

Ну и вчера, добавила она, из-за свидания.

По крайней мере, вчера папа вернулся поздно. Он заглянул в ее комнату после одиннадцати, она притворилась спящей. Она еще не была готова к разговору, нужные слова еще формировались в ее голове, солдаты отказывались становиться в строй. Очевидно, он не догадывался, что она натворила, «БМВ» вернулся в гараж, а Терри спала, закрыв свой заботливый рот на замок.

И хорошие новости в том, что та женщина в маленьком-черном-платье уехала домой. Когда отец вышел из ее машины, Эль из спальни наблюдала, как фары осветили фасад дома, и авто какой-то там марки задним ходом сдал по подъездной дорожке и выехал на улицу.

Скрип подвальной лестницы был тихим, значит, папа поднимался на носочках. Он всегда переживал за то, сколько они спали, поэтому по утрам передвигался по дому тихо.

Эль покраснела, ладони вспотели, сердце гулко забилось в груди.

Он открыл дверь подвала, вышел, вытирая лоб белым полотенцем, и застыл на месте.

— О, привет. Ты сегодня рано.

Бэзил Аллен был шести футов ростом, с густыми темными волосами, на лице всегда темнела трехдневная щетина, как бы часто он ни брился, и сейчас он был намного стройнее, чем до покупки «Пелотона».

Эль выдавила улыбку.

— Просто хочу сыграть на опережение.

— Мне нравится дисциплина. — Он перекинул полотенце на шею. — Если хочешь, можем поднять твою сестру, и я вас отвезу? Тогда не придется ехать на автобусе.

— Сойдет и автобус. Не хочу, чтобы ты опаздывал.

Ее отец нахмурился.

— Мушка, у тебя все хорошо?

Он звал ее Мушкой так долго, что она даже не знала, откуда взялась эта кличка. И в последнее время она раздражала ее. Ей уже шестнадцать, да и кому понравится, когда тебя зовут насекомым? Но сейчас она надеялась, что из-за этого отец смягчится.

Снисходительное отношение к маленькой девочке, неспособной на автолихачество.

— Что случилось? — Папа подошел к ней и выдвинул стул из-за стола. — Поделись со мной.

Эль какое-то время разглядывала свои ногти. На прошлой неделе она нанесла черный лак, и края уже были в сколах.

— Что бы там ни было, мы со всем справимся, — пробормотал он.

Он всегда так говорил.

Она подняла взгляд. Ее отец почти избавился от акцента, но многие ей говорили, что он выглядит как француз, кем он и являлся. И, хэй, он каким-то образом умудряется хорошо пахнуть и выглядел отлично в черном нейлоновом костюме после целого часа кручения педалей вподвале. Это так по-французски, наверное.

Ему было сорок шесть, если она правильно помнила. Это значит старый? На слух — да.

— Нам нужно поговорить о вчерашнем вечере, — сказала она.

Он дернул плечами, а потом откинулся на спинку стула. Когда отец опустил глаза на стол, Эль захотелось плакать. Он каким-то образом догадался о ее поступке. Может, по следам шин на подъездной дорожке или…

«Солнышко, когда ты взяла эту тачку, ты была взрослой и сейчас попала во взрослую передрягу».

Когда в голове прозвучал голос незнакомого мужчины, Эль зашипела и сдавила пальцами виски.

— Ты в порядке? Эль!

Она отмахнулась от папиных рук, когда он потянулся к ней.

— Я в норме. Просто не выспалась.

Когда боль отступила, она тоже откинулась на спинку стула.

— О прошлом вечере. Пап, я знаю, что ты…

— Давно следовало вам рассказать.

В своих мыслях она закончила фразу так: «… не разрешаешь мне брать твою машину без разрешения и надзора».

А вслух она спросила:

— Рассказать что?

Что он установил в гараже скрытые камеры и уже знал о том, что она каталась на БМВ?

— О Меган. — Он снял полотенце с шеи и прижал к лицу. — Я просто не знал, как рассказать об этом, и я переживал за ваши чувства.

— Меган? — Эль представила женщину, подошедшую к двери, такую из себя уверенную и надушенную, такую… сексуальную. — Подожди, та, что приходила вчера?

— Да.

— Прошлой ночью было не первое твое свидание с этой женщиной?

Он выдержал паузу, прежде чем ответить. И, опустив взгляд, покачал головой.

— Нет, не первое.

Эль подалась вперед.

— Как долго… подожди, ты встречаешься с ней? В смысле, она твоя подружка?

— Я не знал, как подать это. — Он посмотрел на нее. — Для разведенных нет настольного учебника, чек-листа, что и как делать. И я не знал, как будет лучше.

— Ну, вранье детям — точно не к лучшему.

Он кивнул.

— Это справедливо, и ты имеешь право злиться. Я просто пытаюсь быть деликатным по отношению к…

— Маме? Это о ней ты на самом деле беспокоишься?

— Слушай, я знаю, у нее сейчас трудные времена. Я знаю, что ты ездишь к ней, и что все сложно. Знаю, ты переживаешь за нее. Я тоже переживаю за нее.

Эль нахмурилась

— Значит, Меган — твоя подружка.

Папа сделал глубокий вдох.

— Да, это так.

Осознав сказанное, Эль просто сидела и моргала. А потом посмотрела на кроссовки возле зимних ботинок и на авокадо с яблоками. Внезапно за их столом на четыре персоны в их новом «семейном» доме, на пустом стуле появился призрак.

— Срань Господня. Папа, как давно это продолжается? — А потом она сложила дважды два. — Ты издеваешься? Все эти деловые встречи? Вечерние конференции, когда тете Бэт приходилось оставаться с нами? Все потому что ты виделся с Меган…

— Я не знал, как сказать вам. Прости.

— И как давно ты врешь нам? — Она скрестила руки на груди. — Сколько?

Когда отец не ответил, Эль окатил холодный ужас.

— Вы из-за нее развелись? О, Боже, ты изменял маме?

— Нет, конечно же, нет.

Он ответил то, что должен был. Но глаза снова опустил в стол.

— Если ты врешь мне сейчас, и я впоследствии об этом узнаю, — сказала Эль тихим голосом, — я перееду к маме и заберу Терри с собой. И плевать, если в той квартире грязно.

— Эль… — Он тихо выругался на французском. — Все очень сложно. Отношения между мной и твоей мамой, особенно в самом конце, были… просто все было очень запутанно.

Эль толкнула стул назад, и когда она встала, парка упала с колен на пол.

— Это статус в «Фейсбук». А не причина для уничтожения семьи.

Всю ее жизнь отец был ее оплотом и гаванью, ее примером. Сейчас она чувствовала себя заблудившимся ребенком.

— Расскажи мне, — настаивала Эль.

— Мы с твоей мамой давно отдалились.

— Потому что ты изменял ей!

— Нет, это произошло позднее. — Было сказано невзначай, словно он вообще не собирался ничего говорить. И в этот момент, казалось, он сосредоточился. — Люди расходятся, Эль. Это грустная правда. Мы начали с лучшими намерениями, но… все изменилось. Особенно после того, как ее родители погибли в автокатастрофе. Она ушла в себя, и я ее не виню.

Смутные воспоминания о двойных похоронах мелькнули на поверхности сознания и тут же исчезли. Она не могла сейчас думать об этом.

Когда Эль снова села на свой стул, отец выругался и протер лицо полотенцем.

— Это целиком и полностью моя вина. Я будут честен относительно этого. Я… я много работал, она погрузилась в горе… и мы… охладели.

— Но вы были женаты. — Эль чувствовала себя меньше своей сестры лет на десять — так тонко она говорила. — Вы любили друг друга. Когда-то.

— Эль, в жизни случается разное. — Глаза ее отца наполнились слезами. — Ты взрослеешь, в жизни происходят события, которые меняют ее самым непредсказуемым образом. Но в одном мы с ней всегда были и будем согласны: ты и твоя сестра — лучшее, что мы когда-либо сделали. Это не изменится. Никогда.

Она подумала о темной квартире мамы и усомнилась в его словах.

— Эль, мне правда очень жаль…

Терри появилась в арочном проеме, волосы взлохмачены, босые ноги выглядывали из-под пижамных брюк и стояли на голой плитке, лицо искажено в зевке.

— Что происходит?

Эль взяла парку с пола и снова встала, в этот раз с рюкзаком.

— Я подожду автобус на улице.

Отец потянулся к ней.

— Эль, там холодно…

— Мы должны идти в школу? — Терри потеряла глаза. — Я думала, занятия отменят из-за снега.

— Бури еще нет, — сказал их отец. — Ожидается ближе к вечеру.

— На самом деле, она уже здесь, — пробормотала Эль, выходя из кухни.

Она с облегчением вышла из дома, не оглядываясь, хотя папа был прав. Утро выдалось обжигающе холодным, и в воздухе пахло снегом. Боже, она надеялась, что занятия не отменят.

И кто бы мог подумать, что она пожелает такое.

Хорошие новости? Если они вообще есть?

Если Терри проболтается об их милой поездке, это будет капля в море после того, что сообщил ей ее отец.

Глава 10

— Простая буря. Не понимаю, чего все переполошились. Мы живем в Колдвелле, по части осадков он уступает только Буффало.

Когда следующим вечером село солнце, Первая Трапеза была в самом разгаре в особняке Братства, домочадцы расселись за тридцатифутовым столом, на боковых столиках расставили блюда, полные еды, все стулья были заняты. Семьи собрались в помещении, отделанном по уровню Вандербильтов^[13], разбившись на группы по трое-четверо, детей устроили на коленях или отдельных стульях, супруги сидели рядом, также присутствовали все солдаты и Король. Все как положено.

— Ну, насколько ужасным может быть этот Норд-ост?

Куин посмотрел на Бутча О’Нила, также известного как Дэстройер, который сидел слева от него и играл в возмущенного синоптика.

— Ты же прожил здесь много лет? — спросил Куин.

«Ну, дык» от Бутча не вязалось с официозом его насыщенно-серого костюма от «Том Форд».

— О том и речь. Я повидал на своем веку тысячу бурь. Город пережил кучу таких. Окна защитят ставни, и нас уже предупредили, что дуют плохие ветра. Все пройдет нормально.

— Справедливости ради, радиолокатор выглядит как рождественская открытка со Звездой Смерти. — Куин разрезал говяжью спинку. — Кстати, я слышал, что все уже проголосовали за то, чтобы сбежать с корабля, чтобы не остаться на несколько дней в четырех стенах с Лэсситером.

— Я к этому и веду. — Бутч помахал серебряной вилкой. — Почему мы все должны торчать в доме из-за пары снежинок? Особенно если мы и так застреваем с этим ангелом в дневные часы. Ты будто заранее знаешь, что свалишься с отравлением, и все равно пихаешь в себя испорченный гамбургер.

— Тут с тобой не поспоришь.

Куин посмотрел вдоль стола. Не увидев Лэсситера, он наклонился над своей тарелкой, полной еды, чтобы посмотреть через несколько человек. Падший ангел сидел примерно в десяти стульях от Бутча, между Битти и Тором, его светло-черные экстравагантные волосы рассыпались по плечам, укрытым в ярко-желтый свитшот «MrBeast», и он носил на себе золота фунтов на четыре, не меньше.

Парень словно скупил весь ассортимент ювелирного магазина и нацепил на себя…

Внезапно Лэсситер повернул голову, и когда их взгляды встретились, на его лице не нашлось место дурашливости. Его глаза странного цвета были смертельно серьезными и не моргали, губы сжаты в тонкую линию, подобная собранность придавала ему вид восковой фигуры из Музея Мадам Тюссо.

По спине Куина побежали мурашки.

— Позвать врача?

Услышав голос Блэя, Куин разорвал зрительный контакт с ангелом и посмотрел на своего супруга.

— Что?

— Ты задрожал. Все нормально? В рану же не попала инфекция?

— Нет, все нормально. — Куин отрезал кусочек… что там лежало на его тарелке? Говядина? Птица? Точно не рыба. Это он знал наверняка, потому что Король ненавидел запах рыбы и запретил чешуйчатых в этом особняке, сделав исключение для ужина Бу, который уж точно не окажется рядом с Рофом. — Я в порядке.

Поэтому да, плевать, он вполне мог жевать угол стола, и да, он на самом деле покрылся холодным потом, как стакан ледяного чая в жаркую ночь. Но все это не нуждалось во врачебном осмотре. К тому же, ему было стыдно за свои мурашки.

Кто бы подумал, что можно скучать по придурковатому Лэсситеру.

Охваченный предчувствием злого рока, Куин запретил себе смотреть на ангела и прошелся взглядом по знакомым лицам, загоняя тревогу вглубь себя. Повинуясь логике «притворяйся, пока это не станет правдой», он каким-то образом умудрился присоединиться к клубу чистых тарелок, поговорить с Кором и Лейлой и встать на ноги, когда Трапеза подошла к концу.

В общем и целом, он выступил неплохо. Может, на «Оскар» и не тянет — Блэй точно не купился на его игру — но номинацию на «Золотой глобус» он заработал.

В фойе народ начал расходиться — по спальням наверху, в бильярдную, в библиотеку. Тем временем, он застопорился…

Пока не осознал, что Блэй стоит перед ним с ожиданием на лице. Очевидно, он задал какой-то вопрос.

— Да, конечно, — ответил Куин.

Он решил, что это был хороший, функциональный ответ на целый ряд вопросов, таких как: хочешь выпить или сыграть партию в пул? Не желаешь посмотреть фильм? Хочешь в кровать?

Хотя, последнее требовало более эмоционального «еще как!».

Блэй нахмурился.

— Ты серьезно?

— Что?

— Я сказал, что сегодня ночью очередь Кора и Лейлы купать и играть с двойней, но Лэсситер собирается рисовать стразами в библиотеке вместе с остальными детьми и попросил присоединиться всех.

— Что я там забыл?

— Вот именно. — Блэй прокашлялся. — Что случилось?

— Ничего. — Он широко улыбнулся, надеясь отжать кнопку «все ОК». — Хотел сказать, что не в восторге от того, что мы застряли здесь на всю ночь, но я думал отправиться в учебный центр и какое-то время провести с Лукасом. Я собирался заглянуть в его комнаты, когда пришел за выпиской… но мы с тобой увлеклись, да?

Когда на лице Блэя красным цветом вспыхнуло смущение, странный шум раздался на заднем плане, низкий и настойчивый. Куин посмотрел на окна фасада особняка.

— Срань Господня, и это ветер?

Он прошел вперед и открыл дверь в вестибюль, пересек порог достойный какого-то собора. Когда он собрался выглянуть наружу, пришлось приложить усилие, чтобы плечом открыть парадную дверь, и к слову о пощечине? Ветер надавал ему несколько, причем мощных, кожа обтянула лицо, сползая к ушам, зубы застучали от холода.

Учитывая эту арктичность, он так и не понял, зачем вышел наружу. В один момент он застыл на пороге, и в следующий — стоял на улице под углом к порывам ветра и всматривался в пригородные районы вдалеке… и еще дальше, в городские небоскребы и мосты.

Дариус, который построил особняк, выбрал выгодное для обороны положение на самой высокой горе к северу от Колдвелла. Спуск с горы, крутой и усеянный соснами как елочная ферма, защищался от врага и людей пеленой мис, сотворенной Вишесом. Но эта невидимая стена никак не могла повлиять на ветер. Штормовые порывы не просто скользили меж сосен, а прорывались сквозь них, сметая на своем пути ветви и врезаясь в стены особняка.

Куин повернулся, желая убедиться, что огромный каменный особняк сдерживал порывы ветра, но об этом не стоило волноваться. Тонны серого камня и цемента стояли прочно, словно могучее, раскинувшееся на большой площади строение являлось продолжением горы, а не чем-то чужеродным и построенным наспех.

— Серьезная буря, — раздался голос рядом с ним, достаточно громкий, чтобы он смог услышать слова поверх шума товарного поезда в его ушах.

Куин посмотрел на Ви.

— Ага.

Небо над головой было затянуто молочной пеленой, плотные облака низко и грозно нависали над ними. Снег еще не сыпал, но был на подходе. В воздухе чувствовалась зимняя влажность как предвестник белых хлопьев.

— Парни, не хотите зависнуть в Яме? — предложил Ви, когда к ним присоединился Блэй. — Настольный футбол. Выпивка. И полное отсутствие Лэсситера.

Куин посмотрел на своего супруга. А потом они синхронно ответили:

— Идеально.

***

Блэй сел на кожаный диван Бутча и Ви, наслаждаясь видом перед собой. Куин сидел по ту сторону от стола для настольного футбола, его огромное тело подалось вперед, глаза следили за игрой, руки дергали прутья, переключаясь между ними со сломя-голову-скоростью.

Или в его случае — сломя запястья?

У другого края стола с пластиковыми фигурками расположился его оппонент — Джон Мэтью, и, видя этих двоих вместе, Блэй вспомнил, как они проводили время до их превращения. Они потратили много часов за видео играми в его спальне в старом родительском доме, передавали из рук в руки джойстики, меняли «Доритос» на «Лэйс», жевательных мишек на «Тутси Поп».

— «Swiss Miss»^[14], без мармеллоу.

Перед ним появилась белая кружка, и Блэй поднял взгляд на Бутча.

— Ты — умнейший человек и настоящий джентльмен.

— Я с трудом окончил школу и часто ругаюсь. Так что я ни то, ни другое.

— Ну, как насчет того, что ты радушный хозяин.

Дэстройер с ухмылкой уселся на другом конце дивана, держа в руках собственную кружку. Когда Братство заселилось в большой дом, Бутч и Ви, тогда еще оба без шеллан, обустроили холостяцкую нору в старом коттедже смотрителя. Сейчас их счастливые шеллан жили с ними, но Яма, как называли это место, оставалась по своей сути скорее общагой, чем более официальным и ориентированным на детей особняком.

— Смотришь, что положить под елку двойняшкам? — спросил Бутч.

— М-м?

— На телефоне?

Блэй опустил взгляд на мобильный в руках… и понял, что это хороший знак, его супруг по-прежнему мог так увлечь его, что он забывал обо всех делах.

— А, да. На самом деле мне понравился этот надувной замок. Знаю, они еще маловаты для такого, но… да ладно. Можно поставить его снаружи игровой комнаты, в коридоре где кинотеатр? Старшим будет интересно, да и мы сможем сидеть там с двойняшками.

— Хорошая идея. Но тебе придется держать Рейджа подальше. Он обожает надувные замки.

— Я не знал.

Бутч, салютуя, поднял кружку.

— Такое всегда узнается во время бурь.

— Кстати, о детях. Вы с Мариссой не хотите завести? — Блэй выключил телефон и отложил в сторону. А потом осознал, что Бутч застыл, поднеся кружку ко рту. — Ой… черт. Прости, это слишком личное…

— Да нет, все нормально. — Бутч закончил действие и сделал глоток. — И я не знаю. Иногда мы думаем об этом, но дети не являются нашим приоритетом. Особенно когда я смотрю, как вам бывает сложно…

Завывание началось с низких частот, просто очередной порыв ветра, но оно становилось все интенсивней и задержалось дольше всех порывов до этого, и они с Бутчем посмотрели на дверь Ямы. Снаружи коттеджа трещали и дребезжали декоративные ставни, а потом раздался стон — так жаловались стены, или, может, стропила крыши? Сквозняки, тянувшиеся от окон и дверных швов, скользили по лодыжкам Блэя, и даже игроки в настольный футбол остановили свой батл и вскинули головы…

Опять стенания — в этот раз точно сверху.

Ветер проникал сквозь старые швы, и Вишес, сидевший за Четырьмя Игрушками, то есть компьютерами с системами безопасности и мониторинга за всей территорией Братства, поднялся из-за стола так, будто готовился накрыть оборудование собственным телом.

Последовала пауза, отступление. Но потом все удвоилось — шум и треск, протесты маленького коттеджа, сквозняки и жуткое завывание, все усилилось так, словно Создатель прибавил громкость этого мира.

Внезапно они словно подключились к групповому мышлению, и все синхронно направились к двери во двор. Ну, все кроме Ви, который начал быстро набирать что-то на одной… нет, на двух… клавиатурах.

Куин шел первый и открыл дверь… чтобы отлететь назад под силой ветра. Блэй мгновенно подскочил к нему и поддержал своего супруга, хватая его за большие, крепкие руки, не давая ему упасть. И хотя это, наверное, было неуместно, но на короткий миг он закрыл глаза и вдохнул запах своего мужчины…

Звук рвущейся ткани был настолько громким, что его было слышно даже за бурей.

— Брезент на фонтане! — закричал кто-то.

В это время в центре внутреннего дворика, пролегающего между особняком и коттеджем, мраморный фонтан размером с автовокзал Грейхаунд стал центром внимания бури… порывы ветра трепали брезентовый тент, укрывавший чашу фонтана и скульптуры. Они невидимыми клыками вцепились в непромокаемый материал и сорвали с него несколько мешков с песком, что удерживали накидку на месте. Большая часть брезента хлопала на ветру, как флаг, рвавшийся на свободу.

Блэй рванул по снегу, холод впивался в его кашемировый свитер, обмораживал голые руки, ветер с силой бил в грудь, и от него слезились глаза. И Блэй почти поймал гребанный брезент. В одно мгновение, когда оторвавшийся край полетел в его сторону, и в следующее, когда его пальцы коснулись материала… но тяжелый холст извернулся и ускользнул от него, направляясь к фасаду особняка, неся с собой не больше угрозы, чем трепыхание носового платка.

Но к нему все еще был привязан мешок с песком.

Всего один мешок с песком был привязан к брезенту… и он отвалился.

Когда пакет ушел в самоволку, сорвавшись с привязи, десять фунтов полетели по весьма нежелательной траектории.

По закону Мерфи с попаданием в лунку с первого удара, брезент умудрился забросить гирю прямо в окна на втором этаже… и, вот неожиданность, старое стекло разлетелось вдребезги так, словно в него влетел кусок скалы.

— Твою мать! — рявкнул кто-то.

Да, не позволим этому повториться, — подумал Блэй.

Оставшаяся часть брезента все еще болталась, тянула и тащила за собой мешки. Опять треск ткани. Перспективы новых снарядов…

Когда Блэй снова добрался до него, материал хлестанул ее по лицу, по щеке. Но он умудрился схватить брезент и подался назад, сдирая холст с чаши фонтана, выдирая из хватки шквального ветра. Куин помогал ему стреножить наземную дичь, когда они потащили ряды мешков от мраморного фонтана.

Краем глаза Блэй уловил Бутча и Ви, которые рванули вверх по каменным ступеням особняка.

— Ты проверял близнецов?! — Закричал Блэй среди ветра. — Они в порядке?

Куин поднял телефон и кивнул.

— Лейла только что написала! Они были в игровой в другой части дома. Она пишет, что гостиная была пуста, когда разбилось окно!

— Оттащим брезент в гараж, — закричал Бэй. — Пока он не повредил еще что-нибудь!

— У тебя кровь! — закричал Куин.

— Кровь? Ну конечно. Туда. Идем туда!

Губы Куина шевелились, и, судя по его взгляду, он, очевидно, сыпал проклятиями, но в итоге последовал за ним. Вместе они подтащили неподъемный вес к гаражу, мешки с песком утрамбовали снег на пути как «Замбони»^[15] — каток. И Блэй бы просто скинул брезент сбоку от каменных ступеней, рядом с кустами, но он знал, что Фритц это не одобрит… и престарелый дворецкий мог выскочить на улицу и настоять на том, чтобы убрать его с глаз долой в стирку.

Последнее, что им нужно — Фритц на холоде.

Замерзнув в считанные секунды, Блэй продирался сквозь снег, его лоферы с хрустом ломали ледяную корку под ногами. Из-за ветра становилось сложно стоять прямо, белые клубы дыхания уходили в сторону брезента и тяжеленных, разбивающих стекла долбанных мешков с песком.

Но он не ноет, нет.

Когда они добрались до закрытого гаража, он нацелился на кнопочную панель сбоку.

— Какой код? — прокричал Блэй.

— Пробуй тот, что в учебном центре!

Почти окоченевшими пальцами Блэй вбил код, нажал на решетку… та-даааааа. С лаконичным скрипом шестеренок — словно гребанной гаражной двери было плевать, что они тут замерзают и им срочно нужно укрыться от ветра — панели медленно поднялись, открывая взгляду сверкающий чистотой загон с бетонным полом, размером почти с футбольное поле. Порывы ветра ворвались внутрь сразу, как получили зазор в шесть дюймов, сметая крышки металлических мусорных корзин, опрокидывая триммеры, проносясь мимо «R8» Ви и «Порше» Мэнни, которые запарковали здесь до весны.

Как только удалось заскочить под крышу гаража, они с Куином затащили брезент и неряшливо свернули его. Если Фритц захочет устранить все погрешности сам, пускай…

Куин внезапно встал перед ним, и прежде, чем Блэй смог сказать что-то, его супруг сжал пальцами его подбородок и достал черно-белую бандану.

— Что ты…

Когда Блэй попытался увернуться, Куин не позволил ему, прижимая свернутую ткань к его щеке.

— Не шевелись, хорошо? У тебя идет кровь.

Когда сильный порыв ветра ворвался в гараж, их тела смело в сторону, и Куину, наверное, пришлось усилием мысли закрывать гаражную дверь, потому что панели начали опускаться… нельзя поднять панели без кода, потому что они запирались на медные замки, но опустить их вниз было можно.

И это хорошо. Казалось, что на улице стало еще холоднее. А, может, его конечности хватались за последние ощущения, прежде чем мороз превратил его в статую.

— Я в порядке, — сказал Блэй, думая о разбитом окне в передней части дома. — Нужно поспешить на помощь…

Гаражная дверь с грохотом закрылась, последний налет ветра закончился высокочастотным свистом, и после такого шума пришлось какое-то время привыкать к относительной тишине.

— …немедленно направимся в учебный центр, — закончил Куин нормальным голосом, потирая и согревая тем самым руки.

Снаружи снова поднялся вой, и Блэю внезапно захотелось поголовно пересчитать всех домочадцев. Если кто-то застрял на улице? Если кто-то вышел из дома и потерялся? Выехал на машине, и она забуксовала в снегу?

Он долго не протянет.

Встряхнувшись, Блэй попытался вспомнить, о чем говорил его любимый.

— Учебный центр? Зачем?

— Я же сказал. У тебя кровотечение.

Дверь в дом снова открылась, и Тор выглянул наружу.

— Все целы?

— Нет…

— Да… — Блэй отмахнулся от медсестры Куина. — Наверху кого-то зацепило?

— Нет, гостиная второго этажа была пустой, — ответил Тор. — Мы заколачиваем дыру досками и сейчас опустим ставни. Хэй, позвать Дока Джейн осмотреть рану?

Блэй посмотрел на своего супруга и отчетливо сказал:

— Нет, спасибо. Мы не станем беспокоить доктора из-за царапины, которая затянется через час…

— Нам нужно срочно осмотреть его, — сказал Куин. — Может, потребуется каталка?

— Ты издеваешься? — Блэй потер половину лица, показывая, что он в норме… пока царапина протестующе не завопила. Скрыв гримасу, Блэй сказал: — Я уверен, что не истекаю кровью, а кому-то может понадобиться реальная помощь.

Тор улыбнулся.

— Парни, как насчет того, чтобы чуть позже заглянуть в клинику, если рана сама не затянется?

Когда Брат помахал им и скрылся в доме, Куин прошелся по кругу.

— Я буду чувствовать себя спокойней, если кто-нибудь взглянет на это. Ну, знаешь, чтобы убедиться… — Не закончив предложение, он согрел дыханием сложенные чашей ладони.

Блэй удивился беспомощности во взгляде Куина. Особенно когда речь шла о пустяке вроде пореза от бритвы.

Блэй подошел к нему и положил руку на плечо Куина.

— Ты же видишь, я в порядке. Да ладно тебе, пустячная царапина не сравнится с ножевым, которое ты получил прошлой ночью…

— Но ты очень важен. Не я.

Было желание рассмеяться… но потом Блэй осознал, что Куин говорил серьезно.

— Не понимаю этой твоей фразы. Ты — отец, хеллрен, Брат. Ты — все…

— Без тебя — все неважно.

Блэй просто стоял и моргал. Безжизненный голос — это совсем не нормально.

— Куин, ты же знаешь, я никуда не денусь. — Он притянул мужчину к себе. — Я рядом, я не исчезну.

Тело его любимого сотрясла дрожь, тут же передавшаяся Блэю. И ее он тоже не мог понять.

— Жаль, что ты не можешь пообещать мне этого.

Блэй отстранился, услышав слова, сказанные шепотом.

— О чем ты? Ты не веришь мне?

— Я не доверяю этому миру. — Куин задрал повязку и прикоснулся к разрезу. — Я боюсь пуль, ножей, автомобилей и…

— Хватит, я понял тебя.

Куин посмотрел на брезент.

— Я даже не знал, что должен беспокоиться еще из-за гребанного брезента.

Так, время сменить тему.

— Давай зайдем внутрь. Посмотрим, чем мы можем помочь с окном.

— Давай. — Куин приобнял Блэя за талию, и они зашагали к двери. — Обопрись на меня, если нужно. Если голова закружится или почувствуешь слабость.

— Ты пытаешься рассмешить меня.

— И прижать к себе.

— Я весь твой.

Куин остановился, сразу принявшись дурачиться.

— Сейчас? Здесь? Отличное предложение…

— Нет, не здесь. — Блэй, смеясь, притянул к себе своего любовника. — Но позже.

— Где бы мы ни оказались? И если вокруг никого?

— Отлично.

Когда он выбросил якорь, в глазах Куина появился тонкий расчет.

— Где бы мы ни оказались. Если время подходящее, значит там, где мы будем в этот момент.

Господи, на что я согласился, — подумал Блэй. Но в этом-то и дело, да? Ему нравилась спонтанность его любимого.

— Договорились? — уточнил Куин.

Блэй посмотрел ему в лицо с порочной улыбкой.

— Договорились.

Они снова двинулись в путь, и когда дошли до невысоких ступеней в особняк, Куин в последний раз прищурено и злобно посмотрел на брезент.

— Знаешь, — начал Блэй. — Если ты обозлился на него, уверен, Фритц позволит тебе сжечь этот брезент.

Куин застыл с поднятой ногой и вскинул брови. А потом сосредоточенно дернул дверь.

— Фритц! — крикнул он. — Тащи огнемет!

Глава 11

— Они не закрываются.

Зэйдист застыл с молотком и гвоздями и посмотрел вниз со стремянки.

— Что не закрывается?

Пэйн, которая прижимала доску на шесть футов к окну гостиной, тоже посмотрела на Тора.

— Ты про ставни? — спросила она. — Потому что они как раз в порядке.

Брат пересек античный ковер, стекло хрустело под его ботинками. Наклонившись, он поднял мешок с песком, валявшийся рядом с обитым шелком диваном, и потом оглянулся по сторонам так, словно выискивал другие признаки вандализма и порчи имущества.

И, П.с., Зи подумал: что, если это правда, и ставни не опускаются? На хрен снег, у них были проблемы куда серьезнее. Из всех человеческих мифов о вампирах, в одном бесхвостые крысы попали в яблочко: никакого солнечного света. В принципе. Поэтому особняк, как и любой дом, населенный вампирами, был оборудован сделанными на заказ ставнями, которые опускали на день.

Окна необходимо закрыть до рассвета.

— Мне следовало предусмотреть это, — пробормотал Тор. — Некоторые ставни не работают. Я просто должен был убедиться, что все в рабочем состоянии.

— Сколько неисправно? — спросила Пэйн.

— В настоящий момент три окна на задней стороне. Но дом, как вы знаете, немаленький, а ветер — та еще сволочь. Этой ночью мы точно лишимся парочки деревьев, а значит, все окна должны быть защищены.

Зи вбил еще один гвоздь, а потом спустился по стремянке и переставил ее на другую сторону от шеллан Мэнни. И хотя он ни черта не понимал в декоре, не нужно иметь дизайнерский взгляд, чтобы понимать, что их заплатка была словно бельмо на глазу в этой элегантной комнате.

Но лучше так, чем три фута снега на обюссоновском…

Когда ветер снова усилился, порывы пробрались сквозь щели в заплатке, и Зи задумался, не стоило ли воспользоваться шурупами.

Ну, или кирпичами с цементом.

Вернувшись к заколачиванию, он вбил очередной гвоздь в ровном ряду на планке. Всадив последний, он спрыгнул со стремянки и… ну, здрасьте вновь прибывшим. Гостиную заполнила куча народа, и все принялись переговариваться: Рейдж бормотал что-то о предохранителях, Ви проверял на телефоне камеры наружного наблюдения, Тор предлагал опустошить незащищенные комнаты, чтобы предотвратить возможный ущерб.

— Сколько ставен сломалось? — спросил Зи. — Мы подвели итог?

Это заставило всех замолчать, и Тор ответил на поставленный вопрос:

— Еще считаем. И ремонт станет проблемой. Даже окна на первом этаже располагаются в десяти футах от земли, с ходу не дотянешься, и более того — проблемы с теми окнами, которые невозможно открыть… поэтому высунуться изнутри не получится.

— Я разберусь со всем, — заявил Рейлж. — Можно взять лестницу…

— Нет, это сделаю я, — Ви выступил вперед. — Я возьму лестницу и…

Тор перебил их.

— Этот ветер на самом деле опасен, и хотя некоторые ставни с задней части дома…

— Вы, парни, такие милые.

Когда раздался мужской голос, все повернулась на лаконичный комментарий. Бальтазар, член Шайки Ублюдков, стоял, прислонившись к дверному косяку, длинное тело было расслабленно, в одной руке он держал клубничный йогурт, другой подносил ложку ко рту. Он отпустил свои каштановые волосы ниже плеч, женственная копна ничуть не умаляла мужественность его мускулистого тела, а в полуприкрытых лукавых глазах мелькали озорные искры.

Боец был змеей, притаившейся в траве, двигался бесшумно и был опасен, всегда отслеживая движения каждого в помещении. Но на самом деле Зи нравился этот парень. Бальз никогда не стеснялся себя, не пытался скрыть свою натуру и отличался одной похвальной чертой: был готов умереть за любого в этом особняке.

Так что у этой змеи были жесткие принципы.

— Ну правда, — пробормотал Бальз, прежде чем затолкать ложку в рот. — Так мило.

Вишес уперся руками в бедра, в очередной раз доказывая, что был таким же теплым и добродушный как пулемет.

— Не хочешь пояснить за «милых»?

«Ублюдок» осталось не высказанным, но явно подразумевалось.

Бальз пожал плечами.

— Не пойми неправильно, вы ребята, вечно бьющие себя в грудь с воплями «я, я сделаю», — крутые. Но если нужно забраться по стене здания, особенно в таких условиях, стоит позвать кого-то с подобным опытом.

— А ты прямо Человек-Паук.

— Нет, я — вор. — Бальз ложкой описал круг внутри небольшого контейнера и снова поднес ее к языку, слизывая остатки. — Я забирался по разным стенам чаще, чем все вы закололи лессеров… и в подобных погодных условиях. К тому же, если я соскользну и разобью себе голову, никто не будет горевать. Ой, и не начинайте про я-дематериализуюсь-в-полете. Там всего двадцать-тридцать футов, лютый холод и буря, плюс внешние ставни на рельсах, которые монтировали когда, в семидесятых? В лучшем случае в восьмидесятых. Удачи с попыткой дематериализации в полете. Приземление будет жестким даже с сугробами, вы обязательно повредите то, что повторно отрастить уже не удастся. И нужно ли напоминать, что большинство из вас… о, секунду, да все вы… должны думать о своих шеллан? Позвольте заняться этой работой балбесу вроде меня, ладно?

— Знаете… — Рейдж скрестил руки на груди, выглядя как настоящий Адонис. — …а он говорит дельные вещи.

Бальз указал ложкой в противоположную часть комнаты.

— Да, сэр, вы умнее, чем кажетесь, а глупо вы никогда не выглядели.

— Значит, хочешь сам залезть на стену? — спросил Ви.

— Ага. Выясняю, что не так, и мы вместе починим…

— Я подстрахую, — сказал Зи. — Используем тросы, я тебя поддержу. И на хрен это «я сам справлюсь». Меня задолбало иметь дело со смертью. С меня довольно.

Бальз покачал головой.

— Ты впустую проторчишь на морозе.

Глаза Зи полыхнули черным.

— Хочешь сказать, я не вынесу холода.

Ублюдок мгновенно отвел взгляд.

— В этом я как раз не сомневаюсь…

Без какого-либо перепада напряжения особняк погрузился в кромешную темноту.

Электричество вырубилось.

— Этого только не хватало, — пробормотал кто-то. — Кто еще думает, что это будет крайне длинная ночь?

***

Куин как раз выходил из холодного гаража в теплую прихожую, когда вырубился свет. Он сразу же взял Блэя за руку… и понял, что его мечты по поводу брезента и огнемета придется отложить на неопределенный срок.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Да ладно? — Блэй рассмеялся. — Если бы фортепиано рухнуло мне на голову, ты бы услышал это даже в темноте.

Дверь за ними гулко захлопнулась, и Куин остался на месте, ожидая, когда включится аварийный генератор. Так ничего не дождавшись, он оглянулся по сторонам. Но будто это чем-то поможет? Казалось, словно кто-то забросил ему на голову черный мешок…

Скудный голубой свет вспыхнул от телефона Блэя, указывая путь по плитке, которая возникла из темноты. Блэй описал рукой круг, выдергивая из темноты закрытые двери в кладовку, зимние ботинки додженов, выстроенные на коврике, верхнюю одежду на вешалках.

— Двойняшки спят без задних ног в спальне, — сказал Блэй. — Кор попросил Сайфона написать нам обоим. Он зажег свечи, так что им не страшно.

Тревога Куина мгновенно утихла.

— Обожаю этого Ублюдка.

В конце коридора, из кухни доносились голоса, кухонные доджены очевидно нервничали… хотя зная их менталитет, их скорее волновала Последняя Трапеза, которую они не успеют подать через восемь часов, чем любая возможность проникновения в дом.

С другой стороны, если внутрь попытается проникнуть не желанный гость? Это никому не понравится. И, хэй, Фритцу придется вытирать кучу крови, а это его главное хобби. Акция 1+1.

Блэй телефоном подсвечивал им путь, и когда они вышли в кулинарную зону, где действительно шли полным ходом приготовления к Последней Трапезе… шли до того момента пока не вырубилось электричество… доджены в поварских костюмах сгрудились вместе, держась за руки.

— Не волнуйтесь, — сказал им Блэй. — Мы разберемся с этим. Давайте достанем вам свечи…

Фритц вышел из кладовки с шахтерским светильником на голове и со связкой свечей в руках. В кои-то веки он не улыбался.

— Как мы поступим с хлебом? — спросил он, передавая свечи. — Зажгите их, пожалуйста, да, вот эти. На конец ночи нужно провести учет наших запасов.

Когда персоналу раздали свечи и списки, вокруг стола из нержавеющей стали образовался полукруг из огоньков, освещающих обеспокоенные лица в кромешной тьме.

— Здесь вы в безопасности, — сказал им Куин. — В этом крыле ставни опущены, поэтому ничто не проникнет сквозь окна или четырехфутовые стены. Но мы должны следить за ущербом в других частях особняка.

— Чем мы можем посодействовать вам? — спросил Фритц, накрыв руками горло. — Какую помощь можем оказать?

— Собери здесь весь персонал. Зная, что вы в одном месте, мы не будем за вас переживать. Одному Богу известно, что еще пошло не по плану.

Фритц низко поклонился и достал телефон.

— Да, сэр. Сию секунду!

Когда Куин указал за плечо, Блэй кивнул, и они вышли в столовую. Стол после Первой Трапезы уже убрали, но на боковых сервантах стоял фарфор и столовое серебро.

— Где генератор? — спросил Блэй.

— Вообще без понятия.

Когда они вышли в фойе, остальные домочадцы собрались у подножия лестницы, за освещение отвечали свечи и мобильные. Они что-то бурно обсуждали, а потом среди голосов один прозвучал особенно громко.

— Я могу починить генератор.

Хаос обратил свое внимание на Рана, который состоял в браке с кузеном Куина Сэкстоном: мужчина стоял в фланелевой рубашке и низко посаженных джинсах, со спокойствием во взгляде и готовностью мастера на все руки.

— Просто проведи меня к нему, — сказал парень. — И я выясняю, что вышло из строя.

— К ним, ты хотел сказать, — ответил кто-то. — У нас три генератора.

Когда Ран последовал за Фьюри к основанию лестницы, Куин подумал — не впервые — что его кузен Сэкс выбрал себе золотого парня. Ран был многостаночником, тихим и надежным.

И, хэй, они очевидно любили друг друга… что почти примиряло Куина с тем фактом, что Блэй и Сэкс когда-то были вместе. Непродолжительное время. Потому что Киун был придурком и трусом.

— Кто-нибудь хочет помочь со ставнями в задней части? — раздался голос в темноте.

— Да, — ответил Куин, не зная подробностей. — Я в деле.

Что угодно, чтобы не думать об этом периоде их с Блэеем прошлого. Даже если отвлечение подразумевает холод в минус четыре градуса^[16], обветренные губы и обморожение конечностей.

Блэй подошел ближе.

— Я с вами.

За пределами очагов света Куин потянулся к руке своего любимого. И сжал ладонь, которую держал в своей так часто, со следующей мыслью: «Почему они до сих пор не провели полноценное бракосочетание? Может, именно это им стоило давно запланировать?».

Не то, чтобы в нем говорили собственнические инстинкты. И он совершенно не завидовал своему крайне привлекательному и состоящему в счастливом браке кузену Сэкстону.

Не-а.

Каким-то образом отключение электропитания посреди снежной бури пробудило в нем романтика.

Глава 12

В этот раз он основательно приготовится к выходу на улицу.

Застегнув до самого подбородка парку, в которой впору взбираться на Эверест, Куин чувствовал себя Зефирным Великаном^[17]. А в варежках «Gore-Tex» и со слоем гигиенической помады на губах казалось, что он шел войной на тундру.

Он также знал, как ощущала себя брокколи в пароварке. Господи, он с ума сходил от жары в этом термобелье… в плохом смысле слова.

Куин повернул голову, и луч его налобного фонаря уперся в грудь Блэя. Его супруг также оделся по полной программе, и если не смотреть на разрез на его щеке, глубиной с Марианскую впадину, то от его красоты практически захватывало дух. С обветренным на морозе лицом, яркими голубыми глазами и рыжими волосами Блэйлок, сын Рока, выглядел невероятно аппетитно.

И да, ладно. Может царапина на щеке была незначительной, но ему казалась смертельной раной…

Включилось авариное освещение, заменяя нормальное только на четверть… и спасая сетчатку их глаз.

— Спасибо Рану, — пробормотал Блэй, посмотрев на светильник.

— Он просто гений, — Куин выключил налобный фонарь, но оставил на месте на всякий пожарный случай. — Сделаем это.

Просунув руку через пролет пятифутовой раскладной лестницы, Куин вернулся в гараж. Зажглись лампы, реагирующие на движение, тускло, но света хватало, чтобы свободно передвигаться по бетонному полу мимо газонокосилок, убранных на зиму, а также тринадцати древних гробов, выстроенных в ряд как часть декорации из фильма Бела Лугоши^[18].

Они пугали его до усрачки… не то, чтобы он рассказывал об этом кому-то. Он всегда боялся, что Дракула выползет из одного из них… а это о многом говорило, учитывая что Куин сам был вампиром.

— Что там про Бела Лугоши? — спросил Блэй, открывая дверь, ведущую на задний двор.

— Да так, мысли вслух. Кстати, ты не думал, что Френк Ланджелла^[19] — шикарный мужик?

Блэй оглянулся.

— В том фильме про Дракулу? В смысле…

— Ты покраснел. — Куин рассмеялся. — О да. Значит, ты думал о том, какой он горячий в костюме с высоким воротником и с вдовьим пиком?

— Да брось. Ты сходил с ума по Джордану Каталано^[20]…

Куин потянул Блэя за парку.

— Я схожу с ума по тебе. Сейчас. И навсегда.

Так, этот игривый смех — главное событие его ночи. Нет, стойте. Топ-событие будет, когда он разденет и нагнет Блэя…

— О, Боже, — выдохнул Блэй. — Ты не должен этого говорить. Нас ждет работа.

— Я сказал это вслух? Что, серьезно? Ууупс. Отшлепаешь меня, раз я так плохо себя веду? Ну пожааааааааалуйста.

Блэй все еще смеялся, когда они выходили из гаража — на это Куин и рассчитывал. Всегда приятно слышать его смех, и если он был тому причиной… особенно в такую жуткую ночь, когда его не отпускала необоснованная паранойя, а неполадки вроде неработающих ставен или отключения электричества доводили до ручки.

Оказавшись на улице, их не встретил ветер. Огромный каменный особняк служил отличным буфером, передний фасад принимал на себя удар, спасая заднюю сторону дома. Сверху, наконец, посыпался снег, снежинки парили в свете наружных ламп, светивших вполсилы, разнонаправленные углы крыши выполняли аэродинамическую функцию, и потоки ветра в слаженном порыве проносились мимо. Не то, чтобы среди осадков не нашлись анархисты. Некоторые снежинки все же падали, вырываясь из общей массы, очевидно уставшие от напряга.

— Сюда, — сказал Блэй.

Куин потащил лестницу к трем окнам с наполовину опущенными ставням.

— Так, посмотрим, что с этими.

— Я поддержу лестницу.

— Идеально. — Куин установил лестницу и шагнул на первую ступень. — И, прошу, не стесняйся, наслаждайся моими булочками.

Блэй рассмеялся, с клубами пара выпуская воздух.

— Не паясничай.

— Также не считай себя обязанным держать руки подальше. И считай это за приглашение.

У другого конца дома, возле библиотеки, обосновался второй отряд, с лестницей побольше. Потому что да, порой размер имел значение. Бальз и Зи сосредоточились на окнах второго этажа, в кабинете Рофа, на приличной высоте.

— Интересно, сколько еще окон неисправно, — пробормотал Блэй.

— Больше, чем хотелось бы.

Куин перешел со второй на последнюю ступеньку и изучил неработающие ставни. Не придя к заключению о причине неполадки, он пытался не завидовать Рановской компетенции Главного Фиксика… и он точно не спустится, пока не устранит неполадку.

Стальные ставни, установленные над каждым стеклянным окном особняка, не просто блокировали солнечный свет. Они защищали от ветра, огня, вампиров и любопытных глаз. Изготовленные по индивидуальному заказу, ставни в поднятом состоянии заходили в защитный короб, окрашенный в серый, под цвет каменных стен. Выезжающие панели опускались до самого низа и там же блокировались. Как небольшие наружные двери.

Вот только эти не опустились.

Куин схватил нижнюю планку руками и потянул. И еще.

— Да, застыли.

— Из-за льда застыли илипросто застыли типа не-двигаются?

— Не знаю. Дай мне шуруповерт.

Опустив руку, он обхватил рукоять инструмента.

— Когда сомневаешься, действуй в лоб, так?

— Обычно ты в лоб стреляешь.

— А ты боялся, что я с годами не наберусь ума.

Плоская шляпка вошла в край нижней пластины как родная. Проверяя работу, Куин прислонился плечом к панелям. Всем телом. Когда ничего не…

Внезапно неподвижное сдвинулось с места, и Куин полетел вперед. Но бояться не о чем, он мордой остановил падение… за чем последовал мрачный скрип, с которым ставни полностью опустились вниз.

— …не свались! — Блэй потянулся к нему. — О, Боже!

Куин оттолкнулся от дома, и ему почти удалось не поморщиться от боли.

— Все хорошо. Все равно собирался побриться.

И, хэй, обжигающий холод мгновенно обезболил кожу. К тому же, в качестве бонуса, его нос остался на месте. Он проверил, потыкав пальцем.

Успокоившись насчет того, что пластика ему не потребуется… и, не считая того, что сейчас его шнобель обзавелся собственным сердцебиением… Куин спустился вниз и передвинул лестницу к следующему окну в тройке. Процесс повторили, только без использования лица, в этот раз он подготовился.

— Еще одно…

Он уже собирался спуститься, как его словно кто-то похлопал по плечу. Повернувшись, Куин окинул взглядом сады и границу леса за ними.

— Что там?

Куин изучал темноту за пределами очагов наружного освещения. Знакомые черты территории зимой приобрели детали, которые он не мог полностью визуализировать: бассейн, которые осушили и укрыли на зиму, цветочные клумбы и фруктовые деревья, также на зимовку укрытые брезентом, усыпанный снегом покатый газон по другую сторону от кирпичных дорожек. И, за всем этим, хвойный лес на границе участка.

— Куин, что такое?

Встряхнувшись, Куин хотел посмотреть на своего супруга. Но глаза отказывались отрываться от кромки леса.

— Ничего, — солгал он. — Там ничего нет.

***

У другого края особняка Зи разматывал веревку, которая была привязана к поясу Бальтазара. Ублюдок плевать хотел на средства индивидуальной защиты, и неудивительно, что он уже начал взбираться на стену.

Причем без использования лестницы.

Потому что… да кому нужна эта лестница.

Нет, нет, двадцатифутовую лестницу с правильным уклоном и устойчивой подставкой послали на хрен так, как гонщик отбрасывает трехколесный велосипед. Вместо этого Бальз умудрился вцепиться пальцами на руках и мысками ботинок в швы между камнями.

— Как ему это удается?! — пробормотал Рейдж, выходя из-за угла.

— Жвачка на ботинках, — предположил кто-то.

— Он хотя бы в обуви?

— Это в его интересах, иначе он отморозит себе пальцы за считанные минуты.

Зи отмотал веревку чуть больше. И еще. После чего не мог не крикнуть:

— Сейчас нужно вбить крюки и закрепить привязь!

— Ага, — ответил Бальз. — Еще чуть-чуть.

— Зи, ты страхуешь? — спросил Рейдж.

— Ага. Я отскребу его со снега, когда он навернется.

— Зови на помощь в случае необходимости. Мы разберемся со ставнями на первом этаже со стороны переднего фасада.

Зи кивнул, не сводя глаз с Ублюдка. Конечно, не было и речи об установке крюков и петлях. Бальз как краб продолжал взбираться вверх по стене, находя отверстия для пальцев рук и ног в цементных швах. Когда он добрался до проблемного окна в двадцати футах от земли, он протянул левую руку, обхватил короб и подтянул себя так, чтобы находится прямо посередине неопустившихся ставен.

— А сейчас привяжи себя, — закричал Зи. — Перед тем как приступить к работе. Иначе я сдерну тебя оттуда!

Бальтазар улыбнулся из-под руки.

— Ты не сможешь этого сделать.

Зи в качестве ответа потянул за веревку.

— Но я же разобьюсь на тысячу кусочков, — сказал Ублюдок. — Ведь этого ты боишься? Как-то глупо самому провоцировать это событие… и кто тогда починит ставни?

— Прямо под тобой куст. Ну так, к слову.

— О! Ну начнем с того, то это не так опасно, а крюки не только нарушат структурную целостность особняка, но также я ничего не добьюсь, ведь они будут стопорить меня. Прямо как этот пустой треп.

— Тебе говорили, что ты сам себе противоречишь?

Бальз снова повернулся к застрявшим ставням.

— Пару раз что-то такое было. К счастью, когда нужно, я отличаюсь селективной глухотой.

Зи закрыл глаза. Когда он снова их открыл… готовый сказать мол «давай, вперед, если тебе не дорога твоя жизнь»… Бальз уже висел на вполовину опущенной ставне, руки в перчатках вцепились в планки, тело изогнулось. Если ставни решат заработать и опуститься, то ублюдок полетит в…

— Не сдвигаются — выдавил Бальз. — Дерьмо. Давай попробую следующее.

— Как думаешь, в чем проблема? — спросил Зи.

Вдалеке ревел ветер, звуки приближались подобно поезду. Хорошо, что особняк весил не меньше самой горы, иначе его бы сдуло.

— Похоже, перегорели движки, — крикнул Бальз с высоты. — Наверху чувствуется запах горелой проводки.

Ублюдок полез к следующему окну. Дернул. Потянул. Безуспешно.

— Подожди, у меня идея. — Мужчина отвязал веревку с пояса и привязал конец к пластине. — У тебя лучший упор для маневра.

— Уйди с дороги. — Прежде чем Ублюдок начал спорить, Зи прервал его: — Ты ошибаешься. Поэтому лучше молчи.

— Откуда тебе знать, что я хотел сказать?

— Опыт.

Но Ублюдок все равно положил руки на короб ставен.

— Ты свалишься со стены, если привести ставни в движение. — Зи покачал головой. — Подумай головой. Будь добр.

Вау. Вот неожиданность. Волшебные слова подействовали.

Бальз сдал назад, бурча что-то себе под нос. А потом Зи намотал на руки нейлоновую веревку и потянул, полагаясь на вес тела. Наконец пришлось присесть на колени, напрячь руки и плечи, и даже рот приоткрылся от напряжения, обнажая клыки.

С пронзительным скрипом ставни опустились вниз, до самого конца

— Твою мать!

Зи плюхнулся на задницу, снег поймал его тело, как бейсбольная перчатка ловит мяч — уверенно, но без какой-либо деликатности. Когда веревка лишилась натяжения и рухнула на его ноги, Бальз повис на окне, одна нога в упоре, вторая болталась, одна рука — на коробе следующей ставни, вторая выставлена в сторону. Но он быстро восстанавливал равновесие.

— Ты цел? — крикнул Ублюдок.

Зи поднялся на ноги и стряхнул снег.

— Я же говорил.

— Давай то же самое со следующей.

Зэйдист перевел взгляд на другой конец дома. Куин и Блэй работали над ставнями на нижнем уровне, должны были, по крайней мере. Блэй, казалось, застыл, уставившись в сторону леса.

Зи вставил пальцы в рот и просвистел. Куин обернулся на свист.

Спустя мгновение Брат дважды коротко просвистел.

— Им нужна помощь? — спросил Бальз сверху.

— Все чисто. — Зи кивнул на следующие нерабочие ставни. — Так, Паучок, привяжи мне следующие. Закончим с этими и пойдем выяснять, где у нас еще проблемы.

Глава 13

Все будет хорошо.

Эта мысль билась в голове Блэя, когда они с Куином занесли в гараж лестницу. Разбитые ставни опущены и зафиксированы, приводной механизм отключен на случай, если полноценная подача электричества приведет к сбою. После бури особняк ждет значительный ремонт, тогда и будет время обратно подключить провода. Сейчас нельзя рисковать возможностью проникновения солнечного света.

Они уже направлялись в заднюю часть дома, когда раздался приглушенный рев. Второй. И третий.

После чего подача электричества была полностью восстановлена, генераторы перешли на режим размеренного урчания.

— У Рана просто золотые руки, — пробормотал Куин, когда они прислонили лестницу к стене кладовки и сбили снег с подошв ботинок.

В кухне раздались аплодисменты, словно они встречали группу, спасенную с необитаемого острова. На круизном лайнере. Бары и буфеты которого ломились от выпивки и закусок. И с Чаро^[21], выступающей у бассейна на палубе.

— Он невероятный, — согласился Блэй.

Когда они вошли на кухню и также получили порцию аплодисментов от персонала, Блэй расстегнул парку, но не стал снимать на случай, если снова потребуется выйти на холод. В фойе опять начал собираться народ, перекличка была организована стихийно, словно восстановление электроснабжения требовало…

Грохот был громким, словно взорвалась бомба.

И за звоном стекла внутрь ворвался холодный воздух и резонирующий запах хвои.

Прежде чем кто-то успел отреагировать, Бутч и Рейдж выскочили из библиотеки. Они выглядели так, будто побывали на соревновании по пощечинам, их лица раскраснелись, носы хлюпали, глаза щурились, словно они плохо видели. Снег покрывал их волосы, плечи и ботинки.

— Дерево… — задыхаясь, сказал Рейдж.

Бутч вцепился в свою парку так, словно у него был сердечный приступ.

— Большое дерево…

— Летело прямо на нас!

— О чем вы, черт возьми? — спросил кто-то.

— И что врезалось в дом? — воскликнул кто-то.

— Гребанное дерево! — выкрикнул Рейдж, упираясь руками в колени и согнувшись, чтобы облегчить себе дыхание. — Оно и влетело в дом.

В этот момент на вершине парадной лестницы появились Роф и Бэт с их сыном. Королева несла Рофа-младшего, малыш держал плюшевого золотого ретривера… который был больше него самого… а Роф держал на поводке Джорджа.

— Все целы? — крикнула Бэт. — Мы слышали грохот.

— И чувствуем тонну «Pine-Sol»^[22], — сказал Король, начав спускаться по лестнице. — Что произошло в библиотеке?

Блэй покачал головой и посмотрел на Куина, готовый спросить, что еще плохого ждет их дальше…

Когда внезапно вырубился свет.

Там, где ранее было освещение, внезапно стало темно как в аду: аварийные лампы затухли, камины не горели, а свечи затушили после того, как в работу вернулись лампочки.

Позднее Блэй будет вспоминать, как резко развернулся в пространстве и раскрыл руки навстречу парадной лестнице. Словно он знал, что кто-то споткнется, и потеря равновесия приведет к трагическому падению.

Роф спустится без проблем: будучи слепым, ему было плевать на освещение. Но для Бэт внезапная потеря зрения станет шоком… и Блэй не знал, что именно произошло, но он и все остальные услышали резкий вскрик.

За которым последовало падение.

Роф-младший заплакал в тот же момент, когда послышался грохот по ступеням. Следствием падения станут ушибы или что пострашнее… и ничего нельзя было сделать. Скорость и гравитация привели к ужасающему результату, и в темноте, как бы Блэй ни тянулся вперед, как бы ни старался, невозможно было остановить неизбежное.

Патовая ситуация. Ее невозможно было предсказать. Как и ужасный исход.

И все это время ребенок надрывался от плача.

***

— Здесь еще одни, — крикнул Бальз от уже опущенных ставен на очередном окне. — Сюда.

Зэйдист снова встал со снега и отряхнул кожаные штаны. Можно подумать, что он приноровился, но нет. Всякий раз он падал на задницу. Уже трижды.

Когда он посмотрел, куда указывал Бальз, ему в глаз прилетела снежинка. Протерев его, Зи сказал:

— Да, эти тоже надо закрыть. Подцепишь веревку?

— Хорошо.

Не было причин снова поднимать вопрос об установке крюков. Бальз не врал относительно своих альпинистских способностей. То, как парень взбирался и держался на стене, вызывало восхищение, и Зи гадал, что именно парень вытворял в прошлом.

Опять же, Зи не особо хотел знать ответ на этот вопрос.

Отступив назад, он окинул взглядом огромный особняк, удостоверяясь, что ни одна ставня волшебным образом не поднялась. Не-а. Но его охватывала паранойя всякий раз, когда он думал о своих шеллан и ребенке.

Что, если одна из ставен решит подняться в середине дня? Что, если электроснабжение восстановят или произойдет скачок напряжения или… что угодно… и внезапно в дневное время дом окажется с открытыми окнами?

Господи, почему он раньше об этом не думал?

Его прошила волна кипящего ужаса, согревая как минимум пальцы на ногах. Тем временем, Ублюдок уже перешел к следующему окну, веревка свисала с его задницы имитацией хвоста, его руки в тонких перчатках работали над верхним левым углом, где находился мотор, его ноги подсвечивались наружным освещением, а торс он изгибал, давая себе пространство для работы

— Почти все, — крикнул он. — А потом я хочу…

Внезапно окно, у которого он находился, вспыхнуло словно солнце в ночи, желтый свет озарил темноту и бурю.

К несчастью, это еще не все.

Искры посыпались из двигателя, который отсоединял Бальз, электрический разряд прошел через металл в мужчину, голубой молнией прошивая его руку.

И все тело.

Когда освещение потускнело из-за перепада напряжения, Бальза откинуло назад в воздухе, тело стало деревянным, как доска, руки и ноги раскинулись в стороны.

Зи отреагировал без единой сознательной мысли. Вычислил траекторию падения и встал под мужчиной, приготовившись к столкновению, сложив руки так, словно собирался поймать стог сена. В последний момент перед тем, как тело Бальза коснулось земли, Зи повернулся, осознав, что должен стоять боком, чтобы попытаться поймать вес.

К слову об электрических ожогах.

Когда он поймал парня, запах горелой плоти и привкус металла достигли его носа, а потом он вообще не думал ни о каких запахах. Уложив мужчину на снегу, он проверил его дыхание, и понял, что парень не дышит. Потянувшись к плечу, Зи…

Черт, коммуникатора нет. Они же дома, а не на поле боя.

Зи громко просвистел, срывая перчатки и прощупывая пульс на яремной вене. Слабый. Или… вообще нет? Рывком расстегивая парку Ублюдка, Зи опустил голову, удостоверяясь, что дыхания по-прежнему не было. Потом он приложил ладони к центру груди, переплел пальцы и начал непрямой массаж сердца.

— Живи, только живи… — бормотал он, работая сложенными руками. — Да… да… да… живи…

Зи остановился, чтобы сделать два вдоха, хотя помнил, что Американская ассоциация кардиологов больше не рекомендует прямой контакт при искусственном дыхании, но он едва ли был случайным прохожим и не имел ничего против рот-в-рот.

Продолжая массаж сердца, он кричал:

— Эй! Братья! Фритц!

Зи не кричал «на помощь!». Никогда прежде и сейчас не станет.

И опять, дыхание рот в рот.

Вдох. Сильный выдох в безжизненные губы. Вдох. Выдох. Еще массаж сердца. И опять крик.

Господи Иисусе, что ему сделать, чтобы привлечь хоть чье-то внимание?!

Глава 14

В фойе особняка аварийное освещение включилось также внезапно, как и вырубилось, и Блэй приготовился увидеть парализованную мамэн и малыша с ужасными переломами, убитого горем Рофа и…

Где-то посередине лестницы перекосило буквально всех, и в центре находился Слепой Король. Роф-младший повис на его кулаке, Роф держал его за ползунки, малыш раскраснелся и кричал… но, по крайней мере, его спасли от падения — неминуемо смертельного. Другой рукой Король поймал Бэт, удерживая за руку, она балансировала на одной ноге, всем телом накренившись к красной ковровой дорожке.

Что все-таки упало? В самом низу лестницы валялась… любимая игрушка Рофа— младшего, золотистый пес почти в натуральную величину, его плюшевые лапы были раскинуты в стороны на жестком мозаичном полу.

Роф спас Королеву и своего сына.

А рядом с ним стоял Джордж, живой пес, он застыл и от паники судорожно дышал, словно понимал, что едва не случилась трагедия.

Когда все присутствующие облегченно выдохнули, Король прижал к себе своих любимых, и шеллан, и малыша, Роф-младший успокоился сразу, как поблизости оказалась его мамэн.

— Охренеть, — выдохнул Куин. — То есть… нет, просто охренеть…

Электричество снова на миг пропало, чтобы вернуться уже в полную силу… светильники на стенах, равно как и люстра в столовой и прочее освещение, все ожило, свет лился из всех источников, на которые ты обращаешь внимание лишь тогда, когда они перестают работать.

— Я держу вас, — сказал Роф тихо. — Держу вас обоих.

Бэт, повиснув на огромной руке Короля, задрожала всем телом.

— Как ты нас поймал?

— Лилан, глаза — это не главное. — Роф прижал ее к себе, устроив подбородок у нее на макушке, и уставился вперед, очки скрывали его эмоции. — И я с рождения хорошо ориентируюсь в пространстве. Поэтому до сих пор стою на своих двоих.

Ощутив руку на своей талии, Блэй повернул голову.

— Меня ноги не держат, — сказал он, посмотрев в глаза Куину.

— Я знаю. Иди ко мне.

Казалось не по-мужски повернуться к своему супругу и уткнуться носом в его шею, закрыв глаза. Но кого это волнует? Перед глазами стояла картина из кучи тел на полу, сломанных конечностей и крови на плитке.

Прежде чем он смог сообразить, что сделать и что сказать, Блэй ощутил, как его руку сжали в теплой крепкой схватке… а потом Куин потянул его в сторону бильярдной. Когда они вошли в пространство, заставленное столами, Блэй не понимал, куда его ведут, но потом — вуаля! — они оказались у бара.

— Присядь.

Куин выдвинул стул и усадил Блэя как растение в горшке ставят на плоскую поверхность — берешь и ставишь.

Блэй не был настроен на споры. По крайней мере, относительно стула.

— Я думал, этой ночью мы не пьем алкоголь.

— Это не для развлечения. Исключительно в лечебных целях.

Он достал две стопки и бутылку «I. W. Harper». Рука Куина едва заметно дрожала, когда он разливал им порции — обычно не хочется видеть своего супруга в таком состоянии, но когда ты сам мандражируешь, приятно иметь единомышленника.

— Выпей.

Из фойе доносились разговоры, и они выпили по шоту вместе, а потом Куин повторил. Они остановились на двух и составили стаканы в раковину.

Именно в этот момент Блэй услышал свист. Ну или… ему показалось, что он услышал.

Сложно сказать, потому что вокруг было столько голосов, эхокамера вокруг парадной лестницы разносила разнообразные вариации фразы «вы точно в порядке», с которыми народ выплескивал адреналин.

Посмотрев в сторону открытой двери в библиотеку, Блэй приказал своим ушам уловить что-то в похожих на птичье пение порывах ветра, которые прорывались в дом через разные щели… и дыру, созданную деревом.

— Что это? — спросил Куин.

Блэй встал со стула и подошел к раздвижной двери… обалдеть. Огромная елка размерами с ту, что обычно ставят на праздники в Рокфеллеровском Центре^[23], проломила французские двери, принеся с собой в дом снег и холод.

Не такой декор ждали бесценные книги и чудесный старинный ковер.

— Что ж, — заключил Куин. — по крайней мере, не придется ничего вырубать, чтобы украсить потом мишурой и гирляндами.

— Так вот что преследовало Рейджа и Бутча…

На улице раздался крик, приглушенный, но довольно четкий.

Блэй рванул вперед, но не к дереву, а к другому набору французских дверей, целых и запертых. Дернув одну, он выпустил в помещение еще больше холода, но совсем не обратил на это внимание.

В свете аварийного освещения он увидел две фигуры, одна лежала на спине на снегу, другая склонилась над ней, выполняя непрямой массаж сердца.

Повернувшись, Блэй закричал:

— Врача! Нам нужен врач!

Они с Куином выскочили в бурю. Именно Зи выполнял реанимационные мероприятия, а сердце остановилось у Бальтазара.

— Подменить тебя? — спросил Блэй, опускаясь на колени.

— Выдыхай, когда я скажу. Три… два… один… дыши!

Блэй зажал нос Бальза, прижался к мужским губам и выдохнул кислород в его легкие. Потом отстранился и сделал еще один глубокий вдох, ощущая запах горелой плоти и чего-то металлического

Он не умер, — убеждал себя Блэй. — Он просто не мог умереть.

— Дыши! — приказал Зи.

Блэй снова наклонился, наполняя воздухом легкие Бальза. Куин рядом с ним взял мужчину за руку и растирал кожу. А, может, просто молился.

— Ну, где они?! — спросил Блэй, извернувшись. — Врача!

Господи Иисусе, воин погиб…

Без предупреждения — алло, ведь этой ночью все происходит внезапно — Бальз выгнулся дугой и судорожно втянул в себя воздух, словно его ударила некая внешняя сила, какая-то темная магия вернула его к жизни.

Мужчина широко распахнул глаза, расширенные зрачки были устремлены вперед. Потом голова повернулась в сторону Зи.

Абсолютно искаженным голосом Бальз сказал:

— Она идет. Демоница вернулась.

***

Час спустя Зи находился в учебном центре. Когда вся толпа собралась в клинике, он удалился в качалку.

Перед глазами стоял образ Бальтазара на снегу, белое лицо повернулось к нему, с внимательными, но расфокусированными глазами, а голос звучал словно из загробного мира.

Демоница вернулась.

Зи потер глаза и отвернулся, проходя дальше, к бассейну. Эти два слова на холоде были сказаны бессознательно. Зи знал это, потому что когда Док Джейн и Ви осмотрели Балза и разрешили перенести его в дом, вернулся он настоящий.

Но те слова произнес кто-то из другого мира, призрак в телесной оболочке, жуткое послание исходило не от живого сознания.

Когда они занесли его в библиотеку, Бальз снова дернулся, а потом посмотрел на дерево, которое смело несколько дверей.

— Кто притащил сюда елку? Ей здесь не место, — пробормотал Ублюдок.

В этот момент присутствующие испытали колоссальное облегчение, все радостно заговорили, осознав, что Бальз начал приходить в себя. Но его все равно отнесли в клинику. И его соратники по Шайке не оставили парня одного в смотровой. Все с ним будет в порядке… по словам врачей, не будет никаких последствий.

Но они ошибались. Хотя не в отношении Бальза.

Зи остановился перед стеклянной дверью в бассейн. Те четыре слова раскололи реальность Зи.

Но демоница Зи не воскресла. Он уже проходил через это. Мозг это понимал.

И все же…

Решение было принято прежде, чем он в принципе осознал, что встал перед выбором. Ноги двинулись по новому маршруту, поворачивая тело от бассейна и уводя в сторону офиса и дальше, через шкаф с канцтоварами.

Он противился этому направлению. Не хотел спускаться в подвал особняка, в тот укромный угол, где стояла картонная коробка, которую он…

Выйдя в туннель, Зи сделал глубокий вдох, и то, что он почувствовал, не поддавалось никакой логике.

Посмотрев направо, в глубокую темень, он нахмурился и снова сделал вдох.

Свежий воздух? С какой стати?!

Учитывая, сколько всего этой ночью пошло наперекосяк, он развернулся и направился в том направлении. Дорогу ему освещали потолочные лампы, реагирующие на движение, а также эхо его шагов. Туннель соединял четыре точки: Яму, которая была конечной остановкой, особняк и учебный центр — посередине, и на дальнем конце располагался потайной ход, выдолбленный в горе в четверть мили отсюда.

По нему никто не должен был пройти, ни внутрь, ни наружу.

Тогда откуда взялся запах бури, ночи и хвои в этой части комплекса?

Он добрался до лаза, встал перед складом оружия, и верхней одежды, готовых для экстренного использования в случае вынужденного и драматического побега. По другую сторону прохода с тремя замками располагался тонированный «Шеви Тахо» и несколько снегоходов, транспорт был укрыт камуфляжем от непогоды и любопытных глаз.

Оглянувшись по сторонам, Зи нахмурился.

Все на своем месте.

На бетонном полу не было высыхающих следов и снега.

Оборудование где положено, запаха бензина тоже нет в воздухе.

Странно. Может, Ви решил проверить все. Учитывая, как развиваются события этой ночью, нельзя винить его в паранойе.

Глава 15

Этот учебный класс был последним по коридору, и Блэй, толкнув дверь и включив свет, окинул взглядом помещение, где когда-то, будучи студентом, сидел за партой вместе с Джоном Мэтью и Куином. В их претрансовые времена, когда они посещали учебную программу Братства, они плотно общались. Отчасти потому, что приходилось защищать Джона от нападок Лэша. Но в основном, потому что их связывала крепкая дружба.

Куин вошел следом, с любопытством на лице. Как и все, они ждали снаружи смотровой, и испытывали огромное облегчение, получив хорошие новости… и не только о состоянии пациента, хотя это было важнее всего. Тор также объявил, что буря набрала полную силу, все ставни были опущены, дерево вынесли из библиотеки и заколотили досками разбитые французские двери.

Поэтому, учитывая как все началось?

Куин подошел к классной доске… Братья не использовали доски с маркерами, только хардкор, только по старинке… и взял кусочек мела. Он нарисовал желтым цветом сердце, а в центре написал К + Б = Любовь Навечно.

Отложив мелок, он вытер руки.

— Да, играет детство в попе. И что ты мне сделаешь?

— Я думаю, что ты романтик.

— Я тебя заездил? — Куин повернулся. — В смысле…

Блэй ответил на его вопрос, подцепив край кашемирового свитера и сняв его через голову. За ним следовала рубашка в сине-коралловых цветах, он выбрал ее в пару синему свитеру.

Куин застыл как вкопанный.

— Я запер дверь, — сказал Блэй. — И нет, я не думаю, что ты меня заездил… — Он вскинул руки, обрывая возможные возражения. Потом указал вперед. — О, нет. Я хочу, чтобы ты сидел там. На месте учителя.

Куин неуклюже устроился за пустым столом… и лицом изобразил чопорного профессора. Вместо того, чтобы выглядеть как злой начальник, он скрестил пальцы, устроив руки перед собой, и сел с ровной спиной, как послушный мальчик, молящийся о конфете за примерное поведение.

Вытянув руки, Блэй медленно повернулся перед своим супругом. Он не был эксгибиционистом, но ему нравилось, какой эффект на супруга производило его тело.

Например, этот стон? Со стороны того стола?

Самый прекрасный звук в мире.

Подойдя к Куину, Блэй поставил ногу на край таким образом, чтобы хорошо виднелась каменная эрекция за ширинкой его брюк. Он не спеша расшнуровывал ботинки, наслаждаясь тем, как жадный взгляд Куина скользит по его голым плечам и груди, прессу и члену. Потом он поменял ногу, расшнуровал второй ботинок и откинул в сторону.

Под ногами он ощущал холодную напольную плитку, пока отступал назад. Потом и вовсе отвернулся.

Положив руки на ширинку брюк, он быстро расстегнул пуговицу и молнию. Ремня на нем не было — ведь он был в свитере… и потому что они задержались в душе… он порадовался тому, что не пришлось сейчас заморачиваться.

Хотя на самом деле предвкушение работало в обе стороны: в воздухе вспыхнул пряный связующим аромат Куина… и что подумают люди, проходившие мимо по туннелю?

С другой стороны, все вернулись в особняк после того, как Док Джейн обнадежила их по части состояния Бальза. И учитывая бурю, кто сунется на парковку?

Шерстяные брюки Блэя были достаточно свободными, чтобы спокойно соскользнуть с его бедер на пол, но разве это весело? Нет, он дюйм за дюймом опускал их, давая Куину именно ту картину, какую он желал видеть. И было очевидно, что все шло по его плану, потому что по учебному классу пронесся рык.

Потом Куин шумно втянул воздух.

И часто задышал.

Двигаясь медленно, Блэй шагнул из брюк и посмотрел через плечо. Куин разжал руки. Сейчас он стоял, упершись руками в стол и подавшись вперед, не сводя с Блэя свои разноцветные полные возбуждения глаза, его клыки выступили из челюсти, рот приоткрылся. Он выглядел кровожадно… в хорошем смысле. В самом лучшем смысле.

Блэй вытянулся, изогнулся всем телом от задницы до шеи, и медленно повернулся.

Его член тоже выступал из бедер, и Куин решил, что он должен уделить ему немного внимания. Скользнув рукой по груди, помедлил, лаская сосок, а потом двинулся ниже, по прессу.

— Прикоснись к нему, — выдохнул Куин гортанно. — Вот так… погладь… о даааа.

— Нравится? — Блэй скользит ладонью по толстому стволу. — Хочешь его?

— Да… — Куин начал вставать, кресло под ним скрипнуло. — Мне нужно…

Блэй повернулся кругом и свободной рукой провел по заднице.

— Или ты хочешь это?

— Я хочу все. Без остатка, — раздалось рычание в ответ.

Блэй, снова выгнувшись, наклонился над одним из столов.

— Так подойди и возьми.

***

На хрен парту.

Куин не собирался тратить время на маневры, он подошел к столу и перепрыгнул его. Он сократил пять футов между ними в один прыжок и в процессе умудрился достать член из штанов.

Блэй, прогнувшись, смотрел через плечо, зная, чем беспроигрышно зацепить Куина: он обхватил углы стола, опираясь на него, напрягая тем самым мускулы спины, расходившиеся от его позвоночника и бугрившиеся под кожей.

Сплюнув на руку, Куин провел ладонью по эрекции, а потом вошел в Блэя глубоким толчком. Мужчина под ним вскинул голову и вскрикнул, от отчаянного возгласа по коже Куина пробежали толпы мурашки… но потом слух отключился, когда осязание и жар захватили все его внимание.

Он инстинктивно набрал скорость, ритм был жестче, чем хотелось. Но остановиться просто невозможно…

— Сильнее, — простонал Блэй. — Сильнее…

Куин сжал узкую талию Блэя чуть выше бедренных косточек, впиваясь пальцами в плоть.

— Насколько сильнее? — выдавил он.

Блэй, раскинув руки, противостоял чувственному нападению, и Куин пахом вбивался в его великолепную задницу, оргазм подступал непозволительно быстро… хотя не было причин его сдерживать…

Волна удовольствия толкнула Куина к Блэю, он прижался торсом к его спине, бедра, дергаясь, вжимались в его. Он плыл по острым волнам оргазма, практически болезненным.

Не останавливаясь. Протянув руку, Куин оттолкнул ладонь Блэя и сжал его член, продолжая входить в него, уравновешивая толчки ласками по всему стволу, двигаясь к головке. Для этого нужна была хорошая координация.

Но у него ведь было много практики.

Блэй кончил сразу, горячие струи покрыли руку и ладонь Куина. Но ни один из них не успокоился, и Куину нравилось качаться в этой эротической лодке на волнах удовольствия вместе со своим мужчиной, интенсивность пережитого дарила им единение.

Пока Куин не вышел. И не перевернул своего любовника.

Как правило, Блэй двигался элегантно, гибко. Но не сейчас. Он приземлился лицом к потолку бесформенной кучей, его голубые глаза блестели, рот от частого дыхания приоткрылся, он раскраснелся. Обхватив ногу своего любовника, Куин, согнув ее в колене, снова направил член в Блэя.

В этот раз он действовал медленнее.

— Блэй, посмотри на меня, — прошептал он.

Когда он попытался сфокусировать свои красивые глаза, Куин поднес руку, блестевшую от его спермы, к губам. Он один за другим облизал пальцы, втягивая их в свой рот, скользя языком по ладоням.

Застонав, Блэй жестко кончил себе на живот.

Что дало Куину возможность продолжить чистку языком.

Но это подождет до…

— О, Боже, — выдохнул Куин, снова достигая разрядки, запрокинув голову, зажмурившись. Тело делало то, что умело лучше всего.

Куин показывал своему любимому, как много он для него значил и каким красивым был Блэй.

Глава 16

— Папочка?

Когда Зи открыл дверь своей спальни, тоненький голос заставил его улыбнуться несмотря на то, что эта ночь была наполнена далеко не счастливыми событиями. Да, Бальз выжил. И да, дом подлатали. Но по многим причинам душа Зи оказалась вывернутой наизнанку, там бушевал океан.

И те слова, сказанные тем тоном?

Зи опустился на колени, не успев даже пересечь порог их с Беллой спальни. Но внезапно ему стало плевать, если кто-то увидит его в таком уязвимом состоянии.

К тому же, он не видел ничего, только ту, что неслась к нему по антикварному ковру.

Драгоценная Налла, милая, родная Налла, только научившаяся ходить и говорить, наслаждающаяся своей беззаботной жизнью, бежала к нему, раскинув ручки в стороны, перебирая ножками, покачиваясь из стороны в сторону. И, что самое лучшее? Она лучезарно улыбалась ему.

Словно они не виделись долгие годы, а не каких-то пару часов.

Он все еще не верил в это. Все еще не верил, что он и его шеллан создали это чудо… вопреки его внутреннему уродству, грязи, просачивающейся сквозь его кожу, несмотря на рабские метки вокруг шеи и на запястьях, несмотря на его отвратительный шрам…

— Папочка! Я люблю тебя, папочка!

Налла буквально бросилась в его объятия, зная, что он поймает ее, уверенная в том, что он всегда защитит. Обхватив своим ручищами ее маленькое теплое тело, Зи нежно прижал ее к себе.

— Папочка! — В ответ на его объятие она обвила ручками его шею и прижалась мягкой щечкой к его грубой щеке. — Ты вернулся!

Она всегда говорила с восклицательными нотками, когда видела его, когда он появлялся в их комнатах, в ее спальне, в доме, в столовой, в игровой… словно его появление где бы то ни было — самое захватывающее событие во всей ее жизни. Он ждал, когда это пройдет, готовился к тому, что скоро она привыкнет к нему, перестанет любить так самозабвенно… но этого так и не происходило.

Он понял, что закрыл глаза, лишь когда снова их открыл.

Белла стояла в другом конце комнаты, прислонившись к бюро, скрестив руки на груди, на ее лице застыло мечтательное выражение.

Словно для нее не было картины прекрасней в мире, чем он и их дочь вместе.

И внезапно океан внутри него покрылся штилем, волны отступили.

Зи встал, переместив Наллу на сгиб руки. Закрыв дверь пинком, он направился к своей шеллан. И когда он подошел к ней, Белла задрала голову, и он прижался к ее губам в поцелуе.

Содрогнувшись, Зи вспомнил, как Бальтазар свалился со стены на землю. Потом увидел дергающиеся конечности парня, перчатки, сучившие по снегу, неподвижные ноги в мягкой обуви, которые до этого умудрялись находить щели в каменной стене особняка.

И последним кадром он увидел снежинки, падающие сверху на застывшее, безжизненное лицо с открытыми лазами.

— Который час? — хрипло спросил Зи. Хотя на самом деле, ему было плевать.

— Скоро Последняя Трапеза. Около пяти?

— Хочу есть, — заявила Налла.

Зи улыбнулся своей дочери.

— Ну, тогда спустимся вниз и накормим тебя.

— Ура!

Они снова обнялись, и когда Зи закрыл глаза, он словно вернулся на улицу, на мороз, и услышал слова Бальза сразу после того, как мужчина пришел в себя…

Зи снова открыл глаза. Да, сегодня он будет закрывать их на наносекунды, только моргая. Сегодня и следующие лет пять, наверное.

— Я готова к ужину, — сказала Бэлла, когда они направились к двери.

Выходя в коридор со статуями, Зи ощутил запах свежей древесины, тянувшийся из гостиной, но в воздухе витали и другие ароматы, и запах готовой еды напомнил ему, что они переживут эту бурю. На самом деле, уже пережили. Стихия бушевала снаружи, дул лютый ветер, и снег сыпал, формируя дюймы сугробов, которые, без сомнений, превратятся в футы. Но они были в безопасности, тепле и сухости… все домочадцы, не только его семья.

В столовой на первом этаже уже собирался народ, и когда они дошли до трех своих стульев, он передал Наллу Белле.

— Папочка, ты куда?

— Сейчас вернусь. — Он погладил дочку по щеке и улыбнулся своей супруге. — Хочу убедиться, что никому не нужна помощь.

— Хорошая мысль, — сказала Налла серьезно. — Потом возвращайся.

— Да, я скоро.

Когда он направился в сторону кладовки, высказанная ложь горела на языке, но Зи убедил себя, что на самом деле не задержится надолго. Это просто… навязчивая потребность, которую он не испытывал уже очень давно.

Он знал, что лучше уступить ей, иначе не будет никакого покоя.

Стальную дверь в подвал недавно обновили, сейчас она была окрашена под старое дерево, сочетаясь с теми, что вели в кухню и кладовую: благодаря болтам могло сложиться ложное впечатление, что дверь была такой же хлипкой, как и все в интерьере особняка.

Вбивая код на панели, Зи радовался тому, что доджены были слишком загружены подготовкой к Последней Трапезе, чтобы обратить на него внимание, и значит, ему пришлось ответить на вопрос, а не хочет ли он чего-нибудь, всего четыре раза и один закрепительный от Фритца, который, очевидно, хотел удостовериться, что четыре «нет-спасибо» — именно то, что Зи имел в виду. Как всегда, он с трудом продирался сквозь трясину гостеприимства, и в прошлом подобные препятствия довели бы его до ручки.

Стальная дверь была словно каменной, и ему пришлось навалиться плечом, чтобы открыть громадину, хорошо смазанные петли не стали противиться и выполнили работу. Спустившись по знакомым ступеням, Зи оказался в подвале, и он хорошо помнил путь по муравейнику. Здесь располагалась кузница Ви. Огромные котлы. И складские помещения.

Он направлялся к последним.

У каждой семьи была своя зона, вереница закрытых дверей без замков — хотя в особняке не было никаких секретов, всё же частную жизнь уважали.

Их ячейка была в самом конце, и по мере его продвижения по бетонному коридору загорались лампы на потолке. В воздухе пахло сыростью и солями грунтовых вод, которые текли под наливным полом. Когда он уловил запах плесени, стало скверно, казалось, Зи тем самым предал Фритца в какой-то степени.

Если доджен узнает о влажности в подвале, то направит сюда тонну влагопоглотителя и достаточное количество горячей воды и пены, чтобы очистить авианосец.

Оказавшись перед дверью в их с Беллой ячейку, Зи сделал глубокий вдох и не стал тянуть время и сразу открыл ее. Промедление не изменит того, что хранилось в этом помещении.

Когда он пересек порог, внутри также сработала лампа, реагирующая на движение.

Хотя смотреть особо было не на что. Одежда Беллы для теплого времени года, упакованная в пластиковые контейнеры с вакуумными швами. Одежда Наллы, запечатанная таким же образом, но, наверное, малышка ее уже не поносит, ведь она очень быстро растет. Одежды Зи тут не было. Он носил одинаковые майки, кожаные штаны и куртки вне зависимости от погодных условий.

Регулярно он менял только носки — когда-то брал черные, иногда — белые.

Такой вот он модник.

Несколько коробок, заполненные учебниками Беллы. Одеяла, которые привезли из фермерского дома. Диван и кресло, обитые той же тканью.

Он подумал о доме, который все еще был во владении Беллы, тот, что рядом с квартирой Мэри. Так странно. Но если бы не эта случайная близость двух домов, столько всего могло никогда не произойти: Мэри встретила Джона Мэтью, работая на местной линии для самоубийц. Белла знала, кем являлся Джон, а Мэри, будучи человеком, — нет. Потом их втроем привезли в учебный центр, где Мэри познакомилась с Рейджем, где Зи встретил Беллу, и где Джон Мэтью, когда-то сирота в человеческом мире, нашел любящих родителей в лице Тора и Вэлси.

Сейчас, годы спустя, Джон Мэтью стал Братом и обрел супругу, Хекс. Рейдж и Мэри сочетались браком и удочерили Битти. Зи и Белла стали родителями. Вэлси погибла, и это была невосполнимая потеря для всех. Но Тор нашел любовь в Осени, хотя женщина не стала заменой его первой шеллан. В особняке Братства появились новые лица, например Шайка Ублюдков и Избранные.

Дева Летописеца исчезла.

Началась Эра Лэсситера.

Но, несмотря на все перемены, прошлое по-прежнему было покрыто тенями.

Зи вернулся к складскому помещению, к коробке «Hammermill», в которой раньше лежало десять пачек бумаги для печати. Крышка была не заклеена скотчем, гофрированный картон прекрасно закрывал коробку… да и не то, чтобы кто-то захотел засунуть сюда свой нос.

Белла знала, что внутри.

Когда Зи опустился на жесткий пол, колени хрустнули в унисон со спиной. Его пальцы еле заметно дрожали, когда он протянул руки. Было ошеломляюще сложно открыть коробку.

Отложив крышку в сторону, Зи заглянул внутрь, свет падал с потолка за его головой и плечами, и его фигура отбрасывала тень на стену.

Внутри лежала свернутая лежанка, сделанная из дешевого войлока.

Учитывая ее размер, она занимала всю коробку, словно та была сделана специально под эту лежанку.

Зи достал ее. Держа в руках то, на чем он спал… Боже, долгие, долгие годы… он вспомнил моменты, когда сначала убрал лежанку в шкаф в своей спальне, а потом в эту коробку, которую взял в офисе, чтобы затем спустить сюда. Он хотел перевернуть лист. Он потерял женщину, с которой был связан…

Нет, хуже. Он прогнал Беллу.

Но после того как она ушла, он решил попытаться исправить себя. Научиться читать и писать. Завязать со звериной жестокостью.

Уничтожил череп Госпожи, рядом с которым спал с тех пор, как убил ее. Тогда же начал спать на кровати.

Он мало что сделал ради возвращения Беллы. Только когда она вернулась и по неясному чуду приняла его, он осознал, что делал в принципе. Он боялся, что у него не получится, поэтому он отпустил ее. После целого века, проведенного в ненависти к себе, у него не было ни одной причины верить, что он может быть близок с кем-то достойным…

Зи резко оглянулся.

— Да?

Там было несколько ступенек, а потом Мэри, шеллан Рейджа, появилась в дверном проеме складского помещения. Женщина не была вампиром, но также она перестала быть человеком. Дева Летописеца вытащила ее из временного континуума после сделки, заключенной Рейджем ради спасения Мэри от рака в терминальной стадии. Взамен Брату придется до конца жизни жить со зверем внутри, и знаете что? Он был очень доволен своим выбором… и Зи его прекрасно понимал. Мэри была оплотом спокойствия и здравомыслия, идеально уравновешивала сумасбродство Рейджа.

— Привет. — Женщина улыбнулась, пригладив рукой каштановые волосы. — Надеюсь, ты не против, что я последовала за тобой.

Зи посмотрел на вещь в своих руках.

— Я раньше спал на этом.

Пояснения ни к чему. Они провели много часов тет-а-тет, изучая его прошлое, проговаривая все, по возможности переосмысливая. Мэри была не только социальным работником от Бога, она также отличалась мудростью и внимательностью. Она во многом ему помогла.

— Ты долго спал на этом матрасе, — сказала она, прислонившись к дверному косяку.

Как обычно она была одета в синие джинсы и уютный свитер, огромные золотые часы «Ролекс» не сочетались с полным отсутствием макияжа и некапризной прической «боб». Но Мэри никогда не снимала часы Рейджа.

— Ты решил навестить эту лежанку по какой-то конкретной причине? — спросила она.

— Не знаю. — Мгновение Зи наделся, что она задаст наводящий вопрос… потому что сто процентов Мэри знала, почему он пришел сюда. Но он должен сам дойти до этого. Поработать головой. — Наверное, из-за того, что произошло с Бальтазаром.

— Видеть близкого тебе человека на грани смерти — это выбивает из колеи.

— Дело еще в том, что он сказал, когда пришел в себя. — Зи рассказал ей про фразу о демоне. — Он смотрел на меня в упор, когда говорил это.

— Ты посчитал это обращением конкретно к тебе?

— Было такое.

Когда он не продолжил, Мэри спросила:

— И ты подумал, что твоя Госпожа воскресла из мертвых, чтобы преследовать тебя?

Зи обдумал эту мысль. Логически..?

— Ну, нет. Я вспомнил о ней, когда услышал слово «демоница».

— Понимаю.

Он посмотрел на лежанку.

— Но знаешь… дело не только в этом. — Он вспомнил, как в спальне Налла бросилась к нему. — Еще не все ушло. То, что я думаю о себе, о своей изнанке.

— Можешь пояснить?

— Я про… грязь. — Зи посмотрел на нее. — О том, что голоса говорят мне. Какой я на самом деле, то, что родные во мне не видят.

— Что они в тебе не видят?

— Насколько я грязный. — Его голос звучал слабо. — Сколько во мне… грязи. — Зи прокашлялся прежде, чем Мэри успела что-то ответить. — Знаю, мы с тобой это уже проходили. Сколько времени мы провели, обсуждая то, что эта женщина делала со мной?

В ответ звенела тишина. Что чертовски нервировало.

— Почему оно не уходит? — спросил он. — В моей жизни все хорошо. Я люблю, у меня есть дочь. Все прекрасно.

— Да.

— Так что за фигня? — Он нахмурился. — И, прости, я не хочу срывать на тебе негатив.

— Я все понимаю. Я была для тебя духовным ресурсом, и сделала что могла, чтобы помочь тебе. Если хочешь направить негатив на меня, я все приму.

— Но ты не можешь избавить меня от этого. — Зи указал на свою голову. — Это дерьмо всегда будет со мной, да? Несмотря на мой прогресс.

Мэри подошла к нему, присела на колени и посмотрела прямо в глаза.

— Когда последний раз ты испытывал нужду прийти сюда?

— Это… ни разу с тех пор, как я унес коробку сюда.

— И когда в последний раз этот голос не давал тебе заснуть в течение дня?

— Не помню. Может, месяц назад, может — больше.

— Когда был последний ночной кошмар?

— В октябре.

Она терпеливо смотрела на него, и Зи потер лицо.

— Так, ладно, все стало лучше. По сравнению с тем, что было раньше. Но, черт… меня задолбали постоянные откаты. В ту же боль. К той же слабости.

Мэри кивнула. А потом сказала:

— Знаешь, у меня есть теория по поводу ран и исцеления. Это частный случай, мой личный опыт с травмой… которая, конечно, не идет ни в какое сравнение с твоей. — Она села, скрестив ноги, будто приготовилась провести с ним столько времени, сколько ему потребуется. — По моему мнению, душа ничем не отличается от конечности. Если ты сломаешь руку или ногу, в момент перелома будет боль, резкая и невыносимая. Терапия поможет вправить кость с помощью гипса и впоследствии отслеживать исцеление. Физио-реабилитация, растяжка, рентген. Но конечность никогда уже не будет прежней. В дождливую погоду будут ныть суставы. Будет боль после марафонов. Вероятно, зажившая конечность никогда не будет работать как нужно. То же самое и с душой. Мы бежим множество марафонов, идет ли речь о ежедневном взаимодействии с нашими супругами или коллегами. Могут происходить ситуации как с Бальтазаром. Годовщины… как хороших, так и плохих событий… праздники и дни рождения. Все это — марафоны для нашей души, и порой мы стираем пятки. Иногда — того хуже. И это обязательная часть процесса выживания.

Зи погладил войлок рукой, чувствуя жесткий ворс.

— Я думал, моя терапия закончена.

— Она никогда не закончится. Если мы хотим проживать нашу жизнь осознанно, нужно работать над собой постоянно.

— Физиотерапия на всю жизнь.

— Чтобы функционировать на лучшем уровне, чувствовать себя лучше, быть здоровее. Ты не можешь стереть травму, но ты всегда можешь работать с последствиями.

— Хочется, чтобы этого вообще не было. — Зи посмотрел на нее. — Черт. Говорю как неудачник.

— Нет, ты говоришь как человек. — Мэри покачала головой с легким смешком. — Точнее, как вампир.

Между ними повисло молчание, и на задворках сознания Зи подумал о том, как комфортно было с Мэри сидеть в тишине. Это одна из многих причин, почему она для него подходящий терапевт.

Сделав глубокий вдох, он вернул лежанку на место и закрыл коробку. Потом поставил ее на прежнее место.

Зи постоял на месте пару секунд. Потом выпрямился в полный рост и протянул руку любимой шеллан его брата.

— Не хочешь посетить Последнюю Трапезу? — предложил он, помогая Мэри подняться.

— Я хочу, чтобы ты держал кое-что в своей голове. — Она посмотрела на него. — Все часы, что мы провели вместе?

— Да?

— Они были настолько плохими?

— Ты спрашиваешь, нравилось ли мне это время? Нет. Прости, но нет.

Мэри покачала головой.

— Я не это спросила. Они были настолько плохими?

— Нет.

— Ты мог бы повторить все это? С первого момента и по сей день? — Она указала на бетонное пространство между ними. — С самой первой встречи и до этого мгновения сейчас?

Зи подумал об их разговорах. Некоторые по ощущениям напоминали удаление зубов. Какие-то проходили легко. Другие выматывали его эмоционально. Один… нет, два раза… его даже стошнило.

Несколько встреч они только и делали, что смеялись.

— Да, — ответил он. — Я могу повторить все сначала.

Мэри положила руку на его предплечье.

— Это то, что тебе нужно, чтобы продолжать исцеляться, выживать, процветать. Если ты можешь посмотреть мне в глаза и сказать «да, я могу». Я могу продолжать разговоры. Могу продолжать изучать себя, искать свое место в этом мире. Выражать свои сомнения и страхи в дружеской среде и понимать, что я не грязный, во мне нет грязи. Надо мной совершали насилие. Я был жертвой. И все это — не моя вина… и это не повлияло на чистоту моей души, глубину чувств и красоту моего сердца. Если ты можешь продолжать работу над этими сухожилиями, тканями и суставами? С тобой все будет хорошо, сколько бы раз ты не чувствовал то, что испытываешь этой ночью.

Зи сделал глубокий вдох.

— Знаешь, я пытаюсь говорить это себе мысленно. В такие моменты, когда возникают сомнения… в своей сути.

— Хорошо. — Мэри похлопала его по руке, потом опустила руку. — Однажды ты поверишь в эти слова.

Он подумал о своих хаотичных, грязных мыслях.

— Почему ты так уверена в этом?

Мэри наклонилась к нему и посмотрела в глаза.

— Потому что, мой друг, все эти слова — правда.

Глава 17

В десять утра Эль вышла из кухни в отцовский гараж. Нажав на кнопку подъема двери, она моргнула, когда солнечный свет начал заливать помещение, накрывая ярким сиянием отцовскую машину, газонокосилку и ряд мусорных корзин. Сияние снега после бури было настолько ослепительным, что пришлось прикрыть глаза рукой, но зрение быстро подстроилось.

Неудивительно, что она прошла мимо БМВ.

У противоположной стены располагался спортинвентарь, по большей части принадлежавший ее отцу: биты, перчатки, мячи, свернутая волейбольная сетка, скейт, хоккейные баулы. Она направилась к этой выставке, стуча по полу лыжными ботинками с квадратными носами. Ей пришлось надеть три пары носок, чтобы они сели как надо, ну и пофиг.

Беговые лыжи были выстроены в конце стальных полок, каждая пара перевязана резинками сверху и снизу, палки стояли рядом в расслабленном состоянии.

Эль взяла «Россигнолс» — в пару ботинкам, ведь остальные были от «Хэд».

Она в два захода вытащила комплект во двор — невозможно вынести одновременно и лыжи, и палки, и не ободрать при этом папину машину… а она и так причинила этому седану много вреда.

Когда все было во дворе, Эль вбила код на панели снаружи и закрыла дверь. Посмотрев влево и вправо, она увидела… тонны нетронутого снега. Их улицу еще не чистили, равно как и пешеходные и подъездные дорожки, хотя несколько мужчин уже вышли на улицу со своими снегоуборщиками.

Словно кто-то стукнул в колокол, объявляя соревнование «Отец Года».

Над головой нависало небо нереального голубого цвета, настолько яркое и чистое, что не вязалось с ночной бурей. Но, может, в этом и был смысл. Буря расчистила небосвод, перевернула страницу.

Вот бы и с ее жизнью можно было сделать так же.

Подцепив ботинки к лыжам, Эль обхватила палки и двинулась вперед. Поначалу медленно, равновесие подводило, ритм отсутствовал напрочь. До этого она вставала на беговые лыжи всего два раза, но она входила в школьную спортивную сборную, поэтому, по крайней мере, с физической подготовкой у нее был полный порядок.

Она вскоре подобрала ритм, было так приятно ощущать холодный сухой воздух. Она двигалась вдоль улицы и, добравшись до конца, так разогрелась, что пришлось снять шерстяную шапку и затолкать ее в карман парки.

Главную дорогу расчистили, и Эль старалась ехать по обочине с хорошим темпом мимо сугробов, образовавшихся после того, как городские службы смели большую часть выпавших осадков с центральной улицы. Периодически ей встречались автомобили, в основном внедорожники с высоким дорожным просветом, водители выглядели крайне пафосно, очевидно гордясь своим выбором.

Эль знала, сколько ей нужно пройти. Шесть-запятая-четыре мили.

Она так часто ходила по этому маршруту. На самом деле, она занялась беговыми лыжами как раз ради таких прогулок.

Терри, с другой стороны, была диванной лежебокой. В семье всегда шутили, что она с папой были одного поля ягоды, а мама и Терри любили побездельничать.

Но сейчас никто не делает таких сравнений, даже если Терри до сих пор проводит уйму времени, уткнувшись в «айПад».

Эль поняла, что она уже близко, когда начали появляться магазины и автобусные остановки. На дороге стало больше машин, поэтому ей пришлось перейти на пешеходный тротуар… там, где не было сугробов… и вскоре она пересекла узкий участок перед «CVS». После чего прошла по диагонали нечищеную парковку торгового центра, за которой начинались жилые дома, сгруппированные по цветовой гамме.

Серые и белые. Темно-коричневые. Кремово-белые. Темно-зеленые и бежевые.

Названия были интереснее самих жилых комплексов. «Грейстоун Вилладж». «Элмсворт Корт». «Виллоуволк Хоумс».

И на своем пути, она думала о том, что жители выбирали такие названия целенаправленно. Не то, чтобы дома были совсем плохими… просто не уровня Браусборо.

Дом ее матери был предпоследним на улице, и Эль добралась до него на лыжах и обнаружила, что улицу расчистили… и тем самым завалили выезд с парковки… поэтому все эти седаны и минивен оказались заблокированными. Не то, чтобы кто-то куда-то собирался. Алло, сейчас суббота, и, в конце концов, посмотрите сколько снега.

К тому же, неужели кто-то в этом городе смог спать в такой ветер? Казалось, весь Колдвелл сдует с карты.

Дом с квартирой ее мамы был двухэтажным и разбит надвое, лестничные пролеты на двух этажах давали доступ к четырем квартирам. Мамина была на втором этаже слева, и Эль даже не посмотрела, стоял ли универсал «Ауди» на парковке. Он всегда был там и не мог исчезнуть этим утром.

Сбросив лыжи, Эль взяла их, с трудом поднялась по лестнице, держа в руках лыжи и палки. К счастью мамина дверь была первой по счету. Она постучала.

Нет ответа.

Сердце Эль гулко стучало, когда она достала свою связку ключей. Ну, связка неверное слово. Вот к отцовскому дому у нее была связка. Ключ к парадному входу, ключ от ее шкафчика, ключ к замку от велосипеда. К маминой квартире был всего один-единственный.

Открыв замок, Эль прикрыла дверь на дюйм.

— Мам?

Не получив ответа, Эль резко толкнула дверь.

— Мам!

И тогда она услышала шум включенного душа. И приглушенный ответ из-за закрытой двери в ванную.

— Слава богу, — прошептала Эль. И уже громче сказала: — Мам, я подожду.

Поставив лыжи в стороне, она понадеялась, что их не украдут, и закрыла за собой дверь. А потом и вовсе забыла о своем спортивном инвентаре. В доме было так темно, ничего не было видно, и Эль осталась на пороге именно по этой причине… да и по другим тоже. Спустя вечность она осознала, что не сбила снег с ботинок, но прежде чем успела выйти за порог и обстучать ботинке на коврике, дверь в ванную открылась, проливая свет на центральную комнату.

— Я сейчас подойду, — сказала ее мама, скрываясь в спальне.

Дверь закрылась, но свет падал из туалета, и Эль снова окинула помещение взглядом. Диван и два кресла привезли из их старого дома, и они подошли в эту гостиную. Здесь было меньше места, поэтому им пришлось потесниться, не осталось между ними места для кофейного столика, подушки были слишком большими, а подлокотники и спинки высокими. По крайней мере, стены были кремового цвета, поэтому темно-красный не сильно бросался в глаза, но и не гармонировал. Цвет был слишком насыщенным, на бледном ковровом покрытии мебель смотрелась как малина в овсяной каше.

Везде было чисто — слава Богу: на кухне с тремя столешницах ничего не лежало, не было посуды в раковине, пачек из-под хлопьев на холодильнике, мусора на поверхностях. Как всегда, Эль сказала себе, что это — хороший взгляд. Она видела времена «Глобального накопительства» и «Как после варварского набега».

«Чисто» — значит все хорошо.

Ведь правда?

— Едва ли, — пробормотала Эль, потирая нос.

Воздух был спертым, мыльным, и в купе с закрытыми жалюзи, ей казалось, что она находится в пещере.

Решив, что нужно сделать что-то со снегом, Эль сняла лыжные ботинки и поставила на резиновый коврик возле двери. Потом в своих трех парах носков прошла на кухню и села за стол. В ожидании было сложно не заметить пустую дверцу холодильника: там не было школьного расписания, фотографий — ее и Терри, купонов, открыток, заметок.

Как не было фотографий в рамках на полке над электрическим камином — с ней и Терри в школьной униформе. Ничего не висело на стенах, хотя мама забрала с собой несколько пейзажей, которые скорее были картинами маслом, чем простыми плакатами. Никаких растений, с другой стороны, жалюзи были так плотно закрыты, что свет снаружи проникал только сквозь узкие просветы между створками.

Здесь просто ничто не вырастет.

Сделав глубокий вдох, Эль ощутила запах шампуня, который всегда использовала его мама, и потерла слезящиеся глаза.

— Я не ждала тебя.

Эль опустила руки.

— Привет.

Стоя в дверном проеме своей спальни, мама выглядела именно так, как всегда встречала их по утрам, днем после школы или вечером за ужином. У нее были по-прежнему густые каштановые волосы, темные глаза, при улыбке на одной щеке появлялась ямочка.

Но ее взгляд был пустым.

Когда она бросила их? Когда узнала о Меган?

Она же знает о ней?

Эль открыла рот. Но вместо того чтобы задать свои вопросы… или рассказать, что она в курсе подробностей их брака… она сказала:

— Я звонила. Ну, предупредить, что приду.

— Прости. — Ее мама включила свет и прошла в кухню. — Я пытаюсь зарядить его.

— Не твой мобильный. — Ну, на него она тоже звонила. — На домашний.

Не то, что бы это место было домом.

— О. — Мама повернулась к устройству на стене, которое вместе с толстым слоем краски и старой техникой, указывало на возраст квартиры. — Он должен работать. Может, я была в душе.

Когда мама взяла трубку и приставила ее к уху, а потом постучала по рычагу, Эль заглянула в спальню.

Ожидаемо там было темно как ночью, но свет попадал из коридора. Кровать была не заправлена, завалена всякими простынями и покрывалами, словно кто-то сбросил бомбу посреди матраса. На полу валялись упаковки… картофельных чипсов и батончики «Хэрши», в основном. Пустые банки с «Колой». Смятые «Клинексы». Скомканные бумажные полотенца.

— Не знаю, что проблема, — сказала мама. — В смысле, в чем проблема.

Она со щелчком вернула трубку на место.

— Хочешь, я тебе что-нибудь приготовлю, Эль?

— Эм… — Эль отвернулась от мусора. — Да. Пожалуйста.

— Ну хорошо. Посмотрим, что у нас есть.

В памяти всплыли картины их прошлой жизни, и Эль вспомнила изумительно вкусные сэндвичи, собранные на скорую руку, или потрясающие ужины, которые готовили по несколько часов, домашний хлеб и домашнее мороженое, имбирное печенье по бабушкиному рецепту.

— Ох. Я собиралась сегодня сходить в магазин.

Эль посмотрела на нее. На двери холодильника стояли бутылки с кетчупом, на верхней полке почти пустая с соусом ранч, и семь бутылок белого вина как поленья выложены на нижней полке.

Мама закрыла холодильник и начала осматривать содержимое шкафов.

— Мам, ничего страшного. На самом деле я не голодна. Забыла, что уже позавтракала.

— О. Ну ладно.

Мама подошла к ней, выдвинула соседний стул и села.

— Как в школе?

— Хорошо.

— Готова к рождественским каникулам?

Эль затеребила рукав своей парки. Потом решила, что ей жарко, и сняла «Патогонию».

— Вроде да.

— Жду с нетерпением вас, девочки, к себе на эту неделю. Мы весело проведем время. С ночевкой.

Эль посмотрела в сторону спальни.

— Эм…

Стул скрипнул, когда мама встала и пересекла квартиру.

— Будет весело. — Она закрыла дверь. — Жду не дождусь.

Когда их взгляды встретились, Эль кивнула.

— Конечно. Я тоже.

— Если только вы не захотите оставаться у отца на ночь? Может, вам спокойней будет выспаться в своих кроватях. А ко мне вы сможете приехать пару раз.

— Хорошо. Если так будет проще.

— Да, вам девочки так и захочется. Но мы повеселиться пару раз днем.

— Ладно.

Мама снова села на стул и улыбнулась.

— Идеально. Жду с нетерпением.

Эль уставилась на свои руки. Пытаясь придумать, что сказать, она осознала, что пришла сюда с вопросами, которые на самом деле ее не касались. Но развод, пусть юридически он касался двоих, в действительности затронул четыре жизни.

— Думаю, мне лучше вернуться домой.

— Ты уже такая взрослая, сама за рулем.

— На самом деле, я пришла на лыжах.

Когда она указала за свою спину, на дверь, словно у кого-то из них было рентгеновские зрение… ее мама отстраненно улыбнулась.

— Занятия на свежем воздухе. Знаешь, тебе нужно заняться бегом, в детстве ты хорошо бегала.

— Помнишь, я же в легкоатлетической сборной.

— Ну конечно. Какая я глупая.

Эль прокашлялась.

— Ты… прошлой ночью была буря. Ты заметила?

— Да?

— Все дороги занесло снегом.

Ее мама снова улыбнулась.

— О. Что ж, я рада, что у тебя есть лыжи.

— Я тоже. — Эль встала и надела парку. — Ну ладно. Звони, если что-то понадобится?

Мама, не вставая, протянула руки.

— Обнимашки. Мушка, обнимашки для мушки.

Проглотив ком, Эль подошла к ней. Наклонившись, она осознала, что мама надела водолазку наизнанку, бирка была спереди.

— Пока, мам, — выдохнула она хрипло.

— Передай Терри, что ее я тоже люблю.

— Хорошо.

Выпрямившись, Эль подошла к двери и надела свои ботинки с квадратным носом. Потом дернула ручку.

— Поезжай осторожно, — сказала ее мама из-за стола, фокусируя взгляд в пространстве где-то между ними.

— Хорошо, мам, — пробормотала Эль, выходя на улицу и закрывая за собой дверь.

Металлическая панель захлопнулась за ее спиной, и какое-то мгновение Эль просто стояла и смотрела на усыпанную снегом парковку и машины, на дороге образовались мягкие волны после проехавшей здесь снегоуборочной техники.

В кармане завибрировал телефон, и когда она попыталась достать его, то обнаружила, что успела надеть перчатки, застегнуть парку и натянуть шапку. Когда только успела.

Стянула перчатку зубами, она достала телефон.

Имя абонента из четырех букв. ПАПА.

Эль отправила звонок в голосовую почту, взяла палки и лыжи и спустилась по ступеням. Внизу она бросила лыжи на снег и оглянулась по сторонам, моргая от яркого света. Пристегнула лыжи. А потом двинулась прочь, по проложенной ранее колее, дыхание вырвалось изо рта белыми облаками пара.

Раньше я с легкостью возвращалась домой, — подумала Эль.

С другой стороны, раньше все было легче и проще.

Глава 18

Куин пружинящей походкой пересек офис в учебном центре. Наступила ночь, миновала Первая Трапеза, а он не попал в смену. Буря прошла, ущерб, нанесенный дому, уже устранили, и все были в безопасности.

Он также совсем не выспался в течение дня. По самой приятной причине.

Они с Блэем провели весь день голые и в их спальне. Удивительно, как много существовало поз и где только местах можно заниматься сексом: в кровати, разумеется; в ванной, в душе, в гардеробной — тут они сами себя удивили. Кто же знал, что стертые на том ковре колени послужат напоминанием о шикарных мгновениях?

Из-за них он сейчас отличался забавной походкой. И это ли не офигенно?

В коридоре, проходя мимо качалки, он услышал грохот музыки и заглянул внутрь.

— Голливуд, да ты просто монстр!

Через покрытый матами пол, заставленный тренажерами, Рейдж без футболки подтягивался на перекладине, и с каждым подъемом и опусканием татуировка дракона на спине двигалась вместе с мускулами.

— А то, — прокряхтел брат.

Помахав ему, Куин прошел дальше. Мимо смотровой комнаты и операционной, он остановился в итоге у последней двери в медицинской зоне. Поправив толстовку поверх штанов от «Адидас», он убедился, что волосы не торчат во все стороны.

Хотя никакая расческа не спасет его вид — учитывая фиолетовые пряди.

Не то, чтобы Лукасу было до этого дело. Но привычки, привитые семьей, живучи, пусть они уже и потеряли свою актуальность.

Постучав костяшками по двери, он помедлил, прежде чем входить.

— Лукас, дружище, как…

Куин застыл. В палате никого не было. Но, по крайней мере, в углу стояло инвалидной кресло. Значит, мужчина воспользовался тростью, как ему и советовали.

— Ладно, — пробормотал Куин. Потом громче: — Лукас, ты в туалете?

Дверь закрыта, но шума воды не было слышно. Ни в душе, ни в раковине. Куин сел на кресло для чтения и расслабился, достав телефон. Проверив электронную почту, посмотрел в сторону ванной.

— Лукас? Ты здесь?

Поднявшись на ноги, он убрал телефон и подошел к двери. Прислонившись к панели, прислушался

— Лукас?

Постучав и не получив ответа, Куин ощутил, как сжалось горло.

— Лукас, я вхожу…

Когда он толкнул дверь, внутри сработали лампы, реагирующие на движение. Там никого не было, ванна была сухой. Полотенца аккуратно свернули на вешалках. Зубная паста, щетка и бритвенные принадлежности в идеальном порядке лежали на раковине. Вспышка паранойи заставила Куина рывком открыть дверь из мутного стекла, ведущую в душевую. Но там не было ни крови, ни тела с разбитой головой.

Он уже было начал тревожиться, но потом резко выдохнул от облегчения, чувствуя себя полным придурком.

Выйдя в коридор, он затолкал руки в спортивные штаны и, присвистывая, повторил маршрут назад. Рейдж все еще делал подтягивания на турнике, и Куин поздоровался с Мэнни, когда хирург вышел из офиса.

Лукас любил проводить время в бассейне. Оно и понятно. Учитывая его ограниченные физические возможности, наверное, было приятно держаться на воде, да и плавать намного легче, чем ходить по земле. Ампутация части ноги была необходима для спасения его жизни, но он с трудом привыкал к протезу. Хотя прогресс был на лицо.

И слава Богу.

Заходя в холл перед бассейном, Куин носом втянул запах хлорки и вытянул руки над головой. Может, ему тоже стоит размяться…

Когда он прошел через второй набор двойных дверей, то увидел стоящую воду в чаше бассейна, пустые скамейки и тишину от пола до потолка.

Поспешив к душевым, Куин открыл рывком дверь в мужскую зону.

— Лукас?

Там было две кабинки, и он толкнул обе металлические панели. Пусто.

Вернувшись в бассейн, Куин подошел к кромке воды, чувствуя сердцебиение в горле. Но в чаше ничего не было, не было утонувшего тела.

Брат где-то в другом месте, и тому было логичное объяснение. Обязано…

— Ну ты балбес, — пробормотал он, возвращаясь в коридор.

Лукаса были рады видеть в любой части особняка, и Куин надеялся, что однажды он появится на Первой или Последней Трапезе в столовой. Он приглашал его, занимал для него место, даже приносил меню — вдруг это поможет уговорить его. До этого времени Лукас держал оборону, но Куин собирался продолжать в том же духе.

Конечно, это непростая задача. Сейчас Лукас был одиночкой, совсем не такой, как раньше. И все же, в физическом плане ему с каждой ночью становилось все лучше, и он пользовался всеми благами медицины — как человеческой, так и вампирской. Для консультаций даже привлекали Хэйверса.

Поэтому все будет хорошо. В конечном итоге.

Когда Куин направился в учебную зону, хотелось смеяться. Здесь учили не читать, писать и умножать. Скорее давали основы по бомбам и детонаторам, ядам и газам, рукопашному бою, стрельбе, экстремальному вождению. Они с Блэем и Джоном Мэтью учились в первом потоке новобранцев, после выпустили и вторую группу. Где-нибудь в ближайшем будущем объявят и третий набор.

Как только они выяснят, с чем сейчас сражаются.

Комната отдыха для учеников была предназначена именно для этого: место для студентов и пациентов клиники, где можно расслабиться, залипнуть в ящик, перекусить. Лукас всегда ел именно здесь.

Учитывая время, Куину сначала следовало заглянуть сюда, но да ладно. Толкнув дверь, он испытал облегчение при виде…

Пустоты. Никто не сидел за столами. Не было никого у автомата с газировкой, буфета и холодильников. В креслах перед ТВ.

Куин приказал себе отбросить панику.

Но не мог успокоить бешено бьющееся сердце в груди

***

Снаружи библиотеки, по локоть в свежевыпавшем снегу, Блэй завел бензопилу, и когда он поддал газу, высокочастотный визг тут же затих до мерного жужжания. Когда мотор мерно заурчал, в воздухе повис устойчивый запах бензина и масла, но ветер сменил направление, и ароматы быстро исчезли.

— Держишь? — спросил он.

Тор кивнул и наклонился к ботинку, которым уперся в упавшее дерево.

— Действуй, сынок.

Блэй поднес пилу к дереву, которое влетело в дом, приятный аромат смолы напоминал дорогой одеколон. Когда в стороны полетели опилки, и рев мотора стал громче, зубья пилы успешно разрезали ствол. И когда лезвие прошило древесину насквозь, дерево задрожало так, словно испытало облегчение после проведенной операции.

— Хорошая работа, — сказал Тор, наклонившись и крепко ухватившись за ствол.

Когда Блэй заглушил пилу, Брат поставил хвойное дерево вертикально, и они кивнули друг другу. Заостренная вершина была в добрых двадцати футах над землей, и тело Тора оказалось полностью скрыто пушистыми еловыми ветками.

— Дети будут в восторге. — Блэй сменил пилу в руках на подставку для елки. — Я установлю ее, если ты сможешь приподнять нашего приятеля.

Тор поднял ствол, и Блэй, протиснувшись, подтолкнул подставку под ель.

— Подожди, секунду… так, опускай!

Когда свежеспиленный край встал на подставку для дерева, Блэй жестко закрутил болты… дивясь этому своему умению, которое, как правило, было свойственно только людям. Кто бы мог подумать, что он когда-то узнает, что лучше всего устанавливать елки в подставку не в самом доме, а на улице?

— Мы готовы, — сказал он, выползая испод веток.

Он бы предложил свою помощь, но Тор был достаточно силен, чтобы затащить груз в библиотеку. Брат также знал куда идти — устроив дерево в углу возле полок с первыми изданиями романов Чарльза Диккенса.

— Ю-хууу! — Воскликнула Битти, сидя перед коробками с украшениями и игрушками. — Идеально! Спасибо, Дядя Тор!

Малышка подбежала и обняла Брата. Отчего огромный воин буквально растаял.

— Всегда пожалуйста, малышка. — Тор улыбнулся и накрыл хрупкое плечико рукой. — Нужно что-то принести из подвала?

Учитывая количество контейнеров, расставленных на ковре библиотеки? Размером с две одноместных кровати? Вряд ли остались еще новогодние игрушки в принципе в Колдвелле, не только в подвале особняка: здесь собрано все, от километров гирлянд до тысяч видов игрушек в красных, зеленых, синих и золотых оттенках.

— Так, Рэмп, подожди, нежнее. Нежнее.

Он повернулся на голос Лэйлы. Оба малыша были па полу и подползли к распаковке игрушек, организованной Битти. Рэмп, разумеется, тянулся к стеклянной игрушке, которая — если он бросит ее на пол, а именно это он и собирался сделать — разлетится на тысячи осколков.

А никто не хочет видеть его кровь на любом ковре, не только на этом.

— Я возьму его, — сказал Блэй, присев и подхватив Рэмпа.

К счастью, парень любил полетать больше прочего, и было приятно слышать радостный смех. Рэмп захлопал пухленькими ручками, и от его улыбки захватывало дух. Поэтому Блэй снова его подбросил. И еще раз.

— Этой ночью ты можешь пропустить тренировку, — рассмеялась Лэйла.

Она переместила Лирик к себе на колени, малышка играла с мишурой, длинные серебристые ленты крепко захватили ее внимание и вселяли восторг. Мамэн и ее дочка были одеты в сочетающиеся свитера «Orvis» в красно-зелено-белой гамме. Рэмп, с другой стороны, был в ползунках с «Железным человеком», потому что ненавидел свитера. С другой стороны, он постоянно бегал, двигался и ерзал. Спокойствие — это не про него.

Надень на него свитер и получишь передвижную бутылку с кипящей водой.

Снова подкинув Рэмпа, Блэй бегло окинул взглядом комнату. Тор прижимал к себе свою супругу, и они смотрели друг на друга с тихими улыбками, какими обмениваются порой все пары, когда думают, что на них никто не смотрит. Фьюри и Кормия по уши обмотались гирляндами, они смеялись, пока Фьюри скручивал длину на ее руках. Рив и Элена, устроившись на диване, обнимались перед камином.

И, естественно, Фритц периодически разносил вкусняшки: на серебряном подносе на одном из кофейных столиков стоял эгг-ног^[24] вместе с чашками с горячим шоколадом, имбирными человечками и карамельными тростями. Запасов было много, и это хорошо: скоро к ним присоединятся остальные домочадцы, украшение новогодней елки стало общественным мероприятием, и было особенно важным событием для тех из них, кто вырос согласно человеческим традициям.

И в будущем это будет важно для двойняшек и других детей, осознал Блэй. Они будут видеть в этом часть своей претрансовской юности…

За аркой библиотеки, в фойе появилась фигура.

Это был Куин, одетый в повседневную одежду, в которой он спустился на Первую Трапезу: те же спортивные штаны, та же толстовка, те же черно-белые «Конверсы all stars». Но что-то в нем изменилось.

Во-первых, он был неподвижен. Не зашел к ним, не присоединился к всеобщему веселью. И еще выражение на его лице.

Его глаза пылали от эмоций.

Блэй посмотрел на Фьюри и Кормию:

— Ребята, не подержите малыша?

Кормия улыбнулась и протянула руки:

— Мне, мне, дайте мне!

Рэмп был в восторге от перспективы перейти к ней на руки, отвечая на энтузиазм Кормии хихиканьем. Блэй ущипнул сына за нос, прежде чем выйти из комнаты, держа руки в карманах, с легкой улыбкой на лице.

Скрывшись из виду, он перестал притворяться.

Он пересек мозаичный пол со словами:

— Что случилось?

Куин кивнул за плечо и заговорил, только когда они оказались в укрытии парадной лестницы.

— Я не могу найти Лукаса.

Блэй нахмурился.

— В смысле ты не можешь найти его?

Взгляд Куина, не останавливаясь на чем-то конкретно, скользил по перилам лестницы, двери в туннель, полу под их ногами.

— Я пошел навестить его в его комнате. Там никого не было. Его также не было в бассейне, в комнате отдыха. Нигде в учебном центре. Я поднялся сюда и спросил у Фритца, не видел ли он его в доме? Фритц же все всегда знает.

— И что он сказал?

— Что не видел его.

— Ты спрашивал у медицинского персонала?

— Мэнни не осматривал его, Дока Джейн не было в клинике, а у Элены выходной.

Блэй потер лицо.

— Так, здесь должно быть логическое объяснение. Просто обязано. Он же не мог исчезнуть.

Куин просто стоял на месте, беспомощным и шокированным от мысли, что Лукас потерялся где-то на территории Братства.

Блэй накрыл рукой его шею.

— Мы найдем его. Слышишь? Мы вместе найдем его, ясно? Я знаю что делать.

Куин кивнул. А потом издал сдавленный хрип.

— Иди ко мне, — пробормотал Блэй, обнимая мужчину. — Все будет хорошо. Обещаю тебе, все будет в порядке.

Блэй увидел поверх плеч Куина, как из библиотеки вышли Фьюри и Тор. Они держались поодаль, скрестив руки на груди, с мрачными лицами. Они не знали, в чем была проблема, но были готовы помочь.

В этом вся суть Братства Черного Кинжала. Когда Куин вступил в их древний клан, будучи когда-то сиротой, он обрел семью.

И они скорее отрубят себе руки, чем оставят его в беде.

— Я знаю, что делать, — повторил Блэй уверенно.

Глава 19

Голова совсем не соображала, но Куин следовал инструкциям: пройди сюда, сядь здесь, жди пять минут, пока Ви включает свои компьютеры. Но ничего кроме этих стандартных приказов он не осознавал.

Например, было интересно мимоходом отметить, что он находится в Яме. Очевидно, его поместили на кожаный диван как диванную подушку, лицом к настольному футболу. И подумав об игре, Куин вспомнил, как сутки назад сам проворачивал штыри вместе с Джоном Мэтью, пребывая в блаженном неведении о том, что укрытие фонтана будет сорвано ветром, что произойдет с Бальтазаром по вине рольставен, и что Зи придется осуществлять реанимацию прямо на снегу.

И, как и со всем перечисленным, того, что происходило сейчас, он тоже не ожидал.

Краем глаза Куин видел, что Ви вбивает что-то на клавиатуре, а потом смотрит на ряд мониторов. Прямо за Братом, склонившись над его плечом, стоял Блэй.

Чему Куин обрадовался: сам он не мог сейчас ни о чем думать, и Блэю доверял больше всех. Его супруг со всем разберется, и все ему передаст.

Ви указал на экран. А потом снова посмотрел на Блэя.

Блэй выпрямился, не сводя взгляда с картинки перед собой — что бы там ни было. И тогда стало ясно, что в комнате они не одни.

Рядом с парой стояли несколько мужчин. Рейдж, Бутч, Тор, Фьюри, Рив.

Куин ценил их поддержку в момент, когда происходило… то, что происходило. Но их присутствие также вселяло тонну тревоги. Чем больше Братьев и бойцов появлялось, тем серьезнее обстояли дела.

— Он наверняка в учебном центре, — пробормотал Куин себе под нос. Всем, кто мог его услышать.

Судьбе, если она искала подсказки о возможном местонахождении Лукаса.

В итоге, никому не пришлось ему что-то говорить.

Он понял все по взгляду Блэя, обращенному на него. По тому, как Ви не сводил глаз с экранов, а потом также повернулся к нему.

Именно Блэй подошел к нему и опустился перед ним на колени.

— Вы нашли его, — тихо сказал Куин. — Вы нашли моего брата?

Блэй прокашлялся, прочищая горло, и ничего печальней Куин в жизни не слышал. Но он не позволял горю затопить его.

— Мы думаем, он ушел на улицу, — сказал Блэй.

— В смысле, уехал? Он разве может сесть за руль?

— Нет, он… ушел.

— Кто его вывел?

— Куин… мы думаем, он ушел через туннель.

Когда его мозг перевел буквы в слова, он вернулся онлайн.

— Подожди, чего? С какой стати ему это делать? И когда он ушел?

— Судя по таймеру на записи с камеры, это произошло прошлой ночью. Во время бури.

В голове родился гул, на короткое время отключивший слух. А потом все стало восприниматься слишком остро. Бритвенно остро.

— Ничего не понимаю. — Куин встал. — Это ошибка. Не знаю, что вы увидели…

Ви не стал спорить, он просто повернул один из экранов и указал на него. Запись была пиксельной, но спустя мгновение качество восстановилось, и показались контуры туннеля. Камера охватывала большой угол, включая длинный участок туннеля и окончание подземного перехода. Выкладку одежды и амуниции сбоку, аварийный выход справа.

Ничего не происходило. Картинка была статичной…

Сгорбленная фигура появилась слева, она двигалась медленно. Походка была шаткой, и трость упиралась в пол под углом, а черная мантия скрывала тело с головы до пят.

Но с личностью сомнений не было.

— Лукас, — пробормотал Куин.

Его брат подошел к аварийной двери. Потом повернулся к паркам и теплым штанам.

— Что ты делаешь? — Куин стер пот с брови и затеребил край свитера. Потом посмотрел на Ви. — Он знает код?

Ответ последовал, когда Лукас протянул руку и вбил шифры на панели. Последовала пауза, а после он с трудом толкнул тяжелую стальную панель, мешкая с тростью, хватаясь за дверной косяк в поисках равновесия.

— Надень куртку. Что ты делаешь?! Надень гребаную куртку! — кричал Куин монитору.

Он сразу же вспомнил тот ветер. Тот пронизывающий до костей, завывающий ветер. Не снег и не холод, именно порывы ветра собьют Лукаса с ног.

— Что, черт возьми, он творит?! — Куин посмотрел на Блэя. — Не понимаю!

Когда супруг посмотрел на него, Куин не смог вынести ответа в его глазах.

— Нет. — Куин покачал головой. — Этого не может быть.

Это был марш.

Точнее… похоронный марш.

***

Блэй последовал за Куином по туннелю учебного центра, и они были не одни. Все, кто собрались в Яме, присоединились к ним, но Братство держалось в добрых сорока-пятидесяти футах. Казалось, они чувствовали то, что Блэй знал наверняка. Позже, когда события придут к своему логическому завершению, Куин будет признателен Братьям за поддержку… но в настоящий момент ему нужно пространство.

Блэй сам ждал, когда его попросят уйти. Все ждал… и ждал.

С каждым шагом он думал о том, что увидел на мониторе Ви, о том, как Лукас прошел тем же путем, что и они сейчас, одному Богу известно, что было у него на уме. Но он знал, что делает. Он без колебаний открыл дверь, не оглядываясь, вышел наружу и закрыл все за собой так, будто не собирался возвращаться.

И на самом деле он не вернулся.

Двадцать четыре часа на лютом холоде? Да еще и в бурю?

Когда они достигли конца туннеля, Куин остановился у аварийного выхода. Положив руки на бедра, он посмотрел себе под ноги.

— Наденем это. — Блэй снял две парки с крючков. — Давай.

Он ждал возражений. И не получил… плохой знак. Вместо этого Куин позволил себя одеть как ребенка, засунул руки в рукава парки, позволил натянуть ее на плечи. Блэй даже застегнул молнию.

Он не стал набирать код на панели. Просто сам надел парку и принялся ждать.

Куин в любом случае откроет дверь и пойдет по следам родного брата. Но итог это не изменит. Ни сейчас, ни потом.

Но между этими двумя точками было комфортно. Была лучина нерациональной надежды.

Когда Куин наконец протянул руку, послышалась серия звуковых сигналов от панели, за которыми последовал лязг замка. Может, их было несколько. Кто знает, как Ви укрепил этот выход… но Лукасу, очевидно, был известен код.

С другой стороны, он же не был пленником.

Когда Куин толкнул тяжелую стальную дверь, внутрь проникло дыхание холода. Мужчина оглянулся, и Блэй вскинул ладони.

— Как скажешь. Я не пойду, если ты предпочтешь…

— Мне нужен ты. Только ты.

— Тогда пойдем вдвоем.

Куин прошел первым, и Блэй помедлил, вскинув руки и жестом попросив Братство остаться внутри. Мужчины кивнули и не сдвинулись с места. Кроме Ви. Он достал телефон и, без сомнений, подключился к внешней камере, чтобы следить за происходящим.

Он включил показанную ранее запись, снятую двадцать четыре часа назад, когда одинокая фигура в черной мантии, покачиваясь, вышла в бурю и исчезла с глаз.

Блэй сделал глубокий вдох… и вышел следом.

По другую сторону располагалась узкая парковка с высоким «Шеви Тахо» и парой снегоходов. Брезент камуфляжного цвета скрывал вход в пещеру со стороны леса, и Блэй сдвинул полотно, выходя в ночь.

На записи с камер Лукас ушел в западном направлении, но его путь прослеживается только на десять-пятнадцать ярдов. А дальше?

Что ж, два факта не вызывали сомнений.

Первое: Лукас не мог уйти далеко. Он с трудом передвигался с тростью и на ровной поверхности. В бурю? По снегу?

И — второе…

— В какую сторону? — спросил Куин, оглядываясь по сторонам, на сосны и березы, укрытый снегом ландшафт и неровности земли.

— Позвать остальных? На помощь в поисках? — спросил Блэй.

— Нет. Его должен найти я.

Куин двинулся вперед, произвольно поворачивая налево и направо. Без какой-либо логики, не следуя золотым стандартам поисковых миссий, коим служила разметка территории на сектора. Может, следовало привести Джорджа? Но даже когда мысль пришла ему в голову, Блэй знал, что все это — пустая трата собачьего нюха.

Не будет останков. Солнце светило весь день. Он видел в вечерних новостях, что после бури был солнечный день

И это — вторая грустная правда. Вампиры сгорали до пепла под воздействием солнечных лучей.

Не будет никаких останков. Ну… только если протез и трость. Плоть сгорит, но не металл или пластик.

И останется хоронить только свидетельства его страданий.

Куин все шел сквозь снег, и Блэй не отходил от него. Было желание уйти с хвоста и тем самым покрыть большую территорию, но когда они найдут прах Лукаса, он должен быть рядом и поддержать своего супруга.

Ну почему тебе пришлось это сделать? — гадал Блэй. — О, Лукас… зачем ты…

Из ниоткуда перед глазами — которые продолжали скользить слева направо, высматривая на земле прах и выжженную метку размером с хрупкое тело — возникла картина: воспоминание, где Лукас стоял перед операционной… тогда Блэй сказал ему, что его брата повысили, назначив личным телохранителем Короля, почтив самой высокой должности в структуре Братства.

Когда холодный пот выступил на его груди, а в горле образовался ком, Блэю пришлось расстегнуть парку, пуская к телу холод.

Он хотел дать Лукасу пример того, как может наладиться жизнь, наполнить его надеждой и верой в положительные изменения, возможности к росту и новым горизонтам. Но, судя по выражению на лице Лукаса, эта новость была воспринята иначе.

Может, как еще одна ноша поверх всех прочих, в очередной раз подчеркнувшая стремительную потерю им здоровья, положения и славы.

Что если… что если необдуманные слова Блэя стали причиной произошедшему?

Что, если это — его вина?

Глава 20

На каком-то уровне Куин осознавал, что эти его поиски — бесцельное шатание по лесу. Пока он пробирался сквозь сугробы, рациональная его часть понимала, что нужно сформировать конкретный отряд, положиться на опыт более компетентных товарищей. Но его заклинило на движении вперед, тело шло непонятно куда, взгляд неустанно петлял по земле.

Он искал на земле не тело, а, скорее, выжженное пятно; именно поэтому он не стал звать никого на помощь. А также потому, что торопиться было некуда. Это — не поисково-спасательная миссия. Некого было спасать, не осталось даже тела.

Поэтому у него даже не будет возможности попрощаться.

Куин закашлялся, когда в голове возникло первое осознание, что Лукас покинул его. Кашель не отпускал. Когда заслезились глаза, стало очевидно, что дело в холоде…

Поначалу он подумал, что это тень. В конце концов, луна светила высоко в небе, и учитывая популяцию деревьев, на земле было полно теней. Но та, что была впереди него, отличалась от всех остальных. Она былане длинной и тощей, не в форме ветки или ствола. Также она была иссиня черной, не считая…

— Лукас!

Куин рванул вперед всем телом, дыхание шумно вырывалось из легких, изо рта. Он быстро преодолел расстояние, убеждая себя, что ему мерещится. Разум, должно быть, издевается над ним…

Он замедлился.

Остановился.

Как такое возможно?

В десяти футах впереди лежала груда, скрытая черной мантией, практически полностью в снегу, который обрисовывал контуры того, что находилось под ним.

Куин сделал шаг вперед. Еще один.

А потом он рухнул на колени перед, очевидно, телом своего брата.

Трость Лукаса лежала там, где он сам упал. А из-под края мантии выглядывал протез ноги. Но не было выраженных пятен на земле, пепла, свидетельств возгорания на солнце.

Куин дрожащей рукой потянулся к капюшону.

Прежде чем сдернуть ткань, он посмотрел на Блэя.

— Разве это происходит на самом деле?

— Я не знаю.

Перед его глазами мелькнула картина из прошлого: из столовой их фамильного особняка, Соланж, его родители, Лукас в ночь своего превращения, когда ему вручили золотой перстень…

— О… Боже… — простонал Куин, сдвигая капюшон.

Глаза его брата были открыты, серый взгляд устремлен в вечность, неморгающий, невидящий. Лицо Лукаса превратилось в мрамор, впалые щеки и подбородок застыли посмертной маской, белые губы приоткрыты, зубы стиснуты так, словно его последний вдох сопровождался болью.

Куин поднял взгляд. Над ними был навес из еловых веток, но недостаточно плотный, чтобы укрыть от солнца, светившего весь день после отступления бури.

Не в состоянии осознать ужас, представший перед ним, смириться с несгоревшим телом, Куин все думал и думал о том, как тело вампира могло пережить влияние солнечного света. Смерть не освобождает от воспламенения на солнце.

— Лукас… — выдохнул он. — Брат мой…

А потом все потеряло смысл.

Склонившись над телом, Куин обхватил руками останки, завернутые в черную мантию, прижимаясь рекой к твердому плечу.

Закрыв глаза, он представил Лукаса таким, каким он был почти всегда: сидящим в кресле в его палате, с книгой в кожаном переплете в изуродованных руках.

— Мне жаль, — пробормотал Куин. — Я так сожалею… Лукас… почему меня не было рядом, когда ты нуждался во мне? Почему…

***

Блэй достал платок из кармана брюк и прижал к глазам. Слезы все равно жгли кожу, и он судорожно сделал вдох.

Нет страданий страшнее, чем видеть боль своего любимого.

Шмыгнув носом, он вытер лицо. Куин у его ног накрыл собственным телом своего брата как саван, огромный воин обнимал изувеченного мужчину, как щит, который не смог в нужный момент защитить нуждающегося. Он что-то говорил так тихо, что Блэй его почти не слышал, но ему и не нужны были слова. Резонирующего горя в его голосе было достаточно, чтобы понять смысл.

Не в состоянии оставаться в стороне… даже если Куин, наверное, хотел этого… Блэй подошел ближе и опустился на колени возле своего супруга. Положив руку на его спину, он медленно провел по кругу…

О… Боже. Лицо.

Лицо Лукаса.

Те же черты лица, он видел их недавно… но будто смерть что-то бы изменила?

Куин выпрямился и шмыгнул носом. Когда Блэй протянул ему платок, Куин принял предложенное и быстро вытер слезы.

— Нам нужно позвать… — Куин прокашлялся и вернул ему платок. — Мне нужна помощь. Чтобы транспортировать его.

— Я могу вызвать Братьев?

— Да. Может, они пригонят снегоход. — Куин оглянулся по сторонам. — Как они нас найдут?

— Мы не так далеко.

Куин посмотрел на Лукаса.

— А. Ну да. Естественно, он же не мог… уйти далеко.

Чуть отступив, Блэй достал телефон и просто уставился на устройство. Он не сразу вспомнил, как работал мобильный, его мозг буквально заклинило. Но потом он все-таки приставил «Самсунг» к уху, сделав дозвон.

Интересно, кого он набрал…

— Что вам нужно?

А, Вишес. Ну конечно. Потому что Брат знал, как использовать отслеживание GPS на телефонах, на случай если они забрались дальше от аварийного выхода, чем думал Блэй…

— Транспорт, — сказал он хрипло. — Нам нужно вернуть Лукаса домой.

— Что… стоп, он жив?

Блэй посмотрел на Куина. С невероятной нежностью он держал замерзшую руку брата, окоченевшие пальцы лежали в теплой живой ладони.

— Нет… нет.

Последовала пауза. Потом голос Ви обрел прежнее выражение:

— Я сейчас приеду. Вы всего в ста ярдах.

Почти мгновенно в темноте вспыхнули фары, и послышался шум подъезжающего автомобиля. И это еще не все. Фигуры материализовались на периферии, другие Братья и солдаты появились среди деревьев, образуя молчаливый гарнизон среди холода и тьмы.

Когда Ви подъехал ближе, он выключил свет фар, а потом «Тахо» остановился в двадцати футах от них.

Брат выбрался из машины и просто смотрел какое-то мгновение, словно пытался решить сложное уравнение… приходя к трагическому результату.

Куин поднял взгляд.

— Мой брат умер.

Ви мрачно кивнул.

— Да, сынок. Мне очень жаль.

— Прошлой ночью он ушел в бурю.

Последовала пауза.

— Куин, я пригнал джип. Ты поднимешь его тело?

— Да.

Ответ прозвучал сухо. Официально.

— Хорошо.

Но никто не шелохнулся. Не сказал ни слова. С другой стороны, спешить некуда, и сейчас все зависело от Куина. Но он, казалось, окоченел.

Блэй положил руку на его плечо.

— Давай поднимем его?

— Хорошо.

Куин наклонился, вытянув руки. Но когда он просунул руки под тело Лукаса, то ощутил сопротивление, лед и снег противился его усилиям.

— Мы можем помочь, — сказал Блэй, указывая на Ви. — Мы просто…

— Нет. — Куин вскинул ладони. — Нет.

Но вместо того чтобы поднять брата, он сел на пятки и уставился на складки черной мантии.

— Он выбрал умереть здесь. Это был его выбор.

Слова были произнесены без осуждения. Констатация факта. И, может, первая попытка осознать реальность.

Куин поднял взгляд, его сине-зеленый взгляд встретился со взглядом Блэя.

— Я просто пытаюсь понять, как мне проявить уважение к его выбору, который разбил мне сердце.

Посреди холодного ветра, обдувающего поле трагедии и горя, Блэй чувствовал себя беспомощным как никогда в жизни.

— Мы поддержим тебя во всем, — сказал он тихо.

Глава 21

Куин чувствовал себя потерянно, но прекрасно понимал, что тело его брата примерзло к снегу. Если он захочет перевезти его, придется грубо отнестись к телу, которое и так было изувечено. Придется толкать его, дергать, давить и тянуть… и непонятно по какой причине, но он боялся услышать треск ломающихся оледеневших конечностей.

С другой стороны, причина так уж и неизвестна?

Заставляя мозг работать, он попытался просчитать осложнения при транспортировке тела. Например, куда он повезет Лукаса? «Куда угодно, только отсюда» — почему бы и нет, но КПД процесса равнялся нулю. Да, он мог вывезти тело брата из леса в тепло учебного центра, а дальше-то что?

Едва ли Мэнни и Док Джейн могли сотворить медицинскую магию и оживить Лукаса. И трупы недолго хранятся в теплых помещениях. Как бы это ни звучало, он не мог игнорировать физику, которая случится с телом в тепле.

Он вспомнил прощание с Селеной, когда Трэз поджег погребальный костер, и пламя охватило тело его любимой. Куин все видел своими глазами. Но никогда не думал, что окажется главным действующим лицом.

И все же… вот он.

Сев на снег, он ощущал холод, пробирающий до самых костей сквозь парку, которую на него надел Блэй. И понимал, что его нежелание принимать решение было совсем нелогичным. Он ведь не ждал, что сейчас очнется от ночного кошмара… или что реальность изменится.

И в новой его брат не принял самоубийственное решение уйти в бурю.

Быстрой серией гипотез Куин представил, как Лукас вышел из пещеры. Шагал вперед. Сопротивлялся порывам ветра, холоду. Представил, как брат вдыхал снежинки, моргал от ветра… пытаясь сохранить равновесие с помощью трости.

Учитывая то, как быстро появился Ви с внедорожником, было очевидно, что Лукас ушел недалеко от пещеры. Но это и не новости. Лукас с трудом передвигался и по ровным полам.

Смотря на тело перед собой, Куин одержимо думал о деталях, которые никогда не узнает. Лукас упал до этого несколько раз и самостоятельно поднялся? Или он сразу рухнул вот здесь? О чем он думал, когда смотрел вверх, лежа на земле? Он испытывал боль? Наверняка. Ведь замерзнуть до смерти… это больно?

Или он так хотел избавиться от страданий, что не думал о том, что умирает?

Куин никогда этого не узнает. Одно он знал точно: Лукас сам выбрал такой исход. После пережитой агонии, после пыток Лэша, после месяцев и многих лет, прошедших после набегов… мужчина потерял всякую надежду. Веру в любовь и будущее.

Когда волна чувств накрыла его с головой, Куин не мог поддаться бездействию. Он должен разобраться с этим.

И тогда он увидел Вишеса краем глаза.

Ну, не всего его.

Взгляд выхватил его руку в перчатке.

Когда Куин посмотрел в бриллиантовые глаза Брата, его взгляд был отстраненным.

— Сынок, ты уверен, что хочешь этого?

— Он выбрал это место. Он выбрал… это. Я просто пытаюсь сообразить, чего бы он хотел. — Куин покачал головой. — Я мало что знаю, но я уверен, он бы не хотел, чтобы мы отрывали его останки от земли.

— Я сделаю, как ты скажешь, — Ви поднял руку с проклятьем. — Но обратного пути не будет.

— Его уже нет.

— И то верно.

Куин слепо потянулся к Блэю, и как всегда, его супруг был рядом, сжал его протянутую руку.

Ви опустился на колени. Брат не торопясь снял освинцованную перчатку. Словно давал Куину время передумать.

Куин просто наблюдал, как ослепительный свет вырывается на свободу. Энергия из руки Ви била с такой мощью, что обжигало глаза, но Куин не отвернулся.

Это было ужасно. Все это.

И что-то подсказывает, что худшее впереди.

— Скажешь когда, — прошептал Ви.

— Сейчас, — сказал Куин.

— Вы должны отойти назад.

— Нет. Я не оставлю его.

— Сынок, ты должен отойти на фут, или я и близко к нему не подойду.

Его аккуратно потянули за плечо, и Куин последовал за нежным давлением Блэя, садясь с колен на задницу.

И тогда его накрыло ужасное осознание.

— Он ведь уже в Забвении, верно? — Куин посмотрел на Ви. — Он успешно добрался туда, так?

Были слухи, что самоубийцам закрывали вход в Забвение. Но ведь…

— Вишес. Он же там, верно?

Вишес опустил взгляд.

— Он был хорошим мужчиной, просто с ним ужасно обошлась судьба.

— Это не ответ.

— Это лучшее, что мы предложить.

Куин потер лицо.

— Просто сделаем это.

Куина внезапно накрыло осознание жуткой несправедливости, и казалось, его разорвет от злости.

Вишес, урожденный сын Девы Летописецы, кивнул. А потом медленно опустил руку, наполненную ужасной силой, к плоти Лукаса.

Перед тем как Ви прикоснулся к нему, Куина затопило волна сомнения и паники. Он почти крикнул «нет!»… но что бы это изменило? Куда им нести Лукаса?

— О, Боже… — выдохнул Куин. — О, Боже, бо…

Вспышка света была ослепительно яркой, а выброс энергии — настолько мощным, что Куина толкнуло к Блэю, и они оба растянулись на снегу. Он наивно полагал, что последняя веха жизни его брата продлится дольше… но все кончилось за считанные секунды. Или, по крайней мере, так казалось.

Не было даже запаха. Он приготовился ощутить запах горелой плоти и волос, но в воздухе ничего не ощущалось, и не потому, что ветер сменил направление.

Когда вспышка света потухла, Куин опустил руку, которой закрывал глаза… он даже не осознал, как успел вскинуть ее.

Ничего не осталось.

На месте где лежал Лукас, не было ни мантии, ни трости, ни протеза. Обмороженного тела, лица, рук и ног. Торса и бедра.

Исчез, исчез.

На месте, где лежал брат, остался только четкий контур его тела, позы, в которой умер Лукас, голова, мантия и конечности лежали на голой земле без снега и даже без сосновых иголок.

Просто голая земля.

Куин вытянул дрожащую руку над местом, где произошло сожжение. От земли поднимался дым, и тепло быстро рассеивалось.

А потом стало холодно, как на севере.

Глава 22

Блэй прежде не видел ничего подобного. Сияющая рука Ви потянулась вниз, и затем яркая, как при ядерном взрыве, вспышка озарила ночь, настолько мощная и далеко идущая, что всю гору накрыло полуденным светом. По крайней мере, так казалось. А потом? Осталось только будто нарисованное чьей-то рукой очертание тела на участке бесплодной, непокрытой снегом земли, откуда на мгновение поднялся клубок дыма.

В сопровождении темного безмолвия.

Как будто планета перестала вращаться: затих весь живой мир, не было слышно ни как олень ступает сквозь безлистный кустарник, ни крика совы. Ни треска сучьев, ни тихого стона ветра в сосновых ветвях. И, конечно же, ни звука от Братьев и остальных бойцов, застывших в оцепенении среди деревьев.

Тем временем Куин не мог отвести взгляд от того места, где когда-то лежал его брат. Огромное тело воина дрожало, он громко и с трудом дышал. Наконец, он откатился в сторону и приподнялся на согнутых руках. Пустой желудок сводило от рвотных спазмов снова и снова.

В полной беспомощности, Блэй стоял рядом со своим любимым, и, положив руку на его вздымающуюся спину, еле сдерживал слезы. Пока длился этот эмоциональный приступ, Блэй переводил взгляд туда-сюда между пятном на земле и своей единственной настоящей любовью.

А затем, когда боль потери слегка отступила, он заговорил:

— Пошли, давай вернемся в дом. Здесь холодно.

Он помог Куину подняться на ноги, сомневаясь, что парень хоть отчасти понимает, где находится. Как зомби. Куин позволил увести себя подальше от места, где умер его брат, переставляя кроссовки обратно по следу, который они проложили в лесу, руки были скрещены на груди, взгляд устремлен в никуда. Невозможно сказать, что происходило в его голове.

Нет, это ложь.

Блэй догадывался, насколько все было ужасно.

Именно поэтому он так хотел быстрее вернуть своего парня в укрытие. Он ничего не мог сделать, чтобы помочь с водоворотом в сердце и голове Куина, но, по крайней мере, он мог убедиться, что Куин согреется и обсохнет.

Когда они подошли к «Тахо», Ви материализовался на их пути из воздуха и кивнул в сторону внедорожника. Блэй покачал головой. Как и сказал Брат, нужно было преодолеть всего сотню ярдов. Дальше Лукас не сумел уйти. Кроме того, Куин не останавливался, он даже не споткнулся, пока целенаправленно шел к замаскированному входу в пещеру.

Когда пришло время, Блэй обогнал его и придержал завесу, и Куин нырнул внутрь. Только чтобы остановиться, будто он понятия не имел, куда идти дальше.

— Следуй за мной, — Блэй взял Куина за руку и снова пошел. — Чуть дальше.

Люк был плотно закрыт, Блэй ввел код и открыл дверь, чтобы Куин мог продолжить идти. Затем посмотрел через плечо. Братство сомкнуло ряды, но они держались позади, заглядывая за драпировку, но не решаясь войти. И это хорошо. Пространство — вот что сейчас нужно.

В туннель. Остановка у вешалок, где Блэй снял с Куина парку.

Куин огляделся, казалось, слепыми глазами, его лицо было красным от сухого воздуха, от холода, может, от вспышки света Ви. Он выглядел совершенно потерянным, как мальчишка в теле взрослого.

— Я не хотел, чтобы он уходил.

— Конечно, ты не…

— О, Боже, Блэй, а если он узнал, если он узнал…

— Узнал о чем?

Куин потер глаза ладонями, а затем уставился на свои руки, как будто они принадлежали кому-то другому.

— Что, если он прочитал мои мысли. Ты не представляешь, сколько раз я сидел у его постели и думал про себя… что это за жизнь для него? Как он живет? Я не мог понять, как он с этим справляется. Они отрезали части его тела, чтобы сохранить Лукасу жизнь. Он не мог ходить. Он не мог ничего делать руками. Он был там, в палате, один. — Его как будто слепой взгляд переместился. — Что, если он прочитал мои мысли? И узнал…

— Это не твоя вина, — сказал Блэй, чувствуя, как сдавливает горло. — Ты не несешь за это ответственность.

— Нет, несу. Это я сказал им отрезать его ногу. Я… возможно, я мог бы сделать больше, помочь больше. — Куин уткнулся лицом в ладони. — Я думал, что у нас с ним больше времени. Он же был стабилен с медицинской точки зрения, и я думал, что будет еще время поговорить. Время помочь. Черт, как же больно.

Блэй не знал, что сказать. Поэтому он просто протянул руку и притянул к себе своего парня. Когда Куин обнял его и застыл, он воспринял это как хороший знак. По крайней мере, связь между ними сохранялась.

Блэй чувствовал, что им это понадобится.

***

Следующее, что Куин осознал — что он был в фойе особняка. Он не помнил, как вернулся в это огромное претенциозное пространство, но был уверен, что не дематериализовался — потому что: 1) здесь слишком много стали; и 2) он не смог бы сконцентрироваться в достаточной степени, чтобы распасться на молекулы.

Сейчас он не был уверен, что сможет достаточно хорошо сосредоточиться даже для того, чтобы поссать.

В оцепенении, он оглянулся по сторонам и узнал малахитовые колонны, лестницу, которая величественно поднималась на второй этаж, бра, высокий потолок с воинами и конями. Под ногами? Мозаичное изображение цветущей яблони, такое же, как и всегда.

Если бы Лукаса перевели сюда, если бы ему дали нормальную спальню для гостей с красивыми вещами и мраморную ванную комнату… если бы с ним обращались как с членом семьи, а не с немощным инвалидом… имело бы это значение? Продержался бы он еще немного?

— Почему я не спросил его, как он себя чувствует? — Куин повернулся к своему мужчине. — Я должен был его спросить.

— Ты делал это много раз. Я часто был рядом в такие моменты.

— Такое чувство, что этого было недостаточно.

Каждый раз при моргании, он видел тело своего брата. Каждый раз, когда он дышал, боль в груди усиливалась. С каждым ударом сердца он словно бумерангом возвращался в прошлое, а затем снова в настоящее. В голове витали образы, лавиной хлынули воспоминания о том, как они вместе, с братом и Соланж росли в родительском доме, о непрекращающейся критике, строгой дисциплине… а в случае с Куином — о постоянном порицании. А потом были более свежие воспоминания: как он сидит у постели Лукаса, и они вдвоем говорят обо всем и ни о чем.

Почему он упустил эти возможности? У них было два, может быть, три серьезных разговора, в ходе которых они обсудили, что чувствовал Лукас по поводу своих травм и того, что с ним случилось. Но большая часть их взаимодействий оставалась на поверхности. На безопасной поверхности.

Потому что Куин всегда думал, что у него будет больше времени. Конечно, не бесконечное количество ночей и дней — они не были бессмертными — но он не давил, старался уважать все возможные границы, давал пространство и искал светлые стороны… потому что предполагал, что у них было будущее, в котором можно обсудить остальные важные вещи.

Когда придет время.

Что бы это ни значило.

И вот он здесь.

Здесь, на душераздирающей стороне великой пропасти, которая разверзлась между ними, пропасти, которую создал Лукас, когда вышел в бурю.

Разлука, скорее всего, вечная, если чушь о самоубийцах была правдой, когда дело касалось Забвения.

Если бы только Куин знал, что парень был так близок к необратимому решению. Если бы у него была подсказка, он мог бы уговорить Лукаса остаться в стране живых. Он напомнил бы тому, что есть люди, которые его любят, племянница и племянник, которым нужен дядя, и…

Краем глаза Куин заметил, что кто-то стоит прямо посреди бильярдной, высокая фигура, которая сначала была нечеткой.

Как ни странно, словно щелчком в памяти всплыло воспоминанием о Первой Трапезе накануне вечером… о том, как Лэсситер смотрит на него через стол, непонятное выражение на лице ангела, его странного цвета взгляд был таким серьезным.

Как будто он знал наперед.

Внезапно эмоции Куина словно превратились в клинок, на острие которого было все, что он сделал бы, если бы знал, если бы получил предупреждение, если бы оказался в учебном центре в нужное время, если бы стоял у комнаты Лукаса и как физический барьер помешал бы брату сделать вывод, что его жизнь больше не стоит того, чтобы жить…

…что он может лишь выйти в метель и умереть.

Звук, который вырвался из горла Куина, был похож на рёв животного, и затем его тело рвануло в атаку без какой-либо сознательной мысли.

Он сократил дистанцию и бросился на ангела, схватив его одной рукой за шею и широко замахиваясь другой. И смазав кулаком по лицу Лэсситера, он не остановился. Он снова замахнулся, теперь уже левой, разбивая в кровь все, что находилось на пути. Затем он схватил ангела за голову и резко отбросил в фойе, прямо на мозаичный пол.

Ему кто-то что-то кричал. Но он ничего не слышал.

Его тянули за собой. Он стряхивал с себя чьи-то руки.

Куин высвободился, продолжая жестко молотить кулаками и ногами, вскарабкался на лежащее тело ангела и снова и снова вбивал Лэсситера в твердый пол…

Без предупреждения Куина оторвали от тела, поволокли назад, стреноживая, это был кто-то достаточно сильный, чтобы сдержать его от своей цели.

Поэтому он использовал свой голос вместо кулаков.

— Ты знал! — заорал он Лэсситеру. — Ты знал, что он собирался сделать, но не сказал мне! Из-за тебя я лишился брата!

Он боролся с железными прутьями, что удерживали его подмышками. И удерживали твердо.

— И ты мог остановить его! — Голос Куина разносился повсюду, взлетая до самого потолка. — Ты — ангел, ты должен спасать души — разве он был недостаточно хорош для тебя? Слишком сломлен, чтобы ты озаботился его спасением? Почему? Почему ты позволил моему брату умереть?

Он был совершенно сбит с толку, его тирада заполнила весь дом, призывая всех обитателей выйти из комнат. Но разве его это заботило, черт возьми? А тем временем Лэсситер так и лежал на полу, его взгляд странного цвета не выражал никаких эмоций.

Куин дернулся из хватки того, кто его удерживал.

— Он заслуживал твоей помощи! Он заслуживал спасения…

— Отпусти его.

Голос ангела, мягкий и низкий, прервал его крик, и он внезапно осознал, что на полу, на его собственных кулаках была серебряная кровь… она размазалась по всему лицу мужчины, вытекая из рассеченной губы, разбитого носа, надорванной брови.

Ангел не сопротивлялся.

Он даже не пытался защитить себя.

— Отпусти его! — закричал Лэсситер.

Оковы исчезли, и Куина понесло вперед. Не сумев удержать равновесие, он тяжело приземлился на четвереньки.

А Лэсситер просто смотрел на него, а серебряная кровь текла по его лицу, как расплавленный металл.

— Ты жалкий, — выплюнул Куин. — Ты не заслуживаешь даже смерти. Я надеюсь, ты сможешь смириться с тем, что ты, мать твою, лишь неудачное подобие Девы-Летописецы. Ты — жалкое посмешище.

Поднявшись на ноги, он споткнулся, оттолкнул чьи-то руки… он не знал, чьи. Он был один, когда поднимался по лестнице.

Это он прекрасно понимал.

И его все устраивало.

Глава 23

Пока Куин штурмовал парадную лестницу, Блэй стоял у ее основания, и смотрел, как его мужчина взбирается по ступеням. Он хотел пойти за ним, но было совершенно ясно, что его присутствие нежелательно. Его оттолкнули.

И он не знал, что делать.

Поэтому он повернулся к Лэсситеру, который все еще лежал на полу в фойе и истекал серебром. Присутствующие собрались вокруг ангела, в том числе Ви, у которого было медицинское образование, но все расступились, когда Блэй подошел к ним и опустился на корточки.

— Он не имел в виду ничего из того, что сказал, — сказал он, помогая ангелу сесть. — Правда, так и есть. Н представляю, зачем он это наговорил.

— Поможешь подняться на ноги? — спросил Лэсситер, вытирая лицо предплечьем.

Блэй застонал от веса мужчины. Словно гравитация особенным образом относилась к ангелу, его тело было тяжелее, чем предполагали даже его огромные мускулы, кости были словно вылиты из чистого золота, не меньше.

— Мне не нужна медицинская помощь, — Лэсситер покачал головой, когда Ви выступил вперед. — Немного солнечного света, и я буду в порядке.

— По крайней мере, давай тебя умоем, — вмешался Блэй. — Сюда.

Блэй взял ангела под руку и повел за лестницу. Спрятанная под ступенями уборная напоминала шкатулку с драгоценностями, с редкими каменными вставками и мерцающими хрустальными светильниками, все такое пышное и прекрасное. Кстати о каратах. Раковина была из чистого золота, равно как и филигранные краны и крошечные лампы с шелковыми абажурами ручной работы, которые больше походили на праздничные свечи для царских покоев.

Подтолкнув Лэсситера на покрытую шелком скамейку, Блэй схватил полотенце для рук с монограммой. Намочив угол, он подумал, что хорошо, что кровь Лэсситера серебряного цвета. Тонкая махровая ткань была бледно-серого оттенка.

Красная кровь все бы испортила.

— Мне очень жаль, — сказал он, наклоняясь к разбитому лицу ангела.

Лэсситер зашипел при контакте раны и ткани. Затем откашлялся.

— Тебе не за что извиняться.

— Просто он все еще… — Блэй моргнул, и перед глазами встало лицо Лукаса на снегу. — Мне очень жаль. За все.

— Как и мне.

Снова к раковине. Потекла теплая вода. Он промыл полотенце для рук.

Вернувшись к лицу ангела, Блэй на этот раз сосредоточился на брови. Когда Лэсситер выругался и отпрянул, Блэй пробормотал извинения. Казалось, сегодня — это его заглавная песня.

Примерно через десять минут большая часть серебряной крови исчезла, снова показалось классически красивое лицо Лэсситера… но не надолго. Все стало опухать, появились синяки, не черно-синие, но казалось, что-то мерцает под поверхностью кожи.

Блэй отступил назад и облокотился на стойку с раковиной, скрестив на груди руки. Сосредоточив взгляд на своих ногах, он хмурился, рассматривая мокасины от «Бэлли». На нем же были ботинки, когда они с Тором занимались елкой. Когда он успел сменить их эту такую хлипкую обувь?

Еще и отправился в них на поиски Лукаса.

— Я испортил свои туфли, — рассеянно сказал он, поднимая ногу и осматривая мокрую кожу. — Забавно, я даже не заметил холода.

На этой ноте он наклонился и снял лофер. Потом носок. То, что он увидел, его не порадовало. Пальцы ног были белого цвета, такого, который он не захочет видеть больше никогда… один в один с цветом застывшего лица Лукаса — матового, как мрамор.

Избегая видения, Блэй уставился на ногу. Будет чертовски больно, когда она отогреется, но он с нетерпением ждал физическую боль. Ее воспринимать легче, чем душевную.

— Давай, я помогу.

Лэсситер протянул руку и положил ладонь под ступню Блэя. В отличие от устрашающей энергии, что вырывалась от проклятия Вишеса, от него исходило теплое сияние, которое окутывало и оживляло: в течение следующей минуты или около того Блэй наблюдал, как цвет возвращается к его плоти, а кожа обретает теплый, здоровый оттенок.

— Дай мне вторую.

Блэй сбросил вторую туфлю, стянул носок и протянул ее влево.

— Совсем не больно. Это чудо.

— Так и задумано.

Пока магия воздействовала на вторую ногу, Блэй вдруг понял, что ангел не был одет в один из его фирменных сумасшедших нарядов. Он был во всем черном, его обычно распущенные белокурые и черные волосы были заплетены в косу и не мешали. Для мужчины, который предпочитал ходить в легинсах из спандекса а-ля Дэвид Ли Рот, сдержанность была шокирующей.

Ничто больше не будет нормальным. В этом Блэй был совершенно уверен.

— Можно вопрос? — выпалил он.

— Спрашивай что угодно.

Прошло некоторое время, прежде чем Блэй смог сформулировать вопрос.

— Чем я могу ему помочь?

Ладно, наверное, несправедливо спрашивать об этом у ангела, учитывая столь жестокое избиение. Но были ли у кого-то сегодня разумные мысли?

— Ты знаешь ответ, — произнёс Лэсситер.

— Нет, вовсе нет.

Ангел наклонился и поднял туфли. Влажность пропала, как только он прикоснулся к ним, отступая от кончиков и переместившись к пяткам. К сожалению, на тонкой коже остались пятна, от которых теперь было невозможно избавиться.

— Да, — сказал Лэсситер, — Ты знаешь, что делать.

После того, как туфли перешли из рук в руки, ангел ушел, и он казался невероятно одиноким, несмотря на свою силу и влияние. Или возможно… благодаря им.

Блэй же, напротив, остался на месте, глядя на то, что было у него на ногах. Над головой включилось отопление, теплый сухой воздух гладил его по волосам.

— Я не могу оставаться здесь всю ночь, — сказал он вслух.

Учитывая все обстоятельства, первым делом, нужно было снова обуться. Однако его носки оставались влажными, поскольку Лэсситер не обратил на них внимания, поэтому Блэй скомкал их и сжал в руке. Затем он сунул ноги в обувь — теперь лоферы сидели плотнее.

В фойе он обнаружил, что все разбежались от случившейся драмы. Повернувшись к парадной лестнице, Блэй представил, что мог сейчас делать Куин наверху. Он знал, где сейчас парень. Он с близнецами…

Блэй нахмурился и оглядел подножие лестницы.

Спустя долю секунды он рванул с места.

Ангел был прав. Он знал, что ему нужно сделать.

***

Куин нашел то, что искал, в игровой. Когда он распахнул дверь, Лейла подняла взгляд с пола, где она сидела с детьми, и застыла, когда их взгляды встретились.

— О, Куин.

Она дернулась, словно порываясь встать и обнять его, но когда он резко отступил, она опустила глаза и наклонила голову.

— Я в порядке, — услышал он свой голос, помахав рукой Лирик, которая расплылась в лучезарной улыбке, а затем и Рэмпу, трясущему погремушкой в его сторону. — Я просто хочу побыть с ними недолго, хорошо? Только я и они.

Лейла кивнула и неловко поднялась на ноги.

— Конечно. Я… ох, сообщение пришло. От Тора, так что… Я соболезную…

— Все нормально.

Она отпрянула… а затем попыталась скрыть свою реакцию. Но он не мог ничем ей помочь. Он даже с собой ничего не мог поделать… это его «нормально» было всего лишь дверью, что отгораживала его от ее сочувствия, ее беспокойства, бремени той боли, которую Лейла чувствовала, столкнувшись с трагедией, которая в действительности затронула только его.

— Я могу что-нибудь для тебя сделать? — спросила она.

— Просто дай мне немного времени с ними.

Избранная подтянула джинсы повыше на бедра. Затем откинула свои светлые волосы назад, пока ее взгляд блуждал по игровой комнате… и Куин был благодарен, что она держала свои мысли при себе. Он не хотел показаться грубым, но он был зол… и, как раненое животное, опасно нестабилен.

— Дай мне знать, когда я снова понадоблюсь, — сказала она. Затем качнула головой. — Собственно, я собиралась их накормить минут через сорок пять. Если только ты сам не захочешь это сделать?

— Хорошо. В смысле, сорок пять минут, просто отлично. Как надо.

— Хорошо.

Повисла пауза, а затем Лейла подошла к двери. Пока она не решалась ее открыть, он прокашлялся.

— Я не стану совершать необдуманных поступков, — хрипло сказал он. — Не бойся. На сегодня с меня хватит мертвых родственников.

Она закрыла глаза.

— О, Куин. Мне так жаль…

— Забудь, — он потер глаза не потому, что нервничал, а потому, что не мог перестать видеть лицо брата. — Я всю жизнь это делаю. Смотрю на мертвых родственников всю свою чертову жизнь.

Лейла глубоко вздохнула.

— Я хочу, чтобы ты кое-что знал…

— Просто вернись через сорок пять минут…

— Я водила их к нему в ночь перед бурей.

Куин моргнул.

— Что? Подожди, что ты сказала?

— Лирик и Рэмпа. Два дня назад я водила их к Лукасу. — Ее глаза наполнились слезами. — Мы навещали его время от времени. Ты понимаешь, о чем я… Я просто… ему так нравилось на них смотреть. Они сидели на его кровати, и Лукас играл с ними, он улыбался им. Казалось, они делали его счастливым.

Рэмп бросил погремушку, перевернулся на живот и быстро пополз по полу, изо всех сил стремясь к большому красному надувному мячу в углу. У этого парня была грация тяжелого танка, скорость мотивированной черепахи и сосредоточенность шахматиста, который вот-вот должен вылететь из турнира.

— Спасибо, — мягко сказал Куин. — Я рад, что он увидел их перед смертью.

— Я буду скучать по Лукасу. Он был очень чуткой душой. Мы говорили о книгах и…

Куин поднял руку.

— Мне очень жаль, Лейла. Я не хочу показаться грубым. Но я не могу о нем говорить. Я вообще сейчас словно не на этой планете. И просто пытаюсь обрести землю под ногами. — Он переступил с ноги на ногу в своих мокрых кроссовках. — Потому что я ее не чувствую, а разговоры о моем брате только усугубляют это ощущение.

— Хорошо. Просто знай, здесь в доме много тех, с кем ты можешь поговорить.

Дверь за ней захлопнулась, и Куин посмотрел в прекрасные светло-зеленые глаза Лирик… и молился о том, чтобы его брат попал в Забвенье. И, конечно же, даже если слухи о самоубийцах были правдивы, для Лукаса наверняка сделали исключение за все, что он выстрадал.

Ведь так?

Лирик протянула руки, и теперь настала очередь Куина подхватывать на руки — что он и сделал, подняв свою дочь, прижимая к самому сердцу. В ответ она издала песню из воркования и лепета. Обычно она была тихим ребенком, но в таких ситуациях, когда они оставались вдвоем, и ее брат отвлекался на очередную важную миссию, малышка раскрывалась с другой стороны. Как будто она терпеливо ждала своей очереди, и поэтому у нее всегда оставались невысказанные эмоции и мнения.

Тем временем на сине-желтом мягком полу Рэмп вскочил на ноги и стал наносить удары по мячу. Оба близнеца все еще немного пошатывались при ходьбе, но скоординированная активность улучшила умение Рэмпа держать равновесие.

И он нашел свой ритм.

Куин представил их пятилетними. А вот им десять. Пятнадцать и двадцать. Пятьдесят и сто… вся жизнь впереди, их ждут приключения, любовь, жизненные сложности и радости.

— О, Лукас, — прошептал он. — Почему ты не мог остаться ради них..?

Но даже сейчас он понимал, каким эгоистом он был. В конце концов, близнецы были его детьми, а не его брата…

Дверь в игровую открылась… и он старался не смотреть на того, кто вошел.

Но увидев Лейлу, Куин раздраженно закрыл глаза.

— Ты же сказала, что у меня есть сорок пять минут.

Голос Лейлы звучал очень мягко.

— Ты пробыл здесь полтора часа.

Куин распахнул глаза и нахмурился.

Где-то в последние, ну, по-видимому, девяносто минут он сидел, прислонившись к стене. Лирик лежала лицом вверх у него на коленях, растянувшись поперек, свесив ножки с одной стороны, а спиной опираясь на другую. А Рэмп, тем временем, вернулся после своих упражнений с красным мячом и устроился в изгибе руки Куина.

Они оба крепко спали.

Тяжело сглотнув, он наблюдал, как их грудные клетки поднимаются и опускаются, слышал их нежное дыхание через приоткрытые рты, ощущал на себе их тепло.

— Я хотел бы помочь с их кормлением, — сказал он хрипло. — А потом… кажется, сейчас наша с Блэем очередь их купать.

Когда ответа не последовало, он оторвал взгляд от своих детей, и увидел, что Лейла стоит в дверном проеме, прикрыв рукой рот, а по ее щеке катится слеза. Позади нее возвышался Кор, большой, как гора, безмолвный, как небеса. Рука мужчины нежно и заботливо лежала на плече его шеллан. Его глаза были сухими, но печаль делала их непроглядно черными.

— Да, — сказала Лейла. — Думаю, ваша очередь.

Куин посмотрел вниз.

— Они выглядят такими расслабленными.

Голос Кора прозвучал глубоко и серьезно.

— Это потому, что они знают, что со своим отцом они в безопасности.

Глава 24

Блэй быстро прошел по туннелю учебного центра. Он практически бегом преодолел часть пути — что, как он знал, было излишним. То, чего он страшился, не произойдет. В нем говорила паранойя, безосновательный страх, что и без того ужасная ситуация, в которой они все оказались, может ухудшиться.

По крайней мере, он был почти уверен, что этого не произойдет.

В офисе он ни с кем не столкнулся, и это хорошо. Значит, никто об этом не задумывался.

Подходя к больничной зоне, Блэй подумал о том, сколько бы времени понадобилось, чтобы вмешаться, если бы хоть кто-то знал о том, что Лукас ушел в метель. Например, если бы сработала сигнализация при открытии люка… но нет, Лукас использовал код. Ладно… окей. Если бы на телефон Ви пришло хоть какое-то уведомление о том, что кто-то вышел… возможно, можно было попросить Мэнни и Дока Джейн вернуть парня.

Блэй остановился перед последней из палат. Дверь была такой же, как и все остальные, из того же дерева, должным образом окрашена — Братство было против ДСП или ламинированного пластика, даже в помещениях клиники — того же цвета, как и все остальные.

Он никогда больше не сможет смотреть на эту дверь по-прежнему.

Как и все остальные.

Его рука была на удивление тверда, когда он толкнул панель. А вот тело трясло.

Внутри комнаты… все было точно так же, как и всегда. Напротив входа больничная койка. В углу уютный мягкий стул и пуфик, рядом тумбочка с лампой и книгой на ней. И… все.

Никаких личных вещей. Фотографий. Даже блокнота с ручкой.

— Где, Лукас? — пробормотал он. — Ты должен был оставить ему хоть что-то. Ты бы не сделал этого, не объяснившись.

Блэй подошел к кровати, которая была застелена по-больничному аккуратно, что даже Фритц одобрил бы, подушки расположены точно по центру у изголовья, и можно было подумать, что для их размещения использовали транспортир и линейку.

— Где ты взял черную мантию? — пробормотал Блэй. — И почему ты ее надел…

Он остановился.

Сейчас дрожала и его рука.

Он протянул ее к столику на колесах, но не стал брать белый конверт, лежавший в углу подноса. Он просто провел пальцем по двум словам, написанным тонкими синими чернилами «Брат Мой».

Блэй потер лицо ладонями. Затем снова огляделся.

Когда он сфокусировал взгляд на подносе, то увидел, почему Куин пропустил послание, особенно если в тот момент он в панике искал своего брата: поднос был белым, конверт был белым, и точно так же, как подушки, письмо лежало ровно в одном углу. Что делало его почти незаметным.

— Ты в порядке?

Он повернулся на голос. Мэнни Манелло стоял в дверном проеме, на лице доктора застыло мрачное ожидание. Словно раньше становился свидетелем подобной трагедии и знал, как она влияет на людей.

— Ты можешь… — Блэй откашлялся. — Ты можешь убедиться, чтобы сюда никто не заходил, да?

— Конечно, но что…

— Послание. — Блэй указал на конверт. — Для Куина. Я не хочу, чтобы кто-то еще прикасался здесь к чему-либо.

Мэнни кивнул.

— Никто не войдет сюда, кроме него.

— Спасибо.

— Я могу чем-то помочь?

Блэй снова огляделся. Затем направился в ванную. Когда дверь открылась, автоматически загорелся свет. На столике не было ничего примечательного.

Нет, неправда. В держателе стояла зубная щетка — ей больше никто не воспользуется; наполовину использованный тюбик «Колгейт», который уже никогда не закончится; кусок мыла также навсегда останется сухим. Аккуратно сложенные полотенца на полках над унитазом, другие висят на вешалках — и все это останется нетронутым предыдущим хозяином. Душ, представлявший собой лишь невысокий выступ, занавеску и порог высотой не более двух дюймов, к нему больше не прикоснется рука Лукаса, табурет никогда не будет стоять рядом, шампунь и гель навсегда останутся на том же уровне в своих бутылках.

Сделав глубокий вдох, Блэй уловил увядающий запах чистоты и рутинных действий.

В смерти было столько всего странного. Когда она забирает свою жертву, у той останавливается сердцебиение, дыхание и все функции тела. Но все те вещи, что принадлежали человеку, обладали своего рода кинетическим движением, которое оживляло его, по крайней мере, на некоторое время. Одежда, обувь, лекарства, банные принадлежности, надписи на вещах… эти осколки жизни были подобны незакрепленным предметам в машине, влетевшей в кирпичную стену — они продолжали биться внутри.

Пока с ними не разберутся, не передадут, не отдадут в пользование кому-то другим, не выбросят, не уничтожат.

Жизнь должна быть более долговечной, чем тюбик зубной пасты, где ее осталось на дне, — подумал он.

Блэй растер боль в груди. С другой стороны, именно для этого нам дано сердце. Мертвые обретали бессмертие в душах тех, кого они оставили на Земле, и боль служила платой за эту вечность.

Когда в телефоне пискнуло сообщение, он снова повернулся к Мэнни.

— Просто проследи, чтобы сюда никто не вошел, ладно? Пожалуйста.

Мэнни приложил ладонь к груди.

— Даю слово.

Глава 25

Куин сидел рядом с ванной, когда услышал, как открылась и закрылась дверь спальни. Топот шагов по персидскому ковру был мягким, и Блэй немного помедлил, прежде чем заглянуть внутрь мраморного пространства.

Вид этих рыжих волос и голубых глаз, одежды, которую, как наблюдал Куин, парень надевал ранее ночью, выражения настороженной печали на лице друга, все это вызвало волну эмоций. Но он боролся с этими чувствами, отгоняя прочь слабость и вспоминая, при каких обстоятельствах произошло переодевание, как он наслаждался видом обнаженного тела своего друга… все было иначе.

Мир полностью изменился.

Лукас был мертв почти сутки, а затем его тело, одетое в черную мантию, замерзло в снегу. Просто этого еще никто не знал.

Внезапно Куину пришла в голову пугающая мысль. Сколько еще ужасных истин таилось за временным углом, ожидая момента, чтобы выскочить ему навстречу и разрушить чувство того, что в жизни наступил полный порядок? Болезнь, шальная пуля на поле боя, чей-то выбор, который повлиял на его собственный…

Лирик снова что-то пролепетала, и взгляд Блэя перешел на нее.

— Наша очередь купать их, — хрипло сказал Куин. — Я не хотел, чтобы ты это пропустил.

— Я рад, что ты написал мне.

Блэй скинул мокасины и вошел босиком. Опустившись на другой конец ванны, он набрал в ладонь немного воды и полил плечики Рэмпа.

— С шампунем уже разобрались? — спросил он.

Даже задав этот вопрос, Куин знал, что его мужчине известен ответ. Блэй бы почувствовал запах «Aveeno»… но порой, когда хочется так много сказать, очень сложно подобрать слова.

Поэтому остается лишь бросить пару незначащих фраз, ведь лучше ничего не придумаешь.

— Нет пока, — Куин кивнул на детский шампунь. — Подать бутылочку?

— Да, конечно.

Куин протянул ему шампунь.

— Куда делись твои носки?

— Что? — Блэй посмотрел себе под ноги. — О. Хм… они должно быть где-то тут.

— Ты никогда не носишь с этой обувью носки в летнее время. А вот зимой всегда.

— Я и не подозревал, что настолькопоследователен.

— Это одна из твоих лучших черт. — Куин похлопал ладонью по воде перед Лирик, и в ответ она повторила его жест. — Которых у меня нет вообще. Прости, что оттолкнул тебя. Внизу, в фойе.

— Не нужно извиняться.

— Нет, нужно. Я просто… Я был не в себе.

Однако он не сожалел о нападении на ангела. Всякий раз думая о том, что выбор Лукаса несправедливо закрыл ему дверь в Забвение, Куин чувствовал, как его снова накрывает ярость.

— Все в порядке, — сказал Блэй, открывая голубую крышку. — Я не могу представить, что ты сейчас чувствуешь.

— Я тоже. — Лирик схватила его за большой палец и начала играться его рукой с поверхностью ванны. — Извини, это кажется бредом. То есть… я даже не знаю, где я сейчас. Поэтому я с радостью взялся за купание. Этот процесс мне знаком.

Бутылка «Aveeno» зашипела, когда Блэй сжал ее над головой Рэмпа, а малыш засмеялся и потянулся за ней.

— Закрой крышку и дай ему, — сказал Куин. — Посмотрим, что он с ней будет делать.

Ну конечно же потянет прямо в рот.

— Ладно, это была не лучшая идея. Я должен был это предвидеть.

— Вряд ли это может ему навредить, — успокоил Блэй.

— И я так не думаю.

Блэй опустился на колени и приступил к купанию, вспенив темную шапку волос и сполоснув потом водой из розового кувшина. Затем настало время мочалки, крепкое маленькое тело Рэмпа было тщательно намылено.

— Она водила их к нему, — тихо сказал Куинн.

— А? — Блэй облил ребенка водой, вылив ее на плечи Рэмпа. — Что ты сказал?

— Лейла водила близнецов к Лукасу.

Блэй помолчал.

— Правда..?

Куин кивнул.

— Будь она благословенна. Хорошая женщина. А Кор — везучий сукин сын.

— Так и есть. — Блэй опустил кувшин. — Она что-нибудь говорила… как он реагировал?

***

Сердце Блэя колотилось, когда он всматривался в лицо своего любимого. В глубине души он ответил на свой вопрос так, что ему стало только хуже. Честно говоря, он удивлен тому, что вообще был здесь, удивлен, что Куин написал ему и попросил прийти, безмерно благодарен за возможность находиться в одной комнате с парнем.

Он ожидал, что от него отгородятся высокими стенами. Так обычно поступал Куин.

— Нет, она не сказала, как он реагировал. — Куин глубоко вздохнул. — Обычно, дети заставляли его улыбаться.

Рэмп взял кувшин и начал играть с ним, ударяя дном по поверхности воды. Его сестре это показалось невероятно забавным, и она захлопала в ладоши, а когда Лирик улыбнулась и сверкнула четырьмя белыми зубками, Блэй представил ее сидящей на краю больничной койки Лукаса.

— Знаю, я уже говорил это раньше, но просто… я хотел бы ему помочь. — Куин покачал головой. — Я не знал, что Лукас дошел до предела. Казалось, он был в полном порядке… ну не прямо в полном порядке, да, но он был таким как всегда. И, может, в этом и дело. Он явно чувствовал, что ему не становится лучше, и не хотел продолжать такое существование. Мне реально жаль, что…

— Он оставил тебе записку.

Куин резко повернул голову.

— Что?

— В его комнате.

— Я ее не видел.

— Конверт лежал на столике, но его трудно заметить. — Блэй поднял ладонь. — И не волнуйся, Мэнни проследит за тем, чтобы туда никто не вошел, кроме тебя. Так что, когда будешь готов, иди… а если прямо сейчас, то я позабочусь о малышах.

Но сначала я должен сказать ему, — подумал Блэй. Должен рассказать, что я сделал, когда говорил с Лукасом.

Куин бодро поднялся на ноги. Но потом он, казалось, замер.

Вместо того, чтобы уйти, он, в конце концов, опустил крышку унитаза и сел под углом к выходу. Как будто часть его хотела бежать в тренировочный центр, а другая застыла из-за страха перед тем, что он обнаружит.

— Что, если это моя вина? — прошептал он.

Блэй откашлялся.

— На самом деле, я думаю, что виноват именно я.

Куин закатил глаза.

— Какая глупость.

— Мы с ним встречались в ночь перед бурей.

Когда мужчина внимательно посмотрел на него, Блэю захотелось поменяться местами с Лейлой и стать тем, кто отвел детей в палату. Нет, минутку. Тогда Лейла сказала бы то, что он необдуманно ляпнул, а Блэй не желал ей подобное бремя.

— Ты был в операционной. — Блэй ощутил, как его сердце забилось еще сильнее, а ванная, которая раньше казалась вполне подходящей температуры, превратилась в сауну. — Лукас шел из бассейна. Он остановился и спросил, как у тебя дела.

— Вряд ли та медицинская информация могла вывести его из равновесия…

— Он не знал, что тебя выбрали личным телохранителем Короля. — Когда Куин застыл, Блэй вскинул перед собой ладони. — Я бы никогда не разгласил эту информацию, но я не знал, что ты ему не рассказал. В смысле, я просто… Я понимаю, почему ты держал эту новость при себе, учитывая все, что с ним происходило, но… Я так виноват. Я не знал.

Куин открыл рот. Закрыл. Потом потер бедра ладонями.

— Да, я думал, что просил тебя держать это в секрете. Я просто не хотел нагнетать обстановку. Ты знаешь Глимеру. Родной брат, который состоит в Братстве Черного Кинжала? Это для любого тяжелое бремя, а для Лукаса? И плюс это дерьмо с личной охраной?

— Мне очень жаль. Это убивает меня.

— Нет, послушай, все в порядке. — Куин прокашлялся. — Он… его это беспокоило?

— Буду честен. Он был удивлен.

О боже, — подумал Блэй. Сложив два плюс два, он осознал, что наверно одним из последних видел Лукаса.

Мысль о том, что брат Куина был на последнем месте для всех в этом доме, разбивала сердце Блэя. И на каком-то уровне он знал, что это неправда. Парень был частью сообщества, и все же… у каждого была своя жизнь, семейная, с детьми, жизнь в войне с Обществом Лессенинг и новой угрозой, что пришла в Колдвелл. Всегда были травмы и ночные стрессы, смена времен года, проблемы с машинами, припасы, которые нужно было постоянно заказывать, оружие, которое нужно чистить, кинжалы, нуждавшиеся в заточке.

Жизнь. Со всей своей многогранностью.

А у Лукаса она была своя. Непохожая ни на что из перечисленного.

Чувствовал ли он себя покинутым? И почему никто не спросил его об этом?

— Я просто хочу все вернуть назад, — произнес Блэй надломлено. — Я не хочу быть причиной…

Куин покачал головой.

— Ты не виноват. И без этого было много поводов.

Слова были правильными… и какая-то часть Куина, должно быть, верила им. Его голос был ровным, и в нем не было ни капли осуждения.

Но его разноцветный взгляд был устремлен в сторону, он не встречался глазами с Блэем.

— Мне нужно туда. — Куин поднялся на ноги. — Мне нужно увидеть записку.

— Я позабочусь о детях.

— Хорошо. Спасибо.

И так Куин ушел, дверь в ванную открылась и закрылась, сквозняк проник в теплое влажное пространство.

А может, дуновение холода Блэй чувствовал изнутри.

Куин был справедливым мужчиной, и Блэй не подвергал сомнению их любовь. Но порой случались события, после которых нельзя вернуться к былым отношениям. И дело не в том, что кто-то не хотел обходить их стороной, не хотел хотя бы попытаться это сделать.

Но реальность, что твой собственный муж поспособствовал смерти твоего брата, даже непреднамеренно, была жестокой.

Под каким углом ни посмотри.

Глава 26

Куин стоял в палате своего брата размером пятнадцать на пятнадцать футов, а в его голове крутилось множество вопросов. Что, если бы они украсили это место? Например, наклеили яркие обои и положили красивый ковер, повесили картины маслом и заправили койку дорогим постельным бельем, может, тогда…

— Заткнись, мать твою, — пробормотал он, глядя на столик на колесах.

И вот оно. Письмо.

Блэй был прав. Конверт белого цвета полностью сливался с подносом. И, конечно же, Лукас аккуратно разместил его точно в углу.

А с обратной стороны надпись синей ручкой с тонким стрежнем, при виде красивого почерка Лукаса Куин поежился.

Каким-то образом, несмотря на свои травмы, Лукас все еще красиво писал.

Брат Мой.

Куин подошел ближе, намереваясь взять письмо в руки, достать все, что лежало внутри, и впитать предназначенные ему слова. Но, в конце концов, он не стал трогать послание, и потребовалась минута, чтобы осознать причину. Потом до него дошло… как только он прочитает написанное, все действительно закончится. Его брат уйдет безвозвратно.

Необратимость смерти, шокирующая, двойственная природа того, как он обнаружил в лесу замороженное тело, словно трансформировалась в послание: пока он не прочитал письмо, его брат был в некотором роде жив. Они оба все еще находились где-то между, еще можно было что-то выяснить, обдумать и поразмышлять.

Да… он испытывал ужас перед тем, что было в этом послании.

Лукас не был злым, но реальность могла оказаться разрушительной.

В конце концов, Куин точно знал, каково это — быть ничтожным из-за обстоятельств, совершенно от тебя независящих. Он не выбирал свои разноцветные глаза; его брат не хотел, чтобы его похищал и пытал Лэш. Поэтому, да, последнее, что хотел бы Куин, это ткнуть Лукаса носом в очевидную реальность того, что удача отвернулась от них обоих.

Оглядевшись по сторонам, Куин сосредоточил внимание на кресле. Обычно, когда он заходил в эту комнату, брат сидел в нем с книгой, раскрытой на коленях, а на столе у лампы стояла чашка чая. Лукас всегда был в свежей одежде, его волосы были чистыми, а трость стояла в стороне… из-за этого было легче верить, что все в порядке. Или, по крайней мере, что все шло к улучшению, пусть и черепашьими темпами.

Куин подошел к маленькому столику и взял книгу, которую читал его брат. Потому что это было проще, чем прикоснуться к конверту с последним письмом.

О да. Легкое чтиво на сон грядущий: книга в кожаном переплете была написана на Древнем Языке, который, учитывая состояние, в котором находился Куин, сейчас казался иностранной тарабарщиной.

Когда он добрался до атласной ленты-закладки, ему стало тошно от печали.

Этот поток букв, слов, предложений и абзацев уже никогда не закончится, глаза, которые отслеживали написанные символы, закрылись навечно.

Куин пораженно опустился в кресло, в котором его брат провел много часов. Он закрыл книгу и просто держал ее в руках. Глядя на пустую кровать, он представил Лэйлу с близнецами и гадал, где именно проходили их визиты. Ему легче было бы представлять их всех вместе, если бы он знал, где точно они все сидели — на кровати или здесь, на кресле и пуфике.

Подробности он спросит у нее позже.

Он хотел сохранить воспоминания, даже если они были придуманы им самим.

Может, так было лучше. Он хотел создать идеальную, счастливую, воображаемую сюжетную линию Лэйлы, спустившейся сюда с детьми, и Лукаса, сидящего в этом кресле с ними обоими на коленях. Трогательное, последнее прощание…

Был ли в то время у Лукаса готовый план? Или он все решит позже?

Опустив голову, Куин попытался остановить поток мыслей в голове. Когда идея с треском провалилась, он подумал достать бутылку «Эррадуры». Затем расширил этот план, решив попросить у Мэнни несколько нокаутирующих капель в виде красивых маленьких белых таблеток, которые помогут ему выйти из этого жалкого подобия фазы быстрого сна.

Окруженный немногими вещами своего брата, он вспомнил об одном вечере в своей жизни, о котором он никогда не рассказывал Лукасу. О котором знал только Блэй.

Потому что Блэй спас его от попытки самоубийства.

Именно поэтому Куин не мог винить своего любимого за то, что он сказал Лукасу. Тот комментарий о должности личного телохранителя Короля не был причиной всему произошедшему… и, кроме того, Блэй подтверждал свою верность и способность к состраданию своими поступками на протяжении всей жизни.

Было много причин, по которым Лукас решил уйти в метель. Сотни причин, каждая из которых была трагической, и каждая была ясна как день.

Новость о личном телохранителе Короля? Лишь мизерная капля в море.

Взгляд Куина вернулся к столику на колесах. Со своей позиции он не мог видеть конверт, не мог прочитать два слова на нем, не мог дотянуться до него, даже если бы захотел.

И он осознал, что не хочет.

Он не хочет читать то, что там было. Он скорее предпочитал оставить это дело незавершенным…

…чем получить подтверждение, что, возможно, по воле случая, это была его вина, потому что он был слишком занят, слишком невнимателен, слишком эгоцентричен, чтобы заботиться о своем родственнике и следить за тем, чтобы Лукас получал не только медицинскую помощь, в которой он нуждался, но и психологическую, что было не менее важно для его здоровья и благополучия.

Может, важнее всего прочего.

Глава 27

Неделю спустя, Блэй открыл дверь в ванную комнату в своей спальне и высунулся наружу. На другом конце комнаты в гардеробной горел свет, он падал на персидский ковер, делая его драгоценные оттенки еще ярче. Блэй помедлил. Потом отступил назад и снова закрыл дверь.

Оглядевшись, он понял, что в ванной комнате все было по-старому. Зубные щетки стояли в отдельных держателях возле парных раковин, два тюбика зубной пасты, одна «Крест», другая «Колгейт», стояли вместе с электрощетками «Орал-Би». Ирригатор «Вотерпик» с одной стороны принадлежал Куину.

В душевой все было на своих местах, флаконы с шампунем и кондиционером стояли на положенном месте. Кусок мыла одиноко лежал в мыльнице, поскольку они оба пользовались «Айвори».

Ведь это мыло было на девяносто девять процентов натуральным. Что бы это ни значило, черт возьми.

В недоумении Блэй опустил сиденье унитаза, поправил банное полотенце на бедрах и сел. По какой-то причине казалось жизненно важным прикрыться, даже если рядом никого не было… и он вспомнил, как Куин сидел на том же месте во время купания сразу после того, как они нашли Лукаса.

И ближе чем тогда они не были уже неделю.

О, в физическом плане все осталось таким же: они все еще спали бок о бок в течение дня и сидели рядом за столом во время трапез. Но Блэй остался в графике дежурств, а Куину пока не разрешили вернуться в строй. Не допущен, пока не пройдет психиатрическое освидетельствование.

Которое, что неудивительно, никто не обсуждал, и на которое сам Куин, естественно, вызываться не собирался.

Через дверь послышался приглушенный голос:

— Я на тренировку.

Блэй прокашлялся и спросил громче, чем обычно:

— Ты пропустишь Первую Трапезу?

— Я уже поел. Увидимся.

Мгновение спустя раздался щелчок закрывающейся двери.

Блэй пораженно опустил голову. Сейчас он скорее предпочел бы шум, гам или громкие фразы. Вместо этого — пугающая вежливость и собранность автопилота, совершенно не свойственные Куину, который всегда напоминал глушитель на «Шелби Мустанг»: парень закрылся где-то глубоко внутри собственного разума, осталось лишь его тело. Он был похож на привидение, бродил по дому, пропускал трапезы, занимался спортом, в одиночестве проводил время в комнате Лукаса.

Он не сказал, что было в письме.

Это пугало Блэя и навевало мысли о его причастности. Снова и снова.

Встав на ноги, он вышел из туалета. Он собирался одеться, но в итоге остановился у изножья кровати. На обеих подушках виднелись выемки, простыни и покрывала были сложены пополам в аккуратном зеркальном отображении. Обычно в их постели царил беспорядок: вещи валялись на полу, простыни спутаны, одеяло перевернуто или свисало до пола. На контрасте, это дисциплинированное расстройство выглядело как реклама кровати «Sleep Number», декорация, созданная с целью показать, что два человека, любящая пара, провели ночь вместе.

Так и было, подумал Блэй. Он и его избранник вместе лежали на этой постели, хотя он не думал, что кто-то из них качественно высыпался. Точно не Блэй.

Повернувшись к гардеробной, он подошел к их одежде и остановился. Как и в случае с подушками и простыням, существовало строгое разделение, разграничение, слева все принадлежало Блэю, справа Куину.

То же было и с кроватью. Слева спал он, справа — Куин.

Они поделили шкаф неосознанно, просто на твоё-моё, и это было логично. Они были довольно близки по размеру, но в стиле? Ничего общего.

Он удивился, если бы Куин хоть раз в жизни надел лоферы. Ладно, может, в юности, когда он жил в доме своих родителей.

И, без сомнения, залатанные клейкой лентой.

Блэй направился за своей одеждой для дежурств и снял кожаный комплект с крючков, ввернутых в стену. Но потом вспомнил. Сегодня же у него выходной. Откровенно говоря, он удивился, что ему вообще разрешили выходить на смену после смерти Лукаса, и Блэй предположил, что это молчаливое разрешение значило, что он справлялся и неплохо скрывал от всех свое состояние.

Как следствие, его удивляло, что Куин еще не поднял вопрос о своем удалении из игры. Пугало отсутствие попыток вернуться в строй. Точно так же, как его потеря в весе и безразличие ко всему, кроме детей. Серьезно, спасибо Богу за близнецов. Было ясно, что Рэмп и Лирик не давали отцу окончательно сникнуть, и ночные хлопоты с их купанием, сменой одежды и кормлением, казалось, поглощали все его внимание.

Пытаясь остановить круговорот мыслей, Блэй оделся, натянув случайную рубашку, слаксы и первый попавшийся свитер. Блэй уже надевал носки, когда принял решение выйти из дома.

Поэтому он надел ботинки вместо мокасин, а затем схватил свою куртку «North Face» и пару толстых перчаток.

Выйдя из своей комнаты — их спальни — он направился к черной лестнице и спустился на кухню. Первая Трапеза была подана около двадцати минут назад, поэтому доджен подкладывал на тарелки яйца и рогалики. Блэй небрежно махнул всем рукой и попытался изобразить то, чего не испытывал в действительности. А внутри себя он кричал.

Блэй вышел наружу через гараж, и вспомнил, как он и его возлюбленный одевались, чтобы разобраться со ставнями. Затем он вспомнил, как Куин поднялся по лестнице и остановился, чтобы посмотреть через плечо на лес… как будто что-то почувствовал. Но он никак не мог уловить запах своего брата. Ветер дул в другую сторону. Увидеть что-то сквозь деревья особенно с такого расстояния? Едва ли возможно.

Странно.

Блэй открыл дверь в сад и, выходя, взглянул на ставни, которые они чинили. Потом закрыл глаза. Прошло какое-то время, прежде чем он смог дематериализоваться.

Он принял форму на крыльце родительского дома и понял, что даже не предупредил их о визите. В последний раз он приходил сюда, когда у них с Куином были проблемы… и его возвращение сегодня вечером означало, что они снова возникли.

Все очевидно без слов.

Но… такова реальность.

Он достал телефон. Ему потребовалось три попытки, чтобы добиться правильного тона. Затем нажал «Отправить», положил «Самсунг» в карман и позвонил…

— Сын! — сказал Рок, распахивая дверь. — Ты же знаешь, что можешь просто войти.

Его отец был в своем стиле: в любимом кардигане, штанах цвета хаки и поношенных кожаных тапочках. С трубкой в руке и очками для чтения на носу он выглядел так, словно его заказали из родительского каталога.

Блэй улыбнулся.

— Я не хотел вторгаться без предупреждения.

— Не говори глупостей. Я разбирался со счетами в своем кабинете, а мамэн печет хлеб. — Рок засмеялся. — Мы словно герои из фильма в стиле «Холлмарк». Из пятидесятых.

Блэй попытался представить, как они с Куином, после того, как их дети вырастут, будут жить долго и счастливо вдвоем в большом доме, каждый раз с нетерпением ожидая визита внуков.

Ему бы понравилось. Ему бы действительно это понравилось.

— Так, как ты, сынок? — сказал Рок, когда они обнялись. — Как Куин?

— Ну, у нас все так, как и следовало ожидать. — И, кажется, он даже не соврал. — Это очень трудно.

— Могу представить. — Рок сжал его плечо и захлопнул дверь. — Нам с твоей мамэн очень жаль.

Когда боль стрелой прошила грудь, Блэй потер ее в районе сердца.

— Спасибо, пап. О, какой аромат.

— Твоя мамэн еще и жаркое тушит.

— Знаешь, кажется, я голоден.

— Отлично. Она захочет тебя накормить. Она всегда этого хочет.

На самом деле, Блэй солгал про голод, но он надеялся, что еда, приготовленная матерью, разбудит его аппетит. Но даже если этого не произойдет, он мог погрузиться в другие, такие привычные и родные удобства. По пути на кухню отец начал с того, что Блэй всегда считал главным в выпуске новостей всей семьи: новости о том, как продвигается строение лодки, о кулинарном курсе, на который они ходили вместе с мамэн, о том, что дальний кузен заканчивает заочное обучение в человеческом колледже.

— Удивительно, на что способно дистанционное обучение, — сказал Рок, когда они вошли на кухню. — Смотри, кто к нам пришел!

Мамэн Блэя прекратила замешивать тесто.

— Я почувствовала! Я бы вышла, но я по самые колени… ну, вы поняли. Хотя, на самом деле, лишь по самые локти. В общем, поцелуй меня, сын мой.

Удивительно, как он превращался в настоящего маменькиного сынка всякий раз, когда оказывался рядом с ней… и, как послушный молодой человек, которым он всегда и был, Блэй подошел и поцеловал щеку, которую ему подставили.

— А теперь иди туда. — Она указала на холодильник испачканной в муке рукой. — На второй полке, в контейнере «Таппервар» — пирог, который я испекла к Первой Трапезе. Рядом свежие фрукты, и я хочу, чтобы ты приготовил себе тост. Хлеб там же. Ты совсем исхудал.

Ииии именно так его мамэн выражала свои чувства: я люблю тебя, мне очень жаль Лукаса, я беспокоюсь за тебя и надеюсь, ты знаешь, что мы всегда рады вам с Куином.

Рок с улыбкой покачал головой и подошел к кофемашине.

— Тебе лучше сделать то, что она говорит, или она заставит тебя съесть добавку еще до того, что ты положишь себе первую порцию.

— Не забудь положить циновку, — сказала она, возвращаясь к тесту. — И, Рок, кофе должен быть мягче, чем нам нравится. Блэй не любит крепкий.

— Да, мэм, — подмигнув, ответил Рок.

Они болтали обо всем и ни о чем, пока Блэй, следуя инструкциям, доставал из холодильника пирог с брокколи и сыром и фруктовую смесь, готовил себе тарелку и садился — с тостом и циновкой — за стол. Жуя, он кивал в нужных местах, смеялся, когда это было необходимо, делился комментариями. Но никто не поднимал запретной темы. Почему-то он чувствовал, что не сможет говорить о том, что произошло, но в то же время, не скрывал, насколько ему плохо.

И это лучше всего характеризовало его родителей, как он считал: он мог быть честным с теми, кто его вырастил. И возникло искушение остаться на день, в основном потому, что он был так утомлен безмолвным напряжением между ним и Куином.

Боже, он так устал.

И был очень одинок.

— Хочешь добавки? — спросила Лирик, положив тесто обратно в миску и накрывая его влажным кухонным полотенцем.

Блэй посмотрел на свою чистую тарелку.

— Да, мамэн. Пожалуйста.

Глава 28

Потренировавшись в центре, Куин принял душ в раздевалке, а затем переоделся в больничную робу, потому что забыл взять с собой дополнительный комплект одежды. Когда он снова вышел в коридор, в голову пришла мысль подняться в большой дом. Блэй ушел вечером, и, возможно, они могли бы найтись и пересечься.

Но, что более вероятно, он еще больше потеряется.

Он не знал, что с собой делать. Между ним и всеми, включая его супруга и детей, словно стоял густой туман. Даже когда кто-то находился прямо перед ним, он видел лишь очертание, а голос, каким бы знакомым он ни был, звучал словно на расстоянии. Это очень странное ощущение, оно напоминало ему о том, как он когда-то отправился в Забвение, пейзаж был нечетким, а вокруг ни души.

С другой стороны, он чувствовал себя так, словно умер на прошлой неделе.

Повернув направо, он посмотрел вниз в сторону офиса и попытался представить себя входящим в особняк. Когда в висках застучало, Куин покачал головой и двинулся в противоположном направлении. Он подошел к двери палаты брата, зашел внутрь и…

— Что ты здесь делаешь? — спросил он, резко останавливаясь.

В кресле по-хозяйски расселся… Зэйдист. Как обычно, Брат был одет в кожные штаны и майку, череп свежевыбрит, и он сложил на груди мощные руки и скрестил длинные ноги в коленях.

Его глаза светились желтым, а не черным, как если бы он собирался на кого-то наброситься. Но твердый взгляд с прищуром был сосредоточен на Куине.

— Войди, — приказал он. — И закрой дверь.

— Это комната моего брата. Не говори мне, как себя здесь вести.

— Твой брат мертв. Так что это больше не его комната.

— Что ты сказал? — Куин почувствовал, как краснеет. — Нахрена ты это сказал?

— Зайди и закрой чертову дверь. Если только ты не хочешь, чтобы все в этом проклятом учебном центре услышали, что я тебе скажу.

Тело Куина шагнуло вперед, прежде чем он осознал, что входит. И он закрыл за собой дверь…

— Заткнись. — Взгляд Зэйдиста не дрогнул, он даже не моргнул. — Твой брат мертв, и это трагедия. Но ты не вернешь его этим дерьмом с отрицанием.

— Прошу прощения…

— Ты молчишь. А я говорю. Ты ответишь, когда я закончу. И пока ты не впал в свою привычную истерику, спрошу — ты думаешь, я реально хочу сидеть здесь и заниматься этой хренью? Да избавь меня от этого, будь любезен.

— Так вставай и уходи, — Куин небрежно махнул рукой. — В принципе, сделай нам одолжение и прекрати еще до того, как начнешь. Мне не нужна социальная помощь.

— Как раз наоборот.

Именно в этот момент Куин понял, что в руке брата что-то есть… игрушечный самолетик с красными и белыми отметинами и вращающимся пропеллером на носу. И в ответ на взгляд Куина, Зи щелкнул по пропеллеру кончиком пальца, и лопасти закрутились и на мгновенье стали неразличимы для взгляда, а потом, когда замедлились, обе лопасти стали снова обрели очертания.

Эта незамысловатая хрень реально его отвлекла.

— Я был там, где ты сейчас, — заявил Зи, — и не пару ночей или месяц. Или даже год. А сто лет.

Куин открыл рот, чтобы послать его, но потом заметил рабские браслеты, вытатуированные на запястьях Зи, рисунок в виде ошейника вокруг шеи… и шрам, пересекавший лицо Брата.

Зи приподнял бровь. Как будто бросая Куину вызов, мол, чье бремя было тяжелее. Тюремное заключение, плюс сексуальное насилие и роль источника крови в течение столетия? Такое можно перекрыть лишь козырной картой.

— Это не соревнование кому больнее, — сказал Зи. — И я не преуменьшаю твою потерю.

— А похоже, что и то, и другое.

— У кого, черт возьми, еще есть шанс достучаться до тебя, кроме меня? А? Другого ты даже слушать не станешь или вообще развернешься и уйдешь. Мое прошлое не позволяет тебе этого сделать, поэтому я здесь, и ты меня выслушаешь.

Оглянувшись через плечо, Куин посмотрел на дверь… и понял, что не уходит. И его бесил тот факт, что Брат прав.

Он снова посмотрел на Зи, и мужчина пожал плечами.

— Как думаешь, почему единственный терапевт, к которому я обратился, — женщина, прошедшая через рак в терминальной стадии? Как я уже сказал, я был на твоем месте, поэтому знаю, что тебе нужно сказать.

Выругавшись, Куин потер голову.

— Слушай, я не собираюсь спорить с тобой, да, я переживаю сейчас не лучшие времена. Но прошло всего семь ночей. Семь. Может, дашь мне немного больше времени, а? Хотя бы месяц?

— Чем дольше ты остаешься в этой трясине, — тихо сказал Зи, — тем труднее будет вернуться назад. Я все еще каждую ночь борюсь, чтобы удержаться в этой реальности, оставаться в настоящем. — Он указал на пол. — Оставаться здесь. Меня вернула любовь, но моя ситуация отличается от твоей. Мне нечего было терять в жизни и некого, кроме моего близнеца. Ты же можешь потерять все — партнера, который любит тебя, детей, которые нуждаются в тебе, товарищей, которым нужен твой вклад в общее дело. Так что, тебе нужно начать справляться, что бы тебе ни казалось.

Куин закатил глаза и пожал плечами.

— Конечно. Я все сделаю. Без проблем…

— Я не преуменьшаю твою потерю. Речь о том, чтобы справиться с этим, потому что, к твоему сведению, это дерьмо не проходит бесследно.

— Я справляюсь.

— Хорошо, ты хочешь поиграть словами? Хреново ты справляешься.

Куин ткнул большим пальцем в сторону кровати.

— Я же не пошел по его стопам. Не наложил на себя руки. Так что, почему бы тебе не отдать мне должное.

— Если это для тебя показатель, то у тебя есть шансы дожить до момента, когда «все образуется». — Зи снова крутанул пропеллер, самолетик издал легкое шипение. — Давай пройдемся по контрольному списку, ладно? Ты не ешь, слишком много тренируешься, у тебя огромные мешки под глазами, которые говорят о том, что ты целыми днями не спишь.

Куин покачал головой.

— Черт возьми, я был на Последней Трапезе как минимум три раза.

— А их было четырнадцать. Мои поздравления. — Когда Куин открыл рот, Брат снова приподнял бровь. — Ты действительно хочешь это обсудить? Мы можем потратить на это немного времени, но лишь продлим головомойку.

Скрестив руки, Куин уставился в стену.

— Говори, что хотел. И я пойду.

— Решай, как справляться с горем, — Зи пожал плечами. — Вот, что я хочу донести до тебя. Только это. Выясни, что именно в силах тебе помочь и сделай это. Но ты не можешь продолжать вот так, ночь за ночью, день за днем, зависнув в подвешенном состоянии. Эту работу нужно проделать, и… — Когда Куин снова открыл рот, Зи прервал его. — Нет, я закончу, а потом можешь валить. Работу нужно проделать, и ты должен сделать это не только для себя, но и для своих детей и своего любимого. Речь не только о тебе. Ты делаешь это и для них.

Куин ждал, ожидая большего.

— Придумай, как справляться, — повторил Зи. — Это все.

— Да, конечно. Всего-то.

— Я не говорю, что это просто. Поверь мне. Я прошел через ад в рабстве крови. А потом я снова пережил ад, когда начал проговаривать вслух все, что со мной делали. Но, по крайней мере, после этого мне стало намного лучше.

Чтобы избежать ярко-желтого взгляда, Куин начал вышагивать от кровати до двери. Затем, не имея других вариантов, направился в ванную комнату.

А Брат так и сидел в том кресле.

— Почему? — спросил Куин, снова выходя из ванны. — Почему ты так со мной поступаешь?

Ненавистно было слышать слабость в своем голосе. Но разве он мог это изменить? Как он мог повлиять сейчас хоть на что-то?

— Помимо моих безупречных манер, ты еще имеешь в виду головомойку? — Зи снова повернул винт самолетика. — А ты помнишь наше милое совместное путешествие авиалиниями «Звездец»? Если бы ты не вытащил меня из той дыры на развалюхе, что мы нашли в ангаре, я бы погиб. Так что я в долгу перед тобой.

Куин закрыл глаза и вспомнил смертельный полет. И что еще произошло той ночью, когда они обыскивали заброшенные строения.

— Тогда я нашел Лукаса.

— Знаю. Это еще одна причина, по которой я сижу здесь, в его кресле.

— Ты сказал, что он мертв. Что все это ему больше не принадлежит.

— Я сказал, что комната не его. А вот стул да.

— Придираешься к деталям.

— Не увиливай.

Они долго смотрели друг на друга. Куин по-глупому ждал, что брат отступит, отвернется, может, извинится за свой тон, несмотря на то, что говорил он по делу. Ничего из этого не произошло, но Куин не хотел первым отводить взгляд.

Так что они просто смотрели друг на друга.

В конце концов… ну, вот так сюрприз, он сдался. Куин опустил глаза, но, чтобы все выглядело непринужденно, будто он решил сесть на кровать своего брата, он подошел… и сел у изножья.

— Я не знаю, что еще должен сделать, — пробормотал Куин с ненавистным ему поражением.

— Просто сделай хоть что-то, что угодно.

— Похоже на название какого-то фильма?

— Этот вопрос ты должен задать Рейджу, не мне.

Последовало долгое молчание.

— Я могу говорить начистоту? — спросил Куин.

— Со мной? Всегда.

— Я боюсь узнать, почему он это сделал. Боюсь, что в этом была и моя вина. И ты знаешь, я могу смириться с его смертью, если придется, но я не смогу жить с…

Когда голос подвел его, Куин попытался собраться, но в следующий момент он понял, что разрыдался так сильно, что все тело содрогнулось от боли. И пока он пребывал в агонии, Зи оставался на своем месте в кресле, став безмолвным свидетелем выражения горя и скорби.

Оказалось, Брат был прав.

Учитывая все, через что прошел Зи, Куин не чувствовал неловкости или смущения… и, как ни странно, если бы Брата не было рядом, он бы не смог избавится от боли.

Кроме того, если бы Зи подошел и прикоснулся к нему каким-либо образом, или сказал бы хоть слово, попытался помочь, Куин застегнулся бы на все замки и больше никогда не открылся.

Но Брат не только обладал даром убеждения, но и понимал, что это путешествие нужно пройти в одиночку.

Однако мог потребоваться указатель маршрута.

И, может быть, проводник.

Или даже два.

Глава 29

Эмоциональная буря Куина пошла на убыль, как бывало со всеми бурями, какими бы сильными и сокрушительными они ни были.

После срыва, он стоял в ванной своего брата, умывал разгоряченное лицо холодной водой и чувствовал себя так, словно вернулся из долгой изнурительной поездки. Которая длилась несколько месяцев.

Настолько он устал и был сбит с толку.

Когда Куин отступил и посмотрел на Зи, тот оставался на месте, с игрушечным самолетиком в руке, сидел, раскинувшись в кресле своим огромным телом.

— Прости за это, — сказал Куин, еще раз потерев лицо ладонями.

Зи приподнял бровь.

— В самом деле? Собираешься извиняться?

Куин пожал плечами, пытаясь игнорировать ощущения песка в глазах.

— Я не знаю… как с этим справиться. Со всем этим.

— Это нормально. — Зи хлопнул свободной рукой по бедру и поднялся на ноги. — Не нужно извиняться. Извинения нужны, когда ты обижаешь кого-то или злишь. Ты не сделал ни того, ни другого. Также они логичны, когда ты имеешь хоть какой-то контроль над своими действиями… и я уверен, что ты бы избежал всего этого, если бы мог.

— Я для тебя как открытая книга. — Куин окинул взглядом комнату, словно мог найти в ней окна. — Кстати, я действительно не знаю, что делать.

— Да, так бывает. — Зи подошел и протянул игрушечный самолетик. — Я хочу, чтобы каждый раз, когда тебе тяжело, ты смотрел на него. Той ночью ты вернул нас обоих домой. И ты сделаешь это снова. Я верю в тебя.

— Между прочим, на самом деле ты не дал мне ни единой подсказки.

— Все мы разные. Твоя дорога домой не будет такой же, какой она была у меня.

— С чего начал ты?

— Я открыл свое сердце тому, кто меня любит. А потом я открыл рот и поговорил с тем, кому было не все равно… кому-то большему, чем просто обеспокоенному другу.

— Я не хочу разговаривать с Мэри. Мне нравится шеллан Рейджа и все такое, и я знаю, что она профильный социальный работник, но я не хочу сидеть напротив моего терапевта за ужином, спасибо за предложение.

— Думаешь, с незнакомцем будет легче? И к черту оправдания. Не припомню, чтобы ты когда-то избегал трудностей и работы. Не начинай сейчас, и уж точно не с этим вопросом.

Пофиг, подумал Куин. Он не хотел ни с кем разговаривать. Но он слишком устал от собственной истерии, чтобы спорить сейчас.

— Что я еще могу сделать? — произнес он.

— Начинай с самого сложного. С того, что считаешь самым сложным… избавься от этого.

Спустя мгновение Куин взял игрушку, которую ему протянули.

— Где ты его взял? В нем много мелких деталей, значит это не детская игрушка.

— Заказал на «Амазон». — Заметив удивление Куина, Брат пожал плечами. — Знаешь, у меня много талантов. Я — нечто большее, чем угрюмый молчун.

— Так ты спланировал этот разговор.

— Пять дней назад. Я решил, что дам тебе неделю. Дата была произвольной, и так лучше, чем через месяц или год.

Куин посмотрел на рабские татуировки.

— Это был ты. Ты оттаскивал меня, когда я напал на Лэсситера. Я видел твои… ну, твои татуировки… краем глаза.

— Этот падший ангел — наш единственный спаситель, сынок, — Зи подошел к двери. — Что, если это тенденция? Мы потеряем его, и следующим вселенная пришлет нам Клоуна Бозо^[25].

— Но в этом и проблема. Лэсситер не занимается спасением.

— Думаю, вопрос в другом… кого он должен был спасти в ту ночь.

— К твоему сведению, того, кто ушел в метель, — с горечью произнес Куин.

Зи только пожал плечами и указал на самолетик.

— Каждый раз, когда ты сомневаешься в себе, посмотри на него. И ты всегда можешь обратиться ко мне, в любое время дня и ночи.

После того, как Брат ушел, Куин уставился на носы своих ботинок. Он очень не хотел сообщать эту новость бойцу, но в данном случае Зи был совершенно бесполезен.

Выясни, как с этим справиться.

Словно это карта с четко отмеченным маршрутом. Словно кто-то стоял на берегу Старого Света и, указывая на запад, говорил: «Да, Новый Свет где-то там, неподалеку».

Куин подошел к креслу, сел в него и запустил пропеллер игрушечного самолетика. Когда очертания лопастей снова стали неразличимы, Куин подумал о природе путешествий и пунктах назначения. Затем подумал обо всем, что можно купить на «Амазон». Багаж. Запасные носки и нижнее белье. Походные ботинки, шапки и перчатки.

Там нельзя было купить настоящий самолет, но кто знает, что нас ждет в будущем. Может, лет через десять каждый сможет позволить себе экологически чистый двукрылый летательный аппарат. За семьдесят пять тысяч льготных платежей в размере 12 798,99 долларов каждый. Беспроцентный заем, если вы выплатите всю сумму менее чем за пятьдесят лет…

Куин нахмурился, когда понял, что странная импровизация, которую сейчас выдал его мозг, была абсолютно нормальной для него. Во время простоя его мозг всегда страдал такой фигней, разум выдумывал незначительные глупые гипотезы ни о чем.

Может, это знак, что он начинает приходить в себя.

Куин взглянул на кровать и вспомнил, как свернулся на ней в позе эмбриона и рыдал. Черт, он реально слетел с катушек.

Так что нет, абсолютно точно нет… он не станет погружаться в психоанализ. Даже поверхностно. Зи мог оставить при себе эту ерунду с сидением на кушетке, с коробкой бумажных салфеток в обнимку и рассказами о маме и папе и том, как жестоко они обошлись с ним из-за его разноцветных глаз. Он не собирался мусолить это дерьмо… и уж точно не собирался — какое там было слово? — о, точно, «расшифровывать» ночь смерти своего брата и свои чувства, когда он метался с места на место, ожидая своего брата за каждым углом и не находя его, в то время как всплески страха накрывали все сильнее.

Нет. Он больше не сломается.

Но он был готов согласиться на всю эту чушь Зи по поводу «справляться». Вопрос в том, с чего начать, и, возможно, он вел себя как капризная девица, но он не мог начать с самого тяжелого. Этого… он просто не вынесет. Но все же Куин понимал, что брат прав. Он не мог просто оставаться в этом состоянии неопределенности.

И когда он обдумывал различные варианты, было трудно понять, в какой момент в его голову пришел этот план, но он достал телефон и…

Блэй писал ему. Сообщал, что уехал к родителям.

Куин откинул голову на мягкий подголовник кресла. С грустью представил себе прекрасный дом, который Рок и Лирик построили после набегов лессеров, тот самый, на задворках человеческой жилой застройки, возле пруда. Дом был спроектирован по современной моде под старину, и Лирик ясно дала понять, что не в восторге от такого положения вещей. Рок же, наоборот, любил всякие старинные механизмы.

Во многих отношениях пара придерживалась старомодных взглядов, традиционные роли были не просто привиты годами воспитания, но поддерживались с любовью. Рок зарабатывал деньги и платил по счетам, Лирик готовила и поддерживала порядок в доме, и их семейное гнездышко, в каком бы помещении оно не находилось, всегда было теплым, уютным и безмятежным.

Куин подумал о близнецах. Хорошая новость заключалась в том, что они могли выбирать свое будущее сами. В конце концов, традиционные роли были прекрасны, если их не навязывали. Он не хотел, чтобы кто-то из его детей был связан какими-либо социальными правилами или ожиданиям. Ему хватало подобного в детстве… и его едва не разрушили пережитые им неудачи, хотя по большей части ничего из того, что с ним случилось, он контролировать не мог.

Куин снова посмотрел на кровать. Сфокусировавшись, он открыл пустое текстовое сообщение, и попытался понять, что он пытается сказать.

В итоге, он просто напрямую озвучил Вишесу свою просьбу.

Не все путешествия осуществлялись на ногах. Тем не менее, первый шаг сделать нужно. А после?

Куин посмотрел на столик.

Внезапно он нахмурился. Увидев что-то, он встал и подошел… чтобы увидеть два бордовых свертка на прикроватной тумбочке, рядом с пультом от телевизора, кнопкой вызова медсестры и синей ручкой «Бик».

Которой, несомненно, и воспользовался Лукас, когда писал свое прощальное письмо, то, которое осталось лежать нераспечатанным, именно там, где его оставили.

Куин протянул руку и взял один из бордовых свертков. Развернув, он понял, что это носок, носок из кашемира и шелка.

Он узнал его, но все равно проверил бирку, вшитую с изнанки.

— Блэйлок, — выдохнул он.

***

Блэй вернулся в особняк прямо перед Последней Трапезой. Он несколько часов помогал своей мамэн в подвале, переставляя пластиковые ящики с сезонной одеждой, семейными сувенирами и украшениями. С самого начала было понятно, что, по большому счету, работа была надуманной, но он был признателен за возможность отвлечься. У проекта было начало, середина и конец, и он требовал не только физических усилий, но и достаточной умственной концентрации, чтобы у Блэя не получалось совмещать стоящие перед ним задачи и одновременно беспокоиться о Куине.

В середине даже был перерыв на еще одну трапезу, а в конце — чашка какао-блаженства, как всегда называла мамэн этот напиток.

Он хотел остаться на день, особенно после того, как Куин не ответил на его сообщение. Но Роф созвал совещание, и каким бы разбитым ни чувствовал себя Блэй, его долг перед Королем был обязанностью, которую он с честью будет выполнять.

Блэй поднимался по парадной лестнице, он прибыл на пятнадцать минут раньше, так что оставалось время повесить куртку и собраться с мыслями. Ему не нужно было беспокоиться о том, что он может столкнуться с Куином. Парень сидел в комнате Лукаса. Туда он всегда шел после тренировки, и последние четыре ночи он оставался там еще долго после Последний Трапезы.

Блэй старался не воспринимать этот игнор на свой счет. Но получалось плохо.

Поднявшись наверх, он заглянул в открытые двери кабинета Рофа. Братья уже собирались, и он поднял руку в знак приветствия. Некоторые кивнули в его сторону, и Блэй показал два пальца, универсальный жест, означающий «Я вернусь через две минуты».

Может, Куин присоединится к ним сегодня вечером.

Может, иСанта-Клаус существует.

Направляясь в коридор со статуями, Блэй снял парку и застегнул молнии в боковых карманах, чтобы перчатки не выпали. Когда он открыл дверь своей комнаты, его встретил знакомый запах, не увядающий, он был свежим… и парень, сидевший на краю кровати, ему не привиделся.

Блэй остановился.

— Привет, — произнесло порождение его разума, которое определенно выглядело как Куин. И говорило его голосом.

Блэй вошел и закрыл дверь.

— Привет.

— Я, эм, я ждал тебя.

Удержать при себе внезапное удивление было очень сложно.

— Ты бы позвонил. Или написал. Я бы сразу пришел.

— Не хотел прерывать твой визит. Как предки?

По какой-то причине тот факт, что Куин использовал этот свойский термин, Блэй посчитал своего рода неким положительным предзнаменованием. Что было безумием.

— Все хорошо. Они передают тебе свою любовь… и соболезнования.

— Я это очень ценю, — Куин посмотрел на свои руки. — Послушай, я просто хочу извиниться…

— Пожалуйста, не уходи…

Они оба замолчали. А затем хором спросили:

— Что?

— Послушай, — зачастил Блэй, — я пытаюсь предоставить тебе необходимое пространство. Я, правда, просто… хочу быть тем, кто нужен тебе в это трудное время. Но, пожалуйста, не бросай меня. Не отказывайся от нас.

И прекрати меня ненавидеть за мою роль в смерти твоего брата, добавил Блэй про себя.

Когда в ответ было лишь молчание, Блэй прокашлялся и прижал парку к груди.

— Я… я имею в виду, я могу уйти, если хочешь, и вернуться к родителям…

Куин вскочил с кровати и подошел к нему. И следующее, что Блэй почувствовал — как они держались друг за друга, это был первый физический контакт, за, казалось, целую вечность.

— Мне так тебя не хватало, — хрипло сказал Куин.

Блэй зажмурился.

— Я был рядом все это время.

— Я знаю. Это меня не было.

Какое-то время они так и стояли. Долго, почти вечность. А затем Куин отступил. На мгновение напряжение скрутило спину Блэя, заставив его выпрямиться еще сильнее. Но да ладно, никто не будет говорить кому-то, что скучал, перед тем как разорвать отношения.

Ведь так?

Да, и по хрен на встречу в кабинете Рофа. Братство могло прийти и вытащить его отсюда с криками и пинками, если им так хочется: ни при каких обстоятельствах, ну если только его не свяжут по рукам и ногам, он не покинет эту комнату.

— Иди сюда, — сказал Куин.

Блэй почувствовал, что его взяли за руку, и он был готов идти куда угодно — лишь бы Куин хотел видеть его рядом. И да, это было жалкое зрелище. Но он чувствовал себя так, будто эта неожиданная встреча — все равно, что нащупать странную шишку на руке и пойти по этому поводу к врачу… только чтобы выяснить, что человек в белом халате и с медицинским образованием считает, что это не рак.

В то время как твой мозг даже родинку принимает за его терминальную стадию.

Они сели вместе, а затем Куин протянул руку и взял что-то с прикроватной тумбочки…

Это было письмо.

От Лукаса.

Рядом с ним лежали носки, что были на Блэе в ту ночь, когда они обнаружили останки; те, которые остались мокрыми, когда Лэсситер согрел его обмороженные ноги и высушил испорченные мокасины; о которых, в конечном итоге, он забыл.

— Я нашел их в комнате моего брата, — сказал Куин.

Блэй поднял руки.

— Я уже говорил, я ничего не трогал. Ничего. Я увидел письмо и ушел.

— Я знаю. — Куин взял конверт и держал его в ладонях, словно оно могло развалиться с минуты на минуту. — Я разговаривал с Мэнни сегодня вечером. Он сказал, что ты сказал ему, что никто, кроме меня, не должен входить в эту комнату.

— Это касалось только тебя и твоей семьи. — Блэй провел рукой по волосам и оглядел аккуратную прибранную комнату. — Мне нравятся местные доджены, они замечательные, но иногда даже слишком хорошо справляются со своей работой. Я подумал, что важно, чтобы все было именно так, как все оставили для тебя.

— Я это очень ценю. — Куин поднял взгляд, его зелено-голубые глаза блестели. — И, в конце концов, я решил сделать самое сложное.

— Что?

— Я, эм, я хотел бы его открыть вместе с тобой. Ты не против?

Когда у Блэя сжалось горло, он с трудом сглотнул ком.

— Нисколько.

Теперь он мог узнать правду о своем соучастии одновременно с Куином. Но, что более важно… взгляд Куина снова упал на конверт, и стало ясно, что он напуган… и тот факт, что он позволил своему страху проявиться, был очень важен. Парень не делился подобным ни с кем.

— Трудно объяснить, почему я так долго тянул, — тихо сказал Куинн, гладя пальцами два слова на лицевой стороне. — Но это мое последнее дело, связанное с Лукасом. Все, что он написал, будет нашим… финальным аккордом.

Блэй кивнул, но промолчал.

— Я когда-нибудь рассказывал тебе о «Сайнфельде»? — спросил Куин. — Или об «Офисе»?

— Ты имеешь в виду ТВ-шоу?

— Ага, — Куин глубоко вздохнул. А потом тихо рассмеялся. — Хотя бы не «Клан Сопрано». Здесь, я бы не смог устоять.

Блэй отложил парку и потер глаза.

— Прости, но я не совсем понимаю, о чем речь.

Куин перевернул письмо так, чтобы заклеенная часть была сверху.

— У меня есть один пунктик насчет любимых телешоу, которые закончились. Если подумать, также вышло и с «Большим Ремонтом»^[26]. Понимаешь, я отказываюсь смотреть последний сезон. Это странная штука. Когда в ходу были DVD-диски, я всегда держал последний сезон не распакованным. — Его большой палец скользил вперед и назад по конверту. — Так они никогда не заканчивались, понимаешь? Я мог представлять, что шоу продолжается вечно, оно бесконечно, потому что все, что бесконечно, не имеет конца. И если я не увижу финал, значит, его не было. — Последовала пауза, и Куин поднял глаза. — Разве это не глупость?

— Абсолютно нет. — Блэй хотел погладить парня по спине, но держал руки сцепленными перед собой. — Это справедливо для всего в этом мире.

— А теперь ты просто шутишь надо мной.

— Нет, ни в коем случае.

Тень улыбки коснулась губ Куина, но быстро исчезла.

— Я чувствую то же самое и здесь. Пока я не читаю это письмо, мой брат не умер. Потому что именно так это работает со всеми, понимаешь? Все, с кем я живу, ты, дети, Лэйла и Кор, все домочадцы… У меня осталось бесчисленное количество незавершенных разговоров, партий в бильярд, в которые нужно играть, чтобы сравнять счет, и предстоящие обеды, и ночи дежурств. Все это до сих пор в процессе. Мы все где-то посередине, потому что живы. И в этой середине — сила. Сила, потенциал и какая-то странная, иллюзорная стабильность, которая кажется постоянной, даже если это не так, потому что любой из нас может умереть в любой момент. Тем не менее, так как смерть случается крайне редко, мы привыкаем к этой середине. Мы воспринимаем середину как должное. Мы только видим, насколько красиво и волшебно… и насколько все незначительно… когда приходит конец.

Куин постучал по конверту в своей ладони.

— Когда приходит конец, туман привычек рассеивается, и только тогда мы видим, насколько редким и особенным было все, что считалось «между».

После минутного молчания мужчина неловко рассмеялся.

— Я несу вздор, да?

Блэй покачал головой. И хрипло произнес:

— Нет, на самом деле нет.

Они оба глубоко вздохнули. Может, по этой причине, может по каким-то другим, в этом и заключалось самое приятное в жизни с любимым человеком. Часто, вы заворачиваете за один и тот же угол, даже если двигаетесь с противоположных сторон.

— Так что… — Куин снова постучал по конверту. — Что скажешь, если мы откроем… его вместе.

Когда разноцветные глаза посмотрели на Блэя, он сделал то, что хотел: положил руку на спину своего любимого и медленно погладил по кругу, в, как он надеялся, обнадеживающем жесте.

Существовали основополагающие вехи: роды, свадебные церемонии… и смерти. А также юбилеи, всеобщие гулянья, выпускные и новые начинания. И все же, некоторые из самых важных моментов в жизни были не менее значимы, не смотря на отсутствие предварительного уведомления и фанфар.

Сейчас был один из самых значительных моментов в жизни Куина, и он ждал, возможно, многие часы, когда Блэй придет домой и разделит его с ним.

Блэй хотел удержать слова при себе, так как все еще не понимал, на каком они этапе. Но чувство в центре его груди выбрало свой способ выражения… и он был самым обычным. Проверенным и честным.

— Я очень сильно тебя люблю, — прошептал Блэй надломлено.

Куин поднял руку — ту, в которой держал письмо, написанное его братом. И нежно провел тыльной стороной по лицу Блэя.

— Не плачь, — прошептал Куин.

— Я?

Куин кивнул.

— Я постараюсь пройти через это. Но я не знаю, как именно и сколько времени это займет.

Блэй взял ладонь Куина в свою руку и поцеловал.

— Сколько бы времени тебе ни понадобилось, я подожду. Я сделаю все, что ты хочешь. Куда бы ты ни пошел, я буду рядом. Если ты все еще хочешь меня.

Куин закрыл свои красивые разноцветные глаза.

— Я тоже очень сильно тебя люблю.

Мгновенно все напряжение исчезло, не только в самом теле Блэя, но и в воздухе между ними. Невыраженные чувства и слова нашли высвобождение, и оно было настолько велико, что Блэй задрожал.

Их поцелуй был мягким. Благоговейным. Больше похожим на клятву.

Затем они отстранились друг от друга и посмотрели на письмо.

Господь всемогущий, подумал Блэй. Он надеялся, что послание в нем… не разлучит их снова.

Глава 30

Руки Куина задрожали, когда он подцепил пальцем край конверта. Преодолев небольшое сопротивление, он, почему-то, не удивился, что его брат позаботился о том, чтобы письмо было должным образом запечатано. Лукас такой щепетильный.

Был щепетильным.

Медленно открыв конверт, Куин достал… лист бумаги формата А4. Страница была сложена втрое, и исписана была только с одной стороны… и сначала его взгляд сосредоточился только на почерке. Ручкой «Бик», той же, что использовалась для надписи «Брат мой», и что лежала на прикроватной тумбочке; сам почерк был красивым, плавным, легко читаемым, каждая буква была идеально выведена.

— У него был такой замечательный почерк, — тихо произнес Куин, проведя большим пальцем по одному из абзацев. — И посмотри на эти прямые строчки. Вряд ли он использовал линейку. Наверное, просто…

Делал это правильно, как его учили.

Прежде чем приступить к чтению, Куин подумал, что его брат был достоин лучшего, чем простая офисная бумага. У Лукаса должны быть свои личные бланки с тиснением наверху, отображающим его имя и адре. Может, с семейной эмблемой в качестве заглавия, нарисованной пером и тушью.

Куин навел взгляд на приветствие с мыслью о том, чтобы прочитать письмо вслух, но у него свело горло. Вместо этого он наклонился вперед и сдвинул лист бумаги так, чтобы тот оказался между ним и Блэем.

Дорогой мой Брат,

Во-первых, позволь попросить прощения. Ты всегда был намного храбрее меня, и я верю, что то, что должно произойти, еще раз доказывает эту несомненную истину. Мне жаль, что я оказался недостаточно силен, чтобы продолжить свой путь, с которого мне не сойти, но я устал. Я до самых костей устал от боли и страданий, а также от необратимой деградации моего тела. Я жутко утомлен там, где ты бы упорно продолжал бороться. Я слаб… и самое большое сожаление об этой слабости состоит в том, что в моих действиях ты можешь искать и чувствовать какую-то личную вину. Позволь мне успокоить твою совесть. Это не имеет к тебе никакого отношения.

Во-вторых, прошу у тебя об одолжении. Я понимаю, что это прозвучит как принуждение. Если ты читаешь это письмо, значит, меня больше нет, и тебе очень больно. Совершенно несправедливо с моей стороны просить что-либо у тебя в твоем нынешнем состоянии, но, тем не менее, я это делаю. Пожалуйста, поезжай в наш семейный дом и поднимись в мою бывшую спальню. Под моим бюро есть незакрепленная половица. Под ней находится тайна, которую я храню уже много лет. Бывали времена, когда я хотел огласить то, что держал в себе, но, в конце концов, оказался слишком труслив. Думаю, у меня еще была надежда, что я излечусь достаточно, чтобы суметь защитить свои интересы. Увы, этого не произошло. Ты же будешь знать, что с этим делать.

Наконец, я хочу, чтобы ты поверил мне, когда я говорю, что наши родители выбрали не того сына для семейной гордости. Я — неудачник. Ты — образец для подражания. Ты должен гордиться всем, чего достиг, и я очень хотел бы, чтобы наши отец и мамэн видели тебя сейчас. Ты доказал, что они были неправы, абсолютно неправы. Ты — Брат. Ты — отец. Ты — партнер замечательного мужчины. Ты — все, что только можно желать от сына или брата.

Судьба распорядилась так, что Стражи Чести, те, которых я заслужил, пришли за мной. Я заслужил лессеров и их ненавистного хозяина, и они убивали меня множество раз. Оглядываясь назад, я думаю, что мое возрождение раз за разом подстегивало их интерес. Однако этой ночью я намерен закончить то, что они начали. Я по горло сыт воскрешениями и мечтаю о бездне. Довольно качелей между жизнью и смертью.

Я люблю тебя. Я молюсь, чтобы ты поверил мне, когда я скажу, что это мой выбор и только мой. Возможно, ты злишься на меня, может, ты убит горем. Я не желаю тебе ни того, ни другого. Я так устал. Я хочу спать.

С моей самой искренней любовью и нежностью,

Лукас

Куин закрыл глаза. Потом перечитал все снова. И в третий раз. Последний раз он даже не видел слов. Он просто слышал голос брата в своей голове, которого ему так не хватало, что сердце в груди пропустило удар.

— Ты… — Он глубоко вздохнул. — Ты закончил?

Рядом с ним кивнул Блэй.

— Я хочу убрать его. — Когда его супруг снова кивнул, Куин осторожно сложил страницу и сунул обратно в конверт. — Как жаль, что мы не смогли его возродить. Жаль… что нашей любви было недостаточно.

И ему очень хотелось поговорить о той ночи, когда он пришел домой, в дом их родителей, и узнал, что его специально отослали прочь, потому что Лукас переживал переходный период. В ту ночь, он снял самодельный пояс и привязал его к душевой насадке. В ту ночь… когда Блэй успел вовремя.

— Ты спас меня, — пробормотал он. — В ту ночь. В душе.

Остальные подробности можно было опустить. Они оба знали, о каком вечере шла речь: конечно же, когда он посмотрел на Блэя, его возлюбленный смотрел перед собой в никуда. Несомненно, парень вспоминал, как ему пришлось выломать дверь ванной и вытащить оттуда Куина.

— Я так рад, что ты позвонил мне, — хрипло сказал Блэй.

— Это не я. Это ты мне позвонил.

— Я?

— Кажется, ты чувствовал. — Куин положил руку на колено Блэя. — Ты всегда чувствовал.

Блэй быстро заморгал, и Куин потянулся к своему парню, и затем они откинулись на кровать, положив головы на одну огромную подушку, их тела были так близко, лодыжка к лодыжке, бедро к бедру. Письмо и конверт остались на груди Куина, над его сердцем.

— Ужасно, что мой брат испытывал такую боль, — произнес он. — И я хотел бы…

Блэй на автомате повернулся на бок, устраиваясь на сгибе его руки.

— Ты хотел бы остановить его той ночью?

Куин положил руку на письмо.

— Хотел бы я сказать ему, что все наладиться. Что я был там, где он. Безнадежный, беспомощный. А сейчас, посмотрите на меня. Я не предсказал бы, как сложится моя жизнь… я точно не надеялся даже на половину всего хорошего, что случилось со мной. Может, то же самое ждало и его, причем не за горами. Может, если бы он продержался чуть дольше.

— Мы этого никогда не узнаем, — грустно сказал Блэй. — И он тоже.

— Я хотел бы верить, что он попал в Забвение.

— Это всего лишь байка… история, что «самоубийцы не попадают в Забвение». Это всего лишь легенда.

Куин нахмурился, глядя в потолок.

— Правда? Но она появилась неспроста.

— Твой брат был достойным мужчиной. Это было бы несправедливо.

Когда жизнь вообще была справедливой, подумал Куин.

Он повернул голову. Блэй смотрел вдаль, его веки смежены, рот слегка приоткрыт, волосы растрепались с одной стороны от того, что он взбил их пальцами. Его щека, порезанная брезентом во время шторма, полностью зажила, на гладкой коже не осталось ни единой царапины.

Куин вспоминал ситуацию в гараже, он с банданой в руке, в панике думает о каталке, а Блэй отводит его руку от своей пустяковой травмы… и почувствовал поразительное тепло в груди.

Волна любви пронизывала тело, наполняя его изнутри, сжигая холодное онемение, что морозило его, даже когда он двигался, дышал и притворялся живым.

С благоговением он наклонился и целомудренно поцеловал лоб своего мужа.

— Я очень рад, что ты здесь со мной.

***

Блэй лежал рядом со своим любимым, испытывая благодарность за многое. Во-первых, за то, что они с Куином лежали сейчас вместе, в их спальне, на их кровати… и не просто бок о бок, разделенные пуховым одеялом. И за то, что ему позволили прочитать послание. Он хотел, чтобы ему дали разделить горе близкого, чтобы он мог хоть немного помочь, даже если эта помощь заключалась в том, чтобы быть свидетелем этой боли… так и вышло.

С учетом того, как началась ночь, произошло чудо.

И все же он чувствовал себя хреново. Он дважды прочитал послание про себя, и в глаза ему бросались совсем не обнадеживающие вещи, не надежда на мир посреди хаоса, что грянул за решением Лукаса. Это была расплата.

В словах, в его решении было заложено понимание долгосрочной перспективы того, что Лукас пережил и где он был в тот момент… предчувствие будущего без капли облегчения. По большей части, изо дня в день одно и то же… без сомнения, еще одно бремя поверх прочих.

Было это правдой или нет, но Блэй решил, что их с Лукасом разговор, несомненно, оказал влияние. Или, по крайней мере, он подтолкнул Лукаса с того выступа, на котором стоял мужчина, рассматривая глубокую долину своей жизни, что развернулась перед ним.

Боже, если бы он мог просто вернуться в прошлое и промолчать. Может, это ничего бы не изменило, но, по крайней мере, он избавился бы от тошнотворного ощущения внизу живота.

— …рад, что ты здесь со мной.

Блэй заставил себя снова сосредоточиться. И когда он это сделал, то почувствовал, как губы Куина с невероятной нежностью прижались к его лбу. Когда парень расслабился, их взгляды встретились.

Может, ты и не считаешь меня ответственным, подумал Блэй. Но я не смогу простить себя за это.

— Я никогда не пожелал бы подобной участи твоему брату, — произнес он с грустью. — Ты знаешь, я плохо знал Лукаса. Моя семья в социальном плане отличалась от твоей…

— Ты имеешь в виду, моих родителей. Я тоже был им не ровня.

Блэй покачал головой.

— Ты лучше их всех.

— А ты субъективен.

— Вовсе нет. — Блэй провел кончиками пальцев по конверту на груди Куина. — Что касается Лукаса, я считаю, что он был продуктом своего окружения, но он не был полностью испорчен. Многие в Глимере прогнили. Но не он.

— Он не позволил Стражам Чести убить меня в ту ночь. Он был с ними, и он заставил их прекратить избиение. Иначе я бы умер прямо там, посреди дороги.

Блэй нахмурился.

— Твоя семья отправила его в составе… ну конечно, еще бы. Он был их первенцем.

— Так что его участие в этом мероприятии было лучшим способом сохранить лицо, после того, как они изгнали меня из дома и исключили из рода. Это лишний раз доказывало серьезность их намерений. — Куин нахмурился. — И ты знаешь, одна мысль не выходит у меня из головы. О той черной мантии, в которой был Лукас. Я не знал, что у него есть подобная, и что он ее носит. Но каким-то образом он ее заполучил… думаю, что он носил ее из-за чувства вины за свое участие в Страже Чести.

— Он когда-нибудь говорил с тобой о той ночи?

— Он, конечно, сказал, что сожалеет. Но я не знал, что для него это все еще актуально… Ну, он ясно видел в Лэше и лессерах свою версию того, что он когда-то сделал со мной. Наверное, поэтому он был в той мантии. Но я бы не хотел, чтобы он так мучил себя.

Блэй кивнул. А потом сказал:

— Ты вернешься в свой старый дом? Как он просил?

— Не знаю. — Куин нахмурился и покачал головой. — Ну, конечно да. Просто там у меня сорвет крышу. Интересно, как дом выглядит сейчас.

— Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой?

— Сейчас слишком близко к рассвету. Ты на дежурстве завтра вечером?

— Да, но уверен, меня кто-нибудь прикроет.

Куин нахмурился.

— Я хочу вернуться к работе. Я спросил Тора. Он сказал, что я должен быть чистым.

— С медицинской точки зрения? А, точно. Мэри.

— Ага.

Блэй не собирался касаться этой темы даже издалека… и как бы он ни хотел поддержать свою половинку, он не возражал против необходимости проверки психического состояния. Но не было причин поднимать эту тему сейчас.

— Чем я могу тебе помочь? — спросил он вместо этого.

— Ты уже помог мне. Своим присутствием. — Куин зевнул так широко, что у него хрустнула челюсть, а затем последовал долгий выдох. — Я внезапно для себя понял, насколько сильно устал.

— Почему бы тебе не поспать?

— Ты устал?

Простые вопросы, простые ответы, повседневные вещи. И, как и за близость, физическую и любую другую, именно за обыденность, нормальность нужно было быть сейчас благодарным, и Куин даже пробормотал что-то о еде: он еще не был готов спуститься к Последней Трапезе, но, возможно, после непродолжительного сна они могли бы заказать что-нибудь из кухни? Или, по крайней мере, Блэю так послышалось.

— Да, конечно, — пробормотал он в ответ. — И давай я слезу с твоего плеча, оно онемеет.

Подняв голову, он поменял положение руки, на которую опирался. Когда он положил ее рядом с Куином, и тот даже не двинулся с места, Блэй вспомнил о тех случаях, когда находил Рэмпа в беспорядке его колыбели, как тот лежал попкой кверху, прижавшись личиком к перекладинам, сунув ручку под животик.

Он взял свою подушку, сунул ее себе под ухо и уставился на Куина.

Его беспокоило то, что спрятал Лукас.

И если Блэй что-то понимал в жизни в Колдвелле, так это то, что в любой момент мог прилететь еще один кирпич. И чаще всего, прямо в голову.

Глава 31

Руки.

Руки гуляли по телу Блэя.

Хотя… возможно, только одна. И он знал, кому она принадлежала.

В их с Куином спальне было темно, в какой-то момент лампы потушили усилием мысли, и Блэй лежал на животе. Рядом с ним устроился Куин… ладонь парня чувственно скользила по его пояснице, кралась к бедру. Со стоном Блэй перекатился на бок, прижимаясь задницей к бедрам Куина… упираясь прямо в эрекцию.

Может, это был сон.

Может, это… то, чего ему так сильно не хватало… и его разум просто сконструировал фантазию в приступе отчаяния…

— Все в порядке? — прошептал Куин ему на ухо.

— О Боже… — Блэй выгнулся и потерся о его стояк. — Прошу…

— Я думал, что это сон.

— И я.

Они оба были полностью одеты и лежали поверх одеял… изначально Куин собирался вздремнуть, а Блэй намеревался бодрствовать и беспокойно думать о вещах, которые не мог изменить. И вот уже никто не спал.

По самой прекрасной причине.

Куин выгнулся, связанный мужчина в нем проснулся, губы коснулись шеи Блэя, а затем клыки медленно прошлись по яремной вене. Блэй повернул голову… и они сошлись в крепком поцелуе, с языками, стонами и учащенным дыханием… в то время как рука, ох, эта рука нашла эрекцию Блэя и начала наглаживать ширинку его брюк.

Блэй снова выгнулся, потираясь задницей о Куина, пока тот не выругался.

— Мне лучше не торопиться, — простонал Куин.

— Кто сказал?

— Ох… черт…

А потом Блэй осознал, что его грубо — как ему нравилось — толкнули на спину, а затем Куин оседлал его бедра, очертания массивного тела вырисовывались в темноте. В эротическом порыве Блэй силой мысли зажег лампу и не разочаровался увиденным. Его супруг был полностью возбужден, глаза Куина горели, лицо раскраснелось, а огромные плечи заслоняли свет.

И сильнейшая эрекция натянула его спортивные штаны.

— Я собираюсь тебя трахнуть, — прорычал Куин.

Блэй закатил глаза от кайфа.

— Немедленно. Господи, прямо сейчас…

Грубые руки едва не порвали ремень «Эрмес», когда вытаскивали его из петель. И к его ширинке отнеслись не лучшим образом, грубо дергая молнию вниз.

— Тебе же плевать на эти штаны? — резко спросил Куин.

Собственно, это были любимые брюки Блэя. Он надел их, чтобы поднять себе настроение.

— Абсолютно…

Руки Куина сжали ткань, он дернул ее в стороны, разрывая…

И прежде, чем Блэй начал умолять, рот Куина оказался именно там, где он хотел, парень обхватил губами его член, голова поднималась и опускалась, массивные руки расположились по обеим сторонам его тела. Блэй широко расставил ноги и запустил пальцы в густые черно-фиолетовые волосы. Покачивая бедрами, он просто закрыл глаза и предался удовольствию.

И примирения, и прочтения письма, так и этого он не ожидал. Но одно оставалось неизменным: секс со своей половинкой служил отличным пластырем. Даже несмотря на то, что его мозг был полон тревожных мыслей, под напором страсти все они отступали. Он чувствовал только Куина.

Ну, в частности, его рот.

Блэй поднял голову и приоткрыл глаза. Его рубашка задралась над прессом, от штанов остались две брючины на ногах, а его любимый…

Блэй издал животный рык, когда рот Куина выпустил его член, и головка выскользнула из губ. А затем язык юрко сверкнул серебром пирсинга в тусклом свете. Ощущения от него были невероятными, каждое движение языка на члене отзывалось даже в яйцах.

Он продержался недолго.

И это явно входило в план его возлюбленного. Куин широко раскрыл рот и взял член полностью, заглатывая ствол, головку, оргазм, вбирая в себя всё. И даже после этого бедра Блэя продолжали двигаться, он вбивался в этот рот снова и снова.

Пока все внезапно не изменилось.

Без предупреждения Куин перевернул его на живот, приподнял бедра и…

Прикосновение было влажным и скользким, и Блэй полностью потерялся в нем. А затем проникновение — глубокое и распирающее, внутрь и наружу. В него. И обратно.

Движения становились быстрее и сильнее, и Блэй, растолкав подушки, растворился в сексе, отдавая себя полностью своему мужчине. Чтобы удержаться на месте по мере усиления толчков, он ухватился за подголовник и подстроился под ритм, усиливая хватку, а затем отталкиваясь, держась и отталкиваясь.

В воздухе сгущался запах темных специй, пот стекал по телу, кровать грохотала и…

О, прикроватная лампа уже на полу. К счастью, не разбилась, так как упала на подушки, которые до этого сбросил Блэй. К тому же, это была не та лампа, которую он зажег силой мысли.

Куин зарычал, и влажные звуки позади Блэя стали громче, все вышло на новый уровень. А потом его супруг стал кончать, бедра Куина застыли, а член скользнул глубоко в него и замер в идеальном, блаженном положении.

Блэй закрыл глаза, чувствуя, как клыки возлюбленного впились ему в плечо… и молясь, чтобы это не заканчивалось. Все это.

Длилось вечно.

Но, даже упиваясь оргазмами, он все еще страшился будущего.

Глава 32

Найди способ справиться.

Когда на следующий вечер Куин вышел из особняка Братства, в голове звучала эта мантра. Он повторял эти слова про себя снова и снова и снова с тех пор, как проснулся обнаженным и удовлетворенным в объятиях своего мужчины. По обоюдному согласию Блэй остался на дежурстве, и после того, как они умяли Первую Трапезу в своей комнате, Блэй вместе с другими Братьями ушел на задание.

Куин некоторое время провел в одиночестве, просто сидел на кровати, держа в руках письмо брата. Собираясь с духом.

И вот он стоит здесь, на крыльце большого дома, в ноздри и легкие проникал холодный воздух, тело напряжено, хотя ветер едва дул и точно не сбивал с ног. Он не был уверен, что ему нравится, что сейчас творилось в его голове, мысли были разрознены и бессвязны, но возникло такое ощущение, что если он станет дожидаться некое подобие стабильности…

То простоит до весны.

Закрыв глаза, Куин подумал, что скорее всего не сможет дематериализоваться. Может, ему придется сесть за руль…

Его телесная форма рассыпалась на молекулы, и он заставил себя отправиться с горы, через сельхозугодия, мимо пригорода… в зажиточную часть Колдвелла. Двигаясь по ночному воздуху, он бы не удивился, окажись он в своем старом доме. Но разве подобное возможно? Желание о чем-то забыть не гарантирует возможность это сделать. На самом деле, обычно верно противоположное. Чем больше воспоминаний о месте, человеке или событиях нужно похоронить, тем больше дерьма к тебе прилипает.

Цель достигнута, он принял форму за сараем садовника…

— Черт!

Куин отпрянул, одновременно выбросив руки перед собой. Дом, в котором он когда-то едва не покончил с собой, был одноэтажным и обшит гонтом, и уж точно не был тем домом, в котором он когда-то жил.

— Господи, — пробормотал Куин, оглядываясь.

Он ошибся адресом? Нет, это было невозможно.

Недоумевая, что, черт возьми, с ним не так, Куин подошел к углу той постройки, в которую едва не врезался…

Вспыхнули активируемые движением фонари, он зашипел на них и заставил отключиться силой мысли с такой настойчивостью, что лампа, светившая ему прямо в глаза, взорвалась на крыше, стекло разлетелось в стороны, и остался лишь тонкий дымок.

— Черт, черт, черт… — Куин прекратил ругаться, когда сумел сморгнуть отпечаток света с сетчатки… и посмотрел на задний двор своего старого дома. — Что… за хрень?

В последний раз, когда он был здесь, он видел обычный сад с идеально ухоженным газоном, а также заднюю террасу с черной мебелью из старинного кованого железа. Сейчас же? Все, кроме террасы, исчезло. На их месте был бассейн, в котором можно проводить олимпийские соревнования, домик у бассейна, где могла разместиться семья из шести человек, и полдюжины современных скульптур, каждая размером с внедорожник.

Все цвета из коллекции полосатых колготок Лэсситера: неоново-розовый, кислотно-желтый, криптонитовый зеленый.

Куин протер глаза с уверенностью, что родители сейчас перевернулись в своих гробах… и услышал голос матери, источающий осуждение: «Вот что бывает, когда деньги попадают не в те руки».

Честно говоря, он был удивлен, что особняк остался нетронутым…

На один пронзительный момент Куин увидел картину из прошлого: его мамен бродит среди растений, указывая сестре на разновидности белых цветов, заставляя Соланж запоминать их названия на латыни. Позади них, сцепив руки за спиной, неспешно шагали Лукас и их отец. Они обсуждали финансы. Они всегда обсуждали финансы.

В теплые месяцы они гуляли вместе, вчетвером после каждой Первой Трапезы, женщины впереди, мужчины позади, и состав никогда не менялся. Соланж ничего не смыслила в деньгах — эта тема превосходила ее умственные способности. И Лукас ничего не понимал в садоводстве — это дело было ниже его достоинства.

Куин всегда наблюдал из окна своей спальни, как они прогуливались в лунном свете.

И очень хотел, чтобы его пригласили присоединиться хотя бы раз.

Прежде чем окончательно впасть в сентиментальность, он прервал цепочку воспоминаний… и решил, что для него это большое облегчение, что все в поместье стало другим. Это многое упрощало.

Куин зашагал по лужайке, его шаги испортили нетронутый снежный покров… и проходя мимо одной из скульптур, он постучал костяшками пальцев по розовой поверхности. Глухой звук предполагал, что она была металлическая, и он представил, как дизайнер разглагольствует о достоинствах ее плавных контуров и твердых углов. Вряд ли кто-то понимал, что должен был представлять этот предмет искусства. А может, в этом и заключалась главная фишка.

Подойдя к задней части особняка, Куин понял, что ошибался. Дом тоже пережил ремонт, причем… довольно масштабный. Новая комната позади. И терраса — здесь он тоже ошибся. Старая плитка исчезла, ее заменил какой-то песчаник — он не мог точно сказать какой из-за снега, но судя по тому, что виднелось из-под растаявшего края, плитка была совершенно другой.

Оказавшись возле одного из окон, Куин сложил ладони у висков и наклонился, чтобы заглянуть внутрь.

— Оооооокей.

Битлджус^[27]. Когда Дитцы захватили красивый старый фермерский дом Мейтлендов… и превратили его в уродский цирк с шоу никудышных артистов. Никакого антиквариата. Красивых персидских ковров. Напольных часов и картин маслом, коллекций фарфора от «Имари». На месте всего, что почиталось и культивировалось поколениями, была мебель из стали и кожи, полы из черного камня и другие скульптуры, похожие на трехмерные тесты Роршаха.

Что за красная ручка виднелась там? Это что, стул?

Он никогда не считал себя приверженцем традиций, но, откровенно говоря… за это он не дал бы ни копейки. Но, с другой стороны, чей-то дурной вкус — не его проблема.

А вот датчики движения, установленные в углах у потолка, были. Эти чертовы штуки он заметил сразу, потому что они мерцали маленькими зелеными огоньками… и, вероятно, там же были установлены камеры.

В связи с этим, несомненно, здесь и заканчивалась его шпионская деятельность.

И начинались личные долбанные проблемы.

Потому что ему нужно было попасть внутрь.

Ему пришлось дождаться полуночи, пока люди под этой крышей не отправятся спать, и плюс ожидания в том, что он понял, наконец, как справиться с горем. К черту терапию и нытье. Он переживет смерть своего брата с помощью работы: Лукас разбил ему сердце, наполнив болью, и воскресил его своим заданием. И, выполняя просьбу брата, Куин получил цель, русло, в которое он мог направить свое горе и чувство, что он мог изменить то, что случилось, если бы только был чуть внимательней.

Так что да, он войдет в этот гребаный дом и заберет все, что его брат оставил под половицей.

Окончательно решившись, Куин закрыл глаза и дематериализовался прямо в центре… это была гостиная? Раньше здесь был кабинет. Теперь в комнате стояли диваны, и снова что-то похожее на стул. Он предположил, что на него можно присесть…

О да. Сигнализация.

Мгновенно сработала пронзительная кричащая сирена, и, учитывая отсутствие ковров и голые, словно музейные стены, звук эхом разнесся вокруг, как взрыв петард, зажженных у его ног.

Три… два… один…

В вестибюле вспыхнул свет, а затем раздался топот спускающихся по лестнице тяжелых шагов… одновременно послышался мужской голос, ворчащий что-то о работе утром, дурацких сигнализациях и тому подобном.

Куин спокойно повернулся на шум и засунул руки в карманы своих спортивных брюк. Его кожаная куртка была застегнута на молнию, но он не позаботился о том, чтобы прихватить с собой оружие… что, окей, вероятнее всего доказывало, что он еще не готов к выходу на поле боя. Но сейчас у него были другие проблемы.

Пока он терпеливо ждал, хозяин дома двинулся в противоположном направлении, шаги становились все тише, когда он направился к кухне. Это заставило Куина задуматься. Разве наверху не было консоли? Пульта управления?

Где-то зазвонил телефон. А потом послышалась серия гудков.

Наконец издалека этот мужской голос выдал слова, достаточно громкие, чтобы их можно было отчетливо слышать.

— …Нет, мне не нужна полиция. Мне нужен техник, который придет и починит приборную панель в моей спальне и гребаный датчик движения на первом этаже. Он снова сработал…

Голос и шаги становились громче. И громче.

А вот и он, направляется обратно к лестнице, хозяин дома, одетый во фланелевые пижамные штаны и нейлоновую майку «Найк». Ему далеко за пятьдесят, но он сделал блефаропластику и выкрасил волосы в темный цвет, так что с расстояния сорока футов мог сойти за сорокалетнего. Живота нет. Довольно крепкие плечи. Вероятно, питался по кето-диете и курил травку вместо того, чтобы пить водку с тоником, чтобы сэкономить на калориях… одновременно маринуя себя инъекциями ботокса и коллагена, желая сохранить молодость как можно дольше.

Наверняка, женат второй раз и наплодил детей по второму кругу.

Человек застыл на месте и замолчал.

Когда он в удивлении открыл рот, Куин слегка махнул ему рукой. Было невежливо не поздороваться.

Когда мужчина схватил телефон обеими руками и сделал глубокий вдох, как будто собирался рассказать в трубку о своем ночном посетителе, Куин погрозил ему пальцем.

— Не-а, этого лучше не делать.

Он проник в мозг человека и отключил все. Затем выделил двухсекундное воспоминание о том, что мистер Я-не-хочу-стареть обнаружил незваного гостя в своей гостиной… также выцепил электрические импульсы, которые зрение посылало в его мозг о том, что незнакомец стоит примерно в десяти футах от него.

Затем последовали ценные указания.

Что было довольно весело.

Мужчина прокашлялся. А потом начал спокойно говорить в телефон, не сводя глаз с Куина.

— О, простите. Нет, все нормально. Как я уже сказал, опять та неисправность. И пожалуйста, пришлите инженера, когда представится возможность. Буду рад подстроить свое расписание.

Когда повисла пауза, будто представитель компании не был готов к такой резкой смене тона разговора, Куин порадовался тому, что заставил хозяина дома быть вежливым с сотрудником коммунальной службы. У него возникло чувство, что этот парень — из породы ублюдков сделал-себя-сам, которые обычно ведут себя с окружающими чертовски грубо.

— Спасибо, — сказал мужчина Джеку из страховой^[28]. — Было бы здорово. Я очень ценю вашу помощь. Конечно, я хотел бы принять участие в опросе об удовлетворенности вашим сервисом. Пришлите мне его на электронную почту. Еще раз спасибо. До свидания.

Человек закончил разговор. Убрал телефонную трубку от уха. И застыл, как робот, ожидая инструкций, помыть ли ему полы или зарядить стирку.

— Могу я тебя кое о чем спросить? — Куин закатил глаза сам на себя, — Глупый вопрос. Сейчас ты мне сдашь даже свои банковские счета.

— Они вам нужны? Вся информация в моем компьютере наверху.

— Нет, ни к чему. Ты выплатил мне семь миллионов за этот дом около года назад.

— Я заплатил тебе? Значит, это был твой дом.

— На самом деле, моих родителей. Как тебе это место?

— Хорошее. Мне нравится. Но требовался ремонт.

— Что ж, ты определенно постарался. — Куин указал на телефон, старомодный беспроводной. — Вопрос в том, почему у тебя все еще городская связь, чувак? У тебя сигналка не выведена на мобильный? Ну, чтобы записи с камер наблюдения хранить, например.

Плечи мужчины поникли, и он закатил глаза.

— Моя дочь уронила сегодня мой «айФон» в унитаз.

— Вот облом. Сколько ей?

— Три.

— Круто. А ты в курсе про фокус с рисом? Кладешь телефон в полиэтиленовый пакет с рисовой крупой. Это работает. Или можно просто купить другой телефон.

— Я возьму новый…

— Рон? — раздался женский голос. — Кто-то пришел?

Когда Куин покачал головой, «Рон» закричал в ответ:

— Нет. Я просто разговариваю по телефону с охранной фирмой. Возвращайся в постель.

— Холодно, — последовал раздражительный ответ. — Возвращайся наверх.

Как будто старый добрый Рон был ее электрическим одеялом.

— Рон? — повторила она.

— Дай мне минутку, дорогая. — Тон был ровным, но выражение лица напряженным, будто он скрипел зубами. — Я скоро буду.

— Знаешь, — пробормотал Куин, — я тебе не завидую, чувак.

Рон глубоко вздохнул и произнес тихо.

— Трехлетняя дочка спит только с нами. Две недели назад Сьюзи снова пришлось начать ее укладывать. А еще я подозреваю, что мой партнер ворует у нашей фирмы.

— Вау. Когда ты в последний раз накуривался?

— Три часа назад. Только так я могу от всего абстрагироваться.

— Значит, я был прав.

— По поводу?

— Не имеет значения. — Куин пожал плечами. — Ну, как бы мне ни нравилось болтать с тобой, дружище Ронни, у меня есть работа. Так что тебе нужно подняться наверх и еще раз сказать жене, что все в порядке. Что ничего не случилось. А потом ты вернешься в свой кабинет и удалишь записи с камер безопасности. Скажем, с одиннадцати сорока пяти до двух часов ночи. Потом пойдешь спать. О, и когда здесь появится инженер, не веди себя как придурок, хорошо? У тебя и так много неприятностей, не зачем грубить окружающим.

— Хорошо. Не буду. Обещаю.

— Молодец, Рон.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

Мужчина кивнул и отвернулся. Он пошел шаркающей походкой, как человек, у которого болит поясница. Или, может, дело было в коленях пятидесяти шестилетнего человека, убитых от бега.

Мгновение спустя послышались шаги по лестнице, и дверь закрылась. И затем снова шаги над головой, в другую часть дома.

Старый добрый Рон, следующий указаниям.

Взбодрившись, Куин вышел в коридор и обнаружил, что он декорирован в том же стиле, в современной черно-белой странной теме, похожей на сыпь на теле. Повсюду.

Остановившись, Куин посмотрел на стену, где всегда висело большое зеркало, с помощью которого гости могли привести себя в порядок по прибытии в дом, а его родители могли проверить собственную внешность перед уходом. Такие зеркала были обычным делом для домов Глимеры. Неизменно у главного входа.

Зеркала больше нет.

Сейчас на его месте висело изображение четырех колпаков. Картина, вероятно, стоила дороже «Ламбаргини».

Невероятно.

Куин поднимался по ступенькам, не перескакивая через одну. Забавно, когда он думал о том, чтобы приехать сюда, то представлял себя бегущим по комнатам и коридорам в панике и раздрае. Но нет. Вместо этого он не спеша осматривал странное арт-дерьмо, висящее на стене вдоль лестницы… он был почти уверен, что это стая из чучел золотых рыбок, только вот почему у них были головы Барби?

Какая трансформация.

И четко ощущалась метафора. Когда он жил здесь со своими родителями, он предполагал, что все в доме, как и его судьба, было неизменным. Как выяснилось, это не так.

Куин добрался до самого верха и посмотрел направо. Еще больше бесплодных черно-белых полов и всякой всячины на стенах, которую могли бы создать и первоклассники. Затем он повернул налево. Спальня Лукаса находилась в самом конце. Как любимому сыну, ему дали вторую по величине комнату в доме.

Боже, как болит в груди, думал Куин, шагая вперед.

Он подошел к двери в комнату брата и посмотрел себе под ноги, собираясь с силами… и когда он сосредоточился на глянцевой плитке холла, в голове мелькнула леденящая кровь мысль, Черт… возьми. Это тайник его брата. Когда они переделали его комнату, они наверняка подняли половицы…

Куин толкнул дверь. И отшатнулся.

— Черт.

Вся комната была черно-белой. Включая пол, который — сюрприз! — был облицован черным мрамором. То, что его брат спрятал там, под старой, рыхлой доской,без сомнения, исчезло.

— Что вы тут делаете, мистер?

Услышав тонкий голосок, Куин повернул голову… и ему снова пришлось посмотреть вниз. В коридоре, в ночной пижаме «Холодное сердце», стоял ребенок лет пяти или шести. Значит, не она утопила отцовский телефон в туалете.

Маленькая девочка без всякого страха смотрела на злоумышленника в ее доме.

— Это комната моего старшего брата, — сказала она.

Куин прокашлялся.

— Она принадлежала и моему старшему брату тоже.

— На самом деле?

— Ага.

Девочка склонила голову набок, перекинув через крошечное плечико волосы, такого же цвета как у Рона.

Через мгновение девочка спросила с подозрением:

— Вам разрешено быть здесь, мистер?

Глава 33

— Слушай, тебе пора.

Когда он понял, что эти слова предназначались ему, Блэй остановился посреди расчищенной улицы в центре города и посмотрел на Зи.

— Прошу прощения?

Смена была в самом разгаре, они обходили с проверкой ряды многоквартирных домов, все из которых были темными и испещрены разбитыми окнами. Врага нигде не было видно, но верить этому нельзя. Где-то в зимнем лунном свете прятались, подкрадывались тени. Получая приказы от нового источника зла.

— Тебе нужно вернуться к своему парню. — Желтые глаза Брата сканировали обстановку. — Вот где сейчас твоя голова.

— Нет, я здесь.

— Физически. — Взгляд Зи сосредоточился на нем. — Мысленно ты уже отработал свою смену, так что тебе лучше вернуться домой и присмотреть за ним. Ты ему нужен.

Блэй сделал вид, что оглядывает улицу, решая, что в эту игру могут играть и двое. Когда он подумал о том, как ответить, то осознал, что Зи просто смотрит на него. Так что да, его не проведешь.

Прокашлявшись, Блэй сказал:

— Его нет дома.

— А где он?

— Он отправился домой.

Зи покачал головой.

— Ты только что сказал, что его там нет…

— Извини, в его старый дом. Дом его родителей.

— Черт.

— Послушай, я могу поработать здесь…

— Вы ведь похоронили там его родителей после набегов? И его сестру. И ты думаешь, он будет в порядке, вернувшись туда?

Блэй выругался и потер нос. Чихнув от холода, он сказал:

— Лукас послал его туда с заданием. Согласно предсмертному посланию, он что-то оставил в своей комнате и хочет, чтобы Куин разобрался с этим.

Положив руки на бедра, Зи закрыл глаза. Затем выругался и активировал коммуникатор на плече.

— Тор, мы немного передохнем. Я сообщу, когда мы будем готовы продолжить.

Блэй замахал руками.

— Нет, правда, я могу просто…

Раздалось мягкое шипение. Затем голос Тора:

— Вас понял. Перевожу Ви и Бутча в твой квадрат.

— Спасибо. — Зейдист выключил коммуникатор и спокойно посмотрел на него. — Куда мы идем? Я знаю, что случилось в том доме, но адреса у меня нет.

Блэй скрестил руки на груди и покачал головой.

— Он хотел пойти туда один. И я предпочел бы уважать его решение.

— Он будет один.

— Без обид, но если мы туда нагрянем, как у него это получится?

— Он нас не увидит. — Зи наклонился, свет города блеснул в стали черных кинжалов в кобуре над его сердцем. — Ты честно не переживаешь за него?

— Конечно, переживаю. Но последнюю неделю мы жили порознь, даже когда спали в одной комнате. Мы только что вернулись в нужное русло. Я не хочу все испортить.

— Ты проверишь его лишь потому, что беспокоишься о его благополучии, и ты реально думаешь, что он будет против?

— Я не знаю.

Блэй откинул голову назад и посмотрел в небо. Если он и ожидал какой-либо помощи с решением от молчаливого звездного полотна, то он ее не получил. Кроме того, ему больше ничего не оставалось, не так ли?

Поэтому он назвал Зи адрес, и они один за другим дематериализовались на нужную улицу. Когда они приняли форму на тротуаре, который был занесен снегом словно по линейке, Блэя пронзил озноб… и не от минусовой температуры.

— Все в порядке, сынок, — тихо сказал Зи. — Давай просто выдохнем, хорошо?

Последовало долгое молчание, прежде чем Блэй смог заговорить.

— В последний раз я был здесь… в ночь, когда опознавал тела. — Когда он повернулся и посмотрел на подъездную дорожку к особняку, под подошвами ботинок скрипнул снег… и с каждым морганием прошлое возвращалось с все большей и большей ясностью. — Лессеры перебили всех в доме, включая персонал. Я нашел мамэн Куина и его сестру наверху в туалете прислуги. Они лежали в объятиях друг друга. Их убили выстрелами в голову.

— Мне жаль, что ты это увидел, сынок.

— Его отец… — Блэй откашлялся. — Его я нашел в саду за домом. Он пытался бежать, но был ранен. К его телу вел кровавый след. Ему перерезали горло так, что он был практически обезглавлен, и все его тело было изрешечено пулями.

Блэй все еще помнил дорогой мужской костюм. В нем было столько дырок, пахнущих свинцом и залитых свежей красной кровью.

— А где был Лукас?

— В своей комнате. Спрятался за бюро. — Блэй поморщился. — Там, как он сказал Куину, он спрятал кое-что. Наверное, в этот момент они и добрались до него.

— Так они его убили.

— Теперь это имеет значение?

— Закончи рассказ, сынок. Ты для этого заговорил. Тебе нужно вытащить это на поверхность. Это — еще одна причина, по которой ты пришел сюда. Ты хочешь увидеть свою роль в этой истории… а именно с того, что ты опознал и закопал тела, началась главная часть повествования Лукаса.

Блэй посмотрел на Зи, у него свело живот.

— Значит ли это, что произошедшее — моя вина?

— Ты никого не убил той ночью, сынок.

— Похоже, что все-таки да.

Брат покачал головой.

— Не пойми меня неправильно, но ты не настолько силен. Некоторые вещи неизбежны, как счастливые, так и трагичные. Будь честен. Если бы Лукас был слабым, думаешь, он бы совершил тот поступок на прошлой неделе? Он был сильным и достойным мужчиной. В конце концов, травм оказалось слишком много… и я говорю не только о физической форме. Ты не несешь ответственности за его боль, и выбор был сделан им самим.

Блэй глубоко вздохнул.

— Но что, если я заставил его задуматься?

— О чем?

— О его месте в этой жизни. Выберется ли он когда-нибудь из клиники. Было ли у него иное будущее, кроме плавания в бассейне, купирования боли и ампутации частей тела, чтобы контролировать распространение инфекции?

— Ты думаешь, что это дерьмо не роилось в его голове каждую секунду, каждую ночь и все дневные часы? Ты действительно думаешь, что эта реальность стала для него своего рода откровением, которого он избегал… до тех пор, пока ты не сказал ему два слова, и внезапно он осознал, что охренеть как ужасна моя жизнь?

— Я рассказал ему, что Куин стал личным телохранителем Короля.

— И что?

— Что ты имеешь в виду, этим «и что»? Это явно что-то изменило для него.

В этот момент мимо проехал внедорожник, его тяжелые шины проложили свежий след в снежном покрове. Конечно, это был «Рэндж Ровер». Инстинктивно Блэй положил руку на приклад своего пистолета в кобуре, отслеживая скорость и направление автомобиля и движения водителя.

После того, как он проехал мимо, и его ледяные, слишком яркие для глаз фары погасли, а светящиеся красные стоп-сигналы исчезли из вида, Зи пожал плечами.

— Прости меня за резкость, сынок, но тебе нужно спуститься на землю. Сам факт наличия у тебя страха не означает, что он реален. Тот факт, что ты боишься оказаться виновным в произошедшем, не делает тебя виновником произошедшего. Я хочу, чтобы ты хотя бы попытался примерить на себя представление о том, что ты не несешь ответственности за это. Ни за ущерб, нанесенный ему Омегой и Лэшем, ни за ту удачу, что словил его брат. Дело не в тебе, и да, я знаю, что это может быть очень тяжелым уроком. Я просто надеюсь, что ты осознаешь это рано, а не поздно, потому что вина явно съедает тебя изнутри.

— Но я несу ответственность. Мы все. Он был частью нашего сообщества и страдал. Нам всем следовало бы лучше поддерживать его.

— Возможно, в этом ты прав. И я испытываю искренние глубокие сожаления о том, что ему пришлось пережить, из-за чего ему казалось, что его окончательный выбор — и есть единственный путь. Но я думаю, тебе нужно простить себя за слова, которые, по твоему мнению, сыграли роль во всем этом. Я был там же, где Лукас. Я прошел этот путь сокрушительной боли и безнадежности. Могу тебя заверить, в то время я ни о ком другом не думал. Все, что я знал — это мои собственные страдания.

Блэй посмотрел на подъездную дорожку. Особняк был едва виден с улицы, но таков был район, все спрятано за величественными воротами, вся территория вокруг огромных домов.

— Перестань торговаться с произошедшим, сынок. Ты сидишь за столом переговоров один, и напротив никого нет. Все, что ты делаешь — это споришь с самим собой… и с набором обстоятельств, которые не изменятся, какие бы мучения ты не испытывал.

Нервно хохотнув, Блэй покачал головой.

— Именно этим я и занимаюсь. Откуда ты так хорошо меня знаешь?

— Потому что мой брат пережил это — ты сейчас на месте Фьюри. Он годами винил себя за все, что со мной случилось. Он носил это бремя целое столетие, и это едва не убило его. Куин винит тебя?

— Говорит, что нет.

— И ты все еще не веришь ему?

— Я не уверен, что он сейчас вообще понимает, что происходит.

— Думаешь, он настолько глуп?

— Я думаю, ему очень больно.

Зи выдавил проклятие, его дыхание превратилось в белое облако на морозе.

— Мне ненавистно то, что вам с ним приходится проживать. А когда дело касается вашей пары, я не могу сказать вам, что делать или во что верить, но лично я бы положился на настоящую любовь… и именно она вас связывает. Куин может сейчас во многом запутаться, но я чертовски уверен, одну вещь он знает сейчас наверняка.

Когда Брат замолчал, Блэй посмотрел на него.

Как будто ожидая зрительного контакта, Зи продолжил:

— В чем я действительно уверен, так это в лучших качествах и доброте мужчины, с которым он связан.

Зи протянул указательный палец руки, в которой в бою держал кинжал, и коснулся груди Блэя.

— Твое сердце остается неизменным. Люди вокруг верят в твою доброту. И если ты сам не можешь поверить в себя? Как насчет того, чтобы принять наше мнение как факт, сынок, и отпустить бремя, которое ты на самом деле не несешь.

Блэй опустил голову.

Как только ему показалось, что он потеряет равновесие, Зэйдист, Брат, который никогда никого не касался, прижал его к себе. Блэй обнял мужчину и посмотрел поверх массивного плеча на то немного, что он мог видеть от особняка. Только остроконечная крыша с громоотводами, силуэт в небе, похожий на корону на королевском челе.

Он представил, как его супруг в этом доме поднимается по лестнице вверх, чтобы найти то, что Лукас спрятал прямо перед своей смертью.

Как оказалось, первой из череды.

Внезапно Блэй нахмурился и отстранился.

— Ты сменил напарника сегодня вечером, не так ли? Чтобы оказаться в паре со мной. Я должен был дежурить с Пэйн.

Брат пожал плечами.

— У меня возникло чувство, что тебе и твоему парню может понадобиться рука помощи. Или, по крайней мере, пара слов с тем, у кого есть личный опыт с этими вещами.

Блэй снова взглянул на крышу.

— Спасибо, — сказал он тихим голосом.

— Я просто расплачиваюсь за полет на самолете, который подарил мне Куин.

— Какую… а, точно. Господи.

— Ага. Готов поспорить, что в ту ночь многие молились.

— Знаешь, — сказал Блэй, когда они двинулись к воротам, — я не знал, что Куин может управлять самолетом.

После того, как они дематериализовались через железные прутья, Зейдист пробормотал:

— Думаю, для него это тоже стало неожиданностью.

Глава 34

Стоя на втором этаже перестроенного дома своих родителей, Куин уставился на маленькую девочку перед собой. Затем снова посмотрел в темную спальню.

— Да, мне разрешено быть здесь, — ответил он на ее вопрос. — Потому что это дом, в котором я вырос. Как и ты.

— О, ну ладно. Значит, ты не желаешь нам зла? Ты выглядишь страшноватым. Ты реально огромный.

— Нет, милая. Я не причиню вред ни тебе, ни твоей семье.

— Это хорошо.

Он изменит ее воспоминания через секунду. Прямо сейчас он был слишком напуган мыслью, что его миссия провалилась с треском из-за потребности этих людей изменить к чертовой матери все в недавно купленном доме.

Оставив ребенка, Куин вошел в комнату, эхо его шагов гулко отражалось от твердого мраморного пола. Теперь в комнате стояла кровать, напротив нее — письменный стол, и что-то странное в углу… наверное, диван. Мысленно он пытался вспомнить обстановку такой, какой она была, когда Лукас жил в комнате. Бюро располагалось между двумя окнами, выходившими на сад. Да, именно там оно и стояло.

Подойдя ближе, он опустился на колени и провел рукой по гладкой каменной плитке. Он плохо разбирался в строительстве, но не обязательно быть Бобом Вилой^[29], чтобы понимать, что если хочешь выложить мраморный пол, тебе нужно расчистить все для работы. Так что этих половиц и всего, что было под ними спрятано, давно уже не существовало.

Ох, Лукас, подумал он. Почему ты не сказал мне, что нужно сделать после того, как я найду эту чертову хрень? Почему не написал в письме, чтобы мне было от чего отталкиваться…

— Что вы ищете, мистер?

Не обращая внимания на ребенка, Куин попытался выяснить, какие у него есть варианты. Он предположил, что может пойти за молотком и взломать эту часть плитки… и тогда у него появятся зрители в виде Рона, его второй жены и как минимум двоих их детей…

— Что ты делаешь, Мышка?

Куин закрыл глаза. Отлично. Ронни вернулся.

— В доме мужчина, папа.

— О, привет, — сказал Рон, входя в дверной проем. — Как дела?

Как будто они были старыми друзьями.

Куин бросил взгляд через плечо, он был готов послать их обоих… и все же, когда он увидел, как они стоят вместе, темноволосые, маленькая девочка, обхватившая отца за ногу, и отец, положивший руку ей на плечико, то знал, что не сможет нагрубить им.

Он представил, как они с Лирик делают то же самое, примерно через пять лет.

Ну ладно, окей. Если кто-нибудь проникнет в особняк, они испарятся еще до того, как с кем-нибудь начнется разговор. Но все равно.

— Привет, Рон. — Куин позволил себе сесть на задницу. — Как у нас дела?

Он задал этот вопрос рефлекторно, потому как точно знал, как у них дела: он потерял шанс помочь Лукасу, у Рона в доме был вампир, а маленькая Синди-Лу, или как там ее звали, записывала все происходящее на подкорку, будто ее мозг был Розеттским камнем^[30].

— Ты ищешь те старые письма? — спросил Рон.

Куин нахмурился.

— Что?

— Те, что были в полу. Когда мы переделывали эту комнату, то обнаружили пачку конвертов.

Прежде чем у Куина появилась хоть одна сознательная мысль, он поднялся на ноги.

— Ты сохранил? Я про письма?

— Да, я подумал, может, кто-нибудь спросит о них. Но парень, у которого я купил это место… ну, то есть ты… но я же никогда не встречался с тобой, и когда я попытался связаться через агента по недвижимости, они не смогли найти твоего представителя…

Фритц был идеальным доверенным лицом, не так ли? На виду, когда нужно, и невидимый для людей всех мастей, когда дело сделано.

Рон потер бок, как будто у него чесалась печень.

— Они сказали, что этот дом принадлежал твоей семье двести лет. Это правда?

— Эм, Рон, я не прочь поболтать и дальше, но не мог бы ты отдать мне эти письма?

Малышка посмотрела на своего отца.

— Это была комната его старшего брата.

— Так же, как у вас с Томми.

— Ага.

— Пошли, — сказал Рон Куину. — Они в сейфе в моем кабинете.

Они втроем двинулись по коридору, Рон прижал указательный палец к губам, когда они проходили мимо главной спальни — универсальный знак «Не буди жену».

Угу, согласился Куин. Сейчас это дерьмо было критически важным.

Кабинет Рона находился там, где раньше была обычная комната для гостей, и на столе из оргстекла стоял полный минималистический набор в стиле хай-тек, компьютер — лишь клавиатура да тонкий, как человеческий волос, экран.

— Сейф здесь. — Рон перешел к противоположной стене, которая, казалось, была покрыта кожаными вставками цвета подгузника Рэмпа после того, как ребенок съел миску гороха. — Он скрыт.

Рон взмахнул рукой. Нахмурился. Еще несколько раз взмахнул.

— Кажется, здесь.

После пары попыток заставить какой-то тайный считыватель распознать отпечаток его ладони, Рону удалось найти то, что было так успешно замаскировано: часть стены отъехала в сторону, обнажая черно-серый сейф.

Что-то пискнуло на маленькой кнопочной панели спереди, послышалось шипение, а затем Рон сделал фокус в стиле сезам-откройся. На долю секунды Куин запаниковал, что за всем этим последует загадочное исчезновение. Какой-нибудь уууупс. Самовозгорание прямо у него на глазах…

— Вот они.

Рон протянул большой конверт из манильской бумаги. Когда Куин взял его и приоткрыл, то почувствовал, как все его тело дрожит.

— Ты в порядке? — спросил Рон.

Внутри лежала пара запечатанных писем, лист бумаги и что-то еще, обернутое папиросной бумагой.

— Папочка, на заднем дворе еще два человека.

Куин поднял глаза. Мини-Ронни в диснеевской ночной рубашке стояла у одного из окон, выходивших в сад. Ее рука лежала на стекле, на лице беспокойство.

Прежде чем ее отец смог вмешаться, Куин заморозил парня на месте, а затем подошел, чтобы проверить вид.

На лужайке, где раньше был розарий матери Куина, стояли две высокие фигуры, одетые в черное, стояли вместе, лицом к дому. Несмотря на то, что луна была частично скрыта облаками, было очевидно, что у одного рыжие волосы, а у другого волос почти не было.

Ну, по крайней мере, они не пытались спрятаться.

— Все в порядке. — Он похлопал девочку по плечу. — Они со мной.

Она посмотрела на него.

— Ты настоящий? Или снишься мне?

— Я вроде как настоящий. — Куин повернулся к Рону и поднял вверх манильский конверт. — Спасибо за это.

Мужчина кивнул.

— Что-то подсказало мне, что я должен был его сохранить. Это принадлежало твоему брату?

— Да. — Куин прижал сверток к груди. — Ты хороший парень, Рон.

— Спасибо. Ты тоже.

Что вообще, черт возьми, они сейчас говорили друг другу?

— Ты стер записи с камер наблюдения?

— Ага, их нет, исчезли.

— Молодец. Мне пора. Отведи свою малышку в ее комнату.

— Хорошо. Пока. Пошли, Мышка.

Когда Рон протянул руку, его дочь с готовностью приняла, а уходя, она оглянулась через плечо.

Это был шанс Куина стереть ее воспоминания… и он почти это сделал. Но ее отец обо всем позаботится, и не было причин кодировать ей мозг на всю оставшуюся жизнь, когда все, что произошло сегодня, можно будет объяснить как странный выверт ее разума.

С детским сознанием нужно быть осторожным.

Когда он услышал, как закрылись двери, Куин еще раз огляделся. Манильский конверт помялся в его руках, когда он схватил его и закрыл глаза. Ему отчаянно хотелось просмотреть то, что оставил его брат, но здесь для этого было не место.

Мгновение спустя он дематериализовался на лужайку позади дома.

Приняв форму, он столкнулся с парой нарушителей.

Зи, похоже, не беспокоило, что его поймали. Блэй потирал бровь большим пальцем, словно пытался придумать, что сказать.

Посмотрев им в глаза, Куин сделал единственное, что пришло в голову.

Он обнял их обоих одновременно. Бросившись вперед, он обнял их и притянул к себе. Когда на его объятия ответили, он ненадолго закрыл глаза и услышал, как произносит правду, которая его удивила.

— Я так рад, что вы здесь.

Прежде чем все увязли в эмоциональном сиропе, он отступил и протянул манильский конверт. Прокашлявшись, он объявил:

— И я нашел, что оставил Лукас. Вернемся в особняк и посмотрим, что там?

— Я рад, — сказал Блэй, смахивая слезы. — Я волновался, что с этим, что бы там ни было, могло что-то случиться.

— Оно и случилось, — Куин поднял ладонь. — В этом месте теперь много мраморных полов… долгая история. Давайте исчезнем.

Блэй и Зи ушли первыми. И прямо перед тем, как дематериализоваться вслед за ними, Куин обернулся и посмотрел на дом. В глубине души он знал, что никогда не вернется сюда, и был удивлен, насколько он равнодушен к такому положению вещей. С другой стороны, это уже не его дом… если он когда-то вообще был им в теплом смысле этого слова. Тем не менее, здесь произошло много событий, сформировавших его личность, и хотя не все они были радостными, история его происхождения навсегда запечатлелась в каждой из комнат и на всей площади особняка.

И родители, и Соланж, были похоронены во дворе, неподалеку.

Но ничто из этого не вызвало у него желания вернуться. У него остались воспоминания, и их более чем достаточно.

Нахмурившись, Куин посмотрел на террасу. Судя по имеющимся реновациям, кости тел так и не нашли. Пока останки не подвергались воздействию солнечного света, они были целы и невредимы, и Блэй наверняка приложил все усилия, чтобы убедиться, что все похоронены, как положено.

Может, ему следовало спросить Рона. Слишком поздно, да к тому же это ничего не меняло.

Незадолго до того, как он ушел, его внимание привлекло движение в одном из окон второго этажа. В поле зрения появилась маленькая фигурка, которая ростом едва доходила до первого ряда стеклянных окон.

Мышка.

Куин поднял руку. Маленькая девочка подняла свою в ответном жесте.

А потом он дематериализовался со двора, который когда-то знал от и до.

Глава 35

Три запечатанных конверта, размером чуть больше, чем каталожные карточки. Дешевый лист копировальной бумаги, сложенный пополам. Кусок ткани, приклеенный скотчем к чему-то твердому, как мрамор.

Куин еще раз встряхнул манильский конверт, хотя знал, что в нем ничего не осталось. Затем он посмотрел на Блэя. Они оба сидели на своей кровати, Зи срочно вызвали в Дом для Аудиенций.

Куин развернул лист бумаги и первое, что заметил, это коричневое пятно внизу.

— Я думаю, это кровь, — грустно сказал он, потирая пятно большим пальцем.

Поднеся бумагу к носу, он вдохнул. Письму было больше трех лет, оно высохло, но все же Куин уловил этот безошибочный запах.

— Да, это кровь. — Опустив записку, он сказал: — Я никогда не спрашивал тебя, где ты его нашел. И Лукас не рассказывал.

— Возле бюро, — тихо ответил Блэй. — Я уже сказал Зи, думаю, что он спрятал все это перед тем, как его…

Когда его парень не закончил предложение, Куин закрыл глаза и кивнул. Снова открыв их, он сосредоточился на том, что было написано дрожащей рукой:

Анна София Лаваль.

746 Грин Корт

Колдвелл

Без почтового индекса, но он не нужен. Адрес указан не для доставки почтовой службой.

На каждом конверте стояли буквы А. С. в центре, с лицевой стороны, красиво выполненным почерком, определенно инициалы. И написаны не дрожащей рукой.

— Любовные письма? — пробормотал Куин. — Это человеческое имя.

— Определенно.

— Но у моего брата не было контактов с людьми. Где логика?

Блэй снял кожаную куртку и достал мобильный.

— Как пишется ее фамилия? Проверю соцсети.

— «Л-А-В-А-Л-Ь». — Куин наклонил листок так, чтобы его парень мог видеть. — Может быть, это вымышленное имя, но он реально хотел, чтобы эти письма попали к ней в руки и она нашего вида? Он бы написал ее реальное имя.

— Если только он не пытается скрыть ее личность. Блэй нахмурился, когда печатал что-то в «Фейсбук». Потом в «Инсте». В «Твиттер». — Я ничего не могу найти. Дай мне проверить «Гугл». — Мгновение спустя, он пожал плечами и показал Куину экран. — Ничего не нахожу.

— Так что, может, она одна из нас, и это вымышленное имя в целях безопасности. Большинство присутствуют в сети, под своим именем или псевдонимом. Для них это равносильно способности дышать.

— Мы же знаем, у кого можно спросить. — Блэй поднял телефон. — Если хочешь, конечно.

Куин кивнул.

— Мне нужно найти эту женщину. Вампиршу или человеческого вида.

Блэй набрал и отправил сообщение. Затем отложил телефон.

— Знаешь, я должен быть честным. Если она была человеком…

— А серьезно, если у него были отношения за пределами нашего вида? Он бы точно хранил это дерьмо в секрете. Черт возьми. Наши родители были бы в ярости.

Послышался звук сообщения и Блэй проверил свой телефон.

— Ви просит прибыть в Яму. Будет рад помочь.

— Давай сделаем это. — Куин положил письма обратно в большой конверт и нахмурился. — А вообще, ты можешь сфотографировать? Я не хочу выносить конверты из нашей комнаты.

Блэй сделал снимок листа бумаги на свой телефон, а затем Куин положил все во второй ящик их прикроватной тумбочки. Когда они вдвоем направились к двери, он притянул Блэя к себе и поцеловал.

— Я рад, что ты пришел в тот дом. Я был очень рад тебя видеть.

Блэй в тревоге вскинул брови:

— Я боялся, ты решишь, что мы за тобой следим.

— Нисколько. Я хотел пойти туда один, но было таким облегчением видеть тебя на том газоне. С тобой я чувствую себя в безопасности.

Румянец, окрасивший щеки Блэя, стал лучшим, что Куин видел за эту ночь, и он сжал руку своего парня и держал ее, пока они спускались по парадной лестнице. И как бы он ни любил всех домочадцев, он надеялся, что они ни с кем не столкнутся. Слишком много всего было на уме, слишком много всего, что высасывало из него энергию.

Но встреча с Ви была другой.

Узнай, как справляться.

Когда он и Блэй вышли через вестибюль, холод ударил резко, как пощечина, и ему понравился перепад температур. Казалось, стало легче дышать.

Взглянув на Блэя, он нахмурился.

— Дать тебе куртку?

Он начал снимать свою, когда Блэй положил руку ему на плечо.

— Нет. Я в порядке.

Куин обнял парня и притянул к себе. — Я тебя согрею.

— Ты всегда это делаешь.

Вместе они спустились по каменным ступеням и обошли фонтан… и он отметил, что скульптура и чаша были накрыты новым брезентом. Затем оглянулся на особняк через плечо. Разбитое стекло на втором этаже уже заменили.

Выздоровление. В прямом смысле слова.

Когда они подошли к Яме, стучать не пришлось. Вишес открыл дверь, и, казалось, был готов приступить к работе: на нем была майка и кожаные штаны, в одной руке он держал самокрутку, в другой — стакан, должно быть, «Гуся».

Так что да, подумал Куин, Брат был готов ко всему.

— Как дела? Что вам нужно?

Они вошли в теплое помещение Ямы, и Куин почувствовал, как от переживания у него сжалось горло. Снимая куртку, он думал о вещах, которые не мог контролировать: имена, адреса, люди, что меняют место жительства, люди, что лгут о своих личностях.

Что-то вроде социального эквивалента новых владельцев, что демонтируют старые полы.

Он сделал еще один глубокий вдох.

— Нам нужно найти женщину, возможно, человеческую, с которой мой брат мог контактировать до набегов.

Ви замер. Но только на долю секунды. Затем кивнул и подошел к своим четырем игрушкам. Сев за компьютер, он отложил стакан в сторону и сжал самокрутку зубами.

— Имя.

Блэй протянул свой телефон, и Куин взял его и положил перед братом. Он должен был произнести имя. Но оно казалось каким-то… священным, что ли.

— Там есть и адрес, — тихо сказал он. Как будто брат не умел читать.

Ви начал печатать, его пальцы, и те, что были в перчатке с подкладкой из свинца, и те, что свободны, летали над клавиатурой.

— Присаживайтесь. Это займет минуту.

Куин и Блэй припарковали задницы на диван, бок о бок, колени вместе, спины прямые. Как будто они были парочкой школьников, пытающихся произвести хорошее впечатление на учителя.

Как будто, если они будут вести себя прилично, Ви найдет то, что им нужно.

— Нашел.

Куин рванул с места и споткнулся о журнальный столик по пути к столу Ви. И еще до того, как он до него добрался, Ви откинулся на бок в своем офисном кресле, чтобы дать возможность подобраться поближе к монитору.

На центральном экране отображались лицевая и оборотная стороны действующих водительских прав штата Нью-Йорк. На фото была… темноволосая женщина, она смотрела темными глазами прямо в камеру. В графе «рост» значилось пять футов шесть дюймов, она носила контактные линзы и являлась донором органов. Имя определено как «Анна София Лаваль».

— Адрес другой, — пробормотал Блэй.

Ви постучал самокруткой по пепельнице.

— Это ее текущий адрес. Тот, что указан в записке — предыдущее место жительства.

— Значит, это действительно она, — сказал Куин, придвигаясь еще ближе к изображению. Не то, чтобы это дало ему больше информации о ней или ее внешности. — Но мы не знаем, она одна из нас или нет?

— Я задал более глубокий поиск в базе данных Дома для Аудиенций обо всей расе. Примерно через час я узнаю больше.

Куин не сводил глаз с женского лица. Фотография была не такой уж отчетливой, но даже если бы фокус был резче, она бы вряд ли рассказала ему то, что он хотел знать.

Все вопросы ему нужно обговаривать с женщиной.

Или вампиршей.

Лично.

Глава 36

В Доме Братства самое тихое время обычно наступало с часу до четырех дня. Эти три часа были не только мертвой зоной между уборкой стола с Последней Трапезы и приготовлением Первой, также в этот период доджены удалялись в свои апартаменты, чтобы ненадолго отдохнуть от всех обязанностей — работы по дому, закупки продовольствия и планирования. Поэтому Куин сидел, прислонившись к изголовью кровати в своей супружеской спальне, и наслаждался тишиной. Рядом с ним, спавший на животе и под тяжелым одеялом, Блэй вздрагивал, как лабрадор, гоняющийся за кроликами во сне.

— Ш-ш, — прошептал Куин, поглаживая голое плечо своего мужчины. — Расслабься.

Но мгновенье его парень замер. Затем Блэй повернулся лицом в его сторону. Последовал глубокий вдох и, наконец, медленный выдох.

Куин улыбнулся про себя.

— Просто отдохни. Я с тобой.

Когда Блэй вернулся в царство сна, Куин переместился на стопку подушек, которую взбил час назад, скрестил руки на груди и уставился в никуда — в другой конец полутемной комнаты.

Так странно.

Ви не смог найти ничего об Анне Софии Лаваль ни в одной из баз данных расы и группах в соцсетях.

Значит, это было либо кодовое имя, которое они с Лукасом использовали вместе… или же она была человеком. Но как такое возможно? Его брата воспитывали иначе. Не то, чтобы Куина это заботило… но золотой сын великого рода? Связался с бесхвостой крысой?

Куин потер лицо, пока в голове, словно коктейль из «Аддеролла»^[31] и «Пепси», роились всевозможные вопросы когда-где-как-и-почему

Гребаная бессонница. Такое чувство, что к ней пора начинать привыкать.

На этой ноте он наклонился в сторону, к прикроватной тумбочке, и взял свой контрабандный «айПад». Прежде чем включить планшет, Куин непроизвольно открыл второй ящик и убедился, что письма лежали там, где он их оставил. Может, стоило незаметно вскрыть конверты и сфотографировать содержимое? Ну, на всякий случай… только вот это выглядело как неуместное нарушение личных границ.

Ага. Они все еще на месте.

А где им еще быть, на самом деле?

Покачав головой, Куин включил «айПад» и не знал, что с ним делать, но потом вспомнил свою предыдущую просьбу к Вишесу. Не об Анне Софии Лаваль, а другой, озвученной накануне вечером. Зайдя в свою электронную почту, он пролистал спам и подтверждения заказов «Амазон». В списке было только одно сообщение — от Ви, и он его открыл:

«Повторюсь: мне очень жаль твоего брата, сынок. Дай знать, если я могу еще что-нибудь сделать».

Когда он проверил время — потому что боялся смотреть вложение к письму — то увидел, что Брат отправил то, что он просил, всего через восемь минут после того, как была озвучена просьба.

Ви был хорошим парнем. Как бы ни пытался строить из себя плохиша.

Было четыре вложения, помеченных по порядку, и Куин посмотрел на них. Прошло некоторое время, прежде чем он смог открыть первое видео, и когда он это сделал, то забыл как дышать.

Когда экран погас, а затем вспыхнул серо-белым цветом, Куин поставил «айПад» на колени, чувствуя, как горят его глаза. В кадре был коридор учебного центра, прямо перед палатой Лукаса. Когда все стало размытым — с его стороны, а не со стороны камеры, он вытер глаза. Затем нажал на «проигрывание», чувствуя, как в груди образовалась зияющая пустота.

Ничего не двигалось. Да, потому что камера была статичной.

Нет, минутку, неправда: в правом нижнем углу был счетчик с датой и временем, секунды мелькали быстро, минуты двигались медленно, а часы словно замерзли. Но долго ждать ему не пришлось. Вишес отлично обращался с видеозаписями с камер наблюдения, и у Куина в голове мелькнула мысль, что Ви намеренно дал ему немного времени, чтобы собраться с силами…

Прежде чем его брат вышел из своей комнаты.

Вид хрупкой фигуры в длинной черной мантии шокировал, хотя он думал, что готов ко всему. Зажав рукой рот, Куин прижал другую руку к ноющей груди и просто наблюдал.

Боже, эта шаткая походка. Трость.

— О, Лукас, — прошептал он.

Протянув руку, он провел указательным пальцем по фигуре… и тем самым остановил запись. И хорошо. Некоторое время он просто смотрел на силуэт своего брата. Возможно, это один из последних мгновений его жизни.

Куин вспомнил, как откинул капюшон и обнажил замерзшее лицо под ним.

Отогнав воспоминания, он вернулся к файлу. Когда Лукас вышел из поля зрения камеры, запись перешла к новой дорожке. Потом еще к одной. И еще, там, где брат шел по коридору учебного центра. А потом запись кончилась.

Следующий файл показывал съемку в подземном туннеле, и Куин увидел, как его брат, хромая, повернул направо, направляясь к люку. Приблизившись к нему, Лукас словно замер в нерешительности.

И оглянулся через плечо.

Именно тогда Куин наконец смог увидеть лицо своего брата из-под капюшона. Он поставил запись на «Стоп». Страха не было. Никакого беспокойства. Выражение лица Лукаса было просто… мертвым. «Решительное» — возможно, лучшее слово.

С бешено колотящимся сердцем Куин пытался запомнить, как именно все выглядело: поворот искалеченного тела, угол наклона трости, линию рта, взгляд. Но разве это не глупо? Он же может просмотреть этот файл в любое время… и если потеряет его или случайно удалит, что маловероятно, то всегда можно попросить Ви прислать ему еще одну копию.

— Я скучаю по тебе, — прошептал он. — Жаль, что тебя больше нет рядом…

И все же запись напомнила ему о том, как много боли испытывал Лукас. Какими мучительными и невыносимыми, должно быть, были эти часы. Думая о страданиях своего брата, он понимал… что это — своего рода благословение, что сейчас он знает, почему его брат выбрал для себя подобный конец. И все же, судьба была жестока.

Волна сожаления накрыла его и заставила сердце Куина пропустить удар, он не знал, как досмотреть эту запись до конца.

Он снова нажал кнопку воспроизведения. Было почти невозможно смотреть, как Лукас отворачивается, и, возможно, потирает лицо ладонями. А потом, когда Лукас ввел код, открыл люк и перешагнул порог, запись кончилась. Куин запустил следующую. На этой записи была парковка в пещере, и было видно, как его брат проходит мимо «Тахо» и снегоходов. Лукас снова остановился, но больше не оглядывался. Он просто отодвинул камуфляжный занавес в сторону… а затем скрылся из виду в вихре снежной бури.

В этот момент трансляция переключилась на внешнюю камеру, установленную где-то на краю пещеры. На ней Лукас боролся с натиском ледяного холода, ветер хлестал его так, что тело сотрясалось. А потом на изображении осталось лишь белое безмолвие, черные одежды поглотила метель.

Ви не стал оставлять на этой записи лишнее время. Просто обрезал ее на этом моменте.

Последний файл. Но разве это был не конец истории?

В страхе потерять его, Куин открыл последний прикреплённый файл, и ему потребовалось мгновение, чтобы его глаза снова могли нормально видеть — в этот момент он нахмурился. Кадры снова были сняты камерой внутри подземного туннеля. Запись длилась уже тридцать секунд и… потом кто-то вошел в кадр.

— Что за хрень? — произнес он.

Когда Блэй зашевелился рядом, он рассеянно протянул руку и успокоил парня. Затем он поднес «айПад» ближе. Как будто это могло изменить ситуацию?

Может быть, Ви ошибся.

Фигура шагала вперед, добралась до люка, ввела код и вышла. Затем пошли кадры снятые внутри пещеры, а следом — снаружи, во время шторма. Который все еще бушевал.

Хотя время показывало, что это случилось пятью часами позже.

Близко к рассвету. Очень близко.

Когда запись кончилась, Куин потер глаза и молился, чтобы ему не пришлось убить кого-то, кто жил среди них…

Он сел прямо.

Он задрожал от внезапного осознания и чуть не швырнул «айПад» в сторону. Вместо этого и чтобы не беспокоить своего любимого, он двигался медленнее, чем хотел, отодвигая одеяло, выскальзывая из тепла одной ногой, а затем другой. Убедившись, что Блэй укрыт, Куин подошел к гардеробной и силой мысли выключил свет. В свете из ванной комнаты, он накинул первое, что попало под руку.

А затем ушел так быстро, как только мог, убедившись, что тихонько закрыл за собой дверь.

Глава 37

Особняк никогда не казался таким огромным, как сейчас, когда Куин бежал по лестнице с красной ковровой дорожкой, шаги его босых ноги были беззвучны, а сердце билось так, будто он несся изо всех сил, спасая свою жизнь. Когда он пересек мозаичный пол в фойе, подошвы его ног замерзли, но не холод стал причиной мурашек на руках и груди.

Он посмотрел направо, в библиотеку. Гирлянды на рождественской елке горели, ее красные, зеленые и золотые огоньки мигали, игрушки сверкали. Ее основание задрапировали красной тканью, и на бархате уже появлялись подарки. Носки тоже развесили над камином. К двадцать четвертому декабря их будет бесчисленное множество, человеческие традиции в особняке приняли безоговорочно.

Куин посмотрел налево, столовая была закрыта, люстра не горела, до блеска отполированный стол был пуст, не считая огромного букета из красных роз и остролиста в центре. На кухне тоже царила тишина.

Но не везде.

Куин последовал в бильярдную, на звук заглавной песни к сериалу «Частный детектив Магнум»^[32].

Лэсситер растянулся на одной из кушеток напротив нового телевизора с вогнутым экраном, его светлые и черные волосы рассыпались по декоративной подушке, которую он положил под голову, его длинные ноги были вытянуты и скрещены в щиколотках. На нем были шерстяные легинсы, расцветкой напоминавшие его волосы, и футболка «My Little Pony», которая, судя по всему плохо грела, учитывая одеяло, которое ангел натянул до груди.

Когда Куин остановился перед диваном, ангел поставил на паузу просмотр на большом экране с помощью пульта дистанционного управления и без удивления поднял глаза.

Как будто он этого ждал.

Он даже не вскочил на ноги и не принял защитную позу.

Тем временем Куин просто стоял, как манекен.

— Привет.

Лэсситер уселся, сложив одеяло себе на колени.

— Привет.

— Я, эм… — Проведя рукой по волосам, он почувствовал, что начинает потеть. — А…

— Не извиняйся. — Глаза странного цвета уверенно смотрели снизу вверх. — В тот момент я понимал, почему ты напал на меня, и понимаю это сейчас.

В недоумении Куин окинул взглядом все, что он видел до этого: бильярдные столы, крепления для киев на стене, шары, расположенные треугольниками на зеленом сукне. Он увидел персидские коврики под каждой игровой площадкой, кожаные диваны, бар с алкогольными напитками на верхней полке и ряды сверкающих бокалов.

— Хочешь чего-нибудь? — спросил Лэсситер, поднимаясь.

— Хм.

— Приму как согласие.

— Ты пьешь? Ты же вроде обычно не пьешь?

— Не алкоголь. — Ангел зашёл за стойку. — Садись. Я сделаю нам немного фруктового сока, чтобы получить дозу витамина С. Опасно шутить с цингой.

Куин боком подошел к длинной гранитной стойке и присел на высокий стул. А потом в тишине наблюдал, как Лэсситер разрезал четыре розовых грейпфрута пополам и начал выжимать их старомодной соковыжималкой, которая имела ребристый центр для пресса мякоти и круглое основание для сбора сока.

Прокашлявшись, Куин решил, что нет причин ждать вдохновения.

— В ночь, когда умер мой брат… — В этот момент Куин понял, что никогда не будет использовать это слово. Как бы точно оно ни описывало произошедшее. — Я знаю, что ты был в тоннеле. Перед рассветом.

Лэсситер ничего не сказал; он продолжал прессовать половинки фруктов в отжиме. Наполнивший основу сок был розовым, как румянец, а в воздухе запахло солнечным светом.

— Вот почему останки Лукаса остались там до следующей ночи, — тихо сказал Куин. — Ты пробыл с ним весь день и заслонял его от солнца. Не так ли? Ты защищал его… чтобы я мог увидеть его в последний раз. Да?

Лэсситер опрокинул соковыжималку на бокал и поставил порцию перед Куином.

— Я отблагодарил тебя за это своим нападением. — Куин сглотнул. — И оскорбил тебя. О, черт, Лэсс, я совсем не это имел в виду. Я не…

— Все в порядке.

— Нет. — Куин потянулся через стойку и коснулся руки ангела. — Не в порядке. Спасибо за то, что ты сделал для него и для меня. И мне искренне жаль.

Лэсситер остановился посреди работы над своей порцией сока и потупил взгляд.

— Просто чтобы ты знал, я не могу говорить о некоторых вещах. Таково правило.

Куин медленно выпрямился на стуле, дрожь осознания прошла по его спине и приземлилась где-то в ягодицах, заставив их сжаться.

Было просто забыть, кто такой Лэсситер. Кем он является. Он обладал огромной силой.

Но в этот момент Куин полностью осознал тот факт, что сидел напротив… божества.

— Я делаю все, что могу, — тихо сказал ангел, бросая кожуру и взяв в руку последнюю половину. — Я делаю то, что мне разрешено. Знаешь, чтобы многое упростить. Мое сердце болит за тебя, но все, что я мог сделать, это стоять в стороне и смотреть на происходящее. Это как долбаная пытка… — Когда его голос сорвался, он откашлялся. — Но я делаю то, что могу.

Лэсситер налил сок в свой стакан, а затем чокнулся им о стакан Куина.

— До дна.

Ангел выпил залпом свой стакан, и Куин сделал то же самое… и поморщился от терпкости. Внутренности опалило, желудок свело… но не от грейпфрута.

— Я даже не могу представить, каково тебе, — сказал Куин.

— Все хотят быть главными… пока не оказываются у руля. — Лэсситер так осторожно поставил стакан, что не последовало ни звука. — Как думаешь, почему я смотрю эту дичь по телевизору? Мне нужнокак-то отключать свой разум. Иначе я бы сошел с ума.

— Черт.

— Нити всех жизней сотканы в узоры печали и радости, ткань бесконечно простирается во все направления, слои за слоями без конца и края. И я вижу каждое волокно в каждом потоке, в каждый момент времени. Я чувствую отголоски. Я всего лишь камертон из плоти, созданный рукой Творца. Я — всего лишь слуга судьбы, и я несу за это ответственность.

По мере того как Лэсситер произносил эти слова, его голос становился все глубже и ниже, а затем позади него, за плечами, сначала словно плод воображения, а затем как великолепная трехмерная реальность, появилась пара радужных крыльев, которые он обычно скрывал… и это еще не все. Сверху, ниспадая каскадом, не с потолка комнаты, а откуда-то выше, луч света ярче солнечного, но не болезненный для глаз, омывал ангела и все его тело своим ореолом.

В своей святой форме, Лэсситер смотрел на Куина поверх барной стойки, словно мимолетный проблеск вечности и загадка судьбы. И его рот оставался закрытым, хотя голос пронизывал пространство вокруг.

Спрашивай, что ты хочешь знать.

Куин задрожал, пропасть, которую он был не в силах преодолеть, разверзлась у его ног.

Спроси. И я отвечу.

Закрыв лицо обеими руками, Куин чувствовал себя ребенком, потому что ответ мог сокрушить так, как не мог себе представить даже взрослый, большой и сильный человек, способный себя защитить. Знание, которое он искал и которого боялся, было разрушительным, и защиты против него не было.

— Мой брат в Забвении? — выдохнул он. — Он в безопасности в Забвении, хоть он… и покончил с собой? Или ему не может быть дарована спокойная загробная жизнь?

Придурок, зачем он произнес это вслух? Он же знал ответ…

Твоего брата убила метель. Убил снег.

Когда голос Лэсситера прозвучал в его голове, Куин опустил руки. Сквозь слезы прошептал:

— Так он в Забвении?

Лэсситер во всем своем мистическом великолепии кивнул. Он обрел вечный покой и навсегда останется в Забвении. Он был убит… снегом.

Внезапно магия пропала, как будто ее никогда не было, крылья исчезли, золотой свет рассеялась, ореола вокруг тела больше не было.

Куин моргнул.

— Решение принимаешь ты. Ведь так? Ты решаешь, куда они отправятся…

— Я не понимаю, о чем ты, — тон Лэсситера был живым, когда он поднял пустой стакан. — Еще грейпфрута? Я выпью вторую порцию…

— Спасибо, — хрипло произнес Куин.

Когда у Куина забрали стакан, ему оставалось наблюдать в тишине, как нарезают и выжимают новый грейпфрут, как в воздухе поднимается сладкий и острый аромат… ощущая лето в середине декабря.

Мысленно Куин слышал голос ангела: Я делаю то, что могу. Что мне позволено. Знаешь, чтобы все стало проще.

— Ты лучший спаситель, который у нас когда-либо был, — благоговейно прошептал он.

Лэсситер не ответил. Он снова наполнил стаканы и вернул один Куину. Когда Куин потянулся за ним, ангел не выпустил его из своих рук.

— Ты обязательно должен спросить его. Он скажет «да».

Куин с удивлением отпрянул.

— Что?

Ангел подмигнул.

— Ты знаешь, о чем я. Или поймешь, как только подумаешь об этом.

Глава 38

С наступлением темноты Блэй переоделся в гражданскую одежду. Он надел вторую любимую пару брюк (первая была уничтожена двумя днями ранее самым восхитительным образом) и рождественский зеленый свитер из кашемира, красно-зеленый шелковый шарф и пальто из верблюжьей шерсти, которое ему подарил Бутч в прошлом сезоне.

В последний момент он взял один из своих девятимиллиметровых и пристегнул к поясу. Пистолет не было видно под свитером, и это главное.

Выйдя из гардеробной, он раскинул руки в стороны и покрутился.

— Нормально? Я хорошо выгляжу?

Куин, сидевший на кровати, улыбнулся.

— Иди сюда.

Блэй подошел и понял, что разноцветные глаза ловят каждое его движение… и не обязательно с сексуальным подтекстом, хотя в этом взгляде, как всегда, было тепло. Даже больше…

— Ты красивый, ты знаешь? — сказал Куин, обняв Блэя за талию и уткнувшись подбородком в его живот.

— Ты вгоняешь меня в краску.

— Хорошо. Мне нравится, когда ты краснеешь.

Блэй смог только медленно покачать головой и глупо улыбнуться. На самом деле, за день с его мужчиной что-то произошло. Но он не понимал до конца, что именно. Куин все еще грустил. Это было очевидно. Но в нем появилось какое-то… смирение. Спокойствие в трауре, которого раньше не было.

— По всей видимости, ты, наконец, смог поспать, — предположил Блэй, приглаживая его черно-фиолетовые волосы.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты выглядишь… отдохнувшим.

Куин пожал плечами.

— Думаю, я нашел способ справиться с горем. И я рад, что ты поедешь со мной.

— Все для тебя.

— Я нервничаю.

— В этом нет твоей вины. — Блэй наклонился и коснулся губ своего парня своими. — Но знай, что бы ни случилось, вместе мы справимся.

Они покинули особняк примерно через пятнадцать минут. Уходя, они помахали всем, кто собрался в столовой. Однако не было и речи о том, чтобы они задержались перекусить. Блэй тоже слишком нервничал, чтобы проглотить хоть что-то.

Выйдя из особняка, они дематериализовались по адресу, указанному на водительских правах, которые нашел Ви. Это оказался блочный жилой дом, двухэтажный, секционный, с открытыми лестничными клетками.

— Сюда, налево, — сказал Куин.

Они прошли по краю хорошо расчищенной стоянки, не переставая сканировать глазами местность. Часть машин была припаркована на открытых участках, другие в крытых. Грузовиков не было. Только седаны и внедорожники. В основном «Хонды», «Форды» и «Киа». Никаких минивэнов.

Во всех квартирах горел свет, и жители сновали туда-сюда, выходили из машин и скрывались в квартирах, человеческий рабочий день закончился, а другие виды начинали свое ночное времяпрепровождение.

Куин повел их вверх по лестнице, и они были на полпути, когда хозяйка квартиры в передней правой части здания открыла дверь и вышла. Пальто у нее было застегнуто до самого верха, на плече висела сумочка, одна перчатка сжата в руке, а другая надета. Ей было около двадцати, волнистые волосы распущены по печам, лицо с красивым макияжем. Учитывая время? Наверное, спешит на свидание.

Она взглянула на Куина, побледнела… и нырнула обратно в свою квартиру. Звук закрывающегося замка был громким.

— Черт, — пробормотал Куин. — Дай мне секунду.

Он не стал стучать в дверь, а просто прислонился к ней, нахмурился и закрыл глаза. Затем отступил. Секунду спустя молодая женщина снова вышла, весело улыбнулась им и спустилась по лестнице. Они оба наблюдали, как она пересекла парковку и села в «Соренто».

— Ему лучше ее не динамить. Он ей нравится, — пробормотал Куин.

На этой ноте он повернулся к квартире прямо напротив. Номер на двери 114В.

— Думаю, будет лучше, если именно ты постучишься и поздороваешься, — сказал он. — Предполагая, что она человек, я не хочу ее пугать и не хочу лезть в ее мозг. Я не хочу стирать воспоминания, которые у нее остались.

— Ладно.

Блэй сжал плечо своего супруга, а затем встал прямо напротив дверного глазка. Сжав кулак, он ударил костяшками пальцев по холодной металлической панели.

Ответа не последовало.

Он оглянулся через плечо. Куин обхватил себя руками и смотрел на бетонный пол под своими ботинками. В напряженной тишине дул ветерок, откуда-то доносился запах жареного лука и говяжьего фарша.

Блэй попробовал еще раз.

— Свет горит…

Дверь открылась.

Женщина с другой стороны словно сошла с фотографии в водительском удостоверении, ростом пять футов шесть дюймов, с темными волосами и темными глазами. Ее кожа была очень бледной, и она выглядела стройнее, чем на фото для документов… или, может быть, она просто выглядела осунувшейся, словно переживала болезнь или боролась за выживание. На ней были синие джинсы и кремовый свитер, и от нее пахло шампунем и зубной пастой.

За ее спиной бесплодная квартира была чистой… кроме спальни вдалеке. Свет освещал кровать в беспорядке, рядом на полу валялись пакеты от разных снэков.

— Я могу вам чем-нибудь помочь?

Ее голос был тихим и немного хриплым. С французским акцентом. И запах был явно человеческим.

— Здравствуйте, — Блэй тепло улыбнулся, но держал губы вместе, чтобы не было видно клыков. — Вы Анна София Лаваль?

— Это я.

В этот момент она посмотрела направо. И увидела Куина.

Ее глаза широко раскрылись, и она прижала руку ко рту. Она заговорила, когда Блэй уже решил, что им придется войти в ее разум и успокоить.

— Ты брат Люка. Правда?

***

Как только дверь открылась, Куин взглядом охватил каждую черточку женщины и детали квартиры позади нее. А потом она произнесла слова, которые он не мог сразу осознать.

Когда до него дошло, его охватили эмоции.

— Да, — хрипло ответил он. — Я его брат.

Она отступила назад и пригласила их внутрь дрожащей рукой.

— Прошу.

Куин сначала пропустил Блэя, а затем остановился на пороге. Прежде чем последовать за своим парнем, он сунул руку в куртку и удостоверился, что письма и сверток, заклеенный скотчем, при нем.

— Присаживайтесь? — официально сказала женщина, когда дверь за ними захлопнулась.

Диван был единственным местом, где можно было присесть, и они с Блэем подошли ближе, хотя Куину меньше всего хотел попасть в физическую ловушку. Он почувствовал острую потребность бежать… но не скрыться. Он был полон нервной энергией, которую было трудно сдерживать.

— Могу я предложить вам что-нибудь выпить?

Куин прищурился. У нее была царственная поза, несмотря на простенькую одежду и скромное окружение, и он знал, что Лукасу такое нравилось. Но она была человеком; она определенно принадлежала к другому виду.

— Нет, мы в порядке, — сказал он. — Спасибо.

Женщина прошла в небольшую кухню и принесла один из трех стульев, стоявших вокруг столика.

Присев, она положила руки себе на колени.

— Вы пришли сообщить мне, что он мертв, не так ли?

Куин наклонился вперед на кушетке и уперся локтями в колени. Вытерев лицо ладонями, он кивнул.

— Да. Мне жаль.

Когда она закрыла глаза и поникла, Куин почувствовал родство с ней, глубокую, прочную связь, в которой он нашел странное облегчение.

Ему пришлось прокашляться.

— Послушайте, мне кажется неуместным спрашивать об этом, но откуда вы его знаете? Могу я задать этот вопрос?

Она глубоко вздохнула.

— Я не видела его больше трех лет. Это тогда он умер?

Куин думал об ответах. И в конце он сказал:

— Да.

Потому что его брат погиб во время набегов. Это не было ложью. И был ли он действительно готов рассказать ей всю правду?

— Что с ним случилось? — спросила женщина. — Как он ушел?

— По естественной причине.

«Снежное убийство», все зависит от того, кого вы спросите.

— Вы похожи на него. — Она слабо улыбнулась, а затем окинула его взглядом с головы до ног. — И все же вы другой.

— Да. Но я любил его, и он любил меня.

Анна София откашлялась.

— Его было легко любить. Он был хорошим человеком. Я…

— Вот, — сказал Блэй, наклонившись вперед с платком в руке.

Женщина взяла предложенное, и прижала платок к лицу. Она долго молчала. Когда Куин был готов выпрыгнуть из своей кожи, она снова заговорила:

— Мы познакомились, когда я посещала вечерние курсы английской литературы в местном колледже. — Она развернула и снова сложила платок. — Мы учились в одной группе. Курс шел с шести до девяти вечера в течение двенадцати недель.

Это похоже на Лукаса, подумал Куин.

— Люк сидел на задних рядах. Я тоже. У меня не все клеилось в учебе. На удивление, у него тоже. И это странно. Он был гениальным. Он был просто… особенный. — Она смотрела вдаль. — Все началось с приветствия. Потом была улыбка. Он был…

Когда она замолчала, Куин подсказал:

— Он был замечательным парнем.

— Буду честной с вами, — ее глаза сверкнули. — В то время я была замужем.

Наступила минута молчания, как будто она ждала осуждения. Когда Куин просто кивнул, она вздохнула и провела пальцем по монограмме на платке Блэя.

— Я никого не искала. — Анна София покачала головой. — Мы с мужем поженились совсем молодыми. В то время я была сосредоточена на карьере, оставила свою фамилию и была полна решимости добиться успехов в юриспруденции. Бэзил был очень красив и искал себе жену. Как говорится, дни были длинными, годы короткими, с двумя детьми, двумя карьерами. В конце концов, я знала, что у него романы на стороне, и узнала об одном из них, потому что однажды ночью я последовала за ним на «корпоративное мероприятие». — Она изобразила кавычки в воздухе. — Я помню, как сидела в машине и смотрела, как он провожает эту женщину в ресторан. Как ни странно, я знала, что брак распался, потому что ничего не чувствовала. Ничего. Здесь. — Она замолчала, потирая сердце. — У нас двое прекрасных детей. Эль и Терри — лучшее, что нам удалось создать за эти девятнадцать лет вместе. Но я знала, что Бэзил меня больше не любит, если вообще любил когда-то. Я знала, что больше не люблю его, если вообще когда-то любила. Он действительно неплохой человек. Он просто… какой есть… знаю, что это звучит холодно, но я провела слишком много лет в гневе. Но сейчас его нет.

— Звучит здорово, — мягко сказал Куин.

— Люк помог мне. После занятий мы пили кофе. Он был настоящим джентльменом. Он никогда… он никогда не заходил дальше этого, и я тоже. Но время, проведенное с ним, изменило меня. После занятий мы продолжали встречаться в ресторанах или библиотеках. Мы разговаривали часами, а я лгала мужу о том, где была. Я сказала ему, что записалась на другие курсы. Я не горжусь своей ложью, но я знала, чем он занимается это свободное от меня время. Полагаю, это все… упрощало.

Анна София поправила платок на коленях.

— Так продолжалось год. Пока я не сказала Люку, что развожусь. Я, наконец, решила поговорить с мужем и просто… чтобы все было по-честному между нами. Бэзил сопротивлялся, но недолго. Думаю, ему стало легче. Нам было трудно продолжать притворяться перед нашими детьми, что все в порядке. — Она резко подняла глаза. — Я сказала Люку, что не жду ничего от наших отношений. Меня не нужно спасать. Он казался удивленным моим заявлением, но мы решили снова встретиться неделей позже… Я два часа ждала в ресторане. Он так и не появился.

— Когда это было?

— В августе. Три с половиной года назад.

Куин посмотрел на Блэя. Рейды, подумал он, когда его парень кивнул в ответ.

— Это не было похоже на Люка. Я позвонила ему. Несколько раз. Но так и не получила ответа. Ни сообщений, ни звонков. Вот и все… Я подумала, что напугала его. Что я была хороша, когда не создавала проблем, но двое детей? Недавно разведенная мать-одиночка? Это слишком. — Ее взгляд снова упал на платок. — На следующий день я была убеждена, что с ним что-то случилось. Однако я понятия не имела, как его найти, кроме как по телефону. Я позвонила в Больницу Святого Франциска, чувствуя себя преследователем, преследователем-параноиком. Они ничего не могли мне сказать. Я шерстила газеты и новости. Пусто. Но оказывается… Я была права, не так ли? Что-то случилось.

— Мне очень жаль, — Куин выругался, услышав свои слова в напряженном воздухе. — Хотя звучит это крайне нелепо.

— А что еще можно сделать? — Анна София снова подняла на него грустный взгляд. — И я возвращаю вам эту фразу. Я тоже очень сожалею о вашей утрате.

Они долго смотрели друг на друга, и во взаимном трауре снова чувствовалось то странное облегчение, когда узнаешь, что ты не одинок в своем горе… хотя это было чушью, не так ли? Все в особняке и Блэй рядом с ним горевали. Но для него все было иначе.

Для этой женщины тоже.

— Как именно это произошло? — спросила она. — Я имею в виду его смерть. Вы сказали, по естественным причинам. Это был сердечный приступ? Удар?

На мгновение Куин почувствовал, что действительно должен сказать ей всю правду. Но затем пропасть между биологическими видами подняла свою пресловутую голову. Как, черт возьми, он мог объяснить ей Лэша, Омегу и Общество Лессенинг? И то, какой выбор сделал Лукас? Нет, он решил ее пощадить.

— Его сердце не выдержало, — сказал Куин. — Его сердце… просто остановилось.

Анна София на минуту прижала платок к лицу. Когда она опустила руки, ее глаза покраснели еще больше.

— Он так много сделал для меня. — Она покачала головой. — А после того, как он ушел… Я просто потерялась, и с тех пор меня мало что заботит. Я была ужасной матерью для моих дочек, но я не могу воскресить себя. Может, я ошиблась. Может, меня действительно нужно было спасти.

Куин полез в пиджак.

— У меня есть кое-что, что он просил передать вам.

Анна София застыла. А потом она тяжело вздохнула, когда он наклонился вперед с тремя конвертами и маленьким куском ткани, замотанным скотчем.

— Это для вас, — сказал он.

Глава 39

Чувство покоя и осознание завершенности охватило Куина, когда женщина взяла письма и маленький подарок. Сначала она просто держала их в руках. А потом посмотрела на каждый по очереди.

— Откуда они взялись? — тихо спросила Анна София.

— Он спрятал их. — Когда она подняла на него взгляд, Куин перефразировал свои слова. — Сохранил. Для тебя. Перед смертью Лукас пытался добраться до места, где он бы мог подарить их вам лично, но не смог… он так туда и не попал. И я искренне сожалею о задержке. Я нашел их совсем недавно.

В последовавшей тишине, пока она неторопливо изучала каждый из конвертов и тканевый сверток, он представил себе Лукаса, которого она знала, сильного и высокого, красивого и красноречивого, мужчину в расцвете сил.

— Я боюсь того, что в них. — Анна София взглянула наверх. — Вы останетесь, пока я их читаю?

— Конечно.

— Их нужно читать в каком-то определенном порядке?

— Я не знаю. Простите.

Она кивнула. Затем осторожно открыла один из конвертов. Доставая письмо, она отогнула разворот из дорогой бумаги кремового цвета. Пока она впитывала предназначенные для нее слова, ее взгляд медленно скользил взад и вперед.

Слезы капали ей на джинсы.

Так оно было. Одно за другим она читала каждое из трех писем, ее глаза двигались все быстрее и быстрее. Закончив последнее, она откинулась назад. Шар из папиросной бумаги был у нее в руке, но она, казалось, забыла обо всем вокруг.

Куин не двигался. И Блэй тоже.

Он не был уверен, что кто-то из них троих дышит.

А потом слова, такие мягкие, такие грустные… и в то же время чудесные.

— Он любил меня, — прошептала она. — Он сказал, что любил меня, и только меня.

Она подняла взгляд, он светился сложными эмоциями.

Куин кивнул ей.

— Да, так и есть. И я рад.

— Он сказал, что женился бы на мне, если бы мог. — Она нахмурилась. — Но это письмо написано иначе. У него действительно был сердечный приступ?

— Могу я взглянуть?

Она отдала ему письмо, и было потрясением видеть почерк его брата, но она оказалась права. Почерк был путанным. И само письмо — коротким.

Куин представил, что оно было написано, когда лессеры ворвались в дом. Слышал ли Лукас крики родителей, сестры и их додженов, когда он все это писал? И сообщение было прямолинейным. Он любил Анну Софию Лаваль и решил сказать родителям, что собирается быть с ней, если она выберет его.

Если бы он пережил нападение, поправил себя Куин.

Но этого не произошло… и не потому, что их мамэн и отец не позволили бы ему.

Это было началом кошмара.

И все же было радостно знать, что Лукас вырвался из-под гнета их воспитания, как и Куин. Может, помогли принуждение и угроза смерти, но, в конце концов, он предпочел любовь наследию… и Куин решил верить, что так и осталось бы, если бы семья выжила.

— Это так красиво, — сказал Куин, возвращая письмо его владелице.

Анна София забрала письмо… а затем запустила руку под воротник свитера. Когда она вытащила золотой крест, он подумал о своих грейпфрутовых посиделках с Лэсситером.

— Знаете что, — пробормотал он, — лично я считаю, что любовь бессмертна, что она остается даже после смерти. И я знаю, что Лукас на небесах, и он ждет Вас там. Я верю, что, в конце концов, вы с ним воссоединитесь.

Потому что падший ангел, стороживший Забвение, не допустит иного.

Ее глаза заблестели.

— Спасибо за эти слова.

— Вы откроете его подарок? Вам не обязательно, но…

— О, да.

Она засунула письма под бедро и начала бороться со скотчем и тканью. И ахнула, когда распутала клубок.

И протянула кольцо, как будто не могла поверить в то, на что смотрела, и нуждалась в подтверждении со стороны.

Это был бриллиантовый солитёр^[33] солидного размера. Два-три карата. Обрамленный в драгоценный металл, должно быть, в платину. Просто и красиво… символ вечной любви.

Куин не узнал кольцо. Оно не принадлежало их мамен.

— Это обручальное кольцо, — сказал он. Как идиот.

— Это мне? — Словно она пребывала в таком же шоковом состоянии, как и он.

А потом он кое-что понял об этом кольце. Такое не пойдешь и не купишь, пока в твоем доме орудуют убийцы, вырезающие всю семью. Черт, учитывая его размер и то, как камень сверкает даже при слабом освещении? Лукас не просто случайно зашел и купил его в местном торговом центре.

Это было важное кольцо. То, которое выбираешь долго и тщательно и платишь за него большую сумму денег.

Значит, Лукас принял решение перед набегом, еще до той ночи.

По мере того, как мозаика складывалась в единую картину, Куин почувствовал огромную гордость за своего брата.

— Вы… — Анна София выглядела встревоженной. — Вы заберете его? Оно очень дорогое.

— Простите, что… а, нет. Оно ваше. Мой брат совершенно точно купил его для вас.

— Вы уверены?

— Никогда и ни в чем я не был так уверен.

Ну, кроме как в своей любви к Блэю и детям.

Анна София откинулась на спинку кресла и долго смотрела на кольцо. Затем надела его на безымянный палец левой руки.

— Как бы я хотела, чтобы он был здесь.

— Я тоже.

— Это так неправильно…

— Неправильно что?

— Я рада, что он не… забыл обо мне. — Она окинула взглядом квартиру. — Я чувствовала себя… покинутой. Моим мужем за последнее десятилетие нашего брака. Люком. Особенно Люком. Знаете, я тоже любила его. Но… нас же не должно волновать, что о нас думают другие, верно. Другие не должны определять нас.

Последнее предложение было произнесено с покорностью, как будто она пыталась убедить себя в этом, но без особого успеха.

Внезапный страх заставил Куина наклониться вперед.

— Анна София, понимаю, Вы не знаете меня…

— Я вас знаю. Вы брат Люка.

— Ну, тогда, пожалуйста, послушайте меня. На этой стороне вам есть ради чего жить. Нет причин спешить… снова увидеть своего Люка. Для этого есть время. Много позже.

Когда она кивнула, он испытал облегчение.

— Вы совершенно правы. У меня две дочери. И видит Бог, в последнее время я так мало для них делала.

А у Лукаса была ты, подумал Куин. Он, наверное, просто не верил, что твоя любовь достаточно сильна, чтобы выдержать его физические страдания.

Куин потянулся и взял женщину за руку, на которой было кольцо его брата.

— Люк будет ждать вас, в конце вашей, как я надеюсь, очень долгой жизни. Вы сейчас на середине пути. Не в конце. Так что вы должны остаться здесь со своими детьми и жить дальше, зная, что вас любил очень достойный мужчина.

Он сжал ее руку и снова сел. В этот момент Анна София расправила пальцы. Она рассматривала кольцо, и ее лицо окутала тень печали, но в ее глазах горел свет, которого раньше не было.

— Спасибо, — сказала она. — Это завершение, в котором я нуждалась. Я сожалею, что он ушел, это ужасно, что он умер таким молодым. Но я… это больше, чем я могла надеяться. Так что спасибо вам.

Куин слегка улыбнулся.

— Это помогло и мне. Просто сделав это… мне кажется, что я сделал что-то для него самого.

Анна София улыбнулась ему в ответ. Потом снова стала серьезной.

— Я больше никогда не увижу вас, правда?

На мгновение Куин подумал солгать.

— Нет, не увидите.

И все же он не собирался забирать ее воспоминания. Было важно, чтобы она помнила эту встречу так же, как и он, как если бы они заключили соглашение, поклялись в единственном, что имело для него наибольшее значение в данный момент: он выполнил последнюю просьбу своего брата.

Которая была красивой и горько-сладкой на вкус.

— Я уезжаю из города, — объяснил Куин.

— Иногда лучше начать с нуля. — Анна София посмотрела на кольцо. Посмотрела на него. — Я не собираюсь продавать его. Никогда. Не беспокойтесь об этом.

Куин кивнул.

— Носите его с радостью. И думайте о Люке каждый раз, когда видите блеск камня.

Анна София сжала руку:

— Думаю, я положу его на время в безопасное место. Моим девочкам будет сложно это объяснить. Но, может, позже…

— Будущее в ваших руках.

Они еще немного побыли вместе, а затем Куин взял Блэя за руку, и они поднялись на ноги. Анна София тоже встала и склонила голову набок.

— Это ваш муж? — спросила она.

— Ах, мы не называем это так… он мой супруг, да.

— Вы двое выглядите так, будто очень подходите друг другу.

Куин моргнул, когда его внезапно осенило. А затем он медленно повернулся лицом к своему парню.

— Так и есть, — услышал он себя. — Мы хорошо подходим друг другу.

Глава 40

Когда они вернулись в особняк, Блэй первым вошел в вестибюль, и, миновав тяжелую внешнюю дверь, посмотрел на камеру наблюдения. Почти сразу дверь открыл Фритц.

— Господа, вы вернулись! И еще успеваете на Первую Трапезу! Давайте, давайте!

Дворецкий, медленно отступая, выглядел обеспокоенным. Опять же, отсутствие Куина за трапезами не прошло незамеченным, и у доджена было много общего с мамэн Блэя, а в частности убеждение, что все должны питаться хорошей домашней пищей. Или же тебе грозит смерть после первой пропущенной трапезы.

Блэй открыл рот, чтобы успокоить доджена просьбой принести еду им в комнату, но тут заговорил Куин.

— Пойдем, — сказал он. — Посидим со всеми.

— Ваши места за столом ожидают вас! — Фритц захлопал в ладоши, имитируя аплодисменты. — Пойдемте, сюда, прошу вас.

Как будто они раньше не ели за большим столом. Словно понятия не имели, для чего предназначена огромная комната, заваленная едой.

С другой стороны, Куин выглядел так, будто впал в оцепенение, как только они подошли к арке. Блэй хотел предложить ему развернуться и уйти, но затем их присутствие заметили: разговоры стихли, собравшиеся оторвались от яичницы с беконом, вилки неподвижно застыли над тарелками с едой, кофейные чашки громко звякнули о блюдца, челюсти прекратили жевать.

Но все быстро пришли в себя: домочадцы снова принялись за еду, пытаясь одновременно скрыть волнение и облегчение. Куин же, казалось, был в полном ступоре.

Их места, рядом с Кором, Лэйлой и близнецами, действительно пустовали, и Блэй проследил, чтобы Куин сел ближе к детям. Он с улыбкой приветствовал Лирик и Рэмпа и что-то ласково им пробормотал, и это казалось хорошим знаком, однако он не стал брать ни одного из малышей к себе на колени.

Ему подали кучу калорий на фарфоровой тарелке, почти такую же высокую, как гора, на которой располагался особняк.

Ну, если говорить о микроэлементах, тарелка Блэя была ничуть не меньше.

Куин взял вилку. Но не ел. Он просто возил еду по тарелке, и Блэй счел своим долгом откинуться на спинку стула и беззвучно сказать одними губами «все в порядке» со-родителям их малышей, потому что Кор и Лэйла выглядели очень обеспокоенными.

И Блэй действительно верил, учитывая все происходящее, что все в порядке. Куин замкнул круг последней просьбой брата, и это было так… грустно, но мило.

Тайная любовь. Человеческая женщина. Нарушенные традиции.

Это заставило Блэя проникнуться к Лукасу еще большим уважением.

И все же неудивительно, что Куин был так потрясен. И, хэй, он приложил усилия, чтобы прийти сюда впервые с тех пор, как…

Куин подпрыгнул с такой силой, что его стул отлетел назад. Когда тот отскочил от ковра и загрохотал по голому полу, все замерли в шоке, а Блэй резко развернулся на своем сиденье.

Протянув руку, он забормотал:

— Что, что, что…

У его парня аневризма? По крайней мере, Мэнни и Док Джейн сидели через…

Грудь Куина тяжело вздымалась, когда он опустился на ковер.

— Врача! — закричал Блэй, потянувшись к Док Джейн. — Он сейчас вырубится!

— Не думаю, что дело в этом, — мягко сказал кто-то.

Именно тогда Блэй осознал, что Куин все еще определенно в сознании. И не падает навзничь…

…а встает на одно колено.

И смотрит снизу вверх своим зелено-голубым взглядом, светящимся любовью.

Внезапно комната накренилась и закружилась… и это головокружение усилилось, когда Куин взял боевую руку Блэя в свою.

Голосом, полным эмоций, Куин сказал:

— Спасибо за твою поддержку с тех пор… как ушел мой брат. И спасибо за все ночи и дни до этого. Спасибо за все ночи и дни, которые ждут нас впереди.

— Что ты делаешь? — выдохнул Блэй.

— Я так рад, что мы всего лишь на полпути, Блэй. Не без трудностей, но с тобой я верю, что смогу пройти через них… я верю, что с тобой возможно все. — Куин прижался губами к ладони Блэя и приложил ее к лицу. — Я не хочу больше ждать. Я хочу, чтобы мы были связаны по традициям. Лукас не просто дал мне последний способ почтить его память… он показал мне верный способ чествовать тебя. Пойдем по его стопам. Его не стало слишком рано, но мы сейчас ровно на середине нашей истории. Выйдешь за меня, любовь моя? Ответь мне согласием здесь и сейчас. Не будем терять ни минуты. Пожалуйста, сделай меня своим. И, прошу, будь моим. Официально перед всей нашей семьей.

Блэй едва сдерживал слезы. А потом и сам оказался на коленях.

Заикаясь, пытаясь ответить, он думал о том, что время никогда не было данностью, настоящая любовь никогда не должна восприниматься как должное, а некоторые подарки нельзя завернуть и положить под дерево.

— Да. Да, да, да… — повторял Блэй снова и снова, пока они целовались.

Вокруг них царила какая-то суматоха, и когда Блэй, наконец, вернулся в свое тело, он увидел, что все встали из-за стола и аплодировали… и все доджены в доме прибежали в столовую и начали прыгать от радости.

Смеясь, Блэй думал, не от того ли они радовались, что им придется готовиться к большой вечеринке.

И он заметил еще одну вещь.

Краем глаза он увидел Лэсситера, стоящего спиной к стене с довольным выражением лица.

— Он был прав, — пробормотал Куин, тоже посмотрев на ангела.

— В чем?

— Ты сказал «да».

В этот момент Лэсситер поклонился им. А затем послал обоим воздушный поцелуй.

Блэй снова сосредоточился на своем парне и почувствовал, как волна любви захлестнула его.

— Как будто мог быть другой ответ?

Глава 41

К слову о буре.

И хотя все сошлось за считанные ночи, все равно казалось, что подготовка к брачной церемонии заняла чертовски много времени.

Не то чтобы Куин поделился этим соображением с Фритцем. Особенно с учетом того, что дворецкий и его подчиненные работали сутки напролет. Просто дело в том, что когда Куин упал на одно колено и попросил любовь всей своей жизни выйти за него, он намеревался провести церемонию прямо на месте.

В том смысле, что «достаем кинжалы, передаем соль, давайте сделаем это прямо сейчас».

Но здравый смысл взял верх… и как он мог отказать Комитету по организации праздников во главе с Битти в возможности провести свое первое мероприятие?

По крайней мере, событие все-таки настало. Сегодня вечером. Прямо сейчас.

Когда Куин подошел к верхней ступени парадной лестницы и посмотрел вниз на фойе, он увидел, как все изменилось: черные свечи мерцали на сотнях стоек, установили церемониальный стол, задрапированный в черное, и все домочадцы вместе с родителями Блэя собрались на мозаичном полу, одетые в официальные одежды.

Пора идти. Серьезно.

Роф стоял за столом, Джордж с одной стороны, Тор с другой. А за ними выстроилось Братство, все с обнаженными торсами и в тех же свободных черных штанах, что и Куин.

— Ты готов?

Он повернулся, услышав самый любимый голос на свете. Его парень выходил из спальни, Куин воспользовался моментом, чтобы насладиться видом его обнаженной груди, красивого лица и рыжих волос. Да, Куин готовился морально в гостиной на втором этаже как раз к этому моменту… и он был рад, что сделал это.

— Ты выглядишь потрясающе, — сказал он, когда Блэй подошел ближе.

— На мне то же самое, что и на тебе.

— Иди сюда и поцелуй меня, — Куин притянул своего мужчину к себе, пока их губы не встретились. — Я более чем готов к этому. А ты?

— Я не могу поверить, что это происходит. И да, я абсолютно готов.

Церемонии бракосочетания для членов Глимеры проходили по строгим правилам… в этом не было ничего удивительного. Добавьте сюда тот факт, что один из супругов был членом Братства Черного Кинжала, и это возводило происходящее до уровня божественной сферы с точки зрения приличия… существовал целый список вещей, которые традиционно «должны были» произойти.

Не последним из них был обязательный траур по кончине Лукаса.

И все же они с Блэем решили сделать все по-своему, и Роф дал им свое благословение. По поводу траура Куин чувствовал себя так, будто все происходящее было частично посвящено Лукасу. У него было то, чем обделили его брата: этот момент сейчас, с любовью всей его жизни.

— Давай сделаем это, — сказал Куин.

Они взялись за руки и вместе шагнули вниз. Спустившись, они взяли близнецов у Лэйлы и Кора, пара буквально светилась от счастья за них, а затем вместе со своими детьми подошли к Рофу и церемониальному снаряжению в виде двух черных кинжалов, огромной чаши с солью и кувшина с водой.

Роф просиял.

— От имени всех нас заявляю, что это благословенный случай. Мы рады провести церемонию согласно вашим пожеланиям, и я понимаю, что есть одна традиция, которая вас всех очень волнует.

На этой ноте Лэсситер вышел из толпы. На этот раз он был не в каком-то малоадекватном костюме, а в простой черной шелковой рубашке и черных брюках, его светлые и черные волосы были заплетены в косу, перекинутую на плечо, а все золотые украшения исчезли.

Роф наклонился к Тору и прошипел:

— Он снова в костюме Элвиса?

— Нет. Выглядит нормально.

— Отлично, — пробормотал Король. — Им «нормальный», а мне он достался в костюме Элвиса и блестках…

Лэсситер вышел вперед, встал между Блэем и Куином и взял их за руки. Затем ангел закрыл глаза… и яркий свет накрыл их сверху, тепло и благодать приподняла их и детей над изображением той самой яблони в полном цвету.

Когда все в фойе ахнули, они снова опустились на землю.

— Это действительно очень хороший брак, — заявил Лэсситер. — Очень хороший.

Братство издало мощный вопль согласия. А затем началась древняя церемония, зазвучали священные слова, произнесенные на Древнем языке великим Слепым Королем… мозг Куина не зафиксировал ни одно из них. Они держали своих детей, стоя перед родными и близкими, и Куин просто смотрел в голубые глаза Блэя.

И это, в конце концов, было единственным, что действительно имело значение. Традиции — великая вещь, но важнее признание перед собравшимися его преданности своему возлюбленному и преданности возлюбленного ему самому.

Остальное — просто поток слов и веселая игра с кинжалами и солью.

Ну и еще был, благодаря Битти и падшему ангелу, чертовски вкусный торт.

Все прошло размыто, словно во сне…

— Куин? — прошептал Блэй. — Ты здесь?

— Что? Ой, извини. — И громче: — Да, я согласен!

Смех разнесся по толпе, и Блэй снова наклонился.

— Это мы уже сделали.

— Правда? — Куин покраснел. — Тогда давайте приступим к кинжалам!

Они передали детей Кору и Лэйле, а затем подошли к двум черным коврикам перед столом.

— Вы выбрали двоих к вам в помощь, — произнес Роф на Древнем языке. — Я попрошу их сделать шаг вперед прямо сейчас.

Джон Мэтью и Зэйдист вышли из стройного ряда и обошли стол. Оба, улыбаясь, взяли в руки по черному кинжалу.

Куин и Блэй опустились на колени. Коснувшись ладонями коврика, они смотрели друг на друга.

И да, Куин прекрасно осознавал, что его лицо сейчас украшает ухмылка до ушей. Боже, как он этого хотел.

— Блэйлок, сын Рока, я спрашиваю тебя, как зовут твоего хеллрена? — спросил Роф.

Глаза Блэя были такими красивыми, когда он заговорил:

— Он Куин. Мой возлюбленный… Куин.

— Куин, кровный отец Рэмпейджа и Лирик, как зовут твоего хеллрена?

Куину пришлось откашляться из-за внезапного комка в горле.

— Он Блэйлок. Моя единственная любовь — Блэйлок.

Джон Мэтью подошел к Блэю. Зи — к Куину.

Куин и Блэй смотрели друг на друга, не морщась, пока на их коже вырезали имена, буквы врезались в плоть их плеч. А потом Тормент высыпал соль сначала на Блэя, а затем на Куина.

Ни разу, ни на мгновение, ни один из них не отвел взгляд.

Пока имена навсегда не запечатлелись на коже.

А их сердца, уже соединенные навеки, пылали от любви.

***

— О, спасибо, отец, — сказал Блэй, обнимая отца. — И мамэн, я так рад, что вы здесь!

Лирик обняла его так крепко, что почти выдавила весь воздух из легких.

— Как будто мы могли это пропустить! Ну наконец-то! А где мои внуки?

— Вон там, у рождественской елки в библиотеке.

Лирик взяла своего хеллрена за локоть.

— Пошли! Я должна подержать на руках своих внуков. И думаю, я хочу то же самое.

Рок побледнел.

— Детей?

— Не глупи. Новогоднюю елку. Она ужасно красивая, и когда к нам придут дети, я хочу, чтобы они чувствовали себя как дома.

Рок, закатив глаза, поцеловал свою супругу и подмигнул Блэю.

— Как скажешь, дорогая.

— Это правильный ответ, любовь моя, — сказала Лирик, когда они двинулись сквозь толпу. — Какой ты умный мужчина.

Во всем фойе люди оживленно разговаривали, пили спиртные напитки, ели…

— Битти! — крикнул Блэй. — Эй, Битти…

Улыбаясь, девочка подскочила к ним, в своем ярко-желтом вечернем платье с оборками.

— Вы связаны! — воскликнула она, запрыгнув к нему на руки. — Я так счастлива!

Блэй обнял ее и вернул обратно на пол.

— Я просто хотел, чтобы ты знала — ты проделала огромную работу по планированию нашего праздника!

— И дядя Блэй, у нас свадебный торт! — Она указала на место, где на платформе стояло пятислойное творение, покрытое шоколадной и ванильной глазурью. — Это ваша свадьба, и этот торт — свадебный!

Блэй улыбнулся.

— Ты чудесная, ты это знаешь?

— Мой отец все время мне это говорит. — Она нахмурилась. — И мне лучше пойти и убедиться, что с Лэсситером все в порядке. Он переживал из-за торта — что он тебе не понравится из-за двухцветной глазури. Так что я дам ему знать, что все в порядке.

— Он идеален. Скажи ему, что все идеально.

— Заметано.

Девушка, приплясывая, прыгала вокруг Фьюри и Кормии, пролетела мимо Мэнни и Пэйн, огибая Рофа и Бэт, которые целовались поверх головы Рофа-младшего.

— Хэй, хеллрен.

Блэй начал улыбаться еще до того, как повернул голову. Куин подошел близко- близко к нему… и это было странно. Несмотря на то, что ничего не изменилось, но формальность, буквы, вырезанные на спине, и весь процесс подтверждения своей любви перед обществом, заставили почувствовать себя иначе. В хорошем смысле.

— Привет, хеллрен.

А потом они оба расплылись в глупых улыбках.

Как полные идиоты.

— Эй, послушай, можешь пойти со мной? — спросил Куин. — Знаешь, ну, в ванную… и нет, не для того, чтобы перепихнуться.

— Ну да, конечно.

— Нет, я серьезно. Это не для… ну ты понял. — Пока Блэй смеялся, Куин наклонился к нему и поднял брови. — Но этим мы займемся немного позже. Планируй целый день.

— Жду с нетерпением.

Когда они обошли подножие лестницы и вместе нырнули в гостевую ванную, Блэй задумался, что происходит. А потом они вместе сели на скамейку.

Когда Куин глубоко вздохнул, Блэй начал беспокоиться.

— Что-то не так?

— Нет, нет. Нисколько. Это лучшая ночь в моей жизни. Но есть кое-что, что я хотел бы сделать наедине. Только для тебя и меня. Другие не должны и не увидят в конечном итоге, а я просто…

Блэй погладил Куина по руке.

— Что это?

Куин переместился на одно бедро и поморщился, когда кожа вокруг раны на его плечах натянулась. А потом он достал что-то золотое.

— Помнишь, ты дал мне его? В том баре? — спросил он.

Блэй сразу узнал, что показал ему Куин.

— Мой перстень. Конечно.

— Вот, возьми.

— Ты отдаешь его мне или… — Блэй замолчал, когда Куин разжал другую руку, показывая в центре ладони что-то, от чего перехватило дыхание. — О Боже…

Это был еще один золотой перстень, и Блэй знал, чей он, еще до того, как взял в руки тяжелое украшение и заметил герб.

Кольцо Лукаса. То, которое ему вручили в ночь после превращения. То, что было у него на пальце, когда его нашли в масляной бочке — именно по кольцу они смогли его опознать.

Этот перстень Лукас передал Куину.

Потому что Куину такой его родители так и не дали.

— У меня нет ничего дороже этого кольца, — хрипло сказал Куин. — По причинам, которые тебе хорошо известны. Итак, сегодня вечером, в ночь нашего бракосочетания, в честь моего брата и как способ включить его в это событие, я хотел бы надеть это кольцо тебе на палец.

Глаза Блэя наполнились слезами. А затем на Древнем языке он произнес:

— Для меня величайшая честь носить этот перстень от его имени и от твоего.

Куин глубоко вздохнул и уставился на золотой герб.

А затем откашлялся.

— Я скучаю по нему.

— Ты бы не мог по-другому.

Казалось, Куин с усилием сменил фокус. А потом слегка улыбнулся.

— Ну что, давай?

— Да, — тихо сказал Блэй.

Они взяли кольца кончиками пальцев. А затем, наклонившись и сойдясь в поцелуе, надели друг другу золотые кольца.

Они целовались еще какое-то время, а потом отстранились.

Куин с улыбкой провел рукой по лицу Блэя.

— Ты — мое теплое сердце зимой, знаешь об этом?

— А ты — мое, — сказал Блэй, и они одновременно посмотрели вниз.

Вид их переплетенных пальцев с кольцами казался подходящей метафорой для их жизни, сплавом историй и опыта, фундаментом, на котором они будут вместе строить свое будущее, клятвой воспитывать своих детей, любить, жить и учиться, все ночи, что им предоставила судьба.

Вместе.

Навсегда.

Аминь

Эпилог

За неделю до Рождества Эль снова вернулась в квартиру своей матери. На самом деле, она не хотела ехать, но разве у нее был выбор? Она начинала тревожиться, если каждые пару недель ненавещала ее лично.

— Постарайся больше не заехать в сугроб, — ехидно сказала Терри.

Эль припарковала отцовский «БМВ» на пустующее место и намеренно нажала на тормоз так, что Терри дернулась вперед, натянув ремень безопасности.

— Оу!

— Сожалею.

— Не ври!

Эль заглушила двигатель и открыла дверь. Срок вождения под присмотром взрослых подошел к концу, ей наконец разрешили выезжать одной, и отец — который вел себя ну очень снисходительно с тех пор как… ну, после их короткого разговора в то утро, когда она встала пораньше, чтобы признаться в кое-чем, что она, в конечном счете, оставила при себе — позволял ей брать «БМВ» практически всякий раз, когда машина была свободна.

Выскочив из машины, Эль закатила глаза, наблюдая, как Терри пытается выбраться с другой стороны, но раздражение улеглось, как только они обе уставились на многоквартирный дом.

— Я не знаю, зачем ты притащила меня сюда, — заскулила Терри. — Я не…

— Она — наша мать. И на носу Рождество. Поэтому да, тебе тоже иногда приходится здесь появляться.

Они направились к лестнице, а пустота внутри Эль становилась все глубже.

— Я голодна, — сказала Терри. — Заедем потом в «Макдональдс»?

— Конечно.

— Серьезно? Ты реально меня туда сводишь, хотя сейчас самое время для ужина?

— Папы сегодня нет дома, помнишь?

— О. Еще одно корпоративное мероприятие?

— Ага, — пробормотала Эль. — Опять работа. Вечно он на своей работе.

На втором этаже, у двери в квартиру матери, Эль протянула руку, чтобы постучать…

Дверь распахнулась и Эль удивленно отскочила… и не потому, что вместо их матери там стоял кто-то другой… а из-за запаха. Который был…

— Ты готовишь ужин? — выпалила Эль.

Их мама кивнула.

— Я подумала, что вы, девочки, голодны. Уже почти шесть, и я знаю, что ты любишь лазанью.

— Это наша лазанья? — спросила Эль. — В смысле… подожди. Что это?

Она ворвалась внутрь и уставилась на новогоднюю елку в углу крошечной гостиной. Деревце в четыре фута высотой украшали огни синих и белых лампочек.

Без мишуры. Но их матери никогда и не нравилась мишура.

— Искусственная, — сказала мама. — Без помощи отца… ну, я смогла организовать только это. Но думаю, она все равно красивая, правда?

Терри рванула вперед и пролетела по ковру на коленях.

— Подарки! И один для меня!

Эль прищурилась, глядя на мать, когда дверь в квартиру закрылась сама собой.

— Что происходит?

Прежде чем мама успела ответить, на кухне сработал таймер.

— Извини.

Эль снова огляделась по сторонам с мыслью, что оказалась в параллельном мире… тем более что сквозь открытый проем в спальню она увидела чистый, пропылесосенный ковер, застеленную кровать и веточку остролиста в маленькой вазе на прикроватной тумбочке.

— Девочки, вымойте руки, пожалуйста.

Эль безо всяких возражений бросилась выполнять просьбу — и Терри тоже — потому что этот тон голоса они уважали с детства. И, обмениваясь с сестрой куском мыла у кухонной раковины, она пыталась вспомнить, когда в последний раз слышала такую команду.

И, смотрите, стол был накрыт на троих.

Следующее, что осознала Эль — что они сидят вместе и держатся за руки, вышептывая молитву на французском. А потом их мать подала им еду из стеклянной посуды в центре столика.

— Я так люблю эту лазанью! — воскликнула Терри, принимая тарелку.

— Один кусок или два? — спросила мама у Эль.

Эль посмотрела на плавленый сыр и идеальные слои.

— Два. Пожалуйста.

Мама даже положила один кусок себе на тарелку.

Эль попробовала кусочек и закрыла глаза из-за набежавших слез. Все было идеально и правильно: соус, сыр, листы лазаньи. И все происходящее… тоже: они вместе, втроем, как в старые добрые времена.

— В общем, я решила вернуться в колледж, — объявила мама.

— Правда? — уточнила Эль, приподняв веки.

— Если поднажать, то получу степень по психологии уже через пару лет. А следом я хочу степень магистра по социальной работе.

— Мам, думаю, это было бы замечательно, — сказала Терри. — Я тоже хочу быть терапевтом.

— Я очень хотела бы поделиться с вами обеими всем, что знаю и умею, — сказала их мама.

— Я хочу помогать людям.

С твоим-то языком? — подумала Эль. Тебе больше повезет, если станешь сержантом-инструктором морской пехоты.

— Итак, расскажите мне, как у вас обоих дела в школе. — Их мама покраснела. — Боюсь, я недостаточно уделяла внимание вашей учебе. Боюсь, меня… не хватало в вашей жизни. Но с этого момента все изменится.

Последовала пауза. А потом Терри громко уронила вилку на тарелку и бросилась к их маме. Анна София обняла девочку, а затем усадила к себе на колени. Она поглаживала спину Терри и бормотала что-то слишком тихо, чтобы расслышать, поэтому Эль посмотрела в окно.

Жалюзи были подняты, открывая вид на парковку и небольшое кольцо деревьев за зданием.

Замешательство сменилось предательской надеждой, когда Эль глубоко вздохнула и снова почувствовала запах ужина, приготовленного специально для нее и ее сестры.

А потом она увидела эвакуатор.

Он был красно-белого цвета, с надписью «Мёрфи» на двери со стороны водителя. Эль смотрела на него, и где-то в подсознании задрожало воспоминание, что-то о…

Головная боль вспыхнула на ровном месте, и Эль, нахмурившись, потерла виски.

У нее возникло странное ощущение, что она видела этот грузовик и раньше, что он что-то сделал для нее, в ту ночь, когда она без разрешения взяла машину своего отца, эвакуатор…

— У тебя все хорошо? — спросила мать поверх головы Терри.

Эль вернулась в настоящее. Когда она сосредоточилась на том, что было на ее тарелке, ноющая боль в черепе сразу же утихла.

— Да, я в порядке. Я просто… Я в порядке. Просто очень голодна.

Она снова взглянула на парковку. Эвакуатора не было.

Какое это имеет значение, — подумала она. Ей кроме этого было о чем беспокоиться.

— У тебя все нормально? — спросила она маму. — Я имею в виду, ты… действительно в порядке здесь?

Мама медленно и грустно улыбнулась. Но ответ был уверенным и твердым.

— Я в порядке. У меня есть вы. И это все, что мне нужно в будущем.

Эль почувствовала, как у нее слезятся глаза.

— Я скучала по тебе.

Мама наклонилась вперед и положила ладонь на руку Эль.

— Я тоже скучала по тебе. И, знай, я тебя больше не брошу. Я сожалею о том, что было, но я больше не вернусь в прошлое.

Детским голосом Эль прошептала:

— Что… что заставило тебя вернуться к нам?

Мама сжала ладонь Эль.

— Самая могущественная вещь в мире.

— Что это?

— Любовь, — мама глубоко улыбнулась. — Что же еще?

Эль быстро моргнула. Затем глубоко вздохнула, нацепила на вилку кусок лазаньи и откусила. Знакомый вкус таял во рту, а мама продолжала смотреть ей в глаза с той невозмутимостью, которая раньше была ее отличительной чертой… и Эль обнаружила, что кивает.

— Любовь и лазанья, — согласилась она. — Творят чудеса.

КОНЕЦ

Внимание!

Данный перевод выполнен специально для группы vk.com/jrward.

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

При использовании материалов ссылка на группу vk.com/jrward и указание переводчиков/редакторов обязательны. Как говорится, draco dormiens nunquam titillandus, слезно просим.

Примечания

1

Хосе Кансеко — легендарный игрок Высшей бейсбольной лиги США.

(обратно)

2

Fortnite — онлайн-игра, разработанная Epic Games и выпущенная в 2017 году.

(обратно)

3

https://www.myinstants.com/instant/fuck-no/

(обратно)

4

Университет Штата Нью-Йорк представляет собой систему государственных высших учебных заведений: крупнейшие университеты, колледжи и муниципальные колледжи в Соединенных Штатах в которых обучается 606 232 учащихся, плюс 1,1 млн.

(обратно)

5

Манильская папка (желтоватая папка, представляющая собой плотный лист, сложенный вдвое, ее изображение используется ОС Windows как символ папки ad_notam)

(обратно)

6

Publishers Clearing House — компания продает товары и подписку на журналы с лотереями и призовыми играми.

(обратно)

7

Деситин — крем от опрелостей и раздражения кожи

(обратно)

8

Дэвид Америко Ортиc Ариас (исп. David Américo Ortiz Arias, род. 18 ноября 1975 года) по прозвищу Биг Папи — доминикано-американский профессиональный бейсболист, отыгравший 20 сезонов в Главной лиги бейсбола. Ортис выступал за «Миннесоту Твинс» с 1997 по 2002 год и «Бостон Ред Сокс» с 2003 по 2016 год.

(обратно)

9

Карточка «Выйти из тюрьмы» — это элемент настольной игры «Монополия», ставшая популярной метафорой для того, что поможет выбраться из нежелательной ситуации

(обратно)

10

Ми́стер Фриз (англ. Mr. Freeze), настоящее имя Ви́ктор Фрайс (Victor Fries) — персонаж, принадлежащий ко вселенной DC Comics, обычно выступает как противник супергероя Бэтмена.

(обратно)

11

Норд-ост — ураган, который проносится по северо-восточной части США

(обратно)

12

Peloton — американская компания по производству тренажеров

(обратно)

13

Вандербильты — семья американских миллионеров.

(обратно)

14

Swiss Miss — торговая марка какао-порошка и пудингов, изобретенная Чарльзом Санна и продаваемая американской пищевой компанией «Conagra Brands».

(обратно)

15

Ледовый комбайн (также ресурфейсер или ледозаливочная машина) используется для восстановления льда на катках. До их изобретения это производилось вручную. Первый ресурфейсер изобрел Фрэнк Замбони в 1949 году в городе Парамаунт, штат Калифорния.

(обратно)

16

По фаренгейту = -20 градусов по Цельсию

(обратно)

17

Человек-зефир — вымышленный персонаж из франшизы «Охотники за привидениями», который иногда появляется в виде гигантского неуклюжего паранормального монстра.

(обратно)

18

Бела Ференц Деже Блашко, более известный как Бела Лугоши — американский актер венгерского происхождения, который стал известен в основном благодаря ролям в фильмах ужасов. Сыграв небольшие роли в театре, на родине в Венгрии,

(обратно)

19

Фрэнк А. Ландже́лла — мла́дший — американский актер. Лауреат четырех премий «Тони», номинант на премии «Оскар», «Эмми», «Золотой глобус» и BAFTA.

(обратно)

20

Джордан Каталано — главный герой сериала «Моя так называемая жизнь». «Моя так называемая жизнь» (англ. My So-Called Life) — американский молодежный драматический сериал, выходивший на канале ABC с 25 августа 1994 по 26 января 1995 года.

(обратно)

21

Мари́я дель Роса́рио Пила́р Марти́нес Моли́на Ба́эса де Ра́стен (исп. María del Rosario Pilar Martínez Molina Baeza de Rasten) — испанско-американская певица и актриса.

(обратно)

22

Pine-Sol — марка бытовой химии, используемой для очистки жира и пятен от сильных загрязнений.

(обратно)

23

Рокфеллеровский центр (англ. Rockefeller Center) — крупный офисный центр в Нью-Йорке, который был построен в манхэттенском Мидтауне в 1930-е годы на деньги семьи Рокфеллеров. Был назван в честь Джона Дэвисона Рокфеллера-младшего. Наиболее известны 14 высотных зданий с отделкой в стиле ар-деко.

(обратно)

24

Эгг-ног — напиток из взбитых яиц с сахаром, ромом или вином.

(обратно)

25

Клоун Бозо — популярный в США комический образ клоуна.

(обратно)

26

«Большой ремонт» — американский комедийный телевизионный сериал, выпущенный телекомпанией ABC. В 90-х годах он был одним из самый популярных комедийных сериалов.

(обратно)

27

«Битлджус» — фэнтэзи-комедия режиссёра Тима Бёртона. Премия «Оскар» за «Лучший грим». Картина заняла 428 место в списке 500 лучших фильмов ужасов по мнению пользователей сайта IMDb.

(обратно)

28

Отсылка к рекламе https://www.youtube.com/watch?v=tEaTrmlZUgw

(обратно)

29

Боб Вила — Американский телеведущий по благоустройству жилья, известный по фильмам «Этот старый дом», «Снова дом Боба Вила» и «Боб Вила»

(обратно)

30

Розеттский камень — Камень, найденный в XVIII веке при завоевании Наполеоном Египта у г. Розетта и давший ученым ключ к переводу древнеегипетских иероглифов на языки Европы

(обратно)

31

«Аддеролл» — комбинированным средство из четырех амфетаминовых солей. Препарат используется за рубежом для терапии нарколепсии и синдрома дефицита внимания, в России, Японии, Таиланде его употребление запрещено. В США применяется в качестве стимулятора нервной системы.

(обратно)

32

«Ча́стный детекти́в Ма́гнум» — американский детективный телесериал, ремейк одноимённого телесериала 1980 года. CBS заказал телесериал на первый сезон 11 мая 2018 года. Режиссёром пилотного эпизода является Джастин Лин.

(обратно)

33

Крупный бриллиант, вправленный в перстень, брошь и т. д, без других камней

(обратно)

Оглавление

Информация о переводе:

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Эпилог

Внимание!

*** Примечания ***