Любовь на американских горках [Юлия Александровна Бочарова] (fb2) читать онлайн

Юлия Бочарова Любовь на американских горках

Американские горки (в англоязычных странах используется название Roller-coaster, в некоторых странах Европы Русские горки – исп. Montaña rusa, фр. Montagnes russes, итал. Montagne russe) – русское название одного из самых популярных аттракционов в парках развлечений. Представляют собой железнодорожную систему специальной конструкции, спроектированной так, чтобы состав вагонеток с пассажирами, проходящий по ней, резко изменял направление и скорость движения. Так как вагонетки не имеют собственного источника энергии, то для ускорения используется преобразование потенциальной энергии состава в кинетическую и наоборот.

(Википедия)

Часть первая

Глава 1. Весеннее небо

Такого неба в Москве давно уже не было. Может, и правда природа настолько очистилась за ту весну, что небо стало настоящим? Каким оно было до нас и каким мы бы его иначе так никогда и не увидели, если бы не карантин.

Алёна стояла посреди двора, задрав голову вверх, и смотрела на удивительные цвета, которыми сейчас была залита половина мира.

Девушка никому не мешала: на улице почти не было прохожих. Многие сидели по домам, соблюдая карантин, а другие – у кого была такая возможность – уехали на дачу. Только иногда мимо Алёны проезжал курьер на велосипеде или машина выруливала из арки, оставляя за собой неприятный запах выхлопных газов. Ветра не было, и девушке приходилось уходить в другой двор, чтобы не задыхаться в этом ядовитом облаке.

Цвела черёмуха. Алёна наклонила к себе ветку, вдохнула аромат и отпустила – ветка отпружинила, и с неё осыпались лепестки.

Алёна стояла в чужом дворе и думала, как теперь жить. Сегодня от неё ушёл муж – даже вещи не стал забирать, со злостью кинул через плечо: «Выброси, или я потом как-нибудь заберу». За полтора месяца жизни бок о бок они так надоели друг другу, что не было сил это выносить. Вернее, это она ему осточертела, а сама-то Алёна расставаться с мужем не хотела.

Отношения с мужчинами Алёне всегда напоминали аттракционы той или иной степени сложности. Были и те, от которых захватывало дух, и те, куда заходить было страшновато, и совсем скучные, однообразные – едешь и едешь по кругу с одной и той же скоростью. Но с Володей (так звали мужа) у неё получились настоящие американские горки – хотя в начале, как говорится, ничто не предвещало.

Алёна имела опыт поездки на крутых американских горках в Нью-Джерси – самом высоком аттракционе в США и одном из самых скоростных. Она не то чтобы любила экстремальные увлечения – просто решила пойти за компанию с друзьями и думала: «Ну и ладно, будет весело, повизжим, по пути сделают классные фотки – прикольные воспоминания на всю жизнь». Когда девушка смотрела снизу на предстоящий путь, его целиком не было видно. Первый пологий участок казался вполне безопасным началом увлекательного путешествия. Поезда вполне надёжные. Другие люди на аттракционе уже ездили, им нравилось. Что может пойти не так? Она села и пристегнулась, заглядывая вперёд: что там за поворотом? – и не обратила внимания, что пассажиры выходят с аттракциона ошалелые, а некоторых даже тошнит, и они отошли в кусты, чтобы не позориться на людях.

Работник аттракциона проверил, все ли пристёгнуты, тележки закрыли, затем дали сигнал, поезд чуть откатился для разгона, а потом – раз! – и за 3,5 секунды набрал скорость больше 200 км/ч. Попробуй удержись.

Глава 2. Как всё начиналось

Первый секс у Алёны и Володи случился пять лет назад, после выпускного из института. Они с однокурсниками «обмывали» диплом, «забурившись» всей группой на дачу к одному из друзей. Дача была далеко от Москвы, в посёлке на реке Ока, на границе с Рязанской областью. Можно было добраться туда по отдельности на машинах, но ребята не хотели разбивать компанию и поехали на электричке. Все были весёлые и немного пьяные, заняли полвагона и пели песни, смеялись, играли в фанты и в «крокодила». На одной из станций купили свежие груши, помыли их водой из бутылки и разыгрывали в качестве призов. К нужной станции они приехали, когда солнце уже садилось. Оказалось, что от поезда до дачного посёлка надо было ещё идти пешком пять километров по разбитой грунтовой дороге, кое-где засыпанной щебнем. Вот это был «сюрприз»! Посёлок был совсем новый, незастроенный, и многие участки даже ещё не продали – поэтому и транспортное сообщение не наладили. Частников, которые иногда дежурили у станции, в тот день тоже не было. Пришлось добираться своим ходом.

Не успели они пройти и четверти пути, как у Алёны ужасно заболели ноги, натёртые новыми туфлями на шпильках – и Володя взял её «на закорки». Он шёл и ворчал, какая она тяжёлая и что ей на даче не надо давать шашлыка, чтобы худела. Алёна не обижалась. Во-первых, она была очень стройной, и все его остроты улетали «мимо». А во-вторых, она знала, что Володя её любит: он с первого курса подкатывал к ней то так, то эдак, меняя стратегию и тактику, – и ворчал он сейчас не всерьёз, а чтобы лишний раз не подчёркивать свою симпатию к ней. Другие девчонки тоже устали и ныли всю дорогу, но несли только одну Алёну, и ей это было приятно.

На даче она наградила Володю поцелуем в губы – и это оказалось, на удивление, так здорово, что ей захотелось продолжить. Сладкий портвейн тоже сыграл свою роль, но всё-таки Володя был хорош.

Вообще-то он не был красивым или успешным: слишком большая лохматая голова и коренастое тело, одевался провинциально, приехал из-под Воронежа и до сих пор жил в общаге, да и фамилию имел дурацкую – Самоваров. Согласитесь, у такого парня нет шансов завоевать первую красавицу курса. Но чем-то он ей всё-таки нравился.

И вот на даче однокурсника случился их первый секс. Утром у неё болела голова, и ей было стыдно перед ребятами, которые, конечно, уже были в курсе – разве на даче что-то утаишь, среди кучи народа? А Володя повёл себя благородно и никак не показывал особой близости с ней – не хотел, чтобы ей это было некомфортно.

До полудня все были похмельные и сонные, у многих трещала голова. Хозяин дачи ходил к водонапорной колонке, чтобы набрать воды в ведро (насос на участке сломали ещё накануне вечером), и её наполовину расплескали жаждущие и страждущие, отнимая ведро друг у друга. Один из парней опустил голову в ведро, чтобы освежиться, и булькал оттуда, желая повеселить народ. После него никто уже не захотел пить.

– Блин, ну ты дурак? Слюней напускал, – говорили девчонки.

Пришлось идти за водой заново – это взял на себя Володя. Он натаскал воды для всех. После обеда надо было уезжать в Москву (на дачу должны были приехать родители однокурсника), но идти пять километров по жаре до станции ни у кого не было сил. Володя заказал на всех микроавтобус, но водитель долго не хотел их пускать: боялся, что похмельные ребята запачкают салон. Пришлось с ним ругаться и дать денег сверх тарифа. С Алёной Володя был вежлив и добр, но не более, чем с другими.

После возвращения домой девушка думала, что Володя будет звонить ей и добиваться встречи. Она репетировала, как бы ему отказать, чтобы не обидеть. Он был хороший парень, но она всё-таки она его не любила настолько, чтобы начинать серьёзные отношения. Или так ей тогда казалось… Представляя неизбежную настойчивость Володи, она даже злилась и, глядя на себя в зеркало, пока чистила зубы, мысленно ругалась на парня. Но он не звонил ей и не писал. Даже постов в соцсетях и в инсте от него не было насчёт той дачной вечеринки – у единственного из всей группы. Алёна не выдержала и написала ему сама. Володя был ей очень рад. Но никаких ожиданий он не высказал, никаких: «Ты теперь моя», «Когда мы опять встретимся?» или «Я думал, ты уж не соизволишь ко мне снизойти». Её это удивило и немного расслабило, и они стали общаться снова, как приятели и бывшие однокурсники. Но дружить как раньше не получалось. Алёна вспоминала, как они целовались и занимались сексом на втором этаже деревянного дома, где был скошенный потолок и пахло чем-то удивительным. Сейчас она поняла, что это было – да! Это же черёмуха! Там на старенькой лакированной тумбочке стояла засохшая ветка черёмухи в гранёном стакане.

Алёна писала Володе: «Привет», «Пока», «Чмоки», «Если хочешь, погуляем, погода зачётная» – а сама недоумевала, почему он не хочет повторения секса. Он дурак? Не верит своему счастью? Не понравилось с ней в постели?! Нет, этого просто не может быть!

В очередной раз, когда они ужинали у неё дома (она заманила Володю на курицу, запечённую в духовке, – первый её кулинарный «шедевр») Алёна сама пристала к нему и потянула в постель. Секс был так хорош, что она не ожидала. У неё был не такой уж богатый опыт в постели (всего одни серьёзные отношения до этого и парочка разовых «контактов») – но это показалось ей чем-то невероятным, ни с чем не сравнимым. Алёна почувствовала себя на седьмом небе.

Глава 3. Первые испытания

– Вы не подскажете время?

Алёна вздрогнула. К ней подошла старушка, которая гуляла с маленькой кудрявой собачкой на поводке. Вопрос «выбил» Алёну из воспоминаний.

– Да-да, сейчас.

Она достала из заднего кармана джинсов телефон и посмотрела на экран.

– 20:04.

Старушка не расслышала и подошла ещё ближе:

– А? Сколько? Двадцать четыре?

Алёна непроизвольно отшатнулась от столь резкого сокращения дистанции. В последнее время, за полтора месяца карантина у неё появилась фобия – не так чтобы всерьёз, но приближаться к людям без масок лишний раз совсем не хотелось.

Алёна показала старушке экран телефона, на котором крупными цифрами было указано время.

– А, вот спасибо, хорошо, – сказала старушка и пошла вслед за собачкой, которая присела на травку, и потом потянула хозяйку в другой двор.

Алёна посмотрела на небо. Оно изменилось: вместо золотых и розовых полос на голубом фоне теперь над ней было большое жёлтое облако, которое своей нижней частью отражало свет закатного солнца – так что Москву залил мягкий нежный свет.

«Какое-то волшебство», – могла бы подумать Алёна, но не подумала, потому что её мысли опять увлекли воспоминания.

На американских горках через несколько секунд после старта чаще всего начинается подъём, иначе в аттракционе и смысла нет. Поезд поднимает вас на такую высоту, откуда видно всё, что раньше нельзя было охватить одним взглядом, то, что раньше вы считали разрозненным или не интересным. Поезд трясёт на стыках и разворачивает под углом в 30 градусов к земле, вас вжимает в кресло, и это кажется чем-то невероятным и классным, что однозначно стоило попробовать. И вы думаете: «Как я раньше жил без такого кайфа?»

Алёна влюбилась в Володю по-настоящему очень быстро. Он был щедрым и не уставал повторять, как он счастлив рядом с ней и до сих пор не может поверить в происходящее. Это было похоже на тот самый подъём на аттракционе. А через месяц парень предложил переехать к нему на съёмную квартиру (он снял новую под её вкус и пожелания), что Алёна с радостью и сделала.

Но увы, их отношения с самого начала то и дело «потряхивало» от ссор и взаимных недопониманий. Алёна несколько раз порывалась уйти от Володи – наивная, как будто с аттракциона можно «свалить», не дождавшись его окончания. Первая крупная ссора вспыхнула на второй день после того, как они съехались. После съёма квартиры Володя какое-то время жил там один, чтобы всё обустроить к переезду Алёны: по договору с арендодателями он имел право сделать ремонт и поменять кое-какую мебель. Вышло несколько старомодно, хоть он и старался «попасть» в её вкус – но это Алёне даже нравилось, показалось милым. Переехав к Володе, она стала «играть в молодую жену» и убираться в квартире, поскольку парень один всё-таки не всегда способен увидеть бардак. И – тыдыщ! – первый поворот на 30 градусов, который наклоняет вас к земле: она нашла на постельном белье женский волос. Длинный волос, покрашенный в блонд и пережжённый на конце, с отросшим тёмным «корнем». У самой Алёны были в то время русые волосы.

– Это что такое?!

– Не знаю, – Володя растерялся.

– Ах, ты не знаешь?! Как это мило. А кто будет знать, что в твоей квартире происходит?

– Может, от хозяев осталось?

– Ты же говорил, что сам купил новое бельё и всё застелил, а волос на подушке.

– Алён, правда. Ты же знаешь, что я тебя люблю. Кого бы я стал водить?

– Вот и мне интересно. Решил погулять напоследок? Или ты думаешь, я это буду терпеть?

– Нет, я не думаю.

– А зря. Думать надо хоть иногда. Или ты считаешь меня идиоткой? Блин, да я вообще в шоке просто. Я никогда такого унижения не испытывала.

– Может, твои подружки? Помнишь, у вас девичник был, и ты у меня девчонок хотела собрать.

– Ты ещё моих подружек приплети! Козлина, блин! Урод!

Она швырнула в него подушку и ушла, хлопнув дверью.

Девичник, о котором говорил Володя, действительно планировался. Но он не состоялся, поскольку жених сбежал от невесты (подруги Алёны): позвонил и сказал, что переехал навсегда в Иркутск, и пусть она его не ищет. Девчонкам пришлось вытаскивать подругу из депрессии, и ни о каких вечеринках и речи не было. Так что никто в Володиной квартире не собирался и уж тем более не оставался ночевать. Когда Алёна сбежала от Володи, был уже поздний вечер, и ей пришлось сидеть на качелях во дворе, пока не приехало такси. Идти одной через тёмные дворы было страшно. Володя не вышел вслед за своей девушкой, хотя мог бы и попробовать её вернуть. Хорошо хоть, зарядка на телефоне не кончилась, и Алёна успела вызвать машину.

На следующий же день Алёна встретилась с подружками в кафе, чтобы обсудить ситуацию. Одна из девчонок красилась в то время в блондинку, и у неё отросли «корни». Юля (так звали подружку) часто меняла цвет волос, и Алёна на этом не заостряла внимание, совсем забыла, что у неё есть сейчас такая знакомая. Видимо, Алёна сама притащила волос на собственной одежде или на других вещах. Девчонки помогали ей собирать коробки накануне переезда. У Алёны отлегло от сердца. Они с подругами заказали по коктейлю, начали рассказывать друг другу смешные истории, и девушка стала ждать звонка от любимого, чтобы сразу его простить и вернуться. На всякий случай она бы ему всё-таки показала фотографию Юли и проследила за реакцией – но была уверена, что всё в порядке, и он её не знает. Алёна бы даже испекла Володин любимый пирог в знак примирения, потому что сама была не права. И секс, конечно, у них был бы. О, какой бы она устроила ему секс! Но Володя не звонил.

Алёна вернулась к маме, ничего ей не объясняя. Просто сказала, что квартира не совсем готова, и Володя там кое-что доделает. В родных стенах жить Алёне было неплохо, но чем дальше, тем больше она чувствовала себя виноватой перед парнем за то, что сама затеяла скандал и ушла. А иногда она обижалась, что Володя не хочет сделать первый шаг к примирению. Всё-таки он парень! Ей становилось ужасно тоскливо. Иногда её брала сильная злость на Володю: ведь он позволил ей ночью сидеть одной во дворе и не беспокоился, что её обидят какие-нибудь хулиганы. Он не поинтересовался, как она доехала и где она теперь живёт. Разве так делают любящие люди? Значит, не очень-то она ему была и нужна. Алёна обсуждала это с подругами, и все сходились на мысли, что этот парень её не достоин, если не хочет за неё побороться. Роману конец. Парень – сам дурак.

Похожее случилось с Алёной на американских горках: в какой-то момент, вскоре после начала, тележки замерли, не сумев преодолеть первую высокую точку. Поезд потянуло назад и вниз силой собственной тяжести. Жуткое ощущение, надо сказать, когда падаешь спиной назад. Все завизжали. Но там были встроенные механизмы – магнитные тормоза, – и они удержали поезд. Они вернули его к непокорённой вершине.

Отношения – это не просчитанный инженерами аттракцион, и встроенных механизмов там нет. Если вы откатились назад, то всё на этом может и закончиться, никто вас не потянет обратно к вершине. Однако история Алёны и Володи была не такой. Это раньше девушка выходила из романов легко и просто, а парни жалели о разрыве и бегали за ней. Здесь же, видимо, какой-то «волшебный» магнит существовал, и он не давал девушке забыть случившееся и начать отношения с новым мужчиной.

– Ну он же у нас принципиальный, – говорила Алёна подругам, когда те намекали на её странный статус: вроде, и с парнем, а вроде, и нет. То ли её бросили, то ли она сама ушла. Алёна говорила со смехом, помахивая трубочкой от коктейля, хотя ей было совсем не смешно.

Да, она наорала на Володю. Но она не виновата, потому что у неё была реальная причина! И ему это надо бы понимать. Она не из тех людей, кто будет терпеть измены и даже намёки на них.

Через две недели Алёна так измучилась, что пришла к Володе под нехитрым предлогом: забрать свои вещи. Он открыл ей дверь – похудевший, с тёмными кругами под глазами и лохматый. У неё кольнуло в груди.

– Дурак, – сказала она, стоя в прихожей.

– Да. Ты права, – ответил он, глядя на её рукав. А она пыталась поймать его взгляд.

– И что, хочешь сказать, что ты совсем не скучал по мне за это время?

– Скучал…

Володя был немногословен. Но Алёне показалось, что он еле сдерживает эмоции, поэтому и не хочет говорить, и взгляда избегает. С ней и с самой случилось что-то такое, что ей было сложно выразить – и обида, и радость, и досада, и облегчение. Словно у Алёны внутри открыли шампанское, и оно вылилось в кровь, а та уже разнесла его по всему организму, и миллион пузырьков взвились и стали лопаться острыми иголочками.

Секс в тот день у них, и правда, был невероятный.

– У тебя никогда никого не будет, кроме меня. Слышишь? – говорила потом Алёна, лёжа с Володей в постели и прикасаясь пальцем к его груди и шее, и обводя его ухо. Он казался ей сейчас очень красивым. – Ясно тебе?

Он засмеялся.

– Что? Смешно?! Ты смеёшься надо мной?!!

Алёна приподнялась на локте и в шутку ущипнула парня.

– Нет, просто…

– Что?

– Вижу тебя и не могу не улыбаться. Потому что ты…

Володя поцеловал её, потом ещё раз, ещё – и начался секс по второму кругу, и стало не до разговоров.

Алёна теперь думала: почему он так часто не договаривал фразы? Догадайся, мол, сама. Ей приходилось самой многое за него додумывать.

Глава 4. Советы лучших подруг

Меж тем, стал накрапывать дождь. Вместо жёлтого облака небо теперь до краёв было затянуто серой тучей, и только по краям с одной стороны виднелись тёмно-синие полоски, а с другой – оранжевая «лента». Алёна натянула капюшон, хотя волосы уже немного промокли, и пошла домой. Дождь разгонялся, превращаясь в ливень.

Алёна вспомнила, как они с Володей убегали от дождя, а он укрывал её курткой. К тому моменту прошёл уже год совместной жизни, и он ей в третий раз сделал предложение руки и сердца, а она всё сомневалась, стоит ли соглашаться. Подруги иронизировали по поводу их романа, считая Володю очень простым, а Алёну – слишком красивой и перспективной, чтобы соглашаться на такой вариант. Им вообще было не понятно, почему этот провинциал «строит» лучшую и самую красивую девчонку с их курса, командует ею и не пускает с ними в бар. Они привыкли к свободе, ни в чём себе не отказывали и «зависали» до трёх-четырёх часов ночи, находя на свои «пятые точки» множество приключений. Юля, которая год назад красилась в блондинку (теперь она стала розовой), однажды проснулась в Казани с незнакомым мужчиной после одной из вечеринок, с татуировкой Скуби-ду на копчике. Причём, татуировку она заметила не сразу. Юле об этом сказали родители, когда она вернулась домой. Другая подружка со своим очередным парнем гуляла по парку, а потом полезла в люльку неработающего аттракциона. Там они пили шампанское, заедали жвачкой (конфеты сразу рассыпались по железному полу люльки и просыпались сквозь щели на земли), а потом занимались сексом прямо там. Они до того увлеклись, что не заметили, как приехал наряд полиции и арестовал их на 15 суток за нарушение общественного порядка. В общем, было весело.

Володя, хотя и был против баров и пьянок, встречал Алёну с подругами по ночам на машине и развозил всех по домам.

– Что?! Тебе опять что-то не нравится, – говорила ему «тёпленькая» Алёна, засыпая дома на его плече. – Ну я такая. Прими меня такой, какая я есть, Володя. Я же тебя приняла!

Он перекладывал её на подушку, а сам уходил спать на кухню, потому что от неё разило перегаром. Но напоследок он укрывал её одеялом.

Наконец, ему надоели пьянки, и он сказал, что больше не приедет за ней в клуб. Алёна решила, что это блеф.

Однако в следующую субботу Володя не приехал забирать её из бара. Он даже трубку не взял, когда она звонила. Как назло, у Алёны было мало денег на карте, а Яндекс-такси заломило большую цену за маршрут. Две подружки разъехались с парнями, третья гундела над ухом о своей несчастной любви и о том, что Алёну тоже обязательно бросят. Вот, мол, уже началось: её игнорируют.

На утро выяснилось, что Володя попал в больницу с вывихом лодыжки и лёгким сотрясением мозга, и ему ночью делали операцию на ноге.

– Идите нафиг! – сказала Алёна своим подругам, когда они в очередной раз попытались пошутить над ней и её «рыцарем».

Ей больше не хотелось, чтобы они оценивали Володю и лепили на него ярлыки. А ещё ей было стыдно, что ночью она развлекалась с девчонками, когда ему нужна была поддержка и помощь.

Глава 5. Игорь – новая «любовь»

Алёна совсем уж было решила выйти замуж за Володю, но тут на неё обратил внимание новый финансовый директор Игорь – 35-летний ЗОЖник, подкачанный красавчик, богатый и с хороводом из девушек, желавших с ним отношений. Игорь ни разу не был женат, так что ни бывших жён, ни алиментов, ни каникул с детьми от других женщин не «маячило». Он был очень выгодной партией.

– Ва-а-ау! – закатывали глаза подруги. – Алёна, не будь дурой! Не упусти этого офигенного мужика! Если б мы были на твоём месте…

Алёне и самой было лестно внимание шефа, хотя она и не собиралась крутить с ним роман. Но в какой-то момент у неё «снесло голову», и она сама не поняла как оказалась с ним в гостиничном номере. Можно осудить девушку за легкомыслие и измену – а можно и попробовать понять. Ей казалось в тот момент, что прекрасный принц увидел её на балу среди тысяч таких же девушек и пригласил на танец. Всё остальное исчезло. Пионы, орхидеи, бриллиантовая подвеска в подарок, кожаный салон в спортивной машине-купе Игоря, древесный и пряный аромат от его идеальной щеки – Алёна словно попала в сказку. Кто бы устоял? Алёна решила, что к Володе она просто привыкла, а влюбилась по-настоящему только сейчас, в Игоря.

В конце концов, не каждый день нас выбирают почти что олигархи… На самом же деле, Игорь был никакой не олигарх – обычный пижон, любящий пускать пыль в глаза, создавая себе шикарный образ. Но это Алёна поняла уже задним числом, когда их роман с Игорем шёл к своему жутковатому финалу.

Игорь был самовлюблённым и ходил в тренажёрный зал трижды в неделю не для того, чтобы нравиться девушкам и не ради укрепления здоровья, а чтобы любоваться собой. Он мог по полчаса рассматривать в зеркале свои мышцы, вставая то в 3/4 оборота, то в анфас, то в профиль. Он скидывал каждый день новые фотографии в Инстаграм, особенно любил фотки из тренажёрного зала. Стрижкой и бородкой из самого дорогого барбершопа он тоже гордился, подравнивая её чуть ли не каждый день. А вот в фигуре Алёны всё время находил недостатки – и не в шутку, как это делал Володя, а очень даже всерьёз.

– Тут у тебя висит и выпирает над резинкой. Ну и где кубики? Я тебе зря зал оплачиваю? – говорил он, придирчиво оглядывая её на пляже в Таиланде, когда она раздевалась у лежака. Самой Алёне казалось, что она тут самая красивая, и купальник ей очень шёл (Victoria’s secret, половина её зарплаты! – специально купила, чтобы ему нравиться), но после многократных повторений критики она уже и сама стала считать себя ленивой и тупой жирдяйкой. Алёна почти перестала есть и брала в кафе только соки и минеральную воду, чтобы соответствовать его ожиданиям.

Да и жадноват он был, этот Игорь – во всяком случае, для неё. Он всё время подсчитывал, сколько она выпила фруктовых шейков в той поездке, сколько съела жёлтых манго и «драконовых фруктов» и страшно орал, когда она забыла выключить роуминг и случайно скинула фотки в Инстаграм через мобильный интернет.

«Ну, его можно понять, – писала Алёна своим подругам по вечерам. – Он много сил вкладывает в имидж, а его любимая девушка – тоже часть его имиджа, и Игорю надо, чтобы я его не тянула вниз, а наоборот, чтобы можно было гордиться перед всеми. Я, наверное, реально много ем, раньше как-то не задумывалась». Она слала подругам свои фотографии в зеркале в фас и в профиль, чтобы те оценили её фигуру. А те считали, что она хвастается, и просили не прибедняться. В ответ они выкладывали сториз из модных баров, с закрытых вечеринок и из бассейна с голубой бурлящей водой, подсвеченной снизу. Блики очень красиво подсвечивали их и без того идеальные лица.

Домой, в Москву Алёна вернулась разбитая морально и истощённая физически. Этот «аттракцион» оказался сломанным: он «ухнул» вниз, ещё и придавил своим весом, а выбирайся сама, как знаешь. Пожалуй, сюда и заходить не стоило. Видела же Алёна опыт предыдущих девушек Игоря, которых он бросил – но почему-то считала, что её это не коснётся. Впрочем, снизу, от турникета, аттракционы всегда кажутся не такими уж страшными. Ведь они так весело и призывно мигают разноцветными огоньками.

У Алёны еле хватило сил выйти из этих отношений, но ушла она всё-таки сама. Игорь не успел заменить её на «свежую» девочку и даже был несколько обескуражен: это первый случай в его практике, чтобы его бросили.

Глава 6. Конец. Казалось бы

К Володе Алёна не вернулась. Она не считала себя вправе просить у него прощения – да и, честно говоря, боялась отказа после того, как он трижды звал её замуж, а она его предала и бросила. Теперь Володя казался ей лучшим парнем на свете, и если б только можно было всё вернуть… В минуты слабости она пару раз звонила ему – он не взял трубку. Ну значит, всё, конец. Он прав.

К подругам Алёна тоже не вернулась: они стали ей казаться глупыми и пустыми, зацикленными на развлечениях и поисках выгодной партии. В детстве Алёна каждое лето отдыхала у бабушки в древне, и у соседки во дворе бегали подрощенные цыплята – бестолковые, на длинных ногах, с красными глазами и жёсткими белыми перьями. Иногда цыплята заходили на бабушкин огород, и Алёна гоняла их к калитке – а цыплята метались по грядкам, то ли не видя перед собой дороги, то ли не понимая, чего от них хотят. Так же и подружки бегали между барами и вечеринками в поисках счастья и новых мужчин – во всяком случае, теперь Алёне так казалось. А когда понадобилась их поддержка, никто не поверил и даже не задумался, как ей тяжело. Подруги, в свою очередь, решили, что она стала высокомерной, и перестали её звать на мероприятия и женские посиделки.

Алёна «ударилась» в работу. Из той фирмы, где её шефом был Игорь, она ушла, но к счастью, любовник успел её «поднять» до уровня начальника экономического отдела и кое-чему научить. С таким резюме она уже могла нормально устроиться в другом приличном месте. Но девушка понимала, что её опыт руководства совсем небольшой, и она мало чего успела освоить на прежнем месте работы, поскольку была увлечена больше романом, чем своим отделом.

Следующие два года прошли у неё под знаком «работа».

Алёна нажала на кнопку вызова лифта и стряхнула с себя воду: пока она добежала до дома, начался настоящий ливень и ураган. Зонт ей почти не помогал, его выворачивало ветром наизнанку.

Лифт приехал, открыл двери. Алёна зашла и посмотрела на себя в зеркало, встряхнула слипшиеся волосы и выдохнула. Руки совсем замёрзли.

Лифт остановился на её этаже, но двери почему-то не открылись. Алёна не сразу сообразила, что стояла лицом в противоположную сторону. «Вот я балда», – подумала она сама про себя. Сколько же раз в жизни она так стояла и ждала, пока откроются двери, возможности, счастливые шансы – а они были в другой стороне. Она стояла лицом в стену.

Алёна зашла в квартиру и сняла куртку, бросила её на банкетку у двери. Такую мокрую вешать в шкаф было нельзя.

В шкафу висел зимний пуховик Володи: они ещё не убрали вещи в чехлы, на хранение. Алёна открыла шкаф и уткнулась носом в куртку мужа. Нет, на этот раз он уже не вернётся. То, что случилось, было уже «через край».

Она открыла зонт и поставила его сушиться, а затем сняла ботинки и пошла на кухню. Подойдя к окну, она упёрлась бёдрами в подоконник. За стеклом уже немного распогодилось, ветер уносил тучу дальше на восток.

– Надо же, я окно так и не помыла и не заказала уборщиков, – сказала Алёна сама себе. На стекле были засохшие серые капли, которые даже таким сильным ливнем не смывало. Казалось, их только сильнее впечатывало в окно. Старая городская пыль, которую, возможно, сам дождь и приносит с неба. Она была как бы вместо лёгкого тюля, который скрывает личную жизнь жильцов от любопытных взглядов снаружи.

Есть не хотелось. Алёна вымыла руки и пошла в комнату, легла на кровать.

Чёрт, это невозможно!! Что ж такое. Она ещё не меняла постельное бельё после ухода мужа, и оно сохраняло его запах. Алёна встала и начала стягивать простыню, вытряхнула одеяло из пододеяльника и со злостью «выпинывала» подушку из наволочки. Сама она спала без подушки: увлеклась модной теорией, что от этого возникают преждевременные морщины и шея теряет тонус. Так что эта часть постельного «набора» одним своим видом напоминала о разрушенной семейной жизни. Подушка сопротивлялась и не вытряхивалась. Алёна взяла её в охапку и вынесла на лестничную клетку, к мусорке, вместе с наволочкой. Не было сил это терпеть.

Глава 7. «Ягуар» и «лесбиянка»

За два года после разрыва с Володей и неудачей с Игорем Алёна совсем не общалась с мужчинами (кроме рабочих вопросов) и даже не думала о романах, и не ходила на обычные разовые свидания. За это время её положение на работе здорово укрепилось. Алёна получила повышение до руководителя Управления экономики и «пахала» без передышки, приходя в офис в 8 утра и уходя зачастую ближе к 11 вечера, когда остальных сотрудников в офисе не оставалось. Глядя на неё, и подчинённые вынуждены были работать «с огоньком». Лентяи у Алёны не задерживались. Начальство считало её «зверем», ягуаром – именно так, в мужском роде.

Поскольку Алёна оставалась очень красивой, вокруг неё то и дело возникали новые ухажёры. Были среди них и те, кто побогаче, и выше неё по статусу. Кто-то предлагал даже серьёзное продвижение по службе и новый уровень жизни, через свои связи в министерстве – если она согласится на недвусмысленные предложения. Они шли сразу «в лес». Некоторые обижались и мстили, лишая их компанию заказов или устраивая проволочки при подписании документов. Алёне приходилось решать все это в рабочем порядке, прикладывая дополнительные усилия.

Были мужчины, которые не верили в отказ и преследовали её. Особо настойчивый «герой-любовник» однажды подогнал к её дому машину аварийной службы и поднялся в люльке к её окну. Алёна чуть не поседела, когда увидела на своём этаже человека. В гостиной и спальне окна были панорамными, до пола, и она увидела снаружи мужчину в полный рост. Алёна подавилась сухариками, которые грызла, читая на ночь журнал на диване. Она стала задыхаться. «Любовник» увидел через стекло, что с ней что-то не так, разбил снаружи окно и влез в квартиру. Сам поранился о стекло и ей начал стучать по спине, чтобы помочь – за что огрёб от разъярённой девушки «по самое не балуй». Мужчина был клиентом их компании, вышло неловко – и это ещё мягко сказано. Контакты пришлось свернуть, и этот человек больше не появлялся. А об Алёне стали ходить ещё более невероятные слухи.

Её отказы мужчинам казались странными. Некоторые даже стали считать Алёну лесбиянкой. Но ей было всё равно, кто и что считал, она не слушала сплетни.

Алёна любила Володю. Работа была её способом отвлечься от любви, которую она потеряла по собственной вине, но «излечиться» никак не получалось. Иногда она заглядывала в соцсети, узнать новости о бывшем женихе, но он почти ничего не писал. Несколько раз в год на его странице появлялся какой-нибудь перепост или короткая шутка, или Володя поздравлял всех друзей с праздником – и Алёна перечитывала пост и гладила пальцем экран, от чего сообщение «уезжало», и приходилось его возвращать.

– Ути, ёлки, прям так любишь восьмое марта? – сказал ей однажды коллега, заглянув через плечо в телефон.

На экране как раз был пост с букетом белых цветов. Похожий буке Володя ей подарил, когда делал второе предложение руки и сердца.

– Валяев, у тебя работы нет?! – отрезала Алёна. – В чужие телефоны пялишься. Иди нафиг отсюда.

– Хм. А чё такая грубая? – Валяев пожал плечами.

Реакция Алёны была слишком резкой и неожиданной. Это же просто шутка, а уже вечер, и всем пора было идти на праздничный корпоратив в честь восьмого марта, чтобы расслабиться, повеселиться и наладить внеслужебные связи. Валяев имел некоторые планы на Алёну, надеясь её «приручить» и сделать своим домашним «ягуаром». Иногда ему казалось, что она просто заковала себя в броню ненависти к мужчинам, как воинствующие феминистки. Но броню можно расплавить и снять, если хорошенько напоить эту неприступную красавицу и согреть лаской. Валяев полагал, что Алёна как нормальный живой человек должна была соскучиться по сексу и нежности, и стоит её чуть-чуть приоткрыть – дальше всё пойдёт как по маслу.

– Извини, – сказала Алёна, пожалев, что психанула. На работе всё-таки надо держать себя в руках. – Просто план по продажам ещё не подписали, и сейчас все уйдут на корпоратив, и я уже до понедельника останусь…

Она махнула рукой, мол, и так всё ясно. Но дело было, конечно, не в плане и не в продажах.

Вечером на корпоративе она выпила лишнего и случайно назвала Валяева Володей.

– Ах вот в чём секрет нашего ягуара. Володя у нас есть, оказывается. И кто же этот счастливчик? – коллега не смог скрыть разочарования. Но на какие-то умные реплики он был сейчас не способен, поскольку был уже пьяным «в хлам». – Нет, ты скажи. Я его знаю? Что за Володя?

– Иди уже, Валяев. На диванчике посиди, а то упадёшь, – Алёна отцепилась от приставшего к ней Валяева, который повис на ней перед всеми коллегами.

Она ушла с корпоратива, вернулась в свой кабинет, надела розовое кашемировое пальто от «Chanel» и спустилась на улицу. К вечеру похолодало, и оттаявшие за день лужи снова покрылись тонким льдом. Слышно было, как в кафе играет музыка и Дима Билан протяжно поёт что-то о любви на плохом английском языке с русским акцентом.

Алёна сидела в своей машине и ни о чём не думала, ощущая только огромную и беспросветную усталость – как вдруг увидела на противоположной стороне улицы Володю. Он был один, весь в тёмном, с поднятым воротником и всё такой же лохматый, как в студенчестве.

– Володя!

Она вышла из машины и закричала ему, замахала рукой. Он обернулся, но не увидел её, решил, что показалось, и пошёл дальше.

Словно поезд на американских горках сделал вираж и прошёл в нескольких метрах от того места, которое они вдвоём уже проезжали раньше. Казалось, протяни руку – и можно туда перескочить, пока вагонетка не утащила тебя дальше.

Перехода через проезжую часть в этом месте не было. Бежать до светофора было далеко, а поток машин – слишком оживлённый, чтобы броситься через дорогу. Алёна прыгнула за руль и газанула к ближайшему перекрёстку, развернулась там под красный свет. Её обгудели («В спину себе погуди», – сказала она в зеркало заднего вида), но она всё-таки догнала Володю на другой стороне. К счастью, он никуда не зашёл и не свернул с тротуара во дворы или в магазин.

Алёна опустила стекло на пассажирской двери.

– Володя?

– Ой, привет, – сказал он, кашлянул и почему-то обернулся, хотя никого знакомых тут больше не было.

– Куда-то спешишь?

– Нет.

– Тебя подвезти?

– Да… – это «да» было, скорее, в значении «нет», в смысле «да не надо», «да я сам как-нибудь». Но Алёна не дала ему договорить:

– Ну и отлично, садись.

Она открыла пассажирскую дверь, и Володя, зачем-то кинув взгляд вперёд, на красные стоп-сигналы стоящих впереди машин и на огни рекламных щитов, подобрал полы пальто и сел.

Они помолчали.

– Неожиданно, – сказал он.

– Да.

– Хочешь в кафе?

– Да мне домой пора.

– Тебя кто-то ждёт?

– Знаешь, вообще-то я думал о тебе, – сказал Володя.

– Да?!

– Да. Мне надо проехать было две остановке на метро, но я решил прогуляться. Слышал, ты тут работаешь. А потом думаю: что это я, каждый день в духоте толкаюсь. В кои-то веки +5 на улице, можно и пешком. Шёл и тебя вспоминал, как я тебя на дачу нёс на спине, после выпускного. Помнишь? Услышал: «Володя», – и думал, у меня уже глюки, всё, крыша потекл…

Алёна не дала ему договорить и поцеловала в губы. Володя не сразу ответил на поцелуй, но потом обнял её очень крепко. Сколько они так сидели в машине и целовались, Алёна не знала. Известно лишь, что к ним успел подъехать эвакуатор, поскольку машина стояла в неположенном месте. Он едва не подцепил их за задние колёса, и только тогда Алёна с Володей что-то заметили.

Глава 8. Недолгое счастье

С этого дня они снова стали жить вместе. Володя переехал к ней, в хорошую квартиру в пределах Третьего транспортного кольца – ту самую, с панорамными окнами. Алёне было не на что тратить очень приличную даже по московским меркам зарплату, и она купила (наполовину в кредит) жильё с расчётом, что когда-нибудь поменяет его на ещё более хорошее, на Садовом кольце. Володя несколько стушевался утром, когда проснулся в помещении с трёхметровыми потолками и огромным коридором. Он даже сначала подумал, что это коммуналка.

– Бывшая коммуналка, – сказала Алёна, с удовольствием наблюдая за тем, какое впечатление на него производит её успех. – Старых жильцов расселили, а потом сделали ремонт – и вот, пожалуйста.

– Впечатляет.

– Да, ну поэтому я её и купила. Слушай, – сказала она, перевернувшись в кровати на бок и подперев голову рукой, – а что ты хочешь на завтрак? Сырники? Вафли? Блинчики?

– А они уже есть?

– Нет, но я для тебя с удовольствием приготовлю, – сказала Алёна, а потом потянулась и зевнула, готовясь вставать.

– Я сам сделаю. Лежи и никуда не вставай, – ответил Володя.

– А что это ты командуешь? Ещё и у меня в квартире.

– Ну вот так, – сказал Володя и улыбнулся. – Забыла, какой я деспот и тиран?

Он поцеловал её. Она хотела подняться, но он уложил её обратно. Грудь Алёны попалась в его ладонь.

– С ума сойти. Так, всё, – сказал он и встал, пока искушение не уложило его обратно в постель.

Они сидели на огромной кухне и ели блинчики со сметаной и с кленовым сиропом, которые приготовил Володя. И кстати, очень неплохо. Алёна смотрела на него, и ей хотелось сказать: «Как долго я тебя ждала», – как в фильме «Москва слезам не верит». Но это было бы не уместно, ведь в их разрыве была виновата она сама.

– Что? – сказала она, потому что Володя застыл, глядя на неё. Ей казалось, что он читает её мысли. Она покраснела.

– Ты невероятно красивая, – сказал Володя. – Это просто с ума сойти, какая ты красивая…

Они вскоре поженились, но жили не долго и не счастливо. Или, вернее, так: они жили счастливо, но слишком уж недолго. Медовый месяц они провели в Крыму, в частном секторе. Алёне хотелось в коттедж на Бали, но у Володи не оказалось загранпаспорта, и выяснилось это незадолго перед свадьбой, когда она стала вбивать данные для покупки путёвки.

После поездки первое время всё было очень хорошо. Старинное обручальное кольцо Алёны (наследство её прабабки, которая, будучи крестьянкой, ухаживала за барыней и стала ей почти дочкой, получила в подарок кольцо с её пальца) как будто светилось изнутри. Сама Алёна от счастья стала таким «энерджайзером», что даже её коллеги и руководство удивлялись – уж насколько они знали её трудолюбие, но это было ещё круче. Она почти перестала спать: два-три часа за ночь, – и снова бодрая и активная. Муж просил её не издеваться над собой, а побольше отдыхать, но ей мало было ночи с любимым человеком. Ей хотелось секса и раз, и два, и три – пока не начинало светать.

Простыни пахли их сексом, и это был самый обалденный запах, который она когда-либо ощущала. Даже на Бали, где цветы франжипани источали удивительный тонкий аромат (у балийцев это дерево даже считается священным) – так вот, даже они не могли сравниться с этим невероятным, одуряющим запахом их любви.

Месяцев через пять Володя стал отлынивать от секса. Сначала он делал это редко, ссылаясь на плохое самочувствие или усталость от работы, а потом всё чаще и чаще. Он даже сам теперь стал задерживаться на работе (он к тому моменту дослужился до начальника IT-отдела в банке), хотя Алёна готова была уделять вечерние часы семейным вечерам и любимым мужем. Увы, такие случаи у нас принято называть «не мужик», хотя – будем честны – любого, даже самого любящего и выносливого человека можно утомить и «затрахать», так что ему уже ничего больше не захочется.

Алёна обижалась, подстраивалась, делала ему соблазнительные сюрпризы. Однажды она заказала эротическое бельё в секс-шопе, хотя делать ей это было ужасно стыдно. Такое «под зайчика»: стринги с пушистым хвостиком, ушки, пушистые манжеты и бюстгальтер, в который она еле поместилась (покупать бельё без примерки – это, согласитесь, та ещё лотерея).

Увидев Алёну в этом наряде, Володя засмеялся, иона обиделась. Он сразу её обнял.

– Прости, ну правда, смешно. Ты как зайчик, который скачет по сцене и кладёт под ёлку подарки на новый год. Я себя чувствую 5-летним мальчиком на утреннике.

Он взял одеяло и укутал её, чтобы не мёрзла, прижал к себе.

– Не обижайся.

Мда. Это было грустно. Но как на него обижаться?

Глава 9. Куба

Алёна проснулась в поту, от собственного крика.

– Ужас… это бред… это приснилось, – говорила она сама себе, тяжело дыша. Мозг ещё продолжал по инерции «додумывать» ночной кошмар, который её разбудил.

Там были они с Володей, она зачем-то оделась в шкуру медведя, а ещё там было море, которое поднялось волной и так и застыло, вот-вот обрушится – и никак не накрывало. И Алёна видела в этой волне, прямо перед собой стаю мелких блестящих рыб и белого дельфина-афалину.

– Фух.

Алёна потёрла виски и лоб ладонями. В комнате было душно, хотя она оставила окно приоткрытым на ночь, в режиме микро-проветривания.

Алёна скинула одеяло и опустила ноги на паркет. Весь ремонт в квартире был современный, и лишь на полу она оставила старый добрый паркет-«ёлочку» – его только переложили заново, чтобы не скрипел. Этот пол напоминал ей о детстве в панельной девятиэтажке, когда всё ещё было впереди, всё казалось прекрасным и возможным, и желания всегда исполнялись – стоило написать об этом Деду Морозу или доброй фее. М-да, теперь-то письмо никому не отправишь: «Хочу, чтобы муж снова был рядом».

Алёна встала и босиком потопала в ванную.

На первый семейный Новый год они с Володей всё-таки поехали в путешествие, поближе к экватору: Алёна хотела для них с мужем самого лучшего, а не эту холодную слякотную Москву, где к концу декабря шёл мокрый снег с дождём, и было не ясно, наступит ли вообще зима. Выбрали (вернее, Алёна выбрала) Кубу, где узкий полуостров Икакос вдаётся на 20 километров в атлантический океан. Этот курорт называется Варадеро. У Володи на второй день после прилёта высыпала краснота по всему телу – аллергия на тропическое солнце, – и он пару дней вынужден был сидеть в бунгало на берегу, а если выходил, то весь укутанный с головы до ног. Алёна обижалась, как будто он сделал это специально, и уходила купаться и гулять одна.

– Солнц, ну давай я сейчас намажусь пятидесяткой, укутаюсь, и мы поедем в город, – говорил Володя.

– Нет уж, не стоит рисковать. Сиди болей. Мало ли что у тебя ещё расклеится от хорошей погоды, – отвечала Алёна, брала плетёную сумку через плечо и отправлялась на прогулку одна.

Куба напоминала ей советские артефакты, которые она ещё успела застать в детстве. Как будто рельсы аттракциона привели их вагончик к тому участку, где выставлены ретро-экспонаты, поезд едет медленно, и оттуда сверху можно взглянуть на своё прошлое.

Многие отели в Варадеро представляли из себя серые высотки, похожие на старые советские общежития. Такие здания Алёна видела на ВДНХ, на улице Бориса Галушкина. Они стояли в ряд, бочком к улице, устаревшие, но сохранившие следы былого величия, и смотрели сверху на трамвайные пути и раскидистые липы.

Местные отели, и правда, строились как общежития в те времена, когда Куба дружила с СССР. Их возводили наши строители, приезжавшие на «остров свободы».

А на «изнанке» полуострова, за кубинскими отелями, почти сразу начинались бедные кварталы, где жили местные: хаотичные тесные постройки, вагончики, грязные дети без трусов, одежда на верёвках, бочки на крышах для подогрева воды от солнца. На проезжей части красовались яркие ретро-автомобили, Алёна увидела среди них и много советских: «Жигули», «Волги», «Москвичи». Как они тут до сих пор бегали без оригинальных запчастей? Некоторые кубинцы среднего и старшего возраста даже помнили несколько слов по-русски.

Когда Володя адаптировался к местному климату, они с женой стали «валяться» на пляже почти целый день. Алёна с грустью считала, сколько им ещё осталось отдыхать: семь с половиной дней, шесть и две трети, пять дней и два часа, – и ей не хотелось упускать ни минуты.

Володя любовался ею и немного отодвигал купальник, чтобы посмотреть на контраст между загаром и белой кожей, проводил вдоль этой линии пальцем. Алёне было щекотно и сразу хотелось секса, что на пляже было, конечно, недопустимо. Она тянула его в бунгало.

А перед отлётом целых три дня море штормило, волны поднимались до полутора метров. Алёне казалось, что у неё «украли» драгоценные дни отпуска, и она рвалась попрыгать на волнах. Кроме того, было 19 января, а она давно уже предвкушала, как выложит фотки с белоснежного пляжа и напишет пост в соцсетях: «Я тоже по обычаю окунулась в воду на Крещение, но решила на всякий случай поближе к экватору».

Володя её не пускал на пляж, и они сильно поссорились. После ссоры Алёна кинула ему что-то резкое и ушла из бунгало, чтобы побродить по берегу и «остыть». А потом она скинула одежду (тонкую белую рубашку сразу сорвало ветром с лежаков, нагромождённых один на другой, и унесло) и пошла в море, уворачиваясь от волн, которые пеной разбивались о её бедро.

Володя пошёл вслед за женой через пять минут – беспокоился за неё и хотел помириться, собирался предложить ей поехать на другой курорт на майские праздники, если ей не хватило отдыха. Он бы специально взял дополнительный отпуск ради этого. Но на волнах Алёны не было. Её унесло очень быстро в ту сторону, где не было облагороженных пляжей. Да если бы они и были – в такую погоду не расставляли даже шезлонги, и никто сюда бы не зашёл. Спасатели, выставив красный флаг, считали на этом свою миссию выполненной, и отдыхали со стаканом пива дома или в служебных комнатах при отеле.

Если бы не рубашка, которая зацепилась за колючие сухие обломки на стволе пальмы, Володя решил бы, что Алёна ушла в один из местных баров или сидит сейчас в лобби основного здания отеля, попивая коктейль и злясь на него. Пошёл бы за ней туда.

Он нашёл жену, хоть и не сразу, и вытащил из воды. Волна ударила Алёну по затылку, и она ушла под воду, потеряв ориентацию в пространстве: она не могла понять, где верх, а где низ, и почему она до сих пор не выплыла, хотя казалось бы, вот он – дневной свет над водой. Потом, уже на берегу, у неё из носа и изо рта долго текла вода. Состояние, когда не чувствуешь опоры и не понимаешь, что происходит вокруг, ей не раз ещё вспоминалось после.

Обратно в Москву они летели молча.

Сейчас Алёна стала понимать, что Володе, во-первых, не нравилось на Кубе, и было реально плохо от непривычного климата, а во-вторых, она «попила» у него немало «крови» своими обидами, но он любил её и старался подстраиваться, а насильно спасал, когда она уже совсем выходила из берегов. «Какая же я дура, вообще его не видела, только на себя, такую офигенную, смотрела и только ради себя чего-то старалась», – думала Алёна, лёжа в наполненной почти до краёв ванне, в своей квартире. Сейчас она готова была ругать себя за все их ссоры и себя же винить во всех бедах – может, даже больше, чем стоило бы – настолько она хотела вернуть мужа.

Она сползла под воду и выпустила из носа воздух. Тот «бульками» поднялся к поверхности. Алёна лежала так несколько секунд: задержка дыхания часто помогала ей успокоиться, – а потом резко поднялась над водой, откашлялась и задышала. Голова слегка закружилась.

Алёна потянулась к полке, на которой лежал телефон, проверила – сообщений от мужа нет. «Конечно, нет, и быть не могло, – подумала Алёна, откладывая телефон. – Разе он когда-нибудь прогибался?»

Она почувствовала, что вода в ванной остыла, и включила погорячее.

Глава 10. Нервный срыв

21-го января, после прилёта в Москву, Алёна пошла на работу, а 25-го «загремела» в больницу с нервным срывом.

– Отдохнула, ничосе. Может, ей вредно перерывы делать в работе? Это на неё производственники брызнули ядом на совещании, а она отвыкла, – шептались сотрудники.

То ли организм Алёны, и правда, отвык от жёсткого рабочего ритма и расслабился, то ли ещё что – но только на совещании у неё потемнело в глазах, и она завалилась на бок, на глазах у коллег и генерального директора. Валяев подхватил её на руки.

После новогодних каникул офисная жизнь ещё была ленивой и расслабленной, постепенно разгоняясь до привычных рабочих темпов (все важные дела планировали на февраль) – и обморок начальницы Экономического управления стал главным событием для обсуждения в офисе.

Володя каждый день приходил к ней в больницу, «строил» врачей и платил медсёстрам, чтобы о ней лучше заботились, приносил печенье и экзотические фрукты и для жены, и для соседок (палата была на четверых). Как ни странно, Алёна впервые за несколько месяцев с их воссоединения с Володей почувствовала себя по-настоящему любимой. Она плюнула на рабочие дела и стала наслаждаться своим положением. Современные больничные кровати на больших голубых колёсах были прикольными: она таких раньше не видела. Соседки по палате оказались милыми и весьма интересными. И даже овсяная каша в местной столовой казалась Алёне вкусной.

С утра до пяти часов дня она ходила на процедуры, отдыхала, ждала Володю, потом они шли в больничную оранжерею с огромными стёклами. Он обхватывал жену и поддерживал, ради неё шёл такими же тихими и мелкими шагами. А Алёна рассказывала мужу, как толстая соседка Джамиля из другой палаты – наверное, грузинка или откуда-то ещё с Кавказа – надолго запиралась в ванной перед визитами мужа и сбривала со всего тела чёрные волосы, и никто не мог туда попасть. А потом они уже с мужем там запирались вдвоём, и это было уже гораздо быстрее. Алёна смеялась, а потом эта соседка проходила мимо них со своим мужем под ручку, и Алёна прятала лицо в Володино плечо, чтобы их не смущать.

Со временем семейная жизнь стала спокойнее, словно поезд на их аттракционе выехал на ровный прямой участок, без разгона и даже с некоторым замедлением. Алёна сейчас ловила себя на том, что и не знает, был ли счастлив Володя, если был, то когда, и что с ним вообще происходило за рамками их общения тет-а-тет. Как такое могло случиться?… Алёне казалось, что её счастья хватает на двоих с избытком, и что они чувствуют одно и то же. А если в чём-то расходятся – что ж, они не так долго ещё вместе, притрутся и станут одной душой и одним телом – на то они муж и жена.

В той деревне, куда Алёна в детстве уезжала каждое лето к бабушке, была такая парочка: дядя Миша и тётя Нина – старенькие, сморщенные, у обоих кожа на лице и руках коричневая и обветренная от работы на солнце. Загар у обоих – сверху до линии ворота, на руках – до отворота рукавов, а дальше белая кожа. Они были одного роста, и даже голоса и интонации у них стали похожи. Алёна бегала в дом старичков, потому что дружила с их внучкой Леной. Дядя Миша начинал говорить – тётя Нина заканчивала. Она просила его принести что-нибудь из кухни, забывая нужное слово – и он приносил именно то, что она имела в виду, а ещё – то, что жена подумала, но забыла вслух сказать.

– Ого! Как это у них получается? – спросила Алёна подружку, когда впервые увидела этот «фокус».

– Не обращай внимания, они всегда такие, – сказала подружка, затягивая волосы в хвост перед трельяжем, который стоял у них в «зале». – Хочешь секрет? Я думаю, что они телепаты. Знаешь, кто такие телепаты?

Алёна точно не знала, но признаваться в этом не хотела:

– Ну это которые умеют будущее предсказывать.

– Нет. Это которые смотрят на тебя и всё-всё про тебя понимают: какая ты, о чём сейчас думаешь, чего тебе хочется или наоборот, совсем не хочется. Или даже чего ты боишься. И что ты решишь сделать в следующий момент. Они всё чувствуют. Ну вот, – говорила Лена, поправляя створку трельяжа так, чтобы увидеть себя сзади и любуясь идеальным «хвостиком».

– А это передаётся по наследству?

– Не знаю, поживём-увидим, – говорила подружка, явно повторяя умную фразочку за кем-то из взрослых. – Ну что, пошли! Ты цветные мелки взяла?

А Алёна смотрела на старичков и думала, что хочет тоже такие отношения, когда вырастет. Пусть у неё будет муж, который всегда и во всём её понимает, а она бы его понимала. Скажем, вот сидят они вместе на скамеечке, и вдруг ей кажется, что он хочет бутерброд из белого хлеба с маслом и сахаром, и она идёт в дом, делает лакомство и приносит ему. А он такой: «Как ты угадала?! Это именно то, чего мне сейчас так сильно захотелось!», – и с удовольствием откусил бы от приготовленного ею бутерброда. Ну и ей предложил бы, конечно, куснуть с другого конца. Он же ведь тоже поймёт, что ей захотелось, пока она готовила и несла.

Какое-то время Алёне казалось, что у них с Володей именно такое взаимопонимание, и к старости есть все шансы стать похожими на тётю Нину и дядю Мишу. Но оказалось, что идиллия была только у самой Алёны. Может, потому что её муж был телепатом, а она сама только притворялась? Или просто их аттракцион был задуман гораздо более интересным?

Глава 11. Возобновление дружбы

Алёна вылезла из ванной, укутавшись большим махровым полотенцем, и с ещё одним полотенцем на голове. Она подошла к окну и посмотрела на улицу. Уже светало: в мае уже в 3 часа ночи на горизонте появлялась светлая полоска, а к 4-м утра совсем рассветало.

За окном пели птицы. После дождя сильно пахло черёмухой и сиренью, которая тоже начала расцветать. Удивительно – в их дворе, посреди Москвы поселился скворец. Вот уж природа очистилась так очистилась. Ленты в соцсетях сейчас пестрели мемами и смешными гифками на эту тему. Стоило зайти в фейсбук – тут же попадалось: «В Крыму на побережье дельфины», «В городе-миллионнике появились жуки-олени», «На улицу Изюмская вышла лиса».

– Да уж, – сказала Алёна, постукивая костяшкой пальца по стеклу. – Природа вообще так хорошо очистилась, что мужья уходят от дурацких жён и возвращаются к друзьям, в исходную среду обитания.

Спать не хотелось. Алёна взяла телефон и зашла в фейсбук, на страницы своих бывших подруг. Они были в сети.

«Привет!» – написала Алёна той, что красила волосы в разные цвета.

«О, дароффки! – ответила Юля сразу же. – Какие люди! Сколько лет, сколько зим! Ты чё здесь делаешь?».

Подруга тут же собрала общий чат: «Девчонки, смотрите, кто у нас. Закрутевшая замужняя Алёна», «Чмоки!», – и множество смайликов и стикеров, выражавших удивление, радость, объятья поцелуи, восторги и всё в том же стиле.

На следующий день Алёна встретилась с подругами в парке – «контрабандой», как они шутили, потому что в Москве карантин ещё не сняли, и в парках гулять было запрещено. Бутылка испанского полусладкого вина, пластиковые стаканчики, которые девчонки тут же украсили лаком для ногтей, поставив на них точки и волнистые линии, как на дизайнерских бокалах. А ещё смех, эмоции, какая-то живая волна, участие и сочувствие.

– Да он абьюзер! – говорила одна из подружек, поднимая свой стаканчик. – Алёнка, ты сама себя слышишь? Что ты говоришь?! Ты плохая, ты не такая. Да он вообще охамел в край, тебя бросать из-за такой ерунды!

– Точно, – вторила ей другая. – Помнишь, как ты с Игорем ездила в Таиланд? И как он тебя убеждал, что ты хуже всех?

– Ты вообще тогда на человека была не похожа, – соглашалась третья. – Извини, подруга, но я честно говорю всегда прямо, у тебя и глаза были, как у собачки, и вся забитая, и от фигуры одни кости остались. Хочешь сейчас такой же стать?

– Бросай его нафиг.

– Ушёл – и скатертью дорога! Давайте выпьем, девчонки?

– Алён, за тебя. Ты красивая, успешная, ты настоящая женщина. Он ещё будет локти кусать, что упустил такое сокровище! На коленях назад приползёт.

Подруги чокнулись пластиковыми стаканчиками, и Алёна пролила на землю немного вина – видимо, слишком сжала в ладонях свой стаканчик. Но подруги сразу дали ей салфетки и по-доброму «подкололи»:

– Эй, вроде, ещё не пьяная, – а потом дружно выпили за неё. Одна за всех – и все за одну.

Домой Алёна вернулась заметно повеселевшей и бодрой, несмотря на бессонную ночь. Ей не очень верилось, что Володя приползёт на коленях, но представлять это было приятно. Пусть он не на коленях, а просто придёт, выглянув из-за огромного (ладно, пусть даже не огромного, а совершенно обычного) букета. И скажет: «Мы и раньше иногда расставались, но связь между нами сильнее нас. Давай больше не будем никогда даже делать попытки бросить друг друга?». И пусть это всего лишь мечты – но может же человек хоть иногда помечтать?

А после обеда Алёне принесли официальное уведомление о начале бракоразводного процесса.

«Странно. А разве уже можно? Карантин же, никто не работает», – думала Алёна. Она так растерялась, что не спросила сразу о подробностях, просто расписалась в получении.

Почему-то она была уверена, что до конца мая (а если повезёт, то и дольше) никакие решительные действия не начнутся, и у неё ещё есть время… На что? Исправить? Или чтобы всё само как-нибудь решилось? Чтобы на Москву упал метеорит, и разводиться им с Володей не пришлось бы, в виду внешних, более сильных обстоятельств?

Метеорит… Володя… обстоятельства… лето… надо будет купить крем после загара… Мысли Алёны куда-то уплыли, и она так и заснула, на пуфике в прихожей, с бумагой в руках.

Глава 12. Ревность Алёны

После её болезни на первом году замужества семейная жизнь пошла, в общем-то, хорошо – ровно и более-менее спокойно. Только иногда у Алёны были «взбрыки» и «психи», как она это сама называла. Но она списывала это на ПМС. Девушка даже стала вести дневник своего цикла (каких только приложений для телефона ни придумают!), записывая настроения и события на каждый день и сверяясь с таблицей выработки гормонов. Это не очень совпадало, и Алёну скорее в шутку, чем всерьёз, наложила на этот дневник ещё и лунный график – и теперь сбои в её настроении укладывались в один из этих графиков, а значит, были в какой-то мере оправданы. Приятно было ощущать, что всё объяснимо и под контролем.

Муж стал больше работать, перешёл в другую компанию с повышением, но и ответственности у него стало больше. Ему не хотелось быть «приживальщиком» при успешной и красивой жене. Мешать её карьере он точно не стал бы, хотя Алёна и провоцировала его мягко:

– Ну хочешь, я уйду с работы? Стану печь пироги, а ты такой будешь приходить усталый, и я тебе массажик и… м… – Алёна не договаривала, ласкаясь к мужу, но это было явно что-то заманчивое. – А хочешь, я тебе ребёнка рожу?

– Хочу. Обязательно. Даже двоих или троих. Но давай через пару лет?

Володе хотелось детей, но позже, когда он сам встанет на ноги и будет настоящим мужиком, который в состоянии один содержать семью, если Алёне и в самом деле захочется бросить работу и стать классической домохозяйкой.

После рассылки резюме его пригласили в российский филиал китайского банка. Им всё понравилось, только сказали:

– О, какой у вас необычный акцент в английском. Чаще всего у русских другой.

Начальник с плоским лицом и набухшими веками, которые почти закрывали щёлочки глаз, всегда улыбался и показался Володе очень доброжелательным.

И закипела работа. В новом филиале всё надо было создавать «с нуля»: и конфигурацию информационной системы, и защиту и систему безопасности, и многое другое, в чём Алёна не разбиралась. Володя рассказывал ей об этом после работы, но единственное, что она из этого могла уловить – то, что её муж очень умный и решительный.

Находить и тестировать персонал тоже приходилось Володе. Параллельно он изучал китайский язык, чтобы проще было общаться с руководством филиала. Да и на перспективу это весьма пригодилось бы.

Володя изменился: стал более серьёзным и сосредоточенным, купил дорогой костюм, подобранный стилистом и исправивший недостатки его фигуры. В модном барбершопе ему сделали новую стильную стрижку и поправили брови – он сам никогда бы не подумал, что ему такое пойдёт. На Володю начали заглядываться женщины – Алёна стала замечать это, где бы они с мужем ни появлялись вдвоём. В соцсетях у него появились новые подписчики и френды, в том числе и красивые девушки, хотя в открытом доступе он по-прежнему мало писал. Алёне было сначала лестно: она не ожидала, что муж станет таким красивым, – а потом она стала даже немного ревновать.

– И кто это у тебя? – спрашивала она Володю, заглядывая вечером в его телефон, пока тот ужинал и листал ленту.

– Да так, знакомые, коллеги, – отвечал он. – Персонал сейчас идёт на собеседования, и зачисляем новых, люди добавляются.

– Это к вам такие приходят?!

– Угу.

– А почему она в купальнике так выставляется?!

– Да ладно тебе. Это на ресепшн девочка.

– А это кто? – тыкала она пальцем в экран, на фотографию яркой брюнетки с пухлыми губами.

– Алён, ты ревнуешь, что ли?

Володя смеялся и целовал жену в ухо или в плечо – куда доставал, потому что она уворачивалась, стараясь сохранять серьёзность.

– Это картина из флешмоба, девушка изображает кадр из фильма. Я её не знаю даже.

– А зачем ты на неё смотришь? – не унималась Алёна.

– Потому что если я буду смотреть на тебя, моя дорогая жена, то я не смогу есть.

– Почему это?! – она в шутку обижалась, сохраняя прежний тон.

– А вот поэтому, – Володя откладывал вилку и хватал Алёну за талию. Она визжала и отбрыкивалась, а он легонько кусал жену в шею и спускал с неё шёлковую рубашку от пижамы и целовал.

– Эй! Порвёшь!

– Обязательно. Видишь, до чего ты меня доводишь? Я просто… – и он рычал, а их «потасовка» переходила в секс здесь же, на кухне, или в комнате, или в ванной, если по ходу дела они опрокидывали на себя еду со стола.

Алёне это очень нравилось. А Володя знал, что ей нравилось – поэтому он так и делал. Хотя ему самому, если честно, больше хотелось спокойно съесть вкусный ужин, а потом завалиться на диван в гостиной и «потупить» в телефон, чтобы расслабиться. На выходных, особенно «длинных», типа майских праздников, ему по-прежнему хотелось секса с любимой женой, но он часто не успевал даже к ней пристать. Он открывал утром глаза – а она уже умытая и красивая, лежит рядом и делает вид, что только что проснулась, а ногу на него положила якобы совершенно случайно, во сне. Сама же пахнет французским розовым мылом и тихонько перебирает пальчиками по его груди. Точно, от этого он и проснулся. Почему-то проявлять инициативу Володе уже не хотелось.

Получая секса меньше, чем ей хотелось, Алёна стала ревновать мужа всё сильнее. Ей казалось, что Володя её разлюбил или не ценит как следует их молодую семью, не понимает, насколько его жена хороша. Ну как так-то?! Люди в сорок лет имеют регулярный секс, а ей приходится выпрашивать, и чем дальше, тем больше. Муж ещё молодой, нет и тридцати, и он должен хотеть всё время. Не иначе как у него появились другие интересы на стороне.

Алёна стала подозрительной, требовала у Володи показывать ей переписку и прислушивалась к телефонным разговорам, если ему кто-то звонил в её присутствии. Снаружи было слышно, мужской голос или женский, и если второе – у неё сразу как будто пекло в груди, и она переставала себя узнавать.

– Алёна, солнц, ну хватит, – говорил Володя. – Это уже ни в какие ворота. Я разве давал тебе повод?!

– Ещё не хватало, чтоб ты давал! – отвечала она в запале.

Однажды её ревнивые придирки по телефону услышала главбух китайского банка. Та позвонила Володе на ночь глядя, потому что её подразделение сводило баланс, они остались на работе допоздна и сами не могли разобраться в новом приложении к автоматизированной системе банка.

С тех пор в китайском банке стали ходить слухи про Володю и его ревнивую жену, над ним посмеивались и «подкалывали», ведь бухгалтерия – не то место, где держатся секреты. Володя сдерживался, не реагировал и переводил разговоры на рабочие дела, чем ещё больше распалял желание сотрудниц бухгалтерии узнать, что у него там в семейных делах. Алёна узнала об этом случайно, через полгода, когда заехала за Володей перед походом на выставку французских импрессионистов в «Artplay» на Курской. Она встретила мужа внизу у его банка и краем уха услышала смешки бухгалтерш, которые в это же время уходили домой: «Надо же, красивая. А такая психованая». Алёна была обескуражена: муж не рассказал ей о проблемах, которые вызвала её ревность. Сначала ей было ужасно стыдно, а потом она разозлилась на Володю: какого фига он строит из себя святого?! Почему ничего не рассказывает? Они же должны быть открыты друг другу. Как решать проблемы, если их не обсуждать? А пока они с мужем стояли в пробке по пути к выставке, Алёна вспомнила, что ревность её была на пустом месте, и она сама виновата. Что бы он стал обсуждать? «Наезжать» на неё? Просить её успокоиться? Так он это уже делал.

По выставке Алёна ходила мрачная и искала повод придраться к чему угодно.

– Алён, ты чего? Что-то случилось?

– Всё в порядке.

– Ты приехала – звонила снизу, такая весёлая была, а теперь…

– Я же сказала, всё в порядке! – отрезала она таким тоном, чтобы спрашивать ему расхотелось.

– Окей, – сказал муж. – Давай я тебя сфоткаю рядом с Моне.

Володя не понимал, что её бесит, а она, поймав себя на «психах», решила держать в руках свои эмоции. Не хватало ещё подтвердить диагноз этих тупых бухгалтерш!

В конце концов, она взрослая женщина, уважаемый специалист, начальник Управления, в её подчинении больше 50 человек, у неё непростое начальство – и со всеми она умеет находить общий язык, все её уважают и ценят. Только с мужем почему-то она «слетает с катушек» и не может себя контролировать.

Может, родить всё-таки ребёнка? Перестать есть противозачаточные таблетки и сказать мужу, что случайно «залетела». Это планировать малыша он не хочет, а как узнает о беременности – наверняка, сразу обрадуется. Ну может, и не сразу, но он точно станет заботливым и хорошим отцом.

Алёна думала, что она сможет уйти в декрет, перестанет нервничать, наладит регулярное здоровое питание и прогулки с розовощёким малышом по парку, где на асфальтовые дорожки падают золотые листья – и тогда она станет гораздо спокойнее. Эта мысль Алёну и привлекала, но и пугала немного. Скажем, где гарантия, что Алёна не растолстеет и не подурнеет после родов? Девушка даже заглядывала на «мамские» форумы и в специализированные телеграм-каналы, чтобы посмотреть, как оно там – есть ли жизнь после рождения малыша. Полистав эти страницы, она закрывала их скорее обратно. Бессонные ночи, некогда помыть голову, ссоры с мужем, проблемы с молоком, мастопатит, обмороки. Даже зубы молодым мамам почистить не всегда удаётся. Введение прикорма – оказывается, тоже не такое чудесное событие, как показывают в рекламе. На экране розовощёкий малыш делает «ам», и мама с папой умиляются, стоя посреди идеальной кухни. По факту же весь пол и стены вокруг обычно заплёваны кашей и пюре, ребёнок орёт и пытается вылезти из стульчика для кормления, муж упрекает жену, что она потакает малышу и не воспитывает как надо (а некоторые мужья вообще уходят из квартиры, придумывая себе дела, лишь бы не присутствовать при этом), на блендере засыхают остатки пюре, а молодая мама льёт слёзы, сидя на полу с ложечкой. От счастья, наверное. А если ещё проблемы со здоровьем у ребёнка? Это вообще с ума сойдёшь. Начитавшись этих откровений, Алёна отложила мысль о рождении ребёнка. Наверное, муж всё-таки прав, и не стоит с этим спешить. Пока у них есть пара лет, чтобы быть счастливыми вдвоём.

Глава 13. Совет в Филях

Когда Алёна проснулась, было утро. Она не сразу поняла, что это утро дня, следующего за «завтра», и она проспала 32 часа подряд. Телефон разрядился и поэтому не беспокоил её.

– Однако! – сказала она сама себе и, сделав кофе, поставила телефон на зарядку и написала пост в фейсбук об этом странном происшествии.

Её успокоили, что разовый «заплыв» (столь долгий сон) ещё ничего не значит, а у одного из френдов похожее было после сильного стресса и недосыпа. Но поберечь себя не мешает. Ванна с морской солью, мята, валерьянка, прогулки на свежем воздухе и тому подобное очень рекомендованы. Алёна поставила всем комментаторам «сердечки» и написала «спасибо» за советы, а сама заварила себе вторую чашку кофе. Ну её, эту мяту. Не вкусная она.

Оказалось, что подружки обзвонились Алёне за это время и успели обидеться. Они решили, что к ней вернулся муж, и поэтому девушка снова загордилась и не отвечает. У Алёны глаза стали, как у Надежды Константиновны Крупской (большие и удивлённые), когда она читала общий чат подруг.

Начиналось всё с поцелуев, ободряющих смайликов, наклеек и сообщений в духе: «Держись, подружка!», «Мы вместе», «Плюй на козла». Потом они накидали картинок из женских сообществ на тему, что мужчины вообще не дотягивают до женщин по уровню душевного развития – Алёна считала, что это перебор. Хотя девушки на этих картинках были очень красивые: одна в тёплых носочках на подоконнике, на фоне дождя за окном, другая в красном платье с оголённым плечом, и на затемнённом лице сверкает слеза, третья острым каблуком невероятной высоты придавливает к асфальту чей-то галстук – видимо, обладатель галстука лежал прямо на дороге, и ему досталось поделом. Ведь хорошие мужики на дороге не валяются. Будь он хорошим – никто бы на него и не наступил.

Потом в чате шли знаки вопроса и восклицания, переживания, где Алёна и что с ней случилось. И вдруг Юлю осенило: «Она опять нас кинула. Девчонки!».

«Алёна, ты никогда не будешь счастливой», – писали ей подружки.

«Предатели не бывают счастливы», «Правильно он сделал, что тебя кинул, так же и ты кидаешь своих», «Пздц, Алёна», «Как знаешь», «Смотри не пожалей, когда он тебя снова бросит, а к настоящим подругам ты уже не сможешь обратиться, потому что никто, Алёна, тебе уже верить не будет, и если ты разбрасываешься друзьями, то и с тобой будут так же поступать, потому что карма всегда настигнет, и ещё ты узнаешь…» – это сообщение было таким длинным, что у Алёны не хватило терпения его дочитать. Она отставила чашку, которую хотела помыть, и «застрочила» подругам: «Девочки, у меня разрядился телефон!!! Я проспала 32 часа!!! Это невероятно! Я бы сама не поверила! Не уходите! Простите, что так получилось, я не специально».

Мир был восстановлен, и женское сообщество вновь сплотилось вокруг будущей «разведёнки», которую коварно бросил «козёл». Увы, бумага насчёт развода оказалась не сном и не бредом. Она всё так же лежала на пуфике в прихожей, где Алёна с ней заснула, и словно светилась в полумраке своей фиолетовой печатью.

В тот день шёл дождь. Было воскресенье, и на работу идти не пришлось (к счастью, проспала Алёна выходную субботу).

Алёна взяла свой любимый прозрачный зонт на длинной ручке. У зонта был такой высокий (или глубокий?) купол, что он закрывал её до плечей (или до плеч?). После такого «ударного» сна девушка чувствовала себя отдохнувшей, но мысли путались, и слова не сразу находились и не хотели складываться в нормальные законченные предложения.

Встреча подруг состоялась в Филях, где жила одна из них. Пора уже, наверное, представить читателю всех этих достойных внимания девушек, и познакомить с ними поближе. Всего подруг было пять: Юля (та, что красилась в разные цвета), Марина, Даша, Катя и Тамара. Девушки были очень дружны и к 28 годам даже стали похожи внешне, если сделать скидку на разный цвет волос. Одинаковые, по моде накрашенные глаза, пухлые губы, чуть подкаченные филлерами, отличный цвет кожи под тональной основой и пудрой, острые скулы, подчёркнутые бронзатором, хайлайтер на «спинке» носа и тонкой линией над верхней губой, а также похожие стрижки – очень красивые и ухоженные, блестящие от ухода (ламинирования). Они и к косметологу ходили к одному и тому же. Одежда у всех разная, но тоже очень модная. Пока был карантин, девочки выписывали наряды из Италии и Франции, с доставкой на дом. Конечно, приходилось сильно переплачивать, но этого того стоило.

Если подружки собирались все вместе, то ни один мужчина не проходил мимо равнодушным, все на них оглядывались. Даже старички и таджики-курьеры, которым вообще ничего не «светило» – и те не удерживались, подходили сделать комплимент или восклицали издалека. По одиночке девушки тоже производили впечатление, но все вместе – это была «бомба».

Девушки дружили с десятого класса (когда их собрали в один старший класс) и были так близки, что на выпускном обещали всегда держаться вместе, быть «одна за всех и все за одну», рассказывали друг другу обо всём на свете и даже обменялись личными паролями. Правда, с тех пор у них несколько раз поменялись гаджеты, а вместе с ними и пароли – но такой факт абсолютного доверия и единения у них был.

Алёна стала думать, что зря от них отвернулась после краха с Игорем. Девчонки нормальные, добрые, сочувствуют ей. Ну подумаешь, ходят по барам и ищут себе мужиков. Они просто хотят счастья, как и все вокруг. И ещё не известно, кто из них в итоге оказался более счастливым: она, которая сходила с ума от боли и ревности, а теперь и вовсе осталась без мужа, – или они, свободные и красивые, которые сами бросают мужчин и решают, кому и как с ними позволительно обращаться.

– Мы прямо как Кутузов на совете в Филях, перед сдачей Москвы, – сказала Алёна, посмотрев в большое панорамное окно с видом на парк.

– Спокойно. Никто ничего сдавать не собирается, – сказала Марина.

– Да! – подхватила Юля. – Мы, наоборот, сейчас выработаем план, по которому ты станешь победительницей.

– Наши так просто не сдаются, – согласилась Тамара и уселась на мягкий диван, обтянутый белой кожей, и жестом пригласила подружек присоединяться. Напротив дивана стояли ещё два кресла в таком же стиле, а на полу лежали атласные подушки, если вдруг кому-то понадобятся.

Тамара как раз и жила в этой квартире, однако принадлежала это замечательное жильё не ей. Квартира в Филях была собственностью её нового любовника – чиновника средней руки из администрации города. Любовник был женат и появлялся здесь не так часто, и Тамара скучала. Ей хотелось похвастаться перед подружками своей шикарной жизнью и хоть немного «потусоваться».

Девушки расселись. На стеклянный журнальный столик, который оказался в середине их «круга», Катя торжественно поставила принесённую ею доску для спиритического сеанса.

– Серьёзно? Мы будем вызывать духов?! – удивилась Алёна.

– Мы будем спрашивать у Вселенной, а она всегда отвечает, стоит только прислушаться, – ответила Катя с добродушной снисходительностью. Её удивляла дремучесть подруги: надо же было так отстать от жизни всего за четыре года разлуки, забыть все исконные женские практики.

Юля зажгла ароматические палочки и свечи, и волшебство началось.

Глава 14. Катастрофа на вертолёте

Алёна вспоминала, как на втором году семейной жизни сделала Володе на его день рождения крутой подарок – сертификат для полёта на вертолёте. Он всегда хотел летать, и она знала об этом, но мечта его осталась в детстве. Лет в пятнадцать мама сказала Володе, что он не пройдёт в лётную школу по физическим параметрам, и он поверил, даже не стал пытаться. Он поступил в престижный экономический ВУЗ на факультет учёта и аудита, чтобы «всегда была денежная работа» и «спокойная карьера шла в гору». Получилось бы у Володи стать лётчиком или нет – этого уже не узнать, точка выбора осталась в прошлом. Но сейчас можно было исполнить мечту хотя бы в формате хобби, развлечения.

Володя, увидев подарочный сертификат, ошалел от радости и не сразу поверил, что это с ним случится. Сам-то он давно «забил» на мечту. Но сначала у него были форс-мажоры на работе, потом пришлось помочь родственникам, потом другим, затем выспаться хоть немного на выходных – и «развлечение» раз за разом откладывалось. Наконец, в феврале наступил крайний срок действия сертификата, после которого он «сгорит», и Володя собрался и выкроил время.

Они с Алёной отправились в Подмосковье, километров за сто от столицы, где была база вертолётной школы. Они встали пораньше и долго ехали по высокоскоростной трассе, потом свернули на дороги местного значения и плутали по ним, сверяясь с навигатором. Не все дороги были расчищены, и пришлось объезжать. У одной заброшенной деревеньки вместо дороги, отмеченной на карте, было «направление», по которому мог проехать разве что трактор. А вокруг расстилались поля, и из снега торчали сухие остья прошлогодней травы. После знаков с названиями деревень стояли деревянные дома, в которых страшно было бы жить. «Как они тут? Отсюда же не добраться никуда. И делать тут нечего. Тоска. Ужас», – думала Алёна. Володя вёл машину и не отвлекался на окружающие виды. А его жену укачало и затошнило: она не привыкла к столь долгим поездкам на автомобиле по ямам и колдобинам. Пришлось останавливаться на обочине и «проветриваться». Вокруг было так тихо и просторно, как в Москве не бывает.

– Вот здесь купить бы домик и переехать жить на свой участок, – сказал Володя, вдыхая морозный воздух и наклоняясь к сугробу, чтобы сделать снежок. У него изо рта шёл пар, но куртку он так и не надел – вышел в обычной «кенгурушке» с капюшоном.

Алёну ужаснуло это предложение, но она ничего не ответила, не желая портить праздничное мероприятие. К тому же, она надеялась, что это просто фантазия мужа, под впечатлением от свежего воздуха – а на практике до дела так и не дойдёт. Мало ли говорят люди «от балды»: «Вот бы всё бросить и уехать к морю», «Мне бы сейчас полежать, а не эта работа», «Ох, как бы я с удовольствием послал нах и клиентов, и соседей, и всех недовольных, и махнул бы на горячие гейзеры в Исландию». Ага, послали и махнули. Так и сидят годами в своих офисах под кондиционером, из которого тянет сыростью, как из подвала. А тягу к путешествиям по Исландии они удовлетворяют, ставя фотки с гейзерами на фон рабочего стола.

Про мужа Алёна не думала, что ему в городе плохо. В их квартире кондиционеры были чистыми, их обслуживали специалисты, которых она регулярно вызывала, и вообще было очень уютно. Об этом Алёна уж точно заботилась.

Володя кинул снежок в поле. В глубоком рыхлом снегу остался след-ямка.

«Меньше заостряешь внимание на случайных фантазиях – меньше остаётся в памяти», – благоразумно рассудила Алёна и потянула мужа обратно в машину.

В те дни у них были хорошие отношения – пожалуй, лучшие за всю их семейную жизнь. Муж вёл себя тепло и был очень внимательным к Алёне, приносил ей цветы без повода, заезжал в «Азбуку вкуса» специально за экзотическими фруктами для неё. Она перестала лезть в его переписки и звонки и наслаждалась тем, что было между ними двумя. Словно поезд американских горок с комфортом доставил их на самую верхнюю точку, откуда открывался вид на полмира, а солнце, которое для всех уже село за горизонт (там, далеко внизу), отсюда ещё было видно. Оно светило как будто для них двоих, и казалось, что весь мир в эти моменты принадлежит им.

На вертолёте летать Алёне было очень страшно, но Володя потянул жену с собой. Ему хотелось вместе. Муж сел за штурвал, у инструктора был второй штурвал, так что в случае ошибки Володи ничего бы плохого не случилось. Они поднялись над облаками – и их осветило солнце. Внизу, в разрывы облаков были видны поля, деревни, леса, железная дорога. Вертолёт облетел белую гору с плоской вершиной – видимо, тут хранили известь, гипс или что-то ещё, да так и оставили. Теперь гора обросла кустами и деревьями. Это было восхитительно! Невероятно, потрясающе, обалденно! Такого Алёна никогда ещё не испытывала – зря она боялась летать, трусишка. И тут муж сделал вираж и сказал:

– Ого! А в прошлый раз я такое не рискнул.

– В какой прошлый раз? – откликнулась Алёна, не сразу поняв, что это был первый момент катастрофы. Не вертолётной, нет, гораздо хуже – их семейной жизни. «Вагонетка аттракциона» с пиковой точки покатилась вниз.

Володя замялся, не ответил. Разговор в вертолёте шёл через наушники и маленькие микрофоны, которые были у каждого из трёх пассажиров (лопасти грохотали, и в обычном режиме они бы друг друга не услышали). Выяснять что-то при инструкторе Володе не хотелось, да и было просто неприлично.

– Давай потом, ладно? – ответил он и наклонил штурвал. Вертолёт набрал высоту.

Всё оставшееся время полёта и послеполётного разговора с инструктором: выражение впечатлений и благодарностей, выяснение режима работы вертолётной школы и как к ним можно записаться, кого туда берут, отсеивают ли по состоянию здоровья, – Алёна провела, как на иголках. Ей казалось, что муж специально тянет время, чтобы не остаться с ней наедине и отсрочить неприятный разговор. Володя был «плавный» и «неспешный», словно немного пьяный после полёта – и это, в принципе, было объяснимо. Но лучше бы он не юлил и не тянул, потому что к моменту разговора Алёна была уже настолько взвинчена и расшатана, что «обрушилась» на него, вывалив сразу всё:

– Ты вечно от меня что-то скрываешь! Ты поэтому и не хотел использовать сертификат, он чуть не сгорел, что у тебя это уже было, и это уже не так интересно – с кем-то, видимо, с женщиной, иначе бы ты рассказал.

– Что бы я тебе рассказал?

– Всё, что было!! Не делай из меня дуру.

– Ты опять ругаешься, как раньше.

– Да, ругаюсь, и у меня есть серьёзные основания. Ты не находишь? Не каждый день люди получают сертификаты на вертолёт и не хотят их использовать. Ты же мечтал о небе! А я, балда, жалела тебя, думала, ты слишком занят, бедняжечка! Не можешь вырваться с работы. Сил не хватает доползти до получения подарка!

Он попытался её обнять. Она оттолкнула его руки – яростно и зло, а не как раньше, в игре.

– И не смей трогать меня! Если ты ко мне так относишься, я вообще не знаю, как с тобой дальше разговаривать.

Она замолчала. Он тоже ничего не говорил. Но в этой ситуации Володя был не прав, и он сам это понимал. Случай был не из простых, и он не знал, как сформулировать, чтобы не сделать ситуацию ещё хуже.

Половину дороги до Москвы они проехали в молчании. «Вагонетка их аттракциона» набирала скорость. Володя не включил даже радио, хотя очень любил музыку: он чувствовал, что это был бы уже перебор. Наконец, Володя начал говорить, глядя перед собой на дорогу, как бы обращаясь к лобовому стеклу:

– Это было, когда мы с тобой расставались на два года. У меня была женщина. Я чуть на ней не женился, но мы с тобой снова встретились, и…

У Алёны внутри стало горячо. Она вжалась в кресло и не стала никак реагировать – даже не показала, что она услышала слова мужа. Хорошенькие новости! Оказывается, она была вторым вариантом при другой женщине. Может, он даже спал с ними обеими одновременно. Но она не будет его сейчас перебивать, пусть расскажет какесть.

Глава 15. Совет в Филях. Есть решения!

– Эй, подруга, ты с нами?

Юля пощёлкала пальцами перед лицом Алёны, а Катя наклонилась к ней, сев на ручку кресла. Марина закатывала глаза к потолку, мол, ну вот, а я говорила, что она на друзей ноль внимания. Тамара сидела на диване в красивой позе и казалась равнодушной к происходящему, как будто ей это всё давно уже надоело.

Магический сеанс в Филях закончился. В комнате сильно пахло сандалом от ароматических палочек и ещё чем-то терпким – видимо, в маленьких стеклянных мисочках были эфирные масла. На светло-коричневой, «состаренной» поверхности доски была размазана рубиново-красная капля – это Алёна автоматически протянула подругам руку, и те укололи ей палец, чтобы призвать живую магию силой её крови. Стрелка на магической карте показывала на один из сложносплетённых знаков, который, видимо, означал что-то важное, поскольку Катя с Юлей делали большие глаза, а Юля для усиления драматического эффекта ещё и прижимала руки к груди.

– Уже всё? – Алёна похлопала глазами и не удержалась, чихнула. Сильные запахи щипали ей глаза и нос, а нос ещё и заложило, так что дышать стало сложно.

– Ну ты даёшь, блин, подруга, – сказала блондинка-Марина. – Мы для кого это делаем? Ты хоть поняла, что случилось?!

Увы, растерянная брошенная Алёна отвлеклась от происходящего, погрузившись в воспоминания о муже, и не уловила сути волшебного ритуала, на который подруги потратили столько времени и сил. Девушка только помнила обрывки впечатлений: вот они держатся за руки над доской, вот девочки задают вопросы магической стрелке: «Что он сейчас думает и чувствует?», «И что ей теперь делать?», «Когда он вернётся?», – и тому подобные.

Автор с сомнением относится к подобным магическим ритуалам, считая, что их суть в том, чтобы переложить ответственность с человека на внешние силы, которые по непонятной причине должны прийти к нему на помощь. Вряд ли этим силам так уж интересна капля крови. Но Алёне ритуал неожиданно помог. Даже не помня, что с ней было, девушка ощутила лёгкость и уверенность, что всё будет хорошо. Впервые за все последние дни ей наконец-то стало легко, спокойно и радостно.

– Девочки, как я вас люблю! – сказала Алёна и уткнулась в Юлино плечо, а потом потянулась к Кате и Марине, а Тамаре послала воздушный поцелуй. Той лениво было вставать с дивана. Даша сама прикоснулась к Алёне длинными ногтями с отросшим за время карантина шеллаком. Её подушечки пальцев сейчас были недоступны для тактильного контакта.

– Я не знаю, что вы сделали, но это реально круто, – сказала Алёна. – Я чувствую, что всё наладится, и Володя вернётся, никуда он не денется от меня. Потому что он меня любит, а я классная. Мы же с ним как будто в одном поезде на аттракционе, куда он соскочит?

– Молодец, Алёнка! Вот теперь ты мне нравишься! Так держать! – поддержали её подруги хором, хотя немного вразнобой.

Тамара улыбнулась, изящно встала с дивана и пошла за розовым шампанским, которое специально положила в лёд для этого случая. Ей хотелось продемонстрировать подругам антикварное серебряное ведёрко со льдом, какие используют в лучших домах на званых приёмах.

Девчонки еле открыли пробку, чуть не разбили ею светильник из богемного стекла, а потом разлили шампанское по бокалам, и Юля рассказала вкратце, о чём им поведала Вселенная. Остальные подруги дополняли и подсказывали:

– Значит, план такой. Ты возвращаешься домой и ничего не делаешь. Живёшь, как обычно. В фейсбуке, в Инсте и вКонтакте – Володя же у тебя в друзьях, не удалился? – ставишь статусы и постишь такие сообщения, чтобы он увидел и понял, кого потерял. Покупаешь себе цветы – и фотку в инсту, и подпись типа: «Неожиданно и приятно! Спасибо!».

– Можно даже не покупать, а в цветочном магазине сфоткаться с букетом, – внесла коррективу деловая Катя.

– Не все такие жадные, как ты, – сказала Даша. – Алёнке, может, будет приятно потом дома видеть настоящие цветы и вдыхать запах роз – опять же, ароматерапия.

– Тем более, он может приехать и сам увидит, – добавила Марина.

– Ну ок, – не стала спорить Катя.

– А потом, – продолжила Юля, – в три четверти оборота фоточку на фоне сирени. У тебя грудь классная, будет здорово смотреться. И с плеча кофту опусти.

– Холодно же на улице, – опять встряла Даша.

– Вот тем более, – парировала Катя. – Ему её жальче будет, захочется укутать и согреть.

– И надпись: «Просто хорошее настроение». Пусть не думает, что ты жалеешь о его уходе и волосы на себе рвёшь. Он должен видеть, что у тебя всё хорошо. Так он скорее заскучает.

Обратно, к себе домой Алёна ехала в странных чувствах. Слева в закатных лучах сверкали башни «Москва-сити», за оградой промчалась «Ласточка» МЦК – и её окна тоже отражали солнечный свет. Дорога третьего транспортного кольца то поднималась, то ныряла вниз, под другие мосты, как в лайт-версии американских горок.

А где-то внутри у Алёны свербела мысль, что ничего она не добьётся. Но девушка решила сейчас не концентрироваться на плохом. «Чем меньше внимания уделяешь мыслям, тем меньше они воплощаются в реальности», – перефразировала она для себя то, что думала тогда у заснеженного поля, рядом с Володей.

Алёна перестроилась в другой ряд. Скоро надо было съезжать на Ленинский проспект.

Глава 16. Психолог Фаина Ивановна

Алёна поняла, почему раньше боялась летать. Это ощущение, когда у тебя нет опоры, ты не стоишь крепко на земле или на пятом этаже в своей квартире (хоть высоко, но это крепкий дом с надёжными бетонными перекрытиями) – а висишь в воздухе и никак не управляешь ситуацией. Ей хотелось иметь контроль. Поэтому она и мужа так ревновала, и обижалась, когда он ей что-то не рассказывал о себе: он был важной частью её жизни, но не вполне «прозрачной» и совсем не управляемой.

Эти мысли Алёна высказывала восемь месяцев назад, сидя в кабинете у психолога, недалеко от станции метро «Белорусская-кольцевая». Фаина Ивановна – так звали психолога – была пышной и уютной женщиной лет пятидесяти, от которой ничего плохого не ждёшь. Напротив, казалось, что она, как добрая мама, утешит и прижмёт к своей груди, и покачает, если станет совсем тяжело и больно. Конечно, никто таких вольностей в этом кабинете не допускал, и физическая дистанция между психологом и клиенткой не сокращалась – но Алёна очень любила мечтать и представлять. Кто ей мог помешать?

Тот раз был уже вторым, когда Алёна пришла к психологу. На первом сеансе она лила слёзы, всхлипывала и путано рассказывала историю их взаимоотношений с Володей, с первого курса института и по сей день. Фаина Ивановна подавала ей бумажные платочки и по-доброму, сочувственно улыбалась. Через полтора часа они добрались-таки до события, которое послужило поводом для визита. Володя сказал, что больше у них не будет секса, и это был последний гвоздь в крышку гроба. Они с мужем провели без сна почти до утра, ходили гулять на улицу и серьёзно разговаривать.

Был конец сентября, похолодало, и лужи ночью начали подмерзать. После прогулки, согревшись горячим чаем (она не пила, а держалась за чашку руками), Алёна плакала и говорила, что любит Володю и больше не будет выносить ему мозг и никогда в жизни не заревнует, и она так себя ведёт, просто потому что очень сильно его любит, просто… просто… просто… Совсем это было не просто.

Не факт, что Володя слушал всю её эмоциональную речь. Он умел абстрагироваться от внешних звуков и изображений, когда хотел – как будто накладывал фильтр на окружающую среду. Ему самому было больно и неприятно, и не хотелось никаких конфликтов, тем более с женой, которую он до сих пор любил.

Алёна смущаясь рассказала психологу про аналогию с американскими горками, и Фаина Ивановна подхватила эту мысль:

– Замечательно! Очень хороший образ. А теперь мы с вами как будто едем под той «мёртвой петлёй», на которой произошёл ваш кризис с мужем. Но теперь вы её видите с другого ракурса. Сейчас вы в безопасности, надёжно пристёгнуты ремнями, я рядом и помогу, если что. Никакого висения вниз головой и страха больше не будет. Это в прошлом. Мы просто едем мимо, замедляем скорость и разглядываем то, что вам с мужем пришлось в тот момент пережить. Расскажите, Алёна, что вы видите?

Глава 17. Бывшая невеста. Как муж чуть не женился

Тогда зимой, когда они возвращались с вертолётной базы, Володя рассказал Алёне о бывшей невесте. Девушка была моделью из рекламного ролика фирмы-автодилера, где он работал. Съёмки рекламы происходили в их офисе, на первом этаже которого размещался просторный шоу-рум с выставленными автомобилями класса люкс. Девушек для фотосессии набрали в модельных агентствах, и Маша – так звали будущую избранницу Володи – выделялась нетипичной для модели скромностью. Две другие девчонки чувствовали себя звёздами в центре всеобщего внимания, вставали в соблазнительные позы и обнимали автомобили – чуть ли не облизывали их. Режиссёру они говорили с претензиями, свысока:

– Да вы сами так встаньте!

– У меня от каблуков уже ноги болят.

– Долго ещё? Пять часов смена, а мне ещё на фитнес, я вообще везде опоздаю из-за этих съёмок.

– Девочки, кому не нравится – выход вон там, и вы ещё неустойку оплатите за срыв съёмок. Всё, разговор окончен, – отвечал режиссёр, и модели обиженно надували губы и с ним уже больше не спорили.

В перерывах между дублями девушки срывались на персонале, то требуя чаю с коньяком, то жалуясь на сквозняк, то отшивая сотрудников салона, которые были преимущественно мужчинами и собрались поглазеть на съёмки.

А Маша выполняла все указания режиссёра без споров, ни на что не жаловалась и с улыбкой благодарила девочек-помощниц за чай, а всех, с кем общалась, запомнила по именам. Под её обаяние невозможно было не подпасть.

Володя был в тот момент в мрачном состоянии – от затяжной депрессии после измены и ухода Алёны. Маша, как он понял, просто пожалела его. Среди всех сотрудников (а многие предлагали её подвезти после съёмок до дома и спрашивали телефончик) она выбрала Володю. Сама подошла к нему и сказала:

– Может, вы меня отвезёте? Если это не очень сложно.

Володя свои услуги ей не предлагал: ему было не до девушек и не до флирта. Но и отказать хорошему человеку было бы не учтиво. Тем более что, как оказалось, им надо было ехать в одну сторону. Так это всё и завязалось.

Историю в подробностях Володя не рассказывал, но Алёне стало ясно, что эти отношения были для него очень серьёзными. Жить вместе с Машей Володя не торопился, помня, как неудачно вышло у него с первой девушкой. Маша сама приехала однажды с вещами, и как-то так само вышло, что она осталась насовсем.

Володя вёл машину и смотрел вперёд, на трассу, а Алёна ощущала, как её муж перенёсся в то время.

– Я офигел вообще-то, когда она пришла ко мне жить. Это было неудобно и неловко. И я привык один, не хотелось перед кем-то… – Володя говорил и говорил.

А Алёна видела, что он был рад переезду Маши к нему. Володя с его печальным опытом боялся ссор, обид и «выноса мозга», но эта девушка, видимо, оказалась так хороша, мила и добра, что сняла все его подозрения и расположила к себе за каких-то несколько месяцев. Он купил ей кольцо и сделал предложение, не рассчитывая на согласие. Ведь он был не очень красив и пока что не очень успешен в работе. Но Маша сразу согласилась.

Они отложили свадьбу на год, пока Маша уезжала по контракту в Азию, потом во Францию и в Нью-Йорк. Она присылала ему фотки из поездок, и чем дальше, тем больше Володя убеждался, что у них с ней ничего не будет.

– То есть, она тебя бросила ради карьеры, и поэтому ты решил попробовать со мной опять, – не выдержала Алёна.

– Нет. Не бросила, – ответил Володя.

Он помолчал, а потом продолжил рассказ:

– Она вернулась через год, и мы два месяца жили вместе. Это, наверное, было самое счастливое время…

– …в твоей жизни?

Он запнулся.

– Н-нет, в тех отношениях.

– Ты врёшь.

– А ты хочешь всю правду? Ты уверена?

Алёна не ответила. Она захлёбывалась от обиды, но плакать в присутствии мужа не хотела. Ни за что на свете она не стала бы показывать, как ей сейчас больно.

Впрочем, Володя был немножко телепат и сам всё понимал.

– Алён, ты же знаешь, что я люблю тебя. Очень люблю. И если б это было не так, я бы женился на другой.

– Конечно, она же модель.

– Я ушёл от неё. К тебе. Этого мало?

Володя стал «вихлять» рулём – видимо, сильно нервничал. Он включил поворотник и съехал на обочину трассы, остановил машину. Они с Алёной сидели под звук щёлкающей «аварийки» и обсуждали то, что было больным местом для обоих.

– Если совсем уж честно, я не хотел с тобой возобновлять отношения – так получилось. Фейсбук предложил мне тебя в качестве друга. «Возможно, вы её знаете», – говорит. Я так-то редко захожу и удивился.

– Это, наверное, потому что я к тебе заходила и смотрела твои посты.

– Может быть. Ну я и не удержался, глянул твою страницу. Узнал, что ты работу поменяла и снова одна, два года ни с кем не встречаешься. И стал… не знаю, как это сказать. В общем, Маша всё поняла и предложила повременить со свадьбой. Говорит: «Я устала от поездок и жёсткого графика, ещё одно шумное мероприятие так сразу не выдержу».

– Значит, всё-таки бросила тебя.

– Нет. Я не знаю, как это объяснить, – Володя впервые за весь разговор повернулся к Алёне и протянул руку за её подголовник, как будто обнял.

Алёна села ровно, оторвавшись от спинки кресла.

– Ты колючая и резкая, то отпрыгиваешь, как сейчас, то наоборот, на меня прыгаешь. Я не говорю, что это плохо. Наоборот. Я с тобой всегда в центре событий, как будто в горячей точке. Я не то хотел сказать. Ну в общем, ни с кем никогда так себя не чувствовал, на пике эмоций. Ты злишься, ревнуешь и любишь, как последний раз. И это оч круто, я с тобой как будто в десять раз ярче и сильнее живу. Но ты предала меня, Алён, если говорить открыто и честно. Ты ушла к другому парню, побогаче меня и поинтереснее. Но даже Маша поняла, что я всё равно тебя люблю и ничего с этим сделать не могу. И хожу пешком мимо твоей работы не просто так, и тот раз на 8-е марта был далеко не первый. А ты всё никак не поймёшь.

Тут-то Алёна и заплакала. Слёзы сами полились в «беззвучном режиме» – она ничего с ними сделать не могла. Рот сам искривился некрасиво, щёки и нос стали красными. Даже уши покраснели и были горячими, словно за них кто-то дёргал. Алёна бы дорого дала, чтобы Володя не видел её такой.

Последний раз она плакала так безутешно, навзрыд, в далёком детстве, когда пошла с бабушкой за грибами в лес, затеяла там игру в прятки и потерялась. Она не знала, что делать, и пошла куда глаза глядят. Берёзовый лес, потом сосновая посадка, вырубка, опушка. От опушки тропинка сама вывела её к деревне. Алёна добралась до дома, ожидая увидеть на крыльце бабушку, которая её накажет, а потом поцелует в макушку, прижмёт к фартуку, пропахшему жареным луком, и скажет: «Горе ты моё, девка, что ж я матери про тебя скажу? А? Разве так можно?». И конечно, бабушка её утешит, ведь Алёна так набоялась, пока шла по лесу. Но дверь дома была закрыта на замок и на деревянную перекладину, а бабушка осталась в лесу. Алёна зарыдала, решив, что предала бабулю, и та умерла и никогда уже не вернётся. Бог знает что придёт в голову семилетнему ребёнку! Она наплакалась и настрадалась так, что к возвращению бабушки (за ней в лес пошли соседи, увидевшие Алёну у крыльца) безостановочно икала и вздрагивала и не могла до конца успокоиться. Её никто не стал ругать. Бабушка сама испугалась, напоила её успокаивающими каплями (себе накапала тоже) и уложила спать.

Вот и сейчас Алёна рыдала, как в детстве, но сейчас в этом было что-то сладкое, очищающее. Как будто со слезами выходило все плохие эмоции и подозрения, которые в ней накопилась.

Глава 18. Психолог умывает руки

– Можно, я вас прерву ненадолго? – сказала психолог, чуть наклоняясь к Алёне.

Та увлеклась рассказом и даже забыла, что находится в кабинете психолога. Минутная стрелка часов приближалась к вертикальному положению. Надо взять дополнительное время, если Алёна хотела продолжить.

– Да-да, я беру ещё полчаса, если у вас свободно.

– Хорошо, у нас есть полчаса. Может, чаю или воды?

– Нет, спасибо.

– Алёна, у меня к вам вопрос. Вроде, вы рассказываете – всё наладилось, и вы с мужем разобрались.

– Да.

– Облегчение, которое вы испытали – это от принятия вас мужем, несмотря на, как он выразился, вашу злость и ревность.

– Да, наверное.

– А ещё от того, что вы хотели эмоций и получили их.

Алёна пожала плечами. Ну в общем, да, так и было.

– Плюс ритмическое дыхание, когда мы плачем – это разрядка, с точки зрения физиологии. Так же, как смех или оргазм – так же и когда мы сильно плачем, то один раз вдыхаем, а потом часто выдыхаем толчками.

– Хм, забавно, – Алёна рассмеялась. После воспоминаний ей приятно было отвлечься на другую тему. Хотелось прийти в себя.

– Даже инфаркт можно предотвратить, если вовремя начать ритмические выдыхания, сильными толчками. Вы знали? В общем, хорошо, что вы поплакали и во всём разобрались.

– Да, спасибо, – Алёна чувствовала себя как школьница, которая сожгла много нервов во время ответа у доски, но ей поставили «пятёрку» и похвалили перед всем классом.

– Но что же всё-таки случилось, как дошло до того, что муж отказался полностью от секса?

Фаина Ивановна посмотрела на часы, висевшие на стене. С той скоростью, что рассказывала Алёна, они могли и в этот раз не успеть дойти до сути. А дальше у хозяйки кабинета должен быть по плану «гигиенический» перерыв на полчаса и новый клиент со своими психологическими проблемами.

Алёна не знала об этом – вернее, слышала краем уха, но не очень-то задумывалась о значении такого перерыва. Автор, занявшись историей Алёны, с удивлением узнала, что некоторые психологи, в том числе и Фаина Ивановна, моют руки и умывают лицо после сеанса тёплой водой. Это что-то вроде ритуала: смыть с себя чужие проблемы и «очиститься», чтобы не «перегореть» эмоционально. Вряд ли психолог Фаина Ивановна верила в мистические свойства воды. Да и вполне научными, профессиональными способами отделения себя от клиента она отлично владела – но как дополнительная психологическая практика это оказалось весьма кстати.

Ах, сколько нервов и нам можно было бы сохранить, если знать об этом с ранней молодости (или даже в детстве), когда большинство проблем ещё впереди. Нахамил кто-то – а ты смыл тёплой водой, и ничего к тебе не пристало. Всё ушло в канализацию и отправилось по трубам дальше, на очистные станции, где стоят фильтры и системы дезодорирования. Стресс на работе – а ты пошёл и умылся. И не осталась эта гадость на тебе, нарастая день за днём тяжёлым грузом и засыхая коркой, и сдавливая этой глиняной массой. И не приходилось бы тащить эту дрянь в своё будущее, оставляя на нём следы, как от грязной обуви.

Может, наши прабабушки и прадедушки знали этот секрет? Алёнина бабуля, когда купала внучку в корыте, поливала на неё из ковшика и приговаривала:

– С гуся вода, а с Алёнушки вся худоба.

Бабушка вообще знала много приговорок. Девочке было весело, она плескалась и приговаривала вслед за бабушкой. Но став взрослой, Алёна забыла об этом.

Глава 19. «Нашествие»

После случая в машине Алёна на долгое время успокоилась и была абсолютно счастлива. Даже на работе стали отмечать её непривычную безмятежность. Когда она заходила в переговорную, где собрались начальники «враждующих» подразделений, готовые «порвать» друг друга за несостыковки в планах, не обеспеченный вовремя транспорт и халтуру, из-за которой сорвался график отгрузки, за перебои в электричестве и поломку оборудования, – так вот, когда заходила Алёна, с ней вместе как будто заходили свежий воздух, тепло и благодать. Ссориться и «убивать» виноватых присутствующим уже не хотелось, и все проблемы решались конструктивно.

– Алёна Петровна, у нас что-то происходит? – спросил её генеральный директор.

– Всё прекрасно! – отвечала Алёна.

– Она беременна, я тебе точно говорю, – сообщала сотрудница экономического отдела своей коллеге по очень большому секрету, стоя в столовой с подносом у раздачи и оглядываясь на Алёну. Та ела греческий салат в уголке для топ-менеджеров.

– Просто у неё появился любовник, – отвечала коллега громким шёпотом. – Я знаю, как это бывает. Если у тётки ни с того, ни с сего порхают бабочки в животе – значит, скоро будет грандиозный скандал.

– Да не, – сомневалась та, забирая с витрины салат со свёклой.

– Вот посмотришь. Здесь скоро будет что-то интересное. Я спорю на деньги.

Они обе рассчитывались на кассе, брали нагруженные подносы и проходили в зал, улыбаясь издалека Алёне и выражая своё почтение к начальнице.

В начале июля муж по традиции уехал на музыкальный фестиваль «Нашествие», который проходил в Тверской области и собирал полторы-две сотни тысяч зрителей. На огромное поле привозили технику, дизельные электрогенераторы, ставили сцену, сложный свет, усилители. Поле огораживали и на пять дней выстраивали целый город, со своей инфраструктурой и особыми законами. Кроме шуток!

Если верить Википедии, в России чуть меньше тысячи городов с населением до 100 тысяч человек – при том что всего городов в стране 1114 или около того (по крайней мере, на 1 января 2015 года было столько). Так что фестиваль реально мог поспорить по размаху и даже с лихвой превзойти подавляющее большинство российских населённых пунктов.

Конечно, на фестивальном поле в Тверской области не было заводов и учреждений, и никто не ходил на работу, так что сравнение с городом условно. Скорее, это был такой «курортный» городок, каких много в Крыму и на побережье Краснодарского края. Полиция на фестивале была. Охрана, врачи, жилая зона из палаток, «разбитых» на улицы, и фургончики с едой, питьевые фонтаны, туалеты с огромными очередями, артисты на открытых сценах, грязь под ногами, платная парковка, банк, отсутствие отопления и горячей воды, игры и даже шуточный ЗАГС, где можно пожениться на ближайшие выходные – всё это здесь было. Чем не маленький милый городок типа Туапсе, на берегу Чёрного моря?

И при этом на фестивале был запрещён любой алкоголь, кроме пива, продающегося на территории – по завышенным ценам, естественно, как в аэропорту для туристов. И так же, как в обычном нормальном городе, его «население» каждый год обходит запреты, наливая крепкие спиртные напитки в мягкие пластиковые пакеты и вешая себе на живот под одеждой, аккуратно распределяя провизию в складках свёрнутых палаток или дерзко перекидывая бутылки через забор, прямо на виду у охранников: один кидает, другой ловит, и оба сразу разбегаются в стороны. ОМОНовцы, которые стоят через каждые 10 метров, не бросаются их догонять, чтобы не оставлять забор без охраны. Так что приключения и отдых у народа начинаются ещё при входе.

Володя посещал фестиваль каждый год с тех пор, как перебрался в Москву. Там ему было весело, можно было «оторваться» и ни о чём думать. Они ездили с друзьями – теми, кто так же приехал из Воронежа, в том числе с лучшим другом Костиком, и с новыми друзьями из института и с работы. Между палатками валялись пьяные панки, всюду были растяжки, прижатые колышками к земле – смотри не споткнись и не упади. А то ещё и повалишь чужую палатку – придётся восстанавливать вместе с хозяевами, а потом ещё приносить алкогольную «контрабанду» в качестве извинения. Кстати, с одними ребятами они так и подружились, и Володю звали переезжать Питер, к ним на работу.

Алёне было немного обидно, что Володе может быть очень хорошо без неё где-то там, целых несколько дней, но она особо не возражала против его поездок. Надо же человеку и отдыхать иногда.

За эту лояльность Алёна считала себя достаточно «продвинутой» в отношениях и ожидала, что Володя мог бы ей как-то компенсировать разлуку, тем более когда они уже поженились. А тот приезжал охрипший, со сгоревшими на солнце лицом (если не было дождя) или с одеждой, которая стала твёрдой и «бронированной» от грязи (если погода подводила).

В тот раз Алёна сидела дома и смотрела официальные фотографии с мероприятия, выискивая в толпе Володю – безуспешно, конечно. Разве можно среди полутора тысяч так запросто найти того самого?

Но в этот раз Алёна, к своей радости, увидела мужа прямо на сайте фестиваля, на главной странице. На фотке он стоял с друзьями, голый сверху по пояс, а на голове у него была «бандура» из блестящего коврика. Володя то ли забыл, то ли потерял где-то свою бандану, а лишней бейсболки ни у кого из друзей не было – так что пришлось сооружать защиту от солнцепёка из подручных средств. Из-за этого смешного наряда их и поместили на обложку хроники фестиваля. Фотография была яркая и красочная, но Алёну привлекло в ней не это. Рядом с друзьями была та самая Маша, на которой Володя чуть не женился. Она выходила из кадра – видимо, не хотела «засветиться». Но фотограф успел её снять.

По возвращении Володю ждал грандиозный скандал. Мужу повезло, что он охрип после песен и не мог отвечать ей «по медицинским показаниям» – иначе отвечать пришлось бы ещё и за то, что он не спешит оправдываться. Алёна израсходовала всю свою ярость на «обманщика» и «предателя», в состоянии аффекта она называла его такими словами, которые, казалось бы, давно уже ушли из её лексикона. Куда только девались её счастье и безмятежность?

На следующее утро муж показал Алёне все переписки в общем чате приятелей, где была и Маша – это было чисто дружеское общение. Девушка весной вышла замуж за англичанина и жила в большом частном доме в пригороде Лондона, а сюда приехала всего на несколько дней навестить родных и друзей, и у неё были кое-какие дела в Москве.

– Ты по ней скучаешь! – сказала Алёна.

– Нет. Ну соскучился немного, это правда. Блин, я не хочу тебе врать. Но и правду говорить не могу, потому что ты сразу накидываешься и придумываешь что-то, о чём даже никто не думал.

– А ты бы сам не подумал, если б увидел, что мой бывший со мной на одной фотке?

– Нет, конечно. Я тебе верю.

– Очень жаль.

– Что?! Алён, – он взял её за плечи. Она не скинула его руки, но и не стала ласкаться.

Они были в гостиной, и Алёна смотрела из окна во двор, где на детской площадке сидели молодые мамы с колясками, а малыши играли в песочнице, несмотря на моросящий дождик. Алёна молчала. Володя тоже.

– Я не знаю, что с этим делать, – наконец, сказала она.

– Я тоже не знаю. Может, ты так ревнуешь, потому что сама мне изменяла?

Алёну обожгло. Вспоминать про Игоря совсем не хотелось. Она и не думала о нём, хотя раз пересеклись на конференции, где она вместе с генеральным директором представляла свою компанию. Встретились, поздоровались и вежливо поболтали, как будто ничего между ними не было – и разошлись. Вот и всё.

Но Игорь был хуже Володи в сто раз – и как человек, и как мужчина, нечего было и сравнивать. А Маша – Алёна это остро ощущала – была во всём лучше неё. Она бы не удивилась, если бы муж вернулся к этой модели.

Глава 20. Лучшая версия себя

Конфликт с фестивалем вскоре замялся, и семейная жизнь Алёны с Володей почти вернулась в прежнее русло (почти, потому что муж всё-таки немного отстранился от неё). Но Алёна решила расти над собой, сделать «лучшую версию себя», как говорят в американских книгах по личностному росту. А для этого ей понадобилось тщательно изучить «образец» – Машу, с которой её мужу было когда-то так хорошо.

Цель была, безусловно, благая. Однако за два месяца она расшатала Алёну так, как не смогла целая Производственная дирекция, с которой конфликтовало её Управление – а среди производственников были крепкие мужики, без сантиментов и малейшей склонности к мирным переговорам и взаимной пользе.

Поскольку Маша была моделью, получившей к тому времени признание в Европе, информации о ней в интернете было очень много. Вот её фотосессия в «Vogue» (боже, какие бёдра! она вообще, что ли, не ест?!), вот Маша на благотворительном балу в тонком шёлковом платье, ведёт церемонию и улыбается гостям, а вот она с семьёй во дворе своего дома-дворца – ишь, все улыбаются, вокруг цветы, рай и благолепие. Сколько у них там квадратных миль в этом поместье? Мужу под шестьдесят, аристократ, миллионер, художник, меценат и покровитель искусств. Ну всё ясно: «владелец заводов, газет, пароходов», – как говорила про таких граждан Алёнина мама. С залысинами, брови седые, безупречно выбрит. Он, наверное, в сексе уже никакой. Сухой и сдержанный – настоящий лорд. Поднял эту пигалицу до своего уровня – не удивительно, если Володя по ней скучает и жалеет, что упустил.

«Стоп!» – Алёна ловила себя на том, что злится на Машу вместо того, чтобы учиться у неё, и возвращалась к своему прежнему намерению.

– Наше время подошло к концу, – сказала психолог Фаина Ивановна. – К сожалению. Но мы можем продолжить в следующий раз.

– Да-да, – ответила Алёна растерянно, глядя на круглые часы и не сразу «выныривая» из своего рассказа, как не сразу просыпаются после яркого, захватывающего сна. Она и так «перебрала» уже лишние пять минут.

Фаина Ивановна как профессионал могла бы перебить Алёну гораздо раньше и направить её в нужное русло, ближе к непосредственным событиям, когда муж отказался от секса. Но она видела, что Алёне надо выговориться и «пережить» это ещё раз. Незаметно для себя девушка рефлексировала то, чего раньше не замечала или просто не догадывалась оформить словами.

У Алёны закружилась голова, и она даже не сразу смогла встать с дивана. Это был верный признак, что на сеансе произошла важная работа.

– Нейронные связи в мозгу перестраиваются, – поясняла Фаина Ивановна, пока Алёна снимала с деревянных плечиков и надевала своё кашемировое пальто, и благодарила психолога.

После сеанса думать девушке ни о чём не хотелось. Видимо, сознание уже сыграло свою роль, и теперь вовсю трудилось подсознание, помимо её воли.

Глава 21. Любимчик тёщи

Эти визиты Алёны к психологу были 8 месяцев назад, в прошлом сентябре. А сейчас она ехала на своём новом внедорожнике от подружек в Филях и так задумалась, что пропустила нужный поворот. Теперь надо было тащиться до площади, там стоять в пробке и ждать, пока можно будет развернуться.

– You HAVE GONE of the root, – сказал ей навигатор очень строгим женским голосом. Таким даже мама с ней никогда не говорила, а уж мама знала толк в спартанском воспитании. Позвонить, что ли, ей? Спросить совета?

Мама любила Володю. Он был хорошим зятем, обустраивал для неё и её второго мужа дачу, которая осталась Алёниной маме в наследство от покойной сестры. Вода, электричество, канализация, внутренняя отделка – всё это было на Володе. Всю зиму и весну он то и дело ездил на тёщину дачу, «наматывая» по 200 километров туда/обратно и «двигая» дело, которое два года простояло на одной точке.

Маргарита Ивановна (так звали маму Алёны) не так давно вступила в права наследства на участок и недостроенный дом и хотела переехать туда будущим летом. Можно было, конечно, нанять бригаду для финального ремонта. Но Алёна недавно купила автомобиль – огромный коричневый внедорожник с люком на крыше – а так же машино-место в подземном гараже, а её бонус за квартал «сорвался» (по вине транспортного отдела был испорчен груз, и компания понесла убытки, которые распределили на всех). Свободных денег в семье не было.

Можно было взять кредит на полгода, чтобы нанять ремонтников. Алёна хотела так и сделать. Ей хотелось материально обеспечивать маму, мол, она по-настоящему взрослая, и теперь наступило её время заботиться о своих. Но Володя говорил, что ему в радость делать что-то своими руками и что смена умственной деятельности на физическую – лучший отдых. Это было правдой. Хотя и уставал Володя очень сильно. Иногда после особо «ударных» смен утром он не мог встать с постели – до того болели все мышцы. Алёна приносила ему завтрак в постель. Это были нечастые в последнее время хорошие минуты в их семейной жизни. Алёна садилась рядом на постель и смотрела, как он ест. А он смущался, как раньше, в институте, когда ещё был безнадёжно в неё влюблён и ловил на себе её случайный взгляд.

– Что? Спасибо, очень вкусно, – говорил он и запивал яичницу апельсиновым соком.

Но этой весной муж всё чаще мысленно был уже не с ней. Наверное, он всё решил раньше, до того финального скандала.

Нет, маме звонить Алёна пока не будет. Как она объяснит, что зять больше не приедет к ней на дачу, чтобы ставить розетки и подвешивать микроволновку на специальных «рогах»? Может, всё ещё обойдётся.

Алёну передёрнуло. Она вспомнила, что на пуфике в прихожей у неё так и осталось лежать уведомление о предстоящем разводе. Даже домой ехать перехотелось.

Её внедорожник «нырнул» в тоннель. Вокруг всё гудело с особым ритмом. Мелькали яркие лампы, делая тоннель как будто полосатым. Значки на стенах показывали, куда бежать в случае аварии. Увы, в нашей жизни таких значков никто не делает, и если что-то случилось, то аварийный выход приходится искать самим. Если он вообще есть.

Глава 22. Вторая встреча с психологом

Следующая встреча Алёны с психологом была через неделю. К тому времени сильно похолодало, в Москве пошёл снег. Дворники зашкрябали лопатами по асфальту, сгребая мокрую холодную массу на проезжую часть. Потом они посыпали тротуары специальными реагентами, которые безопасны для людей и животных, но почему-то всё равно разъедают подошвы сапог и собачьи лапы. Вслед за дворниками по дорогам проезжали снегоуборочные машины и сгребали снег обратно на тротуары, восстанавливая чистоту проезжей части. После этого цикл повторялся, и коммунальным службам всегда находилась работа.

Днём температура была плюсовой, и снег таял. Во дворе дома Алёны то ли таджик, то ли узбек – она не очень разбиралась в национальностях – с завидным упорством загонял лужу метлой в решётку ливневой канализации. Лужа широкой волной возвращалась в свои берега, но дворник не унывал. Он был потомком тех советских людей, которые в его родной Средней Азии поворачивали реки вспять и превращали пустыни в оазисы. Что ему какая-то лужа?

На следующий день снег падал снова, и все дружно выходили на уборку, каждый в свой черёд.

Сотрудники коммунальных служб словно предчувствовали, что эта зима будет бесснежной и тёплой, «в европейском стиле», и применить свои навыки в уборке им больше не доведётся.

Алёна поехала к психологу на метро, потому что город (особенно центр, Садовое и Третье транспортное кольцо) «встал» в одной большой пробке. Тут и там были мелкие аварии: почти никто ещё не «переобул» свои автомобили на зимнюю резину. А кроме того, по дорогам ползла снегоуборочная техника, снижая общую скорость потока. Кто не спрятался, тех они ещё и посыпали смесью реагентов и мелких камней, «стреляя» веером назад и по бокам и обивая краску с дверей легковых машин.

Алёна опоздала на пятнадцать минут и «влетела» в кабинет, запыхавшись. На первые три сеанса она тоже опоздала, и это становилось уже неприличным.

– Здравствуйте, Фаина Ивановна! – сказала она, откашливаясь и стараясь восстановить дыхание.

– Здравствуйте, – ответила психолог без тени какого-либо негатива.

Время клиента – это его ответственность. Закончат они всё равно как положено, за вычетом этих пятнадцати минут. Так зачем психологу злиться?

В кабинете пахло то ли стиральным порошком, то ли средством для чистки ковров. Наверное, уборщица переборщила с пеной, а проветрить помещение не успели. Алёне запах ударил в нос – может, потому что она глубоко дышала после пробежки.

– Воды?

– Нет, спасибо.

Алёна устроилась на диване и выдохнула.

– Ну что ж, – Фаина Ивановна улыбнулась. – Мы остановились на том, что вы хотели научиться у Маши чему-то хорошему.

– Да. А вместо этого со всего разбегу ударилась об эту Машу и об своего мужа.

Фаина Ивановна взяла блокнотик, чтобы делать пометки, а Алёна продолжила свой рассказ. К этому разу она много вспоминала и готовилась изложить события коротко и чётко, даже репетировала перед зеркалом – поэтому, кстати, и опоздала.

– И… собственно… Извините, я растерялась, – Алёна хлопала глазами. В голове было пусто, несмотря на подготовку, и все слова забылись.

– Ничего, ничего, – сказала Фаина Ивановна и улыбнулась.

Как она это делала, Алёна так и не поняла, но ей показалось, что психолог её обняла, не нарушая физическую дистанцию. Вот бы ей тоже научиться действовать на людей, бесконтактно и эффективно.

Глава 23. Алёна – новая Маша

Итак, оправившись после первого потрясения, Алёна стала пристально изучать Машу и учиться у неё.

Оказалось, что не так уж и умна эта раскрученная модель. В разных видеоинтервью она запиналась и повторялась через слово. Но какой нежный голос!… Маша словно гладит тебя через экран. Хочется приблизиться и попробовать, и правда ли у неё такие ласковые руки. Говорит она ерунду, а хочется слушать и слушать. Завораживает. Кажется, она вообще не умеет повышать голос. Говорит, что для неё важнее всего семья. Какие угодно дела можно отложить или вообще от них отказаться, а близкие люди всегда рядом.

Ещё Алёна заметила, что Маша всё время облизывает губы, хотя они покрашены помадой – наверняка, очень дорогой и с хорошим увлажнением. Такие люди не покупают плохую косметику. Алёна решила, что это движение у Маши автоматическое, чтобы нравиться мужчинам.

Интервьюеры спрашивали Машу, какие желания она бы загадала – а она ничего для себя не назвала. Она хочет, чтобы окружающим было хорошо. Кокетство это или, правда, она такая бессребреница? Маша вполне могла просто играть на образ бескорыстной и нежной девушки, которая несёт свет в мир – ради привлечения спонсоров для своих благотворительных и коммерческих проектов и для продвижения самой себя как модельного бренда. Алёна пересматривала выступления Маши, придиралась и искала признаки манипуляций.

«Наверное, она, всё-таки и правда, такая», – решила в конце концов Алёна, как бы ей ни хотелось обвинить Машу. От Володи этой модели нечего было получать в то время, когда они жили вместе, никакой выгоды – и всё же с ним она была доброй и внимательной.

Алёна к своему ужасу поняла, что сама влюбилась в Машу. Она бы хотела познакомиться с ней вживую, быть рядом, считала бы честью её дружбу, мечтала бы узнавать о Маше всё новое и новое.

– П***дец, – сказала Алёна сама себе.

В этот момент она сидела в своём кабинете, задержавшись после рабочего дня. Алёна не хотела через домашний вайфай изучать Машу, чтобы новости про неё не лезли потом через контекстную рекламу на все домашние гаджеты.

Проходивший мимо по коридору генеральный директор решил, что «накрылась» их база данных или «вылезли» какие-то непредвиденные расходы, о которых ему ещё не доложили – иначе почему бы Алёна так нетипично ругалась. Он заглянул в кабинет.

– Алёна Петровна? – сказал он.

– Сергей Никитич? – отозвалась Алёна.

– Все живы?

– Ох, Сергей Никитич, – сказала Алёна и повертелась в кресле с задумчивым видом, – а скажите, вы влюблялись когда-нибудь в человека своего пола? На которого хочется быть похожим. Который прям такой крутой, что с ума сойти.

– Идите домой, Алёна Петровна, отдохните, – сказал директор. – Сегодня был сложный день, все утомились.

Директору не хотелось признаваться, что Алёна случайно попала в его тайное больное место. Да, у него был такой человек. И звали его Арнольд Шварценеггер. С самого детства Сергей Никитич (тогда ещё просто Серёжа) был в него влюблён той чистой и пламенной любовью, которая способна расплавить человека и сформировать из него другого, на порядок лучше, под стать идеалу. Плакатами с кадрами из «Терминатора» и «Коммандос» была обклеена вся стена над его кушеткой в детстве. Бабушка каждый раз плевалась, заходя в комнату, и требовала снять плакаты, называя их «бесовским иконостасом».

После переезда из родительского дома сначала в общагу, потом на первую съёмную квартиру, потом на вторую, а затем и в новое собственное жильё он всегда таскал эти плакаты за собой. Сергей Никитич и сейчас бы их повесил на стене, если бы не было стыдно перед женой и партнёрами, которые иногда к нему приходили в гости.

– Хотя какого чёрта?! – сказал он сам себе, выходя из офиса на свежий воздух. – Почему бы мне их и не повесить то, что нравится, в собственном кабинете? Вон Алёна не стесняется, что в кого-то влюбилась. Хотя может, она не про себя. Всё равно пакость какая-то. А я серьёзный человек, ничего плохого не делаю – а не могу себе позволить по собственному вкусу обставить… как цуцик какой-то…

Дворник-киргиз, который отмывал в это время отскребал жвачку с блестящего пола офисного здания, ничего не понял из сказанного директором. А если бы и понял, то никому бы не рассказал. Он в детстве тоже очень любил Шварценеггера.

В следующие дни Алёна пробовала вести себя, как Маша: быть очень доброжелательной и нежной, облизывать губы, заботиться о других и улыбаться собеседникам. Ей даже понравилось. Всё это время она чувствовала себя прекрасной, нежной и милой, пока однажды на утренней «летучке» гендир не сказал, глядя на неё в упор:

– Что происходит, Алёна Петровна? Я что-то смешное говорю?

– Почему смешное? Нет.

– Ну я говорю, а вы всё время улыбаетесь.

– Да, подруга, – сказал после совещания Валяев, который с ней флиртовал на корпоративе, – ты чё-то последнее время как будто перекошенная. Нерв застудила на лице?

– Какой нерв? – удивилась она.

– Да ты ладно, не волнуйся, пройдёт. У меня в детстве такое было, правда, на морозе: застудился и какое-то время ходил с гримасой, как будто всё время улыбался.

Володя же не заметил никаких изменений в Алёне. Он приходил с работы поздно, ел ужин и ложился спать. Те дни выдались суматошными: их банк переходил на новую автоматизированную систему, и требовалось повышенное внимание всех заинтересованных подразделений. Володя и его сотрудники часто оставались в офисе почти до полуночи.

Алёна пыталась заботиться о муже: купила массажное масло и стала перед сном разминать ему шею и плечи, включала расслабляющую музыку, забила бар его любимым шотландским виски и приносила бокал со льдом к постели, когда Володя ложился почитать ленту на ночь.

– Солнц, я не могу, извини. Сегоднябыл дикий день совершенно. Давай на выходных?

– В смысле?

– Ну… насчёт секса. Ты очень классная, но я честно…

– Ты думаешь, я секса хочу?! – возмущалась Алёна.

– Не обижайся. Правда, очень устал.

Алёна обиженно фыркала, поджимала губы и уносила бокал с виски, выливала дорогущий напиток в раковину, а потом грохала пустым бокалом об стол. По всей кухне пахло шотландскими травами. Это ж надо было придумать?! Как будто она вымогает интимную близость! Как будто ей секса больше надо, чем ему! Вот и заботься о человеке – сама же виноватой окажешься, ещё и в таком дурацком образе.

«Интересно, как это сделала бы Маша? Почему у неё всё получается?» – думала Алёна, чистя зубы перед сном и глядя на себя в зеркало.

Глава 24. Депрессия

Разочаровавшись в своих попытках стать доброй, нежной и хорошей, Алёна постигла собственное несовершенство и погрузилась в глубокую апатию. Ей никогда не стать такой, как Маша. Она будет резкой, ревнивой, надоедливой, и муж от неё будет прятаться и тайком встречаться с бывшей. Он сам сравнил жену с горячей точкой, а в таких местах долго по своей воле никто не живёт – даже если поехал туда специально искать приключений. Где гарантия, что фестивальная встреча не повторится втайне от Алёны? Наверняка, он захочет.

Тоска стала съедать Алёну. Съедать – в буквальном смысле. Девушка похудела на четыре килограмма, в её глазах поселилась безнадёга, и появились фоновая усталость и равнодушие, что бы она ни делала. Придирчиво сравнивая себя с Машей, Алёна во всём своём находила недостатки и начала стесняться даже раздеваться при муже. Она стала отказываться от секса, ссылаясь на головные боли.

Казалось бы, спроси мужа: «Ты меня любишь?». Он ответит: «Да, конечно!» – и проблема будет исчерпана. Но Алёне не хотелось вытягивать эти слова. А он не догадывался, что ей это нужно. В обычной жизни это не кажется необходимым…

Если б Алёна была мужчиной, то обязательно говорила бы любимой женщине по сто раз на дню, как она её любит и жить без неё не может. Почему настоящий, живой мужчина не может так делать? А если и делает, то вскоре перестаёт, как только привыкает к размеренной жизни рядом со своей женщиной. Почему они такие толстокожие и не чувствительные, даже самые лучшие телепаты? Так сидела и грустила Алёна, забравшись с ногами на подоконник, с чашкой в руках, и представляя себя героиней одного из любимых девчачьих статусов. Только дождя за окном не хватало. Как назло, в конце августа было жарко.

Надо сказать, что автор, хоть и очень любит свою героиню, и жалеет её, но в данном случае не очень с нею согласна. Возможно, Алёна просто не очень хорошо представляла, что было бы, исполнись её мечта в реальной жизни. Скорее всего, её бы саму затошнило от такого избытка признаний и слащавости от мужчины. Может, она бы даже стала подозревать мужа во вранье или в корысти – иначе с чего бы ему сто раз в день повторять одно и то же? Сама Алёна в детстве, скажем, очень любила родителей, но стоило ей больше трёх раз подряд сказать «люблю» – и отец спрашивал:

– Что ты хочешь, принцесса? Конфеты мама больше не велит. Хочешь, корону тебе куплю?

Папа подозревал, что ей что-то надо – и… оказывался прав. Алёна куксилась, а потом соглашалась на корону. Папа у неё, наверное, тоже был немного телепат.

– Алён, что у нас происходит последнее время? Солц, расскажи мне. Ты худеешь на глазах, у меня так и жены не останется через полгода. Или мне тебя в кармашке потом носить? – говорил Володя наполовину в шутку и пытался обнять её. Раньше это всегда помогало.

– Ничего. Просто пересматриваю свои взгляды на жизнь, – отвечала Алёна, слезала с подоконника и уходила.

Если не получаешь того, что хочешь – то что остаётся? Перестать хотеть. Так Алёна и сделала.

Американские горки – штука, на самом деле, опасная. Даже те из них, которые регулярно обслуживаются и проверяются, могут дать сбой. А поскольку это конструкции повышенной сложности, то даже малюсенькая гайка, оказавшись не на своём месте, может привести аттракцион в критическое состояние.

На том же Kingda Ka, где каталась Алёна, однажды вылетел болт. Это ей потом уже рассказали, иначе она бы ни за что не села в вагонетку. Лет за 10 до их посещения болт упал в канал пускового троса. Трос начал тереться, появились повышенные нагрузки, были отказы системы по ускорению. Летели искры, под поездом появлялись металлические обломки. Аттракцион в результате закрыли на два месяца, и ущерб оказался гораздо серьёзнее, чем просто потеря болта.

В другой раз в Kingda Ka ударила молния. Алёна не стала узнавать подробности, потому что даже слушать про это ей было не по себе. Горки опять закрыли, теперь уже на три месяца.

В третий раз в какого-то мальчика врезалась птица, пока он летел навстречу ветру, вцепившись в перила вагонетки. Это уже вообще никак нельзя было предусмотреть. Ребёнка отправили в больницу, а аттракцион опять закрыли.

В жизни же человек редко может закрыться на три месяца, когда у него внутри оторвалась какая-то «гайка». Человек – крепкая система, и если даже в нём оторвалось много таких деталей, он продолжает функционировать, улыбаться, вставать по будильнику и выполнять свои рабочие обязанности. А если эта «гайка» попала в канал, соединяющий его с другим человеком – очень важным и любимым – то тем более нельзя остановиться. Отношения – это живой поток, и их нельзя просто взять и заблокировать, поставить снаружи охрану, а потом как ни в чём не бывало сказать: «С такого-то числа мы открываемся снова, покупайте билеты в кассе. У нас стало ещё безопаснее. Будем рады вас видеть». Даже от того, с кем вы просто ходите на свидания, нельзя отгородиться насовсем. А уж если вы женаты – тем более.

Если проводить аналогию, то «американские горки» отношений Алёны с Володей сейчас скрипели, искрили, испытывая чрезмерные нагрузки, и грозили нешуточными авариями от перетёршегося «троса».

Володя беспокоился за жену, но не знал, что делать. На все его попытки приласкать её и свозить развеяться на природу она теперь отвечала не то что отказом – это было бы ещё понятно – а равнодушием и согласием на что угодно. Она принимала любую инициативу мужа, а если он говорил: «Или хочешь – поедем в ИКЕА, ты, вроде, любишь постельное бельё выбирать», – то она отвечала: «Хорошо, давай так». Её «внутренний трос» не вытягивал общение к прежнему уровню.

В одном из советских фильмов для детей заколдованная царевна говорила подобным образом: «Что воля, что неволя – всё равно». Там златокудрый Иван спас её и расколдовал. Но он-то сказочный герой, а Володя был обычным человеком и единственное, что он придумал – это худеть с ней за компанию.

Глава 25. И всё-таки развод

Подъезжая к дому после встречи с подругами в Филях, Алёна открыла окно машины. В салон пахнуло свежим майским воздухом.

Девушка въехала в подземный гараж, на уровень -2 и запарковала машину на своём месте. На паркинге было сыро. Где-то протекал потолок.

Алёна вышла во двор и сделала селфи у куста сирени, чтобы дома придумать подпись и выложить в инстаграм, по совету подружек. Фотки получились одна другой лучше, их можно было хоть сразу посылать в глянцевые журналы для иллюстрации статей о красоте и здоровье, но умные фразы почему-то «с ходу» не придумались.

Потом девушка зашла в лифт и поднялась на свой этаж, открыла дверь и не увидела бумагу с печатью на пуфике. Наверное, переложила куда-то и забыла. Она скинула туфли и пошла на кухню, хотелось пить. Там на столе она увидела уведомление о предстоящем разводе, а рядом – записку на листе А4 от Володи: «Забрал вещи. Прости, не дождался, работа. Володя».

Это звучало, как телеграмма. Какие-то смысловые переходы в тексте были утеряны, как будто каждый знак стоил денег, и автор их экономил. Алёна так и прочитала внутренним голосом: «Забрал вещи тчк Прости зпт не дождался зпт работа тчк Володя».

Раньше в деревне у бабушки хранились разные телеграммы как память о важных событиях. Алёна в детстве любила доставать пожелтевшие бумажки из коробки из-под зефира и перечитывать. Она разглаживала отклеившиеся полосочки с текстом и придумывала, какие ситуации и эмоции кроются за сухими строчками. Каждый раз в её воображении к этим событиям добавлялись новые краски. Мама Алёны телеграммы уже не хранила, но у неё была стопка фотографий и несколько бумажных писем, которые лежали в ящике секретера. Маргарита Ивановна не любила, когда дочка брала эти бумаги, но Алёна всё равно с ними играла. Там догадываться приходилось уже меньше: вот лица на фотографиях, вот позы, и они говорят сами за себя. А ещё есть надписи на обороте. В бумажных письмах вообще было всё понятно, и много лишнего: как погода, как дела у соседей, что случилось у троюродных родственников, как болел сустав у автора и какой мазью его намазали (и Вишневского, и «синтомицинкой», и даже коровью лепёшку прикладывали по народному рецепту), – в общем, куча подробностей, которые воссоздавали колорит времени и ситуации.

У Алёны же вообще не было никаких памятных бумажек, которые бы она хранила. То, что ей казалось важным, она отмечала в электронной почте жёлтой звёздочкой или перетаскивала в отдельную папку. А самое дорогое и милое сердцу она выносила на рабочий стол своего компьютера и в папочку «Избранное» на айфоне. Сейчас нет проблемы сделать 150 фотоснимков, отбраковать неудачные, а в остальных останется столько деталей и оттенков эмоций, что и догадываться о контексте не придётся. Всё видно, как на ладони.

Так вот текст, который увидела Алёна на листе А4, давал информации не больше, чем телеграмма. В условиях, когда позвонить и поговорить было раз плюнуть, это казалось крайней степенью неприязни или невнимательности со стороны мужа. Алёна проверила свой телефон: да не, всё нормально, он включен, и пропущенных звонков нет.

Алёна вздрогнула: щёлкнул замок на двери, закрыли снаружи. Это значит, Володя был сейчас дома?! Он слышал, когда зашла жена, но не захотел с ней пересечься и ушёл тайком? Это просто п***дец. Алёна не находила других слов. Некоторых бросают по смс, но не из соседней же комнаты! Неужели, муж её настолько боится? Или презирает? Алёна не знала, что хуже.

Она как была, в тапочках выбежала на лестничную клетку, не стала ждать лифта и пешком сбежала по ступеням, чтобы догнать Володю. Он не смеет настолько её оскорблять!

Через первую лужу во дворе она перескочила, а во вторую наступила и промокла. Левый тапок соскочил и утонул.

– Тоже мне, Золушка, – сказала Алёна, прыгая на одной ноге и пытаясь выудить тапок из воды. Редкие прохожие оглядывались на неё, но никто не предложил помощь. Один даже из окна высунулся по пояс, попыхивая сигаретой и наблюдая за странной девушкой.

В таком виде Алёна за мужем точно уже не побежит. Хватит унижений.

Она достала тапок, но не стала его надевать (фу, мокрый!), а попрыгала в подъезд на одной ноге. И только там обнаружила, что не взяла ключи и не сможет открыть домофон.

Алёна сначала растерялась, а потом принялась звонить в соседние квартиры – никто не отвечал. Она пыталась вычислить, где этот парень с сигаретой. Уж он-то точно дома. Тут дверь подъезда открылась, и она увидела этого самого парня.

– Промокла? Заходи, – сказал он и выкинул окурок, метко запустив его прямо в урну.

После магического ритуала, проведённого с подругами, Алёна решила, что это судьба, и всё происходящее с ней теперь не случайно. Вселенная даёт ей решения и шансы. Поэтому когда они ехали в лифте и парень сказал: «К тебе или ко мне?», – она встряхнула волосы, улыбнулась и ответила вполне легкомысленно: «К тебе».

«Что я делаю?» – успела подумать Алёна на пороге его квартиры, пока парень открывал дверь. На этом этаже даже пахло по-другому, не как у них.

Глава 26. Стрёмный сосед с чёрными глазами

– Да не бойся, просто по-соседски посидим. Должен же я как рыцарь предложить тебе согреться и обсушиться, – наконец, он справился с замком и распахнул дверь. – Проходи!

Он чуть склонился перед Алёной, как настоящий рыцарь перед своей дамой. И она шагнула в квартиру. И правда почему мы всё время избегаем соседей, отгораживаемся от них? Максимум скажем: «Здрасьте» – и отвернёмся. А ведь они могут быть очень хорошими людьми.

Квартира Максима (так звали парня) находилась в том же стояке, что и Алёнина, только на четыре этажа выше. Девушке странно было видеть ту же планировку, что и у неё, но с другим цветом стен и с чужой мебелью. Алёна по привычке поворачивалась или тянулась куда-то, чтобы взять полотенце или найти стул, но их там не оказывалось.

Максиму жильё купили родители. Он был представителем «золотой молодёжи», учился в МГИМО, но предпочитал балбесничать и жить в своё удовольствие. Несмотря на карантин, парень был очень загорелый: он только недавно вернулся из Бразилии, где «застрял» на полтора месяца из-за отсутствия авиасообщения. Впрочем, он не расстраивался, купался в море, чатился с друзьями и брал напрокат яхту. Предполагалось, что он будет продолжать учёбу по зуму, но Максим скорее делал вид, чем на самом деле учился. В конце концов отец заказал для него частный самолёт для возвращения на родину. Цена полёта была заоблачной, но отец решил: пусть лучше уж так, чем «просаживать» деньги вообще без толку в стране диких обезьян.

– Да что ты всё время боишься? – «подкалывал» Максим Алёну, улыбаясь и прищуривая глаз. – Не заражу я тебя. Почему красивые девушки всегда такие недоверчивые?

Парень заваривал для неё чай с ароматными травами, соблюдая какую-то необычную церемонию. Алёна уловила запах бергамота, чабреца, мелиссы, цитруса и ещё чего-то волшебного. Ей казалось, так должно пахнуть в раю (девушка не была поэтессой, и сравнения ей приходили на ум весьма банальные).

– И потом, сама посуди. Всё плохое если и случилось, то уже случилось. Значит, дальше будет лучше, а то осталось позади. Так что расслабься и получай удовольствие.

– Как? – спросила Алёна. Предложение казалось ей интересным, но каким образом перестать думать о своих мучительных бедах, как отпустить злость, чувство вины и обиды на мужа, она не представляла.

Максим не ответил. Он поднял крышечку заварочного чайника и вдохнул пар.

– М-м… Офигенно, скажи?

И он плавно рукой направил воздух в сторону Алёны. У неё немного закружилась голова. А он смотрел ей прямо в глаза.

У самого Максима глаза были настолько тёмные, что не разберёшь, где зрачок, а где радужная оболочка. От этого они казались загадочными и удивительными.

Алёна обращала внимание, что во время разговора люди чаще всего смотрят собеседникам в глаза. А если те отводят взгляд, то контакта не получается, какие бы душевные слова они при этом ни говорили. На работе у Алёны был один товарищ, лет под 50, который раньше служил в органах госбезопасности, а потом по каким-то причинам уволился и стал возглавлять Службу безопасности их коммерческой организации. Так вот он вообще никогда не смотрел людям в глаза. Говорил, что эта привычка сохранилась с тех времён, когда он занимался дзюдо, а на восточных единоборствах есть такая практика. Даже когда он отдавал распоряжения своим подчинённым, взгляд у него «уплывал» в сторону. С этим человеком общаться было очень сложно, хотя он всегда был вежлив и аккуратен, и манеры у него были безупречные.

Интересно, почему так. У животных взгляд в глаза – это вызов (на бабуинов и агрессивных собак вообще не рекомендуют смотреть), а у нас – признак открытости и расположенности к общению. Может, дело в зрачках? Мы привыкли бессознательно «считывать», как они расширяются и сужаются. Это мгновенно сообщает нам об эмоциях собеседника, его волнении или, наоборот, безразличии. Дети выдают себя жестами, мимикой и голосом. Посмотри на малыша – и сразу понятны его чувства. Он пыхтит, насупливается, или у него дрожат губы, бровки становятся домиком, он закрывает лицо ладошками от страха. А став взрослыми, мы становимся хитрее и учимся контролировать себя, изображая ту реакцию, которая более выгодна в данный момент. Движение зрачков – это, пожалуй, единственное, что мы не можем имитировать.

Бывает, скажешь человеку: «Нам надо поговорить». И он такой: «Хорошо, окей, сейчас только чайку себе налью. Ты будешь?», – и лицо спокойное, словно ничего не случилось, и он даже не подозревает, о чём пойдёт речь и какой за ним может быть косяк. А у самого зрачки мгновенно «вспыхивают». Была бы возможность – расширились бы ещё больше, но они ограничены размерами радужки.

А другому скажешь: «Подними ноги, я пропылесошу». Он отвечает: «Угу», – поднимает ноги и продолжает читать журнал. Но зрачки его сужаются. Он злится. Считает, что ты специально тут возишься с пылесосом, когда он только прилёг – чтобы показать, какая ты замечательная хозяюшка и как стараешься для дома, а он, никчемный, опять валяется на диване, как бревно. Хотя ты вовсе этого не имела в виду, а реально надо пропылесосить. У тебя тоже не каждый час свободен для уборки. И да, бревно, но ты этого не говорила!

Третий скажет: «Как интересно! И что же было дальше?». Но его глаза остаются ровными и спокойными. Не интересно ему. Ну и ладно, не очень-то и хотелось рассказывать. Спасибо зрачкам, не будем тратить время на равнодушного слушателя.

А четвёртый смотрит на тебя и просто молчит. Но внутри у него гормональная буря, страсть, адреналин – и глаза выдают его чувства, делаясь из серых или голубых почти полностью чёрными. Не зря поэты говорят: «Глаза потемнели».

И кстати, раз уж речь зашла о поэтах, можно вспомнить и любимый объект их творчества – бледных аристократических красавиц. Говорят, в 18-м веке они перед балом закапывали в глаза ядовитую белладонну, чтобы расширять зрачки и выглядеть от этого чувственными, полными страсти и привлекательными.

Максим был лишён этой уязвимости. Иногда казалось, он весь – одно большое внимание и страсть. А иногда – что он спокоен и вечен, как Будда, и ничто не может его поколебать. Это часто вызывало у собеседников неясную тревогу, но и притягивало, вызывая желание разобраться, что в нём такого особенного.

Максим смотрел на Алёну, и в его глазах как будто что-то переливалось и искрилось. Правый глаз его и правда сверкал в глубине. В подростковом возрасте Максим с такими же балбесами-пацанами лазил по гаражам и упал с крыши, попал глазом на острую ветку шиповника. Ему потом вставили искусственный хрусталик, который вот так интересно преломлял внешний свет. Это придавало его образу что-то мистическое.

Молодые люди уже выпили по паре чашек ароматного чая. Алёна немного расслабилась, и ей было хорошо. Сладкий дым от косячка, который курил Максим, заполнял кухню. И тревога стала немного «отпускать» девушку.

– Так и будешь завидовать? На, попробуй, – парень затянулся, а потом протянул ей свой косячок-самокрутку. Дым он втягивал так, словно целовал папиросную бумагу и сухие травы внутри неё. – И рассказывай, что у тебя случилось. Почему ты на улице в тапках ходила по воде, как древний пророк.

В подъезде хлопнула дверь. Где-то во дворе заорала сигнализация. Максим встал и закрыл окно, чтобы звуки с улицы им не мешали. А потом ещё и задёрнул шторы.

Часть вторая

Глава 1. Отпуск в Европе

Итак, к концу августа прошлого года у Алёны было две большие беды. Одна – не очень взаимная, как ей казалось, любовь к мужу. Вторая – совсем не взаимная и уж точно совершенно не нормальная любовь к Маше. Потому что любить соперниц – это за гранью реальности, не пойми что такое. Обсудить ситуацию было не с кем: с подругами Алёна тогда ещё не восстановила связь, мама не поняла бы и сказала бы, что она бесится с жиру, а на работе некому было доверять столь личные проблемы.

Алёна отправила очень длинное анонимное письмо в психологический интернет-журнал (со старого «фейкового» аккаунта, который она давно завела по какому-то случаю и с тех пор не использовала). Некоторым счастливчикам удавалось увидеть в журнале свои письма опубликованными и получить разбор психолога и его помощников-комментаторов. Но видимо, случай Алёны был не столь интересным для авторов журнала. Или письмо было слишком путанным и нечитаемым. А может, оно просто затерялось в огромном потоке входящих – мало ли желающих получить помощь от профессионалов высокого класса.

Тогда Алёна стала искать психолога для личных встреч. Ей было очень стыдно рассказывать свою историю кому-то глаза в глаза, и она листала профили психологов, скорее, чтобы убедить себя, что сделала всё возможное для решения проблемы. И вдруг уже собираясь закрывать профили профессионалов, Алёна наткнулась на фото Фаины Ивановны – женщины, которой ей сразу захотелось открыться. Она зашла по ссылке на форум, где Фаина Ивановна давала публичные советы, и стала читать «запоем». Всё это было очень здорово. Психолога благодарили. Конечно, отзывы могли быть подставными, но Алёна и сама благодарила бы специалиста за такие советы. Некоторые (например, об отношениях с мамой) она сразу «примерила» на себя и применила. С мамой отношения в тот момент потеплели.

Но формат форума не предполагал настоящей длительной работы, и Алёна записалась на встречу. График у Фаины Ивановны был плотный, и ближайший свободный час оказался в конце сентября. Ждать предстояло целый месяц, и многое за это время ещё могло случиться (забегая вперёд, скажу, что так оно и произошло). Но Алёна воспряла духом: теперь она не одна, ей помогут. Настоящий врач (а у Фаины Ивановны был медицинский диплом) вылечит её душевные болячки, и они с Володей заживут долго и счастливо!

На этом подъёме Алёна решила взять отпуск и съездить отдохнуть с мужем. Володе было не удобно срываться с работы в это время: только что уволился один из важных сотрудников, и они искали на его место другого. К тому же, в их банке было принято заранее согласовывать график отпусков. Ещё в декабре все знали, кто когда уходит и на кого ляжет какая нагрузка.

Но видя воодушевление Алёны после её апатии, муж согласился. В конце концов, жизнь на то и жизнь, чтобы в ней случались неожиданности. Теоретически если бы он заболел, никто бы в банке не умер, и работа продолжалась бы в прежнем режиме. Неделю отдыха он может себе позволить.

Алёна выбрала Европу: Чехия и Германия. Это потом психолог ей объяснила, чего Алёна подсознательно добивалась. А тогда девушке казалось, что её просто «отпускает» на волне радости от того, что она не одна, ей помогут, и у неё есть выход.

Один Володин знакомый и в некотором смысле его наставник по фамилии Насонов – СЕО в другом банке – как-то сказал:

– Прикинь, я только что осознал, что у нас зима, холод, какое-то говно под ногами, а я могу в любой момент взять билет на самолёт и через пять часов оказаться там, где море и солнце.

– И что, ты так часто делал? – спросил его Володя, раскуривая трубку.

Они сидели вдвоём на веранде дома Насонова, в пятнадцати километрах от Москвы по Новорижскому шоссе. Володя приехал к нему, чтобы обговорить возможности участия в одном из его очередных проектов, а заодно и просто посидеть, поболтать по-дружески.

– Нет, не делал ни разу. Но ведь я могу! – ответил приятель.

Володя усмехнулся.

Насонов взял тампер (специальный инструмент у курильщиков трубок, «топталка») и примял им табак в своей трубке: верхний слой табака уже задымился, и надо было передать огонь нижнему. Чаша трубки немного нагрелась, передавая приятное тепло пальцам.

Володя подумал, что приятель, в принципе, прав. Сознавать, что можешь легко сделать что-то, о чём другие только мечтают – это уже немало. Одно дело – быть в каких-то обстоятельствах, потому что ты вынужден, стеснён внешними силами и тебе даже не «светит» исправить ситуацию, она выше и больше тебя. А совсем другое дело – иметь выбор и поступать так, как сам решил.

И в конце концов, почему бы не взять билет и не махнуть за границу спонтанно, без долгих раздумий. «Алёна всё-таки умница», – решил Володя и стал собирать чемодан. Шенгенские визы у них обоих уже были.

Глава 2. Прага

Сначала они отправились в Прагу. Пока ехали от аэропорта в город, Алёна увидела на окраинах Праги дома-«коробки», как строили у нас в 70-х – 80-х годах прошлого века. Этот район был не престижным. Таксист рассказал, что раньше в городе стоял ещё огромный памятник Сталину, который доминировал над местностью, но его, конечно, давно уже снесли. О Пражской весне нашим туристам тоже не забыли напомнить – ох уж эти чехи. Прошло уже почти 60 лет, а до сих пор как будто главное событие, и увидев русского, ему это обязательно вменяют в вину. Наполовину в шутку, конечно. Но мы-то с вами знаем, что в каждой шутке есть немалая доля правды – иначе бы это не вызывало желания её рассказать.

Алёна вспомнила, как Фаина Ивановна писала на форуме о застарелых обидах взрослых людей на их родителей. Сейчас она почувствовала себя таким «родителем» или его представителем, которому предъявляют претензии за советское прошлое.

– Как будто мы виноваты! – сказала она Володе уже в гостинице, переодеваясь с дороги. – Я вообще родилась, когда СССР уже не было.

– А у меня дед тут служил, в Восточной группе войск.

– Ого! Я и не знала.

– Да он не любил рассказывать. Говорил, не уважали их. А у него девушка была любимая среди местных, чешка. Как он умудрился встречаться с ней при том, что их почти не отпускали – не представляю.

– Расскажи!

– Я сам почти ничего не знаю. Он только один раз проболтался – мы с ним выпили на моё восемнадцатилетие – ну и речь зашла про армию и вот это всё. Говорит, она беременная была от него, и он хотел жениться, но не разрешили. Какие-то согласования, тёрки с командованием, международные вопросы, партия, честь и совесть. Отправили домой с понижением в звании. И из Москвы пришлось уехать, он в Воронеж перебрался.

– Надо же. А твоя бабушка знала про это?

Володя помолчал, а потом сказал:

– Не уверен. Мне кажется, она не хотела знать. Было – и было. Баба Света ревнивая была – жуть, и если б она что-то накопала, то она бы деда убила сгоряча. Или себя. Или ещё что-нибудь натворила бы. Знаешь, как это бывает у тех, кто слишком…

Володя осёкся. Он случайно, увлёкшись рассказом, наступил на «больное место» своей ревнивой жены.

– Ну в общем… – ему было неловко, и он не знал, как «вырулить в безопасные воды».

– Пойду я в душ, ладно? – сказала Алёна. – Ты не против, если я первая?

– А. Да, конечно. Тебе что-то надо?

– Сама найду.

Алёна открыла дорожную сумку, достала свой шёлковый халат и отправилась в ванную.

После душа Алёна лежала на кровати, отдыхала и листала новости на телефоне. Муж был в ванной. Алёна открыла закладку со страничкой, посвящённой светской хронике. Завтра в Берлине откроется «Berlin Art Week» – заметное событие в мире искусства, в рамках которого сотни галерей представляют свои работы. Целую неделю будут проходить выставки, инсталляции и различные мероприятия. Среди участников такие площадки, как: Akademie der Künste, Berliner Festspiele, Berlinische Galerie, Gropius Bau, Hamburger Bahnhof, Statista – и другие. Алёна, скорее всего, пролистнула бы эту новость и уж тем более не поставила бы на ней закладку, но на мероприятие собирались коллекционеры и любители искусства из разных стран. Среди них должна была быть и Маша со своим мужем-коллекционером – это Алёна узнала из комментов в её Инстраграме.

Алёна скрывала сама от себя, что настояла на поездке в Европу и выбрала этот маршрут именно из-за Маши. Более того, если бы ей намекнули на это, Алёна бы справедливо возмутилась в ответ на оскорбительные подозрения. Но как много мы делаем того, что сильно хотим, не подозревая, что хотим именно этого…

Чего, скажем, хотят люди, когда покупают билет на американские горки? Испытать себя? Получить адреналиновый кайф? А может, выплеснуть энергию и поорать, не испытывая стыда перед окружающими? Мы живём в городах и ютимся в многоэтажках с «полупрозрачными» стенами, зная о соседях то, что не принято рассказывать посторонним: их ссоры и претензии, возгласы во время страсти, и время, за которое они успевают заняться сексом, и что они едят на завтрак и ужин (все запахи тянет через вытяжку или в открытое окно). Мы слышим других и стараемся сдерживать себя. Даже в ванной, закрыв дверь и включив воду, нельзя дать полную волю чувствам. Алёна однажды услышала звуковую дорожку из порно-ролика – наверное, звук передавался по трубам. Ну фу. Кто-то из соседей развлекался в своём санузле, но ей об этом совсем не хотелось знать. В другой раз её отдых в ванной совпал с вечерним душем толстой соседки, которая орала (другого слова и не подберёшь) громким фальшивым голосом песни с глупым «фальшивым» смыслом, и делала это с большим энтузиазмом. Она считала, что уж в ванной-то может «развернуться», если в других местах её не ценят.

Утром люди едут на работу, вечером возвращаются домой, и если у них нет машины (или не хочется стоять в пробках), то приходится контактировать с огромным количеством людей – там тоже не до выражения чувств. В метро люди закрывают глаза – не столько от усталости, сколько желания создать для себя иллюзию одиночества, собственного пространства. На работе, в магазинах, на учёбе, на остановке – всюду люди.

Маргарита Ивановна частенько говорила своим ученикам в классе:

– Ну и что вы кричите? Не в лесу всё-таки.

Да, не в лесу. Иногда, когда становилось совсем тяжко, Алёна уезжала в Тропарёвский лесопарк за город, именно чтобы поорать, и никто бы не посчитал её ненормальной. На американской горке, «падая» с огромной высоты, девушка впервые почувствовала такую свободу в выражении чувств. Она кричала обо всём сразу, выпуская тревоги и обиды, и страхи, и злость, и страдание о потерянной любви (это было во время командировки, в те два года, когда они с Володей расставались), и накопленное напряжение от работы, и разочарования. После выхода с Kingda Ka у Алёны подкашивались ноги. Она чувствовала опустошение внутри и одновременно эйфорию, словно одним махом освободилась от всего, что её мучило и что не давало ей жить. Ещё несколько дней у неё было ощущение чистоты сознания – до тех пор, пока жизнь снова не «засосала» её со всеми текущими делами и проблемами. Алёна решила тогда, что будет периодически «встряхиваться» на аттракционах, но вспоминая ощущение страха во время падения, так больше и не решилась.

Может, поэтому – а может, и нет – Алёна подсознательно стремилась к встряске как к инструменту очищения и избавления от психологических проблем.

Однако врачи предупреждают: аттракционы не так безопасны, как кажется. Иногда случается, что человек с чем-то сталкивается на скорости 120 км/ч (кто-то что-то выронил, или пролетел воробей), и травма оказывается если и не смертельной, то очень существенной. На горках можно получить и сотрясение мозга – не всегда его сразу даже заметишь, потому что выработка гормонов зашкаливает, и от такого «коктейля» человек словно пьянеет, и это же служит анестезией. Зато вечером или на следующий день у него начинается головокружение, и подступает тошнота. Ещё говорят, что когда мы устремляемся по горкам вниз головой, то наши внутренние органы скользят и смещаются – то ещё удовольствие.

Но ради той пользы и счастья, что видят люди у тех, кто уже покатался, они идут туда, а потом возвращаются снова и снова.

Глава 3. Резкий спуск на аттракционе

Пока Алёна была у Максима, Володя вернулся в квартиру. Он обнаружил, что дверь не заперта, а его записка столе прочитана. Сама бумажка вряд ли бы скомкалась и совершила столь пошлое «самоубийство», спрыгнув с кухонного стола на керамогранитный пол (Алёна машинально смяла её и отбросила не глядя куда).

Володя приезжал за своими вещами, сразу написал записку для жены, чтобы потом не забыть. А сейчас первую партию пакетов он отнёс к каршеринговой машине, которая была припаркована за трансформаторной будкой во дворе. Он не прятался от жены и не знал, что Алёна побежала за ним. И это на его автомобиле чуть позже взвыла сигнализация: с чужими машинами не всегда сразу разберёшься, и он как-то не так захлопнул багажник, а потом не сразу сработал брелок.

Володя не понял, что случилось дома и почему Алёны нет. Он посмотрел в окно – там всё было по-прежнему: лужи на асфальте, кусты сирени, боярышник и молодые, недавно высаженные берёзки чуть поодаль, красный с белыми полосами прямоугольник, обозначающий место для «Скорой», машины разных оттенков серого и белого (не все парковались на подземной стоянке), детская площадка затянула полосатыми ленточками, но на ней кто-то играет. Всё как обычно.

Но что-то случилось, пока он относил вещи.

Володя отошёл от окна и понял, как он устал. Словно его отключили от электричества. На стул он даже не сел, а плюхнулся. Он сидел, ни о чём не думая и без какой-то осознанной цели.

Алёна проснулась в квартире Максима абсолютно голая, в зоне чил-аута. Тут был матрас на полу и множество мягких подушек, лампы с пузыриками, которые то плавно опускались, соединяясь в один большой пузырь, то столь же плавно отрывались и формировали новые пузырьки, лениво уплывавшие наверх.

Был уже вечер.

Алёна не помнила, как они с Максимом сюда переместились. Но он тут явно был: вот лежат его штаны. А вот трусы-«боксёры», вывернутые наизнанку. Белые ярлычки с составом ткани и рекомендациями по уходу торчат веером из бокового шва этих трусов. Почему-то именно ярлыки поразили Алёну больше всего.

– Проснулась? – в комнату зашёл Максим. В руке у него был высокий бокал с водой. А может, опять с чем-то дурманящим. Напиток был холодный, и стакан запотел.

– Ну ты, мать, огонь! – сказал он ей. – Люблю девушек постарше. Пить хочешь?

Алёна облизала губы. Они были сухие. Голова трещала.

– Да.

Она приподнялась и прикрылась подушкой.

– Ну пойди, налей себе там. Лёд в холодильнике, если надо.

Максим сгрёб себе пару подушек и привалил их к стене в изголовье матраса, а потом уселся и откинулся на них спиной, с явным удовольствием протягивая ноги. Он отпил из своего бокала.

«Ну и ну», – подумала Алёна. Всё так же, с подушкой, она встала и вышла из комнаты. Ей было ужасно стыдно, и её мутило. Своей одежды она нигде не нашла. Даже в ванную и в оба туалета она заглянула. Обнаружила там большой аквариум, вмонтированный в стену, вместо перегородки. Ей смутно что-то вспомнилось, но думать об этом Алёна не хотела. К Максиму возвращаться ей тоже не хотелось, от слова «совсем». Если она его увидит, то её стошнит прямо на него и на весь этот чил-аут.

Она сняла с крючка в ванной «вафельный» халат и решила добежать до своей квартиры (она же её не закрыла на ключ), оставив тут вещи и что угодно – лишь бы забыть об этом приключении как о страшном сне. Что будет потом, она пока не думала.

Алёна спустилась на свой этаж по лестнице. Слава богу, она никого не встретила – да у них никто обычно и не ходил по лестнице, кроме толстой соседки, которая в целях оздоровления топала наверх и вниз по несколько раз за день. Но её сейчас не было в Москве: они с мужем уехали самоизолироваться на Истру и уже полтора месяца наслаждались там природой и одиночеством.

Итак, Алёна благополучно добралась до своей квартиры и, лишь зайдя в прихожую, позволила себе, наконец, расслабиться.

– Блин, п***дец. Ну я даю! Ну и п***дец вообще. Это ж надо вляпаться в такое!

Она распахнула халат и стала осматривать в зеркале засосы и царапины на своей коже. Этот деятель ещё и нарисовал на ней хной какие-то завитушки.

Из кухни вышел Володя.

– Где ты была? – спросил он. – Где твои трусы? И чей это халат?

Глава 4. Мама

Алёнина мама сидела в это время на даче и сокрушалась, что опять не успела высадить помидоры. К ним, в район Сергиевого Посада ушёл дождь, который был недавно в Москве. Рассада томилась, перерастая в своих пластиковых стаканчиках на подоконнике. Один стебель даже обломился, и от «раны» густо пахло настоящим душистым помидором, на весь первый этаж дачного дома.

Маргарита Ивановна немного хромала и на второй этаж не поднималась: лестница была крутовата, а перила ещё не были готовы.

Её первый муж, отец Алёны, был алкоголиком, и когда выпивал, устраивал скандалы и размахивал кулаками. Она развелась с ним, когда дочке было 6 лет, но ещё 10 лет после этого они продолжали жить вместе, потому что никак нельзя было поделить квартиру и разъехаться. Первый муж отказывался переезжать в комнату в коммуналке и требовал хоть маленькую, но квартиру. Маргарите Ивановне с дочерью тоже в комнату было нельзя, и из Москвы уезжать не хотелось. Иначе Алёне пришлось бы завоёвывать столицу заново, когда подрастёт, а этого пути мать ей не желала. Через несколько лет он умер от инфаркта.

Со вторым мужем Виталием Евгеньичем ей повезло: он был добрый, трудолюбивый и совсем не пил из-за проблем с ЖКТ. Правда, он и не зарабатывал почти ничего: на пенсию до 60-ти выйти не успел, а на работу в таком возрасте его уже никуда не брали, разве что на разовые или сезонные работы звали иногда по старым знакомствам.

– Зато не пьёт! – говорила Маргарита Ивановна, обсуждая мужа с родственниками.

Те, помня её первого мужа, соглашались, что это прогресс.

А по вечерам она грустила, потому что второго от мужа не было никакой пользы. Вот и сейчас он ушёл наверх, и не докричишься до него. Даже чаю попить не с кем. Маргарита Ивановна позвонила мужу по сотовому телефону. Наверху заиграла мелодия из песни «Мы дети Галактики».

– Да, милая? – сказал Виталий Евгеньич в трубку.

– Я тебе не милая, это во-первых, – ответила Маргарита Ивановна строго. Как бывший завуч и Заслуженный учитель России она умела поставить себя в разговоре. – А во-вторых, иди чай пить. Я тебе что, по сто раз буду подогревать?

– Сейчас, милая, иду, – ответил Виталий Евгеньич и завершил звонок.

Наверху что-то зашуршало, но больше ничего не произошло.

Чай остывал. Маргарита Ивановна помешала конфеты в хрустальной вазочке, а потом убрала её в шкафчик. И тут у неё что-то ёкнуло. Вдруг показалось, с дочерью не хорошо. Надо бежать, спасать, мчаться на помощь. Она взяла телефон, чтобы позвонить Алёне, но не успела набрать номер. Та позвонила сама.

– Мамуль, ничего, если я к вам сейчас приеду? – сказала Алёна. В трубке шумело и хлюпало. Связь на даче была не очень качественная, и Маргарита Ивановна не поняла, то ли её дочь плачет, то ли это перебои на линии.

– Алёна? Что случилось?!

– Да ничего, мамуль. Всё хорошо. Просто соскучилась.

Маргарите Ивановне стало нехорошо. Да и любой матери, наверное, стало бы. Алёна не соскучивалась по ней уже несколько месяцев, ограничиваясь дежурными звонками, а тут здрасьте. Явно случилось что-то плохое.

Сверху спустился Виталий Евгеньич и застыл на нижней ступеньке. Жена замахала на него руками:

– Что ты стоишь? Иди наверх, валокордина мне принеси. Видишь, сердце.

– А где он?

– В тумбочке.

– В какой?

– Да иди уже и найди сам! Господи, что ж за мужик?! Толку никакого.

Виталий Евгеньич послушно отправился наверх, исполнять поручение жены. Как бывший военный, не дослужившийся до высоких званий, он умел подчиняться тому, кого признавал своим командиром.

Алёна спустилась на парковку после разговора с мужем. Ну как разговора: она пыталась объяснять и оправдываться, а он сидел на банкетке с бумагой о разводе и «прожигал» её взглядом. Ещё немного – и уведомление на самом деле бы загорелось.

– Володя! Я опять всё не так сделала и налажала! Но ты сам виноват! Ты бросил меня вместо того, чтоб помочь, разобраться. Да, я ревнивая, но я такая! Что нам с этим делать? Ты ушёл – я себе места не нахожу! На звонки не отвечаешь, на сообщения тоже! А домой зашёл – и спрятался от меня. Что я должна была думать?! Сосед меня пожалел, чаем угостил. А я предпочла бы, чтобы это был ты, а не какой-то левый чувак, которому до меня дела вообще нет. Не в том смысле, что нет, он-то как раз вышел на улицу и открыл мне дверь, когда все остальные просто смотрели. Я не знаю, как это случилось дальше. Но я вообще-то за тобой побежала!

У Алёны кончился «запал», и она выдохнула, а потом продолжила уже тихим голосом:

– И вообще у меня голова трещит, а ты…

– У тебя сейчас был секс? – спросил Володя.

– Нет. Не знаю! Я же говорю, что не помню.

– На тебя напали? Обидели?

– Нет. Мы пили чай и курили что-то, – ответила Алёна. Отпираться было бесполезно. Ей казалось, что и её волосы, и вся она пропахли Максимом и его косячками-самокрутками.

У Алёны «упали» плечи, и вся она осунулась и поникла.

– Я понимаю, как это звучит. Но во-первых, ты меня бросил и хотел развестись. А во-вторых, я тебе сознательно не изменяла сейчас. И даже если и было что-то, мне точно не понравилось. Меня стошнило на него, – соврала Алёна напоследок. Словно это могло ещё что-то поправить.

И вот сейчас, позвонив маме, она снова спускалась на -2 этаж подземного паркинга, к своему коричневому внедорожнику. И только «пикнув» ключом от сигнализации, сообразила, что она обкуренная, и ей нельзя за руль.

– Ну и нафиг, и хрен с ним, – сказала она сама себе. – Всё равно мне терять уже нечего.

Она открыла водительскую дверцу и села в машину.

Как так получалось, что Алёна всё время «лажала»?… Она всегда была искренней и старалась оставаться честной, открытой и любящей. Всё, что она делала – было от избытка какого-то внутреннего огня и её сильной любви к мужу. Но каждый раз Алёна оказывалась виноватой, и их отношения с Володей переживали разрыв той или иной степени серьёзности. Словно аттракцион оказывался под угрозой закрытия из-за неполадок и несоблюдения техники безопасности.

Алёна раньше увлекалась фитнесом и немного изучала теорию с тренером. Он говорил, что после травм на связках остаются рубцы, и они становятся менее эластичными, хуже растягиваются. Поэтому лучше их беречь. На коже тоже остаются рубцы, если повреждение достигло глубоких слоёв – там, где растут новые клетки. Эластичность кожи, может, и не так важна – разве что на сгибах (локти, колени), где ей приходится часто и сильно растягиваться. Но даже если это не мешает жить, всё равно не красиво. У Алёны было несколько шрамов на руках: раза три нож соскользнул на указательный палец, когда она чистила картошку, ещё её в детстве укусила собака, а остальные рубцы она даже не помнила откуда взялись. И даже на сердце бывают шрамы не только как в стихах Веры Полозковой, а самые настоящие: соединительная ткань после инфаркта замещает повреждённую сердечную мышцу.

На отношениях Алёны с Володейоставались точно такие же шрамы: одни на поверхности, не очень заметные, другие серьёзнее, а третьи – ещё более важные. Считается, что сердце может выдержать не больше двух инфарктов, а после третьего прекращает работать. Редким счастливчикам удаётся сохранить его живым ещё и на четвёртый раз. А сколько «инфарктов» выдерживают отношения между мужчиной и женщиной? И нужны ли такие отношения, если они все покрыты рубцами?

На последний вопрос Алёна знала ответ: да, точно нужны. Зачем? Она не знала. Просто. Нужны и всё. А зачем вообще люди любят?

Стемнело. На МКАДе по цепочке включились яркие высокие фонари, которые своими светодиодами целенаправленно «шпарили» на дорогу. Если их направить в небо, наверное, будет видно из космоса. Алёна свернула на Ярославское шоссе и быстро перестроилась на две полосы влево. Тут надо было, с одной стороны, притормозить и пропустить едущих на большой скорости по главной дороге, а с другой – не зевать, поскольку правые полосы Ярославки чуть дальше уходили на развязку. Это место, где Алёна всегда нервничала за рулём. Но сейчас – видимо, действие косячка ещё не полностью прошло – ей было всё равно. Кто-то загудел при её маневре.

– В попу себе погуди, – сказала она, как говорил раньше её отец, и продолжила движение.

Позвонила мама. Алёна включила громкую связь.

– Алло? Ты где?

– Привет, ма. Еду к вам, на Ярославке уже.

– Слава богу. Ты жива-здорова?

– Да, вполне. Вы как? Что-нибудь привезти?

– Нет, не надо ничего. У нас всё есть. Володя с тобой едет?

– Нет.

– Что-то случилось? Он заболел?

– Нет, мамуль, он вполне здоров. И всё у него зашибись.

– Вы поссорились?

– Давай я потом расскажу.

– А всё-таки?

Алёна помолчала. Мама умела выпытывать и сыпать соль на раны. Однажды в подростковом возрасте Алёна даже провела эксперимент: слегка порезала себе палец и посыпала его йодированной солью из буфета. И да, ощущения были похожие на те, когда мама приставала к ней с допросами.

– Алёна?! Ты в машине? Ты врезалась куда-то? Ф, ф, – мама продула трубку. – Или связь опять пропала? Алёна!!

– Я здесь.

– Разве можно так молчать?! Мать до инфаркта доведёшь!

«Ты меня тоже», – подумала Алёна. Ей больше не хотелось ехать к маме на дачу. Но раз уже заявилась, придётся доводить обещанное до конца. Тем более что она, и правда, из-за карантина давно уже их не навещала.

– Почему Володя не едет с тобой?

– Всё, мамуль. Я не могу особо говорить за рулём, а то меня гаишники оштрафуют.

Законы и штрафы мама понимала и очень уважала. Это был для неё весомый аргумент.

На всякий случай Алёна поставила телефон на беззвучный режим, чтобы её больше не отвлекали.

И тут ей снова вспомнилось, как она сидит у психолога и в слезах и соплях рассказывает о событиях тех сентябрьских дней в Европе.

Глава 5. Дрезден

Из Праги молодая семья отправилась в Дрезден на поезде. Как это всегда бывает, они не успели купить магнитики и сувенирные чашки (откладывали на потом) и перед отъездом метались в поиске подходящих. На вокзал они из-за вечерних пробок бежали пешком, сверяясь с навигатором, который вёл их странными путями. Наконец, прибыли, но их поезда на табло не было. Вернее, он сначала был, а потом пропал! Что случилось? Он уже уехал? Или его отменили? А может, просто поломка табло, или они не разобрались? Куда бежать, где ждать поезд? Надписи высвечивались на чешском языке, а железнодорожный вокзал был не так уж просто устроен.

– Постой тут, я найду справочное бюро, – сказал Володя, поставил рядом с женой сумки и скрылся в толпе.

Время отъезда их поезда по расписанию только что прошло.

– П***дец, – сказала Алёна. Она давала себе слово не ругаться матом, но в критических ситуациях это приносило странное облегчение. Наверное, просыпались гены её отца, который знал толк в том, как смачно выпустить пар.

– О, вы тоже на этот поезд? – сказала ей женщина с дредами на голове и с рюкзаком за спиной. Она тоже была русская и искала пропавший экспресс, и по фирменному отечественному ругательству опознала своих.

Женщина скинула рюкзак себе под ноги и рассказала, что она уже второй раз не может уехать. У неё был билет на поезд два часа назад, но он не дошёл до этого вокзала, а остановился на предыдущей станции как на конечной, и оттуда поехал обратно по маршруту.

Пострадавшая пассажирка обратилась в справочное бюро. Там ей сказали, что они делали громкие объявления на чешском языке и не виноваты. Все, кому надо, вовремя сориентировались и перешли на ту станцию: она тут недалеко. Поменять билет туристке всё-таки согласились, и вот теперь опять происходит не пойми что.

Может, в те дни Меркурий был ретроградный и мешал путешественникам в пути. Или Чешские железные дороги всегда были таким путаным местом с плохой организацией и не слишком большим уважением к пассажирам. А может, просто судьба отводила Алёну от встречи с Машей, вынуждая их опоздать и поменять планы…

Но так или иначе, они всё-таки уехали из Праги, приближая берлинские события, поскольку рядом был Володя. Он всё выяснил в справочном бюро, поругался с ними и уверенно повёл свою жену и примкнувшую к ней туристку в южный терминал. За ними побежала ещё одна семья с двумя детьми, которые, видимо, слышали их разговор и тоже хотели попасть на этот поезд. Туда и пришёл экспресс через 15 минут.

(Попробуй, поменяй свой путь на аттракционе, если вагонетка прочно стоит на рельсах, а вы вдвоём сидите в ней, пристёгнутые ремнями, и ещё не достигли финиша)

В Дрездене поезд стоял всего пять минут. Молодые супруги приехали поздно ночью, но их гостевой дом находился рядом с вокзалом. Володя специально заказал ближайший, облегчая им логистику. Но как выяснилось уже на месте, благодаря навигатору, нужный им дом находился рядом с другим вокзалом, а не с этим. Увы, в Дрездене их было два. И туда ещё надо было добираться.

Кафе и киоски не работали. Такси тоже вызвать не удалось (сложно разобраться с приложениями на местном языке), и Алёна с Володей потопали пешком через ночной город. Это было бы даже романтично, если бы не стало так холодно. В середине сентября температура ночью опускалась почти до нуля. Володя достал запасную куртку, и Алёна обмотала её вокруг бёдер, чтобы не мёрзнуть. На голову она повязала запасную водолазку. Они стали немного походить на беженцев или на цыган, «отколовшихся» от табора.

У подъезда гостевого дома, когда казалось, что все сложности уже позади, им пришлось пройти ещё один квест. Словно это Форд Баярд, честное слово! Хозяева заведения оставили им ключи от номера в какой-то коробочке, которую ещё предстояло найти. Никакого ресепшена не было. Скамеек у входа тоже не было, чтобы прийти в себя с дороги перед очередным испытанием.

– Всё чудесатее и чудесатее, – сказала Алёна, цитируя Льюиса Кэролла в полусонном состоянии, и от усталости села на корточки прямо во дворе. – Всё против нас. Может, и не надо было ехать.

– Почему это не надо? Сейчас всё будет, – ответил Володя, вертя телефон и пытаясь понять план, который ему прислали владельцы гостевого дома.

Володя справился и с этим. Наконец, они зашли.

Алёна легла на кровать, не разбирая её и не раздеваясь. Володя стал заказывать пиццу: последний раз они ели около трёх часов дня и сейчас были очень голодны.

Когда еду привезли, Алёна уже спала. Ей снилось, что она идёт по подиуму на огроменных каблуках и не видит ни одного лица в зале, потому что ей в глаза слепят яркие софиты. Из-под ультра-модного пиджака (сделанного из прозрачного пластикового пакета) у неё выглядывает дизайнерское бельё космической стоимости, с жёлтыми бриллиантами по верхней части чашечки. А в туфлях у неё острый гвоздик, и на него каждый раз больно наступать. Но она красиво идёт, улыбается и не подаёт вида, чего ей это стоит.

В Дрезденских музеях Алёна была не очень внимательна. Она запомнила только «Мадонну» Рафаэля, которую ей так и не удалось сфотографировать, потому что картина была за стеклом и отражала свет люстры. А ещё произвела впечатление «Шоколадница», на которой было затёрто одно место, на фартуке. Видимо, складки или цветовые переходы не сразу дались художнику, или на это место попала грязь, и его пришлось очищать и переписывать. Осталось шершавое пятнышко на бумаге.

Ещё девушку впечатлила надпись, выбитая на стене здания снаружи: «Музей проверен, мин нет. Проверял» – и дальше сбит квадрат, где была, видимо, фамилия. Экскурсовод объяснила, что это советские солдаты после освобождения Дрездена в 1945 году приводили город в порядок. Надпись сама стала своеобразным арт-объектом.

Но эти мысли у Алёны мелькнули и тут же убежали в архив памяти. Сейчас она нервничала насчёт плана действий на ближайшие два дня. Слишком уж всё «сбоило» до сих пор. Сегодня вечером они с мужем (если всё, бог даст, нормально) переедут на поезде в Берлин и поселятся в центре города, в съёмной квартире, которую Володя забронировал на Airbnb. Совершенно логично будет, раз уж у них культурная программа, изучить не только остатки Берлинской стены и дойти до Рейхстага, но и посетить выставки и мероприятия в рамках “Berlin Art Week”. Вполне возможно, что там они встретятся с Машей.

Алёна представляла себе эту встречу на разные лады и нервничала.

«Может, мы и не пересечёмся», – думала она, и это её немного успокаивало. А потом опять «накрывало».

Глава 6. Берлин. Встреча с Машей

В Берлине Алёна с Володей прошли за одну экскурсию 35 тысяч шагов, если верить приложению «Здоровье» на её телефоне. Впечатлений была масса, ноги подгибались и отнимались, и Володе пришлось нести жену на себе, как тогда в юности. Народ оглядывался на них не очень доброжелательно.

«Странно, – думала Алёна. – Свободная Европа, а обычным вещам удивляются».

Наконец, они «осели» в одном из баров и заказали по картошке с мясом, а муж взял ещё и пива. Им принесли невероятно огромные тарелки. Еда была жирная и очень вкусная – Алёна себе такого не позволяла, наверное, лет с 14, когда стала следить за фигурой.

Алёнина мама готовила всегда очень жирно и калорийно: сытные наваристые щи, картошка на сале, жареные шпикачки, куриные ножки, с которых стекал прозрачный жирок, макароны с сахаром, к чаю всегда булки или конфеты, а в кашу на завтрак было положено класть по большому куску сливочного масла. Так что в детстве Алёна была весьма упитанной и стеснялась себя. В 14 лет как отрезало: она перестала есть обед, оставленный мамой на плите. Она мазала тарелку щами, выливала часть в туалет, чтобы мама не ругалась и было похоже, что дочка нормально поела. Половник предприимчивая девочка тоже мазала едой: если уж врать, то с соблюдением деталей для большей достоверности. Посуду Алёна оставляла в раковине, и Маргарита Ивановна по вечерам ворчала, что здоровая девица не может сама помыть, но была хотя бы спокойна, что ребёнок сыт. Алёна же до вечера пила минералку и грызла яблоки и через каких-то полгода стала первой красавицей в классе. Заодно, правда, она «заработала» гастрит, но утешала себя тем, что красота требует жертв.

В берлинском баре сытное блюдо хорошо пошло – наверное, из-за сильной усталости и от нервов. Алёна попробовала пиво у мужа, и ей так понравилось, что она незаметно отпила четверть бокала – хотя вообще-то она его не любила. Пиво было горькое и густое, очень вкусное. Может, здесь оно было просто настоящее, немецкое. А может, его горечь хорошо подходила к жирной картошке, и организм сам его просил – в помощь для расщепления еды.

Так или иначе, от пива и от тепла Алёну разморило, и у неё закололо щёки изнутри, словно тысячей иголочек. Она раскраснелась, как добрая немецкая фрау на «Октоберфесте». Девушка даже перестала следить за новостями в телефоне и думать, как затащить мужа на выставку.

На следующий день утром муж отказался идти куда-либо, пока не придёт в себя после вчерашнего. Даже завтрак он заказал с курьером на дом.

Алёна тоже хотела остаться в квартире и полениться. Но решила, что она просто трусит встретиться с судьбой лицом к лицу. Раз уж она здесь, надо взять себя в руки, накраситься и выбраться на выставки.

Уже на второй экспозиции Алёна «сломалась»: толпы народа, странные инсталляции, шум и ощущение собственной глупости от участия в этом. Вы бы как отнеслись к такой, скажем, композиции: на полу лежат несколько картонных коробок, а рядом с каждой по чашке чая на блюдце? Или огромный робот-«дебил» со светящимися глазами, к которому на колени сажают детей? Алёне казалось, что малыши должны после такого писаться по ночам. А вот чья-то голая попа в темноте – арт-объект. Вставленные друг в друга стулья – наверное, это тоже что-то значит. Но Алёне вспомнилось, как уборщица в школе переворачивала стулья и ставила их на парты, чтобы помыть пол. Два темнокожих парня целуются среди экспонатов – и не понятно, то ли это такой перфоманс как часть экспозиции, то ли их просто накрыли внезапные чувства посреди этой красоты. Как некоторых побуждает обниматься нежный закат.

Алёна вышла и решила больше никуда не ходить. Всё это бессмысленно и глупо.

Она зашла в кафе. Официант принёс ей коктейль, в этот момент её окликнули:

– Алёна, это вы?!

Девушка обернулась и увидела Машу.

– Жена Володи! Да? Он про вас много рассказывал, – сказала Маша с очаровательной улыбкой. – Можно?

Маша указала на свободный стул у столика Алёны. А та настолько растерялась, что у неё отнялся язык, и она показала рукой, мол, садитесь. Но не заметила свой бокал и локтем уронила его. Маша хотела подхватить бокал и не успела. Брюки и кардиган Алёны оказались мокрыми.

Кто-то в кафе фотографировал их: узнали известную русскую модель.

– Простите! – всплеснула руками Маша и засыпала Алёну ворохом салфеток. Снимать на телефоны стали даже те, кто не знал Машу. Сама сцена стала вполне забавной и подходящей для Инстаграма и Тик-Тока. – Я так неожиданно, испугала вас. Пойдёмте ко мне в номер, я вас хоть обсушу.

– Не надо, всё в порядке! – сказала Алёна.

Но Маша уже увлекла новую знакомую за собой, нежно обняв её и что-то говоря по-немецки окружающим. Видимо, велела им прекратить съёмку, потому что все убрали свои телефоны и извинились.

Алёна подумала, что так нежно её никто ещё не обнимал.

Психолог Фаина Ивановна слушала рассказы Алёны с увлечением. Нельзя было в таком признаваться клиенту, но эти истории напоминали ей сказки Шахерезады. И уже самой Фаине Ивановне хотелось услышать продолжение не меньше, чем Алёне – разобраться со своей проблемой.

Но их время снова вышло, и пришлось попрощаться до следующей недели. Фаина Ивановна едва заметно поджала губы: надо быть более профессиональной. И надо бы обсудить ситуацию со своим супервайзером.

Глава 7. «Ёжик в тумане»

Алёна приехала к маме на дачу, когда уже было совсем темно. На полях и в низинах лежал туман. Алёна запарковала машину снаружи у забора (нормальных ворот там не было) и подумала, что она как тот ёжик сейчас потеряется, не успев дойти до калитки. Встретит белую лошадь, поплывёт по реке, держа на груди свой пакетик (она всё-таки заехала в магазин и купила еды на ужин).

– Воло-о-о-дя-а-а! – крикнула она тихонечко.

Никто не ответил.

– Воло-о-о-о-дя-а-а… – выдохнула она почти шёпотом.

Из тумана появилась большая белая фигура. Это был Виталий Евгеньич в светлой телогрейке. Алёна узнала его и засмеялась.

– Что? – сказал он.

– Ничего, – ответила Алёна.

– А мы слышали, кто-то подъехал. Вернее, мать слышала. Я-то газету читал.

Он взял у Алёны пакет с едой, девушка на всякий случай надела маску, и они пошли в дом.

Мама встретила их запахом валокордина. Её глаза были полны скорби, а синяки под глазами эффектно подчёркнуты тенью от лампы над её головой. Всё-таки мама была немного актриса.

– Что это?! – воскликнула Маргарита Ивановна, показав дочери на своём телефоне видео из берлинского кафе, где Алёна встречается с Машей. Это выглядело как явное свидание. К тому же, девушки и ушли в обнимку.

– Хм, странно, – сказала Алёна, посмотрев видео. – А откуда у тебя это видео?

– А ты думаешь, мать отсталая, ничего не понимает в этих ваших гаджетах и ничего никогда не узнает? – Маргарита Ивановна взмахнула рукой и задела люстру. Та закачалась, создавая ещё более драматический эффект.

То, что мама «вылезла» так далеко в интернет, что нашла ютьюбе – и правда было странно. Маргарита Ивановна смотрела с опаской на современные технологии, используя только самое основное – электронную почту, онлайн-библиотеку художественной литературы и сайт с астрологическим прогнозом.

Однако решив, что с дочерью стряслась беда, а та ничего толком не рассказывает, Маргарита Ивановна захотела узнать о ней всё, что возможно. На волне этой решимости она даже за один вечер освоила Фейсбук, вКонтакте, Инстаграм, You-tube и Google-поиск, которые раньше ей упорно не давались. Пожилая соседка по даче рассказала ей, что таким образом следила за своим сыном и внуками. Те спокойно выкладывали в соцсеть свежие фотографии и новости о себе, считая, что мама/бабушка технически не грамотна, и не подозревая, что они все у неё «под колпаком». А соседка с фейкового аккаунта отслеживала ссоры сына с его женой, прогулки внука с друзьями вместо подготовки к ЕГЭ и первые любовные переживания внучки. Поэтому её звонки и приезды к молодому поколению всегда были вовремя. И она всегда знала, как себя вести.

После того, как Алёна бросила трубку в машине, Маргарита Ивановна сразу прыгнула в галоши и побежала к соседке консультироваться, как собирать в интернете «разведданные», с целью помочь «ребёнку».

Мама готова была увидеть про Алёну что угодно, но такого «похабства» не ожидала.

– Ма… – начала Алёна.

– Не мамкай!

– Это знакомая, она замужем, я не то чтобы…

– Володя знает? Что ты молчишь?

Алёна вздохнула. Как теперь объясняться с мамой? Машин муж-англичанин был влиятельным человеком и сразу принял меры, чтобы «скользкое» видео не попало в сеть. Но видимо, европейский дух свободы так просто не убьёшь. А суды за клевету – кого сейчас испугаешь судами? Авторы видео, может, даже наоборот, были бы рады хайпу.

Алёна остановила движение лампы: это мелькание раздражало. Она хотела перевести тему и села за стол.

– Ма, может, чаю нальёшь? Я с дороги.

– Виталий, выйди. Мне надо с дочерью поговорить, – сказала Маргарита Ивановна своему мужу. – Неужели, не ясно?

Тот послушно «взял под козырёк»:

– Понял. Риточка, я на огороде буду, шланг в бочке проверю, – и ушёл из дома, накинув снова телогрейку.

Маргарита Ивановна тем временем налила воду в чайник и поставила его кипятиться.

– Я не осуждаю тебя, Алёна, за ориентацию. Я современный, образованный человек и вполне могу понять. Но я осуждаю тебя за то, что ты мне не сказала! Думаешь, я не приму свою единственную дочь, какой бы она ни была? Я бы, может, помогла тебе и от Володи скрыть, если надо. Он же поэтому не приехал?

Маргарита Ивановна повернулась к дочери. Она была горда своей проницательностью и толерантностью. Не каждый родитель на такое способен. Но «детку» ей было очень жалко.

Алёна слушала её в изумлении, а потом закашлялась от неожиданности в свою маску.

– Извини. Я не болею, просто… э… Мамуль! – Алёна встала и обняла маму, стараясь на всякий случай дышать в сторону.

– Что? – Маргарита Ивановна невольно заплакала и промокнула глаза.

– Ты лучшая мама на свете. Правда. Я даже не знала, что настолько. Но я не меняла ориентацию. С Володей мы просто поссорились, я тебе потом расскажу.

– Фух. Значит, внуки у меня всё-таки будут, – засмеялась мама.

– Не факт, – сказала Алёна.

– Что-то по женской части? – испугалась мама.

– Нет. Но ты не даёшь рассказать по порядку.

Чайник закипел и щёлкнул. Маргарита Ивановна села на табуретку и положила полотенце на колени.

– Хорошо, но ты извини, я ничего уже не понимаю. В наше время всё как-то проще было.

– Сейчас я налью нам чаю и всё расскажу.

Алёна достала две пузатые фарфоровые чашки, положила в них по чайному пакетику и налила кипяток.

Глава 8. Берлинский треугольник

После казуса в берлинском кафе Алёна с Машей пошли в её номер, который был в пятизвёздочном отеле через дорогу. Номер был двухкомнатный и очень просторный. Алёна сняла испачканные джинсы и хотела сама их застирать, но Маша ей не дала. Штаны отдали горничной, у которой были тёмные плотные волосы и смуглая кожа – видимо, она из числа недавних мигрантов. Маша сказала горничной что-то на её родном языке, и та кивнула и очень доброжелательно заулыбалась Алёне. За джинсы можно было не волноваться.

Маша не только была умницей, красавицей, моделью и соучредителем благотворительного фонда, но и в совершенстве владела несколькими языками. Движения её были плавные, одежда – простая и изящная. Люди к ней липли, и мужчины, и женщины. Во всяком случае, все, с кем общалась Маша на глазах Алёны, сразу преображались в лучшую сторону.

Алёна ожидала чего-то такого, судя по собранной информации и по рассказам мужа, но вживую это производило фантастическое впечатление.

– А где ваш муж? – спросила она. – Я не буду мешать, если он придёт?

– Мы останавливаемся в разных номерах, чтобы не стеснять друг друга, – ответила Маша.

«Точно, они не трахаются», – подумала Алёна, и её уколола ревность.

– А сейчас он имеет обед с художниками, которые здесь выставляются. Обсуждают детали.

– Детали?

– Ну да. Кажется, он поможет им с открытием своей галереи и приобретёт кое-что для нашего дома в Англии.

– Неужели, что-то из этого захочется вешать у себя дома? – Алёна не сдержала удивления.

– Мужу нравится, – уклончиво ответила Маша и сдержанно улыбнулась, отходя к окну и отодвигая штору.

Алёне стало понятно, что Маша не любит своего старого англичанина, хотя и не хочет об этом говорить.

Осталось выяснить, что эта идеальная модель чувствует по отношению к Володе. Устроить бы им очную ставку прямо сейчас. Чтоб эффект неожиданности. Один взгляд – и Алёна всё поймёт. Если он и удержит мимику, то зрачки его могут «вспыхнуть». Ни секунды Алёна больше с ним не останется, если муж скучает по бывшей. Лучше разом всё оборвать, чем так жить в депрессии и сомнениях, расшатывая себя и подвергая риску здоровье, как на американских горках.

– Ну что, как у вас дела? – спросила Маша с милым акцентом, возвращаясь и садясь в соседнее кресло. – Как Володя? Что в России? Я смотрю новости, но сама к вам как-то не соберусь.

– Дел много?

– В общем, да. То с нашим фондом, то вот с мужем, а отсюда на Неделю моды в Нью-Йорке – я участвую в показе модельера… Вам не интересно?

– Очень интересно. В общем, у вас плотный график.

– Да.

– А летом на фестивале вы чудом оказались, – съязвила Алёна. – Несмотря на столько дел.

Маша улыбнулась и взяла её за руку. Володя так же делал, и сверху накрывал второй ладонью. Кто из них у кого научился? Алёна отняла свою руку.

– Вы многое про меня знаете, – сказала Маша и не стала ничего объяснять.

Алёна хмыкнула и отвернулась. Ей захотелось встать и отойти от этой женщины. Но она сидела без брюк, укрывая бёдра сверху полотенцем, и ходить в таком виде перед соперницей было бы унизительно. Маша доминировала, хотя вроде, была ласковой и ничего специально для этого не делала.

– Зачем вы приехали на фестиваль? – спросила Алёна.

– Собственно, я была в Москве по делам фонда, мы искали попечителей. А на фестиваль меня пригласили друзья.

– Володя?

– И Володя тоже. Я задержалась на пару дней.

– Вы с ним общаетесь?

– Иногда. Редко.

– Вы его любите? – Алёна сама не ожидала, что задаст этот вопрос. Она густо покраснела, но отступать уже было некуда.

Маша помолчала и, наконец, сказала:

– Он хороший человек.

– Ясно. А он вас?

– Алёна! – упрекнула её Маша.

Но у той уже «сорвало тормоза». Ей казалось, что эта супер-модель только что призналась в любви к её мужу. Ну ещё бы! Какая б святая и известная ты ни была, а если тебя бросили и женились на другой, это так просто не забудешь. Несмотря ни на какие виллы и миллионы. И карьеру, и фанатов. И супер-пупер Нью-Йорк.

Девушка встала и завязала полотенце на боку, как набедренную повязку. Маша почуяла неладное и насторожилась. Алёна решила вести себя благородно.

– А знаете что? Забирайте его, – сказала она. – Если уж такая любовь, что вы друг друга забыть не можете – я не буду препятствовать. И вообще если б я знала, я бы давно уже освободила вам место.

– Алёна…

– И не смейте меня перебивать! – Алёна психанула. Надолго её спокойствия не хватило. – Может, мужа моего вы и можете увести, но рот мне затыкать вы не имеете никакого права!

– Я не собиралась…

– И правильно делали. Ещё не хватало. Давайте, вперёд! – она всё-таки постаралась взять себя в руки, хотя ощущала, что её уже «понесло». «Вагонетка» начала очередное падение с перекосом под 128° от горизонтали. – Я, может, и излишне ревнивая, но если у меня под носом проводить тайные встречи и переписки, это кто угодно станет ревнивым, даже самая святая и уравновешенная. Я старалась быть хорошей, но видимо, это мне просто не дано. Я просто люблю и чувствую, как умею – наверное, этого мало.

– Тише, пожалуйста, здесь могут услышать журналисты.

– Ах, вас это беспокоит? Публичный скандал? Боитесь, что аристократический муж узнает? А мне терять нечего. Я потеряла уже самое дорогое, что у меня было.

С Алёны упало полотенце. Она его подняла, но обратно не повязала, так и сжимала в руке. Осталась в топе и в белых стрингах. Ей было уже всё равно.

– Да как вы смеете?! – Маша стала холодной и непроницаемой. Даже глаза как будто поменяли цвет с голубого на стальной.

«Хамелеонша», – могла бы подумать Алёна, но не подумала. Она сейчас вообще ничего не могла формулировать словами – такая неистовая буря была в её голове.

Снова её накрыло ощущение, как на Кубе, где Алёна потеряла ориентацию в пространстве и не могла вынырнуть из воды. Волна была сильнее неё.

В дверь постучали. Наверное, джинсы были готовы. Алёна отошла в другую комнату, чтобы гувернантка не видела её голышом.

Маша открыла дверь. Зашёл Володя.

– Привет, – сказал он своей бывшей. – Ну как?

Алёна обмерла. Он пришёл к бывшей. Сам. Значит, они договорились за её спиной – потому он и из дома не хотел уходить, согласился, чтобы жена одна гуляла по выставкам. Алёна представляла этих двоих вместе, но не ожидала, что ей будет от этого НАСТОЛЬКО плохо.

– Там твоя жена, – сказала Маша и кивнула в сторону второй комнаты.

Алёне стало зябко.

Глава 9. Ссора на обратном пути

На обратном пути в Москву Алёна с Володей больше семи часов сидели в аэропорту, ожидая вылета: их рейс переносили несколько раз. Не зная, чем занять руки, Алёна вертела на пальце старинное обручальное кольцо, которое было ей велико и свободно болталось.

Володя уже объяснил жене, что случилось. Маша написала ему сообщение о неожиданной встрече в кафе, и что Алёна у неё, и что будет лучше, если он сам её заберёт. Ещё и пожурила его, что отпускает жену одну в чужом городе. А если что-то случится? Вот он и примчался в Машин номер за Алёной.

Володя взял себе и жене по стакану кофе. Напиток был горький и не вкусный. У обоих кофе уже остыл. Оба не спали всю ночь. Алёна не знала, как разрядить обстановку.

– Что? – ласкалась она к мужу.

– Ничего, – отвечал он, не глядя на неё.

В зале ожидания было полно народу, и все истомились в ожидании самолёта. Дети плакали. Кто-то делал приседания и взмахи руками, чтобы размяться. Кто-то спал на неудобных пластиковых сиденьях. Толстяк снимал стресс, уминая булки из буфета.

Володя так и не показал жене переписку с Машей, чтобы доказать, что всё так и было, как он рассказывает. Алёна прокручивала в голове их ночной разговор на съёмной квартире:

– Хорошо, покажи телефон, – говорила она мужу.

– Нет.

– Почему?

– Это оскорбительно.

– Оскорбительно – когда твой муж приходит к своей бывшей, а она его с порога предупреждает, что рядом его жена и всё слышит.

– Да почему я всё время должен оправдываться?!

– Может, потому что в наших отношениях нет искренности? Вернее, с моей стороны она есть, а с твоей – как-то не очень.

– Кстати, об искренности. А как ты оказалась у Маши?

– Она же тебе сама рассказала!

– И тебе нечего к этому добавить?

– Ты только что говорил, что подозрения оскорбительны, – ушла от ответа Алёна.

– Ты не ответила. Хорошо. Спрошу прямо: мы действительно случайно оказались в Берлине в тот же момент, что и она?

Алёна покраснела. Хорошо, что они не включали верхний свет, и это было не заметно. Как же, однако, неприятно врать! Но сказать правду было бы самоубийством.

– Откуда же мне было знать, что она тут будет, – ответила она.

Они ссорились уже несколько часов, но топтались на одном месте.

– Почему ты не хочешь показать телефон? – спросила она устало. – Это бы сразу сняло все вопросы, и ни к чему разводить это не пойми что.

Он не ответил.

– Скоро утро, – сказала она.

Он опять не ответил. Может, заснул? Она слезла с кровати и тихонько обошла её, чтобы посмотреть в лицо мужа. Он не спал. Смотрел в одну точку перед собой. Алёну осенило:

– Ты стёр переписку?

– Да, – ответил он не сразу.

– Зачем?

– Автоматически. Я стираю, когда мне пишут женщины или девушки. Чтобы избегать ссор. Чтобы ты не спрашивала, почему они в недавних сообщениях.

– А получилось наоборот, хуже.

– Да, – сказал Володя.

Алёна испугалась, что он сейчас на эмоциях предложит ей расстаться, и поспешила перебить его:

– Какие мы с тобой дураки. Да? Володька! Я же люблю тебя. А ты?

Она встала на колени перед кроватью и обняла мужа сверху, потёрлась носом о его плечо и хотела поцеловать в шею. Но Володя поджал плечо к уху, не давая ей этого сделать. Она пощекотала его грудь, провела пальцами нежно. Он натянул одеяло.

Алёна перелезла через мужа на кровать. Ей показалось, что инцидент исчерпан, хотя муж ещё и не успел стряхнуть с себя плохое настроение. Надо закрепить примирение бурным сексом!

Алёна приставала к мужу, залезала под одеяло и гладила его по спине, пыталась стащить с него трусы.

– Да ладно тебе дуться! Ну я же перестала. Давай!

Она обняла его со спины и почувствовала его эрекцию. Она обрадовалась и стала его ласкать. Муж оттолкнул её чересчур грубо. Алёна обиделась и привстала на локте.

– Володь! Ну хватит уже!

– Что хватит? Я к тебе не пристаю.

– Я же чувствую, что ты хочешь.

– Не хочу.

– Да? А это что? – она попыталась снова его приласкать.

Володя вздохнул и встал с кровати, забрав одно из двух одеял. Он постелил одеяло на пол и лёг, а затем укрылся оставшейся частью сверху. У него не очень-то получилось: одеяло было полуторное, на большого мужчину его не хватало.

– Ничего себе, демарши! – сказала Алёна, поднявшись в кровати. – Я тебе так противна?

– Я просто не хочу секса.

– Со мной?

– Да, с тобой.

– А с кем хочешь? – сказала Алёна. Это было лишнее. Она прикусила язык, но уже поздно.

Володя усмехнулся.

– Хорошо. Я всё понимаю. Хотя считаю, что ты зря.

– Алён. Маша была моим другом. И не только моим. Добрым, хорошим. Верным. Она для тебя помогала подарки выбирать – я сам и не понимаю ничего в этих ваших женских штучках. Ты же в восторге была от этого халата – она его у какого-то модельера в Париже нашла, специально попросила как для себя. Его даже в продаже не было.

– Ничего себе.

– Да, Алён. Это ты о себе только думаешь и о своём комфорте, чего тебе должны были и недодали. А есть те, кто о людях думает.

– Это неправда. Про меня.

– Вот я об этом и говорю. Из всего, что я сказал, ты только про себя и услышала.

– Я старалась быть лучше!

– Я видел. И я ценю это.

Они замолчали оба. Разговор снова зашёл в тупик, но теперь на каком-то новом уровне. Алёна мечтала об искренних и откровенных разговорах с мужем, но представляла себе это иначе. Например, они сидят вдвоём на пушистом ковре у камина, обнимаются, пьют вино и разговаривают «о них». Или они сидят за столиком на открытой веранде кафе, в воздухе разлито тепло, начинает смеркаться, официант зажигает им свечу, а они смотрят на мигающие огни у реки и говорят «о них». Или даже пусть у них в квартире, просто на кухне – как говорится, дома и стены помогают.

Но сейчас они в чужой немецкой квартире, после странных событий предыдущего дня, причём муж на полу, а она одна и отвергнута. Это был сюр. Может, дух странных Берлинских выставок накрыл весь город и случайно задел этих двоих? И они сами не свои, подчиняясь внешнему стимулу, творят бог знает что, о чём потом пожалеют.

– Хорошо, раз так, – сказала Алёна. – И чего ты хочешь?

– Спать.

– Окей. Поговорим позже.

Алёна легла и укрылась своим одеялом. Но до 9 утра, когда у них стоял будильник, оба так и не заснули.

Объявили посадку на рейс, и к гейту сразу выстроилась большая очередь. Сотрудник в форме с логотипом авиакомпании стал ходить вдоль очереди и проверять, соответствует ли ручная кладь стандартам. Бесплатно можно было провозить только дамские сумочки или рюкзачки, которые весили меньше 10 кг и умещались в специальный ящик размером 36х30х27 см.

Володя встал и пристроился в конец очереди. Это было бессмысленно, поскольку сотрудники у ворот ещё не начали проверять паспорта. Алёна осталась допивать невкусный холодный кофе.

Глава 10. Секса больше не будет

После возвращения в Москву Алёна и Володя вернулись к работе, где их обоих заждались. Закрутились обычные текущие дела, один за другим проходили сентябрьские будни. Настали следующие выходные – секса у них не было. Никто не поднимал эту тему. Прошла ещё неделя. Алёна решила, что не будет выпрашивать. Она виновата, но не больше, чем он. Оба «накосячили».

Однако у Алёны подходил срок записи к психологу, и ей хотелось понять, что у них всё-таки происходит, чтобы идти на сеанс «не с пустыми руками». Она рискнула затеять ещё один разговор «о них». В 11 вечера, когда Володя пришёл с работы, она поставила перед ним тарелку со стейком и свежими овощами, а сама села напротив.

– Всё хорошо? – спросила она, подперев подбородок кулачками и поставив локти на стол.

– А? Да так… Мясо очень вкусное.

– Я имею в виду, у нас.

Володя вздохнул над тарелкой и положил вилку с кусочком стейка.

– Мы теперь будем жить, как соседи? – наседала она.

Ей казалось, что надо обострить, «дожать» его до ответа, какого-то решения. В подвешенном состоянии жить было невыносимо, а времени прошло уже достаточно для «подумать и взвесить». Во всяком случае, так считала Алёна. И она как заинтересованная сторона имела право озвучить конфликт и потребовать реакции от мужа.

– Видимо, да, – сказал Володя.

– Ты же два месяца назад говорил, что меня любишь.

– Говорил.

– Значит, врал?

– Нет, не врал. Я тебя любил.

– А сейчас что такого случилось? Чего раньше не было.

– От меня все друзья отвернулись. О том скандале в отеле журналисты узнали, разнесли по свету. Они же паблисити. Маша оборвала все контакты с нашими, перестала общаться со всей компанией.

– А с ними почему?

– Откуда я знаю. Может, не захотела рисковать: пацаны все женатые, мало ли у кого ещё бомбанёт. А может, не хотела показывать, что именно из-за меня перестала. Типа у неё дела, показы, и не до старых приятелей в целом. А может, её муж попросил. А может, ей противно после всего с нами общаться. Понятия не имею. Правильно она сделала. Но только теперь я виноват перед всеми нашими.

– Мы опять о ней говорим, а не о нас.

– Давай о нас.

– Ты меня, правда, больше не любишь?

– Не знаю. А ты меня?

– Я да.

– Я жалею тебя. Вижу, как тебя колбасит и тебе плохо. Солц, ты мне очень родной человек. Но я не знаю, что сделать.

– Давай начнём хоть с чего-то?

– Например?

– Володь, ну правда. Если ничего не делать, то так ничего и не получится.

Володя закрыл лицо руками. Молчание затягивалось. Говорить он начал, не отнимая рук от лица – так что голос его был немного «в нос», как в «гоблинских» переводах американских фильмов.

– Я бы очень хотел сказать, что люблю тебя, и всё будет хорошо. Но как показывает практика, после наших перемирий потом опять что-то случается, и происходит взрыв. Мы с тобой вызываем МЧС, условно говоря. И разгребаем завалы, что-то восстанавливаем и строим заново. Но если эти взрывы постоянно, может, имеет смысл строить на новом месте?

– Где?

– Не знаю. Пока не знаю.

Похоже, он говорил о разводе. Но пока не сказал это слово, пока сомневался, у Алёны ещё были возможности для маневра.

– Ты меня любишь, – сказала она убеждённо.

Володя хотел что-то ответить, но Алёна его перебила:

– Это не вопрос, я знаю. Это всегда ощущается. Может, я и дура, и делаю нелепые вещи, но уж чувствую-то хорошо. И тебя я знаю.

Володя улыбнулся, подняв брови. Алёна поцеловала его и сказала:

– Ничего не говори и не отвечай. Иди спать. Тебе простыню достать?

Володя после возвращения из Европы две недели спал на диване в гостиной. Сначала он якобы случайно там засыпал, читая ленту в телефоне или пролистывая журнал после ужина. Потом взял себе подушку. Потом достал и плед из шкафа, мотивируя это тем, что в квартире холодно, и когда он отдыхает, у него мёрзнут ноги. И в самом деле, отопление ещё не включили, а температура ночью на улице падала до нуля и ниже. Так постепенно Володя «переехал» из супружеской кровати на диван.

Он чувствовал себя виноватым перед женой, знал, что она хочет его возвращения. Он даже раз попробовал вернуться в постель. Но ощутил, словно он лежит в Прокрустовом ложе и не соответствует ожиданиям, и они давят на него, с одной стороны сжимая шею, а с другой – обрезая ноги. Хотя Алёна ничего плохого ему не делала и ничего не говорила. Но разве всегда объяснишь, почему у нас возникают те или иные чувства?

Володя вернулся на диван и стал спать там, уже почти официально.

Сейчас Алёна предложила ему отдельное постельное бельё, и этим как бы закрепила де-юро новый порядок. Володя крепко её обнял и сказал:

– Я сам возьму.

Когда Алёна рассказывала свою историю подругам через 8 месяцев, они её особенно ругали за этот момент:

– Ты его сама оттолкнула!

– Разве можно мужика отпускать спать одного?!

– Надо было его соблазнять! Он здоровый молодой парень, прижался бы во сне и не выдержал бы, трахнул бы. А потом и всё бы наладилось.

Может, они и правы. Но Алёне казалось, что она сделала всё верно. Когда перестаёшь сильно тянуть к себе то, что сопротивляется, становится легче, и дышится свободнее.

До визита к психологу оставалось два дня. Алёна воодушевилась тем, что ситуация сейчас зафиксирована, и погрузилась в работу. Когда-то работа её уже спасла, после болезненных отношений и разрыва с Игорем.

Накануне визита к психологу Алёна смотрела сентиментальный фильм о любви, когда с работы пришёл Володя. Она даже не вышла его встречать, потому что переживала за героев и плакала. Не хотела, чтоб муж видел её такой. Володя сам заглянул в спальню. Экран «плазмы» он не видел, Алёна поставила фильм на паузу.

Володя зашёл и обнял её – холодный с улицы, небритый. Тут-то она и не выдержала. И были их разговоры о сексе, что вряд ли у них ещё что-то будет в постели, и прогулка по морозцу, и уверения Алёны, что она больше не будет выносить мозг – всё то, что она потом рассказывала в кабинете психолога.

– Алён, у меня была какая-то надежда раньше, но теперь я просто в ауте. Как будто все ориентиры потеряны. Давай сделаем паузу.

– В смысле, ты хочешь разъехаться?

Алёна смотрела на мужа. У него шёл пар изо рта. А огоньки на рекламе ночного магазина подсвечивали пар оранжевыми и жёлтыми всполохами – так что казалось, словно Володя стал огнедышащим. Как будто у него внутри был пожар, и эти слова, и само дыхание даются ему сейчас с болью.

– Хотя бы не будем заниматься сексом какое-то время, – ответил Володя, – и вообще не будем говорить о нём. Это всё, табу. Я прошу тебя. Потому что я просто не могу.

Он посмотрел на жену, ожидая её реакции.

– Какое время? – отозвалась она тихо, словно кто-то убрал кнопочкой звук на телефоне и забыл вернуть.

– Какое-то.

«Какое-то» звучит не страшно, согласитесь. Это похоже на синоним слова «недолго» и «ура, скоро всё закончится», и «мы всё обязательно решим, я и сам не хочу затягивать, потому что мы ведь муж и жена, самые родные люди друг для друга». Но Алёне показалось, что «огнедышащий дракон» спалил и оплавил что-то важное.

Увы, предчувствия не обманули её. «Какое-то» время затянулось на долгие 8 месяцев: остаток осени, всю зиму и «ковидную» весну. У девушки не было секса с того самого разговора на морозной ночной улице и вплоть до сегодняшнего дня, когда она переспала с Максимом.

Кто-то скажет, что Алёна сама виновата в разрыве с мужем: страдала ерундой, выносила хорошему человеку мозг – вот и доигралась. Другие, поправив очки на носу, резюмируют: «Да они оба хороши, и мужик у неё, вроде, кажется иногда нормальным, но какой-то мутноватый на самом деле». Третьи вздохнут, приглаживая седины: «Детский сад, ей богу. Я не знаю. Под тридцатник обоим, а всё не могут отношения наладить. Мы в наше время после армии сразу женились, детей рожали через год, и ничего, а потом жили всю жизнь вместе и не жужжали». «Точно, ребёнка ей надо», – закивают четвёртые, услышав из фразы предыдущего оратора лишь то, что ближе им самим по духу.

И все они будут и правы, и не правы одновременно.

У Володи была своя правда и своя боль, которую он не хотел выплёскивать наружу. Мужчин с детства учат не ныть, «как девчонка» – и лучшие из них приучаются держать всё в себе. Володя был как раз таким. Он не любил делиться своими чувствами и обсуждать отношения тоже не любил. И Алёну с её эмоциями понять можно.

Рождение ребёнка, может, и помогло бы им, а может, и наоборот, всё бы разрушило окончательно. Если система уже дала трещину, то повышенная нагрузка и стрессовые ситуации (а появление малыша – это всё-таки немалое испытание) может её окончательно разломить. Недаром рождение первенца часто совпадает с одним из главных супружеских кризисов, и остаются молодые мамы разведёнными одиночками, обиженными на жизнь и на бывших мужей. Хорошо, если удаётся договориться о совместной опеке над ребёнком и какой-топомощи от отца. Но вряд ли это удачный выход.

Алёна стояла рядом с Володей, засунув кисти руки в рукава куртки – получилось что-то вроде муфты, один большой замкнутый рукав. Девушка совсем замёрзла.

– Пошли домой? – сказал Володя, увидев, что у неё дрожат губы.

– Пойдём.

Она шмыгнула носом и отвернулась.

И они зашагали к дому, держась на расстоянии друг от друга. Мужчина и женщина словно соблюдали социальную дистанцию, которая во время карантина была у всех на слуху (хоть слово «социальная» и не очень подходит по смыслу). Но дистанция между Володей и Алёной была гораздо хуже. Её не сократить, сделав полтора шага навстречу. Хотя оба ещё любили друг друга.

Видно, пресловутый Меркурий в тот момент вышел из своей ретро-петли, но напоследок столкнул с рельс «поезд» на их «американских горках». Тот словно оторвался и полетел в безвоздушном пространстве куда-то – не ясно куда – грохоча железными бортиками и грозя досрочным финалом аттракциона, с разрушительными последствиями для обоих. Если только… если только кто-нибудь им не поможет.

Маме Алёна рассказала эту историю вкратце, опуская слишком интимные подробности.

Чай она так и не выпила, потому что не знала, как это делать, не снимая маску. А маму заражать не хотела. Вдруг она бессимптомный носитель страшного вируса, которым этой весной все друг друга пугали? Слишком уж много у неё было контактов за последние дни. К тому же, Алёна была увлечена рассказом. Мама же допила уже четвёртую чашку, пока слушала. Ей хотелось перебить дочь много раз, и она в этот момент делала глоток и ела конфету, чтобы не лезть со своими репликами. Не то чтобы Маргарита Ивановна была так деликатна – просто она знала, что если что-то скажет не к месту, дочь замкнётся в себе, и больше от неё ничего не добьёшься. Надо было держаться до конца.

Когда Алёна закончила, мама наливала себе пятую чашку чая. На порог со двора зашёл Виталий Евгеньич с красным носом, которым он то и дело шмыгал. Он постучал костяшкой пальца о косяк двери.

– Я это… шланг посмотрел. Обратно можно уже? – сказал он.

Ему никто не ответил.

Глава 11. В подпольном баре

Тем временем, подруги Алёны собрались без неё в подпольном баре и обсуждали ситуацию. История взбудоражила их, и делом чести (и любопытства) для девушек было довести её до победного конца. К тому же, им хотелось показать Алёне, как много она потеряла, отказавшись в своё время от общения с ними и отгородившись от подруг. Надо было взять реванш. Не то чтобы девочки об этом специально думали – но что-то такое витало воздухе, направляя всех к общей цели.

Подруги проверили соцсети и не увидели никаких новостей от Алёны. Юля стала ей звонить, Тамара написала в личку. Но телефон у Алёны был в беззвучном режиме, а сама она говорила с мамой.

– Струсила, – сказала Марина.

– Или он ей что-то сделал, – откликнулась Юля.

– Или она опять напилась и спит, – выдвинула свою версию Тамара.

Юля подняла брови с удивлением.

– Что? Вы же не думаете, что она тогда просто так заснула на ровном месте на полтора дня.

– Ну мейби, – сказала Даша и закурила тонкую ароматную сигарету.

Курение в кафе и барах у нас запрещено. Однако раз уж заведение открыли в подпольном режиме, нарушив карантин, то гулять так гулять. Если их «накроют», то курение посетителей будет меньшим из зол – так рассудил администратор бара. На окнах были плотные жалюзи и надписи: «Мы закрыты». Войти можно было только после предварительной записи, с рекомендацией от проверенных друзей, которых хозяин знал лично. Парадный вход был завален стульями, швабрами, разодранными коробками, старой грязной посудой и вонючими средствами для дезинфекции, чтобы проверяющим (если они вдруг вздумают зайти) не пришло в голову продираться дальше. Посетителей же впускали с заднего двора, через подсобку и длинные коридоры. Наготове у входа всегда были пластиковые упаковки с едой, якобы заведение торгует на вынос (это разрешалось) – если вдруг вслед за гостями войдут стражи порядка и захотят выяснить, что здесь происходит.

Алёнины подруги приходили сюда, когда хотели, потому что администратор был старшим братом Кати. Вообще-то брат был не рад девчонкам. Он считал их болтушками, которые рано или поздно могут его случайно «сдать». Но у Кати был козырь: их родители были очень честными гражданами – не из страха перед законом или по вполне понятной привычке маленьких людей «не высовываться» – а принципиально честными. Иначе они просто не стали бы себя уважать. Законы государства они почитали столь же горячо, как и голос своей совести, поскольку считали, что без общих правил в мире наступит хаос. А значит, указы властей, какими бы странными или даже вредными они ни казались, надо честно выполнять. Наверное, в глубине души эти люди чувствовали себя тем ядром, на котором держится общество и от которого зависит всеобщая стабильность.

Родители Кати и её брата не были совсем уж безупречными и иногда проявляли слабость: где-то чуть соврали, где-то перешли дорогу в неположенном месте или – о ужас – забыли задекларировать доход в тысячу рублей. Будучи убеждёнными атеистами, они для облегчения совести шли не в церковь, а «исповедовались» друг перед другом, не откладывая покаяние в долгий ящик. Стыд перед супругом был их главным удерживающим фактором от повторения ошибок. Это на исповедь можно ходить хоть 10 лет каждое воскресенье и, укрывшись епитрахилью, рассказывать разным батюшкам одно и то же. Мол, ну что делать, слаб человек. Да, грешу, но ведь и каюсь. Падаю, но встаю. А уважение живого человека рядом можно потерять очень быстро.

Своих детей супруги тоже старались воспитывать в духе кристальной честности и ответственности, но видимо, перегнули палку или просто не сумели передать по наследству свои главные духовные ценности. И Катя, и её брат считали родителей немного чокнутыми, хотя в глаза и не осуждали. Так вот если бы мать с отцом узнали, что их сын открыл незаконный бизнес, вопреки прямому запрету властей города, они пришли бы в священный ужас. Может, их обоих хватил бы удар, а может, они бы и прокляли непутёвого отпрыска. Проверять это не хотелось.

Вряд ли Катя на самом деле стала бы доносить родителям на брата. Не такой она была человек. Но тем не менее, этим «козырем» она помахивала перед носом брата, и «крыть» ему было нечем. Это от проверяющих он откупится штрафами, у них чисто деловой интерес, а если родители узнают…

Итак, подруги выпили по алкогольному коктейлю, заказали ещё и стали думать, как помочь Алёне, если она сама пропускает ходы в игре под названием «любовь».

– Звонить ей бесполезно, – сказала Марина.

– Может, просто подождать? – откликнулась Юля.

Ей не очень хотелось лезть в чужие проблемы. Более того, ей стало казаться, что Алёна и сама может справиться со своим мужчиной. Как бы ни были дружны девушки, но между ними всё-таки иногда возникали разногласия.

– Чего ждать?! – сказала Катя. – Она вон уже дождалась без нас. За восемь месяцев отучила от себя мужика насовсем.

– Да-да, – поддержала её Тамара, покачивая красивой ногой и разглядывая блестящий носок своей босоножки. – Если ещё подождать, то будет капец уже как поздно.

– А что мы сделаем? Мы же не можем взять и привести к ней этого… как его?

– Володю.

– Да. Если он тем более на развод подал.

– А почему это не можем? Не такие уж мы и слабенькие. Ты, Юля, не веришь в победу, а это абсолютно не правильно. Если не верить, но ничего не получится.

Марина говорила это и сияла. У неё возникла гениальная мысль. Но чтобы представить её подругам с должным эффектом, нужна была соответствующая обстановка.

– Официант! Ещё пина-коладу и мохито! И «секс на пляже» для Дашки, – и Марина распрямилась и показала подругам открытые ладони, как бы удерживая их от любопытства. – Сейчас я вам, девочки, всё расскажу.

Пока несли коктейли, девушки молчали. Катя пыталась угадать, что это за идея у Марины. Она хотела бы произнести умную мысль первой, эдак небрежно, чтобы снизить пафос и триумф подруги. Юля ни о чём не думала – она с любопытством смотрела на Марину и хлопала глазами. Она искренне не знала, что можно предпринять, и восхищалась подругой, которая так быстро составила план. Даша курила сигарету и пускала в воздух колечки. Ей интересно было узнать, что придумала Марина, но не хотелось подавать вида, что она заинтригована.

А Тамара достала зеркальце и стала поправлять макияж. Она немного злилась на Алёну за то, что пришлось из-за неё звать девчонок в квартиру любовника. Он сегодня пришёл без предупреждения, застал уходящих подруг после спиритического сеанса и устроил разнос Тамаре. Долго орал и требовал не собирать у него подружек-«шалав»:

– Я не для того плачу за хату, чтобы за мой счёт тут развлекались все, кто ни попадя! Понаехало, блин. Чья это квартира?

– Твоя, – отвечала ему Тамара, потупив глаза.

– Вот именно. А я не могу прийти спокойно, когда захочу! И отдохнуть в любой момент. Потому что у тебя тут целый курятник! Развела, блин. А я заработал нормальный отдых, между прочим.

– Да, конечно. Извини, я больше не буду, – отвечала Тамара смиренно, садилась перед ним на колени и развязывала шнурки на его дорогих ботинках.

Она вытягивала шнурки так, словно испытывала к ним особую нежность. Любовник был толстый, и ему сложно было самому нагибаться. Максимум, что он был готов сделать ради Тамары – это сесть на пуфик, чтобы ей было удобней.

– Вот так-то, – сказал он, шумно выдохнул и встал, упёршись руками о колени. Подниматься ему тоже было тяжело. – Ну что, пошли. Где там твои дыньки?

Он больно ущипнул Тамару за грудь и потащил её в кровать.

Если б любовник не разозлился на визит подруг, у них был бы ещё романтический ужин. У Тамары всегда в холодильнике хранилось его любимое пиво и свежие «Тирольские» пироги на выбор, и плоские нектарины специально для него. Она бы достала свечи и соблазняла бы его кружевным пеньюаром, который купила на позапрошлой неделе. Зря, что ли, она его столько времени выбирала и ждала удобного случая? К тому же, они успели бы поговорить с любовником за столом: он бы рассказал ей про дела в администрации, а она ему – про то, как поссорилась с кем-то в соцсети и какие забавные мемы рассмешили её в «ленте». Хотелось человеческой теплоты и чего-то… семейного, что ли? Нет, на брак Тамара не претендовала. Но хоть что-то похожее она, как ей казалось, уже заслужила.

Однако секс был быстрый и грубый. А потом любовник ещё и поставил ей новые условия и ограничения. В дурном настроении он проверил расходы по карте и урезал ей лимит на покупки. Если бы не Алёна с её дурацким разводом, всё оставалось бы как раньше!

Тамара уже забыла, что сама хотела похвастаться перед подругами своей шикарной жизнью и позвала их домой. Но слишком уж ей сейчас было грустно, чтобы расстраивать себя ещё и этим соображением.

К подругам подошёл Катин брат:

– Девчонки, вы надолго ещё?

– А что?

– Нам бы закрываться.

– Ты бы своего официанта лучше поторопил, – сказала Катя и состроила брату рожицу.

Тот не остался в долгу, дал ей щелбан по носу. Он никогда так не делал в присутствии красивых девушек, но подружек сестры считал такими же сёстрами. Они с пятого класса школы периодически приходили к ним в гости, запирались в комнате, выгоняя его, и шушукались о чём-то своём.

Брат ушёл и дал нагоняй бармену и официанту. Коктейли, наконец, принесли.

– Итак, – сказала Марина, торжественно поднимая бокал, – мы сами выступим от имени Алёны.

– Как это?! – удивилась Даша.

– Переоденемся, и её нас не узнает, примет за неё, – захихикала Юля. Она была уже пьяна, и её веселила любая идея, даже самая дурацкая.

– На, закуси, – сказала ей Марина, протягивая пирожное «макарун» из вазочки. – Девочки, помните, мы на выпускном из школы поклялись всегда дружить и не иметь друг от друга тайн?

– Ну.

– Допустим.

– И что?

– А то. Что мы тогда составили списки всех паролей и дали ссылки друг другу на закрытые блоги!

– Так это когда было.

– Я уже и не помню.

– А я и не пользовалась ни разу, – сказала Катя. – Так сначала посмотрела на всех, ну может до конца лета, а потом мне родители новый телефон купили, а все ссылки в старом остались.

– Я тоже поменяла телефон, – пожала плечами Даша.

– Эх вы. Ценить надо такое доверие, – сказала Марина. – А у меня вся информация в специальном файлике собрана, вКонтакте. Да не волнуйтесь вы, запароленный! Я специально туда сразу всё перекинула. И новую информацию интересную добавляю. И сейчас…

Марина потыкала пальчиком в свой телефон, зашла в нужное приложение и листала список файлов. Все, кроме Тамары, напряжённо ожидали результатов.

– Девчонки, вы дуры? – сказала Тамара. – Она изменила все пароли с тех пор уже раз пятьсот.

– Бинго! Есть! – воскликнула Марина.

Она успела скопировать логин и пароль Алёны и ввести их в специальные поля на Рамблер/почте. Открылся список входящих писем. Чего тут только не было!

Марина обвела подруг торжествующим взглядом.

– А вы говорили! То же самое – соцсети. Вотсап и вайбер мы, конечно, не используем – тут нужен её номер телефона. А здесь мы сможем нанести подруге счастье мак-си-маль-но.

– Ура! – крикнула Катя.

– Ура! За успех! – подхватили девчонки и чокнулись бокалами.

Пьяненькая Юля, правда, уже выпила свой коктейль до донышка и даже съела апельсиновую дольку и облизала сахар с верхней кромки стекла (апельсин был кислый) – так что она чокалась с подругами пустым бокалом. Может быть, поэтому, а может, и по какой-то другой не известной науке причине, но задуманное девушками пошло не совсем по плану.

Глава 12. Мамина любовь

Меж тем, Алёна уже спала на маминой даче. Она ушла на второй этаж, чтобы мама не подходила к ней ночью и не заглядывала в лицо, и не вздыхала бы о своих мыслях.

Виталий Евгеньич безбожно храпел. И хотя он спал в другой комнате (наверху их было две), Алёна не сразу смогла привыкнуть к этому звуку. Он ей мешал. Потом она представила, что за окном тарахтит старенький автобус, но мотор часто глохнет. И водитель в кепке пытается его заново завести. «Хрррр», – говорит мотор и снова глохнет. «Хрррр», – и пауза. «Хррррр», – ворчит мотор особенно долго и громко. Наверное, водителю удалось его завести, и скоро автобус поедет куда-нибудь далеко по сельским дорогам. И спереди у кабины будет тёплое место, потому что водитель включил печку. А жёлтые шторки на окнах будут трястись в такт движению автобуса, когда он будет попадать в ямы или подскакивать на кочках…

Так она и заснула.

А Маргарита Ивановна внизу не спала. Она поставила свечку перед иконой Богородицы «Семистрельная» и взялась за вязание шерстяных носков для мужа, на четырёх спицах. Это её успокаивало. «Цок-цок», – стукалась пятая спица о те, на которых держались петли.

– Господи, за что мне это? – сказала Маргарита Ивановна и ответила сама себе. – А за то. А за то.

«Цок-цок», – стучали спицы. А она вспоминала историю своих давних отношений, которые, как она считала, повлияли на текущие несчастья Алёны.

В юности Маргарита Ивановна была очень красивой девушкой. Она родилась в деревне и ходила в школу за пять километров, «пахала» на огороде, таскала воду из колодца по два ведра за раз, пила настоящее жирное коровье молоко – и была очень здоровой и хорошо развитой физически. Десертов после войны не было, и лучшим лакомством для неё были сливочное масло, сделанное из местного молока, сало (если удавалось достать) и мёд с пасеки.

В 13 лет Рита уехала от родных в ближайший город, потому что в деревне ей не дали бы паспорт (в 50-х годах не отпускали тех, кто может работать в колхозе). Жила она в съёмной комнате у чужой бабули, мыла всю квартиру и ухаживала за хозяйкой. Вскоре девочка поступила в ПТУ и начала понемногу подрабатывать. Потом Рита готовилась к экзаменам в институт, но увы, провалила их: подсказывала подружке и не успела сделать свои задания. На следующий год она пробовала ещё раз. Не хватило одного балла. И на другой год Рита снова рискнула – в этот раз поступила. Упорство вознаграждается – это она усвоила ещё в деревне. Учиться на педагогическом и работать во вторую смену было тяжело, но Маргарита справлялась. Парней на их курсе почти не было. Девчонки, в основном, были незамужние и не имели даже женихов. Зато вокруг Маргариты была целая толпа парней! Высокая грудь, тонкая талия и карие глаза с приподнятыми внешними уголками, как у персидской царицы, сразу привлекали внимание. Но девушка была очень гордой и никого близко не подпускала. В их деревне чистота и честь считалась главной ценностью для девушки.

Кто к ней только ни «подкатывал»! Маргарита Ивановна поймала себя на этом неказистом современном словечке и усмехнулась. Разве в то время кому-то пришло бы в голову это так называть? В её молодости было красивое слово «ухаживал». Ребята были серьёзные и хорошие: студент-физик с отличными перспективами, токарь-фрезеровщик 7-го разряда с высокой зарплатой, красивый лейтенант, которому обещали дать квартиру, и многие другие. Но Маргарита их не любила. И вообще она хотела сначала добиться финансовой самостоятельности, получить профессию, встать на ноги – и тогда уже обустраивать личную жизнь, чтобы не быть недостойной мужа. При том успехе, который она имела у парней, ей казалось, что нет ничего проще, чем выйти замуж. Надо будет только благосклонно кивнуть – и через два месяца она уже будет стоять в ЗАГСе в белом платье и в фате, под руку с хорошим человеком, который на тот момент ей будет нравиться.

Когда Маргарита начала работать в городской школе, на неё стали обращать внимание не только коллеги мужского пола, но и отцы учеников. Один даже ушёл из семьи и стоял с букетами под её окном, прося выйти к нему и позоря ни в чём не повинную девушку. Она не давала ему никаких оснований.

Однако Маргариту всё же вызвали на товарищеское собрание и «проработали». Все согласились, что учительница ведёт себя скромно, однако из школы ей рекомендовали уйти, а из города уехать, чтобы не искушать лишний раз влюблённого дурака и не создавать подобных ситуаций в будущем. Пускай он вернётся в семью, и другие отцы не видят перед собой соблазна.

Так Маргарита попала в Москву. Здесь она жила сначала в общежитии, потом ей дали малюсенькую комнатку на Открытом шоссе. Мужчинам она по-прежнему нравилась. Однажды Рита чуть даже не вышла замуж! Парень был высокий и красивый, со светлыми волосами и в очках, работал младшим научным сотрудником в одном из московских НИИ и писал диссертацию. Отец его был тоже учёным, и их семья жила в «сталинском» кирпичном доме. Маргарита полюбилась родителям парня.

На всё лето семья жениха выезжала на природу, в посёлок в Тверской области, откуда родом была мать парня – и будущую невестку звали погостить. На профессорскую зарплату, пользуясь привилегиями отца, отгрохали отличный дом и посадили редкие сорта яблонь. Из Грузии друзья будущего свёкра Маргариты привезли ему саженцы винограда, стойкого к холодам, и в то лето на нём завязались зелёные ягодки. ЧуднО было это видеть в наших широтах!

Маргарита приезжала к будущим родственникам и помогала пропалывать огород, сшила клетчатые шторы с «воланчиками» для закрытой веранды, в огромном тазу варила сливовое варенье – уж это она умела очень хорошо. От труда она не бежала. Родителям жениха она нравилась.

Назначили день свадьбы, в конце октября. И ей бы радоваться, но на работе подруги и коллеги смеялись над ней:

– Ой, ну и дела! Из деревни уехала – в деревню и вернулась. И стоило ради этого Москву покорять, 5 лет на высшее образование тратить?

– Много там грядок накопала? Учительница!

Особенно смешно было её лучшей подруге Люде, утончённой учительнице ИЗО.

Маргарита стеснялась своего деревенского происхождения. Хотя казалось бы, чего стесняться? Пол-Москвы было таких. Но она старательно избегала просторечий и следила, чтобы в разговоре не было даже намёка на провинциальный акцент. Даже свой предмет – «Русский язык и литература» – она выбрала, чтобы стать в этом безупречной.

– Ну и что, – отвечала Рита, густо краснея. – Они сами интеллигентные люди и не стесняются на дачу ездить.

– Ах да, конечно, вот оно что. Мы и забыли. Ты же за профессорские привилегии замуж выходишь. Да ладно, что ты краснеешь? Все так делают, кому удалось отхватить кусок послаще.

Для Риты это было, как публичная пощёчина. Она не выдержала насмешек и позорящих её намёков и отказала жениху за две недели до свадьбы. Был крупный скандал. Жених не понимал, что вдруг случилось и чем он ей плох. Не состоявшаяся свекровь приезжала к Маргарите и уговаривала, умоляла её передумать. Она обещала даже наказать сына, если он ей что-то сделал, как-то обидел. Отец парня, хоть и был культурным образованным человеком, но корни имел рабочие, и от расстройства материл Маргариту крепко, по-заводски (как ругались пролетарии ещё в царской Руси) – так что к ним на шум сбегались соседи. Даже милицию один раз вызвали.

Маргарита Ивановна сидела в кресле с вязанием и думала, почему же она всё-таки отказала тому парню? Неужели, насмешек и злых намёков окружающих достаточно, чтобы отказаться от любимого человека? Почему она бросила его, а не их? Она ведь с этими «подругами» и коллегами рассталась много лет назад и уже не знает, где они и что с ними. И знать не хочет. Они были всего лишь временными попутчиками по жизни.

Может, она своего жениха и не любила вовсе?…

Наступил день свадьбы. Парень ещё на что-то надеялся и приехал к невесте на белых «Жигулях», с другом-шафером. Маргарита была в халате, не причёсанной и не открывала. Но поскольку квартира была коммунальной, на стук и звонки открыли соседи по комнате. Девушка стеснялась перед ними, что её так настойчиво преследуют. К тому же, было утро субботы, и соседи хотели отоспаться после трудовой недели.

Маргарита заперлась в комнате и ответила жениху через дверь что-то очень резкое. Память – избирательная штука. Наверное, эти слова были настолько несправедливыми и ужасными, что память пожилой женщины отказывалась их сейчас воспроизводить. Чтобы не терзать её тем, что осталось далеко в прошлом и уже никак не изменишь.

– Вот я дура. Какая же я дура! – говорила себе Маргарита Ивановна. – Какая же я была несусветная дура.

На следующий день её жених покончил с собой. Девушка была в ужасе. Она даже не поверила сначала. Решила, что это розыгрыш, ради упрёка ей. Она уже и сама думала, что слишком резко поступила – надо было плюнуть на всё, одеться, причесаться и ехать с ним в ЗАГС. Маргарита хотела просить прощения и назначить другую дату свадьбы. Но увы, это была не шутка.

– Будь ты проклята!! – сказала ей мать парня, когда Маргарита пришла к ним через день.

– Простите! Я не хотела! Это же не правда, что он умер. Этого же не может быть, – лепетала девушка.

– Чтоб ты сгинула! Сгорела в аду! Чтобы у тебя потомства не было никогда!! – грозила ей не состоявшаяся свекровь. Под глазами у неё было всё чёрное.

Маргарита не знала, что делать и что говорить.

– Можно, я хоть его увижу? – просила она робко, стоя на пороге.

Ещё не старая, но так сильно постаревшая за эти два дня женщина посмотрела на неё и ничего не ответила. Она закрыла дверь. И Маргарита осталась на всю жизнь с чувством вины.

– Ну ты и дура! – говорила ей подруга Люда. – И какая же ты сволочь! Довела парня. Был бы он мой жених – я бы ни за что себе такое не позволила.

Как будто это не она подзуживала Маргариту и вместе с остальными смеялась над её желанием выйти замуж за «деревню», а потом упрекала выгодами.

В коллективе Маргарита сразу стала чужой. Слухи распространяются быстро. Она даже первый урок в понедельник не успела довести, а все уже знали.

Из этой школы ей, конечно, пришлось уйти. И жильё себе искать другое.

Но главное – с этого дня Маргарита запретила себе даже думать о возможности любви и брака с кем-то ещё. Она потускнела, осунулась и стала выглядеть жёсткой. Костюмы у неё теперь всегда были тёмные, некрасивые и наглухо застёгнутые, волосы – в тугой пучок на затылке, взгляд – в пол или на доску, или в журнал, если она была на уроке. Между бровями – глубокая складка. С тех пор никто не мог бы угадать в ней бывшую красавицу, и даже подходить к ней никому не хотелось. Но преподавателем она была хорошим, дело своё знала, поэтому очень скоро Маргарита стала снова учить детей, а потом дослужилась до завуча и заместителя директора школы.

Ближе к сорока годам у неё начали «тикать часики». Детей не было, семьи не было. Грудь и без того полноценного пятого размера наливалась тяжестью во время месячных. Стало ныть в животе. Врач сказала ей, что надо срочно рожать, хотя она и затянула. Но если Маргарита не хочет проблем по женской части через пару лет, это её единственный шанс остаться здоровой.

Придя домой (теперь у неё была уже однушка, крохотная, но зато своя), Маргарита сняла шерстяной пиджак и посмотрела на себя в зеркало. Она провела руками по груди. Что-то застарелое как будто вздрогнуло под пальцами, потеплело, ожило. Маргарита вытащила шпильки из пучка на затылке и заплакала. Её постаревшее и давно потерявшее привлекательность лицо стало от слёз ещё более некрасивым.

На следующий же день она влюбилась в будущего отца Алёны. Он был большой, вихрастый и громогласный, как Пётр I, не окончил даже восемь классов и шутил грубовато – совсем не в её вкусе и не её уровня. Звали его тоже Пётр, и выпить он любил не меньше, чем знаменитый тёзка. Но видимо, нерастраченная любовь, которую Маргарита Ивановна сдерживала столько времени, прорвалась и выплеснулась на первого встречного.

Ему тоже было сорок, он давно уже был в разводе, без детей, работал слесарем. Маргарита полюбила его очень сильно, хотя он, бывало, «не просыхал» по несколько дней (клиенты давали ему «на чай» водку и самогон вместо денег) и в таком состоянии был крут характером. Даже руку на неё поднимал «по пьяной лавочке», хотя потом ничего и не помнил, бил себя в грудь в качестве доказательства и ради извинения дарил жене собственноручно сделанные и покрашенные цветной эмалью колечки. Золото покупал тоже, хотя жена его не любила и не носила. Но к дочке Алёне он относился всегда хорошо, был добрым отцом, и это для Маргариты было главное.

Дочери она эту историю никогда не рассказывала и не собиралась. Не хватало ещё ребёнку нести эту тяжесть, не доверять своим чувствам и сторониться отношений с мужчинами. Пускай живёт, порхает, влюбляется и ничего не боится! С самого детства Маргарита, хоть и была строгой с Алёной, но убеждала её, что чувства – это прекрасно. Это лучшее, что есть на Земле – любить и быть любимой. Обширная библиотека, которую собрала Маргарита Ивановна дома, вся подтверждала эту мысль. Как учитель литературы, отлично владевший своим ремеслом (не зря она получила звание Заслуженного учителя России), Маргарита Ивановна разбирала примеры любви классических героев и была очень убедительна.

Да, Онегин не сразу влюбился в Татьяну. Но ведь поэтому он и упустил своё счастье! А доверился бы её искреннему чувству, стряхнул бы с себя хандру – и стали бы они дружной семейной парой, на зависть всем окружающим.

– Но он мог бы и вообще не влюбляться. И всё бы у него было в порядке, – спорила с ней Алёна.

Не то чтобы девочка была против, но мамины рассуждения ей хотелось ещё слушать и слушать. А когда Маргарите Ивановне возражали, она сильнее вдохновлялась и прямо-таки «загоралась» желанием склонить спорщика на свою сторону.

– Да! Но посмотри, что пишет о нём Пушкин: «Деревня, где скучал Евгений», «Знакомых лиц на сцене скучной», «Короче: русская хандра Им овладела понемногу», «Нет: рано чувства в нём остыли; Ему наскучил света шум», «Как эта глупая луна На этом глупом небосводе». Ему же всё было не интересно! Всё вызывало скуку. Незачем было жить. Совсем ненадолго его развлекло обустройство в деревне, как мы помним, но и там он очень быстро заскучал. Потому что… Ты сама скажи, почему. Как ты это понимаешь?

– Не знаю, – Алёна нарочно притворялась наивной маленькой глупышкой, чтобы мама продолжала.

– Потому что ему незачем было жить. У него не было любимого человека, ради которого стоило продолжать, – отвечала Маргарита Ивановна и продолжала цитировать наизусть. – «Он застрелиться, слава богу, Попробовать не захотел, Но к жизни вовсе охладел».

Закончив, Маргарита Ивановна глядела вдаль и складывала руки на пышной груди. А Алёна смотрела на неё с восхищением и представляла, как она сама вырастет и влюбится в лучшего мужчину на свете, и он-то уж не станет юлить, как Онегин. Он сразу ответит ей взаимностью, потому что её огню и страсти нельзя будет сопротивляться. А если он и «затормозит», то Алёна, вооружённая примерами из литературы и мамиными разъяснениями, сможет ему помочь. И будут жить они долго и счастливо. Любить и быть любимой – это лучшее, что может случиться в жизни. Мама знает, о чём говорит.

Неужели, Маргарита Ивановна перестаралась в обучении дочери? «Допустила перегибы на местах», – как писали в газетах во время её юности. Или действовало проклятие той женщины, которая могла стать её свекровью? Ведь ни у самой Маргариты Ивановны, ни у Алёны личная жизнь до сих пор не складывалась.

– А как же Виталий Евгеньич? – говорила она сама себе, опустив спицы. – А что Виталий Евгеньич. Что есть человек – что нет человека. Со всем соглашается, ничего сам не думает и ни о чём сам не догадается, что надо бы сделать… Господи, сколько тавтологий.

На этом она отложила недовязанный носок, кряхтя встала и потянулась. Суставы щёлкали, и всё тело затекло.

Было уже почти восемь часов утра, и Маргарита Ивановна отправилась на кухню делать завтрак.

Глава 13. Соломенная вдова

Надо, наверное, объяснить, почему у Алёны не было секса в те пресловутые восемь месяцев, после катастрофы, которую она обсуждала с психологом. Да, муж сказал, что пока ничего не будет. Но мало ли что скажешь в сердцах? И он, и она – живые люди, и продолжали жить вместе. И даже отношения у них немного наладились – стали более дружескими, что ли. Могла ли она подтолкнуть динамику?

Но во-первых, в тот период как раз мама Алёны вступила в права наследства на дачный участок и дом. Сестра Маргариты Ивановны в последние годы болела и забросила обустройство дачи. Не до того ей было. И вот теперь Володя вызвался помочь тёще: сделать в доме электрическую проводку, розетки и освещение, подвести воду из колодца к распределительной бочке в котельной, а оттуда развести на кухню и в санузлы, настроить отопление, купить насос, починить подгнившие доски на крыльце, поставить перила – дел было невпроворот. И Володя почти каждые выходные стал уезжать за пятьдесят километров по Ярославскому шоссе на ремонтные работы. Маргарита Ивановна и раньше хорошо относилась к зятю, а теперь полюбила, как родного. Она была счастлива, что дочери так повезло с супругом.

А дочь в это время сидела дома и страдала, что стала «соломенной вдовой» при живом муже: в рабочие дни она его часто не дожидалась и ложилась спать, в выходные тоже почти не видела. Впрочем, её поддерживала психолог Фаина Ивановна, к которой девушка стала ходить каждую неделю. В целом, это было даже удобно: не надо было объяснять Володе, куда она исчезает из дома каждое воскресенье.

А во-вторых, Алёне и самой захотелось сделать перерыв. Надоело быть самой заинтересованной стороной. В самом деле, сколько можно страдать, тянуть к себе мужчину и «лезть из кожи»?

Психолог посоветовала ей перенести внимание на что-то другое, кроме своих чувств и желания близости с мужем.

– Это как лампа, – говорила Фаина Ивановна. – Мы поворачиваем наше внимание внутрь себя, на свои страдания и эмоции – и сами от этого света слепнем. Долго это невозможно вынести. Вы когда-нибудь пробовали обычную лампу накаливания поднести к чему-то очень близко?

– Мы однажды в детстве с подружкой в деревне даже прожгли бабушкин платок из синтетики. Хотели цветную лампу сделать и накрыли её. А на нём дырка стала оплавляться.

– Вот. Так же и внутри нас: если долго направлять туда лампу нашего внимания, то можно и сгореть, и оплавиться. Но и другому человеку в глаза тоже нельзя всё время эту лампу направлять, как на допросе, чтобы он что-то признал или на что-то решился.

– Что же делать?

– Найти другой достойный предмет и временно перенести внимание туда. Здоровье, работа, благотворительность – много чего есть, что мы упускаем из вида и что остаётся не развитым.

– Если честно, я уже устала. А если просто погасить эту лампу и никому не мешать?

– Можно. Это будет апатия и депрессия. В темноте ничего хорошего не водится.

Выйдя после первого сеанса в кабинете психолога, Алёна почувствовала, как у неё кружится голова. Она заглянула в «Бургер-кинг» и взяла молочный коктейль, села у окошка и долго смотрела на улицу. Домой идти не хотелось. Там было нечего делать. Думать тоже ни о чём не хотелось. Позвонила мама, рассказала о ходе ремонтных работ в доме, и спросила, как дела у дочери.

– Как всегда, нормально, – ответила Алёна.

– Не знаю, почему ты матери не рассказываешь, – сказала Маргарита Ивановна. – У тебя всегда всё нормально. А я же чувствую по голосу, что-то случилось.

– Всё хорошо, правда.

– А Володя почему такой грустный?

– Устал на работе.

– Ой, мне его так жалко. Всю неделю работает, и теперь ещё и у нас на даче. Он вчера в моей комнате повесил инфракрасный обогреватель, ночью теперь не холодно спать, а сегодня установил раковину, и я наконец-то могу помыть посуду по-человечески, а ещё… – и мама продолжала нахваливать и нахваливать Володю и его золотые руки, забыв обо всём остальном.

А он – возможно, просто сбегал из семьи, чтобы не быть рядом с женой в выходные, но и не уходить от неё насовсем. Вдруг время вылечит их семью, расставит что-то по местам, и всё ещё наладится… Может, он даже и не осознавал этого.

Алёна допила коктейль, облизала губы и пошла гулять вниз по улице. Мама всё говорила и говорила, Алёна её слушала и изредка «угукала» в трубку, чтобы поддержать видимость разговора. Она зашла в книжный магазинчик, взяла первую попавшуюся книгу с полки и наугад открыла. Девушке нравилось иногда загадать, поставить вслепую палец на страницу и прочитать строчку. Это порой забавно совпадало с её жизнью.

Книжка оказалась сборником стихов Корнея Чуковского, и палец девушки указал на строчки: «Ох, нелёгкая это работа – Из болота тащить бегемота».

– Точно, я как бегемота его тащу, – сказала она, забыв, что мама «на проводе» и может её услышать.

– Кого? – спросила Маргарита Ивановна.

– Э… проект на работе.

– Ты врёшь. Как не стыдно? – сказала мама строгим тоном. – Я у Володи спрошу, что у вас случилось.

Алёне стало жаль мужа. Маргарита Ивановна умела так спрашивать, что даже удивительно, как её ученики не начинали заикаться от страха. И уж если мама что-то решала, она это доводила до конца.

«Ну и ладно, – подумала Алёна. – Если она его прижмёт, может, ему и не захочется туда больше ездить. Будет чаще дома оставаться. Хоть пообщаемся».

После долгого разговора с мамой Алёнин телефон нагрелся. Девушка подула на него, чтобы остудить. Звякнуло сообщение. Это было автоматическое напоминание о времени записи на следующую встречу с психологом. Алёна улыбнулась и пошла к площадке, где оставила свою машину, на ходу придумывая, что она расскажет Фаине Ивановне через неделю.

Глава 14. Не всё потеряно

Выслушав историю до конца за несколько сеансов, психолог объяснила Алёне, что произошло и как это вообще бывает.

Володя, без сомнения, любил Алёну и, наверняка, любит до сих пор. В этом девушка не ошиблась. И у мужа был серьёзный «запас» этой любви с самого начала, раз он ушёл к ней от модели. Дело не только во внешности бывшей невесты и зависти приятелей, что он «ухватил» такую девушку: с Машей ему было уютно, он чувствовал её заботу и знал, что при любых проблемах она будет на его стороне. Не накажет его молчанием или обидой. Не уйдёт посреди разговора в другую комнату, потому что он не уделил ей внимания. Не поставит свои приоритеты выше, чем его. От таких женщин просто так не уходят. Но он скал Алёну. А значит, любил её очень сильно.

Но так уж устроены люди: чем больше их тянешь в какую-то сторону, тем меньше им этого хочется. Скажем, в детском саду нас заставляли спать днём. Казалось бы, что в этом плохого? Сон не работа, лежи себе отдыхай после обеда, а через пару часов снова пойдёшь играть. Но если тебя уговаривают или вынуждают, делать этого категорически не хочется. Наоборот, возникает желание всё переиначить.

– Да, точно, – размышляла Алёна. – Я с четырёх лет не спала в саду. Это было мучение. Даже идти в садик не хотелось из-за этого. А у бабушки в деревне набегаешься до обеда – и после еды само собой хочется поваляться. Не всегда заспала, но полежать на кровати – это да. Подождите! Вы хотите сказать, что своего мужа затрахала, поэтому он стал меня избегать?

– Ну немножко. В первый год же ещё хотел, вы говорили? На Кубе ссоры были, но и секс был. Но постепенно…

– Ничего себе! Значит, я во всём виновата? Слишком много хорошего ему давала, пересластила? Мне надо было меньше любить?

– Алёна, девушки часто считают, что секс для мужчины – всегда удовольствие. Но это и работа для него в каком-то смысле. Мужчина в среднем тратит больше энергии на секс, чем его партнёрша. От него больше требуется.

– Ах, это значит, я жадная рабовладелица?! Я лежу отдыхаю, а он, бедный, измучился, меня удовлетворяя!

– Не совсем так.

– Знаете, что?! Я, между прочим, статей перечитала насчёт секса целую кучу, разные позы, книжек накупила, как доставить мужчине удовольствие, ради него!

– Ради него? А ему это было надо?

Алёна выдохнула и встала с дивана, хотя время сеанса ещё не закончилось.

– Отлично. Я поняла ваши идеи. Спасибо за консультацию. Вот деньги – посмотрите, всё верно? Окей.

И Алёна ушла, хлопнув дверью.

На ресепшене её спросили:

– Вас записать?

– Нет, – ответила Алёна резко.

Девушка решила больше сюда не приходить. Она платит деньги не за оскорбления и не за то, чтобы ей внушали чувство вины, а чтобы её поддержали, дали надежду и подсказали, как вырулить из тупиковой ситуации.

Но через неделю Алёна почему-то опять пришла в кабинет психолога на Белорусской.

– Здравствуйте, Алёна, – сказала Фаина Ивановна и тепло улыбнулась. – Рада вас видеть. Воды, чаю?

– Нет, спасибо. Извините, что я так резко убежала в тот раз.

– Присаживайтесь.

Алёне снова показалось, словно психолог погладила её по голове. Пожалуй, стоит всё-таки ей довериться. Не часто встречаешь людей, с которыми так хорошо и которые мудры, а к тому же многих уже провели через похожие «скалы» на ту сторону жизни, где «течёт молоко и мёд».

За эту неделю Алёна вспоминала первые полгода их семейной жизни с Володей. Она хотела доказать и себе, и Фаине Ивановне (вернее, её образу в своей голове), что всё неправда. Что Алёна вовсе не заставляла мужа, и что секс был не «работой» для него, а чистым удовольствием, которое ни с какими Машами он бы не получил. Но увы, психолог оказалась в какой-то степени права. Инициатива в постели почти всегда была за Алёной. Даже игры, когда Володя хватал её и раздевал, оторвавшись от ужина или от домашней работы – если уж быть до конца честным, их всегда начинала Алёна. Ей тогда казалось, что она ловкая соблазнительница и самая желанная женщина на свете, раз он всё бросает ради неё.

А оказывается, она зря расходовала «запас» его влечения к ней.

Всю неделю Алёна ходила пасмурная. Володя этого не видел: они по-прежнему спали в разных комнатах и мало пересекались. Но наверное, что-то он почувствовал через стену, потому что в пятницу утром она проснулась от его прикосновения. Он сидел перед кроватью и гладил её щёку.

Она сделала вид, что спит. Если б Алёна в тот момент открыла глаза, то из них потекли бы слёзы. А так можно было сделать вид, что всё окей, и сохранить хорошую мину при плохой игре.

Глава 15. Красная и синяя таблетки

На этом сеансе Алёна с Фаиной Ивановной обсуждали, как она незаметно для себя «съедала» хорошее отношение к ней от Володи. Показала мужу обиду – а это значит, вынудила утешать себя. Упрекнула – вынудила его оправдываться. «Подколола» – ему захотелось «закрыться», чтобы спрятать уязвимое место.

– И что, совсем ничего мужу и сказать нельзя?

– А кроме обид и упрёков – больше и сказать нечего?

– Вы так говорите, как будто он сам идеальный, а все проблемы только из-за меня, – выдохнула Алёна с досадой.

– Нет, конечно. Он не идеален. Люди ошибаются. И если б он умел вести себя иначе в этих ситуациях, может, у вас бы была сейчас счастливая семья, и никаких сложностей. И вы бы со своей ревностью справились. Она бы даже не появлялась.

– Опять я.

– Ну мы разбираем, что может сделать та сторона, от которой идёт запрос. Поэтому – да, вы. Мы же с вами не можем вашего мужа заставить что-то делать или не делать по нашему хотению.

– А жаль.

– Почему? Наоборот, здорово. Это значит, что и нас самих никто не может заставить. Каждый человек свободен и принимает свои решения.

Алёна помолчала.

– А может, наоборот, если бы он был лучше – то он бы с вами расстался давно уже, не захотел бы давать новые шансы, разлюбил бы вас и нашёл себе комфортный вариант. Как считаете? – продолжила Фаина Ивановна.

Эти слова были очень обидными для Алёны. Она хотела встать и возразить, но поняла, что психолог, возможно, права. Девушка поджала губы и промолчала.

– Простите, Алёна, – сказала Фаина Ивановна. – Психологу иногда приходится делать клиенту больно, если он хочет помочь. Мы могли бы сделать терапию мягкой и растянуть её на несколько лет, но моя цель – помочь вам прямо сейчас. Мне кажется, вы очень сильный человек и хотите лучше правду, а не поглаживания.

Алёна вздохнула. От поглаживаний она бы не отказалась… Но да, лучше правду.

– Сейчас люди долго остаются детьми, – говорила психолог. – Наши родители вынуждены были брать на себя ответственность и взрослеть ещё детьми, им несладко приходилось. Мы сами к восемнадцати годам были вполне уже взрослыми, а к тридцати – солидными дядями и тётями. Если посмотреть школьные фотографии моих ровесников – их бы сейчас приняли за двадцатипятилетних. А сейчаси в тридцать, и в тридцать пять я встречаю людей, которые по сути инфантильны. Выглядят более юными и непосредственными, конечно. И это здорово. Но за счёт того, что не торопятся переходить этот рубеж. Даже есть слово для них – забыла… Не подскажете? А, кидалты! Дети-взрослые. Перекладывают ответственность, как это сейчас говорят… потому что у них лапки. Ожидают опеки от других.

– Я начальник Управления, если вы обо мне. И сама опекаю стольких…

– Значит, всё в порядке, и проблем нет? – улыбнулась Фаина Ивановна.

Обстановка в кабинете накалялась. Алёна явно не понимала, зачем ей всё это рассказывают и какое отношение это имеет к ней. Это раздражало.

– Есть. И давайте как раз к ним поближе и вернёмся, к моей семье, – сказала она.

Фаина Ивановна нередко сталкивалась с сопротивлением клиентов и никогда не настаивала на своём. Если человек не готов, то ему не внушишь и не продавишь его – будет только вред. Но и оставлять верную мысль тоже нельзя.

– Собственно, мы об этом и говорим. Семья хорошо себя чувствует, если пара, которая её основала, состоит из взрослых людей.

– Или любящих, – вставила Алёна.

– Что?

– Ничего. Я слушаю, извините.

– Так вот. Ваш муж старается, как умеет.

– Ну и как он умеет? Замыкается в себе, закрывается от меня – точно по-детски.

– У тех, кто по-настоящему по-детски себя ведёт – знаете, что бывает? Из больниц ко мне попадают мужья и жёны, после переломов – не могут договориться, кто из них в какой роли и кто кого должен слушаться, а кто кого опекать. Как пятилетние избалованные малыши, которые готовы упасть на пол и сучить ножками, и кидать игрушки в «злую маму», которая не хочет подчиняться и делать, что они сказали. Не сдерживаются, при детях устраивают скандалы, ещё и соседи вмешиваются. Мне одна клиентка признавалась – я не нарушаю конфиденциальность, поскольку не называю имён – так вот, она сидела здесь и вот так, зажав рот руками, говорила: «Я бы его убила! Я бы его точно убила. Сковородку схватила с грибами – а она тяжеленная, я её обычно двумя руками переставляю, а тут схватила одной. Дала бы ему по голове – и всё».

– Боже… Ну это эе вообще трэш. И что дальше?

– Конечно, трэш. Привычка кидаться игрушками осталась, только «игрушки» теперь стали посерьёзнее и потяжелее. И сил побольше. Поскользнулась она на масле, которое со сковородки натекло ей прямо под ноги. Сама упала – слава богу, отделалась ушибами и ожогом небольшим.

– От грибов?

– Так что её это спасло. Да. Им я советовала срочно развестись, пока не дошло до чего хуже. И заняться личной терапией.

– Божешки мой…

– Вот. А вы говорите. Может, и не плохо, что Владимир уходит в «глухую оборону» и тянет время, и отказывается пока от всего.

– Но ведь это избегание? Да, мы не убиваем друг друга – не дошли до такого – но ведь и не налаживаем хорошее, чтоб любовь, мир и благодать? Он просто уходит и ничего не делает.

– Мне кажется, не уходит. Скорее, он видит, что вас сильно шатает в разные стороны. Вас ведь не устраивает текущее положение дел. И правильно, что не устраивает. Но что он видит – что вы сильно «раскачиваете лодку», как сейчас любят говорить.

– Или вагончик на аттракционе.

– Или так, да. И он её как бы хватает за борт, чтобы остановить тряску, пока вы не перевернулись и не выпали и не утонули.

Алёну прошибло словно током. Хотя почему «словно»? По нашим нервам идёт ток, сердце работает, благодаря электрическим импульсам, мышцы сокращаются и в мозге происходят сложнейшие процессы, благодаря всё тому же. Мы насквозь пронизаны электричеством. Не удивительно, что от сильных переживаний нас буквально трясёт или «коротит».

– Что? – Фаина Ивановна наклонилась к Алёне, готовая прийти на помощь, если понадобится.

– Ничего. Просто… вспомнила, как я тонула на море. Сейчас тоже как будто волной захлестнуло, и под ногами опоры нет. И я жду, что он придёт и вытащит меня из воды, как на Кубе.

Психолог отложила блокнотик на стол.

– Алёна, – сказала она. – У нас с вами времени уже не осталось, но это ничего. Я хочу, чтобы вы меня услышали сейчас. Это важно.

Девушка подняла на неё взгляд. Голова гудела, воспринимать было уже сложно.

– Попробуйте сделать для ваших отношений то, что можете лично вы. В тех условиях, которые есть. Муж может вести себя так или иначе – это его дело. А вы станьте наилучшей женой, какой только можете. Ненадолго. На два месяца хотя бы.

– Я пробовала, – ответила Алёна.

– Вы пробовали быть наилучшей Машей. А ему нужна Алёна. Да-да, именно вы, а не другая женщина!

Девушка захлюпала носом, и психолог протянула ей салфетки.

– Но только такая Алёна, с которой хорошо. От которой не ожидаешь срывов и истерик. Которая не станет проверять телефон и следить.

– А как же тогда проявлять интерес, если этого всего не делать?

– Я помогу, если вы готовы.

Алёна помолчала, а потом внезапно засмеялась сквозь слёзы, совершенно глупо и не кстати. Фаина Ивановна подняла брови от удивления.

– Извините, – сказала Алёна. – Я просто представила, что в этот момент вы мне должны предложить мне две таблетки: красную и синюю, – и я должна одну из них съесть, чтобы открылся путь…

– Хорошая идея, кстати! Спасибо. Что ж, давайте. Вот у меня есть конфеты. Правда, синей нету, пусть вместо неё будет зелёная. Итак, Алёна, красная или зелёная? Красная – оставляете всё, как есть. И пусть оно развивается само. Зелёная – светофор открыт, и вы встаёте на новый путь, начинаете изменения.

Алёна взяла из рук Фаины Ивановны зелёную конфету и тут же развернула фантик, засунула карамель за щёку.

– Отлично! – сказала Фаина Ивановна. – Значит, до встречи в следующий раз. И мы вместе последуем за белым кроликом.

Глава 16. Гравитация, которая тянет вниз

Говорят, что изначально американские горки были созданы, чтобы отвлечь граждан от искушений сатаны. В 1884 году Ламаркус Томпсон решил, что лучше людям испытывать приятные ощущения от перепада высот и изменения скорости, чем ходить в салуны и в бордели. Правда, те горки были очень простенькими: со скоростью меньше 10 км/ч по ним катились вагонетки, а люди сидели лицом не вперёд, а вбок, так чтобы удобно было осматривать окружающие виды. Аттракцион был гравитационный, то есть подъём на следующие горки осуществлялся за счёт скорости, набранной на предшествующих им спусках. Виды, впрочем, были фальшивые: сбоку тянулись декорации с имитацией пейзажей со всего мира. Что-то вроде кино, только в нём движутся не кадры-картинки, а люди перед ними.

За несколько десятилетий до этого в Америке существовала другая железная дорога с гравитационным принципом работы, по которой катали граждан, жаждущих острых ощущений. Но правда, по ночам там возили уголь в соседнюю шахту, и лишь днём пускали посетителей.

Мало кто знает, но американские горки не зря за границей называют русскими. И не потому что они для крепких духом людей, а просто их изобрели у нас. Самые первые подобные аттракционы и правда появились на Руси в незапамятные времена, ещё в XV веке. Народ сооружал деревянные горки высотой до 20 метров и длиной до 30 метров, заливал их зимой льдом, а потом все катались на санях или ледышках, на которые стелили солому. Позднее, в XVIII веке Екатерине II так понравился аттракцион, что она велела установить похожий на территории собственной резиденции. По некоторым сведениям, тогда же к саням были приделаны колёса, и на «русских горках» стало можно кататься и зимой, и летом.

Американским горкам не нужен светофор. Получив начальный импульс, поезд движется дальше под воздействием собственной силы тяжести. И лишь на некоторых участках аттракциона включаются механизмы, которые затягивают тросами вагонетки в нужное положение. Обычно в этот момент достигается определённое равновесие. Советы психолога можно считать одним из таких механизмов, если сравнивать аттракцион с жизнью. Они «подтягивают» человека к определённой точке. Но после достижения этой точки поезд снова «свободен» и продолжает движение, повинуясь закону Всемирного тяготения и траектории выбранного человеком пути.

Забрав вещи из квартиры Алёны и запихав их в каршеринговую машину, Володя отвёз их к своему другу Косте. Он временно к нему переехал, пока искал съёмную квартиру.

Костя был единственный, кто не испытал досады и не отвернулся от Володи после выходки Алёны в Берлине и острого ответа Маши, с разрывом всех дружеских связей. Маша многим приятелям в России помогала: то высылала европейское лекарство, то находила через мужа заинтересованных инвесторов для стартапа, то просто поддерживала добрым словом. Косте она тоже нравилась, но друг детства был ему дороже.

Глава 17. Володин друг. Переезд

Володя с Костей росли вместе: они жили в соседних домах и целыми днями гуляли, играли и что-то придумывали. Сколько совместных открытий, и рискованных ситуаций, и побегов от взрослых, и приключений, и взаимных «прикрытий» было в их прошлом – не сосчитать. В пятнадцать лет ребята раскачивались над железнодорожными путями на тарзанке, привязанной к ветке дерева на возвышении (рельсы в этом месте шли понизу, меж двух холмов). И однажды, когда Костя выписывал особо опасный пируэт, ветка дерева обломилась, и он полетел на рельсы. Вдали показалась электричка. Володя ринулся кубарем вниз, еле стащил друга с железнодорожного полотна, а потом нёс два километра на себе до ближайшего травмпункта, сам едва не надорвался. Костик не сразу пришёл в сознание.

Когда родители друга узнали о случившемся и хотели его «убить» – слишком уж они переволновались – Володя взял вину на себя. Сказал, что это была его идея – привязать тарзанку к дереву (хотя ребята придумали это вместе, как и все остальные свои шалости). Володе крепко досталось от родителей Костика, и от своих тоже. Им даже на время запретили общаться, пока постепенно не открылись подробности, и Володю не признали скромным героем.

В Москву Костик переехал вслед за Володей, через год, когда тот устроился здесь и закрепился. Костик бы и в первый год остался на ПМЖ, но в институт он поступать не хотел, считая это тратой самого лучшего и активного «молодого» времени, а на хорошую работу «проваливал» собеседования одно за другим. Можно было стать грузчиком или охранником, но стоило ли ради этого жить в столице?

За пару месяцев запас «подъёмных» денег у Костика иссяк. Володя хотел помочь другу, даже тайком от дежурных оставлял его в общежитии ночевать, но Костик не хотел быть для него грузом и вернулся в Воронеж. Там он поработал в местной конторе тестировщиком, почти без денег. Ребята работали «на энтузиазме», рассчитывая сделать крутое приложение для айфона и продвинуть его на российском рынке. Но у них ничего не получилось, и команда развалилась. Зато Костик наработал необходимый начальный опыт и строчку в резюме, так что на следующий год он ехал в Москву, чувствуя себя «зубром», которому на этот раз столица обязательно покорится.

Володя в то время учился в институте на втором курсе и подрабатывал в таможенной конторе эникейщиком. Это такой специалист, который делает все работы, связанные с компьютерами и офисной техникой, какой бы вопрос ни возник. Зарплата была небольшая, но он экономил и кое-что отправлял маме в Воронеж.

Володя «выбил» для друга вакансию менеджера на своей работе, но Костику это казалось мелковатым.

– Без обид, бро, у меня есть опыт, я ищу что-нибудь посолиднее, – говорил он Володе.

– Окей, ищи, – друг не обижался.

Однако несмотря на все радужные надежды, Москва не спешила «сдаваться» Костику. «Тоже мне, Наполеон», – как бы говорила она, усмехаясь многочисленными плакатами с рекламой и витринами дорогих магазинов на Тверской. Почему-то именно там новоявленному москвичу хотелось гулять и дышать столичным воздухом. Казалось, что всё впереди. Вот здесь он будет обедать, когда станет крутым. А вот этот костюм он купит. Или нет, лучше не стандартный костюм, а что-то более свободное и дерзкое, не как у «стариков». И именно там, на Тверской улице, у него закрадывалась первая робость: а вдруг ничего не получится?

После нескольких неудачных собеседований Костик согласился на предложение Володи и устроился работать в его контору менеджером. Вернее сказать – мальчиком на побегушках, что было ниже его достоинства, но давало возможность временно закрепиться и искать что-то получше.

Глава 18. Помощь друга

История Володи с Алёной развивалась на глазах у Костика.

– Да забей ты на неё, бро! Ты не видишь, она тебе голову морочит? – говорил он на третьем курсе.

– Вижу, – отвечал Володя и продолжал любить Алёну.

– Мужик, открой глаза: она с крутым чуваком гуляет! – восклицал Костик на четвёртом курсе, когда приходил к другу в общагу с шестью банками пива. – Я их видел вдвоём в Парке Горького. Они там сосались – я охренел – как будто…

– Не рассказывай.

– Почему?

– Я не хочу ничего об этом знать.

– Ну и дебил, – говорил Костик, открывал пиво и протягивал другу. Пиво шипело. Они чокались банками.

Сам-то он встречался уже со многими девчонками и удивлялся, почему Володя «залип» на одной. Какой в этом толк? Если всё равно ничего не получится.

Познакомился, пообщался, трали-вали, ужин, в постель, привёл девушку в восторг, потом новые знакомства и новые свидания – и всем хорошо. Некоторые, правда, хотели продолжения, но Костик выработал стратегию: общаться только в мессенджере, свой телефон не давать и на съёмную квартиру никого не водить, а подыскивать для секса комнату на том же Airbnb, на Booking.com или на Avito.

Тех, кто его динамил насчёт секса и хотел сначала длительных ухаживаний, Костик отправлял в игнор. И он считал эту схему идеальной, а себя – крутым и удачливым парнем. Жить было хорошо и весело. Если б ещё не работа, на которую приходилось таскаться каждое утро, невзирая на то, во сколько закончился предыдущий вечер… Иногда ему даже поспать не удавалось – такие жаркие выдавались ночки. Но от секса с новыми девушками он никогда не отказывался.

Костик пытался знакомить Володю с девчонками, устраивал свидания 2х2, вытаскивая друга якобы для помощи в чём-то. Володя приходил – а тут сюрприз, две красавицы.

– Тебе какую? – спрашивал его Костик, посылая сообщение в вотсап, за столом. Не говорить же это вслух при девушках.

– Мне в институт с утра, – отвечал Костик вслух, – а потом на работу в офис, и реферат писать по банковскому делу.

– Зануда, – ворчал на него Костик.

– Возможно, – отвечал Володя и уходил, пожелав девчонкам и Костику хорошего вечера.

А потом, когда они встречались на работе, Костик «подкалывал» друга:

– Ты не хочешь свиданий, потому что боишься.

– Да ну бред. Чего мне бояться? – отвечал Володя.

– Девчонок. Потому что ты девственник!

– Ничё я не девственник, – вспыхивал Володя.

– А, видишь. Бомбануло.

– Да иди ты нафиг! Работать мешаешь.

– Я-то, может, и пойду, а ты девственником так и останешься, если так и будешь на свою недоступную Алёну дрочить.

– Так, всё, – обрывал его Володя. – Задолбал уже.

– Ты сердишься, бро, а значит, ты не прав, – говорил Костик и уходил выполнять очередное поручение начальника отдела.

Костик был прав: у Володи не было девушек до сих пор, несмотря на то, что ему исполнилось уже двадцать два года. Как делать «это», он не знал. Ну то есть он смотрел фильмы, читал журналы и слушал рассказы друзей и был уверен, что справится, если уж появится необходимость. Он даже зарегистрировался на сайте знакомств и пробовал ходить на свидания, не сообщая об этом Костику, чтобы тот над ним не смеялся. Но беда была в том, что ему никого не хотелось, кроме Алёны. Один раз ему удалось выманить в кафе девушку, похожую на его любимую, и та даже пригласила его домой после ужина – но у него ничего не получилось.

– Извини, – сказал он ей сконфуженно, натягивая штаны. – Переволновался.

– Ты что, первый раз? – сказала девушка, приподнявшись в постели. Её грудь от прикосновений и от прохладного воздуха «собралась» и стала очень красивой.

Володе не хотелось признаваться в отсутствии опыта. Но девушку это совершенно не смутило – даже наоборот, обрадовало.

– Да ладно тебе! Блин, такой классный парень, и я у тебя первая?! Иди сюда! – она потащила его к себе, сняла с него штаны и уложила в постель.

– Лежи, я всё сделаю сама, – сказала она и стала целовать сначала шею, потом грудь.

Володя напрягся. Член у него встал: всё-таки он был не истукан. Она стала целовать его ниже, и это оказалось очень приятно. Володя представил, что это Алёна. Он погладил девушку по волосам, посмотрел на неё вниз – и увидел, что корни волос у неё не прокрашенные, другого цвета. А пальцами почувствовал выбритый висок девушки, который был спрятан под длинными волосами. Володе стало противно. Возникло ощущение фальши и предательства.

– Блин, ты такой классный! – с придыханием сказала девушка, гладя его рельефный живот. – Я сейчас сама кончу.

Но было уже поздно.

Володя выскользнул из-под неё и сбежал.

– Что я не так сделала? – закричала ему девушка вслед, всерьёз обидевшись на него.

– Ничего. Ты отличная. Прости, пожалуйста, дело не в тебе! – бормотал Володя, одеваясь, на ходу всовывая ноги в кроссовки и выскакивая потом из квартиры. – Я идиот, я тебя не стою. Не обижайся, пожалуйста! Ты замечательная и очень красивая. Я дверь захлопну.

Не объяснишь ведь ей, что она всем хороша, но не его любимая Алёна.

На следующий день Володя прислал несостоявшейся секс-партнёрше огромную корзину с фруктами и конфетами, в качестве компенсации, с запиской: «Прости идиота».

Она так и не поняла, что это было, и долго ещё рассказывала в своём блоге о странном парне. Посты девушки «разлетелись» по сети, в какой-то момент они стали популярными, и их даже перепечатал гламурный журнал. Одно из сообщений попалось на глаза Алёне – но она, конечно, не догадалась, о ком идёт речь.

С тех пор до первого секса с Алёной на даче у однокурсника Володя больше не делал попыток с кем-то переспать, а на «подколы» Костика сначала обижался, потом отшучивался, а потом стал их просто игнорировать.

Тем не менее, и активных шагов к любимой девушке Володя не делал. Он не хотел быть идиотом, которого держат в сервисзоне и всё время посылают, чуть только дело доходит до настоящего сближения. Все на курсе знают, что он влюблён – ну и пусть. Это не его дело, что они думают и о чём говорят у него за спиной. Помочь Алёне в трудной ситуации – да, он поможет. Но навязывать свою помощь не будет.

Френдзоны ему удалось избежать: он не «бежал на свист» наперегонки с другими, лишь бы только быть рядом с любимой красавицей и стараться ей угодить. Вовсе нет. Скажем, когда они группой выходили из института после занятий, а на улице шёл ливень, Алёна говорила как бы в воздух: «Вот бы на такси сейчас…». Володя не подрывался сразу вызывать машину, а другие парни в расчёте на благодарность Алёны уже тыкали пальцами в приложения «Uber» и «Яндекс.Такси» на телефонах. Или она скажет: «Нууу воооот, я не успею сделать реферат», – и сразу находятся желающие ей помочь. Красивые девушки умеют пользоваться своим влиянием, не высказывая однозначных просьб. Поэтому и спроса с них никакого. Ты же сам вызвался? Ну и отлично, спасибо.

Алёна не была стервой и вознаграждала парней поцелуем в щёчку или позволяла себя угостить коктейлем или кофе – но ничего более дорогого. Разорять ребят ей не хотелось.

Можно сказать: а как же тот случай, когда Володя взял Алёну на спину и донёс до дачи однокурсника? Ему пришлось потрудиться и попыхтеть больше, чем тем, кто писал для девушки реферат или платил двести пятьдесят рублей за кофе. Но Володя не рассчитывал на благодарность и уж тем более на секс. Он сделал то, что считал правильным и человечным. То, что он сделал бы для любого хорошего человека, попавшего в беду (и если вы скажете, что натереть ноги на каблуках – это не беда, то вы никогда не носили неразношенные модельные туфли). Наверное, это и подкупило Алёну.

Поэтому после того случая у них был и секс, и всё остальное.

Теперь же, когда Володя подал на развод и переехал к Костику с вещами, тот не сказал: «А я тебе говорил», – и не сказал: «Найдёшь другую». Он достал из холодильника банку пива, открыл её и протянул другу. Тот молча взял её. Костик открыл себе другую банку, и они, как раньше, в студенческие времена, чокнулись.

– Давай, бро. За тебя, – сказал Костик.

Глава 19. Вмешательство мамы

Маргарита Ивановна шла в продуктовый магазин по грунтовой дороге дачного посёлка и обдумывала план. Дочь решительно заявила, что любит только Володю, и никто другой ей не нужен. После всего, что случилось (включая измену Алёны на его глазах) он вряд ли её простит и сам вернётся.

Ситуация усугублялась тем, что Алёне уже двадцать восемь, и ей пора бы рожать. Пока она пострадает после разрыва с мужем, пока будет делать вид, что ей никто не нужен, и она гордая самостоятельная женщина, пока придёт в себя, потом ещё парочка неудачных романов – и кто знает, встретит ли Алёна другого подходящего мужчину и выйдет ли замуж – в общем, часики её «дотикают», так что будет уже поздно. А без внуков Маргарите Ивановне оставаться не хотелось. «Значит, – уверяла она сама себя, – надо мне действовать самой, для общего блага».

Конечно, сейчас многие поздно рожали, и ничего в этом не было предосудительного. Но в прежние времена – Маргарита Ивановна это хорошо помнила – называли «старородящими» всех, кто не успел с первенцем до двадцати пяти лет. Ну и что, что сама она родила дочку в сорок – это, можно сказать, было чудо. Могло и не получиться. И у неё были обстоятельства. И вообще не надо повторять ошибки родителей. Как будто это просто было – вынашивать беременность, а потом не спать ночами и кормить грудью в таком возрасте, когда спина болит, и ноги немеют от нагрузок, а голова «уплывает», стоит не выспаться несколько ночей подряд.

Где-то на периферии сознания у Маргариты Ивановны мелькала мысль, что теперь она останется без поддержки зятя, а на «рыхлого» Виталия Евгеньича надежды нет. Он даже водить машину не умеет, не то что сделать руками что-то по дому. Кто осудит пожилую женщину за подобные страхи? Однако эту мысль Маргарита Ивановна старалась прогонять и ставить на первое место интересы дочери.

Итак, она решила со своей стороны помочь Алёне восстановить отношения с Володей. Богатый жизненный опыт (в основном, на чужих примерах) и знание классической литературы придавали ей уверенности в том, что всё получится. Тот же Фигаро удачно справлялся с ролью сводника. А ведь он был простым итальянским бедняком. Значит, и умная Маргарита Ивановна справится.

Магазин оказался закрыт на учёт и приём товара, и пожилая женщина отправилась во второй, на другом конце посёлка. Она даже не расстроилась этим обстоятельством: прогулка была кстати, чтобы всё хорошенько обдумать.

Итак, надо придумать причину, по которой Володя сам захотел бы приехать на дачу к тёще, и они с Алёной как бы случайно встретились. А уж дальше Маргарита Ивановна их направит, подтолкнёт к сближению, где надо сгладит углы, а где надо – разведёт их по разным комнатам или отвлечёт на дачные дела, чтобы не ссорились. Что же это может быть за причина? Спалить сарай, чтобы зять приехал их спасать? Нет, не надо. Боже упаси от такого, шутки с огнём плохи. Сломать насос? Но теоретически Маргарита Ивановна знает модель и может сама заказать новый агрегат, и вызывать Володю для этого не обязательно. Будет ясно, что это предлог. Надо что-то более убедительное. Сослаться на здоровье, и что ей надо помочь вернуться в город? Но тут Алёна, и она сама может отвезти мать на машине. Самой приехать к нему и поговорить по душам? Да ну, глупость. Нельзя настолько явно вмешиваться.

Маргарита Ивановна шла по улице и перебирала разные варианты. А когда она вернулась в дачный дом, то достала большую тетрадь и стала записывать многовариантную схему действий – как если бы продумывала план урока для своих учеников.

Виталий Евгеньич в это время вскапывал грядки в огороде, чтобы жена позже высадила рассаду помидоров, кабачков и клубники. Маргарита Ивановна сказала ему, откуда и до куда копать, и дала все необходимые инструкции. Теперь он командовал себе: «раз-два», «раз-два».

А Алёна только что проснулась на втором этаже дачного дома. У неё сильно болела голова, она чувствовала себя разбитой и слабой. Сил не было выползти даже из-под одеяла, и она лежала на старой софе, проверяя почту и листая новости в телефоне. Глаза слезились, губы пересохли. Алёна не заметила, что в папке «Отправленные» появилось новое письмо от её имени, адресованное Володе. Появилось – и тут же исчезло. Кто-то его стёр.

Глава 20. Гениальный план подруг

План подруг был гениален и прост. Они решили написать Володе письмо, которое должно было растрогать его, вызвать ностальгию и тепло по отношению к жене, намекнуть на его собственную вину в развале брака и заставить его пожалеть, а затем и попроситься обратно. Пусть он сделает шаг навстречу. Алёна обрадуется. А потом, когда выяснится, что письмо написано не ею, это будет уже не важно. Главное – они помирятся и станут снова жить вместе. Ещё и спасибо скажут подругам за помощь.

К тому же, девчонки помнили, что Алёна любила письмо Татьяны Лариной и периодически цитировала его. Так что этот способ показался им вполне в её духе.

А поскольку Алёна рассказала подружкам многие подробности, которые знали только она и муж, то письмо от её имени должно было выглядеть весьма достоверно.

Письмо «Алёны» к Володе было такое:

«Любимый Володя,

Хотя ты и ушёл из дома, бросил меня, не выслушав объяснений и забыв всё то хорошее, что было между нами, я всё же пишу тебе. Ты злишься и имеешь право, но я не сдаюсь перед препятствиями. И пока остаётся хоть малейший шанс на восстановление нашей семьи, я не отрекусь и не предам нашу любовь.

Когда ты бегал за мной в институте…»

– А он бегал? – спросила Юля Катю, которая набирала текст на компьютере.

– Ну уж точно он её хотел, – откликнулась та.

– Все знали, что Володька с первого курса влюблён по уши, и ему ничего не светит, – подтвердила Марина, которая командовала операцией по спасению подруги. – Давай, пиши дальше. Не отвлекайся. Итак…

«Когда ты бегал за мной в институте, я могла бы выбрать любого парня. Даже тех, кто был гораздо круче. Взять хотя бы…»

– Как его звали? Крутой рыжий, всё её домой возил на пятом курсе на своей тачке, – спросила Катя окружавших её подруг.

– Да, она даже две недели жила у него, ему родители ключи от дачи оставили, когда на Бали поехали.

– Разве?

– Точно, осенью. Помнишь, мы у них собирались на шашлыки? Ты ещё мне юбку прожгла.

– А у Даши каблуки застревали в земле. Ахаха.

– Ты бы лучше вспомнила, как этого парня звали, – обиделась Даша.

– Слуште, а это тот самый рыжий с дачей, у которого они выпускной отмечали?!

– Наверное.

– Это значит, они переспали первый раз на глазах у её бывшего. Ахаха. Дерзко! Красавчик Володечка, я и не знала.

– Мы опять отвлеклись. Девочки!

– Ладно, давайте без примеров. Тем более, мы всё равно не уверены. Лучше меньше, но не облажаться.

– Всё, я пишу, – сказала Катя. – Давайте, говорите.

«…я могла бы выбрать любого парня. Даже тех, кто был гораздо круче и богаче и очень красиво за мной ухаживал. Но я выбрала тебя. Я полюбила тебя и доверилась тебе всем сердцем, Володя. Я думала, что ты так же любишь меня больше всех на свете, и считала себя самой счастливой. Я надеялась, что ты верный и надёжный, и с тобой никогда ничего не будет страшно, ты не бросишь и не предашь. Что ты то самое надёжное плечо, о котором мечтают все женщины и мало кто получает. И что я никогда не столкнусь с равнодушием или холодом. Но ты стал избегать меня, давал поводы для ревности»

– Подождите! Так она сама его первая кинула. Когда к Игорю ушла.

– А если б он был погорячее и показывал ей хорошее отношение, то никуда бы она не ушла.

– Это да. Когда человек любит, на других не хочется внимания обращать. Их просто как будто не существует.

– А у меня был классный мужик, который звал замуж и клялся в вечной любви, а потом…

– Кать, при чём тут твой мужик?!

– Ладно. А может, не надо писать про «надёжное плечо»?

– Это должно ему польстить. Показать, что она его высоко ценит.

– И что зря он ушёл.

– Да!

– Девчонки, мы как будто письмо дяди Фёдора пишем. Ты давай не отвлекайся лучше. А то сейчас наделаем ерунды.

– Хорошо. Так. А что всё-таки насчёт Игоря?

– Мы говорим про их семейную жизнь. До брака может происходить что угодно. Мало ли у кого что бывает! Люди пробуют разных партнёров, даже хорошо, если нагуляются. А раз поженились, то всё, они перед богом дали друг другу обеты…

– А разве они венчались?

– Да какая разница. Ну перед тёткой-регистраторшей дали обеты. Всё равно уже поздняк метаться. Пиши.

«Ты стал холодным, как камень. Не подходил и не обнимал меня, не отвечал на мою нежность. Когда я приносила тебе плед, ты думал о чём-то другом. А мне хотелось любви! С тобой я словно замерзала. Иногда казалось, что я прикасаюсь к холодному камню, и он забирает всё тепло моих рук и сердца, не оставляя ни капли жизни во мне»

– Ты прям поэтесса! – восхитилась Марина Катей, на которую снизошло вдохновение.

Катя довольно улыбнулась и продолжала:

«Ты весь ушёл в свою работу, словно там твоя жизнь и всё самое главное для тебя. Но работу можно менять много раз, а любимый человек – один на всю жизнь. Да, я ошиблась, когда ушла от тебя к Игорю, и была горько наказана. Два года я мучилась, пока мы не встретились с тобой на улице тем вечером перед восьмым марта, и ты сел в мою машину, я поцеловала тебя, и мы с тех пор были вместе, что бы ни случалось.

Я причинила тебе ужасную боль перед расставанием. Прости меня. Ты же знаешь, что это случайность. Я всегда хотела заботиться о тебе. Я раньше пекла тебе вафли и приносила апельсиновый сок в постель, у нас был отличный секс (ведь он был прекрасен, правда?), я открыла для тебя курорты, куда ты сам без меня не поехал бы. А взамен хотела всего лишь внимания и нежности. Но ты был сух и скуп. Наверное, вся энергия любви, которую отмеряет природа на двоих в браке, досталась лишь мне одной. Поэтому я так ревновала тебя. Поэтому и причинила боль. Но ведь я в заботе о тебе готова была отпустить тебя к Маше, ради твоего счастья. И ты же меня за это упрекал! Ты отдалился в ответ на добро, начал спать отдельно. Удивительно ли, что я перестала верить в наше дальнейшее будущее и так психанула весной?

Нет, Володя, ты не можешь меня одну винить во всём, что произошло. Сейчас я готова, хоть я и не одна виновата, протянуть тебе руку (сердце моё и так давно у тебя) и попробовать начать всё заново. Если в тебе осталось хоть что-то живое и тёплое ко мне, если твои клятвы в любви не были ложью – приезжай и поцелуй меня, как я поцеловала тебя два года назад, и ничего не говори. Не будем выяснять отношения, просто оставим прошлое позади и начнём с чистого листа»

– Блин, девчонки, ну он будет последний сухарь и сволочь, если на это не откликнется!

– Да! У меня аж прям слёзы и мурашки, – Юля завернула рукав блузки и показала подругам, как у неё встали дыбом волоски на руке.

– Ты бы эпиляцию лазером сделала, – сказала ей Тамара, которая не выносила какие бы то ни было несовершенства во внешности женщины.

– Хм, – ответила Юля и опустила рукав обратно.

– По-любому, это очень крутое письмо. Он должен его обязательно увидеть, – сказала Даша.

– Ну что, я копирую?

– Давай.

– Марин, заходи в её почту. Ага. Так. Cntrl+C и Cntrl+V. Готово! Нажимаю кнопку «отправить».

– Девчонки, за это надо выпить. Чтобы всё успешно прошло.

– Письмо удалите из «Отправленных»! А то Алёнка увидит!

Так в почте Алёны сначала появилось, а потом сразу исчезло письмо от её имени к мужу, который в это время ходил с другом по гипермаркету «Глобус», набирал товары в корзину и ни о чём пока не догадывался.

Володя с другом покупали продукты и бытовые мелочи на ближайшую неделю. У Костика в его съёмной однушке было кое-что из еды: консервы, «Доширак», сушёные помидоры по-итальянски, хороший вискарь, – но на двоих, конечно, всего надо было больше. Да и Володя был избалован домашней едой: Алёна всегда старалась его угостить повкуснее, не жалея денег на свежие стейки, мягкий сыр «Маскарпоне» и рукколу с апельсинами. Он уже начал скучать по жене и сомневаться, правильно ли сделал, что уехал (не из-за еды, конечно, просто привычная этикетка в магазине лишний раз напомнила ему о доме).

– Она же пришла голая не известно откуда, – сказал ему Костик. – Ты сам говорил. В чужом халате.

– Да, но ведь я сам подал на развод. Фактически, она уже была свободна.

– Как был лох, так и остался. Прощаешь ей что угодно. На вот, возьми, – сказал Костик, взял с полки маскарадные рОжки с мишурой и сунул их в корзину друга. – Будешь носить теперь.

Володя вытащил рОжки, расправил упаковку и положил обратно на полку.

– Бро, хватит себя винить, – продолжал Костик воспитательную работу. – Все бабы всегда выносят мозг, как только чуть-чуть привыкнут к парню. А иногда не дожидаются даже. Я вообще удивляюсь, как ты столько терпел.

– Почему сразу «терпел»? Нам было хорошо вместе какое-то время.

– Вот именно, какое-то время. Я сразу прекращаю любые отношения, как только это начинается. Поэтому я жив, здоров…

– …и довольно упитан.

– Не без этого. Меня фиг втянешь в разборки и эмоции. Учись!

– Может, потому что ты не влюблялся ни разу?

– А что в этом прикольного, чтобы влюбляться? Наоборот. Я свободный человек, делаю, что хочу, никого не спрашиваю. Девчонки сами ко мне липнут – я выбираю, кого мне надо и когда захочется. Щас-то уже, канеш, не то, работа задолбала. Ой, блин…

– А чё ты не станешь программистом, как хотел? До сих пор в менеджерах.

– Да как-то… времени нет, всё это изучать.

– Слишком много девчонок?

– Да иди ты, баклан. Ещё учить меня будет. Сам еле живой приехал ко мне с вещами от своей жены.

Костик стянул маску на подбородок (в «Глобус» по-прежнему пускали только в маске и перчатках) и стал глубоко дышать ртом, потому что было жарко и душно. Друзья уже подошли к кассе, в очереди был только один человек. Костик снял со стеллажа упаковку презервативов.

– На, – сказал он другу, – будешь залечивать душевные раны.

– Костян…

– И никаких возражений! Я если надо, слиняю из квартиры, заночую у какой-нибудь подружки.

Володя полез в телефон, чтобы приготовить электронную карту магазина и проверить, сколько там накопилось баллов – и обнаружил уведомление о письме от Алёны.

– Бро, ты чего? – сказал ему Костик, который уже выложил товары на ленту и продвинулся вперёд. Его друг так и стоял на месте, читая письмо.

– А? – Володя не сразу сообразил, что к нему обращаются и от него что-то хотят. Письмо «Алёны» ошеломило его, но совсем не так, как ожидали подруги.

Дома они с Костиком оставили пакеты у холодильника и сели на диван разбирать письмо. Они перечитывали его уже который раз.

– Она тебя не уважает, чувак. И ты по этой сохнешь? Вешает на тебя вину, опускает тебя, считает дурачком. Она всё помнит, как ты за ней таскался в институте, и считает, что она к тебе снизошла.

– Да я понял уже.

– А вот это место? «…я могла бы выбрать любого парня. Даже тех, кто был гораздо круче и богаче». Это же трэш и кобздец, бро!

– Она вспоминает этого рыжего. Он к ней подкатывал, они жили вместе до меня. Недолго, правда.

– Да какая разница!

– Я думал, всё давно позади.

– Щас посмотришь, она кого-нибудь в квартиру приведёт вместо тебя в течение месяца. Горевать не будет. Этот рыжий свободен? А фотку её глянь в фейсбуке – стоит у сирени, улыбается. Плечо выставляет голое. Она уже других парней ищет. А ты говоришь…

– А письмо зачем тогда написала?

– Чтобы дать тебе уникальную возможность за ней побегать, бро. Все бабы манипулируют. Сядут на троне и ждут, пока ты утрёшься и принесёшь к их ногам золотые дары в знак того, что об тебя можно ноги вытирать. И твоя такая же.

– Костян, ты бы всё-таки не говорил о ней плохо. Она хороший человек, но просто делает иногда странные вещи.

Костик цокнул языком и закатил глаза к потолку. Там, на побелке было жёлтое пятно от газировки, которая однажды прыснула из хорошенько встряхнутой 1,5-литровой бутылки. Пятно было длинное и причудливой формы с отдельными брызгами, как Млечный путь. Когда Костик смотрел на него, ему в голову приходили интересные мысли.

– Знаешь, что? – сказал Костик. – Если ты такой слабак, то я забираю у тебя телефон и удаляю её номер. Дай сюда. И запрещаю в моём доме пользоваться вай-фаем для связи с этой женщиной. И в почте тоже блок.

– А если я захочу с ней поговорить?

– Вот как раз для этого я её и блокирую. Чтоб ты не делал глупостей.

– Тебе в начальники надо. Тон руководящий.

– А с тобой так и надо. Если ты не можешь сам, я тебя вылечу. Не дам другу до конца жизни страдать.

– Думаешь, есть что лечить?

– А то. Ты меня когда-то спас – помнишь, тащил по рельсам до травмпункта? Теперь я тебя спасаю. Через месяц ты будешь свободен и счастлив, я тебе даю слово. Не будь я твой друг. Понял?

Володя не хотел выполнять распоряжения другого человека, пусть даже лучшего друга. Тем более, он не считал себя раненым, которого надо тащить, не считаясь с его волей, пока он истекает кровью. Но почему-то в этот момент Володя дал слабину и распаролил для Костика свой телефон. Пусть делает, что хочет. Может, друг и прав. Может, Володя был идиотом, что связался с Алёной, и ему надо было довольствоваться девушками попроще, не такими горячими и «взрывоопасными».

– Всё, готово, – сказал Костик и вернул другу телефон. – Теперь ещё на твоём ноуте удалю, что там осталось от неё – и будет полный порядок. Считай, мы запустили новый этап твоей жизни с начальной очистки от старого.

Костян «дал пять», но его друг этого не заметил, погрузившись в свои мысли.

– Э. Ку-ку. О чём думаешь?

– Так.

– И сяк. Помнишь притчу про жену Лота? Тётя Лида рассказывала, она ж набожная была.

– Чёта помню, но как-то смутно.

– Она оборачивалась на прошлое, и за это её превратили в соляной столб. Вот и не будь идиотом, как она. Не оборачивайся. Мы с тобой идём дальше.

Глава 21. Тиндер. Перевоспитание Володи

Костик был даже рад, что Володя переехал к нему, хотя это немного и стесняло его свободу. В последнее время друзья редко общались: у обоих работа, у Володи ещё сложная семейная жизнь, у Костика – непростая логистика с маневрированием между разными девушками (многие из которых были у него одновременно), от которой он, признаться, уже устал. Свои коррективы внёс ещё весенний карантин, во время которого никуда нельзя было официально выйти. Кино, боулинг, бары и парки оказались «под замком» – совсем негде отвести душу. Теперь у Костика появилась цель – спасти друга, и это его воодушевило.

Сам же Володя впервые в жизни был настолько растерян и лишён ориентиров, не зная, как быть. На работе он, погрузившись в свои мысли, чуть не сорвал важную разработку по требованию ЦБ. И как только суматоха улеглась, новая консоль была протестирована, принята бухгалтерией и запущена в работу, директор-китаец дал ему отпуск за свой счёт.

– Мы не хотели бы терять нашего IT-директора, – сказал китаец. – Если человек не очень здоров, может быть, ему стоит взять – как это у вас говорят – парочка дня и привести себя в порядок.

– Спасибо, – ответил Володя и тут же написал заявление на отпуск за свой счёт до конца недели.

Всё, что говорил китаец ласково и уклончиво, надо было понимать гораздо более серьёзно. Его «может быть» значило «совершенно точно»; «не хотели бы терять» – это «в случае ещё одной подобной ошибки вы будете уволены»; «стоит взять парочка дня» – это «если вы не дурак, то через пятнадцать минут я увижу у себя на столе ваше заявление, иначе меры будут приняты административно и без вашего волеизъявления»; а «отпуск» – это означало «отработаете пропуски в ближайшее время в выходные, бездельники нам тут не нужны».

Такая система не нравилась Володе, как и вообще любые «мутные» ситуации, в которых нет ясности и надо догадываться, что имели в виду, иначе получишь санкции. Если бы он узнал, что Алёна считает его таким же «мутным», он бы сильно удивился. Сам себя он считал прямым и честным, а если что-то не договаривал – то лишь потому, что не хотел обидеть собеседника. Тем более, свою жену, которую до сих пор любил.

А начальник у Володи был, и в самом деле, «скользкий» и уклончивый тип, как змея – может, потому что её почитают на Востоке или потому что директор родился в год змеи, о чём не забывал напоминать на редких корпоративах, напившись китайской водки – байцзю. Китайский алкоголь ему дарили сотрудники, которые желали «сойти» за своих и «примазаться» к начальнику, которого боялись и не понимали. Наверное, в этом сравнении со змеёй был какой-то повод для гордости.

Но место в банке было перспективным, а фронт работы – интересным, и Володе приходилось пока подстраиваться под руководство. К тому же, он довольно хорошо изучил «туманный» язык директора, полный метафор и намёков, и защищал сотрудников, переводя им косвенные угрозы и предупреждения. Своих «бойцов» он не хотел оставлять один на один с директором, которого будущий новый IT-директор (тот, что пришёл бы на смену Володе в случае его увольнения) вряд ли быстро научится понимать. Когда дома всё рушилось, ему хотелось быть нужным на работе. Это давало чувство опоры под ногами.

Итак, директор отправил Володю в принудительный отпуск до конца недели, и у него освободилось время, которое тот потратил на перевоз своих вещей к другу и обустройство дополнительного спального места в его квартире.

Костик «взялся» за лечение друга, и первым делом назначил ему десяти-километровые пробежки по парку, обливание холодной водой и встречи с новыми девушками. Организацию последнего пункта он взял на себя. Всю предварительную переписку Костик вёл от имени Володи, а тому на встрече оставалось только молчать и смотреть на новую претендентку. Квартиру он собирался оставлять в распоряжение друга. Но Володя так и не пригласил в дом ни одну из тех, кого «сватал» ему друг: емуникто не нравился, и всё это казалось дурацкой затеей. Пока однажды на свидание на площади Маяковского не пришла Юля – подруга Алёны.

Володя сразу её узнал: помнил с той поры, когда забирал пьяных и весёлых девчонок из ночных баров. Он вспомнил и про Юлину татуировку на копчике, о которой рассказывала ему Алёна. Помнится, эта девушка даже обнимала Володю и висла на шее, когда ноги её не держали.

Юля тоже узнала его: совсем недавно они с подругами проверяли соцсети Володи и видели его свежие фотографии. Вживую он выглядел гораздо лучше. А в «Тиндере» Костик специально поставил такое изображение друга, где его лицо было плохо видно – на всякий случай, чтобы не «подставлять» Володю перед знакомыми (если они вдруг туда забредут). Все девочки, которых выбирал Костик, очень нравились ему самому – но для друга ему ничего не было жалко.

– Помни! – напутствовал его Костик перед этим свиданием. – Алёна тебе изменила сразу, как ты уехал. Ты должен восстановить баланс. Трахни хоть эту, наконец. Смотри на меня, слушай доктора.

– Иди уже. Доктор. Айболит, блин.

И они, пихнув друг друга по-дружески в плечо, разошлись.

Ситуация с Юлей была очень неловкой. Они встретились на площади Маяковского, там где сквер и огромные качели. Юля была в шёлковом платочке и собиралась его снять прямо перед встречей: в тот день было ветрено, и тщательно уложенная причёска могла растрепаться. На яркий платочек села бабочка – так её и увидел Володя.

– Девушка, извините, у вас тут насекомое, – сказал он, и Юля повернулась к нему.

– Ой. Ты?! Здравствуй, – сказал он. – Сто лет не виделись. А я тут по делам.

Костик договорился с Юлей, что она будет в красном платье, но про платочек ничего сказано не было. У Володи оставалась надежда, что это не та девушка из «Тиндера»: на качелях сидела ещё одна женщина в красном. Но было поздно, Юля всё поняла.

– Так это ты сексуальный парень без вредных привычек, который меня арестует нежно и закуёт в пушистые наручники? – отозвалась Юля, сузив глаза, как в японских аниме, так что они стали похожи на щёлочки. Того и гляди, включит режим боевого робота и полыхнёт оттуда красным лазером.

Вся Юлина обида за подругу и ненависть к мужчинам как к классу вдруг захлестнула её, и она устроила разнос Володе прямо там, на площади, среди людей:

– Ты урод! Извращенец!

– Это не я.

Блин, неужели, Костик от его имени такое девчонкам плетёт? В таком виде выставляет Володю, а он и не в курсе.

– А кто?! Я даже наручники купила в секс-шопе, ради чего старалась. А он при живой жене! Она сидит рыдает, с ума сходит, а он!! По свиданиям ходит!

Юля стала его колотить сумочкой. Он отбивался и пытался её успокоить. К ним подошли двое, решив, что среди бела дня на девушку напал мужик, и тоже ввязались в драку. Другие поняли, что парень не виноват, и стали драться на его стороне. Кто-то вызвал полицию. Не разобравшись, в чём дело, Володю арестовали и потащили к машине, чтобы везти в отделение.

– Пи-пец. Да я не делал ей ничего! – Володя попытался освободиться, чтобы спокойно всё объяснить.

– А за сопротивление отдельно получишь, – сказали ему и толкнули в спину, так что он упал.

– Это мой приятель, – сказала подошедшая Юля. – Куда вы его тащите? Мы с ним просто поспорили немношк.

– Кто драку затеял?

– Не знаю, они убежали, – соврала Юля.

– То есть заявление подавать не будете?

– Какое заявление? Он женат, – сказала Юля. Слово «заявление» ассоциировалось у неё, в первую очередь, с ЗАГСом, и она не сразу поняла свою оплошность, а потом покраснела, что проболталась о своих тайных мечтах.

Полицейские плюнули и отпустили Володю, тем более что по рации передали, что их помощь нужна в другом месте, вниз по скверу.

– Спасибо, – сказал Володя.

Он отряхивал одежду от уличной грязи и прикасался тыльной стороной руки к ссадинам на лице.

– Пожалуйста, – ответила Юля. – Хотя ты этого не заслужил.

Толпа не сразу разошлась. Но всё-таки не такой народ москвичи, чтобы подолгу стоять и глазеть на случайное происшествие. У всех свои дела, и надо спешить, удерживая высокий темп и не нарушая ритма московской жизни. Здесь все бегут. Даже по длинным эскалаторам в метро люди идут наверх, не сбавляя скорости. Левая сторона чудо-лестницы никогда не пустует, и если случайно встать в проходе, на одном уровне с другом (допустим, вы давно не виделись и хотите поговорить), то придётся то и дело отодвигаться, пропуская спешащих к выходу москвичей. Пробки на дорогах медлительны только снаружи, а внутри машин кипит жизнь: одни слушают подкасты и учат английский язык, не теряя времени даром, или изучают историю древнерусского эпоса, другие решают рабочие проблемы по видеосвязи, чертыхаясь, что сеть то и дело пропадает, третьи просто психуют от невозможности двигаться, но дай им возможность выехать на открытый участок МКАДа – и они нажимают педаль в пол, разгоняясь и мигая фарами в спину тем «медлительным» водителям, которые держат «детскую» скорость 120 км/ч.

В общем, интерес к драке у окружающих довольно быстро угас, и все разошлись по своим делам. Володя остался с Юлей, и надо было объясниться, пока та не позвонила Алёне и не наговорила про него фиг знает что. Володя взял её за руку и потащил к ближайшему киоску, рядом с которым под открытым небом стояли высокие круглые столики, и люди стоя пили капучино с бутербродами. Нормальные кафе ещё были закрыты.

В это же самое время Костик попал в передрягу: девушка, к которой он поехал «на чай», оказалась из религиозной общины со строгими правилами. Секс до свадьбы считался у них позором, и она ожидала, что он на ней женился. Он что-то такое ей обещал, но не всерьёз, конечно, а чтобы её разогреть, вызывать её улыбку и нежность. А она поверила. Теперь четверо её братьев аргументированно подкрепляли требование девушки, не выпуская поникшего ловеласа из квартиры. Костику пришлось сделать предложение руки и сердца, братья забрали в залог его честных намерений паспорт (причём Костик вынужден был написать расписку, что отдаёт его на ответственное хранение) и сфотографировали парня в фас и в профиль, пообещав найти его из-под земли, если он вздумает отказаться от свадьбы, а затем временно отпустили на свободу. Как только ЗАГСы откроются, братья обещали прийти к нему и проводить суженых в государственное учреждение, чтобы узаконить союз. Обвенчали их сразу, по своему обычаю, поскольку один из братьев был духовным лидером общины и имел соответствующие права.

Вернуться в квартиру Костик не решался, чтобы не сорвать свидание друга.

Глава 22. Володя с подругой Алёны

Через четыре часа начало смеркаться, а Володя с Юлей всё говорили и говорили. Вернее, это он говорил про свою жену и про всё, что у них случилось, а девушка поддакивала и вздыхала. Они переместились на качели, потому что ноги затекли стоять у столика.

Володю словно прорвало: он никому ещё не рассказывал всё в таких подробностях, но теперь ему надо было оправдаться или, может даже, скорее для самого себя разложить всё по полочкам. Порой он даже забывал, что говорит с подругой Алёны. Ему казалось, что он обращается к жене напрямую – но так, как он никогда не решился бы с ней говорить.

На качелях было удобно, но Юля замёрзла, и Володя предложил ей поехать к ним в гости, раз уж так вышло. Заодно и с Костиком её познакомить, поскольку он понравился ей в переписке.

Юля остро завидовала подруге: тому, что у неё есть такой хороший муж, и любит её с самой юности и до сих пор, несмотря на все её «выкрутасы», а саму Юлю каждый раз бросают. Хотя чем она хуже? Девушка только что поняла, что всё время завидовала подруге, а её собственная философия о личной свободе и чайлд-фри были прикрытием, чтобы не признаваться себе: она тоже хочет такого мужа, а ещё – кучу детей от него.

– Я её совсем не понимаю, – говорил Володя, пока они ехали к дому.

– Алёну?

– Да. Знаешь, я пытался учить китайский язык – это примерно то же самое. Вроде, такие же люди, как и мы, тоже руки-ноги есть, недалеко от нас живут, но ёлки-палки, где логика?! У них есть иероглиф, который обозначает «женщина». А если к нему прибавить «ребёнок», то что будет?

– Сын?

– Нет.

– Тогда мать.

– Нет! Это будет означать «хорошо»! Потому что женщина с ребёнком – это ведь хорошо. Логично?

– Ээ…

– Вот и я говорю, ээ. Как об этом можно догадаться, если не знаешь заранее? И с женой так же: вроде, её слова все знакомые, а она их соединит – и рождается новый смысл, который я не в состоянии угадать. А ещё у китайцев большое значение имеет интонация, а не только само слово – то есть как ты это произнёс.

– У нас тоже.

– Да, но там значение слова меняется на совсем другое или даже противоположное, и попробуй это улови, если ты не китаец от рождения. Пойми, чего он хочет – спать или пельменей. Потому что это звучит одинаково. Или «покупать» или «продать», потому что это вообще не отличить на слух. Алёна мне говорит «да» или другим тоном «да», а потом третьим «да» – и я не понимаю, что это значит. То ли она на самом деле согласна со мной, то ли хочет, чтобы я с этим что-то сделал и её переубедил, то ли хочет отвязаться от меня и не разговаривать больше. И я просто предпочитаю не разбираться и ничего не выяснять, а отойти в сторону, чтобы не сделать хуже. Мне иногда кажется, что рядом с мужчиной и женщиной должен быть переводчик, чтобы они жили мирно и не ссорились.

– Мда… – сказала Юля задумчиво.

Она вспоминала множество случаев из своей жизни, когда она что-то имела в виду, а мужчины её не понимали или словно назло не хотели догадываться. Но если начать им по-тупому объяснять, то весь смысл и эмоции потеряются.

А как бы, и правда, было здорово, если бы в телефоне, в приложении «Переводчик», помимо стандартных языков: «английский», «немецкий», «чешский», «сухаили», – были бы ещё «мужской» и «женский». Мы бы тогда включали режим «голос» или «разговор» и доносили до собеседника свои мысли без искажений, в понятной им форме. Только надо ещё интонации улавливать. Юля была филологом и лингвистом, и эта мысль её сразу же увлекла. Она стала думать, как лучше устроить такой переводчик и где бы найти программиста, чтобы скооперироваться и сделать стартап. Нужны ещё подопытные мужчины и женщины, чтобы установить точные связи между языками. Перевод должен быть чистым и верным, а не как частенько бывает на «Алиэкспрессе»: «Овца среднего возраста женская» про шерстяной кардиган, «Продажа ограниченных твёрдых взрослых женщин» про вязаный берет с жемчужными бусинками, «Любовник жилет мужчины зима пальто большой бархат мужские» или «Детские коляски организатор кулер и термосумки для мумия» – про коляску, из которой выглядывает розовощёкий малыш. Такой перевод, пожалуй, был бы весёлым, но всё бы ещё хуже запутал.

Хотя если вдаваться в детали… Все ли мужчины и женщины одинаковы, чтобы их одинаково переводить? И переводчику ведь нужно время на то, чтобы «переварить» услышанную фразу и произнести её заново. А в быстром синхронном переводе что-то теряется. И у электронного девайса нет эмоций. Он пишет всё обычным текстом, который собеседнику ещё надо прочитать, и сделает он это со своими интонациями и паузами. Как в том анекдоте: «Сказал, что пива нет, а он: «Пива не-ет!»».

А если сделать голосовой переводчик? Тогда он будет говорить с твоим мужчиной чужим женским голосом – это ещё хуже. Или мужским. Тоже не айс. В общем, не вариант для задушевного разговора или для ссоры с любимым человеком. И почему с подружками таких проблем не возникает? Они сразу понимают, что ты имела в виду.

– Вот ты сейчас сказала «мда» – это в каком смысле? – спросил Володя.

Юля очнулась и заморгала. Она уже и забыла, что сказала «мда». За те секунды, что Володя собирался её переспросить, она успела представить и прожить целую историю – как это умеют делать только женщины.

– Мда – это я бы тоже не отказалась от переводчика, – сказала она слегка высокомерно.

Володя ей очень нравился как мужчина, и она не хотела, чтобы он это увидел.

– И главное, восемь месяцев без секса, – продолжал он. – Это ж с ума сойти. Я чуть не рехнулся. Но она вбила себе в голову – если я правильно понял – а я ведь мог и не правильно понять – что мне это вообще теперь не нравится и не нужно, и нам надо держаться поодаль друг от друга до тех пор, пока у меня не возникнет настоящее желание. А что такое «настоящее»? Я тоже дурак, попросил после Берлина взять паузу насчёт секса. Она обиделась, решила меня наказать, наверное. У меня так компьютер зависает: смотришь кино, нажимаешь на паузу, отходишь чаю себе налить – а оно потом дальше не идёт. Типа раньше надо было. А сейчас ошибка, и больше ничего больше не будет.

– Бывает такое, – поддакнула Юля.

– Ну и что делать – не буду же я насиловать собственную жену, я же не маньяк. Месяц я ей пытался что-то доказать, вернуть, а потом под Новый год у неё по женской части проблемы начались. Она в больнице лежала недолго. Потом ей нельзя было секс целый месяц.

– Да, она рассказывала.

– Вы всё про нас обсуждали?

– Ну… – Юля уклонилась от ответа, но сделала вид, словно ей много чего известно.

Ей не хотелось признавать, что Алёна рассказывала им далеко не всё. Юля хотела сейчас стать для Володи доверенным лицом, которому он может открыться без стеснения, потому что всё равно терять уже нечего. Сближение с Володей было для неё приятным.

– Хорошо, тогда объясни мне, что это была за история с её бывшим, – сказал Володя. – Я так и не понял.

– Какая именно история?

– Ну та, где я возвращаюсь однажды домой – а он сидит на нашей кухне и ест мой ужин.

– Ааа…

– Я думаю: что за нафиг?! А его, оказывается, из дома выгнали, и ему жить было негде, он к Алёне пришёл.

– А напомни, кто его выгнал? Жена?

– Родители. Задолбал, говорят, на их шее сидеть и за их счёт жить. А у него творческая профессия, он бросил работу экономиста и начал картины писать. Так себе картины, надо сказать. Ты можешь подумать, что я ревную, но они на самом деле фиговые. Я бы и то лучше смог. Ну и ревную, да. Но он вообще не старается, тяп-ляп, руками ляпает краску на холст и размазывает. А в промежутках между вдохновениями он пьёт абсент, видишь ли, у него творческие кризисы.

– Да он просто алкаш и лентяй.

– Вот именно. Хотя нет, рисовал-то он много, и ему даже выставку предлагали, но потом сорвалось. Наверное, что-то стоящее. А жена говорит мне: «Милый, ну у нас же большая квартира, мы его можем временно приютить, даже если тебе не нравятся его картины, человеку ведь плохо». Я с ней поговорить хотел – а она всё время с этим: ути бедненький, несчастный, возвышенная душа, никто его не понимает и не ценит. Родители им ещё гордиться будут, когда он прославится. Мы и сами будем причастны к великому искусству из-за того, что ему помогаем.

– По-моему, это странно.

– По-моему, тоже. Но видимо, я просто не разбираюсь в искусстве или довёл её уже тем, что я такой сухарь, и по сравнению со мной он был фонтаном чувств и эмоций, которые ей были нужны. Ну и этот художник со всеми своими мольбертами к нам переехал, стал каждый день краской вонять и растворителями. Я окна открывал, чтобы Алёна этим не дышала. Стали в жилетах дома ходить. А я тоже не особо могу возражать: это же квартира Алёны, и она имеет право, в принципе, звать в гости, кого хочет. Да? Или я опять загоняюсь?

– А ты как же?

– А что я. Это же не измена, а благотворительность. Тем более что у этого художника признание какое-никакое. Может, и правда, загубили бы талант, если бы не приютили. Но я себя стал совсем чужим в доме ощущать. Говорю: «Алён, ты мне мстишь таким образом? Хочешь, чтобы я теперь ревновал?». «Нет, – отвечает, – как ты мог такое подумать. Я просто решила стать лучшей версией себя и делать добро людям. Тем более что Лукошкин не чужой, мы в одной группе учились».

– Почему бы ей другой благотворительностью тогда не заняться? Не такой стрёмной и двусмысленной.

– Так она реально тогда увлеклась благими делами, самыми разными. Она не говорила? Вещи собирала для детдома, потом отвозила всё на в область на машине. Я её узнавать перестал. Целая комната у нас под памперсы и детское питание была занята. Но это я понимаю и очень уважаю. Но этот алкаш два месяца у нас жил, чуть на карантин не остался – я его чуть не убил, если честно. Может, я и лишним был уже в то время. Я бы и съехал, но боюсь, он бы к жене приставал. А она сильная, уверенная в себе и современная женщина, но всё-таки с мужчиной ей не справиться. Электрошокер ей подарил на всякий случай, на 14 февраля. Вот она смеялась.

Юля засмеялась тоже. Подарки на 14 февраля ей приходилось самые получать разные, но такого оригинального не было. А ведь что может больше сказать о любви к женщине, чем если уважать её решения в любом виде и доверять, но повысить уровень её защиты – на тот случай, если она всё-таки не права?

– Хотел ему комнату снять, на отшибе, где-нибудь в Южном Бутово или в Мытищах, – продолжал Володя. – А жена говорит: «Ты что, ему нужно общение и поддержка, без этого тонкие люди скатываются в депрессию».

– Ну она в некоторой степени права, – вставила Юля. – Любой человек скатится в депрессию, если ему отрезать общение.

– Да? А Ван Гог специально уединялся, чтоб не мешали. Так-то я не художник и не разбираюсь. Я простой работяга. Слава богу, у него астма началась. От красок, наверное. Это я не в смысле что радуюсь чужой болезни, но так уж сложилось – и он уехал лечиться в Крым, к другим нашим бывшим одногруппникам. На солнышко и к минеральным водам. Оказывается, он так и ездит от одних друзей к другим, пока не выгонят, и тогда он находит себе новое пристанище.

– Ну и хорошо, – сказала Юля. – Пускай рисует теперь южные пейзажи. И всем так лучше. Всё же закончилось нормально?

– Да. Но только после этого случая я вообще не понял, как к жене относиться: то ли она святая, то ли меня хотела наказать и выбесить с этим художником – может, не специально, а подсознательно. Я думаю, из-за этого мы потом не смогли во время карантина по-человечески помириться. Это был ад, а не весна. У меня удалёнка, но я вызвался в офис уезжать хоть два раза в неделю, чтоб от дома отдохнуть. И вот что это было? Как ты считаешь? Ты её подруга, объясни мне.

Володя не рассказывал этого никому, даже Косте, потому что знал, что друг будет «наезжать» на Алёну, а объективной оценки от него не дождёшься. Да и не хотелось ему, чтобы друг в очередной раз называл его лохом. Но и Юле он рассказал не всё, хоть и было в его рассказе много экспрессии и дотоле спрятанных, непроговоренных чувств…

– Я не знаю, почему она так делала, – ответила Юля после недолгого молчания. – Я бы тебя берегла и никогда бы мозг не выносила. И никого бы в квартиру не подселяла.

Теперь, узнав историю с двух сторон, Юля захотела утешить Володю и дать ему то, чего он был лишён долгое время. Алёна тоже хороша: говорила, что муж к ней придирается и критикует её решения, и хочет её «переделать» под себя, но сама-то какова?! Бедный Володя, сколько натерпелся от жены. А они с девчонками ещё жалели подругу и советы давали, как вернуть этого бедолагу! Юля придвинулась поближе к Володе, погладила его по щеке и обняла, прижала его к себе. Она уверяла себя, что делает это чисто по-дружески.

Володя вздохнул. Он думал про Алёну и про то, почему личная жизнь не может быть простой и счастливой, как прямая и ровная дорога.

Давным-давно, в детстве он мечтал иметь хорошую машину и освоить компьютер, а о будущей семье не думал. Он вообще её себе никак не представлял. В то время как Алёна читала запоем книги о любви и примеряла на себя романтические ситуации, Володя изучал язык программирования «Бейсик». Он никогда не загадывал на будущее, а все проблемы в отношениях с людьми старался решать по мере их поступления, не ожидая, что однажды может зайти в такой беспросветный тупик.

Глава 23. Гроза над городом

Юля уложила Володю на матрас в углу Костиной квартиры – прямо в одежде, не снимая одеяло, – и сама легла рядом. Она это сделала, опять же, чисто по-дружески, чтобы не оставлять его наедине с неприятными воспоминаниями и грустными мыслями. Она собиралась скоро уйти.

На улице начался сильный дождь с грозой. Володя устал после всех переездов, новостей и разговоров. К тому же, разговор с Юлей его вымотал окончательно, и голова «отключалась» (наверное, пресловутые нейронные связи образовывались в его мозгу и тратили на это всю энергию организма).

Под шум дождя Володя почти сразу же уснул. Во сне ему казалось, что Алёна рядом, и он обнял её. Юле было не очень удобно так лежать, но она прижала к себе его руку.

Костик меж тем вернулся домой, как только начался ливень, но заходить в квартиру не стал. Он увидел в окне силуэты Володи и девушки, поэтому примостился на лестничной клетке, сев на подоконник и глядя сверху на город. Он жил на четырнадцатом этаже панельной шестнадцати-этажки. Молнии снаружи были белыми и розовыми, и грохот стоял страшный. Звук раздавался через секунду после вспышек, а значит, эпицентр грозы был совсем рядом. Город затапливало, и вскоре машины уже «плыли» по середину колеса в воде, теряя сцепление с дорогой.

Костик был голоден, но в магазин сейчас идти было бы безумием. Можно было ещё вызвать курьера с пиццей или роллами, но выглянув ещё раз на улицу, Костик решил, что это будет бесчеловечно по отношению к курьеру – заставлять его ехать по такой погоде. Пришлось остаться голодным. До полуночи он потерпит, а потом пойдёт домой и всех разгонит: должно же Володе хватить времени на свидание, с учётом прелюдий и всего прочего. Даже ещё в душ успеют.

В животе у Костика заурчало. На лестничную клетку вышла соседская девочка лет пятнадцати, спустилась по лестнице на полпролёта и выбросила что-то протухшее в мусоропровод. На лестнице завоняло.

– Супер. Достойное завершение этого дня, – сказал он.

– Что? – не поняла девочка.

– Иди домой, простудишься.

Костик поднялся на самый верхний этаж, чтобы спрятаться от запаха. Дверь на чердак была открыта.

Тем временем, Алёна на маминой даче всерьёз разболелась. Её колотил озноб, температура была под сорок, и она ругала себя, что поехала сюда. Дала слабину, не могла сама справиться со своим страхом перед разводом. Теперь она точно заразит своих стариков. И почему она всегда старается, как лучше, а получается хуже некуда? Мама собиралась принести ей питьё с лимоном и дать ибупрофен, чтобы сбить жар, но Алёна наотрез отказалась открывать ей дверь, чтобы не «перемешивать» воздух с микробами.

Гроза бушевала и здесь, над Сергиево-Посадским районом, но в деревянном доме наблюдать за ней было гораздо страшнее, чем из городской многоэтажки. Аккомпанируя горячечному бреду Алёны, гроза своими вспышками и грохотом создавала странные, фантасмагоричные картины в её воображении. Девушке казалось, что её кровать – это вагончик на американских горках, и она разлеглась в нём одна, заняв всё сиденье. А внизу на асфальте собрались психолог Фаина Ивановна, мать, подруги, Володя, его друг, и её коллеги с работы, и её бывшие парни, и Маша, и даже умершая тётка, и мамина сестра – и все показывают на Алёну пальцами и обсуждают между собой, не зная, что она их слышит. Потом появились однокурсники и старые мамины подруги, и соседка по даче, бывшие одноклассники, какие-то прохожие и случайные собеседники, и бог знает кто ещё – и все выкрикивали, перебивая друг друга, что девка дожила до почти тридцати годов, и никакого толку от неё – один вред.

Маргарита Ивановна стучала к ней в дверь и грозила отлучить дочь от наследства, если та сейчас же не откроет, но это не помогло. Алёна нашла в серванте просроченный парацетамол и довольствовалась им. Она была упрямой и умела настоять на своём, если считала это жизненно важным.

В небе громыхнуло так, что заорала сигнализация всех машин в округе, на разные голоса. Маргарита Ивановна погасила свет, закрыла все окна и вытащила на всякий случай шнур из телевизора. На крыше был громоотвод, и по большому счёту, бояться им было нечего. Однако в рязанской деревне, где выросла Маргарита Ивановна, перед грозой все испытывали суеверный страх, и даже самые верные коммунисты начинали молиться: в пятьдесят втором году там сгорели несколько домов – треть населения всей их деревни Лаврушенки, где почти все носили фамилию Лаврушины.

Маргарита Ивановна зажгла свечку перед иконой и встала перед ней, но слова молитвы не шли в голову.

– Что творится, что творится? – причитала она. – Господи, что в мире происходит. В Сибири жара аномальная, у нас всё заливает.

Её прерывал очередной раскат грома, и Маргарита Ивановна начинала причитать снова, по кругу.

– Риточка, чего ты не спишь? У нас хороший дом, Володя настроил заземление, и деревья большие, выше нас. Если и ударит, то точно не сюда.

А Маргарита Ивановна, вспомнив старое проклятие несостоявшейся свекрови, боялась, что их всех убьёт грозой, и они сгорят вместе с деревянным домом. И за Алёну ей было страшно. Она давно так не боялась.

Пожилая женщина, кряхтя и переваливаясь с боку на бок (в грозу у неё всегда сильнее болели ноги), пошла на кухню и стала крестить потолок в том месте, где наверху лежала Алёна. Так она и села на табуретку за столом, потому что не в силах была больше двигаться, и колени разнылись. А в комнате на первом этаже, где в углу висел образ Богородицы «Семистрельная», упала свечка. И не на пол, где бы она, скорее всего, сразу потухла, а на длинную синтетическую штору, которая почти мгновенно и беззвучно вспыхнула.

Глава 24. Друг на крыше с самоубийцей

Костик сидел в углу на лестничной площадке верхнего этажа. Мимо, не заметив его, пробежала девчонка – та самая, которая выбрасывала мусор.

– О, привет. Соскучилась? – сказал Костик в своей легкомысленной манере.

Она его не заметила, открыла решетчатую дверь и «взлетела» наверх по лестнице, которая вела на крышу. Там что-то бухнуло. Костик посидел пару секунд, соображая, что происходит, а потом отправился за ней.

Он еле успел: девчонка без шуток залезала на бортик крыши и собиралась спрыгнуть. Какие проблемы могут быть в пятнадцатилетнем возрасте, чтобы их не было надежды решить? Костик не знал, что делать: подойти к ней – она отшатнётся и прыгнет. Ничего не делать – взять грех на душу, что не помешал человеку сделать фатальную глупость.

Даже если девчонка сейчас испугается, глядя вниз, и передумает, то не факт, что ей удастся вернуться. В такой ливень и ветер она может легко поскользнуться на краю и упасть наружу, даже не желая этого.

– Ну ты даёшь, – сказал Костик миролюбиво и словно без страха, а так, с лёгким любопытством. – А я и не знал, что здесь открыто.

Она обернулась и увидела его. Костик выглядел расслабленным, открытым и мягким.

– Романтичное местечко. Но погода подкачала. Или ты как раз любишь бурю, как будто в буре есть покой? – Костик плёл сам не зная что, лишь бы не молчать. Сам он боялся высоты и ни в коем случае не хотел подходить к краю крыши. Дождь хлестал ему в лицо и лил за шиворот.

– Вы за мной следили?

– И не мечтай. Маленькая ещё для этого. Но уж больно чёта борзая. Мимо пробежала, чуть мне на руку не наступила. А потом ещё и дверь за собой не закрыла сюда, на крышу – а внизу от этого сквозняк вообще-то.

– Ничего. Сами закроете, не переломитесь.

«Ух, какая колючая! – подумал Костик. – Бросаться с крыши собирается, а туда же, хамит, воображает из себя».

– И я не маленькая, – добавила девочка, гордо вскинув голову.

– Слезай давай, немаленькая.

– Не подходите!

– Я-то, конечно, не буду. Что я, дурак, что ли? Ну и денёк сегодня. Сначала меня женили насильно, потом сижу голодный под собственной дверью два часа, теперь мокрый, и ещё потом надо…

– Что?

– Ничего. Тебе-то какая разница?

Девчонка заинтересовалась и даже, кажется, немного расстроилась, что не узнает продолжения. Костик махнул рукой и ушёл обратно в дом.

– Дверь закрывать? Ты уже не будешь возвращаться? – сказал он, выглядывая и придерживая поржавевшую железную дверь. – Давай решай, а то я простыну.

Костик для убедительности покашлял. Девчонка поколебалась и спрыгнула с бортика на крышу, а потом вернулась в дом. Костик выдохнул с облегчением и закрыл дверь.

Глава 25. Крушение на американских горках. Пожар и болезнь Алёны

Вы видели когда-нибудь поломку на американских горках? Слава богу, если нет. Страшное дело. А ещё страшнее – оказаться в это время в движении и лететь прямо в очаг катастрофы. Или быть статичным, но видеть, как в тебя вот-вот врежется другой поезд, с которым вы оба пострадаете из-за вашей поломки.

Такое в истории случалось не раз. Например, в 2015 году в Британии авария произошла в парке развлечений в графстве Стаффордшир. В стоящий вагончик врезался другой, и четыре человека получили тяжёлые ранения (а это четверть всех, кто там был). Люди оказались заблокированными на своих местах и ждали спасателей, которые их потом «вырезали».

А чуть раньше случилась беда в США, в парке развлечений Six Flags Magic Mountain (калифорнийский город Санта-Кларита) – там вспыхнул пожар на деревянных горках Colossus, открытых в 1978 году. Алёна как-то читала новости и смотрела в ленте картинки на эту тему: огромное сооружение с изящными резными опорами, а сверху полыхает огонь и валит чёрный дымище. После пожара наверху образовалась огромная дыра – не только из-за огня, но и от напора воды, которой его тушили. Казалось бы, дерево не очень подходящий материал для столь сложной конструкции, и надо было бы добавить надёжности в конструкцию и укрепить её, чтобы избежать таких случаев. Но в том-то и ирония судьбы, что аттракцион закрыли на реконструкцию, желая сделать его более безопасным, в том числе и с помощью добавления новых стальных секций. И пожар образовался из-за действий сварщиков! Улетела искра. Хотели как лучше, ожидали, что всё починят за пару недель – а вместо этого сами же и разрушили.

Автору, которая заинтересовалась историей Алёны и вместе с ней внимательно изучала всё, что казалось девушке важным, эта история с поломкой показалась очень знакомой. Не так ли делаем и мы в своих отношениях, пытаясь их починить? Не так ли делала и Алёна в своей семье? Только американских горок много очень разных. Сгорят эти – пойдём на другие. А жизнь у нас одна. И как бы хотелось избежать в ней таких пожаров…

Дачный дом Маргариты Ивановны полыхал, несмотря на ливень, который не прекращался всю ночь. Соседи прильнули к окнам и смотрели на огонь, а некоторые вышли на крыльцо, мансарды или в огород поближе к забору, накинув брезентовые плащи с капюшоном. Иногда над домом взлетали искры, как в салюте на Новый год. Что-то взрывалось внутри.

Маргарита Ивановна и Виталий Евгеньич срочно эвакуировали ценные вещи и газовый баллон. Больная Алёна пыталась им помочь, но мама спровадила её в машину, которая осталась за забором.

– Мама, пусти, я всё равно помогу, – говорила девушка.

– А ну-ка не спорь со старшими, – ответила Маргарита Ивановна и захлопнула за ней снаружи дверцу машины.

В критической ситуации эта пожилая, но до сих пор энергичная женщина умела возглавить коллектив, и все её слушались, даже если формально начальник был другой.

Виталий Евгеньич был в крайней растерянности и ходил за женой, как новорожденный утёнок за своей мамой, уточняя, где вырубать электричество, что куда класть из эвакуированных вещей и весь ли сервант вытаскивать на улицу, или достаточно вынуть из него деньги и документы.

Соседи вызвали пожарных, и где-то за перелеском было слышно сирену, однако по «поплывшей» грунтовой дороге кое-где проехать было непросто. Тяжёлая спецтехника справлялась с грязью, пока не упёрлась в две легковые машины, надёжно застрявшие посреди дороги и перекрывшие проезд. Пока легковушки цепляли тросом и вытаскивали, пока они освобождали место на дороге, ушло время. С обеих сторон был лес, почти вплотную к дороге, и объехать их не получалось.

Трое соседей: бабка, которая разбиралась в соцсетях, и её двое внуков-подростков, – поспешили на помощь к погорельцам, но от них толку было мало. Двое мужиков прибежали из дальних дворов на выручку, но что делать, было не понятно. Крыльцо и подступ к окнам уже горели, а водой поливало и так с неба.

Видеоролик с пожаром почти тут же попал в сеть, а на следующее утро – даже в местные сериево-посадские новости. Среди комментаторов было много тех, кто осуждал снимавших пожар на телефоны и никак не помогавших хозяевам дома. Писали что-то вроде: «Вообще, люди молодцы. Зачем тушить, если можно всё заснять и лайки ждать», «Да уж, у нас такой народ пошёл нынче, вместо того чтоб помогать, будем снимать ролики, как горит дом», «Стыд и позор!», «У нас щас даже у павшему прохожему человеку не помогут, люди будут считать что ты пьяный или ещё хуже и пройдут мимо не помогут несколько такой нынче у нас народ даже если станет плохо будут тебя осуждать, и все остальное будет», – и всё в таком роде.

Но Маргарита Ивановна не обижалась на соседей за отсутствие помощи. Она выросла в деревне и знала, что если огонь показался снаружи деревянного дома, то затушить его уже не получится. Поливать надо по краям и вокруг, чтобы пожар не перекинулся на соседние дома и участки. Но дача не деревня: тут строения стоят не вплотную друг к другу, трава на участке уже и без полива мокрая, – огонь так просто не перекинется, и делать, в сущности, было нечего.

Остаток ночи семейство провело у соседки-старушки, потеснив её внуков. Алёна сначала отказывалась выходить из машины, чтобы никого не заразить. Но Виталий Евгеньич по распоряжению жены отжал книзу приоткрытое стекло в задней двери и открыл ручку. Ему было стыдно действовать, как гопник в девяностые, взламывая машину. Но что поделать: против жены не выступишь. Вернее, выступить-то можно, но потом пожалеешь. У него самого детей не было (первая жена сначала не хотела рожать в таёжном военном городке, ждала перевода в Центральную Россию, а потом уже и не получилось), и поэтому он особо трепетно относился к тревоге Маргариты Ивановны за дочь.

Володя, который не знал об этих событиях, спокойно спал на матрасе в квартире друга, в обнимку с Юлей. От неё было тепло, а Володя давно уже никого не обнимал. Он залез рукой к ней под кофту, приняв спросонья за Алёну, и прижал к себе.

Глава 26. На грани роковой ошибки

Вытащив пятнадцатилетнюю девчонку с крыши, Костик повёл её к себе домой: тут уж не до деликатности по отношению к свиданию приятеля. Володю он будить не стал и даже в комнату не заглянул, а повёл Алису (так звали несостоявшуюся самоубийцу) на кухню. Он напоил её чаем и накормил пончиками, которые они с Володей купили в «Глобусе». У девочки оказался очень хороший аппетит, и она съела сразу всё, безо всякого стеснения. Потом Алиса увидела в холодильнике пиво и хотела взять его, но Костик не разрешил. То ли от того, он спас девчонку, то ли из-за её трогательной и смешной внешности (пухлое детское лицо, тонкие мокрые волосы, и при этом гордое выражение лица, идущее вразрез со всем остальным), у него появилось к ней отеческое чувство, желание её опекать.

– Ну чё, давай, рассказывай, – сказал он ей.

– Что рассказывать? – ответила она с набитым ртом, облизывая пальцы после пончиков.

– Зачем ты на крышу попёрлась. Парень бросил?

– Неа.

– С родителями поругалась?

– Не.

– Дима Билан тебя не любит?

– Вы дурак?!

– Ты бы не хамила.

– А чё? Я просто спросила. Мало ли. Всякие случаи бывают.

– Ох, – сказал Костик, выбрасывая в мусорку пластиковый контейнер из-под пончиков. – И где ж тебя такую взяли, борзую? Я тебе разве что-то сделал плохое?

Вместо ответа Алиса как-то скуксилась, у неё задрожали губы, и она заплакала.

Костик растерялся. Отношения с женщинами он не привык выяснять и не знал, как себя вести в такой ситуации. От своих девушек он уходил, стоило ему хоть чуть-чуть ощутить, что его «загружают». Но тут была иная ситуация.

Он подвёл Алису к раковине и умыл, а затем достал бумажные полотенца, оторвал мягкий лист и вытер девочке лицо. Отдельно высушил ей нос.

– Сморкайся, – сказал он, и девочка «затрубила» носом в салфетку. – А теперь садись вот сюда и рассказывай.

Девочка села, помолчала и вздохнула. И тут на неё напала икота – то ли от того, что Алиса так сразу набросилась на пончики, то ли от пережитого нервного потрясения.

– Набери воздуха и не дыши, – сказал ей Костик.

Алиса послушалась. Хозяин квартиры помог, схватив одновременно её нос и губы в одну «горсть». Она выпучила глаза и икнула ещё раз, в таком «безвоздушном» состоянии. Но через пару раз икота успокоилась, Костик напоил её водой, чтобы закрепить успех, и сел напротив.

Они помолчали.

– Его зовут Сергей Петрович, и ему пятьдесят лет, – начала Алиса не сразу свой рассказ, то и дело опуская глаза и вздыхая.

– Кому?

– Человеку, которого я люблю.

– Он тебе что-то сделал?! – Костик испугался за Алису. Мало ли кто может соблазнить почти ещё ребёнка.

– Нет. Он даже не знает про это. Он женат, и у него трое детей, и одна из них – моя школьная подруга. Я к ней ходила в гости, мы вместе играли и уроки делали. А жена Сергея Петровича его не любит, это подругина мама. Она тупая и орёт всё время на них, и на него больше всех.

– И ты хочешь его увести из семьи?

– Вот и вы тоже. Насмотрелись «Тик-Тока».

– Я не смотрю «Тик-Ток».

– Ну фильмов про идиотов-тинейджеров. Нет, конечно! Я же не дура. Мне его жалко просто. Я хочу ему что-то хорошее сделать.

– Например?

– Ну я не знаю. Что может человек пятнадцати лет сделать человеку пятидесяти лет? Они под нами живут. Я музыку не включаю громко, сижу в наушниках и не топаю. А если отец телек по ночам смотрит, прошу его потише сделать, чтобы ЕМУ не мешать. Что я ещё могу? Пирожное безе испекла – знаете такое, из белков и сахара, – только оно дурацкое получилось, кондитерская бумага прилипла, и я её отодрать не смогла. Принесла им, как будто подружке, но на самом деле – для него. Я знаю, он такое любит. Они чай пили и из зубов выковыривали этот пергамент с пирожных. И мне стыдно было. А Сергей Петрович так смотрел на меня – с благодарностью. Для него никто ничего не делает, а он для всех всё. О нём, наверное, впервые позаботились.

– А с крыши зачем прыгать?

– Я пишу ему письма под замком и не показываю никому. И ему, канеш, тоже. Мать увидела. Решила, что он меня совратил, и стала наезжать на него, и меня за волосы таскала. Я их отрезала сама после этого.

– А, я думал, это причёска модная рваная.

Костик хотел пошутить, чтобы расслабить и развеселить гостью, но она даже не улыбнулась, а посмотрела на него серьёзно, как на дурака. Он смутился – пожалуй, первый раз в жизни от взгляда девушки.

– Мать сказала, что принесу в подоле от женатого – она меня выгонит. Идиотизм.

– У тебя не было парней?

– Вам-то что?! – вспылила Алиса и покраснела, но тут же смягчилась. Костик не хотел её задевать и не осуждал. – Нет, конечно. Я разве дура?

– Алис, ты извини, но я всё равно логику не улавливаю. При чём тут крыша и зачем прыгать?

– Мать обещала его засудить за педофилию. А это ему позор на всю жизнь, его отовсюду уволят, он же в универе преподаёт и семинары ведёт для повышения квалификации, и ещё у него своя кафедра в НИИ. Его со света сживут, если моя мать на него наедет. А она сделает это публично. Вы же знаете, что сейчас бывает из-за обвинений. Их даже не проверяют. И я буду виновата, получается. А потом его жена узнала. Я не знаю, откуда. Может, слышала через пол, как на меня мать орала. Пришла вечером и стала…

Девочка не смогла закончить фразу и показала синяки на руке.

– И ты решила, что будет лучше без тебя?

Алиса вновь скуксилась и заплакала. Костик её обнял.

– Вы тоже не понимаете! – говорила она сквозь слёзы. – Я записку матери написала, чтоб когда я умру, она бы не смела на Сергея Петровича наезжать. Это моё предсмертное желание было бы, и она бы не посмела его нарушить!

– Да как раз тогда бы она его и засудила, за доведение до самоубийства, – отозвался Костик, пытаясь утешить Алису. – Тем более ты его имя указала в записке. Дурочка ты маленькая.

Он гладил гостью по волосам, которые топорщились, а она плакала в его рубашку, пачкая её слюнями и выпуская на волю накопленное напряжение, которое не под силу вынести даже некоторым взрослым – не то что девочке в пятнадцать лет.

Костик считал всех девушек пустыми, много о себе воображающими и глупыми, мечтающими, как бы поудобнее усесться на шею мужику и тянуть из него деньги, подарки и внимание. Может, он просто сам таких выбирал? Костик об этом не задумывался. Но Алиса не казалась ему ни пустой, ни глупой. Она была мужественной девочкой, попавшей в непростые обстоятельства, которые с честью пыталась вынести.

– Ничего, всё будет хорошо, всё образуется, я тебя не дам в обиду, – говорил он и похлопывал её по спине.

– Ой. Я вам рубашку испачкала, – сказала она, чуть отстранившись и пытаясь успокоиться. На неё опять напала икота.

– Да и фиг с ней. Стоп. Вот я дурак! – воскликнул вдруг Костик.

– Почему?

– У меня ж одежда есть сухая, надо давно уже тебя переодеть. Сиди, сейчас всё будет. Дам футболку и штаны – тебе велики будут, но подвяжешь ремнём. Или верёвку найдём.

Костик пошёл в комнату и обнаружил, что Володя с Юлей почти уже занимаются сексом. Во всяком случае, на Володе нет рубашки и джинсов, Юля раздета до белья, а в воздухе пахнет феромонами от их разгорячённой кожи.

Костик сам настаивал на свидании и убеждал друга трахнуть девчонку, но сейчас это показалось ему не уместным и даже оскорбительным. Он пнул Володю:

– Э, чувак. Ты женат вообще-то. Забыл?

Юля отпрянула от Володи и закрыла лицо рукой.

– Девушка, ничего личного, но я в анкете писал, что я ещё не развёлся. В смысле, он.

Юля вскочила, взяла свои вещи и убежала в прихожую, одеваться и обуваться.

– Я тебя не понимаю, Костян, – сказал Володя. – Юля, подожди! Куда ты ночью? Стой, я сейчас такси вызову.

Володя убедился, что Юля его ждёт у двери, и вернулся к другу, говоря с ним так, чтобы девушка не слышала:

– Ты же сам говорил, что это мне поможет излечиться. Что я дебил. Что все бабы стервы и манипулируют нами. Что я зря убиваюсь по Алёне, и надо жить проще, не оглядываясь.

– Она тебе нравится? – спросил Костик, кивнув в сторону Юли.

– Нет. Не особо. Хотел попробовать, вдруг ты прав. Вдруг я смогу.

– Что?

– Ничего. Айболит,блин. Проехали.

Володя хотел сказать, что у него в груди печёт до сих пор от разрыва с Алёной, и он ни на чём сосредоточиться не может из-за этого. Что он болен. Что так нельзя. Что он думал, будет легче, если совсем уйти из дома от жены, а стало только хуже. Что он впервые в жизни столько думает о прошлом, рассматривая ситуации с разных сторон и пытаясь понять, где он был прав, а где мог поступить иначе и спасти их отношения. Ему завтра выходить на работу – и не хватало ещё раз там ошибиться и «подставить» банк из-за личных неурядиц.

Но это всё было слишком пафосно, и он промолчал. К тому же, Володя не любил ныть. И так всё «в заднице», не хватало ещё выглядеть слабаком.

Он вышел к Юле в прихожую и стал обуваться.

– Да ладно, я бы и сама доехала, – сказала девушка тихо, стыдясь того, что чуть не переспала с мужем подруги.

– Не надо в ночь убегать никогда одной. Мало ли что, – сказал Володя, взял её под локоть, и они вышли.

Алиса всё это время сидела на кухне, удивляясь происходящему. Ей казалось, что Костик живёт один. Происходящее в комнате они не слышали из-за шума дождя и грозы. Алиса решила не высовываться и не вмешиваться в чужие дела.

– Кто это был? – спросила девочка, выйдя из кухни, когда Володя с Юлей ушли.

– Друг, – ответил Костик и чуть помолчал. – Надеюсь, что не бывший.

Глава 27. Наводнение

Рекламный таргетинг устроен таким образом, что мы посещаем веб-страницы, переходим по ссылкам, забиваем слова в поисковике, покупаем онлайн – и всё это учитывается «умной» системой для подбора тех товаров или брендов, которые рекламодатели хотят показать именно нам. А если телефон «зацепился» где-то за знакомую сеть или скаченные приложения опознали посещение известного магазина или ещё какой-то знаковой точки на карте – это тоже может использоваться для таргетирования. Телефон запоминает, где мы были, и рисует линии наших перемещений на своей карте. Говорят, что данные из наших переписок, и даже сказанное вслух при работающем телефоне используется для подбора новостей и рекламы.

В своё время Алёна была удивлена, когда на Таиланде зашла в магазин местной эко-косметики и через 5 минут увидела в телефоне рекламу их продукции со спецпредложениями (в электронной почте был баннер).

Если вдуматься, это всё жутковато. Но в ту ночь, когда разыгралась гроза, слежка телефона за человеком сыграла свою положительную роль в истории Володи и Алёны.

Володя довёз Юлю на такси до её дома, проводил до квартиры и убедился, что с ней всё в порядке. Зайти он отказался и на такси поехал сразу на работу, хотя ещё было темно. В кабинете у Володи был запасной комплект одежды и бритва, поскольку иногда (в последнее время всё чаще) IT-директор засиживался допоздна и оставался спать на диване, чтобы не отрывать от сна лишние пару часов на дорогу.

Город затопило: на Варшавском шоссе залило подземные переходы почти доверху, машины стояли по крышу в воде.

– Ну всё, хана электрике, – сказал таксист, присвистывая и глядя на утопшие автомобили, вниз по дороге.

Таксист выбирал маршруты объезда, сверяясь с навигатором, но они всё-таки застряли в пробке: впереди образовался пруд посреди шоссе, сзади встали другие автомобилисты, и уже было не разъехаться.

Вода поднималась. Там, где стояло такси с Володей, она добралась до середины колеса. В новостях сказали, что в наводнении виновата листва, забившая систему ливневой канализации.

Ситуация была столь сюрреалистичной, что библейская история о Всемирном потопе стала казаться вполне возможной.

Мимо такси проплыли выспавшиеся за ночь утки, удивлённые столь неожиданному расширению своих владений. Был уже четвёртый час утра, и начинало светать.

Володя пытался подремать в машине, раз уж ничего нельзя было сделать, но ему не удавалось. Он стал листать новостную ленту в телефоне. И вот тут-то и сыграли роль его частое посещение магазина «Леруа Мерлен» на Ярославке и отметки местоположения в «МакДоналдсе» в Сергиево-посадском районе – телефон их делал самостоятельно – и онлайн-покупки с доставкой по адресу тёщиной дачи. Телефон предложил ему рекламу строительного рынка на Ярославке, а внизу страницы размещались ссылки на местные новости, среди которых было и видео горящего дома Маргариты Ивановны. В темноте было не очень понятно, точно ли это их дача. Название посёлка совпадало, а конкретный адрес указан не был.

Володя хотел позвонить тёще, но подумал, что зря её разбудит, если это чужой дом, а она спокойно спит и ничего не знает. Он хотел позвонить Алёне, но решил, что она восприняла бы это как плохо замаскированную попытку помириться, шаг ей навстречу. После её измены делать этого не хотелось.

Тьфу, что ж за чёрт!

Володя разозлился на себя, что сидит и переливает из пустого в порожнее вместо того, чтобы действовать. Лучше быть идиотом и позвонить зря, чем не помочь, если это реально требуется. Но телефоны Маргариты Ивановны и Алёны не отвечали: они оба остались в доме и сгорели.

Володя посидел ещё минут пять, размышляя, как быть. А потом он оставил таксисту наличные, снял ботинки и носки, подвернул брюки, открыл дверь машины и вышел. Он отправился вверх по шоссе, туда, где было относительно сухо.

Утки на свежеобразованном озере посреди шоссе закрякали: они дрались за кусочки печенья, которые им кидали из окна одной из застрявших в воде машин. Под водой Володю кто-то укусил за ногу.

Через несколько кварталов Володя вышел к соседней улице – там движение не было парализовано. Он вызывал другое такси и доехал до Ярославского вокзала, откуда с первой же электричкой отправился на дачу к почти уже бывшим родственникам.

Глава 28. Электричка и коричневый гном

В электричке было почти пусто: в столь раннее время дачники спали, а работяги после ночных смен ещё не освободились, чтобы возвращаться домой – из тех, кто жил в Подмосковье.

На одном из сидений лежал гном – вернее, так в первый момент показалось Володе. Старичок был низенький и заросший, голову укрывал от света широкополой соломенной шляпой. Шляпа была женская, с цветочками – видимо, она слетела на вокзале с какой-то пассажирки или была забыта на сиденье, «гном» нашёл её и оставил себе. В руках у старичка был потёртый брезентовый рюкзак, который ему явно мешал, но с которым тот не хотел расставаться. Наверное, там были ценные вещи – а может, и всё его имущество.

«Гном» храпел на весь вагон, и звук был гораздо более внушительный, чем сам мужичок. Володя ожидал увидеть великана. Запах от «гнома» тоже был очень крепкий, довольно быстро заполнявший собой вагон. Володя хотел перейти в другой, но старичок его окликнул.

– Куда идёшь? – сказал «гном» и приподнялся.

– Туда, – ответил Володя и показал рукой вперёд.

– Логично, – сказал «гном» басовито и протянул Володе руку. – Василий. Будем знакомы.

– Володя, – ответил Володя и не сразу, но всё-таки пожал руку мужичка. Он уже понял, что это бомж, и от него можно подцепить туберкулёз или ещё что похуже. Но отказывать старому добродушному человеку с протянутой рукой и обижать его проявлением брезгливости ему не хотелось. Руку потом можно и помыть санитайзером.

– Вижу, ты хороший человек. Садись, – сказал «гном» и кивнул на сиденье напротив.

– Да не, уважаемый, спасибо. Мне дальше.

– Садись-садись. Следует мужьям воспитывать жен своих с любовью примерным наставлением.

– Что?

– А редьку знаешь, как готовить? Надо истолочь или натереть на тёрке, – важно сказал «гном», поднимая жёлтый сухой палец, – обвялить да замочить на три дня, отжимая в трех водах, да положить в неё патоки с пряностями.

– Понятно. Что ж непонятного.

Володе стало ясно, что этот человек – сумасшедший.

– Думаешь, я сумасшедший? – угадал «гном».

Володя вспомнил, как Алёна ему показывала вКонтакте паблик с цитатами известных людей. Один из них сказал что-то типа: «Если человек ведёт себя странно, улыбайся и кивай, во всём соглашайся». Володя считал подобные цитаты глупостями.

– Думаешь, надо со мной соглашаться и улыбаться? – опять угадал «гном» и хитро прищурился, а потом закашлялся в кулачок, на котором кожа была жёлтой и потрескалась, а ногти неприлично отросли. – Сейчас многие считают древнюю мудрость глупостью. Всё перевернулось в мире. А ведь это я тебе говорил цитаты из «Домостроя», по которому наши предки строили весь уклад, и славно жили веками. Сейчас, погоди-ка, что покажу.

Мужичок сел как следует и расстегнул рюкзак, стал копаться в нём, выкладывая вынутое рядом на сиденье. Вещи в рюкзаке были на удивление чистые и выглаженные. Володя остался посмотреть, что будет дальше: новый собеседник показался ему странным, но любопытным.

Наконец, «гном» нашёл старую истрёпанную книгу, обклеенную по углам прозрачным скотчем. Страницы в ней были разного размера, некоторые торчали и размохрились там, где выступали за пределы обложки. Видимо, изнутри они тоже были «посажены» на скотч, и не очень удачно. Мужичок открыл книгу и прочёл:

– Если подарит кому-то Бог жену хорошую – дороже это камня многоценного. Такой жены и при пущей выгоде грех лишиться. Доброй женою блажен и муж, и число дней его жизни удвоится. А вы ссоритесь, разводитесь – куда это годится? Вот ты зачем с женой поругался?

– Вы про меня что-то знаете?

– Ты не поверишь. Всё.

– Мы знакомы?

Старичок улыбнулся, как будто знал его сто лет.

– Я твой отец, – сказал он, наконец.

– Что?!

Володя вскочил и покрылся испариной. Его отец умер, когда мальчику было три года. Первое воспоминание Володи из детства – это как мать плачет на кладбище и лезет в яму, укутать гроб синтепоновым одеялом, которое она сама сшила (чтобы мужу на его последнем ложе не было холодно и одиноко), а её удерживают родственники. Потом они долго сидели в маленьком душном кафе с тюлевыми занавесками, и все гости говорили шёпотом, а после водки и закусок разгорячились. Кажется, была даже драка. В плохо вымытое окно билась муха, а с потолка свисали жёлтые липкие ленты-ловушки. Володя не понимал, что происходит, но видел, что маме плохо, и старался выглядеть весёлым, чтобы утешить её. Он ждал, когда уже вернётся папа, и можно будет отсюда уйти.

– Да ты не понял. В том смысле я вам всем отец, что я духовный пастырь, а вы, молодёжь неопытная и зелёная – дети мои.

Володя еле сдержался, чтобы не двинуть «гному» кулаком в челюсть. Он стукнул по сиденью так, что отбил костяшки, и пошёл в другой вагон. «Гном» соскочил с сиденья и побежал за Володей, не оставляя надежды вернуть его на путь истинный.

– Я был женат пять раз, я знаю, о чём говорю! Пять раз! И это только официально. У меня опыт богатейший, я всех вижу насквозь, у кого проблемы в семье. Да погоди ж ты! Ноги-то вырастил! Я ж не успеваю за тобой. Старость надо уважать. Мой путь – ходить по свету и сохранять от ошибок других, которые ещё не успели их сделать. Я же вижу, что у тебя несчастье, и знаю, как помочь…

Володя перешёл через тамбур и захлопнул дверь. Старичку не хватило сил её открыть – так он и остался стоять за стеклом, беззвучно увещевая Володю и грозя ему в спину маленьким коричневым кулачком.

Глава 29. Остановка. Осторожно, окрашено!

Володя прошёл ещё несколько вагонов, а на ближайшей станции вышел, чтобы подождать следующую электричку. Она должна была прийти по расписанию через пятнадцать минут.

На платформе стояла влюблённая парочка лет семнадцати-девятнадцати – видимо, они гуляли всю ночь или ехали сейчас домой с затянувшейся вечеринки. Парень курил, спустив одноразовую медицинскую маску под подбородок и отгоняя дым от девушки. Володя «стрельнул» у него сигарету. Сам он бросил курить ещё в двадцать лет, на втором курсе, когда у него полгода не было денег на еду, не то что на сигареты.

Алёну тогда обокрали, и она плакала между парами в институте, обзванивая знакомых и не зная, что делать. А на лекциях она сидела с опухшими красными глазами и шмыгала носом. Девушка взяла из маминого сейфа наличные деньги, чтобы оплатить своё обучение в институте на полгода вперёд. С утра она не успела забежать в бухгалтерию, потом оставила сумку в туалете на подоконнике буквально на минутку (в кабинке её не на что было повесить). Когда Алёна вышла, то не сразу проверила содержимое сумки, потому что начиналась лекция со злобным преподом, а она опаздывала. После лекции денег в сумке не оказалось, и это выяснилось уже в бухгалтерии, когда Алёне выписали приходный ордер на солидную сумму. Могли украсть в туалете или в аудитории…

– А зачем ты наличные таскаешь? Кто сейчас вообще наличными расплачивается? – спрашивали её однокурсницы.

– Потому что если платёжкой, то они комиссию берут, – отвечала Алёна.

– Так уж лучше комиссия, чем теперь ты всё потеряла, – поучали её ребята.

Умники. Нашли как утешить. После кражи это и так уже понятно.

Алёна была в ужасе, потому что вором мог оказаться любой её однокурсник – из тех, кто ежедневно улыбался ей, здоровался, ухаживал за ней. Потерять деньги было тяжело, но пережить подлость – ещё сложнее. Как учиться и общаться с этими людьми дальше, она не представляла. И как верить теперь людям – тоже.

Володя сорвался со следующей пары и метнулся в банк, снять свои накопления с карты и взять «быстрый» кредит на недостающую сумму. Ему дали тысячными купюрами – он потребовал заменить на пятитысячные, чтобы пачка была похожа на ту, которую украли у Алёны. Пришлось дойти даже до старшего кассира, потому что линейный персонал не хотел идти навстречу. Он добился своего.

Володя не хотел, чтобы Алёна считала себя должной ему. Он решил разыграть «представление», якобы нашлись те самые деньги, которые она потеряла.

Но в тот день он уже не застал Алёну в институте, и пришлось действовать перед другими однокурсниками. Они курили у входа в здание, и Володя якобы случайно выкинул в мусорный пакет вместе с окурком свой пропуск в институт, который вертел в руке. Полез доставать – и о чудо! – вытащил пачку денег в бумажном пакете. Как были упакованы деньги, Алёна неоднократно рассказывала ребятам, спрашивая, не видел ли кто, вдруг она случайно выронила. По описаниям всё совпадало. Друзья посмеялись, мол, тупая уборщица подобрала мусор с пола в туалете и выкинула, даже не проверив, что внутри. Неудачница. У одного из ухажёров Алёны загорелись глаза при виде пачки, но Володя быстро его привёл в чувство, взяв за «холку». У них в Воронеже так успокаивали молодых кобелей, которые в подростковом возрасте начинали «борзеть» и пытаться выйти на верхний уровень в иерархии «стаи».

Алёне тут же позвонили и сообщили, что деньги нашлись. Она была счастлива. Девушка так и не узнала, кому была обязана своим спасением.

А Володя потом сидел на жёсткой диете, пока не отдал весь долг. Маме он отсылал деньги в прежнем объёме: не хотел её тревожить. Да и прикольно было – это своеобразный вызов, игра в «выживание» в городских условиях. Ничего плохого с Володей не случилось: молодой организм вполне в состоянии выдержать полгода на «Дошираке» и сладком чае, которым его угощали соседи по общаге, – а вот от сигарет пришлось отказаться. Они были не по карману. Первую неделю его сильно мутило, потом стало легче. А когда появились лишние деньги, сигареты показались Володе уже не обязательными. Так он и бросил.

Лишь иногда, ради поддержания дружеской беседы Володя брал изогнутую курительную трубку, сидя на веранде у Насонова и обсуждая с ним житейские дела, но тяги к табаку у него не возникало.

Теперь же Володе нестерпимо захотелось закурить. Электричка не приходила. В кассе сказали, что её отменили, и надо ждать следующую, через сорок восемь минут. Мимо платформы прошёл товарный поезд, загудев и почти не сбавляя скорость. Запахло то ли дёгтем, то ли сажей. А может, так пахли нефтепродукты из проносившихся мимо вагонов-цистерн.

Грохотание тяжёлого состава отдавалось в груди у Володи – так на рок-концертах и на фестивалях музыка «проникала внутрь». Тудух-тудух, тудух-тудух – как ритм тяжёлого металла, на который сама собой ложилась мелодия Володиных ощущений за всё последнее время. Он сел на скамейку и только потом увидел рядом с собой лист с надписью: «Окрашено». Потрогал пальцем дощечки – и правда, липкие. Но вставать было уже незачем: всё равно испачкался, хуже не будет. А так хоть отдохнёт после безумной ночи.

Вспоминать про карантин ему не хотелось, но мысли сами лезли в голову.

Часть третья

Глава 1. Отношения на карантине

Итак, перед самым началом карантина из их квартиры съехал неудачливый художник, которого приютила Алёна. В середине марта ввели первые ограничения в связи с вирусом, а потом была и первая нерабочая неделя, когда Алёна и Володя впервые за долгое время вынуждены были остаться вдвоём, запертые в одном помещении.

Володя привык отвечать за всё, что происходит вокруг него. Он нёс ответственность за своих «бойцов» на работе, вытаскивал друга Костика из передряг, уберегал жену от её же собственных эмоций. Он старался не показывать, как ему самому тяжело и что порой он бывал на грани нервного срыва. Ему нравилось быть надёжным и крепким человеком, которого ничем нельзя поколебать. Он хотел быть той самой каменной стеной, за которой близким ничего не страшно.

Сколько кризисов уже было позади! Может, они и оставили на нём трещины, как на бетонной армированной плотине, которая удерживает невероятную массу воды – но Володя был всё так же крепок (во всяком случае, думал так).

Однако этой весной в мире начали происходить совсем уж странные вещи: вирус, обнуление, опустевшие улицы, приближение кометы, ожидание Апокалипсиса и всеобщая тревога за будущее, – и Володя напряг все свои силы, как атлант, желая оградить от идущего извне стресса всех, кого он считал своими.

Да, Володя старался быть хорошим человеком… И он не понимал, почему всё идёт наперекосяк. Жена на него обижалась, друг называл дураком и подкаблучником, а «бойцы» ошибались, забывая отправить очень важные письма в ЦБ и «зашиваясь» от текущих задач. Володя не «застревал» надолго на какой-то одной проблеме, поскольку голова всегда была занята срочными задачами. Постоянно что-то «горело» или дома, или на работе, или на даче у тёщи, и ему надо было спешить на помощь.

У ключевого сотрудника в офисе в начале марта умерла мать – тот с братом по этому поводу напился и едва сам не умер. Оказалось, что у него сахарный диабет, и алкоголь ему противопоказан. Пока он лежал в больнице, заразился ковидом. Володя поддерживал этого сотрудника и «латал дыры» в рабочем процессе.

Ещё один парень «застрял» в Испании, когда авиарейсы отменили. Его там вместе с семьёй (женой, двумя детьми и пожилой матерью) принудили сидеть в комнате, как под арестом, не отлучаясь ни на секунду, и при этом оплачивая каждый дополнительный день пребывания. Пришлось оказывать парню психологическую поддержку и включать его в работу, чтобы сохранить ему хоть какую-то основу для жизни. На рабочих совещаниях по зуму на заднем плане его дети «ходили на головах», и это было похоже на сумасшедший дом, совмещённый с парком аттракционов.

Несколько девушек в бухгалтерии после пугающих новостей встали в позу и коллективно отказалась выходить на работу – пришлось им срочно организовывать удалённые рабочие места, хоть это и противоречило политике главного акционера. Володя брал на себя ответственность, чтобы работа банка не была сорвана, и люди не потеряли рабочие места в этот и без того сложный период.

Теперь же из-за карантина у Володи появилось свободное время, и он ощутил себя словно подвисшим в безвоздушном пространстве. Первое, что он почувствовал, оставшись дома – это бесконечная усталость и желание лечь пластом и не вставать. У него упала температура до 35,1.

Жена готовила Володе еду и приносила в комнату чай с шиповником и лимоном, чтобы он восстанавливал силы. Но общения с ним она не искала и стала как будто чужой. Словно за прошедшие осень и зиму они перешли в статус соседей по коммуналке или коллег в коворкинге, между которыми принято иногда перекинуться парой слов или вместе пообедать, но не может быть ничего личного.

Володя пытался заговорить с Алёной, но речь как будто рассыпалась, спотыкаясь об её ответные междометия и вежливые фразы: «спасибо» и «пожалуйста», «всё в порядке» и «нет, ничего не нужно».

Алёна успокоилась и изжила свою ревность, перенаправив энергию в благотворительность – но вместе с ней случайно избавилась и от своего либидо. Словно ту часть характера, которая доставила им с Володей столько неприятностей, она ампутировала, отрезав «по живому», – а остального не хватило, чтобы сохранить настоящую близость между ними. А может, Алёна боялась, что если снова открыться – её опять «унесёт».

Володя увидел перед собой глухую стену и растерялся. До сих пор ему казалось, что их семейную жизнь можно восстановить. Стоит ему отдохнуть и набраться сил, стать снова крепким – и он будет нежен с женой, будет давать ей достаточно тепла и внимания, перестанет «взрываться» в ответ на её ревность. В сущности, это даже мило, когда тебя так любят, даже если и ревнуют.

Но к апрелю ему стало страшно.

Алёна заполнила свою жизнь волонтёрской деятельностью и не собиралась с ней расставаться. Она закупала и отвозила на раздаточный пункт одноразовые маски и резиновые перчатки, продолжала ездить в детдом с памперсами и детским питанием. Однажды её задержали на въезде в маленький подмосковный городок, через который она добиралась до детдома, и потребовали пропуск с QR-кодом. Она забыла его заказать. Разобраться на месте не получилось, поскольку уведомлять о поездке надо было за три часа до её начала. Алёне выписали штраф на пять тысяч, а машину развернули.

Алёна зашла в квартиру, усталая и расстроенная.

Володя не ожидал, что жена так быстро вернётся. Он много думал всю последнюю «карантинную» неделю и решил, что быть соседом для своей жены и жить с ней рядом, как чужой человек, он не хочет. Но и порвать вот так, запросто, он не мог – вернее, не хватало смелости взять на себя ответственность за разрыв. Володя хорошо помнил, как прожил без Алёны два года и чуть не сошёл с ума.

Глава 2. Взгляд Володи

После ухода Алёны к Игорю он не стал прыгать с моста – нет, конечно, это было бы глупостью и слабостью для взрослого мужчины (тогда, в свои двадцать три он считал себя очень взрослым). Володя просто начал умирать – постепенно, день за днём, погружаясь в депрессию всё глубже и словно уходя в царство теней и становясь полупрозрачным. В Володю даже стали врезаться прохожие на улице – до того он стал незаметным.

Сначала он был очень зол на Алёну. Потом думал, что она вернётся – очень хотелось в это верить. Но когда она ему позвонила, он сбросил вызов. Она позвонила ещё раз, через несколько дней – и он снова сбросил. Неожиданно для себя он понял, что не хочет слушать никаких объяснений и оправданий. А ещё он понял, что боится. Если Алёна «с барского плеча» предложит ему возобновить отношения и согласится жить с ним, то он не сможет отказаться, потому что очень сильно любит её (сам он думал: «Потому что я слабак»). Она снова будет скучать рядом с ним, придираться по мелочам, вспоминать Игоря и искать кого получше, а Володя – любить её всё сильнее, зная, что никогда не станет для неё по-настоящему любимым. Он не формулировал этого словами и удивился бы, если бы кто-то разложил ему всё «по полочкам» – просто у него было такое ощущение.

Володя много раз жалел, что сбросил звонки Алёны, особенно когда календарь подсказывал очередную памятную дату. Вот Новый год – у них с Алёной была шумная вечеринка, их однокурсники и друзья заняли всю съёмную квартиру, и Володе с Алёной пришлось спать в ванне, «валетом». А утром их залил водой из душа полусонный гость, который с похмелья не разобрался, кто тут и что делает – просто хотел намочить себе голову и освежиться. А вот тринадцатое марта – они с Алёной поехали за город кататься на лыжах. Температура была уже несколько дней плюсовая, а они за всю зиму так и не съездили покататься, так что сейчас навёрстывали упущенное. Снег был липкий, и они устали, не получив удовольствия. Володя зацепил Алёну длинным шарфом (получилось что-то вроде упряжи) и тащил на себе вперёд. Им надо было перейти через низину, затем подняться на холм, а там уже рукой подать до железнодорожной станции. Но видимо, на солнечном склоне снег сильно подтаял, и вода стекала в низину под толщей снега, подмывая его с «изнанки». Володя шёл первым и провалился в ледяную воду, едва не утянув за собой Алёну. А она вытаскивала его, протягивая палки. Наконец, девушка догадалась снять лыжи и сделать что-то вроде наста, чтобы он лёг на них и не проваливался в снег. Володя тогда сильно заболел и слёг с воспалением лёгких. Но хуже всего была не болезнь, а то, что воспоминания о заботе Алёны мучили Володю. Казалось, что в какие-то моменты она его любила. Володя старался отгонять от себя видЕния.

– Она тебя кинула, уважаемый Владимир Сергеич, – говорил он сам себе. – И не просто так, а ушла к другому мужику. Два раза потом позвонила и больше не стала. Значит, всё. Забудь её.

Справиться со «слабостью» помогали плохие воспоминания: ссор и скандалов в их совместной жизни хватало. А когда тоска отступала, Володя говорил сам себе, что сделал всё правильно.

В летний отпуск и на новогодние каникулы Володя уезжал к маме в Воронеж, и там ему было хорошо. Он даже подумывал остаться у мамы, пусть даже потеряет в зарплате и карьерном росте. Но мудрая мама «выпихивала» его обратно в Москву, чтобы не жалел всю жизнь о потерянных возможностях. Хотя конечно, она была очень рада сыну, и эти пара недель были лучшими для неё за весь год.

В Москве Володя погружался в работу. С Костиком они в то время почти перестали общаться: друг старался вытянуть его из апатии с помощью веселья, алкоголя и шумных вечеринок, а Володю это раздражало. Однажды, когда Костик притащил к нему домой без спроса целую толпу народа, Володя «взорвался» и всех выгнал. Кажется, даже кого-то побил, не рассчитав силу. Костик обиделся.

– Я же для тебя стараюсь, идиот. Так и сдохнешь один и плесенью покроешься у себя дома.

– Тебе-то что?

– То, что я твой друг!

– Друг?!

– Да, Вован. Есть такое слово – дружба, и если ты забыл…

– Тогда оставь меня в покое! Если ты мне друг. По-хорошему тебя прошу. Докажи хоть раз, что уважаешь меня и что я сам в состоянии решить свои проблемы, без шутов и скоморохов, и без того, чтобы меня спасали.

Костик помолчал.

– Ладно. Адьос, – сказал он и хлопнул Володю по плечу.

Костик ушёл, и Володя остался один. Ему, и правда, не хотелось, чтобы его жалели. Хуже всего было выглядеть слабаком в глазах окружающих, а главное – в своих собственных. Пусть ему тяжело, но он справится сам, без унизительной опеки.

После этого случая Володю снова «накрыла» депрессия. Он погорячился, выставив друга в столь категоричной форме, и к сожалениям о неудаче в любви добавилась ещё и вина перед Костиком, и – теперь уже совсем полное одиночество. Контакты на работе держали на плаву, но полноценными человеческими отношениями это не было.

В таком состоянии Володю и застала та съёмка в автосалоне, в которой участвовала Маша. Новая девушка вытащила его из трясины, проявляя тёплое дружеское внимание, ненавязчиво помогая в делах и не наступая на его больные места. Впрочем, в тот момент все его места были больными, и как ей это удалось – загадка. Когда Володе хотелось похандрить, она не приставала. Но в нужный момент появлялась с пирогами с яйцом и луком, которые он любил, а также с таблетками от горла, которые он сам забывал себе купить, оставляла пакет и уезжала. У неё всегда были дела.

– Я у вас проездом, просто забежала навестить, – говорила она.

В какой-то момент Володе стало жаль, что Маша всё время убегает, и у неё нет времени посидеть с ним и попить чаю, съесть вместе пирог. Она не сразу, но стала оставаться.

Володя не знал, любил ли он Машу, но точно был ей очень благодарен. Маша сначала просто жалела его, а затем стала уважать, видя, как он стойко переносит боль, не афиширует её и не ноет. Когда разговор у них заходил об Алёне, Володя отзывался о бывшей девушке только хорошо.

Маша привязалась к этому странному парню, который изображает из себя титана духа, а потом познакомилась и с Костиком, и со всеми их приятелями. Летом они впервые все вместе поехали на музыкальный фестиваль. И хоть в тот год даты мероприятия выпали на дождливые дни, и поле развезло от грязи, но Володя ожил. Друзья ему завидовали, что Маша с ним, и старались перехватить её внимание. Володя решил, что лучшей жены ему не найти, и сделал ей предложение. Маша согласилась, а через месяц уехала в Азию по контракту. Она слала ему каждый день фотки и новости, он скидывал ей смешные картинки и желал доброго утра, когда сам ложился спать (из-за разницы во времени).

Володя скучал по Маше и хотел, чтобы она вернулась поскорее, но почему-то вместо неё ему снилась Алёна. Номер бывшей девушки он стёр из телефона, чтобы не было искушения ей позвонить или написать ночью, после двух банок пива. Поэтому теперь Володя невольно напрягался от звонков с любых незнакомых номеров. Костик его «подкалывал».

В какой-то момент Костик решил, что Володю приворожили, и это настоящее колдовство – иначе как можно столько времени страдать по стерве, которая его бросила? Очередная новая девушка Костика была эзотериком и даже выступала по телевизору в программе «Битва колдунов» (правда, это не помогло ей предугадать, что Костик вскоре исчезнет из её собственного поля зрения, как утренний туман). В тот момент Костик увлёкся новой темой и решил расколдовать Володю. Девушка-эзотерик провела какие-то манипуляции над фотографией друга своего парня, которую тот открыл в телефоне. Телефон после этого «сдох» и больше не включался – наверное, магия была очень сильная. Костику не терпелось узнать результат магического ритуала.

– Ну чё, как дела сегодня? – спрашивал Костик Володю. – Ты чёта почувствовал?

– В смысле?

– В коромысле. Чёнить было сегодня особенное? В районе двух часов дня.

– Ну стошнило. На обед неудачно сходил, – ответил Володя. – Потом тачку поцарапал – ну немного, на бампере. А ты почему спрашиваешь?

– Тьфу, – ответил Костик. – С тобой даже магия бессильна.

После этого Костик стал копить деньги на новый айфон, а с девушкой перестал общаться. С такой телефонов не напасёшься.

Володя не считал их отношения с Алёной американскими горками. Для него это был дремучий лес, через который надо продираться, то вырубая накиданный ураганом валежник, то отбиваясь от москитов, то хромая, попав ногой в прикрытую травой яму – но и выходя порой к прозрачной чистой реке, на берегу которой забываешь обо всех сложностях. Зачерпываешь горсть, чтобы умыть лицо искрящейся прохладой – и отходит на второй план, становится не важным всё, что пришлось преодолеть на пути сюда. Это стоило того. Птицы поют. Травы пахнут невероятно: и терпко, и свежо, и примешиваются какие-то острые запахи. В детстве и юности Володя испытывал такие ощущения, ходя по Воронежским лесам, когда они с родственниками отправлялись за грибами или ягодами. К пяти часам дня солнце настаивало воздух на траве так крепко, что казалось, им можно напиться вместо чая и утолить жажду, и наполнить новой силой уставшее тело. Малина и земляника в таком лесу невероятно сладкие и желанные – не то что садовые «жертвы селекции», крупные, но водянистые и безвкусные. Но в таком лесу надо быть толстокожим (или иметь несколько слоёв одежды, заправив штаны в высокие резиновые сапоги и замотав лицо маминым платком) и не чувствительным, иначе пропадёшь, съедят комары и москиты. И надо хорошо ориентироваться в ситуации и в пространстве, чтобы не сгинуть в чащобе. А если ты ведущий, то надо ещё и сохранить тех, кто поверил тебе и пошёл за тобой.

Они однажды втроём с мамой и тёткой Лидой так заблудились в лесу и ходили несколько часов, начало уже смеркаться. К счастью, Володя набрёл на грунтовую дорогу (ну как дорогу, след от колёс грузовика), и компания пошла по ней – до тех пор, пока не упёрлась в лежащее поперёк дерево. К тому моменту дорога под их ногами почти потерялась, заросла травой. Видимо, шофёры видели препятствие издалека, из своих высоких кабин, и разворачивались обратно. В тот раз дорога всё-таки вывела Володю, маму и тётку Лиду в обратную сторону к станции, и они с полными вёдрами ягод сели на электричку. Аромат разнёсся по всему вагону. Пассажиры им завидовали.

Но блуждать по дремучему лесу после такого больше никогда не хотелось.

А вот в отношениях с Алёной Володя никак не мог найти ту дорогу, которая вывела бы их к счастливому будущему. Он и сам заплутал.

Глава 3. Страх

Володе страшно было расходиться с женой. Слишком уж много крови он потерял во время их расставания на два года, причём буквально. У него упал гемоглобин до восьмидесяти, при нижней границе нормы сто тридцать для мужчин. Голова кружилась, в глазах летали «звёзды». Врач сказала, что такое бывает от сильной кровопотери или после серьёзной операции. Володю обследовали, подозревая опухоль или поражение сосудов, но никаких органических причин не нашли. После курса уколов для повышения гемоглобина врач посоветовала Володе побольше отдыхать и не доводить себя до такого состояния ежедневными стрессами.

– Ох уж эти современные менеджеры, – говорила она своему мужу и сыну-подростку за ужином, придя с работы. – Гонятся куда-то, всё хотят успеть. Думают, что организм железный, и его хватит на что угодно. Ты ещё сосиску будешь? Горошка подложить?

Её муж кивал лысеющей головой, блестящей под светом лампочки, и пододвигал тарелку за новой порцией. Он обычно предпочитал лежать на диване и ничего не делать, играя на телефоне и вяло просматривая объявления о поиске работы время от времени. Жена-врач злилась на него за безделье, но в такие моменты считала, что лучше уж пусть лежит, чем рвать жилы. Хоть и ленивый муж, но зато живой и здоровый.

Итак, в марте этого года Володя не хотел насовсем рвать отношения с Алёной. Он решил съехать от жены на время, чтобы хорошенько подумать и решить, как им быть дальше. Почему-то ему опять казалось, что всё зависит от него, и он «ведущий» и главный в их «дремучем лесу».

Перед волонтёрской поездкой Алёны (той самой, в которой её остановили без пропуска) Володя помогал ей загрузить вещи в машину, и они поговорили.

– Алён, ты не против, если я поживу у Костяна пока?

– Надолго?

– Не знаю, как получится. Надо ему помочь с одним делом.

– А, – она помолчала и не стала спрашивать, что за дело. – Когда уезжаешь?

– Да прям сейчас и поеду. Забегу домой, переоденусь.

– Как хочешь. Дело ваше.

Алёна пожала плечами, села в машину, захлопнула дверцу и уехала.

Алёна не ожидала застать мужа дома, когда вернулась с багажником, полным памперсов. А он задержался в квартире, поставив чайник, чтобы выпить отвар шиповника перед дорогой. А пока отвар настаивался, сел за ноут и не теряя времени стал искать себе отдельное жильё. Алёна так просто его отпустила, что видимо, постоянная квартира ему скоро понадобится.

Психолог Фаина Ивановна сказала бы, что он подсознательно хотел дождаться жену – поэтому и остался, придумав повод. Но она про эту ситуацию не знала.

Процесс поиска затянулся, как это часто бывает: зайдёшь в интернет на секундочку, а «выныриваешь» через четыре часа. Отвар шиповника к тому времени давно остыл. Время для съёма квартиры было не очень подходящее – карантинное, – и все сделки приостанавливались, объявления оказывались недействительными. Гостиницы и хостелы тоже закрывались. Агентства держали его на «дозвоне» по двадцать минут, так что он возненавидел нежную мелодию ожидания.

Но Володе удалось-таки найти подходящую «однушку» в аренду, недалеко от метро Выхино на «фиолетовой» ветке. Он отправил запрос и закрыл крышку ноутбука. Глаза его болели от экрана, а голова гудела от мыслей о неприятностях, которые ещё не известно было как обернутся. А ещё – от того, что он такой неудачник: не смог справиться с собственной женой, которая его так любила.

После поисков Володя пошёл «отмокать» в горячей ванне (Алёна осенью рассказала ему про этот способ – смывать неприятности водой). Но когда он уже залез и включил воду, то вспомнил, что его полотенце в стирке, а новое он не взял. Полотенца лежали в шкафу в спальне, и Володя сейчас копался в шкафу, абсолютно голый. Алёна, войдя в квартиру, захлопнула входную дверь и чуть поскользнулась в коридоре на мокром полу (Володя оставил следы после ванны).

– О господи. Это ещё что? – сказала Алёна.

Володя хотел выйти к ней, но вместо этого спрятался за шкаф, сам не зная почему. Наверное, не хотел «светиться» перед женщиной, которая от него отдалилась, в таком глупом виде, голышом, в её комнате.

Алёна зашла в спальню и стала раздеваться, разговаривая сама с собой и ругаясь вполголоса на полицейских, которые не дали ей проехать в детдом. Бретельки её нового бюстгальтера были затянуты слишком туго и впивались в плечи всю дорогу. Избавление от него явно принесло ей облегчение. На плечах Алёны остались красные вдавленные полоски. Алёна скинула свой лифчик на кровать, размяла плечи и полезла в шкаф за длинной домашней футболкой – но увидела движение у стенки. Там кто-то есть! Она завизжала, не думая схватила с полки утюг и запустила им в «грабителя» (или извращенца из числа её бывших ухажёров – бог знает, кто может прятаться за шкафом в пустой квартире).

Алёна метнулась к своей сумке, которая осталась в прихожей, и стала звонить в полицию. Володя еле пришёл в себя после удара в висок, встал и шатаясь попытался добраться до двери. Алёна услышала движение в комнате и выскочила из квартиры, заперев её на ключ снаружи и оставив его в замке.

Она стала звонить мужу, но он по понятным причинам не отвечал. Телефон Володи остался в ванной. Тут Алёна сообразила, что возможно, муж ещё не уехал, и в её комнате был он. Она обругала себя дурой и истеричкой и осторожно прислушалась, что творится в квартире, приложив ухо к стыку двери и косяка. Ничего не услышала, открыла дверь – и увидела Володю, лежащего посреди коридора. В этот раз он сам поскользнулся на своих мокрых следах, но поскольку был уже «ранен», то не справился с управлением и упал. Второй удар по голове (он приложился ею об пол) лишил его сознания. Казалось, Володя не дышал. Из-под головы вытекала кровь.

Алёна в ужасе села перед ним на колени, приподняла его голову и стала бить его по щекам и гладить, чтобы привести мужа в чувство.

– Володя, милый, не надо! Пожалуйста! Я прошу тебя.

Она плакала, и её слёзы капали ему на лицо, и без того мокрое от воды.

Алёна наклонилась к мужу, чтобы проверить, есть ли дыхание. Но руки у неё дрожали от стресса, и пальцы покалывало словно иголочками, так что она ничего не могла понять. Алёна вспомнила из сериальных детективов, что наличие дыхания проверяют зеркальцем, вскочила и стала метаться, где бы его раздобыть. В суматохе ничего не нашла, растерялась и просто села на пол рядом с мужем, заплакала, как маленькая. Она поняла, как ей не хватало мужа всё это время и как ей его будет не хватать потом. Стало так горько и безнадёжно. Она путаясь тыкала в кнопки на телефоне и ждала ответа «Скорой».

Алёна целовала мужа: лицо, грудь, плечи, – прижимала к своей груди его руку, упрашивая воскреснуть.

В этот момент в квартиру зашли двое полицейских, которых Алёна успела всё-таки вызывать. Володя тоже пришёл в себя и обнял жену. Полицейских он не видел. А поскольку он на полу лежал абсолютно голый (простынь, которой он хотел прикрыться, лежала рядом), а Алёна тоже была до половины раздетой, картина была та ещё.

– Ну я так понимаю, у нас ложный вызов, – сказал один из полицейских.

Алёна обернулась и съёжилась, сгорбив плечи. Те двое рассматривали её. Один всё-таки отвернулся, но в той стороне было большое зеркало, и он не справился с искушением, стал пялиться на отражение Алёны.

– Э, командиры, – сказал Володя, пытаясь приподняться. – Всё в порядке. Все живы. Я не… Так. Ребят, ну имейте совесть.

Володя заметил, что его жену рассматривают.

– Вы нам ещё штраф заплатите, – сказал первый полицейский, который был бесстыжий и наглый. – Акционисты хреновы. Специально устроили тут?

– Да ну какой, специально.

– Это, скорее, перфоманс, – отозвался второй полицейский, который теперь смотрел в потолок. Он тоже был зеркальный, и с этого ракурса картинка была ещё интересней.

Володя встал, шатаясь, чтобы защитить жену. Но тут же поскользнулся на теперь уже очень большой луже (со всего тела остался на полу мокрый отпечаток) и упал снова.

Глава 4. Короткое счастье

«Бился-бился об пол – так и не стал ни лягушкой, ни Василисой Прекрасной» – так они шутили с Алёной, вспоминая этот случай.

Отношения у супругов с этого момента стали прекрасными – нежными и доверительными, какими давно уже не были. Оба признали, что не хотят друг друга терять. Они так настрадались, что решили идти навстречу друг другу и беречь друг друга, чтобы не дай бог не спугнуть это ощущение. Слишком уж дорого оно им далось.

И так бы Алёна с Володей и жили долго и счастливо, если бы через полтора дня не случилось… Но обо всём по порядку.

В тот же вечер Володю вызывали на работу. Сначала совещание в зуме, потом технические неполадки, медленно вскипавшая злость директора под маской его улыбки – и Володя предложил всем собраться лично. Коллеги на него обиделись. Им не хотелось тратить неожиданные выходные на поездку в центр города – тем более, тем, которые жили далеко, в Жулебино или в Подольске. Потом оказалось, что в банк можно зайти только по пропускам, подписанным начальником Службы безопасности, а до него не могут дозвониться.

Поехали к директору, устроили совещание у него на Рублёвке. Тем более что главные технические проблемы на удалёнке были как раз у директора. Но в дом он их не пустил, и все сидели во дворе за деревянным столом. От соседей через высокий забор доносился запах шашлыка. Володе и его коллегам еды не предложили, а поставили только воду в бутылочках 0,5. Вполне себе рабочая встреча, хоть и под открытым небом.

Туалет был в доме (трёхэтажная кирпичная «крепость»), но к счастью, на краю участка ещё осталась деревянная кабинка, куда ходили рабочие припостройке дома. Ею-то и пользовались участники совещания при необходимости. Володя заметил над входом в кабинки поржавевшую подкову. По старому русскому обычаю, подкову обычно вешали на счастье. Что она делала над входом в туалет, Володе было не понятно.

И всё бы ничего. Володя не расстраивался, потому что наконец-то был счастлив в личной жизни. Даже лёгкое головокружение после удара головой его не смущало. Но через час стал накрапывать дождик. В ту весну он вообще шёл чуть ли не каждый день. Ещё минут через десять участников совещания накрыл весенний холодный ливень. Все разъехались, не доведя встречу до конца. Но о главном всё-таки договорились, а остальное решили обсудить в личной переписке.

Когда китаец ушёл дом, мокрый и злой, навстречу ему выскочили цветные собачки: пудели и терьеры со специальными фигурными стрижками и сине-жёлто-красно-розово-зелёной шерстью. Одна из собачек была похожа на панду и казалась грустной. Володя увидел их, когда вернулся попросить у начальника компрессор: сдуло колесо. Видимо, где-то наехал на гвоздь. А когда на Володю выскочил «лев» с лохматой гривой (постриженный и покрашенный под льва золотистый ретривер), он чуть не сходил под себя. Хоть и стыдно в этом признаваться, но с учётом того, каких животных заводят пресыщенные богачи, легко было поверить и в настоящего льва. Уже потом, ведя машину к дому, Володя вспомнил новости Подмосквовья: то в речке обнаружат пираний, то найдут экзотических ядовитых пауков, которые живут только в тропиках.

Он пришёл в себя только когда «лев» залаял и облизал ему лицо.

– Вы этого не видели, – сказал Володе директор.

Китайцу не хотелось делиться с кем бы то ни было секретами своей частной жизни. Он жил один и был очень закрыт. Только прислуга заходила в его дом, и то с ними он заключал многостраничные договоры с пунктами о неразглашении и миллионных штрафах за их нарушение. Как он только согласился всех собрать на своём участке – не понятно. Может, втайне он всё-таки мечтал похвастаться или найти родственную душу?…

Фаина Ивановна это бы тоже разъяснила, но её тут не было.

– Чего не видел? – ответил Володя. – Разве что-то было особенное?

Китаец коротко улыбнулся. Ему нравились люди, которые всё правильно понимают с полуслова.

Домой Володя приехал в приподнятом настроении. Он купил букет пионов (хотя цветочные магазины и закрылись, но он умудрился вызвонить и найти продавцов на цветочной базе) и буквально взлетел на их пятый этаж, не дожидаясь лифта (кто-то из соседей перевозил мебель и удерживал один лифт на своём этаже, а второй ехал наверх). По дороге Володя ещё купил чёрную икру, авокадо, папайю и кумкват, и дорогущее розовое шампанское-чтобы отпраздновать воссоединение семьи. В этот день он был счастлив и хотел секса так, как не хотел его со времён пубертата, когда гормоны захлёстывают, и голова отключается напрочь.

Вечер был прекрасен. Алёна ждала мужа и достала его любимые духи, которыми не пользовалась восемь месяцев. Он почувствовал этот запах ещё в прихожей, и дальше идти ему было проблематично, в силу одной деликатной физиологической причины. В женских романах её обозначили бы как «нефритовый стержень».

Дойдя до этой части истории вместе со своими героями, автор заинтересовалась, откуда взялось сравнение именно с нефритом. Ведь нефрит зелёный, а эта часть мужского организма – вовсе нет. Говорят, этот камень очень прочный (коэффициент 7 по шкале твёрдости, тогда как у алмаза 10) и вязкий (состоит из микроскопического сплетения волокон), что придаёт ему особую устойчивость. А ещё говорят, что если по нефриту стукнуть тяжёлым молотком (ох, как бы поморщились мужчины, если бы прочли это), то на нём останутся лишь белые вмятины, и никаких больше повреждений. И что неопытные геологи и минералоги, бывало, разбивали свои молотки, пытаясь отколоть кусочек от нефрита. Так что сравнение очень даже лестное.

Володя не читал глупые книжки с любовными историями. Но этот термин он, конечно, знал из юмористических пабликов и мужских форумов, куда он изредка заходил по присланной другом ссылке. Там ради смеха собирали подобные цитаты. Хотя в данном случае смеяться, в общем-то, и не над чем. «Нефритовый стержень» – это устойчивое выражение, которое пришло к нам… из Древнего Китая. Камню приписывали там полезные свойства, и ценился он выше драгоценных металлов. Даже считалось, что он благотворно влияет на здоровье. Что ж, может, китайцы и правы.

Но вернёмся в квартиру молодых супругов. Жена встретила Володю с шёлковом халатике (новом, а не том, что выбирала ей в подарок Маша – его она сдала в секонд-хенд ещё осенью). Он хотел её обнять, но руки с улицы были грязные, и он отправился в ванную. Алёна – за ним, прихватив шампанское. Там и начался их ужин, который грозил перейти в новую «первую брачную» ночь и медовый месяц. Карантинные условия очень способствовали тому, чтобы не вылезать из кровати и приносить радость друг другу. Но в разгар страсти Алёну вдруг что-то кольнуло в сердце. Она не успела даже оформить словами свои мысли, как язык уже произнёс:

– А у тебя никого не было?

– В смысле? – спросил Володя, продолжая её целовать.

– Ну, эти восемь месяцев. Мы же не спали с тобой.

Володя не сразу понял. А когда понял, то у него всё упало и внутри, и снаружи.

– Ты чего? – спросила Алёна. – Я пошутила.

Она попыталась его приласкать, чтобы развеять неловкость от сказанного. Она же видела, как сильно муж её хотел. Но ни поцелуи, ни кое-что более действенное и пикантное не помогло.

– А. Я думал, у нас семья и верность, и это кое-то значит, – сказал он и отстранился. – А ты берёшь так, походя меня обвиняешь…

– Ну а что, я не могу спросить, что ли? Ты мужчина, вы не любите долгие перерывы.

– Ты до сих пор считаешь, что я кобель?

– Нет, ну просто… в жизни же бывает всякое.

– Я опять должен оправдываться не знаю за что?

– Да ладно, брось. Просто ты очень красивый. Я бы на твоём месте…

– Что? Изменила бы?

– Отбивалась бы от девчонок.

– Осторожно, шампанское не урони.

– Володь, ну нельзя же так обижаться на шутки! – возмутилась Алёна.

Ей стало обидно. Тоже мне, хрустальная ваза! Чуть что – сразу оскорбляется. Вообще-то девочка в их паре – это она, и ей положено обижаться и надувать губы. Они от этого становятся только красивее и сексуальнее. А Володя сам не знал, что с ним произошло и почему пропало настроение. Просто ощущал, что больше ничего не хочет и не может.

– Извини, Алён. Я чёта… Пойдём, может, на кухню? Я с утра не ел, ослаб.

Попытка пошутить не удалась.

Они пошли на кухню, поужинали в молчании (он – в неловком, она – с нарастающим недоумением и раздражением) и выпили по бокалу шампанского не чокаясь, а потом разошлись, как и раньше, по разным комнатам.

Володя взял недопитую бутылку с собой. Он смотрел на обивку дивана, пил шампанское из горла и думал, что зря психанул. Он себе не простит, если оставит всё как есть.

Володя зашёл к жене и молча сел рядом с ней на кровать. Алёна отложила пульт. Она собиралась смотреть передачу по Дискавери, чтобы не думать о случившемся. Словно сами собой начались объятья и поцелуи… Но секса так и не случилось. Виновата была физиология – тот самый случай, которого очень боятся мужчины. Он не смог.

Если бы Алёна сказала: «Ничего, давай так полежим», – или зевнула бы: «Ой, милый, я уже спать хочу. Ты не против, если мы отложим до утра?», – то может, ничего бы дальше плохого не случилось. Но Алёна рассмеялась и никак не могла остановиться. Она сама от себя этого не ожидала. Смех был истерический. Да и смеялась девушка, скорее, над собственными ожиданиями и над всей историей в целом, а не над неспособностью мужа к сексу. Но для Володи это стало крушением. Может, китайский нефрит и не разбить молотком – а мужская эрекция рассыпается в пыль от каких-то полутора минут смеха любимой женщины.

Володя и сам посмеялся над собой, а потом ушёл спать на диван. С тех пор он неожиданно для себя и для Алёны стал импотентом.

Глава 5. Самое важное в утренней электричке

Электричка подъехала к платформе, когда Володя совсем уже забыл, зачем он тут сидит и чего ждёт. Машинист дал пронзительный гудок, и Володя встряхнулся. Поезд остановился, автоматические двери открылись, и Володя зашёл в вагон.

На этот раз в электричке было больше народа. Начали время от времени ходить «коробейники» с чудо-носками, с пластырем за сто рублей и с синтетическим ароматизатором «дымок» для имитации шашлыка из мяса на сковородке. Самые наглые использовали микрофон и динамики, расхваливая свои никому не нужные товары на весь вагон чересчур хорошо поставленным голосом. Володя думал, что они, наверное, ходили на специальные курсы ораторского мастерства ради того, чтобы впаривать людям ерунду. Эту бы энергию да в мирных целях.

Через пару сидений от Володи расселась шумная компания, которая заняла всё условное «купе» (место, где сиденья расположены лицом друг к другу) и сиденья напротив, через проход. Они о чём-то азартно спорили, и до Володи доносились их реплики, мешая хоть на пару минут забыться и вздремнуть. «И не лениво же людям тратить столько сил рано утром…» – думал он. Володя пытался угадать, откуда они едут и кто они такие, но не мог понять. Электричка шла в Сергиев Посад, где, как известно, находится Сергиева Лавра. Но на паломников эти люди не были похожи. Одеты они разнородно, и все разных возрастов. Может, они родственники и едут с какого-то семейного мероприятия? Или наоборот, на чью-нибудь свадьбу. Или просто вырвались из карантина и стали гулять где угодно с самого рассвета, лишь бы дышать свежим воздухом и ощущать себя свободными – пока не накрыла вторая волна вируса?

– Да не об этом надо говорить! – горячился один из членов компании, повышая голос и стараясь, чтобы его услышали. Его жидкие тёмные волосы топорщились, словно были натёрты эбонитовой палочкой и наэлектризовались. – Весь мир в огне! Чёрные в Америке бунтуют! В Белоруссии беспорядки, у них интернет отключили – я Славке звонил, он мне рассказал шёпотом, как их в автозаки скручивают. В Израиле всё горит.

– Ну и что. Сиди себе дома и радуйся, тебя ж не трогают, – отвечал ему другой, который угощал всех кукурузными палочками из огромного пакета и облизывал пальцы, липкие и сладкие от сахарной пудры.

– Ой, ребята, – сказала полная дама, обмахиваясь то ли программкой из музея, то ли рекламным буклетом, – на этот год вообще такие ужасы предсказывают. Мне астролог составил натальную карту, так в июне коридор затмений и Марс атакует, и столько ретроградных планет, что…

– Это ничего не значит, – вступил в разговор четвёртый. – Личная жизнь человека – всегда во главе угла. Что бы где ни происходило, наш внутренний мир и наши чувства, эмоции – это главное. Любовь – вот что по жизни двигает…

– Какая любовь сейчас. Вот из-за таких, которые избегают внешних вызовов, всё и принимает форму шара, и катится к чертям! – воскликнул первый спорщик, откидывая со лба прилипшую тёмную прядь.

– Ничего подобного.

– Вы не о том рассуждаете…

– А о чём надо?

– Люди стали пустые, и особенно молодёжь. Вот где корень зла и главная тема сегодняшнего дня, – сказал благообразный седой старичок с голубыми глазами, такими «острыми», что о них, казалось, можно было порезаться.

– Да ну.

– Не ну, а правда. А почему, как вы думаете, на карантине люди с ума сходили? Им же наедине с собой оставаться страшно: нечем заполнить пустоту. Все ленивые. То кидалты, то баристы, прости господи. Понавырастали… Выхожу во двор – а там коуч сидит на спортивной площадке, и вокруг него ученики собрались на ковриках, слушают. Одним только бы дураков воспитывать, другим лишь бы по семинарам ходить, шелуху собирать и имитировать бурную деятельность, а самим ничего полезного не производить.

– Вы слишком строгий.

– Справедливый, – ответил старичок.

– И всё-таки любовь правит миром, – вставил тот, который был за эмоции.

– Чёрт, – сказал «наэлектризованный».

– Что?

– Новости читаю. Китайцы скупили дофига площадей в Сибири, очередной скандал.

В вагон зашёл очередной барахольщик с микрофоном и на какое-то время заглушил споры компании очередной рекламой.

А Володя стал думать, кто из этих людей прав. Что сейчас самое важное? Может, он совсем «загнался» со своей личной жизнью? Перенести бы свою активность на политику или общественную деятельность, а не страдать о любви, которая всё равно ни к чему хорошему не приводит. Может, Володя бы так и сделал, если б умел. С другой стороны, всё-таки хочется, чтобы тылы были прикрыты, чтобы рядом была ОНА.

Тургенев в своих записях однажды признался: «Я бы отдал весь свой гений и все свои книги за то, чтобы где-нибудь была женщина, которую беспокоила бы мысль, опоздаю я или нет к обеду». Это примерно то, что ощущал Володя. Только женщина ему нужна была не любая, а та самая.

Барахольщик ушёл в следующий вагон. Мысли в Володиной голове стали путаться после бессонной ночи. К тому же, у него теперь периодически болела голова, после ушибов в марте. До больницы он так и не добрался: не было времени, – да и опасался подхватить там вирус, если уж быть совсем честным. Вот и сейчас зазвенело в висках, он сжал их обеими руками.

Электричка подошла к платформе, Володя выглянул в окно. На синей табличке было написано белыми буквами: «Радонеж». Это значит, что Володя уже проехал одну лишнюю станцию. Он вскочил и поспешил к выходу.

Станция была старенькая, ещё не переоборудованная под новые стандарты с заборами по всему периметру и с турникетами. Солнце только вставало из-за леса. А на скамейке у крохотного здания кассы Володя увидел того самого «гнома», который встретился ему в предыдущей электричке.

– Ну вот и свиделись снова, – сказал коричневый старичок, поправляя рюкзак на плече. – А ты говоришь.

Глава 6. Раз осечка, два осечка

Алёна в эту ночь и утро тоже не спала, как и Володя. Гроза к трём часам ночи затихла, но дождь продолжался. Девушка смотрела из окна веранды соседского дома на догоравшую дачу. В доме было душно, но окно нельзя было открывать: снаружи тянуло гарью.

Пожарные машины наконец-то добрались до их посёлка и залили пеной весь дом Маргариты Ивановны и электрощиток, который тоже полыхал (видимо, загорелась изоляция на проводах), и участок, на который пожилая женщина только накануне высадила помидоры. Электричества так и не было: то ли ещё не починили сеть после грозы, то ли из-за пожара пока не стали подавать напряжение.

Температура у Алёны не спадала. Маргарита Ивановна звонила в «Скорую». Ей говорили, что сейчас нет свободных машин, но их поставят в очередь.

Для Алёны находиться в одном доме с пожилыми людьми и подвергать их риску было было невыносимо. От каждого кашля мама просыпалась и приходила узнать, всё ли в порядке. Это мучило Алёну сильнее, чем температура – и она оделась потеплее и вышла во двор, чтобы никого не будить, а потом ушла на улицу, подальше от дома. И сама не заметила, как добрела до перекрёстка, повернула и стала удаляться от дома. Её увлекли мысли. Алёна вспоминала минувшую весну, как и Володя.

После того случая, когда она рассмеялась в постели, Володя не очень-то горел желанием налаживать их интимную жизнь. Стоило представить, как Алёна смеётся (а это ему представлялось помимо его воли) – и желание пропадало.

Володя считал, что должен пересилить себя, ведь он мужчина – и «подкатывал» к жене.

Но чем больше он «парился» и старался, тем хуже получалось. И с каждой новой неудачей он винил себя всё больше. Немужик – страшный диагноз.

Алёна хотела снова пойти к психологу Фаине Ивановне и обсудить ситуацию, чтобы помочь мужу и себе. После тех пяти осенних сеансов она больше не ездила на Белорусскую, решив, что и так уже всё поняла и верно настроилась. Да и занятия благотворительностью не оставляли времени на сеансы. Теперь же помощь психолога оказалась бы очень кстати. Но Фаина Ивановна не принимала из-за карантина, а по скайпу сеансы она не вела. Может, в силу возраста ей было сложно приобщиться к новым технологиям, а возможно, Фаина Ивановна просто воспользовалась возможностью сделать перерыв в работе, отдохнуть и побыть со своей семьёй.

Так или иначе, Алёна осталась без поддержки психолога. Она стала читать статьи в интернете на тему импотенции. Девушка нашла множество клиник, которые занимались этой проблемой, и как бы невзначай предложила их мужу: оставила включенный ноутбук с результатами поиска на кухонном столе. Но Володя, которому и так эта информация лезла на телефон и в ноутбук (ох уж наша контекстная реклама!), только сильнее от этого «загрузился». Ему самому было гораздо хуже, чем Алёне. Его представления о собственной силе и ответственности за отношения терпели крах.

Алёна узнала, что импотенция бывает органической (из-за разного рода воспалений, сахарного диабета, простатита, сосудистых заболеваний и т.п.) и психологической. Есть ещё и другие виды: нейрорецепторная и спинальная, – но они встречаются гораздо реже. Их Алёна отмела: это точно не их случай. Органические причины Алёна тоже не стала рассматривать, поскольку Володя зимой проходил диспансеризацию по полису ДМС от работы, и никаких серьёзных поломок в его организме не обнаружили. Осталась психологическая причина. Девушка вычитала на медицинских сайтах, что в этом случае у мужчины ничего не получается когда надо, зато утренняя эрекция не пропадает. Один из способов проверить это – приклеить к органу больного тонкую полосочку из папиросной бумаги и утром проверяют, порвалась она или нет. Смешно! Конечно, такого Алёна делать не стала бы. Но всё же она решила взять ситуацию под свой контроль и провести эксперимент по-своему. Оставаться в вялотекущей «подвешенной» ситуации и ждать у моря погоды было невыносимо.

Ей казалось, что вообще ничего нет в мире более тяжёлого, чем знать, как решать проблему, но делать это должен другой человек – а он бездействует и ждёт не известно чего. В детстве отец сажал Алёнку на санки и вёз в садик, когда она капризничала и не хотела идти. Или поднимал её на руки и уносил, если она не хотела уходить с детской площадки и ужинать. Хорошо бы так решать все проблемы! Но мужа в санки не посадишь и не унесёшь. Он должен решать проблему сам.

Сейчас, идя по размытой и грязной дачной дороге, Алёна думала, что не надо было ей столько читать и готовить эксперименты. В какой-то момент ей стало противно от погружения в эту специфическую тему. Это дало странный побочный эффект: вместо желания помочь к мужу – отстранение от него. Как будто рядом не родной человек, а чужой, очень больной и отталкивающий. Так бывает: читаешь книгу и невольно переносишь её события на себя и на своих близких. Людям с богатой фантазией это вообще делать противопоказано. Так вот, начитавшись про алкашей и наркоманов, уколы в половой член, вакуумное лечение и протезирование больного органа, Алёна представила это на Володе и испытала жуткую брезгливость.

Но тогда ей казалось, что она всё делает правильно, и это называется «научный подход».

Алёна поставила будильник пораньше и положила телефон рядом с подушкой, чтобы сразу его взять и не разбудить мужа. Хоть они спали и в разных комнатах, но лучше было перестраховаться. Утром она встала ровно по будильнику (вот бы на работу всегда просыпаться так легко!) и на цыпочках пошла в гостиную. Она решила стащить с мужа одеяло, пока он спал и организм был во власти утренних бессознательных рефлексов – и всё увидеть своими глазами. А чтобы Володя не догадался об истинной причине (ведь он же проснётся и спросит, в чём дело), она хотела позвать его на утреннюю зарядку на балконе. За несколько дней до этого Алёна начала готовить мужа к мысли о необходимости спорта, особенно во время карантина. Так что он не удивился бы. Логичное, но неожиданное – то что надо для проверки бессознательного. Во всяком случае, так думала Алёна. Но мужа в гостиной не оказалось.

Девушка вышла в прихожую – ботинки мужа на месте. Значит, он ещё не ушёл на работу. Алёна взяла телефон, чтобы позвонить Володе через ватсап, и обнаружила, что тот в сети. Он сидел в туалете и с кем-то переписывался. На Алёну как будто пыхнуло жаром. Она пошла в коридор, резко открыла дверь в туалет, готовая устроить Володе скандал – и увидела, что муж… как бы это сказать… Позже, осенью того же года, в народе для этого действия возникло слово «дзюбировать». В общем, Володя удовлетворял себя руками, глядя на фотки в чате любителей эротики. Алёна даже перестала понимать, что она чувствует – настолько была растеряна. Считать ли это изменой? С одной стороны, конечно же, да: ведь на экране были другие женщины. Значит, на это у мужа хватает желания и сил, и только жена стала скучной. Со второй стороны – у этих дам даже лиц не видно, одно тело. Может, они были чем-то вроде аперитива перед едой, и муж просто хотел разгореться, надеясь заняться сексом с женой – а Алёна влезла не вовремя и всё испортила. Алёна не была ханжой и поняла бы такой вариант. С третьей стороны – тела этих женщин были настолько лучше, чем у Алёны, что это приводило её одновременно и в ярость, и в отчаяние. Хотя она была стройной и следила за собой, но некоторые вещи ведь не исправишь. Грудь скромного полуторного размера, бёдра не очень стандартные, кожа не блестит, как у этих… Алёна даже не знала, как их назвать. Да и фитнес она забросила. Не хватало времени и мотивации.

– Это не то, что ты думаешь, – сказал Володя, выйдя из туалета и помыв руки.

– Что именно из того, что я думаю – не то? – хотела спросить Алёна и не спросила. Что толку.

Пока муж мыл руки, в ней победила брезгливость – та, которая зародилась раньше.

– Прости, я не хотел, – сказал муж.

– Не за что, – отрезала Алёна и пошла одеваться, чтобы выйти из дома и не быть вынужденной общаться с мужем. Это всё было крайне неловко.

На улице она увидела юную парочку, которую допрашивали двое полицейских. За нарушение карантина был положен немалый штраф, и парень с девушкой (видимо, школьники) были перепуганы. Алёна поспешила к ближайшему магазину. Карантин только-только начался, и новые правила поведения (а также возможности для их нарушения) были ещё не очень понятны. Но за продуктами и товарами первой необходимости выходить разрешалось в любой момент.

Маски у Алёны не было, и внутрь её не пустил охранник. Она села на парапет, потому что не знала, куда теперь идти.

Сбоку под лестницей курила компания мужиков рабочего вида.

– Чёрт его знает, что творится, – сказал один.

– Эра Водолея наступает, – отозвался другой. Вернее, отозвалась другая. Это оказалась женщина – хотя по короткой стрижке, кожаной куртке с джинсами с оттопыренными коленками и по опухшему лицу об этом сложно было догадаться.

– И чё?

– Чё. То. Ща Сатурн зашёл тока на время в Водолея. А вот в конце года они туда все забурятся – и такое начнётся!

– Какое?

– Не знаю. Никто не знает.

– А чё ж ты тогда?

– Всё будет такое, шо мы будем думать, шо щас нормально было. Щас прям ещё офигенчик.

– Да ну. Пиздец же.

– Вот тебе и ну.

– Не выражайся при даме, – вступил в разговор третий, который молчал до сих пор.

– А я чё. Я ж не ругаюсь.

– А чё?

– Это ж правда жизни.

На том и порешили.

Алёна вспомнила про юную парочку и решила вернуться, чтобы им помочь, наврать что-нибудь полиции и увести их из-под ареста. На том месте никого уже не было. То ли ребят забрали в участок, то ли отпустили… Алёна подумала, что мужик у магазина был прав. И её личный «звездец» (она всегда смягчала выражения, даже когда произносила их про себя) меркнет на фоне общего.

Володе дорого обошёлся его «прокол». Весь апрель ему приходилось задабривать жену, покупая ей цветы и милые пустяки. В любое другое время это было бы сущей ерундой, но в апреле, когда торговля почти остановилась, такую заботу можно было приравнять к геройству. К тому же, рабочие проблемы в банке для Володи никто не отменял, и ему приходилось вдвойне тяжело.

Глава 7. День рождения – странный праздник

День рождения Алёны был в конце апреля, и коллеги подарили ей цветы, ручку «Паркер» и огромный пятидесяти-килограммовый мешок гречки, а производственники подогнали ещё две коробки с продуктовым набором – вроде как в шутку. Актуально, в честь локдауна. Хороша была шутка!

Сразу после доставки коллеги позвонили Алёне и устроили по зуму конференцию, где каждый пил шампанское или вино в честь именинницы и поздравлял её. Валяев сказал от имени коллектива, что они дарят ей не какую-то ерунду, а стабильность, которая так нужна всем в это непростое время. Гендир заметил, что гречка – это сейчас самый большой дефицит. Вроде как это особый знак внимания для такого ценного работника. А производственник, с которым Алёна чаще всего ругалась, добавил, что их подарок символизирует ещё и надежду на светлое будущее.

Мешок и коробки так и стояли в прихожей несколько дней: Алёна не знала, что с ними делать. Каждый раз, как они попадались на глаза, ей становилось не по себе. Совсем не такого будущего она бы хотела. И уж точно ей не хотелось бы есть теперь одну гречку с консервами.

Володя утащил подарки в гостиную и спрятал коробки за диван, а гречкой набил матрас. Он сказал, что это очень полезно и имеет массажный эффект.

– Спасибо, что утешаешь, – сказала Алёна мужу.

– Ничё не утешаю. Правда, вот смотри…

И Володя зачитывал жене статьи из интернета про ортопедические свойства матрасов с гречихой, свободную циркуляцию воздуха, грамотное распределение давления на отдельные участки тела, превосходную сыпучесть наполнителя и всё такое. Выходные он посвятил тому, чтобы прокалить гречку на сковородках. Алёна присоединилась к мужу. В какой-то момент им стало смешно. Совместная деятельность всегда объединяет. Алёна с Володей шутили насчёт кризиса и фантазировали о будущем. Володя вспоминал рекламу йогурта, где иммунитет появлялся в виде прозрачного пузыря вокруг человека, и так все и ходили. Такие же костюмы он представил на них через годик. Алёна придумала, что люди для пущей гигиены будут отправлять вместо себя голограммы во все присутственные места (МФЦ, в налоговую, к нотариусам, на любые совещания или митинги) – а сами станут следить за происходящем через очки с виртуальной реальностью. Или нет, лучше не голограммы, а роботов! Пусть они набирают продукты в магазинах, а мы ими будем дистанционно управлять.

– А что же мы сами будем делать? – спросил Володя, встряхивая гречку на сковородке.

– Не знаю. Целоваться?

В квартире густо пахло горячей гречкой. В ту ночь в воздухе витало предчувствие примирения, но секса не было. У Алёны шли «критические» дни. А в воскресенье, когда они должны были закончиться, супругам предстояло интересное событие – индивидуальный поход в сауну, где секс был бы гораздо романтичнее и ярче.

Как приятно знать, что всё будет, и некуда торопиться, а можно посмаковать предстоящее свидание, как в юности.

Поход в сауну был одним из подарков Володи жене на день рождения. Там были и финская парная, и хаммам с эвкалиптом, и шикарная зона отдыха, и голубой бассейн с подогревом, подсветкой и пузырьками, размером 3х7 метров. Как Алёна соскучилась по морю и хотела поплавать! Ну не море, хоть бассейн. Еще там были две комнаты с огромными постелями и зеркалами во всю стену. И никого, кроме них двоих!

Все подобные места закрыли на карантин, но Володя добился, чтобы ради его жены сделали исключение. Бог знает, сколько денег, сил и красноречия ему это стоило.

Алёна очнулась от своих мыслей и обнаружила, что ушла далеко от дачи соседей и не знает, как вернуться. Телефон её сгорел в доме, спросить о дороге было некого: в такой ранний час ещё все спали. Температура, видимо, снова поднялась, и сознание девушки стало путаться.

Она прислушалась: где-то слева прошумела электричка. Алёна решила выйти к железнодорожному полотну, добраться до станции – а оттуда она уже знала дорогу к дому. Она взяла курс на то место, откуда слышала шум.

Глава 8. Володина тревога

В это время Володя со старичком шли от станции к бывшему дому тёщи. Вернее, Володя шёл, а старичок увязался за ним. В обычное время дорога занимала минут двадцать, но сегодня некоторые участки пути буквально поплыли: земля ещё не впитала ночной дождь, и низины оказались затопленными. Приходилось искать пути обхода. Сам Володя готов был идти и по грязи, и по воде: ботинки всё равно уже были испорчены. Но старичок каждый раз верещал про свои больные ноги, радикулит, остеохондроз и множество других болезней, которые мешали ему наступать в грязь. Володе приходилось брать его на закорки, чтобы тот не промок. Володю подташнивало от крепкого запаха, но так уж он был воспитан – не отказывать беспомощному пожилому человеку, если сам ты сильный молодой мужчина.

Сидя на спине своего спутника, «гном» преисполнялся «благодати» и умиротворения и начинал вспоминать.

– А я вот раньше ходил в конный клуб. Ты любишь верхом, Володя? А я люблю, – говорил он, хотя ехать на спине человека и вспоминать про верховую езду было, мягко скажем, неуместно.

– То ли дело теперь, – продолжал он. – Представь себе, пошёл в клуб по старой памяти, а там новые владельцы и лошади, и жокеи, и все вообще. Покатался на коммерческой основе…

– Так у вас деньги есть, на коммерческую основу? Откуда?

– Так что бог пошлёт, Володя. Я ж не жадный. Ну и вот, на чём я бишь? А потом ногу сломал. Не там, а на катке.

– Ещё и на каток ходите, – удивился Володя. – И остеохондроз не мешает?

Старичок сделал вид, что не заметил «подкола», и продолжил:

– А что делать. Надо как-то жить. И прихожу через полгода в клуб, говорю: «Я ногу сломал». Хотел объяснить, почему не был у них так долго. А мне молодая девица говорит: «А где сломали? У нас?». «Нет», – отвечаю. «Ну и хорошо», – говорит она. Представляешь, Володя? Нет, какова! «Не у нас? И хорошо».

Володя вздохнул. Эта ситуация напоминала ему сказку про лису и волка, где «битый небитого везёт». Старичок притворяется блаженным паломником, а сам ведёт вполне себе успешную социальную жизнь, развлекается, ни в чём себе не отказывает. Наверное, он неплохо зарабатывает попрошайничеством и своими «пророчествами». Впереди показался посёлок. Володя спустил «гнома» не землю.

– Дальше асфальт. Куда вам? Какой дом?

– Дык с тобой, Володя. Я тебя не брошу теперь.

– Вот уж спасибо, не надо, – усмехнулся Володя.

– Ну ты ж меня здесь не оставишь? До станции далеко, знакомых у меня тут нет никого, окромя тебя, Владимир… как тебя по батюшке?

– Ничосе? Вот новости. Зачем же вы меня обманывали, что вам сюда надо?

– А я не обманывал. Ты веришь в судьбу?

– Нет.

– Зря.

– Вы всё-таки меня знаете, – Володя прищурил глаз. Не может быть, чтобы чужой человек увязался за ним просто так.

– Знаю.

– Я так и думал. Давайте, выкладывайте…

– Я тебя так узнал за эти полчаса, Володя, что иные и за всю жизнь не узнают.

– Да вы издеваетесь! Вам денег надо? Сколько?

– Сколько душе твоей благородной угодно. Но я не поэтому с тобой.

Володя проверил, на месте ли его телефон, кошелёк и документы. Старичок обиделся, и его щёки «вспыхнули». Оказывается, он даже краснеть умел.

– Дурак ты, Володя. Нас с тобой судьба свела. А ты кошелёк проверяешь.

Володя всунул денег в руки старику – всё, что было наличными. Тот отказался и надулся. И Володю вдруг пронзила жалость к этому «гному». Он подумал, что старик сходит с ума от одиночества настолько, что ищет родственную душу в каждом встречном. Ждёт, чтобы хоть кто-нибудь с ним заговорил, пожал руку, признал в нём человека, а не бомжа. Ходит на каток и в конный клуб, чтобы вспомнить – каково это, быть членом общества, от которого не шарахаются все прохожие. Странно только, как его пускали в приличные места с таким запахом и внешним видом. Впрочем, социальные службы иногда пускают бездомных в душ и раздают им ношеную одежду. В Москве в этом плане удобно: у горожан скапливается много «шмоток», которые они не успели сносить, а новые покупки сделать хочется – вот и несут бесплатно старую одежду в службы при храмах или скидывают в специальные контейнеры. Володя одно время интересовался этой темой – по настоянию Алёны, которая хотела разгрести шкаф под новые вещи. Тогда он собрал несколько пакетов и понёс в социальную службу при храме. Контейнер был забит до отказа. Володя зашёл в одноэтажный домик при храме спросить, что с этим делать – и увидел две комнаты, заполненные одеждой. На стеллажах лежали сложенные свитеры и брюки. На многометровых штангах висели разноцветные пуховики и куртки. Женщина из социальной службы в тот момент как раз вешала что-то новое, сдвигая поплотнее одежду, которая уже висела. Её помощница разбирала принесённые пакеты, растряхивала кофты, футболки, брюки, платья – и сортировала их по размерам, качеству и виду. Володя увидел, что некоторые вещи были даже с ценниками: их ни разу не носили. Купили, сложили в дальний ящик – и так и не пригодилось.

Раз в неделю к этому домику выстраивалась очередь, хвост которой выходил далеко за пределы храмовой ограды.

– Как вас зовут? – спросил Володя старичка.

– Так это… раб Божий Владимир.

Старичок застеснялся и снова покраснел. Особенно трогательно смотрелись редкие седые волосы на порозовевшей голове.

Володя не признавался себе в этом, но старичок всё-таки ему помогал. Тревога за жену и тёщу нарастала. Он продолжал им звонить, и они всё так же не отвечали. В воздухе пахло гарью. А старичок своей странной болтовнёй отвлекал Володю от тревожных мыслей.

Вдали на дорожке показалась тепло одетая девушка. Она шла к ним навстречу.

Алёна долго плутала по посёлку. В одном месте она не смогла пройти: там была огромная лужа. Стала обходить – думала, что приближается к электричке, но наткнулась на длинный сплошной забор, за которым был четырёхэтажных «дворец» в готическом стиле. Алёна взяла вправо, решила обойти через перелесок, обошла болотце, второе – и заблудилась. Никак звуков, кроме шелеста веток на ветру, здесь не было. Она кружила, кружила… К головной боли и температуре добавилась паника. Девушка устала, и ей очень хотелось домой или хоть куда-нибудь. А потом у Алёны отказали ноги. Если бы у неё был под рукой интернет, она бы узнала, что это одно из проявлений нового модного вируса. Он словно бродит по разным отделам мозга и тестирует системы организма, то отключая их, то включая заново: может пропасть обоняние, могут отказать глаза, а можно и внезапно обнаружить, что ты не в состоянии поднять руку, она просто тебя не слушается. Если бы у Алёны был под рукой телефон, то она позвонила бы в «Скорую» или маме. Если бы у неё был сейчас интернет, она бы определила свою геолокацию и скинула координаты тому, кто смог бы её спасти. Но все современные достижения научно-технического прогресса бессильны, если ты оказался один в лесу, без вещей и с «отключенными» ногами.

Девушка, с которой встретились Володя и старичок, оказалась внучкой соседки. Она шла к станции по своим делам и не знала, что Алёна пропала из дома. Но она могла бы сообщить новости, сориентировать Володю. Однако они не были знакомы, поэтому просто взглянули друг на друга как случайные прохожие и разминулись.

Глава 9. Вылет с аттракциона. Слишком горячая сауна

В любом аттракционе главное – что люди ощущают страх, но вся конструкция абсолютно безопасна. Только потому посетители и садятся в вагончик американских горок, что уверены в его 500% надёжности. Не мы первые и не мы последние пристёгиваемся ремнями и взмываем в воздух на огромной скорости. Другие катались – и все живы и даже очень довольны.

Но иногда случаются такие трагедии, что если бы люди о них больше знали, то никогда не полезли бы на верхотуру. В Лондоне однажды оборвался один из канатов, и весь состав с пассажирами полетел на огромной скорости вниз и назад, ударился о барьер и сошёл с рельсов. Пяти человек не стало, ещё тринадцать получили ранения разной тяжести. В Канаде беда случилась, когда в колёсах поезда не оказалось нескольких болтов (причём накануне аттракцион проверял инспектор и не нашёл проблем). Задняя машина сошла с рельсов и потянула за собой весь состав, который рухнул с огромной высоты. В Диснейленде в 2003 году была ситуация, когда локомотив отделился от секций и оказался в воздухе, а затем упал на крышу легкового автомобиля, убив одного человека и ранив ещё десятерых.

Алёна не читала про аварии: она не любила ужасы. В конце концов, обычные автомобили попадают в аварии гораздо чаще, и уж точно уносят гораздо больше жизней. Даже в собственном доме вероятность несчастных случаев выше, чем на аттракционе. Но сейчас, сидя под высокими деревьями на прошлогодних листьях (в лесу всегда холоднее, и новая трава ещё не вылезла, а кое-где в оврагах даже оставались островки снега) – сейчас Алёна ощущала себя словно выброшенной с аттракциона. Ей стало очень жалко себя.

Нередко аварии случаются и по вине самих пассажиров. В том же Диснейленде мальчик попытался выйти из вагончика во время короткой остановки, думая, что поездка закончилась. В итоге ему пришлось ампутировать все пальцы на ноге. А другой парень в штате Юта вышел из кабинки на американских горках и отправился по рельсам к началу маршрута: то ли ему было скучно ехать дальше, и всё надоело, то ли наоборот, он не хотел больше бояться и воспользовался короткой остановкой, чтобы «слинять». Парень споткнулся и упал между дорожками, а в это время оператор запустил аттракцион. Он погиб на глазах родителей, его раздавило вагончиком.

Можно сказать: эти люди сами виноваты. Но какая разница, кто виноват, если ты уже лежишь, раздавленный событиями, которые словно нарочно вели к этой катастрофе. Алёне стало тяжело дышать, она закашлялась сильнее: в лесу было зябко, а земля вытягивала из неё всё тепло, несмотря на повышенную температуру. Огромная земля, которую невозможно согреть силами одной маленькой девушки, хоть она и так горяча…

С какой-то безучастностью, словно её это не касалось, Алёна подумала, что здесь она и умрёт. В наказание за то, что не сумела быть спокойной и счастливой, и давать спокойствие и счастье мужу, когда для этого были все возможности.

Мысли текли сами собой, без её воли и участия. Алёна впервые чётко увидела, что каждый раз, когда отношения с мужем теплели и можно было на этом успокоиться, она «вылетала на вираже». Девушка вспомнила, как они с Володей пошли в сауну после её дня рождения. Сейчас это казалось далёким, еле видным, словно сквозь дым от костра. Хотя случилось совсем недавно.

Всё началось прекрасно, и сауна была замечательная. Алёна сразу же разделась и с разбегу запрыгнула в бассейн. Как давно она не плавала! А без купальника – вообще ни разу. Чудесное ощущение свободы! Так приятно коже.

Основным подарком от мужа на день рождения было бриллиантовое кольцо, которое Алёна решила носить в качестве обручального. Предыдущее кольцо, в котором она вышла замуж, было старинным, фамильным, доставшимся в наследство от прабабушки – и оно было слишком большим и массивным, постоянно сваливалось (так что Алёна боялась его потерять). Может, потому и брак еле держался… Конечно, глупо сваливать на обычную вещицу собственные промахи. Но мало ли. Вдруг.

Алёна поделилась своей идеей с Володей – и тот сам ей надел новое бриллиантовое колечко на безымянный палец правой руки. Он согласился даже пойти в церковь, хотя и не верил в бога – и надел ей это кольцо там, как будто они повенчались – на долгую счастливую жизнь. Участвовать в самом обряде он отказался, и Алёна пошла на такой компромисс. Ведь надо учитывать желания партнёра, а не продавливать его под свои желания. Ведь так? Алёна думала, что Фаина Ивановна это одобрила бы. Девушка загадала, что с этого момента начнётся новый, благословенный этап их семейной жизни, и все будет иначе.

Алёна была худой, и маленькое колечко с трудом проходило через косточку на пальце, но свободно крутилось ниже. Девушке нравилось, как сверкает камень в свете точечных ламп у края бассейна.

Но она всё-таки потеряла это кольцо. Не в воде. И если бы просто потеряла…

Пока Алёна плавала, Володя сходил к администратору за арома-маслами для сауны. Потом он тоже окунулся, они вылезли на бортик и намазали друг друга маслом. А в сауне Алёна поддала воды на раскалённые камни (ковшика не было, и она зачерпнула воду из кадушки ладонями) – и кольцо со смазанного маслом пальца соскочило легко, словно его ничто не держало. Упало прямо в пекло. Алёна завизжала. Муж решил, что она обожглась, и окатил её холодной водой, потащил в душ. Она стала отбиваться, объяснила:

– Там кольцо! Кольцо я уронила новое!

– Ох, блин. Ладно, печка остынет – и к вечеру его достанем.

– Это обручальное! Я венчаться в нём хотела!

– Да я понял.

– Бриллиант сгорит!

– А разве они горят?

Алёна рвалась поддеть чем-нибудь камни, разворошить их. Володя не пускал её.

– Да и фиг с ним, пускай горит. Я тебе новое куплю, – говорил он.

– Ну какое новое?! Это была наша судьба! Я загадала…

– Алён, – Володя рассмеялся. – Ну ты что? Наша судьба от нас зависит. Успокойся. Хватит истерить.

Он был прав. Но и она была права тоже. Нельзя позволить сгореть символу счастья. Алёна побежала к администратору, попросила проволоку или что-нибудь другое длинное – залезть в камни. Она видела кольцо внизу и надеялась его подцепить. Администратора смутил её вид: Алёна не оделась и лишь прикрывалась полотенцем. Он отвернулся, пошёл искать проволоку. Она схватила с его стола скрепки и стала их разгибать и соединять по одной.

Володя выключил нагрев в сауне и открыл дверь. Температура начала падать, но слишком уж медленно. Володя пытался не дать жене залезть в горячие камни – считал, что она обязательно обожжётся. И сам лезть он туда не хотел по «надуманному» поводу. Они поссорились.

Алёна плакала и уже не очень хорошо соображала, что именно кричала. Кажется, называла его железкой, Терминатором, который никогда ничего не чувствует по-человечески. И то, что для других важно, он считает ерундой. И что он слишком материальный и правильный. Что нормальные люди такими не бывают! Что он бездушная машина для работы. И что ей было плохо с ним, она постоянно ударялась о его железные и каменные стены! Хотя она его и любила. Не могла пробить его рациональность и спокойствие. Хоть бы раз вжизни он совершил бы что-то по воле чувств, потому что сердце так подсказывает – а не потому что просчитал варианты и выбрал тот, что удобнее и лучше… И ещё говорила, что он никогда её не понимал, а лишь жалел свысока бедную истерическую дурочку – ведь такой он её считает – а ей надоела жалость. Надоело чувствовать себя вечно виноватой.

Володя тоже психанул и заорал, что она истеричка, заколебала его своими претензиями. Что если бы она упала – он бы её вытащил голыми руками из раскалённых камней, а ради какого-то дебильного кольца он не собирается рисковать собой. Что можно просто подождать или смириться и купить другое. Что она больная, и ей надо лечиться, а он её заскоки больше терпеть не будет. И что надо было правда жениться на Маше – жил бы теперь спокойно и хорошо, и горя бы не знал. Если б он только мог представить, что такое начнётся с Алёной! Кажется, он впервые настолько вышел из себя.

В какой-то момент Алёна в перепалке толкнула мужа – он поскользнулся на мокром полу, не удержал равновесие и завалился спиной на раскалённую печку. Он заорал так, что прибежал администратор. Аптечки у них не оказалось. Володя долго долго остужал обожжённую спину в ледяном душе, но боль не уходила. Администратор то упрашивал их не посылать жалобу в Роспотребнадзор насчёт несчастного случая, то с «наездом» обвинял их самих в несоблюдении техники безопасности.

С Алёны мигом слетели все обиды и страхи за «сакральное» кольцо. Остался только страх за мужа и её физическая боль того, что ему больно.

– Хватит, – сказал Володя, выходя из душа. – Всё на этом. Я сделал всё, что мог, и даже больше, чтобы сохранить эту семью. Ты ненормальная, и жить я с тобой больше не буду. Никогда.

Обручальное кольцо они так и не достали. А Володя съехал из дома с вещами. Вот и не верь после этого в приметы.

Скандалы не бывают красивыми. Никто их не любит. Кого ни спроси – он скажет, что предпочёл бы жить мирно и спокойно. Но в тот момент, когда люди находятся в эпицентре скандала, они направляют на него всю энергию – как будто иначе не выжить. Обвинения кажутся им справедливыми и даже не достаточно хлёсткими. Партнёр выглядит настоящим врагом, которого надо ударить как можно больнее и потопить. Волна – как в штормовом море на Кубе – захлёстывает с головой и лишает опор под ногами, уносит далеко от того повода, по которому началась ссора.

Если б кто-то записывал скандалы на видео и давал их участникам посмотреть запись потом, когда страсти улягутся – они бы, наверное, сами ужасались. Думали бы: «Это вообще нормальные люди? Кто это?! И что за лица искажённые? Это неправда, я не бываю такой/таким».

Фаина Ивановна предупреждала как раз о таких случаях, когда люди выходят из берегов и творят на эмоциях бог знает что, с риском для здоровья и жизни. Володю это испугало и отвратило от жены. Алёну – отрезвило окончательно.

Но что сказано и сделано в запале, уже никаким топором не вырубишь.

Где-то вдали, за лесом, закричали: «Алё-о-она!», – но девушка не откликнулась. Её колотило то ли от температуры, то ли от воспоминаний. Она легла на землю, прислонившись пылающей щекой к холодным коричневым листьям, и впала в забытье. Она словно поднялась над землёй и над самой собой – и всё скрылось, как в тумане или в дыму от пожарища.

Глава 10. Друг, который внезапно повзрослел

Костик, у которого дома на ночь осталась несовершеннолетняя Алиса, не знал, что с ней делать. Отправлять её домой в таком состоянии было бы жестоко. Кто знает, может, новая ссора с матерью снова подтолкнёт девушку бежать на крышу – и в этот раз он её уже не остановит. С другой стороны, мать Алисы должна была сильно переживать и искать её – если, конечно, проснулась и заметила, что дочери нет дома. Поскольку у девушки была отдельная комната, не факт, что это уже обнаружилось. С третьей стороны, если станет известно, что пятнадцатилетняя девочка провела ночь у взрослого мужчины (у Костика), у него самого могут быть неприятности. Пойди потом докажи, что ты ей ничего плохого не сделал и не замышлял. Встанет ли Алиса на его сторону, если возникнут разборки? Ведь тогда придётся объяснять про попытку самоубийства и её любовь к престарелому учителю.

– На вот тебе сухой свитер и одеяло. Иди спать на матрас, – сказал Костик Алисе.

– Там же эти лежали…

– Я сменил бельё.

– А почему не на кровать? Там удобнее.

– Потому что она моя. Больно много ожиданий для новой знакомой.

Костик пошёл в прихожую обуваться.

– А ты сам куда?

– Пойду воздухом подышу.

– Я с тобой! – сказала Алиса, подскочила к Костику и взяла его под руку.

Он отстранился.

– Что?! – сказала она, сложив губки бантиком. – Я так с подружками всегда хожу.

– А я не твоя подружка. И вообще соблюдай дистанцию.

Костик вышел из квартиры и закрыл дверь на ключ. Алиса немножко обиделась и посмотрела на него в дверной «глазок». Костик выглядел через него пузатым и смешным, как в кривом зеркале. Алиса рассмеялась и вдруг почувствовала себя очень усталой. Девушка подошла к окну в комнате и посмотрела сверху на город. За недостроенными многоэтажками вставало солнце. Высотные краны начали поворачивать стрелки и поднимать грузы. Рабочие строили новые этажи.

А Костик пошёл к квартире Алисы – подслушать, есть ли в доме переполох. Через толстую металлическую дверь ничего не было слышно. Костик посмотрел на счётчик электроэнергии: цифры менялись очень медленно. Наверное, это «съедал» холодильник или сотовый телефон, стоявший на зарядке. Но уж точно в квартире никто не жёг в панике свет и не обзванивал больницы и морги.

Костик не удержался от любопытства и спустился на этаж ниже к той квартире, где жил любимый человек Алисы. Старая дверь, обитая дерматином, какие Костик видел в детстве в старых пятиэтажках в Воронеже. Аккуратный чистый коврик у двери. Велосипед с облезшей краской на раме и со сдутым передним колесом у стены. Санки, коляска, фикус в кадке у окна. Запах жареной капусты. Неужели, в это время кто-то на этаже готовил еду? Поехал и остановился лифт, из него вышел курьер с пиццей, позвонил в соседнюю квартиру. Ему открыли, он отдал пиццу, взял деньги и уехал, стянув маску под подбородок и покашляв. А потом обратно надел маску.

Костик сам не знал, что он хотел выяснить с помощью этой «разведки». Он только понял, что Алиса любила своего соседа не за деньги или положение, а просто… Просто любила – и всё. Костику захотелось, чтобы его тоже так полюбили. Какая-нибудь хорошая девушка, не ищущая выгоды и не приставляющая нож к горлу с требованием взаимности. Деликатная и нежная, которая захочет заботиться о нём, а не выносить мозг бесконечными: «Почему ты не позвонил? Не хочешь отчитываться? Конечно, перед кем тебе тут отчитываться». Испечёт ему безе с пригоревшей кондитерской бумагой. Пожилой мужчина, живший за дерматиновой дверью, был счастливцем, ведь его так любили – даже если он и не знал об этом.

Костик отщипнул засохший листик на фикусе, кинул его в мусорку и пошёл обратно в свою квартиру. Он хотел аккуратно открыть замок, чтобы не разбудить Алису. Но дверь не была заперта. Алиса открыла её изнутри и ушла. Видимо, это произошло во время приезда курьера – потому Костик ничего и не услышал.

На полу в прихожей девушка оставила записку: «Спасибо», – и сердечко и смайлик «палец вверх», нарисованные от руки.

«Подростки, блин, тик-токеры, – подумал Костик, – даже маркером без эмоджи не могут».

И сразу же он усмехнулся над собой: говорит о подростках, как старик. К своим двадцати девяти он ещё ни разу не чувствовал себя по-настоящему взрослым. Всё казалось, что он весёлый лёгкий парень, у которого жизнь только началась, и можно не «заморачиваться», а проводить время в своё удовольствие. За эту ночь что-то в нём изменилось. Костик пока не понял, что именно. Он не стал раздумывать над этим, а пошёл спать: на сегодня событий и так было предостаточно.

Глава 11. Поиски пропавшей

Володя с прицепившимся к нему старичком-«гномом» добрались до дачного дома Маргариты Ивановны и обнаружили вместо него лишь обгоревший чёрный остов. Запах гари стоял на много сотен метров вокруг. Машина Алёны была припаркована у ворот, на ней был тонкий слой пепла.

Володя разбудил соседей стуком в окно и начал расспрашивать о хозяевах сгоревшего дома. С утра все были сонные и не могли сообщить ничего внятного. Старичок встал на колени на большом камне у ворот и принялся молиться. В это время Володя бегал по окрестностям, пытаясь узнать, живы ли его жена и тёща. Позже он обнаружил, что в то утро у него поседели виски. Наконец, Володя добрался до старушки, приютившей погорельцев (её калитка выходила на другую улицу). Но после недолгой радости оказалось, что Алёны в доме нет. Никто из обитателей дома не заметил, как она ушла. Володя, Маргарита Ивановна и Виталий Евгеньевич бросились её искать по всему посёлку. Но прежде старушка вспомнила о погребе, куда девушка могла упасть и потерять сознание или попросту там заснуть. Электричество в посёлке ещё не дали, а после пожара старушка боялась зажигать огонь – так что погреб пришлось обследовать при свете фонариков сотовых телефонов. Нашли огромную вяленую тушу свиньи и тряпочный манекен, о котором хозяйка дома давно забыла (она была когда-то модисткой и шила на заказ для партийных работников). Увидев манекен, старушка вспомнила молодость, и её накрыла ностальгия. Она стала рассказывать гостям, каких людей ей приходилось обшивать в советское время, как через третьи руки она доставала иностранные журналы мод и копировала фасоны, и однажды ей заплатили американскими долларами – она чувствовала себя чуть ли не контрабандисткой. Хотела пойти в магазин «Берёзка» и купить на валюту что-то из деликатесов – но так и не решилась «светить» свой незаконный доход. Старушка почти забыла о происшествии, которое случилось утром в её доме, и не замечала, что её никто не слушает. Кто осудит старого человека за слабую память и вполне понятное желание вернуться в прежние времена? А гости спешили на поиски пропавшей Алёны.

Внуки старушки тоже проснулись и присоединились к поискам после завтрака. Это один из них кричал: «Алё-о-на», – у края леса, когда та потеряла сознание. Дальше парень не пошёл, решив, что эту местность он изучил.

В обед Володя обратился в волонтёрскую службу, которая помогает в поиске пропавших. В связи с карантином добровольцев было меньше обычного: одни болели, другие опасались добираться до места поисков на общественном транспорте. А те, кто готовы были участвовать, не всегда могли выехать за город в связи со строгой пропускной системой. Двоих оштрафовали (они ехали на частных машинах), по данным видеокамеры наблюдения – правда, потом штрафы отменили. Так или иначе, волонтёры подъехали, развернули штаб и взялись за поиски.

Володя психовал. Он считал себя ответственным за то, что Алёна пропала. Она же хотела примирения, просила его вернуться, ждала, звала – а он не отвечал даже на телефонные звонки, и письмо её проигнорировал.

В самом же деле, жена толкнула его на раскалённую печку случайно. Он и сам был хорош: психанул, разорался на неё, спровоцировал. Она женщина, может быть слабой. А он-то мужик. Может, и не стоило так резко себя рвать отношения? Володя шёл по коричневым листьям, закрывая нос рукавом от запаха гари (ветер от пожарища был в эту сторону), и думал, зачем он был таким жёстким. Может, это был его способ проучить её, наказать? Заставить переоценить её отношение к нему?

Позже Володя рассказывал Алёне:

– Сам не знаю, как вышел на то место, смотрю – ты на земле, лицом вниз. В первый момент испугался, что ты… ну…

– Мёртвая?

– Не хотел этого говорить. Даже представить это не могу.

Алёна улыбнулась, прижимаясь носом к стеклу машины. От её дыхания стекло запотело. Володя вёз её домой.

– А потом трогаю – лоб горячий, живая. Взял тебя на руки – а ты как тряпочная, обмякла, того и гляди выскользнешь. И забыл дорогу посмотреть по навигатору, и «Скорую» вызвать – пришлось изворачиваться, чтобы и тебя обратно не класть на землю, и с телефоном разобраться… Не помнишь?

– Не.

«Скорая» ждала их напротив сгоревшего дома. Маргарита Ивановна ведь дозвонилась до них минувшей ночью, и вызов никто не отменял. Это было очень кстати. Но они чуть не уехали, узнав, что пациентки нет на месте.

Володя поцеловал жену перед тем, как отдать её врачам – и она зашлась в кашле, мычала что-то невнятное в бреду. Он целовал её ещё много раз и просил не умирать. Но об этом он ей не рассказал. Она для него стала как та царевна в хрустальном гробу или как Спящая красавица. Кто знает, может, и правда его поцелуй её оживил и дал сил бороться с болезнью.

Глава 12. Больница

Алёна очнулась в больнице под капельницей и в кислородной маске. Аппарат ИВЛ ей не ставили: не было показаний. Лёгкие были поражены на 25%. Уровень сатурации (насыщения крови кислородом) сначала вызвал сильные опасения у врачей, но оказалось, что пульсоксиметр занизил показатели, поскольку у Алёны был плотный «шеллак» на ногтях. Датчик этого прибора похож на прищепку и прикрепляется к пальцу, а через двадцать секунд показывает результат, в зависимости от цвета и яркости крови. Толстый лак или накладные ногти мешают работе прибора. Ногти у Алёны были не длинные и с французским маникюром, очень похожие на натуральные – и фельдшер-мужчина не сразу разобрался. Состояние девушки оказалось не столь опасным.

В другом конце больничного коридора лежали тяжело больные пациенты, и оттуда всё время доносился кашель, который «пробивал» насквозь любые двери. Когда дверь палаты открылась (вошла соседка по палате), Алёна увидела священника в «скафандре»: шапочка-шлем, очки, маска, костюм, бахилы… Священник шёл в дальнюю часть коридора, к тяжело больным.

Алёна отцепила капельницу и на шатающихся ногах подошла к двери, выглянула в коридор.

– Им вообще-то не разрешается, – сказала её соседка, молодая толстая Любаша.

– А? Что?

– Священникам, говорю, нельзя в больницы ходить. Не благословляют им. Только на дому причащают. Но там, видать, умирает кто.

Любаша с любопытством выглядывала в коридор. Она не боялась смерти, которая была в пятидесяти метрах от неё – а смотрела на окружающий мир, как на кино. Попкорна только не хватало. Сама Любаша лежала в больнице уже две недели и шла на поправку. Скоро её должны были выписать на домашнее долечивание. За время болезни девушка похудела на пятнадцать килограмм и была этим очень довольна. Да, ей пришлось пострадать – но помощь оказали быстро и качественно, зато она теперь худая красавица. Любимый парень (сосед по балкону, который каждое утро делал зарядку с гантелями на свежем воздухе) увидит её, такую красивую, и на этот раз уж точно влюбится – во всяком случае, так она думала.

Алёну испугала и эта девушка с её чудовищными рассуждениями, и то, как в крайних палатах надрывались люди в тяжёлом кашле, и то, что в подвале больницы размещался морг. Про морг она узнала позже, когда добралась до лестницы, а рядом в грузовой лифт завезли каталку с покрытым простынёй человеком.

– Перевозим в другой корпус, – сказала медсестра.

Однако ясно было, что человек под простынёй не дышал. Медперсонал просто не хотел пугать других больных.

Алёна боялась, что успела заразить маму и пожилую соседку по даче. К счастью, они оказались здоровы. Девушке хотелось думать, что её уход из дома принёс не только проблемы родным и близким, но и защитил их от вируса.

Алёна была категорически против посещения родственников.

– Ой, да их внизу не пускают без маски и перчаток. А их теперь фиг найдёшь, в аптеках даже нет, – говорила Любаша в странном оптимистичном тоне. – А они, прикинь, чё делают. Молодцы!

– Что?

– Когда одни посетители выходят, так те у них просят использованные маски и на себя надевают, и так проходят. Главное – на носу чёта есть, не придерутся.

– Как же так?! Они же заразятся, – удивлялась Алёна.

– Да и ладно. Зато своих повидают. Яблочко хочешь? Мне мать по секрету передала.

Алёна отказалась от яблочка. Соседка казалась ей всё более противной.

Вскоре Алёну выписали после ряда тестов и КТ. Она ещё не была здорова: температура то опускалась, то поднималась снова до тридцати восьми, голова была тяжёлой, и не хотелось двигаться. Но мест для новых пациентов не хватало – их клали даже в коридорах и на лестнице. А тех, кто мог обойтись без врачебного надзора и кислородных аппаратов, отправляли домой.

Из больницы Алёну забрал Володя на машине. Вместе с ней из здания выходил такой же недолеченный мужчина – врач поликлиники, заразившийся от своих пациентов. Он не хотел вызывать такси – бог знает почему (может, чтобы не передавать вирус дальше), а родственников у него то ли не было, то ли он их не хотел беспокоить. Врач собирался идти домой пешком. Алёна попросила мужа взять его с собой и подвезти.

– Да, конечно, – сказал Володя, хотя ему ещё надо было вернуться на работу к вечеру.

Так Алёна с Володей побывали в Строгино и увидели огромные «человейники» – одинаковые многоэтажки, стоявшие окна в окна и наводившие депрессию одним своим видом. Каково же было в них жить…

Алёна сидела на заднем сиденье машины, закутавшись в плед и уткнувшись носом в стекло. Нос стал похожим на пятачок. Девушка хотела надеть маску, но оказалось, что Володя уже переболел бессимптомно, и у него были антитела. Он даже ходил на станцию переливания крови, чтобы сдать плазму. Володя раньше никому не рассказывал об этом, не хвалился и не ожидал признания. Алёна узнала случайно, увидев след от иглы на сгибе его локтя и синяк в том месте, где руку сдавливал жгут.

Высадив врача, Володя рассказал жене в подробностях, как нашёл её в лесу. Стекло у Алёны совсем запотело. Машина подъехала к подземному гаражу.

Глава 13. Не самоубийца!

Маргарита Ивановна вернулась в свою городскую квартиру. А Виталий Евгеньевич за ней не поехал, а взял билет на междугородний автобус в сторону белорусской границы и уехал в ту же ночь. И вот почему.

Старик, который увязался за Володей, оказался не таким уж сумасшедшим. Может, его и правда вела судьба в то утро, или он вымолил себе немного святости, странствуя по монастырям – а может, это было обыкновенное счастье, которое время от времени случается в жизни каждого. Только Маргарита Ивановна узнала в «рабе Божием Владимире» старого знакомого. У него была характерная манера чуть подвывать в конце фраз – когда старик молился на камне, говоря слова нараспев. Такой же голос она слышала много десятилетий назад, когда встречалась со своим женихом. Вовка, один из приятелей покойного ныне жениха, играл на гитаре и пел бардовские песни фальшиво, но очень вдохновенно. Маргарита Ивановна не сразу поняла, откуда ей знакомы эти интонации. А когда в памяти вспыхнули картинки давних событий, она не удержалась и бросилась к старичку, обняла и зацеловала – чем немало его смутила.

– Да как же! Вова! Ты не помнишь меня?

– Рита… Ты это… живая ещё?

Вот так встреча. Вовка и в молодости не отличался деликатностью, и сейчас нахамил «на голубом глазу». Живая. Конечно, живая! Не такая уж Маргарита Ивановна и старая. Некоторые в этом возрасте только жить начинают.

– Ну что, как? Рассказывай.

– Да я не знаю…

Так оно и бывает. Увидел старого знакомого, с которым когда-то вы были близки, и кажется, событий с тех пор произошло море – а рассказать нечего. Ощущаешь только растерянность. В тот момент Маргарита Ивановна замяла неловкую паузу: надо было искать дочь. Она была рада приезду зятя, который взял на себя организацию поисков.

А раба Божия Владимира отправили мыться. Хозяйка дома выдала ему чистое старое полотенце и, когда он вышел из душа, усадила за стол и стала рассказывать о своей молодости. А может, и не ему – а самой себе. Старушка пододвигала к гостю пакеты с пряниками и вафлями – а он говорил, что не ест сладкое ради поста перед причастием, и сам тянул пряники в рот. Мол, он сейчас путешественник, а ради этого можно сделать послабление. Ну и не обижать же хозяйку отказом.

Когда Алёну нашли и увезли в больницу, Маргарита Ивановна и раб Божий Владимир разговорились о прошлом. Неловкости между ними уже не было: оба успели собраться с мыслями. Маргарита Ивановна боялась коснуться главного – смерти своего жениха, – и расспрашивала Вовку о его жизненном пути, узнала о пяти браках и нынешних паломничествах, и о том, как он молится по запискам: в конце «Домостроя» несколько страниц были заполнены корявым почерком с упоминанием всех, за кого он просил у святынь, и ещё несколько листов были подклеены и вложены в книгу между страницами. Потому она и была такой истрёпанной.

– А я тоже записки о нём подаю, – сказала Маргарита Ивановна.

– О ком?

– Ну… о нём. Помнишь? Хотя и не положено о самоубийцах…

– Да ты про кого говоришь-то, Рит?

Ей тяжело было произносить вслух имя погибшего жениха, словно это утяжеляло её вину за произошедшее.

– Ну как, про кого. Про Славика, – с трудом выговорила она впервые за несколько десятилетий. В поминальных записках она упоминала его полное имя Ростислав, которое звучало строго и отстранённо, как будто не совсем про него.

– А он самоубился?! – удивился «гном». – Господи помилуй.

Теперь настала очередь удивляться Маргарите Ивановне. Как это могло быть не известно близкому приятелю её жениха?

– Вов. Я ж его бросила, он не пережил и…

– …и уехал.

– Не умер?!

– Да нет, конечно! Типун тебе на язык. Нашла чего придумать.

Маргарита Ивановна прижала руку к груди и тяжело осела на стул, боясь поверить.

– Вов, да ты вспомни. Он из окна бросился. Его мать тогда же мне всё сказала, я приходила через…

– Ну так она злилась на тебя очень сильно. Он всё порвал разом – и институт, и подработку, всех бросил – и махнул в Казахстан, что ли – ну в Среднюю Азию, на целину. Они его остановить не успели. Мать в халате выбегала за ним на улицу. Отец на работе был, в НИИ, остановить его было некому. А это ж единственный сын, у них больше и не было никого. Все надежды на нём, всё будущее.

– Значит, он жив…

– Ну сейчас-то уж не знаю. Он с нами оборвал всё. Видать, решил к прошлому чтоб никакой связи. Выжег всё, надо понимать. Я думал, ты знаешь.

– Боже ж ты мой. А я всю жизнь так и прожила…

– Ну не всю ещё.

– Ты прав, дорогой товарищ Вова! Ты совершенно прав! – у Маргариты Ивановны загорелись глаза. – Куда он конкретно поехал? Вспомни, пожалуйста.

– Рит, ну ты так спрашиваешь. Сколько уж лет прошло.

– У тебя ж голова светлая была всегда. Вспомни! Казахстан, Узбекистан? Туркмения?

Маргарита Ивановна трясла раба божия Владимира, а он хлопал глазами и смотрел на неё.

– Точно, вспомнил.

– Ну?!

– Они ж меня разыскали лет двадцать назад. Или пятнадцать. Сколько ж это…

– Ну??!!

– Его мать перед смертью хотела тебя найти, повиниться за те, ну за обман и что прокляла тебя. Да видать, так и не нашли. А куда он уехал, я так и не знаю. Нам адреса не давали.

Маргарита Ивановна заплакала.

– Ну и ладно. Поеду в Казахстан, узнаю. Архивы подниму.

– Какие архивы?

– Не знаю пока. Да какая разница! Сделаю шаг – а там видно будет.

Маргарита Ивановна встала и засуетилась, перекладывая вещи с одного места на другое – не зная, куда деть внезапное возбуждение и желание действовать, не теряя ни секунды.

– Подожди-ка, Вов, – спохватилась она. – А я его поминала как усопшего, в Саров за него ездила. Это не грех?

– Это любовь, – сказал «гном» и открыл свою драгоценную книжку. На полях последних страниц он добавил к написанным ещё два имени «о здравии»: Маргарита и Ростислав.

Виталий Евгеньевич видел эту сцену почти с самого начала. Жена его не заметила, старичок сидел к нему спиной. Сейчас Маргарита Ивановна стремительно вышла из комнаты и наткнулась на мужа в дверях.

– Ой, это ты, – сказала она.

– Я, – согласился Виталий Евгеньевич, не зная, как реагировать на то, чему стал свидетелем.

Его жена ни на мгновенье не задумалась, стоит ли ехать в далёкую Среднюю Азию и разыскивать человека, которого не видела почти сорок пять лет. Ей не было достаточно, что нежданный гость снял с неё вину, и что никакого самоубийства не было. «Гном» был прав, это любовь. Рита любила Славика до сих пор, всю жизнь.

Маргарита Ивановна вернулась одна в свою тесную городскую квартиру, раб Божий Владимир продолжил паломничество (заодно попросил у святынь прощения за съеденные пряники), а Виталий Евгеньевич собрал дорожную сумку, сел на междугородний автобус и поехал к белорусской таможне. В Минске жили его родственники, у которых он собирался остановиться. Поезда в то время не ходили из-за карантина, и от остановки до таможни Виталию Евгеньевичу пришлось идти пешком два километра по наклонной обочине трассы, камни с которой осыпались под его ногами. На самой дороге бесконечной вереницей стояли фуры, дыша на «перебежчиков границы» горячими выхлопными газами. Не везло ему с женщинами. Но и Маргарита Ивановна была не виновата, что так получилось.

Маргарита Ивановна подняла свои старые бумаги: перерыла шкаф, макулатуру на балконе и даже залезла на антресоли. Среди забытого «антиквариата»: банок с огурцами, закрытых десять лет назад, старых дочкиных игрушек, самокатов и пыльных подушек, – она нашла старую записную книжку с адресами и телефонами бывших знакомых. Многие данные уже давно поменялись, и люди по тем адресам жили совсем другие. Но Маргарита Ивановна не сдавалась, а энергично стала распутывать ниточки, которые вели её к единственному мужчине, которого она могла назвать любовью всей её жизни.

Маргарите Ивановне было жаль, что муж уехал так скоро, даже не объяснившись. И было стыдно, что она его обидела. Но и идти против сердца она не могла. А Виталий Евгеньевич – отставной офицер – рад был ей служить в бытовых делах, но оказался слишком гордым, чтобы спокойно наблюдать за её стремлением к другому мужчине.

Глава 14. Семь месяцев на поиски любви

Алёна узнала об этой истории в подробностях, когда уже была дома. Она ужасно обрадовалась за маму и сразу ей позвонила. Маргарита Ивановна была в это время уже в Казахстане: добралась на такси и электричках. Она ещё не знала, сколько дорог ей предстоит пройти – но точно знала, что это нужно сделать.

Забегая вперёд, скажем, что на поиски Маргарите Ивановне придётся потратить семь месяцев, и что найдёт она любимого человека в Новокузнецке, на стройке, где он работает вот уже пятнадцать лет оператором башенного крана. Каждое утро Слава забирается на большую высоту и смотрит оттуда на город. Он первым видит встающее из-за горизонта солнце и последним прощается с уходящим днём. Когда погода ветреная, верхушка крана качается – и работу, по технике безопасности, надо приостанавливать. Но начальство обычно торопит стройку, и Ростислав как опытный крановщик лезет наверх: ему удаётся работать без аварий даже в таких условиях. Его ценят, но не очень любят, поскольку он нелюдим, ни с кем не пьёт после работы и не ходит в компании. Может, и профессию эту он выбрал, чтобы находиться большую часть дня подальше от людей. Некоторые даже считают, что он немой: спускаясь к людям или приходя с утра на работу, он молча кивает в качестве приветствия, пожимает руки, молча отмечается в ведомостях, молча получает зарплату и премии.

Когда Маргарита Ивановна появилась у ворот стройки в начале декабря (на улице было минус пятнадцать) и ждала снаружи до окончания смены Ростислава (её не пустили на стройплощадку по правилам безопасности) – так вот, за это время, она много всего успела передумать. Засунув руки под ворот пуховика, чтобы хоть немного их отогреть, и топая на хрустящем снегу, она вспоминала их общее со Славой прошлое.

В воздухе было дымно – власти города даже объявили «режим №1 неблагоприятных метеоусловий, способствующих повышению уровня загрязнения воздуха в городе Новокузнецке» и ввели «ограничительные меры». Об этом Маргарита Ивановна узнала из новостей, листая в ожидании Славы ленту в телефоне – пока у того не «сдохла» батарея на холоде.

А ещё она думала, узнает ли своего Славу. И вспомнит ли он её? Не засмеёт ли – постаревшую грузную женщину из далёкого прошлого, приехавшую за столько километров выяснять давно забытые отношения. Она кашляла от густого смога и несколько раз хотела уйти, чтобы не позориться. И боялась, что это снова окажется не он. Уже два раза Маргарита как будто находила любимого, но это были ложные следы. В молодости Ростислав несколько раз переезжал с места на место, и его мало кто уже мог вспомнить. Идти по его следам оказалось не так просто, как это показывают в детективных сериалах, где герой-новичок смело берётся за самостоятельное расследование и распутывает ниточки, на каждом шагу встречая помощников. То ему подскажет верный путь продавец фруктов, то старушка, которая каждый день пьёт кофе у окна и следит за двором, то бомж с лицом интеллигента (поскольку актёры всё-таки интеллигентные люди с высшим образованием и хорошим культурным багажом) окажется в нужное время в нужном месте и за сигаретку расскажет новоявленному сыщику всё, что видел. Маргарите Ивановне несколько раз указывали неверные ориентиры: отправляли её в Ачинск и в посёлок Зима на БАМе, и в Красноярск, и в Кемерово. Она и не думала раньше, что между сибирскими городами такие большие расстояния. Всё, что восточнее Урала, казалось ей цельной и вполне компактной «правой» частью страны.

Когда Слава вышел со стройплощадки в темно-синим пуховике со светоотражающими полосками на рукавах, Маргарита Ивановна сразу его узнала, но не смогла ничего сказать. То ли от мороза, то ли от волнения – она словно онемела. Даже окликнуть его не смогла и пошла за ним к автобусной остановке, задыхаясь от нарастающей паники. Неужели, она ничего так и не сделает?! Маргарита Ивановна поскользнулась, упала и заплакала, вытирая глаза обледеневшей от её дыхания варежкой и царапая острыми ледышками щёки. Слава сел в автобус и открыл бутылку пива. Автобус закрыл двери и тронулся, мигая жёлтыми поворотниками. И тут Слава увидел её в окно. Он не поверил, но всё же встал и пошёл к водителю, держась за поручни, попросил его остановиться. Водитель сказал: «Не положено». Слава ругался с ним через стекло. Если бы не этот барьер, он бы, пожалуй, отобрал у водителя руль.

Слава вернулся пешком от следующей остановки – бежал, расстегнув куртку и боясь, что Рита уйдёт или окажется, что он обознался. Ведь этого не может быть. Не может ведь?…

Через полчаса они пили горячий зелёный чай в его жарко натопленной, крохотной однушке. Слава включил рефлектор, который тут же нагрелся и засветился мягким оранжевым светом. А ещё он зажёг все конфорки на газовой плите и накинул на гостью свой пуховик и ещё свитер сверху – так боялся, что она не отогреется. Глупо, конечно. Но он давно не общался с женщинами и забыл, как надо ухаживать за ними. А Рите (она рядом с ними перестала быть почтенной Маргаритой Ивановной) стало очень жарко, и свитер под этим слоем одежды намок. Она смеялась и слушала, что он рассказывал о себе и своей жизни – но так и не снимала с себя лишнее утепление. Она не знала, почему. Просто хотелось сидеть вот так, чтобы это никогда не кончалось.

Глава 15. Перетерпеть. Переждать. Пережить

Алёна в это время, к началу декабря, уже достраивала новый дом из пенобетона, вместо сгоревшего деревянного. Девушка была очень рада за мать, что та наконец нашла возлюбленного. Хоть сама Алёна ни разу не видела этого человека (даже старых фотографий его не осталось, Маргарита Ивановна всё сожгла в молодости, решив остаться одинокой на всю жизнь) – но очень много слышала о нём за эти семь месяцев по телефону. Алёна и не думала, что её мать может быть столь ранимой, сомневающейся и тонко чувствующей. Не ожидала, что той могут быть нужны её советы и поддержка. Девушка всегда считала маму «командиршей» с хорошо поставленным голосом и уверенными интонациями. Отношения между Алёной и её мамы в то время очень потеплели.

Сама же Алёна к концу года осталась одна. Теперь уже серьёзно. Командуя рабочими, которые завершали отделку нового дома, девушка вспоминала весь аттракцион отношений с её бывшим мужем: от первой «петли» (секс на даче одногруппника), через слишком быструю попытку жить вместе и через насмешки подруг, потом резкий поворот в сторону её измены с состоятельным «нарциссом» и два года почти-не-жизни (как если бы вагончик аттракциона нырнул под воду или шёл через облако газа, где невозможно дышать)… И новая встреча с Володей перед восьмым марта… Блинчики на её кухне, признания в любви… Свадьба, счастье, много любви и секса… И первые обиды, и идеальная Маша-модель, и предательское фото с «Нашествия», ревность, попытки стать такой же идеальной… Позор в Берлине, который подстроила Алёна, а затем «путешествие» по пройденному участку «аттракциона» вместе с психологом Фаиной Ивановной… И восемь месяцев без секса – такая попытка Алёны дать «воздуха» мужу (с неосознанным желанием заставить его скучать по ней так, чтобы он понял её тоску и встал на её место)… Разговоры, попытки, прощения, возвращения… И «авария» в жарко натопленной сауне, когда их «вагончик» сошёл с рельс, подпрыгнул и перевернулся в воздухе, а сами они разлетелись в разные стороны. После которой даже опасная болезнь Алёны не смогла воссоединить их семью.

Привезя Алёну из больницы домой, Володя ухаживал за ней: готовил еду, купил прибор для измерения сатурации и следил за её дыханием. Даже ночью вставал проверять, не задыхается ли она и не нужно ли помощи. Володя перешёл на удалённый режим работы, а потом ещё и нанял девушку-сиделку, переболевшую «короной», – на те дни, когда ему всё-таки приходилось отлучаться в банк и оставаться там допоздна.

Алёна не очень хорошо понимала, что происходит между ними. Но и заводить разговоры на тему будущего она не решалась. Казалось, что их разрубленные отношения только-только начинали заживать и покрываться тонкой кожицей. Неловко повернёшься, надавишь – и всё разорвётся снова.

Они не разговаривали ни о чём, кроме болезни Алёны и ситуации с карантином. Володя старался не вспоминать, что жена успела ему по-настоящему изменить с Максимом. Но забыть об этом не получалось. Алёна, наооборот, думала очень много. Она представляла, как бы у них сейчас мог бы уже быть годовалый малыш. Никаких измен и ожогов в сауне бы не было – просто не возникло бы оснований. Зря Алёна боялась сложностей и напрасно Володя её отговаривал. Наняли бы няню или помощницу по дому – как сейчас эту сиделку.

На этом её мысли обычно становились нечёткими и уходили «в туман». Восстановление после вируса проходило не очень гладко. Унылости и общего депрессивного тона добавляла невозможность выйти из дома. Прав был приятель мужа Насонов: если ты имеешь возможность куда-то поехать, но сам не хочешь – это одно, а если тебя заперли и контролируют – то попробуй, вынеси ограничения и останься хорошим весёлым человеком. Спустя несколько месяцев Алёна узнала, что в Японии смертность от самоубийств в условиях карантина превысила количество смертельных случаев от самого вируса. Всё по той же причине – вынужденное лишение свободы. Впрочем, девушка соглашалась, что сидеть дома нужно. Перетерпеть. Переждать. Пережить.

Глава 16. Подруги тоже меняются

Никто из подруг не навестил Алёну, когда её тесты на вирус уже несколько раз показывали отрицательный результат. Юле было неловко показываться на глаза бывшей подруге, с парнем которой она чуть не переспала. Юля до сих пор считала, что имела на это полное право – но что-то внутри свербило и говорило, что это предательство, даже на уровне мыслей. Марина уехала на всё лето в Ейск, к родственникам – подальше от столичного скопления людей и поближе к Азовскому морю. Даша и Катя сидели в квартире (они сняли студию на двоих, чтобы было дешевле) и бурно делили территорию и домашние обязанности. Им было не до Алёны.

А Тамару бросил её толстый женатый чиновник, и она вернулась к родителям в Мытищи, с презрением оглядывая родные дворы и сломанные скамейки. Ей было жалко себя и не хотелось общаться с подругами – чтобы не давать им повода обсуждать её текущее положение.

– Маску наденьте! – сказал Тамаре бритый почти налысо охранник, когда она зашла в местный продуктовый магазин и вытаскивала из тележки чужие чеки.

– Идите нафиг, – ответила она.

Он преградил ей путь.

– Руки убери! – закричала она. – Права не имеешь!

– Тамарыня! Ты?! А я смотрю, лицо знакомое. ЗдорОво, метёлка! – просиял охранник, и девушка узнала в нём бывшего одноклассника.

Она поморщилась. Вот их уровень – тех, кто родился и вырос здесь. Десять лет после выпуска из школы – а они все охранники, маникюрши, регистраторши, тётки на выдаче заказов в службе доставки, маляры в местном автосервисе и тому подобное. Вместо:«Здравствуй, дорогая» – «Метёлка». Только несколько человек из класса повысили уровень жизни. Тамара устроилась лучше всех: ей повезло вырваться из этой среды на другой уровень и жить в квартире с французскими окнами, хоть за это и приходилось спать с толстым чиновником, и покупать шёлковое бельё на его деньги – и вот пожалуйста, приходится возвращаться.

– Руки убери, – повторила она.

– А ты чё такая сердитая? – спросил охранник.

– Тебя забыла спросить, какой мне быть. Работай иди, на своё место.

За то время, что они препирались, в магазин прошло несколько человек без масок и перчаток.

– А чё это у тебя, прыщик на лбу?

– Где?!

Тамара провела тыльной стороной ладони по лбу – не было там никакого прыщика. Она каждое утро протирала кожу мицеллярной водой, потом смачивала тоником и затем вбивала подушечками пальцев дорогой крем с «бархатной текстурой», как писали на упаковке. А сверху она накладывала тональный крем, хайлайтер и пудру – так что если бы прыщик даже и проявился, его не должно было быть видно.

– Попалась! – сказал охранник, тыкнул её пальцем в живот и засмеялся, вернее, заржал.

В его глазах это был флирт.

– Дурак ты и не лечишься, – сказала Тамара, оттолкнула его и пошла за продуктами, так и не надев маску.

Когда девушка набрала целую тележку йогуртов и подошла к кассам, там её ждал охранник. Он протянул ей маску и перчатки и сказал:

– На, тебе не пробьют без них.

– Дал бы сразу, если есть лишние.

– Это не лишние. Я за ними в аптеку сбегал. А ты как была барыня-Тамарыня, так и осталась. Задаёшься. Потому тебя никто и не любит.

Он кинул перчатки и маску в её тележку и вернулся на свой пост. Тамаре стало обидно и горько. Как же, никто не любит? А… вот… Она запнулась в мыслях, подыскивая тех, кто её любит и кого бы привести в пример. Но оказалось, что таких людей нет – кроме её родителей. Да и с теми она уже успела поругаться, когда вернулась к ним жить.

– Спасибо, – сказала Тамара, подойдя после кассы к охраннику.

– Не за что.

Тот не намерен был продолжать беседу.

– А может, отметим моё возвращение? Когда у тебя смена кончается?

Он посмотрел на неё косо с высоты своего роста.

– Ну извини. Я была не права, – сказала она.

– Через полчаса, – ответил он и расплылся в улыбке.

Через одиннадцать месяцев (следующей весной) у них родился малыш – крупный и розовощёкий богатырь, весь в папу. И кричал он басовито, а не как остальные младенцы. Тамара сильно располнела и перестала «штукатурить» лицо тональным кремом, хайлайтерами и бронзаторами. Подружки сначала осудили её и даже создали отдельный чат, где обменивались мыслями, какой скучной и обычной стала их подруга, потеряв индивидуальность. Но побывав у Тамары в гостях и поиграв с малышом, девушки ближе к вечеру загрустили и стали задумчивы. И если в Мытищи они собирались, бурно обсуждая подругу, то обратно ехали молча, размышляя каждая о своём. Наверное, им тоже захотелось семьи и детей. А может, они думали о своих неудачах в любви – впервые осознав, что не такие уж они и крутые. Ими всё так же восхищаются на улицах и в кафе, у них просят номер телефона и предлагают разовые сексуальные приключения – но по-настоящему близких любящих мужчин у них нет. И толп поклонников нет. Жениться никто не предлагает. И уже пора подкалывать щёки филлером, а на лоб делать ревиталайзинг, потому что – о боже! – эта поперечная морщина уже не разглаживается.

Даша и Катя купили бутылку вина на двоих, чтобы вечером посидеть на кухне и успокоить друг друга.

У Юли в девять часов вечера было очередное свидание из Тиндера – и она решила не придираться к парню, как обычно. Она тепло улыбнулась ему, искренне заинтересовалась его работой (он был киномонтажёром), и разговор пошёл сам собой. Парень оказался вполне интересным.

А Марина отказала старому знакомому, который звал её на крышу музея заниматься сексом («Там отвал башки, там такой адреналин! Пошли, чё ты ломаешься», – говорил он). После отдыха в Ейске Марине больше не нравилась эта грубость, которую она раньше принимала за страсть. На Азовском море она заходила к подруге-вожатой в местный детский лагерь, и ребята называли её Мариной Степановной. Ей понравилось быть уважаемой. Здорово, когда тебя ценят не за грудь четвёртого размера – а за умение интересно рассказывать страшные истории, организовывать игры и смеяться, когда ободрала до крови коленку. Марина обнаружила в себе таланты, которые не использовала раньше – но пока не понимала, как их применить в обычной московской жизни. А тот мужчина, что звал на крышу… Что ж, пусть лучше она будет пока одна, без мужчины, чем продолжать отношения с хамлом, не уважающим её. Марина приняла это решение после визита к Тамаре и разговора с Алёной.

Сама Алёна приехала к Тамаре в тот же день с качалкой для малыша, развивающим ковриком, мягкими книжками и прочими радостями. Она прибыла отдельно и позже остальных девчонок. У Алёны были на то особые обстоятельства – но об этом чуть позже.

Глава 17. Развязка

С тех пор как Алёна и Володя воссоединились в начале лета, пережив столько злоключений, жизнь у них потекла ровно и спокойно. Настолько спокойно, что им стало скучно. Володя окончательно перешёл на «удалёнку» и был целыми днями дома. Он много сил вложил в автоматизацию работы – и теперь мог пользоваться её плодами. Алёна готовила завтраки, обеды и ужины, а также разбирала шкафы, в которые она давно нелазила – чтобы хоть чем-то себя занять. За время болезни Алёны предприимчивый коллега занял её место, и теперь в компании её не очень-то ждали. Коллега был не так хорош в работе, но умел «подъехать» к нужным людям и расположить к себе коллектив. «Тихой сапой» он укрепился на месте начальника Экономического управления, поставил у своего компьютера и холдеров старинные календарики с Арнольдом Шварценеггером, а также сделал фоном рабочего стола кадр из «Конана Варвара» – и трогательно покраснел, когда директор их увидел.

– Да это я… увидел у вас плакат, – сказал коллега, якобы смутившись, – и стал смотреть фильмы, и увлёкся. Шварценеггер такой крутой! Я даже не знал, что он настолько реально крутой.

Какая грубая и заметная лесть – но увы, директор Сергея Никитич, который ощущал себя одиноким и никем не понимаемым на высоте своего положения, увидел в этом признак душевного родства. Он с удовольствием отвлёкся от работы и стал рассказывать Валяеву интересные факты из жизни своего кумира. Тот поддакивал и задавал вопросы, вставлял реплики и делился своими мыслями, которые были очень в тему (на самом деле, эти мысли он вычитал на форумах фанатов Арнольда, поэтому они и были в тему). Слово за слово – и появился «коннект» с начальником. А что ещё нужно для успешной работы организации? Увы, ловкие подхалимы процветают.

Алёна не жалела о том, что ей нашли замену. Ей нужен был отдых. Однако спокойствия в доме стало чересчур много. В этом было что-то ненастоящее. «Привет» – «Доброе утро» – «Как спал?» – «Спасибо, хорошо. Одеяло новое хорошее, спасибо тебе». Не семья, а рекламный ролик, где жена намазывает мужу на хлеб слой сливочного масла (крупный план этикетки), а муж пододвигает к ней маслёнку с тем же маслом (крупный план этикетки), а корова мычит и ест ромашки (крупный план этикетки) – и все они, залитые светом, улыбаются рабочей стороной лица к камере, словно знают, что их снимают.

Алёна и Володя всё лето обходили больные темы и берегли друг друга (а может, больше самих себя?), стараясь не задевать прошлые проблемы. Но и прежнего ощущения родства между ними не было – того, что держало их вместе.

Дни шли за днями, и Алёна переставала понимать, какой сейчас день недели и что за число. Раньше её держал в тонусе рабочий график, а теперь и этого не было. Володя тоже потерял счёт времени: он мог работать, развалившись на диване, в любой день, а иногда откладывал ноутбук и ни о чём не думал, не замечая, сколько времени прошло. Володя приложил столько сил, чтобы наладить рабочий процесс и чтобы тот шёл спокойно без его присутствия в офисе – и ради чего?

«У нас всегда пять часов, и всегда время пить чай», – говорил Безумный Шляпник удивлённой Алисе в Стране чудес. Девочка не удивилась бы, если бы пожила с нами в эти карантинные времена.

Алёна понимала, что надо что-то менять в их жизни – но не знала, что и как, и не пожалеет ли она, если вдруг что-то поменять. Володя просто об этом не думал. Он часто «зависал», глядя в одну точку, словно его внутренний компьютер» в это время перезагружался и что-то обсчитывал, обсчитывал и никак не мог не мог обсчитать. А сознательное время Володя посвящал работе или воспоминаниям о далёком детстве. Даже с Костиком он перестал общаться как прежде: не очень-то его тянуло разговаривать со свидетелем прошлых неудач.

Да и сам Костик реже стал выходить на связь: его увлекло общение с юной соседкой Алисой, для которой он как-то незаметно стал покровителем, опекуном, старшим другом, воспитателем и примером в жизни. Чтобы отвлечь девочку от суицидальных мыслей и страданий по пожилому соседу, он стал убеждать её в необходимости интересного дела в жизни, собственной опоры под ногами. Если она реально хочет кому-то помогать, то надо сначала самой стать сильной. В итоге он и сам в это поверил, и даже работу поменял на более приличную (ушёл в хорошую компанию по разработке видеоигр). Он перестал отсиживать часы до новых свиданий, переписываясь с девчонками в вотсапе и тиндере – а начал нормально вкладываться, работая на результат. Да и процесс его захватывал. Появились поводы для гордости и уважения к себе. Алиса его поддерживала и восхищалась, и ждала возможности поиграть в игры, к которым он приложил руку. Она стала его первым тестировщиком. Маму Алисы поначалу всполошила эта дружба, но вскоре она убедилась, что их отношения – чисто дружеские. О сексе или «скользких» намёках не было и речи. Костик решил подождать, пока Алиса вырастет и сама решит, захочет ли быть с ним и в горе, и в радости до конца жизни. Он и сам не ожидал, что окажется таким романтиком.

Чтобы хоть как-то встряхнуться, Алёна с Володей поехали в парк аттракционов. С самого начала всё шло не так. По прогнозу весь день должна была сохраняться переменная облачность, но лёгкие перистые облачка сгустились к обеду серой пеленой, и заморосил мелкий дождик.

– Если хочешь, не поедем, – сказал Володя.

– Да не, почему. Это если тебя напрягает, можем остаться.

– Меня не напрягает совсем. Вдруг тебе мокро, не хочется.

Алёна пожала плечами, показывая, что она не такая уж и неженка, чтобы из-за неё срывались общие планы.

Так они и отправились в парк, хотя обоим не очень хотелось тащиться куда-то в такую погоду.

Половина аттракционов не работала. В кафе их не пустили, поскольку уличные веранды были заполнены, а внутри старались соблюдать дистанцию и не пускали «лишних» покупателей. Ждать под дверью Алёна с Володей не стали. Хозяева кафе, может, и были бы рады хорошо одетой парочке – но боялись проверок. Именно так, в их понимании, и должны были выглядеть контролёры.

Володя купил жене хот-дог в киоске. Сам есть не хотел.

Алёна с Володей прошлись по парку, не зная, о чём говорить. Она отмечала, что скамейки мокрые. Он разглядывал под навесом парня в кресле, имититирующем кабину пилота. Мальчишку крутило во все стороны, а он кричал: «Вау!» И «Вот так вота! Йоу-йоу!». Крепкий вестибулярный аппарат у человека.

Большой разноцветный батут лежал на асфальте, сдутый и жалкий – как мультяшный герой, у которого кончились силы. Но у батута всё ещё впереди: будут солнечные дни – и его накачают воздухом. С людьми сложнее.

Проходя мимо американской горки, Алёна вспомнила, как её подруга занималась сексом в люльке аттракциона. Но горки не работали, и Алёна потащила мужа дальше – к колесу обозрения, которое медленно поворачивалось вокруг своей оси. Скучный аттракцион, но лучше, чем ничего.

– Давай покатаемся? – сказала Алёна.

На этот раз её муж пожал плечами:

– Давай.

Ему было всё равно.

Они заплатили за билеты и сели в ближайшую кабинку без очереди (в будний день желающих было мало). Колесо потащило их наверх. Уезжаешь от работника аттракциона, поднимаешься над деревьями, становится лучше обзор… Вот крыша билетного киоска… Внизу остаются машины, электрические столбы. Становится страшновато.

Американские горки бодрят пассажиров сменой скоростей и предвкушением «падения», и короткими промежутками спокойствия, когда успеваешь перевести дух и поделиться впечатлениями с другом, сидящим рядом. И пусть он через секунду заорёт тебе в ухо: «Ааааааа!» – ты его очень хорошо понимаешь. В этом есть и жизнь, и правда, и настоящие эмоции.

А «чёртово» колесо подавляет неотвратимостью своего движения – по крайней мере, на Алёну оно действовало так. Медлительность, механическая равномерность и желание сойти, не достигнув и четверти оборота (не надо выше, хватит, пожалуйста)… Но куда ты денешься с подводной лодки, как говорил отец Алёны. Может, потому это колесо и называют чёртовым.

Алёна крепко держалась за железные ручки сиденья и думала, что зря потащила сюда мужа. Её мутило. «Через десять минут это всё закончится, и мы будем стоять на земле, а от этого останутся только воспоминания», – повторяла она самой себе раз за разом, чтобы не бояться. Наружу она не смотрела, а старалась сосредоточиться на близких предметах. Так ей удавалось подавлять тошноту.

Володя осматривал парк с высоты и не замечал состояние Алёны. Он думал, не пора ли менять фильтр в кондиционере дома, где его лучше заказать и не купить ли на «Али-экспресс» новый чехол для телефона и зарядки, которые быстро сгорают, и ещё про много разных бытовых вещей.

И тут их кабинка остановилась. То ли в колесе обозрения после долгого простоя что-то случилось, то ли внизу пассажиры не успели выйти или зайти, и ради их безопасности пришлось остановить аттракцион. Алёна страшно испугалась. Их кабинка поднялась более чем на треть оборота и была в тот момент довольно высоко. Её раскачивало ветром.

– Я тебя держу. Слышишь, Алёна? Иди сюда. Я держу.

Володя заметил, что жена позеленела, и сразу же пересел к ней, крепко обнял. Она нагнулась, наклонилась к нему – и её стошнило. Прямо на его ботинки и носки, и на правую штанину брюк…

Ещё пять минут они торчали наверху в одной точке: он с мокрыми облёванными ногами, она – в обжигающей смеси эмоций: стыда, страха и новых подступающих приступов тошноты.

Когда колесо сделало полный круг и они вышли из кабинки, Алёна была опустошена. Тошнить больше было нечем, но состояние всё равно было так себе.

Володя попросил салфеток в ближайшем киоске с хот-догами и попытался отчиститься. Он не предъявлял претензий к жене и не злился даже «в воздух», что одежда испорчена. Но уж лучше бы он ругался – тогда бы Алёна отбила его нападки, и ей стало бы немного легче.

Из парка они выходили через задние ворота: они были ближе, чем парадный центральный вход.

Володя сказал:

– Ты не будешь против, если я заеду к Костяну, переоденусь?

– Нет, конечно, – ответила жена.

– Он тут недалеко просто.

– Конечно, езжай.

– Ты точно не обижаешься?

– Володь, ты издеваешься?!

– Ты сама домой сейчас?

– Ага.

– Всё нормально? Тебе лучше? Или, может, «Скорую» вызвать?

– Слушай, езжай уже. Вон твой трамвай.

Он сел на трамвай и поехал к другу. А она вызвала Яндекс-такси, но отправилась не домой, а попросила водителя поездить по Москве. Вечерело, вдоль дорог зажигались фонари. Мимо проплывали витрины магазинов, яркая вывеска секс-шопа, светофоры, переходы, вестибюль станции метро…

Вот так буднично закончилась последняя попытка Алёны и Володи стать семьёй.

Таксист пыхтел в голубенькой маске, надетой поверх густой чёрной бороды. Время от времени щёлкал поворотник. Навигатор женским голосом по-хозяйски указывал путь. В машине играла тихая музыка.

Глава 18. По инерции

Ещё месяц они протянули по инерции в старом режиме. А потом Володя решил съездить в Воронеж к родственникам. Тёте Лиде надо было починить крыльцо.

– Я на пару недель.

– Ага.

Оба понимали, что через пару недель могут появиться новые обстоятельства, которые вынудят Володю задержаться ещё на пару недель, а потом ещё и ещё. Работа у него стала полностью дистанционной. Директор-китаец перестал приезжать в офис совсем, а Володя добился разрешения максимально перевести всех своих «бойцов» на удалёнку. Торопиться с возвращением в Москву Володе не было смысла. Хотя вдруг на расстоянии он соскучится по жене. Или она не выдержит и приедет к нему в Воронежскую область, навестить, обнять и поболтать.

Алёна старалась не строить планов и не воображать варианты будущего. Слишком много энергии это отбирало. Но планы строились как бы сами собой.

– Тебе серый свитер положить? – спросила она, вытаскивая вещи из шкафа. Алёна помогала мужу собраться в дорогу.

– Он толстый. Вроде, тепло пока обещают.

– Ну на всякий случай.

– Лан, давай.

– А витамины? Я вторую баночку кину, там осталось мало.

– Да себе оставь, – ему было неловко.

– Они мужские, – Алёна не сдержала ухмылки. – И по-любому, чтоб тебе не бегать, не покупать лишний раз. Всюду бродит злобный вирус.

Так она попыталась пошутить напоследок. Вышло не очень.

Володя застегнул дорожную сумку. О, этот звук еле сходящейся молнии! Он или радует, возвещая о начинающемся путешествии и новых приключениях – или напротив, как будто отрезает кусок жизни. Вж-ж-ж-жик – и всё.

– Ладно. Доберусь – позвоню, – сказал он и поцеловал Алёну в щёку. Нет, не поцеловал – едва прикоснулся кожей.

Она ответила ему тем же и улыбнулась, закрыла за ним входную дверь. А затем пошла в комнату – посмотреть из окна, как он будет уезжать на вокзал.

Вш-ш-ш-ш-шух – прошелестели шины автомобиля такси, под которыми хрустели камешки, – как бы завершая тему, заданную молнией.

– Вот и всё, – сказала Алёна сама себе, убирая ладонь, которую прижимала к стеклу. На стекле остался след от влаги её руки, – который, впрочем, довольно быстро испарился.

Грусти не было. Что-то другое, чего Алёна не могла для себя сформулировать. Девушка подняла ворот пижамы, закуталась поплотнее и пошла в гостиную, плюхнулась на диван. Теперь муж не будет здесь спать и работать. Можно валяться здесь сколько угодно, не нарушая ничьих границ, не стесняя и себя. Свобода? Новые возможности? Или вата, которой она себя обложила, чтобы не чувствовать боли?…

За минувший месяц Алёна похудела на два с половиной килограмма. Ей не хотелось есть, на мясо смотреть было вообще противно. Девушка решила, что это отголоски ковида, у которого много разных чуднЫх последствий – не до конца ещё изученных. Она заставляла себя съесть омлет или мягкие вафли, но иногда забывала о еде на целый день, ограничившись одним завтраком. Спохватываясь, она выпивала на ночь йогурт с клубникой или полбутылки гранатового сока – но не получала от этого удовольствия, как раньше.

– Вот ещё новости, – сказала бы Маргарита Ивановна, если бы знала об этом безобразии. И напекла бы для дочери блинов и сварила бы жирные щи.

Но мама была в Сибири, а Алёна не считала нужным сообщать ей ничего, что её бы расстроило.

– Всё хорошо, мамулечка, – говорила Алёна по телефону.

– Что у тебя с голосом опять? – спрашивала Маргарита Ивановна.

Это мужчину можно обмануть, наврав про своё состояние, и подруг, и коллег, и даже своих детей. Но маму – никогда.

– Не знаю. Ничего. Просто ещё не проснулась, – говорила Алёна и всхлипывала, убирая трубку от лица.

– Ой, прости! У вас же ещё утро, с нами четыре часа разницы. Володя приехал домой?

– Нет пока. У его тёти Лиды пол провалился на кухне, он делает.

– Чё ж мастера не вызовут?

– Она мастеров боится, чтобы не заразили.

– Охохо, – вздыхала мама и начинала рассказывать про то, что увидела в своём путешествии. Как одни люди боятся вируса и носят не только маски, но ещё и на голове закрепляют прозрачные экраны на манер каски сварщика. Другие «подняли флаги», убеждая всех, что ковид – это величайшая афера тысячелетия. Якобы одна ярмарка в Европе – Маргарита Ивановна забыла её название – проводилась каждый год без перерывов, начиная с середины пятнадцатого века. Центр её был на одной и той же площади старинного городка, и ритуалы сложились за столетия, и жители её ждут с нетерпением, и гости из других городов приезжают. Ярмарка всегда начиналась с выведения телят на площадь. Впрочем, Маргарита Ивановна могла и путать. Главное – что празднику не мешала ни бубонная чума, ни одна из многочисленных войн. А тут раз – и закрыли. До чего дошли мошенники! Маргарита Ивановна заочно спорила с ними, высказывая всё это дочери.

А Алёна прижималась щекой к телефону, слушая и слушая маму. Хоть таким дистанционным способом ей хотелось обнять родного человека.

В середине сентября похолодало. Люди вокруг стали нервозными, ходили слухи о второй волне вируса и новых ограничениях. На новой работе (Алёна уволилась с прежней, раз её так легко променяли на этого прощелыгу Валяева) – так вот, на новом месте надо было доказывать заново свой авторитет и заслуживать уважение сотрудников и руководства. Добиваться дисциплины. Внедрить новые стандарты, которым персонал сопротивлялся. Алёне было тяжело и очень нервно. Да и в целом в воздухе словно витало ощущение слома эпохи. Никола Тесла в своё время мечтал, что электричество можно будет передавать по воздуху и «подпитываться» от него в любом месте, где бы мы ни оказались. Вот так и осенью удивительного 2020 года всё вокруг казалось заряженным и несущим перемены.

Глава 19. Нечаянная радость

Увлекшись новой работой и стараясь отвлечься от мыслей о Володе и своём одиночестве, Алёна лишь через пару месяцев заметила, что с ней реально что-то не так. Она была беременна. До того времени она худела, а теперь вдруг стал выпячиваться живот. За циклом она не следила и ахнула, когда не смогла вспомнить дату последней менструации. Новенькая секретарша громким шёпотом спросила на совещании, есть ли у кого прокладки или тампон – тут-то Алёна и задумалась. Остаток совещания она провела в прострации, с одним-единственным желанием – скорее выйти из-за стола и немедленно поехать в женскую консультацию.

УЗИ подтвердило беременность. Девочка, здоровая – лежит вниз головой и сучит ножками, словно бежит куда-то у Алёны в животе. Или танцует. Или просто ей весело – почему бы и не поболтать ногами человеку, у которого нет пока никаких забот, не надо ни в школу, ни на работу. И никаких страданий от отношений с противоположным полом. Лежи себе и набирайся сил, и слушай мамино сердце.

Алёна заплакала на УЗИ, но быстро взяла себя в руки.

– Оставляете ребёнка? Или направление нужно? – спросила врач.

– Конечно, оставляю! Вы что.

– Ничего, ничего, – сказала врач и протянула ей салфетки, как когда-то протягивала психолог Фаина Ивановна. – Это хорошо, не вы первая так у нас.

– Нет, – ответила Алёна, сморкаясь в салфетку и приподнимая голову, чтобы лучше видеть дочку на экране. – Малышке не надо, чтобы я плакала. Пусть лучше мама улыбается.

Алёна сказала это и заплакала снова – но теперь уже на фоне улыбки, в которую губы сами растягивались.

Как давно она не плакала от счастья!

На работе Алёна никому ничего не сказала. А на совещаниях с тех пор прикрывала живот бумагами и папками – не для того, чтобы скрыть его, а ради защиты дочки от этих людей с их планами, графиками, горящими сроками и разбирательствами, кто прав, а кто виноват. И ещё с делами, которые они норовят свалить друг на друга.

С этих пор Алёна отказалась от переработок и обязательно делала перерыв каждый час на пять минут – выходила подышать свежим воздухом. Начальник отдела снабжения сделал ей замечание по этому поводу (мол, планы не готовы, а она гуляет). Алёна заметила в ответ, что сам-то он со своими сотрудниками выходит покурить каждый час, хотя каждый раз задерживает сдачу авансовых отчётов – и не считает это потерей рабочего времени. Начальник отдела снабжения хотел что-то возразить, но не нашёлся.

Алёна была счастлива. Вот почему её тошнило на колесе обозрения, а затем воротило от еды – вовсе не по вине хот-дога или стрессов. Гормональная система перестраивалась на новый лад. Значит, вот какие перемены несла ей осень две тысячи двадцатого – новую жизнь.

Глава 20. Морской царь

Володя жил в посёлке городского типа в Воронежской области, у тёти Лиды, и помогал ей по хозяйству. Старушка была рада. Старый дом Володи был продан после смерти матери – парень просто не мог войти внутрь после похорон. Жаль, мама не застала его свадьбу. А может, наоборот, хорошо не увидела. Переживала бы за него.

Володя ходил по тем улицам, где играл в детстве, и вспоминал их с Костиком шалости. Вот здесь на углу стоял магазин с большой надписью: «КООП». Там мост через обмелевшую речку – совсем поржавели железные перила, и облупившаяся голубая краска, как чешуя, отходила кусочками и выгибалась одной стороной наружу. Дорога в горку под железнодорожным мостом всё такая же пыльная, а на узком тротуаре едва ли разойдутся два человека, спешащие навстречу друг другу. Одному надо обязательно сойти на проезжую часть, чтобы избежать столкновения. А вот здесь, вдали от дороги, под насыпью, они с Костяном в детстве закопали «секретик». Интересно, сохранился ли он? И помнит ли об этом друг? Володе казалась глупой внезапно возникшая идея раскопать ямку и проверить. Столько лет прошло – и «клад», наверняка, давно сгнил, и место точное он не помнит. Но почему-то Володя всё же взял палочку и стал расковыривать ею землю. Ничего нет… И здесь тоже. Дурак. Почти тридцать лет человеку, борода отросла (Володя первые пару недель не брился, а потом решил так и оставить, лишь подравнивать бороду время от времени) – а он играется, как мальчишка. Стоп. Вот он, их «секретик»! Только глубже, чем он помнил. Наверное, сверху за эти годы нанесло земли и песка, вырос слой почвы. Вот и стекло, под ним что-то есть. Письмо в будущее… От маленьких Володи и Кости к ним двадцатипятилетним. Опоздало письмо…

Володя развернул бумагу. На одной стороне было его послание Костику, на второй – наоборот, от Костика к нему. Это должно было стать сюрпризом для обоих.

На первой стороне было написано:

«Привет, Вован! Поздравляю тебя, чувак!!! Ты наконец-то стал офигенно крутой и взрослый. У тебя я полюбасу уверен есть офигенная девчонка и классное занятие по жизни. Ты написал свою лучшую песню, и её крутят каждый день по радио «Максимум». И ты ездишь на гастроли, стоишь на сцене потный и орёшь в микрофон хэви-метал. А фаны трясут головами. А может, у тебя даже есть своя студия. А если ещё нет – знай, что у тебя всё получится. Не будь вафлей и не теряй время.

P. S. Люся Кондакова в тебя влюблена. Надеюсь у вас там в будущем с ней всё чики-пики».

На обратной стороне было вот что:

«Костян, ты настоящий друг и товарищ. Хоть и балбес. Но я рад, что ты остался живой после падения на рельсы и даже почти нормальный. Надеюсь, в будущем ты стал серьёзнее и не лазишь по деревьям и крышам. А если всё-таки лазишь, надеюсь ты зовёшь меня с собой. Потому что кто ж тебя ещё оттуда снимет, когда ты застрянешь. Помнишь, как мы с тобой порезали ладони и приложили их друг к другу? Мы с тобой одной крови, Костян! Что бы ни случилось мы всегда рядом и поможем друг другу.

Твой друг Володя»

– Вам нехорошо?

Володя очнулся от чтения писем и обернулся. Его трогала за плечо женщина с завитушками на голове, в плаще, синих бахилах поверх ботинок и с большой кожаной сумкой через плечо.

– Вы себя плохо чувствуете? – повторила она.

– Не, спасибо. Наоборот. Клад нашёл.

– Клад?! – глаза женщины заблестели.

Похоже, она не прочь была получить награду за помощь, предложенную незнакомцу. Должно же было ей повезти хоть раз в жизни! Как в сказках говорят: помог бабушке – а она даёт тебе волшебный клубочек, помог черепахе – и вот тебе в награду золотой ключик, помог рыбке – и все твои желания исполняются. Иначе зачем эти сказки придумывают, если в жизни так не бывает?! Увидев, что «клад» состоит из наполовину истлевшей бумажки и стекляшек, женщина фыркнула. Не на Володю – на себя. Сорок лет человеку, а всё в сказки верит.

– А вы сами почему в бахилах? Из поликлиники? – спросил Володя.

– Грязно потому что, – буркнула женщина. – Сами не видите, что у меня обувь замша.

Она посмотрела на свои ботинки, а потом кивнула на тропинку под насыпью, которая вела дальше, через заброшенные сады к частным домам. Не дождавшись от него ответа, женщина хмыкнула, подняла подбородок повыше и пошла дальше.

– Подождите, а я вас знаю? – спросил Володя, поднимаясь и кряхтя. Пока он сидел на корточках, затекли ноги.

– На водку не дам, – сказала она презрительно, прижала сумку локтем к себе и засеменила вперёд быстрее.

Володя отряхнулся: он был грязный, перепачканный землёй – не хуже бомжа. Володя не мог вспомнить, откуда он знает эту женщину. Кто вообще ходил этой тропинкой?… Точно! Это же старшая сестра той самой Люси Кондаковой, о которой писал Костик в своём послании.

– Эй, подождите! Вы же Кондакова? – Володя не мог вспомнить, как звали сестру. – Вы ещё на врача уезжали учиться.

Женщина не обернулась. То ли не услышала, то ли не хотела связываться.

Володя пришёл к Кондаковым с коробкой конфет, фруктами и бутылкой вина – навестить старых знакомых. Они так и жили все вместе в двухэтажном частном доме на отшибе. Люся, оказывается, вышла замуж и родила двух дочек. Сама она была поваром в городской столовой №5 и варила обеды в огромных алюминиевых кастрюлях, от которых шёл густой пар с запахом капусты, мяса и комбижира. Посуда у них мылась в огромной машине с лентой-транспортиром, «занавеской» из чёрных резиновых полосок на входе и такой же на выходе. Из этой машины тоже шёл горячий пар, только с запахом моющего средства. Наверное, от этого Люсино лицо было постоянно красным, как будто распаренным.

– Володька! Ты?!

Она бросилась ему на шею и завизжала тоненьким голоском. Но в отличие от голоса, фигура Люсина была далеко не тоненькой. Володя едва выдержал её натиск.

– Хто там? – спросил муж, который ходил по комнате в трусах и майке, разыскивая тренировочные штаны.

Муж был рыжим, веснушчатым и волосатым. Волосы покрывали его лицо, шею и грудь, и плечи у него были в рыжих завитушках, и руки, и спина. Когда этот человек стоял против света, расставив руки, то вокруг него было словно сияние, по контуру оголённых частей тела.

– Я помешал? Извини, – смутился Володя. – Надо было позвонить. Но все телефоны остались в старом сотовом, я его просадил.

– Ничего страшного. Проходи, раздевайся. Сейчас пельмешки будут.

Муж Люси работал вахтёром на складе хозтоваров сутки через трое, и в свои выходные дни отдыхал – то есть пил равномерно и прямолинейно, без запоев и «завязок», бы спокоен и предсказуем. Приносил иногда что-то со склада – и всё в семью, за что был любим тёщей и старшей сестрой Люси. Люся постелила на стол белую скатерть и стала выкладывать лучшие запасы. Она тараторила, тараторила и тараторила без умолку, не давая никому вставить и слова. Все остальные её родственники на «московского щегла» смотрели скептически и с разговорами не спешили. Вспомнив, что гость так ничего и не рассказал о себе, Люся спохватывалась:

– Ой, а чё ты всё молчишь. Хочешь пельмешиков ещё? И ну как ты там в Москве-то? У вас, говорят, театры опять открываются. А у нас… – и опять начинался длинный-предлинный рассказ, на который даже не требовалось реакции.

Володя старался быть вежливым и не одёргивал хозяйку. Остальные домочадцы удивлялись её активности: Люся была всегда сдержанной и зажатой, говорить не любила и вперёд остальных не лезла.

Люсин муж молча налил Володе водки. Он был единственный мужчина в семье и относился ко всему по-философски.

– Женщины, – сказал он и чокнулся своим стаканом о стакан Володи.

– А мне чё не налил?! – возмутилась Люся.

– А от тебя и без этого шума больно много, – ответил муж, но всё-таки плеснул ей на дно чашки.

Когда Володя уходил, Люся вышла его провожать. Она раскраснелась и прижалась к гостю, пока он обувался.

– Я знала, что ты приедешь, – сказала она.

– Тёте Лиде надо было помочь кое-что.

– За мной ты приехал. Я же знаю, что за мной. Я же помнишь когда в тебя влюбилась?

– Люсь, ты выпила.

– Когда ты из-за меня физруку морду чуть не набил. Помнишь, я тогда выросла раньше других, грудь уже была, и он на мне упражнение показывал и лапать стал.

– Не помню. Иди в дом.

Он пытался отцепить от себя её руки.

На самом деле, Люся была сейчас очень красива. Может, если б ей бросить эти кастрюли, уехать в город и жить с хорошем мужем – и она бы снова стала привлекательной женщиной. Володе было её жалко. Но не настолько, чтобы лезть в чужую семью.

– Я теперь никуда не уйду, – сказала Люся. – Вернее, наоборот, уйду с тобой.

– Тебя муж зовёт.

– Да где он зовёт. Он меня в упор не видит, ни слова не скажет, только боком обходит. Как сухарь. Только его даже в чае не размочишь.

Вот, знакомое слово «сухарь» – теперь прозвучало от другой женщины, по отношению к её мужу.

Люся поцеловала Володю и жарко задышала на него. От неё пахло пельменями и водкой. Конфеты она есть не стала и на стол не поставила, убрала за стекло в сервант. Володин подарок она хотела сохранить.

В проёме двери появился муж. Электрическая лампочка сзади подсветила контур его рук и плеч, покрытых пушистыми рыжими волосами.

– Ты приехал мою жену трахнуть? – сказал муж.

– Нет.

– Вы заранее, штоле, договорились?! Ты меня за лоха держишь, пидорок московский?

– Слушайте…

Слово за слово – очнулся Володя в больнице. Ушибы, гематомы и сотрясение мозга. Отвёз его туда сам же Люсин муж, испугавшись последствий.

Из больницы Володя ушёл, не дожидаясь выписки, под свою ответственность. Ну и год… Ни разу Володя и его родные серьёзно не болели (не считая воспаления лёгких после института) – а тут и ожог в сауне, и ревнивый муж бывшей одноклассницы чуть ему голову не разбил, и тёща могла сгореть в доме, и Алёна едва не умерла от вируса…

Алёна-Алёна…

Володя шёл к тёте Лиде, прихрамывая на правую ногу. Его тянуло обратно в Москву, словно там он оставил что-то важное – даже не просто важное, а такое, что может изменить всю его жизнь. Тихое культурное расставание с Алёной перестало казаться ему верным решением. Как будто он чего-то не учёл.

Проходя по мосту через реку, Володя наклонился через перила и посмотрел в воду.

– Что? – спросил он своё отражение.

Оно не ответило, а лишь булькнуло, покачнулось, и от того места начали расходиться круги: это рыбы «играли», высовываясь и хватая ртом воздух.

В сказках такое бывало: едет купец домой, помогает ему водное чудище – морской царь – а за это просит то, что купцу принадлежит, но о чём тот сам ещё не знает. «Безделица какая-то», – думает обычно купец и соглашается.

– Тёть Лид, а что обычно морской царь запрашивает у купца? – спросил Володя, добравшись наконец до её дома.

– Ууу, милый, это где же тебя так разукрасили?! – старушка всплеснула руками и побежала за чем-нибудь холодным, приложить е его синякам.

– Не надо, тёть Лид, всё нормально! – сказал Володя, но было уже поздно: тётя Лида прикладывала к его вспухшим ссадинам обжигающе-ледяной пакет с замороженной цветной капустой. – Так что с чудищем?

– А тебе зачем? Ребёночка он забирает обычно. Наследника этого купца под воду к себе утаскивает.

– Жуть какая.

– А ты чего спросил-то? В сказку, что ли, попал? Это чудище тебя так изукрасило?

– Не знаю, тёть Лид, куда я попал. Но куда-то точно.

Володю немного знобило. Он решил, что не совсем ещё пришёл в себя после потери сознания – потому и лезет в голову всякая муть.

Он не стал звонить Алёне. Не хотел рассказывать, что его побили. Или не хотел лишний раз слышать её голос, как будто она имела власть забрать его мысли обратно к себе, привязать и не отпускать. Или боялся спрашивать, не беременна ли она. Глупый вопрос. С чего он это взял?

Глава 21. Разоблачение

Алёна стала питаться по специальной диете для беременных, купила витамины с фолиевой кислотой и строго-настрого запретила себе волноваться. Она стала посещать выставки (пока те не закрылись на новый локдаун) – чтобы её удовольствие от созерцания картин передавалось малышке. А ещё Алёна гуляла по лесопаркам – специально ездила на окраины города – и накупила дисков с классической музыкой. Можно было скачать её из интернета, но Алёна хотела звук хорошего качества. Да, и по детским магазинам она стала гулять с большим удовольствием. Там её и встретил вредный мужик из отдела снабжения, зашедший за памперсами. Алёна надеялась, что в маске он её не узнает, но было уже поздно.

– Здра-асьте, – протянул снабженец притворно-радушно.

– И вам не хворать, – ответила Алёна.

– Так вот оно в чём дело. За декретными к нам устроились. Пару месяцев поработаете – и фшить. Начальник-то знает?

– Ещё нет. Но чувствую, скоро узнает.

Врать было бессмысленно.

Так и получилось. На следующее утро, когда Алёна хотела поговорить с директором, ему уже изложили ситуацию в неприятном для неё свете. Уволить Алёну не могли по закону, но замену ей сразу стали искать, и отношение к ней ухудшилось. Оправдываться: «Я не знала о беременности», – было бы нелепо. Кто же поверит, что современная женщина не уследит за такими вещами.

Муж давно не звонил. Алёна не хотела звонить ему первой и сообщать о беременности. Не знала, как это сделать, чтобы не выглядело удачным предлогом, манипуляцией, от которой Володя вынужден будет вернуться обратно.

С другой стороны, Володя имел право знать о дочери. Ситуация была странная, и Алёна отложила её до поры до времени. Может, само решится.

Маргарита Ивановна очень обрадовалась новости о внучке и бросила своё путешествие по Сибири, вернулась в Москву. Они с дочерью провели замечательную неделю вдвоём, жили вместе. Затем Алёна настояла, чтобы мама вернулась к поискам бывшего жениха (тогда, осенью, она ещё не нашла его). Девушка видела, что мама тоскует и тайком проверяет телефон: не звонил ли ей кто из новых знакомых, не вспомнил ли что новое насчёт пропавшего Славы. Алёна уверила маму, что вполне справится одна, и ей даже так будет удобнее, особенно когда муж приедет из Воронежа. Маргарита Ивановна до сих пор не знала об их расставании.

После отъезда матери Алёна хотела пойти за советом к психологу Фаине Ивановне, но ту той что-то случилось в семье, и она временно прекратила практику.

Глава 22. Возвращение Володи

Так шло время. Начались первые заморозки. Сухие листья на земле под деревьями покрылись белыми иголочками льда. Рябина съёжилась на ветках от холода. Воробьи её не клевали.

Володя сказал тёте Лиде, что сходит в магазин на станцию, оделся потеплее и ушёл. На железной дороге грохотал бесконечный товарный поезд. Магазин был на другой стороне станции, и надо было дождаться перехода. Володя стоял и считал вагоны, как в детстве. Он сбился посередине, но получилось что-то около девяноста. Тыдых-тыдых, тыдых-тыдых, тыдых-тыдых. Звук гипнотизирует. Запах мазута и дальних станций зовёт на собой.

Володя сам не зная зачем подошёл к кассе и спросил, когда ближайший поезд на Москву.

– Вам один? Купе, плацкарт? – спросила кассирша через толстое стекло.

– Всё равно, – ответил Володя.

– Берите купе. Сейчас народу никого, один будете, отдохнёте.

Кассирша показала на терминал для оплаты картой. Володя оплатил и получил билет. Поезд подходил через десять минут. Володя залез в вагон, сел и поехал. Он не знал, что скажет Алёне и зачем вообще едет. У него не было никакого плана. Было только ощущение, что если он не поедет, то морское чудище заберёт у него что-то важное, о чём он не знает и что может изменить его жизнь к лучшему. С тех пор, как он заглянул с моста в воду, это чувство не отпускало его. Это сколько? Три недели. Больше. Почти месяц.

Через полчаса Володе позвонила тётя Лида.

– Володечка! Ты живой? Чтой-то не возвращаешься долго.

– Тёть Лид, простите. В Москву вызвали по делам, я взял ближайший билет, – соврал он. – Я всё сделаю и вернусь. Завтра, наверное. Или на днях. А продукты закажу вам с доставкой прямо сейчас.

– Да брось ты, не надо. Потом.

– Надо, надо. Простите ещё раз.

Володе было стыдно, что он сорвался, как пацан, и забыл о старушке. Словно перестук колёс его и правда загипнотизировал. Не, ну это нормально? Кто так делает вообще?! Взять, метнуться на ночь глядя за пятьсот километров в дом, где его не ждут. Алёна давно ему не звонила – значит, не скучает. А он даже зарядку для телефона с собой не взял. Надо пока едет, придумать причину, чтобы не выглядеть перед ней дураком. Сказать, что забыл важные вещи или документы. Какие только? Или вообще к ней не заходить, а остановиться к Костяна?

Размышляя так, Володя навалился на стол и подпёр рукой голову. Он ехал один в купе, и некому было разделить терзания и сомнения случайного попутчика.

Ночью Володя вышел на станции за сигаретами, некстати «засветил» бумажник, не сразу нашёл мелкую купюру. Когда отходил, его стукнули сзади по голове. Последнее, что мелькнуло в его голове перед потерей сознания, было: «Без жертв этот год не закончится».

Глава 23. Игорь. Удивительный кам-бэк

Алёна с уже заметным животом сидела в утреннем безлюдном кафе. Ей хотелось взять кофе с ликёром и корицей, но ради малышки она старалась соблюдать режим и отказалась от вредных маленьких радостей. Она взяла простую воду.

В кафе зашёл Игорь – тот самый пижон с кубиками на животе и с линейкой в голове, которой он измерял соответствие окружающих его завышенным требованиям. Игорь заказал лавандовое латте и сел через столик от Алёны. Сворачивая салфетку в трубочку, он случайно поднял взгляд и узнал свою бывшую девушку – единственную, кого ему не удалось бросить, а она ушла сама. Живот Алёны ему не было видно из-за столика.

Игорь не сразу сообразил, что делать. Алёна ушла от него – ей и делать первый шаг. С другой стороны, столько времени уже прошло. Кто старое помянет, тому глаз вон. Да и простая мужская галантность не помешает. Он улыбнулся и подошёл к ней.

– Позволишь?

Он показал на стул напротив Алёны.

– Привет! Садись, конечно.

Она улыбалась. В тот осенний день было солнечно, у Алёны было хорошее настроение.

– Ну? – сказал Игорь.

– Что? – ответила Алёна.

– Как ты?

– Хорошо, спасибо. А ты?

– А я тебе говорил, зря ушла тогда. Была бы со мной – жила бы до сих пор в шоколаде.

– Серьёзно?

– А ты что думала. Я уже начальник управления. Купил бы тебе шмотки нормальные. А то сидишь – даже денег на кофе нет. И парня у тебя нет до сих пор – я тебя насквозь вижу – иначе бы не сидела одна с газированной водичкой, не ждала бы с кем познакомиться и кто тебя угостит.

Алёна улыбнулась. Спорить ей не хотелось. Пусть себе думает, что он центр мира, и без него всё приходит в упадок. Она решила ему подыграть.

– Какой ты умный, Игорёк. И внимательный.

– Купить тебе пироженку? С чем хочешь?

– Лучше заплати за коммуналку. Мне тут счёт пришёл…

Алёна достала айфон последней модели и открыла электронную платёжку. Счёт за её большую квартиру на Садовом кольце был внушительным. Игорь аж поперхнулся своим кофе.

– Фигасе. Крутая типа?

– Куда нам до начальников управления. Девушка, можно попросить дольку лимона?

Алёна отодвинулась от стола, чтобы помахать девушке-баристе и привлечь её внимание. Игорь увидел живот Алёны и второй раз поперхнулся своим лавандовым латте, но теперь ещё и её обрызгал.

– Ты беременна?!

– А ты не видел? Я думала, ты всё насквозь видишь.

– Не от меня, надеюсь.

Алёна рассмеялась. Славная шутка. Надо же, её совсем не тянуло к этому красивому человеку в кашемировом пальто в тёплых коричневых тонах, ультра-модных в этом сезоне. Игорь всё так же следил за собой. Его борода была безупречна, словно он только что из барбер-шопа. Алёна не удивилась бы, если б узнала, что он туда ходит каждое утро по графику, и за ним «забито» время с 09:30 до 09:52.

Бариста – девушка с татуировками – принесла ей нарезанный лимон, но смотрела не на Алёну, а старалась поймать взгляд Игоря. Он ответил на её взгляд обольстительной улыбкой. Девушка была красивая.

– Ещё кофе? – спросила бариста, наклоняясь к Игорю, чтобы забрать его чашку.

– Простите, а можно ваш телефон? Наберу на свой, чтоб позвонил – куда-то его дел…

Мда… Алёну он клеил точно так же. Оставил на её телефоне свой номер таким нехитрым способом, и она сама позвонила. Иметь личный номер шефа – это было предметом зависти всех её коллег женского пола.

Алёна смотрела на парочку перед собой и думала, что этот роман, зарождавшийся на её глазах, будет точно таким же, как и все остальные романы Игоря. Сначала он произведёт на девушку впечатление дорогими подарками, потом начнёт её «строить», требовать обожания, восхищения и полной подстройки под его представления об идеальной девушке, которая была бы достойна ЕГО.

– У вас есть кубики на животе? – спросила Алёна девушку-бариста.

– Что?!

– Если нет, то не советую это начинать.

Девушка-бариста смерила их обоих взглядом – быстро оценила ситуацию. Решила, что Алёна это говорит из зависти, от собственного бессилия получить такого красавчика – и с улыбкой дала свой телефон Игорю. Что ж, это её выбор. У них будет свой аттракцион. Люди любят острые ощущения.

Глава 24. Долгожданная встреча

Бедная Володина голова! Сколько ей досталось. После удара у табачного киоска он не потерял сознание, а так разозлился, что уложил двоих нападавших. Кто-то вызвал полицию, всех забрали в участок. Пока разбирались и составляли протокол – поезд в Москву ушёл. Несостоявшиеся грабители заявление подавать не стали. Их самих «оприходовали» за предыдущие эпизоды грабежа: давно искали и не могли взять. Володю поблагодарили и отпустили с миром. До Москвы он добрался только после обеда на следующий день.

Алёны не было дома. Володя аккуратно зашёл и встал посреди прихожей, не зная, что делать. С утра он успел бы застать Алёну до работы, а сейчас чего ждать – не ясно. Если он вернулся за вещами, то логично было бы их взять и уехать, пока жены нет дома.

Что-то в квартире изменилось – и Володя не сразу понял, что именно. Он разулся и прошёл в носках в спальню. Всё было на своих местах. В гостиной, где он раньше спал на диване, – чисто и убрано. Дальняя комната завалена вещами, как и прежде. Алёна любила кинуть на не используемые кресла кучей то, что постирано, но ещё не поглажено. Там оно могло копиться пару недель.

Володя сел на диван и огляделся, пытаясь понять, что же изменилось.

Он услышал, как в квартиру зашла Алёна. Жена не увидела его ботинки – вернее, отметила краем глаза, но думала в этот момент о другом и не сообразила, что их здесь быть не должно. Она прошла на кухню и поставила в холодильник купленное по дороге органическое молоко. Достала из шкафчика тонометр и стала проверять давление: после улицы немного шумело в ушах.

Она думала, что Фаина Ивановна была права: Алёна до сих пор ощущала и вела себя, как ребёнок. На работе – нет (там она была крутой и сильной), а в личных отношениях – да. Капризничала, хотела заслужить похвалу, ждала, что её обнимут и поймут, и возьмут «на ручки». Не зря она так часто вспоминала детство. Все её старания наладить отношения с Володей были по сути попытками стать хорошей девочкой, которую за правильное поведение будут носить на руках – а это не меняло сути. Взрослеть было страшно до жути. Казалось, что это приближает старость и лишает спонтанности, и вырезает налбу морщины, и забирает радость, заставляя глаза тускнеть. Но вот уже месяц как Алёна ощущала себя будущей мамой. Новая роль – взрослая и опекающая – ей нравилась. Да и вообще пора было взрослеть: место ребёнка теперь будет принадлежать дочке.

На кухню зашёл Володя. Алёна чуть не подскочила.

– Я за вещами, – сказал он, не увидев её живот.

– А, – отозвалась она, сохраняя внешнее спокойствие.

Однако пульс у неё стал бешеный. Тонометр выдал Алёну – запищал быстро-быстро, отсчитывая удары сердца.

– Тебе помочь? Что-то надо? – заволновался Володя.

– Всё в порядке. Иди, собирай вещи.

– Алён, прости меня, дурака. Слушай, я подумал… Может, помиримся? Родишь мне сына?

– Нет, – Алёна не сдержалась и засмеялась.

– Понял. Извини.

– Это уж ты извини. Что сделал – то и будет. Дочка у нас.

Володя не поверил. Алёна отодвинулась от стола – показала живот. Он подхватил её на руки и аккуратно закружил – тонометр, который до сих пор был привязан к руке Алёны резиновым шлангом, застучал по полу.

Глава 25. Новое счастье и долгая счастливая жизнь

В женскую консультацию они пошли вместе. Володя с волнением смотрел на первое «видео – прямое включение» дочери – на экране аппарата УЗИ. Алёна смеялась, как муж онемел при виде малышки. Они ещё не знали, что их дочка через несколько лет станет звездой Тик-Тока, будет снимать настоящие видео и прямые эфиры – и станет весьма популярной. Глаза у неё будут мамины, а всё остальное – в папу. Но если Володя в детстве и юности был нескладным, то их дочка будет грациозной, очень симпатичной и нежной, на радость родителям.

В марте, когда Алёна приехала в гости к недавно родившей Тамаре, у неё был уже приличный живот – девятый месяц. Алёна приехала вместе с Володей, который дотащил детскую качалку и остальные подарки для сына Тамары. Девушкам было что обсудить, и визит затянулся допоздна.

Алёна с Володей вышли из подъезда вдвоём. Муж отправился за машиной, которую пришлось припарковать далеко (места во дворе не было). Алёна села на качели на детской площадке, пока ждала его. На Москву уже опустилась ночь. Небо потемнело и было чистым, безоблачным. На западе ещё светлела полоса, которую чуть-чуть было видно между домами.

Подъехал автомобиль, встал напротив детской площадки. Володя вышел, чтобы помочь жене дойти до машины и сесть в кресло.

Алёна не знала, что именно их ждёт дальше. Одно было ясно – теперь у них всё будет хорошо. Американские горки – это экстрим, скорее, для подростков. И этот аттракцион остался в их жизни позади.

КОНЕЦ

Оглавление

Часть первая

  Глава 1. Весеннее небо

  Глава 2. Как всё начиналось

  Глава 3. Первые испытания

  Глава 4. Советы лучших подруг

  Глава 5. Игорь – новая «любовь»

  Глава 6. Конец. Казалось бы

  Глава 7. «Ягуар» и «лесбиянка»

  Глава 8. Недолгое счастье

  Глава 9. Куба

  Глава 10. Нервный срыв

  Глава 11. Возобновление дружбы

  Глава 12. Ревность Алёны

  Глава 13. Совет в Филях

  Глава 14. Катастрофа на вертолёте

  Глава 15. Совет в Филях. Есть решения!

  Глава 16. Психолог Фаина Ивановна

  Глава 17. Бывшая невеста. Как муж чуть не женился

  Глава 18. Психолог умывает руки

  Глава 19. «Нашествие»

  Глава 20. Лучшая версия себя

  Глава 21. Любимчик тёщи

  Глава 22. Вторая встреча с психологом

  Глава 23. Алёна – новая Маша

  Глава 24. Депрессия

  Глава 25. И всё-таки развод

  Глава 26. Стрёмный сосед с чёрными глазами

Часть вторая

  Глава 1. Отпуск в Европе

  Глава 2. Прага

  Глава 3. Резкий спуск на аттракционе

  Глава 4. Мама

  Глава 5. Дрезден

  Глава 6. Берлин. Встреча с Машей

  Глава 7. «Ёжик в тумане»

  Глава 8. Берлинский треугольник

  Глава 9. Ссора на обратном пути

  Глава 10. Секса больше не будет

  Глава 11. В подпольном баре

  Глава 12. Мамина любовь

  Глава 13. Соломенная вдова

  Глава 14. Не всё потеряно

  Глава 15. Красная и синяя таблетки

  Глава 16. Гравитация, которая тянет вниз

  Глава 17. Володин друг. Переезд

  Глава 18. Помощь друга

  Глава 19. Вмешательство мамы

  Глава 20. Гениальный план подруг

  Глава 21. Тиндер. Перевоспитание Володи

  Глава 22. Володя с подругой Алёны

  Глава 23. Гроза над городом

  Глава 24. Друг на крыше с самоубийцей

  Глава 25. Крушение на американских горках. Пожар и болезнь Алёны

  Глава 26. На грани роковой ошибки

  Глава 27. Наводнение

  Глава 28. Электричка и коричневый гном

  Глава 29. Остановка. Осторожно, окрашено!

Часть третья

  Глава 1. Отношения на карантине

  Глава 2. Взгляд Володи

  Глава 3. Страх

  Глава 4. Короткое счастье

  Глава 5. Самое важное в утренней электричке

  Глава 6. Раз осечка, два осечка

  Глава 7. День рождения – странный праздник

  Глава 8. Володина тревога

  Глава 9. Вылет с аттракциона. Слишком горячая сауна

  Глава 10. Друг, который внезапно повзрослел

  Глава 11. Поиски пропавшей

  Глава 12. Больница

  Глава 13. Не самоубийца!

  Глава 14. Семь месяцев на поиски любви

  Глава 15. Перетерпеть. Переждать. Пережить

  Глава 16. Подруги тоже меняются

  Глава 17. Развязка

  Глава 18. По инерции

  Глава 19. Нечаянная радость

  Глава 20. Морской царь

  Глава 21. Разоблачение

  Глава 22. Возвращение Володи

  Глава 23. Игорь. Удивительный кам-бэк

  Глава 24. Долгожданная встреча

  Глава 25. Новое счастье и долгая счастливая жизнь