Бюджетный отдых 2 [Оксана Евгеньевна Ларина] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]


Бюджетный отдых 2 Вторая попытка

© Редактор, автор обложки и художник Стрыжаков Н. В. 2017

Пролог Технические характеристики в женской интерпретации

1. Время в пути: 15 часов. С одной «пробкой» под Ростовом, остановкой на «перекусить» и поспать – 40 минут.

2. Навигатор взяли напрокат.

3. Бензина израсходовано на 7500 рублей в оба конца.

4. Автомобиль – «Судзуки Грандвитара». Объём двигателя – большой.

5. Указателя, где повернуть на Анапу с трассы, нет. Поэтому после станицы Кущёвская нужно повернуть направо и следовать по маршруту: станица Кисляковская – станица Ленинградская – станица Каневская – станица Тимашёвская – город Славянск-на-Кубани…

6. Дальше уже совсем недалеко, и кое-где есть указатели.

7. Навигатор почему-то после поворота выключается совсем – отдыхает, видимо.

1 Поехали…

Наконец дождались отпуска…

Это только кажется, что «самозанятые» люди могут позволить себе отпуск в любое время. На самом деле это не так. Существует множество внешних обстоятельств, регулирующих как периоды отдыха, так и работы.

Причина оставить работу должна быть веская. Обычно – это моё «предкоматозное» состояние. Раньше ездили по путёвкам и запланировано, но жизнь вводит свои коррективы, против которых рыпаться бесполезно.

Но в этот раз всё было немножко по-другому. Потому что отказать мне с такими аргументами не смог бы никто – мне стукнуло пятьдесят. Я решила праздничный стол заменить десятью днями на море.

Вот бы так каждый раз: ни споров, ни отнекиваний. Сказано – сделано…


Купили: пивка – ящик; «Еврейской» долгоиграющей колбасы – 3 килограмма; ящик продуктов-выручалочек – «запариков». Про «запарики» написала исключительно для удовольствия читателя, хотя – мысль правильная…

Заправили машину и поехали…


Ехать до Анапы долго, поэтому – чтобы не скучать в дороге – решила писать о том, что вижу, думаю, чувствую…

* * *
Первым ярким мазком стало небо – высокое, в кучевых облаках – и много-много воздуха. И в этот момент я осознала: как мне было до этого душно… Я осмыслила: насколько я уткнулась в землю носом и хожу по кругу, вращая мельничные жернова только для того, чтобы перемолоть муку в муку. Я поняла: как долго я вижу только кусочек неба со дна колодца из многоэтажек, да и то – всё больше ночью. А то небо, которое увидела за первые километры пути, кричало о свободе с высоты бескрайних просторов. Причудливые ленивые облака затейливыми формами нежились на нём, подсвеченные ярким солнцем.

2 Уже едем…

Навигатор молчал…

«Навигатор-матюгальник» брать не стали. Решили: то, что может бодрить вначале – позже обязательно надоест, как дешёвый беспардонный юмор, и – хуже того! – будет раздражать. А тот навигатор, который нам попался – точнее, «навигаторша» – оказался очень воспитанным и всё больше молчал. Ещё в Липецке он заявил, что условия для работы – плохие, и больше не сказала ни слова за целый час.

Милый спустил меня с небес на землю сразу, как только…


Стоп! Вот, пожалуйста, и первый гаишник тормознул… Фары, видите ли, разные: одна – ксенон, другая – обычная. Под капотом что-то глянул, отпустил… Зато попал в повествование, читай – «в вечность»…


А спустили меня на землю, как только я стала рисовать картины и пейзажи отпуска: курочка с гриля, пивко пенное, помидорчики-огурчики…

– Жаль, балкона нет! – сглотнул «Любимка» слюнки, зная недостаток забронированного номера.

– Да мы целый день будем на море! Зачем нам балкон-то? Мы ещё и ночью на пляж сходим…

– Ты эти свои замашки девятнадцатилетние оставь: ночные купания в голом виде и прочую «лабуду! Какая ночь?

«Да-а-а… Настрой у него явно не романтический. Но ничего – сдаваться нельзя! Маловероятно, конечно, что он сам предложит ночные купания, но склонить его к романтике можно и в номере, а купаться потом, днём, без романтизма…», – подумала я, но вслух эту мысль высказывать не стала…


Ладно, едем, молчим…

А вокруг – теплынь! Даже жарко.

Позвонил сын с текущими вопросами. Текущие вопросы от детей оказываются – как правило – финансовыми. Обещали решить.

Любимый немного разволновался от дальней дороги и попросил:

– Дай-ка валидольчику.

Дала.

– Будешь? – предложил составить ему компанию «заботливый мой».

– Нет.

Едем дальше.

Движение с разделительной полосой – все машины одной полосы движутся в одну сторону. Кого-то мы обгоняем. Кто-то нас…

Катимся. Весело и солнечно

Под Воронежем свернули по указателю «На Ростов-на-Дону».


Бегут машины – не РЖД, не – АВИА.

Шуршат колёсами, и не по гравию.

Деревья пышные рядами стройными

Меняют листики на иглы хвойные.

И снова листики…

Нам всё сгодится!

И как мне нравится вот так катиться!

* * *
Едем между сосен…

Как удивительно меняются у человека пристрастия в течение жизни. Я не о вкусовых пристрастиях…


«Навигаторша» снова пожаловалась на плохие условия для приёма информации со спутника. Нужно было брать навигатор с мужским голосом…

Я подумала, что достаточно всего лишь разговаривать как женщина, чтобы позволять себе капризы. Наверное, поэтому некоторые мужчины так и делают. Позже к голосу сами собой прилепляются манеры, а дальше – как по маслу…


В нежном детстве сосны не вызывали у меня восторга. Стволы голые и скучные, лишь длинные колючие иголки на самой макушке. Одна радость – шишки и кора, да и то потому, что можно было наделать корабликов из отвалившихся кусочков, обтачивая её об асфальт.

Разве могли они сравниться с белыми кудрявыми берёзами в «серёжках», как у настоящих женщин, или с нежными ладошками клёнов, в ярком осеннем разноцветье, или с дубами – сказочными былинными деревьями.

Так нет же! Везде меня окружали корабельные сосны: в садике, в парке, даже на пляже, не говоря уже про лес с грибами – везде одни только сосны с голыми высоченными стволами.

Могла ли я тогда подумать, что именно это дерево станет тем единственным, сладкий аромат которого позволит мгновенно погружаться в милое сердцу беззаботное детство, а листики-иголки их станут не скучными колючими недотрогами, а верными и надёжными защитниками.


Ленивая «навигаторша» решила начать экономить и, включившись в процесс, проложила нам маршрут по старой бесплатной дороге. Мы не послушались и продолжали держаться удобной трассы М-4. Тем не менее каждые 500 метров она норовила вывести нас «к бюджету»…


Интересно, проехали мы Бобры или нет?..

* * *
В предыдущую поездку как раз в районе этого населённого пункта все огни нашего автомобиля погасли, потому что умер генератор. Дело было поздней ночью. Хорошо ещё, что хватило зарядки на то, чтобы скатиться на обочину прилегающего к трассе вспаханного поля. Трасса оказалась за высокой насыпью, поэтому, скатившись вниз, мы уже не видели ночного потока машин, а вместе с ним пропали и огни дороги.

Из всех доступных огней теперь лишь звёзды сияли над полем, и нам осталось только наблюдать за ночными светилами через открытый люк к крыше автомобиля, чем я тогда и занялась.

В непредвиденных ситуациях супруг мгновенно впадает в отчаяние и обычно со словами: « Я так и знал!».

Я же вижу в каждом незапланированном событии руку судьбы и мгновенно нахожу в этом одни только плюсы.

Ну, ехали бы мы дальше как по накатанной.

Хорошо?

Безусловно.

Но разве плохо, что теперь мы могли видеть усыпанное звёздами ночное небо и… Какой-то светящийся посреди поля объект, совсем недалеко от нас.

То ли куча навозная фосфоресцировала, то ли НЛО, как в фильме с Луи де Фюнесом1]]]] про инопланетян и жандармов. Да и движок наш заглох точно так же, как во французской комедии.

Кучу мы исследовать не полезли.

Используя местоимение «мы», я погорячилась. Потому что супруг ни при каких условиях не стал бы этого делать. Исследователь в нашей семье – я. Но я тоже не полезла…

Вызвали эвакуатор, который оттащил нас в Бобры. Там мы выспались до утра: – ах, как чудесно мы выспались в Бобрах! – починили генератор и двинулись дальше.

Нужно в Бобрах сделать санаторий и лечить исключительно сном и воздухом…

Тогда мне снилось, что я – в теплице, а вокруг растут баклажаны, баклажаны, баклажаны … Да все спелые! И немножко кабачков с огурцами прыщавыми…

Вот какие сны снятся в Бобрах…

* * *
– Что ты там малюешь, зай? – спросил милый.

– Пишу историю нашего путешествия.

– Лучше поспи. Откинь кресло.

– Не хочу я спать.


Едем ещё 2 часа…

Навигатор молчит, радио молчит…

Скоро мне петь песни, значит. Между прочим, пою я хорошо. Лучше многих. Конечно, и хуже многих – особо тех, у кого лет тридцать певческого стажа – но слушать меня приятно. Сама бы слушала, и слушала…

А в том хоре, где я целый год выступала как Фрося Бурлакова перед Немировичем-Данченко, петь меня не учили.

Я люблю романсы, а в хоре пели фольклор. А раз не учили, то пела, как могла. В хоре меня удерживали три составляющих: «живой звук», загадка «что я здесь делаю?» и Аля.

Аля – участница хора. А любой женский коллектив – это не моё, но…

* * *
Наверное, надо подробней…

Я – когда первый раз к ним шла, чтобы «живые» голоса послушать – вляпалась возле Дома культуры в собачьи какашки. Сами догадываетесь, наверное, какой это был знак. Как показала потом жизнь, нужно было разворачивать обратно, но… Желание послушать «живое» пение пересилило, поэтому я, вытерев о траву те какашки и подумав: «Спаси Бог!», – вошла «в лес с волками». За смелость мою, за то, что отвергла суеверие, целый год в музыке купалась. Вспоминаю этот год с теплом исключительно благодаря Але и музыке.

– Как же ты там, Оксана? Там же одни бабы? – спрашивал меня супруг вечером после репетиций. – Как ты поёшь, если у тебя слуха нет?

– Не знаю. Как-то… Пока всё нормально. Когда край почувствую – уйду.

За девять месяцев я не пропустила ни одной репетиции. Слушала, смотрела. Видела и слышала, что и меня разглядывают. « Зачем?», – а ответ на этот вопрос я и не ищу.

Мне нравился загадочный для меня мир музыки, такой любимой и нужной моему сердцу…

Ушла я вовремя. Мутно как-то было всё, что окружало: от людей до событий.

Очень не простая это среда – творческие коллективы. Хотя ничем не отличается от любого социума – улья или муравейника…


Чужого – выживут, за первенство – загрызут! Простят бедность, неряшливость, чудачества… Даже глупость простят. Бездарность простят… А одарённость и талант, который росток даст – втопчут обратно, плюнут сверху и разотрут.

Жестокость, сравнимая с подростковой, правда, оттого и простительная…

Творческие люди – они хорошие. Как и все люди, впрочем. Просто несчастные, особенно те, которые с высокими амбициями. А если вдруг ещё и родители масла в огонь подлили, назвав чадо Петром Алексеевичем либо Елизаветой Петровной, то вообще – трагедия. Представляете, какой это пресс необходимости соответствия.

И с лица – красавцы, и родители поучаствовали в становлении-направлении-развитии, и горизонты были… И силы ещё есть. А – не фартит. И годы упущены, как в балете.

И попадают такие вот неудачники на удочки таким силам, которые обещают манну небесную, но…

Взамен на залог души.


И денег хочется и славы…

А рядом лишь один – Лукавый.

На ушко шепчет день и ночь:

«Я – рядом! И могу помочь!».

К нему, отчаявшись, Душа

Свои протягивает руки,

И обрекает тем себя,

На неизведанные муки,

При этом говоря «спасибо!».

Да вот спасибо-то кому?

Я ЗНАЮ! – петь могу я плохо,

Иль хорошо, но – не ему!


Такое маленькое отступление…

3 Едем-едем…

А мы едем уже два с половиной часа…

Включилось радио, и поёт группа «Мираж»:


«Музыка на-а-ас связала,

Тайною на-а-а-шей стала.

Всем уговорам твержу я в ответ:

– Нас не разлучат, нет!».


Ландшафт сменился. Дорога теперь бежит по холмам. Когда выезжаешь на самый верх холма – становится видно всё-всё вокруг!


Какая прекрасная наша страна: пышная, ароматная, богатая! Она похожа на Кустодиевских барышень2]]]] – белокожих, полнокровных, румяных, в ярких ситцевых платьях, смеющихся или хохочущих. Огромная страна. Ей нужно много счастья на такие просторы.

Из-за патриархальности и постоянного неустройства некоторые дети частенько ругают её – Матушку. Родину. Это они не со зла. А от неведения Промысла небесного, а также от непонимания её широты и необузданности характера.

Вот природа и старается компенсировать негатив, исходящий от «недобрых человеков». И компенсирует сторицей…


Я не слышала ни от одного грека, чтобы он плохо говорил о своей родине. Потому они и счастливы.

А разве они богаты деньгами?

Совсем нет!

А природа у них: камни в море. Из животных одни только козы. Основное дерево – олива. Приправа, которую они суют во все блюда – орегано3]]]] – точь-в-точь наш чабрец, который у нас собирают и высушивают для чая исключительно любители деревенской природы. Вот эллины и едят, нахваливая при этом, свой козий сыр, всё сдабривают оливковым маслом, пьют местное вино, «по-крупному» закусывая эти «яства» травой. Все исторические камни умудряются беречь и продавать «на посмотреть», с чего и живут.

Я люблю Грецию и греков – этот осторожный и хитрый в хорошем смысле слова – хорошо, пусть будет мудрый! – народ, который любит свою родину. Её маленькие рынки с самой сладкой в мире клубникой. Её маленькие домики со столиками у входа, где они ужинают. Люблю Сиртаки, легенды и мифы, Архимеда и Диогена. Люблю эту страну кедров и павлинов. Не очень богатую аграрную страну – скорее, деревню.

И к Анапе я прикипела именно потому, что это – Греция в России. Горгипия – так называлась она во времена господства эллинов.

А «Эллада» в Анапе – мой любимый санаторий, нелюбимого ФНС4]]]].

Российская Греция, я еду к тебе!

4 И ещё едем…

Сделали первую остановку после четырёх часов пути на заправке «ЛУКОЙЛ». Заправились. Вышли размять попы. Разминали пять минут. И всё…

Пока разминала свою, увидела лысого американского терьера афроамериканского цвета. Лысую собаку я видела впервые. Заинтересовалась.

Цвет объяснили солнечным загаром. А до жаркого летнего солнца она, якобы, была голубая.

Выходит, если афроамериканца поселить на севере – там, где нет солнца – его кожа станет голубого цвета? Это интересно!

Псинка – судя по зубам – молодая. Хозяйка, возможно – тоже. Сейчас возраст определить сложно…

Но я же – собачница. И породы немножко знаю. Вижу, что «колбаса», значит – точно терьер перекормленный.

Я поинтересовалась: «Что за невидаль такая?».

Да вот немного ошиблась в «терьерстве», за что была немилосердно унижена дальнейшими интонациями хозяйки. Псинка её нервы тоже почувствовала и зарычала, блеснув на меня клыками.

– Это голый американский терьер, – процедила она сквозь зубы – хозяйка, конечно же.

«Да, божечки ж мои!», – захотелось поднести мне ко рту платочек и покачать головой, – «Страсти-то какие! Простите мне темноту мою, барыня, и велите собачке клыки прибрать. Я герб фамильный над головой в виде нимба не углядела. Конечно же – американский!».

Хотя…

По цвету кожи – так «обычная негритянская» собака. И не загорелая, а чернокожая. Это зимой она синяя – без солнца. А так – обычный лысый терьер, сильно перекормленный и невоспитанный.

Не то что наш Бред. Как он там целых четыре часа без нас, наш старичок?..


Мы оставили его под патронатом свекрови.

Бред совсем ослаб. Мыслимое дело: английский бульдог 14 лет и 3 месяца. Не всякая овчарка столько проживёт.

Перед самым выездом звонила в «зоомемориал», спросила:

– У нас собачка «на исходе», с мамой нашей остаётся. Дайте нам телефоны на крайний случай, чтобы всё сделать, как полагается, случись чего. Нам на десять дней отъехать надо.

На другом конце провода засмеялись:

– Вы нам уже два года с одной и той же фразой про «на исходе» звоните. Езжайте. Случись что – мы рядом: и днём, и ночью.

– Дождись нас, Бредушка, – погладила я пса по голове перед уходом.

А он…

И писается, и «навалить» может, и слепой, и глухой, и зубы повыпадали, а ласку чувствует и доброе слово слышит.

Ни разу он не оскалился без нужды: ни на своего, ни на чужого.


Родился в России, стал старым в России обычный английский бульдог.

Он в радости прожил, его мы любили, и он по-собачьи – как мог.

Слюнявил шнурки, двери грыз и ботинки, поджопник за что получал.

Он лучшим был псом. Самым лучшим из лучших. Он нам заскучать не давал.

Был милым щенком, ну а вырос – стал другом, при этом совсем не болел.

А если хотел нас отвлечь от чего-то – не гавкал, а песенки пел

Свои, как умел. Как умеют собаки, когда говорить захотят…

Был другом весёлым для нашего сына, для всех нам знакомых ребят.


Сын вырос… Внучата его затаскали. А он не скулил – он терпел.

Когда они хиллсом5]]]] его объедались – он корма для них не жалел.

Он жалился, если вдруг ушко болело. Но руки хозяев зачем?

Когда почесать, оно вдруг здоровело. Но старость приходит ко всем…

Мы любим тебя, старикан наш усатый. Собак не бывает таких…

Семь лет человеческих в годе собачьем. Но стоит он тех семерых.


Говорят: «Какие хозяева, такие же у них и собаки…».

И если это – правда хоть на малую толику, то мне нравится, какие мы у Бреда.

5 И ещё едем-едем…

Едем пять часов…

Не даю Игорю дремать, зная, что спал он ночью плохо.

Да, мы с ним ещё – бывает и такое – не высыпаемся ночами…

Пришлось приступать к пению. Фольклором я сыта, любимые мною романсы – не бодрят… Вспомнила репертуар Круга: «Не спалила, любила», «Мышиный туз», «Катерину» и другие…

Петь пришлось громко. Точнее – орать. Бывшие коллеги по певческому цеху не одобрили бы ни репертуар, ни исполнение.

Но вот в чём меня нельзя было упрекнуть, так это в актёрском мастерстве, потому что представление сложилось в ролях: с подпевкой и проигрышами. В «Катерине» я даже расплакалась: «Опер – дрянь, какая! Чтоб ему…».

Пришлось поменять репертуар на любимые песни из кинофильмов…


Осталось ехать 614 километров, если верить «Тётке-навигаторше».

Солнце теперь было за правым плечом, и совсем невысоко. Зелень сменила яркие сочные оттенки на более тёмные, тени вытянулись, а облака почти растворились.

Лишь впереди по курсу зависло одно здоровенное беспечное облако, похожее на гору. Такие обычно застревают на прилегающих к морю горах и проводят в «высокой праздности» недели, пока солнцу не наскучит это безделье, и оно не договорится с ветром о том, чтобы прогнать ленивца. Тогда они вместе расшевелят – а позже, растворят – задремавшие облака, отчего станет видно гору – всю-всю, до самой последней травинки на ней.

И наступит ослепительная прозрачная чистота. Такая, что можно будет увидеть далёкие острова в море. А когда горизонт не размыт, а очерчен-отведён словно по линейке, то с берега станет видно играющих с чайками дельфинов. Но это лишь на один-два дня.

Новая ленивица, уцепившись за особенно коряжистый куст, случайно заблудится среди деревьев и камней, а потом – так, от скуки! – позовёт к себе несколько друзей, и к вечеру второго дня новая белая папаха будет венчать горную вершину, правда, не очень долго – до очередного солнечного пинка.

* * *
Мы катимся дальше…

Солнце теперь висит почти над посадками вдоль дороги, и уже сильно позади. Лишь изредка трасса выпишет такой зигзаг, что подставит правый бок автомобиля его апельсиновым лучам. А там, где вечернему солнышку удаётся выхватить ещё и открытый ствол дерева – обнаружат себя его необыкновенные рыжие оттенки.

Миновали реку «Северский Донец». Ни волн тебе, ни зыби. В зеркальном покое воды отразились почти уснувшие речные берега, которые вместе с совсем коралловым солнцем засыпали среди таких же коралловых, но отражавшихся в воде, облаков.

Открыли люк на крыше, и в него стало видно огромный летящий самолёт с двумя белыми облачными дорогами позади.

Ещё минута – и начнутся сумерки. Время тёмных полутонов и покоя…


Мы продолжаем движение, между тем как природа устраивается на ночлег, постепенно приглушая свет, как в кинозале перед фильмом: с минуты на минуту зрители успокоятся, и зал будет жить единым дыханием событий ожившего экрана.

Так же и в природе – всё вокруг будет слушать и смотреть дыхание ночи…

По нашей дорожной полосе от нас убегают красные огни стоп-сигналов, а навстречу летят белые лучи фар – как вены и артерии живого организма. Лишь они не уснут этой ночью…

А самолёт уже далеко-далеко – только по двум полоскам на небе и можно найти его.

Я желаю ему счастливого пути.

Я всегда так делаю. И буду так делать – всегда!

* * *
А вот и тучки дождевые появилась – набрякшие, сизые, видно, что придётся ждать нам дождик этой летней ночью.

Половина девятого – едем шесть с половиной часов.

Дождём пока не пахнет, да и сносит дождевые тучки влево, на восток, хотя дождик был бы очень кстати – смыл бы дорожное амбре от раскалённого асфальта и втёртых в него шин.

А может, и не нужен пока дождь? Вот доедем – пусть тогда льёт!..


Ехать ещё 513 километров. Всё будет зависеть от «узкого горлышка» трассы под Ростовом.

Одно тёплое маленькое море, но какое огромное количество уставших за зиму людей со всех концов страны едут к нему. Можно было бы и расширить эти несколько километров до того места, где дорога делится на две ветви, одна из которых держит направление на Новороссийск, а другая – сворачивает на Анапу.

Сумерки, между тем, сгущаются. Деревья теперь почти чёрные на белёсом небе. Дождь остался позади и слева.

А мы катимся, катимся и катимся по красной стороне дороги.

6 Долго едем…

Уже совсем темно. Светит только дорожная разметка и огни машин.

Осталось 450 километров.

Игорь зевает, и я снова пою! Я пою! Пою не так, как меня «неучили» в фольклорном коллективе. Я пою высоко и неправильно – я вокализирую.

Пою свои любимые есенинские романсы, песни из старого кино, и мне нравится…


– Бабуля, зачем ты меняешь голос, когда поёшь? – спрашивала меня когда-то Ева.

– Так правильно. Так нужно.

– Но твой голос, как у птички, а ты поёшь как-то грубо.

Я тогда ничего не ответила…

Мне долго было не до песен. Настроение было не то. А самое главное, я потеряла свой голос. Я не могла нормально спеть ни одной песни, кроме тех, что были разучены вторым голосом…


Сегодня ночь с 20 на 21 июня – самый длительный белый день и самая короткая ночь.

Мы встали в «пробке» под Ростовом. Еле ползём…

Нам предстоит ещё 6 часов пути. За последние 40 минут мы проехали всего 11 километров.


«Пробка» закончилась…

Ничего нового: обычный ремонт активной трассы в удобное время года и суток для ремонтников.

Нам ещё повезло. На встречной полосе, в обратном направлении, «пробка» длиннее раза в три. Вряд ли дорожные работы закончат за десять дней, поэтому нужно морально приготовить себя к длительному стоянию и ожиданию на обратном пути. И если повезёт проскочить « горлышко трассы» быстро, то это будет маленькая нечаянная радость.

На обочине сгрудились закусочные, пирожковые, чайные…


Ой, мамочки мои! «Макдональдс»!

Сейчас налупимся вредной еды и поспим часок! Я с утра как та коза: «не пила, не ела, лишь бежала через мосточек, ухватила кленовый листочек!»…

И, конечно же, мы не смогли удержаться от вредных «чикен-микен-соус-шмиген-гамбургеров», картошки, курицы и колы.

Чревоугодие не просто так назвали грехом. Он притупляет всё. В том числе и бдительность, и зоркость, и внимательность. Как всякий грех – расслабляет и выводит из строя.

Всё – глаза смыкаются. Сил на то, чтобы быть штурманом и следить за дорогой, не остаётся.

Рядом с рестораном моргает огнями уютный гостиничный номер, расположенный прямо над заправочной станцией. В буквальном смысле слова посетители отдыхают на пороховой – а если быть точным – бензиновой бочке…


Звоню в дверь.

– Сутки проживания в номере стоят 2800 рублей, – удостаивают меня ответом.

– Зачем нас сутки? А на пару часиков нельзя? – спрашиваю я.,( ведь 2800 рублей – это два дня отпуска).


Не получив на свой вопрос вообще никакого ответа, отъехали к группе таких же малобюджетных путешественников, открыли люк и заснули, глядя в ночное небо.

Сколько нужно для того, чтобы восстановить силы? Оказалось, что ровно 41 минута. До рекорда Штирлица6]]]] нужно ещё потренироваться…


Оказалось, что отдыхали мы в Ростове. И перекусили мы в Ростовском «Макдональдсе», и чуть поспали тут же…

Когда-то услышала анекдот: «Жена звонит мужу: – Дорогой, ты в моей машине навигатор трогал? – Да, я смотрел, как доехать до Ростова. – Поздравь меня, дорогой! Я – в Ростове!».

Я тоже теперь в Ростове, но это – точно не заслуга навигатора.


Мы едем дальше…

Курс – на Анапу. Нас ждёт море. Оно так давно и долго нас ждёт. Не стоит заставлять его ждать больше нужного. Всё должно случиться вовремя.

7 Уже долго едем…

Во время коротенького сна мне сегодня снилась «дорога скатертью». Я думала: «К чему всё это: ковры длинные в коридорах настелены, потолки сводчатые как в старину, и провожатый, который заболтался со мной и головой обо что-то на пути ударился…».

Так вот же она – «дорога скатертью»: небо – свод, а провожатый – навигатор, который взял и замолчал. Наглухо замолчал, но только не помню, чтобы он обо что-то ударялся…


Переезжаем Дон. Пахнет рекой и ночью. Малость потрясывает. Навигатор сошёл с ума – постоянно показывает в обратную сторону. Сети нет…

Спасибо местным ночным аборигенам: они нас успокоили, что едем мы правильно. Но мужу – как всякому собранному и серьёзному человеку – нужны цифровые доказательства.

Мой айфон его почему-то не устраивает. Супруг хочет добиться именно от отупевшего навигатора – который застрял на одному ему ведомой Чапаевской улице – чтобы тот, несмотря ни на что, проложил ему курс до пирса на пляже. Аборигены из Ростова сказали же русским и понятным языком: «Езжайте до кольца…», – и мой геолокатор в айфоне подтверждает их слова на все сто, но Игорь безуспешно пытается расшевелить уснувший прибор с женским голосом. От моего голоса он, видимо, уже устал.

А вообще, ничего необычного: примерно в это же время у нас генератор и отказал – в тот раз, когда мы в Бобрах ночевали. Время суток такое… Зачарованное. Потому и говорят про утро, которое «вечера мудренее!».


Нужно быть уверенным в своих поступках. Сомнения чреваты неожиданностями.

Какими?

Да хоть какими…


Вот вам и здрас-с-ти: «гайцы» стоят в светящихся жилетах. Их в таком виде даже женский голос навигатора испугался и сообщил: «Соединение со спутниками установлено…».


Они нас и направили. Правильнее сказать – подтвердили слова аборигенов: нам на Краснодар – на мост и по кольцу…

Темень – хоть глаза коли. Никаких тебе пробок, и максимально стремительное приближение к Мечте.

«Огни большого города»7]]]] остались позади. Знаки желают счастливого пути.

А мы…

Мы едем дальше.

* * *
Станицы Кисляковская, Ленинградская, Каневская, Тимашёвская, Славянск на Кубани…

Анапа – огромный курорт, но нет ни одного указателя, где бы было написано: для того, чтобы проехать к городу-герою Анапе, нужно повернуть туда-то и проехать столько-то километров.


Возле улицы Кирова в станице Кисляковской есть церковь с голубыми куполами. Красивая! Наверное, из какого-нибудь склада заново переделали. Всё возвращается на круги своя…

Хорошо, что есть свет вдоль улиц.

Ой!..

Уже и кончилась освещённая фонарями дорога – светим себе фарами.

Следующий пункт – станица Ленинградская.


Очень славно мы едем! Обожаю путешествовать!

Нам навстречу мчится поток машин с отдохнувшими россиянами. Проскочило машин двадцать подряд, и снова мы покатили в гордом одиночестве.

Уже половина второго ночи, а ехать ещё долго. Догнали попутчиков с красными огоньками «стопов».

«Раз с красными, значит, к морю за подзарядкой. На обратном пути – будут белыми огнями фар сиять…», – сделала я мысленно эдакий очень философский вывод.


Как водится, поблудили в очередной раз вокруг станицы Ленинградская. Не без потери некоторого времени, но всё-таки выправились, и наконец держим путь на станицу Каневская. После неё будет Тимашёвская, где есть настоящий ипподром.

Люблю лошадей. Каким-то чистым и трогательным обожанием. Я уже и шляпу себе присмотрела, да всё недосуг на бега съездить, ставки сделать.

* * *
Скоро светать начнёт – половина третьего ночи.

12 часов в пути. Нет, чуть больше…

Навигатор молчит как партизан. Я выдвинула версию, что он – специальный навигатор, обучающий владельцев находить маршрут по карте и по звёздам. А ещё он вместо дорог всё время показывает реки и озёра. Может, это какая-то судоходная модель?..


Небо из чёрно-бархатного стало атласно-чёрным, шёлковым, светоотражающим. Только нормальной луны нет. Лишь красный вогнутый серп над горизонтом, и Прекрасная Звезда над ним…


Звезда над месяцем сияла.

Он старым был и убывал.

А если тучка набегала,

Казалось – губы поджимал.

Вверх, по единой вертикали,

Звезда над месяцем больным,

Божественным сияла светом,

Как над раскаяньем иным.

Она его не отпускала,

С ним до утра Звезда была.

Забрезжил свет – Заря вставала,

Растаял серп – Звезда ушла.


Не ждите многого от этого опуса. Я не спала почти сутки, и засыпающий мозг работает не так, как того хотелось бы. Но репортаж почти сложился…


Небо возвращается на своё место. Кромешная мгла с ночными огнями медленно – но отступает. Образы предметов становятся чётче и контрастней. Где-то далеко закричали первые петухи.

Наконец заговорила наша «навигаторша», и теперь не замолкает. Выспалась.

Мы едем…

8 Подъезжаем…

После станицы Тимашёвской миновали «Славянск на Кубани» и держим путь в Анапу.

Анапа – в России, Айя-напа – на Кипре…

Одно имя у двух любимых мною далёких городов…


Над разбуженными солнцем полями заклубился туман, густой настолько, что высокие травы вдоль асфальтированной полосы не смогли сдержать его напора, и он вывалился на дорогу. Этот туман обязательно станет росой, это он напоит каждого жучка-паучка и воробышка. Но это будет позже, когда взойдёт солнце.

Закричали вторые петухи – этих я услышала совсем рядом! – и проснулось утро. Таким загадочным, сказочным и волшебным как это утро, было моё детство: уютное, тихое, туманное. Я тогда не знала, что принесёт и подарит мне дальнейшая жизнь, и каждый день радовалась безмятежному безветренному спокойствию. Утро тумана – утро тайны…

Небо – оно всё ещё больше серое, чем синее.

Я смотрю по сторонам и жду солнце.

Над полями и пашнями молча летят вставоранние утки, вытягивая своим клином нежно-розовый рассвет из-за невысокого холма. И сразу зачирикали, засвистели птицы и сверчки.

Небо на юго-западе стало быстро синеть, среди облаков мелькнул золотой самолётик, освещённый лучами Солнца – самой важной звезды для планеты Земля.

Рассветы – все разные, и этот не стал исключением.

Солнце вставало огромное, похожее на красного кита – такое же неповоротливое и надёжное.

Природа вступала в новый день жизни, и мы – вместе с ней.


Нас ждал прекрасный летний отдых, который напитает живительными соками душу, даст жизненных сил, чтобы щедро делиться ими с миром.

О, море, море-е!

Остался лишь один час, и мы коснёмся тебя – нашей материнской колыбели!

Третьи петухи, распоясавшись, горланили свою арию в прекрасной Опере Природы.

Я аплодирую всем. И кричу: – Бравоооо!»

Примечания

1

Французский актёр, кинорежиссёр и сценарист. Величайший французский комик ХХ века, олицетворявший на экране хитрость, истеричность, вздорность и жадность. (Прим. автора).

(обратно)

2

Русский живописец начала ХХ века Борис Кустодиев воспевал в своих работах специфическую женскую красоту – наибольшую популярность ему принесли его пышущие здоровьем купчихи и пышнотелые обнажённые русские красавицы. Так Кустодиев пытался запечатлеть народный идеал красоты. (Прим. автора).

(обратно)

3

В переводе с греческого обозначает «радость гор». В народе называют материнкой, лесной мятой и душмянкой. Родственными видами являются мята и майоран. (Прим. автора).

(обратно)

4

Федеральная налоговая служба Российской Федерации (ФНС России). (Прим. автора).

(обратно)

5

Это сухой корм с повышенным содержанием протеина для собак. (Прим. автора).

(обратно)

6

Привожу цитату из фильма «Семнадцать мгновений весны»: «Я посплю полчаса», – сказал он себе. – «Иначе я не вернусь в Берлин вовсе». Он спал ровно двадцать минут». (Прим. автора).

(обратно)

7

Здесь автор намекает на «Огни большого города» (англ. City Lights) – классический комедийный кинофильм Чарльза Чаплина. (Прим. автора).

(обратно)

Оглавление

  • Бюджетный отдых 2 Вторая попытка
  •   Пролог Технические характеристики в женской интерпретации
  •   1 Поехали…
  •   2 Уже едем…
  •   3 Едем-едем…
  •   4 И ещё едем…
  •   5 И ещё едем-едем…
  •   6 Долго едем…
  •   7 Уже долго едем…
  •   8 Подъезжаем…
  • *** Примечания ***