Сказание об Атлантиде (Отрывок из повести) [Владимир Афанасьевич Обручев] (fb2) читать постранично

Обручев Владимир СКАЗАНИЕ ОБ АТЛАНТИДЕ (Отрывок из повести)

1. Странная находка

Я проводил лето в маленьком курорте на берегу Атлантического океана в Бретани. Собственно, это был не курорт, а небольшая рыбацкая деревушка, в которую летом приезжали люди больших городов, искавшие полного покоя и отдыха в непосредственном общении с природой. Этого не дает ни один курорт с его скоплением лечащейся или просто веселящейся публики, с его курзалом, музыкой, выставкой женских туалетов, а если он на берегу моря, — то пляжем, на котором людей больше, чем песчинок.

Дать отдых нервам, утомленным городской жизнью, можно только в таком месте, где нет ни курзала, ни музыки, ни городской толпы.

Такие действительно «курорты» можно найти в самых глухих уголках побережья Франции, известных немногим любителям природы. Наряду со скромным жильем и достаточной, хотя и однообразной пищей (молоко, яйца, рыба), в них есть и пляж, правда, небольшой, и море, и живописные скалы, чистый воздух и полнейший покой. Рыбаки уже приспособились к летним гостям: они отдают им в наем лучшую комнату своей избы [дома], переселяясь на лето в сарай или под какой-нибудь навес, если комната у них только одна.

Достаточно отойти на четверть версты от селения — и вы очутитесь в полном одиночестве на берегу моря, на песке или среди скал, или на просторе полей, простирающихся вглубь, и можете наслаждаться часами общением с природой и невозмутимым покоем.

Я проводил лето в одном из таких селений: оно состояло из десятка изб [домиков], половина которых была занята такими же любителями настоящего отдыха, как и я. Зная, почему каждый из нас выбрал это место, мы старались не мешать друг другу. У всех было свое излюбленное местечко на берегу моря, которое другие не занимали. Только во время обеда, а в особенности после заката солнца, мы собирались на час-другой на краю селения поболтать, обменяться парижскими новостями перед отходом ко сну, причем и рыбаки, если не были заняты, принимали участие в разговорах и сообщали нам свои «морские» новости о лове рыбы, бурях и неудачах. Мы часто присутствовали при выгрузке лова из лодок и научились различать все сорта рыб, о которых раньше не имели понятия, зная их только как составную часть меню ресторанов.

Я часто уходил на несколько верст от селения, карабкаясь через скалистые мысы, у подножия которых шумел прибой; на песке маленькой бухты, образовавшейся между ними, отдыхал. Весь берег этой местности состоял из такого чередования живописных скалистых мысов, выдвигающихся в море, и мягких, более или менее широких бухт. В тихую погоду, лежа на какой-нибудь глыбе, можно часами смотреть в соседнюю прозрачно-зеленую глубину, следить за подводной жизнью, наблюдая, как в рощах зеленых и красных водорослей скользят рыбы, сверкая при резких поворотах серебристой чешуей, как ползут крабы, как открывают и закрывают свои створки различные ракушки; или же при сильном ветре следить за разбивающимися о скалы волнами, плетущими вечно меняющееся кружево пены, слушать их убаюкивающий шум. В бухтах, растянувшись на песке под отступившим обрывом скал, можно часами греться на солнце, скинув стеснительную одежду, следить то за облаками, плывущими по синему небу, то за набегающими на пляж волнами. А во время отлива, когда море отступает на десятки сажен, какое наслаждение бродить босиком по твердому влажному песку, собирая оставленные морем богатые курьезы — ракушки, медузы, рыбы, ловить крабов и потом спешить к берегу перед наступающим прибоем, заливающим ноги.

В одну из таких дальних экскурсий я улегся на песке небольшой бухты, ограниченной двумя далеко выдающимися мысами. Глаза устали от блеска волн, слух — от шума прибоя. Я лег спиной к морю и погрузился в мечты полудремоты. В промежутке между мысами бухта была ограничена обрывом сажени в три высотой, над которым тянулся редкий сосняк, потрепанный бурями. Попасть в бухту можно было только через скалы того или другого мыса, так как обрыв был почти отвесный, поэтому бухту посещали очень редко. Во время бурь волны подкатывались к самому подножию обрыва, поддерживая его отвесность. Все, что скоплялось при постоянном разрушении в промежутке между бурями и могло бы со временем сгладить обрыв, уносилось волнами.

Лежа лицом к обрыву, я впервые обратил внимание на его состав: в нижней части выходили те же породы, которые слагали и скалы мысов, но вверху, на их неровной поверхности, налегала толща галечников, в полторы-две сажени продукт работы волн давно минувшего времени, когда уровень моря был выше, чем в настоящее время. Крупные и мелкие валуны и гальки образовали неправильные слои, чередуясь с гравием и песком; этот материал был связан друг с другом довольно крепко, почему и держался отвесно.

Следя машинально за отдельными слоями гальки и валунов в их прихотливом сочетании, я заметил в одном месте валун какой-то странной, совсем четырехугольной формы, словно