Неугасимые зарницы [Мария Павловна Лисовская] (fb2) читать постранично

Неугасимые зарницы

«Всегда среди живых!»

Тимофей Акимович Зведенюк, уже в летах, но еще крепкий, энергичный мужчина, инженер-металлург, возвращался домой с областного совещания в плохом настроении. Сидел в самолете и насупившись смотрел в иллюминатор.

За время его отсутствия дома произошли большие перемены. В аэропорту его не встретит сегодня неугомонный сын Илья, без которого дом всегда казался пустым и тихим, как печь без огня.

Выйдя из самолета, Тимофей Акимович, сутулясь от прохладного ветра и дождя, вбежал в здание аэровокзала и сразу же направился к телефону-автомату.

— А, это ты, а я думала... — услышал он в трубке тихий голос жены.

— Я, я! Ну, как там?

— Да нормально... Илью проводила только до троллейбуса. На вокзал он не разрешил ехать: побоялся, что я там буду плакать... Очень жалел, что ты не застанешь его. Все звонил с вокзала. Я думала, что и сейчас это он звонит...

Тимофей Акимович, не дослушав, повесил трубку, выбежал на площадь. Таксист быстро довез его до вокзала.

Поезд, которым отъезжали комсомольцы Донбасса на строительство БАМа, еще стоял у перрона. Но над ступеньками вагонов уже были опущены металлические площадки, значит, он вот-вот тронется в далекий путь.

Тимофей Акимович понимал, что ему не удастся найти сына. Где уж в этой толчее! Если бы не дождь и перрон не был бы запружен провожающими, возможно, Илья увидел бы его сам. И все же он пробивался к вагонам, присматривался к каждому окну.

— Нет ли с вами случайно Зведенюка?

— А мы здесь все «зведенюки»! — весело отвечали ему.

— Это так, — усмехался Тимофей Акимович. — Но я ищу Зведенюка Илью...

Нет, не отыскать ему сына среди этой суматохи сотен молодых, веселых ребят. Разве сможет Илья услышать его голос, когда вокруг стоит такой галдеж. К тому же по ту сторону эшелона, предостерегающе сигналя, снует маневровый паровоз, громко и неразборчиво что-то выкрикивают станционные репродукторы, грохочут, скатываясь с сортировочной горки, вагоны, вразнобой играют несколько баянов.

И вдруг Тимофей Акимович подумал: что-то подобное с ним уже было. Вот так когда-то он уже пробивался между людьми, выкрикивал свою фамилию и с надеждой ждал, что кто-то откликнется. Только тогда он искал не сына, а отца...

Зведенюк добрался почти до конца состава и уже окончательно потерял надежду увидеть Илью, как вдруг услышал:

— Папа!

Сын, высунувшись почти по пояс из окна последнего вагона, улыбался ему.

Они успели пожать друг другу руки, сказать несколько малозначительных для постороннего человека слов, обменяться взаимно подбадривающими взглядами — и поезд тронулся.

Эта короткая встреча и по-солдатски скупое прощание с сыном напомнили Зведенюку незабываемую сентябрьскую ночь третьего года войны...

24 сентября в полдень их передовое соединение, не сделав ни одного выстрела, проскочило какое-то полусожженное безлюдное село, преодолело коварные трясины с затхлыми озерцами и непролазными зарослями кустарников — и вот он, широкий многоводный Днепр. Только теперь им стало понятно, почему враг не оказывал сегодня сопротивления: здесь, в пойме, не было не то что переправы, а даже подходов к реке — вокруг трясина. Отступающие пехотные и танковые дивизии врага звеньями разорванной цепи еще с ночи расползлись — одни до Кременчуга, другие в направлении Днепропетровска, торопясь по еще не разрушенным мостам перебраться на правый берег.

В первый момент встречи с великой рекой всех охватило волнение. Наконец-то они дошли до многострадального Днепра! Пусть на правом берегу еще враг. Но этот, левый, берег уже свободен. И не сегодня завтра они освободят и правый берег и пойдут с боями дальше, чтобы освободить от захватчика всю страну.

Холодно и грозно текла река. Вот посередине русла в скорбной торжественности проплыл небольшой плот с перекошенной виселицей, на которой слегка покачивался труп мужчины. Потом протащило раздутую тушу белого коня с двумя воронами на расклеванной спине. Еще немного погодя проплыла полузатопленная лодка с вязанкой лугового сена и женским трупом на корме. А вокруг звенела необычная для войны кладбищенская тишина.

И вдруг тишину взорвал рев самолетов — низко над ивняком и камышами промчались наши легкие бомбардировщики.

Вскоре со стороны Кременчуга донеслись далекие громовые раскаты бомбовых взрывов.

Длинношеий, совсем юный, в большой для него пилотке ротный телефонист улыбаясь сообщил:

— Кременчугской переправе капут! Пусть теперь фашисты поищут брода!

— Да-да, пусть теперь поищут, — отозвался седоголовый капитан. — Только и нам придется закатывать штаны повыше...

Все посмотрели на далекий и будто безлюдный противоположный берег. Могучая река бурлила пенистыми водоворотами. Придется с ходу брать правый берег, пока враг не опомнился, пока там еще не везде вырыты траншеи, не везде поставлено