Одна маленькая глупость [Лина Аспера] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Одна маленькая глупость Лина Аспера

Слэш и фэмслеш

Современный любовный роман


В тексте есть: первая любовь, разница в возрасте, однополый секс


Ограничение: 18+


Как там, «любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь»? Вот-вот, именно так всё и вышло. Племяшка попросила красиво забрать её от университета, я приехал туда этаким тру-байкером, а племяшкин одногруппник случайно меня увидел и влюбился с первого взгляда. Сплошная песня, если бы не один вопрос: что, собственно, теперь с этим делать?

Глава 1

Первая любовь — это всего лишь маленькая глупость и много любопытства.

Джордж Бернард Шоу

Глава первая, в которой племяшка обращается ко мне с просьбой

— Клим, а ты сможешь меня сегодня забрать из универа?

Я удивлённо посмотрел через стол на ковыряющую свой обезжиренный творог племяшку.

— Смогу, наверное. У тебя же в пять пары заканчиваются?

— Ага. Только давай ты на байке приедешь, ладно? И побреешься.

Я машинально потёр щёку. И чем ей моя двухнедельная щетина не угодила?

— Лерк, что случилось? Зачем тебе я, на байке, да ещё с рожей, как на паспорт?

Племяшка засопела и ткнула ложкой в творог с таким видом, будто добивала злейшего врага.

— Сонька у меня Севку увела. Я хочу ей за это отомстить.

Воображение мгновенно нарисовало мне, как условные — потому что в реальности я их в глаза не видел — Соня и Сева под ручку идут по тротуару, и тут из-за угла выскакиваем на байке мы с Леркой. С демоническим хохотом проносимся мимо сладкой парочки, паля из моих пейнтбольных пистолетов, и исчезаем в прекрасном далёко. А племяшкина соперница с морально нестойким бойфрендом остаются растерянно стоять посреди улицы, с ног до головы измазанные краской. Я даже головой потряс, отгоняя картинку. Да ну, бред. И бриться для такого совсем не обязательно.

— Как отомстить-то?

— Доказать, что мне этот Севка на фиг не нужен, — тут Лерка наконец вспомнила про завтрак и принялась жевать творог. — Я ей вчера наврала, будто встречаюсь с крутым парнем из политеха, и у нас всё серьёзно. Поэтому сегодня мне нужно, чтобы она тебя увидела и обзавидовалась.

— Очень коварно, — прокомментировал я. — Только напомни мне, для начала, Сева — это тот товарищ, с которым ты на вступительных познакомилась и потом нам с Веркой уши прожужжала, какой он клёвый?

— Ничего он не клёвый оказался, — буркнула племяшка. — Обычный козёл, как все мужики.

Я поморщился, узнав типичную сеструхину фразу, однако отвлекаться на воспитательную работу — о том, что нечего бездумно повторять чужие глупости — не стал.

— Хорошо, с одним разобрались. А Соня — это твоя бывшая одноклассница, с которой вы на ножах последние пару лет?

— Угу. Перевелась, блин, к нам, дура, — последнее слово Лерка практически выплюнула. — Нет бы в своей тридцать первой до выпуска сидеть.

— Так, давай-ка не отвлекаться. Теперь поясни, каким образом твоя врагиня сумела увести парня, с которым даже не знакома?

— Да всё она знакома! — возмутилась племяшка. — Клим, ты что, забыл? Я же рассказывала, что мы с Сонькой в одной группе оказались! А Севка в параллельной учится.

Хм, кажется, она действительно что-то такое рассказывала.

— Ну, забыл, бывает. То есть Соне хватило всего пары недель, чтобы сманить твоего бойфренда?

— Конечно, хватило! — Лерка зло бросила ложку. — Потому что она подлая, а я жирная, как корова, после этого маминого «олл инклюзива». «Последнее свободное лето», блин! Семейный отдых! Доотдыхалась!

— Тихо, тихо, — я успокаивающе похлопал племяшку по руке. — Вовсе ты не корова, а наоборот, фигуристая девушка.

— Нет, корова! — не желала утихомириваться Лерка. — Но я обязательно похудею и Соньке с Севкой отомщу! И ты мне в этом поможешь.

— Худеть?

— Мстить.

Я мысленно вздохнул — упрямством племяшка была вся в сеструху.

— Ладно, прекращай кипятиться. Так уж и быть, получишь ты крутого парня на байке, только джинсы надень.

— Надену. А ты побреешься?

Я знал, что выражение лица у меня сейчас — кислее некуда, однако всё-таки пообещал: — Побреюсь.

Ненавижу бриться, мрачно думал я, позже рассматривая себя в зеркале. Мало того, что на коже сразу раздражение появляется, так ещё и выгляжу теперь, как восемнадцатилетний щегол, которому особо недоверчивые продавщицы пива без паспорта не продадут. Гены, жёваный крот! Ладно сеструха в её почти сорок выглядит на двадцать с хвостиком — девчонкам это важно. Но мне-то зачем походить на племяшкиного ровесника? Ну, кроме помощи в страшной мести. Продолжая мысленно ворчать, я пошёл в свою комнату и открыл платяной шкаф. Так-с, что тут у нас из тру-байкерского прикида? Чёрные джинсы, чёрная футболка с «волчьим» принтом, широкий клёпаный ремень и обязательно потёртая косуха. Я добавил к образу бандану с черепами, обул скрипучие «казаки» и в таком весьма брутальном виде поехал работать.

То, чем я зарабатываю себе на жизнь, отдельные снобы от программирования называют «сисадмин по вызову», «эникейщик» и «тупой пехапешник*». По сути это означает, что днём я мотаюсь по фирмочкам и конторам, которые не могут позволить себе отдел IT, а вечерами ваяю сайты для фирмочек и контор, которых жаба душит обращаться к профессиональным сайтостроителям. Одним словом, я фрилансер, оформивший ИП, чтобы не приматывалась налоговая. Меня моя работа устраивает во всех отношениях, а на мнение, к-хм, отдельных коллег мне глубоко пофиг. Смогли бы они, к примеру, заявиться в офис в байкерском прикиде? Вот то-то же. А я смог, хотя и произвёл этим небольшой фурор. Впрочем, не без пользы: впечатлённые тётеньки-бухгалтерши, которым я настраивал обновлённую «1С»-ку, напоили меня чаем и от пуза накормили домашней выпечкой. После такого я даже обедать не стал — сразу дёрнул на следующую точку и к половине пятого уже был свободен, как герой известной Кипеловской песни. Подъехал к племяшкиному универу, бросил «голду»** на стоянке у супермаркета, а сам купил мороженое и расположился на лавочке в сквере неподалёку — ловить кайф от последних тёплых деньков бабьего лета. Полез в смартфон проверить почту да посёрфить в интернете, и тут позвонила сеструха.

— Привет! Ну, как у вас там дела?

— Нормально всё, — Пароль-отзыв. — Ты там как, в столицах? — И гарантированный способ занять собеседницу на те десять минут, которые мне нужны, чтобы не торопясь доесть мороженое.

— …вот ты сам посуди: ну не козёл он?

— Козёл, — подтвердил я, не особенно понимая, к кому конкретно относится эта традиционная зооморфная характеристика. Нить сеструхиного рассказа я потерял почти сразу.

— Ох, если бы не контракт… — А, так значит, речь о её работодателе! — Вот буду увольняться — всё ему скажу. Прямым текстом.

— Непременно, — я отправил в рот хрустящий хвостик вафельного рожка.

— Ага, — сеструха непонятно отчего вздохнула. — Клим, как там Лерик? Скучает?

— Не-а, — бессердечно ответил я правду. — Ей не до скучаний — у неё подруга парня увела.

— Неужели Сонька? — ахнула сестра. — Вот же стерва! Бедный Лерик, они с Севочкой были такой красивой парой! Я ей немедленно позвоню, это же такая трагедия!..

— Вер, — гласом разума прервал я сеструхины излияния, — она сейчас на парах. Позвони вечером, когда мы дома будем.

В динамике ненадолго воцарилось молчание — Верка обдумывала моё возражение. Наконец, она всё-таки решила, что в нём есть смысл, и согласилась: — Ладно, вечером так вечером. Но, Клим, ты там поддерживай девочку, хорошо? Она у меня такая ранимая.

— Хорошо, — я отнял смартфон от уха, чтобы посмотреть на время. — Вот как раз этим сейчас и займусь. Всё, Вер, давай, вечером созвонимся.

— Давай, — сеструхе явно было любопытно, что там у нас должно произойти, но она хорошо знала — если я первым заканчиваю разговор, значит, дело важное. А ради важного дела, касающегося Лерки, можно и потерпеть пару часов.

____________

*Пехапешник (жарг.) — программист, пишущий на PHP. PHP — скриптовый язык общего назначения, интенсивно применяемый для разработки веб-приложений. В настоящее время поддерживается подавляющим большинством хостинг-провайдеров и является одним из лидеров среди языков, применяющихся для создания динамических веб-сайтов.

**«Голда» (сленг.) — мотоцикл из серии Honda Gold Wing.

* * *
Благодаря работе я неплохо знал этот район, поэтому представлял, как должно выглядеть моё появление и откуда удобнее вести наблюдение, чтобы вовремя «подать карету». Так что я занял стартовую позицию, оставил байк работать на холостом ходу и стал ждать. Окончание пары было легко определить по дружно высыпавшей на крыльцо толпе студентов, однако сколько я ни всматривался, ярко-жёлтый племяшкин рюкзачок так и не заметил. Время шло, народ расходился, и я потихоньку начал сомневаться — может, всё-таки пропустил Лерку? Я полез в карман за мобильником, чтобы набрать племяшку, но тут на свободу вырвалась последняя группа студиозусов. Завидев среди них Лерку, я с облегчением выдохнул, опустил забрало шлема и тронул застоявшуюся «голду» с места.

То, что университетский двор практически опустел, было мне на руку. Проехав на хорошей скорости по боковой аллее, я с полицейским разворотом остановил байк точно напротив крыльца. Не без рисовки снял шлем и послал стоявшей в компании одногруппниц племяшке лучезарнейшую из улыбок. Лерка заулыбалась в ответ, что-то сказала девчонкам и летящей походкой сбежала по ступеням ко мне.

— Извини, нам физик вопросы к коллоквиуму диктовал, поэтому задержались.

И она, привстав на цыпочки, звонко чмокнула меня в щёку.

— Коварство — имя твоё, женщина, — негромко прокомментировал я, и по племяшкиным губам скользнула мстительная улыбка. Впрочем, Лерка тут же вернула лицу прежнее невинно-влюблённое выражение и легко взлетела на пассажирское сидение. Я протянул ей запасной шлем, надел свой и предупредил: — Держись как следует, будем выпендриваться.

Выпендриваться означало тронуться с пробуксовкой и дымом от покрышек, как следует разогнаться на пустой двухсотметровке центральной аллеи и на повороте почти уложить байк на бок. Лерка при этом тоненько взвизгнула — скорее от адреналинового кайфа, чем от страха, она со мной не в первый раз такие трюки выделывала. Потом мы, почти не снижая скорости, выскочили на дорогу и очень скоро очутились возле дома. Миссия была выполнена на «превосходно», отчего спрыгнувшая с мотоцикла племяшка не удержалась от папуасского танца победителя.

— Лер, вообще-то, на нас соседи смотрят.

— Пускай смотрят! — Лерка сияла ярче солнца на небе. — Ты Сонькино лицо видел? Ну, когда мы уезжали.

— Нет. Во-первых, я на дорогу смотрел, а во-вторых, я до сих пор понятия не имею, как твоя Сонька выглядит.

— Не волнуйся, я тебе покажу, — довольная племяшка помахала у меня перед носом смартфоном. — Я Аську попросила тайком пофоткать, как девки будут реагировать.

— Опасный ты человек, Валерия, — заметил я, открывая подъездную дверь.

— А что такого? — Лерка прошмыгнула мимо меня и вызвала лифт. — Должна же я знать, получилось у меня или нет.

— Логично, — не мог не признать я. — А ты этой своей папарацци правду рассказала?

— Нет, конечно! — племяшка посмотрела на меня, как на идиота. — Это сегодня они с Сонькой на ножах, а завтра снова задружат. Сказала, как всем, что ты — мой парень.

— Как у вас, девчонок, всё сложно, — пробормотал я, заходя домой.

— Зато интересно, — парировала Лерка, на что у меня не нашлось возражений.

Пока я разогревал ужин, позвонила сеструха, и, судя по весёлому Леркиному щебетанию, ей в красках был пересказан сегодняшний триумфальный спектакль. За стол племяшка уселась не переставая болтать, отчего я строго и очень громко объявил: — Валерия, ужин!

Расчёт оказался верным: отвлекать дочку от еды Верке не позволяла материнская совесть, поэтому разговор был оперативно свёрнут. Но стоило нам с Леркой съесть буквально по паре ложек супа, как характерное треньканье оповестило о пришедшем сообщении в «вотсап». Лерка, естественно, тут же полезла в телефон, напрочь проигнорировав моё красноречивое покашливание.

— Ну, наконец-то! — племяшка быстро пролистала присланные фотографии, при этом несколько раз злорадно хихикнув.

— Just as planned? — Это было непедагогично, но я не смог удержать любопытство.

— Ага, полностью, — Лерка пересела ближе и сунула смартфон мне под нос. — Вот, смотри. Это Сонька.

Племяшкина врагиня оказалась миловидной шатенкой со стрижкой «каре». Папарацци сумела поймать её в тот момент, когда на девичьем лице отразилась вся гамма обуревавших Соню чувств. Разочарование, зависть, злость — да, Лерка знала, куда и как ударить.

— А это её свита, — племяшка перелистнула фото и показала на снятых крупным планом девиц чуть позади. Лица у них выражали примерно те же эмоции, что и Сонино. — Та, что посветлее — Танька, другая — Надька.

— Угу, — Откровенно говоря, я бы предпочёл побыстрее вернуться к ужину, поэтому теперь смахнул картинку сам. На следующем изображении основные персонажи были те же, только без приближения, поэтому в кадр ещё попали двое парней. Племяшка тут же ткнула пальцем в широкоплечего коротко стриженого брюнета: — Это Севка. Бесится, мудак. Так ему и надо.

Судя по интонации, помидоры здесь завяли без шанса оклематься.

— А это кто? — спросил я про второго паренька. — Вид у него, будто ему, аки Ньютону, яблоком по темечку прилетело.

— Это? — равнодушно переспросила Лерка. — Это Колесников, как зовут — не помню. Он в нашей группе учится. Ладно, ты давай, следующую фотку смотри. Там вообще огонь.

Я послушно провёл по экрану пальцем. На четвёртой фотографии неожиданно оказались мы с Леркой — в тот момент, когда я отдавал ей шлем.

— Палево, Лер, — сообщил я племяшке.

— Почему? — удивилась она. — По-моему, классная — мы тут так друг на друга смотрим, будто взаправдашняя пара. Я думала её в ВК на стенку повесить, ну, в доказательство отношений.

— Дело твоё, — пожал я плечами, — Только учти: тут только слепой не заметит, что мы родственники. Разрез глаз, форма носа…

— Зато цвет волос разный! — не согласилась Лерка. — У меня рыжий, а у тебя тёмно-русый. И глаза — у меня серые с прозеленью, а у тебя просто серые. И ещё у тебя родинка возле рта, вот.

Вот оно, самое неопровержимое доказательство отсутствия кровного родства. Индийское кино подтверждает.

— Лер, ты извини, конечно, но на фотографии не видно ни родинки, ни глобального отличия между «серыми с прозеленью» и «просто серыми».

В жизни, в общем-то, тоже, но этого я прибавлять благоразумно не стал. Даже мне было известно, что племяшке нравится Эмма Стоун и что она гордится своим — на мой взгляд, не особенно большим — сходством с актрисой.

— Всё равно, фотка суперская, — упёрлась Лерка. — И на стену я её вывешу.

— Только без комментариев типа «мой бойфренд», — жёстко выставил я встречное условие. — Мне только проблем за вертикальный инцест не хватало.

Племяшка надулась, однако всё же буркнула: — Ладно.

Она вернула на экран предыдущее изображение со всеми её недругами, злорадно пробормотала «Вот вам, получите!», а я снова посмотрел на ошарашенного Колесникова. Интересно всё-таки, что с ним такого могло в этот момент приключиться? Не новый же закон физики он открыл, верно?

* * *
Димка

Сколько Димка себя помнил, с ним всегда случалась какая-то хрень. Воспитатели в детском саду забывали его на улице, а потом ругались, что он специально спрятался. Там, где остальные похитители соседских яблок легко перелазили через забор, он цеплялся штанами за доску и в итоге единственный получал от соседа ремня. На школьной линейке он терял свой класс; приносил не те учебники, потому что не слышал об изменениях в расписании; по незнанию ссорился с самыми крутыми из одноклассников; на физкультуре немыслимым финтом отправлял мяч прямо в окно директорского кабинета. Он неплохо учился, но учителя отчего-то считали его туповатым. Нормально со всеми общался, но друзей у него не было. Полагал себя вполне симпатичным, сочетая во внешности светлые волосы и карие глаза, но девчонки относились к нему абсолютно равнодушно. Впрочем, положив руку на сердце, последнее было взаимным, пускай он и старался думать об этом как можно меньше.

Димка вообще искренне надеялся, что после поступления в университет и переезда в другой город «хрень» в его жизни сойдёт на нет, и поначалу так всё и выглядело. Ему без проблем дали комнату в общежитии, соседом по которой оказался такой же первокурсник Ромка — парень общительный и дружелюбный. Учёба тоже шла гладко, и если бы он сегодня на пять минут задержался в аудитории с вопросом к преподу…

Перед Димкиным внутренним взором снова замелькали кадры поставленного на «repeat» фильма: громкий сигнал клаксона, тёмно-красный мотоцикл лихо разворачивается перед университетским крыльцом, ослепительно улыбается снявший шлем байкер. У Димки до сих пор перехватывало дыхание, когда он вспоминал это лицо — самое красивое лицо на всём белом свете. А тогда он вообще стоял столбом, оглушённый, не способный ни на что другое, кроме как смотреть не мигая и почти не дыша. Смотреть на то, как Лерка Сотникова у всех на виду целует байкера, как они перебрасываются парой фраз, как Лерка грациозно запрыгивает на пассажирское сидение, надевает — естественно, подходящий ей по размеру шлем, — как мотоцикл срывается с места и, заложив крутой вираж, исчезает из виду. Тут Димка отмер, осознал случившееся и в ужасе — вдруг кто-то из стоявших рядом одногруппников всё видел и догадается — рванул прочь, пыля подошвами кроссовок.

И вот теперь он сидел на кровати в общаговской комнате — к счастью, оказавшейся пустой, — и тупо пялился на стену напротив, пытаясь переварить случившееся. А с пришпиленных к стене постеров на него сурово смотрели Аска Сорью Лэнгли в костюме пилота «Евы-02» и Харухи Судзумия в школьной форме и с неизменными жёлтыми ленточками. «Как же так, Дима-кун? — безмолвно спрашивали они. — Мы-то думали, что ты нормальный, а ты? Как ты вообще мог влюбиться в парня, которого, к тому же, увидел первый раз в жизни?» Не в силах вынести их воображаемое неодобрение, Димка опустил глаза.

— Я не виноват, оно как-то само… Оно пройдёт, я уверен, я ведь больше никогда его не увижу, а если увижу, то точно не заговорю, а если заговорю… — он понял, что рассуждение зашло не в ту степь и быстро поправился: — И вообще, он с Леркой встречается, у меня шансов — ноль, поэтому я его точно разлюблю. Вот увидите. И в следующий раз влюблюсь в девушку, я же не пидор какой-то, я нормальный… Ну, почти.

Димка шумно вздохнул и потёр переносицу. Всё, хватит надеяться на «авось». С завтрашнего дня он начнёт усиленно обращать внимание на девчонок и найдёт себе новую первую любовь. Обязательно.

Глава 2

Глава вторая, в которой я иду на Бал первокурсников

— Клим, а ты в пятницу вечером свободен?

Племяшка наконец-то решила, что цифры на весах её устраивают и вместо обезжиренного творога попросила на завтрак омлет с ветчиной и сыром.

— Вроде бы да, а что? — я честно разделил омлетный блин пополам и поставил перед Леркой тарелку с её порцией.

— Ну, у нас на факультете Бал первокурсников хотят провести, — племяшка отломила вилкой кусочек и принялась на него сосредоточенно дуть. Я заподозрил неладное, однако начал с очевидных вещей.

— Тебя встретить надо?

— Нет, — Лерка отложила вилку и решительно посмотрела мне в лицо. — Клим, сходи туда со мной, пожалуйста.

— В качестве кого? — Впрочем, догадаться было несложно.

— В качестве моего парня, — и прежде, чем я успел отказать, племяшка молитвенно сложила ладони перед грудью: — Клим, ну пожалуйста-пожалуйста! А я за это целый месяц всю посуду буду мыть!

Эк её припекло.

— Что, Сонька опять тебе палки в колёса вставляет?

— Нервы она мне портит, — мрачно поправила Лерка. — На Севку вешается, будто у них любовь-морковь по гроб жизни.

— А это не так?

— Нет, конечно! Я же вижу, она его достала уже, он просто послать её не может.

Как по мне, так если человек действительно хочет кого-то послать, то он берёт и посылает.

— Лер, оставь их в покое. Пусть сами разбираются, у тебя что, других дел мало?

— Мало, — отрезала племяшка. — Я хочу, чтобы он бросил эту стерву и вернулся ко мне. А для этого мне нужен ты — чтобы заставить Севку ревновать.

— И что ты сделаешь, если твой план сработает?

— Тоже его брошу, — с подростковой жестокостью ответила Лерка. — Пусть знает, как предавать.

Не вуз, а «Дом-2» какой-то.

— Лер, нет. Извини, но я не хочу в этом участвовать.

— Почему? Ты ведь уже начал мне помогать!

— Во-первых, потому что ты заигрываешься. Во-вторых, одно дело, когда твои однокурсники видели меня мельком, и совсем другое — мозолить им глаза несколько часов. И в-третьих, меня в корпус элементарно не пустит охрана.

— Насчёт охраны не волнуйся — скажем, что ты студак забыл и всё. Им там плевать, честно. И никто ничего не заподозрит — ты же сам рассказывал, как тебе тётка на кассе сигареты отказывалась продавать. Клим, ну я очень прошу! Я девчонкам уже типа по секрету сказала, что с тобой приду.

— Значит, скажешь ещё раз, что придёшь одна, — отрезал я. Тоже мне, взяла моду за других решать! Екатерина Медичи Мценского уезда.

— Клим!

— Всё, Лера, разговор окончен.

Племяшка обиженно надулась и до самого ухода на занятия больше не сказала ни слова. Впрочем, я не обманывался — она никогда не отступала после первой неудачи.

Сеструха позвонила в обед и с места в карьер завела разговор о Леркином Бале первокурсников.

— Ну как ты не понимаешь — девочке это важно!

— Насолить сопернице и унизить бывшего бойфренда?

— Не она начала первой.

— И что? Для конфликта всегда нужны две стороны.

— Клим, ты единственный мужчина в нашей семье и единственный взрослый рядом с ней. Лере нужна твоя помощь.

— Вера, университет для того, чтобы учиться, а не разыгрывать многоходовки в духе ситкомов.

— Одно другому не мешает. Клим, ну пожалуйста. В конце концов тебе самому должно быть интересно почувствовать себя настоящим студентом.

Мне не было интересно — я полагал, что студент университета мало чем отличается от студента техникума. Однако я был слишком многим обязан сестре, чтобы взять и прямо ей отказать.

— У меня в пятницу работа может вылезти.

— А если не вылезет, то сходишь с Лерой?

Чёрный с белым не берите, «да» и «нет» не говорите. Вы поедете на бал?

— Я подумаю.

Это было во вторник, среду и четверг племяшка демонстративно обижалась и разговаривала со мной только в случае крайней необходимости. Я уже начал загадывать, чтобы у кого-нибудь из клиентов случился армагеддец, и можно было с чистой совестью посвятить весь пятничный вечер работе, но увы. К трём часам я оказался полностью свободен и от этого пребывал в нехарактерно подавленном состоянии. На улице же, словно в пику моему настроению, стояла дивная — пушкинская — золотая осень, сухая и тёплая. Ходить с угрюмой мордой в такую красоту было настоящим кощунством, но по-другому я не мог. Мне не хотелось огорчать Лерку и сеструху, однако идти у них на поводу тоже было неправильно. Так что пока лифт поднимал меня на наш седьмой этаж, я малодушно надеялся, что племяшка после пар не стала возвращаться домой, а осталась в универе до начала бала. Пустые мечты — первым, что я услышал, открыв дверь, стали фортепианные аккорды и полный трагизма мужской вокал. «Tallulah»* «Сонаты Арктики» — верный признак того, что на душе у Лерки скребут кошки саблезубой породы.

— Лер, я дома! — крикнул я на последнем «This could be». Вместо ответа снова заиграла песня — м-да, дело серьёзное.

Я переоделся и разогрел ужин, а «Tallulah» всё не умолкала.

— Лер! — я вежливо стукнул в дверь племяшкиной комнаты. — Можно войти?

Музыка замолчала почти сразу.

— Заходи.

* * *
До сих пор не переодевшись в домашнее, Лерка с ногами сидела в крутящемся офисном кресле.

— Будешь ужинать?

Она отрицательно качнула головой: — Пока не хочу.

Собственно, на этом разговор можно было и закруглить, однако я зачем-то продолжил спрашивать.

— А почему не переодеваешься?

Племяшка пожала плечами. Просто так, мол.

— У вас Бал первокурсников во сколько?

— В шесть.

— Пойдёшь?

— Нет.

— Почему?

— Не хочу как дура весь вечер стенку подпирать.

«Ну, доволен?» — сердито проворчала моя совесть. Я тихо вздохнул — конечно же, нет.

— А со мной пойдёшь?

Понурая Лерка встрепенулась: — С тобой пойду. Только вдруг тебя и вправду не пустят без студенческого?

— Если не пустят, то развернёмся и пойдём в кино, — Честно говоря, для меня это был бы идеальный вариант. — Договорились?

— Ага, — племяшка соскочила с кресла. — Иди брейся, а я пока платье поглажу.

— Погоди, а ужинать?

— Времени нет, — отмахнулась Лерка и ускакала в сеструхину комнату к платяному шкафу.

— Всё у нас есть, — проворчал я, глядя на зеленоватые цифры стоявшего на столе электронного будильника, но тем не менее тоже пошёл собираться и заказывать такси. Как ни крути, платье и байк — вещи плохо сочетаемые.

Для бала Лерка без ложного стеснения позаимствовала сеструхино «дипломное» платье до колен тёмно-зелёного цвета и сеструхины же туфли на высоком каблуке. Я не стал интересоваться, насколько санкционирована такая вольность, однако подумал, что домой мне придётся тащить племяшку на закорках, поскольку при любом развитии событий ноги она себе сотрёт до крови. Сам я оделся в стиле незабвенного Стива Джобса: чёрная водолазка, синие джинсы и кроссовки.

— А у тебя чего-нибудь поторжественнее нет? — начала было Лерка, однако встретившись со мной взглядом благоразумно замолчала. Дарёному бойфренду за прикид не предъявляют.

— Давай быстрее, такси скоро приедет.

Племяшка, запихивавшая в микроскопическую сумочку телефон, помаду, зеркальце и ещё тридцать три обязательных женских надобности, захлопала густо накрашенными ресницами: — Какое такси?

— Обычное. Ты же не собиралась до универа на маршрутке ехать?

Лерка потупилась — видимо, всё-таки собиралась.

— Я готова, — вместо ответа сказала она. — Клим, спасибо. Ты настоящий…

— А ты моешь посуду до Нового года, — перебил я. — И мусор выносишь.

— Ладно, — покладисто кивнула Лерка. Эх, знал бы, что она так легко на всё согласится, добавил бы ещё пылесосинг через день. Чтоб в следующий раз неповадно было меня по балам таскать.

Я всерьёз рассчитывал, что на проходной корпуса нас — меня — благополучно завернут, однако усатый охранник равнодушно скользнул по нам глазами, открыл турникет и снова уткнулся в газету со сканвордами. Дежурившая в гардеробе тётка и то внимательнее на нас посмотрела.

— Куда идти хоть? — вполголоса поинтересовался я у прихорашивающейся перед зеркалом племяшки.

— В актовый зал, это на втором этаже, — Лерка убрала помаду обратно в сумочку и собственническим жестом подхватила меня под руку. — Идём.

Уже на лестничном пролёте нас догнало звонкое: — Лер! Ты всё-таки пришла! — на которое мы с племяшкой синхронно развернулись.

— Только потому, что кое-кто всё-таки согласился пойти со мной, — объяснила Лерка подошедшей к нам темноволосой девушке. — Ась, это Клим, Клим, это Ася, я тебе про неё рассказывала.

Ах да, союзный Леркин папарацци!

— Привет, — Ася рассматривала меня с нескрываемым любопытством.

— Привет, — Я, в общем-то, готовился к тому, что для некоторых стану гвоздём программы, однако под её оценивающим взглядом всё равно почувствовал себя некомфортно. — Мне Лера фотки твоего авторства показывала — профессионально снимаешь.

— Спасибо, — улыбнулась польщённая девчонка, а племяшка недовольно сжала мой локоть и поспешила переключить внимание одногруппницы на себя: — Ты наших видела уже?

— Нет пока, но я только приехала.

— Тогда пошли скорее, там, наверное, уже все собрались, и Бал начинается.

Лерка оказалась права лишь наполовину — просторный актовый зал уже был полон студентов, однако никаким началом Бала ещё и не пахло. Причём, судя по суете вокруг диджейского пульта в глубине небольшой сцены, дело было не в людях, а в технике. И я, как настоящий сисадмин, не сумел пройти мимо. Бросил племяшке: — Лер, я ненадолго, — и направился к сцене. Уверенно поздоровался с «починителями», после чего спросил у шаманящего над пультом чернявого паренька: — Что за проблема?

— Да вот, — тому даже в голову не пришло поинтересоваться, какого я лезу не в своё дело, — звука нет. Провода, вроде, как надо подключены, пульт тоже в порядке. Хрен пойми, что ему надо.

Хм. Тогда методом исключения остаётся одно.

— Колонки проверяли?

— Само собой, — вклинился в разговор стоявший чуть позади диджея парень баскетбольного роста. — В сеть включены.

— Это хорошо, — Но я всё равно подошёл к ближайшей колонке и внимательно осмотрел её заднюю сторону. Довольно хмыкнул — угадал, однако! — и щёлкнул тумблером питания. Из динамиков тут же заорал незабвенный Юра Клинских, заставив диджея торопливо вырубить гоняемого на пробу «Колхозного панка».

— Хуясе, кто-то параноик! — прокомментировал баскетболист дважды отключенные колонки. — А ты круто догадался, — он протянул мне руку: — Илья.

— Сисадминская интуиция, — отмахнулся я и в свою очередь представился: — Клим.

— А я Вадим, — диджей тоже был доволен тем, что проблема наконец-то решена. — Удачно ты подошёл, а то Танька бы нас за задержку стопудово повесила.

— Рад был помочь, — Тут я заметил стремительно приближающуюся к диджейскому пульту сердитую девушку в строгом брючном костюме и поспешно добавил: — Ладно, пойду, — однако воплотить своё намерение в жизнь не успел.

— Вадим, ну готово наконец? Там Мурат уже идёт! — и не дожидаясь ответа, она гневно посмотрела на меня: — И что за посторонние на сцене?

— Всё-всё, ухожу, — я быстро ретировался к краю помоста, окинул взглядом толпу студентов, ища племяшку, и вдруг запнулся о взгляд невысокого светловолосого парня, стоявшего в дверном проёме. Его лицо показалось мне смутно знакомым, но сейчас времени на упражнение памяти не было. Так что я, заметив-таки Лерку и Асю, спрыгнул со сцены и стал пробираться в нужном направлении.

* * *
— Ну, что там было? — перво-наперво спросила племяшка, когда я добрался до них с подругой.

— Кто-то особенно предусмотрительный не только выдернул колонки из сети, но ещё и тумблер на них выключил. Лер, а Мурат — это кто?

— Декан наш, — опередила племяшку Ася. — У него фамилия Муратов.

— Понятно, — однако продолжить разговор у меня не получилось. В этот момент, перекрывая студенческую разноголосицу, из динамиков грянули торжественные аккорды какого-то гимна. На середину сцены вышла Татьяна и, когда музыка умолкла, заговорила в беспроводной микрофон.

— Здравствуйте, дорогие первокурсники! Мы рады приветствовать вас на нашем дружном факультете. Здесь теперь ваша обитель, здесь теперь ваша семья. В нашем славном дружном доме вас приветствуем, друзья!

Я едва не скривился от штампованности последнего пассажа и переключился с речи ведущей на разглядывание актового зала и, собственно, «дорогих первокурсников». Ничего интересного, впрочем, не высмотрел — зал был советским типовым, как у нас в техникуме, а из Леркиных одногруппников я не знал никого, кроме её врагинь, да и тех не уверен, что смог бы вспомнить без подсказки. Единственным полезным наблюдением стали несколько рядов театральных кресел у задней стены — скорее всего, обычно ими была заставлена вся зрительская часть, но организаторы бала разумно решили освободить пространство для дискотеки.

— …слово предоставляется декану, Александру Васильевичу Муратову!

Под жидкие хлопки на сцену поднялся полный одутловатый мужчина в тёмно-синем костюме-«тройке» и монаршьим жестом принял микрофон из рук ведущей.

— Дорогие первокурсники!..

Я вполуха выслушал его короткую и полную банальностей речь, лениво обдумывая, сам он её писал или напряг секретарей. А может, она ему досталась от предшественника?

— …студенчество — это не только учёба, но и много других интересных занятий.

Я вздрогнул, снова услышав голос Татьяны. И когда я успел отключиться?

— Например, КВН — наша команда уже три года подряд удерживает Кубок университета и будет рада увидеть вас в своих рядах!

Последовавшее за этим короткое выступление КВНщиков я посмотрел даже с удовольствием — ребята действительно умели шутить. Тем не менее, проводив их вместе со всеми зрителями дружными аплодисментами, понадеялся, что нам не будут представлять все университетские кружки скопом, поскольку в этом случае организаторам надо было оставлять стулья на месте.

— Что ж, а сейчас давайте прервём официальную часть ради того, зачем мы вас сегодня сюда пригласили — ради бала!

Аудитория встретила слова ведущей одобрительным гулом, однако у Татьяны было ещё одно объявление.

— И как на настоящем балу, мы предлагаем вам конкурс на лучшую пару — Короля и Королеву Бала первокурсников! Желающие принять в нём участие, пожалуйста, подходите ко мне для регистрации.

Заиграла бодрая танцевальная музыка — что-то зарубежно-попсовое — и племяшка, азартно блестя глазами, заглянула мне в лицо.

— Кли-им.

— Нет.

— Ну, пожа…

— Валерия, нет. Я ни в каких конкурсах участвовать не буду.

Лерка надула губы.

— Тогда пошли танцевать.

— Если хочешь, то иди. Я пас.

— Ладно тебе, ты хорошо танцуешь, я же знаю.

Интересно, сколько ещё мне будет аукаться попытка научить её прилично вальсировать для выпускного?

— Сегодня я не в форме. Всё, Лер, иди, развлекайся.

— А ты?

— Как пожилая дуэнья, у стены посижу.

Лерка скорчила недовольную мину, однако больше настаивать не стала.

Пока молодёжь веселилась, я удобно расположился в самом дальнем от танцпола кресле и достал смартфон. Проверил почту и мессенджеры, ответил на пару вопросов клиентам и даже поправил небольшой глюк на недавно переданном заказчику сайте. И только собирался с чистой совестью уползти на ЯП* или Хабр**, как в кресло рядом со мной плюхнулась довольная и румяная Лерка.

— Короче, всё норм, — сообщила она. — Сонька с компанией тебя заметили, а Севка даже пытался ко мне подкатывать. Я его, естественно, отшила, но сейчас будет медляк, и нам надо потанцевать. Чтобы наверняка.

— Наверняка что?

— Чтобы он наверняка заревновал, — Лерка явно не понимала, как это может быть для кого-то неочевидным. — О, «Басту» включили, идём.

И зачем я только на это подписался?

— Согласен, но при условии, что ты будешь пылесосить квартиру до конца декабря.

— Ноября.

— Договорились, — я спрятал смартфон и без особого желания встал с кресла. Потом сообразил, что пора начинать театр, и протянул племяшке руку: — Разрешите пригласить вас на танец?

— С удовольствием, — кокетливо потупилась коварная интриганка, отчего моё дурное предчувствие только усилилось.

Танцевали мы под рэп о школьной любви — не самая, на мой взгляд, подходящая композиция для студенческой дискотеки, однако народу она, похоже, нравилась.

— Это «Медлячок, чтоб ты заплакала», — просветила меня Лерка.

— Угу, — буркнул я, в очередной раз пытаясь увеличить расстояние между нами. — Валерия, хватит на меня вешаться.

— Всё нормально, — и Лерка, запрокинув голову, послала мне томный взгляд. — Справа от нас Севка с Сонькой, и он сейчас лопнет от ревности.

— Валерия, хватит! — зло прошипел я, но из любопытства всё-таки покосился вправо и буквально напоролся на линчующий взгляд бывшего племяшкиного парня.

— Ну потерпи чуть-чуть, — Лерка положила голову мне на плечо. — Сонька тоже психует, видишь? Потому что Севка на неё ноль внимания, хоть они и танцуют.

— Главное, чтобы твой Отелло мне морду бить не полез, — проворчал я. — Блин, когда ж этот ваш медлячок закончится?

— Скоро, — обнадёжила меня Лерка. — И готовься морально, в конце я тебя поцелую в щёку.

— Ну уж нет!

К счастью, мой возмущённый шёпот заглушили финальные аккорды, и прежде, чем племяшка успела осуществить свою угрозу, я легко отступил на шаг и сделал вид, будто целую её руку. Лерка изобразила смущение и без проблем позволила увести себя к креслам.

— Классное решение, — одобрила она мой экспромт. — Мне такой вариант даже в голову не приходил.

— Рад, что тебе понравилось, — я похлопал себя по карманам, проверяя наличие сигарет и зажигалки. — Ну-ка расскажи, где у вас тут курят?

— В туалетах, хотя формально это запрещено. А ты что, меня бросаешь?

Похоже, племяшка серьёзно вжилась в роль моей девушки.

— Нет, я просто хочу покурить, пока вас будут второй порцией концерта развлекать.

— Второй порцией? — Лерка предсказуемо обернулась к сцене, на которую снова вышла Татьяна, и я, пользуясь моментом, трусливо сбежал.

_______________

*https://www.yaplakal.com/

**https://habr.com/ru/

* * *
Местоположение мужского туалета я легко вычислил по висевшему рядом с актовым залом плану эвакуации, и уверенно пошёл в конец правого крыла здания. На нужной мне двери под условным значком действительно висел крупный плакат «Не курить!» с перечёркнутой сигаретой, однако, несмотря на запрет и открытое окно, в самом помещении всё равно чувствовался запах дыма. Я автоматически поднял глаза к потолку — неужели тут нет пожарной сигнализации? — и понимающе хмыкнул, обнаружив, что она стоит только в предбаннике с раковиной. Тем не менее, определённые меры предосторожности соблюдать стоило, поэтому я уселся боком на подоконник прямо у открытой створки. Полез было в карман за сигаретной пачкой, однако дверь вдруг резко распахнулась, и в туалет вломился племяшкин бойфренд Севка, отчего-то передумавший быть бывшим. Не успел я спрыгнуть на пол, как оказался весьма агрессивно схваченным за грудки.

— Слышь, ты, — брызжа слюной начал Севка, — чтоб я тебя больше рядом с Лерой не видел, понял? А не то…

— Руки убери, — с угрозой перебил я его, глядя прямо в налитые кровью глаза. — Немедленно.

Мы были примерно одного роста и весовой категории, вот только я умел драться по-настоящему, до кровавых соплей, а мой противник, похоже, нет. И каким-то образом он это понял.

— Лера — моя девушка, тебе ясно? — сообщил Севка, разжимая кулаки и чуть отступая назад. В общем-то, надо было просто согласиться и замять конфликт, однако мне стало обидно за племяшку.

— В самом деле? — я с фальшивым удивлением приподнял брови. — А она сама в курсе?

На скулах у ревнивца вспухли желваки, и я приготовился к обороне — бить пацана, который на десять лет младше, мне не позволяла совесть, — но тут наш тет-а-тет был прерван. В туалет вошёл давешний смутно знакомый парнишка, замеченный мною со сцены, и не обращая внимания на явно напряжённую атмосферу, приятельски кивнул нам обоим. Тоже встал у окна, полез во внутренний карман однобортного пиджака и нахмурился, видимо, не найдя там желаемого. Затем поднял на нас дружелюбный взгляд и спросил: — Парни, у вас закурить не найдётся?

— Не найдётся, — процедил Севка. Однако вынужденная пауза несколько охладила его ревнивый пыл, поэтому вместо продолжения конфронтации, он здравомысляще решил отступить. Тем более, что присутствие свидетеля позволяло это сделать, не потеряв лица. — Короче, я тебя предупредил, — грозно сообщил он мне и ушёл, сумев напоследок грохнуть дверью вопреки установленному на ней доводчику.

— Тоже мне, предупреждальщик, — тихонько фыркнул я вслед и достал сигареты. Протянул пачку стоявшему рядом пареньку: — Вот, держи, — однако он завёл руки за спину и признался: — Спасибо, только я не курю.

Вот оно что.

— Тебе спасибо, — я спрятал курево обратно в карман и представился: — Клим.

— Дмитрий.

Ладонь у парнишки была чуть влажной — похоже, всё-таки поволновался с этим спектаклем. А я наконец сообразил, где его видел — на фотографии врагинь, которую Лерке присылала Ася. И, кстати, про Лерку. Надо было возвращаться в актовый зал, потому что бесящемуся от ревности Севке вполне могла прийти в голову неумная идея примотаться ещё и к ней. На последнем соображении я кивнул новому знакомцу: — Ладно, Дим, мне идти надо. Ещё раз спасибо за помощь, — и тоже вышел в коридор.

Пока в мужском туалете разыгрывалась почти шекспировская драма, в актовом зале продолжалось всеобщее веселье. Я успел как раз к концу выступления какой-то факультетской самодеятельности, быстро нашёл племяшку в компании незнакомых девчонок и с вежливым: — Здравствуйте, девушки, разрешите, я ненадолго заберу вашу подругу, — подхватил Лерку под локоток.

— Клим, всё нормально? — встревоженно спросила племяшка, когда мы отошли к окну подальше от чужих ушей.

— Всё, как ты планировала, — поморщился я. — Твой Севка на повышенных тонах сообщил мне, что ты его девушка, и посоветовал держаться подальше.

— Круто! — восхитилась Лерка. — А ты что?

— А я не бью морды вчерашним школьникам. Поэтому, Лер, давай, сейчас пойдём в кино. Хватит интриг на сегодня.

Племяшка открыла рот, очевидно собираясь возразить, — и закрыла, правильно истолковав хмурое выражение моего лица. Послушно вздохнула: — Ну, пойдём, я только с девчонками попрощаюсь, ладно?

— Ладно, — Я же не изверг какой. — Жду тебя здесь.

Снова заиграла дискотечная музыка, и Лерка растворилась в толпе танцующих. А я почему-то вспомнил Диму — хорошо, что он оказался сообразительным и не из когорты «моя хата с краю». Честное слово, лучше бы Лерка на него внимание обратила, вместо того чтобы заниматься страшной местью бывшему. Толку бы было гораздо больше.

* * *
Димка

Кампанию по поиску девушки он начал с изучения профилей одногруппниц в соцсетях и едва не пустил всю затею под откос, по глупости зайдя на страничку Лерки Сотниковой. Где на самом верху стены висела фотография сидящей на мотоцикле пары — почти такая же яркая, как воспоминание в Димкиной голове.

Дальше он действовал, практически не думая. Сохранил фотографию, установил простенький редактор изображений и безжалостно отрезал от картинки часть с Леркой. Немного подправил вышедший в результате портрет, чтобы он смотрелся как самостоятельное фото, сохранил его в отдельную папку на смартфоне и, наконец, выдохнул. Конечно, это было целиком и полностью неправильным, однако Димка всё равно почувствовал себя счастливее — как будто стал чуточку ближе к неизвестномубайкеру.

А девушку он всё-таки нашёл, правда, почти случайно. Через день или два после случая с фотографией Димка подошёл на большом перерыве к старосте группы Нике и попросил у неё конспект последней лекции по матану.

— Завтра же верну, — закончил он клятвенным обещанием. Ника смерила его испытующим взглядом, однако тетрадь из сумки достала: — Только обращайся с ней аккуратно и перед парами отдай.

— Обязательно, — Димка со всем почтением взял ценную рукопись и пока убирал её к себе в рюкзак, Ника вытащила из кармана часы на цепочке, чтобы посмотреть время. Серебристую крышку украшал необычный геральдический зверь, которого Димка, как ни странно, узнал.

— О, серебряные часы государственного алхимика! — выдал он с преувеличенным восхищением. — Можно посмотреть?

— Посмотри, — разрешила Ника. — Тебе что, тоже «Fullmetal Alchemist» нравится?

— Ага, — соврал Димка, вертя часы в руках. На самом деле его знакомство с этим аниме ограничивалось половиной первого сезона, недавно просмотренного за компанию с соседом по комнате. — Ты где их покупала?

— На Алике заказала, только вчера пришли, — не стала скрывать Ника.

— Поня-ятно. Скинешь мне ссылку в «вотсап»?

— Хорошо.

Вот так, слово за слово, они и разговорились. Вдвоём сходили в буфет, а на следующий день Димка вернул тетрадь вместе с шоколадкой. Которую Ника предложила разделить пополам, и на большом перерыве они снова пили чай вместе. Потом Димка спросил, можно ли ему сесть рядом на лекции — мол, ни хрена не успевает за преподом, а так будет у Ники подглядывать. Потом пригласил девушку на премьеру ремейка «Blade runner»'a и, выйдя из кинотеатра, они дружно согласились, что старый фильм был лучше. Словом, всё шло, как по маслу, и если бы не фотография в недрах смартфона, то Димка полностью убедил себя в серьёзности этих отношений.

На бал он пошёл в основном из-за Ники, потому что трудно придумать лучший момент для первого поцелуя, чем провожание девушки домой после целого вечера танцев. Димка и подумать не мог, что его — надо признать, весьма циничные — расчёты рассыплются в прах от одного-единственного взгляда.

Как же он ругал себя за то, что не сообразил — Лерка Сотникова тоже может прийти со своим парнем. Однако было уже слишком поздно — им стоило всего на секунду встретиться глазами, чтобы туман самообмана рассеялся без следа. Димка по-прежнему любил — человека, о котором не знал даже имени. И будь его воля, то провёл бы весь бал, забившись в угол и неотрывно глядя на любимого. Умирал бы от отчаяния, видя как тот улыбается, разговаривает, танцует с Леркой, но всё равно старался бы намертво отпечатать в памяти каждую секунду этого мучительно-прекрасного вечера. Однако у Димки тоже была пара, которую он не мог без объяснений бросить посреди бала. Так что пришлось и дальше притворяться, будто Ника ему по-прежнему интересна, вот только теперь это получалось на редкость фальшиво. И поскольку девушка была отнюдь не слепой, то после нескольких замечаний о Димкиной рассеянности начала обижаться уже всерьёз. «Медлячок, чтоб ты заплакала» стал последней каплей для них обоих. Димку скрутило от душевной боли, когда после танца Леркин партнёр галантно поцеловал ей руку, а Ника оскорбилась тем, что он весь медляк таращился на другую — про другого, к счастью, она даже вообразить себе не могла. В итоге Димка выслушал от неё короткий, но бурный монолог, завершившийся хрестоматийным «С меня хватит, я ухожу!» и стремительным разворотом на каблучках. И хотя умом он понимал, что обязан остановить Нику, с места так и не сдвинулся.

В сортир Димка зашёл тупо умыться холодной водой, чтобы хоть немного прийти в себя, а застал едва ли не начало драки.

— Лера — моя девушка, тебе ясно?

— В самом деле? А она сама в курсе?

Наиболее разумным в такой ситуации было свалить и дать парням разобраться между собой, да только где Димка и где разум?

— Парни, у вас закурить не найдётся?

Он действовал по наитию, и в результате случилось чудо — они всё-таки познакомились. Да, дальше пары фраз дело не зашло, но это к лучшему, потому что долгого разговора Димка бы не выдержал, непременно выдав себя. Например тем, как таращился бы на родинку чуть ниже правого уголка губ Клима. Такую яркую, что безумно хотелось её коснуться — пальцами или… Тут Димка затряс головой, прогоняя крамольные мысли, и хорошо, что в сортире не было никого, кто мог бы удивиться такому странному поведению.

Нет, так нельзя! У него же почти получилось с Никой, значит, получится и с другой девушкой!

«Брось, приятель, — спокойно заметил ему внутренний голос. — Хоть себе-то больше не ври, а?»

Димка прижался раскалённым лбом к приятному холоду оконного стекла.

— Не буду, — хрипло сказал он вслух. — Я… я люблю. По-настоящему. Только его.

Глава 3

Глава третья, в которой всё тайное становится явным

Бал первокурсников несколько утолил племяшкину жажду мести — по крайней мере, больше она ко мне со всякими дурацкими просьбами не обращалась и коварными планами не делилась. Мои знания о текущем положении дел на Леркином любовном фронте ограничивались случайно услышанной фразой «Мам, прикинь, мне Севка предложил снова начать встречаться!», и даже без них я мог прекрасно обойтись. Главное, что племяшка добросовестно выполняла обещанную работу по дому и, несмотря на это, пребывала в отличном расположении духа.

Между тем осень перевалила за середину, начался сезон дождей, а вместе с ним — и простуд. Сначала заболел я и неделю наматывал сопли на кулак, мучаясь, вдобавок, жутким конъюнктивитом. Стоило же мне пойти на поправку, как Лерка принесла из универа какой-то особо зверский вирус, сваливший её с температурой под тридцать девять. Всю ночь я скакал вокруг больной с жаропонижающими, компрессами и взваром из клюквы, а утром вызвал на дом врача. Сухонькая доброжелательная старушка объявилась ближе к полудню, осмотрела Лерку и поставила очевидный диагноз «ОРВИ». Вручила нам длинный перечень лекарств, написала справку для универа и ушла, пожелав скорейшего выздоровления. Предписанное ею лечение и впрямь оказалось действенным, благодаря чему следующую ночь Лерка спала младенческим сном. Тогда я наконец-то выдохнул и позвонил сеструхе — рассказать про наши невесёлые дела. Верка, естественно, заохала и потребовала каждые два часа присылать отчёт о дочкином самочувствии, добавив, что в случае осложнений бросит всё и приедет.

— Вер, не придумывай, — поморщился я. — Лерке же не три годика. Поскучает дома до следующего понедельника и снова будет здорова, как коро… — слушавшая наш разговор племяшка погрозила мне кулаком, — то есть как грациозная лань.

— И заодно лабы по физике в первых рядах сдавать не придётся, — прибавила Лерка больше для себя. — Пускай Колесников за нас двоих отдувается.

Я подумал, что надо бы поинтересоваться, чем ей успел насолить мой шапочный знакомец, однако отвлёкся на бытовуху, и этот праздный вопрос вылетел у меня из головы.

Как я и обещал сеструхе, к выходным из симптомов болезни у Лерки остались только небольшой насморк и боль в горле. А ещё ей настолько остопротивело сидеть в четырёх стенах, что она всерьёз начала проситься со мной в магазин за продуктами.

— Нет уж, оставайся дома, — твёрдо отказался я от компании. — Не хватало ещё тебе повторно какую-нибудь дрянь на старые дрожжи поймать.

Племяшка насупилась, однако спорить не стала, видимо в глубине души признавая мою правоту.

Из продуктового я принёс две забитые под завязку сумки, которые вышедшая меня встречать Лерка почти волоком потащила на кухню.

— Слушай, там что, кирпичи? — недовольно спросила она, дотянув груз до холодильника.

— Там еда, — я повесил куртку на вешалку. — Вкусная.

— Точно вкусная? — и племяшка сунула любопытный нос в одну из сумок. — Ого, сколько мандаринов!

— Витаминов, — поправил я, но не успел выключить в прихожей свет, как в дверь позвонили.

— Кто бы это мог быть? — пробормотал я, а Лерка закричала: — Нет! Клим, не открывай, это ко мне! — однако было уже поздно. Я без задней мысли открыл дверь и оказался лицом к лицу с племяшкиным одногруппником Димой Колесниковым.

— Э-э, привет.

— Привет, — автоматически отреагировал Дима, глядя на меня, как на привидение.

— Блин, Колесников! — из-за моей спины возникла сердитая Лерка. — Я же просила позвонить! И вообще, как ты через домофон прошёл?

— Там опять замок сломали, — вступился я за парня. — Дим, ты заходи, не стесняйся. А ты, Валерия, объясни молодому человеку, что тут, собственно, происходит.

У племяшки хватило совести проглотить «Почему я?», и она без особого желания сказала: — Ладно, объясню. Клим, это Димка Колесников. Колесников, это Клим, сводный брат моей мамы. Я попросила его притвориться моим парнем, чтобы отомстить Соньке Васильковой. И если ты об этом кому-нибудь расскажешь, то я тебя убью. Вопросы?

— Нет вопросов, — отрапортовал Дима, хотя вид у него был всё ещё ошарашенный.

Тогда я заметил: — Ну, раз так, то я пойду сумки разгружать, — и оставил молодёжь общаться без свидетелей.

Против ожидания, Дима остался у нас — писать лабы по физике, как, не вдаваясь в подробности, пояснила Лерка.

— Ты же говорила, что тебя минует чаша сия, — немного удивился я, промывая гречку для ужина.

— Защиту на понедельник перенесли, — кисло ответила племяшка. — Как нарочно, блин. А у нас ни одна лаба не оформлена, только результаты опытов записаны.

— Настоящие студенты, — хмыкнул я. — Вы только с сессией такую фишку не практикуйте, хорошо?

Лерка сделала оскорблённое лицо и ушла в свою комнату, не удостоив меня ответом.

Когда ужин был почти готов, позвонила сеструха и прежде всего поинтересовалась здоровьем деточки.

— Нормально всё, — пожал я плечами. — Только сопливит чуть-чуть и на горло жалуется.

— А температура какая? — не пожелала уняться Верка.

— Нормальная.

— Вы мерили?

Я закатил глаза, позабыв, что сеструха не может меня видеть.

— Вер, мы вчера мерили — тридцать шесть и шесть.

— Вчера — это вчера. А сегодня?

Вот же зациклилась.

— Сейчас узнаю, — И заодно поинтересуюсь, собираются ли студенты ужинать.

* * *
Как обычно, я коротко постучал в дверь Леркиной комнаты и вошёл только после невнятного, но явно разрешающего ответа.

— Лер, лоб давай.

— Что? — сидевшая за столом племяшка подняла на меня глаза от плотно исписываемого листа А4. — Зачем?

— От меня твою температуру требуют.

Лерка поморщилась, однако позволила мне приложить запястье ко лбу.

— Тридцать шесть и шесть, — сообщил я сеструхе.

— Клим, давай ты будешь посерьёзнее? — не оценила та мои методы диагностики. — И вообще, дай Лере трубку, я хочу у неё кое-что спросить.

Я вопросительно посмотрел на племяшку, и та отрицательно замотала головой. Понятно почему — сеструхино «кое-что спросить» обычно занимало от двадцати минут до часу жизни.

— Не могу, она сейчас занята. Учёбой. В компании молодого человека.

На последней фразе означенный молодой человек, до сих пор усердно горбившийся над своим листом бумаги, вскинулся, перевёл взгляд с Лерки на меня и обратно и густо покраснел.

— Что, правда? — ахнула сеструха. — Тогда, конечно, не буду мешать, и ты не мешай, понятно?

— Понятно, понятно, — пробурчал я, выходя из комнаты. — Ты только чтобы узнать про Лерку звонишь?

— Не только, — сеструха шумно вздохнула. — Я сегодня опять разговаривала с этим… мочальником насчёт отпуска хотя бы на неделю — ни в какую. Только на Новый год обещал, и то с таким лицом, будто горсть аскорбинок разжевал. Жадный мудак.

Это была плохая новость — и я, и Лерка очень ждали её на ноябрьские праздники.

— Вер, не расстраивайся, — я знал, что банальности хреново утешают, но понятия не имел, как ещё её можно подбодрить.

В динамике раздался очередной вздох: — Стараюсь. Я просто очень сильно по вам соскучилась.

— И мы по тебе. Хочешь, махнём после Леркиной сессии куда-нибудь втроём? Тебе как раз отпуск по ТК положен будет.

— Ты знаешь, с таким начальством… — протянула Верка и, противореча скепсису предыдущей фразы, спросила: — А куда поехать можно?

— Ну, в Крым, например. Помнишь, ты говорила, что давно хочешь там зимой побывать?

— Надо подумать, — однако голос у сеструхи повеселел. — Что, куда, сколько по деньгам…

— Про деньги не забивай голову, у меня найдутся.

— Но, Клим…

— Вер, не забивай голову, — с нажимом повторил я. — И думай, куда поедем. Договорились?

— Да, — Теперь Верка совершенно точно улыбалась. — Ладно, не буду тебя больше отвлекать. Завтра созвонимся.

— Непременно, — подтвердил я и дождался, пока она первой даст отбой. Потом задумчиво покрутил смартфон в руках — пожалуй, с моей нынешней нагрузкой вполне можно впрячься ещё в один или два проекта. Сегодня и поищу, вот только разберусь с одним важным делом. Я опять подошёл к племяшкиной комнате и громко сказал: — Эй, студенты! Одним гранитом науки сыт не будешь — приходите ужинать.

Из-за двери почти сразу раздалось приглушённое «Идём!», и я отправился накрывать на стол.

Я уже расставил тарелки и разложил столовые приборы на троих, когда на пороге кухни появилась чем-то недовольная Лерка.

— Клим, Колесников сказал, что уходит, поэтому ужинаем вдвоём.

— Извините, — виновато добавил стоявший позади Дима, и племяшка резко развернулась к нему: — Блин, Колесников, ну что ты фигнёй страдаешь? Сейчас бы поели все вместе, а потом быстро лабы дописали — и голова бы ни у кого за них не болела.

— Всё нормально, — Дима уже натягивал куртку в прихожей. — Там две штуки осталось, одна мне на оформление, одна тебе, а в понедельник, пока другие защищаться будут, перепишем.

— Ты издеваешься? Да нас Разин четвертует, если увидит, что мы неподготовленными пришли! Ну хорош ломаться, в самом-то деле.

Бедный Дима выглядел так, будто готов сквозь пол провалиться, и я решил вмешаться.

— Валерия, хватит давить на человека. Если вам так необходимо прийти на пары с готовым комплектом лабораторных, то подсказываю — завтра воскресенье, и ты вполне можешь позвать Дмитрия в гости ещё раз.

Тут обувавшийся Дима ещё сильнее сгорбился над ботинком, а Лерка задумалась.

— Ну, хорошо, — согласилась она после недолгой паузы. — Колесников, завтра в одиннадцать придёшь?

Дима как-то странно дёрнул головой — словно хотел отрицательно помотать, но вовремя одумался и кивнул. Вот ведь стеснительный парнишка, надо бы как-то его подбодрить, решил я и, пока наш гость заканчивал сборы, вытащил из кулька самый крупный и красивый мандарин. А когда настала пора прощаться, сказал стоявшему в дверях Диме: — Вот, держи витамины, чтобы самому не заболеть после нашего лазарета, — и положил гостинец в его машинально протянутую ладонь.

— Спасибо, — пунцовый Дима спрятал мандарин в карман куртки. — Д-до свидания.

— Ага, Колесников, пока, — равнодушно кивнула Лерка, а я добавил: — До завтра.

После ужина, за чаем с малиновым вареньм я полюбопытствовал у племяшки: — Слушай, почему вы лабы от руки пишете? Что за прошлый век?

Леркино лицо тотчас приняло брюзгливое выражение.

— Потому что у нас препод из прошлого века. Типа, так мы хоть что-то усвоим. Он ещё теоретическую часть требует не только из методы передирать, но и из лекций, а если такой лекции пока не было, то копать учебники самостоятельно.

— Серьёзный дядька, — оценил я. — Что ж вы с оформлением до последнего тянули-то?

— Можно подумать, у нас по другим предметам работы мало, — буркнула племяшка. — И вообще, он весь сентябрь по каким-то конференциям промотался, а сейчас требует пятилетку за три года.

— В смысле?

— В смысле, до конца месяца сделать и защитить шесть лаб. Хорошо, что я заболела уже после того, как мы с Колесниковым шестую выполнили, а то фиг бы меня кто к защите в понедельник допустил.

— Да уж, повезло, — согласился я. — Только теперь мне не понятно, как ты собиралась их оформлять вдвоём и при этом сохранить свою тайну мадридского двора?

— А никак, — повела Лерка плечами. — Я думала просто отдать Колесникову копии с результатами экспериментов, и потом каждый бы писал сам за себя.

— Копии с результатами? Ну-ка, дай угадаю — у вас с ним разделение труда: он экспериментирует, а ты записываешь циферки?

— Ещё графики строю и по формулам считаю, — племяшке совсем не хотелось выглядеть дурочкой, попавшей на техническую специальность за красивые глаза.

— Понятно. И почему же вы всё-таки пишете вместе?

— Во-первых, это быстрее — знаешь, сколько времени уходит на то, чтобы теорию скомпоновать? А так половину лаб можно просто на автомате передрать друг у друга. А во-вторых, Колесников сказал, что Разин шлёт лесом те звенья, у которых тексты лабораторных не совпадают.

— Почему? Это ж наоборот говорит о том, что каждый самостоятельно искал информацию.

— А фиг его знает, — вздохнула Лерка. — Наверное, потому что он в принципе мудак.

Универсальное объяснение. Я долил себе чаю и взял из фруктовницы мандарин. Подумал — может, зря полезу? — однако сказал: — Кстати, раз уж речь зашла о мудаках. Что там у тебя с твоим Отелло?

Племяшка расплылась в довольной акульей улыбке: — Всё супер. Предлагает снова встречаться, и я вроде как почти согласна.

— Но потом всё-таки бросишь?

— Конечно! На фиг мне предатель, который с Сонькой целовался взасос?

Я вспомнил по-бычьи налитый кровью взгляд ревнивого Севки, и в душу ко мне закралось нехорошее предчувствие.

— Лер, не надо. Твои игры в «коварство и любовь» могут плохо закончиться.

— Пф! — легкомысленно фыркнула в ответ племяшка. — Скажешь тоже, «плохо закончиться». Что этот Севка мне сделает, тем более, если он сам во всём виноват?

Вообще говоря, я бы мог рассказать, что иногда делают парни с динамящими их девчонками. Но, с другой стороны, это было пятнадцать лет назад, и тех ублюдков к вузу не подпустили бы даже на пушечный выстрел.

— И всё же, Лер, давай, я тебя буду из универа встречать.

— Клим, это…

— …паранойя. Которая вовсе не означает, что за вами не следят.

Племяшка пожевала губу и неохотно согласилась: — Ну, давай. Только ты брейся, ладно? Мало ли, кто нас увидеть может.

* * *
На следующий день мы с Димой снова встретились в дверях — он пришёл как раз тогда, когда я уходил на работу.

— Привет, — гостеприимно улыбнулся я ему. — Заходи, — и крикнул в глубь квартиры: — Лер, встречай Дмитрия!

— Ага, — племяшка вышла из своей комнаты. — Привет, Колесников.

— Привет, — сегодня Дима вёл себя гораздо раскованнее. — Лер, я вчера стормозил, извини. Это тебе, чтобы совсем выздороветь.

Приятно удивлённая племяшка взяла у Дмитрия непрозрачный пакет, заглянула внутрь и расплылась в довольной улыбке: — Ещё мандарины! Спасибо, Дим, я их просто обожаю!

— Путь к сердцу женщины лежит через её желудок, — подколол я, на что Лерка показала мне язык и сообщила: — Завидуй молча.

— Придётся, — я закинул на плечо рюкзак. — Так, молодёжь, я уехал. Борщ на плите, салат в холодильнике — не стесняйтесь.

— А ты надолго? — спросила хитрая племяшка.

— Не знаю, поэтому готовься заниматься самообслуживанием, — легко разгадал я подоплеку вопроса. — Всё, пока, — и под нестройное ответное «Пока» вышел из квартиры.

Сегодня три из обслуживаемых мною контор решили поработать сверхурочно, так что мне пришлось порядком помотаться по городу. Возвращаясь, я думал обнаружить дома уже одну скучающую Лерку, однако вышло иначе. Ещё на пороге меня встретили хорошо знакомая восьмибитная мелодия и эмоциональный диалог откуда-то из недр квартиры: «Прыгай, давай!» — «Да зачем?» — «Там тайник! А-а-а, стреляй-стреляй-стреляй!». Я тихо вздохнул — если племяшка добралась до «Супер Марио», то это надолго — и начал раздеваться.

Главное неудобство заключалось в том, что телевизор, к которому была подключена приставка, стоял в моей комнате.

— Клим, ты что, уже вернулся? — подняла на меня глаза сидевшая прямо на полу Лерка, а Дима вздрогнул и не вовремя нажал на кнопку. Управляемый им Марио чуть-чуть не допрыгнул до черепахи, отчего был безжалостно сброшен в пропасть. Игра пропиликала «Game over», и Лерка быстренько выхватила пульт из Диминых рук.

— Так, Колесников, в третий раз показываю, как проходят этот уровень, — Тут племяшка сообразила, что они, вообще-то, самовольно заняли чужую комнату, и поспешила получить разрешение: — Клим, можно мы ещё чуть-чуть поиграем? Представляешь, Колесников до сих пор думал, что «Марио» — это только фильм!

Как будто бы она считала иначе, если б три года назад я не купил «Famicom» — золотую мечту своего детства. Впрочем, просвещение — дело полезное, поэтому я милостиво кивнул: — Играйте, только скажите, вы хоть лабы свои доделали?

— Конечно, доделали, — оскорбилась племяшка, и Дима поддакнул: — В первую очередь.

— А пообедали?

Судя по тому, как синхронно геймеры опустили глаза, это был трёхочковый.

— Нет, — признался Дмитрий.

— Мы не голодные, мы мандаринов поели, — добавила Лерка.

Ну, строго говоря, я тоже в последней конторе попал на день рождения главбуха, где был от души накормлен бутербродами и тортиком.

— Ладно, не голодные, развлекайтесь. Подключить вам второй пульт, чтобы вдвоём играли?

— А что, так тоже можно? — удивился Дима, а у племяшки загорелись глаза: — Подключи!

Я настроил приставку, недолго посмотрел, как молодёжь рубится уже в четыре руки, и, забрав ноут и домашнюю одежду, ушёл в Леркину комнату ваять очередной сайт.

«Супер Марио», как любая нестареющая классика, оказался настолько увлекательным, что через пару часов мне пришлось буквально за уши оттаскивать геймеров от телевизора.

— Давайте, давайте, там борщ остывает и салат греется.

— Ну, Клим, ну предпоследний у-уровень, — заныла Лерка, ставя игру на паузу.

— Поедите и доиграете, — я был непреклонен. — Поверь моему печальному опыту, даже «Марио» не стоит гастрита.

— Только я, наверное, пойду, — в отличие от племяшки, Дима сразу отложил пульт и встал с пола. — Мы с парнями встретиться договаривались, а я совсем про время забыл.

Я испытующе на него посмотрел — ну врёт же, к бабке не ходи! Лерка была аналогичного мнения, поэтому, поднявшись на ноги, с прямотой железнодорожного рельса спросила: — Колесников, ты зачем врёшь?

Я мысленно сделал себе заметку провести с племяшкой беседу на тему того, что бесцеремонность в общении с людьми не есть хорошо.

— Я не вру! — закономерно возмутился Дима. Лерка с крайне скептическим видом открыла рот, однако я не дал ей привести доказательства обратного.

— Дим, отказаться, конечно, твоё право, но честное слово, готовлю я вполне съедобно. Лера подтвердит.

— Ага, — кивнула племяшка. — И вообще, тебе что, не интересно главного босса замочить?

Дима посмотрел на меня, на Лерку, снова на меня и, наконец, несмело улыбнулся.

— Интересно. Спасибо. Я только предупрежу, чтоб меня не ждали, ладно?

— Конечно, — Я прекрасно понимал, что необходимо дать ему возможность сохранить лицо. — Как закончишь, приходи на кухню.

Мы с племяшкой только начали накрывать на стол, как мне послышался звук пришедшей на ящик почты. Неужели с последним заказом проблемы? Больше-то воскресным вечером мне никто писать не должен.

— Лер, я сейчас вернусь, — и, предоставив племяшке разливать горячее, я пошёл к оставленному в её комнате ноутбуку.

Я даже подумать не мог, что увижу такое. А Дима наверняка не думал, что кто-то может войти именно в тот момент, когда он будет нежно прижимать к груди забытый мною у Лерки пуловер. Секунд десять, не меньше, мы не мигая смотрели друг на друга: я — растерянно, бледный как полотно Дима — с ужасом. А потом он выронил пуловер из рук, схватил свой рюкзак и, едва не сбив меня с ног, выбежал из комнаты.

— Дима!..

Поздно. Парнишка с треском сорвал с вешалки куртку, сунул ноги в ботинки и вылетел из квартиры на такой скорости, будто спасался от неминуемой гибели.

— Дима!

Я выскочил на лестничную клетку и хотел было броситься следом, однако вовремя сообразил, что всё равно не догоню.

— Клим? Что случилось? Куда это Колесников так рванул?

Я закрыл глаза, медленно сосчитал до трёх и повернулся к стоявшей в дверном проёме Лерке. Соврал: — Понятия не имею, — и, не желая больше ничего обсуждать, добавил: — Пошли ужинать.

* * *
Димка

Комната оказалась пустой — Ромка, как и собирался, ушёл на дискач в соседнее общежитие. Вчера он действительно звал Димку с собой, и Димка действительно написал ему в «вотсап», чтоб не ждал, а потом…

Рюкзак с глухим стуком упал на пол. Как был, в куртке и ботинках, Димка рухнул на свою кровать лицом в подушку.

«Что я наделал».

Как там говорится в боянистой шутке: жизнь как зебра? Белая полоса, потом чёрная, потом снова белая, а потом жопа. Вот и у него так. Познакомился с Климом — белая. Несмотря на все извинения, так и не сумел помириться с Никой, которая, как он понял задним числом, по-дружески, но всё-таки ему нравилась, — чёрная. Встретил Клима у Лерки, узнал, что они не пара, получил второе приглашение — белая, белая, белая.

«А теперь я в жопе».

Димка вспомнил, как всего сутки назад ел божественно вкусный мандарин и клялся сам себе, что завтра будет вести себя в гостях совсем по-другому. Не станет мямлить и зажиматься, и обязательно принесёт болеющей Сотниковой каких-нибудь цитрусовых. Словом, приложит все усилия к тому, чтобы у Клима о нём сложилось хорошее мнение.

«Угу, приложил. Дебила кусок».

Нет, поначалу всё шло нормально. Димка не залажал приветствие, хотя в присутствии Клима сердце у него по-прежнему работало с перебоями, а потом даже сумел как бы между делом порасспрашивать Лерку про её родственника. Выяснил, что Климу почти тридцать, что работает он сисадмином и немного фрилансит в интернете, и, самое главное, что у него нет девушки. Конечно, последнее обстоятельство не делало Димкины шансы хоть насколько-то отличными от нулевых, только он всё равно обрадовался. А когда разговор каким-то извилистым путём вышел на «Супер Марио», и Лерка предложила сыграть, то у Димки появилась дурацкая надежда — а вдруг сегодняшний поход в гости станет вовсе не последним? Честное слово, ему будет достаточно просто видеть Клима и разговаривать с ним, и, может быть, иногда касаться — пожимать руку там, или задевать случайно.

«Ага, раскатал губу, стратег хренов».

Но Димка и вправду не думал, что всё так выйдет. Он написал сообщение Ромке и хотел уже идти на кухню, как заметил на спинке кресла серый мужской пуловер. Сказал себе: «А что такого?» — и самыми кончиками пальцев погладил тонкую ткань. А потом не устоял перед искушением — сгрёб пуловер в охапку, прижался щекой к мягкой пряже, вдыхая чужой и такой вкусный запах. И именно в этот момент в комнату вошёл Клим.

Из Димкиной груди вырвался полный отчаяния стон, который до конца не смогла заглушить даже подушка.

«Он ведь наверняка всё понял. Что же теперь будет?»

Глава 4

Глава четвёртая, в которой происходит важный разговор

— Ну, сдали свои лабы? — спросил я у племяшки на следующий день, забирая её от университета.

— Я-то сдала, — отозвалась Лерка, садясь на пассажирское сидение «голды». — А Колесников сегодня не пришёл.

— Почему? — Впрочем, ей-то откуда знать? — И что ему за это будет?

— Сдача в декабре всех двенадцати сразу, — из-за шлема Леркин ответ прозвучал не совсем разборчиво. — Вот же придурок, у Разина сегодня такое настроение хорошее было — дополнительных вопросов вообще не задавал.

Придурок. Я завёл двигатель. Ну какого ж хрена я не побежал за ним вчера!

— Лер, у тебя его номер остался? — мне пришлось перекрикивать мотор.

— Колесникова? — также громко уточнила племяшка.

— Да.

— Остался.

Я кивнул и тронул мотоцикл с места. Пока доедем, ещё раз всё обдумаю и приму окончательное решение.

Мы вернулись домой, поужинали, и откладывать дальше стало просто некуда.

— Лер, когда закончишь, скинь мне номер Дмитрия, — попросил я мывшую посуду племяшку. Лерка сдула со лба настырную прядь и, не скрывая любопытства, спросила: — А зачем он тебе? В смысле, Колесников.

— Поговорить хочу, — И убедиться, что из-за душевного раздрая он не вляпался в какую-нибудь историю.

— О вчерашнем?

— Да.

Племяшка закрыла воду и потянулась за вафельным полотенцем для рук.

— Клим, так что у вас случилось-то?

Даже имей я моральное право об этом рассказывать, вряд ли смог бы подобрать верные слова.

— Извини, я не могу это обсуждать. Спроси у него сама, ладно?

— Ну, ладно, — неохотно согласилась заинтригованная племяшка. — Тебе куда сбрасывать — в «вайбер», «вотсап»?

— Без разницы.

— Тогда жди в «вотсапе».

Звонить я вышел на балкон — в его холодном, с трёх сторон открытом городу пространстве лучше думалось и можно было курить. Положил перед собой на перила сигаретную пачку — как обещание награды за сложный разговор — и набрал присланный номер Димы. Гудки шли долго, однако в конце вместо механической девушки с «Абонент не отвечает, пожалуйста, позвоните позднее» мне ответил хрипловатый, но знакомый голос: — Да?

Я закрыл глаза, сосредотачиваясь.

— Дим, привет. Это Клим, мне Лера твой номер дала. Ты сейчас можешь разговаривать?

— П-привет, — с заминкой отреагировал Дима. — Да, могу.

— Хорошо, — Я набрал в грудь побольше воздуха. — У тебя всё в порядке?

Снова пауза.

— Да.

И поди разбери, врёт он или нет. Впрочем, мой самый главный вопрос ещё впереди.

— Дим, нам надо встретиться и поговорить. Мы же оба взрослые люди, в конце концов.

В этот раз молчание было таким долгим, что я решил, будто нас разъединили.

— Дим, алло, ты здесь?

— Да, — с глухой безысходностью согласился он. — Давайте встретимся.

— Сегодня?

— Да.

— Куда мне подъехать?

— Давайте к универу. К главному входу.

— Когда?

— Ну, через час. Вам удобно?

— Удобно. Только, Дим, один момент.

— Какой?

— Не надо мне «выкать», ладно?

— Ладно.

М-да, судя по голосу, парень окончательно впал в уныние.

— Всё, буду ждать тебя через час у главного входа. До встречи.

— До встречи, — грустно подтвердил Дима. Я повесил трубку, посмотрел на сигареты — и убрал пачку обратно в карман. Лучше чая попью.

Чаепитие получилось растянуть всего на полчаса, и то с постоянным поглядыванием на время. Наконец, я решил, что уже можно собираться, за три минуты оделся и, крикнув племяшке «Лер, я ушёл, вернусь поздно!», вышел из дома.

На улице было на редкость мерзопакостно. Висевшая в стылом воздухе мжичка неприятно оседала на лице и одежде, асфальт в свете фонарей блестел самоцветными россыпями. Дурная погода для поездок, особенно на байке, и я порадовался, что у меня есть запас для предельно аккуратной езды.

Машин на дороге уже было мало — время близилось к восьми вечера, — поэтому, несмотря на скорость ровно шестьдесят километров в час, я оказался на месте встречи на десять минут раньше. И всё равно приехал вторым — возле одной из подсвеченных колонн портика легко можно было рассмотреть неподвижную тёмную фигуру. Как в памятном сентябре, я подрулил прямо к ступеням крыльца и соскочил с мотоцикла навстречу спускавшемуся Диме.

— Давно стоишь?

Тот повёл плечами: — Не знаю, не засекал.

Однако вид у него был слишком замёрзший для разговоров на улице, и я без задней мысли предложил: — Посидим где-нибудь?

— Лучше не надо, — смотреть мне в лицо Дима откровенно избегал.

— Тогда давай, хотя бы чаю где-нибудь возьмём, — Я огляделся и заметил рядом с остановкой светившийся ларёк «Русского аппетита». — Вон там, например.

Дима ещё ниже опустил голову: — Зачем?

Дурацкий вопрос.

— Чтобы ты немного согрелся, — ответил я очевидное, и мой собеседник наконец поднял на меня недоверчивый взгляд.

— Ты что, совсем на меня не злишься?

Злюсь? Я прислушался к себе.

— Скорее недоумеваю.

Диму вновь заинтересовали сбитые мыски его ботинок.

— Я сам не знаю, как так получилось, — признался он. — Я раньше никогда, ни в кого, мне вроде девчонки всегда нравились, а тут… С первого взгляда. Я не хотел, пра… А-апчхи!

Э, нет, так дело не пойдёт. Я вытащил из кофра пассажирский шлем и протянул его шмыгающему носом собеседнику: — Вот надевай.

Дима захлопал глазами: — Зачем?

— Затем, что мы не договорили, а тебе нужно срочно обсушиться. Поедем в одно место, тут недалеко.

Последняя фраза прозвучала натурально по-маньяковски, однако Дима мне доверял, так что молча надел шлем и вскарабкался на пассажирское сидение.

— Десять минут, и мы на месте, — сообщил я ему под ровное ворчание холостого хода и поддал «голде» газу.

* * *
Это сложно было назвать кооперативом — так, с десяток гаражей, поставленных на задворках старого спального микрорайона ещё в восьмидесятые годы прошлого века. У городских властей никак не доходили руки их снести, что лично меня устраивало целиком и полностью.

Пока я отпирал на воротах сложносочинённые замки, спешившийся Дима осматривался с беспечным интересом. Отчего-то мне было совестно за такую его доверчивость — ну, что он вообще про меня знает? Я не без осуждения покачал головой и открыл металлическую створку. Привычным движением поднял рубильник справа на стене, и под потолком зажглись две шестидесятиваттные «лампочки Ильича».

— Дим, заходи, — позвал я, вставляя в розетку штепсель тепловой пушки. Полезная всё-таки штука — пять минут, и в гараже тепло.

— Ничего себе! — удивлённо присвистнул Дима, оказавшись внутри. — Да тут жить можно.

В целом, характеристика была верной. Из-за невеликих размеров мотоцикла, а также того, что я ездил на нём почти круглогодично, места в гараже было много. Поэтому вся старая мебель перед тем, как отправиться на свалку, сколько-то лет отстаивала здесь, а древний холодильник «Полюс» (который я использовал в качестве шкафа) вообще был прописан на ПМЖ. Однако самый большой вклад в жилую атмосферу вносили палас у левой стены и ковёр под комплектом из дивана и кресла в глубине гаража. Сюда их сослали не так уж давно, и я, в кои-то веки, не стал этому противиться. Только поставил условие, что буду использовать вещи по своему усмотрению, в результате чего «голда» обзавелась персональным ковриком для зимовки.

— Ну, вообще говоря, — я закатил мотоцикл внутрь, — давным-давно я тут и жил. Иногда.

Правда, с мебелью в то время было не то, что сейчас — один шатающийся стол, притащенный с мусорки, да погнутая раскладушка.

— Серьёзно?

— Да, когда отец в запой уходил.

— Извини, — стушевался Дима, но я лишь рукой махнул: — Не извиняйся, это дело прошлое, — о котором и вспоминать-то не нужно было. — Лучше скажи, ты сам как, согреваешься?

— Согреваюсь, — кивнул Дима.

— Хорошо, — Значит, будем продолжать разговор. — Дим, не думай, будто я сомневаюсь в твоих словах, только ты ведь обо мне практически ничего не знаешь. Даже фамилии.

Дима отвёл глаза.

— На самом деле знаю. Я у Сотниковой спросил, вчера. И сколько тебе лет, и кем ты работаешь, и, — тут он слегка покраснел, — что ты ни с кем не встречаешься.

Ох, племяшка! Вся в сеструху.

— Ладно, а как насчёт характера? Я вполне могу быть, м-м, — ничего, кроме традиционного «козлом», мне в голову не приходило, и Дима воспользовался случившейся паузой.

— Не можешь, — уверенно сообщил он. — Как минимум, потому, что сейчас ты со мной разговариваешь, а не возишь мордой по асфальту.

— Ну, это не показатель… — начал было я, однако Дима снова перебил: — Нет, показатель. Клим, послушай, я… я понимаю, что мы, скорее всего, видимся в последний раз, и спасибо тебе за этот разговор — мне правда очень важно, что ты меня не возненавидел, ну, после вчерашнего. Я справлюсь, честно, это же мои проблемы, как-никак. И… и, наверное, я пойду. Объяснишь, где тут ближайшая остановка?

Великодушный парнишка. Что ж, моё впечатление о нём тоже оказалось верным.

— Не забивай голову, грейся ещё. Я тебя потом до подъезда довезу, только адрес скажи.

Выяснилось, что Дима жил в девятиэтажном общежитии-«свечке» почти рядом с университетом.

— Ты на занятия-то завтра придёшь? — спросил я, остановив байк сбоку от крыльца.

— Приду, — Дима вернул мне шлем. — Спасибо, что подвёз.

— Пожалуйста. А лабы сегодняшние как сдавать будешь?

— Как-нибудь. Да ты не волнуйся, я же не один такой — Разин почти всю первую подгруппу на пересдачу отправил.

Мы с моей совестью молча понадеялись, что его легкомыслие имеет под собой основания.

— Ну, ладно, тогда пока, — я протянул Диме руку. — Удачи тебе.

— Спасибо, — он коротко и крепко сжал мою ладонь, а потом, решившись, заглянул в лицо. — Я тебя люблю, — и, не дожидаясь ответа, быстро взбежал по ступенькам ко входу в общежитие. Из ступора меня вывел лязг закрывшейся металлической двери — несмотря на всё случившееся, я как-то совсем не ожидал услышать признание прямым текстом. Ощущение от него, конечно, было странноватое, однако не противное. Даже, пожалуй, чуточку лестное — раньше мне в любви никто не признавался. Я хотел взъерошить волосы, но вовремя вспомнил, что у меня на голове шлем. Ладно, в любом случае, Дима прав — вряд ли мы ещё когда-нибудь увидимся. И вообще, пора возвращаться, пока Лерка меня совсем не потеряла. На этой здравой мысли я опустил забрало, завёл мотоцикл и поехал домой.

* * *
Димка

До своей комнаты он так и не добрался — свернул на пустующую общую кухню и оттуда вышел на балкон пожарной лестницы. Произошло невозможное, и ему нужно было немного одиночества, чтобы это переварить.

Сначала Димке вспомнилось сегодняшнее утро — серое и апатичное. Он проснулся гораздо раньше соседа, но вместо того, чтобы вставать, просто таращил в потолок бессонные глаза. И только когда Ромкин смартфон запиликал побудку, Димка заставил себя подняться с кровати и сходить умыться. Аппетит отсутствовал напрочь, поэтому весь его завтрак составила кружка пустого чая.

— Димон, ты в универ идёшь? — позже поинтересовался собиравшийся на учёбу сосед.

— Ага, мне ко второй паре, — соврал Димка. Пускай умом он понимал, что необходимо пересилить себя и сходить хотя бы на лабораторные, ни моральных, ни физических сил у него на это не было. Так что, по факту, Димка целый день провалялся на кровати, бездумно изучая выгоревший рисунок обоев и наблюдая за тем, как постепенно тускнеет короткий осенний день.

Таким его застал вернувшийся в общагу Ромка и не на шутку переполошился.

— Димон, ты чего? С Никой своей, что ли, разбежался?

Димка не сразу понял, какую Нику сосед имеет в виду, а сообразив, поддакнул: — Угу. Я ей вчера признался, а она сказала, что я для неё просто друг.

— Вот же стерва! — возмутился Ромка. — На фиг тогда было тебе два месяца яйца крутить!

Димка только печально вздохнул, про себя порадовавшись так удачно найденному объяснению смурного настроения. Повезло, что сосед до сих пор думал, будто Димка и Ника — пара.

— Слушай, да плюнь ты на неё, — сердобольный Ромка даже присел на краешек Димкиной кровати. — Девчонок вокруг — пруд пруди, ещё лучше найдёшь.

— Конечно, найду, — похоронным голосом согласился Димка.

— Вот-вот. И вообще, пошли ужин готовить. Я там полтораху «Клинского» купил — к жареному картофану в самый раз будет.

Несмотря на то, что в последний раз он ел почти сутки назад, ужинал Димка без аппетита и пиво пригубливал больше для виду. Поэтому его не сильно огорчила необходимость идти отвечать на раздавшийся во время трапезы телефонный звонок. Номер был незнакомым, однако Димка всё равно снял трубку, и невозможное началось.

— Дим, привет. Это Клим, мне Лера твой номер дала. Ты сейчас можешь разговаривать?

Димка сам не знал, как тогда не выронил смартфон. Клим говорил без злости, хотел встретиться, просил не «выкать», и конечно, Димка на всё согласился. Более того, он сразу же начал собираться — вдруг Клим приедет раньше и не захочет ждать? Димка ни за что в жизни не простил бы себе упущенный шанс вновь увидеть любимого человека.

— Димон, ты что, на свиданку? — проницательно поинтересовался Ромка. — Это Ника звонила?

На свидание. Щёки и уши Димки как огнём обожгло, и он часто закивал: — Ага, хочет поговорить о чём-то. Ладно, я побежал, на меня картошку не оставляй.

— Как скажешь, — весело подмигнул ему Ромка, и Димка пулей выскочил за дверь.

Он приказал себе быть готовым к худшему, однако худшего не случилось. Клим действительно не сердился, лишь недоумевал, и совсем не разозлился, когда Димка сболтнул, как много успел про него узнать. Ещё он заботливо спрашивал «Согреваешься?», а потом зачем-то пытался убедить Димку, будто тот ошибается в его характере. И ещё они катались на мотоцикле — сплошной вечер подарков, поэтому стоит ли удивляться, что в конце его Димка нашёл в себе храбрости сказать самое главное?

«Я тебя люблю. Пускай мы больше никогда не встретимся — я это сказал, и ты, может быть, даже будешь это помнить. Спасибо тебе. Теперь я точно знаю, что моё чувство — правильное».

Глава 5

Глава пятая, в которой игры с чувствами других людей плохо заканчиваются

В пятницу, за вечерним чаем племяшка сказала: — Клим, я завтра с Севкой в кино иду. На «Рагнарёк».

Я наморщил лоб: — Кто-то экранизировал «Старшую Эдду»?

— Не, это по марвеловским комиксам. Короче, я думаю, что после фильма он начнёт ко мне клеиться, и тогда-то я его отошью. Навсегда.

А я так надеялся, что она всё же сменит гнев на милость. Или, хотя бы, не станет делать свой отказ настолько жестоким.

— Лер, это, конечно, страсть как коварно, но мой тебе совет — не надо. Хочешь отшить — отшивай, в кино-то зачем идти? К тому же за чужой, я полагаю, счёт.

— Не обеднеет, — отмахнулась бессердечная племяшка. — Он на один поход в клубешник больше тратит и ничего, по три раза в неделю там тусит.

Ну вот почему нельзя вложить свои мозги в чужую голову?

— Во сколько сеанс?

— В шесть двадцать, — Лерка недоумённо моргнула на перемену темы.

— Идёт стандартно, два часа?

— Вроде да, а что?

— А то, — я отхлебнул из своей чашки. — Приеду тебя встречать.

— Да ну, Клим, зачем?.. — племяшка осеклась под моим взглядом.

— Я не собираюсь к вам подходить, — жёстко сообщил я, — просто буду тебя ждать в стороне. И ещё момент: когда будешь объясняться с Севой, делай это на людях.

— Блин, да зачем?!

— Затем, что так безопаснее.

Лерка состроила недовольную мину: —Прям «Следствие вели…» какое-то.

— Может, и так, — я отвернулся к окну. Пожалуй, есть смысл ей рассказать. — Только я не на пустом месте хочу перестраховаться. Когда-то в нашем дворе жила одна femme fatale двадцати весёлых лет. Крутила романы с мажорами и в итоге охомутала сына тогдашнего мэра. А через несколько месяцев почему-то решила с ним распрощаться, даже обзавелась новым кавалером, но вот беда — с сыном мэра такой фортель не прошёл.

Я замолчал — это воспоминание до сих пор было не из приятных.

— И что дальше? — спросила Лерка, чувствуя, что пауза слишком затянулась.

— Её нашли за гаражами. Я нашёл, — И потом несколько месяцев не мог нормально спать. — Вызвали ментов, те завели уголовное дело, превратившееся, естественно, в «висяк». Мэра через год или два сняли и, по-моему, посадили за взятки в особо крупных размерах. Что стало с его отпрыском я не знаю. Однако в любом случае это не вернуло к жизни ни девушку, ни её мать, которая повесилась через девять дней после похорон.

Племяшка поёжилась и неуверенно возразила: — Но, Клим, это же давно было, и Севка не сын мэра…

— Верно. Только, как гласит восточная мудрость, «на Аллаха надейся, а ишака привязывай».

Лерка крепко обхватила ладонями свою чашку.

— Ну, хорошо, давай, ты меня встретишь. Я, наверное, даже смогу тебе сообщения в «вотсап» кидать, как всё проходит.

— Так даже лучше, — кивнул я. — Однако совсем отлично будет, если ты вообще отменишь это фальшивое свидание.

— Нет уж, — вот тут племяшка упёрлась рогом. — Я хочу ему отомстить — и отомщу.

Что ж, согласия я и не ожидал. Спасибо, хоть о встрече и сообщениях договорились.

Итак, следующим вечером я подъехал к ампирному зданию самого понтового кинотеатра в нашем городе и припарковал «голду» таким образом, чтобы, с одной стороны, хорошо видеть вход, а с другой — чтобы байк не бросался в глаза. Проверил смартфон — последнее сообщение от Лерки пришло минуту назад и гласило «Закончилось, пишу из туалета». Отлично, значит, время рассчитано правильно. Я убрал смарт и сосредоточил внимание на дверях кинотеатра.

Нужная мне пара вышла в числе последних — не иначе как племяшка специально тянула время. Они немного отошли от портика и остановились, о чём-то разговаривая. Сева попытался обнять Лерку за плечи, однако она резко сбросила его руку. С сердитым и напористым видом сказала ещё несколько фраз, от которых её спутник окончательно смешался, и, невежливо повернувшись к нему спиной, горделиво зашагала прочь. Такой демарш вынудил Севку отмереть и броситься вслед за ней.

— Лера!

Он схватил племяшку за предплечье, та попыталась вырваться, но безуспешно. Тогда я с силой нажал на клаксон, и площадь перед кинотеатром огласил злой басовитый гудок. Сева от неожиданности ослабил хватку, из которой не растерявшаяся Лерка тут же высвободилась и почти бегом бросилась ко мне. Одним движением взлетела на урчащий холостым ходом мотоцикл, молча надела протянутый шлем, и «голда» сорвалась с места в карьер.

Дома я первым делом спросил племяшку: — Ну, каков результат?

— Он мне не поверил, — сердито выплюнула Лерка. — Типа, я это всё придумываю, потому что Соньку ему никак простить не могу — за которую он, между прочим, даже не извинился! Ещё и руки распускать вздумал, придурок.

Лично мне последнее не нравилось больше всего.

— Что будешь делать?

— Забаню его во всех мессенджерах и соцсетях.

Как будто жизнь исчерпывается виртуалом.

— А в реальности?

— Тоже буду игнорить. Он ведь не совсем тупой — рано или поздно должен понять, что рельсы закончились и поезд дальше не идёт.

* * *
Превентивный бан Севы привёл к тому, что воскресенье мы с Леркой провели тихо и спокойно, однако в понедельник она всё равно проснулась в мрачном расположении духа.

— До какого часа у вас занятия? — спросил я, ставя на стол миски с овсянкой.

— До шести сорока, — племяшка уныло помешала кашу. — Блин, ну почему сегодня на завтрак эта размазня?

— Потому что это полезная размазня, — строго ответил я. — Клади варенье, если пустую есть не хочешь.

— От варенья толстеют, — Лерка зачерпнула овсянку и с брезгливой гримасой отправила ложку в рот. — Клим, как ты думаешь, у Севки за вчера мозги на место встали?

— Скорее нет, чем да, — Однако не подсластить пилюлю я не мог: — Поэтому сегодня я опять буду тебя встречать.

В ответ племяшка грустно вздохнула и, отодвинув почти нетронутую тарелку, сказала: — Спасибо за завтрак, пойду в душ.

Весь понедельник я просидел дома в обнимку с ноутом. Закончил один проект, сделал основную часть другого и, довольный собой и жизнью, начал собираться на встречу с Леркой. Мимоходом бросил взгляд в заоконную темноту, уже расцвеченную жёлтыми огнями уличных фонарей, и обнаружил, что осенняя погода подложила мне упитанную свинью. На город спустился туман, плотный, как вата, превратив езду на мотоцикле в экзотическую попытку самоубийства. Значит, до университета надо было добираться на общественном транспорте, а времени для этого мне уже катастрофически не хватало. Так что я стремительно натянул на себя первое, что попалось под руку, и выскочил из квартиры, параллельно набирая племяшке сообщение «Задержусь на пять минут, жди».

Уложиться в обещанную пятиминутку у меня не вышло — сработал закон подлости, из-за которого я слишком долго проторчал на остановке, а потом ещё и запрыгнул в маршрутку, сворачивавшую на квартал раньше, чем мне было нужно. Поэтому к университетскому корпусу я шагал так быстро, как только мог, и всё равно не успел.

— Пусти!

Туман приглушал и переиначивал все звуки, однако Леркин голос я узнал мгновенно и сорвался на бег.

— Эй, отпусти её, быстро!

Дима? Да что ж там происходит?! Я наконец-то вывернул из-за угла здания на площадь перед университетом и в неверном свете фонарей увидел возле лестницы высокого крыльца три тёмные фигуры. Одна неподвижно стояла чуть в стороне, а две другие топтались в нелепой пародии на медленный танец, осыпая друг друга беспорядочными ударами. Более высокая и массивная из них явно одерживала верх, и, пока я бежал, повалила противника на землю.

— Сева, не надо! — испуганный племяшкин вскрик прозвучал одновременно с моим: — Отвали от него! — однако Севка в запале успел зарядить упавшему кулаком в голову и только после этого начал выпрямляться, разворачиваясь ко мне. Вот оно отсутствие опыта уличных драк — ни один из моих дворовых «приятелей» не подставился бы так глупо. Я на всей скорости врезался в него, ударом в живот выбивая из лёгких воздух, а потом добавил контрольный — локтем по загривку. Севка впечатался носом в асфальт, я грубо заломил руки ему за спину, для верности придавив коленом, и только тогда посмотрел на Лерку.

— Ты в порядке?

Ошарашенная племяшка молча кивнула, и я перевёл взгляд на кое-как поднявшегося Диму: — А ты?

— Д-да.

На скуле у него красовалась приличных размеров ссадина, из носа текла струйка крови. Дима машинально попытался её стереть и с недоумением уставился на перепачканные пальцы. Почему-то от этой картины мой гнев полыхнул с новой силой, и я немилосердно выкрутил запястья попробовавшему было дёрнутся Севке.

— Не рыпайся, сука! — и я снова обратился к племяшке: — Валерия, вызывай ментов. По мобильнику — сто два.

Лерка суетливо полезла в рюкзачок за смартфоном, а Сева испуганно подал голос: — Зачем ментов? Что я такого сделал?

На его счастье, я вовремя вспомнил, что лежачих не бьют.

— То есть ты считаешь, — яда в моём ответе хватило бы на средних размеров кобру, — что можно напасть на девушку, избить вставшего на её защиту парня и не огрести за это?

— Я не нападал!

— Не ври! — от возмущения к племяшке вернулся дар речи. — Ты меня схватил и потащил за собой!

— Да я просто поговорить хотел!

— Вообще-то, нормальные люди, когда хотят «просто поговорить», собеседников не хватают, — холодно заметил я. — Валерия, чего копаешься? Звони.

— Не надо! — было хорошо слышно, что Сева паникует не на шутку. — Меня батя за ментов так отделает, что живого места не останется!

Вот тут я ему поверил — жизненный, будь он неладен, опыт. И Лерка поверила — не иначе, как благодаря пресловутой женской интуиции.

— Клим, а может, действительно не надо? — она просительно сжала смартфон в ладонях.

— Дима, твоё слово? — В конце концов, не я рукавом нос зажимаю.

Дима посмотрел на поверженного неприятеля, на Лерку и немного гнусаво согласился: — Не надо.

Я нарочно помедлил перед тем, как отпустить Севу: — Что ж, дело ваше.

Вставал Сева тяжело, и это, каюсь, отозвалось во мне некоторым злорадством. Наконец он более-менее распрямился, отряхнулся и поднял на нас глаза: — Спасибо.

— Ещё раз такую хрень выкинешь, — предупредил я, игнорируя его вынужденную благодарность, — я тебе голову отвинчу, а ментам скажу, что так и было. Понял?

— Понял.

— И держись от Леры подальше.

Сева посмотрел на племяшку и, видимо, прочитал в её лице что-то такое, от чего окончательно сник: — Ладно.

— Тогда свободен.

Мы дождались, пока он исчезнет в туманном молоке, после чего я повернулся к Лерке и ровно спросил: — Довольна?

— Клим…

— Что «Клим»? Из-за твоих игр в страшную мстю пострадал ни в чём не повинный человек!

— Да всё нормально, — встрял Дима. — Подумаешь, нос расквасили!

Я сумрачно посмотрел на его побитую физиономию и достал смартфон. Пора вызывать такси и везти нашу шайку-лейку домой — перевязывать раны от бандитских пуль.

* * *
Димка

Димка был абсолютно, бессовестно счастлив. Вот честное слово, впору от всей души благодарить стерву-англичанку, задержавшую его после пары, и бывшего Леркиного парня, решившего действовать настолько грубыми методами. Потому что сейчас Димка, замерев, как в камере флюорографии, сидел на кухне в квартире Сотниковой, а Клим бережными касаниями ватного диска обрабатывал хлоргексидином ссадину у него на скуле.

— Колесников, ты извини, что так получилось, — Лерка всё ещё чувствовала себя виноватой.

— Давно извинил, — заверил её Димка. Он вообще готов был объявить себя Сотниковским рыцарем, лишь бы каждая драка за честь прекрасной дамы заканчивалась таким образом.

— И напрасно, — К Димкиному разочарованию Клим закончил медицинские процедуры и стал наводить на столе порядок.

— Слушай, ну ладно тебе, — надулась Лерка. — Я правда всё поняла и больше так не буду.

— Зарекался кувшин по воду ходить, — хмыкнул Клим. — Ставь плов разогреваться, понятливая. Вкусная еда, если ты не в курсе, лучшее извинение.

Сотникова с трагическим вздохом поднялась со стула, и тут из прихожей донёсся шум открывающейся двери.

— Что за?.. — Клим и Лерка переглянулись и почти одновременно выскочили из кухни. А всего через секунду смешавшийся Димка услышал радостный Леркин вопль: — Мама!

Глава 6

Глава шестая, в которой сеструха задаёт неожиданный вопрос

— Почему ты не предупредила? — мне пришлось обнимать сеструху одной рукой, потому что с другого бока в неё клещом вцепилась счастливая племяшка. — Я бы встретил, а то с сумками, с вокзала, одна…

— Хотела сделать вам сюрприз, — Верка чмокнула меня в щёку. — К тому же ты работаешь не нормировано, и улицы сейчас гораздо спокойнее, чем в нулевых.

— Угу, то-то в наших новостях ни дня без «Криминальной хроники», — ворчливо парировал я. — А работа всегда может подвинуться.

— Хорошо-хорошо, я всё поняла и больше так не буду, — слово в слово повторила сеструха Леркину отговорку и с любопытством посмотрела мне через плечо: — Ой, у нас гость, оказывается! Здравствуй.

— Здравствуйте, — оказавшийся в центре внимания Дима жутко смутился. — Вообще-то, я уже ухожу, извините, что так поздно…

— Дим, может, всё-таки поужинаешь с нами? — перебил я его невнятные извинения.

— Спасибо, нет, я пойду, — натягивавший куртку Дима бочком протискивался к выходу. — До свидания.

Вот ведь деликатная душа. Но, с другой стороны, не силой же его удерживать? Поэтому мы с Веркой в унисон ответили: — До свидания, — а племяшка добавила: — Пока, Колесников.

Стоило двери закрыться за Димой, как сеструха с заинтересованным блеском в глазах выдала пулемётную очередь вопросов: — Лер, это кто? Почему у него лицо разбито? И почему ты мне раньше о нём ничего не рассказывала?

— Потому что не о чем рассказывать, — попыталась уйти Лерка от подробного ответа. — Мам, там плов уже согрелся, давай ужинать? А то я с двенадцати часов не ела.

— Конечно, — тут же свернула расспросы Верка и, не давая племяшке расслабиться, добавила: — Как раз за столом и поговорим.

— Только начинайте без меня, — вставил я, заметив под вешалкой Димин рюкзак. — Наш гость свою вещь забыл, попробую его догнать.

К счастью, Дима не успел отойти далеко от подъезда и раствориться в по-прежнему густом тумане.

— Дим, погоди! Ты забыл!

Он обернулся, машинально захотел поправить на плече лямку — и понял, что рюкзака нет.

— Вот, — я был уже рядом с ним, — держи.

— Спасибо.

На меня ещё никогда не смотрели так — будто кроме меня и смотреть-то больше не на что.

— Ты на остановку? — спросил я, чтобы как-то переключить Димино внимание.

— Ага.

Отвезти бы его, да грёбаный туман всё портит. А на такси у студента-первокурсника деньги вряд ли найдутся, и он всё-таки не девушка, чтобы предлагать за него заплатить.

— Слушай, у тебя мой номер остался? — пошёл я на сделку с совестью.

— Да.

— Тогда напиши мне, когда в общагу попадёшь, хорошо?

Эффект у моей, в общем-то, естественной в свете последних событий просьбы вышел невероятным. Дима буквально осветился изнутри, отчего даже показалось, будто в нашем дворе зажёгся ещё один фонарь.

— Хорошо. Спасибо.

— Э-э, да было бы за что, — мне стало до такой степени неловко, что я поторопился сбежать. — Ну, тогда пока?

— Пока.

Его ладонь была прохладной, однако до самого дома я почему-то чувствовал её прикосновение. Словно ожог получил.

Когда я вернулся, сеструха уже успела переодеться в домашнее и смыть макияж, отчего внешне превратилась в настоящую Леркину ровесницу. И разговор между накрывавшими на стол матерью и дочерью полностью укладывался в этот образ.

— Нет, ну какой козёл, да? — возмущалась племяшка. — Я ему русским языком «Отвали!», а он меня за руки хватать! Хорошо, Колесников из корпуса вышел — вмазал этому придурку.

— Мужлан, — согласно кивала в ответ Верка. — Полный домостроевец, от таких бежать надо, роняя тапки. А Дима — хороший мальчик, мне понравился.

— Ой, мам, ты его видела-то три минуты!

— Поверь, этого вполне достаточно.

Я проглотил не слишком уместное напоминание о том, что Сева в своё время тоже был «хорошим мальчиком», и, усевшись за стол, поинтересовался: — Вер, я только одного не пойму — ты же говорила, что тебя начальник отпускать не хочет. Как же у тебя получилось приехать?

— Ах, это, — сеструха неосознанным кокетливым жестом завела за ухо длинную каштановую прядь. — Там оказалось маленькое недоразумение, мы с Глебом поговорили и всё выяснили.

Так.

— То есть, он уже не козёл?

— Да ну, ты что! Я тогда просто на эмоциях была, вот и сказала, не подумав. А на самом деле он настоящий мужчина — надёжный, заботливый…

— Мам! — не выдержала Лерка. — Ты ведь про своего бывшего тоже так говорила!

— Про всех бывших, — поправил я.

— Про всех бывших, — согласилась племяшка. — Ты уверена, что этот Глеб не окажется, как они?

Верка гордо вскинула подбородок: — Да, уверена, — чем внятно сообщила, что дальше тему развивать не стоит. Мы с Леркой благоразумно вняли предупреждению, и я нейтральным тоном спросил: — Тебя надолго отпустили?

— До конца недели, в воскресенье вечером у меня поезд, — в сеструхином голосе слышался обиженный холодок, поэтому я счёл наиболее правильным покамест закруглиться с вопросами.

Впрочем, к концу ужина Верка оттаяла, и они с племяшкой снова принялись болтать, как две давно не видевшиеся подружки. Я слушал их щебет вполуха, расслабленно прихлёбывал чай и то и дело поглядывал на лежавший возле чашки смарт. По моим расчётам, Дима уже должен был добраться до общежития, и если в течение четверти часа он не напишет, то… Тут экран смартфона наконец-то осветился с тихим «дзын-нь!», и я быстрым движением открыл сообщение.

«В общаге, всё норм. Я тебя люблю».

— Кто там тебе спамит на ночь глядя? — полюбопытствовала Верка.

— Спамеры, — я поспешно нажал на кнопку возврата. — Девушки, вы сегодня полуночничать собираетесь или всё-таки вспомните, что одна из вас с дороги, а второй завтра на пары к восьми?

— Вспомним, вспомним, — сеструха поднялась из-за стола. — Лерчик, сейчас ты в ванную пойдёшь или меня пустишь?

— Тебя пущу, — вздохнула племяшка. — Мне ещё посуду мыть.

— Бедный ребёнок, — Верка была в курсе нашего договора о моём участии в Бале первокурсников. — Клим, может, пропустим этот раз?

— Вер, кто из нас по первому высшему педагог?

— Ох, ладно тебе! — сеструха ласково погладила Лерку по голове. — Один раз роли не сыграет.

— Иди купайся лучше, — я тоже встал и легонько подтолкнул её к выходу из кухни. — Не перенапряжётся твой ребёнок, тем более что я ему помогу.

— Правда? — обрадовалась племяшка, подскочив с места. — Чур, я подаю посуду и вытираю!

— Нет уж, это я подаю посуду, — осадил я её. — Уговор есть уговор.

Лерка театрально ссутулила спину и открыла воду в раковине. Сеструха, послав ей ободряющую улыбку, ушла купаться, а я начал убирать со стола, категорически запретив себе думать о чём-то другом, кроме грязных тарелок и рассыпанных хлебных крошек.

* * *
Этим вечером соскучившаяся Верка укладывала племяшку спать, будто маленькую. Они долго о чём-то шушукались и пересмеивались, но вот, наконец, шепотки затихли, и сеструха вернулась на кухню, где я тупо пялился в экран ноутбука, изображая из себя трудоголика.

— Ну, а у тебя как дела? — спросила она, усаживаясь напротив.

— Как обычно, — я закрыл крышку ноута и отставил его в сторону.

— Не встретил ещё свою единственную?

— Нет.

— Жаль, — Верка вынула из подставки стопку салфеток и принялась сворачивать их красивыми треугольниками. — Любовь — это лучшее, что может случиться с человеком.

— Вер… — нерешительно начал я, однако она махнула рукой, прерывая: — Знаю, знаю. Одни и те же грабли, да? Но я всё решила — буду плыть по течению. Не съезжаться, не примерять фату и составлять свадебное меню, не воображать нас через двадцать лет. Я просто хочу немного счастья для себя.

Я потянулся через стол и накрыл ладонью её тонкие пальцы.

— Вер, если он тебя обидит, я всё брошу, приеду и начищу ему морду. Можешь так и передать.

Сестра бледно улыбнулась: — Спасибо. Ты настоящий брат.

— Обращайся, — я вновь откинулся на спинку стула. На кухне воцарилась тишина, нарушаемая только шорохом бумаги да периодическим бульканьем холодильника.

— Клим, и всё-таки, — Верка сложила последнюю салфетку и вернула в подставку красивый салфеточный веер. — Этот Дима — с его стороны точно нет никаких чувств? Лера, конечно, к нему равнодушна, однако когда её бедное сердечко заживёт…

— Вер, хватит, — Я в принципе не любил обсуждать такие вещи, а сейчас тем более не хотел затевать подобный разговор. — Нет там чувств и не будет.

— Почему ты так уверен?

— Потому, — я отвернулся. Имею ли я право говорить?

Сестра внимательно на меня посмотрела и проницательно заметила: — Ты что-то скрываешь.

— Может, и скрываю, — я зачем-то взял в руки смартфон. — Но это касается не только меня.

— Расскажи, — тихо и серьёзно попросила Вера. — Даю слово, что буду молчать.

Я задумался — сестра, при всей своей любви к болтовне, умела хранить секреты.

— Там не будет чувств, потому что они уже есть. У Димы. Ко мне.

Вера нахмурила лоб, словно решая в уме какую-то задачку, и после паузы спросила: — А у тебя?

— Что? В каком смысле «у меня»? — опешил я.

— В прямом, — спокойно ответила сестра. — У тебя никогда не было девушек, это раз.

— Неправда, были!

— Случайные не в счёт, а курортный роман — это не отношения, а растянутый на неделю перепих. К тому же, я могу поспорить, что ты даже не помнишь её имя.

— Ещё как помню! — возмутился я. — Света её звали.

Вера посмотрела на меня с материнской укоризной: — На самом деле Марина, «морская». Мы ещё шутили об этом, забыл?

Упс, прокол. И почему я был уверен, что она Света? Потому что блондинка? Вроде бы. Хм.

— Так вот, — между тем продолжила сестра. — У тебя никогда не было девушки, это раз. И ты совершенно нормально общаешься с парнем, про которого знаешь, что он в тебя влюблён. Это два.

— Погоди, а что я должен делать? Шарахаться от него, как от прокажённого? Лезть в драку? Он же не виноват, что так вышло, да ещё и с первого взгляда — тут вообще никто не застрахован, вспомни Стаса…

— Вот об этом я и говорю. Ты не просто нормально с ним общаешься, ты его защищаешь. Это три.

Угу, а ещё есть сообщение, на которое я, с одной стороны, не ответил, а с другой — до сих пор не стёр и не уверен, что сотру. Это четыре, да? Я хмуро посмотрел на решившую примерить роль психологини Веру. На фиг я вообще решил ей рассказать?

— Клим, тут нет ничего плохого, — мягко заметила сестра. — Мы с Лерой меньше любить тебя не станем, а что до остального мира, то начхать на его мнение.

— Так, Вер, стоп. Нечего меня на основании всякой фигни в… — я проглотил оскорбительное «пидоры», — …непонятно в кого записывать. Я нормальный, ясно тебе?

— Мне ясно, что ты — мой любимый младший брат. И я хочу, чтобы ты был счастлив, а с кем — мне совершенно не важно, — Сестра встала со стула и, обогнув стол, ласково меня обняла. — Спокойной ночи.

— Спокойной, — эхом отозвался я, обречённо предвидя, что сегодня это пожелание навряд ли сбудется.

Конечно, я оказался прав — близился «час быка», а сна не было ни в одном глазу. Я раз за разом пересматривал свой романтический опыт — весьма скудный, к слову сказать, но это и не удивительно. Когда все силы брошены на выживание, не до любви. Однако, возражал мне внутренний голос, сеструха, например, всё равно как-то умудрялась влюбляться, пусть и неудачно. Так почему же мой единственный более-менее серьёзный роман случился прошлым летом в Крыму и с девушкой, чьего имени и лица я совершенно не помню? Я сердито перевернулся на другой бок, несколько раз двинул кулаком в подушку и снова задумался.

Хорошо, а если начать распутывать этот клубок с другого конца? С Димы? На этом соображении мне вдруг подумалось, что неплохо было бы сходить в сортир. Или на кухню попить воды. Или покурить. Или…

«Слушай, а чего ты так испугался?» — «Ничего». — «И кому, интересно, ты сейчас сказки рассказываешь?»

Я с шумным вздохом лёг на спину и уставился в белеющий над головой потолок.

Ладно, Дима мне нравился, но чисто по-человечески. Тем, что не проходил мимо. Великодушием. Смелостью. Тактичностью. Я, конечно, не делал с ним и Леркой лабораторные, но что-то мне подсказывало, что он далеко не глуп. И улыбка у него красивая, а смущается он забавно, только всё из-за какой-то ерунды…

«Эй-эй, ты себя-то слышишь?» — «Слышу. Но разве это чувства? Это просто, м-м, хорошее отношение». — «Ну-ну».

По потолку проехала жёлтая полоса от чьих-то почти в небо задранных фар.

«Ладно, я докажу. Завтра».

* * *
Димка

Он и сам не объяснил бы, как решился отправить такое сообщение. Просто стоял у входа в общагу, ни о чём не думая, смотрел на плавающие в тумане огни фонарей, а потом вытащил смартфон, набрал два коротких предложения и нажал «Отправить». Как камешки в воду бросил.

«Ты меня, наверное, заблокируешь теперь на хрен, только это такое офигенное чувство — когда можешь сказать «люблю». И когда знаешь, что о тебе, даже не таком, всё равно беспокоятся».

Димка в последний раз глубоко вдохнул перенасыщенный влагой воздух и вошёл в общежитие.

Он не ждал ответа, его бы в принципе не удивило, если бы Клим действительно занёс его в «чёрный список». Поэтому раздавшийся на следующий день во время большого перерыва звонок стал для него полной неожиданностью.

— Привет. Тебе сейчас удобно разговаривать?

— Да, — разговаривать с Климом Димке было удобно даже на паре у декана. — Привет.

— Дим, ты, — Клим почти неуловимо запнулся, — у тебя есть планы на вечер?

Может, и были — Димка не помнил.

— Нет, никаких.

— Мы сможем встретиться? У меня к тебе есть одна, — теперь заминка вышла явной, — маленькая просьба.

— Да, конечно, у нас лекции в пять заканчиваются, и я свободен, — Димка понял, что по-глупому частит, и перед следующей фразой заставил себя сделать нормальную паузу. — Мне на крыльце ждать?

— Слишком долго придётся — я сначала должен Леру домой отвезти, а это около получаса. Может, я попозже к общежитию подъеду? Скажем, к шести?

То есть ещё плюс тридцать минут ожидания, за которые, Димка был уверен, он сгрызёт себе все ногти.

— Давай, лучше от универа — пока ты Сотникову отвозишь, я как раз успею в буфет зайти.

— Ну, смотри. В полшестого на крыльце?

— Ага.

— Тогда увидимся.

— Увидимся.

В динамике наступила тишина, и Димка убрал смартфон от уха. Посмотрел на время — без двадцати двенадцать, то есть до встречи осталось четыре часа пятьдесят минут. Ужасно долго. И ужасно любопытно, какая у Клима к нему просьба. Димка задумчиво потёр переносицу. Может, это как-то связано с Сотниковой? Но они её бывшего хорошо шуганули — сегодня на общей лекции он держался подчёркнуто в стороне, только недобро поглядывал на Димку.

Впрочем, толку гадать? Через — Димка оживил смартфон — четыре часа и сорок восемь минут он всё узнает. А ещё увидится с самым важным для него человеком — это ли не счастье?

Глава 7

Глава седьмая, в которой моя глупость приводит к серьёзным последствиям

Вместо обещанного по телефону получаса я обернулся за двадцать минут, однако Дима всё равно оказался на месте первым.

— Привет ещё раз. Давно ждёшь?

— Только вышел.

Ладно, поверю — на замерзающего он не похож, и ладонь у него тёплая.

— Пройдёмся? — я кивнул в сторону боковой аллеи.

— Давай.

На мысленную репетицию этого разговора я потратил почти весь день, однако когда дошло до дела, понятия не имел, с чего начать. Может, с того, о чём мне напомнила по-прежнему заметная ссадина у Димы на скуле?

— Как самочувствие после вчерашнего?

— В целом нормально, — ответил Дима любимой племяшкиной фразой, на которую у меня рефлекторно вырвалось: — А в частности?

— И в частности тоже, — он на ходу пнул попавшийся под ноги каштан. — А ты о чём попросить хотел?

Я набрал в грудь побольше воздуха: — О… — и заткнулся. Рождённое в творческих муках «о помощи в эксперименте по самоидентификации» вдруг показалось до отвращения картонным, а сказать прямо, чего хочу, у меня язык не повернулся бы. К тому же я только сейчас подумал о Диминых чувствах, которыми, решил поиграться, чтобы доказать непонятно что непонятно кому.

— Да, в общем-то, уже ни о чём. Прости за беспокойство.

Мне, конечно, было страшно неудобно, однако любое неудобство — фигня по сравнению с крахом ложной надежды.

Дима поднял на меня испытующий взгляд: — Точно, ни о чём?

— Точно.

— Жаль, — Дима пнул ещё один каштан.

— Вовсе нет, поверь на слово, — со всей убедительностью сказал я. — Тебя как, до общаги подкинуть? Или, может, ещё куда?

— До общаги, только, — теперь уже Дима собирался с духом, — можно мы ещё чуть-чуть погуляем?

Я подумал о пришедшем сегодня срочном заказе и мысленно махнул рукой. Всё равно ведь собирался полуночничать.

— Конечно, можно.

Мы обошли корпус раз, потом другой — внутренний голос каверзно подметил, что меня совершенно не напрягало это бесцельное кружение, — а на третий Дима спросил: — Клим, ничего, если я тебя кое о чём попрошу?

— Не вопрос, проси, — легко разрешил я.

— Заблокируй мой номер в «вотсапе», пожалуйста.

— Зачем? — я воззрился на него в крайнем изумлении.

— Ну, — Дима низко-низко опустил голову, — тогда я смогу тебе писать так, чтобы ты ничего не получал.

Какая-то не очень продуманная просьба.

— А вдруг понадобится, чтобы получил? Ситуации в жизни всякие бывают.

— Не понадобится, — заупрямился Дима.

— У тебя что, пророческий дар открылся? И потом, — тут я сам не объяснил бы, что меня дёрнуло так сказать, — хочешь мне писать — пиши, без проблем. Только не стихи и не каждые десять минут.

И всё-таки радость Диме шла невероятно.

— Правда, можно?

Вот же чудак — как будто я и в самом деле могу забрать свои слова назад.

— Правда.

— Спасибо!

Да было бы за что. В конце концов, это даже интересно — о чём там он задумал мне писать.

Дима оказался корреспондентом ненавязчивым, чем вновь подтвердил верность сложившегося о нём мнения. Следующие пару дней я получал от него только «С добрым утром!» и «Спокойной ночи», иногда украшенные эмодзи-сердечками. Я вежливо отвечал — естественно, без сердечек, — и в целом наша переписка меня не напрягала. Но в пятницу, где-то около десяти утра, Дима написал не по графику.

«Не отвлекаю?»

Я как раз скучал в одной из подопечных контор, глядя на медленное и печальное обновление «1С», поэтому правдиво ответил «Нет».

«Почему ты сказал, что тебе не надо присылать стихи?»

«Потому что мало кто пишет их хорошо». Я подумал и добавил: «А ты что, сочинил?»

«Да ну, какой из меня поэт. Просто интересно стало». И через паузу: «А тебе писали когда-нибудь?»

Мне, говоря откровенно, до недавних пор даже «добрых утр» с сердечками не писали.

«Нет». Хотя, в этом случае имеет смысл как-то обосновать своё мнение о качестве чужих стихов. «У нас в техникуме как-то устроили поэтический вечер с обязательным посещением. Мне не понравилось».

«Понятно».

Теперь пауза была настолько длинной, что я решил, будто разговор окончен. Тем более, «1С»-ка наконец выдала «Объединение конфигураций завершено», и я перешёл к финальному этапу моей здешней работы — обновлению структуры базы данных.

«Знаешь, мне никак покоя не даёт. О чём ты хотел тогда попросить?»

Отчего-то набрать «О поцелуе» оказалось проще, чем сказать. Я перечитал написанный в окошке ответ и собрался было его стереть, чтобы отправить что-то более безопасное, но тут краем глаза заметил на экране монитора какое-то системное сообщение. Пробежал по тексту глазами, кликнул «Принять» и, вернувшись к смартфону, автоматически ткнул на зелёную стрелку.

* * *
— Блядь!

— Клим, всё хорошо? — вздрогнула сидевшая напротив бухгалтер Лиза. Ну да, обычно я матом не разговариваю, особенно на работе.

— Да, нормально, — Если не считать того, что моё случайно отправленное сообщение получило статус «Прочитано» раньше, чем я успел его удалить. Я на несколько секунд прикрыл глаза ладонью, собираясь с мыслями, и набрал: «Дим, это долго объяснять. Встретимся сегодня?»

Ответ пришёл моментально: «Как в прошлый раз?»

«Да. Когда освободишься?»

«В пять».

Так-так. А Лерка, если память мне не изменяла, училась до половины седьмого — вчера мы решили, что её больше не нужно забирать, поэтому утром я не уточнил, как у них с занятиями. Впрочем, Дима — взрослый человек, и сам разберётся, забивать ему на пары или нет.

«Хорошо, в пять у входа».

«Ок».

Я отложил смартфон и устало потёр лицо ладонями. Вот ведь попадалово. И именно тогда, когда я уже думать забыл о сомнениях в собственной ориентации. Ладно, как говорится в бородатой присказке «Один раз — не водолаз». Диму только жаль — не заслужил он такого, особенно от меня, и хрен знает, чем это можно компенсировать.

Примерно шесть часов спустя мы стояли друг против друга у ступеней университетского крыльца.

— Пройдёмся?

Дима молча кивнул — собранный, напряжённый. Не верящий, что мечта может вот так просто взять — и сбыться. И, в общем-то, правильно не верящий.

Мы дошли почти до конца боковой аллеи, когда я, наконец, собрался с духом, чтобы заговорить.

— Дим, я сразу скажу — то сообщение отправилось случайно, ты не должен был его прочитать. И мне очень жаль, что вышло так, как вышло.

Я сделал короткую паузу и, не получив ответа, продолжил: — Понимаешь, у нас с сеструхой на днях разговор случился, после которого я немного засомневался, ну, в себе. В своей самоидентификации. Решил провести эксперимент, но вовремя понял, какой подлостью он будет по отношению к тебе. И не стал просить.

— А если не подлостью? — разлепил Дима сжатые в нитку губы. — Если ты, если мы…

— Дим, это вряд ли, — с максимально возможной мягкостью ответил я. — Один шанс на тысячу.

— А вдруг? — Мы остановились, и теперь Дима смотрел мне прямо в глаза.

— Ты всё-таки хочешь попробовать? — немного растерялся я.

— Хочу.

— И уверен, что справишься с разочарованием?

— Уверен.

Похоже, моему бессовестному плану всё-таки суждено осуществиться. А я — ха-ха — ни разу не готов к такому повороту.

— Сейчас? — Конечно, уже порядком стемнело, да и день сегодня пасмурный, но…

С Диминых щёк сбежала вся краска, однако кивнул он, не раздумывая. Что ж, я сам виноват.

— Ну, хорошо. Только, давай, сначала отойдём куда-нибудь в сторону.

Почти по всему периметру университетский сквер ограждали разросшиеся кусты сирени, которые даже без листьев представляли из себя надёжное укрытие от посторонних глаз. Причём мы обнаружили это далеко не первыми — на вытоптанном пятачке у особенно раскидистого куста валялись окурки и смятая жестянка из-под энергетика, а чуть в стороне я заметил разорванную упаковку от презерватива. Словом, место для эксперимента было самым что ни на есть подходящим.

— Здесь? — Дима пришёл к аналогичному выводу.

— Да, — Мы посмотрели друг на друга и синхронно отвели глаза. Ну, и что теперь? Все мои прежние поцелуи с девушками происходили как-то сами по себе, без неловких пауз и переминаний с ноги на ногу.

— Дим… — Я заставил себя поднять взгляд, и в этот момент Дима решительно шагнул ко мне. Замер близко-близко, заглядывая в лицо, а потом застенчиво спрятал блеск глаз под ресницами, привстал на цыпочки и очень деликатно коснулся губами моих губ.

От него пахло мятой — вот и всё, что я запомнил из этого короткого поцелуя.

— Ну, что? — Дима вновь стоял в шаге от меня, и столько нетерпеливой надежды было в его вопросе, что на секунду мне захотелось соврать и не наносить ей смертельный — но такой предсказуемый — удар.

— Ничего, — Лёгкое головокружение, как от гипоксии, не в счёт.

— Совсем?

Как свеча погасла.

— Совсем. Прости.

Дима отвернулся и обхватил себя руками. Господи, ну что я за идиот? Зачем оно мне надо было?

— Дим, — я хотел тронуть его за плечо, однако вовремя отдёрнул руку. Хватит, и так дел наворотил. — Может, пойдём? Подкинуть тебя до общежития?

— Не надо, — глухо ответил Дима. — Сам доберусь.

— Как скажешь, — Я понятия не имел, как мне поддержать его сейчас, не сделав всё ещё хуже.

Дима шумно выдохнул и с видимым усилием опустил руки.

— Пойдём.

В гнетущем молчании мы вернулись обратно к университетскому крыльцу.

— Ну, пока? — я попытался поймать его взгляд, но Дима упорно смотрел в землю.

— Пока, — и он зашагал прочь. А я остался — смотреть вслед и чувствовать себя последней мразью.

* * *
Димка

Он петлял по дворам и переулкам неуютного ноябрьского города, совершенно потеряв счёт времени и расстоянию.

«Дурак, дурак, дурак», — метрономом билось в висках. На что он надеялся? Это только в слезливых мелодрамах за поцелуем следует признание в любви, а то и красивая постельная сцена. Димка с силой пнул некстати подвернувшуюся под ноги пивную крышку.

«Ну, что?»

«Ничего».

Как же так, едва не заорал Димка в голос. Как может быть «ничего», когда у него самого буквально всё внутри перевернулось? И так сладко перехватило дыхание, что даже чуточку закружилась голова, и по спине побежали мурашки, и… И вообще, это был его первый поцелуй — самый-самый!

«Прости».

Димка сжал кулаки. Не за что прощать. Он сам виноват — навоображал себе, хотя его предупреждали, верно? А ещё ведь думал: пусть не сработает, зато я его поцелую, и мне будет достаточно. Хер там, ни разу не достаточно — только стало ещё острее хотеться большего. Разговоров, прогулок, касаний, поцелуев, в конце концов. На которые будет ответ. Ах, если бы Димка заранее знал, что желания — это как с горки вниз, и чем дальше, тем круче спуск. Он бы трижды подумал, прежде чем воспользоваться разрешением Клима писать ему сообщения.

И всё равно бы написал.

Сделав такой неутешительный вывод, Димка свернул в проход между двумя обшарпанными панельными девятиэтажками и на всей скорости врезался в двух шедших навстречу парней.

— Эй, смотри, куда прёшь, нах!

— Извини, — неприветливо буркнул Димка, потирая ушибленное плечо.

— На хуй нам твоё «извини»? — тот, что был справа, сплюнул Димке под ноги. — Пива купи и пиздуй на все четыре.

Вообще говоря, обычно Димка предпочитал в конфликты с гопотой не вступать, и будь он в более спокойном расположении духа, то действительно купил бы пацанам полтораху чего-нибудь покрепче, символически распил с ними стаканчик и оперативно свалил в пампасы. Однако сейчас в Димкиной душе бурлила гремучая смесь разочарования и злости на себя, поэтому вместо миролюбивого согласия он огрызнулся: — А если не куплю, то что?

— Пизды получишь.

Конечно, ещё оставался вариант тупо дать дёру. Потому что место было пустынное, а противники хотя и находились с Димкой в одной весовой категории, всё-таки превосходили его численно.

— За что?

— За то, что не со своего района.

Железная логика.

— Так чё? — вступил в разговор второй гопник. — Пошли в магаз?

— На хуй идите, — внятно сказал Димка. — Доебались, бля.

Гопники переглянулись, и тот, который заговорил первым, без предупреждения вмазал Димке в висок.

Он всё-таки успел чуть-чуть отклониться, отчего удар получился по касательной, и только благодаря этому драка не сразу превратилась в избиение. Хотя Димка отлично понимал, что главное — не дать зайти себе за спину, настал момент, когда противник оказался чуточку быстрее.

— Н-на, сука!

Пойманный в цепкое объятие Димка хрипел от боли, у него темнело в глазах, однако сознание не торопилось его покидать, заставляя по полной отвечать за собственную глупость.

— Вы что делаете, суки! Рекс, фас!

Сквозь гул крови в ушах Димка с трудом различил чей-то гневный крик, и державшие его руки вдруг исчезли, позволив кулем рухнуть на землю, рефлекторно сжимаясь в комок.

— Сраные ушлёпки, — раздалось прямо у него над головой. — Рекс, фу! Ко мне! — и Димкин спаситель присел рядом с ним на корточки: — Эй, ты?.. Это ты?!

Вот свезло так свезло, равнодушно подумал Димка. Оказывается, к нему на выручку пришёл бывший парень Лерки Сотниковой, след от чьего кулака сегодня так «удачно» получилось подновить.

— Что, опять девушку защищал? Рекс, сидеть.

Возникшая в Димкином поле зрения кавказская овчарка послушно села и с интересом уставилась на лежащего человека.

— Пивом не угостил, — проскрежетал объяснение Димка.

— Ну, и правильно, — неожиданно одобрил собеседник. — Ты Дмитрий, верно?

Димка издал утвердительный звук.

— А я Всеволод, Сева. «Скоряк» вызвать?

— Нет! — Димка вложил в это короткое слово всю выразительность, на какую только был способен.

— Хм, — однако, несмотря на скептическое хмыканье, Сева настаивать не стал, спросив вместо этого: — Ну, и кому тогда звонить, чтобы за тобой приехали?

Кому? Димка почувствовал, как сознание начинает «плыть», выдохнул первое пришедшее на ум имя: — Климу, — и провалился в темноту.

Глава 8

Глава восьмая, в которой моя комната временно превращается в лазарет

Телефонный звонок раздался, когда мы только-только сели ужинать.

— Это кому ж там сверхурочно поработать захотелось? — проворчал я, вставая из-за стола. Кроме клиентов и родных, звонить мне было некому, а сеструха с племяшкой сейчас были дома. Вот почему, увидев на экране смартфона имя «Дима», я мгновенно преисполнился дурных предчувствий.

— Слушаю.

— Э-э, Клим? — голос в динамике принадлежал не Диме, однако был мне смутно знаком. — Здравствуйте, Дима сказал вам набрать. Он на гопоту нарвался, сейчас в отключке. Вы сможете приехать?

— Куда? — я зажал смартфон плечом, стремительно переодеваясь в джинсы. — «Скорую» вызвали?

Мой собеседник назвал адрес — как назло, тот район я представлял себе весьма приблизительно — и добавил: — А от «скоряка» он отказался.

— В смысле, отказался? — у меня чуть смартфон не выпал. — Звони и вызывай врачей, немедленно! Сознание просто так не теряют, может, у него внутричерепная травма и надо срочно оперировать.

— Понял. А вы скоро приедете?

— Минут через десять-пятнадцать, — Я уже обувался. — Если что, сразу звони.

— Ага.

Стоило мне убрать замолчавший смарт от уха, как вышедшая в прихожую Верка встревоженно спросила: — Клим, ты куда?

— Хорошему человеку помочь надо. Ужинайте без меня.

Сестра неосознанно переплела пальцы в молитвенном жесте: — Будь острожен, ладно?

— Вер, всё хорошо, — я коротко обнял её, успокаивая. — Ты же сама говорила, что сейчас не нулевые, да и я не на «стрелку» с Ржавым поеду. Не переживай.

Сестра вымученно улыбнулась, и я, проверив на месте ли права и ключи от «голды», выскочил из квартиры.

Вот за что я люблю байк, так это за его способность проехать там, где пройдёт пешеход, но спасует автомобилист. Пускай на последних километрах мне пришлось то и дело сверяться с навигатором, к названному по телефону дому я подъехал аккурат десять минут спустя. Бросил «голду» на единственной свободной половинке парковочного места у ближайшего подъезда — ещё одно несомненное преимущество мотоцикла перед авто — и дальше пошёл искать Диму уже на своих двоих. По моим расчётам «скорая» уже должна была приехать, поэтому, не увидев в проходе между домами машины со спецсигналами, я сначала подумал, что ошибся и свернул не туда. Однако потом заметил у стены двоих парней с собакой и в том, который сидел, уткнувшись в колени светловолосой головой, интуитивно узнал Диму.

— Эй, а где «скоряк»?

Овчарка вскинулась мне навстречу, и её хозяин быстро скомандовал: — Рекс, место! Свои, — а затем, узнав меня, вытаращился: — Ты?!

— Я, — подтвердил я очевидное, тоже удивившись просебя, насколько верна поговорка про тесный мир. — Так что со «скоряком»-то?

— Я сказал не вызывать, — Дима поднял лицо от колен и постарался улыбнуться. — Нечего их по пустякам дёргать.

— По пустякам? — я присел перед ним, чтобы глаза наши были на одном уровне. — Дим, ты сознание терял, тебя обследовать надо.

— Не надо, — упрямо возразил Дима. — В голову меня всего раз ударили, и то вскользь, так что это не из-за сотряса. И вообще, я сейчас ещё немного посижу и в общагу потопаю.

Угу, потопает он. Я поднялся на ноги и достал смартфон.

— Ты куда звонишь? — забеспокоился Дима. Правильно, я не Сева, на меня рассказы про «не из-за сотряса» могут и не подействовать.

— Такси вызываю.

— Зачем?

— Затем, что с байка ты на первых трёх метрах свалишься.

— Если хотите, то я могу подвезти, — вступил в разговор Сева. — Только Рекса домой отведу и возьму ключи.

Пожалуй, это будет даже справедливо.

— Хорошо, давай, ты повезёшь Дмитрия, а я за вами своим ходом. Куда тебе удобнее машину подогнать?

Сева нахмурил брови, соображая.

— Попробую к самому проходу подрулить, там двор, вроде, неплотно заставлен был.

— Ладно, тогда ждём здесь.

Сева кивнул, бросил собаке «Рядом!» и размашисто зашагал прочь. А я снова опустился перед Димой на одно колено и спросил: — Как ты на них нарвался-то?

— Да налетел случайно. Они пива сказали купить, ну, в качестве извинения, а я их на хуй послал.

— Зачем?

— Злой был.

Моя совесть мгновенно встала в позу королевского обвинителя: «Доэскпериментировался?», на что я мысленно отмахнулся: «Потом, сначала надо до конца выяснить», — и продолжил расспросы.

— Сколько их было?

— Двое.

— Как выглядят, помнишь?

— Смутно. Клим, да какая разница? Кошелёк забрать они не успели, смарт тоже уцелел. Подумаешь, в живот пару раз двинули. Не убили же.

Я до боли прикусил язык, заставляя себя проглотить жёсткую лекцию о глобальной неправильности рассуждений такого плана. Успею ещё высказаться.

— Дим, ты сейчас поедешь ко мне, — По-правильному надо было в «травму», однако разговаривал он вполне связно, а я слишком хорошо помнил особенности нашей травматологии. В тамошнем приёмном отделении сдохнуть можно — и ни одна сволочь не пошевелится, чтобы тебе помочь, пока ты к ним не оформлен. — Верка тебя посмотрит и если обнаружит что-то серьёзное, то извини, но мы вызовем «неотложку».

— А откуда она в этом разбирается? — закономерно полюбопытствовал Дима.

— Она медкурсы прошла, и у неё младший брат, который часто попадал в истории, пока мозги на место не встали.

— Правда, часто?

— Чаще, чем нужно, — И шрам от ножевого на боку — лучшее тому подтверждение. — Так, кажется, я слышу машину, — я встал и наклонился к Диме. — Ну-ка, хватайся за меня.

— Да я сам… — он зашевелился и охнул от боли.

— Хватайся, — с нажимом повторил я, и в этот раз Дима благоразумно послушался.

— Всё-таки мне офигеть, как везёт, сегодня, — пробормотал он.

— Почему? — не понял я, крепко держа его за талию. Дима вздохнул, цепляясь за мои плечи, совсем уж невнятно пояснил: — Потому что ты, — и я не нашёлся с ответом.

В обнимку мы доковыляли к подъехавшему «Солярису», и Дима кое-как уселся на переднее пассажирское сидение.

— Спинку откинь, — посоветовал я ему, назвал Севе адрес и добавил: — Если окажетесь на месте раньше, что вряд ли, то подождёте.

— Хорошо, — кивнул Сева, забираясь в машину. Я не стал дожидаться, пока он тронется, и пошёл к байку, на ходу набирая сеструхин номер.

— Вер, всё в порядке, скоро буду, только не один. Подготовьте мою комнату, пожалуйста, чтобы там человека можно было разместить. И ещё понадобится твоя помощь по медицинской части.

— Не тебе? — на всякий случай уточнила Верка.

— Не мне. Да, предупреди племяшку, что я её бывшего приведу. Пусть готовится к объяснению.

— Клим, ну зачем?

— За жизненным уроком. Всё, ждите, — и я дал отбой. Пускай Леркин вечер будет безнадёжно испорчен, зато она гарантированно получит прививку от игр чувствами других людей. Аналогичную той, которую сегодня получил я.

* * *
Всю дорогу я ехал чуть позади «хёндая» и лишь у самого дома обогнал его, чтобы первым заехать во двор и показать нужный подъезд. Место перед ним удачно пустовало, так что «Солярису» не пришлось подпирать какой-нибудь из оставленных на ночь автомобилей.

Помогая кряхтящему Диме выбраться из салона, я спросил: — Ты как? Не мутит? Боль не усиливается? — и получил в ответ: — Нет, всё нормально.

Не до конца искренний — даже в неярком дворовом освещении было заметно, насколько Дима бледен.

— Помоги, будь добр, — попросил я Севу. Вдвоём мы аккуратно завели пострадавшего в подъезд и все вместе поднялись на седьмой этаж. Там Сева хотел было попрощаться, однако я его опередил, сказав: — Если не торопишься, то зайди ненадолго. Тут кое-кому с тобой надо поговорить, — и, открыв дверь в квартиру, громко крикнул: — Вер, это мы! Встречайте!

Чтобы не создавать в прихожей толпу, я на ходу разулся — Дима только успел сказать Верке «Здравствуйте» — и повёл больного в свою комнату, бросив стоявшей в кухонном дверном проёме Лерке: — Угости нашего второго гостя чаем, пожалуйста. Он это заслужил.

Племяшка ответила сердитым взглядом, однако на изумлённое Севкино «Лера?!» вполне радушно сказала: — Привет. Заходи, раздевайся, мне надо с тобой кое о чём поговорить.

Я мысленно пожелал им обоим взаимопонимания и целиком переключился на Диму.

Сеструха застелила мою кровать чистой простынёй и выставила на письменный стол большой аптечный ящик, который во время оно я смастерил в школе на уроке труда. Вкупе со светлыми обоями без рисунка, скудной меблировкой и включенной на полную мощность люстрой это создало в моей комнате вполне больничную атмосферу — даже запах дезинфицирующего средства мерещился.

— Так, осторожно, — я усадил Диму на постель и сообразил, что формально они с Веркой ещё не знакомы. — Э-э, Вер, это Дима, Дим, это Вера, моя сестра.

— Рад познакомиться, — пробормотал вежливый Дима, и сеструха мягко улыбнулась ему в ответ: — Взаимно. Ну, рассказывай, что болит?

— Живот. И голова, но совсем чуть-чуть!

— Боль тупая, острая?

Дима прислушался к ощущениям: — Наверное, тупая.

— Есть места, где болит сильнее?

— Наверное, нет.

— Хорошо. Разденься до пояса, пожалуйста, и ложись на спину.

— Я помогу, помогу, не суетись, — подхватил я, поймав Димину болезненную гримасу, когда он чересчур рьяно принялся выполнять просьбу. — И с обувью тоже, не наклоняйся.

После того, как смущённый «пациент» остался топлесс и был бережно уложен на кровать, я решил потратить время осмотра на что-то более полезное, чем подпирание стены. Забрал Димины куртку с ботинками и как можно тише отнёс их в прихожую — лишняя предосторожность, потому что, судя по доносившимся из кухни напряжённым голосам, Лерка и Севка не обратили бы на меня внимания, даже ходи я у них перед самым носом. Вслушиваться в их разговор я, естественно, не стал и вернулся в свою комнату, где Верка уже мерила Диме давление.

— Думаю, можно обойтись без больницы, — вынимая из ушей стетоскоп, ответила она на мой вопросительный взгляд. — Из рекомендаций у меня только постельный режим, желательно до понедельника, и наблюдение за ситуацией.

— Я же говорил! — обрадованный Дима попробовал приподняться, но сеструха придержала его за плечо: — Ты про режим услышал? Вот и лежи спокойно.

— Здесь? — Димины щёки вновь потеряли неестественную бледность.

— Как минимум до утра, — Верка убрала тонометр в мешочек. — Клим, давление ему надо будет мерить каждые час-полтора.

Я кивнул — чего-то подобного я и ожидал, памятуя собственный неприятный опыт — и уточнил: — Обезболивающее?

— Лучше не надо, чтобы не смазать картину. И, Дим, обязательно говори, если станет хуже. Это не шутки.

— Хорошо, — смиренно согласился Дима. — А одеться можно?

— Конечно, можно, — ответил я вместо Верки. — И вставать тоже можно, только осторожно и по важному делу.

— Всё-то ты знаешь, — вздохнула сеструха. — Что там на кухне?

Я пожал плечами: — Разговаривали.

— Ясно, — Верка взяла аптечку со стола. — Пойду на разведку. Клим, если что, то чайник недавно кипел, и суп остался.

— Ага, спасибо.

Сеструха вышла, а я помог Диме сесть и подал ему рубашку: — Ты голоден?

— Ты знаешь, как-то не очень, — немного удивлённо признался он, одеваясь.

— А чаю попьёшь?

— Да, только…

— Без проблем, я же говорю, что по важным делам ходить можно, — правильно понял я его заминку. — Сам доберёшься?

— Ага.

Пока Дима по стеночке гулял до санузла и обратно, я перестелил кровать и зажёг вместо люстры торшер, отчего в комнате сразу сделалось уютнее.

— Без проблем? — спросил я у вернувшегося Димы.

— Без.

— Тогда ложись, чай я тебе прямо сюда организую.

— Спасибо, — Дима смотрел с такой благодарностью, как будто вся эта дрянь приключилась с ним не из-за моей глупости.

— Абсолютно не за что. Отдыхай.

Я технично ретировался из комнаты, надеясь, что разборки на кухне уже подошли к логическому завершению, и обе стороны тоже не откажутся распить чашку мира.

Моя надежда сбылась лишь наполовину. В кухне обнаружились только злая на весь свет Лерка и сеструха, с подчёркнуто беспечным видом разливавшая чай.

— А где Сева? — полюбопытствовал я, доставая пластиковый поднос.

— Ушёл, — буркнула племяшка.

— Но вы всё обсудили?

— Всё, — почти выплюнула Лерка и взорвалась: — На… фига ты его сюда притащил, спрашивается?

— Потому что сегодняшним поступком он заслужил правду.

— Каким, блин, поступком? — племяшка взвилась со стула. — Какого вообще… фига Колесникову надо было звонить именно тебе?

— Так, Валерия, во-первых, на полтона ниже, — холодно приказал я. — А во-вторых, я не телепат, поэтому твой вопрос не по адресу. Однако хочу заметить, что Димино решение было совершенно правильным.

— Да уж конечно! — племяшка пулей вылетела из кухни, и почти сразу раздался громкий хлопок двери её комнаты. Мы с Веркой переглянулись, и сеструха грустно покачала головой: — А чего ты ждал? Оправдываться никто не любит.

— Скорее это из-за того, что она понимает свою неправоту, — заметил я, кладя на блюдце немного самодельного печенья из вазочки. — У нас вишня в собственном соку осталась?

— Да, посмотри в холодильнике, — Верка с интересом наблюдала за моими манипуляциями. — Знаешь, сегодня я сделала для себя важное открытие.

— Какое? — я достал из холодильной камеры розетку с вареньем и принялся нагружать поднос всем необходимым для чаепития.

— Оказывается, два влюблённых парня — это также красиво, как влюблённые парень с девушкой.

— Чего? — Я неловко задел одну из чашек, и чай плеснул через край. — Какие влюблённые парни, Вер, ты что такое опять несёшь?

— Что вижу, — сеструха подала мне тряпку. — Клим, даже если бы я ничего не знала о ваших отношениях, достаточно поглядеть, как заботливо ты за ним ухаживаешь и как мило он краснеет в ответ, чтобы сделать правильные выводы.

— Вер…

— Иди-иди, — она взяла поднос и практически впихнула его мне в руки. — Вы отлично друг другу подходите, так что заканчивай прятать голову в песок и объяснись, наконец.

Я бы поспорил с ней, однако чай остывал, а поить Диму еле тёплой водичкой мне не хотелось. Поэтому я ограничился фразой «Позже договорим» и ушёл в свою комнату, получив от Верки напутствие «Давление ему померь!».

* * *
— Не спишь ещё? Хуже не становится?

— «Нет» на оба вопроса, — Дима завозился, приподнимаясь на подушке, и я торопливо поставил поднос на стол, чтобы помочь ему сесть.

«Достаточно поглядеть, как заботливо ты за ним ухаживаешь».

Я мысленно отмахнулся от сказанной сеструхой глупости. Ну блин, человека избили, ему шевелиться больно, а я что, должен на это просто смотреть, только бы меня не обвинили в «чувствах»? Бред какой.

С этой мыслью я придвинул стул к кровати, переставил на него поднос и вручил Диме чашку. Потом сообразил, что больше стульев в комнате нет, сидеть на полу не комильфотно, а идти за табуретом лень, и аккуратно присел на край постели. Потянулся за своим чаем и случайно поймал влюблённый Димин взгляд. Конечно, Дима тут же опустил сияющие глаза, а я вдруг вспомнил, что такое однажды уже было. В девятом классе, когда к нам перевелась тихоня и отличница Вика Александрова. В тот год мне забот хватало — Верку с «волчьим билетом» уволили из школы, и мы еле-еле сводили концы с концами, — поэтому бросаемые на меня украдкой взгляды одноклассницы я заметил только к концу второй четверти. Сначала не придавал им значения, потом, когда они стали более долгими и откровенными, стал раздражаться. Не скажу, чем именно меня так бесило это безмолвное щенячье обожание, но если нам с Викой доводилось разговаривать — даже на уровне «Александрова, подвинься!» — то вёл я себя откровенно грубо. Кто его знает, чем бы всё закончилось, но после девятого я сделал школе ручкой. За поступлением в техникум и поисками работы безответная влюблённость одноклассницы благополучно забылась, чтобы вновь припомниться больше, чем через десять лет, и заставить меня осознать — в этот раз я никакого раздражения не чувствовал.

«Значит, в моём случае возраст пришёл не один*», — А если в этом выводе и прозвучала фальшивая нота, то я предпочёл не обращать на неё внимания.

— Дим, скажи, почему ты так рьяно от «скорой» отпихивался?

— Это из-за мамы, — пояснил Дима, не поднимая взгляд от чашки. — Вдруг меня решили бы в травматологию класть, а у неё сердце слабое.

Тут можно было справедливо заметить, что гибель сына от внутреннего кровотечения стала бы потрясением гораздо сильнее, но я отчего-то предпочёл повести разговор дальше.

— Ты ведь не местный, да? Раз в общаге живёшь.

— Да, я из… — Дима назвал небольшой райцентр в полутора сотнях километрах от нашего города.

— И как тебе здесь? По сравнению?

— Расстояния больше — пешком фиг куда дойдёшь, — он наконец пригубил чай. — Шумно, машин и людей много. Постоянный движ.

— Нравится? Или после универа вернёшься?

— Скорее нравится. А возвращаться, — тут Дима посмотрел на меня, — я теперь точно не буду.

«Потому что здесь ты», — прочёл я в его глазах так же ясно, как если бы это было сказано вслух, и торопливо притушил остывшим чаем разлившееся в груди тепло. Наверное, стоило сказать какую-нибудь взрослую житейскую банальность вроде «за пять лет ещё передумаешь», однако вместо этого я протянул Диме блюдце с выпечкой: — Вот, бери, не стесняясь. Домашнее, сестра только утром испекла.

— Спасибо, — Дима захрустел печеньем. — Очень вкусно.

— Завтра обязательно скажи ей об этом. Нас с Лерой она считает предвзятыми, а ты — свежий человек.

— Скажу, — кивнул Дима. — Только вот насчёт завтра… У меня пары с восьми.

— И что? — приподнял я бровь. — Ты про постельный режим слышал?

— Да, но…

— Дим, единственным твоим завтрашним перемещением будет возвращение в общагу, — твёрдо сообщил я. — И то при условии, что Вера разрешит.

— Но…

— И нет, ты нас не стеснишь и не объешь, даже голову этим не забивай, — я одним глотком допил чай. — Добавки? Или вообще организовать что-то посерьёзнее?

— Спасибо, не нужно, — Дима сжал пустую чашку в ладонях. — Клим, я слов не подберу, насколько я тебе… вам благодарен.

— Ну, и не подбирай, — я аккуратно забрал у него посуду. — Давай, лучше тебе давление померим.

Тонометр показал, что давление у Димы чуть выше нормы, однако пульс у него был пулемётным, а рука — обжигающе горячей.

— Слушай, ты себя точно хуже не чувствуешь? — нахмурился я и по привычке хотел потрогать его лоб, но Дима отшатнулся так резко, что едва не впечатался затылком в стену. — Эй, ты чего?

— Ничеговсёнормально, — скороговоркой выпалил он, и до меня дошло: — Погоди, это оттого, что я рядом?

Судя по Диминому виду, он бы сейчас с огромным удовольствием спрятался под одеяло.

— Прости, не сообразил, — я встал с кровати. — Тебе ещё что-то нужно?

Дима отрицательно мотнул головой.

— Тогда отдыхай, — Я взял поднос и, подумав, добавил: — Хотя градусник я всё-таки принесу. На всякий случай.

Я не прислушивался специально, но когда проходил мимо племяшкиной комнаты, то из-за закрытой двери до меня донёсся Веркин голос. Хорошо всё-таки, что она приехала — сам я сейчас не был способен ни на какие психотерапевтические разговоры. Более того, я бы вообще предпочёл временно отключить в своём мозгу способность мыслить — только бы не заниматься анализом творящегося в моей жизни. Вот почему прежде, чем вернуться к Диме с обещанным термометром, я непедагогично нарушил уговор с Леркой и перемыл все сложенные в раковину чашки-тарелки-ложки. Результатом этой своеобразной прокрастинации стало то, что Дима уснул, не дождавшись градусника, а я, чувствуя себя трусливым дураком, тихо забрал ноут с мышкой и убрёл обратно на кухню — работать.

______________

*Отсылка к высказыванию Михаила Жванецкого «Мудрость не всегда приходит с возрастом. Бывает, что возраст приходит один».

* * *
Димка

Даже после разборки с бывшим парнем Сотниковой он не был так счастлив. Да, у него болело всё тело, и для того, чтобы повернуться на другой бок, приходилось трижды подумать, стоит ли оно того, но за хлопоты Клима это была ничтожная цена. Димка изо всех сил старался запомнить каждую минуту, каждый жест, интонацию, случайное касание, потому что отлично понимал, насколько неповторимо его везение. И одновременно запрещал себе надеяться, крепко усвоив урок с поцелуем. Принимать то, что дают, и не ждать большего — сложная задача, когда тебе восемнадцать и ты по самую маковку влюблён первой любовью, однако Димка пока справлялся. А судьба, словно в насмешку, одаривала его всё щедрее и щедрее.

Из неглубокого сна Димку выдернул короткий металлический лязг. Он открыл глаза и в на фоне бледно светящегося незашторенного окна увидел чёткий силуэт Клима. Присмотрелся — что же это был за звук? А, раскладушка! И Клим как раз закончил её застилать. Димку вновь кольнуло иголкой вины — сколько неудобств из-за него, — но тут Клим начал расстёгивать рубашку, и из бедовой Димкиной головы испарились совершенно все мысли. Он смотрел, не мигая и почти не дыша, как ткань соскальзывает вниз, обнажая уверенный разворот плеч и узкую талию, как округляется в наклоне и распрямляется гибкая спина, как одежда перестаёт скрывать подтянутый живот и крепкие ягодицы. Раздевшись, Клим подошёл к окну, чтобы задёрнуть шторы, — даже не подозревая, в какой сладкий узел сейчас закручиваются Димкины внутренности. Но вот в комнате сделалось темно, как на экране монитора после закончившейся эротической короткометражки, и ему остался лишь слух, чтобы по скрежету раскладушки и шороху одеяла понять — Клим тоже лёг. Однако прошло ещё порядком времени, прежде чем Димка осмелился пошевелиться и, сменив положение тела, расстегнуть «молнию» на джинсах. Будь место и обстоятельства иными, одним этим дело бы не ограничилось, но увы — всё, что он сейчас мог, это таращиться в потолок и ждать, когда же схлынет накрывшая его сладкая и стыдная волна.

«Кто-то скажет, что это полное днище — так хотеть, краснеть, плавиться от счастья просто от того, что вы спите в одной комнате. Наверное, этот кто-то будет прав, только я всё равно не соглашусь отмотать жизнь на три месяца назад, чтобы выйти из универа на пять минут раньше или позже и никогда не увидеть, как лихо подруливает крыльцу байкер на красном мотоцикле. Пусть я неправильный, зато точно знаю, какая же это невероятная штука — любовь».

Глава 9

Глава девятая, в которой сеструха оказывается права

Как бы поздно я ни ложился спать, внутренний будильник стабильно поднимал меня примерно в шесть утра. Однако сегодня он превзошёл сам себя — я открыл глаза в пять и, сколько ни ворочался, так и не смог заснуть снова. В итоге около половины шестого я смирился и вылез из-под одеяла. Отдёрнул занавески, чтобы в комнате стало чуть посветлее, и как можно тише собрал раскладушку. К счастью, Дима крепко спал, чему-то улыбаясь лёгкой, светлой улыбкой. Я невольно залюбовался ею, но осознав, что делаю что-то не то, быстро сбежал на кухню.

— Доброе утро. Как ночь?

Меньше всего я ожидал увидеть Верку у плиты в такую рань. Сеструха — редкостная соня, особенно, когда у неё выходные.

— Доброе, без эксцессов. А тебе что не спится?

— Да вот, — Верка неопределённо взмахнула деревянной лопаточкой. — Пообещала вчера Лере на завтрак оладьи со сметаной, пришлось вставать. Ей ведь к первой паре сегодня.

— Угу, я в курсе, — я открыл холодильник. — Только мне не совсем понятно, про какую сметану ты говоришь.

— Погоди, разве там не осталось? — сеструха отложила лопаточку и тоже заглянула внутрь. — Как же так, я ведь хорошо помню, что сметана была!

— Вчера утром, — подтвердил я. — И её благополучно доели на обед с варениками.

— Ох! — Верка выглядела страшно расстроенной. — Клим, сходишь в круглосуточный? Лера и так подавлена, а тут ещё это.

Я подумал-подумал, да и согласился. Незачем племяшке портить с утра настроение всякой мелочью.

Сонная кассирша с сомнамбулическим видом пробила мне банку сметаны и насчитала на десятку больше сдачи. Хорошо, что я сразу заметил лишнюю монету, и не пришлось разворачиваться с полдороги, чтобы её вернуть.

— Ты быстро, — отметила сеструха моё возвращение.

— Там погода — хорошая собака хозяина на улицу не выгонит, — я даже плечами передёрнул. — Первый день зимы, блин. Надеюсь, никому из клиентов не приспичит сегодня выйти поработать.

— А если приспичит — твоё присутствие там ведь совсем не обязательно?

— Не обязательно, только закон подлости ещё никто не отменял. По выходным оборудование сбоит в три раза чаще — проверено.

— Тоже не хочет работать?

— Наверное, — Тут я кое-что вспомнил и поспешил уточнить: — Вер, ты как, насчёт сегодняшнего выезда в гипермаркет не передумала? Может, до завтра подождёт?

— А есть мы что будем? — мгновенно возразила сеструха. — За сметаной и то, вон, ни свет ни заря идти пришлось. Тем более, что у нас гость.

— Вот именно. Будем его выпроваживать поскорее, чтобы в первой половине дня в магаз попасть, или оставим в одиночестве скучать до обеда?

— Вообще, я и сама могу съездить, — Верка погасила огонь под сковородкой. — Как раз побудете вдвоём, без посторонних глаз.

Опять она за своё.

— Вер, хватит. Я тебе ответственно заявляю… — однако договорить я не успел — на кухню вышла мрачная, под стать утру, племяшка. Верка немедленно захлопотала вокруг неё, и эффект от этих хлопот, а также от горы тёплых золотистых оладий, не замедлил сказаться. Где-то на третьем оладушке с Леркиного лица сбежала угрюмая мина, а в конце завтрака племяшка даже улыбнулась моей немудрёной шутке. Знак был хорошим, и, провожая Лерку в универ, я спросил в прихожей: — Ну что, мир-дружба-жвачка?

— Мир, — согласилась племяшка. — Хотя ты и вредина, конечно.

— Ну, прости, — шутливо развёл я руками. — Другого нет.

— И не надо, — Лерка шагнула ко мне, звонко чмокнула в щёку и сморщила нос: — Фу, колючка. Почему опять не бреешься?

— Потому что хочу покупать пиво и сигареты без предъявления паспорта.

— Ой, тоже мне, курильщик и впивальщик нашёлся, — племяшка подхватила рюкзачок и наставительно прибавила: — Клим, я тебе как женщина говорю: без щетины ты смотришься лучше.

— Иди-иди, женщина. Пока на занятия не опоздала.

— Я-то пойду, а ты прими к сведению. Мам, пока! — И за Леркой захлопнулась дверь.

— «Прими к сведению», — передразнил я вслед и только потом заметил тихо стоявшего в коридоре Диму. — Доброе утро! Как себя чувствуешь?

— Доброе, — улыбнулся он. — Чувствую хорошо, ну, относительно. И ещё, — тут Дима чуточку покраснел, — я согласен с Лерой про щетину. Вот.

— И ты туда же, — проворчал я. — Топай лучше завтракать, а то оладьи совсем остынут.

Диму моя деланая сердитость не обманула. Он снова одарил меня тёплой полуулыбкой и вполне себе бодро пошёл на кухню. А я поплёлся в ванную — так уж и быть, побреюсь сегодня. Порадую собравшихся вокруг меня эстетов.

Пока я возвращал себе вид студента-первогодки, сеструха успела опять виртуально примерить врачебный халат и вынесла о состоянии больного положительное заключение: «Обошлось, но пару дней лучше поберечься».

— Я тогда поеду, да? — щепетильную Димину совесть не мог переубедить даже голодно урчащий желудок.

— После завтрака, — твёрдо сказала Верка. — Садись, садись, что стоишь? Тебе чай или кофе?

Дима немного помялся, однако всё-таки уселся за стол со словами: — Чай, если можно.

— Чёрный, зелёный?

— Чёрный. Спасибо.

— На здоровье, — сеструха долила в заварник кипяток. — Клим, ты ещё оладьи будешь?

— Нет, спасибо, просто посижу за компанию. Так что с гипермаркетом, Вер?

— Поедем, — само собой, Верка и не подумала изменить прежнее решение. — Вызовешь такси, сначала Диму отвезём, а потом в «Ашан».

— Не надо такси! — тут же воспротивился Дима. — Я своим ходом нормально…

— Надо-надо, — перебил я. — Тем более, что его всё равно вызывать — в такую погоду я на маршрутке ни под каким соусом не поеду.

На это у Димы возражений не нашлось, так что план был принят к исполнению.

Сеструха настолько прониклась к нашему гостю, что почти силой всучила ему оставшиеся оладьи, банку варенья и сметану, причём последнюю с ремаркой: «Клим за ней специально утром ходил». Я в этот момент стоял у Димы за спиной и, пользуясь тем, что он меня не видит, демонстративно закатил глаза. Ох уж мне эти Веркины идеи фикс! Повезло ещё, что она амплуа сводни на себя примерять не торопится — помнит о своём прошлом опыте. Тогда Верке втемяшилось свести подругу с их общим шапочным знакомым, и она не жалела ни сил, ни фантазии на выдумку совместных развлечений и отмазок, чтобы оставить потенциальных влюблённых тет-а-тет. А потом, в один далеко не прекрасный момент, молодой человек, улучив минутку наедине, полез к сеструхе целоваться и был пойман с поличным Веркиной подругой. Естественно, разразился жуткий скандал, по итогам которого сеструха оказалась крайней и впредь зареклась активно устраивать чью бы то ни было личную жизнь. Даже любимого младшего брата, хотя, уверен, искушение для Верки было очень велико.

Несмотря на Веркино заключение, Дима садился и выбирался из такси, явно сцепив зубы от боли. Что, с одной стороны, было вполне предсказуемо — а с другой, порядком меня встревожило.

— Надо поберечься, не забыл? — напомнил я, тоже выйдя из машины, чтобы попрощаться.

— Ага, — Дима кривовато улыбнулся.

— Я позвоню вечером, хорошо?

— Ага, — эта улыбка вышла куда лучистее. — Пока, спасибо вам за всё.

— Пока, не бери в голову.

Я проводил его взглядом до двери общежития и только потом забрался обратно в такси. Сидевшая рядом Верка одарила меня таким красноречивым взглядом, что я не выдержал и тихо, но весьма эмоционально, спросил: — Что?

Сеструха тут же сделала непроницаемое лицо: — Ничего, — и отвернулась к окну. Больше в течение дня она тему отношений не поднимала даже намёком.

* * *
Из универа Лерка пришла в странном настроении — рассеянно-задумчивом и с лёгкой грустинкой.

— Что там Сева? — поинтересовался я за ужином и неожиданно попал в яблочко. Меланхолично наматывавшая спагетти на вилку племяшка тут же вскинулась, однако запираться не стала.

— Прощения сегодня попросил. За Соньку.

— А ты?

— Я?

— Ты прощения попросила? — пояснил я, не обращая внимания на недовольно поджавшую губы сеструху. Лерка опустила глаза: — Попросила.

— Молодец, — искренне похвалил я её. — А что грустишь тогда?

— Да вот, — племяшка покачала вилкой, как маятником, — думаю. Может, зря я его отшила?

— Не зря, — уверенно вступила в разговор Верка. — Предавший один раз, предаст снова. Уж я-то знаю.

— Ну, а вдруг? — заупрямилась Лерка.

— Никаких «вдруг». Доченька, поверь, — сеструха ласково погладила её по руке, — ты ещё обязательно встретишь своего молодого человека. Который будет любить только тебя и никогда не обидит.

— А я бы всё-таки дал ему второй шанс, — заметил я. — «Спору нет, он негодяй, но и негодяй может исправиться».

— Клим, это же детская книжка, причём фэнтези, — фыркнула Верка. — В настоящей жизни негодяи всегда остаются негодяями.

— И давно ты переквалифицировалась в мизантропы? — впрочем, я почти наверняка знал ответ на этот вопрос.

— Полгода назад, — полностью подтвердила мою догадку посмурневшая Верка. — Лера, кушай, пока макароны ещё горячие.

Универсальный способ закрыть неприятную тему, подумал я, тоже возвращаясь к еде. Сколько же времени должно пройти, чтобы эта рана зажила до конца?

С Владимиром сеструха познакомилась на корпоративе в честь Восьмого марта, который её тогдашний работодатель устроил в одном из самых понтовых ресторанов города. Правда, на заказ отдельного помещения он пожадничал, просто сняв несколько столиков в общем зале, и именно там Верку заметил симпатичный молодой человек, в одиночестве сидевший у барной стойки. Ничтоже сумняшеся, подошёл познакомиться, пригласил на медленный танец и весь вечер оказывал ей различные знаки внимания. А после корпоратива отвёз к дому на своём «БМВ» и целомудренно поцеловал в щёчку, не забыв, впрочем, взять номер телефона. Так всё и закрутилось — звонки, рестораны, подарки, романтические сюрпризы и даже знакомство с родственниками, то есть с нами. Племяшка была очарована, однако мне он как-то сразу не понравился — уж больно неулыбчивый взгляд у него был. Впрочем, моего мнения сеструха не спрашивала — она вовсю готовилась к свадьбе, со дня на день ожидая предложения руки и сердца. А потом в очередной рабочий полдень коллега прислала ей ссылку на ЖЖ некоего Вальмона де Мертей с комментарием «Ты посмотри, какой мудак! И самое главное, тысячник!». Верка открыла жежешку, прочитала несколько постов, в которых Вальмон цинично-юмористично рассказывал о своём романе с «молодящейся сорокалетней тёткой», и ощутила стойкое дежавю. Уж очень знакомыми ей показались описанные события, и хронология совпадала, и некоторые моменты, вроде вытатуированного цветка лотоса на крестце — по нему Вальмон и его комментаторы прошлись особенно жёстко. Верка полистала журнал дальше и выяснила, что Вальмоновы дамы менялись каждые три-четыре месяца, а в общей сложности их насчитывалось около двух десятков. Из разных социальных слоёв, замужние и одинокие, с детьми и без — он коллекционировал их, как энтомолог бабочек. И последней в его коллекции, очевидно, была Верка.

Конечно, первой сеструхиной реакцией было отрицание — нет-нет, Володя не такой, он меня любит! Однако она всё-таки показала ссылку нам с Леркой, и я бесчеловечно провёл скрупулёзное сравнение текущего Вальмонова романа с романом Владимира. Совпадение оказалось стопроцентным, и дальше закрывать глаза на суровую правду стало невозможно. Всю ночь Верка прорыдала у меня на плече, заснув только под утро, а проснувшись ближе к обеду, сообщила, что будет мстить. Тут я её поддержал — откровенно говоря, будь я на десять лет моложе и водись с той же компанией, то Владимира уже нашли бы в какой-нибудь подворотне избитым до полусмерти. Однако сейчас в моём арсенале имелись другие, ненасильственные, но от этого не менее эффективные методы. Я вспомнил кулхацкерские годы, за пару вечеров модифицировал давным-давно написанный «троян» и объяснил сеструхе, как во время свидания на «вражеской» территории запустить программку на ноутбуке Владимира. Внедрение прошло без сучка, без задоринки, и на следующий день Верка сообщила любовнику, что им пора расстаться. Тот, естественно, обалдел, захотел объяснений и получил в ответ равнодушное «У меня давно есть другой», отчего обалдел ещё больше. Пока он подбирал слова для следующего вопроса, Верка сухо попрощалась и ушла, став, как я подозреваю, первой женщиной, которая сама бросила Вальмона де Мертей. Тем же вечером «троян» слил мне логины-пароли от интернет-аккаунтов Владимира и приступил к разрушению системы. Не знаю, много ли он успел наворотить, однако я, со своей стороны, методично удалил из Всемирной паутины все профили и почтовые ящики, к которым получил доступ. Сеструха торжественно занесла номер бывшего любовника в «чёрный список», и мы отпраздновали победу чаем с тортиком.

Однако Владимир, получив практически одновременный удар в реале и виртуале, никаких выводов из этого не сделал. Он принялся задаривать Верку букетами-конфетами-билетами, и даже обратился в рекламное агентство, чтобы на билборде у её работы повесили плакат «Вера, умоляю, вернись! Я люблю тебя!». К счастью, ему хватило ума не появляться у нас дома и не пытаться встретиться с сеструхой лично — в противном случае я всё-таки наплевал бы на свои принципы и набил ему морду. К несчастью, вся эта суета порядком испортила Веркины отношения с начальством и коллегами — женский коллектив тот ещё завистливый гадюшник. Поэтому, когда примерно через месяц Владимир окончательно утихомирился, завёл себе новый ЖЖ и начал в нём рассказывать новую историю о «разведёнке с довеском», страсти на сеструхиной работе разбушевались до такой степени, что она не выдержала и написала заявление.

— Ничего страшного, — с показным легкомыслием говорила она нам с племяшкой. — Конечно, патентоведу у нас в городе сложно найти место, но вот, допустим, в Москве вакансий хватает. Я уже разослала своё резюме по самым перспективным — думаю, поживу там год-полтора, денег Лере в приданое заработаю, а потом видно будет.

Само собой, мы попытались её переубедить, и само собой, эта затея провалилась: упрямство — наша семейная черта. Вскоре Верка получила ответ от одной из контор, прошла собеседование по «скайпу» и уехала, опрометчиво пообещав нам больше никогда, ни с кем не заводить отношения. Чтобы спустя всего лишь полгода нарушить своё обещание, однако радоваться этому или, наоборот, огорчаться, я до сих пор не знал.

* * *
После щедро приправленного грустными воспоминаниями ужина я ушёл в свою комнату — работать. Вывел ноут из спящего режима, открыл макет сайта и файл со спецификацией, но вместо того, чтобы заняться делом, набрал на смартфоне Димин номер.

— Привет снова, как ты?

— Привет, хорошо, — голос у Димы звучал вполне жизнерадостно, так что я поверил. В принципе, на этом можно было завершать разговор, однако что-то помешало мне сказать вежливое: «Ну, тогда пока».

— Лерка рассказывала, что сегодняшние лабы перенесли на понедельник, поэтому насчёт учёбы можешь особенно не волноваться.

— Здорово! А то у меня и так по ним «хвостов» больше, чем нужно перед зачётной.

— Так до неё же ещё почти месяц, разве нет?

— Девятнадцать учебных дней, — судя по тону, это было очень мало.

— Ты обязательно всё сдашь, — подбодрил я Диму.

— Надеюсь, — Однако надежды у него голосе было маловато, и я непонятно зачем ляпнул: — Слушай, если с учёбой возникнут проблемы, то ты расскажи, хорошо? Вдруг чем-то смогу помочь.

— Хорошо, — по интонации было понятно, что Дима улыбнулся, отчего я тоже разулыбался, как дурак. Впрочем, быстро это понял и, вернув лицу обычное выражение, сказал: — Вот и договорились. Ладно, моя минутка прокрастинации закончилась, надо браться за работу.

— Ага, пока, — тут же отреагировал понятливый Дима.

— Пока, поправляйся.

Я дал отбой, посмотрел на погасший от бездействия экран ноута и решил, что ничего сейчас анализировать не буду. Дел непочатый край, вечер не резиновый, а рефлексия прекрасно подождёт до завтра.

Воскресенье выдалось каким-то особенно пасмурным и тягучим. Завтракали все вразнобой, обедали поздно, а в промежутке занимались кто чем. Я пытался работать, Верка без энтузиазма собирала чемоданы, племяшка просто сидела у неё в комнате. Смартфон молчал — после непременного «С добрым утром!» сообщений больше не приходило, хотя я не единожды дёргался на фантомный перезвон колокольчика. Конечно, можно было опять позвонить самому, но я отчего-то никак не мог на это решиться. Потому что, ну о чём нам говорить? О самочувствии? Банально. О погоде? Работе? Универе? Я бы с удовольствием помолчал вместе, однако молчать по телефону — полная глупость. То ли дело когда вы, например, гуляете вместе. Но гулять Диме пока нельзя, а даже если б было можно, то что бы он подумал о моём приглашении? И, что гораздо важнее, почему я думаю обо всём этом?

Почему я скучаю?

Снедаемый такого рода мыслями, обедал я совершенно без аппетита, чем, кажется, немного обидел расстаравшуюся для нас на прощание сеструху. А когда позже вернулся к ноутбуку, то неожиданно для себя понял, что решился.

— Ты далеко? — спросила Верка, выйдя в прихожую на шум от моих сборов.

— Хочу кое к кому в гости съездить, — ответил я уклончиво.

Сеструха очень внимательно на меня посмотрела и заметила: — Если вдруг не успеешь к поезду, то я не обижусь.

— Никаких «не успеешь», я буквально на часок, максимум полтора, — Немного пообщаюсь, может, чаю попью, если предложат. Надо только повод поправдоподобнее изобрести.

— Хорошо-хорошо, — закивала Верка. — Просто имей в виду.

— Угу, — я с громким вжиканьем застегнул «молнию» на куртке. — Скоро вернусь.

В ответ сеструха лишь скептически промолчала.

Это попахивало байкерством головного мозга, однако я всё равно поехал на «голде», давая возможность скорости и холоду вымести из моей башки засевшую в ней дурь. Увы, даже с «зелёной волной» всю дорогу фокус не удался, и, набирая на крыльце общежития номер Димы, я чувствовал себя примерно так же, как перед прыжком в прорубь на спор много лет назад.

— Привет. Как дела? Ты не занят?

— Привет, всё хорошо, — Дима так обрадовался моему звонку, что можно было легко заподозрить, будто он тоже с самого утра ходил вокруг телефона, не решаясь позвонить. — Совершенно не занят, а что?

— И сейчас в общаге? — уточнил я прежде, чем ответить на его закономерный вопрос.

— Ну да, у меня же режим.

Ответственный паренёк.

— Тогда, — я сосредоточился на естественном звучании голоса, — можешь подойти в вестибюль и провести меня мимо охраны?

— Конечно! Ты уже внизу? Заходи, я мигом спущусь.

— Не торопись, я подожду, — уверил я его и завершил вызов. Мимоходом подумал, что до сих пор не знаю, как буду объяснять свой визит, и уверенно открыл дверь общежития. Отступать мне было некуда, да и, в общем-то, незачем.

Дима действительно спустился очень скоро. Просиял мне улыбкой через весь вестибюль, как мог быстро подошёл к стеклянной будке охраны, сунул студенческий билет в открытое окошко и, выдав речитативом: — Семьсот двенадцать дробь четыре, — сделал мне приглашающий жест: — Проходи.

— Как ты? — прежде всего спросил я, оказавшись по ту сторону турникета.

— Наклоняться больно, а в остальном всё хорошо.

— Прекрасная маркиза? — Взъерошенный, одетый в красно-синюю клетчатую рубашку с закатанными рукавами Дима выглядел непривычно, и, наверное, поэтому я всё не мог отвести от него глаз.

— Нет, действительно хорошо. Пошли к лифту, я на седьмом живу.

— Да, я догадался, — И живёт не один, о чём можно было бы подумать заранее. — В двушке или трёшке?

— В двушке, но соседа сейчас нет — он домой на выходные уехал.

«Зелёная волна» продолжалась, и от этого по-настоящему захватывало дух. А Дима, как нарочно, ничем моё настроение не перебивал — просто вёл наверх, не задавая вопросов и совершенно не пряча своего счастья.

— У нас тут бардак, конечно, — предупредил он, отпирая грязно-бежевую деревянную дверь с цифрой четыре, от руки написанной чёрным маркером. — Так что не пугайся и не разувайся.

— Кто в ПТУ учился, того бардаком не напугать, — заверил я его, входя следом. — Куртку куда вешать?

— Давай мне, я её в шкаф уберу. И проходи в комнату, не стесняйся.

Под «комнатой» подразумевалась большая часть двушки, отделённая от «кухни» с «прихожей» цветастой занавеской. Степень бардака в ней была откровенно преувеличена — должно быть, Дима пугал меня заставленным грязной посудой кухонным столом.

— Да ты садись, — радушный хозяин указал мне на левую панцирную кровать. — Я сейчас чайник поставлю — будешь чай? С вареньем, ну, вашим?

Вот я балбес, не сообразил что-то сладкое принести!

— Буду, только…

— Я быстро! — Дима, не дослушав, метнулся в «кухню», а я — следом. Без задней мысли перехватил его за предплечье: — Да погоди ты! Ты что, так и не спросишь, зачем я пришёл? — и с головой ухнул в тёмные омуты распахнутых глаз.

— Нет, — Дима машинально облизнул губы, отчего моё сердце совершило непредусмотренный природой кульбит. — Главное, что ты здесь.

А ведь он прав, осенило меня простым и таким очевидным пониманием. Это действительно ответ на все вопросы, поэтому хватит уже прятаться от себя самого.

«Ты понимаешь, что переиграть уже не получится?» — с нажимом спросил у меня внутренний голос.

«Понимаю», — согласился я, отпуская Димину руку. Очень осторожно коснулся пальцами ссадины на скуле, бережно очертил контур порозовевшей щеки, остановившись на подбородке. Вслушиваясь в себя, провёл большим пальцем по нижней губе — я точно собираюсь это сделать? Дима неосознанно потянулся навстречу, пряча за ресницами полуночный взгляд, и я понял — точно. И, наконец, поцеловал.

Головокружение. Тепло — на губах и под рёбрами, в солнечном сплетении. Как же я мог в первый раз этого не почувствовать?

— Ну что? — хрипловато спрашивает Дима. Беспомощно улыбаюсь в ответ: — Я люблю тебя.

Тогда он счастливо вздыхает и обнимает меня, крепко-крепко. А я мысленно прошу у сестры прощения за своё неверие. Любовь — это и в самом деле лучшее, что может случиться с человеком.

* * *
Димка

Он лежал в постели, слушал доносившееся из-за стены бормотание какого-то фильма, который смотрели соседи-полуночники, и думал, что всё это произошло не с ним. Никогда, ни одна его мечта не сбывалась так полно — и ведь какая мечта! Абсолютно нереальная, кого ни спроси (если, конечно, решишься спрашивать о таком).

«Я люблю тебя».

Димка сладко поёжился — и я тебя, сильно-сильно. Жаль, что ты не мог остаться подольше — Вера уезжает, надо проводить, — но ведь у нас ещё будет завтра, правда? И послезавтра, и послепосле… Димка в очередной раз «оживил» смартфон, чтобы прочитать на экране последнее сообщение в длинной вечерней переписке: «И тебе доброй ночи. Увидимся после учёбы.Люблю». Димкина улыбка сделала бы честь любому Чеширскому коту. Обязательно увидимся — каких-то пятнадцать часов осталось. Совсем чуть-чуть.

Утром — неожиданно солнечным — едва продравший глаза Димка первым делом схватился за смартфон, где его уже ждало непрочитанное «Привет, ты там не проспал?».

— В смысле? — Димка посмотрел на часы и как на пружине вскочил с кровати. Лабы начинались через полчаса — примерно двадцать минут из них занимала дорога, а значит, на долю утренней рутины приходилось меньше десяти минут. Одну из которых Димка безответственно потратил на сообщение «Привет проспал успеваю люблю». Клим почти сразу ответил эмодзи с поднятым вверх большим пальцем, и спешно натягивавший джинсы Димка расцвёл майским цветом. Ответил эмодзи-поцелуем и, получив такой же, засиял ещё ярче.

— Привет, Димон, что это ты?

Вид блаженно улыбающегося смартфону соседа в наполовину одетой куртке вызвал у вернувшегося из дома Ромки обоснованное непонимание.

— Привет, — Димка спрятал улыбку одновременно со смартом. — Ничего, на пары вот опаздываю.

— А, ну-ну, — Ромка посторонился, выпуская его в секцию. — Сумку только не забудь.

— Точно, спасибо! — Димка подхватил рюкзак и уже практически из коридора крикнул: — Пока!

— Пока, — отозвался Ромка, однако слушать его уже было некому.

Он успел, более того, преисполненный куража, пошёл защищаться самым первым и играючи сдал четыре из оставшихся восьми лабораторных. С двумя его завернули на переоформление, две им с Леркой ещё предстояло выполнить, однако Димку это совсем не расстраивало. Он в принципе ощущал себя, будто в солнечной броне, пробить которую было не под силу никому и ничему — даже хмурой Сотниковой, чьи недружелюбные взгляды и интонации предвещали мало хорошего. И когда сразу после лабораторной она остановила Димку фразой «Колесников, подожди, надо поговорить», он без вопросов пошёл не в буфет, а следом за ней.

Лерка повела его на третий этаж и, последовательно дёргая ручки дверей, нашла для разговора открытую пустую аудиторию. Бросила рюкзачок на ближайший стол и, повернувшись к Димке, скрестила руки на груди.

— Значит так, Колесников. Меня тут всё отправляют у тебя спросить, поэтому спрашиваю: что происходит? Почему ты сначала сбегаешь от нас по-английски, а потом, когда тебе нужна помощь, звонишь именно Климу? С чего ты вообще взял, будто он должен бросить все свои дела и мчаться тебя спасать?

— Ни с чего я не взял, — Ещё два дня назад на этой фразе Димка бы и завис, судорожно выдумывая правдоподобное объяснение своему поведению, но сегодня всё было иначе. — Просто я его люблю.

Таких круглых глаз, как у Сотниковой, он ещё ни у кого не видел.

— Ч-что? В смысле? Ты что?.. — она запнулась, выбирая слово, и Димка без стеснения вклинился в паузу: — А он любит меня. Вот и всё.

От шока Лерка пару секунд не могла выдавить из себя ни звука, однако когда дар речи к ней вернулся, на Димку водопадом обрушилось: — Да не ври, Клим нормальный, я его почти всю жизнь знаю, не может он — в парня, у него девушка была!..

— Это правда, — уверенно перебил её Димка. — Спроси у него сама, если хочешь.

— Спрошу, даже не сомневайся! — девчонка подхватила рюкзак со стола. — И он тебе за такое голову свинтит, понял?!

Она вихрем вылетела в коридор, так и не услышав спокойное Димкино: — Не свинтит. Я точно знаю.

Глава 10

Глава десятая, посвящённая непростым разговорам

Дима позвонил около полудня, как раз когда я, победив в неравной борьбе криво обновившуюся «1С»-ку, вышел от клиентов и раздумывал, где бы пообедать.

— Привет, не отвлекаю?

— Привет, нисколько. Как учёба?

— Отлично — половину лаб зараз сдал, — Однако большой радости по этому поводу в Димином голосе слышно не было, и следующая фраза объяснила, почему. — Клим, я тут с Лерой поговорил, точнее, она со мной, ну и… Короче, я сказал. Про нас.

— Сказал и сказал, — Шила в мешке не утаишь, тем более что сеструха уже в курсе. — А отчего такие интонации похоронные?

Дима вздохнул.

— Оттого, что про тебя она не поверила. И вообще, пообещала, что ты мне голову свинтишь за такие рассказы.

М-да. Чувствую, непростой разговор мне сегодня предстоит. Однако поднять настроение Диме всё-таки как-то надо.

— Не переживай, это она от неожиданности. Всё будет в порядке, — Наверное. — Лучше скажи, у вас пары во сколько заканчиваются?

— В пятнадцать десять, а что?

Нет, до трёх я точно не успею.

— Как насчёт того, чтобы вечером покататься до темноты?

— Давай! — Дима заметно повеселел. — Вечером — это когда? И где встречаемся?

— Постараюсь к четырём подъехать. А куда — скажи сам.

— К общаге?

— Договорились. Если что-то изменится, я позвоню.

— Ага, увидимся.

— Увидимся, и одевайся теплее.

Я убрал замолчавший смартфон от уха и, не откладывая, набрал племяшкин номер.

— Лер, я задержусь сегодня, наверное, часов до семи. Так что ужинай без меня.

— Хорошо, — даже по такому короткому ответу было слышно, что она не в духе.

Я поднял глаза к яркой, совсем не декабрьской небесной синеве. Может, подождать? Хотя нет, лучше сейчас, чтобы она успела всё обдумать наедине с собой.

— И ещё, по поводу вашего с Димой разговора. Это правда, Лер.

Племяшка молчала так долго, что я забеспокоился, не случился ли сбой у оператора. Но, наконец, Лерка ровно произнесла: — Ясно, — и дала отбой. Я задумчиво посмотрел на экран со списком последних звонков, мудро решил, что буду разбираться с проблемами по мере их поступления, и зашагал к стоянке, где оставил мотоцикл. До назначенного Диме часа оставалось не так много времени, а значит, придётся обойтись без обеда. Ну, и ничего страшного. Не в первый раз.

Всё-таки любовь — интересная штука. К общежитию я подъезжал в муторном настроении — у последнего из сегодняшних клиентов непонятно почему глюканул сервер, который я, естественно, заставил снова работать, однако причину так и не выяснил. К тому же меня грызло предчувствие разговора с Леркой, да и перекусить я не успел — однако стоило мне увидеть стоящего у крыльца Диму, как мои тревоги будто рукой сняло. Я поддал газу и, не по-взрослому выпендриваясь, заложил перед ним крутой вираж. Резко затормозил, дымя покрышками, и, картинным движением сняв шлем, спросил: — Давно ты здесь? Я вроде бы не опаздывал.

— Только что вышел, — судя по блеску глаз, Диме моё представление очень понравилось. — Какой у нас маршрут?

— Сделаем круг по объездной и, может быть, заскочим ещё в одно место. Так, а перчатки у тебя есть?

— Нету, — удивился вопросу застёгивавший шлем Дима. — Я и без них нормально хожу.

— Суров, — я снял свои и протянул ему. — Вот, держи.

— Зачем?

— Затем, что холодно ехать будет.

— А тебе?

— А я рабочие надену, — в подтверждение я достал из открытого кофра не очень чистую тканевую пару. — Давай-давай, ехать пора, — и не до конца убеждённый Дима всё же натянул мои перчатки. Потом взобрался на пассажирское сидение и крепко обхватил меня за пояс.

— Готов? — на всякий случай уточнил я.

— Да.

И «голда» взревела мотором.

Из города мы выбрались на удивление быстро — машин на дороге было относительно немного, да и светофоры включали зелёный свет, как по заказу. Будучи сегодня особенно ответственным водителем, я педантично соблюдал скоростной режим, но когда байк наконец вырвался на трассу с разрешёнными «сто», притопил, что называется, «на все».

Полёт. Ровный гул мотора, и кажется, что шины совсем не касаются серого полотна асфальта. Дорога и небо, и ветер, и ты, как одно целое с ними. Свобода. Настоящее, где нет места сожалениям о прошлом или тревогам о будущем. Счастье быть. Абсолютное бесстрашие. И бесконечный путь.

Я остановил байк на вершине холма — самой высокой точке над городом. Снял шлем и без особой надобности бросил через плечо Диме: — Смотри.

А смотреть и вправду было на что. Опоясанный узкой лентой реки, город лежал перед нами, ломая горизонт тёмными контурами высоток и заводских труб. А над ним, в бледно-голубом небесном камине пылали облака — золотым, персиковым, розовым, лиловым.

— Офигенно!

В Димином голосе было столько неприкрытого восторга, что я не удержал улыбку.

— Да, мне тоже нравится вид с этого места, — я повернулся к своему пассажиру и встретил его полный восхищения взгляд. — Ты как, не замёрз? Едем дальше?

— Едем, — кивнул Дима, привставая на сидении. — Только сначала…

Должно быть, у меня случился короткий провал в памяти, потому что следующим моим ощущением стала Димина ладонь на затылке и горячий, жадный поцелуй. Нереально сладкий — не убедись я на собственном опыте, в жизни бы не поверил, будто чьи-то губы могут быть настолько вкусными.

— Ты даже не представляешь, как я этого ждал, — пробормотал Дима, совсем чуть-чуть отрываясь от моего рта. — Даже… не представляешь…

Да, наверное, не представлял — хотя бы потому, что сам только сейчас понял, насколько успел соскучиться за прошедшие почти-сутки.

— Люблю тебя.

— И я тебя.

Не знаю, сколько бы мы могли так простоять, если бы моя рассудочная часть не сумела перехватить бразды правления и не постаралась донести до нас последствия чрезмерной увлечённости друг другом.

— Нет, погоди, — я не без сожаления заставил себя отстраниться. — Я так вести не смогу, а нам обратно сорок километров трассы и потом ещё по городу петлять.

— Почему не сможешь? — удивился Дима.

— Потому что от такого количества эндорфинов у меня мозги в желе превратятся. Надо придумать нормальное место для свиданий.

Дима тихонько вздохнул: — Надо. Только мне пока ничего подходящего на ум не приходит. Если бы всё было, как у всех…

Да, если бы.

— Не волнуйся, найдём выход, — я ободряюще сжал его плечо. — Давай, надевай шлем, и поехали, пока совсем не стемнело.

* * *
К общежитию мы вернулись, когда город уже освещали фонари да серебристая половинка луны, то и дело прятавшаяся за облаками. Я припарковался практически на том же месте, откуда уезжал, и Дима неохотно слез с мотоцикла.

— Неплохо покатались, да? — я открыл кофр.

— Ага, — Дима убрал шлем на место и вернул мне перчатки. — А завтра так получится?

— От погоды зависит, — честно признал я главный недостаток байка перед автомобилем. — В этом году сезон вообще удивительно долгий — раньше я «голду» ставил на прикол уже в середине ноября.

— Удачно, да?

— Да.

Мы замолчали, не зная, что ещё сказать, но категорически не желая расставаться. Если бы… А так даже щеки коснуться нельзя, даже за руку взять.

— Напишешь, как вы с Лерой поговорите?

— Напишу, — я, к своему стыду, успел забыть об ожидающем меня разговоре с племяшкой. — Ну что, пока?

— Ага, пока.

Дима немного помялся, коротко улыбнулся, будто извиняясь за медлительность, и пошёл к крыльцу. Уже стоя у входа, обернулся — я сделал прощальный жест, — кивнул и скрылся в здании. А я ещё добрую минуту смотрел на закрывшуюся за ним дверь, пока не сообразил, как странно это выглядит. Тогда я поспешно завёл байк и поехал домой — ужинать и разговаривать.

Вид у вышедшей в прихожую Лерки был на редкость хмурый, однако то, что она всё-таки меня встретила, служило добрым знаком.

— Я там суп погрела, будешь?

— Конечно, буду. Спасибо, — благодарно улыбнулся я. — А ты ужинала?

— Так, — ушла от прямого ответа племяшка. — Аппетита особо не было.

— Составишь компанию?

— Угу.

Ужинали мы в тишине, и только складывая грязную посуду в раковину, Лерка с показным безразличием спросила: — Когда ты понял?

Уточнения, что именно понял, в общем-то, не требовалось.

— Вчера.

— Понятно, — повёрнутая ко мне племяшкина спина немного расслабилась. — А про Колесникова?

— Когда вы лабы вместе делали.

— Когда он сбежал?

— Да.

Племяшка хмыкнула.

— А мама знает?

— Про кого?

— Про тебя.

— Да, я ей перед самым поездом сказал, — и потом десять раз раскаялся, половину ночи отвечая на расспросы в «вотсапе».

Тут Лерку наконец отпустило, и она, открыв воду, почти обычным голосом спросила: — Кстати, знаешь, что Колесников мне сегодня после занятий сказал?

— Нет, — заинтересовался я.

— «Если хочешь злиться, то злись только на меня». Вот дурак, правда?

— Почему дурак?

— Потому. Как будто у меня столько много родных, чтобы на них злиться. Тем более, — она взялась за первую тарелку, — нам с мамой так даже лучше.

— В смысле, «лучше»? — удивился я, становясь рядом, чтобы вытирать посуду.

— Ну, если бы ты влюбился в девушку, то с ней пришлось бы сначала выяснять «кто есть кто», а потом обязательно следить, чтоб она за буйки не заплывала. А Колесников парень, с ним проще. Он на тебя лишние права предъявлять не будет.

Я покосился на племяшку: — Слушай, ты не думаешь, что это попахивает мизогинией?

— И что? — Лерка равнодушно повела плечами. — Нет, девчонки и нормальные бывают — та же Аська, к примеру. Но большинство всё равно или дуры, или стервы, как у мамы на работе.

— Лер, ты не права, — мягко возразил я. — Качество «мудак» хромосомным набором не определяется, вспомни того же Вальмона.

— Помню, — Лерка так усердно тёрла кастрюлю, что мыльная пена грозила вот-вот перелезть через край. — Только лично мне мудачки встречаются гораздо чаще.

— Опять с Сонькой что-то не поделили? — предположил я.

— Нечего мне с ней делить, — однако для правды это прозвучало чересчур сердито, что Лерка тут же и подтвердила, добавив: — Просто она никак от Севки не отцепится. Смотреть противно.

— Так не смотри. Ты же с ним окончательно рассталась, верно?

В ответ племяшка тяжело вздохнула и попросила: — Клим, поставишь чайник?

Я послушно включил конфорку, принимая Леркино нежелание развивать эту тему. Захочет — расскажет сама.

И она рассказала.

— Знаешь, я тут всё думаю… Я, наверное, дам Севке второй шанс, если он снова об этом заговорит.

Чай был почти допит, и я потихоньку начинал клевать носом.

— Всё ещё любишь его?

— Наверное, — Лерка провела указательным пальцем по бортику чашки. — Никак забыть не получается.

— Может, это оттого что вы видитесь почти каждый день?

— Но мы же не общаемся. Я вообще на него стараюсь не смотреть.

Что, видимо, плохо получается.

— Лер, это твоя жизнь и твоё право, — я сумел-таки поймать её взгляд. — Я, со своей стороны, могу лишь дать тебе два совета: будь честной и не забывай о контрацепции.

Племяшка фыркнула, однако вместо язвительного ответа поднялась из-за стола: — Ладно, я спать, нам завтра к первой паре. Скажешь Колесникову, что я одобрила его кандидатуру?

— Сама скажешь, причём вежливо.

— Ну, хорошо, — Лерка коротко меня обняла. — Спокойной ночи. Я буду рада, если у вас всё сложится, честно.

— Спасибо, — от души поблагодарил я. — Спокойной ночи, и не забывай — ты всегда можешь на меня рассчитывать.

— Кроме случая, когда надо пойти на дискотеку в качестве моего парня? — бледно усмехнулась племяшка.

— Ну, в итоге же я туда пошёл.

— Засчитано, — и Лерка ушла из кухни. А я посмотрел на пустые чашки, на часы, воскресил в памяти сегодняшние рабочие планы и с кряхтением встал на ноги. Придётся заваривать чифирь, иначе у меня есть все шансы уснуть лицом в клавиатуру. Но прежде, как и обещал, напишу Диме.

«Поговорили, всё хорошо. Тебе рады».

* * *
Димка

Несмотря на полученное вчера сообщение, с подошедшей к нему перед занятиями Леркой он поздоровался не без настороженности.

— Расслабься, Колесников, — Сотникова вытащила из рюкзака несколько ксерокопий. — Если ты устраиваешь Клима, то меня и подавно, поэтому вот, — она протянула ему листы. — Субботние лекции, которые ты пропустил.

— Спасибо, — Димка был приятно удивлён. А он-то всё раздумывал, у кого попросить тетрадку.

— Не за что, — отмахнулась Лерка. — Ты ж вроде как не чужой теперь. Только учти, — тут она резко посуровела, — накосячишь — будешь иметь дело со мной.

— Не накосячу, — Димка легко выдержал её взгляд, и Сотникова, хмыкнув, первой отвела глаза.

— Завидую я тебе, Колесников, — с непонятной тоской заметила она.

— Почему?

— Потому что тебе офигеть, как повезло, — Лерка посмотрела куда-то ему за спину и отвернулась. — Пошли, там аудиторию открыли.

— Ага, — однако прежде Димка из любопытства оглянулся и увидел в начале коридора Севку и Соньку Василькову, разговаривавших на пионерском расстоянии друг от друга.

«Надо же, она что, до сих пор к нему неравнодушна?» — Димка задумчиво посмотрел Сотниковой вслед и неожиданно встретился глазами с зачем-то остановившейся у двери Никой. Конечно, девушка сразу же отвернулась и с независимым видом вошла в аудиторию, однако Димка всё равно успел ощутить укол вины, который чувствовал всякий раз, когда вспоминал свою идиотскую попытку влюбиться «правильно». После неудачного извинения за Бал первокурсников, они практически не общались — сухие кивки в ответ на Димкины «приветы» не в счëт. Он был бы рад исправить сделанную глупость, однако понятия не имел как, а Ника не собиралась ему в этом помогать. И вот, сидя на лекции и вполуха слушая русичку, Димка наконец сообразил, с кем можно посоветоваться.

«Клим, ты занят?»

Долгую минуту ответа не было, но затем «вотсап» всё-таки сообщил: «Нет».

«Можешь рассказать, как сделать так, чтобы тебя простили?»

«Попросить прощения».

Димке показалось, что он наяву слышит удивление в голосе Клима. Ну да, это ведь должно быть и ёжику понятно.

«А если не помогло?»

«А ты за то просил?»

Хороший вопрос. Димка припомнил диалог с Никой и своё блеяние про «извини за вчерашнее, ты очень классная, правда, давай, будем друзьями».

«Не уверен. А если снова просить, то как?»

«Искренне, без «но» и не переваливая ответственность на другого».

Хм.

«Ещё можно подкрепить слова действием», — добавил Клим.

«Каким?»

«Которое покажет, что ты действительно всё понял и больше не по этому поводу не налажаешь».

«А если я не знаю, какое это может быть действие?»

«Тогда можешь спросить у того, перед кем извиняешься. Кстати, кто это, если не секрет?»

Тут Димка почувствовал, что неудержимо краснеет от стыда. Он ведь Климу ничегошеньки про Нику не рассказывал, а теперь поди объясни.

«Одна девушка, я с ней встречался до Бала».

По Димкиному ощущению, Клим молчал невыносимо долго. Наконец он написал: «Поговори с ней сегодня», — на что Димка начал было строчить длинный ответ с доводами, почему сегодня точно не получится, однако успел одуматься до того, как нажал «Отправить». Безжалостно стёр свою петицию и вместо неё набрал короткое «Ладно». Потому что Клим был абсолютно прав — тянуть дальше просто не имело смысла.

— Ника, подожди, пожалуйста!

Спускавшаяся с университетского крыльца девушка, вздрогнув, обернулась и вынужденно остановилась на ступеньках.

— Можно с тобой поговорить?

Взгляд у Ники стал тяжелее каменной крыши портика, однако Димка выдержал его, как заправский Атлант.

— О чём? — наконец проронила девушка.

Димке хватило ума заменить первым пришедшее на ум «О нас» на более правильное: — О нанесённой тебе обиде.

Ника сжала губы в тонкую линию, но всё-таки кивнула.

— Я очень виноват перед тобой, в том числе за то, что так долго откладывал этот разговор.

Они шли бок о бок по такой памятной для Димки аллее, и, наверное, именно эта память поддерживала его решимость расставить все точки над «i».

— Тогда, в сентябре, я старался забыть другого человека, однако всё равно не имел права использовать для этого тебя. Мне очень жаль, чем хочешь поклянусь, и если я могу исправить сделанное, то скажи как.

— Никак, — Димкина спутница смотрела исключительно в сторону.

— Понятно, — сказать по правде, Димка и не рассчитывал на прощение. — Но если тебе вдруг понадобится помощь, то знай — ты всегда можешь ко мне обратиться. И… и я бы действительно хотел дружить с тобой, хотя понимаю, что теперь это никак невозможно.

Ника отрывисто кивнула и, выдавив из себя прерывистое «Пока», быстрым шагом устремилась обратно к корпусу. Догонять её Димка не стал, лишь проводил долгим взглядом.

«Вот ведь странно — она меня не простила, а я всё равно чувствую себя легче. Как будто наконец сделал нужное и важное дело».

Глава 11

Глава одиннадцатая, о любопытстве

Всё-таки не зря я сделал оговорку про погоду — следующий день выдался из серии «как и не рассветало», а ближе к вечеру вообще начался дождь, мелкий и противный. Я вышел из последнего на сегодня офиса и, оценив творящуюся на улице мерзопакость, понял, что, как бы мне ни хотелось продлить сезон, пора ставить «голду» на прикол. И, будто соглашаясь с моим решением, в кармане негромко тренькнул смартфон.

«Ещё работаешь?»

В отличие от меня, Дима отстрелялся с учёбой больше часа назад и уже был в общежитии.

«Только что закончил. Поедешь со мной байк в гараж ставить?»

«Конечно!»

Я улыбнулся, как вживую услышав полный энтузиазма Димин голос, и написал: «Тогда выходи через пятнадцать минут».

В ответ на предупреждение о том, что я задержусь, Лерка прислала короткое «Предохраняйтесь» с подмигивающим эмодзи.

— Шутница, — ворчливо прокомментировал я, прочитав сообщение, пока Дима застёгивал шлем.

— Кто?

— Лера, — я показал ему переписку. — Вернула-таки совет.

— А ты ей в каком контексте советовал? — Из-за шлема и плохого освещения было не разобрать, однако я мог бы поклясться, что о Димины щёки сейчас можно запросто поджечь спичку.

— В абстрактном. Или у неё новые приключения на любовном фронте намечаются?

— Да нет, всё, вроде, спокойно, — Дима уселся позади меня. — Не волнуйся, если что, я её в обиду не дам.

— Договорились, не буду, — и очень надеюсь, что больше никаких «если» не случится. — А у тебя как дела с извинением?

Димин вздох было слышно даже через углепластик.

— Поговорили.

— Не простила?

— Нет. И, наверное, правильно.

— Что будешь делать?

Дима обнял меня за пояс: — Пока не придумал. Только, знаешь, после разговора мне реально спокойнее на душе стало.

— Это хорошо, — я завёл мотор. — Поехали?

— Ага.

В гараже, как в любом неотапливаемом помещении, зимой было откровенно зябко, так что я сначала включил тепловую пушку, а потом уже закатил «голду» внутрь. Поставил её на коврик, внимательно осмотрел и заметил: — Надо завтра у клиентов отпрашиваться, хотя бы на первую половину дня.

— Зачем? — повернулся ко мне с интересом рассматривавший сервисный плакат Дима.

— Чтобы отмыть её на улице по светлому, а потом законсервировать на зиму.

— Законсервировать? — судя по интонации, у Димы это слово ассоциировалось исключительно с битвой против дачно-огородного урожая.

— Наполировать всякой защитной химией и сделать полное техобслуживание. Без двигателя, как ты понимаешь, даже самый блестящий мотоцикл превращается в самокат.

— А можно, я тебе помогу? У нас пары с обеда, — Дима посмотрел на меня такими честными глазами, что я автоматически пометил себе взять у племяшки их университетское расписание. Однако вслух сомнений выражать не стал, ответив вместо этого: — Давай завтра утром созвонимся — вдруг, меня работа не отпустит.

— Ну, давай, — если Дима и догадался о моём коварном замысле действовать, исходя из полученной от Лерки реальной информации, то пойти на попятный уже не мог. — А чем сейчас займёмся?

Врать не буду, имелась у меня одна задумка, и, судя блеску Диминых глаз, тут ход наших мыслей совпадал, однако прежде надо было кое-что подготовить.

— Диван с креслом пропылесосим — они с лета здесь без уборки пылятся.

— Может, оставим до завтра? — Дима подошёл близко-близко и заглянул мне в лицо снизу вверх. — А сегодня и так сойдёт.

— Думаешь?

— Уверен.

Поцелуй был, как столкновение двух разноимённых зарядов. Жарко и жадно, и я толком не успел понять, когда аннигилировали наши куртки, но всё-таки сообразил уточнить в коротенькой передышке: — Мы точно не слишком торопимся?

— Точно, — Димины ладони забрались ко мне под свитер, скользнули по спине, бокам, мгновенно подобравшемуся животу и в нерешительности остановились на пряжке ремня. — Как ты хочешь? Я, — Дима потупился, — я на всё готов, честно.

Иногда моё воображение проявляет редкостную живость, выдавая такие фантазии, о существовании которых я даже не догадывался. Вот и сейчас оно изобразило натуральный кадр из порнофильма: я сижу, развалившись в кресле, Димина макушка заслоняет мой пах, и я, запустив пальцы в светлые волосы, вынуждаю его поднять голову. Взгляд у Димы — чернее безлунной ночи, отчего моя крыша отъезжает с явственно слышным шорохом. А Дима лукаво улыбается, вновь склоняется надо мной и… Тут моя не до конца заглушëнная похотью совесть внятно заявила, что, по справедливости, роли в первый раз должны быть прямо противоположными. Ладно-ладно, не бурчи, покладисто согласился я и без особого усилия подхватил ойкнувшего Диму на руки.

— Ну, раз так, то садись и хорошенько запоминай, как именно «всё» я хочу.

Я пробовал его на вкус — шея, ключицы, грудь. Запоминал тончайшие ноты запаха. Рисовал на животе замысловатые узоры кончиком языка. Думал, что совсем рехнулся, если собираюсь делать такое, и всё равно расстёгивал его джинсы.

— Д-да-а!

Горячий. Твёрдый. Немного горечи, но ничего отталкивающего. Наоборот, интересно — что же дальше? Если, например, вот так?

— О-ох!

Понятно. А так?

— Нет-нет-нет, подожди, подожди, я не могу больш!..

Горько и много, приходится торопливо глотать. Ладно, учту, если надо подольше, то рукой помогать не стоит. Под тихий Димин всхлип слизываю последнюю каплю и слышу: — Я, кажется, немножко умер.

Довольно улыбаюсь, вставая с колен.

— Но запомнил хоть?

— Не уверен, — Дима сейчас — воплощение лукавого соблазна. — Давай, я тебе покажу, а ты, в случае чего, будешь меня поправлять?

Похоже, порнографической картинке из моей головы всё же суждено воплотиться в реальность.

— Показывай, там разберёмся.

* * *
В принципе, если лежать в одежде, то к дивану особенных претензий не было.

— А это откуда?

Дима бережно коснулся грубого рубца у меня на правом боку.

— Из бурной молодости.

— Расскажешь?

Собственно, почему нет?

— Это было… да, в две тысячи пятом, я как раз в техникум поступил. Вера тогда подрабатывала официанткой в кафе у нас «на раёне» и имела несчастье приглянуться одному из местных уркаганов. Причём серьёзно так приглянуться — он ей цветы дарил, в рестораны приглашал. Ухаживал, в общем. Только сестра всё равно не прониклась, и однажды он, раздражённый очередным отказом, просто затолкал её в машину и повёз ужинать в «Версаль». Ничем больше не обидел, но напугал сильно — Вера потом неделю из дома выходить боялась и Леру на улицу не пускала. А у нас во дворе в то время была своя, скажем так, компания, в которой я занимал далеко не последнее место. Словом, мы забили обидчику «стрелку», — я немного помолчал, размышляя, стоит ли вдаваться в подробности. Пожалуй, не стоит. — Которая для меня едва не закончилась местом на кладбище. До сих пор удивляюсь, что на память всего один шрам остался.

— А что с тем уркаганом? — после паузы спросил Дима.

— Мне рассказывали, что его менты повязали всего день спустя. По какому-то другому поводу, конечно, однако Вера от него избавилась.

— А с твоей компанией?

— Нет её давно. Кто в колонии, кто в могиле. Мне, в общем-то, сильно повезло с той разборкой — мало того, что жив остался, так ещё и вовремя получил отличный стимул для пересмотра жизненных приоритетов.

— Да, повезло, — Дима ещё сильнее прижался ко мне. — Всем повезло.

В гараже воцарилась уютная тишина, которую через какое-то время нарушил мелодичный перезвон пришедшего мне в «вотсап» сообщения.

— Что? — встрепенулся задремавший Дима.

— Наверное, Лера волнуется, — я нежно коснулся губами его волос. — Ничего страшного, нам некуда торопиться.

— Ну, ладно, — Дима завозился, меняя положение тела. — Клим, а можно про неё спросить?

— Спрашивай.

— Где Лерин папа?

В общем-то, закономерный вопрос.

— Разбился на мотоцикле ещё до её рождения. Ехал без шлема по мокрой дороге, не справился с управлением и вылетел из седла. Смерть была мгновенной.

— Прости. Дурное любопытство.

— Да нет, вполне естественное. И потом, ты же должен быть в курсе нашей семейной истории.

— Спасибо.

Я не видел Диминого лица, но точно знал, что он очень рад такому знаку доверия.

— Пожалуйста. Так вот, когда это случилось, Вера и Стас даже женаты не были — поэтому у Леры фамилия матери. О беременности сестра узнала через месяц после похорон, и, ни минуты не сомневаясь, решила оставить ребёнка. Несмотря на то, что училась всего лишь на третьем курсе и жила с мамой в коммуналке.

— Трудно им пришлось?

— Очень. Особенно после того, как умерла Лерина бабушка — Вера тогда заканчивала университет. А спустя ещё полтора года служба опеки сообщила ей, что у неё есть единокровный брат-сирота.

Я замолчал, вспоминая. Унылая казённая комната — стол, два стула, несгораемый шкаф, серые от пыли жалюзи на узком окне, серые крашеные стены. Серое от усталого безразличия лицо сидящей за столом женщины в форме. А напротив стоит Вера — летнее платье в цветочек, выгоревшие до рыжины волосы, зелёные, как молодая трава, глаза. Я смотрю на неё — мне тринадцать, я уже месяц живу в детдоме и давно ни во что не верю — и думаю: нет, не согласится. Она красивая и добрая, у неё маленькая дочь — зачем ей «трудный подросток» со взглядом затравленного волчонка? Тем более, что до вчерашнего дня она понятия не имела о его существовании.

— Ну конечно, я буду опекуном! Ты же не против, Клим? — Вера оборачивается ко мне с дружелюбной улыбкой. Я мотаю головой — нет-нет, совершенно не против, — потому что голос мой вдруг куда-то пропал и не спешит возвращаться.

— Вот и прекрасно! Что мне нужно подписать?

И пока сестра ставит подписи на ворохе бумаг, я медленно, по капле разрешаю себе поверить, что моя жизнь в кои-то веки изменилась к лучшему.

— Клим, — острожно позвал меня Дима.

— Да, извини, задумался. Так вот о наших родственных связях. У нас с Верой общий отец, причём на её маме он официально женат не был — они просто жили вместе. Он ушёл, когда сестре было два или три года, поэтому толком она его не помнит. А на моей маме он женился, когда у неё обнаружили рак — чтобы с госучреждениями проблем не было. Как во всей этой мыльной опере дала себе труд разобраться опека — сложный вопрос, но после смерти отца они сумели отыскать Веру и предложили ей стать моим опекуном.

— Она согласилась, — Дима не спрашивал, а утверждал.

— Сразу же, — подтвердил я.

— У тебя невероятная сестра.

— Да, — И другие слова тут были совершенно не нужны.

Мы немного помолчали, а потом Дима спросил: — Клим, а твои родители?..

— Мама умерла, когда я пошёл в первый класс — опухоль оказалась злокачественной, да и нашли её слишком поздно. Отец погиб через шесть лет, — Водка, непотушенная сигарета, пожар. Классика.

— Прости. Не буду больше спрашивать.

Я ласково погладил Диму по голове — ничего страшного, старые шрамы не болят, от них просто нельзя избавиться — и спросил: — Будем собираться?

— Да, наверное, надо, — Дима уткнулся носом мне в шею. — Только не хочется.

Тут я был полностью с ним согласен, однако голос разума всё громче напоминал — байк на приколе, а чем позже, тем реже ходят маршрутки. Впрочем, мы всегда можем уехать на такси…

— Ладно, — не умевший читать мысли Дима всё-таки совершил над собой усилие и поднялся с дивана. — Пора, значит, пора. И потом, мы же завтра утром будем мотоциклом заниматься?

— Если я решу вопрос с работой, — и если пары у него действительно начинаются с обеда. Первая сессия, как ни крути, самая важная.

Я сел, пригладил волосы и, увидев на полу свою куртку, вспомнил про «вотсап».

Писала действительно Лерка, однако не «Спокойной ночи», что было бы логично для почти десяти вечера, а «Посмотри на улицу».

— Действительно от Леры? — полюбопытствовал одевавшийся Дима.

— Да. Хочет, чтобы мы выглянули на улицу.

— Интересно, зачем это? — и пока я накидывал куртку, он, открыв створку ворот, изумлённо выдохнул: — Ну ни фига себе!

— Что там? — я поспешно выключил тепловую пушку и тоже подошёл к выходу. — Ого!

Увиденное нами больше всего напоминало детскую развивающую книжку, в которой один и тот же пейзаж нарисован в разное время года. И если когда мы приехали, это была типичная поздняя осень — чёрная грязь, озябшие деревья, унылые коробки гаражей, — то сейчас на улице царила настоящая зима. За какие-то пару-тройку часов первый снег успел прикрыть землю белоснежной скатертью, укутать ветви пуховым одеялом и перекрасить крыши в нарядный белый цвет.

— Слушай, твой гараж точно не родственник ТАРДИС? — спросил Дима.

— Точно, — Вот уж не думал, что нынешнее молодое поколение смотрит «Доктора Кто». — Всё-таки правильно я решил, что сезон пора заканчивать.

— Угу, вовремя. Но какая же красота — даже идти по такой жалко!

— Однако придётся, — прагматично заметил я. — Ты как, готов?

— Вроде бы да.

— Тогда выходи.

Я отключил электричество и запер ворота, не забыв накрыть замок обрезанной пластиковой бутылкой. Повернулся к медитативно созерцавшему окрестности Диме: — Идём?

— Ага.

Он взял меня за руку, переплетая пальцы, и мы неторопливо зашагали сквозь зимнюю сказку. Оставляя на чистом снежном листе две ровные цепочки следов.

* * *
Димка

Больше всего он напоминал себе пресловутого зайчика из рекламы батареек. Под конец семестра преподы, как сговорившись, наваливали на первокурсников всё больше работы — контрольных, лаб, докладов и коллоквиумов, — однако Димка не только умудрялся сдавать их в срок, но ещё и ежедневно виделся с Климом, оставаясь при этом полным сил и энергии. Впрочем, тут был один маленький нюанс — ему невероятно везло на совпадение его вариантов заданий с Леркиными, так что большая их часть решалась совместно у Сотниковой дома. Там же Димку кормили ужинами, которые он уплетал за обе щеки, окончательно перестав стесняться после одного примечательного разговора.

— Слушайте, я вас точно не объедаю? — От полной до краёв миски наваристого борща шёл умопомрачительный запах, однако Димкина совесть щепетильно напоминала ему, что это уже четвёртый подряд ужин за чужой счёт.

— Точно, — предсказуемо отмахнулся Клим. — Сало бери — я вчера отличный кусок купил.

— Но если халява тебя так смущает, — добавила Лерка, дуя на ложку, — то можешь в качестве отработки мыть посуду.

— Валерия, гостей не заставляют «отрабатывать» еду, — с укоризной заметил Клим.

— Во-первых, я не заставляю, а предлагаю, — парировала Сотникова. — А во-вторых, Колесников — не гость.

— А кто?

Тут Димка тоже навострил уши.

— М-м, — Лерка задумчиво помешала борщ в тарелке. — Ну, наверное, родственник. Почти.

Димка почувствовал непреодолимое желание сползти под стол. Нет, это было страшно приятно, но он всё равно терялся от простоты, с которой Лерка говорила такие вещи.

Самое удивительное, что Клим тоже покраснел.

— Валерия, не беги впереди паровоза.

Сотникова смерила их задумчивым взглядом и пожала плечами: — Как скажешь. Хотя, по-моему, тут всё очевидно. Так что, Колесников, будешь посуду мыть?

— Буду, — кое-как совладал с голосом Димка. Потому как на гостя он уже и впрямь не тянул, а помогать — хотел и мог.

Если Лерке Сотниковой было очевидно одно, то остальным — тем, кто давал себе труд обращать на Димку внимание — совсем другое.

Первым свои выводы из его счастливого вида и поздних возвращений в общагу озвучил сосед Ромка.

— Походу, Димон, у тебя на личном фронте реальный прорыв, — не скрывая любопытства, сказал он как-то за завтраком. Отпираться было глупо, поэтому Димка кивнул: — Ага, — и, откусив едва ли не половину бутерброда, принялся сосредоточенно жевать.

— Расскажешь, кто? — О том, что с Никой всё закончилось, сосед давно был в курсе.

— Ты её не знаешь, — тут же отговорился Димка и, чтобы наверняка прекратить расспросы, добавил: — Она вообще из политеха.

— Да? А с какого факультета? У меня там приятель учится, на информационных технологиях.

— Не, она с эконома, — Димка понадеялся, что здесь политехнический не отличается от их универа, и там тоже учатся на экономистов-менеджеров.

— Оттуда никого не знаю, — разочарованно протянул Ромка. — Красивая?

Надо быстрее допивать чай и сваливать.

— Очень.

— Познакомишь? Да ладно, не напрягайся, шучу, — хохотнул сосед. — А вообще, рад за тебя.

— Спасибо, — пробормотал Димка в свою кружку. Неприятная всё-таки штука, это враньё. Но разве он сможет кому-нибудь когда-нибудь рассказать правду?

Следующий сигнал о том, что чужим до него есть дело, пришёл, как ни странно, от Леркиного бывшего. Это случилось перед лекцией по физике, когда Димка сидел рядом с Сотниковой и вполголоса доказывал ей, что графики из последней лабораторной надо перестроить, потому как они ни в одном месте не подтверждают теоретические выкладки.

— Блин, Колесников, что ж ты вчера таким умным не был?

— Я, как Менделеев, во сне задачи решаю, — отмазался Димка, не желая сознаваться, что вчера им руководило единственное желание — разобраться с учёбой до возвращения Клима домой. — Так ты переделаешь за пару?

— Придётся, — Лерка задумчиво постучала карандашом по нижней губе. — Ну-ка, повтори, в каком порядке здесь надо формулы использовать?

Димка повторил и, пока его соседка делала пометки в методичке, рассеянно обвёл глазами заполнявшуюся однокурсниками аудиторию. Тогда-то он и поймал устремлённый на них с Леркой пристальный Севкин взгляд. Поняв, что его заметили, Севка тут же переключился на разговор с одногруппниками, а к Димке вдруг пришла мысль, удивившая его до глубины души.

«Он что, решил, будто мы с Сотниковой встречаемся?»

Как выяснилось сразу после лекции, его наитие оказалось верным. Димка замешкался, переписывая с доски формулы, и когда последним выходил в коридор, то услышал: — Дим, погоди, на два слова!

Несмотря на то, что делить им с Севкой было вроде как нечего, он всё равно напрягся.

— Привет.

— Привет, зайдём обратно?

Вопрос был задан вполне мирно, так что Димка кивнул: — Зайдём, — и вернулся в пустую аудиторию.

Остановившись у окна, Севка прямолинейно, но без наезда спросил: — Дим, скажи, вы с Лерой встречаетесь?

— Нет, — искренне ответил Димка. — С чего ты взял?

— Ну, — Севка смотрел на него с недоверчивым прищуром, — вы много общаетесь.

Угу, самая верная примета отношений.

— Мы в одном звене по физике, а ещё у нас варианты контрольной похожие. И вообще, — Димка вспомнил рассказанную соседу по комнате байку, — у меня девушка есть. Из политеха.

— Тогда извини, — не похоже, что Севка поверил ему до конца, однако аргументов для раскручивания темы у него тоже больше не было.

— А почему ты об этом спросить решил? — Димка посчитал, что теперь имеет право на встречное любопытство.

Севка посмотрел в окно и ровно ответил: — Просто так.

Да-да, конечно.

— Знаешь, я могу ошибаться, однако, по-моему, парня у неё нет, — Димка сделал паузу и равнодушно добавил: — Пока.

— В смысле? — тут же насторожился его собеседник.

— В смысле, что такие девчонки надолго одни не остаются.

Севка нахмурился: — Думаешь, есть смысл опять попробовать?

— Понятия не имею. Спроси у неё сегодня сам.

— Сегодня?

— А чего ждать? — Димка поправил лямку рюкзака. — В буфет пойдёшь?

— Н-нет, — отчего-то идея не тянуть с объяснением привела Севку в настоящее замешательство.

— А я пойду. Бывай, — и Димка оставил собеседника переваривать полученный совет.

«Надеюсь только, что я не оказал Лерке медвежью услугу».

Глава 12

Глава двенадцатая, в которой племяшка делает красивый снимок

Чем ближе подходил конец года, тем больше наваливалось на всех нас забот. На меня — сисадминских: клиенты работали без выходных, подбивая итоги по отчётному периоду, и любой сбой оборудования воспринимали, как нож в сердце. На Диму и Лерку — учебных: до первой сессии было рукой подать, и преподаватели не стеснялись превращать доступ к ней в квест на выживание. Так что вечера последней недели декабря мы проводили дома — молодёжь корпела над лабораторными и контрольными, а я спешно заканчивал проекты, дедлайны по которым подкрались исподтишка и теперь висели надо мной дамокловым мечом. Впрочем, в этом была исключительно моя вина — мы с Димой слишком растянули консервацию «голды», проводя время в гараже приятным, но малопродуктивным образом. Так что теперь приходилось изо всех сил навёрстывать упущенное и — к сожалению — в ущерб отношениям с любимым человеком.

— Клим, мы там чай заварили, — заглянул ко мне в комнату Дима.

— Ага, три минуты. Начинайте без меня, — отозвался я, выстукивая на клавиатуре едва ли не «Турецкий марш».

— Может, принести сюда?

Предложение было дельным — срок сдачи наступал завтра, а работы над сайтом был ещё вагон с маленькой тележкой. Однако тогда бы вышло, что за целый вечер Дима меня толком и не увидит, чего тоже нельзя было допустить.

— Не надо, — я бросил через плечо тёплый взгляд. — Мне в самом деле немного осталось.

— Хорошо.

Дима ушёл, а я скопировал последний модуль из аналогичного проекта, запустил отладчик, тут же выдавший мне ошибку, и, плюнув на всё, отправился чаёвничать в приятной компании.

— Ну, победил работу? — спросила племяшка, наливая мне чай.

— Почти, — слукавил я, разворачивая конфету. — А вы?

— А мы победили, — похвасталась Лерка. — Правда, Колесников?

— Тридцатого на зачёте узнаем, — Дима был настроен куда более скептично.

— Ой, ладно тебе!.. — племяшка не успела закончить фразу, как из её комнаты донеслось насвистывание «Twisted nerve». Лерка тут же умчалась к телефону, и вскоре мы услышали радостное «Мама? Привет!».

— Она приедет на Новый год? — полюбопытствовал Дима, имея в виду Верку.

— Непонятно. Вроде бы начальник не возражает, однако у них тоже рабочий завал, а разгребать его особенно некому.

— Почему?

— Слишком многие удачно взяли больничный, — я пригубил чай. — А ты как, домой перед сессией едешь?

— Надо, — без энтузиазма отозвался Дима.

— Почему так грустно?

— Ну, — он разгладил лежавший рядом счашкой фантик, — там времени мало получается — матан на второе число поставили. И билеты на автобус уже наверняка разобрали, а «зайцем» ехать я не хочу.

Всё это звучало весьма неубедительно.

— Дим, ты извини, — аккуратно заметил я, — только, по-моему, ты что-то недоговариваешь.

— Ничего такого, честно, — однако в лицо он мне по-прежнему не смотрел. — Просто, понимаешь, моя мама — она ведь расспрашивать будет. Что да как.

— И?

— И всё узнает, а у неё сердце.

— Подожди, — я никак не мог до конца вникнуть в его логическое построение. — Откуда она узнает, если ты сам не скажешь?

— Оттуда, — вздохнул Дима. — Она у меня такая — ей только следственным дознавателем работать.

Не то чтобы я не встречал таких людей, но…

— Дим, но ты же не сможешь бегать от родителей всю жизнь. Нужно искать другой выход.

— Да я понимаю… — Дима не стал заканчивать «…просто боюсь», а я не стал продолжать этот разговор. Потому что тоже пока не мог предложить никакого решения по существу.

Мы допили чай и помыли посуду — а Лерка всё болтала.

— Ладно, пойду я, — заметил Дима, ставя на полку последнюю чашку. — Не буду больше тебя отвлекать.

— Извини, — Это было глупо, только я всё равно чувствовал себя виноватым.

— Ты извини, — Дима обнял меня за шею и легонько поцеловал в уголок губ. — Тебе же сейчас из-за меня столько работать приходится?

— Скорее, из-за себя, — разом поглупевшего в вопросах менеджмента. — Ничего, до Нового года расквитаюсь. И, кстати, если ты всё же не уедешь домой, то можешь отмечать его с нами.

— Правда? — обрадовался Дима. — Спасибо! А твои точно не будут против?

— Точно. Проводить тебя до остановки?

— Да ну, время тратить. Сам дойду.

Он снова потянулся ко мне, и этот поцелуй длился уже гораздо дольше. Прервал его неожиданно раздавшийся звук съёмки камерой, от которого мы с Димой буквально отпрыгнули друг от друга.

* * *
— Валерия, что ещё за новости?! — я был смущён как никогда и оттого преувеличенно сердит.

Племяшка невинно захлопала глазами: — А что такого? Мама захотела тебя увидеть, вот я и сфоткала.

Угу, и выбрать другой момент, конечно же, не могла.

— Так, ну-ка дай телефон, — властно протянул я руку. Лерка шумно засопела, попробовала было выдержать мой взгляд, однако быстро сдалась и неохотно отдала смартфон.

— Ну и зря, — буркнула она. — Классная фотка должна была получиться.

— Валерия, ты в курсе, за что не любят папарацци? — поинтересовался я, открывая «Галерею».

— Догадываюсь.

— Вот и нечего тогда к художественной ценности снимка апеллировать, — однако, несмотря на своё заявление, я всё же не удержался от любопытства и развернул фотографию на весь экран.

Племяшка оказалась права — наш с Димой случайный портрет вышел очень красивым, я бы даже сказал, чувственным, однако при этом ни грамма не пошлым. И удалять его было откровенно жаль, причём, как выяснилось, не только мне.

— Клим, — смотревший вместе со мной в телефон Дима легко коснулся моего локтя. — Не стирай, а?

— Не боишься? — покосился я на него.

Дима чуточку покраснел: — Нет. Лера ведь не будет его кому ни попадя показывать, правда, Лер?

— Правда, — заверила племяшка. — Только маме отправлю — и всё. Так разрешите?

— Я — да, — с небольшой запинкой согласился Дима, и Лерка вопросительно посмотрела на меня. А я снова взглянул на снимок и решил, что по большому счёту, мысль о том, что его увидит кто-то посторонний, меня не смущает. Единственное, о чём я волновался — это о возможных неприятностях у Димы, однако если он не возражал, то и мне упираться было ни к чему.

— Ладно, — я вернул Лерке смартфон. — Отправляй, но больше никому не показывай, ясно?

— Что я, совсем тупая, по-твоему? — оскорбилась племяшка, тыча пальцем в экран. — Всё, ушло.

— И я пойду, — подхватил Дима. — Спасибо за ужин и за чай.

— На здоровье, — и всё-таки я страшно не хотел его отпускать. — Я тебя провожу.

Последняя фраза была не вопросом, а весьма настойчивым утверждением, с которым Дима благоразумно решил не спорить.

Обычно дорога до остановки и обратно занимала меньше пятнадцати минут. Диму я провожал полчаса, и ехидная Лерка не преминула это прокомментировать.

— Целоваться на морозе — вредно, — наставительно сообщила она, встречая меня в прихожей. — Трещины на губах будут.

— Личным опытом делишься? — отбил я, разуваясь. — Лучше бы рассказала, как у Веры дела.

— Работает, — вздохнула племяшка. — И с Новым годом — сплошная неопределённость. Зато ваша фотка ей очень понравилась!

— Кто бы сомневался, — проворчал я, не желая показывать, что, даже ожидаемое, сеструхино одобрение мне приятно. — Ты как, скоро ложиться будешь?

— Не знаю, — Лерка бросила взгляд на видимые из прихожей кухонные часы. — Может, через час-полтора. А ты до упора?

— Да.

— Сочувствую.

В принципе, на этом мы вполне могли разойтись по своим комнатам, однако племяшка как-то уж очень нерешительно топталась на месте, отчего я не мог не спросить: — Хочешь о чём-то поговорить?

— Ну, не то чтобы поговорить, — протянула Лерка. — Просто сказать. Короче, мы с Севкой опять встречаемся.

Так-так.

— Он всё-таки предложил?

— Ага. Сначала Соньку при всех отшил, а после занятий ко мне подошёл.

Да уж, серьёзно его зацепило. Вот только…

— А «отшил» — это как? И самое главное, какие отношения были между ним и Соней?

— Она к нему липла, он терпел, — Лерка явно не совсем понимала, к чему мои вопросы. — А отшил, ну, просто громко сказал, что между ними давно всё кончено, и он не понимает, почему до Соньки это никак не дойдёт.

— И что она?

— Позеленела от злости и меня чуть взглядом не убила.

Что ж, значит, за Сонино раненое сердце можно не переживать.

— Ясно. Лер, ты мои два совета хорошо помнишь?

— Хорошо, — порозовела племяшка.

— Вот и прекрасно, — Я обнял её за плечи и, отпустив, сказал: — Ладно, пойду работать. Сайт сам себя не напишет, а жаль.

— Научи Колесникова, пусть тебе помогает, — подала идею практичная Лерка.

— Я подумаю, — эта мысль показалась мне весьма здравой. — Спасибо.

— Обращайся.

Племяшка ушла в свою комнату, а я наконец-то вернулся к ноутбуку. Вывел его из спящего режима, прочитал сообщение в багтрекере и, поддавшись порыву, написал Диме: «Скажи, ты хотел бы научиться сайтостроению?».

* * *
Димка

Фотографию он попросил прислать, уже сидя в междугороднем автобусе. Новый год, семейные традиции — одним экзаменом фиг отмажешься, а с билетом у него сложилось, потому что компания-перевозчик решила пустить дополнительный рейс. Так что, сдав тридцатого последний зачёт, Димка забрал из общежития сумку и поехал на автовокзал. Настроение у него при этом было совсем не радостное — с таким обычно из дома уезжают, а не возвращаются. И судьба не иначе как прониклась его унылым видом — стоило выбравшемуся из маршрутки Димке отойти от остановки буквально на несколько метров, как он вдруг услышал позади знакомый голос: — Дим, стой!

Димка стремительно развернулся и до ушей заулыбался пробиравшемуся к нему сквозь толпу Климу: — Привет!

— Привет, — Клим был такой красивый сейчас, что просто сердце останавливалось. — Давай, с сумкой помогу, а то она явно тебя перевешивает.

— Да ну, скажешь тоже, — однако Димка уступил ему одну лямку. — Ты уже с работы?

— Я — между работами. Тебе с какой платформы уезжать?

— С первой. Туда ближе по улице пройти.

— Ясно.

Они бок о бок зашагали к краснокирпичному зданию автовокзала.

— От Веры есть новости? — спросил Димка.

— Ты о том, сможет ли она приехать?

— Да.

— На Новый год — точно нет. Пока сестра решалась, все билеты раскупили. Так что ждём её только шестого вечером.

— Понятно, — Димка снова подумал, что, наверное, можно было изобрести для родителей какой-то предлог и остаться.

— Дим, семья — это важно, — мягко заметил Клим, словно прочитав его мысли. — Ты всё правильно делаешь.

— Спасибо, — пробормотал Димка, не поднимая глаз. Отчего-то у него никак не получалось убедить себя в этом до конца.

Автобус — видавший виды «мерседес» — уже стоял у края платформы, гостеприимно распахнув дверь и багажное отделение. Димка и Клим совместно погрузили сумку в багажник, отошли в сторону, чтобы не мешать другим пассажирам и замерли, глядя друг на друга.

— Всё будет хорошо, — первым нарушил молчание Клим.

— Да, — Димка очень хотел в это верить.

— Пиши и звони в любое время.

— Хорошо, и ты тоже.

К автобусу быстрым шагом подошла женщина в пилотке и тёмно-синей форме работника автовокзала.

— Контролёр, — сказал Клим. — Тебе пора.

— Да, — печально согласился Димка и одними губами добавил: — Я тебя люблю.

— И я тебя, — забив на чужие взгляды, Клим крепко его обнял. — Не грусти, скоро увидимся.

— Обязательно.

Димка шёл к «мерседесу» так медленно, будто к каждой ноге у него было привязано по пудовой гире, а когда уселся на своё место, то прежде всего выглянул в окно и помахал стоявшему на платформе Климу. Потом достал смартфон, чтобы отправить маме обещанное «Выезжаю», однако, увидев в списке контактов Сотникову, под влиянием импульса написал ей: «Лер, пришли мне, пожалуйста, нашу фотку». Потом сообразил, что надо бы уточнить, чью именно «нашу», однако этого не потребовалось. Догадливая Лерка без лишних вопросов ответила ему правильной фотографией. И сжимавшая Димкино сердце тоска наконец-то немного разжала когти.

Дома его встречали так, словно не видели по меньшей мере год. И, обнимая счастливую маму и крепко пожимая руку отцу, Димка подумал, что напрасно так переживал. А ещё он понял, насколько скучал по родителям и как это всё-таки здорово — возвращаться домой, где так вкусно пахнет свежим печеньем и хвоей только сегодня утром купленной ёлки. Поэтому, когда мама, усадив его за стол перед тарелкой грибного супа-пюре и придвинув поближе блюдо с пирожками, заметила: — Ну, Дим, про учёбу ты нам много рассказывал, теперь скажи, как у тебя с личной жизнью дела? — он, не подумав, брякнул правду: — Замечательно.

— Да ты что?! — тут же восхитилась мама. — Кто она? Как её зовут? Красивая? У тебя есть её фотография?

Вот же дурак, тоскливо подумал Димка, от чьего хорошего настроения мгновенно не осталось и следа. Ну как он умудрился такое сболтнуть? И как ему теперь выкручиваться? Врать? Или, может…

— Мам, ты прости, конечно, — Димка полностью отдавал себе отчёт, чем ему грозит то, что он сейчас скажет, — но это моя личная жизнь, и обсуждать её я не буду. Даже с тобой.

— Почему? — растерялась не привыкшая к такому мама. — Я всего лишь хочу узнать, как у тебя дела — мы так давно не виделись…

«Два месяца», — педантично уточнил Димка, но уже про себя.

— Я ведь тебе только добра желаю, — мамины глаза характерно заблестели, отчего Димка поспешил воспользоваться короткой паузой: — Мам, я знаю.

— Тогда почему ты отказываешься поговорить? Там что-то плохое, да?

В принципе, а что ещё она могла подумать?

— Там всё прекрасно, не волнуйся.

— Буду волноваться, — мама упрямо тряхнула головой. — Пока всё не расскажешь.

Димка тяжело вздохнул.

— Мам, можно, я поем? Я сегодня только позавтракать успел.

Мама поджала губы, однако расспросы временно прекратила.

Ни разу прежде Димка не отказывался прямым текстом обсуждать что-либо. Обычно он юлил или врал, и его всегда выводили на чистую воду — у мамы действительно был талант замечать нестыковки и за них, как за ниточку, распутывать ложь до полноценного признания. Идея просто сказать «нет» возникла спонтанно и, как позже решил Димка, в целом оказалась удачной. Да, постоянная оборона требовала усилий — однако меньших, чем постоянное враньё. Да, под мамиными обиженными взглядами Димку начинала заедать совесть, и не дать слабину было очень сложно. Собственно, именно поэтому он почти всё тридцать первое просидел в своей комнате над лекциями по матану, однако варианта действий, который был бы лучше и честнее, всё равно не видел.

После обеда, к которому неизменным дополнением шли попытки разговорить вдруг заупрямившегося ребёнка, мама поняла, что сдаваться Димка не намерен, и выкатила тяжёлую артиллерию — отправила отца «поговорить с сыном по-мужски». Тут Димка, битый час зубривший тройные интегралы, не выдержал и раздражённо сказал: — Пап, ну хоть ты не грузи меня, а?

— Пойми, мама за тебя переживает, — отец присел на край Димкиной кровати.

— Нечего переживать. У нас всё хорошо, мы предохраняемся, и хватит уже мне нервы перед экзаменами портить.

— Тогда почему ты с ней об этом не поговоришь?

«Потому что правду вы точно не поймёте».

— Потому что я — взрослый человек, и имею полное право не отчитываться о своей личной жизни.

— Право-то ты имеешь, — вздохнул отец, вставая, — только знаешь, в чём разница между по-настоящему взрослым человеком и вчерашним подростком?

— В чём? — Димка напрягся, ожидая услышать что-то очевидно неприятное.

— В умении отличать реальную необходимость отстаивать свои права от глупого упрямства. Подумай над этим.

— Обязательно, — и Димка снова уткнулся в тетрадку. Доказать, что дело вообще не в упрямстве, он, по понятным причинам, не мог, а значит, продолжать разговор не имело смысла.

* * *
Димка

Его оставили в покое до самого вечера, а около шести в комнату зашла мама.

— Дим, может, хватит на сегодня? Скоро будем старый год провожать.

Димка посмотрел на список билетов, в котором было вычеркнуто примерно три четверти от запланированного, и устало согласился: — Ты права, хватит. Завтра доучу.

— Купаться пойдёшь?

— Надо, — Потому что это тоже традиция — встречать праздник с чистой головой и в торжественном виде.

— Тогда поспеши — папа вернётся из магазина, и будем накрывать на стол.

— Угу, — Димка поднялся на ноги и с хрустом потянулся. — Только я пока в домашнем побуду, ладно?

— Как хочешь, — ответила мама, однако таким тоном, что сразу стало ясно — если ему не нужны лишние обиды, лучше переодеться. Димка подавил вздох и, когда мама вышла из комнаты, полез в платяной шкаф за свежей рубашкой и брюками.

Из ванной он вышел, как на подиум, — только влажные волосы немного портили общую картину — и едва не налетел на дежурившую под дверью маму.

— Мам? Ты чего?..

— Дима, что это? — она практически ткнула ему в лицо его же смарфоном. С той самой фотографией, развёрнутой на весь экран.

У Димки земля ушла из-под ног.

— Дима, я спрашиваю: что это? — такой стали в мамином голосе он не слышал никогда.

— Это, — Димка дёрнул кадыком в безуспешной попытке смочить пересохшее горло, — человек, которого я люблю.

— Что?!

На миг Димке показалось, что мама его сейчас ударит, и именно это вернуло ему способность защищаться.

— Зачем ты без спроса залезла в мой телефон?

— Что?! Ты скрывал от нас такое… такое… и ещё смеешь обвинять меня?

— По-твоему, я зря это делал? Отдай! — Димка попытался выхватить смартфон у неё из рук.

— Не отдам! — сумела увернуться мама. — Бессовестный! Как ты вообще мог до такого докатиться? Разве мы так тебя воспитывали?

— Да причём тут воспитание?

— При том! Порядочные люди мерзостями не занимаются!

Тут Димка не выдержал и тоже заорал в голос: — Это не мерзость, слышишь?! Я люблю, меня любят, мы оба совершеннолетние — кого, вообще, ебёт наш пол?!

— Не матерись дома!

— Отдай мой смартфон!

— Твой? Ты за свои его, что ли, купил?

— Мне тебе за него деньги вернуть? — Димка всё-таки ухитрился выхватить у мамы гаджет. — Не суйтесь в мой телефон и в мою личную жизнь, ясно?

— Н-ну, Дима, — в таком гневе он маму ещё не видел. — Вот вернётся отец…

— Самолично офицерский ремень ему подашь? — зло съязвил Димка, отчего мамины губы сжались в совсем уж тонкую нитку.

— Марш в свою комнату, — отчеканила она. — Немедленно.

Димка ощерился: — Ну, попробуй, заставь меня, — и ломанулся в прихожую.

— Дима! Стой!

Но он, не слушая, сорвал с крючка куртку, сунул ноги в ботинки и, даже не застегнув обувь, выскочил на лестничную площадку. С грохотом помчался по ступенькам вниз и едва не сбил поднимавшегося навстречу отца.

— Дима?..

Димка и не подумал притормозить. Больше всего на свете он хотел сейчас одного — оказаться как можно дальше от дома, который вдруг в одночасье перестал быть его.

Первые два квартала он злился. На маму — за то, что так беспардонно влезла в его личную жизнь. На себя — за то, что не догадался получше спрятать фотографию, которую наверняка обнаружили в переписке с Сотниковой. На Лерку — за то, что ей приспичило их сфотографировать. И снова на себя — за то, что разрешил оставить снимок.

На следующем квартале злость уступила место тревоге и угрызениям совести — у мамы сердце, а он вот так бросил её одну. Хорошо, что отец вернулся почти сразу, только вдруг к маме сейчас «скорая» едет? Тут Димка прислушался, однако характерного звука сирены не услышал и малодушно подумал: «Пронесло».

А спустя ещё квартал его душу заполнило такое чёрное отчаяние, что он не выдержал и позвонил единственному оставшемуся у него близкому человеку.

Клим молча выслушал сбивчивый рассказ, ни словом не обмолвившись, какой Димка кусок идиота, и не возмутившись вслух маминому поступку. А когда Димка наконец замолчал, то просто сказал: — Через два часа приеду, диктуй адрес.

— Куда? — опешил Димка, но сразу поправился: — Точнее, на чём? На чём ты приедешь, автобусы-то уже не ходят?

— На такси.

— Тридцать первого, вечером? Да все таксисты давно бухие!

— Найду трезвого.

— Клим, — Димке была бесконечно приятна его забота, однако принять её он не мог, — не надо, правда. Я завтра сам приеду, первым же рейсом. И с родителями сам вопрос решу — не беспокойся за меня.

— Ты уверен?

Вдалеке взлетела и рассыпалась яркими искрами ракета фейерверка — кто-то репетировал встречу Нового года.

— Уверен.

Димка вернулся домой только около одиннадцати — когда проиграл в голове бессчётное количество вариантов предстоящего объяснения с родителями и окончательно замёрз. Он был морально готов к тому, что дверь может оказаться заперта, и даже к тому, что ему не захотят открывать, однако ни одно из этих опасений не сбылось. Тогда Димка кое-как натянул на лицо маску спокойствия и вошёл в ярко освещённую квартиру.

— Явился, — К ароматам хвои и выпечки добавился резкий запах корвалола, однако вышедшая в прихожую мама выглядела совершенно здоровой. — Раздевайся и иди на кухню.

Димка молча послушался.

Взгляд сидевшего за столом отца был тяжел, как мельничный жернов, и Димке инстинктивно захотелось сгорбиться, будто к его шее уже привязали верёвку с камнем. Однако усилием воли он заставил себя держать спину прямо и уселся напротив, не опуская глаз.

— Значит, так, — ровный отцовский голос не выражал ровным счётом ничего. — До тех пор, пока ты не бросишь эту дурь, считай, что родителей у тебя нет.

— Хорошо, — таким же пустым тоном ответил Димка, и стоявшая за его спиной мама не то вздохнула, не то всхлипнула.

— Тогда чтобы утром тебя в нашем доме уже не было.

— Хорошо.

— Вон с глаз моих.

Димка тяжело поднялся со стула и на негнущихся ногах ушёл в свою комнату. Собирать вещи.

Глава 13

Димка

Глава тринадцатая, в которой начинается Димкина новая жизнь

У Димки было чувство, словно его внезапно выкинуло в безвоздушное пространство. Он готовился к ругани, обвинениям, спору — к диалогу, в конце концов, — но никак не к равнодушному ультиматуму, на который невозможно согласиться. Ему даже в страшном сне не могло присниться, что родители способны вот так запросто от него отказаться — и из-за чего? Разве он кого-то ограбил? Убил? Искалечил? Он ведь просто полюбил — да, парня, но неужели это настолько ужасно? Почему родные Клима отреагировали нормально, а его собственная семья — нет? И как теперь быть?

С улицы донеслись хлопки петард и радостные крики — наступил Новый год. И, словно отвечая им, Димкин смартфон негромко звякнул колокольчиком «вотсапа».

«Как ты? Какие новости?»

«Всё плохо», — набрал Димка. И стёр — нечего «драма-квин» из себя разыгрывать. Немного подумал и отправил: «Утром уезжаю».

«Можно тебе позвонить?»

У Димки по-глупому защипало в глазах, и он, отчаянно моргая, поторопился ответить: «Лучше не надо».

«Понял. Во сколько уезжаешь?»

«Первым же рейсом, которым смогу».

«Напишешь».

«Ок».

По идее, это должно было стать последним сообщением, однако Клим отправил ещё одно: «Я с тобой, помнишь?» — и Димка всё-таки шмыгнул носом.

«Да. Люблю тебя».

«И я тебя. Держись».

«Обязательно».

Потому как — а что ещё оставалось делать?

Около семи часов следующего утра Димка стоял перед единственным окошком кассы автостанции и выслушивал от кассирши брюзгливую тираду, что рейс в восемь отменили, следующий — проходящий — в полдвенадцатого, и купить на него билет можно только по прибытию. Деваться было некуда, и Димка потащил два своих баула в зал ожидания. Выбрал место на скамейке рядом с искусственным фикусом и, усевшись, достал смартфон, где его уже поджидал вопрос от Клима: «Привет. Какие дела?».

«Привет. Автобус жду».

Галочки статуса сообщения почти сразу окрасились в голубой, и «вотсап» написал, что Клим печатает ответ.

«Во сколько?»

«11:30».

«Билет взял?»

«Нет ещё. Он проходящий, так что по прибытию».

Клим замолчал, и Димка решил не лезть к нему с пустой болтовнёй. В конце концов, можно отвлекаться от самоедских мыслей и другими способами — например, билетами по матану. Ведь для лишившегося финансовой поддержки Димки остаться без стипендии означало усложнить себе жизнь ещё больше, а значит, кровь из носа, но сессию требовалось сдать исключительно на «четыре-пять». Так что он вытащил растрёпанную тетрадку, открыл её на заложенной списком вопросов странице и углубился в тонкости перемножения матриц. Точнее, попытался углубиться, поскольку то и дело ловил себя на том, что смысл написанного ускользает от него, словно вёрткая рыбёшка от увальня-рыбака. Тогда Димка заставлял себя сосредоточиться и несколько раз перечитывал это место, неслышно шевеля губами. Способ вроде бы помогал, однако требовал столько сил, что через каких-то два часа Димка был как выжатый лимон, а невыученных билетов оставалась добрая треть. «Завалю», — пессимистично подумал он, закрывая тетрадку. Откинулся на спинку лавочки и, запрокинув голову, устало посмотрел в потолок. Какая ему, на хрен, самостоятельная жизнь, если он к экзамену нормально подготовиться не может? На что он вообще способен без родительской поддержки?

Хлопок входной двери показался особенно громким в сонной тишине автостанции, отчего Димка даже вздрогнул. Повернулся на шум — и как подброшенный вскочил со скамьи.

— Клим!

— Привет вживую, — Клим улыбался, и от этой улыбки дыхание перехватывало так, что ни звука не выдавить. Поэтому Димка просто обнял Клима — с такой силой, будто тот был единственным надёжным якорем в зыбкой неопределённости жизни.

— Как ты?

От ласкового прикосновения к волосам захотелось по-детски разреветься, однако Димка совладал с собой и просипел: — Хорошо. Теперь хорошо.

— Тогда едем? Нас такси ждёт.

— Нашёл-таки трезвого? — улыбнулся Димка сквозь непролитые слёзы.

— Нашёл, — подтвердил Клим. — Хотя квест оказался тот ещё.

— Это без сомнения. И как ты только справился?

— Упрямство — наша семейная черта. Так что, готов?

— Да, — Димка с огромным сожалением отпустил Клима. — Спасибо, что приехал за мной.

— Нашёл, за что благодарить, — фыркнул Клим, подхватывая Димкины баулы с такой лёгкостью, словно они были набиты пухом. — Иди вперёд — будешь дверь открывать. Машина слева от входа стоит.

Не успели они выехать из города, как почти не спавший ночью Димка вырубился и всю дорогу бессовестно продрых на плече у спутника. И, должно быть, из-за тяжёлой после сна головы он не сразу отреагировал на то, что его привезли не в общежитие, а к Климу домой. И с деньгами пролетел — водитель получил заранее подготовленные купюры так быстро, что Димка не успел и рта раскрыть.

— Потом отдашь, — верно интерпретировал Клим растерянное выражение Димкиного лица. — Звони Лере по домофону — я ключи дома забыл.

Димка тут же бросился к подъезду, набрал нужный номер, и всего через один сигнал вызова замок открылся. Димка и Клим вошли, кое-как утрамбовались с сумками в клетушку лифта и поднялись на седьмой этаж, где Сотникова уже ждала их в проёме распахнутой двери.

— Наконец-то! — она вцепилась в лямку одного из баулов — помогать. — Я, между прочим, суп уже третий раз подогреваю.

— Ну и зря, — заметил Клим. — Я же обещал, что предупрежу.

Совместными усилиями они занесли сумки в прихожую, и Лерка, сообразив, что так и не поздоровалась, запоздало сказала Димке: — Привет, Колесников. Обедать будешь?

— Привет, — пробормотал Димка, гадая, знает ли она про его ссору с родителями, а Клим подхватил: — Конечно, будет, — и ненавязчиво подтолкнул Лерку в сторону кухни. — Иди, накрывай на стол, мы сейчас.

* * *
Димка

Когда они мыли руки, Клим вполголоса пояснил Димке: — Я сказал ей только то, что тебя надо раньше забрать из-за проблем с автобусами. Будешь ли рассказывать всё остальное — решай сам.

— Ладно, — кивнул Димка, про себя решив, что распространяться на эту тему будет только, если Сотникова задаст прямой вопрос. — Клим, слушай, насчёт сайтостроения…

— С деньгами совсем засада? — догадался Клим.

— Ну, не совсем, — однако близко к тому. — Просто дополнительный заработок мне сейчас не помешает.

— Ясно. Что ж, давай, так договоримся: сдашь первые два экзамена, и начнём работать. У меня как раз подходящий проект наклёвывается — ничего сложного, но все основные навыки ты получишь.

— Здорово, договорились! — финансовое будущее стало казаться Димке чуть менее смутным, и от этого он заметно повеселел.

Тут из кухни раздалось недовольное «Эй, ну где вы там?», и Димка с Климом поспешили на обед.

Только увидев накрытый стол, Димка осознал, что, вообще-то, уже почти сутки ничего не ел. Так что следующие десять минут он был занят исключительно содержимым своей тарелки, в которую заботливый Клим то и дело подкладывал добавку. На третьей порции селёдки под шубой, наблюдавшая за всем этим Лерка не выдержала и спросила: — Колесников, ты точно от родителей приехал?

— Точно, — буркнул Димка, у которого от её вопроса аппетит будто кнопкой выключили.

— А не похоже, — заметила Сотникова, однако, поймав предупреждающий взгляд Клима, не стала развивать тему.

После обеда Димка начал было собираться в общагу — к экзамену готовиться и всё такое, — но Лерка без задней мысли предложила поучить вместе, и он, вспомнив свои утренние потуги, согласился. Вдвоём дело наверняка должно будет пойти веселее.

Они рассказали друг другу пять или шесть билетов, а потом Сотникова вдруг спросила: — Слушай, у тебя всё нормально?

— Ну, так, — уклончиво ответил Димка. — А почему ты спрашиваешь?

— Потому что ты тупишь на свойствах транспонированных матриц, которые перед коллоквиумом сам же мне и объяснял.

Хм, действительно.

— Ну-у, — протянул Димка и вспомнил, что на прямой вопрос собирался отвечать правду. — Я с родителями сильно поругался.

— На Новый год? — Лерка посмотрела на него с осуждением. — Из-за чего хоть?

Димка опустил голову.

— Они узнали, с кем я встречаюсь, и сказали, что пока не брошу эту дурь, то родителей у меня нет.

Он знал, что реакция на его слова будет, но не думал, что такая.

— Они что, совсем больные?! — в Леркином голосе было столько возмущения, что Димка снова поднял на неё глаза.

— К-хм, — встретившись с ним взглядом, Сотникова решила, что выразилась чересчур эмоционально, и поспешила исправиться. — Дим, ты извини, что я так резко, но блин! Из-за такой фигни — и нет родителей? У них что, запасной ребёнок где-то имеется?

Димке было приятно слышать, как горячо она его защищает, однако не вступиться за родителей он не мог.

— Ну, для них, похоже, это очень даже серьёзно.

— Не знаю, мне не понять, — Сотникова тряхнула головой и, чуть поразмыслив, добавила: — Я всё-таки считаю, что они остынут и передумают. А если нет — то у тебя в любом случае есть мы.

Димкины щёки полыхнули огнём. Лерка говорила не для красного словца, а так, как думала, и это было лучшим доказательством того, что сказанные раньше слова про «почти родственника» — совсем не пустышка.

— Спасибо.

— Не за что. Кстати, а откуда они узнали?

— Фотографию увидели.

Тут Димка, говоря откровенно, ждал справедливого «Колесников, ты совсем дурак — такой компромат светить?», однако ничего подобного Сотникова не сказала. Наоборот, она вдруг потупилась и виновато произнесла: — Вот же на фиг. Дим, извини, а? Столько раз уже накалывалась, что надо слушаться Клима, и всё никак не усвою.

— Ладно тебе, — попробовал её утешить Димка. — Я ведь тоже ступил — нет бы, спрятать получше.

Они немного помолчали, а потом хмурившая в раздумье лоб Сотникова веско сообщила: — Ну, раз так всё получается, то придётся писать шпоры. Иначе ты матан завалишь.

— Поздняк, — обречённо махнул рукой Димка. — Времени мало, а там, считай, все лекции переписывать.

Лерка оценила взглядом толщину тетради, задумчиво накручивая на палец рыжеватый локон: — Это верно, хотя… — её глаза вдруг торжествующе заблестели, — можно и не переписывать. Двадцать первый век на дворе или что? Отсканируем, уменьшим, распечатаем — и тадам-м! Шпоры готовы!

— Круто придумано, — по достоинству оценил идею Димка.

— Называется: «Да здравствует НТП!», — Лерка вывела комп из спящего режима и щёлкнула кнопкой включения МФУ.

— Кто? — не понял Димка.

— Научно-технический прогресс. Это Клим любит так говорить, ты что, не слышал от него?

— Нет.

— Ну, значит, ещё услышишь. Давай, какой там первый вопрос?

Когда к ним в комнату заглянул Клим — не забыв вежливо постучать, — на столе уже красовалась стопка распечаток, которые Димка аккуратно разрезал на четвертинки и подписывал номера билетов.

— Однако, — разобравшись в происходящем, Клим приподнял брови. — А я-то думал, вы учите.

— Мы уже выучили, — отмахнулась Лерка, — а это план Б для Колесникова. Чтобы точно сдал.

Клим вопросительно посмотрел на Димку: «Рассказал?» — и тот едва заметно кивнул в ответ.

— М-да. Ладно, студенты, ужинать будете или прежде с «учёбой» закончите?

Димка и Лерка переглянулись, и последняя ответила за двоих: — Будем, «учёба» подождёт. А что, уже пора идти?

Они поужинали, доделали шпоры, отметили это чаем с самодельными имбирными пряниками, и Димка с тоской понял, что ему пора сваливать в общагу. Сквозь ночь, мороз и с двумя тяжеленными сумками. Должно быть эти невесёлые мысли слишком явно отразились на его лице, поскольку Клим вдруг предложил: — Дим, может, останешься до завтра? Утром вдвоём пойдёте на экзамен, а вещи я тебе в обед на такси привезу — мне всё равно к клиентам надо будет ехать.

— Неужели кто-то второго числа работает? — изумилась Сотникова.

— А куда им деваться? — пожал плечами Клим. — И второго работают, и даже сегодня звонили, но я их по телефону спас. Это только кажется, что бухгалтер или кладовщик — не профессия, а синекура. По факту же там ого-ого вкалывать приходится.

— Короче, правильно я на САПР пошла.

— А вот это «поживём — увидим». Дим, так что? Останешься?

Наверное, если бы не предшествующий диалог, Димка застеснялся перед Леркой и отказался. Однако она отнеслась к предложению с таким естественным равнодушием, что он позволил своему желанию исполниться.

— Останусь.

Гораздо позже, уже засыпая в надëжном кольце рук Клима, Димка вспомнил где-то читанную фразу: «Природа не терпит пустоты» — и подумал, что, наверное, это правда не только для естественных наук. От него отказались родители, но он не остался в космической пустоте одиночества. Рядом с ним — Клим, Лерка и Вера. Маленькая приёмная семья, которой, однако, более чем достаточно, чтобы уверенно смотреть в будущее.

* * *
Димка

Подтверждение сделанному в полусне выводу Димка получил ровно на следующий день. Ведь если бы не Сотниковская идея со шпаргалками, он бы стопроцентно пошёл на пересдачу, чем автоматически занизил себе оценку на балл. А всё потому, что билет ему достался не очень сложный, но один из тех, которые он пытался выучить, сидя в зале ожидания автостанции, и, следовательно, ни хрена не помнил. Так что при первой же возможности Димка вытащил нужный листок и без малейших угрызений совести передрал теорию. Над практической частью, само собой, пришлось уже думать, однако ему и тут повезло — задачка была про транспонированные матрицы, которые у него, спасибо той же Лерке, от зубов отскакивали.

Разделавшись с билетом, Димка собрался было идти отвечать, однако именно в этот момент сидевшая прямо перед преподавательским столом Сотникова тоже закончила писать и, не теряя времени даром, сунула математичке свой листок. Димке пришлось ждать, и, пока Лерка отвечала на дополнительные вопросы, он, скучая, рассматривал аудиторию. Большая часть одногруппников всё ещё сосредоточенно марала бумагу, несколько человек явно проверяли написанное, и лишь одна Ника, сидевшая в начале соседнего ряда, сутулилась над партой, сжимая голову ладонями. «Ей что, настолько трудный билет достался?» — удивился Димка и, нахмурившись, постарался вспомнить, какой номер она называла преподавателю. Двенадцатый? Четырнадцатый? Точно что-то во втором десятке, только что? А, ладно, решил Димка, и осторожно отделил от шпаргалок ответы на билеты с десятого по двадцатый. Взглянул на преподавательницу, которая уже заполняла ведомость, и, торопливо встав из-за стола, сумел пройти рядом с Никой именно в тот момент, когда между ним и математичкой оказалась забиравшая зачётку Сотникова. Димке потребовалось всего несколько секунд, чтобы незаметно сунуть Нике спасительные бумажки, поэтому отвечать он садился с чувством выполненного долга. Уверенно рассказал билет, отдал на проверку решение задачи — и получил «отл.» без единого вопроса. Ситуация была сродни чуду, из чего Димка сделал справедливый вывод, что это ему подарок за помощь оказавшейся в беде одногруппнице.

Стоило Димке выйти в коридор, как на него вихрем налетела поджидавшая у кабинета Лерка.

— Ну, сдал?

— Сдал.

— Сколько?

— Пять.

— Молодец, Колесников! — от души похвалила Сотникова. — Продолжай в том же духе.

— Постараюсь. А у тебя что?

— Конечно, пять, что за глупый вопрос, — тут у Лерки пропиликал «вотсап», она быстро прочитала сообщение и довольно заулыбалась. Подняла глаза на Димку: — Ладно, мне бежать надо, вечером увидимся, — и, не дожидаясь ответа, звонко зацокала каблучками в сторону центральной лестницы. Димка по инерции агакнул и, провожая её взглядом, растерянно потёр лоб. Вроде бы про вечер они не договаривались, так откуда взялось это «увидимся»? Впрочем, ему тоже надо кое-кого дождаться, и за это время как раз можно обсудить с Климом сегодняшние планы.

Ника вышла из аудитории примерно через полчаса — Димка как раз закончил болтать в мессенджере и, заметив девушку, поспешил к ней навстречу.

— Ну как, сдала?

— Да, четыре, — впервые за очень долгое время Ника смотрела на него с теплотой во взгляде. — Спасибо тебе огромное, ты меня просто спас.

— Всегда пожалуйста. Я только не пойму — ты переволновалась, что ли? Чтоб до такой степени ответ забыть?

— Да нет, не переволновалась, — Ника смахнула невидимую пылинку с рукава тёмно-серого, в цвет глаз, пиджака. — Всего лишь не доучила вчера немного.

— Бывает, — Димка оставил при себе замечание, что эпитет «немного» плохо сочетается с практически половиной билетов. — Ты домой сейчас?

— Скорее всего, — туманно ответила Ника, и в этот момент у неё звякнул телефон. А потом Димка почувствовал себя Нео в давшей сбой Матрице: девушка достала смартфон, прочитала сообщение и, радостно улыбнувшись тексту, сказала: — Ладно, мне бежать надо. Пока.

— Пока, — отозвался Димка ей вслед. Снова потёр лоб и догадливо хмыкнул: если замеченное им сходство верно, то становится понятно, что именно помешало вчера Нике подготовиться к экзамену. Хотя, конечно, это совсем не Димкино дело, и вообще, ему пора в общагу — Клим вот-вот должен привезти баулы с вещами. Однако не успел Димка и шагу ступить, как из его кармана тоже раздалось негромкое «Дзин-нь!».

— Блин, неужели приехал? — Димка торопливо вытащил смарт. Но это был не «вотсап», а обычная СМС-ка от банка, сообщавшая, что на Димкину карточку поступила сумма, которую до ссоры родители ежемесячно перечисляли ему на карманные расходы. И Димка, позабыв обо всём, тут же стал звонить маме.

Он насчитал четырнадцать гудков, а потом автоматика сбросила вызов. «Она по-прежнему злится? Тогда откуда деньги?» Однако долго гадать ему не пришлось: ещё одна СМС — с неизвестного номера — дала исчерпывающий ответ на оба вопроса.

«Дим, папа ещё очень сердит, но я постараюсь тебе помогать. А потом что-нибудь придумаем. Мама».

Глава 14

В последний раз я был зол до такой степени, когда выяснилась подноготная Веркиного романа с Владимиром. Но если тогда мою жажду справедливости утолила осуществлённая нами месть, то сейчас вмешиваться в отношения между Димой и родителями я не имел ни малейшего права. Всё, что мне оставалось, — это всеми силами его поддерживать и помалкивать про своё отношение к ситуации, хотя последнее, скажу прямо, было очень не просто. Как бы Дима ни старался бодриться, я прекрасно видел, насколько тяжело он переживает ссору с родными, и оттого порой до зуда в кулаках хотел пообщаться с его отцом. Однако после примирительной маминой СМС-ки к Диме стало возвращаться прежнее душевное равновесие, отчего злость моя постепенно пошла на убыль, и сеструху мы готовились встречать уже вполне радостно. Приезжала она вечером шестого числа — в тот же день, когда Дима с Леркой сдавали физику. В этот раз они учили гораздо усерднее, отчего повод для празднования намечался двойным и, посовещавшись, мы решили устроить дубль-два Нового года. По этому поводу я даже купил на распродаже ёлочку в горшке, а племяшка, откопав в недрах шифоньера коробку с украшениями, повесила на неё несколько «дождинок» и сделала верхушку-снежинку из мишуры. Нарядная ёлочка была торжественно поставлена на кухонное окно рядом с полной мандаринов вазой для фруктов, и к нам в дом, пусть запозданием, всё-таки пришёл новогодний дух.

Если с экзаменом студенты, как и ожидалось, справились на отлично, то сеструха умудрилась преподнести нам сюрприз, причём фактически в последний момент — когда мы собирались заняться готовкой к праздничному столу.

— Клим, знаешь, тут такое… Глеб очень хочет с вами познакомиться и… и, оказывается, едет в одном со мной поезде. К нам.

Должно быть, моё молчание в трубке было очень красноречивым, потому что Верка зачастила: — Я сама только что узнала, он сказал, чтобы вы насчёт него не беспокоились — он будет жить в гостинице и завтра уедет, билет уже куплен. Скажи, мы же сможем накормить ещё одного человека?

Будь моя воля, этот, к-хм, человек остался бы святым духом питаться.

— А какие варианты? Накормим чем-нибудь. Однако, Вер, говоря между нами, поставить незнакомых людей перед фактом «я сегодня к вам приеду» — плохой фен-шуй.

— Да, я понимаю, — печально вздохнула сеструха. — Но ты всё равно не суди о нём, пока вы не познакомитесь, ладно?

— Ладно, — А Верка-то сильно на него запала, обещальщица наша. Конечно, шанс напороться на второго Вальмона был крайне мал — такие ублюдки в принципе должны редко встречаться, — однако ситуация мне заранее не нравилась.

И не мне одному — племяшка тоже встретила известие о незваном госте в штыки.

— Что это ему вздумалось приезжать?

— Должно быть, хочет показать серьёзность своих намерений, — пожал я плечами.

— Намерений, — сквозь зубы повторила Лерка. — Мало нам прошлого было.

— Вера просила не судить о нём до личной встречи.

Племяшка прокомментировала материнскую просьбу громким фырканьем, а доселе молчавший Дима тихо сказал: — Клим, если у вас будет гость, то мне, наверное, стоит вернуться в общагу?

— Ничего подобного, — твёрдо ответил я почти в унисон с Леркиным: — Вот ещё!

— Ещё не хватало прогибаться под всякого, — сердито развернула Лерка своё восклицание, а я прибавил: — Но если тебе будет некомфортно в такой компании, то, конечно же, возвращайся.

— Нет, мне нормально, — заверил Дима. — Только кем вы меня ему представите?

— А это пускай Вера голову бьёт, — не без мстительности ответил я. — Наша зона ответственности — только ужин и встреча с поезда. Поэтому давайте-ка делом заниматься — времени не так много осталось.

Вопреки небольшому цейтноту, случившемуся из-за поисков транспорта, способного вместить пятерых человек и багаж, на вокзале мы были за пять минут до прибытия поезда. Я примерно рассчитал место остановки сеструхиного вагона и не ошибся — стоило проводнику опустить пассажирскую лесенку, как спустившаяся по ней первой Верка очутилась прямо перед нами. Дальше последовали объятия и поцелуи — для всех, включая жутко смутившегося Диму, — и на вышедшего следом за сеструхой мужчину в строгом полупальто и с двумя сумками наше внимание переключилось далеко не сразу. Впрочем, надо отдать ему должное — своей очереди он ждал терпеливо и с полным пониманием ситуации.

— Здравствуйте, — я наконец высвободился из сеструхиных объятий и протянул ему руку. — Клим.

— Глеб, можно на «ты», — Пожатие было уверенным, но не агрессивным, да и смотрел Веркин, м-м, «друг» вполне доброжелательно.

— Как скажешь.

— Извини, что вот так, без предупреждения к вам напросился, — продолжил Глеб. — Просто иначе Вера бы точно не согласилась нас познакомить.

— Ничего страшного, — следуя правилам вежливости, ответил я, и на этом к нашему разговору присоединился Дима.

— Здравствуйте, — поздоровался он и тоже назвал себя: — Дмитрий, — дипломатично избегнув таким образом необходимости как-то озвучивать свой статус.

— А это Лера, — дочку сеструха представила сама. — Ну что, вызываем такси?

— Не нужно, машина уже ждёт, — я поднял с утоптанного снега стоявшую ближе ко мне сумку, безошибочно опознав в ней Веркин багаж. —Идёмте на стоянку.

Увидев микроавтобус, который нашем появлении тут же заурчал мотором, Верка удивлённо спросила: — Ты заказал в такси «ГАЗель»?

— Не «ГАЗель», а «Баргузин», — поправил я. — И не заказал, а попросил на работе, чтобы мне помогли в частном порядке.

— Хорошая у тебя работа, если там сотрудникам в таких вещах навстречу идут, — заметил Глеб.

— Да, не жалуюсь, — я помог сестре и племяшке забраться в салон. Потом уселись мы с Димой и Глебом, и я, хлопнув дверью, сказал водителю: — Жень, довези нас, откуда забирал, пожалуйста.

Женя кивнул, и «Баргузин» тронулся с места.

* * *
По дороге мы успели обсудить погоду, отличие «фирменного» поезда от обыкновенного, а уже перед самым домом затронули тему гостиницы.

— Я забронировал номер в «Уюте», — рассказал Глеб. — Выбирал почти наобум, но отзывы у неё преимущественно хорошие. Не знаете, она далеко от вас?

— Три квартала к центру или двадцать минут ходьбы быстрым шагом, — ответил я, как человек, лучше всех знакомый с инфраструктурой города.

— Да? — Глеб не скрывал, что приятно удивлён. — Вот это я удачно выбрал!

Я кивнул: — Весьма удачно, — и, выглянув в окно, заметил: — Почти приехали. Жень, не заезжай во двор — там уже машин наверняка понаставили, что не протолкнёшься. Мы пешком дойдём.

На улице, кстати, было вполне приятно — пушистый снег, лёгкий морозец, серебристые искорки звёзд на безлунном небе. Так что прогулка через дворы стала для нас удовольствием.

— А мы ёлку нарядили, — похвасталась шедшая под руку с сеструхой Лерка. — Маленькую, в горшке. Надо будет весной её где-нибудь высадить, если доживёт.

— Да, надо будет, — Вера крепко прижала племяшкин локоть к себе. — Ох, как же я по вам всем соскучилась!

— И мы по тебе, — искренне ответила Лерка, а я исподтишка покосился на шагавшего справа от меня Глеба. Выражение его лица было совершенно непроницаемым, однако что-то мне подсказывало, что он всё же принял услышанное к сведению.

На седьмой этаж мы поднимались порознь: сеструха, Лерка и Глеб с сумками — на лифте, я и Дима — по ступенькам.

— Ну, что скажешь о нашем госте? — поинтересовался я между вторым и третьим этажами.

— По-моему, он нормальный, — отозвался Дима. — А ты что скажешь?

— Сказал бы так же, если б не этот приезд без предупреждения.

— Вера и вправду иначе не согласилась бы его с вами знакомить?

Я задумался и нехотя признал: — Скорее всего, да. Для неё это признак по-настоящему серьёзных отношений.

— Может, и для него тоже.

Тут сверху послышались голоса выгружавшихся пассажиров лифта, и разговор пришлось закруглить.

Как бы я ни относился к Глебу, объективности ради стоило признать, что в нашу маленькую компанию он вписался идеально. Наравне со всеми помогал накрывать на стол, с удовольствием поддерживал разговор, остроумно шутил и вообще всячески демонстрировал желание завоевать наше расположение. Что у него вполне получалось — вслед за признавшим его «нормальным» Димой оттаяла племяшка, и даже я постепенно начал относиться к гостю с меньшей настороженностью.

Леркин смартфон заиграл, когда мы дружно готовили стол к чаепитию, и племяшка, мгновенно всё бросив, побежала отвечать на вызов.

— Как думаешь, кто это? — с любопытством спросила у меня Верка.

— Поговорит — расскажет, — уклонился я от прямого ответа, решив оставить догадку при себе. Правильную догадку, кстати, потому что вернувшаяся к нам Лерка без лишних экивоков обратилась к сеструхе: — Мам, меня Севка в кино на последний сеанс пригласил. Можно, я пойду?

Верка раздумчиво посмотрела на неё, на меня, почему-то на Глеба, снова на меня и, наконец, сказала: — Если Клим разрешит.

Понятно. С одной стороны, ей хочется, чтобы у дочки сложилась личная жизнь, а с другой — Сева чересчур неоднозначный кандидат, чтобы вот так запросто отпускать с ним родную кровиночку. Сложный выбор, отдуваться за который в итоге придётся мне.

— Кли-им? — племяшка сделала умоляющие глаза котика из «Шрека».

— В какой кинотеатр? — начал я с выяснения всех обстоятельств.

— «Октябрьский».

Тот самый, возле которого в прошлый раз Лерка из мести отшила бойфренда. Похоже, Сева решил закрыть этот гештальт.

— И на какой фильм?

— Любой.

Что ж, с ними всё ясно.

— Чтобы дома была не позже двенадцати. И держи меня в курсе ваших перемещений.

— Зачем?

— Для здоровья моей нервной системы.

— Ладно, — согласилась племяшка после короткого раздумья. — Спасибо.

— Отписываться не забывай, — устало отмахнулся я от благодарности.

— Не забуду, — Лерка чмокнула меня в щёку и поскакала собираться. Мы с сеструхой обменялись говорящими взглядами («Спасибо» — «Пожалуйста, но лучше бы ты решала это сама»), и Верка со слегка натянутой улыбкой предложила: — Ну что, давайте чай пить?

Счастливая Лерка убежала на свидание, чай закончился, и настало время неминуемой расплаты за любые праздничные посиделки — время уборки. За которую мы взялись все вместе, однако в какой-то момент получилось так, что я вышел из кухни на звук сообщения в «вотсапе», а Дима — унося к Лерке в комнату взятые оттуда дополнительные стулья. Сеструха с Глебом ненадолго остались одни, и последний воспользовался случаем, чтобы задать Верке некий вопрос, который, по чистой случайности, услышал и возвращавшийся обратно я.

— Вер, а разве Лерин молодой человек — это не Дмитрий?

Я резко затормозил в коридоре и навострил уши. Да, подслушивать плохо, однако мне важно было узнать сеструхин ответ и, самое главное, реакцию на него.

— Нет-нет, что ты, — Веркин голос звучал совершенно обыденно. — Лера встречается с Севой, а Дима — молодой человек Клима.

Какой-то из столовых приборов громко ударился о стальное дно раковины, и я успел поймать за рукав проходившего мимо Диму, жестом попросив его молчать.

— Ты хочешь сказать?.. — сдавленно начал Глеб.

— Ну да, а что такого?

Я не знал, восхищаться мне или негодовать. Ох, и Вера, ох, и провокатор! Такую проверку боем «другу» устроить! А заодно и отыграться за сюрприз с поездом.

— Ничего, — Впрочем, Глебу тоже нужно отдать должное — справился с собой он очень быстро. Тогда я одними губами сказал Диме: — Попозже зайди, — и как ни в чём не бывало вошёл на кухню. Непринуждённо сообщил: — Лера написала, что они в кинотеатре, — и сеструха так же непринуждённо отозвалась: — Вот и замечательно. Заверни, пожалуйста, в плёнку тарелку с нарезкой и поставь её в холодильник.

Уборка продолжилась в прежнем темпе, и к чести Глеба надо сказать, что внешне его отношение совершенно не переменилось. Я поймал лишь пару брошенных искоса взглядов — первый, когда только появился на кухне, и второй — когда к нам присоединился Дима. В остальном всё было вполне естественно, за что я мысленно поставил гостю плюсик в графе «Адекватность» и даже решил авансом простить ему выбранный метод знакомства с семьёй любимой женщины. Так что когда Глеб засобирался в гостиницу — пешком, три квартала ведь не расстояние, — а Вера предложила его проводить, я отнёсся к этому полностью спокойно. Прощаясь, Глеб пожал мне руку так же уверенно, как при встрече, и мимоходом заметил, что сеструха может не торопиться с возвращением в Москву. Там, мол, найдётся, кому за неё поработать. Я оценил сделанный под занавес красивый жест, и расстались мы более чем довольные друг другом.

— Клим, а как она от гостиницы будет ночью идти одна? — с беспокойством спросил у меня Дима, когда за Верой и Глебом закрылась дверь.

— Никак, — хмыкнул я. — Она же не Лерка, чтобы ночевать исключительно дома. А утром от вокзала на такси вернётся.

— От вокзала? — моргнул Дима и, наконец, сообразил: — А! Всё, теперь понятно. То есть получается, — он шагнул ко мне с лукавой полуулыбкой, — у нас с тобой есть почти четыре часа свободного времени?

— У нас с тобой, — я обнял его за талию, — целая жизнь свободного времени. Однако ближайшие её часы, если ты не против, мы действительно проведём очень интересным образом.

— Я — против? Да никогда!

Дима потянулся ко мне за поцелуем, и я, коснувшись его обветренных, но таких вкусных губ, вдруг действительно ощутил себя в самом-самом начале длинного, непростого, но захватывающе интересного пути. Пути, который мы непременно пройдём вдвоём.


Конец


Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14