Записки офицерши [Мария Власова] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Мария Власова Записки офицерши

Предисловие

Слава тебе, Господи, за то, что у меня есть, и трижды слава Тебе за то, чего у меня нет.

Всякий раз, когда я смотрю фильм «Благословите женщину», из глаз невольно текут слезы. Этот фильм про меня, про мою судьбу и про судьбу тысяч женщин, супруги которых присягнули Отечеству и свято выполняют свой воинский долг. И где бы ни служили наши мужчины, рядом с ними неизменно их семьи. Жены, как и в, далекие тридцатые годы, мужественно переносят все тяготы военной жизни. Очень часто не совсем устроенной даже в наше, вроде бы, мирное время. В нашей жизни тоже было много всего: грустных расставаний и счастливых встреч, тяжких времён, сложностей, переездов к новому месту службы мужа. Он уезжал один. Я с детьми оставалась. Письма, телеграммы, переговоры… Проходил месяц – другой, я собирала чемоданы, кастрюльки, пеленки, детские одежонки, и отправлялась в путь к своему единственному мужчине, самому – самому, который ждал встречи с нами и так же тосковал без нас. Каждый раз, когда муж приводил меня с ребятами в очередное казенное жилище, он с облегчением вздыхал: – Ну, все, слава Богу, дом приехал. И начиналась новая жизнь на новом месте. Создавался уют, слышался детский смех, из кухни вкусно пахло едой. Жизнь налаживалась. Итак, вот мой рассказ, моя военная судьба

г. Горький

1. Бог есть

Бог есть! Он видит и слышит, он знает все наши мысли, помыслы и страхи. 1976 год. Я на 5 курсе Горьковского педагогического института иностранных языков. Мечтаю о карьере переводчика. Ради этого ушла со второго курса политеха, уехала из родного Тольятти и только со второго раза поступила в инъяз. Очень сильно хотела стать переводчиком. Чувствовала, что это мое призвание. – Не изменяй себе, своей мечте! Упорно иди к цели. И все получится,– говорил мне отец. Итак, 5-й курс. С профессией определилась. Пора и о будущем подумать, о семье, муже и детях. В городе полно военных училищ и даже Военный факультет Медицинской Академии есть. Подружки частенько бегали на танцы в училища. Я смеялась: – Дурехи! Выскочите замуж за военного и будете жить на колесах, паковать контейнеры и чемоданы! Нет, переезды, самолеты, поезда-это явно не моё. В мои планы муж – военнослужащий не входил. Честно говорю! Поздняя осень, начало ноября. Мы с подружкой едем на трамвае по Маяковке. Я сижу у окна и разглядываю толпу военных медиков, слушателей ВМФ при мединституте, идущих на обед. У них рядом где-то тут казарма была. В петлице змея, на рукаве «шпалы». Да много,5 или 6! Жуть! – Тань, смотри, не мужья, а комплекс неполноценности, и медики, и военные! Я с детства боялась врачей, а про военных уже все и так понятно. Сказала и замолчала, а про себя подумала: – А они ничего, умные, интеллигентные. Но даже если и захочешь с таким орлом познакомиться, вряд ли получится. В мединститут на вечера я не хожу, понятно почему, к военным и подавно. Мы с Танюхой частенько отплясывали по субботам в политехе. (Там она и с Семеном, будущим мужем познакомилась.) Подумала я так, вздохнула и забыла. Так вот – чего боишься, чего опасаешься, с тобой часто и происходит. Не прошло и недели, нас пригласили на вечер в мединститут. Не сразу, но согласились пойти. Планов интересных никаких не было. Решено! Едем в мединститут! Суббота, вечер. Стоим на остановке. Холодно, морозный ветер продувает коленки в капроновых чулочках насквозь. Дубак. Издалека показался медленно ползущий автобус. – Тань, если не наш, то я пошла домой. Не хочу никакой вечер туристической песни. Замерзла! Но судьба уже делала свое дело. Пришел НАШ автобус. На вечер мы немного опоздали. Народ уже вовсю веселился. В толпе увидела молодого человека. – Вот он будет моим мужем! – молнией пронеслось в голове. Даже испугалась этой мысли. Заиграла музыка, и, вдруг, он пробирается сквозь толпу и приглашает меня на танец. Познакомились. Приятный молодой человек, строгий костюм, аккуратная стрижка. И самое главное – Александр здесь тоже гость. (Ура! – не медик!) Тут же «выложила» ему про свою нелюбовь к военным и к медикам. Он улыбнулся и промолчал. На мой вопрос, где он учится, ответил уклончиво: – Рядом с вами!.. – Хорошо, – подумала я, потом разберемся. Поблизости с инъязом на Минина были политех и водный институт. Где он учится, я узнала намного позже. Саша приходил к нам в общежитие всегда в гражданской одежде. О том, как убегал в самоволку и у друзей переодевался, он мне потом рассказал. В декабре я заболела. Грипп, слабость, температура 35,5.Чуть живую, приволокла меня Танька из медпункта в комнату в общаге и позвонила Саше, что я заболела. Вот он в чем был на учёбе, в том и примчался! В шинели и сапогах, со змеей в петлице и со шпалами на рукаве. А из – под полы шинели торчал белый халат! Я онемела. Сказать, что это был шок, ничего не сказать! Температура мгновенно стала нормальной. Танька хохотала, уткнувшись в подушку: – Я говорила тебе, что он военный, а ты не верила! Смеялся весь курс, когда в апреле узнали, за кого я выхожу замуж. 13 августа 1977 года в Воронеже состоялась наша свадьба и началась военная жизнь. Я знала о ней только из книг и кино. А как все будет на самом деле, мне предстояло узнать позже…

2. Проданные люди

Так называла нас квартирная хозяйка, у которой в Горьком мы снимали комнату. Саша заканчивал учебу в Академии, а я работала старшим корректором в НИИ ПРОМСТРОЙПРОЕКТ. – Проданные, потому что куда вас пошлют, туда и поедите служить, – усмехнулась Марта Адольфовна в первый день нашего с ней знакомства. Как часто в жизни я вспоминала эту женщину. Мудрую, спокойную, очень умную. Многому она меня научила. Ее поговорки и пословицы всю жизнь со мной. – Подальше положишь – поближе возьмешь! – складывала мудрая Марта чистую фасовочную бумагу из гастронома на полочку. Частенько утром, на лету я заворачивала бутерброды в ее бережливо сложенные в стопочку листочки коричневой бумаги!

3. Ах, белый теплоход, бегущая вода

1978 год. Незаметно прошел почти год. Саша благополучно сдал выпускные экзамены, получил диплом врача, лейтенантские погоны и назначение на прохождение дальнейшей службы на Дальний Восток. Прощальные фото с его выпуска, расставание с друзьями, с г. Горьким, ставшим таким близким за 6 лет учёбы. Прощай, юность! Впереди целая большая жизнь. Какая она будет и как все сложится, мы пока не знали. Возвращались в Тольятти на теплоходе по Волге. Решили совместить полезное с приятным. В те годы по реке ходили большие 4- х палубные пассажирские пароходы. Туристические тоже были, но их было не много, и стоили такие круизы дорого. Мы купили 2-х местную каюту и почти трое суток наслаждались путешествием. Конец июня, теплое лето. Погода была прекрасная. Все дни проводили на палубе, или выходили в город на больших стоянках. Старинные города Поволжья очень похожи между собой, но в каждом есть своя изюминка. Все они строились купцами. Почти во всех был свой Кремль. Разные национальности, уклад жизни отличался. В Чебоксарах на пристани видели бабульку в лапоточках, спешащую на рейсовый пароходик. В Казани женщины были одеты в черные одежды и на головах белые платки своеобразно завязанные. Зашли в местный гастроном – там было столько мух! Везде висели липучки. Грязь. Вонь. Про кондиционеры в те времена никто не знал. Ульяновск встретил прекрасной новой набережной. Красивый выставочный комплекс, площадь Ленина вся в цветах. Старинный Симбирск прятался за парадными улицами. Все те же купеческие старенькие домики в центре города. Тольятти обрадовал широким морем, красотой Жигулевских гор и прекрасным чувством, когда ты подъезжаешь к дому. Здесь все родное и знакомое, здесь твой ДОМ. Конец пути. Приехали! Это было замечательное путешествие. Свежий речной воздух. Волжские просторы. Беззаботное времяпровождение после выпускных экзаменов, когда Саша сдавал заключительную сессию, а я волновалась за него. Море солнца и теплый ветерок на палубе. Мои воспоминания об этих днях.

Дальний Восток

1. Декабристка

20 век. История повторяется. Лето 1978 года. Родился наш сын. Муж привез меня с ребенком из роддома. Пообедали, и он умчался в аэропорт на самолет в Хабаровск, оставив меня с малышом у моих родителей в Тольятти. Дни наполнились заботой о сынишке и ожиданием весточек от мужа. В ноябре собралась лететь с ребенком в Хабаровск. Одна! Мамины грустные глаза меня тогда не остановили. Когда тебе 26 лет, когда сил много, а опыта кот наплакал, тогда ничего не страшно. Чувствовала свои силы и была уверена, что справлюсь, что все будет хорошо. Самолет-Куйбышев-Новосибирск-Иркутск -Хабаровск. Время в пути 12,5 часов. Зима.3-х месячный ребенок в ватном одеяле, я в зимнем пальто, две сумки огромные наперевес на плечах,одна с пеленками (про подгузники тогда еще и речи не было), другая с бутылочками с питанием сыну и 2 больших термоса с горячей водой, чтобы разогреть бутылочки. Летели с задержками 22 часа. Вместо Иркутска по метеоусловиям самолет посадили в Чите. Ждали погоду…и т.д. и т.п. Иногда вспоминаю, как я шла с самолета с ребенком на руках и сумками наперевес и увидела бегущего навстречу мужа. Ноги и руки мгновенно стали ватными и я сквозь слезы прошептала: – Держи ребенка! Саша подхватил бесценный сверток на руки, сумки на плечи и я вздохнула с облегчением: – Долетели! Выдюжила! Справилась! Неделю потом пол под ногами качало, как на палубе. Ребенок перенес перелет нормально. А остальное мелочи жизни.

2. Мелочи жизни

Из аэропорта муж привез нас в офицерское общежитие, где он получил комнату. Контейнер в ящиках уже был в комнате. Старинное здание дореволюционной постройки в Волочаевском военном городке в Хабаровске. Комната большая, светлая. Есть раковина с холодной водой и электроплитка на тумбочке. Туалет общий в коридоре и где-то там душ. Все! Как и в фильме, муж привез нас в общежитие и утром сказал: – Ну, я пошел на службу, ты тут устраивайся, в 13-00 приду на обед. И начались «мелочи жизни»… Через пару дней нам сказочно повезло-в дивизии ждали окружную проверку, и семьи с детьми срочно переселили в квартиры. Так мы оказались в квартире со всеми удобствами на 2 семьи. Дом давно заселен, а эта квартира «ждала» нас, видимо. На кухне была вода х\г, но не было плиты. Нас с соседкой это не сильно огорчило, у каждой было по электроплитке! Была ванная комната без единого крана и лейки. Мужья быстро все купили и прикрутили. Все были счастливы! Радость длилась не долго. Утром все уходили на службу, соседка с дочкой к няне и на работу, мы с сыном оставались одни. Середина ноября, в Хабаровске уже зима, ветер и мороз. Батареи чуть теплые, в квартире холодно, масляный обогреватель работает сутками. Очень часто отключают свет и начинаются серьезные проблемы – дом на подкачке. Мотор в подвале молчит, батареи ледяные, плитка не работает, вода горячая отключается. А наш малыш рыдает – ему пора кормиться. Я со слезами на глазах грею его бутылочку между своих ног. И мечтаю о керосинке, которую видела у бабушки в деревне летом в далеком уже теперь детстве. Замполит меня успокаивал, вспоминая начало своей службы на севере с дровяной печкой и водой в колонке. И как мужественно он и его супруга это все пережили. Для людей далеких от армии, замполит-это заместитель командира части по политической работе. Главный в батальоне по идеологии, по воспитанию солдат и офицеров в духе партийного коммунистического сознания. Везде висели плакаты: Партия наш рулевой! Вперед к победе коммунизма! Где он этот коммунизм и как он выглядит, никто не знал, да и не задумывались об этом. Но идеологи работали без устали. На деле, замполит гасил любые назревавшие скандалы в части и за ее пределами. Он отвечал за нравственные отношения и в семьях офицеров. Командиры испугались едущей к ним с проверкой комиссии и не побоялись выкинуть из теплого общежития семьи офицеров с маленькими детьми в разгромленную бомжами квартиру. – Вот как хотите! Это же трудности службы в армии! Надо быть стойкими! Они знали, что молодой литёха и мяукнуть не посмеет командирам выше. Его сразу переведут в какой-нибудь гарнизон подальше. Вот и молчали офицеры, стиснув зубы. С женами офицеров замполиты тоже хорошо работали, воспитывали молодёжь, настраивая их на послушание и терпение. А что сами творили на глазах у сослуживцев! Доходило до смешных анекдотов. Не стеснялись отцы командиры никого. Забегая вперед скажу, что через 3-4 года этот бравый майор бросит свою мужественную супругу, загуляет и его переведут далеко от Хабаровска. Жена не простила его амурные похождения, и мы больше наставника не видели. Вот такая история с замполитом случилась. Банальная такая история… Конечно, приспособились мы и к этим неудобствам. В термосах постоянно держала кипяток, купили свечи. Жизнь постепенно налаживалась. А через 3 месяца нам дали отдельную 2 комн. квартиру. И там был газ! Как же я была рада этой газовой плите! Много лет спустя муж скажет: – Молодой был, глупый. Сейчас бы взял отпуск недельный и привез семью спокойно сам. Но это сейчас, с высоты своего возраста и опыта. А тогда – молодой лейтенант, живущий на службе под грозным оком командира, не смел даже пискнуть про недельный отпуск. Уходил утром в шесть часов на работу мы еще спали, приходил вечером в 23-00, мы уже спали. Папу видели только в обед 2 часа. Ел и на часок, на диван отдохнуть. В месяц один выходной. Первые 5 лет службы, когда он был командиром взвода, жили в таком ритме. При муже вроде бы и без него… Дом и весь быт был на мне. Я не роптала, так жили все в нашем окружении. Все лейтенантши гуляли с детьми возле дома, дружили семьями. Мы все были молодыми. Оторванными далеко от родителей, неопытными. Учились друг у друга, как с малышами обходиться, как кашу им варить, делились рецептами. Вместе лечили наших малышей. Жили рядом соседями. Дружили. И эту дружбу пронесли через всю жизнь. Собирались вместе по праздникам, каждая хозяйка приносила свои вкусности, и весело гуляли всей дружной компанией.

Летом летали в отпуск к родителям. Готовились к поездке целый год. Дело было затратное. Военные билеты нам выдавали на поезд, а разницу мы доплачивали сами. Старались взять путевки куда-нибудь. Мы всегда приезжали с готовой программой отдыха и билетами на руках. Больше недели у родителей не жили. Отпуска проводили всегда интересно, заранее распланировав 40 дней отдыха.

3. Афган

1979 год, февраль. Муж пришел хмурый со службы. – Саша, что случилось? – Объявили о добровольном наборе в Афганистан. Пока только добровольцы… – Господи! Зачем мы там воюем? Нам никто ничего не говорил, ввели войска и все. Интернациональный долг выполняли. Политика… Кто-то уходил воевать по собственной воле, а чьего-то согласия никто не спрашивал. Солдат увозили самолетами… Через какое-то время из Афгана стали приходить похоронки, прилетать Черный ворон, груз 200, возвращали на Родину тела убитых молодых 20-летних солдат и офицеров, которым еще жить бы и жить… Погиб в Кандагаре Сашин друг Вано-усатый красавец – весельчак. Вместе учились на факультете в Горьком, дружили. Я помню Ванечку. Молодая жена осталась одна с дочкой на руках. Страшно. У соседки Наташи погиб муж за день до своего Дня рождения, полковник, 42 года. Сын заканчивал 10-й класс, дочка 2-й. К ним домой пришли с этой жуткой новостью из штаба дивизии замполит и особист. – За что?! – кричала Наташа, за что погиб мой муж?! Я помню, как вмиг эта красивая, молодая, цветущая женщина превратилась в старуху с потухшими глазами. Ее с детьми отправили к родителям в Чехов, туда же пришел цинковый гроб с телом мужа. Министерство обороны обещало обеспечить семью квартирой. Как все сложилось у Наташи, не знаю, писем от нее больше не было…

4. Моя жизнь в декрете

Прошло время. Жизнь шла своим чередом. Муж на службе, я с ребенком. Прогулки, уборка, готовка, магазины. Ох уж эти магазины! Сколько сил они забирали в те годы! – Молоко привезли! – бегом в магазин! – Творог со сметаной дают! – хватаю баночку и скорее в очередь, может и не хватить всем. Румяная, пышная продавщица в молочном магазине на Лермонтова важно разливает разбавленную кефиром, и потому очень жидкую сметану по банкам. Как же я ненавидела эту тетку! Несешь домой эту полу сметану и радуешься, досталось! – Где что дают? Где достала? -это вопросы того времени. Не купила, а достала! Товаровед был в большом почете. Те, кто могли зайти в магазин с другого входа, имели все. В военторгах, в основном, это командиры и их жены. Последние даже не скрывали своих блатных подвязок. А народ попроще довольствовался тем, что «выбрасывали». То же самое было и с одеждой. На барахолке, впрочем, можно было купить все, даже финские сапоги, но цены были заоблачные. Поэтому одевалась я скромненько. И это мне не нравилось. Но! – Голь на выдумку хитра! – говорил мой отец. Купила в военторге с «помощью» уборщицы тети Кати швейную машинку «Чайку», дефицит по тем временам страшный. Эта тетка меня потом долго напрягала просьбами пошить – подшить ей и евойному мужу чего-нибудь помоднее. С машиной я быстренько преобразилась, благо тканей в Хабаровске было много, в основном, из Японии. Фантазия работала, шить умела и любила это занятие. Дальше – больше, купила вязальную машину, научилась вязать, и проблем с одеждой стало меньше.

5. Шоппинг тур по Прибалтике

Лето 1980 года. Конец мая. Летим в отпуск. Маршрут планировали заранее. Копили деньги на большое путешествие. Решили поехать в Литву, в Клайпеду. Там жила моя студенческая подружка Татьяна с семьей. У них с Семеном родилась дочка Леночка, чуть постарше нашего Андрея. Семен работал в порту Клайпеды инженером электриком, Татьяна в школе преподавала немецкий язык. Обе мы были в декретных отпусках. На 5 курсе в апреле ко мне в гости приехала мама. Таня уже была замужем, ее Семен почти год как работал в Литве по распределению. Мы с Сашей готовились к свадьбе. И вдруг моя мамулечка грустно так говорит: – Эх, девочки! Вот окончите вы институт, и разойдутся ваши пути – дорожки. Одна на запад, а другая на восток. Как в воду глядела мама. Таня в Литве, а я на Дальнем Востоке. И вот мы едем к студенческим друзьям в отпуск!

Оставили сына в Воронеже у Сашиных родителей и на неделю улетели в Прибалтику. Целый день в Риге! Море цветов и зелени! Рига прекрасна. Я студенткой на каникулах была в Риге с Татьяной. Зимой она была в снегу и в инее. Домский собор поразил меня тогда своим величием. Купола церквей и костелов поблескивали золотом. Рига летняя поражала красками цветов. Латыши приветливые, веселые люди. На центральном рынке, недалеко от ж\д вокзала, нас удивило огромное количество домашних колбас и всяких вкусных копченостей. В России тогда такого изобилия не было. Да и магазины в Риге были забиты красивой одеждой. Погуляв по Риге, вечером мы уехали в Вильнюс. Наше турне по Прибалтике продолжалось. Утренний Вильнюс встретил холодным туманом. Все какое-то серое и люди хмурые. Литовцы сильно отличались от латышей. Город был наполнен множеством мелких магазинчиков с янтарем. На каждом углу продавали оранжевое солнце Прибалтики. Такого количества янтаря я больше нигде не встречала. Кольца, бусы, колье, серьги – все было так красиво сделано. Хотелось все купить! Но денег на это великолепие не было. Увы! – Потом куплю когда – нибудь,– подумала я. Потом никогда не случилось. На себя денег очень часто было жаль. Время и воспитание были такие. В ночь из Вильнюса мы уехали в Каунас. Вот там мы реально почувствовали, как литовцы ненавидят русских. Искали фуникулер, он был где-то рядом. Каждый объяснял нам, как до него добраться и показывал дорогу в обратном направлении. Вот так! Долго я вспоминала косые, желчные взгляды каунасских старух. Ну, да Бог с ними, с этими литовцами!

6. Фраеров надо наказывать!

Клайпеда встретила нас ярким теплым солнцем. На перроне стояла моя любимая и такая родная Танька, а рядом с ней улыбался ее Семен. Студенческая компания собралась! Разговоры, объятия, радостный смех! Какое счастье! Не виделись 3 года. Когда они узнали еще одну цель нашего путешествия, Семен, оглядев наши чемоданы, тогда и произнес свою знаменитую фразу: – Фраеров надо наказывать! – и рассмеялся. – Да нет, Сема, вы здесь живете, как заграницей. Посмотрели бы вы, что в России делается. Три дня в Клайпеде пролетели мгновенно. Разговоры, смех, радость встречи с такими родными и близкими людьми. Прекрасный солнечный город. Много русских. Климат приятный. В тот раз мы купили много одежды и обуви. В Хабаровске за всем этим добром пришлось бы рыскать по магазинам, или «доставать» у спекулянтов. Глагол «купить» из русской речи в те годы ушел куда- то далеко. Это, конечно, огорчало, но чаще злило. Не смотря на всякие такие трудности бытия в СССР, мы спокойно ЖИЛИ. А сейчас мы выживаем…, не все, конечно, но многие-пенсионеры с маленькой пенсией, молодежь с ребятишками, если мама не работает, а муж один обеспечивает семью. У лейтенанта моего в те годы зарплата тоже была маленькая, я – в декретном отпуске, не работала. Выручал паек, что муж получал каждый месяц. Много времени проводила на кухне. Пекла, варила, жарила, училась готовить всякие вкусности. В общем, как-то жили. Не голодали.

7. Двадцать молочных бутылок

Однажды осенью в сентябре я с сыном пошла на Энергомаш в гастроном и там же рядом – универмаг. Надо заметить, если выбрасывали какой-то дефицит, то продавали его с лотка. На улице ставили стол и торговали. Естественно, вокруг сразу собиралась толпа. В тот день, увидев толпу, я взяла на руки сынишку и подошла поближе, чтобы посмотреть, что дают. Плащ распахнут, кошелек в кармане, в нем продовольственные деньги на 2 недели-50 руб. Не увидев ничего интересного, мы с сыном отправились в гастроном за молоком. В очереди в кассу, сунув руку в карман, я не обнаружила кошелька. Он исчез вместе с деньгами. Его кто-то ловко вытащил, когда я пыталась сквозь толпу увидеть что дают. Не остановил вора ребенок на руках матери. Воспользовался моей неопытностью. Глупостью, если честно. Расстроенная и очень сердитая, в первую очередь на себя (а это был мне урок!), я с малышом в коляске приехала домой. Возле подъезда стояли мои приятельницы с ребятишками. Рассказываю, что случилось. Все ахают, сочувствуют и опускают глаза. Весь трагизм ситуации в том, что молока ребенку я не купила, не на что было. Сбербанк в субботу не работал. Дома денег не было. А мне на молоко нужно было 1рубль 50 коп. – в день. Итого 3 рубля до понедельника! – Девочки, выручайте, одолжите 3 рубля на пару дней! До зарплаты еще полмесяца, я не сомневалась,

что кто-нибудь выручит меня и займет трешку. И тут я получила еще один урок. Жестче, чем в магазине. Мои подружки – приятельницы, потупив глазки, одна за другой промямлили, что денег нет, сами сидят без копейки. И быстренько разошлись по своим делам. Опешив от их равнодушия, я зашла в квартиру и расплакалась. От обиды, что деньги украли, что подружки оказались фальшивыми. А ведь до зарплаты еще было 2 недели! На что-то ведь они будут жить! Я поняла, насколько мы были одиноки. Никто не пришел на помощь. – Кому нужно чужое горе. – Своя рубашка ближе к телу. Жестокие поговорки. С этого дня я научилась рассчитывать только на себя. Ни у кого деньги не одалживать, чтобы ни на кого потом не обижаться. В кладовке под окном я, всхлипывая, обнаружила 20 забытых молочных бутылок. Ура! Сдала их ровно на 3 рубля и до понедельника нам денег на молоко хватило. Подушка безопасности нас в тот раз выручила. Жизнь больно преподала мне очередной урок. А помощь – вот она, тут – же, ниоткуда пришла. Я даже не успела сильно испугаться. С годами, размышляя на эту тему, я сделала такой вывод – если Судьба что-то у тебя забирает, она обязательно даст что-то взамен. Всегда! Но это мое личное, выстраданное жизнью мнение. Муж ко всей этой истории отнесся совершенно спокойно: – Сними с книжки 50 рублей и живи в обычном ритме. Успокойся и забудь! Что я и сделала.

8. Дальневосточный Новый год

В Хабаровске Новый год мы отмечали дважды – по дальневосточному времени в 24-00 и по московскому в 7 часов утра. Напрыгавшись ночью, засыпали под утро, а в 7-00 Леонид Ильич Брежнев в телевизоре поздравлял нас с Новым годом. И тогда уже наступал настоящий Новый год.

В нашей дивизии сменился командир. Новый генерал объявил построение офицеров штаба 1 января в 7 часов утра. Посыльные оповестили всех накануне. Утром штаб дивизии почти в полном составе стоял перед генералом навытяжку. Картина была еще та. Неумытые, полупьяные, заспанные мужики стояли перед начальником по стойке смирно. Один боец в трениках и в майке влетел в сапоги и запахнул на груди шинель. Долго потом про это построение народ анекдоты рассказывал. Больше 1 января утром офицеров не строили. Дежурные наряды работали в обычном порядке.

9. Мама ушла на работу

Прошло время. Сын подрос и пошел в 3 года «работать» в садик. Подросли и соседские ребятишки. Мамочки двинулись устраиваться на работу. Галина, биолог, пошла в гарнизонную школу преподавать, Тамара, историк,– вслед за ней в эту же школу. Рита, с ее архитектурно – строительным образованием (Ленинградский строительный институт) устроилась работать нянечкой в местный детский садик вместе со своими дочками. А я никак не могла найти подходящее место. Французского языка в школе не было, часы немецкого все были заняты, да и не хотела я немецкий преподавать. Не любила я его, не понимала толком, не почувствовала за годы учебы в инъязе его прелесть. Главным в моей профессии был французский. В школе мне предложили ставку лаборанта, заведовать местным краеведческим музеем. Делать нечего, пока сын маленький поработаю так. И я согласилась. Надо заметить, офицерские жены очень часто теряют свою профессию. Военные городки маленькие, рабочих мест для всех не хватает. Мне в этом плане повезло – школы были везде и без работы я никогда не была. Через 2-3 месяца освободилось место учителя французского языка в школе в центре Хабаровска и меня перевели на полную ставку в нее. От дома далековато, но я была очень рада работать по специальности. Школа была старая, коллектив дружный. Директор – дама предпенсионного возраста очень строгая, но справедливая. Учителя ее уважали и побаивались. Встретили меня хорошо. Математичка с рыжей копной на голове и в старомодном кримпленовом платье, обложенная стопками тетрадей, которые она проверяла в учительской в свободное время между уроками, окинула меня цепким взглядом с головы до ног и строго молвила: – Девочка, беги отсюда, пока не привыкла! Посмотри на меня. Я пришла в школу после института, и что стало со мной? Мужа потеряла – убёг, сын вырос оболтусом, пока я чужих детей воспитывала, здоровья нет, жизнь прошла… Я не знала, что сказать этой не старой, но очень пожилой на вид женщине. Мне было ее очень жаль. Учителя иностранного языка меня весело приняли в свой маленький кружок. Немка мудро посоветовала не рассказывать дома про учеников. – Твой педсовет мужу быстро надоест. Я ее очень полюбила. Она в свои 44 года была чем-то похожа на актрису Аду Роговцеву. Светлые волосы, стрижка каре и ямочки на щеках. С Лидией Федоровной мы перезваниваемся до сих пор. Она так и живет в Хабаровске. В свои 82 года еще бодра и помогает внучке, возится с годовалой правнучкой. Ее единственный сын Алеша учился у меня в 7 классе. Сейчас ему 51 год, подполковник в отставке, пограничник. Школьная жизнь захлестнула меня с головой. Сын трудно привыкал к саду. Помощи не было ниоткуда. Приходилось частенько брать больничный и выхаживать нашего малыша. Завуч свирепела от моих пропусков. Однажды в учительской устроила мне разнос при всех учителях. Трясла стопкой больничных листов и орала: – Мария Александровна, Вы в этой четверти больше всех отсутствовали на работе! В кабинете повисла тишина, только часы тикали. Все молча смотрели на меня. И Остапа понесло: – Вы чем трясете? Вы больничными листами трясете? Вы горем моим трясете! Это не прогулы. Я здесь одна с больным ребенком на руках. Вы местные, все рядышком. Мои родные далеко, нет ни бабушек, ни дедушек. А муж день и ночь на службе. Больше к этому вопросу не возвращались. В 5 лет Андрей категорически отказался ходить в сад. Я все свои часы отрабатывала за 3 дня. Остальное время проводила с сыном. Больничные прекратились, и я стала хорошим учителем. Настолько хорошим, что мне предложили должность директора школы. Софью Федоровну гото – вились торжественно проводить на пенсию. Никто не хотел взваливать на себя такую обузу. Молодежь боялась, а педагоги постарше понимали меру ответственности. Естественно, я тоже отказалась. Соблазн был велик, но семейные обстоятельства не позволяли идти на поводу желаний и амбиций. На первом месте у меня всегда была семья, а все остальное вторично, т.е. потом, когда-нибудь. Часто-никогда. Жалею ли я об этом? Ни разу в жизни! Дети, муж, семья-это для меня главное. Профессия, работа, хобби-все на втором плане, приложение к главному.

10. ЧП в школе

13 апреля, солнечный весенний денек. У меня урок, шестой класс. Рядом, в кабинете химии идет лабораторная работа, работают с хлором. Вдруг, врывается завуч: – Мария Александровна! В школе пожар, горит вытяжка с кухни. Спокойно выводите детей! Вытяжка рядом с моим кабинетом. Химоза с огнетушителем стоит в дверях класса. У нее на столах химикаты. Я проводила детей на первый этаж. На выходе давки не было. Выводили первоклассников через главные двери. Четыре класса на последнем этаже. Вообще, вся начальная школа училась в первую смену и их классы были на четвертом этаже. Полторы тысячи детей, старое здание школы пятидесятых годов постройки. Завуч выбрасывала одежду из раздевалки через окно на улицу. Учителя открывали заколоченные на зиму окна на первом этаже и помогали детям выбраться на улицу. Благо, первый этаж был низким и никто не пострадал. Огня не было, дым был. Хорошо, не загорелся линолеум. К приезду пожарных, всех детей мы эвакуировали из здания школы. Директор работала очень четко, без эмоций, руководила коллективом. Все мы, как винтики в большой машине, крутились, выполняя поставленные задачи. Пожарные быстро сделали свое дело. Залили школу пеной, разломали вытяжку на первом этаже. Запыхавшиеся, грязные, взволнованные учителя собрались в учительской. Медсестра кому – то капала корвалол, кого-то перевязывала. Мою разбитую коленку смазала зеленкой. Это я поранилась, когда окно вышибала на первом этаже. В учительскую зашла повариха. – Девочки, пойдемте, я хоть вас накормлю. Куда мне все это девать? В столовой после четвертого урока детей кормили обедом. Поэтому все столы были заставлены тарелками с едой. Учителя уселись все за один большой стол, и начался отходняк. Вспоминали острые моменты пожара. Выяснилось, что огнетушителем никто не умел пользоваться. Все знали теорию, но как он работает на самом деле, никто не знал. Под конец обеда я вспомнила, что надо еще торт купить. У меня сегодня День рождения. Все ринулись меня поздравлять. Так закончился этот памятный день в школе. После школы я с тортом поехала к мужу в госпиталь. Он уже три недели лежал там на лечёбе. – Маша, говорят, какая-то школа сегодня горела в городе. Пожарные неслись по улице с сиренами. Мы в окно видели. Не знаешь, где пожар был? Поднимаю подол платья и показываю ободранные коленки. – Моя школа горела, я еду после пожара. Детей спасали. Слава Богу, никто не пострадал, не задохнулся. Ободранные коленки не в счет.

11. Амур – река широка и глубока

Мой муж очень любит рыбалку. Где он только не рыбачил за свою жизнь! Какой только рыбой Александр Борисович не угощал меня с ребятами. А готовит ее Саша классно. В зимнем Амуре он ловил сига. Вкуснющая рыба, королевский сиг! Однажды целую неделю жил где-то на реке в землянке с таким же одержимым рыбаком. Вернулся поздно вечером, счастливый, с рюкзаком промерзших сомов. Целую неделю, потом раздавали рыбу соседям. Я с рыбалки жду не рыбу, а рыбака. Мне без разницы, сколько и чего он поймал. Главное, чтобы этот любитель – рыболов вернулся на базу, то бишь, домой, целым и невредимым. Я его жду всегда с большой тревогой и нетерпением. Радуюсь, когда он возвращается красный от мороза и счастливый. Однажды в декабре у нас гостил мой отец. Он был в восторге от Хабаровска. Особенно от Амура. – Доченька, я всю жизнь пел про Амур, а теперь я увидел эту великую реку,– рассказывал довольный Александр Степанович на кухне, где я отпаивала его горячим чаем. В мороз вечером гулял по набережной Амура и пел его любимую песню. Как только Степаныча военный патруль не арестовал. Поехал отец домой с чемоданом подарков и с большой сумкой дальневосточной рыбы. В Тольятти в те времена в рыбном магазине кеты и горбуши не было, про палтус никто и не слышал. Иногда камбалу в очередь продавали, хек, треску. Хозяйки еще покупали мелкий минтай кошкам. Саша проводил тестя на самолет. Багаж весил больше нормы. Чемодан записали на билет солдатика, летящего налегке, почти без багажа этим же рейсом. Самолет в пути делает две посадки-в Иркутске и в Новосибирске. Наши мужчины как-то не подумали про этот момент. Александр Степанович благополучно улетел домой в Куйбышев. Через неделю получаем от мамы письмо с продолжением этой забавной истории. В аэропорту Новосибирска отец слушает голос из динамика: – Пассажиры рейса № из Хабаровска, кто оставил свой багаж на ленте? Получите свой багаж! – Вот растяпа кто – то, прилетел и про чемодан забыл, – подумал папочка и пошел на посадку в самолет. В Куйбышеве он в отделе выдачи багажа протянул работнице 2 квитка. Ему выдали сумку с рыбой, а чемодан, оказывается «вышел» в Новосибирске. Солдатик летел этим же рейсом, но до Новосибирска. Женщина рассмеялась: – Вот схитрил, так схитрил мужчина! Через несколько дней чемодан прилетел в аэропорт Курумоч. Отец заплатил за лишний вес багажа и штраф за причиненные аэрофлоту неудобства. Довольный, с чемоданом подарков приехал домой. Мама его встретила радостно, как будто второй раз из Хабаровска прилетел. Такая вот экономия у моего батюшки получилась. Наши родные все побывали у нас в гостях. И с каждым из них в этом путешествии что – ни будь, да приключалось.

12. Деда Боря и шоколадки

В мае 1983 года в Хабаровск прилетел Сашин отец. Встречаем его в аэропорту. Идет радостно улыбающийся Борис Иванович с сеткой в руках, это у него такая ручная кладь была. Из сетки выглядывает пакетик с нижним бельем – трусы, носки и майка и мешочек с круглыми медальками, шоколадками. Вопросительно смотрим на него: – Это что, отец? – Шоколадки в самолете продавали, я все купил. Буду внука и его друзей угощать. – Да мать велела в Москве вам мяса купить (с мясом везде, кроме Москвы в те годы трудности были), сумку занял продуктами. Потом зашел в Детский мир и набрал игрушек целый чемодан. Я же к внуку в гости ехал! Готовился заранее к встрече с 5-летним потомком рода моего. Поэтому свои вещички и выкинул в сетку. Эх, жаль, там такой огромный станковый пулемет продавался, не уместился никуда. Поэтому и не купил. А надо было взять, на плече бы донес! Я представила счастливую физиономию деда со станковым пулеметом на плечах и улыбнулась. Мужчины до глубокой старости остаются детьми. Да и не было в его детстве таких игрушек. Вот дед и оторвался в столичном магазине от души. Он очень любил Андрюшку и гордился, что у него есть внук, продолжатель его фамилии. Через день, отоспавшись после дороги и смены часовых поясов, дед важно принес из военторга двухколесный велосипед и начал тренировать внука на его новом транспорте. Двумя днями позже Андрей уже вовсю гонял по двору с соседскими пацанами. Однажды деда Боря устроил во дворе гонки на велосипедах. Приглашались все желающие мальчишки 5-8 лет. Выстроились на старте и дед скомандовал: – Марш! Молодежь рванула вперед! На финише Борис Иванович вручал шоколадные медали. Первым трем – призовые места, остальным – за участие, последнему мальчугану вытер слезы и наградил двумя медалями – за участие и за волю к победе, что не сошел с трассы и боролся до конца. Велосипедисты были счастливы. Мудрый дед это придумал еще в самолете, увидев медальки на лотке у стюардессы. Стоило только Борису Ивановичу появиться во дворе, мальчишки тотчас обступали его, и он придумывал им очередное какое-то развлечение. Не хватало пацанам общения с дедушками, которых они видели раз в году, приезжая с родителями в отпуск.

Весь двор полюбил дедушку Борю. Андрей был очень горд, что у него такой замечательный дед.

13. Почему я вас не знал раньше?

1 сентября 1985 года Андрей пошел в 1-й класс. А через три дня муж улетел в Ленинград на стажировку по хирургии на шесть месяцев. Я осталась с сынишкой в Хабаровске. Работа в школе, домашние дела, уроки первоклассника – так шло время. Подружилась с соседкой. Наши мальчишки вместе учились. Таня тоже жила одна с сыновьями. Ее муж – полковник служил в Эфиопии военным советником. Там шла война. Не знаю, кто с кем воевал, но Владимир Дмитриевич был при местном командующем генерале и тот ему подчинялся. Татьяна, пока муж служил начальником штаба дивизии, занималась домом и не работала. А когда он уехал, многие как-то отвернулись от нее. – Мы все сильны своими мужьями. Сказала мне как-то жена начальника штаба батальона, в котором служил мой муж. Иными словами: – Соблюдай субординацию и не выпендривайся. Поэтому я и не общалась с соседкой, усвоив урок командирши. Соблюдала субординацию: – Здравствуйте! И проходила мимо. Она была старше меня, да и чувствовала себя женой большого начальника. Полковник уехал, из дивизии уволился. От спец. пайка ее отписали, служебный вход в военторг для нее закрылся. Татьяна разобиделась на всех сначала. А потом подумала – подумала, да и пошла работать кассиром в овощной магазин. Профессии у нее никакой не было. Она была хорошей хозяйкой, матерью 2-х сыновей, верной женой офицера, хранительницей их очага. Это и была ее профессия. Работала Таня до 8 часов вечера. А в Хабаровске по вечерам было веерное отключение света с 19-20 часов. Как только отключили свет в первый раз, я забрала мальчишек к себе, накормила ужином, и мы сидели со свечкой, рассказывали сказки. Запыхавшаяся Татьяна, увидев своих пацанов в полном порядке, расплакалась у меня на плече. С тех пор мы с ней стали очень дружны и во всем помогали друг другу. Приезжал в отпуск ее Владимир Дмитриевич. Много рассказывал про Африку. Я хорошо помню вечер, когда собрались их друзья из штаба округа с женами. Провожали его еще на год на войну в Эфиопию. Мне было интересно и немного неловко среди полковников и их жен, даже генерал один был. Публика для меня незнакомая, да и постарше все были. Выручил, как всегда, фотоаппарат. Это мое хобби по жизни. Отец в 11 лет подарил мне старенький ФЭД. И с тех пор я не расстаюсь с этой техникой. ФЭД студенткой на 3 курсе после картошки купила более мощный, и по жизни везде со мной был этот фотоаппарат. Весь вечер, слушая их разговоры, я незаметно фотографировала всю эту компанию.

Поздно ночью проявила пленку (раньше все сами делали), осталась очень довольна – все кадры получились великолепно. Повесила пленку сушить и рано утром напечатала все 36 кадров. Татьяна пришла за мной утром в 7 часов, все собрались за столом на завтрак, выпить на посошок и ехать в аэропорт провожать. Я принесла первые 8 фотографий, теплых еще после глянцевателя. Все были очень рады и удивлены, что так быстро. Разглядывали, смеялись, довольные. Пока прощались, я успела все фото отглянцевать, и Владимир Дмитриевич уехал с пакетом таких дорогих для него фотографий. Он потом писал, что в Африке, в комнате над кроватью повесил на листе ватмана все эти фотографии, и каждый вечер перед сном разглядывал родные лица. Особенно семейный портрет – он сидит, по бокам сыновья и сзади над ними раскинув руки, как крылья, стоит Татьяна. Столько в этой фотографии любви и нежности, грусти расставания и надежды, что муж и отец вернется домой живой и невредимый, и все будет хорошо. Я только любитель – фотограф. Но в тот вечер мне помогали какие-то силы сверху, все получилось очень хорошо. Никто не позировал, все были красивые, естественные, душевно пели (в те времена за столом люди не только пили, но и пели) весело смеялись. Потом, не спеша, я напечатала всем несколько копий этой памятной съемки. Через год полковник благополучно вернулся из Эфиопии. А мы собирали контейнер в Уссурийск. Нас ждал госпиталь в Приморье. Вот тогда Владимир Дмитриевич и сказал: – Ребята, почему я не знал вас раньше? – Потому, что Вы были начальником штаба дивизии, а Саша был только капитан в медсанбате, – ответила я.

14. Камбоджа

1985 год. Как-то в тот год многих наших офицеров унесло далеко от дома – Саша улетел на 6 месяцев в Ленинград, у Татьяны муж в Эфиопии, у приятельницы Наташи муж в Афгане. Врачей стали собирать в госпиталь в Камбоджу. У соседки Ирины муж уехал с госпиталем. Она осталась с двумя детьми дома. Жили все в одном подъезде, дружили, помогали друг другу. – Мы не знали, кто там в этой Камбодже с кем воевал, – рассказывал Григорий, муж Ирины, – Кто белый, кто красный, камбоджийских бойцов было не различить, все на одно лицо. Нам их раненых привозили к воротам госпиталя, бросали и уезжали. Мы лечили всех подряд. Иногда в одной палате встречались бойцы враждующих группировок. Приходили в себя после операций и начинали драться. Выписывали сразу всех. В город не выбирались, опасно, война. Жили на территории госпиталя. Скучали по близким, по дому. Иногда после работы собирались тесным кружком. Пели песни под гитару: Я бы целую банановую рощу На вишневое варенье променял. Представляю, как им там эти бананы надоели.

Молоденькие медсестры в основном были незамужние. Иногда получались новые семьи. Ну, это уже другая история.

15. Сочи, Сочи – южные ночи

Первый раз мы с мужем отдыхали в Сочи дикарями. Как-то замполиты не афишировали, что можно взять путевку и очень хорошо отдохнуть, причем, дешево. Морской воздух поразил в первое же мгновение – густой и терпкий. И жаркий, влажный, какой-то даже липкий. Утром прямо с вокзала, зашли в кафе позавтракать. Саша пошел за едой, а я сидела за столиком и ждала мужа. Вдруг ко мне подсаживается мужчина средних лет с красивой проседью на висках и интересуется: – Вы одна или как? – Или как. С мужем! – Зря! К Вам будут приставать молодые люди, а он будет ревновать. – Не будет, я не буду давать повода для этого. Тут подошел Саша.Местный денди поздоровался с ним и ушел восвояси, буркнув: – Осторожнее, не оставляйте такую красавицу одну, украдут. Мне было 29 лет. Я была впервые на юге и, честно, испугалась. Напрасные страхи. Как у Шукшина в фильме «Печки-лавочки». Ничего плохого с нами не случилось. Чем хорошо отдыхать дикарями, мы сами выбирали маршруты путешествий. Съездили в Новый Афон, в пещеры. Все там сделано хорошо и красиво. Электропоезд увез нас далеко вглубь горы. Дальше пешком по мостикам с экскурсоводом. В глиняном зале от ужаса, что глиняная глыба сверху может сорваться нам на голову и нас всех тут завалит, я не слышала, что говорит гид. Я смотрела на потолок этой пещеры. Единственное мое желание в то время было – выбраться поскорее на солнышко. И даже пещера со сталактитами и сталагмитами меня не восхитила. Музыка, застывшая в камне. Потом дома с удовольствием разглядывала фото, сделанные среди камней. А в пещерах мне было не до красоты. Сухумский обезьянник удивил размером площадей и количеством животных. Впервые видела столько обезьян. Они гуляли свободно на большой территории, как в живой природе. Мы случайно оказались свидетелями разборки отца с сыном. Одно семейство сидело в большой клетке. Не знаю, почему – может, на карантине они были. Мама сидела обвешанная детками. Маленькие обезьянки пальцами лезли ей в нос и в уши, кто-то тянул ее за волосы, кого-то она в это время кормила грудью. Самый шустрый из детенышей висел вверх ногами на решетке потолка клетки. Отец семейства огромный самец в гордом одиночестве дремал в углу, прикрыв глаза. Перед ним на полу лежал банан.Так вот, этот шустрик с потолка узрел перед отцом банан. Слюни до колен, слез с потолка и медленно, с опаской поглядывая на спящего отца, двинулся в сторону банана. Отец спит! Малыш дополз до банана, протянул к нему пальцы, и вдруг – молниеносный шлепок отца отбросил его с пола в дальний угол на потолок. Он громко взвизгнул от боли и, наверное, от обиды. А отец, как ни в чем не бывало, продолжил свой сон. Остальные спокойно занимались своими делами. Эта история надолго мне запомнилась. Обезьяны жестко воспитывают свое потомство. Впрочем, мамы людей и зверей очень похожи – добрые, терпеливые и очень любят своих детенышей. Про поездку на Озеро Рица расскажу особо. Это было в 1981 году, советское время. Гагры красовались морем изумрудного цвета. Абхазия была, какая то чистенькая и белоснежная. Проскочили ее почти без остановки быстро. Осмотрели по дороге водопады и девичьи слезы, и реку, фотографировались возле Голубого озера. В общем, выполнили всю экскурсионную программу и двинулись дальше к озеру Рица. Дорога шла через каньон. Узкая полоска неба сверху и только скалы с двух сторон. В этой зажатости между гор мне было тяжело дышать, мы ехали по узкой дороге, небо было где –то высоко. Жутковато как – то, я это четко помню до сих пор. Озеро очень красивое в окружении гор. Вода необыкновенного очень яркого синего цвета. Это надо видеть. 12 дней в Сочи пронеслись очень быстро. Довольные, полные впечатлений мы вернулись домой, где нас ждал сын и родители.

16. Красная поляна

В следующий раз мы попали на Черное море через два года, в 83-м. Я сама поехала в штаб округа, в отдел, где продавали путевки. Мне совершенно свободно без всяких протекций выписали две путевки на военную турбазу в Красную поляну на 24 дня. Путевка делилась на две части-12 дней в горах на Красной поляне и 12 дней на море в Кудепсте. В дивизии, где служил муж, командиры об этом просто помалкивали и офицеры ничего не знали. Друзья были очень удивлены нашим путевкам. Итак, летим в Сочи. В аэропорту Адлера берем такси и вперед, в Красную поляну. На автобус мы опоздали, поэтому добирались на такси. Водитель, узнав, что я впервые на горной дороге, посадил меня рядом с собой и приказал смотреть только вперед на трассу. 60 километров по серпантину и мы на месте! За этот путь, что только в моей головушке не мелькнуло. Ужас, что улетим в ущелье, и ребенок останется сиротой. – Хорошо его у родителей оставили, – думала я,– Какого лешего тебя сюда понесло, валялась бы дома на пляже с ребенком. Вот чудо неугомонное, и мужа сюда еще затащила, погибнет невинный, – вопил мой внутренний голос. А муж между тем спокойно сидел на заднем сиденье и любовался красотами вокруг. На ватных ногах, зеленая я выползла из машины и прошептала: – Ни за какие коврижки я больше по серпантину на такси не езжу! Сидела на траве, гладила землю и всхлипывала, пока муж выгружал чемодан и расплачивался с лихим таксистом. Мы опоздали, всю группу уже расселили по номерам, свободных мест не было, и нас разместили в шикарном особняке, в нем жил когда-то Сталин, отдыхая в Красной поляне. Большой номер, огромная веранда с плетеной мебелью. Вид на горы завораживал. Я готова была подолгу сидеть в кресле и любоваться горами. Но это же была турбаза. Нас ждали горные тропы и палатки. После ужина всю группу,30 человек, пригласили в ресторан на вечер знакомства. За большим столом каждый вставал, говорил имя и откуда приехал. В основном, все были парами, молодые офицеры с женами, а кто-то приехал один. Представлялись без званий, только имя. Все были военными. Одна смелая дамочка представилась очень весело: – Ирина, Москва, сдаю пол койки! Народ многие улыбнулись, а некоторые мужчины, наверное, вздохнули, что приехали со своей половиной. Не знаю, кто что подумал, но в горах она жила в отдельной палатке. А мы спали в огромных солдатских палатках на двухъярусных кроватях. На турбазе отдыхали и немецкие офицеры из ГДР с семьями. После ужина они тоже пришли в ресторан. Сидели за столиком в углу, пили местное вино, и с интересом поглядывали на нашу шумную кампанию. Наверное, удивлялись, как эти русские после ужина в столовой заказали в ресторане столько еды и выпивки, и с аппетитом все это поглощают. Ну, кто из русских мужиков будет давиться творожной запеканкой в столовой, зная, что его ждет шашлычок под коньячок в ресторане? Народ выпил, закусил, познакомились. Потом все весело отплясывали в зале. Отдыхали от дороги, от работы, от забот. А немцы, молча на нас смотрели, потягивая вино из бокалов. Думаю, тихо завидовали. Пройдя 3-х дневный инструктаж, как вести себя в походе, мы получили снаряжение и утром отправились в горы. 2-3 километра по узкой каменистой тропе, круто поднимающейся вверх, нас крепко утомили. Я еле шла. Муж подталкивал, он шел за мной и следил, чтобы я не сорвалась с крутой тропинки. Он бывалый турист, лыжник. Зимой ночевать в лесу в палатке, для меня это фантастика. А для него нормально. Саша, зная мои туристические способности, точнее, полное отсутствие опыта, предусмотрительно положил в рюкзак шоколад и в пути подкармливал меня и еще одну такую же крутую туристку шоколадом. В отряде знали, что он врач и частенько к нему обращались за помощью. Он всем помогал, наш отрядный доктор Айболит. А я очень гордилась мужем и очень его любила. Высокий, стройный, красивый, очень умный, бесконечно добрый и веселый, он был душой отряда. Вообще, народ собрался интересный, со всего Союза офицеры с женами. Молодые, задорные, много шутили, рассказывали байки из своей армейской жизни, абсолютно всем понятной. Все были, как сейчас говорят, в теме. Наконец, уставшие, мы добрались до базы. Ура! Нас весело встретил, напоил и накормил обедом отряд, который шел раньше нас на 3 дня. После обеда разошлись по палаткам и упали в койки до вечера. Утром следующего дня Саша куда-то пропал. Я начала волноваться. Соседи по палатке, муж с женой из Чехии, его тоже не видели. И вдруг на входе в палатку появляется сияющая физиономия моего Сашули с огромным букетом цветов. Я не знаю, чему я больше обрадовалась, возвращению потеряшки или цветам. Наверное, всему сразу. Счастью, что вернулся, не упал со скал, и цветам любимого мужчины. Соседка завистливо процедила сквозь зубы: – И ты будешь сочинять, что вы 7 лет женаты? Не поверю! Счастливое время. Красота гор, чистейший, какой-то густой воздух, буйство трав и цветов, запахи всего этого великолепия пьянили тело, душа пела от радости и восторга. Время, проведенное в палаточном лагере в Красной поляне, я не забуду никогда. В альбоме бережно храню фотографии нашей походной жизни в горах Кавказа. По вечерам костры до глубокой ночи, гитары и песни. Романтика…Мы все были молодые и сильные, впереди была большая жизнь и, хотелось верить, долгая и счастливая. Возвращались из Красной поляны всей группой на автобусе по этому же серпантину. Но как-то весело и не страшно. Часто останавливались возле продавцов всяких местных деликатесов. Они торговали прямо на дороге. Бесплатно, как родного, угощали водителя автобуса малосольными огурчиками. Наверное, за то, что привез им покупателей. 12 дней на море в Кудепсте пролетели, как один миг. Купались, загорали, гуляли по набережной. И наслаждались друг другом, свободой, беззаботностью. Просто отдыхали. От армейской дисциплины, от нарядов и дежурств, от быта, от Хабаровска с его тучами комаров. Какое-то безмятежное время. Счастливое… Отпуск мужа закончился, он улетел на службу в Хабаровск, а я в Воронеж за сыном и в Тольятти к родителям. Месяц с Андреем на Волге, в Жигулях, в общении с родителями – это сказка. После долгой разлуки не могли наговориться друг с другом. Сын не вылезал из воды, загорел, окреп, научился плавать. Лето прошло. Пора домой. Опять самолет. Взлеты, посадки и мы в Хабаровске. Сколько в моей жизни было самолетов! Как я боялась летать! Но! Другого транспорта для нас не было – только самолет. Узнала, что такое медвежья болезнь. Это когда все на регистрацию, а ты бегом в туалет. Сашуля надо мной слегка подшучивал: – Мать, посадку объявили, тебе пора. Он знал про мои страхи, понимал их и всячески пытался меня успокоить, подбодрить.

17. Придворная дивизия

Очень часто, как только в Хабаровск приезжал какой-нибудь важный гость, ему показывали нашу дивизию. Готовились заранее в авральном ритме. Дорогу мыли с шампунем, возле дома за час вырастали клумбы с цветами. Однажды замполит, увидев на нашем окне пышную герань, прибежал за ней. Обещал воткнуть в клумбу прямо в горшке, чтобы не повредить цветок, а после отъезда высокого гостя вернуть герань на место. Мне было жаль этого запыхавшегося капитана, но цветок жальче. Не дала! Обойдется гость без моей герани! Зимой солдаты чуть ли не по линейке ровняли сугробы между высоченными тополями вдоль дороги. А утром в них вставили метровые елочки аккуратным рядком: тополь-елочка, тополь-елочка. И так до КПП. Елочки пушистые. Сколько их срубили-сгубили, пуская пыль в глаза очередному почетному гостю. Как-то поздней осенью, я проснулась от грохота. Саша на дежурстве, мы с сынишкой одни дома. А тут пальба. Как пушки палят. До Китая рукой подать. Я очень боялась китайцев. После событий на острове Даманский от них можно было что угодно ожидать. Утром с дежурства вернулся муж. Спрашиваю его, что случилось, что ночью так грохотало? Он смеётся: – Посмотри в окно! Половина пирамидальных тополей вдоль дороги стоят голые, без листьев, остальные красуются пестрой листвой. – Не поняла, это как? Оказывается, на днях ждут очередную комиссию с проверкой. Листьев под деревьями не должно быть. Солдаты замучились подметать этот листопад. Додумались взять бревно и им колотить по стволу тополя, чтобы он сбросил листья. Вот откуда слышалась канонада. А я тряслась от ужаса, что китайцы палят по городу. Без китайцев хватало умников. Такое было время.

18. Ремонт

Ремонт в семье военнослужащего несколько отличается от ремонта на гражданке. Чем выше офицер по званию и должности, тем ремонт проходит быстрее и качественнее. Приходит сержант с двумя-тремя рукастыми бойцами, и умельцы выполняют поставленную задачу. Все! В нашем случае все было несколько иначе и без бойцов. Итак, наш первый ремонт. Приготовили материалы – обои, краску и побелку. Нарезали обои для спальни. Надо же мне было купить обои с рисунком. На зеленоватом поле белоснежные ромашки. Ну, люблю я ромашки! Пришлось подгонять рисунок. С горем пополам справились с проблемой. Зашел сосед Валентин. – Ремонт делаете? О, да вы обои решили поклеить! Ребята, я вас поздравляю! Мы с Галиной Ивановной на днях так громко клеили, чуть не подрались. Стоит, ржет. – Мы не подеремся! – Ну, ну, – смеется: – Если что, зовите, подсоблю! – Ну, уж, нет!– думаю про себя, – Соберу всю свою выдержку и терпение, но мы не будем шуметь. Саша клеит, я намазываю клей и подаю ему полотно. Раз полоска, два полоска, на третьей споткнулись, что-то пошло не так. Кривоватенько… Про неровные стены мы и не подумали. Мнения, как и обои, начали расходиться на глазах. Слово за слово, муж слез с табурета, бросил все и ушел, буркнув сердито: – Клей сама, раз такая умная! – Ну и поклею, делов-то!

Честно сказать, я не умела это делать. Никогда ремонт не делала. Конечно, ничего у меня не получилось. Ни одной полоски я не наклеила. Немного погодя, остыв, вернулся мой муж и сам все обои наклеил. А я на кухне занималась привычным для меня делом – готовила ужин. Недели две продолжался наш ремонт. Муж был на службе и занимался им по вечерам. Наконец, осталось только покрасить пол на кухне и все!!! Ан, нет! То муж дежурит в отделении, то в наряде, то еще где. В общем, ждала – ждала и решила закончить это дело сама! Взяла кисть, краску и вперед! Все покрасилось хорошо, красиво. Но тут случился в углу холодильник. Сдвинуть его я, конечно, не могла. Осторожно по краям кистью прокрасила пол. Пару раз задела дверь холодильника. В результате моих усилий два коричневых пятна на самом видном месте на дверце остались навсегда. Утром Саша пришел с дежурства, я ему гордо продемонстрировала покрашенный пол. Он долго потом подшучивал над моими малярными способностями. А холодильник так и ездил с нами лет 20 по гарнизонам с двумя коричневыми отметинами, следами моей бурной деятельности во время ремонта.

19. Золотые побрякушки.

Я выросла в семье со средним уровнем достатка. Мама золото не носила и мне никто его не дарил. В 70-е годы достаток семьи определялся наличием ковров на стенах и на полу, хрусталя в серванте и золота в ушах и на руках. Забавно было видеть продавщицу в овощном отделе с перстнями на руках, лихо торгующую квашеной капустой. В Волочаевском городке, как в большой деревне, все друг друга знали и знали, кто как живет. Молоденькие жены лейтенантов выгуливали своих сопливых малышей возле дома на детской площадке. Форма одежды, в основном, полуспортивная – мало ли в какую лужу малое чадушко полезет. Офицерши чином повыше, чьи дети уже учились в школе, по вечерам прогуливались возле дома, обсуждая последние новости, и щеголяя друг перед другом золотыми украшениями. Мужья пропадали на службе. Надеть и выгулять это все золотое и бриллиантовое великолепие, было особо некуда, вот и приходилось дамочкам гулять вокруг дома, поблескивая перстнями, как елки в новогоднюю ночь. У молодежи таких украшений почти не было. И вот однажды готовлю ужин. Лето, окно кухни открыто. Мы жили на втором этаже и окна выходили прямо на подъезд. Слышимость великолепная. Стоят кумушки и с упоением рассуждают: – И чего она так зазнается? На ней даже кольца приличного нет! (приличное – это золотое, серебряное не в счет) Я понимаю, что обсуждают меня. Обиделись, что реагирую спокойно на их брюлики в ушах. А мне, честно, это было не интересно. Меня со студенческих времен интересовала живопись, картинные галереи: Эрмитаж и Русский музей в Ленинграде, Третьяковка в Москве. Я в них бывала не раз. Репродукции из этих музеев. Интересные выставки в Москве, на которые мы с Татьяной иногда ездили. Так, для меня получились откровением выставки работ Чюрлениса, Рериха. Мы с подружкой частенько бывали на концертах в филармонии в Горьком. Я собирала свою коллекцию пластинок Чайковского. В Хабаровске частенько листала альбомы с репродукциями любимых картин. Слушала пластинки. А еще книги. Правда, на чтение времени почти не было. У меня в то время появилось новое увлечение. Я училась вязать на большой вязальной машине. Это было так интересно! Вечером, закончив все домашние дела и уложив сына спать, садилась за машину и творила! Какие тут бриллианты? Не до них было, точно! Не болела я ни золотом, ни бриллиантами, ни коврами, ни хрусталем. У нас с мужем в доме висели на стенах красивые репродукции картин. Теплые пейзажи Левитана. Это грело душу. Да и деньги на отпуск копили, чтобы поехать куда-нибудь поинтереснее. После слов этих кумушек я задумалась. Пора вливаться в коллектив! Пошла в ювелирный магазин и купила перстень с рубином. В мастерской заказала две пары сережек. Через неделю надела все это блестящее великолепие и вышла на демонстрацию во двор. Публика оценила мой вкус. Цель была достигнута – я перестала быть белой вороной. На следующий день я сняла перстень и золотые серьги, убрала все подальше – они мне мешали. Одевала только в праздники. Все! Я любила серебро. Оно для меня было интереснее. Его носила с удовольствием. На следующий год сын пошел в сад, а я на работу в школу. Гулять возле дома было уже некогда. А золото я демонстрировала еще раз в отпуске перед родителями. Философия была простая – раз покупают такие украшения – значит, деньги есть, хорошо живут. И больше они за нас не волновались. Я рассказала в этой главе про украшения и всякие цацки, чтобы показать, чем жили жены офицеров кроме домашних дел. Особенно те, которые не работали. Никогда. Просто были домохозяйками. У многих не было никакой профессии. Мужья обеспечивали. Это так было в Волочаевском городке. В других примерно тоже самое. Я не понимала и не принимала никогда это тунеядство. Короче, скучали дамочки частенько. Жены военных медиков, напротив, в основном были с высшим образованием, часто тоже врачи. Все работали, без дела никто не сидел. Такое было время. Такие были нравы.

20. Мой папа пьет и курит

Андрей учится в 1-м классе. Однажды, после школы спрашиваю его, как дела, что нового в школе. – Сегодня заполняли анкету. – О чем? – О родителях. Кем работают. Я написал, что папа врач, а мама учитель. Еще спрашивали курят ли они и пьют. – И что ты ответил, сынок? – Я написал, что папа курит и пьет. – Но ведь это неправда! Твой папа не курит и не пьет. – Мама, а на 8 марта к нам приходили гости и вы пили вино! А еще прошлым летом у папы на службе утонул солдатик и после этого папа целую неделю курил. Я помню тот случай. У Саши в медроте был сержант. Учебу они закончили, стали фельдшерами и сан.инструкторами, получили звания. Должны были разъехаться по воинским частям. Этот парнишка был смышленым и муж ему предлагал остаться служить в медроте. – Нет, товарищ капитан, я уж с товарищами в часть вернусь. Саша в тот день был дежурный врач. И вдруг ему привозят этого солдата. Они где- то работали. После работы им разрешили вроде, а, может, и без разрешения полезли купаться в какой-то водоем. Парень не умел плавать. Утонул. Саша тогда очень переживал. Курить начал, потом понемногу успокоился и бросил. Вот такая анкета случилась у нашего первоклассника. И в продолжение темы случаев с солдатами. Я помню, как новобранцев привозили из Грузии, из Средней Азии. Как эти пацаны тяжело переносили первую зиму в Хабаровске. Зимой у нас было очень холодно. Шапки завязаны, в шинелишках, носы красные, чихают. Простывали сильно. Как они болели первое время, пока привыкали к суровому климату! Многие снег видели впервые в жизни. А тут морозы -35. Мы с соседками часто ходили в дивизионный магазин. Проходили с сумками полными красивыми китайскими яблоками через КПП. Я всегда угощала солдатиков яблоками. Женщины спрашивали: – Зачем ты это делаешь? – Они совсем еще мальчишки. У меня растет сын. Может, и его кто-нибудь угостит яблоком, если он будет далеко от дома и родных.

21. Огурцы, или как я училась консервировать

Дачи у нас не было. Овощи, фрукты все покупали на рынке или в магазине. Хабаровск хорошо снабжали всей этой продукцией. Молдавия присылала фрукты отменного качества и совсем недорого. Яблоки шли из Китая. Мандарины ехали с Кавказа. Логистика в Советском Союзе работала четко. Пока мы с сыном были дома, я научилась делать всякие заготовки на зиму. Прошла курс молодой поварешки. Надо заметить, мне понравилось делать всякие соленья, компоты. Я с гордостью зимой смотрела на пирамиду из банок разного калибра в углу за холодильником. Муж был доволен, сын с удовольствием уплетал зимой консервированные персики, груши и сливы. Не знаю, как долго бы продолжалось это мое «хобби», если бы не один случай. Однажды соседка, которая работала кассиром в овощном магазине, пригласила меня зайти после работы к ней за огурцами. Август-сезон заготовок. В подсобке на полу горой лежали огурцы. Я набрала большую сумку, взвесили- 20 кг. Муж, как всегда на службе, несу сама домой тяжеленую сумку и радуюсь – хороши огурчики! А нести далеко. Я после работы, на ногах босоножки на каблуках. Метров через сто поняла, что с огурцами я явно лишканула. Через двести метров поставила на асфальт сумку и злобно проводила взглядом офицера, проскочившего мимо меня. – Мог бы, и помочь! – подумала я. И тут в голове мелькнуло молнией: – Господи! Глупая, что я делаю? Зачем мне нужны эти огурцы? Я не люблю их маринованные, только в салаты если положить. Мне тридцать лет! Нет, с этим пора завязывать! Маруся, когда же ты себя любить научишься? Все, кручу консервы в последний раз!

Еле дотащила я свою ношу до дома. Через три дня, готовые банки стояли на балконе. Работала я с ними без настроения, абы как. Закрутила, да и все. Через неделю одна банка рванула так мощно и громко, что ее содержимое, т.е. эти злосчастные огурцы, вылетели в потолок, один срикошетил и улетел на улицу. Балконы в то время еще никто не стеклил. А перед подъездом стояли два офицера и о чем-то разговаривали. Так вот этот огурец хлопнулся прямо к их ногам. – О, вот и закуска прилетела,– сказал один из них заплетающимся языком. Мужички были явно навеселе. Больше огурцы я не консервировала.

22. Ветер перемен

На долю моего поколения выпало немало эпохальных событий. Хрущевскую оттепель я смутно помню. Училась в начальной школе. А вот полет Гагарина в 61 году, и всеобщее ликование помню хорошо. Так же хорошо помню и бесконечные очереди за хлебом. В ожидании хлебовозки мы делали уроки, прыгали через скакалку или играли в классики. Получив две буханки серого тяжелого хлеба, гордо топали домой, чувствуя себя добытчиком, а заодно и свою важность в семье. Пришел к власти Л. И. Брежнев и в магазинах все чудесным образом появилось: и хлеб, и колбаса, и масло. Моя юность и молодость прошли, пока он правил страной. Изобилия не было, но полки в магазинах не пустовали. Жить было спокойно. Не прыгали цены в торговле, были фиксированные зарплаты, люди отдыхали летом по путевкам и дикарями в Крыму и на Кавказе. В конце его правления в магазинах было пусто, продукты по талонам. Доигрались страной в медальки, блин! В ноябре 1982 года объявили о кончине Леонида Ильича. Я помню этот вечер 10 ноября. Саша был в Воронеже. Мы с сыном одни дома. Было холодно и страшно. Андрею шел пятый годик.

–Что с нами будет дальше? Тревога и пустота в душе. Потом к власти пришел Андропов. Гайки сразу начали закручиваться. В кинотеатрах на дневных сеансах включали свет и люди в штатском проверяли документы и спрашивали, почему не на работе, а в кино. Я тоже однажды так попала на облаву. После работы зашла на дневной сеанс. Смотрела «Зимнюю вишню». Показала особисту портфель с тетрадками, которые мне вечером предстояло проверять. Меня оставили в покое. Такое было время. Андропов пробыл на посту Генсека год. После его кончины пришел Черненко. Тоже на год. Тот начал проводить реформу в образовании. Смысл этой реформы мало кто понимал. Мы сидели на педсоветах, директор что-то начитывал по бумажке. Учителя слушали и молчали. Умер вождь и вся реформа забылась. Страна 3 года подряд хоронила вождей. Устали от траура.

Пришел Горбачев М. С. Все вздохнули с облегчением – молодой, сильный. Он начал перестройку, противоалкогольную кампанию. Вырезал все виноградники. Вино пропало, а за ним стали пропадать и продукты. Он о чем- то много говорил, рассуждал. Это были слова ни о чем. Все это понимали. В итоге – путч, попытка гос. переворота, Ельцин Б.Н. на танке. 1991 год-распад СССР. Ельцин у руля. 1994 год-вывод войск из Германии. Лихие девяностые. Конец века. Конец тысячелетия. Новый год. Ельцин плачет в телевизоре, просит прощения у народа. Очередной Президент страны – Путин В. В. Дальше тоже интересно-Путин-Медведев-Путин. То один порулит страной, то другой. Как в песне – Служили два товарища. Теперь Президент Путин В.В., похоже, навсегда. Все! Как мы это все пережили – сложно сказать. Пережили! Очень трудно было уцелеть в крутой мясорубке, сохранить себя, детей, семью.

23. Дом без хозяина

Как только муж уезжал куда-нибудь в командировку, в поле на учения, или, как в этот раз, на полгода в Ленинград, в квартире начинали происходить всякие странности. Утюг на следующий же день сломался. Он был совсем простенький. Отверткой раскрутила его, соединила спиральные обрывки, и вуаля! Утюг заработал! В коридоре перегорела лампочка – вкрутила новую! – Я все могу! – гордилась я. Но когда под мойкой что-то закапало, взвыла! Придется звать слесаря. – Ждите, – ответил диспетчер в ЖЭКе. Жду. А она все капает… Звоню соседу: – Валь, помоги! Слесарь не идет, а под мойкой течет вода. Майор, как был в форме, так и полез под мойку. Слесарь пришел, а тут уже кипит работа. Потный Валентин выбрался из короба с трубами, сердито посмотрел на жэковского труженика и буркнул:-Принимай работу, орел! Долго идешь, чуть не затопили всех. Умылся и ушел в штаб на службу. Конец декабря, народ несет домой елочки. Андрей ноет: – Когда мы елочку ставить будем, вдруг нарядить не успеем? Для ребенка это очень важно, он еще верит в сказку, придуманную взрослыми. Я не знаю, что ответить сыну. Смотрю, Валентин идет на обед и несет елочку. Пушистенькая такая, красавица. Видимо, в дивизию привезли. А нам елочку не догадался прихватить. Ну, дядя Валя! Друг называется. Звоню ему домой: – Ага! Себе елку принес, а про нас забыл! Гав! – Женщина, ты можешь помолчать!– громко рявкнул сосед. Я такого рыка у него никогда не слышала. – Ну, Маруся, допекла мужика,– подумала я. – Ваша елка в моем кабинете стоит. Не мог же я два дерева нести. Что подчиненные скажут? Вечером будет вам елка! Сказать, что мне стало стыдно – ничего не сказать! Лицо покраснело. Меня аж в жар бросило. Хорошо, никто этого позора не видел. – Вот торопыга! Чего наехала на человека? На следующий день Валентин установил ёлочку, и ликующий Андрюшка развешивал шарики и гирлянды.

24. Разлука

Кто хоть раз жил вдали от дома, от родных, меня поймет. В тот год так получилось, что многие семьи остались без мужей и без отцов. Кого унесло в Афган, кого в Камбоджу, кого в Эфиопию, а кого, как моего мужа, на учебу в Ленинград. Вроде, поспокойнее, не на войне. А все равно его дома нет. В 33 года одной с ребенком жить – это тяжко. Я молчу про ночи в одинокой постели. Про мужиков, пристающих к одинокой женщине. Хотя, повода никогда не давала. Злилась до слез, отшивая очередного донжуана. Как будто специально проверяли меня на стойкость. Такое, наверняка, творилось и у моих одиноких, как и я, приятельниц. Ирина, терапевт, красавица-украинка из Запорожья, у которой муж в Камбодже пел про вишневое варенье и банановые рощи, предложила пойти в открытый бассейн, который заработал в парке на берегу Амура. Я с радостью согласилась. Интересно, как это в декабре при -30 плавать в открытой воде? Оказалось, здорово! В здании раздеваешься, моешься и по шлюзу с теплой водой выходишь в открытый бассейн. В воде тепло, голова в шапочке, а над бассейном висит шатер из пара от теплой воды. Вот он и делает плюсовую температуру над водой. Все было замечательно! Смущала только хлорированная вода. После бассейна под душем смывалась вся хлорка. Пили горячий чай с травками, и счастливые возвращались домой. А Саша в Питере в свободное время начал ходить в клуб моржей. Привез фотографии, где они бегали в плавках перед погружением в ледяную воду. Вечером разглядывали эти фотки и смеялись. Я рассказала мужу, как мы с соседкой в мороз плавали в открытом бассейне. В общем, гасили, кто, как мог свою тоску по родным людям. Кто пел и пил, кто-то в спортзале гири тягал, кто-то купался в проруби или, как мы с Ириной, в открытом бассейне. Владимир Дмитриевич в Эфиопии в свободное от войны время начал вязать шпилькой шали ажурные. Во как! Пережили мы это тревожное время. А впереди нас ждало новое расставание, новые дороги.

25. Уссурийск

Саша еще был в Ленинграде, когда пришел приказ о его переводе в госпиталь в Уссурийск. Я уже была наслышана об этом районном центре в Приморье. В военном городке Барановский большие проблемы с водой. Школа в городке только начальная. Муж телеграммой в отдел кадров ответил:

–Уссурийский госпиталь согласен! Ну что ж, так тому и быть – значит, едем в Приморье. Жаль, конечно, расставаться с Хабаровском, с налаженным бытом, с друзьями, с работой в школе, к которой я очень привыкла, с коллегами по работе. Андрею тоже грустно было уезжать от товарищей, от 1-а класса. А вот про мужа даже и говорить не надо – его ждал госпиталь, хирургия и повышение по службе. Все! Едем! Он вернулся из Ленинграда в феврале. Андрей учился в 1 классе, я в школе готовила к выпуску 11-й класс. Решили, что Саша поедет к новому месту службы пока один, а летом, после окончания занятий в школе, переедем всем семейством. Так мы и сделали. Муж пробыл дома неделю, отдохнул от казенщины, от питерских столовок, просто отоспался и уехал в Уссурийск. Это почти тысяча километров от Хабаровска. Опять мы с сыном одни. Саша приезжал раз в месяц на побывку на пару дней домой. Рассказывал про Уссурийск и военный городок. – Если дождь, то грязь. Если дождя нет- то пыль. Остановки автобуса заплеваны шелухой от семечек. Все! Это его впечатление от города. В июне начались каникулы, у меня в школе отпуск. Мы с сыном поехали к отцу на пару дней знакомиться с новым местом. Муж получил 2-х комнатную квартиру на 5 этаже и делал в ней косметический ремонт. Воды из крана никакой не бежало. Ночью на первом этаже холодная вода шла и все набирали воду ведрами. В подъезде жили в основном госпитальные врачи с семьями. Народ молодой, дружный и веселый. Многие попали сюда служить после загранки, по замене. Нас встретили тепло и дружелюбно. Барановский военный городок очень сильно отличался от Волочаевского в Хабаровске. Люди проще, приветливее, теплее. Климат Приморья намного мягче. До Владивостока 100 километров. Тихий океан чувствовался и в Уссурийске. Не было жары и духоты, как в Хабаровске. Комаров было совсем мало! Это первые впечатления от нового места службы мужа и нашего нового дома. В конце августа 1986 года мы погрузили вещи в контейнер и на поезде уехали в Уссурийск. Новое место, новая квартира, новая школа у Андрея и новая школа у меня. Только не в Барановском, а в Уссурийске. После Хабаровска мне сложно было привыкать к новой школе. Моим мужчинам тоже было не легко, но они мужественно это переносили. Молча! Со школой сына вопрос решился сразу, он пошел во второй класс. Андрей первые полгода опаздывал после перемены на уроки. Об этом мне на собрании доложила его классная учительница. И с восторгом добавила: – Андрей у Вас оказывается левша! Я по тетрадям не заметила, наклон-то правильный! А тут к доске его вызвала, а он левой пишет, да так ловко! – Ну, мать, ты даешь! – подумала я. – Ребенок полгода у тебя учится, а ты не знаешь, какой рукой он пишет. Про опоздания вечером поинтересовалась у сына. Он спокойно так, по-взрослому ответил: – Не успеваю всем сдачи давать. Дерусь! Что тут скажешь? Самое жестокое общество – детское. Инстинкт самосохранения заставил моего мальчишку драться. В январе драки прекратились. Больше его никто не задирал. С моей работой все оказалось сложнее. На окраине Уссурийска была средняя школа, но в ней не было французского языка. Мне предложили часы немецкого и ставку завуча. Немецкий я не любила, а работать завучем не хотела вообще. Все шишки в школе достаются в основном завучу. Он, априори, во всем виноват. Я ждала второго ребенка и в конце декабря планировала уйти в декрет. В общем, в итоге меня зачислили воспитателем группы продленного дня на 1-й класс. Я была довольна и этим. В городке было полно безработных женщин. Мне повезло. Правда, автобус ходил раз в час, но все ездили на такси, это было не дорого. 1 сентября я вышла на работу в новую для меня школу. Утро, собираем детей на торжественную линейку. В школах это всегда волнительный момент. Я надела свое строгое синее платье с белым воротничком, туфли на шпильке, моя обычная рабочая одежда в школе. Стою с табличкой 1-А класс. С Александрой Акимовной, учителем моих первоклашек, я еще не знакома. Ее пока нет, она почему-то опаздывает. Ко мне подходят первоклашки. С огромными бантами на голове девочки и в костюмах с галстуками мальчики. Все с пышными букетами цветов. Нарядные родители не могут скрыть волнение. Я встречаю детей и строю ровненько в ряд – линейка начинается. Родители, увидев строго одетую, приветливо улыбающуюся учительницу, тоже начинают улыбаться и понемногу успокаиваться. – Где же Александра Акимовна? – думаю я. Линейка в самом разгаре, ее нет. И вот я уже веду детей в здание школы, летит она – запыхавшаяся, растрепанная, не понятно во что одетая. Дирекция не заметили ее опоздания, родители не поняли, что я только воспитатель продленки. Все прошло удачно. Учитель рассадила детей по партам и начала урок мира. А я с блокнотом вышла в коридор к родителям поговорить об их детях. Каждого расспрашивала о здоровье ребенка, что ему можно, а что нельзя категорически есть в школьной столовой. Мам это удивило и, конечно, обрадовало. Внимание к маленькому человечку, который шагает в новую для него жизнь, это очень важно. На его пути будет много разных учителей: добрых, вдумчивых и внимательных, но и просто урокодателей встретится немало. Равнодушных – отбарабанила урок и ушла. Мне было непривычно после хабаровских выпускников – высоких, здоровых парней и девчат, и, вдруг, малыши. Парты маленькие, дети несмышленыши еще. После уроков я их забирала у Акимовны и вела в столовую. Мы обедали и шли в класс. Уставшие после уроков, разморенные после еды в столовой, такие непосредственные в их возрасте. Я их укладывала спать прямо на парты. – Руки положили на парту, голову на ручки и закрываем глаза. Я рассказываю сказку, а вы смотрите мультики в голове. Им это очень нравилось. Я тихо рассказывала какую-нибудь сказку, они слушали и засыпали потихоньку. Однажды в класс заглянула завуч: – Мария Александровна, а что это у Вас тут такое? – Тихо, тихо! Мы 30 минут отдыхаем, спим! Через 30 минут я их будила тихим голосом и моя малышня просыпалась, раскрасневшиеся и немного отдохнувшие, теперь они были в состоянии делать уроки. После уроков их ждал стадион, где они играли, бегали, громко кричали, выплескивая свою энергию. В 18-00 я с ними прощалась до завтра. Вот такая была моя работа в новой школе. Я любила этих ребятишек, мне нравилось с ними работать. Они были замечательные. Александра Акимовна была с ними строга, часто громко кричала на них, один раз сломала метровую линейку об стол, пытаясь утихомирить наших шумных первоклашек. Я не знаю, строгость, конечно, нужна. Но орать и ломать линейки, думаю, не стоит. После ее крика я получала уставших и издерганных детей. Стоило только с ними заговорить нормальным, тихим голосом, они мигом успокаивались. На вопрос Александры, как это у меня получается, я только улыбалась: – У меня нет такого громкого голоса, как у Вас! С коллегами никаких проблем не было. Правда, когда уже увидели, что я жду ребенка, пошутили: – Вы будете тринадцатый беременный педагог в нашей школе! Нас в гороно зовут беременная школа. С бытом все оказалось сложнее, чем мы думали. 5-й этаж пятиэтажки был, конечно, без лифта и ползать по ступенькам с животом и сумками мне было, мягко сказать, сложновато. Самое противное, что меня бесило, в доме было полно крыс. Рядом лес, они бегали везде – в подъезде, в квартирах. Я увидела большую дыру в полу возле двери в зал, которую я в первый приезд не заметила. Ночью эта тварь выползала из нее и пыталась хозяйничать на кухне. Это было страшно, особенно, когда муж уходил на сутки дежурить в госпиталь. Я напихала в дыру газеты, и муж воткнул туда разбитую бутылку. Как только ночью раздавался шорох газет, я просыпалась и бежала к этой дыре. Андрей спал в зале, и я очень боялась, что она прыгнет на него и укусит, или просто сонного ребенка испугает. Соседи заводили кошек и от них крысы убегали. Я не переношу дома ни кошек, ни собак, меня раздражают запахи животных. Мой нос реагирует на все запахи. Соседи на первом этаже приспособились по-другому. В подъезде жила брошенная кем- то кошка. Толя брал ее и тёр ею все углы в квартире. Потом кормил кошку, говорил ей спасибо и отправлял в подъезд до следующего раза. Крысам хватало запаха кошки, и они обходили стороной квартиру рентгенолога Толи. Второй проблемой была вода, вернее, ее полное отсутствие. Муж каждый вечер носил ведрами воду с первого этажа от Толи с Леной. Он набирал полную ванну для технических нужд и для кухни 40- литровую кастрюлю. На этой воде я готовила еду. В туалет ходили с ведром, воды в бачке не было, слив не работал. Почему такие проблемы были с водой – сложно сказать. Офицеры не смели жаловаться, а командиры жили в двухэтажных домиках ниже под горкой. У них вода была, и стояли титаны в ванной комнате. Все служили здесь не долго, поэтому никто и не жаловался на это безобразие. Каждый мечтал перевестись отсюда побыстрее куда нибудь. Мы же мылись в тазике, нагрев воду, или ездили в баню в Уссурийск. Саша мылся в душе в госпитале. Чем хорошим мне запомнился Барановский городок – так это природой. Уссурийская тайга – она необыкновенно красивая. Такой шикарный лес я видела только на склонах Жигулевских гор в детстве. Осень в тот год поражала буйством красок. Клены вокруг городка были пушистые с большими широкими листьями, дубы огромные, заросли шиповника, калина алела плодами повсюду. Вечером из окна спальни была видна только тайга, лес без конца и края. Какая-то пугающая чернота на фоне темного звездного неба. Иногда вдоль кромки тайги мелькали прыгающие огоньки – это вертолеты патрулировали границу с Китаем. До нее было всего 30 километров. Иногда наше телевидение прерывалось китайской волной, и мы смотрели их новости на китайском сяу – мяу языке. Но такое случалось редко. Наши спецслужбы работали четко. Запомнился мне новогодний вечер в госпитале. Веселый капустник. Веселились от души. Продолжили 1 января, отмечали День рождения командира. Все было дружно и здорово. Госпиталь небольшой, коллектив маленький и очень сплоченный. Жили все в одном подъезде, забегали друг к другу за спичками, солью.

26. Богатенький Буратино

Октябрь 1986 года. Володя, мой брат, решил навестить нас в Уссурийске. Город был закрытый, т.к. граница с Китаем рядом. Билеты продавали только по спецпропускам из комендатуры. Муж на службе. Пришлось в Хабаровск ехать мне, встречать брата с самолета и дальше на поезде до Уссурийска по пропускам. Приехала накануне. Переночевала у Татьяны с Владимиром Дмитриевичем в Волочаевском городке. Встретили они меня радушно. Вечером долго сидели за чаем, вспоминали былое. Татьяна с мужем меня расспрашивали про Барановский городок. Они тоже там когда-то служили и о его проблемах знали не понаслышке. Утром я собиралась в аэропорт – встречать Володю. Помню, как Таня стояла в дверях, провожая меня, и говорила вслед: – Ты только не оборачивайся! До свидания! Но мы обе чувствовали, что вряд – ли когда-нибудь наши пути пересекутся, и мы увидимся. Через много лет я найду свою подружку в Белгороде, и мы часто будем вспоминать дальневосточную жизнь, весело болтая по телефону. Брата я встретила, показала Хабаровск, и мы отправились на поезд. Погранцы проверили его документы и дали добро на въезд в Уссурийск. В городе полно военных, это брата удивило. – Точно, граница рядом! Условия нашей жизни его, конечно, вначале развеселили. – Ребята, как вы тут живете? – воскликнул Володя, взяв ведро с водой, отправляясь в туалет. Вечером мужчины долго разговаривали за жизнь. Саша объяснял Володе, что это служба и, что кто – то должен охранять границу, а он врач и должен этих бойцов лечить. На следующий день мужа положили в госпиталь с гепатитом. Володе пришлось таскать вместо Саши воду с первого этажа. Потом пришел багаж из Воронежа от родителей. Они прислали 50 кг яблок из своего сада. Брату ничего не оставалось делать, как помочь доставить груз до квартиры. Вот тогда он и сказал свою знаменитую фразу: – Я приехал богатенький, как Буратино, а сестрица из меня сделала какого-то папу Карло. И рассмеялся. Он очень добрый, мой брат. Володя сочувствовал, что мы были вынуждены жить в таких условиях, что Сашу положили в госпиталь, что я беременная остаюсь одна с сыном. Я успокоила его, что все нормально. Рядом соседи, сослуживцы всегда помогут. Потом мы с ним съездили во Владивосток. Он не далеко от Уссурийска, в часе езды на автобусе. Дорога была очень живописная. Богатый, какой – то пышный, пестрый лес с двух сторон подступал к полотну трассы. Осень в Приморье еще была в разгаре. Тепло и сухо. Деревья в паутине. Погуляли по Владику. Пофотографировались на площади возле памятника. Постояли на набережной. На рейде в океане были видны военные корабли. В морском порту стоял огромный пассажирский лайнер. Белый и очень красивый. Рядом находился железнодорожный вокзал. Поезда из Москвы приходили сюда. Владивосток очень интересный город. Какой-то торжественно – нарядный. Я полюбила его. Огромный океан, корабли на рейде, пляжи с ракушками и медузами в соленой воде. С особым теплом иногда всё это вспоминаю. Через несколько дней брат уехал домой, а мы с сыном остались одни со своими проблемами.

27. Служу Советскому Союзу!

Дел у нас с Андреем было предостаточно. Воду вечером по очереди приносили соседи. Сумку с фруктами и едой для Саши я спускала на первый этаж, и кто-то из офицеров увозил ее на работу в госпиталь. А там уже передавали мужу. Я очень волновалась за ребенка. Шел шестой месяц беременности. Гепатит – болезнь заразная. Вообще, на Дальнем Востоке очень много людей болеет гепатитом, особенно летом. Амур течет из Китая. Что они сливают в реку никому не известно. Хабаровск пьет воду из Амура. Первый раз муж болел этой гадостью в августе в Хабаровске. В то лето полно солдат переболело гепатитом. И вот опять попал на те – же грабли. Вечером зашла к соседкепоговорить с ее мужем: – Юрий Петрович, может мне иммуноглобулин уколоть? Это надо было видеть. Юрий Петрович в майке и в трениках, большие очки в черной массивной оправе, руки за спиной, важно прошлепал тапками мимо нас, рассуждая: – Если Вы не заразились, то делать не надо!– молвил он важно, дойдя до окна. Потом развернулся и пошел в обратную сторону.

–А если заразились, то делать уже поздно! Отсюда вывод – иммуноглобулин Вам, Мария Александровна, делать не надо. Вот Вам мой вердикт! И удалился в другую комнату. Он так был похож на ученую сову из мультика, что мы с Ольгой расхохотались. В этом был весь ее Юрий. Замечательный врач – стоматолог и просто хороший человек. Перед Сашиной выпиской пришел приказ о присвоении ему очередного звания майор. Я хорошо помню этот момент. Мне уже разрешили приходить к мужу. В палату вошли начальник госпиталя и замполит. Полковник зачитал приказ. Саша, как был в спортивном костюме и в одних носках, вытянулся по стойке смирно и отрапортовал: – Служу Советскому Союзу! Я смотрела на своего мужа – худющего, изможденного тяжелой болезнью, с синяками под глазами и следами от капельниц на руках, такого родного и близкого, и была рада за него, гордилась им, и очень его любила. После выписки Саша какое-то время был на диетическом питании – ни острого, ни соленого ему категорически было нельзя. Но ведь страсть, как хочется! Однажды вечером, по привычке перед сном, захожу на кухню, проверить, все ли там в порядке. А дверь холодильника приоткрыта. За ней спрятавшись, пригнувшись, стоит мой супруг и держит в руках кусок селедки. Глаза лукавые, смеется, что его застукали на месте преступления. – Ага, значит, так? Я ему котлетки паровые, кашки, а он селедку втихушку наяривает! На этом диета моего мужа закончилась. Здоров!

28. Падали две звезды…

Анна родилась внезапно. Накануне, в пятницу, была у гинеколога. Врач, осмотрев меня, сказала, что все хорошо и через недельку поедем рожать. Возвращаемся домой, рядом с нашим этажом, я обратила внимание на лежащую на подстилке подъездную кошку. Она ждала котят, и мы с сыном помогали ей – устроили лежанку и кормили ее. – Интересно, кто раньше родит – она или я?– мелькнула мысль. – Наверное, она. Дышит тяжело. Утром следующего дня, проходя мимо туалета, я почувствовала запах дыма. Открываю дверь, а из пола тонкой струйкой идет дымок. Я спустилась на этаж ниже, чтобы узнать, что у них случилось. Позвонила, дверь была не заперта, я толкнула ее, и на меня вывалился огромный клуб едкого дыма. В квартире пискнул ребенок. Верочке было 4 годика, я хорошо знала эту семью. Подняла ногу и уже почти шагнула через порог, как он мгновенно загорелся, и я инстинктивно отпрянула назад. Цепочка мыслей – молний замкнулась – полы длинного халата загорятся, за ними большой живот. Мой ребенок меня остановил. Я громко закричала и начала колотить в соседние двери. Слава Богу! Терапевт был на больничном, и дома в этот момент. Он шагнул в огонь и нашел ребенка в зале, за дверью, в натянутой на лицо мамкиной норковой шапке. Девочка была уже без сознания. Ее вынесли на улицу, там ее раздышали, и она очнулась. Дым заполнил весь подъезд, мы с сыном оделись и выскочили на балкон. Огонь быстро потушили. Мужчины приехали через какое-то время и помогли разобраться с квартирой. Огня почти не было, но вся квартира была в черной саже. Что случилось? Надежда решила искупать ребенка, поставила в коридоре на пол пластмассовую ванночку, в нее бросила кипятильник. А сама пошла с ведром за водой на два этажа ниже к Ольге. Дверь только прикрыла. У соседки заговорились и про все забыла. Верочка воткнула кипятильник в розетку, он в пустой ванночке раскалился и лопнул. Ванночка начала тлеть, пошел едкий дым, начал тлеть пол. Верочка спряталась за дверь. Мой нос спас ребенка. Еще чуть-чуть и случилась бы беда. Пожар остановили. Дым прошел. Я выпила валерьянку и уснула. Вечером приготовила ужин и сидела в кресле, ждала, когда будет петь Пугачева. Повторяли прошлогоднее видео с конкурса в Сан – Ремо. Пугачева с Кузьминым в тот год получили приз за песню И. Николаева «Две звезды». Концерт я не досмотрела. Поехала рожать Анну. Спускаясь с пятого этажа, тихонько всхлипывала, что мне ж еще ходить целую неделю, если б не пожар. Соседи стояли в дверях на каждом этаже и желали мне удачи. Рядом с нашим этажом рожала кошка. Её детенышу утренний пожар тоже не понравился. В роддоме меня быстренько оформили, я бросила сумку в палату, и бегом в пустой род зал. Вся дежурная бригада сидела в сестринской. Смотрели концерт из Сан – Ремо. – Эк, тебя приспичило не вовремя,– буркнула акушерка. Но нам с Анютой было не до её ворчания – мы были в процессе. – Нин, сделай погромче телевизор! Пугачеву было слышно на весь род зал: – Падали две звезды-ы-ы. И вдруг громкий, зычный, басовитый голос заглушил Пугачиху. – У-а-а-а! – Парень что – ли, неужели таблицы ошиблись? – мелькнуло в моей голове. – Девка! Да какая мощная! Класс! – воскликнула акушерка. А меня уже накрыла волна материнского счастья. Слезы катились по щекам, по волосам, черным от сажи и дыма. Я улыбалась от радости. – Откуда дымом несет? – спросила врач. – Меня с пожара привезли, мне рожать срок через неделю, – прошептала я. – Вам повезло, мамочка, плод был обмотан пуповиной и за неделю он мог погибнуть, задохнуться. Вот так родилась наша Анна, наше Солнышко, мои любимые косички.

29. «Скандалистка»

В марте 1987 года муж получил приказ о переводе его в ГСВГ- Группу Советских Войск в Германии. Не могу сказать точно, чему я обрадовалась больше – тому, что мы едем на 5 лет в ГДР, или, что уезжаем из Уссурийска с его крысами и без воды. Наверное, радость была одинаковой. Опять расставание с друзьями, которыми успели обзавестись, опять адреса и контактные телефоны в записную книжку. Прощание с коллегами в школе. Опять я готовлюсь к перелету через всю страну с 3-х месячным ребенком. Андрею уже почти 9 лет. Вот как так получается в моей жизни? Не знаю, судьба, наверное, такая с пеленками носиться по самолетам. Муж грузит контейнер и вдруг до него доходит, что он совершенно не знает немецкий язык. – Ты мне, Маша, хоть словарик с собой положи, а то, как я там без языка буду.

Бывалый прапор, который уже там служил, смеясь, успокоил: – Товарищ майор, цвай сосиска унд порезать немцы в гаштетах все понимают! Разберетесь! Июнь месяц- пора отпусков. С билетами сложно. Летим через Хабаровск до Куйбышева. Почти сутки на поезде до Хабаровска. Там остановились у друзей, бывших соседей Галины и Валентина. На прямой самолет до Куйбышева билетов нет. С трудом, на третий день, муж принес билеты до Москвы. Родителям дали телеграмму: – Встречайте 22 июня ЛЮБОЙ рейс из Москвы. Мама сразу все поняла: – Отец, они летят без билета на Куйбышев! С 3-х месячным ребенком! Провожали нас в Хабаровске дружеским застольем. Собрались все наши друзья. Рита с Сашей, Галина с Валентином. Прощались навсегда и очень надеялись на встречу когда-нибудь. В аэропорт мы уехали на такси. А эта веселая компания рванула за нами на дежурной санитарке. Ночной аэропорт жил своей размеренной жизнью. И никому не было дела до этой, странной, на первый взгляд, толпы. Мы смеялись, обнимались и целовались, прощались и плакали… Аэропорт такое видел каждый день. Хабаровск – город военных. В Москве, в Домодедово билетов на Куйбышев не было. Народ сидит сутками, не может улететь. Мы в дороге уже 12 часов, пеленки кончаются. Кассир, войдя в мое положение, тихонько шепнула: – Звоните военному коменданту! Бронь есть всегда. И набрала его по внутреннему телефону. Он выслушал меня и рявкнул: – Я сказал, нет билетов, ждите! У меня внутри сорвало какой- то стоп кран: – Я сейчас приду к Вам в кабинет вместе с ребенком, вывалю Вам на стол ссаные пеленки и не уйду, пока билеты не дадите! Видимо мой вопль был настолько убедительным, что его рык был слышен далеко по очереди: – Выдай этой скандалистке билеты! Кассир радостно улыбнулась и выписала нам билеты на 23-00 на Куйбышев. – Молодец, женщина! – послышалось в очереди. На часах утро 6-00.Целый день ждать рейс! – В 9 часов летит самолет на Куйбышев. Поезжайте в аэропорт, если будет свободная бронь – вас посадят в самолет! – сказала кассирша. Спасибо этой добрейшей женщине! К посадочной площадке подъехал автобус нашего рейса до аэропорта. Мы погрузились, и вперед! В аэропорту начиналась регистрация на Куйбышевский рейс, бронь была и нас взяли. В Курумоче я выходила из самолета с Анютой на руках и сразу, далеко за оградой увидела отца, радостно размахивающего шляпой. Оказывается, он приехал в аэропорт в 12 часов ночи, сидел в машине, слушал объявления о рейсах и выходил, смотрел, не прилетели ли мы. Очень волновался за нас. 60 км езды на машине и мы, наконец, в Тольятти. Дома нас ждала мама с обедом. Саша упал в кровать и уснул, прошептав: – Я всех довез, все, сплю! А я занялась детьми. Их надо было срочно купать, кормить, и т.д. Это все уже были мелочи. Мы были дома! Самое главное! Рядом были счастливые родители, из крана текла вода – холодная и горячая, и не бегали крысы. Дальний Восток остался далеко. Удивительный край. Незабываемые места. Как хорошо, что в нашей жизни случились Хабаровск и Приморье. Это были трудные, но очень счастливые времена.

Германия

1.Мы не знаем, что нам в жизни пригодится

На 3 курсе мы начали изучать немецкий язык. Я относилась к нему с прохладцей. – Маш, учи! – твердила Танька. А мне было лень зубрить каждый день 20-30 немецких слов. Правила, глаголы и их управление, тексты – жесть! Но методика инъяза – сегодня задали, завтра всех спросят. Я была старостой группы и первая по списку. Преподаватель немецкого Римма Васильевна – милейшая и мудрейшая из всех преподов института, любыми путями вдалбливала в наши головушки спряжения глаголов, суффиксы и пословицы, и всякую, как нам тогда дурехам казалось, дребедень. – Ну, я же буду только с французским языком работать! – ворчала я. Так вот, она, щадя мое самолюбие, спрашивала меня последней! Пока 9 человек перескажут один и тот же текст, я невольно его выучивала и отвечала на твердую четверку. Честь Вам и хвала, Римма Васильевна, что Вы впихнули в мою голову немецкий язык! А ведь как сопротивлялась! Очень часто в Германии я говорила спасибо этой женщине. Из памяти откуда-то выплывали нужные слова и пословицы. Я свободно говорила на когда-то нелюбимом языке. И сколько мне и моей семье это принесло пользы.

2. История повторяется – увы!

1987 год. Я с детьми в Тольятти, муж в Германии привыкает к новому месту службы. Август, пора перебираться ближе к очередному месту дислокации семьи.Саша прислал документы на контейнер. Можно бесплатно отправить еще один груз с вещами. Загранпаспорт и документы на детей я уже получила, можно и заготовками заняться. Собрала багаж быстро. Договорилась с машиной в военном училище. Утром в 6 часов кормлю Анюту, тороплюсь ехать за машиной, отправлять контейнер. Приходит телеграмма: – Останови контейнер, уезжаю в командировку на 3 месяца. – УУУУУУУУУУУУ! – вою! Отменяю все. Успокоилась – это армия, муж себе не принадлежит. Понимаю, давно научилась относиться к таким ситуациям спокойно. Через неделю еще телеграмма: – Командировку отменили, жду вас, очень скучаю. Опять прохожу весь круг с контейнером. Вечером, вернувшись с отцом с контейнерной станции, сидим на кухне, ужинаем и разговариваем. Устали. Нервы натянуты, как струна. Расслабиться не могу. Отец выпил стопку и ему полегчало. А я пить не могу, не переношу спиртное. – Я пойду, посижу на скамеечке. Вечер,11 часов. Сижу одна. Из глаз невольно текут слезы. Расслабилась. Вышел отец, сел рядом, обнял меня за плечи. – Я сегодня смотрел на тебя, как ты все организовывала, как с документами работала, и гордился тобой – не каждый мужик так четко сможет все сделать. Тебе бы как-то расслабиться надо, дочка. – Все нормально, отец, не переживай! В октябре мы на поезде через Москву уехали в Германию. До Москвы нас провожали родители. Анюте было 8 месяцев, она была уже тяжеленькая. Андрей, мой верный помощник в пути, учился в 3 классе. Когда поезд тронулся, я с детьми стояла у окна и смотрела на родителей. Мама бежала за вагоном и кричала: – Оставь детей нам, а сама поезжай в свою Германию! – Поздно, мамочка! – засмеялся кто-то в проходе. Я сейчас, с годами, понимаю ее – каково это провожать детей в неизвестность. К немцам у нее отношение было особое – дедушка и все мамины дядьки воевали. Мама во время войны была подростком. Вроде бы сейчас уже мирное время. Но память людей, видимо, еще не скоро отпустит.

3. Нам бы кашки!

Вторые сутки едем в поезде. Анна ведет себя смирно, не бузит, что все грохочет и качается, что гулять пора, да и поесть чего-нибудь поинтереснее, чем эта молочная смесь в бутылке, да печенье. В общем, умница – дочка! Андрюшка, мое солнышко, мой умный помощник, моя опора в дороге, тот вообще едет спокойно. Бабушка просила оставить его в Тольятти. Он в сентябре уже и в школу там пошел. Очень его полюбила учительница, да и класс хорошо принял. Сын очень волновался, что его оставят у бабушки, а мама с Анной уедут к отцу. У меня же и в мыслях этого не было. Объяснила все сыну, он вздохнул с облегчением и успокоился. Андрей впервые ехал на поезде, да еще так далеко! Среди ночи пересекли польскую границу. Прошли пограничники, сначала наши, потом поляки. Поезд стоял какое-то время на границе. Вдруг открывается дверь купе, и какой-то мужик в железнодорожной форме с огромной сумкой барахла на ломаном русском интересуется: – Ништо ни надо? – Нет! Тише, дети спят! Каждый зарабатывает на хлеб, как может. Днем ехали по Польше. Воскресенье, за окном поля. Всё намерено какими- то клочками. На земле полно народу, чего-то копошатся, как картошку копают. И так по всей Польше. Через какое-то время поезд пересекает границу с ГДР и картинка резко меняется. Большие зеленые поля расчерчены, как по линейке дорогами и никого! Пусто! Выходной, все дома. Немцы отдыхают, а поляки на собственных клочках спину гнут. Последние три часа пути Анюта вопила, требуя тишины и каши! Наконец, поезд въехал в город, и устало скрипнув тормозами, остановился на вокзале. По перрону бежал наш папочка с портфелем и огромным букетом роз. Увидев нас, радостно замахал руками. – О, каким букетом вас встречают! – улыбнулся проводник. – Нам бы кашки! – прошептала я, а Анечка зареванно всхлипнула и улыбнулась. Наверное, от тишины. Андрей уже радостно висел на отце. Приехали!

4. Гюстров

Типичный немецкий районный городок. Центр очень похож на Ригу – такие же узенькие мощеные улочки,2-3 этажные дома, отапливаются углем. Первые этажи домов заняты магазинчиками и небольшими конторами. Это север ГДР, земля Мекленбург, главный город Шверин, по – нашему областной. До Ростока 60 км. Росток – это Балтика, порт. Сразу чувствуется близость моря. Воздух влажный и утром часто бывает туман.

В городе есть сахарный завод, какие – то небольшие предприятия, фирмы. Педагогический институт, несколько колледжей, гордость города – старинный огромный замок, с множеством башенок, по периметру окруженным рвом с водой с камышом и кувшинками, краеведческий музей, картинная галерея, две 12 – летние школы и несколько средних. Разумеется, кафе, рестораны, бары. На центральной площади находится большая церковь и рядом башня с часами, их было видно в окне нашей кухни. Я сына по утрам торопила за завтраком, глядя на время, чтобы не опоздал в школу. Госпиталь находился в центре города. До Берлина 250 км.

5. Розы для моей Фрау!

Привез нас папочка в очередную казенную квартиру, уставленную вазами с цветами. Мой мужчина всю жизнь дарит мне цветы. Он любит это делать. Всегда волнуется в такие моменты и смотрит с нежностью. Наши маленькие бусинки счастья… – Откуда столько цветов? – Я вчера зашел на дачи, немцы мне надарили. – Как же ты с ними разговаривал? – Легко! Битте, пожалуйста, я уже знаю, для моей фрау – выучил. А слово розы у них есть в языке, да и на дачах полно! – А в магазине купить? – В субботу и воскресенье все закрыто, отдыхает немчура. – Это я уже заметила. Вздохнул с облегчением: – Ну, все, слава Богу, дом приехал! Квартира на третьем этаже, лестница винтовая. Соседи по кухне семья – Петр и Людмила и их двое ребят. Петр – майор, врач, заведовал лабораторией, Людмила – парикмахер, работала у немцев в овощехранилище. Там много наших русских женщин перебирали картофель. Работы нет, а немцы неплохо платили. Вот и стояли наши юристки, бухгалтера и педагоги целый день возле транспортера с гнилой картошкой. В коридоре стояла печка, которую топили углем по очереди, через неделю. Уголь был за госпиталем, на хоздворе, носили ведрами. С этим углем была связана целая история. Прапора, заведующий столовой и заведующий продовольствием, на хоздворе держали небольшой свинарник. Выращивали свиней для нужд госпиталя. Так, эти вечно голодные поросята бегали черные по двору от того, что жрали уголь. А немцы с соседних домов не могли понять, что за порода свиней у русских бегает по двору и почему они черного цвета? Немецкие свиньи вряд ли будут есть уголь. Так вот. Объяснил мне муж, где и что, натаскал ящик угля впрок, показал, как разжигать печь и как золу выгребать, и уехал в командировку на три месяца за 300 км, в окружной госпиталь. – С магазинами сама разберешься, язык знаешь. Через две недели приеду на выходной. Начались наши будни. Андрей каждое утро уезжал на школьном госпитальном автобусе с детьми других офицеров в школу в Примервальд за 12 км. В том гарнизоне была 9-летняя школа, а старшеклассники учились в Шверине в школе – интернате. Они приезжали домой раз в неделю. В магазины ездила на коляске с дочкой. Брала с собой словарик. Через пару недель он мне был больше не нужен. Немки – продавцы, обрадовавшись, что эта русская говорит на их языке, весело со мной болтали, расспрашивали про русских, как мы тут живем. Нормальные, приветливые люди, мне было с ними хорошо. Как же я была благодарна учителям! Немецкий язык каким – то совершенно не понятным образом выходил из дальних закоулков моей памяти и превращался в речь. Ползти домой с Анютой на руках и с сумками с продуктами по винтовой лестнице было еще то удовольствие. Иногда, кто-нибудь помогал донести авоську до этажа. Народ в госпитале был, в основном, понимающий.

6. Кофе с дождем

Проблемы со здоровьем начались еще до рождения дочки. Но как – то не обращала внимание. Спортивная, сильная, выносливая, активная! Какие еще тут болезни? – некогда! В августе мама все – таки уговорила сходить в поликлинику. Сижу перед кабинетом невролога. Народ вокруг грустный, лица у всех мученические какие – то. Я спокойна. Какая – то девчушка, из числа страдальцев, от нечего делать, тоскливо всех расспрашивает про болезни – у кого, что и как болит. Дошел мой черед: – А у Вас что болит? – спрашивает участливо. – Да вот нога не хочет танцевать! А я танцы люблю. Народ разглядывает мои ноги в босоножках на приличном каблуке. Я улыбаюсь этой девушке. Моя очередь, захожу в кабинет врача. Что – то доктору не понравилось в моем организме, и она предложила госпитализацию.

–Не могу в больницу лечь, ребенок маленький, 6 месяцев. – Тогда дома лечитесь, – и выписала кучу лекарств. – Доктор, а я ходить-то буду? – Ну, Вы же ходите! Вот и ходите! Вышла из кабинета с пачкой рецептов, крепко озадаченная. – Вот это танцы! – вздохнула любопытная девушка. Диагноз был, какой – то мудреный и мне ни о чем не говорил. Саша был краток: – Приезжай, здесь разберемся. И вот я в Германии, муж в командировке. Вечер, дети спят, я читаю свежий номер Юности. Рассказ про любовь, про семейную пару. 20 лет в браке, детей нет, она все эти годы в инвалидной коляске. У нее Рассеянный Склероз. – Интересно, что это за бяка такая? Иду на кухню за кофе. Сосед пьет чай.

–Петь, а РС – это что такое? – спрашиваю его. – А это одно и то же, что у тебя, – отвечает он. Пауза…И до меня доходят слова невролога. Пазлы сошлись. На ватных ногах возвращаюсь в комнату с чашкой кофе в руках. Закуталась в плед, с ногами залезла в кресло и закрыла глаза. За окном моросил осенний дождь, приятный запах кофе из чашки и нежнейшая мелодия в душе. Скрипка плакала вместе со мной. Я понимала, что срываюсь в пропасть, уже лечу и как низко упаду – неизвестно. Мне было очень жаль себя. В 35 лет жизнь еще кипит, бурлит, все ещё, кажется впереди. Ты полон сил и желаний. А тут такая подножка! Облом! Стоп кран сработал. Мне было жаль детей, мужа. Им – то за что такая мать и жена? Много чего я передумала в ту ночь. Под утро вытерла сопли – слезы и решила просто жить. Жить, сколько будет сил! Жить ради детей, семьи. Считать не что потеряла, а ценить то, что еще есть! А впереди было еще так много! Целая жизнь, правда, немного другая. Жизнь с РС.

7. О, времена, о, нравы!

Первое время в Германии меня многое в немцах удивляло. Их традиции, уклад жизни, идущие из глубины их истории. Как, впрочем, у всех народов мира. Немки старшего поколения, прошедшие войну, приучены к порядку больше, чем молодежь. 80-летняя бабулька, живущая в доме напротив, каждую пятницу вывешивала в окна свои пуховики с кровати, хлопала их, а потом чистила окна. Зимой температура 0,+5 градусов. И каждую пятницу она протирала свои окна! Моя приятельница – немка Петра смеялась: – Мама у меня тоже моет окна раз в неделю, а я – нет. Некогда, да и устаю на работе. В ноябре, когда сливают искусственные озера, начинают продавать карпов. Все немцы несут домой огромных, жирных, как поросята, рыбин. Закладывают их в морозилки, чтобы на Рождество приготовить карпа на праздничный стол. Все магазины в Германии работают до 18 – 00.Вечером после шести, еду можно купить только в ресторане. В субботу и воскресенье магазины тоже закрыты весь день. Немцы закупаются в пятницу на семь дней, а среди недели забегают в магазин только за мелочевкой какой-нибудь. Петра с семьей летом отдыхали в маленьком городке на берегу Балтийского моря. Там живут ее родители в большом коттедже. Петра с мужем и двумя детьми сняли квартиру, а к родителям приходили в гости. Я была поражена этому. В России такое невозможно. Менталитет другой. Многое в Германии удивляло меня, восхищало. Но жить там я бы не хотела. Но об этом расскажу позже.

8. Гюстровский бал

1987 год. 31 декабря в госпитале будет бал!

Соседка месяц бегала по магазинам в поиске наряда на новогодний вечер. Думаю, остальные дамочки от нее не отставали. Я, чтобы не переживать особо, старалась не думать на эту тему. Муж далеко и не известно, приедет ли на праздник. Я шила сыну костюм на елку. Он решил быть мушкетером. Анюте тоже хотелось сотворить что-нибудь этакое. Девушке 10 месяцев, пора платье мастерить. Грустить маме было некогда. 30 декабря все было готово! Вдруг приехал муж – какое счастье! На 2 недели раньше сдал экзамены и стажировка закончилась. Умничка моя! Вечером на елку отправились всей семьей. Мушкетер Андрей в шляпе и со шпагой шагал рядом с отцом, на руках которого в бордовом бархатном платье важно сидела принцесса Анна. Я шла рядом. Мы были счастливы! Новогодний вечер мы проводили дома. Елка, ужин, подарки – все как обычно. Забежал поздравить с наступающим одессит Саша. Он был ведущим Новогоднего бала. 28-летний красавец, весельчак, модник, холостяк. Незамужние сестрички поглядывали в его сторону заинтересованно. – Вот вам пригласительные. Начало в час ночи. Чтобы были без опозданий! – выпалил торопливо Александр. – И еще,– смущенно обратился к мужу: – Можно я приглашу твою супругу на первый танец? – Саша, какой я танцор? – теперь я смутилась. – Мария, соглашайся, мы будем открывать танцевальную часть бала. Конечно, я была рада, что мы пойдем на Новогодний бал. Много ли их было в моей жизни? Встретили с детьми Новый год, уложили их спать, нарядились и отправились на первый наш бал в Германии. В актовом зале стояла огромная елка, все сверкало и блестело. Атмосфера царила праздничная.

Начальник госпиталя поздравил всех с Новым 1988 годом. Раздал премии и грамоты и начался бал. Александр в белом костюме и черной рубашке с белым галстуком выглядел франтом. Что – то говорил, шутил, вел капустник, а потом объявил начало танцевальной части вечера. Он шел через весь зал и улыбался, интриган. Дамы напряженно замерли. Подошел к нам с Сашей, протянул мне руку и важно сказал: – Вы позволите? – Держи меня, пожалуйста, крепче, – шепнула я смущенно. Муж смотрел на нас и улыбался. – Следующий танец мой! По одежке встречают, а по уму провожают! – говорит пословица. Мой белый финский костюм, купленный еще в Хабаровске, был ничем не хуже нарядов местных модниц. Я перестала себя чувствовать Золушкой. И вечер прошел прекрасно. Мы с мужем много танцевали. Конечно, не как раньше, ноги слабели быстрее, чем я предполагала. Каблуки пришлось сменить с высоких на средние. Но тогда я старалась об этом не думать, просто отдыхать. Веселились от души!

9. Не верю!

Через день,2 января на старенькой госпитальной санитарке муж отвез меня в Белиц. Там находился наш окружной военный госпиталь. 300 км. от дома, от детей. Анюте 10 месяцев, Андрей в третьем классе. Я до сих пор не верила, что это происходит со мной. Молодая, сильная, а тело меня не слушается! Что за фигня! Ладно, разберусь! Все будет хорошо! Советский военный госпиталь располагался в 40 км. от Берлина в зданиях немецкой клиники доктора Коха. Доктор, который открыл туберкулезную палочку и начал успешно лечить эту страшную болезнь. Говорят, в 1916 году в этой клинике лечился Адольф Гитлер. После войны Белиц оказался на советской территории. Госпиталь стал принадлежать нашей армии. Здания все выполнены из красного кирпича, увиты плющом. Корпуса клиники окружены великолепным парком. Каких только деревьев там не было! В довоенное время больные приезжали в эту клинику со всех концов мира. Каждый привозил свое дерево и высаживал его в парке. Такая была традиция. Первое впечатление от госпиталя – тяжелое. Сумрачные корпуса отделений, старинные немецкие здания, мрачноватые и угрюмые. Почти 30 лет прошло с момента вывода наших войск из Германии. Сейчас корпуса стоят заброшенные и медленно умирают. Что-то немцы реставрируют, но в целом все разрушается постепенно природой. В начале, мне было жутковато вечером выходить на прогулку. Постепенно организм напичкали лекарствами, и все мои мысли свелись к одному: – Когда это все закончится, и я вернусь, наконец, домой, к мужу и детям. Анечка начинала ходить, Андрей по телефону докладывал, сколько шагов она сегодня сделала, прежде чем улетела куда-нибудь. Душа моя была с ними. На ночь пила таблетку, чтобы спать, а не плакать. Перед самой выпиской дежурная медсестра воткнула мне укол в ягодицу, и я получила абсцесс на всю полужопицу. Одноразовых шприцев у нас тогда еще не было, все стерилизовали. В общем, грязь занесли. Перед дверью операционной я сидела с одной мыслью: – Только бы мне не ругнуться нехорошими словами во время наркоза! Я слышала разговор хирургов за дверью операционной с солдатиком, которого они в этот момент оперировали. Я была такая сердитая на медсестру с ее уколом! А еще было очень стыдно, если ругнусь во время наркоза. Хирурги знали моего мужа.

– Позорище будет! – размышляла я в ужасе. После операции очнулась уже в кровати и первый вопрос хирургу: – Я там ничего лишнего не сказала во время наркоза? – Про всех любовников нам поведала, – засмеялся хирург. – Ну, Слава Богу! Значит, не до обид мне там было, – вздохнула я с облегчением. Через какое-то время ко мне зашла операционная медсестра и попросила перевести аннотацию к лекарству на немецком языке. Лекарство от какой – то венерической болезни. – Ага, все – таки вы спрашиваете пациентов во время операции все, что вас интересует. Через три дня муж увез меня из госпиталя домой и долечивал у себя в отделении. Дочка за месяц моего отсутствия забыла маму. Сын и муж были очень рады моему возвращению. Саша очень похудел и опять начал курить. – Запил бы, если б не дети, – улыбнулся устало муж. Досталось ему крепко. – А ты знаешь, все в госпитале жалели его, а не тебя, – поведала мне соседка. – Мужик маялся со своими проблемами у всех на глазах. Ему не позавидуешь! А каково тебе было там – никому не интересно! – Да уж, кому нужно чужое горе? – вспомнила я поговорку и вздохнула. Ничья жалость мне была не нужна. Она никогда не помогает, а только делает человека слабее. Если я кого – то жалею, то стараюсь этому человеку помочь. В одной только жалости без участия нет смысла. Это мое личное мнение.

10. Хочу работать!

Все жены врачей старались устроиться куда-нибудь на работу. Командиры пристраивали своих дам в штат госпиталя. Остальные старались найти работу у немцев. Часть женщин ходили в овощехранилище, несколько человек трудились на сахарном заводе, зашивали мешки с сахаром весом 50 кг. Работа на конвейере очень тяжелая. Но выбора не было, радовались и такому заработку. Мне работы не было. Как-то мы с мужем проходили по площади мимо здания мэрии. У меня мелькнула мысль. – Давай зайдем к секретарю местной власти! Рядом с госпиталем школа. Может, возьмут меня туда работать? Муж, зная мой характер, понимал, что не отступлюсь, пока не попробую. – А вдруг получится? – Ладно, пошли! Решено! Идем! На входе в здание стоит охрана. Объяснили, кто мы и по какому вопросу. Дежурный созвонился с секретарем. Нас пропустили. Тот принял нас радушно, расспросил о проблеме и пообещал устроить все наилучшим образом. Довольные, мы вернулись домой. Через несколько дней мне пришло письмо. Меня приглашали явиться в отдел образования с документами на собеседование. Так я стала работать в немецкой школе, преподавать русский язык в старших классах 12 -летней школы рядом с госпиталем. Там я познакомилась и подружилась с немкой Петрой Эдельманн. Она тоже преподавала русский язык. – Как же ты напугала наше школьное начальство, когда позвонил секретарь СЕПГ и приказал устроить тебя на работу,– смеялась Петра, узнав про мой визит в мэрию. – Директор школы опасался тебя. Думал, что тебя направил кто – то из ШТАЗИ. Конец правления Хонеккера, немцы очень боялись ШТАЗИ. Это немецкий КГБ. Часов у меня было немного, полставки. И это было хорошо. Анюте исполнилось только полтора годика. Я работала 2 дня в неделю во вторую смену. Зарплата, соответственно, была небольшая. Но как я была счастлива! Работать, имея маленького ребенка на руках и без помощи бабушек, это нечто. Очень помогал Андрей. В свои десять лет он был какой-то взрослый. Я кормила их обедом, укладывала Анну спать и уходила на работу. Андрей гордился, что его мама преподает в немецкой школе. Сын оставался дома до моего прихода, делал уроки, а потом убегал гулять с мальчишками. Вот так мы с ним работали. Немецкая школа отличалась от советской своей демократичностью. Учителя ходили в брюках и джинсах, свободных блузонах. Мне было странно это все видеть. Попробовала бы я в Хабаровске явиться в брюках на урок! Выговор бы мигом схлопотала от завуча. 1988 год на дворе. В ГДР правил Хонеккер. Везде на стенах висели его портреты. Немцев тоже хорошо строили. Но наша школа была строже. Однажды я пришла на уроки в синем строгом школьном костюме и в белой блузке. – Фрау Мария, у Вас сегодня День рождения? – поинтересовалась завуч. – Нет, это моя рабочая одежда в советской школе. – У нас так нарядно одеваются в праздники,– улыбнулась немка. С учениками проблем не было – старшие классы уже примерно знали, куда пойдут учиться дальше и трудились в этом направлении. Они все были загружены помимо школы различными секциями. Спортом занимались все. Нормальные, любознательные, интересные ребята. Скромно одетые, чистые, аккуратные. Девушки без косметики на лице. С ними мне было очень интересно работать. С учителями тоже быстро подружилась. Они были рады, что появился русскоговорящий препод с хорошей дикцией. Многим учителям озвучивала учебные тексты на магнитофон. Приглашали в судейские комиссии на конкурсы по русскому языку в другие школы

11. Почему я называю немок гусынями

Когда я работала в немецкой школе, мне было очень интересно слушать, как говорят учителя. Со мной они разговаривали на хорошем немецком языке. Я их легко понимала. Но как только они болтали между собой о том, о сем, они, видимо, переходили на сленг, и я половину не могла понять. Однажды в мае от школы была организована экскурсия учителей русского языка в музей Клары Цеткин в Берлин. Всю поездку оплачивал профсоюз. Я тоже поехала с моими немецкими коллегами. Сели в поезд рано утром всей компанией. Всю дорогу, почти три часа, мои спутницы без устали говорили. Все вместе и так громко, как гуси в стае – га – га – га и га – га – га! Моя Петра что-то доказывала руководительнице экскурсии с пеной у рта. К концу пути, я так от них устала! Как можно так долго и громко говорить? Гусыни, блин! В музее К. Цеткин, как обычно, пахло старым тряпьем, скрипели полы в доме, на стене висело старое мутное зеркало. Убогая, очень скромная, я бы сказала аскетичная обстановка. Оно и понятно – революционеркам было не до рюшечек на юбках и не до дорогих сервизов. Думаю, многие революционеры так скромно жили. В конце экскурсии директор музея попросил написать отзыв о музее. Мои коллеги – учителки так мило срулили от этого, попросив меня написать отзыв. Писать – то надо было на русском языке! Таковы были правила игры. Мы были группа учителей русского языка в немецкой школе. Мне было не трудно. Написала, как все у них в музее хорошо устроено. Какие замечательные экспонаты выставлены. Директор музея, пожилой немец был очень доволен хорошему отзыву о его работе. Он долго жал мою руку и приглашал еще посетить его музей. Погуляли по центру Берлина, пообедали в небольшом ресторанчике, пробежались по магазинам и поехали домой в Гюстров. Обратную дорогу мои милые и смешные коллеги молчали, притомились, наверное. День прошел интересно и запомнился мне надолго.

12. Белиц

В январе 1989 года я опять попала в окружной госпиталь в Белице. Опять гормоны в вену и вся лечёба по расписанию. Все уже знакомо. Привыкла терпеть боль, бессонницу по ночам, пустой треп соседок по палате, однообразную госпитальную приевшуюся еду. Я даже капусту там солила как – то раз! Пошла в магазин, купила приличный кочан капусты, морковку и соль. На кухне попросила банку трехлитровую и доску на чем шинковать. Отмыла в палате стол, и стою, шинкую капусточку. Заходит начальник отделения и офигевает: – Мария Александровна, что Вы делаете? – Да вот капусту солю, товарищ полковник! Надоела госпитальняя преснятина, да и занятие, однако приятное. Евгений Михайлович расхохотался: – Ну, женщины! В моем отделении еще никто капусту не солил. Анекдот какой – то! Через три дня капустка поспела. Я накладывала ее в миску и несла на ужин в столовую. Угощались все с удовольствием.

13. Чего только с нами девочками не случается!

Однажды в нашу палату на носилках занесли женщину. Рядом со мной кровать была свободна, и ее положили на нее. Женщина была без сознания. Лицо серое, ни кровинки. – Умрет, не выживет, – подумала я. Рядом с ней суетился муж, мешая врачам. Он был в черной морской форме. Печать страха за жену не сходила с его строгого лица. Женщине подключили капельницу и офицер ушел. Спустя пару часов капания мадам открыла глаза и спросила, где она. Я ей объяснила. Она успокоилась и начала рассказывать, что с ней произошло. Муж – командир корабля, постоянно на службе. Трое пацанов – подростки, погодки. Она заведующая гарнизонным магазином, постоянно в работе и поездках за товаром для части. Отдохнуть, поесть некогда. Дамочка уработалась и про себя забыла. Начала терять сознание. Врач в местном медпункте не понял, что с ней. Вот и привезли жену командира в окружной госпиталь в таком плачевном состоянии. До ужина ей поставили еще одну капельницу. Она совсем пришла в себя, лицо порозовело. Села на кровати, нашла в тумбочке свою косметичку и молвила фразу, вызвавшую громкий смех в палате. – Сейчас свисток накрашу, и пойду на ужин, есть хочу! Начальник отделения, увидев, что она собирается идти сама на ужин, обрадовался и рассмеялся. – Удивительный вы народ, женщины! Только что умирала, а уже губы красит! Оказывается, у Светланы упал гемоглобин очень низко. Ей прокапали железо, и мадам пришла в себя. А дальше все по расписанию.

14. И волки меняют шкуру

В том январе в Белице очень часто стояла по весеннему теплая погода.После ужина пошли гулять. Присели с приятельницей на скамейку в центральной аллее госпитального парка. Мимо нас, шоркая ножками, прошел сморщенный старичок в окружении двух крепких мужчин. Все были одеты в черные госпитальные пальто. Их выдавали офицерам, проходившим лечение в госпитале. – С охраной дедушка лечится, – подумала я. Лицо старика показалось знакомым. И вдруг догадка осенила меня: – Это же Хонеккер! Что он здесь делает? Лечится или прячется от своих? Несколько лет спустя, когда история его снятия с должности Первого секретаря ЦК СЕПГ была напечатана во всех газетах, было написано, что какое – то время он скрывался в военном госпитале в Белице.

А пока, я смотрела в след этой странной троице и размышляла: – Эпоха ГДР связана с этим человеком. Везде на стенах висели его портреты – в школах и магазинах, в больницах и конторах. На заводах и даже в детских садиках! Везде! И какой конец… Старый, больной, беззубый волк надел овечью шкуру и спрятал под ресницы свои злые глаза.

15. Октябрь 1989 года

Осенью 1989 года в ГДР начались волнения народа против Хонеккера. Ситуация была тревожная. Вечером уложила детей спать. Муж был на дежурстве. Вдруг заходит замполит и с ним пять немецких офицеров. – Мария Александровна, не волнуйтесь – это немецкие товарищи, они какое – то время побудут в соседней комнате и потом уйдут. В нашей коммунальной квартире одна комната была пустая, в ней никто не жил. Ее окно выходило на улицу. – Ничего себе – не волнуйтесь, – подумала я. – Явились пятеро амбалов, вооруженных до зубов, в черной униформе и огромных высоких ботинках, с легкими автоматами на плечах. И не волнуйтесь! За стеной комнаты мирно спали дети. Я вышла в коридор и через приоткрытую дверь в комнату увидела, что бойцы пододвинули стол к окну, поставили на него пулеметы и стали ждать. Свет не включили, в комнате было темно, только фонарь на улице тускло светил в окно. Было так страшно – что сейчас будет? Я стояла у окна за шторой в спальне и смотрела на улицу. В 10 часов вечера по улице мимо ворот нашего госпиталя шли немцы нескончаемым потоком. Молча, медленно, держа в руках зажженные свечи. Молчаливое шествие двигалось к центральной площади. Плакатов не было, только свечи и зловещая тишина…

Кто-то поставил свечу у наших ворот. Дежурные солдаты на КПП молча смотрели через окно с решеткой. Я думаю, охрана госпиталя была приведена в состояние боеготовности. А немецкие товарищи в соседней комнате приготовились стрелять в толпу при малейшей попытке провокации по отношению к русским. Они имели на это больше прав. Шествие прошло мимо, и все вздохнули с облегчением – пронесло, конфликт не случился. А я для себя сделала вывод: – Как бы вы нам ни улыбались, в душе вы нас ненавидите, просто терпите, деваться вам некуда, уважаемые немецкие товарищи. Через 30 минут ушли из нашей квартиры и бойцы немецкого спецназа, оставив после себя пустые банки из – под колы.

16. Славянские матери

Все матери мира, провожая сына служить в армию, тревожатся. А русские тайком вытирают слезы, плачут. Память о пережитых войнах рвет душу матери, провожающей сына в армию. Она рожала сына для жизни, а не для войны! Я видела немецких солдатиков в электричке, едущих на выходной домой. Наши служат иначе. В госпиталь однажды приехала к внуку московская бабушка лет шестидесяти, в ярком спортивном костюме и белых кроссовках – шик по тем временам. Весь взвод охраны подтрунивал над этим солдатом. Он был очень домашний, маменькин сынок. А тут вдруг такая колоритная бабуля примчалась внука проведать. Поселили ее в госпитале. Неделю шоркалась по территории, вызывая улыбки народонаселения нашего госпиталя. Вот еще одна история на эту тему. Как – то в обед бежит ко мне дежурный сержант с КПП. – Мария Александровна, замполит послал за Вами, там таксист немец что – то хочет. Нужен перевод. Иду. На улице возле нашего КПП стоит такси. Немец таксист пытается что-то объяснить замполиту. Подполковник, увидев меня, вздохнул с облегчением: – Разберитесь, что им надо! Из машины выходит женщина и начинает тараторить на украинском языке. Картина еще та! С одной стороны немецкий таксист в кожаной куртке и такой же кепке с очень усталыми глазами, с другой стороны украинка лет так 45-50 в коричневом драповом зимнем пальто с бежевым норковым воротником – шалькой, в зимних кожаных сапогах и в пуховой коричневой шали – взмокшая! На улице январь, но в Германии это-3+3,а не -20 как на Украине! Тетку явно не предупредили о погоде. С трудом поняла из ее украинской речи, что сын служит в Германии, она решила его навестить. Зимой в колхозе работы мало, купила путевку в ГДР и поехала. В Берлине их поселили в отеле. Она попросила гида посадить ее на такси, чтобы довезли до части, где ее кровиночка служит. Гид так и сделала. Едут они, значит, час, едут два, таксист молчит, рулит. И она спросить ничего не может! Сын писал, что от Берлина 15 минут на такси. А тут так далеко! Дальше слушаю таксиста. Ему гид сказала, как городишко называется, он посмотрел по карте, где это и поехал. Промчались на север почти до Балтики больше 300 км. В этом городке советских воинских частей не оказалось. Полицейские ему посоветовали эту русскую пассажирку везти в Гюстров, там есть русские, подскажут, куда им дальше ехать. Немец уставший, нервничает. – Заберите вашу гражданку, у меня скоро рабочий день заканчивается, мне быстрее надо в Берлин. Достает из багажника ее огромный чемодан и ворчит: – Что у нее там такое тяжелое? Еле поднял. Спрашиваю: – Что в чемодане? – Так вин кабанчика забили. Сало посолила. Сынок дюже любит, окорок покоптила. Варенье. Вот и набралось. Открыли с таксистом карту. Смотрим вокруг Берлина населенный пункт с таким названием. Вот она! Маленькая деревушка в 15 минутах езды от окраины города. Как они с гидом просмотрели ее? Или гид не поняла украинский говор женщины, что часть находится рядом с Берлином. В общем, случилось то, что случилось. Я предложила посадить ее на электричку до Берлина, а дальше на такси она уже доберется. Записку таксисту я напишу. Женщина вслезы. – Я там потеряюсь! Куда я с таким чемоданом! Пришлось уговаривать таксиста везти ее опять на то место, откуда они приехали. Еле как немец согласился, только поинтересовался, хватит ли у русской фрау денег. Перевела путешественнице вопрос, она радостно закивала головой. – Да, да, есть! Мне обменяли! Договорились с таксистом, что он передаст ее другому таксисту в Берлине и объяснит, куда отвезти пассажирку. Уставшая, в слезах, успокоившаяся, что разобрались, куда ей надо ехать, довольная женщина обняла меня и села в машину. Я с улыбкой смотрела им вслед. Рассказала замполиту об этой истории. Он рассмеялся: – Во мамашки, дают! По всей Германии на такси сыновей ищут! – Она Мать! – ответила я. – И если сын на Луне будет служить, она и до Луны доберется. Зря, что ли кабанчика – то коптила? Чем закончилась эта история, я не знаю. Надеюсь, что благополучно. Я часто вспоминала эту храбрую женщину с тяжеленным чемоданом вкусностей для кровиночки.

17. Хождение по мукам

Три раза я попадала на лечение в военный госпиталь в Белице. Сколько людей и судеб прошло мимо меня! Впору книгу писать, как когда-то Бальзак сочинил «Человеческую комедию ». В серии романов он описал многие стороны людских характеров – от добродетели до скупости, жадности и т.д. Так и здесь. Кого я только не встретила в этом госпитале! Удивительных, прекрасных людей, с которыми дружу по сей день, и откровенных мошенников, о которых и вспоминать – то не хочется. Тупого прапора, который тырил мыло и солдатские носки со склада и потом как – то это все продавал. И не стеснялся об этом рассказывать с гордостью, какой он оборотистый. В результате перед выпиской украл деньги у соседа по палате и уехал. Необыкновенно смешную в своей наивности жену прапорщика Дуракова Елену. Такую мадаму не забудешь, одна фамилия чего стоит. Она где – то слышала, что, когда колют в вену гормоны, то у людей башню сносит и они становятся сексуально очень активными. В один из дней подходит ко мне и загадочно шепчет: – 100 марок и ключи от комнаты сестринской на всю ночь твои. Веди туда кого хочешь. – Лен, а мне это надо?– улыбнулась я. – Ну, как хочешь! – разочарованно промямлила она. Заработок проплыл мимо носа хитроватой прапорщицы. Познакомилась с удивительной женщиной – историком Ниной Алексеевной. Они с мужем до Германии тоже служили в Хабаровске. Забегая вперед, скажу, что мы с ней позже встретимся в Вюнсдорфе. После вывода войск Нина с мужем вернутся в Хабаровск. Мы с ней частенько переписываемся в Одноклассниках. Вместе с ней пришла в мою жизнь очень умная книга Дейла Карнеги «Как перестать беспокоиться и начать жить». Я ее прочла за пару дней и даже законспектировала основные мысли. Как часто по жизни я мысленно обращалась к этой книге с ее философией. Книги, как и люди, приходят в нашу жизнь очень часто своевременно. В 14 лет отец подарил мне роман Н. Островского «Как закалялась сталь». Она стала настольной книгой. Много лет спустя я поняла, почему эта книга пришла в мою жизнь. У нас с Островским даже диагноз одинаковый оказался. А закаляет жизнь людей всех по – разному. Учит. Мне досталось от щедрот ее здорово. – Самый лучший учитель – опыт! Берет дорого, но объясняет доходчиво, – кто сказал – не знаю. Опыта я получила предостаточно. Вначале вертелось в голове: – За что? Что я такого натворить успела, что меня судьба так наказывает? Потом пришло осознание происходящего, и я поняла: – Не за что, а для чего? И стала разбираться в себе – для чего эта болезнь дана мне. Я чувствовала, как неведомые силы кроят мою судьбу. Жизнь дарит мне новых, интересных людей, возвращает потерявшихся где – то по дороге друзей, общение с которыми потом еще долго греет душу и отводит подальше тех, с кем рядом не надо быть. Я научилась говорить НЕТ. Это трудно, но иногда надо произносить четко и доходчиво. А между тем, жизнь в отделении шла своим чередом. Уколы, капельницы, таблетки. Внезапно закончилась лечебная физкультура. Гормоны, которые мне кололи, похоже, каким – то образом притягивали некоторых особей мужского пола, живущих без тормозов. Таким «особем» оказался инструктор лечебной физкультуры в спортзале, куда меня направил мой лечащий врач. Этот здоровенный, накачанный бугай возомнил себя красавцем, эдаким мачо. Так размечтался, наблюдая, как я кручусь на полу, растягивая мышцы ног, что однажды воскликнул, сверкая масляными глазами: – Эх, Машенька, тебя бы в баньке попарить! Больше в спортзале меня не было. На вопрос врача, почему отказалась от лечебной физкультуры, ответила резковато: – Тренер не понравился! Врач закрыл тему. Про похождения этого госпитального донжуана все были, оказывается, наслышаны. Частенько вечерами смотрела в холле отделения немецкие фильмы по телевизору и переводила их народу. Солдатики сами приходили за мной вечером. – Мария Александровна, как Вы себя чувствуете? Там такой фильм сейчас будет! Может, придете смотреть? Я сочувствовала этим мальчишкам, что маялись от скуки в госпитале и, конечно, переводила им их киношки, если была в состоянии после очередной порции гормонов. А сама по ночам тосковала о доме, детях и муже, которым было очень сложно без меня. Считала дни до выписки, когда я увижу и обниму, наконец, своих самых дорогих и родных людей.

18. Все дороги ведут в Рим

Октябрь 1989 года. Анюте 2.5 годика. Я еще числюсь в декретном отпуске. Очень хочется работать полный день. В школе у немцев полную ставку мне не дают. Опасаются, ребенок маленький, или, что не понятно, откуда эта русская появилась? Времена в ГДР наступили сложные. В общем, надо искать еще одну работу. Пошла у немцев спрашивать, где можно трудоустроиться. Одна шустренькая такая фрау повела меня в свою прачечную: – Если тебе, Мария, понравится, ты можешь еще своих русских женщин привести к нам в прачечную. На первом этаже гудят мощные стиральные машины, на втором этаже идет глажка, работают прессы, утюжка вместе с сушкой. Окна открыты, пар от белья, влажность большая. В этой парилке работает несколько прессов, за каждым стоит

взмыленная фрау и заправляет постельное белье в огромную машину. Белье в больших корзинах с первого этажа поднимает лифт. Мне там настолько «понравилось», что через пять минут я поспешила из этого ада на улицу, пообещав хозяйке прислать русских женщин, которые ищут работу. Обещание я свое выполнила, рассказала женщинам из соседнего гарнизона, что находился в 12 километрах от Гюстрова, в лесу. Работы там вообще никакой не было. Женщины с радостью согласились и были мне очень благодарны. Мне с моим здоровьем там явно не надо было быть. Пошла дальше. Недалеко от госпиталя во дворе находилась какая-то рыбная артель. Зашла туда – а вдруг? Посреди огромного помещения стоял длинный металлический стол. Возле него в ряд стояли женщины в длинных резиновых фартуках, больших перчатках и с большими ножами в руках. Они разделывали каких – то крупных рыбин. На ногах резиновые сапоги, пол – кафельный. Вонь страшная! Вышла я из этого душистого места совершенно расстроенная. Похоже, работа мне не светит. Увы! Но тут освобождается место санитарки в кожном отделении нашего госпиталя. Я бегом к командиру. – Товарищ полковник, возьмите меня! Я Вам все переводить буду! Все немецкие платежки! Все документы! – А кто полы мыть будет? – Организую бойцов в отделении. На следующий день я получила резолюцию на свое заявление. – Отказать. По состоянию здоровья работать санитаркой не может! Обиделась я тогда на командира крепко. Начфину отказалась переводить его бумажки и ставить свою личную печать. Бедолага, теперь каждый раз ездил в штаб армии к переводчику. Мне это уже было не интересно.

Формально, командир был прав. Но мог бы на мой диагноз и не обращать внимание. Ходила я в то время еще ровно, не хромая. А вот дальше в мою жизнь вмешались, какие – то неведомые силы. И меня вихрем развернуло на 180*. Как часто я потом повторяла: – Спасибо Вам, товарищ полковник, за Вашу трусость, за то, что Вы не взяли меня работать санитаркой. Спасибо огромное! Я пережила этот момент. А случилось вот что. В один из дней гуляли мы с дочкой по городу. Она что – то весело щебетала, я слушала ее и грустила в душе. – Все работают, все при деле, а мне и пойти некуда. Господи, помоги мне! Дева Мария заступись! Потихоньку вышли мы с Анютой на центральную площадь. Остановились возле массивной, резной двери краеведческого музея. У Анны колготки спустились. Подтянули девушке штанишки и хотели уже пойти дальше в сторону госпиталя. Вдруг в окне я заметила объявление. – Музею требуется работник, смотритель на полный рабочий день. Взяла свою дочулю за руку, и пошли мы пытать счастье еще в одном месте. – Стучите, и откроется вам!– сказано в Библии. За точность фразы не ручаюсь, но смысл такой. Как много раз в жизни это мне помогало! Не опускать руки даже, если сил совсем нет! Открыла я эту массивную дверь, и мы с дочкой оказались в просторном холле музея. Спросила у кассирши в окошке, с кем можно поговорить про работу. – Фрау Кох у себя, – ответила любезно девушка и показала на дверь кабинета. Директор краеведческого музея встретила нас приветливо. Расспросила, кто я и что привело меня к ним. Эта пятидесятилетняя женщина с очень внимательными, умными глазами так расположила меня к себе, что я рассказала ей все. Что работаю в их школе два дня в неделю, что не могу работать на тяжелых производствах из-за проблем с ногами, что мне 37 лет и дома сидеть не хочу. Фрау Кох выслушала меня внимательно, пообещала проконсультироваться в отделе культуры, как правильно меня оформить, и завтра с документами и заявлением она меня ждет в музее. Мы вышли с Анютой на улицу. Я была на седьмом небе от счастья! Я буду работать смотрителем музея. Если будут русские экскурсии – буду переводить экскурсовода, если вдруг нагрянут французские туристы – будем говорить на – французском. Честно сказать, французы были только один раз и очень удивились, что в музее есть переводчик. Зарплату в музее мне обещали платить в два раза больше, чем я бы получала санитаркой. Ура! Есть Бог на свете! Точно говорю!

19. Краеведческий музей г. Гюстрова

Надо заметить, я не люблю краеведческие музеи. Стараюсь пореже в них бывать. Мой чуткий нос раздражают там запахи – старые одежды пахнут очень специфично, мебель тоже отдает старыми лаками. Картины пахнут приятно, особенно, если рама выполнена из кедра. Ну, вот такой мне нос достался, тут уж ничего не поделаешь. Надо было, наверное, мне в парфюмеры идти, а я стала переводчиком. Музей располагался в старинном трехэтажном особняке в центре города, на площади. До войны дом с большой конюшней во дворе, принадлежал какой – то богатой семье. После войны они удрали в ФРГ, бросив свое имение. Городские власти организовали музейный комплекс, объединив краеведческий музей с помпезным зданием замка. Я попала на работу в музей в самый разгар объединения Германии. Это было нечто – оказаться в гуще событий! Коллектив небольшой – 16 человек. Научные сотрудники, историки, библиотекарь, археолог, кассир, завхоз и я – смотритель выставочного комплекса. Руководила всем этим центром фрау Кох. Немногословная, очень грамотная и строгая, симпатичная женщина в больших очках в черной оправе. Утром в 8-00 все коллеги собирались в столовой музея на втором этаже. Пили кофе и директор проводила пятиминутку. Обсуждались внутри музейные дела и политическая обстановка в стране, последние новости. В 9- 00 музей открывал свои двери для посетителей. Интересно, каждый имел в шкафу свой бокал, кофе у каждого был свой, приносили с собой. Каждый жевал свой завтрак. Иногда завхоз бегал за свежими круассанами для всех, складывались. Когда говорили о политике, каждый высказывал свое мнение. Меня фрау Кох спрашивала в последнюю очередь. – Фрау Мария, а Вы как считаете? Получалось так, что я как – бы подводила итог их дискуссии.

Коллеги вначале отнеслись ко мне, как к просто смотрительнице музея. На этом месте у них раньше бабульки работали. А тут вдруг эта русская, говорит с французским непонятным акцентом. Странно. Через пару недель библиотекарь фрау Бринкманн воскликнула: – Фрау Мария, откуда ты это все знаешь? – Так наша перестройка началась раньше вашей, – ответила я, улыбаясь. – Вас поставили в очереди в банки за халявными 100 марками, презентом от ФРГ за объединение. Вы заняты мечтами, как вы их потратите. А в это время в Берлине у вас фильтруют правительство, и Грегор Гизи на фото в газетах машет шваброй, обещая вымести лишних людей из ЦК. После этого коллеги стали в мою сторону смотреть с уважением. Фрау Кох постаралась так оформить мои документы, как будто я немка. Мне открыли немецкую трудовую книжку, приняли в профсоюз. Один день в месяц у меня был дополнительный выходной, детский. Мне, как и немцам, оплачивали 6 недель в год больничный лист, и мне был положен ежегодный оплачиваемый отпуск 4 недели. 5 дней в неделю я работала в музее и 2 дня в школе. И такая работа без выходных меня не утомляла. Мне было безумно интересно! Зарплату я получала с двух работ немного больше, чем у начальника госпиталя. Еще раз спасибо, что не взял меня на работу санитаркой. 9 ноября пала Берлинская стена. Немцы ринулись в западный Берлин в гости к родственникам или просто погулять, подышать воздухом свободы. По утрам, за кофе, это всё живо обсуждалось. После 11 ноября все начали готовиться к Рождеству. Закупались карпы, готовились подарки родным и друзьям. В музее прошла закрытая лотерея, кто кому делает подарок на праздник. Одна из коллег разослала пригласительные

открытки сотрудникам, которые когда – то работали в музее, а сейчас находились на пенсии. Абсолютно для всех закупили одинаковые подарки – красивый бокал и красочно упакованные рождественские конфеты. Мне все это было очень интересно, как немцы празднуют свой главный праздник. Утром в музее начался торжественный завтрак. Археолог в костюме Санта Клауса с большим мешком подарков появился на пороге столовой. В руке у него была еловая ветка. Кого он постучит елью по плечу, тот должен исполнить песенку или рассказать стих. Все веселились, пели и благодарили Санту за подарок. Я наблюдала за всем этим праздником и с ужасом соображала: – Что спеть – рассказать коллегам? Совершенно была не готова к такому капустнику. Выручила опять фрау Кох. Когда ее коснулись еловой веточкой, она пропела детскую песенку про елочку, и Санта под овации коллег вручил ей подарок.

Ура! Я знаю, что буду петь! Конечно – же, нашу русскую песенку про елочку и серенького зайку. После немецкого гав – гав, елочка, наша русская песенка оказалась такой ласковой, я ее пела с такой нежностью… Пауза тишины затянулась, а потом все заговорили разом. – Фрау Мария, какой мелодичный русский язык! Как интересно слышать от Вас русскую речь. Я была счастлива. Вечером в главном зале музея был накрыт большой длинный стол. Атмосфера праздника царила везде. В фойе на первом этаже стояла высокая искусственная елка вся в игрушках и огнях. Зал тоже был украшен нарядно. Начали собираться гости. Старички и старушки с палочками и без оных, торжественно, нарядные проходили в зал. Фрау Кох всех встречала в фойе. Все знали друг друга давно, были рады встрече, обнимались, весело разговаривали.

Наконец, все собрались за столом, и директор открыла торжественный вечер. Она рассказывала коллегам, что изменилось в музее, представила меня, как нового сотрудника, рассказала, у кого кто из деток вышел замуж и кто кого родил, кто из коллег умер. Поздравила юбиляров, кому исполнилось 80 – 90 лет. А за столом были и такие. Я смотрела на счастливые лица стариков и размышляла: – Почему в России в школах нет такой доброй традиции, раз в году собирать своих бывших сотрудников – пенсионеров вместе с молодыми педагогами? Ведь денег на это мероприятие надо немного. Главное – внимание. Уверена, старикам впечатлений хватит надолго, до следующего праздника они будут вспоминать эту встречу.

20.


Анютик, спрячь животик!

В госпиталь приехал новый начальник хирургического отделения. Константин Никифорович вместе с супругой вселились в две комнаты в нашей коммунальной квартире, где раньше жил его предшественник. Приятные люди, добродушные, веселые. Они сразу как – то расположили нас к себе. С Нелей на кухне мы сразу разобрались, подружились, обменивались рецептами. Простая, хорошая женщина. Полковник Хоменко принял хирургию под свое руководство, а Неля пошла работать к немцам в овощехранилище. Анюте в ту пору было 2,5 годика. Она сразу полюбила дядю Костю и частенько забегала к ним в комнату. Дети у соседей были уже взрослые, о внуках они только мечтали. А тут наша егоза. Дядя Костя ее просто обожал. У них была настоящая дружба. Анна ему рассказывала про садик, как смешно ее называет воспитательница. – Анья, твая попис? – Это её на горшок так приглашали. Дочка хорошо говорила для своего возраста. Ходила в немецкий садик и удивлялась корявой речи воспитательницы, пытающейся вспомнить хоть какие- то русские слова из школьной программы. Кухня в квартире была большая и мы все обедали и ужинали в ней. У каждой семьи был свой стол. Иногда Константин Никифорович переманивал Анюту к себе за стол. – Анютик, иди ко мне пельмени поешь! А то мама тебе все кашку да кашку дает. Девушку не надо было долго упрашивать – она мигом слетала со своего стульчика и оказывалась на коленках добродушного соседа. Открывала рот и дядя Костя запихивал ей пельмень. Мой строгий взгляд не останавливал ни Анюту, ни счастливого соседа. Хохотали оба! Однажды вечером примеряли мы с ней новое платье. Она выскочила в нем на кухню. Надо же было другу обновку показать. Покружилась перед дядей Костей и от восторга подняла подол вверх, спрятав свое счастливое лицо. – Анютик, спрячь свой животик!

На мой вопросительный взгляд Константин Никифорович рассказал, что за эту неделю прооперировал четырех малышей такого же возраста. Ночью привозили деток с аппендицитом из гарнизонов, и он шел, и оперировал. Никому малышей не доверял. Вот такой был наш дядя Костя, полковник Хоменко. Хирург от Бога. Очень добрый человек. Любил детей и спасал их жизни. Оперировал всех подряд, солдат и офицеров, и членов их семей. При нем отделение спокойно работало. Работы хватало всем врачам. После Германии вернулся в свой госпиталь в Астрахань. В 48 лет Константин Никифорович погиб от инфаркта. Сердце не выдержало перегрузок. Именно погиб! Офицеры погибают, как на войне. От перегрузок армейской службы. А у военных врачей ещё и свои перегрузки идут плюсом. Поэтому офицеры уходят в запас в 45 лет.

21. Немцы тоже любят пельмени.

Мой День Рождения пришёлся в тот год на Пасху. Коллеги обычно в такие дни приносили угощение и утром все сотрудники музея за дружным столом поздравляли виновника торжества. Накануне на доске объявлений появилась информация о готовящемся фуршете. Все читали и улыбались в предвкушении грядущего застолья. Я очень волновалась. Решила приготовить наши русские блюда. Вечером налепила пельменей, куда – ж без них? Вместо торта испекла пасхальный большой кулич. Оливье приготовила, как делаем мы в России, а не их магазинный. Он тоже вкусный салат, но наш лучше. И еще купила в нашем госпитальном магазине русских конфет. Они сильно отличались от немецких. Кара – кум наш явно шоколадистее. Даже Ласточку и Белочку купила и пару сортов наших карамелек. Завтрак удался на славу! Немцы выучили два новых слова – ПЕЛЬМЕЛЬ и КУЛИШ. Произносили это

смешно, но кушали с аппетитом. Дамы вилочкой и ножичком осторожно разрезали «пельмель», выбирали мясо, а тесто оставляли. Боялись за фигуру. Археолог и завхоз, единственные мужчины в нашем коллективе, ничего не боялись, ели все подряд и просили добавки. «Кулиш» съели весь до крошки, конфеты всем так понравились, что меня просили купить ещё. В конце рабочего дня Пеш и Фенске улыбаясь смущенно, поинтересовались, не осталось ли еще таких замечательных «пельмель»? Я разогрела оставшиеся пельмени и пригласила их к столу. Сытые и довольные мужички пошли домой. Интересно, рассказали они своим фравам про пельмель за ужином?

22. День Победы в Германии

Ближе к 9 мая 1990 г. в немецких газетах стали появляться интересные статьи. ГДР – овские бюргеры уже почувствовали приближение момента объединения с ФРГ, осмелели и ринулись делиться своими воспоминаниями о муках и страданиях в концентрационных лагерях после войны. Как их русские солдаты и офицеры обижали, били и морили голодом. В один из дней эта тема всплыла на утренней пятиминутке в музее. Коллеги друг за другом делились воспоминаниями своих родственников и знакомых, прошедших войну и угодивших в лагеря военнопленных. Тяжко было мне их слушать. Как обычно, директриса спросила, что я думаю по этому вопросу. Честно, я много чего могла бы рассказать этим гусыням. Грудь сжимала боль и горькая память об этой войне. Когда я начала говорить, мое волнение передалось, видимо, и коллегам. Стало очень тихо. – У нас есть пословица – Не рой другому яму – сам в нее попадешь! Гитлер понастроил по всей Европе концентрационные лагеря для русских, поляков, чехов, славян. В них мучились и французы, и итальянцы. Про евреев я промолчу, это отдельная тема. В результате сами гитлеровцы в эти лагеря и попали. Как вы думаете, как могли себя вести русские солдаты с пленными фашистами? Они прошли войну, видели ужасы, что творили немцы с людьми! У них был приказ – пленных не бить! Думаю, срывались иногда, не выдерживали мужики. А сколько наших пленных солдат было сожжено и расстреляно в этих лагерях? И тут я сделала грубейшую ошибку в речи. Глагол стрелять в прошедшем времени звучит – гешоссен, а я ляпнула – гешиссен. Смысл моментально поменялся. Матерное слово от секса получилось. Это мне потом объяснили. Коллеги опустили глазки вниз, завхоз засмеялся. Для него, похоже, это была хорошо знакомая лексика. Мгновенно среагировала фрау Кох: – ГешОссен! – расстреляны! – Да, расстреляны, – исправила я ошибку, а про себя подумала:

–Учить надо было лучше, Маруся, неправильные глаголы! Не делала бы таких глупых ошибок. Мы учили в институте государственный немецкий язык. Плохие словечки остались вне программы. Очень жаль. Пришлось догонять все в процессе. После моих слов коллеги начали рассказывать хорошие случаи про наших солдат. Фрау Шмидт рассказала, как во время наступления Советской армии, семья ее мамы сидела в полуподвальном помещении, бабушка и много голодных детей. Русский солдат, увидев деток, бросил в окно вещмешок. В нем были буханки черного хлеба и тушенка в банках. Бабушка потом долго вспоминала этого бойца. И таких историй было много. Саша каждый день встречал меня после работы. Я рассказывала ему последние новости, что происходит в Германии, и о чем говорят коллеги в музее. Сослуживцы мужа часто спрашивали его, что рассказывает супруга про немцев, что у них происходит. Таким новостным рупором в госпитале я получилась.

23. Немецкий менталитет

Вокруг Гюстрова было много озер. Иногда мы ходили туда купаться. Ближайшее было примерно в двух километрах,15 минут езды на велосипеде. Дорога проселочная, спокойная. Я уже ходила с трудом, быстро уставала. Решили ехать на велосипеде. Крутить педали у меня еще получалось. Метров пятьсот предстояло проехать по городу до окраины. Дорога брусчатка, улочка узенькая, как в Риге. Вдоль тротуара полоска для велосипедистов, шириной примерно сантиметров двадцать, выложенная плиткой. Я не рискнула ехать по ней. Побоялась колесом на бордюр попасть. Велосипедистка еще та! Я залезла на тротуар, выложенный плиткой коричневой (у нас в ванной строители такую плитку кладут), и поехала по этой метровой в ширину дорожке, нарушая правила движения. Улица была пустынна и я рискнула. Вдруг за поворотом я с ужасом увидела, идущую мне навстречу семейную пару. Старикам было лет по восемьдесят. Они спокойно шли, держась за руки. Я мчусь им навстречу, старики упрямо идут вперед. И они правы! – Эта русская явно нарушает правила! Кричу: – Отойдите в сторону, пожалуйста! Никакой реакции, стиснув зубы, идут вперед! – Господи! Убьются – же! Я не могла затормозить. Если нажать на тормоз, надо остановиться и ногу поставить на дорогу. В моем случае – грохнуться на брусчатку. В результате резко съехала с тротуара на дорогу, велосипед спрыгнул с бордюра и мы оказались на брусчатке. Велосипед на боку, я плашмя с ободранными коленками рядом. Саша ничем не мог мне помочь. Он ехал первым и, услышав грохот и мой писк, остановился. – Что там у тебя? – Авария. Чуть международный скандал не устроила. Чета немцев молча промаршировала мимо. Я могла их запросто убить велосипедом. Они это понимали и все равно упрямо шли вперед. Да, я нарушила правила, я виновата. Но где чувство самосохранения? Неужели им было не страшно? Коленку было больно. Я в шоке от происшествия. Дошли пешком до окраины и только тогда я села на велик и поехала по мягкой проселочной дороге. В городе больше на велосипеде я не ездила. Никто из немцев от моей лихой езды не пострадал.

24. Бад – Эльстер

В июне 1990 года отпуск мужа решили провести в Германии. Я в музее тоже взяла отпуск в июне. Решили опять поехать в Бад – Эльстер. Это на юге ГДР, в Саксонии, на границе с Чехией. Там находился наш военный санаторий. На поезде до Берлина, а дальше пересели в другой поезд, идущий на юг Германии. Поезд шел через Лейпциг и Дрезден. Чем дышат жители Лейпцига, я не знаю. Мы еще не доехали до города, а уже чувствовался едкий запах серы. Над городом стоял смог. Центр химической промышленности ГДР коптил небо мощно. Поезд быстренько проскочил этот душистый отрезок пути и умчал нас в Саксонию. Бад – Эльстер это небольшой курортный городок, знаменитый своими грязями и минеральной водой. Наши аристократы и богачи при царской власти любили сюда приезжать, поправлять здоровье. Это считалось хорошим тоном и показателем состоятельности. После войны Бад – Эльстер оказался на территории ГДР, и Советское правительство организовало там санаторий для офицеров, служивших в ГСВГ. Народ в отпуска стремился, в основном, домой, в Союз. Мы тоже первый отпуск провели у родителей в России. Андрей в то время был уже взросленький, а Анюте тогда шел второй годик. Намучались с поездами, с билетами. Какой отдых? На следующий год купили путевки и провели отпуск в санатории. Природа там удивительная! Не зря юг ГДР называют Саксонской Швейцарией. Горы не высокие, но какие – то плавные, очень зеленые, много озер. Воздух чистейший, я бы сказала даже – густой. В городке море цветов. Дома увиты розами всех расцветок. Гортензии цветут на каждом клочке свободной земли от белого цвета до – фиолетового. Буйство красок поражает. Лес вокруг, в основном, сосновый. Дети жили в детском санатории рядом. Целый день были с нами, обедать и спать уходили к себе. Дни проводили интересно и весело – ходили на источник пить водичку, играли на спортивной площадке, катались на озере на лодке. Немцы молодцы. Я восхищалась, как все по -умному сделали. Большое озеро. Его купил гражданин, хозяин, значит. Развел в нем карпов. Да так много! В июне они уже были большие, как поросята! Поставил лодочную станцию, лодки сдает напрокат на 30 минут. Рядом пакетики с кормом для рыбы. Можно купить и кормить с лодки рыбок. Карпы едят и растут, хозяин богатеет. В октябре он сливает озеро, объявляет о распродаже рыбы, собирает ее и реализует. Все довольны! Весной чистит озеро от ила, наполняет водой из ручья и запускает мальков карпов. Вот и весь цикл. Об этом мне рассказал на станции, скучающий на солнышке работник хозяина. Наши ребята вопили от восторга, когда кормили этих поросят – карпов. Вот так два лета подряд мы интересно проводили отпуска там, где наши цари отдыхали. Сейчас, спустя годы, я думаю, как здорово, что в нашей жизни случился этот курорт с его красотами, с удивительной природой. А всех делов – то было, не лениться, похлопотать о путевках, съездив в штаб армии. Многие в госпитале не знали об этом. Очень удивились нашим рассказам.

Народ в отпуск стремились уехать домой и увезти купленные за год вещи. Жили мыслями о будущей жизни. А здесь все временное, вроде. Но! Завтра может и не быть. Нас не поняли, когда мы собрали и установили купленную спальню. – Ребята, сколько той жизни? Мы живем здесь и сейчас. И никак иначе.

25. Шверин

После отпуска вышли на работу. Сашину должность сократили. Он ждал перевод в поликлинику в Вюнсдорф. Должность должна была освободиться в сентябре. Начали паковать вещи. Жаль было уезжать из Гюстрова. Андрею предстояло в очередной раз менять школу. Про меня и говорить ничего не надо. Устроилась на хорошую работу, сохранила часы в школе, зарплата приличная. Но… Все, ждем место и едем! Я рассказала директору музея про перевод мужа к новому месту службы и про переезд в Вюнсдорф. Эта умная и очень добрая женщина, выслушав меня, сказала: – Фрау Мария, а не обратиться ли Вам к нашим врачам с Вашими проблемами со здоровьем? Попробуйте, пока у Вас есть наша страховка! Я воспользовалась её советом и пошла в немецкую поликлинику. В поликлинике терапевт выписал направление на консультацию к неврологу в областную клинику нервных болезней в Шверин. Так я попала к главврачу больницы, старенькому доктору, говорящему с удовольствием по – французски. Он предложил госпитализацию. Страховка оплачивала все лечение. Я согласилась лечь в клинику. Борьба с болезнью продолжалась. Я все еще верила в выздоровление. Мой разум еще не мог смириться с недугом и просто жить. Не все круги ада я еще прошла, чтобы принять выпавшую на мою долю судьбу. Итак, Шверин…

Конечно, волновалась, как там все у немцев в больницах устроено? Взяла с собой медицинский словарь. Специальной лексики я не знала. Прежде чем что-то спросить доктора на обходе, искала слова в справочнике. Выучила много немецких медицинских терминов. Но случайности караулили меня на каждом шагу. На второй день мой лечащий врач, доктор Шюрер делал спинномозговую пункцию. Процедура не так болезненна, как страшновата. Лезут иглой в позвоночник, оттягивают спинномозговую жидкость и закачивают в ствол позвоночника гормон. На конечной стадии этой манипуляции я начала терять сознание. А сидела на стуле, голову положив на его спинку. Слышу голос врача: – Фрау Мария, что с Вами? – Голова кружится, – пробормотала я на французском языке, успев подумать, что, как это будет по-немецки, я не помню. И потеряла сознание. Очнулась уже на кровати. Надо мной склонилась улыбающаяся физиономия доктора.

–Как Вы, фрау Мария? – Уже лучше доктор. А как сказать на немецком кружится голова? – показываю рукой кружение. Доктор рявкнул по-немецки эту фразу, рассмеялся и добавил: – Лучше надо было учить немецкий язык, фрау! – Если бы я знала, доктор, где и какую соломку мне придется стелить под ноги, наверное, зубрила бы этот гавкающий язык, – подумала я. Клиника очень отличалась от наших подобных лечебных заведений. Кормили очень хорошо и разнообразно. Посетителям не нужно приносить еду для больных родственников. В отделении чистота идеальная. Работает только дежурная бригада медсестер и врачи. Медсестры делают все – моют и ухаживают за пациентами, развозят еду по палатам, моют везде полы, купают пациентов в ванне, разносят лекарства и делают уколы. Никто никому ничего не платит. Главный документ в клинике – страховка. Она везде за тебя платит. Клиника ей отправляет счет за всё лечение, что получил пациент. Все спокойно работают, к больным относятся доброжелательно. Через месяц моего лечения в клинике, когда днём и ночью слышишь только немецкую речь, я начала думать и видеть сны на немецком языке. Иногда на прогулке уходила подальше в парк, садилась на скамеечку под липой и пела тихонько на родном языке. Почему – то пелись наши народные песни – про степь и ямщика, про рябину, про поле. После них становилось легче на душе. Я очень тосковала по детям и мужу, по родному языку. Поняла его истинную ценность для человека. Родной язык – это язык его матери! Однажды вечером перед сном, у меня вырвалось: – Как я устала от всех вас, как я хочу домой! Женщины в комнате удивленно замолчали, а Бригитта задумчиво произнесла: – Мы не поняли буквально, что ты сказала, но смысл понятен – ты хочешь с русскими поговорить. Завтра организуем. На кухню приняли русскую женщину.

На следующий день в палату примчалась русская тетка и затараторила на украинском языке. Я слушала и с трудом понимала эту западенку с Карпат. Немки, те вообще выпали в осадок: – Вроде, должна говорить по-русски, а Мария ее не понимает. В чем дело? Объяснила соседкам про множество народов и языков в составе СССР. Вроде, поняли. Подружилась с соседкой по палате Бригиттой. Она работала в школе, преподавала биологию. Интересная немка. Умная, веселая, оптимистка. Её выписали раньше. Так она несколько раз приходила, навещала меня. Потом мы переписывались с ней. Муж Бригитты работал юристом в церкви. Смешливый дядька, бодрячок. Пока она со своим радикулитом лежала в клинике, он уехал в отпуск, в Швейцарию. Путешествовал на велосипеде по горам. Навещал Бригитту их единственный сын Томас. И все они были счастливы! Так живут немцы. Мне это было сложно понять.

А они не могли понять, почему я не ем бутерброд с фаршем. Утром на завтрак приносили всегда масло, творог, конфитюр и кофе со сливками. Иногда сырой свиной фарш в виде кружочка, отрезанного как колбаса. Я не могла есть сырое мясо, тем более свинину. Женщины намазывали фарш на булки и уплетали все это с удовольствием, посмеиваясь надо мной. – Мария, ты не понимаешь, как это вкусно. Действительно, я не понимала этой страсти к сырому мясу. Подружилась с доктором Шюрером. Немки как – то робели перед ним. Слушали и выполняли все его рекомендации. И правильно делали! Они послушный народ, у них это в крови. С моей стороны послушанием не пахло. Мне нужно было объяснить сначала, для чего нужна та или иная процедура. Тогда, поняв и приняв это, я выполню все покорно. Он с улыбкой рассказывал, что и почему он будет делать в моем случае. Я видела, ему нравилось со мной разговаривать. Он рассказал про свою семью, про трех сыновей. – Как Вы с ними справляетесь, доктор? – Дружу! – Кто Вы по гороскопу? – Овен, фрау Мария, как и Вы, – ответил он и расхохотался. – Наш человек, – подумала я, – такой же упёртый! И это здорово! Однажды в воскресенье к нам на подоконник сели три голубя. – Ой, сейчас к кому – то три гостя придут, – воскликнула я. – Откуда ты это знаешь? – спросила Бригитта. – Примета такая есть. Не успела я это договорить, как открывается дверь комнаты, и входят мои дорогие деточки и муж. Немки от удивления замерли. Оказывается, мужа временно, на месяц перевели в другую часть в Нойштрелитц. Они с двумя чемоданами заехали ко мне и дальше поедут к новому месту службы. Саша был очень расстроен, глаза тревожные. Я тоже напряглась. Анюте три годика, Андрею одиннадцать. Как они там справятся без меня? Вот такая ситуация у нас получилась. Забегая вперед, скажу, что справились они все трое отлично. Андрей присматривал за сестрой, она не шкодничала, никуда не убегала. Муж готовил еду и ходил на работу. Я старалась не расстраиваться, лечиться и верить, что все будет хорошо, мы переживем это непростое время. К слову сказать, в госпитале тогда сократили кроме мужа ещё двух врачей офицеров. Народ смотрел на них, как на штрафников. Принцип «Чур, не меня!» в чистом виде. Те, кто остались, радовались или злорадствовали – равнодушных не было. – Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним! – сказала бы я тогда. – Что Бог не делает, всё к лучшему,– скажу сейчас. Мы переехали в начале сентября в Вюнсдорф, получили там квартиру, обустроились. Муж приступил к работе в окружной поликлинике, сын пошел в новую для него школу, мы с дочкой были дома, вели хозяйство. В октябре я поехала в Гюстров переоформить страховку и ночевала в госпитале. Что там творилось! Кран грузил контейнеры, вывозилось оборудование госпиталя. Командир в бушлате, злой, руководил всем этим процессом. Зыркнул в мою сторону глазами, буркнул что – то под нос и отвернулся. Часть выводили в Союз. Все готовились к отъезду домой. На меня смотрели с завистью. Смеяться мне не хотелось, мне было жаль сослуживцев мужа и их семьи. Мы остались служить в Германии дальше.

26. Вюнсдорф

Опять ищу работу. Первый год в Вюнсдорфе я не работала. Занималась хозяйством и в свободное время разгадывала немецкие кроссворды. К ним я пристрастилась в Шверине, во время лечёбы в клинике. Они были не сложные, я отправляла результат и частенько получала призы. Это меня развлекало, забавляло и позволяло не скучать. Работы в Вюнсдорфе не было. Моя соседка по Уссурийску Ольга, имея университетский диплом переводчика французского и английского языков, была очень рада мыть полы в Доме офицеров. Потом ушла на повышение – Ольгу взяли санитаркой в стомат. поликлинику, где служил ее муж Юрий Петрович. – Пошла к мужу плевашки мыть, – заметил ее не по возрасту умный сын Илька. Королевой она себя почувствовала, когда ее перевели работать сестрой – хозяйкой. Я понимала, что с моим здоровьем работа в Вюнсдорфе мне не светит. – Надо быть женой или любовницей большого начальника, или принести конверт с фантиками, чтобы тебя взяли на работу. Швабристкой работать ты не сможешь, – обрисовала ситуацию моя подружка. Кроссворды мне надоели и я села за телефон. – Не может быть, чтобы честно не найти работу. Я очень хочу работать! Надо искать! – мысленно сопротивлялась я. Через несколько дней меня пригласили на собеседование в Дом офицеров – требовался преподаватель на курсы немецкого языка для офицеров. Ура! Приняли на работу. Курсы вечером три раза в неделю. – Согласна! Но мне же этого мало. Ищу дальше. В строительном управлении штаба округа освободилась должность переводчика. Звоню начальнику отдела. На мой вопрос о вакансии он отвечает, что пока не остановился ни на одной кандидатуре. – Если Вам нужен переводчик, то вот она – я! А если Вы ищите переводилку со смазливым личиком, то не будем терять время, – четко и спокойно сказала я полковнику. – А в чем дело, Мария Александровна? – удивился командир. – Я хожу с палочкой и в конкурсах красоты не участвую. Сопровождать кого – либо по магазинам, вряд ли, смогу, – кратко обрисовала ситуацию. Полковнику, видимо, понравился мой честный ответ. – Сегодня в 16-00 приходите, поговорим. Секретарь в приемной, куда мы пришли с мужем, окинув меня взглядом сказала, улыбаясь: – Неделю выбирает, кого только здесь не было. Через несколько минут в кабинет влетел запыхавшийся начальник отдела и пригласил меня следовать за ним. – Он меня возьмет, – шепнула я мужу и зашла в кабинет следом за полковником. Положила перед ним свои документы. Он с удивлением разглядывал моё удостоверение офицера запаса. К нему в поисках работы приходили в основном учителя школ. А тут офицер переводчик.

– Строительство когда-нибудь переводили? – Нет. – Сколько времени Вам понадобится, чтобы войти в лексику? – Переводить документы со словарем смогу уже завтра, а на устный перевод рискну месяца через два, не раньше, – честно ответила я. Протягивает мне толстенную книгу на немецком языке. Строительные нормативы. – Можете сейчас с листа перевести? – Смогу, если подскажете строительную терминологию. Начала читать и переводить новую для меня тему. – Товарищ полковник, а почему площадь помещения написана в кубометрах, а не в квадратных метрах? – А это и есть специфика строительства, – улыбаясь, ответил командир. – Я подумаю, и завтра Вам позвоню, – сказал мне на прощание Валерий Владимирович.

На следующий день он позвонил утром и сказал, что ждет меня в понедельник на работу. Я была счастлива. – Не может быть, фантастика! – рассмеялась Ольга. Устный технический перевод – это было то, о чем я всегда мечтала, к чему стремилась. Смущало одно но – я думала о французском языке, а получилось работать с немецким. Это было сложнее, но и интереснее одновременно. Строительное управление при штабе ГСВГ занималось подготовкой документов для продажи немцам наших военных городков. Коллектив небольшой, но очень дружный. Мне было очень интересно там работать. Пришлось вникать в строительное дело. Новая тема в моей переводческой судьбе. Так началась моя профессиональная жизнь в Вюнсдорфе. Муж работал в поликлинике, сын пошел в школу, дочка отправилась в садик. За мной командир утром присылал свою машину, т.к. управление находилось далековато от дома. А в Дом офицеров по вечерам меня отвозила санитарка из поликлиники. Саша договорился с начальником скорой помощи. Хороших людей всегда больше, чем плохих. Нам сочувствовали и помогали. Мой муж гордился мной, что не сломалась, не сдалась под натиском обстоятельств. Я это видела и понимала. Чувствовала, что его плечо всегда со мной. Поэтому, мне было не страшно жить. Может, только иногда, чуть – чуть. Жизнь постепенно вошла в свое русло. Все успокоилось. Я везде успевала – на двух работах и дома. Обязанности жены и мамы никто не отменял. По субботам в нашем доме, как и прежде, вкусно пахло пирогами.

27. Тойпиц

Однажды после работы я не дождалась машины и решила выйти на остановку, в надежде, что кто нибудь подхватит по пути. Дорога вела в штаб и движение было очень оживленное. Декабрь, на улице моросит холодный дождичек. На остановке ни крыши, ни скамейки. Стою, голосую. Мимо едет много газиков военных, ни один не остановился и не подвез мокнущую под холодным дождем женщину с клюшкой в руке и с портфелем. Важные, пузатые, полковники отворачивали свои физиономии, проезжая мимо. На черных волгах провозили генералов, спешащих в штаб. Ни один не остановился! Мои слабые ноги сгибались от усталости. Я готова была сесть на мокрый холодный асфальт. Слезы кипели в глазах от злости на служивых чинуш и от собственной беспомощности. Очень хотелось накрыть это все крепкой лингвистикой, какую только знала, но воспитание и образование не позволили эмоциям выскочить вслед чинушам в авто. В этот раз я не упала в грязь, выстояла, стиснув зубы. Наконец, примчалась санитарка за мной и через пятнадцать минут я была дома. От переохлаждения, от гиперусталости и стресса мой организм получил обострение, и через пару дней я уже лежала в клинике в Тойпице. Я все еще не верила, что серьёзно больна и силы уже не те. Клиника ничем не отличалась от клиники в Шверине. Приветливо улыбающиеся дежурной улыбкой врачи и медсестры, насупленные и молчаливые немки, соседки по палате. Каждая сидела и про себя свои думы думала. Днем я уходила на час гулять в парк. Вечером в холле смотрела австралийский сериал «Возвращение в Эдем». Красивый сериал, немцысмотрели его уже давно и мне рассказали начало. Это позволяло хоть как – то отвлечь себя от мыслей о доме, о семье. – Господи, как они там одни, без меня? Детей муж иногда привозил ко мне. Немки с интересом разглядывали бантики Анюты. У них девочки все с короткой стрижкой. Форма Саши их тоже явно смущала. На сына они реагировали спокойно. Он выглядел, как все мальчишки. Серьезней, может, только. Андрей, в силу обстоятельств, был взрослее сверстников. Однажды вечером я сидела в кресле под большим торшером, и читала какой – то их журнал. Вдруг фрау Марта, единственная из палаты нормально ходящая, ей было 80 лет, воскликнула: – Эх, девочки, мне бы ваши годы! А нам четверым было по 40 лет и мы еле – как ходили. Она у нас одна бегала в магазин и приносила всякие вкусняшки, что мы заказывали этой доброй женщине. – Фрау Марта, с годами и наши диагнозы заберешь. – О, нет! – замахала руками фрау Марта. – Я в ваши годы еще детей рожала и в лесу работала. – Фрау Марта, а любовники у Вас были? Расскажите! Муж давно умер, как Вы жили? – Нет, любовников не было. У меня пятеро детей и муж сильно выпивал. Не до этого было. Я пыталась разговорить моих хмурых соседок. На смех в нашей палате потихоньку стали захаживать женщины из соседних комнат. Рядом с моей кроватью находилась кровать Гизелы. Маленькая, хрупкая женщина с изломанной судьбой. Каждый раз, когда она куда – то шла, она тихонечко шептала: – Я могу! Я могу! – и двигалась шаг за шагом вперед. Очень часто я говорю эти ее слова в своей настоящей жизни. Они мне помогают двигаться, жить. Однажды, в палату забежала дежурная медсестра. – Гизела, Вас к телефону! Худенькая, молчаливая соседка поспешила в ординаторскую. Сотовой связи тогда еще не было. Оказывается, у Гизелы умерла мама. Это нам тихонько сообщила медсестра. Гизела вернулась через какое – то время. Глаза ее были, какие то стеклянные и смотрели в одну точку. Она сидела на кровати и молчала. В комнате повисла гнетущая тишина. Я встала, подошла к ней, села рядом и обняла ее хрупкие плечи. Она прижалась ко мне и заплакала. Громко, навзрыд! Я плакала вместе с этой немкой. Я не могла не плакать. Мы, славяне, видимо, как-то по – другому устроены. У нас ген сочувствия жив. Мы теплые душой. Этим мы очень сильно отличаемся от немцев. Каждый раз, когда я шла в столовую, меня по дороге кто-нибудь караулил, чтобы поговорить. Показывали фото детей, внуков и с гордостью рассказывали, где они работают или учатся. Всем было необходимо простое человеческое тепло, участие, внимание. Заложники своего менталитета. Когда меня выписывали, Гизела попросила адрес. – Можно я напишу тебе, фрау Мария? – Да, конечно. Мне, как всегда, надарили полно подарков. В основном, какие – то игрушки для Анюты. Люди дарили мне свое тепло, и я была рада этому. Значит, оно есть в них, где – то глубоко, но есть.

28. Играют мальчики в войну

Во всем мире пацаны – это такое шкодливое племя! Им надо обязательно куда – нибудь залезть, что – нибудь разобрать, разломать и посмотреть, что там внутри. Или что – нибудь бросить в костер и посмотреть, как это горит, или взрывается. Наши детки в Вюнсдорфе ничем не отличались от их ровесников в других странах. Они занимались своими мальчишечьими делами на территории военного городка. За КПП их одних, без родителей не выпускали. А за забором жили немецкие пацаны, которым тоже страсть как хотелось пообщаться с русскими. Ничего не оставалось делать, как разговаривать через забор. Словарный запас у каждой из сторон не отличался разнообразием. Однажды Илюшка, сын моей приятельницы Ольги, гулял с друзьями недалеко от немецкого забора. Все в основном из его 2-А класса. А на той стороне такие же шнурки 8- 9 лет. И пошел «разговор». – Русские свиньи! – кричали немцы. У Ильи во втором классе начали преподавать немецкий язык. И как раз вчера они учили названия всевозможных животных. Прилагательные они уже проходили. Илька, мальчишка с очень хорошей памятью, мигом забрался на забор и выдал всю новую лексику. А знал он много животных – свиньи, козлы, бараны, гуси, индюки. Приправил все это великолепное стадо разнообразными эпитетами – грязный, вонючий, глупый. Получился ничего себе такой компот. Немчуре ничего не оставалось делать, как от обиды начать бросаться камнями. Илька мигом слетел с забора и отошел на безопасное расстояние. Лексика у каждой из сторон конфликта закончилась, а вместе с ней закончилась и войнушка пацанов. – Илька, а где твоя кепка?– спросила Ольга сына вечером. – Упала к немцам через забор. – Потерял на войне,– смеялась Ольга, рассказывая мне об этой истории.

29. Лето 1992 года

В то лето мы решили отпуск провести в России. Купили путевки в военный санаторий в Звенигород. Это не далеко от Москвы. Саша решил поискать решение моей проблемы в Москве. Мы все еще надеялись найти этого доктора Айболита, который сможет помочь. В министерстве здравоохранения моего мужа отправили в центр нетрадиционной медицины. Видимо, и это мне суждено было пройти. В центр мы приехали рано утром. Мне было странно видеть столько экстрасенсов в одном месте. Они как – то все себя по- разному называли. Я совсем не в теме и не буду называть их по специальностям, боюсь ошибиться. Вообще, в жизни никогда не общалась ни с гадалками, ни с экстрасенсами. Не очень в них верила и старалась держаться от таких людей подальше. В регистратуре нас направили к доктору мужчине. Перед его кабинетом была длинная очередь. Он появился в дверях и пригласил всех заходить в комнату. Начался сеанс. Я никогда не была на мероприятии такого рода. Мне было очень интересно, что он делает. Приоткрыла глаза и тихонько подглядываю за врачевателем. Он мигом это заметил, подошел ко мне сзади, и я еле усидела на стуле. Все поплыло и зашумело в голове. Когда сеанс закончился все вышли. Он оставил меня и ещё какую – то девушку. Сел напротив неё и о чем – то они беседовали. Я наблюдала все это и в голове у меня была только одна мысль: – Шарлатан. Что он творит! Куда меня занесло? Мужчина отпустил девушку, подошел ко мне, сел напротив, и, улыбаясь, спросил: – Ну что, думаешь, что я шарлатан? – Да нет, не думаю. Не очень понимаю, как Вы это все делаете. Гипноз, наверное? Он смотрел на меня и улыбался. Я покраснела от своей лжи. Ведь про шарлатана я точно так и подумала. – Ну ладно, слушай, – сказал он спокойно и начал рассказывать мою жизнь со всеми подробностями. Он озвучивал такие события, причем называя время, когда они происходили, о которых мне было горько вспоминать, а за некоторые откровенно было стыдно. – Вы так все рассказываете, даже жутко становится. – Я считываю информацию с твоего мозга, как с магнитофона. Он меня настолько удивил, убедил, что есть еще что – то за рамками моего сознания, что есть люди, владеющие способностями чувствовать больше обычных людей. Их немного, но они есть. Он держал мое биополе, и я легко смогла присесть и выпрямиться, не упав и не качнувшись. Мы были у Николая Андреевича еще два раза. После него я легко шагала, не чувствуя усталости. Он сделал в моей голове такой переворот! Его смешили мои вопросы. Я пыталась понять, как он считывает информацию, и может повлиять на какие- то события в жизни человека. Мы успели подружиться. Но время путевки заканчивалось, нам пора было уезжать. На прощание он дал мне свой адрес и телефон. На том и расстались. После Москвы я для себя сделала вывод, что никакие кудесники помочь мне не в силах. Они могут облегчить мое состояние, но вылечить – нет.

30. Уходим, уходим…

Саша работал в обычном режиме. Но все чаще рассказывал про товарищей, чьи части уже выводили в Союз. Вывод войск шел полным ходом.

В моей записной книжке появлялись новые адреса друзей, уезжавших домой. Адреса контактные родителей. Никто не знал, где будет служить дальше. Прощались и не знали, увидимся ли когда-нибудь. Такова военная судьба. Я продолжала работать переводчиком в строительном управлении. Продавали за копейки военные городки. Переговоры шли полным ходом. У нас тоже готовилось сокращение штата. Убирали всех гражданских сотрудников, оставались одни офицеры. Дошла очередь и до меня. Жаль, конечно, но делать нечего. Поищем другое занятие. Без дела я никогда не сидела. Семья, дети скучать не дадут.

31. Держись, милая, держись!

Ходить мне становилось все труднее. В руках появилась палка с подлокотником. Бадик называется. Шатало не хило. Упасть могла на ровном месте мгновенно. Спокойно ходить получалось только с мужем под руку. Однажды, в воскресенье собралась погулять. Небо хмурое, дождь может начаться. Находиться дома не было сил. Настроение, что погода, хоть плачь. Выползла из подъезда и пошла медленно через Берлинку. На той стороне улицы стояли скамейки среди сосен. Дошла! Села на скамеечку. Отдыхаю.Ну, надо же – заморосил мелкий, противный дождь! Обратно идти сил не было никаких. Сижу. И так мне себя вдруг стало жалко. – Ну что за жизнь! Вокруг молодые, здоровые люди – ходят, смеются, радуются жизни, наслаждаются этой жизнью. А я? Даже через дорогу перейти не могу! Мужу такая обуза зачем? Он молодой, умный, красивый. Ему – то это все надо? Дождь моросит. Слезы по мокрому лицу стекают вместе с дождинками. Теплая, сопливая погода вместе с моим тоскливым настроением соединлись, в какой – то густой туман. Сижу, с наслаждением грущу и тихонько плачу от жалости к себе. И вдруг с неба вырывается узкий лучик солнца! Он падает прямо на меня. Я сижу в кольце яркого света, на меня не капает дождь. А рядом на краю скамейки солнца нет, и дождь моросит. Люди, идущие рядом по тротуару под дождем, удивляются такому необычному явлению. Я сижу, как под зонтиком, в луче солнышка. Мне тепло и сухо. Слезы больше не текут. Стало спокойно и очень хорошо в душе. Как будто кто – то в меня влил силу, уверенность. – Держись, милая, держись! Я улыбнулась. Это продолжалось минут десять. И дальше опять заморосил дождь. Как и не было лучика. Но мне его хватило. Я нужна детям, я нужна мужу! Они любят меня. Вместе мы все переживем. Справимся со всеми проблемами и трудностями. Я плохо хожу. Но есть много чего, что я делаю хорошо. Много чего умею. И самое главное – я их очень люблю, моих деточек и мужа, главного мужчину в моей жизни.

32. Осень в Питере

В ноябре 1992 года меня понесло в Ленинград. Там, в Военно – медицинской академии вроде бы изобрели новую методику лечения моего заболевания. Об этом мне поведал приятель из развед. управления, у которого жена тоже страдала РС. Оставив детей у знакомых, мы с мужем на транспортном самолете АН-24 улетели в Питер. Уже в небе до меня дошло, что мы делаем что – то неправильно. Бросить детей одних в Германии, лететь на транспортнике вдвоем! А если бы разбились оба? – Господи, что творим! Спаси и сохрани! – молилась я во время полета. Оставив меня в Академии, Саша через Москву вернулся в Германию. Соседки по палате встретили меня настороженно. Вымотанная четырехчасовым перелетом, я упала в койку и тут – же уснула. – Откуда Вы? – спросили меня женщины вечером.

–С неба, – ответила я. – Долго летели? – не унимались соседки. – 4 часа. Утром пришел лечащий врач и все узнали, откуда я прилетела. Не хотела я афишировать никому, что принесло меня к ним из Германии. Осенью 1992 года в Ленинграде, как и во всей России, люди жили тяжело. Не всегда платили зарплату, полки в магазинах были пустые. Я привезла с собой какие – то продукты. Навещать меня в чужом городе некому. Врач посмотрел на все это великолепие и разрешил положить за окно. – В холодильнике в коридоре хранить не советую, – сказал он. За неделю мы с соседками справились с моими припасами. Потом они меня угощали домашними деликатесами. Миф о якобы прорыве нашей медицины в лечении рассеянного склероза быстро развеялся. Я прошла курс уколов и с этим поспешила домой. Результат оказался нулевой. Питер в ноябре мне совсем не понравился. Постоянно моросил дождь или шел мокрый снег. Люди все одеты в черные куртки или темные пальто. Лица все какие – то бледные. Солнышко видела за три недели пару раз. – Надоела собчачья жизнь, – жаловались ленинградцы. Город был голодный и злой. Прилетела из Тольятти сестра Ирина. Несколько дней побыла со мной. Провожать меня на самолет приехал брат Володя. Весельчак и балагур. – Давай свои ползунки, – пробасил он, помогая мне одеться. В белом пуховике и светлых спортивных штанах я сильно отличалась от питерцев. – Я подумала, что спортсменка летит на лечение в Германию, – сказала мне соседка в самолете. – Лицо веселое и не больное. Сломала ногу, что хромаешь? – полюбопытствовала она. Всю дорогу мы рассказывали анекдоты и смеялись. Рядом с Ириной, так звали мою попутчицу, сидел казах и тоже весело с нами общался. Очень он был похож на президента Казахстана. Но спросить его об этом я постеснялась. Ирина была юристом и работала в Ростоке в порту и в Ленинграде. Раз в две недели летала в Германию на работу. Очень боялась летать, но деньги решали все в её случае. Долго потом она мне присылала письма в Вюнсдорф. С годами переписка как-то сошла на нет. После дождливого Ленинграда Берлин встретил нас теплой солнечной погодой. За стеклом таможенного контроля прыгали и весело махали руками две мои самые красивые и любимые мордашки – Андрюшка и Анюта. Саша в форме стоял спокойно и улыбался. Мы все снова вместе. Какое счастье!

33. Коляска

В сентябре 92 года мне купили коляску, и я впервые выехала на прогулку на этом чуде техники. Мне казалось, что все смотрят на меня. Хотелось влипнуть в спинку и закрыть глаза, никого не видеть и самой стать невидимкой. Среди молодого и здорового населения военного города сорокалетняя женщина в инвалидной коляске смотрелась действительно странно. Но зато муж вывозил меня в лес на прогулку, подышать сосновым воздухом. Понемногу, я успокоилась и больше не комплексовала. Дома передвигалась по стеночке и с кухней, готовкой еды и стиркой справлялась сама. Анну утром отец провожал в садик, а Андрей вечером забирал сестру и приводил домой. Так продолжалось до января 93 года. Начала падать на ровном месте. Качало, штормило, кружилась голова, коленки внезапно сгибались. В общем, целый букет подарков от РС. На Рождество,7 января упала так, что чуть ногу не сломала. Пришел невролог из поликлиники и зачитал вердикт: – Мария Александровна, Вы еще молоды, дети маленькие, им мама живая нужна. Упадете в следующий раз так, что расшибётесь крепко. Поберегите себя, пожалейте семью, пора в коляску садиться. Села… И началась другая жизнь. Настолько другая, что события разделились как – бы на две жизни. Одна до коляски, другая – тоже моя, но уже в коляске. Первые десять дней вроде бы ничего не изменилось во мне – так же утром одевалась, пересаживалась в коляску. А дальше все стало сложнее – одеваться, подниматься с кровати, садиться в кресло. Ноги быстро слабели и начали забывать, что они ноги. В доме появилась помощница. Каждый день приходила женщина и помогала мне по хозяйству. Как бы я себя не чувствовала, но домашние дела никто не отменял. Болезнь болезнью, а обед по расписанию. Муж в обед спешил со службы домой, сын из школы, дочка из садика. Жаловаться и плакать было некогда. Да и не до соплей было. Когда-то в студенческие времена мне попался роман Моруа «Письма незнакомке». Фраза из него запомнилась на всю жизнь:

–Женщина, постоянно жалующаяся на жизнь, похожа на дырявую крышу. Она не укрывает от дождя, не согревает, она раздражает мужчину. Это я запомнила навсегда. И старалась никому не жаловаться на свои проблемы, не напрягать просьбами о помощи. Мое решето прохудилось, и друзья – приятели из моей жизни как – то многие пропали, отсеялись. Как в том романсе: – При счастье все дружатся с нами, при горе нету тех друзей… Остались самые настоящие, и появились новые. С грустью, но пришлось принять и это.

34. Четыре года в Вюнсдорфе

Офицеры служили в Германии по 5 лет. Потом их переводили в Союз. У нас получилось 3 года в Гюстрове и 4 – в Вюнсдорфе. Конечно, никто нам лишних 2 года жизни в благополучной Германии на блюдечке с голубой каёмочкой не подарил. Пришлось самим толкаться за место под солнцем. В дальних гарнизонах послужить мы уже успели. Собрала все свои немецкие документы, и поехали мы с мужем знакомиться с генералом Бурлаковым, командующим ЗГВ. Накануне обдумала все, что буду говорить генералу. Я не собиралась никого разжалобить своим диагнозом, инвалидной коляской, рыдать на военном совете, куда мы приехали. Никаких слёз, только уверенная в своей правоте логика. Спокойно обрисовала нашу ситуацию, что работала в немецкой школе, преподавала русский язык, что еще работала в краеведческом музее г. Гюстрова. Показала страховочные документы, что лечусь в немецких клиниках и, что страховка все оплачивает. Показала немецкую трудовую книжку. Я была удивительно спокойна, уверена в своей речи. Матвей Прокопьевич внимательно выслушал меня и приказал оставить нашу семью в Вюнсдорфе до окончания вывода войск. – Лечитесь,– сказал мне генерал в конце беседы. Так муж еще 2 года служил в Германии и мы вместе с ним. Наша жизнь в Вюнсдорфе очень сильно отличалась от жизни в Гюстрове. Здесь был центр всей ЗГВ – штаб округа. Большой Дом офицеров, две школы, детский сад, музыкальная школа, стадион, бассейн, теннисный корт, кафе, магазины. В общем, жизнь кипела. Но жизнь за забором. Германия начиналась за воротами КПП. В Гюстрове мы жили среди немцев, чувствовали себя за границей. А в Вюнсдорфе жили, как в Союзе, только магазины отличались наполнением товаров. Спокойная, размеренная жизнь. Часто приезжали артисты. Билеты были не очень дорогие. Мы старались всей семьёй бывать на всех концертах наших звезд эстрады. Звёзды…звездюльки всех мастей и талантов. Деньги уже стали валютой. Эстрадники в очередь старались приехать на гастроли в ГСВГ. Даже Зыкина приехала с выдуманной миссией – искать талантливых детей в семьях офицеров. В Сибирь с этой миссией она вряд ли ездила. Жили артисты в гостинице Вюнсдорфа широко и с размахом. Горничные после них мешками выносили бутылки из номеров. Офицеры так не пьянствовали. Ну да Бог с ними, с этими артистами! Мы там просто жили, работали, учились, я еще успевала лечиться. Интересно в поликлинике проходили праздники – новогодние и 8 Марта. Собирались в кафе всей частью, и устраивался замечательный капустник. С программой, с ведущими. Саша частенько выступал на таких мероприятиях. У него это здорово получалось. Однажды играл роль Деда Мороза на детском утреннике в Доме офицеров. Анюте тогда было 4 годика, и она не узнала папу. – Мама, я так понравилась Дедушке Морозу, что он часто брал меня за ручку в хороводе! Он со мной даже сфотографировался! Эта фотография потом долго стояла на полке в шкафу. Андрей не вытерпел и через какое – то время рассказал сестре, что это был отец. Зря. Сказка рано закончилась у ребенка.

35. Катя

Я звала ее Катерюша. Она появилась в нашем доме в феврале 1993 года. Народный целитель, так она себя называла. Маленькая, хрупкая женщина, с очень приветливым лицом. Я приняла и полюбила ее сразу. Катя просто, без заигрывания рассказала, чем хочет попробовать меня полечить. Сокотерапия, уринотерапия и голод. – Ну, уж, нет! Мочу пить не буду! – А ходить хочешь? – улыбнулась Катерина. В следующий приход она принесла книги про все эти методики. И начались мои новые университеты. Соки свежевыжатые быстренько наладили работу кишечника. Он перестал капризничать и перерабатывал теперь пищу аккуратно. Катя плавно ввела меня в пост. Началась бессолевая диета. Поначалу было сложно, но потом привыкла. Организм очищался от шлаков. Не рывками, а постепенно. После Пасхи я согласилась на голод. 20 дней пила разбавленную пополам минеральную воду и больше ничего. Утром выпивала стакан мочи. Вкус ее постоянно менялся, и в конце она была без вкуса и запаха, как вода. Каждый день делали клизму, и я видела, как очищается организм, как выходят камни из печени, песок из почек. За 20 дней я похудела на 13 килограмм. Я это описываю так подробно, чтобы поняли – голод – это очень серьезная встряска для организма, опасная. Делать это лучше в стационаре под руководством специалистов. Я очень сильно рисковала. На пятый день голодовки меня поставили на ноги, и я несколько шагов прошла. – Ура! Голодаю дальше! И это была ошибка. Надо было остановиться. К двадцатому дню я начала слабеть и решили закончить этот голодный марафон. Выход из голода занял столько же дней. Сначала потихоньку соки, разбавленные водой, потом овощи тушеные. Понемногу питание пришло в норму. Начала пить таблетки от спастики, и получилось обострение.

36. Бранденбург

В июне, на скорой, меня увезли в Бранденбург, в неврологию. История повторилась – опять гормоны в вену. Немецкие врачи удивлялись: – Фрау Мария, как Вы смогли не есть двадцать дней? – Очень хотела встать на ноги. Не получилось. Это я им не рассказала еще про уринотерапию. Зачем немцев пугать? С годами, вспоминая все это, я не понимаю, как я это все выдержала, как мой муж это все выдержал? И как я ТАК доверилась мало знакомой, в общем – то женщине? Как она меня подчинила своей воле? Однажды мне попалась статья про восьмой знак зодиака. Суть ее в том, что очень часто восьмой знак зодиака человека подчиняет его своей воле, и становится, по сути, его господином. Катя по гороскопу была моим восьмым знаком, она знала об этом и поэтому была полностью уверена в своих силах по отношению ко мне. Я чудом выскочила из – под ее влияния. Теперь от людей моего восьмого знака по гороскопу я стараюсь держаться подальше. Там, в клинике я начала читать Библию. Уезжала на веранду и читала. Иногда ко мне подходили ходячие пациенты, и мы подолгу разговаривали о жизни. Им было интересно узнать, какие эти русские? Как они живут? Что вообще у них в голове? Я чувствовала, что в этот момент жизни я представляю Советский Союз. По мне будут судить о России. Может, это звучит пафосно, но тогда я так думала и чувствовала. Познакомилась с восьмидесятилетним Генрихом. Он был на реабилитации после операции на позвоночник. Старый, худой, длинный немец с добрыми глазами. Он воевал. Призвали в армию и отправили на фронт. Про войну он не любил говорить. Рассказывал про жизнь сейчас. У него фирма, занимается углем. Он где – то его покупает и продает населению. Такой вот бизнес. По выходным он с женой ходит в церковь. Его выписали на неделю раньше меня. – Поеду домой, а то фрау грустит , – улыбнулся Генрих на прощание. На веранде иногда собиралась молодежь лет по двадцать – тридцать. О чем – то весело болтали и громко хохотали. Я половину из их болтовни не понимала. Видимо, молодежный сленг, который я знала плоховато. – Фрау Мария, не слушайте этих молодых оболтусов, не портите Ваш хороший немецкий язык плохими словами, – обратился ко мне сосед по отделению. Главный редактор какого – то политического журнала из Потсдама. Не помню его имя. Бодренький дедок, всегда очень аккуратно одетый и какой-то франтоватый. С ним мы беседовали, в основном, про политику. Немцы после объединения, с приходом ФРГ очень боялись потерять работу. Новая власть начала закрывать нерентабельные производства, переоборудовать какие – то заводы. Сокращать немцев, выплачивая копейки по безработице. Об этом говорили везде – и на веранде, если к кому приходили посетители, и они за столом пили кофе, и в палате. Перестройка нарушила спокойную жизнь немцев, и они гудели, как пчелы в улье, если их потревожить. Через месяц я вернулась домой. Катерина не звонила, молчала. Я позвонила ей сама. Отныне мы только приятельницы. Больше она меня лечить не будет. Достаточно. Я все поняла и осознала.

37. Как работает медицинская страховка в Германии

Раз в месяц я приезжала в немецкую поликлинику к неврологу на консультацию. Он осматривал меня, выписывал какие-нибудь лекарства или оборудование, необходимое мне, которое оплачивает страховка. Доктор Грюниг не мог понять, откуда эта русская фрау свалилась на его голову с немецкой страховкой. – Фрау Мария, откуда Вы знаете, какое оборудование Вам положено, и страховка его оплатит? Наши больные столько не получают, сколько Вы. – Доктор, мне приходят немецкие каталоги с техникой для инвалидов, которую страховка обязана оплатить. Но ведь она экономит свои денежки. Вы меня не информируете о новинках медтехники, тоже экономите денежки страховки. Вот и приходиться самой разбираться с технической стороной моего бытия. А Ваши немецкие пациенты во всем полагаются на Вас и страховую медицину. Очень экономную медицину, смею Вам заметить. Доктор Грюниг только улыбнулся на мою речь. Он ничего не мог сделать, зарплату доктор получал от страховки. Немцы ждали, когда наши войска уйдут домой. Частенько его медсестра меня спрашивала, как долго мы еще пробудем в Германии. – Вот зубы полечу, и поедем, – смеялась я. С зубами получилась история. Стоматолог выписал мне счет за все работы, которые ему предстоит выполнить с моими зубами – пролечить и часть протезировать. С этим чеком я приехала в страховку за подтверждением, что она все оплатит. У меня попросили бонусную книгу, о которой я ничего не знала даже. Оказывается, немцы обязаны каждые полгода являться на осмотр к стоматологу. Он лечит, если нужно что- то подлечить и ставит печать в бонусную книгу. Если у тебя в книге нет печатей раз в полгода – плати сам за свои разрушенные зубки. Поэтому они такие дисциплинированные. Добрая служащая, видя немалую сумму, объяснила мне все это. Я в нашей стомат. поликлинике поставила печати в пустую бонусную книгу, и мой чек благополучно прошел через немецкую страховку. Ура! Если бы в России страховая медицина работала бы так – же четко, народ бы не оставлял у стоматологов свои скудные зарплаты и пенсии.

38. Родина

Я – лингвист. Родина, род, родня, родные места – это все однокоренные слова. Главное слово в них – РОД. Родители. Мне очень повезло с родителями. Они выходцы из старинных родов. Отец – из Нижегородской области, мама – из Самарской, из старинного села Усолье, что на Волге. Предки мои все были честные труженики. Воевали, один дед прошел три войны. Вернулся живой, контуженный и весь израненный. Второй дед погиб на войне. Во мне течет их кровь. Я унаследовала их гены. Чувствую их присутствие в моей жизни. Они рядом со мной, за спиной. Помогают. Направляют. Они в душе моей, в памяти. Я их очень любила. Однажды медсестра в немецкой поликлинике сказала мне: – Мария, зачем Вы поедете в Россию? Там сейчас плохо, нет еды и медикаментов. Вы погибнете там с вашим заболеванием. Оставайтесь здесь! – Марита, да, здесь нам, наверное, будет легче жить. Но мы вернемся на Родину. Да, там сейчас сложно, проблем хватает. Но! Родина – она, как мать, больная, здоровая, но она остается матерью! Ты ее не бросишь, вернешься. Так и я с семьей – мы вернемся домой. Там наши родители, они нас ждут, скучают. Там могилы наших предков, наши корни. У вас вкусные сосиски, но ведь жизнь состоит не только из вкусной еды. Обрекать несмышленых детей на эмиграцию – это не разумно. Вырастут – пусть сами принимают решение, где им жить. А муж – врач, офицер – он кем здесь будет? Улицы подметать? Нет, дорогая Марита, мы вернемся в Россию, домой! Забегая вперед, скажу честно – ни разу за эти годы я не пожалела, что мы вернулись. И от детей и мужа слов сожаления я не слышала. Хоть сложностей было много. Но мы – дома, нам здесь хорошо и спокойно. Ностальгия никого не гложет.

39. Шарите

В Берлине, в клинике Шарите появился ЯМР – ядерно – магнитный резонатор. Новое поколение компьютерной диагностики. Записалась на консультацию к неврологу в эту клинику. После осмотра и беседы он предложил лечь к ним в стационар на десять дней для полного обследования. Согласилась. Это был последний стационар в Германии, куда я попала, ища выход из моей ситуации. Я понимала, что в России до клиники такого уровня мне не добраться. Пользовалась моментом. Клиника Шарите расположена в центре Берлина. Я лежала на 14 этаже, сколько выше этажей – не помню. Это над землей, под землей меня спускали до 6 этажа, сколько ниже еще этажей – не знаю. Все лаборатории, операционные и другие спец. помещения находятся под землей. Палата, в которую меня положили, была большая и очень светлая. Окна большие, из толстого стекла, не открывались. Вентиляция была в потолке, свежего воздуха хватало. Кроме меня в комнате лежали еще три женщины. В изголовье кровати на стене пульт – можно включить прикроватный свет, телевизор висел над каждой кроватью, телефон на тумбочке у каждого свой. Телевизор и телефон оплачивался с карточки. Карточку можно купить в холле первого этажа. Еду приносили каждому на тумбочку ту, которую ты накануне заказал. Кроме этого соки, минералки, фрукты, пирожное и мороженое, все можно отметить галочкой в заказе и тебе принесут. Все это оплачивает страховка. Мне было с чем сравнить – в областных клиниках обстановка была проще. Да и персонал душевнее. А здесь безликий конвейер. В палате женщины нормальные. Каждый сам за себя, но общались приятно, вежливо. Вечером я часто смотрела в окно. Весь город с высоты четырнадцатого этажа был как на ладони. Широкие улицы и потоки машин, спешащих вечером домой, здание Рейхстага в огнях подсветки, рядом Шпрее – главная река в Берлине. Я смотрела на Рейхстаг и пыталась представить, как наши солдаты брали штурмом это здание в апреле 1945 года. – Почему мы живем так бедно по сравнению с немцами? Мы победители в той войне, а они живут лучше нас, – размышляла я, глядя на вечерний Берлин. Утром медсестра повезла меня в лабораторию на 6 подземный этаж. Сначала лифт вниз, потом с первого этажа лифт попроще, под землю. Потом длинные переходы по тускло освещенным коридорам и, наконец, ярко освещенная комната лаборатории. Обратно возвращались в том – же порядке. Лабиринты переходов и дверей страшного подземелья закончились. Наконец, добрались в свое отделение, и я вздохнула с облегчением – на солнышке дышать легче. Через несколько дней лечащий врач подтвердил мой диагноз. Глаза его были печальными. – Мужайтесь, фрау Мария! Я знала свой диагноз, но все еще надеялась: – А вдруг ошибка? Теперь все надежды улетучились, будем жить с этим диагнозом. Доктор ушел, в палате повисла тишина. Я подъехала к окну. Смотрела на залитый солнцем Берлин. Красивый, ухоженный город из стекла и бетона. Для меня он был чужим и холодным. Оставаться в нем мне не хотелось. Ни в какую клинику больше я не обращалась. Всё! Пора домой!

40. Случайные встречи

Военные судьбы очень часто пересекаются. Мы ходим одними тропами. Поэтому иногда, вроде бы случайно, встречаемся. В Уссурийске простились навсегда с Ольгой и ее мужем Юрием Петровичем, а в Германии встретились вновь. Она с сыном приезжала к нам в гости в Гюстров из Вюнсдорфа, где они служили. А потом нас перевели в Вюнсдорф, и мы жили рядом с ними в соседнем доме. Однажды Саша на обед пришел немного раньше. Я сидела в кресле в зале. Он пришел не один. – Саша, ты не один? Кто с тобой? – Не отгадаешь, с кем я пришел, – смеется радостно муж. В коридоре темно и я не вижу, что за офицер пришел с ним. Но голос знакомый! Заходят… – Валера! Откуда ты? – Буквально, с неба! Друг мужа, учились на военном факультете в одном взводе в Горьком. Я их всех фотографировала на выпуске и потом раздавала фотографии. Он присел рядом, улыбается, виски с проседью, подполковник. Глаза все такие же – веселые и очень добрые. Картинка из фильма «Офицеры». Мы расставались в Горьком, после их выпуска, я была беременна Андрюшей, а встретились – Андрею было почти 14 лет, и у нас уже была Анна. Быстро накрыли стол, и началась радостно – счастливая беседа. Расспросы, воспоминания, рассказы о том, кто, где и как служит из общих друзей. Кто погиб в Афгане и Чечне. Валера сейчас командир летающего лазарета. Собирает больных, раненых бойцов из горячих точек и везет их в Москву, в военный госпиталь Бурденко. Операции иногда начинаются прямо в воздухе. Зачем он сейчас прилетел в Германию, мы не спрашивали, а он сказал, что у него есть только два часа до вылета. – Ребята, как я рад, что вас встретил здесь. Увидел в коридоре поликлиники Сашу и глазам своим не поверил. Вы все такие – же радушные и родные. Два часа промелькнули как один миг. Опять прощание и надежда на встречу когда-нибудь.

Сын снимал на видео нашу встречу. Вот такой был у нас друг. Был… В 62 года Валера погиб от инсульта. Сказались его перелеты по горячим точкам. Много страшного в жизни довелось повидать этому улыбчивому, бесконечно доброму одесситу. Организм износился рано. Очень жаль.

41. Сборы

В Вюнсдорфе было две школы. Одна находилась в центральной части города, не далеко от штаба. В ней учился наш сын Андрей до конца десятого класса, и Анюта первый год ходила в эту школу. В мае 94 года детей отпустили раньше на каникулы, т.к. начался вывод войск и из Вюнсдорфа. Однажды сын прибежал домой с большой кипой книг из школьной библиотеки. – Мама, открыли для всех библиотеку, можно брать, сколько хочешь книг домой. Книги школь- ные раздают всем. Можно я наберу книг с собой в Союз? – Конечно. Андрей очень много читал. У нас дома было много книг. В общем, сын принес еще книги из школы, бережно упаковал их в коробки и сложил в контейнер. Говорят, что оставшиеся книги потом жгли в мусорных баках на школьном дворе. Я не могу себе этого представить. Почему всю библиотеку не вывезли в Союз, и не отдали какому-нибудь детскому дому? Не понятно. Говорят, не хватало контейнеров. – Лес рубят – щепки летят, – так гласит пословица. Сколько же щепок летело во все стороны во время вывода войск! Страшно подумать… Через дорогу от нас был детский садик. Сижу как – то на балконе, смотрю, пацан лет шести – семи тянет по тротуару детский матрасик и подушку, за ним такой – же шкет тащит одеяло. Я не поняла, что в саду творится? Девчонка прошмыгнула с детским стульчиком. Каждый тащил что – то ценное на его взгляд. – Детки сад растаскивают, – усмехнулась я. – Интересно, куда родители денут это добро, принесенное дитяткой? Тут прилетает запыхавшаяся, растрепанная Анюта с большим цветком в горшке и со связкой цветочных венков с лентами. – Откуда богатство? – спрашиваю дочку. – Мама, там садик открыт и все берут, кому что надо. Можно цветок у нас будет жить? Он без воды погибнет! – взмолилась дочуля. Это были первые звоночки ее будущей профессии. Анна стала дизайнером интерьера и ландшафтным дизайнером. Пришлось маме думать, как этот прекрасный цветок упаковать в контейнер, чтобы он не погиб. Ничего не оставалось делать, как срезать весь ствол денежного дерева, пролить его хорошо водой, подкормить и обмотать мокрыми тряпками. В картоне цветок в результате не погиб, благополучно доехал в контейнере. Дома быстро набрал крону и весело стоял на подоконнике в Анютиной комнате. Так дочка спасла цветок, а сын школьные книги. У каждого члена нашей семьи был свой багаж при переезде. У всех свои интересы, их нужно учитывать и уважать. И не важно, сколько лет хозяину этих интересов. У всех свои игрушки.

42. Весна 94 года

В Вюнсдорфе полным ходом шла подготовка к последнему военному параду. На Берлинке клали новый асфальт. По ней пройдет парад, проедут военные автомобили и промчатся танки. Будет много немцев, журналистов, просто любопытных. Вюнсдорф готовился впервые распахнуть двери для немцев, никогда не видевших наш военный город. Шли репетиции парада. Везде наводили порядок и чистоту. Готовились достойно уйти из Германии. 12 июня этот день настал. Мы жили в центре Вюнсдорфа на Берлинке. Поэтому смотрели парад со своего балкона на первом этаже. Народ стоял вдоль всей улицы. Очень много журналистов снимали движение техники и войск на видеокамеры. Прошли танки, и еще какие – то огромные бронемашины. Наконец, появилась машина с бойцом в плащ – накидке, с мечом в одной руке и с пятилетним ребенком на другой. Меч был крепко приварен к корпусу машины, и по правде солдат держался за него, чтобы не упасть, а на другой руке он крепко держал ребенка.


Вся эта композиция медленно проплыла по Берлинке под аплодисменты зрителей. Точно такой же памятник солдату освободителю с ребенком на руках стоит в Трептов парке в Берлине. После парада народ гулял везде – кафе выставили столы прямо на улицу и русские, и немцы сидели за столами, пили пиво, разговаривали, кто как мог. Саша меня тоже привез на праздник. Я не знаю, что мы праздновали. Какая – то всеобщая эйфория присутствовала повсеместно. Через неделю такой же парад устроили в Берлине. На нем присутствовали канцлер Коль и Ельцин. Борис Николаевич был очень навеселе, пытался дирижировать оркестром и играл на ложках. Мы это все смотрели по телевизору. Офицеры хмурились и ругались крепкой лексикой. В Берлине стояла жара. Наш приятель Андрей – военный музыкант из гарнизонного оркестра, рассказывал про этот парад: – Для музыкантов эта тусня, как свадьба для лошади – голова в лентах, а опа в мыле. После праздника в Вюнсдорфе начали серьезно собираться домой. Во дворах появились контейнеры, в квартирах коробки.

43. Старьё на колесах

Каждая семья, уезжая из Германии домой в Россию, старалась купить хоть какой-то автомобиль. Старенький, но на ходу. Часто выкупали сдаваемые в утиль иномарки. Наши умельцы ремонтировали их и счастливые мчались на Родину. Иногда на авторынках за копейки покупали наши Жигули и тоже были очень рады приобретению. В России в то время офицеру купить автомобиль было очень сложно. Вот и радовались наши мужчины хоть таким машинкам. Во времена ГДР скупали у немцев наши Волги. Потрепанные, иногда ржавые, но на ходу. Первым в госпитале в Гюстрове купил Волгу прапорщик азербайджанец, заведующий столовой. Купил сыну на окончание школы. Пригнал и поставил перед окнами дома. Потом важно ходил вокруг нее, разглядывая свою ласточку, похлопывал по капоту и радостно поглаживал свой живот. Я наблюдала эту сцену в окно. Машина была в очень хорошем состоянии и стоила, похоже, не малых денег. Жульё откровенное, не побоялся всем показать наворованное. Все это понимали и помалкивали. Никто не рискнул связываться с ним. Себе дороже. Такое было время. А перед выводом войск немцы понимали уже, что русские уйдут, и тогда их старьё пойдет только в утиль. Поэтому и продавали свои подержанные машины дешево, покупая новые дорогие иномарки. Такая вот была арифметика… Перегоняли авто в Россию тоже не просто. Работали перегонщики за определенную плату. Но часто сам владелец машины гнал свою ласточку домой. Дорога была очень опасной. В Польше местные бандюганы отлавливали приглянувшиеся машины и отнимали, вытряхивая из них хозяина. Ходили слухи, что и убивали частенько. А после Бреста наша братва потрошила перегоняемые машины, отбирая вещи, аудио и видеотехнику. Часто и машины экспроприировали, не стеснялись бандиты и не боялись никого. Муж купил старенький фольксваген и отправил его с перегонщиком домой в Тольятти. Микроавтобус благополучно проехал Польшу и Брест, никто его не тормознул, но вот Мордовию проскочить ему было не суждено. Водителя эти ублюдки не тронули, попросили ключи и отобрали машину. Слава Богу, вернулся живой. Саша купил еще один микроавтобус и с водителем сам уже перегнал его домой. Нигде их никто не остановил. Кому нужен этот автобус, когда ловили машины подороже. Вот так Германия освободилась от старых авто и перешла на более экологически чистые машины. А русские еще несколько лет «донашивали» их старый автопарк.

44. Поезд или самолет?

Шел июль месяц 94 года. Многие наши соседи и друзья уже уехали. Записная книжка пополнилась новыми контактными адресами. Опять расставания на всю жизнь, слезы и печаль в глазах, надежда на чудо встречи в будущем. Мы никак не могли решить, на чем отправляться в дорогу домой. На поезде до Москвы, там пересадка на другой поезд со сменой вокзала до Тольятти.

Я в коляске, куча багажа, коляска в купейном вагоне не проходит по ширине на повороте. Только на руках получится меня занести в купе. Саша, конечно, успокаивает меня, что справится, но мне жаль его спину, да и вся ситуация какая – то сомнительная. Начала размышлять про самолет. Катерина, моя лекарка, лечила когда – то летного генерала. Поговорила с ней, может, какой борт полетит до Сызрани, там военный аэродром был, и нас заодно прихватит с собой? Катя нашла этого генерала, обрисовала ситуацию, обещал подумать. Моя слушательница на курсах немецкого языка была женой прапорщика, который возил командующего авиацией ГСВГ. Тамара поговорила с мужем, обещали что-нибудь придумать. Сижу, жду, спокойно волнуюсь. Спокойно, потому что уверена, что какая – то дверь распахнется и вопрос решится. Что хочет женщина – то хочет Бог! Муж Тамары обратился к своему генералу с моей задачкой, тот ему в ответ: – Вот сижу, именно эту проблему решаю, как их вывозить на родину. Не ты первый об этой семье заговорил. В итоге, самолет внесли в план полетов и 20 июля мы должны были улететь. Саше дали несколько дней отпуска. Он отвозит семью домой, затем должен вернуться на службу, и с последними эшелонами покинуть Германию. Рано утром пришла машина, и мы поехали в аэропорт. Огромный грузовой АН-24 стоял готовый к полету. С нами летели еще семьи военных. Долго ждали кого – то или чего – то, но, наконец, загрузились и полетели. Приземлились почему-то не в Сызрани, а под Москвой, в Кубинке. Вроде, гроза помешала. Ночевали в медпункте аэропорта и рано утром вылетели в Сызрань. Володя, мой брат, два дня встречал нас на двух машинах. Радость встречи не передать словами. Загрузили багаж в машины.

Саша простился с нами здесь же, на летном поле у самолета. Мы поехали в Тольятти, а наш папочка на этом – же транспортнике вернулся в Германию. Увидели мы его только через месяц. Так закончился наш этап жизни в Германии. Впереди была новая жизнь в России. Наконец-то мы дома!

Тольятти

1. Встреча

21 июля 1994 года. Мы приехали, мы дома! Володя быстро домчал нас до Тольятти и увез к родителям в деревню. У них там был маленький домик. Помощь родителей неоценима во все времена. Они отдадут последнее, лишь бы их детям было хорошо. Это нормально, это где – то в генах, наверное, живет. Наши родители освободили нам свою квартиру и полностью переехали в деревеньку под Тольятти. А дальше – как повезет получить жилье от части, куда перевели мужа. А с квартирами, как позже выяснилось, в батальоне связи было очень плохо, вернее, никак. Офицеры жили в семейном общежитии, солдаты в казармах. Жилье 8 лет как никто не получал. –Разберемся, – сказала я расстроенному супругу.

Я почему – то была уверена, что все будет хорошо и никак иначе. А пока вернемся в тот счастливый июльский день, день встречи с родителями. Мама, увидев меня в инвалидной коляске, запричитала: – Доездилась, 22 года, как уехала из дома и вот результат! – Мать, не плачь! Дочь вернулась! Смотри, каких она нам внуков привезла! Радуйся! – басил мой все понимающий отец, смахивая слезы радости. Они очень ждали нас, готовились к нашему приезду. Отец в свои 67 лет выглядел вполне так бодрячком. Он целый месяц мастерил пристрой к дому. К нашему приезду веранда была готова, обставлена и украшена. Даже пандус для коляски сделал! По нему я и заехала в наше летнее жилище. После гула самолета, тряски в машине, эйфории от встречи с родными, голова стала тяжелой. После обеда меня вырубило в сон на несколько часов. Проснувшись, я почувствовала облегчение. Переезд состоялся, мы все живы, контейнер уже пришел, все в целости, по дороге наши пожитки никто не украл. За контейнерами из Германии тогда была нешуточная охота. Иногда разворовывали все под чистую, приходил пустой железный ящик. Осталось отдыхать на деревенском воздухе, наслаждаться тишиной и общением с родителями, ждать приезда мужа.

2. Россия – это вам не Германия!

Первые дни я только слушала рассказы родителей о жизни в России и в нашем Тольятти. Отец мечтал купить новую машину взамен старенькой копейки. В стране в то время творился беспредел. МММ – мы и всякие другие торговые дома зазывали народ с экранов телевизоров вкрадчивыми женскими голосами. Только принесите им, блин, денежки!

Попались на телевизионную ласку и мои старики. Два дня я сидела над газетами, смотрела новости, на третий взвыла: – Отец, немедленно забирай деньги из фирм, куда вы там их отнесли! – В Никольскую и в Таис. – Быстрее забирай, иначе ничего не получишь! Халява и жадность, или надежда на везение сыграли злую шутку с моими стариками, да и не только с ними. В конце июля они не пошли за деньгами, а в августе схлопнулась МММ, а за ней посыпались и остальные. В сентябре народ уже стоял перед закрытыми дверями Никольской, и писали списки очередников в надежде на возврат своих копеек. Маскарад закончился. Кто – то получил деньги, а кто – то мечты о новых машинах, квартирах и райской жизни. Так начались суровые 90 – е в России. Муж пошел на службу в батальон связи начальником медпункта. Должность капитанская, с понижением. До дембеля ему оставалось 4 года. Решили остаться в Тольятти и ждать квартиру. Можно было поехать в гарнизон под Самару на высокую должность и остаться там до пенсии. Но мотаться с контейнерами и с женой в инвалидной коляске уже не было ни сил, ни желания. Дети пошли в школу, муж на службу, а я дома занималась хозяйством.

3. Я живу легко, как бы трудно мне не было

Первое время дверь не закрывалась от гостей. Всем было интересно посмотреть, как мы живем, как я справляюсь со всеми делами, сидя в коляске. Удивлялись, что не жалуюсь, не плачу и не ною. Спокойная, уверенная в завтрашнем дне, весела и выгляжу счастливой женщиной. Участковый невролог после визита ко мне домой, написала в карточке: – Больная эйфорична, не понимает тяжесть своего состояния, своего заболевания.

Это я случайно прочла через неделю после ее визита. – Ну, тетка! Это я не понимаю?!!! Курица с прокисшими духами! Она думала, что я буду ей сейчас жаловаться на жизнь и на горькую судьбинушку? – Не дождетесь! Мне 42 года, у меня семья, муж молодой и дети. Если я начну рыдать, что с ними будет? Им мама нужна и жена. Я их поддерживать и вдохновлять должна. Дом должен пахнуть вкусной едой, а мама нежностью и любовью. Я никогда дома хиврей не ходила, а сидя в коляске за собой ухаживать пришлось ещё больше. Следила, чтобы муж и дети всегда были опрятно и чисто одетыми. Мы встретились с ней через пару месяцев в фойе местного концертного зала, в антракте. Она очень удивилась, что мы всей семьей ходим в театр, на концерты. Выглядим счастливыми и веселыми. Её поразил мой вид – красиво одетая, ухоженная молодая женщина. Наговорила мне кучу комплиментов. Не понимаю, если я в коляске, то почему я должна быть плохо одета и неряшливо выглядеть? Мои комплексы давно прошли. Я больше не стесняюсь показаться на людях. Кстати, в Тольятти в те времена инвалида в коляске можно было увидеть только просящим милостыню, остальные сидели по домам. А на концерты мы выбирались частенько. Я следила за афишами. Знала, где и какие интересные концерты будут, какие столичные театры приезжают со своими спектаклями, какие новые выставки готовятся в музеях города. Заранее заказывала билеты в кассах. Выходные старались проводить интересно. Для знакомых это было не понятно и удивительно. Родственники частенько приходили в гости, многие жаловались на трудности. Раздавала всем все подряд, кому одежду, кому обувь, кому гречку. С последней, вообще, анекдот вышел. Перед отъездом какой – то прапор привез мужу мешок гречки. – Товарищ майор, пригодится! Мы и привезли ее домой. Каждому гостю насыпала 3-х литровую банку гречки, дефицит в то время большой. Мешок закончился быстро. По вечерам иногда гуляли возле дома. В глаза бросилось, как выглядели люди, как они одеты. Весь город был в черной одежде – от стариков до молодежи. А ведь еще лето! – Люди, – ау! Что с вами? Что за траур? Что за мода? Скорее, что за настроение жителей некогда такого молодого и веселого города? Правители, вы что сотворили с моей Родиной? Зарплату на заводе и на предприятиях задерживают. Сестра с семьей частенько остаются без денег. Все выкручиваются, кто как может. Пенсии пока выплачивают в срок, но такой мизер, копейки! Старики выживают за счёт огородов и подсобного хозяйства. Оформила пенсию по инвалидности. Сказали, через полгода начнут перечислять. – Простите, господа, а сейчас мне на что жить? Дама в пенсионном отделе окинула меня равнодушным взглядом и пожала плечами. – Не до вас тут. Сами как-нибудь крутитесь. Спасибо, муж работал и получал жалование, с задержками, но приносил какие – то деньги домой. Родители помогали, частенько подкидывали продукты из деревни. Сестра каждый день заходила к нам после работы. Помогала мне по хозяйству. Я старалась быстрее привыкнуть к новой для меня квартире. Училась готовить на коляске в малюсенькой кухне. Так прошло полгода. Жизнь наладилась. Пообвыкли.

4. Борисыч

В новой части Сашу встретили радушно. Новый начальник медпункта вызывал всеобщий интерес. Молодой майор, стройный красавец с готовой шуткой на устах, выгодно отличался от армейских офицеров бригады связи. Женское население части сгорало от любопытства, что за доктор появился в их скромном и скучноватом обществе. На знаки внимания не реагирует. Странный какой – то. Интересно, что у него за жена? Когда узнали, что она инвалид, страсти закипели с новой силой. Каждой хотелось пожалеть, приласкать бедного мужчину. А бедный мужчина выглядел совсем не бедным и несчастным. Веселый, довольный жизнью человек, шутил и смеялся, рассказывая байки из своей большой военной жизни. На праздничный вечер 8 марта обещал привезти свою половину. – Интересно, что она из себя представляет? – гадали сослуживицы в части. Я собиралась на этот вечер, как на смотрины. Нужно было соответствовать супругу. Оделась скромно, но со вкусом. Никаких праздничных рюшечек, бантиков, скромный макияж и тонкие духи. Все! Это выделяло из толпы. Уроки Коко Шанель не прошли даром. Мощное женское оружие. Я умела им пользоваться. Дамы резко захотели со мной подружиться. Муж это заметил и был рад моему успеху. Он принимал участие в капустнике. Шутил и смеялся. Сослуживцы ласково звали его Борисыч. Он был старше многих офицеров. Его уважали и любили в части. Было за что. Опытный, умный врач, просто хороший, добрый и отзывчивый человек. Довольные мы вернулись домой. Вечер удался.

5. Чего у меня только нет!

Так любил приговаривать мой супруг. – Квартиры нет, машины нет, дачи нет! – вздыхал он частенько. – А ты посчитай, сколько у тебя всего есть. Семья, дети и жена, пусть в коляске, но она есть! Придет время и все будет. Весной 1996 года решили купить дачу. Отец дал мудрый совет: – Вам же не нужна дача – огород. Вам для отдыха нужно место рядом с Волгой. Ищите в тех краях. Так мы и сделали. Купили дачку недалеко от города, на берегу Волги. В мае оформили сделку. Муж за пару месяцев подремонтировал домик и в начале июля мы всей семьей заехали в этот райский уголок отдыхать. Как мы были рады! Соседи смотрели в нашу сторону заинтересованно. Заходили в гости, знакомились, удивлялись нашему так быстро налаженному быту. Сказывался опыт военной кочевой жизни. Мы приветливо всех встречали и быстро как – то со всеми подружились. Соседки захаживали с советами, как и что лучше сажать на огороде. Муж пару лет попробовал заниматься овощами, потом забросил это канительное дело и сажали только зелень. Деревья и кустарники не требовали большого ухода. Поэтому мы много времени проводили на пляже. Соседей это удивляло, но молчали, ничего не говорили. Они, в основном, работали на огородах. В те времена дача была для выращивания овощей, а не для отдыха. Понятно, что это был не наш вариант. Наши овощи были на рынке. Пляжи на полуострове Копылово, где наша дача, очень хорошие. Чистейший песок, Волга во всей красе, Жигулевские горы на другой стороне реки дополняют пейзаж. Ребята наши не вылезали из воды. Меня прямо в коляске муж завозил в реку, и я «плавала», держась за его сильную руку. Это было такое наслаждение! Теплая вода, красота вокруг и рядом мои любимые дети и муж. Счастливые моменты, их не забыть. Когда мы всей семьей заезжали на месяц и больше на отдых, весь дружный дачный проезд собирался вместе за большим столом и отмечали открытие сезона. Столы накрывали прямо в проезде. Было очень весело. Я всегда брала с собой фотоаппарат и всех фотографировала. Потом заказывала в ателье печать и раздавала всем фотографии тех застолий. Соседи очень радовались этим фоткам. Мыльницы тогда только начали появляться в продаже. Прошли годы… Мужское население нашего дружного проезда постепенно поубавилось, остались только памятные и такие дорогие фотографии…

6. Как мы искали нашу квартиру

Иногда по вечерам я смотрела на огни города и размышляла: – Где же наши окна? Где будет наша квартира? Когда уже мы получим свое жилье и освободим родительскую площадь? Старикам в деревне тяжко, хоть и не жалуются, но это и так ясно. Я целыми днями звонила по разным инстанциям, в надежде решить этот ребус. Куда меня только не заносило звонками! Во время подписания договора о выводе войск, канцлер Коль заплатил по 80 тысяч марок каждой без квартирной семье военнослужащего. Наше министерство обороны создало в Москве управление по распределению этих денюжек. Ребята весело на эти средства жили. Я нашла их телефоны и начала туда названивать, в надежде вернуть наши квартирные деньги. Какой футбол они мне устроили! Я прошлась телефоном по всем их кабинетам пока сообразила, что концов тут не найти. Пошли по местным чинушам и предвыборным кандидатам в мэры. Результат никакой. Даже во время выборов, когда они щедры на обещания. – Мария, организуй инвалидов голосовать за меня. Если меня выберут мэром города, я куплю тебе квартиру. Все как в русских сказках: – Съешь моего пирожка, я тебя спрячу! Отец подбадривал: – Ищи, стучи и дверь откроется! Мама только хмурилась и боялась поверить в положительный исход этих мытарств. Родственники считали, что все напрасно. В городе стройки стоят, и квартиры бесплатно уже никому не дают. Брат нашел какого – то начальника из штаба округа, который за огромную взятку обещал похлопотать по нашему вопросу. Сумма указывалась именно та, которую мы привезли с собой из Германии, которую мы откладывали по копеечке, понимая, что в России нам первое время будет очень не просто, очень – очень. От этих его слов стало до тошноты противно, и я взорвалась: – А губа у этого полкаша не треснет, Володенька? – Это последний шанс! Или вы платите деньги, и вам дают квартиру в новом доме в военном училище, или вы без квартиры, – ответил резко братец. Он честно хотел помочь, искал пути, мой милый братишка. Муж молчал и хмурил брови. В его части очередь 8 лет не движется. Что мне мог сказать мой майор? – Нет! – взревела я. – Ни копейки взятки никогда не давала и сейчас никто из этих гавриков ничего от нас не получит! Мужа попросила: – Поехали к начальнику военного училища! Полковник нам объяснил, что дом – то он строит, а квартиры распределяет округ. Везде своя мафия… Ночь не спала. Я была уверена в своей правоте. Знала, что квартиру нам обязательно дадут. Утром решила написать письмо Ельцину. Решила – сделала! Если кратко рассказать, то в этом письме я напомнила дяденьке Ельцину, что дяденька Коль в 1994 году нашей семье выделил денюжку на квартиру, а сегодня уже май 1996 года. Где наша квартира? Я могу канцлеру Колю пожаловаться, я переводчица и знаю, куда и как написать. Точно такое же письмо написала Павлу Грачеву – министру обороны. Письма уехали на поезде до Москвы, а дальше заказной почтой до адресатов. После этого наступила тишина…Письма мои где – то бродили по московским кабинетам. Осенью 96 года я решила поехать в штаб округа на прием к командующему. Саше в моих затеях нельзя было участвовать, командиры моментально замели бы его в какую ни будь тьму – таракань. Порученец командующего под разнообразными предлогами не пускал меня к нему. Разнообразием предлогов можно было только восхититься. – Если задача не решается – отпусти ее и через какое – то время вернись к ней вновь! Метод много раз мной проверенный. В январе 1997 года я оставила порученца генерала в покое. Устала звонить, обиделась на всю эту бюрократическую колесницу, которая двигалась с места, только если колеса смазывались взятками, или пендель летел сверху. Пендель застрял где – то в Москве. Реакции от него никакой не было. И вдруг, в конце февраля мужу на службу позвонили из округа и приказали привезти супругу к командующему на заседание военного совета округа. Лед тронулся! На совете, в огромной комнате было много военноначальников, и во главе стола сидел командующий. Не помню имени этого генерала. Саша подвез меня ближе к столу и сел поодаль. Генерал встал и начал с пафосом говорить свою речь: – Мария Александровна, я знаю Вашу жизнь, у меня теща 8 лет сидела в коляске, она жила с нами. Как же я была сердита на этого индюка! В Германии на переговорах я работала с этой публикой. Трепета и страха они во мне не вызывали. А тут еще сочувствие изобразил. – Нет, товарищ генерал, Вы не знаете мою жизнь! Вы ее знаете только со стороны. Чтобы ее узнать нужно оказаться на моем месте, в коляске. Не дай Вам Бог ее узнать! Повисла неловкая тишина. Я спиной чувствовала гнев моего мужа и его бессилие одновременно. Генерал поспешил исправить свою оплошность: – Мария Александровна, радуйтесь! Через месяц Вы переедете в новую квартиру. Готовится к сдаче дом в военном училище и Вам там выделили жилье. – Радоваться, товарищ генерал я буду тогда, когда ключи получу в руки. В этом доме только трехкомнатные квартиры, а нам положена четырехкомнатная. Протягиваю ему документы, которые Саша принес мне заранее. Гражданам в инвалидной коляске положена отдельная комната. Декрет, подписанный еще в двадцатые годы. Крыть генералу было нечем, и он приказал своему порученцу в понедельник поехать в Тольятти и купить нам квартиру. Из кабинета я выезжала с чувством выигранной партии в шахматы. Володя ждал нас в машине. После рассказа о приеме на совете, брат рассмеялся: – Крепко, похоже, командиры получили, раз так засуетились. А на самом деле все было просто: письмо с резолюцией купить немедленно квартиру пришло еще летом. Но его в штабе спрятали под сукно. В феврале в округ нагрянула проверка. Слишком много нарушений творилось в данном хозяйстве. Всплыло и мое письмо. Пришлось генералу поторопиться с покупкой квартиры нашей семье. Его потом сняли с должности, слишком много грешков за ним и его командой числилось. Гнездо разворошили крепко. Чуть позже штаб округа переехал в Екатеринбург. Мы в мае получили документы, ключи, и благополучно заселились в новую квартиру. Теперь уже в нашу. Все были счастливы. Обе мамы плакали от радости за нас. Мы освободили родительскую квартиру, и они летом вернулись в город. На службе мужа спрашивали: – Александр Борисович, сколько дал взятки? – Нисколько! Никто не верил, что можно так получить жилье. Саша диктовал товарищам по службе мой телефон. Я все подробно рассказывала, куда и как писать, и какой почтой отправлять письма. Диктовала тексты писем. Сослуживцы начали получать квартиры. Сашу потом очень благодарили. Я была всему этому рада.

7. Встречаем новый 1998 год

За радостными хлопотами переезда и обустройства в новой и, наконец – то, своей квартире незаметно подошло время новогодних праздников. Ящики, с которыми много раз переезжали, выкинули с большой радостью. Мебель почти всю собрали и расставили по комнатам. 31 декабря. Муж докручивает последние болты в стенке. Пятиклассница Анюта ноет, когда елку наряжать будем. Я кручусь на кухне, готовлю новогодний ужин. Наконец, все дела закончены, стенка собрана, елочка весело светит огоньками, ужин на столе, вся семья в сборе. Прощай 1997 год! Ты был счастливым и радостным. Звонок в дверь. – Ребята, к вам можно? – соседи с третьего этажа, Галина и Саша. – Конечно! Заходите, мы вам рады! Потом пришли соседи с первого этажа, что живут за стеной – Лена и Андрей, учителя из школы. Дом новый, пока переезжали, успели подружиться. Как же весело всем было за тем новогодним столом! Шутки, смех, песни! Гуляли до поздней ночи. Дружно жили с соседями. Помогали друг другу, когда советом, когда делом. Иногда мужу приходилось кого – ни будь спасать от внезапной хвори. Мне частенько подкидывали соседского Кирилла после садика. Он любил у нас бывать в гостях, забавный был малыш. Сейчас уже двухметровый красавец, отслужил в армии, женился, уехал в Питер жить. Время бежит быстро. В то время народ еще был дружный, теплый. Сейчас многие куда – то переехали. А новые жильцы общаются с соседями мало, не знают, кто рядом живет. Время изменилось. Что – то очень важное в людях, в отношениях между ними ушло, потерялось безвозвратно. Очень жаль.

8. Лыжники

Зимой мы частенько выбирались всей семьей на лыжную базу. Молодежь вместе с отцом носились на лыжах по трассе, а я их терпеливо ждала, сидя в коляске под елкой. Рядом сумка с бутербродами и с термосами с горячим чаем и кофе. Выглядела я, наверное, комично – толстенная волчья шуба, меховая шапка, солдатские меховые рукавицы и последний штрих к портрету – огромные рыжие солдатские валенки 45 размера, подарок знакомого прапора. На шее висел, конечно, фотоаппарат, куда ж я без него. Вокруг кипела воскресная жизнь. Кто- то жарил шашлыки, люди постарше просто гуляли по тропе мимо меня. Молча пройти при виде моей веселой физиономии не мог никто. – Эй, ты там не замерзла? Подъезжай на шашлык, стопарик опрокинь! – гудела веселая компашка рядом. – Дочк, какой выходной тебя тут вижу под ёлкой, не озябла? Где твои родные- то? – старушка приветливо улыбается и шагает по тропинке. – Да вот,– отвечаю, вывезли в лес, посадили под ёлку и забыли! – смеемся обе. А родные мои, набегавшись по лесу на лыжах, подъезжали с красными щеками, веселые и очень довольные. Я фотографировала всю эту любимую компашку, мы весело пили чай с бутербродами, потом грузились в машину и счастливые возвращались домой. В наш теплый уютный дом. Так проходили выходные.

9. Когда цветет сакура

Начало мая в наших краях – это какой- то праздник. Праздник пробуждения природы от зимней спячки. Все как- то резко оживает, быстро распускаются первые цветы. На даче первая зацветает войлочная вишня, наша сакура. Деревце невысокое, похожее на шар. Стоит эта красавица вся в белых пахучих цветах, как невеста среди просыпающихся деревьев. Саша приехал с дачи с букетом цветущей сакуры. Взволнованный, загадочно улыбающийся. – Собирайся, поедем на Волгу. Там на ГЭС идет сброс воды, тебе это надо видеть. Меня не надо уговаривать, я всегда готова поехать с мужем, куда он позовет. Сказано – сделано. 30 минут пути, и мы на Волге. Машину поставили рядом с плотиной. Зрелище падающей лавины воды завораживает своей мощью, силой потока. Над водой клубы тумана, вода с грохотом падает с высоты в реку, земля гудит и подрагивает. Вся эта силища так входила в каждую мою клеточку, что, казалось, кровь в теле побежала быстрее. Я закрыла глаза и мысленно слилась с этим бушующим потоком. Потом мы сидели в машине, смотрели на воду. Саша достал томик стихов Асадова и читал мне стихи. Эта книга живет у него в машине. Он часто читает Асадова, многие знает наизусть. Муж читал стихи, а я слушала и восхищалась им. Как он умудрился, пройдя армию, всю жизнь работая в хирургии, не потерять себя, не очерстветь душой. Он, как и в молодости, видит прекрасное и восхищается им. Радуется веточке сакуры в нежных цветах, красивому закату на Волге, огню костра. Как часто в суматохе дней мы проскакиваем мимо красоты, мимо чего- то необыкновенного, не замечая их. Как важно напитать душу чем – то удивительно красивым, восхититься разнообразием пейзажей природы. Нам некогда! Мы мчимся быстрее вперед, пропуская то, что рядом. Увы!

10. Мои грабли, похоже, всегда со мной

Я не знаю, как так получается в жизни. Чего боишься, чего категорически не хочешь делать, туда тебя и макают. Расскажу все по порядку. В апреле 1998 года на 72-м году внезапно ушел отец. Горе страшное. Не хочу описывать эти эмоции. Все с ними знакомы, у каждого в жизни такое случается. Летом мама занималась документами на дом в деревне, готовилась принять наследство супруга. Такая канитель! Землемеры, БТИ, регпалата. В общем, бумажек куча. А я в это время искала работу. Ну, кому такой работник нужен? Коляска перечеркивает все знания и опыт предыдущих работ. Мама показывает мне все документы и объясняет, куда ей еще нужно сходить, чтобы пакет был готов к регистрации. Я настолько далека от этой темы, что даже вникать в смысл этих бумаг мне было лень.

–Мам, ты делаешь, наверное, все правильно, продолжай, только без меня, пожалуйста, смотреть даже не хочу на все эти бумаженции, – ответила я маме. Не прошло и недели, мне позвонили из агентства недвижимости и предложили работу диспетчером на телефоне. Приехал представительный мужчина с папкой точно таких – же, как мне показывала мама, документов и начал убеждать меня, что я очень подхожу для такой работы. Дикция, правильная речь и память, логическое мышление, внимание и умение работать с документами. Все это у меня было, как и огромное нежелание вникать в новую профессию с кипой непонятных документов. Но, никакой работы на моем горизонте не просматривалось, подумала я, подумала, да и согласилась. Так, 1 августа 1998 года в 46 лет я начала работать в недвижимости. Первые пять лет работала диспетчером на телефоне. Вникла в профессию. Прошла через несколько агентств недвижимости. Сколько меня обманывали и не платили зарплату, сколько не очень честных людей я здесь встретила! Ничего не боялись, творили и вытворяли такое! Безработица девяностых и начала двухтысячных создала такую ситуацию, что люди в поисках заработка приходили в новую для них профессию. Продавцы становились риелторами. Вчера она обвешивала покупателей, сегодня она дурит головы бедолагам, в одночасье ставшим собственниками государственных квартир и не очень понимающим, что с этим добром делать. В риелторы подались учителя и воспитатели, юристы и инженеры. Всех манил легкий заработок. Работа оказалась сложной, очень ответственной, кропотливой и порой опасной. Судьба свела меня с множеством и хороших людей. Это были профессионалы, у которых я училась, постигала азы нового для меня ремесла. С многими дружу по сей день. В 2003 году я стала работать самостоятельно. В моем агентстве недвижимости я была и швец, и жнец, и на дуде игрец. Все в одном лице. Офис работал дома. Иногда клиенты смотрели на номер квартиры при виде меня – не ошиблись ли они? – Заходите, я вас жду! – приглашала я опешивших от риелтора в инвалидной коляске клиентов. – Рузвельт руководил Америкой, сидя в коляске. Вывел страну из депрессии, прошел всю войну. Его готовили на переизбрание на третий срок. Он умер за две недели до окончания войны. Я, конечно, не Рузвельт, но есть к чему стремиться. После этих слов клиенты успокаивались, и начинался разговор по существу. Они видели перед собой спокойно работающую женщину, уверенную в своем деле. Риелторы меня частенько спрашивали: – Почему Вы не даете рекламу? Как Вы находите клиентов? – Они сами меня находят. Сарафанное радио. Клиенты приводят клиентов. Работайте честно и люди вас найдут. Мне очень нравилось работать в недвижимости. Я реально помогала людям решать их порой очень сложные проблемы. И, если после сделки клиенты приносили мне букеты цветов в знак благодарности, я была счастлива. Однажды молодая пара после сделки приехали ко мне с цветами и с маленьким ведерком первой дачной клубники. Беременная женщина протягивает мне ягоды и говорит: – Мама просила обязательно Вам передать клубнику и огромное спасибо. Первая клубника из рук этой девочки растрогала. Очень быстро и незаметно почти 15 лет моей жизни прошли с интересной работой. Я благодарна Богу, что позволил мне, сидя в инвалидной коляске, так поработать. Выходит, напрасно сопротивлялась!

11. Уходим в запас

В июле 1998 года в воинской части, где служил муж, начали говорить о её переводе к новому месту дислокации. Саше предложили полковничью должность в новой части. Но это значит опять переезд, и опять гарнизон далеко от города. Сын уже учился в институте в Тольятти. Да и переезжать не хотелось. Муж подал раппорт об увольнении в запас. 25 лет жизни он честно отдал службе в армии. Теперь пора и на гражданке поработать. Лечил военных пациентов, теперь будет лечить гражданское население. Получил расчет в армии быстро – сколько – то месячных окладов. Решил, что купит машину, давняя его мечта. Но не тут – то было! В августе 1998 года грянул кризис, и выходное пособие резко из денег превратилось в фантики. Мечты о хорошей машине превратились в пыль. Много людей тогда пострадало. Таковы реалии нашей жизни. Саша быстро нашел работу в травматологии в Тольяттинской больнице. Его, отставного офицера, с радостью приняли в коллектив. Он как – то очень быстро вписался в гражданскую жизнь. Радовался нормированному рабочему распорядку, выходным дням по расписанию. Он отныне принадлежал самому себе, а не армейскому уставу. Необычные ощущения, приятные. Вот так в августе 1998 года началась наша новая жизнь, новый этап в истории нашей семьи – интересный, полный событий. Сидя у окна, я вижу иногда, как муж, приехав с работы, спешит домой. Мой самый близкий человек. В такие моменты на душе становится очень тепло и радостно… – Господи, дай ему сил и здоровья на многие годы! И знаете, что я поняла – надо жить своим календарем, своей историей, невзирая на чужие игры, на организованные дефолты и прочие неприятности, идущие сверху. Я бесконечно благодарна судьбе за то, что моя жизнь полна событий, переездов, новых интересных мест и людей. Главное в ней – это движение вперед.

ДВИЖЕНИЕ, не смотря на коляску, на всякие обстоятельства. ПРЕОДОЛЕНИЕ. Страхов и лени, боли и обид. ПРОЩЕНИЕ себя и тех, кто рядом. Мои грабли оказались очень счастливыми. А ведь как сопротивлялась!


Оглавление

  • Предисловие
  • г. Горький
  •   1. Бог есть
  •   2. Проданные люди
  •   3. Ах, белый теплоход, бегущая вода
  • Дальний Восток
  •   1. Декабристка
  •   2. Мелочи жизни
  •   3. Афган
  •   4. Моя жизнь в декрете
  •   5. Шоппинг тур по Прибалтике
  •   6. Фраеров надо наказывать!
  •   7. Двадцать молочных бутылок
  •   8. Дальневосточный Новый год
  •   9. Мама ушла на работу
  •   10. ЧП в школе
  •   11. Амур – река широка и глубока
  •   12. Деда Боря и шоколадки
  •   13. Почему я вас не знал раньше?
  •   14. Камбоджа
  •   15. Сочи, Сочи – южные ночи
  •   16. Красная поляна
  •   17. Придворная дивизия
  •   18. Ремонт
  •   19. Золотые побрякушки.
  •   20. Мой папа пьет и курит
  •   21. Огурцы, или как я училась консервировать
  •   22. Ветер перемен
  •   23. Дом без хозяина
  •   24. Разлука
  •   25. Уссурийск
  •   26. Богатенький Буратино
  •   27. Служу Советскому Союзу!
  •   28. Падали две звезды…
  •   29. «Скандалистка»
  • Германия
  •   1.Мы не знаем, что нам в жизни пригодится
  •   2. История повторяется – увы!
  •   3. Нам бы кашки!
  •   4. Гюстров
  •   5. Розы для моей Фрау!
  •   6. Кофе с дождем
  •   7. О, времена, о, нравы!
  •   8. Гюстровский бал
  •   9. Не верю!
  •   10. Хочу работать!
  •   11. Почему я называю немок гусынями
  •   12. Белиц
  •   13. Чего только с нами девочками не случается!
  •   14. И волки меняют шкуру
  •   15. Октябрь 1989 года
  •   16. Славянские матери
  •   17. Хождение по мукам
  •   18. Все дороги ведут в Рим
  •   19. Краеведческий музей г. Гюстрова
  •   21. Немцы тоже любят пельмени.
  •   22. День Победы в Германии
  •   23. Немецкий менталитет
  •   24. Бад – Эльстер
  •   25. Шверин
  •   26. Вюнсдорф
  •   27. Тойпиц
  •   28. Играют мальчики в войну
  •   29. Лето 1992 года
  •   30. Уходим, уходим…
  •   31. Держись, милая, держись!
  •   32. Осень в Питере
  •   33. Коляска
  •   34. Четыре года в Вюнсдорфе
  •   35. Катя
  •   36. Бранденбург
  •   37. Как работает медицинская страховка в Германии
  •   38. Родина
  •   39. Шарите
  •   40. Случайные встречи
  •   41. Сборы
  •   42. Весна 94 года
  •   43. Старьё на колесах
  •   44. Поезд или самолет?
  • Тольятти
  •   1. Встреча
  •   2. Россия – это вам не Германия!
  •   3. Я живу легко, как бы трудно мне не было
  •   4. Борисыч
  •   5. Чего у меня только нет!
  •   6. Как мы искали нашу квартиру
  •   7. Встречаем новый 1998 год
  •   8. Лыжники
  •   9. Когда цветет сакура
  •   10. Мои грабли, похоже, всегда со мной
  •   11. Уходим в запас