Рукастая машина [Сергей Тимофеевич Григорьев] (fb2) читать постранично
- Рукастая машина 810 Кб, 15с. скачать: (fb2) читать: (полностью) - (постранично) - Сергей Тимофеевич Григорьев
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (6) »
Сергей Григорьев Рукастая машина
I. Стой! Беги!
Однажды, привлеченный заманчивым объявлением, я попал на собрание лиги изобретателей. Докладчик Петр Иванов (имя его я прочел в афише) говорил о своем изобретений: международном печатном шрифте, понятном для всех народов мира. Кратко говоря: то, что предлагал изобретатель вместо букв, было похоже на кинематограф и отчасти на буквари с картинками, по которым обучают чтению на родном или иностранном языке. Если показать ребенку две картинки: сначала — девочка несет кувшин, а потом — она же стоит и плачет над осколками, — дитя, наверно, скажет: — Девочка разбила кувшин! Французский ребенок скажет на французском языке, немецкий — на немецком, китайский — на китайском. Вот подобными упрощенными знаками-картинками изобретатель и хотел заменить современные письмена. Он приглашал нас вернуться на правильный путь, на котором стояли египтяне и остановились китайцы. Петр Иванов думает, что наша революция должна дать великому Интернационалу народов мира и новые, всем понятные письмена. Во время перерыва мне захотелось поговорить с изобретателем один-на-один. Он был в комнате для «артистов», курил, глядя в окно… Он был обрадован, что я заговорил. Мы сразу заспорили. Он возражал мне и все почему-то улыбался, спрятав руки в широкие рукава рубашки. Звонок президиума настойчиво звал нас в зал для «обмена мнений». Мы простились. Он мне сказал: — А вы, Сергей Тимофеевич, так меня и не узнали? А я вас сразу. — Нет, я не помню… Он, широко улыбаясь, протянул ко мне обе ладони: я увидел на них белые пятна и рубцы. — Неужели это вы, Петя, Петр Три Пункта? — спросил я радостно. — Я самый, он. Мы обнялись и поцеловались. Я записал его адрес… Условились, когда сойдемся, и я покинул дом собраний. Я навестил по адресу Три Пункта. Мы до ночи, до свету проговорили с ним о книге, о революции, о литературе. Я узнал, что Петр Васильевич Три Пункта заведует одной из словолитен[1] Мосполиграфа[2]. На свои идеи и приемы работы Три Пункта не думал брать патента и мечтательно говорил мне: — Вот если бы украли у меня американцы или немцы, — они бы сделали! — Узнают! — утешил я его. — Да! У них ведь как? Не то, что у нас: «Стой! Беги!» Мы рассмеялись и стали вспоминать былое. — Стой! Беги! Так, бывало, кричал мальчишкам в типографии наш метранпаж[3] Василий Павлыч. Стой! — значило: брось работу. Беги! — значило: беги бегом в казенную винную лавку за пол бутылкой водки. Петька охотно отрывался от черной горки «сыпи» на доске и бежал. Юркий, маленький, как мышонок, и глаза острые, зоркие, как у мышонка. Василий Павлович его любил. Верстают[4]. Я выпускаю[5] номер и стою у метранпажа «над душой». Он дышит перегаром. Передовую — было говорено — взять на шпоны. — Петька! Три пункта! Три пункта, говорят тебе! Подзатыльник. Петька роется в кассе, гремя материалом, набирает в пясть шпоны, короткие в длину нарезанные линейки из гарта[6]. Вставляемые меж двумя строками набора, они изменяют внешность отпечатка с этого набора: строки реже и их легче читать. Шпоны бывают разной толщины — один, два, три пункта[7]. Вот эта книга напечатана шрифтом в «12» пунктов, и набор взят на шпоны в «2» пункта. Метранпаж кричит: — Петька, три пункта! Время шло. Петька рос мало. Обратите внимание: большинство наборщиков ниже среднего роста. Почему? Быть может потому, что они всю жизнь, с малых лет, проводят на ногах и наживают в старости особый геморрой: ниже колен вскрываются и кровоточат вздутые вены. Но, быть может, и оттого, что с детства в типографии дышат свинцовой пылью, и это замедляет рост. Знаменитый цирковой предприниматель Барнум воспитывал для своих американских балаганов карликов, примешивая к пище детей-приемышей в течение нескольких лет малые дозы ртути… Возможно, что подобно ртути действует и свинцовая пыль типографий. Петька с другими мальчишками в полутемном закоулке наборной разбирал «сыпь». Так называют в типографиях рассыпанный шрифт. Его приходится сначала сортировать по кеглям, т.-е. по высоте букв в строке, и уже потом разбирать, просматривая каждую литеру. С разбора сыпи начиналось тогда учение каждого печатника. Сыпи у нас было много. Может быть, и все они росли медленней своих сверстников, которые резвились на воле, но Петька был заметно меньше всех. Кто-то сказал однажды: — Так ты, видно, больше трех пунктов и не вырастешь. Все засмеялись. И стали звать его: — Три Пункта! Стой! Беги! Время шло. Все так же стояли у касс наборщики, и клевали литерами в верстатки[8]. У Василия Павловича в волосах — седина. И Трем Пунктам время прибавило- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (6) »
Последние комментарии
1 час 42 минут назад
1 час 44 минут назад
8 часов 26 минут назад
8 часов 34 минут назад
14 часов 47 минут назад
14 часов 50 минут назад