Палящее солнце Афгана [Виктор Филалетов] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]




   Выражаю искреннюю признательность в оказании помощи при подготовке и издания книги «Палящее солнце Афгана» Совету ветеранов УВД и ВВ Пензенской области, Пензенскому областному Союзу ветеранов Афганистана, Заместителю Председателя правительства Пензенской области Златогорскому Сергею Александровичу.



                Отзывы о книге



   С большим интересом прочитал повесть «Палящее солнце Афгана». Автор очень подробно и талантливо с азбучной пунктуальностью описывает всю правду о событиях, которые ему пришлось пережить и испытать в период непосредственного его участия в войне нашей страны в Демократической Республике Афганистан в начале восьмидеся-тых годов двадцатого века.


   Мне раньше довелось читать многие мемуары бывших «афганцев» – генералов Громова Б. В., Лебедя А.И. и некоторых других авторов, где они, с позиции госу


дарственных «стратегов» описывают события того времени, часто приукрашивая их, обходя и упуская многие моменты истины и правды той войны, одновременно, как правило, возвеличивая свои победы, заслуги и успехи.


   В этой повести «Еремей» с необыкновенной человеческой искренностью, простотой, порядочностью и честностью «рядового» исполнителя – советника, старшего советника -описывает события того времени объективно, с большой долей правды дает свои оценки действиям на войне не только солдату и близким ему по службе офицерам, но и генералам, и в целом руководству страны.


   В своей повести он подробно описывает не только свою ежедневную опасную и трудную работу советника – разведчика, но и с большой любовью относится к Афганистану, рассказывает об его истории, религии, людях, природе, обычаях и особенностях страны. Очень интересно, что к объяснению многих событий того времени «Еремей» подходит с философскими рассуждениями о сущности бытия, жизни, смерти, религии с позиции своего жизненного опыта и знаний.


   В этой повести «Еремей» раскрылся не только как прекрасный профессионал (работник милиции), но и как гражданин-патриот своей Великой страны, малой Родины, преданный своей семье, друзьям, коллегам по совместной работе. Жаль, что таких людей в современной жизни России остается все меньше и меньше. В настоящее время многие люди заменили эти естественные, присущие каждому порядочному человеку ценности на жажду наживы, благосостояния и накопления денег.


   Я бы очень хотел рекомендовать эту повесть прочесть не только ветеранам и действующим сотрудникам правоохранительных органов и служб, но и, прежде всего, гражданской молодежи, потерявшей свои жизненные ориентиры в современной действительности.


   Эта книга учит нас, как надо жить, трудиться, совершенствовать себя, как любить и ненавидеть, как защищать и любить свою Отчизну, малую Родину, как сохранить свою честь и достоинство на всю жизнь.



          Начальник УВД Пензенской области С 1983 по 1998 года.


                Генерал– майор милиции Пронин А. И.




                Уважаемый читатель!



   Перед вами книга воспоминаний участника афганской войны 1979-89 г.г. Казалось бы, совсем немного времени прошло после этих трагических и жестоких событий. Но память о них не доходит до нас из официальных источников, а сохраняется в большой мере в дневниковых записях и воспоминаниях участников этой войны. Но и они, к сожалению, уходят в мир иной, не оставляя нам дневников и мемуаров. Предлагаемая книга заполняет в определенной степени этот пробел.


   Автор – офицер УВД Пензенской области, как имеющий большой опыт оперативной работы, обладающий высокими моральными качествами и чувством советского патриотизма, в марте 1982 года был направлен в специальную командировку для оказания помощи демократическому правительству ДРА. Там он, находясь в центре борьбы афганского народа с моджахедами и иностранными наемниками, провел в общей сложности два с половиной года. Это время, полное тревог, опасностей, неустроенности быта, непривычного и тяжелого влияния афганской природы, климата подробно и интересно описано в предлагаемых читателю воспоминаниях.


Совет ветеранов УВД считает создание этой книги положительным и нужным явлением в нашей, пока немногочисленной, мемуарной литературе. Она также, безусловно, сыграет положительную роль в патриотическом воспитании молодежи в условиях нового времени.



                Совет ветеранов УВД и В В Пензенской области.





                Впечатления о книге «Палящее солнце Афгана»



   Документальный очерк, длиною в книгу, написан автором в неожиданном и необычном ракурсе. События, прожитые офицером МВД в Афганистане во время исполнения интернационального долга, предстают перед читателем одновременно с двух позиций: в самом низу человеческого разумения, на Земле, и те же события высвечиваются словно под взглядом Всевышнего, который все видит, понимает и неназидательно напоминает о действенности Законов Мироздания. Это удивительное сочетание проекций плюс открытое, с юмором, изложение настолько втягивает в чтение, что не оторваться. Влечет не праздное любопытство: что будет дальше, а истинное открытие того, что десятилетиями скрывалось за различными грифами секретности. По складу и тону повествования становится очевидным, что автор не претендует на права первооткрывателя этих тайн. Между тем, у читателя в сознании все время вертится вопрос: кто она – эта некая сила между двумя обозначенными проекциями, которая привела в действие огромный пласт человеческой истории, свя-завшая неведомыми узами россиян и афганцев? Каковы ее побудительные мотивы? Кто в этом, подчас кромешном, вареве человеческих судеб наполнял золотом свои кубышки и кто платил за это жизнями? И вообще, что такое – эта загадочная страна Афга-нистан? Эти вопросы не «озвучены» в книге, но они не дают покоя до самой последней строки. А коли так, значит, книга имеет большую историческую ценность. Действительно, кто как не очевидец и не участник событий может изложить наиболее правдиво свой взгляд на них?! Правдивость видится в бесхитростном изложении и гарантирована самим стилем повествования. Память о событиях, проживаемых изо дня в день, в книге обернулась летописью бытия офицера-афганца в зарубежной команди-ровке. Летят ли в тебя пули в 60-градусную жару или тебя поедают москиты, когда нельзя шелохнуться от риска быть убитым, наблюдаешь ли ты жизнь простого афганца, который оправляется у всех на глазах или бродит в поисках пропитания по снегу на босу ногу. Видишь ли ты, как одни офицеры-«освободители» спиваются и жиреют под видом исполнения «высокого интерна-ционального долга», а другие в это время, вместе с солдатами-срочниками подрываются на минах и идут под трассирующим огнем вперед, на защиту идеалов, провозглашенных этой третьей силой. Теперь эти записки очевидца стали достоянием истории и всех нас, желающих узнать: что было там, за завесой политических игр кого-то третьего, кто не с народом и не с Богом. Воисти-ну, все тайное, рано или поздно, становится явным…



                Колесникова Г.М., член Союза журналистов СССР-РФ.


Ну что, дружище,

много ли привез?

Открой нам чемоданов

благодать.

Давай поговорим c тобой

всерьез –

А, правда, это страшно …

убивать?


Часть первая


Нелёгкое решение


Мирное время. Как мы мало ценим его. У нас свои заботы, какие-то дела бесконечные. А где-то далеко идет война кровавая, несущая боль и страдание, а начавшим ее, реализацию амбиций и планов ожидания возвеличивания своей персоны и обогащения. Но что нам до них? Это далеко и нас не касается. Вот, говорят, в Афганистане неспокойно.

– Ну и что?

–Но они просят у нас помощи.

–Помощи? Поможем!

Так единогласно решило политбюро ЦК КПСС и в 1980 г. многотысячная армия была введена в Афганистан.

В Пензе могли бы и не знать о войне, если бы не прилетал ночью «Черный тюльпан». Но он прилетал и привозил цинковые гробы, в которых лежали замурованные тела пензенских воинов. От гробов веяло холодом и какой-то жутью. Не верилось, что в такое мирное время где-то убивают. Страшно! «Хорошо, что я не там» – думалось многим.

Однако вскоре пронесся слух среди сотрудников Пензенской милиции, что набирают в Афганистан «добровольцев».

Кадры УВД орлиным взглядом окинули плотные ряды служителей порядка и некоторые из тех, на кого взгляд упал, немедленно почувствовали себя больными со всеми доказательствами этого. Были даже случаи болезни, не имеющей еще официального признания медициной – болезни «страх». Как говорится, кадры решают все. Был решен и этот «болезненный» вопрос, правда при увольнении, в трудовой книжке, болезнь была переименована в «трусость».

Именно в этот период Еремей Ваханов как-то был не вполне удовлетворен своей мирной однообразной жизнью. В армии не служил, мореходная школа, которую окончил в свое время, заменяла службу в армии, но не давала ему почувствовать себя «как все». Ведь в эти годы служба в армии еще была престижной. Что-то необъяснимое потянуло испытать себя в боевой обстановке в далекой смертельной неизвестности. Сейчас, наверно, трудно поверить, что материальные вопросы Еремея мало интересовали. И, кстати, большинство «шурави» (советские) из их команды в Афганистане были из таких романтиков.

Созревшее решение материализовалось в рапорте министру МВД. Ответ пришел неожиданно быстро и положительный. В УВД почему-то уговаривать и удерживать не стали, а только сообщили дату прибытия в МВД с вещами и выдали 700 рублей командировочных, огромные для Еремея деньги. Весь следующий день он чувствовал себя олигархом.

Настроение было нормальное, но все же в голове застряла навязчивая мысль о «Черном тюльпане». Под ее прицелом Ваханов посетил сберкассу и оставил семье страховку – десять тысяч руб. в случае смерти.

Шел 1982 год. В назначенный день Еремей обул свои единственные, на все случаи жизни, форменные полуботинки, которые уже не снимал два года, взял чемодан с продуктами и разными ненужными вещами и отбыл в Москву.

В отделе кадров МВД рассказали о задачах оперативного работника, в качестве которого направляли его. Работа знакомая, только место не знакомое и население иностранное.

«Ну – подумал он, – раз доверили, значит, справлюсь, помогут».

В министерстве не задержался, и с группой таких же новобранцев был отправлен

г. Ташкент, где военная подготовка должна была повысить его, не служившего в армии, военный статус и приблизить к боевой обстановке в Афганистане.

В Ташкенте, в сравнении с пензенской морозной погодой в это время – был действительно «ташкент», +12. В школе, куда привезли, сразу же одели, обули в военную форму, выдали оружие и на другой день невозможно было узнать кто он – солдат сверхпризывного возраста (ему уже было далеко за 18) или офицер, без знаков различия. Подготовка была ускоренная, поэтому напряженная, но очень полезная, по крайней мере, для Еремея. Ему явно не хватало этого знания – боевая техника, стрелковое оружие, мины, гранаты и т. д. – все виды, которые применялись в Афганистане. И не только ознакомление, но и практическое применение в действии.

Еремей помнил, как, работая в УВД, выехал на стрельбы с ротой конвойного полка и ему разрешили бросить боевую гранату РГД-5. В окопе, на краю оврага, руководитель-офицер долго инструктировал его, и рассказал, что некоторые солдаты, выдернув чеку, не могут разжать руку, в которой граната. После его инструктажа, Ваханов тоже почувствовал противное дрожание в руке с гранатой, но все же нашел мужество разогнуть усики запала и бросить эту опасную штуку. Овраг был такой глубокий, что разрыва почти не было слышно, тем более, что они вместе с инструктором, чуть ли не легли в окопе. В Ташкенте же обучающий новобранцев офицер, без всяких сентиментальностей, на ровной, открытой поляне вложил Еремею в одну руку боевую гранату, показав как выдернуть чеку и куда кинуть, а в другую руку дал лист фанеры, для прикрытия нижней части туловища, чтобы ненароком не повредить осколками «мужское достоинство». Правда выразился он более ясно и конкретно, но суть была в этом. После каждый много раз кидал гранаты, и никто ничего не повредил.

В напряженной учебе почти не было времени на знакомство с городом, зато волонтеры хорошо изучили путь до ближайшего гастронома. Как на диковину смотрели на банки с кофе растворимым, занимавшие большие площади на витринах, которые в Пензе – по великому блату. Первая мысль была, что местные еще не знают о привезенном товаре, но они презрительно взглянув на железные банки, всегда покупали чай. Каждый народ отличается своей психологией.

В учебе, мысли о неизвестном Афганистане как-то отошли на второй план и не бередили сильно душу. Но когда наплывали, представлялось, что глубокой ночью подползают душманы (в переводе с персидского – враги), так называли тогда противников народной власти, и всех расстреливают. Больше всего Еремей почему-то боялся ночи. Но после первых же ночных стрельб, этот страх улетучился. Понял, что ночью не видно мушки автомата, а стрелять в темноту – пустое дело. Правда, трассерные (светящиеся) пули показывают цель и представляют собою красивое зрелище. Не даром на всех афганских свадьбах наблюдались подобные фейерверки вверх.




Наконец, военные знания, которыми наполняли головы и мышцы обучающихся, подошли к концу. Наступил торжественный день прощания с Родиной. Утром команде «Кобальт» улетать на юг, в ту загадочную горную страну, где бандиты «обижают» народную власть. В зале собрали всех, подготовленных противостать натиску этих душманов и помочь народной власти быстрее построить социализм.

Мало кто раньше видел столько генералов одновременно – восемь человек – и все с лампасами. Начальник сборов, девятый генерал– майор бегал между ними как бедный родственник.

Редко когда высокое московское начальство, которому достаточно повернуть мизинцем, настроено столь доброжелательно к подчиненным. Долго потом помнится такая встреча. Они убедительно говорили, что если бы СССР не откликнулся на просьбу о помощи правительству ДРА и не ввели войска в страну, то ее заняли бы американцы, заменили власть лояльной себе и поставили бы ракеты вдоль советской границы. Это означает контроль территории СССР до Ледовитого океана. Действительность подтверждала сказанное, после того как советские военные самолеты приземлились на аэродроме в Кандагаре, через десять минут стали садиться американские, но, увидев, что место занято – улетели. Поэтому все были убеждены в необходимости выполнения интернационального долга и гордились доверием Родины. Тогда еще «патриотизм» было не пустое слово и большинство готовы были отдать жизни за то, чтобы не пострадала Она. Это всегда вспоминалось, когда, вернувшись из боев, с чувством выполненного долга, в родной стране, приходилось, растеряно вытираться, получая плевок в лицо от какого-нибудь сытого чиновника:

–Вас никто туда не посылал.

После торжественной части и напутствия, и, вероятно, учитывая будущие большие заслуги, каждого одарили внеочередной звездой на погонах. Кому достались маленькие, ну, а Еремею одна большая. Этот вечер высокие покровители превратили в настоящий праздник с обильным ужином и спиртными напитками за счет государства. Кто прожил жизнь без погон, наверно, не поймут то ощущение счастья, когда на дне стакана сверкает очередная звездочка. Праздник закончился к утру в кинозале, где беспрерывно крутили лучшие последние фильмы страны. Трижды показывали «Белое солнце пустыни». Говорят и космонавтам перед полетом показывают этот фильм. Жаль, что сказка быстро кончается!


Утро войны


Утром на военном аэродроме уже дожидался ИЛ-76 необычайных размеров, для видевших его впервые. Просто дом пятиэтажный. На мощных свисающих от тяжести крыльях четыре турбинных двигателя. Внутреннее помещение самолета, просматриваемое через открытый задний борт, по размерам напоминало паровозное депо. Новоиспеченные защитники афганского народа, одетые как настоящие диверсанты, обвешанные оружием, в касках и бронежилетах, быстро сложив на пол «депо» ящики с боеприпасами и другое военное имущество, вперемежку с личными вещами, расселись на откидных жестких стульях вдоль бортов и покорно предоставили себя судьбе.

Взревели моторы воздушного лайнера, и, вскоре, по дрожи самолета стало понятно, что он уже на взлетной полосе и у каждого пассажира внутри тоже что-то дрогнуло. Охватила минутная слабость. Куда будут заброшены, все ли вернутся? Они почти на нелегальном положении, без знаков различия, без «крыши», везут в неизвестную страну, где они должны были «раствориться». И как-то, помимо воли, всплыли в памяти слова из песни: «зачем нам, поручик, чужая земля?»

Известно, что лететь до Кабула два часа и лететь через горы, в которых, как изучалось на занятиях, многочисленные бандформирования, оснащенные американскими ракетами «земля-воздух» с поражающим действием до трех км. Что им стоит забраться повыше на гору и хорошо прицелиться? Или мотор откажет, а приземлиться негде – горы кругом. И как бы в ответ на мысли вдруг стих шум моторов. Иллюминатора рядом нет, все сидят, как в захлопнутой мышеловке, на душе тревога, никто ничего не объясняет, сколько пролетели, в каком направлении, почему вдруг моторы стихли? Спрашивают друг друга намеренно бодрым голосом:

–Что случилось? -

–Приземляемся на аэродроме – разнесся слух. Сразу отлегло от сердца, спало напряжение – первое испытание позади.

Афганистан! Для Еремея это одиннадцатая страна, в которой ему пришлось быть. Три с половиной года торгового флота позволили, в свое время, прогуляться по земному «шарику» от Финляндии до Японии. Но для большинства прилетевших это первое иностранное государство. Все с любопытством высыпали из самолета.

Эта страна, где 85 процентов занимают горы, насчитывает более 16 млн. человек, подавляющее большинство которых исповедует ислам ( сорок тысяч мечетей). Граничит с Ираном, СССР, Пакистаном и немного с Китаем. Через всю страну проходит высокий горный хребет Гиндукуш. Климат континентальный, сухой, преобладает растительность пустынная и полупустынная. Основа экономики – сельское хозяйство: зерновые (пшеница), хлопководство, животноводство (преимущественно овцеводство). Вывозят фрукты, шерсть, ковры и полезные ископаемые.

В 19 веке попытка Великобритании подчинить Афганистан (англо-афганская война) окончилась неудачей, но англичане добились установления своего контроля над внешней политикой государства. В 1919 году правительство Амануллы, при поддержке молодой Советской республики, провозгласило независимость Афганистана. Затем с помощью Англии власть снова сменилась и только 27 апреля 1978 года, в результате национально – демократической революции, Афганистан был провозглашен Демократической республикой.

Столица Кабул – миллионный город – расположен как бы на дне большой кастрюли, в середине гор. Древнейшее поселение, упоминающееся уже во втором веке нашей эры, а в начале 16 века – столица Великих Моголов – феодалов Индии, поскольку территория входила в состав Индии.

С аэродрома, расположенного на краю Кабула, города за постройками не видно, но горы, опоясывающие его с противоположной стороны, были далеко, как в тумане. А с этой стороны высокие горы, казалось, вплотную подступили к аэродрому, и взлетающим самолетам приходилось сразу набирать высоту, чтобы не коснуться их или делать круги вверх над взлетной полосой. Кроме того, эти горы были излюбленным местом душманов для обстрела аэродрома, города и взлетающих самолетов. Некоторые из пассажиров от резкого набора высоты даже теряли сознание.

Приказано выгружаться, и на асфальте у самолета выросла большая пирамида из вещей. Отсюда, по назначению, лететь вертолетом в провинцию Газни.

Впервые Ваханов увидел вертолет в 15 лет из окна вагона поезда, когда ехал, с зашитыми в трусы деньгами на дорогу, поступать в Калининградское мореходное училище. Было настолько необычно и удивительно увидеть на небе большую «стрекозу», пока не объяснили, что это новый вид летательного аппарата – вертолет.

За четыре часа ожидания вертолета на Газни, немного пообвыкли, подышали иностранным воздухом, осмотрелись. На противоположном краю аэродрома, ближе к горам, взлетная полоса. Видно, и слышно по реву, как часто садятся и взлетают советские и афганские, судя по раскраске, боевые МиГи, прикрывающие Кабул с воздуха. Причем, каждый раз, при посадке использовали торможение парашютами.

Справа – парк афганских вертолетов и самолетов, военных и гражданских, хотя в воюющей стране, вероятно, все военные. К одному из них от здания аэропорта спешат пассажиры – афганцы, закутанные в какие-то тряпки типа одеяла, из-под которого торчит только посиневший от холода нос, но в шлепанцах на босу ногу, и женщины с закрытыми паранджой лицами. Это гражданские. Здесь же, много снующих мимо, военных в серой форме, в фуражках с зелеными или красными (старшие офицеры) околышками.

К вечеру, наконец, прилетел долгожданный вертолет МИ-6. У Еремея уже был, к этому времени, опыт полетов на самолетах, но на вертолетах – не приходилось, особенно на таких огромных. Вертолеты МИ-8 все уже видели, а этот – многие впервые. Когда он перестал вращать лопастями, и они повисли как огуречные плети, несколько кобальтёров обступили гиганта и спросили пилота, копавшегося около него.

–Сколько весит такая махина?

–27 тонн – ответил он. – Да еще 10 тонн топлива.

Будущие пассажиры с сомнением смотрели на пять длинных тонких лопастей винта вертолета, закрепленных на верху всего одной, правда, большой гайкой.

–Как же выдерживает единственная гайка такую тяжесть? – невольно вырвалось у Еремея.

–Сами удивляемся! – изобразив на лице отчаяние, ответил летчик.

Тяжело вращая лопастями, МИ-6, груженый «спецгруппой «Кобальт» с усилием оторвался от земли и притихшие в нем путешественники, медленно поплыли по воздуху к месту своей новой службы за 140 км от столицы Афганистана. Летели невысоко над вражеской территорией.

Для человека не обстрелянного, нырнувшего из мирного времени в боевую обстановку всегда разыгрываются в воображении страшные события. И если они действительно случаются то он, как правило, теряет самообладание, что и приводит к печальным последствиям. Поэтому в боевой обстановке ценятся люди обстрелянные, перешагнувшие психологический барьер страха. Статистика показала, что в Афганистане погибали чаще люди, или впервые прибывшие, или закончившие срок службы. Об этом все знали и относились серьезно. Был, в советском батальоне, в провинции Лагман, капитан Алиев, командовавший ротой, на операциях проявлял чудеса храбрости, а когда оставалось около двух месяцев до отъезда в Союз – стал притворяться больным и от боевых операций уклоняться. Комбат вынужден был его отправить в бригаду, стоявшую в Джелалабаде, дослуживать оставшиеся дни. Вышестоящие командиры, вероятно, относились к этому с пониманием.

Газни – одна из пяти самых «задушманеных» боевых провинций. Летели со скоростью, на которую способен вертолет, а способности небольшие. Очень трясет, «только бы гайка выдержала». Все прильнули к иллюминаторам. Внизу медленно, даже, кажется, слишком медленно проплывают долины, чередуясь с плато, блестящие нити речушек и афганские деревни по 5-6 домов, называемых кишлаками. Уже ближе к цели своего путешествия обратили внимание, что на однообразном коричневом фоне возвышенной равнины четко видны какие-то круги. Что это? Какие-то посадочные знаки, или пришельцы с других планет оставили свои следы? Никто не мог сказать. Но позже, работая в этой провинции, узнали, что город Газни расположен, на плато, на высоте двух километров над уровнем моря. Несущиеся с гор потоки, в период дождей, за много веков промыли подземные туннели в легкой породе до 30-60 метров глубиной. Через каждые 30 метров образовались колодцы-выходы, называемые кяризами. Такие туннели были под всем городом. Лучшего места для неуловимой банды Алима в 60 человек, было не сыскать. Это был их подземный город, куда советским доступа не было. И ни гранаты, ни тротиловые шашки, ни даже напалм – не могли выкурить душманов. Поэтому защищающие народную власть, всегда были готовы отразить нападение, в каком бы месте города они не появились на поверхности. Также успешно бандформирования использовали кяризы и в окрестностях Газни. Во время войсковых операций, окруженные – исчезали прямо на глазах.


Боевая провинция


Не взирая на свою огромную массу, вертолет довольно «нежно» приземлился на территорию советского батальона в г.Газни. «Наша» провинция не проявила радости к прибывшим, встретив холодной погодой и снегом выше колен. И это 15 марта, за сотни километров южнее теплого Ташкента. Но путешественникам некогда было размышлять о хитростях природы, надо разгружаться. За сегодняшний день – четвертый раз. Можно присвоить уже профессию грузчиков. В батальоне или, вернее сказать в роте, охраняющей вертолетную площадку, устеленную металлическими листами, и состоящей из одноэтажной казармы и территории, огороженной колючей проволокой, явно не были готовы к приему гостей. Поэтому разместили в каком-то большом, грязном, неотапливаемом помещении, где выпускники, уже будучи за границей, закончили такой напряженный и трудный день, расположившись кое-как на столах и стульях. Хорошо, если ты не забыл прихватить из дома теплые вещи. От перегрузки новыми впечатлениями

и переживаниями, полученными в этот день, голова стала чугунной и, коснувшись стола, глаза закрылись сами собой. Всю ночь автоматные очереди над головой, где на крыше казармы пост охраны тренировался в темноту, пытались разбудить, но глаза не открывались. Только вчера был сказочный день проводов и такой контраст. Действительно, из огня в полымя. Очевидно, провидение хотело показать «почем бывает фунт лиха». До основного места назначения, территории советского полка, группа не долетела всего 14 километров, по причине позднего времени. Банды в вечернее время, особенно активизируются и летчики просто «постеснялись» продолжить путь.

На другой день не выспавшиеся, не бритые и хмурые гости залезли в два бронетранспортера (БТР), прибывших из полка, и покатили по первой афганской дороге. Дула автоматов торчат из бойниц движущейся крепости, а пулеметчик крутится на турели, внимательно высматривая в перископ в каждой складке местности притаившихся бандитов. Наверно, ощетинившиеся оружием БТРы нагнали такой страх на душманов, что они не посмели обстрелять их и «кобальтёры» благополучно прибыли в полк.

Четвертая группа делилась на три отделения. В каждом – по 3-4 оперативника из России и по два переводчика из Средней Азии, преимущественно таджики. Их язык был наиболее близок к языку Дари, на котором разговаривали афганцы. Остальные – охрана из милиционеров. Переводчики тоже были сотрудники среднеазиатских оперативных отделов УВД, однако, самостоятельной работой не занимались. Казалось бы, чего проще, они и язык знают и работу. В начале афганской компании, как рассказывали, их допустили до самостоятельной работы, но быстро отказались. В то время понятие коррупции в Средней Азии, во властных структурах, было весьма упрощенное. В этом оперсотрудники часто убеждались, работая с ними. «Возможностей» в оперативной работе в Афганистане было достаточно Средства значительные, а отчетность – под честное слово. Чтобы удостоверить расписку, достаточно отпечатка пальца. У большинства «торжимонов», как называли афганцы переводчиков, всегда превалировала меркантильность, жажда власти и почета. Иногда эти качества приносили даже пользу в работе, когда за обещание представить к ордену, переводчик начинал работать не за страх, а за совесть. За 2,5 года в Афганистане у Еремея было несколько переводчиков, чтобы не ошибаться в правильности этих выводов.

Советский полк, который для «кобальтёров» был опорой и защитой на предстоящие полгода, занимал значительную часть солончаковой равнины у подножия двух километровых высот, на каждой из которых – боевое охранение. По всему периметру полка колючая проволока и через каждые 50-100 метров вкопанные танки или БТРы. За колючкой – минные поля. Саперы полка, с которыми все хотели дружить, свой мясной рацион всегда пополняли за счет свежей верблюжатины. Кочующие племена пуштун не всегда могли убедить верблюда не заходить на минные поля.

В этом же полку до Ваханова жили его земляки – пензенцы: Канцаев, Абрамцев Федулаев, Махаев. Он еще провожал их сюда со ст. Пенза-1. Проводы были бурные, с «возлияниями. Абрамцев обещал непременно вернуться «в медалях и …пьяный». Канцаева провожал дольше. Они были друзьями. Удивительно, судьбы их шли в этой жизни параллельно с пятого класса – средняя школа, мореходка, флот, милиция, Афганистан. Конечно, они были уже «изрядно», но все же запомнились последние слова к другу, уже ничего не соображавшего, офицера военкомата:

–Пусть з-з-емля тебе будет п-п-ухом.

Весь период пребывания Канцаева в Афганистане Еремей с ним активно переписывался.

Полк был конечной остановкой только для двух отделений, а третьему, в котором был Ваханов, надлежало выдвинуться еще на 40 км. восточнее. Переночевали в палатке две отвратительные ночи, очень похожие на предыдущую, но спали, ощущая через одежду благодатное тепло от печки– буржуйки.

Утром, на трех БТРах – вся моторизованная часть группы №4 – погрузив необходимые для отделения припасы, двинулась осваивать передний край провинции Газни. Фактически поселок Сарде, удостоенный грядущего проживания, не принадлежал территории провинции Газни, а был окраиной провинции Пактия, в которой отделению предстояло работать. Жители этой провинции еще не разделяли взглядов народной власти на государственный стой и за безопасность советских никто поручиться не мог. Выбирать не приходилось.

До места работы отделения сопровождал командир группы, ранее работавший в службе г. Братска и довольно смутно представлявший оперативную работу. Звание полковника, он нежданно, как и все, получил авансом три дня назад. Свалившаяся неожиданно должность или звание на человека, не страдающего самомнением, только подхлестнет его к активной деятельности, для пользы дела. Человеку же тщеславному, мир, окружающий его, кажется второстепенным, вращающимся только вокруг собственной его личности, поэтому всегда будет искаженным. Отсюда ошибки и просчеты, которые вредят делу и, нередко, приносят страдания и неудобства для подчиненных, особенно при недостатке знаний для порученной работы. Наставление Гиппократа: «Когда врач не может принести пользы, пусть не вредит», можно с таким же успехом применить и к сотрудникам правоохранительных органов.

Полковник приказал всем экипироваться по полной программе (каски, бронежилеты) и, задраив наглухо люки, двинулись в опасный путь. Новичкам представлялось, что по всей дороге расставлены засады из бандитов и ждут их не дождутся. Оружие приготовлено к бою, готовность номер один. На переднем БТРе сам командир группы. Еще не прозвучало в их сторону ни одного выстрела, поэтому все предстоящие ужасы встречи с врагом у каждого сильно преувеличивались в мозгу. Нет ничего страшнее самого страха. Все они были «сырые», как называли вновь прибывших из СССР.

Бронегруппа уже прошла половину пути и вдруг остановка. С командирского БТРа сообщили, что у них заглох мотор. Приказано усилить наблюдение. Пока там копались в моторе, остальные через узкие бойницы лихорадочно осматривали местность. Каждому было видно лишь небольшой кусочек местности и часть дороги, покрытой мокрым снегом. Казалось, что достаточно высунуться, как сразу же будешь сражен пулей. Остановившаяся бронетехника всегда была лакомой приманкой для душманов. Напряжение достигло крайнего предела, когда пулеметчик в перископ увидел приближающуюся сзади группу около десяти человек. Немедленно доложили командиру. Ну, конечно же, это приближается банда, чтобы захватить всех. От такой мысли ладони Еремея, державшие автомат, стали влажными, испарина выступила на лбу. Будет отбиваться до последнего. В какой бы чепчик не нарядилась трусость, но свеча дрожит в ее руке и от страха оживают и кривляются тени на стене. Крупнокалиберные пулеметы всех трех БТРов взяли на прицел эту «бандитскую группировку» и крестьяне, как оказалось, возвращающиеся с базара, беспомощно топтались в сланцах на босу ногу в снежном месиве, не зная, в чем они провинились перед «шурави». Когда ситуация прояснилась и вскоре завелся двигатель, «победители» продолжили путь, переживая первую встречу с «врагом». И только потом, когда пришли в себя, в сердце проснулась запоздалая жалость к кучке дрожащих людей с посиневшими от холода ногами, несущих жалкий скарб. Иногда сострадание самому приносит страдание.

Впоследствии, приобретя уже некоторый боевой опыт, вспоминали первый свой поход как анекдот, поскольку по афганским дорогам нельзя ехать в «броне» с наглухо закрытыми люками. Одно попадание гранаты из гранатомета создает внутри такой вакуум, что всех превращает в товар для «Черного тюльпана»; или подрыв на фугасе – результат тот же. Позднее Еремею приходилось видеть следствие взрыва фугаса под полковым БТРом. Шесть трупов, двое, сидевших впереди – куски мяса человеческого. Уцелел только командир, сидевший на верху, «катапультировался» метров на 30 – контужен, но живой. Поэтому в войсковых операциях всегда предпочтительнее верх брони. На верху, конечно, может задеть шальная пуля, но внутри – смерть наверняка.


Почти как в Сочи


Подъезжая к п. Сарде, сначала увидели много танков советского производства в афганской раскраске, причем один из них, вероятно, дежурный, нацелился стволом прямо, на не пришедших еще в себя от встречи с «врагом» защитников Афганистана, и поворачивал его по ходу их движения. Никто ведь не знал, что он действует по инструкции. Вдруг «шарахнет» бронебойным, для которого эти «жестянки» – ничто. Кто знает, что у танкиста в голове? Да и не все афганцы относились к советским с радостью. Продемонстрировав, таким образом перед «шурави» свою бдительность, танк отъехал в сторону, пропуская БТРы, не останавливая их и не спрашивая документы. Дело в том, что кроме советских бронетранспортеров, которые несколько раз в день проезжали по этой дороге, здесь никто не мог появиться, так как у душманов бронетехники не было.

Большое количество танков в такой глуши объяснялось тем, что здесь дислоцировалась афганская танковая бригада, стоявшая ранее под Кабулом. Командир бригады, как доверительно сообщили всезнающие люди, сделал уже со своей бригадой две революции и его отправили за двести километров, чтобы не сделал третьей. Говорили, что он является собственником 18 домов в Кабуле и у него свои взгляды на революцию. По виду и поведению он действительно казался настоящим феодалом, соответствующим укладу жизни своей страны в 14 веке. Ведь по афганскому летоисчислению, через несколько дней – 21 марта – должен наступить Новый 1361 год. Вот, как далеко в прошлое, может забросить «машина времени». Он был страстный охотник и все, однажды, с интересом наблюдали его охоту на уток в районе водохранилища, куда они прилетают на зиму. Охотился вдвоем с адъютантом, старшим капитаном – есть такое звание в афганской армии. Последний, вроде охотничьей собаки, идет рядом и несет автомат, как обычно носят афганцы, дулом вверх, поддерживая рукой за магазин снизу. Когда появляется утка, хозяин берет автомат, стреляет и, надо сказать, неплохо, и возвращает оружие. И так повторялось в процессе всей охоты. Затем с трофеями, собранными адъютантом, возвращается в часть.

Миновав танковую бригаду, подъехали к двум, стоящим у подножия горы, двухэтажным кирпичным домам, очень напоминающим наши постройки. И действительно поселок строили здесь недавно проживавшие советские строители, перегородившие плотиной горное ущелье, по дну которой протекала речушка, образовав водохранилище. Строители уехали после того, как их дом обстреляли с горы из крупнокалиберного пулемета и одного, через окно, смертельно ранили в живот. И именно в этом доме, и в этом помещении предстояло жить прибывшей маленькой группе среди афганцев. А они, ведь, народ не надежный «думают одно, говорят другое, а делают третье». Поэтому очень обрадовались, узнав, что здесь уже живут ребята из спецгруппы «Каскад». Они тоже повеселели, и состоялось знакомство. Составили график посещения совместной столовой, а после проводов полковника в обратный путь, новые знакомые угостили первым обедом. Он у всех остался в памяти. Отведать такого хлеба больше нигде не доводилось. Когда Еремей взял кусок, он по весу равнялся куску золота, а когда откусил – на зубах так захрустел песок (не золотой), что понял, проглотить не сможет. Позже «аборигены» подсказали простое решение – не нажимать зубами до конца и песка как не бывало. Человек приспосабливается ко всему, и новички потом так освоились, что глотали хлеб с бОльшим успехом, чем французы живых устриц. Правда, желудки иногда отказывались его переваривать.

Продпайком снабжал полк, а трудности с хлебом, как объяснили, возникали периодически, когда автоколонны с продуктами не доходили из Кабула, – расстреливались на дороге. Тогда собирали остатки муки, перемешанные с пеком, песчаные бури здесь не редкость, и пекли хлеб без дрожжей, которые вездесущие прапорщики, добавляя в сахар, давно уж использовали по другому назначению. Дрожжи в хлебе можно было найти лишь первое время после прихода автоколонны.

Местечко, куда прибыло спецподразделение, оказалось еще выше, чем Газни, – 2220 метров. С противоположной от гор стороны поселка простиралось обширное плато с тушканчиками, змеями, скорпионами и другой ядовитой нечестью, снующей среди чахлой растительности. Нередко в зловещей тишине ночи раздавался волчий вой. Ни одно дерево не приживалось на этой каменистой засушливой почве, пока не приехали советские строители и не перекрыли ущелье. Сейчас старожилы из русских говорят, что лето здесь как в Сочи. Такое впечатление, вероятно, создает величественное озеро, со стометровой глубиной чистейшей горной воды и шириной до трех километров. Здесь в изобилии водится рыба «Маринка». Возможно, имя это выплеснулось ностальгией какого-нибудь строителя о своей подруге, оставленной на Родине. Иначе, как можно объяснить в афганском водоеме рыбу с русским названием?

Вскоре Еремей познакомился с ней когда, несколько дней спустя, после прибытия в Сарде, ему предложили сходить на рыбалку. Согласился сразу, так как с раннего детства заражен этой страстью. В тяжкие послевоенные годы, они, босоногие мальчишки, с цыпками на ногах, с утра до вечера торчали на р. Пензятке в совхозе им.Сталина (ныне им. Мичурина), питаясь какими-то растениями, кореньями, почками деревьев. Полезность и пригодность определяли сами по вкусу и у них, детей природы, никогда не возникала, и до сих пор, так называемая аллергия. Спросите у сегодняшних благополучных детей, знают ли они что такое цыпки? А Еремей помнит, как каждый вечер его мама заставляла оттирать ноги подсолнухом.

Рыбалка сама по себе полезна в жизни, как возможность общения с Природой. Человек – дитя Природы и дружба с ней предусмотрена программой его развития. Но нельзя превращать рыбалку в неуемную страсть. Можно обидеть рыболова, назвав его рабом своей страсти. Но движет им, за редким исключением, именно она. Хотя это безобидная привычка по сравнению со страстью к деньгам, наживе, разврату и т.д., однако, быть в рабстве у своей привычки, пусть безобидной – нельзя. Понятие свободы сильно искажается человеком. В своем заблуждении он стремится быть свободным от внешнего мира (анархизм, нигилизм), но существует еще мир внутренний, который является основным. И они, считающие себя свободными, на самом деле находятся в беспросветном рабстве. Если же найти в себе силы выйти из-под подчинения страсти (в данном случае – рыбалки), а желание – использовать как стимул общения с Природой, это будет важным качеством для питания духа.

Поход за рыбой, на который пригласили Еремея, возможно, и достоин военного времени, а по сути варварский. Шли вдоль речушки, вытекающей из-под плотины, периодически кидая на средину гранату, в основном ближнего действия – РГД-5. Река мелкая, поэтому поднимался столб воды до 10 метров. Конечно гранаты Ф-1 эффективнее в сражении с врагом, осколки разлетаются на 200 метров, но в сражении с рыбой лучше РГД-5. Чтобы Ваханову, как новичку, доказать это, одну ф-1 тоже бросили на середину. На месте взрыва вода чуть вспучилась, осколки не свистели, но браконьеры, на всякий случай приняли горизонтальное положение. Рыбалка не получилась. От частых визитов «военных» рыбаков в речке не стало даже мелкой рыбы.

В Ташкенте их учили, что афганцы рыбу не едят и водку не пьют – запрещено мусульманской религией, и в Афганистане совсем нет вытрезвителей. Но как же не научить их, если приехали из России опыт передавать? Знающие толк в этом деле, еще шутили между собой: сначала научим пить, а потом научим строить вытрезвители. В последствии, побывав в нескольких провинциях, Еремей вытрезвителей, правда, не видел, но в употреблении афганцами спиртных напитков, прогресс заметен. От рыбы, «презирающие» ее, также никогда не отказывались, если предложишь, уплетали за милую душу. От феодализма к социализму – не поле перейти.

Потребовалось два дня, чтобы выскрести, вымести и обустроить новое жилье. После первых невзгод – свое помещение с нормальными постелями, светом и теплом. И поэтому ни у кого дажене испортилось настроение, что «удобства» во дворе. Точнее за двести метров в овраге. У афганцев туалеты не предусмотрены – нужду справляют прямо на природе. Освоили и этот вариант. Непривычно, зато чаще встречались по утрам со знакомыми. Всех сразу предупредили – без оружия в овраг не ходить. Вообще в Афганистане ПМ (пистолет Макарова) для многих был, как для красавицы неразлучный кулон с фотографией любимого, только носили его не на шее, а на поясе. И всегда патрон в патроннике, все два с половиной года на случай внезапного нападения.

Сбор разведданных предполагает работу с населением, а население, как таковое, только за 20 км. в соседнем кишлаке, группу жителей которого чуть не расстреляли, приняв за банду. Сделали туда только один визит и больше не посещали, почувствовав недоброжелательность, но, кроме того, у командиров, вероятно, изменились планы. Пообещали отделение перевести на работу в Газни. В ожидании перевода время даром не теряли – отрабатывали полученные на сборах знания в стрельбе. Оружия и боеприпасов было в избытке. Если в детстве девчонки играют в куклы, интуитивно готовясь к предназначенной роли, то мальчишки всегда предпочитают игры в войну. Потому в них, как потенциальных защитниках своего очага, изначально заложен интерес к оружию. И все с удовольствием выезжали на стрельбы, на пустынный берег озера и палили в степь без ограничения. Интересно было из крупнокалиберного пулемета, установленного на БТРе, стрелять через озеро по горам разрывными пулями и наблюдать в бинокль маленькие взрывчики. Говорили, что такая пуля, попадая в человека, делает огромную дыру в теле.

Как-то во время «чаепития» прапорщик – водитель бронетранспортера хвастал, что его техника приспособлена для надводного плавания и даже имеет винт. Мало кто поверил, что такой четырнадцатитонный «автомобиль» может держаться на воде и решили попробовать. И только в последний момент, когда вода струйками зажурчала по ногам, благоразумие, слава Богу, не позволило утопить единственное в отделении средство передвижения. С большим трудом выбрались на сушу. Оказывается, они были не первые. Ранее тягачи из полка уже вытаскивали БТР со дна озера.

«Старшие братья», как между собою называли «каскадеров», предложили пострелять из имеющегося у них АГС (автоматический гранатомет), но боеприпасов не дали. Стали думать. Правильно говорит Задорнов, что русский, в отличие от «тупых» американцев, всегда найдет выход, потому что у него колесики в голове крутятся по-другому. Кто-то вспомнил, что на свалке в полку (уже успел побывать) видел такие гранаты. Командир отделения Борис Б. взялся выполнить эту задачу и привез из очередной поездки в полк целую сумку гранат. Он сказал, что на свалке полно и гранат, и мин, и снарядов.

Боеприпасы от гранатометов и минометов рассчитаны на два контакта. При первом (удар бойка), в стволе взводятся, а при втором ударе о препятствие – взрываются. При разгрузке этих снарядов, если уронить его, то возможно он уже приведен в действие и тогда второй контакт, другими словами – взрыв, произойдет в стволе. Поэтому такие боеприпасы после случайного падения выбрасываются, поскольку опасность реальная. В период афганской кампании Еремей был свидетелем разрыва мины в стволе «Василька». Осколками было ранено трое, а ствол миномета стал как цветок с одноименным названием. Вот таких гранат, выброшенных на свалку, командир и привез. Об этом все знали, но об опасности не думали, так как постоянно жили в ней. Никто не мог сказать, что произойдет с ним завтра. Ощущение опасности как бы притупляется и кажется, что плохое может произойти с кем угодно, но не тобой. Можно было понять русских офицеров, игравших в «гусарскую рулетку». Опасность всегда существует для тех, кто ее боится.

При каждом выстреле АГС подпрыгивал и был готов улететь вслед за гранатой, если не удерживать его ногами за ременные петли. Гранату летящую провожаешь глазами до самого взрыва. Эффективно против пехоты. Надо надеяться, что тушканчики, суслики и остальная живность успевали спрятаться в норах на период такой «операции» против них. Но утки, стайкой севшие в полукилометре на водную гладь озера, уже очистившегося ото льда, спрятаться не успели, когда смертоносное оружие было повернуто в их сторону. Оказывается, гранаты с таким же успехом разрываются от удара о воду, как и от удара о скалу.

Новоселы встретили афганский Новый год. Никуда не ходили, чтобы не рисковать. В этот день, предупредили всех, фанатики ислама приносят «неверных» в жертву. Религиозные праздники в этой мусульманской стране приходилось встречать не раз и всегда посланники СССР предупреждались об опасности. Говорили, что истинный афганец-мусульманин, чтобы умилостивить Аллаха, обязательно должен пустить кровь кому-нибудь. Конечно, лучше подстрелить «неверного», но за неимением такой возможности – зарезать хотя бы курицу. Надо заметить, что первоначальная форма Ислама не содержит отрицательных положений. Но суеверные последователи вместо блага начинают ограждать его отрицаниями. Получается губительная формула – «наша вера лучшая». Отсюда один шаг, до инквизиции, до ваххабизма и до кровавых морей во Имя Тех, Кто осуждал убийства. Нет вреднее занятия, чем навязывания своей веры. «Неверными» считаются те, кто не исповедует Ислам, не прошли обряда обрезания, т.е. почитают не того Бога, которого почитают они. Однако и с «верными», какими они себя называют, тоже не церемонятся, если те попадают в плен. В провинции Лагман, в бытность Еремея, захватили двух солдат из боевого охранения, для освобождения которых пришлось проводить войсковую операцию. Но освободили только мертвые тела зверски убитых ребят – головы размозжены камнями. Не пощадили и мусульманина из Средней Азии, а у второго – русского, отрезали член. Жестокость животного ограничивается его прожорливостью, жестокость же человека – безгранична.


Провинция Пактия


Недели через две-три, когда «кобальтёры» уже достаточно «обогатили свой военный опыт» в сражениях с рыбой, тушканчиками и сусликами, которые улепетывали от них без оглядки, как только они появлялись, решили проверить свою боеспособность на практике. С разрешения командира группы договорились с губернатором провинции Пактия и первым секретарем обкома НДПА, которые, вероятно, в целях безопасности проживали на территории танковой бригады, принять участие в их походе в город Зара Шаран провинции Пактия, где не было советских войск.

В поход шли 11 танков бригады и БТР с «главными силами» отделения «Кобальт» в количестве двух человек, охраны и переводчика. Это было 3.04-82 г. для Ваханова день знаменательный – исполнилось 20 лет работы в органах внутренних дел.

Шли вдоль озера по каменистой горной дороге. Добирались часа два и вот, наконец, цель похода – можно было размять кости после тряской дороги в этой железной телеге. У избалованных цивилизацией людей слово «город» ассоциируется с высотными домами, асфальтными улицами, а здесь увидели только две большие крепости с шестиметровым глиняным забором по периметру. В одной – пряталась народная власть, а в другой – верные ей войска. А вокруг ничего кроме глиняных домиков слепленных, как обычно, вместе.

Вообще кишлаки афганские издалека кажутся бесформенными кучами глины с претензией на какие-то постройки внутри, а поближе – напоминают наши садовые участки по 4,5 сотки, только надо представить, что все из глины: и дома и заборы, соединенные между собой. Высота последних, вероятно, пропорционально достатку хозяина и его желания. Узкие кривые улочки, на первый взгляд, без всякой системы, оставляют впечатление лабиринта. Здесь живут неимущие. Без света, практически без воды и еды, без каких-либо элементарных удобств, замотанные в какие-то тряпки живые существа, называемые людьми, влачат жалкое существование. По рейтингу ООН Афганистан занимает предпоследнее 181 место на планете. Сколько раз уже дома, Еремей, слушая высказывания недовольства жизнью, правительством, зарплатой, пенсией, вспоминал жизнь этих афганцев. Мы же сравниваем свою жизнь только с богатыми западными людьми.

Основной строительный материал здесь глина. Дерево – большой дефицит и продают его весом. Помнится, в Газни, «кобальтёры» долго стояли около торговца, который с самым серьезным видом на одну чашку весов ставил гири, а на другую накладывал сучки и щепки дерева и продавал по 85 афгани за килограмм. В Афганистане деревья растут, но таких лесов как в нашей средней полосе, нет. Есть лесные массивы высоко в горах, но в смутное время не каждый туда пойдет. Зато глины много и бесплатно. В нее добавляют для связки соломы, делают кирпичи и высушивают. Некоторые обжигают в самодельных печах. Раствор из той же глины. Однажды, пролетая на вертолете над кишлаком в провинции Саманган, Ваханов обратил внимание на огромные воронки около каждого дома. Он был уверен, что воронки оставлены авиабомбами. Но как-то не укладывалось в голове, зачем сбрасывать такое количество на одну деревню?

–Да это же строительные ямы, откуда берут глину – успокоил афганец, сидевший рядом.

Еремей подумал, действительно, зачем утруждать себя дальним походом за глиной, когда можно вырыть яму под окном и любоваться на нее всю оставшуюся жизнь. У каждого свое мышление.

Бывая на «югах», в командировках или в отпусках, каждый замечал неоднократно, что почва здесь не такая как в средней полосе. И цвет ее не черный, и вязкость другая. Из нашего чернозема дома не построишь, разве что – завалинку. Это всем понятно, однако не до всех сразу доходит. Несколько лет назад в брошенной деревне в Кондольском районе, где у Еремея дом на правах дачи, появился сосед со звучной фамилией Руцкой, проживавший ранее где-то в Закавказье, и сразу активно принялся за постройку дома, как в свое время его однофамилец, губернатор, за разведение французских коров в Курской области. Строил из дикого камня, который возил на своих «Жигулях» из ближайшего оврага. Три года выкладывал стены, но они дважды рушились.

Как-то Еремей посетил его и увидел около дома такую же воронку.

–Зачем яму вырыл перед окнами? – спросил он и был крайне озадачен, услышав, что земля используется для кладки стен.

– Это же не глина, она не идет для постройки, все развалится – пытался он и соседи образумить строителя, но не убедили и он в третий раз, начал возводить рухнувшие стены. Все лето упорно трудился и даже положил два бревна перекрытия, пока осенью дожди и ветер снова не развалили дом. Природа создала нас легкомысленными, чтобы утешать в несчастьях. И с тех пор, в деревне, из зарослей бурьяна и крапивы укоризненно глядит недостроенный памятник человеческой недалекости.

Но вернемся к нашему походу. Прибывшие, прежде всего, посетили крепость, в которой располагалась народная власть. Внутри, как и везде у афганцев, живущих в глиняных клетушках – теснота и нищета. «Кобальтеров» больше всего интересовала оперативная работа по линии царандоя. (афганская полиция). Познакомились с молодым парнем, который занимался этой деятельностью. Он прошел обучение в СССР и сносно говорил по-русски. Сам из какой-то дальней провинции Афганистана, где живут его родители. Дома не был больше года. Родители не знают, жив он или нет и сообщить нет возможности. Родственников здесь тоже нет. Посетовали на его судьбу. Поспрашивали о работе с населением – хотели поучиться, но пришлось учить его. Он соглашался с «шурави» во всем, и попрощались дружески. Покидая крепость, Ваханов оглянулся на провожавшую их тоскливую фигуру, и ему стало грустно. В жизни чаще услышишь поучение, чем утешение.

За воротами крепости увидели частный грузовой автомобиль с наращенным кузовом до 4 – 5 метров, который заинтересовал любознательных приезжих как еще одна афганская особенность. Он сверху до низу был разрисован яркими цветными картинами. Такие нарядные машины часто потом встречались на горных дорогах. Называли их «бурбухайками». В основном, немецкого производства, как более выносливые. Советские грузовые машины спросом не пользовались. Нередко нагружали их ящиками и мешками запредельно, до верха и на самом верху еще человек 5-6 пассажиров. Еремею казалось, что на такой высоте во время движения, где нет никаких ограждений, только обезьяна может удержаться, вцепившись за мешки четырьмя конечностями, но очевидность подтверждала обратное – почти на каждой машине на верху сидели пассажиры. Не следует смешивать того, что нам кажется невероятным и неестественным, с абсолютно невозможным.

Первая войсковая операция, как обозначаются такие походы во вражеский тыл, закончилась благополучно, без единого выстрела. Покрытые дорожной пылью, но довольные первым испытанием странники снова вернулись в «Сочи», где в ожидании перевода в полк, продолжали истязать волейбольный мяч, осматривать окрестности и ловить рыбу. Рыба названная таким безобидным женским именем «Маринка», тем не менее считалась ядовитой. Большинство из команды, и особенно в полку, сильно заботившихся о своем здоровье, даже не хотели попробовать ее. Действительно, внутренняя полость рыбы была покрыта какой-то черной пленкой. Отчаянные же «сочинцы» ее соскребали, рыбу чистили и с удовольствием употребляли в жареном, вареном и сушеном виде. Ловили по потребности. Видя, что эксперимент удался, и никто из «безрассудных» не умер, осторожные товарищи, наконец, решились попробовать деликатеса, после чего имидж «Маринки» сразу поднялся. Чтобы удовлетворить все запросы пришлось сменить орудие лова на более суровые и даже жестокие. Глушили уже не гранатами, а тротиловыми шашками до 400 гр. и на автомобильной камере подбирали всплывшие крупные экземпляры. Снаружи никаких повреждений, а внутри – ребра этих несчастных рыбин были раздроблены на мелкие кусочки. Можно представить, сколько погибает молоди от подобных браконьеров у нас в России, думающих только о своей животной выгоде. Кто не разобрался вчера, тот не найдется завтра. Вода не сжимается. Вспоминается, как в водоеме недалеко от Джелалабада два «шурави» подобным способом «ловили» с лодки. Один беззаботно сидел на носу, опустив босую ногу в воду, а второй кинул довольно далеко – двухсотграммовую. После взрыва, сидевший с диким криком выдернул ногу, как из кипятка, и стал ее ощупывать.

–Думал,– говорит,– оторвало.

Читающим эти строки, может показаться, что жизнь в Афганистане протекала безмятежно. Но это было не так. С начала афганской войны погибло уже более полутора тысяч советских воинов. Сарафанное радио неоднократно приносило вести о сбитых вертолетах, не говоря уже о подбитой технике. Спецподразделениям в п. Сарде душманы тоже не давали расслабляться, периодически провоцируя ночные перестрелки Шла информация, что хотят напасть, похитить советников, за которых их принимали. Они почему-то ценились выше, войсковых офицеров. Нередко ночи проводили в бронежилетах, с пальцем на спусковом крючке автомата. С каждым днем обстановка все больше накалялась. Еще совсем недавно, по рассказам, из Газни в Кабул можно было ездить на «Жигулях», а сейчас опасно – даже на бронетехнике в одиночку. Тем не менее, пока живу – надеюсь.

Недалеко от п. Сарде возвышалась Змеиная гора, по карте высотою 2253 метра с голой, предоставленной всем ветрам вершиной. Отважные «кобальтёры», вшестером, во главе с командиром отделения решили покорить ее. У Еремея уже был опыт восхождения на Кавказских горах, которым он поделился с будущими «альпинистами» Это было в 1974 году, когда из турбазы, в Баксанском ущелье – отдыхающие туристы, собранные из разных городов, с рюкзаками двинулись группой в 70 человек в сторону самой главной вершины Кавказа – Эльбруса. Дорога серпантином петляла среди скал и скрывалась где-то вверху. Группа состояла из молодых энтузиастов, в основном, впервые увидевших горы. К ним относился и Ваханов. Инструктор вел группу очень медленно, так как сказывался недостаток кислорода. И чем выше, тем меньше его, поэтому частые привалы. Еремей не ощущал недостатка кислорода, а, наоборот, чувствовал прилив сил, вероятно, спорт и утренние пробежки способствовали этому состоянию. В вышине стихии огненная и воздушная очищают пространство не только физически, но и внутренне, и прана – жизненная энергия – свободнее проникает в организм. На очередном отдыхе он увидел как трое – два парня и девушка, отделились от группы, и ушли вперед. Ваханов спросил инструктора:

–Можно мне пойти с ними?– последний внимательно посмотрел на него:

–Если сможешь, иди.

Еремей догнал ребят, и они авангардом продолжили путь к пункту будущей ночевки. Домик «105 пикета», место первой ночевки поднимающихся туристов, построен прямо у края многовекового ледника, бесконечно сползающего для того, чтобы таять внизу, и вновь нарастать вверху. Вчетвером сразу принялись за подготовку ужина и ночлега для своей группы: натаскали дров, заготовили ледниковой воды и стали ждать «путешественников». Они пришли только через несколько часов. Осталось им пройти последние 100 метров, но самых крутых, и некоторые «сдохли», даже теряли сознание. Еремею пришлось брать, потерявших силу, на «мельницу», спортсмены– борцы знают этот прием, и заносить наверх. Одна из обессиливших была женщина – врач и рядом ее муж, дошедший до изнеможения, а второй -парень 17 лет, который нес полный рюкзак камней, но силы не рассчитал. Кто-то посчитает его безрассудным, кто-то посмеется, но этот парень Ваханову понравился – он хочет стать сильным человеком. Не каждый может похвастаться устремлением в преодолении себя. Мы на многое не решаемся не потому, что оно трудно; оно трудно именно потому, что мы на него не решаемся.



Ночью проснулся от страшной головной боли, думал, больше не поднимется, но в 6 часов утра – никаких признаков недомогания. Адаптация к высоте состоялась. Следующий день, поход по леднику до второй, конечной остановки «Приют одиннадцати». По пути много малых и больших (паровоз провалится) зияющих трещин, сужающегося внизу голубого льда. Тридцать метров глубины не предел. Разломы приходилось преодолевать по временным переходным мостикам. Некоторые небольшие группы туристов проходили мимо в связке, а группе, о которой идет речь, инструктор ничего не предложил. Или сильно доверял им, или не нашлось такой длинной веревки, хотя группа заметно «похудела» – слабые остались внизу. Говорят, что до сих пор в трещинах находят трупы солдат второй мировой войны, свеженьких, как из холодильника. «Приют одиннадцати», куда, наконец, доползли туристы, построенный в виде двухэтажного вагона с закругленными углами и каменной башней, расположен на высоте

4200 км. Главное его достоинство не высота, покоренная устремленными путниками, а незабываемо-величественный вид, который открывается отсюда. Стоишь выше Кавказских гор, изрезанных глубокими расселинами, заполненными нетающим ослепительно-белым снегом и торчащими из него острыми гребнями неприступных скал. Особенно красивы они в утренний час, когда восходящее солнце опрокидывает двойную вершину Эльбруса огромной тенью на главный Кавказский хребет под тобой.

Существует миф о происхождении гор: Когда планетный Создатель трудился над оформлением тверди, Он устремил внимание на плодоносные равнины, которые могли дать людям спокойное хлебопашество. Но Матерь Мира сказала: «Правда, люди найдут на равнинах хлеб и торговлю, но когда золото загрязнит равнины, куда же пойдут чистые духом для укрепления? Или пусть они получат крылья, или пусть им будут даны горы, чтобы спастись от золота». И Создатель ответил: «Рано давать крылья, они понесут на них смерть и разрушение, но дадим им горы. Пусть некоторые боятся их, но для других они будут спасением».

Для людей с утонченной психической энергией, которая помогает быстро освоиться с новым окружением, сам воздух на высоте благотворен и целебен, поэтому познавшие всегда стремятся вверх. Уже на высоте 3,5 км наше астральное тело или так называемая душа, приобретает особые свойства: уменьшается потребность в пище и сне, но нельзя употреблять вина, кофе, перца, о чем всех предупредили. Судя по тому, что к вечеру группа потеряла еще 10 человек, не все в это поверили. Возможно, и другие причины повлияли – они задыхались. Спасатели сопроводили их вниз на «105 пикет», причем две девушки проделали обратный путь на носилках.

Всего 1200 метров отсюда до самой высокой вершины Европы Эльбруса, с которой можно увидеть Черное и Каспийское моря одновременно, но без альпинистского снаряжения и разрешения спасателей эти метры не пройти, да и подготовка нужна соответственна. Как бы в доказательство, вскоре появился квартет настоящих альпинистов. Они вышли к вершине в 12 часов ночи, «посмотрели на моря», и в 8 утра уже снова были в «Приюте одиннадцати». Каждый вернулся с распухшими губами, как у бегемота после свирепой драки. Так действуют ультрафиолетовые лучи и прана на недостаточно утонченное физическое тело.

В Сарде задача была много проще, вместо альпинистского снаряжения, обычное вооружение. С автоматами, «кобальтёры» никогда не расставались. Змеиную гору покорили быстро, это только по карте она-2253 м., а в действительности, если минусовать высоту, на которой расположен поселок -2220, то получается 33 метра, хотя официально она значилась высотой 130 м. Убедились, что и название горы не соответствует действительности – ни одной змеи.

Восхождение можно назвать лебединой песней жизни в провинции Пактия, так как вскоре отделение покинуло это место – отозвали в полк.


Местожительство – полк


Закончился «курортный сезон». Он продолжался ровно месяц, как будто действительно был отпуск. Опять стали устраиваться на жительство. Поселились в одной из трех, выделенных группе «Кобальт», армейских палаток, которые длинными рядами занимали всю территорию полка. И только несколько щитовых домиков, для офицеров, диссонансом, нарушали этот тентовый строй.

В день переселения из Сарде неожиданно поднялся суровый «афганец» (песчаная буря), как бы мстя спецподразделению за оставленную «без защиты» провинцию. С диким ревом ветер пытался снести палаточный городок. Палатка, куда «неустрашимые воины» спрятались от бури, ходила ходуном, и не было надежды, что ее не сорвет. От песка, заполнившего все пространство, стало темно. Он проникал всюду, где только можно, и ощущался в носу, в ушах, хрустел на зубах. Стихия показала свой буйный нрав и, казалось, не будет ей конца, но самая грозная буря не может продолжаться бесконечно.

Еще в первые дни по прибытии в полк, все обратили внимание, что на горе, поднимавшейся над расположением полка, каждый день гремели взрывы. Думали какие-то учения, но это добывали «белый камень гор», как называли мрамор в глубокой древности. Гора была вся из чистого мрамора. Шла спешная работа по замене палаточных помещений на каменные. Ведь, известно, от тента пули и осколки не отскакивают, а желающих пострелять по палаточному городку было предостаточно. Наконец, и цивилизация докатилась сюда – построили из мрамора туалеты и не увидишь больше мирно сидящих рядышком офицеров и солдат, подобно курам на нашесте, на досках лежащих поперек вырытой траншеи.

В полку с таким охранением, уже чувствуешь себя неуязвимым, не боишься, что могут неожиданно украсть. Однако, по сравнению с «тихим» Сарде, здесь было «несколько шумно». Весь день до вечера, взрывают гору, а с наступлением темноты начинается свист и хлопанье осветительных ракет над охраняемой зоной. Иногда вдруг открывает огонь полковая батарея по целям, известным ей одной. И часто среди ночи какой-нибудь суслик или другой зверь, прогуливаясь по минному полю, и, не думая о том, что воины спят, в темноте заденет проводок –и взрыв. Несколько минут по этому месту – огонь пулеметный. Но только закрыл глаза, чтобы досмотреть сон, все повторяется снова. И так до рассвета. Но это первые бессонные ночи. Человек с нормальной нервной системой привыкает ко всему. Живут же люди около железных дорог, когда от каждого проходящего состава звенит посуда в доме. Но пока, привыкая к новым условиям, первую ночь спали плохо. Вторую ночь, тоже, так как в районе Газни, где надлежало вскоре жить, возникла ожесточенная перестрелка, длившаяся почти до утра.

В Афганистане «сарафанное» радио, которое точнее было бы назвать «брючным», потому что женщин в в\частях были единицы и ценились дорого, работало четко, и все всегда знали о происшествиях в войсках. Появились первые потери по Афганистану и среди «студентов», обучавшихся в Ташкенте. Отправили в Союз троих: одного майора из девятой группы – в Кандагаре прострелили голову, старшину милиции за пьянку и переводчика, который сошел с ума. Сотрудники МВД считались в командировке, поэтому по любому такому случаю или серьезной болезни командировку прекращали, в отличие от военнослужащих армии. Они могли болеть несколько раз и, тем не менее, продолжали службу. Конечно, командированных берегли, как более «ценных», но хотелось дослужить здесь намеченный срок и вернуться домой, победив самого себя.

Работать третьему подразделению предстояло в г. Газни, а ночевать в полку. Первое отделение уже переселилась в губернаторский дом, но для третьего – подходящего помещения пока не было.



Не смотря на экстремальные условия жизни в Афганистане, Ваханов продолжал бегать по утрам, где только появлялась возможность. Началось все с легкой руки Дидиченко Г.И., у которого он начинал работать в отделе уголовного розыска, потом утвердился в мысли, что бег полезен. Всего посвятил ему, с перерывами, 34 года, пробежав по расстоянию, от Пензы до Владивостока. Про таких говорят – «упертые». Различие между упорством и упрямством в том, что первое имеет своим источником сильное желание, а второе, напротив, сильное нежелание. Не остановила его и опасность, подстерегающая в душманском крае. Просто стал более осторожным. В Сарде бегать тяжеловато – чувствовался недостаток кислорода, и приходилось все время крутить головой по сторонам, не теряя бдительности. После переезда в полк также продолжал утренние пробежки. Огороженная территория полка была значительная. Еремей убегал в поле, где не было никаких строений, не опасаясь быть подстреленным, или наступить на мину. И был не один. На солончаковых бугорках столбиками стояли сурки, пристально наблюдая за его намерениями. Но намерения у физкультурника были самые мирные.

Поступила информация – банды готовят нападение на город Газни. Из Пакистана к ним прибыл караван с оружием. Много привезли противоздушных ракет «стрела», боеприпасов, противотанковых гранат, мин и пр. и, видимо, слышимая накануне перестрелка была прелюдией к бою.

В эти же дни в Кандагаре, входящем вместе с Газни, в пятерку самых боевых провинций ДРА, уже шла операция против шести тысяч душманов. Не обошлось без потерь у десантников.

«Отдохнувшим» в п. Сарде «сочинцам» время на раскачку не дали и уже на следующий день они всем отделением, покатили на своем восьмиколесном «Мерседесе» на работу в город Газни. Заключалась она в поисках людей, желающих помочь народной власти. И каждый оперсотрудник, с переводчиком, как говорится, в свободном поиске, должны ежедневно шлифовать улицы города на пятидесятиградусном солнцепеке. А к вечеру в раскаленном БТР, задыхаясь в поднятой им туче красной пыли, возвращаться в полк. Эти каждодневные поездки были очень утомительны, и не полезно влияли на основную цель командировки – работу с населением. От работы, наспех сделанной, всегда мало толку. Кроме того, при возвращении в полк, в вечернее время, возрастала опасность обстрела или подрыва на мине

Именно в период начавшихся поездок, на дороге из полка было обнаружено в разных местах четыре итальянские мины, установленные на определенное число транспорта. Скажем, установлена на пять, значит, четыре транспорта проезжают, а под пятым – взрывается. Возможно, БТР и проезжал по ним. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Опасность не преодолевается без риска. Однако, в связи с этими обстоятельствами, через народную власть, спешно подыскивалось помещение, а пока катались. Вскоре нашли такой дом – виллу, но переселиться не успели –«духи» поторопились его взорвать.



Вдоль дороги «Газни – полк», как бы отдельными хуторами, стояло несколько

крепостей, огороженных высокими шестиметровыми глиняными стенами. Традиции остались от древних времен набегов кочевников. Одна из крепостей была сильно разрушена. Рассказывали, что она была в пригодном состоянии до момента, пока из нее не прозвучал гранатометный выстрел по нашей бронетехнике. Были жертвы. Бандитов искать никто не стал, да и бесполезно, а поставили напротив танк, который, не спеша, уменьшил крепость до безопасных размеров. Причем, стену двухметровой толщины, даже танковые стомиллиметровые снаряды не пробивали с одного раза. Дорога стала спокойнее.

В армии любой страны, вероятно, существует негласный закон «око за око». Возможно, и на официальном уровне. Ваханов убежден, что потери были бы значительнее, если не применялся бы этот сдерживающий фактор в ДРА, который оправдывал себя. Только благодаря ему, «шурави» могли относительно спокойно ездить, жить и ходить по городу, известному негативным отношением населения к народной власти. Они боялись нападать на советских, зная, что расплата неизбежна. Но пока это окончательно дошло до их сознания – много крепостей и кишлаков было разрушено. Потом война переселилась ближе к горам. Как у каждой медали есть две стороны, так и здесь – разрушенные жилища, нередко мирных крестьян, не прибавляли сторонников народной власти. Это очень хорошо использовала противная сторона, распространяя газеты с фотографиями разрушений и убитых жителей, хотя и не всегда по вине советских войск.

В очередной приезд в Газни, перед днем афганской революции, наконец, встретились два земляка из Сурского края. Сфотографировались. Веахамин при галстуке, наглаженный, в позе гоголевского Хлестакова, а Ваханов, как крестьянин, приехавший из деревни в город, в затрапезной одежде, мятых брюках и пыльных ботинках. Сейчас, по прошествии многих лет, перебирая афганские фотографии, иногда ему становится стыдно за внешний вид «шурави», особенно первой командировки. Жалко, что посланцев России учили воевать, но не говорили, по крайней мере, не настаивали, что в чужой стране надо выглядеть внешне прилично. Они же представляли Великую державу, и внешний вид имел значение. Ходили в той одежде, что привезли с собою, а привезли не самое лучшее. Возможно, такая установка была для спецподразделений. С 1984 года уже шили приличную форму советника. Веахамин же, надо похвалить его, даже в начале не давал повода врагам для злословия.

Дружеских отношений у Ваханова с ним никогда не было, поскольку жизненные позиции разные. Еремей был тоже не против хорошей должности, но никогда не ставил это целью жизни. Трудился честно и добросовестно и считал, наивно, что в потоке действительности дно ровное. О подводных камнях жизнь заставила узнать позже. Встреча с земляком радости не принесла. Он мог бы так долго и не перечислять своих достоинств, Еремей знал о них, о его врожденной самовлюбленности. Перловая каша сама себя хвалит, а гречневую люди. Хорошо бы перечисленными достоинствами научиться побеждать свои пороки!

Нередко в жизни встречаются люди, которые не замечают своих недостатков, или стараются их не замечать, что уже похоже на умысел, если брать юридическую терминологию. Но есть, оказывается, и такие, которые тяготятся несовершенствами, но не могут их преодолеть, поскольку попадают в рабство своих порождений. Как пример можно привести радиослушателя задавшего на радио, видимо, наболевший вопрос: как избавиться от собственной наглости, из-за которой друзья и знакомые стали избегать его. Конечно, не имеет значения какой недостаток: наглость, высокомерие или иной изъян в характере, но если с ним мириться и не изживать, то пока при должности, которая, как известно, не вечная, ему оказывают знаки внимания, а потом вдруг перестают узнавать. Вакуум, образованный отсутствием порядочных людей, обязательно заполняется людьми противоположных взглядов. «Нет будущего у того, кто вызывает неприязнь к себе в сорокалетнем возрасте» – говорил великий китайский мудрец Конфуций.

Пока подыскивали «сочинцам» помещение, они, в короткие часы отдыха, навещали ребят первого отделения, уже проживавших в городе в доме «вали» (губернатора). Не отказывались фотографироваться. Кто же откажется запечатлеть себя с губернатором провинции Газни? В СССР человек такой должности – недоступен, а в Афганистане руководители области относились к ним почти как к равным, и не только афганские руководители. С архангельским «первым», приехавшим в качестве партийного советника, за одним столом пили брагу. Здесь Ваханов приобщил к мудрости жизни, что опасности и невзгоды выравнивают отношения и среди «недосягаемых» есть простые нормальные люди, были бы обстоятельства соответствующими.

27 апреля день Саурской (апрельской) революции. Вчера, с наступлением ночи наблюдали как со всех постов охраны г. Газни ракетами и трассерными очередями народная власть салютовала празднику. В провинции Пактия, тоже полыхал фейерверк, но более мощный. На другой день иранское радио сообщило, что в городе Зара-Шаран, куда кобальтеры недавно делали визит, произошло восстание. Так иранцы обозвали нападение на народную власть провинции.

В праздники никто не работает. Для воюющих день отдыха – это решение бытовых долгов: стирка, штопка и т.д., но сегодня решили сделать культпоход по окрестностям полка – на лоне природы сфотографироваться; поближе рассмотреть верблюжьи колючки и поизучать живность на земле. Белое солнце палит весь день. Негде спрятаться от его жарких лучей. Лишь скудная рыжая растительность из последних сил пытается продлить свое существование, вытягиваясь из пыли, в поисках прохладного ветерка. Но не шелохнется ни одна былинка, только у подножия мраморных гор, как в аэродинамической трубе, друг за другом проносятся маленькие смерчи. В то время еще не знали, что в Америке их называют торнадо. Они почему-то здесь, с завидным постоянством, каждый день демонстрировали свою силу.

Возвращаясь «домой», внимательно смотрели под ноги. Старались не наступить на скорпиона, которые затаились под камнями. Они ведут ночной образ жизни и днем прячутся от солнца в тени камней или норах Один вид их с клешнями и ядовитым хвостом вызывал омерзение. Скорпионы коричневого цвета – не самые опасные. По весне, когда зеленые, укус их может привести к смертельному исходу. В панджшерской операции такой скорпион ужалил солдата срочной службы, которого часа четыре трясло так, что он выбросил автомат в пропасть, однако, выжил.

Вечером праздничный ужин, а через три дня еще один праздник – 1 мая. Названия праздников особой роли не играли. Советские, конечно, почитались особо, но не игнорировались и другие. Ни у кого и в мыслях не было пропускать такие события. Подготовкой к ним занимались прапорщики – водители БТРов. Только им можно было доверить такие «важные» мероприятия.

В четвертой группе прапорщики были войсковые, а сержантский состав – охрана – милиционеры. По дисциплинированности, честности и другим моральным качествам, если сравнивать их, прапорщики очень проигрывали сержантам. Некоторые среди милиционеров, были просто замечательные ребята.

К спиртному прикладывались часто. Для этого существовали три причины: не знаешь будешь ли жив завтра, неустроенность быта, и, главная – признавали все– профилактика против холеры, брюшного тифа, желтухи. Все очень боялись заболеть – больным прекращали командировку и отправляли в Союз – поэтому неограниченно употребляли «профилактику», слепо веря в это целительное средство, хотя 50%, предыдущего состава было отправлено домой с желтухой. Сейчас панацея эта, вызывает сомнение. Не известно, кто пустил «утку», что спиртная профилактика полезна, наверно, те, кому она была и приятна. А в приятное с полезным всегда верят больше.

Сотрудники МВД, которых за десять лет афганской компании, было всего четыре тысячи человек, постоянно ощущали заботу государства. Правда, платили мало, в 7-8 раз меньше по сравнению с представителями других стран, но на снабжение продуктами, боеприпасами было грех жаловаться. Лишь бы автоколонна могла пройти из Кабула. Нередко она возвращалась, не дойдя до Газни. Особенно было болезненно отсутствие писем – единственная радость в чужой стране и лекарство от ностальгии. Иногда месяц и больше – ни одного, или вдруг целый десяток, радостное событие. Тогда сразу все не вскрываешь, раскладываешь их датам и читаешь по одному, чтобы продлить удовольствие, старались оставить несколько на другой день. В опасности и неустройстве наслаждения более сладостны. Письма домой и из дома шли долго и некоторые терялись. Конечно, самый быстрый и верный способ доставки – отправка с кем-нибудь из отъезжающих в Союз, но где найдешь столько отъезжающих?


В гуще событий


Завтра 1 мая. У многих, в СССР, этот день считался самым любимым праздником. Первые теплые весенние лучи солнца после холодных дней зимы всегда создавали праздничное настроение, и все спешили на демонстрацию. Еще не было в нашем лексиконе слова «крутые». Люди не дрожали так над своею собственностью.

Сейчас средства массовой информации дружно критикуют социализм, бывший в нашей стране. Но у социалистического строя, несомненно, были преимущества: пусть не материальные, но моральные. Люди жили беднее, но были чище духовно и великодушнее. Жилье, медицинское обслуживание, учеба были бесплатные. Искусство и спорт – дешевле, а, значит, ближе к народу. Спортсменами не торговали, как рабами в античный период. Лишних денег не было. Великий певец Муслим Магомаев за концерт получал 17 руб. 50 коп. На лишние деньги можно купить только лишнее, а из того, что необходимо душе ничего не купишь, кроме ее болезни. При социализме существовала дисциплина и моральный кодекс занимал не последнее место в сознании. Однако некоторым не нравилось, что сдерживается свобода, под которой они понимали вседозволенность. И вот она, «свобода», наступила – «что не запрещено, то разрешено». Разрешено, оказалось, все. Животные страсти, сдерживаемые ранее, вылезли, как поганки, из всех щелей. В короткий срок появились сверхбогатые, что ставит под сомнение легитимность обогащения. В древности такое богатство считалось от дьявола. Самое страшное, что психическая зараза алчности вцепилась когтистыми пальцами в подрастающее поколение и распространяется на более зрелый возраст. За каждую бумажку, за каждый чих уже надо платить. Чтобы получить «бабки» идут на невероятные подделки и обманы. Что же ожидает их в будущем? О нем не думают. Умалишенно снуют люди, не зная будущего, обреченные толпы стремятся к уничтожению. Чутье их несет к пропасти. И она не за горами.

К этому празднику «кобальтёры» купили живого барана, а превратить его в плов, поручили своим спецам-переводчикам: таджикам и узбекам – учить не надо. Однако, не всем нравился этот праздничный день. Против была Природа. Опять рассвирепел «афганец», пытаясь песком засыпать хорошее настроение «шурави». Сегодня он был в союзниках у противника. Но трудности похожи на собак – кусают лишь тех, кто их боится.



После праздников, наступают будни. Работа идет в той же схеме ежедневных поездок.

Столица провинции Газни, городок небольшой, наподобие г. Каменки Пензенской области. Можно сказать – это большой кишлак, и только в центральной части несколько каменных двухэтажных домов. Здесь, на 3-4 улицах сосредоточены все государственные учреждения: 1 секретаря НДПА, губернатора, управления правоохранительных органов и остальная народная власть, а также основная часть магазинов, называемых дуканами. У каждого здания, как в настоящей революции – человек с ружьем. Потому ходить было относительно безопасно. «Кобальтеры» нередко останавливались поболтать с ними. У здания обкома НДПА, как главного учреждения, всегда стояло двое. У одного в руках был, можно сказать, игрушечный автомат, якобы израильский «узи», а у другого более пожилого, английская винтовка «бур». Некоторые афганцы предпочитали ее автомату Калашникова потому, что по дальнобойности и прицельности автомат проигрывал. В одной из войсковых операций, из «бура» в голову, был убит полковник силовых структур. Он стоял на БТРе, разглядывая в бинокль горы, до которых было более километра. Патрон от винтовки, в отличие от патрона АКМ, под завязку набит тротилом. В младенчестве пытливые дети часто ломают игрушки, чтобы посмотреть, как она сделана. Любознательность эта сохраняется и в зрелом возрасте, но с более опасными «игрушками». В Газни, дяди в погонах часто разбирали патроны, в том числе крупнокалиберные от КПВТ и ДШК, чтобы достать порох. Самое сложное – вытащить пулю без специальных приспособлений, которая очень плотно запрессована в патроне. В какой-то провинции переводчик из команды «Кобальт» с солдатом – срочником решили не вытаскивать пулю из патрона КПВТ, а отрубить топором. В результате, переводчик лишился руки, а солдат – глаза. Лишь несчастья учат глупцов благоразумию.

За пределами центра г. Газни, на соседних улицах, где также были торговые лавки и товары подешевле – даже для народной власти запретная зона. Это была уже душманская территория. Известно, что запрещенное всегда кажется слаще, а дешевизна как магнит притягивает меркантильность. И однажды переводчик уговорил Ваханова пройти дальше метров триста на запретную улицу. У каждого из них, как всегда, автомат через плечо и пистолет на поясе под рубашкой. Дукандоры встретили их настороженно и неприязнено. Один из продавцов с угрозой произнес:

– «Мушаверам» сюда не надо ходить, – и в глазах неприкрытаяненависть.

Впервые они столкнулись с такой открытой враждебностью и поняли, что чем не быстрее унесут ноги, тем меньше риска. Как-то сразу потерялся интерес к дешевым товарам. Уходили внешне спокойно, но внутри все дрожало от напряжения. В воображении рисовалось дуло винтовки, нацеленной в спину, ощущалось почти физически.

Начальник афганского отдела борьбы с бандитизмом, которого информировали об инциденте, посоветовал туда не ходить и как аргумент привел, что они сами там не рискуют появляться. Дня через три оперативники стали свидетелями, возникшей около этих дуканов перестрелки. Оказалось, обстреляли самого начальника ОББ, который говорил, что они туда не ходят. Значит, ощущение спиной имело под собою реальное основание.

По обеим сторонам главной улицы города, где можно было ходить, двумя сплошными рядами тянулись торговые лавки, с открытыми прилавками. На ночь их закрывали только жалюзи и маленький висячий замочек, указывающий на отсутствие хозяина, как делалось в российских деревнях – на дверь с внешней стороны накидывали крючок или накладку. С приходом советских войск прибыль афганских коммерсантов значительно увеличилась. Но они еще не знали, чем грозит приход цивилизации, и простодушно верили в незыблемость своей религии. Разве может удержать замочек дверь, если под него просунуть трос и дернуть БТРом? «Не так страшно стадо зверей, как один лиходей».

Среди продавцов нередко можно встретить детей 5-7 лет, которые целый день с утра до вечера сидят за прилавком. Афганцы очень рано приучают их к труду. «Мушаверы» наблюдали, как они помогают взрослым: копаются вместе с ними, перетаскивают какие-то вещи. Часто встречали таких детей на улице с большим коробом за спиной, куда ловко палкой с изогнутой проволокой на конце закидывали оставшийся от лошадей сухой навоз. И все, увидев советских, с цыганской настойчивостью, обязательно просят «бакшиш» (подарок). Но как все дети очень любознательны. Редко какая фотография в городе обходилась без их любопытных физиономий на переднем плане. Если умирает любознательность, значит, пришла старость.

Дети быстро схватывали русские слова, помогали в этом и наши шутники. Когда бывшие «сочинцы» впервые появились среди ларьков, в одном из них пятилетний дукандор, уверенный в своем знании русского языка, важно спросил:

–Чего надо? Гондоны надо? Вопрос сначала их озадачил, потом развеселил. Если бы он не был задан детским голоском, то прозвучал бы издевательски. Дело в том, что эти изделия негде было применять. Курсантов строго предупредили еще в Ташкенте, что женщин в Афганистане нет, и к тем, кто будет ходить по улицам мимо нас нужно относиться как к проходящим овцам. В американскую армию хоть резиновых баб поставляют, а советские были обречены на полное воздержание.

С женщинами в этой дикой стране, действительно, нельзя не то, что разговаривать – даже смотреть в их сторону. Они все ходили в парандже и, встречаясь с «шурави», быстро пробегали мимо. Рассказывали, что если афганец увидит, как женщина разговаривает с чужим мужчиной, то может зарезать. У них отношение к жене как к самой дорогой собственности, потому что они покупают ее ( выкуп) за очень большие деньги. И даже в домах комната делится на две части, где на женскую половину-запрет для мужчин. Позже в провинции Лагман Еремей познакомился со старым афганцем, у которого сыну только 1,5 года. Когда спросил, почему родил так поздно, он ответил, что копил на жену всю жизнь и только на склоне лет мог приобрести ее за 150 тысяч афганей. Эту тему мужики иногда обсуждали за рюмкой самогона – вот бы собрать в нашей стране из злачных мест всех «лебедей» и раздать за пол цены. Государству прибыль и афганцы были бы довольны. Видимо, по причине недоступности женского пола, в афганской армии процветал гомосексуализм и не только в армии. Те, которые учились в СССР, привезли с собою русских жен. Иногда на улице, особенно в Кабуле, навстречу идет женщина, как всегда в парандже, а с нею ребенок с рязанской мордочкой. Тяжко, вероятно, пришлось нашим соплеменницам после вывода войск.

В Кабуле можно много увидеть женщин с открытыми лицами, особенно среди молодых и студентов, а в Газни было только три смелые – работавшие в каком-то государственном комитете. С их стороны действительно подвиг ходить без паранджи в такой глухой провинции. Среди ортодоксальных мусульман вынашивались планы убить их, и уже были покушения. С одной из этих женщин, возглавлявшей то ли комсомол, то ли комитет по правам женщин Ваханов познакомился через ее брата, его молодого друга, помогавшего укреплять народную власть. Он пригласил к себе домой, где Еремей с ней побеседовал. На прощание он подарил ей медвежонка в миниатюре – символ Олимпийских игр 1980 года в Москве. В Пензе они продавались в каждом галантерейном магазине. Глаза женщины так засияли счастьем, как будто «мушавер» подарил ей звезду с Кремлевской башни.

На востоке г. Газни возвышалась, мощная старинная крепость. Полукилометровая гора с одной стороны отвесная, придавала крепости неприступный вид. На верху разместилась афганская дивизия. Позиция удобная, ключевая. «Кобальтеры» посещали гору во время в\операций.– видно, как на ладони, перебегающих «духов». Но и последние не терялись – частенько закидывали мины. В майские праздничные дни, когда дивизия проводила операцию внизу, моджахеды, под шумок, обстреляли гору из миномета – четверых убили и 10 ранили.

В городке, в наш автомобильный век, еще сохранилось такое средство передвижения, как извозчики. Правда, не кареты, а обыкновенные как в России, телеги с наращенными бортами, запряженные малорослыми лошадками. Но как они их разукрашивают! Разноцветные ленточки, ремешки, кнопочки, на подобие машин-бурбухаек. Афганцы, как все восточные народы, любят яркое. Зайдешь в магазин «ткани» – глаза разбегаются. Наши среднеазиатские торжимоны (переводчики) чемоданами отправляли материал домой. Повозки– такси всегда были полны женщинами в парандже и детьми. Скорее всего, им не хотелись встречаться с «шурави». Ведь для них это тоже было смертельно.

На окраине провинциальной столицы был большой меховой базар. Даже из Кабула приезжали заказывать дубленки. Здесь в грязных деревянных бараках. выделывали шкуры и шили из них одежду. Качество было плохое, но дешево.

Начало мая не прошло без происшествий – подорвался полковой БТР на фугасе. Это был тот случай, о котором говорилось вначале. Фугасом называлась гильза снаряда или какая-то другая форма, начиненная тротилом, который закапывался на проезжей части. В действие приводился дистанционно, поэтому редко промахивались. Страшная штука. Сила его много мощнее обыкновенной мины. Отрывается сразу два колеса у БТРа, или два катка у БМП.

Весна отрицательно подействовала на здоровье сорбозов (солдат) и положительно на активность бандитских формирований. В афганской дивизии возникла эпидемия желтухи, а сотрудники с\подраздилений часто контактировали с ними, ходили вместе на операции.

В провинции Мазари Шариф троих «кобальтеров» расстреляли в «Жигулях», правда, не до смерти. Были и другие потери. На совместной войсковой операции, афганский солдат случайным выстрелом прострелил советского солдата насквозь и этой же пулей ранил второго в бедро. Не даром народная мудрость говорит, что даже не заряженное ружье один раз в год стреляет, а в «афгане» оперативники постоянно ходили с заряженными «ружьями», поэтому «случайных» было много. Самонадеянность всегда бывает спутником недисциплинированности. В палатке, доставшейся «кобальтерам» по наследству от проживавших ранее военнослужащих срочной службы, можно было звезды считать через пулевые отверстия в тенте.

В это же время над Газни подбили афганский МИГ и он рухнул на город.

«Кобальтеры», «гуляя» вдоль дуканов на безопасных улицах, тоже иногда попадали под перекрестный огонь. Но не они были целью, а реализация конфликта между силовыми структурами и моджахедами, не достигших консенсуса. Пули свистят, дукандоры бледнеют и прячутся за своими товарами. «Шурави» тоже не оставались на виду. Обычно такие перестрелки продолжались не долго.

Буквально в каждой торговой лавке продавался черный (иногда рыжий) камень со специфическим запахом. Афганистан– страна горная, а этот камень, называемый «мумиё» можно только найти высоко в горах, в труднодоступных местах. Специалисты определили, что вещество камня очень целебное. Содержит до 30 микроэлементов, в том числе и грибки подобные пенициллину. Эффективно лечит многие болезни, а также помогает при отравлениях, укусах змей, скорпионов и других насекомых. Но самое ценное качество – улучшает процесс образования костной ткани, заживления ран. Поэтому в полевых условиях активно использовался в воинских частях. Образуют это лечебное средство мыши, питающиеся высокогорными чистыми растениями, каждое из которых несет в себе целебность. Их вековые испражнения находят в расщелинах скал, где мыши сделали себе «общественный туалет». До чего только не докопаются люди.

Однажды, как обычно, работая по городу, Ваханов с переводчиком шли по достаточно оживленной улице, приближаясь к дуканам. По другой стороне, навстречу двигался старик – афганец. Они бы не обратили внимания, если бы он вдруг не присел на тротуаре, сняв полотняные шаровары. Ему приспичило оправиться по легкому. Как потом объяснили, по правилам шариата мужчины это должны делать, сидя на корточках. Женщина, в парандже, спешащая на базар чуть не упала через него. Идущие по тротуару афганцы, обходили его со всех сторон, не обращая на сидящего никакого внимания. Старик, не торопясь, закончил процесс, взял щепоть дорожной пыли, присыпал свой детородный орган и спокойно продолжал путь. Наверно, не так уж был не прав Дарвин, говоря о происхождении человека.


Угроза


С середины мая для «кобальтеров» начался тяжкий период. Почти весь личный состав полка, их защита, вместе с техникой был переброшен под Кабул, оставив трофейную команду, часть танкового батальон и охранение. В Афганистане в каждой из 30 провинций формально, при советской поддержке, была народная власть. А вот рядом с Кабулом, где-то в 60 км, в долине реки Панджшер, такой власти не было. Как бельмо в глазу. Когда доложили члену Политбюро ЦК КПСС Устинову об этом ущелье, по рассказам сведущих людей, он перечеркнул его на карте, сказав, чтобы больше о нем слышал. Гладко было на бумаге, да ущелье это полностью контролировалось прекрасно вооруженной и укрепленной шеститысячной группировкой мятежников под командованием Ахмад Шаха, который до этого не подчинялся ни одному правительству. Они имели свой аэродром, много хорошо обученных китайских и пакистанских наемников. Там было более ста пещер, приспособленных к обороне, а всего 230 точек многоярусной системы огня. В госпиталях работали французские медсестры. На их территории якобы был алмазный рудник – есть чем платить. Но не повезешь же члена Политбюро показывать Панджшерское ущелье? Остается действовать. Для исполнения плана, начертанного на карте грозной рукой, была организована крупномасштабная, совместно с афганцами, войсковая операция с трехкратным перевесом сил, в числе которых был задействован и советский полк. Всего по данным книги А. Ляховского «Тайны афганской войны» в операции участвовало – «более 320 танков, БМП, БТР,155 орудий и минометов, 104 вертолета и 26 самолетов». Но тяжелая техника эффективна в поле, а не в горах, где и пешком – проблемы, тем более все дороги минировались. Основная нагрузка легла на живую силу – наших воинов. Десанты, поиск, зачистки.

Старшего лейтенанта, командира взвода АГС, часто заходившего в полку к оперативникам на огонек, после в\операции, через месяц, не узнали – почернел весь и высох, как мумия. Рассказывал, что двигались войска тремя колоннами в пешем порядке по гребням высот и дну ущелья, протяженность которого около семидесяти километров. Вертолеты высаживали десант, повисая в двух метрах над землей, под шквальным огнем. Первый же командный пункт с офицерами взлетел на воздух. Мы многому научились. Первое время подводила наша доверчивость. «Шурави» посвящали афганских командиров в секретные планы, а они становились достоянием противника. Утечка информации не вызывает удивления потому, что даже у первого секретаря провинции Газни, родной брат был главарем банды. Во многих семьях родственники разделились. Из полка, в числе прочих потерь, погибло шесть офицеров. Молодой лейтенант Михайлов, за месяц до рождения ребенка, получил ранение в живот. Шли верхом ущелья, спустить вниз в долину, где были тыловые службы, не было никакой возможности, даже доставка питания была проблематична. Через четыре часа умер – перитонит. В этой же операции погиб замполит полка Апарин. Запомнился потому, что в Пензенском РОВД был участковый в Б. Елани с такой фамилией. Он лежал тяжелораненый на открытой площадке, простреливаемой с обеих сторон, и просил помощи. По уставу положено спасать командира в бою. Двое бойцов пытались это сделать, но обоих стрелок уложил по очереди. Затем в офицера было послано еще две пули – он дернулся, как-то странно всхлипнул и затих.

Уход полка на операцию не остался не замеченным душманами Газни. И они решили воспользоваться неравенством сил. Пошла информация, что готовится нападение на полк – танковый батальон поднят по тревоге. Появились две мобильные группы хорошо вооруженных террористов, которые первым делом обстреляли дом губернатора, где размещалось и первое спецподразделение. Потом все ходили смотреть пробитую гранатой дыру в стене. Никого, к счастью, не задело. Царандой вынужден был сражаться с бандами в Газни своими силами без советской поддержки. Понесли значительные потери и потеряли бронемашину, сожженную душманами. Ночью, окрыленные успехом, духи обстреляли палаточный городок полка, который был разбужен пушечными залпами арт. дивизиона. Стреляли по скоплениям нападающих. Серьезная обстановка заставила командование срочно вернуть в полк часть бронетехники и продемонстрировать свою силу.

Получив отпор, бандформирования пока не рискнули больше нападать на полк, а сосредоточили усилия для захвата автоколонн с продуктами и боеприпасами. В колонне, двигавшейся из Кабула, был подбит бензовоз. На помощь ушли 14 БТР, хотя автоколонны всегда имели в своем составе бронетехнику. Моджахеды подбили два полковых БТРа. Пришлось выслать на помощь оставшийся резерв – 5 БТРов.

На следующий день нападение на другую автоколонну. Подорвана почтовая машина. Есть потери среди личного состава. Обстреляли 2 трайлера, на помощь вновь двинулась бронетехника. В конце мая зажали колонну в 18 км от Кабула. Целое сражение, опять убитые и раненые – в полку объявлена повышенная боевая готовность. Убит офицер. На выручку отправились 12 танков и 11 БТРов. Дорога заминирована.

Все банды объединились и сосредоточились вокруг Газни, до семи тысяч бандитов. Непременно хотят разгромить полк. На минных полях вокруг него участились взрывы. В напряженной обстановке в ночное время уже и безобидный свист осветительных ракет не дает уснуть. Добавляла накала и, вступившая в свои права, непривычная для российских жителей жара. Но напрасны были усилия врагов. «Шурави» не для того пришли помогать, чтобы быть побежденными.

В палатке душно и жарко, даже под простынею, а приходится накрываться дубленками из овчины. Прошлой ночью сотрудника ужалила в ногу фаланга – это такой здоровенный паук. Уже с вечера они висят на стенках палатки. Им почему-то нравилось общество россиян. Никто бы не возражал против их присутствия, если бы укус этих тварей не был ядовит. Потерпевший, от сильной боли не мог уснуть до утра. Переводчики из Средней Азии, с детства знакомые с этими пауками, подсказали, что овечья шерсть отпугивает их, поэтому из двух зол выбираешь меньшее.

При постройке мраморных казарм, которые потихоньку вытесняли армейские палатки, наши солдаты – умельцы добавляли в раствор глину. Добывали ее у кишлака Арзу, в 6 км. В очередную поездку отправились прапорщик с двумя солдатами, один их которых – водитель. Подъехав, как обычно, поставили машину, к колесу приставили три автомата калибра 5,45. а сами копать – в яму. Пока работали, подошли шесть сельчан, завели беседу, автоматы на виду. Они спокойно их забрали и расстреляли всех троих. Опыт работы Ваханова в уголовном розыске говорил ему, что, отлучаясь на время, нежелательно вещи или ценности оставлять на виду, скажем в машине. У прохожего, не имевшего намерения совершить кражу, желание может возникнуть внезапно при виде их. Возможно, и афганцы пришли без намерения напасть, пока не увидели оружие. Беспечность часто бывает причиной многих бедствий. Бандиты ушли, убедившись, что всех троих положили. Но после, водитель, раненый двумя пулями в голову, очнулся, выбрался из ямы, доехал до полка и сообщил о происшедшем. На занятиях в Ташкенте рассказывали, что пули калибра 5,45 со смещенным центром и, попадая в тело человека, начинают там кувыркаться, что приводит даже от одной пули 95 % смертельного исхода, а здесь две пули в голову и человек мог доехать до полка. Не всегда теория дружит с практикой. Коварное убийство военнослужащих породило возмездие, о чем не могли не знать убийцы – 60 снарядов по кишлаку. Может быть, жители и успели спрятаться в подвалы, как они обычно делают при обстрелах, но там же придется и жить, поскольку дома их превратились в развалины.

Май завершился гибелью в Кабуле еще одного «кобальтера» – москвича, прибывшего месяц назад. Банальное автодорожное происшествие – попал под колеса афганского автомобиля прямо около ворот Представительства МВД СССР. Подробности неизвестны, но известно, что Кабул это не Москва и перебегать улицу перед идущим транспортом здесь опасно. Правил никаких нет кроме одного – кто стукнул тот и виноват. На главной улице столицы ДРА есть даже разметка дорожная – сплошная полоса, а что она означает, наверно, не все водители знают. Потому чтобы не пересекали, дополнительно кладут на нее по всей длине обломки скал и крупные валуны. Не было случая, чтобы кто-нибудь нарушил эту дорожную разметку. ГАИ, как служба, по всей видимости, находилась только в стадии формирования. Из девяти провинций, где Ваханову пришлось быть, только в Кабуле видел инспекторов автомобильной инспекции на дороге. Но каждый из командированных в Афганистан, при желании, мог за бутылку водки поменять свои права на международные. Похоже, эксперимент по приживаемости нашего опыта в чужой стране, прошел удачно.


Практика выживания


Начало июня ознаменовалось переселением третьего отделения в г.Газни на постоянное жительство. И не только этим. Еремей решил отрастить усы. Всем известно, что человек имеет свою личную судьбу. Считают, что Бог начертал ее каждому, но древние Учения, не отрицающие и почитающие Бога, говорят, что судьбу человек создает сам своими мыслями и поступками, а Бог контролирует только справедливость воздаяния, то есть, чтобы посеявший собирал именно тот урожай, который посеял. Поэтому не всегда нам понятны поступки людей. Почему один любит утренний бег, а другой – утреннюю рыбалку; Почему один любит парную баню, а друг стал «моржом». Почему один решил отпустить усы, а другой – бороду? Конечно, не случайно судьба ведет и подталкивает нас сделать то или иное. Значит для чего-то нужно походить с усами в этой жизни. Вот и у Ваханова пришла в голову мысль отпустить усы, хотя в военное время иметь их опасно. В этой развивающейся стране было понятие, что с усами ходят только начальники, которые отстреливаются в первую очередь, а как его определить, если не по усам. У афганцев усы в почете. Более девяноста процентов, их носит. Все советские переводчики из Средней Азии тоже почти все были усатые. В России у некоторых народностей еще осталась традиция этой явной принадлежности мужчин. Еремей помнит – работая в Наровчатском РОВД, частенько приходилось выгонять кочующих цыган из района, так как их появление всегда сопровождалось кражами. Но выгонишь один табор – приходит другой, и все начиналось сначала. Все лето в сражении с цыганами. Так было во всех районах, но кто-то рассказывал, за правдоподобность поручиться нельзя, что один район цыгане избегали, т.к. начальник милиции сбривал усы задержанным и отпускал. У цыган это считалось позором.

Третьему подразделению определили для жительства каменный двухэтажный дом управления финансов провинции, «мустафиат», в центре города. Вокруг дома дворик, площадью около двадцати соток, огороженный низким деревянным заборчиком. Второй этаж с момента появления «шурави» опустел, чиновники, в спешном порядке покинули его. Визуально, помещение мало чем отличается от советских чиновничьих учреждений с канцелярскими столами и стульями, за исключением, может быть, того, что стекла окон, были все в дырках от пуль. Поэтому, решено было для проживания занять первый этаж, так как здесь в стеклах пулевых отверстий меньше, а второй – использовать для боевого охранения. По сравнению с полком бытовые условия улучшились, хотя не достигли «сочинских». Конечно, назвать хорошими, было бы громко сказано. Электрический свет

слабый, в полнакала – от афганского движка с 19 вечера до 4 утра. Вечером успеваешь с трудом побриться. Воду брали из арыка, протекавшего вдоль забора. Попадая сюда, вода пересекала жилые кварталы и центр города. В ней афганцы промывают и овощи и, наверно, одежду и все остальное, да и сами раз в неделю регулярно – нижнюю часть тела. Бань у них практически нет. Поэтому воду, кишащую микробами желтухи, брюшного тифа и холеры, «кобальтеры» использовали только для технических нужд. Питьевую же – черпали из того же арыка, только выше по течению, где он выходит из кяриза и начинает свое путешествие по городу. Ездили за ней почти ежедневно с флягами на БТРе. Сюда ездить тоже было опасно – душманский угол. Народная власть посещала его только во время войсковых операций. Недалеко находились развалины двухэтажного здания – бывшего единственного кинотеатра, взорванного «духами» недавно. Ни кино, ни телевизоров, ни каких-либо развлечений. С наступлением темноты жители сидят по домам или, кто в бандах, обстреливают посты. По «водовозу» тоже раза два прошлись. Направление выстрела не определишь в жилом массиве, поэтому «делаешь» 360 градусов из крупнокалиберного. Даже случайно отстрелили собственную антенну на БТРе.

Поселились по четыре человека в комнате, которую сразу же стали тщательно обустраивать, рассчитывая дожить до окончания командировки. Прежде всего, заложили окна кирпичом на две трети таким образом, чтобы шальная пуля не могла поразить стоящего в комнате во весь рост. Набили гвоздей в стенах для автоматов, пистолетов, чтобы все было под рукой. На щитках железных кроватей – бронежилеты. Под кроватями у каждого ящики с гранатами, патроны. В полку неудобства компенсировались безопасностью, а здесь сотрудники были беззащитны с любой стороны, окруженные пустырем, садом, куда они иногда заглядывали за абрикосами, и жилыми домами. Но самое неприятное – в двухстах метрах был колодец кяриза, откуда могут выходить бандиты, минуя все охранения.

Сначала Ваханов и здесь продолжал утренние пробежки по дворику, убежденный, что только физкультура защитит от болезней, но старался каждый день менять дорожку, зная повадки душманов подкладывать мины. Осторожность никогда не бывает излишней.

Потом, когда стали на ночь ставить растяжки сигнальных мин, которыми опутывали весь двор, пришлось закончить этот спорт. Каждый вечер ставили около двенадцати мин. При срабатывании она сначала одну минуту издает громкий свист, затем выбрасывает несколько ракет. В наиболее опасном направлении обязательно устанавливали две настоящие боевые мины – монки, которые при замыкании тока батарейки делали направленный взрыв– коридор до пятидесяти метров. Боевое дежурство в составе офицера с сержантом, выставлялось каждую ночь. Ответственность большая, глаз не сомкнешь.

Обезопасив себя, таким образом, ложились спать. Старались заснуть до 22, так как с этого часа обычно снаружи начиналась стрельба и среди свиста пуль ухали иногда мины и снаряды. Под такую «музыку» не обстрелянным ребятам что-то не засыпалось. Какофония звуков для неготового сознания создавала впечатление нападения банды. Но стреляли обычно, известно стало позднее, с постов царандоя (афганская полиция). Им это нравилось. Советский Союз регулярно снабжал боеприпасами, и они его, в буквальном смысле, пускали на воздух. Так было во всех провинциях, где Ваханову приходилось быть. Как запечатлеть в памяти этот необычный период военной жизни? Конечно, записать «музыку» будней. В течение десяти дней каждый вечер несколько минут магнитофон на окне записывал ее. И сейчас, временами когда взгрустнется, Еремей позволяет себе вспомнить прошлое, включая аудиокассету «Газнийские соловьи». Эти звуки как бы слились с ритмом жизни спецподразделения, стали привычными. Привычки, если им не сопротивляться, становятся необходимостью. И это ощущалось, когда в обычное время не начиналась стрельба. Тишина становилась какой-то настораживающей, зловещей. Была информация, что собираются напасть на «мушаверов», закидать гранатами. И как бы в подтверждение, каждую ночь начали срабатывать сигнальные мины. Все вскакивали «в ружье». Думали, что это собаки, которых было штук пять, задевают растяжки, но когда подняли их до уровня пояса – положение не изменилось. В таком напряжении жили. Прошло 20 лет после Афгана, но Ваханов и сейчас просыпается от малейшего шума, хотя в сновидениях Афганистан являлся только дважды.

С переселением в Газни заметно выиграла основная работа. Оперативники как бы приблизились к афганцам. Можно было приглашать на чашку чая, и они никогда не отказывались. В городе не было такой пыли как в полку, росли деревья. Рядом губернаторский сад с абрикосами. Если бы не постоянная опасность, то жить можно.


Не все сбывается, что желается


Продуктами снабжал полк, но теперь посещать его стали реже, и возникла необходимость создать запас. Но где его хранить? Холодильников нет, а днем настоящее пекло. Кто-то, родом из деревни, вспомнил, что у них холодильники всегда заменял погреб, и решение было принято. Но для этого надо вырыть яму. С фасадной стороны здания была хорошая площадка. Начали с утра, землекопов много, мужики молодые, сильные – управятся за 2-3 часа, но никто из них еще ни разу не копал афганскую землю. Некоторые попробовали и отказались. Еремею подумалось: «волынят ребята» и взял лопату. Он считал себя крестьянином, так как осенью, перед отъездом, приобрел участок на Божьей горе, в селе Засечном и успел вскопать 4,5 сотки. Со всей силой нажал на лопату и …отколупнул только три сантиметра земли. Это же настоящий камень спекшейся почвы, гранит. Конечно, у зодчих погреба сразу же закрутились «колесики» в голове – «что делать?». Придумали! Взрывать и копать. В арсенале были три двухсотграммовые тротиловые шашки. Пробили шурф, вставили одну и рванули. Все благополучно, земля как пух, но только на один штык. Дальше опять взрывать. Шашки кончились, да и земля стала вроде мягче, но уже было лень копать, тротилом легче. Опять стали думать, и «самый умный» предложил взрывать гранатами. РГД-5 поместили в консервную банку, чтобы не прижало рычажок запала, привязали веревочку к кольцу предохранительной чеки и отогнули усики. Банку с гранатой сунули в шурф. Дистанционно выдернули чеку – получилось, правда, мягкого грунта только на пол-лопаты, но гранат – ящики под каждой койкой. Вторую приспособили таким же способом. Дернули веревочку и… эмоции застыли на лицах – чеку выдернули, а граната не подает признаков жизни. Даже «самый умный» не мог сказать, когда ей вздумается взорваться. Не подойти и не оставить, день клонился к вечеру. Снайпер Витя П. пробовал выстрелами со второго этажа пробудить в ней совесть, но она коварно молчала. Единственный выход взорвать рядом другую гранату, возможно детонация заставит подать голос. Взрыв прозвучал, и осколки просвистели, но только от одной гранаты. Главное, никто не мог вспомнить аналога в историческом прошлом военной науки. Почти в безвыходном положении. Решили использовать последний козырь – тротиловую четырехсотграммовую шашку. Положили ее рядом, подожгли шнур и укрылись. Взрыв был такой силы, что и граната сдетонировала и все окна первого этажа. И вот, в проветриваемом помещении, с сознанием выполненного долга, сели ужинать, предвкушая заслуженный отдых. Стало быстро темнеть, и вдруг за окнами дома возникла ожесточенная стрельба. Опять «в ружье». Кто воюет, не известно. Упало пять мин, две – во дворе около незаконченной ямы, возможно, хотели помочь рыхлить землю. Осколки и пули стучат по крыше. Через час все стихло, успокоилось, наконец, доужинали и добрались до кроватей.

На следующий день «подрывных дел мастера» закончили яму самым обычным дедовским способом – лопатами.

Ночные дежурства в боевом охранении, на втором этаже, были довольно часты – 2-3 раза в неделю. Трудно было первый раз, не отрывались от прибора ночного видения на автомате. Потом привыкли. Если смотреть в ночное небо, не обращая внимания на звуки выстрелов и свист пуль, то оно было даже красиво. Красные светлячки пролетающих трассеров, на черном фоне, чертили линии во всех направлениях. Особенно много их было со стороны постов народной власти. Советский батальон не претендовал на красоту, но реагировал на каждую провокацию в его сторону и посылал в темноту внушительные автоматные и пулеметные очереди. Ночью не выберешь цель, только на звук. Не принималось во внимание, что кругом жилые дома и могут находиться люди. Стена здания, где жили кобальтеры третьего отделения, со стороны батальона, расстояние до которого около километра, как пчелиные соты от пуль. Как-то двое, разговаривая в сумерках около этой стены, услышали свист пролетевшей пули, не успели забежать в дом как вторая – воткнулась рядом в стену. Вот она судьба. На первый взгляд случайно, но случайностей, учит нас древняя мудрость, в жизни не бывает. Трудно с нашим установившимся мышлением в это поверить, но все предопределено Высшим Сознанием. Пуля, впившаяся в стену, могла бы стать роковой кому-то из «кобальтеров», но не стала. Поэтому среди них и бытовала поговорка: «Кому суждено быть повешенным, тот не утонет».



В конце июня в полк приехал знаменитый ансамбль «Пламя». Артисты из Союза здесь такая редкость. Газнийских «борцов с моджахедами» предупредили заранее. Когда они прибыли в полк, то увидели импровизированную открытую сцену и море серых армейских панам перед нею. Собрался весь полк, свободный от дежурства. Сидели на приспособленных под скамейки длинных досках, а обрамляли это «море» бронетранспортеры, с которых смотрели не уместившиеся на скамьях. «Кобальтерская» бронетехника встала вряд со своими братьями БТРами. Солнце в зените, посылает вниз свои знойные лучи, но никто не ощущает этого, все внимание на сцену, особенно на певицу в красивом длинном платье. Чудные голоса и мастерское исполнение заставили всех забыть о войне, об опасностях, о трудностях жизни и оставили в душе каждого неизгладимое впечатление. Только вдали от Родины можно почувствовать этот щемящий сладкий запах ностальгии. Некоторые из их песен стали любимыми и до сих пор вызывают в сердце пережитые эмоции.

Провинция Газни считалась в Афганистане одной из самых неспокойных и плохих в отношении быта, но, привыкнув к тому, что плохо переносишь – будешь переносить хорошо. В минуты отдыха писали письма, мысленно переносясь, домой, в родные пенаты; телевизоров не было, слушали музыку – почти у каждого был магнитофон. Завидовали оперативнику из г.Иванова, он при малейшей возможности спал. Мог спать сутками. Солдат спит – служба идет. У каждого над кроватью висел календарь, где ежедневно отмечали, сколько осталось до «дембеля». Потом отказались. Страшно медленно течет время, когда зачеркиваешь ежедневно дни на календаре.

Через месяц постоянного проживания в городе, «кобальтеры» обросли новыми знакомыми – афганцами. Они часто посещали их в вечернее время. Некоторые заходили просто поговорить потому, что уважали «шурави», а некоторые рассказывали что– нибудь интересное о вражеских планах. Ваханов познакомился с Хафизом, который чуть ли не ежедневно наведывался в гости. У него в тринадцати бандах были свои люди. Здоровались по афгански: четор асти, хуб асти, джур асти. Как и принято на Востоке, прежде всего, справляясь о здоровье, семье, делах потом идет разговор. Собеседник улыбается, но полной уверенности, что за пазухой не держит камня, не было.

Завтра начинается мусульманский пост руза ( у татар– ураза). Афганцы в эти дни ходят злые – пить, есть и курить до вечера запрещено. В эти дни рекомендовано быть осторожными. А последнюю неделю рузы усиленное дежурство – в город не выходили. Народ этой горной страны очень религиозный, пять раз в день свершают намаз. Где бы не находился, расстилает коврик и молится в сторону Мекки. Гуляя по городу, можно часто наблюдать это. Однажды переводчик Ваханова купил в дукане Коран – красиво оформленную толстенную книгу на арабском языке. Продавец, прежде чем отдать, завернул ее в чистую материю, погладил и поцеловал.

Однако, как и в православии не все соблюдают христианский пост, так и не все мусульмане постятся. Но христиане делают открыто, а у них – когда не видят другие правоверные. Знакомый Хафиз во время рузы днем никогда не отказывался от обеда, тем более, если плеснешь сто грамм. Некоторые измеряют свои поступки не совестью, а мнением окружащих.

В улусвали (типа районного центра) Турган, где очень вольготно чувствовали себя бандиты, два дня силами советского полка и афганской дивизии проводилась операция. Они оказали сильное сопротивление, но куда им против мощной военной техники. МИГи, прямо из Союза, бомбили с воздуха. С вертолета корректировали цели. Разве мог Еремей предположить, что спустя два года сам будет выступать в роли корректировщика? В операции погибло три воина, сбит вертолет и отказал над позицией самолет МИГ, летчик катапультировался. Благополучная жизнь бандформирования в районном центре, закончилась. Душманам это не понравилось и они поклялись мстить за Турган и убивать советских. Эта угроза не была первой. Легче языком молоть, чем огород полоть. Однако ни одну угрозу без внимания не оставляли.

В свободное время, когда сильно поднимала голову ностальгия, вспоминали о необходимости защиты от болезней, скидывались по 100 афганей и на БТРе отправляли делегатов на гору, в афганскую дивизию. Здесь официально гнали «кишмишовку» – дрянь, конечно, но надо же поддержать военный бизнес и свое здоровье. Продавали ее только советским, поскольку они пользовались большим доверием. Небольшие их средства утекали также на приобретение мыла, канцелярских принадлежностей, хлеба афганского «нон», типа лаваша. Не отказывались и от свежих овощей и фруктов. На праздники баловали себя пловом. Из полка можно было привезти только консервы и сухари.

Одновременно с «народной» профилактикой здоровья применялась и медицинская. Приехали медики и начали делать прививки от брюшного тифа, холеры и желтухи. Вместо шприцов прикладывали какую-то машинку, которая разрывала кожу и вводила препарат. От гепатита делали сразу четыре укола: два под лопатки и два в ягодицы. И все это с гарантией на два месяца, а защитники афганцев уже служат – четыре, никто не заболел. Выходит, «кишмишовская» прививка по эффективности не уступает медицинской.


Душман из Андара


В Афганистане все много фотографировались. Группами и в одиночку – на фоне гор, бронетранспортеров, танков; с автоматами, пулеметными лентами, обвешанные гранатами; с друзьями, с афганцами, с верблюдами и сотни других сюжетов на память. Ваханов приехал сюда с фотоаппаратом «Зоркий». Он с детства увлекался фотографией. В 16 лет, в темноте при красном свете они, любознательные ребятишки, с интересом проявляли, запечатленные «Фотокором» стеклянные пластинки и переносили на фотобумагу. Потом появились более совершенные аппараты, но опять фотолюбители, развивая кругозор, устанавливали глубину резкости, печатали – находя в этом удовольствие. А сейчас сфотографировать, «как два пальца об асфальт», потерялся интерес к процессу. Конечно, жизнь развивается, аппараты совершенствуется, возникают другие интересы, но все же немножко жаль, что видишь только уже готовую продукцию.



Больше всего было фотографий с оружием, с которым не расставались ни на секунду, но не хватало экзотики – афганской национальной одежды. Ваханов решил заполнить этот пробел.


На фото – афганец, но под чалмой что-то уж очень знакомая «харя», хотя сразу не понять.

– Ты не знаешь этого душмана? – спросил Еремей на всякий случай местного гостя, зашедшего к ним вечерком. Он повертел снимок в руках, помедлил и выдал:

– Знаю, это главарь банды из улусвали Андар. Ну, это уже не шутки. Еремей решил продолжить опознание, отослав фотографию домой и честно написав то, что сказал знакомый пуштун. Жена была в ужасе, впервые держа в руках снимок настоящего бандитского главаря, но теща, его проницательная теща, быстро распознала подделку и признала своего зятя. Известно, что женщины народ переменчивый. От любви до ненависти – один шаг. Сейчас этот увеличенный портрет висит в спальне в изголовье жены ветерана афганской войны.

В начале воспоминаний говорилось, что город Газни с душманской стороны был под властью банды Алима. «Кобальтеры» знали его отца, который торговал на базаре мясом, и нередко покупали у него свежую баранину. Знали, что у сына был план нападения на «мустафиат», где проживали сотрудники и они неоднократно получали сведения об угрозе реализации плана, но обычно все этим и ограничивалось. Вот и опять поступили сведения, что банда в количестве 85 человек ночью должна напасть. Частые неисполняемые угрозы усыпляют сознание. Приняли обычные меры предосторожности. Стемнело. Около десяти часов вечера, как всегда, начались песни «газнийских соловьев» и среди звуков их пения сработала вдруг сигнальная мина, которые уже давно не беспокоили. Насторожились. Около входа в здание на ночь всегда ставился БТР. Дежуривший в этот день ростовчанин Миша, выскочил с автоматом во двор и из-за бронетехники увидел тень, он уже начал давить на спусковой крючок, как тень закричала:

– Не стреляй, это я Хатуев!– Только трезвая интуиция Михаила спасла переводчика от неминуемой пули. Оказывается, они в комнате что-то отмечали, а потом виновник, переполненный жидкостью, вышел на воздух и заплутался в минных растяжках. Этот случай не был единичным. Вообще в Афганистане было много не боевых потерь по пьяной лавочке.

В другой раз, вечером Ваханов, как всегда, сидел на койке, в своем уголке, работая с картой. У него много было работы. Информации даже от одного Хафиза хватало на все отделение. За окном постреливали как обычно. Сосредоточившись, он с головой ушел в работу и перестал замечать окружающее. Внезапно выстрелы стали громче и затем началась такая пальба, что Еремей невольно пригнул голову и потянулся к автомату. Оглядывая помещение, в другом углу комнаты увидел покатывающихся со смеху сотрудников, которые включили магнитофонную запись прошлой войсковой операции. Иллюзия была очень реальной.

Июль в средней полосе самый жаркий месяц, а что говорить о стране на тысячи километров южнее? Спрятаться негде от зноя. Палатка не спасает, а в каменном доме совсем другое дело. Афганцы много выигрывают, строя свои дома из глины. В середине дня, в самую жару, вообще невозможно работать, энергия как бы уходит из тебя, поэтому рабочий день прерывается на 2-3 часа и переносится на более позднее время. В один из таких дней, начав работу в торговом центре города, где шла бойкая торговля всевозможными товарами, в том числе деревом и металлом (чайники, сковородки, кастрюли и пр.) которые тоже продавались на вес, зашли отдохнуть от жары к себе в дом. Еремей решил черкануть домой письмишко. Неожиданно на улице возникла перестрелка. Пули зацокали по стенам. Ребята за автоматы и на второй этаж, письмо осталось лежать не дописанным. В единственное окно, выходящее на противоположную от фасада сторону здания, увидели в трехстах метрах от дома, проходящую советскую автоколонну, и обстреливающих ее группу бандитов. Они буквально были в пятидесяти метрах от окна. Ответный огонь советских воинов из колонны и производил неприятные цокающие звуки в стене. Оперативники, возмущенные наглостью бандитов, из окна открыли огонь по ним, один захромал. Неожиданная помощь советским с тыла не привела «духов» в замешательство – развернулись и по окну из автоматов. Ощущение, когда в тебя стреляют с близкого расстояния, словами не описать – этот надо испытать. Страх – душевное потрясение, вызванное ожиданием смерти, усиливает звуки выстрелов, и кажутся они громоподобными. Ваханов почувствовал, как волосы зашевелились на голове. Ощущение истинное, так как трепет ужаса вызывает сокращение кожных нервов на затылке и означает, что нервное вещество позвоночника посылает защитную стрелу. Когда поддаешься страху перед ужасом, начинаешь ощущать ужас страха.

Поддержка автоколонны с тыла, все-таки заставила бандитов прекратить обстрел и скрыться, а победителей – праздновать победу и ожидать мести банды Алима. Для «кобальтеров» это было огненное крещение, в том числе и для Еремея, который ощутил после какое-то психическое перерождение. Индивидуальные особенности человека, конечно, диктуют разные сроки, чтобы почувствовать себя обстрелянным. Но ему, для достижения этого, надо было четыре месяца кланяться каждой пролетевшей пуле.

Нападение на колонну в центре города переполнило чашу терпения командования. Решено очистить Газни от контрреволюционного элемента. Войска окружили город и началась зачистка под названием «Фильтр». Задержано 293 человека, подозреваемых в участии в бандформирования. Сотрудники спецподразделения «Кобальт» привезли несколько знакомых афганцев из местногонаселения, поддерживающих народную власть, поместили их в БТРы и через окно они негласно проводили опознание бандитов. Опознанных много и в их числе – главарь одной банды – Абдулло, как в фильме «Белое солнце пустыни», наверно, родственник того бандита.

Вечером уже дома во время общего ужина кто-то с соседней крыши, мстя за задержанных и пытаясь испортить оперативникам аппетит, пустил очередь из автомата по окнам столовой, правда ни одна пуля в окна не залетела – все в стенку. Злоба помешала даже хорошо прицелиться. Печально, что стремление людей уменьшить зло, порождает зло новое.

Бандиты летом нападают всегда активнее. Иногда дерутся между собою, доходя до перестрелок. На востоке каждому главарю хочется стать главнее других. Может быть, повлияла в/операция или что-то другое, но через несколько дней три банды пришли сдаваться. Если говорить о так называемых бандах, в которых примерно по 30 человек, большинство обыкновенные крестьяне, собранные из окрестных деревень. Думается, не многие из них горели желанием воевать против народной власти, но куда деваться, если под контролем народной власти было всего от 7 до 13% территории. Поэтому некоторые из этих «моджахедов» днем работали на своих огородах, а ночью выходили обстреливать посты. Одежду не меняли, и часто опознать их можно было по следу на плече, оставленном ремнем автомата. Обычно при проведении операций в кишлаках, сопротивление оказывали редко. Главные оппозиционеры, поставившие целью свержение власти ДРА, руководимые из Пакистана, имели постоянных стрелков, и дислоцировались в пещерах гор вокруг Газни. С ними были американские советники. Каждый вечер, с наступлением темноты, на автомобилях спускались с гор группы душманов для обстрела города. Американские советники фотографировали их работу. Надо же отрабатывать поставку бесплатного американского оружия.


Баня


Если афганцы привыкли обходиться без бани, если им достаточно вымыть себя в арыке до пояса, хотя пахло от некоторых – собаки на них бросались, то для русского человека, в такую жару, без бани просто не выносимо. Поэтому везде, где бы советские не селились, сразу начинали строить баню. В Газни, поселившихся в «мустафиате», первое время выручали сотрудники проживавшие в доме губернатора, но намекали, что не плохо бы построить свою. Поэтому, на очередном «спортивном» собрании решили построить собственную – прямо на поляне перед входом. Почему на спортивном? Так зашифровывались партийные собрания. Беспартийных посылать в командировку в Афганистан воздерживались, как идеологически не готовых к интернационализму. Все сотрудники МВД стояли на учете в ЦК КПСС и платили туда взносы.

Однако, одного желания строить – мало, его надо еще облечь в строительный материал. А что можно найти в этой нищей стране? Вспомнили про разбитую крепость на дороге Газни – полк. Толстые стены ее были из глиняных необожженных кирпичей. Поехали на грузовой машине в сопровождении БТРа. Часть стены крепости была целой. Подогнали задом грузовую машину к уцелевшей части, а с другой толкнули ее бронетранспортером и верх свалился в кузов. Вся работа заняла несколько минут. Мы же не «тупые» американцы? Следующие два дня посвятили строительству. Раствор делали из этих же кирпичей. Каждый проявил себя и доказал, что мозоли на ладонях могут быть не только от автомата. Ваханов был в числе опытных каменщиков, так как буквально перед отъездом в «афган» начал строить дачу и теща, строитель по профессии, была его учителем. Когда уже выложили часть стены, подошел новый командир четвертой группы Верамсук, так как полковника недавно сняли и отправили в другую группу на рядовую должность. Верамсук, бывший командир первого отделения, очень способствовал этому, проведя большую работу среди личного состава. В наше время, когда о человеке говорят, что он умеет жить, обычно подразумевают, что он не отличается особой честностью.

Подойдя к строителям – Ваханову и еще двум каменщикам, выложившим уже половину стены:

–Зачем между кирпичами кладете глину? Их надо класть друг на друга – проявил себя «не обыкновенным» знанием новый руководителя. Если бы он не торопился показывать свою «образованность» в вопросах, которыми не владел, не пришлось бы публично объяснять значение связующего раствора в строительстве каменных стен. Разжевывание, при подчиненных, азов строительства, больно ударило по распухшему самомнению начальника, и он сразу ушел, но инцидент этот не забыл. Когда думаешь об обиде. оглянись, где сор на полу.

Главное достоинство бани – парная. Ее построили рядом. Доски привезли из полка. Хорошо придумали военные, присылать из Союза снаряды в деревянных ящиках. Доски здесь в большом дефиците. Прапорщики их с удовольствием меняли на афгани (афганская волюта) и не только доски. В в\частях из шанцевого и другого инструмента было только самое необходимое, излишки в дуканах. Ходила такая шутка: «Прапорщик, ты в части не гость, уходя из части, захвати хоть гвоздь».

Парная получилась на славу – вся из военных материалов. Под топку приспособили танковую бочку (стенки толще), куда снаружи вставляли керосиновую горелку. Внутри к бочке приварили трубу – дымоход, и на неё одели еще одну танковую бочку, для воды.

Выход из парной в палатку, которая накрывала моечную. Баня готова и опробована. Неудобства – вода привозная. Так, практически, строились бани во всех провинциях. Много «шурави», после вывода войск, оставили бань на афганской земле! Может быть, аборигены начнут, наконец, мыться?

Дня через два, третье подразделение вместе с Красной Армией – участвовали в операции в кишлак Калакази. Они на своем бронетранспортере почему-то оказались впереди колонны, за танком-тральщиком. Он катил впереди себя металлический каток с шипами и, если попадается мина – взрывается, подкидывая каток, а танк продолжает путь. Мужикам хотелось посмотреть на его работу, но душманы, надо думать, разгадали их желания. Мин на дороге не оказалось. Операция прошла без выстрелов, задержали более семидесяти человек. Возвращаясь с операции, Ваханов проехал за рулем БТРа – управление легкое как на его запорожце, который сиротливо дожидался в Пензе, в своем гараже, возвращения хозяина с войны.

Вечером пришел Хафиз и обрадовал:

– На вас ночью хочет напасть группа Саид Джаграна.

Джагран переводится «майор», бывший офицер народной власти. Его банда входила в группировку сил вокруг города. У Хафиза там был родственник, который и сообщил ему новость. Но опять информация не подтвердилась. «Кобальтеры» догадывались, что им, время от времени, специально подкидывали «дезу», чтобы держать в напряжении и чтобы служба медом не казалась.

Снова операция, но в кишлак Ахангорок. На этот раз мины на дороге были – не было тральщика – подорвался танк и машина. Участвовали в операции и вертолеты, которые бомбили нурсами (неуправляемый ракетный снаряд). «Духи» подбили один советский вертолет «стрелой» и из РПГ (гранатомет) афганский БТР. Неудачи преследовали и дальше. Кобальтерский «мерседес» на скорости проскочил яму, но поскольку подвеска не имеет мягкости как у его именитого однофамильца из ФРГ и сиденья жесткие, то в четвертой группе появились первые потери – у двоих перелом позвоночника. Один из них москвич с интересной фамилией – Затуливетер.

В спецподразделении много было не реализованной информации о складах с оружием, о скоплениях мятежников, в местностях труднодоступных. Операции туда проводить не всегда целесообразно, легче накрыть с воздуха. Ваханову запомнился первый боевой вылет. Две «вертушки» МИ-8, на которых он еще не летал, приземлились на вертолетной площадке в советском батальоне. В Афганистане по одному вертолеты не летали. Под крыльями у них кроме нурсов уже было подвешено две бомбы по 250 кг. Обычно, на целеуказание пилоты берут сотрудника, который получил эту информацию. Время обеденное и командир группы, перед вылетом, пригласил летчиков пообедать с «кобальтерами». Пилоты, к удивлению, не заставили себя упрашивать. К обеду, как в лучших гостеприимных домах – «а у нас было»– им предложили» чистую самогонку из советских продуктов. Ни у кого и в мыслях не было, что они согласятся. Если за рулем автомобиля опасно ездить пьяным, но можно где-то остановиться и переждать, а здесь висишь над горами. Парашюты на вертолетах не предусмотрены. Но «летуны» обрадовались предложению и профессионально принялись за дело. Знакомство несколько затянулось, причем каждый выпил почти по бутылке. Ваханов почувствовал, как пот струйками побежал по спине, ведь ему с ними лететь! Однако, несколько ободрился, вспомнив Наровчат, когда около РОВД остановил автомашину РАЙПО, приехавшую из Мордовии. Шофер был в не вменяемом состоянии – не мог даже стоять, но 20 км. проехал нормально. Так и здесь, с точки зрения специалистов, вертолет, может быть и делал какие-то пируэты, но, заметно не было, водители вертолета сидели плотно. Они сами вышли на цель около кишлака Нави. Еремей находился с ними в летной кабине, уточняя место по карте. Штурман потянул его за рукав:

–Смотри, по вертолету из ДШК бьют.

Внизу, на склоне горы, Ваханов увидел вспышки, как от электросварки и с испугом посмотрел на пилота. ДШК – это крупнокалиберный пулемет, устанавливаемый на наших танках. Очень любили и моджахеды этот неприхотливый пулемет. Он был в каждой банде. Убойная сила до трех километров. Известно также, что только на боевых «вертушках» МИ-24 есть броневые листы под кабиной летчиков, а кабины МИ-8 без защиты. Но штурман был спокоен – так как летели несколько выше предела, затем еще поднялись до 4400 м. Сбросив обе бомбы на цель – точность уже на совести пилотов, вернулись в батальон, и Еремей вскоре был уже дома. Первый боевой вылет прошел успешно, ребята налили ему кружку браги. Представительская, какой угощали летчиков, по рангу не положена, а кава, как называли ее украинцы – в самый раз.

Через несколько дней «брючное радио» сообщило, что в день нашего вертолетного вояжа, подобный вылет был в другой провинции Фарах, соседней с Ираном. Наши вертолеты обстреляли несколько машин на дороге. Они оказались иранские и на иранской территории. Сверху горы кажутся одинаковыми. А может быть летчики тоже перед полетом «пообедали». Ошибка дорого стоила. Иранские «фантомы» безошибочно нашли аэродром и отбомбились прямо по нашим вертолетам.


Последний месяц афганского пекла


Главари бандоформирований, из Пакистана, разослали обращение к населению с предложением отметить «день независимости» страны войной с «шурави». Они сознательно обманывали своих правоверных, так как независимость эту Афганистан получили лишь благодаря поддержки и желанию молодой Сов. России. С 19 века прошедшего тысячелетия англичане пытались покорить его народ, но безрезультатно и англо-афганская война (май– июнь 1919 года) окончилась, только с помощью Советской России, подписанием соглашения о косвенном признании независимости Афганистана. Англичане вынуждены были покинуть эту страну. Бывшее тогда правительство Амануллы-хана провозгласило 19 августа «Днем независимости» Афганистана. В 1921 эмир Аманулла подписал договор о дружбе с РСФСР.

К осени «духи» решили закрыть для народной власти и советских «курортный сезон «Сочи». На дороге, п. Сарде – полк, по которой сотрудники с\подразделений совсем недавно курсировали несколько раз в неделю, началась настоящая минная война. За несколько дней подорвались шесть танков афганской бригады и полковой «газ-66», погиб водитель. А всего, с момента отъезда отделения «кобальтеров», подорвано 15 танков. Один из них фугасом – башня оторвалась и отлетела на несколько метров. Действительно, станешь суевером, вспоминая раздраженную природу, отметившую свирепым «афганцем» передислокацию отделения в полк. Чем больше в жизни человека, совпадений случайностей, тем реальнее пополнить ряды суеверов, если не знаешь законов Природы.

Силами подразделений ДРА с поддержкой советских, проводилось несколько в\операций, но мины продолжали взрываться. Афганцы захватили одного взрывателя с поличным – он ставил мину. Привязали его к дереву, а на грудь – отобранную мину и взорвали. Есть варварство двух родов: одно предшествует векам просвещения, другое следует за ним. Положение осложнялось тем, что в Сарде оставались советские, без продуктов и поддержки. Их надо выводить, для этого подготовили войсковую операцию с участием саперов, которые за семь часов одолели сорокакилометровый путь и сняли 15 мин.

В Газни тоже неспокойно, хотя спокойно никогда и не было. Прямо над городом «душманы» обстреляли из ДШК две наши «вертушки», летевшие из Кабула, чего раньше не позволяли себе. С ближних гор – не признающие народную власть, кинули 38 мин по афганской дивизии, их разрывы хорошо знакомы. Советский батальон, как всегда, помог огоньком. Закрутилась шквальная перестрелка и все это летало, свистело, жужжало над «мустафиатом», который оказался в середине этой разборки. Стены здания принимали на себя пули с двух сторон. Иногда в разноголосицу звуков, вклинивался бас самолета. Ваханов даже вышел посмотреть на него, но в безоблачном небе было чисто, а гудение периодически продолжалось. Оказалось, так гудят снаряды пушек 152 калибра. У них, как потом объяснил Еремею отставной артиллерист, имеются сопла для вращения снаряда. Но об этом, если ты не артиллерист, никогда не узнаешь, пока снаряд не пролетит над головой.




На другой день афганцами проводилась зачистка в городе. Оперативники приняли участие в ней, приехав в афганскую дивизию и сверху, с крепости, как из кинозала, смотрели документальный фильм о гражданской войне и актеров, игравших самих себя. Стояли в районе купола мечети. Хорошо было видно невооруженным взглядом все передвижения и действия противника. Пятеро «духов», спасаясь от пуль, заскочили за каменный забор, а последнему не повезло – сражен в метре от него. Он был жив, но не мог ползти, лежал на спине и только шевеление левой ноги, согнутой в колене, выдавало, что еще дышит. Два афганских офицера, стоящие рядом, из автоматов одиночными выстрелами, как в тире, упражнялись по нему. Но было очень далеко и только в бинокль можно было разглядеть, как пули вспарывали землю рядом с раненым. Минут тридцать, до окончания операции, расстреливали живую мишень, но, кажется, не попали, так как подъехавшая телега забрала его. Ваханов впервые видел, чтобы так хладнокровно расстреливали раненого, и на душе было скверно. «Кабальтеры» все стояли с автоматами, но ни один не снял его с плеча – добивать афганца. Нельзя быть справедливым, не будучи человечным.

В результате операции захвачено стрелковое оружие, задержано 6 душманов, (двое раненых) и около 30 дехкан, как они себя называли. Однако, полоса от ремня автомата на плече, не давала основания думать, что они занимались только крестьянской работой. Всех задержанных отправили на фильтрационный пункт, где взвешивали их «заслуги». Если на нем была кровь, то есть активное участие в банде – отправлялся в тюрьму, если нет, то перекидывал автомат с одного плеча на другой и шел служить в армию.

В связи с реформированием отряда специального назначения «Кобальт» и его легализацией, командировку сократили с десяти до шести месяцев. Одновременно предложили всем оперативникам двухгодичную командировку в новой должности. Надежда скорого окончания афганского пекла в прямом и переносном смысле, сопровождавшая всех последний месяц службы, давала сердцу терпение в трудностях и лишениях. И вдруг как снег на голову – еще два года. К такому известию, конечно, никто готов не был, поэтому все дружно отказались.

Было еще несколько в\операций, но «дембелям» некогда было участвовать – они упаковывали чемоданы, обменивались адресами и обещаниями приехать в гости. Последний раз собрались столовой. Трудности и испытания сообща перенесенные, сплачивают людей. Сколько раз совместно рисковали, сколько раз были на волосок от смерти, когда она замахивалась косой, сколько вместе соли съедено и сколько выпито «лекарства» от болезней. Однако, радость окончания службы омрачалась грустью расставания с соратниками. Пусть вихри смерчей темнят воздух, но из их шлаков сияет родившееся серебро опыта о пройденных вместе тропах войны.

В аэропорту, в ожидании спецрейса для «Кобальта», приземлился рейсовый из Союза самолет. «Старики» снисходительно смотрели на прилетевших из СССР, еще не нюхавших пороха, и, неожиданно, в числе пассажиров Ваханов увидел растолстевшего Канцаева Р.Д. Последний воспользовался предложением МВД второй раз отслужить два года. Прямо на летном поле они обнялись, обменялись новостями, сколько позволило время, и странами – Еремей полетел в свою, а он остался в чужой.

Снова полет над горами, но в сторону противоположную, как полгода назад. И уже не унылые новобранцы, а набравшиеся огненного опыта, обстрелянные, прокаленные солнцем и счастливые. То, что мы называем счастьем, и то, что называем несчастьем, одинаково полезно нам, если мы признаем и то и другое, как на испытание. Ровно работают моторы и вдруг, как взрыв, взревела тревожная сирена, все вздрогнули: «Неужели опять!?» Нет, это летчики возвестили, что «Кобальт – 82» пересек границу своей Родины.


Часть вторая


Второй круг


Работая вдали от Родины и под ее защитой, начинаешь ощущать свою значимость и гордость за доверие. Не каждому, выпадает честь быть нужным своей стране за ее пределами. Неизгладимые и яркие впечатления остаются после таких поездок за рубеж. По иному начинаешь смотреть на жизнь. И, возвращаясь из заграничной командировки к старому месту службы, как бы спускаешься с горы в низину обыденности, где жизнь идет вроде бы и правильно, но чего-то «не хватает». Постоянное ощущение опасности, вспрыскивающее в кровь адреналин, поддерживает внутренний огонь на повышенном уровне, как масло в лампаде, без которого фитиль начинает гаснуть. И человека вновь и вновь тянет испытать себя, как, например, парашютистов, скалолазов и других

экстремалов, оказывавшихся не раз на грани между жизнью и смертью. Потому не прошло и года, после военной командировки, как Ваханов начал сожалеть о своем отказе продолжить ее в качестве советника. Ошибку надо исправлять. И тогда, в тайне от других, перед которыми почему-то было стыдно обнаружить свое желание, он уже по второму кругу отослал рапорт в Министерство ВД.

Какому оперативнику отдать предпочтенье в командировке в воюющую страну? Который знает работу, но не имеет боевого опыта, или тому, кто уже слышал свисты пуль и разрывы снарядов, проверен на трусость? Поэтому, отдел внешних сношений МВД не замедлил прислать «добро» и Ваханов отправился в Москву в морозный февральский день, в меховом пальто и шапке с большим неприподъемным чемоданом, в котором кроме изобилия продуктов, собранных сердобольной женой, подарками землякам, был еще столярный и слесарный инструмент. Учитывалось, что прапорщики в армии не перевелись и лишних инструментов в воинских частях не сыщешь. Друзья и сослуживцы, разогретые провожанием «афганца» так, что из-под распахнутой одежды валил пар, с массами пожеланий, шумно, в последний момент втиснули его в самолет, после чего в салоне сильно запахло спиртным, но уже трап отъехал и двери закрылись.

Самолет, рассекая морозный воздух, несет его в Москву и чем ближе к ней, тем активнее новые заботы вытесняют мысли об оставленной Пензе. Гостиница заказана, найти ее – дело техники. И на следующий день к началу рабочего дня Еремей Ваханов уже в фойе Министерства Внутренних Дел скромно ожидает в стороне от дежурного, начала трудового дня главного милицейского Учреждения страны. Потекли кабинетные работники, предъявляя удостоверения дежурному майору милиции. Вдруг он напрягся, вытянулся при виде появившегося в дверях человека в дорогой меховой шапке и пальто. Последний, поздоровавшись за руку с дежурным и мельком взглянув на Ваханова, стал подниматься по широкой лестнице на второй этаж. Это недавно назначенный министр МВД Федорчук. Встречу с ним Ваханов посчитал хорошим знаком. Наконец, когда все сотрудники разошлись по своим рабочим кабинетам, дошла очередь и до ожидавшего пензенца. Дежурный офицер доходчиво объяснил, как в длинных коридорах министерства найти дверь отдела внешних сношений и кивком головы показал на лестницу, по которой только что протопали министерские чиновники. У двери отдела внешних сношений, которую Еремей нашел сразу, уже стоял в ожидании вызова какой-то мужик с рыжими бровями чуть выше его ростом и по виду старше. Волосы на голове тоже рыжего цвета, но начинались они с середины головы, так как со лба – большая залысина. Познакомились. Он первый протянул руку:

– Тоже в Афганистан?

–Да – ответил Еремей. И между ними как-то сразу установились доверительные отношения.

Когда впервые встречаются два незнакомых человека, то моментально невидимые флюиды их излучений создают силу притяжения (приятности), или силу отталкивания (неприязни). Это включается в работу наша интуиция и первое впечатление самое важное, поскольку оно идет от сердца. Потом сознанием овладевает мозг, характерный своим практицизмом, и далеко не всегда правильным распознанием человека. Надо всегда верить сердцу.

–Зацепин Иван – заместитель начальника отдела УР Ростовского УВД, – представился новый знакомый. Еремей назвал себя. Неплохо в период, когда предоставлен только самому себе, скооперироваться с единомышленником, даже если и малознакомым. Уже вместе они поехали в ЦК КПСС, куда были допущены для сдачи партийных билетов. Как в свое время в фильме дикарь Тарзан появился в городе Нью Йорк, так и они, провинциалы, с трепетом вошли в главный руководящий и контролирующий центр страны. Допускают не каждого. Отныне партийные взносы будут платить сюда. Спасибо за доверие.

Дальше пошло проще, но длиннее, хотя и не менее значительно – пять часов в воздухе.

29 февраля 1984 года, командированные, успешно преодолели шесть рубежей таможенной проверки в аэропорту Шереметьево и самолет Москва – Кабул поднялся в небо, чтобы пассажиры могли сверху окинуть столицу в последний раз. Курс на Ташкент, как завершающая экскурсия через всю страну, откуда после дозаправки и еще двух проверок – на Кабул. Знакомые сидели рядом и время для разговора было достаточно. Оба оперативные работники, поэтому сначала в отношениях сквозила настороженность, но к концу полета она растаяла, и, казалось, что они знакомы уже ни один год. Зацепин поведал, что недавно развелся с женой и был расстроен этим. Не каждая женщина может вытерпеть будни уголовного розыска, когда и праздники и выходные сливаются в один рабочий день.

Столица Демократической Республики Афганистан встретила сердито, как будто не хотела принимать своих помощников. Низкая облачность не позволила приземлится в аэропорту сразу, а только после второго захода. В гостинице Представительства МВД СССР в ДРА, куда привезли защитников своего отечества, их радушно встретили проживающие в номере незнакомые, но наши сотрудники. Они приехали с отчетами из разных провинций. И надо сказать, что радушность эта не поддельная, потому что в трудных условиях в воюющей стране радуются каждому прибывшему, поскольку понимают – он прилетел разделить с тобой трудности. За границей очень ценится землячество тем более, если из одного города или местности. Здесь всегда можно рассчитывать, на поддержку земляков.

Знакомство обычно начинается с расспросов, о месте жительства, о работе и должности и заканчивается взаимными «последними известиями». Ты рассказываешь, что новенького там, откуда приехал, а тебя информируют о новостях здесь. Но если ты живешь не в Москве, сведения о верхних эшелонах власти, как правило, скудные. Откуда Ваханову в Пензе знать, что «варится» в столичной «кухне»? Москвичи – другое дело, знают не только, что произошло, но и что намечается в будущем. Они ведь каждый день на работу мимо Кремля ходят. В представительстве много москвичей работало и не только в МВД, но и в других службах и приезжающие из провинций, регулярно пользовались их информацией об обстановке в своей стране и здесь. Слухи и сплетни, тоже были в ходу.

Прилетевшие, через час уже знали о потерях среди советнического аппарата. В войсках гибли много и часто, а потери среди советников редки, поэтому относились к числу чрезвычайных. Около месяца назад погиб, расстрелянный в упор в лицо на рынке Кабула, советник хада (КГБ), служивший третий год в Афганистане. В провинции Герат погиб раненый в автомобиле наш переводчик от потери крови, не успевший после ранения в ногу добраться до медиков. Еще ряд неприятных событий, и в комнате как-то стало сумрачнее. Вскоре послышался шум в коридоре и в дверь ввалился земляк Ваханова, Кострюков. Один из самых «худых» пензенцев, но, говорят, хорошего человека должно быть много. Он проживал в столице ДРА в пятиэтажном доме и знал все о пензенцах– афганцах, и местных достопримечательностях – дуканах, с их содержимом. Рассказал, что перед Новым Годом в Кабуле было землетрясение 7,5 баллов и трясло так, что они все выбежали в трусах ночью на улицу.

Следующие два дня водили по всем кабинетам, знакомили с обстановкой и службами Представительства и обязательное медицинское обследование, в процессе которого Ваханов спросил об адаптации к местному климату:

–Она начнется через неделю поносом, а закончится через шесть месяцев,– обрадовали врачи,– потом наступает ностальгия.

Действительность подтверждала это, правда, не так долго, как пугали медики, но, вероятно, у всех по-разному. Люди, попадающие в жаркий климат, продолжительное время чувствуют себя хуже, чем местные. Объясняется тем, что у прибывших из зоны умеренного климата в крови остается повышенная концентрация натрия и калия. Да и желудок приспосабливается к новым условиям жизни и плохо вначале воспринимает восточную кухню. Лишь через два месяца показатели приближаются к показателям местных жителей.


Провинция Лагман


Назначение получено в провинцию Лагман, расположенную на востоке Афганистана, недалеко от границы с Пакистаном. С севера, на пути холодных ветров, ее защищает гигантский семикилометровый Гиндукуш. Поэтому зимы практически нет. Это одна из трех теплых провинций с субтропическим климатом. Растут пальмы и кактусы, цветут розы. Жаркое лето, безоблачное небо. Самый суровый месяц январь, когда на небе можно увидеть редкие облака, иногда разрешающиеся от бремени дождем. Уже в феврале зацветает нежно-розовый миндаль, и подножия гор, холмы кругом вдруг покрываются малахитовым ковром с низенькими необычайно яркими и разнобразными цветами. Такая живописная картина на фоне суровых гор наполняет душу незабываемым очарованием. Природа влечет к себе и воодушевляет потому, что она естественна. Изучение и наблюдение ее породило науку. Не здесь ли тайна восточных ковров? Не отсюда ли у восточных народов любовь к ярким цветам? Как будто миллионы их со всего света слетелись на фестиваль красоты, чтобы через пару месяцев, под палящим солнцем, превратиться в пожухлый коричневый цвет и слиться до следующей весны в едином рыжем ансамбле с цепью гор.

В северной части провинции, в алокадари (волость) Мундоль, у подножия горного кряжа, огромное озеро и настоящий тропический лес с двумя видами диких обезьян. По рассказам местных жителей, женщины заходят в лес, в случае какой-то необходимости, только в мужской одежде. В противном случае, может напасть стая обезьян мужского пола. И разве отыщешь потом на деревьях участников группового изнасилования? И как привлечешь их к уголовной ответственности?

В этой экзотической местности, среди черноволосых жителей, промелькнет иногда белокурая красавица, по преданию – память, оставленная воинами Александра Македонского.

В третьем веке до новой эры, разгромив в три раза превосходившую армию непобедимого персидского царя Дария, он прошел через Афганистан со своим войском, оставляя на завоеванных землях сатрапов из местных, но под контролем македонцев. Целью Александра Великого было осуществление своей давнишней мечты – завоевание Индии, страны полной чудес. В то время Персия (совр. Иран) именовалась Западной Индией. Существовала Нижняя и Верхняя Индия, в последнюю входили совр. Монголия и Тибет. Он пересек весь Афганистан (идийская территория) с запада на восток через провинции Кандагар, Газни, Кабул, Нангархар к Индийскому Кавказу, как македонцы называли горный хребет Гиндукуш. Дойдя до восточной части современного Афганистана (провинции Нангархар, Лагман, Кунар), Александр завладел центром провинции Нангархар, городом Ниса (Джелалабад), основанный, по преданию, Дионисом – одним из самых почитаемых богов Македонии. Оставив половину войска здесь, с остальной частью, полководец двинулся через горные перевалы, на север. Захватив Мараканду (совр. Самарканд), остался на зимовку, а весной вернулся. Объединив вновь свою армию, продолжил поход по Индии. Вероятно, в период зимовки македонские воины и оставили свою память среди афганского народа в алокадари Мундоль.

После войско Александра Македонского продвинулось в сторону Центральной Индии только на 200 км, где в районе р. Инд (сейчас пакистанская территория) произошла ожесточенная битва с двадцатитысячным войском царя Пора, который сам сражался в первых рядах и, будучи ранен и окружен, отказался сдаваться, продолжая драться. И только когда полностью обессилил, был захвачен в плен. Александр, сам воин, пришел в восторг, от проявленной храбрости в битве царя Пора. Когда его вели, поспешил навстречу и спросил:

– Как бы ты желал, чтобы с тобой обходились?

– Как с царем,– ответил Пор.

Македонский, полководец, покоренный мужеством правителя в битве, не просто сохранил ему жизнь, но и возвратил Пору его царство и они стали союзниками.

Только через восемь лет непрерывных сражений Александр, фактически, исполнив свою мечту, вернулся в Македонию. Так закончился, оставивший в истории след, Великий поход Великого Александра Македонского.

В это историческое место и был назначен Еремей Ваханов, которого сразу предупредили, что никакого транспорта туда нет кроме вертолетов, и они редко летают. Две недели он прожил в Кабуле, «осваивая», с помощью земляка Кострюкова, столичные дуканы и ожидая свой чемодан, который почему-то не прилетел вместе с ним из Москвы. Наверно, он ожидал себе попутчика, потому, что на этом же самолете прилетел Коля Слесарев -скромный и тихий москвич, с которым Ваханову приходилось в первой командировке делить тягости жизни в Газни. Ему тоже не хватало, вероятно, адреналина в крови. И он не был последним из спецподразделения «Кобальт 82», кого вновь потянуло под пули.

Уже второй раз Ваханов начинает афганскую кампанию с вылета из Кабула на большом вертолете МИ-6. Чемодан земляки помогли донести и два вертолета (по одному не летают), тяжело поднявшись, взяли курс на Джелалабад. Пассажиры все советские, военные, в основном, новички. Лететь 40 мин. над гористой местностью, контролируемой противниками народной власти. МИ-6 отличная мишень для желающих потренироваться по воздушным целям. И такой случай был позднее, когда на этом же маршруте, упал подбитый тихоход – погибло 23 человека, только что прибывших из СССР. Но Ваханову и его путникам, в этот раз, не пришлось испытать ужаса падения в подбитом вертолете. То, что судьба обещала нам получить, мы получим и лежа в постели, а что не сулила, тому не быть. Случайностей нет в судьбе человека.

Военный аэродром Джелалабада встретил хорошей погодой и машиной, на которой Еремею предстояло добраться до советского городка Шамархейль – около 10 км. асфальтной дороги в сторону Пакистана. Там находится старший спецкоманды «Кобальт» зоны «Восток», надо ему представиться.

Наступал вечер, поэтому ехали быстро. Активность бандоформирований обратно пропорционально температуре воздуха – а жара начала спадать. Ехали по равнине мимо огромного мандаринового сада, обогнули взорванный мост, затем начались хлопковые поля и посевы мака, из которого и до сих пор наркомафия производит отличный героин. Возможность передвижения на легковой машине в вечернее время, говорила о том, что здесь обстановка спокойнее чем в Газни. Там непременно прислали бы для поездки «бронекарету». Однако дорога, по которой они мчались, о полной здесь безопасности, не говорила – часто приходилось объезжать воронки развороченного асфальта от взорвавшихся мин.

Шамархейль, располагавшийся в районе дислокации советской десантной бригады, это, можно сказать, советский поселок, в котором проживали в добротных кирпичных домах около 400 человек: советники, переводчики, военнослужащие, гражданские строители и войсковая охрана городка. На территории стадион, бассейн 25 метров с проточной водой, и в каждом ведомстве обязательно русская баня. Свет электрический от гидростанции, построенной на реке Кабул, в нескольких километрах от поселка. Жизнь как на южном курорте, если бы не состояние войны. Климат субтропический, которому соответствовали деревья и растения. Поселок обстреливают редко, так как находится под крылом бригады. Некоторым советникам даже разрешалось проживать семьями.

Еремей Ваханов доложил старшему зоны «Восток», который тоже недавно прибыл из Волгограда из отдела УР УВД, о готовности приступить к работе в назначенной ему провинции. Был он примерно одного с ним возраста и роста, но старший казался в два раза тоньше. Почти мальчишеская фигура и быстрый в движениях, только взгляд какой-то скользящий. После ознакомления с обстановкой в Лагмане, в процессе беседы, Еремей вспомнил, что в 1969 году участвовал в зональных соревнованиях МВД по борьбе самбо в городе на Волге и сказал об этом.

– Я мастер спорта по этой борьбе, – мгновенно прореагировал старший.

Возможно и так, хотя интуиция не подтверждала это. Слова ведь не стоят одного кивка головы. Полет выдает породу птиц. Здесь «далеко от родных берегов» можно себя представить кем угодно – не проверишь, но лучше быть десять раз обманутым, чем потерять веру в людей.

Работа, которую необходимо делать в Лагмане, Еремею знакомая по прошлой командировке, то же подразделение «Кобальт», но все это уже официально – под «крышей». Через два дня, перезнакомившись со всеми сотрудниками, на том же джипе он проделал обратный путь на аэродром, где нангархарские кобальтёры посадили его в какой-то афганский вертолет, якобы летящий в Лагман.

Пензу Еремей покидал при -20 градусах и одет был соответственно по-зимнему. На афганском вертолете летел впервые. Летчики афганцы и пассажиры той же национальности разговаривали на языке, которого он не понимал, но чувствовал, что о нем, так как часто поглядывали в его сторону. Скверное чувство, когда не понимаешь языка. Срок первой командировки не заставил его воспылать доверчивостью к афганцам. Когда взлетели, мысли как навозные жуки зашевелились под черепной коробкой. «А не сдадут ли его в банду» – вспыхнула одна, и показалось, что пассажиры придвинулись ближе. От этого бросило в жар, но пальто не снял. Под ним пистолет – единственная надежда на защиту своей жизни, или, наоборот, для быстрейшего расчета с ней, чтобы не угодить в плен. Кто смотрит сквозь очки подозрительности, тому чудятся гусеницы даже в кислой капусте. Но у Ваханова скорее не подозрительность, а обыкновенный страх. В банду, однако, его не повезли, а приземлились на голое плато около гор. Быстро сошли по трапу худенькие, в летних костюмах, афганцы и за ними по медвежьи – стокилограммовый Ваханов в меховом пальто, в шапке, с чемоданом и портфелем. Вокруг ни души и только в нескольких километрах видны какие-то постройки. Солнце сверху печет, от камней как из печки, +30. Нечем дышать. Вспомнилось, что в Средней Азии летом ходят в ватных халатах. Это вдохновило и, взвалив огромный чемодан на плечо, он бодро двинулся за ушедшими афганцами. Через километр пути уже только сознание «не посрамить земли русской» перед иностранцами удерживало его, бросить и пальто и чемодан на дороге. Один из афганцев подошел, сжалившись, и помог нести портфель. Как потом выяснилось, расстояние прошли всего 1,5 километра, а показалось – километров шесть. Встретили Еремея, вконец обессиленного, хоть выжимай, незнакомые пока, «наши» на БТРе и привезли «домой», тоже советский поселок, но раз в 20 меньше, чем Шамархейль.

В четырех глинобитных одноэтажных домиках, называемых без иронии, афганцами, виллами, размещались два десятка советских советников и переводчиков, прибывших для помощи народной власти провинции Лагман. Дома стояли в ряд на расстоянии 15-20 метров друг от друга на окраине города Мехтерлама. Только двухметровый глиняный забор, называемым дувалом, отделял их от «душманской зоны». Днем она представляла собою залитое солнцем зеленое поле с высокой травой, огородами хлопчатника, редкими деревьями. Ночью казалась черной и зловещей, с доносившимся голосами шакалов, напоминавшими крики плачущих младенцев. Огней не видно, но в любой момент ждешь вспышки выстрела и свиста пролетевшей пули.

Со стороны города к забору поселка примыкало несколько зданий, где была сосредоточена вся народная власть провинции, возглавляемая губернатором и первым секретарем НДПА Барелаем, с братом которого, как оказалось, доктором Башармалем, членом ЦК НДПА, Ваханов прилетел в Мехтерлам. Таким образом, мушаверы» были буфером между антинародной и народной властью провинции. Они первые и принимали все удары на себя.


Лагман, по сравнению с Газни, «хорошая» провинция – здесь каждый день не обстреливают. Но зато когда обстреливают, становится не по себе, а в Газни наоборот, не по себе, когда тишина. Успокаивает, что до Пакистана далеко, через провинцию Кунар. В Пакистане штаб Гульбеддина, главного противника народной власти, имеющего на территории ДРА более сорока тысяч душманов (в переводе с персидского – врагов). В любой стране, если запахло жареным, и особенно в восточных странах, сразу же находятся желающие отхватить себе кусочек власти пожирнее, а лучше захватить всю. И при этом, не считаясь ни с чем, идут по трупам лишь бы достигнуть. Способов придти к власти много и большей частью гнусных. Из всех человеческих страстей одна из самых сильных, самых свирепых – властолюбие. У такого правителя о благополучии народа нет мыслей, но есть мысли о личном благополучии и он использует народ как ширму в своем стремлении. Почему так рвутся к власти? Потому, что в большинстве случаев это кормушка, чтобы обогатиться. Но ведь со времен древнего Египта власть считалась жертвой, и это соответствовало действительности. Правитель жертвовал собою, личными интересами ради своей страны, ради блага людей в ней живущих. Недаром народ почитал и называл их ставленниками Бога. И был недалеко от истины, поскольку в тот период темные массы людей, их животные инстинкты необходимо было направлять на путь развития, а не к пропасти. По этой причине цари всегда находили поддержку у Высших сил. Это с тех времен дошло до наших дней выражение «помазанник Божий». Потому царь – помазанник символично, что, не удаляясь от земли, выражает волю Небес. Поверх формул условных, застывших в коре предрассудков, имеются знания, как бы разлитые в воздухе.

Борьба за власть в Афганистане породила около 20 партий, каждая из которых имела своих единомышленников и моджахедов. Но основными были три, которые составляли более 60% всех формирований: «Исламская партия Афганистана», агитирующая за создание исламской республики, глава Гульбеддин Хакматьяр; «Исламское общество Афганистана» – за создание государства типа Ирана и имевшая более 30 тысяч человек под ружьем, возглавлял Раббани и «Движение исламской революции» – за создание монархии и имело около 15 тыс.сторонников.

У бывшего правителя Афганистана, короля Захир Шаха, которого его двоюродный брат Генерал Дауд в 1973 году сверг с законного престола, тоже остались сторонники – монархисты. Дауд не стал убивать родственника, а просто выслал из страны. Король был там жив, здоров, и не оставлял надежды вернуться. Монархисты, четыре тысячи, объединились в «Исламский национальный союз» и когда власть сменилась на народную – стали воевать с ней. Конечно, если бы все эти партии смогли объединиться, то никакая бы народная власть не устояла. В том и секрет, что они не могли договориться и, были сами по себе, каждый из лидеров хотел быть первым. Нередко между бандами разных партий, из-за власти над территорией возникала междоусобица, иногда со стрельбой.

Внутри правящей партии (НДПА) тоже не было единства, она делилась на парчамистов (интеллигенция) и халькистов (хальк – народ). Не воевали между собою, но напряжения и тайные собрания имели место. Первым лидером партии был писатель Нур Махаммед Тараки и народ, вроде, пошел за ним. Партийцы ходили по кишлакам и агитировали за революцию. Халькисты были из малообеспеченных семей, типа российского революционного пролетариата, активные. Парчамисты – класс имущий, образованный, но недолюбливали «голодранцев». Обе фракции независимо друг от друга вели политическую борьбу, упорно изучая опыт Октябрьской революции в России, и хотели, чтобы их революция была похожа на Октябрьскую. Они понимали, что без объединения фракций захват власти не осилить, поэтому в 1977 году формально объединились. Теперь препятствием к власти оставался только Дауд. НДПА, подготовив народ и войска, выдвинули лозунг «Во имя защиты принципов ислама и демократии» и совершили государственный переворот. Он произошел безболезненно с небольшими потерями и разрушениями. Дауда сразу застрелили и по радио Кабула объявили, что он обманом захватил власть. Этот день -27 апреля 1978 года – назвали днем Саурской (апрельской) революции. Ситуация в стране была как в лесу, наверху ветер шумит, а внизу – тишина. Народ нищенствовал и голодал. Для него ничего не менялось. О нем вообще забыли, хотя обещали много. Сулили даже социализм. Не рановато ли длянаселения с феодальным укладом жизни и сознанием? У них и по календарю шел только четырнадцатый век.

Получив должность правителя государства, Тараки по левую руку посадил своего заместителя Бабрака Кармаля, а по правую – друга и ученика Хафизуллу Амина. Тараки называл его «верным и выдающимся товарищем». Пользуясь неограниченным доверием, Амин начал расправляться с инакомыслящими. Не щадил никого, в том числе и залуженных членов партии – парчамистов и служителей ислама. Последних не боялся расстреливать прямо на глазах сельчан. В результате « выдающийся товарищ» в народе получил новое имя – «Афганский Берия». Со временем, Амина начали посещать мысли, что учитель неправильно руководит государством, а он мог бы лучше, но находится на вторых ролях. Когда природа оставляет прореху в чьем-либо уме, она обычно замазывает ее толстым слоем самомнения. Навязчивая мысль не давала покоя и «верный» друг послал гвардейцев удушить любимого учителя. Даже способ выбрал не хороший. Афганцы всегда очень боялись повешения – по религиозным канонам при удушении кровь не выходит наружу и душа не попадает на небо.

Получив, таким образом, власть, Амин начал менять политику и поглядывать на Запад, особенно на Америку. У них была взаимная симпатия. Но долго править не пришлось, и вскоре сам испытал то, что проделал с Тараки. Долги надо отдавать! Величайшие предательства всегда совершались теми, кто был не среди врагов, но друзей, учеников или близкого окружения. После него возглавил Народно – Демократическую Партию Афганистана Бабрак Кармаль, который негласно симпатизировал парчемистам. Однако жизнь свою больше доверял советской охране, а уж потом землякам.

В приграничных с Пакистаном провинциях незаконных вооруженных формирований было меньше, поэтому Лагман считалась спокойной провинцией. Но она была проходящей для других банд. Америка, раздосадованная тем, что опоздала занять территорию Афганистана, стала вооружать бандформирования. И каждая группа раз в год переходила Пакистанскую границу, до которой от Мехтелама 60 километров, получая от них бесплатно оружие. Позднее, это оружие стали применять против самих американцев, которые после вывода советских войск, пришли на территорию Афганистана. «Не плюй в колодец – пригодится воды напиться».


«Кобальт» лагманский




Для дальнейшего прохождения службы, Ваханова определили в комнатушку, прилепленного к забору домика, где умещалось две койки. Душманам не представляло труда ночью перемахнуть двухметровый забор и вырезать мушаверов и переводчиков, хотя уязвимые места были известны и, конечно, принимались меры. В отделении «Кобальта» вместе с переводчиком и водителем БТРа было пять человек. Возглавлял отделение барнаулец Валерий, лет на двадцать моложе Еремея, с длинными русыми волосами, по моде, и мальчишескими замашками. Отделение не входило в состав советнического аппарата царандоя провинции Лагман, хотя работало по этому же направлению. Ребята показали Еремею местные достопримечательности: «зеленку», как на здешнем диалекте называлась душманская зона за забором, дворик с экзотическими «удобствами» в нем, полуразвалившуюся глиняную халупу, называвшейся баней и другую убогость. Последней достопримечательностью оказалась столовая в глиняном сарае с земляным полом и столом посредине человек на шесть. Повар – солдат срочной службы из батальона – уже приготовил «праздничный» обед из макарон. Знакомство должно иметь повод. Вновь прибывший принес из чемодана двухлитровую банку смородинного сока, в котором плавали несколько ягод, и разлил по стаканам. После первой пробы разочарование на лицах сменилось удовлетворением и знакомство началось. В то время таможня спиртное не пропускала, а сок под закатанной крышкой – ну, как без витаминов организму обойтись? Чем меньше оставалось в банке спирта, тем восторженнее принимали Еремея за своего мужика, но он очень устал. Обед в какой-то мере компенсировал потерю нескольких килограммов, но сил не восстановил.

Только голова коснулась подушки – он сразу оказался в мире грез. Ночью внезапно проснулся, ему показалось, что прозвучал выстрел. В комнате темень. Пока раздумывал, над головой снова грохнул выстрел, от которого его буквально сбросило с койки. В кромешной тьме дрожащей рукой нащупал на спинке кровати, выданный вечером автомат. Сердце билось редкими гулкими толчками. С автоматом в руках стало спокойнее, и он рассмотрел в темноте у противоположной стены безмятежно посапывающего соседа. Через несколько минут третий выстрел. Ваханов понял, что стреляли на крыше. Потом узнал, что прямо над его комнатой, располагался пост, огороженный со стороны «зеленки» глиняным бруствером. Ночью его занимал солдат охраны, выделенной советским батальоном. Воин должен стрелять каждые 15 минут одиночными. Это означало, что он живой и не спит. Если прозвучит автоматная очередь, значит нападение. Контролировал ночную ситуацию и будил часовых, дежурный офицер из числа советников. Ваханова забыли предупредить о «ночных стрельбах», и он получил для начала небольшой стресс. Так началась адаптация к новой жизни, к непривычному для человека средних широт климату, постоянному соседству с близкой смертью.

Формально в полукилометре в «зеленке» находился афганский пост «Инклоб», но во время обстрелов городка моджахедами, активности его не замечалось. Он несколько раз захватывался ими. И были подозрения, что во время нападений банд на городок, с этого поста тоже постреливали в сторону шурави. Армия состояла из добровольно – принудительно набранных местных крестьян. Коня можно загнать в реку, но нельзя заставить его пить. Их многие родственники находились бандах, большей частью, тоже не всегда добровольно. Единственная надежда советских была только на свой батальон, дислоцировавшийся в двух километрах на горном плато, который в случае нужды сразу посылает бронетехнику и артиллерией помогает.

«Помощь» артиллерии всегда летела через город и советский поселок, над головами сражающихся с антинародной властью, так как воинская часть располагалась в тылу поселка на другом конце города. Даже научились определять по звуку вид смертоносных снарядов. Особенно мины, которые в полете шелестят. Летят и шелестят, но не все долетали до «зеленки». То ли на заводе пороха в заряд не доложили, то ли наклон трубы занизили, но падали они иногда раньше, не долетев до забора поселка. Но ведь могла упасть и рядом, поэтому всегда настроение поднималось, когда мина уже прошелестит.

Первое впечатление Ваханова о новом месте жительства неважное: дворик перед домом – две сотки земли. На ней растут три плодовых дерева – «наринч», среднее между апельсином и лимоном, под ними дощатый стол для стирки, рядом колодец, клочок вытоптанного огорода и везде грязь. За забором, уже в зеленке, росла пальма около небольшого болотца: место рождения мух, комаров, гнуса и всякой другой гадости. Корм для них был рядом – они считали, в порядке вещей, питаться кровью жителей городка, особенно ночью, когда жара под 40 и духота. Негде голову преклонить. Летом многие болели малярией, а с августа начинается эпидемия желтухи. Прошлой осенью, сказали Ваханову, 100 % состава отделения было отправлено в СССР с этой болезнью, не говоря о военнослужащих батальона. Гепатит плывет оттуда, где его размножают. Советский батальон, не блиставший достойной санитарией, своего источника воды не имел и ежедневно бочками возил из колодца кобальтеров. Колодец был и поближе к батальону, около мечети, в городе, и сначала брали оттуда, но духи кинули отравы. Хорошо заметили во время, и больше не рисковали.

Комбату очень хотелось иметь на территории части свой колодец. Этим решалось бы сразу несколько проблем, но батальон располагался на высоком плато. Кто-то посоветовал пригласить знающего афганца помочь найти воду. Отыскали такого. С важным видом прошел он по территории части и указал на одно место в небольшой низине:

– Здесь есть вода.– Что им руководствовало, чутье или легкомысленность, или враждебность к «шурави», сказать трудно, но комбат поверил. Начали копать. Земля – сплошная галька вперемежку с глиной. Копали долго – больше месяца. Выкопали около 30 метров глубиной, а водой и не пахнет. Над шурфом установили самодельную лебедку, с помощью которой выбирали грунт и поднимали копателей. Во время работы – Еремей заглядывал– их почти не видно. Колодец узкий и из незакрепленных стен торчат камни, которые иногда срываются вниз. Такой камень и каску может пробить, опасно находиться на дне. Солдаты стали отказываться, комбат привлек дембелей – «землекопов» обещал отпустить в первую очередь. Но у него самого радужные надежды на собственную воду в батальоне таяли с каждым метром. Грунт стал более влажным, что мешало верить в бессмысленность затеи, и грезилось, как вдруг забьет фонтан чистой воды. Но всему приходит конец. Командир послал найти того предсказателя-афганца. Привезли, вид его был жалок.

– Ну, где обещанная вода? – грозно спросил комбат. «Пророк» бормотал, что-то невразумительное.

–Будешь копать сам, пока не найдешь воду.– Поставил точку командир батальона и приказал афганца спустить в колодец. У аборигена до вечера было много времени поразмышлять на дне колодца об ответственности за свои слова. Лучше ногою запнуться, чем языком.

В городке советников афганцы к источнику воды не допускались. На вид она была чиста, как горный хрусталь, но ведь микробы не видны без микроскопа. Солдаты вычерпывали ее ведром, привязанным к веревке, а колодец вровень с землей, и батальонная зараза не заставила себя ждать. Заболевших военнослужащих лечили в госпитале в Кабуле, где был хороший уход. Многие срочники завидовали. Им тоже хотелось отдохнуть несколько недель в госпитальной палате, поэтому они сознательно заражались желтухой. Для этого надо иметь всего 40 чеков (денежное довольствие за несколько месяцев) и больной помочится тебе на кусок хлеба. Так продавался гепатит. Оказывается, приобретение навыков коммерции можно начать со своей болезни.

В комнате кроме Ваханова и москвича Вечимова жили еще двое – два варанчика (ящерицы). Никто не возражал против такого соседства, так как польза от них была несомненная. Места много не занимали, жили под складками плохо приклеенных обоев, но трудились весь день, ловко ловя наглых мух и комаров. С одинаковой скоростью они бегали по полу, стенам и потолку. Как они бегали по потолку вверх ногами – непонятно. Сначала было опасение, что свалятся на голову, но ни разу ни один не сорвался. Отдыхая днем на койке, в самую жару не работали, интересно было наблюдать охоту этих ящериц. Ваханову вспоминался вьетнамский порт Хайфон, куда он, будучи на флоте, несколько раз заходил на сухогрузах «Невастрой», затем «Бикин». Моряки непременно посещали портовый кабачок, чтобы посидеть за кружкой пива после трудового дня. На потолке помещения всегда усердно шмыгали не менее десятка таких варанчиков. Один из моряков, почему-то не любивший их, после выпитой кружки пива, брал швабру и начинал гонять по потолку. Возможно, пиво, крепость которого была 16 градусов, так действовало на него, а может быть, боялся, что в кружку плюхнется, но он каждый раз мешал варанчикам поужинать мухами, наслаждающимися на потолке парами пива.

В первую же неделю после приезда Еремей познакомился с сотрудниками курируемого им специального отдела разведки царандоя. Начальник с\отдела Амрулло по национальности пуштун, высокий стройный парень, лет тридцати пяти, с густыми черными, как смоль, волосами и усами. Чисто афганская внешность. Характер спокойный, без лишних эмоций и умные глаза, Национальность, известная нам как «афганец» – это общее для всех народов, проживающих в Демократической Республике Афганистан, но внутри они подразделялись на пуштунов, таджиков, узбеков, хозарейцев, белуджей и так далее, всего около 20 народностей. Самая многочисленная, пуштуны (аборигены), ведущие кочевой образ жизни, насчитывает 12 млн. человек. Почти каждый афганец разговаривает на двух языках: пушту и дари. Советские переводчики, с грехом пополам понимали только последний, близкий к таджикскому. Поэтому, когда собеседник – пуштун плохо говорил на дари, приходилось использовать двух переводчиков. Один, обычно начальник с\отдела Амрулло, переводил с пушту на дари, а торжимон Махмуд уже на русский.

В с\отделе сотрудников немного, но работа их необходима. Одна из главных задач отдела разведки – предупреждение нападения бандгрупп на город. Без своевременной информации о бандах и их намерениях – существование народной власти в провинции находилось бы под вопросом. Амрулло ознакомил советника с оперативной обстановкой и познакомил с оперативниками, одетыми в штатскую одежду. Они вежливо приветствовали «мушавера».

Пока еще не жарко, но комары уже начали испытывать новичка. Комар поет тонко, да звонко (пословица). Причем кожа, не привыкшая к укусам иностранных комаров, покрывалась волдырями. Пензенские, родные комары, были благороднее. Посоветовали натянуть на кровать накомарник – достают, но меньше. Зацвели плодовые деревья. С наступлением темноты афганская власть провинции включает на три часа электричество от движка с таким накалом лампочки, что Еремей, работая по вечерам с картой, за год посадил зрение окончательно.

Почту привозят через день из Джелалабада вертолетами, если они не задействованы в войсковых операциях. Как только они выныривают из-за гор, примерно километров за шесть от Мехтерлама, их еще не видно, но слышно. Городок приходит в движение и под радостные крики – «вертушки» – хватают канистры для солярки и на БТРе и машинах мчатся, сломя голову, через город в батальон, чтобы успеть к их приземлению. За 10 минут стоянки надо умудриться кроме почты, налить из баков керосина, на котором все готовили пищу. Ваханов и до сих пор безошибочно по звуку определяет вертолет.

Еще не прошло месяца после приезда, но он уже достаточно освоился, вошел в ритм жизни городка. К ценным качествам человека относится умение приспособляться к обстоятельствам и сохранять спокойствие вопреки внешним грозам. В необычных условиях процесс этот идет быстрее. Истекшие дни особых беспокойств не доставили. Были обычные обстрелы из «зеленки», одна пуля удачно отрикошетила от диска колеса машины, приехавших за водой из батальона, словно предупреждая, что враг не дремлет.

Связь советников с офицерами батальона была тесная, можно сказать – спаянная, а еще лучше – споенная. Ни одно событие или праздник не проходили раздельно. Здесь тоже бытовал удобный закон о профилактике болезней через самогонный аппарат. Из «мушаверов», конечно, никто не хотел болеть. Однако жаркое лето изнуряюще действует на организм пришельцев северных широт, он слабеет и зараза уже внутри. В прошлом году болели все: и кто пил только кипяченую воду и кто физкультурой занимался. Ни один не смог дотянуть до положенного срока.

Еремей сразу поставил себе задачу – продержаться два года и не заболеть. Анализируя ситуацию, пришел к выводу, что только чистота может помочь в выполнении этой проблемы. Как говорил, в свое время, садовод Мичурин: «Не надо ждать милости от Природы – взять их у нее наша задача».

Начать делать здоровье надо с уничтожения мусора и превращения утоптанной до асфальта сотки земли, в огородик, который можно использовать под зелень, овощи и цветы. Земля очень плодородная, если поливать, а колодец рядом, но его тоже нужно довести до ума: нарастить стенки и поставить ворот, как в деревнях российских.

Самое трудное, оказалось, убедить остальных в целесообразности чистоты. Все считали себя здесь временными – «зачем я буду делать для кого-то», «после меня хоть трава не расти», и спокойно перешагивали через грязь и мусор. Кто рассчитывает обеспечить себе здоровье, бездельем – поступает неразумно, как и человек, думающий молчанием усовершенствовать свой голос. Праздность разрушает организм, и здоровья, как заблуждаются некоторые, не прибавляет. Даже аргумент, что в прошлом году шесть человек, очевидно, с таким же мышлением, отправлены в Союз с гепатитом – не действовал. Ваханова это не обескуражило, и он, подключив солдат охраны, и огородик вскопал и начал строить колодец. Его поддержал, проживавший в соседнем доме, советник первого секретаря НДПА. И не только поддержал, но и принял участие в строительстве колодца, основной причины распространения заразы. Хорошее начало– половина дела. Очистили его дно, где в железном мусоре оказались две боевые гранаты без запалов, и приступили к сооружению памятника рукотворного. Большие сложности возникли со стройматериалами. Здесь бревно найти труднее, чем в пустыне родник. Партийный советник подключил всю власть провинции. Нашли три столба. В поисках стержня металлического, для закрепления ворота, власть выбросила белый флаг и пришлось искать его в воинской части, в Джелалабаде, откуда привезли «вертушкой».

–Победа принадлежит самым упорным, -говорил Наполеон в зените своей славы. Фотография партийного советника и советника спецотдела на фоне готового колодца, была завершением строительства. До окончания срока их службы, никто из городка не заболел. Сооружение, вероятно, сыграло здесь не последнюю роль. Возможно, и до сих пор пользуются колодцем, подсознательно посылая мысли благодарности тем, кто его строил. Своевременность некоторых дел состоит не столько в размерах и сложности, сколько в целесообразности их.

Колодец строился, конечно, в свободное от работы время. Советники, имеющие курируемые отделы, должны находить время и для советов, и ходить на базар за продуктами по графику, и ездить за керосином к «вертушкам», и летать на них, чтобы показать цель для бомбометания или с отчетами в Джелалабад и Кабул, и участвовать в войсковых операциях.


Столица провинции



Ваханов уже познакомился с одноэтажным провинциальным центром – Мехтерламом. Городом назвать – язык не поворачивается, но больше большого кишлака. Протянулся по долине Алишанг вдоль речушки, похожей на арык. Дуканов немного в центре, и рядом восточный базар. Он соответствовал такому названию только по пятницам -выходным дням. С раннего утра заполнялся ослами и двугорбыми верблюдами из дальних кишлаков и привезенными на них убогими товарами, в основном, продуктами сельского хозяйства: картошкой, огурцами, помидорами, луком и мясом. В другие дни, самые «крутые» и постоянные торговцы занимали места под двумя небольшими дырявыми навесами на десяток персон. Остальные, рангом ниже, «плебеи» – прямо под открытым небом на земле. Положит перед собою два десятка картофелин и целый день смотрит на них. Два-три человека непременно торгуют чаем, в пирамидальных кучах, по два – три мешка в каждой, высыпанными тоже прямо на землю. Чай разделяется на зеленый (сабз чой), который пьют мужчины и черный (гарм чой) – пьют только женщины. Зеленый чай в виде гранул, раза в три больше ячменного зерна. В горячей воде гранула расправляется цельным чайным листом. Как свернуть большой чайный лист в гранулу может сказать только специалист. Нет ни искусства без упражнения, ни упражнения без искусства.

В воюющей стране опасно не только принимать участие в боевых действия, но даже сидеть на базаре со своим товаром. Обстрелы провинциального города проводились бандами часто либо из стрелкового оружия, либо из минометов. Советский батальон, как правило, не оставлял без ответа такую инициативу. Мехтерламский базар находился в середине между советским батальоном и городком «мушаверов» (советников), за которым душманская зона. Пули и мины почти ежедневно летали над ним. То у душманов они

перелетали через объект нападения и падали на базаре, то из батальона не долетали и падали там же. Расплачиваться приходилось мирным жителям. В начале апреля среди убитых оказался солдат ХАДа, не вовремя посетивший базар.

Через два дня в центре города обстреляли полковой бронетранспортер, у которого закончился на дороге бензин. В этот же день в районе Джелалабада в засаду попали шесть спецназовцев во главе с офицером. Всех хладнокровно расстреляли.

В конце недели прилетели две афганские «вертушки», которые обычно летают на более низкой высоте, чем советские. Их не трогают моджахеды, видимо, потому, что они часто перевозят своих земляков. Советские не берут. Но в этот раз кто-то полоснул по вертолету очередью из «зеленки». Один из пилотов сел у открытой настежь двери летательного аппарата с автоматом и минут двадцать на бреющем полете выискивали злоумышленника, но не нашли.

Москвич Вечимов, в комнате с которым поселился Ваханов, в Афганистане тоже второй раз, но в первое посещение ему было три годика. Родители работали здесь. Он с гордостью считал себя коренным москвичом и сыном генерала. Что повлияло на него: или воспитание в генеральской семье, или атмосфера большого города, но парень 32 лет был, мягко говоря, непорядочный, лентяй, скупой и с гнильцой. Такие люди, как известно, добросовестностью в работе не отличаются. Любимое его занятие – часами лежать на спине, на койке, руки за голову, всех критиковать и рассуждать, что он мог бы сделать лучше, но не хочет. Яму рыть легко, но трудно построить дом. В отпуск уехал, не «попрощавшись», как заведено, но никто и не жалел об этом. После отпуска перевелся в Джелалабад. Ваханов с ним ужился и даже передал посылку в Пензу, но в корне изменил положительное мнение о коренных москвичах, как детях негативного прогресса.

Не смотря ни на какие внешние обстоятельства, Еремей упорно продолжал придерживаться поставленной перед собою задачи по выживанию. Установил жесткий режим: в 6 часов подъем, дважды в неделю стирка, утром пробежка по дворику, душ несколько раз в день – на крыше бочка с водой. Кроме того, в городке была баня, где раз в неделю парились. Все пили только кипяченую воду. В то время никто не знал, что у кипяченой воды есть оборотная сторона медали. Если при кипячении уничтожаются вредные бактерии (часто вместе с полезными), то при охлаждении именно кипяченая вода принимает наибольшее количество мертвых частиц атмосферы. Если хотим понизить мозговую восприимчивость, надо пить долго стоявшую холодную кипяченую воду. Она сообщает организму вялую затхлость, поэтому употреблять ее можно лишь в свежем, очень горячем состоянии.

В конце каждого месяца летали в Кабул с отчетами, откуда забирали письма, которые писались на Посольство СССР и покупали продукты в Представительстве – много дешевле, чем в дуканах. Питались на свою зарплату.

Ваханов никак не предполагал, встретить в ДРА знакомого афганца из провинции Газни. Им оказался командующий царандоем Хамиди. Так у них называется должность начальника управления полиции. В Газни он возглавлял управление хада (КГБ). Среднего роста, по внешности похож на цыгана. Это был единственный афганец, которому доверяли. Он всегда участвовал во всех мероприятиях советнического городка. За какие прегрешения был переведен на исправление в Лагман в царандой (МВД), не рассказывал, но мушаверы знали – межпартийные распри. Ваханов не встречал в стране афганца более эрудированного, знающего пять языков, в том числе – русский.

С середины апреля появилось несметное количество изголодавшихся комаров, так как стало тепло. Кое-кто вынес койку во двор – не так душно. Без накомарника ни на воздухе, ни в помещении спать не возможно, а под накомарником был слышен только гул недовольных насекомых, пытающихся безрезультатно протиснуться сквозь мелкую сетку. И, видимо, в отместку они пригласили своих меньших братьев – москитов, с которыми Еремей раньше не встречался. Для них накомарник, как для астральных сущностей (призраков) кирпичные стены дома, препятствий не представлял. Даже хлорофос, побрызганный на накомарник сверху, не мог погасить алчность гнуса. По ощущениям, как укус комара, смотришь – никого нет. Только через лупу можно рассмотреть злодея, который оказывается копией комара, но раз в 10 меньше. Место укуса три дня чешется. Они же являлись переносчиками малярии, переводчик, заболев, первым доказал это.

Но комар не был основным началом цепи питания земноводных и пресмыкающихся, а муха. Начали поспевать ягоды шелковицы, два больших дерева которой росли в соседнем дворике советников ГРУ. Спелые тутовые ягоды падали и под каблуками офицеров образовывали сладкие оазисы. На ароматный запах слетались тысячи мух, за которыми целыми днями охотились маленькие симпатичные лягушки. Жители поселка называли их «Наташками». Мухи в изобилии сидели не только на земле, но и на стенах построек, где кроме знакомых уже варанчиков, устраивали на них облаву богомолы и небольшие стремительные паучки. Паутину не плетут, в отличии от обычных малоподвижных пауков, а мгновенно хватают муху, даже в два раза больше себя, если она сядет рядом. Биология их называет – «пауки-волки». Жители городка травили мух, разносчиков заразы, жидкостью, но их не убывало. С наступлением темноты дневная фаза охоты переходила в ночную. Выползали змеи и прелестные Наташки безжалостно исчезали в пасти этих чешуйчатых. Проблема дежуривших офицеров ночью – не наступить на хвост змеи или крысы, во множестве шныряющих с наступлением темноты. Прецедент уже имел место – у сержанта, водителя БТР, прогуливающимся в сланцах, выдрала кусок кожи на ноге. Видимо, наступил на хвост. Каждый зверь мстит за свою боль, а человеку опасности полезны – способствуют развивать зоркость и внимательность.

Завтра выходной, в мусульманской стране он по пятницам, у «мушаверов» в этот день баня – одно из немногих скудных развлечений. Еремей был большой любитель парилки, к которой приучился в период занятий спортом, когда приходилось «гонять» вес перед соревнованиями. В Пензе в свое время, в поисках хорошей парной, обошел почти все городские бани. И это увлечение, рекомендуемое для здоровья, осталось на всю жизнь. Лучшим веником в русских банях всегда считался – березовый, а эвкалиптовый веник, это деликатес, как «икра заморская», потому что эвкалипт в средней полосе не растет. В советническом городке все парились вениками эвкалиптовыми. Рядом с баней росло огромное эвкалиптовое дерево. Позже, работая в провинции Саманган, Ваханов помнит ностальгию советников – всем хотелось попариться, пахнущей Родиной, березовым веником, которые здесь не растут, и некоторым родственники стали присылать их в посылках. Людям обычно хочется того, чего нет, а когда получает, то быстро надоедает и уже хочется того, что было.

Опять больше недели нет писем, не на чем привезти – все вертушки на операции в Панджшерском ущелье. Снова Панджшер как два года назад. На этот раз в\операция закончилась за неделю, хотя и не без потерь, но воевали лучше, чем в 1982 году – научились. Ваханов в Джелалабаде, торопится улететь в Лагман, где у старшего группы день рождения, но полеты запрещены в связи с праздничными днями Саурской (апрельской) революции ДРА, да и вертолеты еще не прибыли с Панджшера. Но, кто ищет – тот всегда найдет. Подвернулась афганская «вертушка», пилоты никогда не отказывали «мушаверам», а скорее считали за честь. Прилетел во время.


День рождения Ленина


Подходит месяц, как Еремей кормит комаров лагманских и успешно проходит адаптацию: и психическую, и физическую, и спиртную. Усиливается жара днем, в тени +35. Работа в обычном режиме. К вечеру, когда жара спала, привезли впервые за несколько месяцев, какой-то афганский документальный фильм, якобы об аресте бывшего правителя Амина. Экран повесили на стену домика советников царандоя, а стулья и скамейки расставили под раскидистой шелковицей. Получился настоящий кинозал. У афганцев раздобыли на время маленький бензиновый движок. Мощности его едва хватало только для лампы кинопроектора, мотор постоянно глох. На экране, когда он, наконец, заработал, стали мелькать темные фигуры, как все догадывались, людей, говорящих на афганском языке. Но голосов все равно не было слышно, так как они заглушались звуком движка, тарахтящего рядом. Претензий никто не высказывал. Все были довольны, что

смотрят настоящее кино, и не отрывались от экрана, пытаясь по движениям и жестам защитников свободы разгадать смысл происходящего там.

Не прокрутили еще и половину фильма, как сквозь мерный гул движка резанула слух длинная автоматная очередь с крыши, где находился пост. Тревога! «Зрительный зал» мгновенно опустел, только киномеханик-афганец флегматично выключил движок и начал сматывать провода. В наступившей тишине вдруг отчетливо проявились звуки ожесточенной стрельбы из «зеленки».

Пули свистели поверх забора и на опустевшие скамейки «зрительного зала» мягко падали срезанные веточки шелковицы. Все разбежались по своим, заранее расписанным местам у бойниц, и грохот ответных выстрелов заглушил все остальные звуки. Отсутствие видимости противника, в темноте создавало иллюзию окружения. Казалось душманы под забором и сейчас начнутся рваться их гранаты по эту сторону. Ваханов рванул затвор автомата и нажал на спусковой крючок. Очередь ушла в темноту. Стрелял просто так, лишь бы не ждать. Страх не давал сосредоточится. Нет ничего страшнее самого страха. Сознание стало проясняться, когда уже два пулеметных рожка по 45 штук были пусты. В амбразуру были видны частые вспышки выстрелов. Стал по ним вести огонь, но автомат вдруг замолчал. Заело, тоскливо подумал он. Чувствуя безысходность, отбежал к стене дома, в которую над головой, на уровне забора, часто впивались пули и сыпалась штукатурка. Торопясь снять кожух автомата, схватил одной рукой за ствол, чтобы отстегнуть магазин, но резко отдернул ее – поперек ладони пролегла багровая полоса – ожог. Это немного привело в чувство, стал размышлять более спокойно. Выстрелы вокруг не умолкали, и, казалось, со стороны душманов стали громче. Отстегнув магазин, понял причину – он пустой. Пристегнув очередной, и, вспомнив о коротких очередях, вновь занял боевую позицию, Бой между тем нарастал. У Еремея осталось два магазина, от десятка заранее снаряженных. Неизвестно что будет дальше. Быстро забежал в комнату. Достал из ящика под кроватью 4 гранаты, вкрутил запалы и положил рядом с собой.

Впервые огляделся вокруг и удивился, что не один – рядом вел огонь переводчик. Со стороны душманов стали что-то кричать по громкоговорителю.

–Что они кричат? – спросил соседа.

–Сыны Ленина, сдавайтесь, – перевел он.

Так вот почему нападение. Сегодня день рождения Ленина – 22 апреля.

Бой продолжался. В полной темноте ярко вспыхивали выстрелы, стремительно порхали красные «шмели»– трассеры. Неожиданно над дувалом пролетело что-то огненное длинное и грохнуло в 150 метрах сзади, за домом. Ракета догадался он. Потом еще одна, но не долетела до огневой позиции. Возможно «вилка». Пора просить помощь из батальона. Комбат откликнулся на просьбу и послал 2 танка и БМП.-1. Танков так и не увидели, до утра – в темноте один попал в арык, а второй всю ночь его вытаскивал, но БМП вышла за внешний периметр и снаряды ее со звоном полетели в «зеленку». Задержанные душманы потом спрашивали, из чего стреляли – сначала звенит потом взрывается. Необычный звон быстро отрезвил нападающих и выстрелы их мало-помалу затихли. БМП осталась на страже за забором, а разгоряченные защитники, собрав оружие и снарядив пустые магазины, вновь вернулись в «зрительный зал» на прерванный сеанс.

Афганец, как ни в чем не бывало, вновь завел движок, и только на экране появилось изображение, как на крыше дома, на стене которого висел экран, взметнулся столб черного дыма и прогремел взрыв. Он потряс всех не звуком, а своей неожиданностью. -Дым как от гранаты РГД-5 – успел Еремей сказать, сидевшему рядом Вечимову, но разбираться было некогда, кто-то панически крикнул:

– Душманы из гранотомета лупят!

И все вновь разбежались по своим, еще пахнувшим порохом, постам. Минут пятнадцать ураганный огонь двух десятков автоматов кромсал несчастную темноту. В ответ – ни звука. Передали прекратить огонь.

–Всех убили – сострил переводчик Махмуд.

Сложив оружие, в третий раз вернулись в «зрительный зал» – какой-то фильм невезучий . Рассаживаясь по местам, услышали громкие голоса в вилле советников царандоя, оказывается нашли злоумышленника, заставившего безрезультатно израсходовать боезапас в темноту. У советника командира афганского батальона капитана Левина, день рождения совпал с днем рождения вождя революции Ленина. Он отмечал сразу оба. В период отражения нападения, сначала палил из автомата, пока магазины не опустели, потом начал кидать гранаты через забор, хотя душманы были далеко. Забегая периодически в дом за гранатами, не забывал налить себе за успех. Затем, когда кристаллы алкоголя превысили количество кровяных тельцов в крови, посчитал ненужным огибать виллу, стоявшую в трех метрах от забора, и начал кидать боевые гранаты прямо через здание и забор, за которым уже стояла наша БМП. Война давно кончилась и «немцы» ушли, а он все воевал, как партизан в брянских лесах после второй мировой войны. Вилла довольно высокая и одна из гранат, не долетев до забора, взорвалась на ее плоской крыше. Если бы чуть левее, то ахнула бы прямо в «зрительный зал», увеличив список не боевых потерь Афганистана. День рождения Ленина оказался последним днем Левина в ДРА и закончился высылкой в СССР. Многое человек теряет с годами: юность, красоту, здоровье – и только одна глупость не покидает людей.

Уже после первой командировки Еремей перестал верить в целебность спиртных напитков и сознательно ограничил себя в их употреблении. Поводов для «лечения» хоть отбавляй, и во дворе стоит стационарный самогонный аппарат. Как не отметить день Апрельскй Революции ДРА, могут посчитать неуважением к стране. Афганцы праздники любят – дарят друг другу подарки, открытки. Избранных советников царандоя и «кобальта» пригласил командующий Хамиди. Спиртного немного, но запомнился чай отменный, в Пензе такой не встречался, да и в Москве найдешь его разве что в элитном магазине. Пьют они его по-особому – насыпают половину бокала сахара, сверху наливают чай и, не размешивая, подливают его весь вечер по мере надобности.

Через три дня 1 мая – тем более пропустить нельзя. На этот раз офицеры батальона предложили кобальтерам отметить у них «день солидарности трудящихся». Двое уехали, а Еремей, решив потерпеть до вечернего местного застолья, отказался и сел писать письма. Перечитывая последние, он так задумался, так глубоко ушел в свои мысли, что растворились стены комнаты, исчез Афганистан, а он находился в кругу своей семьи в Пензе. Сколько бы продолжалось это приятное ментальное состояние неизвестно, если бы внезапный визит партийного советника Романова с первым секретарем НДПА Барелаем и губернатором провинции не вернул его вновь в Афганистан. Они зашли поздравить с праздником и пожелать успехов в службе. Барелай просил обращаться прямо к нему, если возникнут трудности. Какая честь.

После совместного строительства колодца, Романов считал, как он однажды выразился, Еремея неравнодушным человеком, и у них сложились почти дружеские отношения, тем более что оба начинали свою трудовую деятельность моряками на судах Дальневосточного Морского пароходства. Затем Романов вырос до начальника отдела крайкома партии, откуда и был направлен в командировку в ДРА. Он был почти одних лет с Вахановым. Вел себя обособленно. В откровенных пьянках городка не участвовал, но после парной – любил попариться – позволял себе бутылочку сухого вина. Иногда приглашал Еремея составить компанию. По характеру мягкий, человечный и доброжелательный, хотя пытаться определить точный характер человека – одно из самых безнадежных дел. В 1968 году, после окончания афганских командировок, Ваханов приобрел путевку в дом отдыха МВД г.Владивостока, родного города лагманского партийного советника. Путевка была на двоих с супругой, которой он имел намерение показать бухту Золотой Рог и пообедать в ресторане с одноименным названием. Там он в былые времена не раз отмечал «окончание плавания далекого». Нередко они заканчивались кулачными боями. Однажды всю ночь пришлось просидеть в больнице, в ожидании друга Канцаева, которому зашивали рану над глазом, нанесенную острием колотой бутылки, чтобы наутро уже отшвартоваться в Японию. Сейчас только фотография с забинтованной головой друга напоминает о былых сражениях.

По прибытии во Владивосток, Еремей показал жене все достопримечательности «города нашенского» и закончили скромным обедом в ресторане «Золотой Рог». На другой день позвонил Романову в крайком партии. После приветствия услышал официальное, видимо, наработанное долгой партийной практикой с жалобщиками:

– Что надо?

– Да мне ничего не надо, хотелось бы встретиться, – оторопело сказал Ваханов и назвал номер комнаты в доме отдыха.

– Хорошо, сегодня некогда, время будет, заеду.

Но время так и не нашлось. Капля смолы может оздоровить заболевшую ткань, но для запущенной язвы даже котел смолы не поможет.

После майских праздников в советский городок прокралась из батальона, где слегли четверо, болезнь – брюшной тиф. Водителя Мусиенко пришлось сопровождать в Кабул, где должны поставить окончательный диагноз. Оттуда срочно прилетел врач-эпидемиолог и все дружно начали глотать таблетки профилактические. Местное население тоже болеет, но они привычные, здесь родились. Однако болезни не могли остановить наступление памятных дат. 9 мая – законный и любимый праздник военных. В советский батальон даже прилетел ансамбль Туркестанского военного округа – первый концерт за полтора года, и, конечно, весь советский поселок был там. В лощине, на территории батальона, наспех сколотили открытую площадку для приехавших артистов, а вокруг, на склонах, на солнцепеке, расселись зрители. Они с большим интересом смотрели концерт, бурными овациями сопровождая каждый номер. И вдруг, перед очередным, конферансье объявляет:

– Сейчас будет исполнена песня для подполковника Еремея, которого мы поздравляем с днем рождения,– и весь импровизированный зал захлопал в ладоши. Это было настолько врасплох для Еремея, что привело его даже в некоторое замешательство. Ему действительно сегодня исполнилось 45 лет. Необычный и неожидаемый подарок всегда приносит больше радости, чем ожидаемый и остается в сердце приятным воспоминанием на долгие годы. Вечером городок «гудел», отмечая День Победы и попутно юбилей Ваханова.


УАЗ в воздухе


В поселке у советников ХАДа была на довольствии обезьянка семейства макак. Кто-то подарил им. По возрасту довольно старая. Жила у них на дереве, на поводке. Ее часто приводили на другие виллы, чтобы побаловать бананами и какими-нибудь экзотическими фруктами. Так на поводке и держали, чтобы не убежала. Однажды Ваханов, разговаривая в своем дворе с приехавшим из батальона капитаном – медиком, держал ее на коленях. Капитан решил пошутить над обезьяной. Сорвал в огороде красный жгучий перец и протянул ей. Видимо, обезьяне этот овощ не был знаком, потому что она спокойно разломила его и половинку отправила в рот. Потом молча выплюнула и внезапно бросилась на врача, чтобы вцепиться ему в лицо. Еремей во время удержал за поводок, тогда она задними ногами с силой ударила капитана в грудь. С тех пор, как только он появлялся в городке, бросалась на него. Животные, стоящие по уровню ниже человека, думают, что люди добрые и не понимают поступков причинения им не заслуженного зла. Но, чувствуя непорядочность, выражают свое отношение к этому непосредственно. Человек же, подвергшийся подлости, может промолчать, и затаить ненависть на долгие годы. Любовь и ненависть – антиподы – самые сильные чувства человека и продолжаются даже за порогом земного существования. Человек может мстить и из Надземного мира, может, под влиянием чувства ненависти, воплотиться в новой жизни даже в качестве близкого родственника, чтобы мстить. Недаром молва – о покойниках надо говорить или хорошо, или ничего. Не надо плодить врагов.

Из Представительства МВД сообщили, что в отделение «Кобальта» выделена автомашина УАЗ, ждите подтверждения. Этим, наконец, восстанавливалась справедливость – во всех службах советнического поселка были машины, кроме них. Возникла проблема доставки автомобиля, кто поедет за ней? Только у Еремея оказался водительский опыт, приобретенным им в Наровчатском РОВД, когда при возвращении с мест происшествия водитель иногда доверял ему руль старенького ГАЗ-69.

Прошло две недели – никакого подтверждения. По лежачий камень вода не течет – машина может уплыть в другую провинцию, а она так нужна здесь! Надо срочно в Представительство – «бить челом».

В Кабул маршрут обычный, через Джелалабад, откуда летают самолеты. На вертолете долго и небезопасно, да из Лагмана напрямую летают очень редко. Будучи уже в столице Афганистана Еремей понял, что решение прибыть лично – правильное, пришлось отстаивать честь Лагмана. Зато, на следующий день в шесть утра он уже заезжал на УАЗе через задний откидной борт, в салон самолета АН-26, летящего в провинцию Нангархар. Машина даже со снятым тентом, впритык умещалась в салоне и Ваханов, сидящий за рулем, почти касался головой потолка. Так и проделал весь путь до Джелалабада в автомобиле с невиданной до сих пор, для этого вида транспорта, скоростью, за 25 минут 150 км. И именно здесь, над вершинами гор, у него возникла мечта о приобретении такого джипа в личное пользование. Впоследствии мечта была воплощена в жизнь, и двадцать лет он колесил Пензенскую область на таком виде транспорта. Мечты сбываются. Мы не можем изменить прошлое – оно прошло; не можем изменить и настоящее, как следствия причин, уже созданных нами в прошлом (судьба). Потому напрасны усилия сражения с судьбой (внешними обстоятельствами). Ее победить нельзя, как Дон Кихот (Сервантес) не мог победить ветряные мельницы. Если хотим улучшить мир внешний, надо начать с очищения и улучшения своего миравнутреннего. Тогда, по Космическому закону созвучия, изменятся и внешние обстоятельства. Мы можем улучшить свою будущую жизнь мыслью-мечтой, потому что только будущее пластично и подвержено изменению желанием. Это не пустой звук – каждый, если покопаться, увидит у себя сбывшиеся мечты. Мечта – как самовнушение, как самоприказ, и если это ярко, образно и постоянно, она обязательно воплотится через определенный срок. Жить надо в мире светлых надежд и мечты.

Привезти автомобиль в Джелалабад – полдела. Главная, самая сложная часть, как переправить его дальше, в Лагман, где нет аэродрома для АН-26. Своим ходом 40 км. через кишлаки, контролируемые моджахедами – и машину отберут и пленят безрассудного водителя. Надо искать выход. Ваханов и старший Зоны на новом УАЗе решили нанести визит командиру авиаполка, с которым старший был знаком. Цель – уговорить перевезти УАЗ вертолетом, для которого 1,5 тонны вес предельный. Риск, конечно, но без риска здесь никто не летает. Для убедительности важности мероприятия взяли аргументы – литр водки. Против них устоять трудно и командир дал «добро». Не откладывая в долгий ящик, откинули сзади МИ-8 мостик, Еремей, хотя и под «мухой», но заехал, на удивление, точно, вплотную. Летел, опять в автомобиле, однако, наклонив голову – потолок мешал. Командир эскадрильи предлагал лететь с ним, на втором борту, для безопасности, но лучше уступить морковь, чем лишиться гороха. Поднялись тяжело, летели натужено, а приземление …только Небо не позволило сломать шасси. Командир эскадрильи, после посадки, в ярости выскочил из кабины и несколько минут, не стесняясь в выражениях, орал командиру вертолета, что он о нем в эту минуту думает. Боевой летчик, опустив голову, очень напоминал нашкодившего школьника перед завучем. Первый рейс на новой машине по лагманской земле был в советский батальон. Комбат пригласил на свой день рождения старшего отделения Валерия и Еремея. Проехав город, стали подниматься на плато к батальону. Валерий, бывший уже несколько навеселе, попросил:

– Дай я порулю. –

Еремей пересел на место пассажира и очень пожалел об этом. У старшего не оказалось никаких навыков вождения. До ворот в заборе из колючей проволоки оставалось метров двести, но Валера никак не мог попасть на дорогу, по которой нужно ехать, вместо тормоза нажимал на газ. Машину бросало из стороны в сторону и, наконец, подъехав к воротам, в них не попали, а проскочили рядом, через колючку, солдат успел отскочить. Ожидавший у палатки комбат посмотрел на висящие оборванные куски колючей проволоки на бампере остановившегося УАЗа, потом на водителя и многозначительно произнес:

– Все понятно.

Около командирской палатки уже «мышковал» командир взвода обеспечения прапорщик Звездин, устанавливая на ящики из-под снарядов, служивших праздничным столом, бутылки с самогоном. Солнце пекло, но в тени палатки и под навесом защитной сетки обстановка позволяла принимать внутрь горячительное. Застолье проходило под «музыку» минометной батареи в сотне метров от них, помогающей сверху, афганской войсковой операции в долине. Не успели пропустить по третьей, как на минометной батареи что-то громко ухнуло и низко над палатками и головами сидящих пролетел какой-то большой, неровный предмет, вращаясь и рассекая воздух как бумеранг. Сразу же прибежал замполит, руководивший стрельбой, и доложил командиру, что мина разорвалась в стволе четырехствольного миномета и троих ранило. Об этом эпизоде упоминалось ранее. Серьезное осколочное ранение в колено получил воин, почти состоявшийся «дембель». Затем замполит закатал штанину и начал выковыривать осколок, застрявший у него самого в коже бедра. Бывает: день начинается хорошо, а окончание его мрачнеет. Всякий человек хрупок – никто не может быть уверен в своем завтрашнем дне.

На обратном пути Валерий после застолья, почувствовал в себе силу водительскую и рвался за руль, но Еремей его не допустил, дабы сохранить транспорт целым. Тогда он отказался ехать на машине и приехал на батальонном БТРе.

Хмельное всегда разрушает внутреннее равновесие, подавляет волю и способность ее управлять чувствами. Эмоции превалируют, и возникает ощущение силы и душевного подъема, но они ложны и обманчивы. Человек в этом состоянии представляет собою соломинку в бушующем океане волн.

Адаптация продолжается. Для человека средних широт жара 40 в тени, в конце мая, непривычна и поэтому невыносима. Все ходят в трусах, женщин никто не стесняется потому, что их нет. Брюки и рубашку одевают только при выходе в город и с наступлением темноты, ибо комары звереют. Количество их увеличилось в разы, особенно гнуса. В комнатах +36, духота, но обнажаться нельзя – съедят. На крыше бочка с водой для душа от зноя не спасает, так как вода нагревается до 60 градусов. Временное облегчение можно найти только, когда солдат окатит ведром воды из колодца. Но это, говорят, только начало лета. Испытание зноем здесь июнь – июль.

С наступлением темноты, когда афганцы включают электричество, на стеклах окна с внешней стороны висят, привлеченные светом, ядовитые пауки-фаланги, угрожающе шевеля мохнатыми лапами. Ваханов всегда затыкал все щели, чтобы они не проникли в комнату, но мыши шныряли по полу беспрепятственно. Переводчики, все из Средней Азии, таких неудобств от зноя не испытывали – у них иммунитет к жаркому климату, а против малярии иммунитета нет и у них. Один заболел, как будто для того, чтобы не нарушился баланс, потому что вернулся из Кабула Мусиенко – диагноз не подтвердился.

Однако физические трудности перенести легче, чем эмоциональные – гложет ностальгия. Поэтому письма – как отдушина, но слишком долго идут. На заданный вопрос можно получить ответ только через месяц. Жена просит Еремея позвонить ей в Пензу. Это осуществимо только из Кабула, а из Лагмана можно позвонить разве только Гульбеддину в Пакистан. Сотовые телефоны еще в стадии изобретения.


Солнечный удар


В середине июня в Пензенской области только заканчивают высаживание рассады помидор, а здесь помидоры уже начали созревать. Как-то получилось, что огород, уборку своего двора Ваханов взял на себя. Возможно потому, что был постарше да и стыдно было «лежать на печи и гладить кирпичи», как остальные. Люди никогда не испытывают угрызений совести от поступков, ставших у них обычаем. Чистота поддерживалась с помощью нескольких солдат охраны, уважительно называющих Ваханова – «товарищ Еремей».

В городке битва с врагом внешним иногда дополнялась борьбой с врагом внутренним. На территории было полно ядовитых змей, разных видов. Во время ночного дежурства было постоянное опасение наступить на нее, поэтому ходили всегда с фонариками и усиленно светили под ноги. Змей, конечно, привлекали «Наташки», вкуснее которых ничего не находили. Но жизнь чешуйчатых, благодаря бдительности «охотников», обычно продолжалась недолго, а одна, хитрая – всегда во время ускользала. Однажды, как бы желая отомстить за гонения на нее, она неожиданно, в выходной день, выползла на стену в бане среди беззащитных голых мужиков. Первоначальный страх быстро сменился праведным гневом, и пластмассовые тазики уже никто не жалел. Добивал змею командующий царандоем Хамиди, единственный афганец, которому «мушаверы» оказывали честь помыться с ними.

На другой день советники хада сообщили печальную весь – ночью на ветке эвкалипта у них повесилась обезьяна. Ее на ночь всегда привязывали на дереве за шею, как собаку, наверно, неудачно прыгнула. Нельзя же думать, что покончила жизнь самоубийством в знак протеста и солидарности со змеей, убитой накануне.

Ваханов собрался лететь в Кабул с отчетом, но из-за сильного ветра в Джелалабаде, «вертушки» не рискнули посетить Мехтерлам. Только через два дня, когда ветер стих, они прилетели и Еремей уже через 20 минут был на военном аэродроме столицы провинции Нангархар. И здесь невезение – самолетов на Кабул нет, но летят два неповоротливых МИ-6. Придется воспользоваться – на безрыбье и рак рыба. Обсуждая вопрос полета в Кабул, прошлись с дежурным офицером по территории аэродрома. Он рассказал, что ночью «духи» обстреляли их фосфорными ракетами. Упало пятнадцать штук и показал воронки. Прожигают даже бетон. Аэродром обстреливают часто. С этим Еремей уже знаком, когда месяцем раньше, ночуя у «кобальтеров» в Шамархейле, он был разбужен и стал очевидцем ночного нападения на аэродром, который в нескольких километрах от поселка. Ночь, раздираемая грохотом взрывов и вспышек рвущихся ракет и снарядов, гудение вверху невидимых вертолетов, молнии огненных линий ракет, трассирующих пуль в разных направлениях, создавало впечатление «последнего дня Помпеи». Осветительные ракеты, медленно спускаясь с парашютом над театром военных действий, на какое-то мгновенье вырывали у кромешной тьмы, часть захваченной ею территории с полями и кустарниками, редкими деревьями и затем все вновь погружалось в темноту. Так продолжалось почти до рассвета.

Шамархейль хотя и недалеко от аэродрома, но ему достается реже. Душманы вымещали свою злобу чаще отключением электричества, поступающего от гидростанции, путем подрывания высоковольтных опор. Считается, что жить здесь безопасней, чем в Кабуле, который нередко обстреливается американскими ракетными снарядами. На машинах, с самодельными подставками для РС, духи спускаются с гор на окраину столицы, делают залп и опять в горы. Одна такая ракета, по словам Кострюкова (он может и наврать) взорвалась на одном из балконов дома, в котором они проживали. И в аэропорту взорвали афганский вертолет, из «шурави» никто не пострадал. Гремели взрывы и в других местах города.

Еремей, приезжая в Представительство всегда останавливался у земляков, проживавших в пятиэтажках, построенных советскими и по советскому образцу «хрущебы». Здесь целый городок таких домов. Селились только представители народной власти, поэтому моджахеды очень полюбили этот полигон для стрельбы.

МИ-6, на котором Еремей уютно устроился под иллюминатором, летит в столицу страны невысоко над горами, медленно, кажется на одном месте, вращая лопастями. Если не думать об опасности быть сбитым, то начинаешь видеть все великолепие и изящество гор, проплывающих мимо. Природа – это великий художник. Даже самая совершенная живопись не заменит созерцания живой красоты. По пути залетели в Баграм, недалеко от Кабула, где дислоцирована советская дивизия и впоследствии погиб от осколка душманской ракеты начальник отдела уголовного розыска Пензенского УВД Михаил Рузляев. Перед отъездом в Афган он очень интересовался предстоящей командировкой, особенно в вопросах материального обеспечения, и часто заходил к Ваханову, уже завершившим афганскую компанию. Возможно одной из причин гибели – ему не хватало романтики. От судьбы не уйдешь: и найдет, и настигнет.

Завершив дела кабульские, Еремей возвращался в Джелалабад также на вертолете, но поменьше – МИ-8. Они летели прямо по ущелью посредине возвышающихся с двух сторон гор, с растущими на склонах деревьями. Посматривая в иллюминатор, Еремей вдруг увидел выше пролетающего вертолета, на ровной площадке горы, афганскую деревню. Отчетливо видны дома и тропинки, ведущие к ним. При желании можно спокойно из автомата расстрелять «вертушку», но жители такого не допускали, зная о неминуемом возмездии.

Из Джелалабада в Мехтерлам найти транспорт всегда трудно, а этот день оказался особенным. В шесть утра Ваханов уже на аэродроме. Плановые вертолеты не ходят – все на операции. Попутного борта тоже нет, и не предвидится, но очень хочется «домой». И вот Еремей пять часов мотается по аэродрому, ожидая оказии. Сейчас самое жаркое время года – на солнце в горах камни накаляются до +75, тень не спасает. В войсковых операциях гибнут солдаты от солнечного удара, иногда до десяти человек в день. Еремей был почти на грани этого, когда несколько раз прошел расстояние, от дежурного к стоянке вертолетов, до которой не менее километра. Почувствовав себя плохо, подставил голову под струю воды из-под крана, не помогало – вода теплая. Ощущение неотвратимости солнечного удара медленно нарастало. Просто безвыходное положение. Интуиция подсказывала, что его сейчас «хватит». В отчаянии вспомнил о ручье, вытекающим из-под асфальта на краю летного поля, где пилоты построили себе баню. Превозмогая себя, поспешил туда. И только минут пятнадцать, просидев в прохладной воде, стал ощущать, что жизнь возвращается. Потом уговорил знакомых летунов добросить до Мехтерлама. Над горами, на высоте трех тысяч метров, ввинчиваясь лопастями в чистый прохладный (+10) воздух, плывут две краснозвездные «вертушки». Передняя летит с головой, торчащей из иллюминатора – это голова Ваханова. Он остывал. Прилетели быстро, так как мужики торопились вернуться, сегодня у них окрошка на обед. Наконец-то «дома». После трудностей и напряжения отдых особенно приятен.


Суеверие – признак невежества


В середине лета в одну из служб поселка приехал из СССР новый работник, мужчина средних лет, интеллигентного вида, несколько вальяжный. «Сырой» как сразу определили его. И от выстрелов вздрагивал, и комары его кусали больше всех, но вида не показывал, бодрился. Однажды «кобальтеры» сидели на лавочке, скрываясь от палящего солнца в тени наринча, а новый товарищ быстро прошел в туалет, сложенный из глины в углу двора и затих.

–У него, надо полагать, уже началась адаптация, – посочувствовали сидящие. И вдруг через минуту, он пулей выскочил оттуда с бледным лицом и даже штаны не успел застегнуть. Споткнулся и растянулся около двери.

– Что случилось? – подбежали отдыхающие.

– Там з-змея! – еле выдавил он.

Потолок туалета был из камыша и хвороста. Сосредоточенный на своей проблеме, товарищ не обращал внимания на шорох вверху, а когда поднял голову – обомлел. С потолка, свесившись, вновь прибывшего внимательно изучала кобра. Когда обстоятельства обрушиваются врасплох, человек на какое-то время становится самим собою, без притворства. Змея, вероятно, не ожидала от новенького такой прыти и постаралась быстро ретироваться. Поиски успеха не принесли.

Жара в Лагмане стала постоянная +40 и не повышается. В прошлом году, говорят, было жарче. Все уже привыкли и не ощущают, только пот ручьями. Свирепствует малярия, и началась эпидемия желтухи. В поселке малярией переболели почти все, некоторые по два раза. Желтухой из «кобальтеров» заболел только один в Джелалабаде, а в бригаде каждый день прибавляется по 3-4 «желтеньких». У советника царандоя в Мехтерламе печеночные колики, вызывали «вертушку» из Кабула. Место здесь гнилое. У второго обострился гайморит – не может дышать. Ваханов уже несколько месяцев, но еще ни разу не болел. Вбил себе в голову, что чистота – залог здоровья. С утра «издевается» над солдатами охраны, заставляя их мыться и наводить чистоту с хлоркой. Свою комнату убирает сам, хотя живут втроем. Солдата заставить можно, но как убедить офицера милиции, обленившегося от жары. Конечно, не род службы определяет человека, а сам человек, в котором природа всходит или злаками или сорной травою. Успеха можно достичь, только своевременно поливая первое и истребляя второе. Трудности быта одинаковы для всех, но воспринимают их все по-разному. Некоторые, слабые духом, даже не выдерживают. У советников царандоя застрелился москвич Василий, прямо на койке, и трое суток –выбрал же момент – в самое жаркое время года, тело его разлагалось в ожидании вертолета из Кабула. Скорее всего, его толкнуло на это не физические, а какие-то душевные страдания. Ни одна религия не приветствует насилие над своей жизнью. Считается, что ее дает человеку Бог и только он имеет право отнять. Самоубийство есть крайняя степень невежества и нарушение гармонии жизни, и тяжка потом расплата за посягательство на ритм космического строя. Надо знать – все может проститься Высшим Разумом кроме трех: самоубийства, кощунства и предательства.

Путь между советничьим поселком и «горкой», как советники между собою окрестили место дислокации советского батальона на плато, был довольно оживленным. Проходил он через центр Мехтерлама, мимо рынка и дуканов. То верх кто-нибудь едет, то вниз спускается.


С горки, высотою 60 метров, далеко просматривается долина Алишанг, по которой разбросаны кишлаки, видно людей. Отсюда, обычно, заинтересованными советниками наблюдались в\операции, проводимые афганскими войсками. В чисто афганских операциях советники непосредственного участия не принимали, а только созерцали. И в этот раз Ваханов полдня провел на горке, контролируя войсковую операцию афганцев, проходившую по оперативным данным курируемого им спецотдела. Потерь не было, захватили 40 душманов. Советский батальон помогал им минометным огнем с горки. Стреляли, как всегда, через городок советников в «зеленку». Опять, наверно, бракованная партия мин. Две не долетели до поселка 50 метров – разорвались в городе, а третью «Василек» «выплюнул» на 20 метров и никого не задело на этот раз. То недолет, то перелет. Когда слишком везет, можно и голову потерять. Однако, в соседней провинции Кунар в этот день не везло: в операции погибло четверо наших воинов – двое от солнечного удара.

За последние три дня в Афганистане упало шесть советских вертолетов. Над к. Суруби, на основной воздушной дороге, сбили большой МИ-6, летевший из Кабула в Джелалабад. Погибло 24 советских. Но падают не только от противовоздушных ракет. В Асадобаде провинции Кунар «не вписалась» в гору «вертушка» из Джелалабадского авиаполка. Пилоты катали девушек и одной дали порулить. Штурман погиб, а командир, замполит полка, в тяжелом состоянии. Летчики, вероятно, как и моряки народ суеверный и верили, что женщины приносят несчастье в мужских профессиях, но пренебрегли. Еремей вспомнил свою морскую практику, когда в Тихом океане, заступив на вахту, стоял за штурвалом теплохода «Бикин», построенным в Германии по заказу СССР. Теплоход, взял груз в Финляндии и, пройдя южным путем через Суэцкий канал, подходил уже к Владивостоку. Капитан – опытный морской волк, как всегда, на судовом мостике. После штормов, перенесенных командой, в Бискайском заливе Атлантического океана и в Индийском океане, Родина встречала полным штилем и голубым небом, без единого облачка. Яркое солнце почти в зените, но не жжет. Нагретая за день водная гладь рождает легкий морской бриз, сводящий на нет усилия солнечных лучей. Из окна рулевой рубки хорошо виден плавно поднимающийся и опускающийся нос судна, на палубе которого между двух брашпилей (лебедки для подъема якоря) загорающую фигуру буфетчицы – единственной женщины на судне. Рядом матрос красит правый брашпиль. Надо сказать, что на судах морского флота по два якоря, но пользуются обычно одним, а второй – запасной. Швартовка судна к причалу – большая ответственность и большое искусство. На «Бикине» капитан предпочитал правый якорь. Буфетчице надоело лежать, и она тоже захотела покрасить, попросив матроса дать ей кисть. Капитан, увидев, что женщина красит лебедку, затрясся от гнева, схватил микрофон громкоговорителя и бас его, как удар грома, разнесся над палубой. Женщина съежилась, торопливо отдала кисть, свернула одеяло и юркнула в свою каюту. Капитан потом еще долго приходил в себя, меряя шагами мостик. Для Ваханова такое поведение моряка, прошедшего, по рассказам, огни, воды и медные трубы, было неожиданным и не совсем понятным. И надо же было случиться – при швартовке к причалу в бухте Золотой Рог, поступившая боцману команда капитана «отдать правый якорь» – не была исполнена, так как якорная цепь не травилась – заело в канатном ящике. Случай редкий, но инерцию груженого судна без торможения якорем не остановить и причал стремительно приближается. Нерасторопность в швартовке наказывается разрушением причала и плавающего средства. Срочно был «отдан» запасной якорь. В этот раз подошли к причалу благополучно, может быть, толчок чуть сильнее.

На предрассудки и суеверие не влияет ни занимаемая должность, ни богатство, ни возраст человека. Часто он становится похож на ребенка, которому сказали, что если черная кошка дорогу перебежала, значит, случится несчастье, а если постучать по дереву, то может и не случиться. Это напоминает сказку, когда воспитательница, чтобы ребенок не убежал, внушила ему, что признаком высокого рода – ходить на одной ноге. Жаль скачущих на одной ноге. В период жизни Святому Сергию Радонежскому задавали вопрос:

– Сбываются ли суеверия?

–Иногда сбываются – отвечал Он – у тех, кто в них верит.


Лишних не брать


Чтобы не оскудел организм без витаминов, каждый день кто-нибудь из кобальтеров с переводчиком по очереди ходят на Мехтерламский базар. Овощи и фрукты иностранные на столе почти ежедневно. Дороговато здесь, но здоровье дороже. Жаркий климат имеет свои особенности. Афганцы все поджарые, худощавые, класс жирных млекопитающих вообще отсутствует. На домашних животных зной тоже влияет. Взрослые лошади мелкие, не выше пони. Коровы еще мельче, а телята с ними – ростом с дворнягу. Вырождающееся царство животных. И народ дремучий, иногда кажется, что не человек, а просто двуногое существо. По базару протекает арык шириною метра два, в котором целый день купаются ребятишки, поднимая со дна годами накопившуюся грязь. Здесь же маленькие дети без штанов ползают по грязным лужам, пока родители занимаются «бизнесом», а чтобы последний имел товарный вид, часто моют овощи и фрукты в мутном потоке и сами тоже едят, не обращая никакого внимания на санитарию. Женщина с грудным младенцем на руках, в конце рынка, ниже по течению, нагнулась над арыком и ладошкой поит мутной жижей дитя. Каждый человек стоит ровно столько, во сколько себя оценивает, а срок жизни прямо зависит от ее качества. Поэтому в Афганистане 30-40 лет жизни считается в порядке вещей. Женщины выходят замуж в 13-15 лет, рано стареют. Вероятно, еще не мало на материках современной цивилизации островков допотопной дикости.

Ваханов вошел в ритм работы. Каждый день в девять утра проводит в с\отделе оперативное совещание. Сотрудников прибавилось до 40 человек. Много информации, которая реализуется афганскими, советскими или совместными войсковыми операциями, а также артиллерийскими или авиационными ударами. На а\удары по крупным скоплениям банд и складам оружия Еремей всегда летал сам, взяв с собою афганца, сообщившего информацию. Если цель важная и нужна работа МИГов, координаты сообщали в штаб войск. Прибывали две наши «вертушки», на каждом крыле которых, подвешена авиабомба 250 кг.

Поднимались над горами, и, вися, чтобы не достал ДШК, на предельной высоте над коричневым каменным морем, позволяли народному мстителю стрельбой из пулемета трассерными пулями показать место, о котором он говорил. Советский МИГ появлялся неожиданно, сверху было видно как в кино, и, молниеносно скользнув беззвучной тенью над горами, накрывал склад. И только после грохота взрыва в черном дыму слышался грозный рев сверхзвукового самолета, но он уже был далеко. Если МИГи не заказывались, действовали по той же программе и прямо над целью облегчали вертолеты на 500 килограммов. Через несколько дней воздушный наводчик, посещал место авиаудара, уже по земле, и сообщал результат его. Летали не реже двух раз в месяц, за полтора года в Лагмане Ваханов успел повисеть над горами – 30 раз. Однажды, доверенное лицо из кишлака Тигавар, рассказал, что в их селе есть склад с оружием банды Мусафы и вызвался показать. Деревня далеко в горах, в труднодоступной местности, но для «вертушек» дорога прямая – долетели быстро, афганец указал строение, кинули. Через неделю появился вновь и сообщил, что склад разрушен, уничтожено несколько пушек, пулеметов, боеприпасы, химические снаряды и ранено трое из банды Мусафы, но попали и в его дом, стоявший недалеко, и все в нем погибли. Ваханов представил, какое горе – гибель семьи, но пострадавший рассказывал это спокойно, и на лице не было заметно каких-либо эмоций. Трудно поверить, что при таком несчастье можно сохранить хладнокровие. В тоже время афганцы – народ Востока – к смерти относятся спокойно, верят в загробную жизнь. Считают, что Аллах взял на небо и особенно не переживают. Однажды пятилетний ребенок на улице Мехтерлама, попал под колеса военной техники нашего батальона. Родители оценили жизнь своего ребенка в 5 тыс афгани – половину магнитофона не купишь.

В провинции Нангархар, недалеко от Джелалабада, по данным разведки, в Черных горах находилась не просто банда, а целый полк душманов. Решили его ликвидировать. Как раз перед операцией Еремей оказался на джелалабадском аэродроме и видел интересное зрелище, когда 82 вертолета нескончаемой вереницей, как стрекозы, летели в сторону этих гор. Один из офицеров, участвовавший в этой операции, после показал Еремею новую гранату для горной местности, ударного действия. Обычная граната после броска взрывается через 4 секунды, а в горах, когда кидают ее вверх, в логово засевших духов, она иногда скатывается вниз. Четыре секунды может оказаться достаточно, чтобы она взорвалась на голове бросившего. Поэтому для горных сражений изготовили гранату ударного действия, взрывающуюся от соприкасания с твердой поверхностью. В этой операции погибло 4 офицера, не считая солдат.

В конце июля первый раз за лето пошел дождь, похолодало до +30, так жить можно. Впервые с вечера, чтобы успеть заснуть, не включали вентилятор. Трудный климатический период, можно сказать, пережили. Переводчик в отпуске – работы меньше. Сообщили приглашение в Кабул на конференцию. У старшего «Кобальта» в Лагмане закончился срок командировки, поэтому летит Ваханов, который исполняет его обязанности. Прибыть на конференцию должны старшие всех служб, весь «генералитет» поселка. Джелалабад как перевалочная база, но до него надо еще «доехать». Опять проблемы с транспортом. Военный советник заказал афганские «вертушки». Их использовали чаще, поскольку наших не дождешься, но с неохотой, так как они летали низко, и опасности было больше. Только к вечеру добрались до Джелалабада, а завтра утром быть в столице. Командир полка, уступая просьбам советников, выделил самолет в ночь и вскоре рев его двигателей, в полной темноте, разнесся над спящими ущельями гор, постепенно удаляясь в сторону Кабула. Еремей первый раз летел ночью, но каких-либо особых впечатлений этот полет в сознании не оставил.

Территории посольств и морских судов в иностранных государствах, являются в международном праве территориями тех стран, кому они принадлежат. И поэтому сегодня три земляка – пензенца: Кострюков, Ксенофонтов и Ваханов, вместе целый день на территории СССР, слушают выступающих в посольстве и обмениваются собственными новостями. Анализировали и обсуждали, и даже критиковали речи руководителей Представительств уже вечером, за ужином, по месту жительства Кострюкова.

На другой день Еремей снова в Мехтерламе. «Фигаро здесь, Фигаро там» и все по воздуху. Иногда в неделю несколько раз. За время службы в Лагмане налетал столько, что иной летчик позавидует. В этот раз торопился на проводы старшего «Кобальта». Проводили, Валерия как положено на Руси, и с ним Ваханову опять лететь в Кабул, чтобы в верхах зафиксировать смену власти.

Из Мехтерлама в Джелалабад и Кабул наземным транспортом практически добраться невозможно. Дороги контролируются бандформированиями и надо снаряжать колонну бронемашин, чтобы благополучно пройти. Но это хлопотно, и должен быть солидный повод, чтобы снарядить. Войсковые офицеры предпочитали передвигаться в колоннах, считая, что по воздуху опасности подвергаешься больше. И были недалеко от истины, судя по сбитым бортам. И еще в подтверждение безопасности наземного транспорта можно привести пример Коли Садомова из Малой Сердобы, единственного срочной службы земляка Еремея. Он имел должность водителя в батальоне. Ходил в автоколоннах, два раза в месяц, не считая войсковых операций. Демобилизовался через два года живой-здоровый. Но у советников выбора не было, им приходилось, по разным причинам, часто летать в Кабул. Поэтому преимущественный способ передвижения – воздух. По сравнению с афганцами, шурави», находились в привилегированном положении: летали и на советских бортах, и афганские летчики никогда не отказывали. Советские редко брали местных жителей, и свои, афганские – с неохотой, но все же перевозили, поэтому к ним всегда собирались толпы, часто значительно превышающие возможности летательного аппарата. И у всех были неотложные дела.

Фактически жители, поддерживающие народную власть, в этих вопросах, были в безвыходном положении. Через кишлаки, контролируемые бандами, им не пройти, а «вертушки» не берут. Вот и на этот раз собралась толпа на три вертолета и стояла в ожидании. Как только прибыли два мушавера, которых ждали, и разместились в салоне, двигатель увеличил обороты. И, когда бортмеханик показался в проеме двери, чтобы втащить трап, толпа яростно бросилась на штурм борта. Лестницу моментально облепили и человек десять, оттеснив пилота, успели проникнуть в салон. Командир, видя растерянность бортмеханика, поднял вертолет вместе с трапом и висящими на нем неудачными путешественниками. Как и с какой высоты кувыркались они, Ваханов не видел, но бортмеханик втащил трап только на высоте 100 метров. Из Кабула летели на другом афганском вертолете, но там бортмеханик прямо вышвыривал лишних.


Мертвая деревня


В конце лета, в один из солнечных дней, со стороны гор за долиной Алишанг раздались до боли знакомые звуки «вертушек», которых не видели уже больше двух недель. Еремей прихватив первого, попавшего на глаза «кобальтера», который с двумя канистрами для керосина, взгромоздился рядом с ним в УАЗе, помчался на «горку». Прибыли к сроку, вертолеты только приземлялись. Вокруг уже стояли ожидающие писем с родины. Пилоты, заглушив двигатели вынесли почту, а один из них громко спросил:

– Из Пензы есть кто-нибудь?

Вопрос полыхнул в сердце Еремея чем-то родным и близким. В Афганистане, как и в других отдаленных от родины точках, всегда ценилось землячество, а в Лагмане, как

назло, ни одного из Сурского края, кроме рядового воина Садомова

– Я из Пензы, – выдохнул Еремей и быстро приблизился к летчикам. Познакомились – командир вертолета Минур был из Кузнецка, а Миша, штурман его, из Терновки, оба из авиаполка Джелалабада. Еремей, как радушный хозяин, пригласил их к себе в гости. Они с удовольствием прокатились по Мехтерламу до советнического поселка, где пообедали «по полной программе» и договорились о будущих встречах.

Прошло две недели. Вернулся из отпуска переводчик. Ваханову снова лететь в Кабул с отчетом, заказали «вертушки» в полку Джелалабада и ждали недолго. Вскоре появились два борта. Командир сразу предупредил, что они сопровождают автоколонну в Кабул, а в Лагман завернули, чтобы захватить советников. Помощь вертолетов нужна автоколонне, особенно при проходе Мертвой деревни. Так окрестили кишлак в километрах 25 от Джелалабада. Остатки этой бывшей деревни, расположены над магистральной дорогой на склоне полукилометровой горы, откуда трасса видна как на ладони. Не было еще случая, чтобы из этих развалин не обстреляли колонну автомашин. Вот и на этот раз у наших летчиков задание: обеспечить проход колонны мимо Мертвой деревни.

Летел Ваханов вместе с советником уголовного розыска царандоя, закончившего двухгодичную службу в Лагмане. Советник лет сорока, небольшого роста, был довольно упитанным, с солидным брюшком. Его кредо было – «для здоровья надо хорошо кушать». Это Еремей выяснял уже в салоне вертолета, над горами. Минут через 15 полета, он увидел в окно, как ведущий вертолет резко вошел в пике, видимо, для обстрела нурсами (неуправляемый ракетный снаряд) Мертвой деревни. Через какое-то мгновение и ведомый, на котором были они, повторил такой же нырок. Ваханов ожидал этого, и не потерял присутствия духа, хотя неприятно, когда пол салона летательного аппарата внезапно уходит из-под ног. Собеседник же побелел в лице, а в глазах застыл ужас. Никогда раньше не приходилось Еремею наблюдать так близко в глазах человека страх смерти. Советник наверняка знал о приметах гибели людей в Афганистане в первые дни пребывания или в конце срока службы. Такая закономерность действительно была, но, конечно, не в фатальности причина, а в бессмысленном страхе, который сохранялся и поддерживался суеверием. Страх в человеке, как известно из древних Учений, создает свойства магнита и притягивает ту опасность, которой он боится. Прибывший впервые в воюющую страну, часто бывает преследуемый навязчивой мыслью о смерти и эта мысль растет и как бы прокладывает путь к событию, поэтому чаще реализуется в начальный период. Затем процесс службы или работы, новые люди, новые заботы заглушают остроту чувства страха и мысли идут по другому направлению. В конце срока службы сильное желание вернуться домой живым и здоровым, вновь рождает мысль неминуемой опасности и преследует до самого отъезда.

Сопровождающие колонну «вертушки», еще пару раз сделали пируэты над деревней и полетели в Кабул. Круглое лицо советника стало понемногу розоветь, но страх сопровождал его до окончания полета. Если нельзя избежать опасности, что толку в трусости, она, ведь, все равно не защитит тебя.

Выйдя в Кабульском аэропорту из вертолета, покидающий эту страну, имел такой измученный вид, как после тяжелой физической работы и сразу поспешил за строения, в безлюдное место. Не исключено, что во время полета его посетила «медвежья болезнь».


Артисты


Из Кабула, как правило, лагманские жители советского поселка летели транзитом через Джелалабад. Здесь, в цивилизованном Шамархейле, иногда задерживались на несколько дней. Отдыхали, ходили в кино, на концерты. Сюда нередко приезжали из Союза известные артисты. Вот и на этот раз Ваханову сказали, что приехала бригада ЦК ВЛКСМ во главе с заместителем редактора газеты «Комсомольская правда». В ее составе многократный чемпион мира и олимпийских игр, хоккеист Александр Мальцев, артистка Ленинского Комсомола Алферова и известная грузинская певица Тамара Гвердцетели. К вечеру Еремей вместе с джелалабадскими собратьями уже сидел в небольшом зале, приспособленном для встречи гостей. В зале было не больше тридцати человек. Бригада давала в этот день уже третий концерт и признаки гостеприимства местных ценителей искусства были хорошо заметны во внешнем облике артистов. Старший бригады появился на сцене с микрофоном и предупредил, что Мальцев не может выйти, так как заболел – температура. И в этот момент он выходит – по лицу видно, что у него действительно жар и еле стоит на ногах. Старшему пришлось объявить, что у Саши температура 38,7, из зала крикнули:

– Почему не сорок?

Старшему не хотелось, чтобы Мальцев выступал в таком «нездоровом» состоянии, но он сам потянулся к микрофону, и редактору поневоле пришлось брать интервью:

– Вот вы, Саша, родились и живете в Москве, как вы относитесь к своему родному городу, к москвичам?

Мальцев взял микрофон:

– Я родился не в Москве, а в Каменец– Подольске и москвичей не люблю, считаю, что в Москве хорошие люди не рождаются.

Мальцев, как писалось в прессе, всегда отличался «невиданной в ту пору откровенностью. Эта непосредственность делала его любимцем публики». Старший несколько растерялся, и не стал дальше продолжать эксклюзив, отобрал у хоккеиста микрофон, грубо сказав:

–Хватит!

Александр с неохотой отдал микрофон, видно было, что ему хотелось еще поговорить.

Ваханов, вспомнив коренного москвича Вечимова, понял, что он с Мальцевым одинакового мнения о коренных москвичах.

Артистка Ленинского Комсомола Алферова минут 30 лепетала в волнении, что ей здесь страшно и вы, сидящие в зале, герои, заикалась. Тоже, наверно, «под мухой». В конце выступила Тамара Гвердцетели, маленького роста женщина с гитарой, начала петь, голос, действительно, сильный, но поперхнулась, закашлялась, минут 5 стояла – не могла отдышаться и ушла со сцены, не закончив песни.

Через несколько дней Еремей зашел к землякам -летчикам. Они, оказывается, после концерта катали артистов на вертолете. Миша Журавский снял на кинокамеру Алферову в летном шлеме, а Мальцева за пулеметом, разрешили ему выпустить несколько очередей по проплывающемуся внизу ландшафту.

Идет сентябрь, уходит лето, а вместе с ним зной, но не уходят трудности. Афганская Природа не позволяет пришельцам из России чувствовать себя комфортно в чужой стране – возрос в разы уровень заразных болезней: малярии, брюшного тифа и особенно желтухи. Однажды Еремей, поджидавший на аэродроме Джелалабада попутного воздушного транспорта, увидел подъехавшую грузовую машину с закрытым тентом. Из нее вышел знакомый прапорщик из джелалабадскй бригады.

– Привет, воин джелалабадский, откуда, куда, зачем?– спросил Ваханов.

– Здравия желаю, отправляю в Кабул «дембелей», закончивших службу в Афганистане,– и приоткрыл брезент кузова.

Еремей увидел с десяток лежащих в ряд тел, укрытых с головой и торчащими из-под покрывала босыми ногами, на каждой правой ноге за большой палец привязана бирка с фамилией. И его как-то неприятно поразила не смерть этих досрочно ушедших ребят, а именно безмолвная бирка, привязанная к ноге каждому, как к вещи в каком-нибудь магазине. Их повезет на Родину уже не рейсовый самолет, а «Черный тюльпан». Самое тяжелое в смерти – это молчание.

Прапорщики, обычно по очереди, довольно часто сопровождали «груз двести» в СССР. Командировка на двадцать дней. Ваханов даже письма отсылал с двумя лагманскими прапорами.

Местные афганцы подвержены болезням не менее чем «шурави». К «инженеру Еремею», как его называли сотрудники спецотдела, подходил один оперативник с просьбой отправить в Кабул для лечения. Здесь, у них, медицина на уровне знахарства, поэтому многие местные болеют и тихо умирают, как популяция животных, незаметно исчезающая в неблагоприятных условиях. И не имеет значения – от болезней, истощения, укусов ядовитых змей или пуль и осколков снарядов.

Вращаясь постоянно в этой «больной» атмосфере и не уклоняясь от контактов с людьми, Еремей, тем не менее, проявлял разумную осторожность и не прекращал утренней гимнастики, утреннего бега не менее километра и ритуала соблюдения чистоты. Болезни пока обходили его стороной, но главное, как он считал, было не во внешних ритуалах, а в самовнушении. Он приказал себе не болеть и не допускал победы ее в своем организме. Ведь человек, в основном, страдает из-за того, что становится рабом своей болезни: день и ночь думает о ней, представляя какие могут быть осложнения, тем самым, прокладывая ей путь в организме и облегчая одоление его. Нельзя привязывать себя к болезни. Люди не замечают и не придают значения своим мыслям, которые сотнями бродят в голове, не контролируют их и часто этим наносят вред организму. Почему так много людей болеют? Конечно, причин много, в том числе и кармических, но главная – заключена в мыслях. Кольнуло в боку и человек сразу (сейчас все грамотные) определил в себе возможную болезнь. Вспомнилось, что несколько лет назад его знакомый умер от такой болезни. Это подхлестнет его чаще прислушиваться к известной только ему одному болезни, потому что врачи не подтверждают. Таким образом, он проложил мысленно путь своего недомогания к серьезному заболеванию и оно не замедлит проявиться. Самая лучшая профилактика болезней – никогда о них не думать.


«Вот пуля пролетела и ага»


Рабочий день Ваханова, как обычно, начинается с посещения спецотдела. Начальник Амрулло знакомит с информацией, поступившей за сутки. Он показал на карте кишлак Гулькари в 10 км. от Мехтерлама:

– Сюда ночью пришла банда Саид Ахмада. Планирует нападение на город.

– Сколько у него человек?

– Двести. Кроме стрелкового оружия имеет два ДШК и миномет.

Ситуация не простая. Необходимы упреждающие действия. Уже к вечеру все вопросы предстоящей завтра войсковой операции были обсуждены в штабе советнического городка.

Для поддержки афганского батальона идет рота советских и Ваханов с ними.

В 4 утра водитель БТР Мусиенко должен отвезти его в советский батальон и вернуться. Надо пораньше лечь спать. Нервы напряжены. Это рефлексное состояние отражается и в сновидениях. Сон беспокойный: Ваханов бежит за уходящим автобусом, но ноги как ватные, не двигаются, однако, кое-как догнал и из последних сил схватился за поручни и, наконец, внутри. Посмотрел вперед и видит, что асфальтная дорога обрывается в пропасть, а автобус мчится, не снижая скорости и .. летит вниз. Сильно затрясло, он почувствовал это физически и проснулся. Поняв, что это всего лишь сон, с облегчением вздохнул. В комнате тишина. Вдруг взгляд его уперся в лампочку, свисающую с потолка на проводе – она качалась. В просыпающемся сознании возникает вопрос – почему? Пока рассудок силился найти ответ, койка вновь мелко затряслась, как на телеге по булыжной мостовой, и в голове ярко вспыхнула реальность – землетрясение. Оглянулся на соседнюю койку Вечимова, и увидел его лежащим под одеялом с надетой на голову солдатской каской. Когда еще раз тряхнуло, он крикнул:

–Бежим на улицу, – и они, как были в трусах, выскочили во двор. Там уже стояли жители других комнат. Конечно, лучше быть на улице, чем выбираться из под обломков рухнувшей крыши.

Такие мелкие землетрясения были не раз. Однажды, обедая в столовой кобальтеры, услышали со стороны «зеленки» странный приближающийся гул, похожий на звук танковой колонны. Все выскочили во двор. Переводчик Махмуд в панике крикнул:

–Это душманские танки!– и полез на крышу смотреть.

«Мушаверы» знали, что у душманов нет бронетехники, но звук нарастал. Когда он приблизился вплотную, постройки начало трясти. Прошлой осенью, рассказывали, здесь было землетрясение в 7 баллов. Мы можем критиковать сложенныеиз глины стены и смеяться над ними, но за все время проживания советников в городке, ни один дом не развалился от частых землетрясений.

Когда прекратилось окончательно вздрагивание Земли, Ваханов взглянув на часы, и увидел, что больше спать не придется – пора на «войну» и, одевшись по-походному на БТРе укатил в советский батальон. Проскочив еще сонный Мехтерлам, прибыли в воинскую часть. Броня готовых к походу двух БМП (боевая машина пехоты) и батальонного БТРа были уже заняты тесно сидящими пехотинцами. Но одно место оказалось свободным, которым и воспользовался Ваханов, впервые оказавшись на броне БМП и, подумав, что ему очень повезло, втиснулся между бойцами. Только когда двинулись в путь, он понял, почему место оказалось свободным – выхлопная труба била прямо в лицо. К концу похода любое племя в Африке приняло бы его за своего. Но на этом ознакомление с бронетехникой не заканчивалось. Шли вдоль гор по высокому плато, изрезанному спускающимися сверху ущельями типа наших оврагов. Еремей слышал о высокой проходимости этой гусеничной техники, но не предполагал по каким кручам может она взбираться. Опасности, связанные с операцией фактически начинались здесь. Трудно сказать, что ощутили мальчишки– воины, безропотно сидящие рядом, когда БМП, взбираясь наискосок на крутой склон накренилась так, что броня под ними вдруг ушла вниз почти вертикально. Еремей успел ухватиться за какой-то выступ и фактически повис. Гранаты на поясе нестерпимо врезались в бок. Голову стволом автомата, висящего на плече, сзади пригнуло к броне, и фуражка съехала на нос. Не поправить, не пошевелиться. Можно только созерцать под собой двигающуюся гусеницу бронетехники, полной ожидания, когда кто-нибудь свалится на нее. «Какой максимальный крен у бронемашины?» думалось Еремею, и теплилась надежда, что запас еще не исчерпан. Память, пронзенная стрелой страха, услужливо восстановила рассказ комбата об операции в долине Алингар, когда батальонная БМП сорвалась в пропасть сорокаметровой высоты. Это не добавило оптимизма, но железный корпус, наконец, выпрямился горизонтально и напряжение мышц спало. Еще километр по пересеченной местности. Крадущиеся вверх по ущелью лучи солнца, вдруг достигли гор и высветили ровную площадку плато – конечной цели пути. Она как бы нависала над обрывом долины Алишанг, которая темным неповоротливым удавом застыла глубоко внизу, куда солнце еще не дотянулось. Успех операции во многом зависит от фактора внезапности. На самом краю плато, в неглубокой траншее расположился «генштаб», состоявший из офицеров батальона и советников. Рядом поставили танк, с пулеметом ДШК и два миномета на тарелках. Афганский горный батальон здесь же установил горную пушку. Сорбозы (солдаты) афганского оперативного батальона, ожидавшие советское подкрепление, получили, наконец, приказ и двумя цепочками начали спускаться в темноту, чтобы окружить кишлак Гулькари с бандой Саид Ахмада. Солнце, как будто ожидавшее этого приказа и до сих пор прятавшееся за скалистыми горами, поднялось, и осветило сразу всю долину с тонкой, извивающейся серебряной нитью реки и, сколько хватал глаз, лабиринтом глинобитных домиков среди редких деревьев, только афганцами различаемые как отдельные кишлаки.

Две цепочки солдат ДРА, двумя черными змеями, втягивались в лабиринт домов, как бы вырезая середину. И вдруг они разом исчезли. Послышалась трескотня выстрелов. Душманы, как всегда, об операции знали и ждали. «Генштабу» было известно, что афганские вояки будут лежать пока «шурави» не помогут. Застрочил крупнокалиберный ДШК, ударила горная пушка и минометы рядом своим хлопаньем дополнили огневой квартет. Сверху хорошо были видны разрывы и разбегающихся членов бандформирования, не ожидавших такого поворота событий. Для поддержки воспрянувших духом борцов за народную власть, вниз ушла еще рота сорбозов и звуки очередей советских «калашниковых», которыми были вооружены афганские подразделения, влились в однотонное уханье мин и снарядов. Наша рота бойцов вниз не спускалась, а сверху, теоретически, перенимала опыт. Вид с площадки был лучше, чем в цифровом телевизоре и командиры «штаба», увлекшись панорамой событий, забыли, что смотрят не с уютного мягкого дивана. Неожиданно снизу близко прозвучала автоматная очередь по «генштабу». Как по команде отпрянули назад не совсем умные высунутые головы, но пули уже пролетели мимо. Стоявший сзади во весь рост афганский солдат, схватился за плечо и присел. К нему подбежал афганский санитар с сумкой. Обычно свист пули уже слышен за 50 метров, а это рядом, беззвучно. Ваханов почувствовал только, как его правую щеку обдало воздухом пролетевшей пули. Он даже не успел испугаться. «Судьба Евгения хранила…» Все-таки справедлива поговорка – «кому суждено быть повешенным, тот не утонет».

Когда все моджахеды разбежались, солдаты регулярной афганской армии стали храбро прочесывать кишлак и задержали одного раненого бандита с автоматом и двух крестьян, для количества. Возвращались в батальон на той же технике, но другой дорогой. В Афганистане не принято возвращаться с операции тем же путем, чтобы не подорваться на мине, которая могла оказаться в колее. Лучшая часть доблести – осторожность.


Тюрьма афганская


Перед очередной поездкой в Кабул, Ваханов целый день прождал воздушный транспорт, а они прилетели только к вечеру, поэтому в Джелалабадском аэропорту оказался только в 19 часов. В Шамархейль уже не успеть, после 18 час. не ездят, поэтому ночевать остался у военных летчиков. Хорошо земляки есть. Пилоты в этот вечер почтили память, перешедших в мир иной сослуживцев сбитого вчера вертолета. И никто, конечно, не предполагал, что через три дня такое же печальное событие будет отмечаться в отношении двух присутствующих – над горами отказал задний винт вертолета – с ними погибли 11 спецназовцев.

Утром Ваханов благополучно улетел в Кабул, успел во время, так как сразу после его отъезда, по аэродрому «духами» было выпущено 450 снарядом. Повреждены два вертолета и двое ранено. Опасная профессия военный летчик, неизвестно где настигнет «она с косой» – на земле или в воздухе. В Афганистане им приходилось работать часто и много. Информацию о бандах и их местонахождении собирали разведки всех наших служб, а реализовывали, как правило, при помощи вертолетов и самолетов. Они бомбили склады вооружений и скопления банд, они же участвовали в войсковых наземных операциях, поддерживая с воздуха; перевозили почту, раненых, другие грузы, доставляли в нужные места спецназ и многое другое. Земляки рассказывали, что им неоднократно приходилось летать над перевалами, где по ночам проходят караваны с оружием, и закрывать их сверху минами-лягушками. Лягушками их назвали потому, что, падая с вертолета и касаясь земли, они выбрасывали длинные усы и замирали неподвижно в ожидании. Когда кто-то неосмотрительно задевает эту антенну, мина подпрыгивает, как лягушка, и взрывается. Не смерть страшна – страшно, что она приходит неожиданно.

Конечно, в Афганистане трудно найти спокойное место, куда бы не залетали пули и осколки, но все же были некоторые подразделения, где рисковали больше и воины гибли чаще. К ним можно отнести армейские подразделения специального назначения. Их группы доставляли на вертолетах на горные перевалы или другие значимые места и оставляли на выживание. Многие не возвращались, но единицы, пройдя через все трудности этой службы, все-таки оставались живыми, и в этом нет случайности. Помнится, в Пензенской таможне работали «афганцы» – братья Агафоновы. Младший отслужил два года в спецназе, а старший – столько же пилотом вертолетного полка. Оба вернулись без единой царапины. По рассказам, их мать, проживавшая в р.п. Камешкир, все два года службы пекла пироги и каждое воскресенье раздавала по деревне, чтобы сыновья вернулись живыми. Она интуитивно жила по законам Космоса. Мысли, постоянно и твердо устремленные в будущее, создают пространственные мыслеобразы, которые потом проявляются в физическом мире в виде желаемых событий. Еремея тоже можно привести как пример. Пройдя через горнило афганской войны 2,5 года, вернулся невредимым. Не исключено, что только благодаря твердому сознанию вернуться домой живым. Жена его тоже не допускала даже мысли о другом варианте возвращения мужа и жила мечтой о встрече с ним. Правда пироги по соседям не разносила, но мысли о муже не покидала ее ни на секунду. Даже в обеденный перерыв прибегала с работы не обедать, а проверить почтовый ящик, не заходя в квартиру. Даже стихи начала писать, пока Еремей, не понявший всей тонкости женской души, не оскорбил, написав, «не начать ли тебе печататься в толстых журналах».

До афганской компании Ваханов успел уже поработать в местах лишения свободы в должности «кума», так осужденные называли оперуполномоченных колонии, поэтому ему было интересно посетить местную тюрьму, единственную в городе, поговорить с осужденными. Находилась она на окраине Мехтерлама, огражденая высоким глиняным забором с вышками для часовых. Личный состав охраны насчитывал 98 человек. Кроме зарплаты получали питание и обмундирование, фактически на полном государственном обеспечении в голодной стране. На момент визита Ваханова в тюрьме числилось 13 осужденных, но поговорить с ними не удалось – ни одного из них не оказалось. Начальник тюрьмы, выступавший гидом на подведомственной ему территории, подвел Ваханова и представителя командующего царандоем провинции Лагман, к одноэтажному сложенному из глины дому, напоминающему спортивный зал, с большими окнами без каких-либо решеток и распахнутой дверью. Замка на двери не было:

– Не успели купить, – виновато сказал начальник. Отсутствие осужденных объяснил тем, что один ушел в больницу, а остальные гуляют, без охраны, за пределами тюрьмы и добавил, что побегов у них не бывает. После представитель царандоя сказал по секрету, что осужденных в колонии не кормят и отпускают днем искать пропитание. Более оригинального способа исполнения наказания Еремею встречать не приходилось.


На броне


В очередной раз Ваханов, отчитавшись за месяц в Кабуле, прилетел в Джелалабад, чтобы отсюда попасть «домой». Дежурный по аэродрому развел руками:

–Вертушек на Лагман нет, и две недели не предвидится, пока не закончится в\операция. Жизнь часто ставит людей перед проблемами, чтобы они напряглись и начали шевелить мозгами, перешли от инертности к действию. В благополучии ничего ценного никогда не рождалось. Не сидеть же две недели в Джелалабаде. Еремей стал искать другой вариант и вскоре его усилия увенчались успехом – встретил знакомого офицера, который ведет автоколонну в Кабул. Знакомый посочувствовал на отсутствие «вертушек», и предложил прокатиться с ним в, пояснив, что в тридцати километрах от Джелалабада их встретит бронегруппа лагманского батальона – с ней можно вернуться в Мехтерлам. Он был убедителен.

И вот колонна из автомашин движется по дороге то поднимающейся над ущельем, то опускающейся к подножию гор. На переднем БТРе на броне Ваханов в белой рубашке и белой фуражке на голове, чем не цель для душманов? Он поделился этими соображениями с сидящим рядом начальником колонны.

– У «духов» задача, вывести из строя автомобиль, а одиночные фигуры их не интересуют, – беспечно махнул он рукой, как будто знает их мысли, – да и обстрел они начинают с середины, когда голова колонны уже далеко.

Медленно движется вереница автомобилей, подъезжая к самой опасной зоне – Мертвой деревне. Последний поворот дороги, огибающий скалистый выступ, и вот она – знаменитая деревня – на крутом склоне. С высоты птичьего полета, откуда на нее недавно смотрел Еремей, она выглядела не так зловеще, как снизу. Фактически о кишлаке, которого давно уж нет, напоминают только груды камней и глины, как будто прошел торнадо со скоростью 300 км. в час. На дороге, по которой они ехали, через интервалы стояло несколько советских танков с задранными вверх стволами, нацеленными на эти развалины, в воздухе барражировали два сопровождающих колонну вертолета и все оружие автоколонны направленно туда же. Деревня молча пропустила голову колонны, хотя, возможно, и было искушение наказать нахала в белой рубашке. Действительно складывалось впечатление, что деревня мертвая, никакого движения. Но только середина колонны поравнялась с ней, как развалины ожили, воздух взорвался трескотней выстрелов и свистом пуль. Мгновенная ответная реакция ожидавших обстрела добавила ярости звуку. Перестрелка была ожесточенная, но короткая. Загорелся бензовоз в колонне и сразу наступила тишина. Деревня умерла вновь, только вертолеты продолжали кружить над ней, выискивая безрезультатно пропавших «призраков». Вероятно, в кишлаке имелись какие-то подземные ходы, как на Газнийском плато, поскольку нападающие никогда не боялись огневой мощи, направленной против них.

Рискованная поездка Ваханова успеха ему не принесла, в Мехтерлам в этот день не попал, так как встретившейся лагманской автоколонне приказано идти в Джелалабад и он, переночевав на посту с солдатами, вернулся с ней, опять мимо мертвой деревни, к началу своего путешествия, отмахав по горам 60 километров. Снова ночевал у земляков – летчиков на аэродроме. Кузнечанин Минур рассказал, что во время выполнения задания они случайно залетели на семь километров на пакистанскую территорию – их обстреляли два ДШК, а затем появились в воздухе «Фантомы», но они во время ретировались.


Конец «Кобальта»


В октябре спецподразделения «Кобальт» расформировывают. Приказано всем явиться в Кабул с вещами – командировка закончилась. Это известие вызвало у кобальтеров противоположные чувства: радость и огорчение одновременно. Первое потому, что закончились трудности, а второе – сознание еще не готово было воспринять внезапное окончание срока, рассчитанное на более длительное время. Ваханов решил не испытывать больше судьбу и уехать домой.

Снова в Кабуле встретились три толстяка – земляка: Кострюков, Ваханов, Хайрутдинов и худой Ксенофонтов. У Еремея настроение было чемоданное. Природа столицы Афгана импонировала ему. Деревья, как бы прощаясь, сбрасывали пожелтевшие листья и они, кружась маленькими вертолетиками, грустно падали под ноги отъезжающим. Кабул выше уровня моря, поэтому в октябре уже заметно прохладнее, Ваханов даже замерз после Лагманских субтропиков. Климат Кабула чем-то был похож на пензенский. Как весточка близкой Родины, откуда-то появилась настоящая сорока, Еремей в восторге даже махнул ей рукой, как старому знакомому. Ведь птицы тоже один из ингредиентов ностальгии. Ему даже показалось, что он уже дома, оглянулся, но оказавшийся сзади дом Амина, бывшего правителя Афганистана, мрачным, холодным молчанием вернул его к действительности.

В представительстве МВД Еремей, сдавая отчет, ходил по отделам и зашел начальнику отдела кадров. Услышав фамилию, тот сказал:

– Вот он какой Ваханов, все о нем говорят.

– Что обо мне говорят?– с недоумением спросил Еремей.

–Да нет, говорили в хорошем смысле, – успокоил кадровик, – а у тебя есть желание продолжить службу в Афганистане?

–Нет, я уже принял решение уехать в Союз.

– Тогда подождем, что скажет комиссия – пробурчал он. Ваханов ушел к землякам и большую часть дня они ходили по столичным дуканам. На одной из улиц походили по персидским коврам, расстеленным прямо на дороге. Странно видеть, как по этим красивым изделиям ходят люди и ездят машины. Но что не сделаешь ради бизнеса, ведь от этого ковры приобретают старинный вид. На рынке за восточную старину выкладывают больше денег и хитрые афганцы приспособились.

Около одного из дуканов Ваханов встретил неожиданно своего давнего знакомого Зацепина, с которым прилетели в Кабул и не виделись с тех пор. Встрече обрадовались, как радуются однополчане, которых однажды разъединила война. У каждого было что рассказать, но мало было времени, поэтому ограничились несколькими фразами.

– Меня назначили старшим советником провинции Саманган, – сообщил новость Зацепин.

–Поздравляю!

– А ты пойдешь ко мне работать? – внезапно спросил он.

– Да, я фактически уже отказался, – покачал головой Еремей, – домой поеду.

– Ну, это я беру на себя, не возражаешь? Еремей подумал: «а, почему бы не дослужить положенный срок, если оставят. Да и провинция Саманган, недалеко от границы с Советским Союзом, и по бытовым условиям не сравнить с Лагманом».

– В принципе, не возражаю, но надо съездить в отпуск.

На этом они расстались.

После обхода торговых лавок пензенцы собрались на проводы земляка Ксенофонтова, которого отправляют на родину. Хотели сфотографироваться, но упустили момент – не было сил встать вертикально – все ползали. Хорошо «посидели», жаль фотографии не получились. «Пьяный делает много такого, – говорил еще в античном периоде мудрец Сенека, – от чего, протрезвев, краснеет». Люди часто говорят: «Был на свадьбе или вечеринке, напился, ничего не помню». Это действительно так, а происходит потому, что при сильном возлиянии, пьяного покидает душа человеческая и становится он обыкновенным животным, с присущими ему инстинктами и пороками. Они выходят на свободу и ни чем не сдерживаются: у спесивого растет чванство, у жестокого – свирепость, у завистливого – злоба. Любое излишество чревато проблемами, потому всему должна быть соизмеримость. Тогда и снимок на память остался бы.

Вскоре Ваханова вызвали в Представительство и сообщили решение о нецелесообразности отправлять его раньше срока в СССР. Предложили до отпуска остаться пока в той же провинции Лагман в качестве советника двух отделов: специального отдела и отдела уголовного розыска, а после – выбирать любую «легкую» по климатическим и бытовым условиям провинцию. Лагман, в этом смысле, считалась плохой провинцией. Еремей дал согласие.

– После отпуска можем перевести в Кабул – снисходительно заметил кадровик.

– Нет, здесь я не хочу, а в провинцию Саманган поеду.

В то время в провинциях бытовало мнение, что в центральном аппарате Кабула, работали люди, сильно уступающие в лучших человеческих качествах периферийникам.

Статус советника в Афганистане ценился высоко. Он являлся единственным представителем своего ведомства в провинции. На совещании в Представительстве МВД в Кабуле, старший партийный советник, генерал Ляшенко, даже назвал весь советнический аппарат вторым органом власти Афганистана. Если же поразмышлять на эту тему, то аппарат мог бы вполне занять первую ступеньку, поскольку ни один вопрос без согласования с советниками не решался. Как бы там ни было сказано, но для Ваханова мало что изменилось: чуть прибавили к зарплате и добавили к отделу разведки еще отдел уголовного розыска.

Пока комиссия выбраковывала «кобальтеров», в столице активизировались враги народной власти. Сбили над Кабулом большой вертолет МИ-6, как бы предупреждая тех, кто хочет продолжить службу здесь. Через несколько дней ИЛ-76, прибывший из СССР, при посадке постигла та же участь Погиб весь экипаж и сопровождающие груз. Книги, которые они везли, раскидало по всему Кабулу. Все вооруженные силы и службы столицы были немедленно задействованы в грандиозной зачистке города.


Советский Шамархейль


Джелалабад. Все бывшие кобальтеры зоны «Восток», оставленные комиссией в Афганистане, собрались в Шамархейле. Ждали командира из Кабула, чтобы разъехаться по своим провинциям, но уже в новой должности советников. Спали на освободившихся койках уехавших сотрудников. Щели в окнах и дверях комнат никто никогда не заделывал, поэтому комары, как на открытой местности, начинали донимать с вечера, защиты никакой. Город Джелалабад больше Мехтерлама в разы и комары, очевидно, соразмерно значимости города – крупные. Никто сначала не мог понять, почему белая простынь на койке вечером чистая, а утром в кровавых точках. Оказалось, что это раздавленные ночью комары, не успевшие во время взлететь с переполненным брюхом. В Лагмане комары поменьше и ведут себя скромнее. А здесь, мало того, что они пьют кровь советскую, но еще и заражают малярией. Сосед по комнате из провинции Кунар заболел – страшно болит голова, температура 39,5. Еремея тоже знобило, пришлось проглотить таблетку. В бригаде спецназа повальная желтуха – по 30 желтеньких в день. Комбриг тоже заболел. Приехавший из Кабульского госпиталя лагманский советник Фурсов сказал, что много умирают от брюшного тифа и желтухи.

В ожидании старшего «мушаверы» проводили время в походах по дуканам и улицам Джелалабада, вдоль длинных рядов торговых палаток с продуктами. Жара, но под большими деревьями, которые росли вдоль тротуаров, приятная прохлада. Они успешно принимали на себя лучи раскаленного дневного светила.

Здание, отведенное для проживания кобальтерам в Шамархейле, располагалось на окраине поселка, за которым простирались хлопковые и маковые поля. С террасы можно всю ночь слушать жалобные крики воющих шакалов. Недалеко пост охраны. Но вилла «Кобальта» находились еще под охраной дворняги Зинки. Животные, живущие около человека, часто перенимают их привычки, особенно вредные. И, если приглядеться к людям, выгуливающих собак, то некоторые даже внешне становятся чем-то похожи. Конь и собака отлично понимают, когда их хозяин весел, опечален или встревожен. Они пугаются, когда чуют страх хозяина. Они начинают озираться, когда мысль хозяина беспокойна. У Зинки не было одного хозяина, ее кормили все, но характер ее был неуживчивый, скверный. Она никогда не лаяла и, если ей кто-то не нравился, могла исподтишка типнуть. Однажды молча подошла к гостю – офицеру бригады и оставила след зубов на его ноге. Возможно, у нее были для этого причины. Лошади и собаки особенно понимают и негодуют на приближение одержимых. Имеется в виду, когда в человека вселилась, чужая душа, или бес, как говорят церковники. Подобных людей довольно много. В древнем Китае была особая порода собак, высоко ценимая, которая особенно чутко узнавала таких одержимых. Также в древности было принято показывать гостям коней и собак. При этом замечали отношение животных. Многие послы прошли через такие испытания.

Зинка чувствовала себя, в своей округе, хозяйкой. Другие собаки ей беспрекословно подчинялись. Когда здесь появилась овчарка, выбракованная в бригаде, потому что у нее появился страх после разорвавшейся рядом мины, Зинка ее не приняла и между ними произошла ожесточенная схватка. Выдранный лоскут кожи со спины хозяйки, установил превосходство новой жительницы. Кость достается той собаке, которая быстрее хватает. Все знают, что у каждой собаки свой характер и реагируют на события они все по-разному. В Лагманском советническом поселке было две: маленькая, похожая на лису, Розка и большая Багира. Розка была просоветская, очень преданная, и набрасывалась на каждого афганца, не взирая на чин. Своих же, избранных ею, после каждой в\операции или длительного отсутствия всегда встречала радостными рыданиями. Еремей входил в число ее обожателей. Во время обстрелов Розка пугалась, конечно, но виду не подавала, стараясь держаться поближе к людям. Багиру почти всегда охватывал панический ужас, и она забивалась в угол, откуда ее не так просто было извлечь. В один из подобных дней она забежала в комнату и спряталась под кровать Еремея, между ящиками с гранатами, и со страху обмочилась, полчаса ее вытаскивали.

В Шамархейле, будучи в гостях, Ваханов однажды оказался в роли виртуального собачьего акушера, вернее наблюдателя. Утром он вышел в коридор умываться, несколько остерегаясь встречи с овчаркой, и увидел ее под кроватью, но ей было не до него – она в этот момент рожала. Как только появлялась голова щенка, мать, молча зубами вытаскивала его, облизывала и ждала следующего, пока внутри не отсталость ни одного. Еремей поздравил роженицу с тройней и пошел заниматься своими делами.


Оливки и маслины


Этот день также оказался свободным и Ваханов не отказался от предложения съездить на рыбалку в местечко, называемое Дарунта. Там на берегу большого водохранилища располагалась советская воинская часть, охранявшая гидроэлектростанцию, ради которой и запрудили реку Кабул. Она обеспечивала город Джелалабад и поселок Шамархейль электричеством. Для встречи, как настоящие рыбаки, «мушаверы» прихватили несколько бутылок горячительного. За столом разговор шел исключительно о рыбалке, но об удочках речи не было. Здесь было два способа вылавливания рыбы: замыкания провода, протянутого по дну небольшого заливчика, на 220 вольт, называемой электроудочкой, и, уже знакомое Еремею, глушение гранатами. Командир части предложил второй способ, сам вызвался собирать глушенную рыбу и приказал солдату принести ящик гранат. Если бы была кинокамера, то можно запечатлеть такую картину: по берегу водоема идут трое: советник нетвердой походкой и с ним два солдата срочной службы. Один несет открытый ящик гранат РГД-5, каждая завернутая в бумагу, а второй – сумку для рыбы. В воде полуголый командир части в состоянии готовности №1. Еремей поочередно берет гранату, вкручивает запал, выдергивает чеку и кидает в воду. Контуженая рыба всплывает, делая круги по воде, рыболов пытается ее поймать руками, и если это удается, передает солдату в сумку. Закончив «рыбалку», подчитали улов, он оказался в два раза меньше чем выброшенных гранат, то есть на каждую рыбину две гранаты. Зато молоди погубили с избытком. Нет никого, кто делал бы зло ради самого себя, но все творят его ради выгоды или удовольствия.

После грандиозной ухи браконьеры вернулись в Шамархейль. В этот же день, как сказали Ваханову, из Кабула прибыла русско-афганская комиссия по обследованию знаменитого ирригационного Джелалабадского комплекса, где выращиваются цитрусовые и оливки. Ей нужно обеспечить безопасность, а ряды кобальтеров провинции Нангархар сильно поредели, и БТР стоит без водителя. Еремей согласился сопровождать группу, тем более с ним был и лагманский водитель бронетранспортера. Старший советник Лагмана по рации одобрил решение. До комплекса 25 километров в сторону Пакистана и тянется он километров 70, почти до его границы. Обслуживающий персонал небольшой – мало желающих. Душманам не нравится, что сад приносит какой-то доход законной власти Афганистана и они не дают обрабатывать его, часто обстреливают и ставят мины в междурядьях. Дислокацию их банды хорошо видно невооруженным глазом – на небольшом холме, расхаживают с оружием, как у себя дома. Еремей некоторое время наблюдал за ними из-за деревьев.

В саду мандарины еще зеленые, но есть можно. Основное назначение комплекса, вероятно, выращивание оливок, как наиболее востребованных. Советские строители недалеко от Джелалабада даже построили небольшой заводик по консервированию их. «Шурави» нередко заглядывали сюда и, на правах покровителей, прихватывали по ящичку банок для употребления на досуге. У Еремея тоже под кроватью в Мехтерламе стоял такой ящичек. Вкус специфический, притягательный, но к нему надо привыкнуть, как к мясу крабов. Не приходилось Ваханову ранее пробовать такого деликатеса и наблюдать, как выращивают эти вечнозеленые оливковые деревья. Проезжая между ними, он увидел молодой побег более трех метров длиной, сильно напоминающий телескопическое удилище. Еремею, рыболовной душе, захотелось потрогать его. Когда он соскочил с бронетранспортера и подошел, водитель Мусиенко, хохол хитрый, высунувшись из люка, одобрительно кивал головой, он, по всей видимости, уже был знаком с этим растением. Обхватив мохнатое древко рукой, Еремей почувствовал, как колючки впились в ладонь, и услышал сверху жизнерадостный смех удавшимся приколом. Оливковый побег аналогичен прямым побегам молодого шиповника, но толще и длиннее. Без муки нет науки.

И недаром говорят – век живи, век учись. Оказывается зеленые оливки это недозрелый продукт. Окончательно Природа доводит их до темно-фиолетового, почти черного цвета и они становятся маслинами. Вид у них очень привлекательный, поэтому Еремей одну немедленно положил в рот и через секунду выплюнул от нестерпимой горечи. Мусиенко на бронетранспортере опять закатился смехом, знать судьба веселить его сегодня . Потом они вдвоем, заговорщицки, решили набрать этих маслин и угостить в Мехтерламе старшего советника царандоя Соложенкина. Он приехал в Афган с должности начальника УВД г. Норильска, и, возможно поэтому, страдал большим самомнением, часто выдавая желаемое за действительное. Большая часть людей подчас искренне заблуждаются относительно значимости своих способностей и заслуг, но вообще, Петрович, человек был не плохой и Еремей с ним даже подружился – годки. Набрал ему целую фуражку маслин, лоснящихся спелостью. По прибытии в Мехтерлам, доложил, как положено, о поездке в сад и угостил сюрпризом. Ягоды выглядели так соблазнительно, что отказаться было невозможно.

– Я очень люблю маслины, – сказал Виктор Петрович с таким видом, как будто на севере питался только ими. Не исключено, что он их видел впервые, а, возможно, и пробовал, но не догадывался, что перед употреблением в пищу, они проходят трехмесячную обработку. Он взял сразу несколько штук и отправил в рот. Еремей, затаив дыхание, наблюдал за выражением его лица, но он даже не поморщился, Правда, десерт на этом закончился, но какая сила воли!


Забавы советников


В советническом аппарате царандоя партийное собрание, для Ваханова первое в Лагмане. Его оповестили, как влившегося в их ряды. Избранный президиум расположился в комнате за столом у стены с небольшим квадратным окном сверху. Как часто бывало, партсобрание носило формальный характер. Кто-то выступал, кто-то задавал вопросы, но основная часть сидящих сосредоточила внимание на окне над головами президиума. Там, распластавшись по стеклу, варанчик занял выжидательную позицию. Его было очень хорошо видно. Он как бы специально подгадал свою охоту к такому мероприятию.

Любознательные мухи, решившие поприсутствовать среди советских коммунистов, конечно, и не думали, что на таком солидном собрании может им грозить какая-то опасность. Однако, жестоко поплатились за свою доверчивость. Мухам сочувствовали, но не жалели их. Варанчик работал проворно и сильно поубавил любопытных. К концу собрания, очевидно, не лишенный чувства такта, исчез с горизонта, позволяя проголосовать за принятое решение. Может быть только благодаря ящерице, на лицах расходившихся вместо скуки было оживление.

В советническом поселке Лагмана не было телевизоров и никаких развлечений. В свободное от работы время, каждый действовал в соответствии со своим характером и наклонностями: кто спал, кто слушал музыку, кто писал письма, кто предавался пустословию. Конечно, отдых есть накопление силы, но если его превратить в безделье, то неминуемо последует усталость больше, чем от работы.

Одной из забав, которую позволяли себе «кобальтеры», была стрельба по боевым снарядам. Это добавляло в кровь адреналин. В советском батальоне битую технику и бракованные боеприпасы выбрасывали в овраг. Желающие поразвлечься, занимали позицию наверху оврага, выбирали внизу цель – ленту разрывных снарядов БМП. Если попадаешь в гильзу, порох «пшикает», а снаряд остается в гильзе. Но если в головку снаряда, он разрывается и осколки со свистом летят над головой. Получаешь кайф. Молодому свойственно безрассудство, а предусмотрительность характерна для пожилого возраста.



Кроме этого в городке часто устраивала шоу, маленькая обезьянка Чик, приобретенная взамен повесившейся. Имя ей дали советники хада (КГБ). Бытовал такой анекдот: чем отличается ЦК от ЧК? Тем, что в ЦК цыкают, а в ЧК – чикают. Мартышка, не смотря на такое грозное имя, была очень миролюбивая и веселая. В тех странах, где водятся обезьяны, может быть, к ним относятся как к надоевшим животным, а для северных людей, этот маленькое дикое существо с руками и ногами, как у человека, и уморительной мордашкой, конечно, необычно. Чик не говорит, но по его виду можно догадаться, что он хочет. Катается верхом на собаке, которая терпеливо это выносит. Любит бананы, мандарины и зеленый лук, который жует с наслаждением и никогда не морщится. Куски сахара набивает за щеки, убегает на дерево, выдавливает по одному и смакует, сластена. Очень любит искать в голове вшей, но для этого должны быть волосы. Какое же у него было на морде разочарование, когда он захотел поикать вшей у Еремея, но не обнаружил волос на голове. Обезьяна – животное. Человек никогда не происходил от нее, но сходство поразительное. В чем же отличие человека от животного? Только в самосознании.

В ноябре ко всем заботам Ваханова прибавилась еще работа шифровальщика, которую старший советник царандоя предложил ему вместо уехавшего в отпуск штатного сотрудника. Конечно, Еремей мог и отказаться, но он жил по принципу: «чем больше работы, тем время летит быстрее».


Полосатые монстры


С наступлением прохлады духи активизировались, стали чаще обстреливать, нападать на город. Захватили три поста, выдвинутые вперед для охраны Мехтерлама. Нанесли минометный удар по афганскому горному полку, расположенному на плато рядом с сов. батальоном. Ранено 5 сорбозов (солдат). Затем обстреляли советские вертолет и БМП (боевая машина пехоты). Выстрелили две гранаты и в советский поселок, но не попали. Они перелетели и взорвались за забором в городе. По оперативным данным спецотдела эти нападения разрабатываются в крепости Данда, которую видно с «горки». Ваханов со ст. советником приехали в батальон и долго разглядывали ее в бинокль. Видно передвигающихся по стене душманских часовых. Решили наказать их за их злодеяния. Комбат выделил танк и миномет «Василек». Танк стрелял прицельно, стомиллиметровые снаряды ложились прямо в крепости. В это время лучше отойти от стального гиганта подальше и заткнуть уши – можно оглохнуть. Сила звука выстрела такова, что метров на тридцать вокруг, поднимается туча красной афганской пыли, как от сильного ветра, а на сто метров в домах, если таковые имеются, вылетают все стекла. При этом сорокатонная махина как бы подпрыгивает. Четырехствольный «Василек» тоже включился в работу. Мину видно как она летит, если стоять сзади ее полета. И слышно шелест, если пролетает над тобой. Стреляли опять через городок советский, и опять одна мина не долетев нескольких десятков метров, упала. Советские мины щадят советских – за время службы Ваханова ни одна не взорвалась в их поселке, или раньше, или по месту назначения. Когда слишком везет, можно и голову потерять. Вечером Ваханов уже зашифровывал информацию о проведенном артударе.

Во дворике совеников царандоя стоял большой сколоченный из досок стол. В вечернее время он постоянно использовался для застолий. Кроме праздников советских и афганских здесь же отмечались дни рождения советников и переводчиков. Таковых было более 20 человек, и каждый считал своей обязанностью увековечить событие. Дни рождения отмечались коллективно с приглашением подсоветных. Обязательный атрибут праздников – фотографии на память. У Еремея много снимков за столом среди бутылок. И если судить по ним, возникал вопрос: а когда же работали? Уже много лет спустя, сосед по даче как-то дал Еремею посмотреть аудиокассету, на которую он снимал несколько лет знаменательные даты семейных торжеств. Просмотрев ее Еремей пришел к выводу, что для постороннего взгляда эти отдельные ежегодные эпизоды складываются восприятием в обыкновенную пьянку, которую в течении трех часов смотришь в различных вариантах.

Афганцы, подсоветные, всегда поздравляли открытками с русским текстом. Они все учились в СССР, но у них пишут справа налево, а здесь приходится писать в обратную сторону, поэтому получаются немыслимые каракули, но старались, чтобы сделать приятное «мушаверу». У Ваханова хранится такая открытка, на которой можно с трудом разобрать «Уважаемый Ерумей».У них и книги печатаются справа налево, а название их, то есть начало – в конце.

В глиняном дувале, отделяющим советнический городок от душманской зеленки, были не только бойницы для защиты от душманов, но и в каждой службе дверь для тайного принятия «гостей» из этой же категории. В «Кобальте» тоже была дверь и сразу же во дворике полутораметровое помещение, сарайчик, можно назвать чулан, в котором с трудом помещались стол и три табуретки: для гостя, переводчика и оперативника. Там жила еще и кобра. Еремей, однажды, ее увидел из окна комнаты, когда она, высунув голову из-под крыши, плотоядно осматривала дворик. Он выскочил с пистолетом – прицелился, выстрелил, но промазал. Она быстро соскользнула по стене на землю и исчезла. Его удивило – как змея могла так легко ползти вниз головой по каменной стене и не сорваться. Но сарайчик привлекал не только змей. Эта комнатка почему-то приглянулась афганским осам. Они свили гнездо на потолке, который посетители почти задевали головой. Эти крупные зебры, до 5-6 сантиметров в длину, очень мешали работать, кружась над головами сидящих. Каждую минуту они залетали с улицы, чтобы подкормить своих свирепых наследников. Залетая, некоторое время висели в проеме, привыкая к сумраку помещения, гудя как самолет, и летели к гнезду. Больше недели на них, никто не обращал внимания, пока одна из незваных приживалок не набралась наглости ужалить Еремея в руку. Хорошо, что он в это время беседовал с гостем – афганцем, который поводил пальцем вокруг укуса, пошептал что-то и, видимо, нейтрализовал яд. Боли не было, осталось только небольшое покраснение. Потом несколько дней Ваханов с переводчиком пытались погасить осиный инстинкт родового гнезда, сбивая дощечкой залетающих ос. Они падали на землю. Первую же сбитую осу внезапно атаковала неустрашимая «Наташка», бросившаяся на помощь защитникам своего чулана и проглотила ее, такую крупную, четвертую часть лягушки. Потом стала дергаться, наверно, проглоченная мстила изнутри, но быстро успокоилась и как ни в чем не бывало, стала ожидать следующих. Проглотила штук 5, выполнив три дневных норм мухами, и тихо, вразвалочку поползла переваривать, отказавшись от дальнейшего ужина. Однако, силовой вариант борьбы с осами, результатов не дал. Стали пробовать выкурить их дымовыми шашками, которые применяют летчики в момент незапланированной посадки в горах. Одну бросили и помещение наполнилось густым оранжевым дымом. Осы, подлетая к проему, в замешательстве останавливались, а потом бесстрашно ныряли туда. Вылетали окрашенные, как женщины из парикмахерской, и победно гудя, улетали через забор в душманскую зону, возможно подосланные ими, чтобы затруднить оказание помощи народной власти Афганистана. Пришлось поступить с ними сурово.


Уголовный розыск по афгански


Вскоре после приезда из Кабула, мушавер Еремей пошел знакомиться со своим новым отделом уголовного розыска. Куратором отдела до него был советник, страдавший «медвежьей болезнью» в вертолете. В Афганистане не принято было передавать свою работу преемнику, поскольку он, как правило, назначался уже после отъезда прежнего. Поэтому новый советник всегда начинал с нуля, не ведая о предыдущей работе. В отделе работало тоже 40 сотрудников. Все они ежемесячно получали зарплату и питание, как и сотрудники тюрьмы, а в книге происшествий за год зарегистрировано всего пять преступлений и ни одно не раскрыто. Три часа разговаривал с руководством отдела и понял; мало того, что они ничего не делают, но и совершенно не знают что делать, а, скорее всего, не хотят. Не читали ни одного приказа министра. Мхом обросли. Придется все ворошить. Из буйной заросли можно сделать рощу, но камень не родит зерна. Афганцы, зачастую делают вид, что участвуют в революции, но делают ее чужими руками. Они привыкли проявлять чудеса храбрости за спиной «шурави». Если проводят войсковые операции самостоятельно, без участия советских войск, то результаты скудные.

Ваханов живет вдвоем с переводчиком. Долго не может уснуть – кусают москиты, очень мелкие, а может быть просто устал и старые укусы сверлят. Продолжаются заболевания малярией. Вчера опять двое заболело. Начались дембеля, уже троих отправили. Прошла в\операция – расшевелили осиное гнездо. «Духи « решили отомстить. Поступила информация, что в районе кишлака Армуль сгруппировалось крупное бандформирование, с целью нападения на город. Решили нанести превентивный удар силами афганских войск и советского батальона. Авиаполк обеспечил поддержку с воздуха вертолетами. Ваханов с советником афганского батальона приняли участие тоже. События развивались нормально, но когда воины прочесывали местность, комбат попросил пилотов помочь огоньком сверху. Они помогли, но по своим. Разве разберешь в этой сутолоке? Хорошо, что ранение получил только один и незначительное.

Бой шел внизу, в небольшой долине, а на верху, на краю ее, два советника, обвешанные оружием, вместе с несколькими афганскими командирами, наблюдали за ситуацией. Над головами их иногда свистели пули. В пятидесяти метрах сзади них, на пригорке, за небольшой лощиной, заполненной валунами и обломками скал, стояла минометная батарея и бронетехника. Еремей с товарищем, чтобы не рисковать, решили уйти под ее защиту. Когда преодолевали лощинку, стараясь не наступить на острый камень, внезапно сбоку, из оврага, длинная автоматная очередь по ним, но мимо. Она подхлестнула их так, что через секунду уже были на месте. Потом удивлялись, откуда взялась такая прыть, но благодарили судьбу, поскольку ничто не мешало душманам срезать их наповал. Не оборачивайтесь, где надо спешить.

Запомнился еще один эпизод, как казус боевых будней. В долине Алингар кипело сражение между афганскими подразделениями и душманами. На противоположной от города, стороне долины, на плато, стояло несколько афганских и советских офицеров, наблюдавшим за ходом боя. Операция подходила уже к концу, когда один из афганских офицеров хада, вдруг как-то вздрогнул, съежился, и, засунув руку в штаны, вытащил окровавленную пулю. Она застряла у него в члене, но была на излете, поэтому ранениеповерхностное. Капитан медицинской службы из советского батальона, находившийся здесь, предложил перевязать, но афганец стеснительно отказывался, хотя потом согласился.

В соседней провинции Кунар в этот день тоже была операция с участием советских войск. Опять от солнечного удара погибло 12 наших ребят.

Последние дни осени. Пожелтели все деревья: инжир, тутовое дерево, гранат, эвкалипт и другие, только пальмы не желтеют. Пожухла и лиана, обвившая шелковицу до самого верха. На ней созрели мочалки, какие привозят из среднеазиатских республик для продажи на пензенском базаре. Растут они как длинные огурцы по всему дереву. Снимаешь с него кожуру, освобождаешь внутренности от многочисленных семян, и на тебе мочалку – высуши и иди в баню.

Стало значительно прохладнее – ночью до +7, а днем на солнце нагревает еще до +50. Не стало мух и кровососущих, кроме крупных закаленных комаров. Пропали куда-то «Наташки», змеи и варанчики. Остались только крысы. Без отопления ночью спать холодно, а в афганских виллах оно не предусмотрено. Однако, разумный человек приспосабливается к жизни, извлекая пользу из предметов и вещей, окружающих его. Кто первый изобрел такой способ обогрева помещения неизвестно, но применяли многие. Все гениально просто: использованная танковая гильза, простреливается в десяти сантиметрах от дна стакана, затем делается еще отверстие выше, куда вставляется конец трубки от медицинской капельницы, второй конец ее опускается в бачок с соляркой и она капает в гильзу. На гильзу одевается труба – и в форточку. Получается изумительный отопительный прибор, хотя и не получивший свидетельства на изобретение. Еремей наслаждался теплом такой гильзовой печки в двух провинциях.

Он, захватив три должности, не освобождался от других повседневных обязанностей, крутился за троих и не сетовал, хотя иногда было обидно, что все работают до обеда, а он целый день. Выходных и праздников здесь не было. По характеру советник несколько медлителен, но делал все основательно, ему импонировало древнее изречение: «Восток мудр и нетороплив». Ежемесячно, как и все офицеры, дежурил по кухне. Вот и на этот раз выпало его дежурство. Специальных поваров не было, лишь солдатик, выделенный комбатом для подсобных работ. Офицеры были временными, а он постоянным, поэтому и был основным поваром. Фактически полковники и подполковники были у него помощниками, но идеи принадлежали им. У Ваханова тоже возникла одна – накормить всех деликатесом, грибным супом, поскольку жена прислала сухих грибов. Есть мужики, которым нравится дома приготовить обед или ужин и некоторые это делают с большим удовольствием. Но Еремей от кухарской работы удовольствия никогда не испытывал, жалко было терять время, и полагался в этом вопросе полностью на свою жену. Известно, что основной приоритет в части приготовления пищи лежит на женщине, даже сложилась поговорка: «у бабы дорога, от печки до порога». Мужская часть с древности считалась добытчиками, а домашний быт – под властью женщин. Создатель изначально установил равные права женского и мужского начала, но люди извратили такое соотношение и на долгие века предназначили женщине роль прислуги. Есть ли в этом справедливость? Равноправие полов дает ключ для быстрого продвижения в будущее. Все энергии обоих начал (мужского и женского) принимают участие в эволюции сущего, и страна, утвердившая равновесие полов, расцветет и обогатится вне всякого сравнения с теми, кто нарушает Закон Бытия. Неравноправие особенно заметно в некоторых восточных странах, в том числе и в Афганистане. Еремей наблюдал там, как семья ехала на базар: впереди на ишаке восседает муж, а сзади с поклажей на головах идут пять его жен. Женщины безропотно принимали этот порядок вещей. Дети в таких семьях общие и каждая для ребенка мама. Они всех называют мамами и долго не знают, кто из них кровная. «Если Бог назначил женщину быть госпожой мужчины,– говорил в свое время Святой Августин, – он сотворил бы ее из головы, если бы – рабой, то сотворил бы ее из ноги; но так как он назначил ей быть подругой и равной мужчине, то сотворил ее из ребра». В настоящее время приоритет семьи в развитых странах сильно изменился, стерлись границы между мужской и женской работой, меняется и статус женщины, и скоро наступит ее Эпоха.

Суп у Ваханова, наверно, получился потому, что все ели спокойно, и никто не пытался выплеснуть на него.

Заканчивается 1984 год. Ваханов летит вместе со старшим советником царандоя и советниками других служб с отчетом в Представительство МВД и одновременно на совещание по итогам года. Из Джелалабада самолетом АН-26, который взлетает вертикально вверх как на «мертвую петлю», дух захватывает. Джелалабад не Кабул, где горы вплотную и вылетает как из корзины, но летчики привыкли сразу набирать высоту – безопасней и меньше риска, ведь подстрелить можно и на равнинной местности. Никто не знает, где злоумышленник притаился.

На совещании выступали старшие всех советнических аппаратов. Основной мыслью было, что, помогая Афганистану, мы защищаем свою родину и советник единственный представитель своей службы в провинции. Оказывать помощь народной власти, это не значит класть свои головы в чужой стране, за нее пусть воюют афганцы. Это их страна и тяжесть войны должна лежать на их плечах. Даже особая защита и покровительство советнического аппарата не могли удержать его от потерь – за 5 лет погибло 360 человек.


Артель атаманом крепка


В период пребывания в представительстве МВД приезжих из провинций всегда заставляли проходить медосмотр. Молодая, красивая женщина-врач из МВД, якобы лечившая самого министра прослушала сердечные ритмы всех мышц предсердий и желудочков Еремея и объявила, что слишком частый пульс, возможно ишемическая болезнь. Затем проверила давление: верхнее на одной руке оказалось – 160, а на второй – 140.

– Это от эмоций, – признала она. Конечно, если нормального, здорового мужика отвезти на необитаемый остров, продержать год, а потом вернуть и поставить перед ним хорошенькую женщину, а давление и пульс его не повысится, значит у него проблемы в определенном месте. Золото пробуют огнем, женщин – золотом, а мужчин – женщиной. Хорошо еще, что нижнее давление оказалось в порядке – 80.

Потом обследовался старший советник, но вышел грустный – у него действительно что-то с сердцем и вскоре, к общему сожалению, Петрович уехал в Союз. Вместо него назначили одного из лагманских советников, бывшего работника БХСС, Ваханову еще раньше он запомнился, как человек, теряющий самообладание даже в небольших стрессовых ситуациях. В одной совместной в\операции от страха у него был вид затравленного зверя, попавшего в ловушку. Такие люди, получившие власть, обычно бывают жестоки, пытаясь нейтрализовать свой страх через ему подвластных. Это и сказалось на его руководительстве. Не умеющий руководить собой, не может руководить другими. Этот человек, внутренне зная свои недостатки, старается заменить их показной деятельностью. Нет ничего опаснее для успеха дела, чем показная распорядительность. Она как бы наполняет организм пищей, которая не усваивается, у врачей это называется несварением, а оно заканчивается всем известным событием. Поэтому руководство в делах измеряется не временем заседаний и внушительными словами, не допускающими возражений, а успехом дела. Иногда начальнику очень хочется показать свою активность, и хорошесть в делах, но, не будучи в состоянии сделать простейшее из возможного, требует от других невозможного, выставляя на показ свою несостоятельность. Представительством МВД официально запрещалось советникам участвовать в войсковых операциях, а в засадах – категорически, тем более без участия советских войск. Однако, три советника, в том числе и Ваханов, по его приказу, всю ночь с двумя десятками афганцев просидели в засаде, в горах с целью нападения на банду, возвращающейся из Пакистана с оружием. Хорошо, что она в эту ночь не прошла, и ей не успели сообщить о трех советниках – можно было бы приобщить их к своим трофеям.

С наступлением Нового года активность банд не изменилась, те же обстрелы, нападения. Изменился только цвет горных вершин – прошли дожди, и они стали белыми. Для российского человека, привыкшего с рождения к ритму природы: зима– лето, отсутствие зимы в назначенное ей время, создает в душе тягость, переходящую в недомогание. Происходит какой-то сбой в организме. Это ощущалось весь январь. Снег белых недосягаемых вершин становится неодолимо притягательным и вызывает муки Тантала. Ностальгическая хворь прошла только к концу месяца, когда по-весеннему запели птички. Прилетели, как в родных краях, скворцы, правда крупнее наших и концы крыльев белые. Впрочем, на чужбине и весна не красна, и птицы не такие, да и поют хуже. Рождаясь в определенном районе, человек приобретает магнетизм и вибрации этой местности, и они сопровождают его всю жизнь, куда бы не занесла судьба. Родина привязывает его своими незримыми нитями, и обрыв их всегда вызывает трудно излечиваемые страдания, называемые ностальгией.


Вторая весна


С конца января энтузиасты из СССР уже принимают загар на крыше. Чувствуется весна, правда, своеобразная, и весной пахнет. Деревья набивают почки, потом зеленеют и, наконец, расцветают. Трудно представить жителю средней полосы тридцатиметровые деревья, подобно нашим кленам, но с мелкими листочками, расцвеченные наверху крупными, синими, красными, фиолетовыми цветами. А деревья поменьше, типа небольших берез – сплошь усыпаны разноцветными кисточками сережек, покачивающихся от легкого весеннего ветерка, как украшения восточной танцовщицы, исполняющей грациозный танец перед своим повелителем. Еремей даже в Пензу в письме посылает такой засушенный цветок. Но разве можно сравнить и оценить красоту живого с засушенным. Так же как красоту живой рыбы с мертвой. Ваханов вспоминал Индийский океан, когда в былые времена, на теплоходе «Бикин», шли из Финляндии с грузом во Владивосток, и попали в сильный шторм. Судно, груженое максимально до ватерлинии, буквально ныряло сквозь волны. Ураганный ветер с ревом срывал пену с гребней высоких волн, а в месте с ней и летучих рыб, использующих волну как трамплин спасения от хищников, чтобы пролететь метров сто и опять плюхнуться в родную стихию. Но не все они возвращались в океан, некоторые падали на палубу низко сидящего судна, к большому удовольствию моряков, которые их собирали и жарили. Нападало много, хватило на всех. Летучая рыба, если расправить ее грудные плавники, превращающиеся в большие крылья с черной окантовкой по краю, выглядела необычно. Еремей решил одну засушить для потомков. Пришпилил ее с расправленными крыльями, такую красивую, к дощечке и повесил на несколько дней в трубу теплохода, здесь было постоянное тепло. Придя через неделю не узнал, крылья остались, а вместо рыбы – отвратительная мумия. Пришлось выкинуть за борт, да простят его потомки. Также и с цветком, живой – красота, но стоит жизни покинуть его, она исчезает. Красота это королева, которая правит очень недолго. Но в Мехтерламе он все же оставил для потомков посаженный гранат, плоды их постоянно продают на пензенском базаре среднеазиатские торговцы. Цветут они тоже необычайными махровыми пурпурными бутонами.

Природа, в мягком, теплом климате, подобна женщине, которая любит наряжаться, показывая из-под своих нарядов то одну часть тела, то другую. Однако мало найдется людей, рожденных севернее, которые сменяют свой суровый климат на эту местность. Там, даже холодная зима удивляет своей красотой, когда все веточки деревьев и кустарников, изящно одетые белым инеем, или налипшим снегом, плакучими ивами склоняются до самой земли. Ты идешь на лыжах через этот сказочный, заколдованный лес, как дед Мороз. И белый снег под ногами, в лучах солнца, искрится мириадами разноцветных граней алмазов и представляешь, что идешь по рассыпанным драгоценным камням, и боишься наступать на них.

Весной время пошло быстрее. Пролетело два месяца и снова подходит Новый год, на этот раз афганский. Стали готовиться вручать, как принято, подсоветным подарки. Инженер Еремей с торжимоном пришли в максус, как по афгански звучит отдел разведки, где вручили начальнику Амрулло подарок и поздравили всех сотрудников отдела. Для такого торжественного случая собралась большая часть оперативников, правда, в обычной гражданской одежде, не в парадной. Ваханов и не знал, есть ли у них такая одежда. Мог бы увидеть на свадьбе, на которую приглашал его сотрудник отдела и принес официальное приглашение, но он не ходил, так как для мушавера это представляло опасность. Оперработники спецотдела всегда ходили в гражданской национальной одежде, состоящей из тонкой хлопчатобумажной рубашки навыпуск, очень просторных шаровар, из такой же ткани и чалмы. Чалму носят все афганцы – она у них на все случаи жизни, легкая и удобная. Это кусок материи длиной метра три, который наматывается на голову. Кроме головного убора ее используют как плащ в непогоду, и как подстилку, чтобы посидеть или полежать, и со стола пыль стирают и используют по другому назначению, в зависимости от игры воображения. Советник выразил желание сфотографироваться в такой одежде. Его быстро экипировали, повесили через плечо какую-то старинную кобуру с пистолетом и английскую винтовку «бур», отобранные у бандитов. В последствии, на родине, к этому снимку проявляли повышенный интерес. И он нашел место на стенде участников боевых действий в краеведческом музее – г. Пензы и музее УВД.

Через несколько дней начальник спецотдела Амрулло сообщил, что ночью из банды Ширмамата сдался душман Хамишагуль с двумя автоматами. Каждому члену бандформирования, выдавалось удостоверение личности, напоминающее карточку современного удостоверения водителя. На одной стороне фотокарточка с печатью, а на другой – семь заповедей Аллаха. Еремей побеседовал с ним и он подтвердил, что банда собирается напасть на поселок «мушаверов». Беседа происходила с помощью двух переводчиков.

Сдавшийся Хамишагуль знал только язык пушту, начальник максуса Амрулло сначала переводил на дари, а советский переводчик – на русский. Случаи перехода из банд на сторону народной власти и дезертирство из воинских частей в банды было явлением весьма распространенным, как бы обмен контингентом. Совсем недавно из афганской воинской части солдат Рахматулло дезертировал с четырьмя автоматами. В царандое, по оперативным данным, 15-20% служили враги. Переход в стан врага с оружием, как бы давал кредит доверия. Или из правительственных войск, переходили на сторону противника, или наоборот, но всегда старались прихватить больше оружия.

Каждый человек, подобно луне, имеет свою неосвещенную сторону, которую он никому не показывает. Летом в джелалабадской в\бригаде выследили двоих солдат, которые пытались продать оружие душманам. Задержали их вместе с предметами торга и провезли по территории части со словами «они продавали оружие врагу». Изменников решено доставить в Кабул, а до утра оставили под охраной в части. Утром обнаружили мертвыми. Проводили расследование, но виновных не нашли. Однажды предатель – предатель всегда. Их презирают даже те, кому они сослужили службу. Уже говорилось, что этот грех Богом не прощается.

Паршивые овцы в каждом стаде есть. Даже среди женщин, которых в бригаде было всего два процента среди мужского пола военнослужащих. В походе по дуканам в Джелалабаде, одна соблазнилась подарком, который ей предложил продавец. Плата

натурой. Конечно, для так называемой «чекистки», мелочь, зайти на пять минут в отдельную комнату с продавцом. Но с кем? Со своим советским или жителем чужой страны и неизвестно на чьей стороне он. Это равносильно предательству. Иногда меркантильность ослепляет рассудок и не видит человек последствий его. Женщины в в\частях особая категория людей, потому что их было очень мало, а ухажеров много. Этот дефицит и вожделения мужчин некоторые, успешно использовали, как последнюю попытку выйти замуж, но браки были почему-то не прочные, и в Советском Союзе распадались. Другие же использовали свободную любовь для своего обогащения и за доставляемое удовольствие брали чеками (денежная единица, применяемая правительством СССР для расчета с участниками заграничных командировок). Поэтому и приклеилось название «чекистки». Конечно, не все были такие, но некоторых действительно «затаскали и поизмызгали». Женщина, о которой идет речь, вышла из магазина с довольным лицом и новыми джинсами подмышкой. Ей хотелось поделиться радостью, что так дешево приобрела товар, но встретила гробовое молчание и презрение подруг и друзей. Еремей не интересовался ее дальнейшей судьбой, но уверен, что не могла она дослужить положенное в этой части.

Сообщение Хамишагуля подтвердилось, и уже к вечеру начался обстрел советнического городка. Предупрежденный заранее комбат открыл с «горки» ответный артиллерийский огонь. Снаряды и мины, привычным маршрутом, над базаром и крышами поселка советников полетели в «зеленку». Афганские подразделения со своей территории помогали минометным огнем. Потеряв около пятнадцати человек убитыми и ранеными, Ширмамат прекратил атаку. Сила солому ломит.

Ваханов, зная, что ему предназначен отпуск, ждал сообщения, и оно пришло в шифрограмме, которую он и расшифровывал. Ему на 3 июля уже заказан билет на рейсовый самолет Кабул– Москва. Старший в это время был в Кабуле, а, приехав, сообщил, что перевод Еремея в провинцию Саманган после отпуска, утвержден. Он, по его словам, пытался отменить перевод, но безрезультатно. Еремей же продолжал трудится в прежнем режиме, но одной ногой был уже в Пензе. Курируемые им отделы разведки и уголовного розыска могли бы месяц-два обойтись и без «мушавера», но «мушаверы» не могли обойтись без шифровальщика, а старший замену не привез и отпуск может не получиться. Посоветовавшись, решили подготовить из своих рядов.


Последние дни в субтропиках


Среди последних событий в Лагмане: в городе недалеко от рынка заглох афганский танк с полным боекомплектом. Афганцы решили оставить здесь до утра, а охрану не оставили. Воспользовавшись беспечностью,«духи» ночью его подожгли. Когда огонь добрался до снарядов, последние начали взрываться. Канонада была до середины следующего дня, подойти нельзя, пока не выгорел полностью. В эту же ночь, под звуки разрывов танковых снарядов массированный минометный обстрел по палаточному городку советского батальона. Ранило четверых воинов, в числе которых два офицера. Душманы могли бы в эту ночь устроить грандиозный фейерверк, если хотя бы одна мина залетела в склад боеприпасов батальона. Он был на территории батальона в небольшом овражке. Еремей не раз видел снаряды, лежащие под открытым небом, накрытые только защитной сеткой. Для возмездия расчехлили реактивную установку «Град», которой проутюжили всю местность, откуда прилетели мины и, на всякий случай, близлежащие кишлаки. Считалось, что если убивать мирных жителей в поселках, откуда стреляют маджахеды, то они будут запрещать обстрелы от своих селений. Возможно, что в большинстве случаев так и было, но бандиты не всегда считались с местным населением. Сколько деревень разрушено по этой причине и сколько погублено и покалечено неповинных людей.

Война – эпидемия смертоносной заразы. Павшие поражают своих близких горем потери, вдовством и сиротством. Оставшиеся в живых заражаются войною неизлечимыми болезнями: жестокостью, цинизмом, презрением к ценности человеческой жизни.

Война часто превращает людей в диких зверей, но даже и те, в отличие от человека, придерживаются законов справедливости.

Во время войсковых операций и зачисток кишлаков советские бойцы, конечно, сильно рисковали, выбивая из подвалов и других мест, спрятавшихся душманов, но некоторые не гнушались с собою прихватить найденные деньги или ценные вещи. Случаи мародерства часто были по «просьбе» офицеров, которые потом «добытым в бою», расплачивались за любовь с войсковыми «чекистками». Наверно, считали, что опасности службы требуют того, чтобы их оплачивали удовольствиями. Командир бригады, дислоцированной под Шамархейлем, регулярно строил личный состав, выгребал из комнатушек женщин, горы «трофеев», начиная с магнитофонов и заканчивая тряпками, и всенародно сжигал.

Проводили домой переводчика Махмуда, последнего кобальтера Лагмана. Вместо него в комнату Ваханова поселился новый советник, переведенный из провинции Гордез за неуживчивость характера. Это был человек высокого роста, несколько сутуловатый,


лет сорока пяти, с большими руками и ногами, Вечером, освоившись на новом месте, Борис – как его звали, в порядке знакомства, рассказал Еремею, что прибыл в Афганистан из г. Новосибирска. Там работал преподавателем в школе милиции, в звании подполковника.

– Что тебя потянуло в Афган, от своей спокойной работы? – спросил Еремей.

Борис помолчал, наморщил лоб, и с неохотой рассказал, что жизнь его не сложилась. На работе между преподавателями постоянные разборки, сплетни, подсиживания, а дома тоже не лучше. Жена, работавшая балериной в театре, нередко приходила домой, уставшая, раздраженная, иногда устраивала скандалы, а три года назад, разведясь с ним, вышла замуж за его друга. Их дачи были рядом. Тринадцатилетняя дочь осталась с ней.

Тема развода по инициативе жены, была и в Афганистане нередка, а, возможно, чаще, по причине долгого отсутствия мужа. Два дня назад, Ваханов приехал в батальон – ему нужен был комбат, чтобы договориться «стрельнуть» в одно место. Нашел его в офицерской палатке за столом.

–Проходи, Еремей, – встретил его знакомый капитан, командир роты. – Выпей за здоровье моей жены. Пусть ей хорошо живется с новым мужем.

Пока Еремей осмысливал в голове, услышанную фразу, ему уже налили полный стакан Оказывается, жена прислала ротному письмо, в котором сообщила, что ушла к его другу и просит ее простить. Пришлось присоединиться к соболезнованию. Женщины – это другая часть человечества, но скрытная и лукавая. Это не те женщины, которые, как жены декабристов, готовы поехать за мужем на край света. Они потеряли ответственность, не глядят в будущее, живут только настоящим, под влиянием часто меняющихся эмоций, от которых иногда попахивает жестокостью и предательством.

Весна захватила в Лагмане власть, больше недели идут дожди. Цветут последние запоздалые деревья, а во дворике кобальтеров – наринч. Быстрыми темпами растет температура воздуха, а с ней и нечисть кровососущая. Опять малярия посетила эти края. Вторую неделю болеет комсомольский советник, у него скачет температура до 40 градусов. Все глотают таблетки для профилактики. Продолжаются бандитские обстрелы постов, воинских частей и объектов народной власти, поэтому несколько раз в неделю проводятся войсковые операции, не считая артударов. В одной из операций советского батальона сапер-сержант снял 6 мин, а на последней подорвался в клочья. Саперы ошибаются только один раз.

Время летит быстро. Еремей не дает себе расслабляться. Оставляет время только для сна, засыпает мгновенно. Вместе с начальником спецотдела выезжал на встречу с

главарем одной из банд – Фызылом. Договорились, что он со своей группой будет помогать при операции в долине Алингар.

В конце мая Ваханов летит в Кабул с последним лагманским отчетом. Перед отъездом банный день, отлично попарился и захватил с собою пару эвкалиптовых веников для земляков. Всем объявил, что переводится из Лагмана в другую провинцию и ждет замену. Кто-то даже обиделся.

Когда будете собираться в путь дальний, тогда утрете каждую пыль, чтобы за вами осталось место чисто.

В Кабул летел через Джелалабад, где проводил последнего кобальтера Нангархара. И вот он в Кабуле, где его ждет советский самолет ТУ-154, вылетающий рейсом Кабул – Ташкент – Москва. Все заботы, волнения и тревоги остались позади, в этой, изнывающей от зноя и нищеты стране, а Еремей Ваханов, уцелевший в военной мясорубке, летит над ее горами, с каждой минутой приближаясь к Отчизне, жаждая глотнуть родного воздуха.


                Часть третья



                Северная провинция



   Отпуск пролетел незаметно быстро, как один день на побережье Черного моря, куда Еремей с женой и ребенком укатил по путевке. Отдохнули «по полной программе» и снова в путь за тридевять земель в царство злобного чудовища, питающегося человеческой кровью.


   Проводы в дальний путь, как известно, без «употребления» не проводы, потому пришлось Еремею съездить с канистрой в Старую Каменку. Доверенный директора спиртзавода, набулькал полную, как воды из лужи. Гости к напитку отнеслись положительно и даже хвалили. Но надо что-то и с собой взять – без гостинцев не примут в горной стране. А как пересечь рубеж в период антиалкогольного закона, который таможенники дружно и свирепо приняли к исполнению? Поэтому после некоторых усилий, тем более опыт уже был, полтора литра спирта, окрашенного под вино, в двух бутылках с фабричными этикетками и пробками, стояли готовые к пересечению. Только экспертиза могла обнаружить подделку.


   Проводили хорошо – и на самолет не опоздал, и втолкнули именно в тот, который летел в Москву, а не в Ленинград. Заполненный доверху лучшими пожеланиями и старокаменским зельем, Ваханов счастливо прикорнул в кресле. Через пять минут, как ему показалось, кто-то не очень вежливо, тормоша за плечо, сказал:


– Приземляемся, мы в Москве.


   В аэропорту Еремей, отравляя чистый столичный воздух остатками пензенского перегара, поспешил навстречу ожидавшему его москвичу Александру Суворову. Не тому, который с войском переходил через Альпы, а лет на двести моложе. Он должен был принять эстафету провожания афганца, но уже на земле московской. Отец его, бывший генерал, с такой знаменитой фамилией – Суворов, не мог не увековечить в сыне фельдмаршала российского, дав ему имя Александр. Саша не был закален в боях и походах, но в части знания алкогольных процессов и тренированности равных ему не было. Двух московских дней Ваханову оказалось достаточно чтобы понять: если он не остановится, то Афганистан не дождется его никогда. Первым начало про-тестовать сердце и не отпускало до тех пор, пока не прилетел в Кабул, и потом долго возмущалось. Но оно еще в воздухе, над горами, помогло Еремею принять решение – поддержать Горбачева в его программе запрета спиртных напитков в стране. Таможенники в порту Шереметьево, видимо, догадываясь о таком решении, к проверке отнеслись благосклонно и пропустили весь груз.


   Кабул встретил, можно сказать, с распростертыми объятиями – сели с первого захода. В аэропорту, среди толпы встречающих тощих афганцев, Володя Кострюков, земляк – пензенец, выделялся своей массивной фигурой. Он знал, что Еремей везет спиртное. Приехали к нему, где Ваханов останавливался не раз. Здесь в двухкомнатной квартире жил с ним еще москвич.


– Отдохни часочка два, – показали они на диван. Предложение было очень кстати. Пять часов чистого полета, переходы, проверки, ожидания – по времени наберется на целый рабочий день. Силы были на пределе, даже без учета остаточных явлений провожания. Он, буквально, провалился в сон. Мир земной перестал существовать. Сколько пробыл в ином мире, не помнит. Проснулся от тряски. Кто-то тряс диван. Открыл глаза, но в комнате никого не было. Значит, приснилось, но в доказательство яви диван снова пришел в движение, все затрещало вокруг. Землетрясение – Еремей уже был знаком с этим природным событием.


– А где же хозяева, – подумал он. Быстро встал, прошел в соседнюю комнату и увидел их. Оба стояли лицом к шифоньеру, вытянувшись в струнку, с поднятыми вверх руками.


– Вы чего? Сдаетесь? – спросил Еремей. И в этот момент накатила новая волна колебаний, длившаяся около минуты. На шифоньере зашатались коробки из стороны в сторону, и зазвенело французское стекло в них. «Спасатели» снова прижали ладони к своей собственности и держали их, пока совсем не прекратились содрогания Земли. Эпицентр землетрясения находился в провинции Саманган, куда Ваханов получил назначение. На другой день подземный огонь вновь потряс землю в Самангане, но поменьше – 5 баллов. Такие природные явления, участившиеся в последние десятилетия на планете, являются результатом воздействия дисгармоничных и разрушительных энергий человечества на Природу. В древности несчастья, бедствия и болезни, обрушившиеся на те или иные народы, считали бичом Божьим, но приходит время понять, что порождают их сами люди, нарушая законы Природы и вызывая на свою голову обратный удар. Когда-то мощь подземного огня начисто смела Атлантиду с лица Земли.


   С транспортом в провинцию Саманган значительно сложнее, чем в Джелалабад, где много наших войск. Там глубинка на границе с Пакистаном, а Саманган в полутора сотнях километров от СССР. В случае нужды и опасности помощь оттуда всегда прилетит вовремя. Уже неделю в Кабуле. И землякам, наверно, надоел, хотя вида не показывают, да и самому тошно. Не любит Еремей праздности, хочется скорее заняться делом, но самолетов нет. Вертолеты летают туда очень редко – посредине Гиндукуш, неприступной высокой стеной, перегородил страну с запада на восток.


   Начался последний месяц лета – жарко. Говорят, южное солнце плохо действует на зрение. Но, что делать? Ослепительное солнце днем и тусклое электричество от движка с наступлением темноты, конечно, когда-нибудь скажутся.


   Продолжается изучение Кабула. Он не изменился. Те же неумытые улочки с двухэтажными облупленными домами вдоль. Нижние этажи – лавки мелких торговцев с местными восточными изделиями и сладостями, но много и привозных, иностранных товаров. На лотках экзотические фрукты, овощи, мясо, чай и кустарные поделки. От жары продукты быстро приходят в негодность и их здесь же выкидывают в мусорные кучи. Дети копаются в них руками, поднимая тучи мух, ос и других насекомых, не желающих делиться с ними. Чисто одетые, вежливые продавцы магазинов непродуктовых товаров, расхваливают его и приглашают за покупками. Они хорошие торговцы, причем не торгаши, а именно торговцы, Сначала заламывают цену, однако любят поторговаться, но без алчности, и уступают. После продажи благодарят покупателя и даже дают подарок. Продавец в Афганистане – абсолютно мужская профессия.


    Кругом толчея, шум, как положено на восточных базарах. Тут и там мелькают головные уборы аборигенов этой страны, которые с озабоченными физиономиями что-то перевозят, перетаскивают, перекладывают или терпеливо сидят около своего добра. Часто можно увидеть и европейские, сосредоточенные на покупках, лица. Кому хочется утолить жажду или голод – к вашим услугам такие заведения есть. Открытая широкая ниша окна и двери одновременно, через которые, в глубине полутемной, душной комнаты, видны несколько столиков с сидящими за ними людьми. Все это кустарно, примитивно, грязно. Вторые этажи приспособлены для жилья семьи хозяина или сдаются как гостиницы для приезжих из кишлаков. Их можно определить по тому любопытству, с которым они рассматривают базар, сидя на подоконниках своих комнат, свесив ноги на улицу, над головами прохожих. Афганская цивилизация.


   Наконец, забрезжила оказия в Саманган – самолет АН-26 местной авиакомпании. Надо срочно ехать. Автобус опаздывает, а самолет ждать не будет, но все благополучно. Попутчиком в самолете оказался партийный советник, тоже после отпуска. Вдвоем веселее. Остальные все афганские новобранцы и немного гражданских. В провинциальном центре Самангана Айбаке аэродрома для самолетов нет, поэтому надо пролететь дальше на сто километров в город Мазари Шариф, и вернуться автомашиной. Пассажиры разместились на откидных стульях вдоль бортов, а сорбозы на полу салона, так им удобнее. В Кабуле жара, нечем дышать, а здесь прохладнее. Самолет взмыл почти вертикально вверх – солдаты все легли, и у Еремея даже заложило уши. Отвык за отпуск. Зато сразу набрали нужную высоту, ведь надо будет преодолеть горный хребет Гиндукуш, где самое низкое место – перевал Саланг на уровне самой высокой на Камчатке «Ключевской сопки» – пять километров. Не успели пассажиры отойти от «полумертвой петли», как новая напасть – задымился верх салона. Полет только начался, но возвратиться можно не успеть, а прыгать – высоко. Все устремили взор на потолок и молча заерзали. Страх медленно вползал в сердце, и эта психическая зараза охватывает почти всех. Послали за командиром. Он вышел, посмотрел, что-то буркнул по афгански и спокойно вернулся в кабину пилотов. Вскоре это облачко – концентрация разности температур, принимаемого за дым, рассеялось, пассажиры смущенно прятали глаза, и путешествие продолжалось.


   Летели, по времени, больше чем от Кабула до Ташкента. Мотор натруженно гудел, преодолевая горы, но оставил их позади. Сели на военном аэродроме в двадцати километрах от провинциального центра Мазари Шариф. Два УАЗа уже стояли в ожидании советников. Погрузив нехитрый скарб, двинулись в обратный путь по хорошей асфальтной дороге без сопровождения. Кругом степь, сколько видит глаз, ни возвышенностей, ни овражков, ни кустов, откуда можно было бы подстрелить их, катись и катись, только на юге, куда взяли направление, сквозь утренний туман, просматривались горы. Вдоль всей дороги – телеграфные столбы и почти на каждом сидит орел, высматривая живность на земле. Действительно, зачем махать крыльями и потеть, когда и со столба хорошо видно. Приспособились.


   Не успели советники порадоваться благополучно складывающимся обстоятельствам, как в их машине застучал мотор. В Афганистане такое случалось часто: или масло забудут долить, или болт открутился, и оно вытекло. Кататься любили все, а на ремонт и профилактику времени никогда не хватало. Помнится, в Газни на дороге, в небольшом лесочке, в самом душманском месте, заглох УАЗ. Водитель открыл капот, Еремей заглянул тоже и увидел, что там все на веревочках и проволочках. Непонятно, как движок еще заводится. Минут пятнадцать водитель дергал за эти «сопли», а потом сделал открытие – кончился бензин. Хорошо бензоколонка была недалеко. Мы ответственны не только за то, что делаем, но и за то, что не делаем.


   Троса буксирного не оказалось и вторая машина, у которой мотор еще работал, помчалась вперед в населенный пункт Ташкурган, где советников дожидалось «сопровождение» – БРДМ – тоже броневик, как БТР, только колес в два раза меньше. Первая мысль, что кто-то из двух прибывших грешен – не хочет его Саманган принимать. Сорок минут прилетевшие созерцали степь около сломанной машины, пока не появилась бронированная помощь. Прицепились за трос и поехали со скоростью трактора «Беларусь», без ветерка. Вероятно, провидение распорядилось, чтобы прибывшие получше рассмотрели места, где им предстояло работать.


   Через полчаса хорошая дорога кончилась, и выехали на широкую, еще лучшую дорогу-трассу, соединяющую границу СССР со столицей Афганистана. Хайратон – Кабул называлась эта «дорога жизни». Мощным потоком каждодневно перемещались по ней различные советские грузы, подпитывая ДРА, как главный сосуд артериальной системы в организме человека – аорта, питающая клетки тела. Автоколонны иногда насчитывали сотни автомашин. Советские автоколонны чередовались с афганскими. Часто попадались местные «бурбухайки» и легковые автомобили частников – предпринимателей, а также такси с желтыми разводами. По ней же курсировали и военные окрестных воинских частей и колонны танков, гул которых слышен уже за пять километров. Оживленная трасса, поток машин в оба конца. Вдоль всей дороги справа, от Хайратона до Кабула тянутся две трубы 150-миллиметровые, по которым перекачивается из СССР солярка и керосин, иногда бензин. Трубы лежат открыто, чтобы при взрывах не выкапывать. Их охраняют специальные подразделения советских или афганских войск – по всей дороге стоят посты.


 Отсюда до Самангана как от Кузнецка до Пензы – 120 км. Еремей с любопытством смотрел вокруг. Проехали мимо Ташкургана – огромный населенный пункт. Говорили, что он объединил 130 кишлаков; еще конница Буденного освобождала его от басмачей, но потомки их продолжают сражаться с народной властью и сейчас.


   Сразу же за населенным пунктом заканчивается степь. Дорога серою лентою пересекает изгиб горной речушки и с разбега втискивается в разинутую пасть промытого ею километровой высоты каньона. Ширина его не более 30 метров и прямо над головой свисают огромные скальные образования. Удивительны силы природы: маленькая речка, за столетия титанического труда, чтобы вырваться на простор, сумела победить твердую породу и пробить толщу горы, казалось бы, незыблемого гранита. Только благодаря ее живительной влаге на предгорной равнине люди могли вырастить такие роскошные сады. Труд ее не пропал даром и в горах – по промытому ущелью, люди проложили дорогу, и еще двадцать километров она стремительно неслась навстречу приезжим, сверкая голубизной чистейшей воды. Местами вдоль реки, где горы как бы отступали, образуя ровную площадку, ютились кишлаки, отличающиеся от других тем, что крыши их полусферой. Только здесь можно увидеть такие крыши. Может быть, навыки строительства привезли таджики или узбеки – переселенцы из Средней Азии в годы революции, которых в этом краю преимущественное большинство.


   Преодолев невысокую горную гряду и последний перевал, дорога пошла вниз, чтобы продолжить свой путь по степной равнине. Это продолжается провинция Саманган, входящая в зону «Север». Население – 275 тысяч жителей, из которых таджики и узбеки – 80 процентов, остальные коренные афганцы. Насчитывает более 400 населенных пунктов, разделенных на три уезда. Народная власть имеет две с половиной тысячи штыков, а 17 исламских комитетах, органы власти оппозиции – более пяти тысяч.


    Центр провинции – Айбак, куда Ваханов вскоре прибыл, не вызвал в сознании той мрачности, как при въезде в Мехтерлам. Он был раза в три больше, светлее и просторнее. Этому впечатлению способствовали также постоянная солнечная погода и тепло, которые, однако, не зашкаливали как в Лагмане. Дом, где проживали советники МВД ДРА, стоял в трехстах метрах от трассы, в развилке дороги, ведущей в центр города. Дворик, огороженный забором, по периметру составлял триста метров и охранялся афганскими солдатами. Волейбольная площадка, и несколько апельсиновых деревьев создавали приятные впечатления чистого, аккуратного дворика. Двенадцать советников и переводчиков составляли советнический аппарат афганской полиции Самангана. Ваханова встретили доброжелательно, выделили для проживания отдельную комнату, напоминающую монастырскую келью с одним окном наверху, но умещалась кровать и маленький столик, а вечером он уже пел морские песни в столовой. Спирт для знакомства оказался очень кстати. Но здесь спиртным не увлекались как в Лагмане, и самогонного аппарата не было. Условия бытовые значительно лучше предыдущих: автономное электричество (электродвигатель), приличная столовая, два повара из советского батальона, баня и отдельно душ. И боевая обстановка спокойнее, несмотря на превосходство в живой силе противника. Банды не такие злобные, как в Лагмане или Газни; или дружат с народной властью, или воюют между собой. Народ лояльнее, все-таки одной национальности с советскими таджиками. Подстать жителям и кровососущие: донимают, но малярией никто не болеет. На Еремея они тоже набросились, думали, новичок. Но кусали только дня два, пока он не применил Лагманский опыт – повыбивал им зубы. После чего они старались не приближаться, а других кусали.



                 Афганский цирюльник



   Известно, что в экстремальных и военных ситуациях времени на раскачку нет, поэтому уже на другой день Ваханов нанес визиты в отдел уголовного розыска, который должен курировать до приезда нового советника и спецотдел. Оперативный состав этих отделов, на первый взгляд, значительно отличался от Лагманских. Они хотя бы знают, что надо делать. Позднее познакомился с руководителями советнических ведомств ГРУ и КГБ.


   Начались обычные будни в чужой стране, отличающиеся от лагманских тем, что там приходилось много летать, а здесь столько же ездить. Первая поездка в районный центр за 40 километров. В машине Ваханов с переводчиком и начальником спецотдела по имени Шариф. За рулем тоже афганец. В курируемом отделе максусе положено шесть машин, а в наличии – две: советский УАЗ и иномарка, закамуфлированная под такси. Чаще использовалась вторая – меньше риска.


   За два дня Еремей успел и постираться, тазик искать не надо, есть стиральная машина, и попасть в баню – выпал банный день. Баня тоже лучше лагманской, жаль эвкалипт здесь не растет. Зато грецких орехов, миндаля (типа абрикосов), апельсинов – рядом целый сад. За орехами и миндалем и лазить на дерево не надо – сами падают, спелые.


   Еще в Лагмане обезьянка Чик обнаружила, что у Еремея на голове мало растительности, но он наивно полагал, что в новой провинции у него вырастет буйная шевелюра и решил вновь постричься наголо. На эти грабли он уже наступал в Газни в период первой командировки. Но все забывается и надежда в ярком, привлекательном наряде снова воскресла перед ним. Много людей мужского пола имеют проблемы в этом вопросе, а философы до сих пор не пришли к однозначному выводу – то ли дурной волос покидает умную голову, то ли, наоборот, умный – дурную. Но если окунуться в греко-римскую древность, то там считалось «лысина не порок, а свидетельство мудрости», и у нас есть примеры, начиная с Ленина. Ведь с возрастом приобретаешь мудрость. Осталось только перешагнуть через камень сомнения, лежащий на дороге.


   В провинциях, где служил Ваханов, не принято пользоваться услугами афганцев, стригли сами себя, а в этой решил рискнуть. Показали парикмахерскую и Еремей храбро вошел втемное и не очень чистое помещение. Старый афганец – парикмахер от неожиданного предложения «шурави» постричь его чуть не уронил ножницы на голову сидящего клиента, которого затем, недостриженного попросил освободить единственный стул. Мастер очень старался угодить, стриг долго и тщательно, как на международном конкурсе причесок, суетился, зачем-то тряпкой несколько раз стирал пыль с грязного стола, около которого сидел Еремей, постоянно ощупывал в полутьме его голову руками – проверяя, не пропустил ли волосок. «Мушавер» молча терпел. Но когда, закончив пытку, парикмахер этой же тряпкой начал сметать волосы с его лица и головы, терпению пришел конец и он решительно встал. Лучше уснуть на доске, чем на муравейнике. Деньги афганец брать категорически отказывался, но Еремей насильно вручил ему, чтобы забыть дорогу в эти заведения.



                 Хайратон



   Завтра первая длительная поездка в Хайратон, на границе с СССР. Дорога та же, по которой недавно прибыли в Саманган. Выехали так рано, что не все еще участники банд, после ночных вылазок, разошлись по кишлакам. Некоторые стояли группами вдоль дороги. Шофер – афганец показал на одного, у которого из-под одежды выглядывал приклад автомата. У Еремея холодок пробежал по спине, надо бы было теплее одеться. Но моджахеды не обратили внимания на афганское такси. Дорога шла степью.   Вдоль дороги, справа в полукилометре, тянутся кишлаки почти сплошным, без перерыва, строением. Дома превращены в развалины. Можно предположить, что недоброжелатели этих поселений попытались вначале установить превосходство над народной властью, но не учли интернациональную помощь СССР. И поплатились.


   С обеих сторон мелькали убогие деревни. Ни рек, ни водоемов не видно, хотя есть небольшая речушка в трех километрах. Около деревни Талагачи крестьяне пашут землю древним способом – деревянной сохой, а в двухстах метрах от дороги женщины, почему-то все в красной одежде, достают ведром воду из колодца. Глубина его, судя по длине веревки, метров пятьдесят. Несколько женщин, как бурлаки на Волге, берут конец веревки и идут с ней, по вытоптанной до блеска тропинке, вытягивая ведро с водой, затем снова опускают его на дно. И так с утра до вечера все лето черпали воду. Сколько раз проезжали – удручающая картина одна и та же. Даже у военных не выдержало сердце и они, к осени выкопали для них около колодца небольшой водоем. Протянули трубу от речки и регулярно наливают воду в выемку. Получился пруд. Теперь отсюда благодарные жители берут воду для питья и здесь же поят ишаков, которые пасутся целыми стадами. Недаром к советским среди населения было другое отношение, чем в последующем к американским.


   После равнины начинаются горы. Дорога незаметно поднимается и вползает через перевал в ущелье. Во время низкой облачности тучи по равнине плывут в нескольких метрах от земли, а на перевале отдыхают, прочно вцепившись в скалы. Облако видно издалека. Оно несется по дороге навстречу со скоростью автомобиля, и он с размаху ныряет в туман. Горы невысокие, около километра, но Ваханову никогда не надоедало любоваться их разнообразием. Горы даны людям как образования Земли, помогающие выйти из условий физического мира. Стремление в горы указывает на желание освободиться от обычного окружения. Чем выше, тем чище и светлее. Психическая атмосфера гор резко отличается от атмосферы долин. Даже воздух подвала дома отличается от воздушной среды верхнего этажа. Сгущенные, тяжкие слои низин, отравленные эманациями людскими, не достигают высот.


    Километра за три до окончания ущелья, среди серых скал ярко выделяется красным цветом полукилометровая гора. Говорят, она из железа, но его никто не добывает. Время еще не пришло, да и зачем копать землю и разрабатывать руду, когда готовым железом, как самородками, усыпаны окрестности. Только собирай. «Шурави» бомбы и снаряды не жалели. Вскрыли все послевоенные склады боеприпасов, начиная с 1945 года, предназначенных к уничтожению, а уничтожали их прямо в горах. Для военных такой полигон нужен, опыт приобретается, новое оружие можно испытать и со старьем проститься.


   Вообще в этой горной стране много ископаемых минералов. Вглубь не лезут, нет пока такой техники, но если близко к поверхности, выкапывают драгоценные камни открытым способом. А они так соблазнительно сверкают! По слухам, некоторых наших военных, неравнодушных к камушкам, пришлось отправить в отставку, а кого и в тюрьму.


   Проскочили горы, и дорога через узкий каньон изрыгнула машину спецотдела на простор. Взору открылся зеленый и цветущий садами Ташкурган, центр улусвали (волости) Хульм, известный качеством выращиваемого инжира, грецких орехов, миндаля, гранатов. Плоды их, упакованные в ящики, отправляют в Союз. Их покупают охотнее, чем из республик Средней Азии. Здесь есть народная власть и районный царандой (РОВД), а в 100 м. от него исламский комитет противников. Мирно уживаются рядом. Выращиванием плодов и их продажей занимаются все, и душманы – составляющие половину населения – и представители народной власти. Пока бизнес идет – дружат, кончился – опять враги.


Быстро промелькнуло селение и появился знаменитый поворот на Хайратон. Знаменит он не своим изгибом, а выбивающимся здесь из-под земли источником горячей воды. После него начинается настоящая пустыня, с передвигающими дюнами из грязно-серого песка, с одной стороны пологими, а с другой – обрыв. Появление пустынь на Земле знаменовало начало дикости человечества. Мстит Природа за хищническое отношение к ней.


    В тихую погоду – это безобидные кучи песка, на которых ухитряются вырастать даже какие-то травы, но стоит подуть посильнее ветру, как поднятый в воздух песок превращает окрестности в темный хаос и перерезает «дорогу жизни». Свирепый «афганец» парализует все. Утешает то, что пустыня эта пока незначительна по размерам.


   Наконец путешественники от «максуса», прибыли к началу «аорты ДРА» – городок Хайратон. Стоит он на берегу Амударьи, начинающейся в предгорьях Гиндукуша. Пограничная река между СССР и Афганистаном. На той стороне город Термез. Сюда из Союза по мосту на несколько сотен метров заходит даже ж\дорога, наверно, единственная в Афганистане. Здесь основная база, где накапливаются необходимые грузы, чтобы продолжить свой путь в Кабул. Еремей долго смотрел через реку на советскую сторону, пока какая-то тень не загородила вид:


– Привет, земляк, – низким голосом произнесла фигура. Ваханов вгляделся и узнал подполковника Титова из г.Куйбышева (Самара), познакомились в коридорах МВД. Был он невысокого роста, коренаст, в советнической форме без знаков различия. На базе служит, по его словам, начальником отдела по снабжению.


   В чужой стране 400 километров между городами на родине, не являлось препятствием землячеству. Ваханов тоже считал куйбышевцев земляками, поскольку в одном поволжском регионе. Кроме того, он имел диплом Куйбышевского юридического института, и город знал не понаслышке.


– Привет, как ты живешь, здесь, на чужбине? Достает ли ностальгия? -


– Живу отлично, ностальгией не болею, имею постоянный пропуск через границу в г. Термез, где бываю почти каждый день. Домой звоню, когда захочу – связь проводная прямая. Жена приезжает регулярно. Хочешь позвонить отсюда в Пензу?– внезапно предложил он. Ну, кто откажется от такого предложения?


– Конечно! – Жаль, сюрприз жене не получился – ее не оказалось ни на работе, ни дома.


   Еремей вошел в нормальный трудовой ритм. Отдел уголовного розыска передал приехавшему новому советнику – ленинградцу Крутову. В городе на Неве он работал в БХСС. Здесь такой службы нет, но растащиловка и бесхозяйственность буквально просят о помощи. В провинции создано было семь машинотракторных станций и через кроткое время ничего от них не осталось. Губернатору на расходы выделяют миллионы, а вложения их нигде не видно, и нет контроля финансов. Новому советнику есть где применить свои навыки борьбы с хищением. Он был высокого роста, спортивного телосложения – перворазрядник по баскетболу более десяти лет. Спокойный и доброжелательный к окружающим, как человек, знающий свою силу. Имел некоторые познания в йоге – школа индийской философии, чем заинтересовал и Еремея. Даже подружились. Без его участия не обходилась ни одна баня. В афганский выходной день, в пятницу, они вдвоем с восьми утра до одиннадцати топили ее, затем Юрий парил всех желающих, и не один раз – сколько надо иметь энергии! У бани, с его приездом, сильно поднялся имидж, ее ждали как праздничный день отдыха, даже жертвовали обедом.


   Ваханов, освободившись от отдела УР, теперь сосредоточился на отделе разведки. Чем больше он уходил в работу, тем больше прибавлялось забот, тем меньше оставалось свободного времени. Конечно, заботы и труд стимулируют прилив энергии в организме, но иногда возникают препятствия на первый взгляд неразрешимые. Например, как подготовить первый отчет о количестве и численности бандформирований, их партийную принадлежность, вооружение, дислокацию и представить карту с нанесенными караванными путями, расположением складов, перевалочных баз, огневых точек и так далее. Все это надо описать, как в хорошем штабе, а документов предыдущий «мушавер» не оставил никаких.


   Каждый день в восемь утра у подъезда уже дожидается машина спецотдела и до 16 часов – там. Затем, анализ и обработка проделанного за день – здесь, в своей комнатушке. Оставшееся время – на ее обустройство, но ни инструментов, ни стройматериалов тоже нет. Тем не менее, Еремей умудрился самостоятельно сделать шкаф, полки, установить танковую гильзу – знаменитую лагманскую печь. Керосина здесь много, течет мимо по трубе, не надо ждать вертолета, как в Лагмане.


   Постепенно мушавер познакомился со всеми сотрудниками с\отдела, которые, в отличие от предыдущей провинции, и работу понимают, и трудятся эффективнее. Правда, начальник отдела, подсоветный, не вписывается – неуравновешенный, вспыльчивый, взрывоопасный. Его не раз приходилось успокаивать. Можно ли руководить подчиненными, когда не можешь руководить собой? Существенно заблуждаются те, кто считает вспыльчивость и упрямство признаком силы, это, наоборот – слабость и бессилие.


   Первая войсковая операция с участием Ваханова: окружили банду Вазира в кишлаке, сдалось 16 человек, захвачено 14 стволов оружия. Обычно по этим показателям оцениваются такие операции. Банды в дальних горных кишлаках обрабатываются с воздуха, но Еремей сам не летает, летчики справляются без него по его координатам. В первый же месяц было заказано 12 бомбоштурмовых ударов (БШУ). На эффективность надежды мало, но хоть металла в горах прибавится для будущих искателей.



                 Вода радиоактивная



   Бытовые условия хорошие, но не идеальные – вода привозная. За ней надо ехать в горы за пятьдесят километров. Ездили офицеры по очереди, для этого имелась спецмашина на две тонны воды. Наступил черед съездить вновь прибывшему. Дорога дальняя, взяли автоматы; Еремей со своим переводчиком, за рулем афганец. Путь уже известный, по трассе, в сторону Ташкургана. Там два дня назад, над горами сбили вертолет, летевший из Кабула в Мазари – Шариф с четырьмя офицерами Представительства МВД. Летчики сумели приземлиться, правда, жестко. Все получили травмы, но остались живы. Человек никогда не подвергается большему испытанию, чем в момент исключительной удачи. Ехали быстро, насколько позволяли ресурсы машины. Обогнали стоящую афганскую автоколонну, водители сидят прямо на асфальте у своих машин, и большую нужду справляют здесь же, не обращая ни на кого внимания. Люди постоянны в своих привычках. Кстати, почти каждое утро, выезжая за ворота виллы мушаверов, с внешней стороны ворот можно у забора увидеть сидящего в деликатном деле солдата афганской охраны. В тридцати метрах насыпная дорога в город, и он внимательно разглядывает проезжающие автомобили. Даже во время «нужды» не теряют бдительности.


Наконец, добрались до гор и помчались по ущелью вниз наперегонки с рекой до небольшого озерца, подпитывающего ее. Оно находилось под охраной отвесной шестисотметровой скалы, из-под которой выбивался ручеек. Все знали, что ручей этот радоновый, и озеро радоновое. Но наличие радиоактивности никого не смущало. На вид вода была чистая и прозрачная как горный хрусталь. Ее пили, на ней готовили пищу, мылись и использовали везде, где нужно. Каких-либо явных отклонений в здоровье не наблюдалось, но после четырех месяцев саманганской службы, Еремей заметил, что все зубы начали портиться. И у других советников эта проблема. Пришлось съездить к советскому стоматологу – москвичу в Мазари Шариф и спросить:


– От чего начали зубы портиться? – Он молча осмотрел их . Да-а-а, похоже на треугольный дефект,– авторитетно заявил он.


– А что это такое?-


– Это когда чего-то много или чего-то не хватает.


– Спасибо,– сказал советник и, успокоенный, поехал в свою провинцию. Всего полгода ему служить в Самангане, а другим – по два года. Какие же будут у них зубы? Очевидно, безработица на их родине зубным врачам не грозит.


   Пока заполнялась емкость, Еремей решил принять для профилактики радоновые ванны, и, для начала, принял внутрь кружечку, хотя пьет только кипяченую. Болезней у него никаких не было, а вдруг он не знает о них. В озерце, заросшем камышом и глубиной полтора метра, плавала стая больших рыб. Афганцы к рыбе относятся без воодушевления – у нас бы давно выловили и съели. Оказалось, радоновые ванны в жару не только полезны. Жаль, что поплавать долго нельзя. В полутора километрах отсюда исламский комитет и моджахеды наведываются часто, то ли за водой, то ли подстрелить кого–нибудь. Даже тропинку протоптали.


   Обратный путь проделали без приключений. На обочине дороги, уже на равнине, валялся развороченный взрывом труп ишака. Его не было. когда ехали за водой. Обогнали чету старых афганцев. Женщина едет на ишаке, а старик – муж идет рядом, держась за круп животного. Редкий случай, обычно наоборот, значит, не до конца еще выветрилось благородство в мужчинах. Женщины в Айбаке, как и в Газни, ходят в парандже и гужевые такси такие же – с маленькими лошадками и разукрашенные. Но здесь гораздо больше такси автомобильные, покрашенные желтой краской. Нередко, по одной или несколько, встречаются женщины вдоль дороги. Идут, откинув переднюю часть сетки паранджи за голову, а при встречных машинах закрывают лицо, оставляя только один глаз. Машины едут часто, дорога длинная – гимнастика, лучше не придумаешь. В здоровом теле – здоровый дух.


К двум трубам, тянущимся с одной стороны вдоль дороги, все привыкли и не возражают. «Духи» подрывают их, но не часто, наверно для отчета, потому, что всю зиму сами обогреваются соляркой. Проделают дырку с невидимой стороны трубы и воруют, пока не обнаружат. И жители пользуются – канистрами продают. Позже чеченцы переняли афганский опыт. Трубу можно и не подрывать, а просто выстрелить в нее и топливо вспыхивает. Возникает сильный пожар. Место его видно издалека по густому черному дыму в десятки метров высотою. Однажды солдат, увидев вора с канистрой, выстрелил в него, а попал в трубу. Потом начали тушить, но это не просто, пока доберешься до насоса за километры от места пожара. Часто горит всю ночь. Много потерь нефтепродуктов, особенно при подрывах – тонны. Иногда по сухим руслам ручьев вместо воды керосин бежит.


   К вечеру Ваханов, приехав с работы, у себя в комнате привел в порядок все бумажные дела за день, затем вышел во двор поиграть в волейбол. У них была волейбольная площадка, которой советники пользовались каждый вечер. К нему подошел старший советник:


– Завтра, после обеда, нас приглашают в гости. Не планируй ничего.


– Добро, – кивнул головой Еремей,– а по какому случаю?


– Провожают первого секретаря провинции послом в Эфиопию.


   На другой день в здании полиции собралась вся верхушка народной власти провинции. Организовал застолье командующий царандоем, высокий черноволосый афганец, лет 55.В таком возрасте и на такой должности в этой стране встретишь не часто – не доживают. По официальным сведениям женат и имел только одну жену. Он был член НДПА ( народно-демократическая партия Афганистана). Больше иметь не дозволялось, поскольку линия партии перечеркивала вековые традиции горцев. Линия эта, через партийных советников, протянулась из СССР, где партийные бюро строго контролировали моральные устои коммунистов. Аморальным считалось и крещение детей в церкви. Списки их церковь обязана регулярно представлять власти. С виновными строго разбирались. Но разве можно перегородить народный ручей обрядов и обычаев? Он всегда будет искать обходные пути. Поэтому традиции продолжались, но на нелегальном уровне. И детей крестили, кто хотел, и жен имели. Все знали, что у командующего была вторая жена, двадцатипятилетняя, и закрывали на это глаза. «Неписанные правила сильней, чем самые свирепые законы»


   Стол уставлен тарелками с пловом, фруктами и другой снедью. Вроде все есть, но чего-то привычного не хватает. «Бутылок», – догадался Еремей. Правильно, если Саурская революция делалась по образцу Октябрьской, то и законы надо копировать. Указ Горбачева о введение в СССР запрета на спиртное афганцы исполняли даже круче, чем «мушаверы». Уважать, значит, ценить чье-то могущество. За столом зажигательных речей не было, поскольку нечем было зажечь. Плов молча доели и проводы закончились. Все разошлись.


   На следующей неделе, после семидневного отдыха – праздник «курбан» у афганцев – Еремей с переводчиком утром, как обычно, захватив автоматы, едут в спецотдел через центр города и рынок. Любознательному человеку средних широт всегда интересно наблюдать, как кипит жизнь Востока. Вот на углу сидит сапожник, перед ним целая куча новеньких галош. Он по очереди берет их, вставляет стельку внутрь и ловко прибивает ее гвоздями. Здесь же подходят покупатели и примеряют их. Почти все афганцы ходят в таких галошах, хотя дождей летом не бывает, и обязательно на босу ногу. Сотрудники максуса всегда ходили в гражданской одежде и тоже в этой непромокаемой обуви. У одного из оперативников мушавер, увидев стертые почти до крови ноги, и, проникшись состраданием, подарил, из своих запасов, новые носки. Саттар поблагодарил его и сразу надел, но на другой день опять пришел в галошах на босу ногу. Лучше не раскрашивать ярко ворота на пыльную дорогу. Начальник с\отделала потом рассказал мушаверу, как группа сотрудников, во главе с Саттаром, накануне устроили ночную засаду, а попали в ловушку. Духи окружили их с трех сторон и начали расстреливать. Пришлось в темноте убегать босиком, потерял галоши и поранил ноги.


   Проезжая дальше по узкой базарной улице, увидели мальчика лет семи-восьми, который с предельным напряжением вез им навстречу двухколесную тачку, тяжело груженую мешками. Объехать было негде, и машина остановилась перед ним. Мальчик не рассчитывал на остановку и не смог удержать оглобли, которые вместе с ним поднялись вверх. Пришлось восстанавливать равновесие. Детей афганцы приучают к труду рано, но он не всегда бывает соизмерим с возрастом ребенка. Они любят детей, маленьких девочек трех-пяти лет разукрашивают бантиками разноцветными, как куколку, и красят губы. Рядом с рынком построили примитивную карусель с грубо вырезанными из дерева верблюдами и ишаками, и можно наблюдать, как счастливы рожицы малышей. Взрослые тоже принимают участие в катании и видно, что удовольствие получают не меньше их. Природа стремится, чтобы дети были детьми, прежде чем стать взрослыми. И если нарушается этот порядок, то получаются скороспелые плоды, не содержащие ни зрелости, ни вкуса, и не замедлят испортиться. Надо давать время детям созреть в детях.


   На территории провинции Лагман вся военная сила была сосредоточена в единственном месте – советском батальоне, а в Самангане было несколько войсковых подразделений вдоль «дороги жизни», не считая постов, охраняющих «трубу». Советники чаще всего посещали батальон (ДШБ), в двадцати километрах от Айбака, поскольку здесь был магазин с товарами, которых в СССР на прилавках не сыщешь. И продукты были дешевле, чем в афганских дуканах. Войсковое подразделение, в «колючке» по периметру, располагалось в километре от дороги, на равнине. Каждый приезд сюда оставлял в душе Ваханова какое-то неприятное ощущение. Конечно, часть боевая, десантники ходили в операции, воевали со смертью, но нельзя же расслабляться до расхлябанности. Много потерь из-за этого было в войсках. Иногда на КПП не найдешь часового, но если появляется, по одежде не поймешь: солдат это или просто дачник в майке и в кроссовках. Офицеры, призванные руководить, не показывали пример. Рыба гниет с головы. Начальник штаба батальона ночью залез в магазин и украл деньги, оставленные продавцом, но кем-то напуганный бежал и забыл свои ночные шлепанцы, по ним и нашли. Примеры заразительны, особенно дурные, и чаще находят подражателей.




                Начальник «максуса»


   Первый день осени. Обычный рабочий день. Еремей с переводчиком Давлатом, двадцатилетним советским таджиком, подъехали к максусу, на крыльце стояло несколько оперативников и среди них незнакомый сухощавый, черноволосый афганец, среднего роста, лет тридцати, одетый в европейский костюм, с галстуком. И все на нем, начиная с причесанных волос, подстриженных усов и хорошо сидящего костюма выглядело строго и аккуратно:


– Начальник спецотдела Мохаммед Усман, – представился он на русском языке. Его неторопливые движения, жесты и спокойное, приятное лицо создавало ощущение его внутренней силы. Мушавер знал о смене руководства отдела, так как это было по его просьбе, но с новым начальником еще не был знаком. Первое впечатление, как мы говорили, самое верное, а оно было положительное. Затем прошли в кабинет нового начальника, где сорбоз (солдат) охраны уже приготовил чай:


– Расскажи о себе, Усман – попросил Еремей, и тот поведал о своей не очень счастливой жизни:


– Воспитывался в многодетной семье, где было три мамы. Закончил двенадцать классов школы ( среднее образование). После недолгого обучения в СССР работал начальником уголовного розыска в Газни. Здесь постоянно участвовал в операциях, мушавер и сам знает об этой душманской провинции, был ранен в голову – три пули в затылок. Оперировали в Кабуле – выжил и вот, направлен сюда.


    Ваханов с уважением посмотрел на человека, выжившего фактически после смертельного ранения:


– Для верного убийства обычно делают контрольный выстрел голову, а ты получил целых три, как тебе удалось выжить?


   -Не знаю, врачи, наверно, хорошие попались, и Аллах помог, – с неохотой вспоминая прошлое, ответил начальник отдела.


Мушавер остался доволен новым руководителем и потом ни разу не пожалел о замене. Они часто беседовали без переводчика, насколько позволял словарный запас Усмана.


   По истечении нескольких дней, когда начальник максуса немного освоился в новой должности, Еремей, знающий оперативную работу в местах лишения свободы, предложил:


– Давай посетим тюрьму Самангана, поговорим с заключенными, которые недавно еще были в бандах, и возможно извлечем какую-то пользу.


– Согласен, – кивнул головой Усман.


   На следующее утро они на территории тюрьмы. Она в корне отличается от лагманской и похожа на настоящую. Здесь все заключенные в тюрьму, находятся в тюрьме. Пропитание себе не ищут – государство кормит.


– По этой причине, – говорит начальник тюрьмы, – ни один не пытается бежать. Двое сидят уже по пять лет. Ваханов посещает вторую тюрьму афганскую и второй раз слышит, что заключенные не намерены совершать побеги. Чем же они так привязаны к тюрьме? Кормежкой и кровом? Разве их не манит свобода, или воля, как говорят у нас осужденные? По логике получается, что питание в нищей, безработной стране, главное и определяющее, как у животных. И эта нужда, вероятно, заставляет идти в банды или служить народной власти. Многие после освобождения из тюрьмы идут служить в полицию, там полно бывших душманов. Наши места лишения свободы не могут похвастаться таким стопроцентным перевоспитанием. Но, конечно, среди заключенных есть и идейные, недобрые к народной власти. Некоторым определили по двадцать лет тюрьмы. Здесь они работают, распределены на бригады по пять человек, и ткут ковры. На завершение уходит три месяца. Их охраняет часовой, а они охраняют его. Увидев приближающуюся группу людей, один заключенный бросился будить охранника, который безмятежно спал.


   После ознакомления с тюрьмой мушавер посоветовал Усману выделить из отдела одного сотрудника, который будет заниматься только осужденными.


   Через несколько дней Еремей, возвратившись с работы, в коридоре виллы встретил незнакомого капитана в полевой армейской форме.


– Познакомься, командир танковой роты Кипарин, – сказал стоящий рядом советник командира горного батальона:


– Володя, – вложив узкую ладонь в руку Ваханова, – произнес танкист. Был он на голову выше и стройнее советника и по возрасту не более тридцати пяти.


– Очень приятно познакомиться с настоящим танкистом, – пожал ему руку Еремей, у которого среди военных из этого рода службы знакомых не было.


   Володя рассказал, что рота его охраняет участок «трубы» и дислоцируется у дороги в пятнадцати километрах от Айбака, в сторону Кабула. Впоследствии они подружились и участвовали вместе во всех войсковых операциях. Боевая дружба оставила след на гимнастерке танкиста в виде ордена Красной Звезды.


   В середине сентября на обеденном столе советников появились огурцы. Созрел урожай также на персиковых деревьях, которые ровной шеренгой растянулись по всей длине двора советников. Они все такие подстриженные, аккуратные с ветками, со-гнувшимися от тяжести крупных сочных плодов. На них с завистью из-за забора смотрит целый сад неухоженных высоких грецких орехов и пониже их – миндаля. Вызревшие орехи по очереди отделяются от лопнувшей кожуры и с тихим вздохом пада-ют на землю. Чтобы не дать вырасти обиде деревьев на отсутствие заботы о них, мушаверы регулярно собирают урожай, рассыпают на крыше дома для сушки и по вечерам, собираясь в кружок, не дают пропасть ему. Этим утверждают пользу летнего труда деревьев на афганской земле.


   Каждый вечер перед сном у Ваханова появилась привычка делать моцион по дворику. Здесь это можно делать регулярно, поскольку ни театра, ни кино в городе нет, в гости по вечерам не ходят и телевиденье отсутствует. С наступлением темноты всегда начинается пение, теперь уже не газнийских, а саманганских «соловьев». Моджахеды начинают обстреливать посты охраны, а они ответными выстрелами показывают, что не дремлют. Пули всегда летали над головами прогуливающихся. Посты были дальше и несколько ниже забора, поэтому беспокойств не вызывало, что заденут. На их свист никогда не обращали внимания. Гораздо опаснее советские стрелки, передвигающиеся на военной технике по основной трассе. С бронетранспортера двор советников – как на ладони. Однажды поздним вечером Еремей вышел на высокое крыльцо дома, воздух был заполнен обычными звуками выстрелов и двигающейся по трассе военной техники. Он посмотрел в ту сторону и на мгновенье увидел красный огонек, который стремительно приблизился и прямо над его головой разделился на очередь светящихся пуль крупнокалиберного пулемета БТР и хлестко, со свистом, пронесся над невысокой плоской крышей дома. Никогда не знаешь, что принесет поздний вечер. Безусловно, вилла советников не была целью, о ней военные могли и не знать. Просто – ответ на выстрел со стороны прошлись из КПВТ по окрестным домам.


   В один из вечеров Еремей, обсуждая со старшим текущие дела, заканчивали первый круг по дворику, и увидели на северо-западе со стороны Союза, над горами взошел светлый шар луны. Так они подумали, но этот шар стал быстро увеличиваться в раз-мерах и в считанные минуты стал огромным круглым облаком и быстро приближался. Растекаясь по небу полусферой, навис над ними, как бы намериваясь поглотить все живое. У Ваханова возникло какое-то жуткое ощущение безысходности. Потом все рассеялось, но чувство еще долго не отпускало. Возможно, он ощутил то, что испытывают люди во время катаклизмов. Что это было, осталось неизвестным.


                Кишлак Синжитак


   Сегодня есть повод съездить в гости к капитану Кипарину. Он приглашал в случае нужды, а она появилась. По данным спецотдела в одном из кишлаков, в пяти километрах от дороги, появилась банда Аршад Фарида. Намерена напасть на советскую автоколонну. Еремей сажает, как обычно, в УАЗ рядом с собою переводчика Давлата и вдвоем они мчатся по трассе. Ездить приходилось почти каждый день, то в ДШБ, то к погранцам в Ташкурган, то за продуктами в Мазари Шариф. Большей частью советник сам за рулем, а на переднем месте обязательно переводчик. Он очень любил ездить на переднем месте. Это глупое самодовольство, стремление к возвеличиванию себя, страсть к похвалам, к богатству характерно было для всех переводчиков. Давлат уезжал в отпуск, а вернулся с золотыми зубами в два ряда. Это же надо, в двадцать лет обточить все здоровые зубы!


– Зачем ты это сделал?– с жалостью спросил Еремей


– У нас очень уважают богатых людей, – ответило неразумное дитя.


После этого советник, выезжая куда-то с афганским водителем, на первое место всегда сажал Его Высочество Гордость с золотыми зубами. Сам он никогда не любил выпячиваться впереди и скромно сидел в уголке на заднем сидении. С одной стороны, и безопаснее, с другой – таджик-переводчик по внешности не отличался от местного населения, а Ваханов, с его пензенской «фотографией» был заметен.


   Рота, куда они вскоре приехали, представляла собою одноэтажную казарму, огороженную колючей проволокой. Здесь же стояла бронетехника. За колючкой были минные поля. Сколько мин и как они расставлены никто не знал, как и везде в Аф-ганистане, потому что те, кто ставил, давно уехали и не оставили карты, или утеряли ее в связи с нашей русской безалаберностью.


– У вас еще никто не подорвался на мине? – спросил Еремей командира роты, зная о подобных случаях в других частях.


– Как же, всего месяц назад. Подорвался солдат срочной службы, зачем-то понесло за ограждение. На помощь бросился молодой лейтенант, после училища, забыл об осторожности, и тоже подорвался – оторвало ногу. Высокий стройный парень, две недели не прослужил, а какие планы были! Земляк мой, из Твери.


   Ваханов помрачнел, представив себе, состояние молодого офицера. Ему было очень жаль его. И даже после афганской компании не забыл этот случай. В телефоном разговоре с Тверью Кипарин сообщил, что лейтенанта оставили служить в армии офицером военкомата. Когда расцветает дерево при дороге, не ломай его, может быть оно придаст радость после идущему.


   Еремей сказал о цели своего приезда:


– Ты можешь чем-то помочь нам, Володя?


– Обязательно, и сам буду, и танк выделю. Нам не запрещают участвовать в боевых операциях.


– Хорошо, завтра встречаемся в четыре утра в городе.


   На другой день, в помещении штаба афганского оперативного батальона царандоя собрались командиры подразделений, задействованных в операции.


   В кишлак Синжитак прибыли на рассвете, он располагался в глубокой долине. Сорбозы оперативного батальона и армейского полка спустились и стали окружать его, но «духи», как всегда, знали, и сразу началась война. Танк и весь транспорт, на котором привезли солдат, оставили наверху, на краю обрыва. Здесь же недалеко, на площадке, наблюдали за ходом боя человек пятнадцать афганских офицеров. Танк, минометы и пулеметы помогали сверху огнем. Еремей стоял около техники, наблюдая сражение внизу. К нему подошел командир роты:


– Ты не хочешь стрельнуть из танка по врагу?


– Хочу, но я никогда не стрелял.


– Сейчас я тебе наведу на цель, а ты нажмешь вот эту кнопку, – показал он на рычаг с кнопкой, – выстрел произойдет только после второго нажатия. Только не прижимайся к затвору пушки, как к женщине, он двигается, можешь без плеча остаться.


   Советник с трудом втиснулся в узкое помещение танка, с опасением посмотрел на затвор пушки справа, отодвинулся как можно дальше и, нажав кнопку, шарахнул стомиллиметровым снарядом по цели, куда был наведен ствол. А наведен он был на домик на окраине кишлака, где было наибольшее сопротивление. Грохот выстрела заглушил даже лязг затвора, танк дернулся и пыль, поднятая звуком, мгновенно заполнила пространство вокруг. Благодаря такой громкоголосой поддержке, солдаты быстро сломили сопротивление, провели зачистку и сообщили, что в доме, куда влетел снаряд, уничтожено 23 бандита.


   Убийство людей во всех религиях считается тяжким грехом. Убитый не успел завершить круг жизни, определенной судьбой, поэтому сам убийца, когда наступает и его смерть, в наказание переходит в низшие слои Тонкого Мира (по церковному – ад), предназначенные для таких грешников. И чем ни ниже, тем меньше света, соразмерно тяжести совершенного. Здесь никогда нет радости, только постоянные невыносимые страдания, непрерывная боль, горе, скорбь, продолжающиеся иногда столетиями. Существование в том мире сопровождается стенаниями, криками безысходности. И старинные Заветы говорят о пребывающих в Царстве Духа и живущих под землею. В 2011 году в телепередаче рассказывалось о самой глубокой скважине мира – 12 км. – на Кольском полуострове. Опускали микрофон на эту глубину и слышали там стоны и крики. Бурильщики считают, что они пробурили до ада. В девяностых годах прошлого столетия, эта скважина была менее глубокая. Латвийская газета «М-ский треугольник» тоже писала, что рабочие постоянно слышат стенания людей из глубины. Так восстанавливается Космическая справедливость. Однако не все убийства порождают такие последствия. Нельзя сравнивать сознательного убийцу из личных или корыстных побуждений с воином, на поле брани убивающем врага. Даже оружие может быть одинаковым, но состояние сознания разное. Светлые воины, защищающие свою Родину – не имеют наказания.


   Операция уже подходила к концу, когда по технике и стоящим афганским командирам, снизу, с близкого расстояния прострочила длинная автоматная очередь. Афганцы все как один бросились на землю, а Ваханов, находившийся от них довольно далеко, забежал за кузов машины. Отсюда он услышал голос капитана, находившегося в другом месте:


– Еремей, ты живой?


– Живой.


   По окончании баталии стали собираться. Еремей с переводчиком приехали на ротном БТРе. Он первый неповоротливо пролез в люк, мешал бушлат, да и сам был не худой, а за ним переводчик, только спустил ноги, как в крышку люка громко цокнула пуля и с визгом отрикошетила. Переводчик скользнул вниз как уж. Так попрощались душманы с «шурави».


   В следующий раз советник спецотдела встретился с Кипариным, чтобы попросить его найти в полку пушку. Надо было пострелять по горам. По карте, в восьми километрах от дороги, горы образовали как бы кольцо метров 300 в диаметре. По оперативным данным в этом теплом месте днем отдыхают бандиты, уставшие от ночных диверсий. Володя откликнулся на просьбу и вскоре приехала самоходная артиллерийская установка (САУ). Стреляли прямо с трассы. Молодой старший лейтенант Сергей посмотрел на карту, быстро исписал цифрами листочек бумаги, установил прицел, и внушительные снаряды полетели в этот кратер. Он сказал, что его орудие метает их на 16 километров и может стрелять вертикально вверх. Еремей был в восторге от изобретательности военных умов.


   В делах дни бегут чередой, а в редкие часы, когда не занят и долго нет писем, откуда-то сразу выползает с унылым лицом мрачная ностальгия. И как ни гони ее, не дает покоя, хотя нет более благородной болезни, чем тоска по Родине.


   Утром новый начальник «максуса» сообщил, что ночью сдался душман из исламского комитета, который расположен в горах в пяти километрах от радонового озера. Всего в этом районе четыре комитета.


– Вы не хотите с ним поговорить? – спросил Усман.


– Пусть приведут, – сказал мушавер, – и они долго беседовали с задержанным. Парень двадцати четырех лет сразу согласился сотрудничать, и рассказал много интересного о деятельности бандформирования. Вел себя откровенно и последующая проверка подтвердила его показания. Решили его пока оставить служить в максусе. Через месяц он опять «сбежал» в банду. Главарь Файз Брут наложил на него штраф за дезертирство – 100 тысяч афгани, пришлось помочь. Солдат выплатил и остался в исламском комитете.


   Душманы ведут себя спокойно, готовятся к зиме, запасаются керосином, только народная власть их иногда беспокоит. С октября уже прохладно. Некоторые породы птиц очень похожие на наших воронов только с толстыми клювами, вьют гнезда, а некоторые, собираясь в стаи, готовятся улетать. Голуби дикие такие же, как и в средней полосе – сизые, но есть и белые, и каждый цвет живет своими стаями. Одомашненных голубей, собирающих крошки под ногами, не увидишь – все дикие. Ещё разновидность птиц – имеющие сходство с грачом, но меньше, с иссиня-черным оперением, ярко красными лапками и таким же клювом. Кажутся чистыми, чистыми и нарядными, как гвардейцы на параде. А если, запрокинув голову, поглядеть вверх, то можно увидеть стаи до полусотни орлов, парящих в голубой вышине на раскинутых могучих крыльях. Потоки горячего воздуха поднимают их так высоко, что они скрываются из вида в его прозрачных слоях.


   Хорошо орлам, распростер крылья и не надо работать. Ведь любой труд требует затраты энергии. В то же время именно действие порождает энергию в организме, но ее необходимо поддерживать питанием. В Газни кобальтеры стояли на довольствии в полку, в Лагмане советники питались на свои, но кое-что перепадало из батальона. В Самангане же не было побочных доходов, только собственные расходы. Была общая касса, которая пополнялась путем ежемесячных взносов. Заведовал ею переводчик. На очередном партсобрании старший неожиданно внес предложение заменить его на Ваханова. Чем он руководствовался – неизвестно, но предложение все одобрили и «общак», как называется касса на воровском жаргоне, перешел к нему. Отныне Еремей еженедельно должен ездить в Мазари Шариф за продуктами – там дешевле.


   На следующей неделе они с Давлатом уже в пути. Выехали рано, советник сам за рулем. Несутся по трассе на предельной скорости, поскольку прогулкой по историческим местам поездку не назовешь. Рации с собой нет. Переводчик зорко поглядывает по сторонам, пытаясь вычислить подстерегающие опасности. Оба понимают, что душманы не все еще разошлись по домам. Особое внимание в горах, где раньше часто постреливали по проезжающим машинам. Советник спецотдела знает, что здесь прекрасно себя чувствуют исламские комитеты и тропинки, протоптанные от них к дороге, видны невооруженным глазом. Некогда даже полюбоваться живописностью гор, скользящих мимо. Наконец, проскочили их и мрак ущелья сменился роскошью са-дов Ташкургана. Ваханов вспомнил о сабле Буденного, которую обещал привезти отсюда одному из сотрудников Представительства МВД в Кабуле. Слезно просил. Охота за старинным оружием охватила всех работников Представительства, имеющих возможность через посольство СССР, почта которого досмотру не подлежит, отправить его домой. В улусвали Хульм антикварного буденовского оружия было много, вероятно, по числу голов всадников, оставленных на чужбине. Кто-то из внуков басмачей с неохотой расстался с реликвией деда и Еремей со следующим отчетом везет обещанное в Кабул. Но принесет ли пользы оно в будущем, если учесть уголовные дела с использованием папиного оружия подрастающими детьми. «Исполнение самых сильных наших желаний часто бывает источником величайших наших скорбей», – говорил древний философ Сенека.


   Прямо за Ташкурганом от большой дороги влево уходит асфальтная дорога на Мазари Шариф. Минут сорок езды по открытой местности. Постов нет. Раньше ездить в одиночку было опасно. В первой части упоминается, что на ней расстреляли трех кобальтеров в машине. Потом советские пограничники навели порядок, это их пятидесятикилометровая зона.


   В 10 часов саманганцы уже въезжают в город, оставив «за кормой» 120 км. Мазари-Шариф мало чем отличается от других восточных городов, если бы не грандиозная красивая мечеть. С фасадной стороны представляет собой вид двадцатиметрового квадрата, втиснутого между двумя башнями, оканчивающими куполами на тридцатипятиметровой высоте. В середине квадрата ворота, в которые легко может проскочить морской рыболовный сейнер. Все это облицовано голубым камнем и разрисовано впечатляющим орнаментом. Хотелось посмотреть внутри, но Аллаху, наверно, не понравилось праздное любопытство неверных – их не впустили, т.к. в этот день до обеда молились женщины, а после обеда уже не было времени.


   Работа «мушавера» Еремея в каждой провинции имела свои отличия, особенно в части реализации разведданных. В Газни и Лагмане всегда участвовали советские воины и техника, редко – афганцы самостоятельно. Советникам запрещалось, как уже говорилось, принимать участие в операциях даже с советскими подразделениями, а в чисто афганских – категорически. Но в Самангане близко к городу советских не было, кроме постов, зато в подчинении царандоя было два оперативных и горный батальоны защиты революции, и армейский полк никогда не отказывался помочь. Спецотдел, после назначения нового начальника и умудренного прошлым опытом «мушавера», стал давать столько информации, что сил исредств царандоя не хватало. Оперативная информация максуса использовалась также военной разведкой и службой госбезопасности. Но если разведданные своевременно не реализуются, то они переходят в разряд бабушкиных сплетен. Поэтому Ваханов принимал все усилия к подтверждению и полному завершению оперативных сведений. Он был как начальник штаба. Разрабатывал и организовывал военные операции и постоянно ездил по в\частям договариваться. Вот и сегодня после завтрака едет на батарею, расположенную на полукилометровой сопке у дороги рядом с городом, а завтра в полк за 80 км. О планах своих, месте и сроках операции заранее информировал командиров афганских батальонов, но все походы кончались неудачно; деревню окружали, а бандитов не оказывалось. Думали, что данные липовые, но вскоре разведка доложила – командиры посылали своих людей в банды и предупреждали их. Коварство уважаемых военачальников, заставило мушавера усомниться в их искренности и доверие к ним сползло с него, как чешуя с очищенной рыбы. Он изменил тактику. Сообщал только дату готовности войск, собирал в штабе командиров часа в три – четыре утра, по карте ставил задачу, называл место и бапиш (вперед). Эффективность походов сразу повысилась.



   Поездка на батарею вызвана тем, что к окраине Айбака подошла группа бандитов с плохими намерениями. И чтобы охладить их пыл, надо кинуть туда несколько снарядов. Батарея состояла из двух пушек 152 калибра. Капитан, главный начальник этой горы, поняв просьбу, приказал расчехлить одно орудие и оно, ухнув, изрыгнуло несколько гудящих штук на другую сторону города. Солдат, зарядив ствол, отходит на метр, дергает за шнур и ствол с грохотом откатывается назад. Капитан предложил Еремею сделать выстрел, но сегодня у него что-то не было желания стрелять, да и не хотелось отягощать свою карму. Стрельба по живым мишеням, бесследно для судьбы не проходит. К примеру, охотник, если добывает животных для пропитания семьи, это одно. А если ради спортивного интереса убивает их – это другое, наказуемое Свыше. Каждый наш поступок и даже мысль несет в себе заряд светлый, для блага, или темный за который в будущем придется отстрадать. Посвятивший себя курятнику, несет последствия яиц.


                 «Ходит Ермак, заломя колпак»


   На другой день Ваханов с переводчиком уже на пути в полк. В ущелье еще прохладно. Мелькают по сторонам горы, пологие и крутые, но все в поперечных тропинках, протоптанные козами и овцами. Иногда на отвесных скалах ярусами пасутся эти животные. Как они держатся там без альпинистского снаряжения – не понять. И курдючные овцы ходят, неся сзади по пуду сала. Трава давно высохла, они жуют сухую колючку, но по мордам видно, что довольны и этим. Животные не имеют страха высоты, поскольку чуют, что Природа не подведет их, однако, к опасности с другой стороны – не готовы. Наши доблестные вояки часто, особенно первое время, принимали стада за движущихся духов и открывали по ним безответный огонь и сверху сыпалась баранина.


   Ближе к выходу из ущелья, на обочине дороги застыл советский КамАЗ без передних колес, с развороченной взрывом кабиной. Несколько дней назад его подорвали враги народной власти, водитель погиб. Минная война на этом горном участке в последнее время усилилась, необходимо остановить духов, чтобы взяли «тайм-аут». Ради этого и едет советник в полк. Командир полка, молодой майор, недавно выдвинутый на эту должность за талантливые решения боевых задач при минимальных потерях личного состава, встретил приезжих доброжелательно. Он сразу понял суть дела, поддержал идею проутюжить огнем исламские комитеты в горах, и выделил три орудия.


Добравшись до места, откуда удобно нанести удар, лейтенант, командовавший батареей, поставил пушки в ряд, а сам сел метрах в тридцати сзади на походный стульчик, как царь Иван Грозный на трон. Отсюда руководил стрельбой. Стреляли залпом. Заряд раздельный. Сначала в ствол досылается снаряд весом 28 килограмм, потом гильза с взрывчатым веществом. Первый залп был произведен недружно – один артиллерист замешкался. Офицер сурово насупил светлые мальчишеские брови и непререкаемым тоном повелел:


– Рядовой Антонов, со снарядом ко мне, бегом!


Воин худой и тощий, не намного превышающий вес снаряда, взвалил его на плечо и неровными шагами, шатаясь из стороны в сторону, побежал тридцатиметровку. Добежав до сверкающего глазами командира, остановился, сгибаясь под тяжестью груза, и выслушал несколько важных замечаний, относительно стрельбы из пушек. Вернулся к орудию опять со снарядом, но уже пешком и в состоянии повышенного знания. Жаль только, что внезапность потеряла силу и моджахеды успели разбежаться по щелям.


   Еремей взглянул на своего начинающего жить молодого переводчика и кивнул головой в сторону командира:


– Видишь, как человека портит власть? Не бери с него пример. Чтобы выглядеть бывалым моряком, не обязательно всегда жевать морскую капусту.


   Постоянные и частые поездки в Мазари Шариф, в районные центры, по воинским частям особой опасности не представляли – по дороге стоят посты – хотя опасность всегда присутствует там, где ходит «человек с ружьем» и к ней привыкаешь. Более реальная угроза исходила для Еремея от советских автоколонн, двигающихся непрерывной чередой по всей дороге. Водители, как ему говорили, были все отличники боевой и политической подготовки. КамАЗы широкие и когда его водитель решается обогнать впередиидущего, то занимает собою всю проезжую часть. Сколько посшибали афганских машин, сколько задавили жителей. Еремей с переводчиком были даже свидетелями наезда на афганскую тележку, когда погибло 3 афганца и 7 чел. ранено. В Ташкургане КамАЗ снес дом у дороги. Да и они с Давлатом попадали в неприятную ситуацию, проезжая вдоль идущей встречной колонны. Вдруг из нее, впереди, вывернулся КамАЗ, загородив проезд и стеной стал надвигаться на них. Дорога высокая, скатиться с нее можно только кувырком и Ваханов, затормозив, повис над кручей, ожидая развития событий. При этом чуть не задел афганского велосипедиста, который, не раздумывая, сиганул под откос. «Отличник», не доехав нескольких метров до джипа, опять нырнул в расступившуюся автоколонну.


   Для афганских автоколонн правил тоже не существует, как и для одиночных машин. Водители с одинаковым энтузиазмом ездят и по правой и по левой (не испарился еще дух англичан) стороне, где хотят, и часто совершают аварии. Ситуация на дорогах напоминала жизнь в прифронтовой полосе, а ездить приходилось часто.


   Преимущественная часть «шурави» признавали и уважали афганцев, ведь они были хозяева, а мы гости в этой стране и должны были вести себя, соответственно. Но не все это понимали, особенно среди военных, чем, вероятно, вызывали раздражение и ненависть аборигенов. Однажды Ваханов ехал из Хульма с афганским шофером на машине – такси спецотдела. Двигаясь по ущелью, увидели впереди советский БРДМ с несколькими сидящими на броне защитниками афганского народа. Броневик двигался медленно, но когда стали его обгонять, неожиданно загородил дорогу, выехав на левую сторону. Водитель притормозил – «шурави» вернулся на правую сторону. При новом обгоне опять загородил дорогу и так несколько раз. Потом выбрали момент, когда он потерял бдительность и на скорости обошли его. Еремей хотел их обложить по-русски, но из-за тарахтения техники никто бы не услышал, но кулак из машины показывать опасно, можно получить пулю вдогонку, на кулаке ведь не написана национальность, а машина по раскраске афганская.


   Банда в районе Айбака, которой недавно «охлаждала пыл» батарея, не напугалась больших снарядов и даже усилила активность. И своей негативной настойчивостью очень мешала народной власти правильно работать. Поэтому решено было провести зачистку окраины города силами афганских батальонов. Володя Кипарин приехал на БТРе и они с Еремеем и командирами войск заняли пост наблюдения на возвышающейся сопке. Отсюда хорошо были видны сорбозы, прочесывающие местность.



Рядом со штабом находились какие-то ритуальные сооружения: сложенный из глины квадратный домик, как бы прислоненный к большому обломку гранитной скалы и рядом глубокая яма. Глубина ее не менее десяти метров и шириной метра четыре, с проложенной по средине неширокой доской. Видимо, посвящаемый в Ислам должен доказать свою преданность, пройдя по ней. Не всякий может преодолеть.


Капитан, зайдя с противоположной стороны камня, зовет Еремея:


– Иди сюда.


– Что там? – отозвался он.


– Иди, увидишь.


Подойдя к командиру роты, советник взглянул на гранит, и его обдало жаром. На камне крупными буквами написано слово ПЕНЗА. И опять, как в Лагмане, защемило сердце ностальгией, и почуялся запах свежести цветов полевых далекой Родины. Не испытаешь такого чувства, не будучи в чужой стране.


   После окончания фактически безрезультатной операции, Ваханов пригласил капитана к себе на обед, во время которого тот рассказал случай, происшедший в одной из частей, чем заинтересовал всех мужиков. К командиру части попросился на прием афганец из соседнего кишлака с претензией: почему его дочь вернули домой раньше намеченного срока. Командир был в недоумении – он об этом ничего не слышал. Оказалось, два прапорщика заключили с крестьянином устный договор, что он отдает им, за определенную плату, дочь на полгода, а продержали только четыре месяца. Чем закончился инцидент, Володя не знает, но способность военных из среды прапорщиков к выявлению своих низших качеств и вожделений поразительна. Их приспособляемость к новым условиям была известна во всех войсковых частях.


    По дороге колонны, колонны, колонны, мчатся навстречу, советские и афганские и одинокие «бурбухайки». Пыль афганская непроницаемой стеной висит в воздухе.


   Советник с переводчиком едут в Хульм. Вчера там сцепились две банды, стреляли всю ночь. Вдоль дороги пасутся ишаки, верблюды и маленькие верблюжатки. Интересные. Можно долго смотреть на них. Верблюды здесь мельче лагманских и с одним горбом. В Лагмане все двугорбые. «Шурави» им даже кличку дали «Афанасий», но они не откликаются, а презрительно-надменно отвернувшись, жуют свою жвачку. Им даже в голову не приходит, что гости, позванные их хозяевами для помощи, могут обидеться.


   В Ташкургане встречал приехавших начальник местного царандоя. Он знал слабость «мушавера» и приготовил целый поднос крупных и спелых гранат, выращиваемых здесь. У восточных людей почитание начальства в крови. Советник не отказался, чтобы не обидеть радушных полицейских, но съел неприлично много.


   Осень решительно заявляет о своих правах. Желтеют листья. На небе появились облака. С каждым днем становится холоднее. Утром градусник на отметке +10. В Самангане почему-то холоднее, чем в Мазари или в Кабуле. Все северные люди попростужались, а местные – чувствуют себя прекрасно в галошах на босу ногу. Афганцы одеваются без претензий: рубашка до колен ситцевая и такие же широкие шаровары. Летом спят, где придется, могут прямо на улице, у дороги. Накрываются тряпкой с головой, на которой и носят ее (чалма) и спят, не обращая внимания на проезжающие машины. Когда очень холодно ходят в одеялах, не испытывая неудобств. Малочисленные крестьяне что-то копают. Земли много, но не вся обрабатывается. Ее бы только поливать и собирать двойной урожай, но некому – все воюют. Используемые посевные площади разделены на прямоугольники и квадраты, между которыми перемычки уступами и пропускают воду из арыка, постепенно заполняя то один, то другой. Одни заканчивают убирать хлопок, до пяти урожаев в год, другие собирают на необозримых просторах необработанной земли верблюжью колючку и везут ее продавать на базар.


   Ваханов не меняет своего ритма жизни: утром небольшая пробежка, гимнастика, колка дров, завтрак и спецотдел. Все свои энергии направил на изучение провинции и за три месяца знал Саманган, как Лагман за год. Занимался в основном, организацией работы и не разменивался на личную связь с агентами, как в предыдущей провинции. Не было такой необходимости, а с приходящими из банд, встречался в спецотделе. По окончании рабочего дня – его продолжение в виде анализа проделанного, справок, отчетов и другой писанины. Показатели максуса за квартал значительно улучшились. Для успешного труда ключевое значение, по убеждению Еремея, имело понимание и поддержка старшего советника. От этого рождался стимул и устремление к работе. Важную роль сыграли и взаимоотношения с подсоветным, серьезном и вдумчивом руководителе. Он благодарил за помощь мушавера, которому не раз приходилось самому подгонять некоторых сотрудников. Хотя оперативники и стараются, но как-то равнодушно – нет экспрессии в работе и должной ответственности. Не получилось, ну и не надо. Непрошибаемые. На первый взгляд, темные, не понимают, а копнуть поглубже: их устраивает это положение. Зарплату получают, сытые. Первое время обращались к Еремею – мушавер саиб (господин советник), но пришлось запретить. Слово «господин» в социалистической России было тогда ругательным словом. Как можно сказать: господин коммунист? Какой я тебе господин? Я тебе товарищ, «приходи, я чай пью – садись со мной чай пить». Потом остановились на том же обращении, что и в Лагмане – «инженер Еремей».


   Как-то в один из будних дней Ваханов, Усман и его заместитель обсуждали текущие дела и коснулись образовательного процесса. В Афганистане среднее образование заканчивается двенадцатью классами. Учатся немного и советник нередко замечал, проезжая мимо небольшого сада, в тени дерева, как на древних восточных гравюрах, стоящего учителя и сидящих вокруг около десятка учеников. Оба сотрудника максуса имели среднее двенадцатилетнее образование. Решили устроить соревнование в решении математической задачи, засекли время. К удивлению Еремея, окончившего десятилетку, он решил ее быстрее всех, а у него всегда были тройки и двойки по арифметике. Но, возможно, хитрые аборигены сделали вид? Вспоминается, как по телевидению показывали лыжные состязания с участием белорусского президента. Впереди всех участников Первое лицо, громоздким шкафом бороздит лыжню. Сзади стройные мастера лыжного спорта силятся его догнать, но у них никак не получается, пока президент не пересек финишную черту.


                Трус бойцу не товарищ


   Стало еще прохладнее – утром заморозки. Еремей открыл отопительный сезон своей чудо-печкой в танковой гильзе. Керосин не выпрашивали у «трубачей», а брали из колодца около ДШБ. Обыкновенная глубокая яма в земле полная керосина. Никто не мог объяснить: откуда просачивается он. Бытовая жизнь здесь лучше, чем приходилось Еремею в других местах. И питание. Некоторые советники, кто не злоупотребляет работой, наели себе такие ….., что дома, после «изнурительной» командировки, могут не узнать. Это для Ваханова первая провинция, где ни разу не было нападения на советников. Надежно охраняют афганские посты за периметром, хотя пули свистят над головой с вечера до утра. Внутри тоже охрана надежная и неподкупная – три собаки. Каждый, кто выходит ночью во двор, проверяет их бди-тельность. Две из них овчарки. Рекса научили разгрызать грецкие орехи. Челюсти его, крокодил позавидует, без усилий раскалывают их, но только для себя, с мушаверами не делится.


   Сабз-Пуше – так называется местечко на окраине г. Айбака недалеко от дороги Хайратон – Кабул. По данным военной разведки в крепость пришла группа моджахедов. Организовали мероприятия по их захвату. Несмотря на то, что операция проводилась не по данным спецотдела, Еремей принимает в ней участие, поскольку был задействован оперативный батальон МВД. Крепость, обнесенная высокими глиняными стенами, как принято в этой стране с древних времен, была окружена со всех сторон. На предложение сдаться получен отказ, тогда решили вынудить к сдаче артогнем минометов и советского танка. Окруженные сначала недружно отстреливались, но когда огонь усилился, и у них появились раненые, запросили разрешения вывести из крепости женщин и детей. Значит, решили стоять на смерть. Разрешение получено и из крепости потянулось небоеспособное население, человек двадцать. Одна женщина сильно хромала. Ваханов с группой офицеров находился в трехстах метрах от крепости за двухметровым глиняным, местами обрушившимся забором. Когда гражданские ушли на достаточное расстояние, моджахеды открыли из стрелкового оружия такой ураганный огонь по штабу, что Еремей, посмотрев на верх забора, за которым укрывался, увидел летящие пули. Ни разу не приходилось этого видеть. Видимо, они летели так плотно, одна за другой, что зрение смогло зафиксировать движение.


– Очевидно, много грехов за этой группой, что они отказываются сдаваться? – спросил Еремей рядом стоящего командира афганского батальона.


– Это не совсем так, – с явным сочувствием к окруженным ответил комбат. Он закончил военное училище в СССР, поэтому хорошо говорил по-русски.


– Ты считаешь, что не надо было проводить операцию против них?


– Мы поговорим об этом потом, – уклонился от ответа афганец.


Конечно, нам трудно со своим социалистическим мышлением вникнуть в менталитет населения, по сути, феодального уклада. В гражданских войнах каждая сторона смотрит на другую, как на преступную и присваивает себе право судить ее. И чувство справедливости утверждается на стороне сильнейшей. Выстрелы из крепости стали мало-помалу затихать, из захлопнутой мышеловки, в которой оказались моджахеды вырваться невозможно и Еремей не стал дожидаться развязки, уехал по своим неотложным делам.


   Особенностью нашего саморегулирующего организма является приспосабливаемость к внешним условиям жизни. У одних быстрее – у других медленнее. За полтора года в Лагмане Ваханов так адаптировался, что организм стал почти афганским и тягот от климата не ощущал. Но месячный отпуск вновь вернул все на свои места и ему понадобилось два месяца, чтобы привыкнуть к саманганской широте. Ощущал недомогание, побаливало сердце, не будем думать, что это тоска по выпитому спиртному за отпуск. Досужие кумушки и подобные им, сидящие безвылазно в своем мирке, могут злословить и перемывать косточки, когда СМИ показывают президента страны или премьера, часто появляющихся в других городах или странах. Это только с дивана кажется, что они «катаются» ради своего удовольствия. Осудителям невдомек, какие перегрузки испытывает организм во время смены мест пребывания. Чтобы что-то утверждать, надо это испытать.


   Утешением для Еремея в продолжающейся командировке была регулярная, по сравнению с предыдущими провинциями, почта. Сказывалась близость к СССР. Кто едет в Мазари, тот и почту забирает, письма часто пересылали через пограничников. Прислал письмо из Лагмана старожил. Пишет, что ни одного человека из старых не осталось: все заменились или разбежались по другим провинциям. Бегут в лучшие места, поскольку провинция одна из худших. А из Пензы сообщили, что умер бывший начальник УВД Уланов. Человека можно распознавать по глазам, голосу или походке – это врожденные качества духа и их изменить нельзя. Глаза недаром называют зеркалом души. Еремею запомнился взгляд его, как бы смотрит на тебя и в тоже время


мимо. Если человек рождается с физическими недостатками, это без сомнения результаты прошлой жизни. И сведущим людям они могут много рассказать о будущих возможностях рожденного. При косоглазии, которое затрагивает нервные центры, ложное скрещивание токов всегда будет нарушать дальность устремления. Попробуйте пушку нарезать разными спиралями, результат будет плохой, не улетит снаряд далеко. Косоглазие симптоматично всегда.


   Одновременно с наступлением холодов у моджахедов появилась потребность в запасе топлива на зиму, поэтому возня их около «трубы» усилилась. Участие в этих набегах принимала и банда, «проживавшая» в пещерах, в горах Кокджар, в пяти кило-метрах от дороги. Надо ей напомнить «кто в доме хозяин». Она недавно вернулась из Пакистана с американским оружием. Ежегодные визиты бандформирований в Пакистан пополняли их нужду в оружии и боеприпасах. Уходили обычно под зиму, используя кочевников – пуштунов, которые каждую осень перекочевывали на зиму туда, до пятисот тысяч человек, а весной возвращались. В основном это были банды непримиримых убежденных противников народной власти и советских войск. Но не все относились к их числу. Около пятнадцати процентов таких сообществ имели откровенно уголовную направленность. Нападали на колонны и одиночные автомашины, караваны, кишлаки, мародерствовали. В период землетрясений, разрушительных катаклизмов и других тяжких событий в каждой стране, в том числе и высокоразвитых (исключая Японию), обязательно проявляются мародеры. Они, как трусливые шакалы, выскакивающие из зарослей и набрасывающиеся на падаль, охотятся за остатками чужой собственности, усугубляя и без того бедственное положение и горе жителей. Поэтому в некоторых районах ДРА население вынуждено было создавать отряды самообороны для защиты от этих хищников.


   Еремей попросил капитана Кипарина взять танк и вместе с ним, на броне его БТРа, поехали напрямую от дороги по крестьянским заливным огородам. Афганский батальон шел пешком. Тридцатишеститонная бронированная махина двигалась медленно, увязая в мокрой глинистой массе и ломая земляные перегородки между полями, построенные заботливыми крестьянскими руками. От этого советнику было как-то не по себе, но война есть война. Втянувшись в горы, повернули направо и афганцы показали на гору, высотой не менее километра, на отвесной, освященной лучами солнца стороне которой чернело около двадцати пещер.



Остановились в четырехстах метрах от горы перед естественной границей – двухметровой глубокой канавой– каньоном промытой водой в горной породе. Батальон ушел вперед, сорбозы заняли позиции около горы, а танк свободно переехал канаву, но поторопился сделать поворот – гусеница слетела бы с катков, если бы капитан по рации не заорал на водителя максимальным набором слов, не поддающихся цензуре. Танк замер, и гусеница наполовину повисла над промоиной. Ротный вылез из бронетранспортера, оценил обстановку, и под его руководством многотонная техника задом медленно вернулась на исходную позицию вместе с гусеницей, вставшей на свое место, еще раз переехав злополучное место. Еремей не представлял себе, как можно было ее одеть, если бы слетела. Больше канаву не трогали, позиция хорошая была и здесь – пещеры как на ладони. Только никакого движения в них не наблюдалось. Танк, как на полигоне, пострелял по пещерам – снаряды глухо лопались внутри. Никакого сопротивления не последовало потому, что афганские борцы с врагом в пещеры не полезли и командиры решили, что задача выполнена и надо успеть к ужину домой.


   В Самангане, как уже говорилось, бандформирования были настроены более благожелательно к народной власти, чем в Газни или даже в Лагмане. Одной из задач советнического аппарата ДРА было склонение бандформирований на сторону народной власти и в некоторых провинциях это решалось успешно. Саманган не был исключением. Приходилось вступать в прямой контакт с главарями, чтобы убедить их. Усман сообщил, Ваханову, что один из главарей банды, численностью 30 человек, со-гласен встретиться с мушавером. Встреча была назначена на 22 часа в одном из домов на окраине города. Обычно, в целях безопасности, советники в темное время суток не работают и не выходят за пределы своего городка, но здесь случай особый. Начальник спецотдела приехал за ним на машине и они, захватив переводчика Давлата, уехали в ночь. В доме, куда их привезли, уже находился афганский гость лет тридцати пяти, среднего роста, худощавый, как все жители этой страны. На столе дожидался чай в дымящемся заварочном чайнике, находившийся во власти заместителя Усмана – Саттара. Лицо гостя не выражало страха и глаза светились доверием. Договорились, что в период намечающейся большой войсковой операции он со своей группой перекроет один из выходов из каньона. Единомыслие создает дружбу.


   В этом же месяце была еще одна встреча сразу с тремя вождями бандитских групп. Проходила она на более высоком уровне заместителя командующего царандоем, поэтому стол изобиловал фруктами и спиртными напитками. Двоим главарям на вид было по 50 лет, а третий в два раза моложе. Они были очень насторожены и крепко сжимали автоматы, оставленные им как одно из условий «свидания». Все три автомата были калибра 5,45, впервые применявшиеся советскими воинами в Афганистане. Афганцы таких автоматов не имели, поэтому моджахеды могли их приобрести только от убитых «шурави». Двое пожилых гостей до водки не дотронулись и даже фруктов не попробовали, а молодой не стеснялся в этом вопросе. Разговаривал с ними, в основном, зам. командующего полицией на языке пушту, близкому к фарси (персидский), который советским переводчикам был недоступен. Про реакции провожания гостей можно было заключить, что единодушия не достигнуто.


   Ни для кого не секрет, что воюющая страна всегда является полигоном для приобретения нужных военных качеств личного состава не в учебных, а боевых условиях. То же самое можно сказать и о навыках разведывательной деятельности государств. Поэтому Афганистан был незаменимым для развития и применения этих навыков некоторыми странами и, конечно, нашей, в условиях наибольшего благоприятствования. У военной разведки, разведки хада и царандоя, руководимых советскими советниками, главная задача была одинаковой для всех: выявление противников народной власти, дислокация и их военный потенциал. По оснащению и денежному содержанию, из названных служб, царандой занимал, как и милиция в СССР, нижнюю строчку, а по работе нередко и превосходил. При одной задаче для разных силовых ведомств между последними непременно возникает соперничество, поскольку за хорошо выполненную работу идет поощрение. И часто бывает тот прав, «у кого больше прав». В Самангане с максусом сотрудничал руководитель одной из групп моджахедов. Приносил ценную информацию. Приходил тайно ночью в город, где ему специально открывали «окно». Это не было секретом для советника хада. Однажды рано утром приехал взволнованный Усман и сказал, что главаря задержали хадовцы и допрашивают. Как потом рассказал сам задержанный, его пытались склонить к сотрудничеству с этой службой, но он категорически отказался и, в отместку, был отправлен в тюрьму. Самостоятельно без согласия мушавера хада, афганцы это сделать не могли. Советников в любой службе можно сравнить с воспитателями детей – могут научить или хорошему, или плохому. Разве трудно догадаться перенимающим опыт работы, что мушавер чужими руками «жар загребает». В таких случаях помощь народой власти уходит на второй план, и общее стремление заменяется личным. Как-то на одной из встреч с жителями Урала Председатель правительства России Путин В.В. на вопрос магнитогорского рабочего: «какое главное качество должно быть у президента?» – ответил– «Порядочность». Это качество, по мнению Ваханова, должно быть и у президента, и у каждого нормального человека. И чем выше должность – тем больше ответственности. Звучать может лишь натянутая струна.


    Но дело сделано, надо выходить из положения и быстро, пока ожидающая группа не заподозрила своего руководителя. Мушавер с начальником «максуса», перебрав все варианты, пришли к выводу, что задержанному надо устроить побег из тюрьмы, со стрельбой для публики. Решение было принято. Это «шоу» прошло успешно – главарь остался вне подозрений, но заноза нечестности людской в сердце осталась. Мудрому холодно на обветренной Земле.


   Кишлак Айноче, довольно большой, раскинулся в долине небольшой горной гряды, километрах в четырех от дороги Хайротон – Кабул. Сюда, по разведданным спецотдела, спустилась с гор крупная (около 200 человек) банда с целью нападения на автоколонны. Информация была серьезная, поэтому решено было провести упреждающие действия.



Ваханов посчитал, что с учетом советской танковой поддержки двух афганских батальонов будет достаточно. В три часа утра батальоны подтянулись к штабу, Ваханов, собрав командиров, поставил перед ними задачу и рассекретил населенный пункт, где находится бандформирование. Решено скрытно окружить его и принудить моджахедов к сдаче. В этой операции принял участие и советник командира оперативного батальона. Парень из Армении, но русский, с круглым лицом и нерешительным взглядом. Живет по принципу «если ты не трогаешь работу, то и она тебя трогать не будет». Это именно его, располневшего, не сразу узнал приехавший из отпуска советник. На операции почти не ходит, хотя это его прямая обязанность. Чеки (денежное довольствие) прессует.


   Прибыли к месту вместе с командиром подразделения «трубачей» на его БТРе. Танк, который он захватил с собой, гудел сзади. Его поставили на возвышенности, откуда деревня вся на виду. Рядом, на командном пункте, трехметровая каменная стена для безопасности от шальной пули и все командиры афганских подразделений уже совещались под ее защитой. Кишлак был окружен по темноте, незаметно для банды и когда по громкоговорящей связи им предложили сдаться, они проснулись и началась


такая ожесточенная стрельба, что нападавшие не могли поднять головы. Танк с высотки помогал, как мог, разбивая с тыла глиняные сооружения, откуда огрызались засевшие «духи». В сторону штаба тоже летели пули, но стена – защита надежная. Однако от звука выстрелов рядом стоящего танка защитить не могла. Он стрелял часто и пыль, взорванная звуком, поднималась и висела над ним красным облаком. Если танк при каждом выстреле подпрыгивает, то что говорить о барабанных перепонках офицеров около него, они не были рассчитаны на столько децибел. У Еремея три дня болели уши. Банда, захваченная врасплох, оказалась крепким орешком. Стояли на смерть, и батальоны, сформированные наполовину из таких же душманов, не выдержали, самостоятельно сняли осаду, фактически бежали, понеся потери – два убитых и двадцать раненых. Когда афганские вояки отошли, пули моджахедов, предназначенные им, полетели в сторону штаба. Они яростно кромсали камень с внешней стороны стенки. Ощущение – не хотелось, чтобы кто-нибудь испытал его. При-жавшиеся к внутренней стороне командиры с обидой наблюдали, как всего в трехстах метрах от них по дороге строем уходили их батальоны. Когда они прошли КПП, из колонны шествующих сорбозов неожиданно прозвучала длинная автоматная очередь по беззащитному тылу «генералитета» и пули, к счастью, благополучно просвистели над ним. Ваханов как-то не обращал внимания на советника из Армении, а когда посмотрел – круглое белое лицо его было серым от страха, и в глазах застыл ужас. Трусость подобна открытым клапанам парового котла, по которым утекает жизненная энергия и как бы парализует его. Даже физически сильный человек в момент драки становится слабее тщедушного, если тот владеет собой. Слабость не извинительна ни в каких формах, ибо за слабостью стоит тень ничтожества. В дальнейшем советник отказывался участвовать в военных операциях, чтобы сохранить свою драгоценную жизнь. Кто боится потерять свою жизнь, тот не способен по настоящему радоваться ей.


                «Последний бой, он трудный самый»



   Следующая неделя Еремея была до предела заполнена поездками, только в Ташкурган ездил пять раз. Там, кроме местного царандоя, дислоцировалась еще маневренная группа советских пограничников. Они тоже воевали на территории провинции Саманган, но только в пределах пятидесятикилометровой зоны от границы с СССР. Ваханов частенько заглядывал к ним и по служебным делам, и по просьбе советников. К ним постоянно летали «вертушки» из Союза и можно было, как говорилось, отправить письма, минуя тормозящие барьеры, и даже получали посылки, начиная с березовых веников. Кроме того, Еремею нравилась приветливость командира мангруппы Авдеева и дисциплина в подразделении. Воины, дежурившие на КПП, одетые по уставу, в бронежилетах, всегда строги, немногословны, но вежливы. Они никогда не позволяли себе расхлябанности или вольности и, хотя знали уже советника, но пропускали, только доложив командиру. Еремей до сих пор сохранил уважение к «погранцам».


   Как-то после рабочего дня Ваханова позвал старший советник:


– Слушаю, Иван Никитович.


– Тебе не приходилось заниматься благотворительной деятельностью?


– Нет.


– Завтра медик из ДШБ принимает жителей соседнего кишлака, поприсутствуй с ним.


– Хорошо.


На другой день Еремей встретился с лейтенантом медицинской службы, и они расположились втроем с переводчиком за столом выделенного им помещения. За дверями образовалась очередь полутора десятка больных. Лейтенант разложил на столе крупные белые таблетки. Первый посетитель пришел с жалобой на боль в ноге. Эскулап выслушал его и дал несколько таблеток. Афганец благодарил его. Следующий зашел с жалобой на боль в желудке, доктор и ему дал этих же таблеток. И таким образом наделял каждого медикаментами из запаса, лежащего на столе.


– Что это за таблетки – панацея от всех болезней? – заинтересованно спросил Еремей.


– Да обыкновенный аспирин, – ответил он.


Ввести в заблуждение простодушного посетителя, конечно, не трудно и даже лекарство может помочь по приказу самовнушения, но зачем же обманывать верящего в тебя человека? Когда слышишь поющую птицу, не тряси дерево. Кстати, любой обманщик, по законам Космического права, не уйдет от того, чтобы самому не сделаться жертвою обмана.


   Возвращаясь обратно в город, попали в песчаную бурю. Закрутило, завертело, засвистело вокруг и потемнело. Вспомнился С. Есенин: «и тысячью гнусавивших дьячков, поет она плакидой, сволочь вьюга, и снег ложится вроде пятачков, и нет за гробом ни жены, ни друга». «Афганец» напоминает нашу снежную метель, по которой соскучился Еремей. Оказывается, можно скучать и по метелям. Добрались благополучно.


Конец октября. Моджахеды готовятся к зиме: утепляются, запасаются продуктами, керосином и имеют намеренье сделать какую-нибудь гадость народной власти. Крупная банда Хушвакта, спустившись с гор, подтянулась к городу, и мобилизовались другие группы бандитов. Ждать нападения себе дороже, надо дать «духам» решающее перед зимой сражение. «Куликовым полем» выбрали предгорье в десяти километрах от города. День выдался холодный и неприветливый. Ваханов быстро катит по трассе в подразделение к своему боевому другу, чтобы согласовать совместные действия войсковой операции. Уже проехав последние дома Айбака, советник увидел на возвышающемся справа плато несколько машин и группу афганских солдат. Они нахо-дились около одноэтажного строения, похожего на длинный сарай. С обратной стороны его у стены, поставлено в ряд человек пять-шесть гражданских. Почуяв что-то странное в их поведении, Еремей спросил афганца-водителя:


– Что они собрались там, в ранний час?.


– Расстреливают душманов, – будничным голосом ответил он, – это специальное место для расстрела.


Не приходилось мушаверу ранее видеть подобное. Он считал, что такие «мероприятия» проводятся тайно в подземелье, а здесь у дороги, на виду у всех. Но, очевидно, каждая власть решает свои проблемы по-своему. Возможно для устрашения инакомыслящих.


   С Кипариным Володей договорились быстро. Он берет два танка и на своем бронетранспортере к сроку будет в городе. Следующим утром бронетехника и «доблестные» войска царандоя двинулись в сторону гор. Прошлись, как всегда, по крестьянским огородам и втянулись в гористую местность, заросшую деревьями. Они росли редко, но было много. Еремей не припомнит, чтобы приходилось воевать в похожей местности. Боевые подразделения, на этот раз привлекли и армейский полк, ушли вперед и скрылись за деревьями. Штаб командования расположился на небольшой ровной площадке, примерно в две сотки, огороженной полуметровым заборчиком около двадцатиметровой одинокой скалы. На самый верх ее послали сорбоза для наблюдения. Обзор был неплохой, но только на пятьдесят процентов равнины в сторону города, остальное закрыто лесом. Афганские военные сразу включились в работу, судя по нарастающим звукам боя. Минометные батареи батальонов, находившиеся вне видимости штаба, помогали воюющим своим огнем. Оба танка тоже были там, голоса их различались редкими грохотами пушек. Ваханов с переводчиком слушали жуткую музыку боя в БТРе командира танковой роты, который дистанционно командовал своей бронетехникой по рации, густо пересыпая речь междометиями непечатаных слов. От этого приказы были в два раза длиннее, но усваивались, как думал он, лучше. Нормальные слова, печатные, в его речи стали появляться еще реже, когда один из командиров доложил, что у его танка слетела гусеница. И это под шквальным огнем «духов». Русский мат известен по всему миру. Даже считалось особым шиком материться, не повторяясь в течение 10-15 минут (боцман на флоте). Во многих семьях сквернословие вросло в быт и считается нормой поведения. Выходцы из таких семей уходят в жизнь с грузом этого порока, и не влияет на него ни белый воротничок с галстуком, ни большие звезды на погонах, ни даже респектабельность. Страшный нож не за поясом, а на конце языка. Невежество никогда не поверит, что бранные слова заражают пространство вокруг и поэтому противны Божественному Началу. Кроме того, они отнимают жизненную энергию, необходимую для здоровья сквернослова, который к концу жизни тупеет.


   Состояние нервозности капитана передалось и Ваханову с переводчиком, особенно после того, как он их высадил с бронеранспортера, и уехал, на помощь танкистам вместе с рацией. Они остались одни, как в древние времена матросы, высаженные на остров, населенный только аборигенами. Командный состав афганцев в углу площадки столпился у единственной рации, остальные – охрана, человек тридцать, сидели на земле в ожидании приказа. Здесь не было никакой техники или строения, за которыми можно было бы укрыться, а пули уже свистели над головами. И именно в этот момент наблюдатель со скалы вдруг сообщил, что вдоль опушки леса сюда движется большая группа душманов. Минут через пятнадцать он снова закричал что-то на своем языке.


– Со стороны города еще одна банда спешит на помощь, – расшифровал переводчик. Лучше бы не переводил. С площадки ничего не было видно, но плотность огня усилилась. Напряжение возросло.


– Когда «духи» подойдут на расстояние видимости, будет жарко, – сказал вслух Еремей, но сохранял хладнокровие. Он видел, что афганские офицеры принимают экстренные меры и сорбозы встали с земли, готовясь к бою. Взрыв на площадке прогремел неожиданно среди солдат в тридцати метрах от шурави. Они, как по команде, упали на землю. Потом еще один. Все это происходило под звуки непрекращающегося за лесом боя и свисты пуль. Переводчик запаниковал:


– Батальонные минометы перепутали цель и бьют по нашей группе!


В такой сумятице трудно понять, откуда угрожает опасность. Еще взорвались два снаряда на площадке. Ранило двух солдат. «Мы оказались в ловушке, могут всех перехлопать» – мелькнула мысль. Главное, не поддаться чувству страха, иначе он моментально овладеет тобой. Так продолжалось около часа, пока отозванная часть войск не ушла навстречу бандам, которые не стали вступать в сражение и отошли. И за лесом тоже стихло. Афганский медик стал осматривать раненых. Один осколок, застрявший в ноге солдата, он вытащил, а у второго ушел глубоко в живот. Осколки оказались от противотанковых гранат, а не от мин, как думали, значит, стреляли «духи» из леса. Еремей подобрал один на память. Вскоре вернулись танки и долгожданный БТР.


– У меня погиб один воин, – печально произнес Володя, – убило осколком разорвавшейся гранаты, и показал на хвост стабилизатора, торчащий из резинового коврика, защищающего гусеницу. Солдат срочной службы, которая так неожиданно для него закончилась, с безучастным лицом лежал на полу бронетехники. Так и ехали с ним. Внезапно оборванная молодая жизнь вызывает тягостное чувство, тем более, когда перед глазами. В дальнейшем он был посмертно награжден орденом Красной Звезды.


   Высадившись около «своей родной хаты», «утомленные боем», зашли в коридор, где увидели всех советников, что-то громко обcуждавших, около рации, стоящей на тумбочке. Они враз замолчали, но в молчании чувствовалось уважение к прибывшим. Рация была установлена на одной частоте с рацией БТРа и весь период операции советники болели, как на футболе, за «наших», а издалека события всегда кажутся более страшными, чем при непосредственном участии.


   Через несколько дней главный праздник милиции – 10 ноября. Представительство МВД поздравило всех, а лучшего одарило грамотой: «За безупречное исполнение интернационального долга» – на провинцию одна. Ваханов скромно положил ее в че-модан. Командующий царандоем тоже не мог обойти этот день и пригласил всех советников на торжественное собрание. Перед входом в управление полиции поставили стулья, днем еще было тепло, советники заняли первые ряды. На крыльцо водрузили трибуну, а над ней, на крыше здания, установили портрет Горбачева. Где только нашли такой большой. Михаил Сергеевич пристально разглядывал каждого сидящего перед ним, но в нетрезвом виде среди присутствующих никого не было. Антиалкогольный закон исполнялся и в милицейский праздник.


   Время летит неумолимо и работает уже на Еремея – не за горами дембель, но что-то иногда покалывает сердце под левой лопаткой. Наверно, отпуск пошел не на пользу, понесло же его с канистрой в Старую Каменку. И чем ни больше стал думать о болезни, тем больше стала донимать его. Надо лететь в Кабул провериться. Там три дня жил у земляков, которыерассказали, что два дня назад от взрыва в аэропорту пострадали четверо советских. Судьба часто наносит удары ниже пояса.


   Опытный врач-кардиолог, просмотрев медицинские показания, безапелляционно изрек:


– Все анализы хорошие, а боль – невралгия – пройдет.


   Декабрь считается первым месяцем зимы. Определяющим этих периодов, вероятно, был Афганистан, ибо четко, в декабре, здесь выпал снег. Природа не пожалела «белил» на коричневый холст горной земли. Ночью мороз -8. Северяне «бледнолицые» восприняли снег положительно и даже с радостью, чего нельзя сказать об аборигенах. Хотя, если судить по одежде – те же ситцевые штаны и галоши на босу ногу – народ закаленный. Их одеяла теперь несут службу круглосуточно: ночью в постели, а днем забирают с собой на работу, ходят в них, бодрствуя.


   Настроение предновогоднее, решили выпустить стенгазету. Среди советников нашелся поэт, и ему доверили должность редактора. Еремея тоже попросили приобщиться. Он на некоторых шурави сочинил памфлеты и так удачно, что редактор признал его старшим поэтом. Но «старший поэт» уже укладывал чемодан и готовился отбыть в сурский край. Отношения у него с коллективом сложились хорошие. За два дня до Нового года старший советник зачитал всем его характеристику, которую поддержали и утвердили. «Дембель» чувствовал себя неловко – он не любил, когда хвалят в глаза.


   Новый год отметили скромно по нынешним временам, но для завершающего афганскую компанию было достаточно, чтобы выступить с пламенной речью в защиту многострадальных жен. Если для нас испытание – Афганистан, то не меньшее испытание для них. Мы уже говорили, что многие не выдерживают. Только испытание может определить истинную ценность человека, а для преданных жен не дождаться мужа – катастрофа. Не звучит гитара без струн, не катится повозка без колес, не счастлива женщина без мужа – пусть будет у нее даже много родни. Потух ее огонь и покрылся слоем пепла. По окончании горячей дискуссии на женскую тему Еремей, по просьбе советников, исполнил морскую песню. Старшему мушаверу особенно нравились в ней слова: «пусть нам подпоет седой боевой капитан».



   Третий раз за зиму выпал обильный снег, и знатный морозец бодрит с утра. Машина максуса дожидается у ворот дома. Поездка в Мазари Шариф долгая, мушавер натянул шерстяные носки – подарок тещи. Торжимон с золотыми зубами тоже оделся потеплее. Выехали на основную трассу. Вокруг непривычно бело: горы, равнина, дорога – все в снегу. На трассе стаями сидят маленькие серенькие птички с хохолками. Видимо, асфальт остывает за ночь меньше, чем камень гор. Пичужки так замерзли, что даже инстинкт самосохранения покинул их. Машины едут по ним, оставляя за собой раздавленные перышки несчастных пташек. Сегодня, очевидно, мороз крепче обычного, ибо у советника через полчаса начали мерзнуть ноги и тещино рукоделье не помогает. Посмотрел на водителя – афганца, а он в галошах на босу ногу… Ну, разве такой народ победишь?


    Для Ваханова начались последние дела: последний раз посетил Мазари Шариф, последний раз сделал визит в улусвали Хульм, попрощался с командиром мангруппы пограничников, последние встречи со знакомыми командирами, последний отчет по работе. И именно в последний месяц его пребывания в провинции ее посетил министр МВД ДРА генерал Гулябзой – бывший летчик. Один из активнейших участников Саурской революции, халькист, член Политбюро ДРА, член Революционного совета и Совета обороны. Обучался в академии МВД СССР,потому не мог не заглянуть к советникам царандоя. Он как будто чувствовал, что мушавер Еремей навсегда оставляет Афганистан, и подгадал свой приезд к его отъезду. Как можно без фотографии с афганским министром МВД приехать в Пензу?



   Для волжанина-пензенца командировка в страну афганских «чудес» закончилась. Когда придет час ухода, найди привет оставшимся, если широк твой путь. Прощание с начальником и оперативниками максуса было недолгим, но грустным. Мушавер возвращается в мирное время, где не слышно свиста пуль и на скалы не брызжет кровь человеческая из разорванного снарядом тела, а для них «командировка» бессрочная, каждодневная, опасная и без выходных. Одна надежда на свою судьбу – согласного она ведет. Несогласного тащит насильно. Усман попросил разрешения переписываться, но и в этом, к сожалению, пришлось отказать. Одно дело работать с иностранцами в их стране и другое – общаться с ними у себя дома. Зачем контрразведке лишние хлопоты?


   Последняя баня за рубежом. Парил всех советник отдела уголовного розыска ленинградец Юра Крутов. Он вместе с Вахановым отбывает в отпуск.


   После каждой командировки обычно подводят итоги, пора подвести и здесь. Многие в Союзе не признавали и даже осуждали интернационалистов Афгана. Трудно судить о событиях издалека, не испытав их на своей шкуре. Впрочем, каждый видит так, как он хочет видеть, закрывая глаза на все остальное. Размером собственного сознания измеряется окружающий мир. Не в нашей компетенции судить о работе советских сотрудников МВД, которых насчитывалось всего один процент от общей численности советского контингента. Но помощь в укреплении народной власти, ее защите путем локальных операций по выявлению и последующему уничтожению бандформирований и складов с оружием была очевидна. Однако, главное не в этом. Главное в том, что обучили оперативной работе сотрудников, которые не имели понятия о ней. Как говорит китайская пословица: «если дать человеку рыбу, он будет сыт один день, если же дать удочку, то будет сыт всю жизнь». Можно сказать, что советские милиционеры стояли у истоков становления внутренних дел ДРА. Еремей считает, что и он за тридцать месяцев боевой жизни тоже внес малую толику пользы в общую копилку, и МВД Афганистана подтвердило это, вручив ему орден Красной Звезды, называемый «За храбрость». МВД СССР утвердило их решение аналогичным знаком отличия. Но все эти атрибуты внешние, предназначенные для личности, а какая прибыль для него самого, для его внутреннего мира, ради чего человек проживает земную жизнь? Конечно, лучшей наградой можно считать огненный опыт войны. Солнце палящее расплавило зигзаги мирной изнеженности, а вихри песчаных бурь унесли их в прошлое. Очищение огнем, оказавшихся в горниле битв кровопролитных, можно сравнить с горнилом печи, куда в глубокой древности бросали одежду. В то время владели секретом выделки тонкой ткани, наподобие льна из асбестового камня. Если вещи загрязнялись, их бросали в огонь и через несколько часов вынимали чистыми, как из стиральной машинки. Жаль только, что людей не всех можно «отстирать».


   Возвращение на родные просторы прошло без проблем просто, быстро и приятно: Кабул – Ташкент – Москва – Пенза и Еремей на Родине.


Родину любят не за то, что она велика, а за то, что она своя.



                Вернулся с Афгана.


                И в массе народа


                Мирную жизнь наблюдая,


                Делаю вывод:


                На Родине жизнь 


                Благодатная.


                Лучше длинная очередь 


                Из людей, но живая,


                Чем короткая –


                Автоматная.  


От автора: Воспоминания наши преследуют цель не прошлое свое показать, а на его примере донести до читателя крупицу знания сокровенного. Не для себя труд, но для идущих после.


г. Пенза. 28.10-11.


Изображения взяты из своего альбома и из сайта FreePhotosBank