Условие Сатаны (СИ) [Joanne X] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1. Роковая встреча ==========

»…Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут» Воланд Маргарите, роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита»

Жаркий полдень в столице испанской Каталонии. Ноги буквально ноют от пройденных километров по старому городу. Гениальные идеи древних архитекторов, облеченные в стройные ряды камней, составляющих прекрасные здания, как ода человеческому труду и упорству. Мне хотелось руками ощутить прошедшие столетия. Подушечки пальцев уловили шероховатость и холод, словно здания уже не принадлежали этому миру, возносясь всеми пиками верхушек в небеса. Я подняла голову к небу: ярко-синее солнечное небо гостеприимной Испании манило к себе, шептало: останься здесь, не улетай, не сбегай в душный плен современного мира, в его практичную тугую одежду, вечную спешку, невкусный кофе из аппарата… Мир без любви, ибо ну какая любовь, если все вокруг не настоящее, стаканчики и те пластиковые…

Я попробовала сориентироваться, когда, задумавшись, прошла какое-то время по узкой улице. Чуть поволновавшись, решила все-таки двигаться дальше. И не прогадала, выйдя на площадь Готического квартала. Собор Святой Евлалии всеми тремя башенками возвышался на площади и как бы колол мою совесть. Воспитанная в духе католицизма, я много времени в детстве проводила с мамой в церкви в небольшом приходе нашего уютного городка. До того момента пока она была жива… А потом я перестала верить, потому что молитвы остались без ответа, я — без мамы, мечты — без воплощения…

Повернув голову влево, я поняла, что только что умерла от восторга, снова возродилась, умерла и опять… Real Circulo Artistico. Музей работ Дали. У меня задрожали руки от волнения, ладошки вспотели, так что пришлось оттереть их о плотную ткань джинсов. Будучи одетой вверх в клетчатую, плотно обтягивающую высокую грудь с расстегнутым почти да самой соблазнительной ложбинки воротом, мне не хватило воздуха. Сейчас я соприкоснусь с прекрасным, с вожделенным для себя, с тем, что будит во мне все чувства разом. Для меня, как для человека, выбравшего своей стезёй художественную культуру и умеющего излагать свои идеи красками на полотне, это было сродни мусульманину посетить свою Мекку.

В музее было прохладно, толпы туристов ходили по залам с высокими потолками, останавливаясь у какой-либо картины, вглядываясь и вникая в смысл, который пытались донести до нас художники. Моё сердце захлебывалось от восторга, мне хотелось петь и танцевать, несмотря на гудящие ноги. Картины завораживали своею неправильностью, вычурными формами, гиперболизированными образами, словно всё в них жило само по себе… на первый взгляд. Однако я составила себе мнение о живом уме художника и демонах, терзающих всех талантливых людей.

Мне стало душно и я отошла от общей массы посетителей, пройдя в небольшой темный коридорчик, и вдруг услышала музыку, негромкую классическую; скрипка отрывисто «рвала» душу. Я легонько откинула полог. Музыка стала ещё громче, а я так и застыла у входа. Зал был освещен по периметру небольшими прожекторами, льющими мягкий свет, что создавало эффект погружения… в Средневековье. Людей не было. Казалось, я попала в пыточную. Испанский сапожок, колесо для четвертования, колодки для растягивания… Здесь были все приспособления для того, чтобы заставить человека говорить и для того, чтобы заставить его замолчать… в нужный момент. Я ходила среди этих орудий смерти и почти вживую представляла, как они могли убивать.

— Страшно? — спросил густой мужской голос очень вкрадчиво, как бы пробуя на вкус взаимодействие со мной.

Я, вздрогнув, обернулась, и ко мне на свет из тьмы, которая словно бы соткала его, вышел мужчина средних лет. Красивый, очень высокий, с большими карими глазами в обрамлении густых черных ресниц. Руки его были сложены в карманы антрацитового цвета костюма.

— Скорее завораживает, — ответила я чуть осевшим голосом и кашлянула.

Он широко и очаровательно улыбнулся мне, склонив голову на бок, и подошел, встав на одну со мной линию плеч. Мужчина окинул помещение внимательным взглядом и вновь повернул голову ко мне.

— Хотите попробовать? — странное предложение в странном месте от странного мужчины.

Отчаянно хотелось сказать нет, отшутиться, выбежать, но коричневый бархат глаз словно бы удерживал.

— Да, — проговорила я, не отводя от его внимательных глаз своего взора.

Мужчина тихо рассмеялся и вновь как бы в смущении опустил голову. Затем, вскинув её, галантно рукой указал на некое приспособление, представляющее собой столб буквой «г» с подвязанной сверху веревкой. Я подошла и медленно обвела глазами орудие пыток. Чуть вскинула руки и выжидательно посмотрела на него.

Он изумленно выгнул бровь дугой и в один шаг очутился рядом, обдавая жаром тела и неповторимым запахом: мята и цитрус, бьющие на последней ноте корицей и раскрывающиеся капелькой розы, приправленные восточными пряностями, а еще глубже аромат его кожи. Движением теплых крупных ладоней он провел по предплечьям сверху вниз, волной разгоняя предательски возникшие мурашки, которые осели на груди, что не укрылось, конечно же, от его взора. Он улыбнулся и поднял мои руки за ладони вверх, ловко наматывая веревку на скрещенные запястья. Его лицо и шея были настолько близки, что я могла разглядеть буквально все неровности его смуглой кожи и неожиданно понять для себя то, что я безумно хочу этого мужчину. Я сглотнула и смущенно подняла голову, встретившись с его горящим взглядом. На сотую долю секунды мне показалось, что темнота карих глаз мелькнула всполохами красного огня.

— Что делали с помощью этого? — заинтересованно спросила я, уводя свои мысли от внезапного безумия, случившегося со мной.

— Били кнутом, который вырывал куски мяса из человеческой плоти, — немного кровожадно проговорил он, а я вздрогнула. — Спрошу вас еще раз: вы боитесь? — Его шепот обжег мне ухо, пробежав по телу электрическими разрядами, ухнув где-то внизу живота, сведя ноги судорогой.

— Нет, я вам доверяю, — ответное и я увидела, как он вновь изумленно смотрит на меня.

— Не стоило бы.

И вновь пальцы пробежались по рукам, отвязывая, немного дольше положенного задержавшись на моем теле.

Я чуть растерла запястья и улыбнулась.

— Для нас это забава… сейчас… — Вновь кинула свой взгляд на приспособления, отбирающие жизнь человека.

— Тогда это было страшно. Реки безвинной крови… — продолжил он, — сейчас всего лишь памятник людской непросвещенности…

— А если знали тогда, прекратили бы? — Мне было интересно, что он думает об этом.

Он тихо, мягко рассмеялся и быстро ответил, автоматически глядя на часы:

— Думаю, нет.

Я поняла этот знак по-своему и произнесла:

— Я отвлекаю вас, прошу прощения…

— Сэт, — представился он, прерывая моё прощание, вытянув вперед кисть для рукопожатия.

— Вики, — ответила я и улыбнулась.

Его глаза загорелись ярким агатом и он неспешно продолжил:

— Мне сейчас и вправду некогда, но я бы хотел продолжить наше знакомство дальше.

И сама не ожидая от себя, я назвала адрес гостиницы, где остановилась.

— Я заеду за вами в середине восьмого и покажу вам место, которое не оставит вас равнодушной. — Многообещающе, загадочно, и я почувствовала, что он желает меня не меньше, чем я его.

Сэт кивнул, как бы на этом прощаясь. А я удалилась из залы, которая познакомила меня с самым интригующим мужчиной в моей жизни.

Когда девушка покинула залу, в огненном столпе, буквально вырвавшемся из воздуха, возникла Лилит, первая дьяволица, устроительница моего вечного блаженства. Женщина втянула воздух ноздрями, довольно и сыто улыбнулась.

— Она прекрасна, но девственна, мой господин Сатана. Это против правил, — произнесла она несколько ревниво, но смиряясь под моим строгим взглядом, испытывая облегчение от того, что нам не быть вместе, чувствуя, что девушка понравилась мне, хозяину ада, как-то по-особенному, не так, как миллионы до неё, — она не сможет присутствовать на Вакханалии…

— Я знаю, — слишком спокойно.

— Но вы только что изволили пригласить её на встречу?.. — Непонимание в красном взгляде Лилит.

— Да, — снова твердость в голосе и быстрый взгляд на демона.

— Это против правил… — пробует возмущаться.

— А кто придумал эти правила? — удивленно взметнул бровь, грозно глядя на Лилит.

— Вы. — Смиренно склонилась она в поклоне.

— Я и есть закон, — уверенно.

И уже было собрался раствориться в воздухе, как услышал вырвавшееся из самых глубин немного досадливое:

— Почему она, господин?

Я усмехнулся, но позволил себе ответить:

— Она единственная, кто увидел это место, и не испугалась меня. Она доверилась мне и она желает меня с такой же силой, что и я её.

Поклон Лилит, сдерживающий её ярость, и моё исчезновение.

Белое кружево, пышно обрамляющее легкий почти невесомый хлопок моего платья, капля любимых духов на ключицы. Я смотрю на себя в зеркало, не узнавая. Мне кажется, что все клеточки моего тела жаждут встречи с ним. Осаживаю себя и трогаю щёки — горячие, и вспоминаю запах его тела, от которого мгновенно увлажняюсь.

Мельком бросила взгляд на часы и чуть охнула. Быстрее ветра спускаюсь по широкой мраморной лестнице и врываюсь в холл. Посетители, постояльцы, обслуживающий персонал, все заняты делами, ожиданием… но я не вижу его… Может быть забыл, занят, работа, другая женщина?

— Вы, наверное, не меня ищите? — вновь вкрадчивый голос у самого уха.

Резко разворачиваюсь на высокой шпильке и почти впечатываюсь в грудь. Он не торопится отойти, а я слишком бесстыдно его рассматриваю, но ему нравится, он будто бы поощряет меня.

— Вы обещали мне… — начинаю, а он тут же подхватывает.

— Я обещал самое красивое место, но, мне кажется, оно там, где вы…

Довольно расплываюсь в улыбке, а Сэт подаёт мне ладонь. Получая и крепко сжимая её, моя взаимность и ток, пробегающий между нами. Он удивлен не меньше, чем я.

Мы выходим на улицу и перед нами, словно по заказу, возникает автомобиль. Распахнутая дверь и галантно поданная рука, заботливо помогающая забраться в салон.

— Лабиринт Орта, — произносится четко, властно. Водитель бесстрастно кивает и мы трогаемся.

— Я слышала об этом уникальном месте… — начинаю было я говорить.

Он поворачивается ко мне и склоняется, как бы случайно скользя ладонью по бедру.

— Не обязательно поддерживать светскую беседу двум людям, которые сгорают от страсти в присутствии друг друга.

Честно и этим подкупило.

— Думаю, что сегодня вам не удастся показать мне парк… — Я не сводила с него своего зажёгшегося внутренним огнём взгляда. Моя ладонь сжала его колено, как бы призывая действовать смелее, а внутри вся сжималась от стыда, не понимая, что же я вытворяю.

Его улыбка, открытая и широкая, а я чаще задышала, когда почувствовала, как его горячие требовательные пальцы пробежались от колена до внутренней стороны бёдер и тронули сильно намокшую ткань трусиков.

— Я хочу, чтобы вы всегда были такой, когда я желаю вас. — Обещание чего-то большего, нежели просто секс, нежели просто на одну ночь, но осознавала ли я это и глядела ли я так далеко, как вещали его дурманящие тембр голоса, запах и взгляд.

Он трогает плечо водителя и называет адрес своего отеля. Я нетерпеливо ерзаю на сидении, его ладонь покоится на моём бедре, а сама чувственно сжимаюсь изнутри. Его губы близко-близко ко мне, его неспокойное дыхание на моей щеке. Огненный вихрь между нашими телами, его рука, ласкающая мое бедро, губы в сантиметре от моей пылающей кожи. Безумие момента, которое сдерживается присутствием водителя в салоне, его неимоверной волей и моей робостью.

Автомобиль остановился и передо мной услужливо открылась дверь. Вновь теплый плен его руки. Нетерпение подгоняет нас, я едва поспеваю за ним, кляня свои шпильки. Ждем лифт. Оба в нетерпении, готовые взорваться как только окажемся наедине.

— Не работает, господин, — дребезжащим, запыхающимся голосом проговаривает старый швейцар и поспешно вешает табличку.

— Что ж вы так… — в сердцах искренне произносит Сэт, а я улыбаюсь, закусывая нижнюю губу, трепеща от его нетерпения.

Тянет меня в сторону лестниц. Я растерянно смотрю под ноги. Мир переворачивается, подхватывая меня крепкими руками. Глаза в глаза, обводя моё лицо, фокусируясь на губах. Я не считаю пролеты, лишь понимая, что он силен неимоверно. Еще немного и двери в его номер распахиваются перед нами. Я оставлена в середине комнаты и понимаю, что всё происходит настолько стремительно, что у меня нет времени даже подумать… Но надо ли, если моё единственное желание — он?

— Что будете пить? — Его вопрос и разведенные в сторону руки с бокалами и бутылкой виски наверно.

Скидываю туфли и подхожу близко-близко. Привстаю на цыпочки и тянусь за поцелуем. Грохот роняемого стекла и его неожиданно крепкие объятия. Ладони скользят по спине, ловко поддевая лямки платья, требовательно обнажая грудь, властно сжимая полукружия, играя с сосками, чуть скручивая так, что я дрожу и сильнее приникаю к губам. Легкие поцелуи, быстро превращающиеся в стремительное торнадо, ладони, оставившие ласку груди и спешащие вниз, жадно сминающие ягодицы.

Отрыв от меня и его взор скользит по моему бесстыдно полуобнаженному телу. Еще одно движение и платье падает легким каскадом хлопка под ноги, требовательное движение ладоней по ягодицам — и трусики вслед за ним. Ступая на них, он тянет меня к себе. Я невольно перешагиваю и остаюсь обнаженной перед ним. Ловкое движение и шпилька исчезает из моих волос, заставляя их тугой пшеничной волной рассыпаться по плечам.

Вновь рядом, позволяет снять пиджак, скользнув ладонями по плечам и по крепкой груди. Мы не отрываем взгляда друг от друга. Я никогда не забуду это — так можно смотреть только на того, кому доверяешь… Что это? Наваждение? Он не дает шанса подумать, и я вновь оказываюсь на его руках. Поцелуи, осыпающие моё лицо, язык, умело ласкающий рот, выписывающий загадочные письмена, словно заклятия, навсегда привязывающие меня к нему, доводя возбуждение до предела… Шаг, второй, третий… Я подброшена и утоплена в мягких простынях разобранной постели. Приподнимаю голову и вижу, что он стоит у изножья и любуется мною. Он начинает раздеваться нарочито медленно, снимая рубашку и расстегивая застежку брюк. Я в смущении отвожу глаза.

— Я хочу, чтобы вы смотрели. — Хриплый голос выдает его внутреннее не спокойствие.

Мой взгляд скользит по крепкому, хорошо сложенному телу. Он усмехается, когда я, краснея, смотрю на его вздыбленный пах, вожделеющий меня. Я не могу оторваться от его глаз, когда он пробирается ко мне. Мне кажется, радужка краснеет или так падает свет сгущающихся сумерек… Сэт нависает и его взор внимательно обводит все изгибы моего тела. Поцелуй… крепкий, заставляющий губы опухнуть, а сердце стучать сильнее. Похоть, разлившаяся в воздухе, заставляет сжаться меня изнутри, когда его член упирается в мои широко разведенные им бедра.

— Я… у меня… — я пытаюсь спутанно донести мысль о том, что у меня никогда не было мужчины, когда вижу, что его ладони играют с моими сосками. Вновь поцелуй, а пальцы все бегут вниз, останавливаясь и разводя, чуть лаская нежные складочки.

— Я знаю… — шепчет он мне на ухо.

Чуть дернувшись, прижимаюсь к нему, прогнувшись в крестце. Вижу, как лег сбоку и поддерживает за спину. Его губы ловят мои, а пальцы ласкают меня, всё больше утопая во мне. Он не размыкает поцелуя, а я дрожу, как струна, реагируя на каждое движение, прикосновение, сжатие. Язык кружит на моей шее и вновь поднимается к губам. Его горячие пальцы все настойчивее прикасаются ко мне, добавляя к сладкой «пытке» ласку чувствительного места.

Мне хочется раствориться в его объятиях, я ощущаю, что волны теплые и сладкие выносят меня толчками на берег, а его крупные ладони притягивают к себе. Вдруг обоняю запах, словно бы выплеснувшийся из меня: жасмин с ноткой розы в ворохе пачули, отдающий на последнем аккорде ванилью. Мы падаем в поцелуй, наши пальцы переплетены. Тела словно борются. Ощущаю, как под бедрами оказывается подушка, как он вновь разводит их широко, как сдержанно стонет, когда моя узкая ладонь ласкает его внизу, проводя вверх и вниз по стволу. Сэт на вытянутых руках подтягивается и упирается в меня, чуть толкаясь, следя за каждым изменением мимики на лице. Поцелуй и он входит, не резко, но все равно больно жаля. Я всхлипываю и сильнее обхватываю его торс бедрами. Движение вниз и вверх мучительно долго, или мне так кажется, но боль постепенно тает в его поцелуе. Подставляю шею под град быстрых поцелуев, слыша пунктирное дыхание. Он сжимает мои пальцы сам, не давая чтобы это сделала я. Боль растворилась в легком удовольствии, гремя где-то затухающими грозами. Его движения осторожны и нежны, неторопливы, хотя под подушечками пальцев волокна напряженных мышц на спине, выдающие его возбуждение. Смуглые ягодицы чуть подрагивают от прикосновения моих бедер. Вновь поцелуй и уже крепче, чтобы смогла сдержать его порыв обрушивающихся на меня ударов. Финальный штрих — вжата в простыни, чувствуя горячий свет, разлившийся во мне. Он почти рухнул на меня, отрывисто дыша и покрывая поцелуями всё мое лицо, шею и грудь, перекатываясь со мной, удерживая меня рукой за талию.

Тела ничем не покрыты, лунный свет обволакивает и словно бы заклинает на то, чтобы быть вместе. Вновь поцелуй и он оставляет меня, чтобы поднять на руки и отнести в душ, подставляя нас под тугие струи горячей воды. Я молчу, потому что ощущаю что-то сродни ритуалу. Губка с гелем скользит по телу, прогоняя усталость и располагая к отдыху. Перехватываю её у Сэта и веду ею также как и он. Он улыбается мне и привлекает к себе, заключая в объятия, череда быстрых поцелуев и вновь теплый плен кровати, хранящей его запах. Сон несдержанно настигает меня, а я пытаюсь сопротивляться, мне хочется побыть с ним как можно дольше. Что будет потом? Никому неизвестно…

Я смотрю на то чудо, что встретил сегодня. Я вновь могу чувствовать, моё сердце на кого-то отозвалось! Нежные руки, недавно обвивавшие мою шею, прижаты к груди, ротик чуть приоткрыт, а простынь не скрывает обнаженных бедер и ягодиц. Страсть снесла обоим головы напрочь. Она стала моей, не сомневаясь… Без Вакханалии, без помощи Лилит, не одурманенная заклятием дьяволицы… Потому что захотела, сама отдалась…

Честность с её стороны… Я тоже должен и пусть что будет то и будет… Или уйти прямо сейчас, раствориться в ночи, убежать, исчезнуть? А смогу ли?

Вновь взгляд и память о запахе её энергии. Люди так не могут! Знал, что особенная, с первого взгляда, когда она вошла в залу, которой не существовало в этом мире…

Я не сплю уже целую вечность. Я древний, как эта вселенная, я — зло и моё место — ад. Я могу предложить ей целый мир, ибо он принадлежит мне, но себя — нет, ибо не владею. Но сегодня я уже нарушил свой же закон… С ней я совсем другой, становлюсь не предсказуемым.

Согласится ли быть со мной на моих условиях?

Легкий шелест пробуждения и она оглядывает мои очертания, протирая глаза.

— Сэт. — Зовёт, словно музыка для моих ушей, переслушавших всё, от стука в барабаны первобытными людьми до какафонного андеграунда.

— Да? — хрипло отвечаю.

Она встает, грация крупного хищника.

«Великолепная дьяволица бы вышла», — вторю про себя, впуская эту мысль в своё сознание, обдумывая её.

Она садится на мои колени, болезненно морщась и прислоняясь ко мне боком. Обнимаю её крепко, губы бегут по коже, чуть прикусывая. Опять сплав наших энергий.

— Вы ведь не тот, кем пытаетесь выглядеть? — задает вопрос, ловя в лунном свете мой взгляд.

Проницательно и верно.

— Вы уверены, что хотите это знать? — хрипло произношу я.

Легкий кивок и брошенное ею:

— Пусть хоть сам Сатана.

Она заставляет меня изумляться который раз за то короткое время, что знаю её, и я хохочу, открывая свои глаза, загорающиеся рубиновым светом.

Мы оба дрожим. Кажется, я молюсь Шепфа, чтобы она не покинула меня.

— Вам страшно? — спрашиваю, начиная сжимать её тело, вожделея всё сильнее.

— Очень, — шепчет, но с рук не сходит, чувствуя, как млеет в моих объятиях.

— Я даю шанс убежать, уйти и забыть, что тут было. Душа не вспомнит, но… — Я жду реакции, внутри каменея.

Но Вики не торопится разомкнуть объятия и вторит мне, спрашивая:

— Но?..

— Либо уйти со мной в ад, стать дьяволицей, особо приближенной ко мне…

Молчание. Хочется пробиться сквозь темнеющие тени в спальне, чтобы видеть выражение её лица, но я ощущаю её согласие.

— Что я должна сделать? — тихо, дрожащим голосом произносит Вики.

— Заключить со мной договор…

Комментарий к Глава 1. Роковая встреча

Эстетика - https://vk.com/wall-194439725_2038

https://www.instagram.com/p/CIKzpA1pEN2/?igshid=w5eqhg3ldwzi

========== Глава 2. Сделка и её плоды ==========

Я стою около стола в его номере в том же белом платье, что пришла сюда неделю назад, в том платье, которое практически не надевала. Неделя безумной страсти, за которую я почувствовала себя настолько счастливой, что из моей памяти начинало изглаживаться всё земное. Взор всё чаще обращался на его вотчину, куда он позвал меня в первую ночь нашей любви.

Сэт сидит напротив, его руки свободно и спокойно лежат на столе, а в глазах мне видится надежда на то, что я всё-таки соглашусь с его решением. Мой взгляд вновь скользит по пухлому канцелярскому документу и я вдруг начинаю хохотать. Заливисто, и слезы проступают на глазах. Он удивленно вскидывает глаза и невольно улыбается, любуясь мною.

— Что вас рассмешило, Виктория? — Вновь силится понять, без злобы, с любопытством, как и всегда больше восхищаясь реакцией.

— Мне интересно сколько стоит моя душа? — Становлюсь серьезной и ловлю его загорающийся рубином взгляд.

— Она не стоит ничего в этом мире, потому что ценнее её нет во всей вселенной, — отвечает так, что всё внутри сжимается от понимания того, как видит тебя мужчина, сидящий напротив.

— Что я должна знать из этого договора, самое важное… — проговариваю и пролистываю страницу за страницей. Они словно бы отпечатываются в моей памяти и я понимаю смысл контракта.

Я удивленно смотрю на него, и он вновь широко улыбается.

— Текст у вас в голове, я лишь хочу обратить ваше внимание на несколько пунктов, — внимательный взгляд теплых карих глаз скользнул по моему лицу, словно бы пытаясь удержать мгновение в памяти, — во-первых, я обращаю вас в демона и вы получаете должность распорядительницы Вакханалий…

Я вздрагиваю, из текста контракта понимая, что это за должность и что меня ждет… в вечности.

— Во-вторых, как особо приближенная ко мне вы получаете покои рядом с моими, но… — останавливает он меня ладонью, когда видит, что моё лицо расплывается в вящем удовлетворении, — но распорядительница Вакханалий имеет право на ночь с Господином только лишь раз в столетие…

Я осекаюсь. Он встает и подходит сзади очень близко, настолько, что я ощущаю его эрекцию и подаюсь к нему ягодицами чуть плотнее. Его горячие ладони скользят по талии, лицом зарывается в мои волосы, вдыхая аромат.

— Я сделаю исключение для тебя, Вики. — Впервые на «ты», но я не успеваю даже до конца осознать этот неожиданный переход, как его руки бегут по бедрам вверх, обнажая меня. — Я сам буду приходить к тебе, когда пожелаю. — Он говорит, а я победно улыбаюсь и запрокидываю голову на его плечо. Он отбрасывает волосы и целует открывшееся.

— Думаю, это будет часто. — Слишком самоуверенно с моей стороны, а его руки прогибают меня в пояснице, укладывая на стол, ладони требовательно разводят бедра, раскрывая меня.

Я стремительно становлюсь влажной, слыша звук молнии, ощущая ладони, ласкающие мои ягодицы, пальцы, двигающиеся к точке удовольствия. Мои руки обхватывают столешницу, а сама я льну к ним, трогающим меня, медленно входящим и также медленно выходящим из меня. Раздается гортанный стон — то, что я не могу контролировать.

— А в-третьих? — спрашиваю глухо, уже сознанием уплывая.

— В-третьих, никаких мужчин я не потерплю. За это следует наказание и разрыв контракта безапелляционный.

— Мне никто не нужен, кроме вас, — сбивчиво шепчу я.

Его пальцы вновь ложатся на мои ягодицы, и неожиданно я вскрикиваю; удар ладонью обжег чувствительную кожу, будя волнительную дрожь во мне.

— М-м-м. — Вновь мой стон, раздавшийся в комнате. Я немного обескуражена, но возбуждена до предела.

Входит резко, не воздержанно, до конца, не жалея уже, задержавшись, дрожа всем собою. Еще движение и я ощущаю пустоту, становится до слез обидно, снова шлепок, вновь мой стон и вновь наполнение, также резко, смесь боли и удовольствия, ощущая, как затрепетали мои стеночки — не оргазм, но уже вот-вот…

— Да… Вики. — Реакция моего тела не оставляет равнодушным и мужчину, я ощущаю его трепет, и вновь мой запах главной жасминовой нотой яркой энергией, закрутившись, вырвался откуда-то из груди и наполнил его легкие.

Горячие ладони скользят по позвоночнику, спускаясь к груди, сжимая её, касаясь расцветших сосков, от чего хочется двигаться в такт ему. Вновь оставил моё тело и вновь горячий шлепок.

— Будь покорна мне. — Слышу сбивчивый хриплый шепот и замираю.

Вновь входит, но грубо, резко, быстро, словно бы наказывая за мою оплошность. Я замираю, боясь даже пошевелиться. Ощущаю, что теряюсь в чувстве наполненности и сладком удовольствии. Мои ладони крепче хватают столешницу, чувствую, как сжимаю его член внутри всё сильнее, узел желания развязывается во мне. Он хрипит и резко поднимает меня, притягивая к себе. Его горячие влажные губы скользят по затылку и шее, чуть втягивая и покусывая кожу, а я, закончив, трепещу в его руках, чувствую, как он, сильно сжимая мою грудь, взрывается во мне мощной разрядкой, пульсируя, влажным лбом прислоняясь к моей спине и восстанавливая дыхание.

Разворот и он впивается в мои губы поцелуем неожиданным и настолько отчаянным, что я задыхаюсь от его чувств, которые буквально осязаемы. Страх. Чего он боится? Сильный, Хозяин, Господин…

Отрываемся друг от друга с трудом и приводим свою одежду в порядок.

— И? — спрашиваю я и непонимающе смотрю на него.

Он лукаво улыбается и показывает на договор, в котором красным пламенем горят наши подписи. Моё разочарованное лицо приводит Сэта в неописуемое веселье.

— Ты думала про кровь? — Он хохочет и притягивает меня в свои объятия. — Но ведь так приятнее…

— Определенно, — проговариваю, а сама прислушиваюсь к изменениям в своем теле.

Вновь ухмылка, словно видит, о чем я думаю прямо сейчас.

— Обернись, — проговаривает с легким смешком.

Я двинула головой и немного отшатнулась под тяжестью черных перистых крыльев, громадой нависающих надо мной. Внизу что-то щелкнуло; хвост затейливо сплелся, а потом и вовсе повис дугой, реагируя на мои движения и мысли, а моя рука неосознанно потянулась к голове, нащупав маленькие изящные рожки.

— Это навсегда со мной? — проговорила я, вынырнув из его объятий, и подбежала к зеркалу, рассматривая новую себя.

Он медленно и немного задумчиво подошел ко мне.

— Принимаешь свою теперешнюю сущность? — спросил он, обнимая меня за талию.

— А Ваша? — Медленно, задумчиво, видя, как его брови сводятся к переносице.

Постепенно человеческий облик Сэта затерялся, и в отражении зеркального стекла я увидела монстра, самого настоящего Сатану, ужасного, сеющего страх и смерть, опустошение и грех.

— Принимаешь меня? — Его голос тверд, он в ожидании. Я не дрожу и не сомневаюсь. Он видит меня, как открытую книгу.

— Да, — Открыто и просто. Я выбрала сторону, понимая и осознавая, что меня ждет, проведя неделю в ошеломляющей страсти, выбрав свою судьбу.

Его и мой настоящие образы растаяли, оставив просто мужчину и женщину.

— И еще немаловажный пункт, — проговорил он, разворачивая меня к себе, приподнимая голову за подбородок и следя за тем, как я замерла: — Я даю тебе полную свободу уйти, если тебя что-то не устроит, не устраивая сцен и не выясняя отношений, в любое время. Я не буду искать и преследовать.

Мне стало настолько печально, что глаза наполнились слезами. Он отвел свой взор, давая мне время прийти в себя.

— Готова? — спросил Сэт.

Я кивнула и почувствовала, как комната исчезает и дневной свет вместе с ней. Я словно ослепла, ощущая только его уверенную руку, сжимающую мою ладонь. Свист ухающей вниз темноты, ноги, не имеющие под собой опоры, крылья сзади, умею и не умею управлять ими, но чувствую поддержку рядом. Остановка, тьма постепенно рассеивается, но свет все равно сильно приглушен. Огромная зала с рядами невообразимо объемных ротонд, высотой упирающихся в клубящиеся темно-свинцовые облака. Мой взгляд вперед и я вижу трон. Мы подходим ближе — трон оживает, словно он движется, приглядываюсь, живыми змеями. Страха нет, любопытство и только движет мною. Я протягиваю руку. Змеи, извиваясь, сплетаются и обволакивают ладонь, языком исследуя мою кожу. Также резко отступают.

— Приняли. — Улыбнулся Сатана и уверенно взял меня под руку.

Длинные коридоры, мрачные тени, шепот не раскаявшихся грешников из-за углов. Страх норовит заползти за ворот, проникнуть под кожу, ворошить волосы на затылке. Но теплая ладонь Сэта все также поддерживает. Он останавливает меня перед высокими дверями и разворачивает к себе, властно приподнимая голову за подбородок.

— Самые роскошные покои для самой роскошной дьяволицы. — Густой голос упал до хриплого шепота, рубиновые глаза блеснули желанием. Потом он указал взглядом на еще более массивные двери, находящиеся в трех шагах от моих. — А там мои.

— Да, Сэт. — Мысли начинают вожделенно путаться от того, что его сознание рисует обо мне. Потом словно опомнилась. — Господин, вы будете рядом.

Он удовлетворенно улыбнулся и с некоторым сожалением оторвался от меня, всё также со жгучей похотью оглядывая моё тело. Его рука толкнула двери и я оказалась в своих покоях, поразивших меня невообразимой красотой и изяществом. Здесь было устроено всё так, как хотела. Я обернулась; двери медленно закрылись, скрывая от меня Сатану и его горящий взгляд, устремленный в самое мое нутро.

Мои покои встретили меня прохладой. Всё как я любил. Смешно, ведь по канону должен желать вокруг себя плавящуюся магму. Я улыбнулся, всё еще чувствуя её ладони на моих плечах, губы на коже, трепещущую плоть…

Только подумал об энергии Вики, как услышал стук в дверь. Вошел слуга. Он низко поклонился и застыл, ожидая моих распоряжений.

— Прошу каждое утро оставлять на моем столе свежий букет из жасмина. — Я улыбнулся, слуга поклонился и исчез, а на краю стола оказалась изящная ваза со свежими бело-желтоватыми цветами.

Моя довольная улыбка, и запах её энергии наполнил меня желанием и пульсацией в чреслах. Я вновь желал её. Огненная вспышка и перед моим взором, взрываясь от ярости, возникла Лилит.

— Неделя Вакханалии, лучшие девушки, лучший антураж, лучшая… — твердила дьяволица.

— Ты стараешься для себя, Лилит, или для меня? — Прямой вопрос был задан и он застал женщину врасплох.

— Я… я… — Заикается, но всё же твердо произносит, обозначая свою ревность: — Вы провели неделю с нею, — презрительно указывает на дверь, — без условий, вне рамок Вакханалий, как простой… — Она подбирала слово и её глаза смотрели на меня злобно.

— Как простой счастливый земной мужчина? — договорил я, не сводя с неё своего внимательного взора, с женщины, которую я когда-то любил.

— Вы сделали её особо приближенной, она теперь будет устраивать ваше блаженство, её покои самые близкие к вам… — Женщина свирепеет всё больше, теряя свой земной притягательный облик, облачаясь в личину демоницы, становясь темной, как ночь, по телу пробегает огонь то тут, то там, грозясь спалить её. Вдруг тихо проговаривает она: — Кто теперь я для вас?

— Ты — мать моего сына Люцифера, — произношу четко, без возражений, а внутри закипает гнев; она начинает выходить за границы. — Прошу, займись ребенком, а не ищи меня в пространстве и времени, не преследуй. Мне надоело, что ты путаешь свою работу и нашу жизнь. Я не давал тебе надежд и не питал твое эго.

— Она как Ева. Вспомни, также предаст, также… — Лезет она в прошлое, выворачивая душу.

— Она не Ева. Я сделал её демоном, распорядительницей Вакханалий, и она ничем не отличается от других. Если её чувства выйдут за пределы работы, с ней будет тоже самое, что и со всеми остальными. — Я зло прищурил глаза; дьяволица имела власть надо мной.

— Докажи, — злобный шепот. Её ненависть змеями подползла ко мне.

Лилит улыбалась, а я позволил её яду проникнуть в моё тело, яду, который стирал память о чувствах к Вики, стирал особое отношение к бывшей земной девушке, память о неделе действительного блаженства, когда мне не нужно было бессчетное количество женщин, когда я был с одной и не мог ею насытиться, открывая всё новые грани, коих в ней бездна, того, чего я ждал… вечность. Лилит предусмотрела всё… всё, кроме одной детали, которая и привела меня к мысли об уникальности Вики — особому её запаху, запаху, который не стереть из меня ничем… Из моей души и памяти пропало всё, кроме условий стандартного контракта, не помня его особенностей по отношению к новоиспеченной дьяволице, и этого аромата.

Лилит оставила меня, исчезая в огненном вихре, а я остался сидеть за столом. Взгляд скользнул по букету сильно пахнущих цветов и в недоумении растекся. В комнате появился старый слуга.

— Зачем они здесь? — спросил я и увидел, как глаза мужчины округлились, но он тут же взял себя в руки.

— Вы просили, господин, — медленно произнес он и чуть склонил голову. — Унести?

Запах духов ударил в голову, смутно что-то будя в груди, какое-то беспокойство.

— Нет, оставьте, — произнес и вновь взор на цветы.

— Их приносить каждое утро, как вы и велели? — вновь вопрос, оставляющий мои чувства без ответа.

Я изумленно киваю, слуга исчезает, оставляя меня с ощущением упущенного.

В следующий день обхожу осмотром свои владения, за кои я ответственна. В голове четкий план — я знаю, что нравится Сэту, я знаю, как порадовать его, ублажить, я знаю, как сделать его счастливым. И я так ждала его этой ночью, да так и не дождалась…

Любимая высоченная шпилька, даже здесь не изменяю себе, строгий обтягивающий стройную фигуру костюм, волосы в пучке. Сегодня с утра я получила задание от господина устроить Вакханалию, произнесенное всё тем же равнодушным тоном, и едва ли он взглянул на меня. Это испытание? Я терялась в догадках. Остановилась перед высокими дверями, от волнения тяжело вздохнула и отсчитала про себя — раз, два, три… Огромная комната встретила четырьмя десятками внимательных глаз, в восхищении оглядывающих меня. Вижу мысли о том, что у них еще не было такой начальницы никогда. Льстит, но только на время.

— Виктория, — представляюсь и жду в ответ взаимности. Я открыта и хочу узнать тех, кто вместе со мной будет творить мистерии для моего любимого мужчины.

Они представляются по одному, а я уже вижу каждого из них и кто на что способен. Это мой дар, дар, который я приношу на алтарь блаженства Сатаны. Раздаю каждому отдельное задание, уже видя цельную картину того, что будет, зная, что ему понравится. Работа отдела кипит, когда я покидаю помещение. Мне еще столько предстоит устроить, но впереди у меня век и все ночи с моим господином.

Но время летело, а я всё также засыпала и просыпалась в пустой постели, днями работая как пчела, подгоняемая сроками, и творя чудо для своего господина, а по ночам выла в подушку, чтобы на утро вновь подняться и с улыбкой исполнять всё для идеальной картины предстоящего праздника хозяина ада.

Иногда он собирал своих верных приспешников и особо приближенных, среди которых была и я. Напрасно ловила его взгляд; он также равнодушно и холодно скользил по мне, как и по другим. И только свежий жасмин на его столе дарил мне надежду на то, что это какая-то игра, что он держит меня на расстоянии, томя ожиданием с какой-то целью.

Спасал только стаканчик глифта, который я иногда пропускала в компании язвительного, злого черта Геральда. Меня смешили его точные эпитеты, которые он давал порой рьяным и зарвавшимся демонам, стайкой увивавшимся около престола Сатаны, а ему нравилось, что я его слушаю. Это он ценил больше всего — мои свободные уши и закрытый рот. Однако благодаря ему я знала все сплетни в аду. А еще с ним безопасно, он единственный, кто не лез ко мне под юбку.

Вот и сейчас мы устало устроились в глубине библиотеки. Припрятанная среди верхних полок бутылка глифта и две рюмки. Плеск голубой жидкости, и я предвкушаю расслабиться после трудной недели.

— Как продвигается подготовка к симпозиуму? — спросил Геральд, опрокидывая в себя рюмочку.

Я рассмеялась и напомнила:

— Вакханалия.

— Какая чёрт разница, если Сэт там напьется и перетрахает всё, что движется. — Вновь налил и вновь выпил.

Его слова словно режут меня изнутри, заставляя душу повиснуть буквально на лоскутах.

— Чё замерла-то? Замерзла что ли? — спрашивает, и я на его глазах выпиваю, тянусь к бутылке, заполняя бокал вновь, потом снова… Его глаза округляются, и он ловит мою руку, вынуждая поставить емкость на стол. — Влюбилась… — не спрашивает, будто знает.

— Не я первая, не я последняя? — спрашиваю и чувствую, как алкоголь тает в моей крови, донося расслабление во все точки тела.

— Точно, — проговорил он цинично, снова задев чувствительные струнки внутри меня. — Работая в отделе договоров, такого навидался, что… Господину всё равно, как эти дурочки сходили с ума, совершая ошибку за ошибкой, нарушая условие контракта за условием.

Холодный внимательный взгляд демона скользнул по мне и он не предвзято произнес:

— Но таких, как ты, у него не было никогда. Пожалуй, только Лилит…

— Лилит? — переспросила я.

— Та, которая вечная устроительница его блаженства, та, которая пережила всех этих неумных, нетерпеливых бабёнок, самонадеянных распорядительниц, не знающих, что же на самом деле любит их господин, чего ему хочется, что могло бы порадовать его больше всего. Та, которая всегда брала бразды правления в свои руки, убеждая его, что лучше неё никого нет. Она мать его единственного дитя — Люцифера.

Я потрясенно смотрела на него, а он между тем продолжил:

— Вот кто твой настоящий враг, кто может вставлять палки в колеса. Победишь её и путь к сердцу господина будет открыт.

Загремели рюмки, мы чокнулись и вновь опрокинули в себя жгучий напиток демонов. Он еще рассказывал какие-то события, произошедшие за неделю, и это было настолько незначительно, что я едва слушала его. Потом демон задремал, пригретый близостью горящего камина, изрядным количеством выпитого и усталостью за неделю. Укрыв его пледом, я хотела было покинуть библиотеку, как вдруг услышала детский плач. Очень сильно удивившись, я пошла на звук; не могла оставить нуждающегося ребенка, так горько плачущего и явно находящегося если не в беде, то точно в затрудненном положении.

Я вышла к источнику звука и очень вовремя. Женщина держала маленького, лет шести, черноволосого смуглого мальчика за шкирку, как кого-то щенка, нависая над его съежившейся сгорбленной фигуркой грозной громадой и уже занеся руку для очередного удара. Не помня себя, подбежала к ней и, выхватив из её рук дитя, быстро спрятала того себе за спину.

Её глаза злобно оглядели меня и она прошипела, словно тысячи змей:

— Не вмешивайся в воспитание моего сына Люцифера, подстилка Сатаны.

Она вновь дернулась к мальчику, а я сильнее завела его дрожащее тело себе за спину, слыша слабеющий шепот:

— Только не отдавайте меня ей.

— Не отдам, — произнесла я больше для этой фурии, чем для себя. Я поняла, кто передо мной, но не оробела.

— Будешь иметь дело со мной, — угрожающе и гневно.

— Какое дело? — Густой голос наполнил мои легкие и я, развернувшись, упала на колени, видя, как то же самое сделали Лилит и Люцифер.

Моё тело затрепетало от его близкого присутствия — мята и цитрус обдали меня беспощадной памятью.

— Поднимитесь, — произносит и внимательно оглядывает всех. И вновь вопрос: — Что здесь происходит?

Легкое шуршание юбок и мы встаем одновременно.

— Она бьет твоего сына, мой господин, — произносит ложь и глазом не моргнув Лилит.

Я открыла было рот и увидела его прищуренные от такого сильного гнева глаза, что вновьзакрыла его; он не поверит ни единому слову, сказанному мною.

— Это не так, отец, мой господин, — звонкий голос мальчика раздался как моё спасение, — мать ударила меня.

— Это не правда! — вскрикивает женщина, тем самым выдавая себя.

— Ты идешь со мной, Лилит, — произносит тот вдруг опустошенным голосом, в котором чувствуется вселенское разочарование.

— Но я этого не делала, это всё эта девка. — Её рука презрительно взметнулась в мою сторону.

— Для чего бы, дорогая, сыну выставлять злодейкой родную, горячо любящую его мать? — Железный аргумент и Лилит примолкла, собираясь следовать за ним.

Его взор обращается ко мне, а я пытаюсь понять знакомый моему сердцу отклик в его глазах на меня и, не находя, сникаю, но он просит:

— Отведите мальчика в свои покои… — Силится вспомнить моё имя, еще больше ввергая меня в черное отчаяние.

— Виктория, — в надежде, что узнает, шепчу я.

— Виктория, — механически повторяет.

Они вдвоем выходят, а я беру подходящую книжку с полки и подаю мальчику раскрытую ладонь. Он смотрит недоверчиво, словно забитый птенчик.

— Знаешь, чем великаны отличаются от гоблинов? — спрашиваю, улыбаясь, видя отклик в его глазах. — Я расскажу тебе, когда мы прочитаем вот эту большую книжку о них. Ты ведь умеешь читать?

Он отрицательно мотает головой и его маленькая теплая ручка ложится в мою.

— Значит, я научу тебя, — говорю и увожу всхлипывающего мальчика к себе в комнаты.

Через какое-то время уже полностью успокоенный и уютно укрытый одеялом он растянулся на моей кровати и спал, мягко причмокивая губами. Я невольно улыбнулась и погладила его голову; во сне он улыбнулся, еще больше разомлев под лаской.

Я вышла в коридор, слыша, как из покоев Сатаны доносятся высокие звуки голоса Лилит. Дверь открылась и показалась разъяренная дьяволица. Я не исчезла с её пути, ибо глупо. Поравнявшись со мной, женщина почти что выплюнула мне в лицо фразу:

— Ты жалкий человек. Сатана никогда не будет с тобой. Ты лишь туман в его памяти…

И тут же дверь его комнат открылась и вышел Сэт все такой же спокойный и грустный. Он оглядел меня с ног до головы и быстрым шагом прошел в мои покои. Сатана подошел к сыну и чуть тронул его голову.

— Спасибо, — коротко произнес он и, кинув взгляд на детскую книгу, продолжил: — Мальчик не умеет читать…

— Я научу, — говорю я и всё еще надеюсь разглядеть в его взгляде то, что привело меня за ним в ад, но тщетно.

Он задумчиво прошелся взад и вперед. Наконец произнес:

— Я назначаю вас хранительницей моего сына. В вашем распоряжении все необходимое.

Я лишь склонила голову в знак признательности господину. Он не узнаёт меня или это игра? Чего он медлит? А если я обращусь к нему? А что если он прогневается? И что значат слова Лилит?

Вижу, как он втягивает воздух ноздрями и внимательно присматривается ко мне.

— Жасмин? — Его голос почти что упал в возбужденный шепот.

— Жасмин, мой господин, — вторю, тут же поясняя, — запах моей энергии.

На секунду улавливаю изумление, но, словно собравшись, он разворачивается. Сатана выходит из помещений, оставляя меня с кучей вопросов, с миллионом сомнений, с черным, непроглядным отчаянием и с еще большей любовь к нему.

Комментарий к Глава 2. Сделка и её плоды

эстетика - https://vk.com/wall-194439725_2072

https://www.instagram.com/p/CIP99Y5pNcT/?igshid=dyujrc3wvlob

========== Глава 3. Вакханалия ==========

Вакханалии. Празднества для чувственного удовольствия Сатаны. Соблюдение правил, усиливающих блаженство правителя ада. Ублажить, дать почувствовать себя самым желанным, изумить, подарить безумство и буйство для умягчения слишком жадной натуры Сатаны, усмирения его сексуального аппетита. Лучшие земные женщины и отборные дьяволицы, антураж обстановки, будоражащей кровь и чресла, лучшие напитки и яства.

Вакханалии были очень строгими и неизменно должны были соблюдаться семь правил.

Первое: господина надо удивить.

Второе: женщины строго отбираются распорядительницей мистерий.

Третье: женщины должны быть как прекрасны, так и порочны.

Четвертое: вакханалии длились неделю, и отобранные женщины и дьяволицы не должны наскучить Сатане.

Пятое: у женщин должен быть затуманен рассудок. Никто из них не должен помнить соития с хозяином ада.

Шестое: на всех мероприятиях должна присутствовать только распорядительница, остальные помощники не допускались.

Седьмое: еда и напитки не должны заканчиваться, также как и блаженство короля.

Успеть всё и сразу, расставить демонов по активным позициям, довести иллюзию до совершенства, воссоздать обстановку в мельчайших подробностях, побывав предварительно в том месте, морок которого хотела бы воспроизвести для Господина.

Лабиринт Орта. То место, где мы хотели побывать с Сэтом, но возникшее между нами притяжение решило всё иначе. Мы провели эти дни в его номере в самом роскошном отеле Барселоны, почти не вылезая из постели. Воспоминания об этих днях и ночах согревали меня, это оживляло мой ум, бодрило душу, заставляло тело двигаться. Моя любовь толкала меня к скрупулезности и совершенству. Демоны, руководимые мною, видимо привыкнув работать спустя рукава всё то время без меня, вначале отчаянно сопротивлялись темпу и объемам, но мне удалось зажечь их идеей, масштабом и красотой того, что в итоге получится. С той же силой отчаяния, что ранее сопротивлялись мне, подчиненные дьяволы стали приходить с идеями настолько свежими и проникновенными, что я была поражена, понимая, что, наверное, лучше уже не будет и раз за разом ошибалась, а исполнение было выше всех похвал.

Мною было отобрано для начала пять самых лучших и красивейших женщин. Мы следили за их судьбами, иногда вмешиваясь в патовые ситуации, лелея их и всячески потворствуя раскрытию ещё большей красоты и чувственности… Для блаженства Господина.

И каждую я ненавидела лично, персонально, завидуя по-черному тому, что они будут с ним, они почувствуют его ласку, его желание, его мощь. Хотелось рыдать и крушить всё, что попадало под руку. Что за игру затеял Сэт? Почему так холоден? Почему смотрит только тогда, когда от меня требуется решение какой-то задачи? Я бы давно уже сошла с ума, если бы не поддержка демона Геральда, дававшего всегда своевременные и мудрые советы, и пестование мальчика — сына Сатаны. Вот и сейчас один из таких вечеров мы проводили вместе.

— …И жили они долго и счастливо, — прочитал Люцифер и скривил симпатичную мордочку.

Я рассмеялась и тут же нарочито строго спросила:

— Что?

— Почему все сказки заканчиваются этим «и жили они долго и счастливо»? — произнес он, а взгляд как бы выворачивал меня, требуя получить ответ на своё сакральное.

— А ты бы как хотел? — спрашиваю осторожно. Мне удалось начать строить хрупкий мост доверия в душе у Люция к миру, в том числе ко взрослым в нем.

— Как в жизни, — проговорил он и его глаза стали печальными.

— В жизни так и бывает… — Я погладила его по щеке и он довольно откликнулся на ласку, прижимаясь к ней, привыкая к тому, что за этим не последует гневного оклика или удара. — Всё зависит от того, как мы смотрим на вещи…

Чертёнок нахально усмехнулся и перебрался ко мне на колени, а я, расхохотавшись, обняла его.

— Мама меня совсем не любит? — вроде бы утвердил, но как бы спрашивая.

— Она любит тебя, и ты ни в чем не виноват, просто иногда так складываются обстоятельства и мы делаем всё так, как делаем. — Я отняла Люцифера от себя и проговорила, прямо смотря в красноватого оттенка агат ¹его глаз, — Когда ты станешь взрослым, только от твоих поступков будет зависеть твоё будущее…

Я не успела договорить, как услышала голос Господина.

Я шёл по коридору около покоев распорядительницы Вакханалий, и меня обдало запахом жасмина в сложном сочетании с розой, пачули и ванилью. Запах, будоражащий меня и лишивший покоя с того самого момента, как дьяволица Виктория появилась в моей жизни. Я всё знал о ней: земная девушка с вполне себе устроенной жизнью, молодая, здоровая, красивая, но… пошедшая за мной в ад. Но мало ли какие причины привели её сюда, ко мне…

Близилось время Вакханалии, которую она устраивала для меня впервые. Я смотрел на неё испытующе, давая разные задачи помимо её основной должности здесь. Она оказывалась хороша в любом деле, исполняя всё в срок и с виртуозностью истинной дьяволицы. Признаться мне казалось, что она превзошла даже Лилит. Но ближайшее празднество покажет мне её со всех сторон. А ещё я доверил ей сына, понимая сейчас, что пустил на самотёк его воспитание. Мальчик был передан на руки к матери, которая занята более слежкой за мной и моими женщинами, но только не воспитанием будущего наследника адского трона. Вверяя сына Виктории, я тоже рисковал, но почему-то поверил, присматриваясь и приглядываясь к ней. И не прогадал.

Они склонились передо мной в почтительном поклоне. Ладошка сына в её. Я улыбнулся. Люцифер доверяет ей. А доверяю ли я? Обжегшись о молоко на воду дуешь, а, хозяин ада? Мой взгляд скользнул по комнате: раскрытые книжки, учебники, вещи мальчика. Он пока вообще отказывается возвращаться в свои комнаты и вернется ли, если окружен любовью совершенно посторонней женщины, которая сумела найти дорожку к его сердцу своей чуткостью. И запах… Он будил странное томление, беспокоил, подталкивал к необдуманным действиям.

— Как успехи Люцифера? — спросил Сатана, улыбаясь, видя, как тот по-собственнически ещё сильнее ухватился за её ладонь.

— Он — большой молодец, — проговорила я и с поощрением посмотрела на мальчика.

Тот расслабился и отпустил мою руку. Он повел отца к моему столу, который как-то незаметно стал его, как и моя кровать и часть моего шкафа. Но я была не против. Воспитание Люцифера отвлекало меня. Но все мои мысли устремились к Сатане. Зачем он здесь? Он едва ли слушает сына, возвращая свой взгляд ко мне. Что он затеял? И чего ждет? Чем я заслужила его холодность и невнимание? Сатана слушал мальчика рассеянно, затем, попрощавшись, ушел к себе также внезапно как и пришел.

А тем временем означенный день Вакханалии наступил. Все демоны были на свои постах и ожидали от меня приказов в случае внештатных ситуаций. Однако следить за предстоящим представлением позволено только мне. Только мне… Я горько вздохнула. Той, которая любит Сатану, для которого и устраиваются все предстоящие мистерии. Но, вспомнив слова Геральда, взяла себя в руки. Если я поддамся чувствам и буду вести себя неосмотрительно, то моя судьба не завидна. Но как пережить то, что мне предстоит сегодня?!

Я ещё раз всё перепроверила и, глубоко вздохнув, мысленно пригласила Сэта. И он, медленно проявляясь, появился в лабиринте. По правилам он не видел меня, но я чувствовала все эмоции, что испытывал Господин.

Перед его взором возникла площадка с … пыточными орудиями. Женщины в сознании, но не понимающие смысла происходящего, знающие только одну цель — быть готовыми исполнить любой каприз хозяина преисподней. Каждая из них в соблазнительной позе.

Рыжеволосая. Коленопреклоненная. Я почувствовала всплеск эмоций на уровне сердца и улыбнулась, осознавая, что смогла всколыхнуть его чувства; она ему кого-то напоминала… Ева… В голове пронеслись счастливые моменты. Дерево, яблоко… Стоп! Я тормознула дальнейшее восприятие, не давая горечи просочиться в его память. Крупная ладонь хозяина скользнула по спине, вызвав дрожь в теле женщины. Рука сильно, до красноты сжала бедро, мгновенно поднявшись, и наотмашь ударила. Я видела её обнаженный низ, который чувственно сжался. Она простонала.

— Чёрт, он это не любит, — прошептала я, видя, как его брови хотели разочарованно подняться. Я не думала и четким голосом отдала команду одному из подчиненных: — Рыжей добавь немного…

— Да, Виктория, — без возражений и четко.

Ладонь Сэта вновь ударила по её заду, но на этот раз женщина промолчала, а сердце Господина довольно отозвалось. Я выдохнула облегченно, но тут же напряглась. Женщина нравилась ему, а моё сердце сжигала ревность. Его ладонь скользила по спине, пробираясь к её шее, требовательно сжимая её волосы. Пальцы другой скользнули по лицу, медленно проводя по рту, приоткрывая его, кружа по пухлым губам. Женщина взметнула свой взгляд на него и поглотила его большой палец, чуть посасывая. Я ощутила отклик господина, отозвавшийся во мне дрожью и тянущей болью внизу живота, почувствовала его жаркую волну возбуждения. Ладони Сэта кружили по телу женщины, а мне казалось, что по моему. Я прикусила нижнюю губу, чтобы не простонать. Но он отошел от неё, подойдя к столу. Я уже знала, что он хочет, и перед ним появился рокс с виски. Сэт обернулся и его взгляд обратился к другой женщине.

Мулатка, повешенная за скрещенные в области запястий руки. Он отпил из бокала. Ладонь по привычке в карманах брюк, что вызвало у меня улыбку. Сэт обошел её по кругу. Тоже слышу отклик энергий. Грудь; ему нравятся темные ореолы вокруг сосков и то, как она выглядит в подвешенном состоянии.

— Внеси корректировки в фигуру, в грудь, — диктую я своим помощникам и тут же слышу ответ.

— Не извольте беспокоиться, — отвечает веснушчатая дьяволица бодрым голосом, — в любом состоянии будет стоять, как у быка весной.

Я стараюсь сдержать смех и коротко отвечаю:

— Спасибо.

И как ответ на только что произведенные изменения, Сэт сжал грудь мулатки, а мне кажется, будто это испытываю я, всё сильнее возбуждаясь. Он медлил, хотя я чувствовала, как он восхищён. Он отпил из рокса, любуясь женщиной, но больше не трогая. Почему он не берет то, что хочет?

Сатана обернулся направо и медленно обвел взглядом бледнокожую брюнетку, лежащую на столе с вытянутыми руками. Её холодные синие глаза затуманены, но не до конца; она видит мужчину и её тело извивается. Она особо чувствительная, я нашла её в одном из борделей в Париже. Брови господина в изумлении приподнимаются. Её тело и вправду храм, но не чистоты, а похоти. Он заинтересован, пожалуй, сильнее ею. Рокс отставлен в сторону. Ладони сжимают грудь и пробираются к чувствительному месту. Брюнетка изгибается под его руками, а я ищу в себе силы не убить её тут же на месте и будь что будет… Еще одно движение и его пальцы в ней. Он дышит тяжелее обычного. Я кожей ощущаю, как ситуация из эротичной катится в разврат, но это должно было случиться и это только начало. Брюнетка простонала как по сценарию и Сэт довольно промурчал. Его пальцы выскользнули из неё, провели по бедру, как бы растирая её соки по её же коже. Господин брезглив?

Его глаза ищут других женщин. Я про себя усмехаюсь. На ум приходит пошлый анекдот с фразой: «А можно всех посмотреть?» Но я тут же одергиваю себя, вновь сосредотачиваясь на мистерии.

Азиаточка. Миниатюрная и проворная, сидящая на стуле. Сэт улыбнулся; у него приятные ассоциации с таким типом женщин, я и в этот раз не ошиблась. Я даже знаю, какие именно, когда его ладони требовательно распахивают её широкие бедра. Он бесстыдно любуется открытым для него зрелищем. Но ощущаю внутреннее неудовлетворение; он ищет глазами пятую, а, находя, теплеет внутри.

Блондинка. Натуральная. Об этом кричит все на её теле. Женщина стоит привязанная к столбу как ведьма, которую собрались сжечь. Сатана близко-близко подходит к ней. Ладони опустились на ее талию, требовательно сжимая, а я вспомнила наш первый раз — те же нежные касания, пальцы вспорхнули по телу, осев легкими прикосновениями на груди и внизу. Он доволен без меры. Я чувствую его возбуждение, а в памяти дьявола всплывает моё белое платье, всполох пшеничных волос и прикушенная нижняя губа. Женщина не реагирует ни на что. Что-то не то. Я вижу, господин пока не осознает. Он стал отвязывать её, и руки повисли безвольными плетьми. Кажется, вот-вот станет недовольным.

— Что с блондинкой? — требовательно и недовольно задаю вопрос подчиненным.

— Кажется, я переборщил с чарами, — виноватый голос самого молодого.

Я кусаю губы и коротко спрашиваю:

— Сколько тебе понадобится времени, чтобы привести её в норму, такую же, как у остальных?

Молчание, которое смерти подобно. Хочу уже разразиться тирадой невоздержанных ругательств, но вовремя прикусываю язык: нельзя. И тут же улавливаю ответ:

— Пять минут.

— Пять минут, — пытаюсь сообразить я что могу сделать в этот промежуток вечности, — приводите в чувство блондинку.

Я сделала жест кистью руки и блондинка истаяла в руках Сэта. Он изумленно взирал по сторонам. А я подалась чуть вперед, и магия соткала для меня белое платье, каблуки исчезли, а волосы рассыпались по плечам. Заклинания перенесли меня в начало лабиринта, и я игриво позвала, пряча лицо от его взора:

— Господин.

Я ощутила его мурашки на теле, которые возникли под воздействием моего голоса. Его тело словно узнало меня, отзываясь пульсацией и легким головокружением — моментом, когда кровь отливает от головы и устремляется вниз.

Неожиданно он рванул ко мне, лукаво ухмыляясь. Я, улыбнувшись и чуть взвизгнув от внезапности, отбежала от него. Инстинктивно я чувствовала куда мне надо, я считала секунды до того момента, когда решится проблема с белокурой. А еще я одновременно и хотела и не хотела, чтобы он поймал меня. Он настигал меня, внезапно отставая, играя, как кот с мышкой. Я задыхалась от бега, спиной чувствуя, как желает меня в этот миг Господин. Словно бы он понимал кто перед ним. Может это и есть игра Сатаны? Но как знать наверняка…

— Она в порядке, — коротко.

— Отлично, готовьтесь. Я веду его, — сбивчиво скомандовала я.

Я завернула за угол и испарилась, приведя его к широкой кровати в середине лабиринта, где его уже ждала женщина в белом платье с рассыпанными по плечам светлыми волосами. Его брови чуть вздрогнули, словно бы сомнение закралось в его душу. Она призывно выгнулась на кровати, вставая на колени и снимая с себя платье. Он со жгучей похотью оглядел её тело и подошел к краю постели с черными простынями. Контраст был изумителен, ему нравилось, я это чувствовала. Восторг его эмоциями перемешался с моей ревностью. Мне хотелось зарыдать, но вместо этого я вынуждена была смотреть.

Руки блондинки одним движением сняли с него пиджак, пальчики ловко подцепляли пуговицы, губы потянулись к губам. Мои пальцы огладили свои, как только он прислонился к её, не воздержанно выплясывая языком. Женщина простонала; ему нравилось, как её тело реагирует на его желания. Звук молнии и женщина бесстыдно посмотрела вниз, глазами изображая восторг. Я опустила глаза, затем вновь подняла, заставляя себя смотреть — распорядительница обязана была следить за любой реакцией Господина. Её рот сомкнулся на нем, и я увидела, как он, шумно сглотнув, откинул голову назад. Он наслаждался, ему было хорошо. Распорядительница во мне ликовала, но женщина же рыдала. Возбуждение достигло пика, когда он за волосы отдернул её от себя, кинув на кровать. Блондинка улыбнулась и бесстыдно развела бедра. Брякнул ремень и его брюки упали к ногам, обнажая Господина. Он притянул её к себе за щиколотку, еще сильнее отводя ногу, разводя бедра. Он встал на колени, и я увидела, как его член медленно погружается в неё. Мне хотелось взвыть, мне хотелось причинить ему боль, чтобы ему было также судорожно неприятно как мне. Но вместо этого я лишь ощущала, как Господин блаженствовал. Кажется, цель Вакханалии достигнута. Не это ли хочет каждая распорядительница, не этого ли она желает, чтобы Господин был доволен всеми мистериями? А нужна ли я ему тогда? А кто ты такая, Вики Уокер, Виктория, чтобы ломать вечные устои его уклада жизни и можешь ли ты утолить его вечный голод? И кто ты для него, как не простая распорядительница Вакханалий, пусть и особенно приближенная, пусть и хранящая его сына?.. Он любил тело этой женщины, имя которой даже не знал, а по моим щекам бежали беззвучные слезы.

Неделя прошла как будто вечность. Бессчетное количество женщин, дьяволиц, смена по щелчку пальца, по поднятой брови, по напрягшейся спине… Чем больше блаженствовал Сатана, тем больше рвалось моё сердце… Мне казалось, что я умерла в эту неделю. Мне казалось, что я его возненавижу и обязательно что-нибудь сорву. Но я всё также любила и была безупречна. И даже чуточку больше… Я никогда так не уставала, никогда не испытывала такого облегчения, когда мучения для меня были завершены. Мой отдел во всю праздновал окончание очередной Вакханалии с распитием глифта и танцами на столах, невоздержанными объятиями и пьяными братаниями.

Найдя подходящий момент, я выбралась из кабинета, плотно прикрывая за собой двери, которые впрочем не скрывали буйства праздника, и поспешила в свои покои. Люцифер давно уже спал, а мне не хотелось. Я хотела вылезти из своего узкого делового костюма, принять душ и, улетев, просидеть у водопада на одном из летающих островов всю ночь до утра. Я сняла туфли и бесшумно добралась до своего этажа. Выйдя в поворот к комнатам, я замерла. Покои Господина был открыты, а сам он стоял, опираясь ягодицами о свой огромный стол. Его ладони сжимали столешницу. Его лицо не выражало никаких эмоций. Он поднял руку и взмахнул ею, приглашая меня к себе. Я судорожно сглотнула, но прошла к нему, медленно преодолев расстояние. Дверь за мной закрылась. Я в нерешительности застыла. Руки скрещены на груди. Я осмотрела ставшее родным лицо, не зная, доволен ли он.

— Подойдите, Виктория, — проговаривает. Голос также беспристрастен.

Делаю шаг. Уголок рта мужчины приподнимается в улыбке. Понимает как игру моё сомнение?

— Ближе, — голос становится густым и тут же добавляет, — я не кусаюсь…

Ирония, лукавство, но нотки властности, их я ощущаю даже позвонками; должность накладывает отпечаток.

— То, что я испытал на этих Вакханалиях, я не испытывал, пожалуй, никогда…

Слышу его слова как музыку для своих ушей и губы невольно расплываются в довольной улыбке. Он продолжил:

— Мне казалось, что я всеми этими женщинами… любим.

Я вздрогнула и мне захотелось выкрикнуть:

«Да, черт тебя возьми, потому что я тебя люблю. Женщины всего лишь куклы в моих руках, это я была в каждой из них, это я управляла ими, чувствуя то, что тебе нужно».

— Мне бы хотелось поощрить вас. — И снова теплые карие глаза скользят по мне испытующе.

— Ваши лестные отзывы — уже награда для меня. — Голову чуть склоняю.

— Вы отказываетесь? — сказано спокойно, но я чувствую подступающую грозу. — Нельзя отринуть то, что тебе предлагает Господин.

— Нет, господин. Я приму все, что вы пожелаете дать мне. — Но сказано не господину, а моему любимому мужчине.

Его взгляд скользнул по моей фигуре и остановился на бедрах.

— Поднимите юбку так, чтобы я мог видеть ваше нижнее белье. — Предложение. Нет, скорее всего приказ, который застал меня врасплох.

Медлить было нельзя. Я подняла полы предмета одежды, обнажая бедра и черные кружевные трусики, стремительно намокая внизу. Он опустил руки и вновь его ладони на столешнице. Взгляд задерживается на бедрах и треугольнике внизу.

— Подойдите ближе. — Приказ, и я вижу, как его ладони сжали столешницу, когда я сделала шаг, практически соприкасаясь своими обнаженными бедрами его в брюках, ощущая холодный шелк на своей коже. — А теперь ниже.

Я вся трепещу и начинаю краснеть, видя его широкую улыбку, но, подчиняясь, становлюсь на колени перед ним. Моя ладонь тянется к брюкам, но его не дрогнувший голос словно бы топит в своем бархате:

— Положите вашу ладонь вниз и ласкайте себя.

Взгляд вверх — мой, взгляд вниз — его, бровь выгнута вопросительно. То, что под брюками, стремительно распирает в области паха. Я прикасаюсь к себе, лаская, не отрывая от него взгляда, видя, как радужки его карих глаз взрываются красной волной, будя в нем нечто животное. Из меня вырвался пучок энергии, обдав его ноздри запахом жасмина. Он сглотнул шумно, а в глазах мелькнуло нечто похожее на страх. Секунда и он совладал с собой.

— Опустите белье вниз. — Хрипота выдает возбуждение. Спешу исполнить приказ. — Ласкайте себя. — Жадные глаза скользят по мне, устремляясь вниз, любуясь моим желанием, а я ублажаю себя, боясь выдать стон, зная, что он этого не любит, поощряя отклик только тогда, когда он находится в женщине.

Я почти уже на грани и тут слышу резкое:

— Нет, только когда я позволю.

Я отдернула руку, даже не пробуя возражать. Низ живота тоскливо отозвался. Он удовлетворенно улыбнулся, а мои руки потянулись к его паху, шумя молнией, бряцая ремнем, обнажая его бедра. Он был возбужден зрелищем меня? Или я не насытила его во время Вакханалий? Сатана словно слышал мои вопросы.

— Это поощрение от Господина, распорядительница. Вы доставили мне блаженство.

Мне остается только кивнуть. Вновь взгляд вверх и наши взоры скрестились. Не смело, языком я обвела головку, чувствуя его дрожь. Потом вобрала в себя целиком весь орган и вновь выпустила, любуясь пульсирующей венкой, вздувшейся от напряжения. Мои губы вновь сомкнулись на нём и стали ритмично ласкать. Мои ладони легли на его бедра, а его сжимали столешницу. Я доставляла ему удовольствие, ожидая от него тоже ласки, но её не следовало, вместо этого он позволительно произнес, хрипя на последнем слове:

— Я хочу, чтобы вы кончили, Виктория.

Моя рука опустилась вниз, ощущая сильную влагу, растекшуюся вниз по внутренней стороне бедра. Мне хотелось простонать, но я сдержалась, лаская себя и его одновременно.

Опять игра? Ни слова от него, ни возгласа, ни стона, но я знала, что ему нравится. Мне хотелось прикасаться к его губам. Я вспоминала все, что было между нами. Помнит ли он? Вновь мой взгляд вверх, вижу его откинутую голову назад, чувствую на языке пульсацию и горячую терпкую жидкость, проскальзывающую в горло… Я покорна и в этом. Следом за ним заканчиваю и я, ощущая, как наши тела дрожат от того, что сейчас произошло…

Продолжаю стоять на коленях. Он поправил на себе одежду. Вновь ладони, сжимающие столешницу.

— Приведите себя в порядок и идите отдыхать. Вы заслуживаете это как никто другой, — говорит он, тут же добавляя: — Со мной очень трудно…

Встаю, оправляя одежду, скользя руками по телу, замечая на секунду его заинтересованный взгляд, и тороплюсь покинуть покои Сатаны, размазывая по щекам слезы. Поощрение, превратившееся в пытку для меня.

Комментарий к Глава 3. Вакханалия

Эстетика - https://vk.com/wall-194439725_2088

https://www.instagram.com/p/CIVIlzppi47/?igshid=1qyhm52pvc29a

========== Глава 4. Узел ==========

— Если тебе нечего сказать в свое оправдание, лучше промолчи, — немного нервно проговариваю я, отчитывая демона, работающего в моём отделе, неотрывно следя за реакцией Господина, попутно устраняя какие-нибудь мелочи, портящие идеально выписанную картину Вакханалии.

— Понял, Виктория, больше не повторится, — виноватый голос.

Молчание. Всплеск эмоций Господина. Ему настолько же хорошо, как мне сейчас плохо. Я дрожу как осиновый лист, умирая каждый раз, когда ему хорошо… Сатана не приходил ко мне. Он словно бы забыл, словно бы не знал, а может быть не хотел… Скорее всего не хотел. Вакханалии, что я устраивала ему, полностью поглощали его. Он был заворожен словно ребенок, видящий перед собой диковинные сласти. И многочисленные дьяволицы в его окружении, которым он уделял внимание… Без права на ревность, без права на упрёки, ибо какие упрёки, если вся моя вечность лежит на алтаре блаженства Господина. Я думала, что привыкну, а его многочисленные связи сотрут любовь из моего сердца. Однако я любила его ещё больше, любила и умирала, истекая слезами внутри, словно чаша наполнявшаяся болью и горечью. Так можно было бы сойти с ума и я бы сошла, если бы не поддержка Геральда и материнская привязанность к Люциферу…

Я почувствовала, что что-то не так с очередной Вакханалией с самого начала. Обычно если курьёзы случались то в самых неожиданных местах, а здесь без сучка и задоринки. Я отслеживала эмоции Господина как неожиданно одна из дьяволиц, которых я отбирала Сэту для его ублажения, рванулась ко мне и я почувствовала острую боль в области живота, я слышала её вздох и рванувшееся движение вперед, разрезающее воздух, и, задержавшись на лице вдруг увидела образ Лилит, торжествующий хрипловатый смех и безумную улыбку. Я упала на землю, испытывая боль и на секунду теряя связь с Господином. Образ Лилит растаял в жарком воздухе, напоенном сексом и телесным невоздержанием, вместе с затухающим злобным смехом главной дьяволицы Ада. Я ждала регенерацию, которой не было, найдя в себе силы встать и удерживая кровоточащую рану рукой продолжать вести мистерии.

Господин блаженствовал — я умирала. Рана затягивалась, но не значительно. Так чтобы я не умерла, но как будто находилась в процессе угасания. Сэт заливал вином свои утехи, он был столь же не воздержан в своей похоти, сколь и я страдала от боли.Неделя показалась для меня вечностью. Регенерация не срабатывала. Рана затягивалась, затем вновь открывалась, превратив меня в бледное подобие себя, я сильно похудела.

Очередной вызов в кабинет Господина после очередной Вакханалии. Годы не сделали меня и его постаревшими, магия обращения словно бы заморозила нас, оставляя молодыми в самом рассвете сил. Всегда собранная, исключительно деловой костюм, юбка длины, не дающей сомнений в собственном целомудрии, и высокие каблуки, превратившиеся на этой неделе для меня в некие кандалы, болью отзывающиеся каждым шагом в колышущейся на грани открытия раны.Сэт не изменяет себе. Он доволен крайне, развалившись в кресле, в расстегнутой настежь рубашке. На краешке стола примостилась молодая дьяволица. Внутренне содрогнувшись, надо бы привыкнуть, но всё ещё не могу… Смогу ли когда-либо? Она громко хохотала и её стройная ножка в чулочках скользила по его груди, очерчивая горячую возбуждающую линию. Я на секунду прикрыла глаза. Вспомнив то, как он любил. Открыв глаза, увидела испытующий красноглянцевых глаз. Ждал взрыв эмоций, ревность, чтобы я испепелила молодую и глупую? Я широко улыбнулась и склонила голову.

— Звали, Господин? — спокойным выверенным столетиями голосом профессионала, оставляющего все эмоции в своей спальне.

— Молодец, Виктория, сколько ты служишь мне и всё-таки смогла угодить, — констатация факта, легкое удивление и, кажется, разочарование, интересно почему.

Я вновь склонилась, краем глаза отметив, что Сэт потерял всякий интерес к девушке, отбросив её ножку в сторону.

Он встал, его мрачная энергия качнулась, а я почувствовала его аромат: мята и цитрус заиграли в воздухе, оттенившись корицей, в середине чуть блеснуло яркое соцветие розы в ворохе восточных пряностей. Но я видела глубже — смуглая кожа. Слаще запаха не было на свете. Желание непредсказуемо. Ноги свело судорогой. Вечность одна, а я неприкосновенна с его стороны, без права на ответную любовь, но всё ещё ожидая… Он не соблюдает даже право на ночь с распорядительницей каждые сто лет, потому что этого нет в нашем контракте. В нашем контракте только его желание… Внутри горечь вновь начинает разъедать края моей неистовой бьющейся в агонии надежды… Испытующе смотрит. Что хочет увидеть на лице той, которая знает всё о хозяине ада, которой ведом каждый нюанс, грань и оттенок его эмоций?

Он щелкнул пальцами и молодая дьяволица исчезла. Я выгнула бровь от неожиданности, что не укрылось от его взора. Сэт лукаво улыбнулся. Он встал и не спеша вышел из-за стола. Рана заныла и меня прошиб холодный пот. Но я поспешила ответить ему улыбкой.

— Вы ждёте награду? — вопрос выбивающий привычный ритм таких посещений, обычно…

— Для меня награда — ваше блаженство, мой Господин, — аромат всё ближе.

Сатана подступает к самому краю моей ауры, не касаясь словно боясь разбить нечто хрупкое — то, что связывает его с самой лучшей распорядительницей Вакханалий за всю его вечность. Он закружил меня, обходя вокруг. Сильный приступ головокружения, но невероятное усилие воли, чтобы не упасть, не показать слабость, то, что не терпит Господин ни при каком раскладе. Я стремительно бледнею, но он уже отвернулся, вижу его спину и напрягшиеся узлы мышц спины. Он повернулся ко мне и на миг свел брови к переносице, оглядывая моё вероятно изменившееся лицо.

— У Люцифера инициация и я хочу, чтобы вы, как его хранительница, были с ним рядом в этот момент, я хочу, чтобы вы инициировали его, — предложение от которого не отказываются, а внутри я кричу, что нельзя, что на моем месте должна быть его мать.

Но я лишь молча улыбаюсь и говорю установленные им же самим правила:

— Такая честь, мой Господин.

Я вновь склоняюсь в поклоне, улыбаясь — у меня нет такой власти, такая власть только у первородной дьяволицы, у Лилит. Улыбается и он. Лукаво. Знаю, что сейчас случится то, что я не ожидаю. Привыкла, но каждый раз удивлена. Вновь его движение вперед, вновь запах энергии, вновь ощущение его кожи как невесомое прикосновение. Тело отзывается новой болью в области лба словно терновый венец. Ловлю свое кровавое отражение в безжалостных глазах правителя ада. Лоб рассекают кровавые линии и врезающаяся в голову корона. То, что не хочу. То, что не надо. Я его хочу, того, кто стоит передо мной и дает мне почти безграничную власть над демонами. Мне этого не надо! Забери! Я не просила корону, она мне не нужна! Проснись, очнись! Мне и ад нужен только потому что ты в нём!

— Я умею удивлять не меньше вашего, — горячий шепот, разбивающийся о моё сердце.

— Благодарю, — склонилась вновь, чувствуя, как груз на моей голове тает, впитываясь в кожу, чертя в крови схемы, знания, имена, цифры, память вечности, я узнаю почти всё, что открыто Господином для меня.

Его большие карие глаза улыбнулись и я вышла из покоев Сатаны на негнущихся ногах из последних сил, видя, что рана кровоточит, распускаясь на белой блузе как алая роза на снегу. Я уже не вполне осознаю себя как влетаю в двери своих покоев. Спина демона в черной рубашке, что-то рассматривает на моем столе. Слабо улыбаюсь. Это позволено только одному мужчине.

— Люцифер, — болезненно шепчу, но слух молодого дьявола чувствительный.

Он разворачивается и широко улыбается, вижу в нем одновременно черты Сэта и Лилит, красивое смешение крови и повадок. Люцифер стремительно меняется в лице, улыбка исчезает когда его взор обращается к кровавому пятну. Еще секунда и ноги подкашиваются, я чувствую, что падаю и это падение не остановит ни высокий пост, ни корона только, что полученная от Сатаны, ни моё одиночество. Падение остановило дружеское участие, сильные руки подхватили меня и понесли вон из покоев.

— Только не к нему, не к нему, Люций, — твержу я, — он не должен видеть меня в таком состоянии, нет, нет…

Слышу, как досадливо цокает его сын, но слушается и несет в другую сторону от его покоев.

— Верю только Геральду… — шепчу из последних сил, — верю Геральду…

Я проваливаюсь в какую-то темноту, она обнимает меня, но я не боюсь, она знает меня, она ласкается о мои ноги, словно большой пушистый кот, она склоняется передо мной, она верит мне, почти своё, будет полностью моё, если приму сердцем, ждёт… Если приму, исчезну как Виктория, возрождаясь как главная дьяволица… Проваливаюсь в небытие, карабкаясь изо всех сил… Неужели это всё…

Пробуждение было не таким болезненным, раны не чувствую, всё затянулось и я чувствую на лбу холодные пальцы, считывая запах энергии.

— Геральд…

Всполох черноты перед глазами, чуть приоткрываю веки, видя перед собой осунувшееся лицо демона.

— Молодец, Уокер, — храбрится, только хрипота выдает волнение.

Ладонь стиснута с другой стороны.

— Люций, — снова шепчу, облегченно, губы касаются моей руки и, кажется, что-то влажное.

Немного морщусь от боли все ещё, вглядываясь в его суровое обычно лицо с разводом скупой слезы.

— Разве так учила… будь сильным, мой мальчик, — говорю уже более уверенно, ощущая только слабость, боли нет.

— Спасибо, — уже обращаясь к Геральду.

— Напугала, признаюсь сразу, — проговорил тот и я увидела мигом проступившую от волнения испарину на лбу и около носа, — яд был силен.

Улыбнулась и пожала его ладонь.

— Знаю, что это мать, — с гневом проговорил молодой демон, его зубы скрипнули от злости, — Убью её.

Я вцепилась в его руку и заставила посмотреть мне в глаза.

— Нельзя ненавидеть свою мать…

— Но она… ты же… — он пробовал оправдать свои слова и ему было больно за меня, хотелось наказать обидчика, вот только мне не нужно было этого.

— Она твоя мать, чтобы не было, как бы не было, помнишь я тебе говорила про обстоятельства, вот они, ей больно, оттого она и «кусается», причиняет вред и боль другим, не будь таким, ты — будущий правитель ада, ты — будущий король, в твоих руках всё, будь выше своей боли, но не смей не реагировать на чужую, — быстро говорю я, пытаясь не впасть в бессознательное.

— Евангельская проповедь в аду, — спешит съязвить Геральд.

Я улыбаюсь и быстро проговариваю:

— Сидят здесь два здоровых лба, расквасились, не дождетесь, не избавитесь от меня, — говорю так, что оба облегченно вздыхают.

Я вновь обращаюсь к Люциферу:

— Но когда-нибудь я уйду… сама, и вот тогда ты должен быть сильным.

Его челюсть поджимается, скулы очерчены предельно остро.

— Я не отпущу.

— Отпустишь, если я захочу, и ад не остановит меня.

Переплетение взглядов. Он упрям, но соглашается со мной, ибо наша привязанность хрупче чем горный хрусталь и крепче чем дамасская сталь одновременно. Я научила его самому главному — всегда быть честным с самим собой, мне больше нечего ему дать. Осталось только инициировать.

— Отдыхай, Виктория, — холодные пальцы друга скользят по сомкнутым векам и я вновь проваливаюсь в уютную тьму.

Ослепительно прекрасная, сотни звезд на её золотом платье. Я улыбаюсь про себя, только распорядительница Вакханалий, главная дьяволица в аду, хранительница моего сына может одеться словно ангел, пребывая среди демонов. Непререкаемый, честно заслуженный авторитет, держащийся не на страхе, но на… любви и обожании. Знал бы Шепфа! Она подходит всё ближе, а моё сердце почему-то замирает от того сколько в этих шагах, в манере обращения, улыбке, взгляде, даже в том, как одето платье, заботы обо мне.

Я принимаю как должное, это всё моё по праву, потому что есть я, а есть те, кто мне приносит то, что я хочу. Виктория… Моя победа, источник моего счастья. Для меня. И я беру то, что она мне предлагает, всё без остатка, доверяя, зная, что это будет самым лучшим. Без истерик, без сцен, без пресловутой ревности… Её под руку ведет мой сын, ту, которая его сегодня инициирует. Главная дьяволица, дьяволица без права обладания, не ставшая таковой по праву рождения, но заслужившая своим трудом.

Оба становятся в круг света среди темноты, окруженные демонами…

Я улыбаюсь, улавливая волнение моего мальчика. Уже не мальчика, молодого мужчины. Глазами успокаиваю, слышу тяжелый выдох облегчения. Сильное обнаженное тело. Все видят красоту будущего правителя. Все ждут, а я медлю и всматриваюсь во тьму, которая ткет для меня тело Лилит. Проявившись женщина смотрит на меня непонимающе, ненавидяще. А мою спину прожигает взгляд недовольных глаз правителя ада. Однако он молчит, я в который раз поражаю его, и он, как римский император, ждет продолжения. Лицо Люцифера гневное вначале, смягчается моими стараниями.

Я мягко разворачиваю Лилит за плечи и поднимаю свою руку вместе с её.

— Ты мать, делай то, что должна, — прошептала я ей на ухо.

Ощущение мелкой дрожи её тела на моей коже, взгляд полный слез благодарности и желание упасть на колени склонившись и полностью принять меня. Мотаю отрицательно головой. Мне это не надо, я не для этого пригласила её сюда. Она нужна сыну, а сын нужен ей. Слишком поздно пошла на сближение — её мысли и как ответ мои — никогда не поздно любить…

Рука Лилит уверенно поднялась чертя в воздухе пентакли благословения сына. Только мать может, только ей дано… Здоровье, вечность, счастье, благополучие, любовь… Её благословения оседают на теле Люцифера чернильными разводами татуировок, закрывая его энергию, защищая, оберегая от всего плохого, надежнее и сильнее не будет защиты, ничего нет сильнее материнской любви… И моё добавление штриха на его коже — пентакль от хранительницы, что не даст ни мать, ни отец — человеческая преданность…

Сильна! Оспорила моё решение, но не нарушила закон. Я усмехаюсь. Передо мной склонилось трое главных фигур в моей жизни. Лилит на коленях.

— Прощена, — взгляд на неё и она облегченно встает.

Лилит набрасывает на плечи сына черное полотно, а тот её обнимает. Женщина дрожит и спрашивает:

— Прощена?

— За что? — недоуменный взгляд сына.

— За боль, что причинила, ненавидел все эти годы… — шепчет женщина, а слезы чертят по её лицу замысловатые линии.

— Ненависти нет, Виктория изгладила из моей памяти всё плохое, я ожидал, когда ты простишь себя…— проговорил он, видя, как мать еще сильнее задрожала и бросила на Викторию взгляд полный благодарности и обожания.

Сын подходит вплотную к трону, чуть склоняясь.

— Бери любую дьяволицу, все для тебя, — я широко улыбаюсь, видя, как сын вторит той же улыбкой в ответ.

— А что если я попрошу у тебя Викторию, — его шепот бьет прямо в сердце.

Я теряюсь, что ответить, скольжу глазами по его лицу, он серьезен, он не шутит. А внутри меня паника и всё кричит нет.

— Нет! — слишком резко, слишком эмоционально.

— Всё-таки важна… — улыбка сына как торжество, над чем?

Он разворачивается и идет к той, что дарит мне вечное блаженство. Люцифер останавливается возле неё и склоняется за материнским благословением к Виктории, целуя руку и получая ласку. Быстрый лукавый взгляд сына на меня и я замер. Но он выходит из тронного зала с другой дьяволицей, а меня накрывает волна паники и запах Виктории — жасмин в сложном сочетании розы, пачули и ванили.

Сатана ликует. Я вижу его радость. Нотка паники, но и она пропадает когда Люцифер покидает зал. Лучшие дьяволицы в его распоряжении. Он обводит их взглядом, ему нравится, что он видит перед собой. А внутри меня уже ничего не болит. Там принято решение, оформившееся только что, но не спонтанное. Пожалею ли впоследствии? Возможно. Передумаю? Вряд ли. Слишком слепа была, я не нужна ему… Ему никто не нужен… Пора пришла прозреть, понять и уйти… Он и не заметит, на моё место придут другие…

Я вышла из тронного зала и перед глазами поплыли строчки нашего с ним контракта с особенностями его заключения в отеле. Теплые воспоминания, на миг зажмурила глаза, но отринула от себя морок прошлых теней. Я нашла нужный пункт и, улыбнувшись, расторгла договор, испытывая даже некое облегчение.Мои каблучки отмеряли путь, мерно цокая, в темноте, пустоте и прохладе владений короля ада. Я шла, а позади меня как след из хлебных крошек падали мои регалии — распорядительница Вакханалий, главная дьяволица, бесчисленные драгоценности, коими щедро одарял меня Сатана. Я пришла сюда босая в простом белом хлопковом платье. Сбросив золото, облеклась в хлопок, туфли истаяли на моих ногах, обнажая тонкие щиколотки. Обернувшись, я улыбнулась, глаза блеснули красноватым глянцем, еще мгновение и я растворилась в пространстве.

Геральд стоял, подбоченившись, в его взгляде сквозил сарказм.

— Как можно расторгнуть контракт со мной?! — я кричал так, что на моей шее рвались от натуги жилы, несдержанно вскакивая с места.

Геральд возвел глаза к потолку и с тихим: «О, Шепфа!», протянул мне увесистый договор. Перед глазами поплыли строчки контракта. Мое желание посещать её спальню и расторжение договора в одностороннем порядке без претензий и без преследований. Но я хочу знать…

— Я хочу знать, — шепчу я.

— Ваш контракт — ваши условия, без преследования… — напомнил резонно демон.

— Это условие никто и никогда не исполнял, все становились моими рабами, будучи сначала рабами своих желаний страстей и похоти, — самодовольно с диким восторгом проговорил я, — пусть возвращается…

Геральд вновь вздохнул и встал напротив меня. А перед моим внутренним взором поплыли воспоминания Виктории за всё время службы, безупречной службы. Она ни разу не отступилась, будучи преданной мне не просто телом…

— О, Шепфа… — пораженно до самых мрачных глубин проговариваю я и смотрю на помрачневшего Геральда.

— Её никто Вам не вернет, даже все силы ада…

Она мне дала за вечность проведенную рядом то, что никто никогда дать не мог, то, что я никому дать не мог — она была безупречно преданна мне. Демоны тоже преданны мне — на поле битвы, на троне, меня обожают, но преданности от женского сердца я не испытывал никогда… Предательские мурашки по телу. Чем заслужил? Падший, отвергнутый небесами, сам отринувший их благость и помощь, возгордившись однажды?..

— Чёрт с ней, — зло проговорил я, — Лилит!

Геральд исчез в темном столпе, за ним следом из огненного вихря вышла мать Люцифера и склонилась в поклоне.

— Ты распорядительница Вакханалий и мать демонов… вновь, забираю… — начал было я.

— Не можешь забрать, — возражает та, и встречая мой изумленный взгляд, продолжает, — Виктория добровольно сняла все полномочия.

Сжимаю челюсть, зверея от ярости.

— Готовь Вакханалию, — говорю я Лилит, та склоняясь в поклоне, вдруг начинает трепетать.

— Простите меня, Господин, позвольте мне забрать моё, — быстро проговаривает дьяволица.

— Твоего ничего не осталось у меня, даже ненависть и ту забрала Виктория… — проговорил я, горько усмехнувшись.

Но Лилит сделала пас рукой и из меня словно маленькие ужи исторгся яд, тот, которому я позволил объять своё сердце в порыве страха перед той властью, что заимела надо мной Виктория. Я вспомнил все: её особую чувствительность к тонкому миру, позволившей нам увидеться, её желание, окрашенное в приглушенно красные тона сгущающихся сумерек, её любовь и бесконечное желание делать меня счастливым тот кусок вечности, что она была моею. Я вспомнил всё.

Лилит ждала распоряжений.

— Готовь Вакханалию, — упрямо сквозь зубы повторяю и вижу досаду на лице дьяволицы.

— Почему вы не спешите за… ней?.. — вопрос Лилит, которая впервые за все время своего существования спрашивает за кого-то другого, обеспокоенная судьбой девушки.

— Потому что я исполняю условия контракта, — голос осел где-то посередине между отчаянием и липким ужасом от того, что даже мне, одному из могущественных существ вселенной, не изменить…

Лилит, поклонившись, исчезает.

А я спешу в покои дьяволицы Виктории, той, которая полюбила меня, той которая пошла за мной, той, которая устраивала для меня вечное блаженство. Жасмин. Её запах в каждой вещи здесь. А еще я уловил боль. Я причинил ужасную боль той, которую смог полюбить.

Я осознал это прямо сейчас. Я вновь могу любить, но это не похоже на то, что испытывал к Еве или Лилит. Это нечто более глубокое… О, Шепфа, видишь ли ты и слышишь ли ты своего заблудшего сына? Или Виктория — твой план, чтобы и у меня, падшего, был шанс на спасение?..

На город грехов опустились сумерки. Красные всполохи затухающего солнца все еще играли на темно-красном лаковом глянце стола в моем кабинете, кабинете корпорации, которую я создала на Земле. Подобие Вакханалий. Ведь все хотели быть любимыми, все хотели, чтобы их обожали. Яркие мистерии, праздник похоти и удовлетворения всех желаний. Любой каприз клиента — его деньги. Деньги, которые мне не принадлежали, деньги которые я направляла на благотворительность, щедро делясь со всеми нуждающимися.

У меня было всё, все кроме ощущения счастья, любви и страсти. У меня не было его. Я горько усмехнулась. Я ушла, я свободна, меня не сковывают условия контракта с Сатаной, а я все равно верна ему и душой и телом. Я верна ему ради тех семи дней, что мы были вместе когда-то…

Хочу в Испанию, хочу в тот музей, где когда-то встретила его, где увидела то, что не должна была, почувствовала то, что не должна была. Но тем не менее…

Лилит идеальна в плане подготовки Вакханалий, опытная, знающая точно, в чем я нуждаюсь, чтобы блаженствовать… блаженствовать без Виктории… Вновь… Сколько прошло времени, женщин, дьяволиц… Сколько выпито и передумано… Тоска снедает всего меня… Её не унять скольких бы я не брал…

Очередная Вакханалия. Я не собран, мне не спокойно. Вызов Лилит и я остолбенел. Лабиринт Орта?! Серьезно, Лилит?! В голове раздается легкий смех. Я улыбаюсь, руки в карманах брюк, прохожу ряды с женщинами-куклами.

Пляска мыслей в голове, завороженный памятью, которая услужливо выдает мне, бегущую в лабиринте босую девушку в простом хлопковом платье. Реакция тела: возбуждение перерастающее в безотчетную похоть, желание догнать и взять, принадлежащее себе, запах жасмина в сложном закручивающемся вихре других запахов, оттеняющих его. И прозрение. То была Вики. В лабиринте, маня и затягивая, бежала Виктория… Ни одной не нужно, ни тысячи, ни миллионы… Нужна одна, конкретная, губами шепчу:

— Вики…

Слышу голос Лилит:

— Простите, Господин, я не в силах вернуть её вам…

Не уверен, не знаю, где искать, я не чувствую её энергии, но запах — жасмин неожиданно разлился в воздухе. Закрываю глаза и приказываю перенести меня к источнику. Музей, где я когда-то увидел её. Вздрагиваю от превратности судьбы, мотая головой по сторонам. Замер. Белокурые волосы, белый хлопок притягательно обтягивающий фигуру и босые ступни. Улыбаюсь и одними губами шепчу:

— Виктория.

Обернулась, секундное замешательство и взгляд вглубь, выворачивающий всю мою древнюю суть, серьезность и сосредоточенность.

— Простишь ли? — мой шепот без надежды ответа…

А моё сердце предательски отстучало:

— Всегда…