Зай по имени Шерлок [Леонид Резников] (fb2) читать онлайн

Леонид Резников Зай по имени Шерлок

Знакомство

Зовут меня Уотерсон Кряк – я селезень, если вы не догадались. Что же касается моего имени, то мои папа с мамой обожали давать своим детям звучные имена, причем все как на подбор заграничные. Нет чтобы назвать нашими родными и греющими душу Пушистиками, Пятнышками, Перышками, Поночками и Клювиками! Водный Сын¹ – это же надо такое придумать! Воду я, конечно, люблю, как и любая другая утка, но надо и меру знать, согласитесь. Впрочем, я на родителей не в обиде. Пусть моя фамилия самая обычная – Кряк, зато я единственный на всю округу Уотерсон, уж точно ни с кем не спутаешь.

Когда я вырос, тесно мне стало в нашем болоте, тесно, душно и скучно. Да и профессия у меня особенная – дегустатор тонких блюд и по совместительству запаховед или нюхач, как вам больше нравится. А что в болоте дегустировать, скажите на милость? Рыба с коготь да комары двух сортов. О запахах я и вовсе не говорю: за день так гнили нанюхаешься – к вечеру с души воротит.

Перебрался я в Среднелесье. Климат там помягче, болот поменьше, лесов с чистыми реками и прудами побольше, да и питание куда как разнообразней: водоросли разных сортов, рыбка большая и малая – только клювом успевай щелкать. А запахи такие, словами не передать! Поля раздольные цветочные благоухают, дубы с соснами да березами густыми, вяжущими ароматами дурманят. Одно плохо – человеки рядом. Не люблю я человеков – страшные они какие-то, уродливые: клюв короткий, уши несуразные, перепонок на ногах нет, с перьями вообще проблема и лапы загребущие-е: что не так лежит – пиши пропало! А уж если чем им не потрафишь – тут же в ощип и в котел. Это же форменное безобразие! С другой стороны, раздолье, запахи, еда…

Но не все так гладко в Среднелесье. Места хорошие заняты, пролезть к вкуснотище еще умудриться надо, да и огузок пристроить особо некуда – везде плати, плати, плати. Этим рыбу надо, тем комары по вкусу, третьим ягоды подавай. Так к концу дня намаешься, что едва лапы передвигаешь и клюв не разевается. Решил я было заняться икебаной, чутье свое применить, себя показать. Взялся стряпать букеты с балансом аромата и цвета, да кому здесь икебана сдалась: плотоядные ее разве что в лечебных целях пользуют, а травоядным ароматно-цветовой баланс и вовсе до одного места – главное, чтоб пучок побольше был, посытнее. В общем, дело загнулось на корню, так толком и не начавшись. А уж осень на носу, и встал сам собой извечный вопрос: что делать? Вариантов, правда, – кот наплакал: либо приткнуться куда, либо в родное болото повертывать. И тут случайно мне попалось на глаза объявление: «Сдается недорого комната. Спецнавыки приветствуются».

Вот, думаю, счастье привалило, откуда и не ждали. А потом призадумался: очень уж странное объявление – ни цены, ни условий, только требование каких-то навыков, да еще и с приставкой «спец». А вдруг объявление подал аферист – вроде того медведя, что у нас на болоте отыскал дурачка для совместного медвежье-утиного предприятия по выпуску писчих перьев? Как же звали купившегося на подобное идиота, дай бог памяти? Пышный Уть? Или Серенький? Так вот, этот самый серо-пышный Уть по собственной глупости лишился всех перьев, а заодно и пуха, который медведь пустил на подушечки для иголок…

С другой стороны, «спецнавыки» – это однозначно не про перья, а кроме перьев что с меня возьмешь? Разве что удобрения на сельхоз нужды, и то при условии кормежки. Отчего, думаю, не попробовать. Оторвал кусок бересты с адресом, принюхался – зайцем-русаком пахнет. Ну, заяц – не медведь, справлюсь в случае чего. Кстати, а вот рядом и медведево объявление: «Возьму в долю дикобраза для организации совместного предприятия по выпуску дротиков дартс». Нет, вот же нахал!

Выспросил я у прохожих общее направление и потопал. Топал долго – долететь быстрее было бы – и вышел наконец на поляну на окраине леса. Огляделся. Стоит лубяная избушка, вокруг нее – высокий плетень с резной калиткой, а на калитке – вывеска: «Шерлок Зай. Сыщик».

Ну и ну! Какому-то бедолаге тоже не повезло с именем. Где это видано, чтобы зайцев Шерлоками звали?

Постучал в калитку – тишина. Открыл, закрыл… Калитка скрипнула. В доме – ни звука, ни шороха. Я в сомнении пересек двор и подошел к двери. Вновь постучал, уже не особо надеясь, что хозяева дома, но на этот раз мне ответили:

– Входите, несчастный бездомный селезень, открыто!

Ну, чудеса! Откуда заяц знает, что к нему пожаловал селезень, да к тому же несчастный и бездомный? Странно.

Войдя, я с самого порога спросил:

– Комната сдается?

– Сдается, – донеслось из кресла, повернутого спинкой к двери. Я не видел, кто в нем сидит, только над спинкой кресла торчали серые уши да вился сизый дымок. – Заходите. Нет здесь никаких медведей.

Не понял! Откуда ушастый тип знает, что мне вспоминался медведь?

– Все просто, друг мой! Да вы входите, не стесняйтесь.

Я медленно прошлепал к креслу. А ну как это вовсе и не заяц? Вдруг под зайца замаскировался кто-нибудь пострашней? К тому же мысли читает – телепат!

– Не телепат я, а сыщик.

Кресло внезапно повернулось, и на меня в упор уставились два черных глаза.

Заяц как заяц, серый, в меру поджарый, сидел, закинув задние лапы одну на другую. Передние расслабленно лежали на подлокотниках. В правой лапе заяц держал дымящуюся трубку.

– Не крутите мне мозги, господин косой, – перешел я в атаку, отмахиваясь крылом от противного едкого дыма. – Откуда вы знаете, что я бездомный несчастный селезень, думающий о медведях?

– Для начала давайте обойдемся без грубостей.

– Прошу прощения. Немного разволновался. – Мне стало стыдно за свою несдержанность.

– Хорошо, – кивнул Заяц, видно, приняв мои извинения. Затем, поводя ушами и топорща прямо-таки генеральские усищи, уточнил: – Я говорил не о медведях вообще, а о некоем конкретном медведе.

– Предположим, – согласился я, – и все же – откуда вы узнали?..

– Все очень просто, друг мой. – Заяц сунул в пасть вонючую трубку и задумчиво запыхтел ею, потом снова вынул. – Все очень просто: во-первых, я слышал, как вы по-утиному шлепали, когда сюда шли…

– Почему именно по-утиному? – непонятно с чего, но меня это слегка задело. – Может, я пеликан или какой-нибудь гусь лапчатый?

– Не может! – категорично заявил заяц. Да, с самомнением у него явный перебор. – У меня оч-чень тонкий слух, и я специально изучал, кто как ходит. Во-вторых, вы пришли, чтобы спросить о комнате, следовательно, у вас нет дома. А раз нет дома, значит, у вас проблемы. Проблемы же, как известно, любого делают несчастным. Поэтому я и сказал: «несчастный бездомный селезень».

– Круто! – задохнулся я от восторга. – А медведь? Откуда про медведя узнали?

– В вас сразу видно провинциала, причем с болота, а большое болото здесь поблизости лишь одно…

– Почему сразу с болота? – перебил я, с вызовом подбоченившись.

– Простите, пахнет от вас, знаете ли, далеко не фиалками, – ткнул заяц чубуком трубки в мою сторону. – А точнее – болотом.

– Нет, не знаю! – огрызнулся я. Да что ж это такое, в самом деле? Порядочного селезня оскорбляют почем зря.

– Прошу прощения, но я всего лишь объясняю, из чего я заключил, что вы именно с болота.

– Хорошо, я с болота. И что с того?..

– Ничего, собственно. А далее вы прочли мое объявление и нашли его довольно странным. Рядом же висело медвежье объявление про дикобраза и дартс, и вы вспомнили, как этот медведь в прошлом году навел шороху у вас на болоте.

– Гениально! – Я взмахнул крыльями. – Как все просто. Только последовательность действий была несколько иная.

– Не важно! – отмахнулся заяц. – Значит, вы ищете дешевое жилье?

– Откуда вы знаете, что дешевое?

Косой со своей железной логикой уже начинал порядком действовать мне на нервы.

– Ну, тут вы и сами могли бы догадаться. Будь у вас приличная работа, разве пошли бы вы снимать комнату, за которую требуют некий непонятный спецнавык?

– Возможно, – уклонился я от прямого ответа. – Кстати, а что это, собственно, такое – спецнавык?

– То, что вы умеете делать отменно.

– Я умею отменно дегустировать и нюхать.

– Нюхач! – подскочил в кресле заяц. Трубка выпала из его лапы; тлеющий табак просыпался на пол. От лубяного пола потянуло горелым. – Вот везение!

– Знаете, у вас, кажется, пол горит, – заметил я.

– Да-да, вы правы, друг мой! – Заяц выскочил из кресла и заколотил лапой по дымящемуся табаку. К запаху горелого дерева прибавился еще и смрад паленой шерсти. – Подумать только, нюхач!

– Э-э, простите… А что в этом, собственно, такого особенного? – уставился я на зайца, отмахиваясь от вони крылом.

– Особенного? Да вы что! Это же… – Заяц как ненормальный забегал по комнате, потом снова уселся в кресло и уставился на меня немигающим, пронзительным взглядом. – Решено: вы будете жить здесь!

– Спасибо, но мне хотелось бы сначала уточнить условия.

– Они просты: будете работать со мной, а жить наверху. В свободное время можете помогать по хозяйству.

– А что за работа? – насторожился я. Слишком уж заманчивыми оказались условия: ни платы, ни обязательств – здорово смахивало сыр в мышеловке!

– Работа по вашему профилю. Когда понадобится, разумеется. В других случаях будете на подхвате.

– Согласен! – несказанно обрадовался я. Такая удача выпадает раз в жизни. Это же надо, работа по профилю! Но тут я запоздало спохватился. – Прошу прощения, но что конкретно нужно подхватывать?

– Преступников, друг мой. Исключительно преступников – таков мой профиль.

– Не понял, – честно признался я, широко разведя крылья.

– Чего ж тут непонятного? Я занимаюсь расследованиями, разыскиваю и ловлю преступников.

– Нет, не пойдет, – помотал я головой.

– Почему? – внезапно расстроился заяц. – Дело весьма благородное и прибыльное. Хотя, надо признать, несколько хлопотное.

– И опасное, – указал я на главный недостаток.

– И опасное, – согласился заяц, вертя в лапе погасшую трубку. – Но если вас не устраивают условия…

Он не договорил, вопросительно уставившись на меня.

– Нет, я согласен!

Перспектива вернуться в свое болото пугала меня гораздо больше, нежели ярость загнанных в угол преступников. Мало мне было насмешек над моим именем, так еще к ним прибавятся насмешки над моими неудачами.

– Превосходно! Я знал, что вы согласитесь. Давайте сразу уточним некоторые детали: как вас зовут?

– Мое имя Кряк. Уотерсон Кряк, – смущенно произнес я, шаркая лапой.

– Необычное у вас имя, – заметил заяц.

– Да знаю, знаю. Но так уж меня назвали родители, – вздохнул я, а про себя подумал: «Чья бы корова мычала!»

– Вы обиделись, – констатировал заяц, с прищуром вглядываясь в меня.

– С чего вы взяли? – Мне было совершенно неясно, откуда в ушастом зазнайке столько прозорливости. И я поспешно сменил тему: – Сколько у вас книг!

– О, да! – Заяц обернулся в сторону дальней стены, которая представляла собой сплошь уставленный книгами стеллаж. – Половина этих книг – любимые детективы моего папаши. Кстати, он-то и привил мне любовь к детективной деятельности. Остальное – моя специальная литература: основы права, психология преступников, оружие – древнее и современное, яды.

– Яды?

– Именно! Вы не представляете, насколько все это увлекательно.

– Да-да, просто ужас как увлекательно! – пробормотал я. Меня начали одолевать некоторые сомнения относительно умственной полноценности ушастого любителя детективов, похоже, порядком свихнувшегося на своем хобби.

– Вижу в вас ценителя, – с важным видом заметил заяц. – И это превосходно! Да мы с вами таких дел натворим!

– Э-э… Я, видите ли, не совсем уверен…

– Глупости! – отмахнулся заяц от моих сомнений. Глаза его округлились, уши встали торчком. – Как сейчас вижу: Шерлок Зай и Уотерсон Кряк ведут громкое расследование: нервы напряжены, словно стальные канаты, неистовая погоня, сопротивление загнанных в угол преступников и…

– Знаете, мне, кажется, пора, – я медленно попятился к двери.

– Стоп! – вскочил заяц. – Куда?

– Я туда, в дверь, – ответил я, втягивая шею и нащупывая за собой дверную ручку. – Мне нужно сходить… по одному очень важному делу. Ну просто во как нужно! – полоснул я крылом по горлу.

– Вы считаете меня ненормальным, – разочарованно вздохнул заяц. – Многие так считают. И пусть! Мне это только на лапу.

– Почему? – невольно заинтересовался я. Если заяц действительно того, с отклонениями, по крайней мере, хоть не буйный.

– Преступники меня недооценивают и совершают ошибки, а я их ловлю! – Заяц сделал хватательное движение лапами, едва не угодив чубуком трубки себе в глаз.

– И много преступников вы уже поймали? – уточнил я, наконец взявшись за дверную ручку. Теперь я медлил, так как можно было ретироваться в любой момент.

– Ни одного, – честно признался заяц и горько вздохнул. – Но я ведь только начинаю карьеру сыщика. Потому и ищу себе помощника.

– Так вы к тому же дилетант?

– Дилетант! – Шерсть на щеках зайца возмущенно встопорщилась. – А как я вас с медведем раскусил?

– Может, вы это специально подстроили? – не унимался я.

– Каким же образом?

– Не знаю! Мало ли у вас разных фокусов в запасе. Кстати, забыл уточнить: откуда вы узнали, что я думал про телепата?

Заяц, уставившись на меня, похлопал огромными глазищами.

– Ну, это еще проще, чем про медведя.

– Возможно. И все же?

– Вы боялись застать здесь медведя, о чем я не преминул вам заметить, желая развеять всю несостоятельность ваших домыслов. Из чего, разумеется, вы заключили, будто я читаю ваши мысли. А кто читает чужие мысли?

– Телепат!

– Вот именно! Как видите, опять ничего сложного, если подумать хорошенько вот этим. – Заяц постучал лапой по черепушке. – Что ж, друг мой, я вас больше не задерживаю. Можете идти. – Заяц отвернулся к книжной полке и с гордым видом сложил лапы на груди. – Я не предлагаю вам отужинать, поскольку вы сильно торопитесь.

– Отужинать? – При упоминании о еде мой живот просительно заурчал. Я, признаться, уже и забыл, когда в последний раз мне довелось толком поесть.

– Да-да, только сегодня бобер принес мне целую корзину рыбы за помощь, оказанную в розыске его исчезнувшего бревна. Но рыбу, как вы догадываетесь, я не ем. А у вас, к сожалению, совсем нет времени.

Заяц замолчал, похлопав себя зачем-то по бокам, хотя прекрасно знал, что в заячьей шкуре карманов не бывает. После прошел к камину, выколотил о низенькую решетку давно погасшую трубку, достал из небольшого секретера рядом с камином кисет с табаком и принялся неторопливо и вдумчиво набивать трубку.

Все это время я, мучимый сомнениями, топтался у дверей. С одной стороны, заяц однозначно не в своем уме – бобер, какое-то исчезнувшее бревно! – а с другой, рыба – безусловно, стоящая вещь. Просто кошмар как хотелось есть. К тому же дым в комнате немного рассеялся, и теперь я понял, чем так аппетитно пахнет: рыбой, очень свежей рыбой и, судя по структуре запаха, не иначе как карпами! Да вот же они, лежат в корзине, небрежно прикрытые лопухом! Превосходные, просто отменные маленькие карпики!

Заяц раскурил трубку, и комнату вновь заволокло едким дымом. В горле у меня запершило, глаза заслезились, а в носу ужасно засвербело. К тому же дым вновь перебил аромат рыбы, и меня взяла злость.

– Послушайте, если вы собираетесь травить меня этой своей гадостью, от моего острого нюха вскоре ничего не останется.

– Вы же все равно собирались уходить, – пожал плечами заяц и, не оборачиваясь, подвинул корзину с рыбой чуть поближе ко мне, как будто она ему мешала.

– Думаю, я могу задержаться ненадолго, – сказал я, пожирая глазами прекрасных упитанных карпов. – Дело у меня вовсе не столь срочное и неотложное.

– Я почему-то так и подумал, – кивнул заяц, обернувшись ко мне, и еще чуть-чуть, будто невзначай, двинул корзину в мою сторону.

Нет, это было просто невыносимо! Он меня покупал, покупал со всеми потрохами. Разве утка способна устоять против аппетитной рыбешки?

– В таком случае, если вы решили задержаться, не желаете ли заодно все-таки осмотреть комнату? – спросил заяц, нахально продолжая пыхтеть отвратительной трубкой.

– А может, сначала пообедаем? – с надеждой спросил я.

– Это всегда успеется, – заявил заяц и сделал приглашающий (скорее даже повелительный) жест.

Нет, в самом деле форменное издевательство: сначала подсовывает мне под нос благоухающую рыбьими ароматами корзину, а после тащит смотреть комнату, не дав утолить голод!

Вздохнув и повесив крылья, я послушно двинулся за хозяином дома вверх по лестнице – спорить со странным зайцем было совершенно бесполезно.

Мансарда, хотя и несколько более скромных размеров в сравнении с гостиной, оказалась вполне приличной и светлой. Свет проникал в комнату через два небольших квадратных окошка и падал на низкую лежанку, застеленную стареньким лоскутным покрывалом. Рядом с кроватью стояли стол и два стула. Узкий и высокий двухдверный шкафчик выглядел вполне вместительным и уютно вписывался в интерьер. На окнах висели легкие занавесочки. Больше в комнате ничего не было.

– Как вам комната? – спросил заяц, продолжая и здесь дымить трубкой. – Она вас устраивает? Я спрашиваю на тот случай, если вы все-таки решите задержаться не только на ужин.

– Вполне устраивает, – сдержанно и несколько суховато ответил я на неприкрытую иронию, хотя и вынужден был признать, что комната действительно меня полностью устраивала. – Вот только лежанку заменить бы на сенцо, – я вопросительно взглянул на Шерлока Зая. – Думаю, мне так будет привычнее. Если, разумеется, все-таки решусь после обеда снять у вас комнату, – сделал я акцент на слове «обед», но заяц, казалось, не расслышал намека.

– С вашего позволения, мой друг, я бы предпочел, чтобы вы обошлись именно лежанкой. Мне совершенно не улыбается, чтобы мне на голову все время сыпалось прелое сено, – тактично запротестовал заяц.

– Печально, конечно, – вздохнул я. Никогда не спал на кроватях. У нас дома их отродясь не бывало, так как родители считали сено более здоровой подстилкой. Но здесь, похоже, без вариантов.

– Ну как, вы согласны остаться? – нетерпеливо забарабанил лапой Шерлок Зай.

– Согласен! Только нельзя ли поскорее перейти к главному? – обернулся я к нему.

Морда у зайца от удивления вытянулось, а уши возбужденно встали торчком: похоже, я мгновенно сильно вырос в его глазах.

– Вы имеете в виду работу?

– Нет, я имею в виду обед.

Заяц скуксился.

– Что ж, если вы ни о чем, кроме еды, не способны думать, пожалуй, можно и пообедать, – согласился Шерлок Зай, поворачиваясь ко мне спиной. – Только я полагал, что вас больше мучит интеллектуальный голод, нежели…

– Интеллект спит, пока желудок требует внимания, – важно заявил я.

– Не обижайтесь, но, по-моему, он у вас спит независимо от потребностей желудка, дорогой Уотерсон, – хмыкнул заяц, спускаясь по лестнице. – Но мы его обязательно пробудим. Можете в этом не сомневаться.

Тоже мне, ушастый академик!

Меня столь пренебрежительное отношение к моим умственным способностям порядком задело, но, надо отдать должное проницательности Шерлока Зая, я действительно никогда не блистал особыми способностями к учебе, уделяя больше внимания, так сказать, практической стороне дела.

И пусть я и дальше не очень-то продвинулся в науках, которыми усердно пичкал меня мой новый друг Шерлок Зай, но зато загорелся желанием записать несколько самых удивительных дел, непосредственным участником которых мне привелось быть. И очень надеюсь, из вашего покорного слуги получился хотя бы неплохой историограф Шерлока Зая, хотя судить о том, разумеется, только вам.

Самое первое дело. Колобок, Колобок…

В тот день было пасмурно. Хмурились щекастые тучи, низко нависая над лесом и едва не касаясь верхушек сосен. Солнце скрылось еще утром и больше не показывалось. Изредка накрапывал мелкий, нудный дождик. Осень начинала вступать в свои права, но было еще не очень холодно, а листва на деревьях лишь начинала желтеть.

Впрочем, сырость, дождь и осень вообще я люблю – я же утка! А вот Шерлоку Заю, судя по всему, не особо нравились бегущие по стеклам кривляющиеся ручейки воды и завывания ветра в каминной трубе. На разгул непогоды он взирал с хмурой и весьма недовольной мордой и, закусив чубук давно погасшей трубки, о чем-то отстраненно размышлял. Даже мне, не владеющему мудреными методами анализа Шерлока Зая, было понятно, что сыщику скучно. Работы для него в последнее время находилось немного: то ли никто из преступников в такую погоду не хотел вылезать из своих нор и домов, то ли Шерлоку Заю все-таки удалось навести кое-какой порядок в лесу, и мелкие жулики попрятались.

Так или иначе, сыщик уже третий день прозябал дома, пребывая в дурном настроении. Томимый бездельем и скукой, он либо мерил комнату шагами, о чем-то размышляя, либо сидел в своем любимом кресле с газетой в лапах и попыхивал трубкой, к дыму которой, кстати сказать, я так толком и не привык. Гулять он выходил крайне редко, да и то лишь когда на улице устанавливалась относительно хорошая погода.

Сейчас приближалось время ужина, и я хозяйствовал на маленькой кухоньке, делая салат из морковки с капустой – его любимый. Сам я отдавал предпочтение зернам и молодым побегам, но ни того ни другого в доме, как назло, не оказалось.

Покончив с салатом, я перенес тарелку на стол в гостиную. Шерлок Зай сидел с газетой в лапах, но, как я заметил, смотрел в одну точку.

– Вы чем-то обеспокоены? – спросил я.

– И да, и нет, – Шерлок Зай оторвался от своих мыслей и взглянул на меня. – Безделье, друг мой, – ужасная, изнуряющая штука. Нет ничего хуже, чем томиться, не зная, к чему приложить лапы.

– Понимаю. В таком случае вы могли бы сходить в лавку и купить немного пшеницы. А я пока прибрался бы в доме и проветрил комнату.

– Каким же вы иногда бываете занудой, дорогой Уотерсон! Все вам не так: и дым мешает, и рабочий порядок.

– Вообще-то, подобное принято называть бардаком.

Мне стало немного обидно за то, что мое стремление держать дом в чистоте и порядке не оценили должным образом.

– Кстати о пшенице! – оживился вдруг Шерлок Зай, отложив газету на край стола. – Мне сегодня встретился наш общий друг Листрейд.

– Вы имеете в виду напыщенного болвана инспектора?

Я этого лиса, честно признаться, недолюбливал. Был он высокомерен, не в меру тщеславен и в каждом видел преступника. Даже мне, не совершившему в жизни ничего противозаконного, под его пристальным взглядом начинало казаться, будто я прожженный преступник. При всем при том он честно верил, будто является благодетелем звериного рода.

– Вы несправедливы к нему, – укоризненно покачал головой Шерлок Зай. – На самом деле он вовсе не такой болван, каким кажется. Просто он мало сомневается и действует несколько прямолинейно, без фантазии, что нередко приводит к серьезным ошибкам.

– Вот я и говорю: болван. К чему всякие витиеватые определения?

– Возможно, вы и правы, Уотерсон, но речь вовсе не о том. Мы с Листрейдом на днях разговорились, и между прочим он поведал мне об одном крайне любопытном деле, которое он расследует в данный момент.

– В чем же его суть, дорогой Шерлок? – Мне стало интересно, и я присел к столу, хотя собирался сходить в лавку за зерном. – Верно, оно крайне сложное и какое-то запутанное, если уж вы заинтересовались им.

– Вы как всегда правы, друг мой! Это дело вызывает у меня странное ощущение нелогичности.

– Вероятно, оттого, что им занимается Листрейд, – подсказал я.

– Вы неправы. В данном случае он здесь вовсе ни при чем, – отмел мои подозрения Шерлок Зай. – Просто мне кажется, факты, фигурирующие в нем, сильно притянуты за уши. – И, словно желая продемонстрировать высказанную образность, он вытянул длинные уши и пошевелил ими.

– И поэтому вы решили провести собственное расследование? – загорелся я, незаметно для себя самого подъедая салат моего друга.

– Скучно сейчас у нас, – уклонился от ответа Шерлок Зай и печально вздохнул. – И мне пришло на ум, что нам с вами вовсе не помешает немного развлечься. Как вы считаете, Уотерсон?

– Вам виднее, дорогой Шерлок, но в чем суть столь путанного, с вашей точки зрения, дела, так заинтересовавшего вас?

– О! – Шерлок Зай прошел к камину, выколотил о решетку сгоревший табак из трубки и, прихватив с полочки кисет, вернулся в кресло. Я невольно отодвинулся от него вместе со стулом и тарелкой – сейчас опять примется дымить, как паровоз! – Дело, на первый взгляд, действительно кажется довольно простым: некто Рыжуа Лисье съедает редкое… Даже язык не поворачивается назвать его животным. М-м-м… скажем, существо. Так вот, Рыжуа съедает в зверском² месте существо, именуемое Колобком.

– Колобком? – удивился я, едва не пронеся мимо клюва щепотку мелко накрошенной капусты. – Кто он такой?

– Вот и я, подобно вам, Уотерсон, еще совсем недавно не подозревал о существовании некоего Колобка, – усмехнулся Шерлок Зай, раскуривая трубку. Выпустив густое облако дыма в потолок, он долго смотрел, как оно, струясь, тает под потолком, затем вновь перевел взгляд на меня. – Как выяснилось, Колобок появился на свет при крайне загадочных обстоятельствах – его испекла некто баба, то есть, представитель рода человеков. Собственно, Колобок есть не что иное, как шарообразный хлеб.

– Хлеб? – переспросил я, не веря своим ушам.

– Да-да, именно хлеб.

– Ничего не понимаю! – развел я крыльями. – Впервые слышу, чтобы кого-нибудь осудили за поедание хлеба. Он что, ваш инспектор, не в своем уме?

– Вы нетерпеливы, друг мой, – покачав головой, пожурил меня Шерлок Зай. – По форме Колобок – действительно хлеб, а вот по сути… – Он почмокал губами и, прищурившись, выпустил облачка дыма одно за другим. – По сути – живое существо, которое впору занести в Красную книгу.

– Так он что же, действительно живой?

– Не меньше, чем мы с вами, коллега!

– Невероятно!

У меня не укладывалось в голове, как хлеб может быть живым?! Воистину есть вещи, недоступные нашему пониманию…

– Более чем, и тем не менее… Баба испекла Колобка, и тот неизвестным науке способом ожил.

– От человеков чего угодно можно ожидать, – проворчал я, собирая со стола кусочки капусты и морковки и отодвигая наполовину опустевшую тарелку. – Но как Колобок оказался в лесу?

– Сбежал. Представляете? Сбежал от бабы и деда и отправился искать приключения на… Ну, вы понимаете, о чем я.

– Да-да, я прекрасно понимаю. В общем, он их нашел.

– Именно! Как утверждает Листрейд, Колобка в лесу видели многие – и заяц, и волк, и медведь – но смерть свою жертва нашла именно в желудке Лисье. Правда, тот заявляет, что ничего подобного не совершал, ведь Колобок, во-первых, был огромным и не поместился бы в желудке худого лиса, а во-вторых, Лисье предоставил алиби, согласно которому его не могло быть на месте преступления в указанное время.

– Но позвольте! – встрепенулся я. – Откуда в таком случае Рыжуа осведомлен о размерах Колобка?

– Со слов Лисье, он проходил мимо медведя, когда Колобок сидел у того на носу, и медведь собирался им полакомиться. А Колобок тем временем хвастался перед медведем своей удалью. Звучало это, если мне не изменяет память, примерно так: «Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел, я от зайца ушел, я от волка ушел, а от тебя, медведь косолапый, и подавно уйду». После чего Колобок засветил медведю в глаз и покатился дальше. Лис же посмеялся над незадачливым медведем и пошел дальше по своим делам.

– В таком случае не совсем понимаю, в чем проблема? – задумчиво произнес я. – Если медведь его видел – я имею в виду Лисье…

– В том-то и дело, дорогой Уотерсон! – воскликнул Шерлок Зай. – Следствие, разумеется, допросило всех причастных к делу, в том числе и медведя, но тот категорически отрицает инцидент с Колобком, хотя его левый глаз действительно совершенно заплыл.

– Отрицает? Но почему? – поразился я.

– Подозреваю, тут дело в уязвленном самолюбии. Вам бы на его месте захотелось, чтобы о вас говорили: вот здоровенный лохматый дуралей, получивший в глаз от куска хлеба?

– Вряд ли. Но ведь речь идет о невиновности зверя!

– Видимо, медведя чужая невиновность беспокоит гораздо меньше, нежели собственная репутация. А синяк он объясняет очень просто: напоролся ночью на сук в собственном дворе.

– Но неужели и в самом деле не нашлось других свидетелей?

– К сожалению, Листрейду найти их не удалось. То ли действительно никто не присутствовал при стычке Колобка с медведем, то ли побаиваются связываться с последним. Но, как говорится, факт налицо. Однако следствию удалось установить еще двоих подозреваемых с аналогичными повреждениями вокруг глаз. Ими оказались заяц и волк – этим тоже удалось успешно выкрутиться: в их случае также свидетелей не нашлось.

– Уму непостижимо!

– Полностью с вами согласен, дорогой Уотерсон, – сказал Шерлок Зай, попыхивая трубкой. – Все это очень и очень странно. Я бы даже сказал, попахивает весьма непонятным сговором. Но вот Лисье уж точно не повезло.

– Но почему обвинили именно его?

– На месте предполагаемого преступления была найдена сухая корочка хлеба, обгрызенная, как полагает следствие, именно зубами Лисье, а в доме лиса обнаружены огромный разделочный нож и хлебные крошки.

– И… все? – поразился я, уставившись широко распахнутыми глазами на сыщика. – Вы хотите сказать, что для ареста зверя хватило подобных улик?

Шерлок Зай кивнул.

– В общем, да. Но корочку к тому же опознала баба, заявившая о пропаже Колобка. А вы знаете не хуже меня, чем может закончиться недовольство человеков. И потому вполне допустимо предположить, что из Рыжуа Лисье решили сделать козла отпущения.

– Похоже на то, – пробормотал я. – С чего же вы предполагаете начать расследование?

– Для начала я хотел бы лично побеседовать с Лисье и осмотреть улики.

– А не будет ли против Листрейд? – засомневался я.

– Вздор! – возразил Шерлок Зай. – Он не воспринимает меня всерьез, и нам с вами это на лапу, коллега.

– В таком случае не вижу причин откладывать встречу с ним!

Я решительно поднялся из-за стола. Нужно было как можно быстрее спасать несчастного, ни в чем не повинного лиса.

– А как же ужин? – несколько расстроился мой друг.

– Мне кажется, дорогой Шерлок, у нас нет времени на всякие глупости. Поспешим же!

Шерлок Зай бросил печальный взгляд на жалкие остатки салата, вздохнул и выбрался из своего любимого кресла. По-видимому, он уже сильно жалел, что завел разговор до ужина, а не после него…

В криминальном отделе полиции Среднелесья было сумрачно, тихо и невесело. Пыльный коридор со сколоченными тяп-ляп стенами из плохо отесанных досок и множеством перекошенных дверей навевал тоску и уныние. На лавках в ожидании своей очереди сидели несколько хмурых животных. Их бдительно охраняли доблестные полицейские. Некоторые из последних бессовестно дрыхли, повесив носы и отвалив челюсти. На нас с Шерлоком Заем никто не смотрел, будто нас и не было вовсе. Пройдя почти до конца длинного коридора, мы открыли узкую дверь и остановились на пороге.

Кабинет инспектора Листрейда после серого и унылого коридора казался на удивление просторным и светлым. Окно занимало полстены от середины до потолка; подле окна стоял стол. За столом, зарывшись по уши в бумаги, сидел Листрейд собственной персоной.

Я с интересом огляделся. Здесь все было с приставкой «слишком»: слишком большое окно, слишком роскошный стол, слишком много на нем бумаг, отчего создавалось впечатление, будто хозяин кабинета желает показать, насколько он загружен делами. Еще в кабинете оказалось слишком мало стульев – всего один свободный напротив стола, к тому же прибитый к полу внушительными гвоздями.

Листрейд поднял голову и бросил на нас затравленный взгляд поверх бумаг. Я заметил, как инспектор что-то шустро спрятал в выдвинутый ящик стола, только не успел понять, что именно. Таинственное нечто походило на незаконченный спичечный домик.

– А, дорогой Шерлок! – почему-то обрадовался Листрейд и вскочил из-за стола. Подбежав к нам, он привычно обнюхал нас и с улыбкой пожал нам лапу и крыло. – Очень рад! Очень! Чем могу служить?

Он склонял голову набок и приглядывался к нам неприятным оценивающим взглядом, будто голодный слон к худосочной морковке.

– Добрый вечер, инспектор, – поздоровался Шерлок Зай. Пройдя к столу, он попытался заглянуть за бумаги, но Листрейд скользнул на свое место и прикрыл столешницу широким листом. – Помните, вы говорили про дело, которое сейчас ведете?

– Убийство Колобка? – вскинул белые брови инспектор. – Неужели оно вас заинтересовало?

– Немного, – скромно отозвался сыщик.

– Но дело уже закрыто и завтра-послезавтра будет передано в суд.

– О! От всей души поздравляю вас, инспектор! И тем не менее мне было бы крайне любопытно вникнуть в детали дела.

– Что же я могу для вас сделать?

– Сущий пустяк, – махнул лапой Шерлок Зай. – С вашего позволения, мне бы хотелось взглянуть на улики и лично переговорить с обвиняемым.

– Почему бы и нет, – пожал плечами Листрейд. – Уверен, ваши потуги любителя уже не смогут нанести вреда делу. Пройдемте! – Листрейд важно указал на дверь.

– Благодарю, – слегка склонил голову Шерлок Зай и последовал за инспектором.

Мне не осталось ничего другого, кроме как направиться за ними.

Бараки предварительного заключения располагались в широком дворе полицейского участка, окруженном высокой бревенчатой стеной. Сколоченные из толстых, крепких досок, невысокие, в рост медведя, стены бараков – их было два, вытянутых и разделенных глухими перегородками – отгораживались от мира решеткой, заменявшей четвертую стену. Нет, я все понимаю, конечно, – тюрьма и прочее, а ну как зима нагрянет?..

Почти все камеры пустовали, за исключением четырех, в которых томились заключенные, хмуро взирающие на нас сквозь прутья решеток. Подстилка из соломы, замызганная чашка и дыра в полу, прикрытая дощатой крышкой – взглянув на эту удручающую картину, кому угодно расхочется вступать на кривую стезю порока.

– Прошу прощения, инспектор, – не вытерпел я, – но вам не кажется несколько жестоким подобное отношение к заключенным?

– Что вы имеет в виду? – не понял Листрейд – или сделал вид, будто не понял.

– Я хочу сказать, что, на мой взгляд, содержать заключенных в таких условиях не совсем гуманно.

– Ах, вон вы о чем! – отмахнулся Листрейд. – Так здесь же не пансионат, дорогой мой Кряк, а тюрьма. Законопослушные звери живут в теплых норах и удобных домах, а преступившие закон – в клетках.

– Но ведь они еще даже не осуждены! – не согласился я.

– О, за этим дело не станет, уж поверьте! – напыщенно произнес Листрейд.

Он остановился у одной из клеток, в которой у дальней стены, свернувшись калачиком и уткнувшись носом в доски, лежал Рыжуа Лисье.

– А вот и ваш заключенный, господа! Я подожду в сторонке, а то, знаете ли… – Листрейд наклонился почти к самому моему уху и зашептал: – Здесь ужасный запах, который мой тонкий нюх отказывается обонять.

Его тонкий нюх! А каково мне, с моим еще более тонким нюхом? Из клеток действительно несло просто невыносимо, но выхода у меня не было… И все же я никак не мог решиться ступить внутрь клетки через открытую инспектором дверь.

Листрейд, похоже, догадался о причине моего замешательства и сделал нам с Шерлоком Заем одолжение.

– Заключенный Лисье! – гаркнул он. – Выйдите из клетки. Эти господа желают с вами поговорить!

– А я не хочу с ними разговаривать, – проворчал Лисье, даже не шевельнувшись. – Пусть катятся ко всем чертям вместе с вами, инспектор.

Инспектор открыл было рот, собираясь отдать решительный приказ, но Шерлок Зай коснулся подушечками пальцев его лапы.

– Обойдемся без грубостей, Листрейд. Позвольте, я попробую сам.

– Как знаете, господа, но ваш интерес к Лисье кажется мне совершенно бессмысленным, – пожал плечами Листрейд и, удалившись на приличное расстояние, вдохнул полной грудью свежий воздух, напоенный ароматами близкого леса.

– Господин Лисье? – негромко позвал Шерлок Зай.

– Кого там еще принесло? – недовольно буркнул Лисье, не поднимая головы. – Я же сказал: не желаю никого видеть! Оставьте несчастного лиса в покое и убирайтесь восвояси.

– И все-таки мне кажется, в ваших интересах переговорить с нами, господин Лисье.

– С чего вдруг? – фыркнул Рыжуа Лисье, но все же поднял голову и уставился на нас с Шерлоком Заем мутным взглядом. Выглядел он довольно жалко: шерсть свалялась и была покрыта прелой соломой, а кое-где и объедками, когти на лапах сточены, а в правом ухе торчал личный номерок. – Еще один адвокатишка продажный пожаловал?

– Вы заблуждаетесь, Лисье, – ответил я, выступив вперед. – Перед вами сыщик Шерлок Зай, и мы пришли, чтобы…

– Зай? – насторожился лис, приподнявшись и пристально вглядываясь в непроницаемую морду сыщика. – Мне знакомо это имя. Но что вам от меня понадобилось?

– Видите ли, господин Лисье, – начал Шерлок Зай, раскуривая трубку, – меня заинтересовало ваше дело.

– Еще один любопытный? – Лис скривил губы в усмешке. – Хорошо, я дам ответ, который все хотят от меня услышать: я – кровожадный, верней, хлебожадный бандит с большой дороги, съел проклятую круглую булку и, если окажусь на свободе, до скончания дней своих буду мстить всем булкам и хлебцам!

– Прекратите паясничать, Лисье! – сдержанно ответил Шерлок Зай, выпуская из пасти облачко дыма. – Пустая болтовня не поможет вам отсюда выбраться.

– О, разумеется! А с вашей помощью я выйду запросто!

– Возможно, и не запросто, но вполне вероятно.

– Вы серьезно? Да эту бестию инспектора, если уж он что вбил себе в башку, никто и ничто в жизни не переубедит! – Лисье поднялся на лапы, приблизился к распахнутой настежь двери и оперся о решетку плечом.

– Вы преувеличиваете. Переубедить можно, но только доказав вашу непричастность к убийству. И мне почему-то кажется, что вы не совершали того, в чем вас обвиняют.

– Разумеется, не совершал! – глаза Лисье вспыхнули, но огонек в них так же внезапно угас. – Я уже устал твердить всем и каждому о своей невиновности. Меня никто не слушает. Нашли какую-то корочку, обкусанную неизвестно кем, крошки в моей норе и нож… Но корочки той я в глаза не видел, а хлебные крошки… С каких пор поедание хлеба стало преступлением? Что же касается ножа, он действительно мой – не отрицаю. Но он давно висит у меня на стене, а если я и беру его в лапы, то исключительно для того, чтобы им полюбоваться. Я, видите ли, коллекционирую холодное оружие, а конфискованный нож – довольно редкая разновидность кукри³. Один друг подарил мне его на день рождения.

– Вероятно, у вас есть и другое оружие? – уточнил Шерлок Зай.

– Есть, конечно! У меня около трех десятков ножей: устричные, столовые, кухонные, сырные, есть даже один метательный. Но полицейские почему-то вцепились именно в кукри, хотя он ржавый донельзя и им можно разве что когти точить вместо напильника!

– Мы с коллегой постараемся прояснить неясность с ножом, но я хотел бы услышать вашу версию происшедшего.

– У меня нет никакой версии! Разве что меня кто-то круто подставил. Медведь, будь он проклят, выкрутился, а я сижу в проклятом загоне для блох.

Лисье принялся неистово чесаться и выкусывать из шерсти досаждающих ему насекомых. Мы с Шерлоком Заем, не сговариваясь, отодвинулись чуть назад.

– Преступление было совершено в период между десятью утра и часом дня. Где вы находились в указанное время, припомните, пожалуйста? – задал вопрос Шерлок Зай, тщательно окуривая себя табачным дымом, видимо, в надежде обезопасить мех от вредных докучливых насекомых.

– До одиннадцати я находился дома, – не задумываясь, отозвался Лисье и прекратил чесаться. – Это также верно, как то, что жратва, которой нас здесь пичкают, совершенно непригодна в пищу!

– Кто-нибудь может подтвердить ваши слова?

– А вы у других заключенных спросите.

– Кхм-м, – слегка смутился Шерлок Зай. – Я вообще-то спрашивал про ваше алиби.

– Ну разумеется – кому интересно, какой дрянью мы питаемся! – возмущенно дернул носом Лисье.

– И все-таки я повторяю вопрос: может ли кто-нибудь подтвердить, что в указанный вами промежуток времени вы находились у себя дома?

– Разумеется, нет! – негодующе воскликнул Лисье. – Если бы мне требовалось алиби, я заранее нашел бы сразу нескольких свидетелей. Но откуда мне было знать, что сумасбродный олух Листрейд вцепится именно в меня?

– А где вы были после одиннадцати?

– Как всегда, пошел прогуляться, а заодно заглянул в лавку молочника. По пути на рынок я и застал медведя с проклятой булкой на носу, будь она неладна!

– С Колобком, – машинально поправил я.

– Ну да, я так и сказал, – уставился на меня Лисье.

– Полиция опрашивала молочника? – спросил Шерлок Зай, задумчиво покусывая чубук трубки.

– Опрашивала, – буркнул в ответ Лисье. – Тот подтвердил мои слова, но инспектор сказал, что его показания не имеют значения, мол, у меня было предостаточно времени, чтобы расправиться с булкой.

– Возвращаясь с рынка, вы приближались к месту, где произошло… м-м… произошла стычка Колобка с медведем?

– Что мне там делать? – передернул плечами Лисье. – Я и думать-то о них уже забыл. К тому же все случилось несколько левее тропинки, возле малинника. Там медведи обычно кормятся, а мне, знаете ли, без надобности как-то.

– Что вы делали после того, как покинули лавку молочника?

– У молочника я купил жбан сметаны, после заглянул в булочную, приобрел там батон – видеть их больше не могу! – потом взял свежую газету на углу и отправился домой. Дома меня и сцапали.

– А батон? Вы его съели?

– Разумеется! Я люблю есть их свежими: хрустящая корочка, нежный мякиш. – Лисье закрыл глаза и закачался, облизываясь. Потом лис вновь распахнул слезящиеся глаза и добавил: – Догадываюсь, о чем вы спросите дальше. Сметану я тоже почти съел.

– В каком смысле – почти?

– В прямом, – моргнул Лисье. – Доесть мне ее не дали. Заявился болван инспектор и, не успел я толком утереть морду, как оказался в налапниках.

– Значит, крошки в вашей норе от батона?

– Ясно дело! От чего же еще?

– И сметана там тоже осталась?

– Полкрынки, если полиция не вылакала.

– Хорошо, – протянул Шерлок Зай, почесывая лоб чубуком трубки. – Господин Лисье, еще один вопрос: есть ли у вас враги?

– Враги? – задумался лис, уставившись в потолок камеры. – Навряд ли. Я стараюсь ни с кем не конфликтовать. Хотя завистники вполне могут быть. Все-таки у меня неплохая коллекция ножей…

– И последнее: вы не могли бы поточнее описать Колобка?

– Конечно, могу! Совершенно круглый, с поджаристой корочкой. Размер… – Лисье что-то прикинул в уме. – Сантиметров тридцать, не меньше. Глаза большие и нахальные.Бандитская, в общем, физиономия. Рот до ушей. Еще лапы: верхние – короткие и сильные, а нижние – плоские, с овальными ступнями.

– У вас неплохая память, господин Лисье. И наблюдательность на высоте, – похвалил Шерлок, выбивая о решетчатую дверь погасшую трубку. – Мы обязательно все проверим.

– А как вы считаете, господин Зай, – Лисье подался вперед, но не решился выйти из клетки, – у меня есть шанс?

– Шанс есть всегда! Я постараюсь сделать все зависящее от меня для установления истины. Надеюсь, вы не соврали.

– Мамой клянусь! – Лисье бухнулся на колени, молитвенно сложив лапы. – Не ел я этой булки, будь она проклята!

– Успокойтесь. Я вам верю.

Шерлок Зай кивнул и, отвернувшись, направился к стоявшему чуть поодаль Листрейду.

– Ну что, дорогой Зай, вы удовлетворены? – спросил инспектор, когда мы с Шерлоком Заем подошли.

– Вполне. А теперь я хотел бы взглянуть на улики, если не возражаете.

– Нисколько! Только я закрою клетку.

В кабинете, куда мы вскорости вернулись втроем, Листрейд сразу прошел к столу. Из вместительного сейфа, встроенного в правую тумбу, он достал длинный, ржавый нож и два пакетика с картонными бирками на веревочках.

– Вот, прошу! – важно произнес он, выкладывая улики на стол. – Секач мы изъяли у Лисье, – пояснил Листрейд, указав на нож. – Хитрый лис решил его спрятать, повесив между других ножей на стену. На нем экспертам удалось обнаружить следы крови.

– Крови? – воззрился на инспектора Шерлок Зай.

– Да-да, именно крови! Казалось бы, на ржавчине невозможно ее увидеть, но мы ее обнаружили. Не правда ли, наука удивительно шагнула вперед?

– Возможно, – сдержанно согласился Шерлок Зай, внимательнее приглядываясь к ножу.

– Но я не совсем понимаю, при чем тут кровь? – спросил я, хотя от подобного заявления меня передернуло. Вида крови и ран я категорически не переваривал.

– Ну как – при чем? – растерялся Листрейд. – Это же орудие убийства!

– Смею вам напомнить, дорогой Листрейд, – произнес Шерлок Зай, смущенно почесывая нос, – что так называемый Колобок, как бы поточнее выразиться… он, по сути – хлебобулочное изделие.

– И что же? – спросил инспектор.

– Насколько я осведомлен в пекарном дела, крови в хлебе не бывает.

– Вы уверены? – засомневался Листрейд, подозрительно поглядывая то на Шерлока Зая, то на меня.

Мы оба дружно закивали.

– Кх-м. – Листрейд после секундного замешательства  кашлянул в кулак и, взяв со стола здоровенный нож, повертел в лапе. – Пожалуй, вы правы. Но откуда в таком случае на ноже кровь?

– Могу предположить, что кровь могла попасть на клинок гораздо раньше, чем нож оказался у Лисье. Ведь он утверждает, что кукри ему подарили на день рождения.

– На мой взгляд, крайне спорное утверждение, господин Зай! – заартачился Листрейд. – Но, сдается, насчет крови вы правы – нож, по-видимому, не имеет отношения к данному преступлению. Хотя…

– Хотя – что? – спросил я, не дождавшись продолжения.

– Да нет, ничего. Но вот корочка хлеба и крошки неопровержимо доказывают факт съедения хитрым лисом Колобка.

– Разрешите, мы с моим коллегой их осмотрим? – Шерлок Зай протянул лапу к пакетикам, лежащим на краю стола.

– Дорогой Шерлок, мне кажется, в том нет необходимости. – Листрейд мгновенно вцепился в пакетики, как будто боялся, что Шерлок Зай что-нибудь сотворит с ними.

– И все же! – продолжал настаивать Шерлок Зай. – Если улики действительно веские…

– Хорошо, – скрепя сердце согласился инспектор. – Только, прошу, не повредите их ненароком.

– Обещаю.

Листрейд, помедлив для проформы, осторожно передал пакетики Шерлоку Заю. Тот развернул их, тщательно оглядел содержимое, принюхался, а затем передал мне один из пакетиков.

– Что скажете, коллега?

Я принял пакет, осторожно извлек жесткую корочку и повертел перед глазами. Листрейд очень внимательно и с некоторым подозрением наблюдал за моими действиями. Его взгляд сильно меня смущал, но я заставил себя не отвлекаться на пустяки и думать только о деле.

Поднеся корочку к клюву, я деловито обнюхал ее, потом осторожно отломил крохотный кусочек, сунул в клюв и долго и сосредоточенно перекатывал сухую крошку на языке.

– Ну что? – спросил Листрейд, не вытерпев охватившего его возбуждения. – Не томите, господин Кряк!

– Хлеб, – сказал я, выплюнув крошку. С инспектора еще станется  обвинить меня в поедании улик.

– А я что говорил! – от радости Листрейд аж подскочил.

– Очень сухой. Как минимум двухнедельной давности, а может, и больше, что косвенно подтверждается обильным разрастанием плесени.

– Но… – Морда инспектора вытянулась, еще больше заострившись, уши прижались к голове. – Этого не может быть!

– Простите, господин Листрейд! – Я не мог позволить какому-то полицейскому недоумку унижать мое профессиональное достоинство. – Да будет вам известно, что я с отличием окончил годичные курсы дегустации, о чем имею официальное свидетельство.

– Простите, господин Кряк, я никак не хотел вас обидеть, но… Нет, невозможно! Этот кусок корки – главная улика в деле!

– Ничем не могу помочь, – отрезал я, возвращая заплесневелую корку в пакет. – Если вы не доверяете моим выводам дипломированного специалиста, можете обратиться к кому-нибудь другому. Но я уверен, результат будет тем же. Кстати, хлеб сделан из ржаной муки первого сорта с примесью отрубей.

– Разве? – еще больше расстроился Листрейд. Судя по его виду, он уже сильно жалел, что с нами связался.

– Не сомневайтесь. Хлеб похож на тот, которым торгуют в лавке Сусли Камору. Хотя по мне, так муку можно было бы использовать сортом пониже.

– Скажите, что вы пошутили, ошиблись! – вцепился в меня Листрейд. Казалось, он с досады вот-вот разрыдается.

– И не подумаю! – я отступил, взмахнув крылом, и вытянул шею. – Вы, блюститель закона, пытаетесь заставить меня солгать?

– Нет, что вы! – перетрусил Листрейд. – Просто… просто я не знаю, что теперь можно предпринять. Господи, полный крах всего дела! А крошки? – вдруг спохватился он. – Умоляю, господин Кряк, проверьте крошки! Может, они те самые? Колобковые?

– Если вы настаиваете, – повел я плечами и, сунул клюв во второй пакет и слизнул одну из крошек. – Хлеб из пшеничной муки высшего сорта, дрожжи натуральные, три дня выпечки от силы.

– Замечательно! – обрадовался Листрейд. – Вот оно, совпало!

– Не торопитесь, инспектор, прошу вас, – прервал преждевременное ликование Шерлок Зай. – Продолжайте, коллега.

– Очень схож по составу с батонами из той же булочной, – закончил я, возвращая пакетик с крошками на стол.

– Все пропало… – Листрейд с обреченным вздохом медленно опустился на стул и принялся раскачиваться из стороны в сторону. – Мое дело развалилось, полностью и бесповоротно! Наши эксперты утверждали, что им не с чем сопоставить улику, но они ошиблись. Ошиблись! Их ноги завтра же не будет в штате полиции, клянусь!

Листрейд вскочил со стула и заметался по кабинету, яростно сжимая когти. Внезапно он остановился посреди комнаты и повернулся ко мне.

– Где же вы были раньше, господин Кряк? Где, я вас спрашиваю?

Вопрос показался мне риторическим, и я лишь молча пожал плечами.

– Инспектор! – жестко сказал Шерлок Зай, грохнув лапой по столу, отчего одна из внушительных стопок бумаги покосилась, и с нее сорвалось несколько листков. Кружась они опустились на пол и скользнули под стол. – Возьмите себя, наконец, в лапы!

– Да-да, вы правы, дорогой Шерлок, – опомнился Листрейд, опустился на четвереньки и полез под стол за упавшими листами. Спустя некоторое время он выбрался наружу, аккуратно складывая листочки один к другому. Лапы его заметно дрожали. – Скажите, что мне теперь делать? Ведь с меня за это дело три шкуры спустят.

– Необходимо все тщательно обдумать. – Шерлок Зай опустился на стул и призадумался. – Скажите, инспектор, вы, случайно, не делали снимки у малинника, где предположительно медведь столкнулся с Колобком?

– Как же! – вновь оживился Листрейд. – Конечно, делал. Но анализ снимков ничего не дал. Там обычно бродит множество медведей – вся поляна истоптана их лапами, – да и следы Колобка присутствуют.

– Можно взглянуть на эти снимки?

– Да, конечно.

Листрейд бросил листки на стол, обежал его и едва ли не с головой нырнул в выдвинутый ящик. Затем протянул Шерлоку Заю пакет со снимками.

– Вот!

Шерлок Зай неторопливо открыл пакет и вынул из него поблескивающие глянцем черно-белые фотографии. Мне стало интересно, и я заглянул ему через плечо.

– Судя по следам на снимках с пятого по десятый, если у Колобка и произошло столкновение с медведем, то жертва ушла с поляны живой и здоровой. Следы Колобка теряются лишь у норы лиса, что и навело нас на мысль о причастности Лисье к данному делу. – Листрейд помолчал и с досадливым вздохом добавил: – Чтоб оно провалилось вместе с этим Колобком!

Фотографии действительно запечатлели овальные следы, которые вели прочь с поляны и резко обрывались почти у самой лисьей норы. А у малинника оказалось и вправду сильно натоптано: медвежьи следы перепутывались с идеально овальными углублениями, оставленными ногами Колобка.

– А скажите, ваш заявитель, так называемая баба, не жаловалась случайно, что у нее в последнее время творится неладное в хозяйстве? – неожиданно спросил Шерлок Зай, оторвавшись от созерцания снимков.

– Не совсем понимаю, какое это имеет отношение к делу, – оторопело уставился на него Листрейд. – Но… что-то такое, кажется, было. Мне нужно поднять бумаги.

– Поднимите, если вас не затруднит, – кивнул Шерлок Зай, продолжая перебирать фотографии.

Листрейд долго копался в бумагах, шурша листами и перекладывая записи с места на место, пока не обнаружил то, что искал.

– Вы правы, Шерлок! – обрадованно взмахнул он бумагой. – Гражданка баба действительно жаловалась.

– На что именно? – не поднимая головы, спросил сыщик.

– Э-э… – Инспектор поднес бумагу к глазам и долго вчитывался. – Она просит разобраться с пропажей овощей из погреба, кур из курятника, а также меда из ульев.

– Когда подано заявление: позже, чем арестовали Лисье, или раньше? – Шерлок Зай задумчиво подергал нижнюю губу.

– Позже, буквально на следующий день, – ответил Листрейд, сверившись с датой заявления. – Но я все равно ничего не понимаю. Какая может быть связь между заявлением о краже и убийством Колобка?

– Сперва я хотел бы уточнить, где была обнаружена сухая корка?

– У входа в нору Лисье, – нехотя отозвался Листрейд. – Но все-таки, что общего у убийства Колобка и кражи овощей, меда и кур? – Он нетерпеливо потряс бумагой.

Шерлок Зай аккуратно сложил стопкой фотографии и пронзительным взглядом уставился на инспектора.

– Дорогой мой Листрейд, а кто вам сказал, что убийство вообще имело место?

– Как, как? – опешил инспектор, застыв у стола с листом бумаги в лапе. – Уж не хотите ли вы сказать, что Колобок жив?

– Не только хочу, но и настаиваю на этом.

– Невероятно! С чего вы так решили, Шерлок Зай?

– Но это же элементарно! Разгадка дела заключается именно в снимках и заявлении, которое вы сейчас держите.

– Шутить изволите?

– Ничуть. – Шерлок Зай поднялся со стула, прошел к столу и, положив на него фотографии, придавил их лапой. – Более того, я заявляю, что данное дело можно будет закрыть уже сегодня, если мы поторопимся.

– Куда же вы собрались, если не секрет?

– Не только мы с Уотерсоном. Очень надеюсь, вы тоже отправитесь с нами. И еще я взял бы на себя смелость рекомендовать вам отпустить Лисье. Улик против него, как видите, нет. К тому же нам может пригодиться союзник, заинтересованный в поимке настоящего преступника.

– Как я могу освободить главного подозреваемого в деле?

– Инспектор, еще до захода солнца вы получите нового подозреваемого, которому точно не удастся отвертеться.

– Вы уверены? – Листрейд, снедаемый тяжкими сомнениями, все колебался.

– Более чем. Так что, инспектор? Будете топтаться на месте и дальше, или все же поторопимся?

– Но что я скажу прокурору?

– Вы обязательно что-нибудь придумаете.

– Придумаете… Но я даже не знаю, кого вы подозреваете!

– Главных свидетелей с идентичными травмами морды.

– Хм-м! – Листрейд долго колебался, постукивая по столу когтями и наконец решился: – Будь по-вашему!

Похоже, инспектору не терпелось поскорее поставить жирную точку в столь запутанном деле.

– Подождите на улице, я сейчас переговорю с прокурором и составлю бумагу на освобождение Лисье. Но смотрите, Шерлок Зай… – погрозил он когтем сыщику.

Сыщик лишь пожал плечами и двинулся к выходу, на ходу набивая трубку. Но у самых дверей обернулся.

– Да, и захватите с собой еще пару зверей. На всякий случай, мало ли что…

Пока мы дожидались Листрейда, я все ждал, когда Шерлок Зай объяснит суть происходящего, но тот лишь задумчиво дымил трубкой, глядя в серое, бугрящееся низко летящими тучами небо. Исполненный любопытства, я уже решился задать вопрос, но тут из дверей вышел инспектор в сопровождении двух полицейских-волков – огромных, серых, с очень злобными мордами – и ничего не понимающего Лисье. Заметив Шерлока Зая, Рыжуа Лисье подбежал к нему.

– О господи! Это вы! Но скажите, как вам удалось образумить инспектора? – с чувством выпалил лис. На его морде отражались одновременно радость, испуг и недоверие. – Даже не знаю, смогу ли я вас когда-нибудь отблагодарить!

– Право, не стоит, – ответил Шерлок Зай. – Главное, вы на свободе.

– Но я не понимаю… Черт! – Лис смущенно почесал затылок. – Впрочем… Что я могу для вас сделать?

– Вы можете помочь схватить настоящих преступников, – кивнул ему Шерлок Зай.

– Да-да, я с радостью, я готов! – мгновенно загорелся Рыжуа.

– Значит, убийство все-таки имело место? – нахмурился Листрейд: он ожидал нас чуть поодаль и прислушивался к разговору.

– Разве я говорил об убийстве? – повернул к нему голову Шерлок Зай. – Я сказал: «схватить настоящих преступников», а в чем заключается преступление, вы узнаете в свое время. Давайте поторопимся, а то скоро начнет темнеть.

– Скажите хотя бы, куда мы направляемся?

– Сначала к зайцу, потом к волку, а после заглянем к медведю. Подозреваю, что самое интересное нас ожидает именно в медвежьей берлоге.

– Вы имеете в виду тех троих, которым не удалось закусить Колобком? – спросил Листрейд, нагнав Шерлока Зая.

– Именно, – подтвердил тот, бодро вышагивая в направлении леса.

– Ничего не понимаю. При чем здесь они?

– Скоро все узнаете, коллега. Я должен для начала проверить свою версию.

Мы углубились в лесную чащобу. Серый день и без того давал очень мало света и тепла, а в лесу воздух и вовсе был промозглым, и казалось, будто наступил поздний вечер: верхушки деревьев, плотным шатром сходясь над нашими головами, почти не пропускали света. Под ногами пружинил мох и что-то все время неприятно хлюпало. Неприятно, в смысле, для всех, кроме меня. Для меня погода и все остальное было в самый раз.

К норе Пыха Заяйса – и такие необычные фамилии, оказывается, бывают! – мы вышли очень скоро. Нора притаилась под большой старой березой, надежно скрытая орешником, буйно разросшимся вширь и ввысь. Инспектор уже бывал здесь, потому уверенно раздвинул ветви кустарника и направился к лазу. Остальные устремились за ним по пятам.

Остановившись у почти идеально круглой дыры лаза, Листрейд постучал ухоженными когтями по дощечке с именем владельца над входом в нору. Из норы донесся шорох, но никто не вышел и не отозвался. Инспектор подождал немного и постучал уже кулаком. В норе зашуршало сильнее. Я услышал, как осыпаются мелкие камешки, скатываясь по лазу внутрь.

– Кто там? – гулко ухнуло из норы. Голос был крайне недовольный, взволнованный, с хрипотцой.

– Полиция! – гаркнул в нору Листрейд. – Выходите, Заяйс!

– А меня нет дома, – ответила нора, и все опять стихло.

– Не очень убедительно, но занятно, – заметил сыщик, стоя позади инспектора. – Вам не кажется, дорогой Листрейд, что нам здесь не очень рады?

– Мне тоже так показалось. Эй, Заяйс, выходите немедленно! Хватит нам мозги пудрить!

– Сказано же: меня нет! Приходите завтра.

– Да он над нами издевается, – всплеснул лапами Листрейд. – Ну, хорошо! Вы двое – за мной, – скомандовал он волкам и полез в нору.

– Не имеете права! Это произвол! – тут же раздался сдавленный крик Заяйса. – Сейчас же убирайтесь!

– Неподчинение властям, введение в заблуждение полиции, нежелание содействовать расследованию, – прорычал Листрейд, пробираясь по узкому лазу. – Ай! Нападение на инспектора при исполнении!

– Как вы там, инспектор? – участливо спросил Шерлок Зай, нагибаясь к самой норе, но в плотной темноте ничего не было видно.

– Проклятый Заяйс засветил мне чем-то в глаз! – прогудело снизу. – Ну, держись, косой! Именем закона… Ох!

– А теперь? Что теперь? – забеспокоился Шерлок Зай, переживая за судьбу инспектора.

– Теперь, похоже, в меня попали крупным огурцом.

– Поаккуратнее там, дорогой Листрейд, а то следующим снарядом может оказаться кочан капусты.

– Благодарю за предупреждение… Ага, попался! Ах ты, гад ушастый!.. Не угадали, дорогой Шерлок, следующей оказалась репа! А вот и капуста, и… Господи, да тут целая овощебаза! Ребята, взять его!

Из лаза донеслись волчий рык, истеричные визги и шумная возня. Что-то бухнуло, разбилась глиняная посуда… И еще раз, и еще. И вдруг все разом стихло.

Из лаза показалась голова Листрейда. Выбравшись на волю, инспектор отряхнулся и потрогал шишку на лбу. Да и левому глазу досталось.

– Возмутительно! Никакого уважения к властям, – проворчал он. – Меня, инспектора, забрасывать всяким гнильем!

Следом за инспектором из норы выбрались оба волка. Первый полицейский держался за распухший нос. Второй ощупывал пострадавшее ухо, а свободной лапой тащил за уши упирающегося зайца.

Пых Заяйс был связан крепкой веревкой по задним и передним лапам, но продолжал дергаться, извиваться и рваться в кусты. Полицейский приподнял арестованного над землей, и заяц разом успокоился, поджав связанные лапы. Лишь бегающие глазки выдавали его крайнее волнение.

Шерлок Зай проник в опустевшую нору. За ним спустился и я, сгорая от любопытства. Заячье жилище оказалось довольно обширным. Три комнаты в лесной чащобе – большой шик. Обстановки, правда, в норе было не очень много: лежанка из хвороста, низенький кособокий стол, какие-то деревянные коробки или старые ящики, заваленные всяким ненужным хламом. С потолка свисали покрытые пылью «светлячковые» фонари. Оплывший свечной огарок на столе, скорее всего, погас во время сражения. А в дальней из комнат едва ли не до потолка громоздилась гора овощей. У меня глаза от удивления чуть не полопались – вот честное слово! Такого изобилия мне ни разу в жизни не доводилось видеть. Чего тут только не было: огурцы, помидоры, капуста, редис, свекла, репа и прочее, и прочее.

– Офигеть! – выдохнул я.

– Совершенно согласен, коллега, – сдержанно согласился Шерлок Зай и полез обратно, наружу. Я последовал за ним.

Когда мы выбрались на поверхность, инспектор уже вещал наверху:

– Господин Заяйс, вы арестованы и предстанете перед судом за свои преступления!

– За что? Я ничего не сделал! – забился в крепкой волчьей лапе перепуганный Заяйс, разом побелевший раньше установленного природой срока.

– Следствие разберется, кто и что сделал, – важно заявил Листрейд. – Отнесите арестованного в КПЗ, оформите и возвращайтесь с подкреплением.

– Вы уверены, патрон? – с сомнением в голосе спросил волк с разбитым носом. – Я имею в виду, насчет подмоги?

– Само собой! Это был всего лишь заяц, и посмотрите, как он нас отделал. Следующий на очереди волк, А после него – медведь, если верить Шерлоку Заю.

– Слушаюсь! – гаркнули оба волка и сорвались с места.

Один из них закинул себе на спину арестованного, и Заяйс, тараща жалостливые глаза, трясся, поскуливал и поджимал связанные лапы. Волки уносились прочь широкими скачками.

– Ну, дела-а, – протянул Листрейд, опускаясь на мшистую кочку. – Вот сукин сын: целый овощной склад в норе! Вы знали, что мы увидим? – спросил он сыщика.

– Предполагал. Но, честно признаться, меня тоже поразил размах.

– Думаете, это пропавшие у бабы овощи?

– Предполагаю, что – да.

Шерлок Зай не любил делать преждевременные выводы.

Нет смысла описывать, как мы битый час прождали под березой возвращения волков с подмогой. Я уж, грешным делом, начал думать, не заснули ли они по дороге. Но они вернулись, приведя с собой… черепаху! Оказалось, больше никого в столь поздний час отыскать в полицейском отделении не удалось.

– Нет, я все понимаю… – Листрейд в третий раз обошел вокруг Кремня Черепыха – так звали рептилию из Отдела регистраций. – Но неужели никого больше не было?

– Никого, патрон, – шмыгнул волк опухшим носом. – Часть уже дома. Остальные – кто на обеде, кто охраняют заключенных.

– Мда-а! – протянул инспектор, теребя когтем ухо.

Черепых следил за ним немигающим взглядом, вытягивая складчатую, похожую на пожеванный ремень, шею, и молча ожидал вердикта начальства.

– Ладно, делать нечего, – махнул лапой Листрейд. – Но учтите: никакой задержки я не потерплю! Если что, вот это, – он ткнул когтем в сторону притихшей рептилии, – понесете на собственном горбу.

– Слушаюсь, патрон! – вытянулись «во фрунт» оба волка.

По их мордам было видно, что они не особо рвутся тащить на себе эдакую тяжесть. Но оказалось, Черепыха можно катить, поставив на ребро, и волки сразу повеселели.

До норы волка по имени Хрящ Лохматый добрались быстро. Нора, в отличие от заячьей, не таилась за кустами или деревьями, а нахально взирала на нас черным глазом из невысокого бугра. Вокруг норы во множестве валялись белые, начисто обглоданные кости небольших птиц и разноцветные перья. Меня передернуло, но я стиснул клюв и решительно пошел за инспектором и Шерлоком Заем.

– Весьма странно. Перышки какие-то, – мрачно произнес Листрейд, подняв длинное, черное, с синеватым отливом перо. – Павлин? Или попугай?

– Петух, – лаконично заметил Шерлок Зай. – Обычный домашний петух.

– Вы так считаете? – нахмурился Листрейд, вертя в когтях перо.

Бросив его на землю, инспектор приблизился к норе, в которую свободно мог войти, не пригибаясь.

– Эй, Лохматый, вы дома?

– Чего надо? – На пороге норы возник довольно крупный волк, гораздо крупнее, чем полицейские. Прислонившись плечом к краю дыры, он нагло уставился на Листрейда и принялся ковырять острой косточкой в зубах. – Ну?

– Мы хотели бы осмотреть ваше жилище, – не смутившись, заявил инспектор. – У следствия есть некоторые подозрения на ваш счет. Вот постановление!

– Ха! А больше ничего не хотели бы? Пр-роваливайте, пока целы!

Хрящ Лохматый сыто рыгнул и оскалился в наглой ухмылке.

– Угрозы представителю власти? – ледяным тоном осведомился Листрейд, глядя снизу вверх в глаза серому амбалу.

– Понимай, как знаешь, инспекторишка.

– В таком случае придется применить силу. Эй вы! – окликнул Листрейд волков. – Взять его!

Волки бросили Черепыха, настороженно выглядывавшего из панциря, пригнули головы, выставили передние лапы и синхронно, лапа в лапу, пошли на Лохматого, но тот даже глазом не повел. Когда полицейские приблизились, он вдруг ловко сграбастал обоих за глотки и расшвырял в разные стороны.

– Ха, полиция! Вертел я вашу полицию! – расхохотался Лохматый прямо в морду Листрейду. – Ну, а дальше-то что?

– Дальше? – спросил инспектор и вдруг бросился на Лохматого и вцепился тому острыми зубищами прямо в нос.

– Ой-ей-ей! – взвыл Хрящ, пытаясь оторвать от себя инспектора за шкирку. – Бусти, больдно же! Дак дечестно!

– Гы-ы! – прорычал Листрейд, лишь сильнее стискивая зубы на носу волка.

По-видимому, «гы» должно было означать нечто вроде «не отпущу».

– Бусти! Ну, бусти же!

Хрящ завертелся на месте, и тут незаметно подобравшийся к нему Черепых вытянул шею и цапнул острым клювом Лохматого за палец.

– Ай! – Волк подпрыгнул на пару метров вверх и угодил в лапы подоспевших полицейских. Те со знанием дела опрокинули буяна на землю и скрутили.

– Дедавижу вас! Дедавижу! – гундосил Лохматый, дергаясь в попытке скинуть с себя двух пристроившихся на его широкой спине волков.

Листрейд наконец разжал зубы, сплюнул и одарил презрительным взглядом поверженного Лохматого.

– Сопротивление представителям закона. Нанесение побоев. И еще кое-что весьма занимательное. – Инспектор наклонился, поднял с земли перо и повертел им перед погрызенным носом волка.

– Оно не мое! Мне подбросили! Не докажете! – забился Хрящ под полицейскими. Те насилу удерживали здоровенного волка.

– Ах, подбросили? – взбеленился Лисье, до того тихо стоявший в сторонке под деревом. – С-сволочь серая! Да я из-за тебя едва за решетку не угодил!

Никто и глазом не успел моргнуть, как Лисье, сжав когти, подскочил к волку и со всего размаху саданул ему в здоровый глаз.

– Вот тебе, получай!

Голова Лохматого дернулась, глаза закатились, из пасти вывалился красный язык, и волк затих. Его правый глаз быстро заплывал, сравниваясь в размерах с отеком на левом глазу, подбитым еще, судя по всему, Колобком. И вдруг из пещеры донеслось беспокойное квохтание кур и звонкое «ку-ка-ре-ку» петуха.

– Вот тебе и «подбросили», – произнес Шерлок Зай.

– Свяжите его покрепче, – приказал Листрейд. – Оставим пока здесь и заберем на обратном пути. А сейчас – к медведю!

Берлога медведя Топтопыча располагалась меж корней огромного раскидистого дуба. В тени его кроны больше не росло ни одного дерева или кустика, словно дуб, охраняя свое личное пространство, каким-то образом не допускал неудобного ему соседства. Но на самом деле проблема крылась не столько в дереве, сколько в хозяине берлоги. Именно Топтопыч, отличавшийся особенной нетерпимостью к зеленым насаждениям, беспощадно выдирал и вытаптывал все подчистую, пресекая на корню попытки деревьев и кустарников прорости в пределах его владений. Кстати сказать, фамилию и имя медведя никто не знал, а за буйный нрав и привычку топотать, когда тот бывал крайне недоволен чем, он и получил прозвище Топтопыч.

Листрейд первым приблизился к берлоге и в задумчивости застыл. Медведь – это вам не заяц и даже не волк. Полицейские тем временем докатили до берлоги Черепыха, прислонили к корням дерева и теперь стояли, обмахиваясь лапами.

Листрейд все медлил.

Мы с Шерлоком Заем и Лисье подошли к инспектору и уставились в проем, обрамленный толстыми корнями дуба и заполненный густой, непроглядной чернотой. Из берлоги доносились какие-то странные тягучие, чавкающие звуки, которые мне никак не удавалось распознать.

– В чем заминка, дорогой Листрейд? – полушепотом спросил Шерлок Зай.

– Да вот, пытаюсь разработать стратегию, – инспектор задумчиво растопырил когти на правой лапе.

– Мне кажется, фактор внезапности будет нам на лапу, – предположил Шерлок Зай инспектору. – Если мы всей толпой кинемся в берлогу, как можно сильнее шумя, медведя может обуять страх, и мы его скрутим.

– Вы уверены, коллега, что его обуяет именно страх? – уточнил Листрейд. – А не слепая ярость?

– Он преступник. – Шерлок Зай ткнул чубуком трубки в сторону берлоги. – А преступник все время находится в страхе перед внезапным разоблачением.

– Возможно, вы правы, – вздохнул Листрейд и поправил пояс с прицепленной к нему дубиной, которой почему-то предпочитал не пользоваться.

Наконец он решился, и, набрав полную грудь воздуха, с громким воплем ринулся в широкий лаз. Мы с Лисье и Шерлоком Заем побежали за ним, но нас опередили двое волков, проскочивших под самым нашим носом.

Лаз с крутым уклоном мгновенно выбросил нас на плотно утоптанный пол внушительной по размерам берлоги, освещенной двумя кривыми, в потеках самодельными свечами. Мы поспешно вскочили, и все, кроме меня, бросились к Топтопычу, возившемуся с большой бочкой в дальнем темном углу. Я резонно решил не встревать в драку – толку от меня, сами понимаете.

Заслышав рычание, вырывавшееся сразу из пяти глоток разом и усиливаемое сводом берлоги, медведь вздрогнул, резко обернулся на шум и сжался в комок. Потом вдруг рванулся вбок, пытаясь обогнуть спешащих к нему размахивающих лапами зверей. Возможно, зрелище на самом деле было устрашающим и оттого прибавляло медведю прыти, но скрыться косолапому не удалось. Он случайно зацепил задней лапой бочку, с которой возился до того и, как выяснилось позже, оказавшейся аппаратом для выжимки меда. Мед тягучей струей хлынул из бочки; лапы Топтопыча разъехались в стороны, и он прилип к полу. И тут волки, а за ними и Лисье с инспектором навалились на косолапого.

Завязалась драка. Брызги меда и клочья шерсти летели во все стороны. Медведь, рыча, безуспешно пытался стряхнуть с себя полицейских, Шерлока Зая и кипящего жаждой мести Лисье. Но движения медведя сковывал пролившийся мед, да и нападавшие все время липли к его свалявшейся шкуре. На Топтопыча градом сыпались удары, полицейские висли на задних лапах медведя, остальные драли когтями густую шерсть и пребольно впивались ими в кожу.

Но в какой-то момент Топтопычу удалось скинуть с себя полицейских, Листрейда и Шерлока Зая. Он перевернулся на бок, распихал их задними лапами, вскочил с пола и бросился к выходу. Лисье продолжал висеть на медведе, вцепившись в него мертвой хваткой. Я же, широко расставив крылья, смело преградил Топтопычу дорогу. Но медведь, похоже, даже не заметил препятствия в моем лице, и меня снесло в сторону. Однако сбежать Топтопычу не удалось.

Как выяснилось несколько позже, от оглушительного медвежьего рева и топота, от которого сотрясались стены и пол берлоги, Черепых, прислоненный нижней частью панциря к корню дуба и позабытый всеми в пылу сражения, вдруг начал сползать по корню в сторону лаза и наконец покатился на ребре под уклон, все ускоряясь.

Бац!

Топтопыч застыл с поднятой передней лапой у самого лаза, ведущего наверх, к свободе. Глаза его сошлись на переносице, и он медленно завалился вбок, придавив своей необъятной тушей Лисье. Черепых откатился чуть в сторону, осторожно выдвинул из панциря голову и раззявил клюв в широкой ухмылке.

Я сначала не понял, что произошло. Остальные, судя по их озадаченным мордам, – тоже. Но когда все прояснилось, мы подбежали к счастливому Черепыху и долго хлопали по панцирю, расточая ему похвалы, пусть даже личной его заслуги в поимке преступника не было – случай помог.

– А вы говорили, на кой нам Черепых, шеф! – заметил между тем один из волков.

– Кто ж мог знать, – пробормотал Листрейд, озадаченно хмуря белесые брови.

Но тут под медведем завозился Лисье, и мы поспешили к нему на выручку. Однако лиса удалось вытащить из-под необъятной медвежьей туши не сразу, но, слава богу, Рыжуа не пострадал. После медведя тщательно связали, а затем все вместе, надрываясь, тащили из берлоги все еще не пришедшего в сознания Топтопыча.

В общем, все хорошо, что хорошо заканчивается. В берлоге при составлении описи были обнаружены: еще одна бочка уже отжатого меда и множество рамок, истекающих медом в ожидании своей очереди, а в одной из коробок, прикрытых грязной тряпицей, обнаружился дрожащий от страха… Колобок – живой и невредимый! Все время, пока Листрейд задавал ему вопросы, тот расстроенно шмыгал носом, виновато глядя исподлобья на инспектора, и шаркал овальной ножкой.

Домой мы с Шерлоком Заем вернулись запоздно, усталые, измученные, но крайне довольные, особенно Шерлок Зай, хотя он старательно пытался скрыть свои чувства. Шутка ли: первое серьезное дело – и такой успех!

Через полчаса к нам заявился Листрейд собственной персоной и долго, с чувством тряс лапу моему другу.

– Но, дорогой Шерлок! – сказал наконец инспектор, присаживаясь к столу, на который я выставил поздний ужин, не забыв и сметану для Листрейда. – Я жду не дождусь, когда же вы поведаете нам, как вам так быстро удалось распутать столь сложное и запутанное дело.

– Вы преувеличиваете, дорогой Листрейд, – отозвался Шерлок Зай, удобно расположившись в своем любимом кресле с тарелкой салата в лапах. – В деле определенно не было ничего запутанного.

– Как? А корочки, а крошки? И как, черт побери, вам удалось связать два, казалось бы, совершенно ничем не связанных друг с другом события? Я имею в виду мнимое убийство Колобка с похищением овощей, меда и кур.

– Все очень просто, инспектор. – Шерлок Зай некоторое время хрустел капустой с морковкой, собираясь с мыслями. – Мне сразу показалось очень странным, что Колобок смог побить волка и, тем более, медведя. О зайце вообще молчу. Но вот с лисом почему-то не смог совладать. Вспомните – и волка, и медведя нам удалось скрутить лишь общими усилиями, а тут какая-то булка, по выражению Рыжуа Лисье, наваляла волку с медведем и была такова.

Зародившиеся у меня сомнения, начали обретать почву после беседы с Лисье и знакомства с уликами. Сами посудите: во-первых, Лисье, с ваших слов, упорно продолжал утверждать, что, проходя мимо малинника, стал свидетелем ссоры Колобка с медведем. А ведь в интересах подозреваемого было бы вообще отрицать встречу с медведем. Во-вторых, Лисье, как установило следствие, действительно появлялся у молочника и в булочной, где приобрел сметану и батон. В-третьих, когда вы явились арестовывать его, Лисье как раз завтракал.

– Да-да, – кивнул Листрейд. – Когда мы нагрянули, он как раз засунул остатки батона в пасть и запивал их сметаной. В жбане осталась еще почти половина.

– Вот видите, инспектор! А теперь ответьте на вопрос: смогли бы вы, съев целого Колобка, впихнуть в себя еще один батон и запить съеденное еще и половиной крынки сметаны?

– Э-э, – растерянно захлопал глазами Листрейд и утер лапой вымазанные в сметане усы. – Весомый довод. Я об этом как-то не подумал.

– Теперь перейдем к уликам, – продолжал рассуждать Шерлок Зай. – Мне сразу бросилась в глаза неуместность в деле ножа – он здесь вроде как совершенно ни при чем. Какой смысл резать Колобка, если его можно просто разломать на куски? К тому же нож на поверку оказался сплошь ржавым и достаточно тупым. Что касается крошек, то с ними все предельно ясно – они остались от батона, который ел Лисье. А вот сухая корочка, обнаруженная у самого порога жилища Рыжуа Лисье, меня по-настоящему заинтересовала. Но все прояснилось благодаря снимкам.

– Не понимаю, что вы в них такого нашли, – пожал плечами Листрейд. – Из снимков нам удалось извлечь лишь одно: Колобок ушел с поляны живым и невредимым.

– На снимках очень много следов – и медвежьих, и Колобка. Вся поляна буквально истоптана их лапами. Но вот в чем странность! Колобок, заехав в глаз медведю, вроде бы, должен спасаться бегством, но – увы! – он почему-то вовсе не торопится убраться с поляны.

– Из чего же вы сделали подобный вывод, коллега? – морда Листрейда еще больше вытянулось, и он даже позабыл на время о сметане.

– Первое, что бросилось мне в глаза – следы удаляющегося от малинника Колобка. Зная его приблизительные размеры, а также размер медвежьей лапы, я пришел к выводу, что Колобок шел неспеша. Именно шел, а не бежал без оглядки, спасаясь от преследования разъяренного медведя. Второй момент, на который я обратил внимание: слишком много следов Колобка у самого малинника, будто он долгое время топтался на одном месте. Причем следы Колобка и медведя перекрывают друг друга. Из этих деталей вырисовывалась довольно интересная картина. Подобное изобилие следов ясно указывает на то, что медведь с Колобком долго препирались о чем-то. Беседа их была крайне напряженной: Колобок нервничал и ходил все время туда-сюда, а медведь топтался на одном месте. Подозрительно и необычно, не правда ли? Что может обсуждать медведь с едой? А принимая во внимание нелепость версии об избиении Колобком медведя, сразу возникает подозрение – не решил ли Колобок откупиться чем-нибудь от зверей, пытающихся его съесть? Сцена же драки, скорее всего, была разыграна специально для Лисье, оказавшегося в самый неподходящий момент рядом с поляной. Затем Колобок добрался до норы лиса и бросил сухую корку рядом с ней, а медведь, крутившийся где-то поблизости, забрал Колобка и унес его к себе. Теперь все выглядело так, будто Колобок пропал у норы Лисье.

– Но почему тогда на снимках, сделанных возле норы Лисье, отсутствуют следы медведя? – выразил сомнения Листрейд.

– Вокруг норы много травяных кочек, и если аккуратно ступать по ним, то следов не останется, – охотно пояснил Шерлок Зай. – Так вот, приняв во внимание все вышеперечисленное, я пришел к выводу, что имел место сговор Колобка со зверями. Ему нужно было чем-то выкупить собственную жизнь. А чем может откупиться Колобок, если у него за душой нет ничего, кроме информации о том, где и как без лишних усилий можно достать еду? Поэтому я и спросил вас, не обращалась ли к вам с каким-либо заявлением особь, именующая себя бабой.

– Гениально! – всплеснул лапами Листрейд, едва не перевернув блюдце со сметаной.

– Будет вам, инспектор. Всего лишь обычная логика плюс немного наблюдательности, – скромно отозвался, откашлявшись, Шерлок Зай. – А далее все оказалось куда как проще.

– Теперь-то мне все понятно! – воскликнул Листрейд. – Услышав о заявлении, вы сразу предположили о сговоре Заяйса, Лохматого и Топтопыча с Колобком.

– Именно так, дорогой инспектор.

– Лохматого и Заяйса Топтопычу пришлось взять в долю, поскольку те могли выдать его полиции, и Колобку пришлось сильно поднатужиться, снабжая зверье лакомой едой. Теперь-то я уверен, что все именно так и было на самом деле!

– Очень рад был вам помочь. И Лисье тоже. Мне кажется, инспектор, будет нелишним принести ему извинения, а возможно, и наградить за содействие в поимке опасных преступников. Как вы считаете? – Шерлок Зай, закинув последнюю щепотку салата в пасть, поставил на стол пустую тарелку и потянулся к трубке.

– Да, вы правы! Я обязательно принесу извинения от лица полиции и похлопочу о награде. – Инспектор поднялся из-за стола. – За сим разрешите откланяться. Не смею вам больше докучать своим присутствием.

– Ну что вы! Заходите в любое время, инспектор.

– С удовольствием, дорогой Шерлок, с удовольствием, – Листрейд чуть склонил голову и вышел в ночь.

Я продолжал сидеть за столом, стараясь разложить в голове все обстоятельства дела, не упустив ничего, ни одной мельчайшей детали. Тогда-то у меня и возникла мысль записывать самые интересные и захватывающие истории с участием моего друга Шерлока Зая – гениального, но скромного сыщика.

Сам же Шерлок Зай тем временем неторопливо набил трубку табаком, раскурил ее и уставился в потолок. Потом задумчиво закрыл глаза. Морда его светилась непередаваемым блаженством.

Надо сказать, версия Шерлока Зая полностью подтвердилась. Через пару недель в «Вестнике Среднелесья» мы прочли о судьбе Заяйса, Лохматого и Топтопыча. Их признали виновными в краже у бабы при пособничестве Колобка овощей, кур и меда, отчего обвиняемые даже не отпирались. Всех троих приговорили к году принудительных работ соответственно: в огороде, в курятнике и на починке ульев и ухода за пасекой.

Что же касается Колобка, то разбирательство его дела затянулось на очень долгий срок. Непрекращающиеся споры сторон в попытке доказать правоту своей точки зрения, грозили вылиться в бесконечный процесс. Спорили неистово, яростно, до хрипоты и с пеной у пасти, и только чудом не дошло до драки. Но судья, которому давно наскучила пустая болтовня, прекратил прения гулким ударом деревянного молотка…

Присяжные, к великому сожалению Листрейда, единодушно склонились к версии о невиновности Колобка. Ведь любому здравомыслящему зверю, кроме инспектора, было понятно, что Колобок спасал свою жизнь. Дело против него было прекращено. А поскольку однозначно установить, совершеннолетний Колобок или нет, не удалось, судья, после долгих колебаний вынес решение: первое – считать подсудимого несовершеннолетним, поскольку отроду ему было меньше месяца; второе – вернуть Колобка его законному представителю, гражданке бабе, на поруки со строжайшим запретом появляться тому в лесу, во избежание, так сказать. Бабе же следовало уплатить штраф за ненадлежащее исполнение обязанностей по воспитанию отпрыска. И этим, как значилось в газетной статье, «суд еще раз доказал, что он справедлив, но суров». Впрочем, разве может быть иначе?

Черная Дама

За окном завывала вьюга, в неистовой злобе бросая заряды снега в окна. Лубяной домишко содрогался под порывами ветра, но, построенный умелой лапой Шерлока Зая, упорно противостоял непогоде. Я с грустью смотрел через расписанное ледяными узорами стекло на укрытый белым покрывалом лес. На улице было очень холодно, намело солидные сугробы, и ветки деревьев сильно клонились к земле под тяжестью снежных шапок, но в доме у нас царили тепло и уют. В жарком камине потрескивали березовые полешки, распространяя приятное сухое тепло по комнате. Сырость пряталась лишь где-то в углах, образуя ветвистые разбеги плесени, но с этим ничего не поделаешь до весны.

Шерлок Зай сидел в кресле и безуспешно пытался извлечь из неизвестно где раздобытой им скрипки мало-мальски чистые звуки. Пока выходило не очень. Скрипка подвывала, шипела, порой визжала, будто сопротивляясь неловкому обращению с ней, но Шерлок Зай продолжал мучить и ее, и мой несчастный слух. Наконец это ему наскучило, и, отложив скрипку в сторону (я украдкой вздохнул с облегчением), он потянулся к другой напасти – курительной трубке. Но лучше уж противный дым, нежели совершенно невыносимое завывание, которое сам Шерлок Зай гордо именовал музыкой.

– Дорогой Уотерсон, – обратился ко мне Шерлок Зай, плотно набив и раскурив трубку, – что вы можете сказать о личности того, кто написал это письмо?

Я отвернулся от окна.

Мой друг протягивал мне распечатанный конверт из плотной желтоватой бумаги. Я подошел к креслу, взял конверт, извлек из него сложенный вдвое лист бересты и, развернув его, вгляделся в написанный корявым почерком текст письма:

«Уважаемый Шеррлок Зай!

Всвязи с вазникшей у миня прраблемой, вынуждина пррасить вашей помащи в рраследовании однаво очинь непрриятнава дела, кррайне дасаждающева мине. Я уверрина, вы найдете вазможным выслушать миня. Я буду у вас завтрра вечиррам.

С уважением, инкогнита».

– Я получил это загадочное послание со вчерашней почтой и вынужден был признать, что оно меня крайне заинтриговало.

– Возможно, я ошибаюсь, но, мне кажется, что письмо писал какой-то безграмотный двоечник-подросток, решивший подшутить над вами. К тому же написано как курица лапой, – сделал я осторожное предположение.

– И это все, что вы можете сказать?

– А что же еще? – пожал я плечами, возвращая письмо сыщику.

Тот взял кусок бересты и хитро прищурился.

– Насчет курицы лапой вы почтиугадали. Письмо писала ворона, старая подслеповатая ворона. И относительно учебы в школе вы тоже верно подметили – от силы два-три класса. Но еще могу добавить следующее: эта дама крайне своевольна, спесива, не терпит возражений – в общем, обладает очень дурным характером, – к тому же она, несомненно, богата. У нее слабое зрение, тремор конечностей, и она просто обожает сыр.

– Невероятно! – воскликнул я, не уставая удивляться своему другу. – Как вам удалось выжать столько из клочка бересты? Это похоже на магию.

– Глупости! – отмахнулся Шерлок Зай, выпуская в потолок колечко дыма. – Но сначала давайте проверим истинность моих умозаключений. А после я вам все расскажу, и вы убедитесь, что в моих выводах нет ничего экстраординарного – всего лишь обычная наблюдательность.

– С трудом верится, – проворчал я себе под нос, но, зная непреклонность своего друга, мне оставалось лишь опуститься на стул в ожидании визита таинственной особы.

Время тянулось медленно. За окном начинало смеркаться, когда раздался громкий стук в дверь. Я вскочил со стула, бросился к ней и резким движением распахнул настежь.

На пороге, зябко кутаясь в шаль, топталась старая ворона. На пальцах ее лап поблескивали два перстня – один с бриллиантом, а второй с изумрудом. И еще золотая печатка с вензелем. Ворона таращила на меня подслеповатые глаза, подернутые поволокой, и мелко дрожала от холода.

– Р-разр-решите? – спросила она и, не дожидаясь приглашения, отодвинула меня крылом в сторону и ворвалась в дверь. – Шер-рлок Зай, если не ошибаюсь?

– Ошибаетесь, – я затворил дверь и задвинул засов. – Шерлок Зай – он, – указал я крылом на сидящего в кресле друга. – А я, с вашего позволения…

– Ах, неважно! – отмахнулась ворона и проковыляла к столу, где взобралась на стул, закинула лапу на лапу и уставилась на сыщика.

– Чем могу быть полезен, мадам? – учтиво спросил тот, поднимаясь из кресла и откладывая в сторонку трубку.

– Значит, вы будете Шерлок Зай! Мне о вас много говор-рили, – всплеснула ворона крыльями. И тут я обратил внимание на ее ноги – когтистые пальцы действительно мелко подрагивали.

– Надеюсь, только хорошее? – Шерлок Зай, покончив с учтивостями, опустился обратно в кресло.

– Исключительно хор-рошее, – согласилась ворона.

– В таком случае я вас внимательно слушаю, мадам…

– Кар-рконта. Фьюить Кар-рконта, – назвалась ворона и распушила перья, отчего стала похожей на шарик с клювом и лапками.

– Очень приятно, мадам Карконта, – кивнул Шерлок Зай. – Итак, чем могу, так сказать?

– Ах, это ужасно! Кошмар-р! Пр-росто невыносимый кошмар-р! Я так подавлена, так стр-радаю!

– Ближе к делу, если можно.

– Вы так нетер-рпеливы, молодой человек! – обиделась ворона и щелкнула клювом.

– Видите ли, мадам, у меня не слишком много свободного времени.

– Ах, понимаю! Тогда конечно, да-да. Значит, дело в следующем: мне иногда бог посылает кусочек-др-ругой сыр-ра. Ах, сыр-р, я его так обожаю! – ворона прижала крылья к груди и закрыла глаза.

При упоминании о сыре я вздрогнул и бросил взгляд на Шерлока Зая, но тот оставался невозмутимым и, казалось, был полностью поглощен повествованием гостьи.

– Но случилось беда, – между тем продолжала ворона. – Кто-то повадился таскать у меня сыр-р. Пр-ричем неизвестный нахал умудр-ряется стащить его пр-рямо из-под моего клюва каждый р-раз, как я собир-раюсь им полакомиться. Ах, мой сыр-р…

– Итак, у вас кто-то крадет сыр. Дальше, мадам…

– Ах, как вы пр-равы! Именно кр-радет. Я бы хотела, чтобы вы изловили вор-ришку и положили конец безобр-разию.

– Скажите, мадам Карконта, вы обращались в полицию?

– Ах, какая там полиция! – отмахнулась ворона. – Р-разве от нее дождешься помощи! Они только посмеялись над бедной, стар-рой вор-роной.

– Бедной? – уточнил Шерлок Зай.

– Не цепляйтесь к словам, молодой человек! Пусть я и достаточно обеспечена, но, согласитесь, это вовсе не повод кор-рмиться кому-то еще за мой счет, тем более, без моего ведома.

– О, разумеется, вы правы, мадам! – поспешно согласился Шерлок Зай. – Значит, кража происходит каждый раз в вашем доме во время завтрака?

– Пр-ри чем здесь дом? – округлила глаза ворона. – Р-разве я говор-рила о доме? Вы, сэр-р, по-моему, туги на ухо! Сыр-р у меня пр-ропадает, когда я собир-раюсь им полакомиться на пр-рир-роде.

– Ага! Выходит, сыр пропадает у вас на пикнике?

– Пикник? – задумалась Карконта. – Можно и так сказать. Я обычно усаживаюсь на ель и ем сыр-р. Нет, знаете ли, ничего лучше, чем вкушать ар-роматный, нежный сыр-р, сидя на ели.

– Возможно, ни разу не пробовал.

– А вы попр-робуйте.

– Нет уж, покорнейше благодарю, – смущенно закашлялся Шерлок Зай. – Давайте лучше вернемся к пикникам и уточним некоторые детали.

– Давайте, – согласилась ворона, склонив голову набок.

– В какой момент пропадает сыр?

– В самый неподходящий, – с серьезным видом ответила ворона.

– Кхм-м… Вероятно, я не совсем точно выразился. Меня интересует, при каких именно обстоятельствах пропадает сыр?

– Пр-ри самых загадочных, – похлопала круглыми глазищами Карконта. – Он есть – и его нет!

– Мадам Карконта, – Шерлок Зай потер лапой лоб. – Так не бывает.

– Ах, какое неуважение! – надулась ворона, вновь распушив ухоженные перья. – Молодой человек, вы сомневаетесь в моих словах?

– И в мыслях не было! – воскликнул Шерлок Зай, прижимая уши к голове. Он явно терял терпение. Мне нечасто приходилось видеть моего друга в подобном состоянии, но ворона действительно могла вывести из себя кого угодно. – Но я не смогу помочь вам, если не буду знать всех подробностей дела.

– Так спр-рашивайте!

– Хорошо, – обреченно вздохнул Шерлок Зай. – Расскажите, пожалуйста, обо всем, что происходит с вами до самого момента пропажи сыра.

– Вам не кажется, что это несколько интимные подр-робности?

– Не понимаю. Что может быть интимного в поедании сыра?

– Ах, я гр-решным делом подумала… – обмахнулась крылом ворона, будто ей стало вдруг невыносимо жарко.

– Нет-нет, – запротестовал Шерлок Зай, – меня интересует исключительно время с момента начала вашего пикника и до исчезновения сыра.

– Вот вы о чем! Что же вас конкр-ретно интересует?

– Все.

– Все? Значит, так… – Карконта задумчиво покачала лапой. – Обычно в полдень я вылетаю из дома пер-рекусить на пр-рир-роде. Пер-ред моим домом р-растет высокая пушистая ель, и я всегда устр-раиваюсь на тр-ретьей ветви слева. Понимаете ли, она самая удобная, более пр-рямая, более пр-рочная и не так качается. Я, знаете ли, уже не в том возрасте, молодой человек…

– Я понимаю, – нетерпеливо кивнул Шерлок Зай. – Продолжайте, прошу вас.

– Значит, я сажусь на ветвь, достаю сыр-р. Ах, сыр-р… – вновь мечтательно зажмурила глаза Карконта.

– Простите, что перебиваю, но мне хотелось бы уточнить, откуда вы его достаете?

– Как откуда? – встрепенулась ворона. – Из кор-рзинки, р-разумеется! Откуда же еще?

– Выходит, вы берете с собой корзинку?

– Именно! Не в клюве же мне сыр-р тащить, – пожала крыльями Карконта. – А вы действительно Шер-рлок Зай?

– У вас есть сомнения на сей счет?

– Знаете, начинают возникать. Мне говор-рили, вы зр-рите в кор-рень, а на самом деле спр-рашиваете какие-то глупости.

– Ну, знаете ли! – развел лапами Шерлок Зай, с трудом сдерживая порыв негодования. – Смею напомнить, что это вы обратились ко мне. Поэтому если вас что-либо не устраивает, мадам…

– Ну что вы! – повела крылом Карконта. – Ах, какие все обидчивые, слова сказать нельзя. Мр-рак!

– Мадам Карконта, давайте договоримся сразу: или я веду расследование так, как считаю нужным, и задаю вам те вопросы, которые считаю нужным задать, а вы на них прямо и недвусмысленно отвечаете, или я вам ничем не смогу помочь.

– Какой вы, пр-раво… – буркнула ворона. – Хор-рошо, задавайте ваши вопр-росы!

– Насколько я понял, вы достаете сыр из корзинки. И что происходит дальше?

– Он пр-ропадает! Тр-рах, и его нету!

– Прямо из клюва? Невероятно!

– Не говор-рите глупостей, молодой человек! – огрызнулась ворона. – Я еще пока в своем уме. Сыр-р пр-ропадает, когда я его кладу на ветку.

– На ветку? – воспрял духом Шерлок Зай. – Тогда, может быть, он падает вниз?

– Ах, я не такая дур-ра, в самом деле! Неужели я бы не заметила, упади сыр-р на землю?

– Я имел в виду, что вы могли отвлечься и не заметить его падения.

– Нет, не могла. Под елью живет бар-рсук, и он всегда выходит поболтать со мной, когда я пр-рилетаю пер-рекусить. Он бы обязательно заметил, если бы сыр-р упал ему прямо на голову. Вы же не думаете, будто сыр-р у меня таскает он? – ворона подозрительно скосила правый глаз на Шерлока Зая.

– Барсук? – Сыщик недоуменно воззрился на ворону.

– А еще ему нр-равится, как я пою.

– Вы ему поете? – вид у Шерлока Зая был совершенно растерянный.

– А что здесь такого? – озадаченно моргнула ворона. – У меня, между пр-рочим, кр-расивый контр-ральто.

– Любопытно… – Шерлок Зай помял лапой подбородок, прикидывая варианты.

– Может, вы хотите, чтобы я вам спела? – Ворона, не дожидаясь ответа, раскрыла клюв, но Шерлок Зай протестующе замахал лапами.

– Нет-нет, покорнейше благодарю вас, мадам Карконта! Давайте сбережем и ваше, и мое время. Получается, сыр пропадает в тот самый момент, когда вы поете?

– Стр-ранно… – уставилась ворона в потолок. – Я почему-то никогда над этим не задумывалась… Знаете, а ведь вы пр-равы, господин Зай! Все именно так. Енот пр-росит меня спеть, я откладываю сыр-р на ветку, а после уже не могу его найти.

– Постойте, – спохватился сыщик. – Если мне не изменяет память, вы только что утверждали, будто под елью живет барсук, а теперь говорите про какого-то енота.

– Р-разве? – Карконта удивленно уставилась на Шерлока Зая. – Хотя, знаете, я их постоянно путаю. У одного из них есть полоски на голове, а у др-ругого – на хвосте. А вот кто из них кто – ума не пр-риложу.

– А у того, с кем вы общаетесь во время пикника, – где у него полоски?

– Ах, молодой человек! У меня слабое зр-рение. Иногда мне кажется, будто у моего собеседника полоски на голове, а иногда – на хвосте. Я уж и сама не знаю, в чем истина.

– Значит, вы не можете с уверенностью утверждать, разговаривает с вами барсук или енот? Вернее, кто конкретно из них?

– Не могу, – согласилась ворона. – Но р-разве это так важно?

– Все может быть, – уклончиво ответил Шерлок Зай. – Ну что ж, суть проблемы я уловил. Осталось уточнить, где конкретно находится ель, на которой вы изволите проводить свои пикники?

– На кр-раю леса, у р-речки, – неопределенно махнула крылом ворона. – Она самая высокая, не ошибетесь. Так вы поможете мне?

– Постараюсь. – Шерлок Зай, судя по его задумчивой морде, уже утратил всякий интерес к гостье, пытаясь мысленно разложить по полочкам в голове те скудные крохи информации, которые ему удалось вытянуть из вороны. – Скажите, мадам, а вы не пробовали есть сыр дома? В таком случае, мне кажется, проблема разрешилась бы сама собой.

– Вы никак вздумали меня учить, молодой человек! – вспыхнула ворона, словно пропитанный сосновой смолой трут от случайной искры.

– Ну что вы, мадам! Как вы могли подумать такое? И в мыслях не было! – Шерлок Зай поднялся из кресла, давая тем самым понять Карконте, что разговор завершен, и той волей-неволей пришлось сползти со стула. – Я берусь за ваше дело и буду держать вас в курсе.

– Ах, я так надеюсь на вас! – расчувствовавшись, ворона полезла было целоваться, но Шерлок Зай предупредительно выставил перед собой лапу.

– Всего доброго, мадам Карконта!

Когда я, проводив гостью и затворив за ней дверь, вернулся к столу, Шерлок Зай уже снова сидел в своем кресле, раскуривая давно погасшую трубку.

– Крайне неприятная, вредная и сварливая особа, – произнес он. – Как вы считаете, Уотерсон?

– Полностью с вами согласен, Шерлок, – ответил я. – Но вы обещали объяснить, каким образом по записке вам так детально удалось охарактеризовать ее. Особенно мне неясно про сыр.

– Вы до сих пор не догадались? – Шерлок Зай уставился на меня, распрямив уши.

Под его пристальным изучающим взглядом я, честно говоря, почему-то почувствовал себя исключительным болваном.

– Честно признаться, нет.

– Ну, это же тривиально, Уотерсон! Вы просто невнимательно изучили записку. Во-первых, почерк. – Шерлок Зай взял со стола письмо. – Взгляните еще раз: буквы гуляют вверх и вниз, нет четкой опорной линии, иногда Карконта пытается дорисовать прерванную букву, но не попадает точно на кончик линии, что однозначно указывает на слабое зрение. Все линии как бы дрожат, и здесь налицо тремор. То, что письмо писала ворона, предельно понятно становится из желания подчеркнуть, сделать акцент на раскатистости звука «р» в словах – как видите, Карконта ставит их сразу по два. И вообще, пишет она так, как говорит, следовательно, с образованием у нее не ахти. Безграмотная бездельница, которой повезло в одночасье разбогатеть? Скорее всего, так – многие выскочки считают образование совершенно никчемной вещью, недостойной их положения. А на статус Карконты указывает оттиснутый печаткой вензель в верхнем левом углу листа – так поступают богачи, чтобы подчеркнуть свою значимость. Характер же вороны просматривается в ее стиле письма. Вы обратили внимание, как она обращается с просьбой: «Я уверена, вы найдете возможным…»? Она уверена, Уотерсон! Тон, не терпящий возражений. Что же касается любви к сыру, так в надломах бересты и между ее чешуйками застряли крошки сыра, причем разных сортов. Сам листок также пропах сыром насквозь, и его поверхность покрывают жирные отпечатки от левой лапы. Как видите, Уотерсон, ничего сложного.

– Гениально! – взмахнул я крыльями. – И вы были правы: ничего сложного.

– Вам обязательно нужно тренировать наблюдательность – очень полезное качество, и не только для детектива, смею заметить.

– Я стараюсь, но у меня пока ничего не выходит. Видимо, мне не дано, – я расстроенно повесил клюв.

– Глупости! Вы способны на многое, друг мой, но вам мешает ваш пессимистичный настрой.

– Возможно, вы и правы. Но что вы думаете об этом деле? По-моему, совершенно пустая трата времени.

– Я думаю, здесь много странного. – Алый огонек лизнул табак, и из пасти сыщика вырвалось густое облачко дыма. – Очень много странного.

– Вы так считаете?

– Уверен, Уотерсон! Если сыр пропадает, значит, это кому-нибудь нужно. Здесь определенно что-то нечисто, начиная с престранных пикников зимой и кончая двуликим барсуком-енотом.

– Мне тоже показалась крайне необычной странная двуликость. Неужели ворона настолько слепа, чтобы не отличить одно животное от другого?

– Здесь кроется какая-то загадка, и нам с вами предстоит ее разгадать, дорогой Уотерсон!..

Следующее утро выдалось солнечное, безветренное и морозное. Пришлось одеться потеплее, и я нацепил клювогрейку и шарф, а Шерлок Зай ограничился меховыми наушниками.

Нет, не люблю я все-таки зиму. Холодно, голодно и вообще… Но дело не могло ждать, и я, утеплив тело и скрепя сердце, поплелся за моим другом на край света, то бишь на другой край леса.

Белый девственный снег, выпавший за ночь, похрустывал под нашими лапами. Идти было легко. В смысле, мне легко – у меня ведь ласты как-никак – те же снегоступы. Шерлоку Заю приходилось заметно хуже. Его лапы проваливались в снег. Но нам не терпелось поскорее попасть на место, и мы решили срезать приличный угол напрямик через нехоженый лес. И вот теперь мне приходилось его дожидаться, когда же он выберется из очередного сугроба.

В общем, к нужной ели мы добрались не раньше, чем через час с небольшим. Солнце уже успело подняться высоко над горизонтом, и снежно-белое покрывало слепило глаза нестерпимым блеском.

Стоило миновать последние деревья на краю леса, как впереди перед нами раскинулось бескрайнее снежное поле, рассеченное надвое лентой реки. Река, разумеется, замерзла, но у нескольких прорубей, видимо, оставленных человеками, кормилась пара лис. Лисы пытались выловить из воды лакомую рыбешку. Они перебегали от проруби к проруби и тыкали в нее чем-то наподобие острог. Судя по их утомленному и крайне недовольному виду, рыбная ловля не имела большого успеха.

Понаблюдав немного за пустыми потугами рыболовов-дилетантов, мы с Шерлоком Заем отправились дальше. Могучая разлапистая ель, стоявшая средь осин и березок, обнаружилась быстро.

Ель была почти сплошь укрыта снегом. У самого ее ствола не было видно ничьих следов. Оно и понятно: если они и были, то за ночь их занесла метель. Ветки, нагруженные сугробами, пригибались к самой земле, и нам далеко не сразу удалось заметить под одной из них небольшую нору с дощатой крышей. Крыша была прикрыта хворостом, а отверстие входа оказалось заткнутым изнутри пучком соломы. Рядом с норой была свалена кучка хвороста, присыпанная снежной пудрой.

– Судя по всему, здесь и проживает наш Янус, – произнес Шерлок Зай.

– Кто-кто? – переспросил я. – Вы уверены, что обитателя норы зовут именно так?

– Стыдитесь, друг мой! Янусом звали двуликое божество.

– И что будем делать? – спросил я, чтобы скрыть неловкость.

– Думаю, неплохо бы с ним побеседовать.

– Но не навредит ли это расследованию? – забеспокоился я.

– Не думаю.

Приблизившись к шалашику из досок, Шерлок Зай постучал по нему подобранной корявой палкой. Ждать пришлось не очень долго. Вскоре по ту сторону соломенной затычки послышался шорох, и она провалилась внутрь. Из образовавшейся дыры высунулась заспанная острая мордочка барсука.

– Чего надо? – не очень любезно спросил тот.

– Прошу прощения за беспокойство, – учтиво начал Шерлок Зай, – но нам хотелось бы переговорить с вами об одном очень деликатном деле.

– Я нищим не подаю! – грубо бросил барсук.

– Мы сами можем подать, если надо, – выпалил я ему в морду. Терпеть не могу хамов! – И наподдать тоже.

Барсук застыл в долгом раздумье, потом буркнул нечто наподобие «входите», повернулся и скрылся в норе.

Пригнувшись, мы последовали за ним и очутились в тесной норе, где со стен и низкого сводчатого потолка свисали белесые корешки и торчали начисто обгрызенные гладкие и толстые корни. Кроме самого барсука в норе находились его жена и двое совсем маленьких барсучат, трусливо жавшихся друг к дружке на мягкой подстилке. В углу стояли две большие коробки, накрытые старыми газетами; возле них – небольшой шаткий столик. Больше ничего в норе не было.

– Слушаю вас, – барсук сложил лапы на груди и выжидающе уставился на нас.

– Разрешите представиться… – Шерлок Зай стянул с ушей наушники.

– Не стоит. Я знаю, кто вы. Ближе к делу.

Барсук был явно настроен враждебно.

– Хорошо. Видите ли, я расследую одно очень любопытное дело…

– Вас послала эта чертова ворона?

– Разрешите внести точность… Простите, как вас зовут?

– Неважно, – грубо отрезал барсук. – Но точность можете внести, только покороче.

– Какой вы… Так вот, меня никто, как вы выразились, сюда не посылал. Она просила меня заняться ее делом.

– Никак не думал, что сыщик навроде вас может взять под свое крылышко такую сволочную натуру, как эта старая карга.

– Что касается вороны, то вы правы: характер у нее далеко не медовый.

– И не только характер, – кивнул барсук, изобразив на морде кривую, пренебрежительную усмешку. – Чертова ворона повадилась ошиваться тут каждый божий день. Мало того, что глотку по часу дерет (просто сил уже никаких нет слушать проклятое карканье), гадит почем зря нам на головы, так еще и присылает сыщика, который чего-то пытается вынюхать.

– Вы заблуждаетесь, я ничего не вынюхиваю. Я веду дело, которым мне поручили заниматься. И я бы попросил вас…

– А я не хочу, чтобы меня просили! – начал наступать на сыщика барсук. – Я хочу, очень хочу, просто невыносимо хочу, чтобы меня и мою семью наконец оставили в покое!

– Вы знаете что-нибудь про сыр? – внезапно спросил Шерлок Зай в ответ на барсучью тираду, во время которой у него ни одна шерстинка на теле не шевельнулась.

– Про сыр? – замер барсук и опустил сжатые кулаки. Всем своим видом он выражал непонимание и растерянность. – Какой еще сыр? При чем здесь сыр?

– Значит, не знаете, – констатировал Шерлок Зай. – А вам, случайно, не знаком некий енот?

– Енот? А он-то сюда каким боком? – еще больше удивился барсук.

– Значит, енота вы знаете?

– Енота знаю, но я не совсем понял…

– К сожалению, я пока тоже. – Шерлок Зай в раздумье почесал за ухом. – А про какого енота вы говорили?

– Да есть тут один, – неохотно пояснил барсук. – Объявился не так давно, до того как снег лег. Рыбу в речке ловит да все что-то вынюхивает, высматривает. У моего дома частенько крутится. Однажды возвращаюсь домой, а его зад из моей норы торчит. Я ему: «Чего надо?» А он: «Извини, говорит, друг барсук, показалось, кто-то внутри кричал». А дома-то никого и не было – жена с детьми на рынок еще с утра утопала. Чего ему надо было, так и не понял.

– Любопытно, – дернул головой Шерлок Зай. – А вы случайно не просили ворону петь?

– Вы в своем уме, господин сыщик? – барсук выразительно повертел когтем у виска. – Да чтоб я это карканье еще и заказывал!

– Но разговаривали с ней?

– Было дело, – кивнул барсук, заметно остывая. – И разговаривал, и просил, и требовал, и даже ругался – все без толку.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что так не делается. Ну, неужели в нашем лесу елок мало? Так ведь нет! Сядет на ветку над самой головой и орет во всю глотку. А у меня дети маленькие – только спать уложишь, а тут она!

– А насчет сыра, значит, вы ничего не слышали?

– Да при чем здесь вообще сыр? Что вы с этим сыром ко мне привязались?!

– Я имею в виду, ворона ничего с собой не приносит? Ну, поесть там. Сыр, например?

– Знаете, как-то не приглядывался, если честно. Да и наплевать мне, – надул щеки барсук. – Меня другое интересует: когда закончится издевательство? Из-за этой дрянной старухи над норой пришлось крышу ставить. Но и ее замучился отмывать каждый день, теперь вот ветками прикрываю. С ними-то попроще: собрал и выкинул. Но веток тоже не напасешься – притащу целую охапку, а утром, как назло, кто-то сопрет. Опять в лес идти приходится. Так-то вот, а вы мне про сыр толкуете.

– Ну, не смею вас больше задерживать, – решил вдруг откланяться Шерлок Зай. – Спасибо за помощь.

– Да не за что, – пожал плечами барсук. – Я вас провожу.

Мы выбрались из норы в морозный день. Барсук вылез вслед за нами и, прищурив глаза на ярком свету, огляделся.

– Зря вы с вороной связались, честно вам скажу. Гадкая птица…

Тут он оглянулся через плечо:

– Эк, так твою растак, – опять хворост сперли! Нет, ну вы видели такое? – расстроился он. – Прямо из-под носа унесли. Эх, опять в лес переться придется. – Он махнул лапой и полез обратно в нору, даже не попрощавшись с нами.

Шерлок Зай приблизился к тому месту, где еще совсем недавно лежала целая охапка хвороста. Теперь там чернела оледенелая земля, а вокруг дыры в снегу виднелись оставленные вором следы.

– Взгляните, Уотерсон, – позвал меня сыщик. – Занятная получается штука!

Я вгляделся в следы.

Четкие следы маленьких лап с ладошкой и пятью длинными пальцами глубоко отпечатались в снегу. Следов было не так много, и две их цепочки почти идеальными дугами уходили за ель. Значит, кто-то целенаправленно шел именно сюда, не топтался, изучая обстановку, не осматривался, а просто схватил хворост и был таков.

– Ничего не понимаю, – пробормотал я, выпуская из клюва облачко пара. – Кому сдались сухие палки? Да их по всему лесу навалом, собирай – не хочу!

– Похоже, кому-то все же сдались, и именно эти, – загадочно произнес Шерлок Зай. – Как вы думаете, кому принадлежат следы?

– Белке? – предположил я. Как следопыт я был совершеннейший профан.

– Еноту, друг мой. Самому обыкновенному еноту-полоскуну.

– Еноту? – пораженный до кончика хвоста, я уставился на сыщика. – Но какого лешего ему понадобилось таскать у барсука хворост?

– И околачиваться здесь поблизости все время. И заглядывать в его нору, – продолжил размышлять вслух Шерлок Зай. – Вопросов много, а ответ один.

– Какой?

– Если бы я знал, дорогой Уотерсон, но надеюсь вскорости узнать, – сыщик натянул наушники. – Идемте обратно. Время не терпит.

– А куда мы сейчас?

– Хочу навестить нашего друга Листрейда.

– Вот уж к кому не особо хотелось заглядывать, – буркнул я, вразвалочку нагоняя Шерлока Зая.

– Не ворчите, Уотерсон. У Листрейда обширнейшие архивы, и мне хотелось бы в них покопаться. А может, и сам инспектор что-нибудь прояснит.

В полицейский участок мы попали лишь к обеду, измученные долгим переходом и порядком продрогшие, после чего я зарекся ходить по лесу зимой напрямик.

Листрейд долго отпаивал нас горячим травяным чаем, сокрушенно качая головой и сетуя на нашу неосмотрительность, и попутно без устали посвящал нас в подробности раскрытых им дел. Похоже, в участке таких благодарных слушателей, как мы с моим другом, не водилось.

– …А вот еще интересная история! – Инспектор порылся в одной из стопок бумаг на столе, которых несколько поубавилось с момента нашего последнего появления в кабинете Листрейда. – Два кота, налакавшись валерьянки, решили ради шутки на время поменяться женами, а чтобы подлог не выявился, придумали перекраситься, но несколько переусердствовали с красками. Как результат, сердечные приступы у жен. Нет, право, видели бы вы этих клоунов, господа! Когда их доставили в отделение, они походили по расцветке скорее на павлинов или попугаев, нежели на котов.

– Ваш рассказ очень забавен, дорогой Листрейд, но мы по делу, – произнес Шерлок Зай, отставляя пустую чашку. – Благодарю за чай. Превосходный напиток!

– Может, еще капельку? – Листрейд с готовностью потянулся к чайнику. – Нет? Тогда я вас внимательно слушаю.

Инспектор принял важный и задумчивый вид, развалившись на стуле и поднеся коготь к губам.

– Вам что-нибудь известно о мадам Карконте?

– О! – резко выпрямился инспектор. – Неужели вы решили заняться одним из совершенно бесперспективных так называемых «сырных» дел?

– Похоже, вам уже приходилось иметь дело с этой дамой, – произнес Шерлок Зай, закидывая лапу на лапу.

– Вы правы, коллега. – Листрейд помолчал, играя желваками. – Эти «сырные» дела порядком попортили мою нервную систему. И не только ее, если честно – была задета моя репутация детектива.

Мне пришло на ум, что портить особенно было нечего, так как репутации детектива у Листрейда никогда и в помине не было.

– Эта проклятая ворона, – продолжал вещать Листрейд, хмуря брови и демонстрируя белые клыки, – мне все мозги проклевала своим сыром. Три дела. Три! И ни разу следствию не удалось прояснить ни вот столько! – он показал кончик когтя. – В каждом из случаев ворона обвиняла кого-нибудь в пропаже сыра.

– Не припомните, кого именно? – спросил сыщик.

– Если не ошибаюсь, псевдовором оказалась сначала белка, затем заяц, а после хорек. Я употребляю приставку «псевдо», поскольку до сих пор сомневаюсь в их виновности. Так вот, во всех трех случаях происходило одно и то же: сначала ворона начинала прилетать к их жилищу каждый день, усаживалась на ветку и каркала. Так продолжалось месяц, а то и два, но когда жилец не выдерживал и начинал буянить, пытаясь прогнать докучливую птицу, ворона заявляла в полицию, будто у нее крадут сыр.

– И сыр находили?

– Находили, – тяжко вздохнул Листрейд. – Он действительно обнаруживался в норе или в дупле, именно там, где и указывала ворона. Это был, как правило, очень маленький кусочек сыра, на котором, словно нарочно присутствовал след вороньего клюва. Все трое подозреваемых клятвенно заявляли, что не крали никакого сыра и впервые видят его. Но, согласитесь, что я мог поделать? – уныло развел лапами инспектор. – Улики есть улики! И бедное животное отправлялось за решетку по обвинению в воровстве. С меня требовали результатов расследования, да и сроки поджимали. Всем троим дали по три месяца – немного, но все равно неприятно, ведь так?

– Вы полагаете, они были невиновны?

– Полагаю, да. Если хорек еще мог позариться на сыр, то на кой ляд он сдался зайцу и белке, которые его вовсе не едят? Разве что из желания досадить вороне?

– Возможно. А может, и нет. – Шерлок Зай почесал когтем между ушей. – Скажите, инспектор, а не сохранились ли у вас адреса осужденных? Если они, разумеется, уже на свободе.

– О, конечно! Для вас – все что угодно!

Листрейд выбрался из-за стола и прошел к картотеке. Порывшись в узких и длинных деревянных ящичках, он отобрал три серых карточки и передал их Шерлоку Заю. Сыщик взял карточки и внимательно изучил. Я тоже заглянул в них – мне было крайне любопытно, кто же пострадал от старой грымзы.

Первой была осуждена белка Фыфа Белье – потомок иммигрантов из какой-то Ейропы. Белке приходилось несладко: муж где-то пропал, и она выбивалась из сил, стараясь одна прокормить троих малышей. Работала Белье на небольшом орехозаготовительном предприятии. После выхода из тюрьмы бесследно растворилась, не оставив нового адреса.

Вторым оказался Ван Заись. Его предки, как значилось в карточке, прибыли в Среднелесье из далекой и неведомой Китаянии. Ван жил очень скромно, работал носильщиком на рынке. Семьей обзавестись еще не успел, но на покупку земли под нору скопил. В графе «место текущего проживания» также значился пробел.

На третьей карточке корявым почерком было начертано труднопроизносимое имя Игнасио Хорео. Подобно первым двум, Хорео оказался иммигрантом, прибывшим из неизвестной мне страны Пхеру в Южной Химерике. Причем слова «Пхеру» и «Химерика» были подчеркнуты жирной красной линией. Возможно, названия этих таинственных мест вызвали сомнение у писавшего. Хорео занимался рыбной ловлей и торговал рыбой на рынке с лотка. Жил тихо и скромно, женат не был, детей не имел. О родственниках также ничего неизвестно. В графе о настоящем месте жительства стояло одно слово: «выбыл».

– Любопытно, – произнес Шерлок Зай, вновь и вновь перекладывая карточки. Потом сложил их аккуратной стопкой и вернул Листрейду. – Все обвиненные выбыли со старых мест жительства в неизвестном направлении.

– Ну, здесь как раз нет ничего загадочного, – пожал плечами инспектор, придвигая к себе карточки. – Мы не уточняли их новых мест жительства – не было необходимости. Хотя я иногда вижу на рынке этого, как его… – Листрейд заглянул в верхнюю карточку. – Хорео, будь он неладен! Он все так же торгует рыбой, но я стараюсь обходить его стороной. Чувство вины, знаете ли.

– Ясно. Что сталось с остальными вы, вероятно, не в курсе?

– Увы, дорогой Шерлок. Тут я ничем не смогу вам помочь.

– А их жилье? Что с ним?

– С жильем все проще. Согласно закону, пустующее три месяца жилье может быть заселено другим зверем или птицей. Насколько я помню, в дупле белки поселился филин, а в норах – еноты. Все трое, кажется, мигрировали из Залесья, если, конечно, мне не изменяет память.

– Как вы сказали? – переспросил Шерлок Зай, чуть наклоняясь вперед. – Еноты?

– Именно так, – подтвердил Листрейд. – Но что вас так удивило?

– Меня удивили еноты. В деле, которое я сейчас веду, тоже фигурирует енот. Весьма странно, не правда ли?

– Вы полагаете, что… – нахмурился Листрейда.

– Я пока ничего не полагаю. Слишком мало фактов, чтобы делать какие-то предположения. Тем более, общеизвестно, что еноты сами не в состоянии вырыть себе нору, и, как правило, занимают уже готовое и покинутое кем-либо жилище. Поэтому бездомный енот – совершенно обычная вещь. И ничего нет странного в том, что именно еноты первыми заняли освободившееся жилье.

– Вы как всегда правы, коллега. – Листрейд откинулся на спинку стула. – Но, черт побери, все-таки странно! Кстати, кого на этот раз решила извести старая карга?

– Некоего барсука. Имени своего он не назвал, поскольку был, мягко говоря, на взводе. Проживает на краю леса у реки. Ворона прилетает каждый день в одно и то же время, усаживается на ветку над его домом и устраивает концерт, а рядом с его жилищем вертится енот.

– Очень занятно, – заинтересовался Листрейд.

– Кстати о сыре, – выставил коготь сыщик. – Вы не слышали, не пропадал ли у кого-нибудь сыр? Или, может, кто-нибудь скупает его в больших количествах.

– Если это так важно для вас, то я обязательно выяснить.

– И, если вас не затруднит, уточните, где работают еноты, которые поселились в освободившихся норах. Разумеется, если они вообще где-нибудь работают.

– Понял. Сделаю все возможное.

– В таком случае, – Шерлок Зай поднялся со стула, – разрешите откланяться, дорогой Листрейд. Не буду вам мешать.

– Ну что вы! Вы совершенно мне не мешаете, – инспектор поднялся следом.

– И тем не менее.

Они пожали друг другу лапы, и мы покинули теплый кабинет, из которого мне совсем не хотелось уходить. Сами понимаете: мороз, солнце и все такое прочее…

Вопреки моим ожиданиям, мы не отправились прямиком домой, а Шерлок Зай зачем-то пошел в сторону рынка, и мне волей-неволей пришлось идти за ним.

На рынке было малозверно⁴, что и не удивительно в столь морозный день. Никто подолгу не задерживался у прилавков, не обменивался свежими сплетнями, не вел долгих разговоров. Звери покупали нужное и, не мешкая, уходили прочь. Лишь торговцы, вынужденные стоять на морозе, приплясывали на месте, хлопая себя по бокам лапами и крыльями – у кого что было, разумеется.

Хорька Хорео я заприметил издалека. Он был худ, высок, тонкий мех на его шкуре приобрел, похоже, от мороза, какой-то голубоватый оттенок. Хорек вертел головой в поисках покупателей и бросался к каждому прохожему, пытаясь всучить ему рыбу, лежащую на лотке, который висел у Хорео на шее. Завидев нас, хорек кинулся в нашу сторону, выхватывая из лотка мелкую рыбешку, покрывшуюся на морозе тонким ледком.

– Господа, купите рыбки! Хорошая рыбка, свежая. Только, только выловил, палабра онеста⁵

– Пожалуй, возьмем немного, – поразмыслив, сказал Шерлок Зай. – Вы как, дорогой Уотерсон, насчет рыбки?

– Я бы не прочь, только… она, по-моему, не настолько свежая, как утверждает этот господин, – принюхался я к рыбе. – Как минимум, вчерашняя.

– Я вижу в вас знатока! – Хорео шустро отбросил снулую рыбу, порылся в лотке и, достав другую, принялся трясти ей перед моим клювом. – Вот! Только сегодня выловил, син асер трампа⁶. Понюхайте, господа: какой изысканный аромат, какой букет запахов!

Я кивнул. Рыба действительно пахла отменно.

– Мы берем ее, – поморщившись, отстранился Шерлок Зай. – Заверните.

– С превеликим удовольствием! – Хорек быстро упаковал рыбину в бумажный пакет и протянул нам. – Всего две монетки. Гарантирую, не пожалеете!

Я принял пакет с рыбой, сунул его под мышку, а Шерлок Зай отсчитал две монеты и отдал их счастливому Хорео.

– Грасиас кабальерос! – принялся кланяться тот. – Спасибо! Приходите еще. Для вас у меня всегда будет наисвежайшая рыбка.

– Спасибо, любезнейший. – Шерлок Зай убрал кошель. – А скажите, не вас ли зовут Игнасио Хорео?

– Я Хорео, – почему-то испугался хорек. – Игнасио Хорео. А что случилось?

– Не пугайтесь. Я всего лишь хотел поговорить с вами.

– Ну, это другое дело, – с явным облегчением выдохнул хорек. – Я вас очень, очень внимательно слушаю.

– Мне хотелось бы спросить вот о чем: насколько я знаю, вы стали жертвой вороны…

– Опять эта проклятая птица! – Хорек в неистовой злобе замахал лапами и затараторил, пересыпая понятный нам звериный язык иностранными словечками. – Чтоб ее разорвало, будь она неладна! Бастарда⁷! Из-за нее я отсидел ни за что три месяца и потерял свой дом. Комо те густо⁸? Дом! Мой прекрасный ля каса! – Хорек простер короткие лапки к небу и потряс ими. – Мальдита сеа⁹, я до сих пор живу в шалаше и никак не могу скопить денег на новую нору.

– Право, это очень печально. Но не могли бы вы рассказать нам об обстоятельствах случившегося.

– Сначала я бы хотел узнать, кто вы такие? – хорек придирчиво ощупал взглядом сначала Шерлока Зая, а затем и меня.

– Мы, господин Хорео, детективы и ведем одно дело. Ваша помощь может оказаться неоценимой.

– Ну почему же неоценимой? Все имеет свою цену, – расплылся в улыбке хитрый Хорео. – Скажем, за чисто символическую плату в десять монет я мог бы выложить все как на духу.

– По-моему, вы сильно преувеличиваете ценность вашей информации, – нахмурился Шерлок Зай, дернув усами. – Пойдемте, мой друг, – сказал он мне, отворачиваясь от разочарованного хорька.

– Восемь монет, – тот вцепился в лапу сыщика. – Всего восемь, буэн сеньор!¹⁰

Шерлок Зай остановился и медленно обернулся. Дальше начался бесстыдный торг, который я не буду передавать дословно. Скажу одно: моему другу все же удалось сбить цену. За печальную историю Хорео положили три монеты. Однако если рассказ окажется действительно ценным, Шерлок Зай обещал добавить от щедрот еще одну монетку.

– Согласен. Только давайте отойдем в сторонку, – заговорщицки зашептал хорек, опасливо оглядываясь по сторонам.

– Вы кого-то боитесь? – спросил Шерлок Зай, но без лишних колебаний последовал за хорьком с рыночной площади.

– Даже у стен и деревьев бывают уши, – тихо произнес Хорео, спеша отойти как можно дальше. – Здесь, я думаю, будет в самый раз.

Мы укрылись за одной из заброшенных покосившихся лавок, чей торговец давно разорился. Хорек долго мялся, видимо, собираясь с мыслями, потом начал свое повествование:

– Мне ни в жизнь не забыть тот миг, когда появилась проклятая ворона. В один прекрасный день подлая птица уселась на ветку над моим ля каса, как раз когда я возвращался домой с рыбалки и собирался отправиться на рынок. Я поздоровался с ней, но ворона не ответила, а вместо этого принялась каркать и, простите, самым непристойным образом гадить на мой дом. Я вышел из себя от такой наглости и потребовал, чтобы она немедленно прекратила безобразничать. Но ворона то ли не слышала меня, то ли делала вид, будто не слышит. Я не стал связывать с дрянной ансьяна негра¹¹, и ушел, надеясь, что ворона уберется восвояси и больше не появится. Но не тут-то было! – Хорео всхлипнул и утер навернувшиеся на глаза слезы.

– Ну-ну, успокойтесь, – ободряюще похлопал его по плечу Шерлок Зай.

– Простите, просто вновь нахлынуло. – Хорек звучно высморкался в сторону, обтер о короткий мех лапу и печально продолжил: – На следующий день все в точности повторилось. Стоило мне подойти к дому, как гнусная птица опять взгромоздилась на ту же ветку и принялась за старое. Я не вытерпел и покрыл ее отборными ругательствами, и даже швырнул в нее палкой. Но ворона сидела слишком высоко, и я не добросил. Так продолжалось изо дня в день почти месяц. Мой дом превратился в навозную кучу, а карканье вытягивало из меня всю душу. Не в силах больше терпеть, я отправился в полицию, но там надо мной посмеялись, сказав, чтобы я разбирался с подобными пустяками сам. Нет, каково?!

– Что же было потом? – нетерпеливо поторопил Шерлок Зай.

– А потом ворона вдруг исчезла, и я уж обрадовался, что все закончилось само собой. Но не прошло и пары дней, как ко мне нагрянула полиция и объявила меня вором. Только представьте: они перевернули всю нору вверх дном, нашли какой-то залежалый кусок сыра и начали тыкать мне им в морду – вроде как доказательство моей вины! А я только стоял и смотрел на них и на сыр, как тонто редондо¹². Я не ем сыр, я ем рыбу, – хорек подхватил лоток и встряхнул его. – Рыбу, понимаете? Я даже не знаю, откуда в моей норе взялся проклятый сыр. А они и слушать меня не стали. – Хорео опять шмыгнул носом и печально опустил голову.

– Скажите, любезнейший, когда ворона прилетала, не было ли у вороны сыра? – спросил Шерлок Зай.

– Сыра?

Хорек уставился на моего друга, нервно подергивая носом, будто что-то вынюхивал: он явно силился вспомнить.

– Вот честное слово, не могу припомнить! Хотя у нее с собой, кажется, была корзинка. Да-да, такая небольшая плетеная корзинка из ивовых прутьев. – Хорео пошевелил пальцами, словно что-то сплетал или скручивал. – Может быть, сыр лежал в ней?

– Вполне воероятно, – кивнул Шерлок Зай. – Значит, она на вас ничего не роняла?

– Кроме, простите, дерьма – ничего.

– И при вас не ела?

– Какой там, – махнул лапой хорек. – Когда ей было есть, если она глотку драла без устали и… ну сами понимаете, что.

– А скажите, вы поблизости не замечали енота? Я имею в виду, во время визитов вороны?

– Енота? – опять задумался Хорео. – Честно признаюсь, ни разу. Но я мог и не обратить внимания. Мало ли в лесу зверья шастает. Да и до енотов ли мне было?

– Премного вам благодарен, господин Хорео. – Шерлок Зай достал кошель, отсчитал четыре монетки и вложил их в лапу растроганного подобной щедростью хорька. – Вы очень нам помогли. Всего доброго.

– Всего доброго, господин! – упал на колени хорек, утирая слезы. – Да воздастся вам за вашу доброту! Грасиас!

– Да-да. – Шерлок Зай смущенно отвернулся и быстро пошел прочь. Я едва нагнал его у самого леса.

– Вам что-нибудь удалось узнать? – спросил я.

– И да и нет, – отозвался тот, шагая по хорошо утоптанному насту. – Видите ли, мой друг. Мне сейчас важно установить причину, а следствие выявится само собой. Еще древние римляне говорили: «ис фэцит куи продэст» – ищи кому выгодно.

– И кому же в данном случае выгодно было измываться над бедным хорьком? Неужели гадкая ворона поражена вирусом изощренного садизма?

– Мне кажется, она лишь промежуточное звено во всей этой истории. Но мне бы не хотелось пока спешить с выводами. Нам необходимо найти еще двоих осужденных по подобным делам и выяснить подробности их собственных злоключений.

– Я почему-то уверен, что их истории будут похожи одна на другую, как две капли воды, – буркнул я, поправляя сползающий шарф.

Мне нестерпимо хотелось вернуться домой, присесть у жаркого камина и как следует обогреть перышки, но признаться в том Шерлоку Заю было неловко.

– «Можно быть уверенным лишь в том, что ни в чем нельзя быть уверенным»¹³, мой друг. Поэтому мы должны найти тех двоих.

– Ну, разве что должны, – обреченно вздохнул я и поплелся следом за неутомимым Шерлоком Заем. – А куда мы, собственно, направляемся?

– Сначала мы посетим орехозаготовительное предприятие. Даже если Фыфа Белье там уже не работает, возможно, кто-нибудь знает, где она может обитать. А после… – Шерлок Зай не договорил.

Сверху донесся шорох крыльев, потом что-то противно хлюпнуло, и левое плечо сыщика покрылось бело-серым жидким налетом.

– Однозначно к удаче! – воскликнул я.

– Не думаю.

Шерлок Зай быстро задрал голову, высматривая в небе столь меткого крылатого вредителя, но межзаснеженных вершин деревьев никого не было видно. Вздохнув, Шерлок Зай набрал пригоршню снега и начал брезгливо оттирать птичий помет с шерсти, потом, осознав тщету своих стараний, упал на снег и завозился в нем. Дело пошло быстрее.

– Ставлю сто против одного, – сказал он, выбираясь из сугроба, – случайностью здесь не пахнет.

– Почему вы так считаете? – удивился я. – С птицами такое происходит на каждом шагу.

– Случай – оружие тех, кто умеет им воспользоваться, – философски изрек Шерлок Зай, вновь озирая пустое небо.

Я не совсем понял, что он имел в виду, но уточнять не стал. Кстати сказать, мне это тоже показалось крайне странным. Всякое, конечно, бывает, но птицы обычно не пытаются скрыться, а, как правило, спешат извиниться. А тут – никого и ничего. Нет, так не делается…

Всю оставшуюся дорогу до «орехозаготовки» я поглядывал в небо, не объявится ли трусливая птица вновь. Мне жуть как хотелось высказать ей все в самый клюв. Однако небо оставалось пустым.

Как выяснились, мы потратили время впустую. Белье давно не работала на «орехозаготовке», и никто не мог сказать, где она обитает сейчас. Одна из ее бывших подруг сказала, будто Белье перебралась куда-то за реку, но утверждать этого наверняка не бралась – слухи, и не более того.

Оставался Ван Заись, но где его найдешь в огромном лесу? Заев, Заяцев, Зайясев и Заисей в нем, словно лягушек в нашем болоте, и Шерлок Зай вынужден был признать тщетность поисков. По крайней мере, в данный момент. В общем, нам ничего другого не оставалось, как вернуться домой.

И вдруг что-то глухо бумкнуло в кустах. Я и головой дернуть не успел, как перед самым моим клювом в ствол березы впилась короткая стрела с черным оперением. На стреле болтался свернутый в трубочку, перевязанный бечевой кусок бересты.

– Вот вам и удача, дорогой Уотерсон, – только и сказал Шерлок Зай, приближаясь к дереву и приглядываясь к торчащей из него стреле.

– Д-да, то есть… – я лишился дара речи. Страшно было даже подумать, что могло случиться, сделай я шаг вперед мгновением раньше. Не знаю, что чувствовал Шерлок Зай, но в меня до сего момента еще никто и никогда не стрелял. Признаюсь, не очень приятное ощущение.

– Не трусьте, друг мой. – Шерлок Зай ухватился за стрелу обеими лапами, раскачал ее и выдернул из ствола березы. – Если бы нас хотели убить, то сделали это безо всяких проблем.

– Вы так полагаете? – Меня все еще била сильная дрожь, и уж точно не от холода.

– Уверен!

Шерлок Зай внимательно осмотрел стрелу, потрогал когтями оперение, затем снял с нее берестяную трубочку.

– Дома посмотрим, что за послание нам прислали столь экстравагантным способом, – сказал он. – А сейчас давайте глянем, кто возомнил себя Теллем.

– Кем-кем?

– Говорят, был среди человеков искусный стрелок. Звали его Вильгельм Телль.

– Понятно, – кивнул я, опасливо оглядывая близлежащие кусты. – Но…

– Подобные звери, как и все убийцы и пакостники, относятся к разряду трусов. – Шерлок Зай правильно понял причину моей заминки. – Так что наверняка его уже и след простыл.

– Раз вы так считаете, – неохотно согласился я.

По мне так лучше всего было бы поскорее унести отсюда ноги, а не гоняться по лесу за вооруженным преступником. Причем с голыми лапами. Но ведь Шерлока Зая ни за что не переубедишь.

– Вы ведь даже не знаете, откуда стреляли.

– Уотерсон, вы меня временами поражаете! – воскликнул Шерлок Зай.

– Правда?

– Несомненно! Стрела движется, как вы знаете, по прямой, и я проследил направление, откуда прилетел болт, когда вытаскивал его из ствола дерева.

– Болт?

– Арбалетная стрела, – охотно пояснил Шерлок Зай, и направился к двум кустарникам, росшим настолько близко, что между ними оставался лишь небольшой зазор у самых корней.

Дошагав до кустарников, сыщик обернулся к березе и что-то прикинул на глаз.

– Вот отсюда и стреляли, – указал он на просвет между двумя снежными шапками, укрывавшими голые ветви кустарников. – Видите?

Я вынужден был признать его правоту. Снег в этом месте действительно был примят чем-то узким и длинным: вполне вероятно, оружием, из которого выстрелил неизвестный.

Тем временем Шерлок Зай обошел кустарник и, наклонившись, во что-то вгляделся.

– Так и есть, – произнес он. – Взгляните, Уотерсон.

– Что там? – Я тоже обошел куст и увидел цепочку следов, точь-в-точь таких, какие ранее мы обнаружили у норы барсука. – Енот! – воскликнул я.

– Не так громко, Уотерсон, – поморщился Шерлок Зай. – Енот да не тот.

– С чего вы взяли?

– Присмотритесь к следам повнимательнее. – Сыщик указал когтем на один из отпечатков. – У этого енота не хватает одного пальца на левой передней лапе.

– Действительно!

Нет, все-таки наблюдательность у меня нулевая. Ну что мне стоило сосчитать пальцы?

– Значит, мы выследим его и схватим?

– Угу. И спугнем всю шайку, – покивал Шерлок Зай, вертя в когтях болт.

– Да, об этом я как-то не подумал.

Я сконфуженно потер шею крылом.

– Всегда нужно думать, а потом уж действовать, – назидательно произнес Шерлок Зай. – Активный инвалид никуда от нас не денется. Но торопиться с его поисками пока не следует – пусть считает, будто напугал нас до дрожи в коленках.

– Знаете, а ведь он действительно напугал меня, причем до дрожи.

– Глупости! – нахмурил брови Шерлок Зай и раздраженно повел ушами. – Идемте скорее домой, дорогой Уотерсон. Мне не терпится изучить болт и записку.

– Да-да, и еще погреться, – согласился я.

– Вы правы, коллега: и, разумеется, погреться.

Что ни говори, а вернуться домой – непередаваемое словами счастье. Особенно когда на улице трещит мороз. Уютное жилище, собственная комната, жаркий камин… О, камин! Чудо, великое творение, возможно, одно из величайших. В нем можно приготовить еду, обогреться возле него – здорово сидеть так, наслаждаясь волнами тепла, исходящего от костра, и взирая на пляску языков пламени…

– Уотерсон, вы что, заснули? – окликнул меня Шерлок Зай, вырывая из мира грез. – Я зову вас уже в третий раз.

– Простите, задумался.

Я повернулся к креслу, в котором, вертя в лапах добытый в лесу болт, развалился Шерлок Зай. Подле него на правом подлокотнике кресла лежала берестяная записка.

– Задумались? Тогда, может быть, потренируем вашу наблюдательность? – И он протянул мне увесистый болт. – Что вы можете о нем сказать?

Я принял болт, повертел так и этак, разглядывая со всех сторон, даже понюхал и лизнул. Болт был короткий и довольно тяжелый, острый его конец хорошо заточен, даже блестит. На другом конце болта – оперение из желтоватых перьев с серыми поперечными полосками. Нижние их кончики распушеннные, черные; к верху постепенно серые полоски темнеют, сливаясь в сплошное черное пятно на самом верху.

– Стрела очень острая, – я потрогал заточенный кончик.  – Ей можно прошить насквозь. Что еще? Перья мне тоже знакомы: они могут принадлежать сове или филину.

– Скорее, филину, – кивком подтвердил мою догадку Шерлок Зай. – У сов полоски чернее и четче выражены.

– Возможно, – не стал спорить я. – Стрела, то есть болт – металлический.

– И это все?

– А что же еще?

– Хорошо. – Шерлок Зай недовольно прянул ушами и протянул лапу. – Дайте-ка болт.

Я с грустью и ощущением неловкости вернул его.

– Он действительно сделан из металлического прута. Но каково его происхождение?

– Откуда же мне знать! – пожал я плечами.

– Взгляните повнимательнее на задний конец болта. – Шерлок Зай наклонился вперед, подсовывая мне под самый клюв стрелу. – Видите? Краешек прута более светлый. И с другой стороны то же самое. О чем это говорит?

– О чем же? – спросил я, недоуменно наморщив лоб.

– О том, что, скорее всего, болт раньше был частью клетки с деревянным каркасом. Дерево предохранило кончики прута от воздействия воздуха и влаги, и они почти не окислились, как остальная его часть.

– Поразительно! – взмахнул я крыльями, невольно восхитившись талантом моего друга делать выводы. – А ведь и правда!

– Далее мы видим, что кончик болта еще не утерял своего блеска. К тому же заточен он очень небрежно, из чего можно заключить, что болт готовили в большой спешке и, вероятно, именно для нас. А о чем говорят перья филина, коллега?

– О чем же?

– А вы приглядитесь к ним повнимательнее.

Я честно напряг глаза и мозг. Перья как перья – ничего особенного. Хотя нет: они не успели утратить своей прелести, и на них не было ни грязи, ни следов износа.

– Мне кажется, перья еще совсем недавно служили своему хозяину, не так ли? – осторожно, боясь ошибиться, предположил я.

– Прекрасно, дорогой Уотерсон! Вы делаете поразительные успехи!

Похвала мне пришлась по сердцу, на душе у меня потеплело.

– И каков же вывод?

– Возможно, четырехпалый енот поймал филина, посадил его в клетку и издевается над бедной птичкой.

Морда у Шерлока Зая как-то странно вытянулась; глаза его не отрываясь смотрели на меня. Он был поражен. Неужели у меня получилось? Но почему в таком случае мой друг так странно смотрит на меня? И, главное, молчит.

– Что? – смутился я.

– Кхм, – откашлялся сыщик, выпрямляясь в кресле. – Право, дорогой Уотерсон, не ожидал услышать от вас подобной несусветной чепухи.  В своих умозаключениях вы упустили два важных момента: первый – кто будет разбирать клетку, в которой содержится пленник? Второй – совсем недавно Листрейд обмолвился о филине, занявшем дупло белки.

– А ведь и верно! – спохватился я. – Вы хотите сказать…

– Предполагаю, Уотерсон. Что же касается клетки, она, судя по длине прутьев, невелика. В ней поместится разве что небольшой зверь или птица. Такие клетки используются полицией для перевозки не очень крупных арестантов, и потому возникает резонный вопрос: где такую клетку смог достать енот? Что же касается довольно грозного оружия, из которого был выпущен болт, – оно называется арбалетом и также имеется только у полиции. А теперь припомните, дорогой Уотерсон, нераскрытое преступление, когда при перевозке заключенных были оглушены двое конвоиров, и отъявленному бандиту почти удалось бежать.

– Вы имеете в виду крота? – уточнил я, силясь припомнить подробности.

Это порядком нашумевшее дело произошло пару месяцев назад. Тогда кто-то пытался освободить крупного воротилу воровского мира по кличке Слепой, но что-то пошло не так. Крота вызволить удалось, но тот сослепу или с перепугу зачем-то полез в дыру под каменным завалом, и его насмерть придавило огромным валуном. Крота, превратившегося в блин, отыскали быстро, а вот клетка и оружие конвоиров бесследно пропали.

– Вы полагаете, – глаза у меня полезли на лоб, – что четырехпалый енот – один из бандитов, напавших тогда на конвой?

– Полагаю, что, да. – Шерлок Зай откинулся на спинку кресла, взял курительную трубку и раскурил ее. – Правда, еще рано утверждать наверняка, но факты говорят сами за себя.

– А письмо? – напомнил я. – Вы ничего про него не сказали.

– Взгляните сами. – Шерлок Зай выпустил аккуратное колечко дыма и протянул мне прямоугольный кусок бересты.

Я развернул его и быстро пробежал глазами строчки, написанные мелким, убористым почерком:

«Куцый хвост, не суй нос в дела, которые тебя не касаются. Доброжелатель».

– Мда-а, – протянул я.

– И что вы об этом думаете, дорогой Уотерсон? – спокойно спросил Шерлок Зай. – Мне кажется, нас пытаются запугать.

Запугать? Я поежился от перспективы быть нанизанным на стрелу, подобную той, что вертел в лапе Шерлок Зай.

– Однако я считаю, – продолжал сыщик, – что пока опасность нам не угрожает. Им неизвестно, что именно мы знаем, но они наверняка в курсе нашего визита к Листрейду, что, конечно же, их насторожило. Отсюда и попытки помешать расследованию. Но в то же время они опасаются, что я мог сообщить полиции свои догадки, потому им нет смысла лишний раз подставляться, устраняя нас.

– Хорошо, если так, – тяжко вздохнул я.

– Не отчаивайтесь, Уотерсон. Нам сейчас необходимо сделать две вещи: дождаться сведений от инспектора и предупредить барсука, чтобы тот в ближайшие пару дней не выходил из дому и ни в коем случае не вступал в конфликт с мадам Карконтой.

– Что, опять тащиться на другой конец леса? – Меня передернуло при одной только мысли о том, чтобы еще раз высунуть нос на улицу.

– Ну, зачем же тащиться? Вы за пять минут можете долететь до ели и еще через пять вернуться.

– А ведь верно!

Я уже не помнил, когда летал в последний раз. Сопровождая Шерлока Зая, мне приходилось только ходить. Теперь же в предвкушении ощущения полета, когда перья трепещут под упругими потоками воздуха, вздымая тебя все выше и выше, у меня начался настоящий зуд. И так захотелось воспарить ввысь, летя и ни о чем не думая, несмотря на жуткий холод и страх перед неведомыми преступниками, что я с готовностью согласился слетать до другого края леса и обратно.

Нет, все-таки хитер Шерлок Зай! Он видел меня насквозь и знал лучше, чем я сам!

Непередаваемое словами, должен заметить, ощущение: ты летишь высоко-высоко над землей, только ветер гудит в ушах; верхушки деревьев плывут под тобой, и все кажется таким маленьким, ненастоящим, бутафорно-игрушечным.

Жаль, полет был коротким, я и крыльями-то намахаться вдоволь не успел, как пришлось идти на посадку.

К знакомой ели я вышел с широкого полукруга, внимательно оглядев окрестность. Вроде, никого поблизости: ни енота, ни вороны. Хотя еноты по натуре довольно хитры, и кто-нибудь из них мог притаиться под самой елью. Но я решил положиться на удачу – пока она нам сопутствовала.

Мягко опустившись на снег, я приблизился к норе, заткнутой соломой, и постучал.

Барсук довольно быстро выбрался посмотреть, кого принесла нелегкая. Он прямо-таки вылетел из норы, сжимая в лапе внушительную дубину и гневно вращая глазами.

– А, это вы, – протянул барсук разочарованно, разглядев меня в сгущающихся сумерках, и опустил импровизированное оружие. – Ну, что еще?

– Прошу прощения за беспокойство, – начал я, испытывая некоторую неловкость, – но Шерлок Зай просил передать, чтобы вы в ближайшие пару дней не покидали нору и не связывались с вороной. И ни с кем другим вообще, – на всякий случай добавил я уже от себя.

– С чего бы это? – надулся барсук.

– Так надо, – не стал я вдаваться в подробности, которых, впрочем, и сам не знал.

Посчитав свой долг исполненным, я развернулся, распахнул крылья и собрался было улететь, но барсук окликнул меня:

– Постойте! Скажите, что происходит?

– Честно говоря, я и сам не в курсе, – обернулся я, складывая крылья. – Но Шерлок что-то подозревает, поэтому просил вас предупредить.

– Но хоть что-то же вы должны знать! – не поверил барсук. – Мы живем как на муравейнике – того и гляди, неизвестно что произойдет, а тут еще вы со своими советами.

– Могу сказать одно, – оглядевшись по сторонам, я приблизил клюв к самому уху барсука, – до вас от вороны пострадали уже трое, поэтому настоятельно прошу последовать совету моего друга.

– Трое! – вскричал перепуганный барсук, отшатнувшись от меня, как от заразного.

– Да тише вы! Тише! – замахал я на него крыльями. – Чего вы орете на весь лес?

Барсук втянул голову в плечи. Его запал иссяк, и я наконец разглядел в нем затравленного, перепуганного донельзя зверька. Все остальное было наносное: и его показная бравада, и нападки на нас. Ему просто хотелось, чтобы его оставили в покое: его самого, его семью, его дом. Но как этого добиться, он – увы! – не знал.

– В общем, вы меня поняли, – подвел я черту. – Оставайтесь дома, постарайтесь не выходить из норы и не конфликтуйте с вороной или кем-либо еще, даже если она или кто-нибудь другой будет вызывать вас на открытый конфликт. Большего от вас не требуется.

– Господи, как я устал, – повесил лапы барсук. – Когда же все закончится, а?

– Скоро, – пообещал я, хотя вовсе не был в том убежден. Но искра надежды и уверенности в светлом будущем барсуку сейчас была вовсе не лишней.

Ободряюще похлопав его по плечу, я хорошенько разбежался и широко раскинул крылья. Земля ухнула вниз, заваливаясь вбок. Я устремился ввысь и лег на обратный курс.

Дома меня ждал сюрприз. За столом в гостиной сидел совершенно незнакомый мне заяц с узкими щелками глаз и чуть сероватым, несмотря на зимнее время, цветом меха. Заяц был не то чтобы стар, но в возрасте. Из-под его верхней губы выглядывали сточенные желтые резцы, а рваные уши настороженно подергивались, ловя каждый шорох.

– Мы ждали вас, коллега, – сказал Шерлок Зай, выходя из кухни с тарелкой салата и широким блюдом с нарезанной на кусочки рыбой. Мой клюв наполнился слюной: я вспомнил, что с самого утра ничего не ел. – Присаживайтесь к столу. Я уже все приготовил.

Шерлок Зай поставил перед гостем тарелку с салатом; на другой край стола – блюдо с рыбой и сел за стол.

– Да, разрешите представить вам нашего гостя: Ван Заись!

– Вы? – оторопело уставился я на старого зайца.

– Моя осень приятно!

Гость поднялся со стула и поклонился. Я тоже поклонился и, сев на свободный стул, придвинул к себе блюдо с рыбой.

– Ван пришел, поскольку услышал, что мы интересуемся «сырными» делами, – пояснил Шерлок Зай.

– Да-да, – важно произнес Ван Заись, налегая на салат. – Хорео говорить, васа интересоваться ворон, больсой цёрный ворон. Моя приходить рассказывать что знай.

«Деньги ты приходить клянчить», – зло подумал я, расправляясь с куском рыбы. Хитрый хорек явно разболтал зайцу при встрече, что Шерлок Зай щедро платит за пустую болтовню. Или Хорео сам поспешил сообщить зайцу о возможности заработать из желания поиметь лишнюю монетку за наводку. Вернее всего, второе.

Я перехватил веселый взгляд Шерлока Зая, и понял, что мой друг думает о том же. Ван, оторвавшись от еды, посмотрел на нас и нахмурился.

– Нет-нет, вы не так моя понимать, совсем не так, – запротестовал он. Похоже, сообразительности ему было не занимать. – Моя не интересовать деньги. Я хотеть мстить больсой ворон. Осень нехоросый ворон, осень. – Старый заяц покачал головой и опять уткнулся мордой в салат, сноровисто работая лапой.

– Мы вас внимательно слушаем, уважаемый Ван, – произнес Шерлок Зай, когда пауза слишком затянулась.

– Да-да, – опомнился гость, вскидывая длинноухую голову. – Моя просить просения. Моя не кушать два дня.

– Вы ешьте и рассказывайте.

– Хоросё! Оцень хоросё! Спасиб… – но Ван Заись не стал есть и немного отодвинул тарелку. Непонятно, обиделся или решил сначала покончить с делами. – Васа спрасивать – моя отвецять.

– Ну что ж. – Шерлок Зай задумчиво посмотрел на Вана; тот – как-то наивно и преданно – на сыщика. – Расскажите, пожалуйста, с чего все началось.

– Нацялось оцень нехоросё, оцень. Больсой ворон прилетать и садиться на ветка над мой дом. И гадить, гадить, и орать, оцень громко орать. Я просить ворон: «улетай», – но ворон смеяться и опять орать. Ворон прилетать каздый день – орать и гадить. Я уставай от его, крицять, ругаться, свырять камень, много камень, но ворон не улетай. Я заловаться полиция. Их смеяться над моя, оцень смеяться. Нехоросё, – покачал головой Ван и смахнул навернувшуюся крупную слезу.

– Действительно, ничего хорошего, – согласился Шерлок Зай.

– Потом приходить полиция и забирать моя. Совсем забирать. Находить мой дом какой-то сыр. Но я не кусать сыр! Совсем не кусать! Зацем мне цюзой сыр? Я есть цестный заясь. Я не красть, никогда не красть! А они говорить: старый Ван – вор! И сазать моя тюрьма! – Ван Заись в ярости хватил кулаком по столу.

– Успокойтесь, господин Заись. Мы понимаем ваше негодование.

– Когда моя выходить из тюрьма, мой дом зить другой. Совсем другой. Я его выгоняй, а он не уходить. Смеяться над старый заясь. Оцень нехоросё! – продолжал Ван, распаляясь все больше.

– Успокойтесь и ешьте салат, прошу вас.

– Спасиб, – плаксиво шмыгнул носом Ван Заись. – Хоросё! – но есть не стал.

– Так вы говорите, в вашей норе поселился другой. Кто он?

– Енот, осень плохой енот, осень. Его прогонять моя, ругаться, махать толстый палка. Нехоросё. Дом преврасять в сарай, больсой помойка. Таскать какой-то клетка, во-от такой, – показал Ван Заись, широко расставив лапы. – Зацем цестный зверь клетка, а? Нехоросё.

– Вы сказали: клетка? – насторожился Шерлок Зай, и мы переглянулись.

– Да-да, больсо-ой клетка. Ставить его в угол. – Ван Заись протянул лапу к тарелке, схватил пригоршню капусты и торопливо запихал в рот.

– А вы не заметили, у енота все пальцы на лапе или каких недостает?

– Да–да, – жуя подтвердил гость. – Один палесь не хватать. Во! – выставил он средний коготь на правой лапе. – Нет-нет, во! –сменил он лапу, подумав. – Тоцьно! Васа знать этот енот?

– Нет, мы его не знаем, но, думаю, скоро с ним придется познакомиться, – нахмурил лоб Шерлок Зай. – Расскажите, пожалуйста, о вороне.

– Плохой ворон, оцень плохой! – покивал Ван Заись, засунул в рот еще немного капусты и захрустел.

– Ворона прилетала с корзинкой или без?

– Корзинка? – задумался Ван Заись, перестав жевать и уставившись в потолок. – Был корзинка, моя помнить. Ворон прилетай, ставить корзинка на ветка и кусать сыр. Доставать сыр и кусать. А потом гадить, гадить и орать! Нехоросё!

– А ворона случайно не роняла сыр?

– Зацем ронял? Совсем не ронял. Ворон кусать и гадить, а потом улетай! – махнул Ван Заись лапой, между делом прикончив салат, и виновато посмотрел на нас.

– Может быть, вы еще хотите? Так я быстро приготовлю, – мне почему-то стало жалко старого, голодного зайца с осунувшейся мордой.

– Нет-нет, – запротестовал тот. – Моя хватит. Спасиб! Больсой спасиб! Моя приходить помогать, а не кусать.

– Что ж, – Шерлок Зай поднялся из-за стола, и гость встал следом, – должен сказать, вы действительно нам очень помогли.

– Правда? – глаза Вана Заися радостно заблестели. – Моя рада. Оцень!

– Сколько мы вам должны? – Шерлок Зай потянулся за кошельком, но Ван Заись вдруг вытаращил глаза и замахал лапами, отступая к двери.

– Нет-нет, не надо деньги. Моя просто помогать. Деньги не брать совсем!

– Ну что вы, возьмите, – продолжал настаивать Шерлок Зай, протягивая Вану пять монет.

Старик некоторое время колебался, стоя у входной двери и не решаясь принять деньги, потом поклонился и потянулся к дверной ручке.

– Не надо. Моя их не заработать. Моя кушать. Спасиб, больсой-больсой! – и вышел за порог, сутулясь и подволакивая лапы. Дверь за ним закрылась.

Мне стало неловко, что я так нехорошо думал о добром звере. Подумать только, тащиться в такую даль, чтобы помочь нам! Не за деньги, не за похвалу, а просто так. Захотелось догнать его и всучить ему проклятые пять монет. Но я понимал бессмысленность своего порыва: старый заяц ни в какую не согласится взять деньги, и от того будет неловко обоим. Поэтому я продолжал сидеть за столом, глядя на недоеденную рыбу, потом отпихнул тарелку и вздохнул. Есть расхотелось.

И вдруг я понял главное: работа Шерлока Зая – вовсе не пустое развлечение и не просто попытка заработать на жизнь. В его помощи и защите нуждались Заись, Хорео, Белье и им подобные. И тогда я дал себе слово всеми силами содействовать Шерлоку Заю в его начинаниях – в столь благородном, хотя и непростом деле.

– Дорогой Уотерсон, вы опять где-то витаете, – вывел меня из задумчивости голос сыщика. – Как видите, мы оказались правы.

– Не мы, а вы, – тихо отозвался я.

– Ну, будет вам! Какая, собственно, разница – кто? Ведь на самом деле мы неплохо дополняем друг друга. Смею напомнить, в деле с Колобком ваша помощь оказалась неоценимой!

– Вы так считаете? – несколько приободрился я.

– Несомненно! Так что заканчивайте уже с самобичеванием. Нужно думать о деле, а не о всяких глупостях. Но, черт возьми, какой же хороший зверь Ван Заись!

– Да. Теперь доподлинно известно, что вы оказались правы как насчет клетки, так и насчет личности енота. Не пора ли его брать?

– А за что, смею спросить? – Шерлок Зай сложил лапы за спиной и прошелся до двери и обратно. – Арбалет он, скорее всего, припрятал в каком-нибудь укромном месте. А про клетку скажет, что нашел на дороге – в хозяйстве все сгодится.

– Но он же в нас стрелял!

– А доказательства? Нет, друг мой, здесь нужно действовать тоньше. Да и не время еще. Боюсь, можем спугнуть дичь покрупнее. Затаится она, потом из дупла ее не выковырнешь.

– Почему из дупла? – удивился я.

– Разве я так сказал? Может, из норы. Или из-под камня. Давайте сначала дождемся, что удастся разузнать Листрейду, а после видно будет…

Все следующее утро Шерлок Зай копался в газетных вырезках, коих у него накопилось неимоверное множество. Он коллекционировал статьи исключительно криминального характера так же, как другие коллекционируют стертые монетки, фотографии своих идолов или почтовые марки. От некоторых статей, должен признаться, меня бросало в дрожь, и мурашки бегали по спине. Я не видел никакого смысла в подобной коллекции: ни душу не согреет, ни глаз не порадует. Но, возможно, для моего друга в ней был некий скрытый, тайный смысл – не мне судить о его хобби.

Шерлок Зай торопливо перекладывал пожелтевшие от времени листочки, порой вчитываясь в их содержимое, и все сетовал на недостаток времени для каталогизации вырезок. Он определенно искал какую-то конкретную статью.

– Не то… не то… снова не то… вовсе хлам, – бубнил Шерлок Зай не переставая, и все перекладывал и перелистывал вырезки. – Опять не то… Черт побери, должна же она где-то быть! Не то… не то… Ага! – Он схватил очередную газетную вырезку и победно взмахнул ею над головой. – Вот она!

Но что он отыскал, мне так и не удалось узнать, поскольку в этот миг в дверь постучали, и мне пришлось открыть раннему гостю.

За дверью стоял Листрейд собственной персоной.

Привычно ощупав меня знаменитым пронзающим насквозь взглядом, он изобразил на морде неумелую улыбку, которая, возможно, должна была означать доброжелательность, и дернул подбородком в знак приветствия.

– Добрый день, господин Кряк!

– Добрый день, инспектор, – не очень приветливо отозвался я. Я решительно ничего не мог поделать с укоренившейся во мне антипатией к Листрейду. – Входите, прошу вас!

– Благодарю. – Инспектор вытер лапы о половичок и прошел в гостиную. – А я к вам с известиями! – обратился он к Шерлоку Заю, по уши зарывшемуся в вырезки.

– Очень хорошо, инспектор. – сыщик вскочил и пожал тому лапу. – Проходите, присаживайтесь.

– Вы просили вчера кое-что уточнить, и я зашел поделиться тем, что удалось разузнать. – Листрейд опустился на стул.

– Да-да, я внимательно вас слушаю. – Шерлок Зай поспешно забрался в кресло и навострил уши.

– Значит, так! Что касается сыра: могу с уверенностью сказать, сыр нигде и ни у кого не пропадал. Но! – Листрейд воздел коготь к потолку. – Возможно, это и совпадение, однако моим людям в ходе опроса торговцев на рынке…

«Господи, какой болван! – подумал я. – Ты бы еще объявления развесил по всему лесу, так, мол, и так, Шерлок Зай разыскивает информацию о сыре!»

– …удалось установить, – продолжал проникновенно вещать инспектор, – что некий енот по кличке «Мышиный король» оказывает услуги по избавлению торговых и складских помещений от мышей, за что нередко берет плату сыром. Мышей, кстати, он не убивает, а уносит живьем. К чему бы это? – хитро прищурился Листрейд.

– Любопытный факт, – поддакнул Шерлок Зай. – А скажите, у «Мышиного короля» все ли пальцы на лапах?

– Вы уже знаете о нем?! – подскочил на стуле Листрейд.

– Слыхал краем уха. Так что с пальцами?

– У него действительно не хватает одного пальца на левой передней лапе, – нахмурился инспектор. Он явно решил, будто Шерлок Зай водит его за нос или устроил ему какую-то непонятную проверку. – И в свете вышесказанного, коллега, у меня родилась версия!

– Я вас внимательно слушаю, – повел ушами Шерлок Зай.

– Так вот, енот разводит мышей, «злобит» их сыром, а потом выпускает, чтобы те атаковали несчастных торговцев, то есть, их товар. Поэтому енот и не убивает грызунов, а ловит и уносит с собой. И оплату берет сыром. Возможно даже, что мыши, завидев своего хозяина, бегут к нему сами. Так что, как говорится, и мыши целы, и дело процветает!

– Блестяще, дорогой Листрейд! – воскликнул Шерлок Зай. – Прекрасный пример безупречно выстроенной логической цепочки. Но, надеюсь, вы еще не арестовали его?

– Нет, пока нет, – еще больше порыжел от похвалы Листрейд. – А надо? Мошенничество подобного рода очень нелегко доказать.

– Согласен, но здесь имеет место кое-что почище мошенничества с мышами.

– Вы так полагаете? – Листрейд недоверчиво скосил глаза.

– Уверен почти на все сто. Но вы ничего не сказали о втором еноте, заселившемся в нору Хорео.

– А! – спохватился инспектор. – Вы правы. Но он ничем примечательным не выделяется. Всего лишь скромный охранник на продуктовом складе, – сказал Листрейд и продолжал, чуть подавшись вперед: – И знаете что, на складе совсем недавно была совершена кража – вторая по счету. Украдены сушеные насекомые, лягушки и еще нечто подобное, причем в приличном количестве. Енота избили, но он храбро дал отпор грабителям.

– Грабителей он, разумеется, в пылу драки не разглядел.

– Увы, – развел лапами Листрейд.

– А оба енота – они случаем не родственники?

– Братья.

– Все сходится. – Шерлок Зай задумчиво подергал нижнюю губу.

– Вы о чем, дорогой Шерлок?

– Да все о тех же «сырных» делах и трех арестованных, впоследствии выселенных из домов.

– Не совсем понимаю, какое отношение имеет одно к другому? – растерянно похлопал глазами Листрейд.

– Давайте немного повременим с объяснениями, инспектор. Вы ничего подозрительного не заметили, когда шли сюда?

– А что я должен был заметить?

– Ну, не знаю. Может, вам кто-то попался навстречу, кого вы никак не ожидали увидеть, или кто-нибудь прятался за кустом?

– За каким еще кустом? – посуровел Листрейд.

– Я имею в виду, за вами никто не следил?

– За мной? Что за глупости?!

– Значит, не заметили, – подытожил Шерлок Зай, потянувшись за трубкой. – Скажите, Листрейд, вы что-нибудь слыхали о Черной Даме?

– Впервые о ней слышу, – честно признался инспектор. – Кто она?

– О, вы ее очень хорошо знаете. Но то, что вы не слыхали ее прозвища, вовсе не удивительно, поскольку гремело оно задолго до нашего с вами рождения, дорогой Листрейд. Примерно тридцать лет назад. – Шерлок Зай пыхнул трубкой и взял пожелтевший листок газетной вырезки. – Вот послушайте, очень занятно:

«В Южном районе Залесья вновь совершена кража в одном из богатых особняков. Это уже седьмое по счету ограбление. Полиция предпринимает беспрецедентные меры к розыску преступника, но схватить его пока не удается.

Известно, что похищение произошло в доме крупного владельца сыроварни. Были похищены драгоценности и часть сырных запасов уважаемого зверя. Похититель оставил после себя кучку помета с воткнутым в него черным пером, повязанным алой ленточкой, – метка, хорошо знакомая полиции Залесья. Вор, вернее, воровка, как полагает полиция, получила прозвище «Черная Дама» за столь экстравагантный способ метить место кражи. Также следствие полагает, что воровкой является ворона, обожающая сыр и идущая на все ради обладания им. Тем не менее разыскать ее пока не удается. Полиция очень надеется на помощь населения и просит сообщить, если кто-нибудь что-либо слышал или знает о преступнике».

– Очень занимательно, коллега, но я не понимаю, при чем здесь некая Черная Дама? – удивленно воскликнул Листрейд, когда Шерлок Зай закончил читать.

– Вам ничего не напоминает способ, так сказать, метить место преступления и невероятная любовь к сыру?

– Вы имеете в виду… – Листрейд порывисто поднялся, упираясь передними лапами в стол. Стул от резкого толчка опрокинулся и с грохотом упал на спинку. – Но как такое возможно? Столько лет прошло!

– Отчего же, – усмехнулся Шерлок Зай, выпустив из пасти дымные колечки. – Вороны живут достаточно долго в сравнении с большинством животных и птиц. Наворовав раз впрок, она могла переселиться в другое место, например, в Среднелесье, и прикинуться честным добропорядочным гурманом. Денег у нее предостаточно, а вот с сыром дело обстоит сложнее. Но теперь она может его покупать. К тому же свидетелей ее темного прошлого уже почти не осталось, так что бояться ей нечего.

– М-мда-а! – протянул Листрейд, нащупывая лапой стул. Не обнаружив стула, инспектор обернулся, поднял его с пола и сел. – А ведь вы, похоже, правы, коллега! Я сегодня же направлю запрос в полицию Залесья. Но вот чего я не понимаю: зачем ей привлекать к себе внимание, издеваясь над животными?

– Может, старческое слабоумие? – предположил я.

– Маловероятно, – покачал головой сыщик. – На мой взгляд, она вполне в здравом уме. Я склоняюсь к иной версии: мадам Карконту мог кто-то узнать, тот, кто был знаком с ней раньше, и начать шантажировать. Выгода мне пока не совсем ясна, но, согласитесь, это более или менее походит на правду.

– Но, дорогой Шерлок! – возбужденно взмахнул я крыльями. – Вы же сами утверждали, что прошло столько времени! Кто ее мог узнать?

– Филин! – воскликнул Листрейд, которого внезапно посетило озарение. – Первое воронье дело! Филин Филл Уух, поселившийся в дупле Белье. Он ведь родом из Залесья!

– Именно, инспектор. – Шерлок Зай выпрямился в кресле и ткнул чубуком трубки в сторону пораженного собственной догадкой инспектора.

– Но в таком случае нужно спешить! – вновь вскочил Листрейд.

– Не торопитесь, инспектор. Я уверен, Черная Дама никуда не денется. Ведь она пока ни о чем не подозревает. К тому же нужно брать сразу всю банду, и так, чтобы ее члены впоследствии не смогли отвертеться от наказания.

– Банда? Вы сказали банда? В моем лесу?

Меня покоробило слово «моем». Нет, каков гусь! Оказывается, и лес уже его – во как! Хотя по-звериному я его, конечно, понимал: целая банда прохвостов водит тебя столько времени за нос, а ты об этом ни сном ни духом – обидно, что ни говори!

– Именно банда, – кивнул Шерлок Зай. – И поэтому я предлагаю поступить следующим образом…

На разработку и тщательную подготовку операции по поимке опасных преступников ушли сутки, и утром следующего дня настало время действовать. Утро, мне на радость, выдалось солнечным, а мороз немного спал. Так что о возможности промерзнуть до костей не было и речи.

Мы втроем – я, Шерлок Зай и инспектор – ни свет ни заря отправились к старой ели в надежде прибыть на место незамеченными и успеть подготовиться. И все вышло как нельзя лучше. Барсук встретил нас с распростертыми объятиями. Красные глаза и встрепанный вид ясно указывали: он провел бессонную ночь. Барсук поделился с нами новостями прошлого дня, сообщив, что ворона не появлялась, а возле норы постоянно кто-то крутился. Но барсук, как и было велено, оставался в норе – не выходил сам и не выпускал из дому жену.

– Это хороший признак, что ворона не появлялась ни вчера, ни позавчера, – сказал Шерлок Зай.

– Почему? – спросил Листрейд, распаковывая принесенный с собой саквояж. В нем оказались три банана, налапники и карнавальные костюмы енота и вороны. Бананы инспектор лично очистил и передал счастливым барсучатам, предварительно забрав банановую кожуру. – Сгодится для дела, – пояснил он недоумевающей барсучихе.

– Дело в том, что во всех трех предыдущих случаях, перед тем как был подкинут сыр, ворона всегда пропадала на пару-тройку дней, – охотно пояснил Шерлок Зай. – Полагаю, тем самым она желала усыпить бдительность хозяина жилища, уверенного в том, что ворона наконец-то оставила его в покое. Скорее всего, мадам Карконта ошивается где-нибудь поблизости, ожидая, когда же хозяева покинут свое жилище. И сейчас вам самое время удалиться с супругой и детьми. – Шерлок Зай обернулся к барсуку.

– Позвольте… а как же моя нора? – не на шутку забеспокоился барсук.

– Мы побудем в вашем доме и приготовим крайне теплый прием тому, кто посмеет сунуть сюда свой нос, – горячо заверил барсука Листрейд.

– Тогда оно конечно, – поскреб затылок барсук. – Тогда да.

– Нет, сначала дождемся появления вороны,  – сказал Шерлок Зай. – Как только она появится, вы сразу же собираетесь и уходите. Так что заранее приготовьтесь.

– Хорошо.

Барсуку было явно не по себе, но он держался мужественно, что удавалось ему с большим трудом.

Ждать прилета вороны пришлось довольно долго. В барсучьей норе было тепло и тихо, и меня, совершенно не выспавшегося, начало клонить в сон, как вдруг послышался шорох крыльев, потом зашуршала еловая ветка, сверху просыпался снег, и все стихло.

– Пора! – шепотом отдал команду Листрейд, и барсук с женой и жавшимися к ней детьми, поторопились на выход. – Не оглядывайтесь по сторонам и ведите себя непринужденно. В общем, как договорились.

– Хорошо, – вздохнул барсук, топчась у самого выхода. Затем, набрав полную грудь воздуха, он полез наружу. За ним следом выбрались жена и барсучата. До нашего слуха донесся удаляющийся скрип снега.

Листрейд задул свечу, и в норе стало очень темно.

Я не люблю темноту, есть в ней для нас, уток, что-то неприятное и пугающее, но раз надо для дела, я согласен был потерпеть. Между тем Листрейд закончил последние приготовления, и теперь оставалось только дождаться, когда в нору сунется преступник.

Но ждать пришлось не очень долго, и вскоре под чьими-то лапами вновь захрустел снег, затем в круг света, льющегося сквозь узкий лаз, попала чья-то фигура. В норе стало еще темнее. Я затаил дыхание.

Неизвестный долго топтался у входа в нору, мучаясь неясными сомнениями и никак не решаясь войти. Но потом быстро шмыгнул вниз и… влетел прямо в распахнутые объятия Листрейда, поскользнувшись на банановой кожуре, предупредительно разложенной инспектором перед самым лазом. Он даже вскрикнуть не успел, как Листрейд и Шерлок Зай навалились на него вдвоем, подмяли под себя и зажали ему пасть. Я же спешно зажег свечу.

Когда на кончике фитиля расцвел робкий огонек, мы наконец смогли разглядеть, что за гость к нам пожаловал. Им оказался енот. Он испуганно вращал глазками и все еще держал в лапах кусок сыра, который намеревался подбросить барсуку. Его так и связали с сыром, чтобы потом не отвертелся. А чтоб не кричал, заткнули пасть сеном и как следует перемотали ее липкой бумагой для ловли мух. Енот, тихонько посапывая в обе ноздри, лежал в уголке норы на подстилке и смотрел на нас широко распахнутыми глазами, в которых затаился страх.

Тем временем Шерлок Зай облачился в костюм енота. Выглядело не очень убедительно, но, если не особо приглядываться, мой друг действительно мог за него сойти. Выскочил из норы, сыщик со всех ног понесся в сторону леса. Похоже, задумка сработала как надо, поскольку снаружи донесся шорох крыльев. Ворона улетела, вероятно, оставшись вполне довольной тем, как все прошло. Теперь пора было переходить к следующей части нашего плана.

Мы выволокли из норы сопротивляющегося енота и передали связанного преступника появившимся из леса волкам Листрейда, после чего устремились домой. До дома путь был неблизкий, и нам приходилось торопиться. Ворона, как полагал Шерлок Зай, полетела жаловаться ему на барсука, «стырившего» кусок сыра, и я должен был перехватить мадам Карконту и задержать ее. Но, как оказалось, в том не было никакой необходимости.

Когда я плавно опустился у дома, нахохлившаяся Карконта в ожидании Шерлока Зая расхаживала туда-сюда и недовольно щелкала клювом. Ненужная задержка, похоже, сильно действовала ей на нервы.

– Мадам Карконта! – проковылял я к ней. – Рад вас снова лицезреть, так сказать! Какими судьбами?

Ворона стремительно обернулась ко мне и закатила глаза: начинался концерт по заявкам.

– Ах, это вы! Случилось непопр-равимое. Я так надеялась на Шер-рлока Зая, так надеялась!

– Он скоро будет, – сказал я, с трудом сохраняя серьезный вид. – И если вы немного подождете…

– Может, пр-ройдем в дом? – перебила она, видя, что я не предлагаю ей войти.

– Сожалею мадам, – развел я крыльями. Нужно было во что бы то ни стало держать ворону именно около дома. – Я забыл ключи, а вторые находятся у моего друга Шерлока.

– Ах, я вся гор-рю негодованием! Когда же вер-рнется Шер-рлок? – Карконта, пребывая в несколько возбужденном состоянии, не обратила внимания, что на дверях нашего дома вовсе нет замка.

– Скоро обещался быть, мадам! Что же у вас произошло?

– Пр-роизошло ужасное! Но я лучше дождусь Шер-рлока Зая. Он-то уж точно р-разбер-рется во всем как следует.

Мне стало противно от подобного лицемерия, и я молча отвернулся. Карконта, заметив, что я утратил интерес к ее персоне, вновь нахохлилась, втянула голову в плечи и сердито затопала туда-сюда по расчищенному от снега дощатому настилу. Меня она теперь принципиально игнорировала.

И тут из леса вместо Шерлока Зая появился Листрейд. Сыщик в это время направился к дуплу, в котором проживал филин, собираясь проследить за птицей лично. Все пока шло точно по плану: барсуку пытались подкинуть надкусанный вороной сыр; ворона прилетела доложить моему другу о свершившемся «воровстве», а за ней, как доложили агенты инспектора, укрывшиеся неподалеку от нашего дома, велось наблюдение из-за одного из кустарников. Наблюдателем оказался четырехпалый енот, из чего следовало, что вороне не слишком-то доверяли. К тому же от барсука не вернулся совершивший подлог енот, хотя бандиты, конечно же, видели, как тот улепетывал, сверкая пятками.

– Мадам Карконта! – запыхавшийся Листрейд остановился перед ничего не понимающей вороной. – Все отлично, мы его взяли! Вот ваш гонорар. – Инспектор намеренно говорил громко. Раскрыв саквояж, он вынул из него полкруга сыра и всучил совершенно растерявшейся вороне, разом утратившей напыщенность. – Все, как договаривались.

– Вы в своем уме, инспектор-р?! – Карконта, опомнившись, откинула сыр, словно ей в крылья сунули не полкруга гауды, а огромного паука. – Какой еще договор-р? Что вы несете?

– Берите, берите. – Листрейд подвинул сыр к вороне, но та отступила назад, очумело глядя то на сыр, то на инспектора. – Уже все закончилось, и бояться больше нечего. Все произошло, как мы с вами и планировали. Енот попался, как кур в ощип! – Инспектор заговорщицки подмигнул Карконте. – Так что берите – я честный лис!

– Да вы что! – Глаза вороны испуганно забегали, она продолжала отступать, пока не уперлась спиной в стену дома. – Отстаньте от меня со своими лисьими увер-ртками и убир-райтесь.

– О, мадам! – поклонился Листрейд. – Я понимаю, вы боитесь, что нас может кто-то подслушать? Пустое! Я никого не заметил, когда спешил на встречу с вами. Так что берите, не бойтесь. – Инспектор опять толкнул лапой сыр, но ворона отпрыгнула в сторону, отгородившись крылом. – Вам осталось лишь дать показания в суде. А теперь прощайте! Я спешу!

Листрейд послал пребывающей в полнейшем ступоре Карконте воздушный поцелуй, незаметно передал мне костюм вороны и,закрыв саквояж, унесся прочь

– Ах! – испуганно воскликнула ворона, заметив, как дрогнули кусты за плетнем, стоило Листрейду скрыться в ближайшем подлеске, и картинно свалилась в обморок. Оставалось надеяться, что Шерлок Зай рассчитал все верно, и четырехпалый енот бросится докладывать своему начальству о предательстве мадам Карконты.

– Еще одна готова! – довольно потер я крылья. Оставалось затащить ворону в дом, хорошенько связать и отправиться в условленное место, где все должно было завершиться. Обморок вороны пришелся как нельзя кстати.

События развивались слишком стремительно, а с Карконтой пришлось довольно долго провозиться. Я не имел опыта связывания, и потому мне долго не удавалось затянуть веревку так, чтобы витки не сползали ни вверх, ни вниз. В конце концов, теряя терпение, я усадил все еще не пришедшую в себя мадам Карконту на стул и крепко примотал веревкой к нему. Покончив с этим, я понесся к дереву, на котором жила ворона – нужно было опередить преследователей. По мнению Шерлока Зая, после сцены, разыгранной возле нашего дома, Карконту обязательно попытаются убрать. Я же должен был играть «счастливую» ворону, но: во-первых, второпях я напрочь позабыл про костюм вороны, а во-вторых, прилично опоздал, провозившись сверх положенного с проклятыми веревками, будь они неладны! Так что когда я подлетал к дереву, на котором обосновалась мадам Карконта, кульминационный момент последнего акта был уже в самом разгаре.

Меж толстых сучьев высокой березы виднелось огромных размеров воронье гнездо. В гнезде кто-то возился, прячась за его плетеным бортиком. Этот «кто-то» показался мне очень знакомым. Ну, конечно – Шерлок Зай! Сыщик, почему-то весь черный и с привязанными к спине ушами, пытался каркать и опасно раскачивал гнездо. Карканье, надо сказать, выходило у него не очень правдоподобно, зато ходившее ходуном гнездо с торчавшим из него болтом должно было показать нападавшим, насколько напугана «ворона».

И тут я заметил внизу прячущегося за одним из деревьев енота с арбалетом в лапах. Его выдал случайный отблеск на кончике болта. Я хотел было кинуться к еноту, но тут кто-то сильно ткнул меня вбок, и я кувырком полетел вниз, сумев выправиться лишь у самой земли. Оказалось, надо мной кружил огромный филин, примериваясь, с какого боку меня лучше цапнуть.

Я потерял несколько драгоценных секунд на размышления, и Филин камнем упал на меня. Мне чудом удалось увернуться, и когтистые лапы схватили воздух, лишь слегка царапнув мои перья. Филин опять взмыл вверх, недовольно ухая, и закружил надо мной. Но тут в бой вступили воздушные силы полиции. На филина, откуда ни возьмись, спикировали два ястреба, и в небе завязалось сражение. Филин оказался вертким, но ястребов было двое, и они имели преимущество в маневренности и скорости. Один за другим они налетали на филина, клюя и придавливая его к земле, и тому, в конце концов, пришлось сдаться на милость победителей. Хотя и ястребам порядком досталось от крупной птицы.

Тем временем енот успел выпустить еще один болт и укладывал в ложе арбалета третий. Второй болт торчал из плетеного бока гнезда рядом с первым, больше чем наполовину уйдя в него. Гнездо, как я заметил, больше не ходило ходуном, а лишь слегка подрагивало. Карканья тоже не было слышно, что сильно встревожило меня. Рискуя оказаться мишенью для злобного енота, я подлетел к гнезду. В нем, раскинувшись на спине, дергал задними лапами Шерлок Зай.

– Что с вами? Вы ранены? – Я опустился и забалансировал на самом краю гнезда.

– Пустяки, дорогой Уотерсон, – хрипло отозвался Шерлок Зай, держась за раненое плечо. – Небольшая царапина, но, должен признать, болезненная.

– Хватайтесь за мои лапы! Енот сейчас опять выстрелит!

– Не могу, Уотерсон. Уходите сами. Он может вас подстрелить.

– И не подумаю!

Меня взяла злость: еще не хватало, чтобы какой-то паршивый енот лишил меня друга. Я ринулся на врага, очертя голову и метя клювом прямо ему в лоб. Кончик болта, смотревший мне точно в глаза, мог вот-вот сорваться с тетивы и прошить меня насквозь, но я продолжал падать на растерявшегося от неожиданного нападения енота.

«Черт возьми, где же Листрейд со своими волками?!» – запоздало подумал я. Они давно должны были быть здесь.

Я видел, как палец енота в сомнении елозит по спусковому крючку. Вот-вот тугая тетива могла выбросить болт, но мне оставалось до енота всего метров сто. Я взмахнул крыльями и сложил их, ускоряя полет. Только бы успеть, только бы…

Тут из-за куста рядом с деревом, за которым притаился енот-снайпер, внезапно выскочил неизвестно откуда взявшийся Хорео и со всего размаху засветил внушительной рыбиной еноту в глаз. Рыбина с противным хлюпаньем прошлась по его физиономии, отчего енот опрокинулся на спину, а его палец все-таки случайно нажал на крючок.

Я оцепенел, успев заметить, что стальная стрела несется прямо на меня. И вдруг мне в бок кто-то нанес удар. Оказалось, в самый последний момент мне на выручку пришел один из ястребов. От сильного толчка меня снесло с траектории полета болта, и тяжелая стрела прошла у самой моей головы, прошив навылет крыло смелой птицы. Ястреб дернулся, перевернулся в воздухе и рухнул на землю.

А енота между тем охаживали уже сразу двое. К хорьку, продолжавшему орудовать рыбиной, словно резиновой дубинкой, успел присоединиться Ван Заись. Старый заяц наносил удары кривой, сучковатой клюкой, несильные, но достаточно болезненные. Удары сыпались безостановочно, и енот только поскуливал, закрываясь лапами и даже не помышляя о бегстве – куда там, разве от этих двоих скроешься!

– Всем стоять! Лежать! Не двигаться! – Проломившись с треском сквозь заснеженный кустарник, на енота навалился Листрейд и лихо защелкнул на его лапах налапники.

– У-у, собака полосатая! – наподдал хорек еноту задней лапой, нехотя опустил рыбину и утер нос.

– Оцень парсивый собак. Нехоросё! – погрозил клюкой Заись.

– Да лежу я, лежу! – захныкал енот, прикрывая лапами морду, сплошь облепленную рыбьей чешуей. – Инспектор, чего они ко мне привязались?

Но Листрейд проигнорировал жалобы арестованного.

– Я вижу, вы не пострадали, – подбежал ко мне инспектор.

– Все в порядке. – Я поднялся с земли, держась за дважды ушибленный бок. – А вот Шерлок Зай ранен.

– Как… ранен? – не на шутку испугался инспектор и закрутил по сторонам головой. – Где же он?

– В гнезде, – указал я крылом.

– В гнезде? Но что он там делал?

– Замещал меня, – мрачно отозвался я. – Мне пришлось долго возиться с вороной, и он сам решил прикинуться ей.

– Шерлок? – завозился подле нас скованный налапниками енот. – Какой Шерлок? А где ворона?

– Там, где ей и положено быть, – бросил я, не удостоив гнусное животное взглядом. – И еще ваш сотрудник пострадал, – указал я на лежащего на снегу без движения ястреба с откинутым в сторону пробитым навылет крылом…

В общем, все хорошо, что хорошо кончается. Все остались живы и быстро шли на поправку. Уже на следующий день Листрейд нанес нам визит вежливости. Выглядел он смущенным и виновато отводил глаза, неловко топчась на пороге. В лапах он держал кочан капусты, перевязанный атласной ленточкой с аккуратным бантиком, похожим на маленькие заячьи ушки.

– Проходите, инспектор. – Шерлок Зай поднялся из кресла навстречу Листрейду. Левое плечо моего друга было перевязано бинтом, а лапа покоилась на перевязи. – Что вы принесли?

– Кхм-м, подарок больному, – пробормотал Листрейд, переступая через порог и протягивая мне кочан. – Как вы, дорогой Шерлок?

– Все в полном порядке. Пройдите же, наконец, в дом и закройте дверь! Или вы считаете, что я должен отапливать еще и улицу?

– Вижу, с чувством юмора у вас по-прежнему все в порядке, – заметил Листрейд, прикрывая дверь и проходя к столу. – Но я чувствую вину за то, что с вами случилось.

– Глупости! Не более чем стечение обстоятельств. Присаживайтесь, прошу вас.

– Благодарю, – инспектор опустился на стул.

– Итак, Листрейд, расскажите мне о причине вашей вчерашней задержки, – начал наступление сыщик, опускаясь обратно в кресло.

– Я… м-м… видите ли… мы заблудились, – даже сквозь рыжий мех на морде инспектора было заметно, как он покраснел от стыда. – Приняли следы другого зайца за ваши и пошли по ним. Уж простите дурака. Лучше расскажите, как вам удалось взобраться в гнездо?

– О, это было совсем нетрудно! – Шерлок Зай раскурил трубку и окутался плотной дымовой завесой. – Когда видишь, как на тебя несется ненормальный енот с заряженным арбалетом…

– Все шутите, – покачал головой Листрейд, но не улыбнулся.

– Шучу.

– А если серьезно?

– А серьезно, попросил подсадить меня двух добровольцев, оказавшихся поблизости. Вышло так, что хитрый Хорео незаметно следил за нами и даже последовал за мной в лес, в результате чего оказался в нужном месте в нужное время. У него просто лапы чесались отомстить вороне, лишившей его дома.

– Теперь все понятно, – печально вздохнул Листрейд. – Надо будет присмотреться к хорьку. Из него, я думаю, может получиться неплохой полицейский.

– Отличная мысль! – согласился Шерлок Зай. – А что с заключенными?

– Наперебой сдают друг друга с потрохами. Только филин молчит. Но скажите, как вы их раскусили?

– Что ж, – неловко пожал здоровым плечом Шерлок Зай и едва заметно поморщился. – Все началось с того, что у меня объявилась мадам Карконта. Честно признаться, она произвела на меня неприятное впечатление. И вообще, мне показалось, она сильно переигрывала. Слишком уж ее рассказ выглядел неправдоподобным – образ простушки не от мира сего вовсе ей не шел.

– Мало того, она вела себя по-хамски, подчеркивая свое превосходство, – добавил я.

– Вы правы, дорогой Уотерсон, – согласился Шерлок Зай. – У меня возникло подозрение, что здесь не все чисто. Тогда я решил лично переговорить с барсуком, живущим в норе под елью, облюбованной вороной для своих пикников. Я проникся доверием к простому и бесхитростному зверю, убедившись, что мадам Карконта, мягко говоря, не совсем правдива. И тогда у меня возникло желание разузнать о ней поподробнее, для чего я обратился за помощью к вам, инспектор.

– Надеюсь, я вам тогда помог?

– Еще бы! Как оказалось, это далеко не первый конфликт с участием мадам Карконты. Совершается все по одному и тому же сценарию: ворона прилетает и начинает методично выводить из себя жильца норы. Она поступала таким образом для того, чтобы иметь возможность обвинить жильца норы в краже сыра – в этом случае кража вроде как выглядит местью несчастной эксцентричной вороне.

– Мы так и полагали, если честно, – согласился инспектор с Шерлоком Заем. – Не зря меня грыз червь сомнения.

– Сомнения – вещь полезная, ибо в них рождается истина, – как бы между прочим заметил Шерлок Зай. – Так вот, узнав про трех пострадавших от вороны зверей, я задумался: а не слишком ли все смахивает на постановку? Сами посудите: зверя доводят до белого каления, после чего у него в норе вдруг находят кусок чужого сыра, сажают за воровство, а его нору «прихватизирует» енот. За исключением белки, разумеется – там в дупло заселился филин.

Шерлок Зай некоторое время пыхтел трубкой, словно собираясь с мыслями, потом продолжил:

– В разговоре с Хорео меня сразу насторожила, так сказать, гадливость вороны. Я где-то уже слышал о чем-то подобном, а потом мне вспомнилось, как вы упомянули о Залесье. И тогда меня осенило: Черная Дама была родом из Залесья и метила места своих преступлений именно таким образом, за одним исключением – в последнее время ей стало жаль собственных перьев, что и понятно, учитывая ее почтенный возраст.

– Теперь, я уверен, мадам Карконте надолго придется оставить свою гнусную привычку, – усмехнулся Листрейд.

– Согласен. Вот тогда я и задумался: зачем вороне прилетать к норе, «доставать» карканьем зверя и, простите, гадить ему на голову, а потом еще и подбрасывать меченый сыр. Ответ лежал на поверхности: ворона таким образом освобождала для кого-то жилье. Но для кого? Нетрудно прийти к выводу, что еноты, филин и ворона как-то связаны, но ворона в лесу появилась гораздо раньше! Она живет здесь уже более десяти лет и никогда раньше ничего подобного себе не позволяла. Отсюда напрашивается закономерный вывод: что-то или кто-то заставляет ее совершать отвратительные поступки, то есть она попала в зависимость от кого-то очень влиятельного или знающего о ее прошлом достаточно, чтобы вертеть Карконтой.

– Компромат! – воскликнул Листрейд, облизнувшись.

– Именно так, инспектор. Выходило, мадам Карконту кто-то надежно подцепил на крючок. Такая возможность есть только у того, кто ее хорошо знал в прошлом. Еноты по возрасту никак не подходили, а вот филин – в самый раз. Филины тоже живут очень долго, и он еще в юности мог что-то прознать о Карконте или специально разнюхать. Попав в Среднелесье, филин случайно наткнулся на знакомую физиономию и решил воспользоваться своим знанием. Косвенно мою догадку о роли филина и вороны в этом деле подтверждали сведения о енотах, которые вам удалось раздобыть. Вы сказали, что один из них ловил мышей и брал плату сыром, а другой воровал насекомых и лягушек со склада. Теперь мне стало абсолютно понятно, на кого работали еноты: филину – мыши и сушеные лакомства, а вороне – ее любимый сыр. Как бы ворону ни держали на крючке, а платить ей все равно нужно.

Перво-наперво филин решил обеспечить себя и своих приспешников жильем, и, таким образом, ворону вовлекли в коварный план по выселению зверей из их нор и дупл. Первым, разумеется, вселился филин, за ним пришел черед и енотов, но на барсуке хорошо отработанный сценарий вдруг дал сбой. Карконта почему-то собралась несколько изменить вполне рабочий план и обратилась ко мне вместо полиции.

– Все очень просто, – охотно пояснил Листрейд. – Мне надоело идти на поводу у старой грымзы, и я отказался принять очередное ее заявление.

– Тогда все понятно, – кивнул Шерлок Зай. – Ну а остальное вы знаете и без меня. Вот только жаль, не удалось схватить енота, что работает на складе. Но, мне думается, он не особо опасен в одиночку.

– Он уже не работает на складе, – нахмурился Листрейд. –Кстати, удалось узнать его имя, довольно экстравагантное, на мой взгляд. Его зовут Мортиферо Проционе. Вчера вечером он сбежал, едва прослышав об аресте шайки.

– Тем лучше. Одним преступником в Среднелесье станет меньше. К тому же, насколько я в курсе, у вас на Проционе ничего нет, – натянуто улыбнулся Шерлок Зай и закрыл глаза. То ли устал, утомленный разговором, – из-за раны его одолевала слабость, – то ли задумался о чем-то.

– Да, чуть не забыл! А вы знаете, оказывается, енот без пальца участвовал в нападении на конвой! Нам выпала невероятная удача распутать еще и дело о побеге крота по кличке Слепой! – поделился радостной вестью Листрейд, но Шерлок Зай не ответил, продолжая тихонько посапывать в кресле.

Мы с Листрейдом не решились его окликнуть. Пусть отдохнет, он заслужил.

Я проводил инспектора до дверей.

– Дорогой Кряк, – сказал Листрейд, остановившись в дверях, – передайте Шерлоку мои искренние пожелания скорейшего выздоровления. Его содействие оказалось неоценимым в раскрытии вороньего дела.

– Обязательно передам, инспектор.

Дело! Можно подумать, было бы оно вообще, не возьмись за него Шерлок Зай. Но вслух я, разумеется, ничего не сказал.

– А все-таки жаль, – произнес Листрейд, и его физиономия стала какой-то уныло-постной.

– Вы о чем?

– Жаль, что Шерлок Зай не работает у нас в полиции.

– Боюсь, он не согласится.

– Думаю, вы правы. Ну, всего вам доброго, господин Кряк! Да, кстати, передайте Шерлоку Заю, что принято решение о возврате жилья всем потерпевшим от действий банды филина.

– Это хорошая новость, – сдержанно ответил я. – Всего доброго, инспектор.

Я закрыл за ним дверь и долго стоял, размышляя, почему Шерлок Зай ничего не сказал инспектору о нападении на нас в лесу и о том, как он лихо раскусил енота с нападением на конвой. Для меня немногословность моего друга остается загадкой и по сей день. Возможно, разгадка ее кроется в отсутствии у сыщика малейшей капли тщеславия: он радуется, если смог кому-то помочь, скромно умалчивая о несущественных «мелочах». Что поделать, такой уж он зверь – наш Шерлок Зай…

Подвески господина Микако

Я собирался подняться к себе, когда во дворе тихонько скрипнула калитка, и до моего слуха донеслись звуки шагов. Интересно, подумалось мне, кого принесло так поздно?

Я задержался на лестнице, решая довольно сложную задачу: все-таки отправиться спать или идти открывать припозднившемуся посетителю? Честно говоря, после плотного ужина видеть никого не хотелось: я был убежден, что наилучшим времяпрепровождением в этом случае является сон, но, видно, небеса решили иначе.

Заметив мои колебания, Шерлок Зай, сидевший у камина с газетой, повернул голову в мою сторону.

– Это Листрейд, дорогой Уотерсон. У него подбит левый глаз, перевязана правая передняя нога и покалечена левая задняя, он пребывает в жуткой ярости и полнейшей растерянности, а его беспокойных характер не позволяет ему дождаться утра, что и послужило причиной столь позднего визита. Сейчас он войдет и начнет жаловаться.

– Невероятно! – воскликнул я, не переставая удивляться моему другу. – Неужели вы видите сквозь стены?

– Все возможно, – хитро улыбнулся Шерлок Зай и переложил давно погасшую трубку из одного угла пасти в другой. Честно говоря, я так и не научился понимать, когда он шутит, а когда говорит всерьез.

В данном случае я все же склонился к тому, что это была шутка. Ну откуда, согласитесь, Шерлок Зай, тем более сидящий спиной к двери, мог знать, как выглядит и о чем думает инспектор, спешащий к нашему дому. То, что слух у Шерлока Зая очень острый, и он способен различать зверей и птиц по шагам, я уже давно убедился. Но как можно узнать о перебитой или забинтованной ноге?.. Хотя, прислушавшись, я уловил неравномерность шагов, которая случается при хромоте. Но это все равно никак не объясняло его слов о бинте на лапе и подбитом глазе.

Неистовый стук кулаком в дверь, от которого задребезжали оконные стекла, оторвал меня от размышлений, и мне пришлось спешно идти к двери, пока припозднившийся сумасброд- инспектор не развалил наше жилище.

На пороге действительно стоял Листрейд. Морда у него была злющая-презлющая, левый глаз заплыл, правая передняя нога оказалась забинтованной, а левую заднюю он немного подволакивал – все оказалось в точности так, как и описывал минутой раньше Шерлок Зай. Я аж клюв разинул от удивления.

Инспектор оттеснил меня плечом и, даже не удосужившись поздороваться или извиниться за поздний визит, ввалился в дом.

– Возмутительно! – воскликнул он, едва не задев потолочный светильник взмахом здоровой лапы. – Просто вопиющее безобразие и форменное неуважение к инспектору полиции. Я в неописуемой ярости!

Листрейд вел себя настолько потешно, а подробное описание его внешности и настроения, выданное Шерлоком Заем, оказалось столь точным, что я не выдержал и расхохотался. Инспектор еще больше надул щеки, покрытые коротким рыжим мехом, и недобро сверкнул здоровым глазом.

– Может, скажете, господин Кряк, что смешного вы усмотрели в моем облике и положении, тогда мы посмеемся вместе!

– О, прошу прощения, инспектор. – Я с трудом спрятал улыбку. – Дело вовсе не в вас. Но, видите ли… – Я замялся, не зная, как толком объяснить свое поведение.

Листрейд в ожидании объяснений пожирал меня здоровым глазом.

– Видите ли, дорогой Листрейд, – выручил меня Шерлок Зай, откладывая газету на подлокотник кресла и поднимаясь, – это моя вина. Дело в том, что за минуту до вашего появления я описал вашу внешность и настроение, что, подозреваю, и послужило причиной смеха господина Кряка, никоим образом не желавшего оскорбить ваши чувства.

– Не понимаю, – пожал плечами Листрейд. – Что такого забавного в моем настроении и виде? И что вы ему, собственно, наговорили?

– Правду, инспектор. Только правду: у вас повреждена задняя нога, забинтована передняя, подбит глаз и вы пребываете в очень дурном настроении.

– Это так! Но что здесь смешного? Честного лиса едва не покалечили, задета честь мундира, преступников взять не удалось, а вам смешно?

– Успокойтесь, инспектор, прошу вас. – Шерлок Зай бережно взял гостя под локоть, провел к столу и усадил. – Как насчет чая? Сметаны?

– Не… откажусь. Хотя, мне кажется, уже слишком поздно.

Вспомнил-таки! А я уж думал, у него не осталось ни грамма совести: заявиться на ночь глядя в чужой дом, не поздороваться, да еще требовать к себе почтительного отношения. Я бы с удовольствием выставил Листрейда за дверь и преспокойно отправился спать, но Шерлок Зай решил иначе.

– Ни в коем случае! – сказал он. – Сейчас Уотерсон все организует, не правда ли, друг мой?

Мне не оставалось ничего другого, кроме как отправиться на кухню, поставить на плиту чайник и достать из погреба жбан сметаны, которую мы держали исключительно для гостей.

– Но каким образом вы так точно смогли описать меня, даже не видя? – спросил Листрейд, несколько успокоившись. – Верно, один из ваших трюков.

– Никаких трюков, уверяю вас, инспектор. Разве я похож на балаганного шута?

– Ни в коей мере! – поспешно заверил Листрейд. – А все-таки?

– Раз вам так интересно, могу сказать: во время вечерней прогулки я встретил нашего общего друга Хорео. Он и рассказал мне историю ваших злоключений. А поскольку Хорео сопровождал вас в травмпункт, то, разумеется, он видел, как вам смазывали глаз и бинтовали ногу.

Меня, прислушивающегося к разговору из кухни, в очередной раз постигло разочарование. Кому-кому, а мне уж точно следовало догадаться, что Шерлок Зай всего лишь был в курсе событий, о которых я не ведал ни сном ни духом. Что же касательно настроения инспектора, все, что требовалось – хорошо знать Листрейда.

– Как всегда все просто, вы не находите? – приуныл Листрейд, действительно ожидавший некоего чуда на уровне божественного откровения. Чтобы его хоть немного успокоить, я выставил перед ним блюдце и жбан. – А вот насчет истории вы правы.

– Так что же произошло на самом деле? – спросил Шерлок Зай, присаживаясь за стол.

– А разве Хорео вам ничего не рассказал?

Листрейд щедро нацедил себе сметаны в блюдце.

– Увы! Он торопился по делам и только мельком упомянул о какой-то лавке. Так что деталей я не знаю. Кстати, как вам хорек в роли полицейского?

– Пока рано с уверенностью говорить, но со временем из него может выйти неплохой полицейский, о чем я могу заявить как профессионал, – важно произнес Листрейд, не забыв подчеркнуть собственную значимость и свой немалый опыт детектива. – Мне кажется, он далеко пойдет. Но вернемся к делу. Кстати, хотелось бы услышать, что лично вы обо всем этом думаете.

– С удовольствием выслушаю вас, дорогой Листрейд.

– Итак, средь бела дня произошло ограбление двух лавок: ювелирной и зерновой. Шут с ним, с зерном, но ювелирная… Пропала уйма драгоценностей, и ни одного свидетеля и подозреваемого. Представляете? Просто уму непостижимо: никто ничего не видел и не слышал! Я, как и положено, проводил опрос в близлежащих лавках, как вдруг появились эти две пьяные рожи! Смею заметить, совершенно невменяемые: идут посреди улицы, обнявшись, размахивают бутылью и горланят дурацкие песенки.

– Кого конкретно вы имеете в виду? – уточнил Шерлок Зай.

– Я имею в виду двух пьянчуг с пруда за рынком. Два брата – Серый и Белый с довольно подозрительной фамилией Хуси.

– Что ж в ней такого подозрительного?

– Странная она какая-то, с каким-то непонятным намеком, – отозвался инспектор, лакая сметану из блюдца.

– Ну, мало ли у нас странных фамилий и имен! Мне кажется, вы слишком мнительны, инспектор.

– Будешь тут мнительным, – буркнул Листрейд, слизывая сметану с носа.

– И что же произошло дальше?

– А дальше произошло вопиющее безобразие! – инспектор выпрямился на стуле, отставил в сторонку блюдце, вытащил из кармашка на поясе платок и утер им морду. – Гуси, как я уже сказал, шли мне навстречу…

Братьев Хуси завсегдатаи рынка и торговцы знали преотлично. Здоровенные бугаи-гуси, жившие в заросшем камышом пруду, нигде не работали, лишь пили да буянили. Связываться с ними никто не решался – себе дороже, особенно если те уже успели отведать ячменной мутной. Где Хуси брали выпивку, никто толком не знал. Ходили слухи, будто братья гнали ее сами из порченного зерна, которое торговцы выбрасывали за ненадобностью на зады лавок – продать не продашь, за утилизацию нужно платить, а так зерно куда-то само собой исчезало. Тем более жители близлежащих к рынку нор и домов утверждали, что иногда чуют спиртную вонь, когда ветер дует со стороны пруда. Но полиции лезть в болото и обшаривать потайные места и кочки на предмет самогоноварения вовсе не улыбалось, да и пьянство, вроде как, не запрещено законом. Так вот и жили Серый с Белым – их никто не трогает, и они никого в свой черед.

Но Листрейду, пребывающему в состоянии служебного рвения из-за двух краж, совершившихся практически одновременно, гуси помешали. Их пьяное пение раздражало инспектора и мешало сосредоточиться на исполнении служебных обязанностей, и Листрейд решил призвать братьев к порядку.

– Эй вы, двое! – гаркнул инспектор, оборачиваясь к прилично принявшим на грудь гусям, бредущим ему навстречу нетвердой походкой.

– Чё надо? – грубо отозвался Серый, прикладываясь к наполовину опорожненной бутыли. Гуся изрядно покачивало, и он навалился на брата, чтобы удержать равновесие.

– Не хами, – одернул Серого Листрейд. – Если уж нажрался средь бела дня, то хоть веди себя прилично.

– А мы, ик… того… сам-мо пири… прил-ик… чее, – помахал крылом Белый перед самой мордой инспектора. Этот был и вовсе невменяем. От него нестерпимо разило перебродившим ячменем, а мутные глаза никак не могли сфокусироваться на морде Листрейда.

– Фу-у! – Листрейд невольно отодвинулся от пьяницы и зажал когтями нос.

– Ах-ах! Как-ик… ж мы усе н-жные! – двинулся к нему Белый, вихляя из стороны в сторону, отчего его брат, стоявший с запрокинутой назад головой, начал сползать на землю, но бутыль от клюва не отнял. – Чё, запых н-не н-ндрав-ик… тся? А ты не н-нюхый, п-нял? Не нюхый! Нюхыет он тут, пн-маешь, ик!

Серый, осознав наконец, что вот-вот завалится на спину, замахал крыльями в попытке не завалиться назад. Прохожие шарахнулись в стороны, чтобы не получить ненароком бутылью в лоб. Кое-как приняв вертикальное положение, Серый пошел на инспектора шаткой походкой.

– Чё надо? Надо чё? – рявкнул он.

– Я бы попросил… – начал было Листрейд, подбоченившись.

– Да без проблем! – Серый доковылял до инспектора, наступил ему на лапу и с размаху засветил бутылью в глаз. – Во! – гордо сказал он и повис на Листрейде, медленно сползая по нему на землю.

Инспектор взвыл от боли и обиды и что было сил оттолкнул от себя нахального, драчливого типа.

– Ты чё, драться? Драться, да? – Серый, силясь подняться с земли, уперся бутылью в землю, но та выскользнула из непослушных крыльев и покатилась под лапу инспектору. – Моя бут-ик… лка! – промямлил Серый, протягивая крыло к сбежавшей от него выпивке.

– Хвытай ее! – Белый подался вперед, но не удержал равновесие и повалился на брата. – Ик!.. Вот… – Ухватить ему удалось вовсе не бутыль, а ногу стонущего Листрейда. – Пыймал! – гордо заявил Белый, кося глазами, и дернул со всей дури на себя.

Листрейд вскрикнул, взмахнул лапами и случайно наступил на бутыль. Поскользнувшись на ней и отчаянно дергая ногой в попытке высвободить ее из крыла Серого, инспектор грохнулся на лоток с овощами. Лоток с треском обрушился, и инспектора по уши завалило сочными помидорами, ароматно пахнущими огурцами, увесистыми тыквами, юркими полосатыми кабачками и молодым картофелем с нежной шкуркой, а сверху припечатало тяжелым навесом, подпорку которого переломило падающим лотком. Листрейд только и успел, что загородиться…

– …Вот так, господа, все и было! – закончил печальное повествование Листрейд, к тому времени покончив со сметаной. – Согласитесь, это уже через край – нападение на инспектора полиции, тем более при исполнении!

– Надеюсь, вы их арестовали? – участливо спросил Шерлок Зай, пряча невольную улыбку.

– Какой там! Вы не поверите, дорогой Шерлок, но пока я выбирался из овощей, пропойцам удалось скрыться!

– Как?! Двум забулдыгам, едва стоявшим на ногах?

– Именно! – прорычал Листрейд и притронулся к подбитому глазу. Боль и обида судорогой передернули его морду.

– Поразительно!

– Да, но мне понадобилось немало времени, чтобы выбраться из той скользкой мерзости, в которую превратились овощи. Но я все равно доберусь до проклятых пьянчуг, – погрозил кулаком Листрейд входной двери. – Я их отучу махать крыльями и пить горькую!

– Успокойтесь, инспектор. Полагаю, им невыгодно скрываться, и завтра же они явятся к вам, чтобы принести свои глубочайшие извинения и раскаяться в содеянном.

– Вы полагаете? – Листрейд недоверчиво покосился на Шерлока Зая.

– Такую возможность исключать нельзя! Но вы что-то говорили об ограблениях, – напомнил сыщик.

Я как раз выставил на стол чайник с морковно-мятным чаем, и Шерлок Зай разлил его по трем чашкам и придвинул одну из них Листрейду.

– Благодарю вас. – Инспектор взял чашку, поднес к губам, но пить не стал, а лишь долго наблюдал за струящимся паром. Мы его не торопили. – Вы правы. Совершено сразу два ограбления: одно, как я уже упомянул, в лавке, торгующей зерном, а другое, дерзкое, – в ювелирной. В первой украли по мешочку семечек тыквы и ячменя; из другой увели алмазные подвески стоимостью в две моих годовых зарплаты.

– Неужели вы так мало получаете, комиссар? – поразился я.

Мне почему-то казалось, что полицейским у нас платят достойно. Хотя, мне кажется, правильнее было бы платить за проделанную работу, а не за должность.

– Как вам сказать… – рассеянно протянул Листрейд. – Просто, на мой взгляд, чертовы побрякушки стоят слишком дорого.

– И на мой тоже, – согласился я. Никогда не понимал тяги к блестящему и дорогому.

– Просто ума не приложу, кому могло понадобиться красть драгоценности. У нас ведь их некому продать!

– Ну, за этим дело не станет. – Шерлок Зай помассировал подбородок. – Да и сомневаюсь, будто вор рискнет продавать их под самым носом у полиции в разгар следствия. Полагаю, их вывезут из Среднелесья и продадут где-нибудь в другом месте, что более безопасно.

– Еще чего не хватало! – Листрейд возмущенно грохнул кулаком по столу. – Нужно во что бы то ни стало схватить негодяя и вернуть драгоценности.

– Вы сказали, свидетелей нет?

– Я, разумеется, не успел опросить всех, но у меня сложилось впечатление, что никто ничего не видел и не слышал. Похищение, как мне кажется, произошло спонтанно в тот момент, когда торговец зерном закричал о краже в его лавке, и все поспешили к нему.

– Значит, первой произошла кража семян?

– Именно так. Сначала обнаружилась недостача семян, а после уж ювелир заметил пропажу трех самых дорогих подвесок. Этот раззява даже не удосужился как следует обезопасить себя. Закрыть витрину на декоративный замок, который можно вскрыть обычной заколкой для шерсти! Вот, полюбуйтесь.

Листрейд вынул из кармашка на поясе пакетик с черной заколкой и положил на стол перед Шерлоком Заем. Следом он выложил и миниатюрный позолоченный замочек в виде шайбы с крохотной замочной скважиной на плоской, отполированной до блеска поверхности.

– Разрешите? – спросил Шерлок Зай, заинтересовавшись уликами.

– Конечно. Я специально принес вам показать. Вдруг у вас возникнут какие идеи.

Шерлок Зай взял прозрачный пакетик, повертел перед глазами, затем поднялся и прошел к шкафчику, в котором хранился различный инструмент. Достав пинцет и сильную лупу, сыщик вернулся за стол.

Листрейд между тем продолжал:

– Заколку обнаружили мои люди позади ювелирной лавки. Она лежала в траве почти у задней двери посреди пары разбитых бутылок. Торговец утверждает, будто ни осколков бутылок, ни заколки еще утром не было.

Шерлок Зай, держа заколку пинцетом, пристально, с прищуром разглядывал ее в лупу.

– Заколка совсем не ржавая, что говорит в пользу вашей версии – потеряли ее совсем недавно. А вот тут, взгляните, – Шерлок Зай поднес пинцет к морде Листрейда, – защемлены вырванные волоски.

– Я уже в курсе, – важно произнес Листрейд, даже не взглянув на заколку. – Черные и белые волоски. Эксперты уже изучили заколку и пришли к выводу, что ее могла обронить какая-нибудь модница. Но что женщине делать на задах ювелирной лавки – ума не приложу!

– Возможно, к ювелиру приходила дама, пожелавшая остаться инкогнито? – наивно предположил Шерлок Зай, возвращая заколку в пакетик и беря замок.

– Вполне вероятно. Мне тоже пришла на ум мысль, что здесь замешана дама, – обрадовался подтверждению собственной версии Листрейд.

Внимательно осмотрев в лупу и замок, Шерлок Зай откинулся на спинку стула.

– Ну, что вы об этом думаете? – поинтересовался Листрейд, прихлебывая чай.

– Однозначно можно сказать следующее: здесь работал профессионал. На замке почти нет свежих царапин. Преступник знал, как его вскрыть просто и быстро и не делал лишних движений. Хотя, на мой взгляд, такой замок вскроет даже ребенок. Ювелир и вправду какой-то простак, раз доверяет свое состояние подобным устройствам.

– Я ему сказал то же самое, почти слово в слово, – гордо заявил Листрейд, вскидывая подбородок. – Но что вы все-таки думаете насчет личности преступника?

– Преступник невысок ростом, передние лапы узкие, с короткой шерстью, но сам довольно пушист, когти острые, левша, страдает гиперметропией¹⁴

– Невозможно! – воскликнул пораженный Листрейд. – Признайтесь, вы меня дурачите.

– И в мыслях не было, инспектор, – лукаво прищурился Шерлок Зай. – Все здесь, – постучал он когтем по столу, рядом с лежащими на нем уликами.

– Вы шутите!

– Когда вы схватите похитителя, то сами убедитесь в правильности моих выводов, дорогой Листрейд.

– Может быть, вы готовы назвать и имя преступника? – с надеждой спросил инспектор, наваливаясь грудью на стол. – С вас станется, дорогой Шерлок!

– Увы, пока нет. Но от всей души буду рад, если смог быть вам полезен.

– Жаль, оч-чень жаль! – разочарованно произнес Листрейд, сгребая со стола улики и возвращая их в кармашек на поясе. Похоже, он действительно лелеял надежду, что Шерлок Зай раскроет преступление не сходя с места, а ему останется лишь арестовать преступника. – Что ж, и на том спасибо. – Инспектор залпом осушил чашку чая, поставил ее на стол и поднялся. – В таком случае разрешите откланяться.

Мы с Шерлоком Заем тоже поднялись. Листрейд распрощался с нами и удалился восвояси. Я же вернулся в гостиную: нужно было прибрать со стола. И еще мне не терпелось узнать подробности о предположениях сыщика относительно внешности преступника.

Шерлок Зай уже успел перебраться в свое любимое кресло, и теперь раскуривал трубку, задумчиво глядя в угасающий в камине огонь. Давно прогоревшие дрова развалились на красноватые уголья, покрытые белым налетом. Пламя то вспыхивало, выбрасывая вверх огненные лоскуты и невесомые чешуйки пепла, то вновь пряталось в углях.

– Вы хотите узнать, дорогой Уотерсон, как мне удалось так точно описать преступника? – спросил Шерлок Зай, бросив горящую спичку в камин.

– Откуда вы знаете?

– Ну, это совсем просто. У вас на лбу написано.

– Врете вы все, – буркнул я, но на всякий случай потер лоб крылом. – Нет там ничего.

Шерлок Зай только хмыкнул в усы и выпустил в потолок аккуратные колечки дыма одно за другим.

– Ну, пусть так. Но для начала объясните, как вы узнали, что инспектор находится в крайне возбужденном состоянии.

– Дорогой Уотерсон, об этом вы могли бы догадаться и без моей помощи. Листрейд посредственность, и когда ему выпадает случай заняться расследованием более или менее серьезного дела, которое ему не удается сразу ухватить за хвост, он начинает пасовать и нервничать. Таким делом вполне могло оказаться ограбление ювелирной лавки, о котором мне сообщил Хорео.

– Я так и думал, – кивнул я. Нет, я и вправду так думал! Но решил проверить себя. Что-что, а Листрейда я уже неплохо изучил. – А что насчет преступника? Как вам удалось с такой точностью обрисовать его внешность?

– Тоже в принципе ничего сложного для наблюдательного зверя. Начнем с того, дорогой Уотерсон, что хозяином ювелирной лавки является обезьяна Хомицу Микако… Черт побери, Уотерсон! Вы заметили, что практически все торговцы и богачи в Среднелесье – иностранцы или иммигранты?

– Действительно, довольно странный и прискорбный факт, – вынужден был согласиться я.

– Но мы отклонились от темы. Так вот, на заколке я обнаружил клок шерсти. Шерстинки имеют длину в сантиметр, не меньше, и они разных цветов: черные и рыжевато-белые. Следовательно, на шкуре животного пятна различного цвета, либо… – Шерлок Зай сделал многозначительную паузу и посмотрел на меня.

– Либо что? – нетерпеливо спросил я, собирая со стола чашки.

– Пока не будем строить пустые предположения на сей счет и остановимся на том, что известно доподлинно: у животного, носившего заколку, шерсть длиной не меньше сантиметра, по крайней мере, двух цветов. Так?

– Возможно, – сказал я, решив, будто Шерлок Зай попутно проверяет меня: мало ли что я упустил в его рассуждениях.

– Не «возможно», дорогой Уотерсон, а именно так!

Я лишь пожал плечами и потащил грязную посуду на кухню.

– Итак, продолжим. На кончике заколки имеются свежие царапины. Металл вытерт, будто заколкой что-то скребли. А чуть выше осталось немного позолоты с замка.

– И что же? – крикнул я из кухни.

– Ничего, если бы была только заколка, а вкупе со вскрытым замком – это уже весомая улика. При осмотре замка мне удалось выяснить следующее: на его лицевой поверхности имеются несколько свежих царапин около самой замочной скважины, а левый край ее кромки чем-то вытерт – там блестит металл. Отсюда сам собой напрашивается вывод, что повреждение позолоты произошло совсем недавно. Покрытие заколки стерто именно в том месте, каким она упиралась бы в кромку замочной скважины. Теперь, на основе того, что нам известно, попытаемся обрисовать преступника, насколько это возможно.

– Слушаю вас, – сказал я, вернувшись в гостиную.

– Начнем с дальнозоркости. Вор очень неловок для своего ремесла, хотя отлично знает конструкцию замков. Отверстие скважины очень небольшое, даже миниатюрное, и вору далеко не с первого раза удается попасть в него кончиком заколки, из чего можно сделать вывод о его плохом зрении на близком расстоянии. Что касается левши, то основное усилие, прилагаемое к заколке, воздействует на левый, основательно вытертый край скважины – это возможно, если зверь работает левой лапой. К тому же свежие следы когтей на позолоте однозначно указывают на то, что преступник крепко держал замок именно в когтях правой.

– Но почему вы так уверены, будто следы когтей принадлежат именно вору, а не хозяину лавки?

– Дорогой Уотерсон, – Шерлок Зай состряпал хитрую улыбку на губах, – вы где-нибудь видели обезьяну с когтями?

– А разве?.. – я растерянно воззрился на друга. Честно говоря, мне никогда не приходило в голову, что у кого-то из зверей не может быть когтей, и потому я никогда не приглядывался к подобным вещам.

– Вот именно! У обезьяны ногти, как у человеков – широкие и плоские, а вовсе не когти – длинные, скругленные и заостренные ороговелости.

– Вот уж никогда бы не подумал, – ошарашенно пробормотал я.

– Следовательно, следы когтей на замке принадлежат именно похитителю, а не хозяину лавки. Теперь, полагаю, вы со мной согласны?

– Абсолютно и полностью!

– Еще один немаловажный момент: застрявшая в стыке между верхней и боковыми поверхностями замка шерсть. У хозяина лавки Микако она слишком длинная и чуть желтоватая, а здесь мы имеем короткую и серую и принадлежит она похитителю. Что же касается роста преступника, то его можно определить по тем же следам когтей: преступник держал замок почти на уровне глаз без особого напряжения в запястье, поскольку в противном случае, когда лапа вытянута вниз и кисть вывернута, когти прихватили бы замок несколько иначе.

– Как всегда все просто. Но почему ни Листрейд, ни эксперты этого не увидел?

– Возможно, они думали не о работе, а о том, как от нее побыстрее отвертеться.

– Вероятно, вы правы, дорогой Шерлок. Но как вы намерены поступить дальше? – спросил я, протирая салфеткой заляпанную сметаной полированную поверхность стола – аккуратность Листрейда оставляла желать лучшего.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, собираетесь ли вы лично расследовать кражу драгоценностей?

– А ведь неплохая идея, друг мой! – радостно подскочил в кресле Шерлок Зай, загораясь азартом. – Дело обещает быть крайне любопытным. Да и возможность подзаработать немного тоже нельзя сбрасывать со счетов. Как вы полагаете, Уотерсон, Микако не очень жадный обезьян?

– Я с ним никогда не пересекался, но, думаю, он будет счастлив блеснуть щедростью за возврат драгоценностей.

– Будем надеяться. Хотя я берусь за расследование дел не ради выгоды, но – черт возьми! – жить ведь на что-то надо.

– Полностью с вами согласен. Инспектору вы, разумеется, ничего не собираетесь говорить?

Мне совершенно не хотелось, чтобы плоды труда моего друга пожинал какой-то неумеха с высшим образованием, которым тот нередко кичился.

– Сообщать ему пока особо нечего, кроме того, что я уже сказал.

– Судя по вашему виду, у вас уже есть предположение, кто мог совершить кражу?

– Скорее, ощущение ухваченной тонкой ниточки в когтях, – ушел от прямого ответа Шерлок Зай, покусывая чубук трубки.

– Будем надеяться, что она не оборвется в ваших когтях.

Я потянулся и зевнул. В сон клонило просто невероятно, и если бы не поздний визит Листрейда, я бы наверняка видел уже седьмой сон. Но в этом случае, как вы сами понимаете, не было бы и столь блестящего расследования кражи алмазных подвесок.

Утром Шерлок Зай разбудил меня ни свет ни заря. Солнце только-только показалось над лесом, даже певчие птицы еще не проснулись, а сыщик был уже на ногах и вовсю гремел посудой на кухне. Делал он это, как я догадался, нарочно, чтобы поскорее поднять меня с постели.

Я поежился в кровати – в чуть приоткрытое окно тянуло утренним холодком, – и разлепил веки. Вставать совершенно не хотелось, но разве Шерлок Зай даст поспать несчастному селезню лишний часок-другой, если уж сыщику приспичило куда-то бежать сломя голову. Пришлось все-таки сползти с кровати и тащиться вниз.

– Вы слишком много спите, друг мой, – заметил Шерлок Зай, накрывавший на стол, когда я, зевая ипочесываясь, спустился в гостиную. – Так мы с вами никуда не поспеем и ничего не сделаем.

Я уже начинал жалеть, что подал другу идею заняться проклятой кражей.

– Неужели ваше расследование нельзя отложить на час или на два, и так ли необходимо начинать его именно сейчас, когда порядочные звери еще спят?

– Именно сейчас и ни минутой позже! – безапелляционно заявил Шерлок Зай, усаживаясь за стол. – Присоединяйтесь, Уотерсон. Скоро нам выходить.

– К чему такая спешка? – привычно заартачился я. Ну, не привыкли утки вскакивать спозаранку и нестись неведомо куда очертя голову.

Но за стол я все-таки сел.

Шерлок Зай уже уплетал салат из свежих овощей. Мне же он намешал отрубей с зерном и червячками – представляю, скольких нервов ему стоило приготовить это блюдо! Но он знал, что червячки – моя слабость, и, похоже, сыщику очень хотелось угодить мне, раз он пошел на такие жертвы.

– Спешка, дорогой Уотерсон, в данном случае обусловлена необходимостью прибыть на место преступления, пока его не затоптали окончательно и не вымели ненароком улики. Я еще вчера вечером порывался сходить туда, но уже было слишком поздно, вернее, темно. Так что нам желательно поспеть на рынок сегодня до его открытия.

– Вы сказали, улики? Но ведь полиция еще вчера днем должна была их собрать!

– Зная безалаберность Листрейда, можно предположить, что часть улик все еще находится там. Уликой может оказаться любая мелочь, которую полиция могла счесть совершенно неважной в данном конкретном случае, хотя от нее на самом деле может быть пользы гораздо больше, чем от всех остальных находок вместе взятых.

Сыщик замолчал, уткнувшись в свою тарелку, а я наблюдал за ним исподлобья и все пытался понять, о чем он сейчас думает. Но было ясно одно: нам в очередной раз предстоит перелопатить и обнюхать в прямом и переносном смысле гору всякого мусора.

Однако все оказалось не столь печально, как я предполагал. Прибыв на рынок, Шерлок Зай первым делом обошел его кругом, вглядываясь в следы и сор, втоптанный во влажную землю. Основное внимание он сосредоточил на небольшом участке земли, вплотную примыкавшем к задней стене ювелирной лавки и спускающимся другим своим краем к зарослям камыша. Я не понимал, что конкретно ищет Шерлок Зай, и потому стоял в стороне.

С пруда причудливыми извивами лент и распушенными хлопьями тянулись молочно-белые облака тумана. Набегая на здания, они уплотнялись, расползались в стороны и стелились почти по самой земле. Из-за тумана почти ничего не было видно, и моему другу приходилось низко, практически к самой земле, нагибаться в попытке разглядеть, что находится у него под самым носом. Шерлок Зай раскидывал концом трости, которую для солидности приобрел совсем недавно, разный сор, ворошил его, приподнимал листья лопуха, заглядывая под них, но, как видно, поиски пока не принесли ощутимых результатов.

Мне стало скучно. От нечего делать я побродил туда-сюда, вглядываясь сквозь текучую пелену тумана вдаль. Вдруг что-то звякнуло у меня под ногой, и я почувствовал боль.

– Ну вот, – горестно вздохнул я, – кажется, я порезался. А все ваши глупые поиски неизвестно чего!

Шерлок Зай приблизился ко мне, нагнулся и оглядел порез.

– Ничего серьезного, небольшая, можно даже сказать, пустяковая рана. Зато вы нашли то, что я искал.

– Вы искали осколки? – Меня немного раздосадовало подобное прохладное отношение к моей пораненной ноге.

– Именно их. – Шерлок Зай опустился на четвереньки и теперь ползал по земле на четвереньках. – Помните, Листрейд упоминал об осколках стекла, в которых была обнаружена заколка? Похоже, это они и есть.

Солнце уже поднялось над лесом. Его не по-весеннему жаркие лучи быстро разгоняли туман, и тот редел прямо на глазах. Спустя некоторое время я уже мог разглядеть, не нагибаясь, землю.

– Только не двигайтесь, – предупредил меня Шерлок Зай. – Вы можете затоптать важные улики.

Улики! Я уж было решил, что он переживает, как бы я в очередной раз не нанес себе урон.

– Да какие здесь могут быть улики! – воскликнул я. Мне порядком уже надоело стоять на одной ноге. Я все-таки не цапля какая, а селезень, и мне в таком положение не совсем удобно.

– Очень важные, друг мой! Сделайте, пожалуйста, шаг назад.

Я осторожно отступил.

– Теперь еще один шажок.

Я сделал еще шаг назад и замер. Шерлок Зай вновь повертелся на четвереньках у моих ног и что-то поднял с земли.

– Что это, как вы думаете? – протянул он мне бутылочный осколок, нанизанный на конец трости.

– Полагаю, донышко от широкогорлой бутыли, – сказал я разочарованно, не видя в осколке ничего примечательного. И ради него стоило плестись сюда спозаранку и резать себе лапы?

– Вы правы. Здесь только вчера разбили две полные бутыли с самогоном.

Теперь я понял, откуда доносилась отвратительная вонь спиртного духа. Запах самогона до сих пор еще не выветрился и забивал мой нежный нюх. До того я полагал, что сивушными ароматами тянет с болота. Именно оттуда ветер довольно часто доносил их, по чему я давно догадывался, что братья Хуси открыли там подпольный цех самогоноварения – не может же так нести всего лишь от двух непросыхающих алкоголиков!

– И что нам это дает? Какой-нибудь пьянчуга обронил их, возвращаясь из кабака. Я даже догадываюсь, кто именно, – с плохо скрываемым презрением в голосе ответил я.

– Но, Уотерсон: мы знаем, что братья Хуси возвращались домой не здесь, а по улице между торговыми рядами, где и произошел инцидент с Листрейдом.

– Значит, бутыли разбил кто-нибудь другой.

– Разбили их именно гуси, но двигались они не от кабака, а в кабак. И несли приличную тяжесть. Вернее, нес один из них. Похоже, мы с вами, дорогой Уотерсон, попутно разгадали загадку о том, кто снабжает кабак самогоном.

– Только не говорите, будто вы разгадали ее по бутылочному горлышку, – ткнул я крылом в осколок, который Шерлок Зай все еще держал на трости.

– Отчасти да, но здесь есть и еще кое-что посущественнее, – указал сыщик когтем на землю. – Вглядитесь.

Я посмотрел в указанном направлении. Следы, цепочка следов, даже две, оставленных лапами с перепонками, несколько крупнее моих и шире в шаге.

– Что вы можете сказать о следах?

– А вы? – ответил я вопросом на вопрос.

– Ох, Уотерсон! – обреченно покачал головой Шерлок Зай и отбросил осколок. – Это же тривиально! Вот здесь, – указал сыщик на левую цепочку следов, что шла ближе к стене ювелирной лавки, – влажная земля вмята сильнее, чем там, – коготь его переметнулся к следам второй цепочки, – из чего можно заключить, что левый гусь нес внушительный вес, возможно, равный половине собственного веса. Следы начинаются у самой воды – я уже видел их раньше, но потерял из виду из-за поросли молодой травы, а вам удалось их обнаружить. Теперь взгляните сюда.

Шерлок Зай развернулся и прошел пару шагов. Я приблизился к нему.

– Взгляните, Уотерсон, на множество следов гусиных лап. Здесь что-то задержало гусей. А вон там, где я подобрал осколок стекла, лежат два отбитых бутылочных горлышка. Они указывают практически одно и то же направление – на кабак. – Шерлок Зай указал тростью на питейное заведение, все еще скрытое от наших глаз туманом. – Вы понимаете, о чем я?

– Честно говоря, не совсем улавливаю вашу мысль. Она ускользает от меня, словно верткая рыба от незадачливой утки, – развел я крыльями.

– С большой долей вероятности можно предположить следующее: братья Хуси несли бутыли с самогоном, вероятнее всего, в каком-нибудь коробе, поскольку, как мы выяснили, груз прилично весил, и кто-то преградил им дорогу, причем неожиданно. Возможно, налетел впопыхах. Две бутыли выпали из ящика на камни и разбились. Предвосхищая ваш вопрос, могу сказать, почему я так точно указываю направление: бутыли вылетели горлышками вперед с большой скоростью, что возможно только при очень резкой остановке.

– Блестящие выводы!

– Благодарю вас, – скромно отозвался Шерлок Зай.

– Простите, но я ничего не говорил, – пробормотал я, отступая.

– А кто же в таком случае?

– Это сказал я, мистер Люблю-совать-свой-нос-в-чужие-дела. – Из тумана на нас надвинулся владелец кабака – старый худой песец по кличке, которую я не берусь приводить здесь, поскольку она несколько, что ли, неприлична. Да и его настоящего имени я все равно не знал.

В силу возраста или дымно-сивушной кабацкой обстановки мех песца имел несколько необычный желтоватый оттенок. Песец чуть горбился и шепелявил из-за пары недостающих резцов, но внешность его, как я знал, была обманчива. Он был все так же бодр, силен и подвижен, как и в молодости, особенно когда самолично выставлял из кабака припозднившихся посетителей или вытряхивал карманы своих клиентов, не желавших расплачиваться за выпивку. – Разрешите спросить, господа, какого дьявола вы здесь вынюхиваете?

– К вам, милейший, наши дела не имеют ровным счетом никакого отношения, – грубо бросил Шерлок Зай.

– Вы так считаете? – Глаза песца угрожающе сверкнули, а мышцы под мехом пошли буграми.

Я втиснулся между Шерлоком Заем и владельцем кабака, разводя их в стороны крыльями.

– Господа, давайте держать себя в лапах!

– Не беспокойтесь, Уотерсон, – произнес Шерлок Зай спокойным, уверенным тоном, смерив презрительным взглядом песца. – Господин кабатчик слишком сильно трясется за свою шкурку, чтобы лезть в драку. Он ничего нам не сделает.

– Он прав, – кивнул песец, и по его морде зазмеилась противная ухмылка. – Очень не хочется мараться о какую-то паршивую ищейку. Но речь шла вовсе не обо мне.

– А о ком же, позвольте спросить? – с вызовом вскинул подбородок Шерлок Зай.

– О них, – кивнул чуть в сторону хозяин кабака, и мы одновременно обернулись к пруду, откуда донеслось шлепанье ног.

Из тумана выплыли две высокие фигуры гусей. Приблизившись к нам, гуси уперли крылья в бока, вытянули длинные шеи, выпятили груди и, склонив головы вбок, уставились на нас. От Серого и Белого нестерпимо разило перегаром, и только от одной этой вони у меня закружилась голова.

– Вы отдаете себе отчет, какие могут быть последствия? – Шерлока Зая, казалось, совершенно не беспокоило появление братьев Хуси. Он все так же был сдержан и уверен в себе.

– Полиция? – дернул бровью Серый. – А нам начхать на полицию, трусливый косой.

– Да, – поддакнул Белый. – Мы отучим тебя совать нос, куда не следует.

– Лучше бы, любезнейший, побеспокоились о своем носе! – Шерлок Зай сделал шаг вперед и остановился под самым клювом Белого.

– Я чё-то не просек, – обернулся Белый к брату, – куцехвостый доходяга нам угрожает?

– Похоже на то! – хмыкнул Серый. – Ну, держись, ушастый!

Он от души замахнулся крылом, собранным в кулак, но завершить удар не успел. Шерлок Зай, уловив начало замаха, провел удивительно молниеносный и точный апперкот правой в нижнюю челюсть Серого. Драчун опрокинулся назад, голова у него в самом прямом смысле пошла кругом.

– Бр-бр-бр! – помотал головой гусь в попытке осознать, что с ним произошло.

Тем временем Шерлок Зай крутанул трость и заехал ее концом по ноге Белого. Похоже, удар оказался чрезвычайно болезненным, поскольку Белый заскакал по кругу, подвывая и шипя.

Бац!

Хук сыщика слева усадил скачущего Белого на землю рядом с братом. Теперь уже оба гуся трясли головами, сидя на молодой травке и хлопая глазами. Шерлок Зай приблизился к ним и упер трость в грудь Серому. Тот втянул голову в плечи и затравленно уставился на сыщика. Я краем глаза заметил, как песец потихоньку отступает – тем лучше, пусть убирается восвояси.

– Я надеюсь, у вас больше нет к нам вопросов? – спросил у враз присмиревших гусей Шерлок Зай. Оба гуся одновременно закрутили головами. – В таком случае мне хотелось бы знать, что произошло здесь вчера. Вот на этом самом месте, – постучал он концом трости по земле.

– Так вы… – широко распахнул глаза Серый, оперся на крылья и с трудом встал.

– А вы, похоже, решили, будто мне есть дело до ваших черных делишек с проходимцем… – Шерлок Зай обернулся через плечо. – Черт! А где же ваш хозяин?

– Он вовремя решил слинять, – пояснил я.

– Вот же прохвост! Так вот, господа, мне совершенно неинтересно, какой гадостью вы травите посетителей кабака…

– Почему гадостью? – обиженно надул щеки Белый, поднимаясь на ноги вслед за братом и щупая клюв крылом. – Между прочим, прекрасный самогон, мы его сами пьем. Вот гадство, как же челюсть болит!

– В следующий раз будете осмотрительнее в выборе противников, – наставительно сказал Шерлок Зай.

– Да уж, – смущенно почесал затылок Серый. – Но, черт побери, как это у вас получилось? – в его голосе прорезались нотки невольного уважения к персоне моего друга.

– К вашему сведению, у меня первый юношеский по боксу.

– Здорово! – восхищенно воскликнул Белый, перестав терзать ноющую челюсть. – Так что вы хотели узнать, мистер?

– Меня интересует, с кем вы столкнулись здесь вчера, когда тащили ящик с бутылями.

– Ничего мы не тащили, – быстро ответил Серый, но Белый ткнул его крылом в бок.

– Кончай уже. Ему все известно. – Белый почесал переносицу. – Значит, тащу я ящик, а тут, откуда ни возьмись, вылетает какой-то хмырь в резиновой маске волка и с тряпками на ногах и хвосте.

– С тряпками и в маске? – переспросил Шерлок Зай.

– Именно! Оборванец какой-то. И налетает на меня. Ну, я и грохнул ящик на землю. Две бутылки вывалились – и вдребезги. Я ему: «Ты чё, урод, офигел тут носиться?» А он мне грубо так: «Не твое гусячье дело!» Полез в ящик и давай греметь бутылками. Я решил, что хмырь опохмелиться хочет. Так попроси по-звериному, и тебе дадут, а внахалку совать лапы в чужое добро… Короче, я схватил его за хвост и давай оттаскивать – он вздумал сопротивляться. Ну, я и засветил ему в глаз, поднял ящик и ушел. А он полежал немного, очухался и бежать.

– Вы уверены, что на нем была именно маска?

– Так же, как в том, что сейчас разговариваю с вами!

– Но может, вам почудилось?

– Вы когда-нибудь видели, чтобы морда от удара обычного кулака, – Белый продемонстрировал внушительный кулачище, – сминалась навроде бумажного куля, а глаза на лоб перекашивало?

Мне пришло на ум, что здесь все зависит, разумеется, от размеров кулака и силы удара.

– Резонно, – кашлянул в кулак Шерлок Зай, не став опровергать довод Белого. – Это все?

– А чего еще? – утер Белый крылом нос. – Отнесли мы, значит, бутылки куда надо, разгрузились, забрали пустую тару – и домой.

– А ящик вы с собой забрали?

– Вот балда, а еще сыщик! – загоготал Серый. – Конечно, забрали. А в чем бы мы пустые бутылки обратно перли?

– Все ясно, – нахмурился Шерлок Зай и прошелся туда-сюда. Гуси внимательно следили за ним. – А скажите, любезнейшие, –внезапно остановился сыщик, – в ящике вы ничего случаем не находили?

– А чего такое? – насторожился Белый.

– Да так, я просто уточнить хотел.

– Ну, куча битого стекла была. Вытряхнули мы его у мусорной свалки за кабаком. А чего случилось-то? Вчера лис – инспекторская его морда! – полдня ошивался на рынке; сегодня вы.

– Неважно, – отмахнулся Шерлок Зай, утеряв интерес к беседе. – Благодарю вас, господа. Вы нам очень помогли.

– Да без проблем, господин хороший! – махнул крылом Белый. – Заходите, если что! У нас и коньяк приличный найдется, и виски – только свистните.

– Да-да, конечно, свистну, – рассеянно кивнул Шерлок Зай. – Пойдемте, Уотерсон, осмотрим мусорную кучу у кабака.

Господи, ну что же за наказание такое – опять копаться в мусоре! Вы вообще видели мусорную кучу у нашего кабака? Гора смердящих отбросов высотой в полстены… Какая мерзость, право слово! Да я это место за три версты стараюсь обходить, а уж лезть в него с головой…

Чтобы отвлечься от горьких мыслей, я спросил у Шерлока Зая, шагающего напрямик через пустырь:

– Скажите, а у вас действительно первый юношеский по боксу?

– Увы, мне пришлось солгать им.

– Значит… – растерялся я. Нет, как же ловко он провел двух простофиль!

– На самом деле я КМС, но очень не люблю этим хвастать.

– О! – только и смог вымолвить я. С Шерлоком Заем мы знакомы уже более полугода, но я все не устаю удивляться его разнообразным талантам. Да и каким – походя отделать двух отъявленных забияк, причем с присущей ему скромностью.

– Постойте-ка, Уотерсон.  – Шерлок Зай внезапно остановился, вернулся чуть назад и склонился над каким-то тряпьем, валявшимся у самой стены одной из лавок.

– Что вы там обнаружили, дорогой Шерлок? – спросил я, приближаясь.

Шерлок Зай поворошил драное тряпье концом трости, подцепил его и, приподняв над землей, придирчиво оглядел. Я не понимал, ради чего стоило возвращаться: кусок полуистлевшей, дырявой тряпки – было бы на что смотреть! Но Шерлок Зай, по-видимому, был иного мнения.

– Чья это лавка? – спросил он, сбросив тряпку с трости.

Я обошел ее сбоку и взглянул вверх на вывеску.

– Торговца зерном, – вернувшись, доложил я.

– Так я и думал, – кивнул сыщик. – Все сходится. Идемте, мой друг. Нам еще нужно осмотреть вчерашний мусор.

– Ну, раз надо, – вздохнул я и поплелся следом за Шерлоком Заем.

Однако все оказалось не столь печально, как я предполагал – в смысле, забираться в зловонную кучу с головой не пришлось. Осколки бутылок, похожие на те, что мы обнаружили ранее, валялись на самом краю кучи отбросов. Шерлок Зай, воротя нос и прикрывая его платком, пошевелил тростью осколки и, похоже, вполне удовлетворившись беглым осмотром, отошел подальше от мусорной кучи. Здесь он остановился, отнял от морды платок и вдохнул полной грудью утреннюю прохладу.

– Позвольте спросить, а что мы, собственно, искали?

– Подвески, – лаконично пояснил Шерлок Зай.

– Вы шутите? – мои глаза округлились. – Вы искали подвески в горе отвратительных, дурно пахнущих отбросов? Какой дурень мог их туда выбросить?

– Потом, – отмахнулся Шерлок Зай. – Все потом, Уотерсон. А сейчас поспешим. Время дорого.

И он, развернувшись, зашагал вокруг кабака.

– Куда мы направляемся теперь?

– В кабак.

– Что?! Но позвольте, не слишком ли ранний час для аперитива? – возмутился я. По-моему, это уже несколько через край, шататься по питейным заведениям в столь ранний час, обладающим к тому же крайне сомнительной репутацией.

– Вы меня неверно поняли. Нам необходимо кое-что уточнить. Подозреваю…

Что подозревал мой друг, я так и не узнал, поскольку из кабака донесся душераздирающий вопль песца, просочившийся даже сквозь толстые стены, закрытые окна и двери. Песец что-то кричал, но слов разобрать не удавалось.

– Кажется, я оказался прав, – таинственно заметил Шерлок Зай, крутанув в когтях трость. – Поспешим же, друг мой!

Шерлок Зай сорвался с места и понесся к дверям кабака.

Толчком распахнув подпружиненные двустворчатые двери, он влетел в питейный зал и замер на пороге. Я не решился переступить порог и стоял у входа, придерживая створки дверей крыльями.

Зал был освещен слабо. Виной тому были запыленные оконные стекла, оказавшиеся к тому же завешенными не первой свежести полинявшими занавесками в крупный горошек неопределенного цвета. Внутри ужасно пахло перегаром и табачным дымом. Этот запах, похоже, за долгие годы впитался в сами стены и мебель, став некоей эмблемой заведения. В кабаке царил невообразимый разгром: столы были смещены или перевернуты, стулья разбросаны, некоторые из них поломаны. Барная стойка в паре мест проломлена чем-то тяжелым; часть посуды разбита – ее осколки обильно устлали пол кабака. А посреди зала стоял изрыгающий проклятия хозяин кабака, потрясавший лапами и потерянно озиравший неимоверные убытки.

На наше появление песец отреагировал очень несдержанно, будто именно мы устроили погром. Он подскочил к нам и, нависнув над Шерлоком Заем своим немалым ростом, прорычал:

– А вам что здесь нужно, проклятая ищейка? Мало мне разгрома, так еще и вы заявляетесь сюда и что-то вынюхиваете. Проклятье! Отвечайте, какого черта вам тут понадобилось?

– Я попросил бы вас несколько умерить пыл, – флегматично ответил Шерлок Зай, огибая растерявшегося песца и проходя в зал. По пути сыщик отодвигал тростью обломки мебели и ворошил осколки стаканов, бутылок и тарелок. – Я вижу, вам нанесены серьезные убытки.

– Без вас знаю, – огрызнулся песец. – О, моя замечательная мебель, моя посуда, моя барная стойка красного дерева!

– Возможно, я помогу вам отыскать того, кто это сделал, – обернулся к песцу Шерлок Зай. – Но только в том случае, если вы ответите на пару вопросов.

– Вы? Поможете мне? С чего вдруг? – заинтересовался хозяин кабака.

– У меня свой интерес, не имеющий к вам лично и вашему заведению в частности никакого отношения. Но, так уж вышло, что вы невольно оказались одной из жертв.

– Да, я жертва! – ухватился песец за слова Шерлока Зая. – И еще какая! Сами взгляните, что натворил проклятый подонок.

– В таком случае перейдем к делу.

– Перейдем, – кивнул песец и опустился на уцелевший стул. Нам он сесть не предложил. – Спрашивайте.

– Вчера братья Хуси принесли вам ящик самогона…

– Что?! – подскочил на стуле песец, вновь замахав кулаками. – Вы опять за свое?

– Вы его уже продали? – закончил вопрос Шерлок Зай, не обратив ни малейшего внимания на бурную реакцию песца.

– Н-нет. Не успел, – насторожился тот. – А что такое? С ним что-то не так?

– А целы ли бутыли, в которые он был разлит, и не пропало ли какой из них?

Песец сорвался со стула, словно его подбросило мощной пружиной, унесся за барную стойку и там принялся греметь склянками и чем-то шуршать. Мы терпеливо ожидали результатов ревизии.

– Нет, все целы! – воскликнул песец с явным облегчением, появляясь из-за стойки спиной вперед и волоча по полу ящик, в котором позвякивали двенадцать бутылок. – Вот! – с радостной миной объявил он. – Все в целости и сохранности!

– Замечательно! – обрадовался Шерлок Зай, приближаясь к ящику. – Это те самые бутыли?

– Они, родимые, они! Хорошо, что я всегда прячу спиртное в потайное место, – похвастался песец. – Верно, какой-нибудь пропойца решил подзаправиться на халяву и забрался в кабак ночью. А найти не смог, и принялся все тут крушить.

– Мне кажется, ваши постоянные клиенты не имеют к случившемуся ни малейшего отношения, – сказал Шерлок Зай, склоняясь над ящиком. – Разрешите?

– Конечно, – пожал плечами песец, разгибаясь, и упер лапы в бока. – Только сначала, братец, неплохо бы заплатить.

– Я не собираюсь пить! Мне всего лишь нужно их осмотреть.

– Ах, осмотреть! Ну-ну, мистер сыщик, смотрите. За «посмотреть» мы денег не берем, – усмехнулся песец. Было хорошо заметно, что он не очень высокого мнения об умственных способностях моего друга.

Однако насмешки песца Шерлока Зая нисколько не смутили. Он присел на корточки рядом с ящиком и повертел бутыли одну за другой за широкие горлышки, оглядывая бумажные затычки. Потом взял одну из бутылок и посмотрел ее на просвет, слегка поболтав. Поставил на место, взял следующую и так далее, пока не проверил все.

– Ну что, ничего не выбрали? – хохотнул песец, когда Шерлок Зай вернул последнюю бутыль в ящик и выпрямился. – Не по вам товар?

– Меня вовсе не интересует ваш товар – повторяю вам еще раз. А вот что мне действительно интересно, куда делась еще одна бутыль?

– Что вы имеете в виду? – набычился хозяин кабака.

– В ящике изначально наличествовало пятнадцать бутылок. Две из них разбились по дороге. Получается, должно остаться тринадцать. А здесь на одну меньше. – Шерлок Зай легонько стукнул тростью по ящику. Бутыли звякнули.

– Эй-эй, поаккуратней – товар хрупкий! И какое вам вообще дело до моих бутылок? – разозлился песец. – Что вы все лезете не в свои дела?

– И все же! – продолжал настаивать Шерлок Зай. – Или вы не хотите, чтобы вам отыскали того, кто сотворил такое, – он обвел помещение взмахом трости, – с вашим заведением?

– Не городите чепухи, мистер всезнайка! Та бутыль ровным счетом не имеет ни малейшего отношения к тому, что здесь произошло!

– И все же? Но если вы считаете меня слишком любопытным, то каковым вы сочтете интерес, предположим… инспектора Листрейда.

Песец съежился, глазки его испуганно забегали. Похоже, перспектива общения с инспектором его не особо прельщала.

– Вы кого угодно можете уговорить. Ладно же, я смотрю, вы не отвяжитесь, пока все не вынюхаете.

– Итак? – склонил голову вбок Шерлок Зай.

– Но знайте: никакого криминала здесь нет. Недостающую бутыль я отдал братьям Хуси, поскольку у меня не было в тот момент достаточно выручки, чтобы оплатить им доставку товара. Удовлетворены?

Врет, решил я. Этому известному на всю округу проходимцу выгоднее отдать бутыль, нежели деньги – лишь бы народ шибче спивался да бизнес шел в гору. Даже не шел, а бежал семимильными шагами.

– Вполне. Благодарю вас! – произнес Шерлок Зай, отвернулся от песца и направился к выходу из кабака.

– Э, эй! – окликнул его хозяин забегаловки. – А как же насчет обещания сказать, кто преступник?

– Я помню о нем. И вы, разумеется, сможете с ним сполна расквитаться, когда его схватят.

– Вы обещаете?

– Обещаю, поскольку вы помогли мне, пусть и неохотно. Всего доброго, любезнейший! – Шерлок Зай толкнул створки дверей и вышел на улицу. Я, пробормотав неловкие извинения, хотя сам не понял, за что, вышел следом за ним. – Вот так, дорогой Уотерсон!

– Что вы имеете в виду? – ход мыслей сыщика до сих пор оставался для меня туманным, даже более, чем нынешнее утро.

– Дело принимает весьма неприятный оборот, – нахмурился Шерлок Зай и поглядел в синее небо, по которому плыли легкие, словно пуховые, облачка.

– Простите, но я так и не понял, что происходит: самогон, мусорная куча, тряпки какие-то, кабак – что все это значит, объясните мне, наконец!

– Погодите-ка! – спохватился вдруг Шерлок Зай и припустил за кабак.

«Господи, неужели опять в мусоре примется копаться? – подумал я. – Верно, какой-нибудь осколок недоглядел или обрывок тряпки».

Но все оказалось совсем не так, как я предполагал. Когда я нагнал Шерлока Зая, тот что-то высматривал на земле у самых дверей черного хода в кабак, постепенно отползая от стены в сторону почти вплотную примыкающего к рынку леса. Я только сейчас заметил, что внушительных размеров амбарный замок с раскрытой дужкой валяется в траве у самой двери. Осторожно подняв замок, я пригляделся к нему.

– Шерлок, взгляните! – воскликнул я. – Замок!

– Да-да, я уже видел его, – не отрываясь от своего занятия, несколько раздраженно бросил Шерлок Зай.

– Но здесь такие же царапины от отмычки, как и на том замке! – я был крайне горд тем, что заметил подобное сходство.

На этот раз Шерлок Зай все же поднял голову.

– Вы не могли бы, дорогой Уотерсон, не кричать о своей догадке?

Мне стало ужасно обидно, что мой друг так холодно отнесся к моим изысканиям и выводам. Ведь мог же хотя бы сказать, что я прав, похвалить, наконец. Так ведь нет! Опять я ему чем-то не потрафил.

– Не огорчайтесь, Уотерсон, – произнес Шерлок Зай, заметив мгновенную перемену в моем настроении. – Вы правы: замок вскрыт тем же способом, но вам все же не мешает научиться думать о том, где и что можно говорить. И сколь громко. Сдерживать эмоции в нашей работе отнюдь немаловажно.

– Вы правы, – поджал я клюв.

Мне стало и вовсе горько, что я такой болван. Конечно же, не стоило кричать о своей догадке на весь свет. Мало ли, может, преступник совсем рядом, а может, его сообщник бродит где-то неподалеку, настороженно приглядываясь к нам и прислушиваясь к нашим беседам.

– Вот, нашел! – вдруг воскликнул Шерлок Зай.

– Что? Что вы нашли? – взволновался я. По его крайне довольной, лучащейся торжеством морде я уж думал, нашлись похищенные подвески, но это оказались не они, а так обожаемые моим другом улики, дающие повод к размышлению.

– Осторожно! Не затопчите ненароком! – Шерлок Зай предупредительно преградил мне путь, подняв трость, и я застыл с поднятой ногой. – Можете опустить, только вот сюда, в сторонку.

Я так и сделал.

– А теперь взгляните на следы, Уотерсон!

Я наклонился, вглядываясь во влажную глину. На ней меж травяных кочек отпечатался отличного качества след, показавшийся мне очень знакомым.

– Е!.. – хотел воскликнуть я, но Шерлок Зай бросился ко мне и зажал мне клюв.

– Тиш-ше, вы! – зашипел он, оглядываясь по сторонам. – Да, это именно он! Но вы, коллега, слишком не сдержанны.

– Виноват! Но так неожиданно. Кто бы мог подумать! – Я все еще ощущал крайнее возбуждение и никак не мог с ним совладать.

Между тем рыночная площадь уже начинала оживать: торговцы открывали лавки, первые посетители и праздные гуляки появились у лотков. На нас с Шерлоком Заем пока никто из них не обратил внимания, и слава богу. Не знаю, как моему другу, но мне вовсе не хотелось стать объектом свежих сплетен, и потому я скрылся за стеной кабака.

И тут задняя дверь зерновой лавок приоткрылась, и из дверей осторожно высунулась голова сурка. Нос его к чему-то принюхался, но стоило хозяину лавки заметить нас, как его голова вновь скрылась, и дверь захлопнулась.

– Что вы собираетесь предпринять теперь? – понизив до полушепота голос, спросил я. Появлению сурка я не придал никакого значения. И так было ясно, что после двух краж каждый будет держать ухо востро, особенно когда кто-то вертится у тебя на задах.

– Наша работа закончена, дорогой Уотерсон. Смело могу сказать, что дело раскрыто, и нам остается одно – оповестить заинтересованных лиц.

– Как? Неужели все? – не поверил я. – А где же… эти, которые… ну, вы понимаете, о чем я.

– Вы все скоро узнаете. А сейчас, прошу вас, оставайтесь здесь и внимательно наблюдайте за всем. Ситуация может накалиться – так что будьте бдительны, друг мой. А я отлучусь совсем ненадолго.

– Слушаюсь! – вытянулся я. – А куда вы собрались, если не секрет?

– В полицию. Нужно вызвать сюда Листрейда, и как можно скорее.

Мое лицо приняло кислое выражение, что не укрылось от наблюдательного взора Шерлока Зая.

– Не отчаивайтесь, дорогой Уотерсон, но без него нам дальше не продвинуться. Да и нужен ли нам лишний риск?

– Совершенно не нужен, – вынужден был согласиться я.

– Вот и отлично!

Шерлок Зай быстро зашагал в сторону полицейского участка.

Он удалился, а я остался сторожить место… Место чего, собственно? То, что мы здесь обнаружили, и уликами-то не назовешь: бутылочные осколки, драное тряпье и след от ноги е… Молчу, молчу! После строгого выговора даже про себя страшно произносить. И вообще страшно, когда остаешься один на один с преступником – ведь он, возможно, вертится совсем рядом, прекрасно видит меня, а я даже не знаю, где он, о чем сейчас думает и какой фортель собирается выкинуть в следующий миг.

А может, его и нет вовсе поблизости, и я сам себя настраиваю на минорно-испуганный лад. Ну что ему здесь делать после ограбления ювелирной лавки и устроенного погрома в кабаке? И зачем, собственно, ему понадобилось громить кабак? Неужели так хотелось обмыть приобретение, что стало невтерпеж?

Размышляя, я побродил вдоль стен лавок, дошел до пруда, полюбовался восходящим над лесом солнцем, вдоволь наслушался кваканья лягушек и звона первых комаров и повернул назад. И тут задняя дверь в зерновой лавке вновь отворилась и из нее, как и в прошлый раз, высунулась голова сурка. Он повел носом, но меня, похоже, не заметил.

«Чего это он?» – подумал я, наблюдая за странным поведением сурка.

Сурок приоткрыл дверь пошире, стремительно подхватил тряпье, которое совсем недавно с таким интересом разглядывал Шерлок Зай, и, быстро шмыгнув обратно в лавку, плотно, с хлопком, затворил дверь.

«Вот те на! – почесал я затылок. – Чего вдруг сурку приспичило какую-то рвань тащить к себе в лавку, да еще словно вор какой».

Я неспешно вернулся на прежнее место у кабака и стал наблюдать за прохожими. И вот, наконец, из-за деревьев показался спешащий в мою сторону Шерлок Зай. Рядом с ним быстрым шагом, немного прихрамывая, шел Листрейд. Вид у инспектора был страшно серьезный, а походка – торопливо-деловой, и вообще всем своим видом он излучал решительную целеустремленность. За инспектором следовали два хорошо знакомых мне волка.

Заметив меня, топчущегося от нетерпения у кабака, Листрейд ускорил шаг и первым приблизился ко мне.

– Добрый день, господин Кряк! – поздоровался он. – Что тут у нас?

– У нас ничего, – честно ответил я. – За исключением того, что сурок спер тряпки.

– Какие такие тряпки? – белесые брови Листрейда устремились вверх. – При чем здесь тряпки? – обернулся он к подоспевшему Шерлоку Заю.

– Значит, моя версия верна, – кивнул тот. – Я все объясню, инспектор, по ходу дела, а теперь я прошу вас взглянуть на следы. – Шерлок Зай прошел к тому месту, где мы обнаружили следы ночного «посетителя» кабака. – Вот, видите?

– Следы! – несказанно обрадовался Листрейд, но тут же морда его вытянулась. – Но чьи?

– Енота, с вашего позволения.

– Енота? – уставился Листрейд рыжими, как и он сам, глазами на Шерлока Зая. – Опять енот?!

– Ну, я здесь совершенно ни при чем, – произнес Шерлок Зай, раскуривая трубку.

– Да-да, я понимаю, – Листрейд заметно нервничал. – А не тот ли это енот, которому удалось скрыться в прошлый раз?

– Вполне возможно, хотя утверждать наверняка не берусь, – сказал Шерлок Зай, выпуская в небо струйку дыма. – Но это несложно проверить, я думаю.

– Как? – подскочил на месте Листрейд. – Вы знаете, где находится преступник?

– Скорее, догадываюсь.

– И тем не менее ваша версия требует незамедлительной проверки, – решительно заявил Листрейд, выпрямляясь.

– В таком случае пройдемте.

Идти пришлось совсем недалеко, и, сделав шагов сто, Шерлок Зай остановился перед черным ходом лавки торговца зерном и приложил палец к губам и поманил когтем инспектора. Тот наклонил ухо к губам сыщика, вытянув короткую шею.

– Нужно, чтобы ваши звери на всякий случай заблокировали главный вход в лавку, – прошептал инспектору на ухо Шерлок Зай. – Так, на всякий случай – мало ли что.

Листрейд кивнул и подал безмолвный знак волкам. Те, отдав честь, побежали на другую сторону лавки. Когда топот их ног стих, Шерлок Зай подошел к двери и постучал в нее набалдашником трости.

– Кто там? – раздался из-за двери голос. – Я сегодня не торгую.

– Открывайте, господин Сурик! – приказал Листрейд хриплым, видимо, от охватившего его волнения голосом. – Полиция!

– Ах, полиция! Одну секундочку.

Но секунды шли одна за другой, слагаясь в тягучие минуты, за дверью все время слышались какая-то возня и невнятное бормотание, но дверь все не открывалась.

– Господин Сурик! – напомнил о себе Листрейд. – Вы ничего не забыли?

– Сейчас-сейчас, уже открываю!

– Немедленно! – рявкнул Листрейд.

Однако дверь все не открывалась, зато из трубы на крыше повалил вонючий черный дым.

– Скорее, инспектор, – взмолился Шерлок Зай. – Улики – они пытаются их сжечь!

Терпение Листрейда иссякло, и он, оттеснив лапой сыщика, схватился за дверную ручку и потянул, но дверь не поддалась, чего, собственно, и следовало ожидать. Тогда инспектор дернул сильнее – дверь затрещала. Зарычав, Листрейд уперся задней ногой в стену и рванул дверь на себя что было сил. Раздался оглушительный треск, и дверь, подавшись, рухнула плашмя на продолжавшего держаться за ее ручку инспектора.

– О-ох! – только и смог вымолвить тот, распластавшись на земле, придавленный тяжестью выломанной двери. Но сейчас было не до того, и Шерлок Зай бросился внутрь лавки, наступив на дверь. – Ай! – донеслось возмущенное восклицание Листрейда. – Ой! – А это уже я прошелся по двери, следуя за другом в тесное нутро лавки.

Что происходило внутри, мне удалось разглядеть не сразу. Подсобное помещение лавки было плохо освещено – солнечный свет проникал в нее лишь через небольшое оконце под самым потолком, а дверной проем загораживал я.

Небольшая комнатушка была сплошь забита пузатыми мешками, уложенными один на другой, а в левом углу возле потрескивающей «буржуйки» сидел сурок, ворочая в ее чреве металлическим прутом.

Шерлок Зай, недолго думая, отпихнул сурка в сторону. Тот с визгом откатился мне под ноги и на четвереньках полез за мешки. Сыщик же тростью подцепил занявшиеся тряпки, вытащил их из печки, бросил на пол и принялся приплясывать на них, затаптывая пламя. За тряпками из печи был выкинут отвратительно пахнущий, дымящийся комок резины.

Я схватил стоявшее рядом с дверью ведро, почти доверху наполненное водой, подбежал к «буржуйке» и выплеснул в ее нутро воду. Комнатушку заволокло паром, смешанным с пеплом, чем и решил воспользоваться хозяин лавки. Он стремглав выскочил из-за мешков, за которые с таким трудом протиснулся лишь наполовину, и сиганул к выломанной двери, из-под которой как раз выбрался хмурый и злой Листрейд. Одуревшего от страха сурка инспектор успел ухватить за хвост в самый последний момент.

– Стоять! Куда это вы собрались, господин Сурик? Мы к вам в гости, так сказать, а вы что вытворяете?

Ответа на поставленный вопрос Листрейд так и не дождался. Сурок только истерично визжал и продолжал бесполезно бить лапами по земле. Тогда, не размениваясь на любезности, Листрейд поволок несчастного, донельзя перепуганного зверя за собой обратно в лавку.

– Вот! – сказал он, останавливаясь посреди комнатушки и поднимая за хвост над полом все еще дрыгающего всеми четырьмя ногами сурка. – Хотел задать деру. Что, господин Сурик, холодно вам стало? Печку, я смотрю, разожгли. Решили погреться с утречка?

Сурок перестал дергаться и обвис, похоже, осознав бесполезность попытки улизнуть.

– Ну-ну, молчите. Мы и так все знаем, – хмыкнул Листрейд. – А, собственно, что мы знаем? – повернулся он к Шерлоку Заю, покрывшемуся с ног до головы медленно оседающим пеплом.

– Мы знаем, что господин Сурик, – Шерлок Зай тихонько ткнул сурка в бок тростью, но тот дернулся, словно от выстрела, – является сообщником похитителя драгоценностей.

– Ложь, гнусная ложь! – взвизгнул сурок. – Докажите!

– Вот улики, – указал Шерлок Зай на пол перед собой, где все еще чуть дымились обгорелые тряпки. – Инспектор, вы не устали его держать? А то бы приковали, что ли, налапниками хоть вон к тому столбу.

– И то верно, – согласился Листрейд. – Слишком много чести таскать его.

Инспектор приблизился к ближайшему из двух столбов, подпирающих свод крыши, и сноровисто защелкнул налапники на задних ногах сурка, обернув цепь вокруг столба.

– А что он жег? – вернулся инспектор к Шерлоку Заю и склонился над горелым тряпьем.

– Тряпками были обернуты хвост и ступни преступника, похитившего подвески. Вот к той тряпице пристало немного знакомой вам шерсти, – охотно пояснил сыщик. – А вот это, – пихнул он почерневший комок паленой резины, – маска волка, вернее, то, что от нее осталось. Но общая форма в ней еще угадывается, как видите.

– Действительно! – восхищенно щелкнул зубами Листрейд, повнимательнее приглядевшись к бывшей маске. – Вот два глаза, а вот и нос. Злобная, однако, образина! – Листрейд потыкал маску когтем. – Но откуда вы о ней узнали? – В глазах инспектора застыли недоумение и восхищение одновременно.

– Я все, разумеется, расскажу, но сейчас важно схватить самого вора. – Шерлок Зай обернулся к понуро сидящему у столба сурку. – Ну так как, любезнейший, сами скажете, где обретается в данный момент ваш друг енот или нам самим поискать?

– Какой еще енот? – буркнул сурок, отвернулся к стене и сложил лапы на груди. – Не знаю я никаких енотов!

– В таком случае это ваше? – постучал тростью Шерлок Зай рядом с горелым тряпьем.

– Не мое. Я его на улице только что подобрал.

– Вместе с маской?

– Да.

– Врете. Всего полчаса назад там не было никакой маски.

– Вы сначала докажите, что ее не было.

– Предположим. А зачем же сжечь пытались?

– Испугался вас. Кто ее знает, что за маска такая, и кто ее тут бросил.

– Тогда зачем же брали?

– А я барахольщик! – нашелся сурок. – Разве это преступление – брать никому ненужное?

– Неубедительно, – мотнул головой Листрейд. – Дорогой Шерлок, вы что-то говорили про ночной разбой, так вот, мне кажется, я знаю, кто за него ответит.

– Да вы что! – испуганно забился на цепи сурок. – Вы в своем уме? Я не громил кабак!

– Разве я упомянул кабак? – прищурился Листрейд. – Я сказал: «ночной разбой».

Сурок мгновенно заткнулся, глазки его забегали.

– Вы – пособник и укрыватель, господин Сурик, – презрительно скривил морду Листрейд. – А с такими закон не церемонится! Как говорится, де минимис нон курат лекс¹⁵! – изрек инспектор, стряхивая с шерсти на плечах покрывший ее пепел. – Кто-то должен за все ответить.

Хотя я не силен в юриспруденции, но даже на мой взгляд Листрейд слишком буквально понимал суть этого правового принципа, руководствуясь которым судилище отказывалось рассматривать такие пустяковые дела, как кража перепелиного яйца или недоплата в размере пары грошей. Но на сурка таинственная фраза подействовала, словно ушат ледяной воды.

– Нет, не надо меня минимис, и курат тоже не надо! – захныкал он, затравленно сжавшись в комок. – Я все скажу!

– Давно бы так! – похвалил сурка Листрейд. – Мы вас слушаем, господин Сурик.

– Что вы хотите знать?

– Первое – где скрывается настоящий преступник. Второе – где похищенные драгоценности.

– Я ничего не знаю про драгоценности, клянусь! Он их потерял и так и не нашел, – опять захныкал сурок, утирая мордочку мохнатой лапой.

– Опять лжете! – поморщился Листрейд.

– Нет, отчего же! Он говорит правду, – усмехнулся Шерлок Зай.

– Вы уверены? – воззрился на сыщика инспектор.

– Абсолютно.

– Предположим, – поколебавшись, согласился Листрейд. – А как же с первым вопросом? – вновь обернулся он к притихшему сурку.

– Вы на нем стоите, – тихо произнес тот.

– Что-что? – набычился Листрейд. – Опять ваши дурацкие шутки?!

– И в мыслях не было, инспектор! Вы действительно стоите у него на голове.

Листрейд медленно опустил глаза. Он стоял на квадратном люке, ведущем в подпол. Доски люка так хорошо были пригнаны друг к другу, что заметить его, специально не приглядываясь, было практически невозможно.

– М? – переспросил он.

– Угу, – быстро закивал сурок.

– Хорошо, сейчас проверим. Эй, где вы там? – крикнул Листрейд в дверной проем, и в нем почти мгновенно возникли волки. – Поднять и осмотреть, – приказал он, отходя в сторонку.

Волки ринулись к люку и, подцепив его когтями, потянули на себя, но крышка не поддавалась. Похоже, кто-то очень сильный удерживал ее или даже висел на ней. Но волки оказались настырными и сдаваться не собирались.

Безмолвная борьба продолжалась пару минут. Крышка люка то приподнималась, то вновь возвращалась на место, но любому здравомыслящему зверю было понятно, что так не могло продолжаться вечно. Первым надоело Шерлоку Заю. Уловив нужный момент, он стремительно просунул трость в образовавшуюсящель и резко провел ей от одного края до другого. Из подпола раздался вскрик, и крышка люка неожиданно легко повернулась на петлях.

– У-ух! – выдохнули волки и покатились кубарем.

И в тот же миг из люка выскочил енот. Его стоявшая дыбом шерсть была сплошь покрыта пылью и паутиной, одно ухо сильно распухло (похоже, именно по нему и попал Шерлок Зай тростью), а левый глаз окружал внушительный синяк (а это уже не иначе как работа гусей). Енот налетел на Листрейда, едва не вынеся его наружу через дверь, потом заметался в поисках пути к бегству. Пару раз он налетел на столбы, поддерживающие крышу, будто не видел их, и споткнулся о мешки, и тут, наконец, подскочили волки, скрутили отчаянно сопротивляющегося енота и опрокинули его на пол.

– Справились, да? – пыхтел енот, придавленный сидящими на его хребте волками. – Вдвоем на одного? Гады, ненавижу!

Внезапно в его левой лапе из ниоткуда возник нож, но Листрейд среагировал мгновенно и наступил на запястье. Енот вскрикнул, и нож выпал из его когтей.

– Никак сам Мортиферо Проционе? – воскликнул Листрейд, отпихнув ногой оружие. – Да откуда же вас, дорогой мой, занесло к нам? Никак по братьям соскучились, а?

– Поиздевайся мне еще, полицейская харя! – натужно засопел енот.

– Ну-ну, зачем же так грубо? Я же всей душой к вам, встречу с семьей хотел организовать.

– Себе организуй, рыжая бестия!

– Вот так всегда, – печально вздохнул Листрейд. – Стараешься для них, а они тебе еще и хамят. Уведите его!

Волки приподняли енота над полом и потащили вон. Инспектор тем временем собрал улики, валявшиеся на полу, упаковал их в мешок и вернулся к Шерлоку Заю.

– Так что же с драгоценностями?

– Ах, с ними! – сыщик сложил лапы на груди. – Проще простого, дорогой Листрейд. Не припомните, где вы вчера так неудачно упали, на чем-то таком поскользнувшись?

– У овощного ларька. Но я не совсем понимаю… – наморщил лоб Листрейд.

– Хе-хе, – гундосо закхекал сурок. – Зрелище еще то было!

– А ты помалкивай, – прорычал сквозь зубы Листрейд, и сурок испуганно затих. – Так что же? – вернулся инспектор к прерванной теме.

– Пойдемте вместе взглянем.

– Но какой в том смысл?

– Огромный, уверяю вас! – загадочно произнес Шерлок Зай, первым выходя в выломанную дверь.

– А я? – крикнул им вслед сурок.

– А вы посидите пока здесь, – холодно бросил инспектор и вышел вторым; я заковылял следом за ними.

Овощная лавка располагалась в том же ряду между ювелирной и зерновой, ближе к последней. Давленые овощи уже успели убрать, хотя от них на земле до сих пор осталось обширное буро-зеленое пятно. Лоток был заменен или аккуратно починен, а тяжелый деревянный навес подпирала новая, более толстая палка. Похоже, торговец вовсе не был уверен, что подобное вчерашнему не повторится.

Владелец овощной лавки по фамилии Папандоус любовно опрыскивал овощи из ручного пульверизатора, когда заметил шагающего в направлении его лавки инспектора в сопровождении еще двоих. Торговец бросил пульверизатор и поспешил загородить прилавок своим тучным черно-белым телом.

– Что вашья йеще от меня нужно, инспьектор? – на ломанном зверином спросил перепуганный панда. – Вашья йявно мало того, что натворить вчьера?

– Успокойтесь, господин Папандоус, – вежливо ответил Листрейд. – Вы же знаете, я не был виноват в случившемся.

– Мойя не хочьет разбираться, кто виноват. Мойя хочьет спокойно торговать, а вы мне мешьять и портьить товар!

– Я не собираюсь ничего вам портить, господин Папандоус! – с нажимом произнес Листрейд, едва сдерживаясь. – Мы всего лишь хотим осмотреть место, где произошел вчерашний инцидент.

– Смотреть? – заколебался торговец. – Хорошьё, только прошью, ничьего не трогать, не ломать.

– Да не собираюсь я ничего ломать! – вскипел Листрейд, а белые пятна панды еще больше побелели при виде взбешенного инспектора.

– Успокойтесь, дорогой Листрейд! – Шерлок Зай насилу оттащил комиссара от торговца. – Давайте, наконец, займемся тем, для чего мы сюда пришли.

Листрейд гневно поджал челюсти, напоследок окатив притихшего бледного торговца ледяным взглядом, и чуть отошел от лотка.

– Итак, я стоял здесь, а гнусные пропойцы – чтоб их черти побрали! – шли оттуда. – Листрейд ткнул когтем в сторону кабака.

– Понятно, – кивнул Шерлок Зай. – Насколько я помню цепь событий, один из них упал и ухватил вас за заднюю ногу, отчего вы упали на лоток.

– Все именно так и было. Но я бы не упал, не подвернись мне под ногу проклятая бутыль! Кстати, вон и она, – указал Листрейд на бутыль желтоватого стекла, валявшуюся в траве у самой стены овощной лавки.

– Эта? – Шерлок Зай подошел к лавке, наклонился и поднял бутыль.

– Именно она, чтоб ей пусто было! – с чувством произнес Листрейд.

– В таком случае, дорогой Листрейд, взгляните, что в ней есть, – протянул Шерлок Зай бутыль инспектору.

– И не подумаю! Что в ней может быть, кроме остатков вонючего самогона?

– А вы все-таки приглядитесь повнимательнее, – продолжал настаивать Шерлок Зай и поднял бутыль так, что солнечный свет, пройдя сквозь нее, ярко сверкнул и отразился в глазах Листрейда.

– Бог мой! – Листрейд выхватил из лап Шерлока Зая бутыль и вгляделся в остатки мутной жидкости. На самом дне бутыли колыхались три золотые подвески, весело посверкивая ограненными алмазами. – Не может быть! Но как? Как такое возможно? – уставился инспектор на Шерлока Зая, пораженный до самых кончиков бакенбард. – Вы гений? Или провидец? Кто вы?

– Успокойтесь, дорогой Листрейд, – несколько смутился Шерлок Зай, – я всего лишь скромный сыщик, наделенный умением все подмечать и анализировать факты.

– Нет, вы именно гений! Подумать только, найти пропажу в течение нескольких часов и помочь схватить преступников!

– Ну-ну, будет вам, инспектор. Пойдемте, а то уже народ начинает собираться. Неудобно как-то…

– Да-да, конечно! – Листрейд крепко прижал к груди бутыль с сокровищами, словно дорогое дитя, и заспешил с площади в полицейский участок, на радостях совершенно позабыв про прикованного к столбу в собственной лавке сурка.

В кабинете Листрейда по случаю поимки опасного преступника и возвращения украденных драгоценностей нашелся стул даже для меня. Дождавшись, когда нам заварят чай, инспектор лично разлил его по чашкам, и мы приготовились услышать очередную захватывающую дух эпопею о торжестве разума над преступным гением. Шерлок Зай, однако, не слишком торопился. Он все помешивал серебряной ложечкой чай и своим молчанием подогревал наш всевозрастающий интерес.

– В общем, что бы вы ни думали, распутать кражу драгоценностей оказалось совсем не сложно, – скромно начал Шерлок Зай. – Все, можно сказать, прояснялось по ходу расследования само собой, без особого моего участия. А началось все с сомнений насчет кражи в зерновой лавке. Мне сразу показалось необычным, что такие два совершенно не схожих между собой преступления произошли практически одновременно, вернее, одно за другим: В одном случае были украдены пара мешочков с зерном, а в другом – дорогие украшения на очень значительную сумму. И мне пришло в голову, что первая кража могла быть отвлекающим маневром.

– Вы хотите сказать, вор или его сообщник специально устроил первую кражу, чтобы отвлечь внимание присутствующих на рынке, включая и господина Микако, и совершить главную кражу, ради которой все и затевалось? – уточнил Листрейд, слишком громко гремя ложкой, что свидетельствовало о его сильном волнении.

– Именно, инспектор! Все было спланировано идеально, и преступление наверняка увенчалось бы успехом, не попадись навстречу вору братья Хуси.

– Ох уж мне эти веселые гуси, – удрученно покачал головой Листрейд. – Кстати, они так и не соизволили принести извинения за нанесенный мне ущерб!

– На вашем месте, – вставил я, откашлявшись, – я бы не держал на них зла. Насколько я понимаю, если бы не они, то драгоценности могли сгинуть в неизвестном направлении.

– Уотерсон прав, – согласился Шерлок Зай. – Братья Хуси невольно сыграли с вором злую шутку.

– Что вы имеете в виду? – удивился Листрейд, перестав греметь ложечкой, вытащил ее из чашки и зачем-то облизнул.

– Вы в тот день оказались не единственным, кто понес моральный и физический урон от Белого и Серого. Енот, уносивший ноги с места преступления, наткнулся на гусей, когда те задами лавок несли ящик со спиртным в кабак. Налетев на братьев Хуси, Проционе обронил подвески, а гуси – ящик. Две бутыли разбились – их осколки мы с Уотерсоном обнаружили утром на месте стычки, – а подвески по чистой случайности угодили в одну из бутылей, что выяснилось гораздо позже. Вор, как рассказали братья Хуси, вместо того чтобы принести извинения, полез в ящик и начал копаться в нем. Гусям это не понравилось, и один из них попытался оттащить нахала от ящика за хвост, но Проционе решил оказать сопротивление, за что и заработал кулаком в глаз.

– Мда-а! – протянул инспектор, поглаживая забинтованное предплечье. – Хотя еноту, надо признать, тоже досталось… Значит, от Хуси вы и узнали о личности грабителя?

– Вовсе нет. Гуси сообщили мне, что морду нахала скрывала резиновая маска волка, а его ступни и хвост были замотаны тряпками. Оно и понятно: маска и замотанный хвост позволяли скрыть истинную внешность грабителя, а тряпки избавляли его от необходимости думать об оставленных на влажной глинистой почве следах. Теперь о заколке.

– Да-да, я слушаю! – подался вперед Листрейд.

– На ней, как вы помните, остались клоки шерсти, выдранные слишком немилосердно. Странно, согласитесь: столь ловкий грабитель оказался настолько неаккуратен, что оставил собственную шерсть на заколке. А после он еще и теряет ее – это уж, простите, полнейший нонсенс. Ловкий жулик, разработавший идеальный план ограбления, оказывается недальновидным раззявой.

– Действительно, звучит глупо, – вынужден был признать Листрейд.

– Так вот, заколка была вовсе не утеряна, как мы полагали, а сорвана с хвоста грабителя могучим крылом одного из гусей во время стычки.

– Но почему преступник держал заколку на хвосте? Неужели не было другого места?

– А где, простите, еноту было держать ее, когда на хвосте оказалась самая длинная шерсть, и заколка не соскочила бы в самый неподходящий момент?

– Резонно, – согласился инспектор со столь веским доводом. – А как вы догадались, что драгоценности находятся в бутыли?

Бутыль стояла рядом с ним на столе, и Листрейд любовно погладил ее бок. Самогон и драгоценности все еще находились в ней – закон предписывал зафиксировать все, как есть, а лапы у Листрейда до протокола еще не дошли.

– Поначалу я полагал, что драгоценности находятся в ящике, но братья Хуси обнаружили на его дне лишь битое стекло, которое позже вытряхнули в мусорную кучу позади кабака. Мы с господином Кряком обследовали ее и нашли осколки, однако, драгоценностей среди них не оказалось. Тогда у меня родилось несколько версий: «а» – драгоценности взяли братья Хуси, но они, разумеется, не склонны сообщать о находке; «б» – драгоценностей в ящике не было, а это в свою очередь означает, что они упали в траву; «в» – драгоценности каким-то удивительным образом попали в одну из бутылей. Версию «а» я откинул сразу – слишком уж неподдельно наивными выглядели морды гусей, когда я их спросил насчет содержимого ящика. Версия «б» тоже отпала, поскольку я первым делом обшарил место стычки гусей с грабителем, и ничего там не обнаружил. К тому же против второй версии говорил тот факт, что грабитель полез именно в ящик, значит, был уверен в местонахождении оброненных драгоценностей. – Шерлок Зай сделал паузу и пригубил чай, затем отставил чашку на стол и достал трубку.

– И вы склонились к варианту «в», – нетерпеливо подсказал Листрейд.

– Именно так, инспектор. – Шерлок Зай набил трубку и раскурил ее. – Из версии «в» следовало, что преступник попытается завладеть утерянными драгоценностями ночью, вломившись в кабак, ведь днем ему никто не позволит шарить по ящикам. Так, собственно, и случилось. Хозяин кабака, придя утром, обнаружил разгром в своем заведении, о чем слышала, по крайней мере, вся округа.

– Да-да, я тоже слышал странные крики сегодня утром, – подтвердил Листрейд. – Но почему вы решили, что грабитель не завладел подвесками, и они все еще находятся в одной из бутылей в кабаке?

– Представьте себя на месте грабителя. – Шерлок Зай выпустил облачко дыма в потолок. – Разве вы, дорогой Листрейд, будете крушить мебель, обнаружив пропажу?

– Разумеется, нет! Я постараюсь убраться по-тихому.

– В том-то и дело, – кивнул Шерлок Зай. – Разгром в кабаке говорит именно о неудаче, постигшей преступника в попытке отыскать подвески. Но его планы летят ко всем чертям, отчего он впадает в ярость и начинает крушить мебель, вымещая на ней злость.

– Звучит логично. Но все же я пока так и не понял, с чего вы взяли, будто подвески находятся именно в этой бутыли? – Листрейд постучал когтем по ней, и та тихонько звякнула.

– В кабаке мне удалось осмотреть бутыли, принесенные братьями Хуси. Все они были заткнуты бумажными затычками, и ни в одной из них не было драгоценностей. Однако в ящике одной не хватало – ее хитрый песец всучил братьям Хуси в уплату за товар, как он утверждает. На самом деле, я полагаю, гуси неоднократно прикладывались к той самой бутыли, пока несли товар, и в ней не было бумажной затычки. Потому песец и вернул им ее. Выходило, драгоценности могут находиться только в ней. А поскольку самогон довольно мутный, заметить их на дне достаточно проблематично. Тем более, гуси были уже навеселе. После того, как они обронили бутыль, а вы наступили на нее, она должна была куда-то откатиться. Разумеется, гусям не было никакого смысла искать пропажу – их в тот момент преследовала одна мысль: поскорее унести ноги, пока вы не выбрались из овощного завала, что они, собственно, и сделали. Из чего следовало, что бутыль все еще должна находиться в густой траве где-то рядом с овощным ларьком, поскольку очень сомнительно, что кого-то могла заинтересовать пустая тара. Ее, разумеется, могли выбросить вместе с мусором, но тогда она нашлась бы на свалке, а ее мы обследовали до того.

– Блестяще, дорогой Шерлок Зай! – воскликнул Листрейд, поднимаясь из-за стола. – И вам, господин Кряк, тоже огромное спасибо! – Инспектор пожал мне крыло.

– А мне-то за что? – оторопело пробормотал я.

– Лично вам – за помощь в сохранении важных улик. Если бы не ваша наблюдательность и находчивость…

– Пустяки, инспектор, – смутился я. – Поверьте, здесь нет ни малейшей моей заслуги. Все произошло спонтанно.

– Не спорьте, – глаза Листрейда загорелись. – Да, и насчет гонорара: я уверен, мне удастся несколько опустошить карманы господина Микако, – хохотнул он, панибратски хлопнув по плечу Шерлока Зая.

– Бедный обезьян, – сказал я едва слышно.

– Ну, теперь они все получат по заслугам: и гнусный вор Проционе, и… Господь всемогущий! – Листрейд вдруг застыл на месте, глядя выпученными глазами в окно.

– Что, что там случилось? – Я рывком приподнялся со стула, едва не опрокинув на себя полчашки горячего чая.

– Вот голова садовая! – инспектор звучно хлопнул себя по лбу. – Я ведь совсем позабыл про сурка!..

Жил-был у бабушки…

Это расследование оставило неизгладимый след в моей душе и еще раз подкрепило мою уверенность в том, что не стоит роптать на судьбу – неизвестно еще, какой фортель она может выкинуть в отместку. Мы зачастую не ценим того, что имеем, и стремимся к чему-то, кажущемуся нам избавлением от серой прозы жизни. Особенно стоит быть осторожным, если речь идет о пресловутой свободе.

О, свобода! Свобода – это миф, мечта, химера, пожирающая умы и терзающая слабые души. Но кто-нибудь видел ее когда, ощущал, прикасался к ней? Каждый, разумеется, понимает ее по-своему. Для одних свобода – вседозволенность, для других – мечта переиначить собственную жизнь, вырваться из застойного болота обыденности, вознестись на крыльях в недостижимую призрачную высь. Но все это тлен и тщета, скажу я вам. Истинная свобода, как мне кажется, находится именно в нас, в нашем избавлении от ненужных, а порой и вредных устремлений и обретении душевного покоя и возможности радоваться простым и понятным всем вещам. Так что, господа хорошие, ищите, если вам так хочется, приключений на собственный огузок, а меня увольте – я вполне счастлив и тем малым, что уже имею. А имею я на самом деле немало: хлеб насущный, крышу над головой и доброго отзывчивого товарища…

Но ближе к делу!

Как сейчас помню: конец июля выдался не в меру жарким и сухим – хоть бы капля дождя упала на иссушенную землю. Но в полыхающем жидким свинцом небе, как назло, давно не появлялось ни облачка. Ослепительный диск солнца, казалось, задался целью спалить все вокруг. Раскаленная сухая земля обжигала лапы, трава, что еще так недавно радовала глаз и мой желудок своей нежностью, полегла и выгорела. Вдобавок ко всему, устроенный моим другом перед домом огород, постоянно требовал, чтобы его поливали, и нам с Шерлоком Заем целыми днями приходилось бегать с ведрами на близлежащее озерцо и обратно.

Огород – новая прихоть моего друга. Скрипка, с которой он так и не смог толком совладать, давно была заброшена на полку, и теперь Шерлок Зай целыми днями пропадал на грядках, любовно расправляя листики у капусты, прореживая морковь и наматывая на веревочные растяжки усы буйно разросшегося гороха. Я же ограничился тем, что посадил ради интереса кукурузу, которая теперь бодро перла из земли, да пару грядок репы – уж больно у нее ботва вкусная. Впрочем, и сама ничего, если толком приготовить. Но, как я уже говорил, был в огороде и огромный жирный минус: непрестанная беготня с ведрами. Я уж было подумывал, а не проще ли провести воду во двор, прокопав от озера до нашего дома русло, но побаивался предложить эту идею Шерлоку Заю – потом ведь не отделаешься, и к ведрам прибавятся еще лопата и боли в пояснице. Да и сколько времени уйдет на ее реализацию!

Но в один прекрасный день нам пришлось на время позабыть об огородничестве, поскольку к нам на огонек в один из вечеров заглянул Листрейд, решивший проведать нас и, разумеется, похвастаться своими достижениями. Вернее, второе, чем первое, хотя, разумеется, я могу судить и слишком предвзято об инспекторе, которого я на дух не перевариваю за спесивость и излишнее самомнение, и которому ну никак не удавалось блеснуть отсутствующим талантом детектива на поприще расследований. Возможно, я и перегибал палку в оценке характера и возможностей инспектора, но, как ни старался переиначить себя, ничего с собой поделать не мог. Вероятно, у меня к простоватому лису врожденная антипатия.

Инспектор появился как всегда неожиданно и не вовремя – был у него такой талант, чего греха таить. Мы как раз собирались отобедать, когда хитрый лис, делая вид, будто проходил мимо (хотя, куда уж тут мимо проходить, не знаю – живем-то, почитай, на самой окраине леса!), толчком лапы отворил калитку и направился к нашему дому, топча мою любимую ботву. Признаюсь, это возмутило меня до глубины души, и я уже собирался окатить Листрейда потоком витиеватых ругательств, как Шерлок Зай сжал мое плечо.

– Дорогой инспектор! – произнес мой друг, оттесняя меня от окна. – Вы не могли бы ступать несколько левее? Господин Кряк, знаете ли, может быть крайне недоволен тем, что вы изволите топтать труды его крыльев.

– Что такое? – замер Листрейд на полушаге, наконец-то бросив взгляд себе под лапы. – Ох, прошу меня простить! Я, знаете ли, не заметил.

– Да уже и смысла нет, – буркнул я, отходя от окна. В смысле, и прощать, и отходить. – Можете продолжать, изверг!

Инспектор либо не расслышал мое ворчливое замечание, либо сделал вид, но в морде особо не изменился, хотя и отодвинулся в сторонку, обходя грядку на приличном расстоянии.

– Чем обязаны, инспектор? – спросил Шерлок Зай, отворив дверь перед гостем.

– Да вот, шел мимо, решил заглянуть на огонек, – расплылся в широкой приветливой улыбке Листрейд.

«Ну, конечно, мимо! – хмыкнул я. – Вот и проходил бы… мимо, если уж шел. Сметану ему теперь выставляй…»

Но вслух я, разумеется, ничего не сказал. Польза, надо признать, от инспектора все же какая-никакая, а была. Он периодически снабжал моего друга интересными делами, не давая застаиваться его таланту сыщика, что само по себе немало, согласитесь?

– Проходите, дорогой Листрейд, – посторонился Шерлок Зай приглашая инспектора войти.

– Благодарю, – Листрейд переступил порог, тщательно отерев лапы о давно не чищенный, пыльный коврик. – А у вас все по-старому, – оглядел он гостиную.

– Честно говоря, не вижу никакого смысла менять привычную обстановку. Присаживайтесь к столу, прошу вас. Вы как раз вовремя – мы только что собрались обедать.

– Благодарю, но я совсем недавно завтракал.

– Может, все-таки, немного сметанки? – с долей ехидства спросил я.

– Капельку, если вы так настаиваете, – пожал плечами инспектор.

Знаю я его капельку – как минимум полкрынки вылакает, сметанная душа! Но делать было нечего, и мне пришлось лезть в погреб за сметаной.

– Что у вас нового, инспектор? – между тем поинтересовался Шерлок Зай, присаживаясь за стол напротив гостя и разливая чай в чашки.

– Да так, ничего особенного, если честно. – Листрейд отстучал по столешнице дробь когтями. – Дело вот вчера закрыл, пустяковое. Хотя, надо признать, вытянуло оно из меня немало соков.

– Что так? – спросил я, появляясь из кухни и выставляя на стол крынку сметаны, блюдце и еще одну чашку.

– Благодарю вас, Кряк! – учтиво произнес Листрейд, нацеживая в блюдце густую сметану. Белый потек на запотевшем боку жбана он отер пальцем, который засунул в пасть, закатив от удовольствия глаза. – Что же касается самого дела, то слишком много было работы для лап и слишком мало для ума.

«По тебе так в самый раз», – желчно подумал я.

– В чем же его суть? – спросил Шерлок Зай, налегая на морковные оладьи.

– Суть проста: от некой бабушки сбежал серенький козлик.

– Опять бабушка? – вздернул брови Шерлок Зай. – Та же самая?

– Нет, совсем другая, – любезно пояснил инспектор, с невероятной скоростью поглощая дармовую сметану.

– Ох уж мне эти человеки! – покачал головой Шерлок Зай. – Сколько же у них всяких бабушек и бабок? И почему, собственно, они называются по-разному?

– Действительно, странно, – рассеянно облизнулся инспектор. Похоже, над этим вопросом он никогда не задумывался.

– Так что же случилось с козликом? Его нашли?

– А как же может быть иначе! Но пришлось перевернуть весь лес с лап на уши. И как вы думаете, где его удалось обнаружить? – Листрейд сделал эффектную паузу и откинулся назад. – Беглец отыскался в заброшенной медвежьей берлоге, заваленной камнем!

– Убийство? – насторожился Шерлок Зай.

– Вовсе нет! Следствие квалифицировало происшедшее как смерть по неосторожности.

– Как так? – Шерлок Зай был настолько поражен, что застыл с оладьей в лапе, не донеся ее до пасти.

– Камень закупорил выход из берлоги изнутри, – усмехнулся Листрейд, подливая себе еще сметаны.

– Невероятно! – взмахнул оладьей Шерлок Зай. В мою сторону полетели масло и тертая морковь и заляпали мне грудь. Сыщик ничего не заметил, а я решил его не тревожить из-за подобного пустяка. – Вы меня заинтриговали, инспектор. Как же такое могло произойти?

– Следствие установило, что огромный, круглый валун, вывалившийся из дальней стены, покатился по наклонному полу берлоги и воткнулся точнехонько в дыру, закупорив собой выход. Сейчас трудно сказать, отчего конкретно наступила смерть, ведь пострадавший пролежал там почти три года.

– Три года! – воскликнул Шерлок Зай, сраженный наповал столь грозным ударом судьбы по бедному козлику. – Верно, вы обнаружили его скелет?

– Именно что! Скелет принадлежал пропавшему козлу.

– Вы уверены, инспектор?

– Абсолютно. Мои эксперты…

Ох, лучше бы он молчал насчет своих экспертов. У Шерлока Зая в тот же миг шерсть на загривке встала дыбом, а уши – торчком.

– Но дело даже не в них, – махнул лапой Листрейд, похоже, правильно интерпретиров реакцию сыщика на неосторожно оброненную фразу. – На рогах животного обнаружена отметина, в точности совпадающая с описанием, предоставленным бабушкой: на левом роге имеется небольшой косой пропил, полученный козликом еще в детстве при попытке боднуть работающий точильный круг.

– Какой ужас! – невольно воскликнул я, ярко представив себе картину. Каким же надо быть, простите, ослом (никого не хотел обидеть!), чтобы кидаться на подобную штуку головой? Впрочем, я не козел, и не мне судить об их пристрастиях и привычках. Вполне вероятно, для них в бодании точильных кругов есть какой-то высший смысл. Или они таким образом затачивают рога.

– Полностью с вами согласен, коллега, – кивнул Листрейд. – Но главное, мне наконец-то удалось сбросить с шеи ненавистное дело, тянувшее на дно нашу статистику раскрываемости, – закончил он, возвращаясь к прерванной трапезе.

– Я искренне рад за вас, инспектор, – сказал Шерлок Зай. – А скажите, не могли бы мы с моим другом взглянуть на останки козлика?

Фу, какая гадость! Мне тут же расхотелось есть, и я отодвинул от себя тарелку, полную ботвы, фаршированной отрубями. Нельзя же говорить о таких вещах за столом, в самом деле! Но, похоже, сказанное сыщиком произвело отрицательное впечатление исключительно на меня. Листрейд и Шерлок Зай как ни в чем не бывало продолжали уплетать свой обед.

– Хм-м, – нахмурил лоб Листрейд, явно терзаемый сомнениями. – Дорогой Шерлок, меня пугает ваше выражение морды.

– Отчего же? – искренне удивился тот.

– Именно такое же было у вас в прошлый раз, когда вы разнесли в пух и прах одно из моих дел, не оставив от него камня на камне.

– Но ведь вы тогда, насколько мне помнится, даже в выигрыше остались? – Шерлок Зай изобразил на морде хитрющую улыбку.

– Да, но скольких нервов мне это стоило!

– Успокойтесь, инспектор. Я вовсе не собираюсь чинить разорение очередной воздвигнутой вами крепости, – заверил Шерлок Зай. – Дело замурованной изнутри берлоги вызывает у меня, так сказать, исключительно спортивный интерес. А к глупым козлам, сбегающим из дому я, признаться, равнодушен.

– В таком случае, – поразмыслив немного времени, произнес Листрейд, – не вижу к тому препятствий. Если хотите, мы можем пройти в хранилище прямо сейчас.

– С превеликим удовольствием! – обрадовано воскликнул Шерлок Зай, по-быстрому разбираясь с остатками оладьев.

Что же касается меня, так мне вовсе не улыбалось тащиться по жаре невесть куда и, тем более, пялиться на бренные останки какого-то паршивого, бестолкового козла. Но разве в силах кто-нибудь отговорить Шерлока Зая от какой затеи, когда та уже втемяшилась ему в голову…

Помещение, в которое нас провел Листрейд, представляло собой подобие погреба, только огромных размеров. Было в нем прохладно, если не сказать морозно, что, впрочем, после уличного нестерпимого зноя могло показаться крайне приятным. Я говорю «могло», поскольку обстановка помещения нисколько не способствовала получению удовольствий. Мало того, что здесь отвратительно пахло, так еще нас окружало невообразимое количество крайне неприглядных останков зверей и птиц – зрелище, надо признать, не для слабонервных. Шерлоку Заю, как я отметил про себя, тоже было не по себе, но он мужественно держался. А вот Листрейд чувствовал себя здесь абсолютно непринужденно – наверное, сказывалась привычка.

Пока мы с Шерлоком Заем топтались у самого входа, не решаясь пройти вглубь помещения, Листрейд под предводительством старого эксперта-скунса исчез где-то меж стеллажей и вскоре вернулся, таща в лапах огромный мешок. Подойдя к столу, установленному неподалеку от входа, инспектор водрузил на него свою ношу, развязал тесемку с номерной биркой и раскрыл мешок.

Мне стало еще более дурно, к горлу подкатила тошнота, но я попытался взять себя в крылья и глубоко вдохнул. Зря я, конечно, так поступил – сами понимаете, почему. Мне стало еще хуже; я сглотнул, прикрыв нос платком. Вроде бы помогло и даже немного отпустило. Хотелось бежать из этого страшного места без оглядки, но выдавать свою слабость мне не хотелось, и я, вместе с заметно оживившимся Шерлоком Заем проследовал к столу.

Ну, что могу сказать: кости, потемневшие, без кусочка плоти – ребра, позвоночник, таз, копыта и… череп – длинный, с темными провалами глазниц, которыми тот слепо и как-то недобро взирал на потревоживших его покой пришельцев. Еще у черепа наличествовали страшные черные зубы, похожие на пеньки, и обломанные у самого основания рогами. Рога лежали рядом, длинные, широкие, с неровными сколами внизу. Зрелище пугающее и завораживающее одновременно. А вот и отметина, о которой говорил Листрейд – не очень глубокий пропил наискось.

Вдоволь насмотревшись, я отошел к выходу и отвернулся, делая вид, будто разглядываю стеллаж с неведомыми мне инструментами. На самом деле мне не терпелось поскорее убраться из царства смерти на волю, туда, где царит жизнь, полная движения и дивных ароматов, и где можно сделать глоток свежего, пусть и обжигающего легкие, раскаленного воздуха.

Мой друг, напротив, не особо торопился покинуть подвал. Он, воспользовавшись любезно предложенными ему огромными щипцами, долго ворочал кости, приглядываясь к ним, особо к черепу и рогам. При этом Шерлок Зай хмурился, шевелил ушами, а верхняя губа его подергивалась, выражая крайнюю заинтересованность сыщика. Что могло так заинтересовать его в костях, я не в силах был понять. Зато скунс и Листрейд следили за действиями Шерлока Зая с некоторым подозрением и, как мне показалось, нервозностью и опаской. Возможно, я и ошибался на их счет, но было что-то в глазах инспектора и эксперта эдакое, наводящее именно на эту мысль.

Наконец кошмар закончился, и мы покинули подвал, поднявшись в показавшийся мне уютным и привлекательным кабинет инспектора, где я наконец вновь обрел душевное равновесие.

– Вы удовлетворены, дорогой Шерлок? – спросил Листрейд, присаживаясь на краешек стола и скрещивая задние лапы.

– Вполне, – коротко отозвался сыщик, в непонятном мне волнении раскуривая трубку. – Инспектор, а где находится берлога, в которой был обнаружен козлик… вернее, то, что от него осталось?

– Хотите и ее осмотреть? – Листрейд, снедаемый неясными подозрением, скосил вбок нижнюю челюсть.

– Исключительно ради любопытства, – поспешно заверил его сышик.

– Ну что ж, – сдался после некоторых колебаний инспектор. – Берлога находится в юго-западном округе у подножия холмов. К ней почти вплотную примыкают моховые болота.

– Кажется, я знаю, где это. – Шерлок Зай вставил в пасть чубук и попыхал трубкой.

– Не ошибетесь. Рядом с берлогой растет преогромный куст колючки, а по обе стороны ее стоят две высокие сосны.

– Понятно. Думаю, мы без труда отыщем ее. Спасибо вам, что позволили взглянуть на останки.

– Да было бы за что благодарить, – махнул лапой Листрейд. – Сущая безделица!

– Скажите, инспектор, – не вытерпел я, задав вопрос, который мучил меня уже довольно продолжительное время, – как ваш работник может там находиться так долго без ущерба для здоровья?

– Вы имеете в виду дурной запах? – уставился на меня рыжими глазами Листрейд. – Дорогой Кряк, это его работа. Он ведь патологоанатом и уже порядком освоился там. К тому же сомневаюсь, будто подобное амбре может нанести какой-либо ущерб его нюху.

– Почему вы так считаете?

– Я, конечно, ничем не хочу его обидеть, но вы же видели, кто он.

До меня, признаюсь честно, не сразу дошло, что имеет в виду Листрейд – иногда со мной такое случается, прямо как у жирафа. Право, личность патологоанатома действительно как нельзя лучше подходила к амбре, царящему в склепе. Сам лично я со скунсами дела не имел, но те, кто попался им в самый неподходящий момент, уверяли, что никогда в жизни не обоняли ничего более омерзительного.

– Кхе! – кашлянул я в кулак, пряча улыбку. – Похоже, на этот раз вы правы, инспектор.

– На этот раз? – удивленно переспросил Листрейд. – Что вы имеете в виду, господин Кряк?

– Всего лишь оборот речи и ничего более, дорогой Листрейд, – после некоторой заминки нашелся я.

– Ах, оборот! – успокоился инспектор. – Я еще чем-то могу помочь господам?

– Нет, мы и так порядочно отняли у вас времени. – Шерлок Зай вынул трубку из пасти и протянул лапу, которую инспектор с удовольствием пожал.

– Какие пустяки, право! – довольно проурчал он на прощание. – Обращайтесь, если что.

Шерлок Зай в почтении склонил голову и вышел. Я, пробормотав неловкое «всего доброго», тоже покинул кабинет и поспешил нагнать друга.

Шерлок Зай куда-то торопился, и я догадывался куда.

– Насколько я понимаю, вы собрались совершить паломничество в берлогу? В таком случае нам следовало бы нарвать цветов, – пошутил я, когда мы, покинув стены полицейского участка, вновь окунулись в июльский полуденный зной.

На улице было немногозверно, что вовсе не удивительно – в такую жару большинство зверей предпочитает отсиживаться дома, высовывая нос на улицу разве что по крайней нужде.

– Дорогой Уотерсон, – весело откликнулся Шерлок Зай, – ваше нежелание тащиться по жаре невесть куда можно выразить и без неловкой остроты.

Я невольно устыдился своего поступка. Шутка действительно была не совсем уместной в данном случае. И чтобы загладить свою вину, я сказал:

– Прошу прощения, и вправду звучит несколько глупо. Но что вы намереваетесь делать в берлоге, если не секрет?

– Осмотреть ее, разумеется!

– Вы что-то обнаружили? Что-то не так с костями?

– Скорее да, чем нет. – Шерлок Зай сошел с тропы и зашагал на юг. – Меня кое-что действительно смутило в них, и у меня есть предположения, которые, вероятно, нам удастся развеять в берлоге.

– Но вы ведь обещали Листрейду не вмешиваться в расследование! – возмутился я.

– Я и не собираюсь этого делать, поверьте. Мне всего лишь хочется лично убедиться в его правильности.

– Зачем?

– Странный вы селезень, господин Кряк. Неужели вас вовсе не привлекает перспектива докопаться до истины? Какой же в таком случае из вас детектив?!

– Но, простите, я никогда и не утверждал себя на этом поприще, если вы хорошо помните.

– Все так, – вынужден был согласиться Шерлок Зай. – Но, если быть совсем точным, вы говорили об отсутствии у вас таланта, а не о том, что вас не увлекают расследования.

– Ну, разумеется! Особенно когда нас пытаются укокошить на каждом шагу.

– Вот вечно вы во всем отыщете исключительно дурное, – мрачно заметил Шерлок Зай и замолк. А я решил, что действительно несколько перегнул палку со своим пессимистическим подходом ко всему.

Шли напрямик, срезая приличное расстояние. Дороги, сами знаете, как у нас прокладывают – то ли по наитию, то ли в невменяемом состоянии. Но всегда почему-то оказывается, что они не прямые, а вьются петлями и зигзагами. Да и ведут не всегда туда, куда требуется попасть. Но, как бы там ни было, а сейчас не зима, в сугроб не провалишься, разве что в яму какую, прикрытую ветками, угодить можно или зацепиться лапой за корень, скрытый моховой кочкой.

И все же нам повезло. Беды миновали нас, несмотря на мой крайне отрицательный настрой, и за час быстрой ходьбы мы с Шерлоком Заем наконец вышли к подножию холма, где начинался отлогий подъем. Этих мест я не знал вовсе, но Шерлок Зай, похоже, здесь неплохо ориентировался, поскольку, немного покружив на месте и что-то прикинув в уме, он свернул влево и быстрой, целеустремленной походкой запетлял меж деревьев. Мне не осталось ничего другого, как поспешно нагнать его.

Вскоре перед нами открылась небольшая поляна. Все на ней выглядело именно так, как описывал Листрейд: две высокие сосны, бурно разросшийся дикорастущий боярышник, а прямо около него – зев берлоги в бархатистых наплывах тонких белесых корешков и выгоревшего мха. Еще рядом с дырой лаза лежали два огромных валуна в мой рост, на треть вросших в землю. Неподалеку от берлоги росла невысокая береза с немилосердно ободранной кем-то корой от земли до середины ствола.

– Чего мы ждем, Уотерсон? – спросил Шерлок Зай, заметив мою нерешительность.

– Я вот все думаю: а стоит ли нам лезть в берлогу? – с сомнением в голосе произнес я. – Случись что, так и не сыщет никто.

– Глупости! – заявил Шерлок Зай и направился к лазу, в который можно было пройти, не пригибаясь. – Что здесь может случиться, когда в берлоге уже побывал Листрейд со своими помощниками, и они перевернули здесь все вверх дном.

– Ну, мало ли, – пожал я крыльями.

Лезть в берлогу мне совсем не хотелось, но с другой стороны, быстрее залезем – быстрее Шерлок Зай удовлетворит свое неуемное любопытство, и тем скорее мы уберемся отсюда. Разумеется, я так полагал, а на деле все вышло совсем иначе, и даже хуже, чем я мог представить.

Впрочем, не буду забегать вперед и расскажу обо всем по порядку.

В берлогу мы попали безо всяких проблем. Помещение, нужно сказать, оказалось довольно просторным, с мою комнату. Высокий, крепкий свод поддерживали стены, покрытые мицелием и более толстыми корешками. Наличествовал хорошо утоптанный пол, но у него был один серьезный недостаток – он почему-то от самого входа начинал круто уходить вверх. Наклон постепенно уменьшался, сходя на нет у дальней от входа стены, у которой находился небольшой ровный участок. Но когда мои глаза немного освоились с темнотой, царившей в берлоге, я разглядел пару небольших ям на склоне, похожих на гнезда, в которых, с моей точки зрения, очень удобно было бы расположиться на ночь.

Возможно, именно из-за наклонного пола берлога и была брошена прежним хозяином, поскольку медведь во сне вечно скатывался бы вниз, что, согласитесь, не очень-то и приятно.

Пока я примеривал под себя лунки на склоне, Шерлок Зай успел обойти берлогу по кругу, всюду тыча тростью и к чему-то присматриваясь, потом остановился у огромного, почти круглого камня, притулившегося в правом углу берлоги на ровной поверхности верхней площадки. Осмотрев валун, сыщик переключил внимание на углубление в стене рядом с камнем.

– Дорогой Уотерсон, взгляните, – позвал меня Шерлок Зай, отодвигаясь от дыры. – Что вы об этом думаете?

Я нехотя взобрался наверх и приблизился к моему другу, уступившему мне место около дыры, в которой некогда покоился валун.

Дыра оказалась глубокой. Ее края, основательно изрытые, вернее, истыканные каким-то острым предметом, частично обвалились. Я долго смотрел на дыру, не решаясь сказать то, что о ней думаю. Шерлок Зай терпеливо ждал, когда я соберусь с мыслями и наберусь смелости выдвинуть собственную версию.

– Мне кажется, – начал я, – вот здесь тыкали чем-то острым, – указал я крылом на рваные края, неуверенно топчась на месте.

– Отлично, коллега! – похвалил Шерлок Зай, складывая лапы на набалдашнике трости. – Что же еще?

– Еще? – у меня голова от напряжения пошла кругом. Господи, ему вечно мало! Ну что может быть загадочного в какой-то дыре? Я напряг мозг в попытке придумать что-нибудь стоящее. – Еще, мне кажется, из-за этого вон та каменюка и вывалилась, – показал я крылом на прислоненный к стене валун.

– Верно, – согласился Шерлок Зай. – А еще?

– Ну, знаете! – вспылил я на пустом месте. – Вы требуете от меня невозможного, желая, чтобы я увидел то, чего не существует!

– Ох, Уотерсон. Видеть мало – нужно складывать факты, подобно элементам мозаики, чтобы получилась законченная картина.

– И что же вы сложили, если не секрет?

– Совсем не секрет, – ответил мне Шерлок Зай, недовольно поведя ушами. – Приглядитесь к дырам в стене, – указал он когтем. – Обратите внимание на вид их внутренней поверхности и форму отверстий. Видите?

Я пригляделся. Дыры были проделаны каким-то длинным, чуть изогнутым предметом, сужающимся к концу, но что из этого следует, я никак не мог сообразить.

– А! – меня внезапно осенила догадка. – Мне кажется, отверстия проделаны рогами того козла!

– Отлично, мой друг! – вскинул подбородок Шерлок Зай. – Вы делаете заметные успехи. Лунки действительно оставлены рогами, и их форма совпадает с той, которую имеют осмотренные нами в склепе рога.

Да, все было именно так. Только вот я не совсем понимал, зачем козлу приспичило выковыривать из стены камень? Ведь не мог же он не догадываться о последствиях своей странной, если не сказать глупейшей, забавы!

– Получается, он все-таки сам себя укокошил? – несколько наивно спросил я.

– Разве способно животное в расцвете лет и здравом рассудке сотворить с собой подобное? – усомнился Шерлок Зай.

– А может, у него справка из психдиспансера? – пошутил я. – Мало ли что умственно неполноценному в голову взбредет.

Шерлок Зай как-то странно посмотрел на меня.

– Непохоже, что справка, – отрицательно покачал он головой.

– В таком случае, выходит, он самоубийца.

– Слишком экстравагантный способ покончить с собой, вы не находите, коллега?

– А может, он мазохист?

– Зачем строить фантастические предположения, когда существует более логичное и простое объяснение.

– А оно действительно у вас есть?

– Разумеется! Но для того, чтобы вам стало все понятно, я укажу еще на некоторые факты, на которые вы, вероятно, не обратили ни малейшего внимания.

– Показывайте, – вздохнул я обреченно. Возвращение домой откладывалось на неопределенный срок. Шерлоку Заю только дай войти в раж, и ничто его уже не остановит на пути к познанию истины.

– Во-первых, вы видите здесь где-нибудь столь банальную вещь, как козлиный помет?

– Что, простите? – глаза мои округлились.

– Помет, – повторил Шерлок Зай. – Ведь, насколько мы знаем, животное не умерло сразу, а провело здесь несколько дней, не в силах выбраться отсюда, пока не скончалось от обезвоживания.

– Да, но его могло раздавить выкатившимся из стены камнем!

– Очень сомнительное заявление, учитывая вес камня и целость костей скелета.

– А отломанные рога? – никак не унимался я.

– Если бы камень прошелся по его рогам, то и от головы ничегошеньки не осталось. – В доказательство своих выводов Шерлок Зай постучал тростью по каменюке, и я невольно вздрогнул – а ну как покатится, и мы окажемся в западне, как тот ослоподобный козел.

– Вы бы поосторожнее с ним, мало ли что, – предупредил я Шерлока Зая.

– Не беспокойтесь, друг мой. Камень никуда не покатится. Его удерживает деревянная подпорка. Видите? – указал сыщик тростью.

Действительно, камень спереди подпирало замысловатое сооружение из круглых палок, собранных в штуку вроде треугольной ступеньки и скрепленных берестой. Так вот куда, оказывается, подевалась кора с дерева!

– Значит, мы выяснили и второй пункт, – продолжал размышлять Шерлок Зай, – что козла вовсе не задавило камнем, да и не могло, если честно, иначе камень просто не покатился бы вниз. Ипомета здесь нет. Какой отсюда следует вывод?

Мне захотелось пожать плечами, но я сдержался, поймав себя на том, что слишком часто делаю это в последнее время.

– Вывод напрашивается сам собой: никакого козла здесь и в помине не было.

Я ожидал услышать любую, даже самую фантастическую версию, но только не это. Как так, не было козла? А кости в закупоренной берлоге? А дыры в стене?

Видя мое крайнее замешательство, Шерлок Зай лишь усмехнулся.

– Дорогой Уотерсон, я склоняюсь к версии, что смерть «бедного» козлика не более, чем хитро задуманная и мастерски исполненная инсценировка. Но я вижу, вы не верите мне.

– Ну, знаете! – выдавил я наконец, вновь обретая способность говорить. – Это уж вообще ни в какие ворота не лезет. Я, конечно, преклоняюсь перед вашими методами, но сейчас вы опровергаете очевидные факты!

– Факты, друг мой, вещь неопровержимая, как вы правильно усвоили. Только вот что считать таковыми?

– Как? А скелет?

– Скелет, к вашему сведению, принадлежит вовсе не козлу, а козе.

– Вы серьезно? – глаза у меня полезли на лоб.

– Более чем. Возможно, я не совсем хорошо знаю анатомические отличия скелета козла и козы, но уж поверьте мне, рога я у них видел.

– И что же?

– А то, что на черепе, который нам так любезно продемонстрировал Листрейд, имеются небольшие остатки рогов, пусть сколотые и короткие, но их вполне достаточно, чтобы утверждать наверняка: на нем никогда не росли рога, лежащие отдельно и действительно принадлежащие козлу.

Я был сражен наповал, но Шерлоку Заю, похоже, и этого показалось мало.

– К тому же, – решил окончательно добить меня сыщик, –костям козы по меньшей мере лет десять, но никак не три, что я могу заключить со всей определенностью по их внешнему виду.

– Невероятно, – только и смог вымолвить я, причем шепотом. В горле у меня от волнения пересохло.

– Но факт! – выставил вверх коготь Шерлок Зай. – Теперь вы понимаете, почему я решил осмотреть берлогу лично? Мне не терпелось найти подтверждение собственных выводов.

– И вы нашли их? – самоуверенности во мне уже поубавилось настолько, что я даже не пытался умничать или шутить.

– Разумеется! Ведь вот они, факты – перед вашим носом, – повел концом трости Шерлок Зай.

– И вы можете описать все, что здесь произошло? – все еще не мог поверить я.

– Несомненно! И даже показать, как все было ловко проделано.

– Только не говорите, что вы решили закупорить нас в берлоге, – не на шутку перетрусил я.

– С чего вы взяли? У меня и в мыслях такого не было, дорогой Уотерсон! Отчего мне быть глупее козла?

– И то верно. Но, может быть, все же не стоит рисковать?

– Глупости, друг мой!

– Хорошо, – сдался я, пытаясь отделаться от давящего чувства необъяснимой тревоги. – Тогда давайте покончим с этим побыстрее и отправимся домой.

– Вот речь настоящего мужа! – вдохновлено воскликнул Шерлок Зай. – Примемся же за дело!

– С чего вы намерены начать эксперимент?

– Я буду все готовить и по ходу дела давать пояснения. Подержите трость, Уотерсон, – Шерлок Зай передал мне трость. – А теперь я покажу вам, как козлик инсценировал собственную смерть. Костей у нас, разумеется, нет, да и надобности в них никакой. Рога нам тоже ни к чему: камень уже выворочен из стены, и почти все готово. Но для начала взгляните еще вот сюда, – Шерлок Зай указал на часть наклонного пола, где имелась небольшая выемка в земле, которую я принял за естественное углубление. – Что это, как, по-вашему?

– Лунка, – поразмыслив, сказал я.

– Совершенно верно. Но как она образовалась, вот в чем вопрос!

– И как же? – мне действительно стало любопытно.

– А вы приглядитесь к ней повнимательнее, дорогой Уотерсон.

Лунка при ближайшем рассмотрении оказалась совсем не округлой, с плавным изгибом краев, как это бывает с естественными углублениями, а имела форму прямоугольника, к тому же дно лунки тоже выглядело не совсем обычно: складывалось впечатление, будто ее выдавили каким-то двугранным инструментом шириной около полуметра с туповатым концом сантиметров тридцать в длину. В выемку к ее боковым граням и по центру сбегали три рваные борозды – чем ближе к лунке, тем больше их глубина. Похоже, кто-то огромной трехпалой лапищей с внушительными когтями пытался то ли вырыть яму, то ли взялся равнять пол, да так и не закончил. Но почему трехпалой?

– Ну и каково ваше мнение на сей счет? – оторвал меня от размышлений голос Шерлока Зая.

– Может, бывший жилец оставил след? – предположил я, не особо надеясь попасть в точку.

– Версия любопытная, но совершенно неверная. Взгляните на подставку, которая подпирает камень?

Я перевел взгляд на деревянную конструкцию из палок и – о, чудо! – подставка точь-в-точь походила по форме на очертания лунки.

– Черт возьми! – только и смог вымолвить я, почесывая затылок. – Похоже, вы вновь оказались правы, дорогой Шерлок! Но я не понимаю…

– Еще одна деталь, и вам все станет понятным, – сказал Шерлок Зай и отошел ближе к выходу. – Теперь взгляните сюда, если вас не затруднит, – указал он на пол.

Я приблизился к моему другу и уставился на пол, в то место, на которое указывала трость Шерлока Зая.

У самых его ног валялась не очень толстая плетеная веревка, материал которой мне определить не удалось, до того она была грязной и измочаленной. Кончик ее был распушен, как бывает, когда веревка обрывается. Другой ее конец находился за пределами берлоги.

– Веревка какая-то, – задумчиво произнес я. – Все равно ничего не понимаю.

Я не мог связать все обнаруженное моим другом в единое целое: яма, оставленная удерживающей камень деревянной подставкой; сама подставка; какая-то старая веревка неясного назначения. В чем же здесь соль?

– Вы, верно, шутите, дорогой Уотерсон? – недоверчиво покосился на меня Шерлок Зай, видя мое откровенное замешательство.

– И в мыслях не было! Я действительно не понимаю, какое веревка имеет отношение… Постойте! – вдруг спохватился я. – Вы хотите сказать, подставка удерживала камень от скатывания, а козел, привязав к ней веревку, выбрался наружу и потянул за нее?

– Дернул, если быть более точным, – утвердительно кивнул Шерлок Зай. На его морде расцвела улыбка, и я почувствовал себя гораздо увереннее и бодрее – это ведь я, сам, догадался, а не Шерлок Зай подсказал! Хотя, подсказал, конечно. – Причем дернул так сильно, что веревка оборвалась окончательно.

– Окончательно?

– Именно! Взгляните на конец веревки, – сыщик присел рядом с ней и указал когтем на разлохмаченный конец. – Волокна подрезаны, чтобы легче было ее оборвать. Это было необходимо, чтобы никто не заподозрил, будто подставка выдернута с помощью веревки. А вдавленная покатившимся камнем в землю непонятная деревянная конструкция – так мало ли что она представляла из себя ранее и как могла использоваться. Хотя, Листрейд с его людьми нашли ей, как мы видим, вполне корректное применение. И мы сейчас ее обвяжем веревкой и повторим опыт.

– К чему это, раз и так все выяснилось? – вновь засомневался я.

– Любые предположения должны проверяться практически. Лишь тогда они становятся доказанными фактами, – нравоучительно произнес Шерлок Зай, подхватывая конец веревки и таща его за собой к камню. Приблизившись к нависающей над ним глыбе, Шерлок Зай присел возле нее и обвязал веревку вокруг средней палки подпорки. – Вот так! – произнес он, отряхивая лапы и поднимаясь. Я подошел к нему и встал рядом.

– Но чем вы ее собираетесь надпиливать? – спросил я, разглядывая два тяжелых крепких узла.

– А зачем, собственно? Нам всего лишь нужно доказать, что все произошло именно так, как мы предполагаем. Поэтому мы сейчас выйдем из берлоги и дернем за веревку.

– Не утруждайтесь, господа. Я с радостью помогу вам! – донесся до наших ушей с улицы низкий, хриплый голос, а за ним послышался сдавленный смешок.

Мы одновременно обернулись на голос и бросились вниз, к выходу, но в этот самый момент веревка дернулась, натянувшись, загудела басовой струной. Подставка, удерживающая камень, хрустнула, и камень, все ускоряясь, покатился под уклон.

– Берегитесь, Уотерсон! – воскликнул Шерлок Зай, заметив катящийся на меня булыжник.

Он прыгнул в мою сторону и плечом сшиб с пути катящегося камня. Мы покатились по земле, а камень, подпрыгнув, со всего размаху впечатался в дыру выхода, прочно закупорив ее, словно пробка бутылку. На нас навалились кромешная тьма и тишина, каких мне еще ни разу в жизни не доводилось ощущать.

– Шерлок, – тихо позвал я, щупая вокруг себя крылом. – Шерлок, вы живы? – голос у меня предательски дрожал. Да и кто бы на моем месте не испугался. – Где вы?

Господь всемогущий, неужели мой друг погиб, спасая меня. Я живо представил себе, как огромный булыжник налетает на Шерлока Зая, вминая его в землю, как трещат его слабые кости. Я даже услышал хруст… Постойте! Хруст? Откуда этот странный, пугающий звук?

– Шерлок? – еще тише позвал я, сжимаясь в комок. – Это вы?

– Я, я. Кто же еще так глупо может попасть в столь дурацкое положение, – отозвался Шерлок Зай. Голос прозвучал совсем рядом, но я боялся пошелохнуться в непроглядной, густой, казавшейся вязкой, тьме, и все ждал, когда же наконец привыкнет мое зрение. Ну, хоть бы лучик света, всего лишь один!.. Вот, опять этот хруст! – Шерлок?

– Ну, что вам, Уотерсон? – недовольно буркнул Шерлок Зай. Хруст прекратился, но спустя некоторое время возобновился.

– Что так хрустит?

– Это я ем!

– Вы – что?

– Ем я, Уотерсон! Вы что, стали туги на ухо? Я прихватил с собой немного капусты.

– Но, простите! Время ли сейчас для еды? – я опешил, не в силах понять, как можно предаваться плотским наслаждениям в такой час.

– Для еды всегда есть время. И место. Это помогает мне отвлечься и хорошенько поразмыслить.

– Боюсь, теперь у нас времени на размышления бесконечно много – до самой смерти, – вздохнул я, повесив крылья.

Шерлок Зай вдруг прекратил хрустеть, и в берлоге опять воцарилась гнетущая тишина.

– Что за чепуха, дорогой Уотерсон? Выход есть практически из любого трудного положения! Найдем его и мы.

– Вы уверены? – без особой надежды уточнил я.

– Нет, но надо же что-то делать! Или вы предпочитаете сидеть, сложив крылья на лапах?

– Откуда вы знаете о моих сложенных крыльях? Вы что, меня видите?

– Ни черта я не вижу, но вы всегда складываете крылья на лапах, когда падаете духом.

– Разве? Не замечал.

Шерлок Зай не ответил, затем послышался какой-то удаляющийся шорох.

– Куда вы собрались?

– Здесь где-то должна валяться моя трость, – донеслось из глубины берлоги.

– На что она вам теперь?

– Если вы не против, то я собираюсь выбраться из негостеприимной берлоги.

– Каким же образом, разрешите узнать?

– Довольно простым. Я знаю, вы не очень наблюдательны, друг мой, но пол в берлоге земляной, и, чтобы выковырнуть камень, достаточно сделать возле него яму… Вот она!

– Яма? – обрадовался я, вскакивая с пола.

– Моя трость. Возьмемся же за работу! Я буду рыхлить землю, а вы отбрасывайте ее лапами.

– Договорились!

Нащупав в темноте камень, Шерлок Зай для начала попробовал выковырнуть его из стены с помощью трости, но ничего путного из этого не вышло. Зато ему удалось отвалить немного породы справа от камня, и сквозь образовавшуюся щель в берлогу проник робкий солнечный луч, показавшийся мне невероятно ярким. Теперь хотя бы было видно, где следует копать.

Шерлок Зай, очертив границы ямы, принялся за работу. Он с силой втыкал трость в землю, налегал на нее и отколупывал сразу по целому куску пола. Земля под тонкой утоптанной коркой оказалась достаточно рыхлой, и дело пошло. Яма все углублялась, хотя и медленней, чем мне того хотелось бы. И пусть верилось мне с трудом, что из затеи моего друга выйдет что-нибудь путное, но это все-таки было какое-то действие, дающее надежду на спасение.

Работали мы долго – я совершенно потерял счет времени. Лапы мои скоро стали саднить и невыносимо разболелись, но, стискивая клюв, я продолжал неистово работать ими. И вот наступил волнительный момент, когда нам предстояло узнать, не ошиблись ли мы в расчетах.

Если яма окажется недостаточно глубокой или камень ляжет в нее не так, как было задумано, то – пиши пропало. Второй попытки у нас не будет. Шерлок Зай долго ходил возле камня, прикидывая так и этак, где лучше копнуть. Я его не торопил, отдыхая в сторонке и обмахиваясь крылом. И вот Шерлок Зай решился.

Примерившись, он ткнул тростью в землю у самого камня и, напрягая невероятно уставшие лапы, потянул ее на себя, словно рычаг. Мышцы на его лапах вздулись, зубы скрипнули, и внушительный кусок утоптанной корки подался; затрещали разрываемые корни. Камень дрогнул, но больше ничего не произошло. Я, затаив дыхание, следил за ним, не повторится ли движение. Но время шло, а камень продолжал торчать в дыре, издевательски нависая над ямой.

– Будь ты проклята, паршивая каменюка! – взъярился Шерлок Зай, что есть мочи пнув камень лапой и отбросив теперь уже ставшую бесполезной трость. – Чтоб ты провалилась вместе с дрянной берлогой!

И – о чудо! – камень вдруг подался и начал оседать. Через образовавшийся сверху проем хлынули потоки света. Свет оказался настолько ярким, что я заслонил глаза крылом. Между тем камень продолжал толчками оседать в яму, и в какой-то момент стены берлоги, ослабив хватку, неохотно выпустили здоровенный булыжник. Камень с грохотом обрушился в вырытую нами яму, освободив путь на свободу.

Это было так невероятно, что мы, застыв истуканами, еще некоторое время смотрели на освободившийся выход, а потом одновременно рванулись к нему. Шерлок Зай проскочил первым; за ним – я.

О, как же прекрасна свобода и как ненавистен плен! Мы радовались освобождению, словно два безумца, катаясь по мягкому мху и хохоча во все горло. Но время веселья прошло, и нужно было что-то предпринимать.

– Предлагаю отправиться домой и отпраздновать наше чудесное освобождение! – предложил я. Оно ведь действительно было чудесным. Если бы не находчивость Шерлока Зая, то… мне даже страшно представить, что случилось бы с нами в противном случае.

Однако Шерлок Зай поумерил мой задор.

– Я не против отпраздновать это событие, но тот, кто так безобразно поступил с нами, должен быть наказан. Как вы считаете, дорогой Уотерсон? – спросил Шерлок Зай, отирая мхом от грязи изрядно пострадавшую трость.

– Бросьте, Шерлок! – махнул я крылом. – Мало вам того, что произошло с нами, так вы опять ищете неприятностей?

– Неприятности будут как раз у того типа, что выкинул с нами столь скверную шутку – это я ему обещаю, – грозно сверкнул глазами Шерлок Зай. – Задеты моя и ваша честь, и кто-то должен понести наказание!

– Так ли оно важно? – продолжал упорствовать я. Мне вовсе не улыбалось связываться с неведомым убийцей, у которого в отношении нас были, как я не без причины полагал, далеко не шуточные намерения.

– Очень важно! Но вы, дорогой Уотерсон, разумеется, вольны поступать как вам заблагорассудится. – Шерлок Зай отбросил мох, поднялся с земли и прошел к кустарнику, на колючках которого он что-то заприметил.

– Что вы такое говорите, мой друг! Как я могу покинуть вас, оставив с гнусным извергом один на один.

– Вы хороший товарищ, Уотерсон! И раз вы решили поддержать меня, то нам необходимо произвести приготовления.

Шерлок Зай отошел от куста и огляделся.

У меня уже, честно говоря, ни на что не осталось сил, но я все же поднялся с земли и как следует отряхнулся.

– Как же вы собираетесь поступить?

– Мы устроим этому типу ловушку!

– Вы, верно, шутите?

– Ни в коей мере. Поспешим! Нам нужно как можно быстрее попасть в одно место и вернуться сюда еще засветло.

Господи, ну почему же он такой неугомонный! Я бы сейчас с удовольствием вернулся домой, позабыв обо всем, отужинал и завалился спать. Теперь, когда мы свободны, на все остальное можно было смело махнуть крылом. Месть – дело затратное и неблагодарное. Но…

– А куда мы направляемся, если не секрет? – я поспешил за моим другом, обогнувшим кустарник и устремившимся на шум воды – верно, здесь где-то неподалеку протекала река.

– К бобрам, дорогой Уотерсон. Здесь поблизости их плотина.

– К бобрам? Но к чему нам бобры?

– Нам нужны не бобры, а их сеть. Прочная рыболовная сеть. И еще крепкая веревка.

– Но зачем?!

– Вы все узнаете, как только мы вернемся к берлоге с сетью и веревкой.

Больше за всю дорогу мне не удалось вытянуть из сыщика ни единого слова. Он будто воды в пасть набрал, и мне оставалось лишь надеяться, что путь к бобрам не столь далек, а поимка преступника обойдется без драк и крови и не окажется слишком долгой.

Не буду занимать ваше время описанием дороги к бобрам и обратно, и того, как Шерлоку Заю удалось выпросить у них сеть с веревкой, поскольку бобры оказались на редкость прижимистыми и несговорчивыми – все это неважно для моего повествования. Главное, что вернулись мы к берлоге довольно скоро, и у нас было все, что требовалось Шерлоку Заю для осуществления его плана.

Не знаю, с чем это связано, но у Шерлока Зая была одна довольно неприятная особенность – он никогда не делился планами, а, тем более, выводами, пока те не сбывались или не находили подтверждения. Возможно, ему свойственна некая мнительность. Хотя она как-то не очень вяжется с трезвым, отточенным, словно острейшая бритва, умом. Но как бы там ни было, скрытность Шерлока Зая до поры до времени имела место, и я не стал настаивать, когда мой друг в очередной раз улизнул от вопроса: что он, собственно, задумал, и почему так уверен в успехе задуманного.

Следуя его четким указаниям, я помог расстелить у самого входа в берлогу сеть, предварительно привязав к ее четырем углам веревку. Сетку мы хорошенько скрыли мхом, а веревку, переброшенную через ветку березы с ободранным стволом, замаскировали отыскавшимся неподалеку вьюном. К веревке мы привязали тяжелый камень, который с большим трудом удалось поднять и уложить меж трех стволов березы. Камень же, тщательно отрегулировав натяжение веревки, разместили таким образом, чтобы при малейшем движении на расстеленной на земле сети тот незамедлительно свалился вниз, и сеть пленила неосторожного преступника. Все, в общем-то, понятно, но вот чего я не мог действительно уразуметь, почему Шерлок Зай так уверен в возвращении преступника к берлоге. А если попадется какой-нибудь прохожий, спешащий по своим делам? Вот шуму-то будет! Впрочем, откуда в этой глуши взяться прохожему?..

Темнело. Я изнывал от дикой скуки, не зная, куда себя деть. Уже пару часов мы без толку таились за кустом, и неизвестно было, сколько могла еще продолжаться глупейшая засада. Нет, серьезно! С чего Шерлоку Заю взбрело в голову, что преступник обязательно должен вновь посетить место нашего заточения? Я, разумеется, – не он, но мне бы никогда не пришло в голову идти что-то проверять. Завалил берлогу – и дело с концом. И ведь, что самое смешное, Шерлока Зая ни в жизнь не отговоришь от этой абсурдной затеи. А вдруг преступник надумает проведать своих жертв лишь под утро, если вообще, разумеется, такая мысль придет ему в голову? Что ж нам, всю ночь здесь торчать прикажете?

– Шерлок? – тихонько позвал я.

– Что вам, Уотерсон? – откликнулся сыщик, отрываясь от наблюдения за местностью сквозь узкий просвет между краем кустарника и валуном.

– Почему бы нам не покончить с нелепой затеей и не отправиться домой? Ну, пусть не нелепой. Наивной, бесполезной. Чего мы, собственно, ждем? Если он и явится сюда, то окажется в сети, а снять его с дерева можно и после – поболтается наверху ночку, так сразу поумнеет.

– Идея, конечно, неплохая, – Шерлок Зай вновь прильнул к щели глазом, – а ну как сеть не сработает, или преступник попытается сбежать из ловушки? Ведь, уйди мы отсюда, у него будет на то предостаточно времени, не так ли?

– Да с чего вы вообще взяли, что он здесь появится? – взорвался я.

– Должен, – коротко и спокойно отозвался Шерлок Зай, не ввязываясь в бесполезную полемику. – Стойте! – прошептал он. – Я, кажется, что-то слышу.

Я замер, боясь пошевелиться, и прислушался. Вроде бы тихо. Но нет, сейчас и я расслышал какой-то невнятный шорох, потом вдруг треснула под чьей-то лапой сухая палка. И вновь зашуршало. Шорохи такие, будто кто-то движется тяжелой шаркающей походкой. Усталый путник? Опасливый преступник, мучимый сомнениями, а стоит ли вообще идти?

Шерлок Зай отпрянул от просвета и прижался спиной к валуну, приложив коготь к губам. Я даже дышать перестал. Шуршание усиливалось, кто-то действительно приближался. Но кто он и насколько грозен? Сможем ли мы вдвоем с ним совладать? Меня одолевали сомнения, а не затеяли ли мы откровенную глупость: ведь если это крупный зверь, и попытка поймать его сетью окажется неудачной, хватит ли у нас прыти сбежать от него? Но тут уж, как говорится, нужно было думать раньше.

Короткий вскрик и последовавший за ним шум заставили меня вздрогнуть. Признаюсь, я изрядно перетрусил.

– Есть, попался! – воскликнул Шерлок Зай, вскакивая и радостно потирая лапы. – Поспешим же, пока он не очухался.

– Может, лучше подождем?

Яростная возня и треск сучьев подстегивали мою достаточно развитую фантазию. Мне мерещился огромный, буйный зверь, пытающийся голыми лапами разорвать крепкую сеть.

– Полно вам, дорогой Уотерсон! Идемте же, не время предаваться трусости. – Шерлок Зай подхватил трость и устремился на поляну, огибая куст. Я нехотя поднялся с земли и поплелся следом.

В вечернем сумраке, опустившемся на лес, мне не сразу удалось разобрать, что за зверь попался в нашу ловушку. Был он крупен, но несколько тщедушен и не так силен, как я себе представлял. Устало и как бы нехотя возившийся в сети зверь оказался сер, лохмат, и у него наличествовали длинные когтистые лапы, свисавшие к земле сквозь дыры в сети. Выглядел он беспомощным, напуганным и забитым, что ли.

Шерлок Зай, не таясь, приблизился к пленнику и легонько ткнул его в бок тростью. Зверь дернулся, словно от удара током, и заскулил.

– Ну, чего вы, ешкин кот? – хныкал он, лязгая зубами, и я наконец признал в нем волка, старого немощного волка. Вот откуда это волочение лап и тяжелая походка!

– Признавайтесь, гнусный убийца! – стукнул Шерлок Зай тростью о землю. – Кто вас надоумил на жуткое злодейство?

– Какое еще злодейство, ешкин кот? – возмутился волк, забившись в сети. – Выпустите меня немедленно, вы, изверг! Понаставили тут, понимаешь, сетей!

– Вам нас не провести, любезнейший. Вас выдал голос, к тому же вы изволили оставить клок шерсти на колючках куста, – указал тростью Шерлок Зай. – Я жду объяснений!

Волк перестал биться и беспомощно обвис, выкатив склеротичные глаза. Сетка покачивалась, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. Глаза волка настороженно следили за нами.

Шерлок Зай терпеливо ждал, не двигаясь с места и глядя волку прямо в глаза. Я топтался за спиной сыщика. Игра в гляделки продолжалась довольно долгое время.

Волк сдался первым, отведя взгляд.

– Ваша взяла, ешкин кот, – тяжело вздохнул он, отчего сетка вместе с ним закачалась сильнее. – Я все расскажу, только отпустите.

– Шутите, милейший? С чего нам доверять убийце?

– Мне пригрозили… Да и есть хочется.

– Есть? – меня передернуло от подобного нахальства. Он еще смеет нам в открытую заявлять, что собирался нами закусить – это уже, знаете ли, верх наглости!

– Отвяжите сеть, Уотерсон! – сказал Шерлок Зай, пристально наблюдая за волком.

– Вы уверены, дорогой Шерлок? А ну как он…

– Ничего он не сделает.

– Шерлок? – вздрогнул всем телом волк, уставившись во все глаза на сыщика. – Я не ослышался? Шерлок Зай?

– Вы правы, – сухо ответил мой друг.

– Ешкин кот! Если б я знал, то никогда бы…

– Так как мне поступить? – уточнил я, все еще продолжая колебаться.

– Опускайте.

Я лишь плечами пожал.

Приблизившись к здоровенному камню, удерживающему веревку, я без особой охоты перепилил ее острым камнем. Веревка лопнула со звонким хлопком, и сетка с волком шмякнулась на землю.

Волк завозился в сети, распутываясь. Ни я, ни Шерлок не торопились ему на выручку, молча наблюдая за возней престарелого негодяя. Волк, казалось, не особо торопился выбраться из сети, но вскоре ему удалось высвободиться, и он выпрямился, воротя морду в сторону.

– Вы уж простите, что так вышло, ешкин кот, – наконец произнес он, впервые с момента освобождения взглянув исподлобья в глаза Шерлоку Заю. – Я старый волк и… в общем, вот… – развел он лапами и, сгорбившись, уставился в землю, возя задней лапой сеть.

– Рассказывайте! – потребовал Шерлок Зай.

– А чего тут рассказывать-то?

– Все как было.

– Да рассказывать-то особо и нечего, ешкин кот, – вздохнул волк, тяжело опускаясь на костлявый зад и подгибая куцый хвост. Мне сразу бросилось в глаза – от волчьего хвоста осталась едва ли половина.

– Что у вас с хвостом? – спросил я, заинтересовавшись.

– С хвостом-то? – волк оценивающе уставился на свой обрубок, потом подогнул его под заднюю лапу. – Это печальная история – хотел наловить рыбки.

– Да кто же хвостом ловит рыбу? – изумленно воскликнул я.

– Верно, – согласился серый разбойник, – никто. Лиса надоумила: говорит, пойди к проруби, сунь в него хвост, рыбка-то и нацепляется, ешкин кот! А я, старый дурак, и поверил.

– Примерзли? – сочувственно покачал я головой.

– Какой там! – махнул лапой волк. – Щука, здоровенная. Только я так и не понял, ешкин кот, кто кого поймал: она меня или я ее, – печально усмехнулся серый и утер лапой нос.

– Так что с берлогой? – напомнил Шерлок Зай.

– С берлогой-то? – поднял голову волк. – Пригрозили мне: если, говорят, не выполнишь – хана тебе, а выполнишь – глухаря дадим.

– Вы что же, – я в ужасе отшатнулся от злодея, – птиц едите?

– А что мне прикажете делать? – уставился на меня волк. – С голоду помирать? На ягодах да грибах долго не протянешь, а рыба – так сами видите, что получилось. Пенсия у меня маленькая, ни на что не хватает. Да и не я убил того глухаря.

– А вы не пробовали удочкой рыбу ловить? – подсказал я, поразмыслив над тяжелой судьбой старика.

– Чем-чем? – переспросил волк.

– Удочкой. Такая длинная палка с веревкой и крючком на конце. Червя насаживаешь на крючок и в воду опускаешь. Рыба наживку заглатывает, а вы ее р-раз – и все.

– Видать, что-то новомодное, – заинтересовался волк. – Никогда не слыхивал о подобном.

Я охотно мог поверить ему, поскольку сам впервые услышал об удочке, лишь перебравшись в Среднелесье,. Нам-то, уткам, она по большому счету ни к чему.

– Расскажите, кто вам угрожал, – напомнил о себе Шерлок Зай, возвращая разговор в интересующее его русло.

– Я не знаю, – вновь погрустнел волк. – Мне в нору подбросили записку и глухаря. Мол, хочешь такого иметь каждую неделю, следи за берлогой, а как появится кто – завали любопытных в ней. А коли не выполнишь, то… – он провел когтем по шее. – Что мне оставалось? Жить-то хочется.

– Нужно было в полицию заявить!

– Жрать хотелось, ешкин кот, – беззлобно огрызнулся волк. – Да и пока они там расчешутся в этой вашей полиции.

– Согласен, – нахмурился Шерлок Зай, поигрывая тростью. – Записка у вас, надеюсь, сохранилась?

– Нет, – покачал головой волк и оскалился в неприятной ухмылке. – Я ее того, ешкин кот, по назначению использовал.

– Мда-а, – протянул Шерлок Зай. – А кости? Кости-то глухаря сохранились?

– Все съел в запале.

– Плохо. Как вы должны сообщить о выполнении задания?

– Без понятия, – повел плечами волк. – В записке о том ничего сказано не было.

– А когда вам должны доставить следующего глухаря.

– Да вот, ешкин кот, сегодня жду. Неделя уж прошла.

– Отлично! – приободрился Шерлок Зай. – Ведите нас к норе.

– К моей? – почему-то испугался волк. То ли опасался мести поставщика глухарей, то ли решил, будто мы помешаем ему заполучить очередную оплату натурой, и он останется без сытного ужина – скорее, конечно, второе.

– Разумеется, к вашей! К чьей же еще?

– Ладно, идемте, – сдался волк после длительных раздумий. – Только за последствия я не отвечаю, – проворчал он, вставая на четвереньки.

– Мы их не боимся, – холодно ответил Шерлок Зай.

– Может, не стоит делать столь поспешных выводов? – не согласился я с сыщиком. – А ну как та зверюга пострашнее волка будет?

– Глупости! – только отмахнулся Шерлок Зай, направляясь следом за серым разбойником, устремившимся трусцой прочь от берлоги. – Если бы он был так страшен, как сам себя малюет, то ему не было бы никакого смысла таиться и устраивать спектакли с подбрасыванием глухарей и записок.

– Вы уверены?

– А вы разве нет? – вопросом на вопрос ответил Шерлок Зай.

– Не совсем, знаете ли.

– Вы слишком мнительны, дорогой Уотерсон.

Мнительный! Будешь тут мнительным: угроза расправы, да еще и из берлоги еле выбрались. Непонятно одно: что мы ему такого сделали? Видно, кто-то очень не желает раскрытия тайны берлоги. Не козел ли это, в самом деле?..

Идти пришлось совсем недалеко. Волчья нора, как оказалось, скрывалась за орешником всего в какой-то паре сотне шагов от берлоги. Возможно, ее близость и послужила причиной выбора волка в качестве надзирателя за посетителями берлоги. Непонятно даже, как волк не заметил нашей возни с сеткой. Может, спал и ничего не слышал, или глуховат стал в силу возраста. Как бы там ни было, а главное, все рядом. Я уже порядком измучился, и никак не мог дождаться, когда же наконец закончится сумасшедший день.

– Пришли, – сообщил волк, останавливаясь у входа в нору. – Вот тут я и живу. Пойду проверю, не принесли ли чего, пока меня не было? – он скрылся в темном проеме. Мы остались дожидаться его снаружи.

– Не нравится он мне, – тихо произнес я, переступив с лапы на лапу. – Скользкий какой-то.

Шерлок Зай не ответил. Уши его стояли торчком, и он к чему-то все время прислушивался, озирая окрестности.

– Ничего нет, – разочарованно сообщил нам волк, вновь появляясь из норы. – Видно, надул старого волка, ешкин кот! – он уселся на зад и принялся искаться в свалявшейся шерсти.

– Возможно, он еще придет, – обнадежил его Шерлок Зай, но мне показалось, скорее меня.

– Вы так думаете? – волк прекратил выкусывать из шерсти блох и с надеждой уставился мутными, с поволокой глазами на моего друга.

– Нам хотелось бы этого не меньше, чем вам, – ответил Шерлок Зай.

Волк кивнул. Слова сыщика пришлись ему по душе. Судя по его морде, он уже успел уверовать, что ему ничего не грозит за попытку убийства.

– Значит, сделаем так. – Шерлок Зай задумчиво почесал набалдашником трости меж ушей. – Вы делаете вид, будто ничего не произошло, и никого не видели, а мы укроемся… – сыщик поискал глазами надежное укрытие, – хоть вон за тем деревом, – указал он лапой на ближайшую березу с раздвоенным стволом.

– Угу, – понятливо кивнул волк.

– Значит, таким образом и поступим.

Мы схоронились за березой, усевшись на мягкий мох.

Волк проводил нас подслеповатыми глазами, вздохнул о чем-то своем и полез обратно в нору – все должно было выглядеть натурально.

Ночь медленно вступала в свои права. На безоблачном, бездонном небе зажглись первые звезды, а из-за горизонта выкатилась огромная луна, заливая своим бледным, призрачным светом лес. Ее появление было как нельзя кстати, ведь в темноте много ли разглядишь, даже проскользни неведомый преступник у нас под самым носом.

Время шло, но ничего не происходило. От нечего делать я прислонился спиной к теплому стволу березы и зевнул в крыло. Мне не хотелось показывать, насколько мне скучно – это могло обидеть моего друга, хотя вряд ли. Шерлок Зай был полностью поглощен наблюдением за норой и не замечал моей скуки.

На лес опускалась тишина. Насекомые переставали шуршать в траве, птицы устраивались на ветках и в гнездах, собираясь вкусить заслуженного сна. Одних нас с Шерлоком Заем сон обошел стороной. Неужели проклятый преступник не может появиться вовремя, чтобы мы наконец могли отправиться домой, поужинать и улечься спать, как все нормальные звери? При мысли о еде у меня заурчало в животе.

– Дорогой Уотерсон, попросите свой желудок вести себя несколько потише! – шепотом, но с плохо скрываемым раздражением сказал Шерлок Зай, наблюдая за логовом волка через просвет меж двух стволов.

– Но что я могу поделать? – возмутился я совершенно незаслуженным выговором. – Я ничего не ел с самого утра!

– По крайней мере не думать о еде.

– Постараюсь, – ворчливо отозвался я и заворочался на мху, устраиваясь поудобнее.

Наверху что-то шурхнуло, потом заколыхалась одна из веток, и меня пребольно что-то стукнуло прямо по макушке.

– Ох! – схватился я за голову, вскакивая с насиженного места и потирая зашибленное место.

– Что с вами? – шепотом спросил Шерлок Зай.

– Меня чем-то стукнуло по голове. Кажется, шишкой, – мой взгляд наткнулся на лежащую у моих ног сосновую шишку, еще зеленую, но довольно увесистую, судя по боли в макушке.

– Странно, – Шерлок Зай поглядел вверх.

– Что именно?

– Насколько я в курсе, дорогой Уотерсон, шишки на березах не растут.

– Вы очень наблюдательны, сэр, – проворчал я недовольно, тоже уставившись вверх. Можно подумать, я был не в курсе, на чем растут шишки. – К тому же, смею вас заверить, моей голове от этого нисколько не легче.

Ветка над нашими головами вновь качнулась, и новый снаряд устремился вниз. Я едва успел увернуться от стремительно падающей шишки.

– Да что ж такое! – воскликнул я. – Что за безобразие? Сейчас же прекратите, кто бы вы ни были! Слышите?

Я погрозил кулаком неведомому вредителю, прятавшемуся в ветвях березы. Сверху донесся сдавленный смешок, и я наконец разглядел проказника. Им оказалась белка, теперь стремительно удирающая прочь, скача с ветки на ветку.

– Держите ее, Уотерсон! – воскликнул Шерлок Зай, вскакивая на лапы и указывая тростью в сторону удирающегося зверька. – Нужно обязательно схватить ее.

– Но как? – развел я крыльями.

– Вы же птица! Летите! Летите и схватите ее.

– Хорошо! – я не стал уточнять, зачем Шерлоку Заю понадобился мелкий рыжий пакостник. Времени на вопросы совершенно не было, да и просто так мой друг просить не будет. Я разбежался и взмыл в воздух.

Разглядеть с высоты улепетывающего со всех ног зверька удалось не сразу. Пришлось некоторое время кружить над тем местом, где, как мне показалось, в последний раз я заметил метнувшийся меж веток хвостатый силуэт. И когда я уже отчаялся обнаружить затаившуюся белку, она, по-видимому, решив, что опасность миновала, вновь совершила прыжок с одной березы на другую и заскакала прочь.

Сделав широкий разворот, я последовал за ней, стараясь ничем не обнаружить себя и как можно тише взмахивать крыльями. Белка, не заметив преследования, переметнулась на высокую сосну, взобралась на широкий сук и юркнула в дупло. Теперь было совершенно ясно, где ее искать.

Я еще немного покружил над сосной из желания убедиться, не временное ли это прибежище пушистого зверька, но белка так больше и не показалась. Теперь мне оставалось лишь вернуться к моему другу и обо всем рассказать ему.

Сориентировавшись на местности, я заложил крутой вираж и отправился туда, где оставил Шерлока Зая. Как оказалось, береза росла совсем рядом от сосны, если лететь напрямик. Белка же, путая следы, скакала кругами, отводя глаза возможному преследователю. Так что мне хватило не более полуминуты, чтобы достигнуть входа в нору, у которого я заметил своего друга, препирающегося со старым волком, и опуститься возле них.

Волк выглядел крайне недовольным чем-то; Шерлок Зай старался оставаться невозмутимым, хотя по подергиванию его ушей было хорошо заметно, держится он из последних сил.

– …Вы спугнули его, негодный заяц! Теперь я, ешкин кот, остался без ужина, – возмущенно клацал зубами волк. Похоже, он уже успел позабыть, как еще совсем недавно униженно отводил бесстыжие глаза.

– Ничего с вашим ужином не случилось. Да, он бежал, но ваш ужин должен быть где-то рядом, я ручаюсь.

– Ручаетесь? А на кой, спрашивается, мне ваши ручательства, горе-сыщик? Их в карман не засунешь и в пасть не запихнешь!

– Успокойтесь, прошу вас. Я не меньше вашего заинтересован в поисках вашего ужина – это ведь важная улика.

– Это, ешкин кот, моя еда! – грозно топнул лапой волк, что на Шерлока Зая не произвело никакого эффекта.

– Не раньше, чем я его осмотрю, – поморщился тот, поигрывая тростью. – И прошу вас не забывать про берлогу, сэр! А, вот и мой друг вернулся! – радостно воскликнул Шерлок Зай, оборачиваясь ко мне. – Вам удалось выследить хулигана?

– Удалось, – произнес я, переводя дыхание. – Он здесь, неподалеку живет, – указал я крылом на сосну, прекрасно видимую отсюда.

– Превосходно, дорогой Уотерсон! Сейчас мы разыщем ужин господина волка, осмотрим его и нанесем визит рыжему разбойнику.

– Ужин? Разве я что-то пропустил? – поинтересовался я, глядя то на хмурого волка, то на Шерлока Зая.

– Ничего особенного. Полагаю, белка должна была отвлечь нас, пока некто пытался под покровом ночи прокрасться к волчьей норе. Но завершить задуманное ему не удалось. Этот господин, – Шерлок Зай указал на волка, – заслышав нашу возню у дерева, выбежал и спугнул посыльного.

– Я уже сказал, что ни в чем не виноват, ешкин кот! – надулся волк. – По-вашему, я должен был сидеть в норе и ждать, когда меня из нее позовут, в то время как кого-то избивают или душат? А судя по вашим воплям, я решил, будто стряслось нечто ужасное.

– За глухарем своим вы изволили выбраться, – обернулся к нему Шерлок Зай. – На нас вам совершенно наплевать, равно как и на всех остальных.

– Пусть так! – волк даже опровергать ничего не стал. – Я на вас таких умных посмотрю, ешкин кот, когда вы посидите недельку без еды. Небось, ни разу еще не приходилось, а?

– Господа, мы теряем время, – прервал я вновь назревающую перепалку. – Насколько я понимаю, Шерлок хотел бы отыскать утерянного глухаря, которого вам несли в уплату, а вы – простите, не знаю вашего имени – хотели бы побыстрее поужинать. Нет ничего проще: для этого требуется прекратить бесполезные пререкательства и заняться, наконец, делом!

– Вы правы, дорогой Уотерсон. Займемся же поисками следов посыльного. – Шерлок Зай обернулся в сторону холма и направился в обход орешника. – Когда вы улетали, друг мой, я случайно заметил мелькнувшую за орешником тень. Полагаю, глухарь, – если он, разумеется, был, – должен быть где-то здесь.

– А вдруг он его унес с собой? – недоверчиво повел массивной головой волк.

– Какой ему смысл тащить птицу с собой обратно, если, повторюсь, он действительно нес ее вам?

– Должен был, ешкин кот! – уверенно заявил волк, стараясь выдать желаемое за действительное.

– Ему нужно ноги уносить, а он будет возиться с какой-то птицей.

– Не с какой-то, а с жирным глухарем, – поправил Шерлока Зая волк, облизнувшись.

– Тем более.

Они скрылись за кустами, а я остался возле норы, предпочитая не участвовать в розысках несчастной мертвой птицы, хотя я и не очень, честно признаться, уважаю глухарей – глуповатые они какие-то, как куры, и наивные донельзя.

Поиски продолжались совсем недолго, и вскоре из-за кустов вновь послышались шаги и голоса. Первым вышел на площадку волк; за ним, поспешая, Шерлок Зай. Волк, довольно урча, тащил в зубах глухаря. С его желтых клыков капала слюна.

– Осторожнее, любезнейший! Помните: мы его сначала осмотрим, а потом уж…

Волк только огрызался, рыча и причмокивая. Я видел, как ему не терпится заглотнуть птицу, но он, крепясь, держал себя в лапах.

– Положите сюда! – приказал Шерлок Зай, забегая вперед и указывая на ровную площадку перед норой.

– Ы-р-р! – недовольно заворчал старый волк, воротя морду.

– Ну же, я жду! – пристукнул тростью Шерлок Зай и вскинул подбородок. – Мы договорились.

– Г-ы-р-р, – плаксиво буркнул волк.

– Вы тратите и свое, и наше время, любезнейший, – терпеливо продолжал настаивать на своем Шерлок Зай.

Волк вздохнул и, разомкнув зубы, отступил чуть назад.

Птица вывалилась из его пасти и упала к моим лапам. Я в ужасе попятился назад, но все же собрал волю в кулак, крепче стиснул клюв и заставил себя приблизиться к ней. Шерлок Зай тем временем уже склонился над глухарем, лежащим с широко раскинутыми в стороны крыльями и вывернутой вбок головой. Действуя тростью, сыщик бегло осмотрел птицу.

Рана, как оказалось, присутствовала только на голове глухаря – огромный кровоподтек во всю голову. Ударили его, похоже, чем-то тяжелым, оглушив с одного удара, а может, и сразу прикончив. Меня передернуло, но я старался не подать вида, как мне не по себе от страшного зрелища.

Тем временем Шерлок Зай выпрямился, закончив осмотр.

– Все, пойдемте, дорогой Уотерсон, – сказал он, отворачиваясь от птицы.

Волк, словно ждал именно этого момента, схватил вожделенного глухаря и шмыгнул в свое логово, откуда тут же донеслись довольный хруст и чавканье.

– Теперь вы покажете мне, где обитает белка.

– С радостью! – воскликнул я, спеша как можно быстрее покинуть площадку перед норой. – Вы что-то обнаружили?

– Кое-что есть. Но об этом после. Где же живет белка?

– Она живет вон на той сосне, – указал я на возвышающееся над березами дерево. – А не слишком ли поздно для визита?

– Для визита, возможно. Но мы, простите, не в гости идем. Я намерен потребовать от рыжей особы объяснений.

– Я тоже не прочь их потребовать, – жестко сказал я. Действительно, ведь именно мне заехали шишкой по голове! – Да, но как вы намерены выковырнуть ее из дупла?

– Очень просто, коллега. Вы подниметесь на ветку и скажете ей, что если она сей же час не спустится к нам для объяснений, завтра с ней будет беседовать Листрейд.

– А вы уверены, что она слышала про него?

– О, про нашего друга-комиссара, почитай, весь лес уже наслышан, – со всей серьезностью заявил Шерлок Зай. – Так что, я думаю, угроза возымеет свое действие.

Мы остановились под сосной. Я задрал голову и в сомнении поглядел ввысь. Вламываться в чужое жилище ночью мне вовсе не улыбалось. А ну как белка неуравновешенная какая-нибудь, вытворит еще что-нибудь почище шишек? Но ведь и Шерлок Зай не отвяжется, а то и сам вздумает взбираться по стволу… В общем, пришлось мне повторно подниматься в воздух.

Опустившись на толстую ветку, росшую чуть ниже дупла, задернутого на ночь легкой занавесочкой, я медленно, с опаской подобрался к широкому овальному отверстию и, прочистив горло, тихо позвал:

– Эй, хозяева! Есть кто дома?

Тишина, ни шороха, ни звука.

– Есть кто, спрашиваю? – повторил я вопрос и потянулся к занавеске, но ту вдруг резко отдернули в сторону, и мне прямо в клюв ткнулась носом хитрая остренькая мордочка.

– Шляются тут всякие по ночам! Чего надо?

– Вас! – ответил я, несколько отодвигаясь.

– ??? – белка уставилась на меня каким-то странным взглядом, таящим в себе некий непонятный мне намек.

– Вы, вероятно, не совсем правильно меня поняли, –растерянно, извиняющимся тоном, пробормотал я. – С вами хотел бы побеседовать мой друг. Он стоит там, внизу, – указал я крылом.

– Больше ничего не придумали? – возмутилась белка, вытягивая шею и заглядывая вниз. – Нашли время! Завтра приходите. – Она развернулась и, мазнув мне по морде пушистым хвостом, полезла обратно в дупло.

– Ничего не получится, – развел я лапами, вновь обретая утерянную решимость. Белка, похоже, просто издевалась над нами. – Он желает говорить с вами именно сейчас. В противном случае…

– Что? Вы мне угрожаете? – беличий нос вновь возник в проеме дупла.

– И в мыслях не было, мадам!

– Мадемуазель, если вы не против.

– Тем более, – ввернул я одну из любимых фраз сыщика.

Белка долго смотрела на меня немигающим взглядом. В ее глазах поблескивали, отражаясь, звезды. Я почувствовал себя еще более уверенно.

– Я все-таки настаиваю, чтобы вы немедленно спустились, иначе…

– Что? Договаривайте уже, вы, грубиян!

– Иначе вам придется иметь дело не с нами, а с Листрейдом.

– А по какому, позвольте узнать, праву? – белка выбралась из дупла, наступая на меня. – По какому праву вы являетесь ко мне поздней ночью и угрожаете полицией? Я вас спрашиваю!

– По праву потерпевшего, мадам!

– Мадемуазель!

– Наплевать! – взмахнул я крыльями.

– Но, позвольте… – опешила белка от подобного напора, отступив к дуплу.

– Не позволю! В общем, как я понял, вы не хотите внять нашей просьбе и уладить дело полюбовно. Что ж, придется обратиться к Листрейду.

Я развернулся, собираясь улететь, вернее, сделал вид, будто собираюсь так поступить, и белка не обманула моих ожиданий. Скакнув вперед, она вцепилась в мое крыло, отчего я едва не сверзился кубарем вниз, с трудом удержав равновесие.

– Постойте!

– Стою, – обернулся я к ней.

– Мне кажется, мы немного недопоняли друг друга.

– Я, честно признаться, вообще пока ничего не понял. Так вы идете или нет?

– Иду, – белка опустила голову и нервно дернула хвостом.

– Хорошо, – кивнул я, – мы ждем вас внизу. Но не вздумайте убегать – я вас запомнил… мадемуазель.

Она вздрогнула.

– Нет-нет, что вы! – замахала она на меня лапками. – У меня и в мыслях не было.

Я кивнул и, расправив крылья, спланировал вниз, где Шерлок Зай прохаживался взад-вперед, с нетерпением ожидая результатов моих переговоров с белкой.

– Ну что? – бросился он ко мне, лишь мои лапы коснулись земли.

– Обещала сейчас быть, – гордо произнес я, складывая крылья.

– Отлично, друг мой! – хлопнул меня по плечу Шерлок Зай. – Я знал, на вас можно положиться.

– Да чего там, – неловко пробормотал я, хотя, признаться честно, похвала согрела мне душу.

По стволу вниз мелькнул темный на фоне яркой луны хвостатый силуэт, и белка предстала перед нами.

– Слушаю вас, – без напора, как-то совсем просто сказала она.

– Нет, это мы вас внимательно слушаем, мадам, – важно произнес мой друг.

– Мадемуазель, – поправил я Шерлока Зая, опередив раскрывшую было ротик белку.

– О! Прошу прощения, – Шерлок Зай галантно поклонился. – Итак, мадемуазель, я вас слушаю?

– Не понимаю, о чем вы.

– Я о шишках, которыми вы изволили так недавно бросить нам в головы.

– Мне на голову, – внес поправку я.

– Не суть, – сказал Шерлок Зай, и мне стало немного обидно – ведь кто, как не я, в самом деле, получил увесистой шишкой по голове. Но я смолчал.

– Какими такими шишками? Вы в своем уме? – белка, хлопая глазами, посмотрела сначала на меня, потом на моего друга.

– Мадемуазель! Я бы попросил вас… – Шерлок Зай погрозил ей тростью. Мой друг полетел за вами, как только вы закончили кидаться шишками с березы, и выяснил, где вы живете. Поэтому давайте покончим с играми. Меня интересует исключительно причина вашего нехорошего поступка. Мы не требуем никаких сатисфакций.

Белка долго размышляла над сказанным. Ее колебания отражались на острой мордочке нервным подергиванием губ и носа.

– Так как? – поторопил Шерлок Зай.

– Хорошо, шишками кидалась я, – сдалась наконец она, повесив пушистый хвост, а вместе с ним и голову.

– Нам это известно, – кивнул Шерлок Зай. – Продолжайте, прошу вас!

– Мне угрожали. Запиской.

– Запиской? – переспросил Шерлок Зай, будто не расслышал. – Она еще у вас?

– Да, – еле слышно произнесла белка.

– Я бы хотел на нее взглянуть, если вы не против. Хотя… думаю, позже. Расскажите сначала, как она к вам попала.

– Сегодня, вернувшись домой, я обнаружила торчащую из моего дупла стрелу, – всхлипнула белка, видимо, представив, что было бы с ней, окажись она в тот момент дома, а не вне его. – К стреле был привязан мешочек орехов. В нем я и нашла записку.

– Довольно экстравагантный способ дарить подарки, вы не находите, дорогой Уотерсон? – обернулся ко мне Шерлок Зай.

– И очень знакомый, между прочим, – согласился я.

– Теперь все становится на свои места, – загадочно пробормотал Шерлок Зай. – Что же было в записке?

– Мне приказали следить за норой, когда вернется волк, и, если кто-нибудь появится рядом, по знаку начать кидаться в них шишками.

– Что вы, собственно, и сделали. Что за знак?

– Я должна была ждать, когда мне помашут белой тряпкой.

– И вам махнули?

– Разумеется! С чего бы я начала швырять в вас шишками?

– Логично, – кивнул Шерлок Зай. – Кто же вам подавал сигнал?

– Я в темноте не разглядела.

– Где он находился?

– За орешником, позади волчьей норы, – быстро проговорила белка, на всякий случай добавив: – Больше я ничего не могу сказать.

– Не можете?

– Не знаю.

– Хорошо, – задумчиво подергал усы Шерлок Зай. – А вы бы не могли принести нам записку?

– Конечно, могу. Одну минуту, – белка стремглав взлетела по стволу дерева и тут же спустилась обратно с куском бересты в зубах. – Вот, – протянула она записку Шерлоку Заю, безошибочно определив в нем главного.

– Скажите еще вот что, – бережно разворачивая бересту, спросил у белки Шерлок Зай, – вы, случаем, не видели «доброжелателя», пославшего вам в подарок орехи?

– Н-нет, – покрутила головой белка. – Днем меня не было дома, а ночью я видела только тряпку, мотавшуюся за ореховым кустом. Но это я уже говорила.

– Выходит, дорогой Уотерсон, преступник был совсем рядом и видел, как мы с вами прячемся за березой.

– Похоже на то.

– Спасибо вам, мадемуазель, – обернулся Шерлок Зай к белке. – Вы нам очень помогли.

– Правда? – обрадовалась Белка, распушая хвост.

– Правда. Не смеем вас больше задерживать. Спокойной ночи, – поклонился Шерлок Зай.

– И вам того же! – Белка одним прыжком вскочила на ствол, но задержалась. – И, ради бога, простите за шишки! Я, честное слово, не хотела.

– Ничего, мадемуазель. Мы все понимаем, – успокоил ее Шерлок Зай, вчитываясь в содержимое записки.

Белка унеслась вверх и скрылась в своем дупле.

Мы остались одни.

– Что там написано? – спросил я.

– Ровно то, о чем она говорила: угроза с требованием отвлечь нас. Получается, преступник был не в курсе нашего присутствия, а всего лишь заранее принял меры. Расчетливая мера предосторожности, на случай если кто-нибудь вздумает помешать доставке волку оговоренной платы. Честно говоря, я не до конца верю серому пройдохе. Мне кажется, он сильно лукавит, пытаясь выставить себя жертвой обстоятельств.

– Я ему вообще не верю, если честно.

– Но меня сейчас интересует другое, – продолжал Шерлок Зай. – Уотерсон, мне понадобятся ваши способности, – и он передал мне записку.

– А что необходимо сделать?

– Очень любопытно узнать, что использовалось вместо чернил.

– Мне их лизнуть? – уточнил я, с подозрением разглядывая записку.

– Если вас не затруднит, коллега.

– Ну, если вы так настаиваете. – Мне вовсе не хотелось лизать грязный, неизвестно где и в каких лапах побывавший кусок бересты, но я сделал то, о чем просил меня Шерлок Зай.

Кисловато-ягодный вкус коснулся моего языка. Я не сразу смог признать ягоду, соком которой писалась записка, и пришлось лизнуть записку еще дважды.

– Клюква! – припомнил я. – Несомненно, она!

– Я предполагал нечто подобное – болотная ягода. Идемте, мой друг. – Шерлок Зай развернулся и пошел в направлении волчьей норы.

– Постойте, куда вы?! – запротестовал я. – Не пора ли уже покончить на сегодня с поисками?

– Завтра может быть слишком поздно. Мы должны схватить преступника именно сейчас, когда он этого меньше всего ожидает.

– Преступника, вы сказали?

– Именно, дорогой Уотерсон. Поспешим же!

– Но куда мы направляемся?

– Здесь неподалеку есть моховые болота. Мы с вами держим путь именно туда.

– А далеко ли идти?

– Не очень. Пять – десять минут ходьбы, не больше, – заверил меня Шерлок Зай.

…Шли мы не меньше двадцати минут, это уж точно. Ровная дорога закончилась, и нам постоянно приходилось продираться сквозь кустарники. Под лапами противно хлюпала болотная жижа. Моховые кочки пружинили, проседая, – того и гляди, провалишься, и никто тебя уже не найдет. Переживал я, разумеется, не за себя. Мне-то что – взмахнул крыльями и улетел…

Однако Шерлок Зай уверенно двигался в выбранном направлении, будто отлично знал путь. Я шел по его следам, оглядываясь по сторонам. Вдруг вдалеке я различил какое-то странное желтоватое мерцание.

– Огонь! – воскликнул я, но не очень громко.

– Вы правы, – полушепотом ответил Шерлок Зай. – Кажется, мы пришли. Давайте попробуем двигаться, не создавая лишнего шума.

Я не ответил. Мне уже порядком надоели наши ночные скитания, не терпелось поскорее покончить с поисками, вернуться в уютное жилище и забраться в постель – о еде я даже и не помышлял, настолько был измучен сегодняшними происшествиями.

Теперь мы двигались медленно, проверяя почву под ногами и стараясь по возможности шуметь как можно меньше, но получалось не всегда. Костер уже был отчетливо виден сквозь ветви кустарников. Мне даже показалось, будто я вижу сидящего возле костра зверя. А через пару десятков шагов я уже был уверен в этом.

На енота, о котором после рассказа белки я думал непрестанно, сидящий у костра зверь походил мало. Был он крупнее телом, раза в три, – большего пока сказать о нем я ничего не мог.

– Шерлок! – тихонько позвал я.

– Что вам?

– У нас даже оружия нет, а вы идете войной на енота, вооруженного до зубов.

– Оружие нам не понадобится. Енота в данный момент здесь нет. Видите, у костра сидит кто-то один.

– Вижу, но енот может быть где-то поблизости.

– В таком случае мы что-нибудь придумаем по ходу дела. Но, думаю, все обойдется.

– Не нравится мне ваше «думаю». У меня от него, если честно, мурашки по перьям бегают.

– Выше голову, друг мой!

– Ну, разумеется! Чтобы в нее легче было попасть?

– У вас еще сохранилось чувство юмора, значит, еще не все потеряно.

– Эй, кто там? – темный силуэт у костра шевельнулся, и мы затаились.

Животное покрутило головой и поднялось на лапы.

«Это же козел!» – осенило меня. Козел, которого все считали давно погибшим, и чьи косточки оплакивала бабушка. Вот же хитрая бестия!

– Выходи! – заблеял козел. В его голосе слышалась предательская дрожь, выдававшая его с головой: он больше боялся нас, нежели мы его. – Слышите, вы?

– Мы слышим вас, – крикнул Шерлок Зай, выпрямляясь, и вышел из-за кустов на поляну.

– Кто вы такие? – попятился от нас козел. – И что здесь делаете ночью?

– Вы прекрасно знаете, кто мы. И давайте покончим с дешевыми играми.

– Вы правы, – честно признался козел, помотав безрогой головой. Обломки рогов так и не отросли за три года. – Проходите, чего уж там.

Шерлок Зай первым прошел к костру; я за ним. Мы расселись вокруг костра. Козел сел последним, пристально и настороженно вглядываясь в наши морды.

– Вы все-таки нашли меня. Что вам от меня нужно? – первым нарушил молчание козел.

– Лично от вас – ничего, – спокойно ответил Шерлок Зай, раскуривая свою обожаемую трубку.

– Тогда зачем же вы меня искали?

– А мы вовсе не собирались вас искать. Меня смутили некоторые обстоятельства вашей несколько сомнительной кончины. Я решил прояснить возникшие сомнения, и тут произошла неприятная история с камнем. Вы ничего об этом не слышали?

Козел замялся, воротя морду с длинной бородкой, затем сказал:

– Но ведь вы выбрались! Признаюсь, вы меня сильно напугали. Я решил, что теперь все, крышка! Придется возвращаться в ненавистный дом. Вы даже представить себе не можете, чего я натерпелся от дрянной полоумной старухи. Все эти расчесывания, поглаживания, ленточка на шее, будь она трижды проклята! А капуста? Я ей: ненавижу капусту! А она – ни бе-е ни ме-е. Все сует мне ее и сует.

– Понимаю, тяжелая у вас жизнь, – покачал головой Шерлок Зай, дымя трубкой. – Издевались над вами, проходу не давали.

Я про себя усмехнулся. Козел мне представлялся не более, чем избалованной до безобразия скотиной, не ценящей ни внимания, ни заботы.

– И не говорите! Гулять, говорю, хочу, так ведь нет – не пускает. Из лужи не пей, грязную траву не ешь. Скотство одно сплошное!

– Ну а здесь-то вам, надеюсь, лучше живется?

– Еще как! Вы не представляете, как здесь замечательно: чистый воздух, свежая зелень, ягоды – лепота!

– А зимой как же?

– Зимой, – спал с морды козел. – А что зимой? На зиму ягод себе запасу, сенца вот, грибков насолю. Нормально, в общем.

– Понятно. А живете где?

– Да здесь и живу, – козел указал копытом за наши спины.

Мы дружно обернулись.

Позади нас, прикрытый кустарником, стоял шалаш, собранный из камыша и покрытый прелой соломой. Шалаш был большой, в него могли поместиться сразу пять или шесть таких козликов. У дальней его стены были свалены солома, дрова и сухие съестные припасы – как их только никто не растащил еще.

– Ясно, – сказал Шерлок Зай. – Значит, господин козел, вы полностью всем довольны.

– Козлик моя фамилия. И я действительно всем доволен. И никуда не хочу возвращаться. Это на тот случай, если вы решите обо мне кому-нибудь рассказать.

– У меня и в мыслях подобного не было! – горячо заверил козла Шерлок Зай.

– Это меня, честно говоря, сильно успокаивает, – приободрился Козлик. – Знаете ли, не очень хочется менять место жительства. Я здесь уже порядком пообвыкся.

– А где же ваш друг? – неожиданно спросил Шерлок Зай, оглядываясь по сторонам.

– Э-э, кого вы имеете в виду? – вновь насторожился Козлик.

– Да енота!

– Значит, вы и про него знаете?

– Так, краем уха слыхали.

– Хороший мужик, помог мне от бабки слинять. И круто историю с берлогой замудрил. Голова!

– Значит, идея с берлогой принадлежала ему?

– Ну, конечно! Разве мне допетрить до такого? – козел постучал копытом по безрогой голове.

– И, разумеется, идея определить нас на вечное место жительства в берлоге – тоже он придумал?

– Ну-у… – замялся козел, поерзав задом по траве. – Откровенно говоря, да. Он сказал: вы опасный зверь, и вполне можете выйти на меня, а тогда плакала моя свобода. Что, собственно, и случилось, – повесил плечи Козлик.

– Вам уже сказали: нам нет ни малейшего дела до ваших свобод, а вот затея с нашим погребением тянет на уголовщину.

Козел испуганно встрепенулся. Его округлившиеся глаза с вертикальными зрачками забегали. Казалось, он вот-вот рванет куда-нибудь – ищи его потом в ночной глуши. Но козел никуда не рванул.

– Я понимаю, – сипло отозвался он. – Глупая была затея, но мне тогда казалось, так будет лучше – нечего всем и каждому совать нос не в свои дела. А, да что теперь говорить… Кстати, не хотите выпить? – Козел пошарил копытом в траве рядом с собой и поднял бутылку. – Отличная клюквенная настоечка. Сам делаю, – похвастался он.

– Ну, разве только капельку. Так сказать, за знакомство. Нам еще домой, – согласился Шерлок Зай.

– Вот черт! – Козлик потряс бутылку, разглядывая ее на просвет, потом отбросил в сторону и поднялся на ноги. Я только сейчас заметил, что он уже изрядно пьян – Козлика нещадно мотало из стороны в сторону на слабом ветерке. – Я сейчас другую принесу, – проблеял он, развернулся на месте, с трудом сохранив равновесие, и побрел прочь от костра. – У меня там, в болоте, остужается, – пояснил он, не оборачиваясь.

– Мы подождем, не торопитесь, – успокоил его Шерлок Зай, дымя трубкой.

Вскоре Козлик скрылся в плотной тьме, а мы продолжали сидеть у костра, дожидаясь неизвестно чего.

– Вы действительно собираетесь пить с этим козлом?

– Я не настолько романтичен, чтобы устраивать ночные посиделки с незнакомыми козлами на болоте. Тем более, пытающимися нас укокошить.

– А я уж испугался, что вы не в себе, дорогой Шерлок! – У меня прямо камень с души свалился. – Как же вы намерены теперь поступить?

– Я собираюсь обыскать жилище Козлика. – Шерлок Зай отложил трубку на замшелый камень и поднялся с земли.

– Пожалуй, пойду с вами, – я тоже поднялся на лапы. Мне вовсе не хотелось оставаться одному на открытом месте. А ну как енот пожалует или пьяный козел какой-нибудь новый номер отчудит.

Мы с Шерлоком Заем приблизились к шалашу. Сыщик забрался внутрь и принялся ворошить солому. Я остался на часах у входа, настороженно поводя клювом и прислушиваясь к малейшему шороху. Вскоре Шерлок Зай выбрался наружу. Вид у него был крайне довольный, а в правой лапе он держал лук и стрелы.

– Вот и улики, – продемонстрировал он находку.

– Значит, версия про енота верна? Но ведь он должен быть в тюрьме!

– Либо это другой енот – что маловероятно, – либо наш друг инспектор решил умолчать о побеге Проционе, оберегая собственную репутацию и честь полиции. Давайте вернемся к костру, – предложил Шерлок Зай. – Я просто уверен, что вскорости должно произойти еще нечто интересное.

– Я бы, честно говоря, уже отправился домой.

– Скоро, очень скоро мы так и поступим, дорогой Уотерсон. А пока… – он указал мне на место у костра, и мне не осталось ничего другого, как присесть рядом с сыщиком.

В ночи раздался тихий вскрик. Был он недолгим, но полным отчаяния. Мы вскочили со своих мест, вглядываясь в темноту. Я собрался было бежать на помощь Козлику, но Шерлок Зай удержал меня за крыло.

– Слишком поздно, Уотерсон!

– Как вы можете так спокойно говорить? Нужно бежать, спасать! Там же…

– Сядьте! – не очень любезно оборвал меня сыщик, и мне пришлось подчиниться. Похоже, он был уверен в бесполезности моего естественного порыва. – Вы ему уже ничем не поможете. И, прошу вас, делайте вид, будто ничего не происходит, даже если заметите какое-нибудь движение или услышите какой шорох.

– Но зачем?

– Сядьте, наконец, и сделайте так, как я вам советую!

Мне осталось только подчиниться. Похоже, наступал кульминационный момент, долгожданная развязка странной истории с берлокой, и мне не хотелось испортить все дело в решающий момент.

Я опустился на камень и стал ждать, чем все закончится. Мне было немного боязно, но я изо всех сил пытался не выказывать страха. Шерлок Зай выглядел внешне совершенно спокойным, хотя подергивание ушей и покусывание чубука трубки выдавали его волнение.

И вот в тишине я различил тихие, едва слышные шаги. Кто-то очень осторожный пробирался слева от нас вдоль кустарника или за ним, стараясь оставаться вне досягаемости света костра. Я незаметно ткнул крылом Шерлока Зая. Тот ответил мне едва приметным кивком – он тоже все слышал. Некто обходивший нас стороной теперь находился за нашими спинами. Шаги вдруг стихли. Мне захотелось оглянуться, но я продолжал смотреть на пламя, спиной ощущая неведомого врага. Тихонько зашуршала солома, по чему я понял: неизвестный забрался в шалаш и что-то там ищет.

– Любезнейший, вы не это случаем потеряли? – Шерлок Зай подобрал лежащий возле своих ног лук и поднялся, неторопливо обернувшись.

Я, напротив, порывисто вскочил, подхватывая из костра горящую палку – какое-никакое, а оружие.

Гоголь. Ревизор. Немая сцена: застигнутый врасплох наш старый знакомый енот Проционе каменеет с отвисшей пастью, раскоряченными лапами и выпученными глазами. Он сплошь покрыт соломой и в полнейшем недоумении взирает на нас. Продолжалось это довольно долго, с полминуты. Енот явно пытался сообразить, как ему следует поступить, но не находил приемлемого выхода из сложившейся ситуации. И я понимал его: нападать – так еще неизвестно, чем может закончиться драка, а бежать – позорно. Да и куда, собственно, здесь бежать? Кругом топь и непролазные заросли кустарников, а выход с поляны загораживаем мы.

– А-а-а! – воинственно вскрикнул енот, сбрасывая охватившее его оцепенение, и ринулся на нас, размахивая лапами: зубы оскалены, в глазах пляшут злые огоньки, когти выпущены и нацелены, разумеется, на меня – с Шерлоком Заем Проционе не рискнул связываться – вероятно, уже был в курсе, чем стычка с сыщиком могла закончиться для него. А я так, небольшое препятствие. Но он ошибся на мой счет.

Я зажмурил глаза и наугад ткнул в него горящей палкой.

– Ай! – енот отскочил, забивая лапками занявшуюся шерсть на пузе. – Ты что, сдурел, гусь поганый?

– Я селезень, к вашему сведению, – почувствовав страх врага, придавший мне уверенности, я стал наступать, размахивая перед собой горящей палкой. – Сдавайтесь, Проционе!

– Вот еще! – фыркнул енот, отступая все дальше, но в какой-то момент, уловив начало моего очередного замаха, он поднырнул под палку, сбил меня с ног и, вскочив, понесся к кустам.

Горящая палка вылетела у меня из крыльев, я вскочил, но было слишком поздно. Проционе уже достиг кустарника и теперь продирался сквозь него.

– Держи его! – воскликнул Шерлок Зай, отбросив лук, и, потрясая тростью, понесся в погоню за улепетывающим врагом.

Но в тот самый момент, когда Шерлок Зай уже почти настиг его, еноту удалось наконец обнаружить лазейку в плотных зарослях, и он прошмыгнул сквозь упругие ветви. Шерлок Зай устремился за ним, а я зачем-то схватил лук, наложил стрелу на тетиву и натянул ее, пытаясь поймать цель, бьющуюся в цепких объятиях кустарника.

Честно говоря, я держал лук в крыльях впервые в жизни и слабо представлял, как нужно целиться, но меня в тот момент преследовала лишь одна цель – не дать уйти преступнику. Она завладела всем моим существом. По здравому размышлению я бы поступил иначе: что стоило подняться в воздух и следовать за преступником по пятам, пока тот не выдохнется, но разве в пылу сражения всегда удается мыслить логически? Я слишком устал, был страшно зол и оттого плохо контролировал себя. Отмороженный енот пытался прикончить нас и, скорее всего, уже прикончил Козлика, бестолкового наивного козла, так жаждущего свободы…

Туго натянутая тетива басовито прогудела, вспушив перья на моей голове и шее. Стрела унеслась во тьму. И только сейчас я осознал, что запросто мог попасть в моего друга. При этой мысли мне стало дурно, я почувствовал слабость в лапах и выпустил из крыльев лук. Но стрела каким-то чудом миновала Шерлока Зая, продиравшегося сквозь ветви кустарника следом за беглецом, и с глухим «тук» впилась во что-то.

– Ай-яй-яй! – из середины кустарника высоко вверх взвился енот, из его шерсти торчала длинная стрела. Спустя мгновение он опять рухнул в кустарник, а я повалился на землю и потерял сознание.

В чувство меня привели легкие похлопывания по щекам. Я с трудом разлепил глаза и огляделся. Надо мной склонилась морда Шерлока Зая. В глазах его я различил беспокойство.

– Слава богу, вы живы, мой друг! – воскликнул он, помогая мне сесть. Прислонив меня спиной к чахлой березе, Шерлок Зай отошел в сторонку.

– Я убил его, – произнес я слабым голосом. Мне до сих пор было дурно при одном воспоминании о совершенном мной злодеянии. – Я впервые в жизни убил зверя!

– Глупости, дорогой Уотерсон! Проционе вполне здоров, разве что теперь долго не сможет бегать. Да и сидеть тоже.

– Что, что такое? – не поверил я своим ушам, приподнимаясь с земли.

У костра лежал связанный енот, стоная и охая. Из его пушистого зада все еще торчала стрела, которую Шерлок Зай даже не удосужился выдернуть.

– Меткое попадание, скажу я вам. Где вы так научились стрелять из лука? – спросил Шерлок Зай, проследив за моим взглядом. Затем он приблизился к пленнику и рывком выдернул стрелу.

– Ай! – вскрикнул енот и захныкал, завозившись.

Шерлок Зай никак не отреагировал на его стоны, повертел стрелу в пальцах, разглядывая.

– О чем вы говорите? – Я с трудом поднялся с земли. Меня все еще слегка покачивало и немного мутило, но я быстро приходил в себя. – Я стрелял впервые в жизни.

– Вы верно шутите? – Шерлок Зай перестал играть стрелой и отбросил ее в сторону. Брови его поползли вверх. – Но ведь…

– Прошу вас, не говорите больше ничего, – попросил я. – Иначе мне опять станет дурно.

– Хорошо, только успокойтесь!

– Постараюсь, – пообещал я. – А что с Козликом?

– Боюсь, ничего хорошего, – вздохнул Шерлок Зай. – Он здесь, неподалеку. Как говорится, остались от козлика рожки да ножки.

– Его съели? – неподдельно ужаснулся я.

– Вовсе нет. Рожки, как мы знаем, в полицейском склепе, а ножки торчат из болота. Так вот, дорогой Уотерсон…

Мортиферо Проционе полиция арестовала на следующее утро, когда мы, до невозможности измученные событиями прошлого дня и почти бессонной ночью, проведенной на болоте, привели связанного енота в полицейский участок. Удивлению полиции не было предела, равно как и благодарности, которая вылилась в составление протоколов задержания и казавшихся бесконечными опросов. Но Листрейд все-таки сжалился над нами и отпустил домой, где мы, приведя себя в порядок и несколько отдохнув, уселись наконец за поздний завтрак.

– Шерлок, я так и не понял, почему Листрейд умолчал о побеге такого опасного преступника? – спросил я у друга, налегавшего на пельмени с тыквой, купленные по дороге домой на рынке.

– Видите ли, Уотерсон, полиция не хотела пугать рядовых обывателей, надеясь самостоятельно и в сжатые сроки схватить преступника, но прошел год, а потом еще один, а о Проционе не было ни слуху ни духу. И в полиции решили, что проблема разрешилась сама собой – енот покинул Среднелесье. Однако это оказалось не так.

– Значит, вы знали о его побеге?

– Нет, равно как и никто другой вне полиции. – Шерлок Зай, вполне насытившись, отодвинул от себя тарелку с остатками пельменей и промокнул губы салфеткой.

– Но почему же он не бежал, а устроился на болоте и торчал там целых два с лишним года?

– Желание мстить – страшная вещь. Месть может лишить разума любого зверя, подтолкнуть на глупости. Мстящий ради нее готов даже терпеть лишения, отчего жажда мести становится лишь острее.

– Так значит, вы об этом догадывались?

– Увы, дорогой Уотерсон. Когда я вчера утром услышал рассказ Листрейда о Козлике, я даже и подумать не мог, во что выльются наши с вами изыскания. Поначалу история с берлогой, заваленной камнем изнутри, показалась мне какой-то неестественной и даже невероятной, и единственно ради удовлетворения собственно любопытства, свойственного моей натуре, вашему покорному слуге захотелось докопаться до сути. Откуда мне тогда было знать, что хитрый Проционе окажется неплохим психологом и столь сообразительным проходимцем.

– Что вы имеете в виду? – спросил я, похрустывая мелкой рыбешкой.

– Проционе, горя местью, решил отомстить мне за срыв его планов с похищением драгоценностей и его поимкой – будто я был во всем виноват! – и разработал блестящий план избавления от меня. Глупый Козлик, полагаю, подвернулся ему случайно, и он не преминул воспользоваться им для достижения собственных корыстных целей. История с исчезновением козла преследовала лишь одну цель: заставить меня появиться в берлоге.

– Вы серьезно? – не поверил я. – Неужели Проционе настолько умен?

– О! Он очень умен, уверяю вас, дорогой Уотерсон. Это достойный противник!

– Вы так говорите, словно восхищаетесь им, – проворчал я, отодвигая от себя блюдо с рыбой. Есть мне расхотелось вовсе.

– Я восхищаюсь далеко не им, а его сообразительностью, тонким знанием звериной натуры и умением логически мыслить. Спланировать такое преступление под силу только истинному гению!

– Будет вам петь ему дифирамбы. Скоро вы скажете, что жалеете о его поимке.

– Вы ошибаетесь, дорогой друг. Столь гениальный преступник должен находиться в тюрьме под неусыпным надзором.

Шерлок Зай перебрался в свое любимое кресло, неспешно и вдумчиво набил и раскурил трубку. Я быстро прибрал со стола и уселся напротив на подушку – так мне было удобнее.

– Но вернемся к делу, – продолжил сыщик, когда я приготовился его слушать. – Первые сомнения возникли у меня, когда я осматривал скелет Козлика, оказавшийся на поверку женского пола. Рога же, как выяснилось, были аккуратно надпилены, а после отломаны. Похоже, Козлику не хватило терпения довести тонкую операцию до конца. Где уж ему удалось достать скелет козы, я полагаю, для нас не имеет никакого значения – с этим пусть разбирается следствие, если оно будет возобновлено, разумеется.

– В чем я сильно сомневаюсь, – вставил я. – Тем более, вы ничего Листрейду про Козлика не сообщили.

– Козлик так или иначе мертв, и нет никакого смысла теперь докапываться до истины. Но вернемся к Проционе – он правильно все рассчитал. Он знал про длинный язык Листрейда и был убежден, что инспектор рано или поздно побежит докладывать мне об успешном окончании громкого дела. Как выяснилось, енот неплохо знал и меня: я, по его логике, должен был броситься в осматривать останки, а после и в берлогу, как, собственно, и случилось. Получив сигнал от старого волка о вскрытии берлоги полицией, Проционе стал ждать, когда же нам с вами посчастливится появиться в ней, что и было его главной целью.

– Я до сих пор, кстати, не пойму: волка действительно запугали или он служил у енота на добровольной основе?

– Честно говоря, не знаю. Главное, он безупречно исполнял свою роль. И когда мы с вами объявились в берлоге и устроили в ней возню, волк уже был в курсе и сделал все, что ему и полагалось сделать. Ловушку себе мы приготовили сами, а волку оставалось лишь дернуть за ниточку – в прямом и переносном смысле. Я догадался об этом слишком поздно.

У меня сразу вызвали подозрение несколько странностей: во-первых, камень покоился уже на подставке на самом верху наклонного пола. Полиции, вроде как, катить его туда и подпирать совершенно без надобности; во-вторых, веревка – ее бы полиция заметила наверняка и прибрала к лапам. Из чего можно сделать вывод, что она появились в берлоге лишь в нужный момент; в-третьих, столь примитивный подлог костей никак не мог не вскрыться, и еще вывороченный из стены рогами камень – глупее ничего не придумаешь. Все это казалось мне довольно наивным и потому вызывало естественные сомнения, но мне, как зверю любознательному, непременно хотелось поставить опыт, и здесь тоже имелся тонкий расчет. Проционе требовалось убрать нас тихо, чтобы все походило на несчастный случай от неуемного любопытства – неудачный эксперимент, в данном случае.

– Почему же он просто не мог, простите, пристрелить вас из того же лука? – мне было совершенно неясно, к чему такие сложности и мудреные заморочки с камнями, веревками и распределением ролей.

– Слишком просто, друг мой. К тому же в случае убийства полиция кинулась бы искать убийцу, а так – сам виноват: сунул нос, куда не следует, и сделал то, чего не следовало делать.

– Неужели он и вправду настолько умен? – не поверил я. Все рассказанное Шерлоком Заем никак не укладывалось у меня в голове: какой-то злобный енот – и вдруг гений…

– О! И еще как. Ему почти удалось провести меня. Впрочем, чего уж, ему действительно удалось. Я попался как мальчишка. Да и вас за собой потянул в эту трясину, – расстроился Шерлок Зай, уставившись на сложенные шалашиком дрова в камине.

– Но ведь все обошлось! – попытался я приободрить его. – Так что не стоит и переживать.

– Вы не правы. Мне со своей любознательностью впредь следует быть более осторожным… Но я продолжу, с вашего позволения. Итак, первым сбоем в плане Проционе оказалось наше чудесное освобождение; вторым слабым звеном стал волк.

– А как же тогда белка?

– Белка должна была отвлекать любопытных. Им мог оказаться любой случайный или намеренный свидетель встречи волка с козлом. Белка, как вы правильно заметили, оказалась третьим слабым звеном в безупречном плане. Для профессионала она слишком беспечна и неосмотрительна – так наивно выдать место своего жительства может исключительно любитель. Случайный зверь, к которому и претензий-то никаких быть ни у кого не могло. Отсюда и промах с запиской и стрелой. Проционе никак не рассчитывал, что мы выйдем на белку, иначе нашел бы способ избавиться от ненужного свидетеля. Та же участь по завершении дела грозила и волку, о чем тот явно не подозревает до сих пор. Мы фактически спасли его от неминуемой гибели.

– Но позвольте! Помнится, он говорил, будто его запугали. И поставщика глухарей он вроде как даже не видел.

– И вы в это верите? – усмехнулся Шерлок Зай, выпуская из пасти облачко дыма. – Хотя, возможно, все именно так и было, но я почти на все сто уверен, волк видел посыльного и даже общался с ним. И записки никакой могло вовсе не быть, а снабжение едой – оговоренная заранее плата за несложную работу. Такая версия мне кажется более вероятной.

– Логически все верно, но как это проверить?

– А зачем, дорогой Уотерсон? Знаете, у меня постепенно пропадает желание интересоваться тем, что не имеет особого значения. Но мы немного отвлеклись. Вернемся же к тому моменту, когда вы отсутствовали, выслеживая белку. Я выскочил из-за дерева навстречу волку, успев заметить мелькнувший за орешником силуэт. Мне хотелось броситься за убегавшим в погоню, но волк, как бы невзначай, преградил мне дорогу, что мне показалось странным. Волк правильно понял мои сомнения и взялся выкручиваться, обвиняя меня в срыве поставки ему продовольствия. Я не спорил с ним. Я ждал, когда закончится спектакль для одного зрителя. А препираться со мной ему надоело едва за его спиной стих шум – посыльному удалось улизнуть.

Тогда волк продолжил свои обвинения: и посыльный ушел, и его ужин сгинул, – но по его морде хорошо было заметно, что он только и ждет, как бы зайти за куст и забрать еду. Мне пришлось ему подыграть. Таким образом, мне удалось завладеть птицей для детального осмотра ее ран. Волк пребывал в замешательстве, пытаясь решить головоломную задачу, как ему следует поступить. Ведь, по сути, его миссия оказалась провальной. Не согласись он сотрудничать с нами – это могло вызвать у меня ненужные подозрения; согласись – неизвестно какая реакция последует со стороны его подельников. Сделать выбор здесь действительно крайне сложно.

– Так он поэтому не хотел позволить вам осмотреть глухаря?

– Думаю, да. Но связной бежал, и бояться ему, в общем-то, нужно было только нас, вернее, полиции, поэтому он решил уступить моему натиску. – Шерлок Зай попыхал трубкой, пристально глядя на меня, словно ждал, будто я продолжу рассказ вместо него.

– И что же вам удалось обнаружить? – спросил я, нарушив сильно затянувшуюся паузу.

– Что? – Шерлок Зай словно очнулся. – Ах да! Простите, друг мой, я задумался. Так вот, на теле глухаря мне удалось обнаружить рану, нанесенную тупым широким раздвоенным предметом, по форме очень напоминавшим след копыта. Удар был большой силы и проломил череп птице.

– Получается, именно Козлик забивал птиц?

– Выходит, что так. Енот, скорее, подстрелил бы птицу, чем гонялся за ней. Енот все-таки хищник, и птица никогда бы не подпустила его к себе, а тут какой-то безобидный козел.

– Да уж, – поерзал я на подушке, – безобидный.

– Выходило, Козлик все-таки жив и здоров – я имею в виду, на тот момент. На лапах птицы мне также удалось обнаружить болотную тину и кусочки влажного мха, приставшие к ним, а ваше заключение по поводу ягод клюквы, чьим соком была написана записка, полностью убедили меня в правильности моей догадки – козел скрывается на болоте, там же, где обожают селиться глухари и произрастает клюква. А стрела, о которой нам сообщила белка, наконец указала на главного виновника наших злоключений, и я решил, не мешкая, отправиться на болото и взять преступника.

– Как все просто! – воскликнул я, но Шерлок Зай покачал головой.

– О нет, дорогой Уотерсон, на самом деле в расследование почти до самого конца для меня оставалось неясным, кому же мы так досадили, и лишь благодаря стреле на меня нашло озарение. Знай бы я раньше о бегстве Проционе, возможно, я и связал все факты с ним. Но – увы!..

– Тут уж не ваша вина, право слово! Кстати, почему вы сказали, что енота нет на болоте в данный момент?

– Как только я все понял, я поторопился на болото, причем несколько окружным путем. Козел, вернувшись обратно, обязательно должен был доложить еноту о провале визита к волку и нашем избавлении из плена, и тот обязательно лично поспешил бы наведаться в берлогу, что, собственно он и сделал. Как говорится, доверяй, но проверяй. У нас оставалось совсем немного времени, чтобы застать Козлика врасплох. Козлик оказался именно тем, кем я его и считал: безвольным, наивным дурачком, полагающим, будто обрел настоящую свободу, являясь на самом делом игрушкой в лапах хитрого Проционе. Козел вряд ли мог разработать самостоятельно столь тонкий, даже изысканный план. Да и к чему, собственно, столько возни, когда проще укрыться где-нибудь на время, пока о тебе все не позабудут. Вызнав у Козлика все, интересующее меня, мне удалось спровадить его на время…

– Постойте, но откуда вы знали, что он обязательно уйдет?

– Козлик был изрядно навеселе, а в бутылке, которую он случайно опрокинул, когда присаживался к костру, не осталось ни капли. Пьяный зверь, испытывая сильное волнение, обязательно захочет приложиться к бутылке. Так, собственно, и произошло. Выпивку он хранил где-то в укромном месте – в шалаше, как я успел заметить, ее не было. Так что времени его отсутствия нам хватило, чтобы обыскать шалаш, где мы и обнаружили лук, стрелы и еще вот этот нож.

Шерлок Зай вытащил из-за спины тяжелый ножик с деревянной ручкой.

– Тем самым мы с вами лишили енота оружия. Оставалось лишь дождаться возвращения Проционе, почему я и просил вас не шуметь, ожидая, когда он заберется в шалаш в поисках оружия.

– Но вы ничего не говорили о ноже! – возмутился я, невольно заглядевшись на широкое отполированное лезвие. Оно гипнотически бликовало в лучах утреннего солнца, струящихся сквозь распахнутое настежь окно.

– Простите, Уотерсон, но вы и без того были изрядно напуганы, и я решил не демонстрировать вам крайне опасного предмета. Я предполагал, что в запале вы можете выкинуть какой-нибудь номер навроде стрельбы из лука, о котором потом будете ужасно сожалеть.

– Прошу вас, не напоминайте мне об этом прискорбном эпизоде, – недовольно проворчал я, отворачивая клюв. – Меня до сих пор пробирает дрожь, стоит мне лишь вспомнить о нем.

– Поэтому-то я и не рискнул демонстрировать вам столь грозное оружие. Но не отчаивайтесь, дорогой Уотерсон. Ваши действия, в конце концов, привели к положительному результату – преступник схвачен и водворен в тюрьму.

– Козлика жалко, – вздохнул я, уткнувшись взглядом в пол. – Дурак, а все же.

– Не сочтите меня слишком жестоким, но он получил то, к чему стремился, не правда ли?

С этим трудно было не согласиться.

– В полиции вы ничего не сказали ни о берлоге, ни о козле, ни о белке с волком. Почему? – спросил я.

– А зачем? Козлика все равно не вернешь. Проционе – так тот и так за решеткой. Что же касается волка с белкой, то все случившееся пусть останется на их совести – я им не судья. – Шерлок Зай нагнулся вперед, протягивая лапу с трубкой к камину, выколотил из нее пепел об решетку и задумчиво принялся скрести нагар в трубке кончиком ножа.

Я не нашелся что на это ответить. Да и нужно ли, собственно?..

Анубис

– …Простите, миссис Бобрио, но я не занимаюсь семейными делами, – донеслось до моих ушей снизу, из гостиной. Я как раз делал уборку в своей комнате, когда Шерлок Зай отказал очередной расфуфыренной особе. – Если вашему мужу нравится грызть мебель, то что же я могу поделать?!

– Но я не могу поймать его за этим занятием! Он все валит на каких-то тер… термитов, вот! Я даже не знаю, что они такое. Вы должны – нет! – просто обязаны мне помочь!

– Миссис Бобрио! Я никому и ничем не обязан. И еще раз повторяю: я не частный детектив с фотокамерой, готовый с головой влезть туда, куда ни одно приличное животное ни в жизнь свой нос не сунет, а сыщик, и не занимаюсь внутрисемейными дрязгами. Порчей личного имущества занимается полиция, поэтому рекомендую вам обратиться именно туда.

– Но…

– Миссис Бобрио, я категорически протестую против ваших «но» и прошу меня, наконец, оставить в покое! Мне очень жаль. Всего вам доброго!

– Фи!

Скрипнул по полу ножками резко отодвинутый стул, открылась и закрылась, хлопнув, входная дверь, и в доме воцарилась долгожданная тишина.

– Нет, ну это же надо! – спустя некоторое время возмущенно воскликнул Шерлок Зай. – Господи, как мне надоели напыщенные дуры: то колечко у них под кровать закатилось, то очки на лбу второй день сыскать не могут, то муж мебель грызет. Вы слышали, Уотерсон?!

– Да-да, совершенно с вами согласен, – откликнулся я, хорошенько взбивая подушку.

– И ведь ни одного приличного дела!

– Вы, как всегда, правы, дорогой Шерлок, – я полюбовался на дело крыльев своих и спустился вниз.

Шерлок Зай сидел в кресле у камина, дымя трубкой, и бросал в криво нарисованную мелом на стене мишень самодельные дротики. Вид у него был унылый, если не сказать вовсе убитый. Дел, достойного его, действительно давно не попадалось, и сыщик изнывал от скуки.

– Вам не мешало бы развеяться, – заметил я и обратил внимание, что утренние газеты до сих пор лежат на столе, как я их оставил. – Вы бы прессу, что ли, почитали.

– Да-да, – рассеянно пробормотал Шерлок Зай, метясь дротиком. – У одного украли шишки, другому наступили на лапу, третьему поставили фингал. Полиция в очередной раз отличилась, а цены на семечки подскочили из-за тайфуна в Химерике.

– Разве вы их уже читали?

– Нет, но это и так ясно. Изо дня в день одно и то же. Мир, мой друг, определенно сошел с ума! – воскликнул Шерлок Зай и метнул дротик. Тот пролетел через полкомнаты и вонзился в подоконник в метре от мишени. Сыщик потянулся за следующим.

– Вы правы, это не газета, а вестник страшилок. Но таковы уж газетчики.

– Дело, дорогой Уотерсон, не только в них. Дело в зверье, которому как воздух требуется все самое гадкое и отвратительное, чтобы было, о чем почесать языками.

– По-моему, вы несколько сгущаете краски. Скорее, это погоня за громкими репортажами и борьба за читателя.

– Вот видите! Вы сами сказали: читателя. Читатель нынче –тяжкая работа. Разве может нормальный зверь читать такое, не опасаясь повредить психику?

Следующий дротик впился в потолочную балку.

– Вот черт! – выругался Шерлок Зай и ощупал лапой пустую тарелочку, в которой ранеележали дротики. Вставать и выдергивать их из стены ему явно не хотелось, и он отмахнулся от пустой забавы, уставившись в огонь.

И тут в дверь постучали, тихонько так, словно сомневаясь. Шерлок Зай повел ушами, но не обернулся.

– Кто бы это мог быть? – удивился я. Гостей у нас на сегодня больше не предвиделось, насколько я был в курсе.

– Медведь, – сказал Шерлок Зай. – Верно, пчел в ульях недосчитался. Пошлите его к черту, дорогой Уотерсон.

Посылать медведя к черту мне вовсе не хотелось – вроде бы не за что, да и небезопасно, если честно. К тому же кто его знает, что ему понадобилось – вдруг какое стоящее дело наклюнулось?

– Давайте сделаем так: я открою, а уж вы лично пошлете его туда, куда посчитаете нужным, – ответил я другу, приближаясь к входной двери.

– Поступайте, как знаете, – безразличным тоном произнес Шерлок Зай, попыхивая трубкой и недовольно шевеля ушами.

Я распахнул дверь.

На пороге мялся, переступая с лапы на лапу, огромный бурый медведь. Он взволнованно умывал передние лапы и в сомнении поглядывал на меня бусинками глаз, прятавшимися под лохматыми бровями. Был он высок, силен и давно не мыт. Свалявшийся комками мех издавал неприятный, резкий запах, но я заставил себя не реагировать на подобную нечистоплотность.

– Прошу прощения за беспокойство, – прогудел медведь, – но не здесь ли проживает некий Шерлок Зай?

– Вы не ошиблись, – подтвердил я его догадку.

– Это не вы будете случайно? – Медведь склонил голову набок, придирчиво разглядывая меня.

– Вы ошиблись, уважаемый. Я буду не он. Разве я похож на Зая?

– Вовсе нет, поэтому я и спросил, – заявил косолапый, прекратив возить лапами на пузе, и почесал затылок внушительными неухоженными когтищами. – А скажите, могу ли я его видеть?

– По какому делу, позвольте спросить? Если насчет пчел, то Шерлок Зай подобными делами не занимается.

– Какие еще пчелы? – поиграл медведь бровями. – У меня и пчел-то нет. Меня мучает другое.

– Запоры он тоже не лечит, – на всякий случай добавил я. Мало ли что взбредет в голову мохнатому типу.

– Кхм-м, – совсем уж смущенно откашлялся медведь. – Это тем более мне без надобности. У меня большая беда, прямо и не знаю, что делать.

– В таком случае, входите, – я посторонился, пропуская медведя в гостиную. – Только прошу вас быть аккуратнее.

– О, я буду сама аккуратность, – заверил медведь, переступая через порог, но тут же наступил на ведро и смял его в гармошку. – Простите, я такой неловкий.

– Ничего страшного, – вздохнул я, на всякий случай отодвигая в сторонку коробку с садовым инвентарем, – его давно уже пора было выбросить.

То было неправдой – ведро почти новое, лишь с одной маленькой дырочкой, и вполне могло прослужить, по крайней мере, еще пару лет, но мне не хотелось расстраивать неуклюжего гостя.

– Тут потолочная балка, – подсказал я медведю, – не ударьтесь головой, – хотя, честно говоря, меня больше пугала перспектива, что может пострадать, скорее, балка, а не медвежья голова, и нашему прекрасному домишке придет конец. – Сюда пожалуйста, к столу, – я зашел вперед и выдвинул стул.

Медведь с сомнением оглядел хлипкий стульчик и закрутил головой.

– Пожалуй, я лучше присяду на пол. – стараясь держаться подальше от мебели, он прошествовал на косолапых лапах к моей любимой подушке и уселся на нее, основательно ее расплющив.

Я едва сдержал негодование, что, собственно, уже было совершенно бессмысленно. Подушка стараниями медведя превратилась в подстилку и вряд ли подлежала восстановлению. Шерлок Зай, не выпуская трубки из пасти, бесстрастно наблюдал за всем происходящим. Дождавшись, когда медведь наконец усядется, сыщик вытащил из зубов трубку, облокотился на ручку кресла и произнес:

– Слушаю вас, любезнейший.

– Так это вы Шерлок Зай?

– Не похож?

– Не очень, честно говоря, – завозился на плоской подушке-подстилке медведь. – Вы уж простите старого дурака, но я представлял вас более… – он пощелкал когтями, размышляя, как бы так сказать, чтобы не обидеть великого сыщика. – Более…

– Внушительным, – подсказал Шерлок Зай.

– Именно! – медведь расплылся в улыбке, ткнув когтем и выдохнув с глубоким облегчением.

– Искренне сожалею, что разочаровал вас, – глухо сказал Шерлок Зай. – Но что же все-таки привело вас ко мне?

– Я… знаете ли… – медведь собрал складки на лбу и почесал их когтем. – Не знаю даже, как и сказать.

– А вы начните с самого начала, – посоветовал Шерлок Зай.

– Да, вы правы. Видите ли, со мной приключилась очень неприятная история. Даже не приключилась, а происходит до сих пор. Сначала у меня начали пропадать съестные припасы…

Я заметил, как Шерлок Зай начинает терять интерес к делу медведя, и я его прекрасно понимал: опять что-нибудь из разряда «голодный нищий забрался поживиться в медвежью берлогу».

– …а затем, – продолжал медведь, не замечая отражения вселенской скуки на лице моего друга, – затем я обнаружил вот эту бумагу, наколотую на жердь изгороди, – медведь порылся в шерсти на поясе, извлек мятый кусок бумаги и протянул его Шерлоку Заю. Тот, несколько заинтересовавшись, принял бумагу, расправил ее на коленях и прочел вслух:

«Ты, лохматая харя! Если не хочешь лишиться шкуры, каждый вечер выноси круг колбасы или фунт сосисок и оставляй их рядом с домом под березой. Анубис».

– Кто?! – подскочил я от удивления.

– Анубис – один из богов Древнего Египта, покровитель мертвых, – пояснил Шерлок Зай, вертя обрывок бумаги в лапе. – И вы, такой большой и сильный испугались какого-то прощелыги, требующего столь странных жертв?

– Испугаешься тут, – проворчал пристыженный медведь, воротя морду. – Если бы это был, как вы выразились, обычный прощелыга, пошел бы я куда позориться. Вот, сами гляньте.

Медведь приподнялся с подушки и продемонстрировал нам с Шерлоком Заем свой зад, на котором виднелись свежие, длинные царапины от когтей. Еще толком не зажившие рубцы багровыми лентами избороздили его внушительный зад, будто по нему кто-то несколько раз полоснул связкой острых ножей.

– Видели? – обернулся медведь и с кряхтением вновь опустился на плоскую подушку.

– Мда-а, – протянул Шерлок Зай. – Однако вас основательно отходили. Кто же это сделал?

– Да кто ж? Анфутис, конечно, или как там его?

– Анубис, – поправил гостя Шерлок Зай. – Опишите нам его внешность.

– Страшилище, не приведи господь! – вскинул лапы медведь, едва не сметя стоявший рядом с ним шкафчик. – Я такого в жизни не видывал.

– Поподробнее, если вас не затруднит, – терпеливо попросил Шерлок Зай.

– Так я и так… – Медведь, морщась, почесал зад. Похоже, раны ужасно зудели. – Видел-то я его мельком, ночью – раньше он не появляется. На улице темень была. Решил проследить, кто мне угрожать решился. Думал, выслежу, дам по шее этой шпане, как водится, и всего делов. Оставил под березой круг колбасы, сам на березу влез, схоронился да задремал на свою беду.

Медведь остановился и поглядел на Шерлока Зая, словно спрашивая, нужно ли рассказывать дальше.

– Продолжайте, любезнейший, мы вас внимательно слушаем, – кивнул Шерлок Зай.

– Так вот, задремал я, значит, а проснулся от жуткого треска. Сук проклятый гнилой попался, не выдержал, ну я спросонья и ухнул вниз, прямо на А… вот дьявол! Как его? Анфутиса. Тот вывернулся, да как кинется на меня и ну меня полосовать, визжит от ярости, слюной брызжет. В общем, сами видели, как он мне, простите, задницу исполосовал – на зверях показаться стыдно. Насилу отвязался от него, господь миловал!

– Вы все-таки постарайтесь описать его внешность поподробнее.

– Так я ж и говорю, – медведь утер лапой нос, – среднего росту, с полменя даже, шустрый, верткий, глазищи светятся, что твои фонари – один коричневый, а другой синий. Кожа темно-серая, вся в складку, морда словно углем вымазана, а уши, – медведь подозрительно присмотрелся к ушам Шерлока Зая, – чуток поменьше ваших будут. Зубы острые, когтищи – во! – показал он пол-лапы. – В общем, дьявол во плоти. Ну, вылитый, как его… Анфутис!

Медведь замолчал и вопросительно уставился на Шерлока Зая; тот – на медведя, посасывая чубук трубки и тихонько колотя задней лапой, что означало сильное волнение. Пауза затягивалась.

– Это все? – первым нарушил молчание Шерлок Зай.

– А чего ж еще? – пожал могучими плечами медведь.

– Вы его один раз только видели?

– Знаете, одного раза мне по горло хватило, – медведь провел когтем по лохматой шее. – Я вот чего пришел-то. Всяких Анфутисов кормить – никаких запасов не напасешься. А ну как не потрафлю ему чем – и вовсе загрызет?

– Мне кажется, это явное преувеличение, – засомневался Шерлок Зай.

– Вы бы его того, изловили, что ли, а? – просительно протянул косолапый, поджимая лапы и вновь почесываясь. – Ведь сущее безобразие! За нами не заржавеет, слово даю, – ткнул он лапищей себя в грудь.

– За вами? Кого вы еще имеете в виду?

– Да всех, кому эта стращилища поперек горла уже стоит.

– Значит, вы не один от него пострадали?

– Какое там один! – махнул лапой медведь, задев потолочный светильник. Тот опасно закачался, и я поспешил придержать его. – Ох, простите неуклюжего старого болвана.

Да, с самокритикой, похоже, у него было все в ажуре. А вот с контролем чувств и движений – над этим еще работать и работать.

– Так кто же еще пострадал?

– Вам списком или так, на словах.

– Можно списком, – разрешил Шерлок Зай, и медведь вновь полез в шерсть – и где он только там бумагу прячет! – Я с ними лично потом потолкую.

– Ага, – согласился медведь, передавая свернутый вдвое листок Шерлоку Заю. Тот не стал пока его разворачивать, отложив на стол.

– А скажите, любезнейший, где вы живете?

– Шишкин бор, – ткнул медведь когтем за спину. – Что у болота.

– Западный округ, если не ошибаюсь?

– Именно.

Шерлок Зай выбрался из кресла, прошел к ящику и, порывшись в нем, извлек карту Среднелесья. Разложив карту на столе и придавив ее лапами, сыщик обернулся к медведю.

– Любезнейший, вас не затруднит указать на карте место, где вы проживаете?

– Да без проблем, – медведь тяжело поднялся и, пригибая голову, прошел к столу.

Похоже, медведь до того ни разу не видел карт, и потому долго морщил лоб, прикидывая так и этак и водя пальцем по бумаге. Шерлок Зай терпеливо ждал. Наконец морда медведя прояснилась, и он уверенно ткнул когтем почти у самого края листа.

– Здесь!

– Вы уверены? – нахмурился Шерлок Зай.

Я тоже подлез сбоку и стал разглядывать карту. Местность, на которую указал медведь, оказалась сплошными зарослями деревьев с небольшими просветами, в которых и дома-то отмечены не были – вроде как и вовсе не жилое место.

– Да неужто я собственный дом не узнаю? Вот речка, – указал медведь кривым когтем на синий извив, петляющий меж деревьев. – Вот Ягодная поляна. Тут пристань с новым мостком, правда, ее здесь почему-то нет. А вот тут я живу, – указал он на крохотную проплешину меж деревьев почти у самой реки.

– Угу. – Шерлок Зай потеребил нижнюю губу, затем взял карандаш и сделал пометку на карте. – А теперь покажите, в каком направлении сбежал египтянин.

– Кто? – не понял медведь.

– Анубис, – подсказал я.

– А! Кажись, вот сюда, – медведь провел когтем неуверенную линию на карте прочь от своего дома.

– Это точно?

– Ну, может, не совсем. Хотя бежал он на три сосны. Вот здесь, – коготь указал точку на карте, оставив в бумаге вмятину, и Шерлок Зай пометил ее стрелочкой.

– Все понятно, – свернул он карту и вернулся в кресло. – Хорошо. Я думаю, мы с моим другом займемся вашим делом.

– Отлично! – возликовал медведь, но тут же поспешно взял себя в лапы. – То есть я хотел сказать, огромное спасибо, дорогой Зай! От всех нас.

– Пока, право, не за что. Если что-либо станет известно определенно, я вас извещу.

– И насколько быстро вы сможете изгнать проклятую мумию? – блеснул своими куцыми познаниями о Древнем Египте медведь.

– Все зависит от многих независящих от нас обстоятельств, поэтому не будем гадать, а лучше займемся делом.

– Тогда я пошел? – неуверенно спросил медведь, указывая на дверь. – Если я вам больше не нужен, конечно.

– Да-да, идите. И попросите зайти ко мне всех, кто встречался с Анубисом.

Медведь кивнул, едва не проломив башкой потолок, и наконец-то убрался восвояси. Спровадив его за дверь, я вздохнул с двойным облегчением: во-первых, запах немытой шкуры сразу пошел на убыль; во-вторых, миновала опасность остаться без имущества и дома. В следующий раз с такими габаритами пусть общается через окно, а в дом не пущу!

Шерлок Зай между тем, почесывая лоб когтем, прошелся по комнате и уселся в кресло. Думал он долго, вертя в лапе погасшую трубку. Я не решался обеспокоить его, и лишь крутился рядом в надежде, что мой друг заметит меня и сам все объяснит, но этого так и не произошло. Зато в дверь опять постучали, и я пошел открывать.

Мать моя утка! Чтоб мне опять яйцом стать!

Такого столпотворения в нашем дворе мне ни разу еще видеть не доводилось. Пришло зверей пятнадцать, если не больше. Они толпились возле грядок, неразборчиво гомоня наперебой, и глядели на меня, словно на спасителя звериного рода.

– Шерлок! – позвал я, не оборачиваясь и на всякий случай загораживая собой дверной проем, в который, того и гляди, хлынет толпа. Мой голос, пораженный волнительной хрипотцой, дрожал. – Шерлок, здесь…

– Впускайте, – донеслось из кресла, – только по одному.

И тут началось…

Я, как завзятый швейцар, с той лишь разницей, что на мне не было ливреи, грудью встал на защиту дверей. Всем хотелось побыстрее предстать перед знаменитым сыщиком, но я не мог им этого позволить. Я кричал, умолял, увещевал, кажется, даже засветил кому-то особо ретивому в глаз, но вскоре некое подобие порядка все же воцарилось, и толпа выстроилась в кривую длинную очередь.

От опроса свидетелей у меня остались лишь сумбурные, скомканные и какие-то обрывочные воспоминания, столько было сказано всего по делу, но больше от переполнявших зверье чувств. Поэтому попытаюсь передать все это более или менее вразумительно и по возможности кратко, так сказать, самую суть.

Шерлок (сидит в кресле с задумчивым видом, курит трубку, покачивая лапой).

– Опишите его.

Волк (яростно клацая зубами).

– Зверюга, одним словом. Собака страшная! Клок шерсти у меня выдрал!..

Старый лис (глядя в потолок).

– Крупный, серый, темно-серый, ближе к темно-темно-серому, чем к светло-темно-серому. Ну, вы меня понимаете…

Заяц (возмущенно, с напускной бравадой).

– Когтищи – оборзеть! Расколошматил морковку за два взмаха, и терки не надо. Морковка, видишь ли, ему не по вкусу…

Глухарь (туповато хлопая глазами).

– Повторите, пожалуйста, вопрос…

Белка (возмущенно всплескивая лапками).

– Непристойно лысый и похож на неглаженую тряпку. Бр-р!..

Крот (удрученно, со вздохом).

– Я слепой, видите ли…

Змея (тараща глаза и извиваясь).

– Уш-ш-ши – ш-ш-шарахнуться об камень!..

Филин (раздраженно дергая головой).

– У-урод. У-удивительный у-урод! Угу!

Змея (покачивая головой).

– Когтиш-ш-ши – ш-ш-шоб мне с-с-сдохнуть!..

Глухарь (поворачивая и наклоняя голову).

– Ась?..

Белка (перебирая коготками платок).

– Полез прям в дупло, ирод проклятый. С перепугу плюнула в глаз! Бр-р!..

Волк (стуча кулаком по столу).

– Заноза в заднице! Жаба проклятущая!..

Заяц (гневно топорща усы).

– Капусту, сволочь, тоже не жрет! Может, мне ему трюфелей натаскать?..

Крот (жалобно, задирая заднюю лапу).

– А еще вот тут когтями порвал. Ой, нет – это я об корень. Вот тут, видите?..

Старый лис (облизываясь на лежащую на столе рыбу).

– Да, морда черная, только не угольно, а светло-угольная, с пепельным оттенком. Ну, вы понимаете…

Змея (сворачиваясь в клубок).

– Зубиш-ш-ши – ш-ш-жуть!..

Глухарь (вытягивая шею).

– Простите, не расслышал…

Лиса (разочарованно – рыбу я убрал).

– Глаза? Один темно-светлый, а другой светло-темный. Может, чуть темнее. Ну, вы понимаете…

Крот (стоная и почесываясь).

– А еще вот тут – больно-о!..

Волк (выкусывая блох).

– Змеюка проклятущая! Шницель недоделанный!..

Змея (из дверей, негодующе вытягиваясь палкой).

– С-с-сам ш-ш-шницель, с-с-сволоч-ш-шь х-х-хвос-с-статая!..

Крот (хныкая и утирая слезящиеся глаза).

– А еще как пробку меня вворачивал…

Глухарь (как обычно).

– Что-что?..

Заяц (надуваясь и складывая лапы на груди).

– Борзота плешивая! Сметану ему подавай – харя мятая треснет! Салат ему, видишь ли, не по вкусу!..

Шерлок (устало, с унынием).

– Скажите, где вы живете, и в каком направлении обычно скрывается зверь?

Волк (почесывая драный бок задней лапой).

– В лес, куда же еще! Чирь на… Гм-м, прошу прощения…

Старый лис (принюхиваясь к запахам, доносящимся из кухни).

– А от речки на пяток деревьев правее. Такие бледно-темно-серые. Ну, вы понимаете…

Заяц (прижав уши, пытается определиться по карте).

– Кажись, туда. Нет, туда. Нет! Первое точно… Баклажаны ему не прут, видишь ли…

Белка (широко распахивая глаза и сморкаясь в платочек).

– Вниз, куда же еще! Летит и шипит! Бр-р!

Змея (в волнении покачивая головой).

– Каш-ш-жись, туда. Тош-ш-щно! Он мне еш-ш-ще ус-с-зел с-с-завязал на х-х-хвос-с-сте…

Глухарь (широко зевая).

– Кого-кого?..

Крот (раздосадовано шмыгая носом).

– А еще тростинкой пытался надуть. И кулачищем в глаз засветил… Нет, кажется, в глаз уже здесь…

В общем, этот сумасшедший дом продолжался по меньшей мере часа два. Не знаю как Шерлок Зай, а я вымотался на нет. Глаза у меня косили, в голове шумело, лапы заплетались, а сам я уже почти ничего не соображал. После того как со двора удалился последний посетитель, у меня хватило сил лишь доплестись до стула и взобраться на него – выжатый лимон выглядел куда бодрее меня.

Шерлок Зай между тем казался полным сил и энтузиазма. Склонившись над разрисованной кружками, стрелочками и линиями картой и подперев подборок лапой, он что-то мурлыкал под нос и постукивал карандашом. Уши его то прижимались к голове, то вновь распрямлялись, лоб шел морщинами, указывая на нешуточный порыв мысли. Я даже про усталость позабыл, наблюдая за ним.

Продолжалось это довольно долго. Затем Шерлок Зай обвел некую область на карте ломаной линией, отдаленно напоминающей окружность, взялся за линейку и принялся за измерения, что-то прикидывая. Меня не на шутку разобрало любопытство.

– Что вы делаете, дорогой Шерлок?

– А? – поднял голову сыщик, уставившись на меня невидящим взглядом. – Простите, друг мой. Я совсем позабыл про вас. Я пытаюсь вычислить место, где скрывается разбойник.

– Вы собираетесь раскрыть преступление, не выходя из дому? – не поверил я своим ушам.

– Отчего бы и нет, дорогой Уотерсон. Хотя, это не совсем верно. Нам все же придется наведаться в то место, чтобы скорректировать мои выводы на месте.

– У вас и выводы уже готовы?

– Разумеется! Дело почти раскрыто.

– Как… раскрыто? Вы, верно, шутите?

– Нисколько, – рассеянно пробормотал Шерлок Зай, орудуя линейкой.

– Ну, знаете!.. – я только и развел крыльями. Если все именно так, как он говорит, то это будет, похоже, самое быстрое расследование на моей памяти.

Между тем Шерлок Зай покончил с измерениями, выпрямился и постучал углом линейки по некоей точке на карте.

– По моим расчетом зверь скрывается где-то в этой точке. Но здесь ведь ничего нет – одни деревья! Странно… – Сыщик помял подбородок, затем склонился над картой и нарисовал карандашом небольшую окружность. – И все же я уверен – его схрон должен быть где-то здесь! Кстати, Уотерсон! – Шерлок Зай бросил на карту карандаш и поднял глаза на меня. – Вы не подскажете, где газеты примерно недельной давности или чуть более того?

Вопрос, честно признаться, сильно меня озадачил. Прессу, которую Шерлок Зай не прибирал для своей коллекции вырезок, я обычно использовал для собственных нужд. Нет, не в том смысле, что вы могли бы подумать. Я в них заворачивал сыпучие продукты, прокладывал ими мусорное ведро, иногда использовал для протирки окон и полировки мебели.

– Честно говоря, затрудняюсь ответить на ваш вопрос, – развел я крыльями. – Вы же знаете, у нас все идет в хозяйство.

– Их необходимо отыскать! – Шерлок Зай выпрямился, уперев лапу в столешницу.

– Ну, раз необходимо, – пожал я плечами, нехотя сползая со стула. Вечно ему взбредет в голову какая-нибудь глупейшая идея! Ну, где я ему теперь старые газеты искать буду? Да они где угодно могут быть. И вообще, раз уж газеты ему так надобны, то мог бы хранить их сам, делать подшивки, наконец.

– Не ворчите, Уотерсон!

Я вздрогнул и обернулся. Неужели я произнес все вслух? Да нет, маловероятно.

– И в мыслях не было! – невинно моргнул я.

– Вы ворчите. Забыли про свой лоб?

– Честно признаться, совсем из головы вылетело, – буркнул я и поплелся на кухню.

Поиски газет заняли у меня довольно много времени. Пару из них я отыскал на полке. Еще в три было завернуто зерно, и их содержимое пришлось пересыпать в другие кульки, а газеты разворачивать и разглаживать. Одна обнаружилась в мусорном ведре, но эту по понятным причинам я проигнорировал. Пять пыльных газет отыскались наверху посудной полки, куда я их закинул давным-давно – они оказались и вовсе прошлогодними. И еще одна лежала у меня на шкафу в комнате – я собирался почистить ей стекла, да крылья все никак не доходили. Остальных и след простыл. Если отыскались не те, что так нужны Шерлоку Заю, пусть кусает локти – сам виноват!

Сложив газеты аккуратной стопкой, я вернулся вниз, где Шерлок Зай все еще скакал вокруг карты, что-то уточняя и делая какие-то пометки карандашом.

– Вот, – сказал я, приближаясь к столу и кладя на него стопку газет. – Все, что удалось отыскать.

– Отлично! – Шерлок Зай бросил карандаш и схватил газеты. – Не то… Не то… Опять не то… – Взгляд сыщика с молниеносной быстротой метался по газетным полосам, выхватывая главное. – Нет! Неужели?.. Ага, вот она!.. – Шерлок Зай быстро пробежал глазами какую-то статью, с шуршанием сложил газету и прихлопнул лапой к столу. Глаза его светились победным огоньком.

– Вы нашли, что искали? – на всякий случай уточнил я, собирая остальные газеты.

– Да! Спасибо, друг мой! А сейчас мы с вами отправимся на место и лично осмотрим все. Но перед этим я попрошу вас об одолжении. – Шерлок Зай взял со стола записку с рваной дырой, переданную ему медведь, и протянул мне. – Вы не могли бы применить свой талант и сказать, чем или кем она пахнет?

Я взял записку и повертел ее перед носом, потом понюхал. Записка сильно пахла духами, только вот какими? Я долго принюхивался, перебирая в памяти запахи. Ну, конечно же: чуть сладковатый запах с примесью сирени и лаванды! И еще немного пахло лисой и, если мне не изменяет память, чем-то таким странным… сосисками! Соевыми сосисками – ни грамма мяса, соя, загустители, ароматизаторы, усилители и прочая дребедень, позволяющая выдать желаемое за действительное. Я еще раз поднес к носу записку. Что-то защекотало мне нос, и я поморщился, рывками вбирая воздух.

– А-апчхи! – не вытерпел я и поглядел на записку. Из краешка тонко выделанной бересты торчал рыжеватый волосок – вот откуда слабый лисий запах, перебивающий даже духи.

– Что вы нанюхали? – нетерпеливо осведомился Шерлок Зай.

– Здесь волосок, – указал я на находку.

– Да-да, короткий рыжий волос. Что с запахом?

– Шерсть лисы, – вернул я записку Шерлоку Заю. – В смысле пахнет лисой.

– Мне тоже так показалось, но я не был уверен. Духи перебивают.

– Духи «Силанель, номер пятый» – дорогая штука, однако!

– Выходит, записку писал вовсе не злобный морщинистый Анубис, а лиса-модница – это уже попахивает сговором. – Шерлок Зай повертел в лапе записку и отложил ее на стол.

– Еще пахнет сосисками, предположительно местного изготовления, ненатуральными.

– Лиса, пользующаяся дорогими духами и обожающая суррогатные сосиски, – подвел итог Шерлок Зай. – Кстати, по почерку мне тоже показалось, что ее писала женщина, считающая себя изысканной особой: буквы выведены любовно, одна к другой, ненужные завитушки и плавные переходы. Так что, как говорится, шерше ля фам!..

На место мы прибыли лишь в полдень. Расстояния, небольшие на карте, вылились в пусть и не утомительную, но получасовую прогулку по лесу – и это еще напрямик! Следуя по дороге, мы бы убили не меньше часа.

Домов здесь и вправду не было ни одного – картограф не ошибся: берлоги, норы, дыры в земле. Из-под огромного камня на нас таращилась немигающим взглядом давешняя змея – я признал ее по узелку на хвосте. Ну, неужели никто не может помочь бедному пресмыкающемуся? Тоже мне, соседи называется! Но мне, честно говоря, тоже не особо хотелось приближаться к ней – меня от вида змей в дрожь бросает.

Змея ничего не сказала и вновь спряталась под камень в прохладную сырость. Мы прошли мимо и углубились в бор. Деревья здесь росли редко, небольшими обособленными кучками. Места свободного много: то ли специально кто деревья вырубил, то ли ветром повалило, и их растащили на дрова или иные нужды.

Неподалеку шумела речка, невидимая отсюда. Хотя пристань, о которой говорил медведь, виднелась за кустами – небольшое и длинное деревянное строение с квадратным домиком и утлыми лодчонками, глухо стучащимися бортами о доски настила мостка.

На улице – ни души. Со страху попрятались или просто отдыхают в своих уютных жилищах. Так или иначе, а нам с Шерлоком Заем даже лучше – никто не вертится под лапами, выспрашивая и вынюхивая, чем мы тут занимаемся. Честно говоря, я и сам не знал цели нашей прогулки. Просто бродил по лесу вслед за моим другом, сверяющим свои пометки на карте с натурой.

Продолжалось это довольно долго, и мне уже порядком наскучило бродить по дорожкам, усыпанным колючими сосновыми иглами и шишками, когда Шерлок Зай вдруг остановился, заприметив невдалеке бредущую по своей надобности зайчиху.

– Уважаемая! – крикнул Шерлок Зай, приветственно вскидывая трость.

Зайчиха как бы нехотя повернула голову на голос и замерла в развязной позе, ожидая нас. Мы не заставили себя долго ждать.

– Прошу прощения, что отвлек вас от дел, – произнес Шерлок Зай, приблизившись к ней.

– Ну? – меланхолично спросила зайчиха, ковыряя когтем в зубах.

– Хотелось бы узнать: не проживает ли где поблизости лиса?

– Ну? – заявила зайчиха, сплюнув под лапы.

– Простите, я не совсем понял, что вы имеете в виду.

– Тупой? – вяло поинтересовалась нахальная особа.

Я старался относиться к ней снисходительно – развязная молодежь сейчас у нас не редкость, никакого уважения к старшим. И все-таки, что-то мне в зайчихе не нравилось, но я никак не мог понять, что именно. Какая-то мысль постоянно преследовала меня, будто я упустил важную деталь. Ответ лежал где-то на поверхности, но мысль никак не могла за него зацепиться. У меня складывалось некое необъяснимое ощущение дежа вю.

Между тем странная беседа продолжалась.

– Почему? – немного обиделся Шерлок Зай, стараясь подавить в себе нарастающее раздражение. – Вы крайне невнятно и двусмысленно отвечаете, из чего никак нельзя понять, о чем вы, собственно, говорите.

– Философ? – спросила зайчиха.

– Сыщик, – честно признался Шерлок Зай.

– Тогда все понятно. Лис тут хоть отбавляй. Еще вопросы?

– Всего один: где?

– Тут, тут, и еще вон там, – потыкала наманикюренным пальчиком зайчиха. – И там, и еще там.

Я цепко следил за ее когтем. Коготок, покрытый ярко-красным лаком, указывал во все направления, кроме ожидаемого Шерлоком Заем.

– А там разве нет лис? – слишком уж как-то наивно спросил сыщик, указывая на место, где, по его предположениям, обычно скрывался Анубис. – Не поймите превратно, но это единственное место, на которое вы не указали, – расплылся Шерлок Зай в улыбке.

– Нет, там как раз лис нет, – серьезно ответила зайчиха и надувала губки. – Там вообще никто не живет.

– Вы уверены?

– Глупый вопрос, – пожала плечами зайчиха, презрительно наморщив нос. – У вас ко мне все, господин сыщик?

– Благодарю вас за информацию, – дернул подбородком Шерлок Зай, и мы отошли в сторонку.

Зайчиха пошла дальше, утеряв к нам всякий интерес.

– Странная она какая-то, – проворчал я.

– Обычная молодая особа. Странно другое: почему она сказала, будто там никто не живет? Здесь что-то не так. – Шерлок Зай задумчиво уставился вглубь леса, словно стараясь пронзить заслон из деревьев взглядом.

– Разве сложно развеять ваши сомнения? Давайте сходим туда и все проясним на месте.

– Ни в коем случае! Появиться там, значит, предупредить врага. Нужно действовать по-другому.

– А как?

– Здесь мы уже с вами все осмотрели, поэтому предлагаю пройти на рынок и уточнить в парфюмерной лавке, кто пользуется дорогими духами. Только давайте пройдемся вдоль нор. Как у вас, дорогой Уотерсон, с дальнобойностью вашего чудесного нюха?

– Дальнобойность, смею вас заверить, у меня вполне приличная, – гордо заявил я, прекрасно понимая, к чему клонит мой друг.

На обход небольшого поселения у нас ушло совсем немного времени, и, покончив с этим, мы прибавили шагу и направились в обратный путь.

– Ничего, – сообщил я результат «экспресс-теста». – Парочка дешевых «Розочек», пять «Тройных» и куча крайне вонючих освежителей воздуха.

– По крайней мере мы теперь знаем, что расточительная лисица проживает вовсе не здесь. – Шерлока Зая, похоже, не особо расстроил отрицательный результат.

На рынке же нас постигла новая неудача. Как нам сообщил парфюмер, в числе его постоянных клиенток, покупающих «Силанель-пять», не числилось ни одной лисицы.

– А непостоянных? – задал уточняющий вопрос Шерлок Зай, нервно вертя в лапе трость. – Припомните, может, кто лишь один раз покупал их у вас?

– Не могу вспомнить ничего подобного, – отозвался спустя некоторое время парфюмер, протирая белоснежной салфеткой стекло прилавка. Пахло у него здесь одуряюще приятно, у меня даже голова закружилась от витавших в воздухе ароматов. – Духи дорогие. Любитель брать не будет.

Шерлок Зай нахмурился.

– Тогда не просветите ли нас, любезнейший, относительно ваших постоянных клиентов?

Парфюмер – старый альбатрос – долго сомневался, стоит ли разглашать подобные сведения, но, видимо, наконец решил, что в том нет никакого криминала.

– Не знаю, что вы ищете, но мои духи безупречны, – на всякий случай заметил он. – На них еще никогда никто не жаловался.

– Уверяю вас, у меня нет сомнений на сей счет. Меня лишь интересуют те, кто покупал у вас, скажем, в этом году, ваш несравненный, знаменитый на все Среднелесье «Силанель-пять».

– Их немного на самом деле. Я вам напишу имена, – весьма польщенный отзывом альбатрос достал из-под прилавка чистый лист и карандаш.

– И адреса, – подсказал Шерлок Зай.

– Хорошо, – подумав, согласился парфюмер, – и адреса. Насколько они мне известны – лишь пятерым из них я доставляю свою продукцию на дом.

Он быстро начеркал несколько строчек на листе и с благосклонной улыбкой передал листок Шерлоку Заю. Тот принял бумажку и, наскоро пробежав ее глазами, спрятал в кармашек на поясе.

– Благодарю вас, любезнейший. Вы нам очень помогли.

Мы покинули лавку и направились домой. Шерлок Зай зачем-то очень торопился, и мне пришлось нагонять его.

– Что вам удалось выяснить?

– Ничего существенного, как оказалось. В списке нет ни одного адреса, имеющего хоть малейшее отношение к Шишкиному бору, что и немудрено: очень сомнительно было бы обнаружить в этой глуши богатого зверя.

– А без адресов?

– Их шестеро: две сестры-песицы, волчица, зайчиха, соболь и мускусная крыса.

– Постойте! – воскликнул я, останавливаясь посреди дороги и хватая Шерлока Зая за локоть. На меня снизошло внезапное озарение. Теперь я понял, что меня так смущало в зайчихе – это было нечто очень знакомое и едва уловимое, на грани восприятия.

– Что случилось, дорогой Уотерсон? – Шерлок Зай обернулся ко мне.

– Зайчиха!

– Что – зайчиха?

– Я долго не мог понять, что меня в ней смущает, а вот сейчас вы сказали… От нее исходил остаточный запах «Силанели-пять»!

– И что же? – удивился Шерлок Зай. – Она действительно похожа на зажиточную расточительную даму и вполне может позволить себе… – тут его морда вытянулась. – Вы думаете?.. Но это невозможно! Хотя… – он нахмурил брови, пройдясь туда-сюда. – Да-да, вполне вероятно. Вполне! Идемте же быстрее домой, дорогой Уотерсон! – потянул меня за крыло мой друг. – И почему вы мне не сказали о своей догадке раньше?

– Но я только что сам догадался, когда вы упомянули зайчиху, – поспешал я за моим другом. Догнать его, право, было нелегко, когда он почти бежал, и я быстро выбился из сил. Но, слава богу, наш дом находился уже совсем рядом.

Дома Шерлок Зай первым делом кинулся к записке, все еще лежавшей на столе. Развернув ее, он вгляделся в текст, подошел к окну и снова присмотрелся к буквам.

– Что вы там обнаружили? – спросил я, пытаясь привести дыхание в порядок и дать отдых несчастным лапам. Ну что мне стоило долететь? Я уселся на стул, обмахиваясь крылом.

– Принюхайтесь, – Шерлок Зай отвернулся от окна и вновь сунул мне под нос записку.

– Вы мне не доверяете? – отодвинулся я, с негодованием глядя сыщику в глаза.

– Ну что вы, дорогой Уотерсон! Вы у нас признанный эксперт в области запахов. Но я заметил, в прошлый раз вы ее нюхали, не разворачивая.

– А разве от этого что-то изменится?

– Меня интересует, чем написана записка, – продолжал настаивать Шерлок Зай, тыча мне в нос куском бересты.

– Если вы так настаиваете… – мне не осталось ничего другого, как принять из его лап бумагу и «внюхаться» в текст. – Лак марки «Прелесть». Нет, «Жемчуг»!

– Вы уверены?

– Абсолютно! – я вернул Шерлоку Заю записку и устало откинулся на спинку стула, продолжив взмахивать крылом. – У «Жемчуга» более мягкий дурманящий аромат. Дорогая штука.

– Вот теперь точно все сходится! – Шерлок Зай откинул записку на стол и заметался по гостиной, потом вдруг резко остановился подле меня, заложив лапы за спину. – Поднимайтесь, друг мой. Хватит сидеть без дела.

– Еще минутку, если вы не возражаете, – заартачился я. Нет, этот неугомонный заяц, похоже, решил меня совсем сегодня загонять.

– Ни секундой более! Нам необходимо сделать некоторые приготовления.

– К чему, смею спросить?

– К поимке Анубиса!

– Вы в своем уме, дорогой Шерлок? – ужаснулся я, подбирая лапы, словно Анубис подкрадывался сейчас ко мне. – Да он медведя исполосовал – живого места на заду не осталось. Зайцу навалял, кротом дырку заткнул, волку клок шерсти выдрал, а вы собрались идти на него? Нет уж, увольте! – сложил я крылья на груди и отвернул клюв. – Пусть им Листрейд занимается – я не против.

– Все не так страшно, как вам кажется, дорогой Уотерсон.

– Совсем не уверен. По-моему, как раз наоборот: все гораздо страшнее, чем я могу себе представить.

– Прошу вас, заканчивайте со своим пессимизмом и давайте уже примемся за дело – времени в обрез!

Мне не оставалось ничего другого, как сползти с удобного стула и заняться приготовлениями к осуществлению плана Шерлока Зая – ведь только так и можно было отвязаться от него. И откуда только в зайце может быть столько энергии и устремления?..

– Вы уверены, что ваш план сработает? – уже в который раз спросил я у сыщика, помогавшего мне толкать тачку, нагруженную бесполезной, с моей точки зрения, грудой барахла, на изготовление которого мы вдвоем угробили часа три, не меньше.

– Думаю, да, – терпеливо ответил Шерлок Зай, но лично мне верилось с большим трудом. Нужно быть полным идиотом, чтобы клюнуть на приготовленную нами приманку. Хотя кто его знает, этого Анубиса – может, у него мозги давно уже превратились в труху или варят как-нибудь на древнеегипетский лад, правда, не представляю себе, как конкретно.

Уже начинало смеркаться, и мы очень торопились побыстрее прибыть на место и все заранее подготовить, пока не объявилось неведомое сморщенное чудище, сумевшее нагнать страху на целое небольшое поселение. Шли мы окружным путем, чтобы никто нас случайно не заметил, тем более, с тачкой. Хорошо смазанные колеса не скрипели, и лишь оборудование для захвата, лежавшее в тачке и прикрытое тряпкой, тихонько громыхало на кочках.

Путь свой мы закончили на небольшой поляне, со всех сторон окруженной высоченными соснами. По расчетам Шерлока Зая, поляну, на которой мы собирались устроить ловушки, неведомый Анубис должен был обязательно пересекать при каждом очередном бегстве. Откуда сыщик это взял, я не понимал, но доказать правдивость его предположения было возможно лишь опытным путем. Мне, разумеется, хотелось верить, что наши труды не напрасны и усилия не пойдут прахом – второй попытки у нас просто не будет. Поэтому приготовления пришлось проводить скрупулезно.

Ловушек было запланировано всего три: первая – яма, укрытая ветками и наваленным сверху аккуратно снятым с земли дерном; вторая – веревочная петля, перекинутая через дерево и прикрытая еловыми лапами; третья – сколоченная из досок пирамида с усеченной вершиной, куда была налита сметана и воткнута вилка с сосиской (с моей точки зрения, глупей ничего придумать нельзя было). И еще разлитая по земле тремя широкими лентами краска в тон земле, на тот случай если Анубису удастся обойти ловушки, и тогда его можно будет проследить по следам. Я же должен был исполнять и вовсе странную роль некоего пугала, таясь в выдолбленной тыкве на педальном ходу и управляя ею – короче, сплошной дурдом на колесах! Забираясь в свою самоходную тыкву, я размышлял, кто из нас больший идиот: я, поведшийся на выдумки великого стратега, или неведомый Анубис, который должен был клюнуть на всю эту откровенную белиберду?

Сам Шерлок Зай затаился на дереве с тростью, с которой никогда не расставался, в одной лапе и концами двух веревок в другой – еще одна шла к хитрому механизму пирамиды. Оставалось только ждать. Только вот чего?

Время тянулось медленно. Изнывая от скуки и сидя в полнейшей темноте, я, от нечего делать, обкусывал внутренние стенки тыквы и задумчиво жевал. Больше всего действовала на нервы именно темнота. И хотя у меня под носом имелись две установленные на подставках свечи, Шерлок Зай не велел зажигать их раньше времени. И сколько, интересно, мне придется сидеть в этой дурацкой таратайке? Час? Три? А может, всю ночь? И тут я услышал тихий шорох чьих-то шагов…

Осторожно потянув за веревочку, я приоткрыл левое «веко» тыквы и выглянул наружу. На улице уже совсем стемнело, и не было видно ни зги.

Шаги неизвестного были осторожны и легки, словно некто почти невесомый едва касался ее. Я заметил движение справа от себя, там, где находилась пирамида. К установленной нами миниатюрной копии знаменитому памятнику древней архитектуры кто-то определенно подбирался. В сравнении с деревянной пирамидой, Анубис или кто бы это ни был, имел довольно скромные размеры: узкое поджарое тело, четыре лапы, голова и длинный хвост – больше по темному силуэту я сказать ничего не мог.

Я затаил дыхание.

Анубис (я решил, что это все-таки он) приблизился к пирамиде, обошел ее пару раз, зачем-то потерся о нее боком и подергал головой. Принюхивается, решил я. А ну как действительно полезет за сосиской со сметаной. Анубис тем временем встал на задние лапы, передними же уперся в стенку пирамиды. Раздался противный скрежет, от которого у меня свело клюв. Убедившись, что ничего не происходит, Анубис прыгнул и зацепился когтями передних лап за дерево стенки. Задние лапы быстро заработали, скребя по гладкой поверхности. Не удержавшись на наклонной стенке, Анубис сполз на землю. До моих ушей донеслось недовольное утробное урчание. Эх, видимо, не подрасчитали с размерами – нужно было делать пирамиду несколько ниже.

Меж тем Анубис не оставлял попыток взобраться на пирамиду, куда его манил запах еды. Невиданное животное выходило из себя от ярости, что никак не могло одолеть стену. Оно бегало по кругу, высоко подпрыгивало, кувыркалось, падало и вновь пыталось взобраться наверх. Наконец ему это удалось! Каким-то чудом оно зацепилось когтями за край верхнего среза пирамиды и, работая задними лапами, подтянулось вверх. Урчание стихло, послышалось довольное чмоканье. Звякнула вилка.

И тут вступил в игру Шерлок Зай. Через небольшую щелку я заметил, как медленно натянулась веревка, протянутая от пирамиды к дереву, и в тот же момент верхняя часть стенки, на которой висел Анубис, обрушилась внутрь. Перепуганный «бог», не успевший отскочить, кувыркнувшись, скрылся внутри пирамиды, а сверху на него опрокинулась чашка со сметаной. Но прежде чем его накрыло сетью, Анубис успел пулей выскочить наружу и кубарем скатился на землю по оставшейся части стены – одна ловушка не сработала.

Немного придя в себя, Анубис принялся бесноваться, носясь по поляне, шипя и подвывая, но в веревочную петлю никак не мог попасть. Похоже, нанесенная обида требовала отмщения, и Анубис искал того, кто решился сотворить с ним подобную злую шутку. Шутника не было видно, но Анубис явно не собирался сдаваться. И наконец на тридцатом или сороковом круге (я уже сбился со счета), его лапа попала внутрь веревочной петли. Взвизгнула вторая веревка; Анубису прихватило лапу, а его самого подкинуло высоко в воздух. Несчастный раскоряченный «бог», болтаясь из стороны в сторону и неистово дрыгая тремя свободными конечностями, поднимался все выше, но вдруг его нога выскользнула из петли. Эх, не везет, так не везет! Теперь настал и мой черед.

Не дожидаясь, пока Анубис полностью очухается после падения, я нащупал зажигалку и взялся ею щелкать. Из приоткрытого «глаза» тыквы посыпались снопы искр. Анубис притих, вытаращив светящиеся в ночи, словно фонари, глаза и припал к земле. Судя по его реакции, зрелище внушало уважительный страх. Я высек пламя, наскоро поджигая свечи. Сначала у тыквы загорелся один глаз, затем и второй. Анубис попятился; я нажал на педали. Заунывный скрип разорвал тишину ночи. Тыква, моргая огненными глазами, двинулась на очумевшего от страха Анубиса. Я сжал клаксон.

– Кряк! Уа-а-у-у!!!

Анубиса подбросило высоко вверх. Еще в воздухе он забил лапами, а упав на землю, заметался в попытке проскочить мимо меня. Я уверенно пер на него, орудуя рулем и педалями.

– Уа-а-а-у-у!!! Кряк, кряк!

Анубис второй раз подскочил метра на два. Могу себе представить, насколько кошмарным было зрелище. Ну, сами посудите: огромная тыква с полыхающими огнем, подмигивающими глазами, неистово скрипя и громогласно завывая, прет на тебя – я бы, честно говоря, на месте лапы двинул от разрыва сердца, а этот сильный, еще мечется.

– У-а-у-у!

Я оттеснял Анубиса все дальше к яме, преграждая ему путь к бегству. Похоже, того шибко переклинило с перепугу. Он все пытался прорваться мимо меня, и вдруг кинулся под тыкву (или на нее – может, решил сразиться?). Переднее колесо трехколесного самоката наехало на хвост Анубиса. Что-то хрустнуло, и самокат встал.

– Мия-а-у-у! – взвылдурным голосом Анубис, дергаясь, как сумасшедший, в попытке вырвать защемленный колесом хвост. Тыква подрагивала, грозя, того и гляди, опрокинуться вместе со мной; Анубис же неистово рвался на свободу.

Мне в голову не пришло ничего более умного, как вновь надавить на клаксон.

– Уа-а-у-у!!!

Анубис дернулся так, что у меня клацнул клюв. Тыква дрогнула и начала завалиться на правый бок, прямо на «египтянина». Одна из свечей вывалилась из «глаза» тыквы и упала на шкуру ополоумевшего от страха «лесного ужаса». Новый безумный, полный боли вопль разнесся по ночному лесу, распугивая зверье и птиц. Потянуло запахом горелой шерсти. И тут механизированная тыква окончательно опрокинулась.

Анубиса припечатало к земле. Он уже не мог орать, и только натужно хрипел и подвывал. Я слетел с сиденья и упал на карачки; вторая свеча погасла, и в тыкву ворвалась непроглядная тьма. А вместе с ней через правый «глаз» в тыкву просунулась голова «бога». Признаюсь честно, такого леденящего кровь ужаса я никогда еще не испытывал!

Мы столкнулись с Анубисом нос к клюву: страшная физиономия с полыхающими глазищами и быстро клацающими острыми зубами. Вероятно, Анубиса я напугал не меньше, но тогда мне было не до отвлеченных рассуждений. Крылья мои сжались в кулаки. Не помня себя, я начал молотить ими по ненавистной морде, то и дело задевая клаксон. Голова Анубиса безвольно моталась, а от каждого нового «уау» и «кряк» он вздрагивал так, что подпрыгивала тыква.

Помню, меня кто-то оттащил от вывалившего язык Анубиса, не подающего признаков жизни – им оказался Шерлок Зай. Я пытался сопротивляться, но заработал подзатыльник и успокоился, признав лапу друга. Все закончилось. Безвольное тело Анубиса мы с трудом извлекли из-под тыквы, накрепко связали по лапам и усталые уселись под деревом ждать утра. И вдруг на нас кто-то накинулся, выскочив из-за широкого ствола дерева.

От удара тяжелым предметом меня спасла лишь молниеносная реакция сыщика. Заметив нападавшего с вознесенным над головой длинным шестом, Шерлок Зай отпихнул меня в сторону, вскочил и выбросил лапу в направлении головы нападавшего. Тяжелый предмет с глухим «тук» ударил по стволу в полуметре от моей головы, а нападавший, получив отменный удар челюсть и очень знакомо охнув, отступил на пару шагов назад. Раздался треск веток, и неизвестный исчез из виду.

– Вот теперь точно все, – произнес Шерлок Зай, приближаясь к яме, но в кромешной темноте в ней ничего невозможно было разглядеть.

– Что это было? – спросил я, с трудом поднимаясь на лапы и потирая ноющий бок. Приблизившись к яме, я встал рядом с моим другом.

– Не «что», а «кто». Наша новая знакомая – зайчиха.

– Вы уверены? – повел я шеей, решив, что Шерлок Зай шутит.

– Абсолютно. Утром убедитесь сами. Жаль, правда, что пришлось так нехорошо поступить с дамой, но тут уж ничего не поделаешь…

Ранним утром, сдав полиции, вызванной жителями поселения, «ужаса леса» и его покровителя, мы вернулись домой. Наскоро собрав на стол, мы сели друг напротив друга и с аппетитом принялись за еду.

Шерлок Зай ел молча, уставясь в свою тарелку. Я терпеливо ждал, когда же он вспомнит обо мне и по уже сложившейся традиции просветит меня о ходе расследования. Но сыщик, видимо, полагал, что в этот раз для меня и так все ясно, и в уточнениях нет никакой необходимости. Меня все больше распирало от любопытства, пока чаша моего терпения не переполнилась.

– Дорогой Шерлок, вы не хотите поделиться со мной, как вам удалось так скоро выйти на преступника?

– О, в том не было ничего несложно, – как всегда скромно отозвался Шерлок Зай, орудуя вилкой.

– И все же?

– Вся хитрость заключалась в сборе статистических данных. Если вы помните, дорогой Уотерсон, медведь оговорился, что он не единственный, кто пострадал от «лесного ужаса» – были и другие. И мне пришла в голову мысль: а почему бы не попробовать вычислить преступника, воспользовавшись геометрией?

– Вы шутите?

– Нисколько. Преступник, как мы выяснили сразу, действовал исключительно в одном отдельно взятом поселении, что сильно сужало круг поисков. А с помощью свидетелей я надеялся получить необходимые для вычислений данные.

– И в чем же заключалась ваша идея?

– Идея по своей сути проста: Анубис после совершения очередного нападения скрывается в определенном направлении, которое кратчайшим путем выводит его к месту схрона.

– Но почему вы решили, будто Анубис обязательно побежит именно кратчайшим путем, а не примется носиться по лесу, путая следы? – я отложил вилку, промокнул салфеткой клюв и отодвинул от себя пустую тарелку.

– Бегство по прямой показалось мне более логичным, поскольку любой преступник, как правило, старается побыстрее добраться до своего пристанища. К тому же Анубису петлять и путать следы нет никакого смысла – жители поселения изрядно запуганы и потому вряд ли отважатся на преследование разбойника. Да вы и сами видели, что даже днем на улицу никто носа не высовывал. Отсюда сам собой напрашивается вывод: Анубис всегда бежит по прямой, ну, может, почти по прямой к своему жилищу.

Шерлок Зай тоже покончил с завтраком, потянулся за трубкой и кисетом и продолжил:

– С помощью опроса свидетелей и нанесения на карту меток и линий мне все же удалось примерно установить место в лесу, которое Анубис каждый раз должен был непременно пробегать – все линии сходились практически в одной точке с минимальной погрешностью, что дало мне уверенность в правильности выбора стратегии поиска. Остальное было делом хитрости и понимания психологии зверя.

Шерлок Зай раскурил трубку и выпустил из пасти несколько дымных колец, наблюдая, как те тают в воздухе.

– Психологию Анубиса? Получается, вы уже тогда знали, что Анубис – обыкновенный кот?

– Ну, друг мой, это следовало из показаний свидетелей. Сами посудите: верткий, шустрый, острые, словно бритвы, когти, хвостатый, глаза светятся в темноте, что указывает на ночной образ жизни, лазает по деревьям, обожает сосиски и сметану, терпеть не может капусту, морковь и салат. Многие ли звери подойдут под подобное описание?

– Но как же быть с его ростом? Помнится, медведь утверждал, будто Анубис имеет довольно внушительные габариты?

«Нам представляется большим все малое порой… горчица кажется огнем, оса – волчицей злой…»¹⁶ – усмехнулся Шерлок Зай.

– Понимаю, – кивнул я, пряча невольную улыбку, – у страха, как говорится, глаза велики. Но ведь он совершенно не похож на кота! Лысый, тощий, сморщенный какой-то.

Шерлок Зай протянул лапу к газете, на поиски которой мне пришлось потратить вчера немало времени, и подтолкнул ее ко мне. Газета скользнула по столу и замерла почти на самом его краю.

– Прочтите, дорогой Уотерсон.

Я опустил посуду, которую все еще держал в крыльях, обратно на стол, отер о салфетку крылья и развернул газету.

«Происшествие на болоте», – прочитал я заголовок одной из статей.

– Не то.

«Объявляется распродажа. Спешите!..»

– Посмотрите на третьей полосе, – подсказал Шерлок Зай.

«Пропал сфинкс», – прочел я и опустил газету, недоуменно уставившись на Шерлока Зая. – Ничего не понимаю. Кому понадобилась многотонная громадина, и как ее можно было вообще спереть?

– Сфинкс – это порода кошек: лысые, со складками на коже, с большими ушами. Зачастую серые. У кого-то из человеков сбежал кот, и тот на всякий случай дал объявление в нашу газету – вдруг отыщется.

– Удивительно! Никогда бы не подумал, что бывают такие коты.

– Вот видите, друг мой, оказывается и от газет иногда бывает польза. Как говорится, знание – сила, а от незнания проистекают всякого рода заблуждения и предрассудки.

– А вы хитрец, дорогой Шерлок, – шутливо погрозил я крылом другу.

– Вы ошибаетесь, Уотерсон. Честно говоря, я в свое время не придал статье особого значения. А когда свидетели описывали Анубиса, у меня вдруг в голове зашевелилось: а ведь я уже где-то слышал нечто подобное! Поэтому я и попросил вас отыскать старую газету с объявлением о пропаже кота. Убедившись в правильности своих предположений, я задумался над планом поимки сфинкса: необходимо было придумать, как заманить его в ловушку. Кот – животное достаточно опасное, и справиться с ним очень сложно. Если он войдет в боевой раж, то его ничем уже не остановишь. Взять его можно лишь исключительно хитростью.

Коты, насколько я в курсе, в силу своей природы, несколько самолюбивы, терпеть не могут, когда им перечат и не в силах противостоять желанию полакомиться сметаной. Сосиску же я решил присовокупить к сметане так, на всякий случай. А пирамида в качестве ловушки была выбрана по вполне определенной причине. Кот, как я полагал, имея кличку Анубис, должен быть помешан на всем египетском не меньше своих хозяев, и никак не пройдет мимо столь странного для наших мест строения. И, как видите, все удалось!

Действительно, подумал я, если не считать момента, когда зверюга едва не растерзала меня, пытаясь пробраться в тыкву. Возможно, я и сгущаю краски, но меня до сих пор бросает в дрожь от того памятного эпизода.

Между тем Шерлок Зай продолжал:

– Но дело было не только в Анубисе. Когда мы с вами прибыли на место для рекогносцировки, меня чрезвычайно смутил тот факт, что жилища лисицы в определенном нами районе не оказалось. Хотя все вычисления, казалось бы, проведены безупречно, но, тем не менее, выходило, что где-то я допустил грубый просчет. И только благодаря вам, дорогой Уотерсон, все удалось расставить по своим местам.

– Мне кажется, вы переоцениваете мое участие, – смущенно пробормотал я, протирая стол. – Никакой особой моей заслуги здесь нет.

– Отнюдь! Именно благодаря вам и вашим неоценимым умениям удалось установить, что записка пахнет дорогими духами конкретной марки, а также вашими стараниями были рассеяны сомнения относительно личности настоящего преступника.

– Вы имеете в виду зайчиху? Глупости! – отмахнулся я. – Мне всего лишь удалось учуять слабый аромат «Силанели-пять», исходивший от нее. Да и то сказал я об этом слишком поздно.

– Но ведь сказали! К тому же лучше поздно, чем никогда. Еще во время беседы с зайчихой у меня возникло странное чувство, будто здесь что-то неладно. В то время как все жители поселения стараются и носа на улицу не высовывать, модница разгуливает всюду, не ведая страха. И движется – заметьте! – именно со стороны поляны. Что это: решительный вызов или глупое пренебрежение опасностью? Но лишь после ваших слов о слабом запахе духов «Силанель-пять», исходившем от молодой дамы, мне все стало ясно. Лисья шерсть на записке оказалась подложной, возможно, чтобы перебить запах зайчихи, а сама записка писана тем же лаком, которым накрашены когти модницы. Теперь все сходилось как нельзя лучше.

– У меня, честно признаться, до сих пор в голове не укладывается! – всплеснул я крыльями. – Вроде бы обеспеченная зайчиха! Чего ей было связываться с каким-то паршивым Анубисом? И почему она накинулась на нас, словно разъяренная пантера?

– Надеюсь, следствие даст ответ и на этот вопрос.

– Очень даже сомневаюсь, – тихонько буркнул я.

– На мой взгляд, – между тем продолжал Шерлок Зай, возможно, не расслышав моего замечания или не придав ему значения, – дело в некоем сговоре с неясной мне целью.

– Сговоре? О чем вы?

– Трудно сказать наверняка. Общеизвестно, что богатым очень не нравится, когда кто-либо сует свой нос в их «бизнес», особенно черный. Натура у них такая: сколько не дай, им все мало.

– Но в чем, по-вашему, суть бизнеса? – никак не унимался я. – Расколошмаченная когтистой лапой морковка или суррогатные сосиски, которые за сущие копейки можно приобрести в лавке? Простите, но я не понимаю! – развел я крыльями.

– Да, действительно глупо. – Шерлок Зай в задумчивости почесал нахмуренный лоб чубуком трубки. – В таком случае вот вам еще одна версия: богатым, чье эго пресыщено изобилием и бездельем, вечно недостает развлечений, свежих, щекочущих острой новизной. Слишком острой, на мой вкус. Как вам такое предположение?

– Да, в этом я с вами не могу не согласиться, – с горечью ответил я Шерлоку Заю, размышляя между тем над избитой философской проблемой: зачем козе баян, собаке – пятая нога, свинье – балетная пачка, рыбе – телескоп, а кроту – зонтик? Хотя, кажется, с рыбой и кротом все наоборот…

И тут внезапно меня осенило!

– Послушайте, дорогой Шерлок, а не проще ли предположить любовь?

– Что, что? – Шерлок Зай, казалось, был обескуражен не меньше сфинкса, обнаружившего в лесу пусть и маленькую, но вполне себе египетскую пирамиду, да еще со сметаной.

– Любовь! На мой взгляд, только она способна заставить нас действовать вопреки здравому смыслу и закрывать глаза на крайне нелицеприятные вещи, как те, что позволял себе пройдоха-кот. И даже способна неистово защищаться, если в том возникнет необходимость, – все больше распалялся я, с жаром отстаивая свою версию. – И это, кстати, вполне объясняет, почему зайчиха шла со стороны схрона кота, где у нее, возможно, имеется уютно обустроенное любовное гнездышко.

– Хм-м, – Шерлок Зай попыхал трубкой. – Ваша версия отнюдь не лишена смысла. Сейчас мне кажется, что она даже более вероятна, чем мои предположения, высосанные, по сути, из когтя. Но вряд ли мы когда-нибудь узнаем наверняка, так ли все было на самом деле.

Насчет последнего я не мог не согласиться с сыщиком. Особо памятуя о том, кому поручили вести дело сфинкса – Листрейду, что, как вы понимаете, уже само по себе наполовину загубленное следствие. Впрочем, возможно, я все-таки несправедлив к бравому инспектору и сильно сгущаю краски, и в скором времени мы прочтем в газете о любви зарвавшегося лысого разбойника и прекрасной зайчихи, ищущей на свою симпатичную, ушастую головку острых ощущений. Ведь, в самом деле, чего на свете не бывает?

Не простое – золотое!

Не пойму, почему гостей всегда тянет в твой дом именно в тот самый момент, когда ты усаживаешься за стол, собираясь в тишине и покое насладиться трапезой – вероятно, в этом есть какой-то скрытый философский смысл, ускользающий от моего понимания. Да и откуда у зверей берется столь развитое чутье? Мне так еще ни разу в жизни не удавалось ни к кому попасть на обед или ужин, разве что на чай, да и то жидкий и пустой – без молока, сахара и вкусных конфеток… Нет, не подумайте, я вовсе не жадный! Это, скорее, попытка докопаться до сути вещей.

Вот и в тот день, стоило нам с Шерлоком Заем сесть за стол, как в дверь постучали. Я бросил через стол полный горькой безысходности взгляд, но Шерлок Зай лишь плечами пожал. Пришлось подняться из-за стола и пойти открывать дверь.

На пороге дома стояла белка-переросток, хмуро взирая на меня. Переросток – еще мягко сказано! В пожаловавшем к нам представителе беличьих было не меньше четырех-пяти нормальных белок: грузное тело, упитанная морда, бантики на ушах, пышный, нервно подрагивающий хвост и не знающие покоя лапки, все время находящиеся в движении. Кого-то она мне напоминала, но вот кого?..

– Что вам, мадам? – вопросительно взглянул я на гостью. Или все-таки гостя? Сам черт этих белок не разберет!

– Мне, гм-м, – прочистив горло, ответила белка басом. – Мне бы с Шерлоком Заем переговорить, если не возражаете.

– Заходите, Проционе! – крикнул из гостиной Шерлок Зай, поднимаясь из-за стола.

– Кто?! – отшатнулся я от двери. Наконец-то и я признал пакостного енота, у которого еще и наглости достало сунуться к нам после всего, что он натворил!

– Да, это я, – переступил Проционе с лапы на лапу, хмуря брови. – И нечего на меня так пялиться!

Я, совершенно ошеломленный, отступил от двери, и белка-енот переступил порог.

– Прошу прощения, если я не вовремя, – повел он носом, принюхиваясь к еде, стоявшей на столе.

– Совсем не вовремя, если честно, – проворчал я, закрывая входную дверь.

– Что вам угодно, любезнейший? – спросил Шерлок Зай, заложив лапы за спину и покачиваясь на пятках. – И, ради всего святого, что вы с собой сотворили?

– Вынужденная маскировка. – Енот, испытывая крайнюю неловкость за свой нелепый вид, потер лапой шею. – Так что, мне можно пройти или как?

– Лучше «как», – буркнул я, возвращаясь к столу. Только этого типа нам в доме и не доставало! Но Проционе сделал вид, будто не расслышал моих слов.

– Мне нужна ваша помощь.

– Помощь? – уставился на Проционе во все глаза Шерлок Зай. – И у вас хватило наглости после всего, что произошло тогда, на болоте, явится сюда и просить о помощи?

– То дело прошлое, – отвернул морду енот. Видно, совесть у него все же наличествовала, хоть и в малом количестве. – Я за все уже сполна расплатился. И не надо мне напоминать о Козлике, – предупредил он вполне резонный вопрос Шерлока Зая. – Я совершенно не повинен в его смерти. Этот пьяный дурак решил, будто я собираюсь его укокошить, и полез в трясину. Я даже сделать ничего не успел, как он бултыхнулся и всплыл вверх копытами.

– А с берлогой как быть?

– Берлога… А что берлога? Решил отомстить – святое чувство, между прочим. Но все в прошлом, и я даже готов извиниться.

– Насколько я понимаю, вы бежали из тюрьмы, и вас разыскивает полиция, – кивнул Шерлок Зай, принимая извинения.

– Одна небольшая поправочка, – оскалился в улыбке Проционе. – Меня недавно выпустили, и загреметь опять в рассадник блох мне совсем не хочется.

– И вы решили, что мы поможем избежать вам наказания? Что вы опять натворили?

– В том-то и дело, что абсолютно ничего, – развел лапами енот, тяжко вздохнув. – Но разве полиции докажешь? Навешают всех крыс на меня и – поминай как звали!

– Прелюбопытно! Даже весьма, – нахмурился Шерлок Зай, подозрительно вглядываясь в унылую морду крашеного енота. – Последний вопрос: почему мы должны помогать вам?

– Я полагал, вы, как поборник правосудия, заступитесь за невиновного, – неуверенно ответил Проционе. – Да и мое дело, возможно, вас заинтересует.

Нет, он определенно был гением – знал, чем пронять моего друга. Подобная наглость и беспринципность завораживали настолько, что я невольно залюбовался этим негодяем, проникшись к нему неким подобием уважения.

– Хм-м. – Шерлок Зай поскреб когтем подбородок. По его непроницаемой морде никак нельзя было догадаться о чем он думает. – Правосудие – штука субъективная, что же касается справедливости, то я, к вашему сведению, не Робин Гуд, не Дон Кихот и, тем более, не Господь Бог.

– Я понимаю, – енот обреченно повесил голову. Похоже, серьезно его закрутило в неведомый мне водоворот, если уж он решился обратиться к Шерлоку Заю.

– Но я для начала выслушаю вас, – закончил Шерлок Зай.

Проционе вздрогнул и подняв глаза, полные надежды.

– Однако не обольщайтесь раньше времени, – несколько охладил его безмолвное ликование Шерлок Зай. – Если дело меня не заинтересует, я буду вынужден отказать вам.

– Я понимаю, но оно действительно стоящее! – горячо заверил он сыщика.

– Это уж позвольте решать мне. И для начала я попрошу вас смыть с себя бутафорию, – неопределенно повел лапой Шерлок Зай. – На вас просто неприлично смотреть. Ванная комната там, – указал Шерлок Зай когтем.

– Лучше быть неприличной белкой на свободе, чем приличным енотом за решеткой, – позволил себе скупую улыбку Проционе, но Шерлок Зай не оценил шутки, и еноту волей-неволей пришлось идти мыться.

Пока Проционе, кряхтя в ванной комнате то ли от усердия, то ли от удовольствия, отдраивал себя мылом и щеткой, мы успели отобедать. Я убрал посуду и выставил на стол чайный сервиз. Шерлок Зай в ожидании енота, нетерпеливо барабанил когтями по столу, то и дело поглядывая на настенные ходики.

Наконец Проционе появился из ванной комнаты – похоже, в баке закончилась вода, и в продолжении банной процедуры необходимость отпала сама собой. Хорошо, что мы все-таки провели к дому отвод от ручья, а то таскать бы мне сейчас ведрами воду – не перетаскать…

Енот был мокр с ног до головы. Его влажная шерсть торчала сосульками во все стороны, а шелковые бантики на ушах, которые он, скорее всего, забыл снять, сверкали чистотой. Но теперь, пусть даже и с ними, он хотя бы был похож на енота.

– У вас, кажется, вода закончилась, – словно извиняясь, произнес Проционе.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – ответил я. – Если вас не затруднит, после разговора потрудитесь вновь наполнить бак.

– Да без проблем! – оживился Проционе, проходя к столу и без спроса усаживаясь на стул.

– Итак, я вас внимательно слушаю, – произнес Шерлок Зай нетерпеливо.

– Глупейшая, в общем, история. – Енот подвинул к себе пустую чашку, плеснул в нее чаю из чайника, затем откинулся на спинку стула. Как я заметил, действовал он левой лапой – мне наконец представилась возможность убедиться в правильности выдвинутых давным-давно моим другом предположений насчет левши. – Вчера из кунсткамеры…

– Вы имеете в виду Музей Естествознания? – уточнил Шерлок Зай.

– Именно его. Так вот, вчера из музея пропала редкая штука: золотое яйцо, якобы снесенное некоей курочкой Рябой.

– У вас этот факт вызывает сомнение?

– Не то чтобы сомнение, но подобное нарушение метаболизма несколько необычно, согласитесь?

– Простите, я не биолог.

– Я тоже. Но суть не в этом. Так вот, как я уже сказал, пропало золотое яйцо. Полиции недосуг толком разбираться в деле, и потому решили повесить его на меня…

– Простите, что перебиваю, – прервал Шерлок Зай енота. – Но когда вас выпустили?

– Вчера утром, – ответил Проционе, отхлебнув из чашки. – М-м, прекрасный чай, смею заметить.

– Благодарю, – сухо отозвался я.

– Кража произошла где-то ближе к обеду. Естественно, полиция решила, будто яйцо украл я.

– Откуда у вас эта информация? Я имею в виду относительно подозрений полиции?

– Разрешите, я не буду отвечать. Скажем, воробышек чирикнул.

– И все же я хотел бы узнать побольше о столь осведомленном воробышке. Вероятно, здесь может прослеживаться некая связь между временем преступления и вашим освобождением из тюрьмы.

– Пустое, – отмахнулся Проционе. – Но если вам так уж необходимо знать – мне по знакомству сказал один из вертухаев, встретив меня сегодня на рынке. Пообещал приберечь для меня тепленькое местечко.

– Кто-кто? – переспросил я, не поняв, о ком идет речь.

– Тюремный надзиратель, – пояснил Шерлок Зай, не отрывая пронзительного взгляда от морды енота. – И что же он вам… чирикнул?

– Ну что? – Проционе повертел в лапе чашку и сделал еще один глоток. – Сказал, будто ограбили музей, и у полиции есть веские подозрение, будто это дельце провернул я.

– А вы этого не делали?

– Какой смысл мне был бы приходить сюда, сотвори я подобное? Да еще рядиться под белку?

– Возможно, хитрый план. Впрочем, глупо, конечно. Продолжайте.

– А тут и продолжать-то нечего. Я не крал яйца, и мотать срок за какого-то хмыря у меня нет ни малейшего желания.

– Почему же вы сразу не пошли в полицию и не объяснили им всего?

– Шутите, милейший? – брови Проционе поползли на лоб. – Да появись я там, меня бы тут же арестовали. И, как всегда, началось бы долгое и бесполезное разбирательство. Яйца все равно им не сыскать, а я бы отсидел в обезьяннике с полгода как минимум. Вы не были в обезьяннике?

Енот почему-то посмотрел на меня, и мне от его пристального, изучающего взгляда стало не по себе.

– Бог миловал, – поерзал я от испытанного неудобства.

– А вот меня нет. И еще раз попасть туда хочется не особо!

– Сочувствия вы у меня не вызываете, Проционе, – жестко ответил гостю Шерлок Зай. – Но если все так, как вы говорите, я возьмусь за ваше дело.

Проционе невозмутимо допил свой чай, отставил чашку на стол и утер лапой усы.

– Что вы еще знаете о краже? И почему считаете, будто могут заподозрить именно вас?

– Знаю я немногое на самом деле. Что же касается подозрений, то я действительно был совсем рядом с музеем, когда произошла кража.

– Любопытно! – Шерлок Зай подался вперед. – Попрошу поподробнее остановиться на этом.

– Собственно, тут и рассказывать особо нечего. Напротив музея есть открытый бар, где я решил немного посидеть, отметить, так сказать, свое освобождение.

– Тогда я не совсем понимаю вашего беспокойства. Ваше алиби могут подтвердить многие, включая хозяина.

– В том-то и дело, что нет, – развел лапами енот, тут же погрустнев. – Я вышел на некоторое время в туалет, что на задворках, а когда вернулся, в музее поднялась паника.

– Неужели вас никто не видел?

– Милейший, – надул щеки енот, – знай я, что мне понадобится алиби, то обязательно потащил бы с собой в сортир с десяток зверей.

– Вполне логично, – согласился Шерлок Зай. – И что же вы сделали после?

– Я расплатился с хозяином по счету и убрался подобру- поздорову подальше от музея. Вернее, пошел на рынок прикупить кое-что, а тут вертухай подвернулся. Вот, в принципе, и все.

– В музей вы не заходили ни до ни после случившегося?

– А чего я там не видел? – скривил морду Проционе.

– И ничего подозрительного не заметили?

– Абсолютно. И это, заметьте, при том что у меня неплохо развита наблюдательность.

– Нисколько не сомневаюсь.

Шерлок Зай поднялся из-за стола и прошелся туда-сюда по комнате, размышляя о чем-то, затем повернулся к следящему за ним одними глазами еноту.

– Вам придется пойти с нами.

– Шутить изволите? – криво усмехнулся енот. – Да меня тут же сцапают!

– Необходимо показать полиции, что вы заинтересованы не меньше их в раскрытии преступления. Максимум, ответите на их вопросы.

– Вы даете слово, что не допустите моего ареста?

– Я даю слово сделать все зависящее от меня, чтобы не пострадал невиновный.

– Довольно уклончиво и неопределенно, но я согласен, – кивнул Проционе, поднимаясь со стула. – Я в курсе вашей дурацкой привычки держать свое слово.

– Это плохо?

– Это необычно, особенно в наше время.

Мне, молча слушавшему перепалку, не осталось ничего другого, как последовать за моим другом и енотом в Музей Естествознания, находящийся, кстати сказать, совсем рядом с полицейским участком. У меня в голове не укладывалось, кто мог решиться ограбить музей средь бела дня при посетителях, охране, да еще и под самым носом у полиции? Надо быть совершенно ненормальным, чтобы решиться на подобное. Но мышление преступников для меня до сих пор остается загадкой, даже спустя четыре года моего знакомства с Шерлоком Заем и его методами ведения расследований. Поэтому всю дорогу я шел молча, не делая никаких замечаний из боязни показаться совершенно несведущим в области криминалистики, что, собственно, так и было на самом деле.

Около музея не было никакого столпотворения, какое обычно случается, когда происходит нечто из ряда вон выходящее. Вероятно, любопытный народ уже пресытился впечатлениями и разошелся, а может, полиция разогнала. Как известно, полиция очень не любит сборищ, особенно когда следствие заходит в тупик в самом начале, что у нас не редкость. Лишь в баре напротив сидели несколько зевак, косясь в сторону парадного входа музея, лениво потягивая пенное и обмахиваясь платочками и лапами, хотя сильной жары, вроде бы и не было.

У самого входа в музей стояли навытяжку со сцепленными на пузах лапами двое полицейских. Заметив нас, уверенной походкой поднимающихся к дверям музея по лестнице со сбитыми ступеньками, они сдвинулись, загораживая нам дорогу.

– Музей закрыт! – рявкнул тот, что слева, пожирая глазами Проционе. Енот, в свою очередь, уставился на него как-то лениво и отрешенно, словно на пустое место.

– Мы в курсе, – спокойно ответил Шерлок Зай. – Но нам хотелось бы переговорить с инспектором, что ведет дело о краже.

– Дело ведет инспектор Листрейд, – пояснил второй. – Он с вами? – кивнул полицейский на енота.

– С нами. Думаю, инспектор захочет пообщаться и с ним.

– Проходите, – подумав, разрешил первый.

Они расступились, давая нам дорогу. Тот, что слева потянул за ручку дверь, впустил нас в холл музея, и поспешно закрыл ее вновь, будто отсекая нам путь назад.

В холле музея было пыльно и пахло затхлостью. Небольшое, вытянутое по вертикали и забранное изнутри решеткой окно напротив входной двери давало не слишком много света, но вполне достаточно, чтобы разглядеть интерьер холла. Квадратная комната, не содержащая ничего особо примечательного, имела гардеробную стойку, расположенную слева, с тремя пустующими вешалками за ней и будку с сонным охранником справа, которому совершенно ни до чего не было дело – у такого и мамонта вынесут, не то что яйцо! Под окном примостился широкий потертый диван для желающих передохнуть. Справа и слева от него на узких, невысоких постаментах стояли две удлиненные расписные вазы. В дальнем левом углу в деревянном кашпо уныло повесил ветви, покрытые паутиной, аспарагус. Из холла влево и вправо к экспозициям вели две двери.

Еще один полицейский, притулившийся к будке охранника, указал нам на левую, чуть приоткрытую дверь. Мы вошли и остановились на пороге.

Листрейд, пытавший одного из утомленных свидетелей, стоял возле стойки с пером жар-птицы (мне всегда казалось, что перо раньше принадлежало обычному павлину, только на него нанесли позолоту). Еще один полицейский волк обнюхивал в прямом смысле слова место преступления, торопливо занося что-то в блокнотик.

Справа от дверей, сложив лапы на груди, стоял хмурый охранник в форменной фуражке, тяжелым взглядом озирая свои владения и то и дело задерживая взгляд на пустой подставке под яйцо или «яйцедержке» – так она значилась в описи, в которую я случайно заглянул, проходя мимо снующего под ногами эксперта. Другие свидетели (или задержанные – кто ж их разберет сразу) толпились у стены под окнами, томясь ожиданием неизвестно чего.

Листрейд был полностью поглощен беседой со свидетелем и не сразу заметил нас.

– Добрый день, инспектор, – произнес Шерлок Зай, обращая на себя внимание.

Листрейд нехотя оторвался от запуганного суслика и обернулся к нам, окатив нас недобрым взглядом, но вдруг расплылся в улыбке, сменив гнев на милость.

– А! – воскликнул он, взмахом лапы показывая свидетелю, что тот может удалиться к остальным. – Это вы, дорогой Шерлок! Какими судьбами? – и тут он наконец заметил за нашими спинами енота. – Проционе! – глаза Листрейда готовы были вывалиться из орбит. – Вот и отлично! Вы арестованы, подлый грабитель!

– Постойте, инспектор, – попытался урезонить его Шерлок Зай, легонько коснувшись лапы лиса набалдашником своей трости. – Я имел пообещать этому господину, что полиция отнесется к нему с уважением.

– С уважением, вы сказали? Вам не кажется, что вы дали несколько опрометчивое обещание? – нахмурился Листрейд. – Его разыскивает полиция и…

– Он пришел сюда сообщить все, что знает о краже. Причем, заметьте, пришел добровольно, из желания содействовать поимке преступника.

– Что вы мне голову морочите! – взорвался Листрейд, меча глазами молнии, которые, впрочем, не произвели на Проционе никакого впечатления. – Он преступник. Да вы на его хитрую рожу посмотрите! – инспектор рванулся вперед, взмахнув лапами. – Он еще и насмехается надо мной! И еще эти дурацкие бантики…

Я скосил глаза на енота, стоявшего рядом со мной. По морде Проционе действительно гуляла презрительная ухмылка. А бантики он поспешно сорвал с ушей, скомкал и зажал в лапе.

– Инспектор, прошу вас, держите себя в лапах! – Шерлок Зай насилу удержал рвущегося к еноту Листрейда. – А вы, Проционе, – обернулся он к еноту, – проявите, в свою очередь, уважение к представителю закона!

– Как вам будет угодно, – пожал плечами енот и согнал улыбку с морды.

– Итак, – Шерлок Зай упер трость в пол и сложил на ее набалдашнике лапы, – господин Проционе явился сегодня ко мне и просил меня свести с вами, инспектор…

«Вот это номер!» – восхитился я своим другом. Впрочем, не говорить же Листрейду напрямую, будто сыщик не доверяет полиции, и потому решил взять дело в свои лапы.

– …дабы развеять возникшие разногласия между ним и законом, – между тем продолжал вещать Шерлок Зай. – Он утверждает, что не крал яйцо и не меньше вас, инспектор, заинтересован в поимке вора.

– Даже так! – растерялся инспектор, пожирая глазами ненавистного «врага». – И вы ему поверили?

– Мне кажется, вам стоило бы переговорить с ним. А уж потом решать, так ли уж необходим его арест.

– Но если он скроется? Что мне тогда прикажете делать?

– А какой в том смысл, если он сам пришел сюда переговорить с вами? – парировал Шерлок Зай.

– Да, действительно. – Инспектор почесал когтем переносицу. – Глупость какая-то. Ну, хорошо! Я выслушаю вашу версию, господин Проционе, – скрипнув зубами, согласился он после длительных колебаний. – Но позже! Сейчас мне нужно закончить с другими свидетелями. Прошу, если вас не затруднит, обождать там, – указал инспектор на длинную деревянную скамейку в углу у дверей.

– Нисколько, – безразлично отозвался енот и, развернувшись, ленивой походкой направился к указанному ему месту и развалился на скамейке, словно барин.

– Не будете ли вы так любезны, инспектор, – произнес Шерлок Зай, как только Проционе удалился, – просветить меня, что здесь, собственно, произошло?

– С радостью, – отозвался Листрейд, подзывая к себе когтем следующего свидетеля – сонную черепаху. Та, вытянув шею из панциря, вздохнула и начала сползать с низенькой скамейки. Листрейд обреченно покачал головой. – Господи, это надолго… Итак, слушайте! Как было установлено предварительным следствием, сегодня между половиной десятого и без четверти десять пропало золотое яйцо. Похитителя никто не видел. Также никто не заметил исчезновения яйца, даже охранник. Он утверждает, будто стоило ему на минутку отвернуться – вы только вдумайтесь: на минутку! – как яйцо волшебным образом исчезло. Растяпа умудрился проворонить едва ли не самый дорогой экспонат музея.

– Как же он это объясняет?

– А никак. Говорит, ходил туда-сюда. Посетителей мало, к яйцу никто не приближался. Он прошел до дальней стены, потом обратно и еще раз. И только потом заметил отсутствие яйца. Он якобы просто не обращал внимания на подставку – вы только вдумайтесь в его слова! Да… Так вот, преступник мог похитить яйцо в эти пятнадцать минут. В половине десятого яйцо еще было, а без четверти уже исчезло. Однако охранник клянется, что в указанный промежуток времени никто не выходил в двери, но как, скажите на милость, можно верить болвану, проворонившему яйцо, торчавшее у него под самым носом?!

– Вероятно, у него «замылился» глаз, – предположил Шерлок Зай. – Такое бывает. Тебе кажется, будто все на месте, а на самом деле его уже нет – результат однообразности обстановки и нудной работы. Разумеется, это всего лишь одна из версий, не более того.

– Возможно, вы и правы, но где, в таком случае, яйцо? Все, кто был в тот момент в зале, находятся сейчас здесь. Охранник, как только заметил пропажу, сразу же заблокировал двери и открыл их только по прибытии полиции. Но я вовсе не уверен, что кто-то не ускользнул от него, кто-нибудь хитрый и ловкий вроде… – инспектор не договорил, бросив выразительный взгляд на сидящего в углу енота.

– Ну, возможно, есть и более простое объяснение пропаже. Если все так, как утверждает охранник, яйцо все еще должно находиться в зале.

– Мы всё и всех обыскали. Ничего, – развел лапами приунывший Листрейд. – Остается одно: преступнику удалось бежать.

– А что показывают свидетели?

– Я еще не всех успел опросить, но те, с кем я уже закончил, твердят одно и то же: не обратили внимания, ничего не видели, никто в дверь не выбегал и к яйцу не приближался.

– Поразительно! – воскликнул Шерлок Зай. – Не растворилось же оно, в самом деле, в воздухе!

– И я того же мнения, – согласился инспектор, опуская глаза. Черепаха наконец добралась до его ног и теперь бесстрастно взирала снизу вверх, ожидая вопросов. – Наконец-то! Назовитесь, прошу вас, – Листрейд поднял блокнот с ручкой, приготовившись записывать.

– Тортиллье, – проскрипела старая черепаха, растягивая слова. – Быстрина Тортиллье.

– Быстрина? – нервно дернул подбородком инспектор, выводя в блокноте. – Ну-ну, так и запишем. Сообщите нам, что вы видели, госпожа Тортиллье?

– Я не видела никого…

– Ну вот, видите! – пожаловался Листрейд Шерлоку Заю. – И что за свидетель пошел: ничего-то они не видят и не слышат. Продолжайте, госпожа Тортиллье.

– Молодой человек! – возмущенно вытянула шею во всю длину черепаха. – Что у вас за манеры, перебивать даму? Я не видела никого, кто бы мог спереть яйцо, из-за которого мы торчим тут уже почти три часа!

– Что вы имеете в виду?

– Я хочу сказать, что к нему никто не приближался.

– Почему вы так уверены в этом?

– Потому что я сижу тут с самого утра!

– Зачем?

– Здесь прохладно и тихо.

Листрейд не нашелся что ответить. Лишь еще больше насупил брови, записав ответ черепахи в блокнот.

– И как же, по-вашему, оно могло исчезнуть?

– Затрудняюсь ответить на ваш вопрос. Я отвернулась на секундочку, потому что в дверь вошел вон тот господин – указала черепаха морщинистой лапой на только что опрошенного низенького суслика, – а когда повернулась обратно, яйца уже не было.

– Откуда же вы в таком случае знаете, что к нему никто не приближался?

– За то время, что я смотрела на двери, никто к нему не успел бы приблизиться. Я вас уверяю. Дверь открылась – я повернула голову – вошел суслик – дверь закрылась – я отвернулась. Все, кто был в зале стояли на тех же местах, что и прежде, то есть, далеко от яйца.

– Понятно. Во сколько появился суслик?

– Стенные часы показывали девять тридцать шесть. Получается, кража произошла в девять тридцать пять.

– Почему? – уставился на нее Листрейд, позабыв на время о блокноте.

– Да потому, молодой человек, что в тот самый момент заголосил охранник. Значит, кража случилась немного раньше, когда я отворачивалась.

– Ну, хорошо, – сдался измученный Листрейд, пытавшийся вникнуть в суть объяснений. – У вас еще есть что сообщить следствию?

– Можно мне в туалет?

– Гм-м! – Листрейд состряпал суровую физиономию, и черепаха втянула шею.

– Понятно, значит, придется терпеть. – Черепаха развернулась и, переваливаясь с боку на бок, поползла обратно на свое место.

– Видите, с кем приходится работать? – вновь пожаловался инспектор Шерлоку Заю.

– Всей душой сочувствую вам. Но теперь, по крайней мере, вы знаете точное время преступления.

– Если, разумеется, черепаха ничего не напутала. – Листрейд повертел ручку в когтях.

– Сомневаюсь. Старухи, пусть и бывают довольно вредными созданиями, но, как правило, на редкость наблюдательны.

– Хотелось бы в это верить. Только проку от их наблюдательности, как с коня кумыса…

– Отчего же! Тортиллье сообщила, что в момент кражи никто не приближался к яйцу, и я склонен ей верить. Вы, кстати, всех уже опросили?

– Почти, – Листрейд скользнул глазами по толпе свидетелей. – Остались двое, но боюсь, от них и вовсе не будет никакого толку.

Я проследил за взглядом инспектора и понял о чем идет речь: в уголке на скамеечке сидел сухопарый пожилой гусь, щуря подслеповатые слезящиеся глаза. На коленях у себя он держал малолетнего внука.

– И все же давайте отпросим его, как того требует долг, а после попробуем воссоздать похищение, так сказать, в лицах.

– Хорошо, – нехотя согласился Листрейд, подзывая к себе старика с внуком.

Но старик никак не прореагировал на Листрейда, размахивающего лапой, пока суслик не ткнул его локтем в бок. Тогда гусь встрепенулся, завертел головой и наконец заметил подающего ему нетерпеливые знаки инспектора. Гусь, несмотря на почтенный возраст, оказался на редкость подвижным и болтливым. Не дав раскрыть рта Листрейду, он принялся тараторить без умолку:

– Ну, наконец-то, комиссар! Я уже заждался, когда же вы нас вызовете.

– Инспектор.

– Вот-вот, я и говорю, господин комиссар. Решил внука сводить в музей, приобщить, так сказать, а тут такое! Вы только подумайте, средь бела дня…

– Простите, как вас зовут?

– Да какая разница, в самом деле? Тут яйцо золотое пропало, а вы, вместо того, чтобы делом заниматься, знакомиться надумали. Лучше послушайте, что я вам скажу: смотрим, мы, значит, с внуком на перо жароптицево. Внучок-то и спрашивает: деда, а оно настоящее? Ну откуда, скажите на милость, в ребенке может взяться столько подозрительности? Верно, улица все, нездоровый социяльный климат…

– Но… – попытался вставить слово Листрейд.

– А вот вы, как эксперт, скажите, настоящее оно или нет?

Листрейд растерянно взглянул сначала на меня, потом на Шерлока Зая, словно ища в нас поддержки, но старый гусь уже переключился на другое.

– А яйцо – ну кто такую дорогую вещь выставляет на всеобщее обозрение без сигнализации, а? Кто я вас спрашиваю? Даже стеклянным колпаком прикрыть не удосужились.

– Я… – только и успел вставить Листрейд.

– И еще, комиссар, настоятельно прошу обратить ваше внимание на того сушеного мамонта на подпорке! Это же вопиющее безобразие, согласитесь? Он же скоро завалится набок и обязательно кого-нибудь придавит! Вы представляете, сколько он весит?

– А…

– Именно! А оружие – зачем оно здесь? Мы должны воспитывать в ребенке доброе начало, а что может воспитать в моем внуке вид страшного ржавого клинка или копье с острым наконечником?

– Уважение к своему прошлому и умение не повторять его ошибок, – заметил старому гусю Шерлок Зай.

– Простите? – обернулся тот к сыщику. Словоизвержение разом прекратилось, будто кто-то заткнул неиссякающий поток слов пробкой. – Не понял или не расслышал?

– Я говорил о важности изучения истории, дабы исключить повторение ошибок прошлых поколений, но, разумеется, у вас на сей счет может быть иное, исключительно ваше личное мнение. К тому же инспектор торопится, как и все здесь присутствующие.

– Нет, я конечно, согласен, но… – гусь так и не нашелся чем возразить.

– Благодарю вас, дорогой Шерлок, – сказал Листрейд, беря инициативу в свои лапы. – Итак, ваша фамилия?

– Лапчатые мы, – ответил гусь, переступив с ноги на ногу.

– Прошу вас, господин Лапчатый, пояснить следствию, что вы знаете о пропаже яйца?

– Ничего, – помотал головой гусь. – Мы с внучком мамонта разглядывали, а потом началась паника.

– Все ясно, – Листрейд захлопнул блокнот. – Вы можете быть свободны.

– А как же?..

– Свободны, я говорю! – с нажимом прорычал инспектор.

Гусь втянул голову в плечи и попятился, бормоча неловкие извинения.

– Вот так, – заключил Листрейд. – Никто ничего не видел и не знает. В двери никто не выходил, но яйца нет. Просто уму непостижимо!

– Совершенно с вами согласен, – пробормотал Шерлок Зай, приглядываясь к вещам, лежавшим на узком высоком круглом столике с резной ножкой. Столик стоял у самых дверей слева. На столе находились газета, стакан с остатками чая и промасленный сверток. – Чьи это газета, бутерброд и чай? – спросил он, хмуряброви.

– Мои! – подлетел к сыщику охранник. – Я, видите ли, не успел сегодня позавтракать…

– Нехорошо, любезнейший, – покачал головой Шерлок Зай. – Если мне не изменяет память, столик имеет историческую ценность, а вы его захламляете, сделали из него барную стойку.

– О, прошу прощения, – засуетился охранник, бросаясь к столику. – Я сейчас все приберу.

– Приберете, когда закончится следствие! – осадил его Листрейд.

– Как вам будет угодно, – поклонился охранник, нехотя отходя от столика.

– Постойте, – остановил его Шерлок Зай, коснувшись плеча тростью. Охранник обернулся и преданно уставился в глаза сыщику.

– Да?

– Ваш завтрак не съеден, как я вижу? Почему?

– Понимаете, я только решил позавтракать, как начал собираться народ, и я был вынужден отказаться от еды и приступить к своим обязанностям. А тут вдруг такое… – печально закончил он.

– Но газету вы успели почитать, как я вижу. И даже выпить немного чаю.

– Это да, – закивал охранник. – Я обычно читаю только объявления – бывают довольно презабавные, скажу я вам.

– Хорошо, – кивнул охраннику Шерлок Зай, теряя к его персоне интерес. Он отошел к столику, ненадолго задержавшись возле него, и поглядел в окно на улицу. Затем прошелся вдоль экспонатов и вернулся на прежнее место рядом с Листрейдом. Уже неплохо изучив моего друга, я понял, что у него родилась какая-то версия.

– Ума не приложу, – Листрейд тем временем расхаживал взад-вперед, решая непосильную для него задачу, – что тут можно предпринять? У вас есть на этот счет какие-нибудь соображения, дорогой Шерлок?

– Есть, но мне кажется, сейчас еще рано делать конкретные выводы. Если вы не против, я бы предложил расположить всех, кто находится в зале, там, где они находились в момент преступления.

– Неплохая мысль! – воодушевился Листрейд. – Но что нам это даст?

– Возможно, и ничего. А может, и очень многое, – уклончиво ответил Шерлок Зай.

– Господа и дамы! Вы слышали? – обратился Листрейд к свидетелям. – Я попрошу вас занять те места, где вы находились в предполагаемый момент преступления.

В зале произошло оживление. Измученное бездельем зверье наконец обрело какую-то цель своего пребывания в музее, и все быстро разбрелись по залу, вспоминая, кто где стоял и чем занимался. Роль постановщика негласно выпала черепахе.

– Нет, вы не там стояли! Сдвиньтесь чуть правее, – размахивала морщинистой лапой активная Тортиллье. – Да, вот так. А вас вообще здесь не было, вы стояли у вон того окна… А вы повернитесь вот так, нет, в другую сторону. Да-да… – и так далее и тому подобное. Спустя минут пять все заняли свои места, как это видела старая черепаха, и в зале повисла вопросительная тишина.

– А теперь я попросил бы вас заниматься тем, чем вы занимались тогда, – пояснил им Шерлок Зай. – Не обращайте на нас с инспектором внимания.

Звери послушно отвернулись и принялись разглядывать экспонаты, возле которых стояли. Суслик, что терся у подоконника, напряженно пялился в окно.

Шерлок Зай вопросительно взглянул на черепаху.

– Все именно так и было, – подтвердила Тортиллье, обведя залу внимательным дотошным взглядом. – Можете не сомневаться, господа. Вот только суслик должен был войти в дверь и только потом встать у окна.

– Благодарим вас, госпожа Тортиллье, – произнес, качнув головой, Листрейд. – Должен признать, вы оказали следствию неоценимую помощь.

– О, не стоит! Ничего особенного, – расцвела от похвалы черепаха, подтянув морщины на шее.

– И что нам это дает? – повернулся инспектор к Шерлоку Заю, который в тот момент изучал «расстановку фигур» на «игральной доске».

– На самом деле, очень немало, дорогой Листрейд, – ответил Шерлок Зай. – Мы видим, что ближе пяти метров к яйцу никого не было, из чего можно заключить о невозможности совершения ими кражи яйца за столь короткий срок, как появление в зале суслика.

– Да-да, вы правы, – Листрейд начинал заметно нервничать, теребя когтями нос. – Но кто же в таком случае мог это сделать?

– Не будем торопиться. Мне кажется, воссозданная госпожой Тортиллье картина не совсем полна – не хватает еще одного персонажа, а именно охранника. Для понимания картины в целом мы должны воссоздать все до мелочей. Любезнейший, – обратился Шерлок Зай к охраннику, стоявшему в сторонке, – я попрошу вас пройтись так, как вы это делали в момент пропажи яйца.

Охранник пожал плечами, затем, немного поколебавшись, занял позицию у столика и начал ходить взад-вперед с задумчивым видом, глядя в пол.

– А вы, – Шерлок Зай повернул голову к суслику, – выйдите, пожалуйста, за дверь и через минуту-другую войдите.

Суслик кивнул и, пройдя через залу, скрылся за дверью.

Листрейд, словно завороженный, и явно ничего не понимая, следил за приготовлениями. Мне кажется, он даже поверил, будто яйцо вдруг, само собой, вновь окажется на подставке и все закончится к всеобщему удовольствию. Но, как вы понимаете, так случается только в сказках, и яйцо, разумеется, не появилось…

– Госпожа Тортиллье? – между тем спросил Шерлок Зай у старой черепахи. – Так ли все выглядело?

– Я не уверена насчет охранника, – пожевала беззубым ртом черепаха. – Мне кажется, когда открылась дверь, он шел не к двери, а от нее. Но, возможно, я и ошибаюсь.

– Понимаю. Но в остальном все было именно так?

– Несомненно! У меня отличная зрительная память, молодой человек.

– Нисколько не сомневаюсь, госпожа Тортиллье, – учтиво склонил голову Шерлок Зай.

Дверь отворилась, и в нее вошел суслик, опасливо озираясь по сторонам. Все тут же обернулись к нему, и он, застыв истуканом на пороге, совершенно растерялся.

– Нет-нет! – запротестовала черепаха. – Все произошло совершенно не так! Молодой человек вошел и, ни на кого не глядя, прошел к окну. На него тоже никто не смотрел.

– Кроме охранника, разумеется, – подсказал Шерлок Зай, оборачиваясь к застывшему на полушаге охраннику посреди зала. – Не так ли, почтеннейший?

– О да! – с гордым видом откликнулся тот. – Это же моя работа. Хотя за нее и платят сущие копейки, чтоб их!

– Если честно, вы даже эти самые, как вы выразились, копейки не отрабатываете, – заметил Листрейд, и пристыженный охранник отвел глаза.

– Превосходно! В таком случае повторим все еще раз. Попрошу вас удалиться и вновь войти, – сказал Шерлок Зай, обернувшись к суслику. Тот только вновь пожал плечами, повторно вышел за дверь и притворил ее.

– К чему весь этот балаган? – спросил Листрейд, ничего не понимая.

– Я вас уверяю, инспектор, появление суслика очень важно, – загадочно произнес Шерлок Зай.

Двери вновь отворились. Суслик с безразличным видом, ни на кого не глядя, переступил порог, затворил за собой дверь и направился к окну. Никто из остальных не обернулся в его сторону. Охранник продолжал бродить вдоль экспонатов как ни в чем не бывало.

– Итак, госпожа Тортиллье, все ли теперь выглядело именно так, как в момент кражи?

– Именно так, – подтвердила пожилая дама. – Хотя, насчет охранника я все же не совсем уверена.

– Я тоже, кстати! – обернулся к Шерлоку Заю один из посетителей, стоявший у стенда с оружием, который располагался метрах в семи вглубь залы от стенда с пропавшем яйцом. – Мне кажется, охранник шел к двери, но, возможно, я и ошибаюсь.

– Почему вы считаете, будто он шел к двери? – уточнил у посетителя Шерлок Зай.

– Я хорошо помню, как наклонился вперед, чтобы прочесть надписи, а охранник как раз прошел между мной и стендом, задев мое левое плечо… Да, именно так все и было. Помню, я еще разозлился на него: неужели нельзя было обойти меня сзади?

– Подтверждаю, – сказал охранник. – Но это вышло случайно, за что прошу прощения.

– А где вы находились, когда заметили пропажу? – обратился к нему Шерлок Зай.

– Я-то? – почесал макушку охранник. – Я прошел мимо стенда, а потом у меня в голове будто щелкнуло: яйца-то нет! Я остановился вот здесь, – охранник прошел чуть вперед и замер метрах в двух от стенда с пустой «яйцедержкой». – Потом обернулся назад и закричал.

– Все ясно. Можно вас на пару слов?

– Да-да, конечно, – охранник с готовностью приблизился к Шерлоку Заю и склонил к нему голову.

Шерлок Зай что-то произнес шепотом, так, что даже стоявший рядом с ними Листрейд, напряженно вслушиваясь, не смог различить слов. Охранник на мгновение застыл, будто его мышцы свело судорогой, затем он словно нехотя кивнул, поколебавшись, и вернулся на место, где, по его словам, он обнаружил пропажу.

– Теперь повторим все еще раз, внеся коррективы в перемещение охранника, – сказал Шерлок Зай.

Суслик тяжко вздохнул и поплелся к дверям.

Охранник пожал плечами, развернулся и пошел вглубь зала, обойдя посетителя, которого он толкнул в плечо.

Листрейд еще больше нахмурился.

– И не надоело вам, Шерлок?

– Отнюдь. Сейчас, как мне кажется, наступит момент истины.

– Вы уверены? – недоверчиво покосился на него Листрейд. Надежда на положительный исход задуманного Шерлоком Заем боролись в нем с пессимизмом и неверием.

– Очень на это надеюсь. Начали! – дал Шерлок Зай команду, пристукнув об пол тростью. – Прошу вас внимательно следить за всем, что происходит.

Охранник пошел вперед; посетитель склонился к стенду с оружием. Охранник, проходя мимо, задел его, толкнув в плечо. Посетитель недовольно заворчал.

– Входит суслик! – словно завзятый режиссер, крикнул Шерлок Зай.

Суслик, смущенный подобным вниманием, возник на пороге и, напряженно, едва переставляя ноги, направился к окну. И тут вскрикнул охранник.

Все разом обернули головы к нему.

Тот, застыв в трех метрах от стенда с яйцом, пялил глаза в его сторону. Листрейд проследив за взглядом охранника, тоже вскрикнул, непроизвольно бросаясь вперед, к стенду. На подставке стояло, сверкая полированной поверхностью, целехонькое золотое яйцо!

Это было настолько невероятно, что в зале воцарилась гробовая тишина.

– Не может быть! – Листрейд, не веря собственным глазам, осторожно, словно боясь спугнуть наваждение, протянул коготь к яйцу и коснулся его. – Яйцо! Но откуда?

– Видите, все разрешилось как нельзя лучше, – приблизился к нему Шерлок Зай. – Теперь вы смело можете закрыть дело, дорогой Листрейд, и забыть о нем.

– Но как? Как такое возможно? – Листрейд до сих пор был не в силах справиться с охватившим его волнением.

– Неужели это так важно? Меня, знаете ли, больше волнует вопрос, что за курица могла снести подобное яйца…

Несколько позже мы втроем – я, Шерлок Зай и счастливый, но старательно скрывающий радость Проционе – собрались у нас дома. Никаких претензий к еноту у Листрейда, разумеется, больше не могло быть, и инспектору, хотя и с большой неохотой, но пришлось принести извинения еноту и отпустить его на все четыре стороны.

Едва переступив порог дома, Шерлок Зай забрался в свое любимое кресло и раскурил трубку. Проционе и я удобно расположились по обе стороны от него.

– Никогда не думал, что произнесу подобное, но вынужден это сделать, – сказал Проционе и, поколебавшись, продолжил: – Я благодарю вас за избавление меня из лап полицейского дилетанта, – последнее слово он произнес с плохо скрываемым презрением в голосе. Я понимал его чувства – не вернись яйцо на положенное ему место, и уже ничто не спасло бы енота от Листрейда.

– Не стоит. Дело было пустяковым, хотя и прелюбопытным, смею заметить.

– Так откуда же взялось яйцо? – нетерпеливо спросил я. Мне и так стоило огромных усилий дотерпеть, когда же мы вернемся домой, и странное исчезновение яйца, равно как и его последующее удивительное появление сбросит с себя завесу тайны. По крайней мере, для меня. – И куда, собственно, оно пропадало?

– Никуда оно не пропадало, – отозвался Шерлок Зай, глядя на разгорающиеся в камине дрова. – Дорогой Уотерсон, берясь за расследование, необходимо сразу абстрагироваться от всяких сказок вроде вмешательства потусторонних сил или новомодной телепортации. Все происходящее, с чем мне до сих пор приходилось сталкиваться, является результатом деятельности лап и крыльев вполне реальных зверей и птиц.

– И кто же украл яйцо, а потом его столь же виртуозно вернул на место, в таком случае? – продолжал недоумевать я.

– Вы еще не догадались? – удивленно взглянул на меня Шерлок Зай.

– Увы, – развел я крыльями.

– А вот Проционе, мне кажется, уже догадался.

– Совершенно верно, – кивнул енот, засмеявшись. – Этот охранник – большой плут, скажу я вам.

– Охранник? – не поверил я. – Вы верно шутите!

– Нисколько. – Шерлок Зай пососал чубук трубки и выпустил в потолок струйку дыма. – Яйцо украл именно он.

– Но как вы догадались? И почему, черт побери, он вернул украденное яйцо на место?

– Догадаться о причастности охранника к преступлению оказалось совсем не сложно. Вы находились там, дорогой Уотерсон, когда Листрейд сказал главное: никто не мог взять яйца, и в зале, равно как и у присутствующих его обнаружить не удалось, при том что из залы никто не выходил с момента пропажи яйца. Логично было предположить, что яйцо все еще находится в музее, не так ли?

– Разумеется, – вынужден был согласиться я.

– А дальше идет уже чистая психология. Если вы заметили, то даже наблюдательная госпожа Тортиллье, знавшая все о каждом из посетителей музея, и та не смогла точно указать, где находился охранник, и что он делал. Да и сильно сомневаюсь, что кто-то из присутствующих мог это знать.

– Почему?

– Вы когда-нибудь удостаивали вниманием официанта в ресторане или охранника в дорогом магазине?

– Я и в ресторанах-то ни разу не был, – честно признался я, о чем, впрочем, не особо жалел.

– И все же ответьте на вопрос, дорогой Уотерсон?

– Думаю, я не стал бы отвлекаться на них.

– Остальные поступают подобным же образом, уверяю вас. Если, разумеется, посетитель какого-либо заведения не планирует совершить преступление – в этом случае ему необходима информация о наличии обслуги и ее перемещении. А для рядового обывателя охранник, метрдотель или официант не более чем приложение к зданию, его подвижная обстановка, как грубо это ни звучит. Охранник в музее та же деталь интерьера, но деталь, на которую всем наплевать – ходит себе туда-сюда и ходит.

– По-вашему выходит, сопри он мамонта, никто бы и тогда не обратил на него внимания?

– Вы утрируете, друг мой. Разумеется, охранник, пытающийся вытащит мамонта, неизбежно заинтересует всех уже своим необычным поведением. Что же касается яйца, то его можно взять незаметно безо всяких проблем в нужный момент, всего лишь проходя мимо. И тут же поднять шум, заблокировать двери и вызвать полицию – кто же после такого будет подозревать охранника? Это ведь то же самое, что лично сдаться полиции и во всем сознаться. Листрейд, видимо, думал именно так, что и было его ошибкой. К тому же инспектор такой же обыватель, как и все мы, потому и не воспринимал охранника в роли потенциального похитителя. Обыщи он его, яйцо давно было бы возвращено на место.

Охранник же, в свою очередь, только и ждал случая, чтобы незаметно покинуть помещение, пока на него никто не смотрит, и припрятать яйцо получше вне залы. Вспомните, когда мы вошли, он находился совсем рядом с дверями, но мы своим появлением спутали ему все карты, и ему пришлось покинуть место у дверей.

– Да-да, все именно так и было, – припомнил я. – Он повертелся у дверей, а потом вернулся в середину залы, встав у пустой подставки под яйцо! Вероятно, хотел вернуть яйцо на место, но не знал, как это осуществить.

– Вы правы, – кивнул Шерлок Зай, попыхивая трубкой. – Но тогда я еще не знал, был ли обыскан охранник, да и веских подозрений насчет него у меня не было. Первые сомнения зародились, когда я увидел газету на столике рядом с завтраком охранника. Она-то и навела меня на мысль о спонтанно спланированном на скорую лапу преступлении.

– Такое преступление и на скорую лапу? – усомнился я в словах своего друга.

– Именно спонтанное и именно на скорую лапу. Если вы помните, охранник жаловался на низкую зарплату. Охранникам, если они, конечно, не работают в отелях или ресторанах, платят действительно очень мало, что, вероятно, и послужило главной причиной кражи. Толчком же могла послужить статья в газете, которую за завтраком проглядел несчастный охранник, уставший от безденежья. Она называлась «Ты тоже можешь стать миллионером!» Некая богатая дама недалекого ума дает гениальные по своей глупости советы, как без усилий достичь высот благополучия, подобного ее собственному. Разумеется, все это чушь, особенно если учесть, что сама дама за всю жизнь палец о палец не ударила. Но не только статья сподвигла охранника на преступление. Мое внимание, как и его, привлекло известие на той же странице газеты, почему, собственно, я и обратил на нее внимание. Крупная фотография и небольшая заметка о том, что из тюрьмы выпущен некий ловкий вор по фамилии Проционе.

– Ха! А я, оказывается, знаменит! – усмехнулся енот.

– Смешного здесь мало, поскольку именно ваша физиономия в газете помогла разработать преступнику план похищения.

– Вы именно для этого подошли к столику? – уточнил Проционе, который, похоже, уже догадался, о чем идет речь. Хотя я, честно признаться, до сих пор недоумевал на сей счет. – Чтобы выглянуть в окно, не видно ли оттуда забегаловки напротив?

– Именно так. На самом деле, охранник несколько покривил душой, пытаясь объяснить свой прерванный завтрак наплывом посетителей. Прочитав статью о богатстве без забот, а ниже увидев вашу фотографию, он случайно посмотрел в окно и заметил вас, сидящим в баре с кружкой пива в лапе. И тогда у него родился план – незаметно изъять яйцо, поднять шум, вызвать полицию, а после аккуратно подсунуть им версию, будто именно вы совершили кражу.

– Нет, каков подлец! – процедил сквозь зубы енот, саданув кулаком по коленке. – И ведь ему почти удалось!

– Вы ничем не лучше, Проционе! – выговорил еноту Шерлок Зай, качнув головой.

– Я никогда никого не подставлял, а действовал скрытно – это совсем другое.

– И все же, преступность держится исключительно на худших звериных качествах, чего вы отрицать не можете.

Проционе и не отрицал. Он лишь ухмыльнулся в короткие усы, уставившись на потрескивающие, полыхающие в камине дрова.

– Но я продолжу. Охранник оказался сообразительным. План, как обогатиться без забот, родился у него за считаные секунды. Возможно даже, он давно лелеял мысль что-нибудь спереть, но все никак не выпадала возможность. И наконец, как он посчитал, ему улыбнулась удача. Улучив нужный момент, когда вы, Проционе, отошли по нужде, он тут же позабыл о завтраке и принялся расхаживать по залу. И когда внимание посетителей было отвлечено появлением суслика, он, проходя мимо стенда, схватил яйцо, припрятал его, а затем, отойдя на некоторое расстояние, поднял панику. Вот, собственно, и вся история незадачливого похитителя драгоценных яиц.

– Но почему он надумал вдруг вернуть его? Неужели настолько испугался?

– Нет, просто я, подозвав охранника, шепнул ему на ухо, что если он сию же минуту не вернет яйцо на место, мне придется сдать его полиции.

– Так вот что вы ему сказали! – воскликнул я, подпрыгивая на подушке. – А я-то все недоумевал, зачем вам понадобилось шептаться с ним.

– Малый он оказался сметливый, да и выдержки ему было не занимать. Поэтому, правильно истолковав мою фразу «Входит суслик!», он ускорил шаг, незаметно поставил яйцо на место и, действуя по старой, уже отлично зарекомендовавшей себя схеме, воскликнул, выражая неподдельное удивление чудесным появлением яйца. Вот, собственно, и все, – закончил Шерлок Зай, выколачивая трубку в камин. – Так что, Проционе, на сей раз вам крупно повезло.

– Полностью с вами согласен. И еще раз благодарю за помощь.

– Не стоит. Я это делал вовсе не ради вас, а поскольку меня заинтересовала пропажа яйца.

– И все же. – Енот поднялся со своего места и дернул подбородком. – Вы действительно талантливый сыщик, Шерлок Зай. Очень приятно было лично оценить вашу работу, – пафосно заявил он. – А теперь прошу меня простить, мне нужно идти. Дела, знаете ли…

– Что ж. Прощайте, Проционе.

Енот ушел. Я даже не поднялся проводить его. Несмотря ни на что, был он мне противен, даже омерзителен, и я почувствовал облегчение и радость от того, что он так скоро покинул наш дом.

– Вот вам и яичко… – задумчиво пробормотал Шерлок Зай. – И не простое – золотое.

И замолчал.

Я тоже молчал, думая о своем. Я не понимал, чем так притягивает зверье золото, что в нем проку, кроме его фальшивого блеска, не дающего ровным счетом ничего, не могущего обогатить духовно и дать покой истерзанной жаждой обладания душе. Красивая, бесполезная побрякушка или целый слиток, над которым приходится трястись, чтобы им ненароком не завладел другой. Жажда наживы – не отсюда ли проистекает желание творить преступления во имя удовлетворения собственных корыстных помыслов?

Перед глазами у меня возник препротивнейший, совершенно беспринципный енот. Я тряхнул головой, чтобы отогнать мысль о нем.

– Крайне неприятный тип, хотя, надо признать, и не дурак, – произнес я, нарушив затянувшуюся паузу.

– Вы о Проционе? – откликнулся Шерлок Зай. – О, дорогой Уотерсон, он очень умен!

– Как вы считаете, после того, что вы для него сделали, он не подложит вам очередную свинью?

– Уверен, что подложит! Причем, обязательно.

– И вы так спокойно об этом говорите? – поразился я выдержке и самообладанию моего друга.

– Добро и зло существуют лишь в непрестанном соперничестве – без него они ничто, – философски заметил Шерлок Зай и отрешенно уставился в окно.

Пусть так, решил я. Но все же лучше бы этого соперничества не было вовсе. А если бы и случилось, то как можно позже.

И оно, как и предвидел мой друг Шерлок Зай, действительно произошло, но это уже совсем другая история…

Кот без Cапог

– Любопытно! – воскликнул сидящий в своем удобном кресле Шерлок Зай с неизменной трубкой в правой лапе. В левой он держал раскрытую книгу. Трубка давно погасла, но Шерлок Зай, увлеченный чтением, казалось, не замечал этого, продолжая посасывать кончик чубука.

– Что вас так заинтересовало? – спросил я, протирая запылившиеся мясистые листья фикуса.

– Как вам сказать, дорогой Уотерсон. – Шерлок Зай вынул трубку из пасти и опустил книгу на колени. – У меня возникли некоторые сомнения. Помните, я вам говорил о письме из Ойропы?

– Да, разумеется. – Я отошел от окна. – Но я полагал, она называется Ейропа. Помните дело Карконты и Ко?

– Похоже, эта загадочная страна имеет множество названий. Но в данном случае именно «ой». – Шерлок Зай быстро перелистал книгу и извлек из нее сложенный пополам листок плотной белой бумаги.

– На чем же, смею спросить, основывается ваша догадка? – Мне стало крайне любопытно, почему именно «ой», а не «ей» или даже «ай», и я заглянул сбоку в испещренный убористым почерком листок.

– Вот, взгляните, – коготь Шерлок Зая скользнул по второй строчке и замер на двух буквах.

– «Еи», – прочел я, хмуря лоб. – И что?

– Как-как вы сказали? – пронзительно уставился на меня Шерлок Зай.

– Еи, – повторил я, но уже без особой уверенности в голосе.

– Знаете, Уотерсон, – брови Шерлока Зая недовольно сошлись на переносице, – ваша безграмотность и неосведомленность переходит всякие границы!

– Что вы имеете в виду? – состроил я невинно-наивную физиономию, хотя прекрасно понимал, о чем идет речь.

– Я имею в виду ваше обещание подналечь на иностранные языки, в частности на англейский и херрманский. Не говоря уже о латыни. Успехи, так сказать, налицо!

– Помилуйте, Шерлок! – возмущенно взмахнул я крыльями. – Когда же практиковаться в языках, если на моей шее висит весь дом – от уборки до походов на рынок? К тому же что прикажете делать с латынью – будь прокляты ее падежи и склонения! – читать мухам мемуары Гая Юлия Цезаря в подлиннике или давать звучные названия всяким ползучим и скачущим гадам?

– Бог с ней, с латынью! Но почему вы ничего не рассказали мне о ваших затруднения? – никак не сдавался Шерлок Зай. – Я бы мог снять с вас часть обязанностей, а также позаниматься с вами. Ведь наша поездка уже вот-вот должна состояться. Как же вы собираетесь общаться со зверьем в Ойропе, если до сих пор даже не освоили латинского алфавита?

– Нет, почему же! Латиница мне знакома, – возмутился я.

– Еи? – едко поддел Шерлок Зай, и мне не осталось ничего другого, как пристыженно потупить взгляд. – Вот именно, – мрачно произнес сыщик и вздохнул. – Ну, ладно. С латиницей мы разберемся позже. – Он недовольно повозился в кресле. – Данное сочетание, состоящее из двух букв «И» – «Ю» в херрманнском произносится как «Ой». Отсюда мы имеем именно Ойропу.

– Гениально!

– Благодарю, – склонил голову Шерлок Зай, – но, смею вас заверить, в том нет ни малейшей моей заслуги.

– О, простите, – сконфуженно пробормотал я и поспешно перевел тему. – Но ведь вас что-то удивило в письме, не так ли?

– Скорее, в книге. – Шерлок Зай потеребил усы. – Но для начала я перечту вам письмо, а после поделюсь соображениями.

– Как пожелаете? – Я выдвинул стул и опустился на него, приготовившись слушать.

– Заранее прошу простить мой акцент – вовсе не было практики. Так вот, – Шерлок Зай одернул все норовящий сложиться листок и начал:

«Зир геэхтер херр Зай!…»

– Вы это нарочно, да?  – встрепенулся я.

– Ну что вы! – слишком уж театрально взмахнул листком Шерлок Зай. Я собрался было обидеться, но сыщик снисходительно добавил: – Ладно, не сердитесь. Я уверен, вы все еще наверстаете.

И начал читать по новой, но в переводе:

«Уважаемый господин Зай!..»

– Другое дело. Так даже лучше звучит, – расслабился я, сложил крылья на животе и прикрыл веки, вновь обратившись в слух.

«…Испытывая восхищение Вашими методами расследования, а также успехами на этом поприще, спешу засвидетельствовать Вам свое глубочайшее почтение.

Я решился обеспокоить Вас, поскольку попал в кажущуюся мне совершенно безвыходной ситуацию и, что хуже всего, мне больше не к кому обратиться, поскольку никто не воспринимает меня всерьез: ни дальняя немногочисленная родня, ни знакомые, ни полиция. Одна надежда на Вас.

Дело в том, что с некоторых пор начали происходить весьма странные события, а именно: у моего родового поместья постоянно крутится неизвестный мне хвостатый субъект, сильно смахивающий на кота. Но зверь так верток и неуловим, что разглядеть его толком  мне никак не удается.

Все бы ничего, но уже несколько раз я заставал его в саду, и в летней террасе, и даже на кухне! Но стоит мне приблизиться, как неизвестный поспешно скрывается. Насколько я могу судить, ничего из вещей не пропало, что, согласитесь, очень и очень подозрительно! Зачем постороннему зверю ошиваться во дворце, если он даже не собирается ничего красть? Для этого, замечу, у него было множество возможностей. Отсюда я делаю вывод: неизвестный определенно что-то вынюхивает. Вероятно, ищет способ добраться до меня.

А недавно я стал свидетелем и вовсе ужасного зрелища: ночной порой, когда я собирался отойти ко сну, в окно моей спальни заглянула кошмарная, светящаяся во тьме образина, отчего липкий страх сковал меня на долгий миг. Это могло бы показаться Вам болезненным порождением воспаленного сознания, не окажись невольным свидетелем явления образины и мой дворецкий, в панике запустивший в окно канделябром. Образина пропала и боле в ту ночь нам не докучала. Серебряный же канделябр утром обнаружился лежащим под окнами спальни. Неизвестное мне существо не польстилось на него.

Не понимая сути происходящего и оттого пребывая в сильном волнении за свою жизнь, я потерял покой и сон. Умоляю Вас помочь несчастному старому зверю!

С совершенным почтением и надеждой,

барон Велленканте фон Гросер Люве»

– Кто-кто? – вздрогнул я, распахивая глаза.

– Велленканте фон Гросер Люве. – повторил Шерлок Зай. – Велленканте из рода Больших Львов.

– Мне послышалось «великан», и я, грешным делом, решил, будто в Ойропе водятся великаны!

– У меня тоже возникла ассоциация, подобная вашей. – На губах Шерлока Зая наметилась легкая снисходительная улыбка. – Но будем реалистами: великанов не существует, даже в таинственной Ойропе. Уверяю вас, там живут такие же звери, как и в нашем родном Среднелесье.

Шерлок Зай наклонился вперед, выколотил трубку в камин, затем принялся вычищать нагар ножом для бумаги.

– Хорошо, если так, – невольно поежился я. – Не хотелось бы встретиться с одним из этих созданий.

– Дорогой Уотерсон, ничего подобного там нет, поскольку существовать не может. К тому же, как вы могли заметить, досаждают именно барону Гросер Люве, а не наоборот.

– Да, вы правы. – По здравому размышлению мне невольно пришлось согласиться с другом, и у меня немного отлегло от сердца. – Но что касается безобразий, творимых разбойником с неясными намерениями… И еще светящаяся в ночи образина, заглядывающая в окна. Нет, вы как знаете, а я в Ойропу ни ногой! – со всей возможной категоричностью заявил я и поставил восклицательный знак резким взмахом крыла.

– Дорогой Уотерсон, – посерьезнел Шерлок Зай. Он отложил нож, взял кисет и принялся вдумчиво набивать трубку, – берясь за расследование, первым делом следует абстрагироваться от всякой мистики. В реальном мире все происходит исключительно по двум причинам: либо оно угодно самой природе, либо – живому существу.

– Да-да, вы неоднократно уже говорили об этом, – с некоторой нервозностью отозвался я.

– И скажу еще раз! К природе светящаяся образина, как ее именует Велленканте, несомненно, не имеет ни малейшего отношения.

– Вы уверены?

– Абсолютно!

Шерлок Зай вытащил из камина горящую веточку и раскурил трубку.

– И как же с точки зрения своей теории вы объясните выходки образины, да и ее саму?

– Множеством способов. Например, у некоторых ночных тварей есть, как вы знаете, способность светиться в темноте. Те же светлячки. Вас не пугают светлячки, Уотерсон?

– Вот еще! – фыркнул я со всем возможным презрением. – Но то, о чем пишет Велленканте, мало походит на светлячка.

– Почему бы не предположить целый рой светлячков, сложившийся по странной случайности в некий пугающий рисунок.

– Ваше предположение мне кажется, как вы говорите, слишком притянутым за уши, – не согласился я.

– Вы так считаете?

– Убежден! – удачно ввернул я одно из излюбленных словечек Шерлока Зая.

– Хорошо, – кивнул тот. – Тогда вот вам другой пример, даже два: кто-то решил глупо подшутить над бедным бароном и развлекался с нарисованной на доске рожей, или некто вымазался фосфором. Для чего – отдельный вопрос. Но, как видите, никакой мистики. Наука и здравый рассудок, Уотерсон, могут дать вполне логичное и простое объяснение явлениям, на первый взгляд кажущимся мистическими.

– Предположим. Но вы, кстати, так и не сказали, что вас удивило в книге, – напомнил я. – Оно имеет какое-то отношение к делу барона?

– Трудно сказать, – пожал плечами Шерлок Зай, отстраненно выпуская из пасти одно за другим облачка дыма. – Неожиданные ассоциации играют с нами порой злую шутку. Вы представили себе великана; я же – великана-людоеда.

– Час от часу не легче! – У меня по спине пробежал невольный холодок, встопорщивший перья.

– Особо памятуя о родовой фамилии Велленканте – Лев, причем, заметьте, Большой! – добавил Шерлок Зай. – И тогда я решил перечитать одну известную сказку: «Кот в Сапогах».

– Сказку? – Я в сомнении скосил глаза на друга. – Я не ослышался? Вы, трезвомыслящий зверь, борец с мистикой – и какие-то сказки?

– Именно так. Но раз уж возникла ассоциация, то отчего не попробовать ее развить? – Шерлок Зай помолчал, пыхтя трубкой, затем продолжил: – Сказка – ложь, да в ней намек. Вы, кстати, помните эту забавную книжку про услужливого кота?

– Честно говоря, не читал. И как-то не особо тянет, знаете ли, – пробормотал я.

– Зря, очень рекомендую. Но вернемся к сказке. Некий Кот в Сапогах, действуя хитростью и обманом, пытается устроить жизнь своего хозяина. Ему удается одурачить не только короля, но и великана-людоеда. Последний, кстати сказать, ко всему прочему оказался еще и волшебником. Понимаете, о чем я?

– Помилуйте, Шерлок! – всплеснул я крыльями. – Не хотите же вы сказать, будто сказочные герои вдруг ни с того ни с сего ожили?

– Разумеется, нет! Я еще в своем уме, – ворчливо отозвался Шерлок Зай и пошевелился в кресле, будто устраивался поудобнее. – Я всего лишь сравнил сказку и действительность: и там, и тут присутствует кот, – если, конечно, барона фон Гросер Люве не подвело зрение. Хитрая, досаждающая хозяину дворца бестия, не помышляющая о воровстве. Конечно, зачем коту какой-то канделябр, если он замахивается на весь дворец разом!

– Кот? Вы, верно, шутите!

– Нисколько. На забавы приблудного сорванца это мало походит, согласитесь? Ценные вещи, как оказалось, его тоже не интересуют. Месть? Возможно. Но за что коту мстить старому затворнику, живущему в горном дворце вдали от остального зверья?

– За то, что он – барон, – буркнул я и отвернулся к окну.

– А кот, выходит, никто? – засмеялся Шерлок Зай. – Полно вам, Уотерсон. Месть, тем более пустая, – дело слишком хлопотное и часто затратное. А коты по своей природе рассудительны и весьма ленивы. Да они лишний раз когтем не шевельнут, если им с того не будет ни малейшей выгоды. Следовательно, коту выгодно доставать Велленканте.

– Или кому-то еще, – резонно предположил я, – если верить сказке.

– Вполне логичное допущение! – утвердительно кивнул Шерлок Зай, взмахнув трубкой, отчего горящий в ней табак прочертил в сгущающихся в комнате сумерках замысловатую огненную кривую. – За котом, несомненно, кто-то стоит. И нам с вами предстоит выяснить, кто именно.

– Постойте, но ведь у Велленканте должны быть наследники. Может, это их козни?

– У него нет наследников. – Шерлок Зай поднялся из кресла. Трубка его погасла, и он с горечью отложил ее на каминную полку, предварительно тщательно выколотив.

– Похоже, мне, наконец, удалось подловить вас, дорогой Шерлок, – обрадовался я. – Вы не можете этого знать наверняка, поскольку в письме о них не говорится.

– Все-таки с внимательностью, друг мой, у вас по-прежнему наличествуют явные проблемы, – заметил Шерлок Зай, и я возмущенно надул щеки. – Вы не обратили внимания на одну немаловажную деталь в письме барона. Я процитирую ее: «никто не воспринимает меня всерьез: ни дальняя немногочисленная родня, ни знакомые, ни полиция…»

– И что же с того? – нахмурился я еще больше.

– Ох, Уотерсон, все же вы неисправимы! Дальняя немногочисленная родня.

– Ах, дальняя! – дошло до меня, о чем толкует мой друг. И вправду, надо же было так оплошать, не отметив очевидного.

– Вот именно. У Велленканте нет близких родственников, а значит, и прямых наследников. Хотя кое в чем вы правы: наследников второй очереди тоже сбрасывать со счетов никак нельзя. Вы молодец, Уотерсон!

В гостиной уже начал сгущаться мрак. Я перенес с каминной полки на стол подсвечник на пару свечей и подпалил их новенькие фитили. В комнате сразу стало уютнее, а я задумался об ужине. Приготовив на скорое крыло тертой моркови с ботвой для Шерлока Зая, а себе – оставшуюся с обеда отпаренную с репой сельдь, я быстро собрал на стол, и мы сели за поздний ужин.

Ели молча. Шерлок Зай был поглощен собственными мыслями и уплетал салат, уткнувши нос в тарелку. Мне же не терпелось продолжить прерванную беседу, но отвлекать друга от размышлений было как-то неловко. И вдруг раздался стук в дверь.

– Кого еще принесла нелегкая? – ворчливо спросил я, нехотя поднимаясь из-за стола. Шерлок Зай и ухом не повел, продолжая налегать на салат.

Пройдя к двери, я приоткрыл ее и выглянул наружу. Ну, конечно, кто же еще мог так поздно пожаловать в гости, как не Листрейд!

– Добрый вечер, господин Кряк! – довольно прогудел инспектор, тщательно отирая ноги о половик у входа.

– Вы в этом уверены? – буркнул я в ответ. Похоже, у меня врожденная антипатия к данному конкретному лису, с коей я ничего не могу поделать.

– Что-что? – Листрейд, вероятно, не расслышал меня, поскольку лишь наивно вскинул брови и навострил уши.

– Вечер добрый, инспектор! Перестаньте уже протирать до дыр половик и входите, наконец, – посторонился я, пропуская Листрейда в дом.

– Благодарю вас! – расплылся инспектор в улыбке до ушей. Не в пример мне, он был настроен в отношении меня вполне дружелюбно. – Вы, я вижу, сегодня не в духе?

– Так, – пространно отозвался я, проглотив рвавшуюся наружу очередную колкость.

Закрыв дверь, я вернулся к столу, где Листрейд уже раскланивался с Шерлоком Заем.

– Прошу извинить за столь поздний визит, но раньше у меня не получилось, – произнес инспектор, вынимая из подмышки внушительный сверток и кладя его на стол. – Вот!

– Что это? – заинтересовался я.

– Подарок. – Листрейд опустился на стул.

Я развернул сверток. Из шуршащей обертки показалось закрытое промасленной бумагой и перевязанное бечевой горлышко глиняного кувшина. На его боку виднелись белые потеки.

– Это сметана, – пояснил Листрейд, заметив мое недоумение. – Я подумал, будет вовсе не лишним захватить ее с собой, поскольку я порядком истощил ваши запасы.

Сказав так, он выжидающе уставился на меня, я же долго подбирал достойную для ответа фразу, а потом, вздохнув, произнес:

– Право, не стоило. Может быть, вам наложить немного?

– Нет, нет, ни в коем случае, – запротестовал Листрейд.

– Я настаиваю, – продолжал я гнуть свое: сдалась мне его сметана по большому счету! Ведь знает же, что мы с Шерлоком Заем ее не потребляем, и потому припер для себя.

– Ну, если так, – сдался Листрейд.

Я принес из кухни чистую тарелку. Инспектор самолично наложил себе сметану и заработал языком. Ложек Листрейд категорически не признавал, полагая, будто слизывать сметану с тарелки гораздо вкуснее.

Мы продолжили ужин.

– Скажите, инспектор, как продвигается ваш херрманский? – спросил Шерлок Зай, хрумкая салатом.

– Шпрехен зи дойч? – прищурился Листрейд.

– Яволь!

И они оба расхохотались, я же, смущенный до предела, опустил клюв.

– А вот наш Уотерсон, – сказал Шерлок Зай, отсмеявшись, – до сих пор шпрехт нихьт.

– Почему? – расстроился вдруг Листрейд.

– Сатур вентер нон студет либентер¹⁷, – изрек я, и у инспектора с Шерлоком Заем одновременно вытянулись морды.

– Значит, придется ограничить вас в еде, дорогой Уотерсон, – поддел Шерлок Зай. – Ну да ладно, уверен, Уотерсон еще блеснет языковыми познаниями. А теперь перейдем к делу.

– Да, – сразу посерьезнел Листрейд. – Я утряс формальности, связанные с поездкой. Все проездные документы в полном порядке.

– Постойте! – воскликнул я.

– Что такое? – обернулся ко мне лис, вскидывая белесые брови.

– Разве инспектор едет с нами?

– Не понимаю вашего вопроса. Да, я еду с вами. Но что, позвольте спросить, вас так удивило?

– Что же вы собираетесь делать в Херрмании?

– Странный вопрос, – дернул плечами Листрейд. – Меня пригласили херрманские коллеги для обмена опытом. Вы разве не в курсе?

– Впервые слышу! А как же ваша работа, преступность?

– Да, вы совершенно правы, – несколько расстроился Листрейд. – Но, надеюсь, за месяц – другой моего отсутствия ничего ужасного не случится.

– Мне тоже так кажется, – выдавил я кислую улыбку.

Листрейд, хмуря лоб, с подозрением покосился в мою сторону, но ничего не сказал.

– Это исключительно моя вина, инспектор, – снял напряженность, воцарившуюся за столом, Шерлок Зай. – Я совсем забыл сказать о вас Уотерсону. Закрутился, знаете ли.

– Понимаю. – Листрейд поиграл когтями. – Так вот. Как я уже говорил, с документами все в полном порядке. На завтра заказан экипаж – утром выезжаем. Кстати, – обернулся он к Шерлоку Заю, – вы уладили вопрос с жильем?

– Я снял дом на Вэлд-штрассе. Три комнаты с прекрасным видом на бор, добрая хозяйка и дивный лесной воздух.

– Но зачем вам три комнаты? – удивленно воскликнул Листрейд. – Господи, такие расходы!

– Я полагал, вы остановитесь с нами.

– О нет! – повел лапой инспектор. – Во-первых, не совсем удобно стеснять вас, а во-вторых, мне уже выделено прекрасное жилье в центре города. Наша полиция тоже кое-что может и делает для своих служащих, – не без гордости заметил он.

– Дело ваше, – не стал настаивать Шерлок Зай, прекрасно зная упертый характер инспектора. – А теперь расскажите, что вам удалось разузнать про барона фон Гросер Люве?

– Немногое на самом деле, – задумчиво протянул Листрейд, постучав когтями по столу. – Он стар, и потому избегает торжеств, празднеств, тем более, не устраивает их в своем дворце – к чему они старику? Живет уединенно, почти не поддерживает связей с миром.

– Но так не бывает. Не будете же вы уверять, будто зверь может жить абсолютным затворником. Ему нужны еда, питье. За его здоровьем кто-то должен следить. К тому же рантье его уровня, как правило, имеет доверенных лиц, занимающихся его состоянием в ценных бумагах, землях и прочем, для чего нужен целый штат.

– Совсем не обязательно, – покачал головой Листрейд.

– Вот как? – Шерлок Зай прошел к камину, взял трубку и, неспешно набив ее, раскурил. – Весьма любопытный субъект!

– Вот что мне удалось выяснить, – Листрейд с важным видом сложил лапы на столе. – Владения барона не ограничиваются одним лишь дворцом. Гросер Люве также принадлежат прилегающие к его поместью обширные поля, сдаваемые в аренду, на которых крестьяне выращивают зерно, табак и овощи. Моим агентам удалось переговорить с некоторыми из крестьян. Барона они ни разу в глаза не видели, а всеми делами заправляет его управляющий, некто Гаунер.

– Гаунер? – пыхнул дымом Шерлок Зай, и глаза его округлились. – Жулик? Досталась же бедняге фамилия.

– Да, весьма мутный тип, смею заметить, – ухмыльнулся в усы Листрейд. – Один из агентов решил переговорить с ним, но опоссум при первом же вопросе задал стрекача. Догнать его, увы, не удалось.

– Что же это был за вопрос? – полюбопытствовал Шерлок Зай.

– Совершенно обычный. Агент спросил его: «Вы Гаунер?» До сих пор в толк не возьму, с чего вдруг опоссуму приспичило столь поспешно скрыться.

Меня пробрало на смех, и я с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться. На морде Шерлока Зая, однако, не дрогнул ни один мускул.

– То есть ваш агент подошел к зверю и спросил его в лоб, не жулик ли тот?

– Хм-м, – Листрейд озадаченно поскреб переносицу. – Похоже на то.

– И, полагаю, агент был в полицейской форме.

– Все так. Но, согласитесь, форма полиции вовсе не повод для забега!

– Возможно, господин Гаунер иного мнения на сей счет. – Шерлок Зай позволил себе скупую улыбку. – Вполне вероятно, что у него рыльце в пушку.

– Да-да, морда у него очень пушистая, судя по словесномупортрету, – подтвердил Листрейд.

– Но вернемся к крестьянам, – проигнорировал замечание Шерлок Зай.

– Охотно! – обрадовался инспектор. Мне показалось, что ему не очень-то хотелось и дальше обсуждать оплошность агента. – Крестьяне, как я уже говорил, ничего не знают о бароне, кроме того, что он существует. Но утверждают, будто старый Гросер Люве добр к ним, а плата за пользование землей весьма умеренная. В общем, крестьяне всем довольны.

– Еще бы им не быть довольными!

– Барон неприхотлив, не слишком требователен. Его рацион скромен: овощи и – простите, Уотерсон, – яйца перепелов с личной фермы.

– Ничего, – поежился я.

– Что еще? – Инспектор потер лапой лоб. – Да! Никто ни разу не видел, чтобы старый барон выезжал куда-либо из дворца.

– Что известно о родне? – спросил Шерлок Зай.

– Близких родственников у него нет. Во дворце проживают лишь сам барон и его дворецкий.

– А прислуга?

– Насколько мне известно, больше никого.

– Весьма необычно! – дернул подбородком Шерлок Зай и, выпустив еще одно облачко дыма, задумчиво уставился на него. – Как же дворецкий справляется со всем один?

– Говорят, он шустрый малый, но агентам встретиться с ним не удалось. Подобно своему хозяину, дворецкий редко покидает дворец. – Листрейд почему-то вздохнул.

– Вы сказали, ближней родни. А что насчет дальней?

– Дальней? – Инспектор сосредоточенно почесал когтем за ухом. – Мне известно только о двух родственниках барона. Один по отцовской линии – то ли его дядя, то ли дядя его дяди, – скромно доживает свой век в небольшом особняке на северо-западе. Достаточно стар, чтобы не интересоваться наследством барона.

– А второй?

– Разбитной ухарь. Молод, горяч, вспыльчив. Заядлый игрок. Начисто проигрался в карты, и теперь едва сводит концы с концами. Барону приходится двоюродным племянником. Больше мне ни о ком неизвестно.

– Разбитной ухарь… Как его имя?

– Ханс. Ханс Люве. Безо всяких «фон».

– Значит, Ханс является наследником состояния рода фон Гросер Люве и в данный момент находится на мели. Потому безвременная кончина дядюшки вполне пришлась бы кстати. Тем более не стоит сбрасывать со счетов баронский титул.

– Вы полагаете, именно он строит козни барону? – спросил я, собирая со стола грязную посуду и расставляя чайный сервиз. Чайник как раз закипел, и можно было продолжить беседу за чашкой чая.

– Сейчас еще слишком рано делать выводы, друг мой, – Шерлок Зай отложил трубку. – Но чем не версия? Инспектор, у вас есть еще что-нибудь?

– Увы, больше ничего узнать не удалось.

– Спасибо и на том. Что ж, тогда просто попьем чай…

Утро выдалось туманное и унылое, что нисколько не помешало Шерлоку Заю оставаться в приподнятом настроении в предвкушении скорого отъезда. С самого утра он развил бурную деятельность, перепроверяя вещи, уложенные еще с вечера. Впрочем, вещей было не так много – обычный джентльменский набор. Но больше всего Шерлок Зай жалел о невозможности захватить с собой книги.

– Я без них как без рук, – говорил он, кружа у книжных полок и касаясь лапой корешков то одной, то другой книги и все не решаясь взять какую-либо определенную.

– Полно вам, дорогой Шерлок, – ответил я. – Чтобы вывезти вашу библиотеку понадобилось бы три экипажа. Да и к чему вам в дороге книги?

Шерлок Зай ничего не ответил и, наконец, остановив выбор на томике стихов Гейне в подлиннике и «Новейших успехах науки о преступнике» Ломброзо, сунул обе книги в саквояж.

За окном послышался стук копыт, и у нашей калитки замерли две лошади, впряженные в открытую повозку, на задней скамье которой с гордым видом восседал Листрейд.

– А вот и транспорт! – вскочил я со стула, горя нетерпением поскорее отправиться в путь.

– Замечательно! – заторопился Шерлок Зай. «Новейшие успехи» никак не хотели влезать в скромных размеров саквояж, и сыщик прилагал немалые усилия к достижению поставленной им цели. – Одну секундочку.

– Господа, долго нам еще ждать? – нетерпеливо окликнула нас правая из лошадей – гнедая, с лоснящимися упитанными боками – и переступила с ноги на ногу. – Время поджимает.

– Да-да, – крикнул в ответ Шерлок Зай, насилу втолкнул книгу в саквояж и выскочил с ним наружу.

Я поспешил следом за другом, не забыв плотно прикрыть дверь. За имущество мы не беспокоились, поскольку Листрейд поручил охрану дома одному из своих подчиненных.

Не успели мы разместиться в повозке, как лошади тронулись и перешли на неторопливую рысь. Вскоре дом и сад скрылись за деревьями, а и без того узкую тропинку еще больше стиснули великаны-сосны. Шерлок Зай с комиссаром вели о чем-то неспешную беседу на заднем сиденье. Я же вертел головой по сторонам, хотя, конечно, было не совсем удобно ехать спиной вперед.

– Послушайте, милейшие, – окликнул Шерлок Зай лошадей. Вторая, в белых яблоках, с длинной шелковистой гривой и вытянутой мордой, обернулась назад, – долго ли нам ехать?

– Четыре дня и шесть часов, согласно графику, – отозвалась бесцветным голосом лошадь. Похоже, ей было все равно.

– Благодарю, – дернул подбородком Шерлок Зай.

– Ско-олько? – поразился я.

– Четыре дня и шесть часов, – повторила лошадь и отвернулась.

– Так долго?

Мне никак не приходило в голову, что расстояния могут быть столь большими.

– Не переживайте, Уотерсон, – сказал Шерлок Зай и достал из саквояжа Гейне, – зато у нас с вами будет время попрактиковаться в херрманском…

Господи, таких кошмарных нескольких дней кряду у меня не было никогда в жизни! Шерлок Зай, не зная усталости, донимал меня херрманским и днем и ночью. Он тыкал мне в нос стихами, указывал на разные предметы, мимо которых мы проезжали, и называл их, складывал из слов короткие фразы и заставлял меня многократно повторять их. Он не ведал покоя, а у меня от иностранной тарабарщины нестерпимо кружилась голова. Спасибо еще моей цепкой памяти, а то бы мне точно несдобровать.

В общем, к концу нашего путешествия я уже сносно мог изъясняться на херрманском. И когда однажды я по-херрмански витиевато послал Шерлока Зая ко всем чертям за не вовремя потревоженный сон, сыщик разулыбался и, пусть не оставил меня в покое, но все же прекратил неистово донимать. Тем самым у меня появилось немного свободного времени на созерцание уголка природы, по которому с приличной скоростью неслась наша повозка.

Местность постепенно становилась холмистой, а дорога устремилась к подножию высоких гор на горизонте. Здесь не было привычных мне лесов – так, разрозненные деревья, росшие тут и там на холмах. Много речушек в низинах и широких бурлящих потоков, один из которых мы совсем недавно пересекли по каменному мосту. Я с восхищением взирал на невиданные доселе пейзажи, в то время как Шерлок Зай казался невозмутимым. Листрейд же откровенно дремал, повесив рыжую голову на грудь – ему было вовсе неинтересно.

Спустя полдня, к вечеру, мимо потянулись деревушки, а на горизонте показался небольшой город, левым своим краем попиравший лес. Наконец-то! Я привык к жизни в окружении деревьев и на открытой местности чувствовал себя не совсем комфортно, а потому обрадовался девственному уголку природы, подобно ребенку, завидевшему на ярмарочной площади карусели.

Зверей между тем на дороге становилось все больше, и те сторонились повозки, с любопытством взирая на нас. Некоторые из них добродушно махали нам лапами. Город все приближался, раздаваясь вширь, и вскоре мы въехали в узкие, невысокие ворота. Лошадиные копыта гулко застучали по мощеной булыжником мостовой.

Листрейд очнулся и повел носом, хлопая сонными глазами.

– Уже прибыли? – спросил он.

– Почти, – лаконично отозвалась пегая лошадь, качая головой. – Пара улиц – и мы на месте.

– Я сойду здесь! – встрепенулся инспектор и подхватил свою дорожную суму.

– Как пожелаете, – безразлично отозвалась лошадь в яблоках, и повозка, качнувшись на рессорах, остановилась.

– Куда вы, инспектор? – спросил Шерлок Зай.

– Отсюда до моего дома ближе, – пояснил Листрейд, спускаясь с повозки. – Позже я разыщу вас. – Он поднял лапу. – Проща…

Листрейд не смог закончить фразу, поскольку по улице стремглав пронесся серый, в белую полоску, очень пушистый кот, толкнул инспектора плечом, и они оба повалились на мостовую.

– Федамт нох маль! – вскричал Листрейд, что в переводе означало «черт возьми!», и проворно вскочил на задние ноги. – Вы что, глаза дома забыли? Носитесь, словно угорелый!

– Прошу простить меня, – помотав головой, прокряхтел растянувшийся тремя метрами дальше от Листрейда кот, ухватил когтем откатившуюся в сторону широкополую шляпу, нахлобучил ее на голову и поднялся с мостовой. – Я очень спешил и не заметил вас.

– Но это не дает вам права толкать честных зверей! – инспектор тяжело дышал от негодования.

– Я же извинился. Простите, я очень спешу, – попятился кот и припустил дальше по улице.

– Совершенно ненормальный тип! – буркнул Листрейд, глядя вслед удаляющемуся неуклюжему животному и поправил пояс. Лапы его застыли, а глаза округлились. – Карман… мой поясной карман!

– Что такое? – привстал Шерлок Зай с сиденья.

– Серая каналья украл мой карман, – Листрейд растерянно поглядел на Шерлока Зая. – Вы представляете? Мои деньги! Мой любимый платок, карандаши!..

– Что ж, боюсь, мы их уже не вернем, – нахмурился Шерлок Зай. И он был прав: вора и след простыл – тот давно затерялся в одной из узких подворотен. – В кармане были все ваши деньги?

– Нет, что вы! – махнул лапой Листрейд, понемногу приходя в себя. – Разве я похож на законченного болвана, держать, как говорится, все яйца в одной корзине?

– На законченного – нет, – тихонько буркнул я себе под нос, но Листрейд повернул голову в мою сторону.

– Да, – подумав, сказал он. – Но мой платок…

– Главное, ваш багаж на месте, – успокоил инспектора Шерлок Зай.

– Да-да, – спохватился Листрейд и поспешно поднял валявшуюся на дороге суму. – Здесь, похоже, нужно держать ухо востро!

– Долго вы еще? – осведомилась пегая кобыла. – У нас график, между прочим!

– И премия, если прибудем раньше, – добавила та, что в яблоках.

– Едем! – ответил Шерлок Зай, опускаясь на сиденье. – Будьте осторожны, инспектор.

– Постараюсь!

Повозка тронулась, и вскоре долговязая фигура Листрейда скрылась за изгибом дороги.

– Надо же, – нарушил я молчание, – не успели приехать – и такое!

– Странно, – пробормотал Шерлок Зай в ответ.

– Простите, вы о чем?

– О коте. Складывается впечатление, будто хитрец в шляпе нарочно поджидал нас. Не верю я в подобные совпадения.

– Вы считаете, воришка специально украл карман инспектора?

– Все может быть. Но зачем – вот вопрос!

– Должно быть, какой-нибудь нищий нашел растяпу и решил поживиться.

– Непохоже, – покрутил головой Шерлок Зай и замолчал, не проронив больше ни слова до самого конца поездки.

Сошли мы у постоялого двора. Неподалеку от него стояло восемь повозок, рядом с которыми толпилось множество зверья. Одни отъезжали, другие же, подобно нам, только прибыли, третьи просто глазели на первых и вторых, то и дело прикладываясь к глиняным бутылкам. Последние настораживали, и я покрепче прижал к себе сумку. Шерлок Зай выглядел не в пример мне спокойным. Он спустился с повозки и устремился прочь с площади, размахивая саквояжем и стороня неподатливых зевак тростью:

– Прошу прощения, господа. Пропустите. Благодарю. Разрешите пройти… – и так без конца.

Выбравшись из толчеи, мы устремились вниз по узкой, почти беззверной и тихой улочке, сдавленной серыми боками домов. Шерлок Зай шел уверенно – он загодя выяснил маршрут до нашего жилища, и теперь двигался к нему кратчайшей дорогой. Не прошло и получаса, как мы оказались на самой окраине города.

Улица была застроена лишь с одной стороны; другая обрывалась в лес. Чистейший воздух, напоенный душистым ароматом сосновой смолы и прелью, и родные, привычные глазу виды, отчего у меня сразу поднялось настроение. Вдохнув полной грудью лесную свежесть, я устремился за Шерлоком Заем и нагнал его в тот момент, когда он подходил к одному из выстроившихся в стройный ряд одинаковых домов.

Шерлок Зай ступил на порог дома и постучал костяным набалдашником трости в дверь. За дверью раздались едва слышные шаги, и нам открыла престарелая полноватая курица в белом чепце и передничке с вышитым на нем забавным цыпленком.

– Фрау Хунсон? – спросил мой друг. – Добрый день. Меня зовут Шерлок Зай.

– Ох, это вы! – всплеснула курица крыльями. – И вам доброго дня. Но я полагала, вы будете только к вечеру, и еще не успела собрать на стол.

Она посторонилась.

– Наши лошади оказались проворны, и мы прибыли несколько раньше, чем рассчитывали, – ответил Шерлок Зай, переступая через порог. – Насчет ужина не беспокойтесь – мы, конечно же, подождем.

– Может, в таком случае подать пиво? – осведомилась фрау Хунсон, теребя передник.

– Нет-нет, лучше чаю.

– Как пожелаете. Ваши комнаты наверху. Пойдемте, я провожу вас.

Миновав просторную гостиную с двумя светлыми окнами, камином, столом посередине и, к великой радости Шерлока Зая, креслом с высокой спинкой, мы поднялись на второй этаж. По левую сторону короткого коридора расположились три комнаты; правая стена смотрела окнами на город.

Фрау Хунсон распахнула первую и вторую двери и сделала приглашающий жест.

– Благодарю, – Шерлок Зай вошел в левую комнату, что была прямо напротив лестницы.

– Но я полагала, вас будет трое? – заглянула фрау Хунсон к Шерлоку Заю.

Тот остановился посреди комнаты, оглядел скромную обстановку, состоящую из кровати, стола, стула и небольшого комода, и опустил саквояж на стул.

– Возможно, третий прибудет чуть позже. А возможно, и нет, – обернулся Шерлок Зай к дверям. – Он решил снять жилье в другой части города.

– В таком случае… – заколебалась фрау Хунсон.

– О, не стоит беспокоиться о плате. Все остается в силе – мы оплачиваем все три комнаты.

– Но разумно ли это?

– Вполне! Нам вовсе не хотелось бы, чтобы нас тревожил некто посторонний. Он может оказаться кем угодно – от назойливого болтуна до… непутевого зверя.

– Дело ваше, – не стала спорить фрау Хунсон. – Располагайтесь, а я пойду приготовлю чай.

– Благодарю вас!

Фрау Хунсон оказалась вовсе не докучливой особой, как это зачастую случается со стариками. Она не приставала с житейскими расспросами, не допытывалась о цели нашего приезда и вообще вела себя достаточно незаметно. Расставив на столе фарфоровые чашки, пыхтящий высокий чайник с затейливым рисунком, которым я невольно залюбовался, и вазочку с печеньем, фрау Хунсон исчезла на кухне и принялась там тихонько греметь посудой.

Мы расселись за столом. Я налил чаю, и мы молча взялись морить червячка в ожидании ужина. Я сидел клювом к окну, и потому заметил знакомую фигуру кота, маячившую на другой стороне улицы у самого леса. Тот ли это был кот, или мне просто так показалось, но внешнее сходство с воришкой имелось определенно: та же широкополая шляпа, те же белые полоски, чередующиеся с серыми, те же порывистые движения. Кот то крутился около окна, то вдруг исчезал из поля зрения или скрывался за деревьями, откуда подозрительно таращился на окна нашего дома. Меня он, разумеется, видеть не мог, но я-то его отлично видел!

– Наблюдаете за котом, Уотерсон? – спросил вдруг Шерлок Зай, сидевший спиной к окну, отчего я подавился печеньем и зашелся кашлем. Я мог поклясться, что сыщик ни разу не обернулся.

– Откуда… Откуда вы?..

– Разве вы не знали, что у зайцев есть глаза на затылке? – серьезно спросил Шерлок Зай.

– Шутите!

Шерлок Зай только хмыкнул в чашку.

– Нет, правда, откуда вы узнали про кота?

– Ох, Уотерсон, – покачал головой Шерлок Зай, –  обойдите стол и станьте рядом со мной.

Я так и сделал.

– И что же?

– Вы еще не догадались?

– Н-нет, – не совсем уверенно произнес я, ощупывая взглядом стену и камин напротив.

– Вы меня удивляете, Уотерсон!

– И это говорите мне вы? Вы, видящий спиной!

– Прошу прощения, херр Уотерсон, – смущенно произнесла приблизившаяся к столу фрау Хунсон. В крыльях она держала поднос с легкой закуской из овощей, – но ваш друг видит отражение кота в зеркале керосиновой лампы, что стоит на столе. И если вы сдвинетесь чуть правее, то сами все увидите.

– Но… – ошеломленно пробормотал я, наконец заметив отражение окна и улицы в идеально отполированной поверхности зеркала лампы.

– Вы молодец, фрау Хунсон! – похвалил хозяйку Шерлок Зай. – А вы, Уотерсон, со своей привычкой во всем искать сверхъестественное, не замечаете очевидного.

Мне стало стыдно, и я от огорчения повесил клюв.

– Не убивайтесь так, херр Кряк, – попыталась успокоить меня фрау Хунсон. – Дело в том, что не все постояльцы – честные звери, и мне нередко случалось недосчитаться после них столовых приборов, простыней, а один раз даже стульчика, что раньше стоял у кресла – на него очень удобно можно было вытянуть ноги. И тут уж поневоле станешь наблюдательным.

Фрау Хунсон расставила тарелки на столе и удалилась. Я вернулся на место.

– Будет вам, дорогой Уотерсон. Наша хозяйка права: необходимость – вот то, что подстегивает развитие в нас способностей. Что же касается кота – нам, можно сказать, повезло.

– Повезло? Да ведь теперь нужен глаз да глаз за вещами.

– Сомневаюсь, что его интересуют наши вещи. Для столь ловкого воришки, каким он хотел бы казаться, кот слишком беспечен.

– Что вы имеете в виду?

– Вы видели хоть одного вора, который обращает на себя столько внимания.

– Действительно, странно, – я задумчиво поковырял вилкой в тарелке. – По-вашему, ему нужно от нас нечто другое?

– Полагаю, что да. Он просто следит за нами, – сказал Шерлок Зай, налегая на салат. Стряпня фрау Хунсон, похоже, пришлась ему по вкусу, у меня же напротив пропал аппетит.

– И вы так спокойно об этом говорите? – Я положил вилку и откинулся на спинку стула.

– Да мы ему благодарны должны быть! – отозвался Шерлок Зай жуя.

– Благодарны? Полосатому прохвосту, утроившему за нами слежку? – поразился я.

– Именно. Теперь мы хотя бы знаем, с кем имеем дело.

Я бросил взгляд в окно, но улица была пуста – кота и след простыл.

– Вы полагаете, что он и есть тот самый кот?

– Скорее, да, чем нет. В противном случае не понимаю, чем мы так могли заинтересовать его. Сначала нападение на Листрейда, затем слежка за домом. Мы не столь богаты, чтобы воры проявляли к нам столько внимания. И не так доступны, как безалаберные растяпы. К тому же воровать гораздо проще там, где имеется большое скопление зверья.

– Все так, но зачем ему следить за домом?

– Вероятно, хочет быть в курсе всего, что связано с нами. Но, по правде сказать, я не понимаю, почему кот работает столь неаккуратно.

– Если вы все еще говорите о коте, – заглянула в гостиную фрау Хунсон, – то он вертится у дома уже второй день и даже пытался выяснить у меня, когда точно должны прибыть постояльцы, которым я сдала комнаты.

– Даже так? – вытянул уши Шерлок Зай. – И что же вы ему ответили?

– Я порекомендовала ему не совать нос в чужие дела! – гордо вскинула клюв фрау Хунсон и скрылась в кухне.

– Видите, Уотерсон, – Шерлок Зай повертел в лапе вилку и спокойно продолжил прерванный ужин, – я оказался прав.

– Но зачем в таком случае кот спер кошелек Листрейда? – все никак не унимался я.

– Карман, – поправил меня Шерлок Зай.

– Да, карман, – несколько раздраженно согласился я. – Разве это что-то меняет?

– Вы правы, ничего. Но карман определенно ему зачем-то понадобился. Однако давайте отдадим должное еде – позже перекусить будет некогда.

– Мы куда-то собираемся? – Я взял вилку и нехотя поковырял ей в салате.

– Нам сегодня еще нужно кое-куда успеть.

Шерлок Зай уткнулся носом в тарелку и налег на еду. Мне не осталось ничего другого, как последовать его примеру. Во время расследований Шерлок Зай всегда был неутомим и требовал того же от других, и действительно нельзя было сказать наверняка, когда в следующий раз выпадет возможность перекусить или отдохнуть.

Покончив с обедом, сыщик пересел в кресло, неторопливо раскурил трубку и развернул газету, лежавшую на подлокотнике кресла. Он быстро просмотрел ее, задержавшись на развороте, затем сказал: «Даже так?» – и уставился на огонь, полыхавший в камине. Я не решился потревожить друга, но мне было скучно, потому я помог фрау Хунсон прибрать со стола и поднялся к себе наверх. Приблизившись к неплотно зашторенному окну, я выглянул на улицу и еще раз хорошенько огляделся. Кота нигде не было видно, но это вовсе не означало, что его нет. Возможно, прятался где-нибудь, и стоило нам покинуть дом, как он незаметно увязался бы следом. Побродив по комнате, я вышел в коридор и спустился в гостиную. Шерлок Зай по-прежнему сидел в кресле, глядя на огонь.

– Никого не видать? – спросил сыщик, не оборачиваясь.

– Нет, – ответил я, даже не став уточнять, откуда он знает, что я смотрел в окно.

– Этот проныра может спутать нам все карты. Необходимо найти способ улизнуть от него.

– Если вам интересно, то нахальный тип ушел, – сказала фрау Хунсон, протиравшая салфеткой обеденный стол.

– Вы уверены? – выглянул Шерлок Зай из-за спинки кресла.

– На кухне тоже есть окно, и я видела, как к коту подошел некто похожий на норку или хорька, они поговорили о чем-то, и кот ушел. А тот, второй, покрутился у дома и притаился за третьим деревом справа, если считать от дверей дома. По крайней мере, был там пару минут назад.

Мы с Шерлоком Заем переглянулись.

– Норка, вы сказали? – переспросил сыщик.

– Или хорек, – выпрямилась фрау Хунсон, сжав в крыльях салфетку. – Я не особо приглядывалась. Да и не разбираюсь я в них, если честно.

– Какого цвета он был?

– Сероватый такой. Уши черные, глаза маленькие, близко посаженные. Морда вытянутая, нос розовый и крупный, – выпалила хозяйка на одном дыхании. – Хвост лысый. Хорек подозрителен и, мне кажется, чего-то опасается, потому что все время оглядывается и прислушивается.

– Хм-м, – Шерлок Зай попыхал трубкой. – Спасибо, фрау Хунсон. Вы удивительно наблюдательны.

– Будет вам, – смутилась старая клушка. – Прошу прощения, у меня там суп! – и она унеслась в кухню.

– Хорек? – переспросил я.

– Непохож на хорька. Лысый хвост – это, скорее, крыса или…

– Или? – напомнил я о себе, не дождавшись продолжения.

– Опоссум. – Шерлок Зай выпустил в потолок колечко дыма. – Больше всего по описанию неизвестный походит на него. Когда перед отъездом Листрейд упоминал об опоссуме, я специально посмотрел, как они выглядят. Так вот, знакомый кота по описанию как две капли воды походит на рисунок опоссума из книги.

– Вы хотите сказать?.. – от пришедшей мне на ум догадки у меня перехватило дыхание.

– Да, я полагаю, тот самый опоссум Гаунер, который пускается наутек от простого вопроса полицейского, и который, похоже, нечист на лапу.

– Но что ему-то понадобилось от нас?

– Возможно, трясется за собственную шкурку, – предположил Шерлок Зай.

– Неужели он решил, будто вы прибыли сюда, за тридевять земель, чтобы раскрыть его махинации? Простите, но это смешно. Более того – нелепо!

– Его, в отличие от вас, мой приезд, похоже, не очень развеселил, – нахмурился Шерлок Зай, разглядывая тающее под потолком облачко дыма.

– И кота, выходит, на барона натравил он?

– Дорогой Уотерсон, вы делаете слишком поспешные выводы. Кот начал досаждать барону гораздо раньше, нежели стало известно, что старый Гросер Люве попросил меня заняться его делом, и агенты Листрейда напугали Гаунера.

– Да, вы правы. Но, получается, кот замешан и в одной истории, и в другой. Мало походит на обычное совпадение, согласитесь?

– Вы правы. – Шерлок Зай поднялся из кресла, отложил трубку на каминную полку и направился к лестнице. – Пойдемте, Уотерсон. Нам нужно придумать, как покинуть дом незамеченными.

Наверху сыщик тщательно осмотрелся. Комнаты, включая и крайнюю, на которую он возлагал надежду, оказались бесполезны для нас: окна всех трех выходили на лес. Можно было воспользоваться окнами в коридоре, но под ними располагались ухоженные грядки фрау Хунсон, и вряд ли ей понравилось, если бы кто-то взялся их топтать. Оставалась лестница в конце коридора, ведущая на чердак. Поднявшись по ней, Шерлок Зай быстро пересек заваленный пыльным хламом чердак и осмотрел круглое окно, выходившее на боковую стену соседнего дома. Нижняя часть окна оказалась подвижной. Отодвинув щеколду, Шерлок Зай открыл створку, зацепил ее крючком и высунулся наружу.

– Осторожней! – предостерег я, опасаясь, как бы сыщик не вывалился из окна.

– Все в порядке, Уотерсон. – Шерлок Зай прижал уши к спине, выбрался из оконного проема и отряхнул лапы. – Если фрау Хунсон ничего не напутала, и опоссум действительно скрывается за указанным ей деревом, то мы можем спуститься здесь, оставшись незамеченными. А вот, кстати, и веревка!

Шерлок Зай прошел в левый от окна угол и потянул за конец старую бельевую веревку. Ворох серого, пыльного тряпья зашевелился, и из-под него выполз небрежно смотанный моток.

Мне веревка не внушала доверия, о чем я не преминул сказать Шерлоку Заю – слишком уж она выглядела старой и потрепанной.

– Должна выдержать, – отозвался тот, подергав ее.

Распутав кольца веревки, Шерлок Зай привязал один ее конец к потолочной балке, а другой спустил в окно, затем выбрался наружу и заскользил вниз, перебирая лапами. Веревка то и дело дергалась, гудя от натяжения и елозя по деревянной раме, и тут раздался треск.

– Шерлок! – я бросился к окну в попытке перехватить веревку ниже протертого места, но не успел. С тихим хлопком она оборвалась, снаружи донесся глухой звук падения, и все стихло. Я поспешно высунулся в окно.

Шерлок Зай лежал на газоне, потирая зашибленный бок.

– Как вы?

– Я в порядке, – поморщился сыщик и отбросил веревку, конец которой все еще сжимал в лапе. – Черт бы побрал хваленое ейропейское качество!

– Ойропейское, – поправил я.

– Разве это так важно? – буркнул Шерлок Зай, поднимаясь на лапы. – Спускайтесь, Уотерсон – время не ждет.

– Да, конечно.

Я вывалился из окна, расправил крылья и резко ушел влево за дом, чтобы не быть случайно замеченным притаившимся в лесу наблюдателем. Сделав небольшой круг, я плавно опустился возле друга. Тот как раз закончил чиститься, подобрал оброненную трость, сказал: «Идемте!» – и заспешил прочь от дома. Я нагнал его, и мы, достигнув перекрестка, свернули влево.

– Надеюсь, опоссум ничего не заметил, – Шерлок Зай повертел головой, но вокруг не было ни души, – иначе все наши страдания окажутся бесполезными.

– Ваши страдания, – поправил я.

– Неважно! – надул щеки Шерлок Зай и ускорил шаг, так как заметил вывернувший с параллельной улочки кабриолет с едва плетущейся лошадью. – Эй, постойте! – взмахнул сыщик тростью.

Кабриолет замер. Гнедая кобыла с печальными глазами и выпиравшими наружу ребрами вывернула голову назад.

– Благодарю вас, – сказал Шерлок Зай, приблизившись к кабриолету, и взобрался на сиденье. Я сел рядом с ним.

– Куда изволят ехать господа? – меланхолично осведомилась кобыла.

– К дворцу барона фон Гросер Люве!

– Хорошо. – Кобыла качнула головой и двинулась вперед. Кабриолет дернулся и застучал деревянными колесами по булыжной мостовой.

– Побыстрее, если можно, – взмолился Шерлок Зай.

– Хорошо, – повторила кобыла и пошла чуть быстрее.

– Пять марок сверху! – не вытерпел Шерлок Зай, ерзавший как на иголках.

– Другое дело, – сказала лошадь и значительно прибавила ходу.

Шерлок Зай расслабился, откинулся на спинку и сложил лапы на набалдашнике трости, поставленной меж ног.

– Простите, Шерлок, – сказал я, переходя на среднелесский, – но не будет ли с нашей стороны несколько опрометчиво в открытую заявиться к барону во дворец?

– Я и не собирался так поступать. Мы незаметно пройдем через черный ход для прислуги, которым давно никто не пользуется. Барон в курсе и откроет его для нас, о чем не будет знать ни одна душа – об этом я просил его в ответном письме.

– Тогда другое дело, – кивнул я и уставился вперед.

Лошадь шла неторопливой рысью, что было вполне понятно: узкие городские улочки и слоняющееся туда-сюда прохожие никак не позволяли двигаться быстро. Но у меня еще оставалась надежда, что кабриолет разовьет приличную скорость за городом. В противном случае поездка грозила затянуться на очень долгий срок.

Дворец барона, мелькавший то и дело в стороне в просветах меж домов, казался с такого расстояния игрушечным. Его каменные стены расположились на самом краю утеса, правая, покрытая лесом, сторона которого плавно сбегала к раскинувшемуся у его подножия городу.

Лошадь внезапно свернула вправо. Дорога пошла под уклон, и дворец окончательно пропал из виду.

– С чего вы предполагаете начать? – обернулся я к Шерлоку Заю.

– Первым делом, разумеется, мы переговорим с бароном. Далее тщательно осмотрим дворец. А там уж – по обстоятельствам.

– Но к чему такие предосторожности – я имею в виду черный ход?

– Чем меньше зверья будет знать, что мы посетили барона, тем лучше. Сейчас трудно сказать, кто может быть замешан в этом деле.

– Дорогой Шерлок, о нас, похоже, знает уже полгорода, а мы тайком пробираемся во дворец.

– Кот и опоссум – еще не полгорода, – хмыкнул Шерлок Зай. – Но вы правы: странно, что они пронюхали о нашем приезде. Переписка с бароном велась через проверенного зверя, и Гросер Люве должен был получить ответное письмо лично. Хотя, конечно, нельзя исключать возможность, что некто прочел письмо раньше, чем оно попало в лапы барону. Или после того. Но Гаунер едва ли не последний в списке тех, кто мог завладеть им.

– Почему вы так считаете?

– Он заправляет всем, кроме дворца. Во дворце же главный – дворецкий. И все-таки источник, из которого просочилась информация о нашем приезде нужно отыскать. До тех пор мы будем находиться в очень невыгодном положении.

– Полностью согласен с вами, – кивнул я. – Только вот как его найдешь?

– Терпение, друг мой. Все обязательно прояснится, – ответил Шерлок Зай и замолчал.

– Вы правы, – вдруг сказала лошадь.

– Простите? – уставился на нее Шерлок Зай.

– Я говорю: вы правы, – повторила лошадь и скосила правый глаз на сыщика. – Насчет дворецкого.

– Вы понимаете по-среднелесски?

– Что же здесь удивительного, – насмешливо фыркнула лошадь, – если я прожила там полжизни.

Мы с Шерлоком Заем переглянулись.

– Не бойтесь, за долгую жизнь я научилась держать язык за зубами. И еще не лезть в чужие дела.

– Положительное качество, фрау…

– Просто Ромашка. Вы не представляете, как приятно услышать родную речь.

– Да, – смешался Шерлок Зай. – Но вы что-то говорили про дворецкого?

– Он действительно заправляет всем во дворце. На то он и дворецкий, я полагаю.

– Откуда вы его знаете, если не секрет?

– Никакого секрета в том нет, – тряхнула головой лошадь. – Я некоторое время работала на барона, вернее, на Гаунера – мерзкий и скользкий тип. И жадный, – добавила она, подумав.

– Вы его хорошо знаете?

– Более чем.

Лошадь замолчала, так как мы проезжали через городские ворота, и гулкий стук копыт и грохот колес заглушили бы ее слова, а как только ворота остались позади, вновь продолжила:

– Он считает, будто все вокруг обирают его хозяина. Вернее, делает вид. На самом деле Гаунера интересует исключительно собственный карман. Он всегда находил причину, чтобы положить в него лишнюю монетку, недоплатив или удержав: этот не то сделал, тот не так понял, третий не так повез. Целыми днями я только и слышала от него одни жалобы. В конце концов, мне надоели его претензии и работа за гроши, и я уволилась.

– Вы, похоже, неплохо изучили Гаунера.

– Очень хорошо, – подтвердила лошадь.

– И много знаете про его делишки.

– Знаю. Но с ними пусть разбирается барон. И полиция, если ей есть до того дело.

Я понял, что лошадь не хочет делиться с нами тем, что ей известно. Я ее понимал и не понимал одновременно: болтливость, как правило, не доводит до добра но, если ты не собираешься рассказывать всего, зачем тогда вообще начинать разговор?

Шерлок Зай не стал настаивать и сменил тему.

– А что вы можете сказать про дворецкого? – спросил он.

– На самом деле немного, но мне он показался порядочным зверем. Ухаживать в одиночку за сварливым стариком и держать дворец на своих плечах, согласитесь, нелегко. Но это не главное. Я несколько раз слышала, как Пердье…

– Простите, кто?

– Пердье, дворецкий, – пояснила лошадь.

– Понятно, продолжайте, – кивнул Шерлок Зай.

– Так вот, Пердье не раз отчитывал и ставил на место Гаунера, грозя обо всем доложить барону, если управляющий не прекратит свои грязные делишки.

– А можно о них поподробнее?

– Простите, нет. Как я уже говорила…

– Да-да, я помню, – поерзал Шерлок Зай на жестком сиденье, – вы не имеете привычки совать нос в чужие дела.

– Именно.

– А не походили ли взбучки на некую игру?

– Не сказала бы. Гаунер после них становился шелковым на некоторое время – сама доброта, порядочность и любезность. Но хватало его не надолго, и вскоре все начиналось по новой.

– Но почему барон до сих пор терпит его? Или Гросер Люве не в курсе делишек своего управляющего?

– Вот чего не знаю, того не знаю. Но думаю, барону все известно – не законченный же он, извиняюсь, болван!

– Маловероятно, – согласился Шерлок Зай, но в его голосе мне послышалось сомнение.

– Полагаю, барон держит Гаунера за его пробивной характер, исполнительность и неутомимость. Что до жуликоватости, то, как мне кажется, мало кто сможет оставаться кристально честным, когда через его лапы проходят большие деньги. Очень большие. И еще неизвестно, как себя поведет другой на месте Гаунера. К тому же его можно нет-нет да и  припугнуть.

– Возможно, вы правы, – потеребил усы Шерлок Зай.

– Вас интересует Гаунер?

– Вовсе нет! С чего вы взяли?

– Я поняла так, что барон нанял сыщика, чтобы вывести Гаунера на чистую воду. Вы ведь сыщик?

– Первое – нет; второе – да, – сдержанно отозвался мой друг.

Дорога пошла в гору, и лошадь замолчала, экономя силы. Ромашка была стара, и возраст давал знать о себе. Худая, но жилистая и еще крепкая, она напрягала мышцы, буграми перекатывающиеся под ее шкурой. Повозка двигалась медленно, медленнее, чем в городе; лошадь натужно дышала, сильно качая головой. Шерлок Зай не торопил ее. Тем более, до дворца было уже рукой подать.

Когда уклон дороги пошел на убыль, лошадь вновь прибавила шаг, и деревянные колеса весело застучали по мелким камешкам. Дворец был уже совсем рядом, но его скрывали виноградники и яблоневый сад. Зверья нигде не было видно, и только средь яблонь я заприметил сурка, занятого побелкой стволов деревьев. При приближении повозки сурок опустил кисть, стянул с головы панаму, но приглядевшись к нам, вновь нахлобучил панаму на голову и продолжил прерванное занятие – похоже, мы оказались недостойны его знаков внимания.

– Так вам надо к черному ходу? – спросила Ромашка, когда дорога сделала поворот влево и запетляла почти по самому краю утеса.

– Да, нам хотелось бы появиться во дворце незамеченными, – ответил Шерлок Зай напрямую, поскольку таиться уже не имело смысла.

– В таком случае я бы рекомендовала вам пройти через винные подвалы – там вы уж точно ни на кого не наткнетесь.

– А разве они еще используются? – заинтересовался Шерлок Зай.

– Нет, но подвалы имеют отдельных вход, и через них, думаю, можно незаметно пройти во дворец.

– Но откуда вы знаете о потайном ходе?

– Давным-давно, в молодости, когда барон еще занимался виноделием, я подрабатывала на доставке бочек с вином вниз. Ход прятался меж деревьев, сплошь зарос кустарниками, и к нему очень неудобно было подъезжать. Думаю, сейчас он и вовсе скрыт от глаз.

– А Гаунер знает о потайном ходе?

– Чего не знаю, того не знаю. Я его ни разу туда не подвозила, а барон перестал торговать вином задолго до появления Гаунера у него на службе.

– Хорошо! – подумав, согласился Шерлок Зай. – Доставьте нас ко входу в подвалы.

Лошадь ничего не ответила, только резко свернула вправо, огибая дворец, и углубилась в молодую поросль сосен. Едва приметная, поросшая травой дорожка петляла меж деревьев, все углубляясь в лес. Здесь сосны были старше и выше, кое-где попадались поваленные. А вокруг царила удивительная тишина, если не считать шепота крон на слабом ветерке и трелей немногочисленных птиц. Вскоре тропинка и вовсе пропала из виду, но Ромашка уверенно продолжала двигаться вперед, потом вдруг остановилась.

– Мы прибыли? – спросил Шерлок Зай, привстав.

– Не совсем, – ответила Ромашка. – За вон той сосной ствол упавшего дерева перегородил дорогу, и дальше не проехать. Но здесь недалеко, и вы за пять минут доберетесь пешком. Я подожду вас, если желаете.

– Это было бы замечательно! – Шерлок Зай спустился с кабриолета. За ним сошел я. – Думаю, мы несильно задержимся.

– Не торопитесь, я подожду. Значит, запоминайте: переберетесь через упавшее дерево, а затем пойдете прямо. Когда выйдете к просеке, свернете влево, к кустарникам, и за ними будет широкий вход. Надеюсь, его не заколотили.

– Если и так, то вернемся и войдем через черный ход. Спасибо вам, Ромашка, – поблагодарил Шерлок Зай и пошел первым. Я не отставал от него, все время оборачиваясь через плечо. Лошадь повесила голову и принялась щипать сочную траву.

– Скажите, Шерлок, – спросил я, когда мы отдалились от повозки на приличное расстояние, – вам не кажется, что нас сюда нарочно заманили? Не доверяю я скрытным лошадям.

– Глупости! – ответил Шерлок Зай, разглядывая что-то в траве. – Зачем кому-то заманивать нас в лес?

– Ну, мало ли, – пожал я плечами. – Хотят свести с нами счеты, например.

– Вы слишком мнительны, дорогой Уотерсон. Мы еще не успели никому насолить – к нам пока только приглядываются. К тому же здесь действительно давно никто не ходил: трава и мох не примяты, опавшая листва рыхлая, и следов не видать.

– Вам, конечно, виднее, – я решил не докучать другу своими подозрениями. – Но где же все-таки вход? По-моему, мы идем уже больше пяти минут.

– Осторожно! – Шерлок Зай вдруг бросился ко мне и оттолкнул плечом. Я покатился кубарем, а сыщик перелетел через меня и распластался на прелой листве.

– Что, черт возьми… – только и успел сказать я, но тут совсем рядом со мной в воздух взвилась листва, а сверху рухнул огромный булыжник, обвязанный веревкой крест-накрест. Я не сразу заметил мелкоячеистую сеть, которая теперь болталась на высоте метров трех над нашими головами – примитивная ловушка, в которую мы по моей неосмотрительности едва не угодили. Нас спасла наблюдательность Шерлока Зая. Пока я недоуменно разглядывал ловушку, сыщик поднялся с земли и теперь озирался в поисках оброненной трости.

– Вы слишком беспечны, Уотерсон! Мы все-таки не на прогулке, – сердито сказал Шерлок Зай. Он был не в лучшем расположении духа. – Разве вы не заметили замаскированной веревки, идущей вдоль ствола?

– Честно признаться, нет, – ошалело пробормотал я, представив, как мы барахтались бы сейчас высоко над землей. – Но вы сказали, что никакой опасности нет!

– Я сказал, что здесь давно никто не ходил. – Шерлок Зай наконец отыскал трость и приблизился ко мне. – Ловушка поставлена давно, возможно, больше месяца назад, а то и двух. Взгляните на веревку. – Сыщик постучал концом трости по булыжнику. – Она успела порядком отсыреть и сделаться серой.

– Может быть, шел дождь, – предположил я.

– Земля и устилающая ее листва сухие.

– Да, действительно.

Я уже немного пришел в себя и поднялся.

– А вон там, – конец трости переметнулся влево и теперь указывал на невысокую сосну, – еще одна сеть. Видите? Пойдемте, взглянем на нее.

– Может, не стоит? – заартачился я. – Вдруг здесь все утыкано ловушками?

Шерлок Зай, не слушая моего ворчания, направился к сосне, и мне не осталось ничего другого, как последовать за ним.

У корней дерева чуть присыпанная листвой, опавшей с росшего рядом молодого бука, действительно лежала сеть. По периметру, в шести местах, она была прихвачена веревками. Рядом с сетью валялись камни, которые, похоже, раньше удерживали ее, а чуть правее, в кустарнике, лежал обвязанный веревками брат-близнец булыжника, едва не упавшего мне на голову.

Шерлок Зай склонился над сетью и поворошил концом трости листву, к чему-то приглядываясь, затем осмотрел булыжник, успевший кое-где порасти мхом.

– Шерлок, смотрите, у него веревка перетерта, – указал я крылом на обрывок веревки.

– Да-да, я вижу, – отозвался сыщик и поправил меня: – Обрезана – кончик веревки не излохмачен. Даже, скорее, перепилена чем-то не очень острым.

– Почему неострым?

– Острый нож рассек бы веревку с первого раза, а здесь видны, по крайней мере, шесть надпилов. Скорее всего, ее  перепилили вот этим осколком. – Шерлок Зай ткнул тростью в треснутое бутылочное горлышко, на котором запеклась кровь. – Здесь везде осколки бутылки. Кстати, не наступите на них.

– Да, конечно, – огляделся я. Вокруг дерева были разбросаны осколки стекла, едва прикрытые листвой. Просто чудо, что я на них не наступил. – Как нехорошо бить бутылки в лесу!

– Ее разбил тот, кто попался в сеть. Взгляните наверх.

Я послушно задрал голову в указанном Шерлоком Заем направлении. На уровне трех-четырех метров кору сосны рассекли несколько длинных рваных царапин.

– Некто шел по лесу с бутылкой, когда сработала ловушка, и он оказался пойманным в сеть. Попавший в ловушку разбил бутылку о ствол, перепилил осколком веревку и таким образом освободился. Но при этом он серьезно поранился, о чем говорит кровь на горлышке и налипшие волоски шерсти.

– Но кто он? – нахмурился я.

– Сложно сказать. Однако хватка у зверя сильная, и бутылку он держал за горлышко когтями, в противном случае ему бы не удалось удержать ее во время удара. К тому же на стволе имеются следы когтей, видите, вон там?

Я пригляделся повнимательнее. Действительно, рядом со рваной царапиной имелись еще несколько, вертикальных и тонких, шедших параллельно. Возможно, зверь пытался таким образом дотянуться до веревки,  удерживающей камень.

– Зверь достаточно силен, – продолжал Шерлок Зай, – ведь разбить бутылку о ствол дерева не так-то просто. Из всего вышесказанного можно заключить, что он – хищник. Следы его ног, к сожалению, не сохранились, что косвенно подтверждает мою версию о том, что все произошло не меньше месяца-двух назад. Что касается наружности зверя, то он покрыт серой, средней длинны шерстью, размер – полметра, может, чуть поболее. Имеет длинные, очень острые когти. Это пока все, что можно о нем сказать.

– Блестяще!

– Будет вам, Уотерсон, – скромно отозвался Шерлок Зай. – Обычная наблюдательность. Но вот насчет ловушек ничего не скажу, кроме того, чтоустановивший их хорошо знает окрестности и дорогу ко дворцу. Попавший в сеть, тоже ее неплохо знал. Боюсь, нас еще ждут сюрпризы, так что осторожность, помноженная на осторожность!

– Мне все-таки кажется, что лошадь привезла нас сюда неспроста, – проворчал я. – Может, она и расставила сети?

– Вы сами-то верите в то, что говорите? – хмыкнул Шерлок Зай, медленно продвигаясь вперед по едва приметной в траве тропинке. – Каким, по-вашему, образом старая лошадь умудрилась устроить ловушки?

– Ну, может, устроил их кто-то другой, а ей заплатил, чтобы она привезла нас сюда.

– Ох, Уотерсон! Вы опять невнимательно слушали: ловушки были установлены еще в то время, когда барон и не думал обращаться ко мне. Следовательно, глупо полагать, будто кто-то рассчитывал поймать нас, если он, разумеется, не обладает даром предвидения.

– А вдруг?

На это Шерлок Зай даже не стал отвечать, и я понял, что в своей алогичной мнительности действительно зашел слишком далеко.

Задерживаться здесь больше не было смысла, и мы отправились дальше. Я изо всех сил старался смотреть под ноги, и старания мои увенчались успехом: еще одна ловушка, подобная двум первым, обнаружилась не далее как метрах в пятнадцати от предыдущих. Она оказалась нетронутой, и мы обошли ее стороной. Шерлок Зай заметил еще четыре ловушки – те тоже оказались не потревоженными. Но, несмотря на опасения сыщика, до входа в подвалы мы добрались без проблем, не встретив серьезных препятствий.

Вход оказался скрыт буйно разросшимися кустарниками. Судя по всему, им действительно давно не пользовались по назначению. Створки широких деревянных дверей несколько провисли и не закрывались плотно. Левая створка не поддалась нашим усилиям – заржавелые петли отозвались протяжным скрипом, но дальше этого дело не пошло. Зато правая отворилась без особых проблем. Ее петли оказались хорошо смазанными, и Шерлок Зай тщательно осмотрел как петли, так и прилегающий к дверям участок земли. Земля около дверей поросла травой и кое-где мхом, и сыщика, судя по его морде, постигло глубокое разочарование – явных следов обнаружить ему не удалось: трава кое-где была примята, но отчетливые следы лап отсутствовали. Однако ясно было одно: заброшенным ходом пользовались чаще, чем можно было полагать.

Не отыскав ничего заслуживающего внимания, Шерлок Зай вошел в коридор, чьи стены и высокий сводчатый потолок были выложены крупным отесанным камнем.  Коридор вывел нас в длинный и широкий подвал. Свет сюда проникал через пыльные, узкие, горизонтальные оконца, расположенные под самым потолком вдоль левой стены, но его вполне хватало, чтобы разглядеть царившее здесь запустение. Справа и слева на деревянных подставках покоились громадные бочки, покрытые зарослями паутины и слоем пыли. В проходе, у одной из бочек, валялся изломанный стул. Рядом с ним на боку лежал стол. На стене справа висели  две длинные покосившиеся полки. Но Шерлока Зая заинтересовал именно пол.

Сыщик склонился над следами лап, образовавшими дорожку на пыльном полу. Следов было очень много, они наслаивались друг на друга, отчего казались почти сплошной лентой. Света едва хватало, чтобы разглядеть какие-либо детали, но Шерлок Зай долго, с прищуром, рассматривал следы, двигаясь вдоль вытоптанной в пыли дорожки.

– Странно, – наконец сказал он.

– Что?

– Да нет, ничего. Идемте, Уотерсон, – махнул сыщик лапой и направился к двери в конце подвала.

– Вам что-то удалось обнаружить? – продолжал я допытываться.

– Не то чтобы… Следы нечеткие, – ушел от прямого ответа Шерлок Зай, взялся за потемневшую медную ручку и потянул на себя.

Дверь, как и правая створка у входа в подвал, отворилась без единого скрипа. Поднявшись на ступеньку выше, сыщик осторожно выглянул в дверь.

– Никого, – сказал он и вышел. Я последовал за ним.

Коридор, в котором мы оказались, был узким и без единой двери. Откуда-то ощутимо тянуло сквозняком. От мрачных каменных стен веяло холодом.

– Идемте, Уотерсон, – тихо позвал Шерлок Зай и, неслышно ступая, двинулся вперед.

– Вы знаете, где мы находимся? – также шепотом спросил я, вглядываясь в пятно света на лестнице, которой заканчивался коридор.

– Полагаю, что да. Если мы поднимемся по лестнице, то окажемся в правой галерее дворца. На чертежах, которые я обнаружил в одной старинной книге, повествующей о роде фон Гросер Люве, есть три подвала, но только один имеет выход наружу.

– А черный ход?

– Пройдя черным ходом, мы оказались бы в противоположном крыле дворца, что ближе к дороге.

– Вы хорошо изучили план дворца.

– О, выучить его было вовсе не сложно. План, по сути, очень прост. А теперь нам лучше сохранять тишину и двигаться как можно более бесшумно.

– Но я полагал, барон ожидает нас!

– Барон – да. Но мне не хотелось бы, чтобы кто-то кроме него знал о нашем визите.

– Вы имеете в виду дворецкого?

– И его в том числе. Барон должен ожидать нас в рабочем кабинете, и нам желательно добраться туда незамеченными.

– Вы подозреваете…

– Дорогой Уотерсон, – Шерлок Зай, внезапно остановившись, обернулся ко мне, и я едва не налетел на него, – пока мне не известно ровным счетом ничего, я вынужден подозревать всех. Особенно когда некто устраивает ловушки в лесу и пользуется заброшенными ходами для  тайных визитов во дворец.

– Да-да, я понимаю, – пробормотал я.

– В таком случае обратимся в слух и будем смотреть в оба!

Я кивнул, и мы, подобно татям в ночи, скользнули к выходу с лестницы. Шерлок Зай вдруг резко выбросил лапу, и я замер за его спиной. Затем я вслед за другом, вытянув шею, опасливо выглянул из-за стены.

Галерея была слабо освещена факелами, установленными в железные держатели на стенах. Факелов было всего два: в самом начале галереи, там, где она смыкалась с другой, шедшей перпендикулярно ей, и почти в конце, напротив крайней двери. Дверей, тяжелых и массивных, окованных железом, я насчитал шесть. Все они располагались вдоль стены напротив. Коридор был пуст, и я не понял, что могло насторожить Шерлока Зая, но не решился спросить, памятуя о недавнем строгом выговоре.

Внезапно крайняя дверь с едва слышным шорохом распахнулась, и я поспешно убрал голову и припал спиной к стене. Шерлок Зай тоже вытянулся и вжался в стену, стараясь сделаться как можно незаметнее. Дверь закрылась; колыхнулось пламя факела. По полу и стенам галереи заплясали, кривляясь, причудливые тени. До моего слуха донесся скрежет поворачиваемого в замке ключа, а после послышались приближающиеся шаги, и мимо нас проковылял высокий статный скунс. Пердье, догадался я – дворецкий. Кто еще, кроме него, мог слоняться по коридорам дворца, если, конечно, здесь не водятся привидения. При мысли о них я ощутил озноб и поспешно отогнал глупую мысль. Призраков не существует, убеждал я себя, стараясь склонить сознание в сторону материализма. Но выходило из рук вон плохо. Обстановка, знаете ли, сильно способствовала: мрачные стены, заброшенные подвалы, тусклый красноватый свет факелов и скунс с его шаркающей походкой, бродящий в одиночестве по беззверным коридорам.

Похоже, Шерлок Зай уловил мой настрой, потому что легонько, ободряюще, сжал мое плечо, отчего кончик его трости случайно стукнул о стену. Если бы я умел потеть, то непременно облился липким холодным потом, потому как скунс тут же замер на полушаге и прислушался. Стоило ему обернуться, и он непременно увидел бы нас. Но плечи его, внезапно напрягшиеся, вновь расслабились, и Пердье, мотнув головой, двинулся дальше.

Дождавшись, когда дворецкий скроется за поворотом, мы вышли из тени на лестнице, и двинулись вдоль галереи. Шерлок Зай ступал мягко и неслышно, мне же приходилось прилагать немалые усилия, чтобы не шлепать. Гулкий коридор, казалось, цепко хватался за любой звук и щедро рассыпал его уже пригоршней. Наконец, галерея закончилась, и я с радостью обнаружил, что пол основного коридора устелен дорожкой во всю длину – теперь хотя бы не нужно будет таить шаги.

Мы остановились у поворота, и Шерлок Зай долго вслушивался в тишину, затем призывно взмахнул тростью. У центральной лестницы, двумя полукружьями взбегавшей на второй этаж, сыщик опять огляделся, поводя ушами. Я терпеливо ждал, не понимая, к чему такие предосторожности. Наконец мы двинулись к лестнице и быстро поднялись по мраморным ступенькам. Еще одна остановка у галереи, до мелочей подобной нижней: те же стены, тот же ряд дверей, и та же дорожка – будто вовсе никуда и не поднимались.

В этот раз мы ждали неизвестно чего очень долго. Мне показалось, что Шерлок Зай колеблется в выборе направления, затем он указал мне вправо и показал три когтя. Я догадался, о чем он хочет сказать: нам нужна была третья дверь справа.

Я кивнул. Мы спешно пересекли галерею, остановились возле нужной двери, и Шерлок Зай толкнул ее. Дверь со вздохом открылась, и сыщик, а за ним и я шмыгнули в комнату.

– Наконец-то! – Из-за массивного стола красного дерева нам навстречу поднялся огромный старый лев, и я невольно вжался спиной в дверь. Но потом переборол страх и принял горделивый вид.

Шерлок Зай сделал шаг вперед и дернул подбородком.

– Добрый день, херр барон, – поздоровался он.

– Рад приветствовать вас, херр Зай. Но я не уверен, что день действительно добрый. – Лев тяжело опустился в кресло, обитое красным шелком. – Почему вы так долго добирались? Я ждал вас к обеду.

– Мы прибыли настолько быстро, насколько было возможно.

– М-м, – недовольно пожевал губами барон фон Гросер Люве и, чуть отклонившись вправо, ощупал меня придирчивым взглядом. – Простите, а что за господин рядом с вами?

– Мой друг, херр Кряк. Он мне помогает в расследованиях.

– Очень приятно, – буркнул лев, но по его морде было видно, что он не особо мне рад.

– Проходите, присаживайтесь, – сделал приглашающий жест барон, указав на низкий диванчик у стены. Мы прошли к нему и удобно устроились рядышком.

В присутствии столь знатной особы я ощущал себя несколько скованно, чего нельзя было сказать о моем друге. Шерлок Зай расслабленно откинулся на спинку дивана и сложил лапы на набалдашнике трости.

– Нас никто здесь не побеспокоит? – осведомился сыщик.

– Нет. Дворецкий занят ужином, и, как правило, раньше семи вечера сюда не поднимается. Так что у нас с вами не меньше часа.

– А где у вас кухня?

– На первом этаже, почти под моим кабинетом. Вы хотели бы осмотреть ее?

– Нет, я спросил из чистого любопытства, – пошевелил усами Шерлок Зай. – А что у вас находится в правом крыле первого этажа?

– В правом крыле? – переспросил барон, удивленно воззрившись на сыщика. – Ничего, только пустующие помещения. Оно вообще давно не используется. А почему вы спрашиваете?

– Хочется составить общее представление о дворце.

– В таком случае могу сказать, что все правое крыло, равно как и среднее, давно пустуют. В левом крыле на первом этаже расположены обеденная зала, библиотека и гардеробная. На втором заняты две спальни – моя и дворецкого. Еще там есть бильярдная. Вдоль основной галереи на первом этаже – подсобные помещения и кухня. На втором – мой кабинет, курительная и гардеробная. Вот, собственно, и все.

– В письме вы упоминали летнюю террасу и сад. Где они находятся?

– Между левым и средним крылом. Хотите их осмотреть?

– Чуть позже.

Барон едва заметно кивнул и сложил когтистые лапы на животе.

– Расскажите поподробнее о том, что происходит. Из вашего письма я понял, что некто отчаянно досаждает вам с неясной целью, но что конкретно он делает?

– Он всячески изводит меня. Внезапно, ниоткуда, появляется и вновь исчезает, стоит мне только обратить на него внимание. Но теперь я полностью уверен, что это кот.

– Где он появляется?

– Чаще всего я застаю его в обеденной зале или в галереи первого этажа. Еще в саду.

– Сад примыкает вплотную к склону горы, как и левое и среднее крыло дворца. Как он, по-вашему, туда проникает?

– Вот уж чего не знаю! – нахмурился Гросер Люве. – Да и какая, собственно, разница?

– Большая на самом деле. Одно дело, если он взбирается на гору по практически отвесной стене, и совсем другое, когда незаметно проникает во дворец через один из входов.

– Но каким образом? Я имею в виду второе, поскольку первое кажется мне вовсе невероятным.

– Во дворец можно легко проникнуть через потайной ход.

– Потайной ход?! – Грива старого барона от удивления вспушилась, а брови поползли на лоб.

– Винные подвалы.

– Как-как? – еще сильнее удивился барон. – Но ими уже давным-давно не пользовались. И дверь, насколько я знаю, была закрыта на замок изнутри.

– Вы ошибаетесь, херр барон, – выдержав эффектную паузу, сказал Шерлок Зай. – Мы только что вошли именно через подвал. Так что преступник вполне может использовать этот ход, чтобы проникать к вам.

– Какая наглость! Я велю сейчас же закрыть двери, – потянулся он за колокольчиком, стоящим перед ним на столе.

– Прошу вас, успокойтесь. Не будем торопиться.

– Но почему?

– Мы должны выяснить, что нужно от вас коту. А заблокировав двери, вы лишь спугнете его.

– Как скажете. – Гросер Люве опустил лапу и недовольно поерзал в кресле.

– В таком случае продолжим. Что именно делает кот?

– Ничего! – развел лапами барон. – У меня складывается впечатление, будто он просто издевается надо мной. Стоит мне его заметить, как он пускается наутек. И каждый раз все происходит настолько неожиданно, что у меня начинает бешено колотиться сердце. Я старый зверь, и однажды оно может не выдержать.

– Вещи не пропадают? Может быть, еда?

– В том-то и дело, что нет.

– Опишите его.

– Серый, с белыми полосками. Очень пушистый. В пол моего роста. И еще носит широкополую шляпу – не пойму, что за блажь такая. Зачем коту шляпа? – барон вопросительно уставился сначала на Шерлока Зая, а затем на меня. Я только пожал плечами, а мой друг остался невозмутим. – Глаз его я не разглядел, поскольку они таились под полями шляпы.

– Ясно. Что-нибудь еще происходило во дворце?

– Много чего, – замялся барон, затягивая с ответом. Шерлок Зай его не торопил. – Если бы только был кот… Понимаете, – Гросер Люве в нерешительности пожевал губами, – происходят очень странные вещи… Видения, очень страшные…

– Расскажите о них поподробнее, – подбодрил барона Шерлок Зай.

– Страшные светящиеся образины – они появляются исключительно ночью, – было заметно, что старику с трудом дается рассказ. – Берутся они ниоткуда и в разное время. Скалятся в окна, кривятся.

– Образины облюбовали какое-то конкретное место или возникают где угодно?

– Я их наблюдаю в окна спальни. Но дворецкий клянется, что тоже их видел, только из своих покоев.

– Где возникают рожи, и что предшествует их появлению?

– Они появляются внезапно то в одном окне, то в другом. А насчет предшествует… Не знаю, вроде бы ничего такого.

– Значит, внутри комнаты они не возникают?

– Слава богу, нет, – поежился барон.

– Рожи появляются каждый день?

– Не всегда, но никакой закономерности я не обнаружил.

– Когда вы их наблюдали в последний раз?

– Вчера ночью.

– А до этого?

– Позавчера и двумя днями раньше.

– Припомните, может быть, ночь, когда образина не появлялась, чем-нибудь отличалась от прочих?

– Тогда был сильный ветер, в саду повалило одно дерево и обломало множество сучьев. Но я не вижу никакой связи.

– Херр барон, вы доверяете дворецкому?

– Как самому себе!

– Неужели можно быть настолько уверенным в звере?

– Он не давал повода для обратного, – сухо отозвался барон. – К тому же он служит у меня уже пять лет, и я неплохо его изучил – совершенно безобидный и преданный малый.

– Предположим. А Гаунер?

– Прохвост, каких поискать, – поморщился Гросер Люве.

– Зачем же вы его держите?

– Не поверите: я ему доверяю, – вздохнул барон. – Он, конечно, проворачивает всякие гнусности за моей спиной, но зато держит в полном порядке все дела.

– Не совсем вас понимаю, если честно.

– Крадет он по мелочи, зато все крупные дела в ажуре. Иногда Пердье устраивает управляющему показательные разносы, после чего Гаунер становится шелковым. На некоторое время.

– Понятно… У вас есть завещание?

– Разумеется!

– Кому и что вы завещаете?

– В предыдущем я указал племянника – больше передать наследство было некому. Но когда я послал ему письмо с просьбой о помощи в трудную минуту, он проигнорировал мой призыв. Тогда я переписал завещание: десятую часть всего, чем я владею, кроме дворца, унаследует Пердье; остальное, включая дворец, отойдет городу. Не дело, чтобы такое огромное помещение пустовало, когда может приносить пользу. Здесь разместится детский приют. Пердье получит при нем должность управляющего делами.

– У вас не было конфликтов с Хансом Люве?

– Ни единого! В детстве, когда его родители безвременно скончались, я приютил мальчишку и растил как родного. Но, повзрослев, Ханс вдруг заявил, что не желает жить во дворце, слывя богатым бездельником. Ему хотелось свободы – я не стал его отговаривать.

– То есть он покинул вас по собственной воле?

– Именно так, – кивнул Гросер Люве. – Возможно, я несколько перегнул палку, опекая его. Своих детей у меня не было.

– Понимаю. Херр барон, кому вы рассказывали о нашем приезде?

– Хм-м, – нахмурил кустистые брови старый лев. – Никому, насколько я помню. Кроме дворецкого. Письмо я запечатал лично и отправил с Пердье.

– А ответное письмо? Вы его получили запечатанным?

– Да.

– Можно на него взглянуть?

Барон тяжело поднялся из кресла, прошел к секретеру и, порывшись в нем, вынул письмо.

– Вот, – передал он конверт с сургучной печатью Шерлоку Заю.

– Я могу его забрать?

– Как вам будет угодно.

– Благодарю. И последний вопрос: где вы храните деньги и драгоценности?

– В банке, разумеется! Кто в наше время держит такие вещи дома? Впрочем, поместить их на хранение в банк посоветовал мне Пердье.

– Когда это произошло?

– Месяца полтора-два назад – точнее не скажу. Но знаете, что странно, – барон приложил коготь к губам, – недели две назад дворецкий спросил меня, где драгоценности. Будто хотел убедиться, что они в полной безопасности.

– Что же вы ответили?

– Я сказал, что ему не стоит беспокоиться на их счет – с ними все в порядке. Бедняга, у него от всех этих треволнений что-то творится с головой.

– Ясно. А теперь мне бы хотелось осмотреть дворец…

Когда мы покидали старого барона, он заметно нервничал, но Шерлок Зай сказал ему, чтобы он ждал нашего возвращения к ночи.

– Мне хотелось бы еще кое-что выяснить в оставшееся время, – пояснил сыщик, когда мы вернулись в кабинет барона.

– Как пожелаете, – Гросер Люве заметно сник. – Но я возлагаю на вас очень большие надежды!

– Постараюсь оправдать их, – поклонился Шерлок Зай и направился к двери.

– Да, херр барон, – сказал я, решив немного поднять несчастному старику настроение, – ваш дворецкий достаточно опрятен несмотря на его сущность.

– О чем вы, херр Кряк? – барон изобразил на морде удивление.

– Он скунс, но от него совершенно не пахнет скунсом. В его спальне присутствует небольшой специфический аромат, однако столкнувшись в галерее с вашим дворецким, я не почувствовал запаха. Вероятно, он тщательно следит за собой. Полагаю, из заботы о вас.

– Да, он очень щепетилен насчет своей внешности, – согласился Гросер Люве. – Особенно в последнее время.

– Что вы имеете в виду? – внезапно обернулся Шерлок Зай, остановившись у самых дверей.

– Раз в неделю он пользуется услугами цирюльника и завел привычку опрыскивать себя туалетной водой.

– А раньше за ним не водилось подобного?

– Не замечал, если честно. Нет, он всегда был опрятен и аккуратен, но чтобы настолько…

Вдруг снизу донесся звон посуды и грохот.

– Что это было? – насторожился Шерлок Зай.

– Не обращайте внимания, – только и поморщился барон. – Пердье в последнее время несколько рассеян. Вероятно, на него происходящее тоже действует удручающе.

– Хорошо, – поколебавшись, отозвался Шерлок Зай и нажал на ручку. – Мы вернемся к ночи.

Спустившись по лестнице и проскользнув по галерее первого этажа, где особенно громко слышался теперь уже непрекращающийся звон посуды, мы вновь очутились в коридоре правого крыла. Быстро пройдя по нему, мы свернули на лестницу, ведшую в подвал, но Шерлок Зай вдруг остановился.

– Погодите-ка, – навострил он уши и обернулся через плечо, затем вернулся в коридор и неслышно приблизился к крайней двери, из которой не так давно вышел Пердье. Из комнаты, приглушенные толстой дверью, доносились голоса, но разобрать слов мне не удалось. Шерлок Зай приложил ухо к двери и некоторое время слушал. Затем поспешно вернулся на лестницу.

– Что там? – спросил я, сгорая от любопытства.

– Потом, все потом! – Сыщик подхватил меня под локоть и потянул за собой. – Времени в обрез.

Зная характер друга, я не стал спорить. Мы прошли подвалом, где Шерлок Зай аккуратно замел наши следы обнаруженным в углу старым, куцым веником. Но у выхода наружу сыщик задержался, оглядев дужки замка на дверях. Одна из дужек, в левой, не открывающейся створке, была прочно вколочена. Вторая оказалась вывороченной и вставленной на место, отчего немного болталась. К тому же она оказалась перепиленной и отогнутой. Ржавый замок, неповрежденный и закрытый, валялся в углу у правой створки.

Удовлетворившись осмотром, Шерлок Зай устремился прочь от дворца, и я поспешил нагнать его. Обойдя несработавшие ловушки, мы уже почти вышли к тому месту, где нас должна была ожидать Ромашка, как внезапно нам преградил дорогу высокий, худой опоссум, выступивший из-за дерева. Он смерил нас презрительным взглядом и упер лапы в бока.

– Хорошо же вы меня надули, херр сыщик, – пробасил он. – Но меня не так-то просто провести!

– Рад за вас, – холодно бросил Шерлок Зай. – Позвольте пройти.

Он попытался посторонить Гаунера тростью, но тот зло отпихнул ее.

– Не позволю! Признавайтесь, что вам здесь надо? Мне известно, что вы большой любитель все вынюхивать и совать нос в дела, которые вас совершенно не касаются!

– Вы дурак, Гаунер! – сказал Шерлок Зай с плохо скрываемым презрением в голосе. – Неужели вы действительно решили, будто я отправился в такую даль только ради того, чтобы поймать мелкого мошенника вроде вас?

– Но… – растерялся Гаунер от подобного напора.

– С вашими темными делишками пусть разбирается барон, которому, впрочем, и без того все давно известно. Так что я рекомендовал бы вам, пока еще не поздно, покончить с ними, – вздернул подбородок сыщик. – А теперь дайте нам пройти – мы торопимся!

Шерлок Зай грубо пихнул опешившего опоссума плечом и прошел мимо. Я, все время оглядываясь, последовал за сыщиком. Гаунер долго глядел нам вслед, терзаемый неведомыми мне сомнениями, затем шмыгнул за дерево и исчез из виду.

Ромашка дожидалась нас на том же месте, где мы ее покинули.

– Прошу прощения за задержку, – извинился Шерлок Зай, взбираясь в кабриолет.

– Ничего страшного. В городе все равно мало работы, – ответила лошадь.

Дождавшись, когда мы усядемся, она развернулась и потрусила в обратном направлении. Всю дорогу мы молчали. Шерлок Зай погрузился в себя, что-то обдумывая. Он все время хмурил лоб и постукивал когтями по набалдашнику трости, а когда мы подъехали к дому, он молча расплатился и сошел с повозки первым.

– Я вам больше не нужна? – спросила Ромашка.

– Если вы не торопитесь, то я с удовольствием воспользуюсь вашими услугами через пять минут, – отозвался Шерлок Зай.

– Хорошо, я подожду, – согласилась Ромашка и отъехала чуть в сторону, чтобы не загораживать дорогу.

Сыщик постучал в дверь, и фрау Хунсон открыла нам. Вид у нее был крайне недовольный.

– Что с вами, фрау Хунсон? – осведомился Шерлок Зай, переступая порог.

– Знаете, херр Зай, если вам в следующий раз понадобится покинуть дом незаметно, то вам лишь стоит попросить моей помощи! И вовсе ни к чему сигать из окна третьего этажа.

– Кхм, – смущенно прочистил горло сыщик, – прошу прощения, фрау Хунсон, но мне не хотелось беспокоить вас из-за подобного пустяка, но с удовольствием воспользуюсь вашим предложением, если в том возникнет необходимость.

– Опоссум исчез сразу после вашего ухода. Кот не появлялся, – доложила клушка, несколько смягчившись. – И еще вас давно дожидается один господин.

Она посторонилась, и мы увидели сидящего за столом Листрейда с мордой, перемазанной сметаной.

Заметив нас, он поспешно поднялся и утерся лапой.

– А! Дорогой Шерлок, это вы.

– Очень рад, инспектор. Что-нибудь случилось? – Шерлок Зай прислонил трость к стене и прошел к столу.

– Вовсе нет. Если не считать, что мне выделили комнату в каком-то сарае, где туда-сюда снуют мыши, устраивают забеги тараканы и гуляют сквозняки. И еще хорошо, что не было дождя, иначе сквозь дыры в потолке мне на голову обрушился бы целый водопад! Будь прокляты экономы в нашем отделе полиции, – на одном дыхании выпалил оскорбленный лис.

– Что за проблема? Третья, свободная, комната в вашем распоряжении, – успокоил инспектора Шерлок Зай.

– Право, как-то неудобно, – замялся тот, поглядывая на тарелку с недоеденной сметаной.

– Глупости! Заканчивайте ужин, затем мы заедем за вашими вещами.

– Вот это уж точно ни к чему, – выразил сомнение Листрейд.

– Мы все равно сейчас направляемся в город, и кабриолет ждет на улице. Только мне сначала нужно покончить с одним делом.

Листрейд кивнул и опустился на стул.

Я последовал за Шерлоком Заем в его комнату, где сыщик достал из саквояжа лупу и пинцет, сел за стол и положил на него конверт. Склонившись над плечом друга, я с интересом стал наблюдать за его действиями.

Шерлок Зай сначала внимательно оглядел в лупу сургучную печать, вертя конверт так и эдак, после взял в когти пинцет и прихватил им несколько волосков, налипших на сургуч. Он долго и пристально разглядывал волоски, затем убрал их в конверт, а сам конверт и инструмент засунул в саквояж.

– Что вы обнаружили? – спросил я.

– Конверт был вскрыт и вновь запечатан. Работали раскаленным ножом, но очень аккуратно – на печати заметен лишь небольшой новый наплыв внизу. Идемте!

– Куда теперь?

– Нам дотемна нужно поспеть в несколько мест.

Мы быстро спустились в гостиную, где Листрейд, уже покончивший со сметаной, в ожидании нас мерил комнату шагами.

Шерлок Зай, проходя мимо кухни, заглянул в нее:

– Фрау Хунсон, нас сегодня не будет, так что не утруждайтесь готовкой. Если, конечно, херр Листрейд не голоден.

– Нет, нет, я уже вполне сыт, – запротестовал лис.

– Хорошо, – сухо ответила фрау Хунсон. Похоже, ей впервые попадались столь странные постояльцы, лазающие через окна, отказывающиеся от еды и не ночующие дома.

Мы втроем вышли на улицу и взобрались в ожидавший нас кабриолет.

– Куда? – осведомилась Ромашка.

– На Кнайпе-штрассе¹⁸. Мне нужно переговорить с Хансом Люве, – пояснил Шерлок Зай недоуменно уставившемуся на него инспектору.

– С этим болваном? Между прочим, он опасен.

– Ничего, как-нибудь обойдется. Скажите, Ромашка, много ли в городе цирюльников?

– Шесть.

– А дорогих?

– Два, – не задумываясь ответила Ромашка.

– В таком случае после Кнайпе-штрассе я бы хотел посетить их.

Путь до кабака, в котором по своему обыкновению коротал время Ханс Люве, добрались минут за десять. Кнайпе-штрассе оправдывала свое название. Жилищ бюргеров здесь почти не было – пивнушки, игорные дома и постоялые дворы, иные довольно сомнительные, на мой взгляд. Кабак, который нужен был нам, оказался в самом конце улицы – на него указал Листрейд.

– Судя по описанию агента – вон тот, – сказал инспектор и ткнул когтем в сторону деревянной вывески в виде рыбины с широко разинутой пастью и черной надписью «Плётце»¹⁹. – А я, с вашего позволения, схожу за вещами. Тут рядом. – Листрейд сошел на землю и огляделся по сторонам. Мне показалось, чувствовал он себя здесь не совсем уютно.

Шерлок Зай кивнул и толкнул дверь кабака.

Внутри было сильно накурено и пахло скисшим пивом, вяленой рыбой и вареными раками. Закопченные потолки и балки, скобленые деревянные столы, шаткие табуреты и натоптанный, замусоренный пол, и еще гомонящая пьяная толпа – вот то, что представлял из себя кабак.

Я поморщился, захотелось зажать нос и выскочить наружу. Но оставлять Шерлока Зая одного в подобном месте, наедине с пьяным зверьем я счел нетактичным и опасным.

На нас, впрочем, никто из посетителей не обратил ни малейшего внимания, и мы быстрым шагом прошли к барной стойке, за которой полноватый макак с унылым видом протирал засаленной тряпкой глиняную кружку.

– Любезнейший, – обратился к нему Шерлок Зай, – нам нужен Ханс Люве. Не подскажете ли, где его можно найти?

– Да вон он, – макак кивком головы указал на стол в дальнем углу, за которым, сгорбившись над кружкой, сидел молодой лев. – Если вы друзья Ханса, то могли бы погасить его счет.

Шерлок Зай ничего не ответил на это и узким проходом направился к угловому столу.

На наше появление Ханс Люве никак не отреагировал, вернее, он поднял голову, обвел нас мутным взглядом и припал к кружке, а после грохнул ей о стол и крикнул, неловко утерев пасть:

– Маккавей, ты что, заснул? Моя кружка пуста!

Макак мгновенно возник подле стола, подхватил кружку и унесся с ней за барную стойку.

– Херр Люве? – выдержав паузу, спросил Шерлок Зай.

– Какой я вам херр? Меня зовут Ханс, просто Ханс. Ясно вам?

– Вполне. Я бы хотел задать вам пару вопросов.

– А я не хочу, чтобы вы их задавали, – прорычал Люве, стискивая когти. – Маккавей, долго мне еще ждать?

– Одну секундочку, херр Люве! – крикнул Макак.

– Во где уже сидят ваши бычьи морды²⁰, – Люве полоснул когтем по горлу.

– Мы не из полиции.

– Тогда кто же вы?

– Я частный сыщик. Меня зовут Шерлок Зай.

– Кто? Впрочем, неважно, – отмахнулся Люве и сноровисто выхватил кружку из руки вернувшегося макака. – Вас нанял мой дядя. Все никак не может угомониться и продолжает опекать меня? – Люве сдул жидкую пену и сделал пару глотков. Так вот, передайте ему: мне от него ничего не нужно.

– Обязательно передам при случае, но я совершенно по другому делу.

– Да? – Лев наконец проявил некоторую заинтересованность и опустил кружку на стол. – Любопытно.

– Вы знаете, что вашему дяде серьезно досаждают?

– Впервые слышу!

– Разве вы не получили его письмо?

– Письмо? Какое еще письмо? – Люве икнул и поднес кружку к губам.

– Барон послал вам его с просьбой о помощи.

– Никаких писем я не получал.

– Это точно?

– Так же точно, как то, что вы мне до чертиков надоели, – проворчал Ханс Люве и вновь припал к кружке. – Но мне все равно. Пусть этот сноб сам разбирается со своими проблемами.

– Благодарю, – кивнул Шерлок Зай и отвернулся, собравшись удалиться, но вдруг остановился. – Знаете, не в моих правилах давать советы, но ваш дядя не отказал во внимании и заботе, когда они вам были столь необходимы, и уже только тем заслужил хоть каплю уважения и внимания в ответ. Тем более ему сейчас приходится нелегко. Прощайте!

– Постойте! – рванулся из-за стола Люве, но зацепившись за стул, повалился на пол. – А, черт, да стойте же, вы!

Шерлок Зай, проигнорировав призыв, покинул кабак. Мы забрались в кабриолет, в котором уже сидел Листрейд, держа свой багаж на коленях. Кабриолет тронулся, и Ромашка, добравшись до перекрестка, свернула влево. Я слышал, как хлопнула дверь в кабаке, и до моего слуха донеслись невнятные ругательства. Шерлок Зай остался невозмутим. Я его понимал: сыщик на дух не переносил предательство, в любом виде.

Попетляв по узким улочкам бедного пригорода, кабриолет выскочил на широкую улицу, запруженную повозками и важно шествующими туда-сюда чопорными богачами. Немного проехав вперед, Ромашка остановилась возле одноэтажного дома с вывеской «Прически на любой вкус».

Шерлок Зай сошел с повозки, но я не последовал за ним. Меня все еще немного мутило от ароматов кабака, и я предпочел побыть на свежем воздухе. Сыщик недолго задержался у цирюльника, и парой минут позже мы вновь ехали, рассекая вечернюю толчею.

Второй цирюльник жил в районе победнее, но его двухэтажный дом, на первом этаже которого располагалась мастерская, выглядел куда как богаче обиталища его собрата. От поездки на свежем воздухе мне стало несколько лучше, и в этот раз я отправился вместе с моим другом.

Шерлок Зай открыл дверь и вошел. Над нашей головой мелодично звякнул позолоченный колокольчик, и из комнаты слева вышел расфуфыренный барсук. Заметив нас, он расплылся в улыбке и рассыпался в угодливых поклонах:

– Барсье к вашим услугам, господа! Желаете стрижку или завивку усов? Может быть, хотите закрасить седину?

– Ни то ни другое, – жестом отмел его предположения Шерлок Зай. – Я бы хотел узнать, не вы ли обслуживаете дворецкого барона фон Гросер Люве.

– Я, – поморгал барсук, и улыбка сползла с его морды. – А в чем дело?

– Херр Пердье, насколько я знаю, вызывает вас каждую неделю. Что именно он заказывает?

– Вы из полиции?

– Нет, я частный сыщик.

– В таком случае я – увы! – ничего не могу вам сказать, – отрезал барсук.

– Но нам необходимо это знать.

Шерлок Зай сделал пару шагов в сторону цирюльника и сунул ему в лапу несколько купюр.

– М-м, – выразил сомнение барсук, поведя шеей. Тогда сыщик передал ему еще пару купюр, и сомнения Барсье рассеялись, как утренний туман с восходом солнца. – Хорошо, но только я вам ничего не говорил.

– Само собой разумеется, – заверил Шерлок Зай. – Итак?

– Пердье каждую неделю заказывает полную и тщательную покраску. Зачем – я не знаю. Но если клиент платит, я не задаю вопросов.

– Неужели цвета всего за неделю успевают поблекнуть?

– О нет! Я пользуюсь отличной краской. Но тут, как мне кажется, дело совсем в другом.

– В чем же?

– Я кое-что заметил… – Барсье затравленно огляделся по сторонам и поманил Шерлока Зая когтем, и когда тот склонил голову вбок, зашептал ему в самое ухо. Слов я, разумеется, не разобрал.

– Даже так! – нахмурил брови Шерлок Зай.

– Угу, – кивнул барсук и принялся умывать лапы.

– Скажите, вы кого-то боитесь?

– Не то чтобы… Но мне постоянно чудится, будто за мной следят.

– Кот?

– Вы знаете? – глаза Барсье удивленно округлились.

– Всего доброго и спасибо за информацию, – Шерлок Зай оставил вопрос без ответа, и мы покинули мастерскую цирюльника. – Домой, прошу вас, – сказал сыщик Ромашке, когда мы вновь разместились в кабриолете.

– Вам что-то удалось узнать?

– После, друг мой, после. Мне нужно подумать, – сказал Шерлок Зай и немного погодя добавил: – Но при чем здесь кот?

Больше до самого дома он не произнес ни слова.

На Вэлд-Штрассе мы распрощались с Листрейдом, и Шерлок Зай указал новый маршрут:

– К барону, если вас не затруднит.

– Нисколько, – ответила Ромашка. – Мне сегодня несказанно везет: таких бы клиентов, как вы, каждый день.

– Да-да, – отстраненно пробормотал Шерлок Зай. Мне показалось, он даже не расслышал сказанного лошадью.

Вдруг кто-то вспрыгнул на подножку кабриолета. Повозка сильно качнулась, а я от неожиданности едва не вспорхнул ввысь, но это оказался Гаунер.

– Не бойтесь, – выставил он лапу, – мне всего лишь нужно поговорить с вами.

– Присаживайтесь, – ледяным тоном предложил Шерлок Зай, тростью указав на место рядом со мной.

– Благодарю. – Опоссум удобно устроился на сиденье. – Вы правы: было глупо подозревать, будто барон нанял вас следить за мной.

Шерлок Зай промолчал.

– Поэтому я хотел бы принести извинения за грубости, сказанные в лесу. Да, я мелкий жулик. Но у меня большая семья, очень большая, а получаю я сущие гроши, при том, что суммы, проходящие через мои лапы, неимоверно велики. Но я ограничиваюсь малым, поверьте. К тому же кто бы устоял на моем месте?

– Я, – лаконично отозвался Шерлок Зай.

– И я, – поддакнул я сыщику.

– Это вам только кажется, – не согласился с нами Гаунер. – Хотя… Знаете, наверное, вы правы, и мне действительно пора завязывать с утаиванием денег, тем более что, как вы говорите, барон в курсе.

– Он знает все, – ответил я опоссуму. Гаунер вызывал  у меня стойкое отвращение.

– Вот-вот. Потерять работу очень легко, а найти ее в наше непростое время ой как сложно. Тем более с таким пятном.

– Вот именно, – подтвердил я.

– Так что же вы хотели нам сказать? – поторопил Гаунера сыщик.

– Может быть, это не совсем скромно с моей стороны, но я хотел бы просить вас переговорить с бароном насчет повышения моего оклада. Я же впредь клятвенно обещаю не брать ни пфеннига.

– Почему бы вам самому не поговорить с бароном? Думаю, он оценит ваш шаг навстречу.

– Вы, верно, шутите, – Гаунер растянул губы в кислой, неприятной ухмылке. – После всего, что произошло.

– А почему вы считаете, будто он послушает нас?

– Вы – авторитетный зверь.

– Пустая лесть, – отмахнулся Шерлок Зай. – Хорошо, я поговорю насчет вас с бароном, но при одном условии.

– Что угодно! – подпрыгнул от радости опоссум, и кабриолет качнулся.

– Вы расскажите, что вас связывает с котом.

– С котом? Не понимаю, о чем вы, – состряпал невинную физиономию Гаунер.

– Вижу, наша сделка не состоится.

– Ах, котом! – поспешно спохватился опоссум. – Такой серенький и в шляпе?

– Именно, – Шерлок Зай поиграл желваками.

– Не поверите – ничего!

– Вы правы: не верю.

– Но все именно так, как я говорю! Я столкнулся с серым плутом, когда тот через черный ход собирался проникнуть во дворец. Прижав кота в углу, я попытался выяснить у него, кто он такой и зачем пробирается во дворец. Мне как раз влетело от дворецкого, и я был несколько на взводе, а тут еще известие о вашем приезде. Ну, я и пригрозил коту выдать его полиции, если тот не поможет мне выследить вас и припугнуть.

– Меня трудно напугать, херр Гаунер. Но скажите, от кого вы узнали о моем приезде?

– От дворецкого, разумеется! Он мне сказал: «Вот приедет херр сыщик – он-то уж точно выведет тебя на чистую воду».

– Кот не сказал вам, что он делал во дворце?

– Нет. Наверное, хотел что-нибудь украсть.

– Разве он вам ничего не объяснил?

– Кот был настолько напуган, что едва ворочал языком.

– Чем же вы его так напугали?

– Мне показалось, он был напуган чем-то другим, а тут еще и я его подловил. Он что-то мямлил про семью, про обстоятельства и еще нес какую-то ерунду. Впрочем, я краем уха слушал его пустую болтовню и сейчас вряд ли припомню, о чем он говорил.

– Вы знаете его имя?

– Луиджи Котелли – так он назвался.

– Это правда, все то, что вы рассказали?

– Чистейшая, чтоб мне провалится! Больше я ничего не знаю.

– Хорошо, я поговорю с бароном насчет вас. Но смотрите, херр Гаунер, если вы меня обманули.

– Мамой клянусь! Но куда мы едем? – завертел головой опоссум.

– А вот это вас совершенно не касается. Прощайте!

– Всего доброго, херр Зай! Я на вас очень надеюсь. – Гаунер на ходу соскочил с кабриолета и припустил вдоль улицы.

– Вы ему верите? – обернулась Ромашка, когда опоссума и след простыл. – Я бы поостереглась доверять такому проходимцу.

– Его слова похожи на правду, – уклонился от прямого ответа Шерлок Зай. – Отвезите нас в полицейский участок, и как можно скорее.

Кабриолет развернулся и покатил в обратную сторону.

В полицейском участке, несмотря на поздний час, было шумно и многозверно. Голосили арестованные, туда-сюда сновали деловитые полицейские, другие из них, сидевшие за столами, скребли перьями по бумаге, составляя протоколы, и время от времени задавали сухие вопросы. Шерлок Зай, оглядевшись, направился к скучающему полицейскому, сидящему за конторкой. Тот одарил сыщика унылым отсутствующим взглядом и сказал:

– Слушаю вас!

– Нам бы хотелось переговорить с кем-нибудь из начальства.

– По какому вопросу?

– По очень серьезному.

– Кто вы?

– Частный сыщик. Любезный, поверьте, у меня очень мало времени! – нетерпеливо пристукнул тростью Шерлок Зай.

– Думаю, вас может принять инспектор Штизель²¹

– А другого никого нет? – поморщился сыщик.

– Увы! – развел лапами полицейский.

– Хорошо, – вздохнул Шерлок Зай, – где мы можем его найти?

– По коридору, вторая дверь направо, – указал когтем полицейский и опустил голову.

Мы прошли узким коридором до нужной двери, и Шерлок Зай постучал.

– Да-да, – донеслось изнутри, и мы вошли.

За широким столом с двумя аккуратными стопками бумаг сидел огромный бурый медведь. Его маленькие глазки ощупали нас, медведь сцепил когти и откинулся на высокую спинку стула. Тот отчаянно заскрипел под грузной фигурой инспектора.

– Что вам? – густым басом поинтересовался Штизель.

– Добрый вечер, инспектор, – Шерлок Зай приблизился к столу, я же остался стоять у дверей. – Меня зовут Шерлок Зай. Я…

– Частный сыщик, – кивнул инспектор. – Наслышан, наслышан. Присаживайтесь, прошу вас! – указал он на стул.

– Благодарю. – Шерлок Зай сел. – Так вот…

– Как там, в Среднелесье?

– Нормально.

– Сыро, наверное. Все-таки лес.

– Да нет, ничего. Мне…

– А преступность высокая?

– Не очень. Понимаете…

– А инспектор Листрейд говорил, что высокая.

– Ему, конечно, виднее. Прошу прощения, инспектор, но у нас мало времени.

– Да-да, я вас внимательно слушаю! – сразу посерьезнел Штизель.

– Вам знаком некий Луиджи Котелли?

– Очень хорошо, – ответил медведь и замолчал.

Шерлок Зай подождал некоторое время продолжения, но оно не последовало.

– Кто он? – спросил сыщик после затянувшейся паузы.

– Кот.

– Это я понял. Но что о нем известно?

– Мелкий воришка. Вам нужна точная информация?

– Нет, меня, если честно, больше интересует он сам.

– Хм-м, – Медведь поскреб когтищами затылок. – Довольно неприметная серая личность, бездельник, нигде не работает, промышляет карманными кражами. Много раз попадался, но доказать удалось лишь пять краж. Что еще? – Штизель уставился в потолок, засиженный мухами.

– Где он живет? – Шерлок Зай нетерпеливо побарабанил задними ногами.

– В трущобах, на окраине. У него большая семья – семеро котят. У Котелли всегда одна и та же песня, мол, ему нужно кормить семью, а с работой туго.

– А это действительно так?

– Ну-у… – поерзал медведь на стуле. – Где-то, как-то.

– То есть работу он найти не может.

– Кому, скажите на милость, нужен прожженный воришка? Да, кстати! – звучно хлопнул инспектор себя по лбу. – Месяца полтора назад кот основательно влип – украл кошелек у богатого иностранца. Я уж думал, сядет в шестой раз. Но иностранец внезапно забрал заявление.

– Не припомните, как звали иностранца?

– Нет.

– Почему? – морда у Шерлока Зая вытянулась.

– Не помню.

– А если посмотреть в бумагах? – осторожно намекнул Шерлок Зай.

– Дело было закрыто, и все бумаги уничтожили.

– А разве они не должныхраниться положенный срок?

– Должны, но если бы мы хранили все бумаги, то давно зарылись в них по уши. Хранилище переполнено, а новое нам уже пять лет никак построить не могут.

– Тогда хотя бы опишите иностранца.

– М-м, – повел головой медведь. – Зверь как зверь. Откуда-то приехал.

– Какого цвета?

– Черный… Нет, белый… Или все-таки черный? – задумчиво растопырил когти Штизель.

– Откуда он прибыл?

– Вот честное слово, не помню! Вы не представляете, сколько зверья через мои лапы каждый день проходит. Разве всех упомнишь?

– Ясно, – разочарованно вздохнул Шерлок Зай и поднялся. – Благодарю за помощь, инспектор.

– Всегда рад помочь! – прогудел Штизель, обрадованный окончанием неприятной беседы.

Мы покинули участок.

– Болван, – процедил сквозь зубы Шерлок Зай, садясь в кабриолет. – Во дворец!..

Когда мы прибыли ко дворцу, ночь уже вступила в свои права. Город полыхал огнями далеко внизу, а здесь, наверху, царила кромешная тьма – ни огонька вокруг. Лишь звезды смотрелись в черные провалы окон. Дворец казался заброшенным, отчего мне стало немного не по себе, и в душу закрались глупые первобытные страхи.

Пока я озирался по сторонам, Шерлок Зай расплатился с Ромашкой, та поблагодарила, развернулась и побрела прочь. Вскоре повозка скрылась за ближайшими деревьями, и негромкий стук копыт стих.

– Идемте, Уотерсон, – сказал сыщик, и мы направились к небольшой двери в боку здания.

Черный ход вывел нас в левую галерею. Никем не замеченные, мы добрались до лестницы, поднялись на второй этаж, прошли коридорами и остановились у покоев барона. Шерлок Зай тихонько постучал. Дверь отворилась, и мы шмыгнули внутрь.

– Почему так долго? – барон заметно нервничал. – Я уж думал, вы вовсе не придете.

– Нас задержали дела, – не стал вдаваться в подробности мой друг. – Пока все тихо?

– Да. Но вы ведь останетесь?

– Непременно. Где Пердье?

– Дворецкий должен быть у себя. Где-то через полчаса он зайдет пожелать мне спокойной ночи и принесет стакан молока.

– Отлично! В таком случае у нас еще есть время, И мне хотелось бы выяснить некоторые подробности относительно ваших семейных реликвий.

– Да-да, слушаю вас, – Гросер Люве устало опустился в кресло.

– Расскажите про выставку.

– Два месяца назад городской музей обратился ко мне с просьбой выкупить у меня реликвии, поскольку они имеют историческую ценность. Но я не согласился – они отойдут музею только после моей смерти. А пока, сказал я им, драгоценности будут находиться рядом со мной. Небольшой каприз старика.

– Понимаю. И что ответили в музее?

– Они очень огорчились и попросили устроить выставку. Я дал согласие.

– Драгоценности действительно имеют высокую ценность?

– Очень! Некоторым вещам, таким, как алмазный герб рода фон Гросер Люве, уже почти двести лет.

– Что же было дальше?

– Музей, как и обещал, организовал экспозицию, а после драгоценности вернулись во дворец.

– И тогда вы решили передать их на хранение в банк, – сказал Шерлок Зай.

– Мысль о передаче драгоценностей в банк принадлежала Пердье, как я уже говорил ранее. Он беспокоился, что столь ценные вещи, выставленные на всеобщее обозрение, могли заинтересовать воров, а дворец в его теперешнем состоянии совершенно не защищен от них. Я согласился с Пердье, и драгоценности на следующий день были переправлены в банк.

– А когда начали происходить странности?

– Кот объявился где-то через неделю после выставки; образины начали являться позже, через пару недель, может, чуть больше. Постойте, вы хотите сказать…

– Там будет видно, – остановил барона Шерлок Зай. – С вашего позволения мы сегодня оставим окна открытыми.

– Но ведь если появится рожа!.. – испуганно пролепетал барон, вжимаясь в кресло.

– Я как раз и хотел бы познакомиться с ней поближе.

– Но…

– Ни о чем не беспокойтесь. – Шерлок Зай прошел к левому окну, распахнул его настежь и, прижав уши, выглянул наружу. Осмотрелся, высунул лапу в окно и что-то потрогал. Затем то же самое проделал с двумя другими окнами. – Так, – сказал он тихим голосом, вернувшись на середину комнаты, и огляделся.

Мы с бароном молча наблюдали за ним.

Сыщик обошел комнату кругом, бесцеремонно открыл дверцы прикроватных тумбочек. Прошел за ширму в углу. Затем заглянул за картины, висящие на стене напротив окон, и закончил осмотр бельевым двустворчатым шкафом.

– Что вы ищете, позвольте спросить? – опомнился Гросер Люве.

– Провожу осмотр. Как вы считаете, где нам лучше всего укрыться?

– Думаю, за ширмой.

– Дворецкий не заглядывает за нее?

– Не понимаю, к чему такая таинственность, – проворчал барон.

– И все же.

– Нет, не заглядывает.

– Хорошо, там мы с Уотерсоном и спрячемся. Если Пердье захочет закрыть окна, сошлитесь на духоту в комнате и скажите, что вы желали бы оставить их открытыми настежь.

– Хорошо, – поежился Гросер Люве.

Мы схоронились за ширмой в ожидании прихода дворецкого. Время текло медленно. Больше всего не могу терпеть безделье – оно утомляет сильнее работы. И еще я не понимал, что задумал Шерлок Зай. Все эти странные приготовления до сих пор оставались для меня тайной за семью печатями. Томительное ожидание затягивалось, и вдруг, наконец, раздался тихий стук в двери.

– Войдите! – хриплым от волнения голосом отозвался барон.

Дверь отворилась. Послышались шаги.

– Молоко, ваше светлость! – учтиво произнес дворецкий.

– Благодарю вас.

– Почему вы открыли окна?

– Оставьте как есть, мне что-то душно.

– Но вы простудитесь!

– Нет-нет, все в порядке, – воспротивился Гросер Люве. – Вы можете идти. Спокойной ночи, Пердье.

– Спокойной ночи, ваша светлость.

Вновь раздались шаги, и дверь закрылась.

Мы выбрались из укрытия. Барон все еще держал в лапе стакан, полный молока, не сделав ни единого глотка. Потом открыл пасть и залпом влил в нее содержимое стакана.

– Что дальше? – тихо спросил он, отставив стакан на столик.

– Дальше ложитесь в постель. Все должно выглядеть естественно, – прошептал Шерлок Зай.

– Вы полагаете, за нами кто-то следит?

– Скорее, подслушивает.

– Будь по-вашему, – согласился барон, прошел к кровати и опустился на нее. Скрипнули пружины.

Шерлок Зай приблизился к столику и задул свечи.

И тут я услышал тихое шипение, доносившееся со стороны окна, и порывисто обернулся.

– Шерлок? – позвал я, но тот только приложил коготь к губам.

За окном вспучилось едва заметное в кромешной  тьме белесое облачко. Я сглотнул. И тут в оконном проеме возникла шевелящаяся кошмарная бледная рожа, с огромными глазами и круглым ртом. Я почувствовал, как перья встают дыбом. Меня сковал ледяной ужас. Вскрикнул, закрываясь лапами, барон. Но Шерлок Зай, вместо того, чтобы прирасти к месту от творящегося кошмара, бросился к окну и замахал на рожу лапами.

Рожа исказилась, поплыла и начала рассеиваться, но не исчезла, а проявилась на потолке и теперь глядела на нас сверху. Я почувствовал дурноту, но никак не мог заставить себя двинуться с места.

– Уотерсон, скорее сюда! – вывел меня из ступора окрик моего друга, и я, мгновенно придя в себя, бросился к окну. – Принюхайтесь.

– Что? – не понял я. Голова все еще плохо соображала.

– Что это за дым?

– А! – Я, наконец, понял, чего ждет от меня Шерлок Зай, и втянул носом облачко тумана. – По-моему, глицерин. Да, именно он!

– Я так и думал. – Шерлок Зай бросил быстрый взгляд на потолок, где все еще кривилась светящаяся рожа и… выпрыгнул в окно!

– Куда вы, разобьетесь! – выкрикнул я и вспорхнул на подоконник, но сыщик уже ловко приземлился на ветви росшей под окном яблони, спрыгнул на землю и понесся прочь.

Не в силах понять, что происходит, я заметался, раздираемый сомнениями: следует ли спешить на помощь другу или нужно оставаться на месте, – но, заслышав шум борьбы в темноте, сорвался с подоконника и воспарил над садом. Вдруг в середине сада у летней террасы послышался грохот, по глазам полоснул яркий луч света, и вокруг воцарилась полная темнота. Я долго кружил над деревьями, стараясь хоть что-то разглядеть, но сад с высоты напоминал черное бархатное пятно. Снизу вновь послышались звуки борьбы и утробное завывание. «Кот!» – догадался я и ринулся вниз, заметив шевеление крон яблонь слева от террасы, ближе к обрыву.

– Ну, вот ты и попался, проклятый выскочка! – услышал я сквозь шум ветра, и успел заметить, как темная фигура выскользнула из окна покоев дворецкого. Но мне было не до того.

Спланировав к самой земле, я пронесся меж плотно растущих деревьев и с лету врезался лапами в две сцепившиеся фигуры. Дерущихся раскидало в разные стороны, но оба сразу вскочили на ноги. Тот, что был с длинным хвостом, бросился бежать прочь, другой помчался за ним – им оказался Шерлок Зай.

– Уотерсон, – крикнул сыщик, – не дайте ему завладеть аппаратом. Быстрей же!

Не понимая, какой аппарат имел в виду мой друг, я взмахнул крыльями и стремительно взмыл вверх, выглядывая меж деревьев кота. Тот мчался со всех ног к террасе, и я упал на него камнем. Кот взвизгнул, извернулся и отпихнул меня лапами. Я забил крыльями. Спасаясь от хлестких ударов, кот заметался, скатился клубком по ступенькам террасы и припустил наутек. И тут я заметил какой-то ящик на подставке, опрокинутый набок, и сообразил, что именно о нем говорил Шерлок Зай. Ну, теперь уж точно его никто у меня не отнимет.

Аппарат оказался небольшой, и я, подхватив его лапами, тяжело поднялся в воздух – нужно было надежно спрятать улики. Долетев до распахнутого окна спальни барона, я ввалился в комнату и опустил аппарат на пол. Барон в испуге отшатнулся от меня.

– Не спускайте с него глаз! – крикнул я.

– Что это такое? – пролепетал Гросер Люве.

– Улики! И, ради бога, зажгите лампу.

Барон неуверенно кивнул, а я вновь вылетел в окно – нужно было помочь Шерлоку Заю изловить негодяя. С котом мы бы вдвоем запросто справились.

Однако на тот момент я уже совсем позабыл о неизвестном, выпрыгнувшем в окно. Кружа над деревьями, я вновь выглядывал друга, но его нигде не было видно, и тут я различил приглушенные голоса – они доносились со стороны обрыва.

– Шерлок, держитесь! Я лечу, – крикнул я в темноту, поспешно снижаясь, но деревья у края скалы росли так плотно, что мне пришлось бы искать место, где можно было спуститься на землю. Не желая терять время, я решил зайти со стороны обрыва. Сделав круг над городом, я разглядел борющихся меж деревьев, росших на самом краю утеса, и начал снижаться, но внезапно меня подхватил сильный восходящий поток и швырнул далеко ввысь.

Теряя драгоценные мгновения, я сложил крылья и камнем рухнул вниз, цепко держа взглядом темные фигуры. Они катались по земле, обхватив друг друга лапами, но кто из них кто, я разобрать не мог.

Барон, наконец, засветил фонарь. Луч света, показавшийся мне ослепительно ярким после кромешной тьмы, выхватил из мрака середину сада, заметался по дальнему его краю и замер на подрагивающих деревьях. Их кроны приглушали свет, но теперь я разобрался в происходящем: Шерлок Зай наседал на Пердье, пытаясь придавить его к земле и завернуть лапу за спину, но скунс отчаянно сопротивлялся. В какой-то момент дворецкому удалось сбросить с себя сыщика. Вскочили они одновременно. Шерлок Зай нанес хук справа, но дворецкий уклонился и пнул сыщика. Тот пропустил удар, пошатнулся, однако сдаваться не собирался и в ответ послал противнику сразу два удара в голову – второй нашел свою цель. Пердье отлетел к дереву. Я уже был совсем рядом, когда Шерлок Зай подскочил к поверженному дворецкому, но тот сделал молниеносную подсечку, вскочил и толкнул плечом падающего сыщика.

– Шерлок! – воскликнул я, видя, как мой друг покачнулся на самом краю обрыва. Он, возможно, и удержался бы, но из-за деревьев выскочил кот, вцепился в сыщика и, одновременно вскрикнув, они вдвоем сорвались вниз.

Не помня себя от ужаса, я ринулся в пропасть, но ничего не смог разглядеть в темноте. Грохот катящихся камней, треск веток кустарников, росших на скальной стене – и все. Страх мой перешел в злость, и я взмыл вверх, решив отомстить негодяю. Я налетел на врага, метя лапами в ненавистную морду скунса, стоящего на краю обрыва и взирающего с высоты на смерть моего друга, но дворецкий, заметив меня, припал к земле и откатился. Я промахнулся; Пердье вскочил и со всех ног понесся к левому крылу дворца. Его черно-белая шкура замелькала меж деревьев, и пока я на бреющем полете над кронами яблонь преследовал его, он отыскал раскрытое на первом этаже окно и нырнул в него. Ярость моя внезапно прошла. Мне стало наплевать на проклятого скунса – он никуда не денется, а вот Шерлоку Заю, возможно, нужна была срочная помощь. Я лелеял надежду, что сыщику каким-то невероятным образом удалось выжить.

Сделав широкий полукруг над садом, я заработал крыльями, спеша в город, в полицию…

Несмотря на тщательные поиски, ни кота, ни моего друга полиции обнаружить не удалось. Они с фонарями обшарили каждый метр у подножия скалы, осмотрели все примыкающие к ней кустарники – ничего. Я был в отчаянии и не знал, как поступить. И, что хуже всего, расследование поручили инспектору Штизелю.

Первым делом инспектор по прибытии во дворец осмотрел место драки, затем взялся за нас с бароном. Мы сбивчиво описали все предшествующие трагедии события, но Штизель нам не поверил. Он долго осматривал аппарат, который я перенес из сада в спальню барона, но так и не разобрался, что он из себя представляет. Я, к великому своему сожалению, тоже не знал, что это за прибор. Недоверие Штизеля к нам усилилось, когда инспектор обнаружил дворецкого спящим в своей спальне. Пердье не удалось добудиться, зато на столике рядом с кроватью обнаружился пузырек со снотворным. Эксперт-криминалист выдал заключение, что столь глубокий сон не мог наступить так быстро, из чего следовало, что снотворное было выпито давно. Но в этом случае, как пояснил эксперт, Пердье был бы не в состоянии вытворять все те номера, о которых я рассказывал. И хуже всего, что мои слова некому было подтвердить.

– Я понимаю, херр Кряк, ваше желание найти виновного в смерти вашего друга, – сочувственно похлопал меня по плечу инспектор Штизель, – но здесь не тот случай.

– Почему вы мне не верите? Какой смысл выдумывать подобное?

– Не знаю, херр Кряк. Но вот что мне доподлинно известно – преступник обронил на месте схватки поясной кошелек, – и инспектор выложил на стол кожаный карман. – Вам знакома эта вещь?

Разумеется, карман был мне знаком, но я решил отмолчаться. Глупее ничего не придумаешь: инспектор полиции убивает частного сыщика, ночью, в чужом дворце. Но Штизеля, похоже, инспектор Листрейд в роли безжалостного убийцы вполне устраивал.

– Я вижу, вы его узнали. – Штизель раскрыл карман, и на стол выпали три карандаша, платок, несколько купюр и вдвое сложенная бумага. Отложив опустевший карман, инспектор аккуратно взял бумажку и развернул ее. – Не прочтете, что здесь написано?

Я принял бумагу дрожащим от понятного волнения крылом и прочитал:

– «Командировочное удостоверение. Выдано инспектору Отдела полиции Среднелесья лейтенанту С. Листрейду…»

– А вот это уже настоящая улика. – Штизель вытянул из моего крыла бумагу и сунул в папку. Карандаши, платок, купюры и карман он ссыпал в небольшой мешочек, запечатал его и передал эксперту. – Прошу прощения, господа. Здесь нам делать больше нечего, – откланялся он и вышел в двери.

Через десять минут дворец опустел, и мы остались втроем – барон, я и дрыхнущий в своей спальне Пердье.

– Что ж, по крайней мере, Шерлок Зай сдержал слово и избавил вас от страшной напасти: ни кот, ни кошмарные физиономии больше не будут докучать вам, – сказал я барону.

Тот только печально кивнул в ответ и сгорбился в кресле.

– Простите, я полечу домой.

– Да-да, – глухо отозвался Гросер Люве, не поднимая головы.

Я еще немного потоптался у дверей, прошел к окну и вылетел в него, не утруждая себя ради пустых приличий скитаниями по темным, пустым коридорам дворца. Я настолько устал, что мне уже было на все решительно наплевать. Хотелось упасть на кровать и провалиться в сон. С утра же я намеревался заняться поисками моего друга лично. Мне все еще не верилось, что такой зверь, как Шерлок Зай, мог погибнуть столь нелепой смертью. Однако дома меня ждало продолжение кошмара.

Каким-то непостижимым мне образом инспектор Штизель успел добраться до Вэлд-штрассе быстрее меня, и теперь развел бурную деятельность в доме фрау Хунсон. Сонный лис, которого вытащили из постели, пребывал в состоянии прострации, и оттого отвечал на вопросы инспектора односложно.

– Где вы были с девяти до десяти вечера?

– Э-э…

– Понятно. Это ваше?

На столе возник поясной карман Листрейда.

– Мое.

– Хорошо, – кивнул Штизель. – Что вы делали во дворце барона фон Гросер Люве?

– Но я не был во дворце! – Листрейд начал приходить в себя.

– Однако именно там мы обнаружили кошелек, принадлежащий вам.

– У меня его украли сразу по приезде.

– Вы уверены? – прищурился Штизель.

– Что за дурацкий вопрос, инспектор! Конечно, я уверен.

– Почему в таком случае вы не заявили о краже?

– Двадцати марок, карандашей и платка? Да я больше потрачу времени, чем выгадаю!

– И еще командировочного удостоверения, – напомнил Штизель.

– Но в кошельке не было командировочного удостоверения! Я сделал в нем отметку о прибытии гораздо позже кражи.

Медведь, не говоря ни слова, достал из папки листок и аккуратно положил на стол.

– Но… – Листрейд протянул лапу к листку, не веря глазам.

– Не трогать! – рявкнул медведь и припечатал лист огромной лапищей.

– Откуда оно у вас? – промямлил ошарашенный лис.

– Из вашего кошелька.

– Бред! – фыркнул Листрейд. – Значит, бумагу у меня тоже украли, только позже.

– Листрейд, вы сами полицейский, и предлагаете мне верить в подобную чушь? – покачал головой Штизель.

– Но это правда! Как еще оно могло оказаться в украденном гораздо раньше кошельке?

– Кто может подтвердить ваши слова?

– Херр Кряк – он видел, как кот спер у меня кошелек.

– Уотерсон Кряк сегодня видел, как дворецкий под действием снотворного выпрыгнул из окна, дрался с херр Заем и столкнул сыщика с обрыва. У него, возможно, шок от потери друга. А хотите, я вам расскажу, как все было на самом деле? – Штизель развалился на стуле.

– Ну-ну, я вас слушаю, инспектор, – презрительно вскинул подбородок Листрейд.

– Вы под покровом ночи пробрались во дворец барона, по какой-то пока не совсем ясной следствию причине повздорили с херр Заем, у вас завязалась драка, и вы, случайно или нарочно, столкнули его с обрыва. Но во время драки обронили кошелек. В панике, позабыв обо всем, вы бежали домой и прикинулись спящим. Согласитесь, моя версия звучит более правдоподобно.

– Вы не в своем уме, инспектор Штизель! – грозно сверкнул глазами лис. – Что мне делать во дворце и зачем драться со своим хорошим знакомым?

– Следствие обязательно это установит.

– Бред! – фыркнул Листрейд.

– Бред? Ну-ну. Тогда я скажу вам еще кое-что: вас не было дома в указанный мной промежуток времени.

– Да, меня не было дома! – вскинулся Листрейд. – И что с того?

– Где же вы были, если не секрет?

– Я, как дурак, проторчал у городских ворот, ожидая Шерлока Зая!

– Зачем?

– Что – зачем?

– Зачем вы его ждали у ворот?

– Потому что он попросил меня прибыть туда!

– На словах?

– Запиской.

– Где записка?

– Выбросил!

Суровую морду Штизеля озарила кривая, не обещающая ничего хорошего ухмылка.

– Не вижу ничего смешного! – в бешенстве клацнул зубами Листрейд. – Шерлок Зай прислал записку с посыльным и просил прибыть к воротам. Я проторчал у них почти целых два часа, затем смял бумажку, выбросил и ушел домой.

– Домой ли?

– Что за дурацкие намеки, инспектор?

– Ну ладно, – устало выдохнул Штизель. – Собирайтесь, вы пойдете с нами.

– Да никуда я не пойду!

– Пойдете! – прорычал Штизель и грохнул лапищей по столу. В буфете звякнули чашки.

– Инспектор! – вынеслась из кухни фрау Хунсон. – По какому праву вы рушите в моем доме мебель и бьете посуду?

– Прошу прощения, нервы.

– Я попрошу вас держать нервы в когтях! Что же касается херр Листрейда, то записка действительно была – я сама встретила посыльного и собственнокрыльно передала ее лису.

– О чем же говорилось в записке?

– Я не читаю чужих посланий. Но херр Листрейд, прочитав записку, тут же собрался и покинул дом.

– Хм-м. – Штизель поскреб когтями покатый лоб и обернулся к сопровождавшим его двум полицейским. – Вы. Пойдете сейчас к городским воротам и обыщите все вокруг. Мне нужна записка, которую якобы выбросил инспектор Листрейд. Где вы ее бросили?

– Не могу точно сказать, – наморщил Листрейд лоб. – Я прохаживался туда-сюда по левой стороне дороги. Записка должна быть где-то там.

– Но зачем вы ее выбросили?

– Глупый вопрос, – пожал плечами лис. – Я, как дурак, проторчал там столько времени, потому, вероятно, и выместил злость на записке.

– Ага, значит, вы разозлились!

– А вас, разумеется, подобное развеселило бы. И если вы считаете это достаточным поводом для убийства…

– Вы могли убить случайно.

– Да не был я ни в каком дворце, сколько уже можно повторять!

– Хорошо, вы меня вынудили, – инспектор Штизель порылся в папке и передал Листрейду протокол осмотра места преступления.

– Что такое?

– А вы почитайте. Третий абзац.

– «На месте борьбы во множестве обнаружены следы лап», – начал читать лис. – «Часть из них принадлежат зайцу; другие – лисе…» – инспектор медленно поднял голову. В его взгляде застыло недоумение. – Ничего не понимаю.

– Это, херр Листрейд, у нас называется уликами.

– Да, но…

– И ни единого свежего следа скунса, между прочим, – добавил Штизель по всей вероятности для меня. – Так что я вынужден арестовать вас, инспектор Листрейд!

Лис вздрогнул. Штизель забрал у него протокол, убрал в папку и взял Листрейда под локоть.

– Пройдемте!..

Полночи я не сомкнул глаз, стараясь осознать происшедшее. Ситуация отдавала бредом: следы Листрейда в саду, подброшенный кошелек, спящий сном младенца дворецкий, пропажа командировочного удостоверения, записка от Шерлока Зая, которой тот не писал. Кто мог такое провернуть? И, главное, как? Я также не мог взять в толк, откуда в саду взялись лисьи следы. Ведь я лично видел улепетывающего скунса! Да, было достаточно темно, но спутать совершенно разных, непохожих друг на друга животных. Но наибольшее беспокойство у меня вызывала пропажа Шерлока Зая. И кота. Если они упали со скалы и разбились, то куда делись их тела? Если же не падали… Впрочем, глупо. Я собственными глазами видел, как они летели вниз.

Ломать голову над неразрешимой загадкой было бесполезно, и я, совершенно разбитый бессонной ночью поднялся с постели, лишь забрезжил рассвет. Прохладный душ и сытный завтрак придали мне бодрости и сил, и я вылетел ко дворцу, горя желанием еще раз лично обследовать подножие скалы и ее крутой склон. На это я потратил полдня, но не достиг ничего, даже понимания того, куда могли пропасть тела. На склоне горы не было ни уступов, ни углублений или выступов, на которых можно было бы задержаться, а у ее подножия росли лишь терновые кусты и несколько деревьев, и ни расщелин, ни ям – ничего!

Во дворце мне было нечего делать, и я повернул домой.

– Наконец-то! – встретила меня в дверях фрау Хунсон. – Вас все утро разыскивал инспектор Штизель.

– Нашелся Шерлок Зай? – бросился я к хозяйке дома.

– Нет, но вы можете опоздать на гражданскую панихиду.

– Панихиду?

– Барон фон Гросер Люве взял на себя расходы по погребению вашего друга.

– Но ведь его тело до сих пор не обнаружено!

– Этого я не знаю, херр Кряк. Только, думаю, останься ваш друг жив, он бы уже дал о себе знать.

– Да, вы правы, – повесил я клюв. – Где состоится панихида?

– В полдень у церкви.

– Спасибо, фрау Хунсон.

Я бросил взгляд на стенные часы – было без двадцати двенадцать, – развернулся и вышел из дома.

На площади перед церковью собралось множество зверей и птиц. Судя по всему, их привлекло само событие: во-первых, необычайная помпезность проводов никому не известного сыщика, а во-вторых, прибыл барон фон Гросер Люве – великий затворник. Здесь же присутствовала, казалось, половина полицейского участка. Я разглядел в толпе инспектора Штизеля и протолкался к нему. Рядом с инспектором стоял унылый Листрейд в налапниках. Я поздоровался с обоими.

– Великий был зверь, – сказал Штизель.

– Да, – согласился я. – Кто бы мог подумать, что все так нелепо закончится.

– Умный и проницательный, – продолжал вздыхать Штизель. Меня он не слышал.

– Дурак он был, – сказал кто-то тихим хриплым голосом совсем рядом, и я резко обернулся, окатив неизвестного гневным взглядом.

Слева от меня стояла незнакомая белка, самец белки. В сцепленных на животе лапах он держал книгу.

– Позвольте, кто вы такой, чтобы отзываться подобным образом о моем друге? – Я гневно упер руки в бока.

– О, поверьте, я хорошо его знал! – Белка приподнял книгу, и я увидел, что это «Новейшие успехи науки о преступнике» Ломброзо.

– Шерлок? – прошептал я, медленно поднимая глаза. Вглядевшись повнимательнее в черты морды и уши, прихваченные резинками, я невольно отступил на шаг.

– Отойдемте в сторонку, дорогой Уотерсон, – потянул меня за крыло белка-Шерлок.

– Но позвольте, что за маскарад?

– Тиш-ше, прошу вас!

Мы выбрались из толпы.

– И, черт побери, как вам удалось спастись? Я думал, вы погибли. Постойте, – спохватился я, – нужно же всем сообщить, что вы живы!

– Не сейчас, – удержал меня Шерлок Зай. – Главное – схватить разбойника.

– Но Листрейд арестован…

– Да, я в курсе, – сыщик огляделся по сторонам.

– Кого вы ищете?

– Барона и его дворецкого.

– Бесполезно. Все равно никто не поверит, что виноват дворецкий. Улики…

– Вы же ничего не знаете, Уотерсон! Но сейчас нет времени. Вон они! – указал Шерлок Зай вправо, туда, где над толпой возвышался старый барон, и направился к нему быстрой походкой.

– Куда же вы, постойте! – окликнул я друга и заторопился следом.

Шерлок Зай, распихивая зевак локтями, быстро приближался к барону. Рядом с ним находился Пердье, хмуро озирающий толпу. Взгляд его, казалось, бесцельно блуждал по мордам зевак, и тут дворецкий заметил белку, пробиравшуюся сквозь толпу в его направлении. Глаза Пердье медленно расширились, и он изобразил колебания – возможно, не до конца был уверен.

Я нагнал сыщика, когда тот вывалился из толпы и со всех ног бросился к Пердье. Сомнения дворецкого в один миг переросли в панику, он вдруг сорвался с места и врезался в толпу полицейских, стоявших позади него. Но сбежать ему не удалось.

– Осторожней, вы! – оттолкнул его бравый служака-овчарка, которому Пердье случайно отдавил лапу. Но дворецкий рванулся вновь, правее, однако и тут его постигла неудача.

– Куда вы ломитесь, черт вас побери! – воскликнул другой полицейский – волк.

– Мне нужно пройти, срочно, – взмолился дворецкий, но было уже поздно.

Шерлок Зай одолел последние пару метров в прыжке, отбросил книгу и повис на Пердье. Тот вскрикнул, и они покатились под ноги барону. Толпа притихла.

– Что здесь происходит? – рассердился Гросер Люве. – Да разнимите же их, наконец! – обернулся он.

Шестеро полицейских бросились разнимать дерущихся, и тут подоспел я, но меня оттеснил инспектор Штизель.

– Немедленно прекратить! – гаркнул он, и Пердье как-то сразу обмяк и медленно поднялся. Его держали за плечи двое полицейских, а морда у скунса была хмурее самого ненастного дня. – Что за балаган вы здесь устроили? Кто вы такой? – обернулся он к рвавшемуся в бой сыщику, которого едва сдерживали сразу четверо служителей правопорядка.

– Я Шерлок Зай! – выкрикнул белка и двумя рывками сбросил с плеч лапы, удерживающие его.

– Кто-кто? – поскреб затылок Штизель.

– Шерлок Зай. Вы туги на ухо, инспектор? – Сыщик сдернул резинки и распрямил уши.

– Господь всемогущий! Позвольте, но что у вас за вид?

– Неважно! – отмахнулся сыщик. – Арестуйте этого зверя, – указал он когтем на притихшего дворецкого.

– В чем вы его обвиняете?

– Две попытки убийства, похищение зверя, воровство, шантаж и подлог!

– Вы уверены? – засомневался медведь. – Все-таки дворецкий херр барона.

– Вот настоящий дворецкий! – ткнул когтем за спину Шерлок Зай. Толпа расступилась, и нашим глазам предстал еще один скунс Пердье, сильно смущенный устремленными на него бесчисленными взглядами. – А это, – коготь сыщика уперся в грудь лже-Пердье, – известный вор Мортиферо Проционе!

– А! – завопил тот и рванулся назад.

Полицейские, не ожидавшие ничего подобного от дворецкого, не успели среагировать, и крашеный енот, прошмыгнув на четвереньках меж их ног, рванул прочь.

Первым среагировал Шерлок Зай. Подхватив тяжелую книгу, валявшуюся у его ног, он размахнулся и запустил ей вслед пытающемуся скрыться преступнику. Книга, описав длинную параболу, угодила точно по голове Проционе. Енот коротко вскрикнул, лапы его запнулись, и он распластался на земле. И тут подоспели полицейские.

– А вы, дорогой Уотерсон, еще спрашивали, зачем нужны в поездке книги, – весело подмигнул мне Шерлок Зай. – Кстати, не поверите, какая глупость эта теория Ломброзо о типичной внешности преступника. Но какова польза от его трудов!

Даже не имея ни малейшего преставления о теории Ломброзо, я, разумеется, не мог не согласиться с другом…

– Господи, какой же он болван! – сказал Листрейд, выходя из туалетной комнаты. Его освободили сразу, на площади, и даже вернули поясной карман с любимым платком.

– Вы про кого? – спросил я, помогая фрау Хунсон накрыть стол к обеду.

– Про Штизеля – кого же еще! – воскликнул инспектор, усаживаясь за стол.

– Да, инспектор-болван – это бедствие, сравнимое разве что с природным катаклизмом, – съехидничал я.

– Вы правы! – еще больше посуровел Листрейд.

– Что ж, все хорошо, что хорошо кончается. – Шерлок Зай выпустил в потолок струйку дыма и поудобнее устроился в кресле.

– Но как же вы спаслись? – обернулся я к сыщику.

– Меня спас кот.

– Кот? Вы шутите!

– Нисколько, друг мой.

– Мне показалось, что именно он и столкнул вас в пропасть.

– Напротив, он пытался удержать меня, но у него не вышло. Пролетев метров пять-шесть, мы упали на широкий куст. Я не удержался и начал сползать вниз. Котелли ухватил меня за лапы и помог взобраться обратно на ветку.

– Невероятно! – воскликнул я.

– Ничего невероятного. Да, он воришка, но вовсе не убийца.

– Но какова же была его роль в этом спектакле?

– Он оказался невольной жертвой хитрого енота.

– Эх, зря я тогда на болоте промахнулся, – посетовал я. – Нужно было целиться чуть выше.

– И стали бы убийцей. Нет, теперь он получит по заслугам. Думаю, ему предстоит провести в тюрьме весь остаток жизни.

– Так что же с котом?

– С котом на самом деле все просто. Я действительно долго не мог взять в толк, какова же его роль. Бесцельная беготня по дворцу, слежка за нами, снюхался с Гаунером. Но Котелли оказался всего лишь жертвой обстоятельств. Сначала я подозревал, что именно опоссум взял кота в оборот, замыслив нечто недоброе, но Гаунер – так, мелкая сошка, плут. Единственное, чего ему стоило опасаться – внезапного разоблачения его темных делишек. А максимум, что могло ожидать управляющего – это увольнение: барону не нужны громкие скандалы. Поэтому никакого смысла вступать в сговор с котом и тем более гонять его по коридорам дворца Гаунеру не было. Не говоря уже об эффектных представлениях с появлением образин.

При упоминании о рожах, меня передернуло.

– Я до сих пор, честно признаться, в шоке от увиденного, – сознался я.

– Да, зрелище и вправду устрашающее, – усмехнулся Шерлок Зай. – Но я, как вы знаете, по природе материалист и не верю в мистических существ. И, по сути, все оказалось до смешного просто: Мортиферо использовал два прибора, один из которых при нагреве испускал пар смеси глицерина с водой…

– Да-да, глицерин! – припомнил я. – Вы еще сказали, что так и думали.

– Именно, Уотерсон. Плотное облако тумана служило экраном. Оставалось спроецировать на него образину. Поэтому они появлялись исключительно в безветренную погоду.

– Жаль, что я их не видел – забавное, похоже, зрелище. – вздохнул молчавший до того Листрейд.

– Кому как, – буркнул я недовольно.

– Вторым устройством был проектор, или так называемый «волшебный фонарь», который вы, Уотерсон, и унесли с террасы, – продолжал Шерлок Зай.

– Что вы говорите!

– Проционе несколько усовершенствовал простой прибор, установив перед объективом стекло с волнообразной поверхностью. Вращая его, он добивался иллюзии движения образины, что, вкупе с волнением тумана, давало столь сильный устрашающий эффект. Проектор устанавливался на террасе, и им управлял кот; прибор, выпускающий туман, находился в комнате дворецкого – его форсунки выходили под самые окна спальни барона.

– Так вот что вы искали, выглядывая в окно! – восхитился я прозорливостью сыщика.

– Ну, не именно их, а вообще причину появления рож. И, обнаружив под оконными рамами медные трубки с соплами, идущие из комнаты Пердье, я предположил, для чего они могут служить.

– Выходит, вы знали о проекторе?

– Догадывался. Мне приходилось читать о «волшебном фонаре», но в действии я видел его впервые.

Шерлок Зай попыхал трубкой и продолжил:

– Так вот, возвращаясь к роли кота. Бедняга, Кот без Сапог…

– При чем здесь сапоги? – нахмурил лоб Листрейд.

– Так, метафора. Нищий, разочаровавшийся в жизни зверь, не могущий устроиться на работу и идущий на все, чтобы прокормить семью.

– Понятно, – кивнул инспектор и подвинул к себе тарелку со сметаной.

– Луиджи Котелли побывал на выставке драгоценностей барона, и ему пришла в голову великолепная, как он полагал, идея, каким образом в один миг можно разом избавиться от всех житейских проблем.

– То есть он решил украсть реликвии, – подсказал Листрейд.

– Вовсе нет! Выкрасть драгоценности с выставки даже для умелого вора проблематично, не говоря уже о Котелли. Но выставка навела кота на мысль сменить профиль: зачем шарить по карманам, если совсем рядом проживает богатый барон? Дворец большой, в нем живут всего два зверя, но зато там наверняка имеется множество дорогих вещей: золотая и серебряная посуда, подсвечники, ложки, пропажи пары-тройки из которых никто и не заметит. Не это ли раздолье для воришки?

– Но вы тогда не могли знать наверняка! Почему вы решили, будто виновником проблем барона является не кот, а некто иной?

– Я пришел к такому выводу нескольку позже. Но вернемся к реликвиям. О выставке я прочел в старой газете, случайно попавшей мне в лапы. В одной из статей говорилось, что барон фон Гросер Люве любезно согласился выставить фамильные драгоценности в музее. Экспозиция была устроена два месяца назад, а сразу после ее окончания барону начали докучать, из чего явно прослеживалась связь. Поначалу я действительно думал, что именно кот решил выкрасть драгоценности из дворца. Но по здравому размышлению пришел к выводу, что Котелли не тот, кто может провернуть подобное: нелепая кража кармана, неумелая слежка, снюхался с мелким аферистом Гаунером. После такого, согласитесь, трудно предположить, будто кот в силах отыскать реликвии во дворце, выкрасть их и еще умудриться сбыть. Слишком сложно для него. Нет, за котом должен был стоять кто-то покрупнее.

– И тогда ваше подозрение пало на дворецкого, – предположил я.

– Вы правы. Но ведь именно дворецкий, как выяснилось из беседы с бароном, рекомендовал передать драгоценности на хранение в банк. А преступник не знал о том, что их уже нет во дворце.

– Но почему вы решили, будто преступника интересуют именно драгоценности? – спросил Листрейд, прикончив сметану и вылизав тарелку.

– Слишком сложная выходила комбинация для простой кражи: досаждающий барону кот, которого не интересуют дорогие вещи, и явление образин. Из чего родились две версии: либо неизвестного интересуют реликвии, либо сам дворец. Но драгоценности в данном случае были, как казалось преступнику, более доступны.

– Согласен.

– Итак, когда из подозреваемых выпал дворецкий, у меня остался на подозрении Ханс Люве, но он оказался ни на что не способным пьяницей. Выходило, барона изводил некто другой. Однако все встало на свои места, когда разговор зашел о завещании. Их было два. В первом барон завещал имущество дорогому племяннику, которого воспитал. Но когда тот проигнорировал призыв о помощи, как полагал Гросер Люве, то старик в сердцах переписал завещание.

– Да, да, письмо не дошло до Ханса Люве, хотя сильно сомневаюсь, что он, даже получив его, поспешил бы поддержать родного дядюшку, – пояснил я Листрейду.

– Хорош родственничек! – мотнул головой инспектор.

– И тогда барон завещал дворец городу для устройства в нем детского приюта. А десятая часть остального, чем он владеет, должно было отойти Пердье, – закончил я.

– Совершенно верно, – подтвердил Шерлок Зай. – И еще вспомните слова барона о том, как изменился дворецкий. У него в последнее время начали возникать провалы в памяти – он спрашивал у барона, где хранятся реликвии. Плюс необычная причуда еженедельно пользоваться услугами дорогого цирюльника.

– Вероятно, дворецкий щепетилен в отношении своей внешности, – предположил Листрейд.

– Слишком щепетилен. И не без причины. Мне удалось выяснить у цирюльника, обслуживающего Пердье, что дворецкий каждую неделю заказывал одно и то же: полную покраску. Причина оказалась до смешного прозаична: за неделю у ндворецкого отрастала шерсть, отчего становилась заметна разница окрасов – натурального и искусственного.

– Ага! – поднял коготь инспектор.

– Из всего, что мне удалось выяснить, вырисовывалась следующая картина: некто проникает во дворец из желания завладеть сокровищами рода фон Гросер Люве, но не может обнаружить их: дворец большой, и кто знает, где старый лев хранит их, и сколько понадобится времени на поиски реликвий. И тут удачно подворачивается воришка, набравшийся наглости шарить во дворце. Кот попадается в умело расставленные в лесу ловушки, но не успевает освободиться, как оказывается схваченным. Преступник, еще в личине енота, заявляет в полицию о краже у него кошелька, но вскоре забирает заявление. Причина? Шантаж: кот нужен ему для помощи в поиске драгоценностей, подмене дворецкого и вообще очень удобен, как мальчик на побегушках. К тому же внезапно выясняется, что реликвий во дворце больше нет. Преступник в растерянности. Потрачено столько сил впустую, и нужно либо бросить все, либо придумать нечто иное. Теперь кот просто необходим Проционе для организации ночных представлений, ведь в одиночку с явлением рож ему не справиться. Легко можно предположить, что Котелли не в восторге от этой затеи – слишком уж пыльная работенка, но он находится на крючке у преступника, и деваться ему некуда.

– Но почему он не обратился в полицию? – воскликнул Листрейд.

– Вы когда-нибудь видели, чтобы преступники поступали таким образом? К тому же енот пригрозил Котелли расправиться с его семьей.

– Весомый аргумент, – кашлянул инспектор.

– Появление рож, как и предполагал преступник, неплохо  к тому времени изучивший барона, спровоцировало старого льва на обращение за помощью к племяннику. От полиции барон, разумеется, получил отказ, поскольку по понятным причинам полицейские, мягко говоря, не приняли его всерьез: снующий по дворцу воришка, который ничего не крадет, и призраки, строящие рожи через окна. Возможно, енот, уже пребывающий в шкуре дворецкого, для пущей убедительности сказал полицейским, что Гросер Люве в последнее время страдает галлюцинациями, а лично он, Пердье, никаких котов и привидений не наблюдает.

– Вполне вероятное допущение, – согласился Листрейд.

– Когда письмо к Хансу Люве было написано, преступник решает не передавать его. Ведь если Ханс Люве не явится, то старик разозлится на племянника и перепишет завещание на угодливого слугу – больше просто не на кого. Так оно и произошло: весомая часть имущества барона, пусть и без дворца, уже почти в лапах Проционе. Но сколько ждать смерти барона? Год, два, пять? И тогда преступник, зная, насколько у львов слабое сердце, усиливает натиск с появлением образин. Возможно, он планировал и что-нибудь еще в том же духе – кто может знать.

– С-сволочь! – процедил сквозь зубы Листрейд и налил себе еще немного сметаны.

– Однако барон оказался еще крепок телом, и к тому же написал письмо мне с просьбой заняться его делом. Преступник начал готовить новую ловушку и тщательно разработал план действий. Из ответного письма, которое Проционе аккуратно распечатал, а затем запечатал вновь, ему стало известно о дате нашего прибытия. Но хитрый зверь допустил первую из оплошностей: он оставил в сургуче шерстинки со своей лапы, которые навели меня на некоторые размышления.

– В чем же их суть? – полюбопытствовал инспектор.

– Шерстинки имели разный цвет: один у волосяных луковиц и совершенно другой выше, до самых кончиков. И еще случайно оброненные Уотерсоном слова об отсутствии запаха у скунса. Не настолько же сильны ароматы туалетной воды, чтобы перебить природный запах животного.

– Да, вы правы.

– Итак, зная дату нашего прибытия, кот поджидает повозку у въезда в город и крадет у вас карман, а затем и командировочное удостоверение – документ, который однозначно укажет, кому принадлежит карман. Далее енот дожидается моего появления во дворце. Он уверен, что я вмешаюсь в отвратительное ночное действо и оказывается прав. Но в своем плане он не учел трех вещей, да и не мог их предвидеть. Первое – нам случайно попадается лошадь Ромашка, некогда служившая у барона. Она-то и сообщила нам о потайном ходе, о котором все, включая барона, уже давно позабыли. Второе – преступник, несмотря на свою гениальность, оказался настолько высокомерен, что даже не озаботился сокрытием своих следов в подвале. Следы были нечеткими, но они сильно походили на те, что мне уже доводилось некогда встречать еще в Среднелесье.

– Следы, принадлежали еноту, – кивнул Листрейд.

– Вы правы, инспектор. И третье – когда мы с Уотерсоном возвращались в подвал, намереваясь покинуть дворец, я услышал голоса за одной из дверей нежилых комнат. Мне удалось расслышать несколько слов. Слабый голос убеждал, что у кого-то все равно ничего не выйдет. Другой, мяукающий, требовал, чтобы говорящий заткнулся. Кому принадлежал первый голос, я понял, как только моего обоняния коснулся смрад, доносившийся из комнаты сквозь щели – пленником преступника был дворецкий. А беседа с цирюльником лишь подтвердила мои подозрения: перекрашенный в скунса енот занял место Пердье. Дворецкого же заперли в самой дальней комнате впустующем крыле дворца. Проционе не было никакого смысла убивать Пердье, даже наоборот – он был ему необходим живым. Достаточно было дождаться смерти барона, завладеть несметными сокровищами, причитающимися Пердье согласно завещанию, и скрыться с ними, выпустив настоящего дворецкого на волю – ни следов, ни улик. Но наш приезд спутал преступнику все карты, и ему во что бы ни стало требовалось избавиться от меня, иначе весь его гениальный план мог пойти прахом.

– Погодите! – встрепенулся я. – Значит, когда Проционе бежал, он перенес дворецкого в спальню, дал снотворное, а сам скрылся где-то на время?

– Все именно так и было. За исключением того, что снотворное дворецкому дали заранее. Тогда же енот отправил кота с запиской, якобы написанной мной, к инспектору, намереваясь лишить его алиби. В общем, Проционе хорошо подготовился к моей встрече и, признаюсь, я в очередной раз свалял дурака. Мне вовсе не следовало затевать драку с енотом – достаточно было захватить оборудование. Впрочем, случилось то, что случилось: я раскусил его, но едва не погиб.

– Как же вы выбрались обратно в сад?

– Котелли взобрался по скале и вытянул меня наверх с помощью веревки. Затем мы затаились на чердаке дворца в ожидании, когда удалятся полицейские. Там я потребовал, чтобы кот рассказал все и пообещал ему защиту, насколько это в моих силах, при условии, что он поможет схватить Проционе. Котелли некуда было деваться, и он согласился. Первым делом, когда полиция покинула дворец, мы обследовали комнату дворецкого и изъяли все оборудование. Там же нашлись припрятанные накладные лисьи лапы, сделанные с гипсовых отпечатков ваших лап.

– Грм-м, – прочистил горло Листрейд. – Вот гад!

– Да, он все хорошо продумал, и в очередной раз устроил нам всем отменную ловушку. Покончив со сбором улик, мы с Котелли затаились до утра. Нужно было дождаться, когда Проционе явится обратно, убедившись, что всякая опасность миновала.

– Значит, вы по этой причине не давали о себе знать? – спросил я.

– Именно. Проционе очень хитер и осторожен, и если бы он узнал, что мы с котом живы, то непременно бежал бы. На следующее утро я тайком пробрался в дом цирюльника и потребовал, чтобы он сделал из меня белку.

– Неплохо, кстати, вышло, – хмыкнул Листрейд.

– Согласен, но идея вовсе не моя.

– Да, – улыбнулся я, – припоминаю, она принадлежала Проционе. Надо же, попался на собственной выдумке!

– Так вот, пока меня превращали в белку, кот, дождавшись отбытия на панихиду барона с Проционе, выпустил Пердье и поспешил с ним на площадь. Остальное вы знаете.

– Но я так и не понял, почему Котелли постоянно крутился под самым носом у барона?

– Видите ли, Уотерсон, вор он был никакой, зато кулинар из него вышел отменный, в отличие от Проционе, который ничего, кроме горелой яичницы, приготовить не мог. Хотя Котелли и несколько неловок с посудой.

– Вы хотите сказать, он работал поваром?

Шерлок Зай только усмехнулся в ответ.

– А все-таки вы оказались правы, – сказал я, немного подумав.

– Что вы имеете в виду, друг мой?

– Сказка – ложь, да в ней намек.

– Ах, вон вы о чем, – засмеялся Шерлок Зай, повертел в лапе давно погасшую трубку и по привычке выколотил ее в камин. – Кстати, барон, узнав всю правду, вырвал из когтей Штизеля Котелли и предложил ему место повара.

– Невероятно! – воскликнул я.

– Так что, как говорится, и коты сыты, и великаны целы. Чем не счастливый конец сказки?

– Да, – согласился Листрейд, который, разумеется, не понял, о каких сказках идет речь, и ждал, когда ему все объяснят.

Но тут в дверь постучали, и фрау Хунсон пошла открывать. Вернулась она несколько растерянной, держа в крыле конверт.

– Приходил кот, – сказала она, протягивая конверт Шерлоку Заю. – И он принес вам письмо.

– Любопытно! – Сыщик распечатал конверт и быстро пробежал глазами короткий текст. – Друзья, барон приглашает нас сегодня на ужин!

– Значит, опять не будете ужинать дома, – вздохнула фрау Хунсон и промокнула передником глаза.

– Решено, – воскликнул Шерлок Зай. – Вы идете с нами!

– Что? – встрепенулась старая клушка, – в гости ко льву? Ни-ког-да!

Она порывисто развернулась и скрылась в кухне. Дверь за ней закрылась.

– Признайтесь, Шерлок, – прищурился я, – вы ведь знали, что она откажется.

– Ну откуда мне было знать об этом!

– На званый ужин к баронам ходят только по приглашениям.

– Сдаюсь, – шутливо поднял передние лапы Шерлок Зай. – Но ведь должен же я был как-то ее отвлечь!

Мы засмеялись и принялись за еду – не хотелось обижать нашу добрую хозяйку. К тому же, если честно, фрау Хунсон я немного побаивался. Да нет, шучу, конечно. Хотя в каждой шутке есть доля правды. Как в сказке, не правда ли?

Обложка создана с использованием изображений следующих авторов:

1. Macrovector, Brgfx / freepik.com;

2. Momentbloom, GraphicsRF, Orangereebok, Insanity100 / vecteezy.com.

Примечания

1

Water son (англ.) – водный сын

(обратно)

2

По аналогии с «людным местом» (прим. автора)

(обратно)

3

непальский нож с профилем «крыла сокола», имеющий заточку по вогнутой грани

(обратно)

4

по аналогии с малолюдно (прим. автора)

(обратно)

5

Palabra honesta (исп.) – честное слово

(обратно)

6

Sin hacer trampa (исп.) – без обмана

(обратно)

7

Bastarda (исп.) – сволочь

(обратно)

8

Como te gusto (исп.) – как вам это нравится

(обратно)

9

Maldita sea (исп.) – черт побери, проклятие

(обратно)

10

buen Señor (исп.) – добрый господин

(обратно)

11

Anciana negra (исп.) – черная старуха

(обратно)

12

Tonto redondo (исп.) – круглый дурак

(обратно)

13

Плиний Старший

(обратно)

14

Гиперметропия (мед.) – дальнозоркость

(обратно)

15

de minimis non curat lex (лат.) – закон не заботится о мелочах

(обратно)

16

Уолтер де ла Мэр, «Стрекоза»

(обратно)

17

Satur venter non studet libenter (лат.) – сытое брюхо к ученью глухо

(обратно)

18

Kneipe (нем.) – кабак

(обратно)

19

Plötze (нем.) – плотва, вобла

(обратно)

20

В Германии полицейских называют быками (Bulle)

(обратно)

21

Stiesel (нем.) – простофиля, неуклюжий человек

(обратно)

Оглавление

Знакомство

Самое первое дело. Колобок, Колобок…

Черная Дама

Подвески господина Микако

Жил-был у бабушки…

Анубис

Не простое – золотое!

Кот без Cапог

*** Примечания ***