Энциклопедия наших жизней: семейная сага. Истоки. Книга 4. Детство и юность Ираиды Глава 3 [Ираида Владимировна Дудко] (fb2) читать онлайн

Введение

Предыдущая 2-я книга нашей семейной саги – «ЭНЦИКЛОПЕДИЯ НАШИХ ЖИЗНЕЙ» – ИСТОКИ. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ ИРАИДЫ охватывают период с 1946 по 1959 годы моей юности.

В этой третьей Главе я окончательно прощаюсь с юными годами, которые итак, кажется – затянулись дольше, чем следует…

Вероятно, несмотря на возраст, перешагнувший за 20, моё сознание не хотело меня отпускать из поры беззаботности и капризной наивности.

Понимая, как не надо делать, я вопреки рассудку поступала именно так, как не надо было поступать. Я продолжала "плыть по течению" не задумываясь о последствиях. Я продолжала шагать по жизни, не живя, а играя в жизнь. Не строя планы, а мечтая о красивом будущем. По прежнему продолжала флиртовать с мальчиками, которые уже перешли давно в возраст юности. Как и раньше мне нравилось иметь много поклонников. Но, как и прежде, я не готова была отдавать сама в ответ на их влюблённость – ничего.

Но, видимо Бог всё-таки однажды сумел вразумить меня и поставил перед выбором – продолжать легкомысленный образ жизни или – создать семью… И я – выбрала…

Часть 1 На досуге

1955–1956 г.г.

После «романа» с Виктором Рябчиковым, у меня в мозгах образовалось пустое место (именно в мозгах, а не в сердце). Ведь, говорят, что сердце – это чувства, а мозги – это хладнокровный рассудок. Надо было чем-то заполнить образовавшуюся пустоту.

Мне, как и прежде, хотелось постоянно ощущать вокруг себя ауру тёплых чувств, внимания, если хотите – признания и поклонения мальчиков и, теперь уже и юношей. Я сейчас думаю, что, наверное, это свойственно всем мальчиками и девочкам, а потом – девушкам и юношам. У некоторых это проходит с годами, а у иных сохраняется на всю жизнь…

Это – Я (Ираида)

В здании общежития, на первом этаже размещался красный уголок. Практически каждый свободный вечер мы спускались туда на посиделки и на танцы. Танцевали под радиолу. Там в основном собирались наши же студенты. Но иногда на наш огонёк залетали и чужие мотыльки.

Однажды Толя Тарасов, наш комсомольский вожак привёл на танцы своего друга, приехавшего в отпуск. Естественно, в первый же вечер его появления у нас на танцах, я с ним познакомилась. Он называл себя – Николай Петрович, был офицером, служил в лётных войсках. Мы танцевали с ним каждый вечер, до самого его отъезда в часть. Он писал мне хорошие письма.

Николай Петрович

ПИСЬМА ОТ НИКОЛАЯ ПЕТРОВИЧА

Письмо в Орехово-Зуево из Выборга – «Ленинградская область, Выборгский район, П/О Вещево, В/Ч 40442 Николаю».

25.12.55 г.

ИРА, ПРИВЕТ!

Сегодня утром приехал в наш заснеженный край лесов, озёр и диких камней. В этой дикости природы есть и своя прелесть. Здесь сейчас тепло: так примерно градусов 10, не больше. Сегодня весь день идёт симпатичный снежок.

Когда я приехал сюда два года назад, после южного климата Германии, эта северная природа показалась мне очень не уютной. Но это только первые впечатления. Нам, военным, свойственно очень быстро привыкать к любым условиям, и мы умеем быстро находить и ценить хорошее, даже в кажущемся на первый взгляд плохом.

Ну, наверное, хватит географии. Боюсь надоесть, и навеять на тебя скуку, как в последний вечер.

С завтрашнего дня выхожу на работу. Отпуск кончился, кончилась весёлая лирика, начинается суровая проза. Накопились дела и по работе, да и по комсомольской работе надо кое-чего сделать к новому году.

Ну, а как вы думаете встретить новый 1956 год? Где? У вас будет карнавал, но новый год положено встречать и звоном весёлых бокалов (за новый год обязательно надо).

«Что год грядущий нам готовит?». Хотелось бы и мне быть вместе с вами. Но, как говорят: – «Мечты, мечты, где ваша сладость?».

Желаю тебе в новом году в учёбе и личной жизни успехов, и в сценической деятельности.

Пиши. Буду ждать. Передавай привет всем девочкам. Как вышли на фото ваши авиаторы? Привет Гоге. А к Толе Тарасову я так и не зашел, поросёнок. Увидишь, тоже передавай привет. Привет и вашей хозяйке.

Посылаю фото. Прочтёшь и обязательно порви. Хотел найти хороших новогодних открыток. Но, ни в Москве, ни в Ленинграде не нашел. В Москве было немного времени. Сходил в Третьяковку. А в Ленинграде смотрел кино – «Матрос Чижик». Если не смотрела, то обязательно сходи.

Крепко жму твою мужественную лапку.

Николай Петрович.

11.01.56 г.

ИРА, ЗДРАВСТВУЙ!

Твои письма получил. Благодарю. Откровенно говоря, уже не ждал. Спасибо за хорошие пожелания в новом Году, за фото и за петухов. Пусть они следят за временем, но не будят меня раньше моего будильника.

Пару слов о моём житье-бытье. 30-го смотрели здесь концерт московских артистов. Концерт довольно приличный по нашим глухим местам. От нас до Выборга – 30 км. Пятьдесят минут поездом и 30 минут мотоциклом летом.

Концерт был с участием Тамары Гварцители – исполнительницы цыганских романсов и песен. Были и другие порядочные номера. Конферанс вёл Эмиль Радов – тип в артистических кругах не безызвестный. Исполнил много хороших интермедий, и в том числе и «на катке» (или «лучшее время года»). Но всё – же я с ним не согласен.

Всем зимним прелестям, лыжам и конькам я предпочитаю свой мотоцикл, встречный ветер, дороги и озёра, и даже – клубы пыли за моей спиной.

Новый год встречал в кругу своих друзей – холостяков, а потом танцевали до 4-х часов. Это не был бал-маскарад, но всё-таки было сравнительно весело.

1-го тоже был вечер, танцы и прочее.

Итак, старый год кончился. Интересно, что новый год готовит нам? Ира, спасибо за пожелания в любви. К концу старого подошел без неё. Но будем надеяться, что ещё не всё потеряно, и в новом будет. И, черт побери, если наши сердца не способны биться с повышенным пульсом!

Ты права, что проходят самые дорогие годы, годы молодости, И жаль, что они проходят порой не так, как хотелось бы. Хотелось бы прожить их лучше, интереснее.

Ты права и в том, что нужно брать от жизни всё, что она даёт, брать даже и на время. Ведь, в жизни нет ничего вечного.

Как говориться, не надо жалеть о том, что не досталось, и не стоит отказываться, когда это «всё» даётся в руки.

Согласись, Ира, что мы очень многое оставляем на будущее. Даже мечтаем в будущем о том, что можно иметь в настоящем, и не замечаем того, что уходит, как ты говоришь – «золотые горы».

Приходят новые мечты, и не всегда осуществляются старые, о которых порой приходится жалеть. Будем надеяться, что новый, 1956-ой год подбросит в наши жизни что-нибудь хорошее.

Ты пишешь, что понравилось кино – «Матрос Чижик». Я его тоже смотрел. Хорошо играли все трое: и Чередниченко и Кузнецов, и особенно, пацан. Смотрел в Ленинграде, когда ехал сюда.

Пора, наверное, закругляться. Заехал на второй листок, а писать больше, вроде, не о чем. Писать о работе – тебе вероятно, мало интересно. По комсомольской – хватает по уши. Сейчас приступили к обмену. А с этим делом приходится и другими мероприятиями заниматься.

Поздравляю с днём рождения. Желаю всего, чего ХОТЦА, и всего в большом количестве, а любви обязательно, и побольше.

Привет всем девчонкам, тёте Кате, Гоге и Нэлли, привет всему Орехову, всем кирпичам и заборам, всем достопримечательностям нашего хорошего города. Летом постараюсь быть дома. Обязательно.

Всё. Пока. Жду.

С ПРИВЕТОМ – Николай Петрович.

Забыл в отношении злого и вредного почерка, но в эту сторону у меня тоже не получается, а вообще, иногда бываю и злым и вредным.

10 часов вечера 11.01.56 г.

Писал под звуки музыки. Передавали хороший эстрадный концерт с аргентинскими и мексиканскими мелодиями. Так и хочется поближе к паркету…

10.04.56 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

Не хочу молчать всё в том же духе, как ты выразилась в своём письме. Извини, что не ответил сразу, т. к. был в командировке в г. Пушкино, и помимо работы, наслаждался прелестями пушкинских мест.

Особенно хороши Екатерининский и Александровский парки с многочисленными прудами, фонтанами, памятниками и беседками. Говорят, что летом здесь рай. Весьма возможно.

Не обижайся, Ира, что не ответил на твоё письмо. Наверное, у меня было тоже такое настроение, с каким ты писала его мне.

Живу без перемен. Жду весну, которая в этот год у нас здорово задерживается, и снег ещё не начинал таять. А как светит Ореховское солнце? Наверное, потекли ручьи?

Что нового? Как твои успехи и чем занимаешься в сей момент? Я думаю направить свои стопы в Орехово с середины июня. Мечта, которую во что бы то ни стало надо сделать реальностью. А пока работаю, хожу в свободные дни в кино (последние фильмы смотрел – «Мексиканец» и «Борьба в долине»). Первый фильм не понравился – скучновато. Второй понравился. Особенно хорошо музыкальное оформление. И ещё раз жду весну.

Вот, пожалуй, и все новости о себе. Да, на днях встретил Ореховского. Очень неожиданная встреча. Зовут его Володя Пименов, лётчик, приехал сюда из Баку. Он тебя знает по самодеятельности (ваше выступление в «Респираторе» ещё во время моего отпуска). А я знаю его ещё с пятого класса. Вместе гоняли коз, и вместе начали бегать за девчонками. Давно, смешно, но всё – же очень интересно вспоминать первые шаги.

Ну и ещё одна новость, не столь значительная и интересная. Мне присвоили звание старшего лейтенанта.

Ну, наверное, мой запас новостей иссяк. Ещё раз извини, и обязательно пиши. Крепко жму твою руку, и с твоего разрешения, целую (хотелось бы крепко).

Николай Петрович.

10 часов вечера. (Наш холостяцкий кубрик).

Письма были интересные. Но это были всего лишь письма.

А мне нужны были сиюминутные приключения.

Когда Николай приехал в очередной отпуск, он в первый же вечер появился в общежитии. Обрадовался, когда увидел меня. Но вскоре кто-то из благожелателей рассказал ему, что за время его отсутствия я успела «прогуляться» замуж. И, придя к нам в красный уголок вечером, на танцы, он ко мне больше не подошел… Ну, и не надо…

Я занималась в художественной самодеятельности. Сумела даже записаться в драматический кружок в центральном доме культуры Орехово – Зуево.

Кстати, там я не раз ходила на спектакли, которые ставили, приехавшие на гастроли московские театры. Однажды, вскоре выхода на экран картины «Свадьба с приданным», весь первый состав артистов приехал с этим же спектаклем на гастроли. Я сидела в зале на первом ряду, и прямо передо мной на сцене играли – Вера Васильева, Пельцер и другие известные актёры.

Интересно, почему я никогда даже не попробовала поступать в какое-нибудь театральное училище? Но, из меня настоящей артистки всё равно никогда не получилось бы. Способности, конечно, были, но я была внутри слишком скованной. Я не могла расслабиться, раскрыться… На сцене меня всегда преследовала мысль – а как я выгляжу со стороны? А, когда входишь в какую-либо роль, разве можно думать ещё о чём-то?

Но, наверное, что Бог ни делает, всё – к лучшему…

Часть 2 «Сходила» замуж

На фотографии – ТОЛЯ ГЕЙБЕР, перед которым я всю свою жизнь считаю себя виноватой

Кроме самодеятельности, я записалась в литературный кружок. Занятия его были как, наверное, во всех других таких же кружках. Кто-то читал свои стихи, или рассказы. Остальные – критиковали. А на следующем занятии – критиковали их. Там я познакомилась с двумя ребятами – Толиком Гейбер и Владиком Бахревским. Владик сочинял сказки и детские стихи.

Толик работал на стройке прорабом, но мечтал быть журналистом, а пока писал фельетоны в местную газету.

После занятий в кружке, они оба провожали меня до общежития. И ухаживали они за мной оба. Нужно было выбирать. Владик был с меня ростом, симпатичный, какой-то весь пухленький. Толя был более спортивного вида, с чёрными кудрями, красивыми глазами, но не красавец. Мне нравилась его рассудительность, эрудиция, скромность. Впрочем, излишняя скромность мне никогда не нравилась. С такими всегда скучно.

Благодаря Толе, я стала вхожа в редакцию местной газеты. Мне, как «внештатному корреспонденту» стали давать маленькие задания. Я брала интервью у каких-то рабочих. Заметочки в двадцать строчек печатали. И я даже получала маленький гонорар.

Постепенно нас с Толей сближали общие интересы. Он меня стал знакомить со своими близкими друзьями. Помню, однажды в выходные, мы пошли в гости к его друзьям. Это были молодожены – муж с женой. Они жили с родителями в домике на окраине города. У них был свой сад. В честь нашего прихода, они накрыли стол в саду. Самое интересное, что они нам демонстрировали – как делать самогон. На столе стояла установка, и из неё, как из самовара капали капли прозрачного, как вода, напитка. Они пробовали его (наверное, был первачок), хвалили. Я попробовала несколько капель, ничего в этом напитке не поняла. Наверное, было ещё рано для таких знаний.

Возвращаться решили ради прогулки пешком. Причём, если повернуть по дороге налево – пойдёшь в город, направо – узкоколейка вела в лес. Мы пошли направо. Я пробовала идти по одному рельсу. Толя поддерживал меня за руку. Потеряв равновесие, я чуть не упала. Он меня поймал в объятия, и мы поцеловались. Для него, видимо, это очень многое означало, а для меня – ровным счётом ничего. Тем не менее, с занятий литературного кружка, он стал провожать меня уже один. И прощаясь, мы уже целовались каждый раз.

У меня затерялась записная книжка, а, может быть, она где-то и валяется. Но отдельные листочки попадаются среди писем.

Когда мы сидели на занятиях литературного кружка, мы переписывались на страничках этой маленькой книжечки.

Но вот попался в руки маленький листочек из неё. Как видно, с отрывочком из нашего диалога:

И. – Ты выбрал?

Т. – Да здравствует эгоизм!

И. – Я делаю то же, но не признаюсь даже себе (какое противоречие!)…

Т. – Не делай этого. Искореняй эгоизм. Борись с ним. Будь он трижды проклят!

И. – Ты тоже противоречишь сам себе.

Т. – В этом смысл моей настоящей жизни.

И. – Плохо.

Т. – Но не особенно.

А вот ещё листочек…

Т. – За какую свободу? Ты просто анархистка. Что касается наших отношений, то я за любовь, а не за дружбу, ясно?

И. – Ты не ответил на вопрос. Толечек! А не пожалеешь? А к чему обязывает любовь?

Любопытно, что на обратной стороне этой странички написана выдержка:

«В русском языке есть великолепие испанского, живость французского, крепость немецкого, нежность итальянского, и сверх того богатство и сильная в изображении краткость греческого и латинского языка».

ЛОМОНОСОВ.

В общем уже из этих отрывочных фраз наших записочек ясно, что отношения из дружеских грозили перерасти во что-то большее.

Толя, наверное, действительно, влюбился в меня. А для меня это была очередная игра. Хотя он мне нравился, но до любви было так далеко. Да и есть ли любовь, и смогу ли я полюбить по – настоящему? А пока я ценила дружбу… А по отношению к Толе – это былп придуманная любовь, вернее – иллюзия любви, которую мне так хотелось пережить на самом деле. А в придуманной любви, как в пьесе – я выбрала роль и должна была её сыграть.

В этот раз я заигралась. Когда Толя объяснился мне в любви, правильно было бы оборвать наши отношения, как я уже раньше делала не раз. Я даже не знаю почему, я этого не сделала, а, наоборот, поддержала его намерения надеждой на что-то большее.

Почему? Бло много жизненных обстоятельств, в которых мне надоело находиться. Продолжать жить в семье с мачехой не хотелось. А это означало, что нужно было прощаться с Шатурой, чтобы получить независимость и свободу. Хотя что я имела в виду под словом – «свобода», я не задумывалась.

Приближалось время окончания техникума. Если – не Шатура, может быть – Орехово-Зуево? Есть друзья, которые помогут… Я – будущий строитель – по специальности по крайней мере. И Толя Гейбер – работает на стройке. Поможет с работой…

И вот однажды он мне сделал предложение – выйти за него замуж.

Такое у меня уже было, когда Виктор Рябчиков сватался ко мне. Не знаю почему, но у меня где-то проскользнула мысль – «А почему бы и нет?» Скоро окончится учёба. Можно будет никуда не ехать по распределению. Опять же – не нужно жить в Шатуре с мачехой, а можно создать свою семью… И я размечталась.

Совершенно не представляя, что такое собственная семейная жизнь, да ещё и без захлёстывающих тебя чувств?!?! Не имея, пардон, кроме голой жопы, никаких материальных средств, я, как с головой в омут, сказала – ДА…

А сказав – да, я поняла, что заигралась, и ходу назад нет.

Толик пригласил меня к себе домой познакомиться с родителями. Родители его были уже не молодыми.

Папа – полноватый, среднего роста, держал собственную вещевую палаточку, где-то на центральном рынке. Мама – седоватая, вся какая-то светлая и спокойная женщина, домохозяйка. Братишка – Виктор. В отличие от Толи – яркий блондин, младший в семье.

И ещё была сестрёнка – Валя, тоже светленькая. В этом году она кончала институт. В честь меня был накрыт стол, приготовлен вкусный обед.

Меня немного смущала белая скатерть и торжественность обстановки. Все смотрели на меня с любопытством, хотя и старались это скрыть. Потом Толя поднял тост и объявил, что этот момент – наша помолвка…

Я поняла, что назад хода нет… И всё пустила на самотёк.

Следующий шаг – Толя написал письмо моему отцу.

УВАЖАЕМЫЙ ВЛАДИМИР ВАСИЛЬЕВИЧ!

Простите меня за то, что не посоветовавшись, и даже не познакомившись с Вами, я упросил Вашу дочь пойти на столь серьёзный шаг, но мы любим друг друга. Я убеждён, что Ира будет счастлива со мной.

Я думаю, Вы согласитесь с тем, что настоящая любовь (пусть начавшаяся с некоторыми отклонениями от общепринятых норм житейской этики) заслуживает прощения.

Вам, Владимир Васильевич, вероятно, интересно знать, кто я такой и «чем дышу». С другой стороны, я бы очень хотел познакомиться с Вами.

Поэтому назначьте любое воскресенье, и я приеду.

С ПРИВЕТОМ – Анатолий.

В это время у нашего курса началась преддипломная практика. Как и в предыдущем году, я привезла справку о согласии принятия меня на работу, на стройку, в Шатуру, на период преддипломной практики. Справку мне, естественно, сделал отец. И я, на период практики, в Орехово почти ездить перестала.

Толя звонил каждый день. Дома телефона не было, поэтому вызовы приносили с почты. Он настаивал, чтобы я приехала в Орехово. Я обещала. Тем более, что наступали первомайские праздники.

Но поехала я в Орехово на день победы. Вот точно не помню, но мне кажется почему-то, что мы расписались не то 8-го, не то 9-го мая. Хотя были праздники, и ЗАГС не работал. Ну, в общем всё-таки расписались.

Пришли к Толику домой. Нас опять поздравили, накормили обедом, после которого я извинилась, и сказала, что обязана быть дома, что это временно, а потом, позже, когда кончится практика, я переду в Орехово насовсем.

Я вернулась в Шатуру, а новоиспечённый муж остался у себя дома.

Когда мы расписались, пошли на переговорочный пункт и позвонили отцу, о том, что «оно, т. е. событие свершилось». Перед телефонными кабинками стояла скамейка, на которой сидел мужчина. Он обратился к нам – «Я из вашего разговора правильно понял, вы расписались?» – «Да» – «Вы сделали ошибку. В мае нельзя было принимать таких решений. В лучшем случае, вы скоро разведётесь, в худшем – будете маяться всю жизнь. Поверьте мне. Я всё это прошел на собственном опыте»…

Мы отшутились – «Жизнь покажет!»…

Дальше наступил период писем, и редких встреч. Толе я говорила, что жить вместе с родителями неудобно, что жить с моими – тем более. Нужно снимать комнату, пока не получим своё жильё…

Письма из Шатуры в Орехово-Зуево – «Орехово-Зуево, Кировская 5/15, кв. 7 Гейбер Анатолию».

ТОЛИЧЕК, ЗДРАВСТВУЙ!

Пишу на работе. Какой? Начальник растворного завода на несколько дней, пока заболела К. Н. А вообще – мастер 8-и квартирного дома. Должна произвести все отделочные работы и сдать дом – «ПРОИЗВЕСТИ» – будто бы я сама их буду делать. Но, между прочим, все прорабы и мастера всегда говорят: – «Я построил, я сделал…».

Сегодня ты уже получил моё письмо. Значит, 10-го жду утром с Валей. Вообще, рады были бы видеть всех, если это возможно.

Толя, у меня неприятности с мачехой. Дай мне слово, что даже познакомившись с ней, ты не будешь слушать ни одного её слова. Хорошо? Видишь ли, хоть отец с ней и не живёт, она всё-таки на что-то ещё надеется. А в воскресенье папа отправился с некой Е. Д. и с сотрудниками в лес, на пикник, а вечером в кино. И на основе этого у бывшей мачехи разразился припадок ревности. В потоке изрыгаемых ею проклятий, сверкнули местью слова такие – отцу она выжжет глаза, Бориса посадит, а мне постарается испортить личную жизнь, познакомившись с тобой, и, может быть, с твоей семьёй. Это просто взбалмошная женщина, которой Шатура не верит уже, и знает, что она из себя представляет. Она всё время терроризирует нашу семью и провоцирует.

Толя, я уже просто не представляю – какое это счастье – вырваться из этой обстановки. Ты должен понять, насколько меня трогает дружба вашей семьи и чуткое отношение ко мне.

Пожалуй, я кончу писать, а то могу написать о том, о чём только что думала, что не имея права доставлять тебе хоть и неумышленно, – неприятность (в смысле бывшей мачехи), – можем развестись.

Папа хотел бы, чтобы ты написал фельетон. Тема хорошая – все её похождения, кляузы и т. д. Он бы тебе всё подробно рассказал.

Толя, извини, что написано грязно и небрежно, но приходил главный инженер, пришлось… смазать.

Толя, делаю приписку на почте – ещё раз извини за ужасное письмо, но представь себе растворный завод, и ты извинишь.

Кстати, был суд, который отказал мачехе в комнате в нашей маленькой квартире.

Привет всем, всем, всем…

Целую. Твоя – И. Степанова.

5.06.56 г.

ИРОЧКА, МИЛАЯ, СПАСИБО ЗА ПИСЬМО!

Твои приветы передал, то же самое сделай с моими.

У нас всё нормально. У отца – благополучно. Мама чуть-чуть прихварывает. Валька целыми днями сидит на балконе – учит. Кажется, она теперь больше похожа на жертву, чем её унылый приятель. Не претендуя на амплуа провидца, можно уже предполагать, что мы с тобой на их свадьбе погуляем раньше, чем на своей собственной. Витька сдаёт – осталась география. Молю за него небо, ибо сам он не молится, ни (тем более) учить не умеет. Я здорово скучаю, Ира.

Жизнь проста: гиря, работа, немецкий – гиря. Сегодня официально со всеми справками подал заявление на жил. Площадь. Думаю – дело выгорит. Уже подыскиваю «вигвам», а в августе буду создавать тебе уют.

10 июня в 6 с чем-то сяду в автобус «Орехово – Куравское». Один, так как у Вальки экзамены.

ЛЮБЯЩИЙ ТЕБЯ БЕЗ ЗАЗРЕНИЯ СОВЕСТИ – ТОЛЬКА.

ТЕЛЕГРАММА ОРЕХОВО-ЗУЕВО КИРОВА 5/15 кв 7

ГЕЙБЕР ВАЛЕНТИНЕ ИЗ ШАТУРЫ

8.06.56 г. ПОЗДРАВЛЯЮ ДНЁМ РОЖДЕНИЯ ЖЕЛАЮ СЧАСТЬЯ И СКОРОЙ СВАДЬБЫ

ИРА

10.07.56 г.

МИЛАЯ МОЯ ИДКА!

Жду тебя в субботу – это моё желание, которое я выиграл в шашки. Кроме того, в субботу вечером, или в воскресенье утром уезжает на Алтай Валентина, свет, Давыдовна. Необходимо в семейном кругу отпраздновать. Верно?

Будут, вероятно, обе Юльки, Инка. До сих пор ты сдерживала все свои обещания. Надеюсь, что и то, что ты мне дала на вокзале, станет реальным, так что ждём вас.

В субботу я кончу работать часов в 12 дня. Если ты приедешь пораньше, погуляешь. Сегодня пойду, посмотрю одну комнату в Орехово, у Дома Советов. Разрешал проблему меблировки. Надо перебрать стол и подремонтировать матрац. Всё сделаем в июне. В августе будет комната.

Жму лапку, целую, снова жму лапку, и снова целую.

Твой Толька.

Приготовил тебе чудесный подарок. Приедешь, узнаешь.

Подарком оказалась кофточка – шерстяная, с коротким рукавом, но в те времена очень модная.

Толя сказал, что эту кофточку принёс его отец и предложил Толику подарить её мне.

ТОЛИЧЕК, МИЛЫЙ, ЗДРАВСТВУЙ!

Всё хорошо, что хорошо кончается. Всё кончилось хорошо. И чернила в ручке тоже кончаются. Постараюсь дать коротко информацию о том, как доехала: до 6–15 утра болтали с мамой, вернее, я слушала из её жизни воспоминания. Доехали весело с ребятами, которые у нас на практике здесь.

Папа со вчерашнего дня в Москве. Ждём с гостинцами – мы все сластёны. Значит, он не беспокоился, почему я не приехала. Бабушке я сказала, что была в институте на вечере, посвящённому отъезду Валиного курса на целину. На работу явилась сейчас же, после объяснений дома. Прораб не сделал даже замечания. Работу наладила. Всё хорошо, …что хорошо кончается. Только хочется немного спать.

У Бориса прошел выпускной вечер хорошо. Мы с ним немного поругались. Ничего, образуется.

Теперь насчёт Москвы. Толя, давай рассуждать здраво и трезво.

В субботу едем? Мы, ведь, договорились с Юлей и Геной. Помнишь?

Только обязательно напиши, или позвони папе – как насчёт Москвы решишь – чтобы в случае, если ты будешь работать в воскресенье, мы с Борисом напрасно в Москву, вернее, в Орехово не ехали.

Я без тебя не поеду в Москву. Ясно?

Сегодня идёт дождь. Дома ели клубнику, почти, как у Юли. Как уехала Валя? Когда увидимся, если не поедем в Москву?

Сейчас я уже очень хочу спать. Действует обстановка: дождь и т. д. И ещё, о чём я хотела написать. Толя, ты обижаться в праве, но и я права. Пойми. Это же очень страшно и до ужаса стыдно. Так что, уж, пожалуйста, до сентября не нужно даже вспоминать об этом. Ясно?

Помни, что люблю бесконечно – твоя ИРА.

Я дома уже сказала о том, что свадьбы не будет. Они одобрили. Это значит, что и с нашей стороны будет меньше затрат. А это хорошо, так как мне очень нужно пальто. Кстати, сегодня хожу весь день в модных, тёмно-коричневых, до черноты чулках. Хочешь, в Москву в них поеду?

Ну, что ещё тебе написать? Кажется, у нас с тобой неясных вопросов нет?

Всем знакомым привет, особенно – Гене. Мама пусть не болеет. Папа к вам не поедет – мой папа.

Мне всё время кажется, что я забыла написать что-то очень важное, но что, никак не вспомню.

Ещё два месяца. Как долго. Правда? Плохо, что такая плохая погода – очень скучно. Целую.

Твоя Ира

Дальше в письме – куча всяких маленьких приписок…

А чего ты говоришь неправду? Я тебе посвящала же стихи, помнишь начало:

Я думаю о тебе. Доволен?

Пишу для тебя. Прекрасно!

Равноправие, любовь и воля —

– Девиз нашей жизни – Ясно?

Скажи Кате, чтобы она взяла у девочек письма для меня и отдала тебе, а ты перешлёшь их мне, или передашь.

Толя! Отдай Владьке книгу. Прочитай фельетон. Напиши мне письмо, и в сентябре не забудь напоить меня пьяной, а то… Кстати – да – я никогда не скажу.

Привезти тебе учебник стенографии?

Ich liebe sehr dich. Warumst du? Oder nein? Verschteist du mich?

Я тебя спрашиваю. А ты молчишь. Эгоист.

Целую – Ира

МИЛАЯ ИРА!

Позвони, где мы встретимся в Шатуре, Орехово или Москве. Откровенно говоря, мне не импонирует возможность провести воскресенье в Москве вместе с Ю. и Г. Ну их к Аллаху!

Я страшно скучаю. Если бы ты испытывала это чувство как я, то от хвалёного эгоизма моей супруги не осталось бы следа.

В Орехово всё сыро и бледно. Не унывай, в конце августа мы будем, наконец, вместе. Это, разумеется самое главное.

Валька едет на целину числа 15-го. Жду твоего звонка от 9 до 4-х вечера каждый день, до субботы. Привет всем родным и знакомым.

Ира, извини за лаконичность – тороплюсь на работу, которой у меня сейчас до дьявола (закрытие нарядов).

КРЕПКО ЦЕЛУЮ ИРУ – Толя

Ира, в субботу жду! Люблю! Больше жизни люблю! Если не приедешь – развод… Всё!

Анатолий.

Если бы было так просто окончить всё разом, что уже сплелось в запутанный клубок отношений – моя роль, моя ложь. искусственное затягивание времени наших встреч и не знание – как поступить дальше? И Толю жалко… Ведь, по сути – я издевалась над его чувствами, которые вызвала по отношению ко мне не специально, но безответственно.

МИЛАЯ МОЯ ИРОЧКА!

Я уж лучше помолчу о любви – хочу сохранить её для тебя цельной и не испачканной красивыми словами. По – моему ты не права, говоря, что не знаешь, как добиться своей цели. Ты знаешь, и уж, конечно, нам с тобой по дороге не только в жизни, но и в учёбе. Будет очень трудно, но, тем не менее, весной 57-го мы вместе будем сдавать на факультет журналистики. И уж наверняка, уж вдвоём-то мы как-нибудь «обманем мир».

Приеду в субботу вечером и отквитаюсь с лихвой за три (всего только три) поцелуя на бумаге.

Вальке фельетон нравится. Мне – нет. Привезу. Скажи Борису: как только стану богатым – подарю ему электрический орган – пусть его музицирует. Но предупреди, что это относится к тем отдалённым временам, когда я перестану носить чужие тенниски.

В отношении запроектированной третьей свадьбы – ничего определённого сказать не могу, разве что, поделюсь с тобой впечатлением: Надя, на первый взгляд – очень обаятельный человек.

То, что бич семейства, Л. П. изменила тактику, надо только приветствовать, вместе с тем, хладнокровно не веря этому.

По-немецки писать любимому человеку, согласись, не возможно, если и по-русски не найдёшь слов. Боюсь, что не дотяну до 10-го тоста на нашей свадьбе. Мы смоемся после третьего, идёт, милая?

Ирочка, эта казнь египетская будет длиться ещё 2,5 месяца, не унывай, ведь вместе мучаемся, это легче.

Привет бабушке твоему отцу – В. В. Поклон Б. В. Целую (можно?) И. В.

Все наши передают приветы. Прими их благосклонно.

Люблю бесконечно Иру, слышишь? Бесконечно!!!

Твой Толька.

ТОЛИЧЕК, МИЛЫЙ ЗДРАВСТВУЙ!

ТОВАРИЩ МУЖ, БУДТЕ БДИТЕЛЬНЫ!

Это письмо – крах всему прошлому. Я решила вот что: при первой возможности – зависит от тебя, перевестись на практику в Орехово. Это – раз.

Второе – прошу тебя достать у кого-нибудь, может быть, через Валю или Владика: – Бернс, перевод Маршака, кажется – «Королева». Просил Вьюшков (руководитель драмкружка) для меня.

Сегодня среда, вечер. Борис поехал, наконец, спускать лодку. Мы: папа, я и Надя идём на эстрадный концерт с участием Ляли чёрной.

Тебя, вероятно, интересует – чем вызвано моё первое решение? Я много думала, и есть не одно за и против. За – мы будем вместе. Против: 1. Затруднение с квартирой; 2. На два месяца раньше перестанем экономить деньги (ведь, сейчас они идут на другое) – это значит, что папа купит мне пальто (обязательно нужно), хорошее, не сейчас, а к сентябрю.

Я не знаю, что ещё, только реально всё-таки – сентябрь.

Это – рассудок…

Но лето! Я сижу всё время дома. Материальных трудностей я не боюсь, и очень скучаю.

Июль – это сердце…

Всё зависит от тебя. А сейчас спешу опустить это письмо, а то ещё немного, и я порву его, ибо рассудок переубедит сердце.

P. S. Утро. Пишу на работе. Рабочих по – прежнему мало. Как видишь, письмо вчера не отослала. Значит, сердце победило ум (если он у меня есть). Утром, только сейчас притаскивала папашу полюбоваться на мой объект. Сегодня он пойдёт к Петрову, и меня: или поставят на хорошую практику, а не на застывший дом, или я буду просто «студентом на практике» в полном смысле этого слова, т. е. не будут писать фиктивных нарядов (нам оплачивают, как рабочим), а просто часа по 2 буду шататься на стройке, а потом загорать, или дома бездельничать.

Но, скорее всего, меня переведут на хорошее место. И уж, почти что точно, что всё-таки приеду к тебе в сентябре.

Я бы была очень рада услышать, что во вторник ты прочитаешь всё-таки свой фельетон, и потом напишешь об оценке, которую даст тебе литобъединение.

P. S. Пишу часом позже. Ходила в производственный отдел подписывать наряды. Видела папу. Он был у главного инженера. Последний вчера меня отругал, а папе сейчас расхвалил. Кому верить? Чему верить? Каким его словам? Оставляют здесь. Дали ещё одного каменщика. Всего ещё только 7 рабочих.

Толичек! Не нужно, не узнавай о практике. Я не уеду отсюда до сентября, т. к. нужно готовиться к фестивалю, выступить в воскресенье, сосватать Надю с папой. Они друг другу нравятся. Она, кажется, согласна на всё. Но папа, хоть и увлечён немного, размышляет: если он уйдёт, бросит квартиру, новая работа, частная комната и т. д. Её он не имеет права увозить на всё такое… Борис поступит в наш техникум. Я уеду из дома. А он один с бабусей. Всегда легче устроится где угодно.

Лодку Борис спустил. Она рассохлась немного на жаре и течёт. Дня через три её прогудронят и можно будет кататься.

Толик, значит, договорились, до сентября. А начало письма – это просто прими, как лишнее доказательство, что я без тебя жить не могу. Вот это любовь, я понимаю, а то, что ты любишь… Я шучу, конечно.

Вчера концерт мне понравился. Но Ляля уж слишком стала стара. Но глаза… огромные, чёрные, горящие, сверкающие белками – цыганские глаза.

Сегодня вечером репетиция.

Значит, приедете в воскресенье – 24-го, на троицу. Да?

Приедете в субботу вечером. Да?

Только напиши точно. Чтобы я вас всех встретила. Толичек! Сделай так, чтобы Валя приехала с жертвой. Честное слово, никто не пожалеет. Я постараюсь. Мы на целый день уедем на лодке. Посоветуй пригласить ещё кого-нибудь. Я могу позвать своих хороших товарищей – Женю Гуреева с аккордеоном, Володю Белова и др. Тогда будет настоящий пикник. Возьмём аккордеон, волейбольный мяч. Или поедем только мы: я, ты, Валя, Василий, Виктор, Борис и Генка. Или организовать ту же самую компанию? Как бы ты хотел?

Кстати, может быть, приедешь в пятницу? Нужно книги разобрать?! Вообще, напиши, чтобы я могла тебя встретить.

Толя! Хочешь поупражняться? Давай писать письма друг другу на немецком языке, переводя, находить ошибки. Это будет очень полезно. Как обычно, всем, всем пламенный привет. Целую.

Твоя Ира.

Знаешь, вчера впереди меня сидела молодая парочка. Может быть, молодожёны. Может быть, просто влюблённые. А рядом со мной, сидел её отец. Я сидела и им завидовала, тем более, что сам он, в смысле – влюблённый, мне очень понравился. Они сидели, ворковали, словно голуби. Отец любовался, видно, ими. И уж концерт, во всяком случае, не существовал для них.

Ну ладно, мы будем разумнее, и, заплатив за билет, всегда будем отдавать должное сцене. Эгоисты… Целую.

Твоя Ира.

Написала всем своим бывшим поклонникам письма, сегодня отошлю…

P. S. Обед. Папа принёс потрясающую новость. Л. П., в смысле – мачеха, везде ходит и говорит одно, что лучше нашей семьи никого нет, что она любит всех нас, готова пожертвовать всем-всем ради нас, что мы не люди, а золото. И это всё после грязных сплетен, интриг, провокаций, суда и т. д… До чего?! Целую.

Твоя Ира.

(Третий раз твоя в одном письме).

P. S. Дописываю на почте. Пиши больше. Как Валя сдала экзамены? Толя! Папа говорит, что если он до осени уедет из Шатуры, то нужно будет, воспользоваться машиной (я, ведь, вещи буду так или иначе перевозить на машине). Можно будет захватить в Орехово и лодку. Я смеялась от души. Вот будет картинка. Не имея велосипеда, мы всё же будем иногда пользоваться собственным «транспортом» – лодкой. Ура!

Толя! Вчера вечером слушала и не дослушала (заснула) – «Свадьбу» Чехова по радио. Там, поздравляя жениха и невесту после каждого тоста кричали – УРА! Это же здорово. После приблизительно, десятого тоста, под громкие крики – УРА! – на свадьбе мы сломаемся и представим гостей самих себе. Все останутся довольны.

Толя! Я почему-то боюсь свадьбы.

Твоя Ира.

Первый раз у меня вырвалась фраза – "Я почему-то боюсь свадьбы"… Я боялась не только свадьбы. Я боялась физического сближения с непонятным для меня определением – "супружеская постель". Кроме поцелуев с мальчиками и потом – с юношами, у меня даже мысль никогда не приходила о чём-то большем. Я не знаю, как так получилось моей бабусе воспитать меня в духе "физической чистоты в интимных вопросах." Это было внушение на уровне подсознания, наверное. Она смогла передать мне некоторые правила поведения и морали, которым подчинялась всю жизнь. В этих вопросах у меня в мозгах была пустота – белое пятно. Я просто знала, что нельзя допускать близость с мужчиной до официальной регистрации брака., хотя не представляла – что это означает. Я знала, что нельзя иметь до брачных детей. Хотя о будущих детях тоже никогда не задумывалась. Я бросалась словами – Люблю, свадьба и т. д., но за ними ничего не стояло. Может быть, я так легко и врала, потому что продолжая играть придуманную мной же роль, и ничего не видела за произносимыми словами? Я пробовала оттянуть время наших встреч до сентября… А что будет дальше? На что я рассчитывала? А пока я продолжала врать…

ТОЛЯ, МИЛЫЙ, ЗДРАВСТВУЙ!

Скажи, права я была? Ты знаешь, в чём. У меня страшно болит голова все эти вечера, так что ничего не делаю, читаю, сплю, и даже не выпиваю. У меня к тебе просьба: передай Кате записку, а она в свою очередь, пусть передаст в учебную часть ещё одну записку.

Не обижайся, если не приеду в субботу или воскресенье. Нет настроения. Вообще, лучше нам не встречаться до сентября. Так лучше.

Обещают хорошую погоду в скором будущем. Впрочем, может быть, и приеду. Время покажет.

Толичек! Ещё раз спасибо за кофточку. Она мне понравилась. Это я тогда так уж просто… вредный характер, вот и всё.

Привет папе, маме, Валюше, Виктору, Юле и Геннадию. Пиши, как у них? А меня не слушай. Я всего за этот месяц ходила два раза на танцы и раза три в кино, и то с папой. Комнату снимать рано, но узнавать пора, т. к. к сентябрю приедут учащиеся техникумов, тогда будет труднее найти.

Сейчас просто нужно узнать, договориться. Понимаешь? Учти, что комнату лучше всего снимать через кого-нибудь, а потом уже договариваться самому. Ясно? Если можно будет, я бы хотела, чтобы комната была отдельно от хозяев, как у Юли с В., и приблизительно, такая же.

Теперь вот ещё что. Обычно, большинство хозяев сдают комнату со своей обстановкой, ну просто она им не нужна в настоящее время, а убрать её некуда, т. к. в большинстве случаев комнатки сдают старушки, которые уходят жить к своим детям, дабы с целью воспитывать и нянчить внучат. Так вот, если будешь снимать с мебелью комнату, что не желательно (лучше сразу плохое, да своё, чем чужое). Пронадеясь на чужое, со временем, например, получив комнату, мы останемся у разбитого корыта. Ну, во всяком случае, постарайся, чтобы из крупных вещей всё было вынесено, по возможности, а из мелких, чтобы и духу не было, ничего. Ясно? Видимо, комнату снимешь в Зуево.

Теперь, т. к. ты будешь до сентября (числа с 20-го августа) заниматься устройством нашей «хаверы» или «вигвама», как хочешь называй, прими во внимание следующее.

С хозяйкой будешь заключать договор за её и твоей подписью – официальность, благодаря которой мы при любых недоразумениях не окажемся на улице. Договор будешь заключать на год. Вероятно, меньше нам и не придётся жить там.

Знаешь, какой будет комната – не знаю, но не исключена возможность, что придётся побелить, оклеить обоями, и возможно, покрасить полы. Учти, жить нам придётся и не месяц, А год, может быть, и больше. Если в комнате будет подпол, проветришь недельку, пусть будет открыт.

Я пишу на всякий случай. Вдруг, забудешь? Кстати, пишу я исходя из своего маленького опыта и наблюдений. Может быть, в моих указаниях и советах что-нибудь не соответствует житейским правилам, так тебе есть, кому подсказать, спросишь у мамы и отца.

Потом, Толя, как раз к сентябрю, нужно будет купить 2–3 цветка, чтобы не везти отсюда. Покупать нужно многолетние: душистую герань, простую герань, маленькую пальмочку, или фикус, розу. Вероятно, их можно купить в аранжерее, в Орехово, или на рынке. Если ты это сделаешь, то очень обяжешь меня. Тогда мне не придётся покупать цветы самой, экономя на твоих папиросах и завтраках.

Заранее достань сибирского котёнка или кошечку, только воспитанную. Это избавит тебя от присутствия в комнате уличных кошек. С собакой пока подождём.

Толя! Меня интересует ещё одно. Я себе числа 25-го куплю пальто. У меня будет. А у тебя всё есть? Зимнее пальто есть? А то, уж раз решили свадьбу не справлять, так ты приобрёл бы себе всё, что тебе нужно.

Пришла Люся. Пойду в магазин за хлебом. Кстати, опущу письмо, потому кончаю. Привет всем. Целую.

Твоя ИРА.

Напиши письмо обязательно.

ТОЛЯ!

Если мы действительно – не поедем в Москву, что не обязательно, но желательно, т. к. едут Борис, Юля, Гена, я… и ты. То напиши заранее, до воскресенья, тогда я не поеду. А без меня, вероятно, не поедет Борис. Он и так уже, из-за того, чтобы ехать всем вместе, пропустил уже одно воскресенье. Ведь, он должен уже заявление куда-нибудь подать. Привет всем.

Ц. Т. И.

Как тоскливо – прошел ещё только один месяц.

Любящая тебя бесконечно – Твоя Ира.

Толя, конечно, ничего не мог поделать против моего решения – не жить вместе до сентября. А я, хотя и писала «нежные» письма, не собиралась торопить этот момент сближения. А честно, я даже не думала об этом.

Однажды я приехала в Орехово, не ставя его в известность, так как должна была сдать в очередной раз кровь. А об этом я никому не рассказывала. Кстати, на приёме у гинеколога, доктор сначала смотрит в паспорт, так и на этот раз, доктор посмотрела, и говорит – «ложитесь в кресло». Провела осмотр и удивилась… Я говорю, что с мужем пока не живу. Она пожала плечами…

Остановилась я в общежитии. Это было всегда возможно. Во-первых, меня все знали – и комендант и уборщицы, а во-вторых, у многих практика была в Орехово, и они летом тоже жили в общежитии.

В этот раз я встретилась с девочкой с нашего курса. Она проходила практику на стройке, где прорабом работал мой Толик. Она поспешила рассказать, что на той же стройке работает девушка – Нина. Она давно и упорно бегает за Толиком. В общем, они вроде бы, как друзья. Когда Толя женился, Нина долго расстраивалась, плакала. Но, когда узнала, что мы, молодожены, живём врозь, ухватилась за это, как за соломинку. Она стала навязывать ему своё присутствие, старалась вместе с ним уходить с работы вечером, и идти с ним «по пути» до самого его дома. Наши отношения, конечно, были для него, не то, чтобы унизительны, а, скорее – болезненными. Ему нужно было кому-то пожаловаться, выговориться. Домашним он не жаловался. А Нина сама вызывала его на откровенность. Он стал ей изливать душу,рассказывать о наших отношениях. Дальше душеспасительных бесед у них дело не пошло. Но для посторонних людей очевиден был факт – их часто видят вместе после работы…

Когда мне это всё «вылили на голову», в первое мгновение, на уровне подсознания сверкнула мысль – «Вот она – причина, за которую можно уцепиться, обыграть её, и сбежать из оков этого законного брака».

В следующий момент меня охватила ревность. Да как он посмел! Это при мне-то, и уделять внимание кому-то ещё!…

Сдав кровь, я уехала в Шатуру, а оттуда написала Толику письмо, в котором изложила ему всё, что о нём думаю. Он сразу же позвонил мне, стал оправдываться, но я была неумолимой, рассерженной, возмущённой. Я обвиняла его во всех смертных грехах, называла обманщиком, чудовищем и т. д. Написала ему письмо. Он сказал, что нужно встретиться.

Я приехала в Орехово, и уже там написала ему письмо.

ТОЛЯ!

Кричи – УРА! Хватит, больше унижаться я не желаю. Я согласна после декабря на развод. Это расчет.

Ужас! Я совсем забыла грамматику. Расчет – два «С», или одно? Кажется, два?

Я знаю, пройдёт год, ты не поступишь в институт, поймёшь, что твой поступок не достоин меня и ты сам тоже.

Ты придёшь. Но пойми, будет поздно. Время покажет. А теперь я обещаю, о любви ни слова. Хватит.

Ты знаешь, разумом я поняла, насколько подло ты поступил. Сердцем – нет. Но это пройдёт. Во всяком случае, я больше тебя не уважаю. В сентябре приедут студенты, а до сентября иногда заходи, когда хочешь, мне кое-что будет нужно сделать, ты поможешь. Не беспокойся. Страшное позади. Раз нет уважения, не будет ничего для тебя от моей любви. Ты не достоин её. Почти все вечера буду проводить в драмкружке, так что, ты, вероятно, не будешь даже заставать меня дома.

Но всё-таки, первое – занеси мне, пожалуйста, перочинный нож, а то я всю вилку сломала, и хлеб ломаю. Красиво? Потом я верну, когда привезу из дома.

И ещё будет одна просьба. Сможет ли мама твоя одолжить мне до сентября одну вещь? Я даже не решаюсь писать о ней. Мне очень нужно. Я тебе скажу, что мне нужно.

Письмо ты получишь во вторник, зайди ко мне в среду, в 7 часов вечера, долго я тебя не задержу.

Если ты мне не поможешь насчёт кое-какого устройства (я скажу), даю слово, заявлюсь с вещами к вам, и буду жить до сентября на правах жены, ненавидя тебя.

И ещё раз прошу, не беспокойся, между нами, действительно, всё. Но ты обязан кое о чём позаботиться, о чём, я скажу.

О, Боже! Кляксы, но мне не хочется переписывать. Для кого? Я начинаю ненавидеть тебя.

Хотела написать – подлец! Но я хочу быть выше этого.

До среды. В крайнем случае, нож пришлёшь с Витей, а сам позвони в 7. Я скажу, что мне нужно попросить у вас.

Немного погодя, я прочитаю тебе мой новый рассказ. С твоим мнением я ещё немножко считаюсь. Советую тебе прочитать мне свой фельетон. Из меня критик лучше получается, чем писатель. Советую больше заниматься и писать. Нажимай на грамматику и немецкий. Ещё раз говорю, я переломила в себе себя. И теперь (я знаю, что поздно будет), ты пожалеешь, и захочешь вернуть прошлое. Бесполезно. Я знаю, теперь уже всё, поздно.

До среды.

Степанова Ира.

Мы встретились на нейтральной территории. Он долго оправдывался. Но, в какой-то момент сломался, сдался под напором моих упрёков. Он был всё-таки умным человеком, и, вероятно понял, что дело не в нём.

Когда он замолчал, я стала выговаривать ему, что он обманул мои надежды, что он не любит меня, и только я… В этот момент он и сказал – «Если ты меня всё-таки любишь, как говоришь, пойдём к нам домой, и с этой минуты будем жить вместе». Это называется – «Мат в три хода». Отступать было некуда. Я сказала, что согласна…

И мы пошли к нему домой. Валя окончила институт, и уехала работать на Алтай. Вити тоже не было. Мама с папой поужинали с нами, и нам постелили постель во второй комнате. Первая – большая была проходной и служила столовой и спальней для родителей.

А дальше была ночь, о которой я никогда никому не рассказывала. Я, ведь, не представляла вообще, что представляет собой физиология мужчины, и близкие отношения между мужчиной и женщиной. Даже сейчас удивляюсь, как я смогла дожить до 21-го года, и остаться такой тёмной в этих вопросах.

Короче, мы вместе легли в постель. Когда я почувствовала рядом что-то мягкое, и в то же время упругое, и Толя обнял меня своими крепкими руками, меня охватил такой неописуемый ужас, и мне стало всё происходящее таким противным…

Не знаю, откуда у меня взялись силы, я буквально приподняла его, и скинула с себя с грохотом на пол. А он тоже «озверел», но не от ужаса и отвращения к происходящему, а от упрямого желания овладеть мною. Я много раз скидывала его на пол. Он упрямо возвращался в постель. Мне потом всю жизнь было стыдно вспоминать, и представлять, что думали в это время его родители…

В какой-то момент у меня мелькнула мысль. А чего, собственно, я капризничаю? Ведь, наверное, так оно и должно быть. Когда-то надо познать, решиться…

И в какой-то момент, я решила – пусть так оно и будет, ослабела и, как говорила нам не раз гинеколог, раздвинула ножки. Это был всего лишь миг. И не было больно, как рассказывают иногда в фильмах и книгах. А муж мой, почувствовав, что я сдалась, тоже замер и затих. Он даже не понял, что овладел мной. Правда, на простыни остались пятна, но что было потом, я не знаю.

Светало. Я, молча встала, оделась. Мне было ужасно стыдно. Я не представляла, до чего этот акт неприятен. Я ушла с чувством стыда и даже омерзения к тому, что произошло.

Погуляла по рассветному городу, а потом пошла в общежитие. Легла на койку и ревела, ревела. Ревела от злости на себя, на Анатолия. Много лет спустя я, вспоминая этот момент, думала, а он-то что же, не нашел подход, не уговаривал, а полез, как грубый мужик.

Двое суток я провалялась, не вставая с постели, а потом поехала домой. Мне не хотелось выглядеть брошенной, как мог кто-нибудь подумать.

Основная моя версия была та, что, пока я летом была на практике, в Шатуре, он изменил мне с другой. Интересно, что он ни разу больше не оправдывался, всё воспринимал молча, как мудрый и умный человек.

Приехав в Шатуру, я написала ему письмо, и в то же время почувствовала облегчение, что вся история и выдумка с замужеством приближается к концу.

Кстати, когда я в очередной раз, перед сдачей крови пришла к гинекологу, она, запомнив меня, спросила – «Ну, а теперь куда? На кресло или на кушетку?» я говорю – «Да у меня было всего один раз»… Она засмеялась, а потом сказала – «Поздравляю, Вы стали женщиной»…

3.08.56 г.

ТОЛЯ, ЗДРАВСТВУЙ!

Я только сейчас тебе звонила. Нового я тебе не скажу ничего. О нашем разрыве дома знают.

Первое, что я хотела сделать после телефонного разговора – выпить мышьяк, но ты был прав, я оказалась благоразумнее, и что я сделала – рассказала всё дома.

Этим письмом я не унижаю себя, т. к. я жена, а жена имеет право даже на унижения, тем более, что я во многом виновата сама.

Я постараюсь кратко обо всём. Я люблю тебя, и ты этому веришь. Где бы я ни была, напиши, если передумаешь, и я сейчас же приеду. Если бы ты сейчас сказал хоть слово, я бы осталась. Я навсегда твоя. Помни это.

Но сейчас обещаю, что больше надоедать тебе своей любовью не буду. Ты сам хотел, чтобы мы остались друзьями.

Если ты не против, так давай переписываться, как друзья и только. Это будут не надоедливые письма, нет. Понимаешь, ведь не настолько я тебе внушила отвращение к себе, чтобы тебе была противной даже наша дружба и переписка. Если я, действительно, сильно виновата, прости меня, и, если не возможно вернуть прошедшее, не будем больше возвращаться к нему. Это слишком больно. Слишком.

Писать можешь мне всё, как другу, ведь, ты веришь в меня, как в друга, правда?

Если у тебя будут сомнения, вопросы, напиши, я, может быть, смогу дать тебе совет? А теперь всё. Я своим хладнокровием заставила примириться с случившимся.

С этой минуты мы только друзья.

Прощай, мой любимый, дорогой Толечек.

Твоя навсегда – Ира.

Толя больше мне не отвечал на мои глупые послания о дружбе. От него пришло лишь коротенькое письмо.

ИРА!

Необходимо расписку о получении повестки вернуть в 4-ый участок не ранее 14–15 числа.

Со своей стороны прошу тебя о встрече 15-го, чтобы договориться о наиболее эффективной развязке.

С дружеским приветом – Толя.

А в следующем письме была повестка в суд.

ПОВЕСТКА № 313

Вручается под расписку_______________________________

МОСКОВСКИЙ ОБЛАСТНОЙ СУД

Шатура, Советская ул. Дом 3, кв. 2

Гейбер И. В.

Вызывает Вас в качестве ответчика

В 10 час. 18.08.56 г.

По делу О РАЗВОДЕ

Суд прошел спокойно, быстро. Меня спросили о причине. Я сказала, что когда я уезжала в Шатуру, Толя сблизился с другой девушкой и мы решили расстаться.

Толя сказал, что поскольку мы не начали жить совместно, он не хочет оправдываться, и согласен на развод. Мы вышли из суда и разошлись в разные стороны навсегда.

Мне не хотелось выглядеть свиньёй перед его родными, и я написала письмо его сестрёнке Вале. Она была потрясена случившимся и у меня сохранились два её письма.

20.08.56.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

Твоё второе письмо задержалось, и я ответила на Пищалкино, а теперь спешу ответить на твоё второе письмо.

Я могу сказать обо всём, что произошло, только одно: всё это чепуха.

Просто Тольке надоело без конца тебя упрашивать, а его мужское самолюбие, безусловно, страдало от того, что его собственная жена не хочет уступить ему в столь важном вопросе жизни, и он решил клин вышибить клином. То есть проучить тебя. Это моё предположение, но оно весьма правдоподобно, и отчаиваться совершенно не от чего. У страха глаза велики.

А ты ведёшь себя молодцом, и так и держись, как ты думаешь. А Толька совершенный дурак, чтобы не любя жениться, а через месяца требовать развода. Помяни моё слово, всё будет хорошо, тем более, что надо принять во внимание, ты порядком его извела своим упрямством. Что бы там ни было, что бы он тебе не говорил, я глубоко верю в то, что в нём бродит оскорблённое мужское самолюбие. И я просто жалею, что ты не уехала в Пищалкино. Вдалеке друг от друга вы одумались бы оба – ты от отчаяния, он от дури. В любом случае поводов в злоупотреблении мышьяком и для страха я не вижу. Хочу верить, что возьмёшь. себя в руки. Прошу тебя, держись так же уверенно, как и раньше, и всё будет в порядке. Выше голову.

Жму руку – Валя.

ИРУСЯ, ДОРОГАЯ, ЗДРАВСТВУЙ!

Я не знаю, чем можно утешить тебя, не знаю, что тебе посоветовать в создавшемся положении, а дружба без возможности помочь – это не дружба.

Но, в любом случае, где бы далеко я не была, ты можешь рассчитывать на самое тёплое сочувствие и глубокое понимание.

Мне очень тяжело, что Толька оказался подлецом, что так странно мог поступить с тобой и со всеми нами. Я просто не могу до сих пор понять, что же толкнуло его на женитьбу, а потом на развод, если он не любил. Всё это мне казалось затянувшейся и глупой шуткой.

Но твоё последнее письмо не оставило сомнений. Если бы я была на твоём месте, отчаяние моё было бы так же велико. Но, Ирочка, нет безвыходных положений, как нет в жизни одного сплошного несчастья. Ты помни об этом даже в самые чёрные дни. И помни, что на свете много хороших людей. Что, если один негодяй сумел испортить тебе мнение о них, то всё равно верь, что хороших людей значительно больше.

Здесь, вдалеке, я не нахожу себе места, потому что, всё время помню об этой об катастрофе дома.

Если бы были крылья, прилетела бы. Но вряд ли сумела изменить что-нибудь. После твоего первого письма я поняла, что мама сляжет от всего этого. Подлец он, даже о матери не подумал.

Я только не могу понять одного – откуда такая пропасть эгоизма у него? До свидания, Ира, и помни, что моя рука – рука друга.

Валя.

Так окончилась моя история с замужеством.

Когда мы виделись с Толей в последний раз, я отдала ему все его письма (предварительно переписав себе на память), а он мне вернул мои. Таким образом, мне удалось здесь привести всю нашу, не очень большую, переписку.

В настоящее время, муж Стэллы – Саша часто шутит по поводу того, что некоторые поступки мои напоминают еврейские. Он так и говорит, после каких-нибудь наших шуточек или поступков – «А ещё говорите, что вы не евреи».

А Ёлка его подзуживает – «Конечно, евреи». А я добавляю – «Да это у нас родня есть еврейских кровей, и то – полу евреи»…

А вот сейчас я думаю – а зачем Судьба свела меня с Толей Гейбер? Мать у него – русская, а отец – еврей. Он в паспорте русский. Когда мы расписывались, он даже предложил мне, что возьмёт мою фамилию – Степанов. Я тогда не задумывалась на эти темы, каково быть и жить под фамилией Гейбер. И сама настояла на том, что возьму его фамилию. Правда, паспорт я не успела поменять, а потом уже, после развода и менять не нужно было. Правда в паспорте теперь стояло две печати: регистрация о браке, и о разводе.

Так вот, я теперь думаю, может быть, Бог специально так построил мою судьбу, чтобы первым моим мужчиной стал полу еврей? Да вообще, нужно покопаться в родословной. Я шучу…

Но помню такой разговор. Однажды в Дзержинку приехали к нам мои родственники одновременно Вика Мейстрик и Светлана Фирсова (внучка А. А. Мейстрика). Ну, так совпало. Сидели они на диване в квартире мамы и спорили. Света перед этим съездила по туристической путёвке в Чехословакию. Ей хотелось отыскать нашу родню, или что-нибудь узнать о предках. Она даже обратилась в местный Совет. Но ей там ответили, что у них, почитай, в каждом втором доме живут Мейстрики. А Вика пошутила – «А, может быть, Мейстриковичи?». Ну, да ладно. Какая теперь разница – кто они были – Мейстрики, Варсобины, Степановы. Если покопаться, так в каждом из нас намешано много всякой разной крови, и у всех, в первую очередь – татарской

Часть 3 Преддипломная практика

1956 год

Когда я проходила зимнюю практику, я мучилась оттого, что на морозе у меня всё время слезились глаза.

У меня с детства была предрасположенность к близорукости. С годами она развилась до – 7 диоптрий, в те годы была порядка 5-и.

Меня заинтересовали новые достижения в оптике – линзы, заменяющие очки. Я написала на телевидение о том, что видела в одной из программ рассказ о линзах, заменяющих очки, и получила ответ.

Письмо в г. Шатура, Советская ул. Дом 3, кв.2.

Обратный адрес: Москва, К-91, Путиновский, 2. Госкомитет по РАДИОВЕЩАНИЮ И ТЕЛЕВИДЕНИЮ при СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР.

УВАЖАЕМАЯ тов. СТЕПАНОВА!

Близорукость – это состояние глаза, при которой лишь ближайшие предметы чётко отображаются на сетчатой оболочке глаза.

Если учащийся начинает при чтении сильно приближать книгу к глазам, пишет, склоняясь к самой тетради, – у него можно заподозрить возникновение близорукости.

При чтении книги, находящейся на обычном расстоянии, изображение букв не попадает на сетчатку глаза близорукого и оказывается расплывчатым, туманным. ПРИ ПОМОЩИ ОЧКОВ ЭТОТ НЕДОЧЁТ ГЛАЗ УСТРАНЯЕТСЯ, БЛИЗОРУКИЙ НАЧИНАЕТ ХОРОШО ВИДЕТЬ, И ПРИ РАБОТЕ НЕ НАПРЯГАЕТ ЗРЕНИЯ. НОШЕНИЕ ОЧКОВ ЗАДЕРЖИВАЕТ РАЗВИТИЕ НАЧАВШЕЙСЯ БЛИЗОРУКОСТИ.

Для предупреждения близорукости, а также для задержки дальнейшего развития близорукости, важно заниматься при достаточном освещении, держать книгу, тетрадь на расстоянии 30–35 см. от глаз, при чтении, письме, черчении, вышивании – делать перерывы.

Заботясь о сохранении зрения подростка, необходимо прибегать к упражнению зрения с целью повышения способности глаза различать и опознавать предметы на различных расстояниях.

Это достигается многими и весьма разнообразными и интересными приёмами, имеющими к тому же воспитательное и общеобразовательное значение. Во время прогулки в сельской местности, или во время экскурсии за город можно выяснить, например, состав виднеющегося стада, состоящего из крупного и мелкого скота, примерное количество деревьев, установить, что за лес впереди, слева (сосна, ель, берёза).

Для упражнения зрения полезно определить на глаз расстояние до различных предметов – вблизи, вдали, производить простейшие глазомерные съёмки. При прогулках осенью можно взять на себя задание доказать наступление осени, отыскивая вблизи и вдали характерные признаки её (поредевший лес, сжатое поле на горизонте и проч.).

Очень ценны для упражнения зрения такие игры, как волейбол, ловля мяча и других предметов, а также метание в цель мячей, снежков, палок во время игры в городки.

Весьма полезны и крупные наброски с натуры: виды города, полевых работ и проч. В этих занятиях, часто носящих характер соревнования, чрезвычайно важно то, что работа глаза при них отличается от рабочего рассматривания и опознавания букв, знаков на близком расстоянии (чтение, письмо, черчение, вышивание), связанных с напряжением зрения.

ПРИ УСЛОВИИ ЗАБОТЫ О СОХРАНЕНИИ И УПРАЖНЕНИИ ЗРЕНИЯ, МОЖНО НЕ ТОЛЬКО СБЕРЕЧЬ ЗРЕНИЕ, НО И РАЗВИТЬ ЕГО ДО ВОЗМОЖНОГО ПРЕДЕЛА.

Для укрепления глазных нервов и сосудов и вообще зрения рекомендуется, помимо вышеизложенного, употреблять продукты, богатые витамином «А» – молоко и молочные продукты (сливочное масло, рыбий жир, а также препарат витамина «А».

В настоящее время, для людей, нуждающихся в корригирующих стёклах для глаз, изобретены, так называемые «контактные очки».

Они представляют собой стёкла без оправы. Эти стёкла присасываются непосредственно к глазному яблоку. Контактные очки удобны, особенно для людей, работающих в условиях низких температур и при спорте.

Если Вы желаете узнать подробней о контактных очках, – напишите в Институт глазных болезней имени Гельмгольца по адресу: Москва, Садовая – Черногрязская ул., всесоюзный институт глазных болезней им. Гельмгольца.

Желаем Вам здоровья и успеха в занятиях.

С ПРИВЕТОМ – Р.Н. ГУРИНА, врач, кандидат медицинских наук.

Но вот уже окончилась и летняя преддипломная практика. Я уже соскучилась по своим девчонкам, хотя, я и получала от них весточки.

ПИСЬМА ОТ НИНОЧКИ МАКАРОВОЙ

Письмо в Шатуру Из Белоруссии – «БССР, Гомельская область, Домановический район, Давыдовский с/с, СУ «Василевичи» Макаровой Нине».18.06.56 г.

ИРОК, ЗДРАВСТВУЙ!

Шлю тебе огромный привет, и всего самого хорошего в твоей новой жизни!

Ирочка! Ты, наверное, и не ждёшь от меня письма, но я не забыла того, что обещала, а именно, написать. Так вот, опишу по порядку. Уехали мы 1-го июня. На место прибыли 3-го. Доехали хорошо. Только пришлось делать две пересадки.

Приехали на посёлок в воскресенье, начальства не было. Разыскали с Зиной Ф. коменданта, и он нас на одну ночь поселил в молодёжном общежитии. За одну ночь пришлось увидеть многое, и, если бы предложили ночевать ещё, ни за что бы, не осталась. Потом нас хотели поселить в деревне, но мы не согласились, и нам дали комнату небольшую, в клубе. Живём хорошо.

Ирочка, а какая здесь природа замечательная! Когда ехали от Гомеля, то кругом были сады, и они как раз цвели – какая же это прелесть! Проезжали мимо одного сада, который занимает площадь 800 га. И ещё – проезжали через Днепр – какой же он широкий! Вот так.

У нас здесь строительство ведётся только ещё 1 год, а построили уже много, и огромные планы на будущее. Посёлок находится весь в лесу. Недалеко есть деревни и сады. В общем, очень красиво. Всё хорошо, только плохо то, что очень много комаров и мошек, просто, житья нет.

Ирочка, сейчас времени – часа 2 ночи. Мы ещё не спим: я, Зина Фролова и Галя Ш. Так вот, они просят, чтобы я передала привет. А Зина желает тебе счастья в жизни. Работаем мы на рабочих местах. Я, Зина и Галя – в производственном отделе, а Оля и ещё две девочки – на объекте, а потом поменяемся.

Ирок, пока и всё. Пиши, как проводишь время, кем работаешь?

До свидания. Привет от девочек. Целую.

НИНА.

P. S. Вчера смотрели кино – «Бессмертный гарнизон».

Пиши, жду.

Нина Макарова.

6.07.56 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ДОРОГАЯ ИРОЧКА!

С огромным приветом к тебе – НИНА.

Ирок, недавно получила от тебя письмо, за которое большое спасибо! Живём мы хорошо. У нас весело. Каждый день крутим патефон, устраиваем танцы. Иногда ходим в деревню. Сейчас мы работаем в конторе, но скоро пойдём на объекты. На объекты мы, правда, и сейчас ходим, но это всё не то. Ходим на разбивку зданий.

Недавно ходили в лес за ягодами, набрали много, но ходить здесь в лес страшно, т. к. очень много мин, от которых погибает много народу.

Числа 26-го, я, Оля и Лида ездили в Шацилки (районный посёлок), хотели купить шапочки, но ничего не нашли. Шухарили всю дорогу. Не захотелось до 11 часов ночи ждать поезда, так мы сели на товарный, с тем расчётом, что он на нашей остановке остановится. И что же?! Проезжаем мимо дома с полной скоростью, и так заехали далеко… А оттуда сели на рабочий поезд без билета, и доехали до конечной остановки, не доезжая 8 км. до нас. А потом шли пешком, в 12 часов ночи, да ещё лесом.

Часто ходим в кино. Только фильмы идут здесь все старые, но мы всё-таки ходим, чтобы провести время. Билеты – по 2 рубля. Иногда кино бывает на белорусском языке, так что, мы сидим в это время, и ничего не понимаем. Сейчас, правда, стали привыкать понемногу.

Да, Ирочка, ты спрашиваешь о комбинациях – их здесь нет. До нашего приезда, говорят, было много, а теперь не знаю, когда привезут. Если будут деньги, то, когда привезут, я возьму на тебя, а потом напишу.

В магазине почти ничего нет. Были хорошие туфли по 200 рублей.

Ира, мы послали в техникум письмо, чтобы нам выслали программу и тему дипломного проекта, но нам ничего не отвечают.

Очень хочется поскорее всех увидеть!

Ну, вот пока и всё. Передавай всем, всем знакомым от нас большой привет.

До свидания. С приветом -

Нина.

Пиши, жду.

Пришло письмо от Тони Синельниковой и Клавы Стружковой.

5.06.56 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

Ты, вероятно, удивишься, получив наше письмо, но это только сначала. Пишут тебе Тоня Синельникова и Клава Стружкова из Ярославской области Нагорьевского района, с. Ведомша.

Ира, это вместо Шатуры-то. Адрес твой узнали от твоего папы, с которым встреча была для нас неожиданностью, а знаешь, как получилось: мы приехали на работу, нас направили к начальнику участка т. Степанову, и ты представляешь, я его не узнала, хотя и видела его на фотографии. Ну вот, мы и сидим, ждём, пока он к нам обратится, а сами почему-то боялись сказать, что приехали на работу.

Потом он спросил, мы сказали, что кончили техникум Ореховский, тогда он сказал, что вы должны знать мою дочь – Иру Степанову, ну, конечно, знаем, сказали. Вот так и познакомились с твоим папой. Он нам рассказал, как устроилась, ты, Ира, куда тебя занесло? Но ты не падай духом, смелее берись за дело. А вот мы, хотя в 120 км. от Москвы, но тоже дело дрянь.

Во-первых, живём на частной квартире в 1,5 км. от стройки, строительство новое, столовая плохая, с продуктами не важно. Никуда не ходим, даже в кино. С работой пока неопределённо, поставили пока мастерами с окладом 700 рублей.

Нам не нравится здесь, правда, будущее хорошее у этого предприятия, но сейчас пока плохо. Люди большей частью живут в службах (сараи, оборудованные по жильё, но, между прочим, удобные), да в деревне.

Пиши, как живёшь ты. Имеешь ли с кем-нибудь из наших связь? Если имеешь, то пиши – кто, где и как устроился. Может быть, ты к нам приедешь? А? Пиши нам почаще, не задерживай, хорошо?

Жанна Голикова работает мастером дома. Валимар, Броня и Клава К. приехали с Каменец-Уральского, попали под сокращение штатов. Люся З. вышла замуж, Валя К. была у неё на…….

К сожалению, конца этого письма не сохранилось.

Привела здесь все письма от моих девочек – сокурсниц и забыла написать – о том, как я провела свою преддипломную практику.

На практику я ездила в Шатуру. Отец сделал мне «вызов». Нам разрешалось не ездить на практику туда, куда посылает техникум. Нужно было только привезти справку о том, что организация согласна принять на временную работу с оплатой…

Практика проходила, как говорится – «Не бей лежачего».

Папа устроил меня мастером по отделке жилого дома. Работала там бригада опытных маляров. Мне оставалось – прогуляться по квартирам, где они работали и, естественно, не делая им замечаний (так как пока ещё сама ничего не знала о практике ведения малярных работ) – посмотреть и поучиться у них этому искусству. Ну и в конце месяца – подписать наряды за выполненную работу. Но и наряды были уже составлены бригадиром маляров. Так что моя практика была отдыхом.

Всё-таки я не наглела, и рабочее время проводила в этом доме. Мне же потом за практику заплатили денежку.

Обычно я находила место, где можно было присесть за стол (иногда импровизированный, самодельный, для обедов работников) и заниматься моим любимым хобби – писанием писем.

Но я всё-таки уже многое знала по строительству самих домов.

А многие девочки, мои сокурсницы до этого вообще не знали, – что представляет собой работа на стройке. Вернулись с практики все с кучей разных впечатлений.

Часть 4 Донор

Когда мы все вернулись с практики в Орехово-Зуево, нам, теперь уже студентам 4-го курса, предоставили общежитие, которое освободилось после выпускников.

С получением общежития жизнь моя и Валюшина изменилась в корне. Не надо было раньше вставать, общежитие было не очень далеко от техникума. Был свой клуб и столовая. Не нужно было питаться всухомятку. Правда, для этого нужны были деньги. Но они у меня в небольшом количестве появились.

В общежитии мы жили в комнате, в которой стояло пять или шесть коек. Поэтому всегда было шумно и весело. Хотя, иногда бывали и ссоры.

Тихо становилось только в выходные дни и на праздники, когда все разъезжались по домам. Я часто оставалась в общежитии одна, да ещё девочка, которая училась на курс младше – Катя Жильцова. Мы с ней сдружились. Она могла часами слушать мои фантазии (именно фантазии, а не философские рассуждения), немного рассказывала о себе. Вместе мы несколько раз ездили в Шатуру, поэтому она была знакома и с бабусей, и с Борькой. В общем, мы как-то сроднились, а Валя Буянова немного отошла в сторону. Нет, нас многое связывало, но наша дружба будто растворилась в общей атмосфере студенческого коллектива.

Катя – это было что-то совсем другое. Когда её не было рядом, мне её явно не хватало.

В период моей преддипломной практики написала мне письмо в Шатуру и моя милая подружка Катенька Жильцова.

Катя Жильцова

К сожалению, это единственная фотография моей самой надёжной и любимой подруги – Катеньки. И то мне её пришлось вырезать из общей фотографии, сделанной в гостях у неё вместе с Виктором – в 1965 году.

Виктор много раз мне советовал обратиться в передачу – «Жди меня», чтобы отыскать Катю, с которой у меня оборвалась связь. Я пробовала обращаться в разные адресные столы, писала по адресу её родителей. Ответов не было. Почему я не написала на передачу – «Жди меня» – не понимаю сама.

Очень хотелось бы увидеться, несмотря на разлуку почти в 60 лет.

Письмо в Шатуру из Владимирской области – «Владимирская область, Петушинский район, д. Евдокимцево. Жильцовой Екатерине».

22.06.56 г.

ИРА, ЗДРАВСТВУЙ!

Самое первое, прости за молчание, Много раз хотела тебе черкнуть письмецо, но как-то не могла. Да, ведь, ты тоже не баловала меня.

Вот уже две недели, как мы с Ниной дома, это должно быть самое хорошее время – каникулы. Да?

Нет. Ира, я почему-то не люблю каникул вот в такую погоду. На улице не поймёшь что: не то дождь, не то солнце. А я люблю всё бурно спокойное. Уж дождь, так дождь. Солнце, так, чтобы жгло до ужаса. А ветер? Так пусть дует так, чтобы пыль столбом, и листья летели б в открытые окна.

Заболталась? Ира, ведь, у меня на шее сопромат. Какие же к чёрту каникулы?

Боже мой, какая скука и тоска, я даже устала жить, и настроение-то такое вот, как эта погода. Практика прошла хорошо, если не считать того, как нас обманули там с расчётами. А вообще, это было самое хорошее время. Я с удовольствием работала там, и даже немного жаль, что практика так быстро кончилась.

Я там часто видела Толю. Представь себе, что он меня узнал. И мы с ним иногда перебрасывались в автобусе или в машине шутками.

В деревне работы много, но из-за погоды всё стоит на месте.

Ира, ты, ведь, была в Орехово, и даже в общежитии, и не могла придти. Эх, ты! Ладно, Ирочка, прости, что мало пишу. Нет настроения, да и писать-то нечего. Я надеюсь, что ты мне черкнёшь. Да? Ну, вот видишь, и согласилась! Всем дома привет. Нина сидит и говорит – передай привет, если пишешь общим знакомым. Так что, от неё тебе привет.

Мой адрес: – «Владимирская область, Петушинский район, деревня Евдокимцево. Жильцовой».

Целую – Катя.

Наша комната была самая большая в общежитии, и имела две двери – одна входная, а вторая, в другом конце комнаты – выходила на «чёрную» лестницу. Вход внизу в этом подъезде был закрыт. На лестнице всегда было полутемно.

И вот я заметила, что Катя иногда выходила на эту лестницу, и долго не возвращалась. Мне стало интересно – что она там делает?

Она рассказала, что, оказывается, если подняться по лестнице на этаж выше (а в здании было три этажа), то упрёшься в дверь, которая ведёт на чердак. Небольшой кусок чердака был отгорожен, от основной его части, перегородкой. Получилась малюсенькая комнатка. В ней жила семья – тётя Тоня с дочкой Любой и племянницей Леной. Лена была сиротой, жила с бабушкой, выросла, стала увлекаться мальчиками, бабушка стала часто её ругать за всё подряд, и Лена перебралась в Орехово к тётке. Я уже не помню, почему тёте Тоне разрешали жить в этой коморке. Через наши «апартаменты» она не ходила. У неё были свои ключи от дверей подъезда, который всегда был закрыт, и куда выходила лестница, на которой мы так любили сидеть с Катей. Катя познакомилась с Леной, Любой и тётей Тоней, и именно к ним она уходила иногда в гости.

Познакомила она и меня с ними. Но мне больше понравился таинственный полумрак одинокой и пустой лестницы. Мы часто с Катей стали выходить на эту лестницу, садиться на ступеньки, обхватив руками коленки и болтать, болтать…

Лена продолжала встречаться с молодым человеком – Сашей, из-за которого она уехала от бабушки. Он жил в Москве. Когда она попала в положение, она переехала к нему жить совсем. Мне пришло от неё письмо.

7.04.56 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

Получила от тебя письмо два дня назад и только теперь даю ответ. Буду отвечать на твои вопросы. Мы встретились с моим старым другом, погуляли, и он (я тоже), проводили Аллу домой, потом он проводил меня. Халат я ещё не дала шить (боюсь), но дала им вязать шапочку, и перешить креп-марикеновое платье. Отношения с тётей и бабушкой всё такие же. Только у меня одна новость – Саша приезжает 10-го апреля. Не знаю теперь, что у нас с ним получится.

Конь (прозвище одного нашего студента) мне ещё не написал письмо.

Ирочка, Юрке Словаку скажи, что книга его у Гали Брыксиной (Катя Жильцова её знает), пускай он её возьмёт. Мне даже перед Юркой неудобно. Мне до любви обоих (тёти Тони, да Любы) никакого дела нет. Я говорю правду, и беру только свои вещи. Если им не нравится, то пускай меня не любят, хотя Лена им сделала добра не мало.

Ирочка, ты пишешь о скандалах, я это хорошо знаю, при мне они были каждый день. Кстати, о Кате, какой это у неё Игорь появился? Вот уж девочка! Сама говорила, что никого не любит, и вот тебе, пожалуйста! Она мне не хочет писать, а мне как-то неудобно надоедать ей своими письмами. О первом мае я ещё ничего не знаю – всё будет зависеть от Саши, что он посоветует. Теперь я не хозяйка положения. Быть может, он уедет к отцу до первого мая, а, если нет, тогда может быть, согласится приехать в Орехово к тёте Тоне, если она будет согласна. Ты спроси у неё. Закуску и выпивку мы привезём (только не слишком много, как на новый год).

Вот и всё, что я хотела написать. Описывай свои новости и настроение, а когда будешь в Москве, позвони мне.

До свидания. Крепко-крепко целую.

Лена.

Но я отклонилась от основной темы.

Однажды Катя сказала мне, что они с тётей Тоней завтра уйдут, и занятия она пропустит. На все мои приставания – куда они пойдут, она отмалчивалась. Но надо было знать мой характер, как потом некоторые говорили – «Лучше сказать или сделать что-ни будь сразу, а то ты плешь проешь»…

Оказалось, что тётя Катя – заслуженный донор. Она раз в месяц (если точнее, то – 40 или 45 дней), она ходила сдавать кровь. Ей за это платили деньги, кормили бесплатно обедом, и давали справку – освобождение от работы на два дня…

Оказывается, Катя первая уговорила взять её с собой, и вот уже пару раз сдавала кровь. Как вы думаете, что произошло дальше? Правильно! Я уговорила их взять с собой и меня. Нужно было иметь с собой справку от гинеколога. Ну, это не представляло труда. Нас, девочек осматривали не на смотровом кресле, а на кушетке: – «Ложитесь, раздвиньте ножки, так, так…, вставайте, вот вам справочка».

В первый раз брали только 250 грамм крови, и только в последующие – по 450 грамм. Мне было не столько страшно, сколько любопытно.

Кровь мы сдали. Нас покормили сытным обедом, и даже заставили выпить пол стакана сладкого вина, кажется, кагора. Ни слабости, ни других отклонений я не почувствовала. Правда, нас предупредили, что в этот день лучше полежать в постели. Мы с Катей, вместо занятий в этот день отсыпались.

Мне давали немного денег из дома, получала я и стипендию. Но, поскольку в экономике я была не сильна, да, к тому же была транжирой, денег мне никогда не хватало. А здесь получила на руки (не буду врать сколько, точно не помню), кажется в первый раз сто с чем-то рублей, а в последующие разы, за 450 грамм – триста с чем-то. Искала в интернете цены за кровь в 1956 году – не нашла. Сегодня донорство – бесплатное. За постоянное донорство раз в год вам могут выплатить – 12 т. р.

Естественно, в 1956 году то, что я получала за сданную кровь, для меня было сказочным нежданным подспорьем. Это были деньги! Деньги, на которые можно было что-то купить. И я почти сразу же отправилась в комиссионный магазин. Я долго примеряла платья, и, наконец, одно, взяв в руки, уже не могла с ним расстаться. Оно было нежно сиреневого цвета. Юбка была вся в плиссе, воротничок – тоже. Рукава – по локоть. Оно мне так понравилось, что я за него заплатила все «кровавые» деньги. Моя неопытность сказалась и здесь. Если гофрированный материал можно было стирать, и мелкие складочки не расходились, то, чтобы постирать плиссированную одежду, нужно было нитками наметать (простебать) каждую складочку. Я этого не знала, и в первую же стирку (а платье я заляпала быстро), плиссе на моей юбке и воротнике разошлось. Пришлось всё прошивать, каждую складочку, потом заглаживать почти до первоначального состояния, затем выдёргивать намётку и т. д. Но платье мне очень нравилось. У меня даже осталась фотография, где я одета в это платье.

Мне так понравилось получать эти деньги, что я однажды летом в Шатуре, находясь то ли на практике, то ли на каникулах, решила сдать кровь и там. У меня этот номер прошел запросто…

Но дальше – больше. Я решила попробовать сдавать кровь и в Орехово и в Шатуре. И это прошло.

Но недаром даётся период в 45 дней от сдачи до сдачи. Это для того, чтобы кровь могла восстановиться. У меня получился разрыв в 20 дней. Ну раз, ну – два… А где-то в третий раз, я сдавала кровь в Шатуре. После сдачи, нам давали в руки талончик, и мы шли в больничную столовую обедать. Квиточек о том, что сдали кровь, отдавали в бухгалтерию. После обеда приходили за деньгами. В этот раз я после обеда до бухгалтерии прошла быстрым шагом, и, войдя в маленький душный коридор, упала, потеряв сознание. Помню только, что в голове закружилось, в глазах потемнело, кто-то что-то закричал, меня положили на деревянную скамейку, и дали понюхать нашатырный спирт. Постепенно я пришла в себя. Мне велели ещё полежать, резко не вставать, и домой идти медленно…

Я бросила сдавать кровь, когда окончила техникум и уехала по распределению на работу.

Тётя Тоня рассказывала, что она уже, даже, если бы захотела, не смогла бы бросить сдавать кровь. Организм сначала вырабатывал кровь, чтобы довести объем крови до прежнего уровня, а потом организм обретает новое свойство – вырабатывать кровь постоянно, как машина. И тогда повышается давление. Человек испытывал наркотическое желание – избавиться от излишка крови, и он бежал в донорский пункт. Иногда, уже за несколько дней до сдачи, испытывалось такое желание…

После сдачи крови, тётя Тоня покупала вино и напивалась. Два – три дня она пила, пока не приходила в себя полностью.

А я стремилась что-нибудь купить. Но и здесь в который раз проявлялась моя непрактичность и незнание многих элементарных вещей. Я пошла на тот вещевой рыночек, где те же торговки, так же продавали старьё, а из-под полы – новые вещи. Я сказала, что хочу купить туфли. Одна торговка сказала – «Щас!», и убежала. Через минуту она появилась, и я от туфелек не могла уже оторвать глаз. Аккуратненькие, коричневые, лакированные, с застёжкой на пряжечке.

Я померила, а они мне жмут. Торговка уговаривала – разносятся. Я купила. Долго я их разнашивала, и ходила в них, поджав большие пальцы ноги. Но, в конце концов, они разносились, но уже тогда, когда сами туфли порядком поизносились, и лак на них потрескался…

Наверное, именно тогда у меня проявились первые попытки «изобретательства». Чтобы обновить туфли, я их покрывала лаком для ногтей, и т. д. Наверное, недаром есть поговорка – «Голь на выдумки хитра…».

А ещё я помню, что купила себе шапочку. Она только называлась шапочкой. Это был кусочек красного фетра, вырезанный в виде арбузной корки, с дырочками по краям и бантиком сбоку. Держалась она на резиночке, чтобы не слетала с головы и была очень модной.

А ещё я сделала химию. Первый раз я обрезала косички, и первый раз была в парикмахерской… Но, поскольку я не умела ещё ухаживать за завитыми волосами с короткой стрижкой, я просто закалывала их по бокам заколочками, и ходила вечно лохматая.

Но то, что я сделала с собой, по отношению к своему здоровью, скажется много лет спустя. Я заложила первый камушек в фундамент башни, которая строится годами, и находится внутри нас, это – атеросклероз, повышенное давление, головные боли, гипертонические кризы…

Впервые я почувствовала это где-то году в 1966–67. Мы: я, Витя, Ёлка и Олег (дети) ездили в парк имени Горького. После нескольких аттракционов, мы пошли кататься на качелях. Сначала катались дети, а потом я предложила Вите, чтобы мы покатались сами, вспомнив «молодость». Мы стали раскачиваться всё сильнее, и сильнее. И вдруг я почувствовала, как голову стало сдавливать. И с каждым разом, когда я взлетала вверх, к голове приливала кровь так сильно, что я испугалась, и попросила остановить качели…

Это был первый звоночек, а причиной могло быть именно то безрассудное (не по качеству, а по количеству) донорство. Конечно, я сдавала кровь из-за денег, но скольким людям я помогла, хотя об этом даже не задумывалась. По сути, я делала хорошее дело…

Очень жалею, что не сохраняла справочки о сданной крови. Много позже, уже в 1980–ых годах, когда на работе объявляли «день донора», и я сдавала вместе со всеми кровь (безвозмездно), моя любимая сотрудница – ВИКА имела звание заслуженного донора. Я могла бы, наверное, иметь такое звание, за сданную кровь в студенческие годы.

Писем, которые я получала в 1956 году было мало.

На первомайские праздники я не поехала в Шатуру, за что получила упрёк от моей любимой подружки, бывшей одноклассницы – Шурочки Ярыгиной.

Я любила её за то, что она была такая чистая, такая нежная. Мне казалось, что она всегда светилась, как маленькое солнышко…

В этом году у меня сохранилось только одно письмо от Шурочки…

Письмо в Орехово-Зуево из Шатуры.

6.04.56 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

С ГОРЯЧИМ ПРИВЕТОМ – ШУРА.

Ира, я извиняюсь, что не могла прийти к тебе в воскресенье, т. к. я не приезжала домой. А почему ты на май не приезжала домой? Я на май была дома 2 и 3-го мая. А в это воскресенье я решила не ехать. Теперь приеду домой 13-го мая.

Май я провела так себе, почти весь май, оба дня спала, да и настроения никакого не было, чтобы идти куда-нибудь.

Приглашала Маша, но я к ней не пошла. У них случилось несчастье, ты, наверное, уже слышала, что у них утоп отец, он в больнице сейчас.

С 18-го по 31 мая мы сдаём экзамены. Экзамены сдаём теперь по четырём предметам, а с 1-го по 28-е июня едем на практику в Коломенский район.

О чём ещё тебе, Ира, написать? Даже и не знаю. На этом кончаю.

До свидания. Целую.

Шура Ярыгина.

Спасибо за открытку и приглашение.

Часть 5 Диплом

Итак, год кончался, и в этом году было много разных событий. Но одно из них было ещё впереди – это защита диплома.

Темой моего диплома было – проектирование школы.

Вот, если бы сейчас я проектировала школу, я бы, наверное, создала что-нибудь интересное. А тогда, даже с подсказками руководителя проекта, у меня получилась, на мой взгляд – обычная школа. Ну, может быть, и были какие-нибудь интересные моменты, но мук творчества я не помню…

Защита прошла нормально, впрочем, как и у всех сокурсников.

ТЕЛЕГРАММА ОРЕХОВО – ЗУЕВО ЛЕНИНА 10

СТЕПАНОВОЙ ИЗ ШАТУРЫ

31. 12. 56 г. СЕРДЕЧНО ПОЗДРАВЛЯЕМ ЗАЩИТОЙ ДИПЛОМА

НОВЫМ ГОДОМ ГОРЯЧО ЦЕЛУЕМ

СТЕПАНОВЫ

А потом все с волнением ждали распределения. Наконец, вывесили списки мест, куда нас могли послать. И оказалось, что все места были – на Север. И только одно направление означало – Ереванстрой.

В большом зале, в котором до этого проходила защита дипломов, за теми же столами сидела комиссия. А мы все волновались и толпились за дверями.

Входили по одному, и к каждому выходившему мы кидались навстречу и спрашивали – «ну как? Куда?».

Наконец, дошла очередь до меня. Вошла. Встала перед столами. Мне задают вопрос – «Познакомились со списком?» – «Да» – «И что же Вы выбрали для себя?» – «Ереванстрой». Воцарилось молчание. Потом заговорили чуть ли не все сразу члены комиссии: – «Подумайте ещё раз… Для девушки это место не рекомендовали бы… и т. д. и т. п.». Я упрамо – «Я уже думала. Хочу в Ереванстрой» – «Но почему?!?!» – «Я не переношу холода, а на Севере – холодно».

Так меня и записали на распределении – в Ереванстрой.

Часть 6 Армения – дорога в Каджаран

Каджаран Вид сверху

Автор: SKopp –собственная работа, Общественное достояние, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=342948

На фотографии – КАДЖАРАН.

У меня нет подлинных фотографий самого Каджарана 1956–57 г. г.

Но я отыскала снимок КАДЖАРАНА. Год снимка не указан. Но на нем видно, что этот город (с 1958 года он из селения перешел в градацию городов) находится в ущелье. Правда, когда я туда приехала, мне запомнилось, что в КАДЖАРАНЕ не было столько каменных домов. Все местные жители проживали в обычных сельских домиках – мазанках. Горы окружали КАДЖАРАН со всех сторон…

Моя дорога в затерянный горный посёлок КАДЖАРАН началась с путешествия в этот далёкий край.

Я первый раз так близко увидела горы и этот волшебный край, который назывался – АРМЕНИЯ. Здёсь всё было новым, непривычным и – не реальным. как будто я из привычных для меня условий попала в волшебный фильм, в котором играю "очередную роль…

1957 год

Итак, я собралась ехать по распределению в Ереванстрой. Я рисовала себе радужные картины – юг, курортная природа, экзотика. В общем – полный комплект приятных приключений.

При сборах оказалось, что нет чемодана. Зато у бабуси под кроватью стояла огромная (высотой в два больших чемодана) плетёная корзина. Я её конфисковала в свою пользу. Наложила всё, с чем не хотелось расставаться, включая письма, адреса, фотографии и т. д.

Наконец, настал день отъезда. Подъёмные были большими – 2000 рублей. По тем временам это были огромные деньги. Большую часть из них я истратила до отъезда, да и билеты стоили не мало. Поэтому с собой у меня уже была небольшая сумма. Но, ведь я ехала работать, и зарабатывать…

Папа проводил меня в Москву, и посадил на поезд. Уезжала я радостная, полная надежд на счастливое будущее…

Поезд в Ереван пришел ночью. Выйдя из вагона, со своей плетёной корзиной, я оказалась на вокзальной площади одна, так как все приехавшие, быстро куда-то рассосались. И лишь небольшая очередь стояла на остановке такси. Решила и я поехать в гостиницу. Святая наивность! Таксист мне сразу сказал, что ни в одной гостинице мест свободных нет. Я сказала, чтобы он вёз меня в любую гостиницу, а там будет видно. Он отвёз в Центральную, высадил меня у входа, взяв с меня 25 рублей, и уехал.

Я подошла к стойке дежурного. Действительно, мест не было. Пока я раздумывала, ко мне подкатил интересный молодой армянин. Он стал расспрашивать – откуда я и зачем? Я отвечала. Он сказал – сейчас всё устроим.

Он пошептался с дежурным, потом сказал, что номер для меня нашли, проводил меня до дверей, и сказал, чтобы я ни о чём не беспокоилась, а завтра с утра он придёт, покажет мне город и поможет с дальнейшим устройством…

Номер был большой, шикарный с моей точки зрения, тем более, что я в первый раз ночевала в гостинице. Я устала, и заснула сразу же. Но проснулась рано, так как, видимо, волнение предстоящего решения моей судьбы, подсознательно беспокоили меня. Я умылась, с удовольствием осмотрела номер, и спустилась вниз, чтобы заплатить за номер – вчера я не платила, как потом я догадалась, за номер заплатил тот молодой человек.

Я узнала, что номер в сутки стоит 25 рублей. Я пришла в ужас. За два – три дня я рисковала оставить в гостинице все свои сбережения. Я сказала, что немедленно выезжаю из гостиницы. Дежурный, который ещё не сменился со вчерашнего дня, забеспокоился, стал меня уговаривать остаться, говорил, что проживание в гостинице для меня не будет ничего стоить и т. д. Но, когда он понял, что я со своей корзиной уже сдала номер дежурной по этажу, содрал с меня 25 рублей за прошедшую ночь.

И опять мне пришлось брать такси и ехать в Ереванстрой, точнее – трест Закавказцветметтрест, как было написано в направлении. Принял меня начальник Управления этого треста. Я помню, как вошла в почти пустой огромнейший кабинет, в глубине которого за столом сидел маленький толстенький, не молодой, на вид очень сердитый мужчина. Он пригласил меня подойти, не предлагая сесть, изучил моё направление, потом что-то черкнул на нём и сказал – «В отдел кадров».

В отличии от его кабинета, отдел кадров был малюсенькой комнаткой. Там мне объяснили, что закавказцветмет – это не Ереван. И только сам трест находится в городе. А предприятия его все расположены по всей республике. В частности меня предписано, рукой начальника Управления, направить в Каджаран. Адрес мне написали.

И поехала я со своей корзиной опять на вокзал. Выяснилось, что Каджаран находится в Кафанском районе. Поезда в Кафан, или через Кафан идут раз в сутки. Взяла я билет. Деньги таяли, так как каждый раз таксисты сдирали с меня по 20 рублей.

Поезд не был похож на поезда дальнего следования. И, хотя вагоны и имели верхние полки, места были все жёсткие. Вагоны, скорее напоминали наши пригородные поезда. Да и народ ехал всё больше похожий не на вылощенных горожан, а на рабочий и колхозный контингент.

Пристроилась я у окошечка за столиком. Напротив меня ехал мужчина лет сорока с небольшим. Разговорились. Узнав, куда я еду, он зацокал языком. Но что это означало, я не поняла. Он меня угостил какой-то едой, что было кстати, так как в Ереване я ничего не ела.

Поезд в Кафан пришел ночью. Этот мужчина пригласил меня переночевать у него дома, и заверил, что бояться мне нечего, так как дома у него жена и дети. А я и не боялась. Удивляюсь, какая я по прежнему была наивная и беспечная. Наверное, меня всегда охранял по жизни мой ангел – хранитель.

Дома у этого мужчины, нас, действительно встретила жена. Детишки уже спали. Она нас накормила, мне постелили постель в комнате с детьми, и я уснула безмятежным сном…

Утром, когда мы все завтракали, хозяин гостеприимного дома уже откуда-то вернулся. Он рассказал, что у него есть родственник, который работает шофёром, и возит грузы на машине в Каджаран. И мне повезло, именно сегодня он туда едет, и именно сейчас заедет за мной.

И повезли меня в Каджаран. Кончился Кафан. Дорога медленно поднималась в горы. Мы ехали – ехали, уже горы обступили дорогу со всех сторон, а мы всё ехали, поднимаясь всё выше и выше. Оказывается, Каджаран находится 2200 метров над уровнем моря, на границе с Турцией. Я первый раз видела гордое величие гор и их несравненную величавую красоту…

В Большой советской энциклопедии – (Советская энциклопедия 1969–1978 г. г.) о Каджаране есть следующие сведения…

Каджаран – город (до 1958 – посёлок) в Кафанском районе Армянской ССР.

Название получил от располагавшегося на его месте села Каджаранц.

Каджара;н (арм. – обитель храбрецов) – город, основанный в 1958 году на западе Сюникской области в Армении. Ранее город входил в состав Кафанского района Армянской ССР.

Расположен на восточных склонах Зангезурского хребта к северу от Мегринского хребта в верховьях реки Вохчи на высоте 2000 м., в 32 км к западу от ж.-д. станции Кафан, с которой соединён автомобильной дорогой. Расстояние до до Еревана – 356 км, 11 тыс. жителей (1970).

Каджаран – в 32 км от ж.-д. ст. Кафан… В нем находятся комбинаты: медно-молибденовый.

Сегодня – Каджаран – крупный центр горнорудной промышленности и цветной металлургии, в городе расположен Каджаранский (Зангезурский) медно-молибденовый комбинат – крупнейшее горно-металлургическое предприятие Армении. Строительство комбината началось в 1940 году, но было приостановлено из-за войны и возобновились в 1944 году. В 1951–1952 годах он был введён в эксплуатацию.

Конечными продуктами производства являются:

Концентрат меди, использующийся для производства меди, которая в свою очередь используется в электрической промышленности, сплавах (латуни, бронзы), машиностроении и т. д.

Концентрат молибдена, использующийся для производства триокисида молибдена. Конечные сплавы молибдена применяются в авиационной промышленности, ядерной и реактивной технике.

Население города составляет 8,1 тыс. человек, на комбинате работают около 3500.

В Каджаране есть ещё – комбинат строительных изделий и – Строительный техникум.

Мы переехали через старый деревянный мостик, перекинутый поперёк бурной речки, и въехали, наконец, в посёлок. От самого края посёлка и далеко вверх раскинулись ступеньками улочки, на которых, как прилепленные белели мазанки – домики. Поскольку была зима, зелени, естественно не было, но деревья около домиков росли. В центре посёлка стояло несколько двух и трёхэтажных кирпичных домов. Это были – гостиница, столовая, контора и ещё какие-то официальные дома. Шофёр высадил меня у конторы и поехал по своим делам.

Начальника строительства не было. Меня принял главный инженер, чем-то напоминающий начальника Управления в Ереване. Мы познакомились. Он сказал, что здесь много русских. Они все в своё время приехали сюда по распределению. Так же, как и я, а потом вышли замуж за местных ребят. Некоторые из них продолжают работать, а те, что обзавелись детьми, занимаются хозяйством. Общежития здесь нет. Поэтому, пока не выделят мне комнату, которая, возможно, освободится со временем, я должна пожить в гостинице.

Завтра утром могу выходить на работу, на полигон. Затем он позвонил и вызвал к себе коменданта. Пришла женщина – армянка. Она отвела меня в гостиницу, и поселила в двухместном номере. Комната была почти уютная. Я даже не ожидала. Кровать высокая, мягкая. Стол, два стула, шкаф, тумбочка с зеркалом. А что ещё нужно человеку? Даже раковина с водой была. Правда, вода из крана текла не всегда. Ну, вот я и добралась…

В гостинице жила ещё одна русская девушка – Феня. Редкое имя. Мы с ней познакомились в тот же вечер. Она потихоньку стала вводить меня в курс местных обычаев…

Часть 7 Полигон

Утром пораньше я пришла в контору, зашла к главному инженеру. Тот опять позвонил и пригласил к себе прораба. Познакомил нас, и сказал, что это – Леон. Обращаться можно к нему – Леон – Даи. Это означает – дядя Леон. Леон – Даи был пожилым, седым, худощавым мужчиной. Первое, что он сказал – «От меня ни на шаг». Что это означало, я поняла позже.

В Каджаране планировалось большое строительство целого ряда секретных предприятий. Строительство должно было быть в долине, в пойме реки – «ЧАЙ». Но река сама мешала своим местоположением, так как весной, во время разлива, заливала всю долину. Поэтому её решено было переместить на другое место. В настоящее время строили для неё новое русло.

Выглядело это так. В долине, которая, как большая чаша располагалась в внизу ущелья, на большое расстояние протянулись высокие мостки – метра три от земли. От самой земли вверх устанавливались деревянные щиты – опалубка. Туда заливали цементный раствор, перемежая его кучей камней, утрамбовывали всё это, и получалась бетонная стена. Потом, когда бетон застывал, опалубку и подмостки передвигали. Так и двигались бетонные берега, в которые должна была перебраться река, освободив поймище для строительства железо – бетонного комбината. Комбинат должен был впоследствии обеспечить строительство объектов и домов будущего города – КАДЖАРАНА.

Но меня потрясло другое. Когда мы с Леон – Даи подошли к полигону, я было замерла от неожиданности. Мы стояли наверху. Далеко внизу, как на дне большой тарелки копошились сотни людей в тёмных одинаковых робах. А по верху этой «тарелки» стояли через каждые 20–30 метров военные с автоматами.

Оказалось, что всё строительство велось заключенными. Их привозили на машинах каждое утро, и увозили только вечером. Все заключенные были разбиты на бригады по 10–15 человек. Каждая бригада делала определённую работу. Одни – на бетономешалках делали раствор, другие на носилках – подтаскивали камни, третьи – утрамбовывали бетон. Все бригады были расставлены так, чтобы они хорошо просматривались сверху охранниками, и работали на расстоянии друг от друга. Повыше, в горах работали камнетёсы. Они кирками отбивали от гор огромные глыбы камней, и здесь же разбивали их – на более мелкие. Когда в какой-нибудь бригаде кончался камень, на весь полигон летел пронзительный крик – «Кар чка! Кар чка!» (камня нет).

Долина, в которой велись работы, напоминала огромную чашу с крутыми отвесными, как обрубленными, бортами. Вдоль реки выстроены леса, метра на три возвышавшиеся над будущим руслом реки. А по ним в каком-то замедленном размеренном темпе двигались человечки в тёмных робах.

А если взглянуть вверх, к далёкому небу, увидишь, как по дороге, проторенной по краю этой чаши, тоже медленно двигаются человечки в зелёном. Только у людишек внизу – были в руках носилки с бетоном, который они, поднявшись на подмостки, выливали в опалубку, и тяжёлые трамбовки, которыми они утрамбовывали раствор, а у других – навеху – были винтовки…

Работали они размеренно, практически без отдыха. Иногда бригадир давал команду, и они замирали на своих местах, или присаживались там же, где только что работали. Многие спешили перекурить.

В первый день Леон-Даи не отпускал меня ни на шаг. Мы спустились вниз, где у края полигона стояла конторка. Там мы и работали. Каждый день нужно было замерять объёмы проделанной работы. К концу месяца на каждую бригаду мы закрывали наряды. За 100 % выполненных работ не полагалось ничего. За каждое перевыполнение плана заключённым засчитывали в счёт положенного срока заключения лишние дни. Кажется, при выполнении плана на 200 % шел день за два. Но такие наряды мы закрывали только при авральных работах. Чаще всего мы им натягивали объёмы в нарядах, позволяющие засчитывать им не более полутора дней в сутки, а то и меньше.

В этом лагере, поставлявшем рабочую силу на полигон в основном отбывали срок заключенные, осужденные на 10 лет и больше. Поэтому мы с Леон-Даи были для них, как боги, сокращавшие срок их отсидки. Именно поэтому нас уважали, и в обиду не давали.

По инструкции мы могли общаться только с бригадирами. Но в наши обязанности входило – проверять качество работ. Поэтому мы часто по очереди обходили все бригады. Сначала ходили вместе с Леон-Даи. А потом, когда я освоилась, и ко мне привыкли, я уже запросто ходила везде среди заключённых одна.

Иногда мне приходилось выполнять мелкие поручения. Все письма, которые заключённые отправляли в лагере, проходили цензуру. И порой они обращались ко мне с просьбой опустить письма в почтовый ящик в посёлке в Каджаране. Я соглашалась. Они незаметно засовывали письма в карман моей телогрейки. Пару раз меня просили купить и принести им расчёску или какую – то другую ерунду. В лагере очень много сидело шофёров, которые сбили машиной человека. Конечно, было много и убийц. В общем, романтики хватало.

За всё время, что я там проработала, а это всего – три месяца, у меня было лишь два неприятных момента.

Первый, это когда один хулиганистый парень решил посмешить своих друзей. Когда я пришла в их бригаду, и медленно проходила по подмосткам мимо работающих заключенных, этот парень тихонько спрыгнул вниз, и прокрался под мостками к тому месту, где я остановилась. Он делал вид, что сквозь щели между досками смотрит мне под юбку, и корчил рожи, жестикулировал руками, как будто увидел чёрт те что. Самое интересное, что я ничего не заметила, а у всех был такой серьёзный вид, как будто ничего не происходило. Я уже не помню, откуда я узнала об этом. Ведь, кто-то меня предупредил, чтобы я не попала в такое положение вторично…

А второй случай был трагичнее. На второй день после зарплаты, я взяла с собой деньги, чтобы после работы сходить в магазин. Деньги положила в карман телогрейки. И они у меня пропали. Причём я точно знала, что ходила только в бригаду Оника (имя бригадира). В этот же день я Онику сказала об этом. А потом несколько дней обходила их бригаду стороной. А впереди было закрытие нарядов… Однажды мне передали в другой бригаде, что Оник очень просил меня зайти к нему в бригаду. Пришла. Все молчат. Я прошла по их участку – молчат. Ушла. И когда уже подходила к конторке, машинально сунула руку в карман…, а там – мои деньги. Кто их украл, как они это определили, не знаю. Я ничего не почувствовала, ни когда их крали, ни когда их положили назад. Я только знаю, что один из бригады парень несколько дней не появлялся на работе. Вроде бы, его «проучили». У них свои «законы»…

После того, как будет речка переведена в новое русло, в этом месте должен был быть построен большой железо – бетонный комбинат. Он должен будет обеспечивать изделиями строительство какого-то предприятия закрытого типа. И правда, не возить же железо-бетонные плиты из Кафана в горы…

Часть 8 Гостиница

В Каджаране я быстро перезнакомилась со всеми русскими женщинами, и, естественно с молодёжью, среди которых было несколько молодых специалистов.

Первое, что я усвоила, это нельзя принимать ухаживания от местных ребят. По их обычаям – если проявила внимание кому – то, считается, что ты сделала свой выбор. А, если посмотрела на другого, – крах твоей репутации. Тебя не только опозорят, но и «ворота вымажут дёгтем». Особенно это касается русских девушек. Когда только ещё начиналось строительство в Каджаране, сюда привезли завербованных русских девчат, которые вели себя, ну, прямо скажем – не скромно. После них, всех русских женщин называют за глаза не иначе, чем русские сучки. Армянские девушки ведут себя, согласно обычаям, очень скромно, хотя и среди них есть всякие…

Учитывая советы доброжелателей, первое, что я сделала – окружила себя постоянной свитой. Это были трое молодых специалиста, окончивших ереванский строительный институт. Один из них – Левон Аристокисян, остальных я не помню, как звали.

Мы договорились, и везде появлялись только вместе – и в кино, и в столовой, и в клубе. Я, естественно, сразу же ввязалась в художественную самодеятельность. И на ближайшем же празднике танцевала что-то вроде лезгинки, только армянской. Я помню, как на этом празднике пела одна женщина. Её голос, словно плакал. Она пела грустно и протяжно. Слов я не понимала, но сердце сжималось от её пения…

Пробовала я заучивать армянские слова и фразы. До сих пор помню некоторые из них. «Жамэ канэсне? – Сколько времени?». «Мэг, ерик, чёрс – раз, два, три». «Ес кэс серумем – я тебя люблю». «Серум – любимая». «Ес кес амперюи – я тебя целую». «Барев дзес – здравствуйте». «Шат ват гасканумем – я плохо понимаю». Вот, кажется, и весь запас моих знаний.

Сразу же после приезда в Каджаран, меня поселили в гостиницу, в двухместный номер. В нём жила, приехавшая в командировку с контролем – представитель министерства из Москвы. Иногда вечерами её навещал кто-то из местного начальства – армянин. Он обязательно приходил с бутылкой дорогого армянского коньяка. Они о чём-то вели долгие беседы. Иногда предлагали коньяк и мне. Но напитками я тогда не увлекалась, потому – отказывалась. Гость цокал языком и объяснял мне, что коньяк пьют не ради выпивки, а для здоровья. И он наливал в фужер на пару глотков коньяка, потом поднимал бокал к свету настольной лампы так, чтобы я рассмотрела коньяк на просвет, и глядя на его янтарное свечение, долго мне объяснял достоинства этого напитка. Причём говорил он о нём с таким уважением и любовью, будто рассказывал о любимой женщине…

Но его слова, выговариваемые с акцентом, были понятны и запомнились надолго…

Он говорил, что коньяк среди множества других напитков особо ценится возмужавшими мужчинами, понимающими его достоинства. Коньяк нельзя пить залпом. Его вкушают маленькими глотками, не спеша, так как он ценится послевкусием.

Позже я вспоминала, что меня так же учили пробовать сухие красные вины. Взяв в рот глоток вина, не проглатывать его сразу, а поболтать во рту от щеки к щеке. И постепенно вино раскрывает тебе свой вкус и аромат.

А вот – глоток коньяка нужно оказывается – проглотить сразу.

И тогда во рту остаётся это незабываемое восхитительное послевкусие…

Коньяк не любит холода. Поэтому его не ставят в холодильник.

Тем не менее, после того, как бутылку, поставленную на стол – раскупоривают, еще где-то минут 30 коньяк в фужеры не разливают. Считается, что коньяк за это время полностью раскрывает свои вкусовые качества и аромат.

Почему-то мне запомнилось, что наш гость, налив коньяк, прежде, чем выпить, согревал свой фужер в ладонях, потом поднимал его в в вытянутой вверх руке, произносил длинный тост, и только потом делал глоток.

Обычно коньяк не принято ничем заедать. Но почему-то многие, заедают выпитый коньяк долькой лимона. А как же послевкусие? Ведь лимон перебьёт его?

Но чаше всего, я старалась не мешать их беседам и уходила в коридор. Там стоял диван, которых теперь не увидишь нигде, наверное. Сиденье полужёсткое, обитое чёрной кожей. Спинка плоская, деревянная – высокая, обитая цветным ковриком.

Рядом стоял столик.

В Каджаране я подружилась с девушкой – Феней. Она меня знакомила с примечательностями Каджарана. Часто приходила ко мне в гостиницу и мы сней подолгу болтали, сидя в коридоре на диване.

У меня осталось несколько любительских фотографий, которые однажды сделал командировочный, приехавший тоже из Москвы. А вообще в эту дали приезжие наблюдались редко.

А вот теперь – присмотритесь к этой фотографии внимательнее. Над головой Фени явно виден фантом какого-то мужчины с усами.

А ведь мы фотографировались на фоне горного склона, что видно на предыдущей фото=графии.

Я ведь как-то уже вспоминала, что на некоторых фотографиях у меня такое встречается. И не так уж и редко…

Вот на этом снимке можно с трудом рассмотреть на фоне камней этот же фантом. Причём чуть ниже виден ещё чей-то профиль… Я рассматриваю это видение через лупу. Сейчас попробую обрезать снимок и увеличить. Посмотрим – что из этого получится…

Вот то, что получилось вырезать с первого снимка…

Меня смущает белая полоса внизу снимка. Я её обрезала, и о – чудо! Получился маленький портрет.

А вот – вторая вырезка из снимка – кусочек, который находится ниже этого силуэта и чуть-чуть – правее.

Надеюсь, что нет сомнения в том, что это не фальсификация?

Конечно, можно сказать, что это только мои фантазии. И, кроме меня этих силуэтов (фантомов) на камнях никто не видит.

Но, даже, если это только мои воображения, нужно удивляться – каких только загадок не задаёт нам природа, и особенно в горах… Я-то в этом убедилась не на одном факте, запечатлённом на снимках…

Ещё когда я жила в гостинице, мне стали рассказывать про какого-то Володю. Молодой армянин с русским именем женился на русской девушке Наташе. Однажды в плохую погоду, автобус сорвался с горной дороги, и упал в пропасть. Все погибли. Среди пассажиров была и Наташа. Так вот, я лично этого Володю ни разу не видела, а мне стали рассказывать, что Володя, увидев меня, поразился тому, что я очень похожа на Наташу. Потом он стал всем говорить, что влюбился в меня, и обязательно женится. Потом мне передали, что он скоро придёт свататься. И, действительно, однажды с кучей армян пришёл в гостиницу, но его не пустили, а я, естественно, не вышла, и передала через дежурных, что никогда… Говорят, после этого он запил.

Однажды меня вызвал к себе главный инженер. Спросил – как мне работа? Как живу? Потом сказал, что приняли решение предоставить мне комнату, поскольку кто-то уехал в доме для молодых семей.

По нашему – это что-то вроде семейного общежития. В доме – длинный коридор, по обеим сторонам которого были двери.

В конце коридора – туалет и кухня. В кухню я не ходила, так как питалась в столовой. В комнате была казённая кровать, шкаф, стол и стул. Если честно, в гостинице было лучше. У меня ничего не было своего, поэтому комендант выдала мне и постельное бельё, и одеяло. С зарплаты я пошла в местный магазин, мечтая купить что-нибудь в комнату, чтобы создать хоть какой-то уют. Но в магазине не было ничего подходящего на полупустых полках. И купила я половик на пол. Это тканая, серая в крапинку дорожка. Такие я видела когда-то в деревнях. И ещё купила кружку для чая. Вот и все приобретения, сделанные мной в Каджаране.

Я написала письмо домой, и попросила выслать мне кое-какие мелочи, необходимые для проживания, типа какой – то посуды или ещё чего-то, не помню. Мне посылку из дома выслали, и, наверное, я её получила.

ТЕЛЕГРАММА

КАДЖАРАН ЕРЕВАНСКОЙ КАФАНСКОГО РАЙОНА ГОСТИННИЦА

ПИСЬМА ПОСЫЛКА ОТОСЛАНЫ МОЛЧАНИЕ ВОЛНУЕТ

ТЕЛЕГРАФИРУЙ ЗДОРОВЬЕ

ПАПА

На фотографиях – мой верный «охранник» – Левон со своими друзьями. С некоторыми из них я познакомилась, когда была в Ереване.

Часть 9 Прощай, Каджаран!

Зарплата в Каджаране у нас у всех была повышенная, так как доплачивали за высокогорность. Но и цены все были такие, что они съедали больше любых добавок. И ещё мне не нравилось в этом доме, куда меня поселили, что там не было вахтёров и дежурных, как в гостинице.

Коридор был, как проходной двор. Ходили мимо дверей незнакомые люди. Ночью я боялась, и закрываясь на ключ, придвигала к двери стул, для того, чтобы услышать, если кто-то полезет.

В соседнем таком же доме были комнаты, в которых жила моя «свита». Мы попрежнему ходили все вместе. Иногда мы приходили к Левону. У него были хорошие пластинки. Кажется, я пару раз даже поцеловалась с Левоном. Я считала, что это так, между прочим… А он подумал, что из всех троих ребят нашей компании я выбрала его.

Мне интересно было посмотреть, как живут наши девочки, вышедшие замуж за армян. Про эти семьи рассказывали что-то ужасное. Им мужья запрещали работать, особенно после рождения детей. Они вели всё хозяйство. Мужья ничего не делали дома. Жена, приготовив обед, накрывала на стол, но садиться обедать вместе с мужем она не имела права. Сначала ели мужчины, потом женщины. Жена без мужа, кроме магазина, не имела права никуда сходить. Зато муж пользовался неограниченной свободой.

Правда, была одна семья, в которой в виде исключения, жена работала в конторе. Я несколько раз приходила к ним в гости. Мужа звали – Вазген.

Однажды Вазген познакомил меня с другом – Рафиком, который жил и работал в Кафане. Рафик пробовал ухаживать за мной. Но, когда я узнала, что он женат, выбросила все фантазии из головы. А то мне уже начинало казаться, что я могу влюбиться в него. Мне нравилась его молчаливость, гордая осанка, и какая-то особая южная привлекательность.

Бысро летело время. Кончалась зима. Весна в горах особенно красива. Пробуждалась природа. Особенно чуден был воздух. Его можно было, казалось, – пить. На моём участке работало несколько человек гражданских. В их обязанность входило – возить песок на машинах. Все они имели пропуска в зону. Однажды пожилой шофёр предложил мне сделать с его машиной ездку в горы.

Собственно, это был не песок, а россыпь какой-то горной породы. Этот шофёр сказал мне, чтобы я не боялась, – «А то и не увидишь, что такое наши горы весной».

Леон-Даи тоже поддержал его, и я поехала… Действительно, такое не забудешь. Мы ехали сначала немного по основной дороге, а потом – по крутой тропочке вверх – всё выше и выше.

Появились кусты, потом рощица. Был март, а на деревьях уже была молодая листва. Горы были такие загадочные, и разноцветные: от серого цвет переходил в бежевый, потом в коричневый.

Песок брали в каком-то ущелье, где раньше, возможно протекала речка, или ручей. По склону деревья сбегали вниз, а, если посмотреть вверх, казалось, что облака запутались в их ветвях.

Пока грузили в машину песок, я собрала букетик цветов. Они напоминали наши подснежники…

Действительно, стоило посмотреть на это диво – весну в горах.

Однажды, меня позвали наши женщины пойти в горы за целебной водой. Но я не пошла, поленилась. Идти к источнику нужно было километров пять, выше в горы. Там был источник, из которого била «кислая» вода. Она не была кислой, скорее, газированной.

Но её почему-то называли кислой. Женщины брали с собой бидончики, умывались водой на месте, старались напиться впрок, и приносили воду с собой. Говорили, что она долго стоит, не портясь.

Однажды опять меня вызвал главный инженер к себе. Помню, я пришла к нему в кабинет, не раздеваясь, прямо в телогрейке. Он опять спросил меня – как мне работа? Как живу в комнате? Не обижает ли кто? Сесть он не предложил, поэтому я стояла у окна.

Главный инженер встал, вышел из-за стола, подошел ко мне и говорит что-то вроде этого – «Как вам вид из моего окна?» Я повернулась, чтобы посмотреть в окошко, а он в это время обнял меня сзади за плечи.

Я его оттолкнула. Он стал что-то говорить о своих чувствах.

Я ему в ответ о том, что у него семья, что я не из тех, которые способны на всякие там легкомысленные поступки.

Тогда он начал уговаривать меня отнестись к нему благосклонно, обещал и зарплату повысить, и участок другой, и ещё что-то.

Но, когда он понял, что всё красноречие своё он тратит впустую, он не на шутку рассердился. И здесь-то он уже стал угрожать, вернее, пугать чем-то. Он говорил, что постарается испортить мою репутацию, что на меня будут показывать пальцем, и т. д.

Когда его речи иссякли, он задумался, и говорит – «Ну и как мы с вами сможем теперь работать вместе?»

А я возьми, да и ответь – «А мы можем и не работать. Я могу уехать».

– «Ну и уезжайте. Вот бумага. Пишите заявление». Он, наверное, думал, что я не напишу.

А я взяла и написала заявление. Он прочитал и… поставил свою резолюцию – «Уволить по семейным обстоятельствам».

Я вышла из кабинета, и, даже сразу не поняла, что могу уехать домой, и что мне теперь делать – радоваться или расстраиваться?

В отделе кадров меня оформили сразу. Я получила на руки свою первую трудовую книжку, где было написано следующее.

1. 1957 г. 1.26.

МАСТЕР ПРОРАБСТВА ПОЛИГОНА СМУ

«2 КАДЖАРАНСТРОЙ

2. 1957 г. 3.26

Освобождена от работы по семейным обстоятельствам

Я проработала в Каджаране ровно два месяца.

Неприятности у меня начались в бухгалтерии.

Главный бухгалтер объявил мне, что мною в Москве получены подъёмные в размере 2000 рублей. И, поскольку я не отработала положенный срок, у меня удерживают эту всю сумму.

Я до сих пор не знаю, правильно это было или нет, но мне ничего не оставалось, как получить небольшую сумму, которой мне хватит только на дорогу до Еревана, ну, может быть, на несколько дней, пропитаться в столовой, и всё.

На обходном листе я подписи собрала быстро.

Мне повезло в том, что уже знакомый Вазген уезжал в Кафан, и предложил подвезти меня. Провожала меня только моя верная «свита».

Левон на правах друга, каким он себя считал, дал мне адрес своих родителей, и телефоны самых близких друзей, сказав, что я могу обращаться к ним при необходимости за помощью.

Вазген тоже мне дал Ереванский адрес и телефон своего друга. В общем, поехали мы для начала, в Кафан. Приехали вечером, а поезд уходил ночью. Вазген должен был пойти ночевать к своей Кафанской родне. Мне он сказал, что оставить меня одну не может на вокзале, и пригласил зайти к своим друзьям. Зашли. Оказалось, что он привёл меня в гости к своему другу – Рафику.

Рафик часто приезжал к Вазгену в гости, в Каджаран, и, поскольку я дружила с Тамарой – женой Вазгена, увидев меня там, стал мне оказывать знаки внимания. Но, узнав, что он женат, я сразу же пресекла все его комплименты…

Я познакомилась с его женой, видела их малолетнего сыночка. Нас угостили ужином. А потом Вазген с Рафиком проводили меня до вокзала и посадили в поезд.

Уже в Шатуре, на первомайские праздники я получила от Рафика поздравительную телеграмму. Не знаю, откуда он узнал мой адрес, но мне приятно было получить телеграмму, которая навеяла сразу кучу воспоминаний.

ТЕЛЕГРАММА МОСКОВСКАЯ ОБЛАСТЬ

ШАТУРА СОВЕТСКАЯ

КАФАНА ВРУЧИТЕ ПЕРВОГО

ПОЗДРАВЛЯЮ ПРАЗДНИКОМ ЖЕЛАЮ УСПЕХОВ СЧАСТЬЯ

РАФИК

Часть 10 Ереван

Поезд пришел в Ереван утром. Почему-то я в первый момент постеснялась позвонить родителям Левона.

Позвонила я знакомым Вазгена. Ответил мужской голос, сказал, что он уже в курсе, спросил – где я, и велел ждать.

Приехал он скоро, вероятно, на собственной машине. Погрузил мою плетёную корзину, и мы поехали.

В каком-то дворе, рядом с каменным домом стоял маленький домик, типа мазанки. В домике была всего одна комнатка и кровать. Стена домика была общей стеной с гаражом. Вероятно, домик в своё время был построен для хозяина гаража, чтобы при необходимости было где переночевать.

Я не помню как звали друга Вазгена. Он дал мне ключи, и сказал, что я жить здесь могу, сколько захочу. Он лишь иногда будет презжать, чтобы спросить – всё ли в порядке, и не надо ли чего.

– «Друзья Вазгена – мои друзья!».

Сначала я запомнила адрес, потом потопала на почту и дала папе телеграмму, чтобы он выслал мне на билет деньги, на главпочтамт до востребования. Своих деньжат у меня осталось мало. Приходилось экономить.

А пока всё свободное время я занимала тем, что бродила по Еревану.

Однажды забрела на какой-то рынок. Купила дешевых яблок. Иду по улице, жую яблоки, хоть жевать на улице и неприлично.

И вдруг слышу восторженные возгласы. Ко мне кидается молодой парнишка, обнимает меня. А я его не знаю.

Оказалось, этот мальчик был заключённым, и отбывал срок в Каджаране, а работал на моём участке. И именно те наряды, которые я закрывала, помогли ему вернуться домой раньше срока.

Он говорил-говорил что-то, переходя с армянского языка на русский, и потом опять на армянский. В общем он сказал, что так просто меня не отпустит, что здесь рядом, за базаром его дом, и он обязательно должен меня познакомить с мамой.

А почему бы и нет? Мы, действительно, быстро дошли до его дома. Когда он объяснил маме – кто я, и откуда, мама засуетилась и запричитала так же, как перед этим щебетал её сын.

Сразу же на стол была накинута праздничная белая скатерть. Угощение было не очень богатое, но всё было домашним и вкусным. А чего мне ещё надо было? Я ела, думая, почему нельзя наестся сразу на несколько дней? И ещё я думала, какая гостеприимная нация эти армяне.

На следующий день, неожиданно, появилась какая-то женщина. Она постучала ко мне и спросила друга Вазгена. Я ответила, что он дома, и здесь не бывает. Как потом я узнала, доброжелатели видели, как в пустой домик поселилась девушка, и поспешили позвонить жене, она и примчалась проверить – так ли это.

Я поняла, что моё гостевание в этом домике подходит к концу. Да ещё сам муж её подлил масла в огонь. В этот же день, к вечеру он приехал, расспросил – кто его спрашивал и т. д. А потом стал клясться верностью другу – Вазгену, что никогда ничего мне плохого не сделает. Но я должна понимать, что он – мужчина, а я такая сладкая, как персик. Он меня не тронет, но вот только он немного рядышком посидит на краешке постели.

Я кинулась собирать свою корзину. Он опомнился, ругнулся по армянски (я поняла по интонации), и убрался восвояси. Я закрылась на все крючки и засовы, а утром рано, подсунув ключ под закрытую дверь, и взяв свою корзину, отправилась – куда? А куда мне было ещё идти – к родителям Левона.

Приняли они меня, как невесту сына. Видно, редко в Армении сыновья приглашают в дом родителей знакомых девушек. У меня началась райская жизнь на всём готовом. Родители Левона были интеллигентными пожилыми людьми, очень приветливыми, добрыми. Всё хорошо, но не могла же я целыми днями сидеть дома одна с его родителями. И я позвонила сначала одному другу Левона по телефону, который он мне дал. Эдик, так его звали, возил меня по Еревану, показывал достопримечательности, показал детскую железную дорогу, и много всякого другого. Мы даже целовались в каком-то парке. Я думаю, что Левону он об этом не рассказывал потом.

Потом я позвонила другому другу. Мы с ним ходили в кино. Помню перед началом фильма, в фойе, на балконе играл оркестр. Мне стало интересно – в кинотеатре и оркестр. Мы прошли в центр фойе, чтобы мне лучше было видно оркестр. И вдруг весь оркестр, продолжая играть, встал, и продолжал играть стоя. А кругом, стоявшие поодаль люди, захлопали. Мой кавалер объяснил мне, что они обратили на нас внимание, и оркестр таким образом выказал нам своё уважение и поздравления, и, что в основном комплименты относились ко мне.

Ах, как было приятно. С этим другом мы тоже гуляли, и тоже целовались. Я думаю, что и он ничего потом не рассказал ни Эдику, ни Левону.

Наконец, пришел перевод от отца. Шел он так долго, потому что его отправили не авио, а обычным почтовым. К тому же папа прислал мне сумму, которой хватало только на общий вагон.

Пришлось занять у родителей Левона 25 рублей, и купить билет в плацкартный вагон. Ехать-то надо было не одни сутки. Родители его сказали, чтобы я не высылала деньги, а купила бы и прислала им посылочку с порошком какао, который мама Леона употребляла для выпечки.

А пекла она отменно. Однажды у них дома собралось на какой-то праздник много гостей. Жарили и пекли дня три подряд. Так вот, такой выпечки я больше никогда в жизни не видела, и не пробовала. Там было печенье – курабье, трубочки с орехами, домашняя халва, различные пирожные и т. д. и т. п…

Но это было, а в поезд я села без съестных запасов. А немного денег надо было сберечь, чтобы потом из Москвы добраться в Шатуру.

Часть 11 Володя Качьян

Моё место было на второй полке. Чтобы не так хотелось есть, я всё время валялась. А внизу у окошка сидел симпатичный морячок, который возвращался из отпуска к месту службы.

Я слезла, и скромно так, позволила ему со мной познакомиться. А потом он восторженно угощал меня домашней едой, которую в изобилии дала ему мама с собой. Там было и варенье, и домашние булочки и какая-то вкусная домашняя колбаса.

В общем, Володя влюбился в меня по уши, не отходил от моей верхней полки, даже когда я спала.

А я за эти трое суток езды, съела все его припасы. Он уже успел объясниться мне в своих чувствах, и мечтал увидеться со мной после дембеля.

Ну, что ж! Пусть мечтает. Я даже дала ему адрес, чтобы он писал мне письма. Долго ждать не пришлось. Наивные письма, полные надежд, стали приходить от него регулярно.

Володя Качьян

ПИСЬМА ОТ ВОЛОДИ КАЧЬЯНА…

Письмо в Шатуру из Балтийска – «Калининградская область. Г. Балтийск В/Ч 3118 – «2-БК» КАЧЬЯН В,А.».

17.04.57 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРОЧКА!

Во-первых строках моего письма разреши предать далёкий чистосердечный матросский привет, и сообщить о том, как я доехал до места.

Ирочка, я доехал хорошо, только мне было скучно ехать без тебя Когда я проводил тебя, то пока добрался до Белорусского вокзала, чуть было не опоздал, как раз прибежал, когда поезд уже трогался. Конечно, я зашел в вагон, устроился, было трое моряков, с которыми я сразу познакомился и сдружился.

Ирочка, конечно, мы с тобой мало друг друга знаем, и об этом говорили ещё до Москвы, и я доказывал тебе, что ты мне нравишься, и вообще Л – Ю. Ведь, бывает, Ирочка, что человек с первого раза начинает нравиться и с первого взгляда влюбляется.

Ира, я пишу первое письмо, и не нахожу чего писать, но я думаю, что в дальнейшем будем писать друг другу хорошие письма, и поймём главные наши дела.

Ирочка, пока до свидания. Некогда дальше продолжать. Сейчас выходим в море, и я надеюсь, когда вернусь с моря, получу письмо твоё и фото. Но, конечно, письмо такое, которое давало бы ответы на все мои вопросы, которые я задал в вагоне…

Заканчивая письмо, жму твою руку и крепко целую. Жду ответа.

Владимир.

4.07.57 г.

ПРИВЕТ ИЗ БАЛТИЙСКА!

ЗДРАВСТВУЙ, ИРОЧКА!

Во первых строках моего письма разрешите передать мой далёкий чистосердечный матросский привет, а затем пожелать тебе наилучших пожеланий в твоей жизни и в работе.

Ирочка, вот уже третий месяц, как мы с тобой встретились и расстались в г. Москве. И всего лишь, одно письмо от тебя я получил, сейчас пишу письмо, не дожидаясь ответа.

Ирочка, а, может быть, чего-либо случилось, так сообщи мне, чтобы мне было ясно, и известна причина твоего молчания.

Ирочка, я знаю, тебе кажется смешным. Что я так беспокоюсь, но, ведь, смешного ничего здесь нет, если я полюбил тебя и… Но ты опять скажешь, как я мог полюбить тебя, если мы видели друг друга совсем мало, и не зная человека.

Но это мне кажется, что совсем не так я узнал тебя за это время и понял, что ты хорошая спутница жизни.

Ирочка, я хочу написать одно дело, и, наверное, ты обидишься на меня, что я так поступил.

Ира, я написал домой про тебя, так с дома требуют дать полную характеристику, то есть, объяснить, что ты есть, а главное пишут, что, если я полюбил, и нравишься ты мне, приехать вместе домой. Поэтому, я прошу – посоветуй мне, Ирочка, как написать им твою автобиографию, и обещать им, что приеду с тобой. А то, может выйти, так я напишу домой, что приеду вместе с тобой, а ты и не согласишься, тогда не хорошо выйдет.

Ну, а пока до свидания. Передай привет всем своим родным от старших до младших. На этом заканчиваю моё маленькое письмо, и ещё раз желаю счастья. Целую крепко.

ВЛАДИМИР.

Жду ответа. Да, Ирочка, я прошу, вышли фото своё, а я вот на следующий раз обязательно вышлю. Ещё раз до свидания.

Це. К. В.

Владимир.

6.06.57 г.

ЗДРАВСТВУЙ ИРОЧКА!

Во-первых строках моего письма разреши передать мой далёкий матросский привет и пожелать самых наилучших пожеланий в твоей жизни и работе.

Ира, во-вторых я спешу сообщить о том, что письмо я твоё получил, за которое очень и очень благодарю. Конечно, я это письмо долго ждал и думал, что ты уже забыла меня, ведь, с тех пор прошло два месяца почти. А я, Ирочка, часто вспоминал тебя, и наш путь от Адлера до Москвы, и вспоминал, как я ездил провожать тебя на казанский вокзал. Я, наверное, уже писал, что чуть не опоздал на поезд, но всё прошло благополучно. Доехал хорошо.

Ира, я напишу пару слов о себе, если тебе это будет интересно знать. Живу пока хорошо, правда, скучно после отпуска, но ничего, потихонечку обвыкаю опять к службе. Нахожусь пока на старом месте, т. е. на корабле. Ну вот и всё, что я могу написать о себе.

Ирочка, я хочу ещё напомнить о том, что, когда ехал до Москвы, я, кажется, чего-то предлагал – конкретно дружить, а ты так ничего и не ответила. Я надеюсь, что в следующем письме ты скажешь что-нибудь, а я буду повторять те же слова, что я полюбил тебя, а там, хоть смейся, хоть, что угодно думай.

Так что, Ирочка, я прошу тебя, ответь мне на Л……., и вышли своё фото. Ведь, ты обещала выслать в первых письмах, а я постараюсь в следующем письме выслать своё.Пока всё.

До свидания. Жду ответа.

С приветом – Владимир.

26.12.57 г.

ИРОЧКА, ЗДРАВСТВУЙ!

Во первых строках моего письма разреши передать мой далёкий и чистосердечный матросский привет, и массу наилучших пожеланий в твоей молодой жизни и хорошего здоровья.

Во вторых, Ирочка, поздравляю с наступающим 1958-ым годом, и желаю хороших успехов в Новом Году.

Ира, ты уже, наверное, давно забыла меня, и не ждёшь писем. Это верно. Я заслуживаю этого, но одновременно и не так.

Здесь, когда я получил это письмо, то есть – последнее, то я был в командировке, приехал в часть после 7-го ноября, и с ответом задержался. А тебе, наверное, кажется что я перестал писать письма, потому что узнал, что ты была замужем, нет, это совсем не так, и я человек не маленький, и кое-как разбираюсь в жизни, ибо я сам жил и рос в каких обстоятельствах, ты сама знаешь.

Ирочка, я хочу сказать ещё о том, что уже знают мои родные, и они всегда передают привет, и спрашивают, какие отношения между нами. И поэтому, Ирочка, я хочу, чтобы мы всё же продолжили нашу переписку, и надеялись друг на друга.

Я знаю, ты мне писала, что ты перестала верить красивым словам, а я их даже не употребляю. Я люблю прямо смотреть в лицо людей, и поэтому, я на людей больше надеюсь, чем сам на себя.

Ирочка, ты не подумай, что я просто хочу провести время, нет, никогда я этим не занимался и не думаю делать этого. Мне кажется, что, если я обижу кого-либо, то я вообще, последний человек стану.

Ну, хватит растягивать, я только прошу, родная, напиши всё и решительно.

Пока до свидания, до скорой встречи. Жду ответа.

Да, Ирочка, я попросил бы, если можно, то вышли фото, вспомни нашу встречу и уговор о том, что будем писать письма, и ты пообещала выслать в первых же письмах мне фото.

Ещё раз до свидания. Крепко жму руку и целую -

Володя Качьян.

17.01.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

С большим флотским приветом к тебе – твой друг Владимир.

Во-первых строках моего небольшого письма, спешу тебе сообщить о том, что я в настоящее время жив, здоров, чего и тебе желаю в твоей молодой, цветущей жизни, а самое главное, здоровья, ибо здоровье – самое главное в жизни человека.

Во-вторых, разреши мне поздравить тебя с твоим днём рождения, и ещё раз пожелать тебе счастья в жизни.

В-третьих, сообщаю, что письмо твоё долгожданное я получил, за которое тебя от всего сердца благодарю.

Из твоего письма я ещё много кое-чего узнал о твоей жизни.

Ира, ты пишешь мне, чтобы я рассказал о городе, в котором жил я, и где живут сейчас мои родные. Что ж, могу удовлетворить твою просьбу. Этот небольшой курортный городишка, в котором много завлекательного. Ну, а в общем, что о нём описывать. Я думаю, что не пройдёт и года, как ты вместе со мной будешь делать прогулки по этому городу. Я не знаю, только, сбудутся ли мои мечты. А я бы желал с тобой жить в этих местах.

Ира, ты понимаешь, я даже не представлял себе, чтобы я мог встретить девушку в дороге, т. е. в вагоне, и полюбить её в такой короткий срок. Вот, Ира, хоть верь, хоть не верь, а я тебе точно скажу. Вот после того, как мы с тобой встретились, всё время ты у меня стоишь перед глазами.

Ира, ты уж извини меня, что так пишу, это даже и мне самому неудобно. Ведь, нельзя же так объясняться перед девушкой, но я иначе не могу. Ты даже можешь и не поверить моим словам. Но, понимаешь, я так думаю. «Лучше горькая правда, чем красивая ложь». Пойми, Ира, если бы я не любил тебя, то я бы тогда и не писал бы тебе писем, не тратил бы лишнего времени на эту бумажную волокиту. Ну. Ладно, Ира, об этом мы ещё успеем поговорить, я думаю, что у нас время ещё достаточно.

Ира! Теперь опишу немного о себе. Жизнь моя идёт пока что хорошо, но плохо в одном, что никак не дождусь приказа о демобилизации, так долго идут эти дни. Но, ничего, Ира, больше прослужил, осталось меньше, всего лишь, несколько месяцев.

Да, Ира, ты пишешь, чтобы я описал, в каких я бываю плаваниях. Мы, Ира, далеко не ходим, ходим в Германию и в Польшу.

Ирочка, я должен сообщить о том, что я после отпуска сдал на права шофёра. Ира, ну вот и всё кажется, о чём я хотел тебе написать.

Да, Ира! Я и забыл, я же приготовил тебе небольшой подарочек на твой день рождения. Может быть, он тебе когда-нибудь напомнит обо мне. Может быть, ты ещё не согласишься быть моим другом жизни, то тогда, когда наденешь то платье, на котором будет пришит этот подарочек, хоть тогда вспомнишь, что, мол, есть где-то такой Владимир Андреевич.

Я теперь, Ирочка, прошу, когда будет у тебя день рождения, а это будет 19-го января, то с моим цветочком на груди, выпей стакан – «за нашу дружбу» в 8 часов вечера, а я здесь также в это время с другом, т. е. с Николаем выпьем по стакану вина, хорошо?

Пока до свидания. Жму крепко твою руку и крепко целую.

Твой друг – Владимир.

27.01.58 года.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРОЧКА!!!

Во первых строках моего письма разреши передать мой далёкий матросский привет.

Во первых пожелать массу наилучших пожеланий в твоей жизни, и хорошего здоровья.

Ирочка, сегодня получил твоё письмо, за которое очень и очень благодарю, и вот вечер, ребята пошли на танцы, а я остался на корабле, и стал писать письмо тебе и другу, который служит в Германии.

Ирочка, родная, я по письму узнал кое-какие новости и о том, что ты должна идти в отпуск. Это, Ирочка, хорошо, но ещё лучше то, что ты мечтаешь провести отпуск вместе со мной на юге. Это будет очень хорошо, и я думаю, что никаких изменений не должно быть, ибо всё зависит от нас, сами должны решить свою судьбу.

Ты спрашиваешь, что, когда я буду демобилизоваться, то по моим расчётам должен в конце августа или же в начале сентября.

Так что, отпуск можно будет ещё провести на высоком уровне, даже наоборот, в это время ещё лучше, потому что – самый разгар времени – будут все фрукты и на море можно будет купаться. Так что мы с тобой погуляем хорошо, а потом будем смотреть, как нам быть, или оставаться у нас, или же уедем куда-либо.

В общем, Ирочка, у нас ещё много времени, так что договоримся при первой встрече, и, надеюсь, встретимся у вас в Шатуре.

Ирочка! Теперь пару слов о себе. Живу я хорошо, правда есть некоторые изменения в жизни и службе.

В службе изменения такие, что я стал работать на машине легковой, то есть, на время зимы, живу также на корабле, и вожу начальника, то есть – командира корабля, капитана второго ранга.

Да, ты просишь фото моё, я вышлю ту самую, которую ты видела в поезде, а, если пожелаешь посмотреть, как я выгляжу на машине, то могу и эту выслать. Но – учти, что в замен потребую обязательно.

Ирочка, передай привет всем твоим родным, и близким, а также прими привет от моих друзей, а именно от Николая.

Ирочка, до скорой встречи. Целую крепко.

Твой друг – Владимир.

Жду тебя с фотокарточкой.

Ирочка, прости, что пообещал выслать фото – ту, что ты видела, а потом решил выслать другую.

25.03.58 г.

ИРА, ЗДРАВСТВУЙ!

Во – первых строках своего небольшого письма, разреши передать тебе мой чистосердечный далёкий привет. А затем пожелать массу наилучших пожеланий в твоей жизни и работе.

Во-вторых, я спешу сообщить о том, что письмо твоё получил, за которое очень и очень благодарю, что ты не посчитала за трудность и описала о себе. Правда, Ира, я чуть не обиделся на тебя за то, что ты вспоминаешь насчёт подарка, или поздравления. Я, ведь высылал не для того, чтобы и ты выслала мне, а просто посчитал нужным. А тебе, Ирочка, мой наказ и просьба, вместо разных подарков, вышли мне своё фото, ведь, ты обещала выслать. Так что я жду, и думаю, что вышлешь.

Ира, теперь пару слов о себе. Я живу пока по старому, и жизнь моя идёт пока своим чередом. Но одно плохо, что с каждым днём становится хуже ждать, ведь, идёт сокращение, и я надеюсь к маю демобилизоваться, и тогда наши мечты исполнятся. Приеду, погуляем в Шатуре, а потом и на юг поедем.

А теперь, Ирочка, прошу прощения. Вот скоро вырубают свет, ведь, у нас уже отбой и старшина гонит спать, а на завтра не хочу оставлять, лучше лишнее письмо напишу. Передай привет всем твоим родным.

Итак, заканчиваю, жму твою руку, и крепко, крепко целую.

Вова.

Ира, попробуй отгадать мою загадку:

(… … … …)

19.05.58 г.

ПРИВЕТ ИЗ БАЛТИЙСКА!

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

Во-первых строках своего письма, я хочу написать пару слов о том, что я в настоящее время жив и здоров, чего и тебе желаю в твоей жизни. Во-вторых, Ирочка, я хотела бы узнать, почему нет писем от тебя, ведь, я уже пишу третье письмо, а ответа всё нет. Может, ты уже давно уже куда-нибудь уехала отдыхать, или на другое место перевели работать?

А, может быть, просто не хочешь иметь переписку со мной. В общем, я в сомнениях.

Ирочка, я прошу напиши что-нибудь, ведь ты знаешь, как тяжело становится перед демобилизацией, когда остаётся три месяца служить. Ведь, мы договорились иметь переписку до конца службы, и встретиться у вас в Шатуре. Может, ты всё передумала, так сообщи мне, пожалуйста. Ведь, не забывай, что служба приходит к концу, и я конкретно не знаю, куда ехать, или прямо домой, или как договорились когда-то, заехать к тебе, и от вас вместе.

Ирочка, прошу дать ответ, и не задерживать, чтобы я знал. Так что, я прошу, Ирочка, решай, как быть нам.

Ира, много писать не буду, потому что я не знаю, получишь или нет это письмо, а поэтому заканчивая письмо, я хочу написать пару слов о себе.

Я живу по-старому, работаю на машине, служба проходит не весело, потому что остаётся служить 3 месяца, т. е. 90 дней.

Пока до свидания. Передавай привет всем своим родным и близким. Прошу, вышли своё фото. До скорой встречи.

Володя.

30.05.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

С большим приветом к тебе – Володя.

Ира, сегодня получил от тебя долгожданное письмо, за которое от всего сердца благодарю. Из твоего письма я узнал, что ты уже живёшь и работаешь в другом месте, в Люберцах, как я понял. Ну, что же, желаю тебе наилучших успехов в твоей работе на новом месте, а особенно в здоровье.

Ира, ну я писать тебе много не буду, потому что я признаться не могу писать письма, лучше мне, вот, как встретимся, тогда переговорим обо всём.

А сейчас я тебе опишу немного о своей жизни. Жизнь моя в данное время идёт хорошо, правда, немного скучновато.

Во-первых, что здесь, как я тебе уже говорил, что все почти военные, и некуда сходить вечером, чтобы выгнать из души скуку.

Во-вторых, понимаешь, осталось служить совсем мало, так очень тяжело дослуживать. Очень много стал думать. А тут ещё от тебя редко получаю письма. Но тут, правда и моя вина есть, что не пишу. Ну вот, сяду тебе писать письмо, и не знаю, что писать.

Ира, ну ты мне почаще пиши письма, а я постараюсь тебе на каждое ответить. Работаю я сейчас на машине шофёром. Так целый день работаем, а вечер придёт, и сидишь в части, скучаешь. Только и развлечение, что три раза в неделю смотрю кинофильмы, а остальное время, почти всё время играл в волейбол. Вот сегодня смотрел кинофильм – «Рождённые бурей». Погода у нас хорошая, тёплая. Но сегодня вечером пошёл дождь.

Ира! Теперь у меня к тебе есть один вопрос. Ответь мне на него ясно и точно. Понимаешь, дело в том, что я после службы домой сразу не поеду, а почему, я могу написать только в следующем письме. Теперь, что касается вопросу, это первое, что ты должна ответить на такой вопрос. Могу ли я приехать к тебе и у тебя остановиться, или же вместе уехать куда-нибудь.

Ира, пойми, что, если ты согласишься, то я должен знать раньше, чем демобилизация.

Ибо при демобилизации записывают адрес, куда должен ехать.

В общем, я прошу, подумай, и обдумай всесторонне. Ира, может, я не так пишу, но ты должна понять меня, и дать конкретный ответ.

Пока до свидания. Жду ответа.

Да, Ира, я ещё попрошу, вышли фотокарточку, если можно, ведь, у меня только одна маленькая. Ну ещё раз, до свидания. Передай привет всем своим родным и близким.

Володя.

23.06.58 г.

ПРИВЕТ ИЗ БАЛТИЙСКА!

Во-первых строках своего небольшого письма, спешу сообщить о том, что письмо твоё получил, и спешу дать ответ.

Ирочка, прочитав письмо, я узнал кое-что нового.

А во-вторых, я хочу сообщить о том, что я согласен с твоими мыслями, это будет очень хорошо, если я приеду в Москву, и ты встретишь меня, я попытаюсь там же прописаться, а если не выйдет, ничего, то я съезжу домой, погощу, и там будет видно.

В общем, так и договорились. Я, как демобилизуюсь, то даю телеграмму, а ты встретишь меня в Москве.

Ирочка, ты даже не пишешь, как у тебя дела и как здоровье.

Я, Ира, в настоящее время живу хорошо и здоровье хорошее, правда, время проходит скучновато, вообще, кажется, что дни тянутся долго. Ты спрашиваешь, чем занимаюсь в свободное время. В свободное время, Ира, читаю книги. В настоящее время читаю – «Безумный фронт».

Ещё спрашиваешь, какие есть новости. Новостей нет никаких. Погода плохая. Каждый день дождь, ветер и вся погода.

Ирочка, вот уже сколько переписываемся, а ты не можешь выполнить одну мою просьбу, выслать фотокарточку.

А, если посчитать нужным, то я могу выслать свою, где я сфотографирован на машине, только в следующем письме, и с таким уговором, что вперёд я получаю твоё фото. А потом высылаю своё. Договорились? Заканчивая письмо, жму твою правую руку, и крепко целую. До скорой встречи.

Володя.

13.08.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРОЧКА!!!

Во-первых строках своего письма спешу сообщить о том, что письмо твоё получил за которое очень большое спасибо.

Во-вторых, сообщаю о том, что я в настоящее время жив и здоров, и чего желаю тебе.

Ирочка, письмо получил в субботу, т. е. 8-го числа в пять часов дня, как раз в то время, когда у меня была неприятность, и именно то, что меня сняли с машины, и было чуть не посадили на гаубвахту сроком на 20 суток, в общем. Всё обошлось хорошо. Только и всего – сняли с машины, а мне хотелось поработать до конца службы на берегу, ведь, надоело одно и то же: море и море, корабль, шторм, походы, и опять жди, пока вернёшься в свой родной порт, чтобы почитать письма, написать самым близким друзьям.

Но, это, Ирочка, я думаю ничего, пройдут эти 5–6 месяцев незаметно, и придёт тот день, когда я демобилизуюсь, а всё равно, Ира, как тяжело. Я три с половиной года отслужил легче, чем эти 5 месяцев. Всё думаешь, гадаешь, когда придёт тот день, а также, как и где устроить жизнь, ведь, у матушки, как говорят, не будешь сидеть на шее. Да, в общем, что писать. Если бы встретиться на несколько часов и поговорить. Ну, хватит на эту тему, перейдут к другому.

Да, Иринка, прости меня, но мне кажется, что я не могу писать письма. У меня как-то получается всё слитно, и не знаючи, можно не понять, а поэтому, прошу, чего не понятно, спрашивай, напишу.

Да, ведь ты была на лыжном кроссе, желаю удачи. Да и вообще, во всём желаю хороших успехов.

Ирочка, родная, я вот сижу, и не знаю, что писать, ведь новостей нет, одна только сырость, ветер, дождь, и одна и та же служба.

В субботу и воскресенье смотрим картину. Сегодня смотрели кинофильм – «Чапаев», и завтра – «Своими руками». Вот и всё наше увлечение.

Ну какие новости могут быть ещё. Да, я бросил курить, решил преподнести сам себе ко дню рождения подарок, и мне кажется, хороший подарок, правда? А день моего рождения – 1-го марта, ну и что в этом? Только и всего, вспомню, если бы быть в этот день в кругу своих родных, или же с тобой, тогда можно было бы порадоваться.

Да, я совсем забыл, ведь, ты обещала выслать фото. Я прошу, убедительно прошу, вышли своё фото, и в рост, или же в полу – рост. Договорились? Вышлешь обязательно.

Пока до свидания. Передай привет всем твоим родным и хорошим друзьям. До скорой встречи. Горячо целую

Приближалось время демобилизации Володи. Встречаться с ним не входило в мои планы, и я просто бросила ему писать.

Володя.

Может быть, это было не совсем честно, но, что поделаешь. Иногда бываешь жестокой… Вероятно, жестокость по отношению к другим, иногда бумерангом возвращается к нам…

Ну что же. Жизнь покажет.

А пока, бросив писать Володе Качьяну, я распрощалась со своими воспоминаниями по поводу моего приключения с поездкой в АРМЕНИЮ…

Но сама АРМЕНИЯ с её изящной красотой и гостеприимством запала в память нестираемыми картинами волшебного прошлого…

Часть 12 Василий Дмитриев

Василий Дмитриев

АРМЕЙСКИЕ ПИСЬМА ВАСИЛИЯ ДМИТРИЕВА

Писал мне письма Вася Дмитриев. Он учился в нашем техникуме курсом старше. Мы пересекались с ним по каким-то общественным мероприятиям. Он пробовал ухаживать за мной. Но я к нему относилась лояльно, как и ко всем другим ребятам – по товарищески.

После защиты диплома он часто появлялся у нас в техникуме. Однажды сказал, что его забирают в армию, и спросил – можно ли мне присылать письма. А почему бы и нет?

И, действительно от Василия стали приходить письма. Я отвечала из вежливости, просто так – короткие отписки. Я уже понимала – как много значат весточки, получаемые из дома или от друзей для ребят, служащих в армии. Но, какие-то струнки в моей душе в отношениях с Васей – не зазвучали…

Я приведу здесь его письма. Любопытно почитать про армейские будни.

Письмо в Орехово-Зуево из Красноярска – «Красноярск – 5, в/ч 74394,

В – 1 Дмитриеву Василию».

14.02.56 г.

ПРИВЕТ ИЗ КРАСНОЯРСКА!

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

Ты, наверное, не догадываешься, кто тебе пишет. Это некий солдат – Дмитриев Василий. Помнишь, я тебе обещал письмо написать, даже брал твой адрес. Значит, когда я уехал на Урал, хватился, а твоего адреса у меня не оказалось.

Поработать мне пришлось не долго, и, как видишь, я теперь солдат срочной службы. Служу в городе Красноярске, вернее, учусь в школе, скоро кончу, и тогда поеду служить, а сейчас я курсант авиации. Ты только не подумай, что я учусь на офицера, нет, этого не будет. Я страшно не люблю летать, по земле ходить лучше.

Служить 3 года. Уже не раз приходилось ходить в наряды, только в очередь, а то есть ещё вне очереди, в эти я не любитель ходить. Приходилось пол мыть и прочее. Пол полезно мыть. Когда его моешь, он становится чище, а сам становишься чернее, и чернее.

Чего тебе ещё написать? Правда, приходится замерзать от жестоких холодов. Приходится терпеть, скоро они кончаться. Новостей пока никаких нет. писать на этом заканчиваю. До свидания. Жду ответ.

Василий – солдат. 14.02.56 г.

4.03.56 г.

ПРИВЕТ ИЗ КРАСНОЯРСКА!

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

С предпраздничным приветом к тебе – Василий. Я, конечно, опоздал тебя поздравить с 8 марта, но всё-таки, поздравляю, потому что этот праздничный день для всех женщин и девушек, они, ведь, тоже будущие женщины. Живу я хорошо, каждый день хожу в столовую рубать кашу, так что, унывать не приходится.

Свободного времени у нас почти нет, целый день на занятиях. Дни летят ужасно быстро, и уже приближается такая пора, что природа начнёт творить чудеса над людьми. Но к нам это удовольствие не относится. Нас даже девчонки бояться. Один раз такой случай произошел с нами.

Пошли мы с товарищем в одно из воскресений в увольнение. Сходим с автобуса на остановке, ну куда идти? Город не знакомый. Идут какие-то девчата, мы у них спрашиваем: – «Где нам здесь кинотеатр найти?». Одна ответила: – «Не знаем. Мы здесь впервые», и сами без остановки подались дальше. Мы пожали плечами, посмотрели им вслед, и пошли бродить по улицам Красноярска. Вот такие дела. А ты пишешь – к девушкам ходить. Вот теперь попробуй и сходи. Да ты пословицу привела немножко не удачно. Это раньше были такие солдаты, а теперь это не подходяще.

Я считаю плохим удовольствием наводить церковный порядок в уборной, да ещё марать документы. Но и так выпадает каждую субботу делать генеральную уборку. Например, мыть полы, или чистить картошку в столовой.

Ты, наверное, смотрела кино – «Максим перепелица». Вот и у нас почти также. В одно из воскресений пришлось прогуляться на несколько км. Ползать по снегу. Перепелица ползал по болотам, а мы по снегу. Вот интересное зрелище было. Я увижу где дерево, сяду к нему, и смотрю по сторонам. Кто ногу трёт, кто на спине лежит. Так что, живём мы весело, и кино смотрим. Сегодня смотрели – «Любовь женщины». Французское кино. Вот так и живём.

Насчёт фотокарточки – можно прислать, только придётся немного обождать. Ты сама знаешь, у нас сейчас денег-то меньше, чем у студента в несколько раз.

На днях выберу минут 10, сбегаю в фотографию и щёлкнусь, тогда пришлю, а сейчас просьбу удовлетворить не могу.

Если у тебя есть, то высылай без очереди. Я постараюсь побыстрее.

До свидания. Передавай привет девчонкам.

Василий. 4.03.56 г.

10.03.56 г.

ПРИВЕТ ИЗ КРАСНОЯРСКА!

ЗДРАВСТВУЙ ИРА!

Итак, я сегодня выбрал время и решил тебе малость написать.

Живу я по старому. Время летит очень быстро, и с каждым днём надвигается долгожданная весна, которая делает людей весёлыми. Особенно хорошо встречают весну студенты. Скоро на Ленинской будет столько народа, что глаза разбегаются. Вот бы в такой день попасть в увольнение, только, конечно, не в Красноярске, а в Орехово. Но, увы! Нам это удовольствие отпадает. Как-то на днях, меня и ещё нескольких друзей, старшина заставил наводить церковный порядок в туалете, из-за того, что сапоги забыли почистить, и встали в строй с грязными. Это ты написала эту самую пословицу, вот у меня с ней и получилось совпадение.

В остальном всё пока нормально.

Два раза в неделю нам «кажут» старые фильмы. Ходить на них всё же приходится, а то от жизни отстанешь.

Да, ты меня заставила сфотографироваться, я давно собирался, специально деньги берёг, и всё откладывал и, наконец, щёлкнулся. Высылаю тебе мою физиономию.

Пока до свидания. Пиши, как провела 8 марта, и прочее, а также – фото.

Привет от Фоменко. Он со мной.

К Сему – Василий.

9.06.56 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

С приветом к тебе – Василий. Письмо твоё получил, понимаешь, еле дождался его.

Так, так. Значит, курсовые дали. Сочувствую, как не хочется их сейчас делать, но помочь, к сожалению, не могу.

Живу я нормально, как и все солдаты. Насилу дождались весны. Я думал, что в этой Сибири весны вообще не будет. Но, оказывается, природа сжалилась над нами, и, наконец, мы перестали обмораживать носы и уши. Снега у нас уже нет, но зато есть грязь, и она усиленно таскается ногами в казарму. И мне в один прекрасный день пришлось полы мыть. Если бы ты посмотрела на наши физиономии, то, вообще бы со смеху упала. Руки грязные до локтей, лицо тоже, и весь избрызганный. Всё хорошо, весна пришла, но в увольнение не пускают.

Да, сейчас, наверное, по Ленинской на родину, особенно, студентов. Сам бывалыча ходил перед сном.

Да, частенько мы вспоминаем те дни, а особенно при дипломных работах. А здорово мы жили, хотя жрать нечего не было, но зато весело, и почти каждый день танцы были. Боюсь, как бы не разучиться танцевать, за 6 месяцев службы пришлось танцевать только один раз, на новый год, да и то, с ребятами.

Пока до свидания. Нету времени. Спать ложиться надо. Старший кричит – отбой.

Всего хорошего.

Василий.

9.04.56 г.

Жду ответа.

Письмо в Орехово-Зуево из Ярославской области, Переяславский район. Имарово В/Ч 06725 Дмитриеву Василию».

23.10.56 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

Извини, что беспокою. Ты, наверное, не ожидала, что я тебя вспомню.

Я тогда писал тебе перед экзаменами, но ты мне так и не ответила, правда, не знаю почему. Я решил подождать до осени, когда ты опять приедешь в техникум делать дипломную работу.

Я сейчас нахожусь в Ярославской области, не далеко от Москвы, всего каких-то 170 км., и служу в посёлке Имарово… Здесь торфпредприятие. Кругом болота, куда не погляди. Служба идёт ничего, обижаться не приходится. Здесь есть приличный клуб, так что изредка душу отведёшь на танцах. Правда, девчат таких нет, в которых можно было бы влюбиться. Но зато есть молодёжь, года с 40–41, так что, посмеяться и потанцевать есть с кем, а нам больше ничего и не надо. Вот так оно и проходит время.

Да, ты, конечно, извини меня, но тебя приходится немножко поругать насчёт не честности в отношении обмена фотками. Ты же первая предложила обменяться. Я тебе выслал, а от тебя ни слуху, ни духу. Не знаю почему ты не выслала, или не получила, или пожалела свою, но, если не получила письмо, хотя постой, постой, ты мне писала, что у тебя нет подходящей. Значит, здесь другой вариант.

Ты не обижайся, что я тебе так пишу, надо же к чему-нибудь придраться. Пиши, как живёшь? Какую тему получила, какие новости в техникуме, а то я совсем не знаю, чего там творится До свидания. Жду ответа.

Василий. 23.10.56 г.

Да, скоро праздники. Чего вы там готовите в художественной самодеятельности? Там сейчас новые. Интересно, этот Джага опять руководит самодеятельностью?

Мой адрес: Ярославская область. Переславский район, п/о Лемарово, в/ч 06725 Дмитриеву Василию.

Письмо в Шатуру из Иваново – «Иваново – 14. В/Ч 23355

ДМИТРИЕВУ ВАСИЛИЮ».

27.01.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРОЧКА!

Я очень удивился, что от тебя пришло письмо. Ведь, я тебе писал прошлый год, весной. Ещё раз я хотел поздравить тебя с Новым Годом, и письмо уже написал. Потом, не дойдя до почтового ящика, разорвал. У меня мелькнула мысль, для чего напоминать человеку, когда ему совсем не надо постороннего вмешательства. И сейчас я опять получаю от тебя письмо.

Мне будет очень приятно с тобой переписываться, потому что я иногда, вспоминал о тебе. И будет интересно узнать, чем ты теперь занимаешься?

К третьему году службы я совсем перестал получать письма. Это обычно так бывает к концу службы.

Служу я по прежнему в Иваново. Вот уже перевалило на третий год. Не раз приходили мысли – когда же, наконец, отслужишься?

Служба не очень трудная. Иногда сходишь в увольнение в город, посмотришь на людей, сходишь в кино, или куда-нибудь удастся попасть в клуб, на танцы. Последний раз я был на танцах 29-го декабря. Мы ходили туда по пригласительным. Натанцевался вдоволь. Хотел познакомиться с какой-нибудь девочкой, но так увлёкся танцами, что даже забыл спросить, как её зовут. Сейчас здесь большинство танцуют стилем, как это везде называют. Вот я тоже пробовал танцевать, но почему-то не получилось, большинство всё на ноги наступал. Сдвиги по – моему есть. В скором будущем должно получиться. В Москве, наверное, только сейчас так и танцуют.

Ну, что тебе ещё написать? На внешность – не знаю, изменился ли или нет, по моему – такой же. Только, если чуть-чуть. У тебя, кажется, есть моя физиономия. Вот приблизительно такой же, и менее стал разговорчивым, чем прежде. До свидания. Пиши. Жду.

Василий. 27.01.58 г.

8.03.58 г.

ПРИВЕТ ИЗ ИВАНОВА!

ЗДРАВСТВУЙ, ИРОЧКА!

С приветом к тебе – Василий. Принимаюсь писать второе письмо. Ждал я, ждал ответ, и решил написать. Может быть, моё письмо не дошло. Бывают же такие случаи, когда письма теряются. Да и при том – нужные. Надеюсь, на этот раз письмо не должно потеряться. Ты же мне писала, что, если получишь от меня ответ на твоё письмо, которое блуждало довольно много, что я должен получить ответ объёмистого содержания. Ответа нет, значит, письмо не дошло.

Итак, я сейчас в Иваново продолжаю служить. Уже перевалило за половину Ещё остались зима и лето и всё. Хочется уже погулять свободно, без всякого увольнения. О себе писать вроде бы и нечего. Всё такой же. Люблю повеселиться, особенно за столом. В воскресенье или в субботу в увольнение сбегать, на танцы в парке. Девчонки такие заковыристые, особенно молодые, хоть и не подходи. Солдат, ничего не поделаешь, а некоторые даже бояться.

На этом заканчиваю Пиши. Жду. До свидания.

Василий – парень не путёвый.

Ох, гармонь, моя гармонь, какая сейчас у тебя любимая песня? У меня – эта, как её – «И улыбка без сомненья., вдруг коснётся ваших глаз…». Только я её всю не знаю.

8.03.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРОЧКА!

Разреши поздравить тебя с женским праздником 8 марта и пожелать тебе как можно лучше встретить его.

А также хочу пожелать тебе счастья. Я думаю. Что оно к тебе придёт, если не пришло. Видишь ли, меня ещё всё интересует, почему так тебе не хочется написать мне письмо. Я уже надоел почтальону, нет ли мне письма.

Ещё меня интересует, получаешь ли ты мои письма?. Поэтому я посылаю тебе письмо без марки. Ты на меня не сердись. Это только одно. На этом до свидания. Жду ответа.

Напиши точный адрес. Я точно не помню.

Василий.

17.03.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРАИДА!

Письмо твоё получил, за которое большое спасибо. Я думал, что так и не дождусь ответа. Ты, оказывается, молодчина. Мне бы не суметь, честное слово. Служу я уже третий год. Как говорится, на солдатском языке, уже старичок. За время службы побывал в трёх местах: в Красноярске, Ярославской области, и наконец, в Иваново. Вот уже второй год, как я здесь. В авиации служить не трудно, не как в пехоте, или ещё где-нибудь.

Прошлый год часто ходил в увольнение, в кино, в парк. Сейчас всё забросил, и никуда не хочется идти. Осталось, вроде, немного, а как посчитаешь, ещё восемь месяцев.

Если всё будет благополучно, осенью буду у матери. Она мне и так пишет, что смотри, никуда не вздумай уехать, а то одной скучно. У меня есть сестра, тоже Ира, летом вышла замуж. И мать осталась одна. Когда я уезжал на работу, сестрёнка была ещё совсем девчонкой, а сейчас меня хочет сделать дядей.

Мать живёт в Москве, недалеко от Калужской площади. Я ещё ни разу у неё не был. Тогда у неё ещё не было комнаты. Она два года там жила, и еле получила комнату. Я тогда ещё учился в Орехово. Бывало, как приходит суббота, все по домам, а я думаю, куда же мне ехать? Так я и кочевал, то к дяде в Дрезну, то в Москву через неделю. И так вот я привык жить один. Как будто у меня нет ни сестры, ни матери.

Да это всё позади, как ты скажешь. Вот что нас ждёт впереди, вот это интересно. Я тоже думаю дальше учиться в институте. Даже учебники достал для повторения. Но только что-то не повторяется. Я хотел сделать такой трюк. Сдать здесь в Иванове, чтобы раньше демобилизоваться, но, наверное, ничего не получится. Не хватает терпения повторять, да и в голову ничего не лезет.

Больше о себе писать вроде нечего. В субботу и воскресенье смотрю в гарнизоне кино. Вот и все развлечения Правда, кино я люблю смотреть. Особенно, про любовь. Иногда так расстроишься, просто не знаешь, куда деваться. Недавно смотрел кино – «Огненные вёрсты» Такое кино смешное и переживательное. А любовь там завязалась в результате засматривания друг на друга. Ездили в тачанке и смотрели друг на друга, а потом оказались влюблёнными.

Значит, ты на любовь смотришь скептически, а мне кажется, что любовь всё-таки есть. Правда, я ещё не влюблялся, вернее, не успел влюбиться. Взяли в армию.

До свидания. Жду ответа.

Василий.

10.04.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРАИДА!

Однажды весной я получил от тебя письмо, которое довольно-таки долго блуждало. Я на это письмо ответил дважды, но ответа не последовало. На сей раз я делаю третью попытку, чтобы получить ответ, но не знаю, выйдет ли. Я не знаю в чём дело. Ты сама же писала, что будешь отвечать, но почему-то противоречишь своим словам.

Я думаю, что на этот раз твоё молчание сказывается более серьёзной причиной. Мне бы, конечно, не следовало писать, но видишь, всё выходит наоборот. На этом заканчиваю. Если нет серьёзной причины, то я думаю, что можно написать.

До свидания -

Василий.

16.04.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРОЧКА!

Ну что тебе написать? О себе писать совершенно нечего. Всё ждём каких-то перемен, а их всё нет. Вот и сейчас сижу вечером, ребята играют на гитаре, поют песни. А мне чего-то не хочется ни петь, ни играть. Правда, я на гитаре умею играть цыганочку и страдание. Всё хочу научиться играть, но трудно продвигаюсь в этой области.

Мне почему-то кажется, что ты должна уметь играть на гитаре. Хотя ни разу не видел. Я знаю, что ты участвовала в художественной самодеятельности Тогда был ещё руководитель, которого все звали – «джага». Интересно, он после моего отъезда, руководил или нет.

Да, ты писала, что выпускников посылают разнорабочими. Это значит, что после техникума диплома не дают. Что-то всё новое и новое вводят, не разберёшь.

Значит, у тебя есть склонности к поэзии. Я ещё пока не знаю, к чему у меня есть влечение, но мне почему-то хочется быть изобретателем.

Вот я думаю, что после армии трудно будет устроиться на работу. Я. Ведь, всё совершенно забыл, кроме чертежей, и притом, сейчас всё новое стало. И, вообще, даже не представляю. У нас ребята многие задумываются над этими вопросами. Многие после десятилетки сразу в армию.

Значит, ты скоро ближе к Москве переберёшься. Как приеду, сразу в гости заскочу, это примерно, месяцев через 7.

До свидания. Жди в гости.

Василий.

13.05.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРОЧКА!

Вот как-то неудобно получается, что мне приходится напоминать о себе. Я уже давно жду от тебя письма. Как ты устроилась в Москве, или нет? А ты всё молчишь и молчишь. И вот приходится напоминать о своём существовании.

Да ещё времени у меня было больше, чем положено. Живу в лесу, вернее, в болоте. Каждый день приходится ходить вокруг своей хижины и мечтать, что будет, когда я приеду домой и пр. Иногда даже забываешь, какой сегодня день – пятница или четверг.

Понимаешь, Ирочка, у меня к тебе небольшая просьба, если сможешь, пришли мне свою фотографию.

На этом – до свидания. Пиши. Я жду.

Василий.

Письмо на ТЭЦ-22 из Иваново.

1.06.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРОЧКА!

Значит, ты уже перебралась ближе к Москве. Я всё ещё служу в Иваново, вернее, за Ивановым. У меня вся служба прошла в лесу. Вот и сейчас стоит наш домик на краю поля, а дальше – болото и лес. Комаров, хоть отбавляй, особенно вечером. В городе бываем, когда едем в гарнизон. Сейчас работают сады и парки. Я как-то был на танцах в саду. Наши солдаты там с концертом были, а я был в увольнении и зашел. Ребята там немножко пошутили. Показывали ивановским девчонкам, как надо стилем танцевать, а то они топчутся на одном месте – ни туда, ни сюда. Мы сделали круг, а двое парней танцевали.

Ты смотрела кино – «Медовый месяц»? Точно также, как там. Вокруг нас народу собралось – ужасно. В общем, показали, что солдаты тоже кое в чём разбираются.

Вот и сегодня, сижу за столом на улице, и пишу тебе письмо, а чтобы не замёрзнуть, надел бушлат. Сегодня такой ветер холодный.

Вчера ходил рыбу ловить удочкой на речку, но, как всегда, ничего не поймал, только комаров накормил вдоволь. Вот так и проходит день за днём. Скоро у нас жизнь пойдёт веселей, ягоды начнут поспевать. Особенно много земляники, а там – грибочки. Ну, чего ещё тебе о себе написать?

Всё жду, когда придёт тот день, чтобы сесть на поезд, и через 11 часов прибыть в Москву. Я знаю, что сладкого там ничего не будет. Всё надо будет начинать сначала. Не знаю, примут ли меня на стройку. Я всё уже забыл, как будто и не учился. Главное, лишь бы скорее приехать. Больше о себе, пожалуй, и не напишешь.

На этом до свидания. Я жду. Пиши.

Василий.

2.07.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРОЧКА!

Шлю я тебе свой горячий привет и массу наилучших пожеланий в твоей жизни. Письмо твоё получил, за которое весьма благодарен. Ты так написала, что у тебя борщ убегает, мне даже представилось, как ты на кухню побежала.

Живу я хорошо. Погода наладилась. Каждый день загораю.

В воскресенье, 29-го, ходил на водохранилище купаться. Плавал на машинной камере. Накупался так, что зуб на зуб не попадал, еле отлежался на солнце. Вот так и проходит время.

Может быть, скоро приеду, если вызов придёт из института, то приеду в конце месяца, если нет, то после 7-го ноября. Я документы послал в институт имени Куйбышева, инженерно-строительный. И вот, сейчас жду, когда придёт вызов. Сейчас потихонечку готовлюсь. Может быть, удастся поступить на вечернее отделение. Вот такие у меня дела.

На этом – до свидания.

Василий.

7.08.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРОЧКА!

В субботу я сдаю математику устно, и вечер у меня будет свободный. Если сможешь, то приезжай. Я буду тебя ждать на станции метро «Курская» с 7–00 до 7030 вечера.

С пропиской к матери ничего не получается.

Василий.

14.12.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРОЧКА!

Открытку твою получил, за которую спасибо. Разве ты не знаешь, что я учусь в институте, я думал, ты в курсе дела.

Сейчас ужасно много работы, уже начались зачёты. С января месяца начнём сдавать экзамены. Как вспомнишь, что надо сдавать математику, сразу настроение портится. Сегодня писал контрольную по математике. Свою я сделал за час, а потом девчонкам немного помогал. Преподаватель заметила и взяла меня на карандаш.

Да, скоро, ведь, новый год. Ещё осталось две недели. Хороший праздник, правда?! По радио будут петь: – «В лесу родилась ёлочка…». В гости я приеду, если ты будешь дома, после 1-го января. Только я не помню, его празднуют или нет? Как раз я сдам все зачёты, а там уже начнётся подготовка к экзаменам. 8-го января сдаём математику.

Где ты думаешь встречать новый год? А, может быть, я приеду 28-го декабря? Практические работы я должен сдать до 28-го, часам к 12 дня приеду.

На этом – до свидания

Василий.

1.08.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРОЧКА!

Я уже приехал. 3-го августа хочу навестить тебя. Как это будет можно? До свидания.

Василий.

С Васенькой я встретилась всего один раз. Поскольку наша переписка затянулась, я уже жила совсем другими интересами.

Даже не знаю, зачем я согласилась на единственную, короткую встречу. Может быть, из любопытства, может быть, из вежливости.

Держалась я холодно, Поговорили о том, о сём…

Василий почувствовал равнодушие в общении. Да, и он, вероятно, жил уже своими институтскими интересами, и, в свою очередь, понимал, что общего между нами ничего быть не может. Мы повзрослели, и детская переписка не может создать искусственную основу дружеским отношениям практически незнакомым людям…

Часть 13 Письма… письма… письма от сокурсниц

Когда я вернулась из Армении, в Шатуру, меня ждали дома письма от моих девочек – сокурсниц, которые писали уже с новых мест своей работы и проживания.

Интересно – как устроились их судьбы? Если я прогулялась в Армению, то они уехали в холодные края…

Игорь Бардаханов, Я (Ираида), Нина Макарова и Ольга Титиаренко

Письмо в Шатуру из Верхнего Уфалея. – «Челябинская область, город В – Уфалей, ул. Победа, дом 30, кв. 20, МАКАРОВОЙ НИНЕ.

16.11.57 г.

ПРИВЕТ С УРАЛА!

ИРИНКА, ЗДРАВСТВУЙ!

С огромнейшим к тебе приветом – НИНА.

Ира, Недавно получила от тебя письмо, которое ты написала ещё на домашний адрес. Большое спасибо, я так была рада ему, да разве можно не радоваться, когда получаешь письма от того, с кем совсем недавно жили, делили и горе и радость пополам.

Да, я часто вспоминаю то время, когда мы жили в 3-ьей комнате. Сколько было счастливых минут в нашей небольшой студенческой жизни! Действительно счастливое время было, и вот, всё позади. Все разъехались в разные стороны, и, может быть, как знать, никогда уже не встретимся!

Ира, опишу коротко о своей жизни, так как в письме всего не напишешь, если даже и захочешь.

Ты, в общем, знаешь очевидно, что я поехала работать на Урал, и не вместе с Ольгой Титаренко, а с девчонками из 41 группы – с Симой Роговой и Тамарой Агафоновой и двое ребят: Ваня Чуков (взяли недавно в армию), и Славка Фёдоров (с 42-го года).

Приехали 29-го января. Встретили нас 40-градусные морозы, а мы в ботиночках, как на прогулку приехали в Сочи. Доехали до Свердловска, а потом стали разыскивать Уфолей. Да, Ира, я, впрочем, ехала одна, так получилось. Спрашиваю в Справочном бюро, как добраться до В-Уфалея, а мне отвечают: – «Мы не знаем такого, мы знаем просто – Уфалей». Ну, а я говорю, что мне нужен Верхний Уфалей. Потом в общем, с грехом пополам добралась.

Приехала ночью. Вокзал не большой, сидеть негде, и так кое-как ночь проболталась, а утром пошла разыскивать своё место назначения. Всё нашла, устроилась в гостинице. На следующий день приехали остальные.

Ну, здесь и начались наши похождения. 6-го числа оформились.

Я и двое ребят на стройке мастерами, Саша – сметчицей в ремцехе, а Томка – конструктором в Гипроникеле.

Так я работала всю весну, лето и только в сентябре месяце меня перевели в контору на должность конструктора, где и работаю по сей день. Работы много. А сейчас особенно – нагрузок много: профгруппорг, да ещё в бюро, да и вообще в каждую дыру пихают, а начнёшь отказываться, так начинаются лекции: – «Ты молодой специалист, комсомолка и т. д.»…

Живём мы все в одном общежитии. На первом этаже – ребята, на втором – девушки. Общежитие хорошее. Все трое мы живём в одной комнате. Сначала жили врозь, а теперь вместе. В комнате – 4 человека, ещё одна девочка с Украины (везёт мне на хохлов).

В комнате – диван, шифоньер, стол, тумбочки – всё казённое. В общежитии есть прачечная с ванной, душ, кухня, красный уголок, где часто бывают танцы, телевизор. В общем, весело, но всё равно не то, что было в студенческом, хотя там и не было таких удобств.

А особенно часто я скучаю за своими девчонками.

Как хочется сейчас всех, всех увидеть, поболтать, да сколько у всех накопилось впечатлений.

Ира, недалеко от Свердловска работает Галя Шамшина, и девочки с 42-ой группы. Девочки, я даже их всех не знаю (Надя и ещё 4) приезжали к нам, к ребятам. Рассказывали о своей жизни, они уже ездили домой за этот небольшой промежуток времени.

Я недавно ездила в Свердловск к Галке Ш… У неё как раз была её мама. О встрече не стоит писать, само собой понятно.

Ирочка, в отпуск я поеду в конце декабря. Думаю – числа 25-го, чтоб на новый год быть дома. Вот как я живу.

О природе (извини, не умею, к сожалению описывать природу). Город расположен, как бы в котловине гор. Кругом горы, холмы и леса. Летом красиво. Население – смесь: тут и татары и русские и немцы и др. В городе, главным образом, частные дома.

Посёлок «Никель», где мы живём, построен совсем недавно, и уже сразу же благоустраивается. Улицы асфальтированные. Зелени, правда, мало, но будемнадеяться на лучшее будущее. Есть клуб, кинотеатр. Сейчас идёт картина – «Тень на дороге». Фильм хороший, в общем, посмотреть можно, и можно кое-чему поучиться.

Немного о личной жизни.

Ира, нравится мне один парень, он работает начальником у нас на участке, а работал, где я сейчас работаю. Да я, очевидно, такая уж не счастливая на эту любовь. Пока, правда, всё хорошо, но мне он уже не так стал нравиться, как сначала. Да, мне уже, наверное, никто так не понравиться, как ………. (ты, я думаю, уже догадалась). Хотя я никому не говорила, и никто не знает кроме тебя. Если знаешь что-нибудь о нём, то напиши, и прошу никому не говорить. Пусть это останется между нами. Вот пока всё.

Праздник провела хорошо. Все три дня «спали».

Ира, пиши о свое жизни всё, всё.

Ольга Титаренко работает (вернее, работала. Т. к. сейчас не работает) мастером. Галка тоже мастером. Извини, что плохо написала.

Передавай большой привет твоему папе, бабушке и девушкам, что с тобой работают, особенно Клаве Стружковой.

Пиши, всё, что знаешь о ком-либо.

До свидания. Привет от мамы и девочек.

Целую – Нина.

Открытка из В – Уфалея.

ИРОЧКА, ЗДРАВСТВУЙ!

Поздравляем тебя с новым 1959-ым годом!

Желаю тебе счастья большого, здоровья, больших успехов в жизни и работе!

Ирочка, письмо твоё получила – большое спасибо! Подробно напишу всё в письме. Передавай привет всем знакомым, с кем переписываешься.

До свидания. Крепко целую.

Нина.

Кроме Нины писали и другие девочки…

Письмо в Шатуру из «Владимирская область, г. Александров, 1-ая Калининская 42. Калининой В. А.».

Это та девочка, с которой мы заблудились в лесу, когда ходили за ягодами и чуть не погибли перебираясь через болото…

А ещё мне почему-то вспомнилось, как однажды я приехала к ней в гости и мы пошли вечером на танцверанду. Недалеко от Александрова стоял цыганский табор. И вот Валя показала мне на одного цыгана, который пришел на танцверанду.

Он меня поразил необыкновенной жгучей красотой. Валя сказала, что от него без ума все девицы на танцплощадке и соревнуются между собой за танец с ним. А он – никого не обижал, танцевал со всеми и, наверное, – не только танцевал…

Если я не ошибаюсь, когда Валя приехала по месту назначения на работу, у них в штатном расписании не оказалось вакансий мастера, и её отпустили домой. Она устроилась на работу в Александрове, на какой-то завод, на котором велось строительство новой котельной и велись ещё какие-то строительные работы.

Письмо в Шатуру из «Владимирсая область, г. Александров, 1-ая Калининская 42. Калининой В. А.».

29.10.57 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ДОРОГАЯ ИРКА!

Ах, ты, дьяволёнок, наконец-то ты объявилась! Сколько времени у себя дома и ничего не написала!

Мне так хочется увидеть тебя, и по душам поговорить.

Знаешь, может, ты позвонишь, или я тебе, но я не знаю твоего телефона.

Ира, вызови меня сразу, ну, может быть тебе с полчасика и придётся подождать по телефону: радиозавод 1–55 (прораб СМУ-13, если забудешь телефон, только завод назови обязательно) – это до 5-и часов, а после пяти – 1–40 городской, но лучше звонить по первому телефону.

Знаешь, я в Октябрьскую отдыхаю 5,6,7,8,9, и 10-го, и хочу поехать в Павлово, и, может быть, мы с тобой как-нибудь встретимся, мне так хочется съездить в Орехово!

Люська с лета сидит у себя в Овражках, и должна на днях родить. Я у неё, правда, была давно, и она довольно-таки хорошо выглядела.

Пишет мне ещё Вовка Клюев, ну я ему иногда отвечаю.

Работаю я прорабом, оклад 980 руб. на радио-заводе, строю, вернее уже кончаю котельную, которую начинала в прошлом году – шестиэтажная, и очень мощная. Получаю за это телевизор «Рекорд», и умываю руки – на стройку больше не пойду, хотя с 1-го ноября оклад повышенный – до 1200 руб.

Ира, ты у меня всё равно, как в сердце сидела, я всё время мечтаю об Одессе, но пока уезжать нельзя. Мне надо подготовить почву для домашних, а то они у меня с ума сойдут. У нас здесь скучновато. Мне что-то никто не нравится. Рудка давно не нравится, просто мне его жалко, вот и тяну волынку до сих пор. Сейчас немного поссорились, и я хочу уехать в Павлово, чтобы позлился немного.

Правда, всё это глупо, но это бывает лишь в молодости, а она у тебя одна. Как же у тебя всё неприятно складывается. Ты ещё молодец, что нашла столько решительности, что смогла что-то сделать для семьи и отца. Ты уж подожди, не уезжай никуда, пока дома всё в порядке не будет.

Ну, ладно, а то наряды закрывать надо, конец месяца.

Большущий привет бабуле и Борису.

Целую тебя крепко.

Валя.

7.11.57 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ДОРОГАЯ ИРКА!

Ты, наверное, на меня здорово обиделась. Но ты прости меня за моё свинство. Когда сразу не ответишь, так и затягиваешь с ответом.

Октябрьскую я встретила не важно, была у бабушки в Павлове – Пасаде с 6-го по 8-ое включительно, никуда не пришлось сходить, всё время сидела в обществе пожилых людей, подпевала «златые горы» и им подобные, которые я не знаю. Не выдержала, и удрала 9-го рано утром в Москву.

Зато было очень весело перед Октябрьской. Я получила за работу в СУ золотые часы «заря». Завтра получу от завода по окончании «котельной» телевизор «Рекорд» и сматываюсь со строительства. Меня из управления не отпускают, а то я хочу вообще на завод перебежать на должность инженера по вентиляции завода.

Люся З. Послала поздравительную открытку на Малаховку, но она пришла почему-то обратно, т. к. она там не прописана.

Как ты хоть там сейчас поживаешь? Мне страшно хочется тебя увидеть, очень!

Ира, может быть, ты соберёшься как-нибудь ко мне, приезжай в любое время, мы будем рады. Приезжай! Может, соберёшься на Новый Год или раньше, когда хочешь, напиши, что ты думаешь об этом, и согласна ли.

Как у тебя с работой, всё ли в порядке? Не собираешься ли замуж и развелась ли ты?

Я с Рудиком помирилась, но, представляешь, нет у меня тёплого чувства, только лишь – товарищеское. И никто мне не нравится. Серёжка приехал из армии совсем, помнишь? Всё ходит ко мне свататься, и я его хочу всё послать. В кино хожу часто, а теперь и не буду, так как телевизор будет. А на танцы с лета ещё ни разу не ходила, лишь производственные вечера посещаю. В Москву, правда, езжу часто.

Выбрали в городской комитет ВЛКСМ, да в добавок ещё – секретарь комсомольской организации нашего управления, приходится много бывать на других предприятиях. Была недавно во Владимире на строительной выставке, мне очень понравился город, правда в магазинах там бедновато.

С 12 января иду в отпуск, обязательно к тебе приеду, если пригласишь. Передай всем своим привет.

Целую крепко. Приезжай!

Пришли свою карточку, мне очень хочется на тебя посмотреть, похудела ты, или нет? А я располнела в последнее время, но не представляй, что уж очень.

Ну, ладно, пиши.

Валя.

Я и Олечка Титаренко

ПИСЬМО ОТ ОЛЕЧКИ ТИТАРЕНКО

Письмо в Шатуру из Купянска – «г. КУПЯНСК, ул. Артёма 45, Титаренко О. С.». 23.10. 57 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

Ира, получила от тебя письмо, хотя по правде, я и не ожидала.

Ира, я ездила с Галей Шамшиной в Кызыл, но работать там не остались, т. к. нам предложили рабочими до августа, а только потом мастерами, но мы отказались. Галя Шанцова и Зина Фролова работают там в посёлке Хову-Аксы, или по нашему – Огнёвка. Мы там жили целый месяц, потом нам дали денег на обратный проезд и мы уехали.

Галя Шамшина работает в Верхней Пышме, а Нина Макарова в Верхнем Уфалее. Про Люсю и Тоню я не знаю. Тоня писала Гале Ш., что ждёт пополнения в семье. А как ты? Развелась? Живёшь ли с кем-нибудь, или как?

Ира, я работала дома строй мастером, но работа была связана с разъездами, и я ушла. Вот уже месяц, как не работаю. В Кызыле мне очень понравилось: и природа, и обеспечение, но самое главное – там у нас в Хову-Аксы был свой «мост Ватерлоо». Все влюблённые на нём объяснялись. Там много в магазинах всякой всячины, можно одеться, да и с продуктами хорошо.

У нас в Купянске будет строиться с 1-го января цементный завод (вернее, набор техсостава будет с первого января, а сейчас идут земляные и планировочные работы). За меня уже ходатайствовали. Думаю пока временно поступить в ремконтору. Там одна идёт в декрет, ну я и хочу временно поработать в ремконторе.

Ира, о каком ты поступлении пишешь, Ира, разве в январе есть какой-либо набор в институты, да хотя бы, и в заочные? Я что-то тебя не понимаю.

Ира, я тоже хочу в заочный. Но в какой? В строительный мне не хочется, а куда идти, не знаю. В пед. идти, ведь это не перспективно – нигде нет свободного места для работы учителем.

Ира, у меня личная жизнь без изменений. Встречалась с одним инженером, и вот, перед Октябрьскими поругались, сегодня уже 4-ый день его не видела. Ведь, не может его оправдывать то, что он работает и живёт за 8 км. Правда? Я тоже так думаю, ведь, раньше находил время.

Да, передавай огромный привет Клаве Стружковой. Как её дела? Как Жанна Голикова, Каушкина? Вообще, пиши всё, что знаешь о наших.

Ира, я очень часто вспоминаю нашу 3-ью комнату. Золотое было время! Очень хочется учиться. Я сейчас так завидую тем, кто ещё учится.

Пиши, куда ты хочешь поступать. Кем же ты хочешь быть?

Ирочка, пиши, буду очень рада твоим письмам, не забывай.

Пиши всё, что знаешь о наших?!

Да, как дела у Вали Мартыновой с Горшковым? Расписались? Или она с Женей?

Одним словом, пиши обо всём, что знаешь.

С искренним к тебе приветом -

ОЛЯ.

Вчера пришла из кино. Смотрели – «Судьба Марины», завтра – «Берёзы в степу».

К сожалению, переписка с девочками продолжения не получила.

Наши дорожки разбежались по разным городам и стройкам…

Написала я письмо и Толику Тарасову – нашему общественнику в техникуме, без которого не обходилось ни одно мероприятие. Он сразу же мне ответил.

Мы с ним были друзья в годы учёбы в техникуме, и остались хорошими друзьями и потом. С ним можно было болтать обо всём, как с близким человеком. Он был некрасивым, но очень душевным парнем. Мы с ним переписывались не регулярно, но долго.

Я приведу здесь все его письма, чтобы в описании последующих лет не вставлять по одному его письму. После окончания техникума, он поступил в институт, и продолжал заниматься комсомольской работой. Я почему-то считала, что он будет продвигаться по общественной или партийной линии, но со временем, он вернулся в Орехово – Зуево, женился. У них родилась дочка.

ПИСЬМА ОТ ТОЛИКА ТАРАСОВА

У меня не осталось фотографий, на которых был бы – Толя Тарасов. Он был организатором всех наших поездок в Москву. Вот и на этой фотографии – группа однокурсников, которую он сопровождал в Москву на какую-то экскурсию.

Фотографии плохо сохранились. Им всё-таки почти – 60 лет

На снимке – Толя Тарасов – второй слева, а третья – я (Ираида)

Письмо в Шатуру из Орехово-Зуево – «Г. Орехово-Зуево, Ленинская 81. Тарасову Анатолию»

20.04.57 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

Письмо получил, за внимание спасибо, хотя этого, вероятно, и не стою.

Встретиться и поболтать у меня желание не меньше, чем у тебя, а, может быть даже и больше, так как я переживаю очередной моральный кризис, а поделиться не с кем – гвардия изменила, скорее всего, я сам. Друзей у меня здесь нет, ты это знаешь. От комсомола оторвался. И сейчас чувствую, что зря.

С учёбой несколько утряслось, много помогли в группе, да и сам немного приобтёрся. Найти меня можешь в институте до 3-х в аудитории. Расписание на первом этаже – для механического факультета. Не спутай с механико – технологическим. Моя группа – Т М – 56–9.

Запомни, что нумерация аудиторий идёт по этажам: 1-ый с 100, 2-ой с 200 и т. д.

Будет лучше, если встретимся после 25-го, так как 25-го последняя контрольная, да и стипендия тоже 25-го.

Ну, на этом – до свидания. Пиши.

Толя

26.07.57.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

Как жизнь, работа и, вообще всё, что именуется первым. У меня, как тебе, наверное уже известно всё в порядке, т. е. буду на втором курсе.

С 3-го по 13-ое июля работал на ремонте нашего техникума, а 13-го вызвали на работу по нашему фестивалю. Сейчас встречаем делегации. Завтра последний день встреч, и будем «наводить» порядок на мероприятиях. Как это дело будет выглядеть в действительности, пока не представляю. Дело в том, что я в Б. С. М. От этого дела всё же отвертеться не удалось. Помнишь свою «пророческую» агитацию на это дело?

Ты бы выбиралась к нам сюда. В Москве сейчас не плохо – навешали и нацепили много всякой дряни, которая красит город. Много открытых эстрад, где что-то должно быть. Да и нам в свободное от «работы» дни обещают что-то подкинуть. Да и вообще, погуляешь и посмотришь оформление, особенно вечером не плохо.

Если надумаешь, то дай тут же знать, чтобы я мог встретить.

Если сможешь, приезжай под выходной, переночевать где, я найду. В общем, информируй.

Если будешь писать письмо, то пиши на комитет ВЛКСМ, т. е. Москва, Ж-28, Б. Вузовский 3/12 МТИ Комитет ВЛКСМ.

Если надумаешь, телеграфировать, или звонить по междугороднему, то Москва Е – 187 Вельяминовская 4. кв.1 Тарасову Анатолию».

В общем, давай всё же встретимся, «хотя бы» на фестивале.

Объявилась Наташка Хрипкова, с которой уехал Словак. Его в Орехово нет. Её видел, но поговорить не пришлось. Неужели и она Юрку бросила в Магадане. Жаль его, верно?! Вот и верь «Вам» после этого. Ну, последнее – шутка. Ты, конечно, поймёшь.

В общем, Ира, пиши, что надумаешь.

До свиданья – Толя

11.08.57 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

Получил твоё письмо, за что большое спасибо.

Как обстоят дела? Что дал пересуд? Очень хочу, чтобы всё было как можно лучше. У меня в своё время было подобное, поэтому я и живу всё время не в семье родителей, а в семье деда.

Ты давай, дерись, как говорят: – «случай тяжёлый, но не смертельный, и жить после него всё-таки придётся».

Очень хорошо, что мысль об институте не покинула тебя. Для того, чтобы поступить на заочное отделение нашего института, тебе лучше будет пока работать на ГРЭС, т. к. в этом году 90 % всего набора будут люди, связанные с торфом и энергией, что облегчит поступление.

Что касается работы и билетов, то это картина не единична, что и портит, в конечном счёте многое.

Пока выполнить твои поручения не смог, время требует «работа». Фестиваль, мне кажется, кроме вирусного гриппа, или ещё чего-то, от чего болят бошки и кости, ничего не оставил.

Моё желание – закончить скорей все дела с ним, вернуться домой на моральную и физическую поправку.

К тебе приеду обязательно, возможно даже с Янчиковым С. Он давно предлагал мне это дело. У него свои дела в Шатуре.

Ну, вот, Ира, вроде бы и всё. При встрече поговорим более подробно обо всём.

На этом заканчиваю. Пиши на Орехово: – «Московская область, Орехово-Зуево, Ленинская 81.

До свиданья – Толя

22.08. 57 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

Получил твоё письмо, за что большое спасибо. Извини, что немного задержался с ответом, т. к. думал в этот понедельник быть у тебя, но теперь это дело придётся оставить до следующей субботы, т. к. приехал Виктор Исаев из Крыма и нужно будет помочь ему оформить общежитие на этот год.

С папой, конечно, лучше, но жаль, что не прикрыли дело совсем, и с братом паршиво что-то. Другие напасти на тебя просто какие-то в этот год. Но ничего, будем надеяться на лучший исход всех этих неприятностей.

И ты давай, не сдавай курса. Будь на высоте, хорошо?!

Сам сейчас несколько отхожу, вернее, мамаша ремонтирует меня после всей зимой фестивальной дряни.

Новостей особых в Орехово нет.

Ты брось, что-то там поди лишнего наговорила своей бабушке. Ведь, я и сам-то в себе путного почти ничего не вижу. Наверное, при встрече бабушка будет во мне разочарована. Привет ей от меня и мамы.

В общем, Ира, в субботу или в воскресенье с тобой увидимся, а там опять закопаешься в институтскую муть, и тогда уже навряд ли, я смогу вырваться.

Встречать не нужно, найду сам, приеду днём, и всё будет нормально.

Ну, на этом заканчиваю.

До свиданья – Толя

23.01.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

Получил твоё письмо, за что спасибо. Да, брат, жизнь иногда бывает не такой уж лёгкой штукой, как мы думаем в своё время. Найти себя в ней гораздо труднее. Это всё ясно. Только ты, пожалуйста, не думай, что так бывает только у тебя. Очевидно, до сих пор тебе просто не приходилось этого испытывать, а, может быть (не зная этого, т. е. такого состояния), когда-нибудь и кому-нибудь мы сами усложняем всё это дело. Я называю такое состояние «кризисом жизни», и у меня это случалось и раньше в техникуме, и особенно часто бывает такая хрень за последнее время.

Ты пишешь, уехать куда-нибудь и др., но разве от самой себя убежишь. Там, на новом месте, через определённое время будет тоже самое, (может быть, не прав, но сужу по себе). По – моему, Ира, это не выход. Я обычно, когда бывает крайне туго, выхожу из этого состояния усиленной работой, другого пути пока не нашел, так как, другое меня не берёт.

Ты пишешь, что не удовлетворена работой. Хочется большего, т. е. – быть нужнее, полезней, а для этого, по – моему, нужно подготовить себя, т. е. – начать заниматься. И поставить эту подготовку не второстепенным делом (от случая к случаю), а основным, главным. Тогда, по – моему, должна появиться цель, и имея её перед собой, добиваясь её, жизнь приобретает смысл.

И опять у нас этот смысл приобретает зачастую оттенок личного «своего», и это, по – моему опять тот же скоро портящейся продукт, который со временем теряет смысл и интерес.

Мне кажется, т. е. будь я на твоём месте, я бы влез с головой в книги, раздолбил бы всю эту дрянь, и тем самым, подготовила бы путь для дальнейшего. Т. е., не бегать куда-то, не плыть по течению, а взять и повернуть её (жизнь) собственными руками так, как хочешь, и всё, конечно, для того, чтобы не заляпывать дыры, а делать то, во что можно и нужно уйти с головой. Думаю, что ты меня поймёшь.

Что касается возраста, то эта штука бьёт и меня, и уже очень, ведь, мне-то уже за 30, а жить-то приходится с 19-и летними, которые мнят о себе черт те что (вспомни себя в своё время), и несмотря ни на что, то, что они сейчас проходят, ты прошел в более трудные время. В их глазах ты являешься каким-то не полноценным (устаревшим) человеком. Ты что думаешь, мне не обидно?! Иногда тоже хочется бросить к чёрту и тут, и всё с ним связанное. Хочется нормальной, человеческой, не собачей жизни.

Ведь, эти болтанки, буквально одному, без друзей, без подруги, ты думаешь, не надоело? Ты думаешь, не завидно, глядя на других, а ведь, так у меня после армии все время, т. е. с момента прихода в техникум, и теперь хочется спросить у тебя – «Куда прикажешь бегать от всего этого?», и можно ли вообще уйти, отступить в какой-нибудь уголок, найдёшь ли его? Подумай над этим, друже.

А ты ещё пишешь, что де тебя интересую те, кто украшает общество, т. е. те, кто красивее и сильнее и т. д… А куда прикажешь нам деваться? И сколько таких, у которых тоже такая же, как у тебя философия? И особенно у тех, с кем столкнула жизнь в институте.

И вот все те, такие, как я, несмотря на то, что порой бывает внутри, хоть топор вешай, всё же лезешь напролом всей этой логике. И ты только не думай, что это так легко, или ещё более, так думают некоторые, де у него это вошло в привычку.

Нет, Ира, мы тоже живые люди и жить тоже хочется. А не пройди всего этого, мне кажется, невозможно будет сделать её такой, как хочется.

Ну, хватит этих глупых нравоучений, или ещё, если так можно назвать, всю эту муть.

Ты пишешь, что нового? Вернулся Славик. Я виделся с ним. Но чувствую, что дороги наши вместе уже не будут. Он, на мой взгляд несколько обмельчал.

Сегодня передали, что Галя Трушина вышла замуж (её не видел и, может, это не точно). Холодцов и ещё один парень сдали экзамены и приняты на заочное отделение нашего института. Комар, действительно, приезжал с женой, я его не видел, но Борис видел обоих. Нина Евпалова тоже сдавала приёмные экзамены, но кажется, завалила физику, и не прошла.

У нас все нормально экзамены сдали, и даже сдали и немецкий. Если бы не он, я вытянул бы на повышенную. Сейчас каникулы до 6-го. Проходят слабо, поскольку один. Больше провожу их в горизонтальном положении, пополам с дремотой. Иногда лыжи или коньки.

Вот вроде и всё. Передавай привет своим домашним. Как дела у Бориса? Будь здорова, желаю всего наилучшего.

Толя.

Письмо в Шатуру из Орехово-Зуев.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

Где ты сейчас?

Мне почему-то кажется, что это письмо не застанет тебя дома. Но буду надеяться на лучший вариант, т. е. – ты дома.

Как дела у тебя? И вообще, вся эта ерунда, которая называется жизнью? Как дела дома?

Домашним от меня привет.

У нас всех, кто вместе со мной, всё нормально. 2-ой курс завершен, и до 1-го сентября свободны.

Завтра выхожу на работу, а то, после всей экзаменационной гонки, пустота какая-то, и очень скучно.

Вот вроде и всё, что было, что есть, и что будет.

Сейчас в городе появился Славик Ю. Трушина Галя вышла замуж. Кажется, у них это дело в норме. Володя Кос. едет на целину, будет работать на комбайне, и поступает на 1-ый курс вечернего текстильного института. Это заведение сейчас функционирует в Орехово. Дину Шилкову не допустили к защите дипломного проекта. Суслова Л. работает в Серпухове. От Комара ничего нет. Вот, вроде, и все новости.

Ну, на этом кончаю. Пиши.

До свиданья – Толя

Письмо в Дзержинку, на ТЭЦ – 22 из Орехово – Зуево

30. 12 58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

Поздравляю тебя с Новым 1959-ым годом, желаю отличного здоровья, и вообще всего самого наилучшего.

Вчера, т. е. 29-го сдал последний зачёт, и 5-го будет первый экзамен. Вот, пожалуй, и всё.

С приветом – ТОЛЯ.

Письмо в Андреевку из Москвы.

25.04.59 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

Получил письмо, которого не ожидал. Думал, что и ты уже забыла. Очень не плохо бы увидеться. Давай сделаем это 29–30-го, т. е. побродим по Москве, посмотрим иллюминацию. Как когда-то, после «медного всадника».

1-го мне придётся быть в Москве. Остановишься у нас в общежитии. Мой план таков. Приезжай 30-го, или 29-го, или днём, или вечером.

О своём решении напиши.

У меня всё нормально. Сейчас несколько прижало – конец года, ну и приходиться выжимать. А так, в общем, как всегда, курсовой и немного зубрёжки, больше ничего.

Ну, на этом кончаю пока, и хотелось бы – до свидания —

Толя.

Приезжай, при встрече поговорим подобней.

Только обязательно напиши о координатах встречи и время её.

Т.

Открытка в Дзержинку из Орехово-Зуево.

27.04.61 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

Поздравляю с соответствующим, желаю отличного здоровья и всего самого, самого наилучшего в жизни. Будешь в наших краях (может быть приедешь, в техникум за значком, заходи).

Толя.

Письмо в Дзержинку из Орехово.

11.03.67 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

Поздравляю с «ВАШИМ» праздником 8-ое МАРТА. Желаю отличного здоровья, и всего самого-самого наилучшего в жизни.

Рад, что у тебя всё нормально в жизни.

Наладилось и у меня. С апреля 65-го женат, в феврале 66-го родилась дочь.

В 64-ом тяжело заболела мать. 1-го февраля вернулся из Иванова в Орехово, где работал по окончании вуза, а через 2 недели, т. е. 14-го 02. 64 г. она умерла.

Ну и с 17.03 и по сей день работаю на заводе «Карболит» в Орехово.

Вот вроде и всё. Пиши.

Толя.

Почему-то, если друзья не находятся рядом, я имею в данном случае – территориально, то рано или поздно, дружба затихает, замолкает. Всё реже пишешь письма, всё меньше вспоминаешь уходящие в прошлое интересы.

Потом, много лет спустя, вдруг вспоминается кто-то, в какой-то момент, по какому-то непонятному наитию. И думаешь, вот он, или она – тебя поняли бы, поддержали бы. Но эта мысль, как тучка – набежала и растаяла.

Но и то правда – всех друзей рядом по жизни не удержишь, не сбережешь… А жаль.

Часть 14 Возвращение в Шатуру 1957 г

Вернувшись из Армении, я тоже рассталась с друзьями, которыми там обзавелась. Но нужно было жить дальше и работать, теперь уже дома.

Больших строек в Шатуре не велось. Самой богатой организацией была ГРЭСС № 5. Пошла я в отдел кадров.

И неожиданно мне предложили очень даже не плохую должность – мастера текущих ремонтов строительного цеха ГРЭСС № 5.

В трудовой книжке появилась запись:

3. 1957 г. 5.09. МАСТЕР ТЕКУЩИХ РЕМОНТОВ СТРОИТЕЛЬНОГО ЦЕХА ГРЭСС № 5

Строительная бригада состояла человек из 12-и, может чуть, больше. В неё входили штукатуры, маляры и плотники.

ГРЭСС была старой. Естественно, то там, то здесь начинала облезать на стенах штукатурка, лупилась краска. Иногда требовался не текущий, а капитальный ремонт каких-нибудь подсобных помещений. Нужно было периодически делать обход всех помещений ГРЭСС, осмечивать предстоящий ремонт, а затем контролировать его качественное выполнение. Работа разнообразная, по – своему интересная.

У меня был пропуск и допуск для свободного хождения по территории ГРЭСС. Больше всего мне было интересно иногда рассматривать центральный зал ГРЭСС, с высоты площадок, расположенных по бокам зала. По этим площадкам можно было пройти в другие помещения верхних этажей. А внизу работали основные машины ГРЭСС, облепленные массой каких-то датчиков и манометров. В центре зала стоял центральный пульт управления, с которым были соединены все машины и аппаратура. У каждой машины прогуливался специалист, который следил за показателями датчиков. Сверху люди казались малюсенькими. Их фигурки двигались, как роботы, так как они одеты были все одинаково, и даже, казалось, двигались в одном ритме.

Однажды проходя по площадке, я подумала, что в таком зале должна быть хорошая акустика. Я засунула в рот четыре пальца, и свистнула. Свист получился пронзительный, неестественно громкий. И я с удивлением увидела, что внизу все забегали, заглядывая на приборы, а дежурный у пульта хватался за телефоны. Я во время спряталась, а то мне грозило бы увольнение без промедления. Я потом узнала, что свист – это сигнал тревоги во время какой-нибудь аварии…

Казалось, меня совсем не долго не было в Шатуре, но как-то резко изменился контингент постоянных участников художественной самодеятельности.

В клубе продолжал руководить драматическим кружком Константин Васильевич Вьюшков. Раньше он, вместе со своей женой – Марией Васильевной, успешно работали в драматическом театре Саратова. Когда подкралась старость, и ролей стало меньше, они по договору переехали в Шатуру. Сам Константин Васильевич стал руководить драматическим кружком, а его жена – вела балетный кружок с малышами. Детей у них не было, и поэтому они всё своё и рабочее и свободное время проводили во Дворце культуры имени НАРИМАНОВА.

Вьюшкову удавалось ставить на сцене дворца серьёзные большие спектакли. Руководство ГРЭСС не скупилось на расходы, поэтому декорации были настоящими, всегда добротно выполненными. В спектаклях участвовали кружковцы самого разного возраста. То есть молодым не приходилось играть стариков и наоборот.

Когда я вернулась в Шатуру, шли репетиции – «Вассы Железновой». Желающих играть у Вьюшкова было много. Поэтому меня он ввёл во второй состав группы, и дал роль Натальи, дочки Вассы.

Кроме этого, на концертах художественной самодеятельности, я выступала с декламацией.

Во дворце было много разных кружков. Однажды, после спектакля, ребята из кружка художественной фотографии, делали фотоснимки для альбома. Нас всех фотографировали в костюмах, в которых мы выступали. Я попросила их сфотографировать меня отдельно. Сняла костюм, прикрыла плечи газовым шарфом, выбрали ракус в пол оборота. Снимки получились такими хорошими, что потом долго ещё висели в фойе, на выставке художественных работ этого кружка. У меня сохранились две фотографии. Только, они состарилась за прошедшие 60 с лишним лет.

Я приехала вовремя домой. Так как вскоре стали разворачиваться трагические для нашей семьи события.

Мы жили в Шатуре в коммунальной квартире. Была кухня с большой плитой, и кучей тараканов, которые ночью шелестели в темноте, как будто кто-то читал газеты. Мы кухней не пользовались.

Не помню уже, кажется, о соседях я уже где-то писала…

Соседи занимали большую комнату, в которой жила мамаша Шаркова и её три дочери: Тоня, Зина и Анна. Аня вскоре ушла, сняв себе комнату. Я дружила с Зиночкой. У неё, вероятно от рождения был вывих тазобедренного сустава, может быть, что-нибудь другое. Одна нога у неё была короче и тоньше. Ботинком ортопедическим она не пользовалась, и поэтому ходила прихрамывая. Зиночка работала кассиром в гастрономе.

Тоня – продавщицей в универмаге.

Нам достались две проходных комнаты. Одна – первая, маленькая. Там поставили две кровати – для Бориса и Ольги – дочки нашей «мачехи». Мне на ночь ставили раскладушку, которая еле втискивалась между кроватями, превращая комнату в сплошное спальное место.

У окна стояла табуретка, на которой бабуся, не желая пользоваться общей кухней, готовила на керосинке еду.

В следующей большой комнате в левом углу стояла наша старая кровать с набалдашниками, на которой спали отец и Лидия Павловна.

У окна был стол. Справа от него, перегораживая комнату стоял буфет, за которым спала бабуся.

А ещё было такое же старое, как буфет – трюмо. У бабуси оставался со времён её молодости туалетный фарфоровый набор изумительной красоты из вещичек в розовых тонах. В него входило две статуэтки (с отбитыми руками), вазочки для пудры, кувшинчики для духов и два подсвечника. Папа расставил всё это на трюмо, и задумал сделать подсвечники электрическими. Для этого лампочки в виде свечек, воткнули в подсвечники, а чтобы не видны были провода, в каждом подсвечнике выломали края, через которые провода отводились в сторону. В общем, вещи губила не только я…

Часть 15 Месть мачехи

В Шатуре наша семья, перебравшись в выделенную нам коммунальную квартиру, в доме, который больше походил на барак, чем на городской дом.

Отец и Лидия Павловна работали, мы: я, Борис и Ольга – учились.

Бабуся как всегда – полностью взвалила на себя все обязанности по дому.

Отец в 1956 году съездил в отпуск по путёвке в санаторий в Хосту.

Лидия Павловна не смогла поехать с ним, но всё-таки к моменту окончания срока пребывания в санатории она съездила к отцу на пару дней и они вернулись домой вместе.

В Хосте, как и полагается всем отдыхающим, отец ездил на экскурсии, и потому привёз кучу фотографий. Я сначала не хотела их здесь помещать. Но потом всё-таки решилась приобщить к нашим «отчётным данным»… Всё – таки снимки 1956 года это как-никак уже раритет. И на снимках люди, вглядываясь в лица которых внуки сегодня могут узнать своих дедушек и бабушек…

На этом снимке в нижнем ряду – отец и Лидия Павловна Черных – гражданская жена отца и наша мачеха

Хоста 1956 год

В тот момент, на котором я остановилась в рассказе о событиях того времени, у нас в семье произошли кое-какие изменения. Можно сказать – рокировка. Отец одну мачеху заменил на другую.

С Лидией Павловной мы с Борькой особо не дружили, но и старались не ссориться. Все неприятности происходили из-за её дочки Ольги. Лидия Павловна баловала её, это в общем-то – естественно. Но мы считали, что нам доставалось всегда всего меньше, чем ей.

Я была постарше, и сдерживалась, а Борька частенько таскал её за косы, или просто давал тумака, Ольга жаловалась матери, та выговаривала отцу, а нам уже доставалось бумерангом от него.

Бабуся же, естественно, вступалась за нас. Такие скандалы стали повторяться всё чаще. А однажды мы с Борькой так поссорились с Ольгой, что выгнали её из дома. Та побежала к матери на работу жаловаться. А вечером они собрали вещи и ушли в гостиницу.

Мы с Борисом праздновали победу. Но не долго. Через пару недель отец привёл новую «маму». На этот раз была сдобная женщина, работавшая председателем месткома пошивочных мастерских. Она была моложе Л. П. и отца. В дела нашей семьи она не вмешивалась. Приходила и уходила с отцом. Дома ничего не делала. В свободное время любила просто поваляться в постели, которая при ней выглядела так же пышно, как и она.

Лидия Павловна чуть не лопнула от злости. Сначала она нас всех поносила на каждом углу. Не нужно забывать, что Шатура – это большая деревня. Поэтому, сплетни превалировали над другими интересами. Но потом она вдруг резко изменила политику. Она стала нас везде и всем хвалить. Если бы мы тогда только знали, что кроется за её похвалами… Но об этом мы узнали позже.

Лидия Павловна, бывшая гражданская жена отца, которую он привёз из Иркутска, решила ему отомстить за измену. Она к тому моменту уже занимала должность главного бухгалтера Шатурского Торга. Должность не маленькая. У неё уже везде были «свои» люди. Она сделала донос в прокуратуру на отца.

Дело в том, что она знала все его рабочие «секреты». Не даром говорят – «Муж и жена – одна сатана». В постели он рассказывал ей всё. Поэтому она была в курсе, что в рем – строй конторе, в которой он работал, они всё время занимались приписками. Выписывали наряды на фиктивные работы, деньги делили на тех, кто в этом деле участвовал.

У Нади (пышная дама), с которой отец жил в это время, тоже были влиятельные знакомые и друзья. Именно через них она узнала, что донос – дело рук Лидии Павловны.

Сначала в контору была направлена ревизия, которая в короткое время вскрыла все нарушения. Дело передали в суд. Отца арестовали. Причём, судили почему то только моего отца.

Надежда вернулась жить к себе домой, где жила её мама. Но к нам она периодически забегала, чтобы рассказать последние новости или сплетни.

Она сказала, что нужно спрятать ценные вещи, так как, могут кроме срока, присудить конфискацию. А какие вещи могли подлежать конфискации? Решили, что это может быть приёмник с проигрывателем и коллекция пластинок, которая была – в общем-то большой и редкой. Других ценностей у нас не было…

Я договорилась с Борисом Кожуховским, с которым в это время я начала встечаться, и мы всё это отнесли к нему домой. Кроме этого, отнесли папино габардиновое пальто и ещё какие-то его вещи. Я тогда не знала, что личная одежда конфискации не подлежит. Или подлежит?

Я ничего в происходящем понять не могла. Почему судят только его одного? Надя наняла адвоката. Деньги заплатили папины «друзья» по конторе. Нам Надя рассказывала, что адвокат уверял, что всё это дело тянет от силы на два года.

А на суде, который проходил в Шатуре, приговор прозвучал, как неожиданный гром – 10 лет. Отца увезли в Москву. После пересуда в Верховном Суде, его опять куда-нибудь отправят далеко.

Опять прибежала Надя и сказала, что всё это подстроено. Что нужен хороший адвокат, но уже не областного масштаба, а из Московской адвокатуры. Конечно, это будет дорого, но надёжно. Адвокат, который вёл дело в Шатуре, на первой стадии, сказал Наде, что у него нет выхода на Верховный суд, но он поможет нам выйти на нужного человека. Он сказал, что отца засудили, что за это получили взятку от Лидии Павловны. Но, как засуживают, так и отсуживают. Деньги все пойдут через адвоката – и судье, и всем, кому нужно.

И действительно, через пару дней мне дали адрес Московской Коллегии Адвокатов, и фамилию – ШАПИРО. Известная фамилия в тех кругах.

Приехала туда, немного подождала, потом меня пригласили в большую комнату, где стояло несколько столов. За двумя из них сидели адвокаты, которые вели приём. Напротив одного сидел посетитель. Я поняла, что мне нужно к тому, что сидел один.

Он меня пригласил присесть. Я отдала бумаги. Он молча прочитал их. Задал несколько вопросов. Затем сказал – «Вот эту сумму заплатите в кассу за сегодняшний прием. Мне лично, после заседания суда заплатите 2000 рублей. Заявление в Верховный суд я напишу и подам сам. О дате суда сообщу сам».

Сумму надо было набрать. Надя помогла продать приёмник с проигрывателем и пластинками. Она же помогла одолжить часть денег. Остальные я брала в долг сама у знакомых.

Наступил день заседания Верховного Суда по нашему делу. Всё прошло так буднично, так просто, и длилось – то меньше часа. В зале сидели на скамейках люди, которые ожидали слушания следующего дела, а по нашему делу присутствовала только я. Что – то говорил прокурор, что-то говорил адвокат Шапиро. Звучали номера каких-то статей. Он на что-то ссылался, что-то вроде – бы объяснял судье, сидевшему за столом. Отца ни разу ни о чём не спросили. А может быть, и спрашивали, я не помню.

И вот решение суда – ссылаясь на статьи такие-то и такие – 2 года.

Вот так подумаешь – 2 года, или 10 лет. Разница чувствуется? И что это за правосудие такое? Одни платят – дают срок, другие платят – срок отменяют. Слава Богу, что так всё закончилось. Но на предстоящие два года мы остались опять одни – я, Борька и бабуся.

Часть 16 Братишка

Борис уже поступил после школы учиться в Шатурский энергетический техникум. На летние каникулы он устроился на работу на стройку, в бригаду маляров. Их бригада должна была оштукатурить внешнюю часть каменного дома, и побелить его. Работали на лесах, которые были построены в два ряда. Борис работал на нижнем ярусе. Женщина – маляр, которая работала на верхних лесах, прямо над Борисом уронила ведро с негашёной известью. Известь пролилась вниз, облила всего Бориса, а самое страшное – попала в глаза. Его увезли на скорой помощи в больницу. В Шатуре не было специалистов, и его отправили в Егорьевскую больницу, где было специальное отделение.

Письмо в Шатуру из Егорьевска. Адрес в Егорьевске: – «Московская область. Г. Егорьевск. 4-ая советская больница. 22-ая палата. Степанову Борису.»

22.08 57 г.

ДОРОГАЯ БАБУСЯ И ИРА!

Получил от вас письмо. Спасибо. Раньше писать было трудно, поэтому не писал. Сломался карандаш. Сейчас отточу…

Ну, вот и поступил я сюда 4.08., а сегодня уже 21-ое, так надоело, вторая тюрьма, да не в этом дело, что тюрьма, а дело в добровольном заключении, которое сидит сейчас в палате № 19 Егорьевской больницы № 4 и ещё находит чувство юмора.

А сейчас я вкратце опишу состояние своего здоровья.

Поступил я сюда в 3 часа дня, как раз, в воскресный день, это-то и плохо, т. к. в Шатуре искали врача около часа., да и здесь, в Егорьевске специалистов не было и получился хорошенький ожог глаз. А извёстка не ждала, сделала человека полуслепым. Но ты, бабуся, не расстраивайся, я этого не люблю…

На другой день, меня, уже устроенного, вызвали к врачу, та осмотрела меня, и признала моё положение ужасным. Тут же мне стали вводить кислород в левый глаз. Правый у меня каким-то чудом остался. Боль страшная, но не в этом дело, глаз у меня не видел. Только теперь я понял смысл этого слова. Уже я душой не жил, хотя и не показывал этого.

Ну, я не писатель, и не могу всё это описать в мрачных красках, да и сам не пытаюсь, потому, что всё это лишнее. Сам расстраиваюсь, да и других расстраиваю. Ну, немного отвлекусь…

Итак, дни потекли. Каждый день меня пичкали уколами, буквально, закололи, так, что я думаю, как мне встать или лечь. Каждый день после перевязки я уходил и отворачивал свою повязку, чтобы побольше увидеть обожжённым глазом, хоть что-нибудь живое, или хотя бы свой палец. Но это было безрезультатным. Я продолжал рвать на себе волосы.

Прошла неделя, а я по прежнему левым глазом ничего не видел, но свет воспринимал. Я уже привык ко всем процедурам. Как-то вызвали меня на перевязку, развязали, я открыл больной глаз, и неожиданно вскрикнул: – «Я вижу свои пальцы!». Но видел я их в тумане.

Во второй неделе у меня были гигантские улучшения. Я видел всё дальше и дальше, но по – прежнему в тумане. Ну, короче сказать, я сейчас вижу предметы, могу узнавать человека, но всё это в большом тумане. Читать, конечно, не могу, так как не различаю мелких букв. Будет ли у меня видеть больной глаз, или нет, это меня сильно беспокоит. Врач говорит, что не знает. Бельмо, это ужасно, если оно у меня будет.

Первую неделю ко мне приезжали каждый день. Меня завалили продуктами. Большое спасибо тёте Лиде. (наша бывшая мачеха). Она привезла фруктов, которые я ел всю неделю. А для глаза – фрукты, это основное питание.

Бабуся, ты лучше со мной и не спорь насчёт того, что я принял Лидию Павловну. Как ты думаешь, твоя заботливая тётя Надя, которая даже не почесалась приехать, но и глазом не моргнула, а тётя Лида, в трудную для меня минуту приехала, и сделала всё от неё возможное. И способствовала выздоровлению моего глаза.

Вот преподобная тётя Оля – маляр, которая приехала ко мне с бесстыжими глазами, вызвала меня, полуслепого, и стала дрожать за свою шкуру. Вот эту-то я буквально чуть не выгнал. А что она наврала вам, это факт. Я ей сказал, что я не вижу, и она побоялась сказать правду.

Ида, мои деньги – 1000 рублей можешь взять себе на пальто, ведь, у тебя его, действительно, нет. Они мне не нужны, а на аккордеон я как-нибудь соберу. Хотелось бы ещё много написать, но устал. Крепко вас целую.

Борис.

Выпишут меня не раньше 1-го сентября.

Бабуся, не расстраивайся. Ведь, у меня будет всё хорошо.

И, действительно, к счастью Бориса, глаза ему вылечили. Но я сейчас думаю, ну за что ему и Милке выпала такая судьба. И в раннем детстве в школьные каникулы мы все работали в совхозе, и сейчас, в каникулы, вместо отдыха, он вынужден был работать… Да ещё и это несчастье с глазами…

Борису написали письма тётя Фаня и Света из Большой Мартыновки. Тётя Фаня была врачом – офтальмологом.

Письмо в Егорьевск Степанову Борису от Фаины Алониевны Мейстрик.

Г. Егорьевск, Московской области, Профсоюзная улица, 4-ая Советская БОЛЬНИЦА, палата № 22.

15.08.57 г. Большая Мартыновка Ростовской области, Почтовый пер. дом 35.

ДОРОГОЙ БОРЯ!

Вчера получила письмо от твоей бабуси, неожиданно со столь радостным и… столь печальным о тебе! Конечно, получилось нехорошо, и виноваты, безусловно, администраторы техники безопасности – не выданные защитные очки тебе и другим, связанным с вредностями, но… яуверена, что уже хорошо сейчас, уже больше полторы недели прошло.

Все ожоги известью, прошедшие за мою практику на глаза, кончались благополучно. Я уверена, что и у тебя результат будет прекрасный. А что тебя задерживают немного в больнице, то это же хорошо: дома ты никогда не выдержишь режима «гигиены» зрения, да ещё процедур закапывания капель и прочее.

До начала занятий в твоём техникуме осталось как раз столько, чтобы ты немного отдохнул, набрался сил. Ты и не торопись, не просись выписываться. Когда врач предложит сама – тогда и уйдёшь домой. Она знает, что надо делать. Положись на её опыт, внимательность, сердечность. Верь ей, и всё будет чудесно. Мужайся!

Бабуся пишет, что с папой всё хорошо получилось. Как хорошо, что Ида оказалась дома. Молодец она, энергичная, настойчивая у тебя сестрёнка. Можешь гордиться ею.

Через 2 года и ты будешь уже с дипломом, а там… дороги в высшую школу. Замечательная перспектива. Миша работает в Башкирии. Всё время на колёсах, но чаще на своих собственных «мокроступах». Думает отслужить положенные 2 года, а там посмотрим, что делать: высшая школа или продолжить работу со средним специальным образованием.

Света сама тебе о себе напишет. Она сейчас отдыхает дома, набирается сил, сейчас уплетает сливы за обе щеки после работы с рисунком акварелью…

Как хотелось, чтобы ты, да и все твои побывали у нас летом. Хорошо у нас всё же было, зелени много, тени, прохлады. Вот добираться, правда, плохо, но теперь через день транспортный самолёт курсирует от Ростова к нам в Мартыновку, и всего около часа пути. Будем живы, здоровы, на будущее лето ждём к себе, Будем очень рады.

Итак, поправляйся, дорогой. Не болей душой, всё будет благополучно.

Крепко целую! Желаю всего, всего счастливого! Будь здоров! Поправишься – черкни.

Тётя Фаня.

15.08.57 г.

БОРЯ, ЗДРАВСТВУЙ!

И что это ты вздумал болеть в такое время? Ну да, впрочем, нам это всё ни почём, не правда ли? Всё ещё впереди: жизнь, музыка, радость и безоблачное счастье. Жаль только, что книг тебе нельзя читать, а то бы ты здорово использовал тот месяц. Но ты не унывай. Возьми и назло всему и вся, напиши стихи. Вот сильно получается: «Стихи Бориса Степанова». Я думаю – звучит.

Мне отдыхать осталось совсем мало: 2 недели, а там снова ехать в этот Ростов. Если бы ты знал, как не хочется!. На следующий год мы устроим так, чтобы Миша приехал в отпуск летом, и ты к нам приедешь. Да?

Я недавно увидела старые мамины рисунки акварелью, и решила сама попробовать. Говорят, получается. Впрочем, не буду хвалиться: приедешь, увидишь сам.

Наша Дымка (кошка) стала совсем апатичной, худущая, как глиста (так говорит мама), а я говорю: серое недоразумение в полосочку. Между прочим, у неё египетский тип «лица». Такие огромные, раскосые, только вот зелёные глазища, и смотрит не мигая. А дикарка страшная! За два месяца ко мне не привыкла!. Такая не вежливая и не любит, когда я ей на кончик хвоста наступаю, даже чуть-чуть (у неё, наверное, с этим связаны какие – то неприятные впечатления). Я думала дать ей историческую кличку, но все подворачиваются мужского рода: Гугенот, Католик, вот – Пуританка, разве, не назовёшь же её – «Боярыня Морозова». В общем, осталась Дымкой, или Дымком, т. к., очевидно, женского рода имена она презирает и не откликается вовсе, а на «Дымок» с лёгкой ленцой, но голову поворачивает.

А какая у нас была гроза! Чёрное небо разверзло свою грозную пасть и оттуда низвергло на грешную землю огненные стрелы молний, и небесный оркестр сопровождал эту мистерию страшной и неуклюжей музыкой грома. Ух, как он гремел, этот гром, просто бросало то в жар, то в холод, и, казалось, что именно к нам молния пожалует в гости. Но всё благополучно сходило. Гром стонал, только уже в бессильной злобе где-то вдалеке, ведь он один, к счастью, ничего не мог сделать.

Недавно я написала стихи, если хочешь, я дарю их тебе (правда они о девчонке, но это не беда):

Крадётся месяц сквозь лохмотья туч,

Не видно звёзд на мрачном небосводе,

И только тонкий из окошка луч

Стремиться отдать дань рассерженной природе.

А в светлой комнате, окутанной прохладой

Сон не сумел победы одержать,

И должен был признать колдун с досадой,

Что не любого мог околдовать

В этой комнате, овеянной мечтами,

И лёгким дуновеньем грёз,

Сидит девчонка с серыми глазами

И бледным золотом белёсых кос.

Ей чудится прекрасная Севилья,

И в лживом блеске – королевский двор,

Стремительная вихрем Сегидилья,

Находчивый храбрец – тореадор.

Кармен сияет гордой красотой,

И смерти не унять её сиянья,

И камни древние с суровой простотой

Рассказывают древние преданья.

Звон шпаг блестящих, песня кастаньет

Сливаются в одной эпохи гуле

Со скрежетом рассохшихся карет,

И что носы причудливо загнули.

С весёлой песней лёгких каравелл,

Жестоких конквистадоров удачей…

Мечты, мечты! Не виден им предел,

А кто из нас мечтал тогда иначе?!

Ночь пронесётся, и в лучах зари

Проснётся солнце, а в мечтах о нём

Умчится прочь видений попурри,

Признав победу за сегодня днём.

Вот и всё. Выздоравливай, дорогой племянник. Прости за почерк, он у меня стал ужасным. До свидания.

Светлана. 15.03.57 г.

Раз уж здесь вспоминаем о моём братишке – Борисе, я приведу пару писем, которые были написаны ему его близкими друзьями. Тем более, что в них немного есть и о нём самом.

Письмо в Шатуру из Реутово московской области. В/Ч 164 «к».

Белинову В. Д.

8.12.57 г.

ЗДРАВСТВУЙ, БОРИС!

Извини меня, что я тебе долго не писал. Я думал, что ты лежишь в больнице. Я писал Славе, и просил, чтобы они написали о тебе, но Слава мне не ответил ни на одно письмо. Мама в последнем письме написала, что ты учишься, и теперь я тебе буду писать. Боря, почему мне не ответил Слава? Мама писала, что у него появилась невеста. Что это за невеста? Передавай ему привет. Как твои успехи в учёбе? Не отстал ли ты? троительных частях. Работаю в механических мастерских условно. Вообще сижу в котельне и занимаюсь писанием писем знакомым и родным. Ходили мы вольно, без погон. Жизнь «почётная» по сравнению со строительными частями. Четыре раза в неделю ходим в кино и на танцы. Разрешают учиться., буду поступать в московский энергетический институт (заочный). В воскресенье, возможно сорвусь домой. Нашу часть перевели в Москву, а нас 7 человек специалистов оставили в Реутово, 12 км. от Москвы с Курского вокзала на электричке.

До свидания. Жду ответа.

Вова.

А это письмо Бориса – Володе, в ответ на его письмо.

12.03.57 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ВОЛОДЯ!

Сегодня, придя из техникума, я увидел лежащее на столе письмо. Узнал знакомый почерк. За письмо большое спасибо. Ты, Володя пишешь, как моё здоровье. Не беспокойся. Оно у меня, как ни у кого, пышет румянцем. Глаз у меня поправился, правда, кое-какой процент потерян. Я ожидал, да и не только я – худшего. Недавно меня призывали на военную комиссию. Я там совсем ослеп, и меня признали негодным. Не знаю как там, а Слава говорит, что я на седьмое небо попал, и потому должен достать пять звёздочек.

В техникуме у меня, как всегда, дела не плохие. Избрали меня старостой в группе, что это такое, я думаю, ты знаешь хорошо, так как ты был им. По всем предметам у меня можно даже сказать, идёт хорошо. Две четвёрки, и, конечно, без троек не обходится, а по деталям машин с «сигмой», как называют Питкевича, я даже не очень поладил, но мы его уделаем…

В техникуме у нас всё по – прежнему, изменений после тебя никаких не произошло.

Получаю стипендию по материальному положению. Купил гитару. В техникуме мы тут хотим организовать небольшой джаз – оркестр. Не знаю, что получится. К новому году хотим выступить с новой программой. Женька Гуреев, он сейчас на практике в Шатуре, играет на аккордеоне, Слава Полипов – на рояле, я на трубе, да на барабане, и на тромбоне найдём кого-нибудь. Игроки, как ты видишь, Володя, сильные, ну посмотрим… Ты меня спрашиваешь, почему Слава не пишет? Я думаю, что он познал закон. Она и стала пуп земли. Но жди и от него письмо. Он тебе напишет.

Ну, до свидания.

С приветом – Борис.

Сохранилось ещё одно письмо, написанное другом Боречки.

Письмо написано в Шатуру – «Шатура, Московской области. Ул. Советская д.3. кв.2. Степанову Борису» – из г. Арыси, Чимкентской области, от Полипова.

8.06.59 г.

ПРИВЕТ будущему чудотворцу в электротехнической науке, а ныне пока скромному помышляющему о защите дипломного проекта, Бориса Степанова – от раба Божьего, электромеханика 4-го разряда, нескромно помышляющего о повышении разряда, а также, да простит мне Господи, мою неумеренность и жадность об увеличении моей зарплаты, бывшего мученика Шатурского техникума Славки Полипова.

Решил написать тебе письмо. Я, наверное, не успею приехать к твоей защите, а поэтому прошу принять от меня пока письменно мои самые наилучшие пожелания, то есть, как можно лучше защитить дипломный проект. Самое главное – не волнуйся.

Я сейчас не помню, говорил ты мне или не говорил, в какой день ты хочешь идти защищаться, но я тебе советую в первый день, где-ни будь в середине, или в крайнем случае – во второй день. В общем, не бойся.

Я сейчас нахожусь в Арыси. Это ужасно захудалый городок. Народ здесь живёт, словно на необитаемом острове. На меня здесь смотрят, как на какое-то чудо, только лишь из-за того, что я хожу в тренировочном костюме (спортивном) и в клетчатом пиджаке. В общем, ужасное крестьянство, я впервые таких встречаю.

Здесь очень тепло, но загорать негде, так как здесь нет воды, и я ещё ни разу не купался. Я даже в этом отношении очень завидую тебе. Ты, наверное, хоть иногда, но ходишь купаться. Но ничего, я скоро приеду, и тоже искупаюсь в наших озёрах. Жди меня, мы обязательно с тобой отметим день твоего вступления в жизнь.

Я что-то не очень соскучился по дому. На этом пока всё. До свидания. Очень спешу. Сейчас пойдём работать. Числа 22–25 июня, наверное, приеду домой. Жму лапу.

Привет бабушке и всем твоим родным, и нашим знакомым.

Слава.

Арысь. 1959 год.

Часть 17 Борис Кожуховский

Борис Кожуховский

ЛЕТО 1957 года

После того, как отцу изменили срок отбывания в заключении с 10 лет на 2 года, его перевели отбывать эти 2 года – в Капотню. Капотня находилась на окраине Москвы. Его определили там на должность библиотекаря. Как всегда, он занялся там организацией художественной самодеятельности, организовав ансамбль. Пригодилось его умение играть на аккордеоне и пианино. В общем, он не скучал. Вероятно, там ему не хватало – женщин, к которым он всегда испытывал слабость. Но два года пролетят быстро. И он упущенное, наверняка наверстает…

А вот нам – мне, Борьке и бабусе было не так весело, как – отцу. Я из своей зарплаты отдавала долги, которые у нас появились после оплаты адвокатов.

То, что оставалось из моих денег, я приносила домой и опускала в ящик комода. Бабуся туда же добавляла свою пенсию, а Борис – стипендию.

Я не помню, чтобы мы планировали расходы. Также не помню – кто и когда покупал продукты для дома. Если нужны были кому-то деньги на расходы, их просто брали из общей «кассы».

Бабуся готовила еду дома, «растягивая» оставшиеся в комоде деньги… И они с Борисом обедали вместе. Исходя из малых сумм, выделяемых на продукты, обеды эти были бедными и не калорийными. А я чаще всего – обедала в столовой для работников ГРЭСС. Хотя мое рабочее время никто не контролировал, и я могла бы тоже приходить на обед домой. Пользуясь предоставленной мне свободой, вероятно я выбирала варианты – где было вкуснее и интересней…

Ну, а в свободное от работы время – у меня развивался новый «роман» – с Борисом Кожуховским. Этот роман был бурным, но быстротечным. Мы вместе ходили в драм – кружок. А летними вечерами – на танцверанду. Она находилась на берегу озера. После танцев, мы брали лодку, и катались, уплывая в тихие, тёплые ночи.

Я не была влюблена. Мне просто рядом с ним было спокойно. Он был не на много старше меня. По специальности – геолог, он периодически уезжал «в поле». Его рассказы дышали романтикой. Он вспоминал, как однажды в тайге, на тропе, он нос к носу встретился с медведицей. Кто из них испугался больше, не известно. Он убегал с такой скоростью, с какой только мог. Убежал. И, когда оглянулся, понял, что и медведица убегала тоже, только в противоположную сторону.

В те недели и месяца, когда он приезжал в Шатуру, и жил дома до следующего отъезда с какой-нибудь партией геологов, он работал на лодочной станции. На пирсе стоял деревянный домик, в котором было всё необходимое для жизни, и топчан, покрытый медвежьей шкурой, и стол, и скамейки, и примус, и посуда. Он коротал там время, когда не было желающих взять лодку на прокат. Я помню, как ребята ловили раков. Мы их ночью варили на костре в котелке. Если была удачная рыбалка, варили уху. В общем, я приобщалась с ним к романтике.

Ну, и, конечно, надо признаться, что в моей жизни он был первым моим мужчиной. Я не помню сейчас – где и как это случилось в первый раз. Мне это не было нужно. Просто у него хватило такта, терпения и нежности, чтобы помочь мне перейти тот рубеж, который я так боялась переступить. Где-то я думала – и чего всех тянет на эти, так называемые близкие отношения? Я не чувствовала ничего. Как – в том избитом анекдоте – «Лежать – то я ещё могу»…

Но, несмотря на мою фригидность (так, кажется, это называется – отсутствие чувственности?), мне нравилось всё остальное, окружающее нас. Он ласкал меня в своём домике на лодочной станции, когда мы лежали на медвежьей шкуре. Или мы вечером катались на лодке, разгоняли её, и, подобрав вёсла, с шуршанием врезались в камыши, и целовались там. А ночью где-нибудь причаливали лодку к пустынному дальнему берегу, где рядом была только ночь. Мы купались в тёплой воде, а потом лежали раздетыми на берегу, глядя в звёздное небо. А иногда мы занимались любовью у него дома, на полузакрытом балконе, на кушетке. Причём, на другой стороне улицы была пожарная охрана. И на высокой башне, которая возвышалась над ней, всегда находился дежурный с биноклем. Мы почти – что были уверены, что иногда он видит нас, и смеялись – пусть завидует.

Мы продолжали ходить вместе в драмкружок, к Вьюшкову Константину Васильевичу. Вместе, со всеми драмкружковцами, ездили со спектаклями по Шатурскому району. Срывали аплодисменты. Но, я всё равно не могла раскрываться на сцене до конца. Меня не покидало чувство скованности. Видимо, путь в артистки мне был «заказан»…

Хотя – желание быть на виду, окруженная поклонниками, не пропадало никогда.

На память о тех пронзительных молодых годах у меня осталась пара интересных фотографий.

Дело было так. В клубе Нариманова для членов фото кружка был объявлен конкурс – на лучший фотопортрет. Ребята волновались, искали «натурщиц». Я была свидетелем этому переполоху, так как всё свободное время болталась в клубе.

Я и предложила сама себя, причём, не в серьёз, а шутя. Ребята согласились. Я придумала «образ». Сняла блузку и закуталась сначала в чёрную кружевную шаль, а потом в нежный голубой шарф. Ребята сделали снимки, которые потом на выставке конкурсных работ заняли первое место. Конечно, я потребовала, чтобы они напечатали мне на память эти фотографии. К сожалению я все почти сразу раздарила. А те единичные снимки, что остались, по истечению времени подпортились.

Тем не менее, я их здесь приведу…

Эта фотография сохранилась, так как была наклеена на страничку альбома.

Поскольку на ней явно были видны какие-то подтёки, я попробовала её осветлить…

Получилось – не понятно что, но, что получилось, то и сохранилось…

А этот снимок почему-то весь растрескался, скорее всего – от клея. Через несколько лет, работая на заводе пластмасс, мне пришлось готовить к выставке планшеты с снимками цехов завода. Тогда-то я и узнала, что фотографии, перед тем, как их приклеивать на какую-то поверхность, нужно замачивать в воде. Тогда, высыхая, они не будут трескаться.

А я, по молодости и не опытности наносила клей жирными ляпами и приклеивала фото к листам альбома…

Но хоть в таком виде – эти фотографии несут в себе воспоминания о юных годах…

Смотрю и не верю… Я в жизни – не фотогеничная. На фотографиях лезет всё вперёд, что нужно по сути своей – скрывать. А на этих снимках, хоть и лохматая (как гнездо перевёрнутое и надетое на голову), а всё же есть какая-то лукавинка… Неужели когда-то я была такой?

Мама Бориса догадывалась о наших отношениях. Она очень хорошо ко мне относилась, и даже мечтала, чтобы мы поженились.

Но у Бориса наступила ностальгическая пора. Его потянула опять уехать куда-нибудь «за запахом тайги». И он уехал, взяв с меня слово, что, как только он устроится, я приеду к нему.

2.08.56 г.

Г. СТАЛИНСК.

ЗДРАВСТВУЙ, КИСКА!!!

С приветом к тебе – твой Бориска.

Ира, вот я и приехал туда, куда не думал попасть. Город сам хорош, думаю, тебе понравится.

Ира, буду объяснять коротко.

Для тебя работы здесь по самое горло. Всюду идут стройки.

Ира, извини, что коротко. У нас свой автобус и возят по городу вроде экскурсии. И вдруг я убежал и написал вам письма – тебе и маме.

Ира, в следующем письме всё опишу подробно. Ира, пиши, как ты себя чувствуешь? (Кто провожает?). Как дела?

Ира, дай адрес маме. «Г. СТАЛИНСК, Кемеровской области, Г/П до востребования – Кожуховскому Борису.

Ира, пиши. Я думаю, ты будешь со мной в Сталинске.

Привет Борьке, бабушке и моей маме. Жду ответа.

Крепко целую – твой Барсик.

Я не ответила ему, так как уже встречалась с другим Борисом, в которого, я, кажется, даже влюбилась, причём, впервые в жизни.

Не получая от меня писем, Борис Кожуховский написал знакомым ребятам, чтобы узнать, в чём дело. Поскольку, Шатура – большая деревня, моё новое увлечение не осталось секретом для других. Борису написали о моей «измене». Он ответил тем же ребятам, наградив меня каким-то понятным эпитетом. Ребята постарались мне об этом письме рассказать. Но меня это уже не волновало…

Часть 18 Моя первая любовь

На фотографии – Борис Белобородов.

Фотография всегда хранилась в пачках вместе со всеми другими фотографиями, которые лежали в нижних ящиках серванта. Однажды мои малыши, в моё отсутствие, залезли в этот ящик и разорвали ряд фотографий, к несчастью, самых для меня дорогих. Пострадали и фотографии, принадлежавшие Виктору, и тоже, для него означавшие сердечную память о прошедшем…

1958 г

Как я познакомилась с другим Борисом? Однажды моя соседка и подружка – Зиночка Шаркова, которая работала кассиром в магазине, пришла вечером домой и рассказывает мне следующее. Выбивает она кому-то чек, а протягивая сдачу, увидела смотрящие на неё через стекло глаза. – «Это были такие глаза! Ира, ты не представляешь, такие глаза!».

В следующий раз, когда она опять увидела эти глаза, она заговорила. Узнала, что в Шатуре сейчас идут отделочные работы во Дворце пионеров. Для выполнения лепных и скульптурных работ приглашена бригада молодых скульпторов из Москвы. Живут они в гостинице. Командировка у них будет до тех пор, пока они не выполнят заказ. Зовут его Борис.

Я тогда ещё работала мастером ремонтных работ ГРЭСС, которая, собственно, и строила дворец пионеров. Под этой маркой, я на следующий день пришла во дворец культуры, якобы для контроля ведущихся там работ.

Когда я пришла во дворец пионеров, где молодые скульпторы вели отделочные работы, я спросила – кто бригадир? Оказалось – тот самый Борис.

Я задавала в основном вопросы, связанные с выполняемыми там отделочными работами. Познакомилась я и с другими ребятами из Москвы, в том числе, кроме Бориса, с его другом – Николаем.

Глаза у Бориса, действительно были огромными, но удивляли они не своей красотой, а взглядом. Казалось, в их бездонной тёмной глубине, можно было утонуть. Через несколько дней мы с Борисом уже начали встречаться.

Однажды я его пригласила домой в гости. Была и Зиночка, которая познакомилась с ним первая. Мы купили бутылку вина, и конфеты. Зина одолжила мне свою зелёную блузку, на которую я прикрепила украшение – присланный мне ко дню рождения Володей Качьян в письме – переливающийся блёстками цветок. Борис пришел с розами. Бабусе он понравился своей галантностью. Встреча прошла на хорошем дипломатическом уровне.

До отъезда Бориса мы виделись каждый день. На танцы не ходили. Просто гуляли по городу. Целовались. Он пробовал намекать на более близкие отношения. Я категорически была против. Мне не хотелось нарушать романтику отношений земными чувствами (если ещё учесть, что я именно этих чувств и не испытывала, поэтому меня к ним и не тянуло). И вот настал день, когда он уехал в Москву. Ещё некоторое время в Шатуре оставался Николай – его товарищ по работе. Мы с ним иногда коротали вечера, болтали о Москве, о Борисе, об их работе.

Конечно, я написала Борису письмо. Он ответил, что ждёт встречи, скучает. Я собралась, и в выходные поехала в Москву. Мы договорились, что вместе пойдём к его друзьям. Когда мы встретились, я сказала ему, что хочу выглядеть прилично, и для этого зайду в парикмахерскую. Зашли. Ну, во первых – очередь. Во – вторых, укладку делать, это не как «два пальца…». В общем, Борис ждал меня час, потом ещё час. И, когда, наконец, я вышла из парикмахерской, его терпение было уже на пределе.

Мы приехали к его друзьям. Это была очень приятная семейная пара. Мы посидели за столом, поужинали. Потом во что-то играли. А когда настало время ложиться спать, они постелили нам в отдельной комнате. И тут я опять взбрыкнула. Я сказала, что, если он не уйдёт из комнаты, я сейчас же уеду домой, даже ночью. Он обиделся, и вышел. Утром я уехала, «кусая локти» от злости на себя. Ну, что я доказала? И кому? Ведь, он мне нравится. И в общем-то я уже перешагнула первый барьер с Кожуховским. Ну, мне не интересно иметь близость с мужчинами, но им-то это зачем-то надо. Ну и пусть…

В общем, я уехала в Шатуру. Писем от него больше не было. Всё взвесив, и не желая обрывать наши отношения, я дала ему телеграмму, состоявшую из двух слов: – «Я согласна». В ответ на следующий же день мне пришла ответная телеграмма – «Жду. Целую. Борис».

И опять в выходные я поехала в Москву. На этот раз мы встретились с ним днём, у его друга – Олега. Всё было так, как бывает, наверное, у многих… Я не испытывала оргазма, а поэтому не получала никакого удовольствия, а что испытывал он? Наверное, удовлетворение от достигнутой победы… Мне было приятно с ним просто быть рядом. Ну, и целоваться я очень любила, получая от этого куда большее удовольствие, чем от всего остального…

Вот и подошел к концу такой длинный, и такой насыщенный событиями год. Мне было в то время всего 22 года. А впереди ещё – вся жизнь.

Я уже говорила, что в Шатуре мне стало «тесно». Мне наскучило возиться с текущими ремонтами. Я перешла на работу в ОКС, на живое дело. Не помню, что мы строили, но что-то строили.

Запись в трудовой книжке…

4. 1958 г. 2.03. ПЕРЕВЕДЕНА МАСТЕРОМ В ОКС

Мы с Борисом продолжали встречаться. Ездить в Москву было трудновато. Поездом – 4,5 часа в один конец. Но, охота пуще неволи. Однажды пришла от него телеграмма.

ТЕЛЕГРАММА ШАТУРА МОСКОВСКОЙ

СОВЕТСКАЯ 3 кв 2

СТЕПАНОВОЙ И. В. ИЗ МОСКВЫ

27.02.58 г. МОСКВЕ ЖДУ ДОМА

БОРИС

Был у них дома какой-то семейный праздник и Борис решил познакомить меня с мамой и братом. Было что-то вроде смотрин. Мама – пожилая, тихая, мне понравилась. Брат пришел со своей женой. Были ещё гости.

После этой поездки наши встречи стали теплее. И письма – откровеннее.

Письмо в Шатуру из Москвы – «Москва, 2-ой Казачий 5, кв.1.».

21.03.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ДОРОГАЯ ИРИНКА!

Как ни отлынивал я от писанины, всё ж ты меня заставила! Знаешь, каждый день, ложусь спать, делаю себе выговор, и обязуюсь на завтра. А на следующий день вечером стараюсь делать вид, что забыл, и, ложась спать, снова себя ругаю. Хорошая моя, это не потому, что я совсем уж не внимательный и т. д.

Всю эту неделю сильно устаю. Помнишь, может, из нашего разговора с Олегом, что я делаю фонтан, а потом макет. Так после этого фонтана я приходил три дня, как старая кляча, разбитая склерозом.

А с макетом работа физически не тяжелая, не очень напряженная. При том, очень срочная. Опять уважительная причина. Но зато, оправдываясь перед самим собой, я каждый день вспоминаю тебя. Нет худа – без добра. Вот и сегодня, пришел в 8 ч., отлежался, перечитал твоё письмо, растрогался, и решил написать. Спасибо тебе за стихи. Очень понравились. Я, хоть теперь войны не боюсь. Но, всё же – бронь в Москве, это надёжнее, пожалуй.

Но всё же, (опять «всё же»), всё же я по тебе скучаю. Правда, я в последний месяц в каком-то пассивном состоянии. То ли перед весной, то ли старость, но когда ты уезжаешь, как-то пустеет.

Милая моя, непосредственно, с глазу на глаз я не умею говорить нежные слова, выражать свои чувства, А в письме я бы мог столько наговорить, написать, да боюсь, твоя бабушка прочтёт. Или Борька. Но я обязательно поищу билеты на какое-нибудь культмероприятие, и мы провернём это дело. Конечно, если я по рассеянности не спутаю кассы с баром. Всё это шутки, конечно. Приезжай, и что-нибудь придумаем.

Впрочем, знаешь, меня коробит из-за этих поездок. Ведь, ты не отдыхаешь, тащишься в этих поездах по пол – дня, тратишь деньги, и хоть бы было ради кого (или чего). Я не хочу в такой степени быть эгоистом. А что делать?

Между прочим, меня настойчиво уговаривали поехать работать снова в Шатуру, но увы, я отказался. Если это тебе интересно, после расскажу причину.

Ну, отпусти меня, пожалуйста, так отдохнуть хочется. Шлю тебе за письмо бумажку от конфетки. Сама конфетка не уместилась в письме, и я её съел сам.

Поздравляю тебя с наступающим праздником – днём 1 МАЯ.

Привет твоей бабушке и Борису и Зине. Мишка как уехал, так с тех пор и не пишет. Забыл что ли? Подлец (я).

Ну, пока. Ведь, спать, это дело серьёзное, а письма, ведь, сколько их не пиши, всё проку мало. Лаптей из них не сделаешь.

Жду ответа, как соловей лета. (?!)

К. Ц. Т. У. П. Р. С. Т. Ф. Х. Ц. Ч. Ш. Щ. Ь.

Борис.

ЗДРАВСТВУЙ, МИЛАЯ ИРИНКА!

Спасибо тебе за твою весточку, прочёл с большим интересом, улыбнулся на твои сантименты.

Не разделяю твои взгляды на судьбу, но уж на эту тему диспуты не для письма, в общем, я тебе очень благодарен за письмо.

С приездом в Москву напала «ипохондрия». Извини, что не сразу ответил. Сейчас не работа, и, вероятно, недели две-три и больше буду свободен. Совершенно один. Пробовал работать дома – валится из рук.

Хотел заняться пластической операцией – институт переполнен. Буквально не нахожу себе применения. Даже выпить не с кем.

Сегодня суббота, моя хвалёная книжка (помнишь, 4–5 телефонных номеров?) не оправдала себя. Весь вечер просидел, как паралитик на тахте и тупо созерцал торжественное заседание к 40-ой годовщине армии по телевизору.

Даже соседи удивились и осведомились о моём здоровье – суббота, мама уехала в гости, а я дома, да ещё совершенно один.

Вот за всё то, сейчас мягкая музыка по приёмнику, и кажется, начинаю расписываться. Всё же видно завтра придётся сделать «скидку» (как зайцы) и навестить цыган в «Динамо» (ресторан). Только бы компаньона найти. Хорошая разрядка, но ущерб в денежном выражении.

Вот я ещё раз перечёл твоё письмо, хорошее письмо, читать приятно, но… всё не то, не так. Не хотелось бы тебя огорчать. Оно, конечно, написано в порыве под свежими впечатлениями, потому и сентиментально – наивное.

Как ты можешь, зная меня всего «три вечера», петь дифирамбы о моей прекрасной душе. Возможно, да и точно – мы хотим видеть в человеке то хорошее, прекрасное, что скрывается под грубостью, пошлостью. Ищем его. Но, отнюдь, не стараемся сами скрыть в себе это хорошее и нацепить маску ханжи.

Безусловно, есть оно в большей или меньшей мере в тебе, во мне, в других. Но жизнь с её многообразием так обрастила нас, что мы уже «стараемся казаться» плохими. Может, это сказывается разница в три года, (если только она в три), и ты ещё оботрёшся.

Но мне уже сейчас кажется, что я читаю примерно такие твои мысли о себе: – «Парнишка не дурён! Не далёк, простоват, глуповат. Подберём, на чёрный день пригодится, благо хлопот не много».

Впрочем, может, это и не так – я не хочу тебя обидеть. И мне тоже хочется тебе во всём верить. Именно, хочется. Но, видно крепко я оброс, какая-то выработалась недоверчивость.

Вот сегодня просидел вечер один, выкурил пачку папирос. И, ни разу не почувствовал интереса к чему-либо порядочному. Никуда не тянет, ничто не интересует, даже водка и женщины. Какое-то моральное опустошение скептицизм. Вот разнылся – то.

Что ты мне обещала через две недели? Что у тебя там? Нельзя ли ускорить это дело? Пока у меня куча времени и немного денег. А то скоро опять куда-нибудь уеду. Ведь твоя «судьба» настолько меня придавила, что не до борьбы.

Если ты считаешь, что не можешь приехать из-за пальто или ещё там чего, то я тебе советовал бы плевать на эти шмоточные вопросы. Ты же не собираешься покорять всю Москву. Достаточно тебе меня одного пока.

Смотри, как расписался. Но у вас печка есть, надеюсь, с бабкой справитесь.

Ну, слушай, лапочка, приезжай скорее, чёрт бы тебя побрал. Пока я не свихнулся окончательно.

Не сердись на меня за мою галиматью. Может это под настроение? Спасибо за стихи. Вот когда посвятишь мне целый сборник в 400 страниц, тогда я поверю в твою лояльность. Шучу, для этого мне нужно гораздо меньше. Угадай.

Привет Зине, Борису и бабушке (и спящей Шатуре!).

К.Ц.Т.Т.Р. – Борис.

Жду в Москве. Приедешь, заходи.

Борис присылал мне телеграммы вроде следующей.

ТЕЛЕГРАММА ШАТУРА МОСКОВСКОЙ

СОВЕТСКАЯ 3 кв 2

СТЕПАНОВОЙ ИРИНЕ ИЗ МОСКВЫ

29.03.58 г.

ЖИВ ЗДОРОВ И ДУХОМ БОДР

БОРИС

А вот ещё одна телеграмма.

ТЕЛЕГРАММА ШАТУРА МОСКОВСКОЙ

СОВЕТСКАЯ 3 кв 2

СТЕПАНОВОЙ ИРИНЕ ИЗ МОСКВЫ

12.04.58 г. ВЫСЛАЛ СУББОТУ ПОЧТОЙ

ТРИСТА БОРИСА

ПРИВЕТОМ

БОРИС

Этой телеграмме предшествовала другая.

ТЕЛЕГРАММА ШАТУРА МОСОВСКОЙ

СОВЕТСКАЯ 3 кв 2

СТЕПАНОВОЙ ИЗ МОСКВЫ

8.03.58 г.

ПРОШУ ПОЗВОНИТЬ МНЕ

БЫХОВСКИЙ

Быховский – это первый адвокат отца. Отец отбывал срок в Москве, в Капотне. Из двух лет он отсидел половину. Можно было освободить его досрочно, но за это нужно было заплатить. С папиной пассией – Надеждой, мы не поддерживали связь, поэтому, к ней обращаться не стали. Спасибо Борису, он сразу же откликнулся на мою просьбу и одолжил деньги.

Деньги Быховскому отдала. Теперь можно было скоро ждать возвращение отца.

Если не обманут…

Часть 19 Тэц-22 – Лемита 1958 год

На фотографии – моя койка в общежитии ТЭЦ-22

Фотография, конечно, старая. Рассматриваю её и никак не пойму – излом стены и силует спинки другой кровати. И тёмные стены? Странная фотография. Хотя у меня подобных странных фотографий не так уж и мало. Буквально сегодня просматривала старые снимки, хранящиеся в альбоме на компьютере… И на одном из них рядом со мной – фантом умершей нашей собаки…

Как и много раз раньше, мне начала надоедать работа. Хотелось опять куда-то ехать, чего-то искать в жизни нового.

Может быть, эти качества характера через гены досталось мне от отца?

Я написала несколько писем в разные города и организации с запросом о работе, о прописке. Многие мне отвечали, Но, как правило, это всё были письма с отказами, как это.

Письмо в Шатуру из Ленинграда.

ГР-КЕ Степановой ИРАИДЕ Владимировне, проживающей – город Шатура, Советская ул. 3, кв. 2.

На Ваше письмо. 1-ое отделение милиции города Ленинграда сообщает, что в город Ленинград приезд ограничен, а потому, Вы по приезду в Ленинград, прописаны не будете.

Прописка Вам была бы разрешена, если бы Вы приехали в город Ленинград для учёбы в Вузе на дневном отделении, при условии, жилая площадь, на которую бы Вы пожелали прописаться, соответствовала бы 5 кв.м. на человека.

Начальник 1-го отделения милиции -

ЛЕНИНГРАДА

Сафонов 9.12.57 г.

Ездить в Москву, на свидания к Борису было всё же несподручно, да и дороговато. И, как всегда, помог случай.

Ещё в прошлом году, когда я рассылала во многие места письма с запросами о вакансиях и возможной прописке, посылала письмо и на строительство ТЭЦ – 22.

Получила ответ, в котором говорилось, что в настоящее время вакансий нет, но при утверждении штатного расписания на новый год, возможно… А пока – «Ждите письма».

И вот, неожиданно я получаю открытку. В ней говорится, что имеется вакансия инженера по подготовке кадров, и можно приехать на переговоры.

Естествен, я немедленно отправилась на ТЭЦ – 22.

Строительство велось уже не первый год. Слева от основной дороги, которая вела от Люберец до посёлка «Дзержинский» – уже был построен строительный посёлок «ТЭЦ – 22». А справа, чуть поодаль от дороги строилась сама ТЭЦ.

В то время строительство представляло собой огромные котлованы, кучи строительного материала и мусора. И в глубине этого грандиозного строительства стоял двухэтажный каменный домик – контора.

Я сразу же попала на приём к главному инженеру. После собеседования, он прошел со мной к директору строительства, который коротко выслушав мнение главного инженера, поставил на моём заявлении резолюцию – «В О. К. – оформить». Вот и всё. Я получила работу и лимитную прописку в общежитии. Как в сказке. А что такое – лимит на прописку, наверное, знают только наши современники. Это была путёвка в запретное.

А для меня это был пропуск для проживания и работы в ближнем Подмосковье, и рядом – Москва. Я могла поехать в столицу в любое время автобусом до метро, и вернуться назад в тот же день или вечер.

И вот в моей трудовой книжке появилась новая запись.

5. 1958 г. 4.14. Уволена по собственному желанию.

6. 1958 г. 4.22. СТРОИТЕЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ ТЭЦ – 22

ИНЖЕНЕР ПО ПОДГОТОВКЕ КАДРОВ

Общежитие находилось в посёлке строителей. Там была построена всего одна улица. С левой стороны её открывала баня. А потом стояли в линеечку, фасадом на улицу, трёх и четырёх этажные дома, в которых жили работники управления со своими семьями. Для работы на будущей ТЭЦ приглашались специалисты с других, уже действующих ТЭЦ и ГРЭСС. Может быть, по этому принципу и я попала сюда?

С правой стороны улицы стояло три трёхэтажных дома – общежитии: «О -1», «О – 2» и «О – 3». Первый дом стоял фасадом на главную и тогда единственную улицу Ленина. За общежитием был магазин, потом жилые дома, и в конце улицы уже была построена школа.

На первом этаже здания «О – 1» располагался клуб. Два других дома стояли за ним. На каждом этаже общежития, по обеим сторонам коридора, располагались комнаты. Каждая на 4 койки. А остальное, как везде – тумбочки, шкаф, стол, стулья. Уют создавали сами. У каждой девушки над койкой висели коврики, вышивки, фотографии. Естественно, я привезла с собой те же настенные рукоделия, сделанные ещё бабусей. Они кочевали со мной по всем общежитиям. И как только я их не посеяла до сих пор?

Меня поселили в комнату ИТР. Со мной жила Дина Бастрыгина – директор клуба. Она попала сюда по распределению, окончив специальное культпросвет училище. Родом она была из какой-то деревни, этого же района. Родители – простые колхозники. Она их стеснялась, так же, как и своего имени – Зинаида. Поэтому, она переименовала себя в Дину. Мы с ней сразу как-то сдружились.

Жила с нами – Лида. Она работала на строительстве мастером, потом – сметчицей. Она была безнадёжно влюблена в женатого мужчину – Анатолия. После того, как она узнала, что ждёт от него ребёнка, мы все участвовали в её «страстях». Он приезжал. Мы оставляли их одних для выяснения отношений. Он обещал бросить жену. Но… В результате, она уехала рожать домой к маме, тоже в какую-то деревню. Какое-то время две койки у нас пустовали. Потом кого-то подселяли, потом переводили в другие комнаты. И только мы с Диной оставались постоянными «жиличками» этой комнаты.

В общежитии работала воспитателем (и зачем взрослым людям воспитатели?) Алла Ружанская. Она гордилась тем, что начала работать с «первого колышка». В посёлке она имела свою комнату. На втором этаже нашего общежития у неё был кабинет. Она быстро влилась в нашу компанию, или мы в её. Главное, у неё в кабинете был телефон, которым мы могли пользоваться без ограничения. Когда нам было скучно вечерами, мы собирались у неё в кабинете, сплетничали, веселились, как могли. В общем, не скучали. Она курила, как мне казалось – 24 часа в сутки. Именно с ней я начала баловаться, а потом и серьёзно втянулась в процесс курения. А курили тогда – «БЕЛОМОР». Позже перешла на сигареты с ментолом.

Подружилась я и с молодыми девчатами, работавшими в самой конторе. Это – машинистка Ниночка Пузанова, и телефонистка – Валя Вендина. Поскольку я тогда уже не просто баловалась, а курила во всю, я бегала на перекуры на телефонный узел. Мне было интересно, и я даже научилась соединять абонентов, если звонки были редкими. Быстро работать, естественно, у меня не получалось. Можно было прослушивать чужие разговоры, хотя интересного говорилось редко.

Моё рабочее место находилось в одном кабинете с инженером по технике безопасности. Не помню, как его звали. Это был высокий, сухощавый, старше пятидесяти лет мужчина, напоминавший мне почему-то старого учителя по математике (по образу, а не по подобию). Иногда он болел, или уходил в отпуск. Тогда я замещала его. Это – ведение кучи журналов по проведению инструктажей на рабочих местах по правилам техники безопасности.

Но самым приятным было то, что временами нужно было проводить экзамены на сдачу знаний по технике безопасности, при присвоении повышенного разряда. Принимать экзамены он один не имел права, и он всегда включал меня в состав комиссии. А за это причитались, хоть и небольшие, но денежные выплаты. К концу месяца он собирал все экзаменационные ведомости, составлял отчёт, и мы кое-что имели к зарплате.

Основная работа моя заключалась в том, чтобы организовывать повышение знаний тех самых работающих, кому периодически присваивали новый повышенный разряд. А это было связано с повышением заработка, напрямую зависящего от разряда. Поэтому я пользовалась уважением рабочих. Кроме главного инженера, которому я подчинялась непосредственно, у меня была ещё кураторша в министерстве. Ей я возила отчёты.

А однажды она мне предложила открыть филиал заочного строительного техникума при ТЭЦ – 22, для техников и инженеров – практиков. Вот здесь-то я развернула широко свою деятельность. Я вообще-то на своей должности работала, как играла в забавную игру, ну а здесь мне было особенно интересно. В своём лице я представляла и приёмную комиссию, и главного представителя министерства, и института – по этим вопросам. Поскольку не всем было удобно приходить в контору с заявлениями, я «принимала» в общежитии. Открывала дверь, перегораживала изнутри проход письменным столом. Каждого приходящего я инструктировала, помогала подготовить необходимые документы, и т. д.

Кстати, был забавный случай. Ко мне приходил из посёлка Дзержинского Володя Минаев, который тоже хотел подать заявление в заочный техникум. С ним пару раз был друг – Валентин, живший в деревне Гремячево. Друг развёлся с женой, и она с ребёнком жила отдельно. Девушки из строительной бригады, в которой она работала, проживали в общежитии, и как раз на нашем этаже. Мы особенно не водились с рабочими девчатами, хотя и не ссорились. А они нам, наверное, просто завидовали. Наверное, было за что.

В общем-то мы имели много привилегий. Так вот, кто-то из них, перепутав Валентина с Володей Минаевым, а, может быть, увидев Валентина вместе с Володей, когда они приходили в общежитие, быстренько донес его жене, предположив, что её бывший муж, вероятно, встречается со мной. Та решила устроить разборки. Задумано было так. Она с ребёночком приходит к девчатам и ждёт. Как только Валентин приходит «ко мне», и мы уходим, например, на танцы, она выпускает ребёнка вперёд. Он кидается к отцу и кричит – «Папа!». А мама выскакивает следом, и устраивает скандал.

А Володя Минаев, действительно несколько раз приглашал «нашу комнату» на танцы в Дзержинку, и сопровождал нас туда. Я одна не ходила, мы отправлялись туда с девчатами – стайкой. Так было и в этот раз. Володя пришел. Мы собрались, вышли из комнаты, и пошли по коридору. Я, действительно, помню, как открылась дверь, и из какой-то комнаты выбежал малыш. За ним выскочила мама, посмотрела на нас, поймала малыша за руку, и увела в комнату. «Концерт» не состоялся. А о сути его мне рассказала наша воспитательница – Алла Ружанская, так как она всегда была в курсе всех «дел и событий», происходивших в стенах общежития. У неё везде были «свои» глаза и уши.

Но вернёмся, к проблеме техникума. Я организовала так, чтобы приёмные экзамены проводились в местной школе. Из Москвы (из техникума) и из местной школы приглашались преподаватели. Я с ними заключала от лица министерства – договора на проведение консультаций и экзаменов. Затем организовывала проведение самих экзаменов. Мне было доверено привезти из министерства экзаменационные билеты и задания на письменные экзамены.

Естественно, я ухитрилась, и текст диктанта переписать, и задачи по математике, и сами билеты… Это же были мои «старички». Многим было под 40 лет. Они уже давно забыли школьную программу. Почти все они работали мастерами, бригадирами, а кое-кто, и прорабами. В общем, поступили все. В первый год всё обучение проводилось непосредственно в посёлке – ТЭЦ – 22. А когда я уволилась, заниматься ими никто не стал. Но «старички» мои техникум не бросили, и ездили на занятия уже в Москву, непосредственно в сам техникум.

Несколько лет спустя, когда я уже вышла замуж и, жила в Дзержинке, я встретила одного из моих бывших подопечных студентов. Помню, у него фамилия была громкая – Пушкин. Он, увидев меня, бросился ко мне, как будто встретил родного человека. Он наговорил мне столько благодарных слов, и не только от себя, а от всех бывших учащихся. Он рассказал,что все они окончили техникум. И благодаря этому, остались на работе. Практикам становилось всё труднее удержаться на технических, и, тем более, на инженерных должностях. Столько хороших слов в свой адрес до тех пор мне ещё слышать не приходилось. Я имею ввиду – не подхалимажные благодарные речи, а признательные слова за действительно совершенное хорошее дело. Приятно…

Часть 20 Ссора с Борисом

Борис Белобородов и я (Ираида)

Ну, а в личной жизни произошло что-то не то… Не помню, из-за чего, но мы поссорились с Борисом. Иногда мы встречались в Москве. Пару раз он приезжал в общежитие, посмотреть, как я устроилась на новом месте.

После ссоры, мы перестали встречаться. Конечно, мы с девчатами не скучали, но нет, да нет, где-то в глубине души щемило. Вот так сразу вычеркнуть его из своей жизни мне не хотелось. Я поняла, что, наконец, впервые влюбилась.

Однажды сидели мы с девчонками и «плакались друг другу в жилетку». Как раз, у Лиды был не определён вопрос с её Анатолием, а она уже ждала ребёночка. Я решала – как бы мне помириться с Борисом, не унижаясь тем, что первая ищу примирения. И вот, неожиданно, кто-то из девчонок предложил – «А ты скажи ему, что ждёшь ребёнка».

Сначала я высмеяла это предложение. А потом подумала, что терять-то мне нечего. И мы всей комнатой стали сочинять письмо…

А когда он получил его, то на следующий же день примчался ко мне. Я так растерялась, но, начав врать, уже не могла признаться, что «пошутила», чтобы помириться. А он уговаривал меня сразу же расписаться, переехать к нему домой. Говорил, что любит, что рад, и т. п.

Я поняла, что сама «загнала себя в угол». Я сказала, что не хочу иметь детей и сделаю аборт. Только это дорого стоит – 100 рублей. Откуда я взяла эту цифру? Так, сорвалось с языка. Борис расстроился очень. Попросил меня подумать. Сказал, что, если я не передумаю, денег, конечно, он мне даст, но никогда не простит, и между нами будет всё кончено. Договорились, что думать я буду неделю…

Через неделю мы встретились в Москве. Я сказала, что не передумала. Мы прогуливались по вокзальной площади, где вытянулись в ряд продавцы цветов. Он дал мне эти несчастные 100 рублей. Затем купил большую охапку розовых и белых пионов, и проводил до электрички.

Он стоял до тех пор, пока не захлопнулась дверь. Когда электричка тронулась, я уткнулась лицом в цветы и так зарыдала! Мне было так больно и стыдно. Рядом стоявшие мужчины наблюдали за молчаливой сценой нашего расставания, И, когда я заплакала, стали меня утешать. Они говорили, что никакая ссора не стоит слёз, что в жизни плакать нужно по другим поводам и т. д. и т. п.

Приехав в общежитие, я швырнула девчонкам 100 рублей и цветы. А они, ведь, не были виноваты. Если бы я сама не согласилась на эту авантюру, может быть, всё было бы по – другому.

Накупили мы на эти 100 рублей всякой всячины, устроили ужин, и отпраздновали кончину моего последнего романа.

Правда, я временами делала попытки что-нибудь узнать о Борисе. Поддерживала связь с его товарищем – Николаем Голубевым. Он по прежнему временами приезжал в командировки в Шатуру.

Письмо из Шатуры на ТЭЦ-22.

28.04.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРИШКА!

Писать тебе из Шатуры я не стал, т. к. был один лишний свидетель, а пишу тебе из дома. Весточку я от тебя получил 25 числа. Хотя короткая, а всё-таки весточка. Я так же как и ты хотел, чтобы о наших встречах меньше знали, но учти одно, что кроме нас там были ещё люди, которые знали о наших встречах, а у них-то, наверное, «языки без костей».

Приехали в Шатуру мы 16 числа, а выехали 27. Были там 11 дней. Вообще, мне лично было там скучновато без тебя.

Иришка! Ты мне вообще ничего не написала о себе, как ты устроилась с работой, как приняли тебя и вообще обо всём понемногу.

Я думаю, что ты сейчас «большой начальник», и у тебя есть телефон, а, если есть телефон, то из Москвы можно тебе звонить, то и я тебе позвоню, и мы договоримся о встрече.

Скоро первое мая. Моё письмо придёт как раз к нему. Так что, Иришка, я тебя поздравляю с праздником и желаю тебе самого, самого лучшего.

Адрес ты мой знаешь, и тебе остаётся только написать по нему коротенькую записочку, в которой желательно, чтобы был написан телефон.

До скорой встречи – Николай.

Как-то раз я даже задумала вклиниться в организацию, в которой работали Николай и Борис.

В первый раз я, ещё работая в Шатуре задумала заказать комбинату макет – «Будущая Шатура». И даже говорила об этом Борису. Сейчас я то же самое, правда, на уровне трёпа, решила попробовать, с тем, чтобы «нечаянно» пересечься с Борисом. Написала об этом Николаю. Он мне ответил

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

Во первых, я пишу тебе адрес нашего комбината, вернее, правление находится по адресу – «Большой Новинский переулок, дом 19». Сейчас из Большого Новинского переулка сделали Кутузовский Проспект. На берегу Москва реки. Около нового моста, стоит большой серый дом. Нижний этаж этого дома, левая сторона – аптека, а правая – наш комбинат, посередине – арка.

Я думаю, тебе понятно, и ты найдёшь сразу. Удобней тебе ехать на метро до ст. Смоленская, а там сядешь на троллейбус (одна или две остановки), до остановки «Большой Новинский».

Насчёт этого макета я немного слышал от Бориса, но подробности хотел бы услышать от тебя. Вечера я свободен, и с большим удовольствием хотел бы посвятить тебе.

Сейчас работы не очень много, но всё-таки она есть. Работаю на улице «Домниковка», там у нас мастерская, и есть телефон. Если будешь до 5 часов в Москве, то сможешь позвонить К – 4–04–06, но это только, если ты сможешь быть в Москве до 5 часов на этой неделе, а так, давай с тобой условимся о встрече.

Я буду тебя ждать в среду, в 8 часов вечера, у Казанского вокзала, где стоянка такси, и где выход в город с вокзала.

А ещё лучше, если ты мне позвонишь по этому телефону из Люберец.

До скорой встречи – Николай.

Но мне было лень идти окружной дорогой, и я просто написала письмо Борису сама, и вскоре получила ответ.

Письмо на ТЭЦ-22 из Москвы.

ПРИВЕТ, ИРА!

Я даже не удивился твоему письму. Я давно его ждал. Я знал, что оно будет. Даже уже тогда, на платформе.

Ступенька. Удобная, невысокая ступенька. Я на тебя не сержусь.

Спасибо за правду. Теперь всё встало на свои места. Что ни говори, и я смотрел дальше тебя. Пойду продам книги, и выпью по этому случаю.

Между прочим, у Олега я и раньше не бывал месяцами, а сейчас наступает лето, так что бывать у него буду очень редко. Деньги можешь выслать почтой. Был бы рад отдать долг за тебя, но сейчас сам в жестоком цейтноте.

Понадобится когда какая помощь – пиши. Что в моих возможностях, помогу. Будь здорова.

Борис.

А в августе неожиданно пришло от него ещё письмо.

10.09.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ ИРА!

Вот я и в Крыму! Представляешь?!

Солнце, море, улыбки! Как в сказке. Только некоторые детали напоминают о прозе жизни. Я тебе тогда не дозвонился – ты или нарочно ушла, или телефонистка не знала твоего кабинета – никто не подходил.

Потом я достал немного денег, и сразу уехал. Но, без твоей помощи, видно, не обойтись. Дома рассчитываешь на одно, а здесь..!

Кашмар, на каждом шагу соблазны. На Олега надежды мало, а маму мне не хочется огорчать. Я ей сказал, что мне хватит шестисот рублей, и она не должна знать, во что мне обходятся такие поездки. Надежда только на тебя. Если сможешь, раздобудь где-нибудь 400–450 рублей. Мне тогда хватило бы числа до 25-го прожить, не умирая с голода и жажды. А в течение октября, я бы с тобой расплатился. Хорошо?

Не обижайся, что такое маленькое письмо – на почте только такие листики, а брать два – дорого.

Мой адрес: – «Крымская область, Алушта, почта, до востребования Борису Семёновичу». Только телеграфом. Или, если не сможешь, то немедленно предупреди телеграммой. Иначе я пронадеюсь, и не смогу выехать. Мой приятель Митя Зеленский уедет раньше. Я один погибну. Привет Дине и всем. Постарайся достать Целую.

Борис.

Но у меня никогда не было свободных денег. Их почему-то у меня вообще никогда не было… А занимать такую большую сумму, может быть, и можно было бы, но мне не захотелось. Ведь её нужно было бы – отдавать…

Больше писем я от него не получала. Наши дорожки разбежались в разные стороны. Да и к этому времени у меня уже была совсем другая компания. Как говорится – клин вышибается клином. Борисом я переболела. Наверное это и был тот бумеранг, который мне дал почувствовать боль утраты…

Часть 21 Литкружок

В Дзержинском посёлке был, как и полагается – клуб. Я узнала, что в нём работают разные кружки, в том числе и кружок литобъединения. Я, естественно, не зная – куда себя девать в свободное время, записалась сразу в два кружка – драмкружок и кружок литобъединения. Слово-то какое. Оно наверное предполагало объединение людей на основе литературных интересов. Раз в неделю из Москвы приезжала в клуб Алиса Акимовна (теперь фамилию уже не помню), – член союза писателей. Видимо и она была писательницей. К сожалению с её произведениями мне познакомиться не удалось. Это была маленьая, ссутулившаяся женщина, с умными глазами, всегда готовая спокойно и внимательно выслушать любого до конца. Именно такой она осталась в моей памяти.

В кружке я познакомилась со многими поселковыми графоманами. Помню среди них был Володя Макаров. Много позже, он из посёлка перешел на работу в Москву, – заведующим музея В. Мояковского.

На занятия кружка все участники собирались в одной из комнат на втором этаже клуба. Встречи проходили всегда интересно. Сначала Алиса Акимовна проводила с нами занятие по теории. Именно там я узнала и запомнила, что каждое произведение должно состоять из трёх частей. Сначала – завязка – начало интриги, в середине интрига постепенно развивается, доходя до накала, – эпогея. И, наконец, – развязка, желательно с моралью…А я – то думала, что, например – повесть, это от слова – повествовать. (Правильно, конечно, – наоборот). А повествовать, – по – моему означает – рассказать о чём – то. Это, как фотография – раз, и осталась на память картинка увиденного. Или можно сравнить с песней казаха, который едет на лошади, и – что видит, о том и поёт… А оказывается, нужно перед тем, как писать о чём-то, – построить схему будущего произведения, и т. д. и т. п. А то, о чём я говорила, скорее всего, подпадает под определение – очерк. Но самым интересным на занятиях кружка была вторая часть. Кто-то из кружковцев вслух читал своё очередное произведение. А мы – все остальные выступали в роли критиков. Я тоже однажды попробовала вынести на суд свой рассказ, который специально написала к очередному занятию. Алиса Акимовна несколько раз организовывала приглашение известных поэтов и писателей с выступлениями в нашем клубе. Вечера проходили интересно, особенно мы – кружковцы радовались таким мероприятиям и организационно помогали, чем могли.

Но вот произошел случай, который нас всех возмутил и обидел. Мы обратились в Государственный институт имени Горького с просьбой…

Но я не буду пересказывать своими словами то, что написано в письме, которое я здесь привожу.

В редакцию – «КОМСОМОЛЬСКАЯ ПРАВДА»

Просим поместить в газете наше письмо. Случай, о котором мы пишем, глубоко возмутил всех жителей посёлка имени Дзержинского.

В Подмосковье, на берегу Москва-реки, в Ухтомском районе раскинулся зелёный посёлок им. Дзержинского. Хорошие, дружные люди живут в этом посёлке, и мечты у них красивые.

Каждый вечер по улицам Дзержинки весёлыми стайками спешит молодёжь к клубу, и не спеша, степенно, направляются туда же взрослые. А сегодня в клубе особенно людно. У дверей клуба – большая яркая афиша:

22 октября, в 7 ч. 30 м. вечера, в клубе пос. Дзержинского состоится

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ВЕЧЕР

посвящённый 40-ой годовщине комсомола.

У нас в гостях – студенты – поэты, комсомольцы Государственного института им. Горького и поэты

ДОСТАЛЬ и КВИЛИВИДЗЕ.

Но где же гости?

Время – 7 ч. 40 м. В зале раздаются первые аплодисменты. И вдруг – телефонный звонок: – вечер отменяется…

Как?! Что случилось? Почему?

Часом позже приезжает расстроенная Татьяна Николаевна, и рассказывает историю, достойную острого фельетона.

В 6 ч. Вечера Т. Н. вошла в бюро пропаганды, где назначен был сбор студентов литературного института. Должны были ехать – 7 человек и 7 человек должны были быть готовы к поездке на случай замены.

В бюро пропаганды уже ждали – студент ПАРФЁНОВ с 4-х дня (ему далеко ехать домой) и поэт ДОСТАЛЬ. Больше никого не было.

Немного позже в широко распахнувшуюся дверь вбежал человечек, маленького роста, в макинтошике и растоптанных ботинках.

– Здравствуйте, – Анциферов! К сожалению, ехать не могу. Разговор на междугородней.

Т. Н. растерянно посмотрела на него:

– А какже поездка?

– А я приеду. Приеду обязательно. Разговор в 7 часов. Ну, немножко опоздаем. Подождут, потанцуют. А как же?! Приеду…

И исчез также молниеносно, как и появился. А потом позвонил телефон.

Оказалось – Квиливидзе не придёт. У него болит зуб. Может быть, он и придёт, так как ему сделают впрыскивание, но, если вспрыскивание не поможет, он не придёт, но, может быть, и придёт, если ему будет лучше.

А потом в бюро пропаганды зашла молодая пара.

– Здесь, конечно, можно позвонить??

Она, девушка, ждала, смиренно потупив глаза. Он, студент Савельев – звонил в какое-то литобъединение.

– Как занятие? Ждёте? Меня? Но я должен ехать… Некому проводить? Сейчас приеду…

Т. Н. преградила ему дорогу:

– Вы не имеете права срывать мероприятие. Вы должны ехать. Вас люди ждут.

– Мы все всегда чего-нибудь или кого-нибудь ждём.

– Если Вы не даёте себе отчёт в том, что вы делаете, завтра мы о вашем поступке напишем в газету.

– В газету?! Я сам могу написать в газету! Подумаешь! Плевал я на вас и вашу писанину. Что вы здесь мне женские истерики устраиваете?

– Безобразие! Я знаю многих великих советских писателей. Так они бегом бегают, чтобы не опоздать к выступлению в редакции или ещё где-нибудь. А эти, неоперившиеся гении… Разве так можно? Поедемте, хоть втроём проведём вечер.

– Да я! Да я – куда угодно! – расплылся в улыбке Анциферов. Такой вечер проведём. Так выступим! Я даже ботинки промочил – спешил.

Досталь пристально вгляделся в лицо Анциферова.

Да. Он теперь куда угодно поедет. Только теперь, кроме ботинок он, вероятно, промочил заодно и горло.

Парфёнов, тот самый студент, который ждал с 4-х дня, успокаивал Т. Н., обещал поставить на комсомольском собрании вопрос о поступке комсомольской рейдовой бригады Государственного литературного института им. Горького.

Больше никто не явился, а те, кто и удостоили своим посещением пункт сбора, явились лишь для того, чтобы отказаться от поездки.

Поездка не состоялась. Вечер, посвящённый 40-летию ВЛКСМ, в клубе пос. Дзержинского сорвался.

Жители пос. Дзержинского очень гостеприимные. Радушно встречали они в своём клубе выступления многих писателей и поэтов: ВЕРШИГОРЫ, ГЕРМАН, БОРЩАГОВСКОГО, ПИЛЯР, ЛИНЬКОВА и многих других.

С радостью ожидали и сегодняшних гостей. Но…

Собравшиеся в клубе расходились по домам, унося в карманах пригласительные билеты несостоявшегося вечера, а кружковцы Дзержинского литобъединения сидели понурившись в пустеющем зале клуба, и, обхватив головы руками, думали – как сохранить авторитет кружка.

Скоро должен состояться вечер чтения художественных произведений местных поэтов и писателей. Придут ли люди в клуб, получив такие же пригласительные билеты, а если и придут, то с сомнением – а вдруг опять вечер не состоится?

Ира Степанова. По поручению лит. кружка пос. Дзержинского.

Не отослано в печать по просьбе комсомольской организации Государственного института им. ГОРЬКОГО.

А теперь – рассказ, написанный мной и прочитанный на занятиях литкружка.

ТРЕВОЖНАЯ НОЧЬ

Валентина Ивановна уже два дня не выходила на работу. Пришла беда – открывай ворота. Сразу два несчастья свалились на голову Валентины Ивановны: от неё ушел муж, а потом заболела маленькая дочь – Надя.

Три года тому назад Валентина Ивановна окончила медицинский институт, Сергей – строительный. Познакомились они перед дипломом. После упорных занятий, долгими осенними вечерами, бродили они по улицам столицы, подолгу стояли на набережной Москва – реки или Яузы, любуясь отражением вечерних огней, змейками убегающих к противоположному берегу.

Сергей брал Валины руки, и, низко наклонившись к ней, заглядывая в её с голубыми искорками глаза, говорил, что впервые встретил такую красивую девушку, и, что любить её, сильнее, чем он – никто не сумеет. Тёплый ветер ласково путал Валины пепельные кудряшки с рассыпчатыми тёмными кудрями Сергея.

Вале нравился Сергей. По твёрдой, немного жесткой походке она узнавала его всегда издалека. Высокий, широкоплечий. Всегда аккуратный и подтянутый, он производил впечатление человека сильного и энергичного.

Он не отличался особенной красотой, но от лица его веяло всё той же силой и энергией, которые, казалось, исходя от него, притягивали к себе, подчиняя обаянию молодости и мужества.

После защиты диплома, Валя и Сергей расписались и уехали работать в Придонские степи: он – строить, она – лечить.

Валя работала в небольшой клинике, обслуживающей четыре села Мартыновского района, Ростовской области.

Придонские степи раскинулись на многие километры: едешь – едешь, а кругом золотые поля, словно море солнца. Сёла, расположенные на 20–30 км. друг от друга, словно маленькие островки затерялись в безбрежном степном пространстве. На нетронутой плугом степи рано весной цветут тюльпаны и маки. Летом душистая полынь обманно манила к себе, а подойдёшь – горчит в горле. Остальные травы все выгорают и степь становится изжелта – чёрной.

За три года Валентина Ивановна привыкла здесь. Нравились ей люди – простые, дружные. В селе они все знали друг друга, и жили, казалось, одной большой семьёй. Вместе с Валентиной Ивановной работал Лев Маркович Эгорёв. Ему было уже пятьдесят с гаком лет. Семья его погибла во время войны. Он очень привязался к Валентине Ивановне, ласково называл её Валюшей, часто рассказывал её случаи из своей жизни. А знал он много.

Знал он и то, что Сергей давно начал ухаживать за молоденькой учительницей – Люсей, но Валюше никогда не говорил об этом. Иногда, когда Сергей почему – то долго задерживался на строительстве, Лев Маркович заходил к Вале на чашку чая, обязательно принося маленькой Наде гостинцы. Когда он узнал, что Надюша заболела, он сам отослал Валентину Ивановну домой.

– Ничего, голубушка, я справлюсь. Вы не беспокойтесь. Если надо будет, я за Вами пошлю.

И вот, вторые сутки Валентина Ивановна не отходит от больной дочки, прикладывая к её горячей головке компрессы. В комнате сразу запахло лекарствами. Ставни были полузакрыты даже днём, чтобы предохранить комнату от знойных лучей палящего солнца. Поправляя подушку, Валентина Ивановна прижималась губами к разметавшимся ручонкам, и, не замечая усталости, долго, пытливым взглядом всматривалась в пылающее жаром лицо девочки. Она сознавала только страх за жизнь этой двухлетней малютки.

А Сергей, может быть, даже не знает, что у него больна дочь. Может быть, в эту минуту, когда она целует детские ручонки, он целует руки чужой женщины. Совсем недавно Сергей не пришел ночевать домой, прислав записку, чтоб его не ждали. А на следующий день он ушел совсем, сказав ей, что они ошиблись друг в друге. Он говорил – они, хотя даже не спросил её об этом. Голос его звучал спокойно:

– Валя, я понял, что мы ошиблись. Но ошибки исправляются временем и людьми… Прости, но я люблю другую…

Валя молчала, только светлые ресницы её дрогнули и опустились.

– Я буду помогать тебе, Валя!…

Не дождавшись ответа, он вышел. Валя сделала шаг за ним, и потом, вдруг остановилась, как вкопанная, с протянутой вслед ему рукой. Губы раскрылись, но ничего не сказали. В мозгу судорожно билась одна и та же мысль: – «Как, почему? За что?». Валя метнулась к окну, заломив в отчаянии руки и смотрела на удалявшуюся широкую спину Сергея и его такие родные, разлохмаченные ветром, кудри. Сердце сжалось, глаза уже ничего не видели, затуманенные горькими, обживающими щёки, шею и руки, слезами.

Валя вдруг, почувствовала себя маленькой, беспомощной, и никому не нужной.

А потом заболела Надя. Мелкая сыпь, высокая температура – яркие признаки скарлатины. Время тянулось медленно. Наде лучше не становилось.

В двенадцатом часу ночи в дверь постучали. Валя вздрогнула – он! Она узнала его осторожный стук в дверь. Пристально посмотрев на спящую Надю, Валя вышла на крыльцо, притворив за собой дверь.

– Валя, здравствуй! Почему ты мне не сообщила о том, что больна Надя? Чужие люди мне говорят об этом.

– Но, ведь, я для тебя тоже чужая теперь.

– Что с ней? Сергей сделал шаг к двери, но Валя загородила её.

– К ней нельзя.

– Но, ведь, ты не имеешь права не пустить меня к ней, ведь я – отец.

– А я прежде всего сейчас – врач. Ей нужен покой, она спит.

И Валя вернулась в комнату. Через полчаса в дверь опять постучали. На крыльце стояла женщина.

– Простите, пожалуйста, Вы – доктор?

Валя кивнула головой.

– Извините, что ночью. У меня тяжело больна дочь Это в соседнем селе. Я на лошади. Знаете, днём она бегала и играла, а к вечеру ей, вдруг стало плохо. Может быть, Вы не откажетесь сейчас поехать?

Валя молчала. Чей-то чужой голос говорил внутри: – «Какое тебе дело до того, что где-то, кто-то тяжело болен, если у тебя больна дочь». Валя молчала. Её уставшее, измученное лицо сразу постарело.

– Доктор, я очень прошу Вас, ей плохо!

– А завтра нельзя?

Женщина умоляюще смотрела на Валю и ждала. Видя, что Валя будто бы не понимает, что от неё хочет эта женщина, она протянула к ней руки и с болью проговорила:

– Если у Вас есть дети, ради их здоровья, спасите мою девочку!

Валя вздрогнула. – «Если у Вас есть дети»…» Её, вдруг охватил неописуемый ужас. «Ради их здоровья»… Ей показалось, что она уже давно оставила Надю одну. А что, если с ней что-нибудь уже случилось? А что, если… Валя как-то странно взглянула на женщину, и бросилась в комнату.

Надюша лежала побледневшая. Ручонка свисала бессильно с кровати. Валя в ужасе бросилась перед кроватью на колени, схватила руку девочки – она была холодной. Валя вскрикнула, лихорадочно схватила девочку на руки, и прижала к себе, к своей груди… И тогда она почувствовала, как бьется Надино сердце. Не веря, она постояла ещё мгновенье. Колени дрожали, пальцы судорожно сжимали дорогую девочку.

У Нади жар спал, ей стало лучше. Валя не видела, как незнакомая женщина вошла в комнату, как, постояв мгновенье, она вышла. Валей в эту минуту владела только одна мысль – её девочка, её Надюша – жива.

Опомнившись, она осторожно опустила Надю на постель, и только тогда почувствовала, как она устала. Из ночной темноты, через полураскрытую дверь до Вали долетели чьи-то всхлипывания. Только теперь Валя вспомнила про приехавшую женщину, только теперь по настоящему поняла, что от неё хотели. Женщина сидела на крыльце и, уткнувшись в колени, плакала, всхлипывая, обхватив руками ноги, и слегка покачиваясь. Только теперь Валя представила по-настоящему картину больного ребёнка этой женщины так ярко, что у неё сжалось сердце. Она поняла, что сейчас переживала эта женщина. Поняла, потому что только что сама пережила жуткий страх за жизнь своего ребёнка, поняла потому что сама была – мать.

Валя тронула женщину за плечо и сказала:

– Через 10 минут мы поедем.

Женщина недоверчиво подняла заплаканное лицо к Вале. Её глаза опухли, губы дрожали, голос срывался.

– Но, ведь у…Вас у самой…

Ничего, ей, кажется, стало лучше.

Валя перебежала дорогу, и, миновав три домика, постучала в окно. Потом постучала ещё раз, дверь открылась. Лев Маркович стоял в пижаме, с взлохмаченными волосами.

– Валюша, Вы? Что – ни будь случилось? С Надей?

– Нет. Вы извините, пожалуйста, я уезжаю к больной, будьте так добры, посидите с Надей.

– Ничего, Валюша, ничего. Я сейчас, сейчас. И. Действительно, через пять минут он был уже готов, и Валя уехала.

Лошадь бежала рысцой, телега поскрипывала несмазанным колесом.

В степи было тихо. Пахло горькой полынью, жженой травой, мятой и ночной свежестью. Валя сидела на охапке кукурузной соломы, припав головой к плечу незнакомой женщины. Она чувствовала себя усталой. Тревожные мысли сменились спокойным раздумьем. Ей уже не казалось, что она беспомощная, и никому не нужная. Она была нужна людям.

А какое это большое счастье – быть полезной людям.

Обычно, перед чтением своего произведения, автор вручал кружковцам копии своей рукописи. А по окончании чтения все выступающие с критикой передавали автору свои накрапанные на листочках замечания.

На мой рассказ мне вручили тоже несколько записок с критическими замечаниями. Но у меня сохранилось только три.

Причём одна оказалась на каком-то не русском языке – то ли грузинском, то ли – ещё каком-то. Я теперь уже не помню всех участников литобъединения.

Но помню только, что на следующем занятии попросила перевести записку на русский язык. Получилось следующее:

«……………хорошо передаёт психологию женщины, и совершенно убедительно – изменения, происходящие в духовном мире героини.

Это главное в рассказе, и это главное – удалось.

Вообще, автор не лишена способности глубоко мыслить…»

23 | v – 58 г.

И в следующей записке:

«Далеко от журналистики. Но что-то есть. И это что-то отражает твоё будущее в труде, в настойчивом труде.

В детстве мы делаем первый шаг – над нами взрослые смеются. Почему? Потому что первый шаг в жизни – есть начало не оконченной гениальности.

В середине повести – нет определённости, но есть мнение, что она должна измениться под влиянием общественного течения той или другой стороны.

Или это будет ИДЕАЛИЗМ, или – РЕАЛИЗМ.

Таково моё мнение… (Подпись не разборчива).

И, наконец, записочка, написанная Алисой Акимовной, руководителем нашего литкружка.

ЗАМЕЧАНИЯ:

1) Больного скарлатиной обязательно положили бы в больницу в любом колхозе.

2) От больного скарлатиной врач не имеет права ехать к ребёнку.

3) Чем просить врача сидеть у её ребёнка, лучше послать его к приехавшей женщине.

СОВЕТУЮ:

1) Девочка болеет воспалением лёгких. (пенициллин уже введён, наступает облегчение).

2) Старый врач заболел, ехать не может.

3) Валя бежит за Серёжей. Он остаётся на ночь у дочери, в его душе – перелом.

Валя возвращается от больной. Он ухаживает за ней, и они мирятся.

Моё мнение: Вероятно, не стоило его выставлять здесь на показ, но я всё-таки привела его, для того, чтобы было понятно, почему я приняла решение – не заниматься этим «ремеслом» дальше.

Я действительно, ездила в детстве в Мартыновку, и прекрасно помню и степи, и жару, и запах полыни. Но об остальном я не имела никакого представления.

Рассказ был придуманным, а поэтому – шаблонным. Я поняла, как много надо знать, чтобы уверенно, понимающе и достоверно о чём-то – рассказывать или судить…

Недаром кто-то сказал: писать нужно тогда, когда не можешь не писать. Рассказывать нужно о том, что знаешь. А не выдумываешь…

И справедливо сказано, что лишь немногие знают, как много надо знать, для того, чтобы знать, как – мало мы знаем…

Но вот я узнала о творческом конкурсе, который проводился Литературным институтом имени Горького. Скорее по инерции, чем по необходимости, я собрала какие-то свои «произведения», и отослала на этот конкурс.

В общем-то, я и не удивилась, когда получила следующий ответ:

Литературный институт имени А. М. Горького при Союзе Писателей СССР

21 июля 1959 г.

№ 491

Уважаемый – товарищ СТЕПАНОВА

Ваши произведения, поступившие на творческий конкурс Литературного института имени А. М. Горького, были рассмотрены Приёмной (Конкурсной) комиссией (протокол № 6 от «30» июня 1959 г.) и не получили одобрения.

В соответствии с условиями творческого конкурса возвращаем Ваши произведения (рецензии и отзывы не высылаются).

Ответственный секретарь

Приёмной (Конкурсной) комиссии___________________________________

(подпись)

Может быть, отчасти, под влиянием в том числе и этого заключения, я приняла решения никогда больше не заниматься бумагомарательством…

Но, как видите – не удержалась, вернувшись к прозе после 80-и лет прожитой жизни, и вспомнив слова – ПИСАТЬ НУЖНО ТОГДА, КОГДА – НЕ МОЖЕШЬ НЕ ПИСАТЬ…

Часть 22 Леночка Шляхтина

Леночка Шляхтина

Я ходила на занятия литературного кружка, который был организован в клубе посёлка им. Дзержинского. Там я познакомилась с Леночкой Шляхтиной.

Умная и красивая девушка. Родители жили где-то за границей. Сестра вышла замуж и жила в Москве. Лена проживала одна в огромной квартире, в жёлтом угловом доме посёлка – Дзержинска, возле пруда. На первом этаже были магазины. А почти во весь второй этаж раскинулась Ленина квартира. Она то ли училась где-то, то ли хотела где – то учиться. По крайней мере, времени у неё было много. Скоро я её познакомила тоже с интересным молодым человеком, кажется, Анатолием. Иногда мы коротали время втроём у Лены. А познакомились мы с Анатолием так.

Однажды я и моя телефонисточка – Валюша Вендина зашли в универмаг. Магазин располагался во весь первый этаж большого здания, рядом с переездом. Что-то мы с ней присмотрели себе. Потом попросили продавщицу показать ещё что-то. Она нам нагрубила, так как поняла, что мы не потенциальные покупатели.

Я стала «выступать», и попросила позвать директора. Она позвала. И …О!О!О! К нам вышел высокий, молодой, но уже очень респектабельный по виду молодой человек. Оглядев нас, и выслушав, он пригласил нас «за кулисы».

Его кабинет был по всем стенам заставлен стеллажами, кроме кусочка стены, у которой стоял кожаный диван. У окна стоял стол и пара стульев. Он пригласил нас сесть. И завязалась беседа.

Он расспросил нас о нас, а потом начал показывать и предлагать купить такие дефицитные вещи, что у нас не только глаза разбежались, но и слюньки потекли.

Он показывал нам импортные сапоги, в коробках – нежнейшее женское бельё – пеньюары и т. п. вещи.

Мы гордо поблагодарили. Сказали, что с собой нет денег, но в следующий раз с удовольствием купим – это… А это – были недорогие, модные, а потому дефицитные войлочные ботиночки, сверху отороченные мехом, а внутри утеплённые байкой.

В общем, с нами было всё ясно. Но с зарплаты, мы с Валюшей примчались к нему в универмаг. Ботиночки мы купили (это прототип сегодняшней обуви – «прощай молодость»).

Анатолий удивился, что мы так долго не приходили. А в следующий раз я познакомила его с Леной Шляхтиной.

К ней в гости он всегда приходил с ликёром, или дорогим вином, и цветами. Я понимала, что иногда мешаю своим присутствием. И тогда мы начинали играть в фанты. Я выходила за дверь, они прятали какую-нибудь вещь, меня звать не спешили и в это время целовались.

Я могла бы и не приходить, но Лена категорично не хотела встречаться с ним наедине. Хотя бы потому, что у неё в Москве был «постоянный» друг. Звали его тоже Анатолием. Он учился в театральном училище.

Поскольку я перезнакомила Лену со своими подружками, она нашла много общего с Диной. Та заведовала клубом, и привлекла Лену к своим проблемам.

Они предложили её московскому Толе вести в клубе драматический кружок. И вот, наши посиделки в кабинете Аллы Ружанской, переселились на клубную сцену. Мы разыгрывали сценки, отрывки из спектаклей. И, когда номеров набралось на целый концерт, Толя пригласил своего друга, тоже студента, на генеральную репетицию.

А друг его был не кто иной, как в будущем известный артист – Георгий Епифанцев. А тогда просто – Жора. Ему наша компания понравилась, и он зачастил к нам приезжать, вместе с Анатолием, руководя ашей художественной самодеятельностью. Анатолий и Жора Епифанцев были друзьями и учились в ШКОЛЕ-СТУДИИ МХАТ на курсе Массальского.

Естественно, он ухаживал за мной, а Толя – за Леной. Они несколько раз приглашали нас на курсовые работы – спектакли в школе-студии МХАТ. Они с Толей учились в школе-студии МХАТ на курсе Массальского.

Жора после вечеров, проведённых в клубе, провожал меня до комнаты в общежитии. Лишнего я ничего себе не позволяла. Мы просто болтали, иногда целовались, сидя на подоконнике в коридоре, около дверей комнаты, в которой я жила.

И болтали – обо всём и – ни о чём… Мы были молодыми и нам было весело и радостно.

Единственное, о чём я ещё долго потом жалела, это – модные очки, которые мне выполнили на заказ по знакомству. Две пары очков, в модной металлической оправе. У нас оказались одинаковые диоптрии. Он попросил у меня их померить, а потом просто отнял, сказав, что, раз у меня есть знакомство, мне сделают ещё…

Потом, когда начались у них каникулы, они разъехались по домам. Свою художественную самодеятельность в клубе мы тоже свернули временно, но, как потом оказалось – навсегда. Больше мы с Жорой никогда не встречались. Надо сказать в период наших дружеских отношений я и не предполагала того, что Жора будет таким известным артистом. Его карьеру специально я не отслеживала, так как у меня и без него хватало забот. В 1959 году я вышла замуж. Фильмы, в которых он снимался, смотрела далеко не все. Большое впечатление на меня произвела исполненная им роль Прохора Громова в теле-сериале Угрюм-река. Я от души порадовалась за него. Три-четыре фильма с его участием я посмотрела не специально, а по случаю – показывали по телевизору. А оказывается у него в этом плане большой послужной список:

1959 – «Фома Гордеев»

1961 – «Девять дней одного года»

1962 – «Течет Волга»

1962 – «Цветок на камне»

1963 – «Непридуманная история»

1965 – «Залп «Авроры»

1965 – «Сердце матери»

1966 – «Верность матери»

1968 – «И снова май!»

1968 – «Угрюм-река»

1972 – «Приваловские миллионы»

1973 – «Истоки»

1975 – «Веселые жабокричи»

1976 – «Сибирь»

1976 – «Мы вместе, мама»

1978 – «На новом месте»

1979 – «Поэма о крыльях»

1979 – «С любимыми не расставайтесь»

1979 – «Свое счастье»

1981 – «Странный отпуск»

1991 – «Это я – Дурочка»

Не помню, откуда и как, но до меня доходили некоторые подробности его жизни. Но потом оказалось, что всё это были сплетни. Говорили, что ему удалось попасть в труппу артистов МХАТ, женившись на одной из актрис этого театра, бывшей намного старше него. Чушь собачья! Куда же ему было не идти работать, блестяще окончив ШКОЛУ-СТУДИЮ МХАТ, как не в сам МХАТ, являвшийся альма-матер этой школы? Но МХАТ оказался для него – не матерью, а мачехой.

В своей статье об этом написал Марк Цыбульский (США)

(Copyright © 2019):

«Курс Школы-студии МХАТ, выпущенный в 1960 году, не дал отечественному искусству такое созвездие имён, как многие другие курсы, но по числу трагических судеб он наверняка занимает одно из первых мест. Среди тех, кому Судьба щедрой мерой отмерила талант, но не позволила этот талант реализовать, находится и Георгий Епифанцев. Актёр театра. Артист кино. Поэт. Художник. Драматург, создавший сорок пьес и инсценировок. Переводчик с церковнославянского пьесы Феофана Прокоповича в стихах. Автор моноспектакля о крещении Руси. И при этом – нигде, ни в чём, ни в одной ипостаси не добившийся того успеха, которого добивались многие его коллеги по искусству, одарённые в гораздо меньшей степени.»

Одно время ему приписывали роман с певицей Шульженко. У неё действительно был одно время муж – Георгий Епифанов. Наверняка сходство имён и фамилий породили этот миф.

А все эти легенды только лишний раз доказывают, что он был известен, прославлен и любим зрителями, то есть – народом…

Мифы и легенды про бездарей не сочиняют.

А что же было на самом деле?

Ссылаюсь на источник – 24smi.org, Биография Г. С. Епифанцева…

«Актер вступал в брак трижды, причем 2 раза с одной и той же женщиной Татьяной, экономистом по профессии, ставшей под влиянием мужа признанной художницей и оформителем спектаклей. Через полгода после первого развода супруги снова поженились. Семейная жизнь Епифанцевых была наполнена любовью и творчеством, переездами и гастролями, ссорами и нестабильным финансовым положением. Жена как могла боролась с выпивками мужа, но излечить супруга от алкогольной зависимости не сумела.

Дети Георгия Семеновича унаследовали его актерские таланты. Старший Михаил в детстве блеснул в фильмах «Место встречи изменить нельзя» и «Мы вместе, мама», но, не дожив до 30 лет, погиб при странных обстоятельствах.

Средний Владимир – звезда российских сериалов, участник многочисленных телешоу, герой скандальных происшествий.

Дочь Наталья, младший и любимый ребенок Епифанцева, закончила ВГИК, но избрала судьбу, далекую от кинематографа. Женщина живет в Подмосковье, занимается разведением собак породы английский бигль.

Младшего сына назвала в честь деда Георгием.

Социальные перемены последнего десятилетия 20 века пагубно сказались на Георгии Семеновиче: артист «развелся» с театром, в котором прослужил 30 лет, роли отсутствовали, деньги тоже. Гордость и отвращение к бюрократизму не позволяли бывшей знаменитости оформить пенсию, на которую Епифанцев имел право. Чтобы прокормить семью, артист нырнул в рыночную стихию – вначале торговал написанными картинами, а потом сигаретами, алкоголем и часами на столичных улицах и вокзалах.

В начале 90-х, когда жить стало не на что, он стал подрабатывать продавцом на Киевском рынке. (НУ и что? А я в это время устроилась на работу поваром, чтобы прокормить семью…)

Летом 1992 года о звезде былых лет сняли документальный фильм. В кадре артист ест немудреную пищу и демонстрирует художественные полотна, пререкается с сыном по телефону и употребляет ненормативную лексику, читает свои стихи со словами «Люби других, как самого себя» и стряхивает пепел с сигареты на соседей снизу, «мешающих ему жить». Спустя несколько дней после съемок Епифанцев погиб, поэтому фильм называется «Монолог перед смертью».

Когда на экранах уже замелькала знакомая мне фамилия – Епифанцев, у меня мелькнул в мыслях вопрос – не сын ли?

А вскоре услышала по телевидению интервью с Владимиром Епифанцевым, в котором он рассказал о трагической судьбе своего отца: – «Трагическая кончина наступила в результате того, что актера, идущего с работы, сбил поезд. Алкоголя в крови Епифанцева не нашли, и вдова отказывается признать в качестве причины смерти самоубийство. Могила Георгия Семеновича находится на участке № 10 Троекуровского кладбища.»

Известие о трагической гибели Георгия потрясло меня и расстроило. В таких случаях я всегда задаю вопрос – НУ ПОЧЕМУ? ЗА ЧТО?

Но нет ответа на эти вопросы…

Я понимаю, что его сын – Володя, едва ли когда-нибудь прочтёт здесь мной написанное. Всё же извиняюсь, если я допустила какие-то неточности в пересказе его выступления по телевизору. Я знакома с Георгием была в далёкой молодости – в 1958 году, когда он был всего лишь молодым студентом.

Позже, смотря фильмы с его участием, радовалась за него, но судьбу его проследить до конца не пробовала, да и не смогла бы – до большой далёкой звезды руками не дотянуться…

Как сложилась судьба Лены с Толей (другом Георгия) не знаю. И фамилией Толиной не интересовалась. Вероятно, он успешно дебютировал на сцене, а, может быть снимался и в фильмах.

Со временем я перестала встречаться с Леной. Она устроилась, кажется, в Москве на работу и продолжала сдавать куда-то экзамены.

У меня сохранилась её фотография и записочка…

Записка от ЛЕНЫ

ИРА! Была забрать книгу. Э. М. (это руководитель лит. объединения) ругается – говорю – забываю на работе. Чувствую себя очень плохо. Очень.

Ездила сегодня сдавать. Сказали, что больше ездить туда бесполезно. Ну, ничего. Мы ещё поборемся. Ирочка, дела плохи. Как на праздники? Звони обязательно. Завтра не работаю до 2–30.

9-го ко мне с утра обязательно. Ничего не будет, но будет кто-то. Только не думай, мне опять не везёт – это точно. Что сделаешь?

Так ты придёшь? Это обязательно. Я ещё тебя приглашаю на завтра, после и послезавтра ко мне, помимо 9-го. Приходи, когда нечего будет делать.

Мне одной очень скучно, а ты не приходишь, и вообще забыла меня.

Ирка, не обижайся. Целую.

Лена.

Звони.

Она ещё не раз зазывала меня в гости, в свою компанию. Но мне было уже не до неё.

Часть 23 Старые друзья

1958 год

Как и раньше, в моём окружении было много знакомых ребят, а, соответственно, и девчонок.

Первым, кого я захотела разыскать из своих прежних знакомых, был – Виктор Розов.

Мы с ним познакомились, когда он ещё учился в 1-м МАПУ.

Я предположила, что он должен учиться в академии имени Дзержинского. Так оно и оказалось.

Я написала письмо, ни много, ни мало, а на имя Начальника академии. Я написала, что хочу разыскать прежнего хорошего знакомого, и т. д. Письмо дошло. Потом Виктор рассказывал, что вызывает его к себе начальник академии, и спрашивает – «Есть у вас знакомая Ира Степанова?». – «Есть», отвечает Виктор. – «Ну тогда возьмите письмо, и дайте ей свой адрес»…

10.06.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ДОРОГАЯ ИРА!

Получил твоё письмо, большое спасибо. Молодец, что разыскала. Я часто вспоминаю о тебе. Помнишь, ехали на речном трамвайчике, ты мне показала академию Дзержинского? Я тогда и не думал, что попаду сюда.

Теперь скоро кончаю, сейчас предпоследняя сессия. Учиться трудно. Вот завтра сдаю экзамен, не в первый раз, а, наверное, в сотый раз, а всё равно волнуюсь.

В июле у нас практика в Ленинграде, в августе отпуск.

Живу хорошо, весело. Особенно в начале семестра. В сессию правда достаётся, аж мозги потеют, но ничего.

Ты, значит, уже инженер. Здорово! А я только через год. Вот вроде и всё. Больше не знаю, что писать. Встретимся – поговорим.

До свидания.

Виктор.

Р. S. Да, ведь нам надо встретиться. Знаешь, что, Ирочка? Экзамены я сдаю 12-го, 18-го, 24-го и 30-го.

Я не знаю. Когда ты свободна, но я вечером в день экзамена и весь следующий день обычно свободен.

Ты позвони по телефону К-0–72–18, попытайся вызвать Розова из 58-ой комнаты. Если меня не будет, или не вызовут (скажут – «телефон служебный»), то скажи, чтобы дежурная по гостинице записала в книгу телефонных звонков, что мне передать.

Назначь там свидание, где тебе удобно, дня за 3. Мы и встретимся.

Ну, ещё раз до свидания,желаю успехов.

Интересно, как ты выглядишь. Я-то возмужал, постарел, вырос (180 см). Ну, ладно, встретимся, посмотрим.

Я дозвонилась, и мы встретились. Виктор вырос, возмужал, стал очень даже ничего… Видный, статный, в форме курсанта. Девчонки обзавидовались.

Я, наверное, тоже повзрослела на вид. Ведь, прошло несколько лет с момента нашего знакомства.

Стал он к нам приезжать в общежитие со своими товарищами. У нас сложились хорошие дружеские отношения. Мы весело справляли праздники. Он откровенно за мной ухаживал, но я к нему относилась только, как к другу.

У меня с тех времён остались несколько фотографий. Они – любительские и в то время уже выглядели плохо, а сечас ещё и состарились. Но других – нет. Поэтому обойдёмся тем, что есть. По крайней мере на них всё-таки можно узнать – кто именно сфотографирован…

На фотографии – Виктор Розов, Я (Ираида), сестрёнка Виктора – Люся,

Валя Вендина и Толя Цветков

Виктор Розов и Дина Бастрыгина.

Я (Ираида и Толя Цветков

На этой фотографии – Лида, сестрёнка Виктора Люся и я (Ираида) – мы трое, да ещё – Дина Бастрыгина жили вместе, в одной комнате общежития.

Отыскался и приезжал вместе с Виктором и Толя Цветков.

Не знаю, что там случилось у Виктора Розова, но почему-то его исключили из академии. Позже, мой новый знакомый, Виктор Дудко, сказал мне, что где-то слышал, что в академии разбиралось какое-то шумное дело, связанное с аморальным поведением группы курсантов (секс, девочки и т. д.). Нескольких человек в назидание всем остальным, исключили из академии. Но я допускаю, что Виктор Дудко мог и придумать это, так как ревновал меня к Виктору Розову.

Во всяком случае, какова бы ни была причина, Виктор оставил академию, и уехал домой, в Калугу. Через некоторое время он приехал в Москву, и появился у нас в общежитии. Он искал работу.

Надо сказать, что я пользовалась у нас на ТЭЦ большим авторитетом и уважением. Хорошо ко мне относился и начальник отдела кадров. Я пришла к нему и попросила помочь. Почему-то он решил, что я прошу за своего жениха.

И помог. Виктору предоставили лимит, прописали в общежитии, приняли на работу мастером.

А через некоторое время он уже сам договорился, и приехала к нам его сестрёнка, которая окончила 10 классов. Её мы устроили в нашу комнату жить, а работала она на телефонной станции, но не в конторе, где был внутренний коммутатор, а на основной, обслуживавшей весь посёлок. Позже я узнала, что она уехала обратно в Калугу к родителям. А Виктор Розов и поныне живёт с семьёй в бывшем посёлке – ТЭЦ – 22, а ныне – городе Дзержинске.

Я вспомнила старые стишки, написанные мной ещё в 1954-ом году.

1954 год.

Орехово-Зуево.

Торфяной техникум. ПГС.

Посвящаю Виктору Розову.

Интересно, какие ошибки я имела в виду ещё в 1954-ом году? Вроде бы в отношении Розова ошибок я никаких не совершала? И что считать ошибкой???

Настроение у меня было отличное. Жили мы в общежитии весело. Кроме того, я продолжала вести активную переписку с прежними знакомыми, теперь уже повзрослевшими мальчиками.

Толя Цветков

Толя Цветков

Толя Цветков приезжал к нам в общежитие, когда Виктор Розов уже работал на ТЭЦ – 22.

Толя был вынужден бросить учёбу в академии, но в отличие от Виктора Розова – по причине здоровья.

Это тот самый Толя, с которым мы однажды, нагулявшись по ночной Москве опоздали вернуться в свои места учёбы вовремя и провели ночь на скамейке во дворе дома моей подружки Талочки…

У Толи начались головные боли. Он брал на год академический отпуск. Вроде бы подлечился. Но головные боли опять появились, причём с большей силой. Ему пришлось расстаться с учёбой навсегда. В какой-то момент он перестал приезжать к нам в гости на ТЭЦ-22. К нам – это теперь в общежитии жил и Виктор Розов.

Я интересовалась о дальнейшей судьбе Толи Цветкова.

К сожалению мне передавали, что здоровье его ухудшилось…

Ещё когда Виктор учился в академии, он не раз приезжал к нам в общежитие с друзьями, с которыми перезнакомились все мои девчонки. Мы справляли вместе праздники, веселились от души.

Возобновилась моя переписка с моей самой верной подружкой – Катенькой Жильцовой, с которой я дружила в техникуме, и с которой мы так успешно были донорами.

23.07.58 г.

МИЛАЯ, ИРА ЗДРАВСТВУЙ!

С ПРИВЕТОМ К ТЕБЕ – КАТЯ.

Ира, Как хочется написать тебе много, т. е. всё, что было у меня за это время, но обстоятельства и настроение мешают этому, и всё-таки постараюсь немногословно написать обо всём.

Милая Ира, самое первое, это то, что я постоянно вспоминаю о тебе. О тебе у меня остались добрые воспоминания. Ира, смешно, но я люблю тебя. Люблю больше, чем тогда. После тебя у меня не было никого, кто бы мог напомнить, не только заменить тебя.

Нет, не хочу быть последовательной. Ира, Я тебе пишу не из Орехово, как ты думаешь, а с нового места жительства, из Можайска.

В этом году я кончила техникум, и вот третий день нахожусь на новом месте, поэтому настроение плохое. Целый день плачу и пишу всем письма.

Я никогда не думала, что на новом месте так трудно привыкать. Работать начну с 21 07. 58 г. Думаю, что тогда смогу тебе написать всё подробно о себе.

А лучше давай встретимся. Я могу приехать в любой выходной в Москву. Буду ждать твоего ответа. Предоставляю тебе полную свободу в назначении времени и места свидания. При встрече обо всём поговорим. Новостей много, а разговоров будет ещё больше.

Ира, жду от тебя ответа. Пиши, как можно скорее, не задерживай ответ, как я. Думаю, что мне ты простишь.

У меня было много хлопот, когда получила от тебя письмо, я ещё занималась дипломным проектом, потом защита, потом – вечер, несколько дней была дома, ездила в Можайск узнавать насчёт работы, а сейчас в Можайске. Так тяжело. Не могу простить себе и людям, что я должна здесь привыкать. Когда сплю, мне снятся кошмарные сны, а не сплю, то плачу.

Ира, милая, прости, что пишу с такими заскоками, очень хочу видеть и говорить с тобой – это лучше, чем писать.

До свидания. Целую, Ира, тебя крепко, крепко.

Прости всё, если можешь. Я понимаю, почему ты не писала. Я ругаю сейчас как никогда себя.

Катя.

КАТИНА ЗАПИСКА.

Сентябрь.

ИРА. МИЛАЯ, ЗДРАВСТВУЙ!

Вот я и выполнила своё обещание – приехала к тебе. Очень жалко, что не встретила тебя, но ничего, думаю, ещё встретимся когда ни будь. Довольна тем, что могла видеть, где ты «обитаешь». Ира, как это всё мне напомнило Орехово-Зуево. Тут много вещичек, которые я видела раньше.

Ну, вроде и всё. Когда ты приедешь домой, я буду уезжать из Москвы, т. е. в 8 часов буду на Белорусском, и обязательно вспомню тебя. До свидания

Катя.

Письмо на Тэц-22 из Можайска.

ИРОЧКА, ЗДРАВСТВУЙ!

Вот видишь, как всё нескладно получилось. Сейчас я работаю в подшефном колхозе, там наши рабочие строят подстанцию, и я туда командирована на 10 дней. Когда принесли твоё письмо, меня не было дома. Приехала я в субботу, в 5 часов вечера. Увидела твоё письмо – была рада, а потом огорчалась без конца. Что я не могу ехать, т. к. следующий поезд только в 20–55. Ира, ты уж извини. Видно опять не суждено встретиться, а я так хочу тебя видеть. Ира, как-нибудь я приеду к тебе, предварительно сообщив. А сейчас эту всю неделю я проживу в колхозе. Я тебя ни о чём не спрашиваю, знаю, что в письмах ты бываешь не многословна, хочу видеть, слышать тебя. Мне очень интересно, как ты живёшь? Как твои родные? Ира, ты подумай, я же о тебе ничего не знаю.

Толю я видела несколько раз, но он со мной не здоровается.

Нина, моя сестра, работает мастером в г. Озёры – это где-то в Московской области.

Нина Колова работает штукатуром не то в Загорске, не то в Зарайске. Ну, а о себе я писала. Да?

Ира, ну вроде и всё. Получишь письмо, отвечай. Я буду ждать. Ты не сердись. Я так хочу с тобой встретиться, ты и не представляешь, как я скучаю. Ну, как говорят, до встречи.

Целую.

Катя.

P. S. Ира, я тебя люблю. Поверь, это искренне.

Из прежних моих подружек по школе несколько писем мне прислала Ниночка Петухова из деревни Петровское.

Письмо в Шатуру из дер. Петровской, от Петуховой Нины Н.

12.05.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРОЧКА!

Как мне хотелось бы поговорить с тобой, но никак не удаётся, и я решила написать письмо, надеясь на то, что Боря передаст его тебе, ведь, я не знаю, где и что ты делаешь сейчас.

О себе мне даже писать не хочется, потому что живу неважно, на работе делать нечего, ходят все без дела, да с пропиской плохо. Мне только не хочется расстраивать маму, поэтому дома ничего не знают. Да я и не хочу, чтобы кто-то знал, лучше сама всё устрою как-нибудь.

Ну, а как ты устроилась? Напиши мне обо всём. Ведь, мы с тобой только остались. Райка стала зазнаваться, ведь, институт кончает. Пока писать больше не о чем. В другом напишу подробнее.

Жду твоего ответа с нетерпением.

До свидания.

Нина.

Напиши, как провела праздники?

Письмо на ТЭЦ-22 из Павлово – Посада – «Московская область. Г. Павлово – Посад, ул. Вачевская 47. Петуховой Н. Н.».

20.07.58 г.

ИРИНКА, ЗДРАВСТВУЙ!

Наконец-то я дождалась от тебя записочки, хотя в ней всего несколько слов, ладно уж, и на этом спасибо. Из этой записочки я толком ничего не узнала, но главное для меня одно. Тебе никто не говорил, что к тебе приезжала какая-нибудь девочка, а ведь это была я. Я так измучилась, когда ехала к тебе, и, вдруг, приезжаю, а ты в Москве. Такая досада, такое зло взяло, просто ужас!

О себе писать совершенно нечего, т. е. хорошего в моей жизни мало. Во-первых, с работой неважно, во-вторых, с пропиской совсем плохо, а главное, всё время обо всём думай одна. Дома не знают ничего, просто мне не хочется маму расстраивать, а одной, без чьего-нибудь совета очень трудно, особенно мне. Везде боюсь, стесняюсь. И так иногда тяжело бывает, ну хоть плачь. Из-за всего этого я опять не устроюсь никуда учиться. Вот уж как не повезёт человеку, так, наверное, всю жизнь будет так.

Вот и всё о моей жизни, как видно, ничего утешительного.

Ну, как ты устроилась? Нашла я где ты живёшь, в комнату твою заглянула, узнала твою койку по фотографиям.

Я бы могла подождать, но мне в ночь нужно было идти на работу, так я и уехала ни с чем.

Ира, в следующем письме, я жду более подробного описания твоей жизни. Нам нужно договориться, когда и где встретимся.

Ну вот пока всё. Целую.

До скорой встречи – Нина.

Часть 24 Сестрёнка Милочка

1956 год

Отца, действительно должны были отпустить досрочно.

Я несколько раз была у него в Капотне – ездила на свидания.

Он писал и в Шатуру бабусе с Борькой, и маме с Милочкой. Вспомнил теперь и о них. А им жилось, ой как плохо! Ещё – в Шатуру Милочка писала об их житье-бытье.

15.01.58 г.

ЗДРАВСТАУЙТЕ, ДОРОГИЕ БАБУСЯ, ИДА И БОРЯ!

Как ваше здоровье? Почему не пишете? Я посылала письма, мама писала, и все молчат. Я даже не знаю, что случилось.

Как вы провели Новый год? Папа пишет, а вы нет. Что случилось? Пишите. Немного о себе. Четверть закончила с тремя тройками: по литературе, физике и немецкому. Вечер в школе прошел весело. Был духовой оркестр. За костюм снегурочки получила приз – лису и двух лебедей.

Ездила к Нине Мироновой на вечер. Давали билет в Лужники, но не поехала, не было денег. Вообще, на Новый год в доме не было ни копейки денег. И сейчас нет. Мама уехала с балансом. Сдаёт годовой отчёт. У меня сильно болят зубы.

Бабуся! Я начала вязать. Очень мне нравится. Дома бывает очень холодно. Дрова и уголь кончаются. Хожу в туфлях, и те – рваные.

17 числа еду на конференцию. От комсомольской организации едут 7 человек. Будет весело.

Мама уехала в субботу. Сегодня жду, думаю приедет. Пришла со школы, и лежит от папы письмо. Я очень рада, что у него сейчас хорошо. Хоть работает в тепле. Что-то не пишут ни Ида, ни Боря. Неужели так трудно? Все молчат. Как у вас с питанием? Я уже как-то привыкла без горячего. Уже сварю суп, да и тот выливаю. Если бы ты увидела меня, сказала, что я похудела. Это все говорят у нас в школе. Один нос большой торчит.

Умерла тётя Стеша Копырина и тётя Катя Миронова, кладовщика жена.

Привет вам от Витьки Устинова. Просил вам передавать. Исправился, стал вежливым. Но на лицо всё такойже не симпатичный.

Больше, кажется, новостей нет. У нас то холодно, то тепло. Сейчас, кажется, потепление. Зима надо мной смилостивилась. Видит, что ходить не в чем. Ну пока всё. Крепко вас всех целую. Пишите. Жду ответа.

Целую Вас. Ваша Мила.

Ида!

Поздравляю тебя я и мама с днём рождения. Желаем тебе наилучших успехов в твоей работе и жизни. Мама приехала. Ездила к папе. Отвезла масла, сахару и хлеба. И ещё там, по мелочам. Писать кончаю. Целую крепко. Пишите.

Мила

Из письма и так всё понятно про жизнь мамы и Милочки.

Я приглашала Милочку пожить у меня летом в общежитии, но, к сожалению, у неё это не получилось.

Письмо на Тэц-22, в общежитие Степановой И. В. из Вельяминово, Михневского района от Степановой Нины Николаевны.

Адрес общежития: – «Московская область. Г. Люберцы. Пос. Дзержинского, О – 2. Общежитие. Степановой Ираиде Владимировне.

Адрес в Вельминово: – «Московская область. Михневский район. Ст. Вельяминово. С/Х МПС. Степановой Нине Николаевне и Людмиле Владимировне.».

10.06.58 г.

ДОРОГАЯ ИРА!

Как мы договорились, ничего не получилось с Милой. Пошла я в школу договориться, а Иван Ефимович меня прямо ошарашил. Показал постановление министерства, что без отработки практики не переводить в следующий класс, так что, педсовет будет заседать только после 24 июня.

Справку об окончании 9-го класса он не даст.

Ничего поэтому предпринимать не пришлось. Обидно из 20 дней весь год пропадает. Ира, теперь тебе придётся самой до 24-го июня съездить в Шатуру за костюмом для папы, или написать Боре, чтобы он привёз. Но лучше тебе съездить, больно он уж не надёжный, ещё где-нибудь в вагоне оставит.

Если пойдёшь к папе, как ты обещала, то объясни ему тоже, хотя я ему так же написала.

Картошку мы посадили – 10 соток, вчера только, теперь отлегло, а то всё думалось. Если даже не придётся убирать, то можно продать.

Мила ходит ежедневно с классом в колхоз, даже не разрешили работать в нашем совхозе.

Анна Сергеевна на всё лето уехала с ребятишками в лагерь, так что в Москве остались одни взрослые девочки…

Как теперь сложится у папы с работой. Прямо из головы не выходит. Ты, как обещала, то поговори и с начальником отдела кадров, и с начальником ТЭЦ – 22, чтобы он успокоился, а то он очень нервничает. Ну пока. Целую. Привет от Милы.

Мама.

В письме мама вспоминает Анну Сергеевну. Это – Кулинич, а дети – это Петя и Леночка, дети Светланы. Я о них рассказывала в одной из предыдущих глав.

Папа готовился к выходу на волю. Как звучит-то! На волю! Нужно было съездить в Шатуру за его костюмом.

Срок он отбывал в тюрьме, в Москве, в Капотне.

Ко мне пожить Милочка так и не выбралась, но зато съездила в Шатуру навестить бабусю и Бориса. Время она там провела весело. Он катал её на лодке по озеру. Познакомил со своими друзьями, даже пару раз сводил на танцплощадку, хотя сам не очень увлекался танцами.

В общем, я как всегда была не только окружена друзьями и подругами, но и поддерживала связи со старыми своими соучениками и сокурсниками…

Во время летних каникул Милочка приезжала в Шатуру навестить бабусю и Борьку (я жила уже на ТЭЦ-22, а отец отбывал срок…). Они ходили на знаменитые Шатурские озёра – катались на лодке, купались и загорали…

1958 год

Я приведу здесь фотографии, сохранившиеся после приезда Милочки в гости в Шатуру.

Борис с другом – Геной Капитоновым

Шатура Борис с друзьями – он вверху справа 1956 г.

Шатура Борис с друзьями – он вверху справа 1956 г.

Часть 25 Отец вышел на свободу

И вот, наконец, отец вышел из заключения. Я его встретила. Познакомила с Виктором Розовым, который временно устроил его пожить в своей комнате в мужском общежитии ТЭЦ-22.

У отца была только – характеристика. За трудовой книжкой нужно было съездить ещё в Шатуру.

ХАРАКТЕРИСТИКА

на СТЕПАНОВА ВЛАДИМИРА ВАСИЛЬЕВИЧА, 1909 г. рождения

Степанов Владимир Васильевич находился при п / я УУ 163 / 30

С 16 октября 1957 года. Работал заведующим библиотекой и к своим обязанностям относился всегда добросовестно. В работе аккуратен и инициативен. Принимал активное участие в общественной жизни. Являлся редактором стенгазеты и руководил художественной самодеятельностью.

В поведении дисциплинирован, в обращении с окружающими вежлив и скромен. Пользовался хорошим деловым авторитетом.

За хорошую работу, примерное поведение, и активное участие в общественной жизни имел ряд благодарностей и премировался денежной премией.

Из мест не столь отдалённых, так как Капотня находилась на окраине Москвы, отец привёз несколько благодарностей и фотографий. Работа у него была «льготная» – библиотекарь.

Попал он на неё благодаря тому, что вызвался организовать в тюрьме художественную самодеятельность и оркестр. И ему это удалось. Судить об этом можно по снимкам, приведённым здесь…

Судя по тому, что справа на снимке стоит дирижер, надо полагать – выступает хор заключенных

Эта фотография была сделана в период его нахождения в заключении. Срок он отбывал в Московской тюрьме, располагавшейся в районе Капотни

А эта фотография сделана вскоре после того, как он вышел из заключения.

Папа очень волновался по поводу дальнейшей своей судьбы после освобождения из заключения.

Возвращаться в Шатуру, естественно, он не мог.

А волновался папа зря. Опять я сходила к начальнику отдела кадров…

И, когда папа, наконец, вышел, ему был предоставлен лимит, прописка в общежитии, и работа мастером, а потом и начальником участка на строительстве ТЭЦ – 22. Кроме самой ТЭЦ строилось много жилых домов, железо – бетонный завод, и ряд других объектов, так что работы строителям хватало.

СПРАВКА

Дана тов. СТЕПАНОВУ В. В. в том, что он действительно работает на Дзержинском комбинате производственных предприятий. в должности – Начальника ОТК с 16.08. 1958 г. по 12.03. 1959 года.

Уволен по собственному желанию.

Справка выдана для предоставления в паспортный стол.

Папу поселили в мужском общежитии – «О – 3», в комнате на двоих. Это тоже было большой привилегией. С ним вместе жил директор новой школы – Долгов Николай Иванович, строительство которой должно было быть окончено к новому учебному году. При школе должна была быть квартира для семьи директора, которая ещё не переехала – не помню откуда.

Отец съездил в Шатуру, и быстро вернулся.

Ездил и в Вельяминово. Мама с Милочкой надеялись, что скоро что-нибудь образуется, и семья опять воссоединится.

Но что нужно сделать для того, чтобы произошло это – «образуется»? Пока никто не знал. И, хотя я, не помогала деньгами бабусе и Борьке (они жили по прежнему на её маленькую пенсию по старости и его стипендию), с меня возвращение отца, как бы сняло – ответственность за не выполненный мною долг в отношении родных.

Часть 26 Виктор Дудко – до знакомства со мной

1958-ой год завершил описание наших воспоминаний с 1947-го по 1958-ой год.

С этого момента излагаются события, в которых уже участвуем мы с Виктором оба, сначала, как друзья, потом – члены семьи.

Иногда задумываюсь – всё написанное, это откровенная правда о пережитом, и прожитом нами времени. Интересно ли это кому-то ещё, кроме меня самой?

Всё, что написано дальше, в этой и других последующих книгах, является продолжением «предыдущих» текстов.

Но, до того, как настанет момент нашей свадьбы, ещё произойдет много разных событий. А после свадьбы – ещё больше.

Между прочим, я рассказала о своих друзьях и подругах, которые окружали меня и с которыми мы коротали свободное время. Но ведь и у Виктора – до того момента, как мы с ним познакомились, была своя жизнь и довольно бурная, судя по сохранившимся письмам, которые присылали ему девушки.

Эти письма – молчаливые свидетели его молодости, которая проходила почти рядом со мной – в посёлке Дзержинского. Правда, несколько месяцев подряд у него были длительные командировки в Пензу, где он с группой молодых, как и он специалистов осваивал первую электронную машину – УРАЛ-1. Ему и оттуда приходили в Дзержинку письма. Но из всех самое сильное впечатление на меня произвели письма его девушки – Нины З. Как ни странно – я не уничтожала письма моих мальчиков, но и Виктор хранил письма своих знакомых девчат. Именно благодаря этим письмам теперь нам удалось восстановить события тех далёких лет нашей молодости. Раз уж заикнулась, приведу здесь письма его последнего перед нашим знакомством "романа".

Работа работой, но личная жизнь молодого специалиста жаждала развлечений и любви.

Мимолётных знакомств, свидетелем которых являлись оставшиеся письма, было много. Но самым длительным «романом» были встречи с Ниной З. Письма её сами за себя рассказывают о том, что было между Ниной и Виктором. Привожу эти письма здесь полностью.

Нина З.

Письмо в Пензу из Дзержинки от НИНЫ.

12.11.57 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ВИКТОР!

Да! Как мы с тобой далеки друг от друга, но как бы мне хотелось снова почувствовать, что ты со мной рядом.

Я очень обрадовалась твоему письму, хотя, наверное, всё это – напрасно.

Виктор, ты для меня стал сам близким, родным человеком. Я очень ждала твоего письма, ведь, ты знаешь, что было очень грустно, когда ты уезжал. Я не могу сделать вывод о твоём отношении к себе, но кажется мне, что ты всё просто так.

Я знаю, что ты очень хороший, очень умный мальчик, и я, возможно, тебя не стою.

Виктор, милый, как больно мне, когда я читаю твои строчки – «Не знаю, что бы такого хорошего написать?». У тебя даже нет слов для меня, ведь, когда в человеке живёт радость, то мысли приходят каждую секунду. И ещё я тебя не могу понять – чего ты должен жалеть? Ведь, жалеть должна я, не так ли? Но я тоже ни о чём не жалею. Правду говоря, я согласна даже иметь от тебя ребёнка, чтобы он был такой же чёрненький, как ты, умный и ревнивый.

Витька, господи, ты, наверное, будешь смеяться над этими строчками, но пойми, что я тебя люблю.

Но в тебе есть одна черта, которая мне не нравится, и о которой я тебе никогда не скажу.

Ну, как твоё здоровье, чем занимаешься, что делаешь по вечерам?

Я тебя прошу, напиши все свои мысли обо мне. Все эти дни я очень на себя сердилась, т. е. злилась, и даже хотела раз и навсегда выбросить тебя из головы, но не могу. Ты помнишь. Я даже не хотела тебя провожать.

Я живу по-старому. Занимаюсь хорошо. То, что пропустила 2 дня занятий, мне ничего не было. За 1 день у меня вычтут из стипендии, а за другой написала объяснительную дирекции. День проходит незаметно, но вечером я очень скучаю. Никуда не хожу, даже в кино. Девчонки зовут на танцы, но у меня нет такого желания, и вообще я никого не хочу видеть. Думаю серьёзно начать заниматься. Потому что последний год, да и стипендии могут лишить. Смотрела в Москве две серии – «Тихий дон», очень понравилось.

Сегодня четверг, т. е. 14 ноября, 5 часов вечера, а я сижу и вспоминаю тебя. Ты очень понравился моей маме. Буду ждать тебя, и этот месяц никуда ходить не буду.

Виктор, пиши чаще, ведь, я очень жду.

Фотокарточку вышлю со следующим письмом. Понимаешь, у меня её украла Лариса, и не отдаёт. Я на неё очень обижаюсь и теперь не могу равнодушно на неё смотреть, всё мне кажется, что ты её целовал.

Виктор, ты знаешь, что я очень впечатлительная, привыкла делать то, что мне нравится, не считаясь с тем, хорошо это или плохо. Теперь настроение повлекло меня к новым, не испытанным ощущениям, поэтому, когда я столкнулась с действительностью, не могу найти себе оправдания и очень переживаю.

Не знаю, поймёшь ли ты меня или нет. Хотелось, конечно, чтобы ты понял.

Ну вот и всё, мой дорогой, любимый, но такой далёкий.

Целую.

Твоя Нина.

В этом же конверте было вложено ещё одно письмо.

ДОРОГОЙ ВИКТОР!

Как странно получать от тебя такие письма. Я жду письма, которое бы меня, хоть немного успокоило бы, но ты даже не хочешь отвечать на мои вопросы. Интересно, в каком настроении ты пишешь мне свои письма? Прошу ответить. Меня очень обижают твои строчки – «Я смотрю на тебя, а там действует любовь, и ты даже думаешь серьёзно заниматься?» Кто знает, может и так! Ведь, я хочу такой же быть, как и ты. Но для того у меня не хватает терпения. Но, если я захочу, то чего бы мне это не стоило, сделаю обязательно. Вот ты пишешь мне, чтобы я постаралась выкинуть тебя из головы, но тогда научи, как это сделать? Если ты этого желаешь, то сделай это ты, или дай мне почувствовать, ведь ты всегда уходил от меня первым.

Виктор, очень тяжело изложить свою мысль на бумаге, но я очень на тебя в обиде, за то, что ты мне изменил. Может быть, все мои слова пустые, и ты просто смеёшься надо мной.

Господи, неужели это так? С тобой я встречаюсь слишком мало, но мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь.

Ты пишешь, что я тебя обманываю, но с моей стороны этого не было, а чем ты можешь объяснить, когда стоял с Ларисой до 4-х часов ночи, ведь, ты даже со мной так долго не был. Я не могу встречаться с одним парнем, а позволять целовать тебя другому, это называется «подлостью».

Виктор, я тебя люблю, понимаешь, так серьёзно я ещё ни кем не увлекалась, но что я получила за это, просто ты меня унизил. Если ты не дорожишь совсем мной, так или иначе нам придётся пожелать друг другу всего хорошего. Пусть я буду переживать, но зато ты найдёшь себе такую, которую будешь любить и уважать, но так поступать нельзя. Лучше сказать горькую, но правду в глаза, чем лицемерить и искать случая познакомиться поближе с моей «подругой». Я ещё раз пишу, что уважаю тебя больше всех, и верю тебе. Может, у тебя даже есть девушка, которую ты любишь и уважаешь, тогда зачем так далеко заходить в своём увлечении?

Виктор, я так соскучилась, так хочется снова увидеть тебя. Как хочется прижаться к тебе, и почувствовать, как стучит твоё сердце, может, ты только смеёшься?

Сашу я не видела, поэтому что, никуда не хожу. Так что можешь мне верить. Фотокарточку твою у меня вытащила Лариска, и не отдаёт. Прошу, вышли ещё одну, не пожалей. А мою тебе не надо, я тебе вышлю её – Ларискину, хорошо?

Виктор, сегодня узнаю, куда тебе ехать, т. е. в какую комнату и пришлю тебе ответ.

Не скучаю, только днём, а вечером не знаю, право, что делать. Скорее кончай свою работу, и приезжай домой, ведь, тебя здесь очень ждут.

До свидания. Целую.

Твоя Нина.

Я буду ждать и тосковать.

Сегодня, т. е. 21-го, я заболела, получила студенческий. Лежу в постели.

Письмо в Пензу из Дзержинки от Нины.

1.02.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ВИКТОР!

Получила сегодня, т. е. во вторник от тебя долгожданное письмо. Почему ты так долго не писал? Ведь, ты хорошо знаешь, что твои письма я жду с нетерпением, даже надоела всем, спрашивая – «Нет ли мне писем?»

Письмо меня огорчило, и ты угадал, что после твоего письма остаётся какой-то неприятный осадок. У меня такое настроение было, когда я писала тебе ответ на первое письмо.

Ты мне очень много задаёшь вопросов, о которых мы поговорим с тобой, когда приедешь домой. Я, ведь, жду и каждый день думаю о тебе, как о самом хорошем своём друге, а поэтому я никак не хочу в тебе обмануться.

Понимаешь, ты поступаешь так, что я понимаю тебя совсем иначе, т. е. не веришь мне, когда я всегда с тобой искренна и ничего от тебя не утаиваю.

Вот, ты даже не счёл нужным сказать мне, что работать будешь в Пензе целый год. Конечно, что я тебе, жена что ли, чтобы ты мне докладывался?!. Но, пойми, что я о тебе думаю и переживаю, может, даже больше, чем жена.

Тебе ничего не стоит говорить мне в глаза какие-то глупые бредни, т. е. сплетни, хотя бы меня немного пожалел, ведь, я от твоих слов чуть было не лишилась рассудка. Как тяжело было слушать твои слова – «Замолчи, а то мы поругаемся серьёзно». И я, конечно, умолкла.

Твоё письмо, Виктор, очень холодное и не понятное. Может, я в письме тебе и пишу о своём горе, т. е. о своих мыслях, переживаниях, но в моём письме чувствуется, что человек пишет с душой. А что ты пишешь? У меня такое мнение создаётся, что ты совершенно мной не интересуешься, и я, конечно не ошибаюсь.

Ты всё сводишь к тому, чтобы мы с тобой разошлись, а главное во всём я сама виновата.

Но, пойми одно, чтоб, если я тобой не интересовалась, то давно бы с кем-нибудь встречалась. Однако, после тебя, мне все противны, и почти у каждого нового знакомого, я нахожу кучу недостатков, когда у тебя я их не замечаю.

Ты даже сам делаешь такие поступки, что невольно меня отталкиваешь, поэтому я написала тебе письмо, в котором высказала все свои подозрения. Я могу жалеть только себя, ведь, больно и горько мне бывает за себя. Ну почему у меня так всё сложилось? Почему я тебе не могу принести счастье?

Ты только не думай, что я хочу тебя женить, нет! Я тебе даже в обыкновенных встречах не приношу должного счастья, а мне бы так хотелось, хоть чем-нибудь помочь тебе в тяжёлой и трудной жизни Вот почему я очень много думаю о тебе, да и о себе. Ведь, жизнь и у меня не лёгкая тоже. Я боюсь даже и подумать, что мы с тобой никогда не будем друзьями, меня это страшит. Не знаю, о чём ты там прочёл между строк, но лично в начале даже и не поняла, а уже после того, как прочла внимательнее, поняла. Можешь не бояться, я пока об этом и не думаю. Тем более, что ты никогда даже об этом не говорил.

Не могу понять, чем именно я тебя оскорбила. Надеюсь, ты мне расскажешь? А сейчас я очень хочу увидеть тебя, прижаться к тебе, почувствовать твой запах, т. е. бриолином, и забыться.

Конечно, ты не имеешь такого желания, ты, ведь, меня не любишь? Да, целый год! Интересно, что ты мне посоветуешь делать? Как себя вести?

До скорого свидания.

Крепко целую – Твоя Нина.

Одно письмо от Ларисы, подруги Нины.

Письмо в Пензу из Дзержинки от ЛАРИСЫ.

20.10.57 г.

ПРИВЕТ ИЗ ДЗЕРЖИНКИ!

ЗДРАВСТВУЙ, ВИКТОР!

С большим приветом, и массой наилучших пожеланий к тебе, твоя знакомая – ЛАРИСА. Конечно, получив это письмо, ты очень удивишься, что каким образом я узнала твой адрес, то могу предупредить, что адрес мне твой никто не мог дать, а каким способом я его сумела достать, то это моё личное дело. О том, как ты доехал, как твоё самочувствие, и как твои успехи, мне известно из твоего письма к Нине, поэтому я буду приближаться к сути этого письма.

От Нины я узнала о том, чего я никогда от тебя не ожидала. Я была поражена этими словами до глубины своего сердца. Мне было очень горько и обидно, что я, хотя я и никогда не возвышала себя, а держалась на определённом уровне, как тебе это известно, оказалась человеком ниже человеческого достоинства, только лишь в твоих взглядах на этого человека.

Хотя Максим Горький и говорил о том, что самая наилучшая должность на земле, это быть человеком, то я теперь опровергаю его строки, судя по частному случаю, т. е. по себе.

Ну неужели я создана только для насмешек? Зачем так льстить в глаза? Когда я однажды спросила тебя, что ты меня уважаешь, то ты мне ответил, что – да, а другим ты говоришь нечто обратное, т. е. насмешка одна уже говорит о многом.

Не знаю, поскольку это правда, что, когда ты и Нина шли когда-то по Красной площади, то ты будто бы сказал, что жаль, что Ларисы сейчас нет. Нина тебе что-то сказала в ответ, а ты и говоришь, так почему же не посмеяться (над ней).

Зря, что я раньше этого не понимала. Когда в разговорах со мной и Ниной, ты старался при помощи своих острот надсмеяться надо мной.

Даже, если вспомнить тот счастливый для меня вечер, когда нам пришлось поговорить в беседке по душам. И то, ты оказывается, теперь очень жалеть о проведённом вечере, и считаешь, что ты совершил глупость? Да?

Да, да, я не ошибаюсь, повторяя твои слова, сказанные на это же утро в общежитии. Ну почему же я не смогла тебя ни в чём обмануть. Почему я не могла скрыть от тебя свои чувства в этот вечер, и была так откровенна с тобой Что не смогла «сердце заставить молчать», да, вот именно, молчать. Вот, видно, это и является большой для меня ошибкой, но от кого, от кого, а от тебя я этого никогда не ожидала. Но, не смотря на всё это, я всё же не скрывая опять смогу сказать, что я не обвиняю тебя, а только хочу узнать, правда ли всё это или ложь. Верить ли мне этому, или вовсе не стоит расстраиваться. Жду от тебя очень скорого ответа, а главное, правды.

Виктор, хотя тебе и нравится Нина, но помни, что…………..

– «Влюблённость ещё не любовь, и встречи – ещё не свиданья». (Светлов).

А себе скажу одно: – «Бороться и искать, найти, и не сдаваться».

Ты, наверное, меня опять спросишь – «Не понятно…?»

Но я думаю, что всё понятно. На этом письмо писать я кончаю, крепко, крепко жму твою руку, жду скорого ответа. (Д.С.О.). Дай скорей ответ.

Запомни одно, что об этом письме никто больше не должен знать. Ясно! Пиши подробнее и о своём здоровье и успехах.

Пиши всё, что имеется у тебя на сердце, либо плохое, либо хорошее. Это останется в тайне между нами.

Знай, что – «плохая правда лучше всякой хорошей лжи» (в собственном сочинении).

Лариса.

На конверте, с обратной стороны написано: -

– «Лети с приветом, прилети с ответом,

– Как по закону, привет почтальону».

А в письмо вложена маленькая фото открытка. На ней – обнимающаяся парочка, а внизу под ними – надпись:

– «Если ты меня ревнуешь, значит, любишь. Да?

Отчего же губки дуешь на меня всегда?»

А на обратной стороне уже рукой Ларисы написано:

1. «Ведь, не то в человеке красиво,

что наружность его хороша,

а, ведь, то в человеке красиво,

как ведёт он и держит себя.

2. «В человеке нужно видеть не красивую внешность, а красивую душу».

3. «Любить девушку за красоту, это всё равно, что любить книгу за красивый переплёт, не зная её содержания».

В. от Л.

Письмо в Пензу из Дзержинки от НИНЫ.

2.02.58 г.

МИЛЫЙ МОЙ ВИТЬКА!

Я тоже очень скучаю без тебя. В тот последний вечер, т. е. ночь, я не спала, и думала о тебе, о твоей жизни, и о себе. Между тобой и мной, как ты уже сказал – «леса». Да, как мы далеки друг от друга. Я не хочу распространяться о твоих хороших качествах, ты сам себя хорошо знаешь, однако, хороший, честный человек всегда говорит только правду, какая бы она не была. Ты, ведь, хорошо знаешь меня, и поэтому со мной не надо лукавить, лучше будь откровенным.

Я не девочка, которая в порыве минутного восторга лепечет необдуманные фразы, а человек, который говорил тебе то, что он признал несомненной правдой. Ты знаешь, Виктор, что всякая фраза мне чужда и противна, и как не сильны слова, в которые я старалась выразить свои чувства, ты не найдёшь их преувеличенными. Да, твои встречи со мной всё мне заменили – всё, всё! А поэтому участвовать украдкой в твоей жизни я не могу. Ты даже хочешь, чтобы письма я тебе писала до востребования, и ты мне тоже.

Господи?! Неужели я для тебя ничего не стою? Тогда зачем нам зря тратить время, да и бумагу, когда мы можем за 1 месяц постараться забыть друг друга. Помни одно, что ты для меня был самым близким, самым любимым человеком, которому я очень верила, и которого считала идеалом. А ты мне отплатил хорошим уроком в жизни. Мне надо было с тобой больше молчать, а я не могла.

Мир, в котором я была с тобой, был прекрасен, но несбыточен. Можешь считать меня пустой, слабой женщиной, можешь презирать меня, это дело твоё, но не делай этого при мне, т. е. в глаза, это меня слишком унижает. Я сама себя презираю за то, что так у меня получилось. А ты сделал всё, что бы как можно больше меня оскорбить. Ты даже не пожелал нанести мне обиду, всякими сплетнями, которым конца края нет. Я не хочу тебе жаловаться, но ясно чувствую твоё отношение ко мне, это меня больше всего огорчает.

Да, ты дал мне впервые почувствовать в тот вечер, в субботу, когда я пришла к тебе с Надей. Ты глядел прямо на меня, и взгляд твой, ровный и холодный, был взглядом, в котором я прочла свой приговор. Как мне показалось, ты был жесток, и неумолим, так зачем нам вести сложную нить жизни, зачем скрывать от людей, прятаться, и ловить всякие глупые сплетни, зачем?

Я тебе всё отдавала, не считаясь ни с чем, а что ты дал мне в ответ, что? Если ты не считаешь меня достойной себя. То лучше забыть всё. Я, ведь, не глупая, и поэтому со мной будь правдивым. Поступи хоть раз в жизни, как умный человек. А теперь запомни, что, как с тобой, я встречаться ни с кем не буду.

Вот ты пишешь, что я бестактная, возможно, но я говорила только потому, что была лучшего мнения о людях, которых я привыкла уважать. Сдержанной быть не могу.

Значит, ты будешь в Пензе 11 месяцев? Да, меня это не радует, а, в общем, это лучше, а то, ходи, переживай, нервничай.

А теперь уж буду более спокойна. Здесь постараюсь быть такой, какой мне ты советуешь.

Пиши, жду. Крепко целую.

Нина.

Письмо в Пензу из Дзержинки от НИНЫ.

10.02.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ВИКТОР!

3 дня назад получила от тебя долгожданное письмо, и конечно, очень огорчилась. Я всегда от тебя жду слов, от которых мне легче бы становилось жить, но ты меня только расстраиваешь. Ты пишешь о своём предчувствии. Если ты хочешь, твоё предчувствие может сбыться в ближайшее время. Пусть я больше любить не буду, но мужа всегда найду!

Я так к тебе привязалась, т. е. люблю и уважаю, что, чего бы ты ни захотел, я всегда сделаю, даже если мне будет слишком тяжело. Ведь, я хочу, чтобы ты был счастлив в жизни. Если я тебя чем-нибудь смущала, то напиши, всегда тебя постараюсь понять.

Живу по-старому, правда, очень скучаю, а иногда от маминых слов очень расстраиваюсь, даже болею.

Мне иногда становится очень жалко за ошибки, которые я даже не пытаюсь исправить.

Виктор, милый, не жалей для себя денег. Кушай всё, что тебе хочется, ведь, ты такой худенький, ходи чаще в кино, на танцы, в общем, больше развлекайся. Может, это в тебе поднимет душевные силы, т. е. здоровье.

Ещё раз говорю, ты мне нравишся какой ты есть, вместе со своими недостатками, которые ты от меня даже не скрываешь.

Мне кажется, лучше сказать горькую правду, чем сладкую ложь. Я себя успокаиваю, но надежду теряю с каждым днём, а поэтому думаю жить иначе. А, если я буду так переживать, то заболею серьёзно, и мне придётся ото всего отказаться самой.

Надеюсь, ты меня понимаешь.

До скорого свидания. Крепко целую. Пиши ответ.

Нина.

Письмо в Пензу из Дзержинки от НИНЫ.

12.03.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ВИКТОР!

Конечно, очень хочется поговорить с тобой, когда ты был у нас в Дзержинке, но с тобой мне не пришлось встретиться. Ведь, со мной тебе стыдно идти на танцы…

В общем, меня это меньше всего интересует, потому что у меня своё горе. Да, горе. Помнишь, как я боялась, что могу остаться, и не напрасно у меня болело сердце. В тот последний раз я всё-таки попала. А теперь, вот даже заболела.

С 10-го марта не езжу на занятия. Температура всё это время держится высокая. Я ничего не кушаю. Ото всего рвёт, а на мясные продукты вообще смотреть не могу. Так переживаю, что не знаю, что делать дальше. Матери или подруге сказать боюсь. Меня тогда, вообще, выгонят из дома или же будут упрекать на каждом шагу. Не с кем даже посоветоваться. Конечно, ты скажешь – сделать аборт, Но как быть, если мне не хотят делать, т. е. не разрешают врачи. Дома сделать страшно, да и мать узнает. А на дому женщины чаще всего умирают. Одна девушка у нас недавно отравилась, чего-то выпила и всё.

Ой?! Если бы ты знал, как я боюсь. Говорят, очень страшные боли. А, если рожать, то куда я денусь с ребёнком, ведь, я ещё даже не кончила учиться. Да и дома своя семья.

Ты должен обязательно написать мне ответ, потому что я жду.

Напиши, как мне дальше жить? Ведь, так страшно умирать в такие годы. Ты не бойся за себя. Я никогда никому не скажу.

Может, мне отравиться? Чтобы уже лучше сразу не мучиться.

Сегодня так плакала, что чуть не решилась. Жду ответа. Пиши скорее.

Нина.

Письмо в Пензу из Дзержинки от НИНЫ.

10.04.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ВИКТОР!

Почему ты не отвечаешь? Неужели тебе всё равно? Я здесь так мучаюсь, болею, плачу каждый день, а ты ходишь и смеёшься, ведь, тебе не больно, и тебя ничуть не задевает. Ну как тебе не стыдно?

Сегодня, т. е. 10.04 я была на приёме у женского врача и она мне точно сказала, что я беременна. Знаешь, как я плакала. Они даже не знали, что со мной делать, как уговорить.

А вчера, т. е. 9-го мне в магазине стало плохо, и я упала. Думала, что умру. Врач мне объяснила, что это очень тяжелая беременность. Ведь, я совершенно ничего не кушаю. Неужели тебе всё равно? Мне кажется, плохой парень и то должен всё-таки поинтересоваться девушкой. А ты………

Дали направление ложиться к нам в больницу на аборт в четверг, т. е.11. а насправке написали – воспаление придатков. Я очень плакала. И они сказали, что меня положат отдельно.

И никто не узнает. Всех назначают ждать 3 недели, а меня сразу, потому что, говорят, очень молодая и тяжелая беременность.

Я буду лежать, мучиться, а ты где-то там далеко, и не думаешь совсем.

Вот как мне выйдет баловство. Ну, ничего, это будет урок в жизни. Да, значит, в четверг у меня удалят твоего ребёнка. Мне очень жалко. Я бы никогда не сделала этого. Ну что я могу сделать, если это от меня не зависит? Теперь моя жизнь навсегда испорчена. Пишу письмо и плачу. За этот месяц я очень изменилась, ведь я должна стать матерью. Не знаю, дойдут ли до твоего чёрствого сердца эти строчки?

До свидания. Напиши ответ обязательно.

Нина.

Ведь, я от тебя ничего не прошу, только несколько слов.

Письмо в Пензу из Дзержинки от НИНЫ.

17.04.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ВИКТОР!

Только что встала, время 9 утра, а я снова перечитываю твоё письмо. Неужели тебе трудно было написать хотя бы несколько слов успокоения? Как можно написать человеку такое письмо, когда у меня такое горе?

Неужели тебе трудно было написать хотя бы несколько слов успокоения? Я так сильно слабею. Просто не знаю от чего. Все женщины, когда в положении, начинают полнеть, а я таю. Живот приходится утягивать. Я бы к тебе никогда не обратилась. Только из-за гордости, но мне не с кем даже поговорить. Сестрёнки стесняюсь, да и матери тоже, а подруги – боюсь огласки. Я ничего не кушаю. На занятия не езжу с 10 марта.

Ко мне приезжала дирекция техникума, но я подала студенческий с воспалением придатков. Если бы ты хоть немного побыл на своём месте.

Я тебя ни в чём не виню, только мог же ты относиться ко мне по другому, т. е. по человечески. Пусть я сама виновата, что стала жить с тобой, но это получилось независимо от меня. Мне ты очень нравился. Этому, конечно, ты должен верить.

Ты меня обвиняешь в какой-то грязи с другими товарищами. Неужели я так сильно пала, что не могу жить без этого и должна ложиться под каждого прохожего. Если бы я с кем-нибудь имела, неужели я тебе всё так открыто говорила (надо быть просто глупой девчонкой), но нет, я бы лучше вообще молчала. Если я даже была два раза на дне рождения, то всегда оставалась честной для тебя. У меня перед глазами ни на минуту не меркло твоё лицо.

Я очень привыкла к тебе Ведь, я ни с кем ещё не жила. А теперь мне опять становится не хорошо, надо идти в больницу. У меня очень тяжелая беременность. Отвечай поскорее. Ведь я ждать не могу ни дня.

Особенно не волнуйся. Выздоравливай быстрее, что же делать, если так получилось. Что-нибудь я сама сделаю. Меня научила одна женщина на практике. Но я ещё жду твоего совета. Может быть, меня не будет раньше, чем ты приедешь. Значит, такая судьба моя…

Нина.

Письмо в Пензу из Дзержинки от НИНЫ.

18. 04. 58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ВИКТОР!

Как тебе не стыдно писать мне такие письма? Неужели ты считаешь меня за самую плохую девушку? У меня нет слов даже сказать тебе, чтобы ты почувствовал моё возмущение. Я всё-таки до последней минуты думала, что ты – человек.

Мне было так тяжело! Я столько плакала, а ты меня даже не смог успокоить, хотя бы словами, не говоря уже о деле. Ты пишешь о каких-то неясностях. Ты задаёшь мне такие вопросы, от которых мне становится ясно – за кого ты меня принимаешь.

Теперь всё. Слушай.

Ты приехал в предпоследний раз 24 февраля. Да? И мы с тобой встречались все эти дни до 28. Да? Кажется, в эти дни я с тобой не имела ничего из-за обстановки, не так ли, окружающей нас.

Но ты вспомни. Я пришла к тебе утром, кажется 28 или 29 февраля и у меня очень болела сердце. А ты ещё говоришь, что во время нашей близости я боюсь и ты никогда поэтому – ничего не чувствуешь. И вот, значит, в это утро я почувствовала как раз то, что ты хотел. И я ещё подумала, уж не попала ли я? Так и было.

Однако, я даже не запоминала день, когда у меня приходят месячные. А ты, когда приехал, спросил у меня, что прошли они или нет? И я вспомнила число 20 или 21 февраля перед твоим приездом, поэтому и запомнила эту дату. Я ещё обрадовалась, что они прошли перед твоим приездом.

Потом мы поругались, т. е. ты так сделал. Да, что говорить, ведь ты меня чуть ли ни на каждом шагу меня оскорблял. А в этот день ты просто обнаглел.

Пишу тебе письмо, а у самой температура поднялась до 38,9. так что, очень волнуюсь, даже не могу держать голову, а слёзы так и капают. И мне стыдно от матери и сестрёнки Нади.

Я, ведь, тоже решила тебя не узнавать, т. е. забыть. Меня, однако, никто не интересовал после тебя, и я решила вообще больше не увлекаться и ни с кем не встречаться.

Ты уехал, а я всё ждала от тебя письма. Но письма не было.

Я жду следующий твой приезд. И вот, 20 марта у меня не приходят месячные, правда, заболела я 10 марта. Приехала с практики раньше времени, т. е. в 2 часа дня, у меня поднялась температура, и я обратилась к врачу, к терапевту, т. е. к внутреннему.

Он мне дал отдохнуть и полечиться вначале 3 дня, а потом прошло ещё три дня, а когда он увидел, что у меня не спадает температура, то послал на анализ. И, таким образом, я у него болела до 12 марта. Какой уже здесь праздник, когда я болела. Потом я вышла на занятия и проучившись 3 дня, опять пошла к нему. Когда подошло 20 марта, я стала тревожится, почему у меня нет временных. У меня даже не стало аппетита. Я ничего не кушаю. От некоторых продуктов вообще отвернулась. Тогда я стала беспокоится и решила сходить к женскому врачу, но женский врач говорит, что может быть ещё придут временные. Однако, их не было. Маленькую беременность очень трудно определить. А потом, когда она ко мне полезет, то я чуть ли не на крик говорю, что очень больно. Она у меня спросила, много ли я с тобой имела? Точно и не знала, но сказала, что раз 10. Но никогда ничего не чувствовала, и только последний раз, 28-го я почувствовала, что такое жить с мужчиной. Ну вот и она дала мне тоже бюллетень. Ты, кажется, приехал 27 марта, да? Я. кажется тебе говорила когда-то, что никогда не признаюсь в беременности, ну вот, я и решила молчать. Но, носить под сердцем ребёнка и молчать, слишком тяжело, поэтому я пришла на танцы, чтобы поговорить с тобой. Когда я тебя увидела с Галькой, то у меня всё возмутилось против тебя. Со мной стало плохо, и я, чтобы не упасть в клубе, ушла, и даже не имела сил подойти к тебе. Но в это время я уже тебя ненавидела, и дала себе слово, что сделаю что-нибудь с твоим ребёнком, а тебя буду век проклинать Если бы ты знал, как тяжело слушать от тебя такие несправедливые намёки. Ведь, я тебя так любила, так тебе верила, что после тебя мне просто даже в мыслях – все ребята были противны.

В общем, точно я узнала 10 апреля, а до этого времени я всё время температурила. 9 числа, т. е. апреля, я упала в магазине, и меня стало страшно тошнить. До этого времени мне уже точно сказали, но я всё не верила, т. е. верила, но не совсем, потому что задержка временных была не большая. Но вот, на этом кончаю, потому что, я очень слаба, да и очень разволновалась.

1. Так, что 8-го марта лежала в постели.

2. Я рассказывала всегда тебе честно и поэтому ещё раз говорю, что 21 февраля была на дне рождения у Еновского Толика до 11 часов вечера. А хоть бы и всю ночь, ведь, там были все родные, да я и лишнего человеку никогда не позволю, понятно?

3. С 18–19 февраля я не была пьяной, и это мне кажется, тебе не стоило вообще писать, потому что, это ложь, понятно?

Я ещё раз пишу, что в этот месяц, т. е. март я болела с 10 марта по 10 апреля, так что успокойся. И зря не пиши, ведь ты же образованный парень, неужели тебе не стыдно собирать какую-то грязь? И кидать мне в лицо, когда я ещё такая слабая. Столько перенесла. Я же всегда тебе всё рассказывала, и ничего тот тебя не утаивала. А если бы у меня с кем-нибудь чего-нибудь было, неужели ты думаешь, я тебе всё рассказала бы? И с какими глазами? Ведь надо быть глупой, чтобы говорить, что я гуляла с кем-то, ведь, я никогда ни с кем не гуляла. Подумай хорошо, и не смей больше писать такой ерунды. Ведь, ты хорошо знал, что до тебя я ничего не имела, и только с тобой я стала жить. Я тебе отдала всё, а ты мне тоже всё, но только всё плохое, хорошего ты мне редко делал. Ты даже пошел провожать Гальку Ладецкую у меня на глазах, когда я стояла и плакала от горя.

Мне тебя жалко оскорблять, потому что у меня слишком много от тебя впечатлений, от которых я ещё не могу опомниться. Если я даже тебе, что-нибудь написала не в такой форме, то можешь особенно не обижаться, потому что я слишком обижена тобой.

Если тебя интересует, что будет дальше, пиши. Я жду с нетерпением.

Нина.

Письмо в Пензу из Дзержинки от НИНЫ.

24.04.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ВИКТОР!

Получила от тебя долгожданный ответ. Письмо меня обрадовало, но всё же, оно какое-то холодное. Мне кажется, пишешь ты не от души, а просто вымучиваешь утешительные слова. За это тебе большое спасибо.

Ну, что же, поговорю, когда приедешь, но это будет последняя встреча.

Ты обижаешься на меня за слова, которые я тебе написала, когда очень плохо себя чувствовала Но ты должен понять моё положение. Что тебе?

Ты свободен, и на тебе ничего не отпечаталось, а вот я? Подумай?! Но как мне теперь смотреть в глаза своим подругам, сестре, матери? Сколько много я перенесла! А сколько мне придётся ещё перенести?! Всё горе ещё впереди. А как бы я хотела иметь ребёнка, вырастить его, и посмотреть, какой он будет.

Как я плакала. Я могла даже наплевать на все общественные мнения. Но мне очень тяжело растить его одной. А потом, без отца, это хуже всего на свете. Да и ребёнок может обижаться. Куда я с ним денусь, когда у нас своя большая семья. И всё же я бы решилась, ведь, твоего ребёнка я я так же буду любить, как и тебя. А тебя я очень любила.

Тебе не понять, как тяжело выбросить своего ребёнка. Хоть у меня ещё будет ребёнок, да и жизнь вся впереди, но я всем сердцем очень жалею. Даже не могу вспомнить. Ты думаешь, я такая плохая. Что меня никто не возьмёт, после такого случая? Нет, ошибаешься! Если я захочу выйти, то выйду хоть сегодня, т. е., в ближайшее время. Но как выходить, когда в сердце другой человек? Как я могу обмануть его? Говорить, что нравится, а думать о тебе. Мне даже не надо его квартиры, его богатства. Ведь, его обману, а себя – нет! Я жить всё равно не стану, лишь бы прикрыть позор. Да и его мне очень жалко, потому что, парень не стоит такой девушки, как я. И мне очень тяжело решиться на такой поступок. И я, наверное, всё расскажу, ведь, я не умею хранить тайн, а там – будь, что будет. Ты, ведь, хорошо знаешь, что я никогда не молчу, хотя делаю для себя хуже.

Говорю правду.

Как бы мне хотелось быть с тобой вместе. Если бы только почувствовал. Ну что же, может быть, так должно быть.

Ты, конечно, никогда даже и не подумаешь. Может, я тебе и нравилась немного в первые дни, а потом ты не знал, как отвязаться, пока не такой случай. А теперь ты хочешь меня утешить, но если бы ты делал это от души!

Я слишком огорчена и возмущена твоими непростительными словами. О таких вещах не только говорить, но и думать нелегко. Может, я и забыла точное число, когда гуляла на дне рождения, или у себя на работе, но я всегда была честной для тебя.

Я, кажется, с тобой обо всём поговорила. Теперь только решай, что мне делать с ребёнком? Конечно, аборт, да? Пиши. В общем, я буду встречать на 6-ой электричке. Жду. Тебя я не виню. Но, от письма мне легче не стало.

И я ещё сильнее почувствовала, как ты мне нравишься.

Нина.

Письмо в Пензу из Дзержинки от НИНЫ.

13.06.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ВИТЯ!

Не дождавшись от тебя письма, решила написать первой. Пишу письмо 13 июня, в 7 ч. вечера. После твоего отъезда опять очень скучаю, и снова горю желанием встретиться с тобой. По вечерам сижу одна у дома, и слышу, как играет музыка на веранде. Очень хочется потанцевать, хотя бы для себя, но увы! Ты мне запретил, А я, ведь, тебе очень верю. А я, ведь, тебе очень верю, и поэтому стараюсь делать так, как ты подсказываешь.

Целиком и полностью с 14-го займусь повторением пройденного, и постараюсь кончить хорошо. Немного приболела. Ну, это от того, что сегодня пришли месячные, хотя скажу по правде, очень боялась, и ждала этого числа. Сейчас немного повышенная температура – 37,5 и слабость.

На занятиях всё хорошо. Получила стипендию за 2 месяца. Потому что кончаем заниматься в этом месяце, а потом отпуск и можно устраиваться на самостоятельную работу. Так что, до 1 июля я всё сдам, и, наверное, получу на руки документы. Могу гулять в июле, или же вместе с тобой, напиши, как лучше сделать, чтобы потом не пожалеть. Ещё раз пишу – кончаю заниматься совсем до 1 июля. А потом могу гулять целый месяц, или же работать, и вместе с тобой отгулять.

Ещё раз – живу, скучаю. С Юрой не разговариваю.

Ну вот и всё. Пиши о себе. Как живёшь? Что думаешь?

Жду. Целую. Скорее ответь, а то не знаю, что делать.

Нина.

Письмо в Дзержинку из Дзержинки от НИНЫ.

10.06.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ВИТЯ!

Тебе покажется очень странно, когда ты получишь это небольшое письмо. Понимаешь, когда я пришла домой, то почувствовала себя очень плохо. Очень замёрзла, и сколько бы на меня не положили одеял, всё равно не могла согреться. А утром не могу встать, сильная слабость и температура. Мама разбудила меня в 7 часов утра, а я не могла даже подняться.

Конечно, опять легла, и послала сестрёнку записать меня к врачу. Не знаю, что случилось. Может быть, простыла, или заболела чем-нибудь серьёзно. Конечно, на занятия не поехала. Только за это и переживаю. С 14 июня буду сдавать 3 экзамена: экономику, технологию и кулинарию, а потом целый месяц практики, т. е. кого куда пошлют.

Настроение плохое. Нервничаю, злюсь, и всё думаю о тебе. Если я правильно поняла тебя, то лучше не обманывать меня, а сказать всю правду. Ты нашел себе девушку, которая нравится тебе больше, чем я. Она, наверное, лучше меня. В общем, лучше себя я никого не считаю, потому что, в каждом человеке есть своё хорошее и не хорошее. Абсолютно положительных людей нет. Я тебе, конечно, надоела, но что делать?! Как говорится – «Насильно мил не будешь». Не так ли?

А потому, на свидание к тебе я сегодня не приду. Вот, как немного тебя забуду, так постараюсь прийти. Ведь, ты должен хорошо понимать сейчас моё настроение, когда в сердце ко мне закрадывается ужасная мысль! Вот из-за этого при нашем свидании мне хочется сделать так, чтобы и ты почувствовал насколько это больно. А поэтому я ещё больше расстраиваюсь, и могу выкинуть сейчас любую непоправимую глупость.

Ты так ловко мной манипулируешь, что я иногда верю твоим словам, но чувства очень легко обмануть. Всё у тебя искусственно. Одно не могу понять, зачем ты это всё делаешь? Ведь, только лишние сплетни и всё.

Или, может быть, сейчас как-то неудобно мне сказать? Напиши, я всё пойму, и постараюсь сделать всё, чтобы тебе было хорошо, и ты ни о чём не жалел. Как это у меня. Ведь, так или иначе, нужно сделать.

Пишу тебе письмо, а у самой темно в глазах, плачу. Но что делать? Если жизнь со мной не считается. Я тебя ни в чём не упрекаю, но нельзя играть человеком, раз зашли слишком глубоко.

Значит, у тебя настроение изменилось?! Наверное, получил весточку от неё, не так ли? Кто она? Как хочется её увидеть. Вот видишь, какая я ревнивая. Уж очень переживаю. Если это так, то простить тебя мне будет тяжело, и я чёрт знает, что могу тебе наговорить. Вот так-то!

Пойду в больницу, а за одно, и положу под дверь письмо. Придёт моя сестрёнка Тоня, и ты ей напиши ответ. Обязательно, потому что я жду.

Подумай, и только хорошо. Напиши обязательно.

С приветом – Нина.

Письмо в Пензу из Дзержинки от НИНЫ.

13.06.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ВИТЯ!

Ты, конечно, не рад, что я снова пишу тебе письма, чуть ли не каждый день. Да, это второе письмо, которое я написала на второй день, после того, как я написала первое. Пишу тебе, потому что снова заболела, и, наверное, серьёзно. Мне даже не хочется больше жить. Я тебе уже писала, что пришли месячные, да? Так вот, сегодня, т. е. 13-го, в пятницу мне стало плохо на практике. Открылось сильное кровотечение. Когда вошел ко мне в холодный цех шеф, я была в тяжелом состоянии, а поэтому он никому не говоря, вызвал скорую помощь, и меня положили в Томилинскую больницу. Правда, когда осмотрел меня гинеколог, то сказал, что ничего страшного нет, и что всё произошло от жары. Я сама знаю, когда приходят, то обязательно надо держать лёд, а я этого не сделала, а наоборот, забыла о себе, и делала всё, что и другие. Но результат оказался плачевный.

Витя, врач сказал, что у меня, кажется, внематочная беременность. Она говорит, что это происходит у молодых женщин после аборта. Помнишь, я тебе говорила, что мне нельзя иметь с тобой три месяца, а, если бы была здорова, то 1,5 месяца. Вот видишь, как я собой не дорожу. Если этот диагноз подтвердится, то это так страшно, что и не могу сказать. А сейчас лежу под наблюдением врача. Ходить запретил. Температура 38,3, но чувствую себя я хорошо. Стараюсь лежать, но ничего не выходит. Не знаю, как дальше жить? Конечно, если диагноз подтвердится, то меня положат на операционный стол. Господи! Ну что за несчастье, которое снова свалило меня. Ты помнишь, я говорила тебе, что при беременности у меня повысилась температура, но теперь она уже не 34,5, а больше. Скорее мне отвечай, потому что я нахожусь в таком состоянии, что твои письма могут меня хотя бы немного успокоить. Экзамены теперь буду сдавать после всех. Ну вот и всё. Пиши, жду, целую.

Нина.

Письмо в Пензу из Дзержинки от НИНЫ.

23.06.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ДОРОГОЙ ВИТЯ!

Почему ты не пишешь? Что случилось?

Я опять стала нервничать и не нахожу себе места, а поэтому письмо будет тоже отражать моё настроение…

Витя, очень устала от жизни. У меня настолько всё обострено, что я просто растерялась в эти дни. Мысли приходят разные, а тебя, как всегда, рядом нет. Скажи, пожалуйста, долго ли ты меня будешь мучить? Почему ты заботишься только о себе, а обо мне совсем забываешь? Даже письмо не хочешь написать? Сейчас настроение очень плохое. Завтра должна ехать сдавать экзамен, но у меня ещё небольшая температура. Придётся ехать, потому что, осенью я не хочу сдавать. Значит, еду.

Как хочется вот сейчас, увидеть тебя и забыть всё на свете. Однако, мне нужно ждать ещё столько же. Врач пока ещё ничего определённого не говорит, и я чувствую себя неплохо, вот только голова болит ещё. Верю, что будет всё хорошо, ведь, я здоровая, молодая женщина (как неприятно говорить о себе так), поэтому ничего ко мне не пристанет.

А как дела у тебя? Что было с Климовым? Как себя чувствуешь? Может быть, ты уже с кем-нибудь встречаешься, то напиши сразу. Потому что, я постараюсь сразу же развязать тебе руки. Жалеть обо всём не буду. Если только себя, потому что, не сумела тебя удержать. Трудно, конечно, с тобой расставаться навсегда, ведь, у нас с тобой слишком много было впечатлений.

Витя, милый, напиши скорее всё и ясно. Потому что я очень жду.

Целую крепко.

Нина.

Письмо в Пензу из Дзержинки от НИНЫ.

24.06.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ВИТЯ!

Ждала, ждала от тебя ответного письма, но так и не получила. Почему ты опять не пишешь? Что случилось? Я так плохо себя чувствую, а ты не можешь даже написать ответ. Совсем не понимаю тебя. Чего ты хочешь добиться таким отношением ко мне? Ты, наверное, с кем-нибудь встречаешься там, а поэтому и на меня так смотришь. И у тебя не первый раз такой случай, который ты мне доказываешь, что значу для тебя я.

Конечно, очень обидно и больно, однако, страшно подумать о полном разрыве с тобой. Я немного поправилась, и врач сказал, что ничего серьёзного нет. У меня просто ещё слабый организм.

Сегодня, т. е. 24 июня, ездила сдавать первый экзамен. Сдала на 4. Ещё остаётся два, буду сдавать сразу – 27. Значит, к первому я получу документы на руки.

Живу по-старому. Развлекаться не приходится, потому что заболела, а потом экзамены. Так что, сидим с Надей дома. Надя тоже сдаёт экзамен последний, Новостей особенно нет, только приезжал опять Слава. С ним я разговаривала долго, но не могу решиться на что-нибудь, пока ты живёшь совсем рядом.

Витя, очень соскучилась. Так хочется увидеть тебя, и в то же время, жгучая боль не даёт покоя. Опять ты со мной будешь скучать, злиться и, вообще, поскорее от меня уйти.

Витя, когда же я от тебя услышу правду? Неужели так и будет всё не ясно и не понятно. Я, кажется, уже порядком надоела с этим вопросом, но пойми, ведь, я в таком жутком положении, что и не знаешь, что дальше делать. А, ведь, я так тебя ревную, что боюсь подумать, что у тебя есть другая, которую ты больше любишь, и для которой тебе ничего не жалко (конечно, не как для меня).

Пишу письмо, а сама опять разнервничалась, и у меня снова поднялась температура.

Я всё о себе и о себе, вот, эгоистка, скажешь?! Но прости. Пиши о своей жизни всё. Как прошел разговор с Борисом?

С приветом. Крепко целую. Вся твоя.

Нина.

Письмо в Пензу из Дзержинки от НИНЫ.

10.07.58 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ВИТЯ!

Получила от тебя долгожданное письмо. Представь себе, как я была рада, правда, ещё не читая письма. Твоё письмо я целовала, и в эту минуту я обнимала мысленно тебя. Милый Витя, я очень соскучилась, и твоё письмо меня страшно огорчило. Даже не могу подумать, что с тобой мне придётся быть в разлуке. А, ведь, я так готовилась к твоему приезду. Купила себе красивое модное платье, всё думала, что мы должны увидеться в ближайшее время. Очень беспокоюсь за тебя, и всякие мысли постоянно не дают мне покоя. Ждала от тебя письма, а сама написала раньше ответ, и забыла в книге. Вот поэтому посылаю тебе сразу два. Как всё это быстро. Однажды ты мне написал, что будешь в командировке 11 месяцев, а сейчас не приедешь совсем. Ой! Я так боюсь за тебя, что не имею даже никакого желания видеть кого-нибудь кроме тебя. Целую тебя всего и крепко, крепко. Вот сейчас, если бы я тебя увидела, то счастливей меня не было бы на свете человека. А мне так хочется поехать с тобой к твоим родным, т. е. провести с тобой отпуск. А теперь даже и не знаю, что делать. Могу гулять в этом месяце, или в том. Экзамены сдала хорошо, правда, не совсем. Но это не имеет значения. Я тебе, кажется, говорила, по истории тройку получила.

Витя, мне один товарищ предложил ехать по путёвке на месяц в Ялту т. е. в Крым, и сказал, что ответ будет ждать на следующей неделе (Славка).

Чувствую себя прекрасно. Хожу каждый день купаться, загорать. А вечером заходит Сима, и мы ходим вместе по посёлку. Очень загорела. Пиши всё о себе. Я жду. Крепко, крепко целую.

Твоя Нина.

И отвечай сразу.

Совсем забыла запах твоего тела и волос.

Милый, хороший Витя, пиши.

Осталась коротенькое «свидетельство» разрыва отношений с Ниной.

Шел уже – НАШ перед свадьбой год…

Открытка в Пензу из Дзержинки от НИНЫ.

16.05.59 г.

Дорогой ВИКТОР!

Очень волнуюсь. Почему ты молчишь? Может, заболел или есть причина иная?

Пиши обязательно, потому что всё может измениться.

С приветом – Нина.

На этой же открытке карандашом значится следующий диалог, который, видимо, произошел при последней встрече.

Первая фраза написана Виктором.

– Мать сейчас приезжает.

– Ну, что же, если я осталась при своих интересах, то решай сейчас, уйти мне раз и навсегда? Ну, что?

– Решай сама. В любом случае жалеть буду только я сам.

ВИКТОР. 31 мая 1959 года.

– Ну, что же, большое спасибо за всё.

ПРОЩАЙ.

НИНА.

РЕПЛИКА ИРАИДЫ

Эти письма я прочла позже. Не помню точно – когда, может быть, только год или два спустя после нашей свадьбы.

Они хранились в маленьком чемоданчике Виктора, который он принёс ещё из общежития, и в который я почему-то никогда не заглядывала. Знала, что он хранит в нём личные документы, лекции из института и письма.

Но и у меня был свой «чемоданчик», и тоже с документами и письмами от мальчишек и всякие другие.

Мы просто с Виктором договорились – никогда не интересоваться нашим прошлым и не ревновать к тому, что когда-то что-то было…

Но время шло. Рано или поздно, случайно или специально – всё неизвестное выплывало из прошлого и становилось явным.

В зависимости от ситуаций и реакции на это были различными…

А эту девочку Нину мне очень жалко. Виктор был её первой и большой любовью. Впрочем, когда-то это было у каждого из нас…

Надеюсь, – она вышла замуж за своего Славку, счастлива и у них в семье – много детей…

А в отношении Виктора могу сказать – Я не знаю, как бы я поступила, если бы узнала об этом «романе» тогда, перед свадьбой…

Наверное – никак, так как у меня самой подобных «романов» хватало с избытком и тоже перед самой свадьбой.

А в части чувств и отношения Виктора к Нине – может быть ТОГДА, я даже поверила бы в трагичность (для него) этого разрыва, если бы ПОЗЖЕ не узнала, что у Виктора в это время уже развивался новый роман – с девушкой Тоней…

Но об этом расскажу немного позже…

Часть 27 Первая встреча

Вот и настал момент, когда наконец наши дорожки с Виктором Дудко пересеклись.

Шел 1958 год.

Я продолжала работать на ТЭЦ-22.

Обычно спрашивают мужа и жену – «Где и как вы познакомились?»

Значит, пора рассказать о том, как в этом году я встретила свою судьбу. Или она сама меня нашла. Я уж и не знаю, как правильнее сказать.

Жила я в общежитии на ТЭЦ-22, и там же работала инженером по подготовке кадров.

Ездили мы с девочками однажды осенью в театр в Москву. Возвращались поздно. Мы опоздали на последний автобус, который ходил от Люберец до посёлка Дзержинский.

Оставался последний автобус, идущий от Люберец до Капотни. Он заполнился ночными пассажирами, среди которых была группа ребят. Как потом оказалось, среди них был Виктор Дудко.

Оказывается, он в автобусе обратил на меня внимание. На повороте к Капотне мы все сошли. Нам – налево, к общежитию, а ребятам надо было идти пешком до посёлка.

Пока от автобуса шли вместе гурьбой до перекрёстка, перекидывались с ребятами шутками. А когда наши дороги разошлись, кто-то из ребят крикнул – «Звоните». Мы ответили – «А телефон?» – кто-то назвал телефон. – «А кого спросить?» – «Виктора». На том и разошлись.

Кто бы мог подумать, что эти несколько слов, выкрикнутые удаляющимися в разные стороны незнакомыми людьми, повиснут между ними в воздухе – тоненькой ниточкой, которая, как в электрической лампочке, однажды замерцает, иногда становясь ярче, порой почти угасая, и, неожиданно, вспыхнет ярко, удивляя их самих, и радуя окружающих…

Через несколько дней, вечером, мы сидели в кабинете воспитателя общежития – Аллы Ружанской. «Дело было вечером, делать было нечего…». Стали баловаться телефоном. Звонили, болтали, шутили. Кто-то предложил позвонить по тому телефону, который выкрикнули ребята. Я набрала номер. Ответил голос пожилого мужчины. Попросила позвать Виктора. Позвали. Я даже не предполагала, что это телефон общежития. Подумала, что это квартира, а к телефону подходил отец. Как потом оказалось, это действительно был отец, который в эти дни гостил у Виктора.

Поболтали. Заинтриговали друг друга анонимностью. Через несколько дней позвонила опять. Вот теперь Виктор рассказал, что я звоню в общежитие молодых специалистов, которое находится в посёлке Дзержинском. Я сказала, что и мы живём в общежитии. В общем, слово за слово, звонок за звонком, и, наконец, договорились познакомиться.

В гости пошли – я и Дина Бастрыгина – директор клуба на ТЭЦ-22, в общежитии мы жили в одной комнате. Общежитие ребят нашли быстро. В комнате нас ждал Виктор Дудко и Надар Гелашвили.

Было вино, и, кажется, фрукты. Посидели, посмеялись, и даже потанцевали. Виктор начал ухаживать за мной, но на меня он с первого взгляда не произвёл впечатления. Может быть, именно это и занозило его душу. Во всяком случае, знакомство состоялось. Потом мы начали встречаться, вместе ходить на танцы.

Кстати, помню такой случай. На танцах иногда играл оркестр, в котором было много знакомых Виктора. Я уже тоже со многими была знакома. В частности, тот же Надар играл на ударных. Танцы начались.

Виктор куда-то отошел. И вдруг ко мне подошел парень, и стал приглашать на танец. Его все знали в лицо. Это был отъявленный поселковый хулиган. Внешне он напоминал артиста Краморова. Я отказалась с ним идти. Он мне пригрозил, сказав, что, если не с ним, то и ни с кем танцевать не даст.

Стою… Вернулся Виктор. Только мы решили пойти танцевать, как этот парень прицепился к Виктору. Я думала – сейчас завяжется драка, и вдруг вижу – Виктор исчез. Как потом он объяснил – побежал звать ребят на помощь.

Действительно, была какая-то заварушка. Парня этого с танцев выгнали на улицу. Я тоже решила уйти. Виктор так и не появился. Меня пошел провожать Ванно Салагян, тоже живший в общежитии с Виктором.

Мы встречались с Виктором часто. Ходили в кино, сидели просто вечерами в общежитии у него, или обнимались и целовались в нашем общежитии – у окна, в конце коридора, или на одной из лестниц, у которой внизу были наглухо закрыты двери, и по ней никто не ходил.

Был ещё интересный момент. Однажды, ничего мне не говоря, моя подружка Диночка, отправилась к Виктору в общежитие одна. Она предлагала ему свою дружбу, говоря, что он обратил внимание не на ту (то есть, на меня). Она говорила что-то вроде того: – «И что ты в ней нашел? Вот я была бы такой хорошей подругой…». Виктор рассказал мне о ней, но тогда это почему-то меня не тронуло. Я даже ей не сказала, что знаю о том, что она ходила к Виктору.

Приближался новый 1959 год.

Для меня он был знаменательным тем, что я приняла решение сойтись с Виктором ближе. Тогда не было слова – СЕКС. Просто, люди сходились и начинали «заниматься любовью». Если это обретало какой-то семейный характер, говорили, что они вступили в «гражданский брак». Он ни к чему не обязывал, так как в любое время – «как сошлись, так и разошлись».

В «совковое» время обязывала ко многому законная регистрация. Это было в первую очередь потому, что на защите семьи стояло государство и, в первую очередь – партия. В партбюро можно было пожаловаться, и они вызывали провинившихся на партбюро, или на партсобрание, если они были партийные. А если – беспартийные, то вопрос решался на месткоме, или проработкой в коллективе. Сколько судеб было поломано, если «провинившийся» не желал оставаться в семье. Далеко за примером ходить не надо.

Рита – Витина родная сестра, когда ей изменил муж, жаловалась в партком, горком, обком… В результате Колю сняли с работы – второго секретаря горкома партии. Поскольку своими «грехами» он прикрывал других, ему дали возможность продержаться «под прикрытием». Его послали в Москву, в партийную академию (Витя поправляет: это произошло до того, как Рита стала жаловаться. Колю готовили на должность первого секретаря, поэтому и послали учиться в парийную Академию.), но семью он всё-таки оставил…

Женя, Витин брат – завёл связь с женщиной, которая работала в той же военной части, заведовала магазином. Тоня написала жалобу командованию. В результате – Женю понизили в должности и надолго задержали его продвижения по службе, а Тоня с детьми вынуждена была покинуть часть. Семьи не стало.

Наверное, редко кто, после таких экзекуций, соглашался остаться в семье. Обида, что из-за другого человека потерял всё на службе – и авторитет, и положение, уже не являла целесообразности сохранять семью… Особенно, если любви, как таковой, уже не было, не сумели сохранить…

Но были случаи, когда не доводилось дело до официальных «разборок». Человек останавливался перед «страхом» ожидающих его «процедур». Сохранялась семья. А потом как-то всё утрясалось…

Я пишу об этом, чтобы молодое поколение, которому не пришлось жить в «совковое» время, поняли, что сам устой советского времени твёрдо стоял на страже сохранения семьи. Это не значит, что не было измен. Люди женились и расходились по обоюдному согласию, не доводя этого до «парткомов».

И всё-таки миллионы семей сохранились благодаря «кодексу чести советской семьи», сохранив детям родителей, а родителям – мир.

А сейчас, люди сходятся и расходятся, в загсах расписываются, «играют» свадьбы, венчаются. Но, также быстро разбегаются, часто – при первых же трудностях. И нет никаких сдерживающих и воспитывающих семью начал. А посему и нету того благоговения перед «узами Гименея»…

А, впрочем, пора вернуться к основной теме.

Перед Новым 1959-ым годом я стояла перед выбором.

Упорно добивался моей руки Розов Виктор. Он мне предлагал жениться. Мы оба жили в общежитиях. Причём, все его считали приятным, воспитанным. Начальник отдела кадров, который по моей просьбе в своё время добился ему лимит, твёрдо был уверен, что, прося за него, я прошу за своего друга, чуть ли не жениха. И, если бы мы с ним поженились, наверное, почти сразу же нам выделили бы квартиру.

Короче говоря, он не то, чтобы предъявил мне ультиматум, но попросил принять окончательное решение, так как ему надоело двусмысленное положение «ожидающего» жениха.

Ну, у меня никогда не было единственного поклонника, поэтому нужно вспомнить добрым словом Лёньку Крыжановского. Он дослуживал свой срок в армии, и мечтал, вернувшись, жениться на мне.

Ну, и основным соперником реальных претендентов на мою руку и сердце – был Виктор Дудко.

Если мне было приятны ухаживания Розова, развлекала влюблённость Лёньки, то Дудко я рассматривала совершенно с другой стороны. Это не была страсть, всепоглощающая любовь… Что это было? Какой-то букет разносторонних ощущений. Когда мы целовались, мы могли долго стоять обнявшись, замерев в каком-то медитирующем порыве. Мы, как бы сливались, становились одним целым, растворяясь друг в друге. И не нужен был никакой секс, так упоительны были эти мгновенья.

Кроме того, я уважала его за его ум, знание истории, начитанность, и, даже, высшее образование. Я по себе знала, что хотеть окончить институт, и окончить его – это небо и земля (а небо не каждую ночь опускается на землю).

Ещё, что меня подзаводило в наших отношениях, это то, что, будучи влюблённым в меня, он всё время куда-то ускользал. Ревновать его открыто я ещё не имела права, но меня задевала его непостоянность. Я понимала, что поступаю, практически, так же. Но это я знала про себя… А к тем, кто увлекался мной, у меня были определённые требования – постоянство и верность.

Кстати, после того, как это случалось, мне человек становился – не очень интересен. Терялся азарт охотника – кошки за мышкой. И я старалась аккуратно исключить этого человека из своего общества.

Вот так и получилось, что когда Розов предложил мне принять окончательное решение, я ему ответила – нет. Он спросил – «Значит, ты выбрала другого?» Я ответила – «Да». – «Дудко?» – «Да». – «И ты с ним будешь встречать Новый Год?» – «Да». – «И ты у него останешься?». – «Да»…

Сказано, сделано. В. Дудко даже не подозревал, что именно Розов ускорил момент нашего сближения.

В общем, В. Дудко накрыл стол. Я не помню, что было на столе. Наверное, шампанское. Может быть, яблоки. Была ли закуска или другие фрукты? Это, наверное, было не важно. Встретили Новый Год, наверное, как тысячи других пар, встречающих праздник вдвоём.

Все товарищи по комнате в эту ночь отсутствовали. Так что мы были действительно одни. Койки в общежитии были железные, узкие. Матрасы на них – тоже узкие, односпальные. Поэтому, когда ложишься в кровать, вернее, в койку, проваливаешься в серединку. А, если ложатся двое, то каждый из них попадает на голый, жесткий железный край.

Надо вспомнить, что до этого момента я никогда не испытывала оргазма, и в общем-то меня секс, как таковой, не привлекал. Я не понимала его. Может быть, это было следствием моего «целомудренного» воспитания в детстве?

В общем, я легла в эту железную койку, раздевшись в темноте. Я не знала, что такое – контроцепция. Виктор, вероятно, знал, так как воспользовался какой-то мазью. В общем, в эту ночь, я была пассивной по неумению и по недоразумению. Для Виктора, вероятно, наша близость означала чувство победы, и моей капитуляции. Трудно рассказать подробно о том, что мы чувствовали. Близился рассвет. Я заснула, а Виктор сидел на краю кровати и смотрел на меня до самого утра. Что он испытывал в эту предрассветную пору, может рассказать только он сам…

Может быть, после этой ночи, мы и расстались бы навсегда, если бы я не начала уже с этого же момента его ревновать. Я считала, что, отдавшись, я приобретаю власть над ним. Но наши встречи в силу разных обстоятельств, были нерегулярными. Иногда мы не виделись месяцами. А Виктор не считал себя обязанным «хранить верность». И поэтому, этот год был годом проб и ошибок. Тем не менее, можно считать, что каждый Новый Год, мы имеем право отмечать дату совместной жизни.

1-го января 2014 года исполнилось ровно 55 лет, как мы вместе – не знаю – как называется эта свадьба. А в этом, – 2016 – уже 57 лет, как мы вместе…

А тогда… Утром проснулись… В этот день я не вернулась в своё общежитие. Наверное, что-то приготовили, что-то ели. О чём-то говорили…

А к вечеру в дверь раздался стук. Пришёл Виктор Розов с девушкой.

Это одна, можно сказать – из моих подружек. Её родители жили и работали на шлюзах. Посёлок Дзержинский стоит на Москва-реке. И вниз по реке были установлены шлюзы. Там была запретная территория. Нинин отец много лет обслуживал этот шлюз, и поэтому его семья пользовалась служебным домом, который, практически стал их собственным. Рядом других домов не было. Деревня была где-то в стороне. За домом у них был большой сад и огород. Её мама выращивала «море» клубники. Я помню, один раз она пригласила меня и моего отца (он тоже в это время жил в общежитии) в гости к родителям.

Я не помню, каким образом мы перешли на другой берег. Кажется, нас кто-то перевёз на лодке. А потом мы долго шли по извивающейся вдоль берега, неровной, узкой тропинке, до самых шлюзов. Нас очень радушно принимали. Но больше всего мне запомнилось, как её мама выдвинула из-под кровати большой таз, полный клубники, собранной вечером, и засыпанной сахаром. Потом она принесла другой таз с клубникой, собранной ранним утром.

Нам поставили тарелки, и мы ели, ели спелую крупную клубнику, накладывая в тарелки попеременно то свежую клубнику, то клубнику с сахаром. Это было что-то!!! (как сейчас говорят, не умея выразить свой восторг).

Виктор Розов продолжал за мной ухаживать, и ждал, когда я решусь на близость с ним, в предвкушении дальнейшего супружества…

Однажды мы компанией отмечали какой-то праздник, Виктор Розов предложил мне интимный вечер. Как я уже напомнила, мой отец жил в мужском общежитии, которое располагалось в соседнем здании. В этот раз он уехал в Шатуру, навестить бабусю. А его сожитель – Долгов Николай Алексеевич – директор только что выстроенной в другом посёлке школы получил при школе квартиру, но из общежития ещё не выехал. Поэтому комната была в этот вечер «свободна». Розов знал об этом, и пригласил меня туда, зная, что у меня есть ключи. Я категорически отказалась. Тогда, он шутя меня «попугал» – «Я, ведь могу туда и пойти с кем-то ещё», – «Ну, и иди» – А с кем?» – «Да, вот хотя бы…» И он указал на одну из моих подруг – «Она будет не против». Я догадывалась, что – она давно была влюблена в Виктора Розова, но мне стеснялась в этом признаться. Я решила посодействовать их сближению в надежде, что он поймёт моё к нему отношение.

Я дала ему ключи. Так получилось, что они ушли и провели эту ночь вместе. А на другой день утром приехал папа, и долго стучал в дверь своей комнаты, которая была закрыта изнутри. Им пришлось ретироваться… Но моя подружка была счастлива…

И вот Розов, не веря, что я приняла окончательное решение, и предпочла ему Дудко, решил это проверить… Ну, раз уж он застал меня и Виктора вдвоём, сделал вид, что они пришли поздравить нас с наступившим Новым Годом.

Появилось вино, какая-то еда. Посидели мы хорошо. А потом Розов, вероятно, желая показать, что он тоже «не один», попросил разрешения остаться на ночь. Не знаю почему, но Дудко дал согласие.

В комнате стояла вдоль левой от входа стены чья – то кровать, затем – тумбочка, и потом, к окну – кровать Виктора. Розов с Ниной легли на кровать Саши. Если мы лежали «на железных краях» своей кровати, как мышки, то за тумбочкой не видно было, что происходило, но возня не утихала очень долго.

Так же, как и в случае, когда их застал папа, в этот раз тоже не прошло без конфуза. От темпераментных порывов была немножко испачкала простынь. Естественно, мы об этом не знали. Утром постель они застелили и ушли. Ушла и я в своё общежитие. А при следующей встрече, В. Дудко мне сказал, что, когда хозяин кровати вернулся после праздников «домой», в общежитие, был потрясён, увидев свою постель со следами проявлений «бурной любви».

Я до сих пор смеюсь, когда представляю возмущённое лицо спрашивающего – «Откуда это?». И в ответ ему со святой невинностью удивление Дудко – «А что это? Я не знаю»…

Моя «улыбка» по поводу этого конфуза, по крайней мере – не уместна. В общем-то во всей этой истории и в досадном для некоторых «спектакле» в общем-то виновата была я.

Но вот такая я иногда бывала чёрствая и жестокая, нанося чувствам других людей – боль…

Часть 28 Воссоединение

ВСПОМИНАЕТ ИРАИДА

Наше знакомство с Виктором Дудко, и развивающиеся отношения, напоминают две разные дорожки, или тропинки, которые иногда сближались, подходя очень близко друг к другу (еще в нашем детстве), и потом – опять разбегаясь далеко в стороны. Потом они бежали всё ближе друг к другу, ближе, соединились на Новый 1959 год, потом опять разбежались, потом опять сходились, и разбегались, пока, наконец, 20 ноября 1959 года не слились в единую широкую дорогу, по которой мы уже шагаем вместе больше 57 лет.

Я упомянула – в этой истории есть что-то мистическое. В 1944 году, после освобождения Киева от немцев, моя семья переехала туда жить. В это же время Витина мама с детьми – Виктором и Мартой проезжали через Киев в Каменец-Подольский. В этот же город переехали жить мои дедушка с бабушкой и две сестры моей мамы. С одной из них – Маргаритой Николаевной познакомилась и подружилась Витина мама. Голодной весной 44-го года Виктор с Володей (сын М. Н. и мой двоюродный брат) ходили на поля в поисках мороженой картошки, из которой пекли лепёшки. Получается, что ещё в детстве, судьба свела вместе Виктора с моими родными. А я с Виктором познакомилась только спустя 15 лет, и не на Украине, а в Дзержинке…

Но в январе того далёкого Нового года, у нас была ещё у каждого своя самостоятельная жизнь, свои друзья, свои интересы.

Трудное положение сложилось убабуси с Боричкой.

Папа недавно вышел из тюрьмы. Материально помогать бабушке (своей маме) и Борьке, в достаточной мере, он ещё не мог. Когда он освободился, он, естественно, сразу же поехал в Шатуру. Но там оставаться ему не было никакого желания, да и возможности. Я устроила его (всё через того же начальника отдела кадров) на работу, на строительство ТЭЦ-22, добилась для него лимита, а соответственно, проживания в общежитии.

По выходным я уезжала вместе с ним в Шатуру, и мы, собравшись вместе, мечтали опять зажить одной семьёй, взяв к себе Милочку и маму.

Видно бабуся что-нибудь не поняла, или я опять что-нибудь нафантазировала, выдав желаемое за возможное, но только у бабуси сложилось впечатление, что я могу добиться семейной комнаты в общежитии. Такого у нас не практиковалось. Правда, папа жил в комнате, в общежитии, один, так как Долгов уже получил, как директор школы, квартиру при школе, но общежитие ещё не освободил.

Может быть, я имела в виду, что бабуся с Боричкой могут приехать пожить временно в этой комнате с папой? Но, как – бы то ни было, ещё в конце 1958 года бабуся прислала письмо, в котором она настаивала, чтобы всё возможное было сделано по поводу воссоединения семьи. Она ссылалась на то, что я три раза уже «спасала» семью, вытаскивая её из трудных положений. Я так прикинула – что она имела ввиду?

1. Ещё будучи девочкой, я добилась помилования для отца, когда он сидел в первый раз. И он, вместо 12 лет, просидел в Иркутске всего 4 года.

2. Я добилась пересмотра дела, когда его судили во второй раз, в результате чего, вместо 10 лет, ему дали всего 2 года.

З. А вот что она имела в виду ещё? Возможно то, что я после того, как он вернулся, устроила его на работу и в общежитие?

И, вообще, я думаю, что ставить всё это мне в заслугу не следует. Я просто делала и добивалась чего-то, потому что в те моменты это было очень важно и для всей семьи и для меня.

Ну, остальная критика в мой адрес в этом письме, возможно, правильная. Мои мечты часто рисовали мне радужные картинки моего будущего. Загоревшись, я уже видела себя и студенткой института, и т. д. и т. п. Но потом, когда нужно было переходить от слов к делу, вылезала на первое место лень. Хорошие помыслы отползали на второй план, и опять я продолжала плыть по течению и ехать «по накатанной колее». Бабуся, наверное, хорошо знала мой характер с детства, так как именно она меня воспитывала до определённой поры, пока я не вырвалась из-под её опеки, и начала «воспитываться» сама. И всё-таки, во многом, она, наверное, было права.

Немного отвлеклась. Вот оно, бабусино «обличающее» меня письмо.

Адрес в Шатуре: – «Московская область. Г. Шатура, Советская ул. 3, кв. 2. Степановой М. А.».

15.09.58 г.

МИЛАЯ ИДА!

Собралась написать тебе несколько строк относительно нашего будущего, которое всецело зависит от тебя.

Я была уверена (когда ты сама выдвигала такой проект, что вы – мама, папа и ты, объединитесь опять в одну семью и будете жить в одной комнате, в общежитии). Если ты читала письмо тёти Фани, ты могла убедиться в том, что я и ей писала об этом. Возможно, и я согласилась бы, хотя на зимнее время присоединиться к вам. Но вот приехал папа, и говорит, что ты не согласна на этот когда-то и тобой выдвигаемый проект совместной жизни.

Ведь, только плюсы говорят в этом вопросе. Жить сейчас на три дома чрезвычайно трудно, и, конечно, говорить о том, что будут все одеты, не приходится и думать. От тебя не будет требоваться никакой помощи, будешь избавлена от всякой заботы о хозяйственных нуждах. В твою личную жизнь едва ли кто позволит вторгаться. Живи, трудись на пользу родины и оденься так, как прилично твоему «сану».

Если ты будешь учиться, как мне сказал папа, то совсем не будешь жить дома, а только приходить на ночёвку, так что лицезреть членов семьи едва ли тебе даже придётся (или очень мало, урывками).

Мне кажется, что отказ твой жить вместе совсем кроется не в том, не здесь «собака зарыта». Видимо, у тебя снова чувствуется непрочность твоего служебного положения, и снова тебе хочется спасаться – «лететь», хотя бы к чёрту на кулички! Сколько уже прецедентов было в твоём таком ещё небольшом служебном стаже!

Милая Ида! Эта неудовлетворительность (согласна ты со мной?) кроется в тебе самой и никто в этом не виноват. Ведь, до сих пор ты обвиняла всяких Романовых, Петровых и т. д., которые заедали тебя. Обвиняла «среду», как ты доказывала мне, что в Люберцах будет совсем другое, и это только я виновата в том, (вспомни свой разговор со мной в больнице) что ты должна жить в этом Шатурском болоте. И вот, ради тебя, я согласилась остаться с Борей. Как я боялась: ведь я каждый момент могла оказаться беспомощной из-за своей болезни.

Эта уступка с моей стороны оказалась бесполезной: ты снова мечешься, снова чего-то ищешь. Ты умеешь добиваться своего желания, когда захочешь. Возможно, и сейчас добьёшься: поступишь на курсы, но я сильно сомневаюсь, что это желание серьёзно, и ты будешь, как следует учиться. Ведь, у тебя совершенно расшатана воля, ты не можешь управлять собой. Тобой руководит, лишь мимолётный каприз и только: достижения того, что хотелось, и баста!

Неужели тебе не захочется взять себя в руки? Не жить мещанскими интересами? Неужели не захочется искоренить в себе вновь прибавившиеся в твоём характере ещё две «милые» черты (помнишь, ты говорила?).

Помнишь, я тебе когда-то говорила, что будучи ещё когда-то 16-летней девушкой, поставила эпиграфом в своём дневнике такой афоризм (у Лескова): – «Если хочешь, чтобы тебя уважали, сам в себе человека уважай».

Вот этот принцип, который я едва ли хорошо тогда понимала, руководил мною всю жизнь. Можешь ли и ты про себя то же сказать?

Уважаешь ли ты себя, когда оглянешься на себя, прибегнешь к самоанализу, и вот, признаешься не только себе (а мне сказала), что у тебя появилось что-то новое, вот на то, что я только что указала.

А люди тебя не раскусят? Будут ли уважать? Ведь, и ты сама за них себя не уважаешь. Логично? А ты просто бравируешь этими чертами. Как-то кривляешься, кичишься, когда говоришь, что никого не любишь. Видимо, даже ненавистны (всё твоё поведение относительно хотя бы меня) все те, которые тебя любят, которые, давая тебе советы, искренне, желают тебе только добра. Неужели, действительно, тебя уважают всякие Кошлевы и разные дипломированные таланты, уважают тебя ради тебя, а не ради того, что ты для них сделала? Ох, как много ты для них сделала! Как не превозносить тебя! Но сделай ты что-нибудь неугодное им, хотя бы ты была тысячу раз права, тайно повернут колесо влево.

Мне кажется, что даже у тебя какая-то опустошенность, несмотря на такие, ещё почти юные годы!

Иногда мне кажется, что ты права, когда говоришь, что ты не любишь никого из родных, но мне думается, что вообще ты никого не любила и уже не можешь полюбить – в этом я вижу твою «опустошенность» души. То, что ты принимала за любовь (я говорю про мужчин), просто являлось потребностью любви, простой чувствительностью и только. Ида, жутко это! Искалечила ты свою душу!

Но ты ещё так молода, так не глупа, что можешь осознать себя. Укрепить волю, и направить себя по правильному пути.

Я часто Боре привожу следующий афоризм индийской мудрости: – «Не давай советы глупцу, добрый совет только разозлит его».

Но я повторяю, что не считаю тебя ограниченной, и, возможно, наши общие, такие единые советы будут приняты с тем добродушием, которое было свойственно тебе когда-то…

Много, много ещё хотелось бы сказать, но для чего? Послушай радио, кино, книги, – всё не идёт в разрез с тем, о чём я только что беседовала с тобой: такая развалина, и с такой цветущей, многообещающей юностью!

Может быть, я не увижу «другой» тебя, но я глубоко верю, что всё наносное, всё мещанское соскользнёт с тебя, и ты, как бабочка из куколки, вылетишь «новой».

Целую тебя.

Бабуся.

Письмо на ТЭЦ – 22, в общежитие Степановой И. В. из Шатуры от Степановой Мариамны Алониевны.

Хочется думать, что ты устроишь и на этот раз общую судьбу нашей семьи, уже в 4-ый раз.

Разорви это письмо. Не досадуй на меня: больше писать не буду…

Наконец, папа решил, что пора бабусю и Бориса забирать в Дзержинку, где уже, хоть и в общежитии, но уже обосновались – он сам и я.

Посёлок Дзержинского в то время был маленьким городком, на краю которого, в сторону леса, располагалась очень старая деревня – Гремячево.

Деревня располагалась на горе. Её улочки протянулись – одна к лесу, вверх, а вторая – вдоль основной дороги. По ней ходили автобусы, тоже до леса, только правее. Там «наверху», был пятачок, на котором автобус разворачивался и ехал обратно. Летом, в лес, на знаменитые песчаные карьеры, люди приезжали даже из Москвы. Они доезжали до этой конечной остановки, и потом пешком шли через лес к воде и песку.

Папа снял комнатку у хозяйки маленького домика в деревне – Гремячево, у Фени. Фенин дом стоял именно на той улице, которая стояла на краю горы, и протянулась параллельно дороге, пробегавшей внизу, под горой У неё был совсем маленький домик с палисадником и небольшим двориком. В глубине двора стояли сарайчики и погреб. За домом был небольшой огород, обрывающийся на краю крутой горы. В этом месте, спустившись вниз, можно было попасть сразу же к знаменитому ключевому источнику. Прямо из горы вытекала вода, заключённая в большую выводную трубу. Вода текла беспрерывно, падая в бревенчатый сруб. В ночь под крещенье каждый год там происходили церемонии «купанья» и «крещенья».

Я не помню, куда перебралась сама Феня со своими ребятишками, а воспитывала одна двух мальчишек, но нам она сдала свою единственную комнату.

Когда у Фени со временем собралась вся наша семья, мы перебрались в другой дом – к тёте Моте.

Мой отец около дома Моти, в который наконец перебралась наша воссоединившаяся семья 1958 г.

Гремячево. 1958 год.

На фотографии – моя мама – на крылечке дома Моти в деревне

После долгих лет разлуки со мной, Борисом, отцом и бабусей, Милочка и она вернулись в нашу семью.

Гремячево Мой братишка – Борис Степанов 1958 год

На фотографии справа – налево: друг Бориса – Борис Волков, мой брат – Борис Степанов, и сестрёнка – Людмила

Так до сих пор, когда мы с Милочкой (моя сестрёнка) вспоминаем те времена, у нас бытует выражение: – «Когда мы жили у Фени», или – «Когда мы жили у Моти»…

Мотя – хозяйка «нашего» дома жила отдельно – у своих детей.

Но частенько навещала нас. Она, приходя к нам – садилась на крылечко дома и бесконечно курила. У неё была астма. Я раньше всегда думала, что астматики не курят. Но тётя Мотя уверяла, что именно курение спасает её. И курила она крепкий табак, а не «дохленькие» сигаретки типа ментоловых…

Она сидела, между затяжками – покашливала и хриплым голосом рассказывала нам что-нибудь из последних деревенских новостей (по нашему – сплетен)…

Мы сейчас рассказывае о воссоединении нашей семьи – Степановых.

А у Виктора – наоборот семья Дудко распалась вторично. Во время войны Батя расстался с матерью Виктора – Верой Николаевной. А теперь «не сошлись характерами – Батя и мама Женечки – сводного брата Вити.

Также, как у меня, у Виктора семья разбросана по разным городам и республикам. Мама с сестрёнкой Ритой на Украине, а отец (чаще называют его все БАТЕЙ) со сводным братишкой Женей – в Белоруссии.

Но, в отличие от моей семьи, Витиной маме и Бате, помириться было не суждено. Они, расставшись во время войны, ни разу больше не встречались.

А теперь Батя расстался с мамой Жени – сводного Витиного брата. Она продолжала жить в Бресте, но в дом приходила только тогда, когда Батя уезжал куда-нибудь из города…

Моя бабуся, несмотря на то, что именно она ратовала за объединение семьи, в этот момент засомневалась. Ей было жалко бросать Шатурскую квартиру, в которой именно сейчас сделали капитальный ремонт. Помощников у бабуси не было, и вся строительная грязь легла на её плечи.

Кроме того, Борис защищал в это время диплом – он оканчивал энергетический техникум.

Папа продолжал работать на стройках.

Когда он вернулся из заключения, начальник отдела кадров, по моей просьбе, устроил его на вакантную должность исполняющего обязанности начальника ОТК на Дзержинский комбинат по производству бетонных изделий, с тем, чтобы он в дальнейшем сам подыскал себе место работы.

Через пол года он перешел на должность прораба СМУ-3 в Тресте ОСОБСТРОЙ № 2.

Работа была ему привычная. Видимо, находясь в заключении он соскучился по настоящему делу.

По крайней мере фотографии с нового места работы нас всех радовали.

Но время бежит быстро. Борис диплом защитил.

Причин оставаться в Шатуре больше не было, и папа перевёз из Шатуры бабусю с Борисом в Гремячево к Фене.

Шатура Выпуск группы энергетического техникума 1956 год

Борис Степанов – в верхнем ряду крайний справа

А чуть позже, туда же переехали из Вельяминово и мама с Милой. Если за вещами, в Шатуру, папа ездил на машине, то мама с Милой привезли с собой по узелку со своими пожитками – это всё, что у них было…

Папа долго колебался и морально «сопротивлялся» воссоединению с мамой. Хотя он не раз после освобождения ездил к ним. Как всегда, у него была любовница. На этот раз ею стала боевая жена Долгова, с которым он сдружился в общежитии. Работая на стройке, папа в свободное время навещал Долговых чуть ли не каждый день. Сам Долгов вёл уроки истории в школе, а Валентина Ивановна и Владимир Васильевич в это время «пили чай».

Когда приехала мама, встречи с Долговыми стали реже, в основном, по праздникам. Папа увлёкся молодой маляршей, которая работала у него на участке. А маме всё это время он «вешал лапшу на уши», что ещё, будучи в заключении в Иркутске, он чем-то переболел, и превратился в полного импотента. В своё время бытовал анекдот про красивого сибирского кота, который каждой кошке объяснял, что в Сибири отморозил х… Нет, они ложились в одну постель, но… Тем более, что у Фени в одной комнате (на ночь ставили раскладушки) спали и Мила и бабуся, и Боря, хоть и редко, но приезжала и я.

Вот так и получилось, что в этот памятный 1959 год воссоединилась наша семья Степановых, которую столько лет мотало и болтало по дорогам судьбы. Мила в этот год окончила 10 классов. Боря защитил диплом, окончив энергетический техникум. В ноябре состоялась наша с Виктором Дудко свадьба.

Но рассказ о ней ещё впереди. А до неё ещё нужно вернуться к нашим с Виктором отношениям.

Часть 29 Проступок

Вернёмся к непосредственным событиям того года.

В жизни каждого человека есть поступки, за которые ему потом бывает стыдно всю жизнь. О таких моментах стараются не вспоминать, и никому не рассказывать. В моей жизни тоже были поступки, которые я даже не знаю, как назвать: наивными, легкомысленными, безответственными, глупыми… Наверное, в них сочетались все эти качества.

Наши воспоминания хороши именно тем, что мы не придумываем «рассказы о своём прошлом», а повествуем правду. Поэтому, как бы мне не было неприятно, но придётся рассказывать всё по порядку.

Мне поручили на работе в конце 1958 года сделать подписку на газеты – на следующий год для работников управления ТЭЦ – 22.

Я с присущей мне энергией, обошла всех, составила списки и собрала деньги. Хранить мне их было негде, поэтому, я просто положила их под матрас на кровати.

Собирала деньги я в ноябре. Никогда раньше я не занималась подпиской, и поэтому не знала, что оформить надо её до 1 декабря…

В деньгах я всегда была безалаберной. Я могла после зарплаты за несколько дней истратить сразу почти все деньги, а потом жить в долг, и, соответственно, питаться кое-как. Наверное, ноябрь был не исключением. Денег у меня не было. И, когда мне надо было купить какую-нибудь еду, или сходить в столовую, я просто залезала под матрас, и брала «в долг» до получки, с тем, чтобы потом вложить, и оформить подписку. Но зарплата-то была в первых числах декабря…

Когда я её получила, и пошла на почту… оказалось, что подписка уже закончилась.

О, ужас!!! Только в этот момент я оказалась перед лицом «содеянного».

Наверное, надо было бы сразу оформить подписку с февраля. Но, я и этого сделать не догадалась. И не нашла ничего лучшего, как просто молчать обо всём. В результате, как часто бывает, увязала всё дальше в своём преступном «художестве».

Но время бежит неуловимо. Наступил январь. Газеты не пришли ни в один дом. И меня, наконец, пригласили «на ковёр».

Надо было как-то оправдываться, вернее – «гладко врать». И я, конечно, сочинила историю о том, что у меня украли деньги, а достать нужную сумму я не смогла вовремя и т. д.

Конечно, это было ЧП «районного масштаба». Я была на виду. Меня очень уважали, и не побоюсь сказать, даже любили. Поэтому все поверили в мою «легенду». Но, естественно, сам факт случившегося затрагивал личные интересы многих, поэтому, было много и возмущений.

Ну, во-первых, меня решили проработать на комсомольском бюро. А, надо сказать, что именно там собралось несколько девчонок, которые очень даже завидовали мне: и тому, что меня всё время хвалили за работу, и тому, что я всегда была в окружении ребят, и многому другому…

На заседание бюро я, конечно, пришла. Вела я себя нагло, что всех, наверное, раздражало. Заодно, я им наплела новую версию, как у меня пропали деньги. Будто бы я пошла с кем-то в ресторан вечером. Деньги не оставила в общежитии, а положила во внутренний карман пальто и застегнула булавочкой. А уже, когда ушли оттуда, и только тогда, я обнаружила, что деньги пропали.

Что дальше было! Оказалось, что я тему перевела в новое русло. Как могла комсомолка пойти вечером в ресторан, и т. д. и т. п.

Деньги, собранные на подписку (а часть я ещё и в декабре потратила – всё равно, мол, лежат просто так…», с январской зарплаты я вернула, но приняла решение – уволиться. Надо сказать, что мне всё же было совестно, ну будем так говорить – «смотреть людям в глаза». Хотя это было не обязательным.

А начальник отдела кадров даже очень долго уговаривал меня этого не делать. А когда он узнал, что у меня нет никаких реальных взглядов на будущую работу, он предложил помощь. У него друг работал директором завода стекловолокна в деревне Андреевка, Химкинского района. Он сразу же ему позвонил…

13.01. 1959 года я уволилась с ТЭЦ – 22, и уехала в деревню Андреевка, где меня зачислили и.о. прораба Государственного опытного завода СТЕКЛОВОЛОКНА.

27.07. 1959 года я уволилась с завода и вернулась в Дзержинку.

За эти полгода произошло много событий.

Запись в трудовой книжке:

8. 1958 г. 12.30. И. О. ПРОРАБА ГОС. ОПЫТНОГО ЗАВОДА СТЕКЛОВОЛОКНА

9. 1959 г. 7.27. Уволена по собственному желанию.

Часть 30 Крюково

Итак, я приехала на завод. От Москвы это было недалеко. Надо было доехать до станции Крюково, потом автобусом – до деревни Андреевка.

Деревня небольшая. Да и завод – малюсенький. Деревня, как и многие подобные ей, располагалась вдоль основной дороги, слева и справа от неё. За деревянными домами были сады и огороды. Ничего выдающегося, кроме завода. Он располагался в стороне от деревни. В него упиралась улочка, по сторонам которой тоже стояло несколько домиков. В одном из них я сняла угол с койкой.

Местные работали на заводе, в основном – стеклодувы. Но для нового производства нужны были специалисты, которых пригласили с таких же других заводов, из других областей и городов. К ним набирали молодых учениц. Многим нужна была прописка. Министерство выделило заводу лимит. Приехавшие работать на завод, пока не будет выстроен для них дом, вынуждены были снимать в деревне жильё.

Много раньше, на протяжении, может быть, даже столетий, до организации завода СТЕКЛОВОЛОКНА, в этих помещениях был стекольный завод. Деревня Андреевка славилась литьём художественного стекла. Стекольный цех был сохранён. Там продолжали работать местные стеклодувы. Я часто приходила к ним в цех, и смотрела, как они выдувают из жидкого цветного стекла вазы, чаши, графины и другие изделия. Если вспоминать, то перед глазами всплывают огненные печи, пышащие жаром. Недалеко от них располагались мастера. У каждого – длинные тонкие трубки. Они макали конец трубки в чашу с расплавленным стеклом. На конце трубки повисала густая капля или комочек огненной жидкости. А дальше начиналось волшебство.

Мастер дул в эту трубку, одновременно вращая трубку ладонями в разные стороны. Они могли перестать выдувать, и трубку опускали вертикально, или раскручивали её рукой по кругу. Какими-то щипцами на длинных ручках, чтобы не обжечься, что-то откусывалось, отщипывалось. Казалось, они исполняют какую-то культовую церемонию. И на глазах, из огненной капли, сначала проявлялся контур, а потом рождалось стеклянное чудо ручной работы.

Мастера работали в каких-то жёстких фартуках, поджаренного цвета. Они предохраняли от ожогов. Тем не менее, почти у всех следы ожогов были и на руках, и даже на лицах. А самое страшное, оттого, что они всю жизнь, выдувая стекло, вдыхали огненный воздух, практически все рано или поздно заболевали лёгкими. Производство считается вредным. На пенсию они выходят рано, но часто пенсия совпадает с инвалидностью.

Совершенной противоположностью стекольной мастерской был цех стекловолокна. Сам завод – кирпичный, с толстыми, как у монастыря, потемневшими, как бы подкопченными стенами. Открываются ворота, и попадаешь в огромное заасфальтированное помещение, вдоль которого справа расположены конторки руководителей, слева – стекольные мастерские, а от ворот до цеха стекловолокна проложены рельсы для вагонеток с сырьём. Сам цех производил незабываемое впечатление: огромный, ярко освещённый, все в белых халатах и шапочках, а в середине – что-то сверкающее, завораживающее взгляд.

Смысл производства такой. В стекольных мастерских на специальной аппаратуре отливали стеклянные шарики. Затем эти шарики привозили в цех стекловолокна, и загружали в круглую печь, в центре зала. Шарики плавились. Из расплавленного стекла вытягивались, охлаждались и наматывались на бобины белые нити стекловолокна. Для цветного волокна отливали цветные шарики. Но, в то время я видела только шарики двух или трёх цветов.

К цехам, со стороны улицы делались какие-то пристройки. Может быть, заводоуправление, может, ещё что-то, не помню. Вроде бы я занималась их строительством. Но в основном, я болталась без дела на территории основного завода, в цехах, или отсиживалась в конторках. Работа моя была не пыльная, но и не интересная.

Моя бабуся и Боричка продолжали жить в Шатуре. На выходные, если я не была в Дзержинке, то ездила в Шатуру. Там встречалась со своими девчонками, моими ровесницами. Им было где-то 21–24 года. Возраст критический. Все одноклассники разбежались кто куда. Кто мог, замуж уже вышел. Молодёжь разъехалась. На танцы ходят в основном – зелёные подростки. Естественно, когда я приезжала раньше, много им рассказывала про свои похождения и приключения. Они пробовали и сами устроиться в Москве. Но с пропиской ничего не получалось. А без прописки не брали на работу.

И поэтому, они всё время приставали ко мне с просьбой – устроить их на Тэц-22 – в общежитие и на работу. В принципе, если бы я очень захотела, я смогла бы это сделать (устроила же я по лимиту на работу и в общежитие – Розова и его сестру из Калуги, а потом своего отца).

Узнав, что перешла на работу в Крюково, они мне написали письмо.

Письмо из Шатуры в Крюково.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

С приветом к тебе Тамара и Люда. Ира, мы обращаемся к тебе с очень большой просьбой. Надеемся, если можешь, то не откажешь. А просьба наша такая: нам хотелось бы устроиться в Москве, но из-за прописки очень трудно Может быть, ты нам поможешь только прописаться, а жить где, мы сами найдём. Один раз мы ездили в Москву к Салтыковой Гале. Нам обещала хозяйка прописать нас, но уже целый месяц от неё нет ничего. Наверное, не дождёмся. Осталась последняя надежда только на тебя. Если бы ты нас прописала, то как бы хорошо встретиться вновь частенько, как раньше на кухне, только в более культурных условиях. Ведь, мы совершенно пропадаем, Ира. Кто только придёт, все говорят, почему вы никуда не едете? Мы бы с большой радостью уехали бы, но увы! Как скучно в Шатуре, ведь ты, наверное, сама знаешь. Идти некуда, погулять не с кем. В 21 год мы сидим дома, когда это невозможно.

Поэтому, Ира, мы тебя очень и очень просим, пожалуйста, помоги и постарайся за нас. Ведь, у тебя много там знакомых.

На этом разреши закончить письмо.

До свидания. Ждём ответа.

Затухина Тамара и Манюкова Люда.

28.12.58 г.

ПРИВЕТ ИЗ ШАТУРЫ! ИРА, ЗДРАВСТВУЙ!

С горячим приветом к тебе – Тамара и Люся. Ира, извини, пожалуйста, нас, что не дождались твоего ответа и пишем второе письмо. Мы просто не знаем причину твоего молчания. Может быть, наше первое письмо не ушло к тебе, или просто нельзя там прописаться, то так нам и напиши. Только ответь нам, пожалуйста, до нового года, а после нового года мы ещё к кому-либо обратимся за помощью.

Немного о нашей жизни. Живём по старому, В общем, не живём, а существуем.

Ира, как скучно здесь. Почти что никуда не ходим, потому что не куда и не с кем ходить. Кругом дети с 40–41-го года, даже поглядеть не на кого. Скука страшная.

Больше писать вроде нечего. До свидания. Ждём ответ.

Тамара и Люся.

Я устроила их работать ученицами на завод стекловолокна. Они освоили профессию лаборанта (кажется, лаборанта – оператора), и из учениц перешли в основные работницы. Сняли себе комнату на двоих, где мы и коротали втроём свободное время.

К себе я их приглашать не могла, т. к. жила я в закутке, где стояла только кровать и тумбочка. Хозяева мои были странными людьми. Старик (мне он казался стариком, а, в общем, – просто пожилой мужчина), сухопарый, злой. Жена его на много старше его, она – то уж точно старая была по моим тогдашним понятиям. Держали они такую же злую, как сам хозяин, собаку. Соседи, а иногда и сама хозяйка (когда мужа не было дома) шёпотом рассказывали, что когда меня не бывало дома, он смертным боем бил её, натравливал на неё собаку, и т. п. Она всегда вся ходила в синяках, и, чтобы их не было видно, куталась в какие-то платки.

Позже, из письма Милы я узнала, что когда в Москве была Наташа Плешакова, она хотела повидаться со мной, приезжала ко мне, но хозяин её не пустил, и она уехала ни с чем.

Иногда (в основном, летом) мы с девчонками ездили в Москву, гуляли в парке Горького, там ходили на танцверанду. В общем, веселились, как могли.

После того, как я вернулась в Дзержинку, они ещё какое-то время работали в Андреевке, а потом до меня дошли слухи, что они вернулись в Шатуру, где всё – таки вышли замуж.

Я не помню уже – как я объяснила свой отъезд бабусе. Я даже не знаю – знал ли о моем проступке отец. Он уже не работал на стройках ТЭЦ-22, и в общем-то ни с кем не общался из прежних знакомых.

Уехав в Андреевку, я, естественно, ушла из общежития ТЭЦ-22 совсем. Но иногда на выходные я приезжала, теперь уже – в Гремячево, к своим родным. Кончно, перед бабусей у меня не проходило чувство вины за то, что я не оправдала всех надежд, которые она всегда питала в отношении меня.

Однажды я даже написала бабусе письмо из Крюково. Это было ещё до переезда бабуси и Бориса в Гремячево, где отец снял дом, в котором позже собралась вся семья.

Бабуся решилась мне ответить, высказав в письме то, что не решалась сказать при наших встречах.

Письмо в Крюково из Шатуры. Адрес в Крюково: – «Московская область. Ст. Крюково. Химкинский район. Деревня Андреевка. Экспериментальный завод стекловолокна. Степановой И. В.»

8.06.59 г.

МИЛАЯ ИДА!

Наконец-то я собралась ответить на твоё, исполненное таким задорным необузданным энтузиазмом письмо.

Говорят, что мечта – сестра молодости, а писатель без фантазии – не писатель. У тебя и то, и другое бьёт через край.

Ты смотришь на своё ближайшее будущее, и рисуешь его, как увлекательную сказку, но, чтобы последнюю претворить в жизнь, нужна такая энергия, такое упорство, такая настойчивость, а главное, самое главное – труд.

А, вот в твоей фантазии его и нет.

В твоём представлении студенческая богема снова (но не по-новому) рисуется, как какая-то увлекательная прогулка, полная чарующих всесторонних прелестей. И, лишь, в одном месте промелькнула одинокая, ни к селу, ни к городу бедная «картошка». А есть ли для неё какая-либо реальная подготовка? Конечно, нет: сама говоришь, весь месячный заработок уходит на питание.

Едва ли возможен такой крутой поворот, да ещё при твоём крайне безалаберном (пардон!) характере?

Ты надеешься не на свою серьёзную подготовку (иначе бы ты её давно начала) к экзаменам, а опираясь на некую свою «способность», думаешь проскользнуть»… Приводимые в пользу этого доводы, крайне легковесны, и просто никчёмны.

Нужна серьёзная подготовка, а главное, вообще серьёзное отношение к жизни. Это твой главный недостаток, с которым ты и не думаешь бороться, хотя, несомненно, и знаешь его: ведь, не исключено же у тебя чувство самоанализа?

В руки себя не можешь взять, распустилась, а думаешь стать писателем – «организатором человеческих душ» (кажется, так?).

Я до сих пор нахожусь под впечатлением финальной сцены вашего пребывания у меня. Может ли быть что-либо отвратительнее, чтобы не сказать больнее? Но, кроме меня, всё осталось спокойно: как будто произошел самый обычный разговор. Ида, милая, если хочешь начать жить по-другому, хочешь попасть в другую среду, научись владеть собой (это очень, очень трудно), не распускай себя, не сделайся окончательно мещанкой (Боже, как я ненавижу эту черту!). Изменишься ли ты? Думаю, едва ли. Вспомни, как ты мне доказывала, что как тебе необходимо перейти из Шатуры, где тебя «заедает» среда? Сколько уже у тебя с этого переменилось мест, а окружают снова всё те же мещане. Потому что зависит не от среды, а от самого человека.

Есть две черты у тебя наследственные от папы (не хотелось бы говорить об этом, но ты и сама знаешь), это – лень, и указанное уже мной раньше – не серьёзное отношение к жизни, о чём я ему всегда говорила. К чему это привело, конечно, ты и сама знаешь. А раз знаешь, и понимаешь, и видишь их у себя, постарайся взять себя в руки: ведь, ты так ещё молода, и вся жизнь у тебя впереди, а ты просто губишь себя. Ведь, папе я всегда говорила, что он сам себе враг.

Ты, может быть, сейчас не поймёшь всей горечи моих слов, и вот, если будут когда у тебя свои дети, вспомнишь меня.

Ну, Бог даст, всё будет у тебя к лучшему, всё так, как ты мечтаешь…

Наши дела неважные. Ремонт всё идёт. Как будто и обязательства – (к 15-му июня) будет выполнено, но, кроме внешнего ремонта.

На этой неделе у нас окраска окон и полов, т. е. – самое трудное. Ах, как я измучилась! Ни откуда помощи! Боря ведёт себя, как совершенно посторонний человек («меня это не интересует»). Но временами мне как-то даже делается жалко себя – такого упадничества, у меня, кажется, никогда не было.

Наши соседи избрали политику подхалимажа – делают по ремонту всё у них прежде, чем у нас, берут языком или посулами, а я ведь привыкла делать всегда всё «на лапке», да – «bitte»… Убедилась: ты права – не женщине быть строителем, чего не наслушаешься, сплошной мат…

Боря пыхтит над дипломом. Понимаю, конечно, что ему трудно, но я всё думаю, что сделать, чтобы облегчить ему работу, а он… Ну, ладно, потерплю как-нибудь ещё недельку. Одолевают перетаска мебели и полы.

Ну, всего наилучшего! Крепко целую. Может, ответишь?

Квартира получается – одна красота! И такую бросить! Посылаю и папе письмо. 10-го его день рождения.

Бабуся.

Может быть именно это письмо заставило меня в очередной раз задуматься над своим будущим и остро почувствовать потребность – вернуться в семью и в который раз – начать всё заново.

Часть 31 И опять письма…

Находясь в Крюково, я чувствовала, что работа мне не нравится. Посиделки с девчонками, хоть и напоминали мне Шатурские вечера, но это отдавало чем-то прошедшим, от которого пора было идти к чему-то новому.

По инерции я перебирала адреса, как бы проверяя, что или кто у меня остался от старых друзей. Некоторым написала письма, хотя давно уже переписка была прервана.

Написала письмо, конечно, Лёньке Крыжановскому. Это последний из моих верных вздыхателей. Не знаю, как бы дальше развивались наши отношения, но его забрали в армию…

Лёнька Крыжановский

Вскоре я получила от него ответ.

ПИСЬМА ОТ ЛЁНЬКИ КРЫЖАНОВСКОГО

Можно было бы и не приводить здесь все эти письма. Но, как и раньше, я считаю, что, может быть, рассказы о службе в советской армии, представляет собой для кого-нибудь интерес. Наверняка, есть существенное различие между временами…

Письмо по адресу: – «Московская область, Химкинский район, г. Крюково, деревня Андреевка, дом 22. Рогову А. В. (для Степановой И.)» из Североморска от Крыжановского Леонида.

17.02.59 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ДОРОГАЯ ИРОЧКА!

Я был очень рад и удивлён, получив твоё письмо, я уже думал, что ты совсем забыла о моём существовании. Если я ошибся, очень прошу меня извинить. Почему же ты не смогла написать мне раньше?

Ещё извини меня за моё последнее письмо, в котором я был грубоват по отношению к тебе.

Живу я сейчас хорошо, как будто всю жизнь нахожусь в армии. Здоров, хотя у нас в части, да и в городе свирепствует эпидемия гриппа. Из-за этого гриппа сидим уже вторую неделю в карантине, т. е. без увольнения в город. А у меня это не увольнение длится уже шестую неделю. Т. к. 8-го января за одну оплошность на службе получил месяц без берега.

Но, всё же иногда неофициально удаётся проникнуть в город то на лыжах, то на почту, то на соревнования. В дни увольнения летом хожу обычно на танцы: в драмтеатре, в клуб моряков или дом офицеров. Когда нет этого развлечения, можно сходить в кино. Для этого в городе есть несколько кинотеатров и широкоэкранный кинотеатр. Сейчас в зимнее время очень люблю покататься на катке, благо есть свои коньки. Днём не плохо походить на лыжах. Зима здесь очень длинная, снежная. В прошлом году снег был даже 6 июня. Лето – обычно прохладное. Но всё же выдаётся иногда одна-другая неделя. Что можно даже выкупаться в море. Правда, вылезаешь синим, как тушь, но довольный купанием.

Летом прошлого года даже смог загореть не хуже, чем на юге.

Сейчас, во время карантина скучновато без всего этого. Единственно, что сокращает время, так это работа, которой сейчас особенно много, как перед всякой знаменательной датой: приближается день Советской Армии и Военно – морского флота. Поэтому неделя пролетела, как сон. Кажется, недавно я был в отпуске, был с тобой, а уже прошло полгода.

Служить мне осталось ещё полтора года. Поговаривают о трёх годах службы. Но это пока только лишь разговоры. Если окажется это так, то к осени я буду дома. А очень бы хотелось снова побыть в кругу семьи, знакомых, увидеть тебя, поговорить с тобой, потанцевать, погулять. Ведь, из всех девушек больше всего понравилась мне ты. Поэтому я был очень огорчён твоим первоначальным молчанием и нагрубил тебе в своём последнем письме. Думаю, что этого больше не повториться ни с моей, ни с твоей стороны. Да?

Ну, вот и хорошо. А пока о себе кончаю писать. Пиши всё о себе подробно. Из всех твоих писем я почти ничего не узнал нового лично о тебе. Я же пишу тебе от чистого сердца, а не просто ответ – отписку на твоё письмо.

Ты передаёшь привет моим друзьям, а их у меня очень много, и все они шлют тебе самые наилучшие пожелания.

Посылаю тебе небольшую любительскую фотографию. Жду твою.

Обычно в конце письма к близким пишут «целую»… Я бы тебя за твоё письмо расцеловал бы и не один раз, но не на бумаге.

А потому -

С приветом – Леонид.

Лёнька Крыжановский

Письмо в Крюково из Черноморска.

30.03.59 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРОЧКА!

Что-то ты не сдерживаешь своего слова. После твоего письма, которому я был очень рад, написал ответ, послал открыточку, ответа от тебя не было, хотя ты дважды обещала писать регулярно. Твоим письмам я был бы очень рад, но их пока нет.

Живу я хорошо. Служба идёт нормально, без изменений. Весь день предельно занят работой, поэтому время проходит очень быстро и незаметно. Кажется, только недавно отметили день женщин, а уже сейчас – конец месяца. Весь этот месяц у нас стояла тёплая весенняя погода. Что очень редко для здешних мест. Правда, до полной весны ещё очень далеко, но снег подтаял основательно. Если такая погода протянется ещё с пол месяца, то к маю будет сухо, но это тоже маловероятно, т. к. погода здесь очень уж капризная. В 1958-ом году снег сошёл 6 июня.

На майскую демонстрации. Мы ходили в бушлатах, а в июне пришлось снова одеть шинели. Лето тоже не всегда тёплое. Если у нас в Москве лето длится три – четыре месяца, то здесь особенно тёплыми бывают недели две – три, когда можно выкупаться и немного позагорать.

Так что, за два лета только однажды мне пришлось покупаться в марте. А пляж на море здесь очень хороший. Он расположен на острове ЯГРЫ. Здешние жители называют это место «нашими Гаграми». Поистине красиво: очень мелкий светлый песок, высокие дюны. На которых растёт сосновый лес, и очень пологое дно, без единого камушка.

Если бы к этому пляжу наше подмосковное лето, лучшего места для отдыха не найдёшь. Как ты живёшь? Чем занимаешься? Пиши о себе. Жду.

С приветом – Леонид.

Письмо в Крюково из Черноморска.

25.04.59 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ДОРОГАЯ ИРОЧКА!

Поздравляю тебя с наступающим праздником весны и юности – 1 МАЯ!

Желаю всего наилучшего. Что только я могу пожелать в твоей жизни.

Прошу, не обижайся на меня, что задержался с ответом на твоё предпоследнее письмо. Сейчас, перед праздником, все люди готовятся к нему. Тем более, у нас во флоте. Поэтому времени было очень мало. А сегодня получил твоё письмо с упрёком отложил все дела и пишу.

Живу я по-прежнему. Праздник 1 МАЯ думаю отметить вдвойне: мне присвоили очередное звание – старшина первой статьи.

Правда, пока ещё даже не знаю, попаду ли я в какую-нибудь компанию. В крайнем случае, компания соберётся сама по себе непосредственно в день 1 МАЯ, а такие компании у нас довольно часты (в смысле – собираются моментально).

Погода у нас тоже пока что не плохая. Снег ещё не сошел. Днём пригревает солнце, но температура воздуха выше нуля редко. По утрам мороз доходит ещё до -10 гр.

Ирочка, у меня всё ещё нет твоей фотографии. Хотя пообещала ты давно. Посмотрю на твоё фото, и легче станет от того, что кто-то помнит о тебе, пишет письма, которых я с нетерпением жду всегда.

Желаю. Хорошо провести эти праздничные дни.

С приветом – Леонид.

Письмо в Крюково из Черноморска.

13.05.59 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ДОРОГАЯ ИРОЧКА!

Извини, что не написал сразу же после праздника. Ждал от тебя письмо, и не дождавшись, решил написать сам.

Праздничные дни прошли очень быстро. Увольнялся в город все три дня. Погода стояла чудесная: солнце, тепло, весенний воздух. Такой погоды давно здесь не было на майские дни. Поэтому в такую прекрасную погоду было и прекрасное настроение.

Первого мая увольнялся с 1 часу до 12 часов ночи. Приняли немного «праздничных» градусов для поднятия настроения, хотя оно и так было превосходнейшим, прогуляли до вечера по городу, навестил знакомых, а вечером с товарищами отправились на танцы в матросский клуб. Так прошёл первый день праздника.

Второго мая увольнялся только до 19-и часов на разговор по телефону с родителями. После 19-и часов заступил на суточную праздничную вахту помощником дежурного по части. Сменившись уже 3-го мая, в 18 часов, снова уволился в город, хотя за все сутки вахты почти совершенно не спал. Снова небольшая «доза» и матросский клуб, в котором чувствуешь себя, как дома в непринуждённой обстановке. Так что никаких компаний не организовали, а всё делалось на ходу, как всегда в нашей жизни.

Прошли майские праздники, и жизнь потекла по прежнему руслу. Прошла неделя, и снова праздник. 9 и 10 отмечали день Победы. Снова увольнялся оба дня. Снова веселье, массовое гуляние в городе, танцы на площадях. Но пока была уже не та. Девятого с утра подул ветер с моря, нагнал туч, пошел мелкий холодный дождь. 10-го с утра шел даже мокрый снег. Но, несмотря на такую погоду, у нас в части состоялся большой спортивный праздник: соревнования по волейболу, перетягивание каната, комическая эстафета, соревнования по лёгкой атлетике и др. Призёрам соревнований в награду выдавались большие пироги, которые были выпечены к этим соревнованиям. Наша команда за первое место по перетягиванию каната получила по пирогу каждому участнику, и большущему общему пирогу с выпеченным канатом. Выиграл один пирог и я, заняв первое место по прыжкам в длину. После соревнований подсчитали, что наша команда выиграла 24 пирога, 2 торта и три чайника компота. Так что, было к чему стремиться.

В понедельник сдавал экзамены на классность. Сдал на «отлично», получив звание – «специалиста первого класса по обслуживанию техники».

А сегодня, т. е., во вторник, заступил на вахту, снова помощником дежурного по части.

Сейчас, когда я тебе пишу, 0 часов 45 минут ночи, но на улице ещё не темно: белые ночи понемногу вступают в свои права. К концу мая сумерки совершенно исчезнут, и всё лето будет продолжаться белые ночи.

Вот, вкратце о себе.

Напиши, как живёшь, как прошли праздничные дни у тебя и вообще всё о себе. Никак не о себе. Никак не дождусь твоего фото. Пиши.

С приветом – Леонид.

Письмо в Крюково из Североморска.

8.06.59 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРОЧКА!

Так и не дождавшись от тебя письма, решил снова написать сам.

Живу хорошо. Служба идёт нормально без каких-либо изменений, а время летит. Через пару месяцев проводим своих товарищей, служащих по четвёртому году, домой, и нам останется служить ровно год, т. е. в июле 1960 года уже буду дома.

Завтра уезжаю на Север в командировку. Вернусь в первых числах июля. Если надумаешь, напиши мне к этому времени о себе. Буду ждать твоего письма.

С приветом – Леонид.

src="/i/99/530499/i_083.jpg">
Письмо в Крюково из Североморска.

20.09.59 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРОЧКА!

Мы же договорились, что первой напишешь ты, сообщив мне свой адрес. Но, не дождавшись этого, пишу сам.

Уехал я из дома утренней электричкой. Около девяти выехал из Москвы. И к обеду был уже в Туле. Третьего сентября принимал людей. На следующее утро нас отправили в Москву на Красную Пресню, куда мы прибыли ночью с четвёртого на пятое.

Утром приезжала ко мне мама, т. к. меня не отпустили домой. В обед, полностью сформированный эшелон двинулся к месту назначения. Довезли людей без происшествий. Сейчас служба снова пошла по старому руслу.

Сегодня исполнилось три года моей службы в ВМФ. Осталось служить девять с половиной месяцев, если отпустят в институт. С девятого сентября учусь в заочной школе, повторяю десятый класс. Так и живу.

Очень жаль, что побыл так мало дома, а, следовательно, и с тобой. Хотя, как ты говорила, за год многое может измениться. Но, надеюсь, что встретимся, как лучшие друзья, независимо от этих изменений.

С удовольствием расцеловал бы тебя, но только не в письме.

А, посему, с приветом – Леонид.

Написала я письмо Юре Максимову – штатному художнику ТЭЦ – 22. Предложила ему перейти на работу на завод. Он заинтересовался предложением.

Юра Максимов

1959 г.

ИРА, ЗДРАВСТВУЙ!

Буду краток. За неимением абсолютно свободной минуты, я не смогу вырваться отсюда и приехать в Крюково днём.

Так вот, я тебя очень попрошу, не посчитай за трудность, черкни мне пару строк о работе.

Если есть смысл туда ехать, то я отпрошусь дня на 3–4. Я бы мог приехать, но что даст мне, когда я кончаю в 17 ч… Пока доберусь до Крюково 18–19 ч. Кого я застану в это время?

Вот в чём моя к тебе большая просьба.

О новостях писать не буду. Больших здесь не может быть, а маленьких так много, что письма мало. Приеду – поговорим.

Беру на себя смелость заявить тебе – «Христос Воскресе» за мной.

Вот коротко всё. Передавай привет папе. Поздравлять с прошедшим праздником нету смысла.

До свидания. С приветом к тебе – ЮРА МАКСИМОВ.

Если сможешь, Ира, то шли мне ответ без задержки. Хорошо?

Максимов.

Написала письмо в Ереван Лёвушке Саркисяну, рыцарю и защитнику в ту далёкую поездку, после окончания техникума. Зачем написала? А просто так. Наверное, по той же причине, по которой Виктор Дудко писал своим, оставшимся в прошлой жизни девушкам – из Пензы, Хмельницкого и т. д.

И тоже почти сразу же пришел ответ.

Письмо в Крюково из Еревана.

24.04.59 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРОЧКА!

Получил твоё письмо, очень обрадовался, но оно несколько запоздало. Потом я тебе напишу, почему. Признаться, право, я не ожидал от тебя письма, прошло столько времени, и вдруг, бац… письмо!

Ирочка, я с 17 марта был в Москве, был там до 10 апреля, и с радостью увидел бы тебя какой ты стала, но увы, письмо запоздало. Но ничего, в августе я снова буду в Москве, и тогда мы обязательно встретимся и о многом поговорим.

Живу, я, Ирочка, ничего, скучновато, только. Работаю тоже конструктором. Я старший инженер – конструктор проектного отдела завода имени Кирова, одного из крупнейших заводов Армении – химзавод синтетического каучука.

Представь, себе, Ирочка, что после тебя я там был с десяток дней. Я оттуда сорвался 11 апреля 1957 года, и через 10 дней, 22 апреля я поступил в Ереване работать в 1 трест пом. Прораба, получал 790 рублей. Там проработал 6 месяцев, и в октябре 1957 года поступил в министерство строительства Арм. ССР инженером одного ерундового отдела. Целый день читал газеты и журналы., и делал вид, что что-то делаю. Но через месяц мне стало не в терпёж, и я ушел оттуда туда, где в настоящий момент работаю. Получаю сейчас 1250 руб. и премия 200–250 рублей в месяц, так что жить можно. Но собираюсь в этот год сорваться отсюда куда-нибудь – устроиться в Москве, или под Москвой где-нибудь, но не знаю, можно ли где-нибудь прописаться.

Погода в этот год удалась, не то, что в тот год. Стоят яркие солнечные дни, 15 гр. тепла было сегодня днём.

Пиши, как ты живёшь, не вышла ли ты замуж, как проводишь время, вспоминаешь ли ты меня и Каджаранскую гостиницу? Я и ты одни в номере, играет джаз, и мы танцуем. Всё таки время было хорошее, или такое на меня сейчас нашло, я сам не знаю, но мне приятно вспоминать вечера, которые мы вместе проводили, правда ты со мной не слишком была хороша. Ты, наверное, ко мне приходила от скуки, не знаю… Тебе всё это было виднее. Тем не менее, ты мне нравилась, как девушка. Письмо пишу в воскресный вечер, в 8 часов по московскому времени. Дома никого нет, я один, только радио передаёт музыку, почти такую, как тогда, но только тебя нет рядом.

Ну, пока! Пиши. Жду твоего ответа.

Лёва.

Я тогда, кажется, тебя целовал и крепко. Помнишь ли ты это?

Крепко тебя целую.

Лёва.

Спустя какое-то время, когда я вернулась в Дзержинку, неожиданно Лёва приехал в Москву, и, зная мой адрес, разыскал меня в Гремячем. Он приехал вечером. Как часто бывало, кто-то из нашей семьи коротал время, играя в карты. Был в этот вечер у нас дома и Виктор. Его считали уже почти членом нашей семьи. Я познакомила Виктора с Лёвушкой, который понял, что приехал слишком поздно. Переночевать мы его устроили у той же Фени. А утром он уехал, и больше я о нём ничего не слышала.

Переписывалась я и с девочками.

Прислала мне письмо Ниночка Пузанова. Кстати, вскоре она встретила очень хорошего человека. Кажется, его тоже зовут Виктором. После того, как у них стали бурно развиваться отношения, она перестала мне писать, и, даже больше того, стала избегать меня. А как-то при встрече, объяснила мне, что очень боится, что он каким-то образом может узнать о ней что-нибудь компрометирующее, и поэтому не хочет его ни с кем знакомить из прежних подруг и друзей.

Кажется, от Ниночки это было последнее письмо. И то, возможно потому, что я ей была должна 25 рублей.

Письмо в Крюково из Дзержинки – «Москва _ Люберцы, п/ул. Дзержинская, дом 1-А. Кв. 2. Пузановой Нине».

13.04.59 г.

ИРИНА, ЗДРАВСТВУЙ!

Что ты к нам не показываешься? Погода стоит замечательная.

Часто вижу: Виктора Д., Нэрсика, в общем – всех. Видела в окно, как В. опускал в п/я письмо, определённо тебе.

У меня ничего не было страшного. Всё в порядке.

Слушай, Ира, напиши, как живёшь, приезжай, буду очень рада.

Розова В. давно не видела. В общем, приедешь, всё расскажу подробнее.

Если у тебя есть такая возможность, то пришли мне 25 рублей. Деньги мне очень нужны. Купили мне демисезонное пальто. Вся залезла в долг по уши, такого у меня не было. Если, вообще, есть деньги, одолжи. Я буду благодарна тебе. Всю зиму денег домой не давала – сама знаешь, почему, поездки к Лене и т. д. А так, я никогда бы у тебя бы и не спросила долга.

С мамашей – натянутые отношения. Мне вывернуться из долгов – будет чудесно. Извини, небрежно и не последовательно пишу.

Да, в июне, июле – едем на море! Если всё утрясётся! (денежные отношения).

Всего доброго – Нина.

Мама к тебе с приветом и наилучшими пожеланиями.

ДОБАВЛЯЕТ ВИКТОР ДУДКО…

В последующем, когда я уже был начальником лаборатории в НИХТИ, Н. Пузанова работала у меня в лаборатории, а затем в Москве и я несколько раз пользовался её услугами в части подписки на лимитированные издания.

ПИСЬМА КАТЕНЬКИ ЖИЛЬЦОВОЙ

Я написала своей самой лучшей подружке по техникому – Катеньке Жильцовой – той, с которой мы были донорами.

Она тоже сразу откликнулась на моё письмо. У нас возобновилась переписка. Все письма её дышали такой любовью, такой преданностью, которые сейчас, наверное, редко встречаются.

Жива ли она сейчас? Как сложилась её жизнь? Уже не раз я ловила себя на мысли, что хочу написать ей, найти её…

Письмо в Крюково из Можайска – «Г. МОЖАЙСК. МИЗ. ЖИЛЬЦОВОЙ».

1.1.59 г.

МИЛАЯ, ИРА!

Твою открытку получила очень давно, но не могла ответить.

Родная, я у тебя была в сентябре, с тех пор многое изменилось. Ира, я жду тебя к нам в Можайск. Мне даже немного страшно писать о тех изменениях, которые уже свершились, если можно так сказать.

Во-первых, я вышла замуж.

Во-вторых, нам дали комнату, и мы, следовательно, имеем свой угол.

Вот и всё!

Милая, как мне приятно получать от тебя открытки и письма, но очень жаль, что ты не пишешь ничего о себе.

Убедительно прошу, напиши всё подробно за эти прошедшие 2 года. Как твои родные? Как живут и чувствуют себя? Я помню твоего папу, бабусю, Бор и Надю.

Жалею, что мы с тобой так и не встретились. В тот раз я бы тебе сказала, что очень люблю человека, который никогда не сможет полюбить меня. Ты бы поверила?

А вот теперь я жена этого человека.

Ира, родная, если ты сможешь, приезжай (лучше на Новый год). Мы будем одни, может быть, приедет Коля (мой брат). Посмотришь наше «богатство», посмотришь Можайск. Знаю заранее, что Можайск тебя удивит своим видом. А «богатство» удивлять тебя не должно. Есть всё то, чем мы пользовались в общежитии, вернее, нет ни посуды, ни корыта, ни стола, и всего другого нет. Зато, есть кровать и свой керогаз. Ира, знаешь, как хорошо начинать так жить.

Каждая новая вещь радует и заставляет думать, что я самый счастливый человек. Нам за это время подарили скатерть. Мама дала ватное одеяло, тканьёвое одеяло, подушки и постельное бельё. Мы купили такие вещи, как зеркало, щётку, веник.

Расписались мы с Борисом 27.11.58 г., но его женой я стала с 12 октября. 5 декабря ездили домой. Были в Орехово, но я никого не видела.

Ты мне обязательно напиши мне сразу же, дай ответ. Я тебе на всякий случай даю расписание поездов, т. е. электричек. Буду ждать тебя. Если поедешь, сообщи, я тебя встречу.

Отправление с Белорусского вокзала: 6 ч.-02, 8–33, 12–41, 16–05, 16–36, 19–07, 20–55,22–45. Нужно ехать с этими электричками. С другими не успеешь на автобус. Если поедешь с этими, то сообщи, мы тебя встретим, а лучше приехать раньше.

Приедешь в Можайск, садись на автобус, который идёт до медико-инструментального завода. Автобусы останавливаются за вокзалом.

Сядешь на автобус и едешь до конца. Приедешь и спроси Жильцову Катю или Анфилова Бориса. Ну и всё.

Целую крепко, крепко – Катя

Милая, отвечай скорее в любом случае. Адрес всё тот же.

Письмо в Крюково из Марфино – «Московская область, Можайский район, п/о Марфин Брод. До востребования. Жильцовой».

ИРА, МИЛАЯ!

Получила твоё письмо, была очень рада (наконец-то ты ответила мне, и какие подробности)… Я читала твоё письмо два раза, и сейчас, когда пишу тебе это письмо, хочу ещё раз прочитать.

Ира, как это всё печально, что было с тобой за эти, кажется, 2 года. После всего, ты, надеюсь, всё та же Ирка. Неужели изменилась?

Ира, оставайся той Ореховской Ирой. Знаешь, я не могу представить, что бы осталось от меня, если бы я пережила такое (ты знаешь, какой я человек). Сомнения мучают меня всегда и всюду. Иной раз и не так уж лихо, как моё воображение это представляет.

Ира, немного о себе, вернее, хочется написать много, но не знаю, как это получится.

Когда ты уехала совсем из Орехово-Зуева, я потеряла всякую связь с тобой, а, следовательно, и не знала ничего о тебе, пока ты не вернулась в Шатуру, но, кроме того, что ты в Шатуре, я не знала ничего до этого года.

В техникуме у меня была масса неприятностей. Одну из тех, вспоминая сейчас, не могу быть спокойной.

В 10-ой комнате у одной девушки пропало 300 рублей. Меня обвинили в их краже – ты представляешь? И думаешь кто? Анна Ивановна и Крылова Надя. Я это всё узнала гораздо позже. В общем, переживала страшно, чуть не бросилась под поезд.

Эта история имела такой большой шум. Приезжала мама. Были у Нестеровой. Никонова была секретарём парторганизации. Она заявила, что меня исключат из техникума, если я не отдам эти деньги.

Заушников был секретарём комсомольской организации. Он как-то сразу поверил мне. Да и многие девчонки были на моей стороне. Но, неизвестно, чем бы это кончилось. Совсем случайно выяснилось, что деньги взяла сама Анна Ивановна, а Крылова в этом деле сыграла свою роль (подлую, гадкую роль).

Нестеровой на собрании в общежитии пришлось говорить, что деньги я не брала, и это всё не должно обижать меня. После этого, я разговаривала с Никоновой (говорила грубо). А. И. и я были долго врагами, потом я простила ей, вернее, стала при встрече здороваться, и разговаривать. Крылова до сих пор вызывает к себе отвращение.

Вот, Ира, это был 3-ий курс. В этом же году здорово не ладили с сестрой Ниной. Ты знаешь её характер. Здорово болела бабушка. Я там не жила, но постоянно ходила туда стирать, мыть, готовить, топить печь. Плохо успевала. Вернее, успевала, но больше на 3 (это 3-ий и 4-ый курс).

Но вот, весной защитила диплом. Получила направление в Можайск (по желанию), и вот я еду узнать, что мне предложат из работы. Директора не было. Пришлось два дня жить в гостинице, и, наконец, он заявился, и я узнала, что работать буду прорабом.

Вот приехала на завод. Работала прорабом до 6-го марта. Начальник Аношин – чудесный мужчина. Я была очень довольна.

За это время (летом) ездила в колхоз. Там вот мы с Борисом и узнали друг друга по-настоящему. Приехали из колхоза, поженились. Свадьбы не было. Нам дали комнатку. Борис хороший конструктор. Сам не интересный, Рост такой же, как у меня. Характер идеальный. Он сам, кажется, не от мира сего. Никогда он не бывает раздражительным, всегда вежлив, и удивительно справедлив. Но слеп на плохое, в людях видит только хорошее, и, если когда удаётся открыть ему глаза на – то плохое, что делают, он бывает и здесь беспощаден до конца.

Ира, он рос один, в общежитиях, на квартирах, всё время по столовым. И сейчас он очень плохо выглядит (худой). Я надеюсь, что он со временем поправится. Очень трудолюбивый. Иногда я не вижу даже, как он моет пол, или готовит обед, а когда был в отпуске, то стирал бельё. Сейчас это делаем вместе, т. к. я устаю, мы ждём сына (4 месяца). Чувствую себя плохо – тошнит, нет аппетита, и быстро устаю. К врачу езжу каждый месяц.

Ира, я немного отвлекаюсь от главной мысли.

Итак, до 6-го марта было всё хорошо, а 6-го, вдруг, приказ. В виду объединения ОКСа и Ремонтно-строительной группы, сократить начальника ОКСа т. Аношина, а назначить начальником – начальника ремонтно-строительной группы.

И второе – перевести Жильцову Е. А. в разнорабочие. Отделу кадров – трудоустроить. Вот с этого момента и начались мои слёзы и мытарства. Я и так себя плохо чувствую, и вдруг начинают нервы трепать. Когда я пошла к начальнику отдела кадров, он развёл руками, и говорит, что приказ с ним не согласовывали, и знает он не больше моего. То же самое говорит и секретарь парторганизации, и председатель профкома, и главный инженер. Тогда я иду к директору. Он со мной очень грубо разговаривал, и ничего ясного не сказал. А после моего прихода к директору, все его «приближенные», так я называю всех, кого я перечислила выше, говорят – не волнуйся, иди в отдел и работай, как работала прорабом. Об этом позвонили новому начальнику, и я делала свою работу.

Приказ почему-то задерживали, тогда я пошла к начальнику отдела кадров, и говорю – «внесите, наконец, ясность в отношении меня». Он обещал это сделать, пошел к директору, а тот 1-го апреля пишет такой приказ, который подтверждает правильность приказа № 13 п.* о переводе Жильцовой в рабочие, с гарантийной ставкой.

Ира, ты представляешь, снова начались мытарства.

Немного отклонюсь. Наш директор очень много работал за границей (последние годы в Германии). В Совнархозе он числился одним из лучших директоров. Вот, за его способности тянуть производство, и прислали на этот завод 5 лет назад, где он работает и поныне. Есть у него жена (которая говорит, что она работала чекисткой), чему я верю, судя по её манерам. Женщина очень скандальная. Директор у неё в подчинении.

Её я знаю очень хорошо с первого дня приезда, т. к. мне дали участок, где строилось две дачи (для директора и инженера). Вот она там и командовала всеми, как хотела. И если кто что-нибудь не выполнял, вернее, шёл против её капризов, она жаловалась мужу, и тут же этот человек увольнялся с завода (причину всегда находили). Вот причиной для такого приказа послужил такой факт.

Аношин – бывший начальник, делал всё согласно проекта, и требовал этого от меня. И вот, когда были сделаны двери, оказалось, что у директорши есть сундук, который не пройдёт в эту дверь. Она потребовала от Аношина немедленно переделать двери, он отказался, и ему не разрешили бывать на этом объекте. Он ездил в горком партии. Но, ничего не помогло, а Г. П. – жена директора сказала, что он ещё пожалеет об этом.

Вот, Ира, и у меня был почти что такой случай, когда Г. П. заявила, что вы вылетите вместе со своим Аношиным. Я в это не верила, а теперь крепко убеждена в том, что это её проделки. Сам директор очень старый. Ему 67 лет. Говорят, учился вместе с Хрущовым, ну, во всяком случае, он никого не признаёт: ни Горком партии, ни Совнархоз, даже суд для него ничто.

Есть случаи, когда суд восстанавливает уволенных, а он их не берёт. Хоть мало, но ты всё же будешь представлять директора и его жену. Живут 5 лет и не прописаны. Имеют в Москве квартиру. Ира, и как можно много возмущаться. Такого безобразия я ещё нигде не встречала. Настоящий начальник подхалим и карьерист. Как только увидел приказ, что меня переводят в рабочие, тут же написал распоряжение, согласно которого, я должна идти штукатурить. Ира, но у меня уже была там справка о том, что меня должны освободить от всех тяжелых и сверхурочных работ.

8 апреля я была у директора. Он говорит – жалуйтесь на меня, если не согласны, справку не захотел смотреть. И ещё сказал, что у него мне делать нечего.

Я разозлилась, и поехала в горком комсомола. Там рассказала всё. Зашла к юристу, где мне сказали, что не имеют права переводить на другую работу без моего согласия. Если есть сокращение, то могут сократить. Ира, а приказ написан неверно. Согласно – плана по труду, из Совнархоза строителей уволилось на 20 тысяч больше – по сравнению с 1958-ым годом.

Из горкома ему прислали письмо. Не знаю, как будут развиваться события дальше. Я подала заявление в конфликтную комиссию, которая сегодня собирается.

Ну, вот и всё, Ира. Это ужас, что творится. Борис справедливый человек, поэтому он разговаривает за меня, т. к. я не умею говорить. Директору он сказал – «Вы хороший директор, но нельзя быть при этом плохим человеком, что люди и железки, которые лежат у вас на столе, не одно и – то же, и работать нужно с каждым по разному, и я советую вам подумать, и сделать вывод».

Что будет дальше, сказать трудно, во всяком случае, напишу. Уже устала писать. Чуть отдохну, и попробую продолжить свои мысли.

Ну, Ира, сегодня уже 11-ое.

Вчера собиралась конфликтная комиссия, и знаешь, все молчали. Но я почувствовала, что они находятся в трудном положении. Никто, кроме начальника, не взял на себя смелость что-либо сказать. Начальник говорил много, и очень умно, чему я удивилась. Остальные смотрели друг на друга, и отмалчивались. Результат узнаем сегодня.

Ира, ты извини, что так много пишу о себе.

А ты, Ира, со своим письмом взволновала меня так, что я почему-то хожу и целыми днями повторяю твои стихи, их я помню все до одного. И в них ты вся, Ираида Владимировна.

Почему не пишешь о бабусе, о Боре. Что ваша квартира в Шатуре? Ира, а относительно твоих поклонников, и не знаю даже, что и сказать. Знаю одно, что у тебя их всегда было и будет много. А замуж выходить надо только по любви. Ты же не сможешь быть не искренней. Ну, кажется, и всё. Очень люблю тебя.

Целую крепко, крепко.

Катя.

P. S. За эти годы я ничего не сумела себе купить, правда, я этого не переживала никак. Были минуты, когда я приходила в отчаяние, но потом на долгое время это забывалось.

Письмо в Крюково из Можайска.

9.05.59 г.

ИРА. МИЛАЯ, ЗДРАВСТВУЙ!

Извини, что так долго молчала. Твоё письмо мы получили перед маем, числа 29-го. Я очень рада твоим письмам. Опять я чувствую тебя так близко (почти, как вместе). Ира, только ты можешь быть такой! Честное слово, ты единственный человек, подобных тебе нет. В этом письме опять сказалось твоё доброе сердце, твоя готовность помочь даже в тот момент, когда это очень трудно тебе.

Ира, как я рада, что есть хорошие знакомые и у меня. Ты вот уже несколько лет (кажется два года) без меня. И я не думала, что можно быть такой постоянной в своих мыслях, целях. Очень хочу, чтобы ты была самой счастливой в жизни.

Ира, тебе не кажется, что свою жизнь ты не можешь устроить так, как хочется. А? Ира, долго думала над твоим письмом, и ничего не придумала. Всё, что предлагаешь, кажется таким ясным, но… Ира, если бы я была одна, я бы и никогда не задумалась. Всё время до замужества я жила надеждой работать и жить с тобой (это ещё в техникуме). И сейчас хочу быть с тобой, хочу бросить этот «МИЗ» к чертям. Люди здесь очень своеобразные. Работа мастера, прораба – не только не нравится, но и пугает. И не могу представить, что именно на такой работе я и должна работать всю жизнь.

Но другое держит меня. Борис кончил машиностроительный техникум. На заводе работал мастером в кузнечном цехе, техником по оборудованию (это в первые годы). Здесь он 5 лет, но со своим мягким и застенчивым характером не мог, и, может быть, даже не справлялся с работой. Мастер в цехе тоже должен быть собакой. Тогда его перевели в технический отдел, где он работал техником-технологом, а потом инженером-технологом. Вернее, оформили инженером-технологом, а работал он на 50 % конструктором, как и у всех работников тех. отдела. В техотделе он пользуется уважением, как хороший человек. А начальник и главный инженер считают его хорошим специалистом.

Ира, я вот побоялась предложить ему поехать к тебе. Он всю жизнь «скитался» один. Работал в шахтах, с 12-и лет сирота. В шахте по состоянию здоровья не мог больше работать, взял расчёт, и поступил в техникум, в Москве.

Ира, он учился хорошо, но жил очень бедно, не имел за все годы ни костюма, ни пальто, т. к. работая, помогал сёстрам. Они учились. Одна кончила институт, другая – техникум. И только здесь, работая, он купил кое-чего себе из вещей. Работая, он учился в институте. Потом сильно заболел, и до сих пор на 2-ом курсе. Обязательно будет продолжать учиться.

Ира, сейчас, когда он живёт дома, пусть у нас ещё ничего нет, но мы себя чувствуем хорошо, даже в пустой комнате, и нам уютно. Борис очень доволен, что я его люблю (он меня тоже очень любит), что обед всегда готов, постель и бельё чистое. Он просто счастлив, и вот поэтому не предлагаю ему ничего. А он, когда прочитал твоё письмо, долго молчал, Ира, а потом и говорит – «Частная квартира, это всё-таки плохо». Ира, ты понимаешь его?

Потерять опять этот уют, наверное, ему страшно. А потом он говорит, что до родов меня не могут переводить, и что есть смысл здесь спокойно работать эти месяцы, и лучше декретный отпуск быть здесь. А, вообще, мне здесь уже не работать, это ясно, как день. Ира, я по приказу так и числюсь разнорабочей. Работу выполняю мастера. Деньги мне платят. Есть у меня решение завкома, что мой перевод считать не правильным, но отдел кадров, а это значит, директор никак не реагируют на это решение, и приказ новый на моё восстановление не издают. Думаю подать в суд. Вот, Ира и всё.

Милая, родная Ира, как меня мучает всё это. Я хочу одну, а делать приходится другое.

До свидания. Пиши скорее, целую крепко.

Борис эту неделю в колхозе. Я одна. Ира, хочу видеть тебя и говорить. Ты, хоть, пиши письма большие, а главное, не забывай ни о чём. Пиши подробнее и больше о себе.

Твоя Катя.

Часть 32 Отношения с виктором до свадьбы

Учитывая, что я находилась полгода в Крюково, а не в Дзержинке, конечно, мы с Виктором писали друг другу письма.

Где-то, вероятно, на уровне подсознания, я понимала, что мне пора перестраивать свою жизнь коренным образом. Работа и жизнь в Андреевке меня не устраивала. Тянуло к родным, которые, наконец, собрались все вместе, в Гремячем. Пора, наконец, было серьёзно подумать об институте. А для этого надо было преодолевать свою лень и инерцию. Я чувствовала, что рядом должен быть кто-то, кого я бы уважала, прислушивалась к его мнению, а главное, стеснялась бы показывать свои недостатки – лень, безалаберность и т. п., а тем самым – дисциплинировала бы свою жизнь. С одной стороны, я понимала это, а в то же время боялась потерять свободу. Ведь замужество накладывало огромную ответственность, и не только за свою жизнь. И, естественно, ограничения в той же свободе. Ведь я жила, как птичка. Хочу – лечу, хочу, села на веточку, просвистела песенку, и полетела дальше…

Опять же, где-то на уровне подсознания я понимала, что мой выбор уже сделан, и упал он на Виктора Дудко. Иначе, я не пришла бы к нему 1 января. Но я ещё сопротивлялась, чего-то выжидала, тянула время… Виктор нервничал, хотя это не мешало ему встречаться с новой девушкой – Тоней. Видимо и он, понимая, что втрескался в меня по самую макушку, тоже продолжал вести «свободный» образ жизни. На уровне инстинкта он понимал, что женившись на мне, он потеряет эту, мнимую свободу. Почему – мнимую? Он уже понимал, что зародившаяся любовь ко мне и женитьба – это цепи, звенья которой: обязанность, ответственность, сдержанность и многое другое. Ему, как и мне – не хотелось расставаться с возможностью плыть по течению сладостных ощущений от временных и быстролётных увлечений и флирта, ни к чему не обязывающего.

Всё-таки я прожила в Андреевке пол – года. А это достаточный срок, для того, чтобы кто-то занял освободившееся место. Вот и Виктор, распрощавшись с тяготившими его отношениями с Ниной, познакомился и начал встречаться с хорошей девушкой по имени – Тоня.

Я приезжала в Дзержинку, заходила в общежитие. Вроде было всё, как обычно. Потом Виктор провожал меня до Москвы. Однажды даже хотел поехать со мной в Крюково. Я не могла согласиться на это, так как мои хозяева не пустили бы со мной никого на порог. И пришлось бы всю ночь «бродить по деревне». А Виктор не видел причин для его приездов ко мне в Андреевку и моих не желаний длинных проводов.

Интересно, почему мы никогда не пересекались с Тоней, когда я приезжала в Дзержинку и приходила к Виктору?

Письмо в Крюково из Дзержинки.

5.02.59 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРОК!

Я пишу тебе, как ни странно, это письмо, первое в нашем недолгом знакомстве, и вероятно, последнее, т. к., если я (в живом общении) не могу связать двух слов (вот медведь!), то на бумаге (учитывая моё органическое отвращение к этой форме общения), они получатся такими корявыми, бесцветными и бесцельными, что я заранее прошу извинить меня за беспокойство.

Я знаю, что теперь ты уже не приедешь. Твои глаза в вагоне электрички были устремлены в книгу и, хотя ты и делала вид, что читаешь, тем не менее, поднимала их при каждом стуке дверей, словно ждала, что вот-вот войдёт тот, кого ты ждала (безусловно, не меня!). Как я того не желал, я не вошел, ибо чувствовал, что всё было бы напрасным. Мы бы опять молчали, не зная – о чём ещё говорить, что ещё сказать друг другу. Чем бы сильней уколоть, а порой и обидеть, иногда походя, иногда с умыслом.

Идея твоей свободы всегда стояла передо мной неразрешимым (вот тупица) вопросом: идеей свободной любви (м. быть. в этом моя ошибка). Но я всегда целиком и полностью отдавал тебе всего себя, не получая тебя всю обратно (в этом, может быть, проявляется мой эгоизм. Плюс эгоизм мужчины – собственника).

Да, я хотел (страстно желал) тебя всю до капельки, чтобы ты мне принадлежала вся, какая есть, но сделать возможность реальностью, увы, я не мог (да и не сумел бы никогда!).

Из-за этого я и переживал всё время, всё время испытывал странную, порой нечеловеческую ревность. Я ревновал тебя даже к собственной тени (вот чудак! если не сказать ещё сильнее!). А из этого вытекало всё моё обращение к тебе, зачастую принимавшее очень грубые формы (да и к чему искать причину поведения, если она ясна – невоспитанный молодой человек, что ещё сказать!).

Мне стало ясно, что даже в тех встречах, что были у нас, было бы равноправие, то мне было бы очень плохо (вот эгоист!). Не знаю, может быть, в любви или дружбе есть равноправие (что ты, кстати, сама отвергаешь своей идеей и своим поведением), но в жизни я не встречал этого.

Мне кажется, что один всегда любит сильнее другого, и первого поглощает второй. У нас это почти стало происходить, причём сильнее стал любить я (может быть, только привязался сильнее, ведь, в жизни бывают однолюбы и тебе, широкой и любви обильной натуре, трудно это понять), но долго так не могло продолжаться, тем более, что ты уже охладела ко мне, как личности, интересующей тебя (ты познала уже во мне всё), а я не хочу подачки нищему: просить и умолять остаться, зная, что ты считаешь себя во всём выше, не считая роста.

Ярлык скряги ко мне тоже очень подходит, так что его можно «с гордостью» носить – это твоё, наверное, далеко не первое открытие.

Я больше не буду распространяться на эту тему (да она и не стоит того), ибо передо мной стоит твоя снисходительная кривая улыбка, говорящая: до чего же ты глупый, мой мальчик!

Может быть, это написанное вчера письмо, и не будет опущено, может быть, ещё увидимся (что не бывает в жизни), но в одном я твёрдо уверен – день 3 февраля был самым чёрным днём в нашей (вернее, в моей) жизни.

Я знаю, – наши дороги стали расходиться и время – вечный целитель, постепенно сотрёт прекрасные краски встреч, которые ещё так недавно радовали, а чаще омрачали наши усталые души.

Последняя песнь пропета! Мы идём дальше.

Кончая такое длинное письмо, я так и сам не понял, что я хотел им сказать, но ты поймёшь.

Виктор.

ИРА!

Итак, ты не пришла. Я знал, ты сегодня в Москве. Я ждал, что скрывать, и мне сказать себе (опять про себя!) – «Какое б море мелких неудач, какая бы беда не удручала………!).

Спасибо за всё.

7–8. 02.59 г.

Виктор.

Письмо в Дзержинку из Крюково.

14.02.59 г.

Ну, здравствуй, ВИКТОР!

Спасибо за письмо, хотя письмо меня не особенно порадовало. Я не знаю, когда я буду в Люберцах, но как только приеду туда, обязательно, конечно, буду у тебя. Вероятно, в воскресенье утром, т. е. 14 февраля. Во всяком случае 14-го обязательно буду звонить. Если увидишь кого-нибудь из моих, передавай привет.

Приеду, расскажу подробно о том, как живу, работаю.

Пиши.

С приветом – Степанова Ира.

Письмо в Крюково из Дзержинки.

2.03.59 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРОК!

Как тянется время, когда ждёшь. Вот прошла ещё одна неделя. А я увижу тебя только в конце этой недели. Хорошо ещё, что можно ждать, и надеяться увидеть, как это было в то воскресенье, когда мы виделись всего полчаса.

Начал это своё письмо ещё на работе, а заканчиваю на Главтелеграфе.

За последний месяц мы с тобой почти не виделись, а поэтому я думаю, что нам нужно поговорить. Давай договоримся так. В субботу ты приезжаешь и звонишь ко мне. Я буду ждать телефонного звонка с четырёх до пяти. Звонить ты можешь, сойдя с электрички. Прямо на платформе есть будочка с двумя автоматами. Если не дозвонишься, то прямо езжай дальше, и я буду встречать тебя у автобусной остановки с 5-и до 6-и.

Так как я ещё не знаю, где мы будем к тому времени, то прошу тебя успеть ответить мне на это, немножко сумбурное письмо, и предложить свой вариант.

Я заказал билеты на «Зимнюю фантазию», на субботу или воскресенье. Надеюсь, что ты сможешь пойти со мной, и тебя не придётся долго уговаривать.

Дорогая Ирок! Упрёк, брошенный тобой в последнюю встречу, глубоко задел меня, и мне кажется, что это все спорные вопросы (если в этом есть необходимость), могут быть решены «мирным путём за круглым (у нас, к сожалению, квадратный) столом». Упрёк был брошен зря, и разрешить вопрос, который вызвал его, не столь трудно, если есть желание и большое чувство.

В полумраке этого зала, где несколько десятков «бездомных бродяг» пишут письма, и где стоит гул, напоминающий пчелиный, вызывает какое-то странное чувство, и сковывает мысль.

Мне так хотелось черкнуть тебе «пару ласковых» хороших слов, но они, видно, ушли не по назначению.

Да, ты думала послать мне списочек деталей, которые нужно достать. Кончаю с трудом своё творение.

Ирок! Жду письма и особенно тебя.

С приветом, целую.

Виктор.

Я сейчас даже не помню, какой Борис просил меня по возможности помочь достать детали, и для чего они были нужны. Но на всякий случай, я Виктору передала список этих деталей, хотя, в общем-то, мне было всё равно, достанет он их или нет…

23.02.59 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

Поздравляю тебя тоже с 1 МАЯ, а также желаю всего-всего хорошего, и большое спасибо тебе за хлопоты. Безусловно, нужно взять сколько он может, мне остальное легче будет достать. Но, по-моему, лучше всего это сделать тебе самой, ведь, это надо не так спешно. Пусть достаёт, что он находит лучшим, только попроси его достать как можно больше основных деталей – это неоновые лампочки МН-8 (40 штук) и переменные сопротивления 2,5 МГОМ (40 штук).

Другие достать легче. А когда принесёт – назначишь письмом свидание, когда тебе удобно, но только не пытайся дозвониться, т. к. я сейчас не работаю. С работой плохо – думаю куда-нибудь уходить, но не знаю куда. Лучше бы директором или профессором. Май справлять ещё не собираюсь – нет ни денег, ни настроения, ни места.

Ну, вот, вроде и всё. Буду терпеливо ждать твоего письма с радостной вестью. Желаю провести праздники на высоте и всяких успехов в жизни.

С приветом – Борис.

ВИКТОР, ЗДРАВСТВУЙ!

Я звонила тебе позавчера из Люберец – ездили с папой на Силикатный завод. В это воскресенье у нас объявили рабочий день. Отдыхать будем во вторник, т. к. во вторник отключат энергию на заводе. Работаю по-прежнему инженером – конструктором. Сравнительно с прежней работой нравится. Но остальное влияет на настроение с отрицательной стороны.

Все вечера сижу дома. Очень редко хожу на танцы, и ещё реже в кино.

Я позвоню тебе, прежде, чем приехать, чтобы ты напрасно не ждал. За эти 2 месяца я всего в Люберцах была два раза, так что тебе сказали правду, что я не приезжаю, когда ты об этом спрашивал. Ты, кажется, даже приходил в 47-ую. Да?

Передавай привет Надару, Нерсесу, Ванно, Розе, Саше с Валей, Ратмиру и, если кого увидишь из наших ТЭЦовских – тоже передавай привет: Виктору, Нине, Лиде, Дине, Лизе. Интересно, Лёва Горбачёв помирился со своей женой? Он собирался уехать куда-то в другой город. Как у тебя на работе? Что делаешь вечерами? По-прежнему занимаешься, наверное, немецкими переводами? Ну, ладно, пиши.

С Приветом – Степанова Ира.

P. S. Да, кстати, помнишь, меня просили достать кое-какие электродетали, ты обещался выполнить эту просьбу, посылаю тебе список того, что нужно достать. Мне напишешь о результатах. Хорошо?

Ещё раз с приветом.

Степанова Ира.

В марте я действительно, ездила в Шатуру, к бабусе в больницу.

5.03.59 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ВИКТОР!

Была в Шатуре. Бабушка больна, лежит в больнице. 7-го марта её выпишут домой, так что, на 7-ое и 8-е марта я опять поеду в Шатуру, так мы договорились дома, так что очень рада была бы с тобой увидеться, но, к сожалению, приехать не смогу. Меня не жди ни 7-го, ни 8-го. Когда будет возможность, я приеду, предварительно предупредив тебя письмом.

С приветом – Степанова Ира.

Передавай привет всем ребятам.

Никаких упрёков я тебе не бросала, и на эту тему говорить не к чему.

12.06.59 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

Наша дружба уже кончилась? Так я понимаю твоё молчание и не желание приехать.

Я думаю, что ты должна хоть раз заехать к нам.

Сейчас я живу один. Надар в командировке. Если надумаешь, то приезжай в любой день. Если нет, то черкни пару строк.

С приветом – Виктор.

Часть 33 Возвращение в семью

Наконец, мне надоела бесполезная работа в Крюково, глупые письма и случайные встречи. Я решила вернуться в Дзержинку.

27 июля я уволилась с завода и приехала к своим, окончательно поселившись вместе с нашей большой семьёй Степановых, в деревне Гремячево, в доме у тёти Моти.

12 августа я уже начала работать инженером в п/я 6. Естественно, инженером – строителем.

Запись в трудовой книжке:

10. 1959 г. 8.12.

ИНЖЕНЕР п/я № 6

11. ПРЕДПРИЯТИЕ П/Я № 6 передано ПРЕДПРИЯТИЮ П/Я 14.

12. 1960 г. 1.01. Переведена на ПРЕДПРИЯТИЕ П/Я 14.

Контора наша находилась напротив завода. Это было небольшое здание. В первой комнатке – узкой и длинной, стоял такой же длинный стол на три рабочих места. У окошка я уже не помню кто сидел, в серединке – Соколова Инна Дмитриевна – экономист, и с краю – я. А в следующей комнате размещался кабинет начальника.

Строили мы, непосредственно на территории завода, какое-то промышленное здание. Я должна была, в основном, следить за качеством бетонных работ. Режим у меня был свободный, работа не пыльная.

А личная жизнь продолжала идти своим чередом. И, несмотря на то, что прошло наше совместное 1-ое января, он (впрочем, так же, как и я) продолжал встречаться с девочками. Но как бы мы этого не хотели, каждый в подсознании понимал, что это, вероятно, последние письма, последние встречи…

Виктор, пока я прокисала в Крюково, познакомился и встречался с девушкой – Тоней. Мне даже посчастливилось с ней познакомиться.

Вернувшись из Крюково, я пришла к Виктору в общежитие. Не помню, постучала я в дверь, или нет, наверное, постучала… и вошла. А там – другая девушка – Тоня.

Увидев меня, Виктор растерялся, сказал – «Я сейчас», и выбежал из комнаты. Он позвал на помощь Ратмира. Ратмир вошел и обратился к Тоне. Он позвал её выйти с ним, что-то непонятное бормотал. Старался показать, что Тоня приехала к нему, а не к Виктору. А я, обращаясь к Тоне, сказала: – «Вот как, не успела я на какое-то время уехать, как появились новые действующие лица!»

Тоня, видно, была не глупой девушкой. Она сказала, что уходит, но у Виктора оставались её вещи. Она, действительно взяла какой-то свёрток… и ушла. Ушла из жизни Виктора навсегда.

НАШИ ВСТРЕЧИ В ЧУДИЛЬНИКЕ

После моего возвращения из Крюково, в 1959 году мы с Виктором, практически не расставались.

Мы встречались у него в общежитии. Не знаю – почему, это общежитие молодых специалистов называлось – «чудильником».

Вечерами я даже иногда пробовала что-то готовить, хотя и не умела. Свидетельством этого служат записочки, которые я оставляла Виктору, когда забегала, и не заставала его «дома».

В! Мне некогда. Переложи сам все помидоры, а то они помялись. Зайду в 9 часов. Заезжала в 7. Газету положила на кровать (была в двери).

И.

В! Сам посмотри, есть у тебя масло или маргарин. Если нет, то купи. Можешь взять макароны или вермишель. Если хочешь, чтобы на утро остались котлеты, сходи в магазин полуфабрикатов, и купи пару бифштексов, там есть, а то я взяла только фарш для котлет на сегодня.

И.

И ещё записочка.

ВИКТОР!

Я раньше 10 часов не освобожусь. В кино сходить не успею. Сходите в кино с Милой на 10 часов, а перед этим успей сходить в магазин и что-нибудь купи. Я, после драмкружка зайду, подожду тебя, и что-нибудь сготовлю. Только занесите мне ключ, или оставьте наверху, а то свой я оставила дома.

Степанова Ира.

И ещё записка.

ВИКТОРУ ДУДКО

23.08.59 г.

19 ч. 50 м.

ВИКТОР!

Я заходила немного раньше восьми. В комнате был Ратмир. Он предложил мне подождать тебя, а сам ушёл. Мне кажется, что я тебя сегодня не дождусь, поэтому решила написать записку.

Сегодня я иду на танцы, так как сестрёнка просила пойти с ней, поэтому свидание, на котором ты настоял вчера, не состоится, тем более, после вчерашнего эпизода.

Вчера у нас рано окончились занятия в клубе, и я с одной девочкой решила зайти к тебе, позвать – погулять, ты был дома, но был так занят, что побоялся открыть дверь.

Виктор, милый, нужно было сразу же вчера мне сказать, что ты встречаешься с девушкой, разве я не поняла бы? Я никогда не встала бы ни на чьей дороге, тем более на твоей, хотя мне казалось, что меня будешь любить дольше.

Что ж, извини за лишнее беспокойство, останемся просто хорошими друзьями.

С Большим приветом – Ира.

Дверь захлопну на замок.

И еще записка.

В!.

Я вечером, вероятно, не приду, т. к. на улице дождь, и потом, я сегодня лучше раньше лягу спать, а утром забегу.

Я узнала адрес и телефон бюро по обмену. Можно будет съездить. Сейчас приеду домой, у нас холодно, затопим печку, первый раз буду целый вечер дома.

У тебя в комнате тепло, по радио хорошие песни, даже не хочется уходить.

Знаешь, даже не верится сейчас, что будет день, когда мы будем всегда вместе, и я буду ждать тебя в нашей комнате.

И всё будет так хорошо.

А я верю, что так будет. Люблю тебя.

Твоя И.

Я не умела готовить. Жизнь по общежитиям и частным квартирам не позволяла этого делать. Да я и не задумывалась никогда на эту тему. А здесь я начинала «играть» в семью. И никогда не забуду, как это произошло в первый раз.

Зная, что я пробуду у Виктора весь вечер, я купила фарш, хлеб, масло и вермишель. Естественно, как делать котлеты, я не знала. Как говорят, по наитию – сначала посолила фарш. Зная, что в него добавляют хлеб, размочила ЧЁРНЫЙ хлеб, так как белого не оказалось), и размешала его с фаршем. Налепила котлет и нажарила.

Естественно, от чёрного хлеба они были кисловатыми. От того, что не было яиц, котлеты разваливались. Но это был мой первый «опус». Затем я отварила вермишель, обжарила её на сковороде, а сверху выложила котлеты.

Как ни странно, Виктор, Ратмир и я, уплели всю сковороду, и, кажется, были довольны. Позже, когда я уже вышла замуж, мама научила меня делать настоящие котлеты. Но они у меня всё равно не получались такими, какими должны быть. А Виктор до сих пор очень любит вермишель, рожки и макароны…

Поскольку мы всё время были вместе, я уходила домой только под утро. Не приходить совсем, мне было перед родными как-то не удобно. Виктор провожал меня до Гремячево пешком. А потом мы ещё долго «провожались». Интересно, как мы могли работать, практически не высыпаясь ежедневно.

Не обходилось и без казусов. Однажды утром, мой начальник, выйдя из своего кабинета, сел на моё место, разложилчертежи, а меня усадил напротив. Он что-то долго и монотонно объяснял мне, водя карандашом по синькам. Я слушала его, подперев голову руками. И вот, в какой-то момент он взглянул на меня и обомлел… Я спала. Он возмущённо собрал чертежи и ушёл к себе. Женщины меня разбудили… Комментарии не нужны…

В это время мои родные переехали от Фени к Моте. Её дом стоял почти что напротив Фениного, но в отличии от её домика, был большим рубленым домом. Если войти с крылечка внутрь, то сначала попадаешь в большие сени, которые служили одновременно и кухней. Потом были две ступеньки и дверь, сверху которой была большая щель. Мы обычно, когда приходили сюда после провожаний, на рассвете, оставались в сенях, и прежде, чем расстаться на день, долго стояли молча, обнявшись. Позже папа рассказывал, что его интересовало, что же мы там делаем? Он босиком, чтобы не шуметь, прокрадывался к двери в сени, и через верхнюю щель в двери смотрел на нас. А потом маме рассказывал, удивляясь – «И какой интерес – стоять и молчать?»…

Наступила осень. Нам надоели – холодная погода и недосыпания.

И вот, наконец, я сказала Виктору – «Я согласна выйти за тебя замуж…»…

Мы подали заявление. Роспись назначили – на 20 ноября.

Мы сказали об этом моим родителям, а Виктор написал письмо отцу…

Часть 34 Прощанье с прошлым

Спустя какое-то время, когда я вернулась в Дзержинку, неожиданно Лёва из Еревана приехал в Москву, и, зная мой адрес, разыскал меня в Гремячем. Он приехал вечером. Как часто бывало, кто-то из нашей семьи коротал время, играя в карты. Был в этот вечер у нас дома и Виктор. Его считали уже почти членом нашей семьи. Я познакомила Виктора с Лёвушкой, который понял, что приехал слишком поздно. Переночевать мы его устроили у той же Фени. А утром он уехал, и больше я о нём ничего не слышала.

Переписывалась я и с девочками.

Прислала мне письмо Ниночка Пузанова. Кстати, вскоре она встретила очень хорошего человека. Кажется, его тоже зовут Виктором. После того, как у них стали бурно развиваться отношения, она перестала мне писать, и, даже больше того, стала избегать меня. А как-то при встрече, объяснила мне, что очень боится, что он каким-то образом может узнать о ней что-нибудь компрометирующее, и поэтому не хочет его ни с кем знакомить из прежних подруг и друзей.

Кажется, от Ниночки это было последнее письмо. И то, возможно потому, что я ей была должна 25 рублей.

Письмо в Крюково из Дзержинки – «Москва _ Люберцы, п/ул. Дзержинская, дом 1-А. Кв. 2. Пузановой Нине».

13.04.59 г.

ИРИНА, ЗДРАВСТВУЙ!

Что ты к нам не показываешься? Погода стоит замечательная.

Часто вижу: Виктора Д., Нэрсика, в общем – всех. Видела в окно, как В. опускал в п/я письмо, определённо тебе.

У меня ничего не было страшного. Всё в порядке.

Слушай, Ира, напиши, как живёшь, приезжай, буду очень рада.

Розова В. давно не видела. В общем, приедешь, всё расскажу подробнее.

Если у тебя есть такая возможность, то пришли мне 25 рублей. Деньги мне очень нужны. Купили мне демисезонное пальто. Вся залезла в долг по уши, такого у меня не было. Если, вообще, есть деньги, одолжи. Я буду благодарна тебе. Всю зиму денег домой не давала – сама знаешь, почему, поездки к Лене и т. д. А так, я никогда бы у тебя бы и не спросила долга.

С мамашей – натянутые отношения. Мне вывернуться из долгов – будет чудесно. Извини, небрежно и не последовательно пишу.

Да, в июне, июле – едем на море! Если всё утрясётся! (денежные отношения).

Всего доброго – Нина.

Мама к тебе с приветом и наилучшими пожеланиями.

ДОБАВЛЯЕТ ВИКТОР ДУДКО…

В последующем, когда я уже был начальником лаборатории в НИХТИ, Н. Пузанова работала у меня в лаборатории, а затем в Москве и я несколько раз пользовался её услугами в части подписки на лимитированные издания.

Продолжаю вспоминать опять я (Ираида)…

Мне кажется, что в эти последние месяцы, когда вопрос о свадьбе уже назрел, и наши отношения перешли в – «ИГРАЕМ в СЕМЬЮ», Виктор решил провести ревизию своей последней переписки со своими подружками. И для многих отсутствие ответов со стороны Виктора на их письма должно было означать – прекращение переписки…

Но с Ниной З. ему пришлось объясняться лично.

По крайней мере, об этом говорят последние записи на открытке…

С остальными он «прощался» перед свадьбой – поздравительными письмами. Но после того, как они ему отвечали с радостью, он больше не отвечал, давая им понять, что на этот раз – продолжения переписки не будет…

Тем девочкам, которые первыми присылали ему письма, он попросту – не отвечал сразу…

Были письма, которые он отсылал после того, как мы с ним «ОБРУЧИЛИСЬ» в ночь под НОВЫЙ 1959 год…

Например, поздравляя всех с Новым Годом, Виктор писал письма на «всякий случай» многим своим знакомым девушкам. Например, даже тех, с которыми долго уже не поддерживал отношений.

Этими своими поступками он чем-то мне напомнил меня.

Я раньше никогда не думала о том, что женские и мужские поступки могут быть схожими. Вроде бы – мужчины должны быть: умнее женщин, менее легкомысленны, более подвержены самоконтролю своих действий, ответственны за свои поступки и т. д.

Значит я ошибалась…

В качестве примера можно привести письма Зине и Маше в Пензу. Там Виктор часто и подолгу находился в командировке. Они, конечно, ответили на его новогодние поздравления.

Письмо в Дзержинку из Пензы от ЗИНЫ.

7.01.59 г.

С приветом к Вам – ЗИНА.

Витя, получила от Вас поздравительную открытку, была очень довольна, но я никак не ожидала получить от Вас это поздравление, потому что, я Вам посылала письмо, прошло уже несколько месяцев, и только получила на него ответ, и при том, только Вы один меня поздравил с Новым Годом. Я так была рада!.

Витя, разреши тебя поздравить с Новым Годом, с новым счастьем, желаю хорошего в жизни, только хорошего, и счастья, здоровья на долгие годы жизни. Что задумано, пусть сбудется в этом году, и, конечно, – жениться, если ещё не женился. А я подумала, что нет ответа, лишь потому, что, наверное, стал семейным человеком, и ответить на письмо было некогда. Витя, ты пишешь, что очень был занят, и некогда было писать мне ответ. Подумай, я никогда не поверю, чтоб не хватило пяти минут для того, чтобы написать всего несколько строчек. Это не причина, а просто, как оправдание.

Витя, продолжаю письмо писать на работе, и разными чернилами.

Опишу немного о себе. Жизнь проходит незаметно. Года плывут быстро, и не особенно интересно. Всё время находишься на работе. Придёшь с работы, ложишься спать, иногда сходишь в кино. Правда, сейчас, с 1-го января я стала работать через день. Это лучше. Свободного времени больше будет.

Новый год провела хорошо, весело гуляла на свадьбе. «31-го ходила в кино, ну и всё. Так прошел новый год."

В личной жизни изменений нет. Всё так же.

Витя, опишите, как Вы живёте. У Вас должна интереснее проходить жизнь, чем у меня. Как здоровье, как встретили Новый год? Какие изменения в личной жизни?

Витя, никак не дают клиентки дописать письмо. На этом писать кончаю. Пиши ответ. Буду ждать. До свидания.

Не думаете ли навестить снова Пензу?

С приветом – Зина.

Письмо в Дзержинку из Пензы от МАШИ.

9.01 59 г.

ПРИВЕТ ИЗ ПЕНЗЫ!

Если судьбой беспощадной

Не сойдётся наш жизненный путь,

Всё, что было хорошего, вспомни,

А плохое – прости и забудь.

Всё минует, всё пройдёт

Любовь и дружба, и страданья…

Лишь только вечно не умрёт одно —

В душе – воспоминанья.

ЗДРАВСТВУЙ, ВИТЯ!

С горячим и чистосердечным приветом к тебе – МАША.

Во первых строках своего небольшого письма, я хочу тебя чистосердечно поблагодарить за твою поздравительную Новогоднюю открытку, которую я получила 1 января 1959 года.

Как я была удивлена этим, и даже сказать не могу.

Витя, ведь, правда, после такого перерыва, вернее, как ты уехал, обещал писать, но не писал, я не знаю, по какой причине, вдруг, под Новый год, ты вспомнил обо мне. Странно, не правда ли? С тех пор, как ты уехал, и до 1 января я каждый день от тебя ждала письма, но всё напрасно. Все твои обещания оказались не справедливыми. И вот, получив открытку, я просто дивилась.

Ты пишешь в открытке, не забыла ли я наши с тобой встречи.

Витя, ты, по-моему сам знаешь, что хорошее долго не забывается. Может быть, ты и находишь чиво плохого в нашей встрече, но я, например, не нахожу.

Витя, только я одного не поняла из твоей записки, ты совсем уехал или как?

Витя, если ты уехал совсем, то прошу тебя, пришли на память хоть маленькую фотокарточку, чтобы я тебя долго, долго помнила. Всё, когда у меня бывает свободное время, посмотрю на твоё фото, и вспомню всё, что было, и что ты есть на свете.

Витя, я хочу посмотреть на твоё фото, и вспомнить тебя, какой ты есть, а то я уже забыла тебя на личность, вот так, когда приедешь, пройдёшь мимо, я тебя и не узнаю. Конечно, Витя, это всё на твоё усмотрение. Если ты пожелаешь выслать, то постарайся выслать в первом своём письме.

Витя, прошу тебя, на первое моё письмо дашь ответ и выслать своё фото.

Витя, пиши, как живёшь, как работаешь, какая у вас стоит погода.

Витя, а, может быть, ты уже женат? Но это всё шутка.

Опишу немного о себе. Живу по старому, всё на старом месте, где ты бывал. Работаю тоже на старом месте. В общем, всё по-старому, ничего нового пока нет. Погода у нас стоит не так-то хорошая. То морозы бывают, то снег, то тепло.

Витя, пиши, как проводил старый год и как встретил новый?

Я, например, встретила и проводила очень хорошо.

Витя, пока писать кончаю, но хочу ещё раз поблагодарить за твоё письмо и за все твои пожелания.

Витя, прошу дать ответ и выслать фото. До свидания.

Крепко жму руку. Привет от всех моих девочек.

Жду ответа, как соловей лета. Помни и не забудь.

Маша.

ПИСЬМА ИЗ ПЕНЗЫ ОТ ЗИНЫ И МАШИ

Письмо в Дзержинку из Пензы от ЗИНЫ.

ПРИВЕТ ИЗ ПЕНЗЫ.

ЗДРАВСТВУЙ, ВИКТОР!

Посылаю Вам горячий привет, и хороших пожеланий в вашей жизни.

Витя, вчера я приехала из колхоза и первым делом спросила о вас и Рая даёт мне записочку. Я, конечно, обрадовалась, всё-таки вы не забыли меня. Мне хотелось тоже поговорить с вами, но вы почему-то не пришли ко мне. Я хотела вам написать из колхоза письмо, но вы не пришли, как мы договорились, и я решила не писать, а потом и время не было. Работали с 5 часов утра и до 10 вчера. Я так загорела, и, притом поправилась на 3 кг.

Витя, а сейчас я собираюсь в отпуск домой. С 5 сентября поеду.

Витя, рассчитай – сколько письмо идёт из Москвы, если может дойти до 4 сентября, то пишите в Пензу ответ, а. если не дойдёт до 4 сентября, тогда пишите на адрес: – «Пензенская обл. ст. Беково. Ул. Набережная, дом 48. Елистратовой Зинаиде Николаевне». Ответ обязательно.

На следующее письмо я опишу больше о себе, и что будет вам интересовать. Витя, пиши о себе, как живёте, вспоминаете ли о Пензе. Как проводите время, что нового в вашей личной жизни.

На этом письмо кончаю. Очень и очень жду ответ. До свидания.

Зина.

Пиши ответ.

Все эти девочки – молоденькие, наивные, напоминающие красивых мотыльков, летящий на яркий горящий свет огня. Они и не подозревают, как больно может обжечь огонь, подпалив их нежные крылышки…

А вот письмо от Тони…

С Тоней Виктор начал встречаться после трагического романа с Ниной, когда я уезжала из Дзержинки на работу в Андреевку.

Когда Витина мама приезжала к нему в Дзержинку, в июле, то именно незнакомая мне Тоня помогала ей делать покупки, принимала у себя в гостях и т. п. Поэтому позже, когда Витя женился, для мамы это было потрясением – а как же Тоня?

После знакомства с мамой, Тоня уехала в отпуск, в Белгород.

Письмо в Дзержинку из Белгорода от ТОНИ.

10.07.59 г.

ПРИВЕТ ИЗ БЕЛГОРОДА!

ДОБРЫЙ ДЕНЬ, ВИТЯ!

Решила всё-таки написать тебе, хоть и остаётся 7 дней, которые я проведу в другом месте, т. е. у Марии.

Сегодня воскресенье, т. е. 5 июля. Что-то не очень хорошо спала, т. к. приехала ко мне Мария (моя сестрёнка), и в понедельник едем к ней. А когда я в таком настроении, т. е. в приподнятом. Зато ночью комары какие-то не дают покоя.

Почти всех своих сверстников увидела, у всех кончились экзамены, и я вижу, что это самое подходящее время для отпуска. Только вот, плохо, что фруктов мало сейчас, но малины и смородины много. Я в саду и провожу время, купаюсь, но редко, т. к. мама просто ревнует, что я мало дома нахожусь, и говорит, что скоро посадит под замок.

Ездим в лес. Лес находится за 5–7 км. от нас. Мой бывший учитель физик, купил машину «Волгу», и пригласил нас с сестрой покататься. Вот мы с ней и катались два дня по лесу. Яблок в лесу много, только они зелёные и кислые. А у этого учителя сад почти с гектар, там много всячины, которая скоро созревает. Он сам ещё и биолог. Делает прививки своим деревьям. Живёт с женой, которая тоже химик – наша бывшая учительница и с внучкой.

Вот, последнее время проводим с сестрой там, у них, или вечером ходим в клуб, в кино, но больше нравится на свежем воздухе, на завалинке смотреть на звёзды.

До свидание. Мне не пиши. Скоро буду дома.

Тоня.

Для Тони их знакомство с Виктором окончилось неожиданно.

Вернувшись в Дзержинку, я полностью завладела Викторм и всем его свободным от работы временем.

Однажды, когда я находилась у Виктора в общежитии, к нему приехала из Москвы – Тоня. Виктор растерялся и выбежал из комнаты. Он попросил Ратмира Гайнанова, чтобы тот пришел в комнату, где остались мы с Тоней, и разыграв сценку, по действию которой – Тоня приехала к Ратмиру, а не к Виктору. Ратмир должен был увести с собой Тоню.

Но пьеса пошла по другому сценарию…

Я сказала «знаменитую» фразу – "Не успеешь ненадолго уехать, как на этом месте появляется – другая!!!".

Тоня – в ответ – "Я всё поняла…"

В это время, не дождавшись возвращения Ратмира, Виктор вернулся в комнату.

Тоня обратилась к нему – "Дай, пожалуйста, мои вещи".

Виктор протянул ей пакет, лежавший до этого на тумбочке.

Тоня, сказав – "Прощай, Виктор!" – удалилась. Ратмир тоже поспешил ретироваться… Виктор молчал, не зная, что говорить – оправдываться, или предоставить всё случаю…

А я, превратившись в лису, стала его успокаивать

– "Ну, что ты, Виктор! Я всё понимаю… Меня долго не было… Ты вправе был проводить время по своему усмотрению. Я всё понимаю, и полностью признаю твоё право на свободу. Ты можешь её ещё догнать…"

Я сделала вид, что собираюсь уйти…

Для Виктора двух потрясений – потери и Тони и меня было уже – слишком!

Я предоставила ему возможность – поуговаривать меня – остаться…

И – осталась, теперь уже практически навсегда, на всю жизнь.

Именно это происшествие подтолкнуло меня к решению, что пора подумать о нашей свадьбе…

Тем девушкам, которые продолжали писать ему сами, не дождавшись ответа на свои письма, он просто продолжал отмалчиваться…

На фотографии – Светлана Варнавская и Виктор.

Светлана – подруга Витиной сестры – Риты. Виктор и Светлана подружились, когда он, будучи ещё студентом, приезжал в Каменец-Подольский к маме и Рите на каникулы.

Сохранилась пара писем от Светланы ВАРНАВСКОЙ из Каменец-Подольска.

Письмо в Дзержинку из Каменец-Подольского от СВЕТЛАНЫ.

Адрес в Дзержинке: – «Московская область, г. Люберцы, посёлок Дзержинский, Заводской тупик, № 1, кв. 5».10.07.57 г.

МИЛЫЙ ВИТЁК, ЗДРАВСТВУЙ!

Письмо твоё получила, которому была безмерно рада, шутка ли, ждать целых 12 дней.

Признаться честно, письмо я ждала гораздо позже, ведь ты такой! (Шучу). Я очень рада, что тётка хорошо приняла тебя. Мы получили от неё письмо, в котором она писала, что устроила тебя.

Дела мои хороши. Уже сдала экзамены, последний – историю педагогики сдала на 5. Сейчас у меня пионерская практика, завтра первый день выхожу на работу. Устроилась работать в пионерском лагере при жилом доме, вернее, это даже не лагерь, а оздоровительная площадка. Поработаю дней 5, для того, чтобы иметь документ, а там!… А там еду в Москву! Билет я уже заказала на 17 число, значит, 19-го буду на месте. Мама мне достала путёвку на сельскохозяйственную выставку, так что, и документ у меня есть на всякий случай. Вот, как мы сможем увидеться?

Знаешь, что! Даю я тебе адрес дяди, а ты 20 числа позвонишь по телефону (у них он есть), а перед этим я тебе дам телеграмму о своём прибытии, тогда мы с тобой договоримся.

Вот дядин адрес; – «Москва, Центр, ул. Чернышевского 22/1, кв. 73. ПОЦУЛО Дмитрий Иванович». Телефон К – 7–63–89.

Ну, как, договорились?

Чувствую себя отлично, настроение хорошее, которому благоприятствует ещё и погода.

Из новостей следующее: сегодня, т. е. 10-го приехала невестка с крошечной Танечкой. Вся в отца, копия – Валентин. Вчера он нас вызывал по телефону, вот как волнуется о своей семье!

Это личные новости, ну а что касается городских, то одна чудачка прыгнула с моста на почве обвинений её в краже, между прочим, студентка с/х института, и ко всему удивлению, не убилась, а, ведь, могла бы шлёпнуться о воду, и не дрыгнуться, посчастливилось!

Встретила Ивана Алексеевича, очень волнуется – все молчат и даже не подают признаков жизни, ты там черкни ему хоть слово.

Мама твоя обещала написать мне, но молчит, молчит и Рита.

Кончаю. Просьбу твою выполню. А пока крепко, крепко целую.

Светлана.

До скорой встречи! На письмо не отвечай.

Это ладно, но вот ещё два письма Светлана прислала 25 ноября 1959 года, в то время, как 20 ноября мы с ним расписались…

Письмо в Дзержинку из Хмельницкого ОТ СВЕТЛАНЫ ВАРНАВСКОЙ (это девушка – подружка сестры Риты в Каменец-Подольском) пришло через неделю после нашей свадьбы. Естественно, Виктор на него не ответил.

25.11.59 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ВИКТОР!

Моё письмо, безусловно, тебя страшно удивит. Не знаю, может быть, это письмо для тебя будет совершенно без интересно, но я должна была тебе написать.

Вот пишу и волнуюсь, ибо не знаю, как ты отнесёшься к написанному.

Писать буду прямо и откровенно. Очень ждала тебя летом. Я рассчитывала, что отпуск будет у тебя в августе, а мне бы так телось с тобой встретиться и поговорить.

Я часто заходила к твоей маме, скрывая от себя и всех, что хотела хоть что – ни будь узнать о тебе.

Ловлю себя на мыслях о тебе, и образ твой всё чаще всплывает в моей памяти.

Я думала, что время всё изгладит, а получается наоборот – прошлое с большей остротой всплывает и бередит душу.

Очевидно, нам дано великое испытание, измеряемое временем и расстоянием.

Мне не без интересно знать, сохранилось ли у тебя что-нибудь ко мне?

Мне так хочется тебя видеть!

Ты в праве не верить всему этому, особенно сейчас, когда твоя мама написала тебе обо мне. Не зря ведь, говорят: – «слухом земля полнится». Очевидно, твоя мама слыхала что-то обо мне. Но это далеко не так. Если кто-либо и собирался стать моим другом жизни, то это ещё не значит, что собиралась я.

Прости, что потревожила тебя. Очень бы хотелось получить от тебя хоть несколько слов, пусть даже самых горьких.

Меня интересует твоя жизнь, твоя работа. Это всё интересовало меня и прежде, но я скрывала всё под ложным безразличием.

Пиши, очень рада буду получить от тебя письмо.

Неужели ты не ответишь? Нет, я всё-таки надеюсь получить от тебя ответ.

Мой адрес: – «Хмельницкий, ул. К. Либхкнехта. 44/1, кв… 20. Гуреевой Т. М.

(для меня).

С приветом к тебе – Светлана.

И от Светланы было ещё одно, последнее – «зашифрованное» письмо, т. е. – с подтекстом…

4.01.60 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ВИКТОР!

Полтора месяца тому, мной было написано тебе подробное письмо, за которым не последовало ответа.

Не знаю, попало оно тебе в руки, или нет – для меня это очень важно.

Не сочти ниже своего достоинства ответить – получил ты его или нет? Уверена, что эта писулька точно попадёт по адресу.

Надеюсь, ты сможешь найти время для самого лаконичного ответа.

Адрес тот же.

С приветом – Светлана.

Разреши мне поздравить тебя с Новым Годом и пожелать всего наилучшего.

Конечно, и я и Виктор не собирались прерывать переписку со своими верными и давними друзьями.

Также как и я (я имею ввиду мою переписку с Катенькой) Виктор переписывался со своим другом юности – Вленом.

В этом году проездом побывал в гостях у Виктора ВЛЕН – друг по Фрунзенским временам.

Письмо в Дзержинку из Чкаловска – «Таджикская ССР, г. ЧКАЛОВСК, Ленинабадской обл., ул. Сталина, дом № 7, кв. 3 Боровику В. В.».

29.06.59 г.

ВИКТОР, ЗДРАВСТВУЙ, ДРУЖИЩЕ!

Долго думал, но вот, наконец, и собрался с письмом. Расскажу кое-что о прошедшем времени. 1 МАЯ встретил хорошо.

А затем начались командировки. Из одной приедешь, через 2–3 дня в другую. Так что писать особенно было не о чем. К тому же трудности с квартирой. Не так давно получили (12 кв. м. на двоих). Хотя и тесновато, но пока приходится мириться с этим делом. Обещают к осени всё же что-то выкроить. Деньги посылала тебе Люся, т. к. я был в командировке, а перед отъездом дал ей задание – выслать сразу по получении аванса. Извини, если задержали всё же на порядочное время. Люся сейчас (с 15.06.) в декретном отпуску, Живём, я бы не сказал, что плохо, как в смысле семейных отношений, так и в материальном. Многого, конечно, не хватает ещё, особенно в смысле удобств, но в основном, всё, что нужно, есть.

Так, например, ввиду отсутствия столов в наших магазинах, Люся без меня приобрела стол и стулья алюминиевого типа. Не хватает к нашей столовке лишь дачи. Но и это когда-либо будет. На работе пока тоже не плохо. С 1-го числа должны отдать приказ о назначении на должность инженера, моего уезжающего начальника (увольняется). Если справлюсь, то буду работать постоянно. Пока будет 1600 рублей, но есть «запас» до 2000. А значит, пока маловато.

Вот так, Витёк. Послал в Москву запрос насчёт сдачи вступительных на месте, а ответа до сих пор нет. Не знаю, что и делать. Ну, ладно обо мне.

Как у тебя, Витёк? Как живёшь, как с учёбой, здоровьем? Как насчёт хороших знакомств? Не встретил ли хорошую дивчинку? Давай, пиши, Витя. Мой адрес: – «Таджикская ССР, Ленинградская обл, г. Чкаловск, ул Сталина, дом 7, кв. 3». Пиши, хотя бы понемножку, вроде меня.

Привет тебе от Люси и матери.

Ну, всего хорошего!

Влен.

Витёк, а где фотокарточки, а?

Часть 35 Заявление

Много уже написано о наших с Виктором отношениях до свадьбы.

Поэтому остается – рассказать непосредственно – о самой свадьбе, оставив в прошлом – все отношения и переписки с мальчиками Ираиды и с девочками Виктора, поставив на них жирную точку…

Пора уже подумать и о самой свадьбе…

А мы не думали. Подали заявление. Нам назначили число – через месяц – 20 ноября. И мы всё пустили на самотёк…

Ну нет у нас ни одной фотографии, связанной с нашей свадьбой.

Нет, потому что – никто не фотографировал.

И белого платья у меня не было, и колец тоже – не было…

И сберкнижек – не было, и денег на свадьбу – не было.

Ничего не было, так как мы оба были – из общежития, совкового общежития, каким была вся наша страна в шестидесятые годы.

Но мы были – молодыми, бесшабашными, весёлыми, беззаботными, и видимо поэтому – счастливыми.

Кажется, я об этом уже писала, но – повторюсь…

Наше знакомство с Виктором Дудко, и развивающиеся отношения, напоминают две разные дорожки, или тропинки, которые иногда сближались, подходя очень близко друг к другу (еще в нашем детстве), и потом – опять разбегаясь далеко в стороны. Потом они бежали всё ближе друг к другу, ближе, соединились на Новый 1959 год, потом опять разбежались, потом опять сходились, и разбегались, пока, наконец, 20 ноября 1959 года не слились в единую широкую дорогу, по которой мы уже шагаем вместе больше 50 лет.

Я упомянула – в этой истории есть что-то мистическое. В 1944 году, после освобождения Киева от немцев, моя семья переехала туда жить. В это же время Витина мама с детьми – Виктором и Мартой проезжали через Киев в Каменец-Подольский. В этот же город переехали жить мои дедушка с бабушкой и две мамины сестры. С одной из них – Маргаритой Николаевной познакомилась и подружилась Витина мама. Голодной весной 44-го года Виктор с Володей (сын М. Н.) ходили на поля в поисках мороженой картошки, из которой пекли лепёшки. Получается, что ещё в детстве, судьба свела вместе Виктора с моими родными. А я с Виктором познакомилась только спустя 15 лет, и не на Украине, а в Дзержинке…

Ну, а теперь настал момент, когда и у меня и у Виктора окончилась ЮНОСТЬ.

Мы вступали в следующий этап жизни, который называется – ЗРЕЛОСТЬ…

Но ЗРЕЛОСТЬ не появляется и не проявляется с первых дней создания семьи.

Её нужно – воспитать, заслужить, выстрадать, взлелеять и потом – сберечь…

А на это уходят долгие годы, а иногда и вся жизнь…

Часть 36 Свадьба

У меня не сохранилось письмо в Крюково, где Виктор предлагал мне выйти за него замуж. Может быть, ещё найдётся, так как где-то должны быть ещё письма. Ну, в общем, всё как-то само собой пришло к логическому концу, я, наконец, согласилась, и мы подали в октябре заявление в ЗАГС.

Виктор послал письмо Бате с приглашением приехать на нашу свадьбу. Это письмо я прочитала 48 лет спустя, когда мы привезли из Бреста письма, которые сохранились у Бати. Письма к нам попали только после его смерти. Они все будут приведены дальше…

Это письмо меня потрясло. Там Виктор так тепло обо мне писал, как никогда, не говорил мне лично ничего подобного за всю последующую жизнь…

Говорят, женщины любят ушами. Так вот, в течение долгих лет мне так не хватало, хоть изредка признательных слов любви, таких, как в этом письме или просто – нежных слов.

Бате от Виктора.

11.11.59 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ДОРОГОЙ ПАПОЧКА!

После долгого молчания решил черкнуть тебе пару слов. Прежде всего, извини за молчание.

Приглашаю тебя, если ты сможешь, приехать к 20-му числу сюда ко мне.

В этот день я расстаюсь со своей холостяцкой жизнью, и вступаю на тернистый путь семейной жизни.

Жизнь улыбнулась мне в этот раз в виде симпатичной маленькой хорошенькой девушки, с которой мне и предстоит теперь коротать большую часть своего свободного от работы времени.

Девочку я знаю уже больше года. Одно время, мы, правда, не встречались (когда был Женя здесь).

В тот день, когда мы были на американской выставке – я отравился колой, и был доставлен в больницу с высокой температурой и общим отравлением. На следующий день, узнав о моей болезни, ко мне пришла она, и мы, как будто родились заново. Для нас перестало существовать всё (отчасти, поэтому я и не писал). И вот видишь, чем всё это кончилось.

Тебя, наверное, интересуют практические вопросы. Отвечаю на них.

Жить мы будем на частной квартире (т. е. в небольшой деревянной халупе).

Комнату в ближайшее время не дадут (дадут или в конце 1960 или в 1961-ом году). Свадьбу мы решили не делать, да и в этом нет необходимости (как и средств). Ибо мы начинаем жить почти с пустыми руками и всё-всё будем приобретать (за редким исключением) сами.

Остальные вопросы не столь существенны. Если ты не приедешь, то можешь задать их письменно, а я на них отвечу.

Описать мою дорогую девчурку мне трудно: она ростом чуть пониже меня, чуть посолиднее меня видом, имеет курносый нос и светлые глаза, весёлый нрав и чудную улыбку.

Недавно, перед праздниками здесь был Юлий в командировке. Он видел её, и описать её сумеет лучше, чем я сам, ибо, как говорят, со стороны виднее.

Вот это, в основном, мои все новости.

Работа моя мне нравится, и пока я не думаю отсюда уходить.

Кончаю пока о себе писать. Опиши всё, как вы живёте? Как учится Женя? Слушается ли он дома? Как твоё здоровье? Занимаюсь сейчас автоделом. В будущем году думаю получить права, если их дадут.

Пиши, или приезжай. С приветом, крепко-крепко целую.

Твой сын – Витя.

Интересный момент. Когда мы заполняли заявление в ЗАГСе, в графе – образование, прежде, чем мне написать – «средне техническое», я спросила Виктора – «А ты знаешь, что у меня нет высшего образования?». Он ответил – «Ну, и что?». Я успокоилась, хотя в душе считала это большим минусом в моей характеристике. А Виктора я очень уважала за его, как я считала – ум, и в том числе, за то, что он с отличием окончил институт. В 1959–ом году он работал уже старшим инженером.

Запись в трудовой книжке:

2. 1957 VII 6 Принят в лабораторию № 13 инженером

3. 1958 XII 1 Переведен в лаб. 7 инженером

4. 1959 VII 1 Переведен в лаб. 18 на ту же должность

5. 1959 VII 21 Переведен ст. инженером той же лаборатории

Расписывались мы 20 ноября, а свадьбу справляли 22-го.

20 ноября я не помню, во что мы были одеты. Нет, помню. Бабуся подарила мне к свадьбе деньги на платье. Я купила голубое, из крепа. По отложному вороту были пришиты бусинки из стекляруса. Но уж точно, никаких свадебных платьев и колец не было…

Был четверг. У нас было ощущение, что это только «прелюдия», не требующая зрителей. Мы просто пришли в поссовет к 12 часам в обед, и, как видно, ошиблись со временем.

Заведующая поссовета куда-то отошла, и в маленьком домике, стоявшем на отшибе, на пригорке за «большим» монастырским прудом, «дежурила» только молоденькая секретарша. Она была не только молоденькой, но ещё и «глупенькой».

Мы пришли и обращаемся к ней с недоумением – как же так? Нам назначили в это время роспись, а никого нет. И эта «наивная» девочка нам говорит

– «А в это время у нас регистрируют только собак…»

Мы попросили её проверить по книгам. Она проверила, и обрадовалась – «Правда!», и пригласила нас в кабинет заведующей.

Вероятно, ей не часто приходилось садиться за этот «официальный» стол, перед которым стояло два стула для посетителей. Она пригласила нас сесть на эти стулья, а сама, взобравшись «на трон», с любопытством стала рассматривать бумаги и документы, лежавшие на столе.

Мы ей напомнили, что, в общем-то, мы пришли зарегистрироваться… Она сосредоточившись, наконец, поняла, что надо делать, стала ещё важнее «в своих глазах», разыскала бланки, и детским почерком стала записывать наши данные.

Мы забыли обо всём, помогали ей записывать правильные имена и даты…

И, наконец, когда она с трудом заполнила «Свидетельство», и с ещё большим трудом отыскала печать и поставила её на документе, мы стали мужем и женой…

В общем, это произошло так буднично, прозаично, и обыденно, что мы не поняли даже, что же – произошло… Тем более, что сама свадьба была назначена на 22-ое ноября. Не было ни свидетелей, ни поздравлений, ни цветов, были только мы…

А о кольцах мы вообще не вспоминали и не задумывались…

Мы пришли домой, показали всем «Свидетельство», и выяснили, что в нём допущена ошибка. На левой страничке было написано, что в брак вступает – Степанова Ираида Владимировна. На правой страничке – фамилия жены. И там, вместо Дудко, тоже было написано – Степанова…

Пришлось идти в поссовет на следующий день, и уже сама председатель поссовета, извинившись, выписала нам новое «свидетельство».

Накануне свадьбы, находясь на работе, я решила «поставить точки над И» в отношении своего последнего поклонника – Лёньки Крыжановского. Он был в армии. Я решила позвонить к нему домой и попросить брата Юру написать Лёньке в письме, чтобы больше мне не писал, так как я выхожу замуж.

Набрала номер телефона. Отвечает мужской голос. Я спрашиваю – «Юра, ты?» – «нет, это Леонид».

Оказалось, он сопровождал группу новобранцев из Москвы в часть, и выкроил всего два часа, чтобы заехать домой. Узнав, что звонила я, он сказал, что уже бежит ко мне на встречу.

Я ушла с работы. Жил он в белых домах, около переезда, поэтому через пять минут мы уже встретились. Поболтали. Он был такой счастливый, что случайно удалось увидеть меня. Он говорил такие восторженные и нежные слова, что я не собралась с духом открыть ему правду.

Вскоре после его отъезда, кто-то написал ему о том, что я вышла замуж.

Это было для него потрясением. Мне рассказывали позже, что через год, когда он вернулся из армии, он не скрывал, что хочет отомстить всем девчонкам за их коварство и предательство.

Говорили, что он «менял девчонок, как перчатки», и, в общем-то, обращался с ними жестоко. Жаль. Я не хотела бы считать себя причиной его поведения, но, возможно, так оно и было…

На свадьбу мы пригласили много (по тем временам) гостей.

Виктор попал в затруднительное положение. Батя уже много лет не жил с его матерью. Встреча между ними была не просто нежелательной, но и недопустимой: Батя был бы оскорблён до глубины души, и просто развернулся бы и уехал назад в Брест. Мама же наоборот сгорала бы от любопытства увидеть А. Е., и при встрече высказать все свои «фи».

С одной стороны – это всё-таки была мать. А с другой стороны, воспитывал, и материально содержал его – отец.

И Виктор сделал выбор – пригласил на свадьбу – батю, а маме он просто не сообщил об этом своём событии.

Зато была приглашена из Москвы на свадьбу семья Слабковских.

У Витиной мамы был брат Боря в Куйбышеве. У его жены – Лёли, в Москве жила сестра Лия с мужем – Константином Слабковским и сыном – Борисом. Тётя Лия была красивой женщиной. Она очень ухаживала за своей внешностью, и, увидев её, просто невозможно было сразу отвести от неё глаза. Дядя Костя всю жизнь страшно ревновал её, и безумно любил. Многие годы он был лётчиком, а, когда перестал летать, продолжал работать в подмосковном аэродроме (на военном в Луховицах), диспетчером.

Сама тётя Лия работала начальником отдела кадров стоматологического института (3-ий медицинский). В течение многолетней службы, она заслуженно пользовалась уважением и любовью коллег. И вообще, это была удивительная женщина. Виктору она помогала не раз. Он об этом вспоминал уже сам.

Со стороны Виктора, конечно, были приглашены его друзья, и «сокамерники», шучу, сожители по общежитию: Смирновы Валя с Сашей, Надар, Вано, Ратмир. Кто ещё? Не помню.

Из институтских друзей приглашены были – Филины Борис и Галочка. Это самые близкие Виктору люди. Будучи студентом первого курса, Виктору пришлось снимать в Москве койку на частной квартире. Позже, Филин Борис приютил Виктора в общежитии. Они спали на одной койке валетом. А когда Борис женился на сокурснице – Галочке, и перебрался жить к ней домой, Виктор занял койку уже полностью.

Итак, с Витиной стороны было приглашенных – 7 человек.

С моей стороны, естественно, были все мои родные: бабуся, мама, папа, Борис и Милочка.

Пригласила я своих девчонок – подружек по общежитию: Аллу Ружанскую (воспитательницу), Дину Бастрыгину (заведующую клубом), Валю Вендину, которая работала на коммутаторе, на Тэц-22, и у которой я коротала долгие часы на работе, когда нечего было делать. Кто-то был из девчонок ещё, но кто, я уже не помню. Даже не помню, была ли Ниночка Пузанова. По моему – нет.

Значит, кроме пятерых родных, было ещё три – четыре человека, т. е. тоже – 8 человек.

Ну, и конечно, Я и Виктор. А в целом – то набралось около 20 человек.

Сейчас, если представить такое количество гостей, я сразу же определю, что надо готовить, соответственно, закупать, чтобы накрыть праздничный стол.

А тогда? Мы что, были наивными, или глупыми? Мы даже не поинтересовались, на что и как будут готовить свадебный стол мои родители.

Мы их просто поставили в известность, что 22-го у нас будет такое-то количество гостей… Много позже, мама вспоминала, что как трудно было им выкручиваться, чтобы накрыть вкусный, хороший свадебный стол.

Повезло, что батя привёз из Бреста двух гусей, яблоки, сало, и ещё какие-то вкусности. А, учитывая, что мама и бабуся умели искусно готовить, стол, действительно, получился праздничным.

Мы с Виктором решили присоединиться своей «новорожденной» семьёй к моим родным.

Я уже вспоминала, что, входя в дом, мы попадали в сени – кухню. Из них коридорчик вёл на веранду. По правую сторону его, располагалась огромная комната (в деревенских домах – парадная, а, в общем-то единственная зала).

Куда-то вынесли все кровати. Во всю комнату накрыли стол. Хлопотать по хозяйству в этот день помогала Феня, в её домике начинала жить наша воссоединившаяся семья), которая стала очень близкой моим родственникам.

А за несколько дней до свадьбы, мы с Виктором оборудовали себе новое жильё. По левую сторону коридорчика был чулан, с маленьким окошечком, выходящим на веранду, где-то около 4,5 кв. метров.

Батя нам на свадьбу привёз в подарок большой немецкий ковёр. Он «обернул» стенку нашего гнёздышка с трёх сторон вокруг кровати. У Виктора были на книжке накоплено 600 рублей. Он снял их. И именно за эту сумму мы купили деревянную кровать, которая и вписалась в этот ковёр, как в красивую обложку.

Затем стоял стул, вплотную прижатый к малюсенькому столику, который стоял у окошка. Справа от него был втиснут ещё один стул.

Свободным оставался только – пятачок, шириной в дверь, позволявший сделав два шага с кровати, чтобы приземлиться к столу.

Эта миниатюрная «комната – бонбоньерка» была настолько уютной, что из неё не хотелось уходить.

Когда мы расписались, уже на законном основании, мы сразу же ангажировали «своё» жилище, и были счастливы.

Вернёмся к свадьбе.

Гости собирались. Каждый, приезжая, или приходя, в первую очередь дарил подарки.

Я запомнила вазу из цветного хрусталя, тонкой ручной работы. И случайно под стать ей, кто-то подарил чашу (сейчас я бы сказала – салатницу), такого же цвета и рисунка. До наших дней они не дожили – разбились.

А главное – нам подарили столовый сервиз, в который входило очень много предметов, начиная от супницы, и кончая всякими солоночками и большими блюдами. Он нам служил очень много лет. А в первое время, особенно, в нашей первой комнате, мы всегда могли быстро и красиво сервировать круглый дубовый стол. Остальных подарков я не помню. А жаль.

Я не ожидала, что наша свадьба вызовет столько интереса и любопытства в деревне. Любопытствующие собирались группами, и стояли поодаль от дома.

Когда началось застолье, помню Феню, которая тихонечко пробралась к окошку и отдёрнула занавесочку в сторону. Оказалось, это она сделала по просьбе тех, кто желал рассмотреть всё поближе.

Наверное, наша свадьба не удивила местных жителей. Не было гармошки. Не было плясок на улице. Невеста была не в белом, а в скромном голубом платье.

Но самая большая группа любопытствующих собралась вокруг матроны Кисилёвой. Её дочка – Руфа работала в лаборатории с Виктором. Мама Руфы вызнала много о нас, и со знанием дела, выдавала информацию желающим.

Феня рассказывала, что, кроме рассказов о нас, Киселёва ещё и удивлялась: – «И что Виктор в ней нашёл? Не красивая, очкастая… Сколько девушек видных в лаборатории, вот взять хотя бы мою Руфу…».

Расходились все поздно. Москвичей на ночлег устроили как могли. Феня постаралась уложить кого-то в своём домике, и ещё у кого-то. В общем, в этот день было всё без инцидентов.

На следующий день опять накрыли стол, уже поставленный не во всю комнату, а вдоль окон, выходящих на улицу. Остались самые близкие и родные.

Дядя Костя напился. Неизвестно, что послужило причиной, но он почему-то с ножом в руках гонялся за моим братом Борисом вокруг дома. Правда, говорят, что свадьба без драки – это не свадьба.

Воскресенье кончалось. На следующий день всем нужно было идти на работу, и поэтому после обеда все потихонечку стали разъезжаться.

Вечером произошел неприятный инцидент. Все сидели в большой комнате за столом, и играли в карты, а я была в нашей коморке. Вошел возбуждённый Виктор и спросил, где его пиджак. Я показала на стул, на спинке которого было навешано много разной одежды.

Виктор двинул стул, тот не выдержал тяжести одежды, и опрокинулся на пол. Виктор разозлился. Впервые накричал на меня. Я стала что-то говорить, а он размахнулся, и ударил меня.

Для меня было не столько больно, сколько неожиданно и обидно. Виктор вернулся в большую комнату, а я тихонько оделась и ушла…

Сначала побродила по посёлку, не зная куда идти. Когда машинально опустила руку в карман пальто, обнаружила там ключ от комнаты в общежитии Виктора. Пошла туда. В комнате, на дальней койке кто-то спал. Я в темноте разделась, и легла спать на кровать Виктора.

РЕПЛИКА ВИКТОРА…

(Эту историю Ира как-то, несколько лет спустя, рассказала мне. Я не верил, и не верю до сих пор. И, поскольку она ей запомнилась надолго, приходится констатировать, что вероятнее всего, это было на самом деле, о чём я искренне сейчас сожалею).

Я не знаю, когда все хватились, что меня нет дома, и что объяснил Виктор отцу, но только уже поздно ночью, не найдя меня нигде, они пришли в общежитие. Батя вернулся в Гремячево, а Виктор остался со мной. Разделся, пристроился на край железной кровати сзади меня, обнял меня, прижался…Извинился и мы помирились…

Батя погостил у нас ещё несколько дней, а потом проводили мы и его. Он спешил домой. Женя ждал его с нетерпением. Последние дни даже бегал к московскому поезду, надеясь первым встретить отца. Батя потом писал, что мать Жени в его отсутствие здорово «похозяйничала» в доме, т. е. унесла какие-то вещи… У Бати с женой шел тягостный период развода…

Кроме того, неожиданно стукнули морозы. А погреб был не прикрыт, и отдушина тоже. Помёрз весь картофель, заготовленный на зиму. Кроме того, – «Собака Жек утащил сало и масло шоколадное, и всё гад съел». Это относится к части гостинцев, которые Батя привёз от нас домой. Подарки наши, переданные Жене, понравились ему.

Анатолий Евстафьевич и Женя писали письма Виктору часто. Дома у них была тяжёлая обстановка. Батя был в ссоре с Жениной мамой. Женя принял сторону отца. Женя Виктора любил безумно, и мечтал, чтобы старший брат забрал его к себе, хотя бы на каникулы. Все письма приводить именно в этой части Главы посвящённой свадьбе не стоит, но отдельные приведу.

Несмотря на все семейные трудности, Женя отлично учился.

Письмо в Дзержинку из Бреста.

Виктору от Бати и Жени.

16.12.59 г.

ИРА, ВИТЯ, ЗДРАВСТВУЙТЕ!

Меня интересует вопрос вашей комнаты, получили ли вы её или нет?

Доехал хорошо, и дома пока «всё хорошо». Хозяйка похозяйничала дома как следует, думает оставить дом только за собой, однако она об этом думает уже 9 лет.

Витя, мне нужна справка о том, что ты учился с 1951 года в институте в Москве и направлен на работу тоже туда же, где учился, и где работаешь до настоящего времени.

Женя, конечно, очень соскучился, он сдержалсвоё слово, а вот дядя Женя по пьянке выболтал. Он часто спрашивал дядю Женю, когда приходят поезда и украдкой от матери ходил меня встречать, о чём сам мне не сказал. А дядя Женя надоумил меня спросить, встречал ли Женя меня? И только тогда сказал Женя, что выходил два раза, проходил около всех вагонов, а меня всё не было. Ему хочется, чтобы Ира написала о нём небольшой рассказ, но это я должен дать кое-что исходное. На свободе напишу.

В день конституции ударили большие холода, погреб не был прикрыт, открыта была и отдушина, и как факт, картофель, наш годовой запас, помёрз.

Ещё не перебирал, что останется, ещё не знаю.

Сегодня собака Жек утащил сало и масло шоколадное, и всё гад съел. Женя пишет в своём письме об этом.

Ира, если не затруднит сообщи стоимость наволочек 80×80 и 70×70. Возможно, они дешевле, чем заказать. Женя на радостях хотел не идти в школу, но пошел. Сильно игнорирует мать, и особенно, за её действия против отца и её натравлением его против меня.

Он совершенно отходит от неё, он даже предложил мне с ним уехать на жительство к вам. Так обстоят наши дела.

Снег держится, морозы маленькие, но грязи нет.

Вот и всё. Передавайте привет Бабушке, Свату, Свахе, Боре, Миле, передавайте привет и Фене с ребятами. С приветом к вам, целую.

Ваш Папа.

Ответ шлите в пятницу, субботу и воскресенье.

В письме приписано Жениной рукой.

ЗДРАВСТВУЙТЕ, ВИТЯ И ИРА!

Папа доехал благополучно. Я выходил его встречать 2 раза, но он тогда не приехал.

Папа привёз от вас гостинцы, за что очень большое спасибо. У нас были большие морозы, они доходили до -25 градусов, и картошка помёрзла.

Сейчас у нас снег, и большие морозы. Витя и Ира, купите акварельные краски. У нас в Бресте хороших нету. Я учусь хорошо. Папа привёз шоколадное масло, а Жек на радостях съел всё масло.

До свидания. Крепко целую.

Женя.

И заканчивал письмо папа Анатолий.

Женя очень доволен за подарки и благодарит вас всех за них.

Я, видимо, один флакон валокардина забыл у вас на столе. Хотел взять в карман, но позабыл. Если не помешает, то пусть хранится у вас.

Мила пусть передаст привет Николаю Алексеевичу и Валентине Ивановне. Привет всем, всем.

Анатолий.

Но рано или поздно, о нашей свадьбе узнали и мама Виктора с Ритой. Возмущениям не было предела. И, если мама всё-таки написало вежливое письмо – поздравление, то Рита не поскупилась на выражения.

29. 11. 59 г.

ДОРОГОЙ МОЙ СЫНОЧКА, ВИТЕНЬКА!

Твоё письмо меня так ошеломило, что я до сих пор не могу прийти в себя.

Это так неожиданно, хотя и следовало было ожидать.

От всего материнкого сердца желаю тебе счастья, мой сыночка! Ты достоин большого счастья. Как прошла знаменательная вечеринка? Как вы устроились с квартирой? Очень обидно, что ты летом не познакомил меня с Ирочкой. 60 км. – это небольшое расстояние. А сейчас, хотя бы прислал фотокарточку… Обязательно пришли фотокарточку. Я хотя бы по карточке познакомлюсь с Ирочкой. И очень прошу – подробно опиши о Ирочке, а ещё лучше, если бы она написала мне пару слов.

Рита звонила мне по телефону, просила совета поехать к тебе, но я ничего не могла посоветовать, т. к. фактически ты не приглашал нас, а только сообщил о большом событии в твоей жизни.

Я понимаю это, как отсутствие квартиры у вас.

Напиши, Витенька, кто именно из её родственников живёт в Каменце, я разыщу их и познакомлюсь с ними, если ты и Ирочка не против. Хорошо?

Так же напиши, как ты работаешь? Ну, пока всё.

У меня всё по-старому. Много работаю, а сердце в этом году очень сдало.

Ты, Витенька, не сердись, что я не выслала магнитофон. Обязательно вышлю.

Не обижайтесь и на то, что я вам не прислала свадебного подарка. Это за мной. Не знаю, Ирочка, я растерялась, что послать. М. быть, вы подскажете?

Витенька, м.б. сейчас ты очень нуждаешься в деньгах в связи с такими расходами? То не стесняйся, черкни, и я с удовольствием вышлю. Ведь, ты всегда нас выручал.

Крепко, крепко целую вас, мои дорогие дети – Витенька и Ирочка.

От всей души желаю Вам большого, долгого и светлого счастья.

Ваша Мама.

Пишите. Очень жду ответа. Привет от И. А.

В противовес письму мамы – Рита не сдержалась…

Письмо в Дзержинку из Полонного.

14.02.60 г.

ЗДРАВСТВУЙТЕ, ВИТЯ И ИРА!

Мы очень долго ждали письма, но…

Так пусть это будет подарком ко дню рождения тебе, Виктор. Думаю, что это письмо передаст тебе Натан, так как твоего нового адреса мы не знаем.

Мне очень трудно писать это письмо.

Мне не читать тебе мораль, так как ты и Ира не менее меня образованны и можете сами понять, какой Вы совершили поступок. Недостойный поступок по отношению к самому близкому человеку – матери. Я этого никак не ожидала.

Тебе нужно читать больше книг. И слушать радио, где люди говорят об отношении к маме.

И мой совет тебе, Витя, пиши и пиши маме, может быть, она и простит тебя, ведь сердце матери отходчивое.

Я еле-еле прихожу в себя после всего того, что случилось.

Поздравляю тебя, Витя, с днём рождения, желаем всего хорошего на работе и счастья в семейной жизни.

Пришлите нам свою фотокарточку. Мы и заочно не знакомы с твоей женой.

Пишите о себе всё. Привет от нас Ире.

Целуем тебя – Коля, Рита.

Пишите, что Вас интересует, и я Вам отвечу.

Правильно было бы здесь рассказать о проблемах и первых успехах в работе молодого специалиста, которыми были отмечены конец 1958 года и 1059-ый год.

Но мне не хочется разрывать тему работы Виктора, которой целиком посвящена следующая книга. Поэтому – пусть этот кусочек информации перекочует во вторую книгу, которую мы назвали – «СОЗИДАНИЕ».

Скажу только, что я гордилась успехами Виктора.

А здесь, чтобы «задёрнуть занавес на сцене», который объявляет после последнего действия о том, что спектакль окончен, приведём письма Бати, мамы и сестры Виктора, которые они писали в 1959 году, ещё до нашей свадьбы.

Опустить их вообще из наших повествований невозможно, так как – в каждой последующей книге мы будем рассказывать не только о жизни нашей семьи, но и продолжать публикацию нашей переписки с родителями – до самой их кончины…

Часть 37 Письма Виктору от родных

Поскольку 1959-ый год мы считаем первым годом наших совместных проб и ошибок, все письма родителей и события их жизни в этот год мы отнесли к этой последней части наших повествований в этой книге…

ПИСЬМА БАТИ И ЖЕНИ

1979 год

В марте Витин отец приболел. Был сердечный приступ, потом повторился ещё два раза. Вызывали врача на дом. Прописали кучу лекарств, из которых ему очень помогает валокордин. Он так к нему привязался, что впоследствии уже не мог без него обходиться.

У Женьки обнаружили аскаридов. Батя просил Виктора купить, и прислать папирезин.

У Бати с матерью Жени уже, собственно, произошёл раскол семьи. Женя болезненно это воспринимал. Инстинктивно ему хотелось бы убежать от всех ссор, а бежать-то некуда. Единственная надежда – брат в Дзержинке. И отец пообещал ему, что, если он будет хорошо учиться, то поедет летом к Виктору погостить. Женя старался очень, получал хорошие оценки. А в моменты, когда на что-нибудь обижался, или сердился, начинал собираться в Москву, к Виктору.

В прошлом году, 4 апреля Бате исполнилось 50 лет. Виктор послал поздравительные письмо и телеграмму, а в подарок – электробритву – «Харьков». Женя перед кем-то хвалился бритвой, при этом – выронил и потерял запасные ножи к ней. В Бресте таких не нашлось, просили Виктора купить и прислать.

В апреле, в Бресте сначала растаял снег, а потом ахнул мороз. В результате помёрз яблоневый цвет. Следовательно, в этом году урожая яблок не ожидалось.

Батя часто спрашивал Женю, когда он в очередной раз собирался к Виктору, а кто же будет там, у Виктора, за ним смотреть, кто будет ему готовить и стирать? А Женя отвечал, что Витя к этому времени женится и… Интересно, откуда это взял Женя весной, но случайно или нет, его слова оказались пророческими.

В июне мать Жени собралась съездить к своему брату, в Тулу. Предложила взять с собой Женю. Женя размечтался, что, после Тулы поедет погостить к Виктору. Естественно, принять мальчика в общежитии, находясь целыми днями на работе, было не реально. Но почему батя этого не понимал и настаивал на его приезде? Да и Виктор почему-то не объяснил этого, а просто не писал несколько месяцев, что с ним, вероятно, случалось нередко. Женя успешно перешёл в 4-ый класс. Батя написал, что у соседа Загоровского гостит дочь, которая собирается возвращаться в Москву. Женя мог бы приехать с ней. Но… В этом году Жене приехать к Виктору так и не пришлось…

Письмо в Дзержинку из Бреста.

Виктору от Бати.

5.03.59 г.

ВИТЯ, ЗДРАВСТВУЙ!

Я, наверное, не ответил ещё на твоё письмо, да и не поздравил тебя с днём рождения, за что прошу прощения.

Я немного приболел. Пришел после бани (парной), и у меня как раз повторился сердечный приступ, и денька три был вне себя. Немного подремонтировали, и вот ещё дважды повторился, лечусь. Общее состояние не плохое, а сердце начало видно серьёзно хандрить. Однажды, в 5 утра вызывали врача на дом.

Сейчас наступило потепление, выйду на свежий воздух, и там подремонтируем его, правда, врачи пичкают всякой дрянью, но приходится принимать.

Витя, я прошу тебя подспросить в аптеках ПИПЕРАЗИН для Жени. Это средство от аскаридов. Но его в условиях Бреста не достанешь. Если удастся, то несколько пачек, они по 12 таблеток по 0,5.

Женя учится хорошо, старается всё, собирается летом ехать к тебе. Он же имеет деньги, сдал кролей на 200 рублей. Как рассердится, то уезжает к тебе. И каждый день его провожаю в школу и встречаю, так и проходит день за днём.

4 апреля отмечаем с Женей мой день рождения. Это будет ровно 50 лет, фактически и 51 год юридически. Вот и все наши новости.

Передавай привет всем ребятам по комнате и Вано. Он теперь, видимо, живёт на новой квартире. Передавай привет Лие и Косте. Вот и всё. Будь здоров.

Твой Папа Анатолий.

Письмо в Дзержинку из Бреста.

Виктору от Бати.

23.04.59 г.

ВИТЯ, ЗДРАВСТВУЙ!

Подарок, телеграмму и письмо от тебя получил, глубоко признателен за твоё внимание, за всё спасибо.

Правда, Женя показывал гостям подарок, и потеряли запасные ножи. Не знаю, продаются ли они отдельно. Если да, то прошу тебя купить, а у нас вообще нет бритв «Харьков».

Сегодня получил телеграмму Гелы, она просит адрес Андрея в Ташкенте. Чем вызвано, не знаю, возможно, Юлий один, или вместе с Е. Ф. едет в Ташкент, и, наверное, самолётом, а возможно будут у тебя, конечно, если будут ехать. Это моё предположение. Но почему подписана телеграмма Гелой, а не Е. Ф. или Юликом? Гадать не буду, возможно, сообщат.

Праздник приближается, поэтому, пользуясь случаем, поздравляю тебя с Первомайскими праздниками, передавай мои поздравления Саше, Вано, Надару и другим, кого я знаю, но и Михайловне, Вано назвал её – Михалина.

Теперь ты во 2-ой комнате. Почему? Не женился ли Саша? да, и привет его невесте Вале, если не ошибаюсь.

У нас прошел снег и был мороз -2 градуса. Яблок, вообще не будет, а те, которые собирались цвести, не погибли ли? Ещё не известно.

Вот так идёт наша жизнь. Женя собирается уехать к тебе, и остаться у тебя, на мой вопрос, кто будет за тобой смотреть, проверять уроки, кормить и т. д., он отвечает, что к этому времени ты женишься, а обедать – в столовой, и будет слушаться. Уже сколько раз порывался уехать, и к этому у него есть веские причины.

В июне Шура едет в Тулу, так вот он говорит, что из Тулы едет прямо к тебе. Изучает маршрут, как к тебе доехать. Ему черкни пару слов по этому вопросу. Вот и всё. Целую.

Твой Папа Анатолий.

Письмо в Дзержинку из Бреста.

Виктору от Жени.

5.06.59 г.

ВИТЯ, ЗДРАВСТВУЙ!

Как ты живёшь? Как твоё здоровье? Во вторник я с ребятами ходил ловить рыбу (у меня две удочки), и поймал четыре рыбёшки. Учебный год кончил хорошо. Я приеду к тебе, возможно, один. Срочно напиши, сможешь ли ты меня встретить?

До свидания.

Женя.

Привет от папы.

Письмо в Дзержинку из Бреста.

Виктору от Бати.

10.06.59 г.

ВИТЯ, ЗДРАВСТВУЙ!

На моё и письмо Жени ты не ответил, Мы, конечно, можем предполагать всё, что угодно. Ты или в командировке, или болен, или уехал в отпуск, в общем, что хочешь думай. Возможно, просто лень писать, или же нечего писать. Так тоже бывает. Однако, знать о себе всё же нужно хоть изредка давать своему батьке.

Женя просил тебя написать, сможешь ли ты принять его на пару недель. Раньше ты обещал взять его на лето, если он окончит учёбу отлично и перейдёт в 4-ый класс. Перешел он с благодарностью, или с похвальной грамотой, но по Белорусскому языку имеет 4-ки. Это ему портит.

Ты на его письмо не ответил, а он собирается ехать к тебе и давно, но я его сдерживаю, потому что не знаю, какие твои дела, а, возможно, в командировке.

Его мать берёт отпуск и едет в Тулу в первых числах июля, а у соседа Загоровского отдыхает его дочь, которая 16 июня выезжает в Москву к месту работы, и он хотел бы с ней ехать, с тем, чтобы ты встретил бы его там.

Женя собирался побыть у тебя эти пару недель, до приезда матери, но вопрос в том, что сможешь ли ты уделить некоторое внимание, чтобы показать Москву, смог ли бы ты иметь дня три свободных, чтобы повозить его? Это затруднительно. Да, как видно, это тебя и стесняет.

Прошу тебя срочно сообщить, если да, то отправлю с Загоровской, а у Жени есть основание просить тебя об этом. Ему хочется оторваться от наших домашних «дел», а в детский санаторий ехать не захотел, лелея себя тем, что поедет к Вите. Вот такие наши дела. Срочно отвечай. С приветом. Целую.

Твой Папа Анатолий.

Привет от Жени, наших соседей. Где будешь проводить отпуск?

Письмо в Брест Адамково ул. Медовая дом 3 кв 1.

г. Люберцы, Моск. обл., п. Дзержинского Кооперативный проезд 2 кв 4.

Бате от Виктора.

10.06.59 г.

ЗДРАВСТВУЙ ДОРОГИЕ ПАПА И ЖЕНЯ!

Женино письмо получил. Встретить его могу в любой день – только заранее нужно будет известить меня. Пусть приезжает. Буду ждать. Спешу отправить это письмо сегодня, т. к. сейчас 1050, а письма у нас отправляют всего 1 раз в день в 11 часов. Живу я хорошо. Сдал кучу экзаменов. Поступил на курсы усовершенствования. Работа пока нравится. Недавно был в Ясной Поляне. Ездили отсюда на автобусе.

Как вы живете? Как твое самочувствие, папа? Как со здоровьем? Пиши мне. Я буду ждать или письма или телеграмму.

Вот, пока и все. Отпуск у меня в августе. Буду у вас, но когда точно, ещё не знаю. Привет А. Л.

С приветом – Витя.

ПИСЬМА МАМЫ И РИТЫ

На Украине тоже не всё было сладко. Вера Николаевна жила со своим гражданским мужем – Иваном Алексеевичем из Воронежа. Он – то уезжал домой, то возвращался к ней. Часто был без работы. Вера Николаевна работала за двоих.

Витина сестрёнка Рита была замужем за своим сокурсником – Колей Григорчуком, бывшим детдомовцем. Материальное положение их было затруднительным. Виктор помогал им и матери всем, чем только мог. А чем он мог помочь? Конечно, вниманием и деньгами. Вниманием в письмах он их не баловал, так как писал чрезвычайно редко. Поэтому почти каждое письмо от них начиналось с фразы – «почему давно не пишешь?» А деньгами и посылками помогал часто.

Можно своими словами пересказать то, что написано в сохранившихся письмах. Но лучше не искажать первоначального текста. Поэтому попробую привести письма Риты и мамы.

ПИСЬМА МАМЫ И РИТЫ 1959 года

Я очень и очень виновата перед тобой за молчание. За это время у меня были неприятности по дому и по работе. И я была в таком состоянии, что не могла писать тебе, чтобы не волновать тебя. Теперь всё относительно уладилось. Как раз в это время я получила от тебя очень хорошее письмо и была благодарна тебе. Затем получила от тебя поздравление новогоднее. Спасибо, сынок, за внимание.

Как у тебя дела по работе и личные дела? Из писем видно, что ты скучаешь. Почему? Просьбу твою о высылке тебе «Волны» не могла исполнить, скоро на каникулы приедут Рита и Коля и они это сделают лучше меня.

Каждый день слушая утром передачу о погоде, вспоминаю о тебе. Сегодня в Москве – 9, а были морозы и до – 25 градусов. Береги себя, носи обязательно тёплую шапку.

Ты не беспокойся обо мне. Пока я чувствую себя не плохо, хотя часто стала чувствовать боли в области сердца и некогда сходить к врачу. Каникулы были так загружены, что я уходила из дома в 8 часов и приходила в 9 вечера.

Как быстро летит время. Два года тому назад я ждала тебя на каникулы, а теперь ты уже на работе. Последний раз приедет на зимние каникулы и Рита. Она скоро встанет на ноги. Приятно и грустно.

Три дня назад они вызывали меня на переговорную. Передали, что оба сдали философию на пять. 16-го января будут сдавать гражданское право и приедут на каникулы. Также передали, что ты прислал им 200 рублей. Спасибо за заботу, Витенька!

Что тебе пишут из Минска? У них неприятность. В ту ночь, как приехать Нэлле из Москвы, Юра дежурил в редакции и пропустил ошибку. В газете была напечатана дважды одна и та же статья. За это Юру и ещё двух работников по утру сняли с работы. Не везёт Юре, а такой он способный и работает, пишет Зоя, с огоньком. Зоя советует поступить ему в политехнический институт. Она говорит, что это будет спокойнее. А как думаешь ты? Доволен ли ты, Витенька, своей работой? Я так ничего и не знаю. Пиши о всём подробно.

Пиши, буду ждать с нетерпением.

Крепко целую тебя.

Твоя Мама.

Привет от И. А. и знакомых.

Как ты встретил новый год и где? Мы встретили дома и вспоминали тебя и Риту.

Витенька, если тебе встретится ежегодник «Глобус за 1958 год» и «Земля и люди», географический календарь за 1958 г. или 1959 год. Купи и вышли мне, очень нужно для работы.

Ещё раз целую тебя.

Твоя Мама.

Почему ты не пишешь Свете?

Письмо в Дзержинку из Черновиц.

13.02.59 г.

ДОРОГОЙ, ВИТЁК!

Поздравляем тебя с днём рождения, желаем счастья в жизни и успехов в работе.

Прими от нас скромный подарок. Прости, что яблоки неважные, т. к. в этом году у нас на них неурожай. Весной было холодно и яблоки пострадали. Их очень мало, а отсюда их трудно и достать.

Я думаю, что ты всё-таки напишешь нам хотя бы письмо, которое будет единственным за всё время учёбы, т. к. прошло полгода, и ты нам письма не написал. Но ничего, мы не теряем надежды на получение весточки от тебя.

Витёк! Посмотри, есть ли у вас лампы 6А10 или 6 А7, швейные иглы для машин и атласные игральные карты. Если есть, то черкни пару слов.

Напиши маме письмо. Привет от девочек тебе. Целуем крепко.

Коля и Рита.

Желаем свой день рождения отметить хорошо, ведь, у тебя такая дата – 25 лет. Всего хорошего, жду письма.

Рита.

Письмо в Дзержинку из Каменец-Подольского.

18.02.59 г.

ДОРОГОЙ, ЛЮБИМЫЙ ВИТЕНЬКА!

Поздравляю тебя с днём рождения. Сегодня, т. е. 18 февраля, в 5 часов утра тебе исполнилось 25 лет. Желаю тебе здоровья, сынок, успехов в работе и счастья в личной жизни, исполнения твоих желаний.

Пишу тебе коротко, т. к. я опять болею (грипп). У нас им болеют очень многие. А как у вас?

Витенька! Как только я поправлюсь, то проверю твои лоторейные билеты. А о каких фотокарточках ты пишешь, поясни. Пока кашляю, нету сил.

Крепко целую тебя.

Твоя Мама.

21.02.59 г.

Витенька! Письмо до сих пор не отправила. Поправлюсь, через пару дней выйду на свежий воздух. Неделю лежала в постели. Как тяжело болеть.

Лотерейные билеты проверил И. А. Ничего нет.

Получила письмо от Риты, но тоже не ответила. Пишет, что Коля ещё в лагерях, а она готовит дипломную. Скоро буду писать. Печатать, наверное, приедут домой, т. к. здесь дешевле. Беспокоюсь о том, куда их назначат. Им очень хотелось поближе к Каменцу, и для меня это было бы лучше, но у меня нет знакомых в верхах.

Рита пишет, что никто ей не отвечает. Минск молчит. Пишут ли тебе из Минска? Мне тоже нет.

Витенька! Как ты отметил свой день рождения?

Получил ли ты поздравительную телеграмму от меня? А ещё кто тебя поздравил? Рита должна была послать тебе фрукты. Получил ли ты их?

За мной подарок тебе. Как только поправлюсь, сделаю.

Витенька! Береги себя от гриппа, и вообще от заболеваний.

Крепко целую тебя. Всего хорошего!

Твоя Мама.

Привет от И. А. и знакомых. Быстрей отвечай. Не сердись за бестолковое письмо, голова после болезни плохо варит.

Письмо в Дзержинку из Черновиц.

11.03.59 г.

ДОРОГОЙ МОЙ ВИТЁК!

Уже прошло полгода со дня нашего расставания, а ты до сих пор не написал ни одного письма. Я никак не могу понять, чем это можно объяснить. Не хочу читать тебе мораль, ибо знаю, что это ты прекрасно понимаешь без этого, и скоро ты исправишься – напишешь письмо нам. Мы будем ему очень рады. Ведь, за всё это время ты ничего не сообщил о себе. Хочу, чтобы это было в последний раз, дорогой мой, Витёк!

Витенька! Наша жизнь идёт своим чередом. В первом варианте черновик дипломной работы готов, но много ещё перерабатывать, а 15-го апреля сдать уже в готовом виде на кафедру. Постараемся сделать это, Трудно будет найти машинистку и дорого к тому же.

Занимаемся в читалке, живём с Колей на кухне, в квартире профессора, т. к. его нет, а приехал другой читать лекции на ненадолго. Будем надеяться, что до весны мы пробудем здесь. У нас никаких изменений нет, кроме того, что пишет нам лишь одна мамочка. Вот, Витенька, все новости о нас.

Ты напиши о себе. Мы послали тебе посылку. Дошла ли она? Ты, Витек, писать должен нам. Мы будем ждать от тебя письма и должны получить числа 20-го.

У меня к тебе, Витёк, просьба. Сначала, и как можно поскорее, ты должен сообщить мне, можешь ли ты её выполнить? Эта просьба состоит из пунктов:

1. Сможешь ли ты купить мне летнее платье, не прозрачное, однотонное или цветное (только не жёлтых оттенков) мне – 46-го размера, 2-ой рост, рублей за 240.

2. Танкетки – размер № 35 (за 60–70 рублей) любого цвета, кроме тёмного.

3. Туфли на среднем каблуке, любого цвета и фасона, кожаные – 35 размер за 120–140 руб.

Ты, Витёк, не удивляйся, что я пишу тебе цены. Так как я вышлю тебе деньги сразу, как получу ответ, только не все. 300 рублей я вышлю сразу, а остальные в апрельскую стипендию, т. к. трудновато сразу. А пишу сразу об этом потому, что я послала на платье деньги тёте Кате в Ленинград, а её там не оказалось и деньги вернулись. Я не хотела обременять своими просьбами тебя, дорогой. Деньги те мы истратили. Ты же знаешь, как их трудно удержать. И поэтому прошу тебя сразу ответить… Сможешь ли ты сделать это мне? А то мы получаем стипендию 11-го числа и лучше сразу послать. Я теперь боюсь, пошлю, а там не будет тебя и снова давай заявление.

Витёк! Отвечай мне сразу. Ещё я просила в следующем письме. Сделал ли ты это? Если нет, то можешь сделать.

Ещё одна просьба – хочу попросить тебя, Витенька, купи мне семь слонов, как у мамы, они такие хорошенькие, сделаны аккуратно, и как говорят, приносят счастья. Будем надеяться на это.

На этом кончаю своё письмо. Жду ответа.

Привет от Коли. Целую крепко тебя.

Рита.

Спасибо, тебе, Витёк, за твоё внимание.

Есть ли у вас вообще женская обувь? Жду ответа.

Письмо в Дзержинку из Каменец-Подольского.

15.03.59 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ДОРОГОЙ ВИТЕНЬКА!

Как твоё здоровье и самочувствие? Что у тебя нового на работе и в личной жизни?

Как отметил день рождения? Какие у тебя планы на лето? Тебе надо очень хорошо отдохнуть. Столько лет учился и ни одного лета не отдохнул, как нужно. Очень хотелось бы видеть тебя летом у себя, но боюсь звать, ты знаешь наши условия. Скучно. В общем, тебе виднее, а мы всегда рады видеть тебя. Это лето у нас будет и Рита с Колей, а, возможно и Юля с женой из Ленинграда. Так что, будет веселее. Вот так-то, мой сыночка!

Я говорила тебе, что возможно поеду с учителями на экскурсию в Москву, а это даст возможность увидеть тебя, и как ты живёшь. Но пока определённого ничего нет. Да и как будет с Ритой и Колей?

Как у них пройдут экзамены, как и где они получат работу? Всё неизвестно. На днях они приезжали на университетской машине на экскурсию. Забежали на минутку, даже поговорить не удалось.

Витенька! Меня очень радует, что ты чуткий брат. Ты даже позаботился о детской коляске. Чудесное у тебя сердце. Но пока не надо. Я сама уже присматривалась к ним, но их у нас нет, а когда привезут, то разбирают нарасхват. В общем, это дело будущего. Вот такие дела.

Пока. Всего доброго. Крепко целую. Тебя, родной.

Твоя Мама.

Пиши. Жду ответа. Привет от И. А.

Письмо в Дзержинку из Черновиц.

19.03.59 г.

ДОРОГОЙ, ВИТЕНЬКА!

У нас радость, мы получили письмо от тебя. Первое письмо, почти за год, хотя оно и короткое, но принесло нам радость. Мы тебе прощаем такое долгое молчание и думаем, что оно больше не повториться.

Витёк! О себе, ведь ты можешь писать более подробно.

А у нас всё по-старому. Мы занимаемся доработкой дипломных, т. к. написали уже, но есть недоделки Больше у меня: стиль плохой, пишу на украинском, и не всегда удачные бывают предложения, в апреле будем печатать, а к 15-му апреля сдать нужно их на кафедру. Слушали обзорные лекции по истории партии. Витёк! Если выйдет книга по истории партии, то купи нам, пожалуйста, её. Ведь, ты же знаешь, что мы сдаём в этом году экзамен. Витёк! Будем дома, то вышлем тебе твои фотокарточки. А номера лотерейных билетов нам напиши (ты нам, ведь, ничего не писал об этом), мы проверим и напишем тебе. Ты просто забыл, что нам не писал писем, а, следовательно, у нас не могло быть номеров билетов. Но это тебе мы сделаем быстро.

В прошлом письме я похвасталась, что мы живём вместе, но приезжает профессор, и мы уходим отсюда, однако, унывать не собираемся.

Куда нас направят, неизвестно.

Я тебя просила в двух письмах, что выслать нам. Что ты сможешь из этого сделать? Напиши скорей. А насчёт того, что ты обещал мне, то оно записано у тебя в блокноте, если не найдёшь, то я тебе напишу, А вот маме ты обещал купить бежевые босоножки 37-го размера. Ты, наверное, забыл. Сделай ей это, пожалуйста, а деньги она вышлет тебе. Спасибо тебе за внимание, дорогой.

Ждём от тебя письмо. Только отвечай поскорей.

Письмо получили от тебя на следующий день, после того, как отправили своё., но не отвечали, т. к. хотели сделать тебе сюрприз – выслать тебе фото, но мы прождали 18 дней и не вышли, снова перефотографировались. Пришлём.

Целуем тебя.

Коля и Рита.

Ждём письма и ответа на все наши вопросы.

Письмо в Дзержинку из Черновиц.

14.04.59 г.

ДОРОГОЙ, ВИТЁК!

Спасибо тебе за письмо. Я сразу отвечаю тебе на него, ибо, если сразу не ответишь, то долго не соберёшься.

Живём мы с Колей по-старому. Окончили дипломные работы и отдали их печатать, скоро возьмём у машинисток, но, вот только много делают ошибок. И придётся много исправлять. Я думала, что отец пришлёт нам машинку на полмесяца, а мы сами напечатаем. Это вышло бы грамотнее и дешевле. Но, увы, он не прислал. Конечно, уже ничего не поделаешь. Ты, Витёк, не беспокойся так об этом и нам не нужно денег на печатанье. Мы сами заплатим.

Защита дипломных будет после майских праздников. О результатах сообщим. Куда поедем на работу, ещё неизвестно. Назначений ещё нет. Питаем надежду быть вместе.

А сейчас нам читают обзорные лекции по марксизму. А учить не с чего. Журналы не купили, а сейчас их нигде нет.

Спасибо, Витёк, за заботу о нас. Фасон платья подходит, и ты, Витёк, можешь изображать так, что можно понять. Только вот, относительно цвета его. Я не знаю, будет ли оно (платье) освежать меня, так как ты знаешь, что лицо у меня бледное. Ты спроси там – будет ли оно идти к бледному лицу? А в остальном всё хорошо. Фасон выбранного платья понравился, и главное, что оно не прозрачное. Витёк, насчёт обуви, то купи мне танкетки за 60–70 руб. любого цвета, кроме чёрного. Я думаю, что они бывают чаще, так как их берут на каждый день. Ещё прошу, купи нам китайский фонарик за 20 руб., а то у нас есть для него батарейки, а его нигде купить не можем. Да, Витёк, я уже ношу другую фамилию два дня – Григорчук. Об обмене паспорта никому ещё не писала, а больше ничего не меняла.

Дорогой Витёк! Пиши о себе почаще. Не забывай маму. Она была у нас два дня на каникулах. Пришли номера лотерейных билетов, авось, выиграл ты. Купи нам пару билетов у себя и вышли на счастье.

Целуем тебя крепко.

Коля и Рита.

Привет от девочек тебе. Ждём ответа. Завтра должен приехать профессор, и мы уходим отсюда.

Письмо в Дзержинку из Черновиц.

7.05.59 г.

ДОРОГОЙ МОЙ ВИТЁК!

Ты снова замолчал. Не отвечаешь на мои письма. Почему? Пиши.

На праздниках мы были дома. Вспоминали о тебе. Мама очень волнуется о тебе, а ты ей так долго не пишешь. Да, чтобы я не забыла. У нашей мамы день рождения 12 июня, ей уже будет 49 лет.

Я исполняю одну из твоих просьб – высылаю твои фотокарточки, но не все, а половину, другую часть вышлю потом. Я их еле нашла. Ведь, я оставляла их маме, а она положила их в ящик стола и забыла.

Спасибо, Витёк, тебе за твои поздравления и пожелания. Защита у нас начинается 11-го числа (перенесли её с 8-го на 11-ое), а там подготовка к марксизму, но учить не с чего. Нет журналов.

Да, Витёк, вчера нам сказали, куда мы едем на работу. Нас направили в Хмельницкую область, в Полоннинский район. Он находится на Северо-Востоке нашей области. Коля в среднюю школу, а я в дедом, в самом районе, а Коля в 6-и км. от меня. Вот видишь, как у нас обстоят дела с назначением. А что ты скажешь об этом? Я думаю, что это всё утрясётся.

Витёк, почему ты снова замолчал? Может быть, у тебя это связано с личным? Но ты можешь черкнуть нам пару слов.

Привет тебе от девочек. Крепко целуем тебя.

Твои Коля и Рита.

Получил ли ты деньги? Я больше не могла никак послать. Вот, после стипендии…

Письмо в Дзержинку из Каменец-Подольского.

9.05.59 г.

ДОРОГОЙ, ВИТЕНЬКА!

Очень грустно, что мы так редко пишем друг другу. Как ты живёшь? Что нового в твое жизни? Как здоровье, самочувствие, работа? Очень и очень мало я знаю о всём, что касается тебя. На первое мая были у нас Рита и Коля. О назначении они ещё не знают. Известно, что пошлют в три области: Черновицкую, Хмельницкую и Станиславскую. Словом в село, да ещё в разные, по видимому. На днях выяснится, тогда я тебе сообщу.

У меня всё по-старому. И. А. всё ещё не работает, трудно устроиться. С 15 июня у меня будет отпуск. Хотелось поехать в Москву и увидеть тебя, но это оказалось невозможным. Буду отпуск проводить дома, а хотелось бы встряхнуться. А какие планы у тебя? Почему ты ничего не пишешь об этом?

Жду письмо с нетерпением. Итак, Коля и Рита у порога самостоятельной жизни. Приятно, что дети вышли в самостоятельную жизнь, но грустно, что уходит жизнь. Хочется увидеть и поняньчить и внуков ваших. В общем, я расписалась. Ну, пока всё. Крепко целую тебя.

От души желаю всего наилучшего.

Твоя Мама.

Пиши. Жду ответа с нетерпением. В школе работать с каждым годом становится труднее. Большие требования.

Привет от И. А.

Письмо в Дзержинку из Черновиц.

Мы уже защитили дипломные работы. Коля получил 4 а я 5. А сейчас мы готовимся к экзамену. 2-го июня мы сдаём первый гос. экзамен. А больше изменений нет. Да, только то приехал профессор, и мы живём на первом и третьем этажах.

Витёк! Мама звонила мне и спрашивала, пишешь ли ты мне. Но от тебя не было ни строчки, и я ответила, что нет. Если можешь, то черкни маме маленькое письмецо.

В конце записки, вложенной в посылку, написано – «До скорой встречи». Так ты приедешь домой скоро? Или как это понимать?

Витёк мой! Ждём от тебя письма. Мне очень понравились танкетки, Платье хорошее, по последней моде, но немного нужно мне его перешить.

Спасибо за подарок Коле, но он бреется опасной бритвой.

Ждём от тебя письма. Целуем крепко.

Коля и Рита.

Письмо в Дзержинку из Каменец-Подольского.

13.06.59 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ДОРОГОЙ, РОДНОЙ ВИТЕНЬКА!

Получила от тебя письмо и поздравительную телеграмму. Большое, большое тебе спасибо за внимание. Завтра, 14 июня мне исполнится 49 лет, а через год – 50. Очень грустно. Прошла жизнь. Были свои радости и свои печали. Тяжело, что в жизни не было преданного верного друга. И ты тысячу раз прав, что серьёзно смотришь на брак.

Витенька! Очень рада, что работа тебе нравиться.

Теперь о наших молодожёнах. Дипломную они защитили: Рита на 5, Коля – на 4. Первый гос экзамен сдали на пятёрки оба. 20–21 июня сдадут последний. Я уже писала тебе, что их назначили в район.

Витенька! Если бы ты знал, как я жалею, что Рита пошла в университет. Работа учителя и воспитателя очень трудная и неблагодарная. А, кроме того, вечно будет перебиваться. Но я стараюсь их не разочаровывать. Дальше будет видно. Твою посылку она получила. После сдачи экзамена они были у меня три дня и опять уехали. Платье, что ты прислал, мне очень понравилось. Мы его с Лииной немного исправили, и я сказала, чтобы она его носила.

После сдачи экзамена, они на лето приедут ко мне. Коля будет до 15-го августа, а Рита с 1-го августа до 15-го августа будет на курсах воспитателей, но на выходные будет приезжать домой.

Витенька! Приезжай на лето. Может быть. В будущем нам не удасться быть всем вместе.

Теперь вот что, Горком Союза даёт мне туристическую путёвку в Москву, вернее, 200 рублей, т. е. оплачивает мне дорогу. Я хочу воспользоваться этим и поехать, посмотреть Москву, как ты живёшь, и купить демисезонное пальто. Хотя сбережений у меня нет, но я истрачу отпускные, т. к. у меня такое старое пальто, что стыдно перед учителями и родителями. Так мы решили на семейном совете, когда приезжали Рита и Коля. Пальто хотела бы купить хорошее, но не дороже 1500 рублей.

Витенька, вопрос в том – где мне можно будет переночевать ночи 2–3 и не более. Можно ли будет у тебя или ещё где? Напиши свои соображения.

Я знаю, что ты не сможешь меня встретить, т. к. будешь на работе, но где мне тебя найти и где остановиться? Обязательно напиши. Это будет в конце июня или в начале июля. Когда я выеду, то дам телеграмму.

Витенька! Я тебя не буду стеснять, задерживаться я там не буду, но сшить пальто я не смогу, разойдутся деньги.

Вот пиши скорее ответ.

Кончаю. При встрече поговорим о всём. Крепко целую тебя.

Твоя Мама.

Привет от И. А.

Письмо в Дзержинку из Черновиц.

20.06.59 г.

ДОРОГОЙ, ВИТЕНЬКА!

Получила от тебя письмо и сразу стало легче на душе. Очень волновало твоё молчание. Выеду 4-го или 5-го июля. Из Киева дам телеграмму. Постарайся обязательно встретить меня. Я очень беспокоюсь, что растеряюсь в Москве.

Т.О., Витенька, жди меня. Пока всё. Крепко целую тебя.

До скорого свидания.

Самой не верится, что я скоро буду в Москве и скоро буду видеть тебя.

Привет от И. А. и знакомых.

Коля и Рита ещё в Черновицах. Они всё сдали на отлично.

Твоя Мама.

Письмо в Дзержинку из Каменец-Подольского.

15.07.59 г.

ДОРОГАЯ МАМОЧКА И ВИТЕНЬКА!

Вы не обижайтесь на нас, что мы так долго не писали вам. Домой приехали только 13 числа. Нам долго не дали расчёта, а потом на денька два заезжали к Колиным сёстрам. Теперь мы дома. Я очень хочу, чтобы это письмо застало ещё тебя, мамочка, в Москве. Извини, что сразу не написали. У меня сейчас уборка «урожая», собираю ячмени, это первый в этом году и очень болезненный. Пишу с одним глазом и поэтому простите за каракули.

Мамочка, купи нам лампочки для фонарика, напряжением в 2,5 в. китайский фонарик, если он будет, и, если будут средства. Коле туфли – чёрные, тупоконечные, размер 40, а также побольше липучек, нигде нет.

Сейчас стоит у нас очень жаркая погода, напоминает ту, когда ты ездила в 1946 году. Ждём дождя. А то всё выгорает.

Мамочка, ты купи себе то, что необходимо в первую очередь. Мы будем ждать твоего приезда. Из Киева Даш нам телеграмму и мы встретим тебя.

Дома всё по старому. Сколько нужно, столько и будь там, а здесь мы сами без тебя справимся.

ДОРОГОЙ МОЙ ВИТЁК!

Ты, конечно, в праве обижаться на меня за долгое молчание, но и ты сам долго не писал нам. После того, как получили посылку, написала письмо, а ты ещё до сих пор не ответил. Мы уже окончили свою учёбу, но ещё полностью не осознали этого. Уже не нужно будет ехать к первому сентября на учёбу. Где мы будем работать, тебе уже рассказала мама. Числа 8-го я поеду уже на работу. Ты приезжай сразу к нам в отпуск.

Витёк! Уже скоро мы встретимся, но ты всё же черкни нам пару слов сюда. Хорошо?

Сейчас мы отдыхаем, ничего не делаем, пройдёт глаз и тогда пойдём на речку, а так сидим дома. Заходила к нам один раз Светлана, а больше никто не заходит.

Ты нам напиши письмо.

Твои фотокарточки вышлем в следующем письме.

Привет от И. А.

Целуем крепко тебя и маму.

Коля и Рита.

Письмо в Дзержинку из Черновиц

10.09.59 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ДОРОГОЙ ВИТЁК!

Вот, мы уже неделю, как работаем, но лучше опишу тебе по порядку. После твоего отъезда, мама уехала в Хмельницк. И мы уезжали сами. Искали маму в Хмельницком, но она раньше уехала домой. И с ней нам не удалось встретиться. Приехали сюда в 2 часа ночи и до утра ждали на станции, которая в 6 км. от городского центра. Утром мы пошли в детдом. Это как-то перевалочный пункт. Здесь содержаться дети, склонные к заболеваниям туберкулёзом или больные. Мне это, конечно, не подходило. Зав. Районо сказал, что сделать ничего не может. Мы говорили с ним около двух часов, предлагая различные варианты. Коля предложил меня направить на его место работы, а он пойдёт в райком партии, чтобы ему дали работу. И после этого, он вдруг нашел мне место в Полонской средней школе № 1 рабочей молодёжи. А Коля работает в 4-х км. отсюда, в селе.

После устройства с работой начались поиски квартиры. Ночевать даже было негде, только сейчас построили дом приезжих. Две ночи ночевали у какой-то тётки. Через евреев нашли малюсенькую комнатку, тоже у евреев. Платим только за помещение 100 рублей, отдельно за свет и радио, колонок нет совсем, и мы ходим за водой в колодец, который находится на расстоянии больше км. Комнатка настолько мала, что кроме кровати, маленького столика, двух стульев и тумбочки ничего не войдёт, да у нас и ничего нет.

Первую ночь мы спали прямо на полу, хотели купить кровать, но она… она слишком дорогая – 430 рублей. На это денег у нас не хватило и мы купили пружинный матрас, к которому Коля приделал 4 ножки. Ничего, пока можно. Потом купили примус, ведро, тазик и остались без средств. Маленький столик дала нам хозяйка. Вот всё, что у нас есть.

В магазинах почти ничего нет. Есть один гастроном, в котором есть манка, вермишель, консервы, папиросы, водка, мыло. Вот всё, что в нём есть. Остальное на базаре: картошка, раз в неделю бывает мясо, молоко. Фруктов почти нет. Яблоки очень дорогие – десяток небольших стоит 6 рублей. Вот всё, что тут есть.

Вот так мы, Витёк, живём.

В отношении работы – ни один из нас не имеет ставки. У Коли 16 часов, а у меня – 15.. А ставка – 18 часов, что составляет 650 рублей, а мы будем получать меньше этой суммы. Что делать? Ведь, это без вычетов, а у нас будут достаточные вычеты. Коля читает с 5-го по 10-ый класс, а я в 7–10 классах. У Коли нет параллельных классов. А в вечерней часов ещё меньше.

Нам нужно запастись топливом (здесь уже холодно). На топливо уйдёт не менее 350 рублей. Всё нам нужно. Сейчас у нас долга 150 рублей и денег на житьё совсем нет. Получка числа 22-го у нас – один раз в месяц. И мы до того, наверное, не дотянем. Получим получку, отдадим за топливо и долг, который, вероятно, если сможем ещё где-либо занять, и останется еле-еле дожить месяц. А у нас ещё нет ничего в комнате. Вот так мы и живём.

Сегодня годовщина нашей свадьбы, а нам не удалось её отметить, хотя бы немного.

Я всё пишу о себе. А как живёшь ты? Что нового у тебя? Как обстоят дела на личном фронте? Пиши, будем ждать с нетерпением от тебя письма.

Передавай от нас привет Тоне. Целуем тебя крепко.

Твои Коля и Рита.

Наш адрес: Хмельницкая область. Г. Полонное. Переулок Шевченко 2. Нам.

Сделал ли ты наши фотографии? Ждём письма.

Письмо в Дзержинку из Каменец-Подольского.

25.09.59 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ДОРОГОЙ ВИТЕНЬКА!

Что случилось? Почему ты молчишь? Как уехал, так и не слуху, ни духу. Как здоровье? Как самочувствие? Что нового в твоей жизни? И, главное, как идут дела на работе?

У меня особых новостей нет. Дела и дела. Требования у нас повышаются с каждым годом, а сил всё меньше. Сейчас болею. Уже начинаю поправляться. Врачи отмечают, что у меня очень слабое сердце. В понедельник пойду на работу.

Бываешь ли ты в Москве? Видишь ли ты Тоню? Передавай ей от меня привет. Что нового в ГУМе? Ты был прав, когда говорил, что бы я купила и то пальто. Напиши, можешь ли ты с Тоней купить мне демисезонное пальто? Размер 50. Если да, то я числа 2–3-го октября вышлю 1200 рублей. Тюль я продала за магазинную цену Лине. Только не сердись, если это трудно, т. е. ты очень занят, то не надо себя затруднять. А вкус у тебя есть. И толк в вещах ты понимаешь. Купил ли ты себе костюм? Если ещё нет, то обязательно купи.

Как вы поживаете с Надаром? Привет ему от меня. Мне никто кроме Риты и Коли не пишет. Они, наверное, тебе уже писали, как устроились с работой и квартирой. В общем, ничего завидного нет, хотя в письмах дух бодрый.

У нас сняли с работы одну учительницу лишь за то, что она сошлась с человеком, который оставил семью. Недавно я читала в «Комсомольской Правде» статью об инженере-геологе, которую сняли с работы за лёгкое отношение к девушкам. Ты меня, Витенька, прости, но будь осмотрительным, не распыляйся. Тебе нужен друг жизни, а всё остальное чепуха. За примером недалеко ходить. Твой отец менял жён, как перчатки, и, кажется, остался при пиковых интересах. Мне так кажется. А сколько пришлось выстрадать вам с Ритой. Прости, что задеваю такой щекотливый вопрос. Но как мать, я хочу тебе только хорошего. Кроме того, серьёзно подумай о партии и об аспирантуре.

У меня пока всё. Крепко целую тебя и желаю тебевсего наилучшего.

Твоя Мама.

Не задерживай с ответом. Да, что делать с магнитофоном? Пересылать или подождать.?

Чуть не забыла сообщить новость: кажется, Света В. выходит замуж за лейтенанта – танкиста. Пиши.

Письмо в Дзержинку. Обратный адрес: «Хмельницкая область. Г. Полонное. Переулок Шевченко 2. Григорчук М. А.».

2.11.59 г.

ДОРОГОЙ МОЙ ВИТЁК!

Мы так давно ничего не писали, что и событий произошло очень много.

Витёк! Ты обещал написать письмо. Но где же оно? Я думаю, что уже сейчас ты его напишешь. Мы о себе уже писали тебе. А вот как ты живёшь, что делаешь, то нам ничего не известно. И, к тому же, ты обещал нам обо всём писать. Ведь, за три месяца, и у тебя, Витёк, произошли изменения.

Думаю, об этом хватит, так как ты уже обязательно пришлёшь нам письмо.

Но… Да и письма мы получаем очень, очень редко. Забывают все нас.

Мы очень ждём от тебя письма. Пришли наши фотографии, что ты снимал нас летом дома. Напиши подробно – подробно о своей жизни. Пишет ли тебе мама? Нам редко.

Поздравляем тебя с праздником, Витенька, желаем тебе счастья в жизни и успехов в работе.

Пиши. Целуем тебя крепко, крепко.

Твои Рита и Коля.

Эпилог

Собственно, на этом можно закончить изложение событий, которые произошли в 1959-ом году.

Надо отметить, что год был полон важных свершений в жизни многих наших родных, также, как и в нашей:

Моя сестрёнка Милочка окончила 10 – ый класс,

Братишка – Борис окончил энергетический техникум,

Сестра Виктора Рита и её муж – Коля окончили институт,

Я (Ираида) и мой брат Борис стали работать в Дзержинке в НИХТИ, где работают также – Виктор и моя мама – Н. Н. Степанова,

Мои родители сошлись после многих лет разрыва и разлуки,

Отец Виктора – Батя расстался с женой и матерью Жени,

И, наконец, мы с Виктором поженились.

А впереди ещё такая долгая, насыщенная событиями и приключениями – жизнь, о которой мы расскажем в серии следующих книг под одним общим названием – «ЭНЦИКЛОПЕДИЯ НАШИХ ЖИЗНЕЙ» Книга – «СОЗИДАНИЕ».

Каждая следующая книга будет содержать события нашей большой семьи Дудко, произошедшие за один очередной год (включая – в том числе и самых близких родственников, несмотря на разделяющие нас расстояния)…

Сколько лет нами с тех пор было прожито до начала XXI века, столько книг и написано…

А в них – без прикрас и выдумок – вся жизнь одной советской семьи, рассказанная с помощью таких молчаливых, но верных свидетелей, как – письма, фотографии, подлинные документы и, конечно – личные воспоминания…

Жизнь одной нашей семьи отражает как в зеркале – условия, настроение, события и ауру – тысяч подобных советских семей, живших в СССР в прошлом веке…

* * *

Приведённые фотографии взяты из личного архива И. В. Дудко.

Оглавление

Введение

Часть 1 На досуге

Часть 2 «Сходила» замуж

Часть 3 Преддипломная практика

Часть 4 Донор

Часть 5 Диплом

Часть 6 Армения – дорога в Каджаран

Часть 7 Полигон

Часть 8 Гостиница

Часть 9 Прощай, Каджаран!

Часть 10 Ереван

Часть 11 Володя Качьян

Часть 12 Василий Дмитриев

Часть 13 Письма… письма… письма от сокурсниц

Часть 14 Возвращение в Шатуру 1957 г

Часть 15 Месть мачехи

Часть 16 Братишка

Часть 17 Борис Кожуховский

Часть 18 Моя первая любовь

Часть 19 Тэц-22 – Лемита 1958 год

Часть 20 Ссора с Борисом

Часть 21 Литкружок

Часть 22 Леночка Шляхтина

Часть 23 Старые друзья

ВОСПОМИНАНИЯ

Часть 24 Сестрёнка Милочка

Часть 25 Отец вышел на свободу

Часть 26 Виктор Дудко – до знакомства со мной

Часть 27 Первая встреча

Часть 28 Воссоединение

Часть 29 Проступок

Часть 30 Крюково

Часть 31 И опять письма…

Часть 32 Отношения с виктором до свадьбы

Часть 33 Возвращение в семью

Часть 34 Прощанье с прошлым

Часть 35 Заявление

Часть 36 Свадьба

Часть 37 Письма Виктору от родных

Эпилог