Отголоски войны [Александр Бабин] (fb2) читать онлайн

Отголоски войны.

Старый газон мчался по улице, оставляя после себя клубы дорожной пыли. Сельчане, подгоняя коров, вели их в табун, сторонясь автомобиля. Шофер, молодой парень, высунув голову из окна кабины, им мило улыбался, сигналил, объезжая перебегающим дорогу животным.

– Отец, ты бы поговорил с управляющим. На него, что управы нет, каждое утро дудит, ребятишкам поспать не дает.

Услышал я сквозь сон голос бабушки, открыл глаза и посмотрел на часы – ходики они показывали пол пятого. А дед, стоял перед иконами шептал молитву, крестясь, делая поклоны. Закончив молитву, подошел к часам подтянул у них цепочку, сел на лавку и посмотрел в окно.

– Язви его и вправду, куда он гонит всех доярок в кузове растрясет ишь как напылил. Ну что там мать у тебя?

– Каша пшенная, – ответила ему бабушка, копошившись у печи.

– Опять эта каша? Хоть бы блины спекла?

– Я когда их печь то буду, лошадь у ворот. Видишь ли, блинов ему захотелось, не барин каши поешь. Вчера сам говорил, сегодня поедем в лес. Не брал бы лошадь, блинов напекла.

– Ладно, что уж поем каши, – насупился дед.

– И ты давай внучок поторапливайся, проснулся, ну и, слава Богу, умывайся и к столу, – сказала мне бабушка, увидев, что я уже смотрел на них лежа на печи.

– Бабушка, может, я еще посплю, рано еще?

– За чащей надо в лес сьздить, отец лошадь взял, тебя одного не с кем оставить. К обеду управимся. Завтра выспишься, – и посмотрела в окно. – Быстро светает, а я хотела еще в огороде управиться. Ты бы отец сходил в огурешник полил огурцы и капусту за одним, пока каша варится. Махорку свою потом покуришь.

– Ничего-о! Не засохнут твои огурцы до вечера подюжат, а вот махорка ждать не может, – дед встал, достал с полатей небольшой деревянный ящик и открыл у него крышку. Вынул кисет, оторвал от газеты листок, аккуратно свернул его в трубочку, набил махоркой, послюнил и сделал козью ножку. Подошел к печи, клюкой вытащил уголь и от него прикурил.

– Подюжат, сам то, без цигарки и часок не можешь потерпеть. Сейчас только что с канюховки, не мог по дороге покурить? Ты хоть к печурке сядь и вьюшку открой, надымил то, не продышать. И когда ты накуришься, седьмой десяток пошел? – возмущалась бабушка недовольная курением деда.

Смотря на них, я эту сцену с запрещением курить деду в избе наблюдаю каждое утро гостя у них уже как две недели.

– На небе накурюсь, там никто не ворчит. Бог нас куряк любит. Вот помру обязательно со мной табаку положи, да не жалей и газет побольше, а то пока до Бога дойду времени много пройдет, а где его там возьмешь. Табаку и на земле не хватает. Взять наш ларек и то его по спискам дают, никак папиросы городские по себе разбирают. Бог попросит закурить, а у меня и угостить его нечем. Мы бы с ним покурили! Так, что и папиросы положи.

– Еще скажи спички положить. Бог курит! И как у тебя грешника язык то поворачивается такое говорить. Папиросы? Тебе что табаку мало, половина огурешника им засеяно, ты, что собрался его продавать?

– Продавать, не продавать, а запас иметь надо. Ты вспомни войну, сама говорила, до Кургана на своем горбу мешки носила, аж шестьдесят верст. Вот и сею, вдруг война начнется?! А как я без табаку то, без него не прожить.

– Ты еще колоски вспомни. (За кражу колосков с колхозных полей в период войны, сажали в тюрьму). В войну голод был, вы мужики на войну ушли, а нам бабам пришлось на своем горбу все таскать, ребятишек кормить надо было. Да-а! Потаскала я этот табак! – сказала бабушка и как – то тяжело вздохнула. – Вот недавно перед Троицей как избу побелила, а ты опять всю ее прокурил. Говорю тебе, говорю, не кури ты в избе, как об стенку горох, хоть бы в сенцы вышел от твоего дыма дышать нет мочи. Ребенка бы пожалел.

– А мне дым нравится, – вмешался я в разговор.

– Мне еще и тебя куряки не хватало. Гляди узнаю, что куришь, расскажу отцу, он тебе быстро штаны спустит. Давай умывайся и тоже к столу.

– Дед дай подымлю, – попросил я деда покурить, спускаясь по ступенькам печи.

– На внучок покури, здоровым будешь!

– Вот ты что говоришь? Ты это специально? – все возмущалась бабушка.

– А что? Пусть покурит он уже большой скоро в школу пойдет. Ты внучок только сильней вдохни, – и протянул мне козью ножку.

Я выдохнул воздух, взял в рот цигарку и вдохнул в себя. Горький теплый дым окутал горло. Как резко потемнело в глазах, перехватив дыхание, что стал задыхаться, обхватив руками горло, и тут же закашлял.

– Еще хочешь покурить, накурился, – сказал дед, улыбаясь. – Вот видишь, как курить неприятно, а я вот столь лет мучаюсь, никак бросить не могу эту гадость. Ну, что будешь еще курить?

– Нет, кх-кх, никогда не буду кх-кх, – ответил ему, задыхаясь от дыма, окутав мое горло.

– Кашлей сильней, ну что же ты?! Видишь мать, внучок накурился, говорит, не будет, а ты не давай, надо дать, мне тятя (старинное русское название отца) вот также дал покурить. Так я аж в двадцать пять лет первую цигарку закурил, при отце стеснялся курить, да и он запрещал, тогда строго было. Пока не разрешил и то при посторонних запрещал – стыдился. А ноне только от соски оторвали, а он уже курит. Запрещать это не выход, эта нынешняя школа ребятишек портит, раньше нас не так учили, ставя коленями на горох, до мозгов быстро доходило. При церкви обучались, дураками никто не вырос.

– Ты посмотри что натворил, ребенок закашлялся, не слушай его внучок не надо курить, попей парного молока, – и предложила мне крынку с молоком, я немного отпил, стало легче.

– Спасибо очень вкусное молоко в городе не такое, – и пошел умываться.

– Гляди-ка опять твой друг идет, еще один куряка, – сказала бабушка, посмотрев в окно. – Ни свет, ни заря, а он уже тут как тут!

– Дед Сергей что ли, Башлыков?!

– А кто же еще в такую рань за табаком ходит. Дай ты ему этого табака побольше может недельку от него отдохнем. Ходит и ходит.

– Так он его больше нюхает, чем курит.

– Какая разница курит или нюхает. С котомкой идет никак куда-то собрался.

Дед Сергей зашел в избу.

– Здорово Михаил и ты кума здравствуй, все по хозяйству хлопочешь. Ныне жарко будет, с утра солнце припекает. А я вам карасиков принес, племяш мой Коля Минин поймал, – и подал бабушке котомку с рыбой, присев на лавку рядом с дедом.

– Где он его ловил то? – спросил его дед.

– На Машарихе, да хорошо поймал, нам с бабкой полведра дал, а куда нам его столько, завтра снова поймает.

– Машаришный карась вкусный, мать вечером пирог застряпает. Ну как там в вашем околотке дела? Я слышал, Росляков Коля в ваш колодец на мотоцикле упал. И как его туда угораздило?!

– Упал, да еще как упал, мотоцикл ему голову пробил, сейчас она у него как у Чапаева бинтом обмотана. Мужики мотоцикл еле из колодца вытащили, веревками цепляли, Всю воду нам испортил, бензином пахнет, придется его чистить.

– Он что колодец не видел, никак в двадцати метрах от дороги находится не меньше?

– Так в стельку был пьяный, видимо заснул. Сам знаешь он же без кисти, а мотоциклом управляет, одной рукой рулит. С трактористами на поляне напротив моего дома на канатопке пировал, еще на гитаре на всю ивановскую песни блатные пел. Одной рукой по струнам бьет и поет, много песен пел, в тюрьме сидел вот и научился. Весь сруб у колодца сломал, ноне мужики новый сделали.

– И когда у вас мужиков эта водка в глотке застрянет. Как только ребятишек не задавил, нет на вас управы. Участкового надо вызывать,– вмешалась в их разговор бабушка.

– Так участковый уже был, посевная же идет, управляющий его вызвал. ЧП – механизаторы запировали. А погода ждать не будет, трактора простаивают.

– Я позавчера ходил в контору, говорят, что отсеялись? – спросил его дед.

– Нет, не все отсеяли. Участковый посадил пьянчуг в кузов своего газона и повез в райцентр, грозился на пятнадцать суток посадить. Но потом передумал, по дороге в лесочке на горке высадил.

– Так они опять запируют.

– Не запируют! Уполномоченный всех пьянчуг в шеренгу выстроил, вытащил из кобуры пистолет и стал их расстреливать. Пострелял над головами, попугал, трактористы на землю упали и на карачках минут двадцать ползали, просили не расстреливать. Вот это я понимаю – закон! Как при Сталине! А то, что для них пятнадцать суток, тьфу! Проспятся и снова за свое, а так до уборочной хватит вина не пить и бабам своим подмога, сенокос не за горами.

– Хорошего нам дали участкого, а он откуда, – поинтересовался дед.

– Говорят из города. Не слышали, у его теленка кто-то хвост отрезал, пришлось сдать в загоскот. Пьянчуги эту пакость сотворили, нормальный человек до этого бы не додумался, как скотину им не жалко. Мстят.

– Нет, не слышали, совсем совесть потеряли, войну забыли, – сказала бабушка, накладывая кашу нам с дедом в тарелки.

– Совесть, а у кого она сейчас есть, совесть то эта, что у государства у партии она имеется, – ответил ей дед. – Ты посмотри, что они учудили, из городов по деревням высылают инвалидов войны. Видишь ли, неприятно на них смотреть – калеки. Мешают им жить. Я сам трижды ранен, слава Богу, что ноги руки целы, а так бы жил в городе пади тоже выслали в деревню. Взять нашего Степана его нам прислали года полтора назад мужик без обеих ног вся грудь в орденах, а живет на постояле даже угла не дали. Да и куда он один без обеих ног то ни дров, ни воды принести. Намедни с ним разговаривал, а он, оказывается, воевал на белорусском фронте, а я на украинском – соседями были. С ним говорю, а у самого ком в горле обидно ему плачет, а мужик видно здоровый был, если ноги ему приделать думаю, под два метра ростом будет, а он на подшипниках ездит. Здесь ноне в кузнеце был так ему мужики новые «ноги» сделали, подшипники побольше размеров нашли к его коляске. А куда он на маленьких то, дождь пройдет, а он с места не может сдвинуться, вязнут, и крыши над головой нет. Пока до укрытия доберется, весь промокнет ему бы в доме инвалидов жить или бабу найти, так, кто такого калеку возьмет одна обуза. Вот тут и подумаешь, за что воевали? Конечно, воевали не за власть, за своих родных воевали, за счастливое будущее наших детей и внуков, а государство видите, что делает, бросила всех инвалидов. Живите, как хотите. Вот увидите, наступит бесовское время, государство всех нас крестьян бросит, совесть вообще потеряет, и не вспомнит, как досталась нам победа, ни до этого будет, деньги у всех на уме только деньги. А что их много надо, денег то, если что одежду обновить, чашки новые купить, на еду немножко, ту же соль сахар. Что еще нужно человеку, да ничего живи и радуйся жизни. Я вот так понимаю.

– Давайте ешьте, каша остынет, и будем подсобироваться, время не ждет, – сказала нам бабушка.

– Михаил у тебя отсева от табака не осталось, ныне гляжу, а он у меня закончился. Ночью так кости заломило, что невмоготу еле утра дождался и сразу к тебе.

– Есть немного, приготовил его для бабки, она собралась смородину им опрыскивать.

– Вот тебе на! Табак портить на смородину, его нюхать надо, а не моль кормить.

Дед пошел в сенцы и принес матерчатый мешок.

– У тебя есть во что отсыпать? – спросил его дед, развязав мешок.

– Есть, – и дед Сергей достал из кармана также матерчатый мешок.

Отсыпав табака, дед Сергей сразу взял в руку отсев и стал толкать его себе в нос. Смотря на него, я не мог понять, зачем он это делает, если из его глаз сразу покатились слезы, вдруг как громко чихнет, что кот Кузька, лежавший на печи, спрыгнул на пол и нырнул в голбец.

– Ребенка напугал, нельзя было потерпеть. Шел бы на улице и там свой табак в нос и совал, – заругалась на него бабушка, посмотрев на меня. А я, от увиденного открыл рот и смотрел на деда Сергея. И не понимал, зачем он табак сует в нос его курить надо, а не нюхать.

– Я же вам говорю, кости у меня болят, ходить не могу, сейчас стало легче, – ответил он, вытирая рукой свой широкий нос.

– Ты лошадь напоил, – спросила бабушка деда.

– По пути на озере напоим. Ладно, пойду, полью твои огурцы, а то ныне видно день жаркий будет. Пойдем Сергей во двор там и покурим.

– Щас только что курил и опять соску в рот, как вам это не надоело, – сказала бабушка недовольная решением деда снова покурить.

Покушав, я вышел на улицу и сел на крыльцо. Солнце светило прямо на меня запах полыни растущей у забора заполонил все пространство двора. Хорошо жить в деревне тишина, если что петухи кричат рано утром, да шофер своим сигналом сегодня вот разбудил, но такие неудобства можно и потерпеть, да и спится в дедушкином деревянном доме лучше, чем в городской квартире. Уже как две недели у них в гостях, а произошло столько событий, что в городе за десять лет не произойдет. Дни проходят в городе однообразно. У деревенских ребятишек, жизнь совсем другая, более насыщенная с приключениями и разными играми. Вот съезжу с дедушкой за чащей и пойду купаться на озеро, где вода чистая как слеза, поныряю с тарзанки в воду, поиграю в догонялки с ребятишками, в лапту сыграем, в футбол…

И почему дедушка сказал, что наступит бесовское время и деньги будут всем править. Мы недавно с ребятишками как раз деду Степану помогли на гору забраться, а он нам за эту услугу дал свою коляску поиграть. На ней с горы спускались, как на санках, пока он у магазина сидел, прося милостыню. Народ угощал его пряниками, конфетами, папиросами, он всем говорил спасибо, кланялся, снимая фуражку. На пиджаке у него висело несколько медалей, ордена. Мне понравилась красная звезда с нарисованным внутри солдатом с винтовкой и медаль с танком, очень красивые награды он дал нам даже их потрогать. У моего дедушки Миши тоже такие же есть. Эти медали излучают какую-то энергию победы. Возвращая ему коляску, он угостил нас конфетами и пряниками, очень добрый дедушка. Почему дедушка Степан не понравился городским жителям, спровадив его жить в деревню? Может в деревне живут совсем другие люди они тут добрые, как мои бабушка и дедушка, а не злые как городские жители.

В деревне есть еще одна приезжая, ее называют выселенка, конечно, называют из сострадания. Она тоже как дедушка Степан пострадала от войны. Когда я первый раз ее увидел, то не мог понять, почему она каждый день рано утром с котомкой в руках заходит в каждый дом, молится, прося милостыню. И никто эту женщину не выгоняет, приглашают за стол, угощают, дают хлеб, печенье, те же конфеты и так каждый день. Моя бабушка рассказывала, что она стала такой странной в период войны, потеряв своих близких, у нее на глазах фашисты расстреляли ее маленьких детей. От этого горя она сошла с ума, хотя помнит, как все произошло, но что-то в ее организме случилось. У нас в деревни ее приютили две старушки, живущие в одном доме, оставшиеся после войны без мужей и своих сыновей, проводив их на фронт, они погибли. На памятнике в честь победы над фашистами, что находится возле клуба, написано более трехсот жителей деревни не вернувшихся с войны. И дедушкин родной брат есть в том геройском списке, он тоже погиб. Они все погибли за наше светлое будущее, так говорит мой отец, он коммунист и это светлое будущее скоро настанет нужно только немного потерпеть. Ведь наша страна огромная и богатая природных ресурсов не на одно поколение хватит. Отец уверен мы будет жить лучше всех в мире, ведь мы победили фашистов. А дедушка говорит, совсем другое наступит бесовское время, и жить станем хуже – кому верить…

Прошли годы. Отслужив в армии, решил наведать близких мне людей, приехал в деревню. И вот подходя к родному дому, в окне увидел деда сидящего с газетой в руках. Он как, обычно прочитав газету, оторвет от нее кусочек листка и скрутит свою любимую козью ножку, набьет табаком и закурит. Дед так и не может бросить курить сколь ему бабушка не говорит он куряка на всю жизнь.

– Разрешите войти, – сказал я, представившись по – военному войдя в избу.

– Внучок! – крикнул дед, обрадовавшись моему приезду. – Бабка ты, где? Смотри, кто к нам приехал – солдат! – обнявшись с ним, почувствовал его еще сильные руки. Он всю жизнь занимается физическим трудом, крестьянская доля нелегкая, сельские жители всю работу делают своими руками. Измученные, натруженные с проступающими на них венами с шершавыми ладонями, но сильные дедовские крестьянские руки!

– Ой, счастье то, какое! – сказала бабушка, выйдя из горницы тоже обняв меня. – Сейчас стол накрою у меня в печке петух жаренный. Давай отец в погреб слазь, арбузов соленных достань, грибов, помидор, огурцов, тушенки не забудь, а я сейчас быстро картошки сварю. Ну что же ты внучок стоишь, проходи, садись. А возмужал то как!

– Да вы не беспокойтесь я не голодный. Что вы. Ну как вы тут живете?

– Слава Богу, живы, здоровы, – мягким голосом ответила бабушка.

– Вижу, а ты дед все еще куришь, не бросаешь? А я вот так и научился курить, помнишь, как ты меня угостил своей козьей ножкой, по сей день вспоминаю, дал хороший урок. Я о нем своим сослуживцам рассказывал. Они говорили, был у нас такой боевой дед не стали бы курить. Я тебе за этот урок благодарен.

– Еще помнишь! Маленьким был совсем, а гляди-ка запомнил. А бабка! Слышишь?! Помнит, а ты на меня еще ворчала!

Бабушка накрыла стол, а дед из-под лавки достал бутылку водки. Я смотрел на их лица и видел, что жизнь у них удалась. Все у них есть, главное они живы, здоровы. И вспомнил дедовские слова, что нужно человеку для счастья, а нужно всего лишь немного. Но бесовское время, как говорил дед, видимо настало, не смогла власть удержать народ от помешательства ума от западного влияния, что все жители нашей страны погнались за деньгами, соревнуясь между собой, кто из них богаче. Тем самым падая в пропасть в бесовскую пропасть, пророческие дедовы слова были тому подтверждением и являлись истиной. Дед, пройдя всю войну, Господом был премирован более весомыми наградами это совестью, мудростью, как жить без зависти и гордыни. Уверен и с Богом деду удастся вместе покурить, не может быть, чтобы он ему в этом удовольствие отказал. Он заслужил это право своим трудом своим отношением к жизни. Это хороший пример и для меня, надеюсь, предстоит прожить долгую жизнь, такую как прожил дед, соблюдая нравственные правила.

– Я хотел у вас спросить, помните, в деревне жили переселенцы дед Степан инвалид войны, на коляске передвигался, и женщина она все ходила по домам просила милостыню. Не знаете, что с ними стало, они живы? Почему спрашиваю, у меня из памяти никак не выходят. Времени уже много прошло, а вот как-то запали в душу, как вспомню, жалко их становится – люди же.

– О! Кого ты вспомнил! – ответила бабушка. – Ну как же знаем, у Степана родственники объявились, приехали в деревню и его забрали с собой, а где он сейчас Бог его знает. Инвалидам войны государство разрешила обратно вернуться в города, да их и осталось то совсем ничего все померли. Вот и разрешили. А вот Маланью, про которую ты говоришь, тут, как чудесами не назовешь. Как-то в клубе показывали картину про войну. Ты отец не помнишь, какой фильм показывали?

– «Судьба человека», хорошая картина, там пленный солдат водки выпил три стакана. Фашист ему водку предложил, он ее выпил, даже не закусывал. Я раньше, когда был молодой, здоровый, тоже бутылку водки из горла выпивал, не отрываясь, и шел работать. И водка не подстать этой, – и показал рукой на стоящую бутылку на столе.

– А зачем зараз то ее пил? – спросил я его.

– Молодой был, поспорил с товарищами, бахвальство, а так ты же знаешь, водка может год у меня простоять под лавкой, даже без надобности к ее горлу не притронусь. Не люблю я это дело, а вот так за столом, можно стопку другую выпить. Русские люди никогда пьяницами не были.

– Постой ты со своей водкой дай расскажу, – вмешалась бабушка.

– Вот так всегда не даст рассказать, – ответил дед.

– Потом про себя расскажешь. Так вот я и говорю, Маланью в клуб привела кума Саня. Помнишь, бабушка жила рядом с нами – попадья. Ты еще боялся к ней в избу заходить, икон боялся, говорил, на тебя грозные дядьки смотрят.

– Бабка Саня Сапрыкина? Ну как же помню, она жива?

– Да нет, умерла. Царствие ей небесное, – и перекрестилась.

– Ну и что привела она Маланью в клуб, а дальше то что, и, причем тут фильм? – поторопил я ее с рассказом.

– Ты же помнишь на месте клуба раньше церковь стояла. Когда ее ломали то крест, что был при алтаре, провалился под землю и по сей день, он еще не вышел.

– Ну, это сказки! Старушки у себя дома крест припрятали и слух пустили по деревне, чтобы в клуб люди не ходили. Я помню эту байку.

– Это не байка, а, правда. Вот послушай, отец не даст соврать, – и посмотрела на деда.

– Истинный крест. Большой был крест под два метра и весь ушел под землю, – ответил дед и тоже перекрестился.

– Я же уже не маленький, что вы меня разыгрываете, крест провалился, еще скажите, что он скоро выйдет из-под земли и наступит конец света.

– Так и будет, – ответила бабушка.

– Он уже наступил, – подтвердил ее высказывание дед, разливая водку в стопки.

– Так стоп! Давайте вернемся к бабке Маланье, – снова поторопил я бабушку.

– На праздник это было день святого Николая угодника. Так вот я и говорю кума Саня и привела Маланью в клуб помолиться, никак раньше святое место было. А в это время фильм шел. День был жарким, двери все открыты, душно. Вот Маланья через открытую дверь и посмотрела мельком на картину, а там как раз фашиста показывали. Увидев немецкий мундир, как заорет дурным матом, видимо вспомнила, как фашисты ее детей на глазах расстреливали, к ней прозрение сразу и пришло. Долго ее успокаивали, ревела несколько дней, ели отпоили. Как отошла, жители ей рассказали, как она жила у нас в деревне, как ее привечали, но всего этого не помнит. После своего прозрения несколько дней пожила, затем обошла все дворы, поблагодарила за помощь, попрощалась и уехала. Всей деревней ее провожали, такая мудрая женщина оказалась. Уехала к себе на родину в Белоруссию. Письмо даже присылала, жива, здорова, родственников нашла, работает в школе, она же учительшей была до войны.

– Если все что вы сказали, правда, то я рад, что так все обошлось. Медицина еще не на высоком уровне чтобы этот случай научно объяснить, – сказал я, сомневаясь в правдивости рассказа.

– Доктора? Что эти твои ученые понимают. Наука?! Николай Чудотворец вот кто чудо с Маланьей сотворил! Все-таки она в храме находилась, хотя на этом месте клуб сейчас стоит. Он! Только он Николай Чудотворец ей помог! – ответила восторженно бабушка.

– Может так и есть, вы правы, убедили, – ответил ей, не споря, да и зачем. Ни я, ни бабушка никто на этом свете не знает, как устроен наш мир, кем или чем он создан. Все относительно. Знаю, только одно, за столом сидят мои родные люди и они мне дороже всего на свете. Счастье вы думаете это что-то такое сверхъестественное с сундуками золота? Да нет счастье – это рядом с тобой живущие родные люди. Нет, на земле таких мерил измерить душевную благодать. Я это точно знаю и примером для меня и учителями стали бабушка и дедушка того и вам желаю. Живите дружно и довольствуйтесь тем, что у вас есть на сегодняшний день, а остальное лишнее …

У автора рассказа на сайте ЛитРес имеются и другие произведения: современный роман «Разведка и волчье золото», историческая фантастика «Кто хозяин России», приключенческий роман с детективной историей «Икона из скита», криминальный детектив «Тихушник», деревенская проза «Счастье быть русским», сборник рассказов «Юмористические рассказы…и не только»…