Дальнобой. Часть 1. Менты [Андрей Михайлович Белоглазов] (fb2) читать онлайн

Доро́га – путь сообщения для передвижения людей, прогона скота и транспорта. (Википедия).

Думаю, именно огромные расстояния между населенными пунктами нашей Родины и определяют наше особое мироощущение. Пока едешь сутками, успеешь хорошо обдумать любое дело или даже поменять свое решение. А уж если попал в дороге в буран или лошадь (автомобиль) пала, а ты остался жив, то и вовсе запросто хочется простить всех своих близких и даже врагов.

В девяностые довелось мне поездить в дальнобой, целый пяток лет. На оптовой базе я работал, возили продукты. Откуда возили? Из Москвы, конечно. Еще с Советского Союза пошло, что весь стратегический продуктовый резерв в Москве находился, чтобы значит кормить москвичей во время войны. Ну, а при Ельцине все финансовые и грузовые потоки стали замыкать на Москву. Жизнь тогда после драконовских Гайдаровских реформ в стране замерла. А Москва, она и в святые девяностые жила неплохо. И тянулись в Москву по всем федеральным трассам М – нынешним дорогам жизни – караваны грузовиков. По трассе М-1 "Беларусь" и трассе М-10 «Россия» шли европейские красавцы-фуры, всякие Мерседесы, Маны, Вольво, завозя в Первопрестольную различную европейскую и американскую снедь: знаменитые американские окорочка, немецкие, финские, польские йогурты и сыры, датские кексы и колбасы, голландское пиво, итальянские макароны, венгерские и болгарские кетчупы и консервы… По М-4 «Дон» с Новороссийской паромной переправы турками завозилось турецкое печенье, растительное масло, иранская томатная паста. Поначалу турецкие машины вызывали смех – американские и европейские грузовики модельного ряда пятидесятых-шестидесятых годов. Но, видать, прибыльное это было дело – кормить Россию, и не прошло и нескольких лет, как смуглых улыбчивых турок на дороге стало не отличить от европейцев. Пересели они на новенькие флагманы европейского автопрома. Москва аккумулирует на советских складах эти потоки, сортирует и начинает реализовать. В московские супермаркеты, московские продуктовые рынки, рестораны и в регионы, конечно. Поэтому тянутся в Москву по остальным федеральным трассам, коптя вонючим солярочным чадом, изделия отечественного автопрома – Камазы и белорусские СуперМазы. На развилках возле МКАДа возникают стихийные стоянки автомобилей, называемых по советской старинке УТЭПами, самая большая на Каширском шоссе – тут стоят автомобили с Воронежскими, Ростовскими, Краснодарскими, Ставропольскими и всех республик Северного Кавказа номерами трассы М-4 "Дон". На Рязанском УТЭПе автомобили с Заволжья, Урала и всей Сибири. На трассе М-10 «Россия» машины Северо-Западного региона. УТЭП расшифровывается как узловое транспортно-экспедиционное предприятие. В Советское время холостой пробег автомобилей не допускался и, допустим, привез водитель из Ставрополья в Москву фрукты, выгрузился и должен следовать на УТЭП, где его запросто могут загрузить ботинками Московской фабрики имени «Парижской коммуны», которые надо везти в Киев. После разгрузки в Киеве, водитель попадает на Киевский УТЭП, который может его отправить с продукцией радиоаппаратуры, скажем, в Махачкалу. Так он в рейсе постоянно находится месяц. Экономика, однако. Ныне же сильно повезет, если у тебя -частника есть груз в Москву, потому как из Москвы ты завсегда клиента себе найдешь. Москва торгует, жиреет на убогой бедности провинции, называемой москвичами регионами.

Представь: у тебя есть груз в каком-нибудь московском «Внешпродукте» и тебе надо его отвезти в южный Н-…ск. Ты приезжаешь в Москву и сразу направляешься на УТЭП, где стоят сотни автомобилей. Разбитные водилы, прячущие за напускной развязностью надежду в поиске клиентов. Было время, они галдящей толпой окружали тебя, как цыгане, крича и размахивая руками:

– Куда надо, земеля?

– Груз какой? Документы есть?

– Сколько платишь?

– Сколько?

– Н–…ск – это недалеко две монтировки по карте.

– Так сколько? Э, да за такие деньги, что ты платишь, я тебе на карте не покажу где твой сраный Н–…ск находится!

Но потом, видимо, пришли к соглашению, что клиент должен выбрать тебя сам. Подходишь к машинам, стучишь в дверь. И после представлений и недолгих переговоров, залазишь в КАМАЗ, ехать грузиться. Выбор машины на УТЭПе – это всегда лотерея, потому как каждый пятидесятый-сотый водитель работает на бандитов. Получается, ты грузишь автомобиль на добрые пятьдесят-сто тысяч долларов, называешь адрес и в добрый путь, груз твой поехал. Хочешь сэкономить – садись в машину, но если ты попал на бандитов, то ты не только потерял груз и деньги, но и свою жизнь, потому, как убьют тебя. Оставлять в живых свидетелей бандитам вовсе не с руки. Мне лично повезло – остался жив, хотя не понаслышке знаю весьма трагические истории. Поэтому очень важно найти водителя своего. И очень много сил я приложил для поиска своего водителя.

Значит, мы в командировке в Москве с Пашей. Паша – чернявый, молодой, недалекий – муж прокурорской дочери, которую пришлось взять на работу для крыши. Н–…ск, в отличие от Ростова-на-Дону, был красным городом и бал там в девяностые правили менты. Сначала повадился ходить к нам начальник районного отделения майор М…-ко. Редкостная тварь. То стулья на колесиках для отдела ему купи, то подарок ко дню милицию. Вообще говоря, когда приходит тебя грабить мент, испытываешь редкостное чувство бессильной злобы. Ну, полностью ты во власти недочеловека закона. Докопаться есть до чего, и документы нам, региональным, Москва не всегда дает, и с сертификатами соответствия полная беда. Мысленно, конечно, стреляешь ему из дробовика в глаз и режешь потом горло, а сам улыбаешься и говоришь:

– Конечно, товарищ майор, все будет сделано. Двадцать подарков, упакуем в лучшем виде, водка шампанское, икра, фрукты. Послезавтра заезжайте.

Чашу моего терпения переполнило посещение нашей базы городским начальником управления по борьбе с экономическими преступлениями (УБЭП) подполковника Г…-кого. По совместительству, он был зятем начальника милиции. Вся водка в городе, к слову сказать, была паленой и разливалась под его крышей. Как раз фура Балтики пришла из Питера, торговля идет бойко. Всю ночь эту тысячу ящиков выгружали на склад, дело к обеду идет, я с рейса еще и спать не ложился, а уже половину продали, то есть выгрузили. Помогаю таскать грузчику – тяну крючком стопку ящиков пива. Подходит ко мне полненький человечек:

– Ты здесь главный?

– Ну, – передаю крючок грузчику я.

– Пива у тебя купить можно? – интересуется гладенький

– Сколько надо?

– Вагон!

– А у тебя деньги есть?

– Есть немного, –самодовольно светит мне золотую печатку полненький.

– Пятьдесят процентов предоплаты, две недели и вагон придет на станцию.

Гладенький достает визитку:

– Начальник ОБЭП города, подполковник Г-..ской, завтра к десяти жду тебя у себя в кабинете.

Загрустил я – попасть под Г–..кого, это лучше сразу закрыться. О жадности гаденыша ходили в городе легенды. Был у меня запасной вариант – прокурорская дочка. Пришлось взять ее на работу и ее мужа – Пашу. Кроме заработной платы, пришлось платить еще двадцать процентов в месяц от вкладываемых прокурорской семьей денег в дело. Тоже не дешево, но Г–…ского сдуло поганой метлой.

Приехали с Пашей на Каширский УТЭП, водителя взяли немолодого мужика Колю по кличке Пятибрат, на старой шкоде с будкой рефрижератора. Пятибрату под пятьдесят, тогда для нас это казалось очень много, познакомились. Коля уверенно проехал по Москве все три места погрузки. Он очень многоречив и все разговоры сводит на баб. К вечеру выезжаем из Москвы, в кабине нас трое – я, Паша, Коля. Сидеть в машине неудобно – в допотопной Шкоде между сиденьем водителя и пассажира моторный отсек. Так что прокурорского Пашку кладем в спальник, откуда он и поддерживает разговор. Коля угощает нас чаем из термоса и интересуется:

– Ну как?

– Хорошо, горячий, – отвечаю я. – Только он с травой какой-то. А я чисто черный люблю, безо всяких чабрецов и бергамотов.

– А это наш семейный рецепт, – улыбается Коля. – Дед еще мой научил, я туда травку специальную добавляю – стоит от нее…

– Коль, через сутки уже у жены будешь…

– Разведенный я, – шмыгает Коля. – О, вот они красавчики.

Пятибрат принимает на обочину, в ответ на команду милицейского жезла на посту.

Быть гаишником в России в девяностых – это золотое дно и решение всех жизненных проблем. Если на легковых еще был шанс проскочить мимо поста, то фуры тормозили все подряд. Кроме европейских и турецких, конечно. Иностранцы везли опломбированные таможенные грузы, и останавливать их, тем более составлять акт вскрытия – себе дороже. Наши же подлежали обязательному побору. От Москвы до Н–…ска тридцать два поста было, и на каждом дай. С самой Москвы до Ростовской области такса была тридцать рублей, по курсу после денежной реформы – пять долларов. Только въехали на территорию Ростовской области сразу пятьдесят с местных и стольник с иногородних. Особенно ростовские менты не любили краснодарцев. Так и кричали:

– Краснодырец, Ростов-папа приветствует тебя!

В ответ, при въезде в Краснодарский край на посту возле Цукеровой Балки, краснодарские гаишники степенно интересовались:

– Куда торопишься, ростопчанин?

При въезде в портовые города вроде Новороссийска, или Таганрога, или на федеральном посту в Кореновске брали триста рублей.

Так до Н–…ска от тысячи до полутора уходило, учитывая, что стоимость аренды машины составляла пять тысяч, это было довольно накладно. Гаишники при деньгах хороших были, причем сбор делился и в пользу старшего начальства, и на милицейский общак. В девяностые даже случай был такой: бандиты отмороженные пост ГАИ в Ростовской области на трассе «Дон» взяли на гоп-стоп. Дело было достаточно громкое, поговаривали что браткам досталось больше миллиона.

Коля сгребает документы, берет права, тридцать рублей десятками и выскакивает из машины:

– Все нормально командир, продукты из Москвы, документы есть.

Возвращается в машину трогается:

–Там за постом встанем, я вас супчиком угощу. А супчик у меня…

Останавливаемся, на кожух моторного отсека Коля ставит газовый примус, разжигает и вылазит из машины за супом. Суп – огромный кусок льда в пакете, Коля его привязывает где-то за кабиной, чтобы не пропал в кабинном тепле. Он колет его ножом на мелкие кусочки и бросает в котелок, который уже на примусе. Проходит минут двадцать и суп закипает. Мы, меж тем, вооружились своими ложками, у каждого в руке по куску хлеба, также врученного Колей. После армии я не особо брезглив, но все же… Аккуратно беру ложкой с краю хлёбало. Ну, картошка с тушенкой, есть можно. Паша со спальника наяривает вовсю.

Пятибрат, с хитринкой поглядывая на него:

– А котелок у меня хорош! Уже лет двадцать с ним езжу. Не поверишь – на все случаи жизни… Если девчонку какую возьму, то с него и подмыться можно.

Паша кидает ложку в котелок до брызг в разные стороны.

– Ешь, Пашка! Я пошутил, у меня все стерильно.

В общем, хорошо довез Коля. Договорились, что будем иметь друг друга в виду на будущее. Неделя проходит, звонит Коля:

– Привет, я в Москве. Груз есть?

– Ну, Коля, нам два дня на сборы надо.

– Я подожду.

Договариваемся о месте встречи. Через два дня на одной московской базе ожидаем Колю, а знакомой Шкоды нет. Зато стоит новенький мусорный контейнеровоз оранжевого цвета. Из него выходит радостно улыбающийся Коля.

– Здорово пацаны!

– Коля, это что за на хер? –интересуюсь я.

– Машину новую директор автобазы поручил мне получить. Я и получил. Ну, не ехать же мне порожняком домой.

– Коля, я на этой херне груз не повезу…

– Да ты шо? Она же с нуля совсем – на ней муха не елась! А ты глянь, объем у нее большой, я пленку взял сверху укутаем! Поехали!

Уговорил меня Коля.

Под шуточки грузчиков загрузили мы мусоровоз и поехали. Камаз новый идет ходко, гаишники не останавливают, мусоровоз потому как. Тормознешь такой, потом шуток не оберешься и от водителей, и от своих. Коля по дороге рассказывает:

– Я ведь девчонку нашел, двадцати лет. У меня сейчас живет. Хороша… Все делает!

– Двадцати? Что моет – убирает?

Коля смотрит на меня и с гордостью:

– Зачем моет? Дает со всех сторон!

– Ааа…

Долетели. Разгружаемся на базе. Колян скребет башку и решается:

– А, хорошая машина. Знаешь, а я опять в Москву рвану. Так глядишь пару рейсов сделаю. Ведь не копейки же ментам не отдали. Вот, домой только загляну…

Когда приходит время следующего рейса мне по телефону удается разыскать Колю.

– А меня ведь с предприятия-то турнули. Директор не простил недельной задержки. Я ведь два раза успел после тебя в Москву мотнуться. Да… Я сейчас в Гортранс устроился, на гармошке пассажиров по городу вожу. А ты не расстраивайся, я твой телефон другу своему дам – Толику, он хороший мужик. Всё, пока.

С Колей я созванивался позже. В Гортрансе он не удержался. Рассказывал, что едет по городу на автобусе, а мысли все о зазнобе, что дома сидит. Вот и сворачивает пятидесятилетний Коля пару раз за день с маршрута к дому, для удовлетворения своих страстей. А чтобы пассажиры не разбегались, двери не открывает. Летом жарко в городе, немного на газовую камеру чрево автобуса походило, ну и начали жаловаться отдельные несознательные личности. Так что погорел Коля толи из-за любви, толи из-за дедовской травки, кто знает…

Толик оказался настоящим водителем от Бога. Таких больше не делают. Всю жизнь за рулем. Отпуск больше двух недель не брал, говорит: не могу находиться в одном месте – дорога начинает сниться. Дороги наши лет через пять разошлись, но если ты жив Толик, то удачи тебе! Но, обо всем по порядку. Толик – водила лет сорока, молдаванин, двое детей. Незлобивый и очень ответственный. Неважно в каком городе нам следовало грузиться. Достаточно было Толику указать адрес и время, и куда мы только не прибывали, нас всегда встречал улыбающийся Толик. Была еще одна проблема, которую Толик решил – провоз денег. Деньги возили поставщикам наличными, являясь добычей и для криминала, и для ментов. А как иначе? В девяностые отправить деньги в незнакомую контору через банк – означало гарантированно потерять их. А время перевода? Бывало и по неделе шли. А если и придут вовремя, приедешь в контору, а нужного товару нет. Когда везешь наличные, важно было добраться до относительно безопасных поезда или самолета. Остановят тебя сотрудники милиции – выгребут все или половину. Откажешься делиться – задержат до выяснения или сдадут бандитам. Несть числа у меня таким историям… Помню, летел с Ростова в Москву и денег-то у меня немного было – тысяч сто, но мелкими не успел поменять. И просветили их милиционеры в сумке:

– Пройдем, уважаемый.

Заводят в спец помещение, там капитан:

– Откуда у тебя деньги?

– Значит так, деньги это мои. Еду в Москву за машиной. Обратно перегоню ее своим ходом. Еще вопросы?

– Деньги у тебя – не порядок это, – волнуется за мои финансы капитан.

– Наличные деньги – не преступление. Деньги у меня на автомобиль, – твердо стою на своем.

– А откуда они у тебя? Ты подумай, как решить вопрос свой. Не маленький.

– Деньги от родственников, номера записаны, я опаздываю.

– Да, куда ты опаздываешь? Самолетик твой тю-тю. Посадка кончилась, – гаденько улыбаясь, отпускает меня капитан.

Через все поле бегу в направлении к самолету. Трап уже отшвартовался от Тушки, я забегаю на него кричу:

– Причаливай!

Потом стучу кулаками в закрытые двери самолета. Мне открывают, я иду к своему месту. Каждый пассажир в самолете знает, что я везу деньги. Сколько не знают, но много.

А если тебя примут в Москве, то это вообще безнадега. Российские граждане из регионов абсолютно беззащитны перед московскими ментами, и те не знают к нам жалости. Особенно тяжело было метро пройти. Я специально, уже пустым, нужные мне станции изучал. Одетым надо было быть опрятно, но не празднично. Сумка допускается, но не большая. Главное идти в потоке и не озираться, только голову поднял осмотреться в какой тебе переход, как тебя сразу оп-па и приняли. После загрузки, когда ведешь себя беспечно, задерживали всегда:

– Пройдемте, гражданин, на досмотр.

– Да, что вы, граждане служивые, у меня все в порядке. Вот билет, с утра только приехал, и уже нахлебался по самое не хочу Вашего знаменитого московского гостеприимства. Денег нет. Откуда они? Сейчас вот уезжаю.

Недовольные, что нечем поживиться, отпускали.

Так вот Толик миссию доставки денег брал на себя, пряча их воздуховоде или в баке дизтоплива. В первом случае они становились сухими, как пергаментная кожа, а в другом ощутимо пованивали соляркой. Но деньги есть деньги – жри, Москва, деньги же не пахнут!

А мы пустые, ничего не боясь следуем к поезду. ОМОН на встречу?

– В чем дело, мужики? Мы хорошие!

А тебя кладут рожей в заплеванный асфальт перрона:

– Лежи, сука. Хорошего человека сразу видно!

Охлопывают карманы, проверяют сумку на наркотики, оружие и главное деньги! Деньги!

– Все чисто!

– Нам мужики вот в этот поезд…

– Пи… следуйте!

Заходим с Пашей в вагон, в нашем купе старичок и старушка на нижних полках.

– Можно мы тут поедим?

– Да, конечно, – благовоспитанные пожилые люди, чтобы нас не стеснять выходят в коридор.

Быстренько сервируем стол, скручиваем крышку бутылке водки:

– За Толика – водителя!

Выпиваем!

– За Толика – экспедитора!

Выпиваем!

– За Толика – инкассатора!

Чувствуя, что старички устали, освобождаем им столик. Забираюсь наверх. Блаженство и безопасность. Бабушка трясет меня за плечо:

– Молодой человек, а вы не храпите?

– Нет, – выдыхаю я и проваливаюсь в сон.

Паша, правда с утра утверждает, что после своего «нет» я прямо без перерыва захрапел, но это грязные инсинуации прокурорского родственника.

В общем, с появлением Толика, жизнь стала налаживаться. А как Анатолий общался с ментами! Песня! Выйдет из машины небритый, слегка грузноватый, сделает из лица придурковатую рожу, всем своим видом показывая – ну вот я такой недалекий, и понимаю, что мне до дорожного сшибания рублей не дорасти никогда! Тянет при этом: «Ну, комадиииир». Как такого не отпустить? Хитер был мужик, ох хитер! Раз в Сочи у него командировка была, нужно сказать, что краснодарские, особенно на участке вдоль моря от Джугбы до Сочи, лютые были просто. Так Анатолий в московском магазине приколов купил толи спрей, толи гель с фекальным запахом. Потом рассказывал, что как останавливают гаишники тыкал им ведро, накрытое тряпкой с очень характерным запахом, стеная при этом:

– Командир, отпусти Христа ради, обгадился я на ваших перевалах и серпантинах, остановится негде.

– Проезжай! – махали полосатой палкой, учуявшие запах горбоносые гаишники.

Самая большая осечка у нас с ментами получилась в Москве. В году девяносто восьмом, кажется, ввело наше дорогое правительство бланки счет-фактур. Раньше предприятия только в накладных указывали цифирью и прописями мол налога на добавленную стоимость столько–то. А в бланке счет-фактуры все прописано и адреса фактические и юридические и индивидуальные налоговые номера. Приезжаем мы, значит, с Анатолием в Москву на его Камазе. На какой-то базе грузимся пивом – ящиков триста, их и не видать в рефе. Выезжаем. Оп-па, останавливает нас машина Московской муниципальной милиции с гербом на борту Святого Георгия Победоносца. Выходит Толик, с документами, разбираться. И нету его, и нету. Проходит уже минут сорок, Анатолий возвращается, говорит:

– Плохо дело, просят шесть тысяч, документы кажуть¹ не в порядке.

Шесть тысяч – это очень много, дороже стоимости за машину и примерно половина чистой прибыли со всей этой операции. Иду сам. Залажу в милицейскую машину на заднее сиденье, так как на передних местах два представителя московского закона – молодые лейтенанты. Ну и хлеборезки у них! В девяностые в Москве вообще рожи носили вдвое шире чем в России, сейчас мода эта уже ушла. А у этих, ну просто хер побреешь, Жилета не напасешься, в общем.

– Здравствуйте. В чем дело? – интересуюсь я.

– А дело в том, что ты пытаешься уклониться от уплаты налогов – купил товар на тридцать тысяч, а счет-фактуры с эндээсом нет. Двадцать процентов от тридцати – это шесть тысяч с тебя, – просвещает меня московский лейтенант.

– Обратите внимание, документы, что Вы держите выписаны на индивидуального предпринимателя. А ИП не являются плательщиками НДС, поэтому ни о какой неуплате налогов с нашей стороны речь идти не может.

– Умный? – спрашивает второй муниципальный законник. –Так вот, я твой дерьмовоз сейчас на штрафную стоянку отгоню, где стоимость суток – две тысячи. Обещаю, что следователь к тебе через месяц подойдет. Думай, умник!

Второй меж тем достает из хитрой встроенной панели автомобиля библиотечку и спрашивает:

– За наличку товар покупали?

– Да.

– Постановлением мэра Москвы, наличные расчеты запрещены. Штрафстоянка по-любому.

– В России запрещены наличные расчеты? – поражаюсь я.

– В России может и нет, а у нас запрещены, – подводит итог беседы лейтеха.

Выхожу я из милицейской машины, тупо смотрю на московский герб, где мэр московских лужков гвоздит копьем региональную гидру, везущую в Москву – матушку вагоны наличных денег. В себя прихожу только в кабине Камаза. Толик уже сменил меня и сидит разбирается в ментовской машине. Анатолий возвращается:

– Договорился на три тысячи.

Плачу безропотно. Прошу Анатолия:

– Поехали отсюда, поехали.

Отъехать не удалось и километра. Снова муниципальная машина, которую, скорее всего, вызвал первый экипаж взяткополучателей по рации. Ситуация повторяется – минус час времени и три тысячи. У меня почти истерика:

– Толик увидишь по дороге, хоть что-нибудь, любую базу –заезжай. Забросаем это пиво сраное хоть репчатым луком…

Попалась на пути база. Контор в ней с десяток. Товар предлагают дорогой и не очень нам нужный. А счет-фактуры не дает никто, смеются москвичи над нашим горем. Удалось правда договориться машину на ночь оставить за тысячу, но ночевать в ней нельзя. Я поехал к знакомому документы делать с правильными счет-фактурами, но левыми печатями. Потом с Анатолием двинули в магазин и сняли номер в гостинице рядом с Останкино. Гостиница коридорного типа, видать бывшее общежитие, портье пинает дохлую крысу, лежащую перед порогом. Советует ночью не шарахаться по коридору: у них тут неспокойно, много кавказцев. Из обстановки в номере две кровати, тумбочка. Имеется уборная, в которой унитаз и плоский поддон раковины с ужасными желтыми потеками. Стоит это все хозяйство три тысячи рублей. Раскладываем снедь на столе, что-то, не сговариваясь с Анатолием, мы все острое понакупили. Он водку с перцем, а я ядреные бич- пакеты, красный шпик и горчичный хлеб. Толик разливает по пол-стакана, тост говорит без обычного задора:

– Горек в России хлеб.

Была ли польза от ментов в девяностые? В общем, да – возле некоторых постов бесплатные охраняемые стоянки были. Ну, как бесплатные? Ты же на посту заплатил, можешь остановиться на стоянке после поста, никто тебя не тронет. Да, еще в долг можно было у милиции на посту занять. Не всем можно, но дело было так. Сломались мы с Анатолием –лопнул в двигателе коленчатый вал у самого коренного подшипника. Двигатель крутит, а машина не едет. Дотянули нас до гостиницы со стояночкой. Вызвали слесарей с автомастерской, демонтировали двигатель. Купили коленчатый вал, поршневую. Сейчас ждём пару дней, пока соберут. Живем в номере, обедать выходим в зал с большим общим столом. Водители приезжают, уезжают, из старожилов кроме нас только Серега из Ставрополья. Его Камаз тоже сломался. Он пьет в дымину уже неделю. Зависает с местными шлюхами. Сегодня вроде бы трезвый.

– Пойду, –говорит. – К гаишникам на пост, займу тысяч десять – двенадцать. Надо чтобы кто-нибудь меня домой оттащил.

– К гаишникам? – удивляюсь я.

– Да! А, что? Меня на трассе каждая собака знает. Мы, ставропольцы, возим только водку. И когда я еду домой, то на каждом посту меня просят: «Серега, езжай через нас, мы ведь не борзеем!». Я беру дома тысячу ящиков – это двадцать тысяч бутылок. Дома бутылка мне обходится в два рубля, а сдаю я ее в Москве по десять. Получается, что у меня должно оставаться по сто пятьдесят тысяч с рейса! Но реально, я почти все эти деньги по дороге отдаю ментам. По несколько тысяч на каждом посту берут. Бывают еще передвижные, на Уазиках. Остановит меня – пару тысяч возьмет. Только тронусь, он меня обгоняет и снова останавливает, но уже другой мент. А их в том Уазике, что собак. Так что, как им мне не занять? Отдам через две недели.

Серега уходит, и возвращается с деньгами:

– Давайте, Кирюхи, удачи Вам в ремонте. А я денег на посту занял, они же мне и тягача нашли до самого дома. Хорошие люди…

Примечания

1

говорят

(обратно)

Оглавление

*** Примечания ***