Дариня [Айгуль Шарипова] (fb2) читать онлайн

– Мама, мама, смотри бабочки! Вон там, у тёти над головой! Ну, мам, ты, что не видишь? Ой, а это что за жуки их хотят съесть? Мама, им надо помочь!

О, нет! Только не это! Пожалуйста, не сейчас! Дарина опять начала видеть всякие шарики, бабочки, звёздочки! И именно тогда, когда мы опаздываем на приём к лучшему психиатру области. Он и так согласился нас принять только после длительных уговоров, с детьми он обычно не работает.

Я не знаю, когда всё это началось. Возможно с самого её рождения. Но когда она заговорила, примерно в полтора года, эти несуществующие персонажи начали потихоньку сводить её, а вернее меня, с ума. В самом неожиданном месте могла заявить, что появился «шарик», или «большая снежинка», или «паук», или еще что-то. А так как сдерживать эмоции она ещё не умела, начинала громко и звонко кричать: «Мама, смотли, какая класивая ладуга! Мама, ну почему ты не смотлишь?! Мама! Мама!»

Часто дочь ставила меня в неловкое положение. Например, на приёме у педиатра заявила:

– Эта тётя плохая, у неё на голове сидит чёрная змея и мозг сосёт.

– Чему вы учите ребёнка? Никакого уважения! – вспылила врач.

Я покраснела и начала судорожно вспоминать, когда это мы рассказывали Дарине про мозг?

Однажды ночью я проснулась, а её рядом нет! Это моей-то малышки, которая не любит темноты. Начала тихонько звать, потом пошла искать, и, не найдя, бросилась будить мужа. Вместе мы бегали по квартире и не знали, что и думать. Тут появляется Дарина. Преспокойно заходит в комнату с балкона и блаженно так улыбается. Только на балконе мы тоже смотрели, не было её там, у нас там и спрятаться негде. Бросились к ней:

– Дарина, где ты была? Где ты пряталась от нас?

Она смотрит чуть туманным взглядом и чувствуется, что она сама не здесь, а во сне. Улыбается, протягивает мне ладошку и говорит:

– Мамуля, посмотри, какой красивый камень. Мне его друзья дали, я должна его сберечь.

А на ладошке пусто. Тут уж мы не выдержали, начали кричать на неё, бедную:

– Дарина, нет у тебя никакого камня! Отвечай сию же минуту, где ты была!

– Мамочка! Папочка! Ну что вы кричите? Я же просто гуляла, меня друзья позвали – вот-вот заплачет.

Муж выглянул на балкон – окно открыто. Живём мы на первом этаже, но ведь до окна еще полтора метра примерно, а в Дарине роста метр с небольшим. Как она вышла и зашла обратно, для нас осталось загадкой. Понемногу история забылась, но Дарина нет-нет да вспомнит о своём «камушке» и сидит «любуется» им. А у меня сердце кровью обливается.

В свои пять лет она рассказывает такие истории, что у меня волосы на голове шевелиться начинают. Однажды я купила журнал с иллюстрациями известных художников – считаю, что любовь к красоте необходимо прививать с детства. Среди всех прочих там был фрагмент триптиха Босха «Сад земных наслаждений». Дарина очень долго разглядывала иллюстрацию, я даже потеряла терпение. А потом изрекла:

– Мама, там так страшно! Однажды я попала вниз, люди там всегда ждут беды и постоянно грустят. Это страшно и печально.

Я вновь потеряла дар речи. Куда это она попала и когда? Неужели так глубоко окунулась в атмосферу картины? Вообще я к творчеству Босха отношусь не очень хорошо. Мне кажется, он внёс зло и страх в мир искусства, хотя говорят, что его творчество пользуется популярностью, создано много копий с его творений. Мне же всё-таки ближе картины, где восхваляют Царство Небесное.

Даже страшно кому-либо об этом рассказывать. Ведь начнут тыкать в неё пальцем, называть сумасшедшей. А мне хочется, чтобы моя дочь была такой же, как все. Не нужны мне все эти букашки и прогулки под луной, не хочу я «камушков». Хоть муж меня и убеждает, что это временно, что Дарина обязательно вырастет и забудет свои чудачества, но время идёт, и ничего не меняется.

О нашей беде знают только родители, педиатр, да Ирина – моя лучшая подруга. Именно она и посоветовала обратиться к экстрасенсам или к гадалке. Я не верю в потусторонние миры, только выбора не было, и я принялась изучать объявления по данной тематике.

Сначала пошли к «известному в городе» (так значилось в объявлении) гипнотизёру, который обещал за весьма нескромный гонорар выяснить, откуда начались проблемы, а также, заверив меня в своём опыте психотерапевта, обещал помочь в избавлении от галлюцинаций. Пробыли мы у этого «Кашпировского» целых два часа. Не то что ребёнок, я сама выходила от него как выжатый лимон. Но самое интересное он даже не смог ввести ребёнка в гипнотический транс. Ох уж он кружился вокруг неё, размахивал кулоном на цепочке, задавал непонятные вопросы:

– Ты любишь конфеты? Ты носишь сандалики?

Делал странные манипуляции руками, заставляя её то следить за ним, то повторять его движения. Один раз вообще повысил голос и закричал:

– Прекрати немедленно!

Я далека от гипнотического мира, но даже мне ясно, что делать этого категорически нельзя, гипнотизер должен оставаться мягок и спокоен как удав. На исходе второго часа я сдалась и попросила больше не мучить нас и не мучиться самому. «Кашпировский» обиделся. Ведь «известный и лучший» оказался не на высоте и вместо результата выдал полный «пшик». Деньги, кстати, он попросил, объяснив тем, что мы потратили его драгоценное время. И за эти два часа он помог бы половине дюжины нуждающихся, не растрачивая силу на симулянток.

Выйдя из кабинета, мы решили посидеть на лавочке, съесть по мороженому и передохнуть, прежде чем добираться до дома. Дарина сидела такая уставшая, как будто вот-вот упадёт прямо под лавочку. Я её обняла, а она мне говорит:

– Мама, этот дядька вредный. Влезает прямо под кокон и ковыряется там, как вилкой в салате. Я не разрешила ему этого делать, я поставила защиту на себя и на тебя. Он не смог её проковырять. Потом он хотел повесить крючок на тебя, прямо в голову, но я не стукнула прямо по рукам, вот он и закричал.

Я чуть мороженое не выронила от охватившего меня отчаяния! Ну, какой крючок? Какой кокон? Мы что гусеницы? Чуть не закричала на Дарину словами того же горе-гипнотизёра: «Прекрати немедленно!» Остановил меня её уставший вид и проходившие мимо люди.

Дома рассказала мужу, тот пожал плечами и повторил свою коронную фразу: «Не переживай, она вырастет и всё забудет!» Но сдаваться просто так я не собиралась. Мой ребёнок сходит с ума, а я буду сидеть сложа руки? Ну, уж нет!

Следующей на очереди была некая бабка Матрёна. Она обещала решение многих проблем: от недержания мочи до избавления от соперницы. Привлекло в объявлении фрвзв: «гонорар после результата».

В один из выходных мы направились к ней. Встретила нас Баба Яга из сказки. Губы ярко накрашены, ногти покрыты черным лаком. На голове непонятный тюрбан из черного платка. Сама вся увешана кулонами, перстнями, железяками. Да и квартира была под стать: занавешена тёмными шторами, повсюду свечи, камни, шары. На полке я заметила Библию, Ветхий Завет, «Древние магические заклинания». Сначала это произвело на меня сильное впечатление. Но спустя некоторое время, подвергнув эту встречу анализу, я поняла, что это только внешние атрибуты, рассчитанные на произведение эффекта.

Усадила нас Матрёна за стол (чаю, слава Богу, не предложила) и давай спрашивать, что нас привело к ней. Я немного удивилась, ведь она же сама должна знать, по какому поводу мы пришли. Но бабка меня осадила:

– Ты, дочка, ничего не понимаешь, вот и не мели чепуху! Насмотритесь всякого по телевизору, а самой сути-то не знаете. Чтобы узнать, зачем вы ко мне явились, надо мне к вам в душу залезть, да так глубоко, аж на самый первый уровень, да просмотреть все твои чакры, и карму до седьмого колена. А на это уйдёт уйма времени и сил моих. Так что лучше сама скажи, что бы весь мой магический потенциал пошёл вам на исцеление, а не на пустобрех всякий!

Я под таким натиском всё и выдала ей, ведь мне на самом деле результат нужен, а не спецэффекты. Матрёна ушла в себя, задумчиво походила по комнате, помахала руками над моей головой. Потом говорит:

– Порча на тебе, девонька! И порчу эту сделала соперница, да на смерть! Только тебя саму тронуть побоялась, вот и действует через дочку. Светлая она душа, беззащитная, вот и травит она её, насылает всяческие картины-мороки, а ты с ума потихоньку от этого сходишь. Вот скажи было ведь недавно, что падала она сильно?

– Было, шепчу, а у самой волосы на голове шевелиться начали.

– Вот! Это всё её происки, разлучницы твоей! многозначительно изрекла Матрёна, А муж твой, поди, смотрит на это всё спокойнёхонько да не вмешивается в судьбу дочери?

– Да, так и есть, говорю.

–А всё потому, что околдовала она его! На глаз бельмо ему навесила, на сердце – паутину, вот и не видит и не чует он ничего.

А ведь у мужа действительно недавно ячмень вылез на правом глазу, и что-то на сердце он жаловался.

– А что делать-то? спрашиваю.

Дала она мне всяких трав да порошков. Объяснила, как заваривать и пить. Я спрашиваю:

– А Дарина как?

– Какая Дарина? А дочка твоя. Да ничего с ней не случится, напоишь мужа, как я учила, упадёт с него морок разлучницы. Сама попей тоже и порча твоя растает, дочка тут и поправится. Ну всё, задерживать больше не стану, деньги на тумбочке в прихожей оставишь. Иди с Богом, дочка.

– Так деньги же по результату? удивляюсь

– Ну, так какой тебе результат-то нужен? Причину твоих бед я нашла, как исцелиться научила, а уж как быстро подействует снадобье, это от твоих действий зависит.

Вышли мы от бабки Матрёны. Я в голове всё прокручиваю, кто бы мог быть соперницей. Вроде признаков любовницы не замечала. И муж мой на гулящего никогда не был похож. Но ведь совпало, что она говорила, и Дарина упала, сильно коленкой ушиблась, и все эти галлюцинации, да и ячмень этот, будь он неладен! Из задумчивости меня вывела Дарина:

– Мама, ты не верь этой бабке. Она обманывала тебя. Не умеет она ничего, не видящая она. Таким место только на самом нижнем этаже, она ведь людей обманывает, и будет страдать от этого, как люди страдают.

Я опять завелась:

– Что ты понимаешь? Тебе бы лишь папку защищать, да что б тебя не трогали, а на меня вам всем плевать!

А она так ласково посмотрела на меня:

– Нагнись, – говорит, – я сама помогу тебе.

И погладила меня по голове, да так, что все мои думы тут же исчезли, я и сама не заметила как. Но травки я всё же заварила, и мужа напоила, и даже Дарину, для закрепления результата. Он пил, да плевался:

– Что за полынь ты мне даёшь?

Пришлось сказать, что это верное средство от ячменя. К слову, никакого действия этот отвар не возымел, кроме того, что мы втроём весь день с горшка не слезали, да сутки есть ничего не могли. Порошок-то оказался не отворотный, а рвотный. Ячмень прошёл, а вот Даринины галлюцинации нет!

Так было еще несколько раз. Каждый раз горе-экстрасенсов ждал полный провал, а Дарина с каждым днём становилась всё грустнее и мрачнее. Её большие серые глаза как бы спрашивали меня: «Ты что мне не веришь?» Иной раз доходило до слёз и истерик, причем и с моей, и с её стороны. Однажды после посещения очередной ведуньи у неё пошла кровь носом, она это объяснила по-своему: «Это очень сильная, но чёрная тётя, моя защита не выдержала».

Только одна из встреч сильно отличалась от других.

Здесь, как всегда, помогла Ирина. Она дала мне адрес бабки, которая не даёт объявлений в газеты, работает только с избранными, по рекомендации, да и не каждого примет. Живёт она в деревне, не далеко, в 30-ти километрах, но всё же надо добираться. Пришлось уговорить мужа дать мне машину на денёк. Приехали мы с Дариной в эту деревеньку, нашли нужный нам дом и, постучавшись, вошли. Я уже привыкла, что все «волшебники» похожи на сказочных персонажей, но тут нас ждала… самая обычная бабушкаю. Сухонькая, невысокая, в цветастом платке. Но то, что происходило дальше было необычно. С Дариной они уставились друг на друга, сперва как будто изучающе, потом улыбнулись. Создалось впечатление, что встретились бабушка с внучкой после долгой разлуки. Потом бабушка (не поворачивается язык назвать её «бабкой») пригласила нас попить чайку, что тоже оказалось весьма необычно, ведь другие экстрасенсы старались как можно быстрей перейти к делу, да избавиться от нас, надоед. И сидит моя дочь такая вся радостная, прямо светится изнутри. Пряники ест, да всё поглядывают с бабушкой друг на дружку, как будто словами перекидываются, только не слышно ничего. Бабуля говорит:

– Светлая у тебя дочка, ДаринЯ.

– Да, – говорю, – девочка хорошая, только не Дариня, а Дарина.

– Это, милая, как посмотреть, загадочно отвечает она.

Тут я ни с того ни с сего разоткровенничалась:

– Вообще я хотела назвать её Марией, очень мне нравилось это имя, Маша, Машенька. Но когда пришли её регистрировать, с языка прямо слетело «Дарина», муж удивлённо посмотрел на меня и сказал: «А что? Мне нравится!» Так и стала она у нас не Машей, а Дариной. А бабуля сидит и головой кивает, улыбается. Чувствую, что не понимаю я чего-то, что-то мимо меня проходит, а что не пойму. Просидели мы у неё без малого четыре часа. Она всё больше с Дариной беседовала, причём на равных. И Дарина, вижу, к ней тянется. Сидим с очередной порцией чая, а дочь моя посмотрела на бабулю и спрашивает так тихо-тихо:

– Тебе очень больно, бабушка? Каждый раз больно?

А та только в ответ головой кивнула, да погрустнела слегка. Пыталась я бабушку эту на разговор вывести, ведь не просто так мы приехали. Только она всё как-то иначе говорила, но так что и спорить не хочется. Я ей про Даринины галлюцинации, слова странные, камни да защиту рассказываю, а она в ответ:

– Опыт он ведь, дочка, сразу не приходит. Вот погоди, подрастёт она немного, научится управляться со всем, дай ей время только. И береги её как зеницу ока, такие светлые, может, раз в столетие приходят.

Отправила Дарину курочек кормить, а та и рада, побежала, даже в какой стороне курятник не спросила. Бабушка мне и говорит:

– Видящая твоя дочь, да только не по силам ей пока многое, кроха ведь совсем. Я видеть в 15 начала, и то натерпелась всякого. Сложная жизнь ей начертана, непростая. И только ты ей сейчас помочь можешь. Не думай головой, думай сердцем, оно не ошибается!

Так только это я и хочу сделать помочь! Но ведь ничего не получается. Тут Дарина вернулась, давай рассказывать про цветы в саду да про петуха, бабушка повела её во двор что-то показать. Я в это время от скуки стала разглядывать книги. Ожидала я там увидеть Библию, Евангелие, ну и другую подобную литературу. А на полке стояли: «Полная анатомия человека», «Сущность и Разум», «Биополе человека». Только «СлавяноАрийские Веды» вписывались в моё представление о библиотеке пожилого человека.

Тут «подружки» вернулись со двора, стали мы домой собираться. Напоследок я спросила у бабушки, не медик ли она случаем. Она в ответ только усмехнулась:

– Какой там? Всю жизнь в колхозе учётчицей проработала.

– А зачем же вам анатомия человека? спрашиваю.

Теперь уж она удивлённо:

– А как же мне людям помогать? Чтобы справиться с недугом, надо знать его в лицо, да и нельзя ограничиваться лишь физической оболочкой, глубже копать надо, для этого развиваться необходимо, изучать да применять.

На это я не знала, что ответить. Пошла она нас провожать, сама всё Дарину за ручку держит, как будто успокаивающе. Говорит мне:

– Знаю, не придёшь ко мне больше, но слова мои не забывай, дочь свою береги, и добавляет Дарине, дорогу знаешь, приходи, милая, побеседуем. Да вот только не могу я тебе пока многого открыть, мала ты ещё.

А Дариша молчит, вижу, что расставаться не хочет, но и просить не станет, совсем как взрослая себя ведёт. Сели в машину, она назад долго смотрела, пока бабушкин дом из виду не скрылся.

По причине таких странностей мы не отдали Дарину в детский сад, в поликлинику не ходим, а посещаем частного педиатра, готового к выкрутасам. Собственно она и сообщила мне о приезде в наш город главного психиатра области. Скольких трудов мне стоило добиться встречи с ним! А потом ещё уговорить мужа сходить на консультацию. Муж шумел:

– Ты думаешь, Дарина псих? Да она умнее многих! Пройдут её чудачества!

Но всё-таки я его уговорила.

Утром того дня, когда была назначена встреча, Дарина проснулась, посмотрела на меня испуганными глазами, а саму всю трясёт.

– Что случилось, малыш?

– Бабушка приходила из Осиновки, велела предупредить тебя, что дело ты опасное затеяла, чтобы не ходила к доктору. Мам, ты что болеешь? а сама чуть не плачет, за меня ведь, глупышка, боится.

Хорошо хоть отец не слышал этот разговор. Я как смогла её успокоила, заверила, что здорова и чувствую себя прекрасно. Но за завтраком меня осенило:

– Откуда ты знаешь, что бабушка в Осиновке живёт? Ведь я тебе не говорила!

В ответ она лишь плечами пожала.

И вот ранним летним утром поехали мы с ней к психиатру. По дороге Дарине опять померещились жуки да бабочки. И я окончательно убедилась в правильности своего решения.

Врач, если честно, мне не понравился. Высокий, грузный, взгляда из-за затемнённых очков не видно. Давит своим авторитетом, слова вставить не даёт. Дал направление на кучу анализов, чтобы исключить эпилепсию, опухоль и сифилис головного мозга. С Дариной особо не беседовал, а я ведь надеялась, что в разговоре с ней он сможет понять, какое у неё отклонение и как его лечить. Велел сдать анализы и прийти на повторный приём.

Через неделю все анализы были готовы, и мы уже втроём пришли на беседу. Профессор долго изучал анализы, на этот раз он весьма основательно поговорил с Дариной, расспросил её о том, что она видит и слышит. Девочка обрадовалась, что её слушают, выдала ему столько информации, что профессор, кажется, даже устал. После окончания беседы нас проводили в другой кабинет, где Дарине дали непонятные тесты и задавали много вопросов. Мы провели в клинике три часа и сильно устали. Профессор велел прийти к нему одним, без ребёнка через три дня. За это время он обещал изучить анамнез и поставить диагноз. Надо ли говорить, что эти дни мы провели как на иголках, дома была напряженная атмосфера, мы с мужем боялись смотреть друг на друга и высказывать свои мысли вслух.

Через три дня в назначенное время были на приёме. Профессор задерживался, и нервы уже не выдерживали. Но лучше бы он не пришел совсем. То, что он сказал, повергло нас в такой шок, что мы потеряли дар речи.

– Процесс последовательной смены состояний, частые галлюцинации, причем как зрительные, так и слуховые, смена настроений, а также анализ её тестов говорит о том, что у вашей дочери вялотекущая шизофрения. Если её не начать лечить немедленно, это может привести к дистрофии нейронов…

Он еще много говорил умными, научными словами. Я очень многое не поняла, я просто провалилась в вакуум, где была только одна мысль: моя дочь шизофреник. Это самое страшное, что я была готова услышать. Мы сидели, как пришибленные птенцы, сгорбленные, зажатые и боялись посмотреть друг на друга, потому что необходимо ответить на вопрос «что делать?», и никто не хотел брать ответственность на себя. Профессор предложил немедленную госпитализацию в столичную психиатрическую больницу. Именно там он работает, и Дарина будет под его бдительным присмотром.

– Через 5-6 месяцев вы не узнаете свою дочь, – говорил он, – она еще маленькая, все процессы в организме обратимы, и я гарантирую, что в школу она пойдёт нормальным ребёнком.

Он приводил доводы, почему лечение необходимо проводить именно с полной госпитализацией и нельзя обойтись только применением препаратов, рассказывал, что будет происходить с Дариной, если мы от лечения откажемся. Беседа была долгой, просто бесконечной. И под натиском его аргументов мы согласились на госпитализацию.

Дома еще раз поговорили, хотя это сложно назвать разговором, просто бросали друг другу обрывки фраз, соглашались или нет с ними. Решили, что я сниму квартиру недалеко от клиники и постараюсь максимально участвовать в процессах, быть в курсе событий, а в случае необходимости заберу дочь домой. Ей сказали обо всём следующим утром, она восприняла всё на удивление спокойно, может быть, она просто не поняла до конца, о чём речь, но объяснять ей язык не повернулся. Спокойно сложила свои вещи в рюкзачок, не забыла и любимую плюшевую кошечку. Подошла ко мне и, глядя в глаза, подаёт маленькую коробочку со словами:

– Мама, здесь мой камешек. Ты его, пожалуйста, сбереги. Обещаешь?

Конечно, я пообещала, сама чуть не разрыдалась, пока прятала коробочку в надёжное место.

И вот уже неделю наша девочка лежит в стационаре психиатрической больницы. Все эти дни мне разрешали навещать её, в это время сдавали дополнительные анализы, проводили обследования. Однажды я пришла к ней, а у неё голова перевязана. Оказывается, брали пункцию тканей под черепом! Дарина вся белая—белая, а губы синющие.

– Больно, мылыш?

– Больно и страшно, только и сказала она, не заплакала и не жаловалась.

Со второй недели пускать в стационар меня перестали, объяснив, что диагноз подтвердился, и они переходят к активному лечению. В это время лишние эмоциональные нагрузки ребёнку не нужны, поэтому «поезжайте, мамаша, домой. Ничего с вашей дочкой не случится». А у меня такое чувство, что самое страшное уже случилось.

Делать мне было нечего, я каждый день часам к 10 приходила к больнице, садилась на лавочку и смотрела на дверь. Я всё ждала, что её выведут на прогулку (должны же они гулять хоть иногда!), но так и не увидела. Зато пару раз повстречала профессора, на мои расспросы он неизменно отвечал: «Всё идёт по плану, течение болезни приостановлено, делаем всё, чтобы вернуть ребёнка к нормальной жизни». Вероятнее всего это была заученная фраза, и говорил он её не только мне. Так прошло еще полторы недели. Несколько раз я пыталась тайно проникнуть в больницу, но мне это не удавалось. Хоть двери и были открыты, но каждый раз меня останавливал кто-нибудь из персонала и провожал к выходу. Окна её палаты были затемнены (слава Богу, хоть не заколочены), и с улицы не видно происходящее. Несколько раз я пыталась договориться с санитарками или медицинскими сёстрами, чтобы они хоть ненадолго дали на неё взглянуть или хотя бы сфотографировали на мобильный телефон. Каждый раз натыкалась на отказ. Такое ощущение, что у этих людей нет детей.

И вот однажды «моя» скамейка была занята, я пересела на соседнюю, досадуя, что с этого угла не очень хорошо виден вход. Но просидев минут сорок, поняла, что недалеко находится еще одна дверь, что-то типа запасного выхода. Я стала наблюдать. Через эту дверь выносят мусор к контейнерам, подвозят к ней разные коробки, в общем, используется она не очень активно, но на засов не закрывается. И еще я заметила оставленный кем-то белый халат и, поддавшись внезапному порыву, поспешно спрятала его в сумку. На следующий день опять пришла к новому «наблюдательному пункту», как всегда, уставилась на дверь и стала ждать. Тут ко мне подсаживается пожилая женщина, вся такая статная, высокая и какая-то крепкая, на ум пришло слово «матёрая».

– К кому вы приходите? – спрашивает. – Я вас тут вижу уже не первый раз (странно до этого я её не замечала, хотя, кажется, весь персонал уже знаю в лицо), и тревожитесь вы очень сильно, издалека чувствуется.

Тут меня прорвало, ведь за это время мне и поговорить было не с кем. Рассказала я ей всё-всё: и про чудачества Дарины, и про ночные прогулки, и про бабок-колдуний, и про профессора, и страшный диагноз. Она долго смотрела вдаль, как будто рассматривая. Создавалось ощущение, что она находится далеко в своих мыслях, я даже слегка обиделась: я тут ей душу раскрываю, а она в облаках витает, хотя я её в собеседницы не звала, сама напросилась! Но тут она очнулась и говорит то, что навсегда изменило мою жизнь:

– Забирай её оттуда! Забирай немедленно! Это ведь та девочка, с большими серыми глазами, с мишками на пижаме? Киваю в ответ. Твоя дочь абсолютно нормальная. Мало того, она видит то, что простому смертному не под силу разглядеть, ибо Душа у неё на порядок выше в развитии, нежели у простого обычного человека. Таких, как она, называют сумасшедшими, не от мира сего, летящими, ведунами и так далее. Но только умеют и ведают эти люди гораздо больше «нормальных» людей в общепринятом понимании. То, что творят, сейчас с ней в больнице, не только заблокирует все её способности, но и, возможно, и превратит в инвалида на всю жизнь! Этого ты хочешь своей Дарине? Имя у неё не простое, Светлое, ибо сама она и есть Дариня, она может подарить людям столько Света и Добра, если только ей помогут развиваться в нужном направлении. Самое главное, что ты можешь сделать – не мешать, и защищать от неведающих. Такие, как она, приходят в наш мир редко (так же говорила бабушка из Осиновки), и самое страшное, что не дают им развиться, губят и уничтожают, причем иногда преднамеренно.

Я просто остолбенела от её монолога, только и смогла прошептать:

– Откуда вы всё это знаете?

– Меня зовут Степаненко Ирина Матвеевна, я проработала в этой психиатрической больнице без малого сорок лет, я повидала такое, от чего человек в одночасье поседеть может. Сейчас я лежу в соседнем корпусе, у меня глубокая кома после обширного инфаркта, врачи давно оставили попытки спасти меня, но моя сущность, почему-то не хочет покидать физическую оболочку. Возможно потому, что она знает, что её ждёт. А ждёт меня ад. И заслужила я его своими делами в психушке. Ведь столько жизней мной загублено, пусть я делала это «по долгу службы», неосознанно, это меня не оправдывает. Ведь были случаи, когда могла уберечь, спасти человека, но не спасала. Потому что был приказ «сверху», а приказ этот отдавали как раз на таких, одарённых, как твоя дочь. Не нужны они кому-то, боятся их. Уж не знаю почему, мне еще многое нужно понять. Но, сдаётся мне, потому и боятся, что могут они изменить этот мир, а этот «кто-то» очень этого не хочет. Только поняла я это всё слишком поздно, когда уже в кому впала. Сущность моя стала выходить из тела и «гулять», многое открылось, но думаю далеко не всё. И даже смогла я заглянуть на нижний астрал, что у людей называется ад. Знаю, именно он меня ждёт после того, как я умру окончательно. А теперь беги, спасай свою девчонку!

Говорят что, если поместить человека в экстремальные условия, он может сделать такое, на что в обычной жизни не способен. Например, были известны случаи, когда человек поднимал машину, вытаскивая попавшего под неё ребёнка. Вот и у меня включился в голове особый режим, и свои дальнейшие действия иначе как неординарными я назвать не могу. Я быстро вскочила, надела подобранный мною белый халат и спокойно (что самое удивительное!) вошла в здание больницы с чёрного входа. Быстро нашла палату дочери, благо, что коридор не шибко длинный, здание старое, небольшое, и разных ответвлений там практически нет. Зайдя в палату, я так же быстро, и главное, уверенно и профессионально отсоединила все трубочки, которые были подведены к ней, хотя все эти медицинские инструменты, капельницы вызывают во мне тихий ужас. Дарина была без сознания. Я подняла её на руки (показалось, что она стала легче), и так же спокойно вышла из палаты. Я смутно помню, каким образом добралась до квартиры, пешком идти примерно два километра, но в городской транспорт я не садилась и такси не ловила. Вероятнее всего, я прошла этот путь пешком, с Дариной на руках. Очутившись уже в знакомой обстановке, я почувствовала, как дрожит моё тело. Я трижды пыталась набрать номер мужа, и только с четвёртой попытки мне это удалось. Не стала ничего объяснять, сказала просто:

– Срочно приезжай! Очень срочно!

Я начала переодевать дочь, от неё шёл такой неприятный больничный запах. И тут я с ужасом обнаружила, что она в подгузнике. Давясь слезами, отмыла мою девочку, переодела и стала ждать мужа. Он приехал через два часа, что можно сказать рекордно, учитывая расстояние. Я рассказала ему всё, что поведала мне бывший врач и мы единогласно, без малейших сомнений, решили забрать нашу девочку из этого страшного места и больше никогда не подвергать её и себя подобным испытаниям.

То, что нам пришлось пережить потом, описывать не хочу. На нас просто обрушился шквал звонков, угроз, уговоров. Позвонил даже заместитель министра здравоохранения с требованием, а потом и просьбой вернуть дочь в лечебницу. Чем только не угрожали, от уголовной ответственности до многомиллионных штрафов. Хорошо, что у моего мужа железные нервы и по долгу службы он умеет общаться с государственными служащими. Так же нам помогли местные юристы, куда мы были вынуждены обратиться за помощью. Ведь это наша дочь и до совершеннолетия мы несём за неё ответственность. Через две недели поток звонков иссяк, нас оставили в покое и сказали, что мы можем прийти забрать личные вещи Дарины. Честно говоря, нам они были не нужны, пропади они пропадом, лишь бы не заходить лишний раз в это чистилище, но там оставалась её любимая игрушка – кошка Алиса оставить её там я не могла. Дарина будет переживать.

И вот я опять иду туда. Воспоминания окружают меня, но я иду быстро, чётко и стараюсь не думать. В холле останавливаюсь перед стеной, где вывешены фотографии персонала. На меня смотрят мрачные карие глаза. Внизу подпись «Степаненко Ирина Матвеевна, врач высшей категории». Останавливаю первую попавшуюся медицинскую сестру и спрашиваю о Степаненко.

– А, Ирина Матвеевна, работала она тут давно, сколько даже не знаю. Грозная женщина, никому поблажки не давала. Все её боялись: и пациенты, и персонал. Но о покойниках ведь только хорошо или ничего, да? Умерла она вчера.

В себя Дарина окончательно пришла через неделю после того, как мы её забрали из больницы. Всё это время я была рядом и молилась, молилась, молилась. Молила о её выздоровлении, молила о том, чтобы не пропал её Дар, молила о прощении для себя. Первые её слова, которые она сказала:

– Мама, всё будет хорошо, и опять ушла в забытье.

И с этого дня пошла на поправку. Мы консультировались с надёжными врачами и они помогли быстрее и безопаснее вывести из состояния овоща, в которое её ввели в клинике.

Через две недели, когда Дарина окончательно окрепла, мы вернулись в родной город. Наша жизнь пошла… нет, не по-прежнему. Наша жизнь потекла совсем по другому руслу.

Во-первых, мы научились слушать и слышать Дарину, понимать то, о чём она говорит.

Во-вторых, научили её не раскрывать своё сердце всем подряд. Это, конечно, далось нелегко, ведь маленькому ребенку очень сложно контролировать свои эмоции, ей хочется ими делиться. А Дарина очень открытая Душа, она хочет нести (и, несомненно, несёт) Добро и Свет в этот мир.

В-третьих, мы регулярно навещаем бабушку Арину из Осиновки. Она помогает нам понять нашу дочь, а также даёт ответы на многие вопросы, которые мы не всегда можем осмыслить сами. Она нам стала настолько родной, что мы её называем «бабушка, бабуля». Родные бабушки сначала обижались на это, но потом смирились.

И последнее. Я тоже начала видеть! То, что я увидела умирающего врача, а вернее её сущность на лавочке возле больницы, произошло вероятнее всего в силу сильного эмоционального напряжения и стресса. И с тех пор не прекращается. Помогает мне в этом моя дочь Дарина. Она мягко обучает меня многим вещам, которые не укладываются в рамки привычного. Вместе мы с ней «гуляем» в других мирах. Многое я еще не умею – потенциала не хватает, но даже то, что я вижу, даёт мне колоссальную пищу для размышления о жизни. Но не о той жизни на земле, как мы привыкли понимать, а о жизни во всеобъемлющем её понимании. А вот куда иногда «уходит» Дарина, для меня пока просто невероятно! И это в шесть лет! Кстати, она показала мне свой камень. И я его увидела. Это даже не «камень», это кристалл, причем невероятной красоты и Силы. Теперь мы бережём его вместе.

И еще я поняла, что человек в силу своей ограниченности очень многое упускает из виду. Мы проживаем наши жизни, не видя их! И что самое интересное, делается это преднамеренно теми «людьми», которые имеют какой-то интерес во всём этом. Но это, как говорится, совсем другая история.

Автор: Шарипова Айгуль, aigul.my@mail.ru @agu.info

Редактор: Ажигова Танзила tanzik2008@mail.ru

Художник: Марданшина Юлия strelchikyulya@gmail.com