Дурово [Михаил Александрович Анисифоров] (fb2) читать онлайн

Предисловие

Для начала нужно рассказать об этом месте в общем. Село Дурово или, как говорят местные, посёлок городского типа, находится посреди большой и очень важной во всех отношениях дороги между городом N и городом D.

Во времена Второй мировой войны Дурово было важным оборонительным пунктом. Благодаря героизму местных жителей в те времена, оно выдержало немало сражений, и из этого села выходило немало искусных лётчиков и танкистов. Из-за этого Дурово даже получило неофициальное звание «село-герой». Местные жители невероятно гордятся этим и говорят о заслугах своих дедов и прадедов так, будто это их собственная заслуга, хотя от былого героизма не осталось и следа. Естественно, Девятое мая для них – самый важный праздник, и готовятся они к нему самым масштабным образом.

Благодаря всем вышеперечисленным факторам власти выделяют большие суммы на улучшение этого посёлка городского типа. Асфальт на главной дороге меняют чуть ли не каждые два месяца. Куда сельсовет девает старый, ещё чёрный, асфальт – неизвестно, притом, что на других дорогах асфальта либо нет совсем, либо он не меняется с очень давних времён. Несмотря на выделяемые средства, весь посёлок состоит из советских построек, похожих на огромные потрескавшиеся кирпичи, ещё кучи остатков от всяческих мест тут и там, дальше от центра стоят домики с тех же времён, обделанные новыми материалами и всякими приблудами богато, но безвкусно, и зоны гаражей; и нет там, кажется, такого места, где присмотришься и не найдёшь какого-нибудь мусора. В Дурово частые проблемы с электричеством, водой и отоплением. В школе не хватает учебников, а о нормальном оборудовании для практических работ никто и не мечтает, хотя деньги, опять же, выделяются огромные. Больница, другие общественные и служебные здания наскоро обделаны с крыши до основания дешёвым сайдингом – любимым стройматериалом дуровцев. Однако если ехать только по центральной дороге и не вдаваться в эти «незначительные» подробности, то складывается весьма ладная картина и село напоминает скорее пригород.

Местные богатые жители образовали своеобразный кружок деревенской знати, где могут почувствовать себя членами высшего общества, не имея при этом ни знаний, ни умений, ни манер, но им так нравится строить из себя графов и графинь. В их разговоре то и дело слышится: «Мерси», «Мон клер», «Экскьюзимуа» и т.п.

В Дурово нет ни возможностей и величия, присущих городу, ни простоты, добродушия и свежести, что ещё бывает в деревнях. Воздух там почти городской, этому особенно помогают местные заводы, все ездят на машинах, мягко говоря, неэкологичных, и местным это нравится. Все ощущают себя как в городе. Продукты исключительно магазинные, а хозяйство ведут лишь несколько человек. Жители ко всему этому саду, огороду и скотоводству невероятно брезгливы, так как приходится возиться с грязью. Люди из деревенской знати обычно на это говорят: «Тьфу! Это же деревня!» или «Фи! Какая бескультурщина!».

Кто-то наверняка подумает, что все эти истории и само Дурово – чистая выдумка, но всё это, к большому сожалению, имеет место в реальности, а во многих местах и составляет её.

Итак, я представляю на ваш суд мой первый сборник рассказов. Буду рад вашим похвалам, а любой критике буду рад гораздо больше.

Как сугроб человека победил

Зимою в Дурово хуже всего. Климат очень суровый и постоянно дует ветер. Иногда буран поднимается такой, что кажется, ты не в деревне, а посреди поля находишься.

Как раз после такого бурана намело прямо у гаража одного дома здоровенный сугроб. В доме том живёт баба Нюра – не совсем старая, однако явно немолодая женщина. В гараже находится её главное достояние – дорогущая иномарка, доставшаяся ей от покойного мужа.

Нюра всюду ездит на этой машине, даже если ей надо в гости к соседке. Надо отметить, что баба эта образованная и при больших деньгах, но всё это она тратит лишь на выпендрёж. Нюра часто ездит в город на своей машине, а когда приезжает, все её спрашивают: «Ну как там в городе? Лучше, чем у нас, или так же?». Она всегда отвечает: «Тю, да что там дебилы, что здесь дебилы, только масштаб разный». Местные жители после этих слов всегда выдыхают с облегчением.

Сугроб завалил гараж, и Нюре было больше особо нечем хвастаться перед простым народом, да ещё так интересно завалил, что половина его замела гараж, а другая половина была на дороге. Нюра, конечно, была ещё при силах и могла, хоть даже с помощью денег, быстро расчистить дорогу, но поняла, что если пожаловаться кому надо, то можно ничего и не делать. В общем, на следующий день она уже была в сельсовете. Там ей сказали: «Подождите пару дней, и всё прочистят». Нюра, скрипя зубами, ушла.

Следующий день был солнечным, а Нюра, как всегда, просто сидела дома, смотрела телевизор и пила чай, разве что поглядывая на злосчастный сугроб и лопату возле него. «Может, и вправду самой убрать или хоть выйти осмотреть его?» – думала она, но мысль, что всё могут сделать за неё, всё перебивала. И пускай ей было скучно, она ничего не делала и ждала, пока расчистят.

Через два дня сугроб ещё лежал, и Нюра даже с некоторой радостью, что можно будет покричать вдоволь, пошла снова в сельсовет.

– Вы что там охренели?! На днях, значит, уберут, а пятую точку свою со стула так и не подняли!

– Послушайте, женщина, этим всем занимается ЖКХ. Вот идите к ним и жалуйтесь! Что вы к нам-то прицепились? – ответили ей.

– Тьфу на вас! Никакой помощи нет бедной женщине. Что сразу не сказали-то? – Нюра сделала паузу и, чтобы не выглядеть глупо, добавила: – У меня муж этим всем раньше занимался. Наверное, от этого и того… – Нюра вышла за дверь и ещё на бухгалтерию наорала зачем-то.

Пошла она вся на нервах в ЖКХ, а там все после метели тоже на нервах.

– И какого, извините, хрена? – начала Нюра. – Я вам, значит, огроменные деньжищи плачу, а вы уже третий день не можете сделать вашу основную задачу!

– Какую задачу, женщина? – ответили поспешно ЖКХ.

– Сугроб с дороги убрать, вот какую!

– Не кричите! Всё уберём уже завтра.

– Да мне уже говорили, что завтра, а на самом деле и не завтра. Смотрите, если не уберёте, то… – Нюра пригрозила пальцем.

– Всё уберём. Не беспокойтесь!

Нюра снова ушла вся встревоженная.

На следующий день опять двадцать пять. «Вот последние, кому стоит верить, это ЖКХ! Ладно, может, хоть к вечеру уберут. Не буду пока ходить, а то ещё подумают, что старухе делать нечего», – думала она, скучая. Уже и соседи, видит, негодуют, им ведь сугроб тоже дорогу загораживает.

Просидела так Нюра до самого вечера. «Ну, я им завтра устрою!» – думала она перед сном.

– Лгуны вы эдакие! Вы что ж, собаки такие, делаете, а? – раздалось в кабинете следующим утром.

– В чём дело? Вы кто?

– Вы посмотрите, они ещё и издеваются! Сугроб почему ещё стоит, милые мои?! – сказала красная Нюра.

– Значит, не убрали ещё. У вас дорога не главная, так что ждите. Если что-то не устраивает – пишите петицию или заявление и разбирайтесь сами! – ответили ей монотонным голосом в ЖКХ.

– Уж я вам разберусь! – ответила Нюра.

В общем, через неделю подобных разбирательств и жалоб сугроб наконец убрали.

Проснулась Нюра вся радостная. Думает: «Сейчас-то я наконец машину свою выведу, съезжу куда-нибудь на концертик или в наш клуб знати так и заявлюсь. Без машины-то туда и ходить нечего. Выходит и видит, что сугроб-то убрали, но только на дороге, а у гаража даже больше насыпали.

– Вы издеваетесь надо мною, да?! – начала Нюра кричать в ЖКХ ещё утром.

– В чём дело?

– Нет, ну точно издеваются! Сугроб с дороги, значит, убрали, а с моего участка, значит, не надо, да? Это вы ленивые такие, что сугроб до конца убрать не можете, или мне так отплатили за то, что я вас вашу работу сделать заставила?!

– Что вам от нас нужно, я не пойму? Мы сугроб с дороги убрали? Убрали. Так что вы кричите тут опять?!

– Я вам этого так не оставлю! Я буду жаловаться! Буду судиться, если понадобится!

– Вы серьёзно готовы судиться из-за сугроба?

– Ну так уберите его, чёрт побери! Не доводите меня до такого!

– А сами со своего участка вы убрать не можете?

Тут Нюра рассвирепела.

– Может, мне ещё воду к себе самой поставлять или дом свой самостоятельно отапливать?! Я слишком стара для этого, и у меня есть куча других дел!

Так Нюра ругалась с ними ещё не один день. И есть такие люди, которые ловко могут найти и причину, и оправдание для чего угодно, и Нюра в их числе. С такими людьми можно спорить днями напролёт, и всё равно никто не выиграет. У Нюры своя правда, мол, сугроб – это один объект, и нельзя просто убрать половину, а у ЖКХ своя, что они должны убирать только дороги, а то, что около домов, их не касается. Вот так и спорили они до самой весны, чуть и вправду до суда дело не дошло, но сугроб тем временем растаял, и разбирательства на этом кончились.

Потерянный мир

Петрович – обычный работник местной лесопилки. Всё у него как у всех: жена, двое детей, квартира. Что ещё нужно простому мужику? Оклад на работе терпимый, да и работа терпимая. Сиди себе в лесоповалочной машине да рули потихоньку. Ничто его не тревожит, ничего больше ему и не надо, а если меньше будет, то так и быть, стерпим.

Как-то раз приснился ему после передачи про джунгли и всяческих вымирающих животных один сон. Идёт он по лесу. Всё дальше, дальше и останавливается перед высоченным вековым деревом со звездой. Звезда была интересно сложена корой дерева, а в центре звезды – дупло, тоже какое-то необычное. Идёт Петрович дальше, видит лес всяческими животными наполняется. Вон там волк с сумкой, как у кенгуру, тут голубь необычный какой-то пролетел, дронт интересный ходит, стая полузебр-полулошадей бежит, а за ними тигр амурский гонится. Всматривается Петрович и видит цветы разноцветные с самыми разными лепестками, ручьи серебряные скрытно бегут, всякие букашки, лягушки, бабочки везде, которых он раньше и вообразить себе не мог. Лучи солнца проходят через деревья, образуя красивые световые шахты, и всё кажется так хорошо, прекрасно и гармонично в этом лесу. Идёт он дальше и видит, что лес начал меняться. Наступила ночь, и всё озарилось разноцветными люминесцентными красками, повсюду летали какие-то огоньки. На лес опустился туман, показалась луна, и лес превратился из зелёного в серебряный. Абсолютно всё было поглощено туманом, и в нём виднелись самые разные формы и структуры, которые постоянно видоизменялись, и это было просто невероятно красиво и при этом так знакомо, будто он должен был быть здесь раньше. А потом он увидел какое-то непонятное откровение, но вдруг животные резко разбежались, откровение испарилось, и лес поредел. Петрович услышал жуткий рёв какого-то огромного, злого и ненасытного животного сзади, обернулся и… упал. Потом открыл глаза и увидел, что он упал с кровати и лежит на полу.

Петрович поднялся. Уже светало, и он решил не ложиться. Пошёл на кухню, заварил себе кофе, а тот лес и откровение никак не выходили у него из головы.

В восемь часов Петрович вышел на работу.

– Слышь, Семёныч, мне сегодня такой сон приснился – не поверишь! – сказал он своему коллеге. – Иду я, значит, по лесу и вижу дерево…

– Петрович, ты съел что-то не то? – перебил его Семёныч. – Какой сон? Какое дерево? Тебе тут деревьев мало что ли? У нас тут дел невпроворот, а ты тут со своими снами…

Петрович молча завёл машину. Рубит он лес, как обычно, разве что с небольшим стыдом, и вдруг видит то самое дерево со звездой. Он сразу остановил машину, и из рации почти мгновенно донёсся голос начальника.

– Петрович, почему машина встала?! Какие-то проблемы? – Петрович замешкался.

– Тут… дерево…

– Ну так это же хорошо! Руби его и продолжай работу! У тебя норма полгектара. Пока деревья стоят, денег не будет.

– Тут с машиной неполадки. Сейчас! – ответил работник впопыхах.

Петрович вышел из машины и быстро начал думать, что ему делать. Хотел веток взять, да не приживутся, и семян ещё нет. Думал как-то, может, объехать, да слишком оно большое, заметят. В итоге смог только попрощаться с деревом. Он снова сел в машину, срезал его под корень и продолжил рубить дальше, успокаивая себя, что это был всего лишь сон…

По пути домой Петрович купил саженцев и вместе с сыном посадил около дома три деревца, полил их и с распирающей грустью и стыдом сказал: «Ну хоть так».

Про дуровскую школу

Дуровская школа – самая обычная российская сельская школа, где всё работает так, лишь бы работало… Разве что люди там учатся и работают так же.

В учителей берут всех, кто хоть что-то знает по предмету, может дать задание и прочитать лекцию с листа. Из-за этого на каждом уроке там свои странности и тонкости. Например, на истории вообще не важно, учишься ты или нет, и что ты вообще делаешь. Учитель просто каждый урок рассказывает что-то, не обращая внимания ни на что, а ученики занимаются своими делами. На географии молодая учительница очень часто рассказывает всякие истории, чтобы повеселить класс, а иногда даже заигрывает с учениками. На биологии задания вообще не проверяются, а оценки выставляются в зависимости от поведения ученика. А вот учительница русского языка и впрямь специалист, но от этого и ей и всем только хуже. Она в школе как белая ворона в царстве чёрных червей. Постоянно ругается и пытается добиться справедливости и порядка, который, кажется, нужен лишь ей одной. Эта учительница в школе уже не один десяток лет, и нервы у неё после постоянных ругательств за улучшение обстановки уже не те. Ученики зовут её «диктаторшей». Облажаться или не ответить что-то на её уроке означало приговор хуже удара всякой плети. Сразу начинаются иногда даже истерические крики, которые слышны даже на других этажах, высмеивание ученика, брань на всё, всех и вся. И в итоге она этим всех так запугала, что дети чуть ли не дрожат на её уроках и даже если знают правильный ответ – молчат, лишь бы не ошибиться и не хватануть гнева «диктаторши». Все люди там очень боятся своего главного учителя – ошибок.

Ученики не лучше. Около школы за много лет набралась целая гора окурков от старшеклассников, которые даже учебников в школу зачастую не носят. Все постоянно списывают при любой удобной возможности. Если можно чего-то не делать – не делают, можно не учить – не учат. Абсолютно все знания со всех уроков ими забываются, либо потому что они для учеников максимально неинтересны, либо потому что они никому не нужны. Да и вообще ученикам там ничего, кроме окончания занятий, было не нужно, а после школы у все либо сидят в интернете, либо идут на гулянки со своими любимыми колонками, из которых нельзя услышать ничего, кроме рэпа.

Как раз в такой школе учились две интересные пары: Антон и Андрей Деревяшкины, а в параллельном классе – Денис и Дима Деребяшкины…

– Итак, Антон, расскажи всё, что ты знаешь о законе всемирного тяготения! – Антон в замешательстве, ведь он учил только закон Архимеда. Андрей изо всех сил тянет руку, так как знает, что ответить, и хочет помочь брату. Проходит несколько секунд.

– Два, Антон! Андрей, хочешь ответить? – Андрей кивает. – Ладно, расскажи тогда закон Архимеда! – теперь Андрей не знает, что сказать. Опять проходит несколько секунд.

– А что руку тянул? Тоже два!

В параллельном классе:

– Дима, расскажи о законе всемирного тяготения! – Дима рассказывает.

– Молодец, пять! Теперь, Денис, расскажи закон Архимеда! – Денис рассказывает.

– Молодец, тоже пять!

А ведь все знали только по одному закону…

И вот так повелось, что Денис и Дима – отличники, а Антон и Андрей – двоечники.

– Дмитрий, какие существуют виды сложного предложения? – Дима не знает, что ответить. Из класса донеслось:

– Сложносочинённое, сложноподчинённое и бессоюзное.

– А у нас в классе что, два Димы?! Он и сам может ответить, без твоей помощи!

А в другом классе:

– Кто знает, какой это вид сложного предложения? – спросила учительница. Весь класс несколько секунд неловко молчал и не решался что-либо ответить. Антон думал про себя: «Нет, ну точно сложноподчинённое. Я уверен… Но даже не знаю, а вдруг неправильно. Сразу же на смех подымут, да ещё два, небось, поставят.

– Сложноподчинённое, – робко сказал кто-то из класса.

– Абсолютно верно! – отозвалась учительница. – Видите, второй день тему изучаем, а уже человек разбирается. А остальные сидят, ничего не учили, не знают, да? – Класс смущённо кивнул, Антон в том числе.

Хотя обычно Деребяшкиных даже не спрашивали, а вот Деревяшкиных валили по полной под предлогом, что Денис и Дима и так всё знают, а Андрею и Антону нужно подтягиваться.

Деревяшкины просто смирились, что они двоечники, даже не пытались улучшить свои результаты и учились, как учится, а где-то даже специально отвечали неправильно, а Деребяшкиных сами учителя, если что, вытягивали и находили оправдание их ошибкам. Всем так, наверное, проще было.

Со временем Деребяшкины научились мастерски пользоваться телефонами для списывания и стали ещё «умней». Ох уж эти телефоны… На переменах почти все школьники не выпускают их из рук, а дома просто поглощены ими. Да и зачем? Ведь виртуальный мир давно стал намного интереснее и полезнее реального, а реальность гниёт на глазах.

Так это всё тянулось до середины девятого класса. Дальше уже на носу были экзамены, и пришло время получать бумажку, ради которой все в этой школе и учились.

Учителя, а особенно «диктаторша», как всегда, разошлись не на шутку и пугают детей экзаменами, как войной. Среди девятых и одиннадцатых классов постепенно росло напряжение и страх.

Некоторые и впрямь учат много информации, практикуются, делают задания, чтобы после экзаменов всё это благополучно забыть, но большинство ещё с шестого класса просто ничего не делают, говоря что-то вроде: «Мне это не пригодится» или «Мне это не нужно». К сожалению, они правы, так как просто не знают, что им нужно и интересно из этой горы информации.

Антону и Андрею давно уже внушили, что нормальный аттестат им не получить, и они просто смирились, ожидая конца, а вот Деребяшкины после пробных экзаменов были в панике. Везде была только половина баллов. Сразу собрались родители, учителя и оправдания. Начали всем коллективом думать, что делать. В итоге решили списать ОГЭ, так как в душе все понимали, что Дима с Денисом не готовы к экзаменам и готовиться не будут, так как все и так убеждены, что они всё знают.

В итоге до самого мая Деребяшкины придумывали невероятно сложную схему. Потратили немало денег и времени, изучили, как работают глушилки сотовой и металлодетекторы и как их обойти, спрятали специальные телефоны в пакетах за бочки унитазов вместе с незаметной гарнитурой, настроили связь с учителями и схему ответов на вопросы, отработали все действия не один раз, и перед экзаменами они выглядели даже более уставшими, чем остальные. Однако всё это списывание их даже увлекло.

Экзамены они, конечно, списали и получили этот заветный аттестат с цифрами пять. С этой бумажкой Деребяшкиных, конечно, приняли в хороший колледж на бюджет, потом в институт, и везде так получалось, что все к ним относились, как к отличникам. Дима и Денис и сами уже приноровились всегда выглядеть умнее и выучились всяким психологическим приёмам. Дальше эти два брата-акробата поняли, что если правильно обращаться с бумажками и чужим мнением, то можно добиться высот, ничего не зная и не умея. С этим багажом они, естественно, пошли в сферу, где это всё можно применить самым лучшим образом – в политику. И в итоге через некоторое количество лет Денис уже был главой дуровского сельсовета, а Дима дослужился до мэра города N… И пошли воровать на свои нужды.

А Деревяшкины так и остались на задворках Дурово местными дворниками да кочегарами, несмотря на то, что реальных достоинств у Дениса и Димы было не больше, чем у Антона и Андрея.

Тихий ужас (из рассказов одного полицейского)

Начну с того, что обучался на полицейского я в Петербурге, а в Дурово приехал с семьёй, чтобы помочь маме. Ей последнее время совсем плохо. Приехал я почти сразу после окончания академии.

Жизнь до этого всего мне казалась сказкой. Вокруг меня всегда были добрые люди. Когда я приходил домой, меня всегда с улыбкой и угощениями встречала мама, а отец всегда мне помогал с любыми делами, а сейчас меня дома всегда ждут жена и двое прекрасных детей. Я никогда ни в чём особо не нуждался.

Полицейским я мечтал стать с самого детства. Меня всегда учили, что нужно делать добро и помогать нуждающимся, и я думал, что все следуют этим правилам. Мама верила в меня и говорила, что я спасу немало жизней и буду героем. Я хотел очистить мир от всего плохого, чтобы все были счастливы… Но сейчас я понимаю, что слишком слаб для такого.

То была пятница, ночное дежурство. К нам в участок поступило сообщение о криках, неадекватном поведении, причинении ущерба имуществу и всего такого, что часто устраивают по пьяни.

Это был один из моих первых выездов, но обстановка была спокойная, поэтому я особо не волновался.

Мы приехали на место и остановились около старого деревянного дома с облезлыми на несколько слоёв стенами, окна местами были заколочены, местами треснуты, а где-то их вообще не было. В округе везде валялся самый разный мусор, пахло сыростью и свежестью после недавнего дождя. Пока мы ехали, около домов и в пьяных компаниях часто слышалась какая-то убогая музыка и все люди смотрели на нашу машину недовольно, осуждающе и как-то боязно.

Нас там было трое: я, Пахан и Коля. Мы вошли на веранду. Там, на полу, было столько всякого мусора: бутылки, сигареты, детские игрушки, посуда, банки, что не было видно сам пол. Вместе с тем там был какой-то странный смрад. Это не было похоже ни на запах мочевины, ни сигарет, ни перегара, хотя они там тоже были. Это был какой-то средний запах между гноем и калом и застоявшейся водой. Я до сих пор не могу забыть эту вонь.

Мы начали стучаться в дверь, небрежно заделанную фанерой и линолеумом.

– Откройте! Это полиция! – Ответа не последовало. Нам пришлось выбить дверь. Благо она открылась с одного пинка.

Мы вошли. В нас сразу ударил такой сильный запах курева, что стало тяжело дышать. Комнату тускло освещала мигающая лампочка, повсюду была дымка. Судя по всему, это была кухня. На плите стояла сковорода с какой-то сгоревшей едой, а на полу лежал мужик в грязной одежде, и всё насквозь пропахло куревом и перегаром.

В соседней комнате была слышна ругань, мы пошли туда. Запах сигаретного дыма стал ещё сильней. Я еле выдержал, чтобы не уйти оттуда в этот момент.

– Это не твой ребёнок! Уходи отсюда, козёл! – слышалось из спальни.

– Заткнись, сука! – удар и вскрик. – Либо ты отдаёшь мне деньги, либо… – Тут мы ворвались.

– Это полиция! Никому не двигаться! – сказал Коля.

Когда мы вошли, я некоторое время не мог открыть глаза из-за едкого дыма, но лучше бы не открывал… Все в тот момент были в замешательстве, и я бегло осмотрел комнату. Она была еле освещена сумеречным светом. Везде было много шприцов, бутылок и столько всякого дерьма, что казалось, кроме него, в этой комнате ничего нет. Все обои были отодраны, кровать была будто с мусорки, с белёсыми пятнами по углам. На ней лежали шприцы, бутылки и окурки. А в углу комнаты были дети… трое детей… В тот момент я почему-то подумал, что кто-то из моей семьи мог бы жить так, и чуть не блеванул от этой мысли. Эти трое были совсем маленькие: две девочки и один мальчик. Они были в порванной одежде, худощавые и бледные. Помню, кто-то из них спал, а остальные смотрели на меня испуганными и забитыми глазами. Потом я почувствовал запах гнилого мяса, присмотрелся и увидел в другом углу дохлую кошку. Судя по всему, никто и не думал её убирать, и она лежала там не один день. Эта комната, наверное, самое жуткое, что я когда-либо видел в своей жизни.

Посреди комнаты стоял мужчина с расстёгнутой ширинкой и с огромным пузом, которое напоминало раздувшуюся грыжу, пропитый и морщинистый. Около кровати сидела худощавая женщина. На лице её были синяки и подтёки туши. Она была одета в новое белое платье, ещё с биркой, но уже изодранное и прожжённое в некоторых местах. На голове у обоих было чёрт знает что.

– Эта сука не хочет отдавать алименты за ребёнка! – сказал мужик, немного оценив ситуацию.

– Потому что это не твой ребёнок! – быстро крикнула ему женщина.

– Как это не мой?! Ты же со всеми подряд спишь из-за материнского капитала! Там, по-любому, и мой ребёнок есть.

– Тихо! – остановил их Коля. – Пройдёмте с нами в участок, там разберёмся.

– Это не так, гражданин полицейский. Не имеете права! – сказал ему тот мужик.

– У нас всё по закону! – сказал Пётр. – Ведите его!

Я подошёл, чтобы надеть наручники. Тут этот мужик замахнулся на меня арматурой, благо я успел её у него выхватить и ударить в ответ. После удара этот алкаш засмеялся так, будто у него случился какой-то приступ.

– А я вас за это засужу! Полицейский по закону не имеет права бить невинного гражданского! – сказал надменно мужик.

Дальше я сорвался… Не помню, что именно я ему говорил, помню, осуждал его, говорил, что он не невинный и не гражданский, а просто алкаш, что там дети голодные в углу сидят, а мужик с каждого моего слова только больше смеялся и говорил: «Весь в тебя».

– Ты просто бухой! Тебя ничего не пробьёт! – сказал я напоследок.

– Кто бухой? Я? Да я в жизни не пил никогда. Вот те крест! – мужик перекрестился.

Когда я замахнулся, чтобы ударить его, меня одёрнул Пахан.

– Остынь! Мы с ним в участке разберёмся. Эта шпана того не стоит! – сказал Паша мне.

– Ты ***** меня шпаной называть?! Да я сильнее вас всех, да я… – Коля схватил его, надел наручники и повёл в машину, а этот алкаш всё кричал: – Я сильнее всех вас! Да я сильнее всех в этом мире!

Дальше Павел подошёл к женщине. Она в этот момент жадно курила сигарету.

– Пройдёмте с нами, женщина! Нам нужно задать вам несколько вопросов, – сказал он. Я заметил, что зрачки у этой, так сказать, женщины были расширены.

– Никуда я с вами не пойду! – она заметалась, взяла самого младшего ребёнка на руки. – У меня же тут дети. На кого я деток оставлю? – Ребёнок заплакал. – Чщ, чщ, чщ, чщ… солнышко моё, спаситель мой, не плачь! – она погладила ребёнка по голове и посмотрела на нас взглядом, который говорил: «Ну и что вы мне сделаете?!». От этой картины у меня ком подступил к горлу.

– Извините, но вы должны поехать с нами! – сказал Паша и начал тянуть руку к этой наркоманке. Женщина очень сильно прижала ребёнка к груди и заплакала.

– Разве не видите какая ситуация? Я одинокая мать, мне тяжело… – она начала долго и жалобно рассказывать, какая тяжёлая у неё жизнь, как её муж бросил, как её били, как родственники от неё отвернулись и всякое такое.

– Я всё понимаю, и мы хотим помочь вам. Для начала нам нужно лишь, чтобы вы поехали с нами и рассказали всё в подробностях, чтобы мы могли принять меры, – сказал я ей.

Женщина оттолкнула ребёнка, тот убежал обратно в угол, и продолжила курить сигарету, жадно высасывая из неё никотин и небрежно роняя пепел на белоснежное платье.

Паша взял её за руку и повёл в машину. Она начала нас всех проклинать, давить на жалость, на материнские чувства. Это было очень тяжело слышать.

Я хотел было взять детей и отвезти их в участок, но Паша сказал:

– Потом с ними разберёмся. Они сейчас не в нашей юрисдикции, потом отправим их в органы опеки. – Женщина, как услышала про органы опеки, начала давить на жалость и в то же время оскорблять нас, кажется, всеми возможными способами.

Я не мог их так оставить. Пошарил по дому, из еды нашёл только немного копчёной рыбы и минералки; отнёс детям только воду, так как рыба была не первой свежести и уж больно солёная. Потом наскоро убрал дохлую кошку в пакет и выкинул её. Подкинул дров в печку и дал детям самую целую игрушку с веранды.

– Спасибо, дяденька. А мама скоро придёт? – прохрипела старшая девочка. Я не смог сдержать слёз и молча ушёл в машину.

Следующую неделю мы с мужиками добивались того, чтобы эту женщину лишили родительских прав. Мужика того засудили, я уже не помню, за что конкретно. Детей пришлось отдать в детдом…

Меня теперь выворачивает от одной мысли об алкоголе, сигаретах и других веществах.

Я, конечно, понимал, что, работая полицейским, я натерплюсь немало ужасов, но к такому я был не готов. Сейчас я даже не знаю, что делать. Другие полицейские говорят, что привыкли к этому и что это их работа. Но мне даже думать не хочется, сколько подобных случаев есть в нашем мире. Я невероятно сильно хочу искоренить всё это любыми способами, но понимаю, что слишком слаб, чтобы биться с такими вещами, как лень, наркотики, алчность и бог знает что ещё.

Но я с самого детства верю, что выход есть всегда…

Ложь

5 лет

– Папа, это не я уронил вазу, честно-честно. Это Мурзик, наверное.

– Мурзик?

– Да. Точно он.

– А ну иди сюда, котяра ты бесстыжий… – ругается отец, думая, как наказать кота.

– Сынок, а может, давай склеим эту вазу? – спрашивает мама.

Сын немного думает и выдаёт:

– Я сейчас на улицу пойду. Меня там друзья ждут.

– Эх… Ну ладно, беги. Сама склею.

Ваза так и осталась в мусоре.

8 лет

«Эх, хорошо, что мне сегодня математику списать удалось, а то двойку бы точно поставили, ещё бы глупым выставился», – думает мальчик по дороге домой, примечая архитектуру города.

Дома

– Сынок, мы с папой подумали, а не хочешь ли ты на какую-нибудь секцию пойти?

– Ну я даже не знаю… – В мыслях: «Было бы неплохо пойти на рисование, хотя надо бы это обдумать».

– У нас в городе есть балетная школа, в которой нам дали скидку на обучение. Может, ты хотел бы туда пойти?

– Ну… Мне как-то не особенно нравится балет…

– Это очень хорошая школа, сынок, наверное, лучшая в городе!

– Но балет – это же для девочек.

– Вовсе нет. Там много мальчиков тоже выступает. Очень много есть известных мужчин в балете… Вот ты хотел бы выступить в большом зале, на публике, где все любуются тобой, а ты красиво танцуешь в каком-нибудь «Щелкунчике»?

– Ну да, наверное… – В мыслях: «Блин, даже не знаю, что им сказать. Я не хочу в балетную школу, надо мной все смеяться будут, но и родителей расстраивать не хочется. Неудобно как-то».

– Вот и славно! Тогда мы тебя завтра же туда записываем, да?

– Угу, – угрюмо соглашается он.

10 лет

– Прикинь, вчера в каэске два эйса подряд сделал, – говорит друг. – Со спавна выбегаю, один на меня, я его тых в голову хэдшотом, второй…

– Ээах, – зевает он. – Да, круто ты всех там раскидал. Мне бы тоже так… – В мыслях: «Блин, там, через дорогу, музей реставрируют, что ли? Вот бы посмотреть!»

– Так погнали ко мне! – оживлённо предлагает друг. – В каэску порубимся. Я тебе покажу, как играть надо, а?

– Ну пойдём, – говорит он, разрываясь между тем, чтобы не отказать другу и желанием посмотреть на то, что другу неинтересно.

11 лет

– Да не хочу я идти на этот балет! Мне там неловко, и надо мной уже все смеются, и он мне не нужен.

– Как так не нужен? В жизни, знаешь ли, всё пригодится. А то, что смеются, пускай смеются, не обращай внимания! Знаешь, как говорят: «Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним» – Он строит фальшивую игривую улыбку.

– Да, но…

– Тем более, что ты целыми днями только за компьютером своим сидишь.

– Так если других дел у меня нету, а мне скучно.

– Сходил бы, значит, на улицу, поиграл с кем-нибудь.

– Да играть-то и не с кем. Все мои «друзья» по домам сидят, как и я. – С улицы слышатся весёлые крики ребятни.

– А сейчас давай иди на балет, пока не опоздал. Тебе доходить-то всего два годика осталось, а дальше сертификат получишь и иди хоть на все четыре…

– Ну ладно, схожу, – отвечает он раздражённо, думая: «Ага, ещё два чёртовых годика. Если бы только можно было до них как-то достучаться… Да кто их вразумит!? А может, и впрямь доходить? Что я зря эти годы учился что ли?»

– Вот и молодец, гордость ты моя! – он целует его в маковку и отправляет в балетную школу.

12 лет

– Итак, дети, расскажите классу, какая у вас мечта. Кто хочет первым? – все смущённо молчат. – Вот ты, с задней парты. Расскажи о своей мечте, кем бы ты хотел стать, чего достичь.

Он теряется, осматривается, чтобы понять, что обращаются именно к нему. Весь класс смотрит на него и ждёт мечты, а он не знает…

– Ну, я хотел бы заработать очень много денег и, наверное, спасти всех детей мира. Примерно так…

– Хорошая мечта, молодец! Теперь следующий…

Он выдыхает с облегчением.

13 лет

Новогодний концерт

На сцене идёт балет «Щелкунчик». В зале двадцать пять из двухсот мест заняты учителями, родителями и их друзьями.

– Смотрите, сейчас мой выйдет! – говорит мама подругам.

Выходит сын в нелепом костюме принца, который ему явно мал, и с грустным лицом начинает довольно красиво танцевать.

– Ах, какой талантливый у меня мальчик! – говорит мама сквозь натужные слёзы счастья. С ней соглашаются подруги, хотя сам балет абсолютно никому не интересен.

15 лет

По скайпу:

– Слушай, братан, сегодня у Витька туса намечается; у него предки съехали. Кстати, Ленка твоя тоже придёт. Ты как?

– Я сегодня, походу, не смогу. Меня в прошлый раз спалили, и пришлось пообещать, что пить не буду. Может, лучше в кино или на каток?

– Какое кино? Какой каток? Туда ты можешь хоть каждый день ходить! Мы всех уже пригласили, тебя только не хватает, тем более с Ленкой поближе сможешь познакомиться, – друг подмигивает. – Ну?

– Ну ладно, я буду, но только до девяти. – В мыслях: «Блин, я даже не знаю. Вроде и идти вообще неохота, особенно после прошлого раза-то, а вроде, может, и лучше получится, да и…

Через пол часа он уже идёт по переулкам города, примечая между делом всякий хлам, мусор и уродливые здания, что были на улицах, в то же время восхищаясь их массивностью и мощью.

Уже подходя к дому, он видит одну девушку, которая одна сидит и раскрашивает перила подъезда разными цветами и узорами. Она улыбается ему и вроде без жестов и намёков, но как-то взглядом зовёт помочь. Он разрывается между тем, чтобы не опоздать на вечеринку и желанием помочь ей, но в итоге идёт дальше, подумав: «Мало ли ещё таких встречу, да и улицы от одних перил чище не станут. Надо ускориться, пока не опоздал…»

Просыпается он в квартире Витька без памяти, что вчера было.

«Черт побери, куда я качусь? – думает он с похмелья. – Хотя у других вроде не лучше, значит, всё ещё более-менее нормально. Наверно…»

Дома его ждёт выговор; обещание от отца, что если он ещё раз такое устроит, то его выгонят из дома, и обещание от него, что больше такого не повторится.

16 лет

– Сынок, ты уже большой, и тебе нужно выбирать, по какому пути идти дальше. Мы с мамой очень советуем идти на экономиста. Они сейчас очень много зарабатывают и очень востребованы…

– Ну, на экономиста, значит, на экономиста, – отвечает он, не отрываясь от телефона.

Родители уходят довольные и гордые, что всё так легко получилось.

В телефоне ему написали:

– Какая музыка тебе нравится?

– Не знаю, а тебе?

– Мне нравится Фейс, Эминем, Сектор газа ещё…

– Ну вот и мне то же самое.

– Да? Класс! У нас столько общего.

– И не говори!

18 лет

Воскресенье. Вечер

«Блин, какой же я дрищ на самом деле! Всё, хватит! С завтрашнего дня начинаю нормально питаться и заниматься спортом!»

Понедельник. 8 утра

«Да ну нафиг, а!»

19 лет

«Фух, наконец-то пары закончились. Как же скучно там, ё-моё! Все эти цифры, экономика, графики – такая хрень… Лучше бы я на архитектора или хоть художника пошёл. Там хотя бы интереснее было бы. Да что теперь изменишь? А может, оно и к лучшему.

Ещё девушки который месяц нет. С ней бы хоть поинтересней было, хотя… был уже опыт. Пообнимались два месяца, и опять скучно стало. Да и вообще, стервы они все. Я и на все их свидания и прогулки соглашаюсь, и цветы дарю, и интересуюсь всем, чем интересуются они, хотя всё это тоже та ещё скукотень, и делаю из себя «мачо», а отношения только скатываются с каждым днём…»

23 года

– Чего ты такой грустный сегодня? День не задался?

– Да я даже не знаю, – отвечает он.

– Тебя ж повысили недавно, радоваться тебе надо!

– А пошли сегодня в бар, а?

– Чего это так спонтанно?

– Ну ты ж сказал, что радоваться надо, а это верный способ забыть обо всём и… – он машет рукой.

– Ну пойдём…

25 лет

– Милый, подойди сюда!

– Что такое, дорогая? – он идёт в ванную, где напротив зеркала стоит его девушка.

– Скажи мне, только честно, я толстая?

Он оценивает её взглядом, думая: «Ну вообще в весе она немного прибавила, но по опыту знаю, что женщинам лучше такого не говорить, а то скандальчик обеспечен. Хотя её так даже обнимать приятнее будет».

– Да нет, не толстая.

– Честно?

– Честно.

– Ну ладно, иди тогда, – он идёт обратно к телевизору. – Кстати, когда ты уже водопровод починишь? Или, может, лучше механика вызвать?

– Я сам всё завтра починю, дорогая, не беспокойся…

30 лет

– Привет, милый. Как работа? – она целует его в щёчку.

– Да как всегда…

– Слушай, я вот тут на днях подумала…

– Молодец! И чего надумала?

– Да ну тебя… В общем, может, нам слетать куда-нибудь за границу, мир посмотреть?

– Да ты что? Ты цены на всю эту байду видела?

– Ну а ты что? Мало зарабатываешь, что ли?

– Да зарабатываю-то я нормально, только ведь надо уже о детях будущих думать и дачу надо уже как-нибудь покупать.

– Тебе бы всё только твоя дача! А то, что жена уже десять лет нигде не была, тебе ничего, да?

– Именно я зарабатываю деньги, на которые мы живём, причём адским трудом, так что или сама иди на работу, а не сиди дома, штаны просиживая, или жди, пока подкопим на путешествия все эти!

– Да конечно, я сижу дома и ни хрена не делаю! А готовка, стирка, мойка…

В мыслях: «Чёрт, как же меня это всё достало, а! Это постоянное бу-бу-бу-бу-бу-бу, сначала на работе, теперь ещё и дома… Может, вообще развестись, пока не поздно? Мы явно характерами разные, да и с каждым годом её бока, как и её потребности, только толще и толще становятся. Да что теперь-то разводиться? Столько лет уже вместе прожили, проживём и ещё. Бабы всё равно все одинаковые».

– Эй! Ты меня слушаешь вообще?

– Да слушаю я, слушаю!

33 года

– Ну вот, видишь, какая Италия замечательная страна, какие тут люди, какое море. Тебе ведь тоже нравится, да? – говорит она своему пятилетнему сыну.

– Дя, мама, нравица. А когда мы домой поедем?

– Ты посмотри, какая красота! А ты ещё ехать не хотел, – она толкает его в бок.

– Архитектура тут, конечно, и впрямь красивая, но лучше бы мы всё-таки эти деньги в дачу вложили, я бы там свою архитектуру построил, деревьев бы насажал…

– Да ладно тебе. Там ты одно здание бы сделал, а здесь гляди, сколько всяких мудрёных домов в эдаком стиле, и это мы ещё Колизей не видели.

– Наверное, ты права…

43 года

– Я тебе обещаю, сынок, если ты ещё хоть раз придёшь домой в нетрезвом состоянии, то я тебя просто не пущу!

– Хорошо пап, обещаю, что больше такого не повторится! – уходит к себе в спальню, шатаясь.

– Ты же это не всерьёз сказал, да?

– Я не знаю, родная… не знаю, – достаёт из холодильника пиво, садится в кресло и включает телевизор. Жена уходит спать.

В телевизоре:

– Сегодня наши депутаты выделили десять миллионов рублей на благоустройство парков нашего города. – Депутат:

– Мы всё делаем для народа, и такие новшества должны стать обыденным делом.

Переключает на другой канал:

– Купите у нас мощный робот-пылесос. Он вам нужен!

На другой:

– Звоните на этот номер. Ваш голос очень важен для нас!

Выключает телевизор.

В мыслях: «А ведь правду говорят, что яблоко от яблони… Сын мой в меня идёт, но почему-то меня это не радует. Вот вроде бы всё есть, а что-то вот не то всё. Как-то всё пресно и… не для меня, что ли. Всё же я мог сделать гораздо больше…»

Так он думал и рассуждал про себя, пока не уснул.

50 лет

Вечер

– Эх, тебе уже пятьдесят лет. Это сколько мы уже вместе?

– Двадцать семь лет получается.

– Да… И что? Ты до сих пор меня любишь и не променяешь ни на кого другого? Только давай честно.

– Конечно, я тебя ни на кого не променяю. Мы же нашей любовью столько всего нажили: квартира, дача, сын.

– Тогда почему ты такой нерадостный? Сегодня же все твои друзья, родственники, знакомые собрались, и все мы искренно желаем тебе счастья.

– Ну да, искренно… – он состроил улыбку.

– Я люблю тебя!

– И я тебя…

Перед смертью

Все собрались около его кровати. Каждый с грустным лицом, и все перешёптываются.

– Милый, как ты? – спрашивает жена со слезами на глазах.

– Кхе, бывало и лучше… – он осматривает комнату, людей и думает: «Мне была дарована жизнь. И на что же я её потратил? На нелюбимой работе занимался нелюбимым делом, делал вид, что люблю, делал вид, что живу, что строю, а в итоге всё не то. Теперь я понимаю, почему ложь считается самым сильным грехом!»

– Вся моя жизнь – сплошная ложь… – с этими словами он умер.

Кафешка

Есть в этом посёлке одна кафешка. Такая стоит, наверное, в каждом более-менее развитом русском посёлке. Открылась она ещё в девяностых, и тогда это было пускай не особо культурное, но довольно атмосферное и примечательное место. Днём там проходили банкеты, по вечерам – дискотеки. Всем нравилось это место, и оно стало уже частью села, но потом по непонятным причинам хозяин заведения просто взял и закрыл его, а сам уехал неведомо куда, забрав с собой часть мебели и оборудования. Потом это место перешло к каким-то таджикам, которые устроили так называемую «узбечку», где готовили за среднюю сумму свои национальные блюда, при этом недостающие оборудование и мебель брались откуда попало.

«Узбечка» всё ещё пользовалась спросом среди местных за счёт цен и отсутствия альтернатив, но через пару лет и таджики оставили это заведение, забрав с собой всё, что только можно было забрать. Потом были новые хозяева, и так раз за разом до наших дней. Так это место и превратилось в кафешку с самым разнообразным и несочетаемым убранством.

В такое место как раз и заехал городской предприниматель Иван Корбакин по дороге к сыну на свадьбу в село Сметанкино вместе со своим будущим шурином Сергеем Думовым.

Ехали они уже пятый час с самого раннего утра, и им нужно было остановиться отдохнуть и перекусить, а Дурово с виду было местом недурственным. Осматривая посёлок в поисках какого-нибудь приличного заведения, среди магазинчиков и даже небольшого торгового центра они увидели старое здание с обшарпанными стенами и кучей плакатов, вывесок и объявлений, наклеенных на нём. Над входом красовалась большая выцветшая вывеска: «Ресторан Местный». Других заведений они не нашли, а долго метаться не хотелось, так что решили остановиться здесь.

Иван с Сергеем вошли, и их сразу встретил звон колокольчиков, небрежно привязанных к входной двери. Они сели за стол и начали ждать официанта. В это время в кафешке сидели ещё пять человек. Все посмотрели на незнакомцев с некоторым удивлением и презрением ипродолжили свои разговоры и еду. Через некоторое время к ним подошла работница заведения.

– Вы будете что-нибудь заказывать? – осторожно спросила она.

– Да. Можно меню?

– Ах, меню у нас там, у стойки. Там и заказывать.

– Странный у вас сервис! – подметил Иван, посмотрел удивлённым взглядом на Сергея и пожал плечами. – Ну ладно, пойдём к стойке.

Они подошли к стойке заказов, которая была ещё и барной стойкой, и начали рассматривать листок с блюдами, вложенный в настольную подставку с рекламой.

– Хорошо, мне окорочка с картошкой, – сказал Иван.

– Ой, извините, сегодня окорочков нет! – ответила работница.

– Ладно, а вот у вас какой-то сырный суп. Он есть?

– Есть, но… он так себе, если честно, – взволнованно ответила работница.

– Что же он у вас в меню, если он так себе?

Работница растерялась и не знала, что на это ответить. Тем временем в зале начало чувствоваться какое-то недовольство.

– Ладно тебе, не беспокой людей! – окликнул его Сергей. – Вот борщ у них есть. Может, по борщу?

– Ну давайте хоть борщ, – согласился Иван. – Только мне ещё салат, и пить я буду кофе американо.

– Эм, у нас американо нет.

– А какой есть?

– Три в одном есть, – ответила она, краснея.

Иван нервно вздохнул:

– Ну давайте хоть три в одном.

– А вы чего пить будете? – обратилась она к Сергею.

– А? Мне сок, да… – ответил Думов, отвлечённый от чего-то.

Они сели за самый чистый столик из свободных. Корбакин стал мельком осматривать помещение и посетителей. Видны были декорации, оставшиеся с начала существования кафе, некоторые заштукатуренные, а остальные обшарпанные. Виднелось много точек и дырочек. Зал был небольшой, но за дверью виднелся ещё один зал, по-видимому, для застолий и вечеринок. Кроме Ивана и Сергея за одним столиком сидели двое толстых мужчин в весьма приличной одежде и явно с бодуна, за вторым – невероятно худая женщина, по виду которой можно сразу понять, что она очень давно без мужика, а за третьим столиком, у самого края, сидел, будто забитый, мужчина с большими скулами, синяками и жилистыми руками вместе со своей женой, судя по всему. Эта женщина была невероятно толстая, с кучей морщин, странной причёской и кучей болячек и бородавок на лице, небрежно замазанных большим количеством дешёвой косметики. Глаза её были хмурые, а рот, казалось, не способен выдавить человеческую улыбку. Это была одна из тех женщин или, скорее, баб, от которых не ожидаешь ничего, кроме презрения и скандалов. Запах её духов разнёсся, кажется, по всему заведению. Лица у всех посетителей были грустные, покорные и уставшие, как в любом общественном транспорте, кроме лица этой бабы: оно выражало ярое недовольство новыми гостями.

Корбакин и Думов несколько минут просто молчали, отдыхая и погрузившись в свои мысли.

– Ты первый раз в Дурово? – спросил наконец Сергей.

– Я бывал тут раньше проездом, но как-то особо не задерживался… – ответил Иван и стал вслушиваться в разговоры других посетителей:

– Ну что, швабра? Вчера пил опять?! – доносилось с крайнего стола.

– Пил… – угрюмо отвечал мужик.

– Ну и нахрена ты пил? Завтра к нам внучка приезжает, а ты не можешь ни убраться, ни в магазин сходить, полку новую купить да повесить. Старая-то совсем развалилась, стыдно будет.

– Так ты же сама в магазин не отпускаешь.

– А как тебя отпустишь?! Ты ж, скотина, водки купишь и нажрёшься опять. Ведь нажрёшься?

– Нажрусь…

За другим столиком по телефону:

– Алло. Привет, сынок! Что, как там у тебя дела? Ммм, понятно. Что делаешь? Ааа, молодец. Ну ладненько, давай. Люблю тебя! Ага, давай. Давай, пока-пока…

За третьим:

– Ты видел, чего Лерка вчера на корпоративе вытворяла?

– Неа, я отрубился ещё в одиннадцать.

– Там такое было…

Тем временем принесли заказ. Работница несла все блюда на одном подносе и чуть ли не падала вместе с ним, но смогла положить поднос на стол, немного разлив кофе, пожелала приятного аппетита и ушла. Некоторые тарелки были побиты, и борщ был приготовлен явно не только что.

Иван отвлёкся от чужих разговоров и начал есть.

– Чего ты такой грустный, Серёга? Всё-таки на свадьбу едем, а не на похороны! – Корбакин хлопнул Сергея по плечу. – Эх, вот и мой сын уже женится, как быстро время летит… – сказал он про себя.

– Да… не хотел я тут останавливаться. Грустно мне на всех этих пустых людей глядеть да вспоминать… А ведь их всё больше, особенно среди молодёжи. Тут особо не разрадуешься.

– Что ты этих «пустых людей» всё упоминаешь? Они же, наверное, последние, о ком стоит беспокоиться.

– Просто думаю я о них много…

– Ну и чего ты там надумал?

– Не хочу говорить, да и о них в одном предложении не скажешь.

– Время у нас ещё есть, а ты походу только о этих своих пустышках и думаешь. Расскажи, может, хоть голова у тебя легче станет.

Сергей призадумался.

– Ну ладно, слушай. Может, поймёшь чего. Сейчас, только мысли в кучку соберу… – сказал Думов и сделал внушительную паузу. – В общем, пустые люди, как я их называю, – это люди без особенной индивидуальности. Они терпят и приспосабливаются абсолютно ко всему: нелюбимая работа, неправильные ценности, угнетение, скудные условия жизни. Пустые лучше стерпят это, чем будут проявлять инициативу и делать хоть что-то, чего они раньше не делали.

– Так что же, по-твоему, если человек не меняет свою жизнь, значит, он автоматически пуст?

– Нет, вовсе нет. Там же нет такого разграничения: либо ты пустой, либо ты нормальный. Это как с наркотиками: кто-то иногда и по мелочи, кто-то часто и уже зависим, а у кого-то это составляет всю его жизнь. Пустота человеческая имеет кучу качеств и проявлений: им неинтересна жизнь, им ничего особенного не нужно, они верят в одно и то же и не признают других истин; порой даже не вдаются в смысл дела, которое они делают; не меняются ни под каким предлогом; врут всем, включая самих себя, любят и смотрят те телепередачи, фильмы, музыку и книги, где нужно меньше всего думать для их понимания и много чего ещё…

– Ну дак, подобные люди были и, наверное, будут всегда. О них и Гоголь, и Лермонтов писали.

– Ну и что хорошего? А пустых тем временем становится всё больше. Нас сейчас всех гребут под одну гребёнку что в школе, что дома, что в армии, что на работе, а когда пустые люди занимают посты тех, кто может дать человеку своё я, получается кризис. И разве это так классно? Спать семь часов каждые сутки, потом вставать, делать себе яичницу и идти на работу, чтобы заработать деньги на яйца, которые нужны для яичницы, которая даст тебе энергии, чтобы дальше работать. Неужели в этом так много смысла, что столько людей именно на это тратят свою единственную жизнь?

– Ну предложи выход, раз такой умный!

– Так я поэтому и грустный, что выхода пока не вижу. Это получается, чтобы люди начали проявлять инициативу, перестать бояться ошибок и стали жить по-настоящему, надо либо новое поколение на этом воспитывать, либо долго и упорно внушать старому поколению, либо призвать других людей как-то менять пустых людей. Но что из этого нам под силу?

– Выход, брат, есть всегда, так же как и оправдание. Нужно просто разобраться хорошенько в этой проблеме и решить её.

– Да, но кто захочет этим заниматься? Пустота других не наша проблема. Это я тебя просто сейчас так заинтересовал это проблемой, а завтра, я уверен, ты даже и не вспомнишь про пустых людей.

– Ну нужно как минимум сказать им про это.

– Так ты думаешь, они не знают? Они всё это знают и понимают, что они пустые. Все постоянно горланят об этом в разных формулировках, только вот делать-то никто ничего не будет.

Иван посмотрел на часы.

– Время у нас ещё есть. Рассказывай дальше, пожалуйста!

– А что ещё рассказывать? Жизнь таких людей – это сплошная рутина и паутина лжи. Они каждый день делают одно и то же и, кажется, готовы веками находиться в своём кругу однообразия. И когда ты находишься очень долго в одном месте и делаешь одно и то же, ты попадаешь в такое состояние, когда тебе становится всё хуже и хуже, а выходить ну никак не хочется, хотя ты и понимаешь, что если выйдешь из этого круга, тебе станет лучше, но вот как-то не верится в это, и чем больше ты погружаешься в такое состояние, тем больше ты готов отдать, чтобы всё оставалось там, где остаётся.

– И откуда ты столько знаешь о пустых людях?

– Да я же живу с ними максимально близко с самого рождения почти.

Они на некоторое время замолчали и вернулись к еде.

– Эх… – начал Сергей, как только доел свой борщ. – А ведь представь, куда бы мы пришли, если бы все люди нашли своё я. Сейчас ведь, если человек становится хорошим актёром, или выступает на концертах перед огромным залом, или делает научное открытие, это считается чем-то из ряда вон выходящим, а ведь люди просто по-настоящему занимаются тем, чем любят заниматься. На полную катушку, понимаешь?

– Угу, – согласился Иван, жуя.

– А пустые люди занимаются чем угодно, но ничем конкретно, по-настоящему. Все их увлечения – это либо чисто способ занять свободное время, либо то, чем занимаются их знакомые, либо то, чем люди хотят, чтобы они занимались, а о праведности и добрых бескорыстных поступках не может быть и речи…

Тем временем женщина за третьим столиком совсем разошлась:

– Зачем я на тебе, дураке, только женилась?! Ты вообще можешь что-то, кроме бухать и смотреть телевизор?!

– Люда, мы в о-общественном месте… Ты м-можешь хоть не так сильно кричать… Голова болит жутко! – еле-еле выдавил мужик.

Люда резко встала так, что чуть тарелки не попадали.

– Повозникай мне ещё тут, швабра! Голова у него, видите ли, болит! – Мужики за первым столиком начали хвататься за голову, а женщина за вторым стала собираться уходить.

– И правильно, что болит. Так тебе и надо, козлу! – продолжала Люда.

Наконец Корбакин не выдержал:

– А нельзя ли потише? Вы не одни здесь!

Женщина немного растерялась и начала дышать как разъярённый бык, готовя ответ. Сергей опустил голову и начал что-то бормотать себе под нос.

– Не встревайте в чужие дела, невежа! С этим малохольным по-другому никак. Я его каждый день ругаю, всё равно пьёт, собака! – сказала Люда, размахивая руками.

– Ну так воспитывайте его в другом месте. Уважайте чужой покой! Что у вас в деревне поорать негде?

Тут она прямо рассвирепела.

– Во-первых, в посёлке городского типа! Во-вторых, кто вы такой, чтобы мне указывать?! Вы, я держу пари, не знаете даже, когда умер Иван Грозный!

– Не знаю, – твёрдо ответил Иван. – Зато знаю, что кричать в общественном месте неприемлемо, и давайте лучше выйдем на улицу, раз уж вы хотите на меня кричать.

– А вот давайте не выйдем. Пусть все видят, какой вы хам необразованный! Вы только посмотрите на него, люди! Он город деревней готов назвать и не знает, когда умер великий царь Иван Грозный. Нет, ну вы посмотрите! Ха-ха! Мне смешно лицезреть вас.

Тут Иван тоже вспылил и встал из-за стола.

– Я не потерплю таких оскорблений от… – Сергей одёрнул его за рубашку.

– Пойдём лучше отсюда… – робко сказал Думов. – Женщина, вот вам две тыщи, так сказать, за м-моральный ущерб, – он неуверенно протянул деньги.

Женщина взяла их и со словами «так-то» села на своё место.

– И что это такое было? – спросил Иван.

Сергей промолчал.

Уже у машины Иван, обескураженный и разгорячённый, выбросил Сергею в надежде получить объяснения на то, что случилось:

– Знаешь, ты сейчас себя вёл как абсолютно пустой человек!

– Угу, – покорно ответил Сергей.

До Сметанкино они ехали молча.

Рай на земле

Как-то раз сынок спросил у папы: «Папа, а что такое рай?» Отец ответил ему: «Рай – это самое лучшее место в мире».

Тогда сын начал воображать. Какой он этот рай? Если это лучшее место в мире, то там, конечно, должны быть мама с папой, а ещё друзья, самые разные, и любовь. Ещё в раю должно быть тепло, но иногда жарко, а иногда прохладно, чтобы не было скучно. В раю обязательно должно быть много всяких интересностей, новые страны, новые знания, новые эмоции, чтобы было что изучать и к чему стремиться. Там должно быть красиво, но красота ведь для каждого разная, значит, там должно быть много всяких красот и всего другого, чтобы каждый мог выбрать то, что ему больше нравится. Потом мальчик вспомнил, как они всей семьёй долго и тяжело работали, а после этого он пришёл, лёг на диван, и ему стало так хорошо-хорошо, гораздо лучше, чем если бы он просто так отдыхал. Значит, в раю должна быть работа, чтобы отдыхать было приятнее. А ещё, кроме хорошего, должно быть и плохое, потому что если будет только хорошее, то со временем оно станет обыденным и будет скучно. Наконец должна быть свобода в раю, чтобы ты мог идти своей дорогой и делать что хочешь.

Тут мальчик остановился, огляделся вокруг и засмеялся детским таким, счастливым смехом…

– Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора.

Оглавление

Предисловие

Как сугроб человека победил

Потерянный мир

Про дуровскую школу

Тихий ужас (из рассказов одного полицейского)

Ложь

Кафешка

Рай на земле