Зеркало [Марина Евгеньевна Павлова] (fb2) читать онлайн

Прекрасная Бригантина… Невесомый образ мечты…

Эмма и ее младший брат, полноценно ощущая вкус свободы, задорно вышагивали знакомым курсом на пляж. Родители впервые отпустили их вдвоем к знакомой, по некоторым данным дальней родственнице. Станица Старборовская, Черное море – их постоянное, родом из детства место отдыха.

По прибытии отзвонись маме с папой с чердака тети Валиного дома, где связь устойчивая, и дальше гуляй, не хочу.

У всех семьи разные, в нашей пестуют весь детский размер, не только мелкий. Да и ладно, мы детки привычные.

–Эмка, а чудно, правда? Купаться, не слыша голос матери: «Вылезай немедленно!» С упоминанием – какая часть тела у тебя в этот раз больше посинела!

–Вот глупый! Чему ты радуешь, что детство уходит? Нет, в длинную юность верить, конечно, хочется, только мой следующий год – в универе последний. А дальше мозолистая работа протянет к моей беззаботной шее свои деловые руки.

–Ну это к тебе. У меня-то еще четыре крутых года… лета…

–Ты давай без обзорных видов. Смотри не впились тут в какую глупость. Как выкинешь что, сразу отчалишь домой, понял? Радуется он…

С тобой порадуешься, ты, похож, еще матери хуже!

–Хорошо, что ты это понимаешь!

По одному выбрались из недлинного ухоженного садика за заднюю калитку, разошлись с зарослями кустарника, все плотнее обступающим тропинку и…

–Твою же…!

Беззаботный Артем с треском провалился в яму. Выяснилось, что он угодил в отводной ров, выкопанный перед… непривычным сооружением, которое здесь не стояло.

«Смотри куда идешь!, – не удержалась Эмма – выйти из дому не успели, а ты уже завалился»…

Они выбрались на дорогу. Эмма еще вернулась – уронила второе полотенце – знакомо многим отдыхающим, лишней вместимостью впихнутое поверх сумки.

–Фу!

–Оказывается, тут дорогу построили.

–Не ясно зачем. Грунтовка накатанная была, что к пирсу, что к роще…

–Гляжу – народу денег девать некуда.

–Ну местным видней. Только на новую трассу этот новодел не тянет. Сплошь ямы-канавы и размытости. Словно под камеру «на мне экономили на всех этапах строительства». Пожалуй, тут и правда тот случай, когда грунтовка лучше была.

Брат с сестрой перешли дорогу, подняв неожиданно много пыли и начали спускаться вниз, к соседнему рву, когда вровень с ними появилась ниоткуда и улетела в никуда незнакомое авто. Горячий воздух неожиданно сильно спружинил на мах. Эмму едва с ног не смахнуло. Пыль припудрила богато. А машина, словно специально совершив по отношении к девушке мелко-пакостное действие, притормозила в паре метрах перед очередной колдобиной.

«Ничего себе! – возмутилась Эмма – Разве что мы знакомы… но три года месть копить…. Да ну.»

«А недешевая иномарочка… местные поднимаются» – заметил из-за спины Артем.

Пляж после нового варианта дороги еще более обузился. Нескольким семьям и парочке влюбленным его, правда, хватало.

«Где народ?», – подивилась Эмма и устроив на песочную насыпь голову и под все тело полотенце, угнездилась на солнечный релакс.

Несмотря на малочисленность отдыхающих, тишины и покоя на пляже не осталось вовсе. К обеду напрашивались, скорее громко стучались в мозг два вывода.

Если местные и разбогатели, то в разы. Раз отказались от своего главного дохода – летней сдаче жилья.

Второй вывод частично разъяснял первый. Уже час спустя машин по дороге пронеслось больше единиц местного населения, включая малых детей, водительскими навыками не обремененных.

По-прежнему хорошо дышалось разве что в дальнем заплыве. Дневной бриз сносил травленный воздух обратно на берег.

Единственное позитивное явление прошлось вереницей перед глазами – это вышедшая на водные процедуры детская часть семьи Ножкиных, которых за количество отпрысков прозвали Многоножкины.

У станичников считалось проявлением хорошего вкуса путать точное число семьи Многожкиных. Эмме до сих пор не знала правильного количества. От восьми до десяти. Погодки – вся информация.

Любые жители любой морской стороны к удивлению отдыхающих, казалось бы купайся не хочу, занимаются этим приятным делом на удивление не часто. Что касается семейства Ножкиных, то ее главы всегда показательно разумно использовали купальный процесс как надежную закаливающую процедуру.

«Нету у нас денег на лекарство, да и не надо, мы без лекарств будем здоровы «– призывали всех продвинутые родители – сторонники здорового образа жизни.

Зрелище массы красивых светленьких деток, когда старшие тягают младших за руки, являлось в некотором роде визитной карточкой станицы.

Короткое зрелище борьбы, когда старшие окунают упирающихся младших и дальше в той же последовательности растирают их полотенцами, которых почему-то всегда меньше количества детей. В станице ходили вариации на тему: «И где ж столько полотенец набраться, это вам не детей нарожать».

«Смотри, это ведь Многоножкины?» – спросила Эмма, определяя в основном по примерному количеству группу теперь по большей части одного – высокого роста.

–Ого, как подросли, не узнаешь. Привет, орлы!

Отработанное происходящее и вот в основном пацаны и две девочки уже отбывают домой.

Прежде, чем вовсе исчезнуть за кустарником, одни из младших вдруг оторвался от своих и перебежал дорогу прямо перед капотом очередного авто. Раздался визг тормозов… рев водителя…

Хорошо, что по такой дороге сильно не разгонишься. Но воздушный толчок и здесь играл по своим правилам. От него ли, или от собственного стопыка, шалун с ревом покатился в ров. За ним, ругаясь, полез один из старших.

Больше ничего милого по части просыпального не происходило. Мечтательный релакс «мы так соскучились по вотчине нашего детства и в радостном замирении созерцаем море» сохранить не удавалось. Шею автоматически разворачивало на каждый непривычный рев, как на приближающуюся опасность.

Наглазевшись на новый элемент урбанизации, капитально выбивший ландшафт из прекрасных ориентиров, брат и сестра еще и обгорели. Очнулись, когда плечи драть начало.

–Это мы-то, опытные преопытные!

–Ты – старшая, куда смотрела?

–Пора бы уже и самому уши не подставлять. Они у тебя лопоухие – первыми обгорают.

–У меня? Лопоухие!? А у тебя ножки тоненькие, а волосы щипанные. Очень твоим маленьким глазкам идут!

–Что б ты понимал! Это дорогущая завивка! А в ногах ты еще меньше разбираешься. Отвали! От меня и от солнца, нет, правильно, так и стой – поглощай солнечные стрелы.

Энергичная перепалка закончилась привычно со свистом – упала в заброшенные. Секунд десять спустя о ней и не вспомнили. Если помнить все, что они друг другу за детство наговорили… процесс удушения… однако, дожили.

–Представляю, что к вечеру будет!

–Пошли отсюда!…

За завтраком тетю Валю они обычно не видели, лишь продукт ее утреннего кулинарного труда. Но за обедом глава семейства Валентина Ивановна, на вопрос: «Тетя, Валя, что у вас тут творится-то?» Для начала, отвернувшись, коротко выразилась и дальше более подробно объявила, что их дело швах!

Набрав в легкие побольше воздуха и зачерпнул для очередных плеч и носов своей особой мази «долой подпаленную кожу и бессонную ночь!», она начала горестный свой рассказ.

Когда городские богатеи приглядели место под причал для своих яхт, они натурально проложили с трассы сюда прямо по нашей грунтовке новую дорогу, которая у них развалилась, точнее – провалилась во многих местах в течение первого же месяца. Местные не удивились.

Может кто и сумел заработать на яхту меж статей закона петитюрясь, люди в такое не слишком верят, они тверже скажут – наворовал без привычки вкладываться в общественные сооружения.

Хозяева яхт через водителей, плюнули на свой дурацкий новодел и выбрали для проезда внутреннюю грунтовку правой стороны станицы. Часть их продолжала сбавлять скорость при въезде в населенный пункт. Но подтянувшаяся обслуга сразу восприняла станицу, как аборигенный аттракцион и принялась летать, насколько могла разогнаться по накатанному песку. И это по прежде тихим улочкам, куда мамы всегда спокойно выпускали гулять детей.

Яхте требуется причал, яхтсмену – дом Неподалеку от ничейного по их мнению причала толстосумы приглядели себе места под коттеджи. Подтянулись и безлошадные, то есть без яхтенные. Назвали свое поселение красиво «Морской бриз».

«Чужаки конечно, городские, не нашими думами живут, – грустно вздыхала тетя Валя – но мы по первам надеялись, что может не так все и плохо. Авось работу дадут, фрукты-овощи, рыбу закажут.

–Нет, пока участки богатеев одни стояли – всего двенадцать домов, так оно и было. А стало совсем плохо, когда они место для своей обслуги под дачи выбили. Вроде садового товарищества. Дали всего по четыре сотки, зато многим. Мы до ста семидесяти насчитали, потом считать бросили. Наши говорят, теперь их больше трех сотен.

–Вот это уже оказалось хуже самого страшного шторма. Много их – как тараканов. И с теми же привычками все вокруг пятнать. В первые же пару месяцев, как они до нашей земли дорвались, ближайшую сторону соснового бора в плотную помойку превратили. А он всегда чистый стоял, прозрачный. Наперед домов и в море, они, конечно, мусор не кидали и не кидают – хозяева увидят, себе дороже, так они себе за спины – в лес. С их окаянного заселения три сезона прошло – так они красавца нашего ближайших метров сто, считай, убили. Сосны корабельные, казалось им все не почем. Стоят теперь какие-то пегие сухостои.

А ручеек у нас по деревне протекал

изумрудный, с самих дальних гор. Они и его заморили. Дамбу себе под нос впихнули. Теперь он как в начале лета пересыхает, так канавкой зарослей до косы и стоит. Смотреть больно.

А еще время спустя мы поняли, что такое в конец невмоготу, хотя прежде думали, что уже находимся в критически расстройном состоянии.

Причина в том, что прислуги, их друзей и родственников на порядки больше, чем хозяев.

А тут сильные мира сего снова подсуетились и нам прямо по станице закатили настоящую дорогу из Федерального бюджета – мол, станичнники, бедные живут без дороги или что еще официально в таких документах прописывают.

Как нам рассказали: «Проект этого пути издевательств» пробивала одна очень активная особа. Про таких говорят: – без царя в голове. Энергии как у паровоза, вот и сеет «доброе, вечное», привычки вникать не имея. Она еще, как утверждают, в личном интересе одному недотепе помогала, так и не научившемуся водить машину и приходящему в ужас от перспективы проехать по грунтовке несколько метров, да и к дому его еще подъем градусов аж в пятнадцать.

Рассказала, да и хватит о ней. Каждый за свои «благие» дела ответит.

Ну вот. Если часть вежливых людей продолжала ездить по наружной дороге, остальные перли по станице, но все ж не всякий раз до дури разгоняясь, то теперь уже вся хамская шушера ломанулась по улице, устроив бесперебойный скоростной транзит прямо под окнами наших домиков.

–Дети, животные, насекомые – прочь! Тут я еду! И так теперь будет всегда!

Одного из особо наглых охальников, мало педаль топившего, а еще и гудевшего, как полоумный и едва ли не каждый раз мусор из машины в чей-нибудь забор швырявшего, наши мужики изловили и попытались без рукоприкладства прочистить мозги.

–Понимаешь, мил, человек, наша станица нам не дача. Мы здесь живем и работаем. А вы нам всю землю кругом изгадили, и воздухом стало не продыхнуть, одно фьить и фьить перед глазами. И не приведи господи кто на дорогу нетрезвый, да хоть и трезвый, да усталый вступит, отвернуть не поспеет, его же ж раз десять за раз переедут. Про детей и сказать страшно…

Ты давай, мил человек напрягись, не будь сволочью – по объездной езжай и своим скажи, мол – народ просит. Нам ваших пыли, дыма, вони и по задним загородкам за глаза и за уши. Так хоть на удавку не берите!

Нет, люди разными дорогами попадают в услуженье. Большинство – от не выбора. Тот пойманный был из прирожденных. С восторгом поклоняющихся, с удовольствием повторяющих, как глубоко босс ему «вставил» и никакой другой судьбы себе не желающих.

Прирожденный бесстрашно попер на мужиков и принялся орать, что он ездит, где хочет и как хочет и что какие-то придурки ему никакой не указ! И что он сейчас позвонит боссу и всех здешних мужиков мгновенно поставят в одобряемую лично им позу.

Мужики утихомиривают: «Ты чего из штанов выпрыгиваешь, мы ведь с тобой по-хорошему.»

Но терпение и у них не адское. Короче, назревает конкретное кровопролитие – мы тогда первый раз струхнули. Женщины из соседних домов набежали, своих-чужих мужиков оттащили. У нас обычно не молчат, когда впечатления свежие. А тут стоят наши бабоньки переглядываются испуганно и ни словечка. Представили сердешные своим женским чутьем, что из этого столкновения вытечь могло.

И это еще не все. Пока одни богатеи катались, с нас хоть ничего не требовали. А как халдеи покатили, так повадилась к нам от них одна тетка.

«Мы, – заявляет – дорогу строили, а вы по ней задарма ездите, давайте, платите»!

Мы ей вначале мягко отвечали. Может человек вовсе и не хамской породы и совсем не обирать нацелился, просто не понимает что твое, что чужое.

У нас тут, милая, завсегда дорога была. В этих смыслах ничего не изменилось. Правда подпортили вы ее плохим ремонтом, да мы люди не драчливые. Навидались, когда не за свое дело берутся.

Она сразу в крик: «Ага, платить не хотите!» И давай некрасиво ругаться. И грудью напирать.

Ну мы не дураки, небось поняли, что тут не объяснишь.

Тогда и мы покороче, чего зазря антимонию разводить.

«Забирайте, – говорим – свой дырявый песочек, нам и наш хорош и, как говорится, с нашей земли… с наилучшими пожеланиями»!

–У нас, вы знаете, несколько дворов… родные участки поделили, имеют один выход – на поселок, а другой – на море.

Так с тех, у которых вход сзади, в прошлом году деньги все же стрясли. Одна из них бабка Лукерья – одинокая, машины сроду не имела. А заплатила.

«Боюсь, – говорит – напужала, столько страху натерпелась. Эта здоровенная свиноматка на меня как поперла, ногами топает, руками перед носом сучит, того и гляди пиханет… кажный раз не накричишься, за соседями не набегаешься. А много ль мне надо… так и отдала пенсию за два месяца».

–Ничего себе, еще и психические атаки! Тетя Валя, да вы чего? Это же чистейшее вымогательство! Статья. Надо было власти вызвать и поместить мощную стяжательницу туда, где ей самое место – в изоляцию.

–Ииии, милая. С богатыми не судись. Одна у нас надежда, что Агафья вмешается.

–Агафонова – это ваш мэр?… Погоди, насколько понимаю, вымогательница представляет собой группу обслуживающего персонала.

–Ну да. Пойдешь жаловаться ее хозяину, так у него свой закон. Может он эту… нехорошую женщину с работы погонит, да подельников ее туда же, а может об тебя же ноги вытрет. А если и освободят от злодеев, на кого они вернуться зло рвать? Такой мелкий сор каждую пылинку при себе держит… дармовых денег лишили.

–Пусть на себе рвет…

–Вот смотри, по их милости мы без гостей остаемся, считай, уже остались. А у нас доходы летние. Вот вы приехали, мы очень рады, сами знаете, да и то, небось, последний раз. Кому по доброй воле захочется единственный отпуск в году среди вони, пыли и хамства проводить. А за это нам кто заплатит?

На этом месте в разговор решительно вступил молчавший Артем: «Теть, Валь, я так понимаю – конфронтации не избежать, но пока вы осели в положении жертв. Слушайте, а за дробовики браться не пробовали? У вас в каждом доме какое-то оружие есть. А хамы обычно зайчиков пугливей. Разочек бы пальнуть поближе к цели и…»

Тетя Валя и Эмма выдохнули дружно: «Не вздумай! Мужики пока что и в мордобой не лезут. А ему сразу дробовик!»

–Чего всполошились? Немного соли в задницу хорошо прочищает мозги. Хотя прямой связи не проглядывается и механизм воздействия не изучен.

Тетя Валя испугано замахала на Артема руками и убежала в сени. А правая Эммы потянулась в замах подзатыльника…

* * *

Первая усталая ночь после приезда осталась позади и теперь, как подозревала Эмма, вжикающие за селом и по селу машины в привычно тихом месте станут привлекать внимание не только днем.

«Похоже, эта местность сделалась квинтэссенцией автомобильного движения» – выразилась Эмма.

«Ох, и не говори! – отозвалась тетя Валя.

–Надо же было выбить дорогу по селу…

–Да, без этого терпимей было, пляж, конечно, убили. Да только по задам-то их скоростная трасса из собственных карманов развалилась, видали, небось.

–Под себя выбили, ну воще…

–Не то слово…

* * *

К вечеру станица всех собирала домой. Парни – рыбаки уже наловили, что в сеть пришло и уже продали улов в городе или где поближе и доедают остатки на ужин. Девушки вернулись с огородов и садов. Помогли матерям со скотиной-домашними делами-отдыхающими и готовились теперь к ве

чернему променаду.

Эмма скучала по здешним тусовочным вечерам. У нее не то, что были проблемы с общением, просто наличие моря, она давно это заметила, его странным образом упрощало. По крайней мере – для нее. Смотреть на море, не тоже самое, что в телефон уткнуться, что до вежливости не дотягивает.

Свежий ветер со стороны темнеющей в блесках шири опускает на тело антиодеялом вечернюю прохладу, такую приятную после утомительно жаркого дня. Прерывающийся гул прибоя присутствует вроде третьего молчаливого собеседника. Когда разговор принимает нежелательный оборот или просто надоедает, можно взять паузу, просто повернувшись в сторону переливающейся огромности моря. Слишком серьезна его мощь, слишком неохватно пространство, чтобы сравнить с обычными, доступными людям отвлечениями…

К вечеру прошел дождь, еще усилив звуки шелестом массово возвращающихся с работы дачников.

Эмма собралась на местную тусовку. Чтобы договориться с подругой, следовало влезть на высоту. На дерево или привычней наиболее часто используемый чердак.

Эмма уже ознакомилась с технологией местного дозвона – выбором нужного угла не чердаке, когда отчитывалась родителям за первый день.

Ничего, залезание по сомнительно крепкой лестнице все-таки лучше, чем как прежде ехать в направлении центра не один десяток километров, отсюда же было хоть сайгаком на крышу запрыгни, связи не поймаешь.

Послав домой маме сообщение о прекрасном времяпрепровождении в рамках строгой дисциплины и созвонившись, как называла ее, тетя Валя «приятелкой Риткой», Эмма вернулась к себе.

Ритка явилась как всегда энергичная, загоревшая до черна с яркими, быстрыми черными глазами и такими же движениями, словно не пахала весь день на жаре, а поднялась недавно после утомительно длительного сна. Высокий залом черных волос от жары с несколько раз перехваченной вверху резинкой. Фигурка, что надо, для московского стандарта, пожалуй, крепковата, но для здешней «нагрузочности» – в самый раз.

–Привет! Думали уж и в энтот год не объявишься. Ну раз сподобилась, обещай, что не уедешь. А то у нас тут…

–И не подумаю. Мы на все лето. Надоем еще.

–Брательник с тобой?

–Да.

–А родители, неужто одних отпустили?

–Вроде того.

–Наши думали, вас до пенсии нянчить будут.

–Знаю.

–Ну молодцы, доказали самостоятельность. Вот это жизнь! И сарайчик свой от тети Вали на удалении. Делай что хошь.

–Мне больше нравится название «бунгало». Это да.

–И душ уличный собственный и трильяжик и ширма для переодевания принцесс. Китайская, с драконами и вполне себе новая, только вот кто-то…

–Ага, Артем сказал: «Головы драконам покоцали».

–Да, как-то выборочно ширма пострадала… погоди, дай тебя разгляжу. Юристка ты наша. Выглядишь, как положено, на миллион. Вот только… опять на отдыхе волосы не распустишь, резинку не расслабишь. Идет тебе конский хвост, никто не спорит, по моему-нам брюнеткам, хвосты вообще идут больше, чем блондинкам, не находишь? Только сейчас самое время волосы на волю отпустить. Тем более такие ухоженные явно под дорогим перманентом.

–И я бы еще знаешь… в руках Ритки откуда не возьмись, появились ножницы… у тебя лоб высокий, умный, так я б тебе челочку пушистую выстригла.

–Эээ, подруга, ты чего, ты ножницы-то положи. Такие вопросы надо обдумывать, прежде, чем кромсать…

–Это у вас в городе долго думают, а мы, если бы над каждой фигней голову ломали, с голоду бы пухли. Раз! и получай свое полное удовольствие… ладно, ладно, не шарахайся, вот, острые предметы кладу обратно в ящичек. А то скажешь еще – порезали вместо здрасти…

–А сама волосы чего не распустишь? Им тоже наверно торчать на макушке надоело?

–А, моим по фиг. Они у меня как конский волос не убиваемые и…

В этот момент хлопнула дверь и в бунгало вошел Артем, осветив помещение природными данными и вольностью юности. Стрижка городская. Сигарета на отлете. И сам весь образец цивильности.

«Сколько говорить – в бунгало не курить!» – рявкнула Эмма.

Ритка же на несколько секунд потеряла дар речи. Когда снова смогла говорить, попыталась вытащить изнутри, как из бюстгальтера словно зацепившуюся за лямку браваду, в восхищенном томлении едва не поперхнулась словами.

–Привет жених! Что в этом году, надумал на мне жениться?

–Привет, Ритка! А на фига мне жена, которая мою сестру больше меня любит.

–Это что еще за намеки?

«Ха-ха! – рассмеялась Ритка. Какой год жду, что согласится, а он все никак…брат у тебя – загляденье!»

–Ага, еще бы с наружностью получалось договариваться или же к ней прилагались мозги…

Веселая перепалка вылилась на улицу.

Эмма огляделась вокруг: «Так и думала…»

Через поселок с двумя сторонами, немного закошенный по ручью, по их стороне шла настоящая серьезно положенная дорога. Как на шоссе.

Смотрю вчера, как лихо домчались, нигде не тормозили. Обычно как коврик из тебя выбивают, всегда просыпаешься.

–«Да… а мы радоваться боялись» – власти вниманием обхватили.

–Тогда не понимаю – зачем им этот развал по задним загородкам?

–Для отвода глаз. Частная дорога для частных домов. Набросали кой чего на нашу грунтовку – местами щебенку и вроде как свое новое отстроили. А песок – это тебе не земля, в него мелкие глупости проваливаются. Пошла наша грунтовка провалами. Нет, пока вторая волна их заселения не прошла, все было терпимо. Богатеи – у них всего много и выпендрежа – конечно, но ведь умные, просто так, небось, не разбогатеешь, на голову свалится, не удержишь. Так те не конфликтовали, они по-другому – дорого и отдельно по этой части развлекаются. А у нас по полной завязалось, как слуги поселились… не знаю, что тебе тетя Валя успела рассказать, у нас тут честно сказать: «Война…» Обещала, что не уедешь…

–Не уеду. О, слушай… какой аромат! Еще роз ярче. Дай угадаю. Цветет сирень знаменитого цветочника и цветочного дела коммерсанта дяди Игната.

–Точно!

–Думала в этом году пропустили.

–Какой-то новый сорт – поздний. Ожидается к цветению еще и вовсе осенний. Мы-то тут с весны в плотных запахах. Его в этой части села даже авто приблудных не всегда забивают.

–Сзади, словно откликаясь на зов, неожиданно взревел мотор, и красивая темная машина с ревом рванула вперед, в точном расчете водителя максимально окатить девушек водой из ближайшей лужи. Особенно – Ритку. Артему же, прикрытому девушками, почти не досталось. Но разозлился он больше всех.

Ритка, отряхиваясь крикнула: «Что, подлое нутро покою не дает?»

–Нарочно, гад, ждал, когда к луже подойдем. Что за дешевка мерзкая!

Эмма для начала удивилась: «Нарочно?»

«А ты как думаешь! – разгневанная Ритка, извлекала из волос что-то вроде шального камушка – Они нам не просто все вокруг перепортили, изгадили. Они еще и изгаляются – как это наши их мерзкое присутствие с поклоном глотать не желают! Отрябье, застрявшее мозгами в каменном веке! Погодите, у Агафьи терпенья много, да только она живая. Погода, устроит она им Вселенский ответ, мало не покажется.»

В начале Риткиного монолога Артем шипел что-то неразборчивое, но когда ей удалось донеси до заинтересованных слушателей уверенную версию «нарочности», с криком: «А ну, стой!», сорвался с места за отъезжающей машиной.

Ритка закричала: «Не надо! Нет!»

Эмма, обладающая тренированной о брата реакцией, успела крепко вцепиться в его футболку на спине. Бег с сестрой хоть и не по пересеченной местности скорость глушил капитально и Артем по опыту знал – не отцепится. Так и будет гасить агрессию, даже если придется ему под ноги свалиться. И вообще, сделает все что угодно, чтобы сохранить брата от травм, да как бы не хуже. Все равно мягче обойдется.

«Тёмка, опять? – прорычала Эмма и ослабила хватку – так и будешь за каждый придурком бегать? Достал! Когда ты только повзрослеешь!»

Артем ничего не ответил. Вмешалась Ритка: «Значит он у нас как был забияка….

–Я забияка? А эта игруля убогая в машине тогда кто?

–Так, хорош, проехали. У нас приятная прогулка. Все! Остыли.

–Ладно, ладно. Видишь, никуда не рвусь… я его номер запомнил, зря что ли бежал… Сам приедет, если доедет…

–Тааак…

Эмма двумя пальцами потянула телефон из заднего кармана джинсов.

–Или ты обещаешь и клянешься и все такое, или я прямо щас звоню родителям. Пускай берут на себя ответственность.

–Прям щас не выйдет, сперва надо дерево приглядеть…

–Артем!

–…Ладно, сестренка, чего разошлась. Обещаю…

–забыть этот досадный эпизод.

–… эпизод

–И все другие… публика здесь… То есть, если у этого мелкого пакостника или какого другого случится обострение, то тебе на то будет все равно, ты ведь не врач, верно? И в тему не полезешь.

–Сестренка, согласись, что на все, что случится, клятв не напасешься. Ритка, скажи ей. Все никак не избавится от того, что я не маленький мальчик. Нет, надо же как свезло. У других мать одна, у меня сразу две и обе по части воспитания крайне активны… Дыши глубоко… Ну как, порядок?

«Ладно, – недовольно буркнула Эмма – но смотри…»

Не успела затихнуть родственная перепалка, как на дороге появилась очередная автотехника в руках дикаря, но на этот раз лишь влажно припудрила девушек за недостатком воды действуя лишь за счет скорости и сближения.

Ритка крикнула вдогон: «Сволочь больная!»

И показала неприличный жест, объединив два мужских отклонения в одно.

Но предложение внесла вполне ровным голосом: «Пошли низом по траве, скоро здесь для наших ног дорога будет. Так только ноги промочим, а то через пару минут промокнем насквозь. Это я на вас повелась, мы по дороге давно не ходим.»

Артем продышался и завел вполне предметный разговор.

–Обрати внимание, сестренка, пришлые хамы делают что хотят и никакой закон, которому мы с тобой как-то отвлеченно от жизни служить собрались, нормальных людей не защищает. Это в других цивилизованных местах даже на игру в снежки требуется разрешение городского совета, у нас же каждый припадочный делает что в голову стукнуло и управы на него нет.

–Так ведь мерзость синоним тихушности. Они пакостят и отсиживаются. Никто ведь не явится в полицию и не заявит: «Примените ко мне наказание по закону. Я приперся на чужую землю к незнакомым людям и злонамеренно мешаю им жить!»

–Это как в одном из законов Штатов. Каждый водитель, въезжающий в населенный пункт и собирающийся совершить в нем противоправные действия, обязан прежде сообщить о них по телефону полиции. Ха-ха!

–Веселый закон!

–Главное – «правдоподобный».

–Но люди ведь его писали, причем адекватные.

–Когда адекватные пишут о неадекватных, примерно так все и получается.

–Обычно у нас Артем такие примеры приводит. Мне нравится. Мир сразу кажется менее агрессивным, то есть понимаешь, не один ты такой чудак, попавший в дурацкую ситуацию. Еще и другие есть, даже статусом обладающие, к примеру – законотворцы.

–Зазря ты так нашего брата. Если бы этот урод предупредил, что брызгаться собирается, мы бы отошли в сторону и остались бы не облитыми, не обрызганными. И главное – не окорбленными.

–Тём, ты всегда из каких-то облаков выныриваешь. Есть необходимость напомнить: «Закон родом из курьезов.»

–А вот еще один. Если бы люди ему следовали… нам достаточно было бы раздобыть пугливую лошадь и все наши проблемы решились бы сразу. Закон, насколько помню – штата Пенсильвания.

Если лошади не понравился встречный автомобиль, его владелец обязан разобрать свою машину и спрятать ее части в кустах.

–Представляешь, дачников с монтировками по отношению к собственному авто! Второй раз уж точно не приперлись бы!

–Громче всех смеялась Ритка. Вот это да! мы никогда не поймем этих американцев. А еще какие прикольные законы есть?

–Артем тебе с удовольствием расскажет.

Пешеходы спустились к домам. Мокрые ноги не замедлили прийти, как и было обещано.

–Ничего, у Петюни просохнем. Как он поживает?

–Пип то? Лучше всех!

–Да?

–Не. На самом деле он у нас оказался средь двух огней. Нет, у него еще два сменщика есть – Сашка Рыбак и Троян. Только так получилось, Пип, вроде, за главного. Так что и достается ему больше всех…

Хотела предупредить: «Про яхту Пипа ни слова.»

–Вы наверно помните, как он яхтой бредил. И в охранники главным делом из-за того пошел – пришлые лодочный сарай размахнули и ему место обещали. Пип в долги влез, закупил стройматериалов… хвоей вкусно пахло, доски напилил длинные, все сушил их, потом стал стапель собирать. У него в руках все горело и улыбка с лица не сходила.

Но тут хозяйство пришлое разрослось, каждому из хозяев катеров свой угол потребовался. Пипа и погнали. Теперь все его хозяйство у него на огороде лежит, гниет. И так пол огорода занял, так они с матерью все никак не решат – какой ряд яблонь или персиков убрать, чтоб прям там стройку устроить. Только по всему не дело это. У Пипа навязчивая идея за деревяшками смотреть, чтобы не гнили. Перебирает их, чем-то мажет. В общем, расстройство сплошное.

Эмма серьезно ответила: «Мы поняли, жаль Пипа, была у человека мечта…»

Артем не согласился: «Не хорони раньше времени, может поднимется еще парень.»

–От души ему всего хорошего!

Следующим тостом Пипу – удачи!

Еще через пару домов из-за новенького глухого забора на улицу вылились подружки: Алка и Надежда. Обнимажки переместили прогулку по селу и в сидение на веранде – в чаепитие. На улицу девчонки выбрались только в полных сумерках, растолкав Артема, привычно задремавшего в уголке вытянутые ноги под обычное девичье бла-бла подружек сестры.

Эмма любила это время. Под уходящее солнце всегда пахнет на максимуме ароматов моря, нагретого песка и обычно чего-нибудь свеже скошенного-испеченно-жаренного… А цветы… а розы.

Вот и последний дом поселка. Эмма напомнила себе об осторожности. Манера, с которой являл себя улице их очередной по пути друг, бывала травмоопасной. Эмма готовилась, но когда дружбан Тиша приземлился в дециметре от выступающих поверхностей ее тела, она ахнула и шарахнулась в сторону, отдавив Ритке ногу.

Тихон, да в самом-то деле!

Ритка тоже поругалась: «Тебя только одним можно отучить народ пугать – срубить это чертово дерево и надавать бревном тебе же по башке!»

«Вы куда, к Пипу?» – слегка адреналиново на выходе улыбался Тихон, ничуть не растерявший прекрасного расположения духа, как, вероятно, и прыгучести.

–Да.

–Рит, не надумала еще индивидуально прогуляться?

Это как, одна?

–Глупенькая, со мной!

–Тиша, сколько можно объяснять…

–Знаю, на фоне яхт мое скромная, но надежная фигура выглядит не обложкой. понял, будем подождать… Пип сказал, у него гость.

–Долго же вы шли. Эмма, как всегда в первый день над розами зависала?

–И не только.

–Эмм, а ты, кстати, знаешь родственные связи Розы?

–Эмма, не ведись!

– Шиповник?

– Роза – дочь навоза! Гы, гы.

–Тихон, хорош!

–Слушайте, а может доедим – все же полтора километра.

–Больше двух.

«Давайте сегодня погуляем» – попросила Эмма.

–Она соскучилась.

–О кей, пешкодрал, так пешкодрал…

–Сегодня с нами наших не добавится, у Пипа, правда, кое-кто уже сидит…

Обновленный пирс с тремя красавицами яхтами выглядел солидно, в отражении луны и единственно фонаря еще и романтично. На небольшом расстоянии темнела стоянка катеров, лодок и так далее.

Петюнина сторожка с ровной крышей о двух окнах и наполовину в верхней части прозрачной двери смотрела ею темное море, белеющие в ближайшем освещении фонаря яхты и звездное небо.

Тихон первым подскочил к окну и со всей дури в него забарабанил и неразборчивое заорал, заставив даже уличных гостей подскочить. Внутри сторожки кто-то испуганно взвизгнул и что-то грохнуло.

«Ну не придурок!» – дружно возмутились подружки.

Гости вошли в дверь. Хозяин долговязый, улыбчивый парень даже приподнялся навстречу Эмме: «Какие люди!»

–Привет, Пип, как ты?

–Да, нормально. Привет Эмма, привет чувак! Как говорится: «Душевно рад. Как вы?»

–Да, тоже нормально.

Поднялись, тепло поздороваться и другие присутствующих Павел, Ниночка и Верка.

Новенькому пришлось к Эмме и Артему уже протискиваться.

–Вот знакомьтесь. Влас. Младший. У нас есть еще дядька с таким именем, неважно, нам с ним не общаться. Влас из

городских, его дядька – из богатых. Видите, вон яхта отсюда третьей стоит, Анаконда называется… А вообще-то парень нормальный.

«Вот спасибо!» – Влас протянул издалека руку в тусклом свете далекой низкой лампочки у входа.

–Не разберешь толи накаченный, толи тщательно откормленный – а вообще-то характеристика нечастая… приятно познакомиться.

Влас махнул кому-то рукой, может себе и перешел, надо думать, на более ему привычный стиль общения – быстрый и энергичный. Станичники сказали бы: «Городской.»

Влас не девчонка, но ему пошло бы слово трещать…

–Можно на ты? весь вечер слушал Пипа и всех, кто к нему приходил – и все на одну тему. Эмма приехала, Эмма приехала! И даже брата привезла. Ты тут популярна.

–Ребята, я тоже по вам соскучилась.

–Слушай, имя у тебя не совсем обычное… а это правда, что тебя в честь железки назвали? Ну, старой машины?

Времена, когда Эмма грубила в ответ на подобные вопросы, тащились за ней все детстве, но отцепились в ранней юности.

–Да.

–Серьезно? Была машина Эмма?

–М1.

–И за что ей такой подарок столько лет спустя?

–Вывезла прадеда из окружения во время второй мировой и не говори, что тебе это объяснение несколько раз уже не объяснили.

–Да ладно, чего такая колючая?

–Не цепляй, не уколешься.

–Да я просто… разговор завязать, близкая тема про себя любимую. Предки и все такое. Люди обычно…

–Хочешь говорить о предках, говори о своих.

–Да я же только…

Ритка вмешалась: «Как думаешь, сколько тысяч раз ей про Эмку объяснять пришлось?»

Подружки тоже дружно загалдели.

–Тоже городской!

–А в разницу между старая и раритетом не въезжает!

–Еще про машины рассуждает!

–Да понял я, понял уже!

Эмма спокойно продолжала: «А теперь я спрошу.» Насколько знаю: «К нашим городских еще не прибивало. Что со своими не общаешься? Не нравишься?»

–Недоверчивая какая, точно – приезжая. И вы, леди, повежливей. Ну если, конечно, не хотите впредь не в сторожке торчать, а на яхте ходить.

–Яхта, да ладно!

–Это кто ж так раздобрился?

–Не крупноват ли подарок для перца?

–Зеленого!

–Я вам больше скажу. То есть – ничего. А то неинтересно будет.

–Нет, что, правда светит?

–А то!.

–О, Алка, хватай. Городской, да еще не бедный.

–Что значит – хватай! Богатые сами выбирают.

«Это богатые так думают» – снова веселый дуэт.

–Вот заводные. И обращаясь к Эмме – все время обо кого-то веселятся.

–И правильно делают.

–Я и говорю. Только если общаться не получится, то нормальных телок у вас много.

–Телок?

–Ну ладно, ладно, все тебе не то.

«Правильно, Влас, возьми нас кататься. Мы грубить не станем!» – Ниночка улыбалась, Верка согласно покивала.

–А не врете? Ладно, там видно будет… да… ну… что, по пивку? Кто ящик из прибоя подтащит?

«Нет, какая все-таки экзотика. Это не холодильником хлопать, – заявил Артем – я принесу, задай направление. Сестренка, а мы-то когда, завтра что ли проставимся?…»

Особого веселья не вышло, вечер, как вечер. Подошли еще несколько парней и пара девушек, дальше сложным кульбитом разошлись пары, группы. Власа увела местная секси, дочь бывшей бухгалтерши рыбхоза Макарова Анна. Макарка. Продвинутая барышня.

Никто не слышал, как они договаривались о совместном вояже, никто не заметил, как уходили, никто не слышал, как заводился движок авто Власа. Просто с прибрежного песочка пропали два человека и одна машина с качающимся красным чертиком на заднем стекле.

Алка и Верка, однако, долгое время делили шкуру укатившего медведя: «Ну, что Нинок, помог тебе шестеризм перед Власом? А уж как прогибалась, чисто акробатка!»

«Надежда добавила масла в огонь: «Из-за таких как ты эти жлобы и борзеют.»

–Ну грубость-то точно никогда никому не помогала.

Слово за слово, девчонки едва не сцепились.

Эмма смотрела на свару и понимала, что удивлена. Раньше все смеялись, шутили, если и подкалывали, то не обидно, как сами над собой, а тут злость ядом брызжет, цистернами выливается.

–Пип, перехватив взгляд Эммы, кивнул: «Да, не прежние времена.»

–Но…

–Может им замуж пора, а скорей всего эти уроды довели. У нас теперь все на психе. И так жизнь не шезлонгая. А тут такой мощнейший раздражитель, ни днем ни ночью… того и гляди…

Обратно шли вчетвером. Пип, сдавший смену Сашке Рыбаку, Эмма, Ритка и Артем.

Артема, правда ласковыми взглядами манила Ниночка, но Эмма брата попридержала: «Хоть не в первый вечер. Видишь, тут и без тебя все на взводе.»

–А в Уругвае переворот и что?

–Ты не в Уругвае.

–Ладно. Артем шел, словно сам по себе. Эмма знала, что это ненадолго. Сейчас брат начнет сердиться вслух. И действительно, не успели они разминуться с автостоянкой и выйти на финишную прямую, как Артем завелся.

–Парень, я только одного не пойму: «Как вы допустили такое! Докатились до того, что над вами на вашей собственной земле издеваются какие-то пришлые уроды!»

–Тебя здесь не было.

–И чего я не знаю? Как вы хамам морды били и штаны солью дырявили? Ничего вы не сделали, ничего!

–Неправда, мы отпор давали.

–Да и какой же?

–Ну… когда они дружно начали посеред села свой мусор выбрасывать… случалось, один башмак на дороге через село находили, а другой – на наружной дороге – реальная история… ну… мы очень возмущались и даже собирались в ответ… подарить дачникам пару возов навоза – все свежее – прямиком от производителя – трамплином к въездным воротам в их садовый вертеп. Зачем мстить, когда можно доброе дело сделать. Они сердечные за дерьмо деньга плотят.

–Ну и как, подарили?

–Нет, раздумали, добро денег стоит.

–Я так понимаю, ты шутишь.

–Нам давно не до шуток, сам видишь.

–Слышь, Пип, да вы что, безрукие совсем? Или трусы в третьем поколении?

–Артем, ты знаешь, ты тоже… Ладно, расскажу тебе, но если где сболтнешь, у нас тут черная заваруха начнется… для начала так скажу: «Да, напугались… и хорошо подумали – хотим ли мы и дальше сеть плести…».

–В общем дело так было.

–Тогда только первый сезон ихнего нашествия заканчивался. Мы еще нервы под ноль не спалили и затыкаться не научились.

–Для начала, пытаясь вернуть себе собственную улицу, мы построили шлагбаум, которые приезжие сломали в первую же ночь.

Еще мы на улицу выходили, устраивали, что называется пикеты, несколько раз участковый приезжал, разъяснял про федеральную дорогу и статьи про хулиганство и несанкционированные митинги. А главное, этой сволоте больше чем на полдня острастки не хватало.

Конечно, и среди них выдающиеся попадались. Была, одна хамюга. Ему пару раз за скоростную гонку по станице слегка наваливали, а он мало не провалился, а наоборот каждый раз еще газу добавлял, на всю улицу бибикал и ржал нам в лицо.

–Вот ты говоришь…

–Несколько раз до рукопашной доходило. Не только с ним, но и с другими. Это они трусы, не мы. Многие, кому все-таки навешали, в тот год больше к нам не совался. Только много их очень. Правильно, дядька Игнат сказал – всех вниманием не охватишь, на ком-нибудь споткнешься. Будет труп.

–Такая борьба на месте не стояла, продолжалась до конца первого сезона -до момента, когда один изуродов на большой скорости несясь по улице едва не сбил пятилетнюю Аннушку.

Бабушка ее к подруге отпустила, сама не здешняя – в смысле – бабушка, погостить приехала. Ее предупредили, конечно, только она не огляделась еще, не думала, что все так серьезно. А Аннушка по дороге пошла, чего давно не делала, хотела новые туфельки от росы поберечь.

Короче, этот скот, похоже, все же малышку вскользь приложил – ее отбросило вниз на кусты. Поди сообрази, какой синяк от природы, какой от машины. Однако, переломов не оказалось, травмы в целом сочли незначительными. Кроме одного – девочка от испуга стала заикаться.

Дальше больше – начала заиканья стесняться, ее начали дразнить. Короче, жизнь благополучного ребенка, которую друзья прежде ласкового звали Аннушкой, превратилась в кошмар.

Тут на побывку с севера, что называется: «Погреть косточки» прибыл дядя девочки. Дядя Степа – Веркин дядя. От Верки можешь все из первых уст услышать… но лучше не надо, рассказывает: «Каждый раз сжимается.»

Верка тогда говорила: «Дядька лицом чернел и чернел.» На каждый неправильный звук племяшки цветом души кривился. Как ты к перестрелке не призывал. Его не поддержали. Тогда какой-то странный сделался. Однажды увидел Аннушку в слезах, в истерике, она зверски пыталась с собой справиться, но ей никак не удавалось. Ик, да ик…

За неделю до отъезда дяди домой, рыбаки, отправляясь на рыбалку затемно и подходя к своим лодкам, увидели Степана, сидящего на их небольшом причале.

Тот курил и выглядел, конкретно не от мира сего.

–Степ, ты чего здесь сидишь?

–Да вот жду, выплавит или нет.

Мужики притормозили.

–Ты кого-то отправил поплавать?

–Ага, дрянь одну. Сильно напрашивалась.

«Ну, ежели совсем дрянь, так всплывет» – пошутил один из мужиков. Но больше никто не улыбнулся.

–Степ, а давно этот, ну, которого ты плавает?

–Со вчерашнего вечера.

–Степ, ты…

–Ну что вы… Дрянь сама… как в анекдоте попутала плавки с машиной.

Мужики его еще попытали, но Степан как потерял интерес к разговору…

А через пару дней начались поиски одного из дачников, выяснилось – именно того мерзавца, что сделал девочку заикой. Пропавшего не нашли, как и его вещи. Кроме авто. Подальше от прибоя. Выглядело это так, словно машина на хорошей скорости сорвалась с высоты пирса и продрейфовала стороной.

Местные пожелали лишь красавицу машину – могла бы возить хорошего человека.

Власти в поисках местных тоже бегло опрашивали. Все насчет «плавок» промолчали.

Еще спустя три дня поступило новое сообщение, что мерзавца с подругой якобы видели в городе уже позже даты пропажи и дознание переместилось туда.

В этой истории – одни догадки. Кто-то говорит, что сообщение о том, что пропавший «пропащий» на самом деле в городе позже не объявлялся, что информация эта взялась ниоткуда. И еще, что разговор про «плавки» состоялся, а кто-то говорит, что нет. Так или иначе – обсуждение велось строго между своими.

Дядя Степа успешно отбыл к месту службы, дело даже до допросов не дошло. А у Аннушки наступила успешная полоса лечения от заикания, словно мерзавец в силу лишения тела, в том числе – рук перестал дергать ее за язык.

–Это тот мерзавец в плавках, что остался жив?

–Не известно. Ну… маловероятно. Одно можно с уверенностью сказать, что здесь его никто больше не видел.

Незначительно время в станице стояла тишина. Разговоры безымянные все же ходили, а уроды – трусливы, два и два сложили. Но постепенно безнаказанность снова запела им горделивые песни «кто я такой!» (интересно, – и кто?). И они снова принялись ездить по станице, а потом и летать.

А мы, да. Ты прав. Тогда мы напугались. Многие говорили, что у нас до массового смертоубийства дело лишь чудом не доходило. А что спалить могут, это мы с самого первого конфликта опасались. У них-то еще квартиры в городе. А у нас только наше.

Ты их видел, разве это люди? Так что, да, парень, мы пуганые. И чем этот наш прогиб закончит, никому не известно. А эти от безнаказанности в конец оборзели, на таких она махровой пышностью расцветает, цветных одежд не надо. Вот теперь, когда ты знаешь, что скажешь?

* * *

Следующее утро для брата с сестрой, но, конечно, не для местных, началось со скандала. Эмма собиралась – тащила Артема на пляж, только вернулась из магазина тетя Валя. Эмма наливала колодезную воду в бутылки.

Шумовая волна неожиданно накрыла южную часть села. Так случается, когда люди толк друг с другом выяснить уже не надеются. И выказывают раздражение вместо здрасти.

Все получившие допуск к звуку ссоры и некоторые отдельно вызванные, быстро продвигались в сторону шума.

Тетя Валя ни слова не говоря, выскочила из дома. Эмма – за ней, не желая оставлять – мало ли что. Артем задержался на пару мигов, осматриваясь вокруг.

Он – представитель своего поколения и клана не смотря на поверхностную легкость, нерациональность не уважает. И в серьезном деле неразумное желание ударного использования собственных кулаков считает странным.

Можно разломить руками хлеб, но орехи зубами лучше не грызть. Эта дурь сродни запихивания собственной кисти в собственную электрическую мясорубку с целью проверки – достаточно ли в ней мощности для переработки подвернувшейся кости, не обманул ли продавец.

Эмма этот взгляд считала запросто. Пробегая мимо, успела крикнуть: «Не смей!» И послать грозный взгляд и Артем выскочил следом ничем колюше-резуще-ударным не экипированный. Вроде.

–Артем!

–Да нет у меня ничего такого! Вот Фома неверущая! Артем вывернул карманы: «Смотри!

Теть Валь, и в американском штате, кажется, Кентукки запрещено ношение замаскированного оружия, если оно имеет в длину более шести футов.

–Да? А шесть футов, это сколько?

–Примерно два 2 метра.

–Сколько? Да как двухметровый кесарь замаскировать можно? Под грабли? Черты тети Валиного лица на миг разгладились, она даже улыбнулась. Но тут кто-то крикнул: «Валентина, да что ж это такое, чем мы согрешили, что Господь нам такое испытание послал? И улыбка с лица пропала.»

По дороге тетя Валя здоровалась с другими торопящимися к месту скандала односельчанами. Когда ее речевой аппарат освобождался от приветствий, то на свет дня прорывалось бормотание отрывков чувств… ах, ты каналья, опять… да когда же это… никаких сил…

Подходящие с их стороны люди сбились в стайку, окружив до разбора замерявшего в машине представителя «Морского бриза» За объяснением обратились вместе одним голосом. Мужским басом: «Семеныч, чего надо из-под тебя этому самодуру?»

Семеныча прорвало. Он принялся объяснять со всей страстностью натерпевшегося без внимания и помощи человека.

–Ну, как же! Вы все мою историю водоснабжения знаете. Выкопал колодец низом к ручью, чтоб колец сэкономить. А тут шарах! дорога. Мало мне все трубы перелопатили, урону нанесли… иии… сэкономил, называется, так еще и по нервам грейдором. Теперь заново придется закупаться, кольца-то назад не вытянешь…

–Семеныч, ближе к делу!

–Да какое дело с колодцем. Качаю воду по ночам, чтоб эти – взгляд на машину шланг не махрили, старый он у меня. Вчера-то я… ну не смог…

–И мы все знаем – почему.

–Ну да. А поутру Нинка прямо взъерепенилась. Стирать ей, вишь, приспичило, все никак не настирается. Рехнулась на чистоте. А голова-то моя ууу…

–Семеныч!

–Что?! Слова сказать не дают. Ну… начал качать. Вроде никого,… нервняк заработал вправо-влево глядеть… все везло… не так много и осталось. А тут этот! Говорю ему по-человечески: «Мужик, погодь минут двадцать. Как раз, мол, докачаю.»

–А он сразу в ор. «Пошел ты – говорит со своей фигней! Мне ехать надо! И газует, газует, мотор рвет, переехать хочет.

–Я ему опять спокойно так говорю: «Так езжай, разворачивай на свою убитую дорогу. Тебе у нас и вовсе делать нечего!»

–А он все оборотами рычит и на чем свет матюгается.

–Я его увещеваю: «И это городские, мы себе такого не позволяем, что б на весь православный мир… А ему уговоры, как… Тут меня проняло. Сам на крик зашелся.

–Заткнись ты, приблуда поганая, на всю станицу вопишь… дети у нас тут живут.

–Так он… он нехорошее про наших деток проорал… Ну и все, перед глазами все побелело, сдерживаться силов нету… У меня в руках амбарный замок от колодезной цепи зажатым был. Помню, рванул ему слова вместе с зубами назад в рот запихнуть, что б в другой раз и выговорить такое поперхнулся.

А тут Виталик с мужиками подскочили, удержали. И этого – задержали.

Сидит теперь, сыч, гляделками мигает.

–Что ж ты больше не вопишь, мил человек? На чем свет не материшься? И даже никуда не спешишь? Ребята, давайте вытяним его на свет божий и…

–Семеныч, уймись!

–Верно, чего нам на его хамскую рожу смотреть!

–Они тут кажный день в ассортименте!

–Сидит теперь, зубами со страху клецкает.

–Доякался!

–Жалкое мужицкое зрелище.

–Пускай проваливает!

–Это можно. Его к ручью одного или в авто?

–Окстись! Пущай просто уежает, пока у нас тут до войны не дошло.

Тетя Валя и другие женщины проявили активность – вручную призвали мужчин удержаться от расправы.

Матершиннику велели катиться задним ходом и по объездной. Что он и сделал, не пытаясь спорить. Убравшись метров на десять попытался выправить лицо с перепуганного, но не выправил.

«Хорошей» дороги ему вслед пожелали сразу несколько голосов. Тетин Валин голос отличался от сердитости усталостью – до чего ж вы надоели… Дождетесь, вмешается Агафья. Тогда узнаете, как людей забижать…

Семеныч настроением выпадал: глядел сильно огорченно: «Не дали над гадом душу отвести!…»

Этим вечером Эмма с братом остались дома. Они гоняли чаи с местными баранками в компании тети Вали и Ритки и слушали рассказы хозяйки.

Эмма заинтересовалась местной колдуньей, для начала спросила про историю, которую слышала в детстве.

–Теть Валь, а это правда тогда случилось, ну история эта про здешнего как это… курощупа?

–Про Веньку-то? Который ни одной юбки не пропускал и из которого мужики дурь выбивали и все выбить не могли? Да… Как только навовсе не прибили, не ясно. Живучий мужичок. Нет, были и такие, на которых его чары не действовали, по мне, так алкаш местный и все. Но вообще заводной был, веселый, ласковый, и тянулись к нему бабы. От тоски, конечно. Умел он женщину счастливой сделать. Но сколько семей раскололось, сколько крови в землю ушло. Гнали его мужики из станицы, не уходил, некуда ему было идти. И наступил момент, когда всем стало понятно – еще один скандал Венька не переживет. Назревает у нас уже не калеченье, смертоубийство. Своего среди своих – куда уж хуже. Вот тогда Агафья и вмешалась.

Наталья Березовая, которая на той стороне на окраине живет клянется и божится, что все так и было. Да и сам шалопутный, как известно, сразу после собрал пожитки и двинул к жене и дочке прощения вымаливать и перед станицей винился – сама слышала. С чего бы ему в другом разе привычке менять, ведь его лет двадцать уехать разными способами… просили.

–Выходит Наталья…

–Вроде как краем под раздачу попала. Рассказывала, что в тот день обедать собралась, с огорода уходила, но решила в баню заглянуть, кое-чего оттуда забрать. И тут началось. Идет она к бане – к дальней загородке, а к ней навстречу поднимается белый туман. Как от речки нашей вечерами, когда в ней еще что-то текло и было чему ночьми испаряться.

Идет Наталья и думает: «С какой такой стати этому происходить средь бела дня?»

Вот загородка на дальнем плане в тумане потонула. Вот две дальние яблони за ней. Наползает туман, узкой сперва прослойкой с воздухом делится, дальше верхами поднимается и немного редеет.

««Ну хоть тут не против природы» – осторожно порадовалась естеству Наталья и собралась уж последние десяток шагов влево к бане сделать. И вдруг смотрит – в тумане странные блики запрыгали. Пригляделась она и аж рот раскрыла.

Видит Наталья себя саму ростом с яблоню, только не в саду за работой, а в самый страшный момент своей жизни. Она тогда еще замужем была и все никак не могла в толк взять: как над собственной женой можно так измываться, почему, за что? ведь грубого слова мужу не сказала. Пьет – болеет. Бьет – оттого, что пьет. А она – жена и она должна.

В тот страшный раз, главное, ничего нового не происходило. Перед глазами злобный не опохмелившийся гоблин. Очередное, не заслуженное «пошла на…» в ответ на предложение еды. Все как обычно. Но в ней в тот момент что-то с сломалось – давно надломленное. Огляделась она рассудительно, не торопясь, словно склонность к глубокому анализу ощутила. Из всего имеющегося в доступе оружия, выбрала самодельный нож средних размеров. Удобно и крепко разместила его в руке, следующим сознательным движением зажала крепко-крепко, аж все тело зазвенело и… пошла на мужа.

Хорошо тот с пьяных глаз на нее поднял, когда их еще пару метров разделяло, иначе не сбежать бы ему ни в жизнь. Непривычное поведение всегда кроткой супруги его с толку не сбило.

Крякнул, развернулся и наутек. Наталья гнала его по дорожке и одну свою человеческую эмоцию – радость хорошо помнила, когда тот упал и она поверила – теперь догонит!

Но тут зазевалась чуть и сама навернулась, вот не радуйся чужому падению, сама свалишься. Обо что-то головой приложилась и очнулась уже адекватной. Но в полнейшем ужасе от того, что чуть не пустила мужу кровь. Попробовала криком ужас прогнать.

Вопила Наталья как и тогда какое-то время. Пока не услышала с другой стороны похожий крик ужаса. Зацепилась за него сознанием и смогла замолчать. Повернула голову. Слышала еще громкий треск, какой бывает, когда большое дерево валится.

Но от рощи валилось не дерево, бежал человек, прорываясь местами образом в редеющем тумане и Наталья его узнала – Венька-бабник… Но что он видел, не поняла. Какое-то человеческое месиво.

Ни один человек до сих пор не знает – что Веньке туман показал. Спрашивали, только глаза прятал, за голову хватался и за самогоном бежал. Впрочем, вопросы ему не долго задавали, покинул он станицу, ушел в никуда.

Вот такие дела с ведуньей нашей. Да. Многие про нее интересуются. Она у нас очень сильная, настоящая, исконная, вы и сами знаете. Только теперь не принимает никого, или… почти.

–Почему? Людям помогать не хочет?

–Нет, не в том дело. Так она серьезная и добрая. Травами попросишь – полечит и диагнозе не ошибется. Только… не хочет она больше против церкви идти… батюшка к ней не раз наведывался… теперь и сама говорит: «Никто не доказал мне – откуда мой дар. А если он не от бога? Я ведь помощи прошу. А вдруг те, кто помогают лишь прикрываются светлыми ликами, а у самих за отводом глаз рожи рогатые? Скольким людям моя помощь после облегчения прямым вредом обернется? Про собственную душу уж не говоря! Нет, прав батюшка, гордыня это с людскими делами управляться.»

Агафья и в сосновом бору потому одна живет – никто ведь ее из села не выгонял, наоборот, ей все наше почтение, только не хочет про наши неприятности знать, говорит: «Могу не сдержаться.»

«Но бывает, – говорите – помогает?»

–Случается, потом в церкви долго грехи отмаливает, в монастырь уходит.

–А как же болящие?

–Так есть врачи. И говорит она: «Послал бог испытание болезнью. А за что боль к человеку допускается? За грехи. Вот и надо переболеть, грехи прогнать.

–А если…

–Или умереть.

–Да… сильно. А у нас почему-то не боятся магией заниматься.

–Так в городе жить не так страшно. Кругом люди.

–Ты так думаешь?

–Но, все одно, конечно…

–Так кому и в чем Агафья последнее время помогла?

–Да вот хоть совсем недавно – зимой. Нашла жениха одной девушке из соседней станицы. Жениха того против воли удерживали – тут, совсем недалече. Живет там одна на крепком хозяйстве. Вроде в бесплатного работника превратила, да еще, говорят – приглянулся он ей….

–И как это происходило?

–Велела Агафья за парнем не ехать. Дома вскорости ждать. И действительно. Сама злыдня и привезла. У первого дома выгрузила, кто-то даже видел, как из машины вышла, парню кланялась, просила не привлекать.

Весной ребята свадьбу играли, Агафью в почетные гости знали, да она не пошла. И мы так понимаем, ей того веселья еще на полгода хватило… Опять по молельным местам ходила. Окна в крестах. И сейчас еще тот толи грех, толи не грех отмаливает.

–Что значит в крестах?

–Ничего такого, просто заколочены. У нас тут, вроде уговор. Что б за домом присматривали. Особенно, как она сама предупреждала во времена сатан.

–Это она, надо понимать, пришлых так именует.

–Не только она.

–Да, жаль. Она тут порядок живо бы навела, если бы только пожелала.

–Агафья на это общее соображение, а мы у нее помощи просили, ответила: «Порядок должен на времена устанавливаться, а не так: щас ура! Завтра караул».

–И что это значит?

–Мы тогда решили – к рассудочности призывает. Что б слишком рано слишком крутую кашу не заварили.

–Значит – не поможет?

–Кто знает. У ей самой характер в юности больно горяч был. Полетали у нас парни над заборами. А вообще, думаю я: «На все времена у нее на этих… терпения не хватит.»

* * *

Эмма с братом и Риткой – в кое времена днем свободна, загорали, как говорила Ритка: «На пляжу.»

К морю заруливали: Ниночка, Надежда и Алка – точечный визит: поздороваться, окунуться.

Посещали водные процедуры серьезные Многоножкины. Младщего, снова бранили, наверно, что-то еще натворил.

За что – не понятно. Выговор находился в завершающей и неопределенной стадии «и что из тебя только вырастит».

Ритка сегодня имела академический настрой – задавала вопросы об учебе: «Юристы, как вы учитесь–то, сложно это?»

«Да, нормально, – ответила Эмма – человек ко всему привыкает, учиться тоже. Уж точно не скажу, что моя жизнь твоей тяжелей».

–Ну, не знаю – а кем ты после учебы станешь?

–Хочу людей защищать. Адвокатом.

–А судьей не хочешь?

–Нет, людей судить не по мне.

–А я бы судьей стала и засудила бы всех этих уродов…

Артем вмешался: «Вот ты, Ритка, человек практический, хоть ты ей скажи. Сидела бы в офисе поблизости от Гены…»

–О, а говоришь парня нет!

–На нашем языке так генерального зовут, ну… главного, директора. В конторах, особенно крупных не по одному юристу работают, а когда народу много, ответственности меньше.

–А…

–Так ведь нет, сестрица моя – честная, непременно на себя самую выматывающую работу взвалить хочет. Она же порожняка гонять не будет – ей это не по нутру. А одной брать ответственность и делать все как следует – тяжело до полной неподъемности! Знаю ее – на психе тянуть будет. И на сколько ее хватит…

Чувствовалось, что Артем говорит серьезно, впервые при Ритке.

Та от такого осознания подскочила на месте и очень серьезно предложила: «Эмма, иди к Гене!»

–Ритка, да ну тебя!

–Рит, не переживай, там видно будет.

–Да вы чего! Я же по настоящему! Следующие несколько минут Ритка поднимала песочек, бегая кругами, выкапывала из разных мест и доказывала свою лояльность и солидарность. Ее еле утихомирили.

Риткиному справному телу и вообще на месте не лежалось, наверно с непривычки к дневной вольности. Она вертелась и складывалась на бока, вскакивала, ложилась и выглядела неспокойной, словно не на сухом песочке покоится, а на острых камнях в наказания корчится.

«Что ты все крутишься? – посочувствовала Эмма – Отдохни, как человек.»

–Ей эта парочка покою не дает. Вкусно целуются – влез брат.

–Ну да еще! Я только одного не понимаю, как им в жару в обнимку не жарко. Это ж свариться можно.

–Да ладно! Признайся, что завидуешь.

–Знаешь, перец, это у вас в городе – любовь на какой ступеньке повыше. А у нас работы невпроворот и на всем ломаться приходится. Грубый труд, бесконечный, ко дню плотно привязанный, так что у нас тут любовь не, не выживает. И потому моменты нежности, в фильме, к примеру… на них наши не как городские… заглядываются. Да где тебе понять, тебя принцем растили и дальше дорожку проложили, нигде не качнет, не скособочит.

–Ритка, а ты, оказывается, философ.

–Женись, узнаешь какой.

–Ок. Сегодня вечером.

–Ишь ты какой! Я девушка честная.

–Предложение отзывается!

Правильно тетя Валя говорит: «Ты Темочка – сущий безобразник…»

В этот вечер Эмма с Риткой и братом шли по дороге к пирсу. Они притормозили, как в прежние годы у Алкиной загородки, ожидая, пока к ним присоединятся подружки Алка и Надежда.

Ритка делала вид, что страстно охотится на брата, протягивала к нему руки, пытаясь повесится на шею, тянулась губами. Тот также выразительно избегал ее объятий. Эмма улыбалась. Не тогда, конечно, когда все никак не состоявшаяся парочка в процессе разогрелась и принялась гоняться друг за другом, едва не сбивая ее с ног.

«Грустно это, грустно, – остановилась продышаться Ритка – никогда не получаешь, чего хочешь, а на тебе жеребец можно воду возить.»

–Спасибо за жеребца. Особенно в захватывающем применении.

–Окстись, это не ругательство, наоборот – комплимент. Не, ну как говорить с этими городскими, когда они на воду обижаются.

* * *

Эмма с Риткой покинули летнюю кухню тети Вали, избавляясь от комаров и теперь гоняли неспешные чаи на ее домашней кухне. Ритка сидела у окна, явно кого-то на улице углядела и потянула Эмму за руку – пошли, щас начнется!

Эмма не поняла, хочет ли Ритка избежать неприятных визитеров, отправившись в бунгало, или желает находиться у двери при их появлении. Появление гостей у тетя Вали Эмма почему-то не рассматривала.

В любом случае, они ничего не успели, Эмма даже подняться из-за стола, когда в дом ворвалась тетка Клавдия – соседка тети Вали, если со станицы, то слева. Тетя Вали ее так и звала – левая соседка, особенно, когда та особо много негатива из чана своей семейной жизни на нее выливала.

Тетка Клавдия от двери споткнулась и крикнула: «Точно тебе говорю, дальше неразборчиво… маленький…» тут она, пытаясь срочно поймать хозяйку в поле зрения начала на скорости разворачиваться, окончательно утратила равновесие, от торопливости зацепившись о собственную ногу и следом глухим ударом слегка подправила стену лбом.

Все трое подскочили, надеясь поймать несчастную, хоть бы у пола, раз стена уже пострадала.

Но скоростная гостья не упала, лишь некоторое время продолжала скользить вниз уже большей, чем один лоб поверхностью.

Сумев наконец притормозиться, Евдокея быстро оправилась и подняла с пола упавшую разноцветную панаму. Выдохнула, однако, запала не растратила.

Тетя Валя все же успела встрять в паузу: «Клавдия, ты бы потише, тут дети!»

–Это они, что ли дети? Скажешь тоже! У нас об их пору уже по второму было! И вообще, пущай знают, что это за стихийная подлость – замужество! Кой там в шторм на утлой лодочке!

–Ну, ты давай, девчонок не пугай и все в кучу не вали. Есть и счастливые семье.

Клавдия расхохоталась влет – резко, живо. Видимо, получила привет от стукнутого лба и ухватилась за голову. Поскольку ха-ха и реакция на него постигли ее неожиданно, несчастная не успела набрать для всего достаточно воздуха и начала давиться звуками.

–Так, садись. Говори. Чаю хочешь?

–Да! «А что рассказывать про эту сволочь? – спросила жалобным голосом Коавдия и… не умолкала полчаса.» И на этот раз воздуху ей на все хватало.

По мере повествования до не слишком заинтересованных слушателей довели, что Клавдия считает своего мужа маленьким сатаной.

«Почему именно маленьким?» – спросила Ритка.

«Потому что такие тупые тупари нигде карьеры не сделают!» – последовал ответ.

Выяснилось место действия сегодняшней разборки, она проходила у супругов в хлеву рядом с козой. Но дальше мысли оскорбленной женщины запрыгали к старым и совсем старым обидам, перемешались с последними, путая места действий. И стало непонятно, какая обида постигла ее самой последней. Но никто больше вопросов не задавал. Человеку просто надо выговориться.

Клавди позже, выпив три бадьи чаю, ушла успокоенная, хозяйкой провожаемая. Поселив у девушек некоторое беспокойство.

«Ну и как в этом мире жить!» – высказала Ритка общую мысль.

«И впрямь – поддержала Эмма – лучше бы, конечно, вообще серьезно ни с кем не связываться…»

«Обалдеешь от них!» – вставили Ритка.

–Ну да, а старой девой тоже оставаться…

–Противо природное явление…

–Да без детей…

–То то и оно…

–А дети должны в полной семье расти, иначе…

–Могут вырасти процентными социопатами.

–Ну, не обязательно…

–Да ладно, неполные семьи здоровья детям не прибавляют, про неуверенность незащищенности уж не говоря..

–И как жить…

Решение как жить частично созрело ближе к ночи «во-первых словах, гнать депрессиху от себя поганой метлой и дома ни в коем случае не сидеть».

А то всю жизнь просидеть можно…

К следующему вечеру Ритка явилась второй раз на дню упакованная и переодетая, готовая к любовным подвигам.

Она не влетела, вошла в бунгало торжественно ступая. Между пластиковым столом, деревянными стульями слева у входа, и кроватями в глубине, выбрала стол. Ширму и узкий шкаф, блестящий полировкой с середины прошлого века она для угнездения не рассматривала.

Указав в низкое окошко, провозгласила явно обдуманную фразу из последнего разговора: «Да и проплакать над одиночеством, которое по причине личной изоляции никогда не сменится на компанию.

«Пойдем куда?»

Эмма, конечно, не особо рассчитывала встретить свою половинку вдали родного города, но в жизни всякое бывает, кивнула.

«Где младший юрист? – поинтересовалась Ритка и не дожидаясь ответа заторопилась – как ты, кстати, относишься к моим на него поползновениям… и даже домогательствам? Врятли, конечно, из этого для меня толк выйдет, ну хоть мастерство обольщения на городском парне пооттачиваю, тренировка всегда полезная… так сказать… но… ты наверняка ему другую жену хочешь.»

–Мы с тобой нормально общаемся… только у Артема еще полный ветер в голове, сама видишь. Подождать бы несколько лет, а то… это как ребенка совращать.

–Да ладно, мужик с рождения мужик. Да и нету у меня несколько лет. Зеркало мне уже женские черты начинает задвигать вместо девичьих. Видишь, скулы резче обтянуло и пара легких бороздок прутся вкруг глаз, когда улыбаюсь. Вот смотри, смотри!.

–Не выдумывай. Я тебя сколько, три года не видела? Пока не меняешься.

–Думаешь? А бороздки?

–А ты себя раньше, например, в пятнадцать внимательно в зеркало рассматривала? И что б с улыбкой?

–Да вроде, нет.

–Ну, вот. Ладно, пошли.

В однокомнатное южное сооружение типа «сарай» ввалился Артем.

–О. привет!

«Как порыбачил?» – спросила резко заулыбавшаяся во все свои здоровые зубы Ритка, про аврал с морщинками также не поминая.

–А, да. Отлично!

–А улов где?

–У тети Вали шкворчит, сразу отнес. Мы там с мужиками немного посидели.

«В чайной или на берегу?» – строго спросила Эмма.

–Правильно, в чайной – оплоте цивилизации и под боком у жен мужики сильно не квасят, на морском просторе – дело другое – вольное.

–На берегу, но мы по чуть. Законодательство штата Огайо запрещает спаивать рыб допьяна.

–Больше сегодня не капли.

«Правильно, мне тоже муж алкаш не к чему, вон их сколько вокруг, бери, не хочу! – встряла Ритка – А что и такой закон есть?»

«Да ладно тебе, прямо сопьюсь я тут за пару месяцев, – ответил Артем сперва сестре – опять же натур продукт, в основном…». А Ритке улыбнулся – закон-то есть, но не рассчитывайте, леди, как вы говорите: «На меня ваш местный хомут надеть.»

«Леди… – потянула Ритка – месяц бы с улыбкой борщи варила… как звучит… возвышенно.»

–Эмм, тетя Валя зовет ужинать.

–А ты чего усаживаешься?

–Меня уже покормили.

–На бережку?

–Ага и тетя Валя тоже. Тебя ждет. Мою рыбу оценишь.

–Добытчик ты мой. Ладно. Иду. Рит, ты как?

–Спасибо, я сытая. Не бойся меня с Темочкой оставить, не съем.

–Надеюсь. Я скоро…

Алка, Надежда и Ниночка уже ждали на прежнем месте, обсуждая новости. Сегодня вернулась из города местная устойчивая как цементный постамент пара: Нелли и Виктор.

«Готовятся осенью пожениться, – прокомментировала Ритка и довольно недоброжелательно добавила – вот скажи, почему меня Нелей не назвали, думаю, Витька на ней из-за имени женится.»

–Почему так считаешь?

–Есть кой какие мысли.

–А что Неля своего будущего мужа с пятого класса пасла… ладно, большие силы в отношения вложила. Никогда на сторону не смотрела и не только ему, даже его родителям буквально угождала, это ничего не значит?

–Да ладно, не такая уж она правильная. Просто хитрая. Замуж сильно хочет, детей нарожать, ей больше ничего не надо. Тетка Дарья отправляла в город учиться, родня у них там, так не захотела. Витя… Витенька.

«Я таких девушек называю «правильные самочки», – вдруг съехала с позитива Эмма. – классическая ситуация: когда стукнет… не будем о грустном, часто выясняется, что они – правильнее самочки были правы. Надо было рожать.»

–Ох уж мне эти разговоры про локоть, который почему-то надо непременно самой себе кусать, словно это не просто «стукает» – а в вампиршу превращает.

–Но мы-то в любом случае еще ничего не проворонили.

–Ну да…

«Привет, ребята, как съездили?» –кисловато поинтересовалась Ритка, первой здороваясь.

«Да все в порядке! – с контрастным энтузиазмом затараторила Нелли – Что надо купили, что надо заказали… свадебное платье шикарное… Хотя не без приколов… да все рассказать – полдня не хватит… Короче теперь порядок, хоть беготни… Витенька как всегда был на высоте. Все объяснил мне бестолковой, так что благодаря ему дело с места сдвинулось…»

Девушки слушали с прежним кислом интересом и когда Ритка, перебив Нелли на середине фразы, заявила, что им пора, Эмма с удивлением заметила, что тоже рада оставить счастливую парочку их счастью.

«Неужели завидую? – подивилась Эмма, почти не участвуя в вечерней тусовки, надолго уходя мыслями, задумчиво глядя в морскую черноту.

Небо, вступая в ночь сомкнулось цветом с морем, но Эмма… я ж почти юрист, что б недавние разделы не помнить, не сводила с примерной линии глаз… между тем, прежде в темноту долго смотреть было все же не настолько интересно… не всегда, только сегодня…

Так… да нет, нет же, не может быть, дома уже столько свадеб сыграно. Никогда не стремилась усесться во главе стола под драпировку бантов и самые кричащие букеты. Думала наоборот – вот и закончилась вольная жизнь очередной подруги. И в лучшем случае навсегда. Убито звучит. Безнадега.

А здесь чего проняло? Странно. Природа. Естество. В ту запрограммированную степь и тянет. Так, наверно.

* * *

Следующее утро началось для жителей поселка рано, даже для них. В три с копейками.

Бабаханье и крики настигли брата и сестру неожиданно и показались совсем близкими, словно разразились на крылечке тети Вали.

Силовая разборка в отдельном взятом доме?

Эмма села в постели из положения «на животе». Артем, которого для скоростного пробуждения требовалось густо сбрызнуть водой, желательно из уличного рукомойника (а лучше из проруби) подскочил с секундной задержкой.

И Эмма пробужденной мыслью подумала, что состояние нервной системы обоих находится в удалении от реакции на отдых. Скорее – на угрозу.

«Что?» – спросили друг у друга разбуженные и рванули на улицу. Артем на ходу впрыгивал в шорты, Эмма сэкономила на нескольких шагах в желании накинуть на себя длинную хлаламиду с ширмы и тоже схватила ближние шорты. То, что они с братом перепутали футболки стало ясно на улице. Артема затянуло, как курсистку, Эмма же местами реализовала мысль о хламиде, жаль не во всех. Но щас не до ха-ха.

«Тетин Валин дом разваливают?» – предположил Артем уже на бегу.

«Кто-то из этих спьяну въехал?» – поддержала версию Эмма, спросонья в громких тресках-криках вовсе не кажущуюся бредовой.

В середине тропинки кусты черешни начала сада уже не скрывали дом и брат с сестрой убедились, что он, видимый двумя сторонами, по крайней мере с места не снесен. Голос тети Вали раздался от уличной калитки. Ребята успокоено подумали, что голос человека, дом которого развалили, звучит иначе, но темп не снизили.

–Теть Валь, что случилось?

–Хозяйка обернулась на голос.

–Что и вас перебудили, вот оглашенные! Пока не ясно. Похоже у Игната опять заваруха. В прошлом годе к нему также ночью за сиренью полезли, так забор завалили.

–Кто, эти?

–А кто ж еще? Наши умеют через калитку заходить.

–Так эти мародеры с забором свалились, друг на друга попадали, кто внизу, кто сверху, хари пьяные посшибали и разозлились… на Игната. Собаки лаем с лап сшибались, Игнат на грохот выскочил, так пришлось за дробовиком бежать. Хорошо, что наши подоспели, неизвестно, чем бы все закончилось.

«А сваленный забор дяде Игнату поставили?» – спросил неожиданно серьезно Артем.

–Иии… милай, об чем ты? Куды! Нет, конечно! Такая уж порода пришлая. Самолично поднимал, до сих пор что-то мастерит, заменяет, деньги ведь…

К месту заварухи бежало сразу несколько человек. Трое впереди спешащих закрывали часть обзора. Но все равно тайна ночного шума раскрылась – у усадьбы дяди Игната свалка находилась в самом разгаре. Многострадальный забор не выстоял, его снова притянуло к земле – неровными вздыбленными горками. Серые, отмытые дождем узенькие доски потеряли строевую целостность.

Из-под самой высокой неровности торчали недвижимые, неизвестной принадлежности, но явно мужские ноги – босые и очень волосатые. Тело в направлении прироста покоилось под забором. На заборе и вокруг него копошилось сразу и не скажешь сколько людей. Треск, крепкие выражения. Среди них высокий голос.

–И женщина на дело пошла?

–Сирени ей не хватало?

–Женщины цветы принимают, а не добывают…

–Ну, я тебе щас…

–Ты, сволота немытая…

–Убью, гаденыш!

Эмма моргнуть не успела, как Артем легкой тенью скользнул мимо и секунду позже схватил кого-то сзади за футболку, навесным ударом врезал под дых и удивительно неслышно поволок в сторону. Казалось – с одним из мародеров покончено.

Эмма ахнула и рванула за братом. И подоспела как раз, когда мужик ухитрился развернуться и увесистым размахом отправить Артема в полет в ее же направлении.

Эмма на ногах не устояла. Артем подреб ее под своей массой, больно врезав по боку острым локтем. Над ними тут же склонилась перепуганная тетя Валя.

–Ребята, как вы?

«Да нормально, – легко подскочил на ноги Артем. Эмка – отличный амортизатор».

Сама Эмма встала на колени, немного покачалась и поднялась с помощью тети Вали презлющая.

–Ты… придурок…

–Э..э.. тетя Валь, попридержи сестренку. Такой злой я ее с детства не видел, когда часть ее конфет сьел, нет, когда куклу сломал.

Хотел сказать: «Любимой кукле голову оторвал?»

–Ээээ, Эмка, не надо, ну прости, прости. Как ты солнышко?

Тем временем баханье в районе сваленного забора стало затихать. Сразу, как только чей-то истеричный голос крикнул, перекрывая женоподобные звуки: «Ироды, стойте, мужика задавили!»

Тут уж отпустили чужие грудки и взялись за дело. Откинули забор, освободили лежащего. Однако, человек продолжал оставаться недвижимый. Все сразу затихло.

«Надо бы подойти посмотреть», – предложил прежний голос.

Но тут кто-то крикнул: «Разойдись!»

Хозяин протолкнулся вперед и со всего маху вылил на недвижимое тело ведро воды.

Игнат, ты бы того…

Но тут подгребенный дернулся, фыркнул, откашлялся, погреб пальцами по песочку и резко сел.

«Живой!» – всколыхнуло ветерок…

К Эмме рефлексы вернулись полностью. Она привычным захватом вцепилась в футболку Артема и железным голосом приказала: «Домой!»

По дороге назад к дому выяснилось, что и шорты брат с сестрой тоже перепутали. Когда прежде они пытались махнуться одежкой, то быстро выясняли, что их пропорции неизменны. Верхняя половина Артема, как он говорил – «Косая сажень в плечах» превосходит объемом узенькие плечи Эммы, ее интеллигентский бюст вещи Артема также не фиксирует.

С нижней частью тел родственников соотношение также сохранялось.

Эммин все еще напряженно работающий мозг зафиксировал странное движение одновременно с… утерей нижней части гардероба. Теперь она поняла, что подтягивала шорты автоматически, а теперь расслабилась, а они, не будь не соизмерными дураками, тут же и упали.

«Когда это я успела так похудеть, ожидала под раздачу наоборот лишних пару кило», – радостно подумала Эмма, одновременно фиксируя внимание на походке брата.

Так выворачивают ноги, когда перехваченному телу не позволяют свободно двигаться. Обтянутая футболка дополнением кричала о принадлежности выбора и сгоняла к трагическим мыслям «не может быть!».

«И шорты перепутали, – догадалась наконец Эмма – а я уж про себя обрадовалась, про Тёму напряглась…»

–Артем, ступай медленней. Двигаешься, как прости господи…

Дальше неразборчиво, чтобы подтянувшаяся тетя Валя не услышала.

* * *

Эмма сидела за барной стойкой ножку на ножку и старалась не делиться откровенностью, что скучает. Народ в кои вели выбрался в город. Все-таки больше семидесяти километров. И народу весело.

Кроме пассивной Эммы, все остальные держались в тонусе. Алка с Надеждой уже обзавелись ими интересующимися партнерами по выпивке и танцам. Пип с откровенным выражением лица «поперло!» успешно налаживал контакт с симпатичной блондинкой у стойки.

Надо бы его предупредить, что у таких ярких, хорошо упакованных девушек отношения с парнями нередко профессиональные. Ладно, сейчас с табурета слезу… нет, лучше СМС. Коротко. Спроси у нее: «Сколько?»

Ну, вот, развалила пару. Пусть бы Пип сам разобрался. Еще б немного с радостными глазами посидел.

Так, а мой-то где?

Опять? Ты еще в мужской туалет за ним попрись… опять… когда-нибудь для меня зарастет эта сестринская тропа… Контрольные десять минут еще не прошли. Не много ль ты времени отвела – у всех разные вечные вопросы. Почему, собственно, десять? Да за десять минут в прежние куражные времена я бы… Ладно, жду.

Ритка вовсе отбилась от компании в другой конец зала. Тоже активна, с горящими глазами… может перестанет на Тёме жениться. В ее этой более эффективной пробе понятно, кто там мужик…

Эмма решила, что такой игнор всеобщей радости не вежлив и сползла с табурета, решив хотя бы показать движение, в отличие от сидения, не столь откровенно кричащее: «До чего ж мне у вас скучно!». Да и Тему все равно пора отыскивать и возможно оттаскивать.

Эмма прошлась до дальнего угла, где сквозило меньше и куда почти не долетали нервно-больные всполохи вращающегося шара…Артем ценит уют.

В самом углу вдали от всех внимательно и тщательно целовались, ба, знакомые лица. Нели и Вадим.

Эмма прошлась по трем тщательно занавешенным окнам с широкими простенками, поглядела на танцующих и уперлась в стену с входной дверью и очень удивилась, увидев и здесь спину Нели точно в такой же целующейся диспозиции. Оглядываясь назад Эмма прошла входную дверь, напомнив себе, что она не праздно шатающаяся особа, а озабоченная сестра, ищущая брата в не в вполне надежном для пребывания месте. И снова, отойдя от входной двери примерно на половину, увидела по прежнему вкусно целующихся Нели и Вадима и в этот раз твердо сказала себе: «Не может быть!»

К четвертому углу она шла уже быстрой походной, прочищая себе дорогу движениями из прежней жизни. И натолкнулась на Артема.

–О, привет! Это оказывается, моя собственная сестра людей с ног сшибет.

–Где ты ходишь?

–Я не хожу, а пытаюсь сбежать от этой целующейся парочки.

–Что?!

Ну, Нелька со своим. Достали. Стоят двойными перекрытиями, куда не двинешь. Какие-то ненормальные. И чего, спрашивается, поперлись на дискотеку. Дома больше укромных местечек, где никто толкать не станет.

–Ты серьезно?

–Ну да.

–Ладно, показывайся, пожалуйста, не пропадай, я у стойки.

Эмма, прежде, чем вернуться к месту посиделки, все же дошла до последнего четвертого угла и уже не удивилась, снова встретив там сплющенные полупрофили: Вадимов на этот раз отчетливей.

Для себя Эмма объяснила это массовое явление так: «Местами были не они».

За барной стойкой люди сидеть или любят или нет. Не всем подходит высокий стул да еще если без спинки и не все имеют выдающе красивые ножки.

… Хорошо хоть сижу спокойно, никто не бомбит: «Девушка…плюс привязанная глупость».

Настроения нет, да и не мой это мир.

–Девушка…

–Ну вот, сглазила.

Невысокий, плотненький брюнет с приятной улыбкой и редкими волосами по плечи. Несообразно лицу узкие очки отдают отблески света.

–Девушка, у вас что-то в волосах…

–Да? Где?

–Что-то блескучее и растрепанное. Нет, выше… ниже. Погодите, у меня тут по случайности зеркальце есть.

Эмма опустила руки от головы, но за зеркальцем не потянулась.

–И как получается?

«Что?» – плотный парень продолжал уверенно протягивать зеркальный прямоугольник с мягко оформленной матовой стороной.

–Понятно, что – устанавливать контакт.

«Да, получается» – ответил после паузы слегка недовольный рассекреченный.

–И какова статистика?

–Процентов пятьдесят, а то и больше. Вот теперь – пятьдесят один.

–Так проценты или девушки? И не много ли насчитали? И главное меня почему прибавили?

–Но мы же разговариваем.

–Хм. Пожалуй.

–К тому же вы не учитываете, что в следующую встречу я для девушки больше не незнакомец. А когда крутишься близко, бывает… ну… и обламывается. Да что там скромничать, я, если хотите знать, успешнее отдельных здешних мачо… хорошо, они не знают. Показать телефон?

–Что ж, девушки иногда чувствуют одиночество…

–Чаще – лишний гладус – ха-ха!

–Значит вы – спец дезориентации, и как это, когда берешь не свое, когда спят не с вами?

–Почему это не со мной? Я ведь бываю полезен, например, до дому, если надо подвожу… потом. Слезы вытираю, возмущение разделяю. А когда девушка плачет или ругается, это уже не бесчувственное тело, да и честно сказать не узнают они меня… по большей части. Врачам, наверно, видней, а по мне – так вполне вменяемые отношения.

–Для успокоительного секса… и впрямь спец.

–Слышу издевку в вашем голосе. Только сами посудите, что мне с моей обзорной внешностью делать? В ванной с журналами запираться и потом со стеклянными глазами ногами-кувалдами переступать? Было бы у людей принято красотой ушей гордиться, я был бы в порядке, они у меня такие аккуратненькие. Вот посмотрите… Хорошо вам издевки в голос пихать, с вашей-то наружностью. И к тому же я ведь на себя работу психотерапевта беру и достаточно для этого нахватался, чтобы собственное настроение гасить. Любые личные вопросы обсуждаются только со своими. И уж точно не с девушками. Они вечно что-то лишнее плетут, воображают. А это просто секс.

–Голый секс.

–Обычно девушка так не выражаются. Послушайте, а не хотите ли со мной немного поближе познакомиться? Вы – красивы нездешней красотой. А я хорошо знаю, что надо девушке.

–Спасибо, нет.

–Может попозже подойти?

–Нет, в этот раз точно не выгорит.

–… Ну как знаете.

Эмма отвернулась от удачливого умника и оглянулась вокруг. Где опять этот мальчишка… больше никогда его с собой не возьму. На этот раз куда свинтил?

Эмма вспомнила, как родители впервые отпустили с ней Артема во взрослую тусовку, а он исчез из глаз вместо «здрасти» ночному клубу. Эмма проклиная день, когда повелась на просьбу брата, ждала его почти до утра. В итоге Тёму к дверям доставила девица раза в два старше Эммы и вообще совсем другая, на нее непохожая.

Вышла вместе с ним из машины, если можно так назвать извлечение с заднего сиденья братского тела. Подтащила, подтолкнула к Эмма и сказала: «Извини подруга… у меня тоже… мелкий». В машине заржали, но девица не дрогнула ни одной мышцей сочувствия пока садилась в авто, которое незамедлительно отчалило.

Маленький засранец все это время нестройно качался и рухнул на асфальт в рассеянном свете удаляющихся задних огней. Эмма до сих пор не знает за что извинялась девица, чувствующая и в нетрезвом состоянии такую вину, что даже вернула Артема взад.

Эмма в особо сердитом настроении продолжала брата об этом спрашивать… а он только ржет.

Будь я другая, попросила бы этого крепыша в туалете посмотреть. Но, нет, сама попрусь. Пару раз наживала на свою голову… Странные эти мужики. То гордятся своим достоинством, аж из ушей лезет, то сердятся на ненарочный взгляд, не знаю, взбодрить его не успели, что ли.

А, наверно так. Особи мужского пола рады поощрительным взглядам, а невыразительным, про отрицательные не говоря, что она там на самом деле думает, – нет…

И куда тебя? Неужели зеркальный умник подогрел?

Скажешь тоже!

В этот раз Эмма решила держаться центра зала и посылать запросы локатора вкруговую.

Почти добравшись до плана, она столкнулась с Риткой. Та была сердита.

«О, блин! – выругалась та – Меня наши по одному шпырять будут или все сразу навалятся?»

–Извини, не хотела толкаться, кто на тебя еще покушался?

–Сделать из меня боксерскую грушу? Да эти, наша не убиваемая, железная парочка. Только что в страстном порыве чуть с ног не сшибла.

–Нели с Вадимом?

–Кто ж еще?

–От второго «не может быть» Эмма как-то удержалась.

–А вообще, как дела? Мне показалось, что ты довольна и даже…

–Скажешь тоже! Второй подряд кидает. Как узнают, что из станицы, разворачиваются и привет!

–Звучит почти как из столицы. А что здесь такого? Из города далеко ездить?

«Может и так… нет, лучше родиться горожанкой, чем чтоб звали Нели. – вывела Ритка уже вовсе не достижимую мечту и махнула рукой – Пойду еще потанцую, зря что ли приперлась.

–Давай!

Эмма нашла брата в тесном общении все с той же красивой, упакованной девицей. На этот раз сквозь ее толстый макияж пробивал легкий натуральный интерес.

Эмма без слов схватила брата за руку и потащила: «Этого еще не хватало!»

–Будешь сидеть дома, как старая дева. Ясно?…

–Правда?

–Да! Куда ты лезешь?

–Да нет, я не… откуда деньги, мы просто разговорились и Ядвига жаловалась… неважно…

–Ты это брось! Как маленький ребенок все подряд тащишь в рот!

–О, сестренка, какие вульгарности… знаешь, сядь, посиди, хоть народу настроение не порть. В зеркало себя видела, злыдня в пикете.

Эмма и сама не поняла, откуда у нее взялось такое настроение испорченное. Но она едва дождалась часа отъезда.

* * *

В эту ночь Эмма спала неспокойно и, даже утром проснувшись, так и не докопалась до причины. Хотя, обычно принудительный анализ позволял ей разобраться с тревожностью. Установить, выработать меры и успокоиться.

Да и проснулась Эмма странно. Ее рука упала в подушки, после того, как она отпихнула человека от своей постели.

Что?!

«Да это сон, это был сон! – взялась серьезно Эмма противодействовать серьезному расстройству – но толчок ладонью был таким ясным, Эмма ударила черную кожаную куртку прямо в оттопыренный карман, в котором лежало что-то твердое.

«И это все ты с закрытыми глазами определила?» – спросила у себя Эмма. И после этого смогла в основном отцепиться от сна.

Еще Эмме почему-то в голову лезли фразы с ссылкой на местную ведьму (неужто дело в ней?), она продолжала возвращаться к неуютным чудесам мыслями-непонятками.

То есть как ведьма? Прямо настоящая живая ведьма, которой под силу судьбы людские и катаклизмы природные? Которая потянет в миру в единый миг разрулить ситуацию, к которой никто другой, в том числе массовое приложение заинтересованной исполнительной власти голову не приложит?

Да ладно! Если бы этот сказочный персонаж правду что-то вершил, то не глядел бы так долго на мученья односельчан. И никакие личные соображения не остановили бы навести порядок на родной земле…

Направления ведьминских мыслей анализировались плохо. И как-то вечером Эмма просто хлопнула рукой по столу и заявила замершей в очередном созерцательном приступе Ритке.

Я должна ее увидеть!

«Кого?» – старательно оттаскивая глаза от Артема, но так и не оттащив, спросила подруга., продолжая неестественно косить глазом.

–Ведьму!

«Агафью!? – слету возмутилась Ритка, продолжая неестественно косить глазом – Ты это брось! Она неважно принимает не приглашенное внимание.»

–Да, ты говорила. Вопрос в том, что она со мной сделает в наказание?

–«Превратит в трансмиссию, ха-ха» – Ритка сменила настроение. Ха-ха.

–«Какими ты словами владеешь», – даже отвлекся от планшета Артем.

–А то! Не все вам городским образованностью хвастаться.

–Ок. А что такое трансмиссия знаешь?

–Да какая разница, слово-то какое красивое, иностранное.

–И мужики сразу уважают. Не волнуйся, подруга, знаешь и эти твои наблюдения – тоже признаки аутентичности. Ты на удивление цельная личность.

–Эмма, слыхала, он назвал меня подругой?… а что такое… ау… ау… Нет, в детстве вы как все говорили, а теперь нахватались, нельзя разобрать.

–Кто первый начал?

–Рита, ты о чем другом думать можешь?

–Не, только об ней одной, о любви…

–А у меня ваша ведьма зависла в голове. Я в истории с этой местной знаменитостью знаешь, чему удивляюсь? Вашему странному отношению. Никто к ней не пристает, даже взглянуть не идет.

–А, ну это наши по одному разу почитай все проходят. Когда в селе ребенок подрастает, интересуется, конечно. Живая ведьма под боком. Разок сходит поглазеть, больше – нет. Не знаю, почему ты в свое время не ходила.

–Да мне никто о ней не рассказывал.

–А, помню что-то. А то девочка из города испугается и больше не приедет.

–Ладно, это ясно. Но почему дальше не идут? Это она делает?

–Настоящая ведьма не отваживает и не отмахивает, она умеет быть не интересной.

–Вот это да!

–А то как же – высший ведьминский пилотаж! Наша Агафья. У нас на селе, может троллейбусов нету и в метро попасть можно только с пьяных глаз, в смысле в чужой подпол провалиться, зато наша Агафья… Сказала бы: «Плохого не держим, но с ней лучше никак не шутить. Не раздумала еще идти?»

–Нет. Еще интересней стало.

–Ты ведь понимаешь, она за изгородь свою плетенную не часто выходит, а не сидит на сосновой полянке вся в колдовском тумане и не ждет всеобщего использования.

–И все-таки я бы попробовала. Но я понимаю. У тебя днем времени нет. Вон в море окунуться и то… Одна схожу. Сориентируй по местности

–Вообще–то мне любопытно, как тебя встретят, если, конечно, вы увидитесь.

–Ритка даже совсем отвернулась от объекта обожания и полноценно уставилась на подругу. Да, интересно. Когда пойдем?

–Да хоть сейчас.

–Это нет. Ночных гостей Агафья на дух не переносит – с нечистью ровняет. Одного нашего – дядьку Андрея даже на дерево зашвырнула. Ну ты, небось, эту историю помнишь.

–Нет, не помню. Наверно по той же причине не рассказывали. И как она его зашвыривала, собственноручно?

–Собственомагически. Ты может помнишь дядьку Андрея, дом его на том краю – перед Натальиным. Так он временами по пьяному делу, а друг у него на другом конце села, промахивался и по сосновому бору кривые тропинки прокладывал. Иногда до дома Агафьи добредал. Пару раз со своей развалюхой путал и в забор ломился. А главное, взял манеру поблизости от вредной загородки засыпать с цыгаркой в зубах. Агафья это долго безобразие терпела. Думаю и дальше не тронула бы. Раз только через Наталью передала – мол, пусть осторожней, как бы не сгорел! Но когда дядька Андрей все же учинил пожар и сам чуть в нем не изжарился… У Агафьи тогда кусок изгороди выгорел, лавочка и часть грядки огурцов стали барбекю, плети-то по осени уж высохли. Лес тогда занялся – всем миром тушили, пожарные приезжали. Дядьку Андрея чуть не привлекли. Главное, конечно, что он едва с жизнью не простился.

–И что?

–Ну, она и… подвесила. После той страсти мужик не только перестал дома путать, а и вовсе пить бросил.

–Подвесила? Ты имеешь ввиду за что-то?

–Какие у вас в городе девушки испорченные. Не то, что бы наши никогда так не шутили, но… Слышь, Артем?

–Не поняла технологию процесса.

–Буквально – подвесила. Мы с дядькой Антоном через дом соседствуем. Наши этот прикол с детства знают. Дядьку Антона как на рассказ подобьют так он в лицах показывает и в выражениях не стесняется.

Говорит: «Про вечер накануне ничего не помню. Утром очнулся в качке – ничего не понимаю в море неделю не выходил. Огляделся, еще перепугаться не успев. Рядом со мной верхушка сосны покачивается, зелеными иглами на солнце блестит».

Сильно. В первый миг даже подумал: «В море болтаюсь среди обломанных сосновых веток.» Насколько сосна здоровущая, да высокая – это мне следующий взгляд показал. Тут я обомлел, конечно. Голова трещит – никак не соображу – какого… И так и так подумал – все не может быть! Поднял умом одно – подруга навестила – белая горячка. На этот раз средь бела дня, паскуда, приперлась. Страх с возмущением меня отключил. Открываю в другой раз глаза, все помню, понимаю, не тону, но выбираться все одно надо. От того, что местами храбрюсь – матюгаюсь на верхотуре, к земле не доставлюсь. В смысле в прежнем виде, не в лепешке. Это сколько хошь.

Посмотрел я на этот раз очень внимательно вниз – на чем стою и есть ли ниже куда наступить и осознал – подо мной голяк, никаких веток нету. А ветки, если и есть, так у той сосны, с которой я макушками в унисон качаюсь. Подо мной же просто сизая пустота. А земля далеко внизу может и проглядывается, а может это мир теперь кверху ногами. Дальше дядька Антон в версиях рассказывает. Главная мысль которой: «Я не испугался!»

И все про испуги.

Первое, после отчаянья – с перепугу сильно дернулся к той сосне направлением. И меня мягко на прежний висяк вернуло и на прежнем месте слегка посильней покачало. Вроде не держит ничего, а как за шею привязанный, потому что дыхание у меня именно тут вон.

Повисел еще немного, думал опять отрублюсь, ан нет. Такая судьбина жуть на не опохмеленную голову принимать.

Попросил я себя слезно: «Прекрати пугаться, меры принимай!»

Раскачался я со всей дури и давай сигать на сосну. Ниже ведь ветки у нее шире, думал, может, допрыгну, выходу ведь все одно нету. А сам кричу: «Помогите, помогите!».

А меня не отпускает, вертает назад и в качку.

Тут слышу внизу пацаны кричат: «Эй, дядька Антон, это твоя задница навису болтается?»

Я воплю: «Братушки, Христа ради, снимите отсель!»

–Как ты туда забрался, чудак? И зачем?

После долгого на многие темы гы-гы, пара парней за мной полезла.

Но вначале кричат: «Отпусти руки, мы поймаем!»

–Но я не дурак к таким шутникам с верхотуры лететь.

В общем намучались они со мной. Никак не поймут – чем и к чему так сильно притянут. Тащат, а меня сносит назад. Тут до одного из парней дошло, что тут чистая мистика и что Агафья никогда просто так волю свою не вершит. И ушли они.

Сказали: «Идиотов нет против Агафьи переть.»

А я еще до вечера покачался, морская болезнь прицепилась – это у потомственного-то рыбака, думал все нутро из себя выплюну. А как солнце начало заходить, меня вдруг отпустило, но не сбросило, а на ближайший сук мягко снесло. Ну дальше-то я уж сам. Ох.

И после того, ни-ни. На всю оставшуюся жизнь протрезвел. Хозяйство настоящее завел, отстроился, ходил благодарить, мол наставила на путь истинный.

Про то время еще свое возмущение вспоминает, то про Агафью, а то его назад к белой горячке сносит…

Наверно наш брат всех и каждого времени считают, что им хуже всех. Но нынешние белые горячки, извиняюсь, просто… всякое милосердие потеряли! Уверен, что никакие прежние высоко до того не доходили, что б человека над землей подвешивать. Ну гоняется за тобой ктой-то несимпатичный, да и фиг бы с ним. И не говорите мне, что это не Агафья меня на дерево трудоустроила. Живой человек может и сможет подвесить, но так отпустить, нет и не говорите мне!

–Вот такая история. Еще хочешь без приглашения к Агафье впереться?

–Ну она же не злыдня какая-нибудь и я не собираюсь ее доставать.

–Это аргументы. Однако, предлагаю по лесу просто побродить. Захочет, сама тебе покажется. Она и на большем расстояния мысли читает. Давай народ с собой позовем.

–Группу поддержки? Хорошо, как скажешь…

На следующий день наскоро окунувшись в море, чтоб хоть на сколько зарядить внутренний кондиционер, группа из нескольких человек двинулась в сосновый бор.

Артем участия в вылазке не принял, сказал, что давно вырос из «Буратин».

Таким образом, компания едва не потеряла Ритку, которая на тему сказок разглагольствовала долго, отношения к ним не ощущая. Но на Эммино: «Ты говорила, что это может быть опасно и кинуть меня хочешь?», откликнулась и скрипя сердцем, пошла, стараясь оторваться от темы «на что она решилась бы с целью завоевания Артемова сердца.

Так или иначе на опушке соснового бора встретились: Эмма, Ритка, Алка, Надежда, Тихон, Нелли и Вадим.

Ребята шутили и цепляли друг друга в легкую, как в детских лесных походах, но Эмма видела, что народ слегка не в своей тарелке.

«Да что такое? В лес зайти нельзя?» – спросила наконец Эмма и все вроде бы опять же слегка поуспокоились.

–Ха! Представляю ваш тремор, если бы у Агафьи была репутация не доброй и перестраховочной, а конкретно злой колдуньи.

–Я бы тогда точно не пошел, кому надо такие приключения. Сперва бесстрашное ха-ха, потом рожей в сосновые иголки и крики ужаса.

Тихон с удовольствием еще пораспространялся бы на тему: «Месть теоретически обозлившейся волшебницы», но Ритка сказала: «Вот услышит Агафья как ты ее в роли злыдни представляешь, задаст тебе иголок…»

Неля и Вадим зависли сразу за первой березкой, ухитрившейся волей судеб притулиться на опушке соснового бора. Остальные долго кружили по лесу, вроде земляничку собирали, Тихон даже вполне талантливо делал вид: «Не знаю, как все остальные, а я, кажется, заблудился». Отдельно забавно выглядела его физиономия, на которую Тиша и сам в минуты откровения сетовал «кувалда плакала», сладострастно вкушающей ягоды земляники и в философском своем созерцании не желающий менять диспозицию. В конце концов стало очевидно, что народ косит. Красноречиво всеми частями тел и даже непосредственными исполнителями – ногами – не желает приближать конец пути.

Эмма и тут честно вышагивала, пока у нее не закончилось терпение.

Тут она топнула новой и… попала на улей с осами. Эмму укусили сперва спереди в ногу, где заканчивается невысокая кроссовка. А когда она подскочила, взвизгнула от боли и тут же попыталась отбежать, тяпнули еще раз в место, которое не принимало решения наступить на улей.

Ритка схватила Эмму за руку и оттащила ее, руками запутавшуюся в укусах.

Пока Эмма нагибалась, разгибалась – терла оба место, Ритка объяснила свою точку зрения на такую выборку, ведь больше никого не покусали.

–Твоя земля признает тебя – это хорошо. Но она сердита на тебя за то, что в чужой дали живешь – это плохо. Матушка, Родная Земля, пожалуйста, прости Эмму. Не роняй на нее деревьев стволы, не топи в волнах.

–Мммм… Ну ты, философ. Скажи лучше, разве ульи в земле бывают?

–Конечно.

–Ну, ладно, вроде отпускает. Пошли…

Когда сквозь деревья стал проглядываться яркий свет, Эмма подозрительно спросила: «Погодите, а куда мы собственно пришли?»

–Так домой!

–Как это домой? Почему?

–Ну ты же сама сказала.

–Я? Я сказала: « Пошли!»

–Никто бы не подумал, что ты после такого не захочешь домой. Вы горожане – такие неженки!

–Рита…

–Ну ладно, ладно. Развернулись.

–И они снова блуждали по лесу, как не по родному.

«Может хватит? – окончательно потеряла терпение Эмма и в упор уставилась на Ритку– где колдуньин дом-то в самом-то деле?»

–Да мы уж… ну… давно пришли. Вон за теми видишь, самыми зелеными и высокими сосенками она, собственно говоря, и живет.

–Так чего ж вы?

–Да пойми, не положено у нас Агафье досаждать.

–Никто ей надоедать не собирается. Пошли!

–Ну…

–Ладно, ждите здесь, одна прогуляюсь.

Какие-то еще полчаса переговоров и вся компания оказалась у невысокого плетенного забора, из-за которого выглядывал дом. Обычный потемневший от времени сруб под давно не крашенной крышей. В конце двора и дальше в глубь огороженного участка уходят два ряда плодовых деревьев. Рядом с ними несколько грядок с овощами и свеже скошенная лужайка впереди, много цветов. Общее впечатление – вполне обычное, отношение к земле – потомственное крестьянское, все по уму, но без городского фанатизма.

В общем, усадьба как усадьба, разве что много следов от небольших костров. Эмма насчитала с десяток и это только на участке открытом взору.

–И что она только жжет?

Ответил Тихон. Остальные промолчали.

–Девок любопытных поджаривает.

–Ну спасибо!

Ритка снова сильнее заволновалась.

–Ну, что, посмотрела? Говорила же: «Ничего интересного.»

Однако, интересное началось со следующей же секунды.

Летнее небо продолжительно мигнуло, словно близко к земле пролетел огромный, но бесшумный лайнер.

И следующее, что увидела Эмма почему-то вздумавшая позагорать в бору в одежке, это девчонка лет пятнадцати в длинном сарафане, какие носили в прошлых веках. Коса к кокошнику и кокошник к костюму просились, но не настаивали.

Эмма удивленно скосила глаза на свой возлежавший на песочной кочке бок, подтянула к груди оттуда-то издалека руки, приподняла голову и встретилась глаза в глаза с сарафанной девицей. Глаза, которые на Эмму смотрели, принадлежали другой женщине, если не другому существу. Нет, пол, может и сохранялся, но, что называется, «жизненный опыт» в представленный возраст явно не вмещался.

«Ммм… здрасти, – промямлила Эмма – а мы тут… ягоды… типа… собирали и… вот.»

Очень перспективно произносить вральные слова, когда собеседник знает о тебе все что желает и даже лишнее, специально не запрашиваемое.

Тут над Эммином ухом взорвался энергией пугливый монолог.

Агафья Афанасьевна, девушка наши устои не совсем… нет, она наша, не пришлая, просто…

Ритка, как могла отмазывала Эмму. Остальные поляновозлежащие, Эмма бросила взгляд назад, лишь испуганно хлопали глазами.

Девушка выдержала небольшую нейтральную паузу и… просто протянула Эмму руку. Эмма спиной ощутила как напряглась Ритка. Не понятно – почему. Образ юной особы страха у Эммы не вызывал. И она безбоязненно потянулась навстречу. Ожидая, впрочем, так – отдаленно умом чего угодно. К примеру, полета над линией прибоя или какого-нибудь другого экзотического способа доставки к морю.

Но девушка просто помогла подняться. И дальше без паузы красивым певучем голосом произнесла вполне странные слова родом из бабушкиных посиделок: «Так и знала… бойся рогатого и хвостатого!»

Заклубился перед глазами белый плотный туман, кусками заслоняя ближайшие деревья.

Эмма открыла рот для вопроса, но девушка лихо размахнулась и… довольно больно треснула Эмму по плечу. Эмму, на удалении достаточно забившую голову мистикой с фантастикой, наконец, проняло. Она аж взвизгнула.

Девушка удивленно взглянула на нее и указала на красноватое пятнышко на плече. Видя, что Эмма так и не въехала, пояснила: «Комар!».

Тут Ритка на заднем плане толи чхнула, толи икнула, Эмма непроизвольно оглянулась на нее, а когда снова вернула взгляд девушке, той уже и след простыл. Белый туман терял плотность опадя сверху.

Ритка тоже огляделась вокруг и вернулась к обычной своей манере выбрасывать в воздух оживленную энергию. Слышала: «Бойся рогатого и хвостатого!»

И что это значит, девушка прикололась?

В юности еще…о, да, но…. Агафья давно так не шутит.

Так что означают ее слова не говоря уже о юной мистификации?

Ну… если к тебе подходит человек, а у него рога растут, значит, общаться с ним, по мнению Агафьи, не стоит.

И не только по ее мнению.

–Замечательно… нет до чего странное предупреждение. Как будто без него возникнет желание немедленно завязать дружбу с человеком, страдающим подобным подозрительным нарушением кальциевого обмена. Ладно, а хвостатый, это кто? Ничего, кроме студня, в голову не приходит.

–Никто тебе этого не скажет. Но думаю, ты сразу все поймешь, когда увидишь. Агафья никогда слов на ветер не бросает. Но если берется объяснить, говорит достаточно. Иначе уточнила бы: «Бойся блондина 42-х лет с короткой стрижкой ростом столько-то см, весом столько-то кг, проживающего по адресу… Ну, поняла?

–В общих чертах, но…

–Даже не беспокойся. Захочешь, легко узнаешь его или их.

–По дороге обратно Эмма все соображала – что и как. Начатая легенькой история, какое-то время цепляясь, незаметно утяжеляла мысли. Но близко к выходу из бора рациональный мозг взял верх. И Эмма решила так: «Это не девушка прикололась, а я. Шла заранее готовая к гипнозу или другому силовому воздействию. И если требовалось кого-то пугануть, что бы лично она сказала бы непрошеной гостье… ну да, образование и городской образ жизни, но и она смогла бы употребить нечто прикопательно физиологическое про зеленых человечков.»

На опушке компания обрела отбившихся членов. Неля и Вадим подпирали все ту же березу, даже линия поцелуя осталась прежней.

«Ребята, вы что уснули… вместе с березой?» – задал Тиша вполне оскорбительный для силы чувств вопрос.

Нелли оторвалась на минутку плюнула в сторону Тихона своей или Вадимовой слюной и вернулась в прежнее положение.

«Эй, народ, мы уходим!» – не утерпела Ритка.

Тихон не удержался: «Рит, а может и мы так с березой… в смысле думаю, у нас лучше получится, посвежее и…»

Ритка не удостоила ответом.

Целующиеся тоже молча, всем своим видом показали, что с некоторыми высказываниями не согласны, но на призыв общественности откликнуться готовы, и продолжая тесно обниматься, двинулись следом.

«Ноги словно из одного тела идут, ну как тут не обзавидоваться,» – вздохнула Ритка.

«Мечтами можно многое высидеть –откликнулась Эмма – Только помнишь, люди, бойтесь своих желаний!»

* * *

Эмма, Артем, Ритка, Тихон, Надежда, Алка и Верка шли пешком к Пипу, остальной народ подойдет к пирсу позже. Сегодня не смена Пипа – сутки двое, а, кажется, Трояна. Но он все равно присутствовал, как и Сашка рыбак. Бессменное место прибоя.

Ребята как раз подошли к одной из двух развилок дорог, «где каждый всему миру показывал – человек он или сволочь» – так выразился однажды Троян.

Ребята иногда здесь играли в угадайки.

«Вон, смотрите! – показала вперед Ритка – За рулем парень симпатичный и рядом такая же девушка и машина приятного светлого цвета и номерной знак с теплой пятерочки начинается. Спорим поедет дальше по объездной?»

Ритка указывала точно на парня, но тот даже выражением лица не поменялся. Он вежливо сбросил скорость, другой необходимости в том не было, значит хотел поменьше пылить. Когда машина совсем приблизилась, ребята разглядели на лице водителя нечто сожалительное. Может в движении нюансы мимики особо не разберешь, что б дать голову на отсечение. Только спроси любого, взглянувшего сейчас водителю в лицо и каждый скажет – именно так оно и есть.

–Передние колеса серебристого авто не раздумывая, направили машину дальше в объезд.

–Ритка, ну ты психолог!

–А то!

–Словно на контрасте вдали появилась другая машина – темно синяя или черная.

–Ну а этот куда поедет?

–Надо поближе посмотреть…

–Ну, как посмотрела?

«Да все понятно, – не замедлила Ритка вынести приговор, как только они разминулись с машиной – Сто пудов по станице попрется!»

Ребята прошли развилку, поэтому остановились и развернулись.

–Риткина психология в действии!

–Да вы поглядите на него! Сам себя не везет, а несет – последняя стадия самовлюбленности, пылинки с себя не сдувает – просто руки заняты, фигура справная, видать – хорошо себя любимого кормит. И номера колючие 161.

Вторая машина также без раздумья, повернула на станицу.

Тут среди прочих голосов прозвучал и похвала Артема: «Ритка, уважаю!»

А Тихон сказал: «На такой жениться страшно, вроде ха-ха да хи-хи, а сама хитрая прихитрющая.»

–Тиша, об этом тебе волноваться не надо, не твоя головная боль.

«Слушайте, а вам не кажется странным, что мы сами к этим ходим. А их у нас видеть не хотим», – спросила серьезно Эмма.

–Мы ходим не к ним, а к Пипу, это во-первых возразила Алка.

–Во-вторых, тут везде наша родная земля – добавил ставший серьезным Тихон – кому по ней ходить, как не нам?

–А по-твоему, станица – наша, а пара километров в бок под корень иностранцам?

–И в-третьих, мы не просто так круги нарезаем. А ходим показательно – показываем, что наши мальчики в чужом лагере не одни.

«И если их сильно прижмут, так мы за них встанем!» – завершила объяснение Надежда.

«А сейчас еще идем, – Пип сказал – что б посмотреть, как пришлые заслонами отгораживаются».

–Попал наш причал в клетку, как в тюрьму угодил!…

–Сегодня там – в двух местах устанавливают новые решетки с электронными замками…

Новые боксы с катерами увеличенной численности теперь отделяла от подхода новая дверь, как и длинная наружная металлическая изгородь на всю рабочую длину с запасом. Индивидуальные подходы и загородки, смонтированные по принципу личного тяп-ляп ушли в прошлое.

В данный момент мастера ставили такой же прозрачный решетчатый заслон на пирс.

Народ хихикал: «Нам никогда не понять иностранные двери. Что она преграждает и на кой нужна, если за ей морской габарит не закрыт, справа слева по морю заходи, заплывай, сколько хошь.

«Надежда крикнула: «Эй, ребята, этому новоделу еще и ключ положен? Вы серьезно?»

«Надька, ну тебя!» – не согласился Сашка рыбак – Делается как на лучших пирсах Парижа и Лондона. Мы – люди цивильные.»

«Да нет, я ничего, – тут же отмахнула Надежда – цивильные, значит – цивильные».

В этот момент показалась агрессивного дизайна машина Власа.

–Привет, народ! Я сегодня без пива.

«Что так слабо? – засмеялась Алка и Ритка ее поддержала – дядя чаевых лишил, а еще яхту сулил».

Ниночка с Веркой успевшие приблизиться к этому моменту смеялись издалека, но все-таки гнули свое: «Ничего, мы яхтсменов и без пива любим.»

«Ну и язвы у вас телки, ну и язвы» – поделился Влас с Пипом. Тот промолчал.

Влас явно постарался прибиться к Эмме. Та подняла на него глаза. Артем провел взглядом и зашелестел одеждой, подходя ближе.

–Эмма, я о тебе спрашивал.

–Да?

–Народ не дает твои контакты.

–Я здесь, говори.

–Ну…

–Возникли дополнительные вопросы о моем имени?

–Нет.

–… как хочешь.

–Я просто… думал, хотел пригласить тебя в город на ужин.

–Спасибо, недавно была.

–Нет, я имею в виду настоящий ресторан, не дешевый клуб на окраине и…

–Откуда знаешь, где мы были?

–Да кто-то из девчонок…

–Спасибо за приглашение. Но я приехала на море.

Влас набрал воздуха решительно, словно хотел сказать что-то вроде: «Отказа не приму!»

Голос Артема сзади перебил ему дыхание, как под дых двинул: «Чувак, ты слышал!

Влас закашлялся: «Да ладно, ладно. Понял.»

Влас, за ним вся компания прошла за решетчатую дверь – пока была еще возможность оставить ноги сухими.

Влас остановился у дядиной красавицы яхты.

«А вам подходить нечего – вдруг сказал он сердито Алке и Ритке – Вам на ней не кататься.»

–Это еще почему?

–Потому что корабли со злыми девками на борту тонут.

–Ничего себе, какой яркий приступ неожиданного хамства, на какой доске пирса ты споткнулся?.

–Влас, а вот я давно хочу спросить, а это правда, что твой дядя занимается черной магией, какой-то крутец в ней – типа маг какого-то зашкалившегося ранга и свое состояние и яхту эту в том числе заработал, в лучшем случае канифоля людям мозги, в худшем – нагоняя на них порчу?

–Милая, даже опустив твою глупую грубость… если одному не помочь, к тебе больше никто не придет. О каком химическом элементе – канифоле ты говоришь?

–То есть про черную магию даже не споришь, что крутец?

* * *

Соседка тети Вали встречалась подружкам на улице, но почему-то за руки больше не хватала и к слушанию про ужасы семейной жизни не привлекала.

Наоборот, последнее время ходила с заговорщицки-довольным лицом, явно демонстрируя, что у нее теперь все хорошо и даже замечательно. Но это тайна, великая тайна и она ни-ни, не дура сглазить!

Люди говорили: «Наша Клавдия наконец обрела душевное равновесие. Может и у нас получится, раз уж она…»

А все дело… дальше реальное дело расходилось версиями, ведь главная причина обычна одна, не несколько.

В одном поставщики версий соглашались: «Мужик Клавдеи – этот ее великий мучитель наконец что-то такое серьезное для нее свершил (минимум с честными глазами пообещал), что привел супружницу в состояние спокойствия, если не счастия.»

Тетя Валя, по близости лучше всех знавшая соседскую семью, версий не выдвигала и по большей части отмалчивалась. А Эмме объяснила, вопросов о соседке не задающей о причине ее блаженного состояния. Потому как – не исключено «и налететь» – Клавдея может ведь ей в виде исключения – по-соседски все рассказать. И тогда уже она – тетя Валя встанет перед выбором – объяснять про очередное мужнее вранье или нехорошо промолчать, пусть поживет несчастная еще немного в счастливом неведении.

«Уж сколько разов одно и то ж – вздыхала тетя Валя – Садист он – ее мужик, настоящий садист, это самое сильное его свойство, но есть и еще много чего, в совместной жизни неподъемное до полного невыносимого.»

«Так почему она не разведется?» – спросила на это Эмма.

–Почему… не все так просто. Куда она пойдет, если ей в своем дому остаться- куда его выпереть? Здесь не город, квартиры разменивать. Да и вообще. Не приняты у нас разводы. У нас если уж совсем до переченок достал, всегда полено под рукой. Прооралась, боль вернула и дальше живи.

–В смысле огребла душевную, вернула физической?

–Вроде того. И если все разводиться начнут, род человеческий переведется. А мы русские и так, окромя городов, горстками считаемся. А еще есть у меня подозрение, что любит мужа Клавдея до сей поры. А с влюбленной… эх.

–Это не любовь, а психическая зависимость, другими словами – отклонение в здоровье.

–С тем, что любовь – болезнь давно никто не спорит. Мыслимое ли дело о главном – самосохранении позабыть и жизнь свою другому человеку передоверить. Самую беззащитную позу – сонную с ним делить. А если он ночью сбрендит и за ножом сбегает, пока ты в две ноздри сопишь?

–Вот именно!

–Да еще такому вкруговую. ненадежному, оглоеду невыносимому.

* * *

Ритка прибежала раскрасневшаяся. Даже для своей обычной полноты энергии выглядевшая через чур.

«Эмма даже на локте приподнялась – Ты чего? Опять случилось что?»

–Не. Сегодня мордобой отдыхает. И все дела по боку. Мать велела еще полы в баньке помыть, достала с уборкой…нет, палец грязному полу не казала, как леди смылась. Эмма, подымайся, всех наших на вечеринку позвали. Надюхин троюродный братан с друганом объявился. Проставляются.

–Но мы-то тут при чем?

–И не думай. Ты вообще – местная знаменитость. Не пойдешь, не уважишь. Так и передали.

–Но мы не знакомы, я даже не знала, что у Надежды есть брат. Она всегда про сестричек говорила.

–Вот чудная. Кто ж не знает про вас юристов. Заверни за третью деревню и спроси у любого, все скажут, что у Валентины за брат с сестрой живут. Юристы по образованию, задаваки по сути. Ха-ха. Это вам не город, где соседи, что по автобусу, что по квартире – сплошь чужаки.

–Любопытно. Странное время выбрал дальний родственник, чтобы посетить сестру, да еще друга привез. Надежда узнала его?

–На бандюков намекаешь? Нет. Они виделись еще до нашествия этих на чьей-то областной свадьбе. Так что долой паранойю.

–Ладно, на всякий случай спросила. Тут такие дела… Артем – задавака, на вечеринку пойдешь?

–Куда?

–Видишь, Рита. Тема всех, кто женского пола, в мозг пускать не любит, разве что после сброса настойчивой энергии подзатыльника. Ему даже матери по второму разу повторять приходится.

–Тогда еще раз. К Надежде прибыли два гостя, нам не знакомые, один из них ее родственник. Говорят: «Парни из областного центра. Приглашают на вечеринку.»

–Ага, Ритка, меняешь меня на новеньких? Быстро ты любовь свою на все времена позабыла. А на вечеринку бегу, конечно. Мне крайне интересны незнакомые парни из облцентра.

–Тёмочка, я тебя одного люблю. Но надо поддерживать отношения и с другими людьми. Верно? Не будь брюзгой, натяни на себя что-нибудь и двинули. А то по селу вечером в одних шортах пойдешь, умыкнут за первый же забор, красавца нашего.

–По обоим вопросам – даже не подумаю!

–Вот каприза! Ну как хошь… А мы хорошо проведем время. Пообщаемся и все такое. Кто знает, может один из этих двух – Эммина судьба. Надо дать время ей ее рассмотреть.

–А, ну, давай, сестричка. Рассмотри. И не бойся. Твой родной брат не бросит тебя одну в дальней дали.

–Тём, хватит уже. Столичник. Люди везде живут.

–Все, девочки, свободны… А ты – Ритка не девушка, а тягач, вечно в пустые разговоры втягиваешь.

–Ну пока, не скучай без нас.

–Со стороны кровати Артема разразилось легкое фырканье. Под него девушку и отбыли.

Левая дальняя часть села, на которой жила Надежда, гудела вся. Машины «садовников» по дороге не встретились ни одной, как обычно во время сельских гулянок. Откуда только узнают. «Садовники» не дураки подставляться и как говорят англичане – бойся гнева долго терпящего человека

Девушки подошли, поздоровались с ближайшими общающимися. Их обеспечили бутылками пива, точнее они сами достали их из указанного ящика. Гости пока нигде не проглядывались. Надежду заприметили минут через двадцать. Подошли поприветствовать и что называется: «Поздравить с радостью».

«Где брательник-то?

– спросила Ритка – Хоть поглядеть на него.»

–Сама давно не видела, куда-то уже увели. Ничего, у нас не город, не потеряется.

–Это точно.

Эмма с Риткой успели поболтать еще с парой отдельных групп, когда гости: брат и друг предстали одновременно перед широкой общественностью.

Эмма, интерес которой Ритка продолжала подогревать искусственно, поймала себя на непривычном и даже неприличном разглядывании обоих парней. Студенты, наверно, примерно ее лет. Но не успела Эмма глубоко погрузиться в более детальный анализ внешностей, как Ритка резко дернула ее за руку.

Эмма аж подскочила: «Рит, ты чего?»

Та, тоже замершая было на полуслове в созерцании, резко обрела энергичность: «Пошли отсюда, живо!»

–Но почему? Парни вроде ничего.

Ритка, развернувшая направление ухода, снова вернулась. Схватила широким захватом Эмму за одежды, в которую попала живая кожа и буквально потащила на выход.

–Ээээ, подруга, да что за…?

В этот момент к насильственной транспортировке приблизился Тихон, обрадованный, что обнаружил Ритку, хоть и в виде тягловой лошади.

Привет! Где пропадали?

Ритка не потратила на парня ни словечка, ни взгляда. Она как вцепилась в дорогущую футболку Эммы, прямо в элегантную группу стразов на плече и удостоенную с ними соприкасаться

кожу, так и продолжала тащить.

Эмма попыталась вырваться. Какой там! Когда девочка с рождения коровам хвосты крутит, с ней разве справишься.

Не вырывайтесь из железных пальцев крестьянки! Она свою силу не в зале накачала и под руками еще не такой вертишь ощущала.

Опять же общипанная от стразов футболка не котируется, только грустные мысли предлагает.

В середине пути Эмма попыталась еще раз объясниться, действуя со всей силой убеждения и интенсивности движений освобождения.

Ритка огляделась и отмерла. Выпустила словно изжеванное плечо.

–Посмотрите на нее! Сама напрашивалась, можно сказать в глаза лезла и тут же позабыла!

–Я напрашивалась? Это ты меня зачем-то потащила.

–Я потащила?! Мы тебя тормозили, как могли, сколько по лесу водили.

–Тааак.

Эмма развернула Ритку к себе, задействовала на этот раз подругины плечи, положив на них руки и мягко заглянули в глаза: «Милая, о чем ты говоришь?»

–Не знаю, как ты с такой памятью в своих университетах учишься. Агафья тебе что говорила?

–И что?

–Ты меня, подруга, просто поражаешь! Бойся хвостатого и рогатого! Вот что она говорила!

–И какая связь?

–Глаза-то разуй! Перцы эти – верченные. У друга волосы вьются, словно сами в рожки скручиваются. А у брательника того хуже – конкретный хвост на резинке чуть ли не по заднице бьется!

–Рита, ты меня, конечно, извини, но ты немного…

–Ага. За спасение люди вообще нечасто благодарят – этостатистика.

–Нет, ты скажи – откуда у тебя воображение такое бешенное?

Подруги продолжали спорить, сильно спорить, вернувшись домой. Даже Артем оторвался от телефона: «Гляжу знакомство состоялось.

–Тем, отстань!

–Ритка, куда сестренку, родная кровь водила? Она как после драки. Спрошу, как эта копия матери обычно тестирует: «Кости, зубы целы?»

–Тем!

–Глаза-то разуй, переломанные совсем другим макаром передвигаются.

–Ладно, ладно. А ты Ритка для влюбленной девушки, как ты сама утверждаешь, выражаешься, мягко говоря, слишком энергично. Твое прямое дело глаза к небу, главное молчаливое созерцание и все такое…

* * *

Очередное обсуждение ямы за станицей с действующими лицами при ней состоялось накануне вечером. А на следующее утро Клавдия снова ворвалась в дом тетя Вали. На этот раз в более привычном для последней состоянии – рыдающей.

–Сволочь-то моя уууу… опять запутал, набрехал…

–В чем дело, что он сделал?

–Ну как же…

Соседскому вранью имелась предыстория.

На самом малопосещаемом краю села начали вестись какие-то подозрительные работы. Ночные. Вроде невидимый таинственный строитель принялся рыть какой-то котлован. Вырыл с подправлением за две ночи. Котлован оказался глубоким.

По селу, конечно, поползли слухи. Самая сильная гласила, что кто-то из пришлых инкогнито пока решил присоединиться к их сельскому шалашу. Мало ли, не заладилось у человека со своими, бывает. Решил попробовать чужого подальше от своих.

–Только бы не из обслуги. Из настолько испорченных отношений уже не вылезешь. Какое ж в таком разе это будет соседство, маета одна.

–Скорей всего из обслуги. Богатым такая морока на кой? Взял, да со своими отстроился или вон хоть на Богамах.

–Нет, не прислуга. Дом-то размахнули, посмотри какой котлован глубокий. Это ж под сколько этажей?

–Может кому за преданность уплотили?…

Вскоре прошел новый слух. Новодел наладил мужик Клавдеи. Решился за всю свою свинскую жизнь спасибо сказать и супружницу в более счастливую и богатую жизнь приглосить.

Сюрприз ей готовит. А именно накопил денег – роет пруд, в котором по новой технологии разведения в сытости и умилении будут расти крабы. Новая технология обещает хороший и быстрый прирост. Пара дорогих городских ресторанов уже дали свое добро на приобретение товара, есть и отдельные перспективы.

«Погоди, а глубокий такой на кой? – усомнился главный сельский строитель дед Устин, уже несколько приседов коловшегося на правду мужа Клавдии, остававшегося таинственным даже под добрым градусом – Что-то ты, паря, темнишь.»

Так сразу выкопать проще, чем потом чистить, водоем без стен, что б, значит к природе ближе, что б после первой же зимы затягивать не начало…

Клавдия же не обращала внимания на подозрительности и продолжала глядеть на мужа как на героя. Их счастливого вида ради разнообразия пара не сходила у сельчан с уст, а тетя Валя, жалеющая соседку с содроганием ожидала, чем это на этот раз закончится и сколько дней и ночей на этот раз придется ей реанимировать несчастную Клавдею. Сказка же Клавдеи закончилась в один прихват – одну ночь.

Весь суточный период, отведенный на сновидения, станичников будил громкий скрежет. Решившиеся покинуть постель, чтобы посмотреть в окошко или даже выйти на улицу, разглядели в стороне пруда будущей миллионерши Клавдии ворох инопланетных огней. Кто-то даже углядел, как их высокий и узкий корабль садился за околицей. Идти любопытствовать ближе, чтобы точно установить причину полыхающего огнями пруда никто не рискнул. Каждый сказал себе разумно тормозящее – вот только ночью ног топтать не хватало, мало их днем топчу.

Молодняк, обычный информатор взрослых о разрешенных к рассказу ночных делах в этот раз в ударном составе отъезжал на двадцать километров по случаю чьих-то именин.

Оставшиеся, в том числе Эмма с братом, тоже находились в редкой полосе разнообразия – крепко спали в своих постелях…

На следующее утро Клавдея вышла во двор и ахнула. Возвышаясь через семь домов на нее таращилась… башня с видимыми даже при свете дня яркими красными огоньками. Два на самом верху, один – чуток пониже.

Клавдии от неожиданности даже вскрикнула и рванула дверь домой, где обласканный, обкормленный и даже опохмеленный восседал за столом ее дорогой супружник – успешный предприниматель.

«Миленький, да ты голова моя, что ты еще придумал?» – с такими словами вступила в избу восхищенная Клавдея…

Спустя минут сорок несчастная и ворвалась в дом соседки – своей обычной утешительницы в более привычном для себя – рыдающем состоянии.

«А ведь врал, как врал-то заслушаешься!» – кричала Клавдия, снося все на своем пути.

–Валюша, ведь чаяла – взялся за ум и мне после всех этих зверских годов улыбнулась удача! Оооо!

–Слушай, погоди, может он в доли какой…и все-таки имеет отношение к этому… агрегату на конце села?

–Нет. Никакой доли! Все чистое вранье. Уууу!

–Ну знаешь… ну вообще. А что это все-таки такое появилось? На что похоже?

–Говорят – вышка сотовой связи. На нее и похожа.

–Что? Нам вперли вышку сотовой связи? Почему нам?

Говорят: «Теперь телефоны не только на чердаках и деревьях брать будут.»

–Так это смотря какой оператор.

–Что?

–Форменное безобразие, вот что! Ну-ка погоди, пойду за своими схожу. Они все-таки на юристов учатся, может что присоветуют.

Спустя двадцать минут Эмма и Артем, одетые в одежду, напоминающую офисную разве что белым цветом футболок, – за недостатком выбора «еще не хватало эти вороньи шмотки на отдых тащить», вместе с тетей Валей и продолжающей рыдать Клавдией подходили к толкучке вокруг вышки.

Народ уже не рассматривающий другие версии, возмущенно и широко выражался. Даже пытался демонтировать вышку с помощью собственных рук. Мужики брались за металлическую сторону на высоте, куда каждый дотягивался и в раскачку.

Эмма, девочка, что же это такое делается?

Возможно, возмущение так и вылилось бы в песок, если, конечно, металл не вздумал бы подчиниться голой руке, но тут к вышке подкатила белая спец машина, на боку которой красовалась надпись «Связь» и из нее выбрался осанистый мужчина с брюшком и кейсом. Его сопровождал специалист явно другой профессии – не связывающий, а хранящий. Представитель прикрывал кейсом округлое брюшко, но оглядел толпу довольно спокойно.

–Здравствуйте!

–Здравствуй, мил человек!

–Что тут происходит?

–Это что вы нам тут устроили!

–Безобразие какое, что нельзя было эту дуру куда еще впереть?!

–В любое поле!

–Граждане, не надо волноваться. Установка произведена согласно разрешению и по всем правилом безопасности.

Согласно закона размещении антенн радиостанций гражданского диапазона с эффективной излучаемой мощностью от… до 5000…

Далее речь представителя потонула в новой волне возмущенных выкриков… любом направлении излучения…

–Минуточку! Выступила вперед Эмма – покажите, пожалуйста документацию и обоснуйте необходимость размещения вышки непосредственно в населенном пункте, а также объясните – как вы насчитали 25 метров расстояния от жилого объекта. Здесь нет и пяти!

–Правильно!

–Дура чумовая в загородку бабки Лукерьи упирается!

–Какой в згородку, прям в огород!

–Как они только загородку не завалили!

–Завалят еще, даже не сомневайся!

–Вместе с домом – он ведь в притирку!

–Граждане, согласно документов на право собственности, крайнего участка, на который вы указываете, не существует.

–Как это не существует?

–Здесь живет человек! Вон дом, глаза протри!

–Точно. И с какими рожами… бездушные.

–Граждане, согласно Российского законодательства именно гражданка крайнего участка произвела земельный самозахват! А у нас все законно! Гражданин, прекратите махать у меня перед лицом вашим локтем! Вы мне по носу заедете!

–Григорий, давай! Заезжай!

–Ждем с нетерпением!

–И с оттяжкой!

–Всем бы этим наглым богатеям по суслам настучать!

–Мил человек, ну что ты все лицом дергаешь, на людей свысока косишь…

–Отправить бы его в пустыню на пару с его железной дурой!

–Без людей ты и богатством – никто!

–Кто на тебя гнуться станет? Если нет никого?

–Ладно, не бейте его. Этот тоже лицо хоть и наглое, да подневольное. Хозяева, небось, сами не явились, за чужими спинами прячутся.

–Верно! У этих носы точно не страдают!

–Граждане, не напирайте… я все объяснил. Девушка, я так понимаю: «Вы здесь лицо ответственное, возьмите, вы можете досмотреть документы позже, если желаете. Это копии. Там же мои контакты.»

–Это он так под сухую съехать хочет.

–Без единого на то по шее?

–Нет, что не говорите, а это точно эти приблуды нам гадость подстроили.

–А кто ж еще!

–Никто не сомневается!

–Насмехаются, сволочи!

–Вот ведь жили до их тараканьего нашествии и не знали, что жили хорошо.

–Когда-нибудь прежнее вернется. А эти… просто узкое плохое между двумя хорошим, прошлым и будущем.

–Вон он – промежуток пона нашей земле. Взоры многих отошли от представителя и развернули тело к дороге, по которой ясно обозначив намерение притормаживающим шелестом, свернула на село очередное авто «чертовых садовников».

Поравнявшись с толпой, машина одновременно звякнула металлом и прозвенела стеклами.

Передняя левая фара и прямой – в водительское окно. Два метко отправленных булыжника. Попали точно в цель. Взвизгнули тормоза, завопил водитель.

В наступившей тишине кто-то из сельчан происшедшему громко возразил: «Машина-то причем?, машину жалко!»

Толпа двинулась в направлении вставшего авто. Водитель с залитым кровью лицом, но дееспособный, с визгом врубил заднюю передачу и на полном ходу стал быстро удаляться. Мотор ревел, машину бросало из стороны в сторону. Поравнявшись с развилкой водитель, снова взвизгнув покрышками поменял нправление – убыл обратно в город.

Следом ушла еще одна машина – представителя. Никто не видел, процесс его грамотного эвакуации.

«Ну щас начнется!» – сказал чей-то расстроенный, на этот раз женский голос.

«Мужики, не дурите!» – добавился

другой тоже женский и тоже расстроенный – Договаривались ведь без крови!»

–И впрямь решили в тюрьму загреметь?

–Знаешь, Валентина, ведь никакого терпежу на этих давно не осталось – никакого! Мы и долго продержались.

–Не боись! Не скажем кто кинул, всех, небось, не пересажаешь!

–У нас вон юрист свой есть, почитай готовый. Эмма, что скажешь?

–А что тут скажешь, это не метод и результат если даст, то отрицательный. Судьи, кроме фактов еще на репутации смотрят. А тут… Зря мы пострадавшего отпустили, надо было попытаться договориться.

–И что теперь?

–Если заявление не подаст, то ничего. Но…

–Мы тоже думаем, что подаст. Они весь давно нас провоцируют. Глумяться, изводят. Пересажать хотят! В победители чужой земли метят.

–Эти спать не будут, им надо непременно побеждать и завоевывать!

–Мародеры!

–Ворвались в чужой дом!

–И все по закону!

–И что это за закон такой…

–Ладно, сделанного не воротишь. Рот на замок!

–Ну все-таки влезли мы в войну!

–Теть Валь, пойдемте!

–Эмма свернула бумаги удобно рулоном, подтолкнула брата и они двинулись обратно…

–Стой! Куда? Закричали сразу несколько голосов и все повернули головы. На железный новодел уже явно некоторое время карабкался один из Многоножкиных, младший, наверно – как обычно. На данный момент верхолаз остановился и показал, что слушается – слезает. На ходу пацан застегивал ширинку.

Девичьи головы повернулись к Артему – тот спокойно и громко объяснил: «Предлагаю мальчишку не наказывать. Этот с бумагами укатил и сорвал мальцу политический протест. Нет сомнений относительно того, какое яркое зрелище нас ожидало.»

–Верно, парень?

Юный протестант озорно улыбнулся, продолжая спускаться, поддергивая шорты и возвращая на ноги шлепки. Видимо, ответ молчания представился ему более солидным…

Внизу же его нетерпеливо ждала часть семейства Многоножкиных, решившей не принять предложение Артема.

–Дети…

Тетя Нина, мама Ниночки сказала: «Это еще что. Слышали, как наши и ихние дети между собой конфликтуют?»

«Кто бы сомневался, – отозвалась тетя Валя – когда у взрослых война, дети тебе в стороне стоять не будут. Что еще случилось?»

–Ну как же, пошли в сосновый бор гулять наша отдыхающая с мальчиков трех лет и Катерина – взрослая дочь хозяйки, которая тоже на отдых прибыла. Гуляли хорошо, грибы собирали, мальчик Сашенька резвился в удовольствие. Мы–то привыкшие, а если остановиться, да глаза широко открыть, залюбушься – наш лес – чудо чудесное.

Ну вот. гуляют они и видят в чаще других деток – мальчика лет пяти и девочки – лет восьми. Ну Сашенька за ними сразу и увязался. А мать с Катериной видят, что дети в заросли зашли и не видать их совсем. Мать за Сашей, Катерина – за ней. Продрались они сквозь чащобу вовремя. Чужой мальчик наставил на Сашеньку длиннущую палку и как раз собрался тыкать ею тому в лицо. Сашенька замер испуганный, стоит, глазки перепуганные.

Мать сына на руки и из чащи вон. Катерина головой покачала и тоже на свет двинулась.

Казалось бы ситуация разрешилась никто не пострадал. И даже по негласному правилу чужим детям без родителей никто слова не сказал, сдержались взрослые, хотя уж…

И что вы думаете? Девочке не понравилось, что у нее из-под носа объект издевательства изъяли. Она уходящих догнала и спрашивает у Катерины с вполне взрослыми интонациями – а что это вы в нашем лесу делаете? Катерина сперва автоматически ответила: «Гуляем.» И тут же ее голос продолжил без обдумывания.

–Лес твой? Ты его сажала, ухаживала?

–Сопливка без сомнения – да!

И тут Катерину проняло: «Надо же, догнать незнакомых, взрослых людей и вместо, чтоб извиниться за брата еще нахамить и наврать!»

Катерина остановилась: «Ты здесь новенькая. Так может для начала поскромней?»

–Еще чего!

Сашина мама Катерину окликнула: «Кать, пойдем, на кого ты слова тратишь».

–И то правда.

А вот еще недавний случай. Мамашу от этих, это своими глазами видела, с Натальей к морю шли. Пока к пляжу подходили, наблюдала, как ее дети к нашим задираются, а она стоит статуей каменной. У нее в коляске третий или четвертый.

–Так и подмывает, прости, господи спросить: «Может ты их не только рожать будешь, но еще воспитывать попробуешь?»

Ну мы подбежали, детей разняли. Да и кто бы их наших деток не разнял?

В тот раз тоже почти без драки обошлось. Однако и небольшие кровавые столкновения случались. Дети молчат, но всего не скроешь. Ловят они друг другу в бору и за околицами и лупить пытаются. Одного нашего, кого не говорят, вечером, темнее уж, на берегу прям у станицы захватили, так в море топить потащили. Антонина из огорода увидала, закричала, что полицию вызовет. А дядя Илюша – сосед Антонины ждать не стал. Не известно, что он в сумерках у задней загородки делал, а главное – каким макаром у него в руках ружье оказалось, хотя, с другой стороны – удивляться нечему. В общем, дядя Илья сразу и бабахнул, нет, в воздух, конечно. Но детям страху хватило – все разбежались. И тот, который не утопленный, улепетывал быстрее всех. До сих пор не знаем – кто это был. Вот такие дела невеселые.

Эмма и тетя Валя постарались продышаться поскорей.

–Не думала, что уже и дети… все наши языки оболтали, чтобы не лезли в это… хотя верно, удивляться тут нечему.

–Просто хуже некуда.

–Верно!

–Надо что-то делать.

–А что тут сделаешь… проводить работу, чтобы не подставлялись и сами кого-нибудь не угробили…

–Еще хорошо бы дежурство. Чтоб по паре мужиков в темноте по окрестностям проходили.

–А днем? Дети днем схватываются.

–Тогда и днем придется. Может помочь… в процентном отношении.

–Что это значит?

–Кому-то поможет…

–Кошмар.

–Ну дела, ну и дела!

–И что, Агафья и такое терпеть будет?

–Она и не терпит. При таком раскладе, прости господи… но пока дети почти всегда без фингалов обходятся, не то что… взрослых разговоры о детях сильно напрягают… этого только не хватало.

Нинка рассказывала про свою пару столкновений. Ребята говорили: «Один раз перевес на их стороне был, в другой – на вражьей, хотя так про детей…» Но до рукоприкладства дело не дошло.»

–Первый раз на задирающихся откуда ни возьмись стая собак налетела. Тени высоченные с опушки неслись, доги показались бы щенками. Дети с криком бросились в рассыпную. Одного нашего малого с ног сбили, не увидели. И уж искать собирались, но сам пришел, не покусанный. Сказал, что когда упал, очень испугался. Зажмурился, голову под руки сунул, но стая прямо над ним пронеслась, до него не коснулась. Это он со страху столько времени лежал, подняться боялся – вдруг вернутся.

Второй раз детей моряки разогнали, с моря зашли…

Дайте угадаю – никакие морские герои в это время из пучин волн на берег не выходили. Они тоже привиделись.

Так оно скорее всего и есть. Дети одежку описывают, на пиратскую из мультиков похожую..

Страшновато. Вы считаете, что Агафья…

Даже не сомневайся.

Но она может устать, уснуть.

Ха-ха. Ты человеческими категориями мыслишь, а тут волшебство.

Ну тогда хорошо, замечательно… раз хоть дети прикрыты…

«Эмм, ну что там – спросила позже тетя Валя – Наверняка у этих в документах буквы в ажуре, комар носа не подточит. Значит все? стоять теперь этой дуре железной в нашем селе на времена вечные?»

«Да уж, ландшафт не украшает! – откликнулся Артем и протянул руку – дай почитать. Хоть и так понятно…»

Так что скажете, ребята?

Надо посмотреть документы на право владения бабушки Лукерьи… прежде, чем совсем сдаваться.

Попробуем. Только у ей, небось

и документов в лучшем случае синяя бумажка… кто тут у нас что оформлял…

Однако все оказалось еще хуже.

Сама баба Лукерья – сухенькая маленькая старушка с личиком с кулачок стояла на пороге своего маленького домика, в привычной позе наполовину спрятавшаяся за дверной проем. Явно загадывающая заранее углядеть приближение опасности и успеть юркнуть домой, захлопнув перед ней дверь.

Проверка оказалась быстрой. Покинули бабушку Лукерью еще быстрей. Она в ответы на вопросы Эмма ответила только: «Председатель давно отдал ей хижину» и дальше начала молча крупно дрожать.

«Понятно, документов нет, – на улице подвела итог Эмма, говоря на всех интересующихся.

–Вот они и…

–Производили установку в ночное время, словно…

–Вороги какие-то!

–Добрые люди ночью за лопату не берутся!

–Одни убийцы и воры!

–Ну они нам и устроили!

–Да что об этом говорить, когда сделать ничего нельзя…

Эмму возвращалась домой с братом и тетей Валей со странным чувством, словно она в этом проигрышном деле сделала что-то нехорошее, когда не сделала ничего.

–Уж что, что, а точно оценивать собственные действия ее научили.

Эмма автоматически переступала ногами, пытаясь вытянуть мозг из такой же отвлеченной абстракции и на этом фоне реальным ощущением чувствовала, как кто-то сверлит взглядом ее спину. Сильно. Эмма даже оглянулась. Но нет, они уже достаточно отошли от человеческой толкучки других спин.

Эмме не удалось вытянуть себя из странностей ни с помощью пляжа, обеда- ужина в семейном кругу, ни с помощью общения с как всегда энергичной Риткой. На пирс вечером она не пошла и даже на улицу не выглянула. Рано легла спать.

Когда Эмме и утром не удалось избавиться от ни на что не похожего гнета с подсматриванием, она подивилась силе наезда уже серьезно. Она навертела боль в шее еще до завтрака, оглядываясь себе за спину. И надолго застряла тетю Валю с делами своими дурацкими разговорами. Артем как раз сегодня ушел в море. Жаль, вот кто умеет поддержать сестру теплой болтовней, когда тоска…тоска…

Эмма вернулась в бунгало и завалилась на кровать.

Следующее, что она в тот же миг увидела, это как чья-то мелькнувшая перед глазами волосатая, явно мужская рука приблизившаяся к ней слева, тут же неожиданно и очень больно… дернувшая ее за волосы. Эмма услышала свой крик, а мимо лица пушась и выворачиваясь, как на сильном ветру пролетела выдранная прядь темных, не убитых укладкой блестящих волос. На рот Эммы все тем же ужасом управляемая, легла узкая полоса скотча. Эмма тут же сорвала ее криком. Обнаруженные завязанными сзади руки помочь не могли. Тут же боль в волосах полыхнула вновь, новая прядь просто упала на колени и две полосы скотча разом легли на рот Эммы. Ей показалось, что ее крик против всех законов природы неумолчен.

Снова боль, боль, улетающие навсегда пряди.

С тремя полосами скотча, Эмма уже не справилась. Крик задавил дыхание. Добрый болевой шок начал отключать мозг. На пороге отключения сознание вдруг все разом прекратилось и Эмма ясно услышала спокойный, если не уставший мужской голос.

–Не доводи до выдергивания головы. Просто уезжай.

* * *

Спустя три дня Эмма уже вполне успешно тормозилась тянуть руки к голове и отдельно – губам и даже, радость ощущая, смогла рассуждать здраво сама с собой, не только прятаться за нормальностью, общаясь с близкими. Прошло время и Эмма почти уговорила себя, по крайней мере делала это все успешней относя пережитую жуть не к реальным событиям, а к чему? Правильно, к дурным сновидениям.

«А что это еще могло быть – хотела бы я знать, – рассуждала крайне здраво мыслящая Эмма – нет тому ни единого доказательства. Несколько раз переклеиваемый скотч, его ведь не ветром унесло? И волосы, если и лезут немного, то не больше обычного.

Но попроси ее ответить по честному и она и сейчас заявила бы, что как объяснить не знает, но волосы у нее драли по живому.

Эмма брала себя в руки, позволяла утверждающие прикосновения и вопросы не задавала.

«Придется ввести ночные и утренние купания, – сказала себе Эмма – нервная система прохладной водой быстрее и надежнее от страхов отмывается.

–Если у тебя только не серьезное психическое заболевание.

–Молчать!

–Да я и так молчу…

* * *

Утром сельский ветер гулял с подвоем по плодовому саду – нагонял свою порцию хандры и даже доносил неуютные звуки до пляжа. Но воздух не охлаждал, ломая осенний стереотип.

«Сегодня что, воскресенье? – протянул Артем, переваливая свое юное красивое тело с одного бока подстилки на другой – Народу нанесло…

«Ага» – отозвалась отвлеченно Эмма.

Третий член сегодняшней компании – Ритка промолчала, она пожирала глазами красоту и доступную наготу. Иногда ее глаза блаженно закрывались, но тут же снова распахивались, не желая терять объект прекрасного созерцания ни на миг.

Ритка нервничала с левого бока от Артема, в противодействию напряженно дубовой спиной. Тело ложиться на пляжную подстилку категорически отказывалось. Нет, в другой ситуации и комплектации, конечно.

–Размечталась. Ох…

«Ритка, хочешь, дотронься, – предложил благодушный Артем, перехвативший ее уже двадцатый сумасшедший взгляд – давай не стесняйся, мы же друзья.»

«Тёма, хорош! еще создай общество помощи соискательницам» – подала голос Эмма, с удовольствием отвлекаясь от своих мыслей.

–Да, ладно, жалко тебе что ли… «А ты чего молча страдаешь – уже к Ритке – все это в ту же минуту… или сколько времени на уединение требуется, будет твоим, только слово скажи.

–Тём!

А что? «У вас говорят, – что естественно, то не позорно.» Ритка, соглашайся!

–Тём!

Ритка проглотила слюну: «Да, твоим. На пару месяцев, а то и меньше. А потом?

–А ты хочешь на всю жизнь?

–А как же?!

–Милая, это утопия. Будь реалисткой. Бери на сколько дают.

–Так, народ, я вам не мешаю?

«Нет!» – на полном серьезе дружно кивнули обе спорящие головы.

–Вы пространство вокруг себя греете, и так жара.

–Правда, народу полно. И от машин совсем дышать нечем.

–Может пойдем прошвырнемся?

–Это куда, в березовую рощу, то есть – сосновый бор, вдвоем?

–Нет, ты слышала? Вон как часто девушек в лес зовет, аж зарапортовался. Больно слушать. Прекрати!

–Как скажешь, милая, но пойми, время идет. Мы просто уедем.

–Вот видишь, сестренка, как ты можешь помешать, если эта девушка – твоя подруга сама не знает, чего ей надо.

–Слышьте вы, может о чем еще поговорим? Пока не испепелились.

–О чем?

–Ну, например, об этом Власе.

–А, передумала, хочешь поближе познакомиться?

–Нет, я про дядю, якобы колдуна.

–И это – называется – о чем другом?

«Ааа, – Ритка похлопала глазами, с трудом заворачивая тему – Влас не якобы, а настоящий колдун»

–Откуда такая уверенность?

–Оттуда, что он, правда, седьмая вода на киселе, но тоже из наших мест и мало того – нашей Агафье дальний сородич.

–Ты так думаешь?

–Почему только думаю. У народа память длинная. Прапрабабка его первым удалением замуж вышла отсюда за десять верст – это тебе каждый скажет. И родные какое-то время близкую связь держали. Дальше в позапрошлом уже поколении, считай, почти не виделись. А несколько лет назад Влас нашу Агафью, что называется, по новой нашел. И она радовалась ему – родной крови и тоже сильному ведуну. Говорят – очень интересные беседы у них велись. Но постепенно Агафья стала вникать в жизнь сородича и выяснила, в какую чернуху тот влез! Что дела богатым городским клиентам устраивает за счет любых других людей и за судьбами его руками загубленными не смотрит, про помощь им уж не говоря.

–Нет, все просто, неси денег побольше и он неприятность в обратную сторону завернет. Любую долго- или сколько денег – играющую пластинку включит, только плати!

Агафья, даже правильные поступки в однозначной ситуации совершать страшившаяся, конечно, пришла от такого в полнейший ужас. Тянула сородича, заблудившегося в темноте обратно к свету, как только могла. Но… даже когда предрекла ему скорый страшный конец, не испугала. В общем…

–Думаешь, теперь он на самом деле ну… совсем пропал?

–От пророчества Агафьи он по нашему соображению уже годы переходил.

–Сильный, ничего не скажешь

–А если…

–Девчонки, хорош на сегодня про колдунов. Вам может по барабану, а я боюсь. Пошли к Пипу что ли, прогуляемся.

–В такую-то жару?

–Байк у Паши возьмем.

–Вместе с хозяином?

–Всех перевезем. Если сейчас хорошо где, так это на ветерке. Причал повыше будет и…

–Главное, в начале и на нашем родном пляжу не так жарко было. Ритка, все из-за тебя!

–Ага, вали чужой автопарк на меня.

–В итоге, несмотря на знойную погоду, прогревающую кости внутрь на пирсе собрались почти все.

–Пип оглядел несанкционированное дневное сборище.

–Чего так рано подтянулись? На приключения потянуло? Или в природе что тревожное?

–Да какие у тебя тут приключения.

–Не скажи. Тут почти каждый выходной что-то буйноватое случается. Троян не даст соврать.

–Ну и что сегодня случилось?

–В том и дело, что пока ничего.

–Значит…

–Ну да…

–И как это увидеть?

–Держи глаза открытыми.

–Давай попробуем.

Народ начал было рассаживаться прямо на край свободного причала, глядя на море через решетчатую дверь. Но потом обозрения ради ударная группа отошла на возвышение к сторожке. Девушки уселись на три пологие ступенечки, к ним ввинтился Артем – положением сразу под Надеждой, ниже него попала Ритка. Случайно, наверно.

Визгу было много, противодействия никакого. Хотя любая из крепких местных при желании легко отправила бы нахала минуя дверной новодел и даже пирс с яхтами, сразу в открытое море.

Парни расположились внизу, обсуждая по городскому наглого и оборотливого Артема. Особенно им возмущался местный прикольщик и страдалец – Тиша.

Артем отшучивался с помощью местных присказок – типа: «Кто смел, тот и съел. И отсебятины – а вам слабо обжиматься сразу с тремя девушками да еще в своеобразно тесном, разно уровневом контакте.»

Эмма послала Артему выразительный взгляд – типа: «Смотри, набьют тебе лицо, не девчонки, так парни – додразнишься.»

На фоне тихой вошкотни звуком другого эмоционального настроя охнула Ритка.

Так или иначе, все расселись и принялись ожидать какой никакой заварухи, внимательно обозревая пирс и стараясь, чтобы зрение дотягивалось дальше.

На пирсе сейчас оставались всего две яхты, обе с левой стороны. Остальные богатеи вышли в море.

Погода стояла отменная, самая подходящая для морской прогулки в поисках освежающего ветра. Ближайшая из просматриваемых новенькая яхточка тоже собиралась на большую воду.

Народ во главе с Пипом дружно заулыбался, увидев как лихо упитанный яхтсмен, красуясь перед своей прекрасной спутницей, пытался отдать швартовые. И едва не ухнулся за борт в самое опасное место после винта место – между пирсом и бортом яхты. Вскрикнула испуганно одна Надежда.

Это был единственный раз, когда незнакомая присутствующим красавица оживилась лицом вне остальных моментов, когда явно свежий яхтсмен и едва не свежий покойник на нее смотрел.

Игра контрастов выглядела настолько явно и красноречиво, что народ принялся хихикать.

Пип тоже улыбнулся и уже собрался совсем расплыться в улыбке, когда вспомнил, что забавный богатей – не безобидный толстяк, а первостепенная… Пип не просто так стал молчуном. Он при описании острейших моментов своей жизни не использовал цивильные эпитеты – они бы тут неточно звучали, а матюгаться еще прежде не любил.

Пип вообще заметил, что все больше местных походят на него – не желая быть с пришлыми на одной матерной волне, уходят от бла-бла в неразбавленную глухую ненависть.

Пип поежился, подумав в тысячный раз, что это не навсегда и что когда наконец прорвет, будет что называется – святых выноси!

А мужик этот – да. Это с ним – единственным из богатых схватились местные. И уж наелись они унижений уже в его объяснениях. Его послушать, так все полторы сотни его килограмм все вместе и даже каждый в отдельности – это единственные для чего должен жить не только он сам, но и все люди на земле. Его же надоедливые собеседники-болтуны веса вовсе не имеют, они–пустые мыльные пузырьки, подуй и нету. И посему…

Интересно, что из тех разговоров, Пип проверял, никто не мог вспомнить конкретных фраз. Лишь ощущения, что их связали и поступили с ними противоестественно.

Мужики говорят – лучше поножовщина. Самовлюбленного героя обходят стороной большинство с ним знакомых. Не только станичники, от него шарахаются уже собственные соседи. Список этот длинный и выписан на лице красавицы подружки… Успел мужик денег заработать.

Эмма смотрела на красавицы яхты, девушку, отдельным взглядом – на яхтсмена, наблюдала сценки из жизни богатых, но в голове ее зрел план.

Она все обдумала. Она не позволит себя запугать, да главное еще кому, волосатой руке из страшного сна? Или она – дите малое? Нет, свети ей удар топора какого-нибудь психа, она бы подольше шансы бы поприкидывала. Но если бы по окрестностям рассекал маньяк, это было бы не только ее дело, а общественное. А со своими страшилками она должна один на один справиться. И после этого включиться в работу на общество. Тут все, если не в полной куче, так плотно взаимосвязано.

Как она уедет отсюда, зная, что ничем не помогла, когда именно на такую профессию заканчивает обучение? И главное, по какой такой серьезной причине? От того, что неудобного лежала и отлежала себе ухо и потому увидела дурной сон?

Уверенность – подружка удачи. Как она вообще после происходящего собирается вершить защитные юридические дела в такой-то жалкой шкурке трусихи?

«Да что это с тобой?» – строго спросила себя Эмма.

Итак, ближайший вечер она посвятит работе. И проявит активность. И вообще – хватит уже держаться отстраненной элегантности, когда хорошая знакомая, по некоторым данным дальняя родственница, вместе с односельчанами живет словно не в соседнем доме, а на соседней планете… грубый крах прежней жизни… кто?!

Отсидев на ровном порожке на этот раз всю худую попу, Эмма попрощалась и попросилась домой. Ее отвез Павел. С ней уехала Надежда. С девушками, в отличие от смежных рейсов, двойная перевозка всегда проходила спокойно. Зато Ритка по удалению Эммы обрела монументальный вид остаться на ступенях до скончания времен…

Итак, приступаем! Эмма раздобыла кусок старых обоев с вполне себе гладкой изнаночной стороной, разве что всего пару раз приклеивали, а также – черный маркер, несколько фломастеров и быстро, поскольку давно подспудно крутила тему, довела в уме текст обращения.

«А что, – убеждала она себя в правильности выбранных цивилизованных мер борьбы. – В городах люди протестуют с плакатами, а здесь. что, и в самом деле другая планета?»

Поработав еще и с бумагой, проверив как смотрится написанное, Эмма решила, что готова переносить его на ценные обои.

Она прочертила карандашом пунктирные горизонтальные линии себе в помощь, но за сам подчерк волновалась не особо. Когда недавние предки в твоем роду владели каллиграфией… передается это что ли. Хорошо бы англичанам идею подкинуть, они все изучают.

Красивый подчерк уже не раз служил Эмме хорошую службу, в наши-то дни, когда принтер – лучший друг текстовых составителей.

Эмма тормознула с личным обращением – начала с сути. А позже решила его вовсе опустить. Людям, выбравшим антимир, на ответные порядок и вежливость рассчитывать не приходится. Эмма писала.

Желаем и вам:

– потери спокойствия и обвала в ваши жизни многочисленной мерзости!

– убитой родной природы: загаженного чужаками леса и уморенной реки!

– нескончаемого хамского транзита под самыми окнами ваших домов!

– криминальных теток, вымогающих деньги на дорогу с «безлошадных» пенсионерок!

– желаем вам справедливости!

Эмма последний раз все перечитала, снова споткнувшись на «родной природе» – ведь для таких, как эти пришлые, родного-святого нет. И снова решила оставить. Может мозг прочтет и душа встрепенется…

Ни сказав никому не слова, Эмма поднялась ни свет, ни заря. Учитывая, что многие из адресатов обращения поедут отсюда на работу, тем более сегодня в понедельник.

Она оделась как обычно при делах – продуманно. Она всегда считала, что образ должен работать на дело от языка до шпильки. Ее наряд, учитывая, конечно, летний период, тем более пляжный сезон пребывания, можно было принять двояко. На работу в красном декольте и дорогих бриджах тоже в принципе можно пойти. Она учитывала яркое желание донести свою акцию до потребителя.

Она почему-то нервно твердила про себя – «Морской бриз, Морской бриз…»

Обращение написано довольно крупно, но читать из движущейся машины – все же не вариант.

Эмма почему-то решила отойти подальше от дома. Хотя какая разница. Станица – организм единый. Тут каждый его житель словно в одной ванной с другими моется.

Так и не выбрав место, с которого было бы эффективно с точки зрения результата тормозить авто, Эмма решила, отойдя на пять домов, остановиться.

И тут же поняла, что беспокоилась напрасно.

Первая же машина встала как вкопанная, как только она подняла руку, аж тормоза взвизгнули. Выглянувший в открывающееся до конца окошко мужчина, заглянул Эмме не в лицо и принялся хихикать про «раннюю пташку».

Эмма же ловя внимание водителя, как заправский фокусник выхватила и развернула плакат и пока глаза водителя, напоминающие кобыльи, налетевшие на забор, читали текст, мозг явно успел очухаться и все прояснить.

«Это что?!» – рявкнул мужчина.

«А это чтобы вы себя людьми не считали!» – высказалась Эмма, наполняясь эмоциями – хорошую помощь оказала и добавила: мерзкое отребье!»

Дальше она повернулась спиной, аккуратно сворачивая плакат и медленно двинулась дальше.

Мужик догнать не пытался. Он пропыхтел что-то неразборчивое, потом явственно обозвал Эмму почему-то: «Тупой деревенщиной», на что та снова не промолчала из-за спины – «Строите из себя горожан перед потомственной москвичкой?»

Машина унесла вдаль заткнувшегося водителя…

Эмме хватало опыта припомнить – насколько тяжело отказываются мужчины – не господа от утери перспективы подзаборного секса, даже если в его реальность верили лишь они сами.

Эмма понимала – какой адреналиновой сердитостью наполнятся сейчас тело укатившего не господина. Ведь это не он дорвется до красавицы на улице и сделает с ней что его примитивное нутро захочет. Все как раз наоборот, это с ним сделали что пожелали: «Втянули в насильственный ликбез, да еще и присвоили точное определение, словно рога на черепушку приколотили.»

Эмма понимала, что мужская злость крушит стены, то есть – ее могут серьезно зацепить, но почему-то не боялась.

Вторая машина появилась сразу, первая еще не успела уйти из поля зрения.

И тоже по взмаху послушно затормозила.

Высунувшийся оттуда мужчина развязных рож и текстов не мастырил. Оскорблял кратко: «Сколько?

До понятия сути в транспарант вглядывался заинтересовано, как в ожидаемый прейскурант цен.

Этот, несмотря на вонь перегара, распространяющегося вокруг, соображал живей – дочитал примерно до середины и начал закрывать окно. Прежде, чем оно окончательно задвинулось, Эмма подумала, что было бы не справедливо одного мерзавца именовать в лицо, другому лицу определение зажать.

Эмма крикнула: «Мерзское отребье!»

Мужчина повел себя типично. С этим Эмма тоже лично, не по рассказам сталкивалась. Классический образчик хваленной мужской логики с ювелирной точностью с ног на голову перевернутый. Когда мужские поползновения отвергают, их носители часто обзываются, почему-то из всего русского ругательного многообразия выбирая именно антиподы.

Шалава! Шлюха!

Грубые слова столкнулись на разрезе закрываемого окна, как на ноже антилогики и рассыпались по буквам в природную среду и морской ветерок разбросал их по обочинам дороги.

Эмма снова повернулась спиной и двинулась дальше. Она сделала несколько шагов и… пригнула голову. Что-то тяжелое просвистело буквально в паре сантиметров от ее правого уха.

Когда Эмма повернулась, черное авто уже набирала ход.

С обочины весело подпрыгивая жестью на камушках, скатывалась в траву банка… пиво кажется.

Определение этого не господина требует уточнения. При «не похмельной руке», он мог стать убийцей.

Следующей машины тоже долго ждать не пришлось. На этот раз на пассажирском сиденье оказалась женщина и… крика было много.

Женщины, понятно дело, мужчин эмоциональней и по отдельности по сию пору стыдливей, что ли. Эмма не раз замечала, что проезжающие по селу дамы, вне зависимости от того, сами ли ведут машину, стараются по сторонам не глазеть, а впериваться в ветровое стекло точно вперед.

Эмма решила, что они рассуждают по-другому, ближе принимают совестливую истину, что, они, придя на чужую землю и далее – имея выбор злонамеренно вредят людям, в отличи от конституционного мужского «это федеральная дорога и по ней имеют право ездить все желающие».

Позже Эмма тормознула одно транзитное авто с тонированными стеклами, где высунувшаяся в окошко девушка крайне удивлялась настоящему

положению дел.

Напряженно заявила: «Я даже не представляла причину конфликта наших отношений. Особо не вникала. Думала – аборигены скандальные… простите. Теперь всегда буду ездить по объездной. До свиданья».

Очередная дама в реальном времени не относилась к незнающей или «делаю, но стесняюсь», скорее тянула на другую крайность и Эмма узнала о себе много нового – от чужого морального облика до чужой национальности – потрясный поклеп без единого слова правды! Пассажирка словно нарочно одетая и загримированная на роль «беспредельная агрессорша» даже почти вытолкала наружу свои наеденные телеса, чтобы вручную объяснить Эмме ее неправоту. Но ее в последний момент удержал водитель.

К этому времени к Эмма тоже подошла подмога. Но она успела отправить в задвигаемое окошко на этот раз множественное число определения «мерзкое отребье!».

Первой прибежавшей оказалась Надежда.

О, привет! Я еще твое позапрошлое выступление видела. Пока с молоком валандалась… надо же… И правда отребье. Покажи, дай почитать… не наш метод… ну ты, подруга, даешь!

Вскоре человек пятнадцать изучали и очень одобрительно отзывались о тексте обращения.

Читающие не забывалиразворачиваться с текстом в направлении проезжающих машин. Больше, конечно, никто не остановился. Однако, мозг устроен так, что видя буквы, «читает». А информация имеет свойство распространяться.

Эмма в принципе осталась результатом довольна.

Один из читающих сказал, что у него есть подходящий по размеру кусок стекла, чтобы так сказать увековечить золотые, потому как истинные слова.

Надежда, дольше других находящаяся в теме, предложила закрыть от непогоды написанное со всех сторон и водрузить на столб и оставаться в охране, чтобы как она выразилась – пусть не думают руки свои подлые к словам протянуть и главное, чтобы у этих даже не заводились успокоительные мысли, что они приличные люди.

Правильно, пока мы кол вкопаем, они уже будут знать, что тут написано. И хорошо. Напоминание – мать повторения.

Эмма отдала ценные обои. Люди хвалили Эмму:

«Бесстрашная какая. А если бы кто в мордобой полез! От этих все что угодно ждать можно.

Вот что значит городская образованная. Пойду Гаврику своему подзатыльников надаю – пущай лучше учится.»

Особенно гордилась Клавдия. «Повезло, должно же когда повезти, – радовалась она – Эмма – моя соседка!»

«Увы, это ничего не изменит, эти не господа будут и дальше хамить» – вздохнула Эмма, прежде, чем ушла.

Мы – русские легко радуемся оригинальности или смелости своих и чужих поступков. И нам этого вроде бы и достаточно. В то время, как всему остальному цивилизованному миру от поступков требуется результат.

Эмма шла домой и все же была вполне довольна акцией, по крайней мере за «не представляла» уже не скроешься, когда сзади Эммы затормозила машина. Она подумала, что свои. Она теперь как опытный человек хорошо разбирала – насколько по-разному – красноречиво останавливаются машины. Эта напугать задачи не ставила. Эмма не отходя дальше на обочину, стала поворачивать голову и в этот мир подумала, что возможно, ее все-таки догоняет эффект от эффективной деятельности.

Доворот головы подтвердил – из машины выбирался серьезного вида мужик. Но не успела Эмма сообразить расклад крайней ситуации – как ей обороняться при сильном стимуле этого мужика накостылять ей по шее, как тот улыбнулся.

Девушка, простите… здравствуйте… я тут езжу и все время любуюсь…

Эмма подумала было, что восхищаются её прекрасной наружностью, и ей совсем расхотелось огрызаться. Наверно потому, что приятные слова. Но нет, мужчина показал художественным жестом куда-то ей за спину.

Это ваша?

И не успела Эмма ответить, продолжал:

«Настоящие мазанки. Тут их две, пара. На другом конце еще есть, но я не езжу мимо. К тому же эта прекрасно сохранилась. Поглядите – какая прелесть. Не знаете, сколько ей лет?… спросить не у кого.»

Приятный мужчина продолжал восторгаться, а Эмма смотрела на него и, что называется: «Диву давалась.» Как в таком чувствительном, понимающем и образованном человеке может рассестья внутренний хам.

Эмма вежливо ответила, что год строения не знает и коротко извинившись, пошла дальше.

Мужчина явно подумал, что, несмотря на вежливость, его отшили и проехал мимо с каменным лицом, Эмма глаза подняла автоматически.

Еще одному в голову придет про аборигенов. Но не про «я тут езжу».

* * *

Вечером по станице обсуждение бушевать продолжало и гости тети Валенной кухни не переставали заходить и высказывать одобрение.

Эмма, наверно, раз двадцать пила чай вместе с тетей Валей. На Артема тоже падали лучи сестринской популярности, поэтому ему по части чаепития тоже досталось.

Спать легли за полночь безо всяких проминадов и в состоянии «полная бочка»…

Утром по дороге проехала очередная машина с затяжным никому не нужным, а просто хулиганским бибиканьем. И брат с сестрой высоко подскочили в постелях. Понятно, мочевой пузырь в вертикальном положении давит сильнее… но не настолько же.

«Я первая!» – крикнула Эмма.

«Нет, я!» – оспорил Артем.

Эмме повезло. Артем на секунду запутался в одеяле и одежке, вот что значит спать в обнимку с бардаком, и Эмма выскочила в дверь раньше.

Артем поплелся следом. Вышел за дверь и присел в косой позе на приступочки, принимая усиленные меры и объявляя сестре, что если та задержится в сортире лишнее хоть на…

«Нашел сортирного эстета!» – шутливо возмутилась на быстром ходу Эмма.

Знаю я, когда мечты и прожекты тебя посещают….

«С чего ты взял, вот тоже глупость!, это скорее мужское Отхожее от семьи место!» – последний раз огрызнулась на бегу Эмма и влетела в туалет.

Когда она по-честному быстро освободила кабинку, Артем – косоворот поднялся со ступеней навстречу.

Эмма уже неспешно вернулась в бунгало и первым делом обнаружила на столе незнакомую корреспонденцию. Шикарный широкий конверт из ярко красной бумаги аж отливал (прочь недавние тематические слова) в пространство огненные блики.

Первое, что подумала про него Эмма, так это про приглашение на свадьбу к Нелли и Вадику. Как же ее не позвать, раз она теперь узко-станичная знаменитость, так по крайней мере считается… брось, гордыней не заболей, в твоем-то возрасте… когда от нее уж выздоравливать пора. Так я ничего и не…

Эмма захватила конверт, подошла к постели. Удобно устроилась и только после этого открыла не заклеенный верхний треугольник. Правильно, не по почте же посылать в одном-то населенном пункте. Свадьба – и без лишних расходов дело расточительное.

«Пусть не думает: «Это я конверту?», что он и мне мысли о свадьбе навеет. Эмма без особого пиетета вытряхнула содержимое.

Оттуда вдруг… брызнула ярко красная жидкость…

«Эмма не испугалась, лишь подумала: «Какой-то странный маркетинговый ход – потенциальных гостей краской поливать.»

Эмма попыталась стряхнуть состав, надеясь на обман зрения, может он все-таки порошковый, но увы. Вместо сброса жидкость неожиданно широко расползлась по подолу короткой светлой ночнушки и ни на что больше, как на… кровь не походила.

«Врятли подобное новшество популяризует брак, однако, бодрить бодрит», – все еще спокойно подумала Эмма и уставилась на текст открытки, никакими вензелями и другими украшениями не обремененный.

Секундой позже стало ясно – почему.

В руках Эммы держала вовсе не приглашение на радостное событие, а уведомление об угрозе.

Оно гласило: «Немедленно убирайся вон, или тебе также широко пустят кровь!»

Сразу чугунной гирей упал страх. Висок заломило, словно из головы уже начали качать кровь сквозь вырванные волосяные луковицы.

Эмма закричала и отбросила письмо от себя. В бунгало вошел Артем – долго мученик с довольной теперь физиономией. И сразу бросился к сестре – что? Кто?

«Эмма, очнись! сестренка, да что за…»

Не зная, как привести сестру в чувство, Артем вылил на нее содержимое холодного чайника.

Ощущение кожи вернуло сознание… первое ощущение несчастной: «Мокрая одежда… в крови… сколько же во мне крови…»

Эмма успокаивалась долго. Испуг наложился на силу прошлого.

Когда она наконец смогла говорить, то выложила брату все, про все свои страхи – чего уж там и про сон, на сон не похожий.

Артем наклонился за письмом и… не увидел его.

Эмма возмутилась: «Просто подними с пола и выбрось! Простую вещь сделать – надо сто раз попросить!»

Артем дрепнулся на колени, проползал весь пол по длине кровати, поднялся за телефоном, высветил под кроватью каждый уголок, но письма так и не нашел.

Эмма в сердцах продублировала все действия брата, добавив перетрясенную постель – письма не было. Она тяжело осела на кровать.

Секунду спустя схватила себя за подол, задрала и без того коротенькую ночнушку, подскочила, завертелась в нервном танце.

Артем не мог не хмыкнуть: «Это что, отходняк в стриптизе?

Эмма остановилась и снова села.

–Таак.

–Что?

–Меня кто-то… круто морочит. Понимаешь, я была готова поклясться…

–Что ты проглотила? Я тоже хочу!

Улыбка неуверенно пробивала испуг на лице брата.

Эмма посмотрела на напряженное, пытающееся оттаять юмором юное лицо. Всегда дубово правильная и только что на глаза свихнувшаяся сестрица – испытание не для Теминых нервов.

–Тьфу!

Вызванной Ритке Тема спустя минут десять рассказывал подробно, что случается с людьми, когда они выпивают на ночь хоть и не все полные двадцать чашек чая. Эффект, оказывается, колес почище.

–Да нет, не знаю – предполагаю. Даже интересно – на кой другие травятся, а такую простую вещь не делают.

Ритка, как всегда желавшая быть полезной и понимающей, звонко выдала: «Моча в голову ударяет!»

–Ну я не стал бы выражаться так медицински точно, все-таки сестра. Однако…

Эмма поневоле улыбнулась. Двадцать неполных чашек чая – не самая худшая припадочная причина.

* * *

Эмма не плавала два предыдущих утра и весь предыдущий день. А наевшись до отвала тети Валиных особых местных оладушек поняла, что не желает делать никаких физических упражнений, даже вкупе с морем.

«Вот так, – жаловалась Эмма Ритке в сообщении – мы, как ты говоришь: «Фигуру и профукиваем»». Тетя Валя настолько вкусно готовит, что на ее кушаньях как только перестаешь плавать, сразу начинаешь расплываться!

«Какая ерунда!» – непривычно коротко отписалась Ритка явно с какой-то силовой домашней работы – в твою фигуру целого поросенка вкормить можно, она и тут не переменится…»

Эмма далеко уплыла, энергично, с полным погружением гася калории.

Возвращаясь на берег, увидела, что там не осталось ни одной живой души.

«Что-то опять стряслось…» – Эмма прибавила скорости.

Здесь на пляже уже слышались крики, включай, не включай протипоугонные уши. Эмма тоже поспешила вернуться домой.

В станице Эмма застала полный переполох.

В этот раз дело дошло до покушения! Бедная девочка! Море выкинет нам ее хладный…

Двенадцатилетняя племяшка Макарки – Ариша укатила из дома на красивой машине.

Дед Петр своими глазами видел, как она в нее садилась.

«Пока за топором на несколько шагов отклонился, пока из дому выскочил, в впопыхах на уличной плитке чуть не навернулся – поздно – машины след простыл!»

Улица на этот раз бушевала недолго – доколе нам еще терпеть подлое нашествие?!

Мужики разбежались за машинами и прочими средствами приведения в чувства уродов.

Счастье, что никто из «хамского отродья» не проезжал по улице в это время. Закидали бы камнями, не отвлекаясь на экипировку.

Народ рвался в месть. У мужиков пылали глаза и складывались в кулаки руки.

Женщины, всегда действующие охлаждающе, в этот раз мужчин поддержали: «Чего там, все одно не жизнь!…»

Когда все имеющиеся в наличии стволы были извлечены, донесены и поделены, когда на дорогу встал баррикадой местный автопарк, готовый и к сносящему все на своем пути старту, а народ двинулся во вражье логовов поле видимости… появилась Ариша.

–Смотрите!

–Господи, неужто призрак…

–Тьфу тебе на язык.

–Живая…

Ариша вернулась к стихийному сбору вся насквозь промокшая, но целая и невредимая. Оказалось, что ее умолила проводить, как цинично заявил этот юный ангел: «Чья-то содержанка на крутом авто».

Арина уверяла пуганую тетеху, что та никак не промахнется, что к причалу ведет лишь один путь, в него упирается и на нем заканчивается. Но в итоге пожалела ее – едва не плачущую и поехала.

Углядев впереди причал широко, когда он уже занял перед ней весь обзор ветрового стекла, девка Аришу высадила, совершенно наплевав, каково той пехать назад под ливнем…

В этот раз остывали долго. С одной стороны, Ариша жива-здорова, в ситуацию – все пропало не впихивается, с другой – ситуаций этих давно перебор, любые бы весы подломились.

И все же люди в конечном счете разошлись по домам. Однако, каждый подумал одно и тоже: «Еще раз – и все! Не обойдется.

* * *

Народ почти в полном составе толкался в сторожке Пипа. Открытая дверь воздуха почти не добавляло. Морской ветерок словно в полном объеме перехватался первой линией спин. Нет, часа через три, когда зайдет солнце, его смогут ощутить все присутствующие, но пока…

«Как в жару в автобусе с работающей печкой, фу!» – выдохнул Артем и первым двинул на выход.

«Непривычные они, потому как наших кровей урожденные северяне», – тут же присоединилась к нему Ритка, весь вечер делающая все для создания эффекта, что они с Артемом в этой тесноте вдвоем… двое на всей планете.

А Тихон, гад еще и чеснока наелся. Опять с завтрака начиная, в обед прицепляя, в ужин переходя.

–Тём, а как в Штатах, есть законы, защищающий граждан от чесночного духана?

–А то! Четыре часа.

–Что?

–Должно пройти, прежде чем чесночный индивид может являться в общественные места.

–Вот бы нашего Тишу туда!

–Эй. вы чего, я парень отечественный!

–Тихон, не смешно! Вот ты за Риткой бегаешь… И какая дура с тобой свяжется? Всегда чумазый как черт. Самосадом так разит, словно он при тебе в мокром мешке с прошлого года. Футболка грязнящая… а в разницу между шортами и трусами вникать ни разу не пытался?

–Вот прицепились на все голоса… Хорошо, хоть про трусы законов нет.

–Почему нет? В Греции, кажется, жена имеет право… поджечь трусы мужа, если они больше двух дней не менялись.

–Ах-ха-ха! съел, грязнуля?

–Да уж, и закон… Ритка, выходи за меня и я тебе разрешу трусы на себе поджечь.

–Вот придурок, ну не придурок!

–Тиша, так оно и есть – ты этим местом всегда и думаешь… пока не горелым.

–Спалишь ведь все хозяйство… и щас то девчонки в очередь не встают.

Ритка отвлеклась на секунду на Тихона и тут же вернулась к возвращению эффекта «я и Артем», Верка и Ниночка продолжили также старательно этот эффект разбивать: «Темочка, погоди, куда ж ты без нас? С подтекстом – это совершенно невозможно! Не то, что без Ритки, без нее куда хошь!»

Эмма спокойно и привычно пропустила вперед всех соискательниц и тоже вышла на улицу.

На пирсе пустота подставляла спину ветру. Одинокая на свободной волне яхта еще вдалеке на медленном ходу возвращалась домой.

Влас, стоящий один напротив яхты дяди, бросался в глаза на пустынном пирсе. Как и его согбенная спина – часть тела, припомненная недавно, страдающая в большом количестве жары.

«Что-то случилось. – подумала Эмма и направилась на пирс, сама себя так понимая – Одно дело огрызнуться, когда к тебе взахлеб лезут, другое – уткнуться лицом в сочувствие… Из каких только щелей вечно лезет, особенное «не к чему» в отношении презирающих нас и желающих над нами посмеяться..»

Вблизи холодные мысли разогнал горячий ветерок, а слово «сочувствие» вспомнилось еще громче.

Влас не оторвался от созерцания даже на шаги сбоку.

«Привет Влас!– поздоровалась Эмма – Ты один и такой… что-то случилось?»

Влас повернулся на голос, явно заставил себя включиться, взглянул с… ненавистью, и тут же изобразил призрак улыбки: «Представляешь, еще не знаю.»

–То есть?

–Никому не скажешь?

–Опять дурака валяешь?

–…

«Ладно, о чем речь, – спросила Эмма вслух, а про себя подумала – ну что я за ку-ку такая, опять сама после наезда напрашиваюсь… главное – едва ведь знакомы.»

–О том, что у меня дядя пропал.

–Он не ребенок, что значит пропал? Кто-нибудь видел, как его насильно в машину запихивают? Поступили требовании о выкупе?

–Нет, он мне… телеграмму прислал.

–В каком смысле телеграмму?

–Настоящую с доставкой.

–Интересно.

–Ага. Приколись… вот – почитай.

–Правда, телеграмма.

–Если не вернусь три дня зпт не ищи бесполезно тчк документы на яхту получишь как обещал тчк. Хорошего. тчк

–И ты, конечно…

–Да, сразу рванул его искать. Правильно, бесполезно. Вечером того же дня, когда телеграмму получил, мне

позвонили. Очень вежливо поздоровались, предложили внимательно слушать. Там дядькин голос говорил, что всегда относился ко мне, как к сыну и первый и единственный раз позволяет себе это произносить вслух… что если он не вернется, значит, он мертв. Еще сказал: «Буду благодарен, если вспомнишь когда…» Может не в той последовательности, я только смысл уловил. Еще говорил, что я ничем не рискую и ничего бояться не должен. А просьба у него ко мне единственная, чтобы моя нога не ступала на подаренную яхту ровно один месяц. На прощанье на записи было, что он… меня целует. Никогда раньше дядька… никаких нежностей, а тут – как сын и главное – целую. Сильно как. После того я окончательно понял, что дело плохо, тоска, блин. Вот приехал и…

–Сейчас сколько дней прошло?

–До срока неделя осталась.

–Так чего ж ты? Погоди расстраиваться.

–Это верно, только понимаешь, чувствую я – он не вернется. У меня… и прежде эти наследственные приколы местами проскакивали. Особенно раньше – в детстве и особенно – по отношению к дядьке. Я всегда знал, когда он придет, даже иногда точно представлял игрушку, которую подарит или куда мы с ним пойдем.

–Так ты тоже?

–В смысле?

–Ну, колдун. Это ведь у вас семейное?

–А, нет. Дядька предложил всего раз поучить, мне четырнадцать стукнуло и все. Сказал, что может я и прав, что не хочу… только сейчас думаю: «Если бы я не отказался, а влез в это чародейство, может он меня какой штуке научил, что б его сейчас найти… спасти.»

–А может он тебя сейчас за собой бы потащил, ты к этому готов? Да и ему руки мог связать.

–В смысле тем довеском, что у него за габаритом обычного человека? Вот и хорошо, вдвоем в четыре руки может отмахались бы. О его делах знал бы больше, эх…

–Да, когда что-то случается с близкими, всегда думаешь, что мог из ситуации больше выжать, лучше помочь… Но сейчас надо ждать, чего раньше времени…

–Нет, я не хороню… Да, ждать.

–Правильно. Пойдем к нашим. Вечер-то какой жаркий….

* * *

Сегодня на пляже жарились по- соседски. Кроме традиционных принявших водные процедуры во время веселых перепалок и под них же отбывших Многоножкиных. В нестандартную компанию загорающих входили тетя Валя и тетя Клавдия.

Если общение Ритки с Артемом как всегда добавляло жары, то неумолчные рассказы Клавдии о вполне на ее взгляд логичном этапе близких отношений меж полами – грубым отрывание мужской головы, навевали беспросветную холодную тоску.

Сегодня нового жалобного материала судя по всему не поступит, Клавдея пользовалась имеющимся багажом. Но нового и не требовалось, раз прежнего имелось предостаточно. А «пруд для рыбок» Клавдея, точно «не проглотит никогда, ни с рыбками ни без них».

Несчастная как обычно увлекалась рассказом и в пылу не заметила, как ее бывалый зонтик давно остался не между нею и солнышком, а отдельно стоящей никчемной конструкцией. Остальные приспособления тоже давно кое-как валялись на песке, солнечному удару также не противодействуя.

Поняла, что подставилась Клавдея, когда ей поплохело. Посетовала: «Это ж как надо иммунитет утерять, что б нам – местным и привычным по башке бахнуло. Все точно! из-за этого изверга, сколько же можно нервами трясти. Растеряла их, небось, как песка вокруг.»

Клавдия попросила Артема метнуться к ней домой и доставить на пляж из холодильника домашнего кваса. Одна инструкция – с каких задов зайти и как чресла целыми оставить, заняла определенное время, но как позже выяснилось, оказалась, не лишней.

Артема, правда, беспокоили по большей части не Клавдиевы опасения.

–Теть Клав, а ваша красавица козочка не имеет, к примеру, навыков сторожевой собачки, тут про нее рассказывали…

–Вранье! А кто рассказывал-то? Эта Сбруя? Да я ей! Все грамотную из себя корчит. А сама…

–Не, не Сбруя…

–Ладно, милок, посля поговорим. Привязана она не дома, на огороде ее нету. Ты главное поспешай осторожничай…

Но все равно Артем вернулся с большой бутылью и весь покоцанный.

«Это надо ухитриться в драку влезть, Не припомню в судебной практике дел, что б за квас кого-то били» – не промолчала Эмма.

А внимательный взгляд Клавдеи тут же пригвоздил невнимательного слушателя: «Небось подле бани налево свернул?»

–А надо было – направо?

–Да какая разница, чего ты человека пытаешь. У тебя что налево, очередной пруд копается, что направо, прости господи»– неодобрительно возмутилась тетя Валя и аж на локоть приподнялась.

«Да так, всякие евоновы дела… супостата мово» – туманно ответила Клавдея, взялась наливать кваса и вскоре замолкла – по естественной причине.»

–А хорош у меня квасок, пробуйте, ребята.

Артем тоже не изъявил желания прояснить ситуацию. В ответ на красноречивые взгляды ответил согласием с тетей Валей: мол, огород у тети Клавдии не отформатированный. А растет у нее свободно конвертируемая не знаю что – плети в километр. Тетя Клава их то в одну сторону кладет, в общем, сегодня – в другую.

–И ты в них со всего разгона…

–Да не особенно.

–А что это было, арбуз?

–Нет, арбуз я знаю. У него листья резные, красивые.

–Значит – тыква. Не волнуйся, ее не особо убьешь…

К тишине, воцарившейся на пляже Артем отнесся положительно, начал по чуть выдыхать. Пробурчал только, что тетя Клавдия живет более насыщенной жизнью. Что у всех, кроме бытовухи, разговор один – о пришлых, в ее же жизни присутствуют – две глубочайшие темы.

Свежий квас, видимо, взбодрил мозг Клавдии и у нее возникли новые вопросы.

–Моего не видал? Он там часом не того, на грудь не принял? А то стоит мне за порог…

«На ногах держится!» – слишком бодро отрапортовал расслабившийся было Артем.

Ответ Клавдее также, как и всем остальным, не показался.

Она подхватилась, натянула халат, оправилась забытым для Эммы жестом – подол вниз, подхватила подстилку, бросив остальное добро и рванула напрямки.

«Темик, что там случилось? – спросила тетя Валя, как только пыхтящая всеми парами Клавдея ушла за границу слышимости – Он что, уже на ногах не держится, когда ж успел, времени-то всего ничего прошло…

–Нет, держался супруг на ногах вполне, но только после того, как на них встал.

–Выражайся яснее.

–Я вначале его вообще не заметил… под столом в траве, там еще у яблони такие длинные тяжелые ветви и заросшие грядки навстречу вкривь и вкось. Только одна его нога в шлепке наружу торчала и… дергалась. Подумал – и ладно. Главное – дома мужик, а как отдыхать – ему видней.

Обратно шел, зазевался чуть и об ту ногу споткнулся. А он словно ждал, аж подскочил и начал все путать. Сперва меня вовсе не узнал – принял за вора, а квас – за самогон. Пока за мной – похитителем личного стратегического запаса по саду гнался, два раза версии погони менял. В последней – стал называть бригадиром и поминать какой-то погреб, в котором очень хотел этого бригадира закопать.

Резвый очень, хоть и пьяный, это да. Конечно, и знание пересеченной растениями местности… когда почти к загородке прижал, я уж подумал: «По взрослому гасить дядю придется, так тут наконец признал, даже футболку пытался на мне поправить. Но стоило дух перевести, принялся мне в глаза заглядывать и нежно просить сделать ему большое одолжение… рожки с головы спилить и никогда их больше не отращивать. Мол, тут живут чувствительные люди, которым такие ненужности очень неприятны до полной жути.

Прикольный мужик. Еле уговорил его пойти еще подумать. Насколько видел – он опять под стол отправился. Место у него там спальное, что ли?

«Это да, – подтвердила тетя Валя – Клавдеи несподручно его под столом тумаками награждать. Ээх, вот живут люди, только мучатся. А засасывает пьяное болото… Ты с этим мужиком поосторожнее.»

–Да ладно, если чего, пару легких успокоительных тычков…

–Слышь, герой, ты давай без воспитательной работы. Ее есть кому проводить.

–Да, пожалуйста, пусть только не лезет.

«Это он во всем виноват, – высказалась Эмма – сама Клавдея женщина нормальная, с загубленной, правда нервной системой.»

«Это как:?» – хихикнул Артем.

А тетя Валя согласилась: «Да, наверно, только когда женились они по большой любви, вы еще даже не родились и помнить не можете – этот жених был у нас на селе самым непьющим, никто не ожидал, что его так сильно к этой заразе потянет… кто скажет – от чего мужики пить начинают.»

* * *

Народ праздновал день рождение Надежды – не смотря на юный возраст всеми уважаемой барышни. В среде соседи-родственники-друзья на подобные мероприятия приглашается половина населения, вторая сама проявляет инициативу. Становится шумно и тихо одновременно. Это «садовники», как обычно, если информацией располагают, поодиночке на станицу не суются, пользуются объездной.

Однако, все равно кто-то угодил в «теплые» объятья. На этот раз пройдоху – так опишешь лишь взглянешь, из-за руля «Фольцвагена» вытащить не успели – женщины отбили. Однако, его еще пару раз останавливали, пока из станицы выбрался. Следующие остановы мужики производили, словно не знали, что «женщины просили этого больше не делать!»…

На следующий день, как обычно после местных скандалов уже точно и широко информированные пришлые колесили по селу – лишнее и почем зря. Снабжая свои проезды дурашливыми остановами, проездом задним ходом, сигнальным сопровождением. И швырялись с дороги сумками с мусором – кто дальше докинет. То есть после поджатия хвостов напрашивались в усиленном количестве и по всем разгонным правилам на сатисфакцию.

Все вроде обошлось, только под рикошет оскорбления попала Макарка. Она шла во второй половине дня к Надежде, по официальной версии заканчивать помогать наводить порядок, по неофициальной – поправить здоровье.

«Ну как же, – рассказывала она оскорблено – прежде, чем выйти, огляделась. Дорога пустая, без этих. Ну – думаю – проскачу. Иду, поспешаю, до Надьки пара дома осталась. И тут слышу спиной… не успела.»

Орут еще издалека: «Эй чикса…» И дальше на несколько голосов.

И где й то откармливают таких вкуснючих телочек?

Сойди на тропу, дорогу развалишь!

Что-то еще, на их взгляд остроумное, все про мой так называемый физический недостаток.

А я, между прочим, его недостатком вовсе считаю. Уж сколько раз доказано, что я мужикам нравлюсь. И мать моя полненькой всегда была и бабушка. И обе, да и тетушки тоже счастливыми жизнями живут. Вот так!

Макарка говорила, а у самой слезы из глаз брызгали.

–Так оно и есть!

–И мы все об этом знаем!

–Милая, с этим никак не поспоришь. Никак! Это же факты. А они – дебилы по определению. Ничего ни о тебе ни о твоих не знают, а дурь несут.

–Вот именно!

–Ты тоже нашла об кого расстраиваться!

–Этим лишь бы обидеть, без разницы какую напраслину возвести.

–Милая, все это правда, да и у тебя характер крепкий. Так что ж ты куксишься всякий раз, как о фигуре речь заходит…

–Макарка, правда, хорош. Осточертели эти, говорить о них – опять вечер на помойку выбросить. Расскажи что-нибудь еще, да хоть как ты от Черного моря к Черному морю ездила. Эмма еще не слышала.

Эмма удивилась: «Правда, на Черное море? А зачем, у соседней части водоема вода мокрее?»

–Да мать все говорила: «Поезжай, мир посмотри, а что б не так дорого – вон хоть в Болгарию.»

И главное – одну отпустила, вот я удивлялась. А все наши в один голос: Макарка, куда тебя из дому-то, от своей-то земли?

Я им отвечала: «Вы ничего нее понимаете – это Европа!»

Поездка прошла нормально, кое-что новое на нашем море я все-таки увидела, но то разговор отдельный.

Макарка замолчала. Продолжали рассказ подружки.

Вернувшаяся Макарка про красоты Болгарии тоже немного рассказывала. Но в основном делилась недоразумениями. На широко поставленный вопрос ответила узко-специально, что виноградную водку, он же самогон, она как сказала, что пить не будет, так и не пила.

С нашей подругой приключилось немало забавностей, про которые гораздо приятней вспоминать, чем оказаться участником. Главный из них – перед самым отлетом домой Макарка подцепила рото-вирус.

–Не оглядывайся. Нету его.

–Это Макарку Тихон достал. Как первых раз услышал, все просил уточнений, что это за рото-вирус такой подозрительный и почему так называется.

–Что скажешь про этого озабоченного. Сама расскажу.

–Ну, давай. Так сказать из первых уст.

–Ну подцепить я его могла и раньше на 14 дней, то есть в день приезда. А в день отъезда – умеет же провидение сроки выбирать, меня разбило на полную реакцию.

Сильно психовала – сколько потребуется пакетов, если я на критическом упадке сил все же дотяну до самолета.

Неприятности притягиваются. Нет, лучше ты, Надежда, расскажи, я как вспомню, так вздрогну.

–Вначале Макарку отправили в боковой проход, как она вначале решила для проверки на биологическую угрозу, оказывалось – на террористическую. Перед ней проверяли очень красивую молодую пару, за ней – даму с лицом учительницы и девочкой лет десяти. Логика, видимо, здесь не в чести, ну или в ее противопоставлении.

–Нет, лучше я сама. Когда у меня задержали сумку, причина в голове объяснилась сразу. Я собиралась в состоянии «нетвердого стояния», пару раз отвлекалась на пробежку в туалет и наверное поэтому не вмещающееся между двух бутылок три жестко свернутых «розовых» презента матери и девчонкам, не долго думая взяла и отправила в ручную кладь.

Транспортировка в правильном ключе «не клади жидкости в ручную кладь.» Однако, подарочное мыло не тронули.

А все, что я знаю о взрывном деле, это то, что пластид – твердый. Ну не…

Меня заставили собственными руками выбрасывать в узковатое для этого отверстие шампуни и крема. А у меня перед глазами стояла одна картинка – я вспоминала о том, как накануне втирая вытирала себе рот после того, как выворачивало.

«И почему? – вопрошала все еще нервная по этому поводу Макарка – На таких должностях всегда ставят мелких злых теток. Чтобы творить провокации где я бы легко ее повязала и намылила ей шею тем же отъемным шампунем?»

А мужик рядом буквально во весь голос принуждал: «Разбей, все разбей, раздави!»

–Ну, как, натерпелась?

–А ты все Европа, Европа.

«Правильно, Европа или вон – Штаты, – чуть сбилась с настроя Макарка – там большинство живет по правилам, а правила тугие и иногда при полном вывихе – вон как Артем рассказывает…совсем при… для меня это была еще та поездочка.»

Я попала наконец в зону вылета и для начала неработающие табло в отсеках выходов к самолетам меня не слишком озаботили. Центральный работал. Надо было под ним и оставаться. Но там мест не было, а я едва на ногах держалась и также предпочла бы еще и туалет видеть вблизи.

Посмотрела номер выхода и прошла в указанный. И спустя время услышала свою фамилию в длинном списке «опаздывающих на посадку». Срочно! И все в таком роде.

Я перепугалась, подхватилась и рванула со всех своих потравленных вирусом сил.

В самолете мою разграбленную, но все же довольно объемную ручную кладь на полку поставить не удалось.

«Все занято!» – заявил инфантильный лицом молодой человек.

Его спутница вообще слово не молвила.

«Интересно – кем?» – выдала Макарка и заняла свое место у окна. Непонятная тоже логика, одиночку у окна сажать, но тут Макарка на аэропорт не обиделась. Нехилая, хоть и убавленная содержимым сумка и с боковым упором болталась под ногами весь полет, норовя завалиться на любую из ног по своему выбору.

Сразу по раздаче еды командир объявил о входе в зону турбулентности. Туалеты будут закрыты!

«Я лишь второй раз лечу на самолете, – говорила Макарка – и не знаю – положено ли закрывать туалеты при турбулентности или ситуация тянет на критическую, только тон, которым говорил командир не мне одной показался конкретно замогильным. Тут уж кажется, что и бортпроводники напряглись и куда-то попрятались и мысли о спрятанных для персонала парашютах, начитают лезть в голову.»

Соседствующая со мной молодая пара с объемной ручной кладью даже есть не стала, юноша позже шуршал упаковками, а девушка так и молилась с закрытыми глазами, в ее руке появились четки.

Трясло, кстати, не так и сильно – я уж «к воще» изготовилась.

Не знаю, когда мы из этой зоны вышли и вышли ли вообще, командир подал голос лишь, когда началось снижение.

Проклятый рото-вирус…

Я после рвоты два дня пила и пардон от обезвоживания совсем не писала. В аэропорту посетить туалет как посадку объявят – не вышло, на полном газу пролетела мимо. И теперь мой организм нашел лучшее время пытаться отдавать жидкости. С моего места у окошка обращаться к этим «с кладью» не хотела… вспомнила тебя, Ритка, как ты говорила: «Мы не горожане, что б тело свое мучить. Мы свое в каждом природном уголке отдать можем.»

Ночной рейс, потому дешевле. На фоне не только туалетного мученья поспать не удалось совсем.

Нет, я не капризная, нередко ориентируюсь на мнение других людей, особенно в незнакомой обстановке… Позже в автобусе одна женщина громко заявила: «Малыш развлек самолет! Упомянутый крикун летел от меня впереди за кресло.»

Перед посадкой меня от слабости и удавленных желаний замутило, а дама впереди – казалось бы – какая тут связь – ха!, потеряла половину своей обувки, ласково именуя потерянное босоножкой.

–Девушка, ищите, ищите, я никак не подцеплю!

Ну в общем, хорош вспоминать. Вернулась и ладно…

Совсем от автонаезда, подкрепленного рассказом о неприятностей Макарка видимо не успокоилась, потому что на следующий день пересказывала сон, который назвала «под впечатлением».

А потом я стала… призраком и теперь могла легко попасть в любую машину, что стоящую, что мчащуюся.

Во снах, снящихся нашим, множились сперва драки, дальше поножовщина, а последнее время – перестрелки.

Но мне снилось наша улица снова свободная от пришлых… нет, совсем не исчезли, стали ездить по задам.

И что? Я всю свою жизнь плачу за даже самый маленький недоговор, за каждое грубое слово, даже просто за плохое настроение, за каждый отказ даже в самой дурацкой просьбе. А почему не эти уроды?

Но в глобализации меня не упрекайте. Я навещала салон ни каждого авто, лишь тех хозяев, с которыми вступала в контакт.

Иногда останавливала. Иногда перемещалась. Я развлекалась плохим – местью. И возвращала хамам человеческий образ под гирей страха. Довольно эффективно, между прочим. Что делать, если люди становятся самыми добрыми, много пережив, а убежденные мерзавцы дрессируются, как животные без вариантов.

–Расскажи, что ты во сне делала?

–Вот едет он – урод и думать о своих прежних мерзостях позабыл. Сейчас ведь он мусор не кидает, гонки по станице не устраивает и даже ни кому не хамит. Больше того – по объездной чапает. А если на тему прежних безобразий и подумает, что в том смысле, что Вселенная все проглотила.

А я его прямо в движении за шкирку хватаю и через окошко – вон!

Назовите мерзавца, доведшего пожилую даму до сердечного приступа и я уберу вашу машину из базы.

«Он ли, другой ли назвали бы, – уверяла Макарка – но видимо, кто-то подсуетился за их спиной. Богатым в этом смысле быть плохо – спины слишком широкие, много шакалов вмещается.»

–Макарка, погоди, у кого сердечный приступ был?

–А ты не знаешь? Они к наших бабонькам через дом стучались, если вообще не в каждом…

Да в общем, я сейчас не философствовать хочу, просто сон этот с себя сбросить. А там на славу пошухарила, по многим головам прошлась. Не хочу вспоминать, хочу совсем забыть, больно соблазнительно…

* * *

Судьба нередко – хочешь, не хочешь, заставляет рассуждать на нелюбимые темы. Данность – приезжие никуда не делась. И вежливостью спонтанно не заболели, болеют ведь только не излечимым хамством.

Следующая скрыта акция против них для местных вписывалась в поговорку «лес рубят, щепки летят.»

Эмма, Артем, Ритка и Тихон возвращались пешком от Пипа. Вечер с заходом на ночь только начал дарить прохладу, жара по чуть спадала, это к 12 –ти – то ночи.

По дороге ненадолго зацепились языками с Надеждой и Алкой, которые оставались дома. Рассказывать было особо нечего. Происшествия в их местности

– это череда чистых скандалов, а на пирсе – все наоборот, повернутое на чистенькое обычным присутствием богатых и их подконтрольных. Эти, несмотря на замечание Пипа, специально прилюдно на потребу публики ссорятся редко. У них более закрытые разборки и вообще – они от всего «так устали…»

Ребята посидели у Надежды на террасе, подошел Павлик и все дружно двинулись прожать Эмму с Артемом.

Когда неспешно прогуливаясь, добрались почти до середины поселка и до дома тети Вали оставалось совсем немного, то вдруг услышали…

«Народ, что это?» – первым подал голос Тихон, пока все строили уши.

Он не то, чтобы сильно испугался, но цыгарку свою – на губу нашлепку уронил и до разбора ситуации сиганул вниз.

Звук ни на что привычное не походил. Крик не крик, трест – не трест, телек – не телек. Неестественно нечто громкое врубалось и в туже долю секунду замолкало. Доносилось, что называется, вокруг. Мозг не успевал идентифицировать ни сам звук, ни направление источника появления.

«Тихо! – рявкнул Артем – Похож… похож, кто-то наконец дозрел!»

Все остановились и замолчали. Ритка так старалась быть Артему послушной, что дышать вовсе бросила, в итоге воздух в ее легкие ворвался со свистом.

Народ старательно прислушивался, но больше ничего не происходило.

«Похоже на передергивание затвора, когда лязгают близко над ухом» – прошептал опасливо Тихон с высоты других животов колен.

«А что тут странного, – так же тихо ответила Ритка, – мать говорит, что просто удивительно, как у нас до сих пор до перестрелки не дошло.

А я еще в начале подумал… плохая аппаратура с прорывающимся сигналом.

Да, мы все так подумали, а что ж ты в ров рухнул и голову заслонил?

Насмехаться над Тишей дальше никто не стал. С появлением соседствующей проблемы станичники почти перестали друг друга поддевать, тем более зло и вообще стали относиться друг к другу с большей терпимостью. Классическое объединение в кулак во время чужого удара. Хотя ссоры на пустом месте вспыхивают чаще.

Эмма улыбнулась. Ребята тоже начали по чуть расслабляться. Тиша выбрался на дорогу.

Вывод сделали про сломавшийся звук телевизора.

«Как вчера, – заметил Артем – ведущая гротескно нахваливала гостью передачи в один голос с гостьей, нахваливающей ведущую. Не удивительно, что технику стошнило.»

Павел даже попытался шутить: «А Ритка, Ритка вела свою тему – грудью встала на защиту Артема. Телевизор, не телевизор. Но есть еще всякий пожарный. Что б ни у одной пули, ни единого шанса.»

В этот момент в село въехала машина и стала быстро приближаться к озадаченным. Дождя не было и окатить водой из лужи она не могла, ругань и отдельные предметы из салона прилетали в местных все-таки не из каждого авто. Однако, и станичники и гости привыкли: «Эта полоса земли хозяевам больше не принадлежит. Тут, что называется, спиной не повернешься.»

По селу рассекал истошно-желтый итальянец. Он находился от компании метрах в двадцати и шел слегка под горку на холостых. И тогда словно в нарочно обрушившейся тишине загремело, загрохотало. Итальянец был встречен… оглушительной пулеметной очередью. Машина резко затормозила, сработавшая АБС явно старалась как могла и функцию свою, наверно, вытянула бы, если бы не провалы обочины и… столб, который, словно нарочно программируя события, вкопали понизу. Перед тем, как удариться о него днищем, машина громко ухнулась с обочины и перевернулась.

До братания дело не дошло – столб чужачку не принял, машину отбросило и протащило по травке еще метров десять сигнально желтое по натуральному зеленому… все. Все звуки очереди оборвались разом.

Последним отголоском затихла Ритка. Но это потом. Во время происшествия она показала себя бойцом – тигрицей! Даже не глядя в сторону разворачивающихся событий, успев лишь осознать уголок опасности, защитница, растопырив колени и с нутряным звуком гык!, прыгнула на Артема, который в этот момент как раз пытался закрыть собой сестру. Неимоверная силища Ритки показала себя во всю мощь. Артема снесло с ног еще в начале обращения. Вверху на него смачно приземлилась спасительница и принялась елозить по любимому телу, вероятно стараясь закрыть максимально его поверхность, после первого неосознанного жеста, отдавая предпочтение голове. Широкая и короткая юбка Ритки вместо шикарной прически Артема….

Несколько секунд позже все, даже с трудом освободившийся от нежной заботы Артем, бежали к машине,

Навстречу им на землю вываливался водитель, оказавшийся хозяином, личность известная – один из первых, если не первый богатеев, приглядевший место под стоянку яхт.

Каждый из наблюдателей посетовал, что лучшебы красавицу итальянку вел профессиональный шофер или из уважения к автошедевру – человек с тонкой нервной организацией.

Несмотря на разгромную сцену, выглядел пострадавший не особенным страдальцем. Вероятно, бремя удара оттянули на себя точно отрегулированные подушки безопасности «помочь не удушением, отпустить самостоятельно» и тщательно подобранная одежда – в тон авто. Желтый и круглый.

Однако, того же: «Все в порядке!», нельзя было сказать о настроении встрепанного человека, поменявшего классное кресло на твердую поверхность. Разогнавшись со стартовой позиции – с земли, пострадавший, продолжая трясти головой и неровно держа линию, бросился на ребят, начиная с отказавшимся крайним Тихона. Уж чем ему не приглянулся парень с остатками испуга на лице, стоящий с ним на одном уровне… похоже, стукнотому почудилось, что Тиша «не так» на него глянул. «Желтый» разогнался на дорогу, рванул несчастного обратно на дорогу, развернул кулак показательно широко, прежде, чем принялся разыскивать… оружие методом «личный досмотр» с ясной не только пострадавшему целью – Тишу добить.

Вставляя нецензурную брань с такой частотой, что начинали теряться точности определений, если не смысл сказанного, «желтый» орал: «Стрелять? В меня?! Ды я вас… ды вы у меня… ушлепки деревенские!»

Желтый успел пройтись кулаком по открытым участкам по прежнему крайнего тела. Так ему, наверно, казалось, что получается больней.

Сила голоса нападающего заставляла ушные перепонки присутствующих вибрировать, а нервную систему подвисать. Отдельным низким аккордом крякал избиваемый Тихон. Творческими вставками звучали приближающиеся позитивные голоса разворачивающихся ему на помощь.

В голове Эммы, таращейся на маразм, куда их компанию занесло волею дневного провидения, вспыхнула отвлеченная мысль, что не зря многие оперные дивы имеют солидную комплекцию.

Народ очнулся секунды спустя и ухватился за «желтого», кто до чего дотянулся.

Тиша, поначалу офонарев от предприимчивого пострадавшего, которому после серьезной аварии более пристало тихо сопя в две ноздри дожидаться «Скорой», наконец и сам оттолкнул его, успев лишь разочек прилично огреть: «Мужик, ты че, сдурел?»

Я спрашиваю: «Кто стрелял?!» – ревел «желтый», переходя к обыску взвизгнувшей от наглой бесцеремонности Надежды.

Мужика, после Тиши, продолжавшего напрыгивать на всех подряд, так и не удалось утихомирить до подъезда группы поддержки, которая непонятно как-когда-кем была вызвана.

Прежде, чем погрузиться в авто, «желтый» от души нагрозился обоими кулаками парням и девушкам, особенно почему-то – недобитому Тише.

Когда машина, забравшая пострадавшего, унеслась прочь, а ребята, косясь на брошенную красавицу задавались друг к другу вопросом: «Что это было…», из калитки напротив выбрался Гарик.

–Ребята… я… не видел… я вас не видел! Я только не хотел пропустить, торопился…

–Так это ты?!

–Это точно был не пугач. Где ты раздобыл автомат?

–Дебил! Ты нас чуть не угробил!

–Гарик, ты конечно прости, но так со страху концы отдать можно и…

Я же говорю: «Дебил-одиночка!»

–Да я не думал… какой эффект!… прямо в столб, я… я только пугануть хотел, ну, что б отвалил. Запись на дореволюционных носителях.

–Что?

–Ну да… и колокольчик… прадеда пятидесятых годов… какой эффект!…

–Летел со скоростью, с какой они повадились по чужому селу рассекать… ехал бы медленнее, черт бы его побрал, как человек…

–Правильно, ничего не случилось бы.

–Да.

–Но теперь…

–Теперь начнется…

То, что «начнется» народ не слишком напугал. Они начали потихоньку приходить в себя.

–Нет, а Ритка, Ритка-то! Тёма дернуться не успел – подмяла и зажала.

–Тём, женись, получишь два в одном и жена и телохранитель.

–Ага, женись на такой. А если что не по ней – поколачивать начнет…

–Тёмочка, тебя да ни в жисть!

–Вот и спасай после этого, правда, Рит?

События дальнейшие не заставили себя ждать.

Поскольку этот хам был высокопоставленным или высокобогатым хамом, в смысле – не из хамской прислуги и улицу «трясли», дав жителям хорошо прочувствовать разницу.

Не известно, чем бы еще закончилась их свидетельская роль в этом деле, может совсем не свидетельской, если бы не присутствие столичных почти юристов. Нет, конечно, они почти дети, но кто знает, кто за их спинами вплотную стоит и кому в свою очередь после разбора в затылок задышат.

Эмма сразу взяла инициативу в свои руки. Она заявила, что рада быть опрошенной властями и кратенько минут на пятнадцать с выразительными, но точными деталями перечислила выходки соседей – жителей «Морского бриза». Понятно, человек грамотный – не полный багаж правонарушений, лишь те – свидетелем которых являлась лично при минимуме еще одного свидетеля.

Ее пару минут вежливо призывали к порядку (?), пока не попросили напрямую топать домой, прихватив с собой другого юриста и всех остальных – не юристов….

Насколько поняла Эмма и остальные, лейтенант под руководством капитана и также рядовые члены группы старательно прикрывали премии, погоны и все в таком роде – бонусы. Сами они ни в какой «массированный артобстрел», конечно, не верили и явно придерживались убеждения, что владельцу песочно-желтой красавицы, а также других еще более финансово-значимых средств передвижения при наступлении приступа белой горячки ни в коем случае не следует (поздно – не следовало!) садиться за руль.

«Будут время тянуть. – предположил Артем – Даже в угоду главным городским толстосумам они не выкопают из пляжного песка БТР, если его там нету.»

–Не скажи, могут на пустом месте к кому-нибудь серьезно прицепиться. Разве что вас поостерегутся. Все-таки столица-матушка. Кто знает связи Эмма и Артема, а то, как у нас водится, закроют по другой линии – центр, себе дешевле.

–А прикольщик все-таки Гарик.

–Не прикольщик, придурок. Чуть своих не положил.

–Да ладно, никто больше не оглядывается.

–Раз мы такие пугливые, чем он виноват.

–Ничего себе!

–Что ты несешь!

–Надо учитывать состояние нервной системы здешних жителей. Тут до него доброходы долго старались…

Вскоре по поселку прошел слух, что дело сворачивают под грифом: «Сколько бы вони не было, а прочие и новые дела не ждут».

Еще через несколько дней люди по поводу последних событий перестали и в кучки собираться.

Благодаря этим приблудам, тут постоянно что-то случается. Если всякий раз застревать из пустого в порожнее, когда жизнь обеспечивать.

Эмма же наоборот выбрала активный способ расслабиться. Спустя несколько дней, уже вечером, увидев, как Тема бросил кости на кровать, обнявшись с планшетом, снова выскользнула на улицу.

С прошлой ее личной акции прошло время. Тогда оповещенные красивые и не очень машины перестали останавливаться – хамам почему-то – вот удивительное дело! не нравится слушать, что они хамы. Теперь Эмму не слишком интересовало – заинтересуются ли ее новой разработкой.

Она ступала твердой поступью по ставшей чужой (словно из детства сбежала) узкой полосе земли (как территория самолета соседней страны), то снова выдвинулась туда, где местные давно не ходили.

Эмма бесстрашно выходила на

середину дороги перед подлетающим авто и фотографировала номера. И отскакивала в сторону. Нет, все происходило не сильно опасно, некоторые водители даже притормаживали.

Некоторое время никто не останавливался. Однако, хамы любопытны, их естественная среда обитания сплетни, сплетни, сплетни.

Эмме снова удались несколько раз монологов. Нет, полушутливую фразу о пропаже ложек она в объяснение тоже пару раз вставляла, это когда у нее отсутствовала возможность донести более длинную фразу. Но особо серьезно она держалась при изображении перспективы «если у нас что-нибудь случится, у вас попросят объяснить цель появления в чужом населенном пункте.

Однако, заставить подумать, да хоть накоротко пугануть – это их выбор, ей удалось лишь раз. Все остальные привлеченные отвечали Эмме кобыльем хохотом с повизгиванием под средне-распространенный объем трясущихся животов. Так Эмма думала, ведь животы за закрытой дверцей не видны.

«Однако… как под копирку» – нервно дергала головой Эмма вслед очередному уносящемуся авто.

Ничего тут не изменишь, этих нелюдей не упросишь, не убедишь, не призовешь. Своей волей плохой промежуток в сторону хорошего не сдвинешь. Нравится пришлым местным жизни отравлять, так они свое эго тешат.

Сердитая Эмма энергично топала ногами по направлению к дому и тут… увидела что-то далеко впереди. Для разнообразия – позитивное.

Интересно все-таки работает наш разум. Что позитивного на первый взгляд может быть в солидной яме на дороге? Однако, глубокая и быстрая работа мозга уже выстроила цепочку последовательностей.

Когда попадаешь в антимир, начинаешь приветствовать плохое, как хорошее… вот уж никогда не думала…

Яма означает начало разрушения дороги. А когда дорога достаточно провалится, дачники ездить не ней перестанут. Вот так прервется их промежуточный период между двумя нормальными и, по крайней мере во внутреннее пространство станицы вернется тишь и благодать.

Конечно, вовсе время назад не отыграешь. Пляж будет продолжать травиться, пыль и гарь по задним загородкам никуда не денется. Но, по крайней мере, удавкой происходящее уже не будет, станичники вместе с тишиной под окнами, кроме всего прочего вернут себе толику самоуважения. И смотря для кого, есть люди, для которых этот возврат шума громче.

Да и портиться дорога начала у крайних домов, где живут одни бабушки, машин не имеющие. Наверно Провидение за долготерпение жаловало станичникам удачу.

Эмме надо было давно сворачивать к дому, но она пошла дальше, чтобы убедиться, что ценная яма – не игра воображения и теней. Странно, что вокруг нее еще не толпится народ, наверно, пока не заметили, привыкли мы от дороги глаза отводить, чего лишне настроение портить.

Эмма подошла вплотную к невысокому обрыву. В яму поместилась бы, наверно, большая ванная, или небольшое джакузи.

И когда она успела до таких размеров провалиться? Больше похоже не на природную размытость, а на воронку от доброй гранаты.

Эмма стояла и смотрела и разглядела внизу движение в тени на дне и тут же кто-то вдруг схватил ее за шлепку.

Эмма вскрикнула. Но мозг тут же задал сознанию отрезвляющий вопрос – как же мы сразу не заметили… почему так темно внизу…

Рука, которую Эмма отбросила, не пыталась ударить, молила о помощи. Умом понимая, что глупит, Эмма упала на колени, стараясь понять – что происходит. И сразу узнала Ритку, которую тянули вниз и в бок какие-то черные грязные путы, на ее торчащих, собранных на макушке волос повисло нереальное количество грязи. И вся подругина вымазанность обходилась без единой различимой песчинки, словно грязнили ее в другой структуре почвы.

Ритка подняла голову и молча уставилась на Эмму. Картина казалась еще более жуткой оттого, что происходила в полном безмолвии. Звуки вообще куда-то провалились, даже прибой замолк. Слышались лишь шлепки грязи, в которой безнадежно копошилась Ритка. Она выглядела, как человек, который настолько устал, что не может уже и слово молвить.

Эмма долго не размышляла, лишь осознав видимое, подскочила, как была на коленях, так сразу наклонилась на максимальную длину, готовясь, что если не достанет, спрыгнуть вниз.

Эмме удалось захватить скользкую от грязи руку Ритки. Она с силой потянула ее наверх. Пару секунд казалось, что все идет хорошо, что подруге удастся подняться на ноги, и как только она это сделает, она просто перешагнет этот ужас, как перешагивают бортик ванной. И тут… что-то резко ухнулось в правильном векторе силы. Он словно поменял направление. Кожа запястья заскользила и следом руку Эммы дернуло так сильно, что, казалось, вырвало все подряд суставы. Эмма закричала и полетела головой вниз. Последнее, что она увидела – это пустую яму. А одновременно услышала сзади озабоченный Риткин голос… он так подскакивает, когда им пользуются на бегу.

Эмма! Эмма!

В этот раз вопросов избежать не удалось. Ритка еще куда не шло. Она пытала, но позволяла и отдыхать, рассказав по теме и не очень местную историю и лишь потом возвращалась к Эмме обычно со словами: «Нет, у тебя, похоже, другое.»

Тетя Валя отступила минут через двадцать после укладывания Эммы в постель, полагая, что главное ей сейчас отдохнуть.

А вот Артем не сдавался, снова и снова спрашивал и постоянно хватался за телефон. И лишь потому не звонил, что никак не мог выбрать между родителями и врачами.

Эмма даже подумала, что с опеканием брата в их семье и правда сильно перестарались. Обычно в истории попадал Артем, а Эмма его из них тянула. Впервые столкнувшись с тем, что сестрой творится неладное, Артем с того первого раза тихо паниковал. Все не знал – на что решиться. А теперь и вообще… Эмма устала его уговаривать просто дать ей поспать.

Тете Вале и Ритке удалось наконец утянуть Артема с собой, когда они снова поменялись ролями, точнее вернули обычные роли – Эмма успокаивала брата…

Утром Эмма проснулась со вполне свежей головой, как просыпается после недоразумения рассудительный человек.

Купание ее настроение и все тело еще больше взбодрило. Эмма остановилась на причине – солнечном ударе и попробовала все выбросить из головы.

Артем же продолжал не слушать заверений и с тем же перепуганным видом еще дня три не сводил с сестры глаз, словно Эмма – не Эмма, а зажженная петарда и может разразиться огнем в любую секунду и в любом направлении.

* * *

Артема отвлекла работа. В селе наступили сезонные события. Созрели абрикосы, частично – персики, ранние арбузы, смородина, еще кое-что по мелочи. Однако, выбор в широте ассортимента – хорошо всегда.

Последний раз Эмма с Артемом помогали в качестве сборщиков урожая и никак не помощников его реализации. За время отсутствия брата и сестры Ритка и другие ребята прошли этот нелегкий путь. И теперь, учитывая возрастной ценз и накопившуюся практику, родители доверили им продажу урожая.

Весь предыдущий день народ и Эмма с Артемом жарились в обнимку с деревьями и кустами, наводя природное тату узкими царапинами разной длины. У Эммы на правой руке возник даже вполне самостоятельный рисунок – девушка с распущенными волосами и со слишком длинным, на Эммин взгляд, носом. На который народ приходил взглянуть и отмечал внутренние способности носительницы: «Что значит – творческая личность, а у нас дранная кожа, да и все.»

Ритка отпахала дома и пришла на выручку, ей было все нипочем, в том числе кожные повреждения, она лишь смеялась: «Ничего, небось не облепиху собираем.»

Эмма с Артемом очень старались, компенсируя недостаток опыта. Их не слишком умелые, как выразилась Ритка – «разлапистые» руки, не просто так не отцеплялись от ягод-плодов. Ритка брала под контроль часть урожая тети Вали, чему та очень обрадовалась.

В этот вечер их тусовка на улицу не выходила, утренний подъем в четыре часа тому не способствовал.

Наконец, после очень ранних и очень нервных сборов, Эмма сидела в «Жигулях» семьи Ритки, управляемыми ее старшим братом Вадимом и слушала лекцию о том – в чем состоит торговля в принципе и в чем ее сложность отдельно в предстоящей акции.

Артема забрали в другую машину и Ритка откровенно завидовала его пассажирам, водителю и даже неодушевленному сиденью, а также тому, это по другой теме, как открываются ее двери.

«Понимаешь, – дополняла Ритка объяснения – нам не требуются лишние причиндалы, например – стол. Весы можно поставить прямо в багажник, все наведу. А чуть что – захлопнули все дверцы и по газам!»

«Я все-таки не совсем понимаю, почему торговля фруктами и ягодами строится на какой-то спешке, – спросила Эмма – рынок, мне представляется, наоборот местом неспешным и…»

«Ты думаешь, мы на рынок едем? – хихикнула Ритка – Если бы все было так просто! Не пустят нас цивильно торговать, а оптом сдать можно, но за гроши, бензин, конечно, окупишь…»

«Не пустят, – удивилась Эмма – но кто?»

–Мафия. Они даже старушек гоняют, не позволяют кило клубники продать, а уж наш выезд на их пересчет – на несколько «Газелей»…

–Понятно, мафия, монополия один черт.

–Именно.

–И куда мы в таком случае направляем наши не организованные законом стопы?

–И как Артем к этим финтифлюшкам попал? Ведь заиграют… «И как я его только ухитрилась проворонить, – снова сделалась нервною Ритка – и на кой ляд мы опять поперлись по этой чертовой дороге? Лесная, плохая, да еще узкая. Чуть что, не разъедешься!»

–Сестренка уймись! Оглядись вокруг Чем уже дорога, тем ближе к нам красавец лес.

Рита не отвлекайся, пожалуйста, продолжи объяснение законов современного стихийного, потому как – нецивилизованного рынка.

–А, ну да. Короче, мы торгуем в городе. Выбираем улицу подлинней, пошире, встаем друг от друга в поле видимости. Тут, понимаешь, иногда даже позвонить некогда. Крайние смотрят – кто подъезжает. Как только идет полицейская машина, мы мгновенно сворачиваемся и текаем в разные стороны. Если первый все-таки удрать не успевает и с него денег сдерут, все скидываются. Тут главное все время быть настороже. Бдительность не терять. Но у нас вроде выходит, тьфу, тьфу. За последние три года ни разу не ловили. Правда в этом году мы без старших. Вон – Вадик только…

–Да, а если в этот момент покупателя обслуживаете?

–Дарим обычно. Такие вещи людям запоминаются. Это как реклама, в другой раз приезжаем, к нам идут. Иногда даже очереди собираем. Правда, популярность и другую сторону имеет. Но пока без переломов обходилось.

–Замечательно!

–А что делать? Так уж мы живем, не привел, понимаешь Господь Бог к красивой, уважительной жизни…

Улицу, которую ребята выбрали для заполнения фруктами-ягодами, называлась «Заречье». Пятиэтажки, пара девятиэтажек. Привычный Эмме звуковой фон городской жизни.

Растяжка машин шла быстро, явно отработанным способом. Никто не спорил за место, все шевелились. В ряду остановилась последняя машина, дальше – предпоследняя. Ребята прощались мигая фарами, конечно, не на драку приехали, но кто знает…

Эмма никогда не видела у ребят таких сосредоточенных лиц. Понятно, дело серьезное, их миссия сейчас – заработок. Милые мои добытчики наличных.

Машине Риткиной семьи достался почти центр улицы.

«Это из-за тебя, – пояснила Ритка – с обоих сторон прикрывают.»

Эмма хотела было спросить: «Где тут речка, что улица так называется», но промолчала. Она старалась не мешаться и очень старалась быть полезной – тоже скоростной.

Эти два ее желания сочетались плохо. Вначале ее едва не прихлопнули багажником примерно по месту крепления шеи. Вторым приложением она по придавленной ступне оценила силу проваленного стремления не попадаться под ноги. Но чувствительней всего оказался выставленный уже на ее другую ногу ящик с абрикосами.

«Все, остальное внутри. – сказал Вадим – Девочки, вперед!»

Ритка откашлялась и начала торговый призыв. Сила голосов краснодарцев сравнима с итальянскими – ими Эмма восхищалась всегда. И почти сразу принялась подруге вторить – подтянуть, сколько хватало голосовых данных.

Покупатель пошел почти сразу. Эмма быстро соображала, как еще усилить их приток. И начала свое шоу.

Попросила Вадима поймать что-нибудь заводное по радио. Может то, что называется современная торговля я и не волоку, но что такое реклама, знаю неплохо.

Эмма начала пританцовывать. Ничего сложного, зато в кайф – от мягко до зажигательно. Движение, на которых она остановилась – нечто среднее между ламбадой и цыганочкой. При приближении людей Эмма еще делала колесо, сверкая загорелыми уже ягодицами и глазами, когда возвращала их в вертикаль.

Юбку надо бы, не догадалась, но похоже и так неплохо выходит. К ним спешили с обоих сторон. Народ выбирался на балконы ближайшей пятиэтажки. Правда, в основном мужчины. Но… пока в мире они основные носители денежных знаков и опять же – какая разница, если они все равно отнесут домой фрукты, ведь ими, а также ягодами в русском обществе мужчины крепких напитков обычно не закусывают.

Небольшая практика позволила Ритке подогнать словесные зазывалки в такт Эмминым движением. Самообучающая, умница подружка.

«Здорово – все еще нервно улыбался Вадим – так мы быстро расторгуемся и в публику – можно, можно по сорок пять!»

«Поплюй, сглазишь» – рявкнула Ритка, и себя послушалась, едва не лишившись действующего покупателя.

Однако, долго развлекать улицу девушкам не довелось. К «Жигулям» неслышно подкатил и остановился чуть сзади последний БМВ. Он выглядел «не знающим дорогу к рынку» и ребята переглянулись.

Вадим понятливо кивнул: «Однако, наши пропустили, значит – безвредный.

Из-за водительского сиденья выбрался суетливый парень, хорошо одетый, при галстуке. Он подошел к Вадиму, они коротко переговорили и Вадим сразу стал грузить ящики в девственный багажник, пока водитель отсчитывал наличные.

Эмма наблюдала сцену с небольшого расстояния и продолжала двигаться в легкую.

В этот момент радио приостановила передачу танцевальных мелодий и зарядило рекламу и Эмма почти остановилась.

Однако, музыка почти сразу была ей предоставлена – из БМВ. А задняя дверца открылась и из нее выбрался солидный господин. Половина его бледного лица прикрывали большие черные очки, летняя шляпа – диковинка, которую, как подумала, Эмма натягивали по длинным волосам с затылка на лоб, и дорогой костюм. Господин выглядел боссом, желающим, что называется: «Размять ноги.»

Несмотря на почти закрытое, словно специально замаскированное лицо, Эмма лишь взглянув на незнакомца, тут же подумала, что где-то его видела.

Однако, мелодия звучала ритмично и Эмма автоматически потребляла музыку. Господин прошел к багажнику «Жигулей» – он же импровизированный прилавок, что-то сказал последнему покупателю, вполне вежливое, как будто, когда тот, поняв, что абрикосов он не купит, начал возмущаться.

Господин не походил на лично улаживателя конфликтов. Неудачливый покупатель поднял на него глаза, немедленно смолк и быстро ретировался. Ритка бесстрашно засыпала пару пригоршней в пакет и догнала его – презент!

Когда она возвращалась, господин ей тоже что-то сказал. Вообще сцена появления «дорогого» незнакомца на улице по шкале естественности выглядела по нулям. Оставалось только одно объяснение – что босс вылез из авто не столько ноги размять, сколько язык.

Возвращаясь к машине, господин светанул чем-то невидимым из своей дорогой амуниции, вроде красного солнечного зайчика по лицу Эммы, сел в машину и укатил. Пока Эмма протирала слегка ослепленные глаза, на его место встала предыдущая машина их торговой компании, и почти сразу подтянулись остальные.

Оказалось, что господин скупил… все. Но, товар забрали у одного Вадима, остальные едут разгружаться. Суетливый молодой человек просто заплатил деньги, дал адрес и не потребовал гарантий.

«Но боже нас упаси, хоть один абрикос потерять по дороге!» – напряженно произнесла Надежда.

–Да кто это?

–Не знаю и знать не хочу.

–Правильно. Это не наш мир, чтоб разбираться.

–Но держится мужик так, что…

–Очень крут.

–Верно.

–Ритка, ты чего такая смурная? У вас, что, ничего не купили?

–Да, нет купили, даже сразу забрали.

–Так что, считаешь, покупатель не крут?

–А вы его тоже видели?

–В открытое окошко.

–Конечно, крут, очень крут.

–Так чего ж мы стоим, дожидаемся, когда за нами со стволами вернутся?

–Айда!

Дорога обратно катила весело. Ребята говорили, что это юристы принесли им удачу. Они накупили всякой всячины и вечер, который должен был начаться для них гораздо позже, обещал быть очень веселым.

Одна Ритка продолжала смурничать и Эмма никогда не видевшая ее такой, начала настаивать на получении ответа.

В конце концов Ритка сдалась: «Да этот мужик-то крутой… знаешь, что он мне сказал? Я ему что-то про приятного аппетита, да на здоровье. А он мне говорит, не, милая, не на здоровье, на свои… поминки закупаюсь. И тут меня холодом ширь! На несколько мигов забыла, как слова выговаривать… Даже рассказывать страшно.»

Вадим отцепился от баранки и шлепнул Ритку по плечу: «Брось, сестренка, ты ведь никогда трусихой не была, чего испугалась? Это же город – в нем чудаков пруд пруди.»

–Да, но…

–Черный юмор, никогда не слышала?

–Да, но куда ему…

–Может перец этот головой нездоров. Пугающий бред несет. По этой же причине полный багажник абрикосов за раз съесть хочет.

–Семь багажников, один прицеп.

–Для сумасшедших количество не суть неважно.

–Не похож он на психа, да на эти багажники еще заработать надо… ясно – умный… Жуть какая. Человек на собственные поминки провиант закупает.

* * *

Вечер ожидаемо будоражил нервы. Покупное вино хоть и не лилось рекой, здесь по отношению к торговому продукту это не принято. Но кровь в достаточной мере будоражило, чтобы все чувствовали себя любящими и любимыми. Вспомнили о важном: о родной земле и своем уютном месте на ней. Никаких перепалок, сексфлюиды – умеренно.

После таких душевных вечеров и сны должны сниться мягкими и приятными.

Эмму же всю ночь… вульгарно распиливали на куски. Боль, лужи крови, отдельные ее невесомые фонтанчики обратно в лицо, все атрибуты страшилок второго уровня. Перед сознанием несчастной словно тренировались неизвестные мясники и дрались за первенство. Откуда в ее снах такое, Эмма не представляла, не зная даже, что существуют некоторые виды холодного оружия и инструменты для разделки… простите – мяса. Она засыпала, в ужасе просыпалась, опять отклюалась. И со снайперской точностью снова попадала в то же место того же сна.

Первый раз она проснулась просто слегка офонаревшая, потом перепуганная, потом здорово замороченная.

Ночью ей удавалось не разбудить криком принявшего на грудь Артема и давить его, не Артема – крик в подушке. Но последний раз уже под утро уже брат вывел ее из сна, больше похожего на явственный кошмар. Он тряс ее за плечи и твердил: «Эмка, очнись, Эмка, очнись!»

Открыв глаза и разглядев напряженное лицо обычно здорового пофигиста брата, в Эмме сработал рефлекс. Брат повторно, нет – многоразово перепуган – требуется помощь и только это усилие принесло плоды. Иначе, Эмма не сомневалась – она еще долго сбрасывала бы жуть с себя.

* * *

Бригантина…

События – монументального разворота сильно буксовавшего сельского пути давно ждали, его призывали и почему-то… страшились. Если бы местные вызвали опытного психолога разобраться в их жизнях с очевидной целью выхода из кризиса, вероятно, они, с удивлением услышали бы о себе, что за время воздействия на их души чужой агрессии, сделались в известной степени… мазохистами… никто не становится мазохистом по доброй воле. Но когда приходится долгое время сносить унижения, человеческая психика подстраивает под действующее положение вещей пакет оправданий и даже пытается искать в коленопреклонной позе что-то удобное. Законы выживания. А ведь никому не нравится быть запихнутым в беспросветное унижение, да еще на бессрочный срок..

Последние мелкие происшествия словно складывались в основание переломного момента. Об одном из них– рассказ о нетипичном происшествии донес до слушателей Артем, в очередной раз возвращающийся с рыбалки.

Он снова сильно задержался и Эмма уже собиралась обзванивать родных других рыбаков, благо на сеновал теперь лазить не требовалось, когда Артем ввалился в их сарай, неустанно и красиво именуемый бунгало.

«Тём, куда тебя опять… я уж тут…» – начала Эмма.

–Слышь, сестренка, ты так всегда возмущаешься, словно я в ночном клубе застрял. Между тем, как ловля рыбы – это тяжелый труд. Это меня еще по неумению от ремонтов, и берегового взаимодействия с сетями освобождают, а то… иии.

–Ладно, принято – насчет труда. А встрепанный такой почему? С кем-то отношения выяснял?»

–Не совсем туда. Встрепанность от легкого шока. Представляешь, смеются!

–Кто смеется? Явился позже, налили больше?

–Сестренка не заводись. Я трезв как каждая из рыб, уже шипящих на теть Валиной сковороде

–Тогда, кто смеется?

–Наши. Просто первый раз вижу, что очередной скандал закончился хохотом…. В смысле с нашей стороны – притесненных-оскорбленных, сильно ухудшивших свои жилищные и материальные условия.

Даже этот божий одуванчик бабушка Лукерья, воспринимающая чужаков как нашествие антихриста и всех и каждого из появляющихся на дороге именующая «сатаны», сегодня веселилась, держась за куцый живот – что называется, закатывалась.

–И впрямь любопытно, так над чем смеялся народ?

–Я позже начала подошел. Видел как одного из «этих» остановили. Пока подходил, он уже выбрался из машины – такой хлюбовый «литтл» в размахе и уже успел всех не по разу обматерить…

–Чтоб с такой никчемушной комплекцией так людям хамить, надо в конец зарваться. В конец!

И тут среди общего возмущенного гвалта слышится спокойный голос тети Глаши. Тетя Глаша не призывает, не выражается и не проклинает, а обращается к буянившему шкету со странным, но вполне себе вежливым вопросом: «Ну и как, милок, вмешается?»

Все в том числе буян, примолкли, вникая в суть, он даже переспросил: «Что вмещается?»

–Ну как же, вся твоя спесь на четырех сотках?

После паузы секунды в полторы, возмущенный голос на улице остался лишь один. Остальные грохнули как один человек.

В это время в уличный коллектив влился… ты точно его знаешь, забыл – как звать.

И тоже давясь хохотом рассказал свою историю.

Представляете, сейчас из города еду. И там одна знакомая рассказала, в курсе она наших дел. Оказывается, эти приблуды вначале хотели свое поселение назвать… угадайте как?

Эколог! Представляете – хах-ха. Загадили всю округу… Эколог! Как есть в насмешку!

Все снова закатились.

И таким образом, обошлось без крови.

По поводу наличия у людей чувства юмора и их умения шутить восхищаться можно бесконечно. Но иногда, как сейчас хочется просто снять шляпу и подумать о вечном.

* * *

За время чужой агрессии, понятно, издевательства всем до печенок осточертели. Но взрослые люди на то и взрослые, что имеют опыт понимания – начни огрызаться в силовом ключе и количество щепок, которые в активности добавком полетят, могут уже ни одному разумному счету не подчиниться.

И так в тот день тетя Валя в очередной раз отговаривала Клавдию от навязывания Эмме и Артему молока своей умницы козочки.

–Звездочка, моя Звездочка – у нее самое лучшее молоко во всей округе. У него и жирность нормальная и ничем оно не пахнет, нет, вы понюхайте, понюхайте!

На этот раз тетя Валя воспользовалась необычным доводом.

–Никто не спорит, знатная у тебя Звездочка, только ребята слишком молоды и здоровы, чтобы против их желания вливать в них козье молоко.

Такое объяснение произвело впечатление даже на Клавдию, та перестала рекламировать козу.

А Валентина спросила: «Расскажи лучше куда ты запропала, не заходила давно и на огороде не видать.»

–Представляешь, похож, ротовирус подцепила. И главное от кого? Отдыхающих – никого. Хотя чего это я? Нету вариантов. От своего, больше не от кого. Он когда с природного простора в дом вертается, обычно под столом валяется. Под чужим, в том числе.

–Как ты сейчас?

–Не боись, уже не заразная. 10 дней прошли и мы с тобой христосоваться не будем.

–Да я особо не боюсь, как себя чувствуешь?

–Ты знаешь, какая эта гадость. По первому году, как ему появиться, мы тут все в лежку лежали. Главное, сколько дней мотает, душу вынает, пока не вывернет. И главное, ее – душу.

–Это да. Значит сейчас все уже нормально. Это хорошо.

–Представляешь, мне сил едва хватало скотину покормить, а мой как раз из дома свалил. Лет десять уже его по станице не искала, а тут, да если бы ноги волочились… у меня душа с телом расстается, а его где-то черти носят. Но это дело в общем-то привычное, если к этому вообще привыкнуть можно. Тут другое.

Я как раз с тазом в обнимку на полу против входной двери сижу, ну что б еще пол потом не мыть, все жду радостного извержения… вот говорила мне мамка, учись два пальца в рот… Да… и тут слышу громкие шаги в сенях и,.. мой во всей своей пьяной красе на пороге предстает. Я его как увидала, меня в тот же миг и вывернуло… наверно совпадение…

Тут Валентине позвонили. Она взяла трубку и аж вся сжалась.

–Теть Валь, что?

–Сбили.

–Кого?

–Варю – Варвару Тихоновну.

–Это сестру, ну… ближайшую родственницу нашей колдуньи?

–Да!

Клавдея схватила за руку Валентину и потащила ее к порогу.

–Побежали! Может помочь чего.

Тетя Валя руку остановила – не, некому.

–Что?! Совсем сбили? На тот свет?

–Да нет, типун тебе на язык! Скорая быстро приехала, живую увезла.

–Представляешь, Игнат пока в скорую звонили, рванул в рощу Агафью известить. О происшествии даже в ближайших домах еще было не известно и мобильника у нее нет, но она уже знала.

Вышла на крыльцо. Поздравствовалась. На суету Игната ответила: «Знаю. Больше не прощу!» Кивнула на прощанье и в дом вернулась.

–А что тот – водитель?

–Да в том-то и дело, скорей всего – он не нарочно. Не цеплял Варвару Тихоновну, не дразнил, тем более специально за ней не гонялся. Там жидкого навозу кто-то слегка подразлил. Тормозной путь есть, да видать занесло, так он Варвару боком приложил.

–Еще бы не занесло. Медленно ехал бы, небось, без заносов обошлось.

–Так мало того, он еще урод с места рванул. Не остановился, помощь не оказал. Варвара в кювет летела и он тоже летел птицей вон из станицы.

–Вот сволочь! Говоришь: «Не нарочно? У Варвары кости не срастутся от того, что он, герой, тормозил. Как думаешь, машину опознают, водителя?

–Наверняка.

–Откуда такая уверенность?

–Дядя Ваня видел, как урод с места рвал. И еще – соседка его. Она находилась дальше, но у ей сын с пирса как раз возвращался – Сашка рыбак. Она ему сразу позвонила, описала, что видела, да велела на всякий случай все номера машин переписать, что мимо поедут. Пока Сашка шел, проехали три машины. Так что не сомневайся. Властям есть кого за шкирку брать. А богатеи за таких не заступаются. Богатеям репутация важна.

–Но главное, конечно, не полицейские. А то, как Агафья сказала: «Такое не простит.»

–Хоть одна живет, да на то причины есть, но семья для нее всегда важная бы-ла…

–И что теперь?

–На этот раз точно рванет. Игнат сказал: «Никогда Агафью такой «железной» не видел.»

–Что значит «железной»?

–Ну в смысле собранной и уверенной. Сказал: «Все, хана Приблудам. За все сразу ответят.»

* * *

Весь следующий день и дальше почти неделю все село с замиранием ждало событий. Для их жизней радикальных.

Однако, кроме того, что легко вычисленного водителя взяли под стражу и пришлые, очевидно опасаясь возмездия, прекратили рассекать по станице, ничего больше не происходило.

Варвара Тихоновна к концу недели вернулась домой из больницы с двумя сломанными ребрами и небольшими последствиями легкого сотрясения мозга.

В село приезжал следователь, Сельчане тут же позвали Эмму, чтобы она, как ей доверило «обчества», объяснила все правильно и на знакомом следователю языку. И Эмма, желающая быть достойной доверия, очень старалась,

Правда, высказаться ей толком не позволили. Сельчане шумели и сами себя перебивали. Попробуй тут успокоиться, когда так накипело…

Но следователь – то не беда, история отдельная и второстепенная и шла она официальным путем…

* * *

Громыхнуло, когда все немного поуспокоилось. Словно Агафья ждала возвращения родственницы, оценивая конечный ущерб и, вырабатывая по силе ответ.

Этим утром, когда брат с сестрой, как обычно, позавтракав без хозяйки плодами ее труда, неспешно продвигались к задней калитке, следуя на пляж, их окликнула вернувшаяся тетя Валя.

Она выглядела непривычно взволнованной и Эмма озабоченно спросила: «Теть Валь, что?»

–Ребята, доброго утра! Сразу к делу. Вы знаете, ммм…, вы бы сегодня лучше совсем не уходили.

–Что случилось, теть Валь?

–Звонили нам. Агафья передала нашим, что б к вечеру из дому не ногой. И вообще, что б друг за другом приглядели.

Артем, несмотря на серьезность сообщения, не промолчал: «Ваша обожаемая Агафья – просто кладезь информации. На редкость емкое сообщение. Ровным счетом ничего не сказала и даже время, предположительно заявленное, как напряженное не назвала.»

–Темик, мы же не городские и секунды, слава Богу, не считаем. Вечер, значит – вечер. Рыбаков дождаться надо и что б никому с дневными работами не помешать.

–Артем, погоди. Теть Валя, так что будет-то? Как вы считаете?

–Не знаю милая. Агафья за свою жизнь всего несколько раз в наши дела вмешивалась и никогда про такое не предупреждала.

–Выходит, масштабная акция намечается.

–Похоже на то, да и дела у нас общестаничные – масштабные. Так как, ребята?

–Мы только окунемся и назад…

Остаток дня Эмма и Артем провалялись на постелях с планшетами.

Оба уже не знали куда себя деть из душного, не охваченного кондиционером, бунгало, когда Артему позвонили. Разговор закончился быстро и тот начал с постели сползать. Но не так – не лениво, скорее оживленно.

«Куда?» – удивилась Эмма.

–Вместе с тобой. Звонила почему-то Ритка.

–Интересно – почему?

–Да не заводись ты, ничего я твоей подруге не обещал и ничего с ней не делал. Эмка, хорош! В каждое ведь слово критикой заглядываешь. Хватит тут свои синие чулки развешивать… никто против Ритки никаких подлых сетей не плетет и обмануть ее не хочет.

–Ладно. Сам не расходись, никто тебя ни в чем не обвиняет. А звонила-то она зачем? Или это тоже звонок нулевой информации?

–А, нет. Ради разнообразия. Сообщила: «Влас объявился. Больше того, приглашает нас всех на яхту.»

–Да? Дело плохо. Значит дядя…

–Тоже так подумал.

–Так, а Агафья? Она ведь именно сегодня именно по тому месту И шарахнет.

–Сестренка, ты серьезно? Шарахнет? Веришь в наличие гаубицы у отдельно проживающей лесной и вообще – не слишком технически продвинутой жительницы?

–Но ведь тетя Валя…

–Наверно, просто видела пару фокусов этой Агафьи.

–А как же мы в лесу? Она нас как печенья по тарелке разложила.

–А что по сути произошло? Да ничего особенно, устали прилегли. Ну может гипноза немного сыпанули. Вот и… Брось.

–Ну, не знаю.

Ритка говорит, что Влас очень переживает, настолько, что даже озвучил про одиночество. Мол, один оставаться не хочет. Надо бы… ну… поддержать. Вот тебе еще довод – верь Ритка в эту колдовскую белиберду, она бы таких предложений не вносила. Она ведь тоже местная.

–Да, Влас. Сама в прошлых раз его пожалела. Ладно, так значит так, тогда выдвигаемся?

–Подруга твоя через минуту будет.

–Это ты высчитал? Если она так сказала, думаю… в полчала уложится. Может и нам попробовать тут со временем попроще? Временно выдохнуть, так сказать, на минутных стрелках повисеть…

Пока Эмма переодевалась за ширмой с драконами, в бунгало вступила вкусно пахнущая Ритка, оказавшая такой по причине доставки кулька с жаренными, явно сладостями, так как ярко запахло слегка подпаленной карамелью.

–Артёша, у тебя сегодня десерт был?

–Не, ты же знаешь, я тут ни с кем… не хочу девушкам мозг…

–Да нет, вот озабоченный, я про пирожное, мороженное и все такое.

–Ты нам пирожки принесла?

–Эмма наверно не будет. Она все фигуру блюдет, но хочешь, угости.

–Ритка, так это мне? Да ты в меня точно влюбилась, к концу сезона наверно поверю.

–Еще чего!

–Решила тактику сменить? Молодец.

–Да ты…

–Влюбилась, влюбилась!

Пока влюбленные-не влюбленные шумели, Эмма вышла из-за ширмы в макияже в добавлении к яркости загара, и в новом прикиде. Светлых бриджах и вместо футболки – в тон бридж блузе с коротким рукавом и легкими воланами вертикалей. Она приблизилась к уже переданному по назначению кульку, распотрошила бумажный верх, вытянула пирожок и со словами: «Не смотря на фигуру!», откусила и снова отбыла за ширму.

Артем с нарочито обиженным видом прижал растрепанный кулек к себе: «Всегда у меня все отбирала! Кромвеля на тебя нет, хоть бы пирожки запретил у меня тырить.»

–Один взяла – видишь? И сейчас не Рождество.

–Хорошо, когда оба знают, о чем говорят!

–А… Закон такой англичане ввели против объедания сладкими пирожками, до сих пор действует.

–Да… Ритка тяжело отвлеклась, но поймав наконецподругу в фокус, забыла и про пирожки и отдельно – про законы. И снова восхитилась – даже не знаю кто из вас с Артемом краше. А чего это ты вырядилась? Накрасилась даже.

–Ничего особенного. Слегка приоделась. Яхта. Там на фоне дорогих панелей дешевые шмотки покажутся еще дешевле.

–Да? Умеете вы городские соображать и… воображать. Ммм… Тоже, пожалуй, сбегаю. Есть у меня юбка дорогущая и совсем новая – третий год лежит. Летние сапожки, тоже в схроне. И парфюм настоящий французский. Я мигом!…

Вернулась благоухающая, топающая каблучками Ритка упакованной в новую тоже светлую, почему-то широченную юбку и заняла место в окружении также приодевшихся ребят с явно изменившимися манерами и даже более плавной речью. Реплику Артема, мол, удобная юбка, целый торт запихнуть можно, Ритка великосветски проигнорировала.

Сделала широкий жест из-за спины вперед: «Проходите, друзья… а, так юристы уже готовы, тогда выдвигаемся. Но народ все равно загрузился.

Артем уставился взглядом в низ тела Ритки, почти на место пола, где она стояла, но не совсем.

Та немедленно принялась кокетничать – мол, да, сомнения были, но если сапожки так украшают ножки, то…

Противный Артем Ритку прервал: «Везет тебе, подруга, захотела купить сапоги и купила.»

–Ха, а что меня могло остановить, кроме отсутствия денег… ну и вкуса.

Бедные ковбои обзавидовались бы. По закону им не светила покупка сапог прежде покупки двух коров. Признавайся – ты коров купила?

–Какой ковбой? Каких коров? – Ритка так серьезно вникала, что даже замерла лицом вместе с улыбкой.

Эмма вмешалась: «Не обращай внимания, Артем, как всегда шутит, не разбирая – кому какие шутки интересны. Забей!»

–Нет, я… о чем это он? Артем намекает – я на мужика похожа или мне мое личико лучше под шляпу прятать? Или по его мнению я только о коровах говорить и могу?!

Рит, не обижайся. Конечно, нет! Это просто один из курьезных законов одного из американских штатов. Ты знаешь, Тёма тему поддерживает.

Вмешался Тихон: «Ритуля, со мной можешь говорить и о коровах и о ковбоях о ком хошь, пойдем, я тебя куда-нибудь отведу и ты мне все расскажешь.»

–Брось, подруга, чего надулась, парням нравятся девушки с чувством юмора, это на будущее.

–О, подруга… тогда, ладно, конечно.

–Так, ну хватит. Мы собирались к Вадиму. Раньше придем, раньше уйдем.

Все наконец двинулись к выходу. У каждого члена группы в необходимости данного похода имелись серьезные сомнения. Но громче всех противодействовал движению, а главное – направлению собственных ног Тихон. Он тащился за всеми к двери, однако совсем не отставал и даже не пытался делиться любовью с Риткой, как поступал во время нервняков, зато гундося противодействий запас явно рассчитанный на всю дорогу.

–Зря мы сегодня не отсиделись дома… вы что не знаете – в какой шмон можно влететь… Влас у них грустит… ну позвали бы Власа к нам и всех делов. Так ведь нет, обязательно надо в самое пекло засовываться. Как раз туда, где рванет. И как раз тогда, когда русским языком сказали…

–Тиша, никто никуда не засовывается. Некоторым, например, охота на яхте прокатиться, несмотря на грядущий раздраздон.

–Яхта не живая, сама не уплывет, посетили бы позже…

–Тиш, не дрефь! Мы на пирсе надолго не останемся. Или в море уйдем – или домой. Я матери обещала не подставляться.

–Приспичило что ль? Завтра бы Власа навестили.

–Будь у нас своя яхта, так мы бы и выбирали время, а так, знаешь, когда зовут, тогда и идешь…

–Ну погодили бы. Пип может когда и построит. Не, я не верю, конечно, но чего на свете не бывает.

–Ты смотри при Пипе, не брякни. Самое время при полном заторе…

–Да знаю я, небось не дурак… так может все ж останемся?

–Тихо, тетя Валя идет.

–Сели!

–О, ребята привет! Правильно, сегодня в саду погуляйте, а лучше – прямо дома. Молодцы!

Тетя Валя зашла в бунгало. В руках она держала какие-то тряпки. Почти сразу кто-то закричал с улицы: «Валентина! Валентина!»

Тетя Валя тотчас выскочила обратно. Набрала много воздуха, словно собиралась что-то долго объяснять. Но лишь бросила Эмме – оставь пока, как сделала! И звонко унеслась по дорожке.

Наступила пауза.

Артем вздохнул: «Я воще не помню, чтобы тетю Валю когда дурил. Как-то обходилось.»

Эмме отозвалась сразу: «Может, правда не пойдем?»

–Мы ж договорились!

=Хочешь, чтобы мой французский макияж пропал? Власу собирались пару ласковых сказать. В смысле – посочувствовать.

Последний или предпоследний довод Эмму убедил: «Ладно, двинули… по задам, и очень ненадолго.

«А я все-таки… – немедленно включился Тихон – все-таки не рекомендовал бы…

–Да ну тебя, рекомендатель! За разговором-спором дотопали до пирса. Пип выступил навстречу из своей сторожки, словно за открытой дверью стоял.

Артем крикнул: «Где Влас? Привет!»

«Там!» – сразу отозвался Пип и сам пошел проводить.

Влас переминался с ноги на ногу, плечи опущены у теперь своей, надо полагать, красавицы яхты. Но у его ног стояли вещи не грустной атрибутики: ящик ясного назначения и плотно набитая спортивная сумка – пока неясного.

Русские явственные слова сочувствия – «прими мои соболезнования» произносятся как-то стесняясь, с трудом. Не бьется у нас красиво говорить о сочувствии. Мы больше привыкли поддержать беседой на отвлеченные темы, а разговор на горестную вести, только если человек сам этого желает.

–Влас, привет! Как ты?

–Да пока… так терпеть можно. Я ведь дядю мертвым не видел и пока не увижу…

–Что ж правильно.

«Значит и на яхту нельзя заходить» – откровенно расстроено протянула Алка.

–Почему? Теперь… в общем ничем против дяди не иду.

–А интересно, наверно, первый раз не спрашивать – можно ли подняться на борт, наоборот – самому разрешения раздавать?

–Странно. Но я ведь так, напрокат, как флед на день рождение.

–Ну тогда…

–Прошу!

–Влас, вижу – ты в порядке, так мы ненадолго. И тебе, наверно, на всякий случай, тоже лучше бы переместиться куда подальше. Слышал, наверно.

Пип рассказал. Только не верю я в эти колдовские бредни.

«И я тоже!» – громче всех закричал Тихон.

А ребята улыбнулись.

–Хоть сам из колдовского рода?

–Да кой там, мне и досталось-то полтора пшика. Концентрация не ощущаемая.

«Значит, ты нормальный человек?» – не унималась Алка.

–А то!

«Алка, – вмешался Пип – ты как прицепишься…»

–Проходите! Правило одно – на борту не курить. Дядька у меня не… Хотите сначала всю яхту осмотреть или пока на верхней палубе остановимся?

«Яхту! – прежде всех ответила ничуть не смущенная Алка и пояснила – верхняя палуба, она все-таки глазам доступна, с горки кой чего видать.»

–Тогда – вперед!

Влас протянул руку Алке – люблю откровенных девушек.

Алка ухватила предложенную руку торопливо обеими кистями, но и горделивый взгляд Пипу послать не забыла.

–Алка, осторожней, а то тебе Макарка прическу освежит.

–Макарка – трусиха. Ей велено дома сидеть, она и сидит. А яхта любит смелых.

–Замечательно сказано!

–Все дальнейшие реплики о яхте.

–О, красиво, как красиво, а дорого, наверно, просто жуть!

–Пип, любуйся, к чему приведет твое распиливание двадцатиметровых досок.

–Если бы! Верю, только не очень надеюсь.

–А это что, гостиная?

–Вроде того!

–Стильно, в меру мягко и условия учтены. Короче, просто потрясно!

–А разве на яхту антиквариат ставят? Зеркало явно антикварное.

–Хозяин барин, он может что хошь выставить и подвесить.

–И пущай плавает.

–Вроде того.

–Эмма, погляди, какое интересное. Два зеркало одно под другим, а между ними узкая столешница. А сделано, как новое. Это точно антикварное?

–Точно!

–Ну воще…

–Все застыли в полтора ряда у зеркала. Любуясь своими отражениями и строя рожицы друзьям.

–Отражаемся…

–Ага…

–У Тихона нос большой…

–Чего? Это у тебя большой! А бюста сколько не отражай, все равно нету!

–Что?! Вот хамюга! Да я тебе щас…

–Милая, не расстраивайся, я тебя и так люблю, без этого атрибута. Он только бугаям нужен, а я не такой, я парень душевный и…

–Да ты…

–Ритка, тормози махаться. Тут грохнешь что, полжизни не расплатишься.

«Самая большая отражающаяся способность у океана… соленая вода сродни крови. – задумчиво произнесла почему-то Эмма – А все началось с первого зеркала – со стоячей воды в пруду. Изготовленные зеркала – просто более удобный потребительский продукт.»

–А вот интересно и как же так. Я гляжусь на себя. Угол падения моего взгляда равен углу его отражения. Почему же тогда напротив моего правого глаза обосновался левый? Вишь, я им подмигиваю.

–Ритка, ты как скажешь…

–Да это совсем другое.

–Почему другое, то же самое!

–Если от зеркала отвернуться, оно отразит твой затылок.

–И задницу. Все как в жизни… если отвернуться.

–В этот момент Эмме показалось, что Влас стоит за ее спиной. Но не просто стоит. А нарочно пугает: делает зверское выражение лица и жадно тянется руками к ее шее, а рот кособочит в кусающемся положении к горлу. В следующий миг Влас пропал. Пустота. Открылась дорогая панель темного дерева.

Эмма вздрогнула, шарахнулась в сторону и оглянулась. На нее смотрели все ребята. Кто вживую, кто в отраженную. Влас находился от покушаемого горла за два человека и был занят делом – приспосабливал руки вовсе не к ее удушению, а к оглаживанию Алки.

–Эмма, осторожней! Тут пол толи натерт, толи накрашен, скользко.

–Сестренка, держись за меня, иди сюда.

–А вот я читала, что в зеркале отражается не все изображение. Часть информации так и остается внутри и…

–И потом как оттуда прыгнет!

–Тишка – дебил!

–Пошел вон!

–А что такого? Если в зеркало тигр смотрится и зубы показывает…

–Народ, давайте еще осмотрим все, что хозяин разрешит и надо бы двигать домой. Лично я не хочу, чтобы мать искала меня на валидольном допинге.

Вернулись в гостиную скоро. Пока проходили в дверь друг другу в затылок, чей-то неуверенный голос произнес: «Может позвоним, не охота уходить и Влас не гонит.

Спустя минуту в разных сторонах помещения звучали голоса.

… остаюсь у юристов…

… у Пипа. Ну да ее и сморозил, но ты ведь не хочешь, чтобы я щас по улице пехал.

…. Нет, Тетя Валя не возражает, сама предложила.

… Да не буду я на полу спать…

Учитывая обстоятельства, звонили все, даже те, чье предъявление родителям своего тела или информации о нем обязывалось по утру не позже определенного в баталиях установленного часа.

Без трех двенадцать ночи.

Народ, посмотрите, двенадцать! Хорошо, возвращаться не надо, попали бы конкретно подо все черные силы по списку.

«Во-во, – Тихон плохо владел языком – а тут еще шмон наме…»

В этот момент что-то сильно грохнуло снаружи.

Девушки дружно ахнули. Тихон высоко подскочил.

Влас же довольно спокойно двинулся на наверх. Все застыли.

Влас вернулся с… Макаркой. Которая очень ругалась, на Власа, правда, в последнюю очередь: «Сволочи, почему не позвонили?»

Напор был сильным даже для Власа, он от него уворачивался: «Да я просил всех собрать…

–Кого?

–Риту.

–Ритка заранее начала медленно пятиться, пока Макарка к ней разворачивалась. Макарка в гневе страшна.

–А я Алку попросила.

–Меня?! Ты мне месяц не звонила!

–Нет, писала.

–Никаких твоих СМСок я не получала! Ясно. Сговорились. Хорошо. Теперь моя очередь вас постоянно по одной терять в самых важных для вас делах, вот увидите!

Артем вмешался: «Слушайте, это называется – собрались друга поддержать. Вот только свалок наших ему и не хватает и…»

Эмма, утомившись перепалкой, как раз отводила взгляд от висящего рядом с зеркалом ультрасовременных часов: контраст – дизайнерская находка? Она успела обратить внимание на портрет в красном углу, где прежде ставили иконы, который прежде почему-то не заметила.

Первый взгляд толкнул мозг на воспоминание: «Похоже этого мужчину я уже…».

Закончить мысль Эмма не успела.

Воздух слегка завибрировал, потянуло холодом. По зеркалу вдруг черными кляксами пошли черные блики. Отразился незнакомый пейзаж прямо поверх лиц ребят. Дунул боковой ветер, внеся на зеркало сумбур как на воду. Легкий бриз отражал направление справа налево. Мозг каждого заворожено следил за движением. Никто не испугался, все ожидали шоу по части знакомства с яхтой.

Но зеркальная база осталась на месте. Зеркало, уместив происходящее в несколько секунд, с мелодичным перезвоном, не предвещающем плохого, медленно выгнулось наружу и… с оглушительным скрежетом взорвалось. Разом! Всей своей поверхностью, включая изящную деревянную столешницу.

Народ замер с открытыми ртами Застывшая Эмма отметила краешком сознания, что осколки летят шустрее щепок от столешницы, широко творя свой недолгий травматичный путь. И это еще не все, на что оказался способен ее разум. Эмма успела удивиться, как в этом насыщенном блескучем тумане ухитряется отличать стеклянные осколки от деревянных ошметок и вообще – прослеживать их краткий скоростной путь. Последним зрительным образом Эмма ухитрилась порадоваться за «боковых» Власа и Алку, в отличие от остальных стоявших к зеркалу почти вплотную. Тихон и Макарка – отдельные личности второй линии… есть кому вызволять.

С задержкой закричала Надежда. Она загородилась рукой от второй линии осколков, но не от первой.

Тихон шарахнулся шустрее всех, упал. Его пробомбардировало по затылку. Он завопил, схватился судорожной

рукой за сразу ставшую красной голову и пальцы, другой – за Эмму. Потащил ее за тобой на пол. Крикнул: «Вызывай скорую!»

Дар предвидения, что без этого не обойдется.

–Тихон, отцепись!!

Кто-то уже неопределенный тут же завалился на Эмму сверху. И следом, еще кто-то с силой воткнулся в бок.

Ощущая тяжесть… сколько веса и от расплющивания расползаясь по телу, по которому вовсе не хотела расползаться, Эмма чувствовала себя размазанным маслом бутербродной начинки.

–Дышать! Воздух оставьте!

Удачней всего, как будто, пережила стеклянную атаку Макарка, ей драпать никто не мешал. Она отцепилась от Власа и рванула в сторону. Если бы события развивались чуть медленней, она бы, наверно, осталась совсем целой и охотники-осколки ее бы не задели. Макарка успела таки пробежать пару шагов, когда за ней устремились, для надежности достижения упускаемой жертвы, огромное количество мелкого звонкого битья. Множество осколков цокали, конечно, между собой, но всем имеющим возможность видеть казалось, что это Макарка остекленела и звенит изнутри насквозь.

В стороне поднялся по первому взгляду почти свежий телом Пип. Его серая одежда почти не расцветилась красным. Он выхватил трубу и отключился. Падал он – не как в кино. Казалось, все его мышцы надулись пухом разом. Пип рухнул вперед с открытыми глазами. Телефон отключился следом за хозяином, только наверно по другой причине.

Пипа осколки считай не достали, отчего это он отрубился – удаленно вспыхнуло в голове. Эмма кричала титаническим усилием развернутой в сторону в придавленной плоскости, спихивая с себя неизвестно кого в дубовых джинсах и старалась захватить глоток воздуха не для дыхания, для следующего крика.

Море острого стекла, море крови. Осколки падали и падали, словно от нескольких в очередь взбунтовавшихся зеркал.

На фоне звона и криков. Надежда кричала что-то в трубку, ее голос прерывался, уходя в аут, словно его хозяйку стегали электрическими разрядами.

Надежде, явной ей, кричал в свою очередь Влас, вроде, что б никуда не звонила. Потому что, кажется, звонить будет он сам. И вроде даже знает – куда!

Все вопили и охали, хватались за порезы, отдергивали от боли руки, снова кричали, в общем шевелились. Одно девичье тело – нет. Оно упала на живот. Волосы… похоже… Кто это, все-таки везучая Макарка? Ее футболка? Память отшибло… голова.

Казалось бы осколочный перезвон затихает.

Придавленная щекой к полу, Эмма вплотную видела, проморгаться не удалось, как не прекращающийся ворох осколков начинает заражать стеклянностью поверхности. Даже боковой взгляд Эммы начал проваливаться глубоко под пол. Ни бортов, ни переборок, одна черная жуткая глубина.

Стекло…оно доберется до меня.

Эмма тут же с ужасом увидела, как бьется спиной по стеклянному полу Тихон.

Она хотела крикнуть: «Тихо, замри»!

Поздно. Пол-стекло под спиной парня раскололся овалом, а неровный край плохо держит нагрузку. Тихон с воплем провалился навзничь почти ровно, закашивая вниз головой.

А к Эмме от края ямы рванула косая трещина. Какой-то метр скорости не длина. Эмма закричала бы, если бы в легких остался воздух. Все…

Эмма еще слышала удаляющиеся крики.

–Рит! Живая?

–Там!

Ритка шорох подползания, с усилием звук перевернутого и стукнутого тела, следом – похожий.

–Где… Артем!

–Ок!

–Это твой голос?… Что это на стене… рядом… там… помоги…

Эмма ждала удара о воду, пыталась ухватиться за черную пустоту. Скорость не давала дышать. Почему-то мокрые волосы били по лицу с силой пощечин. Последняя определяемая чувствительность.

Дальше все пропало и исчезло. Все звуки и ощущения забрала и вытянула из тела чернота…

Эмма очнулась от резкого запаха и зверски дерущей как от дезинфекции кожи и носа внутри. Она вывернула затекшие мышцы головы в другую сторону.

Медики. Не вполне тактично. Могли бы сперва помазать, потом разбудить. Ууу!

Рядом с Эммой, нога к голове лежал Влас. Его пытала сидящая с другой стороны докторша.

–Молодой человек, что вы принимали?

«Что за намеки! – возмутилась только что бессознательное тело Макарки – Влас у нас почти спортсмен. Яхтсмен!»

–Посмотри еще у того в углу!

Эмма окончательно пришла в себя: «Артем!».

–Девушка, эй! Куда вы так настойчиво уползаете?

Все та же критиканша.

–Мой брат, где мой брат?

–Эмма не ползи, я сам…

–Это тот, в углу? Нормально брат. Зрачки не расширены. Пульс прямо под рукой нормализуется.

–Короче. Все тела на полу в шоке. Но у всех лишь царапины.

–Ясно. Ложный вызов.

«То есть как это ложный? Мы тут только что в незнакомом для себя состоянии по полу валялись» – возмутилась силой общего возмущения Ритка.

–Кто вызывал «Скорую?»

–Я буду с вами разбираться. Я хозяин.

–Поздравляю, молодой человек, такой молодой, а яхтсмен. Мы вам от души по двойному тарифу выпишем.

–Что?!

–Людям – настоящим больным по настоящему плохо, они помощи ждут, а вы тут пьяный дебож устроили… скажите спасибо, что не взяли анализы… всего наилучшего, молодые люди!

–Момент! Раз все равно штраф платить. Помажьте мне одну скрытую царапину, очень запылилась… запесочилась. Сестричка, вы профессионал? Вас ведь не смущают в пациентах интимные места и тайные желания? Должен же быть более глубокий толк от вызова скорой.

–Спроси у ей еще, может чего от геморроя есть?

–Доктор, у нас тройной тариф был?

–Пока не было, думаю самое время ввести!…

Спустя еще минут сорок народ кое-как в себе прибрался и теперь все сидели на разных уровнях, поблескивали кровавыми тату и строили версии, что такое стряслось, что рвануло зеркало.

Уверенность в своей догадке чувствовал только Влас.

–Это ваша ведьма что-то нахимичила.

–Имеешь в виду свою дальнюю родственницу?

«Да какая она родственница! – Влас аж подскочил – Такой сволочины…»

–Влас, ты знаешь, ты давай… мы нашу колдунью уважаем. Она сделала много добра.

–Добра. Главное – много. Одна правда про нее, что она – сильная. Да если бы она хотела, она бы каждый чих вам снимала. Добрая? А жмется тогда чего? Одни притворщицы себя так ведут. Тьфу!

З-наешь, давай без этого… и без Агафьи… Здраво рассуждать. Яхта на запоре была? Замки не вскрыты? Ну и как она, по-твоему химичила на расстоянии?

–Значит – наворожила.

–Ты ведь в колдовство не веришь.

–Скорее всего это дяде твоему приготовили, а мы попали под раздачу.

–Дядя предупредил бы, чтоб я сюда вообще не совался…

–Чего замолчал?

–Ничего. Нет, это ваша ведьма. Ночь была заявлена, как опасная. Я в такие совпадения не верю. А что, если я ей счет за зеркало выпишу. И вот «Скорая» еще…

–Как бы она сама тебе рыльной мази не выписала!

–Эй вы, хорош! Вам не хватит на сегодня кровь себе пускать. Мне хватит!

–Верно. Надо успокоиться. Пип наливай, что у нас там не разбилось и музыку бы повеселей…

Сильно взбудораженный народ веселился, как переживший серьезную неприятность. А Эмма силилась что-то вспомнить, но никак не могла.

Вот память обшибло. А о чем память-то?… Влас что-то с Власом… он стоял такой сам… без головы… просто устала…

Проснулась Эмма от сильной головной боли, потом от крика. Может наоборот.

Что еще? Опять?!

Брат с сестрой лежали макушка к макушке на диване со свисающими в противоположных направлениях ногами. Подушек не предусмотрено.

Лицами, где задницы.

Солнечное утро. В иллюминаторы южной стороной к дивану бьет солнце. Все прекрасно видно. Пол дорогого дерева на месте.

Эмма приподнялась на локте, другой рукой держась за голову. Конечно, людям более привычно всматриваться в лица не сверху вниз. В таком направлении рассматривать чудно, лицо узнаваться не торопится, но дело даже не в этом… Эмме вдруг показалось, что брат не дышит.

«Артем, Артем! – позвала Эмма потихоньку.

–А вышел истерический вопль.

Народ повскакивал со своих диванных и половых лож. Все спросонья пустились в демонстрацию нервного поведения.

–Артем!

–Что?

–Ты дышишь? Ты, правда, живой?

–Сестренка, мы, конечно, имели недавно некоторый негативный опыт… но это уже через чур!

Ребята дружно охали, потирая отбитое, рассматривая порезы. Ритка тоже сжимала голову сильными руками, но из болезненного состояния все равно следила за Артемом беспокойным взглядом.

Тихон полил гостиную вместо чая возмущением: «А мне нарочно достался единственный угол, где осколки не смели?»

–Ты что, задницу поранил?

–Нет.

–Так чего вопишь, у Власа вон чуть ли не полпальца отчикало, Но он не жалуется.

–Как полпальца?! Он ведь не напротив зеркала стоял? За ним специально гонялись?

«Да шутит он, просто царапина.

Влас напомнил: «Я предлагал каюты. Носовая – шикарная. Но никто отдельно не захотел… вообще – с места двигаться.»

Не успев до конца разобраться с ситуацией, но крайней мере, выслушать всех желающих, на яхту извне снова ворвался крик. И снова крик ужаса.

–Ребята, да что это? Что тут творится-то?

–Все время.

–Пойду гляну!

–Влас не ходи! Тут все взбесилось!

–Рад твоему волнению за меня, но разобраться придется. Здесь не бункер, все равно не отсидишься.

–Так может пока отчалим и издали понаблюдаем? На ходу она?

–А то!

«Тогда меня высадите, я на работе» – поднялся Пип и охнул.

–Нет, в море пойдем, когда все здесь поймем. Моряк должен знать – куда ему возвращаться.

Влас уверенно потопал по лестнице. За ним, едва не столкнувшись лбами, рванули Макарка и Алка. Остальные потянулись следом.

Эмма с салфеткой и перекисью водорода в руке еще раз осмотрела травмированные участки тела Артема. Ритка старательно ей помогала, особенно, если требовалось что-нибудь задрать-отогнуть или подержать вплотную к коже.

–Вот тут воспалилось и тут тоже.

–Хорош, всю перекись выльешь, может кому на рану посерьезней потребуется.

–Надо бы домой.

–Эмм, ладно тебе, ничего страшного

Наконец и их последняя троица высунула головы из распахнутого люка. И как раз вовремя…

–Орут на берегу, точно.

–Вон, смотрите!

–Что за явление?

По направлению к станице несся вопя и отмахиваясь от невидимых, но явно многочисленных и страшных нападений крупный мокрый мужик в одних узких плавках. Его живот выразительно трясся и выглядел помощником рукам.

За мужиком явно с берега – одетая, более изящно переступая, бежала женщина с хорошей фигурой, громко и отчетливо требующая немедленного останова бегуна и дачи объяснений.

События, согласно скорости передвижения персонажей быстро удалялись. Мужчина, не выходя из возбужденного состояния, рысью попер в гору, отчетливо показывая, насколько тяжело ему дается подъем.

Женщина повернула к стоянке. Спустя секунды оттуда вырвалась машина, но отправилась не к дороге, а аккуратно притормозив, перебралась через невысокий бордюр – два раза правая, левая сторона и снова на газу рванула вверх по песку, вероятно, следуя за убегавшим. Карабкаться долго ей не пришлось, забуксовала почти сразу, донесся визг холостого вращения шин, потерявших сцепку с дорой. И машина сразу начала даже не катиться, валиться обратно.

«Кто-то крикнул: перевернется!»

Водитель закричала. Машина оставаясь по отношению к земле в опасных градусах, съехала на багажник, как на попу села и замерла. Водитель, продолжая кричать, выбираясь наружу, свалилас, подхватилась, отбежала и закрутилась на месте.

В этот момент слух заставил зрение вернуться на пляж. Теперь уже со стороны стоянки катеров близко к прибою несся к прибою другой мужчина, на этот раз совсем молодой и очень подвижный.

Парень лихо забрался на деревянный помост, но, несмотря на явную физподготовку, не вписался в распахнутую калитку ограждения, стукнулся, отскочил, упал. Снова вскочил и снова побежал. Теперь и он кричал.

Правильное построение бега предполагает удержание головы прямо. И лицо этого бегуна хоть и на расстоянии, но разглядеть удалось. Его черты сковал ужас.

Вырвавшись на пляж, бегун сразу под прямым углом стал рваться вверх. И лишь буквально уткнувшись в ближайшую рябицу загородки, вынужденно бежал рядом с ней, пока в конце видимости снова не устремился вверх, в дюны.

–Вот это да!

–Чего это они? А?

–Тут теперь ничего не разберешь.

Все повернулись головами к Пипу.

Тот удивленно огляделся: «Ребята, я про этих припадочных честно ничего не знаю. Но думаю, мне на рабочее место пора.»

–И впрямь, Пип-то здесь причем? Это наверно, ведьма ваша что накрутила. Людей с ума сводит.

–Я честно говоря сама вчера чуть…

–Именно что!

–Не то слово.

Пип ушел. Остальные вернулись в кают компанию. Ритка с Алкой организовали чай. И обносили присутствующих по принципу горячего интереса. Тихону чаю не досталось.

Тот возмутился. Тогда поесть чего дайте! Или пивка.

Не успели все, за исключением одного, сделать по глотку обжигающегося напитка как сверху снова загромыхало. На этот раз прямо на палубе. Близкие шаги бегущие шаги и в помещение ворвались люди.

Тетя Валя на ходу молча ухватила одной рукой Эмму, другой сгребла с соседнего дивана Артема и застыла крестом.

Живые! Ребятушки, что же вы натворили, вас же могли…

Остальные посетители, в основном родители, в большинстве своем приветствия опустили. Вместо поздороваться предпочли действовать молча и энергично, а вместо обнимашек, раздать кассету затрещин.

–Теть Валь, да все в порядке. Уже.

–Но как же вы отважились! Я ведь думала… когда молодежь в компании у кого-то дома застревает, она обычно в другой дом уже не перебирается. Мы-то ночь у Натальи провели, что б если опять чего, поблизости оставаться. Помочь хотела, а своих чуть не упустила. Я ведь только утром обнаружила, что вас нет. И то не сразу разобрала, у вас ведь кровати не заправляются, потом потрогала – чайник холодный и похож ни одной печеньки с обеда не тронуто, это в такой-то компании. Ох, ребятушки…так и села.

–Наоборот хорошо, если бы вы увидели, что нас ночью нет, то еще бы искать пошли… Простите, тетя Валя, Эмма больше так не будет.

Тетя Валя прогнала печаль с лица и даже улыбнулась: «Тёмочка, ты как в детстве – тебя ругают, а ты – Эмма больше не будет!»

–Погодите-ка. Тём, что это у тебя? Кровь? А у тебя?

–Да все уже хорошо, первая помощь уже оказана.

–И где вы так? И опять на пару.

Тетя Валя не успокоилась, пока сама не убедилась. Под ее рукой стерильный ватный тампон стирал остатки несколько минут назад «живых» царапин.

А, так это не кровь?

«По видимому, нет» – Эмма выбрала самое мягкое, короткое вранье, но и тут умудрилась споткнуться.

Станичники в основном разобрались со своими детьми – гостями Власа и теперь поглядывали на него с явным неодобрением.

Тетя Валя договаривала конец вопроса, потому что уже было не так шумно, к примеру, от стучащих в затрещинах зубов, вскриков и звонких отмашек. И уже вполне можно было общаться.

Так что у вас тут…

Свежие события не дали договорить.

На этот раз на берегу происходило более массовое явление, потому что кричали сразу несколько мужских голосов и еще кажется женский, более высокий.

Все высыпали на палубу.

В этот раз сразу трое мужчин – одиночных утренних пловцов находились в разных точках пространства, но неслись точно от пляжа. Плавали дачники перед причалом, где стояли яхты и дальше – после стоянки катеров.

Разномастную троицу увидели с направления дороги к селу.

Один из пловцов совершенно не владел собой. Он уткнулся в ту же рабицу, что и первый убегающий, только в отличие от него, никак не мог понять – как ее обойти. Он тыкался и тыкался в сетку. И в ужасе от того, что не может двигаться дальше, дико озирался назад.

В конце концов к несчастному с внутренней стороны подбежала женщина и огласила пляж отдельными нотками скандала. Но остановить мародерские действия по отношению к собственному забору не смогла. Она так и бегала по своей территории, то бесстрашно приближаясь к «психу ненормальному!», как она его на всю округу окрестила, то со страхом шарахаясь назад. Вызвать или погромче попросить помощь, она словно заговоренная, не догадывалась.

–Похож, психованность зацепила!

–Окстись, как бы психи не бегали, они не заразные!

–Да? А тогда это что?

Остальные двое мужчин пронеслись через почти пустую теперь стоянку машин и продолжая кричать убежали в утро.

–Теть Валь, не знаете, что с ними?

Боюсь, догадываюсь.

«Чего – боюсь? – зашумели родители и их взрослые отпрыски – Они так давно напрашивались, так отвратно нам жизнь портили и настолько деятельно… что об этом говорить, только жалеть их теперь – последнее дело!»

–Ребята, погодите, кто-нибудь из вас сегодня к морю подходил?

–Нет, мы недавно проснулись. И все готовили Тихону чай. Здоров же он чаи гонять.

–Что?!

–Тут уж парочка чужаков бегала.

–Хорошо и ни в коем случае не приближайтесь. В смысле – к морю. Придется еще и на нашем пляже выяснить – можно ли вообще теперь купаться.

–Так вы думаете…

–Ого, хороша защита…

–А как же мы теперь…

–А Многоножкины?

–Погодите, еще ничего не известно.

Агафья, похож, отвадила злых гостей от нашей земли, отвадив их от моря. Сами подумайте – а как еще она могла это сделать?

–Ммм… есть у меня целый ряд соображений.

–Серьезная акция.

–Да…

–Рванули на разведку!

–Интересно посмотреть – как ты это сделаешь. Я тебя с урока школьной физры бегающим не видел.

–Ребята…

–Да, идем.

–Влас, спасибо тебе за крутую ночку.

–Да уж спасибо, в таком эффективном охвате, я еще ни разу в жизни гостей не… Что ж, если прикольно, заходите еще.

Все медленно шли по пирсу. Близко к стоянке стали появляться наиболее активные станичники – любопытствующие – на какие орехи налетели злые дачники.

Сами дачники уже в массовом количестве пребывали на пляж и с удивлением оглядываясь на незваных гостей, шли купаться.

Скоро стало совершенно очевидно, что море их не принимает.

Еще несколько человек, вылетели с брызгами из воды и выдавливая из тела не способную на него скорость, понеслись в перпендикулярных от моря направлениях.

Ситуация со стороны выглядела жутковато-неправдоподобной.

Станичники молчаливо и испуганно наблюдали за происходящим. Никто не пытался шутить. Лишь чей-то энергичный голос произнес: «Вот вам и «Морской бриз»! Похоже, наступает его конец!»

Спустя еще пару минут кто-то добавил напряженным голосом: «Теперь это скорее «Морской бзик». Никто не засмеялся.

Градус испуга наблюдателей продолжал расти. Люди на берегу выглядели буйно-помешенными. Они выскакивали из воды и носились по пляжу, преследуя очевидную цель – удалиться как можно дальше от моря. Однако, следующее событие позволил наблюдающим немного перевести дух.

Скромная дама с крайне удивленным видом: «Неужто столь массовая акция проводится с целью разыграть лично ее?», вошла в воду, продолжая оглядываться, пару раз с тревожным видом окунулась и вернулась на берег. Мимо нее выпрыгнул из моря очередной не принятый, отвергнутый, окатив ее брызгами со своего тела и едва не задев плечом.

Дама отшатнулась, всем своим видом показывая, что точно не намерена устраивать скоростные пробежки, но при этом не чувствует себя настолько уверенно, чтобы оставаться на берегу наедине с недавно свихнувшимися или что едино – прибабахнутыми приколистами.

–Гляди, а эту море не тронуло!

–Наверно, отворотное действие заканчивается.

–Что-то больно скоро.

–Легко отделались.

–Во, во. Им бы все для начала кондового рвотного…

–Не обязательно, я эту женщину знаю. Это Аннушка. Интеллигентнейший человек. Она не только никогда над нами не изгалялась, у нее и машины своей нет. Сын весной завозит, осенью забирает, продукты доставляет. А щебенку на автобусную остановку весной, если кто попутал, так это ее сосед вывалил.

–Хочешь сказать, что действие выборочное?

–Сильна Агафья.

–Кто его покамест разберет.

–Агафья своей помощи всегда очень стесняется и объясняться лишне не любит.

–Дети. Погодите, а как же дети… время… Они вот-вот на пляже появятся.

–А, вот почему действие заканчивается. Никак не могла наша защитница деткам навредить.

–Смотрите!

Все замерли. В пенном прибое в зоне видимости обнаружилось дитя лет десяти. Дитя спокойно двигалось по косой к пляжу между стоянкой катеров и яхт, что-то тщательно рассматривало в море. А главное, ни испуганным, ни возбужденным выглядеть и не думало.

«Гляди, даже не вопит – сказал мужской голос – и не бегает.»

«Славу Богу!» – отозвался женский.

«Точно, действие заканчивается» – подытожил чей-то шепот.

–До чего молодец наша Агафья – и мозги хамским рожам прочистила и вовремя отпустила – такое мнение выразили почти все присутствующие.

Все уже более быстрым шагом – положение дел – ясное, а дела не ждут, двинулись к машинам, оставленным далее вражеской стоянки, погрузились в «Жигули» отца Тихона в два яруса, в «Фольхваген» Алкиной матери – в полтора, включая багажники и направились домой. За ними потянулись остальные станичники.

Весь день станица бурлила. Люди делали срочные дела и снова появлялись на улице. Никто, ни одна машина чужаков не появилась на внутренней дороге.

Люди вначале с опаской, потом более уверенно – к хорошему быстро возвращаешься, забирались на дорожную насыпь и бодро по ней передвигались. И снова собирали уверенность в копилку положительных чувств родной станицы.

Несколько мужиков, хорошо принявших на грудь – для храбрости проверили местный пляж и вернулись в два раза счастливее с известием, что с их пляжем ожидаемо! полный порядок.

Эйфория защиты разливалась по душам и бодрила тела, пока кто-то не сказал, что хамы так просто не сдадутся, что они явятся мстить и что надо срочно поставить к дому Агафьи мужиков для защиты.

Наталья широко улыбнувшись, заметила, что это уродов, которые явятся к ведунье, надо защищать. Вот уж кому не позавидуешь. Разве что долготерпеливая Агафья второй раз к ряду не станет задействовать свои способностям.

Я все рассказала, передала все что случилось, что наши все, как один хотели бы выразить ей свою благодарность.

Агафью аж передернуло: «Мол, за доброе дело дифирамбы слушать и то, гордость тешить. А за такое…»

–Ясно. Лучше не нервировать.

–Соберем, как водится, ей огромный гостинец. Жаль настоящие колдуньи денег не берут. Мы бы не поскупились.

–Не ушла она еще, не знаешь?

–Нет. Сказала, что наворотила делов и теперь понесет ответственность. Но долго ответного «по шее» ждать не может, уйдет грехи отмаливать. Добавила еще, что непогоды должна дождаться.

–А это зачем?

–Не объяснила пока.

–Вот она наша Агафья. Переживает. Говорит: «Делов наворотила.»

–Это приблудные наворотили. Втянули нормальных людей и приличную колдунью в разборки. Эх, да что там!

* * *

На следующий день на станицу полилась отдача. Вселенная с реакцией на агрессию ждет разные сроки. На сильно яркую – обычно недолго. Хотя, конечно, у Вселенной собственное, нечеловеческое времяисчисление.

Эмма со странным настроением стаскивала тряпку с зеркала в своем бунгало. Делала она это осторожно, брезгливо и с опаской. И до того, как протянуть руку, долго примерялась. Эмма убеждала себя, что тряпку повесила тетя Валя перед их уходом на яхту Власа, а из тети Валиной вещи никакая страхолюдина не выскочит и огонь не взметнется.

Все равно пришлось бы эту неприятную бутафорию снять. Занавешенное зеркало так и притягивает взгляд и не просто притягивает, а конкретно пугает, тут не належишься и не отвернешься, так еще хуже – ощущать нечто за спиной.

Ну все!

Вот она выгоревшая тряпка на двух пальцах висит…

Глупая. Зеркало как зеркало, разве что лицо из него на нее глядит в сильно стрёмном состоянии. Но это ее лицо. А со своим светлым образом как-нибудь, да договоришься.

Эмма вынесла тряпку на порожек, отцепилась от нее и огляделась – Артем уже куда-то делся. Пойду и я до тети Вали дойду.

Эмма собиралась у тетушки кое-то спросить, не только про Артема. Но не успела даже поздороваться.

Ритка почему-то до них сегодня не дошла, составляя их обычный комплект, а застряла у тети Вали. А учитывая, что и Артем там, Эмма осталась в одиночестве.

«Ожидаемо» – низким голосом выдала тетя Валя единственное слово в ответ на звонок и выдвинув ящичек со столовыми приборами, надолго углубилась в него зрением.

«Пока только Пипа и Трояна трепали» – сообщила между тем Ритка, явно продолжая разговор.

«Их что, побили?» – озаботился Артем.

Пипа пару раз за грудки прихватывали и отпускали. На Трояна только наскакивали.

Он говорит – «Нет ничего, от слов не больно.»

–Конечно, из нас всех лишь они в близком доступе, вот за всех и отдуваются.

–Ладно, некогда тут! Все уже высыпали на улицу. Пошли!

–По дороге тетя Валя на полном серьезе пыталась спрятать приличных размеров тесак для разделки мяса в элегантном кармашке летнего сарафана. И бросив это никчемное занятие, воинственно зажала холодное оружие в руке.

Артем только у самой калитки на улицу уговорил ее оставить тесак дома. Но Эмма перехватила запоминающий взгляд брата – в какой край клумбы с розами холодное оружие легло. И упреждающе возмутилась: «Не смей!»

Дачники заехали со своей стороны примерно в середину станицы и видимо, уже какое-то время требовали ответа на вопрос: «Что сотворили аборигены с морем и почему они – славные люди не могут в нем купаться!

Природа быстро захватывает отвоеванные у людей участки земли. И на дорогу, по которой никто так долго не ходил, уже в прошлые сутки стали выбираться дети – истинные природные показатели. Правда, на обочине, составляя контраст миру-покою, валялась обиженная свежееперееханная красная лошадка.

Сельчане хранили гордое молчание, выразительно уставившись на лошадку и кроме довольно вежливо высказанного предложения убраться восвояси ничего другого не говорили.

«Ага! – злобствовали дачники – Сразу видно: вам стыдно, у вас рожи виноватые. Немедленно прекратите это издевательство! У нас с десяток в психушке, еще больше с сердечными приступами в больнице, остальных с трудом привели в чувство, чтоб хоть на месте оставались, не убегали не весть куда.»

Вы – садисты! По вам закон плачет. Признавайтесь по хорошему: «Что вы сотворили, чтобы мы сталибояться собственного моря?»

Внимание дачников привлек дядя Игнат, молчаливо стоявший вместе со всеми.

В любых массовых волнениях наступает момент, когда все устают от бессмысленности болтания языком. И тогда действие или усиливается дракой или ослабевает тишиной.

–Это ты, урод свой дурацкий забор пожалел? И втянул нас в такое?

Игнат ничего не ответил. Он как серьезный мужик визг, тем более мужской,       поддерживать не стал. Да поздно забором прикрываться, когда «заслуг» на миллион.

В этот момент самый молчаливый и точно бы – солидный, если бы дачников не касалось, с видом «трачу время!» отодвинул впереди стоящих и сказал: «А ну!»

В руке его на солнце блеснул серая тяжесть монтировки. Он вразвалочку двинулся к Игнату. Вокруг которого молча сомкнулись мужики.

Артем сделал резкое движение вперед-в бок и в его футболку вцепились сразу шесть женских рук.

Артем оглянулся назад. Эмма в жизни не видела у него такого злого лица. Тут он что-то сделал, как-то крутанулся-вывернулся и футболка осталась в женских руках, пустая.

Эмма закричала и рванула за братом. Они с Риткой серьезно приложились головами. У обоих на миг взбунтовался мозг.

Временно потерявшая ориентиры Эмма, снова увидела брата, находящегося уже вне зоны близкого прихвата. За ним бежала одна тетя Валя.

Мужик с монтировкой был страшен. Страшен именно освоим спокойствием, у него словно на лбу читалось: «У меня много подходящих мыслей и практики хватает.»

Эмма сзади Артема, тетя Валя впереди нее и Ритка позади всех еще не успели добраться до своих. В момент близком к нападению они оказались с боку от нападающего.

Дачники, возможно и готовились к рукоприкладству, но были ли они к нему на самом деле готовы. Однако когда один из них уверенно указал им путь, на месте не остались.

Тут под рев криков началась уже полная неразбериха. Два море злости столкнулись с грохотом, словно не из жидкости состояли. Кто-то закричал от боли, кто-то истерической нотой выкрикнул слово: «Кровь!»

Последнее, что видела Эмма, это рука Артема, перехватившая монтировку, блеснувшую на солнце второй или третий раз – это уточнит количество сваленных на землю тел. Вокруг поднимался лес других приближающихся рук. На фоне удачной позиции Артема.

Эмма бежала, сталкивалась с другими телами, отталкивалась и продолжала выкрикивать имя брата. За ней неслась Ритка. Тетя Валя впереди пропала из видимости. Лишь бы не упала, затопчут!

Эмма распихивала людей локтями, прокладывая себе путь. На несколько мгновений ей стало безразлично – кого толкать своих или чужих, лишь бы добраться до брата. Началась давка, словно людям перестало хватать земли, вот они на этом медом мазанном пятачке и столпились.

Эмма увидела сперва тетю Валю, которая буквально буксиром вытягивала Артема из давки. Эмма дотянулась одной рукой до плеча брата и потащила его к тете Вале и себе. Она наверно оглушила всех, выкрикивая: «Артем! Артем!»

Краем глаза Эмма увидела притертое между телами отверстия поднимающейся… двустволка. Ну, теперь все!

Женское вмешательство привело к неприятным последствием. Артем потерял равновесие, этому поспособствовал и прилетевший удар у другое плечо… хорошо не металлом, лишь кулаком, прежде, чем четырем женским рукам удалось вытянуть избиваемые и опорные плечи в свободное пространство.

Первое, чем выразил Артем состояние духа, вернув себе дыхание было не поощряемое сестрой: «Эмка, твою мать…»

Эмма как бычок уперла голову и тянула и тянула и когда нашла, что брат в относительной безопасности от длинной проповеди воздержалась, но сердито напомнила: «У нас мать общая! Придурок, куда ты полез!»

В этот момент на них всех налетела Ритка, едва не сбив ближайшую Эмму с ног и далеко протянув нервные руки, принялась истерично ощупывать Артема с криком: «Где болит, где болит!»

Ритка от испуга в голос рыдала и не тратила время на вытирание слез. Забитый слезами нос позволял ей выговаривать только бо…боли… бо… боли…

Отдельно ошарашенная теперь уже больше Риткой, Эмма, устоявшая близко к земле, пыталась унять подругу. Но услышала голос Артема, который рубанул: «Туда только для своих!»

И захихикал.

«Вот охальник!» – сказала тетя Валя почти нормальным голосом.

Ритка почему-то испуганно отскочила, словно ее током шибануло.

И на всех снова упали звучи драки. Теперь в нее втянулись все дачники и большая часть местных. Артем увидев это попытался вернуться. Все снова в него вцепились, только на этот раз в голое тело.

Будет завтра пятнистым от синяков.

Тетя Валя достигнув равновесного состояния сказала, словно Эммину мысль продолжила: «Ничего, на солнышке синяки быстро выгорают.»

Тут слышимые даже сквозь крики, противно завизжали тормоза. И почти сразу раздался выстрел.

Ритка первой заорала: «Ложись!» И бросилась на Артема. Она, энергичная ты наша! Сбила плохого уже не ожидавшего парня с ног, упала сверху и единственная в сегодняшнем ужасе на некоторое время обрела счастье.

Тормозные и стреляющие события тем временем развивались.

«Все назад! Разойтись!» – рявкнул незнакомый бас и снова бабахнул выстрел. Голос звучал уверенно и часть дерущихся замерла в откатных картинных позах, «мы убежденные противники насилия!». Но утихомирились не все.

Теперь сквозь застывших людей проглядывал человек в форме полицейского. Еще, пока трое – автоматы поперек тела разворачивались вперед, двигались тяжелой поступью нога в ногу наводить порядок. Их действия оказались еще эффективней, мало кого не бодрит и не разворачивает на послушание наведенный троящийся ствол автомата. Совсем скоро стало совсем тихо. Ни выкриков, ни даже шелеста одежды, даже морской ветерок на секунды затих.

Единственный из пришлых, ненадолго застывший, но тут же решивший, что он крут, продолжил буйство в отношения спарпартнера. Ухватив станичника за шиворот, подтащил поближе, одновременно загораживаясь им от представителей силовых структур, навел свой кулак. На лицо, конечно.

Этого никак не желавшего утихомириться и довольно удачно избегающего прямого воздействия в итоге изловили вручную и ввели в недолгий симбиоз с капотом полицейского авто.

Старший начал устанавливать правых-виноватых. Его настрой стал понятен со второго вопроса. Как и то, кто вызвал полицию.

Хочешь стать, как минимум на первом этапе ставленником полиции, не дожидайся, пока ее вызовут противники, вызывай сам.

Было затихшие станичники снова зашумели.

–А когда мы на этих сто пятьдесят раз жаловались, что-то никто не приезжал!

–А эти позвонили и вот тебе пожалуйста. Аж автоматы наизготовьсь!

–Конечно, ведь это их бедненьких надо защищать!

–Власть сразу озаботилась!

–Еще бы, особо если кто из богачей выставился.

–Федор, а пошли и мы в услужение к богатеям, делать будем, что левая нога захочет хочет, хозяин прикроет.

–Лучше сдохнуть!

–То, что обменявшись мнениями, люди выкрикивают ее имя, Эмма поняла не сразу. Слышала его, но как-то не в лет осознавала.

Люди перед ней расступились и она уже не на практике в суде, а отчетливо поняла, что ей или придется прямо сейчас научиться собираться, или лучше людей не подводя, оставить адвокатскую карьеру навсегда.

Эмма откашлялась. Поздоровалась и начала с того, что на ее взгляд ситуация однозначная. В станицу прибыли жители соседнего садового товарищества «Морской бриз» – без приглашения и вначале словами и далее действиями спровоцировали беспорядок.

Старший взглянул на Эмму, если не серьезным, то более внимательным взглядом и предложил пройти в какое-нибудь помещение или хотя бы под навес, чтобы во время полемики (в которую его против его воли втягивают) не жариться на солнце и дышать парами разогретого асфальта.

Парни сопровождающие стояли с равнодушными лицами «мы до скончания веков сыты человеческими жестокостью и дурью». Внимание лишь на резкое движение в контролируемом пространстве, в остальном глубочайшее отстранение, им словно и жарко не было.

Ближайший домом оказался дом дяди Игната.

«Прошу ко мне!» – пригласил тот в свой сиреневый рай.

Край забора еще находился в работе и все дружно не заморачиваясь движением к калитке прошли через пустой пролет. Эмма, идущая в первом ряду видела, что дядя Игнат хочет пожаловаться на забор, его взгляд зацепился также за сломанный тонюсенький сиреневый кустик, пытающийся до конца лета восстановить, нет – не цвет – куда там! Лишь былую красоту зелени новыми побегами.

–И почему не пожаловался? Ведет себя еще почище англичанин, имеющих мировую славу по части не привлечения к себе внимания.

Тогда высказалась Эмма – прошу обратить внимание. Забор сломан, причем вторично, жителями «Морского бриза», неадекватные действия которых могут подтвердить соседи и другие жители станицы.

В этом месте последовала новая реплика на старый смысл: «Они нам море отравили!»

Старший уселся во главе уличного стола под добротным навесом, явно на место дяди Игната. Но тот снова не произнес ни слова.

«Нет, не английское, ох уж это наше неизбывное русское стеснение, – подумала Эмма – по мне, так русским адвокатом тяжелее всего работать, хотя так вероятно скажут адвокаты любой национальности…»

Автоматчики встали рядом с кустом сирени невдалеке и снова замерли в холодной отстраненности. Старший удобно расположившись, предложил: «И так, давайте коротко и точно изложим претензии, прошу, тыкнул он в самого безактивного дачника. Вы допрашиваетесь в качестве свидетеля… фамилия, имя.»

–Пескарев Лев…

–Гражданин Пескарев, видимо, не ожидав использования себя в говорильне, просто повторил пройденное: «Они нам море отравили, нету никакой возможности купаться… в смысле, чтоб в… процессе не свихнуться.»

Высказался гражданин неуверенно словно сам не слишком верил своим словам.

Старший извлек записывающие атрибуты.

– Чем отравили?

«Да кто их разберет?» – окончательно застремался допрашиваемый.

Старший сделал свой взгляд понятливым. Похоже, он начал формировать вывод в отношении разбираемого дела.

Так чем отравили? ГСМ, отходы химических, других производств? Радиоактивные отходы? О чем именно вы говорите? Есть доказательства?

На третье выступление гражданину Пескареву сил не хватило совсем. Он просипел неразборчивое, а сельчане зашумели.

–Да вы что?

–Что вы такое говорите!

–Что б мы в наше родное море какой гадости ливанули…

–Оно же кормит нас!

–Это уж вовсе человеческий облик потерять!

–Да и нету у нас никаких таких отходов!

–Верно, у нас любой отход натуральный.

–Тихо, тихо, граждане!

–Товарищ следователь, минутку. Вы не подумайте, что мы сошли с ума, то есть… только некоторые… – поняв, что запутался, прыгнул в суть: «Но эти гады… простите, обрушили на наши головы, если можно так выразиться нечто… мистическое. Это не химия и не радиация… нам так кажется. Это какой-то ведьминский прибабах… наговор… и у них тут точно ведьма живет, даже

несколько. Она… они в основном в сосновом бору шурует. Куча баб и все зловредные. Наши… ну мы же по соседству… когда с ней… с ними в лесу сталкивались, пытались иногда дружелюбно заговорить, а потом у всех бошки трещали. Вот как это тоже, как можно объяснить?»

Ответ на вопрос не замедлил явиться сразу в нескольких вариантах, сводившихся к одному – к призыве об умеренном потреблении алкоголя.

А гражданин Пескарев, неожиданно для себе хихикнул.

«Мы, – продолжал оратор, наградив гражданина строгим взглядом – проживаем здесь на законных основаниях и как все граждане России имеем право пользоваться федеральными дорогами. А эти – на нас обозлились и заслали нам свою ведьму, то есть сразу несколько ведьм.

Сельчане снова зашумели.

–Да если бы эти пришлые были людьми!

–Если бы не гадили в бору!

–И в станице!

–Если бы с запрудами воздержались!

–Если бы за здорово живешь не хамили!

–И просто от нечего делать не изгалялись!

–Тихо!

Старший всем своим видом повествуя о тяжести своей работы… но я – профессионал и имею огромный запас долготерпения, установил на говорящего прямой взгляд: «Гражданин, вы сегодня употребляли?

Да что вы, я?

–А запах говорит другое. Ваша фамилия имя отчество?

–Знаете, ну вас! Рявкнул последний выступавший и отошел в сторону и схватился за трубку.

Опытный старшой пока никого не паковал и не выразил сердитость на несанкционированную прерывание разговора.

Вместо этого неожиданно уставился на сидящую напротив Эмму: «А вы что скажете в отношение конфликта?»

«С документами на право владения землей не знакома, – ответила Эмма – по поводу конфликта – новые условно «владельцы» земли, для начала, не выполняют скоростного режима, проезжая по населенному пункту. Свидетели – все жители станицы. Проезжая по селу жители садового товарищества позволяют себе многочисленные выходки, квалифицированные законом, минимум как мелкое хулиганство, кроме отдельных случаев нападений и провокаций.

По поводу загрязнений приезжими окружающей среды, можно убедиться лично и прямо сейчас. И объем свалок только растет. Лично видела, как примерно в центре станицы из проезжающей машины было выброшено несколько пакетов с мусором. Со мной был один свидетель. Номера этой машины и других со свидетельскими показаниями – в каждом не менее двух свидетелей, мы готовы представить по первому требованию.

Глаза старшего слегка активизировались. Очевидно, точные ответы с выполненной юридической работой ему приходилось слушать не часто.

–Очень хорошо. Прошу представить весь имеющийся доказательный материал.

Солидный мужчина повернулся к прежнему собеседнику с несколько другим выражением лица: «Итак, гражданин, назовитесь!»

В этот момент у него зазвонил телефон.

Старший заученно представился.

Звонило, видимо, не хилое начальство. Старший аж спину подтянул и построжал лицом. Его ответы были кратки и все согласительно-подчиненного свойства.

–Да, понял, есть! Вызываю! Есть доложить!

Старший отключился и тут его глаза мигнули и… поменяли полис.

Вопрос с выяснением личности одного из вредителей был опущен раз и навсегда.

Старший потыкал кнопки.

Привет, Копенгаген! Давай ко мне группу экспертов. Прихвати, все что есть… Не, никого, не убили. Будете снимать пробы. Тут в море что-то не слабое сыпанули. Люди пятый день купаться не могут. Возможно… психотропные средства. А, слышал? Да, медиками зарегистрированы случаи массовых галлюцинаций.

Эмма, в этот время поднявшаяся и высматривающая нужных людей, от такой перемены застопорилась на месте.

–А документы?

Старший закосил глазами в левую от Эммы сторону и в низ: «Возможно, понадобятся позже. Вы, девушка, провели определенную работу, не имея юридических полномочий, поэтому…»

Артем толкнул Эмму в плечо: «Пошли отсюда! Здесь все ясно!»

Сельчане зашумели.

–Эй, старшой, кто тебе звонил–то?

–Неужто из самого Кремля, что ты так перевернулся?

–Что ж так против правды и попрешь?

–Совести у них совсем нету!

–До начальника дорос, какая уж тут совесть…

–Народ, что ж это делается?

–Граждане, расходитесь, освободите дорогу!

–Прекратить не санкционированный митинг! Или начнем паковать.

Сельчане отхлынули, бурча на полтона ниже и начали отходить плотной группой.

Они не горожане, голодной живность оставить не могут.

«Садовники» совсем с другими лицами, вернулись к машинам. Даже их авто передавали высокую степень раздражения. Укатили непрошенные гости под визг покрышек и рев движков. Тот, которому слегка заломили руки мордой в авто, прежде, чем отбыть, крикнул из окошка: «Тупые деревенщины!

Но как не странно, не в стороны тех, кто заламливал.

Станичники отошли на расстояние. У них все кипело внутри, разойтись по домам они просто не могли. Эмма и Артем полностью разделяли их настроение.

«Какая потрясная сволочь!» – выразился Артем громко.

Эмма утянула его в глубь толпы: «Прекрати! Не станешь профи, пока не научишься глотать эмоции.»

–Да знаю я, отцепись! Делать-то что?

Острота волнения била по лицам и словам. В тесных сообществах и менее волнительные темы широко обсуждаются. А тут такое – еще и власти встают на сторону изгалятелей!

Артем пытался успокоиться с помощью одной из своих фенек.

Эмма, разверни взгляд на что другое – красивое или хорошее. Согласно закона штата Нью-Джерси неодобрительно смотреть на офицера полиции считается противозаконным.

Эмма не успела ответить, сельчане обратили свой взор на Эмму.

–Девонька, забрала б ты все бумаги себе, мы в этом все равно ничего не смыслим, а ты училась.

–Я бы копии забрала. Оригиналы пусть остаются у вас.

–А это мы устроим. Родичей попросим…

–Как же теперь, Эмма?

–Сами видели – кто-то с верху вмешался.

–И что? Что мы тут можем сделать?

–Все, как везде. Будем каждый вредный чих документировать. Звонки звонками, но если дело до суда дойдет, затруднительно будет проигнорировать такую объемную доказательную базу, где свидетели – целая станица.

–Доказательную базу? Слушай, а нас воще не пересажают? Эксперты вон еще на нашу голову.

–Наоборот хорошо, что приедут эксперты – зафиксируют в море отсутствие отравляющих веществ, тем более – высокой концентрации. Эксперты – люди не заинтересованные. По крайней мере будем пока так считать. Можно, конечно, независимую экспертизу вызвать, но это…

–Дорого.

–Да, но… знаешь, времена разные бывали.

–Думаю, такие опасения преждевременны. Если эксперты заявят, что у нас в море коктейль из ГСМ и ЛСД, политый соусом из радиации, тогда подумаем, что дальше.

Задумчивая Ритка, не принимающая участия в дискуссии в этом месте отмерла – а крута ты, мать. Как ты их… а в тот раз… неадекватные действия… свидетельские показания. Тебе бы в политику, я бы за тебя проголосовала. Или вон в армию. Такую и слушаться хочется и в глупых приказах ты не потопишь.

–Это не по мне.

–Почему?

–Потому что каждый взрослый человек про себя знает. Я социальна, но аполитична. И уж точно не милитари. Буду просто людей защищать.

Эмма сказала и схватилась за голову. В голове словно колкое дерево затрещало и мужской голос ясно произнес: «Не будешь!»

Первое, что сделала опытная уже в приколах сознания Эмма, это убрала руки от головы и выстроила спокойное выражение лица, только потом осторожно оглянулась по сторонам. Никто из стоящих людей в качестве скрытого агрессора внимания не привлек.

А народ продолжали шуметь. Кто-то уже из настоящих людей, а не воображений сказал: «Ладно, посмотрим еще, какие твои годы.»

Эмма снова ждала мозговых отрицаний. Но голова оставалась спокойной. В ней слегка позванивала ледяная пустота, но голосов больше не звучало.

* * *

На следующий день в станице и окрестностях стояла политическая и военная тишина. По станице ни проехало ни одной чужой машины. По ощущениям местных, дачников на дачах значительно поубавилось… Разовьется тут дистанционное чутье, когда такое творится.

А чего им тут делать, раз купаться нельзя. Будут они тебе сажать-поливать. Они на земле работать непривычные. Лень и безделье под высоким происхождением прячут.

–Говорят – мы в грязи копаться не станем! Овощи и купить можно.

–Солнечный удар, понимаешь, их куда-то непременно треснет.

–Значит, другие должны за них солнечные удары получать.

–А они в офисах под кондиционерами бумажки поперекладывают и считают – еду заслужили…

Сельчане не уходили на огороды и держались плотно возле загородок или окон на улицу.

Эмма полдня занималась документами – делала опись. Во второй половине дня собралась с Артемом, Риткой, Тихоном, Алкой, Надеждой и парой парней постарше к Пипу в охрану, которому продолжало прилетать от всех про все. Поскольку наезды происходили в основном во второй половине дня, к этому времени добровольцы и подтянулась…

Эмма поздоровалась с Пипом и удивилась: «Насколько натерпелся сам по себе рассудительный парень».

Пип выглядел настолько измученным, что даже его черный загар от переживаний потускнел. Переживания Пипа тронули не только нежное девичье сердце, даже Тихона проняло.

–Чувак, ты чего? Дрефишь что ли? – вот прицепились к несчастному!

–А ты попробовал бы сам тут… Каждый кто мимо идет… нашим проклятья шлет, черные приветы, а через одного вообще – к шее тянется, мало мужиков, бабы… от их визгов уши почище, чем от ныряния закладывает…а, да ладно. Как-нибудь до конца сезона дотяну и двину на заработки. Находят же люди как-то работу… А эти… пущай сами своих яхты охраняют… за такие-то гроши… всего истрепали… Сашек вон тоже говорит… Нет, я согласный, только одного опасаюсь – не дотянуть… некому будет на заработки ехать…

–Слышь, Пип, ты не того, не преувеличиваешь? Мы тут уже часа три и не только ни наездов, а и вообще и одной души.

–Поменьше стало, это верно. Но нервов тоже не прибавилось и… еще не вечер.

–Эмма…

–Ничего нового, каждый раз вызывать полицию и…

–Глядите!

–Один нашелся…

–Похож собирается в море выйти, бедняжка, всего с одним всего охранником.

–Остальные, небось, разбежались.

–Наверно, чувствует себя ужасно не защищенным.

–Вроде как без порток.

«А, – глянул Пип на подходящих – этот мужик – очень умный и такой – шустрый. Фамилия его Данилов. Видел его уже после этой истории, просто мимо прошел. И Санек на него не жаловался. Этому Данилову под семьдесят, выглядит, на пятьдесят. Другие богатеи его тоже уважают. Пойду встрену.»

«Привет, засланный! – кинул умный богатей Пипу – Не выгнали тебя еще?»

«Вот тебе и «встрену»» – выразился громко Тихон за другими спинами.

–За что это? Я честно охраняю.

–Было бы за что… а это у тебя, кто, охрана? В десять раз больше моей.

На порожек высыпали остальные. Защищать, так – защищать.

«А что только вам можно?» – было видно, что Пип очень старается не грубить, но его прорывает.

–Почему на охраняемом объекте посторонние?

Пип промолчал.

–Вот видишь, а говоришь уволить не за что!

Богатею, видимо, требовалось пар спустить, на охранника орать не удовлетворился. Или ему при этом процессе зрители требовались. Мир богатых предоставляет разнообразный сервис релакса.

Пип снова промолчал.

Что глазами хлопаешь? Раскусил я ваши колдовские технологии, кого пугать вздумали, щенки!

Господин Данилов постоял, помолчал, погнул глаза Пипа своим взглядом и прежде чем уйти еще сбросил остальным, как раздраженная продавщица с весов: «А вы чего вылупились? Гляди, не гляди, а на меня ваши подлые заклинания не действуют, оботритесь!»

И поле этого ушел. Мощный охранник прямо сквозь темные очки послал свой взгляд-угрозу: «Смотрите у меня!» И со здоровущей сумкой поспешил следом.

Пип двинулся за ними.

–Парень, ты и после «оботритесь» шестерить попрешься?

–Выбирай выражения, придурок!

–Правда, Тиша, это его работа.

Последнее предложение поступило от одного из взрослых парней: «Тихон, заткнись!»

–Нет, вы только поглядите!

–Какая здоровущая красавица, говорят даже есть бассейн на палубе.

–Скорее ванна для собачек.

–А ты откуда знаешь, ты и близко не подходил.

–Их тут всего семь.

–Ванн?

–Яхт! С мозгами плохо?

–Тоже хочешь яхту строить?

–У меня голова нормально соображает, не придурок какой, как Пип… что б при наших раскладах на яхту нацелиться… катер, самое наше реалити.

–Смотрите, как плотно у богатея сумка набита. Охранник кренится, как крейсер в шторм.

–«И в ней наверняка в половине тяжести плещется самое дорогое городское бухло» – вздохнул Тихон.

–Совсем не обязательно. Шмотки на Данилове… такой же Левис, как я Страус. Не то, чтобы я был знатоком. Просто перепадало из одного источника.

–Если бы к деньгам чувствительность прилагалась…

–Да… Следовало ожидать, что обслуга, ей много чего глотать приходится, а богатеи с отсутствием моря на первой его линии никак не согласятся…

–Смотрите!

–Хозяин на палубу поднялся. Вернулся, что-то Пипу говорит… Прошелся по середине, огляделся…

–Отдали швартовы. Все, уходят!

–Пипу больше ни слова, он и так на взводе.

–Читала его контракт, это его работа.

–А господин Данилов не так крут. В море не смотрит, словно его боится, к бортам не подходит. Вон даже дверь в рубку за собой затворил.

–Ну щас начнется. Пипа бы с ног не сшибли, когда от моря побегут. Два бугая.

–Позови его!

–Не надо Данилова злить. Богатеи этого не любят.

–Надо бы уши заранее заткнуть, они и когда по одному вопят, жутковато. А уж на пару…

–Да нет, не бегут пока.

–Почему-то.

–Смотрите, и впрямь уходят!

–Шикарная яхта мягко качаясь на волнах красиво отчалила и набирая ход, принялась так же элегантно и пропорционально уменьшаться в блеске мягкого бриза, уходя на более дальнюю территорию блестящей гладкости.

–Теперь кажется маленькой.

–Настолько выверены пропорции. Поставь рядом человека и тогда поймешь – какая она здоровущая…. Да, красавица.

–Ты только при Пипе не восторгайся, душу ему не рви.

–Я что, идиот?

–Тебе сейчас ответить?

Вернувшийся Пип первым делом заявил: «Говорю же умный мужик!»

–Что приятного он тебе еще сказал?

–Объяснил про колдовскую технологию?

–Ага. Когда уже решил, что он меня очень сильно презирает и больше слова не скажет.

–А я не удивляюсь, как богатеям только красоваться не надоест.

–Так как? По какой по его мнению механике они все от моря бегают?

–Сказал, что простой анализ… пару припадков сам наблюдал… показал, что случаи неврастений идентичны. Однако, под него попадают не все, человека охватывает ужас только когда… он в море смотрится, себя в волнах видит.

–То есть глядит на свое отражение?

–Да!

–Значит ловит отражение и на него немедленно обрушивается…

–Праведный гнев коренных жителей.

–Вот это…!

–А я бы не догадался.

–Да и кроме Данилова вообще – никто.

–Мало кому не хочется полюбоваться на себя любимого, особенно если море спокойно.

–Верно, как мало кто проходит мимо зеркала, не взглянув в него.

–Да…

–Поэтому умные мужики на яхте уходят, а мы тут безлошадные на уровне пола общественного строения время проводим.

–Имея ничем или мало чем экипированные вечера.

–И все многообразие роскоши нам не доступно.

–И врятли вообще, когда мы руками до его краешка дотянемся.

–Народ, хорош душу травить. Зато мы того… молодые.

–С годами и это отберется, что останется?

–Пип, здорово же тебе нервы истрепали. Всегда всех сам тормозил, кто ныть начинал.

–Глядите!

–Опа!

–Недолго же барон Данилов погулял.

–О, уже надрались, когда только успели!

–Вот что значит – дорогое пойло.

Тихон захихикал – смотрите, как идут, то на один бок валятся, то на другой… низко… как только воду не черпают. На такой глади – это ухитриться надо.

Все поднялись и подошли поближе.

–Народ, вы куда?!

–Тиша, это не градус. Они, похоже, тоже зацепили. Лучше бы нам подальше, когда побегут, так ведь собирались.

Однако, никто не отступил ни на шаг.

Все ждали возвращения яхты. Когда она достаточно приблизилась, стали более менее понятны события на борту.

Зато ход выровняли.

–Летит, милая – не гуленная, к родному причалу, как на крыльях.

–Смотрите!

На палубе уже отчетливо различимое развивалось действие.

Один из двух мужчин куда-то рвался, другой его не пускал. Удерживаемому удалось вырваться. Но бежал от не от моря, а к морю – к борту. Словно в центре палубы явилось и сформировалось нечто для него опасное. Второй мужчина догнал первого уже при переваливании через борт и оба упали назад на палубу.

Яхта шла под всеми парами, быстро приближаясь.

Очень разлетелись, тормозиться собираются?

После беготни рывками обоими телами, Данилова – уже отчетливо видимого снова настиг охранник и обездвижил мазками движений, словно у него не две руки, а минимум четыре. Танцевальная пара наконец застыла, умеет Данилов штат подбирать и ничто, казалось уже не освободит его из захвата.

«Своим попался! – оживился Тиша – Только не пойму чего это они? Думал, если до земли далеко, они в каюты забьются.»

Данилов что-то придушенно кричал охраннику. Но тот не реагировал. В какой-то момент удерживаемому удалось отпихнуть одну из рук – тисков, из другой он молниеносным, не видимым глазом движением вывернулся. Несколько длинных мощных прыжков и вот он уже свободной птицей летит за борт, взмахивает руками и приземляется почти чисто, без капель.

«Неплохой прыжок!» – одобрил Тихон и все закивали.

–Если бы плохие люди все делали так – залюбуешься, а загнанные хорошие не разучились восхищаться, тут мог бы организоваться маленький шажок, пусть не сразу к примирению, но…

«Мне этот мужик нравится, – повторил Пип – хоть он сегодня и…»

–Да и мы к нему особых претензий не имеем.

–Не с ним ссорились…

Все замолчали, рассматривая, не появился ли уже из воды Даниловская умная, хитрая голова без отделения от сильного тела. Конечно, ведь среди присутствующих садистов нет. А те, кто на этом месте остались, из-за своих загородок носа не кажут.

На несколько мгновений все даже отвлеклись от яхты. По палубе которой охранник бежал к рубке.

–Эй, смотрите, аааа…

–Не успеет!.

–Беги!

–Прыгай!

Яхта шла под небольшим углом к линии прибоя и положение ее продолжало отклоняться.

–По катерам ударит!

–Атас!

Ребята спрыгнули на песок и со всей силы рванули в сторону родного села.

–Эмма!

–Я тут. Скорей!

На подлете к причалу яхта начала таки притормаживать.

«Винт в песок зарывается! – крикнул бегущий после всех и постоянно оглядывающийся Пип – Шас встанет!»

Но яхта продолжала двигаться. На палубу выскочил ошалевший охранник. Пип крикнул ему на бегу: «Прыгай!»

Врятли охранник его услышал сквозь рев. Так или иначе, решил остаться на яхте до конца, ожидая, что инерция закончится и тяжесть яхты погасит ход.

Но нет, после удара о первый катер, который выкинуло далеко на причал, стало понятно, что это лишь начало, Берег огласило добавочными звуками: грохотом под аккомпанемент скрежета. Яхта проперла правым бортом по крайнему ряду катеров, ее корму еще больше занесло влево. Яхту развернуло быстро, как в водовороте и она всем своим левым боком ударила уже по пирсу с яхтами. С этой стороны стояли две красавицы. Остальные забрали для более длинных вояжей, раз берег проживания взбунтовался.

Бок яхты занесло на берег и высоко вздыбило.

Казалось, теперь-то она встанет среди сопутствующих падений. Но нет, яхта дотянулась еще буквально сантиметрами до сторожки охранников. И сторожке хватило – древнему сооружению, которое молодым не было никогда, ведь собиралось уже из чего не гоже.

Теперь встало все.

Яхта ссыпалась бортовыми запчастями к ногам разнесенного ею домика.

Из завала торчал остов времянки, выручающий охранников своим теплом в холодные ночи. Именно к нему вернулись ребята, не к яхте. И только немного погоревав, повернулись оценить ущерб.

–Слушайте, там же люди!

На пляж грамотно крутя бедрами мимо обломков и запчастей, выбирался непотопляемый Данилов. На его левом плече, облепленном дранной футболкой, обильно выступала кровь, продолжающая стекать вместе с водой обратно в море. Но скорее не от глубокой раны, а от обширной ссадины.

От соленой воды драло наверняка не слабо, но Данилов даже не морщился.

Ребята вернули взгляды морю.

–Кто-нибудь охранника видел?

–Видел, как его яхта сбросила, с кормы, вздыбилась ведь, как жеребец на родео, разве что копытом не добавила.

–Пошли искать!

Пип возглавлял поиски. Данилов отдышался несколько секунд, сидя в прибое и тоже присоединился.

–Олег! Олег!

И ребята дружно за ним повторяли: «Олег!»

Искали линией – правильно, переворачивая обломки покрупней, уходя все глубже в воду.

На лицах поисковиков начала проступать безнадега.

Но охранник спас себя сам. Он появился на отмели на четырех костях, выглядывая из-за примощенного вертикально между других палок спасательного круга.

–Что написано?

–Мэри, кажется.

–Точно, Мэри.

Так звали жену Данилова.

Данилов немедленно озаботился самочувствием своего служащего.

–Олег, ты как? Давай сюда! Дойдешь?

Охранник, зеркальным отображением демонстрируя мир, в котором люди быстро восстанавливаются, резко поднялся, как из-под волны выпрыгнул и вполне бодро и с каждым шагом все бодрее, проследовал к Данилову.

–Спасибо. Порядок. А у вас, босс, все… ну… на месте.

–Это ты по поводу моего небольшого буйства… Да, Олежек, все уже хорошо. Водичкой окатило, парочкой ударов подправило.

–Но что… что это было?

–А это вот они! Специалисты. У них спроси.

Указующий перст в сторону стоящего неподалеку ребят: «Засланный и компания!»

–Что они сделали, босс?

Охранник оживился. Наконец-то в разговоре слезли со сентиментального «самочувствия» на тему, более подходящую мужчинам и особенно профессионалам.

Отравили мою ванночку для собак… как они ее называют… мало им было моря….

–Босс, какие мои действия? Может сами пусть в море поплавают?

В словах охранника слышалась не угроза и проплаченная преданность, лишь рассудительная справедливость возмездия.

–Змеи от своего яда не дохнут…

–Ладно, Олег, я тут пошухарил малость. Придется денег оставить. Вызывай всех… понесших ущерб. Я не зайчик от ответственности бегать.

–Это уж как водится. Понял. Это было круто, босс! Но вы точно в порядке?

–Звони! Вот душа бесстрашная!…

Пип метнулся к остаткам сторожки.

–Пип, ты куда?

–Воды ему принесу. Если раскопаю.

–Как знаешь…

–Вот, господин Данилин, попейте.

–Водка?

–Просто вода.

–Ты меня поражаешь, Засланный!

Вначале рассчитывали, что я насовсем свихнусь от созерцания такой ничтожной емкости, теперь еще воды предлагаешь. Да ты, парень, сильно не в себе!

–Олег, домой! Пусть моя команда… в общем – пусть все в контору едут…

Обсуждение долго не длилось.

Ребята успели перекинуться парой версий.

–Вода у него в бассейне, наверно, морской была.

–И наверно силу свою начала терять.

–Народ, может по домам?

–Чего тут светиться.

–Верно, чего мы тут не видели.

Но пляж почти сразу заполонили люди и недостатка от мигалок и криков никто не испытывал.

Пип и компания – как назвал их Данилов – опрашивалась отдельно каждого.

В общем вечер защиты вылился в вечер допросов. До разваленной сторожки Пипа, хоть туда и просился взгляд, а за ними – руки, дело даже в первом приближении попечения, так и не дошло.

* * *

Последние официальные лица укатили обратно по офисам. Но обсуждение последних событий, особенно в части – сколько денег миллионеры тратят на свои яхты, когда другие миллионеры их своими яхтами (по собственной дури) разносят, утихнуть еще не успело. Его отголоски и рядом звучащие темы еще разносил по селу прибрежный ветерок. Как тут село взбаламутило новое сообщение из ее главного соснового офиса.

Ритка прибежала, сияя глазами: «Ну щас начнется, щас пришлые вредители на полную познают силу гнева земли нашей и…»

–Ритка, чего начиталась?

–Или лучше спросить – напилась?

–Какие вы, однако, противные! Почему это городским можно выражаться красиво, а если мы стараемся, значит – надрались!

–А тебе не кажется, подруга, что пришлые свое уже получили?

Еще года три назад при таком раскладе, я бы согласилась. Но теперь, как говорится – пройдена точка не возврата, примирение невозможно. Требуется безоговорочная и какая-то еще правильная капитуляция и все такое.

–Рит, что опять случилось?

Агафья передала: «Портится погода.»

–И что это значит?

–Неясно. Советует в ближайшие пару дней, особенно ночей, из дому далеко не уходить. В смысле на расчет успеть вернуться.

–Артем, посмотри, что там с погодой.

–Как, опять забыла?

Нашим звонили, говорят: «Объявили штормовое предупреждение.»

–Понятно, а как это связано с нашим делом?

–Говорю же: «Пока не известно.»

У Агафьи пытались переспросить, ответила: «Ооблака!»

–А это что значит?

–Ну… на небе пару недель было ни облачка…

–И что?

–Никто не знает.

Ближе к вечеру народ уговаривал Пипа на смену не ходить. И вернуть в село Сашку.

Пип сказал, что очередная проверка может явиться и вечером – их сейчас по всей программе трясут и что он, да и Сашка тоже, как сказал, что доработает, так тому и быть. Они штрафами грозятся. Значит, не только за работу не платить, а заплаченное могут отобрать. Сам Яков – ихний главный бухгалтер с юристами приезжал. Стращал.

На Сашку Рыбака навалились всем близким сообществом. Его мать – Анна почему-то по прозвищу Счастливица, буквально висела у сына на плече и грозилась продолжать это близкое материнскому сердцу занятие в любой точке пребывания сына этой ночью.

Сынок, себя не жалеешь, хоть меня пожалей. Один ты у меня… Дети почему-то кукожатся, такое слышать – ушами. А ты жалостью пойми. Единственная ты моя надежда и опора. В прошлый раз Агафью ослушался, порезами обошлось, а и то сдвинуться мог, на такое глядя. В этот раз может так не повезти! Уж кто про удачу больше знает, как не рыбак. Сынок, послушай, мать, отступись!

В какой-то момент показалось, что уговоры сработали и все принялись звонить и писать Сашке, выписывая и озвучивая одинаковый текст: «Срочно вертайся в домой!»

Тут вроде тоже договорились.

А спустя пара часов к Валентине, где, казалось бы в обретенном спокойствии попивали чаи брат с сестрой, снова прибежала вся в слезах Анна.

Ушел! Ведь ушел! На свою погибель! Я бы за ним одна рванула, да ведь не уведу! Надо же, только на минутку в туалет отошла, какой там – отбежала. Ох, милые, выручайте!

Все схватились за телефоны. Тихону звонить не пришлось. Он по собственным соображением «пришел к юристам».

Тихон на тревожное сообщение трагически покачал головой: «Думал одного… – двух тащить тяжелей. Много народу надо. Поставить, вытащить.»

–Что вытащить?

–Что два?

–Гроба! Придурки!

Ахнули все. Ритка отмерла первой.

–Придурок здесь один – ты!

–Никому больше не нравится черный юмор?

–Просто поражаюсь тебе, Тихон!

Эмма пыталась все поскорей организовать – на жесткой Московской, не на мягкой станичной скорости.

Тиш, как у тебя сейчас с техникой?

Жигуль у дядьки. Помнишь, персики продавали?

–Беги, попроси. Минут на сорок.

–На сорок, это как?

–Беги, тормоз!

–Кого еще привлечь? Дороги наши машинами оскудели.

–Так в том и был смысл.

–И корень зла…

–Тетя Валя пекла сегодня блины?

–Какие блины?

Ты беленов объелась. Столько нахлебались… ну ты… воще!

–Ладно, прав. Надо бы Пашу с мотоциклом!

–Точно, частями бы всех перевезли.

–Лишь бы не запчастями.

–Ты как Тихон! Городишь что не попадя!

Вовремя вспомнили. Паша тоже друг Сашки. Может того – по дружески по шее.

–И то дело. Еще один мужик. Сашку – этого перца – верного долгу и дружбе, наверно, вязать придется.

Спустя еще полчаса, сколько бы Эмма кругами с позывными не бегала, народ выдвинулся наконец по направлению месту Пипова дежурства. В основной массе пешком. Дядя Тихона «Жигуль» не дал. Сказал – вы там дурость тешите, а я без средства существования останусь.

Другие пару обращений привели к похожим ответам – пусть ваш умник ноги в руки и сам быстренько чешет домой. Еще такси ему вызывать.

Эмма, Артем, Ритка и Тихон поспешали вперед пешком. По плану Пашка повез Надежду и должен был их догнать иперегнать. В случае не решения проблемы быстрого эвакуирования, Паша должен был рвануть за Вадимом. Нели почему-то ни в один из экипажей и ни в один голос не планировали.

В какой-то момент Ритка вдруг схватилась за щеку.

–Ты чего?

–Показалось кто-то водой плеснул.

Тихон не промолчал – замуж тебе надо, девонька, будет работать реальное зрение – куда муж свинтил, а казаться перестанет.

–За тебя что ль?

–Артем не берет. Лет через пять такой вариант уже не покажется тебе плохим, вот увидишь.

–Тиша, не надейся. Ни через пять, ни через десять.

–Ну-ну…

–Народ вполне себе бодро шествовал по пустой дороге, обсуждая ожидаемый природный катаклизм. Пока ничто не предвещало… а что должно случиться-то?

–Что значит – облака?

–Агафья нагонит повышенную облачность?

–И что это даст?

–Вот именно. Причал почти развален. У обрубка пирса осталась одна яхта и у той мачта опущена.

–И вообще, что тут еще добавлять? Противник разбит, последние смелые покинули позиции.

–Так что значат «облака»? Предположения есть? Местные исторические аналоги?

–Нет. Сейчас просто надо быстро двигать. Никто не знает и вообще…

–Верно

–Поднажмем.

Скоро Павлик вернется. Может с двоими первыми. У Надежды дар уговаривать.

Гляньте впереди пыль какая-то странная. Но ни одной машины не проехало.

В воздухе вдруг резко загудело, потом засвистело. В море отдельным звуком что-то бабахнуло, словно крупномер с высоты швырнули в волны.

В первый миг показалось, что между людбми и солнцем проплыло невесть откуда взявшееся припятствие. Все, не опасаясь еще особо, задрали головы вверх. Поэтому успели увидеть, как летящая со стороны моря… еще метров триста и спикирует – на них косо валится огромная и объемная беловатая масса.

–ААА!

–Что это?

–Ложись!

Ритка крикнула и прорвавшись к Артему, привычной уже подсечкой завалила его на дорогу и навалилась следом, ясно показывая – какую главную для себя часть тела любимого готова она защищать в первую очередь.

«Масса» тем временем увеличила угол падения. Пронеслась над головами и ушла к бору, обдав всех и вся мелкими брызгами неожиданно ледяной воды.

Народ все еще таращился в небо, поэтому последующие морские залпы того же светлого, судя по скорости тяжелого вещества, они пропустили.

Но происшедшее дальше на дороге видели все, даже Артем.

Отдельные неровные сгустки синеватой белоты со свистом грохались в море. Но там не тонули и даже силу не теряли, скорее наоборот – добирали. И вскоре после падения вырывались столбами воды под разными углами обратно в воздух. Особо беспорядочными, направленными в разные стороны, возвращались в небо мощными, краткими залпами от ближайшей не разобранной от валунов линии прибоя и дальше гася амплитуду уходили в море – словно неровности закашивали их полеты, искривляя возвратную траекторию. Похоже, конечно, в значительно меньшей степени, это удавалось даже волнам.

На пляже субстанции валились, бросались навстречу друг другу, сталкивались на разной высоте вихрами песка и воды и опадали или наоборот усиливали поднимаемые воронки.

Выглядело удаленное зрелище страшновато: странно и противоестественно, словно небо и земля поменялись местами, а ребята наблюдали за светопреставлением, вращаясь на качелях.

Линия катаклизма не оставалась четкой, постоянно расширялась, по крайней мере, ближайшей частью. Происходящее просматривалась неширокой полосой. Дальше рев и запах моря выглядел огромным белым беспокойным пятном. Которое тоже продолжало наступать, особенно, верхним ярусом.

–Народ, что это? Инопланетяне плюются?

Со стороны казалось, что большая часть белесых углов тянется на берег, а обработанность уходит в море.

Понемногу стали проступать детали. Беловатые сгустки ударяли мощными залпами по плохенькой дороге, окружающему песку, легко выбирая щебень и песок. И стекали широко в стороны стройматериалами, оставляя глубокие, размытые по сторонам воронки. Некоторые отверстия с расстояния выглядели почти ровными, лишь в направлении низин уходили отдельные полосы.

Народ, кроме озабоченной судьбой Артема Ритки, вначале смотрел на зрелище скорее завороженно, чем сильно испуганно. Однако оно никак не рассасывалось, в их сторону не прыгал клоун или другое официальное лицо с вопросом – ну как вам понравилась наша последняя разработка?

Народ начал напрягаться.

–Юристы, что делать?

–Эмма, не молчи. Ты у нас самая образованная.

–Юристам редко удается остановить упертость. Они обычно кашу последствий расхлебывают.

–И охота тебе рассуждать. Смотри, что творится!

–А если мы щас… того!

–Гляди!

Впереди метрах в трехстах встретились два кома, каждые величиной с автобус.

Все отчетливо видели на их фоне молоденькую сосенку слева от дороги. Словно расчетный удар двух похожих субстанций на несколько секунд залил землю белым туманом и вскоре оплыл в стороны и… От сосенки не осталось ничего, ни веточки.

–Мама дорогая, бактериологическая атака! Растворяет все к чертовой матери.

–Ребята, наступая друг другу на ноги шарахнулись назад.

Из-под ярой спасительницы вывернулся наконец Артем и со словами благодарности, попытался вместе с ней подняться на ноги.

«Спокойно! – призвал он – Видите, у них до нас дальности не хватает. Они хоть и ширятся, но не быстро. До нас до сих пор ни одна не долетела. События снова ограничены проклятой зоной. Мы сейчас оставим девчонок и пойдем вертать наших. Теперь это будет быстро, сразу уговорятся.

Верно. Вон Пашка уже с кем-то летит.

Совсем как в боевиках мотоцикл Павла бесстрашно уворачивался от белых залпов. Движок ревел так, что его было слышно и сквозь взрывы. Теперь на фоне близкой и понятной техники за его спиной дорога больше напоминала огромный кипящий котел с картошкой. В воздухе беспрестанно свистело и грохотало и ребята уже научились распознавать летящее и приземляющееся: активность белой субстанции и удар о землю.

Паша давай, совсем немного! Кричали ребята.

«Успел и Надька с ним!» – крикнул Тихон и побежал навстречу.

Встречающий успел сделать с десяток шагов. И тут последовал… белый прямой в челюсть мотоцикла. Даже оставшихся на месте окатило чем-то холодным и скользким. И внутри содрогнулось: «Что с ребятами?»

Порыв ветра сразу снес белизну в сторону и все увидели, как Павла и Надежду с верного друга снесло и раскидало по сторонам. Надежда в полете вместо попытки закрыть голову, почему-то ухватилась за раздувшуюся юбку – вот еще скромные новости!

Сам мотоцикл перевернулся в воздухе и снова шлепнулся на колеса. После чего оставил поваленных и довольно точно… погнался за Тихоном.

«Ааа! – закричал тот и как заяц шуганул в сторону. Прыжку Тихона мог позавидовать и мастер спорта. Мотоцикл близкой манёвренностью не обладал. Миг казалось, что его заваливающийся бок успеет толкнуть прыгуна, но когда мотоцикл окончательно упал, Тихон был уже недосягаем.

«Нако, выкуси! Не догнал!»: дразнился Тихон, возвращаясь к железному погонщику. В гордости своей явно позабыв об опасности и даже собирался пнуть врага в поверженный бок. Но тут к другу, потирая плечо, вернулся Паша и Тихон ограничился лишь словами.

Ребята выдохнули в сторону бесящейся зоны и побежали поднимать друзей.

Дальше по дороге продолжали валиться белые массивные неровные ошметки. Свист, грохот. Летящая вода, мокрый песок, пронизанный корнями, в основном трав, ветки. Частота падения нисколько не уменьшалась, если не наоборот. Все впереди продолжало клубиться бело-серым. Тянуло сыростью, а ветер дул по каким-то своим законам, участия в безумии не принимая.

–Паш, что там?

–Жуть.

–Сашка?

–Они там оба с Пипом. Сказали: «Уйдут». Им за боевые действия не приплачивают. Но сперва пока под крышу сторожки забились… руками ее держат, чтобы не снесло.

–Эта которая на земле валяется?

–Да. Еще друг другу место уступали, кто из них меньше дурак и спастись в первую очередь должен. Я ждал, ждал и повез Надежду пока не ухлопали. Они поглядели, одумались, сказали: «За мной пойдут. Поеду навстречу.

–Паш, не надо. Смотри, что творится.

–Не могу. Если чего, всю жизнь поминать.

–Паш, это не твоя глупость.

–Да мало ль чего бывает.

Павел поднял мотоцикл, попросил: «Парень, не подведи!»

–И тот завелся с полтыка.

Все затаили дыхание, провожая смельчака. Если бы взгляды могли поддерживать, Пашу, наверно, всю дорогу бы туда обратно вместе с железным другом с ракетной скоростью пронесло бы на руках.

Вскоре Паша привез обоих. Мотоцикл шел низко, почти висел на ободах, но ношу тянул.

Троицу быстро осмотрели. Досталось им не слабо. Одежда подранная, оба спасаемых босиком. На голове вихры от обиженной природы – ее личный нервный причесон. У Сашки от одной брючины половина осталась. Чисто срезало. Хорошо без ноги.

–Пип, по вам что, попало?

–Да по Сашке. Нашел время… говорил ему – потом отольешь.

–Да ладно, помыло, поносило.

–Народ, пошли отсюда!

–Да уж.

–… Пип, куда тебя опять?

–Тьфу ты, телефон выронил. Точно здесь недалече, я его до последнего в руке держал, а тут кочка… вы идите, я скоро.

Все дружно заорали: «Нет!»

–У вас есть лишние бабки?

Пип все-таки рванул в облачную пургу. Народ бросился за ним. Эмма успела сделать первый шаг, как вдруг услышала сзади голос Артема: «Стой!» Эмма не видела за спинами ребят брата. Мысль полоснула поперек тела – она его вообще давно не видела.

Эмма развернулась на голос. Следующее, что она помнит, это белое месиво и чей-то отчаянный голос: «Перелет! Ложись!»

Похожая влажная субстанция, холодная с отдельной концентрацией брызг. Вот только прежняя не располагала…

На шею Эммы легли ледяные руки, на тело навалилась неподъемная тяжесть и чей-то голос ласково произнес: «Ну все, сука!»

Эмма дернулась, попыталась отбиться. Но почему-то не смогла поднять ни руки, ни ноги. Язык прилип к небу и голосовые связки словно зацементировало. Даже хрип не вышел.

Эмма еще слышала ребят, призывающих Пипа вернуться, но их голоса быстро удалялись.

«Я здесь, здесь!» – беззвучно кричал мозг.

Эмма с ужасом поняла, что начала задыхаться с первой же секунды…

При первом своем крутом длинном спуске в аквапарке, Эмма поняла одну вещь – не наполнишь прежде легкие, потеряешь кайф… мысли лишь о воздухе.

–Если бы я успела вздохнуть, я бы подольше… ребята увидели бы и…

–Артем при очередной команде: «Ложись!», рванул первым делом не от опасности, а от Ритки. Его длинный боковой скачок позволил ему увидеть картину в целом. То есть – всех ребят на фоне на этот раз перелетевшего их белого залпа.

Его сознание еще не успело осмыслить, а голос уже кричал: «Эмма! Где Эмма?»

Несмотря на его бешенную скорость, рванул на выручку первым не Артем, а затейник Пип. Остальные тоже не мешкали. И все же первым пропажу нашла родная кровь.

–Эмма, Эмка, ты живая? Ааааа!

–Она дышит?

–Нет!

–Что?!

Дальше дикий вой.

И на фоне ужаса спокойный голос Пипа.

–Пустите, я умею!

Для Эммы возвращению в реальность предшествовала ирреальная картина удаляющегося красного костра отдельных высоких пиков и вполне земные звуки отъезжающей машины…

–Вернись!

Откашливалась она минут двадцать, стараясь не дубеть от пережитого ужаса лицом. Не каждый день тебе говорят, что ты, что называется, в кругу друзей отдаешь концы…

После этого весь вечер наряду с событиями взбунтовавшихся стихий, народ обсуждал затяжной поцелуй Пипа и Эммы.

«Нет, – в сплошное хи-хи вставляла серьезное слово Надежда – я Пипа и так уважаю, но не думала, что он умеет так красиво целоваться.»

«Я не девка – гордо заявил Тиша – но даже меня пробило. Рит, может и у меня так получится. Чем черт не шутит, из одной станицы таки, одну воду пьем… опять же генетика общая – наверняка… соглашайся, не узнаешь, пока не попробуешь…»

–Не болтай.

–Народ, вы за кого меня держите? Ни в жисть не стал бы я бездыханное тело…, я же просто как положено, по инструкции…

–Э, парень, ничего не говори, класс под медицинские упражнения не спрячешь.

«Прям как в кино…» – мечтательно протянула Алка.

Пип возмутился: «Ты–то о чем? Тебя там даже не было!»

–А мне и не надо, Надежда так описала, уж так описала…

–Нет, Пип, я теперь отношение к тебе меняю. И зачем мне какой-то там принц, вдруг он так целоваться не может. Эмма, ну как, тебе-то понравилось? Небось, теперь уведешь нашего лучшего парня?

–И увезешь?

Эмма улыбнулась в ответ, но Алка смотрела серьезно. Серьезными глаза держала и Надежда.

–Да не помню я ничего, правда.

–Погоди, а что случилось–то с тобой? По голове шандарахнуло?

–Нет…

–А что?

Эмма посмотрела на ребят: «Рассказать?» Пока еще вменяемая. А то случаи мистики с фантастикой никак не кончаются, только множатся, значит отрезки дееспособности укорачиваются.

Ребята ждали. Нечасто такое случается. В их годы темы прыгают, перекрывая друг друга.

–Понимаете, со мной тут… в общем, странные вещи творятся.

–Что?

–Какие именно?

–Да… чертовщина всякая. Не реальная. Мистика.

–Это он!

–Кто?

–А ты как думаешь, Влас, конечно! Старший шурует.

–Ритка, окстись. Он неживой.

–Вот именно!

–Тьфу!

«Никакое не тьфу – заспорила Макарка – я тут сидела, думала. Попривыкли мы, в голову не берем, лишь на сердце, вроде и думать тут не о чем. А вам не кажется странным, что у нас с пришлыми до такого зверства дошло. Слышала, во многих местах, где хамюги дачники объявляются, местным становится не сладко. Но у нас-то прямо война, не на жизнь, а на смерть, словно нарочно кто морочит, жара докидывает.

–Нееет.

–Нет? Макарка покачала головой, в это трудно поверить, понимаю. Только другого объяснения нет. Мы все, словно стали детьми. Забыли, что взрослые, перестали договариваться. Как будто за игрушку в кровь бьемся. Неистовство. Не думала, что выговорю.

–Ну, не знаю…

–Брось, глупость какая-то.

–Может и глупость, а гости наши какой год разбегаются, не возвращаются.

–Это понятно, кому хочется хуже чем в городе отдыхать, а главное – того и гляди под мордобой или чего похуже подставляться.

–Это понятно, но это не все. У людей головы болят и силы пропадают. Даже у молодых совсем. Они все же к нам не уголь разгружать приезжают, сами посудите.

–Ну у нас же никакие головы не болят, только после выпивки.

–Тихон, ты, вроде, ушел. Подкрадываешься, как…

–Тём, ты близко стоишь, дай этому… пиндаля.

–Правда, Тихон, тебе надо как коту три колокольчика привязывать. Тут у людей с нервами не того, а ты… «голос за кадром»

–Коту? Какому еще коту?

Закон такой был в одном из американских штатов. Примерно такого смысла – коты, появляющиеся на улице должны предупреждать… мышей о своем появлении звуком трех колокольчиков.

Начали с котов, кончили мышами. Артем, остановись в следующий раз хоть вовремя.

* * *

Прошло три дня. Эмма немного пришла в себя.

Ритка в тот вечер явилась с объяснением и сообщением.

Начала с сообщения: «Агафья ушла. Прежде чем уйти, попрощалась с Натальей». Та спросила: «Мол, наши в недоумении, что такое произошло со стихией на вражеском пляжу – словно бесилась.»

Наталья говорит: «Агафья, вроде, удивилась нашей непонятливости и ответила: «Облака в море погляделись»». Если продолжить – поэтому сбесились.

Еще Агафья передела «счастливой Маргарите», что б та держала глаза открытыми. И последнее, что сказала, что все прекращается. Никаких природных катаклизмов больше не последует. И она уходит грехи отмаливать.

Наталья знает, что у нас не только счастливой, а вообще никакой Маргариты нет, подумала, что среди отдыхающих найдется. Всю станицу обошла, всех опросила, так никакой Маргариты и не нашла.

Ты говоришь: «Агафья никогда не темнит и все всегда правильно делает». Значит, некая Маргарита, проживающая в данный момент белую полосу своей жизни, явится днями и осветит наше несчастное место жительства светом счастья. Будем надеяться.

–А с облаками, которые в море погляделись, это…

–Когда заваруха началась, дни стояли солнечные. Облачность позже появилась. Выходит: «Облака в чем-то близки людям структурой, раз такую же угрозу на себя приняли. Вот и бесились также…

–Хочешь сказать, что облака структурно близки негодяям?

–Бред!

–Наверняка есть другое объяснение.

–Или его вовсе нет.

–В природе все жестоко, но логично оптимально.

–А колдовство к природе отношение имеет?

–А как же!

–Колдуньи раньше назывались ведуньями. И…

–Народ, хорош. Чего вы так всполошились? Штормов на море не видели?

–Но это точно был не шторм. Сухой шторм?

–Какой же он сухой, нас, вон, всех вымочило.

Согласна с Тишей. Правда, хватит. Ни одной разумной версии все равно не придумается. Так чего голову ломать?

–Да уж. Пойдем сегодня, прошвырнемся. Ты может Пипа захочешь повидать, так я узнала – где он щас.

–Послушай, я благодарна Пипу, сказала ему: «Большое спасибо!» и запомнила, что я ему должна, но…

–Ясно. А как было бы хорошо сразу две свадьбы сыграть, опять же экономия.

–Рит…

–Ладно. Тогда пойдем к Надежде – у нее сегодня пироги.

–А ты откуда знаешь, ведь на другой стороне станицы живешь. По запаху, что ли учуяла?

–И не помню уже. Сказал кто-то.

Дальше Ритка неожиданно задорно запела песню про счастливые дни, заглянула в телефон и куда-то молча унеслась.

Эмма же следом, прослушав просьбу со стороны желудка, передумала – решила сопроводить Ритку к Надежде, но та больше не появилась.

Эмма несколько раз хваталась за телефон, но решила все-таки не звонить. Редкий случай, значит, происходит что-то важное для подруги. И хорошо, а то торчит подле нее все лето. На которое у них явно совершенно разные планы.

А день спустя Ритка явилась настолько неспокойная, что Эмма в «происходит» убедилась прочно. Но Ритка ничего не рассказывала – явление также не типичное. И Эмма сразу ничего не спросила.

Смущение Ритки наверняка зафиксировал бы Артем, и значит – раскрутил бы на ответ.

Эмма поймала себя на нехорошем чувстве, как в детстве, замалчивала интересный вопрос и Артем по младости не понимающий – что можно и чего не стоит спрашивать, брякал его во всеуслышание.

Эмма поерзала и спросила: «Рит, все нормально?»

«А, да…» – рассеянно, вся в себе ответила подруга.

Пауза на ответ осталась пустой. Ритка снова как отключилась.

А Эмме упала СМС с не определившегося номера.

Она пробежала ее глазами. Жду тебя на опушке леса, одну. Приготовил сюрприз. Приходи не пожалеешь. Влас.

Эмма отложила телефон. Не собиралась она сегодня ничем осюрпризиваться.

Спустя несколько минут, пока Эмма думала о СМС, Ритка поднялась и снова молча удалилась.

Любовь к созерцательности привычки подруги опять же не вмещали.

Даже не оглянулась, взгляд в пространство.

Эмма потянулась к телефону. Который как живой погладил ее ладонь.

–Когда это я тебя на вибрацию поставила?

Сообщение гласило: «Эмма, не будь ребенком. Ты ведь не боишься потеряться в лесу средь бела дня… «Для тебя высоко сделано.»»

–Что, что?

В конце стояло слово, вовсе забредшее из другого сообщения «песок». Но почему-то прочитав его, Эмма неожиданно для себя резко наполнилась желанием узнать, что за сюрприз приготовил ей Влас. Теперь ей показалось странным, что всего несколько мгновений назад она и не думала тащиться в лес к человеку, который ей не слишком интересен, благодарить за то, что ей совсем не нужно и нудно выпутываться из приглашений в части навязываемых отношений.

Как я могла так думать? Человек старался. Что мне трудно что ли? Тем более, что других приглашений не поступило, народ разбежался куда-то, а как поступить – будет повод уйти одной или вместе.

Эмма собиралась долго. Два раза, забывая, что уже оделась, переодевалась. Несколько раз подходила к чайнику, чтобы напиться, замирала и отходила. И еще раз возвращалась за телефоном, обыскивая бунгало, прежде, чем проверить обычное место в заднем кармане бридж.

«Что за день сегодня такой бестолковый?» – удивлялась Эмма.

Она шла по улице поселка и снова удивлялась: «Куда делись люди?»

Эмме так и не встретилась ни одной живой души. Даже Наталья, чаще всего находящаяся во дворе или огороде и наблюдающая, кто движется в бор со стороны станицы.

«Ну правильно – тут же вспомнила объяснение Эмма – Агафья ушла, вот Наталья и оставила наблюдательный пост.»

В глазах Эммы встали кресты заколоченных окон и ею полоснул страх. Но ровно на миг. Эмма сказала себе – что за ребячество? И продолжила путь.

Едва она прошла опушку, как из-за ближайшей сосны выступил Влас. Он радостно улыбался.

–Ну наконец-то! Тебя не дождешься…

Влас еще что-то говорил, но Эмма смотрела на него и едва узнавала.

Мозг искал объяснение и одно нашел. Прежде Влас бейсболок не носил. А сейчас – черная ткань с вампирским рисунком красовалась на его голове. Козырек бейсболка имела непропорционально узкий по отношению к лицу. Поэтому оно, наверно, и казалось излишне полным, сильно погрузневшим за слишком короткий срок. Но… Сквозь отверстия бейсболки пробивались на свет божий длинные черные волоски… Черные на черном, разглядишь, если только присмотришься.…

«Когда это у тебя волосы отросли?» – зачарованно спросила Эмма.

–Что, волосы? Я все время такие ношу. Ты просто не замечала.

Влас повернулся и Эмма увидела не короткий хвостик на резинке, а хвостище аж до середины спины и цвет…

–Только что был черный, теперь…

«Ты окрасился в красный!» – никак не удавалось Эмме отцепиться от волос.

–Это каштановый, ладно, пошли.

Эмму снова пробило на «до свиданье» и она снова себя по неизвестной причине одернуло.

–А куда идти?

–Недалече. Не беспокойся, не собираюсь я тебя больше на свидания уговаривать и вообще. Просто давай дойдем.

Эмма не помнила – долго ли они брели по лесу. Она двигалась как сомнамбула – ватными ногами и отзванивала пустой головой на каждый шаг. Даже колкие ветви, несколько раз обхлестывающие ее тело и лицо не вернули ей ясное сознание. Эмма понимала, что словно спит на ходу, но сбросить эту странную дрему никак не могла. Один раз Эмма вроде признала место, где ее осы жалили. Мелькнула и погасла мысль: «Если бы сейчас тяпнули посильней может она и очнулась бы.»

Но насекомые не дураки, не будут ждать, когда вернется недавняя тетеха разбомбившая их наземный улей, чтобы добить их с домом вместе. Но… не только осы улетели, разлетелись все насекомые, даже комары бросили кусаться.

Она шла бы так и дальше, но вдруг услышала голос Власа.

–Стой, пришли!

Эмма вроде как недовольно огляделась вокруг. Ничего кроме сосен и травы на песке, не увидела. Влас взял ее за плечи и довернул в нужном направлении.

Теперь прямо перед Эммой обнаружилась высокая свалка сухих сучьев и толи дерево с отчекрыженной верхушкой и недавно снятой корой, толи сошедший с конвейера столб, торчащий из середины.

Эмма повернулась к Власу с немым вопросом. Губы ее плохо слушались

«Ты здесь умрешь» – не стал вертеть и отпираться тот.

Казалось его совершенно не интересует происходящее и его внимание задействовано на уровне обычной выполняемой работы, не более того.

–Такая новость кого хочешь заставит отмереть.

Эмма вдруг со всей полнотой осознала, что она находится в лесу с подозрительным мужиком, которого едва знает и опущенным для понимания способом, с помощью которого он ее сюда заманил.

Эмма решила первым делом похитителя не злить, а попытаться договориться, подспудно надеясь, что и этого ничего не потребуется, просто ее странный сопровождающий изволил пошутить в свойственной ему, ей также не известной и неприятной манере.

–А тот даже не пытался общаться.

–Ты же сказал, что это для меня и вообще сюрприз и…

«Верно, это для тебя, – махнул Влас на сучье в бардачном порядке – и не говори, что это для тебя не сюрприз – день твоей смерти.»

«Влас, ты с ума сошел! – страх прорвался и застучал в каждую клеточку Эммы – Неужели ты собираешься…»

–Ну, смелей!

–Спалить меня на кресте… на костре?

–Кой тебе крест, ты не ведьма!

–А кто ты?

–Вот бестолковая!

…!

На этом этапе у любого нормального человека созревает вопрос: «За что?»

–За что? Так ведь не за что! Я ничего такого страшного… что б так страшно… у Эммы дрожал голос.

–Ты разрушила мою жизнь.

–О чем ты говоришь?!

–Вот и я так – не хотел не известно за что мучиться и загибаться… Люди сами несли мне деньги… о, я пожил… и с наказанием не смирился. Лишаете жизненной силы, так я найду, откуда скачать… создал энергетический сброс, к околице можно не подъезжать…

–Значит люди правильно догадались – это ты вогнал сюда лишнюю порцию ненависти и пожирал ее плоды…

–И все шло хорошо. Если серьезно вложиться, люди становятся послушны. А топом приперлась ты с братцем. Здрасти… с высот своей устроенности… Таких баловней судьбы еще поискать, это не я – неприкаянный.

–Подожди, но мне ничего толком не удалось, а Артем здесь и вовсе не причем.

–Ты не читаешь суть. На тебя обратила внимание сестрица… дура.

–Влас, знаешь, с тобой что-то случилось, Послушай сам, что ты несешь… хорошо, давай по частям разберемся.

–И начнем с того, что ты не хочешь гореть на костре.

–Представляешь, никакого желания! Если разберемся, может оно и у тебя пропадет?

–Знаешь, меня почему-то подмывает рассказать тебе историю моей сволочной жизни… нет, прошло.

–Понимаю – тебе досталось. Наверно с детства начиная.

–Хуже нет обиженной беззащитности. И не тряси кончиками отросшей завивки. Я уже сказал: « Рассказ отменяется. Про твои с братцем успешности тоже слушать не желаю.»

Влас вдруг задрал голову вверх и перешел на шепот.

–Здесь антимир. Здесь чтобы получить целое, надо сперва его разбить. Но поскольку восстановленное живет в реальном, его структуры не устойчивы. Радость может встретиться, но это будет пакет с деньгами – грязными и драными, раздавленная коробка с плохо упакованными, надкусанными конфетами, твое присутствие на яхте в качестве не хозяина, а уборщика, билеты в кино на первый ряд за номером один и два… Причина заболевания – водный массив излечения.

Деньги, если их убрать в магнитный сейф пропадут.

Угол – важен наклон. Вверх – отражение наращивается.

Отражение. Сколько бы не было света… иногда кажется оно его из неизвестных источников умножает.

Нет больше темноты. Пусть дураки считают нас чудовищами. Мы создадим новый мир освещения. В нем не будет откровенных мерзавцев и подлых тихушников. Все высветит свет, всех обозначит. Этот осколок. Никто не пройдет мимо его лучей. Он жжет неправильное плохое. Мы очистимся… Жжет.

Эмма умом понимала, что чем дольше влетевший в нирвану Влас там зависнет, тем больше у нее шансов выжить. Ее наверное уже ищут. Ей надо было стоять и молчать, но зрелище сумасшествия человека, ведь адекватные других людей на кострах не палят, но только что нормально говорящего, несчастную еще больше перепугало. И она подспудно желая прекратить устрашающее зрелище, неожиданно громко позвала: «Влас!»

Тот вздрогнул, вернул лицо и сознание на землю.

–Переоценил я тебя. А все Агафья. Закругляемся, давай забирайся!

–Куда?

–Не дури!

–А это тебя не настораживает по части твоего душевного разлада, ждешь, что я сама на костер полезу?

–Давно надо было тебя кончать. И ведь не стоило ничего. Все всегда надо делать вовремя. Оставлял тебя на закуску воскресного ужина – зачем? Подумаешь – карамелька. Не открывай рот, не интересно. Ступай!

Эмма вдруг обнаружила, как именно – с левой ноги и левого плеча ее тело начало движение. Нет, оно не попыталось развернуться и убежать от опасности, оно выбрало направление к костру. Ноги добрались до первых сваленных сучьев и принялись активно спотыкаться, но остановиться и тут не подумали, продолжили упорно лезть вперед. Несколько раз Эмма проваливалась внутрь до земли, брючины широких бридж задирались в сопровождении содранной кожи, сучья лезли в рукава футболки, все царапины драло по старым царапинам, но Эмма лезла и лезла. А сзади ее звучал голос.

Дровишки тонки и хорошо высушены. Гореть будешь на ярком полыме без дыма, я красный цвет люблю. Эта Агафья – дура закомплексованная даже добрые дела стыдливо белым туманом прикрывает. У меня всегда все ясно-отчетливо… Ложную надежду не держи. Никто тебе не поможет. Ушла придурочная сестрица, как вы говорите – окна в крестах. Ушла и от земного отключилась.

А может и хорошо, что прежде тебя не тронул. Теперь задумка моя спалить тебя – камень преткновения в лесу Агафьи. Над ней насмешка. Пока она дома была, этот номер не прошел бы. А на расстоянии – вот увидишь – получится. Будет ей радость дорога домой.

Эмма добралась до столба. Почему он ей показался недавно с корня? Живого в нем не осталось ничего.

Эмма отстраненно подумала – а здесь он меня зачем морочил … свежее дерево. Какая мне к черту разница с чем в обнимку гореть.

Эмма оперлась спиной о столб, сама собой завела руки за него сзади. Пальцы сомкнулись и склеились.

Кусочком сознания Эмма все еще не верила, что это всерьез.

Но пламя вспыхнуло тихо и изящно со стороны руки Власа и мигом поднялось до высоких узких красных пиков.

Замороченная Эмма и тогда ранней мыслью подумала о нем, как о безопасном, согревающем костре.

Первой треснула сухая веточка с оставшимися сухими листочками высоко отскочившая искра упала на ногу и почему-то сильно обожгла. До этого боль повреждений кожи воспринималась Эммой отстраненно. Но от звука она охнула и очнулась и первое, что сделала – не закричала от боли и не попыталась отцепить себя от окаянного столба. Эмма спросила своим вполне обычным, негромким голосом: «Куда вы дели Власа? Тоже убили?»

«Влас» молча поднял на нее глаза.

Это называется – яхту подарю, душу заберу? Вы его проглотили?

–Поглотили – не расстраивайся, что слова путаешь, после внешнего управления мозгом такое случается. Жаль, что окончательно восстановиться тебе времени не хватит. Но и так молодец – очнулась. И почти вовремя, я бы и сам тебя сейчас очухал. Посуди, какой смысл тогда было хворост таскать, толщину фильтровать. Я тебе ни какой-нибудь волшебник, ведь все собственными руками…

А Влас младший… хороший мальчик и родная кровь и ему не возбраняется следующую жизнь хорошо прожить, лично прослежу. Не о том беспокоишься.

Эмма слушала и пыталась отцепиться от столба. Она дергалась, извивалась.

«Влас» ее деятельность поощрял: «молодец, боец». Давай, давай, у тебя куча времени. И я все еще думаю – не надавать ли тебе вначале оплеух. Таким еще макаром душу отвести…

Куча времени исчислялась минутами. Несмотря на чистое пламя, без дыма, дышать быстро становилось нечем. Огонь красиво горел по широкому кругу и наверно активно выжигал продукты горения.

Вот уж никогда не подумаешь, что в сосновом бору так мало кислорода. Эмма дергалась, рвалась, но чувствовала, что задыхается.

Горячая пауза на жизнь и без того небольшая, заканчивалась и во всеуслышанье кричала об этом. Огонь вдруг загудел широко и бросился сразу к ногам.

«Обойдется без оплеух!» – не обрадовалась Эмма и закричала от боли. Благословенное забытье приходить не торопилось. Эмма поняла, что больше не борется. Все поглотила боль.

–Я молодая, такая молодая… Дальше жуть и болевой шок наконец отключили сознание.

Но и в беспамятстве Эмма кричала и кричала…

* * *

Эмма открыла глаза и уставилась в белый потолок. Чей-то крик заставили мозг заработать.

«Кого-то еще подкинули в мой костер, – первое, что подумала Эмма – но откуда белый свет… а, понятно.»

Опускать глаза ниже не хотелось, но ее руки ощутили влажность… поцелуев.

Эмма глубоко вздохнула, закашлялась, глянула вниз и ахнула.

Вместо ангелов, она увидела… Артема, Ритку, тетю Валю, Клавдию и еще небольшую толпу народа. Люди не вмещались в комнате… а, палате, стояли в дверях и выглядывали из коридора. Отдельной траурной колонной, с которой никто места «в облипку» не разделял, высилась… почему-то Наталья.

«Очнулась! Совсем Живая!» – кричал совершенно сумасшедший Артем.

«Конечно, живая, – недовольно произнесла Эмма непослушными губами – что это на тебя нашло?»

Нашло?!

Моя сестра Саламандра, не горит в огне… вон родители удивились бы!

Эмма приподнялась на локте и тут же упала обратно в подушки, застонав от боли: «Родителям ни-ни!»

«Ноги все-таки подпалило, – «порадовал» прямой Артем – но не волнуйся, тут не идиоты сидят. Ты… ты в порядке? все помнишь?»

– Да!

Эмма снова со стоном приподнялась, а палату опять наполнил восторженный вопль.

–Правда! Правда! Живая!

«Так, – заявила твердым голосом тетя Валя – девочке нужен отдых, все успеют выразить ей свою поддержку позже. А сейчас, пожалуйста, оставьте нас.»

Вошла медсестра, улыбнулась Эмме и вкатила ей… снотворное. Быстрое. Эмма закачалась на волнах покоя, слыша как от нее уходят приглушенные шаги. Спать, так спать…

На следующее утро Эмма услышала полный рассказ о самом ужасном дне своей жизни.

«Раньше, – думала Эмма – я мыслила пониженными категориями и самым плохим днем считала, когда мне объявили об отчислении на первом курсе. Заигралась, думала пронесет, как в школе. И едва не загубила юность. Отец вытащил.»

Эмма тогда сказала родителям, что все поняла и сама себе самыми страшными словами поклялась. И действительно убила семестр на завоевание подходящей для пятерок репутации и дальше училась на отлично.

«Надо бы нескольких «удовлетворительно» первого курса пересдать» – вяло подумала Эмма и вернулась к внимательному слушанию.

Она не то, что не хотела знать, конечно, хотела. Но она так же понимала, что рассказ этот в сути будет как версией.

«Представляешь, – тараторила Ритка и все замолчали, потому что остановить Риткин монолог еще никому не удавалось – разглаживаю я на ночнушке бантик из тесьмы, а он тоненький, в разные стороны выворачивается, неправильно закручивается».

Ритка, ближе к делу!

Ну я и говорю: «А я утюжу, делаю заломы, снова разутюживаю и думаю: – «А для кого это я стараюсь, кто мой бантик на груди увидит, прямой он или кривой?

Ритка, не отвлекайся!

«И тут… вдруг! ах! словно ответ получаю сообщение от Артема – мол, ему потребовалось время, чтобы понять… скоро уезжать… не хочет расставаться со мной. И даже думает, что родители и тем более сестра все поймут. Предлагает, представляешь! Ехать вместе, он уже подобрал варианты – где мне учиться. Сейчас же, прямо сейчас! Предлагает мне прийти и все обсудить. И в конце пишет: «Прости, мол, что так долго думал.»»

Я… я ждала, что у меня внутри что-нибудь прорвется. Первым делом, конечно, заревела…

Ритка!

Да, да, я и сама сразу вспомнила, что не дело невесте на первое настоящее свидание приходить зареванной. Голову поглубже в кадку и снова свежа как роза.

И тут я подумала, что надо бы прежде вдвоем обсудить, чем сразу Эмму огорошивать. И написала Артему, чтоб лучше приходил ко мне. В баньке или в саду поговорим.

Он сразу ответил, что скоро будет.

А я начала готовиться. Много времени на это не потребовалось. Руки тряслись, сердце заходилось, какой тут макияж.

Прошла я в сад, любимого ожидаю и нервно так между деревьями хожу, а чтобы успокоиться абрикосы срываю, не помню, сколько проглотила, а они перезревшие, бочка порченные, сегодня ночь пардоньть из сортира не…

Ритка!

Да… Вот. Смотрю: «А и правда – Артем с задов спешит, летит земли не касаясь и мне улыбается и тогда…тогда я каждой своей часточкой осознала, что на свете есть счастье!»

«Ритка, ну все, теперь я – Артем выдвинулся на первый план.

Я же примерно в то же время получаю сообщение с Риткиного телефона, что она все обдумала… дальше море соображений – для книги, не для мобильника. Но смысл уловить удалось – она очень не хочет, чтобы я уехал домой без романтического свидания с ней. Что она согласна стать, как она выразилась «моею временною подругою»… снова много безинформационного типа «так ведь можно целую жизнь проворонить, на что-то надеясь» я только конец прочитал «ты был прав, любимый, жду тебя в моем саду, прямо сейчас. Заходи со стороны моря, калитка открыла.

Артем замолчал под Риткино всхлипывание. Эмма медленно произнесла: «А потом вы встретились…»

Хуже всего – сколько разбирались, кучу время потеряли. Если бы не телефон…

Наталья позвонила тете Вале с криком: «Эмма горит!»

Я ничего не поняла, но бегом в лес, на бегу всем звонила.

Да…

И тетя Валя и мы – следом – знали куда бежать.

Агафья вела, точно!

Спасибо вам большое, если бы не вы… А как Наталья узнала?

«Это я уже знаю» – ответила тетя Валя.

Наталья порядок в подполе наводила, скоро овощи закладывать. И вдруг на единственно свободной от полок стене, прямо на каменной кладке увидела девушку… горящую на костре. Наталья сперва решила, что в ее подпол откуда-то европейского призрака занесло, наши ведь мужики, хоть и средневековые настолько не свихивались, что б девушек на кострах палить.

Прошептала Наталья молитву, небось, порядок знаем, но видение не исчезло. Пламя по кладке стелилось ярко красное, внешность дымом не застилающее, но девушку Натальи так и не признала. Спадешь тут лицом, когда тебя живьем жарят.

Тогда в голове у нее вспыхнуло имя: «Эмма!». Секундой позже Наталья уже знала, где спасать. За Мишкиной поляной в направлении Большого оврага. Пока бежала, звонки делала.

–Хорошо, что Наталья у нас такая опытная. Другая бы мыслями про доктора или про церковь застряла.

–Это точно.

–Подлетела Наталья к костру – никого вокруг. Ты немного боком, но еще стоишь, на ногах держишься и прямо на солнце смотришь, а у тебя ноги горят. И главное – чего стоишь, ничто тебя у столба не держит. Выглядит все, словно ты сама его задней мыслью обняла и спалиться решила.

Ну Наталья не мешкала, прямо в огонь подолом и представляешь, не загорелась. Больше того, даже не обожглась. Вытянула тебя рывком, ты как не в себе была, но не сопротивлялась. «Скорую» вызвала, тут и мы подбежали.

–Огромное Наталье спасибо, она мне жизнь спасла. Агафье, конечно, самое приогромное! И вам все, кто помогал. Сгорела бы к чертовой матери! Хоть до сих пор не верится и…

–Ну все, сестренка, все. Прости, думал: «Ерунда какая-то… ничего себе ерунда… наезд зверский. Но теперь все будет хорошо. Я от тебя ни на шаг, пока не выберемся отсюда. И никакие Риткины зазывахи…

–Мои зазывахи?

–Шучу…. Фу… Сообщения организовала та же рука, которая складывала костер, это понятно.

* * *

Море. Ширина ряби под луной, уходящей в бок, будоражащим блеском передвижения напоминает о том, что земля вертится…

Пару дней спустя Эмма проснулась рано. Да сколько уже вообще–то и спать можно.

Эмма улыбнулась солнышку. Рядом в кресле опустив буйную головушку на край подушки сопел носом Артем. Днем он еще уговаривался подремать в сторонке на полу, пока с сестрой кто-то был. Но ночью не отходил ни на шаг. Палата на одну койку имела собственный санузел и очевидно, являлась элитной. Если бы не это, Артем, наверно, тоскал бы ее с собой вне зависимости от того, какой «М» или «Ж» им в данный момент требовался.

Эмма долго выбиралась из постели, чтобы не разбудить брата. Бинт на правой ноге разболтался. Когда умывалась еще на него плеснула водички. Бинт еще утяжелился и спереди закосился вниз. Идти было совсем не больно. Эмма уж думала прогуляться по коридору, сколько уж можно тело отлеживать. Но не пошла, чтоб не напугать Артема.

Эмма также осторожно вернулась в постель и попыталась закрепить на мокрый бинт обратно на ногу. Но он, словно сам крутился, вертелся и обратно в обмотку не хотел, только не говорил: «Чего прицепилась?»

Тогда Эмма, мягко действуя – ожидая, что бинт сзади присох к ожогу и поэтому совсем не свалился, оттянула следующий краешек и марлевая узкость свободно отошла, словно была привязана к сухому столбу, а не к сочившейся сукровицей ожоговойкоже.

Эмма отмотала один круг, другой, увидела клейстер из кожи, ее слегка повело, но она интуитивным движением мокрым краем по этому кошмару провела и… все нагромождение испорченных тканей и запекшейся крови спокойно осталось на бинте. И главное, Эмма не почувствовала ровным счетом никакой боли. Под движениями оставалась розовая новая кожа. А вода на бинте, словно не заканчивалась, он весь стал мокрым.

Эмма почти не осторожничая разбинтовала всю правую ногу и уже с каким-то ожесточением, быстрей, быстрей! Оттирала кожу. Что б и весь ужас заодно стереть.

За этим занятием ее и застал проснувшийся Артем. Он какое-то время испуганно следил за движением сестры, потом несколько секунд останавливал, хватал за руки, убеждая дождаться врачей и наконец окончательно проснувшись и убедившись, что Эмма себе не вредит, принялся осторожно разматывать вторую ногу.

На этом моменте в палату вошла Ритка и также тяжело прошла весь путь испуга-отрицания.

Уже втроем цепляясь друг за друга руками они, абстрагировавшись от некоторой странности занятия, как заправские дворники действующими бинтами заканчивали расчищать кожу левой ноги, предварительно правую в целях соблюдения гигиены и правопорядка, заботливо укрыв свежей простыней, за которой сбегал Артем.

Эмма поглядывала на помощников и стараясь вернуть выражением их глаз в нормальное состояние, спрашивала об обыкновенном: «О делах дома…» Ну вот, мой дом – уже станица.

Ритка отвечала слегка отстраненно, но совсем мыслями не отрубалась, держалась в теме.

–Да все нормально! Тетя Валя вкусностей передала, на ночь к тебе собирается. К ней опять Клавдия пожаловала, ну знаешь, в своем обычном репертуаре «как надо жить в этом аду, что бы после смерти опять в ад не попасть!». Говорит горестно: «Взялась тут настроение себе поднять, песню спеть, так ни одной веселой так и не вспомнила.»

–Ритка, что ты опять несешь, весь станичный негатив сюда приперла, за тридцать километров не растрясла.

–Вот я и говорю – депрессуха…

На этом в палату вошла медсестра и сразу потребовала прекратить издевательство над больной, довольно профессионально винтившись между нею и сбрендившими близкими, отвоевав таким образом последний участок подлежащей очищению ступни.

Эмма, пытающая переубедить медсестру, просто продемонстрировав ей свободную от ожогов, на глазах утрачивающую розовость и восстанавливающуюся натуральным цветом кожу обеих ног. Но была встречена также хорошо развитым профессиональным упорством: «На любое изменение отношения к травмированной зоне добро должен дать доктор».

Подумав немного – Эмма в палате, выпровоженные Артем и Ритка в коридоре, все трое пришли к недисциплинированного решению – самовольно покинуть больницу.

Артем еще немного опасался. Эмма чувствовала уверенность, как и Ритка, которая заявила: «При таком раскладе – здорового больного только хуже залечат. У нас больниц нет, а лечимся так: можешь уже двигаться, начинай работать, оставшаяся болячка сама отвалится.»

Пока искали транспорт до станицы на три десятки киллометров, Эмма с Риткой прогуливались вокруг ее корпуса. Артем на всякий случай разбирался с назначениями – пришедшая на смену медсестра перед его обаянием не устояла.

Эммины ножки вели себя нормально, не болели, не саднили. Ритка говорила: «Хорошо, что ты не пыталась защищать от огня ноги руками, Агафье пришлось больше трудиться.»

«Не могла руками, – объясняла Эмма – я как привязанная стояла. Думаешь Агафья?»

–Понятно дело! Давай теперь остановимся и поблагодарим твою спасительницу.

–Значит, Агафья не только выручила, но и вылечила? Но как?

–Сама посуди «Кто ж еще? Ожоги за три дня не проходят. А как? Знали бы, если бы сами ведуньями были.»

Ритка взяла Эмму за руку.

Агафья Афанасьевна, дорогая вы наша палочка-выручалочка, спасибо вам огромное за нашу Эмму. За то, что спасли и за то, что здоровье поправили.

Эмма!

Эмма и сама никогда не хотела стать свиньей неблагодарной и откровенно говоря, терпеть их брата не могла. Поэтому она повторила все слово в слово и от себя еще несколько добавила. А также, поскольку не понятно было, в какую сторону кланяться, чтобы поклон правильным направлением пошел, вместе с Риткой поклонилась на все четыре стороны.

Слух про счастливое выздоровление пациентки по больнице разнесся быстро и теперь все ходячие воодушевленные больные приходили во дворик посмотреть на Эмму и также выглядывали из окон.

Магические благодарности и поклоны выздоровевшей и ее подруги произвели на зрителей отдельное впечатление. Больше половины больных что-то личное про себя пошептавши, тоже принялись нелениво раскланиваться на стороны света, иногда забавно сталкиваясь друг с другом.

«Ну, все! – заявила Ритка Эмме – Хорош. Народу-то собрали. Да и Агафья Афанасьевна не любит, чтобы мы благодарностями время занимали.»

–Она нас правда слышит?

«А ты все еще в этом сомневаешься?» – удивилась Ритка…

Добрались до станицы с ветерком. Путь показался быстрым. Последние маршруты были городскими – вдвое длиннее.

Выгружаясь у дома навстречу встречающей улыбающейся тети Вали, Эмма сказала: «Хорошо, что никто не знает, что мы вернулись, честно говоря – все прекрасно, только сил совсем нет.»

Это у тебя больничный синдром. Завтра пройдет. А насчет того, что наши не в курсе, ха! Мы только с первым домом разминулись, уже половина станицы знала. Слухи у нас и всегда быстро разносились, а уж с мобильниками…

–Значит… ты не подумай, что мне наплевать на внимание, но сейчас наверно придется опять двадцать чашек чая проглотить.

–Это нет, что ты! У нас люди стеснительные, сегодня никто не придет. Может только наши вечерком заглянут ненадолго, да и то разрешения спросят. Так что за это не беспокойся, спокойно отдыхай.

Полноценная еда тети Вали после больничной прозвучала гимном кулинарии, доброты и щедрости.

Прежде, чем улечься в свежие простыни, брат с сестрой хорошо подумали – кому звонить родителям.

–Здорово, что прошлый раз отзванивалась Эмма – еще до костра. «Теперь моя очередь, – соображал Артем – и вообще тебе нельзя, мама почувствует и что тогда…

–Давай! Только говорить будешь, обо мне не думай, мы нашу маму – сенсора знаем хорошо.

–Это я могу – да хоть о Ритке. Я во дворе!

–Э, э, Тем…

–Ах, Темочка, обо мне будет думать… может он ко мне привыкнет, как думаешь?

–Это ты про любовь? Рита, мне жаль, но мы ведь совсем скоро уедем.

–Вот и Тёма так говорит.

–Дааа, закрутят его городские девчонки, и о них он будет думать, когда надо о тебе забыть.

–Ты это о чем?…

Артем вернулся смеющийся.

–Значит порядок?

–Ага, небось не дурак, я кричал, на слышимость ссылаясь, так вранье легче скрыть. Мама никаких подозрительных вопросов не задавала. Я сам чуть не ляпнул.

–Что?!

–Ну как же, мама велела билеты на станции забрать. Ну той, на которую приезжаем.

–Егорьевск?

–Да. А от станции до твоей больницы ходу не больше пяти минут. Ну я автоматически чуть было… мол, что ж ты раньше не сказала, мы ведь только из больницы.

–Точно не брякнул?

–Не, до больницы не дошел, одумался. Выкрутился, что мол друга ездили на станцию встречать.

–Правда, порядок?

–Да, маму кто-то срочно позвал, она попрощалась.

–Повезло.

–Это точно.

–Когда ехать не сказала?

–Через неделю.

–Ну так, значит так. А веселые у нас вышли каникулы. Но, как говорится. Пора и честь знать.

«Неправильно говорится!» – Ритка, конечно, не согласилась.

–Ладно, но пока мы здесь, хочу на море, соскучилась. Да и то сказать, три дня, нет, четыре не плавала. А когда перестаешь плавать, начинаешь что?

«Расплываться! – дружно выдали Артем и Ритка.

–Вперед!…

Артем промолчал, но Эмма знала – перестраховки не избежать – брат будет купать ее, как она купала его в детстве…

На пляже с Эммой уважительно здоровались, отдыхающие в основном, интересовались здоровьем. Но, кратко, что называется, общество не навязывали.

Все трое в свое особое удовольствие поплавали и разложили косточки на солнышко в зеркальном удовольствии. Люди на Эмму нагляделись и занялись собственным отдыхом.

Явились Многоножкины. В цвете детства-юности и количества.

«Что-то сегодня припозднились, – заметил Артем – да и числом возросли или так кажется?

–К Многоножкиным утром родственники приехали. Тоже с детьми. Теперь уж точно не сочтешь – какое их правильное количество.

–Утром? А ты откуда знаешь? Ты даже ни с кем говорила.

–Да не помню я – кто-то фразой без подробностей кинулся.

–Гляди, сегодня тоже хотят к нам поближе.

–У нас есть шанс не оглохнуть?

–Смотрите, эта милая девочка мальчику ухо не оторвет?

–Не переживай, они – родственники, разберутся, на крайняк – поделятся.

–Ушами?

–Их много – скинутся.

–А это, кажется, тот малой, который на вышкуе протестовать забирался?

–Похож.

–Смотри, глаз с Эммы не сводит.

–Ванечка, это ведь ты? Или твой братик постарше Сенечка… разберешь вас одинаковых… ну, Ванечка, не Ванечка, не принципиально. Эй, Многоножкин, чего глядишь, уставился?

–И главное – куда?

–Да я… Эмма, тетя Эмма, вам эту татушку в больнице сделали?

Какую… татушку?

Как же, вон красного чертика. Круто! Мне нравится.

Следующие несколько секунд Ритка и Артем, стекленея глазами рассматривали новодел, потом, отмерев, столько же крутили, вертели ногу Эммы, чуть из сустава не свинтили. Но так и не смогли показать несанкционированный рисунок хозяйке. То, что и брат и подруга признали как прекрасно изображенного объемного цветного чертика при рассматривании глазами хозяйки с боку подтянутой ноги, превращалось в красное неровное пятно. Как лицо на Марсе снятое с неудачного ракурса.

Пока Артем не догадался сделать фото на телефон.

Эмма удивлялась: «Как сама не догадалась и поняла, что все разводят бестолковку и тормозят из-за, мягко говоря, озабоченности.

«Вот в чем дело, – заявила после размышления Ритка – не дотерли мы образ рогатого пока под защитой были, не изничтожили. Помните, тогда медсестренка пришла и началась канитель. Разогнала нас.

–Что ты говоришь?

–Сестричка, черт не болит?

–Нет, вообще ничего не чувствую. Странно, просто… немного.

–Брось!

–Правильно, не обращай внимания. Не мог он на тебе метку поставить, когда ему было? Это мы точно! не дотерли.

–Ритка, что ты несешь? Дура тупая! На мою сестру метку? Этот урод? Да ты… Да вы…

–Артем!

–Темочка, я не хотела… само вырвалась. И я тоже говорю: «Подругу мою дорогую лечила Агафья, тут без вариантов, а этому… куда до нее!»

–Слушай, Рит, тебе, наверно, домой надо. Столько дней матери не помогаешь.

–Так она сама отпустила, даже велела… Эмма же у нас…ого го и…

–Тём, перестань! Да, в этот раз не слабо впилились. В истинное зло. Убежденное и постоянное. Бывает… Вспоминается патологии некоторых позвоночников «горбатого могила исправит»…

–Тоже не наш случай… сколько еще тел себе приберет… племяша не пожалел. Не желает он от себя поганого мир освободить. С нами хочется ему быть среди людей, коров для него дойных.

–Ребята, нашли кого поминать. Не волнуйтесь, кривой, прямой, Агафья, уже понятно, Эмму в обиду не даст. Даже не сомневайтесь!

–Правильно, все успокоились. Сейчас поплаваем, попрошу море все плохое у меня забрать, потом домой и попробую ступню дочистить.

–А я заговор знаю или как он называется. Говорить надо так:

–Матушка Вода, Матушка земля,

–Матушка Земля, будь так добра, забери из моего тела

–Все болезни, все разлады в организме,

–Все годы, которые я неправильно прожила.

Все чужое плохое, все свое отработанное.

Пошли мне, матушка Вода, Здоровье, Молодость, Красоту и Удачу!

«А что, вполне современная присказка» – одобрил подобревший Артем.

–О, спасибо что напомнил. После «забери из моего тела» надо добавить «и электронной оболочки»… куда уж современней…

Вечер прошел спокойно. Эмма с удовольствием отгоняла плохое, забывала о нем, странно, но у нее даже получалось, от жути и усталости, наверно. На ногу Эмма старалась не смотреть, даже взгляд вниз не опускать. А что смотреть-то, его все равно не видно. Может так, не видимый и сам рассосется.

Как часто в нормальном состоянии здесь на берегу Черного моря мелькает в мыслях и уходит вдаль Бригантина прекрасная легкая в волнах.

Мысли Эммы о здешнем довольно легко попирали мысли о возвращении домой. Эмма перебирала в голове деловые планы и девичьи – тоже. Ее романтические предпочтения за лето немного изменились. Если теперь то отвергнутое весеннее предложение от парня с параллельного курса превратилось в осеннее, она, пожалуй, попробовала бы его принять. Наверно, взрослею, серьезнею.

Засыпала Эмма, если не с улыбкой на лице, то без напряженно сведенных мышц.

«Страшные сны нам снятся на пике эмоций, почему сейчас, когда все наоборот успокаивается?» – удивлялась Эмма во сне этому обстоятельству и неизвестно откуда взявшемуся дару предвидения.

Она шла по настолько старой раздолбанной дороге с неопределяемым покрытием, еще хуже новодела пришлых, что даже примерно не устанавливался ее возраст.

В границах давности раритетная черная машина, посылая далеко вперед ветер, летела ей навстречу.

Уж не она ли, Эмка, железная прародительница моего имени?

Летит на всех парах, словно современное авто… Не будет же она давить тезку?… Но почему мне страшно? Я просто уйду с ее пути и пусть она колесит по военным дорогам дальше сколько топлива хватит.

Следующей мыслью Эмма осознала – откуда страх. Она не могла сойти с лобового направления.

Как тогда, на костре. Ее вроде ничего не держало, не притягивало, а вот пойди ж ты.

Какая все-таки наглость! Моим телом распоряжаются все кому не лень!

Между тем, мне не только требуется отойти в сторону, мне нужно срочно отсюда бежать, потому что машина не просто несется на меня, готовя удар, она… сейчас рванет! Откуда знаю? Да какая разница!

ФПФПФППФПЖ0У10В1ТОЛЩЗХЗУВИСИМОЕПРПШЩЩЗАААДЮЬЪЭ

ЛЕНА

МАМА

Сон в этот раз со страшными ожиданиями не тянул. Пламя полыхнуло, когда до машины оставались считанные метры.

«Все-таки добили, – теперь уже скорее устало, чем испуганно подумала Эмма – и опять огнем.»

Пламя клубком рвануло к Эмме целясь в лицо… много же топлива было в баке, могла бы еще ехать и ехать…

Ааааа!

Грохот взрыва Эмма услышала… почему-то на отдалении. И вдруг прежняя картинка пропала перед глазами, словно ее сбросили вниз, как бумажный экран.

Ни огня, ни дыма, ни шума, ни ветра, ни запаха.

Если бы Эмму прежде спросили: «Можно ли запомнить определенное место в лесу, отличит ли она одну поляну от другой, она – городской житель, затруднилась бы ответить: «Отличу!» Тут деревья растут, тут не растут. Разве они не похоже это делают?

Но это место со старыми соснами, сладким воздухом и радостным пением птиц Эмма узнала сразу и сразу успокоилась. Прошла дрожь, вернулось ровное дыхание и ее не успевший затихнуть крик показался ей старым, прошлогодним.

Эмма в ожидании поводила глазами вокруг. И действительно, из-за ближайшей сосны ей навстречу выступила девушка. На этот раз, что называется – с доведенным образом. При кокошнике и косе. В руках девушка держала большой белый, не известный цветок.

«Здрасти… – промямлила Эмма – рада вас снова видеть… а то мне тут плохой сон снился… не важно. Хорошо, что могу вам сама сказать – «Большое спасибо!» Если бы не вы, добавилось бы в Старом бору горелых головешек.

–Здравствуй, барышня. Не благодари… Не хочу быть дурным вестником, но твой плохой сон для тебя напротив – очень важен. Как и разговор, который у нас сейчас состоится.

–Вы видели мой сон? Как странно, хотя… меня из него словно вытащили, это вы?

–Эмма, присядь.

–Сюда? А я, вы знаете, перед тем, как опять впилиться… простите… повадились меня, понимаете, здесь огнем палить… а мне ведь пора прощаться с вашим благословенным краем… вечером, как засыпать, все думала о маме, доме, вы знаете, у меня столько дел скопилось, даже просто перечислить и то не по себе и…

Эмма сама себе удивлялась, но она говорила и говорила и никак не могла остановиться. Она суетилась голосом и суетилась зрением, она восхищалась терпением, силой Агафьи, ее невероятными способностями. Пока не поймала взгляд юной девушки с мудрыми глазами. И замолчала, и выпрямилась и сжала руки.

–Тише, деточка. Нечем тебе во мне восхищаться… Восторженность и всегда неловко стоит на земле… а я… Загубила я тебя… небось уж знаешь, что услышишь?

–Нет я… вы… вы так серьезно смотрите…

–Давай скажу прямо, а дальше разбираться будем. Эмма, мне очень жаль, но… ты не можешь уехать.

–Что!? Вот еще новости, как это не могу?! У меня последний семестр, выхожу на диплом… не для того я всю юность за учебниками корпела… Я влипла, да? Но я же ничего не сделала… мне, наверно, надо заткнуться и послушать, что вы скажете… ужас какой…

–Давай-ка я тебя сперва чуть поуспокою. Больше ничего по тебе не припущу. Угрозы твоей жизни теперь нет, но только если в станице останешься. Здесь я смогу тебя защитить, это моя земля. Но надумаешь на пару-тройку губерний удалиться… Это родственник мой – наказанье Господне по миру походил, повсюду своих черных меток наставил, ему хоть и столицы – постель перинная. А я чужих земель не знаю, потому опереться на них не могу… в общем ты поняла. Подумай, что можно сделать, чтобы образование не пострадало и оставайся в Старборовской. Эмма, послушай меня, везде люди живут и ты – привыкнешь.

–Вы считаете… вы это серьезно?

–Да, он убьет тебя, как только ослабнет моя защита.

–Ох… но объясните мне – за что? из всего того, что я единолично делала, у меня же толком ничего не вышло!

–Понимаешь, он, наверно, решил, что ты меня к действию подтолкнула – лишить его источника злой силы. Или причина в другом или не только в этом. Кто разберет слабоумие?

–Считаете его сумасшедшим?

–На доктора не училась, сужу по делам его.

–Скажите, а он нас сейчас слышит? Спросить можно?

–За это не волнуйся, точно – нет. Как вы говорите: «Ммм… – линия защищена.»

–Агафья, за Артема мне тоже надо волноваться?

–Нет. Только ты сродственнику поперек пути встала, в пустоту души запала. Это до тебя он пока не доберется – не уймется. Это в твоем отношении сделает он свое плохое и сделает хорошо. Твой брат для него – человек чужой толпы.

–Замечательно… но я даже не представляю… разве на Заочный перевестись… нет, тоже не получится. Для этого все равно надо ехать домой, с документами разбираться, ему хватит… и родители… мама как узнает, ни за что не отпустит, а сбегу – сама за мной приедет и обязательно увезет. Если ей рассказать про костер и все другое страшное, она только быстрее это сделает и… вдруг она тоже попадет…

Агафья, скажите про сроки… на сколько мне придется в станице оставаться?

–Пока придумаем, как беду поворотить. А если не выйдет, так тебе скажу, небось опять напугаю… останется одно.... время проходит и некоторые дела улаживаются сами собой. Ну знаешь, как говорят: «Или осел помрет или падишах.»

Когда человек в чудовище превращается, его судьбу могут свернуть в миг – к ответу призвать, пока он многие другие судьбы не посворачивал… судьбы есть доступные, а есть – неприкасаемые. Знаешь, конечно, про Власа племяша.

– Да. Да, понимаю… Нет, ну а все-таки, сколько времени может потребоваться? Если бы дело, например, в месяц упиралось, так и ладно, просто опоздала бы и все. Скажите, что вы видите?

–Слаба я в предсказаниях.

–Но…

–Нет, вы только на нее поглядите! Она настаивает! Да что я тебе, колдунья что ли?

Девушки переглянулись и рассмеялись, несмотря на серьезность положения.

И дальше Агафья стала прощаться.

–Я скоро домой вернусь, но повторю: «Пока ты здесь, ни о чем не беспокойся. И еще раз прошу, не уезжай. Не уезжай!»

Эмма проснулась утром, отлично выспавшаяся, ее не только кошмары не мучили, ее словно легким одеялом укрыло чувство покоя. Эмма поглядела на потолок и подумала, что ночные страхи – они страхи и есть. Что-то снилось, что-то мнилось. Пустота и ерунда. Сегодня дел много, надо забрать билеты и отдыхать на пляже уже обязательно и непременно, как на работу ходить.

Эмма поднялась, посмотрела на спящего Артема. Наверно девушки, вот и Ритка воспринимают его потенциальным партнером, очень даже годящимся для отношений. Она – же его сестра видит в нем бутуза, который безо всякой меры требует все ее внимание, как и все ее конфеты.

Но это ее бутуз. Они могли расплеваться на всю жизнь и за одного шоколадного батончика. Но нет, пронесло. Они – самые близкие люди на свете.

Эмма нащупала шлепки, всунула их в ноги, прошла несколько шагов и… стала осаживаться прямо на пол. На столе в незнакомой бунгало вазочке стоял белый неизвестного названия цветок.

–Агафья! Она держала его в руке, когда приходила во сне!

Звук столкновения ее худой попы об пол Артема не разбудил.

Эмма подумала, что не такая уж она и худая. На то, чтобы вспомнить причину, пославшую ее, как выяснилось, довольно мягкое место к совсем не мягкому полу, потребовалось время…

Эмма вспомнила все, забившись с головой под одеяло. Ее трясло. Дрожь шла изнутри и Эмма все никак не могла ее унять снаружи. Ее успокаивающие мысли, отправленные внутрь, встречали не перелазный барьер.

–Прекрати, истеричка! Сейчас Артем проснется, опять перепугается. Сколько можно!

–Погоди, Агафья точно обещала: «Со мной здесь ничего не случится… когда поедешь, тогда и трясись!»

–И что, и впрямь поедешь?

–А есть другой выход? Будем жизнь губить в самый цвет?

Эмма думала и думала целый день. Никто ей не мешал. Артем уехал забрать билеты. Железнодорожный Егорьевск – пока не современный аэропорт. Ритка забежала поздороваться и вернулась в свои трудодни. Эмма старательно улыбалась обоим, как и тете Вале.

Эмма из-под одеяла-то едва заставила себя вылезти, но пришлось еще идти на пляж. А до этого еще и есть много, когда тело еды вплоть до категорических мер не принимает.

Нельзя. Ведь у нее все в порядке. Она просто праздно отдыхающая, очень ценящая последние денечки солнечного юга и без того пострадавшая и похудевшая на больничных харчах.

К вечеру того же дня Эмма уже поняла, что сделает. Она рискнет. Уедет. Попробует. И нечего тут было голову ломать. В глубине души она сразу все решила, иначе хотя бы подумала, прежде чем говорить с Артемом о билетах…

Этот вечер прошел по-другому. Гораздо веселей. Когда стали приходить первые станичники с дарами на чаепитие, Эмма не знала, как она справится. Вечером на нее напала жуть в сопровождении слезливого настроения, она очень боялась разреветься на людях.

Однако, все оказалось терпимо. Эмма как-то отвлеклась и к типической двадцатой чашке даже уже смеялась. Мужики на фоне общего чаепития, устроили свое – самогонопитие. Сегодня сценки разборок с женами как под заказ шли все забавные, не злые.

–Уж если мне и правда конец, так хорошо бы прям щас. Не зря говорят: «На миру и смерть красна.»

–Тьфу, не ту поговорку вспомнила.

Чай бурлил в животе и только что через уши не выливался, но Эмму это трогало еще меньше. Во-первых, опыт имелся. Во-вторых, ну во-вторых, говорят: «У нас желудок умеет растягиваться до невероятных размеров.» Хорошо бы и все остальные части тела, материальные и мистические также не ломаясь выдерживали колоссальные нагрузки.

В эту ночь они с Артемом на перегонки бегали в туалет, утра не дождавшись. Между этими веселыми стартами Эмме снилась Агафья. Она ничего не говорила, лишь неодобрительно качала головой и опускала в зелену траву грустные глаза…

* * *

Оставшие дни пролетели быстро. Эмма очень старалась не думать о плохом и по большей части постаралась вернуть себе прежний беззаботный образ, так ей по крайней мере, казалось. Она не пошла по легкому пути зарыться в пляжный песок и под неумолчный шум моря нервно ломаться на тему: «Как остаться в живых.»

Она вернулась к людям еще и по мыслям «свои глаза легче отвлекать, находясь на чужих глазах».

Тем более, что в станице после стихийного обсуждения – похожей, только более позитивной темы – как жить дальше, неожиданно выработалось вполне рациональное решение, по крайней мере – одно из них.

Кто его придумал, теперь не устанавливалось. Многие утверждали, что это именно им пришло в голову. Но большая часть признавала право Макарки.

Макарка говорила: «Его ведь видели все, какое-то время он уже лежал. Но лишь сейчас разглядели. Это, помните, дядя Степан, наглядевшись на заикающуюся племяшку единолично его положил: Говорил: «Тут эта дрянь, если гонять и будет, так на разовых авто».

Речь шла о лежачем полицейском.

Макарка внесла предложение, засучила рукава и также использовала профессиональную помощь. И в итоге за очень небольшие деньги, конечно, не напротив каждого дома, но достаточно часто на внутреннюю дорогу – камень преткновения легли стражи скорости. А по концам станицы заняла свое место полицейская гармошка личного производства.

Сомнения, конечно, были. На укладывание «лежачих полицейских требовалось замороченное разрешение. Да и водители предупреждали: «Будут тормозить, потом газовать и так много раз, свежий воздух при таком движении только убавится.

Но в итоге решение было принято.

Продадут ли участки «Морского бриза», не продадут, будут ли здесь новые хозяева уже не суть важно. Пока система торможения затвердевала, местные держали оборону. И уже сейчас стало понятно – из небольшого по сравнению с прежним потоком, все до одного водители выбирали объездной путь.

Станичники себе удивлялись: «Как мы раньше не дотумкали, перед глазами ведь лежал, может без страсти этой обошлось.» Вот что значит: на поводу злости пойти – мозги отключаются.

Настроение у станичников разделилось. Уже нашлись – русская круговая, жалеющие пришлых и в том числе бабушка Лукерья – одна из тех, кому больше всех досталось.

Ритка говорила: «Колдун тот черный нас с мыслей посшибал…»

Эмма про себя подумала: «Ну, вот, надеялись на силу образования и связей, а обошлись своими силами. Все в порядке, сгинул в прошлое дурной промежуток. Жизнь в станице налаживается. Можно уезжать, а если бы толку никакого – так тем более.

На душе у нее разве что свежий плюсом к старому выводок кошек не скреб…

Однажды давно маленькая Эмма пыталась помочь маме с тяжеленной сковородкой из духовки. Полотенце под одной рукой мамы скользнуло в сторону, потянув за собой сковороду и ей пришлось выровнить огненную сковороду запястьем, чтобы еда не разбежалась во углам и голодная семья не осталась без обеда. Мама еще и уворачивалась от Эммы, подскочившей к ней и пытающейся помочь голыми руками. Такая примерно картина вырисовывалась.

Последнюю ночь, точнее ее остаток в утро, Эмма не спала. Их с Артемом проставление прошло весело. Эмма пила едва ли не впервые предлагаемые также местные напитки, действительно стояще воздействующие на ее измученное страхом нутро, правда совсем расслабиться так и не смогла, даже опьянеть. Но все-таки…

А еще говорят: «Градус лишь усиливает настроение, да ничего подобного. Значит взаимодействуете не с тем алкоголем!»

–Правильно, не натуральным!

–Давайте выпьем за Эмму и Артема!

–За их легкую дорогу!

–И за скорейшее возвращение к нам!

–Ребята, мы будем ждать!

Все последние дни Эмму одолевало безрассудное желание рассказать о предупреждении Агафьи. Будь она на несколько лет младше, наверно, не сдержалась бы.

Эмме в тысячный раз предлагала себе воздержаться от легкого пути перекладывания ответственности на чужие плечи. Подумай, как это звучит: «Меня хотят убить. Спасайте меня! Мне, правда предложили вариант, при котором я останусь живой, да он не согласуется с моими амбициям. Так что давайте, сломайте себе голову, как меня закрыть. А не получится, так всю оставшуюся жизнь мучайтесь мыслью, что у вас просили помощи, а вы не помогли.

–Я же не сволочь последняя, чтобы так поступать.

Твое со страху откровение к практической помощи не приведет. Ни Ритка, ни тетя Валя ничего не смогут сделать. Кроме того, что сами ожидаемо подставятся. Так возьми себя в руки и плачь в собственную жилетку!»

Или еще вариант будущих событий: этот следующий костер и не собирался разгораться. Что там о падишахе. Тогда зачем волновать попусту?

Можно историю разложить на сплошные да, но.

–Предыдущий костер пылал еще как ярко. Да, но ты не сгорела.

–Да, но ожоги были.

–Да, но, они сошли, как старая краска с забора.

–Да, но костер видела Наталья Березовая, тетя Вали, Ритка и Артемом.

–Да, но когда это место попытались разыскать, оказалось, что его не существует.

На мороку все это похоже, на мороку. Да, но Агафья врятли имеет склонность шутить подобными вещами. А она сказала…

–Стоп, не начинай сначала.

* * *

Последний день. Прощание. Много людей. Машина – дяди Ритки, вся благоухающая дынями и арбузами, пирожками, домашней колбасой и еще чем-то исконно родным, теплым, завернутым в белые рушники вместо салфеток.

Что? Еще и не одна?

Чтобы не гнули мысли, Эмма улыбалась всем. Даже когда грусть расставания с улыбками сочеталась не очень.

Дальше, следуя небольшим эскортом из двух машин к станции, Эмма старалась отвлекаться на дорогу. Станичные авто пашущих и сеющих, вкалывающих на всех смежных трудовых фронтах, наверно, всегда будут скромными.

–Не то, что машина Власа… стоп.

–Как пахнут дыни, больше, чем арбузы, как тогда, по дороге на продажу. И про тогда… он забрал пять багажников фруктов и еще сколько прицепов… стоп.

Тоска и страх. Даже Ритка примолкла, никогда ее такой молчаливой не видела. Не к добру это… стоп.

Надо было узнать у Агафьи – пара-тройка губерний, это сколько, чтобы точно знать, когда готовиться к… стоп.

Невмоготуха…

–Рит, чего притихла, укачало?

–А, да нет. Меня и шторм не берет, что б когда… повисла… Вы ведь не приедете больше, вот грущу.

–Почему не приедем?

–В это наше…

–Почему… у вас, как будто по чуть налаживается. По крайней мере по станице никто больше не носится, никто по второму разу проехать не пытается. Никому не нравится горбатая дорога. Особенно, когда после трассы тормозиться надо и дом под носом.

Раскупят участки «Морского бриза», которые продают, остальные – оклемаются. Может новый приезжий люд прежним еще хуже пример подаст – как нас уесть. После такого в другое не слишком верится.

А почему бы к нам не приехать хорошим? На четыре сотки и хорошие люди накопить могут. К тому же про Староборовскую как про дом отдыха нечистой силы заговорили. А хорошим черта бояться не надо.

–Хорошо бы хороших… да… Ты мне хоть писать будешь? Электронных штук у нас пока – сама знаешь.

–Как договорились…Мне бы только живой остаться, я уж напишу и позвоню и даже нужный гаджик пришлю… стоп… я ведь это не вслух?

–Рита?

–Порядок. Привыкну. Вы с Артемом уж столько разов от меня уезжали…

–И всегда возвращались.

–Хорошо бы.

–Прощай, Бригантина…

Дорога закончилась быстро.

Слишком быстро. И стало совсем поздно что-то менять.

«Еще бы в купе броситься, как в черный омут и буду совсем молодец – сказала себе Эмма – и повеселей, давай-ка пока повеселей!»

Веселое происшествие пришло на помощь, немного отвлекло. Станичные дары перестали помещаться в купе где-то с половины затаривания, а по нему ведь еще как-то надо передвигаться, да хоть к койкам подползти. И это в шикарное СВ на двоих. В обычное с удвоенным числом пассажиров… Дары. Да что там, их хватит, чтобы засыпать габарит вместе с людьми или даже без оных.

Предложение Артема: «Назад по багажникам!» – Встретило веселое, но упорное сопротивление провожающих.

Тогда Артем взялся за своевременный экспромт: привязал к груди Эммину кофточку, на голову нацепил что-то вообще несусветное и… принялся продавать дары станичников. В процессе торговли Артем молниеносно оттачивал навык, выглядел слегка неловким и забавным. Тексты, которые произносил мобильный, потому как гоняющийся за покупателями с очередным плодом, или как правильно называется арбуз – ягодой? Артем, вызывали отдельный смех.

Глядя на старающегося и прикалывающегося парня, дешево отдающего товар, со смеху покатывались не только свои и чужие провожающие, но и его конкуренты. Над вокзальной площадью полетели слова поощрения и афоризмы.

Так Артему – дарителю даров, антиподу торгаша до отправления поезда удалось не только продать почти всю лишнюю вкусноту, но и избежать общение с известной строгостью властью вокзальной площади.

Дальше, видимо, еще не набегавшийся Артем некоторое время гонялся за станичниками, не желающими принять денежную выручку удачной торговли. Тогда добытчик оставил деньги на прилавке под яблоком благодушной тетеньки и хотел сбежать. Но его догнали. В общем веселухе, казалось, не будет конца.

В конце концов Эмме с проводницей и еще кучей помощниц – всех женского пола удалось запихнуть веселого балагура в вагон.

Поезд тронулся и вскоре оторвал уезжающих от провожающих. Сердце Эммы ухнулось. Разлетелись по шпалам прощальные крики, стихли воздушные потоки от махов рук, подвысохли локальные черты слез под солнцем и ветром высыхали на глахах.

Эмма и Артем прошли в свое купе, где до его середины, начиная с завала под столиком, лежали дары не вместившиеся на и под спальные места. От движения поезда они временами покачивались и выглядели яркими, живыми и только не прыгали на руки с предложением их откушать.

… Километры рельсов. Мы набираем ход и удаляемся от неприкосновенности. Гарантий дальше нет. Ехать… впервые в жизни она едет и не торопит километры впереди, а цепляется за оставшиеся за спиной.

Артем с другой стороны восприятия продолжает веселиться: «Сестренка, не желаешь ли чего-нибудь бахчевого производства?»

Эмма снова заставила себя улыбнуться, как делала все последнее время. Она снова натягивала ответ на пустую болванку лица и чувствовала, как в ее теле сталкивается наружная жара и лед внутри. Горло более привычным ощущением сжимает страх, а глаза пытается застлать чернота..

Да что ж это такое… если ничего не сделать, я просто… я просто завою на весь вагон.…

«Нет, нет, я… я полежу немного» – ответила Эмма не своим голосом.

Не своими руками вытянула из сумки мобильник.

Очень стараясь не прерывать страхом любые посторонние мысли. Эмма освободила одну руку.

Черт его знает, выть сильно хочется, вдруг отвлекусь и правда завою, так хоть рот себе закрою, не хватало только перепугать Артема последним нервным припадком… вот еще… почему последним?

Эмма подтянула руку к лицу, лицо уперла в трубу и проследила, чтобы не выглядеть со стороны валящейся в обморок или принявшей на плечи все страхи мира. На этом ее словно обездвижило.

Опять?!

Эмма дернула головой. Шея слушалась.

Эмма пристыдила себя всякими правильными словами – это надо до чего себя довести! Ты бы в своих психосоматических явлениях хоть бы с психом дружила, хоть бы с соматикой. Да что с тобой такое!

Эмма строго отсчитала себя, и километров на несколько ее хватило. Она начала слышать успокаивающий перестук колес и снова ощутила себя как живую и даже лед внутри стал вроде как порыхлей. Хотя какие нервные окончания потянут ощутить степень разрыхления внутреннего льда.

А дальше ужас навалился по новой. Эмма боролась, ругалась, опять немного успокоилась. Но дальше жуть обступила плотно и осталась навсегда.

Потому, когда все началось… Эмма даже обрадовалась, значит скоро и кончится.

Артем как раз вышел в туалет и завис там по причине столпотворения. Эмма похвалила себя за отслеженную логическую цепочку в мраке страха – все пассажиры уезжают из южной земли с сумками, полными фруктов, кушают их, не всегда усердно намывая, поэтому и создают очереди в туалете.

Заглянула проводница с предложением чая. Взглянула на фруктовый завал, хмыкнула и не дожидаясь ответа, удалилась. И хорошо, Эмма не смогла бы ответить. Она взаимодействовала лишь с мыслями.

Как только вышел Артем, Эмма дала себе немного воли. Подскочила, отползла в самый постели угол и, подобрав вплотную ноги, забилась в него. В тон перестуку колес у нее резво стучали зубы.

Значит уехали. Уже далеко отъехали -вон… по стене с дверью, отражаясь в зеркале, прошел бесцветный блик. Вроде фигурка из палок-галок. Его встретил уже цветной – отмыто красный мазок. Встретил и поглотил. Без неприятного сопровождения, ни хруста, ни запаха.

Эмма почти улыбнулась: «Мультики!»

Но следующая настенная картинка развлекать перестала. Внутри зеркала зажглась ярко оранжевая спичка. И в следующий же миг полыхнуло сразу все стеклянное полотно.

Эмма дернулась в сторону горы фруктов, оглянулась на окно – нет, не выбраться! Больше бежать некуда. Отвлеклась всего на миг, когда вернула взгляд к горящему зеркалу, полыхала уже вся стена. Языки пламени, словно злые, трусливые шакалы, выскакивали вперед и отпрыгивали назад. Но уже не на прежние позиции, каждый раз отвоевывая сантиметры пространства. Как торопится, как зверски он спешит! Тебе плевать, а мне каждый миг дорог…

Противно запахло горелыми синтетическими материалами. В левом углу Тёминой постели разгорелось отдельным костром яркое пламя. Это из чемодана, поставленного под полкой постели громко выкрикивали свои последние протесты копии станичных документов.

Еще несколько мгновений спустя стало вовсе нечем дышать. Пламя добралось до фруктов, они зашипели, выбросив в воздух влажность и подозрительно быстро начали гореть.

Знакома ты с запахом горелых арбузов, а дынь? Кто-нибудь верит своим глазам, когда они видят продукт, состоящий из 90 с лишним процентов воды, полыхающий, как цистерна с бензином?

Этими последними не отвлеченными мыслями Эмма прощалась с сознанием, теперь она лишь подвывала от ужаса.

От отсутствия кислорода легкие стали спазмировать. Видимость ушла насовсем. Глаза, нос драло… память вытянула в почти отключенный мозг картинку детского воспоминания. Песок в лицо…

Сквозь скрежет и боль в глазах, Эмма вдруг обнаружила прямо против себя непонятно откуда взявшийся белый снежный, нет клин сухого льда узким концом к себе. Пламя по его краям послушно успокаивалось черными неровными полосами. Сейчас дотянет, дотянется до нее и все снова будет хорошо. Разом вернулось соображение.

Да это… это же Агафья!

Помоги! Не послушалась! Прости ради Бога! Буду жить, где укажешь. Только спаси! Жить, хочу жить!

В дверь начали ломиться. Открыть ее не могли. Крики, беготня. Вопли перепуганного Артема: «Эмма! Эмма!», перекрывали все звуки.

Клин перед глазами продолжал разрастаться, но в отвоеванном пространстве явно терял силу. Уходил цветом в серую коричневость и рыхлился структурами, в ощущениях похожих на недавний внутренний Эммин лед. Исчез он также быстро, как появился. Спустя несколько мгновений его следы поглотило пламя точно по прежним направлениям, выбросив в пространство пар и снова мгновенно порабощая зрение.

Тем временем огонь низом добрался до ног.

Сумасшедшая боль, отказывающие легкие, химическая горелая вонь в носу, пламя навесной картиной перед почти не видящими глазами. И крик в голове: «Беги!»

Эмма соскочила с постели. Ноги затекли – не слушались, горели и она… подгибающимся телом ринулась по угадываемому направлению к двери в самое пламя. Тело потянуло вниз.

Что-то подтолкнуло в спину, как в детстве маленький Артем сталкивал с пирса… ну я тебя!

Эмма полетела в воду… животом… отобью… зато сразу… хорошо, прохлада.

Эмма ухнулась в самый эпицентр ей навстречу радостно разгорающегося пламени..

«Боги на их земле рожденных привечают. Но если человек в одном месте родился, в другом живет, в третьем работает, в четвертом отдыхает, в пятое переезжать готовится, о шестом мечтает, кто из небожителей за ним гоняться будет»?.

«Своих надо беречь.»