Женатики [Ульяна Киршина] (fb2) читать онлайн

Ульяна Киршина Женатики

Лиза и Илья оказались первой семейной парой у нас на потоке. В двадцать лет это было удивительно. Нет, конечно, «женатики» и «замужние дамы» попадались среди наших сокурсников, но только эти двое блестели своими кольцами, сидя за одной партой и обсуждая перед семинаром, чья сегодня очередь мыть посуду.

Их квартира сразу же после свадьбы стала пристанищем для вечно голодных студентов. Уют в ней, конечно, был специфический: стульев катастрофически не хватало, вместо кровати – диван, над раковиной возвышалась гора посуды, убираемая только перед приходом гостей. Зато холодильник никогда не бывал пуст, а Илья – голоден. В общем, как он, смеясь, признавал, из Лизы получилась неплохая хозяйка. Лучше, чем можно было предположить.

Наблюдая за тем, как молодая жена что-то кромсала, крошила, варила, я невольно задумывалась, что чуть больше полугода назад никто из нас и подумать не мог, что Лиза будет стучать в дверь ванны, где в душе поет Илья, а Илья щекотать Лизу, пока она моет посуду, так, что в результате не одна тарелка будет побита. А все начиналось с глупейшей шутки…

Это был период сессии, летней сессии, когда в голову ничего кроме отдыха, шашлыков и моря не лезет. К сожалению, наша профессия не предполагала таких предметов для изучения, поэтому корпеть приходилось над совсем иными учебниками. Головы кружились от недостатка сна и еды, а также переизбытка нервных потрясений и новых знаний, которые хоть и были хорошо забытыми старыми, но вспоминаться никак не хотели. В те непростые дни Лизе и пришла в голову «гениальная» идея, которую она озвучила после одного из экзаменов: «Хочу замуж!». Такие мысли крутились тогда не только у нее. Совсем недавно стала мужней женой одна из наших однокурсниц, готовилась к свадьбе молодая преподавательница испанского… Естественно, о красивых белых платьях, лимузинах и кольцах грезила не одна представительница прекрасного пола нашего университета. Помню, как смеялись над Лизкиным провокационным вопросом к Илье, как к близ сидящему: «Илья, возьмешь меня в жены?». Хохотали и над его ответом: «Готовить умеешь? Тогда возьму». Они оба в ту пору были абсолютно свободны. Лиза порхала между своими поклонниками, как бабочка; Илья не так давно завершил свои многолетние серьезные отношения. Между этими двумя не было даже искры. И все, естественно, было всего лишь шуткой.

Совсем не шуткой, а огромной неожиданностью стала середина лета, когда, закрыв сессию, мы принялись за изучение слов «отдых», «природа», «шашлыки». Наша дружная компания сияла улыбками, а Илья и Лиза – обручальными кольцами. В ответ на наши недоверчивые ухмылки Лиза вздохнула со словами: «Говорила же – не поверят», а Илья продемонстрировал два паспорта с одинаковыми штампами, но с разными фамилиями. «Сбылась мечта детства!» – смеялась после Лиза, отвечая на вопросы, почему не сменила фамилию. «Ну и разводиться так проще!» – поведала она мне полушепотом. О том, что жить долго и счастливо, а главное вместе, Илья и Лиза не собираются, знали немногие: я и пара близких знакомых. Для остального потока они были не плохой семейной парой. Даже послужили для некоторых примером узаконить свои отношения. А один седовласый и глубокоуважаемый нами профессор, обратив внимание на их кольца, заявил, что это правильно: вступать в брак, а не жить во грехе.

– Знаешь, я порой думаю, что мы как раз и погрязли в этом самом грехе… – шептала мне тогда Лиза, улыбаясь. В ту пору они ко всему относились с равной степенью несерьезности, что она, что Илья.

– Зачем я на Лизоньке женился? Наверно, надоело приходить с учебы-работы голодному. А тут – возвращаешься уставший, шефа ненавидящий, а дома – жена. Накормит, напоит, про неприятности на работе выслушает! – так объяснял новоиспеченный муж свое решение жениться. У Лизы обычно находилось большее число причин, основная из которых была: «Теперь можно на ухаживания без обмана отвечать: «Простите, я замужем». Некоторые были вовсе не для чужих ушей.

– Знаешь, спокойнее как-то стало. Засыпаешь в мужских объятиях, просыпаешься. Я всегда говорила, что мое место в жизни – мужские объятия. Почему бы и не Илькины?

Илька – так она Илью после свадьбы называла, он ее – Лизонька. На этом почти все их нежности перед посторонними заканчивались. Исключение составляли мелкие штрихи их обновленной жизни: Лиза неустанно занимала место на коленях у Ильи, если стульев для всей огромной компании не хватало, поправляла ему воротник рубашки, галстук, челку. Он же мог оттирать большую часть перерыва между парами чернильный след от ручки на ее лице, церемонно целовать руку и сразу же по-мальчишески – в щеку, а еще подхватывать на руки и кричать на весь коридор: «Моя жена – лучшая на свете». Вот и все, что видели мы. Остальное скрывалось за стенами их маленькой съемной квартиры на третьем этаже с окнами на сиреневый бульвар.

Жили молодожены не всегда душа в душу – порой срывались на крик, ссорились и однажды почти целую неделю молчали и обходили друг друга стороной. Ко всеобщему удивлению Лиза продолжала жить с Илькой в те дни, не съехав к родителям. Причину она объяснила потом: «Ты понимаешь, вопросов будет множество лишних. Родители ведь не в курсе, что я – замужем. Они не поймут».

Мирились Лиза с Ильей так же ярко, как и ссорились – причем, на глазах курса. Хотя это как раз и неудивительно: время у Ильи для супруги находилось только во время пар и после десяти вечера. Дело было не в посиделках с друзьями, а в работе. Помощник шеф-редактора, он явно был добытчиком в семье. Лиза в выборе работы была непостоянна. Порой делала внештатные репортажи, брала интервью, а однажды на неделю исчезла, никого не предупредив – как потом выяснилось в командировку, делать репортаж о продолжающихся раскопках в средней полосе России, где-то близ Новгорода. Разбор полетов, устроенный ей тогда Ильей, остался в моей памяти, как нечто близкое к землетрясениям, буранам и тайфунам – такое же непредотвратимое и разрушительное. Лиза молча выслушала, спокойно отошла к недавно подаренному чайнику, налила мне, при этом присутствовавшей, чаю, поставила кружку… И только потом, обернувшись к Илье, спокойным тоном его известила, что, если он еще не забыл, их брак – всего лишь фикция, удобная двоим. Развод разрешен в любое время. А они – свободные люди! Каждый из них имеет право поступать, как вздумается, и она его не держит. После этого, хлопнув дверью, исчез Илья. Лиза спокойно пила чай, рассказывала о поездке, о новых знакомствах и что летом ее зовут на раскопки в Херсонес. И только перед моим уходом, побледнев, спросила: «Как думаешь, он подаст на развод?».

На развод Илья не подал. Даже, на мое удивление, не завел себе подружку, не уехал неизвестно куда и вообще помирился с Лизонькой, взяв с нее обещание, что сообщать о своих планах она ему все-таки будет.

– Тебе даже необязательно спрашивать моего согласия, просто ставь в известность. – Говорил он. – Выражаясь юридическими терминами, это всего лишь явочный порядок, ни к чему тебя не обязывающий, но я хотя бы не буду надрывать телефоны.

Лиза согласно кивала, раскаиваясь и, видимо, все-таки боясь его потерять. Порой мне казалось, что они вполне вживаются в образ примерной семьи, без всяких фарсов и игр. Однажды я даже спросила Лизу, не подумывают ли они о детях. – Какие дети! – всплеснула руками она. – Мы сами еще дети! И убежала водить хороводы вокруг Ильи – именинника, по пути уронив комбайн – подарок группы (с некоторых пор все подарки для этих двух «голубков» стали исключительно бытовой техникой, они не жаловались). И я подумала, что она права. По крайней мере, в отношении себя. Илье и впрямь не стоило заводить детей, пока его жена не повзрослеет. Иначе за двоими ему не уследить. Лиза требовала неусыпной заботы и внимания: то шапку забудет одеть в минус 20, а потом сляжет с ангиной; то заснет, забыв закрыть кран в ванной, а проснется только под крики соседей. С детской непосредственностью могла даже заявить, что влюбилась в молодого преподавателя, и спрашивать советы по его охмурению. Илья только смеялся и собирал по квартире разбросанные мыльные пузыри, прислонял к стене гитару и разглаживал мятые тетрадные листы со стихами. Взрослой Лиза была только в одном: много курила. Илья не отставал. Друзья, шутя, советовали им не заводить лошадь – та умрет мгновенно. Порой они одновременно бросали и также вместе начинали курить вновь. Они вообще, на удивление, многое делали вместе. Фильмы любимые смотрели, телепередачи. Илья – сидя на диване, а Лиза – скрутившись рядом в клубок. Гвозди забивали, посуду мыли, с соседями ругались тоже вместе.

У них был очередной период «некурения», когда я обнаружила Лизу, сидящей на лавочке перед домом с сигаретой. Потерянной, неустроенной какой-то. Совсем не тянущей на замужнюю даму. В окнах горел свет, значит, Илья был дома. Очередная ссора? Не в новинку. Я присела рядом. Лиза как-то неловко подняла голову, запахнула кардиган на себе.

– Знаешь, Илья просит развода, – сказала, почти прошептала. Потом только я поняла, что от волнения у нее сел голос. – Говорит, влюбился. А тут – кольцо, обуза, не выросший ребенок – то есть я. Я сначала думала, так, перебесится. Бывало же уже. А он… Он, представляешь, кольцо перестал носить. Смотрит на меня так виновато. И вот сегодня, наконец: «Прошу развода». Не обошлось.

– Лиза, ты же сама говорила – это фарс, игра, разведетесь, когда захотите, – недоумевала я.

– Знаешь, что я подумала, когда его в первый раз увидела? – говорила она, будто меня не слыша. – Я подумала: «Моим будет. Женится». Ты не думай, не от любви это все. От дурости. Ну захотелось мне так, понимаешь? Очередную игрушку, куклу. А тут повод выдался – для всех шутка, без обязательств. Он подыграл. Все подыграли, поддались мне. Я ведь как думала: наиграюсь, брошу, разведусь. Ни мне, ни ему не больно. Пожили вместе – разбежались. А тут… Развод. Страшно так.

– Ты его любишь? – Странно, вроде знаешь человека. Черты, повадки, хобби. Какой сок любит, что макароны не ест, как смеется, как плачет. О чем вспоминает. А все равно чего-то самого главного не видишь, упускаешь.

– Нет, что ты. Вряд ли. Просто боюсь. Развод я ему, конечно, дам. Знаешь, какой у него взгляд виноватый был? Только как теперь? Опять к родителям, снова одна. Имущество делить. Илька говорит, что могу все забрать, но как я маме с папой объясню – откуда столько взялось. Хотя, придумаю что-нибудь, наверно. Кофеварку ему оставлю, все равно кофе не пью, а он без него и дня не может. Картины – сколько их прибивали, мучились. Я же до него ни с кем обои не клеила, гвозди не вбивала, супов никому не варила. Мужняя жена. Илькина жена. Не хочу я, слышишь, ни чьей другой женой быть не хочу. Неважно люблю, не люблю. С ним хочу быть! – сорвалась она на крик, затем вновь охрипла. – Только он ведь не любит, а силой разве удержишь? Жалостью можно, конечно, да только – к чему? Как прежде все равно не будет. Развод, некрасивое слово, да? – В лицо мне заглядывала, будто совета спрашивала. Да только какой тут совет дашь? – Знаешь, какой вывод из всей этой истории? Замуж выходить по любви надо, в крайнем случае – по расчету. А не оттого, что поиграть захотелось. Будет иначе, как в песне попсовой: «В шутку поженились, развелись всерьез».

Сигарета тлела под лавкой, в окнах виднелся силуэт Ильи, рядом со мной сидела поникшая Лиза, а я не знала, какой дать совет. Потому что поздно было для советов, для решений – поздно.

– Поздно, – сказала я. – Поздно, Лиза, – и добавила. – Домой пора.

Она кивнула, в щеку меня поцеловала. Поднялась. Какой-то усталой, совсем ей не свойственной походкой подошла к парадной. Открыла дверь и уже на пороге, обернувшись ко мне, произнесла: «А я соврала. Илька не просил развод. Я сама. Заявление написала, в ЗАГС отнесла. Он ведь сам не решится, а смотреть, как он переживает – я не в силах. Не чужой ведь человек. Так что, он пока еще о нашем разводе не знает. Надо сказать, наверно».

Дверь хлопнула. Я стояла и смотрела ей вслед. Некрасивое слово: «Развод». В нынешней интерпретации еще и обман означает. Обманывать друг друга Илька и Лиза не хотели, вот и разводились. Что-то рушилось, а сделать ничего было нельзя. Только пойти домой – дома меня ждал кот. И никакого мужа.

В окнах квартиры Ильи и Лизы внезапно погас свет.