Спасибо [Елена Фили] (fb2) читать онлайн

- Спасибо 1.27 Мб, 7с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - Елена Фили

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Елена Фили Спасибо



– Костя, мне страшно.

– А ты представь, как страшно мне.

Леля сжалась на хлипком больничном стуле. Она ждала других слов. Что-то вроде: «Подожди, милая, все будет хорошо. Просто неполадки техники, или внезапно наступил обед у врача, он тоже человек».

Костя и Леля сидели в коридоре среди других ожидающих результатов МРТ. Сидели что-то очень долго. Сначала болтали, так, ни о чем, потом замолчали, стараясь гнать из мыслей нехорошие предчувствия. Вокруг сменились все пациенты, появились новые, а выписку обследования все не выносили. Костя устало прислонил голову к свежеокрашенной неброской бежевой стене и прикрыл глаза. Леля не отрываясь смотрела за окно, на сыпавший без перерыва уже который день подряд снег.

Погодный катаклизм, редкий для Москвы, измучил коммунальщиков, не справлявшихся с очисткой дворов и дорог. Зато радовал детишек и стариков. Первые самозабвенно строили снежные крепости, прикрепляя к стенам вылепленных с фантазией солдат-уродцев, катались на горках и коньках. Вторые просто наслаждались. Прожив жизнь, они умели ценить редкие моменты великолепной красоты. Даже боль в скрипевших коленях замирала от восторга перед неумолимой силой взбунтовавшейся природы.

Распахнулись двери, ведущие к лифту, оттуда, пятясь, таща за собой видавшую виды, гремевшую на все лады инвалидную коляску, появилась знакомая медсестра. Как раз из отделения, где последнюю неделю лечился Костя. Она прошла мимо и даже не улыбнулась, хотя обычно ее бьющую через край жизнерадостную словесную трескотню было не остановить. Леля терпеливо выслушивала ее, ожидая мужа с процедур. Да что вообще происходит?! Паника парализовала тело, Леля теперь смотрела только на дверь кабинета, ожидая приговора. Дождалась.

– Сейчас за Константином приедет «Скорая», его отвезут в горбольницу. К сожалению, томограмма показала затемнения в головном мозге.

– А… кресло инвалидное зачем? – глупо улыбаясь, страшась тяжелого молчания мужа за спиной, спросила Леля, чтобы хоть что-то сказать.

– В таком состоянии ему противопоказано ходить, нужно избежать ухудшения до операции, – произнес врач, который вынес белый листок со страшным диагнозом, и, помолчав, добавил, словно вбил гвоздь в гроб только что оборвавшейся счастливой жизни, – если ему назначат операцию.

– Да ты не бойся заранее, – пыхтела медсестра.

Вдвоем они толкали коляску с Костей по направлению к машине скорой помощи. Снег, достигавший колен, сопротивлялся и не давал прокручиваться колесам.

– Там, скорее всего, кровоизлияние, я подслушала разговор докторов. Сделают трепанацию, уберут все, почистят. Это нормально. Он же ходит сам и разговаривает. А это, просто повезло тебе, поверь. Такое бывает редко. Больница наша городская, это, конечно, не Склиф, но нейрохирурги есть. Операции делают.

Взвыла сирена, и “Скорая” понеслась сквозь метель, мимо занесенных снегом машин, проезжая светофоры на «красный». Лелю в машину не взяли, и она поехала на своей, держась вплотную, нагло повторяя все маневры скорой, стараясь не отстать, – нельзя, чтобы ее Костя, так и не проронивший ни слова, остался с врачами «один на один». Их двое. Она рядом. И будет рядом. Всегда.

В тесной комнатке, где оформлялись документы на госпитализацию, они сидели вдвоем, отгороженные стеной страха от остальной жизни, от бесконечно входящих-выходящих любопытствующих врачей и медсестер. Костя продолжал молчать. И Лелю это пугало больше летавших мимо слов «трепанация», «выходные», «нейрохирург». Затем в приемную колобком вкатился невысокий полный мужчина в чистом белом халате, плотно обтягивающем заметное брюшко.

– Я буду оперировать, – без предисловий начал он, принял папку с результатами анализов, обследований и огромный снимок МРТ, уселся плотнее на скрипнувшем стуле и изучающе уставился на пациента.

Леля замерла. Вот этот толстый, маленький, почти лысый дядечка – главный нейрохирург горбольницы? Она представляла себе высокого статного красавца с благородной сединой, который придет, спасет ее Костю, а еще лучше, скажет, что МРТ – ошибка, что это чужой снимок, а мужу нужно просто пройти курс неприятных, но необходимых уколов, и он будет здоров. Толстый дядечка взял Костю за руку и начал подробно рассказывать что, и когда ему предстоит. И как готовиться. Надо побрить голову, надо сделать клизму вечером и завтра прямо с утра.

– Как завтра? – побелевшими губами спросила Леля.

– Завтра, – буднично откликнулся хирург, – тянуть не будем. Там кровоизлияние одно давнишнее, растеклось, его даже можно не удалять, а одно свежее, и причина неизвестна. Почему вдруг эти проблемы у него? Травмы? Ударился головой?

Врач теперь обращался к Леле, потому что Костя не отвечал и вообще никак не реагировал.

– Нет, травмы не было, я бы запомнила.

– Повышенное давление? Страдает?

– Не было раньше, вот, когда головные боли начались, тогда и давление стало скакать, таблетку выпьет, снизится, потом опять высокое.

– А кем работает? Работа нервная?

Леля осеклась. Конечно, нервная. Главный инженер называется эта гребаная работа. Да, правильно доктор говорит. Все из-за работы. Вот сделают Косте операцию, он поправится, и она заставит его уволиться. И Леля уже с надеждой посмотрела на толстяка. Костя же поправится? Правда?

– Вы будете ночевать с ним? Здесь, в больнице? – толстяк наклонил голову, будто плохо слышал.

– А что, так можно?

– Да. Нужно оплатить отдельную палату. Вам сейчас выпишут счет. Еще вам полагается круглосуточный пропуск. Ну, готовьтесь. До завтра.

Врач резко протянул Косте пухлую ладошку, тот машинально пожал ее и очнулся от ступора.

– Видишь, все наладится, – обрадовалась этому Леля и прильнула к нему, и погладила его по голове, и заглянула в глаза, – почистят, и будешь опять здоров, – вспомнила она слова болтушки-медсестры.

Утром Леля крепко держала Костину руку, пока его везли на каталке в операционный блок. В лицо, казавшееся чужим и отстраненным, старалась не смотреть, боялась, что муж прочтет в ее глазах не поддержку, а страх. Потом уселась на широкий подоконник больничного холла – ждать. Минимум три часа, так предупредил ее доктор. Достала мобильник и разослала сообщения всем, кто ждал: «Операция началась. Молитесь». Так было принято в семье. Если кто-то из племянниц рожал – все молились, если одна из сестер или ее муж попадали в больницу – молились, если кто-то из родни шел на собеседование или сдавал экзамен – ругали. Главный эффект, который срабатывал всегда – все делать одновременно. А после операции все помчатся в ближайшие церкви заказывать Сорокоуст о здравии. Семью разбросало по разным городам и даже странам. Спасибо интернету, никто не потерялся.

Первый ответ пришел спустя пять минут: «Выехала из Тулы час назад, не встречай, доберусь сама. Наташа». Леля пожала плечами. Не сомневалась даже, что Ната примчится помогать выхаживать брата. Потом посыпались другие сообщения: «Молимся», «Удачи», «Все будет хорошо», «Держись». Леля зарыдала. Злилась и ничего не могла поделать. Держалась, держалась, и все, сломалась. Ничего, когда пройдут эти ужасные три часа, слезы уже высохнут, лицо расправится, и Костя ничего не заметит.

На следующий день после операции Ната с Лелей с тревогой ждали, когда же Костя встанет. И пойдет. И хоть что-то скажет. Костя встал и пошел. И упал. Снова встал и опять упал.

Оказалось, что нужна еще одна операция. Врач показал снимок КТ. Опять кровоизлияние. Теперь зарыдала Наташа. Леля вытащила ее в коридор из кабинета врача и крикнула: «Замолчи! Соберись. Нам нужно Костю подготовить». Сама она словно заледенела, превратилась в автомат. Нужно что-то подписать – хорошо, нужно отвезти на анализы – да, конечно; зайдите, договоритесь насчет смены белья – уже иду. Не думать, не думать, не думать. Бегать, что-то делать, а по ночам сидеть рядом с кроватью мужа и прислушиваться к его дыханию.

После второй операции мужа перевели в неврологию и назначили интенсивный курс восстановления. Такой же, как после инсульта. Два дня подряд вливали через капельницы лекарства в вены, ставили уколы, заставляли пить таблетки. Косте становилось хуже. К концу второго дня он уже никого не узнавал. Беспорядочно двигался и поднимал руки с иглами в венах. Наташа с Лелей тогда бросались на руки и давили их вниз, не давая выскользнуть иголкам. Сил не хватало. В какой-то момент Леля не выдержала, позвонила толстяку-нейрохирургу и все ему рассказала, доверилась. Тот пришел спустя пятнадцать минут. Оттянул Косте веки, посмотрел какие-то одному ему понятные реакции, и ушел. Молча. А вернулся с каталкой и медсестрой.

– Куда его? – вцепилась Леля в мужа, который опять лежал с поднятыми вверх, словно в последнем приветствии, руками.

– В реанимацию. Я вам завтра позвоню.

В реанимацию ее не пустили. Ната уехала домой. Леля осталась одна. Она слонялась по пустой квартире, не отвечала на смс, даже не читала их. Не откликалась на звонки Костиных сослуживцев. Ничего не ела, не хотела. Включала телевизор, чтобы ощущалось присутствие хоть какой-то, пусть чужой жизни. Несколько раз пересмотрела «Босиком по мостовой», ей было все понятно и близко в этом фильме. И музыка. Музыка из фильма дергала за ниточки нервов, не давала скатиться в пропасть. Нейрохирург звонил каждый день. Иногда даже по два раза. Договорился с заведующим реанимацией, что будет приходить к «своему» пациенту.

Косте ничего не помогало. Его перевели на искусственную вентиляцию легких. Директор завода, где работал Костя, лично позвонил главврачу горбольницы убедиться, что делается все возможное.

В какой-то момент Леля поняла, что это – все. Что смерть возможна. Пять дней в реанимации не принесли никакого улучшения. Ни-ка-ко-го. Даже слез больше не было. А было понимание происходящей несправедливости. Она прислонилась лбом к холодному стеклу окна, за которым опять кружился равнодушный снег – крупными хлопьями, медленно. Подняла глаза к небу и произнесла:

– Как же так, Господи? За что? Почему ты так с нами? Ты отнял у нас ребенка. Ты забрал Костин бизнес. А сейчас ты забираешь последнее – жизнь. Так нельзя. Так несправедливо. Так не должно быть. Сделай чудо, Господи. Прошу тебя. Не отбирай у меня мужа.

И вдруг почувствовала, как от нее вверх натягивается тонкая нить и уходит, растворяется где-то вверху, за пеленой снега. Пришло тихое спокойствие и уверенность, что все наладится, и Костя будет здоров.

Утром позвонил врач и сообщил, что Косте стало лучше.

– Нашли, нашли, отчего у него сосуды рвутся, – радовался врач, будто сам поставил правильный диагноз, – заменили лечение, муж твой уже дышит самостоятельно!

На следующий день нейрохирург тайком пробрался в реанимацию с телефоном (такие замечательные врачи бывают, и это правда) и позвонил оттуда, прижав трубку к Костиному лицу.

– Привет, – услышала она хриплый родной голос, – а у нас тут вчера птица летала, непонятно, как появилась в реанимации, все же закрыто. Полетала, полетала и исчезла. Чудо. Понимаешь?

– Понимаю, милый. Я люблю тебя.

Леля нажала «отбой», аккуратно пристроила трубку телефона на подоконник, подняла глаза к небу и горячо прошептала, теперь точно зная, что Он слышит:

– Господи… СПАСИБО.