Ячмень [Анастасия Муравьева] (fb2) читать постранично

Анастасия Муравьева Ячмень

Когда Анжелика перешла в десятый выпускной класс, у нее на глазу вскочил ячмень. Сначала она не придала случившемуся значения. Но веко побагровело и раздулось, глаз подернулся мутной пленкой, день ото дня отекая все больше. Разглядывая глаз в карманное зеркальце, Анжелика видела багровые прожилки, вздутые, словно вены на старческих ногах. Вскоре глаз и вовсе перестал быть виден, утонув в красновато-синюшных складках. Анжелика по утрам едва разлепляла веки, покрытые гнойными желтоватыми корочками. Она перестала толком умываться, потому что боялась коснуться лица руками, а вода, попав в глаза, нестерпимо жгла.

От смятения и ужаса Анжелика решила замаскировать опухоль челкой, зачесав ее на одну сторону. Исчезнув из отражения в зеркале, глаз перестал беспокоить, и, кроме рези по утрам, Анжелика не испытывала никаких неудобств, привыкнув ходить с темнотой слева, завешанная волосами на пол-лица.

Матери Анжелика старалась не показываться своей уродливой стороной. Она надвигала шапку на глаза, отворачивалась и прятала опухший глаз, судорожно заправляя за ухо прядь волос. Мать была не из тех, кто готов увидеть неприятности, даже когда они в прямом смысле слова лезут на глаза. Поэтому ячмень наливался багровой краснотой всю зиму, и неизвестно, чем бы закончилось дело, если бы не классная руководительница Анжелики. Заметив, что когда девочке надо что-то увидеть слева от себя, она поворачивается всем телом, учительница однажды убрала ладонью волосы с ее лица. То, что она увидела, заставило ее вскрикнуть – веко отекло так, что вся левая половина лица казалась опухшей, а из уголка глаза кривой струйкой сочился гной.

Учительница отвела упирающуюся Анжелику в медкабинет, позвонили матери на работу, вызвали врача. Взрослые, обступив Анжелику со всех сторон, пытались добиться объяснений, почему она ничего не говорила. Им было невдомек, что Анжелика боялась расстроить мать и ради нее пожертвовала всем, в прямом смысле слова зеницей ока, лишь бы не пугать ее.

Врач сказала, что отек вызвал обычный ячмень, но случай запущенный, и лечение потребуется долгое. Говоря так, она переводила взгляд на одинаково перекошенные лица – от болезни дочери и от ужаса матери. Учительница решила, что перед ней неблагополучная семья – непутевая мамаша и заброшенная дочь, чудом избежавшая слепоты, но она ошибалась, и очень существенно – Анжелика с матерью были настолько поглощены друг другом, что не замечали ничего вокруг.

Анжелика с облегчением остригла челку, и на глаз ей наложили повязку. Повязку надо было менять каждый час, промывая глаз и закапывая жгучие капли.

От уроков ее не освободили, и Анжелике пришлось носить санитарный пакет в школу: марлю, бинты, капли и пипетки. Каждую перемену, едва звенел звонок, она шла в туалет, где мыла руки бактерицидным мылом (обмылок хозяйственного, который болтался в раковине, не годился), протирала ладони спиртовой салфеткой.

Зеркала девочкам не полагалось, поэтому она ставила карманный осколок на подоконник, разматывала повязку, промывала глаз, поливая его из резиновой груши, пока вода, стекавшая по щеке и шее, из гнойно-желтоватой не становилась прозрачной. Запрокинув голову, она закапывала жгучий раствор, щипало так, что приходилось стоять несколько минут, моргая ослепшим глазом, потом доставала свежий бинт, марлю с ватой и делала новый компресс.

Первое время Анжелику сопровождали одноклассницы. Они из любопытства предлагали: «Дай подержу», «Хочешь, я тебе капну?», даже вели ее под руки, словно слепца, который может оступиться. Их забота приносила больше вреда, чем пользы: однажды девчонки разбили пузырек с каплями, и Анжелике пришлось бежать домой за новым. Но спустя неделю ахи и охи утихли, и Анжелику больше не провожали взглядом, когда она, сложив учебники аккуратной стопкой, шла в туалет со своим медицинским снаряжением.

С повязкой на глазу она оставалась заметной фигурой в классе, и когда к ним пришел новенький – в середине года, почти перед самым выпуском, он сразу спросил: «А кто эта одноглазая?»

Новенький обладал внешностью борца за революционные идеалы, какими их изображали в учебниках, – скуластый, худощавый, с пламенным взглядом и зачесанными назад волосами. Он оказался генеральским сынком, выгнанным уже из третьей школы за склочный нрав. Новичку светила прямая дорога в профтехучилище, если бы не заступничество отца, который, надев ордена и парадный китель, отправился просить за сына.

Едва появившись в классе, новичок вызвал перешептывания, жгучий интерес и безропотную готовность принять его лидерство, тем более что явного заводилы в классе не было. Он действительно препирался со всеми – и по любому поводу.

Молоденькие учительницы краснели под его насмешливым взглядом, когда он вставал из-за парты, воздвигаясь над классом. Новичок свысока смотрел на Анжелику, когда она шла через проход между партами, прижав к груди свою санитарную сумку. Анжелика не остановилась,