Кукловод [Екатерина Анатольевна Кузьменок] (fb2) читать постранично

1 глава

Тусклое, бледное, с затуманенными чертами и невыразительным носом лицо всё быстрее обретало оттенки жизни. Шутовская одежда в сочетании с отчаявшимся взглядом выглядела несуразно, и лохматые волосы, будто в знак протеста, никак не укладывались под колпак. Иголка продолжала мелькать в руках Кукловода, иногда он пересаживался за другой столик и делал стежок на швейной машинке, иногда бегал на противоположный конец подвала к ящику за лупой или новыми нитками. Одиноко висящая над столиком лампочка начинала покачиваться от каждого его малейшего движения, а вместе с ней танцевало и освещение, которое, пару минут спустя, исчезло совсем. Отсутствие свечей немного погрызло безработную совесть, холодно развеяло разыгравшееся вдохновение и отправило спать.

Ватная нога Шута часто покачивалась из-за ветра, иногда проходившего через щели в потолке, из-за дыхания спящего Кукловода, из-за пробегающих по столу и под столом крыс, в конце концов она просто покачивалась, Шут был достаточно нервным и за период своей жизни, хоть и пока не столь продолжительной, уже успел взять эти действия в привычку. Желание пожестикулировать руками ему приходилось в себе убивать из-за непрочных швов на кистях, а изъяны недоработанного лица изрядно ограничивали в мимике. Тем не менее вышитые зигзагом глаза привыкли к темноте и уже могли чётко наблюдать происходящую вокруг прогрессию – репетицию спектакля. Множество сделанных из абсурдных кусков ткани кукол обыгрывало какую-то сценку, без помощи Кукловода. До Шута доносились чьи-то выкрики, мотивы песен, а иногда и оторвавшиеся от какого-нибудь чрезмерно порывистого актёра клочки ниток.

2 глава

Утром Шута разбудил стук сердца, умирающего скоропостижным творческим отчаянием. Кукловод с охапкой кукол, репетировавших этой ночью, спускался вниз по скрипучей лестнице, предварительно стремительным ударом захлопнув ветхую дверцу. Он положил актёров на место, а сам сел на табуретку в самом тёмном углу подвала и начал щёлкать зажигалкой, наблюдая за то потухающим, то снова появляющимся огнём. Так прошло утро.

После полудня Кукловод продолжил корректировку шута. Исправив какой-либо шов, он начинал смотреть на новую куклу, будто говоря: "На тебя последняя надежда". Стук сердца хозяина больше не резал Шуту уши своим отчаянием, но колко пробирал до мурашек больным смирением. Даже когда в швейной машинке в десятый раз застряли нити, лицо Кукловода ни на миг не потеряло спокойствия. К вечеру Шут был помещён в облезлый ящик к остальным актёрам.

Этой ночью репетиций не происходило. Вероятно, прошлая постановка не взошла на пьедестал всеобщего признания. Это даже немного обрадовало Шута, потому что с написанием нового сценария увеличивался шанс того, что он получит роль, а может, и несколько. И наутро ему действительно дали одну из самых многофигурирующих ролей. Вся постановка завязывалась, развивалась, кульминировалась и развязывалась вокруг него. В этот же день состоялась премьера. Премьера, навсегда вошедшая в историю кукольного театра как самая задушевная игра бездушных актёров. Овациям и аплодисментам не было предела, а вскоре про "прекраснейшего Шута" начали сочинять песни, легенды и оды. А ещё через пару мгновений он проснулся.

Ящик был пуст. Подвал тоже. Шут вскарабкался на лестницу и прислонился к дверце. С улицы доносились гудки машин, шуршания колёс и постукивания каблуков. Кто-то чему-то восхищался в рядом расположенной парфюмерии, какая-то девушка спорила по телефону. До спины Шута коснулось нечто тощее и холодное. Обернувшись, его глаза столкнулись с мучительным взглядом исхудавшей острозубой крысы. Шут закричал и упал на пол; крыса, испугавшись, убежала под стол. Весь оставшийся день он провёл в ящике.

К вечеру вернулся Кукловод. Его руки помимо кукол держали охапку свечей, стопку разноцветных листов фетра и метровый рулон ситца. Он осветил всё пространство вокруг стола и начал рисовать шаблоны крохотных платьев, рубашек и галстуков. Куклы в ящике бурно обсуждали реалии прошедшего дня.

– За ночь переделать половину сценария и, даже не записывая, запомнить! Наш Кукловод – истинный гений! – восхищался скрипач.

– Без нашего таланта импровизационной игры он бы мало чего достиг сегодня, – фыркали плюшевые овцы.

На следующий день начались работы по созданию новой постановки. Шуту наконец отвели роль, хоть и незначительную, однако её было достаточно, чтобы он смог раскрыть глубины своей харизматичности. Во время выступления он не только не допустил ошибок, но и спас ситуацию во время неловкой паузы из-за забытой королём реплики верхом своего остроумия. Толпа ликовала, а некоторые требовали бенефис Шута. Кукловод наконец улыбнулся, что весьма уникальное явление. А через несколько мгновений Шут вновь проснулся в пустом ящике.

3 глава

В соседней парфюмерии велись переговоры, наполненные возмущённостью. Настроение более негодующее