Здравствуй, земля целинная. Книга вторая [Владимир Михайлович Шарик] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

После июльского 1955 года Пленума ЦК КПСС Хрущев пригласил Брежнева в свой кабинет, чтобы обсудить с ним некоторые насущные проблемы, ибо накопилось их немало за последнее время.

Он пригласил Леонида Ильича присесть на стул.

– Как там, Леонид Ильич, идут наши дела на передовом фронте? Чем можем похвастаться. Сможем ли мы наконец утереть нос этим капиталистам?

– Сложно, все, Никита Сергеевич.

– Я знал, Леонид Ильич, что будет сложно. Потому-то я и послал тебя, так как надеялся на тебя.

Леонид Ильич был в растерянности от такого разговора. Конкретно Хрущев не говорил ни о чем, а в чем же тогда он недоработал, вопреки всем стараниям. Конечно, больше всего его волновала целина, которая в этом году преподносила большой сюрприз, ибо с начала лета не было ни одного дождя, и, даже, если он сейчас прольется, то ничего не исправить. Урожая в этом году не будет даже того, что был в прошлом году. А это, значит, все силы, все труды напрасно. Что он мог сделать. Это чувство бессилия больше всего досаждало Брежневу, и он чувствовал себя беспомощным, и у него появлялись крамольные мысли – зачем они начинали осваивать целинные земли, зачем нагнали и мучают здесь тысячи людей, ведь очень непроста здесь природа.

– Да, мы ведь старались, Никита Сергеевич, но такая сейчас погода.

– Причем, здесь погода? Работать надо.

– Но мы ведь работали. Все шло по плану, засеяли полностью все земли и вовремя, в самые короткие строки.

– Что ты мне о своих посевах рассказываешь. Я тебя спрашиваю, почему это вы на стартовой площадке для наших ракет ничего не делаете?

Тут только Леонид Ильич понял, почему Хрущев вызвал его на ковер.

– Может, людей не хватает, так ты скажи, мы тебе еще стройбат дадим.

– Да, людей у нас хватает.

– Так, в чем же дело? Почему это Генеральный Конструктор мне жалуется на вас.

– Да, земля там такая, что ничем не возьмешь. Сначала жорства, пески шли, а теперь прессованная глина, которую ничем не возьмешь, разве только, что взрывать надо.

– Взрывать нельзя, а то сразу же обнаружат американцы наш секретный объект. Мы, итак, их пока за нос водим. Говорим, что у нас 259 тяжелых бомбардировщиков М-4, которые могут доставить атомное оружие до Америки, поэтому и сдерживаем их от нападения. А, если они разведают, что у нас только 50 таких самолетов, то нападут на нас тотчас. Так вот нам надо пользоваться этой передышкой. Сколько они еще не будут знать, сколько у нас самолетов. Год. Два. Думаю, не больше. Там тоже умные головы сидят. Так вот за это время нам надо сделать космодром. Ты понял меня, Леонид Ильич?

– Понял, Никита Сергеевич.

– Ничего ты не понял. С этого момента, ты должен быть там, на строительной площадке, и лично докладывать мне, как идут у нас дела на строительстве.

– Но, а как же уборочная.

– Там есть у тебя замы, пусть они занимаются. Хотя мне, кажется, что в этом году мы урожай просрали, и мне предстоит большой бой с Молотовым и его компанией, но, думаю, что я это наступление выдержу сейчас не 54 год, и я им не мальчишка для битья. А вот площадку для пуска ракет мы должны это сделать.

Понятно тебе.

– Понял, Никита Сергеевич.


Девушки проводили парней и собирались ложиться спать.

– Смотри, какая Луна светит, – сказала Лена, выглянув в окно.

Наташа подошла к подруге и тоже посмотрела в окно, где лунный свет посеребрил всю землю под общежитием.

– Совсем как у нас светит, – поддержала она подругу, и в этот момент тень грусти пробежала в её душе за родными краями. – Только вот нет здесь таких деревьев, которые у нас тянутся к небу, и по вечерам нежно шепчут нам ласковые мелодии под легкое дуновение ветра.

– Да, здесь намного беднее природа, а главное нет Днепра здесь. Мы любили купаться вечерами в реке, когда жара спадет, а вода еще такая теплая.

– Да, жаль, что нет здесь никакой речки, хорошо бы было после такой жары, окунутся в прохладную воду. Но я не жалею, что приехала сюда.

– Я тоже не жалею, – поддержала подругу Лена, и Наташе стало даже немного легче, ибо это она подбила её к тому, чтобы она поехала с ней на целину.

После некоторой паузы она добавила.

– Понимаешь, мне просто необходимо было приехать сюда, чтобы доказать себе и другим, что мои слова не расходятся с делом. Вот одно поколение комсомольцев участвовало в революции и гражданской войне, другое поколение добилось победы в страшной войне с фашизмом, а нам, что осталось только сидеть за партой да пожинать результаты усилий старших поколений. Поэтому я считаю, что целина – это возможность нашего поколения доказать на что мы способны, возможность оставить после себя видимый след на нашей земле.

– Задача, конечно, замечательная, но я не уверенна, что след после себя можно оставить только здесь.

– Ты права можно большими делами заниматься и у себя дома, но это выглядит как-то буднично, без преодоления трудностей, в тепличных условиях. Вот посмотри на Петра, он уже больше года работает здесь, сначала пахал землю на тракторе, затем занялся строительством кирпичного завода, а теперь строят дома для целинников. Вырастает целый новый поселок. Вот уже он и оставляет свой след на земле. Теперь он может считать, что не даром пришел на эту землю.

– Подруга, а, как ты относишься к Петру?

– В каком смысле? – удивилась Наташа и задумалась. Она как-то не задумывалась над таким вопросом, ибо еще в переписке расставили все точки над и.

– Симпатизируешь ты ему?

– Мы с ним хорошие друзья.

– И все?

– Конечно. Я ему еще тогда сказала, когда он приезжал в отпуск, и мы встречались в Днепропетровске.

– А я думала, что ты Димке дала отставку, и переключилась на Петю.

– Никуда я не переключалась, хотя с Димой у меня сложились сложные отношения.

– Почему?

– Потому, что он несколько разочаровал меня. Мы знакомы с ним с детства, хорошо дружили, но его поступки в последнее время меня удивляют.

– Какие именно?

– Он стал каким-то эгоистом, все больше думает о себе, за других людей не переживает. Ты же знаешь, как хорошо он знает физиологию человека, но вот, когда его кто-то попросит пояснить какой-то материал, то он отказывает в помощи, ссылаясь на занятость. Или на практических занятиях он никому не помогает, хотя первый всегда делает задание.

– Да, замечала я за ним такие грешки. Очень высокого мнения о себе.

– И на целину он не захотел поехать. Сказал, что нечего ему там делать. То есть это не его дело, пускай это делают те люди, которые ничего не могут делать, кроме как землю обрабатывать. Он так и говорил, а, тем не менее, хлеб есть без зазрения совести.

– А, может, так и надо, чтобы каждый занимался своим делом.

– Может, и надо, но это очень скучно. Ты лишаешь себя чего-то большого, ибо это ты делаешь для других, а не только для себя.

– Хорошо, пошли спать, а то завтра рано нам вставать на работу.

– Согласна.

Девушки постелили постели, выключили свет и легли на кровать.

– Наташа, ты загадала себе желание?

– Какое желание?

– Ты же легла спать в новом месте, то надо загадать желание, чтобы приснился жених.

– Ты, что веришь этому?

– Это не я придумала, так что загадывай. Я уже загадала.

– Хорошо, я тоже загадала. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Наташа пыталась представить в своем воображении своего будущего мужа. Пока у неё нет сказочного принца, но каким он должен быть она не могла представить. Да так и уснула.

Утром в двери к девушкам постучали.

– Заходите, – сказала Наташа.

В комнату вошел Петр, девушки сидели за столом, и пили чай со сливовым вареньем, который Лена привезла из дома.

– Я думал, что вы еще спите, – удивленно сказал парень.

– Конечно, думал, раз мы городские девушки, то любим долго спать. Признайся откровенно, – заметила Лена с некоторым укором.

– Чего греха таить, было такое дело, подумал, что вы еще в постели нежитесь.

– Мы приехали сюда работать, а не спать, – заметила Лена. – Садись с нами чай пить.

– Спасибо, за приглашения, но у меня нет времени, чтобы распивать с вами чай, – ответил Петя, хотя он не прочь был присесть к девушкам, но что-то удерживало его от этого. – Я пришел вам сказать, что я переговорил с директором МТС, и мы решили вас отправить в столовую, помогать нашим поварам, готовить обеды.

Девушки переглянулись с недоумением и переспросили.

– Нам идти работать в столовую?

– Да. Сейчас у нас добавилось много работников, скоро еще должны приехать студенты из Ленинграда, так что поварам работа добавилась, и они просто физически не успевают все сделать, поэтому мы и решили направить вас в столовую.

– А у нас вы спросили? – спросила Лена.

– Извините, я как-то не подумал, но полагал, что вам будет там неплохо работать, да и стабильная зарплата будет у вас.

– Мы приехали сюда работать, а варить борщи и супы мы могли бы и в Днепропетровске, – заметила Наташа.

– Конечно, я просто мечтала приехать сюда за тысячи километров, чтобы работать на кухне, – поддержала Лена.

Петр растерялся даже от таких слов девушек, ибо думал, что нашел для девушек хорошее место для работы, большинство приезжающих сюда людей, не отказывалось бы от такого предложения. В поле или на току во время уборки урожая под палящими лучами солнца значительно тяжелее работать.

– Но, где же тогда вы хотите работать? – спросил он у девушек.

– Куда поставите, только не на кухню, – ответила Лена. – С физической подготовкой у нас нормально.

– Хорошо, допивайте чай, а я пойду, переговорю с директором, чтобы определить вас на работу.

Парень вышел, девушки удовлетворенно переглянулись, мол, знай наших, командовать собой не позволим.

После переговоров с Сергеем Николаевичем решили направить девушек на работу в кирпичный цех. Петр встретил девушек возле общежития и предложил пойти с ним на место работы, предварительно спросил их, запаслись ли они водой.

– Нет, – сказала Наташа, – а зачем нам воду с собой носить, мы можем и без воды обходиться. А, если захотим, то пойдем в столовую напиться или в контору.

– Конечно, вас никто не предупреждал, что здесь все время надо иметь с собой воду, ибо от жары можете получить обезвоживание организма. А вы не всегда будете работать возле столовой или другого заведения, где есть вода, поэтому надо иметь запас воды. Вот сегодня мы с вами поедем в поле, где, кроме тушканчиков и скорпионов ничего нет.

– А что мы будем делать в поле? – спросила Лена.

– Мы будем собирать солому для того, чтобы обжигать в наших печах кирпич.

– Вот это уже настоящее дело, – бодро заметила Наташа.

– Да, а вот лошадей вы умеете в повозку запрягать? – спросил Петр.

Девушки удивленно переглянулись, вопрос их явно застал врасплох, где б они в городе могли научиться запрягать лошадь. По их удивлению и молчанию юноша понял, что девушки видели лошадей только в кино.

– Сегодня я вам покажу, как это делается, а потом будете сами это делать или эта работа вам тоже не нравится.

– Нет, – поспешила заверить Наташа, что эта работа им подходит, и они научатся запрягать лошадь в повозку. Лена тоже согласилась с подругой, даже добавила, что она даже мечтала когда-то в детстве стать наездницей.

Они подошли к заводу. Это было небольшое здание под железной крышей, а рядом располагалась печь для обжига кирпича. Во дворе стояло несколько ребят в спецовках, которые с удивлением и любопытством рассматривали новых работников.

– Так, представляю вам наших новых работников. Прошу относитесь к ним с уважением, они приехали добровольцами с Днепропетровска.

– Очень приятно. «Землячки, значит», – сказал Григорий Погорелый, затем подошел к Наташе и спросил, – Как вас зовут?

– Наташа, – ответила девушка, несколько смущаясь, чувствуя себя не совсем уютно под взглядами незнакомых парней.

– А меня зовут Гриша. – Парень пожал руку девушке, а затем обратился к другой девушке. – А вас как зовут?

– Лена.

– Очень приятно.

– Так хватит знакомиться, приступаем к работе. Гриша, ты сейчас с Виктором и Сергеем готовите раствор и загружаете в пресс-машину, а Саня и Василий укладывают кирпичи в печь. Я с девушками еду в поле за соломой. За работу.

Ребята пошли по своим рабочим местам, видно было, что бригада хорошо знает свое дело, и к делу относятся со всей ответственностью.

– Да, и должен предупредить, что у нас сейчас женщины появились в коллективе, поэтому следите за своим языком.

–Хорошо, постараемся, – ответил за всех Сергей.

Петр зашел в сарай и вывел оттуда лошадь

– Держи, – сказал он Наташе и вручил ей уздечку, – а я сейчас вынесу сбрую, чтобы запрячь её в повозку.

Наташа взяла в руку уздечку, ей было немножко даже страшновато, а вдруг лошадь сейчас понесет её, и что она может с ней сделать такая маленькая и слабая. Лена, словно, почувствовав страхи подруги, подошла к лошади с другой стороны, взяла уздечку в левую руку, а правой погладила животное по морде.

– Ух ты, какая хорошенькая, – пришла в восторг Наташа и тоже погладила лошадь, с другой стороны. Кобыле, видно, понравилось такое нежное обращение, и она довольно помахала головой.

– Смотри, мы ей понравились, – заметила Лена, и с удовольствием провела по шее рукой, она так давно мечтала сделать это.

Вышел из сарая Петя со сбруей и хомутом, и стал запрягать лошадь в повозку, при этом заметил, чтобы девушки запоминали, как это делать, ибо потом они сами будут это делать.

Целый день Наташа с Леной возили солому на кирпичный завод. Петр помогал им, и это занятие ему было очень приятно. Он постоянно находился рядом с девушкой, о которой он мечтал последнее время. С того момента, как они встретились в городском трамвае.

Наташа держал большой мешок, а Петя заталкивал туда солому, затем руками топтал её, чтобы весомей был материал для обжига кирпича. Юноша чувствовал её тело, тепло её дыхание, запах ее волнистых волос, через простенькое ситцевое платье он иногда притрагивался к её трепетному упругому телу, и тогда электрический разряд пробегал по его телу. Пускай они оставались пока только друзья, но и этого ему было достаточно, чтобы голова у него шла кругом, а сердце едва не выскакивало из грудей. Такого с ним еще никогда не было, и потому он боялся каким-то неосторожным движением или словом нарушить эту идиллию. Мир стал прекрасным, он не чувствовал ни усталости, ни жажды, им владело только одно желание брать мешок и заталкивать туда солому, а рядом была она. От умиления он не произносил ни слова. Тогда, как работая с Леной, он болтал с ней о всяких пустяках, о личных симпатиях, о новых впечатлениях, и о пережитом.

Это заметила даже Наташа, и она сказала Лене.

– А Петя тебе симпатизирует. Вы с ними так увлеченно болтали, что можно было подумать, что в старые знакомые.

– Да. Он такой непосредственный парень. Он поделился даже своей мечтой.

– Какая же у него мечта?

– Он собирает деньги на машину. Говорит, что через год купит себе "Победу". Завидный будет жених. – С иронией заметила Лена.

– Он тебе нравится?

– Хороший парень, целеустремленный. Он много добьется в жизни.

– Да, он уже оставил после себя след на земле. Взять хотя бы вот этот кирпичный завод, ведь все сделано благодаря его усилиям.

– Откуда ты знаешь?

– Он мне писал.

– Так ты его любишь?

– Мы пока что только дружим, но я ему очень благодарна, что я приехала на целину, что я открыла новую страницу в своей жизни.

– Конечно, жара тут стоит неимоверная. Я по всей видимости ведро воды выпила.

– Да, было очень жарко, и с непривычки, конечно, я очень устала. Но тем не менее, я очень довольна, что и я создала нечто конкретное.

– Увы, результаты нашего труда сожгут в печи, – Лена была немного скептиком в противоположность Наталье.

– Но останется кирпич, который обожгут соломой в печи, а затем из этого кирпича построят дома для колхозников или зернохранилище. И эти строения будут стоять десятки, а может даже сотни лет. Разве это не будет моим следом на земле. Да, это так замечательно производить материальные блага.

– Ты удивительная идеалистка.

– А у тебя разве другое мнение?

– Не переживай, я согласна с тобой.

Следующей ночью девушки заснули быстро, ибо усталость от трудового дня и отсутствие привычки к физическому труду сказалась на их состоянии.

Утром девушки просыпались очень тяжело – болела спина, болели ноги и руки, но они поднялись, умылись. Стало немного легче. Оделись и пошли в столовую, чтобы позавтракать перед работой. Там к ним подошел Петя.

– Как вы себя чувствуете? – поинтересовался он у девушек.

Это было не праздное любопытство, ибо понимал, как новичкам бывает нелегко привыкать к тяжелому физическому труду в экстремальных погодных условиях. Ему даже хотелось, чтобы они работали не так тяжело. Втайне, он даже надеялся, что они станут жаловаться на условия труда и, тогда согласятся работать в столовой или в другом месте. Однако девушки не собирались отступать и бодро ответили, что чувствуют себя хорошо.

– Да, я ведь забыл, что вы спортсменки и привыкли к значительным нагрузкам. Что ж завтракайте и приходите на завод я пойду туда, надо сделать некоторые распоряжения.

Парень пошел, и девушки с чувством благодарности посмотрели ему вслед, ибо почувствовали в нем хорошего товарища, который всегда придет на помощь в трудную минуту.

– Да, он далеко пойдет, – сказала Лена, – чувствуется в нем такая вот командирская жилка.

– И деловой он, совсем не такой как наши ребята студенты, -поддержала её Наташа.

– Ты имеешь в виду своего Димку?

– Никакой он не мой.

– Я чувствую, что ты все дальше и дальше отходишь от него.

– Ты ошибаешься, подруга это он от меня отдаляется.

Быстро позавтракав, девушки пришли на завод, где все ребята были в сборе, и занимались своими делами. Петя подошел к девушкам, сказал, чтобы они следовали за ним.

– Сегодня мне надо ехать на склад за цементом, а вы сами будете ехать за соломой. Я только помогу вам впрячь лошадь в повозку.

– Мы можем попробовать сделать и сами, не такое это и сложное дело, – сказала Лена.

– Хорошо, запрягайте сами, я просто посмотрю, чтобы вы это сделали правильно.

Девушки справились с этим делом хорошо, и они собрались уже ехать в поле.

– Наташа, вы что-то забыли?

Наташа и Лена посмотрели в повозку, пустые мешки лежали на дне, рабочие рукавиц и завязки к мешкам тоже.

– Кажется, все мы взяли.

– А воду вы взяли? Без воды здесь никуда нельзя выходить. Держите. – Петр вытянул из своей сумки две солдатские фляжки. – Здесь горячий чай, он лучше утоляет жажду.

Девушки поблагодарили парня за заботу, спрятали фляжки под мешки и поехали в поле, а Петя долго смотрел им вслед, теплое нежное чувство грело ему душу. Он был счастлив и благодарен этой не совсем приветливой земле за это.


В кабинете Брежнева на приеме был первый секретарь Компартии Южно-Казахстанской области Кузебаев, который подал на стол заявление. Леонид Ильич внимательно прочитал его и положил на стол.

– Что это такое?

– Понимаете, Леонид Ильич, у меня сейчас должна быть защита кандидатской диссертации в институте. Для этого мне положено три месяца отпуска для подготовки.

Первый секретарь ЦК Компартии Казахстана внимательно посмотрел на Кузебаева.

– Вы имеете представление, в какое время вы просите этот отпуск?

– Понимаете, именно сейчас в институте сложилась такая ситуация, когда я смогу это сделать, ибо занятий на стационаре нет, и профессорский состав может мне уделять больше внимания.

– Но вы ведь знаете, что сейчас начинается уборочная кампания, и как можно в такое время оставлять область без руководства. Сейчас может возникать сотни тысячи различных ситуаций, которые надо решать немедленно, ибо пшеница не будет ждать, когда вы защитите свою кандидатскую диссертацию.

– Но там же останутся мои заместители, я им вполне доверяю. Они справятся со всеми проблемами не хуже меня.

– У меня создается мнение, что партия для вас лишь способ обеспечить свое благополучие. И совсем забываете, что партия вручила вам мандат для того, чтобы вы решали не свои проблемы, а думали и заботились о народе, который доверил вам высокий пост. И вы должны своим ежедневным трудом оправдывать это доверие. А для этого надо каждый день, каждый час посвящать тому, чтобы работать, работать и еще работать над улучшением его благосостояния. Забыть при этом о своих личных делах, отбросить свои мелкие интересы ради большого дела.

– Но, Леонид Ильич, я же не отказываюсь…

– Я тоже не отказываюсь, но вот вторые сутки я на ногах, ибо нет времени для нормального сна.

В это время зазвонил телефон на столе, Брежнев сразу поднял трубку.

– Слушаю, Никита Сергеевич… Да, я знаю, бывал в Семипалатинске… Конечно, надо проверить радиационную обстановку во время уборки урожая. Людей надо успокоить. Да, я поеду, чтобы проконтролировать, как идет проверка радиации специалистами.

Брежнев положил трубку.

– Вот видите, как меняется обстановка на местах и необходимо присутствие первого лица на месте. Так что езжайте, занимайтесь своими делами, когда я приеду с Семипалатинска, тогда мы решим, что с вами делать.

Леонид Ильич отдал заявление Кузебаеву, и они вместе вышли с кабинета, перед этим правда Брежнев позвонил в аэропорт, чтобы готовили «АН-2» к вылету на полигон ядерных испытаний.

Вот только поездка первого секретаря на полигон закончилась для него неожиданно, ибо при проверке совместно с специалистами радиационного в одном из амбаров Брежневу стало плохо, он потерял сознание, и его отвезли в районную больницу. Врачи боялись, потому как думали, что большой начальник из столицы схватил большую дозу радиации, но оказалось, что это только следствие усталости, и после того, как Брежнев сутки полежал в палате, его выписали с больницы по настоянию больного.


Петр целый день занимался делами кирпичного завода. Дело в том, что завод построили, а никаких нормативных документов на деятельность этого предприятия не было, и стоимость готовой продукции была неизвестна, то есть определялось приблизительно. И в эту стоимость не входили все работы по производству кирпича. Поэтому она не удовлетворяла работников цеха, и внутри коллектива возникало брожение, недовольство. Некоторые уже собирались уйти назад, чтобы работать механизатором.

Конечно, Власенко обращался в высшие эшелоны власти, ведь деньги правительством на строительство нового жилья и материалов для строительства выделялись большие, но там отвечали, что надо иметь законные основания для получения денег. Вот и приходится разбираться юноше в строительных ценниках, калькуляциях на производимый товар. Хорошо, что в этом ему помогала бухгалтер МТС Анастасия Ивановна. Она доставала ему необходимые справочники, санитарные нормы, ценники, а также занималась некоторыми расчетами, в которых Петр был еще слаб. Сказывалось отсутствие, как среднего, так и специального образования. Проклятая война, все перевернула в жизни парня.

Чтобы повысить себестоимость производимого кирпича, Анастасия Ивановна делала накрутку на транспортные расходы, на сезонные и географические коэффициенты, на преимущественное использование ручного труда. Затем это все умножали на среднее производство кирпича в сутки, и сумма делилась на количество работников. Старались дотянуть уровень зарплаты работников кирпичного завода до уровня трактористов, и тем самым, повысить их интерес к работе в цехе. Сумма выходила приличная, но все же не достаточная, ибо приходилось ведь еще платить из этих денег плату за электричество, за транспортные средства, за получаемые материалы. Как уже не старалась бухгалтер нагнать нужную сумму, не получалось, а нарушать закон она не хотела, ибо одна воспитывала десятилетнюю дочку, которая осталась сиротой, ибо отец её погиб под Варшавой.

– Давайте, Анастасия Ивановна, мне все эти бумаги, я еще дома посижу с ними, может что-нибудь да придумаю.

Петя собрал бумаги и отнес их в свою комнату в общежитие, а сам пошел на завод, чтобы посмотреть, как там ребята работают. Они все были на местах. делали раствор, загружали в пресс, другая бригада закладывала кирпич в печь. Но девушек в заводе еще не было.

– А где Наташа и Лена? – спросил Власенко у Сергея.

– Так поехали они в поле.

– Да, скоро же ночь уже. Куда ж они поехали? – сурово спросил Петр.

– Я им тоже такое говорил. Да, разве Наташу остановишь. Говорит, что надо еще соломы привезти.

Забеспокоился Петя за девушек, поздно уже, а тут и волки бегают по полях, змеи да скорпионы ползают. Пошел он навстречу девушкам в поле, чтобы встретить их.

Прозрачный день догорал, и солнце пряталось за горизонт, отбрасывая на небо ярко красное зарево. Тем не менее, стояла жара, и дышать было тяжело.

Петр шел мимо пшеничного поля, которое совсем не радовало глаз своим видом. Всходы были редкие, растения были низкие, а колос имел совсем хилый вид. Юноша сорвал несколько колосков и разомнял их на ладонях, легким дуновением сдул шелуху. На ладони остались сморщенные небольшие зерна пшеницы. Конечно, муки с такого зерна невозможно намолотить, практически это все пригодно только переработать фураж на корм животным.

Сердце у парня сжалось от таких результатов, ведь потрачено столько труда, столько материалов и горючего, чтобы засеять такие площади, а убирать, практически нечего. Тяжелые сомнения беспокоили душу – надо ли было заниматься целиной. Конечно, он человек маленький, и от его мнения ничего не зависит, но он вот непосредственно видит результаты большой эпопеи, и он выносит приговор такой политике.

Можно списать этот неурожай на капризы погоды, ибо ни одного дождя не выпало с начала лета, но ведь надо было предусмотреть такую возможность. Нельзя человеку терпеть такие поражения в жизни, ведь от этого теряется вера в свое дело, и опускаются руки. А как можно работать без уверенности в нужности, полезности своего дела.

Девушек Петр увидел на фоне заходящего солнца, когда они были далеко от него. Такая красивая выходила композиция – идут две девушки, а между ними лошадь с телегой. Юноша невольно залюбовался тонкими девичьими фигурами на фоне розового неба. Особенно, его восхищала его Наташа. Можно сказать, что он боготворил девушку, он возвысил её на недосягаемую высоту, потому он не знал, как подойти к ней. За все время, когда Наташа была здесь, он ни разу не переговорил с ней. Не говоря даже о чувствах, он боялся заговорить с ней просто так, боясь нарушить то хлипкое между ними состояние, которое девушка обозначила, как дружбу. Для неё, может, этого было достаточно, но он рассчитывал на нечто большее, однако сделать шаг, чтобы попытаться преступить черту он боялся, опасаясь потерять то что есть между ними.

Ему достаточно было того, что она была рядом, что он мог видеть её, перекинутся несколькими ничего не значащими словами. Просто счастлив был поухаживать за девушкой: принести воды в рукомойник, подогреть чай и заправит его в фляжку, назначить Наташу на более легкую работу, хотя она от этого отказывалась, и бралась за всякую работу.

Девушки уже приблизились к Петру, и он уже внимательно с любовью рассмотреть Наташу на фоне заката. Она была худощавая, но здорового и стройного строения, тонкую талия и упругую грудь хорошо подчеркивала её ситцевое платье. Волосы цвета спелой пшеницы у нее были густые и немного курчавые, а глаза у нее были голубые, как южное небо в ночь на Ивана Купалы.

– Что это вы девушки заработались так. До ночи решили работать, – с напускной строгостью сказал Петя.

– А мы решили сделать еще одну ходку, когда жара немного спала. И нам легче, и лошади тоже, – отозвалась Лена.

–Садитесь на телегу, а я буду Ладу вести за уздечку.

– Ей же будет очень тяжело везти нас. Она итак устала за день, мы рядом будем идти.

– Как хотите, – сказал парень и пристроился рядом с Леной.

– Должен вам, девушки, замечание, потому как вы очень рискуете получить солнечный удар, надо немного беречься здесь, ибо климат здесь очень коварен, – сказал Петр.

– Мы, девушки, спортом занимаемся, так что привыкли к перегрузкам, – заметила Лена.

– Я вижу, что вы хорошо подготовлены физически, но все же впредь будьте осторожней. Все-таки я за вас отвечаю.

– Почему? – поинтересовалась Наташа.

– Потому, что вы числитесь в моем цехе.

– Только потому, что мы числимся в твоем цехе, ты переживаешь за нас, или по какой-то другой причине? – задала кованый вопрос Лена. От такого вопроса парень даже немного вспотел. Он даже растерялся, ибо готового ответа у него не было, хотя ответ был ясен для него – он переживал за девушек, особенно, за Наташу не только потому, что они были его подчиненные.

Однако сказать так означало, что он безнадежно влюблен в одну из этих девушек, а гордость не позволяла ему сделать такое признание, ибо он боялся получить отрицательный ответ, как тогда в ресторане.

– Я переживаю за вас, ибо вы практически мои гости, – попытался выкрутится из такого положения Петр.

– Вот почему ты прибежал к нам в поле, вместо того, чтобы идти в общежитие отдыхать, – с некоторой иронией заметила Лена.

– А еще я хотел посмотреть, сколько еще соломы есть в поле для нашего завода. К сожалению, старой остается все меньше, а с нового урожая соломы будет немного, поэтому мы можем остановится. – Власенко попытался еще раз обосновать свой приход к ним в поле, чтобы не обнаружить истинную причину своей заботы.

Дальше они заговорили о проблемах целинных земель, о необходимости преобразовывать этот край, и их кирпичный завод внесет весомый вклад в это дело. Причем, говорил он практически только с Леной, а вот Наташа шла рядом и просто слушала их разговор.

Наташа относилась к их разговорам равнодушно, но потом она почувствовала некоторую ревность от того, что Петя уделяет ей меньше внимание, чем Лене. Нет, это не была настоящая ревность, ибо не могло быть и речи, что она питает какие-то нежные чувства к парню. Он не был героем ее романа, так как он не был наделен теми качествами, которые бы вызывали в нее восхищение. Он даже проигрывал перед её знакомыми по учебе. Вот в друзья он подходит, благодаря тому, что у него положительная гражданская позиция, которая начисто отсутствует у её студентов-приятелей. Тем не менее, вот сейчас её задевало, что Петр уделял меньше внимания ей, нежели подруге. Иногда он прямо избегал общаться с ней. А ему легче было общаться с Леной, потому что она была более непосредственной, и между ними не было никаких чувств, которые надо было бы тщательно прятать.


В кабинет Брежнева вошел среднего роста плотный мужчина в скромном костюме и светлой рубашке без галстука.

– Здравствуйте, Леонид Ильич. – Мужчина протянул свою руку для рукопожатия.


– Здравствуйте, Сергей Павлович. – Брежнев пожал крепкую руку Технического руководителя космического проекта.

– Не буду долго занимать ваше время, да и у меня его особо нет, поэтому перейду прямо к делу. – Королев, как всегда четко формулировал свои фразы.

– Конечно, мы прекрасно понимаем друг друга, – ответил Первый секретарь Компартии Казахстана, но внутри у него побежал холодок, ибо понимал, что Королев просто так не пришел бы к нему. Значит, у него имеются проблемы. А учитывая, чем занимается этот человек, то проблемы были эти общегосударственного масштаба, которые не так просто решаются.

– Наша работа по устройству площадки затормозились, – Сергей Павлович даже в таком узком кругу соблюдал секретность, ибо у стен есть уши.

– Почему так?

– За два месяца работ мы выполнили только малую часть запланированных работ. И при таких темпах работ мы не только не справимся с планом в четыре месяца передать площадку под сооружение бетонных конструкций, но не сделаем это и через год.

– Но вы же сами утверждали такой план, – у Брежнева на лице выступил пот, и он вытянул из кармана брюк носовой платок, который каждое утро меняла ему Виктория.

– Планировали одно, но вышло совсем другое.

– Как это можно, мы ведь перед ЦК брали обязательство.

– Дело в том, что мы выбирали одну площадку, но секретчики из военного управления рекомендовали сместить на пару километров эту площадку.


– Но почему же они вмешались. Ведь в прошлый раз вы приходили ко мне и просили, чтобы я уговорил правительство Казахстана, чтобы оно согласовало вам такие большие площади под строительство. Они говорили, что не могут выделить столько своих земель. А какое отношение имеет к этому военные специалисты?


– Дело в то, что площадка наша размещалась на возвышенности, и таким образом, она может быть уязвима для вражеской артиллерии, поэтому они предложили перенести площадку в ложбину.

Ну, так в чем дело. Стройте там свой объект.

– Мы и начали там строительство, и сделали просчет, ибо геодезисты не сделали пробу грунта, посчитали, что там, на 50 метров будет песок, как и на той местности. А там, через семь метров пошла твердая глина, которую никаким инструментом не возьмешь.

– А взрывами направленными?

– Вы же знаете, что в целях секретности там запрещено использование взрывчатых веществ.

Брежнев схватился за голову, он представил, как он будет докладывать Хрущеву о провале работы на важнейшей стройке страны. И косвенно будет и он виноват в том, что не проконтролировал работы на таком архиважном объекте.

– Как же можно было так опростоволоситься?

– Сейчас не надо искать виноватых, а надо искать выход из положения, – сказал Королев.

– Что вы предлагаете?

– Вы едете в Москву на Президиум ЦК, и я прошу лично это письмо передать Никите Сергеевичу. Понимаете, я не хочу, чтобы получилась утечка информации, поэтому хочу через вас передать письмо.

Брежнев взял письмо в руки, которые немного дрожали от волнения.

– Что там?

– Я прошу Первого секретаря выделить нам еще техники, ибо у нас работает всего пару экскаваторов, несколько скреперов, самосвалов, отбойных молотков. С такой техникой нам не закончить подготовку стадиона.

Леонид Ильич пробежал бегло по строкам письма, во всем соглашаясь с его содержанием.

– Хорошо, я постараюсь помочь вам в этом. А какие у вас еще есть проблемы.

– Мы стараемся все решать сами, но вот ничего у нас не получается с жильем, люди до сих пор живут в палатках, не хватает питьевой воды, потому частые отравления.

– Да, здесь с водой и жильем везде плохо, постараемся помочь.

– Спасибо, Леонид Ильич.

Королев вышел из кабинета, и Брежнев долго смотрел ему вслед, удивляясь этому человеку. Было в нем что-то мощное богатырское. Излучал он неведомую мощь и уверенность в начатом деле. Чего греха таить, ведь многие люди, занимающие высокое положение в стране гражданские и военные высказывали сомнения, что эти затеи с ракетами дадут положительный результат. Он сам не мог понять тогда, когда их повезли на экскурсию на подмосковный полигон, что эта длинная труба с острым наконечником может сильно соперничать с самолетами. Не лучше ли было создавать самолеты-бомбардировщики дальней авиации, и размещать их на Курилах и Сахалине, откуда они могли бы достать Америку. Что-то было великое, необычное, неземное в этом человеке. А главное у него была большая вера в свое дело. Такие люди нравились Брежневу, поэтому он поддерживал их.


В субботу после ужина Петр вышел из столовой, сел на лавочке и закурил папиросу "Шахтерская". Рядом с ним сел Сергей.

– Завтра будет выходной? – спросил он у своего друга.

– Да, отдыхаем. Ведь несколько недель не делали выходных. Надо дать людям отдохнуть.

Уже совсем стемнело, жара спала, дул легкий ветерок, а все небо было усеяно яркими звездами.

– А какую сторону будет наша Украина?

– Сейчас посмотрю, – Петя развернулся, нашел на небе полярную звезду. – Вот полярная звезда указывает направление на север, но мы расположены на северо-западе, так что надо брать посредине между звездой и местом, где солнце заходило за горизонт. Примерно там будет.

Власенко показал рукой направление, где должна быть их Родина, Сергей внимательно всматривался в звездное небо, пытаясь рассмотреть там свое село и дом, который он оставил полтора года назад.

– Интересно, что они там сейчас делают? – спросил Лагута, думая о своих земляках.

– Думаю, что они сейчас сидят в клубе и смотрят какое-нибудь кино, – прочитал мысль товарища Петя. От таких воспоминаний ему немного взгрустнулось. Интересно, что сейчас там делает мама и младший братишка, сейчас он на каникулах, и вечером тоже, вероятно, пошел в кино. Его уже считают взрослым и пускают на вечерние сеансы.

Подошли еще ребята с ихнего цеха. Сергей обрадовал их тем, что объявил завтра выходных днем. Один из них побежал в общежитие и вынес оттуда патефон, и скоро ночную тишину нарушил голос Клавдии Шульженко, которая пела песню о валенках.

На музыку подошли студенты и студентки ленинградского института, которые сначала только слушали песни Шульженко, Бернеса, Утесова, а затем разобрались по парах и стали танцевать под эстрадные мелодии.

Петя окинул взглядом танцующих и поющих ребят, но ни Наташи, ни Лены не увидел среди них, поэтому решил пойти в общежитие и пригласить их на танцевальный вечер, чтобы разнообразить их жизнь на целину. Он постучал в двери их комнаты.

– Кто там? – отозвалась Лена.

– Это я, можно войти, – сказал парень.

– Заходи, – разрешила Лена.

Петр зашел в комнату, девушки сидели на кроватях, и просто отдыхали после нелегкого трудового дня. Уставали они больше от неимоверной жары, нежели от физической работы.

– Там ребята устроили танцы, пошлите немного развлекитесь.

Лена посмотрела на Наташу, мол, что будем делать подруга, но она молчала.

– Так ты нас обеих приглашаешь, или одну из нас, – глаза Лены лукаво блеснули, а Петя немного задержался с ответом, ибо не ждал такого каверзного вопроса, но потом сообразил и сказал, что приглашает обеих девушек, чтобы они не скучали в комнате.

– Мы устали очень, хочется отдохнуть, – заметила Наташа.

– Завтра отдохнете, завтра будет выходной.

– А как же с выпуском кирпича, ведь ты сам говорил, что поступило много заявок.

– Надо когда-то и отдохнуть. Мы потом догоним план, оставаясь дольше на работе.

– Это замечательно. Пошли подруга на танцплощадку. – Радостно поддержала предложение парня Лена.

– Хорошо, согласилась Наташа, ты только выйди из комнаты, мы переоденемся и приведем себя в порядок.

Петя вышел из общежития и снова закурил, он волновался, ибо чувствовал, что настают решающие минуты. Он должен сейчас выяснить. Нет, сделать попытку выяснить, как она относится к нему. Они знакомы больше полтора года, никогда ранее парень не допускал проводить свое время впустую, а он не продвинулся ни на шаг в отношениях с Наташей. Конечно, она совсем не похоже на бывших его подружек, в которых он мгновенно влюблялся, говорил приятные им слова, клялся в своих верных чувствах, но чувства тотчас уходили, только девушки верили тем чувствам. Правда, случались и такие подружки, которые не верили ему, то Петя не пытался их переубедить в противоположном, а просто меня объект своего внимания. Наташа была сделана с другого теста, это он чувствовал, её нельзя было убедить пошленькими ухаживаниями. Надо было бы делать задний ход, но он уже был втянут в эту историю – роман в письмах, и не мог противостоять своему желанию. К тому же он, можно сказать, бессознательно задавал себе прямой вопрос, а нужно ли ему в этих отношениях, чтобы все было, был пошлый интим, когда ему для неимоверной радости было достаточно, что он видел её, что он чувствовал её дыхание, что он мог говорить с ней запросто. Хотя вот разговора как такового никогда не было, а были только отдельные ничего не значащие фразы. Вот, когда она была далеко, когда они писали свои письма, то общение у них получалось несколько доверительней, что давало какую-то надежду.

Вышли девушки в легких ситцевых платьях, ремни подчеркивали их изящные стройные фигуры.

– А вот и мы, – сказала Лена, которая держала Наташу под правую руку, и не давая опомнится парню подхватила его другой рукой, и повела их к столовой, где звучала музыка патефона.

Правда, там уже откуда-то взялся аккордеон, и студент набирал на клавишах ту мелодию, которая звучала с музыкального устройства, усиливая и добавляя живой музыки. От этого зачерствелые души, обремененные ежедневными будничными делами, начинали звучать в унисон со звуками песни, и вся площадка была забита танцующими. Этому настроению поддался, и Петя и тотчас пригласил Наташу на танец. Петр Лещенко пел вальс "На сопках Маньчжурии". Они пошли танцевать, стараясь попасть в такт музыки, но это им трудно удавалось, ибо они постоянно натыкались на другие танцующие пары, сбивалисьс ритма и снова ловили его, ибо оба прилично владели этим танцем. Ведь Наташа еще в школе ходила на кружок бального танца, а Петя был талантливым самоучкой и после нескольких уроков, которые ему преподнесла одна знакомая девушка, он хорошо усвоил и закрепил самостоятельно эти уроки. Власенко считался в селе лучшим танцором.


Лену пригласил на танец электрик Пилипчук, с которым она познакомилась во время поселения в общежитие, узнав его с лучшей стороны, когда он поступил по-джентльменски, оставив комнату девушкам.

Петя и Наташа станцевали еще несколько танцев, после которых они почувствовали некоторую общность, ибо вместе получили огромное наслаждения от танцев, которое случилось совсем в неожиданном месте, в чем заключалась их еще большая ценность.

– Давай пойдем, прогуляемся, а то здесь как-то душно стало, – предложил Петя.

– Пошли, – согласилась девушка.

Они пошли в степь, которая продолжала дышать зноем, а над ними сияли яркие звезды, совсем как на Украине.

– Где это ты была? – спросила Лена, ибо она не спала, хотя Наташа и хотела незаметно войти.

– Гуляла.

– Сколько ж можно гулять. Ты знаешь, сколько сейчас времени?

– Завтра выходной.

– Ты будешь, что-нибудь есть. Я тебе оставила там кашу с маслом.

– Спасибо. Мне не хочется.

Не зажигая свет, Наташа разделась и легла в постель. Сон не шел к ней, ибо она была под впечатлением прошедшей встречи. Сначала они крутились в танцах, от этого немного закрутилась голова, затем они пошли в степь без конца и края, которую освещал слабый лунный свет. От такой бесконечности она чувствовала себя маленькой и слабой, поэтому приятно было чувствовать плечо сильного парня рядом.

– Как прошло свидание? – Лена тоже не спала.

– Нормально, – Наташе не хотелось сейчас откровенничать. Пожалуй, это случилось впервые, когда она не захотела поделиться своими переживаниями со своей лучшей подругой.

– Ты с ним целовалась?

– Давай спать, а то уже поздно, – заметила Наташа, давая понять, что она не намерена никого к себе в душу, ибо сама не могла правильно оценить то, что произошло с ней.

Хотя, конечно, с ней ничего особенного не произошло. Даже невинных поцелуев между ними не было. они просто гуляли по степи и говорили на самые различные темы. Одно время он попытался её обнять, мол, прохладно становится, но Наташа сбросила его руку. Теперь она думала, правильно ли она поступила и решила, что правильно, потому что они просто друзья, а это совсем другое дело. Он хороший правильный парень, между ними установились хорошие дружеские отношения. Если ему позволить поступки, которые выходят за рамки дружеских, то он может подумать, что она имеет к нему иные чувства. А это будет ложь. Нет, у неё с мужчиной будут только тогда особые отношения, когда она почувствует настоящую любовь. Конечно, у неё уже возраст, её подруги уже по несколько раз безумно влюблялись, затем плакались в её жилетку, жаловались на непостоянство мужчин. Правда, это быстро заканчивалось, и они находили утешение с другим парнем. Взять хотя бы Лену, она имела отношения с несколькими парнями, а однажды у неё был роман даже с женатым мужчиной, который закончился скандалом с супругой любовника.

Нет. Она будет принадлежать только одному мужчине. Она позволит себя обнять только тому мужчине, который завоюет её сердце. Впрочем, она не знала, каким он будет. Пока же парни, с которыми она встречалась по жизни, не походили на единственного неповторимого господина её сердца. Когда произойдет такая встреча, она не знала, но в пока что она не будет разменивать свои чувства по пустякам. Она вспомнила Петю, заметила, что он хорошо танцует, и умеет держать себя с девушками, хотя и не получил хорошего образование. Приятно было прогуляться с ним под Луной, это будет незабываемое впечатление, которое останется у неё о поезде на целину, но на большее она пока не готова.

В воскресенье Петя с Сергеем пошли в магазин, чтобы сделать некоторые покупки для собственных нужд. Сначала зашли в хозяйственный магазин, где купили мыло и зубной порошок, затем в продовольственном магазине купили сахара, хлеба и сигарет, пару бутылок лимонада.

– Все больше ничего не надо. Пошли домой, – сказал Сергей.

– Погоди, сейчас надо что-либо купить, – ответил Петя другу. А затем спросил у полной рыжей продавщицы, – подскажите, какие у вас есть конфеты хорошие?

– У нас все конфеты хорошие. Вот карамельки имеются, мармелад, монпансье.

– А шоколадные есть конфеты?

– Есть, но только в подарочной коробке.

– Можно посмотреть?

– Они очень дорогие, – предупредила продавщица, ибо не хотелось ей доставать эту коробку, ибо смотрят все, но никто не покупает из-за цены. Только внешний вид красивой упаковки испортят.

– Ничего, у меня деньги есть, – успокоил её Власенко.

Она подала шоколадные конфеты в красивой упаковке. Петя раскрыл её и глаза его разбежались от такой прелести, никогда не то, что пробовал, но он не видел такой красоты.

– Сколько стоит такая коробка?

– 84 рубля, – не моргнув глазом ответила рыжая продавщица.

– Беру, – парень полез в карман и вытянул оттуда сотенную купюру.

– Ты что делаешь? – удивленно спросил Сергей, который до этого молча наблюдал за этой сценой.

– Так надо.

– Видно, с ума ты свихнулся. Такие деньги выбросил на конфеты, не понимаю я тебя. За эти деньги четыре бутылки водки можно было купить.

– Тебе вредно водку пить, сопьешься еще, – ответил Петр шутя.

Вечером с коробкой шоколадок Петр пошел в комнату к девушкам. Постучал в двери.

– Кто там? – спросила Лена, а когда парень отозвался, то Лена разрешила войти, а потом заметила, – тебя можно считать своим человеком, так что можно входить без стука. Правда, Наташа.

– Лена, зачем ты так говоришь?

– А что ж я должна молчать. Вы гуляете целую ночь, любезничаете, а я должна переживать за тебя.

– Тебя никто не просил.

– Короткая у тебя память, ты забыла, что тебе мама говорила. А, если б я не согласилась ехать, то и ты бы не поехала на целину.

– Девушки, давайте чай пить, – встрял в разговор Власенко, – я вот конфеты вам принес.

Петя положил на стол коробку конфет, которую сразу же схватила Лена и открыла.

– Вот это шоколадки, я видела их в магазине, но только слюнки текли. Наташа иди за кипятком.

Наташа не спешила идти на кухню, она подошла к столу, посмотрела на коробку, на шоколадки, и повернулась к парню.

– Зачем ты это сделал?

– Что сделал? – удивился парень.

– Купил эти конфеты?

– Чтобы угостить вас настоящими шоколадками, ведь вы любите сладости?

– Любим сладости. Не сомневайся. Правильно сделал, Петя. Вот это настоящий мужской подарок. За это я вас и сегодня отпущу всю ночь гулять. Вот только жаль, что завтра на работу.

– Забери эти конфеты, – Наташа была настроена очень воинственно.

– Наташа, что случилось? Тебе человек от чистого сердца подарок преподнес, а ты отказываешься. Ты попробуй хотя бы шоколадки, ведь ты и дома такие конфеты не ела.

– И не буду, я их есть. Петя, я прошу тебя, забери эти конфеты, если хочешь, чтобы мы остались хорошими друзьями.

– Но куда же я их дену. В магазине их ведь назад не возьмут, – парень явно был озадачен таким поведением Наташи. Не мог он такого даже предположить, что получится такой казус.

– Скушаешь там со своими ребятами.

Ничего не оставалось ему, как только забрать коробку конфет и покинуть комнату. Воскресный вечер, на который он такие возлагал надежды, был безнадежно испорчен. Более того, отношения с Наташей, которые, как ему казалось, стали налаживаться вдруг тоже, испортились из-за этих конфет.

– Я не поняла, что случилось? – спросила Лена, когда Петр вышел из комнаты.

– Что ж тут не понятного, я не хочу таких подарков – Наташа сильно волновалась, видно, внутри у неё происходила борьба, в результате которой она приняла такое непонятное решение.

– Парень решил преподнести хороший подарок, чтобы подсластить твою не очень прекрасную жизнь.

– Во-первых, моя жизнь здесь вполне удовлетворят меня, а во-вторых, я никому и ничем не хочу быть обязанным.

– Не понимаю, чем бы была ты ему обязана, если бы взяла коробку конфет. Он что-то особенное требовал от тебя, вручая этот подарок?

– Как ты не понимаешь, что, если бы я взяла такой дорогой подарок, то у меня бы появилось чувство благодарности, которое бы он мог бы принять за нечто другое.

– Не поняла.

– Что ж тут непонятного. Я хочу, чтобы между нами были только дружеские отношения, а, если я приняла бы эти конфеты, то я бы стала уже ему обязанной, я не была бы свободной в своих поступках и могла бы сделать ошибку.

– О чем ты говоришь? Какие ошибки из-за какой-то коробки конфет? Ты меня удивляешь.

– Самые обыкновенные. Нельзя простую благодарность принимать за любовь. Я ему итак многим обязана.

– За что ты ему благодарна? – искренне удивилась Лена, ибо не находила повода для таких чувств.

– За то, что он пригласил меня сюда, за то, что встретил и хорошо разместил в общежитии. Хотя условия у нас здесь не очень комфортные, но они лучше, чем у студентов из Ленинграда, которые живут в палатках и спят на жестких досках. – Наташа пыталась убедить подругу, что она поступила правильно, что нельзя смешивать чувства любви и благодарности, что любовь – это такое неповторимое чувство. Очень индивидуальное, прекрасное и его невозможно купить ни за какие деньги.

– Но раз ты так хорошо относишься к Петру, то почему не можешь полюбить его. Почему не считаешь его достойным твоей любви?

– Не знаю, – немного даже печально произнесла Наташа.

Она сама не могла ответить на этот вопрос. Ведь Петя парень видный. Вышел и ростом, и фигурой, и лицом. Может, ей не подходит то обстоятельство, что у него нет даже среднего образования, и все знакомые и родные будут удивляться, почему это она такая образованная и умная девушка сделала такой выбор. Нет, она всегда в своих поступках старалась поступать вопреки общественному мнению, и это не было решающим фактором. К тому же он не виноват, что не получил полного образования, наоборот, он сейчас старается закончить образование в школе, а потом еще собирается поступать в техникум или институт. Еще у него есть хорошие задатки руководителя, ведь недаром он смог открыть здесь в непростых условиях кирпичный завод. Это были положительные черты юноши, за которые можно было, если не полюбить, то отметить вниманием Петю. Но пока что он оставался хорошим другом, правда, которого она сейчас обидела, когда отказалась от коробки шоколадных конфет, ведь он преподносил их с чистыми чувствами, без каких-то задних мыслей.


– Что это такое? – Хрущев недовольно бросил на стол письмо, которое написал Королев. Брежнев был готов к недовольству шефа, но не думал, что это вызовет такой гнев.

– Понимаете, Никита Сергеевич, грунт там такой тяжелый оказался, что никакой инструмент не берет. Строительство стартовой площадки идет не по графику.

– Но вы же должны были ранее об этом узнать.

– Должны, но просмотрели, Никита Сергеевич, но теперь надо исправлять, надо добавлять техники, чтобы войти в график.

– Я в отчаянии, я ни на кого не могу положиться из своих подчиненных.

– Никита Сергеевич, я всегда поддерживал вас, вы ведь знаете.

– Что ж это за поддержка, когда не выполняете моих указаний. Стране надо стартовая площадка, а вы организовали там саботаж, стране нужен хлеб, а вы в этом году не соберете зерна даже того, что посеяли.

– Никита Сергеевич, но вы ведь знаете, какие погодные условия в Казахстане в этом году. За лето не было ни одного дождя. Такие погодные условия бывают раз в десять лет. – Брежнев почувствовал, как зачастило его сердца, в последнее время стало подводить его, и случай, когда он потерял сознание на Семипалатинском полигоне и попал в больницу, мог повториться, и поэтому напрягал все свои силы, чтобы не повторилась та история.

– Тем не менее, некоторые совхозы убрали неплохой урожай по 10-12 центнеров зерна с гектара.

– Я знаю это. Это получили неплохой урожай те совхозы, которые сеяли на пары озимую пшеницу, а не под весеннюю пахоту.

– Так почему же все совхозы не отсеялись так.

Брежнев хотел сказать, что он выполнял наказ правительства и самого Первого секретаря ЦК КПСС на проведение посевной кампании, но вовремя одумался и просто сказал.

– Мы думали, что будут хорошие погодные условия, -а потом добавил, – Никита Сергеевич, можно дать мне воды?

– Тебе, что плохо? – забеспокоился уже Хрущев.

– Все нормально, надо только таблетку принять.

Хрущев налил в стакан из графина воды и передал его Леониду Ильичу.

– Ты с сердцем не шути, – заботливо заметил он. – Может, тебе надо в Кремлевскою больницу лечь. Тебя б там подлечили.

– Я в порядке.

– Ты пойми меня, Леонид Ильич, что у меня тоже здесь не мед. Молотов вон постоянно пишет свои циркуляры на меня, что я занимаюсь ерундой, что не прислушиваюсь к мнению Президиума, что угробил огромные деньги на целину. Мол, целиной не надо было заниматься. А откуда ж тогда хлеб нам брать. Вот в прошлом году целина нас выручила, то у нас и не было проблем с хлебом, а в этом году неурожай на целине, то и у нас не хватает хлеба. Поэтому вынуждены ограничивать продажу хлеба в одни руки по две буханки. А то ведь у нас народ тоже ушлый раз хлеба много и цена его всего один рубль за буханку, то люди стали его брать на корм свиньям и другим животным. Но в то же время они ведь для себя выращивали это мяса, а не для дяди Сема. Должны мы наоборот поощрять такую инициативу, чтобы наши люди больше мяса ели, а то ведь нехорошо получается, что советский человек в три раза меньше ест мяса нежели американец. Так, что нам без целины никак не обойтись.

– Я это все понимаю и делаю все возможное.

– Это хорошо, что ты понимаешь, а вот эти "старики" в Президиуме не понимают и ставят палки в колеса. – Закончил Хрущев свою речь и снова взял в руки письмо, еще раз прочитал его. – Конечно, с техникой вам поможем, но не все сразу, надо понимать, что свободных машин у нас нет. Везде идет стройка, всем нужна техника. Да, и надо соблюдать тайну, а то люди наших недругов увидят такой поток техники в одно место и поинтересуются, что она там будет делать.


Утром девушек разбудил будильник, вставать не хотелось.

– Ты знаешь, что мне хочется сделать? – спросила Лена, выключив будильник.

– Не знаю.

– Мне сейчас хочется этот будильник бросить на пол, чтобы он разлетелся на мелкие части.

– Тебе не хочется вставать, так почему здесь будильник виноват, он просто выполняет заданную программу.

– Это я понимаю, но просто хочется на ком-то или на чем-то согнать свое зло, психологи говорят, что от этого станет легче.

– А ты просто подумай, что сейчас мы оденемся, выйдем на улицу, вдохнем чистого свежего воздуха, встретим солнечный рассвет, и тебе станет намного лучше.

–Ты забыла сказать, что мы запряжем в телегу нашу любимую Ладу, и вот встреча с ней действительно принесет облегчение. Я очень полюбила это животное, ибо у неё очень тяжелая жизнь. Мне её так жаль.

– Ты очень жалеешь, что приехала сюда?

– Нет. Просто мне Ладу жалко очень. Слушай, Наташа, пойди сейчас к Пете и попроси у него дополнительно фляжку воды специально для Лады, а то нам не хватает двух фляжек на день.

Наташа была удивлена такой просьбой подруги, исполнить которую не была готова, особенно, после того, что произошло вчера. Перед сном она вновь и вновь прокручивала в своей памяти свой поступок и думала, права ли она была. Почему она отказалась от подарка, который преподнес ей парень? Она сделала так, потому что подарок оказался очень ценен, и она, таким образом попадала в его зависимость. А, если подумать, что подарок был очень искренен, и ценность его соответствовал тому чувству, которое он питал к ней. Значит, у него очень серьезное большое чувство, если верить этому, то никогда он не может сделать ей больно. А вот она вчера причинила ему боль. В который раз она спрашивала себя, почему она не может отвечать адекватно на его чувства. Может он действительно боится мнения мамы, которая скажет ей, увидев Петра, кого ты выбрала себе в супруги. Ты учишься в институте, у тебя музыкальное образование и хорошо разбираешься в искусстве, а он кто. А вот подруги могут сказать, что ей не о чем будет говорить с ними, он буде говорить о тракторе и посевной, а она о Ремарке и Зорине. Но неужели для того, чтобы жить вместе, надо иметь одинаковые интересы и мнения? Неужели для этого важно иметь одинаковые увлечения? Уснув, Наташа, так и не смогла она ответить на эти вопросы.

– А почему это я должна идти в нарядную и просить дополнительную фляжку воды? Сходи ты.

– Наташа, я не имею такого влияния на этого парня.

– Причем тут влияние, – возмутилась Наташа.

– Наташа, не будь такой бякой, не издевайся над парнем. Ты должна пойти к нему, и простить его за его чувства.

– Лена, но я не могу сегодня пойти к нему сейчас. Пойди ты сейчас к нему, а я потом подойду.

– Нет, именно, сегодня ты к нему должна пойти. Поверь, он будет очень рад этому, и сделает все, что ты попросишь, я ведь вижу, как он к тебе относится.

– Но, ведь я к нему отношусь как к другу.

– Вот пойди и помоги ему как другу, чтобы у него было хорошее настроение.

Власенко сидел в нарядной комнате кирпичного завода, и пытался вместе со своими товарищами разобраться, как решить задачу, которую поставил перед ними директор МТС Сергей Николаевич.

– У нас сложилась очень напряженная обстановка, в связи с тем, что приехало много людей, которых прислали на уборку урожая, а пшеница у нас не уродила из-за страшной засухи, и они бродят у нас без дела и без заработков, на которые надеялись.

– Но я здесь при чем? – удивился Петр.

– Надо людей занять на производстве кирпича.

– Но мы работаем на всю мощность целый световой день. Чтобы увеличить выпуск кирпича, то надо делать дополнительно еще печь для обжига сырца-кирпича. К тому же тогда надо будет больше собирать соломы – это материал, который необходим для обжига кирпича. А поскольку пшеница у нас не уродила, то у нас нет и соломы в достаточном количестве. Уже сейчас девушки. которые подвозят нам солому с трудом справляются с этой задачей, ибо надо ездить на большие расстояния.

– Для этого мы можем использовать другую телегу. – Директор все-таки хотел найти выход из данного затруднения.

– Одна печь не сможет повысить производительность, надо строит только вторую.

– А сколько времени на это потребуется?

– Не меньше месяца. К тому же для этого надо будет доставать дефицитные материалы – огнеупорный кирпич, цемент. На это надо время, причем не так просто достать эти материалы. Вы ведь знаете, что мне пришлось решать этот вопрос через секретаря ЦК Казахстана Брежнева. Он хорошо относится ко мне, но надо же знать и меру.

– Понятно, – грустно заметил Сергей Николаевич, – но что же делать. Должен же быть какой-то выход.

Директор МТС задумался, его можно было понять, ибо он окажется крайним в том, что люди останутся недовольны своей поездкой на целину. Посыпаться жалобы от них в ЦК партии и Правительство, и с него спросят за плохую организацию. Петр понимал плохое настроение директора, да и сам он видел, настолько плохо организован приезд добровольцев на целину. Люди бесцельно бродят по территории хозяйства, бывают, заняты на каких-то бесполезных работах. Правда, часть их задействованы на строительстве зернохранилищ, которые строят из кирпича, выпущенного местным заводом.

– Можно вообще-то организовать выпуск кирпича во вторую смену, но в этом случае кирпич не будет обжигаться в печи, – нашел выход из положения директор.

– Но тогда же кирпич будет худшего качества?

– Да. Кирпич будет не такой прочный, но тем не менее он тоже будет подходить для строительства. Мы уже пробовали делать такой кирпич. Здесь достаточно солнца, чтобы высушить до достаточной прочности.

– Что ж это идея. Занимайтесь этим вопросом. Хорошо, я переговорю с ребятами, думаю, они согласятся. Но нам надо будет добавить транспорта, чтобы завозить больше глины и песка, кроме того, надо будет сделать дополнительное освещение нашего завода, чтобы можно было работать ночью.

– Все это будет сделано. Так что приступайте к расширению производства кирпича.

Вот эту задачу решал Петр со своими товарищами, когда Наташа вошла в нарядную комнату.

Петр был настолько занят разговором со своими рабочими, что не заметил вошедшую Наташу, а она скромненько заняла место в углу комнаты, наблюдая оттуда за разгоревшимися дискуссиями.

– Слушай, Петр Григорьевич, почему это мы должны заботиться устройством людей на работу. На это есть директор МТС, пусть он этим занимается, – возражал Василий Скотаренко.

– Тебе что-то не нравится в этом? – переспросил его Власенко.

– Да, мне не нравится то, что я должен буду работать в ночные смены.

– Но ты же будешь не все время работать в ночную смену, а попеременно с бригадой Погорелого.

– Меня это не устраивает, – безапелляционно произнес Василий, – да и других тоже. Почему вы молчите, – обратился он к своим коллегам по работе, – в курилке так возмущались, а здесь молчите.

Он надеялся на то, что его поддержат, но все сидели притихшие. Конечно, они были в чем-то не согласны с решением руководства, но идти против его воли не решались.

– Молчание знак согласия, – сказал Петр, – значит, будем формировать новые составы бригад таким образом, чтобы в них входили и старые работники и молодые.

– Григорьевич, а как будет с оплатой? – задал вопрос Виктор Полищук.

– Платить зарплату будем по тех же расценкам, что и прежде, – ответил ему Власенко.

– Но ведь стоимость кирпича без обжига будет дешевле, а, значит, бригады, которые работают в ночную смену, будут зарабатывать меньше денег, нежели дневные.

Этот вопрос начальника цеха застал внезапно, его он не обговаривал совместно с директором МТС, а тут есть некоторая проблема.

– Честно скажу, что этот вопрос я не подымал в разговоре с Сергеем Николаевичем, но даю слово, что обсудим и его, поговорю также с бухгалтером Анастасией Ивановной. Возможно, что сделаем ночные надбавки, так что в зарплате вы не потеряете, – голос Петра звучал убедительно и искренно.

Наташа все время следила за дискуссией в нарядной комнате, особенно за поведением Петра. Ей нравилось, как он ведет себя со своими подчиненными, как просто и доступно объясняет создавшееся положение, как вникает в их положение и грамотно отвечает на их требования. Она очень переживала за него в этой ситуации, боялась, чтобы он не срывался, не переходил на крик и оскорбления своих подчиненных, которые были настроены очень агрессивно к переменам в их рабочих графиках. Конечно, их можно было обвинить, что они преследуют при этом только личные цели, и их не волнуют государственные проблемы, но Петя не старался делать им такие замечания, а внимательно относился к их требованиям. Наташа, буквально, хотела аплодировать молодому начальнику кирпичного завода, но поняла, что она не в театре и такие овации здесь не уместны. К тому же на фоне таких проблем её желание попросить еще одну фляжку воды показалось неуместным, и она хотела незаметно покинуть нарядную, но только сейчас заметил её Власенко и спросил.

– Наташа, а ты зачем приходила?

– Да. Я просто хотела, – девушка немного замялась, но неё смотрели любопытные глаза ребят, – я хотела узнать, сколько соломы надо сегодня привезти?

– Столько же, как и в предыдущие дни. Конечно, сейчас у вас поля расположены дальше, чем прежде, но вы постарайтесь.

– Хорошо, мы постараемся.

– Может вам помощника добавить, чтобы легче было? – спросил парень и внимательно посмотрел в глаза девушки, она выдержала этот нежный заботливый взгляд и ответила, что они сами справятся.

Ответ очень простой, но Петя в нем прочитал очень много нежности и чувства, а главное его простили за вчерашний его проступок, и Наташа простила его. На душе у парня стало хорошо и светло, и исчезли все проблем в его жизни.

– Ты почему воды не принесла? – строго спросила Лена.

– Понимаешь, он был так занят тем, чтобы дополнительно выпускать кирпич, что я не стала его беспокоить таким пустяком.

– Совсем пустяк, взять еще немного воды для нашей Лады. – Лена любила немного поворчать по поводу, а порой и без повода, что Наташа не обращала на это своего внимание и она пошла в конюшню, при этом сказала:

– Не переживай я своей водой поделюсь с Ладой.

– Тебе ничего нельзя поручить.

– Я ж говорила, чтобы ты пошла, но ты не захотела.

– Дело тут не во мне, а в тебе, из-за тебя парень страдает.

– И совсем он не страдает. Я видела его, и думаю, что он совсем не страдает.

– Хорошо, поехали в поле, а то мы итак задержались.

Дорогой Наташа рассказала о тех событиях, которые происходили в нарядной. Лена внимательно слушала рассказ, иногда прерывала подругу, чтобы выяснить некоторые детали конфликтной ситуации. Когда Наташа сказала, что она отказалась от помощника, то Лена выругала подругу за это, мотивируя это тем, что они бы могли вдвоем оставаться в степи, и делать заготовку соломы на следующую повозку.

– Надо было предупредить об этом. – Наташа была уязвлена таким замечанием Лены.

– А ты не могла сама подумать об этом.

– Не могла. – Наташа совсем обиделась на подругу и отвернулась от неё, давая понять, что разговор закончен.

Они выехали в степь. Куда не посмотришь, и вокруг ничего нет, только выгоревшая сухая трава да какие-то мелкие кустики. Очень удручающее зрелище было от этой картины. Наташа не нравилась такая бесконечная степь, она чувствовала себя здесь слабой и беззащитной, ибо не находилось здесь ни большого дерева, ни простого навеса, которые бы могли бы защитить от палящего солнца. Она так любила солнечную погоду на своей родине, но здесь было слишком много солнца, от которого не было спасения, и она бы не смогла тут жить долго. Видно она очень слабый человек, вот Петр сильный человек, ему не страшна жара. Он не только работает хорошо под палящими лучами, добиваясь первенства, но и проявляет инициативу, добиваясь положительных практических результатов. Она вспомнила, как он разговаривал со своими подчиненными, как выходил из трудных ситуаций, и подумала, что это тот человек, на которого можно положиться. Он открылся для неё совсем с другой стороны, и это заинтриговало её. Ведь раньше у неё были приятели просто знакомые, с которыми можно было провести хорошо время, но вот положится на них, доверить им свою судьбу она не могла, ибо они никак не проявляли себя в практической плоскости жизни. А Власенко совсем другое дело, он добивается хороших результатов, несмотря на изъяны в образовании.


В начале августа на личный прием к Первому секретарю ЦК КПСС Хрущеву записался министр иностранных дел Вячеслав Молотов. Никита Сергеевич предчувствовал, что разговор с партийцем, который работал тесно с самим Лениным, будет непростым, но отказать ему в аудиенции ему не мог. Разговор этот уже назревал с того самого момента, когда они приняли на Президиуме ЦК резолюцию о культе личности, создали комиссию по расследованию этого делу во главе с секретарем ЦК Поспеловым.

Молотов был человек прямой и сразу на встрече с глазу на глаз перешел к сути вопроса.

– Никита Сергеевич, я не уверен, что расследование комиссии Поспелова сейчас принесет пользу для нашей партии и всего нашего народа.

– Согласен с тобой Вячеслав Михайлович, что такое расследование будет шоком для наших граждан, как стало оно шоком для меня, когда я познакомился уже с некоторыми делами по обвинению некоторых так званых "врагов народа". Взять хотя бы дело Постышева. Я с ним работал на Украине, знаю его, как честного человека, верного ленинца, члена КПСС с 1904 года. Как такой человек, который всю свою жизнь посвятил борьбе за Советскую власть, который несколько раз сидел в царской тюрьме, может быть "врагом народа".

– Но ты же понимаешь, что тогда многие партийцы были троцкистами, и пытались вредить генеральной политике партии. – Молотов пытался быть убедительным.

– У Постышева было обвинение в том, что он рекомендовал ручной засев полей пшеницей, тем самым, по утверждению следователей, он нанес ущерб сельскому хозяйству. Но я смотрел статистические данные, которые говорят, что в том году был получен рекордный урожай пшеницы. Так чем же тогда вредил Постышев?

– Я допускаю, что были в Сталина некоторые ошибки, возможно, его в заблуждение вводило его окружение во главе с Берией. С Берией мы разобрались, я поддержал тебя в этом деле, и, считаю, что мы правильно сделали, так, может, следует остановиться на этом.

– Одного Берию нельзя делать виновным в этих безобразиях, этим партия должна очиститься.

– Но это может задеть и нас? – Вячеслав Михайлович посмотрел в глаза Хрущеву, тот выдержал этот взгляд, выдержал паузу, ибо сомнения его тоже мучили в этом вопросе.

– Мы вынесем это дело на суд нашего народа, и пускай он нам вынесет приговор нашим поступкам.

Тяжело вздохнул и добавил.

– Кроме того без этого решения мы не сможем реабилитировать тех людей, которые продолжают находиться в тюрьмах и лагерях. Вот сразу после смерти Сталина твою супругу Полину Жемчужникову освободили из тюрьмы. Почему её освободили?

– Потому что она была не виновна.

– А почему посадили?

– Потому что Сталин в последнее время стал очень подозрителен, а Берия хотел подобраться и посадить меня, тем самым, он стал бы правителем страны после смерти Сталина.

– Так вот сейчас в заключении еще остаются тысячи и тысячи невинных граждан, которых мы должны освободить и вернуть им доброе имя. Кроме того, надо вернуть доброе имя всем незаконно репрессированным, ибо у них остались еще родственники и дети с клеймом "врагов народа". Разве мы можем оставаться безразличными к их судьбе, даже, если от этого даже пострадает наша репутация.

Молотову нечего было возразить на последние слова Первого секретаря ЦК КПСС, но внутри у него оставалось еще убеждение, что нельзя бросать тень на человека, под руководством которого страна сделала такие огромные преобразования. Он поднялся и направился к выходу, а Хрущев смотрел ему вслед и понимал, что он не переубедил этого человека, и еще предстоит сделать много усилий, чтобы преодолеть "культ личности", который глубоко засел в головах не только у старых партийцев.


Закатилось солнце в Казахстанской степи, быстро опускались сумерки. От горячей земли пошел сухой запах выгоревшей травы. От жары тяжело дышалось, сухие губы слипались, и их постоянно надо было увлажнять языком.

– Знаешь, что я сейчас больше всего хочу? – спросила Лена, которая вела за уздечку лошадь у своей подруги.

– Нет, не знаю, – уставшим изможденным голосом ответила Наташа.

– Ничего не хочу сейчас, никаких богатств на свете, только бы очутится на берегу нашего Днепра.

– Да, совсем скромное желание. Я б сейчас в любую лужу залезла, только куда не глянь, а вокруг только степь и степь. – В голосе Наташи было какое-то отчаяние. Она старалась не придаваться таким чувствам, но сейчас почему-то она себя чувствовала себя такой слабой, такой незащищенной. Ей хотелось сейчас заплакать и позвать маму на помощь.

– Я вижу подруга, что ты тоже наелась целины.

– Нет. Это тебе показалось, просто жара дает знать.

– Я вообще не понимаю, как люди могут жить, если мимо них не протекает никакая речка, пусть даже это будет ручеек, к которому б можно было подойти и умыться.

– Видно люди привыкли к этому.

Дальше они шли молча, предавшись своим переживаниям, конечно, вспоминали свой дом и Днепр, где они всегда пропадал каждый день летней порой, спасаясь в прохладной воде от июльского зноя. Уже месяц они жили вдали от дома, но Наташа ни секунды не сомневалась в том, что правильно сделала, приехав на целину.

– Смотри, кто там идет? – вдруг сказала Лена.

– Где? – переспросила Наташа.

– Да вон прямо по дороге идет.

Наташа внимательно присмотрелась в сумерки и увидела там знакомый силуэт парня. Сердце её учащенно забилось, она даже не поняла, почему это случилось. Ведь раньше она столько раз видела его, но никогда такие волнение не посещали её. Она была просто рада встречи, как с любым из своих знакомых, друзей. Но, чтобы сердце так застучало, словно, хотело выскочить из груди, такого еще не было. Наташа была рада, что сейчас сумерки и Лена не видит, какие преобразование произвели на его лице эти чувства.

– Ну, ты видишь его? – переспросила Лена.

– Вижу, – стараясь сдержать свое волнение девушка.

– Чего это он к нам идет? – с некоторым лукавством спросила Лена.

– Не знаю, – как можно равнодушней пыталась говорить Наташа.

– Он что теперь каждый день нас будет встречать?

– Не знаю, – только и смогла ответить девушка.

– Странно это очень, – заметила подруга и внимательно посмотрела на Наташу, и по её напряженному лицу при солнечном закате, поняла, что с ней что-то произошло.

– Что это вы так долго не едете в табор? – спросил Петя.

– Норму выполняли, – ответила Лена.

– А вы знаете, что здесь волки водятся?

– А ты что за нас переживаешь, – переспросила Лена,

– Да, переживаю. Я за вас отвечаю.

– Смотри, какой ответчик, – говорила Лена, ибо Наташа почему-то не могла и слова произнести. Она и раньше сдержанно общалась с Петром, говорила о каких-то незначительных вещах, а ее подруга в этот раз была более общительной с парнем. Так было, и она относилась к этому безразлично, но вот сейчас её задевало то, что Петя говорит так много с Леной. Ей, казалось вообще, что Лена сейчас тут лишний человек и было бы лучше, если б она ушла.

Лена, вероятно, умела читать мысли своей подруги и сказала, что они могут не спешить, а она сама поедет в лагерь. Наташа ничего не ответила, ибо немного засмущалась от мысли, что её чувства, в которых она сама не желает признаваться разгаданы.

Не дождавшись ответа, Лена уехала, а Наташа осталась с Петей в огромной степи, под небом, на котором начали зажигаться звезды. Все произошло так неожиданно, что они оба не предполагали такого развития событий, и потому не знали, как себя вести и что говорить в таких случаях. Первым, как и подобает мужчине, пришел в себя Петя.

– Да, сегодня трудный день вышел, пришлось много поработать, – заметил он.

– Почему это он выдался тяжелый? – Наташа почувствовала облегчение от того, что завязывался разговор.

– Да, пришлось делать освещение на заводе, чтобы ночная смена могла работать нормально. Поехали в склад, а там не оказалось ни светильников, ни провода нет. Тогда пришлось обращаться в центральный склад. Там есть эти материалы, но говорят, что это целевая поставка на строительство зернохранилище. Я им говорю, что хранилище еще не построено и пока ведь светильники там не нужны, а, когда понадобятся, то я им возвращу всё. Даже, если придется за свои деньги купить в магазине. Но кладовщик не соглашалась, пришлось мне к директору МТС идти. Николаевич вошел в нашу проблему и разрешил взять нам со склада светильники и провода. Потом мы с Сергеем Пилипчуком занялись монтажом освещения. Спешили и до вечера все сделали, теперь люди могут спокойно работают.

Наташа слушала внимательно парня, чувствовала его твердую силу и уверенность в деле, и в ней появлялось к нему какое-то нежное ощущение некоего обожания. Она воздвигала его на некий пьедестал, героизировала его, чтобы затем влюбится в этот образ, несмотря на все предубеждения.

Дорога к лагерю оказалась очень короткой, и они решили еще, по предложению Пети погулять в степи. Приятно было идти в никуда и чувствовать себя очень хорошо. В основном говорил юноша, а девушка была внимательным слушателем. Ей было все интересно: и как делается кирпич, и как готовится к посеву поля, и какие трудности им приходится здесь преодолевать.

– А тебе нравится здесь? – спросил он девушку.

– Можно сказать, что я довольна, что приехала сюда. Конечно, я здесь немного живу и условия тут немного не такие, как у нас на Украине, но это даже хорошо, что я смогла убедиться в том, что наш край самый лучший в мире.

– Но тут тоже люди живут, и они тоже считают, что у них нормальные условия жизни. Я полагаю, что скоро тут очень много чего переменится.

– А ты останешься здесь жить?

– Пока я не думал об этом. Но еще останусь на некоторое время, здесь интересно работать и материальная заинтересованность у людей здесь значительно больше, чем у нас. Ведь там в колхозах еще работают за трудодни, а мы работаем за деньги.

Незаметно пролетело время, и они в общежитие пришли далеко за полночь счастливые и умиротворенные, благодарные этой земле, которая их соединила.

После этого вечера что-то произошло в отношениях между Наташей и Петром. Особенно это относилось, прежде всего к девушке. Она переживала очень яркие противоречивые чувства к парню. Это были её первые чувства по отношению к противоположному полу. Конечно, рано или поздно подобные чувства приходят к девушке. Прежде она гнала от себя всякую мысль, что Петя именно тот парень, о котором она мечтала, рисовала в своем воображении, смаковала своими фантазиями о своей будущей любви в самых светлых красках.

Никто из её окружения не был похож на сказочного принца, которого она видела в замечательном фильме о Золушке. Некоторые ребята нравились ей своим внешнем видом, но, когда она начинала с ними общаться, то вся очарование и влюбленность как-то исчезала, они становились просто знакомыми, в лучшем случае оставались друзьями. Она желала любить только сердцем, а не разумом. Она одинаково отрицала и богатых соискателей её сердца, и молодых людей не совсем обеспеченных. Вот взять, хотя бы к примеру Диму Савенко. Он был отпрыском богатых родителей, отец его работал чиновником в горисполкоме, мама доктором в неврологическом диспансере, она была кандидатом медицинских наук. Они жили в трехкомнатной квартире на центральном проспекте Днепропетровска, имели автомобиль "Победа" и дачу на Самаре. Наталье сначала нравился парень и своими физическими данными, и лицом был он пригожий, но, когда начала общаться с ним, то поняла, что он очень эгоистичен, думает только о себе, плохо отзывается о своем окружении. Потому в последнее время между ними произошло охлаждение, хотя Дима по-прежнему хотел хороших теплых отношений с Наташей, они встречались после занятий, прогуливались по днепровской набережной, он покупал девушке шоколадки и мороженое, но чувств уже нельзя было вернуть.

А вот теперь на её горизонте появился сельский простой парень Петр Власенко, совсем не такой юноша, с которыми она была знакома ранее. Вначале она вела с ним переписку только потому, что это было задание комсомольской организации по поддержке своих сограждан, которые поехали добровольцами на целину. Правда, со временем она начинала проникаться уважением к трудолюбивому, настойчивому, сознательному парню, который добивался хороших показателей в социалистическом соревновании на целине. При этом он постоянно проявлял свою инициативу, благодаря чему устроили столовую в МТС, а затем, благодаря его усилиям, построили они в степи кирпичный завод, которым он успешно руководил и сейчас. Вот этот его цельный, целенаправленный стержень и стал привлекательным для девушки. В этом она увидела образ того мужчина, на плечо которого можно положится. Особенно, это плечо хотелось иметь в казахстанской безбрежной степи, где, куда не посмотришь, видишь одну и ту же самую картину до самого горизонта, а над тобой солнце посылает на землю свои безжалостные лучи. Человек в этом положении чувствует себя очень слабым, не способным противостоять природным катаклизмам, хочется иметь какую-то защиту и помощь.

Правда, она лично не сознавала своего такого отношения, она не могла сказать ему три простых слова: "Я люблю тебя". Это было её подсознательное чувство, от которого сердце начинало быстрее биться, а кровь волнами приливала к её лицу.

У Петра не было особых противоречивых чувств. Ему очень нравилась эта девушка, он восхищался её красотой, её характером и простотой. Она легко вошла в его жизнь, уже с первых её писем он понял, что свою жизнь он должен посвятить себе тому, чтобы завладеть ее внимание, чтобы вызвать из её уст похвалу за его успехи в жизни и трудовой деятельности. Правда, пока она была за тысячи километров от него, он мог с ней доверительно общаться, рассказывать о своих настроения и пристрастиях, но вот, когда она очутилась рядом, то он не знал, как к ней подойти, о чем с ней поговорить. Здесь передовой комбайнер и тракторист должен был уступить место привлекательному умному человеку, который бы мог заинтересовать девушку, но он чувствовал, что у него мало таких качеств, и потому держался в стороне.

Однако последняя встреча показала ему, что у него появился шанс, несмотря на его ущербность. Они просто гуляли, просто говорили, им все равно было куда идти и сколько времени должно это продолжаться. Он не боялся сказатьглупость, он не боялся выглядеть смешным, ибо он почувствовал, что он нужен этой девушкой.

Теперь они с Наташей гуляли в степи каждый вечер после ужина, и довольно длительное время, что порой они недосыпали и на работе ходили сонные, с нетерпением ожидая прихода вечера. Парни с комнаты спрашивали Петю, как продолжается их роман, на что парень отвечал неохотно, не хотелось ему никого не впускать в свою личную жизнь.

– Вы хоть целуетесь уже? – с иронией спросил Гриша Погорелый, который на несколько лет был старше Петра и мнил себя большим знатоком женских сердец.

– Какое это имеет значение – ответил недовольно Петя.

– А то, что не будь дураком, она водит тебя за нос.

– Она не такая.

– Знаю я таких девиц, которые изображают не таких.

– Откуда же ты знаешь или собственный опыт имеешь?

– Представь, что обжегся уже однажды. Пришел я с армии молодой неопытный в женских делах и начал встречаться с местной красавицей. Ходили мы с ней долго вокруг да около. Ребята возле клуба интересуются у меня, было ли у меня с ней то самое от чего дети появляются. Я отвечаю им, что она девушка серьезная и не допускает никаких отношений до свадьбы, а у нас, между прочим, дело к этому шло. Тут встревает в разговор местный ловелас и говорит, да я её имел и не один раз. Не может быть, возражаю я. Не веришь мне, то приходи завтра к её дому часов к девяти, только, чтобы она тебя не видела. Я как дурак сел в засаде возле дома своей красавицы и жду. Конечно, чувства меня переполняют, я воображаю, как потерпит фиаско тот ловелас, а я его посрамлю перед всеми ребятами. Но около девяти часов появляется он возле её дома, стучит в её окошко, вызывает её на улицу. Некоторое время они страстно обнимаются, целуются, затем он положил её на землю на свой пиджачок и делает свое пакостное дело. После этого мне стало тошно, что едва не вырвал там, и сейчас, когда вспоминаю эту историю, то неприятный осадок остается на душе. Тьфу, противно.

Конечно, история, которую рассказал Григорий, была неприятна, бросала тень на слабый пол, но Петю это не убедило, что все женщины такие. Только он подумал, как ему дальше быть, ведь, действительно, несмотря на то, сколько они встречались, он не позволял себе даже обнять её, ибо опасался, что это может ей не понравится. Когда же случайно он торкался её рук или плеча, то кровь приливала к лицу, словно стакан вина он выпивал. Блаженство неимоверное, а что же было бы, если бы он обнял бы, если… Нет, он даже не допускал себе такой мысли, гнал дьявола искусителя, ибо боялся потерять её.

В воскресенье Петр позвал Наташу в кино. В местном клубе шла новая комедия "Весенняя Москва". Они вместе были впервые в кино, ощущений новых было много особенно, когда в зале потух свет.

Фильм был светлый, легкий с музыкальными вставками, правда Пете трудно было следить за событиями в фильме, ибо артисты говорили с экрана только в стихах, а он больше смотрел на девушку, которая сидела рядом.

– Как тебе фильм? – спросила девушка, когда они вышли из зрительного зала.


– Очень хороший фильм, – отрешенно ответил парень, в это время он думал совсем о другом.

– Валя, конечно, великолепная женщина, настоящий борец за свои права, хотя у неё тоже возникли трудности, которые она смогла преодолеть. Мне нравятся такие личности.

– Мне тоже, – заметил Петя.

Они прошли по пыльной улице в степь, над ними горели яркие зори, но в воздухе еще чувствовался еще полуденный зной. Они шли под впечатлением пересмотренного фильма, но каждый его переживал по-своему.

– Красивый город Москва, – сказал Петр.

– Да, – поддержала его Наташа.

– Ты б хотела жить в Москве? – неожиданно спросил он девушку, она явно не ожидала такого вопроса, и не могла понять, почему он его задал.

– Я как-то не думала об этом.

– Но ведь тебе понравилась Москва. Высокие дома, чистые широкие улицы, река по городу течет, люди бродят красивые нарядные, улыбаются, песни поют. Хорошо там жить, не то, что здесь.

– Москва, конечно, хороший город, но не так просто туда попасть. У нас с института нет туда распределений, а ехать просто так неинтересно. У меня вон моя одноклассница проехала в Москву, устроилась работать на часовом заводе, а поселилась в общежитии. Конечно, можно работать и простым рабочим, но как же быть со своими мечтами.

– А ты б поехала в Москву, если б тебя кто-то пригласил тебя в Москву жить?

– Интересно, кто бы это меня пригласил? – удивилась девушка.

– Я хочу тебя пригласить – уверенно сказал Петр.

– Но каким образом ты туда попадешь? – девушка невольно улыбнулась от таких слов парня.

– Попаду. Будь уверенна, я буду жить в Москве и тебя туда приглашу. – Он взял её руку в свою руку крепко сжал, ожидая от Наташи ответа, но она не спешила отвечать. Она думала, серьезно ли Петр говорит ей эти слова и насколько можно верить им, насколько могут они отвечать действительности. Конечно, он серьезный парень, никогда свои слова на ветер не бросает, но так замахнутся… На что он рассчитывает.

– Мне надо еще институт окончить, а потом уже думать, – уклончиво ответила девушка.

– Хорошо, я подожду – прямо в упор сказал Петр и поцеловал её руку.

Девушка испуганно выдернула свою руку из руки парня, после чего они пошли в общежитие ни словом, не обменявшись между собой.


В кабинет Хрущева зашел генерал армии Иван Серов, высокий, широкий в плечах мужчина пятидесяти лет.

– Разрешите, Никита Сергеевич.

– Заходи, Иван Александрович, – после того как они обменялись рукопожатиями, Хрущев спросил, – ты в футбол играл когда-нибудь?

– Было когда-то такое увлечение, интересная игра.

– Давно это было?

– Давно, еще когда был курсантом Пехотного училища в Ленинграде. Неужели будем сборную ветеранов создавать? – пошутил генерал, ибо он был в любимчиках у Первого секретаря и мог допускать такие вольности.

– Нет, Иван Александрович, ваша задача будет намного серьезней. Вам известно, что сборная по футболу Западной Германии чемпион мира по футболу.

– Известно, конечно. Жаль, что венгры в финале упустили победу. Венгры были на голову выше немцев. Перед этим они ведь обыграли немцев 8-3.

– Это было в прошлом, а в будущем, даже скажем, в недалеком будущем наша сборная будет играть с немцами.

– Вот это номер.

– Как ты на это смотришь?

– Конечно, наши футболисты тоже умеют играть, вот недавно они шведов обыграли со счетом 6-0. Там особенно, молодой Стрельцов отличился. Представляешь, Никита Сергеевич, ему 18 лет всего, а он три гола шведам забил.

– Меня это не интересует, – Хрущев нахмурился, – к нам немцы приедут, они будут здесь в Москве. Как ты себе это представляешь?

С Серова тотчас же слетел налет беспечности и веселости, он задумался, выдерживая паузу, ожидая получить указание от своего руководителя. Хрущев молчал.

– Раз приедут, будем встречать.

– А сможешь ты обеспечить безопасное нахождение у нас немцев.

– Конечно, думаю, что это будет очень сложно, многие еще помнят, сколько горя принесли немцы нашим людям. Помню, с какими трудностями приходилось удерживать наших людей, когда пленных немцев вели по Красной площади в 44 году.

– Кроме футболистов должны приехать еще больше тысяч немецких болельщиков.

– А надо ли они здесь? – озабочено спросил генерал.

– Надо, надо. Ведь мы собираемся с Аденауэром подписать мирный договор, хватит воевать.

– Не нравится мне этот Конрад, это он организовал бунт в Берлине, я в этом не сомневаюсь, не хотел, чтобы произошло объединение двух Германий со статусом нейтрального государства.

– Что поделаешь, будем договариваться с ним. Кроме того, он требует еще возвратить в Германию восемь тысяч немецких военнопленных, которые находятся еще у нас.

– Может, пускай еще побудут у нас, ведь это настоящие нацисты и они будут нам мстить.

– Я думаю, что они уже перевоспитались, и не будут связываться с русским больше никогда.

– Хотелось бы верить в это.

– Так значит займись лично встречей немецких футболистов лично и болельщиков, чтобы волос с головы их не упал.

– Постараюсь, – как всегда коротко ответил генерал и Хрущев верил ему потому как он всегда выполнял точно и в срок все задания руководства страны и недаром же у него было прозвище "Иван Грозный" .

Футбольный матч действительно прошел без всяких инцидентов, перед началом футбола всем футболистам и сборной СССР, и сборной Германии были вручены большие букеты роз. Немецкие футболисты подошли к трибунам и вручили каждой женщине, которые сидели на трибунах, по розе, что вызвало взрыв оваций семидесяти тысяч болельщиков.

Затем началась интересная захватывающая игра с переменным успехом – сначала немцы повели в счете 1-0, 2-1, но в конце игры советские футболисты вырвали победу со счетом 3-2. К сожалению, в этой игре не было молодого Стрельцова, который был травмирован накануне.

Ни во время игры, ни уже за пределами никаких инцидентов не наблюдалось. немецкие футболисты и болельщики свободно передвигались по городу, посещали магазины и рестораны, покупали различные сувениры. Но особенно они покупали дефицитную черную икру, которой в их магазинах невозможно было купить.


Наташа пришла домой расстроенной, произошло нечто непредвиденное. Она совсем не предполагала, что события пройдут по такому сценарию, и потому совсем не была готова ответить, так как ей хотелось бы. Ответ вышел такой непроизвольный, очень жестокий по отношению к Петру. Она чувствовала себя виноватой за то, что давала ему надежду, разжигала в нем страсть, вот решила приехать к нему, а потом оборвать все это, одним словом. Надо было объяснить ему…

Впрочем, если на это посмотреть, с другой стороны. Ей уже девятнадцать лет пора ей уже определятся со своим выбором. Она живет своими фантазиями, а не реальностью. Откуда она знает каким будет её избранник? Она создала своего избранника по книгам, по фильмам, спектаклям, но в реальности мужчины разве такие, каких их показывают в кино или изображают в книгах? Они являются плодами воображения писателей, драматургов, сценаристов, и условия жизни у них совсем не соответствуют настоящей действительности. Тогда какими чертами характера, внешностью, природными наклонностями должен обладать её избранник.

Ей девятнадцать, в следующем году стукнет двадцать, и она преодолеет некоторую невидимую черту, после чего она перейдет в другую вековую категорию. Уже и сейчас, когда она приходит с подружками на танцы в чкаловский парк, то на них смотрят подозрительно, ибо там уже теснят их шестнадцатилетние, семнадцатилетние подростки. С таким отношением к жизни вообще можно остаться старой девой. Может вместо эфемерного возлюбленного лучше завести хорошего верного друга, на которого можно положиться. А она, кажется, вот сейчас отказалась от такого надежного человека, который имеет кучу положительных качеств. Единственным его недостатком было то, что в силу обстоятельств он не получил должного образования, и не имел возможности ходить в театры и кинотеатры, Не прочитал много книг, потому как ему надо было думать о куске хлеба, чтобы жить на этой земле. Впрочем, это можно было даже считать его достоинством, потому, что в трудную минуту он не пал духом и работал на пределе своих возможностей.

Может надо быть более расчетливой в своих выборах, а не быть такой идеалисткой. Об этом ей говорила и её подруга Лена, но пока ничего не могла она сделать с собой.

Заканчивалось знойное лето 55 года на целине. За все лето не выпало ни одного дождя, соответственно урожай пшеницы получился мизерным, люди понапрасну жарились под палящими лучами солнца, их надежды на хорошие заработки таяли, как весенний снег. Но кирпичный завод Петра Власенко работал исправно, выпускал необходимый для хозяйства кирпич. К тому же после того, как завод стал работать в две смены, то количество выпускаемой продукции увеличилось практически вдвое, что дало работу тем работникам, которые пришли на завод, а также тем работникам, которые строили новые дома в ауле для переселенцев и новые зернохранилища. Государство щедро выделяло деньги на новое строительство, так что добровольцы, прибывшие на работу в машинно-тракторную станцию, оставались довольны своей заработной платой.

Заканчивалось лето и приближалось время отъезда Наташи и Лена. Если девушки с нетерпением ждали этого часа, ибо соскучились по своим домам, за своими деревьями и кустами, за днепровским пляжем на Комсомольском острове, то Петя ждал этого с большой тревогой. Он так привык, что Наташа была рядом с ним, что он каждое утро встречался с ней, говорил ей: "Доброе утро", отправлял её в поле, а вечером после ужина они шли в казахстанскую степь, чтобы подышать вечерней прохладой, помечтать под звездным небом. Правда, с того времени, как Петр делал свое признание девушке, то эти прогулки перестали быть такими долгими – со своей стороны Наташа держала себя строго по отношении к парню, не должно быть речи никакой о чувствах, чтобы обуздать всякие пылкие фантазии Петра. Он был доволен таким положением, главное, что она была рядом, но скорый её отъезд беспокоил его. Он боялся, что, когда она уедет, то он потеряет Наташу навсегда, ибо не смог он растопить девичье сердце, несмотря на все свои усилия. Это задевало его самолюбие, он понимал, что он человек заурядный, не достоин прекрасных чувств со стороны его любимой девушки. В который раз он выливал свое негодование на войну и её последствия из-за чего он не смог получить достойного образования, чтобы быть в этом отношении на одинаковом уровне с Наташей. Он пытался заниматься своим самообразованием, но время было утеряно и все старания были напрасны.

Накануне вечером перед отъездом девушек ребята решили сделать праздничный ужин в их комнате. В тот день девушки уже не вышли на работу, им предоставили время для сборов, сделать окончательный расчет в бухгалтерии. Для этого Петр сделал их наряды, по которым Надежда Андреевна начисляла деньги за работу. В итого девушки получили в кассе МТС почти триста рублей, чем они остались, очень довольны. Петя с Сергеем Лагутой тем временем пошли в магазин и купили там колбасы, хлеба, консервированных бычков и свежих помидоров, а в каморе они выписали мяса, чтобы в столовой приготовили плов.

– Ты почему такой грустный сидишь? – подсела к Петру Лена, во время вечеринки, которую устроили по случаю отъезда девушек на Большую землю.

– Я не грущу, я просто размышляю, – не хотелось парню, чтобы видели его боль от расставания с Наташей. К сожалению, он понимал, что они не просто разъезжаются в разные стороны, а их пути расходятся, как в море корабли. Хотя след от встречи с девушкой у него останется на всю жизнь, как не изрубцованная рана, а вот она тотчас забудет его, там её захватит бурная жизнь, возможно, найдет она там немножко времени, чтобы исполнить комсомольский долг и напишет ему коротенькое безразличное письмо.

– Не обманывай меня, я же все вижу, как ты страдаешь по Наташке, а ей это по барабану, потому что она немного не от мира сего, в облаках летает. Но ты не теряй надежды. Будь в конце то концов мужчиной.

– Да, немного я расклеился. Спасибо, Лена, ты хороший человек.

Вечеринка шла своим чередом, играл патефон, танцевали пары, выговорились тосты, пили вино и шампанское. Снова заиграла любимая пластинка с песней Петра Лещенка, Власенко пригласил Наташу на танец.

– Ты рада, что уезжаешь? – спросил юноша с каким-то наигранным безразличием.

– Конечно, рада. Мне хочется уже увидеть мой любимый город. Понимаешь, когда я побывала вот некоторое время вдали от Днепропетровска, то я поняла, как я люблю этот город, как мне он дорог, как хочется мне пройтись по проспекту Кала Маркса от самого Днепра до железнодорожного вокзала. – Голос девушки был радостным, восторженным, а Пете это было даже неприятно, ибо даже тени грусти не было в ее словах от расставания с целиной, с людьми, которые остались здесь.

– Да, конечно, уедешь и все забудешь, как дурной сон.

– Но почему же так. У меня останутся самые лучшие воспоминания об этом времени. Я так довольна, что приехала сюда, что смогла участвовать в таком важном для страны деле. Я буду там и думать о том, что где-то в казахстанской степи стоят дома, построенные из кирпича, в которых есть и доля моего труда. Не это ли есть главная цель нашей жизни? – спросила Наташа и посмотрела на парня своими большими голубыми глазами. Немного не эти слова хотел услышать парень от девушки, но спросить откровенно будет ли она вспоминать о нем там, в городе и какие это будут воспоминания, Петя не решился.

– Конечно, важно оставить след на этой земле. Ты хорошо поработала здесь и, если надо будет тебе характеристика за производственную практику, то сделаем в лучшем виде.

– А ты что-то сегодня не в духе. Совсем не похож на себя, – заметила Наташа, – особенно, когда проводил собрание с рабочими в нарядной. Ты выглядел тогда очень солидно.

– Положение обязывает. Пошли, пройдемся на свежем воздухе, а то здесь что-то душно стало.

– Хорошо, пошли, – согласилась Наташа, и они вышли из комнаты в коридор, но Наташа что-то вспомнила, – ой, я сейчас вернусь.

Сказала девушка и вернулась в комнату, где продолжалось всеобщее веселье, но через минуту она появилась в дверях комнаты с куском серого хлеба.

– Хочу зайти в конюшню покормить Ладу в последний раз. Я с ней так сдружилась, даже жаль расставаться.

Видишь ли, ей с лошадью тяжело расставаться, а со мной она так запросто прощается, словно, нет никаких чувств, даже рада как будто, что не буду ей надоедать, подумал Петр и получил дополнительно укол в сердце.

Они прежде всего зашли в конюшню, хотя было темно, но лошадь почувствовала присутствие Наташи и благосклонно заржала в её сторону.

– Привет, Ланочка, – девушка подошла к кобыле, дала ей кусок хлеба, затем обняла её за шею, погладила шелковистую гриву, – я к тебе так привыкла, а вот теперь нам придется расставаться, и больше мы с тобой никогда не увидимся.

Петр ничего не видел, но он чувствовал, что грусть расставания с обеих сторон очень искренняя, голос у девушки дрожал, лошадь ничего не могла говорить, а просто своей мордочкой терлась о правую щеку девушки. Лана чувствовала, что произошло нечто необычное, ибо впервые за долгое время с ней в поле поехали не две девушки, которые по утрам угощали её свежим пушистым хлебом, а сердитые парни с отвратительным запахом сигарет изо рта, которые очень спешили выполнить свою норму и постоянно подгоняли ее ударами батогом. Парню даже стало завидно, что у девушки такие нежные чувства к лошади и их расставания рождают такие грустные эмоции.

– Пошли уже, – торопил её Петя.

Сейчас, – девушка не спешила уходить из конюшни, ибо предчувствовала, что им предстоит нелегкое объяснение и прощание. Она себя чувствовала себя очень виноватой, что не отвечала на большое нежное чувство по отношении к себе. Он вправе был упрекать её в том, что она давала ему надежду, распаляла в нем чувства своим бесхитростным поведением, но затем останавливала его на полдороги. Конечно, он был хороший, надежный парень об этом ей говорила и подруга Лена, но она не чувствовала в своем сердце иных чувств кроме дружеского расположения. Она не могла ему со всей искренностью и правдивостью сказать: "Я люблю тебя" – а без этого разве можно было рассчитывать на нежный крепкий союз на всю жизнь.

Наконец-то Наташа вышла из конюшни, и они пошли в степь мимо мазанок поселения. Сначала они шли молча, ступая по пыльной земле, вдыхая жаркий воздух знойного дня.

– Наташа, я б хотел бы сказать, – начал парень.

– Не надо ничего говорить, – она жестко оборвала парня, ибо не хотелось слушать неприятные ей объяснения в любви, на которые она не могла ответить.

– Наташа, я все же хочу сказать тебе, что наша встреча тогда там, на трамвайной остановке не была случайной.

– Нет, она была совершенно случайна, и, если б не комсомольское поручение, то я б никогда не написала тебе то письмо.

– Я не верю, что ты мне писала те письма только потому, что это было только твое комсомольское поручение.

– Но, это, действительно, было так.

– Но, почему же ты продолжала писать мне даже после того, как уже окончила школу, и тебя никто не заставлял вести со мной переписку?

– Я, я, – девушка замялась, искренне сама, не находя ответ на этот вопрос, – мне было просто интересно знать, что делается на целине, как наши земляки работают и живут здесь.

– Неужели ты не понимала, что своим таким поступком ты давала мне надежду, что я тебе не совсем безразличен?

– Я об этом как-то не думала.

– А, когда ехала сюда, то тоже ничего не думала, – в парне все кипело внутри от обиды, от несправедливости, от растоптанных чувств.

– Извини, но я я думала, что мы просто друзья.

– Между мужчиной и женщиной никогда не может быть дружбы. Ты просто хотела поиздеваться надо мной. Поиграть, как кошка с мышкой.

Обвинения Петра железными прутами впивались в нежное девичье тело, рождая в её сердце сожаление и сочувствие к парню

– Нет. Честное слово я не хотела издеваться над тобой, – голос девушки дрожал, на глазах у неё были слезы, которые парень не видел из-за темноты, я к тебе очень хорошо отношусь, и желаю только…

Петр не дал договорить ей свою мысль, крепко обнял ее, притянул к себе и закрыл рот своим поцелуем. Она сначала сопротивлялась этому поцелую, но, уставшая от долгой борьбы между любовью и долгом, между телом и душой, ответила на его поцелуй. Некое неведомое блаженство охватило их обеих, подняло их над землей и унесло в бесконечное пространство нежнейших чувств. Все то, что произошло с ними далее, было вне их сознательных решений, трезвого рассудка, может, в этом было виновато и шампанское, которое они пили накануне. После того Петя все время успокаивал девушку, уверял её в вечной любви, но она его не слушала, а спешила просто в общежитие.


Утром Петра разбудила Лена. У него после вчерашнего болела голова, ибо после того как он провел Наташу домой, то он еще выпил целый стакан водки и ничем не закусил.

– Вставай, вставай, – тормошила юношу Лена.

– Не трогай меня. Мне так плохо, – он с трудом оторвал голову от подушки, – чего тебе надо?

– Ты, что сделал с Наташкой? – возмущенно спросила Лена.

– Ничего я с ней не делал, – с безразличным тоном ответил парень.

– Как это ничего ты ей не сделал, – еще сильнее распалилась в негодовании девушка. – Почему ж она все время плачет?

– Она плачет? – сделал удивленное лицо Власенко.

– Представь себе, что плачет и ничего не хочет есть. Я приготовили пюре, раскрыла банку тушенки, чтобы она хорошо поела – ведь предстоит долгая дорога, но она ничего не хочет. Даже бутерброд с маслом не захотела есть с чаем.


– Даже бутерброд не съела. Что ж это она так от еды отказывается, ведь дорога далекая предстоит, – озабоченно произнес парень.

– Вот именно. Что ты с ней сделал? – девушка пронзила Петра своим жестким взглядом, от которого ему стало не по себе.

– Ничего я с ней не делал, – изворачивался он.

– Не ври, я же знаю.

– Если знаешь, то чего спрашиваешь. Получилось так, сам не знаю как.

– Невинный ягненок. Посмотрите на него.

– Сама же говорила, будь мужчиной. Вот я и был мужчиной.

– Я ж совсем другое понятие имела в виду.

– Значит, я тебя не так понял.

– Пошли со мной.

– Зачем?

– Поговоришь с ней, может, это её успокоит?

– Ты думаешь, что это успокоит?

– Не уверена, но надо попробовать

– Хорошо, я сейчас оденусь и приду к ней.

Лена вышла из комнаты, Петр оделся, умылся и пошел в комнату девушек. Наташа сидела на кровати, а Лена собирала вещи в чемодан. Он подошел к Наташе и не знал с чего начать, затем его посетила спасительная мысль.

– Наташа, ты чая не хочешь.

Девушка отрицательно покачала головой, парень сел на кровать, а Лена поняв, что здесь будет, происходит нелегкой разговор вышла из комнаты, за что Петя был ей очень благодарен, ибо теперь можно было вести откровенный разговор с девушкой. Сначала он просил извинение у неё за то, что произошло, ибо все случилось так неожиданно, да еще в голову ударило шампанское и печаль расставания, но девушка оставалась непроницаемой. Сидела на кровати, а на глазах стояли слезы, чем терзала душу парня. Он уже наговорил ей массу комплиментов, признаний в своих искренних чувствах, даже в конце сказал, что готов хоть сейчас идти с ней в ЗАГС, чтобы их расписали, но Наташа оставалась неумолима. Все кончилось тем, что вошла Лена и сказала, что им надо собираться, ибо машина не будет их ждать, чтобы увезти их на станцию.

Петя вышел из комнаты, хотя сказал, что он тоже придет их провожать.

После того, как Наташа уехала, Петя находился в скверном расположении духа. Он чувствовал себя виноватым перед ней, но парень сам не понимал, почему так произошло. Ведь изначально у него не было намерения на этот проступок, сейчас им владело искреннее раскаяние, но ничего уже не вернешь, хоть головой об стенку бейся. Он сделал бы это на глазах у Натальи, лишь бы она его простила, при этом он обзывал себя самыми последними словами.

На следующий день после отъезда девушки Петр написал ей самое искреннее письмо, в котором он просил извинить его за его проступок, который произошел под действием выпитого им накануне спиртного. К тому же он клялся самыми дорогими для себя вещами, что готов хоть тотчас идти с Наташей в ЗАГС, чтобы зарегистрировать брак между ними. Еще он писал, что он любит её, как никого он еще не любил и она для него очень много значит, жизнь для него теряет всякий смысл. Слезно просил, чтобы она простила его и не мучила себя всякими сомнениями и тревогами за свое будущее, ибо он мужчина и сумеет позаботиться о себе и о ней.

Он отослал письмо, и с нетерпением стал ждать ответа, время тянулось очень медленно, пытался больше работать, чтобы меньше было свободного времени для мрачных раздумий и угрызений совести. Вот как бывает в жизни, думал он, что один необдуманный поступок может кардинально изменить его состояние. До сих пор он считал себя сильным человеком, который может легко и свободно преодолевать все жизненные препятствия. Но данный случай выбил его из седла, он как-то потерял цель в своей жизни. Он не видел смысла в том, чтобы лезть из кожи, для достижения положительных результатов. Зачем это надо делать, для кого он это будет делать. Это даже заметил директор МТС Сергей Николаевич, он вызвал Власенка в свой кабинет и спросил напрямую: "Что случилось с тобой Петр Григорьевич"

– Ничего со мной не случилось, – Петю даже разозлил этот вопрос, ибо не нравилось ему, что кто-то лезет в его личную жизнь.

– А мне кажется, что случилось. Я же вижу, что ходишь ты, как в воду опущенный. К тому же и производством стал меньше заниматься, и как результат суточный план перестали вы выполнять.

– Понимаете, сейчас у нас машина стала больше ломаться, а поэтому меньше стали завозить глины и песка. Я ж не могу приказать, чтобы наш, а старенькая "полуторка" была все время исправна. – Петр хотел оправдываться, хотя раньше никогда не старался оправдываться, а старался что-нибудь делать, чтобы исправить ситуацию.

– Почему мне не доложил о своих проблемах? – директор продолжал делать внушения подчиненному, чтобы образумить его.

– Думали, что сами разберемся, – ответил парень с желанием, чтобы от него просто отстали с такими непростыми вопросами, при этом он подумал, зачем он только связался с этой идеей построить кирпичный завод. Что ему больше всех надо думать о том, чтобы люди были заняты работой, чтобы новостройки на целине были капитально сделанные, на века.

– Впредь старайся меньше думать, а больше заниматься делом. Раз ты занялся этим заводом, то и продолжай ним заниматься, ведь нам его уже включили в план, и хочешь, не хочешь, а мы должны его выполнять. Ты понял меня?

– Понял.

– Что ж иди и занимайся делом, не хандри.


Вечером 7 октября Хрущев пригласил Микояна к себе в гости. Они сидели в коттедже Никиты Сергеевича и смотрели на солнечный закат на море. Багровый закат отражался на ровной глади моря, дул легкий морской бриз.

– Зачем звал, Никита Сергеевич? – поинтересовался Анастас Иванович.

– А ты что спать уже собираешься? – вопросом на вопрос ответил Первый секретарь.

– Пока не собирался, – несколько сокрушенно ответил Старейший член Президиума, ибо он этот вечер хотел провести со своей супругой, а то всегда занят делами даже здесь в Ялтинском санатории.

– Давай по рюмочке выпьем коньяка тогда, и разговор будет веселее. – Хрущев, не дожидаясь ответа, разлил по рюмкам армянский коньяк, после того, как они выпили, Никита Сергеевич продолжил, – сейчас ко мне придет интересный посетитель. Я уверен, что он тебе тоже будет интересен.

– Не томи меня неизвестностью, скажи, кто сейчас придет.

– Хорошо, не буду держать тебя в неведении. Сейчас ко мне придет американский фермер, который с делегацией американских фермеров приехал в нашу страну. Ему понравилась наша выставка ВДНХ, затем он поехал по нашей стране, интересовался, как ведется наше сельское хозяйство. Вот мне захотелось, с ним встретится и узнать его мнение о нас.

– Послушаем, что он скажет, – несколько безразлично ответил Анастас Иванович, про себя он подумал, стоило ли его отрывать было от семьи из-за какого-то фермера, но Хрущев не обращал внимания на тон своего коллеги, он был в предвкушении новой встречи.

Вскоре появился фермер Расуэл Гарст со своим переводчиком. Это был высокий подтянутый мужчина лет шестидесяти, с открытым сухощавым лицом. После того, как прошел официальный обмен любезностями, Никита Сергеевич спросил гостя о его впечатлениях, о стране. Гарст сначала выдал несколько комплиментов в адрес колхозов и совхозов, но заметил, что они немного отстали от лучших фермерских хозяйств в Америка. Хрущев ответил, что во все виновата война, из-за которой были разрушены тысячи сел, сотни городов и страна понесла большие человеческие потери. Затем он попросил Гарста рассказать об опыте выращивания кукурузы. Тут, конечно, фермер начал рассказывать о больших перспективах этой культуры, которая дает вдвое больший урожай чем пшеница, кроме того кукуруза используется у них в Америке для корма великого рогатого скота, свиней, различной птицы. Когда он сказал, что урожайность этой культуры достигает пятидесяти центнеров с гектара, Хрущев аж рот открыл от удивления.

– Не может такое быть, у нас с лучших участков мы 15 центнеров собираем? – засомневался он.

– Не верите, то приезжайте к нам в штат Айову, и сами убедитесь, – ответил Расуэл.

– Если поеду в Америку, то обязательно заеду. Но расскажите, каким образом, вы добиваетесь таких результатов.

– Это результат нашей селекции, мы скрещиваем различные сорта кукурузы и смотрим какие скрещивания, дают лучшие результаты и в дальнейшем используем их семена. Мы собираемся довести урожайность кукурузы до 80 центнеров с гектара. Должен сказать, что кукуруза в будущем будет основным продуктом питания. Даже сейчас у нас кукуруза занимает почти 37 процентов всех обрабатываемых земель, у вас какой процент.

– У нас, – Никита Сергеевич замялся, посмотрел на Микояна, словно, ожидая от него подсказки, но тот молчал, – у нас под кукурузой около четырех процентов.


– Маловато, если хотите, чтобы ваши люди ели больше мяса и молока.

– Понимаю, что мало, но у нас люди мало знакомы с этой культурой, не знают, как её обрабатывать.

– Конечно, за ней труднее ухаживать, чем за пшеницей и рожью, но зато и отдача больше.

– Да и семян у нас нет хороших, чтобы выращивать большие урожаи.

– С этим я смогу вам помочь, продам, сколько захотите и по приемлемой цене.

– Вот это уже другой разговор. Вот у меня сейчас сидит министр, который занимается импортом различных товаров, то вы с ним все обговорите и решите все вопросы.

На такой дружественной волне они и расстались, Никита Сергеевич просто сиял от удовлетворения – наконец-то он решит задачу, как накормить советских людей и хлебом, и мясом.


Спустя три недели Петя направил еще одно письмо примерно такого же содержания. Он умолял девушку дать ему ответ, пускай даже это будет отрицательный результат, но он будет знать, что с Наташей ничего не произошло, что она жива, здорова, что продолжает учебу в медицинском институте, а то он уже всякое фантазировал в своем воображении.

Но и на второе письмо он не получил никакого известия, он уже думал просить у директора взять отпуск и поехать в Днепропетровск, чтобы увидится с Наташей, но не решался подойти к Сергею Николаевичу с такой просьбой, ведь он не поймет его состояние, а только посмеется над его чувствами. Но, когда в конце октября он получил письмо из города над Днепром, правда, писала его не Наташа, а её подруга Лена, то он решился пойти к начальнику, чтобы изложить свою просьбу.

Дубченко сначала скептически отнесся к такому пожеланию своего подопечного.

– Ну, посуди сам, как я могу тебя отпустить, когда идет осенняя вспашка земли под будущий урожай и каждый человек на учете.

– Сергей Николаевич, но здесь же решается моя судьба и судьба дорогого мне человека.

– Ну, ты меня своими сантиментами не возьмешь. На Новый год поедешь на Украину и тогда решишь все сердечные дела, а сейчас надо решать производственные дела.

– Сергей Николаевич, но там надо срочно решать все проблемы, – сказал Власенко и протянул ему письмо, которое пришло из Днепропетровска, и которое не решался он показывать сначала, ибо он там выступал в не очень хорошем виде, – почитайте и вы тогда поймете.

Директор взял письмо и углубился в чтение, Петя внимательно следил за выражение лица своего начальника, а оно становилось с каждым словом все суровей.

– Так это ты с Наташей, которая к нам на практику приезжала, такое сделал.

– Да, с трудом выдавил из себя парень.

– Да, ты знаешь, кто ты после этого.

– Я хочу на ней женится потому и прошу дать мне отпуск.

– А она к этому как относится?

– Пока что не определилась она, когда была здесь, но теперь после того что случилось, думаю, что она изменит свою позицию. Вот поэтому надо мне ехать. Отпустите меня, Сергей Николаевич, я вас крестным отцом возьму вас.

Последний аргумент смягчил сердце начальника, и он дал разрешение на отпуск. Радостный Петя выскочил из кабинета директора МТС и побежал собирать вещи. По дороге он забежал в кирпичный цех и дал распоряжение Сергею Лагуте, оставив его за себя.

Петр приехал в Днепропетровск около полудня. В городе стояла золотая осень, деревья стояли в брачном одеянии самой различной окраски, такого в Казахстане он не видел и потому радовался такому многообразию.

Он поехал не в медицинский институт, поскольку не знал, как отнесется к его появлению Наташа, а отправился на квартиру её подруги Лены, благо у него был адрес этой девушки. Пришлось, правда долго побегать по городу, расспрашивая прохожих, где находится улица Коцюбинского. Это оказался дом, разделенный на коммуналки.

Лены дома не оказалось. Двери квартиры открыла её мама, очень доброжелательная женщина с правильными чертами лица. Петя рассказал, кто он и почему приехал в город.

– Заходите, Лена очень много рассказывала о вас, – пригласила в аккуратную комнату Евдокия Петровна.

– Что она рассказывала обо мне, – парню было интересно узнать, какое же мнение возникло у Лены после длительного знакомства. Это было не простое любопытство, а ему необходимо было знать – могла бы девушка городская иметь положительные эмоции от знакомства с деревенским парнем.

– Многое чего рассказывала: и о том, что вы хороший организатор производства и очень добрый внимательный человек, который с уважением относится к другим людям. К тому же вы не имеете вредных привычек.

– Даже не думал, что я выгляжу так со стороны. Прямо ангел какой-то, – удивленно сказал парень. Даже не верится.

– Но я только говорю то, что мне дочь говорила. Может чайку вам сделать? – решила поухаживать за гостем.

– Не возражаю, а то мне пришлось долго побродить по городу, прежде чем я нашел вашу квартиру.

Лена пришла после трех часов, сказала, что у них сегодня было четыре пары и зачет по философии. Она, конечно, была очень рада приезду Власенко.

– Наташу надо спасать, она так переменилась, я не узнаю её. Даже немного исхудала. Я её уговариваю смириться с судьбой, что все будет хорошо, но она говорит, что жизнь её кончена. – У парня сердце сжалось от этих слов, ведь это он виноват в том, что его любимая так страдает, ведь он хотел сделать её самой счастливой. В очередной раз он упрекал себя за свой проступок в казахстанской степи.

– Я не стал ехать к ней в институт, ибо опасался реакции Наташи на мое появление. Поэтому я решил заехать к тебе, чтобы ты пошла и подготовила её к такой встрече.

– Правильно и сделал, а то б она еще истерику в институте закатила. Она стала сейчас такая нервная. Мы сейчас пойдем к ней, у неё тоже закончились занятия, и она должна идти домой. Сейчас она мало участвует в общественной жизни института, вся ушла в себя. Даже танцевальный кружок забросила, куда мы вместе с ней ходили. Теперь мне надо искать ей замену. Правда, ей в таком положении и нельзя танцами заниматься. – Лена сделала ударение на слове положение, чем снова ранила сердце парня, но вместе с тем у него уже появлялась ответственность за новую зарождающую жизнь.

Лена не стала даже обедать, хотя мама её уговаривала хоть чай с бутербродом попить.

– Мама, какой чай, тут судьбы людские решаются, а ты чай.

Дом Наташи находился недалеко от дома родителей Лены.

– Пришли, – несколько с тревогой заметила Лена и добавила, – оставайся здесь пока, а я пойду сама к Наташе, потом позову тебя, если она пожелает этого.

– Ты, Леночка, уж постараюсь, – глаза юноши смотрели умоляюще.

– Постараюсь, уж что с вами делать такими грешниками, – ответила девушка шуткой и пошла в Наташин подъезд.

Петя с надеждой и тревогой смотрел ей вслед.

Время шло, а никаких вестей от Лены не поступало, Петр нервно ходил возле подъезда, выкуривая одну сигарету за другой. Он ждал встречи с Наташей, можно сказать, что жаждал свидеться с ней, вместе с тем он и боялся этой встречи. Как он посмотрит в глаза девушки, что он ей скажет, и, какой ответ следует ему ждать. Кроме того, предстоит встреча с мамой Наташи, как она встретит своего будущего зятя. Он готовил речь в свое оправдание, но, возможно, она и не пригодится, ибо никакого общения у них не получится, в аудиенции ему будет отказано.

Лена вышла совсем неожиданно, быстрыми шагами подошла к парню.

– Ну, что, – нетерпеливо спросил Петр.

– Наташка в своем репертуаре, – Лена покивала головой, – не хочет видеть тебя. Ни мои уговоры, ни уговоры Марии Васильевны не имеют на неё никакого влияния.

– Но что же делать? – парень был чрезвычайно озабочен.

– Ничего, сейчас пойдем туда, мама сказала, чтобы ты пришел, несмотря на возражения Наташи.

Они вместе вошли в подъезд.

– А как мама относится ко мне? – поинтересовался он у Лены.

– Нормально относится, как ты того заслуживаешь. А ты думал, что она будет тебя хвалить за твои поступки.

– Нет, конечно. Я того заслуживаю, – несколько обреченно сказал Петр.

– Но ты только не очень трясись перед ней, покажи себя мужиком, которому можно доверить родную дочь. А главное говори, что ты сильно любишь Наташку.

Мария Васильевна была женщина среднего роста, склонная к полноте. Видно, что последние события отложили на её внешность печать печали. Она, не выдавая никаких чувств, пригласила парня сесть на свободный стул, а сама села на кресло, которое стояло, напротив. Некоторое время они сидели молча, женщина в упор рассматривала парня, конечно, не такую пару хотела она для своей красавицы.

– Так, значит, вы поднимаете целину? – задала совсем простой вопрос, который несколько придал уверенности Власенко.

– Да, уже второй год там работаю.

– Нравится вам там?

– Конечно, там климат совсем другой, но я уже привык. – Петя хотел выглядеть солидней, – Зато мы там работаем не за трудодни, а за полноценные рубли. Я уже прикопил некоторую сумму денег, на первый случай хватит.

– И вы собираетесь оставаться там жить в Казахстане?

– Нет. У меня есть план, он может вам показаться слишком необычным.

– Почему же он такой необычный?

– Потому что я собираюсь жить в Москве.

– Да, действительно, планы у вас очень масштабные, а получится у вас поселится в столице.

– Думаю, что получится. У меня уже есть хорошие знакомые, которые могут мне помочь.

Не совсем поверила Мария Васильевна словам парня, но в ней появилось больше уважение к этому деревенскому парню

– Что же мы о делах да о делах вы с дороги проголодались, давайте я вас борщом угощу, я его только сварила с курочкой, которую я на Озерке взяла. Все стараюсь Наташе угодить, а то она стала такой переборкой последнее время.

Петя понял, конечно, в чей огород был брошен камушек, но не подал вида, а только с воодушевлением сказал:

class="book">– С удовольствием поем домашнего борща, я его там, на целине так давно не ел борща настоящего.

– Хорошо я сейчас вам принесу, – сказала Марья Васильевна и вышла на кухню.

Лена подошла к юноше, хлопнула по плечу его.

– Молодец, хорошо держал. Ты понравился её маме. Она не каждого приглашает за стол покушать её борща, отменный она его варит.

Девушка пошла в спальню, где находилась Наташа, она так и не выходила оттуда к гостям. Петр осмотрел комнату, по его мнению, она выглядела шикарно: возле окна стоял большой кожаный диван, рядом гардероб с большим зеркалом посредине, а в углу этажерка с книжками и тетрадками, а на верхней полке стояли предметы женского туалета. На середине залы стоял большой стол, а вокруг четыре одинаковые стулья. Он с любовью рассматривал каждый предмет здесь, ибо знал, что эти вещи живут рядом с Наташей, она соприкасается с ними. Вот он представляет, как она берет с этажерки книжку, садится на диван и читает её, при этом правой рукой крутит свою тугую русую косу. Он просто пришел в умиление от такой картинки.

В это время в залу вошла Марья Васильевна с дымящейся тарелкой борща на подносе, рядом стояла тарелка с тонко нарезанными кусочками колбасы и твердого сыра.

– Присаживайтесь к столу, – Петю не надо было приглашать дважды, – может, вам сто грамм для аппетита налить?

– Вы знаете, я не откажусь. Не подумайте, что я горький пьяница. Но хочется так выпить настоящей водки, а то там такую некачественную водку делают из саксаула.

Мама с удовольствием вытянула из шкафа бутылку "Столичной" и граненый стакан, ей даже понравилась прямота парня, который не стал юлить, делать из себя строгого трезвенника.

– Вот у нас осталась бутылка водки, которую мы брали еще на первомайские праздники, – она налила в стакан водки и подвинула его к Пете, – угощайтесь.

– Так, может, и вы со мной за компанию, а то в одиночку только алкоголики пьют. – Петя посмотрел на будущую тещу с какой-то нежностью, ведь так заботилась о нем только родная мама.

Марья Васильевна достала из шкафа еще один стакан и поставила его на стол.

– Я только немножко налью себе, а то я быстро пьянею, – она налила себе в стакан совсем малую дозу.

– Так за что же выпьем? – спросил юноша, поднимая бокал.

– Думаю, что за нашу встречу давайте выпьем.

– Очень хороший тост. Я рад нашей встрече.

После выпитого алкоголя, Петя стал, с удовольствием есть борщ, доставляя тем самым большое удовольствие для мамы Наташи, ибо видела она, как аппетитно он употребляет её кулинарное творение. За обедом у них возник оживленный разговор. Мама расспрашивала о родителях парня, о том, чем он сейчас занимается на целине, в каких отношениях он со своим начальством, и как ладит со своими подчиненными. А в конце задала совсем неожиданный вопрос.

– А что же вы думаете делать дальше?

– Буду работать, у меня есть планы по расширению производства. Самое сложное для него достать оборудование для новой линии. – Он хотел сказать о высоком покровителе, к которому он обращается с трудного положения, но мама перебила его.

– Я хотела спросить, что же вы думаете делать с Наташей, ведь она в положении.

Петр ждал этот вопрос, готовил свой ответ на него, но все же он прозвучал неожиданно, когда он подносил ко рту очередную ложку борща и не донес, вылил обратно в тарелку.

– Я думал над этим вопрос. Вопрос, конечно, очень серьезный, надо к нему относиться со всей серьезностью.

– Я тоже думаю, что вопрос серьезный. Так что же вы ответите?

– Мой ответ таков, я хочу Наташу взять в жены.

– Вы это ответственно заявляете?

– Очень ответственно говорю об этом, но ведь Наташа не желает даже общаться со мной. Я сознаюсь, что поступил тогда не очень хорошо, но раз так получилось, то надо что-то решать. Ребенку нужен отец, я вот рос без отца, то понимаю, как это важно.

– Наташа тоже росла практически без отца. Он ушел на войну, когда ей было четыре года.

– Я знаю это, Наташа мне рассказывала это.

– Так вы согласны стать отцом ребенка?

– Да, и отцом ребенка, и супругом вашей дочери, но вот, как она на это посмотрит, я не знаю.

– Я думаю, что я смогу повлиять на Наташу, что дальше?

– Дальше мы пойдем в ЗАГС и подадим заявление, чтобы нас расписали, а затем мы организуем небольшой праздник. Я прихватил с собой деньги, чтобы закупить все продукты.

– У меня тоже есть некоторые сбережения.

– Не надо ваши деньги тратить, я сам должен оплатить все расходы.

Мария Васильевна подумала, что юноша будет для её дочери хорошим мужем, все устраивается наилучшим образом. Проблема, которая волновала её последнее время решалась очень положительно, теперь она могла вздохнуть облегченно.

– Да, вы кушаете, а то я вас отвлекла, – заботливо сказала Марья Васильевна и добавила, – можете себе еще водки налить.

– Не откажусь, тем более что есть такой хороший повод. Я очень волновался, когда шел к вам, но вы меня очень приветливо встретили, и мы с вами так мило поговорили. Вот только давайте и вам налью немного водки?

– Повод, конечно, хороший. Я тоже не ожидала, что все так решится. За это надо выпить только совсем немного.

Петр выполнил пожелание своей будущий тещи, и они выпили. В этот момент из спальни вышла Лена.

– По какому случаю банкет устроили? – спросила она с долей иронии.

– Да, вот с зятем решили выпить по случаю решения всех проблем.

– Не рано ли празднуете, ведь Наташа не хочет даже выходить из комнаты.

– Ничего я попробую её уговорить. Она ж должна понять, что её ребенку нужен будет отец.

– Она сказала, что ей никто не нужен, она сама сможет вырастить своего ребенка.

– Это она сгоряча говорит, а потом одумается. Ведь ей надо будет думать не только о себе, но о своем ребенке. Мы уже обговорили с Петром все подробности их будущую жизнь, они собираются пожениться. Так что собирайся, будешь подружкой на свадьбе.

– С удовольствием, вот только Наташа меня беспокоит. Она такая же упрямая, я её столько раз убеждала, уговаривала, а она ни в какую.

– Тебя не послушала, а меня послушает, я её мать.


5 ноября состоялось заседание Президиума ЦК КПСС. После решения первоочередных хозяйственных вопросов слово взял Никита Сергеевич Хрущев.

– Приближается дата 21 декабря и нам надо решать, что с этим делать? – Первый секретарь обвел своими пронзительными глазами присутствующих.

– Я считаю, что мы должны провести торжественное заседание по поводу очередной годовщине рождения нашего вождя, – твердо заявил Вячеслав Молотов.

– А как же быть с теми негативными фактами, это даже мягко сказано, которые вскрываются в результате расследования комиссии по фактам "культа личности".

– Но ведь за время правления товарища Сталина страна добилась огромных успехов в народном хозяйстве, под его руководством мы добились победы над фашизмом.

– Только каким образом были достигнуты эти победы, – вставил слово секретарь Президиума Шепилов.

Молотов свернул на него злым взглядом, мол, куда ты лезешь, юноша, без года неделю введен в Секретариат, а уже пытаешься иметь свое суждение. Однако Шепилов выдержал этот взгляд, он был уверен в поддержке его линии Хрущевым, который хотел использовать главного редактора газеты "Правда" в его борьбе со старой сталинской гвардии.

– Да, цена дорогая. Уничтожены тысячи ни в чем не повинных людей – поддержал молодого человека Хрущев.

– Это была классовая борьба тут возможны исключительные меры не исключены, – продолжать упорствовать Молотов, – но это не уменьшает заслуги нашего вождя.

– "Красный террор" официально был прекращен по отношению к своим противникам в начале 1920 года, когда вышло постановление, подписанное Дзержимским, по согласовании с Лениным 15 января 1920 года о отмене смертной казни. «Так кто дал право Сталину в тридцатых годах развязать террор против наших граждан», – сказал Шепилов и посмотрел на Хрущева, тот в знак согласия махнул головой, он был доволен, что не ошибся в выдвижении молодого партийца на ответственный пост. Но у Шепилова были на этот счет свои далеко идущие планы, со временем свергнуть с престолов всех людей, у которых руки были по локоть в крови.

– Я согласен, что были репрессии, возможно, были там и невинные люди. Что поделаешь, лес рубят щепки летят, – с привычным юмором заметил Ворошилов, – согласен, что торжественное заседание проводить не следует, но на промышленных предприятиях, в учебных заведениях следует провести собрания. А то люди могут нас не понять.

– Я придерживаюсь мнения Хрущева, что нельзя восхвалять Сталина за его такие дела, его нельзя равнять с Ленином. Поэтому в прессе и по радио не должно быть хвалебных словоизлияний "великому вождю", – высказал свое мнение Каганович, у него была обида на Кобу за то, что он казнил его брата.

– Еще я считаю, что есть Сталинские премии за различные достижения в культуре, науке и производстве, а Ленинских премий нет. Это надо исправить, – сделал поправку в резолюцию Пленума Анастас Микоян.

– Я вижу, что Президиум большинство поддерживает мое мнение и поручаю Секретариату написать резолюцию и практические мероприятия по преодолению "культа личности", – заключил Никита Сергеевич и объявил окончание работы Президиума ЦК КПСС.


Переговоры с Наташей были длительные и безрезультатные, она упорно не желала прощать Петра, а тем более, идти с ним в ЗАГС. Все доводы мамы о необходимости зарегистрировать брак с Власенко разбивались о стену неприемлемости такого союза, который зиждется на насилии, а не на любви.

– Пойми, доченька, что ты теперь не одна и должна думать о своем ребенке. Как ты сама сможешь его содержать и воспитывать.

– Не переживай, мама, я смогу сама вырастить своего ребенка. Не надо мне его помощь.

– Тебе не надо, а ребенку отец нужен. Ты сама выросла без ребенка и знаешь, как это тяжело, но это было военное время, а сейчас мирное время и ребенок должен жить в полноценной семье.

– Мама, о какой ты полноценной семье говоришь, если я его ненавижу.

– Наташа, я прошу тебя, наберись терпения.

– Никогда. Мама такое не прощается.

Марья Васильевна тяжело вздохнув, вышла из спальни в залу, где её с нетерпением ждал Петр.

– Ну, что Наташа?

– Не соглашается, – с огорчением ответила мама.

– Я ж говорила, что её не переубедишь, – заметила Лена.

– Но что же делать в таком случае? – озабоченно спросила Марья Васильевна.


– Надо подождать, пускай она успокоится, трезво оценит свое состояние и тогда примет правильное решение, заметила Лена.

– Я ж не могу долго ждать, у меня только две недели отпуска.

– Но ты же видишь, как сейчас к тебе Наташа относится, а без её согласия как можно заключить брак, – сделала вывод Лена.

– Значит, у нас есть две недели, чтобы уговорить мою дочь.

– Да. Я поеду к маме в село, помогу ей в хозяйстве, а, когда буду ехать назад. то заеду к вам, чтобы узнать её решение. Но в любом случае, даже, если Наташа не согласится выйти за меня замуж, я признаю ребенка своим, и буду помогать материально.

На целину Петр Власенко ехал в расстроенных чувствах, Наташа так и не дала согласия на заключение брака. Она даже не хотела видеть его ни в день приезда, ни в день отъезда. Марья Васильевна сказала, что её дочь не хочет слушать никаких доводов рассудка, и она уже не пытается с Наташей заговорить на эту тему, чтобы не произошло ничего непредвиденного. При этом мама была в угнетенном состоянии, и Петя понимал, что виной этому его проступок.

– Вы извините меня, Марья Васильевна, я причинил Вам много неприятностей, но я, по-прежнему, готов жениться на вашей дочери, хотя приму её любой выбор.

– Я понимаю вас. Молодость – это время, когда делают много ошибок, но я благодарю вас, что вы хотите исправить это положение. Наташа сейчас очень подавлена, но я думаю, что со временем она изменится.

– Я буду ждать этого, а вас я попрошу, чтобы вы писали о, том, как вы живете, в каком состояние находится Наташа. Я буду переживать и за неё, и за ребенка.

– Хорошо, я буду держать вас в курсе дела.

– Да, я вот еще, что хотел сказать.

– Я вас слушаю.

– У вас появятся дополнительные расходы, Наташе надо будет организовать хорошее питание. так я оставлю вам деньги.

Петр вытянул из бокового кармана пачку денег и протянул их Марье Васильевне, но она не стала их брать, а сделала шаг назад.

– Спасибо. Ничего нам не надо. Я работаю, получаю хорошую зарплату, вот с Нового года обещают еще повысить, да и Наташа получает стипендию.

Но парень был настойчив.

– Марья Васильевна, я прошу вас принять эти деньги, ведь я, как отец, должен тоже заботиться о своем ребенке. Я буду там очень волноваться, думая, все ли благополучно с Наташей и с ребенком. Если деньги не потребуются, то вы вернете их мне. Не буду же я их снова возвращать на Сберкнижку, у вас они будут лежать в целостности и сохранности.

– Но в банке на них бы шли проценты.

– Я вас умоляю, Марья Васильевна, из-за каких-то копеек терять свое спокойствие не стоит.

После такого уверения мама взяла деньги, поблагодарив за заботу о её дочери самого дорогого человека на этой земле.

– Мне она тоже очень дорога, и я все готов сделать, чтобы сделать её счастливой, – сказал парень и отправился на вокзал.

Побежали мимо километры родной земли, где уже вся природа приготовилась к зимней спячке. Скверно было на душе у парня, в который раз он упрекал себя за такой опрометчивый проступок. Вспоминал он, как они познакомились в трамвае перед отправкой на целину, как он был счастлив, когда он получил от Наташи первое письмо, хотя она его и писала по поручению комсомольского комитета. Благодаря её он возобновил занятия в вечерней школе, чтобы получить среднее образование. После школы у него появится возможность продолжать свою учебу, чтобы двигаться по социальной лестнице вверх. Он чувствовал, что становился лучше, стараясь подняться до её уровня. Раньше он никогда не читал никакой художественной литературы, а благодаря ей открыл необычайно интересный богатый духовный мир. Вот только он поступил подло, совсем не так, как поступали книжные герои. Как ему хотелось вернуть все назад, восстановить те прекрасные отношения, которые были у них накануне.

Власенко приехал на целину, когда туда пришла уже зима, утром стояли заморозки и выпал первый снег.

Первым делом Петя зашел к директору МТС Сергею Николаевичу.

– Ну, как там свадьба? – после обмена приветствиями и рукопожатиями спросил он парня.

– А никак, – коротко ответил огорченный парень.

– Что ж случилось? – Сергей Николаевич был удивлен такому повороту событий.

– Не знаю. Я предложил ей выйти замуж, мама её против этого не возражала, но Наташа не согласилась.

– Видно сильно она обиделась на тебя?

– Да, наделал я пакостей, теперь страдаю.

– Но ты не очень переживай, перемелется, плохое забудется, а хорошее останется, – директор хлопнул Петра по плечу.

– Её мама тоже так сказала.

– Верно, сказала, а пока приступай срочно к делам, а то у нас тут работа без тебя застопорилась. Два дома новых выгнали, а леса вот нет ни у нас на складе, ни в Урицке. Так что одна на тебя надежда – езжай в Кустанай и выбивай для нас лес, может, к самому обратись.

Сергей Николаевич показал кивком головы вверх, имея в виду главного покровителя Леонида Брежнева.

– Хорошо поеду, когда собираться?

– Можешь завтра, машину я для поездки выделю, приходи утром в нарядную.

Власенко махнул головой в знак согласия, вышел из кабинета и пошел в общежитие собираться в неблизкий путь. В общежитии остановился возле комнаты, где жили летом Наташа и Лена, так хотелось открыть двери и встретить их приветливые лица. Стало немного грустно от мысли, что больше такое никогда и нигде не повторится.

Вечером с работы пришли ребята, стали поздравлять его с женитьбой, но он сказал, что свадьбы не было. Это их расстроило, ибо они рассчитывали, что по приезду Петя устроить им хороший праздник.

– Ну, хоть привез бутылочку самогонки с нашей родины? – осторожно поинтересовался Сергей Лагута.

– Захватил, – ответил Петя.

– Так чего же ты зажал её давай на стол, и сейчас отметим тот факт, что тебя не связали тяжелые брачные узы, – бодро заметил Гриша Погорелый.

– Конечно, за это надо выпить, ибо мы навсегда бы потеряли своего начальника, – добавил Сергей Пилипчук.

Вытянул из своей сумки Петр пол литры самогонки, кусок сала, банку домашней тушенки, а Сергей Лагута достал из тумбочки хлеб и стаканы. В компании ребят Власенко почувствовал себя намного легче и веселее ведь жизнь продолжается, надо забыть только свои неудачи, а со временем превратить их в победы.

Утром Петя выехал в Кустанай. Дорога была дальняя, ночь был мороз градусов шесть-семь, кабину старенькой "полуторки" продувало насквозь, парень сильнее закутывался в свое демисезонное пальто.

– Чего так легко оделся? – спросил водитель Василий Шкурко.

– Не думал, что будет так холодно.

– Возьми мою фуфайку, а то пока доедем, то превратишься в сосульку.

Василий достал из-за спинки свою фуфайку и передал её Власенко.

– Спасибо, – поблагодарил его Петя.

– У нас, когда едешь в дорогу на день, то надо собираться так, будто едешь на три дня, ибо в дороге всякое может случиться. Особенно, когда едешь в зимнюю пору.

Приехали в Кустанай после обеда. Первым делом заехали в областной отдел капитального строительства. Пете приходилось бывать там раньше, когда занимался строительством кирпичного завода. Пошел прямо к начальнику отдела, но тут его ждало маленькое разочарование, ибо прежнего начальника, с которым он неплохо сработался. На его месте сидел пожилой полноватый человек с маленькими глазами.

– Здравствуйте, – сказал парень.

– Что вам надо? – недовольно молвил сквозь зубы начальник отдела.

– Я из совхоза "Россия", понимаете, мы построили два дома, но, к сожалению, у нас нет леса для того, чтобы покрыть крышу, сделать окна, двери.

– У вас разнарядка есть, – этот тип резал Власенко без ножа.

– Нет, у меня разнарядки, но можно ведь договориться. Ведь если мы не перекроем крышу, то испортятся стены дома.

– Ничем не могу помочь. До свидания, – отказ прозвучал, как приговор, но Петр был не из тех людей, кто отступал от задуманного.

Он вышел из здания немного расстроенным, сел в машину и сказал Василию ехать в областной комитет Компартии Казахстана.

– Ничего не получается? – участливо спросил водитель.

– Да. Тут сменился начальник и ничего не хочет и слышать о материалах. Но ничего найдем мы и на него управу.

Однако, не так просто было найти подход к высокому руководству. Сначала он встретился с секретарем, который курировал промышленность области и строительство. Это был казах лет тридцати пяти, очень добродушный, пригласил даже Петю попить чая, но, когда речь зашла о лесе, который нужен для окончания строительства двоих домов, то он вежливо отказал.

Власенко решил идти на прием ко второму секретарю, но его не было на рабочем месте. Прождав безрезультатно до самого вечера, Петр вышел из здания обкома, подошел к машине.

– Что будем делать? – спросил он Василия, – не явился второй секретарь. Видно, у них тут настоящий бардак.

– Ехать в ночь не стоит. Большой риск, что можно заблудиться в степи.

– Поедем, надо поселиться в гостиницу, здесь недалеко имеется, мне уже приходилось там ночевать.

Утром Власенко уже сидел в кабинете второго секретаря, дожидаясь его прихода. Только аудиенция сразу не получалась. Стоило только обратиться ему к моложавому стройному мужчине, видно из бывших военных, с просьбой помочь раздобыть лес для окончания строительства домов для работников совхоза, то он ответил.

– Извините, но я сильно занят, обратитесь в отдел капитального строительства.


– Но я там уже был, они ничем мне не могут помочь.

– Я тоже. Извините.

Такой ответ разозлил парня, он решил использовать последний свой шанс.

– Что ж тогда придется мне позвонить по этому телефону.

Петр протянул мужчине листок с написанным там номером, он увидел, как у того изменилось лицо у секретаря обкома.

– Откуда у тебя этот номер телефона? – с раздражением спросил тот.

– Добрый человек дал, сказал, чтобы звонил, если будут осложнения, – с некоторой иронией заметил Власенко.

– Хорошо, езжайте в отдел капитального строительства я дам распоряжение.

Через неделю лес на стройку завезли, и строители начали делать крышу, а плотники заготавливали окна двери. Правда, оказалось, что нет ни шифера, ни листового металла на покрытие крыши.

Петру надо было снова ехать в Кустанай, чтобы добыть необходимые материалы, только теперь он уже знал все входы и выходы в лабиринте чиновничьих услуг. Ему не надо было ехать к высокому покровителю, чтобы выбить нужные материалы, достаточно было показать номер телефона Леонида Брежнева или фотографию, где он вместе с Первым секретарем ЦК Казахстана сфотографирован во время комсомольской конференции в Алма-Ате.

Таким же образом Власенко доставал стекло для окон, электропроводку и электрооборудование для освещения комнат. К концу ноября два дома для работников совхоза были готовы. Это было настоящее событие для аула, приехало высокое начальство, журналист из районной газеты, который брал у него интервью, а затем написал хвалебный репортаж на целую страницу с фотографией в центре.

Петр был доволен, что он находится в центре внимания общественности, что его работу заметило районное руководство, но полного удовлетворения от этого не было, ибо об этих успехах нельзя было поделиться с самым дорогим для него человеком. К нему пришло одно письмо от мамы Марии Васильевны, за это время, в котором она написала, что Наташа продолжает учебу, состояние здоровья у неё хорошее. Еще она просила разрешения у Пети – можно ли ей на те деньги, которые он оставил, купить новое пальто для Наташи, ибо старое износилось, да и мало оно стало, так как живот стал расти. Власенко, конечно, с радостью дал согласие на такую покупку, и впредь написал, чтобы покупали все необходимое, если деньги закончатся, то он вышлет еще.

Но такого общения с Наташиной мамой было мало, ему хотелось иметь больше информации о том, как живет сейчас Наташа, чем интересуется, куда и с кем ходит. Поэтому он решил написать Лене, подружке Наташи, с которой они приезжали на целину, ведь адрес её у него был. В письме он написал о своей жизни на целине, о том, как он страдает из-за молчания Наташи, и желал бы любыми путями изменить её отношения к нему. В этом деле он надеется на Лену, чтобы она постаралась убедить свою подругу забыть прошлое и начать жизнь с нового листа, ведь теперь они должны будут заботиться о будущем ребенке. Он был уверен, что здравый смысл преобладает в этом деле и они помирятся. В письмо он вложил и газету, чтобы и они знали там, каких успехов в жизни он добивается на целине.

В субботу в нарядной к Петру Власенко подошел Сергей Лагута.

– Петя, нужна твоя помощь, – обратился он к земляку.

– Всегда готов помочь тебе в любом деле, зачем такая официальность, – немного удивлен был такому серьезному тону своего друга, обычно они общались без ненужных церемоний.

– Понимаешь, тут такое дело, можно сказать, не простое.

– Да, говори быстрее, мы ведь с тобой в разных переделках были.

– Понимаешь, я хочу жениться.

– Приветствую твое решение, давно пора. Кто невеста?

– Понимаешь, она казашка.

На мгновение в нарядной комнате воцарилось молчание, ибо Петя не мог поверить, что Сергей решится на такой шаг. Видно, его друзья не слишком дружат с головой: один женился на черкеске, а другой на казашке.

– Кто она?

– Физалия Имашева.

– Это дочь бригадира овцеводов?

– Да.

– Что- то никогда я не видел тебя с ней, да и никто не говорил в ауле о ваших встречах?

– Мы хорошо скрывали наши встречи, неизвестно было, как к этому отнесутся её родители и родственники.

– Почему же сейчас решились открыться?

– Потому что мы любим друг друга.

– Любите друг друга – с некоторым удивлением спросил Петр, ибо он представил образ девушки, которая не отличалась особой красотой. Впрочем, чего здесь удивляться, если здесь выбор женского пола очень небольшой – мужчин наехало много, а женщин только местные.

– Да.

– Но, как родители её к этому относятся?

– Физалия открылась перед своими родителями, они не возражают, и в воскресенье вечером ждут меня со сватами. Вот ты у меня будешь сватом, а другим будет Пилипчук. Я с ним уже переговорил, он согласен.

– Я тоже не буду возражать, но должен сказать, что я полнейший профан в этом деле, не приходилось никогда раньше этим заниматься. Тем более, что здесь другое государство, другие традиции.

– Ничего особенного тут нет, я консультировался с казахами, и они мне рассказали об ихних обычаях, они мало чем отличаются от наших. Только тут есть некоторые отличия. Сваты должны принести с собой два платка и два отреза на платье, а для невесты они должны будут купить золотое кольцо. Так что завтра мы сходим в магазин и купим все эти вещи.

– Откуда ты знаешь, какие вещи надо покупать?

– Я не знаю, а Фезалия знает, она с нами пойдет и выберет все необходимые вещи и кольцо примерит. Так что будет все путем.

– Что ж буду рад тебе помочь, – заключил Власенко и они разошлись по рабочим местам.

Вечером Петр одел свой новый костюм, туфли, галстук и вышел вместе с Сергеем Лагутой и Сергеем Пилипчуком свататься к бригадиру Имашева. Дело было новое, незнакомое, причем, совсем в другой стране, а тут таких еще речей довелось выслушать от бывалых людей об особенностях казахской свадьбы.

– Слушай, Серега, а, если они потребуют нас заплатить калым за девушку, то где мы возьмем десяток лошадей или баранов.

– Не волнуйся, сейчас у нас не старые времена и никаких калымов не надо давать. Я договорился с отцом Фазилии, и он сказал, что не надо делать никаких выкупов, калымов. Вот взяли два отреза на платье и платки для мамы и дочери – этого будет достаточно. – Лагута показал на пакет, перевязанный бечевкой. – Для невесты я купил кольцо золотое с рубином.

Хозяева встретили гостей радушно, Пилипчук, как старший сват сказал речь, которую заготовил заранее, о молодом боярине и красной девице, которая в тюрьме ютится. Хотя казахи не все понимали в его речи, ибо не знали русского языка, но мило улыбались гостям и выражали полное радушие к ним. По зову отца, из другой комнаты вышла невеста в праздничном наряде с роскошным саукеле на голове. Правой рукой Имашев взял правую руку дочери подвел её к Сергею Лагуте и вложил её в руку жениха. Затем провел и посадил их на почетное место, а остальные члены торжества расселись прямо полу, на котором была разложены различные съестные припасы.

Хозяин дома разлил в чашки кумыс, сказал речь на казахском языке, Фазилия своим словами переводила для ребят его речь. Он говорил, что у него очень хорошая дочь, что она окончила школу, получила образование в медицинском училище и работает медсестрой в фельдшерском пункте. Все присутствующие махали головой в знак согласия, выпили кумыс, и стали есть плов из большого казана прямо руками.

Понятное дело, что за столом стали обговаривать практические мероприятия, которые надо будет сделать для свадьбы. Саму свадьбу решили провести в конце декабря, обговорили количество гостей, которые будут приглашены на это мероприятие, а также подсчитали сумму денег, которую надо будет истратить, чтобы сделать необходимые покупки. Конечно, сумма была значительная, Сергей Лагута даже высказал сомнения, что он сможет выделить столько денег, но Петр успокоил его, пообещав одолжить ему необходимую сумму.

– Гулять так, гулять, – заметил Петя, – не опозорим нашу Украину перед казахами.

Потом казахи затянули свои унывные песни, а ребята запели украинскую песню, о красавице Галине, которая носит воду из чистой криницы.

Пришло письмо от Лены Голиковой, Наташиной подруги, с которой она приезжала на целину. Петя был очень рад этому письмо, в последнее время его волновало все, что происходило в родных краях, а, особенно, с дорогими для него людьми.

" Здравствуй, Петр.

Пишу тебе письмо, чтобы сообщить тебе новости по интересующей тебе особе. Должна сказать тебе приятную вещь, что Наташа постепенно изменяется в лучшую сторону. Она стала, лучше есть, следит за собой, соблюдает все предписания врачей и советы своей мамы. Больше стала, есть овощей и фруктов, пьет натуральные соки. Мы много времени с ней бываем на улице, гуляем в парке Чкалова, выходим на набережную Днепра, и, хотя сейчас уже зима чувствуется во дворе, уже выпадал снег, но по берегу реки очень приятно прогуляться.

Еще мы посещаем театр. Вот на днях мы ходили в театр им. Горького на премьеру "Укрощение строптивой". Наташа была в таком восторге от игры актрисы в роли Катерины. Между прочим, после спектакля я её спросила, как она назовет своего ребенка, если родится сын. Она ответила, что пока не думала об этом и не хочет гадать, кто у нее будет, главное, чтобы все было хорошо. Ребенка она чувствует уже, даже мою руку положила на свой живот, чтобы я почувствовала его движения. И я действительно почувствовала его шевеление. Это так здорово, что Наташа носит в себе новую жизнь.

О её отношении к тебе я не спрашивала, но я чувствую, что оно уже не такое отрицательное, как было раньше. Она сейчас стала намного серьезней, много думает о своей будущей жизни, о своем ребенке. В институте тоже учеба у неё налаживается, включается в общественную жизнь, на прошлой неделе она даже участвовала в семинаре на тему: "Освоение целины – это подвиг советского народа".

Вот все что хотела тебе рассказать. Поздравляю с Наступающим новым 1956 годом. Желаю, чтобы все в твоей жизни было хорошо, и свершились все твои планы и мечты.

До свиданья, Лена"

Петя несколько раз перечитал письмо, особенно, то место, где Лена писала об зарождающей новой жизни. Как бы ему хотелось сейчас оказаться рядом с Наташей, положить руку на её живот и почувствовать шевеление малыша. К сожалению, об этом можно было только мечтать, и виной тому не только тысячи километров между ними, но еще и стена непониманию, взаимных упреков, которую воздвиг он своим проступком.


После чтения доклада секретаря ЦК Поспелова комиссии о "культе личности" 31 декабря 1955 года на Президиуме ЦК КПСС, в кабинете воцарилась жуткая тишина. Все присутствующие, конечно, знали и догадывались о тех репрессиях, которые происходили в конце 30-х годов, но никто не мог даже подумать, что эти жестокие меры были столь ужасны. Никто даже не мог предположить, что такая чистка произошла в верхних эшелонах власти, что из 138 членов ЦК избранных на последнем съезде, непонятно почему названым "съездом победителей" 93 были расстреляны. Люди не могли даже смотреть в глаза друг другу, возможно, потому что они в какой-то мере были причастны к такому уничтожению старых партийцев. Первым пришел до памяти Никита Сергеевич Хрущев Первый секретарь ЦК КПСС.

– Что будем делать, товарищи, с этим делом?

– Понятное дело, что факты, изложенные в докладе комиссии ужасные, но было такое тяжелое время, было много людей, которые мешали нам строить социализм, – после некоторой паузы сказал Вячеслав Молотов секретарь ЦК КПСС с 1921 года, министр иностранных дел.

– Вы же кричали, что Постышев враг народа, требовали расстрелять его, а оказывается, что дело было сфабриковано против него. – Хрущеву важно было уличить самого старого члена ЦК, соратника Ленина в репрессиях, чтобы его исключить из претендентов на пост Председателя совета министров.

Все снова замолчали, Ворошилов понимал, что сейчас ждут, что скажет он, как Председатель Верховного Совета СССР, и потом уже принимать сторону Хрущева или Молотова.

– Народ нас не поймет, если мы будем лить грязь на Сталина. Ведь под его руководством мы построили могущественную страну, мы победили фашизм.

– Но какой ценой, – уязвил его Никита Сергеевич.

– Да, и вы ж кричали, что Тухачевский немецкий шпион и расстреляли его в 38 году, как врага народа. Какой же он враг народа, если благодаря ему мы создали лучшие в мире танки, если он подписал распоряжение как заместитель Министра Обороны, чтобы продолжались работы по ракетной технике, в то время, как вы глава военного ведомства были в Крыму в отпуску. Без этого распоряжение у нас бы не было хорошо известных нашему врагу "катюш", да и современных ракет бы не было, – яростно вступил в спор самый молодой секретарь ЦК, главный редактор газеты "Правда" Шепилов. Он был, совершенно не запятнанный массовыми расстрелами человек, видящий выгоду в том, что старые члены Президиума сойдут с политической сцены и освободят ему место. Наоборот, он мог считать себя жертвой репрессий, ибо его неоднократно вызывали на Лубянку на допросы, ибо его тесть и теща были репрессированы в то время. Как он избежал такой участи, можно было только гадать, причем однажды он даже перечил Сталину по какому-то производственному вопросу, чем разгневал вождя, и тот отстранил его от работ.

– Да, цена наших побед тяжелая, – взял слово член Президиума, министр транспорта Лазарь Кагановича, в 38 году был расстрелян его брат, – Я полностью разделяю мнение товарища Хрущева, что надо с этим что-то делать. Может не в таком объеме и не все факты доводить до сведения народа, но часть доклада, вместе с письмом Ленина надо зачитать на двадцатом съезде нашей партии.

– Конечно, партия должна признать свои ошибки, ибо это мы сами сделали "культ личности" – вступил в разговор самый старый член Президиума Анастас Микоян, – Да, это мы все кричали, что страна добилась таких грандиозных успехов, что победила в войне только благодаря товарищу Сталину. Это в корне неправильно, ибо марксизм-ленинизм не признает культа личности. Вы почитайте Маркса, Энгельса там ничего не говорится об особых заслугах одного человека. Зачем, далеко ходить, возьмем, например, Ленина. Когда он говорил, что это я сделал революцию, что это я победил в гражданской войне. Никогда мы, "старые большевики», (Микоян сделал ударение на последних словах, подчеркивая, что он знал и работал с Ленином) такого от него не слышали. Поэтому надо на съезде рассказать о том безобразии, которое творилось в стране.

– Да, шило в мешке не утаишь, – бодро продолжил Хрущев, он уже был уверен в своей победе над Молотовым. – Ведь скоро из мест заключения выйдет много политзаключенных, незаконно заключенных, замечу я, с этим надо будет тоже разобраться.

Возможно, в этот момент он вспомнил о незаконно осужденном сыне Леониде, летчике-истребителе, орденоносце, незаконно осужденном на фронте и погибшем в штрафном батальоне в 1943 году.

– Так вот эти люди начнут рассказывать правду о том, что делалось тогда в стране, и за что они были осуждены, поэтому мы не должны ждать, пока будут люди говорить за нашими спинами, а сами признать "культ личности", осудить его, и сделать выводы, чтобы такого больше не случилось. Итак, я ставлю на голосование, кто за то, чтобы доклад о культе личности прочитать на двадцатом съезде КПСС.

Все присутствующие проголосовали за такую резолюцию, воздержался только Молотов.

В начале Нового 1956 года Леонид Брежнев приехал в Москву для встречи с Первым секретарем ЦК Хрущевым с важной, хотя и неприятной для него, миссией – просить зерно для посева пшеницы на целине. Ведь прошедший год оказался очень неудачным для сельского хозяйства Казахстана. Урожайность в некоторых местах была по 4-5 центнеров с гектара, да и качество этой пшеницы была очень низкой, одна шелуха, для посева весной она не годилась. Не привык Брежнев терпеть поражения, но ради будущего урожая решил обратиться за помощью к Никите Сергеевичу.

– Да, задачку ты мне задаешь, Леонид Ильич. Ты знаешь, как старые члены Президиума скептически относились к освоению целины, и теперь у них будет возможность в очередной раз указать на наши просчеты в целинной программе.

– Я все это понимаю, Никита Сергеевич, но у нас нет хорошего зерна для весеннего посева, а, если плохие семена будут в землю брошены, то не будет надежды на хороший урожай в новом году.

– Это ты правильно сказал, что посеешь, то пожнешь. Хорошо, я подниму вопрос о выделении Казахстану хороших семян из госрезерва на Президиуме ЦК КПСС. Я немного прищемил хвост Молотову тем, что он больше всех запятнан сталинскими репрессиями, ибо был его первым заместителем, так что он будет сговорчивей, ну, а остальные не будут особо голос подымать против такого предложения. Но ты, Леонид Ильич, помни, что это будет последний твой шанс, да и мой тоже. Если и этот год будет такой неурожайный, то не сносить нам головы, ведь такие средства вложены в целину, вся новая техника практически туда идет.

– Думаю, что не должна повториться такая засуха, старики говорят, что они раз в десять лет бывают.

– Будем надеяться. Хотя должен сказать, что не придется тебе участвовать в целинные эпопеи.

– Почему это? – Брежнев сделал большие глаза, неужели он в чем-то сделал промашку, неужели плохо он работал, не оправдал доверие Первого секретаря.

– Не волнуйся, Леонид Ильич, работой я твоей доволен, но мне здесь нужны надежные люди, чтобы противостоять старикам из Президиума. Пока только на Шепилова могу рассчитывать на все сто, надо новых людей вводить в ЦК. На двадцатом съезде я предложу твою кандидатуру в секретари ЦК КПСС, будешь заниматься оборонной промышленностью. Так что готовься к переезду в Москву.

Москва, Москва, как много смысла и счастья в этом слове, от них закружилась голова у Брежнева, даже слеза сентиментальная набежала.

– Спасибо, Никита Сергеевич, я никогда не забуду, что ты для меня сделал, расчувствовался он.

– Рано благодарить, еще узнаешь, как я с тебя шкуру буду снимать, то тогда еще разочаруешься в этом назначении.

– Никогда не разочаруюсь. Ты же знаешь, Никита Сергеевич, что я от работ никогда не бегал.

– Знаю, Леонид Ильич, потому и выдвигаю на столь ответственный пост. А кого оставишь вместо себя в Казахстане?

– Второго секретаря Яковлева Ивана Дмитриевича.

– А справится он с такой задачей?

– Думаю, что справится, он мужик деловой, с сельским хозяйством знаком не понаслышке.

– Хорошо, так будем и планировать. Только об этом пока никому не говори, это государственная тайна.

– Я умею держать тайны, – заключил Леонид Ильич, в его душе был триумф, его мечты сбывались, хорошо начинается Новый год.


Во время сдачи зачета по органической химии с Наташей стало плохо. Закружилась внезапно голова, стало тошнить. чтобы не упасть Наташа присела на стул. Её состояние заметили однокурсники, стали расспрашивать что случилось, чем ей помочь, некоторые предлагали вызвать скорую помощь. Но Наташа возразила, мол, это она переволновалась перед зачетом, ночь плохо спала и сейчас все пройдет. Прибежала Лена из читального зала, взяла под руку подругу и вывела её из здания института на свежий воздух. С другой стороны, Наташу взял под руку Димка.

После приезда с целины Наташа так и не возобновила с ним прежних отношений, они остались просто приятелями, с которым можно было сходить в кино или посидеть в кафе с чашечкой кофе или мороженым.

– Что это с тобой? – допытывал Дима сначала Наташу, а затем спросил Лену. – Что это с ней?

– Она беременна, – выдала Лена, – неужели не видно.

Эта новость ошарашила парня, словно, удар обуха по голове.

– Как это беременна? – удивился он, – она же не замужем.

– Для этого не обязательно выходить замуж, – заметила Лена.

Они вышли во двор и несмотря на холодную погоду усадили Наташу на лавочку. Лена стала заботливо укутывать подругу в новое зимнее пальто с лисьим воротником, надела кожаные перчатки, своим шарфом закутала горло Наташи. Дима никак не мог понять, как же могла Наташа со своими принципами, моральной устойчивостью, ведь ему она не позволяла даже поцеловать в губы, могла очутится в таком положении. Он мог подумать такое на любую девушку из своей группы, даже вот на Ленку Голикову, но на Наташку никогда не мог подумать. Что же с ней случилось? Неужели у неё возникла роковая страсть, и она потеряла контроль над собой, думал он, но тотчас отгонял эту мысль. Её сложно было завоевать, она не простушка какая-то, которая растает от пары комплиментов. Тогда ему пришла мысль в голову, что с Наташей случился неприятный эпизод, её изнасиловали, возможно, даже на целине ведь там разные люди обитают.

– А кто ж её муж? – спросил Дима у Лены.

– Какое это имеет значение? – отмахнулась та от назойливости парня.

– Как это не имеет значение? – удивился Романенко, – он же должен женится на Наташе, раз у неё будет ребенок.

Наташа ничего не говорила по этому поводу, за неё ответила Лена.

– Не надо нам такой муж.

– Но, как же ребенок будет жить без отца? – не унимался парень.

– Ничего, вырастим и без отца.После войны вон сколько детей росли без отцов и ничего выросли, стали людьми, закончили школы, институты.

– Так то же была война, а сейчас мирное время. Не годится ребенку без отца быть.

– Но, если так получилось, то что тут сделаешь, – ответила Лена.

– Слушай, Наташа, а давай я стану твоим мужем, – бросился парень на колени перед девушкой и взял её руку в свою руку.

Наташа посмотрела на Димку прямо в глаза, в них она увидела, что парень совсем не шутит, и стоит ей дать согласие, чтобы он исполнил свое обещание, но девушка просто покачала отрицательно головой.

– Наташа, ну почему ты не хочешь дать согласие. Я буду примерным мужем для тебя и хорошим отцом для твоего сына. Никто не будет даже знать, что это не мой сын. Я клянусь тебе. – В парня море чувств бушевало внутри, которое он желал передать девушке, чтобы согреть её отчаянное одиночество, но Наташа только сказала ему.

– Спасибо, Димка, ты хороший парень, но мне ничего не надо, – сказала девушка, встала со скамейки и пошла снова в институт, сдавать зачет по органической химии. Лена и Дима пошли следом за ней, а Голикова безнадежно махнула рукой, мол, вот такая сумасбродная у неё подруга, невозможно её уговорить, ведь письма шлет из целины Петр Власенко, она показывает их подруге, но та напрочь отказывается мириться.

После случая, который произошел с Наташей на зачете по химии, с ней произошла некоторая перемена. Она поняла вдруг, что она не одна на этой земле сейчас, а в ней зародилась и живет новая жизнь. Совсем скоро на свет появится новый очень дорогой ей человек. И как же встретит планета нового своего жителя? Все ли она сделала и делает для того, чтобы мир встретил его с распростертыми объятиями? На этот счет у неё появились большие сомнения, после того, как поняла, что не может принять предложение Димы стать для нее мужем, а для её ребенка отцом. Если предложение стать мужем еще можно принять, как от Димы, так и от любого другого мужчины, который завоюет её сердце, то вот, кто может заменить ребенку родного отца. Никто. Это Наташа понимала со всей категоричностью своего характера. Значит, ее дитя придя в этот мир будет лишено отцовской ласки, сурового, но справедливого мужского воспитания. Что же он тогда скажет маме, когда станет большим, почему же у него нет любящего отца, с которым бы он ходил на рыбалку, играл бы в футбол или хоккей, учил бы его быть справедливым и честным?

Конечно, Петр Власенко поступил с ней подло, воспользовался её доверием, и она должна его за это ненавидеть. Но, почему это её чувство должно нарушать нормальную жизнь ребенка, почему он должен страдать из-за их неожиданного проступка. Может, он будет хорошим отцом, а из-за её каприза, это никак иначе не назовешь, ребенок будет безотцовщиной, ибо никто не может заменить родного отца. Даже, можно предположить, что он будет хороший отец, ибо Петр человек очень ответственный, он хорошо проявил себя в коллективе, его там очень уважают, добился того, что стал начальником кирпичного завода, который он сам практически создавал. Да, у него много положительных качеств, которые были мгновенно, забыты после того насилия на прощальном вечере в Казахстане. В том, что случилось, возможно, есть и доля её вины, что она давала повод парню надежду на ответные чувства. Зачем она затевала ту переписку с незнакомым сельским парнем, который ехал добровольцем на целину? Зачем она сама приехала на целину, в совхоз, где работал Петр? Разве это был не флирт с её стороны? Затем столько раз она пользовалась расположением Пети, чтобы добыть место в общежитии, чтобы занять хорошее рабочее место, а сколько раз он помогал ей просто из дружеских чувств, хотя не обязанный был этого делать? Все эти мысли в последнее время все чаще и чаще посещали Наталью, и она не могла дать однозначный ответ.

В конце января Петра Власенко вызвал в свой кабинет директор МТС Сергей Дубченко.

– До конца января мы должны выполнить план, задержка с ремонтом техники получилась из-за задержки с запчастями, – поспешил доложить парень своему начальнику.

– Это хорошо, что вы выполните план, но я тебя вызвал по-другому делу.

– По какому это делу? – заинтересовался парень, но в голосе звучали нотки тревоги – от начальства можно ждать только неприятных новостей.

– Не волнуйся, на этот раз новость для тебя хорошая. Вот почитай, пришла телефонограмма.

Петя взял в правую руку телефонограмму и стал читать её, но смысл до него как-то не доходил, поэтому он еще раз перечитал документ, который производил у него некоторое смятение. С таким чувством он и передал телефонограмму Сергею Николаевичу.

– Что-то я ничего не понимаю, о чем в ней речь.

– Что ж тут непонятного. Завтра ты едешь в Алма-Ату, а оттуда вместе с другими целинниками едешь в Москву на собрание передовиков производства.

– А почему это я должен ехать в Москву? – высказал искреннее удивление парень.

– Как это почему? – искренне удивился Дубченко. – Кому тогда ехать, как не тебе. Ведь ты самая известная личность в нашем районе, столько хороших дел ты сделал, что это не может быть не замеченным. Взять, к примеру, хотя бы последнюю твою поездку на склад, где удалось тебе вырвать такие необходимые для ремонта поршневые блоки.

– Ничего сложного тут не было, у меня ж там есть свои люди. Зашел к нему, поговорил по душам, маленькую благодарность сделал, и наряд уже был подписан.

– Перед этим наш Егор Павлович две недели ездил на склад и ничего не мог получить.

Для этого надо знать волшебные слова, подумал Петя, но не стал выдавать свою тайну – под каким прикрытием он работает, ибо все знают в районном центре и даже выше, что он является земляком самого Брежнева и пользуется его протекцией.

– А командировочные мне выпишут, а то у меня денег маловато – это же столица, нельзя ударить лицом в грязь.

– Командировочные тебе выпишут в Алма-Ате, и билеты на поезд там выдадут. Так что завтра в парадной форме одежды приходи к управлению, отсюда моя машина повезет тебя в Алма-Ату.

– До завтра, – сказал Петя и радостный побежал в общежитие, чтобы собраться в дорогу. Москва, Москва, как много смысла в этом звуке.


– Ты знаешь, кто мне позвонил? – спросила Марья Васильевна свою дочь, которая сидела у окна и наблюдала за тем, что происходило за окном. Наташа просто посмотрела на маму, мол, какое это отношение имеет ко мне.

– Наташа, но не будь ты такой безразличной к тому, что происходит в твоей жизни. Не надо сосредотачиваться на своем горе. Жизнь ведь продолжается.

– Мама, зачем все эти предисловия. Ты хотела сообщить мне какую-то новость, то говори, если она меня касается. А, если она ко мне не имеет никакого отношения, то можешь не говорить. Только не томи меня, я не расположена к различным таинствам.

– Хорошо. Я тебе скажу. Звонил Петр из Москвы. Я только не поняла, что он там делает.

– Какой еще Петр? – недовольно произнесла дочь.

– Как будь то у тебя много знакомых мужчин, которых зовут Петр.

– Ах, это тот Петр.

– Да, именно тот Петр.

– Почему он тебе позвонил?

– Я ж тебе сказала, что он сейчас в Москве?

– Ну, и прекрасно. Он давно мечтал попасть туда. Но ко мне это какое имеет отношение?

– Он хочет приехать в Днепропетровск. Хочет видеть тебя.

– Зачем? – голос у Наташи звучал раздраженно. – Я ему уже все сказала, и видеть я его не желаю. Что тут не понятного.

– Наташа, он отец ребенка, которого ты носишь в себе. Он правильный мужчина, он чувствует ответственность за своего ребенка, и хочет по закону установить свое отцовство.

– Не надо нам такое отцовство. Обойдемся без официальных церемоний.

– Наташа, не надо размышлять так безответственно. Ты можешь решать свою судьбу, но распоряжаться судьбой своего ребенка ты не можешь.

– Мама, сколько можно говорить об этом. Не надо пытаться изменить мое решение.

– Глупое решение.

– Почему?

– Потому что не надо ребенка лишать своего отца. Ты вот жила без отца, вспомни. как ты жаловалась мне на то, что нет у тебя отца, что не было у тебя настоящего защитника, что не было в доме мужчины, который был бы для тебя авторитетом.

– У меня был совсем другой случай. Мой папа не насиловал тебя, вы любили друг друга. А какой пример для подражания может быть этот мужчина. Его и назвать мужчиной нельзя.

– Наташа, ну случилось у вас такое недоразумение, но ребенок чем виноват, что его будут называть байструком.

– Мама, зачем ты так говоришь?

– Это не я говорю. Это люди будут называть его так, потому что у него не будет родного отца. Или ты уже наметила человека, который заменит твоему ребенку отца.

– Нет, у меня никакой замены, – дочь заплакала.

– Ну, тогда хорошенько подумай до завтрашнего дня. Он завтра позвонит, чтобы знать твое мнение и куда ему ехать после окончания командировки.

Мама подняла больную тему Наташи, которая волновала её последнее время. Не родившийся малыш уже властно ворвался в её жизнь, изменил её принципы, заставил по-другому взглянуть на свою жизнь. Раньше она всегда могла ответить на любой вопрос, который возникал в её жизни, могла четко сформулировать выход из любой ситуации. Теперь же она мучительно думала над одним вопросом – быть или не быть родному отцу у неё ребенка. Умом она понимала, что ребенку нужен родной отец, но сердцем не могла простить ему то, как он растоптал её чувства, как унизил, что она готова была расстаться с жизнью. Только то, что она носила под своей грудью новую жизнь, остановило её перед этим роковым решением. Но что делать дальше она не знала. Ей дали сутки, чтобы она сделала правильный выбор. Вернее, правильный выбор она знает, но вот согласится с ним, не может её сердце, её растерзанная душа.

Да, и мама, будущая бабушка не дает покоя. Она ведь с самого начала боролась за своего внука или внучку, когда Наташа хотела пойти сделать аборт.

– Никуда ты не пойдешь, – сурово сказала она дочери, когда та решила остановить беременность.

– Мама, но как я смогу вырастить ребенка сама? Мне учится надо, чтобы профессию получить.

– Ничего. Вырастим вдвоем твоего ребенка, и выучишься ты на врача.

Теперь она благодарна маме за то, что удержала её от опрометчивого поступка, ибо она полюбила и прикипела к своему ребенку всей своей душой. Каждый свой шаг, каждое движение своей души она соизмеряет с новой жизнью. Вот и сейчас она спрашивает у ребенка так тихонько: " Ну, миленький, что будем делать с твоим папенькой?" В ответ тишина, только там, в животике, что-то зашевелилось, ножками танцевать в её теле начал. Видно, понял он вопрос и радостно отреагировал на него. Тут все понятно, что малыш хочет сказать, и как ты не согласишься с его мнение, он теперь самый главный в их семье. Надо только перешагнуть через свои эмоции, через свою сердечную боль, ради его счастья.

Да, и откровенно сказать, не такой и плохой у него отец, добровольцем на целину поехал, в передовиках там ходит, заслужил уважение людей, вот теперь его даже в Москву послали на слет передовиков. А она кто? Может, есть и её вина в том, что случилось с ней, может, она дала повод, чтобы она поступил так с ней. Молодой, горячий, кровь взыграла, и не смог удержатся там, в горячей казахской земле, а она строит из себя святую невинность. Да, мама права – надо решать, а не ныть бесконечно, время не ждет, уже и живот её видно. Гордость свою надо засунуть в одно место и делать выбор в пользу своего родного ребенка.

– Мама, а когда он позвонит? – спросила Наташа.

– Завтра, часа в девять, – мать обрадовалась решимости дочери, она поняла, что Наташа приняла единственно верное решение.

– Скажешь ему, что я согласна, – только и сказала девушка и в слезах вышла в свою комнату.

На следующий же день Петр самолетом из Внуково прилетел в Днепропетровск, с большим трудом достав билет по брони участникам слета передовиков производства. Что бы отлучится со слета сначала, он хотел отпроситься у руководителя группы второго секретаря комсомола Казахстана Огиева Рустама, но потом прибегнул к обыкновенному своему трюку. Он сказал старшему группы, что ему надо поехать в Днепропетровск, ибо он имеет личное поручение от Первого секретаря ЦК Компартии Казахстана Леонида Брежнева проведать и передать некоторые вещи своим родителям в Днепродзержинске. Он понимал, что Рустам, конечно, не будет спрашивать у Леонида Ильича, какое задание было поручено Власенко и отпустит на все четыре стороны. Так и получилось, и около полуночи он звонил в двери квартиры Наташи.

Двери открыла сонная Марья Васильевна в ночной рубахе.

– Это вы, Петя? – очень удивилась она.

– Да, прилетел вот самолетом.

Марья Васильевна пригласила парня в комнату.

– Наташа уже спит, так что пройдемте на кухню, я вас чаем угощу, – мама был очень довольна, что будущий зять так быстро приехал к ним, что свидетельствует о его желании быстро разлулить сложную ситуацию.

Петя сразу же выложил подарки, которые он привез из Москвы. Мама он купил духи "Красная Москва", а для Наташи купил французские духи "Шанель – №5".

– Откуда такие покупки? – очень удивилась Марья Васильевна.

– Это нам продавали специально для участников слета, – ответил юноша с особым ударением на слове "специально", выкладывая из сумки следующие подарки: несколько банок черной икры, шоколадные плитки, две палки сервелата.

– И это вы все там купили?

– Да, свободно можно было покупать сколько хочешь.

Этот парень вызывал у мамы Наташи все больше уважения, несмотря на свое образование, он своим упорством добивался хороших результатов в жизни, достаточно было даже посмотреть на стол в кухне, где было разложено такое богатство, о котором она могла только мечтать. А, когда Петя стал рассказывать о том, что происходило на слете, то она была просто восхищена тем, в каких высоких сферах общества он общался. Даже он видел самого Никиту Сергеевича Хрущева.

– Вот так, как вас примерно я видел Хрущева, он вышел к нам в перерыве между собраниями. Невысокий такой мужчина, кругленький, с пушком на голове, глаза его смотрят весело и хитро. Такой простой и доступный для народа, что у меня появилось даже желание погладить по его пушистой голове.

– Да, неужели так просто захотелось погладить по голове?

– Честное слово, располагает он к себе, – сказал Петр и хлебнул горячего чая, в дороге он порядочно продрог.

Они еще некоторое время посидели на кухне, Марья Васильевна хотела пойти в спальню и разбудить Наташу, но Петя сказал, что не стоит, пускай, спит, а завтра на свежую голову с ней он встретиться, и обговорят все вопросы их будущей жизни.

Петя проснулся рано, оделся, вышел на кухню. Там уже готовила завтрак для молодых людей Марья Васильевна.

– Доброе утро, – сказал парень.

– Доброе утро, – ответила мама, – тебе на одну сторону яичка поджарить или на две.

– Достаточно поджарить на одну. Мне мама обычно так делала.

– Как спалось?

– Хорошо. Я не сильно храпел.

– Совсем неслышно было тебя. У нас так давно в квартире мужчина не спал, с тех самых времен, когда Наташин папа ушел на войну, аж как-то чудно стало.

– Какие у нас планы на сегодня?

– Да. вот Наташа встанет, позавтракаете и пойдем в ЗАГС. Ты паспорт взял?

– Конечно, взял. Ведь мне надо было поселяться в столице по паспорту.

– Хорошо, что паспорт с тобой. Значит, в Загсе напишите с Наташей заявление.

– И, когда же нас распишут?

– Точно, не знаю, но в течение месяца распишут.

– Но я же не могу так долго ждать. Мне же надо возвращаться в Казахстан. Понимаете, я приехал сюда инкогнито, и, если кто-то узнает о моем бегстве с семинара, то у меня будут большие неприятности.

Марья Васильевна была озадачена таким ответом. Она как-то не предполагала, что возникнет такая ситуация, и её пронзил страх, неужели он хочет, таким образом, расстроить брак с Наташей, а сам только прикидывается, что желает бросить её дочь.

– Ну, я не знаю – смогут ли вас расписать без испытательного срока.

– Смогут, я с вами пойду и уговорю их, – голос парня звучал уверенно, и у Марьи Васильевне отлегло от сердца, значит, все идет по плану.

В кухню зашла Наташа. Она привела себя в порядок, и Пете показалось, что девушка даже похорошела.

– Доброе утро, – сказала она, и по тону её голоса Петя понял, что девушка переменила свое отношение к нему. Это не могло не радовать его, ведь столько пришлось страдать из-за своего проступка, который развел их по разные берег реки под названием жизнь.

– Доброе утро, – ответил Петя, а за ним и Марья Васильевна, затем добавила.

– Вы тут завтракайте, а я пойду, приведу себя в порядок, – сказала мама и вышла из кухни, оставив молодых людей наедине, надеясь, что так они быстрее найдут взаимопонимания.

Петр давно хотел остаться один на один с Наташей, готовил пылкие речи, чтобы объяснить возникшую ситуацию, в чем-то обвинить себя, в чем-то оправдать, но главное сказать, что впредь такого не будет. Но все слова застыли в его душе, когда зашла Наташа, он мучился тем, как начать и выдал совсем неожиданное:

– А ты знаешь, Сергей Лагута женился.

Наташа вспомнила этого стройного русого парня и втайне пожелала ему счастья.

– На ком?

– На дочери бригадира-казаха Зейнале.

Наташа помнила эту девушку, красивую своей казахской красой степной жительницы.

– Красивая девушка.

– И им совхоз выделил новый дом, который мы сдали накануне Нового года.

Потом они еще вспомнили о том, чем занимались на целине.

В ЗАГСе попалась несговорчивая начальница, мол, не могу я преступить закон и расписать молодоженов по ускоренной программе.

– Извините, раньше надо было думать о своем будущем ребенке, – равнодушно отвечала она.

– Да, поймите меня, я ведь на целине сейчас работаю, а там сначала уборочная была, затем пахота осенняя и посев озимой пшеницы. И не могу, я долго здесь находится, ибо надо готовить технику к весенним работам.

– Я ничего не знаю. Ко мне придут проверяющие работники и спросят, почему это я нарушила существующий порядок.

– Бумажная вы душа, – в сердцах сказал Петя и они втроем пошли к выходу, но открыв двери, парень остановился, – вы идите, а я сейчас хочу наедине поговорить с этой женщиной.

Власенко пошарил в боковом кармане своего пальто и вытянул оттуда фотографию, бережно замотанную газету и сделал разворот на сто восемьдесят градусов, чтобы возвратиться к столу чиновницы.

– Вы член партии? – спросил он её.

– Какое это имеет значение? – недовольно ответила начальница ЗАГСа.

– Значит, вы член партии. Значит, вам должна быть известна эта личность, – Петр протянул фотографию женщине. Она взяла в руку фотографию, присмотрелась, конечно, узнала в человеке, который был на снимке вместе с Петром, Леонида Брежнева, ибо частенько приходилось его видеть в обкоме партии, когда он работал здесь Первым секретарем.

– Но он же сейчас у нас не работает, – с некоторой неуверенностью сказала она.

– Да, мы сейчас вместе работаем на целине, но у меня сейчас есть его номер телефона, и я позвоню ему, чтобы сказать каких он бюрократов развел на своей родине. Поверьте, он найдет здесь своих бывших сотрудников, которые займутся устройством вашей будущей жизни.

– Только не пугайте меня, я войну пережила. Но из уважения к Леониду Ильичу при нем я в партии поступала, я сделаю вам исключение – приходите завтра, и двух свидетелей приведите с собой.

Их дворца бракосочетаний Петр вышел сияющий, из чего женщины сделали вывод, что его разговор с чиновницей не был безрезультатным.

– Завтра нас распишут, только надо двух свидетелей привести, а у меня нет знакомых здесь парней.

– Ничего, найдем здесь, – радостно заговорила Марья Васильевна, она еще больше стала уважать парня, и верить в то, что её дочь будет за мужем, как за каменной стеной.

На следующий же день после заключения брака в ЗАГСе Власенко поехал на целину, хотя Марья Васильевна просила его остаться, чтобы окончательно закрепить перемены к лучшему в отношениях с дочерью.

– Поживи немного у нас. Сходите с Наташей в кино, в театр, поведи её в ресторан, чтобы развеять её мрачное настроение.

– Не могу, твердо заявил он, меня уже ждут там и могут быть неприятности.

Петр понимал, что он может остаться в Днепропетровске еще на некоторое время, но пока смысла навязывать себя Наташе он не видел. Встречаясь с ней, он видел, что она пока не готова простить его и тут никакие его извинения, мольба о прощении не помогут. Главное он уже сделал – это официально оформил свои взаимоотношения с ней, и тем самым у его родившегося ребенка будет отец. Теперь надо дать время, чтобы Наташа привыкла к своему новому положению, замужней женщины, поняла свои преимущества, подумала о будущем своего ребенка и сделала правильные выводы. Со своей стороны, он приложит все усилия, чтобы обеспечить прекрасную жизнь для красавицы-жены и будущего ребенка. Он уже строил грандиозные планы на будущее своей семьи, прежде всего ему в этом году надо окончить свое среднее образование, и поступить в техникум, об институте он пока даже не мечтал – это было для него из области фантазий. Конечно, не в последнюю очередь он надеялся на помощь от могущественного земляка Леонида Брежнева, пока тот занимал пост Первого секретаря компартии Казахстана. Ему уже директор МТС говорил, что ему надо поступать в партию. если он хочет сделать хорошую карьеру. Тогда он это предложение пропустил мимо ушей по молодости и глупости, а теперь решил подавать заявление на поступление в партию сразу же по приезду в совхоз "Россия". Что его заявление поддержат, как местная ячейка компартии, так и районные партийцы, с которыми он лично был знаком по ходу своей активной деятельности при постройке кирпичного завода, он не сомневался.

Наташа была довольна, что Петр её муж по штампу в паспорте не стал предпринимать никаких мер, чтобы полностью вступить в свои права, вплоть до постели. Он был внимательным, заботливым, но совсем не наглел, даже в ЗАГСе, когда работник, проводивший церемонию, предложил молодоженам поздравить друг друга поцелуем, то Власенко не стал лезть с ней с поцелуем, а просто заметил: "Это уже у нас было."

После ЗАГСа в квартире Наташи провели небольшое застолье, на котором присутствовали только молодожены, Марья Васильевна, подружка Лена и её приятель Григорий. Пили за здоровье молодых, за будущее наследство и крепкую семью. Но и приняв на грудь несколько рюмок "Столичной" Петя был сдержан по отношении к Наташе, хотя Лена и пыталась спровоцировать его то, чтобы он был мужчиной и мужем настоящим, а не оставался холодным, как айсберг в океане.

По приезду в Казахстан Власенко написал письмо Наташа, в котором он пожелал высказать все то, что хотел сказать ей лично, но не смог, опасаясь нарушить то хрупкое умиротворение между ними.

" Здравствуй, Наташа.

Сообщаю тебе, что у меня все хорошо. Никто не заметил моего отсутствия и меня приняли со всеми почестями, как делегата слета. У меня брали интервью для районной газеты о событиях в стенах Кремля глазами его участников. Им я рассказывал те же истории, что и вашей маме, и они были в восторге от этого, как и Марья Васильевна. Однако эта история мне очень пригодилась, когда я подал заявление на поступление в партию, ибо без такого шага нечего и мечтать о продвижении по карьерной лестнице. Без особого напряжения меня приняли кандидатом в члены партии, и теперь я должен своей работой и жизнью в течении года доказать, что я достоин высокого звания коммунист. Думаю, что у меня все получится выдержать с достоинством этот срок.

Должен сказать, что все эти перемены произошли под твоим влиянием, ибо после того что с нами случилось я стал по-другому относится к своей жизни. У меня появилась ответственность за себя и за других дорогих моему сердцу людям, я постараюсь сделать все возможное, чтобы наша семья жила в хороших условиях. Конечно, здесь на целине для нормальной жизни не совсем подходящие семейных пар, климат здесь очень резкий, отчасти ты уже с ним познакомилась, но зимы здесь еще суровей, чем летняя пора. Но я пока что буду тут оставаться здесь, поскольку у меня здесь налажены кое-какие практические связи. Я уже кое-чего уже достиг в карьерном росте, меня уважают здесь мои подчиненные и мое начальство, но это еще не предел того, чего я могу достичь здесь, у меня есть здесь очень высокопоставленные начальники, на поддержку которых надеюсь.

Поэтому я тебя очень прошу, забудь то, что произошло и вспомним как все, начиналось, вспомним тот утренний трамвай и тот платочек, который ты уронила. Я просто счастлив, что у меня есть такие прекрасные воспоминания, они дают мне вдохновение и силы бороться со всеми невзгодами. Я очень люблю тебя, Наташа, возможно, это сильное чувство и стало причиной того, что я не сдержал себя тогда в знойной степи, где все говорило о страсти и любви. Конечно, мне кажется, что ты не питаешь ко мне тех же чувств, но я надеюсь, что со временем ты все простишь и будешь уважать меня, а наш будущий ребенок скрепит нашу семью. Здесь в холодной степи мне часто рисуются картины нашего будущего – мы сидим, пьем чай в большой теплой комнате, устланной коврами, на котором играет различными игрушками наш малыш. Какие сладкие у меня фантазии, но я уверен, что они сбудутся, и хочу, чтобы ты верила в это.

Сообщи, достаточно ли тех денег, которые я вам оставил для нормального питания и покупки, нужных для жизни вещей, может тебе надо прикупить еще некоторые теплые вещи, чтобы никогда ты не мерзла в зимнюю стужу и наш ребенок? Если надо, то я вышлю еще тебе денег, отложу еще на некоторое время свое желание купить автомобиль.

До свиданья, Петр".

В начале февраля Петр Власенко подошел к директору МТС Гладкову с предложением, над которым он давно уже думал, чтобы создать отдельную механизированную молодежно-комсомольскую бригаду.

– Зачем что-то выдумывать? – возразил Сергей Николаевич.

– Понимаете, Сергей Николаевич, вы давно здесь работаете и знаете какое отношение работников совхоза к работе.

– Не знаю, подскажите, – директор был явно недоволен таким постановлением вопроса, ему опытному работнику сельского хозяйства дают понять, что он чего-то не понимает в порученном ему деле.

– Люди, я не говорю, что все, с прохладцем относятся к работе.

– Конкретно говори кто, будем вызывать на правление, наказывать.

– Дело не в наказании, дело в том, что людей надо заинтересовать, чтобы они относились с ответственностью к своей работе, чтобы на совесть работали.

– И каким же образом ты заставишь их на совесть работать?

– Понимаете, наш коллектив будет работать от начала до конца на своем поле, и потом посмотрим, какой урожай снимет наша комсомольская бригада, а какой остальные и соответственно какую зарплату они получат.

– Не понимаю, что ты этим хочешь доказать?

– Я уверен, что мы своей бригадой добьемся лучшего урожая и намного, другие увидят такое дело и тоже захотят работать с большей ответственностью.


– Но это только слова, – ухмыльнулся только директор.

– Не только. Мне вот старые люди говорили, что, когда они на себя работали, а не на колхоз, то у них урожайность до пятидесяти центнеров с гектара доходила. Почему так происходило? Потому, что люди тогда чувствовали, что они есть хозяева земли, и от того, как они сработают на земле, будет их выгода. А сейчас у людей нет такой ответственности, потому и низкие урожаи собираем. Конечно, тут виноваты и погодные условия, но не в меньшей мере это происходит от безразличия людей к конечному продукту.

– Конечно, ты во много прав, да только никто не даст тебе возможности делать эксперименты. Нам спускают план, который ты должен выполнить, а их там совсем не интересует, каким образом ты это сделаешь.

– А я поеду в райком, обком, если не согласятся, то к Брежневу пойду.

Директор знал, что Петр имеет выход на самого могущественного человека в Казахстане и потому не стал возражать.

– Что ж занимайся своей бригадой, чем надо помогу, – заключил Сергей Николаевич.

На следующий же день Петр поехал в райком, но, к сожалению, первого секретаря на месте не оказалось, а второй секретарь не увидел ничего нового в предложении Власенко. В обкоме тоже его не поддержали, поэтому собрался он ехать в Алма-Ату, но перед этим решил позвонить в приемную Брежнева, чтобы узнать будет ли он на месте.

– Леонида Ильича сейчас нет на месте, и скоро не будет, так как он с делегацией коммунистов Казахстана поехал на Двадцатый съезд КПСС.


Двадцатый съезд КПСС Леонид Брежнев покидал с двояким чувством: чувством радости за то, что его ввели кандидатом в Президиум ЦК Компартии СССР, и он стал одним из секретарей ЦК, отвечающий за промышленное производство, но с другой стороны факты, раскрытые в докладе Хрущева "О культе личности" повергли его в настоящий шок. Таких крушений своих моральных принципов, идейных убеждений ему не приходилось переживать даже в тяжелые годы репрессий и в годы войны. Все вдруг перевернулось с ног на голову, те люди, которых он боготворил, оказались не такими уж и хорошими. И наоборот, те люди, которых все клеймили, как врагами страны, изменниками оказались верными большевиками, тесно сотрудничали с Лениным при построении нового общества. В ушах звучали слова Никиты Хрущева: " Сталина нельзя считать верным продолжателем дела Ленина, ибо он построил страну на крови."

А он, как все остальные верил Сталину, с его именем шли в бой, с его именем были связаны все успехи в мирном строительстве, и вдруг все заслуги этого человека зачеркивают, выставляют его тираном, который не считался с партией, себя считал выше партии. С другой стороны, открывались и события конца тридцатых годов, когда многих его знакомых объявляли "врагами народа", исключали из партии, а порой даже и расстреливали. И он вместе со всеми поднимал руку за то, чтобы наказать изменников родины, троцкистов, а оказывается, что он обрекал честных невинных людей на страдания, на смерть. Так чем же он лучше тогда вождя и его окружения, если сам замаран кровью, невинно погубленных людей. Если он раньше успокаивал свою совесть, что репрессии были необходимы, так как того требовала классовая борьба с врагами революции, то теперь оказывается, что они уничтожали честных большевиков, невинных людей. Как теперь он может смотреть в глаза матерям, женам и детей невинно репрессированных партийцев тех, с которыми он работал в Днепродзержинске и Днепропетровске перед войной. Как вообще жить после таких открытий, как нести убеждения в массы людей, что строится самое гуманное общество в мире. В один момент у него рука даже потянулась к именному пистолету ТТ, который он всегда носил с собой, но тотчас отогнал прочь эту трусливую мысль. Надо жить, твердил он себе, надо жить, мы очистились, признав "культ личности" и теперь будем строить новое общество, так как нам завещал Ленин. Так говорил в конце речи Хрущев и Леонид Ильич верил ему.

Он позвонил супруге Виктории в Алма-Ату и сказал, чтобы она собирала свои вещи, они перебираются в Москву.


Новость, которую узнал Петр из газет, о том, что Брежнева переводят в Москву, огорчила его, ибо нарушались все его планы на создание комсомольско-молодежной бригады по выращиванию злаковых культур. Но Власенко был не из тех людей, которые останавливаются на полпути, потому что был уверен, что выход из любого положения должен быть. Тем более в нынешнем положении, когда он женился на Наташе и должен был доказать ей, что она сделала верный выбор в своей жизни.

Он поехал в обком комсомола, встретился с секретарем обкома комсомола, который занимался сельским хозяйством Василием Горячевым. Прежде ему приходилось встречаться с ним по делам службы, и отметил в нем живое отношение к проблемам целинников.

– Заходи, заходи, – добродушно встретил хозяин кабинета Петю.

– Здравствуйте, Василий Михайлович.

– Ну, что ты так официально. Здравствуйте, – ответил секретарь и протянул руку для рукопожатия. – Чай будешь пить?

– Не откажусь, а то в дороге промерз.

– Посиди здесь, а я пойду сейчас кипяток принесу.

Василий вышел с чайником, а Власенко осмотрел кабинет. Это было небольшое помещение длиной четыре метра, шириной два метра, возле окна стоял стол, на котором лежали в беспорядке различные бумаги, документы, брошюры, а сбоку стоял шкаф, в котором стояли книги классиков марксизма, некоторые сельскохозяйственные справочники. Он подошел к шкафу и вытянул оттуда справочник специалиста-агронома, открыл его посредине, прочитал заглавие статьи "Безотвальное земледелия". Об этом он где-то, возможно, где-то слышал, и захотелось узнать об этом немного больше.

Зашел Горячев с дымящимся чайником.

– Что интересуешься новыми способами обработки земли? – заметил секретарь.

– Да, многое надо узнать, ибо не хватает знаний.

– Поступай в техникум, мы дадим тебе направление.

– Вот окончу среднюю школу, и тогда буду поступать.

Василий разлил чай в алюминиевые кружки, бросил по два куска сахара и подвинул его Петру.

– Угощайся.

– Спасибо.

Выпив чая Власенко рассказал о цели своего приезда, и к своему удивлению его предложение нашло горячий отклик в сердце секретаря.

– Очень интересная инициатива, давно уже надо было комсомольцам проявить инициативу в поднятии целины. Конечно, люди у нас относятся к своей работе с прохладцей, и комсомольцы должны показать пример, как от сознательного отношения к труду, может возрастать производительность труда. Очень полезная инициатива, которая идет снизу, и её я не сомневаюсь, одобрят наши партийные органы.

Потом они вместе долго обсуждали все подробности нового проекта, который секретарю обкома был не менее необходим, чем Власенко, чтобы показать активность комсомольского и молодежного движения на целине.

Неожиданно инициативу Власенко поддержал обком партии. И в этом не было ничего удивительного, ибо партийные чиновники понимали, что надо что-то делать, что надо исправлять тот разброд, который начался после смерти Сталина и отменой Верховным Советом указа о строгом наказании работников, опаздывающих на работу или делающих прогулы. Ведь за опоздание на работу на пятнадцать минут человека могли судить, а за прогул давали срок полгода исправительных работ по месту работы и отчислении 25 процентов в счет государству.

Вот теперь надо было как-то заинтересовывать человека в добросовестном труде, как материально, так и морально. Партработники увидели в этом инициативу снизу, которая позволит заинтересовать людей работать на конечный результат, а не просто отбывать повинность. Люди увидят воочию, что, если к земле будут относится с должным вниманием и заботой, то она ответит хорошим урожаем, а для исполнителей, которые работают на совесть, будет высокое денежное вознаграждение. Конечно, нельзя гарантировать, что все станут работать лучше, но многих это заденет и дисциплинирует в работе.

Кроме того, надо ведь проявлять инициативу, сверху давят, что, мол, топчитесь на месте, товарищи в светлое будущее идем, а вы живете старыми принципами только кнутом хотите добиваться положительных результатов. Вскоре пришла депеша в МТС, которая обязывала создать в совхозе молодежно-комсомольскую бригаду по выращиванию пшеницы. Для этого совхоз должен выделить 500 гектаров пахотных земель, передать в пользование в достаточном количестве обрабатывающую технику, обеспечить масло-смазочными материалами.

– Да, задал ты нам задачу, – директор МТС Дубченко передал распоряжение обкома партии Петру, он был не очень рад, что областное начальство решило делать эксперименты в его хозяйстве. Хорошо, если новшество даст положительный результат, то тогда всем будет почет и уважение, а, если ничего не получится, то тогда только с него спросят, с этого комсомольца, какой спрос – он сегодня здесь, а завтра там.

Власенко внимательно прочитал документ, раз-другой, кажется, все написано так, как он и задумал, но сомнения начали донимать его, а вдруг не получится, а вдруг снова засуха и они останутся без урожая.

– Так что молчишь? Заварил кашу, а теперь в кусты хочешь спрятаться. Не выйдет, раз обком выдал такой циркуляр, то надо выполнять.

– А я и не думаю отступать. Я вот думаю, какую землю вы мне выделите?

– Я уже все продумал, – Сергей Николаевич подошел к карте пахотных земель и показал точку на карте, – вот седьмое поле вам выделяю. Осенью там была произведена сплошная вспашка земли.

– А я б хотел, чтобы вы мне дали пятое поле, вы же знаете, что на седьмом поле солончаки имеются, потому урожайность не гарантируется.


– Сделаете предварительно гипсование почвы, и все будет хорошо.

– Нет, извините меня, но я хочу рисковать, поэтому соглашусь только на пятое поле.

– Хорошо, я еще раз переговорю со своими специалистами и тогда скажу окончательное решение.

– И еще, это между нами только. Мне надо выделить 550 гектаров фактически, хотя по документам должно числиться только пятьсот гектар.


– Это же уголовщина.

– Кто не рискует, тот не пьет шампанское. А серьезно, я не могу рисковать в тот момент, когда на нас будет обращено все внимание страны. Да это и в ваших интересах.

– Хорошо, подумаю над этим.

Власенко пожал руку директору и вышел из кабинета со сложными чувствами. Он чувствовал себя победителем, но вместе с тем и волновался – оправдает ли он доверие партии? Причем, за себя он не очень переживал, но вот как поведет его бригада, поверит ли его словам?


Петр был поглощен подготовкой к весенним работам, когда принес ему письмо Сергей от Наташи. Парня охватила необычайная радость, которую можно было сравнить только с той радостью от первого письма от неизвестной тогда девушки, писавшей по поручению комсомольской организации школы. С того времени прошло почти два года, но сколько событий прошло, сколько радости и огорчений было в их встречах. Но это письмо было самым значительным, ибо она прощала его тем самым, она признавала его законным мужем и теперь у него есть семья, ожидающая появление первенца.

" Здравствуй, Петр.

Наступила весна, я всегда жду это время года, земля преображается. После унылых зимних пейзажей так приятно видеть, как появляются почки на деревьях, сережки на березах, а на полянах и скверах зеленеет трава. Была в больнице, врач сказала, что плод у меня развивается хорошо, посоветовала, больше есть фруктов, хотя я, итак, употребляю много зелени, мама все покупает на рынке.

Да, и тут приезжала твоя мама, она сказала, что узнала о твоей женитьбе от мамы Сергея Лагуты. Конечно, она очень ругала тебя за то, что ты ей даже не написал, что женился, не говоря уже о том, что не пригласил на свадьбу. Моя мама сказала, в твое оправдание, что свадьбы не было, так как ты приехал только на два дня из Казахстана, чтобы расписаться. Твоя мама успокоилась, но все равно грозилась тебя отшлепать за твое поведение. Она привезла с села много свежих продуктов; мясо, сало, сливки, домашняя колбаса и еще много чего. Говорит, что это она для внука привезла, она почему-то уверена, что у меня будет сын. Они очень подружились с моей мамой, целый день что-то обговаривали на кухне, и обещала еще приехать.

Я продолжаю учиться, хотя на практические работы не хожу, сказали, что нельзя мне этим заниматься, ибо может сказаться на ребенке, но зачет обещали поставить в виде исключения. В последнее время интересные события происходят у нас в институте: почему-то снимают портреты Сталина, которые раньше висели в каждом кабинете и при входе в институте, рекомендуют при выступлениях не восхвалять Сталина, да и в газетах, которые мы выписываем имя Сталина почти не встречается, тогда как раньше не меньше сотни раз это имя встречалось в газете и каждый выступающий заканчивал свое выступление здравицей в честь вождя. Что-то в нашей стране меняется и не все в лучшую сторону. Вот много у нас сейчас появилось молодежи, которые подражают западной цивилизации, стилягами их называют. У них очень низкое общественное сознание, думают только, где б приобрести дорогие импортные вещи, иные даже занимаются фарцовкой, то есть перепродают на базарах втридорога разные безделушки из-за границы. Есть и у нас такие студенты в институте, они ездят в Одессу, Николаев скупают у моряков там товар и здесь его перепродают. Конечно, с таким явлением мы боремся, но не все получается, потому что иногда даже преподаватели покупают у них импортные вещи.

На этом буду заканчивать своем письмо. успехов тебе в труде и не хворай.

Твоя Наташа."

Парень так был растроган последними словами письма, что невольно прильнул к ним губами.


В кабинет секретаря ЦК КПСС Брежнева вошел генерал-майор Георгий Шубников.

– Разрешите, Леонид Ильич? – голос генерала был несколько взвинчен.

– Заходите, Георгий Максимович. Присаживайтесь, может чайка вам подать? – Брежнев был озабочен приездом начальника строительства суперсекретного объекта №5 в Казахстане. Значит, у него сейчас очень серьезные проблемы на строительной площадке, которые он сам решить не может, поэтому и обращается в высокие кабинеты. И это в слабости признается человек, который наводил переправы на Днепре и на другие больших и малых реках во время войны

– Спасибо, яперекусил в столовой, когда шел к вам.

– Что ж тогда говорите, что вас привело сюда.

– Понимаете, не могу я сработаться с этим Королевым. С ним невозможно ни о чем договорится, как упрется в своем мнении, то и танком его не сдвинешь.

– Но это же наука, у них свои там расчеты, формулы. Нам этого не понять в этой высшей математике, поэтому надо стараться выполнять всякие их пожелания.

– Однако же должны же быть пределы разумного. Вот сейчас мы вскрыли землю, вышли на отметку "минус" двадцать, а там подземная река оказалась и глубже рыть невозможно, так как насосы не успевают откачивать воду. Я говорю генеральному конструктору, может, достаточно такой глубины и начнем возводить стартовую площадку. Он ни в какую не соглашается с нашим предложением. Говорит, что ракета не наберет нужного ускорения и не сможет выйти на заданную орбиту. Я ему предлагаю рыть котлован в другом месте, он тоже не согласен, ибо тогда мало того, что мы потеряем целый год с вводом в эксплуатацию космодрома, но еще надо будет делать перерасчет всех разгонных узлов ракет. Вот, как ты будешь здесь с ним работать?

– Да, задачу вы мне задали, – Брежнев задумался, история была очень неприятная, он помнил последнюю встречу с Хрущевым, который говорил о важности запуска объекта в срок, а тут такое препятствие. – А как-нибудь укротить это водное препятствие нельзя?

– Пробовали, не получается. Слишком бурный поток и тяжелый там грунт, чтобы отвезти воды в сторону. Это целый год надо работать.

– А если взрывом сделать, помнишь, как мы на какой-то речке переправу сделали. Одновременно с двух сторон реки сделали взрывы, и они соорудили плотину для прохода танков.

– Тут немного иной случай, да и сами же знаете, что там нельзя делать большие подрывы, так как это может демаскировать объект.

– Но, а в принципе можно увести русло реки в сторону таким образом?

– В принципе можно попробовать.

– Тогда приходите, завтра к 10 часам в мой кабинет, я приглашу военных специалистов, и мы обсудим до деталей этот вопрос.

Заседание это продолжалось с десяти часов и до ночи, пока не был принят конкретный план действий по взрыву на полигоне, чтобы увести в сторону русло реки, а потом еще целую неделю пришлось генералу ездить в различные инстанции, чтобы они согласовали и утвердили этот план. Еще полмесяца ушло на подготовку взрыва, а затем произвести взрыв огромной мощности, но в это же время на Семипалатинском полигоне произвели очередное испытание атомного взрыва, тем самым запутав разведывательные службы неприятеля.

На месте взрыва образовался большой котлован, куда пошла вода подземной реки, а тем временем сотни машин везли бетон в котлован, чтобы забетонировать русло новой реки. И строительство стартовой площадки пошло по плану.


По окончанию рабочего времени Григорий Погорелый пошел в баню, помылся, переоделся и направился к выходу.

– Ты куда это собрался? – остановил его Власенко.

– Домой, – тоном уверенного в своем решении человека ответил Гришка.


– А нам же еще сеялку надо отремонтировать.

– Я свое время отработал, а сверхурочно работать не буду.

– Ты что это надумал?

Петр был крайне удивлен поведению своего бригадира, человека на которого он всегда мог положиться, человек, который всегда был образцом в бригаде, на нем держалась вся дисциплина в их небольшом коллективе.


– Ничего я не надумал, просто решил, что хватит с меня рогом упираться в землю, ничего в жизни не вижу кроме работы.

– Но ты же не мальчик должен понимать, что сейчас не время гулять – технику надо готовить в поле. Ведь земля скоро паровать начнет, а у нас еще не все в исправном виде.

– Это я понимаю, но кто меня поймет. Я же не раб какой-то, не машина, у которой души нет, а я человек.

–Не думал я что ты меня подведешь в ответственный момент, мы тут такое дело затеяли, а ты в кусты убегаешь.

– Это не мы затеяли, а ты затеял. Хочешь славы добиться, чтобы тебя на разные слеты посылали да в газетах, чтобы про тебя печатали. Глядишь и орден тебе вручать за наш счет.

– Ну, это ты уже парень загнул. Я что ли не работаю наравне со всеми вами.

– Работаешь ты одинаково со всеми, а на слет тебя только посылают, в газетах о тебе только говорят.

– Ты что завидуешь мне?

– Ничего я тебе не завидую. Заслужил потому и возносят тебя, а я человек маленький мне никаких регалий не надо, обойдусь без этого, но и из шкуры не буду лезть, чтобы выслужится перед начальством. Пошел я.

– Что ж уходи, но знай, что таких людей мне в коллективе не надо.

– Не переживай, я напишу заявление на увольнение.

Погорелый вышел из комнаты, а Петя с грустью смотрел ему вслед. Мало у него проблем перед весенне-полевыми работами, так еще и бригадир вдруг взбунтовал. Конечно, замену ему найти можно, хотя такого опытного, авторитетного товарища в бригаде он не видел, а, значит, будут нарушены налаженные связи в коллективе, пока новый бригадир будет утверждать свое право на место. Совсем не вовремя Погорелый сделал такой шаг. Почему он так сделал? Неужели, правда, ему стало завидно, что почести только мне достаются? Но ведь зарплаты у ребят стабильные, совсем не такие, а значительно выше, чем на других участках, это ведь благодаря его усилиям и связях удалось добиться такого результата. Выходит, им этого мало? Тем не менее, бригадир ушел, а на его место надо искать замену. Петр стал в уме перебирать своих подчиненных, в вкратце давая им практические характеристики. В конце концов, остановился на кандидатуре Сергея Лагуты, своего земляка. По всем статям он подходил, но вот мягковат он немного был, не мог людям свои требования высказать, а те могут и на голову вылезть, если строгости не будет.

Наташа впервые за сознательное десятилетие не ходила на первомайскую демонстрацию, деканат дал разрешение ей не идти из-за беременности. В последнее время она чувствовала себя неважно, часто болела голова, быстро утомлялась, особенно, когда приходилось сидеть на парах. Мама ушла на демонстрацию, обещала прийти с подругами по работе и попросила дочь приготовить для них скромный обед, чтобы они отметили праздник.

Стояла прекрасная весенняя погода, за окном распустила листья высокая береза, на которой сидели скворцы и пели свои незатейливые мелодии, по радио шел праздничный концерт, пела Клавдия Шульженко о синем платочке. Позвонили в двери, Наташа пошла и открыла их. Пришла подруга Лена, она поцеловала подругу в щеку и сказала: "Поздравляю, тебя с праздником. Желаю, чтобы все в тебя было прекрасно."

– Спасибо. И тебя тоже поздравляю с праздником.

– Спасибо. Сейчас иду с демонстрации, подруги предлагали зайти в кафе, чтобы отметить праздник, но я решила проведать тебя. Как ты тут себя чувствуешь?

– Нормально, вот готовлю для мамы обед, она хочет с подругами зайти к нам. Пошли на кухню, я там буду чистить картошку, там и поговорим.

– Хорошо.

Они прошли на кухню, где стали обговаривать последние новости в жизни института, города, своих общих знакомых.

– Между прочим, на демонстрации я встретила Диму.

– Какого Диму? – машинально спросила Наташа.

– Неужели ты его совсем забыла? – искреннее удивление было в словах девушки. – Вы были такая идеальная пара.

– Мы были детьми тогда.

– Он интересовался тобой, спрашивал, как у тебя дела, передавал большой привет.

– Спасибо.

– Мне, кажется, что он по-прежнему влюблен в тебя. И, если бы ты согласилась, то он женился бы на тебе, без сомнения. И он был бы хорошим мужем: ласковым, внимательным, чутким.

– Он хороший парень, но наши пути давно разошлись.

– И семья у него состоятельная, ты всем была бы обеспечена.

– Я не понимаю, ты меня пришла сватать?

– Да, нет. Просто я свои впечатления говорю, после встречи с Димой. Скажу откровенно, что я бы даже согласилась выйти за него замуж, а он меня не замечает даже. Он только тобой бредит, интересно, чем это ты его приворожила?

– Не знаю. Но уверяю тебя, что буду очень рада, если бы ты вышла замуж за Диму и за тебя, и за него.

– А как же ты со своим Петей? Наладила отношения? Ты любишь его?


– Ты же знаешь, как я к нему отношусь, но у нас будет ребенок, и теперь я думаю больше о нем, чем о себе.

– А что же ты поедешь к нему, когда родишь?

– Никуда я не буду ехать.

– А что же вы будете так жить на расстоянии?

– Нет. Со временем он собирается переехать сюда, но пока он занят каким-то важным делом. В письме он мне писал, что это очень важное дело, которое может изменить и его судьбу, и нашу тоже.

– Он человек серьезный, деловой у него все должно получится. Да, хорошо, что мы ездили в прошлом году на целину. Замечательное было время, хотя и были неудобства.

Девушки стали вспоминать о своей поездке на целину. Пришла мама с подругами, стали накрывать на стол. Предлагали и Лене остаться праздновать с ними, но девушка сослалась на то обстоятельство, что у неё назначена ответственная встреча, и она должна идти.

В середине мая первыми вывели в поле тракторы комсомольско-молодежная бригада Петра Власенко. Правда, тут вышел конфликт с бригадиром Курбаном Имашевым тестем Сергея Лагуты, который стал противиться тому, что комсомольцы заняли поле, которое он раньше со своей бригадой обрабатывал. Сколько не объяснял ему Петя о передовом опыте в поднятии целины, о всесоюзном значении эксперимента, который он хочет сделать на этом поле, но бригадир твердил свое.

– Так делай свой эксперимент на другой земле, а на этой земле моя бригада всегда трудилась.

– Я вас понимаю, но для того, чтобы наш эксперимент удался надо производить его на самом лучшем участке. Да, мы и недолго будем пахать, и сеять на этой земле от силы на пару лет возьмем в аренду эту землю.

Но Имашев твердил свое, и никакие доводы не убеждали его. Про себя Петя обзывал казаха последними словами, но внешне соблюдал хладнокровие, правда, когда Сергей подошел к Власенко с пожеланиями отказаться от затеи сеять пшеницу на чужом поле, то он вскипел.

– И ты против меня, – гневно бросил он в лицо земляку.

– Ну, зачем нам вступать в конфликт с местными жителями. Они итак не очень довольны тем, что мы тут затеяли. Раньше они здесь только овец да коней пасли, а теперь мы их поля под зерновые забрали, и им негде стало свой скот гонять.

– То было давно, а теперь надо стране хлеб давать, чтобы голода не было или ты забыл, как мы в сорок седьмом голодали.

– Я-то это понимаю, но вот они пока не совсем понимают, их надо убеждать.


– Нет, у меня времени для того, чтобы убеждать. Я поеду в райком, пускай они убеждают своих сограждан. А мы будем пахать, завтра выходи с утра и выводи свой трактор в поле.

Бригада вышла в поле дружно, работали днем и ночью. В поле вывезли вагончик, в котором спали по очереди, кухарки привозили им горячие обеды. Петр спал по три-четыре часа в сутки. Приходилось все время быть в поле, чтобы вовремя реагировать на различные проблемы, которые возникали на посевной кампании. Тут тебе трактор поломается, то горючее вовремя не завезут, то сеялка окажется расстроенной, и тогда по несколько часов приходится стоять в поле и отсчитывать количество зерен упавших в землю. Их должно быть не более и не менее семидесяти штук на погонный метр, хлопотное это было дело, но необходимое, чтобы не нарушать предписаний агрономов.

Двадцать третьего мая кухарка молодая казашка Мая Ремизова приехала в поле в приподнятом настроении и сразу же подошла к Власенко.

– Пляши Петр Григорьевич!

– Чего это я должен перед тобой плясать? – возмутился Петр даже такому поведению подчиненной.

– Иначе я не отдам тебе телеграмму, – продолжала игриво говорить девушка.

– Какую еще телеграмму, – не понял Петр.

– Из Днепропетровска тебе телеграмма.

Только тут дошло до него, что за телеграмма пришла из родных мест и это его, конечно, обрадовало – давно он ждал этой весточки.

– Давай её сюда, – протянул парень руку к Розе.

– Танцуй, – требовала девушка, а затем закричали механизаторы, которые наблюдали за этой картиной. Пришлось Пете пройтись пару кругов в танце, чтобы получить долгожданную телеграмму из дома. Пробежал глазами по тексту: "Наташа родила успешно тчк Вес три килограмма шестьсот грамм зпт рост пятьдесят три сантиметра тчк"

– Так начальник ставь для бригады магарыч за сына.

– Будет вам, ребята, магарыч, но только не сегодня, а вот отсеемся, тогда и выставлюсь.


В конце мая 1956 года в Президиуме ЦК КПСС шел серьезный разговор накануне приезда в страну югославского лидера маршала Иосипа Броз Тито. Хрущев хотел наладить отношения с этой страной разрыв с которой произошел по вине Сталина. Вождь всех народов хотел подмять под себя эту балканскую страну, но, как говорится, нашла коса на камень, и получился полный разброд между двумя социалистическими странами.

– Никакой он не коммунист, – твердил упорно министр иностранных дел Молотов, – просто ему хочется получить долгосрочные кредиты от нас, метал и нефтепродукты, потому и принимает красную окраску. Почему он не вступает в Варшавский договор, а заключил договор с НАТО о взаимном военном сотрудничестве? Ленин называл таких людей редиской, ибо они внутри белые, а снаружи только оболочка красная.

Молотов всегда в ответственные минуты применял тезисы Ленина, чтобы подчеркнуть всем, что он единственный человек в ЦК, который непосредственно работал с Владимиром Ильичем.

– Наоборот, мы видим, что Югославия идет по пути социализма, сейчас у неё есть некоторые трудности в экономической области. Мы должны помочь им в этом деле, как страна победившего социализма. – Хрущев понимал, что переубедить Молотова бесполезное дело, но он хотел четко определить свою линию и перетянуть на свою сторону старейших членов Президиума: Ворошилова, Кагановича, Микояна.

– Не слишком ли мы добренькие за счет нашего народа, – бросил очередной вызов Молотов в сторону Первого секретаря, которого очень задело такое обвинение.

– Я не понял, Вячеслав Михайлович, в чем это вы пытаетесь меня обвинять?


– В том, что мы много дарим другим странам всякого добра вместо того, чтобы использовать его для нужд собственного народа. Мы до сих пор хлеб людям по карточкам выдаем.

– У нас в прошлом году был неурожай, потому и решили строже расходовать наши хлебные ресурсы. Это временное затруднение, и не по карточкам хлеб даем, а не больше двух буханок в руки.

– А в это время мы пшеницу в Польшу отправляем, чтобы они кормили ней своих свиней и отправляли мясо за доллары в США. Между прочим, по статистике поляки в полтора раза больше потребляют мяса, нежели наши граждане, а в ГДР люди вообще в два раза больше мяса едят, нежели советские люди, и тем не менее мы и немцам помогаем продуктами и различными товарами. Почему же такая существует несправедливость?

– Я не понимаю вас, товарищ Молотов, – Хрущев сделал ударение на слове товарищ, – это ваше заблуждение временное или твердая уверенность в неправильном курсе нашей партии.

– Я б не считал вашу политику, Никита Сергеевич, настоящим курсом нашей партии. Может оказаться, что она тоже ошибочна, как и прежний курс, обозначенный ныне как "культом личности".

Такого оскорбления Хрущев от своего подчиненного вытерпеть уже не мог.

– Хорошо, перенесем эту дискуссию на заседание Совета Министров, – сказал Хрущев и не стал ставить на голосование предложение о недоверии министру иностранных дел, ибо не был уверен, что победит его позиция. Члены Президиума стали выходить из кабинета.

– Николай Александрович, обратился Никита Сергеевич к Председателю Совета Министров, останьтесь.

Булганин вернулся и сел на свое место, дождавшись, пока все чиновники оставят кабинет Хрущев без предисловий обратился к премьер-министру.


– Николай Александрович, надо написать указ об увольнении Молотова с должности.

– Но, Никита Сергеевич, это же надо решение ЦК иметь на руках..

– Так надо, Коля, ЦК потом утвердит, – по-простому обратился он премьеру, ибо вместе работали долгое время и понимали друг друга с полуслова.

Первого июня в СССР прибыл маршал Тито, а у трапа самолета его встречал новый министр иностранных дел Шепилов.


Через неделю Наташу выписали из больницы, и у неё началась совсем иная жизнь, иные заботы и тревоги. Мальчик оказался очень беспокойным, так что спать приходилось ей очень мало, хорошо, что помогала мама, она специально для этого случая взяла отпуск на работе. Питание Саши, так решили назвать ребенка, делали через каждые три часа, молока в грудях молодой матери было достаточно, так что в дополнительном пайке он не нуждался. Купали его каждый вечер в небольшой оцинкованной ванночке, предварительно положив на дно фланелевую пеленку. Правда, Наташа очень боялась, когда мама начинала мерять сына так, чтобы он доставал коленкой ноги до локтя руки. Но Марья Васильевна утверждала, что это своего рода гимнастика, которую надо было делать, чтобы ребенок нормально развивался.

Каждый день им приходилось стирать по несколько пеленок, а затем гладить их горячим утюгом. Вместе они меняли эти пеленки, вытирали тело сухим полотенцем, посыпали красную попку белым порошком, чтобы она не прела. Днем они выходили на улицу, хорошо, что погода была солнечная, и по-летнему было жарко. Наташа была просто счастлива, когда смотрела на этот маленький комочек жизни, который протягивал к ней свои маленькие ручки. За эти миленькие глазки и легкую улыбку на устах она готова была свою жизнь отдать.

Петр не приехал, но прислал телеграмму, в которой благодарил Наташу за сына. Извинялся, что не может приехать, так как идет посевная, но только немного освободится, тогда приедет. Зато приехала его мама Оксана Федоровна, которая навезла всяких продуктов для подкормки своего внука. Еще она договорилась с проводницей поезда, что будет передавать молоко для Наташи и Саши, только надо, чтобы кто-то встречал утренний поезд на вокзале. Она нашла сходство Саши со своим сыном, когда тот был ребенком.

– У него точно такой же носик и глаза, какие были у маленького Пети. И тоже он был очень неспокойный, не давал мне совсем спать. Думала, что разбойник с него какой-то вырастит, но перерос, вполне нормальным человеком стал.

Но у Наташи была еще одна забота, наступало время экзаменов, сначала она хотела взять академический отпуск, но посоветовавшись с мамой, решила сдавать сессию вместе со всеми. И в первом номере трамвая часто можно было видеть странную тройку: женщину с ребенком на руках и девушку, которая углубилась в чтение своих конспектов. Студентка успешно сдала экзамены, конечно, преподаватели снисходительно относились к молодой мамаше, да и на протяжении учебного года Наташа всегда хорошо училась и никаких нарушений за ней не водилось.

Бригада Власенко закончила посев пшеницы не за десять дней, как планировали, а за восемь дней, что явилось результатом их слаженной работы. Практически ни один трактор, ни минуты не стоял из-за поломки или отсутствия горюче смазочных материалов. Трактористы работали по двенадцать часов, потом приходила отдохнувшая смена, которая заправляла трактор соляркой, проверяла исправность всех механизмов, которые практически не выходили из строя, так как в зимне-весенний сезон на совесть провели ремонт своей техники. Машины с трудом успевали привозить зерно для посева, и Петр пошел к директору МТС Дубченко, чтобы он выделил еще одну машину. Сергей Николаевич сразу противился такому требованию бригадиру, но, когда тот пригрозил пойти в райком партии, ибо срывался очень значительный эксперимент не только в масштабах района или области, но даже он был значителен и единственный на весь Казахстан. Понятное дело, как член партии директор МТС не стал противиться новому начинанию в своем колхозе, ибо могли быть последствия.

И старания комсомольско-молодежной бригады были вознаграждены самыми погодными условиями, ибо буквально на следующий день после окончания посевных работ, на засеянные поля пошел хороший суточный дождь. От счастья ребята из бригады плясали под проливным дождем, а Сергей Лагута притащил две бутылки шампанского, которые остались у него после свадьбы, и трактористы наполняли им стаканы и пили вместе с каплями дождя, которые попадали в посуду.

А через неделю на их полях взошла зеленым ковром пшеница. Сердце бригадира и членов его бригады переполняла радость, когда они смотрели на свои поля. Вот тогда Петя Власенко и понял, что значат слова – весенний день год кормит. Опоздай они хотя бы на один день, не добились бы они такого равномерного восхода пшеницы. Так ведь было в других бригадах, которые работали с прохладцем и не вложились в десять дней посевных и поля, засеянные до дождя и после дождя, имели совсем другой вид.

Теперь ребята убедились и поняли, почему их бригадир был так строг, требовал от них полной самоотдачи и добросовестности. Их поля были лучшие в районе, а, значит, они получат самый больший урожай и соответственно получать хорошую зарплату за свой труд. Многие из целинников хотели бы работать в такой бригаде, но она была укомплектована хорошими тружениками, и лишний рот им уже не нужен был. Даже своего бывшего бригадира Гришу Погорелого не взял в коллектив Власенко, ибо считал, если кто изменил однажды бригаде, тот сделает это еще не раз. Такой урок был другим наукой, чтобы они тверже держались за место в этом коллективе.

Посевная закончилась, и бригада разделилась: одна половина бригады готовила технику к уборочной, а другая занялась работой на кирпичном заводе, ибо Власенко понимал, что урожай будет большой, и надо будет сооружать новые зернохранилища, где можно было б держать длительное время пшеницу нового урожая.

Петр не сдержал свое слово приехать в Днепропетровск после посевной, чтобы подержать на своих руках народившегося сына, ибо возникли новые проблемы, которые мог разрешить только он. Во-первых, надо было готовить зернохранилища к большому количеству нового урожая, ибо после того, как через неделю прошел еще один хороший дождь, после которого ростки полностью покрыли землю от палящего солнца, то это давало повод к оптимизму. По всем признакам пшеница должна была дать не меньше двадцати центнеров зерна с гектара. Даже школьник мог решить эту простую задачу, какой урожай они должны получить с пятисот гектаров земли, которую обрабатывала их комсомольско-молодежная бригада, двадцать перемножим на пятьсот и получим десять тысяч пудов зерна или сто шестьдесят тысяч килограмм. Но ведь это урожай только одного поля, а совхоз обрабатывал десять тысяч гектаров земли. Понятно, что перевезти такое количество и обработать его на элеваторах будет не под силу имеющемуся транспорту, поэтому строительство хранилищ стало первоочередной задачей для совхоза, такое решение было принято на правлении хозяйства. Понятно, что перед Власенко была поставлена задача, обеспечить строительство материалами и оборудование. Как кандидат в члены партии он не мог отказаться от такого важного задания. Пришлось писать ему длинное письмо Наташе с оправданием, почему он не может приехать к ним в гости, пообещав приехать, как только освободится.

Первым делом он поехал в Кустанай, чтобы выписать там пиломатериалы для зернохранилища. Он нашел без труда знакомое помещение управления капитального строительства. Пошел прямо к начальнику, с которым он уже встречался довольно таки успешно. Но в этот раз ему не повезло.

– Вы включены в план строительства? – спросил Турсун Габиевич.

– Понимаете, это мы сами решили строить, так как урожай обещает быть хорошим, поэтому весь вывезти не успеем на элеватор, а под открытым небом пшеница пропадет.

– Я понимаю вас, но ничем помочь не могу, – только руками развел чиновник.

В кабину автомашины Петя садился в расстроенных чувствах.

– Как дела? – для порядка спросил шофер Витька Шамрай, хотя и так было видно, что результат похода был отрицательный.

– Нет у них леса для строительства вне плана.

– Я так и знал, что ничего не получится с этой затеи, – пессимистически заметил водитель.

Слова, словно лезвие бритвы, резанули по самолюбию Петра, никогда не возвращался домой с поражением, еще не все шансы он испробовал.


– Слушай, у тебя деньги есть с собой? – спросил Власенко у Виктора.

– Да, взял сотню рублей с собой, мать просила колбаски хорошей, масла купить да сладости для ребят.

– Давай сюда, потом сладости купим, – Петя взял деньги у водителя, вытянул из своих брюк деньги, пересчитал их и скомандовал: "Поехали в магазин".

В магазине Петр купил: две бутылки водки, бутылку шампанского, колбасы, селедки, баночку черной икры, хлеба – сложил это в сумку и велел ехать назад в управление. Зашел в кабинет начальника, положил под стол сумку и сказал: "Я вот нашел план на строительство нашего зернохранилища."

– Ну, раз нашел план, то посмотрим, чем мы сможем вам помочь, – по-деловому, без тени смущения сказал Турсун Габиевич.


Наташа занималась стиркой пеленок, когда пришла Лена с собой она принесла деревянную лошадку на колесиках.

– Вот это подарок для нашего наездника, – она поставила на пол и покатила игрушку по дорожке.

– Он еще маленький для такой лошадки, не удержится на ней.

– Ничего подрастет. Мне так понравилась игрушка, что мне захотелось купить её для Саши.

На шум вышла из кухни мама Наташи с ножом в руке и переднике.

– Что у нас тут делается? – поинтересовалась она.

– Да, вот решила поздравить крестника с первым его месяцем жизни.

– Вчера мы были на приеме у педиатра, и она сказала, что развивается мальчик хорошо, набрал целых 800 граммов.

– А где же Саша?

– Он уснул только что. Пускай Наташа стирает, а ты пошли со мной на кухню, помоги мне готовить обед.

– Согласна, – сказала Лена и последовала на кухню за хозяйкой.

Марья Васильевна пропустила девушку вперед и плотно закрыла за ней двери.

– Ты проходи, садись, сама я управлюсь с обедом, а мне надо с тобой потолковать, пока Наташи нет.

– Что ж это за секреты у нас появились от дочери? – с удивлением спросила Лена, ведь у них обычно было построено на большом доверии.


– Понимаешь такое дело, – женщина немного замялась, – Саше уже месяц стукнул, а мы того еще, – не могла четко сказать свою речь Марья Васильевна или боялась, что кто-то услышит сказанное.

– Ничего я не понимаю, Марья Васильевна.

– Что ж тут непонятного. «Крестить надо малого, ведь месяц уже ему», – сказала и смутилась мать.

– Что вы такое говорите? Разве можно в церковь? Да, если узнают в институте, то её не только из комитета, но и из комсомола могут исключить. А там и с институтом может распрощаться.

– Я это понимаю, но без крещения то как? Словно, и нет ребенка на этом свете. Непорядок это. Непорядок. Надо что-то делать, Лена. За помощью к тебе обращаюсь.

– А что я могу сделать?

– Ты должна будешь забрать из дома Наташу. Пойти с ней куда-то часика на два-три, а я тем временем в церковь смотаюсь. Я встречалась с отцом Алексеем, и он согласен крестить ребенка. А его запишем на фамилию отца, так что никто не будет знать в институте.

– Рискуете вы сильно, Марья Васильевна.

– Надо так. Так ты сможешь увести с дома Наташу?

– Что-нибудь придумаю, – Лена задумалась.

– Подумай, Леночка, подумай. Надо ведь крестит нашего Сашеньку.

– Надо. И я, кажется, придумала. Я на море собираюсь и попрошу Наташу со мной в магазин пойти, чтобы посоветовала мне какой купальник выбрать да халатик лёгонький.

– Хорошая идея. Наташа согласится пойти с тобой, может и себе что-либо купит, а то ж форму другую приобрела после рождения сына.

– А когда же пойдем мы делать покупки в магазинах?

– Можно и на завтра. У меня все договорено.

– Хорошо. Я постараюсь уговорить Наташу.

Но, особенно, и не пришлось Наталью долго уговаривать, ибо она сама хотела просить маму, чтобы она отпустила её пройтись по магазинах, ибо поизносилась уже, а ведь еще молодая она. И все получилось, как планировала Марья Васильевна. Успела она в церковь с ребенком сходить и произвести обряд крещения, пока мама покупки в магазинах делала.

Не сдержал и во второй раз свое слово Петр Власенко поехать в Днепропетровск, чтобы встретится там с новорожденным сыном, ибо после того, как он привез строительный лес для стройки зернохранилища, ему пришлось доставать шифер для крыши, затем он ездил по другим хозяйствам в поисках запасных частей для комбайнов. В своей бригаде не прижилась привычка снимать необходимые детали для ремонта комбайна с других агрегатов. Он понимал, что стоит только вытащит одну деталь с комбайна, и на него набросятся другие механизаторы, чтобы снять необходимую запчасть, как коршуны на несчастную жертву, после чего этот комбайн надо будет выкрестить из списка действующей техники.

Но куда б ни ехал Петр у него в блокноте, где он записывал всю необходимую информацию по работе, находилась фотография его маленького сына Саши, которую прислала ему Наташа. С фото на него смотрел маленький карапуз с испуганными глазами и реденькими светлыми волосами. Как хотелось ему взять сына на руки, прижать к груди, почувствовать, как трепетно бьется его маленькое сердце, но заботы о будущем хлебе полностью заняли все его время, ибо понимал, что от этого зависит не только урожай пшеницы, но и его будущее, и будущее его сына Александра Петровича. К тому же он стал кандидат в члены партии, и, как говорится, в уставе, должен быть на передовом фронте, образцом для подражания других.

Каждое утро он проезжал мимо своего поля, где колосилась, наливалась земными соками пшеница. Радость распирала его грудь, когда он видел это бескрайнее пшеничное поле. Никогда он не мог подумать, что на этой земле, куда он приехал два года назад, где рос только бурьян да ковыль и полынь, будет колоситься увесистая, высокая по пояс пшеница, как на его родной Украине. И все это сделано благодаря ему и таких, как он тружеников земли. Он неторопливо заходил в поле, рвал несколько колосков пшеницы, разминал их на своих мозолистых руках и пробовал их на прочность, а затем брал в рот, пережевывал, и опробовал на зрелость. Нет, еще рано косить, пускай наливается силой колос под щедрыми солнечными лучами, а над головой напевал свою песню жаворонок. В уме он прикидывал, сколько же центнеров пшеницы он возьмет с гектара, а, соответственно, что получит он и его ребята за высокий урожай, сумма выходила очень большая. Фантазия его уводила еще дальше, он видел, как едет в собственной "Победе" по родном селе, а рядом сидит его сынишка Саша. Вот уже и его родная хата, из которой выходит мама встречать дорогих гостей.


4 июля 1956 года Никита Хрущев в двадцать минут восьмого срочно вызвал секретаря ЦК КПСС Брежнева в свой кабинет. Такие вызовы за время работы в новой должности были не часты, значит, случилось что-то непредвиденное, поэтому он позвонил домой супруге Валерии, чтобы она не ждала его к ужину.

Никита Сергеевич был в плохом расположении духа, даже не ответил на приветствие своего подчиненного. Он бросил на стол какую-то карту, на которой были нарисованы различные маршруты и окружности различной величины.

– Вот, пока мы мух ловим, а они летают над нами, – сердито он бросил слова в лицо Брежневу, от которых последнему стало не по себе.

– О чем это вы, Никита Сергеевич? – робко заметил секретарь ЦК.

– Я так и знал. Вы уже полгода работаете в новой должности, а не знаете, что лежит перед вами. Так вот довожу до вашего сведения, что это карта противовоздушной обороны страны, только оборона эта дырявая, ибо если раньше у нас свободно летали воздушные шары да аэростаты на недосягаемой высоте, то теперь над нами летают уже разведывательные самолеты нашего противника. Вот он вылетел на западной границе, пролетел над Украиной, Белоруссией, Прибалтикой и Ленинградом. Теперь им известны все наши военные объекты в этом районе и, следовательно, обороноспособности нашей страны нанесен огромный ущерб. Понимаешь, эти капиталисты утёрли нам нос.

– Но почему же его не перехватили наши истребители? – удивился Брежнев.

– Нашим самолетам не хватает мощи, потолок у них 18 километров, а их самолет летел на высоте двадцати одного километра.

– А ракетами, почему не сбили?

– Вот это я хочу у тебя спросить, поскольку ты, как секретарь ЦК КПСС отвечаешь за оборонную промышленность нашей страны. И я тебя спрашиваю, куда уходят миллионы и миллионы рублей, если их самолеты гуляют у нас под носом, как у себя.

– Но, Никита Сергеевич, вы же знаете, что я совсем недавно вступил в эту должность, еще не совсем вник во все проблемы.

– Так надо быстрее вникать во все проблемы, спать надо меньше, а может вообще не спать. Особенно, если это касается обороноспособности страны. Как сказал Ленин: "Революция только тогда чего-то стоит, если она может защитить себя". А мы тут, как малые дети ищем какие-то оправдания.

– Я это понимаю, но…

– Никаких, но, иди, Леонид Ильич и занимайся впредь только этой проблемой, тормоши конструкторов самолетов, почему это они напрасно народные деньги транжирят, получают Государственные и прочие премии, а самолета нормального сделать не могут. Да, и ракетчиками займись, заигрались они со своими изделиями, только обещания дают, а на деле пшик получается.

– Понятно, Никита Сергеевич, подойду к этому дело со всей ответственностью и партийной совестью.

– Только не надо вот такими высокими словами бросаться, Леонид Ильич. Главное, чтобы дело не стояло на месте. Жду результатов. Год даю тебе на раскачку, а потом спросим тебя на Президиуме, соответствуешь ли своей должности или нет.

С тяжелым сердцем выходил из кабинета своего начальника Брежнев. Он не знал даже с какой стороны подходить ему к этим сложным отраслям производства, самолеты он только в воздухе видел да по целине летал на АН-2, а ракета вообще вызывала в нем большие сомнения. Когда их членов ЦК повели на экскурсию на космодром Плисецк, то были очень удивлены они, увидев это летающее средство без крыльев и пропеллера. Неужели это может летать, иронизировали некоторые из экскурсантов? Куда только идут вложения огромных средств?


Июль в тот год был очень жаркий. Температура в городе постоянно была выше тридцати градусов в тени. В квартире было душно, хотя форточки были открыты, но движения воздуха не ощущалось. Особенно, было непросто в таких экстремальных условиях маленькому Саше. Он постоянно потел, и Наташа постоянно обтирала его смоченным полотенцем, а, особенно, уязвимые места посыпала присыпкой.


Утром они выходили из квартиры, чтобы насладится свежей утренней прохладой после тяжелой неспокойной ночи. Дождей не было, но от асфальта подымался пар после проезда поливальной машины. Мама шла на работу и помогала снести детскую коляску с третьего этажа, а Наташа несла на руках маленький комочек счастья, ибо сейчас ничто её не заботило, ничто не волновало, только вот радостное расположение духа малыша. Каждый крик о помощи был для неё как нож в сердце, и она делала все возможное, чтобы ребенок успокоился. В то утро она держала на руках Сашу, качала его, подбрасывала вверх, обычно, он любил такие полеты, но в этот раз это не помогало.

– Вот, куда вы забрались, а я домой к вам пришла, но никто двери мне не открыл.

– Мама пошла на работу, а мы вот вышли свежим воздухом подышать, пока жара не наступила.

– Дай я Сашу подержу, может, он успокоится.

– Попробуй, но я сомневаюсь, что тебе удастся это сделать. Он такой бывает капризный, иногда начинает плакать без всякой причины.

– Устаешь?

– Не то слово, – тяжело вздохнула Наташа.

Лена взяла мальчика на руки, несколько раз качнула его, и он замолк.

– Признал тебя, – заметила Наташа. – Что это ты к нам пришла в такую рань?

– Понимаешь, собралась на море ехать и хотела взять у тебя чемодан. Ты ведь никуда не едешь?

– Конечно, нет, – девушка горько улыбнулся. – Так тебе срочно надо или подождешь, пока мы немного погуляем?

– Никуда я не спешу, конечно, погуляю с вами, а то я так редко у вас бываю.

Девушки стали прохаживаться по тротуару, горожане еще спали, и потому никто не мешал их утренней прогулке. Разговорились, обсуждали последние новости города, института, между делом Наташа спросила одна ли она едет на море. Лена немного засмущалась, но потом раскрыла свою тайну.

– Я еду с Андреем Григорьевичем?

– Каким Андреем Григорьевичем? – не могла понять, о чем была речь.

– Нашим профессором Кобцем.

– С профессором Кобцем? – Наташа была удивлена такому ответу.

– Тебя что-то смущает? – без тени смущения ответила Лена.

– Он же намного старше тебя. У него дочь немного младше тебя.

– Любовь слепа, – не то с иронией, не то с безразличием заметила подруга.

– Только не в твоем случае, я тебя прекрасно знаю, что ты можешь в кого-то, влюбится по-настоящему.

– Может ты и права, но если у него профессорская зарплата в две тысячи рублей, да еще разные выплаты за научные разработки, то тут трудно устоять. К тому же мне гарантирована будет по окончанию института работа в городе, а не в каком-то захолустье.

– Да, убедительные причины.

– Он любит меня и приставал ко мне со своими предложениями, то я решила, что любовь приходит и уходит, а муж с деньгами – это хороший фундамент для семейной жизни.

– Так вы поездом едете на море?

– Нет. У него есть личный автомобиль "Победа" и мы на ней поедем. Между прочим, я записалась на курсы водителей.

– Поздравляю, ты, действительно, хорошо устроились.

Еще побродив некоторое время по утренним улицам, они расстались, но перед этим Лена зашла на квартиру подруги и взяла кожаный чемодан – хотелось выглядеть солидно перед будущим супругом.


В средине июля в совхоз приехали студенты из Ленинграда, веселые ребята с гитарой и аккордеоном, но Петр встретил их сурово, отозвал в сторону руководителя приезжей группы Архипа Сорокина.

– Так в этом году нам будет не до гуляний, урожай созрел хороший, придется много работать, чтобы вовремя убрать урожай и без потерь, – сказал Власенко.

– Не переживайте, народ у меня серьезный, сам лично отбирал, разгильдяев и стиляг оставил в городе.

– Правильно сделал. А для меня отбери полтора десятка крепких парней, которым придется работать на уборочных машинах по двенадцать часов. Тяжело будет, но зато хорошие деньги заработаете, я думаю, что заработать за сезон рублей по пятьсот каждый захочет.

– Конечно, для студента это будет хорошая прибавка к стипендии, – парень оживился, такое предложение Сорокину очень понравилось, ибо сам хотел обратиться к руководству совхоза, чтобы им доверили хороший участок работы, где б они могли хорошо заработать.

С приездом студентов у Петра появилось много новых забот: надо было разместить студентов, позаботится об их питании, завезти в столовую продукты. Так как общежитие было уже занято, то пришлось располагать студентов во вновь построенном здании зернохранилища, но для этого надо было сделать хотя бы нары, о кроватях не могло быть и речи, завести матрацы и постельное белье. Пришлось Власенко покататься по степям Казахстана, чтобы раздобыть хоть какие-нибудь доски для нар, матрацы и простыни пришлось закупить в универмаге, Петр взял в кассе совхоза, деньги под отчет, хотя пришлось долго повоевать с бухгалтером, пока вырвал нужную сумму под все свои деньги, которые лежали у него на счету в сберкассе. Но он был уверен, что урожай будет хороший и он сможет возвратить предоставленный кредит. Конечно, плохо было от того, что Брежнева перевели в Москву, тогда ему было проще оформлять разные комбинации с оборудованием и материалами, стоило ему только намекнуть, что у него есть такой высокий покровитель, и перед ним открывались любые двери государственных учреждений. А теперь приходилось работать на своем энтузиазме, доставать свои деньги с кармана, чтобы сделать приятный подарок ответственному лицу или просто дать на лапу какому-то заведующему складом, чтобы получить от него необходимую вещь. Выражение "не подмажешь, не поедешь" он хорошо усвоил и использовал его в личных целях, ибо понимал, что это ему надо для продвижения по лестничной лестнице наверх, куда ему надо было попасть "кровь с носа", ибо там, где-то на Украине растет его наследник, который должен будет гордиться своим отцом. Пока же он был весь в делах, что не мог поехать даже в Днепропетровск, чтобы подержать на своих руках родного сына. Пока у него была только его фотография да Наташа писала письма о том, как они живут, чем занимаются. А у него порой не находилось даже времени, чтобы отвечать на письма.

Лето в Казахстане было на удивительно дождливое, а для будущего урожая это было очень хорошо. Пшеница выросла в пояс, а колос набился тугим большим зерном. Сердце Петра Власенко, как и всех остальных целинников, наполнялось радостью и гордостью за сотворенное чудо на действенной земле, где раньше паслись стада овец да лошадей. Практически каждый день Петр выезжал в поле и проверял зрелость зерен пшеницы, растирал колоски ладонями, пробовал на зуб.

В середине августа пшеница полностью созрела, зернаокрепли и хорошо отрывались от колоска, значит, будет легко комбайну жать и отделять солому от зерна. Когда Петр доложил директору МТС, что пшеница созрела и пора запускать комбайн, то Сергей Николаевич сказал, что надо будет посоветоваться с другими бригадирами, более опытным. Тем самым, намекая, что Петр всего третий год живет на целине, и мало еще знает особенностей уборочной страды в этом районе, чем задел самолюбие парня.

– Может, я еще и мало занимаюсь выращиванием хлеба на целине, но знаю, когда созрела пшеница, и почему это я должен прислушиваться к мнению других. У них, может, и не созрела пшеница, ибо они позже посадили свою пшеницу. Ведь вы знаете, что я первым вышел в поле сеять пшеницу и закончил первым, а им еще дожди помешали засадить свои участки. Вы ведь помните, Сергей Николаевич?

– Помню, помню. Но ведь еще и распоряжения из райкома не поступило, чтобы приступили к жатве. Надо б было с ними посоветоваться.

– Пока мы будем ждать их распоряжения, то и зерно станет осыпаться от того, что перезреет или дожди вдруг пойдут и наш труд пойдет впустую, – парень все больше заводился от такой инерционности своего начальника, – если вы не дадите разрешения выводить технику на поля, то я поеду в обком партии.

Дубченко хорошо знал своего подчиненного, знал, что он очень упрям и свои слова на ветер не бросает. И, если Власенко поедет в обком, то его могут посчитать большим консерватором, который препятствует ударному труду комсомольско-молодежной бригаде, а тем более, если получится неудача в этом эксперименте, то все шишки будут посыпаться на него.

– Хорошо, выводи в поле технику, только, если там вверху будут недовольны твоим самоуправством, то я скажу, что это твоя личная инициатива, и я был против этого.

– Хорошо Сергей Николаевич, я всю ответственность беру на себя.

– Я скажу, что вы не давали мне ключа от ворот, и я их у вас украл, и открыл дорогу тракторам и комбайна.

– Ох, ты хулиган, настоящий махновец. Смотрю на тебя и не могу понять или ты далеко пойдешь или попадешь в места не столь отдаленные.

– Кто не рискует, тот не пьет шампанское. Спасибо, Сергей Николаевич, за доверие, верьте, что не подведу я вас.

– Надеюсь.

Власенко пожал руку своему начальнику и уверенной походкой пошел на выход. Дубченко смотрел ему вслед и думал, что больше бы было таких людей, как Петр, то они бы всю целину переворотили.


Первого сентября 1956 года в Москве открылся семинар по проблемам выращивания кукурузы. Первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев настойчиво требовал от работников сельского хозяйства расширения площадей засеянных кукурузой. Только пока что председатели колхозов и совхозов с опаской смотрели на новый вид зерновой культуры, несмотря на её очевидные преимущества. Эта культура дает по 50-70 центнеров зерна с гектара, из стеблей можно готовить брикет для отопления домов, а, если в период молочно-восковой спелости скосить кукурузу, то можно заготовить до 90 центнеров силоса, такого необходимого корма для большой рогатой худобы, убеждал их Хрущев. Однако, люди неохотно садили эту культуру, и пришлось принять постановление о включение в план сельхозартелей обязательный посев кукурузы, хотя, накануне, Совет Министров в 1954 году издал указ согласно которого работники сельского хозяйства самостоятельно принимали решение какие злаковые культуры они будут высаживать на своих полях.

Сначала на семинаре выступали: секретари обкомов, председатели колхозов и совхозов, ученые, которые занимались данной культурой. По-разному они относились к внедрению в своих хозяйствах кукурузы, говорили, что это очень теплолюбивая культура и вряд ли она сможет в средней полосе дать ожидаемый эффект. Но были и особо ретивые руководители, которые поддерживали Первого секретаря ЦК, так глава Башкирии Нагиев привез с собой початки кукурузы, которые вырастили они на своих полях, прибалтийские представители рапортовали о том, что они заготовили замечательный силос на зиму для своих коров.

В конце выступил Никита Сергеевич.

– Я вижу, что с вами каши не сваришь, большие вы, консерваторы, как посмотрю я на вас, тогда, как все передовые страны уже давно выращивают кукурузу. Приведу такой пример из жизни. Так в США под кукурузу занято 36 процентов посевных полей, тогда как у нас только 3,6 процентов, то есть в десять раз больше чем у нас, а у них погодные условия примерно такие же как у нас. Поэтому у них люди значительно больше едят мясо, и пьют больше молока и употребляют молочные продукты, не буду даже называть цифры, до чего они неприличные для нас. А почему имеют такие показатели? (в зале молчание) Это происходит потому, что у них есть чем кормить свое поголовье. Поэтому мы должны понять, что кукуруза – это танк в руках бойцов, благодаря которому мы догоним и перегоним Америку.

Дальше Первый секретарь еще много говорил о том, что необходимо проявлять инициативу, ведь, когда Петр Первый завез в Россию картофель, то бояре тоже сначала возражали против этой культуры, но спустя несколько десятилетий эта культура стала в стране вторым хлебом.

В президиуме семинаре в полном составе сидели члены Политбюро, но никто не стал возражать Никите Сергеевичу, хотя раньше при всяком удобном случае они устраивали нападки на инициативы Хрущева. Ведь, когда он предложил поднимать целину, то Ворошилов стал возражать, мол, это будет разбазариванием средств, и лучше б было эти деньги вложить в Нечерноземные районы. Молотов заметил, что нельзя кавалерийской атакой осваивать столько целинных земель. Каганович осторожно намекнул, что не развиты железнодорожные пути в Казахстане, и они не выполнять все перевозки урожая. Никита Сергеевич все же настоял на освоении целины, а теперь ветераны Политбюро поняли, что это напрасный труд переубедить Первого секретаря, а только лишний раз будет возможность испортить с ним отношения. По молчаливому согласию, без никакой договоренности они решили, пускай Хрущев делает, что хочет, идет своим путем и потерпит неизбежное поражение, пусть положит свою голову на плаху народного недовольства. Вместе с участниками семинара они хлопали дружно в ладоши, выявляя тем самым полное единодушие с руководителем страны.


Урожай, который механизаторы бригады Власенко собирали на закрепленных полях, очень радовал работников комсомольско-молодежной бригады. Никогда еще на этой земле не видели подобных результатов. Каждый вечер Петр докладывал в управление сельского хозяйства о ходе уборки, о скошенных гектарах и количестве центнер зерна отправленных в центр. Результаты чрезвычайно радовали, никто даже не мог предположить, что в среднем с каждого гектара будут снимать более двадцати центнеров пшеницы. Все члены бригады работали профессионально и ответственно, каждый работал с полной самоотдачей по двенадцать часов в сутки, отдыхали здесь же в вагончиках и обедали. Задача бригадира заключалась в том, чтобы обеспечивать механизмы горюче-смазочными материалами и, чтобы транспорт вовремя подавался к комбайну. Если в прошлом году Петр боролся с теми руководителями, которые переманивали к себе шоферов с машинами под комбайны, то теперь он сам перехватывал у соседей автомашины, чтобы вывозили зерно от его механизмов. Кому-то предлагал он деньги, кому-то ставил бутылку водки или небольшие продуктовые наборы для семьи и детишек.

Но с каждым днем сдавать зерно было все тяжелее и тяжелее, ибо элеватор был всего один и не успевал перерабатывать собранные центнеры, да и вагоны на станцию поступало недостаточно. И теперь можно было на полях увидеть неприятную картинку – комбайны стояли без движения, так как не было машин, в которые можно было выгружать зерно из бункеров. Сначала Власенко ездил на элеватор, ругался там с директором, а тот только разводил руками, мол, ничем не могу помочь. Потом он ехал на железнодорожную станцию, чтобы добиться подачу пустых вагонов даже не на погрузочную площадку, они бы вручную выгружали бы пшеницу в вагон, но начальник станции тоже ничем не мог помочь.

После бесполезных мытарств Петр принимает решение разгружать пшеницу прямо в поле, предварительно расчистив там площадку и простелив на голую землю солому.

К этому делу он подключил студентов, которые отдыхали после смены, пообещав заплатить им хорошую премию. Ребята были молодые, крепкие, немного привыкшие уже к местным погодным условиям и потому согласились без оговорок в свое свободное время заняться подготовкой площадки для приема зерна. Когда площадка была готова, то комбайны снова заработали бесперебойно, убирая с полей хороший урожай. Но у Пети болела уже голова от того, что зерно вываливали прямо в поле. А вдруг пойдет дождь, намочит зерно, и тогда считай, пропали результаты их самоотверженного труда. Необходимо было достать хотя бы брезента, чтобы иметь возможность накрыть бурта пшеницы. Понятное дело, что на складах такого добра не было, даже за подношения. Очень сожалел теперь он, что Брежнев, который часто помогал ему в подобных ситуациях, работал в Москве, и достать его практически невозможно. Правда, ему один из снабженцев подсказал, что недалеко имеется большая воинская часть, возможно, у них можно разжиться брезентом.

В кабинете директора МТС шел очень серьезный разговор между Сергеем Николаевичем и Петром Власенко.

– Вы же понимаете, что через пару недель пойдут дожди, а у нас пшеница лежит в поле под открытым небом, – вел страстную речь молодой человек.

– Но что я не могу сделать? – директор МТС развел руками.

– Звоните в обком, давайте телеграммы в ЦК партии, чтобы выделили больше автотранспорта для перевозки зерна или пришлют больше порожних вагонов.

– Думаешь, я не делал этого? Да, посмотри, ты в журнал телефонограмм и почитай, сколько я отправлял этих телеграмм в самые разные инстанции, но оттуда присылали один и тот же ответ. К сожалению, все, что возможно мы сделали для целины, больше ничем не можем помочь.

– Но может, хоть брезенту пусть дадут, чтобы мы накрывали нашу пшеницу во время дождя.

– Вот ты думаешь, что ты только умный и ты переживаешь за судьбу этого хлеба, а всем остальным наплевать, – лицо Сергея Николаевича налилось багряной краской, – Требовал я брезента дополнительно, но сказали, что мы получили все, что нам положено.

– Но ведь так тоже нельзя… Мы ведь старались, мы работали днем и ночью, чтобы вырастить хороший урожай… А теперь каково нам будет, когда будет гибнуть пшеница – результаты нашего упорного труда. Ведь понимаете, что тогда у людей не будет желания работать здесь. Они итак уезжают отсюда, а после этого побегут все и невозможно будет остановить их.

– Может, еще не скоро пойдут дожди, и мы сможем увезти пшеницу с полей.

– На авось не стоит надеяться. Надо что-то делать.

– Не представляю, что еще можно здесь предпринять.

– Сергей Николаевич, а говорят, что возле разъезда Тура-Там строится какой-то большой объект и там много военных. Может у них можно будет раздобыть брезента?

– Ну, это ты брось даже думать об этом.

– Почему?

– Потому что там секретный военный объект возводиться, и гражданским туда нечего соваться, если они не хотят себе неприятностей.


– А может, стоит рискнуть, ведь надо спасать наш урожай?

– Выбрось это из головы.

– Но как я могу это выбросить из головы, когда я нормально спать не могу, когда я не могу спокойно в глаза моим ребятам смотреть, ибо требовал от них полной самоотдачи, можно сказать, все соки из них выжимал, чтобы добиться высокого урожая, а мы его в поле оставим гнить.

– Не терзай свою душу, ты сделал все возможное, а остальное от тебя не зависит.

– Я не смогу так все принять. Сергей Николаевич, можно я поеду туда в воинскую часть, переговорю с их начальством, объясню ситуацию, неужели они не поймут, неужели у них не будет болеть сердце за свою страну.

– Ты ищешь приключений на свою задницу.

– Зато моя совесть будет чиста.

– Поступай, как хочешь, но я своего разрешения на такую поездку не даю.

– Хорошо, я вас понял, – Петр улыбнулся, пожал руку директору МТС и вышел из кабинета.


Приближалось первое сентября, начало учебы в медицинском институте. Перед Наташей стояла проблема – учится дальше или брать академический отпуск для ухода за ребенком. Не видя возможности оставлять ребенка дома или приглашать няню, она склонялась ко второму варианту, но тут в события вмешалась её мама. Марья Васильевна, категорически заявила, что учебу ей не надо бросать, а они вдвоем будут по очереди заниматься маленьким Сашей. Мол, она уже все решила, что переведется работать ночной медсестрой в стационарную больницу, она уже и заявление написала и согласовала это решение с руководством, которое очень даже противилось такому положению дел. Наташа попыталась возражать, мотивируя тем, что маме будет тяжело нести двойную нагрузку, но это было бесполезно.

– Это для меня будет настоящая радость, а не нагрузка, – сказала мама и на этом прения были закончены.

Мама в конце августа уже перешла на новую работу. Вечером уходила на работу, а утром приходила домой и занималась внуком. Отдыхать приходилось в небольших перерывах, когда спал Саша. Он рос сравнительно спокойным ребенком, просыпался и заявлял о себе только в то время, когда ему хотелось есть.

Наташе непросто было оставлять маленького ребенка, и на парах она очень переживала за то, как чувствует её малыш, как там мама справляется с ним. По окончании занятий она бежала домой, теперь её не волновали дела общественные, комсомольские собрания, события международной жизни. Никогда она не могла предполагать, что это маленькое существо так перевернет её жизнь, но она была довольна таким поворотом и не мыслила своего существования без маленького Саши. Правда, её немного угнетало одиночество и то обстоятельство, что Петр даже не приехал посмотреть на своего сына. Правда, деньги он ей высылал ежемесячно, и она не знала никаких материальных затруднений. Ей хотелось, чтобы приехал Петр и посмотрел на своего сына, чтобы восхитился этим парнем, взял его на руки прижал к груди, и ребенок почувствовал бы отеческое тепло. Пока же ему этого не хватало, и Наташа видела в этом недостаток в воспитании, но написать об этом мужу она не решалась, надеялась, что отцовские чувства проснутся в нем и он приедет к ним, чтобы увидеть Сашу.

Но Петру Власенку тоже хотелось приехать в Днепропетровск, воочию увидеть его, а не на фотографии, взять на руки родную кровиночку, но дела на целине шли не очень хорошо. Урожай удался на славу, с гектара собирали в среднем по двадцать пять, но вот дальше были большие проблемы с вывозом и хранением зерна. Большинство убранной пшеницы оставалось лежать в буртах на полях под открытым небом. Наступила осень, скоро должны пойти дожди, и весь труд сотен и тысяч людей пойдет насмарку. В холодном поту просыпался он по ночам, когда слышал где-то далеко раскаты грома. А однажды он решился и поехал в воинскую часть, просить у них брезента, хоть на некоторое время, пока не вывезут зерно на элеваторы или загрузят в вагоны поездов.

Петр решился ехать к военным, так как видел, что урожай, выращенный с таким трудом, может пропасть, хотя не знал ни место нахождения этого объекта, ни каких-либо знакомых среди военных.

Вечером Власенко предупредил шофера Рамиля, чтобы он заправил полные баки и загрузил в кладовой несколько мешков пшеницы и несколько банок тушенки.

– Куда едем шеф? – поинтересовался всегда улыбающийся казах.

– Сам не знаю куда, но будем ехать очень долго, – ответил Петя.

Конечно, водитель не знал дороги к железнодорожной станции Тюра-Там, поэтому решили ехать к железной дороге, а потом вдоль железной дороги на юг до станции.

Дорога пролегала между полей, на которых стояла стеной пшеница. Радостью наполнялось сердце при виде такой картины, ведь пару лет назад здесь была степь да степь, заросшая бурьяном и кустарником, куда глазом не посмотри, но вот пришли люди-первоцелинники и преобразили эту степь. Никто даже не мог предположить, что из этого что-либо может получиться, но факт налицо – вот эти бескрайние поля пшеницы, по которых, грохоча и поднимая столп пыли, работали комбайны, несмотря на изнуряющую жару.

Целый день они ехали, чтобы добраться до железной дороги, все время расспрашивая коллег-шоферов дорогу к станции. Уже разгоряченное солнце садилось за горизонт, сумерки опускались над казахстанской степью, Рамиль включил свет и запел какую-то грустную песню, под которую Петр начал даже дремать, ибо последнее время он так плохо спал и постоянно недосыпал. Вдруг перед ними вынырнул "газон" и приказал остановиться. Только Рамиль остановил машину, как их тотчас вытащили из кабины и закрутили руки. Потом их посадили в кузов машины и повезли в неизвестном направлении.

Подъехали к кирпичному дому, и повели их внутрь в один из кабинетов. За столом сидел капитан, а сбоку старший лейтенант.

Капитан указал задержанным место, куда им сесть.

– С какой целью вы заехали в запретную территорию? – спросил капитан.

– Мы не знали, что здесь запретная территория? – пытался оправдываться Петр.

– Не врите, у нас на каждом перекрестке стоят знаки, что въезд сюда запрещен.

– Мы не заметили знаков.

– Откуда вы приехали? – спросил старший лейтенант.

Когда Петр назвал район, откуда они приехали, то это очень удивило военных и еще больше усугубили их подозрения.

– Откуда вы приехали сюда? – удивленно спросил капитан.

Петр еще раз повторил название местности, откуда они приехали, военные переглянулись, глаза загорелись у них зловещим блеском – какие цели преследуют эти люди, преодолев сотни километров. Тут заключена большая тайна, и их задача раскрыть намерения и цель их приезда в сверхсекретный объект, заглянуть в который хотят все уважающие разведки мира.

– Зачем вы приехали сюда? – осторожно стал прощупывать нарушителя капитан.

– Понимаете, – начал свое оправдание Власенко, – я бригадир молодежно-комсомольской бригады. Мы вырастили в этом году замечательный урожай пшеницы, но дело в том, что мы не можем его вывезти из поля, поскольку железная дорога мало подает вагонов на погрузку, элеваторы тоже не в состоянии принять все зерно, туда стоят огромные очереди.

Петр старался говорить, как можно более убедительно, но военные с недоумением смотрели на этого молодого человека, который открыто и нагло им вешал лапшу на уши.

– Я не понимаю, какое отношение ваша пшеница имеет к вашей поездке сюда. Неужели вы надеялись здесь в голой степи найти элеваторы? – с сарказмом заметил старший лейтенант.

– Я ж еще не все вам рассказал, вы перебили меня.

– Говорите дальше, – сказал капитан.

– Так вот мне сказали, что здесь находится какой-то военный объект…

– Кто сказал? – старший лейтенант взял в руки карандаш, чтобы записать фамилии людей, которым известна секретная военная информация.

– Извините, но я даже не помню, кто мне сказал об этом. То ли это я услышал от кого-то на утреннем наряде или на базаре, куда я хожу за покупками, ибо в магазине у нас цены значительно выше, а продукты бывают не такие свежие.

Старший лейтенант со злостью бросил карандаш на стол, а капитан предложил парню говорить дальше.

– Так вот я решил поехать сюда и попросить у военных немного брезента, чтобы накрыть пшеницу, которая лежит сейчас в бортах прямо в поле. А ведь скоро пойдут дожди, и зерно пропадет, и пропадет результат нашего тяжелого труда.

Петр говорил страстно с вдохновением, но видел, что его речь звучит неубедительно для военных.

– Понимаете, мы вырастили рекордный урожай, о нашей бригаде писали в районной газете "За высокий урожай".

– Это ничего не значит, лазутчики сейчас умеют проникать в ряды советских граждан, чтобы только выведать все наши секреты, – бесцеремонно заметил старший лейтенант.

– Но какой же я шпион? Я комсомолец, даже стал в этом году кандидатом в члены партии.

– Я ж говорю, что лазутчики сейчас прибегают к самым различным хитростям, чтобы проникнуть в наши ряды. Так что нам надо будет тщательно проверить ваши личности, а пока что посидите в нашей камере. – Сказал капитан и Петра и Рамиля провели в подвальное помещение, где предстояло им сидеть несколько дней, пока шло выяснение их личностей. Петр даже не так переживал, что оказался в тесном каземате, наоборот, здесь он мог даже отдохнуть от беспокойной работы, но он переживал, что пшеница их по-прежнему лежит под открытым небом.

Через неделю за пленниками приехал директор МТС Сергей Николаевич, который подтвердил, что они никакие не шпионы, а работники, причем, очень хорошие и Петра с Рамилем отпустили, приказав при этом больше не показываться в этих местах.

– А нельзя ли нам дать хоть несколько брезентовых палаток, – не унимался Власенко, но его порыв сдержал директор МТС.

– Не надо нам уже брезент, так как нам приехали дополнительно машины из военных частей, и мы успешно вывезли с полей пшеницу, – упокоил Дубченко Петра.


Урожай 1956 года был рекордный на целине в Казахстане, было собрано миллиард пудов зерна или третья часть всего урожая зерновых собранных в том году в Советском Союзе. Об этом успехе писали все газеты страны, а также сообщалось о рекордах по радио и телевидению.


Никита Сергеевич Хрущев был в зените славы, ибо это была его идея по поднятию целинных земель, и ему пришлось немало приложить усилий, чтобы преодолеть сопротивление противников освоения новых земель. А главное, он теперь был спокоен, что в государстве будет достаточно пшеницы, чтобы накормить народ и новая угроза голода уже не маячила над страной.

Президиум Верховного Совета СССР принял приказ о награждении сотен работников сельского хозяйства за достигнутые успехи в освоении целинных земель, а также принял постановление об учреждении медали "За освоение целинных земель". Все члены Президиума ЦК поняли, кто сейчас герой и настоящий хозяин в стране, поэтому пели хвалебные оды в адрес Первого секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущева. Михаил Суслов в порыве слепой преданности предложил наградить товарища Хрущева второй медалью "Герой Социалистического Труда" за огромный его вклад в развитие сельского хозяйства и освоение целины.

На мгновение от такой неожиданности в кабинете воцарилась тишина, члены Президиума молча переглядывались между собой, не зная, как повести себя в такой ситуации, ибо предварительно это мнение не обсуждалось на заседаниях ни в ЦК, ни в Верховном Совета. Молотов пронзил тяжелым своим взглядом секретаря ЦК Суслова, мол, куда ты лезешь со своими предложениями мальчишка. От такого взгляда Михаилу Андреевичу даже стало плохо, и он опустил свой взгляд на зеленое покрывало стола. Председатель Президиума Верховного Совета Клемент Ворошилов посмотрел на Молотова, словно, ждал от него какой-то подсказки. Выдержав паузу, которая должна была подсказать членам Президиума, кто здесь хозяин, Вячеслав Михайлович сказал с обычной ему прямотой и жестокостью.

– Совсем недавно мы уже приняли постановление о присвоении звания "Героя Социалистического Труда" товарищу Хрущеву за успехи в сельском хозяйстве и потому мы не можем награждать человека дважды за одно и то же дело. Предлагаю проголосовать членов Президиума за такое предложение.

– Не надо голосовать за такое предложение, взял свое слово Никита Сергеевич, я согласен с товарищем Молотовым, что меня не надо награждать второй медалью "Герой Социалистического Труда". Конечно, мои заслуги есть в том, что мы получили рекордный урожай на целине, но они весьма незначительны в сравнении с теми титаническими усилиями, который сделал наш советский народ под руководством Коммунистической партии.

Слова Первого секретаря ЦК были встречены бурными аплодисментами присутствующими, но Хрущев сознательно отказался от голосования, потому что он понимал, что пока что он находится в меньшинстве, а проигрывать он не любил, но затаил большую обиду на Вячеслава Молотова, который по-прежнему стоит у него на пути стать полновластным хозяином страны.


"Здравствуйте, дорогие мои жена Наташа и сынок Саша.

Очень хочется увидеть вас, прижать вас к своей груди, но обстоятельства складываются так, что я не могу сейчас приехать к вам в гости, хотя в этот раз причина и приятная, как для меня, так, полагаю, будет приятной и для вас. Дело в том, что вышел указ о награждении меня орденом Трудового Красного Знамени за достигнутые высокие результаты в выращивании пшеницы. И теперь я жду, когда будет вызов из Москвы, чтобы я ехал туда на награждение. Неизвестно, когда придет такое распоряжение, но надо находиться на месте, чтобы выехать в столицу, по этой причине я не могу приехать к вам. Я думаю, что причина у меня уважительная, и вы меня простите за такую задержку. Думаю, что я приеду к вам тотчас после получения ордена. Тогда, я думаю, мы и решим, как нам быть дальше, ибо такое раздельное проживание не устраивает меня, да и вас, ибо это непорядок, когда ребенок живет не полной семье. Мы жили в таких семьях, но тому причиной война, которая забрала наших отцов, а в мирное время дети должны жить вместе с обеими родителями.

Я буду в Москве, так что напиши, что тебе надо купить, что ребенку, и я с радостью выполню ваш заказ, деньги у меня есть. Кроме того, что я получил хорошие деньги за уборку урожая, мне выплатили большую премию за то, что наша бригада заняла первое место в области по урожайности пшеницы с гектара. Почти по двадцать пять центнеров с гектара собрали мы, и это хороший результат не только для Казахстана, но и для Украины. Нашу бригаду поместили на областную доску почета, и в газетах о нас много пишут. Я пришлю тебе вырезки из этих газет. Наш Саша будет гордиться своим отцом, а ты, Наташа, мужем.

Для поездки в Москву я купил новый костюм-тройку из бостона темно-синего цвета, белую сорочку и бардовый галстук. Выгляжу очень солидно, в этой одежде приеду и в Днепропетровск. На этом буду заканчивать. Пиши, как ваши дела, как там растет наш малыш, что он делает, начинает ли говорить? Не болеет ли? Мне это интересно, хочется знать о нем побольше, а то мне самому порой не верится, что там далеко растет мой сын. И как там твоя учеба? Понимаю, что тебе очень трудно совмещать учебу и уход за ребенком. Если б я был рядом, то тебе б было намного легче, еще по этой причине желательно, чтобы мы были рядом. Конечно, хорошо, что помогает тебе твоя мама. Большое ей спасибо, и ты напиши, какой подарок мне из Москвы привезти для Марьи Васильевне.

До свиданья. Петр".


Наташа была очень рада успехам своего мужа, когда прочитала об этом в письме и почитала вырезки их газет.

– Молодец, – похвалила его мама, когда Наташа дала ей почитать вырезки из газет, где писалось о высоком урожае, который собрала комсомольско-молодежная бригада на целине, – да, они сделали большое дело, когда поехали на целину и заслуживают высоких наград.

– Я всегда говорила, что Петр сильный человек и добьется больших успехов в жизни, – добавила подруга Лена, которая пришла в гости к своему крестнику, – так что должна быть довольна своим браком.

– Конечно, Петя, хороший человек, возможно, я была не совсем справедлива по отношению к нему, но, думаю, что я смогу изменить себя.

Наташа давно уже думала о своем отношении к законному мужу, конечно, он не идеал, не тот мужчина, о котором она мечтала, но в нем масса положительных качеств, за которые можно уважать, а она была слишком холодна с ним. Настолько холодна, что он даже боялся притронуться к ней, словно, боялся, что она вся изо льда и растает от прикосновения.

Она теперь ждала его приезда, чтобы поговорить с ним откровенно, о своих симпатиях и антипатиях. Встреча эта все откладывалась и откладывалась, можно сказать, по уважительной причине, сердце её томилось неизвестностью – как же будет, происходит их примирение, какие слова она найдет в своем сердце, чтобы их жизнь продолжалась в полном согласии, и не осталось никаких упреков и сожалений. Когда она смотрела на его фотографию из газеты, то у неё появлялось чувство гордости и уверенности в том, что она достойна его и он тоже достоин её. Вот даже Лена говорит, что Петр славный парень и много достигнет в жизни, даже не имея за своими плечами институтов и университетов. Их он проходил реально в жизни и вышел победителем. Ведь ни у кого из её друзей, ровесников нет не то что ордена, а даже медали за хороший труд на благо Отчизны, а Петя в таком юном возрасте сумел достичь такого уважения и почтения за свой труд. А, как Саша, их сынок, будет гордиться своим отцом, когда они выйдут на прогулку со своим знаменитым целинником.


23 октября в Президиуме ЦК КПСС разгорелись горячие дебаты вокруг событий в Венгрии. Вячеслав Молотов обвинял Первого секретаря ЦК КПСС Никиту Хрущева в том, что это его доклад о "культе личности" на Двадцатом съезде КПСС спровоцировал беспорядки сначала в Польше, а затем и в Венгрии.

– При Сталине такого не было бардака, – заключил он.

Хрущев в душе был согласен с таким постановлением дело, но просто по инерции защищал свою позиции, считая её правильной.

– Да, слишком много мы дали им воли, – поддержал предыдущего оратора министр путей сообщений Лазарь Каганович, – как брать кредиты, то идут к нам с протянутой рукой, ибо Запад просто так им ничего не дает, а как выполнять свои союзнические обязанности, то говорят о какой-то свободе.

– Да, если мы прекратим давать им свои нефтепродукты и уголь, то их промышленность станет, – заметил Председатель Верховного Совета Клемент Ворошилов.

– Это все понятно, – попытался внести спокойствие и согласие между членами Президиума сказал старейший член партии министр торговли Анастас Микоян, – но надо принимать какое-то разумное решение, ибо ситуация выглядит удручающе.

– Правильно, надо, что-то делать, – высказался министр иностранных дел Дмитрий Шепилов, – для этого надо выслушать специалиста в военном деле.

– Да, пускай скажет свое мнение министр обороны.

Все присутствующие повернули головы в сторону Маршала Советского Союза Георгия Жукова, тот выдержал некоторую паузу, перед тем, как высказать свое мнение, и заговорил со всей жесткостью и безапелляционностью военного стратега.

– Да, ситуация здесь тяжелая и совсем отличная от того, что делалось в Польше совсем недавно. Там все закончилось манифестациями и демонстрациями, а здесь мы имеем дело с вооруженными отрядами протестантов, которые пока что стреляют из-за угла и вступают в стычки с милицией и венгерской армией, нас они пока не трогают, боятся. Но лозунги их ясны, они требуют, чтобы Советская Армия покинула их страну, требуют выхода из Варшавского договора и еще подобные антисоветские, лжесоциалистические лозунги. Так что, думаю, что они на этом не остановятся, скоро перейдут к настоящим боевым действиям, тем более, что через Австрию им воздухом и по земле перебрасывают боевую технику, ибо граница практически не охраняется воинами Венгерской Армии. Кроме того, у нас имеются сведения, что некоторые части Венгерской Армии хотят перейти на сторону мятежников.

Жуков закончил свою речь, в зале воцарилась гробовая тишина.

– Ну, и что ж вы предлагаете в этом случае? – не выдержал Хрущев паузы.

– Надо начинать военную операцию против мятежников, чтобы подавить заговор в зародыше.

– Но это же дружественная страна, – заметил Микоян, – к тому же, как на это посмотрит ООН.

– ООН – это серьезная организация, но, если мы не примем мер, то Запад почувствует нашу слабину и деморализует все содружество социалистических стран, считаю, что надо начинать военную операцию против мятежников. У кого какое будет мнение. – Хрущев обвел взглядом присутствующих.

Все члены Президиума высказались за военную операцию, кроме Анастаса Микояна, который высказал свое мнение, что надо посоветоваться с руководителями социалистических стран.

– С руководителями посоветуемся, но операцию начнем немедленно, – заключил Никита Хрущев.


Зима в Днепропетровск наступила внезапно, нападало много снега на улицах города, мороз сковал Днепр, пушистый снег лежал на елях и соснах городского парка, где любила в воскресенье возить своего сыночка Сашу на саночках. В одну из таких прогулок она встретила подругу Лену в роскошной шубе из норки под ручки со своим профессором. Они о чем-то оживленно разговаривали между собой, но, когда Лена увидела Наташу с малышом, то тотчас подошла к ним.

– Здравствуй, подруга.

– Здравствуй, Лена.

– Как вы подросли уже, – Лена наклонилась над Сашей.

– Ты что-то давненько к нам не заходила.

– Понимаешь, закрутилась я совсем. Все дела да дела: и в институте, и дома, и разные мероприятия приходится посещать вот с ним, – она махнула головой в сторону мужчины.

– Извините, что вашу подругу у вас забираю, но меня, обычно, приглашают в компании или на разные мероприятия, но при этом оговаривают, чтобы приходил не один.

– Не надо извиняться, я ведь знаю обычаи в нашем обществе. А куда ж вы сейчас идете?

– Да, вот решили пойти в кинотеатр "Родина", у Андрея Григорьевича сегодня выходной.

– На "Карнавальную ночь" идем, – заметил профессор.

– С Игорем Ильинским и Сергеем Филиповым в ролях.

– Знаю, мне говорили, что хороший фильм.

– Так пошли с нами.

– А куда ж я пойду с Сашей. Он же не высидит там.

– А на маму нельзя оставить?

– Мама сегодня на работе.

– Жаль.

– А ты знаешь, что Сашу Хисного из института отчислили?

– Нет. А за что? Хвостов много было.

– С учебой у него все нормально было. Какая-то формулировка была непонятная. За то, что поддался влиянию западной моды.

– Да, был у него такой грех. Всегда одевался по-модному.

– Тлетворное влияние Запада, – вставил свое слово профессор, – скажу вам по секрету, что вышло секретное постановление правительства, которое требует со всей строгостью относиться к этим стилягам, бездумно копирующих их ужасную моду. И нам дано даже указание, не допускать студентов к занятиям в узких брюках, так называемых, дудочках. Если подобные случаи будут повторяться, то таких студентов надо исключать из институтов и других учебных учреждений. Так что за стиляг взялись серьезно и предупредите своих знакомых, чтобы не слишком увлекались современной зарубежной моду – это развращает душу.

– Спасибо, что подсказали, буду осторожной, хотя мне в моем положении нет времени следовать за модой.

Они поцеловали друг дружку на прощание и разошлись в разные стороны, Наташа посмотрела в сторону удаляющей пары и подумала, что они неплохо подходят друг другу – её молодость и его зрелость. Может и правда, нет никакой любви, нет сказочных принцев, а есть просто физические увлечения, переходящие в привычку. И надо более практически подходить к семейной жизни, при этом она вспомнила своего мужа Петра, который сейчас находится в далеком Казахстане

.

Накануне Нового 1957 года Петра Власенко вместе с группой отличившихся целинников пригласили в Москву для вручения высоких правительственных наград. Награждение происходило в Кремлевском дворце. Сердце юноши трепетно забилось, когда он вошел вместе с другими людьми в знаменитый Георгиевский зал. Вот только в этот момент он почувствовал, что он действительно совершил что-то грандиозное в масштабах всей страны, ради этих минут стоило ему мерзнуть в казахской степи, и убирать урожай пшеницу под палящими лучами солнца. Это был лучший момент в его жизни, хотя он и не помнит, как все происходило, как диктор назвал его фамилию, как он вышел к Председателю Верховного Совета Ворошилову, и тот пожал ему руку, а затем вручил орден Трудового Красного Знамени. Потом его поздравляли товарищи, которые сидели рядом с ним.

После вручения наград всех пригласили в банкетный зал, где были щедро накрытые столы с выпивкой и закуской. Сначала награжденные целинники чувствовали себя скованно и с осторожностью принялись за угощение, но, когда Ворошилов сказал: "Ребята, не стоит стесняться, наливайте по полной и выпейте до дна, вы заслужили это своим трудом на благо Родины.» После такого напутствия, стахановцы полей весело заработали ложками и стаканами. Петр тоже поддался всеобщему веселью, наливал по полной чарке, поддерживал тосты, которые выговаривали захмелевшие от вина и радости колхозники и рабочие.

Внезапно, кто-то осторожно тронул его за плечо. Петр повернул свою голову и увидел перед собой секретаря ЦК КПСС Брежнева.

– Поздравляю, тебя с высокой наградой, – пожал он парню руку.

– Спасибо, Леонид Ильич. И вы здесь?

– Да, вот мне тоже вручили орден Ленина.

– Поздравляю вас Леонид Ильич.

– Спасибо. Сегодня не будем говорить о делах, а вот завтра приходи в мой кабинет на Старой площади. Мне надо с тобой поговорить. На проходной будет выписан пропуск и тебя проведут в мой кабинет.

На следующий день Петр пришел в кабинет Брежнева.

– Чем думаешь заниматься?

Парень не был даже готов к такому вопросу.

– Работать буду и дальше.

– Это понятно, что работать будешь, но где и кем?

– Пока там же на целине.

– А как же жена и ребенок. Заберешь их к себе?

Петя был удивлен, что такой высокий чиновник интересуется его семьей.


– Пока не знаю.

– У меня есть к тебе предложение.

– Какое?

– Я хочу пригласить тебя работать в мою команду.

– Но что я буду делать?

– Работа найдется, лишь бы было желание, а работать ты умеешь, я в этом убедился. Так что подумай, посоветуйся со своей супругой и дай мне завтра ответ.

Парень был ошарашен такой новостью, работать и жить в столице, он даже не мог мечтать о таком повороте в жизни. Наташа тоже будет рада такому предложению, то почему тянуть с ответом.

– Леонид Ильич, я согласен работать в вашей команде.

– Хорошо, будь тогда в Москве, к тебе подойдут мои люди и скажут, что делать дальше.

Москва, Москва… как много в этом звуке…


Наташа, конечно, сначала не поверила, что муж переезжает работать в столицу. Но, когда он рассказал, где он будет работать и кем, то она удивилась.

– Как это ты будешь работать контроллером в энергосистеме, когда ты не имеешь никакого понятия об электричестве.

– Я тоже им так сказал, но они ответили, что я пройду курсы в их комбинате, затем стажировку с опытным контроллером, после чего смогу работать самостоятельно.

– А жить ты, где будешь?

– Сначала мне дают общежитие, а со временем должны дать комнату в коммуналке.

– Я ничего не понимаю.

– Что ты не понимаешь?

– Неужели в Москве нет людей, которые смогли бы работать контроллерами в энергосистеме, что принимают тебя на работу с далекого Казахстана? -

– У них нет человека, который получил орден Трудового Красного Знамени, – ответил шуткой Петр, ему сказали, чтобы он никому не рассказывал, благодаря кому он попал в столицу.

Мама Наташа была удивлена, немного обрадована, что дочь с внуком не поедет в казахские степи, чтобы семья воссоединилась, но вместе с тем и огорчена, что её маленький Саша уедет с мамой в далекую столицу.

Петр тем временем рисовал, какие прекрасные перспективы их ожидают на новом месте.

– Конечно, вам надо подождать немного, пока мне дать квартиру в коммуналке, но со временем обещают дать отдельную квартиру в новом микрорайоне, там сейчас много строится новых домов, и тогда я вас заберу к себе, – Петр низко склонился над малышом, который мирно спал, с любовью рассматривая столь милые ему черты. Мама писала, что Саша очень похож на него, когда он был маленький. Только сейчас он со всей очевидностью понял, что у него есть сын, его наследник, его кровь.

– Но как же моя учеба в институте, ведь мне еще учится четыре курса.

– Дорогая, за это можешь быть уверена, в Москве ведь есть медицинский институт и даже не один, так, что сможешь перевестись без проблем.

Наташа показалось, что он слишком самоуверен, что он блефует, но вспомнив, каким чудесным образом муж оказался в Москве, то склонна была поверить в самые невероятные события. В её глазах авторитет мужа вырос до невероятных размеров. Такой человек не мог не вызвать у неё восхищение и уважение, которые способны затем перейти в более нежные чувства.

Пока Петр следил за Сашей, который мирно спал, мама с Наташей приготовили роскошный обед по поводу приезда орденоносного зятя. Уезжал он отсюда простым сельским парнем, а приехал важным и знаменитым мужчиной, который своим самоотверженным трудом заслужил уважения от своих товарищей и почета от руководства страны. Если раньше своим подругам Марья Васильевна старалась не говорить о том, кто является мужем её дочери-красавицы, то сейчас она постоянно хвалила его, отмечала его трудовые будни. Она даже стала вникать в сельскохозяйственное производство и могла свободно говорить о посевах и удобрениях, могла отличить посевы ячменя от пшеницы. В больнице она постоянно рассказывала о видах на урожай, и о преимуществах безотвального вспахивания земли перед традиционной пахотой полей, чем удивляла своих коллег.

Кроме того, Петр зарабатывал хорошие деньги, и теперь они жили очень даже хорошо, ни в чем не отказывали ни себе, ни маленькому ребенку. Конечно, было трудно Марье Васильевне работать по ночам в больнице, а днем смотреть за ребенком. Зять даже предлагал ей уйти с работы, мол, егозарплаты будет достаточно, чтобы прокормить всю семью, но она не уходила. Ей не хотелось терять место в хорошем коллективе, чтобы доработать до самой пенсии, а, во-вторых, считала, что это временные неудобства и только Саша немного подрастет, то они отдадут его в детский садик.

– А расскажи-ка, Петя, как тебе орден вручали? – поинтересовалась теща таким дело, ей, казалось, невероятным, что вот можно так просто колхозному работнику попасть в кремлевские палаты.


– Все было так торжественно, нас провели в большой красивый зал, усадили в роскошные красным бархатом обтянутые кресла, и стали вызывать по фамилиям к столу участников награждения, где Ворошилов вручал награды.

– Сам Ворошилов вручал награды? – высказала удивление мама.

– Да, сам Ворошилов.

– А какой он из себя?

– Да, такой крепкий мужик, седой совсем, а главное у него улыбка была такая приятная. "Так держать, товарищ Власенко" – сказал он мне, а я ему в ответ сказал, что оправдаю высокую награду.

– У меня есть тост, – продолжила мама, – давайте выпьем за твою высокую награду, и, чтобы и дальше все хорошо было в твоей трудовой деятельности.

– Замечательный тост, – поддержала Наташа, и они дружно чокнулись хрустальными рюмками.

Потом выпили за Новый 1957 год, пожелав, чтобы все мечты сбылись у них в этом году. Проснулся Саша, и Наташа пошла его кормить, а Марья Васильевна стала убирать посуду со стола. Петя ей помогал при этом, рассказывая о том, как он провел время в Москве, по каким музеям ходил, какие фильмы смотрел в кинотеатрах, с какими замечательными людьми встречался: героями труда, отличниками производства, передовиками сельского хозяйства. Интересно было в частной беседе поделиться своими трудовыми успехами, рассказать о секретах получения высоких урожаев и услышать их мнение.

Пришло время спать, и Марья Васильевна разложила, как обычно, в прихожей раскладушку для Петра, но Наташа сказала, что не надо ставить раскладушку, что Петя будет спать с ней в кровати, ведь они муж и жена. Парень обрадовался такому решению её не меньше, чем получив орден. Значит, она простила его, значит, семья их воссоединится, и они заживут в любви и согласии.

Петр давно ждал этого момента, но все наступило так неожиданно, что он немного растерялся и оставался сидеть на стуле.

– Ты чего сидишь? – спросила Наташа, – или собрался уходить?

– Ты ложись, Наташа, я позже лягу. Посидеть мне надо, успокоится, у меня столько перемен произошло.

– Как будешь ложиться, то свет выключишь.

– Хорошо. Спокойной ночи.

Наташа легла с противоречивыми чувствами. С одной стороны, она думала, что он обиделся за её прежнюю холодность, за то, что отталкивала его от себя, а теперь, когда он стал известный человек, орденоносец, то она хочет с ним сблизиться. С другой стороны, пока она сама не была уверена, что все ему простила, что сможет начать с ним жизнь с чистого листа. Она всегда хотела в своих поступках быть искренней сама с собой, и поступать только так, как говорят ей чувства, а сердце пока что молчало, ждало чего-то необычного. Ум предполагает, а сердце располагает.

Шло время ей не спалось, хотя время было за полночь, и день выдался очень насыщенным, возможно, из-за тех особых событий, которые произошли в этот день, она и не могла заснуть, а в который раз все это прокручивала, как кадры кинохроники. Она слышала, как лег муж рядом, не раздеваясь, и не залез к ней под одеяло, а просто лежал рядом. Она сделала вид, что уснула, он поверил ей и просто лежал рядом с ней, чувствуя себя самым счастливым человеком, сколько дней он мечтал, что однажды он будет лежать рядом со своей любимой девушкой. Он боялся повернуться на кровати, притронуться к жене, чтобы не нарушить эту семейную идиллию.

Наташа чувствовала рядом с собой сильного мужчину, на которого она может положиться, которому может довериться и самые нежнейшие чувства возникали в её душе. В таком радостном счастливом расположении духа она незаметно и уснула.

Слыша ровное дыхание супруги, словно, звуки прекрасной песни, уснул сладким сном и Петр.

Ночь пролетела, как одно мгновение. Первой проснулась Наташа, она осторожно перелезла через мужа, и пошла к мирно спавшему сыну, поправила на нем пеленки и пошла на кухню, чтобы приготовить еду для малыша. Несмотря, на осторожность, Петя тоже проснулся и пошел на кухню.

– Может тебе помочь? – спросил он у супруги.

– Не надо я сама. Ты лучше иди, поспи, а то ведь устал с дороги. – В голосе Наташи чувствовалось уважение и признательность мужу за его деликатность и любовь к ней.

– Да, я привык к самым разным перегрузкам. Бывало, что в степи по несколько ночей не спал.

– Ты себя совсем не жалеешь.

– Если это для дела, то какая может быть жалость к себе. Надо в доску расшибиться, а сделать то, что надо.

Слова мужа прозвучали твердо и убедительно, что дало повод понять Наташе, что она сделала правильный выбор, за ним она будет, как за каменной стеной.

– Тогда я чаю тебе согрею.

– Вот от чая не откажусь, – ответил он и посмотрел на супругу, их глаза встретились и по телу обоих супругов пробежал электрический ток, от которого мурашки, побежали по телу, и непонятный магнетизм кинул их в сладкие объятия.

Неделя отпуска, которую получил Петр на новом месте работы, пролетела, как один день. Это, конечно, была самая счастливая неделя в жизни парня, хотя хлопот было достаточно. Утром Наташа уходила на работу, Марья Васильевна уходила на рынок за продуктами, а он оставался один на один с маленьким Александром, который был очень беспокойный и первое время совсем не признавал своего отца. Петр носил его на руках, качал, подбрасывал вверх, малыш сначала затихал от удивления, ибо с ним никто так не делал, но затем снова начинал свою песню. Приходила мама Наташи с покупками, сначала успокаивала малыша своими прибаутками, выдерживая время, чтобы согреться, а потом брала Сашу на руки, и он совсем затихал.

Затем вдвоем они готовили обед, причем Петя с успехом предъявлял чудеса кулинарии, которым научился у мамы в селе, а потом еще добавил и в Казахстане. У него получались: отличные пампушки с чесноком, булочки с маком, ватрушки с сыром. Марья Васильевна не могла нарадоваться, глядя на кулинарное мастерство зятя. Об этом она рассказывала своим подружкам на работе, и приносила им даже кулинарные изделия на пробу, и сотрудницы тоже отмечали незаурядные его способности.

– Да, повезло твоей Наташе с мужем. «Это так хорошо, когда муж помогает супруге на кухне, ибо укрепляет семью», – говорили женщины, переживая кулинарное изделие, у них мужья ничего не могли делать на кухне, разве что картошку помогут начистить на борщ и то думают, что это совершили подвиг.

Потом с института приходила Наташа, квартира наливалась светом и теплом. Она рассказывала о том, как прошли занятия, что нового она узнала от своих преподавателей, какие зачеты она успешно сдала, и к которым она должна была, еще приготовится.

После обеда она садилась за книги, готовилась к занятиям, тем более, что приближалась зимняя экзаменационная сессия, Марья Васильевна ложилась отдыхать перед ночной сменой, а Петр снова брал в руки малыша, который упорно не признавал своего отца.

– Ты будь с ним поласковей, не таким басом с ним говори.

– Я стараюсь, но он не слушается.

– Что ж ты хочешь, если он впервые за полгода услышал твой голос, да и вообще голоса мужчин он очень редко слышит.

К концу недели Петя поладил со своим сыном, он узнавал его голос, счастливо улыбался, услышав его, и заливался смехом, когда отец подкидывал его вверх на руках. С Наташей у Власенко тоже наладились отношения, если они вначале держались несколько осторожно, опасаясь переступить определенные рамки, то затем некая отчужденность прошла, и они предавались любовным утехам со всей страстью, открывая в этих отношениях все новые и новые оттенки нежных чувств. Петр блаженствовал от удовольствий семейной жизни, Наташа тоже расцвела новыми красками, глаза её постоянно блестели, а на лице постоянно присутствовала улыбка, идущая из глубины души. Это заметили даже сокурсницы в институте, и, возможно, даже немного завидовали Наташе, а однажды к ним в гости пришла подружка Лена и полушутя, полусерьезно сказала: "Наташа, ты просто сияешь от счастья, почему это Петя не меня изнасиловал???"

– Ты такое придумаешь, – с улыбкой на устах промолвила скромница.

Расставание было грустное, Наташа провела Петю на вокзал, и со слезами на глазах смотрела вслед уходящему поезду. Одно только её утешало, что теперь она не одна и расстояние между ними не препятствие для их единения.

Приехав в Москву, Петр направился в общежитие, чтобы поселится там, имея направление от руководителя городской электрической сети. Директор общежития сухенький мужчина лет пятидесяти внимательно прочитал направление и поинтересовался.

– Что же это вы с целины уехали? Плохо там было?

– Нормально там было, но захотелось мне, к столичной жизни приобщится, а то скучно там было. Одно знаешь, что только работай, а культурно отдохнуть там и негде, – Власенко повторил, почти, слово в слово версию, которую ему предложил секретарь Брежнева.

– Конечно, столичная жизнь привлекает всех и притягивает, как магнит, только многих она затягивает, как трясина болота.

– Меня не затянет, – уверенно возразил парень, ибо у него было четко поставлены цели и способы достижения цели.

– Многие так говорят, – не нравилось коменданту, что ему присылали людей оттуда с центральных органов власти, и он не мог с них снять мзду. – Но предупреждаю, что у нас с дисциплиной строго, никаких выпивок в комнате, и женщин не приводить в общежитие.

– У меня жена есть, – ответил Петр.

После соблюдения известных формальностей Фрол Никитич Зайков, так звали коменданта общежития, провел его в комнату, где стояло четыре кровати и большой стол посредине.

– Вот здесь будешь жить. Занимай любую из этих двух коек, на тех, – показал он на кровати, которые стояли у окна, – уже поселились новые ребята. Постель получи у кастелянши на первом этаже.

– Спасибо, – поблагодарил парень директора и тот пошел по своим делам, а он сел на кровать, которая стояла справа от двери.

Да, вот он и в столице поселился, конечно, чувствуется разница с тем общежитием, в котором жил на целине. Тут все чистенько, занавесочки белые на окнах, цветочки в горшках, пол деревянный. Пошел за постелью и матрацем, застелил кровать, решил полежать, ибо много пришлось ему побегать по делам в столице, пока оформился на работу да поселился в общежитие. Уснул незаметно, а проснулся, когда в комнату вошло двое мужчин.

– Вот к нам новичка подселили, – сказал чернявый мужчина с веселым огоньком в глазах. – Давай знакомится.

– Давайте, Петр, – он протянул руку чернявому мужчине.

– Федор, – пожал тот руку Петру.

– Семен, – протянул ему второй мужчина.

После знакомства они разговорились. Они рассказали о себе, Петя о себе. Оказалось, что они работают электромонтерами в горсети, а сами он из Курской области, приехали в столицу после службы в армии. Петя в свою очередь рассказал свою историю, они были немного удивлены, что он прибыл сюда прямо с целины, но согласились, что в столице перед ними открываются лучшие перспективы, тем более, что сейчас здесь происходит бум строительства. Дома возводятся, как на дрожжах. Они были еще не женаты, но имеют своих девушек, с которыми ходят в кино или на концерты.

– Можем и тебе подыскать невесту, у нас много хороших девушек имеется на примете.

– Я женат, поэтому знакомства с девушками отменяются.

Уже на следующий день Петр сидел в кабинете "Электроснабжение и контроль", где преподаватель вводил его в курс законов электричества вместе с двумя десятками таких же, как и он, новичками. Михаил Иванович Сердюков излагал материал очень хорошо и доступно, что понравилось парню и заинтересовало, некоторые выводы, и формулы он заносил в чистую тетрадь. Преподаватель посоветовал делать это слушателям, чтобы они смогли знать ответы на вопросы, которые будут задаваться на зачетах. Кроме того, в библиотеке им выдали некоторые книги по электричеству, чтобы слушатели смогли глубже, познакомится с электричеством и электрическими сетями. Кое-что было понятно Власенко, а с непонятными вопросами он подходил за объяснениями к Михаилу Ивановичу и преподавателю по аппаратам учета и контроля Василию Павловичу Максакову. Они охотно давали ответы и расширенные разъяснения по электрическим законам.

По вечерам, обычно, Петя сидел в общежитии, пытался закрепить изученный материал, читал техническую литературу или писал письма домой жене и сыне. Двое его товарищей, которые уже работали в горсети, обычно, не сидели в комнате, а ходили с девушками в кино, на танцы. Однажды Федор спросил его: "Что это все сидишь в комнате?"

– Да, вот разбираю закон Киргофа.

– Слушай, Киргоф этот никуда не денется. Пошли с нами на хоккей. Сегодня играют "Динамо" и "Спартак".

– Да, я не очень интересуюсь хоккеем.

– Пошли, посмотришь, тебе понравится.

Конечно, Петр уже немного устал от однообразия столичной жизни: занятия на курсах, затем работа с учебником – и так каждый день. А ведь он молод и его естество противилось этому, хотя он и убеждал себя, что у него есть семья и он должен поступать так, чтобы не обидеть ни Наташу, не своего сына.

А чем я нанесу ущерб семейным узам, если я пойду на хоккей. Кроме того, надо налаживать хорошие отношения с соседями по комнате – подумал Петя,

– Хорошо, вы правы, надо и отдохнуть от книг и конспектов, – сказал он ребятам. И они оправились на ледовую арену.

Его очень удивило, сколько зрителей собралось на это мероприятие, а еще больше удивило его как реагировали болельщики за происходящим на льду. Хотя он ничего не понимал в хоккейных баталиях и, пока никому не отдавал предпочтение, но предался всеобщему возбуждению и был очень увлечен теми стремительными атаками на льду.

– Как понравился тебе хоккей? – спросил его Федя после окончания матча.

– Да, интересно очень, – не скрывал своего восхищения Петр.

– Что ж пойдем теперь отметим это дело в ресторане.

– Да, ведь уже поздно, – пытался возразить Власенко, ибо он не готов был к посещению таких мест, где надо было тратить много денег.

– Ничего страшного, в общежитие успеем к одиннадцати часам, а, если даже не успеем, то сегодня Николаевна дежурит на посту – она нас пропустит.

Ребята взяли бутылочку вина, закуску, котлету по-киевски с гарниром, салат из овощей, томатный сок. Они хорошо посидели в зале, где сидело много добротно одетых людей, и играл оркестр, некоторые пары танцевали. За столом они откровенно поговорили о своих проблемах, о своем видении будущей своей жизни и ближайших перспективах. Домой шли немного охмелевшие и удовлетворенными, особенно, Петр, ибо впервые пришлось посетить столичный ресторан и особо при этом не раскошелится, ибо пришлось за это заплатить всего тридцать рублей, по червонцу с каждого.

Пришли в общежитие за полночь, но тетя Нюра не ворчала на них, ибо они ходили на хоккей, а она была страстная болельщица "Спартака", который в этот раз выиграл.

Конечно. Столичная жизнь все больше нравилась Власенку своим многообразием, особенно, ему нравилось ходить по магазинам за покупками. У него глаза разбегалось от того многообразия, которое стояло в магазинах на полке, совсем не то, что на целине. И при окладе в 650 рублей, который ему назначили, как ученику, он мог себе позволить: и колбасу по 16 рублей, и самые различные рыбные консервы по три-пять рублей. Черная икра, которая ему так нравилась, стоила 160 рублей за килограмм, но по килограмму он не брал, но по двести грамм мог себе позволить. После занятий с ребятами он часто заходил в пивную, где за полтора рубля брал бокал пива или даже два. Это заменяло им ужин, ибо обедали они в столовой горсети, тратя за это две-три рубля. Водкой они не баловались, ибо знали, что на следующий день будет болеть голова на занятиях. Правда, двадцать третьего февраля Федя с Семеном взяли бутылку водки за двадцать двенадцать, чтобы отметить День Красной Армии, в которой они служили. Но голова не болела, да и преподаватели этого не заметили, ибо тоже отмечали этот день, тем более, что они были участниками Великой Отечественной войны.


После внеочередного февральского Пленума ЦК КПСС, который принял решение о децентрализацию экономических отношений в стране, Вячеслав Молотов собрал своем кабинете членов Президиума ЦК, воспользовавшись тем, что Никита Хрущев поехал по колхозам страны проверять готовность крестьянских хозяйств к весенне-полевым работам. Вячеслав Михайлович возвратился в большую политику, вопреки желанию Хрущева (на этом настояла старая гвардия Президиума Микоян, Маленков, Каганович). Учитывая большой жизненный и практический опыт Молотова, его назначили на должность министра государственного контроля.

– Я вас пригасил для того, чтобы обговорить последние решения нашего Первого секретаря ЦК КПСС, – Молотов обвел присутствующих своим пронзительным взглядом, но никто не пожелал выступить.

– Что ж это получается, наша партия боролась с "культом личности", а сейчас мы не имеем права обговаривать решения нашего Пленума, которое приняли мы под прямым давлением Первого секретаря, и которое я считаю в корне неправым. Вот вы, товарищ Сабуров, как считаете?

– Конечно, я считаю, что последние решения нашего ЦК КПСС, экономически необоснованные, – сказал председатель Госплана Сабуров.

– Они не только не обоснованы, но они ставят под угрозу разрыва налаженных связей между предприятиями. Создание Совнархозов и ликвидация министерств создаст хаос в нашей экономике, – ответственно заявил Маленков, – я считаю, что Хрущев ведет страну по неправильному пути.

– Когда начиналась целинная эпопея, то большинство членов Президиума говорили то же самое, то есть, что из этого ничего хорошего не получится. Тем не менее, в этом году мы получили рекордный урожай, и треть всего сбора злаковых культур во всей стране, – заявил секретарь ЦК по идеологии Михаил Суслов.

– Да, урожай рекордный, но каким путем этого достигнуто, – взорвался Молотов, – туда мы направляли всю новую технику…

– Да, Украина ничего не получала за эти годы, – заметил Первый секретарь ЦК Украины Кириченко.

– А сейчас вы посетите целину, и увидите там груду металлома вместо тракторов и комбайнов и прочей техники, – поддержал Каганович министр путей сообщений.

– Поэтому мы должны поставить на место Хрущева, который очень зарвался и ни с кем не посоветовавшись, принимает очень важные решения для всей страны, – твердо сказал Молотов.

– Конечно, в Хрущева есть свои недостатки, но вместе с тем он человек энергичный, он много сделал для развития демократии и преодолении последствий "культа личности", поэтому можно просто пока ограничиться предупреждением, – заметил, как всегда, осторожный Микоян, министр внешней торговли.

– Мы ему уже несколько раз подсказывали, но он не реагирует, – заметил Молотов.

– К тому же он страну раздает по кускам: Китайцам отдал Порт-Артур и железную дорогу, финнам острова в Балтийском море, – вставил свое слово Председатель Верховного Совета Ворошилов.

– А, может, пускай он своими неправильными решениями сломает свою голову, и зайдет в тупик, – сказал член Президиума Первухин.

– Мы не имеем права ждать, пока он наломает дров и заведет страну в тупик. От этого страдают наши люди, поэтому должны воспрепятствовать всеми силами авантюрам Хрущева, заметил Молотов.

Разговор в кабинете Молотова затянулся до полночи, но окончательного решения так и не было принято.


В марте Петр Власенко окончил школу электриков и его, после сдачи зачетов по электроснабжению и учету электроэнергии, поставили на рабочее место – контроллером. Правда, его сначала прикрепили к опытному работнику Павлу Семеновичу Кривошееву. Это был среднего роста мужчина с русыми волосами и голубыми глазами, которые смотрели всегда с невысказанной грустью. Он ходил в сапогах и военной потертой гимнастерке под армейский ремень, в правой руке он носил кожаный офицерский планшет, в которой лежали: плоскогубцы, пломбир, несколько мотков провода, свинцовые пломбы и чистая ученическая тетрадь.

Они ходили по квартирам москвичей и проверяли у них состояние проводки, целостность пломб на счетчиках и целостность самих счетчиков. Сначала Кривошеев предоставлял своему практиканту производить проверку состояния электропроводки в квартире, и после того, как Петр не находил никаких нарушений, он сам приступал к ревизии приборов и проводов. Наметанным глазом он замечал, что проводка в некоторых местах нарушена, а на пломбе замечает некоторые царапины, в некоторых счетчиках он замечает нарушение плотности окошка перед механизмом учета – это свидетельствовало о том, что граждане пытались воровать электричество у государства. Он тотчас вытаскивал из своего планшета ученическую тетрадь, в которой писал акт по факту воровства, люди по-разному реагировали на это дело: одни кричали, что они ничего не делали. Поэтому будут жаловаться в соответствующие органы; другие давили на жалость, умоляли не делать этого, ибо у них маленькие дети или старые родители на иждивении, но Павел был неумолим. А однажды он даже обрезал провода на входе одному потребителю, который уже второй раз попадался на воровстве электричества.

Власенко не очень нравилась такая работа, ибо ему было немного жаль тех, людей, которые воровали электричество, не от хорошей жизни это делали, но вместе с тем он был поставлен государством для контроля за расходом народного богатства, к тому же им полагалось пять процентов премии от общей суммы штрафов.

– Мы не должны быть снисходительными к нарушителям, ибо над нами есть контроль. Ведь в конце каждого месяца бухгалтерия производит подсчет количество отпущенной электроэнергии и количество электроэнергии, за которую рассчитались потребители и эти суммы должны быть одинаковы или отличатся очень незначительно, чтобы бухгалтеры могли погасить это различие списанием на потери в сетях. Если разница была большая, то контроллер лишался премии, поэтому Петр внимательно изучал методы своего наставника – глупо отказываться от премиальных, тем более, что столичная жизнь требовала больших расходов, а еще приходилось посылать деньги супруге и сыну Александру, который уже начинал вставать на ножки и произносить первые слова. Об этом ему писала Наташа. За ними он очень скучал, писал, длинные грустные письма и мечтал о том дне, когда они смогут жить вместе. Для этого надо получить квартиру в Москве, и он интересовался об этом у агента, с которым он встречался в определенные дни в пивном баре на Таганке, хотя понимал, что это непростое дело, вот его напарник Кривошеев уже несколько лет с супругой и дочерью живут в тесной комнатке в коммуналке.

После месяца стажировки Петр был готов к самостоятельной работе. В благодарность за добрую науку Власенко решил пригласить Павла Семеновича в ресторан. Он принял предложение своего ученика, и они пошли после окончания рабочего дня в ресторан "София" на площади Маяковского.

Первый тост Петр поднял за своего учителя, благодаря которому он хорошо постиг работу контроллера.

– Должен сказать, что я был совершенным профаном в электричестве, ибо ранее не приходилось мне заниматься этим делом и сомневался, что смогу постичь все азы этой сложной науки, но ваши практические советы помогли мне освоить новую профессию. Пью за вас. – Заключил свою речь юноша и чокнулся с наставником.

После того, как они выпили и закусили, Кривошеев заметил, что он открыл для новичка лишь некоторые случаи воровства электроэнергии, а на самом деле люди в этом деле очень изобретательны и придумывают новые методы получить электроэнергию без учета, так что надо всегда тщательно проверять каждого абонемента.

– За это подымем второй тост, предложил Петр.

После этого они выпили еще за электричество и атомы, которые бегают по проводам.

– Только я вот не могу понять, как это эти атомы успевают добежать до лампочки, – заметил юноша.

– В каком смысле? – не понял вопрос Кривошеев.

– Вот взять, к примеру, этот выключатель и лампочку. Ведь, чтобы добежать атому до лампочки от выключателя, когда я его включу, надо какое-то время, а лампочка включается ведь мгновенно.

Павел Семенович рассмеялся.

– Понимаешь, тут такое дело, – и наставник стал подробно объяснять ученику физику этого процесса, который внимательно слушал, но никак не мог понять суть законов электричества.

Они засиделись довольно долго, и Петя вдруг задал неожиданный вопрос.

– Павел Семенович, а вы воевали.

Мужчина посмотрел на юношу удивленно.

– Чего ты вдруг задал такой вопрос?

– Я вот с вами месяц работали бок о бок, и вы никогда не говорили о войне. Обычно взрослые мужчины, чтобы придать себе значимости, говорят о войне, о своем участии в боевых сражениях.

– Мне, кажется, что такие люди совсем не воевали, а просто настоящие болтуны. Те, кто воевал, старается не говорить об этом.

– Значит, вы воевали?

– Да, воевал, – мужчина задумался, хмель выветрилась из его головы, – такое не хочется вспоминать.

– Почему? – юноша был настойчив, ему хотелось послушать рассказ участника войны, в которой ему пришлось быть только свидетелем.

– Война – это тяжелая работа, это постоянное напряжение нервов, это постоянный выбор между малым злом и большим злом, – под действием алкоголя язык у Павла Семеновича развязался, и он начал говорить.

– Что это за выбор? – уточнил Петр.

– Выбор между жизнью и смертью. Только там на фронте понимаешь. что самое драгоценное в жизни – это сама жизнь, и за неё человек цепляется из последних сил. Это в фильмах показано, какие храбрые наши воины, и всем строем сделают шаг вперед, когда надо идти на рисковое дело: в разведку или оставаться на месте для того, чтобы прикрыть своих товарищей от наседающего и превосходящего в силе противника. На самом деле строй стоит, не шелохнувшись и тебе приходится тыкать в каждого солдата, у того полуобморочное состояние и в глазах глубочайшая ненависть к командиру, ибо понимает, что он обречен на смерть. А ты должен это сделать, чтобы спасти больше солдат, и перед твоими глазами постоянно будут стоять глаза, полные ненависти того солдата, которого ты обрек на смерть. Ты оправдываешься, говоришь, что так надо было сделать, но это слабо успокаивает, но наступает новый день и снова надо делать выбор, идти в атаку, поднимать солдат в атаку. Это в фильмах показано, как дружно поднимаются солдаты за своим командиром: "За Родину! За Сталина" – а на самом деле всех их надо было выталкивать из окопов, в которых они замертво приросли к земле. И заградительные отряды появились не от доброй жизни, ибо бежали наши солдаты от врага, как только немцы начинали атаку или того еще хуже бросали оружие и срывали с себя знаки различия, стоило паре немецких мотоциклистов оказаться в нашем тылу. Особенно такая практика была в первый год войны, когда целые армии, попадая в окружение, сдавались без боя, имея оружие, танки, артиллерию с полным боекомплектом.

Под Вязьмой мы с остатками своего подразделения пробивались к своим и напоролись на группу наших солдат, которые сидели на поле, без оружия и пагон. Стали спрашивать, почему они сидят, они отвечают, что их в плен взяли немцы, которые догнали на танкетке. Они приказали бросить на землю винтовки, по них танкеткой и помчались дальше, приказав дожидаться жандармерии, при этом сняв с их пилоток звездочки, чтобы доложить начальству, сколько русских они взяли в плен.

Мы пристыдили таких защитников отчества, приказали взять винтовки в руки и идти с нами, но тут раздался чей-то голос: "Хватит командовать. Смотри, какой командир! Видали мы таких командиров!"

– Кто сказал? – кинулся я на голос, но не нашел того паникера, ибо уже темнело.

На следующий день мы напоролись на засаду, и нам пришлось с боем прорываться дальше. В результате у нас оказались раненные, тяжело раненные солдаты. Мы понимали, они понимали, что вместе с ними нам не прорваться через линию фронта. Надо оставлять их здесь, решил совет. Уж лучше добейте нас, но не оставляйте на мучительную смерть или в плен к немцам. Рядом был хуторок, мы пошли попросить у местных жителей, чтобы раненные остались у них, но женщины дали нам по буханке хлеба и сказали, что никого не будут брать, ибо придут немцы и всех расстреляют. Мы ушли, оставив лежать наших раненных солдат на поляне. Я до сих пор помню их молящие глаза: "Уж лучше пристрелите.» Но рука не подымалась, а их глаза у меня всегда перед глазами. Какие тут могут быть воспоминания? При выходе из окружения меня тяжело ранили. Я полгода скитался по госпиталям, а потом уже был списан с армии, трудился в тылу. Вот такая она война. Давай выпьем, за тех, кто не пришел.

Петр налил полные рюмки, и они не чокнувшись, выпили. Посидев еще некоторое время они вышли из ресторана и пошли домой вечерней Москвой.


" Здравствуй, Петр!

С большим приветом к тебе и лучшими пожеланиями твоя супруга Наташа и сынок Саша. С начала письма сообщаю, что у нас все хорошо. Я хожу на занятия, хотя это и непросто. Так как у Саши растут зубики, и он стал очень раздражительным, приходится полночи его на руках носить, чтобы успокоился. Мама говорит, что это "младенчик", и ей посоветовали поехать к одной бабке, которая может лечить эту болезнь.


В воскресенье мы ездили с ней в Привольное к бабке. Ей уже лет девяносто, живет одна и помогает людям бесплатно. Она накрыла Сашу одеяльцем, потом начала что-то шептать над ним, а еще окропила священной водой. Мы хотели ей заплатить ей деньги, но она отказалась, хорошо, что мы с собой взяли немного яблок и плитку шоколада, которые оставили мы ей. Я не очень верила в такое лечение, но, тем не менее, Саша уже вторые сутки спит спокойно. Даже не знаю, как это объяснить с материалистической точки зрения. В институте я никому не говорила о том, что ходили к бабке, а то могут засмеять или осудят за мою веру в мистификацию.

У нас уже весна набирает ход, на деревьях набухают почки, лед с Днепра уже сошел, и теперь там плавают прогулочные катера. По вечерам люди высыпают на набережную, видно, очень соскучились по теплу и шумом речного прибоя. К нам в гости заходила Лена со своим профессором из горного института. Я тебе писала о нем. Андрей Григорьевич старше Лены почти на 20 лет, потому я была и удивлена таким выбором подруги, ведь за ней сколько парней ухаживало, которые могли бы составить достойную пару. Особенно, долго они были с Виталием, который занимался парусным спортом, он даже входил в сборную Союза, но потом их отношения пошли на убыль.

Она говорит, что разочаровалась в молодых ребята, ибо нет в них надежности, и при первой возможности идут налево. Может и так, но мне кажется, что Лена рационально подошла к своему браку, ибо у профессора оклад в две с половиной тысячи рублей, кроме того, у него есть премии за практические разработке на Криворожских шахтах. Имея такой месячный доход, они ни в чем себе не отказывают, покупают дорогие вещи, изысканную и вкусную еду, а по выходным летают в столицу на очередную премьеру. Лена хочет купить машину "Победу", чтобы ездить летом на курорт на южный берег Крыма или в Грузию. Конечно, при их доходах найти шестнадцать тысяч им не проблема. Просто Андрюха, так называет она своего профессора, боится покупать машину, ибо боится, что Лена будет лихачить на дорогах.

Да, спасибо за подарки, которые ты прислал нам с мамой на Восьмое марта, маме так понравились французские духи, а мне золотое кольцо с рубином.

На этом буду заканчивать свое письмо, ждем тебя в гости.

до свиданья! Наташа".


Леонид Брежнев был на распутье. Он видел, что в Президиуме ЦК КПСС происходит какой-то заговор против Первого секретаря ЦК Никиты Хрущева. Почти все члены Президиума высказывали против его политики как внутри страны, так и за границы, ибо он принимает решения, не советуясь с товарищами по партии. Он боролся с "культом личности" Сталина, а сам стал узурпировать власть в стране, отрицает демократические принципы руководства в стране.

Особенно, в этом усердствовал Вячеслав Молотов, который прямо обвиняет Хрущева, что он дискредитировал всю огромную работу партии в строительстве социализма, нового общества, выступив на Двадцатом съезде с осуждением "культа личности", в результате чего было разрушено единство коммунистического движения в мире.

Трагические события в Польше и Венгрии, говорил он, свидетельствуют о том, что мы потеряли контроль над процессами в странах народной демократии, и, если мы будем продолжать в таком темпе, то мы потеряем всю социалистическую мировую систему. В последнее время у нас ухудшилось отношение с Китайской Народной Республикой, и все дело в том, что Никита Сергеевич стал учить китайцев, как строить социализм.

– Да, Хрущев считает себя самым умным человеком в стране, не советуясь со специалистами, он принимает важные решения в самых различных областях экономики: в сельском хозяйстве, в промышленности, в военном деле. – Поддержал выступающего товарища Маленков. – Уничтожение министерств и образование территориальных советов народного хозяйства приведет к разрыву налаженных связей между предприятиями – это принесет хаос в стране.

– Он откровенно оскорбляет своих товарищей по партии. Не стесняясь, он может обругать начальника в присутствии подчиненных, чем подрывает авторитет управленцев, – высказался Председатель Верховного Совета Ворошилов. – Никита Сергеевич потерял всякую меру и этикет в общении с товарищами по партии и со своими подчиненными.

Леонид Ильич слушал эти речи на заседании Президиума ЦК КПСС, и в нем голова шла кругом, ибо большинство членов Президиума выступали против Хрущева, и это грозило ему отставкой с поста Первого секретаря. В принципе он считался человеком Маленкова, так как благодаря его поддержке, он вернулся в большую политику, после того, как в 1953 году его сняли со всех постов в партии и стране. После годичного безделья, Брежнев написал письмо Маленкову с просьбой дать ему какую-то должность, ибо он себя не мыслит без партийной работ, и обладает при этом большим практическим опытом. Сначала Маленков направил его в Политуправление Красной Армии, а затем вернули и в ЦК партии. Правда, дальнейшим продвижением по службе он обязан Хрущеву, который направил его вторым секретарем ЦК компартии Казахстана, где затем он стал Первым секретарем. Так что сейчас Брежнев колебался, кого поддержать в предстоящем противостоянии. А, что противостояние "старой гвардии" и молодого поколения, несомненно, будет, в этом можно было не сомневаться. Кто правильно сделает выбор, тот пойдет дальше по карьерной лестнице, а побежденного партийца ждет в лучшем случае забвение и изгнание со всех постов. А, вдруг, победитель вернется к прежним принципам правления "железной рукой, то могут и к "стенке" поставить. Конечно, иметь большинство в Президиуме – это огромный плюс и заговорщиков, но армия в лице Жукова, и спецслужбы в лице Серова стоят за новые веяния в стране, то есть за Хрущева.


Работа у Петра складывалась хорошо, он усвоил уроки своего наставника и успешно применял их на практике. Без особых усилий он находил граждан, которые занимались воровством электроэнергии, составлял акты, выписывал штрафы, получая прибавку к своей зарплате. Ему совсем не жалко было тех людей, которые нечестно вели по отношению к народному добру, хотя многие из них умоляли, даже плакали, чтобы Власенко не штрафовал их.

Однажды, правда, он расчувствовался, когда в одной квартире нашел пленку из диафильма, которую засунули под окошко счетчика, чтобы он тормозил диск. Явление довольно-таки частое в практике нарушений, но в этот раз этим делом занималась несчастная семья, состоящая из мужа-инвалида войны, мальчика лет четырех и самой хозяйки квартиры Натальи Ивановны, которая работала уборщицей в магазине, а еще подрабатывала тем, что занималась уборкой квартиры одинокого пожилого преподавателя медицинского института. Об этом она рассказала Петру, уговаривая его не выписывать штраф, ибо у них катастрофически не хватает денег, ведь муж не работает и не получает пенсии, а на лекарства доля него нужна немалая сумма.

На инспектора смотрело страдальческое лицо инвалида войны, прикованного к постели, возможно, он пролил свою кровь за свободу и независимость родины, в которой Власенко может сейчас счастливо жить. По комнате бегал малыш, который все просил маму: "Мама, я хочу кушать ".

Наталья прикрикнула на него, чтобы он не мешал взрослым заниматься своими делами. Тут Власенко сплоховал, он смял листок из тетрадки, на которой начинал писать акт о воровстве электроэнергии и сказал: "Наталья Ивановна, я не напишу протокол на вас, в этот раз не оштрафую вас, но больше не занимайтесь этим делом." Мужчина-инвалид с благодарностью посмотрел на контроллера, а хозяйка, со словами благодарности и обещанием не делать этого, провела его до дверей и при этом хотела всучить Петру деньги.

– Что вы делаете?

– Это в знак благодарности, – протягивала он два червонца парню.

– Не надо этого делать. Лучше купите мальчику конфет, – категорически заявил он и покинул квартиру со смятением в душе, ибо впервые он преступил закон, не наказав нарушителей. Но еще большее смятение возникло у него, когда он засунул руки в карман своего пальто и выявил там два червонца, которые ему незаметно подсунула хозяйка. Сначала у него возникло желание, сейчас же возвратится в квартиру и отдать червонцы женщине, устроив при этом скандал. Он даже развернулся на сто восемьдесят градусов и сделал несколько шагов назад, но затем остановился. А почему он суетится, ведь, если бы он выписал штраф, то его премия была бы не меньше двадцати рублей, значит, ему просто отдали его деньги, в благодарность за то, что он не выписал им большой штраф.

Рассудив, таким образом, Власенко зашел в магазин, доложил рубль двенадцать копеек и купил бутылку водки, которую распил вечером с ребятами в общежитии. Конечно, ни Федору, ни Семену он не сказал о происхождении его денег, а ему даже легче было от того, что он избавился от них, из-за которых он становился нечестным человеком. Правда, после этого случая он стал в некоторых случаях не составлять акт, а брал с нарушителей деньги, которые рады были отдать меньшую сумму и без скандала. На эти деньги, обычно, Петр заходил в пивбар, чтобы выпить пива или, если сумма была больше, то шел в ресторан, приятно было кушать под звуки музыки.


Леонид Ильич Брежнев зашел в кабинет Первого секретаря ЦК КПСС, чтобы поздравить Хрущева с награждением его орденом Ленина и второй медалью Герой Социалистического Труда. Никита Сергеевич был в хорошие расположения духа.

– Никита Сергеевич, поздравляю вас с наградой. Справедливость восторжествовала.


Брежнев намекал на тот случай, когда Молотов в конце ноября 1956 года на президиуме ЦК отверг предложение Суслова наградить Хрущева второй медалью Героя Социалистического труда, мотивируя это тем, что совсем недавно его уже наградили за успехи в сельском хозяйстве.

– Правду нельзя скрыть от народа, ибо основная заслуга в освоении целинных земель принадлежит вам, Никита Сергеевич, – продолжал Леонид Ильич.

– Спасибо, Леонид Ильич, за поздравление, но должен заметить, что большая заслуга за высокий урожай в Казахстане принадлежит вам, Леонид Ильич. Я настаивал в Президиуме, чтобы вам присвоили звание Героя Социалистического Труда, но сейчас у меня нет преимущества в этом органе, потому мое предложение отвергли.

– Меня наградили ведь орденом Ленина, и думаю, что этим награждением достойно оценили мой вклад в целинный урожай.

– Я всегда отмечал вашу скромность, Леонид Ильич, но надеюсь, что со временем будет отмечены все ваши заслуги.

– Спасибо, Никита Сергеевич, я никогда не забуду того, что вы для меня сделали.

– Закончим на этом приятные словоизлияния и перейдем к нашим реалиям, а они у нас не очень радужные, в связи с тем, что на Верховный Совет выносится постановление об образовании Советов народного хозяйства. Как вы к этому относитесь?

– В целом я поддерживаю такую идею, надо на местах управлять народным хозяйством.

– Вот именно, а то наши министры совсем обнаглели и руководят отраслями, как они хотят, а не выходят из реальных интересов страны. Вот мы хотим в Ленинграде начать производство мощного колесного трактора, но наш славный министр черной металлургии говорит, что у него нет возможности обеспечить металлом это производство, хотя в том же городе есть металлургические заводы, которые не совсем загружены. В этом случае ленинградцы едут в Магнитогорск и пытаются договориться с металлургическим заводом на поставку стали. Как, по-вашему, по-хозяйски мы поступаем?

– Конечно, с этим надо бороться. Министерствам надо урезать их права и добавлять обязанностей.

– Или взять такой случай. В Запорожье, например, заказывают конструкции для строительства нового моста через Днепр на Урале, когда рядом в Николаеве изготовляют такие же конструкции. И приходится везти эти конструкции через всю страну, тогда как, если б был совет народного хозяйства, то между предприятиями в одной области были бы прямые договоры между ними без участия министерства.

– Конечно, необходимо устанавливать прямые связи междупредприятиями, работающими в одной области или областях, которые находятся рядом. Это очевидно.

– Очевидно, но не всем. Я не говорю о представителях старой гвардии в лице Молотова, Маленкова, но некоторые более молодые члены Президиума Первухин, Суворов даже Алексей Косыгин, которого я очень ценил за его прагматизм, оказался в лагере моих противников.

– На голосовании в Верховном Совете мы увидим кто прав в этом деле.

– Голосование – это хорошо, но надо будет готовым к любым неожиданностям, так что примите меры, к тому, чтобы исключить непредвиденные события.

– Хорошо, я постараюсь поработать с секретарями обкомов, – заверил Брежнев, хотя он не во всем соглашался с Хрущевым, но понимал, что сила на его стороне.


Первого Мая Петр вместе со своими соседями Семеном и Федором пошел на праздничную демонстрацию. Он впервые был на таком мероприятии, и ему понравилось это многолюдное собрание нарядно одетых москвичей, которые пели песни, поздравляли друг друга с праздником Труда. Они прошли мимо мавзолея Ленина на трибуне, которой находились члены правительства и военные. Своими глазами Власенко увидел всех представителей верхушки страны, от их решения зависела жизнь простых люде в стране от Карпат до Владивостока, от маленькой деревни до самой столицы. Сердце его трепетало от того, что ему выпала такая честь приобщится к такому массовому торжеству. Очень жалел, что у него сейчас нет фотоаппарата, чтобы он зафиксировал это событие и затем показал фото своим соотечественникам.

После того, как закончилась манифестация трое приятелей пошли в парк имени Горького, где происходили различные праздничные представления, работали аттракционы, выступали столичные артисты эстрады и оригинального жанра. Семен и Федор встретились со своими подружками Галиной и Надеждой, которые привели с собой еще одну девушку Светлану симпатичную белокурую девушку с большими голубыми глазами.

При первом взгляде на девушку Петя проникся симпатией к ней, он задержал в своей правой руке ее хрупкую теплую ручку.

– Поздравляю вас с праздником, – сказал он девушке.

– И вас тоже с праздником, – прозвучал её голос, как сладкая мелодия.

У Пети от её слов учащенно забилось сердце, хотя его здравый смысл подсказывал ему, что он не должен поддаваться такому очарованию, ибо у него есть жена и маленький сын. Правда, некий искуситель ему нашептал, что он не будет далеко заходить в отношениях с девушкой, а они просто проведут весело время. И они, действительно, хорошо проводили время: сначала они вместе катались на карусели, затем стреляли из пневматической винтовки в тире, еще пошли в летний театр смотреть выступление эстрадных исполнителей. Из парка они пошли в кафе, где Петя заказал мороженое с вишневым сиропом.

Время шло незаметно, Петя понимал, что надо расставаться, чтобы не быть втянутым в неприятную историю, но он не мог сделать. Даже не мог понять почему. То ли ему не хотелось отпускать девушку от себя, или не хотелось ему обидеть Светлану, что он так резко прервет с ней знакомство.

Ночь опускалась над московскими улицами, по которых продолжали гулять жители столицы, то там, то здесь слышались задорные веселые песни, совсем незнакомые люди улыбались друг другу, поздравляли с праздником. В чистом небе засверкали первые звезды. Общая обстановка веселья раскрывала душу для общения, в такие минуты не хочется быть одиноким, каковым был Власенко после того как приехал в столицу. Они бродили со Светой по вечернему городу, делясь своими историями, эмоциями. Петр узнал, что девушка приехала с Рязанской области, жила в тридцати километрах от Константиновки, деревни в которой родился поэт Сергей Есенин. Она говорила это с большой гордостью за знаменитого земляка, к сожалению, Власенко не был знаком с творчеством поэта, хотя вспомнил, что об этом поэте когда-то ему говорил Леонид Ильич Брежнев и потому проникся уважением к поэту. Сейчас девушка работала в высоковольтной лаборатории горсвети, после окончания училища. Жила она у далекой родственницы на окраине Москвы.

Петя тоже рассказал свою историю, и девушка была поражена тем, что он работал на целине, и был даже награжден орденом Трудового Красного Знамени.

– А почему ж ты не носишь свой орден? – поинтересовалась девушка.

– Не знаю, почему не ношу. Может потому, что не хочу хвастать своими наградами.

– Ты ведь заработал свой орден, почему же ты стесняешься его носить?

– Я не стесняюсь. Я просто не хочу выделяться перед другими.

– Если б я была награждена, то я бы носила эту награду. Ведь награда говорит о том, что ты отличился самоотверженным трудом на благо нашей Родины. Или ты считаешь, что незаслуженно получил орден?

– Нет, награду я заслужил, ибо моя бригада собрала самый высокий урожай пшеницы в Кустанайской области.

До глубокой ночи они гуляли по Москве, это время сблизило их, не хотелось расставаться. Затем девушка поспешила на остановку троллейбуса, ибо можно было опоздать на последний транспорт, который шел окраину, и тогда можно было ехать такси или идти пешком. Петр тоже хотел поехать со Светланой, но она уговорила не делать этого, ибо назад уже ему не будет чем возвращаться. Он провел девушку до троллейбуса, перед тем как она села, он взял её за руку и поблагодарил за прекрасный праздничный вечер. Глаза их встретились, и в её глазах он увидел некий вопрос. Она ждала, что он еще скажет что-то важное, но он смолчал. Конечно, она ждала, что он предложит ей еще раз встретиться, чтобы продлить сладкие мгновения, но он молчал, потому что не мог обнадеживать девушку серьезными отношениями, ведь он был женат, хотя Свете он не сказал об этом. Наташа была далеко от него вместе с маленьким сыном, но он не забывал о ней ни на миг. Эта встреча была просто случайной, она увлекла его, заставила играть его молодое естество, но продолжать такое знакомство не имел права, ибо это был бы двойной обман. Троллейбус отправился, и Петя с грустью смотрел ему вслед.

Спустя несколько дней Федор заметил вечером, перед тем как они ложились спать.

– Между прочим, по тебе там сохнет одна девушка. Чем это ты её приворожил?

– О ком это ты? – немного удивился Власенко.

– Можно подумать, что у тебя здесь много знакомых девушек.

– Ты что видел Светлану?

– Да. Я сегодня был в высоковольтной лаборатории и там встретил Логунову Светлану. Мы немного поговорили с ней, и она интересовалась тобой. Спросила твой номер телефона. Но я сказал, что у тебя нет постоянного места работы, ибо работаешь с абонементами на линии. Это её огорчило, но она дал свой номер телефона, – Федор протянул листок из блокнота, на котором был написан номер телефона, но Петя не взял её.

– Спасибо, но я не буду звонить ей.

– Почему? Ведь девушке ты понравился, да и ты к ней был не равнодушен. Я ведь видел, как ты на неё смотрел.

– Это невольно так получилось. Она, действительно, хорошая девушка и я ей немного увлекся, но я ведь женат.

– Жена ведь далеко, мог бы немного и развлечься, никто не требует, чтобы ты женился на ней.

– Нет. Я так не могу. Конечно, я виноват перед Светланой за то, что немного обнадежил её. Я думаю, что она простит меня.

– Ну, вот встретился бы с ней и все ей рассказал.

– Лучше не надо нам встречаться.

– Ты что боишься её?

– Я себя боюсь. Однажды я уже поступил очень неосмотрительно и этим едва не испортил себе жизнь.

– Загадочная ты душа, – заметил Федя и вышел из комнаты.

А слова его "загадочная ты душа" заинтриговали Петра. Почему Красиков сказал так? Что он имел в виду? Ведь он старается держать себя просто и скромно, никому не говорил о своих связях, хотя многие интересовались, как это он смог попасть из Казахстана в Москву и, причем на очень выгодную должность попал. Но ему ведь сказали, чтобы он никому не говорил, кто помог ему оказаться в Москве, и он всегда держал язык за зубами. Это его не очень тяготило, наоборот, это придавало ему даже таинственности, как в фильмах о шпионах. Временами он встречался с молодым человеком, который представился, как Леонид, они заходили в пивбар и говорили о жизни в общежитии, о настроениях людей на работе, причем он всегда платил за пиво и вяленую воблу.

В воскресенье вечером он вызвал его из общежития, они прошлись в парк, сели на лавочку. Стояла прекрасная майская погода, несмотря на позднее время в парке гуляло еще много народа, на танцплощадке духовой оркестр играл вальс "Дунайские волны".

– Я вызвал вас по срочному делу. Седьмого мая вы должны прийти в Кремль. Вы бывали там?

– Да, ходил несколько раз с ребятами.

– Знаете, где находится Царь-пушка?

– Да, знаю. Мы даже фотографировались возле неё.

– Хорошо. Значит, вам надо прийти туда к десяти часам и находится там днем, пока я не подойду и не отпущу вас.

– А как же моя работа? Что я скажу начальнику?

– Об этом не беспокойтесь. Все будет договорено, но о том, куда идете, никто не должен знать.

– Понятно.

– Да, еще оденьте хороший костюм. У вас же есть такой?

– Есть, – ответил Петя, еще хотел добавить, что этот костюм он надевал, когда его здесь в Кремле награждали орденом, но не стал рассказывать об этом.

– До свиданья, – сказал Леонид и ушел в направление к трамвайной остановке.

Петр не мог понять смысл полученного задания, но так как привык выполнять приказы вышестоящих начальников, тем более, что за этим распоряжением стоял секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев, поэтому в среду 7 мая он приехал в московский Кремль. Он свободно прошел на кремлевскую территорию через Боровицкие ворота вместе с многочисленным потоком людей. Власенко стало интересно узнать, почему так многолюдно в это майское утро. Он подошел поближе к одному мужчине и поинтересовался, куда направляются все эти люди.

– Разве вы не знаете, что здесь происходит? – искренне удивился мужчина.


– Нет, – простодушно ответил юноша.

– Сегодня открывается Сессия Верховного Совета СССР.

– Спасибо, за то, что просветили меня, – поблагодарил Петр.

– Такие вещи надо знать, молодой человек, – высокопарно заметил мужчина и отошел в сторону.

Власенко, наоборот, замедлил свой шаг, пропуская вперед депутатов, которые спешили в Большой Кремлевский Дворец, а потом повернул к Царь-пушке, где ему предстояло дежурить целый день. Правда, после того, как он узнал, что будет происходить в Кремлевском Дворце, он не мог понять, какая роль предназначалась ему в этом месте. Может, его пригласили для охраны депутатов и Верховного Совета, но тут было достаточно представителей служителей порядка – одинокие милиционеры стояли на каждом углу, еще группы правоохранителей стояли возле ворот и возле Кремлевского Дворца, за воротами стояли автобусы с вооруженными солдатами Советской Армии. Если он не привлечен к охране, то какую миссию, причем очень секретную, о которой никому он не должен рассказывать, выполняет он здесь. К сожалению, Леонид не дал ему разъяснений по этому поводу. Неужели, существуют некие тайные причины, которые вынуждают таких высоких начальников привлекать к сложным перипетиям простого парня из провинции, когда у них имеется целый штат помощников и секретарей.

Он вспомнил майскую демонстрацию москвичей на Красной площади, вспомнил, как проходил мимо мавзолея Ленина, на трибуне которого стояли все члены правительства, и они излучали благодушие и единство. Никакого намека было на внутренние разногласия, которые существовали между государственными мужами, наоборот, они внушали простым людям уверенность, что страна идет верным путем к общему благоденствию. Но выходит не все благополучно в Советском Союзе, что существуют какие-то тайные противоречия, из-за которых ему простому рабочему приходится быть приобщенным к большой политике.

Такие мысли приходили голову Петра, когда он на протяжении целого дня находился в стенах Кремля. Правда, он заметил, что он не один коротал время, делая вид, что он изучает достопримечательности Московского Кремля. Только к вечеру явился Леонид и сказал, что Петя может идти домой при этом вручил конверт, который юноша открыл только в общежитии. В нем лежало пятьсот рублей.


Утром 23 мая 1957 года в кабинет Молотова вошел экс-премьер-министр СССР Георгий Маленков.

– Вячеслав Михайлович, вы смотрели вчера выступление Хрущева в Ленинграде? – гость был в сильной степени возбуждения.

– Смотрел, – несколько равнодушно бывший министр иностранных дел СССР.

– Но с этим же надо что-то делать, – лицо Маленкова стало багровым.

– Я давно вам это говорил, но дальше разговоров дело не пошло, а меня сделали козлом отпущения.

– Но в этот раз я не буду молчать. Ведь Никита погубит страну своими реформами и бессмысленными планами. Он ни с кем не советуется, никого не слушает. Что у него семь пядей во лбу, что он принимает такие решения. Догнать и перегнать Америку. Ему ведь академики принесли расчеты, по которым мы сможем догнать Америку лет через десять, и то это в том случае, если они перестанут развиваться, в чем я глубоко сомневаюсь.

– Что ты предлагаешь?

– Я предлагаю на Президиуме ЦК КПСС поставить вопрос об отставке Хрущева с поста Первого секретаря ЦК КПСС.

– Но ты ведь знаешь, что его выбирал на этот пост Пленум ЦК и снять с работы может только Пленум.

– Но, если Президиум его снимет, то мы соберем тогда Пленум, и я думаю, что мы получим там большинство, ибо авантюры Хрущева достало всех, ибо он осудил культ личности и не демократические принципы в нашей партии, но сам нарушает принцип демократического централизма. А посмотрите нашу прессу, послушайте радио, включите телевизор и везде только сообщения о выступлениях Хрущева и его бесконечные экскурсии по стране.

– Надо об этом переговорить с другими членами Президиума.

Открылась дверь и в кабинете появился Климент Ворошилов, Председатель Верховного Совета СССР.

– Вот и хорошо, что я вас застал обеих в кабинете. Мне надо поговорить о предстоящем награждении работников атомной отрасли.

– Климент Ефремович, – прервал его Маленков, – вы смотрели вчера выступление Хрущева в Ленинграде.

– Понимаете, я только приехал с Индонезии, со мной там случилась неприятная история, – ушел от прямого ответа Ворошилов.

– Дорогой мой Председатель, мы страну скоро потеряем, и потому должны, прежде всего, думать, как спасать её от этого самоучки, профана в политике. Это же надо придумать догнать и перегнать Америку. Как вы относитесь к этому лозунги. Красивый лозунг, но это только лозунг. Мы б тоже хотели в три раза увеличить производство мяса и молока в стране, но это же нереальные планы. Или вы согласны с Хрущем.

– Конечно, это трудно, можно даже сказать, что невозможно этого сделать.

– Так вот мы решили с Вячеславом Михайловичем поставить на Президиуме ЦК КПСС вопрос о снятии Никиты с поста Первого секретаря.

– Это б надо предварительно обсудить.

– Я говорил с Кагановичем, он тоже поддерживает такое предложение.

– А вот Булганин как поведет.

– Конечно, Булганин и Хрущев большие друзья, – заметил Молотов, – Никита только его берет с собой во все заграничные поездки, но в последнее время между ними пробежала какая-то кошка. Так что этим можно воспользоваться. Суворов тоже поддерживает нашу позицию.

– А куда же мы Хрущева денем.

– Сделаем его министром сельского хозяйства, – отреагировал моментально Маленков, ибо он уже давно вынашивал планы по смещению Хрущева с высокого поста. У него была большая обида на него, ибо это он снял его с высокого поста Председателя Совета Министров.


Власенко удалось убедить начальника лаборатории Никифирова дать ему отпуск на три дня за свой счет для поездки в Днепропетровск. Последний довод – бутылка армянского конька, которую Петр преподнес шефу со словами: "Выпейте, Аркадий Борисович, за здоровье моего Саши, ему годик исполнится один годик" – был очень убедительным.

Конечно, для Наташи это был чрезвычайно радостный сюрприз, а для маленького Саши это было море эмоций сначала не совсем положительных. Малыш при встрече сначала расплакался и вылез на руки Марьи Васильевны, но, когда увидел деревянную лошадку на колесах, которую папа привез с Москвы, то очень обрадовался такому подарку и сблизился с отцом. Петя не мог нарадоваться, глядя на своего сыночка, носил все время его на руках, подбрасывал вверх, помогал делать ему первые неуверенные шаги.

В тот же вечер Наташа с мамой накрыли шикарный стол и пригласили гостей: пришла крестная Лена со своим профессором, одинокая соседка Надежда Петровна и подруга мамы по работе Вера Степановна со своим мужем Степаном Ивановичем, парторгом в домоуправлении.

Сначала гости поднимали бокалы за здоровье маленького Маши, затем за его родителей и бабушек. К сожалению, мама Пети не приехала в гости, так как у неё начали утята вылупливаться под наседкой, и она боялась оставлять это дело на младшего сына.

После того, как гости немного захмелели, они начали говорить о политике, стали обговаривать последние новости в стране.

– Вы читали последнее выступление Хрущева в Ленинграде? – задал вопрос Степан Ивановичем.

– Да, довелось просмотреть, – заметил Андрей Григорьевич.

– Очень смело выступил, Никита Сергеевич.

– Смело, то смело, – нерешительно заметил профессор, – но вот хватит ли силенок, чтобы догнать и перегнать Америку по производству мяса и молока на душу населения.

– Вы что сомневаетесь в творческих способностях нашего народа. Мы вот войну какую выиграли, и тут сможем достичь новых высот под руководство нашей партии во главе с таким смелым и решительным руководителем, как Никита Сергеевич.

– Я не сомневаюсь в способностях наших людей, но одно дело победить в войне, а в другом случае преодолеть наше отставание в сельском хозяйстве. Ведь у американцев очень многие процессы механизированы и автоматизированы, а у нас все вручную, поэтому неудивительно, что они мяса употребляют в три раза больше, чем наши люди, и молока в два с половиной раза больше.

– Вы что прислоняетесь перед Западом?

– Нет, я верю фактам, а они не в нашу пользу, и за пару лет нельзя увеличить производство мяса в три раза, без кормов, без автоматизации и механизации производства – это вам скажет любой председатель колхоза.

– Мужчины, не будем спорить о высокой политике, – перебила спорящих Марья Васильевна, – но у нас действительно стало больше товаров, а каждый год в апреле происходит снижение цен, так что люди стали жить лучше.

– А как там люди в Москве поживают? – поинтересовалась Лена и посмотрела в сторону Петра.

– В Москве все замечательно, в магазинах полки ломятся от товаров, причем, цены вполне доступные. Вот взять, к примеру, черную икру, – он показал на блюдечко на который был насыпан этот деликатес, – так она свободно продается в магазинах, и цена доступная сто шестьдесят рублей за килограмм. Кроме того, консервы самые разные имеются от бычков до печени трески и шпрот.

– А как политическая там обстановка? – поинтересовался Степан Иванович.

– Как сказать, – Власенко задумался, вспомнил, как он дежурил в Кремле во время сессии Верховного Совета, – обстановка та какая-то напряженная, что-то должно произойти такое.

– Понятно, консерваторы вставляют палки в колеса, чтобы сдержать Никиту Сергеевича, но у них ничего не получится. Я предлагаю тост за Хрущева.

Может не все были согласны с таким тостом, но никто не стал возражать и подняли бокалы за руководителя партии и правительства.


16 июня на даче Хрущева в Огареве собрались практически все члены правительства, кроме Молотова, по случаю женитьбы сына Сергея, который женился на красавице Галине Шумовой, студентке энергетического института, где и учился жених на последнем курсе. Никита Сергеевич любил погулять на широкую ногу, поэтому столы ломились от выпивки и закуски. Кроме членов правительства на свадьбе было много родственников невесты, несмотря на их простое происхождение. Друзья и сокурсники Сергея тоже присутствовали на свадьбе, правда, для них был поставлен отдельный длинный стол.

Поскольку Хрущев не был интеллектуалом и при всяком случае показывал свою простоту и открытость характера, то и свадебное веселье было устроено по-простому народному обычаю, причем, придерживались больше украинских традиций. Много танцевали, пели народных песен, провозглашали много тостов, причем, в этих льстивых речах больше славили самого Первого секретаря, нежели виновника торжества сына Сергея. В какой-то момент подвыпившему Никите Сергеевичу это не понравилось, и, когда в очередной раз поднялся Председатель Совета Министров СССР Николай Булганин, и начал говорить тост в честь Никиты Хрущева, то последнему это не понравилось.

– Слушай, Николай, – перебил его Первый секретарь, совсем по-дружески, так как давно был в приятельских отношениях с ним, – я все прекрасно знаю, что ты скажешь, так лучше замолчи.

Но эти простые обычные и понятные между близкими людьми слова, в этот раз больно задели самолюбие захмелевшего Булганина. Впрочем, такие или подобные речи уже приходилось слышать премьеру от Первого секретаря, но тогда он терпел, а теперь "терпец урвался", а может просто накопилась обида до предела, которая должна была выйти наружу.

– Не надо мне затыкать рота, – выдавил с себя Булганин, он даже сам испугался того, что сказал, но слово не воробей вылетело и его не вернешь. Присутствующие оторопели, не могли даже представить, что кто-то мог так сказать, только Маленков, который стоял рядом с Булганином, пожал тому руку под столом, если бы не эта поддержка, то с Председателем мог бы стать сердечный удар.

– Коля, – улыбаясь, прервал тишину Хрущев, – что ты так воспринимаешь все серьезно. Я просто так тебе сказал.

– А во-от не на-а-до так говорить, – промолвил Булганин, вышел из-за стола и пошел по направлению к стоянке автомобилей.

– Извините, но мне тоже надо идти, дела, – заметил Маленков и тоже направился к стоянке.

Следом за ними пошли Ворошилов и Каганович.

– Я не понял, что это такое было? – искренне по простоте душевной удивился такому делу Хрущев.

– Да, ничего страшного, люди пожилые, устали, хотят отдохнуть, – вступил в разговор Микоян. – Давайте лучше выпьем за наших молодоженов красавицу несравненную Галю и славного молодца Сергея. Все тотчас же поддержали тост Анастаса.

Ночью, когда уже все гости разъехались, Хрущев остался с Брежневым, человеком, которому всецело доверял, чтобы поговорить по душам.

– Что ты скажешь, Леонид Ильич, по поводу этой выходки Булганина?

– Да, человек просто выпил лишнего.

– Вот именно, как говорят – что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Не нравится мне эта выходка. Что-то они замышляют, – Хрущев внимательно посмотрел в глаза Брежневу. От этого взгляда последнему стало немного не по себе, тем более, он тоже замечал изменения в поведении старших товарищей по Президиуму к Хрущеву. Однако, не хотелось ему в этот счастливый для Никиты Сергеевича день омрачать сомнениями, пускай он это расскажет ему в другой раз. Да и он тогда определится лучше, к какому берегу ему пристать.

– Да, что вы не знаете кто такой Булганин. Да он …

– Вот именно, ноль без палочки, это я его выдвинул на высокий пост и за это такая благодарность.

– Завтра он проспится, и будет просить у вас слезно прошения за такую выходку.

– Посмотрим на его поведение. Но меня вот что еще смущает.

– Что? – изобразил искреннее внимание и сопереживание Брежнев.

– Вот Сергей мне дал, – Хрущев передал потертую кожаную сумку и простой будильник со слоником Леониду Ильичу.

– Что это такое?

– Это подарок, который преподнесла Сергею чета Маленковых.

– Странный подарок для новобрачных, – удивленно заметил секретарь ЦК КПСС.

– Вот именно, странный подарок. Раньше Маленков дарил Сергею такие замечательные интересные вещи, а тут такой подарок и видно уже вещи были в употреблении.

– Может, у них не было времени поехать по магазинам, чтобы выбрать подарок лучше. Ведь и правда, сейчас Георгий Максимилианович очень занят юбилеем в Ленинграде.

– Может быть. Может быть, – задумчиво произнес Хрущев.

На этом они расстались. Хрущев провел Брежнева до автомобиля, и они дружески пожали друг другу руки на прощания, словно подтверждая свою верность друг другу. Леонид Ильич все время раздумывал над подарком семьи Маленковых, и только, въезжая в Москву, его осенило, что хотел сказать экс-премьер-министр.

Сумка болотного цвета могла означать своего рода портфель высокого чиновника, то есть Первого секретаря ЦК, а будильник говорил о том, что скоро придет конец правлению. От такой догадки мурашки пробежали по телу, поэтому по прибытию на место он вызвал своего личного секретаря.

18 июня 1957 года в девять часов утра собрался Президиум ЦК КПСС на очередное собрание. Никита Сергеевич, как обычно открыл его, хотя после свадьбы сына болела голова, и он принял несколько таблеток аспирина.

– У нас сегодня на повестке дня – подготовка к празднованию двухсот пятидесятилетия со дня основания города Ленинграда. У этого города славное революционное прошлое, поэтому праздник надо организовать основательно.

Тут поднялся Маленков и сказал, что сегодня председательствовать будет Булганин,

– Так что уступите место председателю, Никита Сергеевич.

Это было так неожиданно для всех и для Никиты Сергеевича, что он никак не возразил на это предложение и сел на место среди членов Президиума, ухмыляясь про себя – давайте поиграем в демократию. Место председателя собрания занял Булганин, видно было, что он очень волнуется и чувствует себя неуверенно в таком амплуа.

– Сегодня у нас на повестке дня будет один вопрос – это обсуждение личного дела коммуниста Никиты Сергеевича Хрущева.

– Ты, что это выдумал Николай? – невольно сказал Хрущев.

– Не затыкай мне рота, Никита.

– Мы все перед партией равны, так что должны отчет делать наравне со всеми, – заметил Маленков.

– Итак, мы сейчас попытаемся разобраться с деятельностью Первого секретаря нашей партии, чтобы оценить её со всей принципиальностью.


– Должен сказать, – поддержал его Маленков, – что в последнее время Никита Сергеевич перестал советоваться с товарищами по партии по ряду важных вопросов в управлении государства. В то время, когда все члены Президиума считают неправильным шагом в управлении государством ликвидацию министерств и образование региональных советов народного хозяйства, Никита Сергеевич провел это решение и в ЦК партии и в Верховном Совете. А вот недавнее заявление Хрущева об том, что мы догоним и перегоним Америку в ближайшее время вообще нереально, об этом говорили не только мы, но и известные специалисты сельского хозяйства, и ученые академии наук, но Хрущев упорно не слушает эти голоса и ведет нашу страну в тупик.

– Он вообще не знаком с ленинскими трудами о материализме и ведет себя, как председатель какого-то захудалого колхоза, – заметил Вячеслав Молотов, – и его курс идет вразрез с генеральной политикой партии. Из-за его выступления на Двадцатом съезде КПСС люди потеряли веру в нашу партию, которую создавал Ленин. Последние события в Польше, Венгрии размолвки с Китаем говорят о том, что мы потеряли авторитет в международном коммунистическом движении.

Потом выступил Ворошилов, который заявил о том, что Никита Сергеевич боролся с культом личности Сталина, а сам стал на путь диктаторского правления. Хрущев пытался оправдываться, но от этого нападки его противников становились еще язвительней, ему приписывались все новые и новые грехи. Обстановка в зале становилась все горячей, все шло к тому, что Хрущева сейчас низложат с престола, это понимали все сидящие и чувствовали себя совсем неуютно. Особенно, беспокоилась по этому поводу первый секретарь московского горкома Екатерина Фурцева, ибо понимала, что только снимут с поста Хрущева, то и она тоже будет уволена со своей должности, ибо только, благодаря особо тесным отношениям с Первым секретарем (некоторые намекали даже на интимность их отношений) она заняла эту должность. В какой-то момент она не выдержала и попросилась выйти из зала заседания по нужде. Минут через десять она пришла, но по лицу было видно, что она чем-то озабочено. Она села на свободное место рядом с Брежневым. В это время шли острая дискуссия о том, как наказать Никиту Хрущева за нарушения принципов демократического централизма. Молотов предлагал уволить его с поста Первого секретаря и забрать партийный билет. Булганин считал, что это наказание очень строгое и следует сместить его с поста Первого секретаря партии, поставив Хрущева министром сельского хозяйства.

Фурцева наклонилась к уху Брежневу и сказала ему тихо: "Они отключили связь с внешним миром, это заговор. Я не могу связаться ни с Серовым, ни с Жуковым даже в горком не могу дозвониться. Надо что-то предпринимать".

У Брежнева холодок пробежал по телу, чего эта баба подсела к нему? Что он крайний? Хрущев натворил делов, а он должен отвечать за это.

– А что я могу сделать? – недовольно ответил он.

– Но ты же мужчина! Должен что-то придумать.

Вот пристала ко мне, чертова баба. Он и раньше не любил эту женщину, хотя женщиной ей можно было с трудом назвать. Она была похлеще самого Хрущева, так могла придавить человека, что тот оказывался с инфарктом в больнице. Когда Хрущев уезжал куда-нибудь с визитом, то Катька руководила всеми партийными делами, настоящая фурия, недаром корень фамилии ее тоже соответствует. Вот сейчас если он откажет, то это ему вспомнится, и прощай всякие мечты о высоких постах в стране. Леонид Ильич судорожно думал, что же ему сделать, чтобы спасти Хрущева или может не стоит этого делать, потому что большинство Президиума настроено против Первого секретаря. А Фурцева все время толкала его в бок, требуя решительных действий.

– Можно мне выйти? – нерешительно спросил Брежнев.

– Что это у вас за недержание, – холодно сказал Молотов, от этого голоса Леонид Ильич весь вспотел

– Да, что-то с желудком.

– Пускай выйдет, – снисходительно заметил председатель собрания Булганин.

Леонид Ильич вышел в коридор, но пошел не к туалету, а в вестибюль, где находился его личный секретарь. Окинув взглядом зал, и не заметив ничего подозрительного, он подозвал своего помощника.

– Слушай меня внимательно, вот эту записку надо передать председателю КГБ Серову лично в руки, кроме того на словах передать ему, чтобы он сообщил содержание записки маршалу Жукову. Ты понял меня.

– Да.

– Учти, от этого зависит, и моя и твоя судьба. Ты уверен в том парне, который должен выполнить это поручение.

– Да, уверен. Он ждет меня на площади.

– Отдашь, ему записку, проинструктируй и возвращайся в вестибюль. Проследи, есть ли за тобой хвост, если заметишь хвост, то ничего не надо передавать, а уничтожь записку и возвращайся назад.

– Понятно.

– Хорошо, иди. – Помощник собрался идти, но тут Брежнев остановил его, – У тебя есть какие-то таблетки?

– Да, должны быть таблетки аспирина.

– Дай мне на всякий случай.

Он вытянул из бокового кармана пакетик таблеток и передал их Леониду Ильичу.

– Спасибо, а теперь можешь идти, – сказал Брежнев помощнику и пошел назад в зале заседаний. Его уже там с нетерпением ждали. Каганович подбежал к нему.

– Что-то долго ты ходил в туалет, Леонид Ильич?

– Да, я вот таблетки взял у своего помощника, пару проглотил, и стало лучше.

– Я вижу, что ты хочешь сидеть на двух стульях. Так этот номер у тебя не пройдет, надо определиться, или ты с нами, или поддерживаешь этого троцкиста, который занимается по заданию империалистов развалом нашей страны, – строго заметил Молотов.

– Я всегда придерживался ленинских принципов построения государства.

– Как всегда юлишь, Леонид Ильич – заметил Ворошилов, – но хватит разбираться с ним. Ставим на голосование постановление Президиума о снятии с поста Первого секретаря ЦК КПСС товарища Хрущева Никиты Сергеевича.

– Но, позвольте, – возмутился Хрущев, – как можно ставить на голосование это решение, когда нет двух членов Президиума товарищей Суслова и Кириченко.

– Решения Президиума имеют силу, когда на заседании присутствует три четверти членов Президиума, а мы имеем даже больше коммунистов с решающим голосом.

– Однако, ведь Хрущева назначал на этот пост Пленум ЦК, поэтому только Пленум ЦК может снять Никиту Сергеевича с поста, – взволнованно заметила Фурцева.

– А вас здесь никто и не спрашивает, кандидаты в члены Президиума не имеют права голосовать, а, если будете мешать заседанию, то мы попросим вас покинуть зал, – строго сказал Маленков, и женщина робко втиснулась в свое кресло.

– Но она ведь права, – воспрянул духом Хрущев, у него все перемешалось в голове, и потому забыл все положения Устава КПСС, Екатерина Фурцева вывела его из оцепенения.

– Но для того, чтобы решать важные партийные дела между Пленумами и выбирается Президиум ЦК, и его решения будут правомочны, – сказал Молотов, но Хрущев не собирался сдаваться.

– Но не такое важное решение, как смещение с поста Первого секретаря, которые накануне избрали его единогласно поднятием руки.

– Я за это решение не голосовал, ибо всегда считал тебя проходимцем и выскочкой, не достойным такого высокого поста – снова вставил свое слово Молотов.

– Это ваше предвзятое решение, и вы мстите мне за то, что сняли вас с должности министра иностранных дел. Это мелочно и не достойно коммуниста.

– Товарищи, не будем оскорблять друг друга. «Надо принципиально разобраться в деятельности Первого секретаря», – сказал Булганин.

– Так ведите заседание. Вы же председатель, – заметил Маленков.

Заседание продолжилось в том же духе, что и ранее. "Антипартийная группа" настаивала на ликвидации поста Первого секретаря, а Хрущев говорил, что Президиум не имеет полномочий делать такие дела. Молотов нервничал, ибо понимал, что, если сегодня они не примут никакого решения, то завтра Хрущев перейдет в нападение, призвав на помощь членов ЦК. Особенно его волновала возможность появления на Президиуме Министра обороны Жукова, находившегося на военных учениях, который не высказывал пока определенного отношения к отставке Хрущева.


Петр Власенко сидел на лавочке в парковой зоне по улице Старая площадь. Его накануне встретил вечером возле общежития Леонид и сказал, что он должен подстраховать его, ибо в кабинетах ЦК КПСС должны произойти какие-то важные события. Пока же ничего необычного не происходило, юноша наблюдал за проходившими мимо людьми. Обычно, это были важные чиновники в дорогих костюмах, несмотря на летнюю жару, с набитыми под завязку портфелями.

Он подумал, что и в этот раз пройдет все спокойно, и он вечером с ребятами из общежития пойдет на футбол. В киоске он купил шоколадное мороженое и с наслаждением смаковал этот деликатес, он не мог понять, как он мог раньше в страшную жару казахстанской степи обходиться без этого продукта. На соседней лавочке сидел солидный мужчина и читал газету "Комсомольскую правду". Петя внимательно следил за входом в административное здание ЦК КПСС, как и рекомендовал ему Леонид. К его замечаниям он относился с большим вниманием, ибо однажды получил он от его строгого выговора за то, что ездил в Днепропетровск, не уведомив его о том.

Вдруг он увидел, как в открытые двери вышел Леонид и быстрыми шагами направился к Власенко, беспокойно, осматриваясь по сторонам, не доходя до лавочки Петра, он приостановился, а потом пошел тротуаром мимо, однако дав знак, чтобы парень пошел за ним на некотором расстоянии. Ранее он давал ему такое указание, ибо он может заметить людей в штатском, которые могут следить за ними. Они прошли так метров двести, потом Леонид скрылся за углом дома, а. когда Власенко свернул за ним, то тот ждал его там.

– Кажется, ошибся, – вздохнул он с облегчением, – а то мне показалось, что тот мужчина с газетой следит за тобой, но он остался сидеть на лавочке. Так, сейчас ты пойдешь на Лубянку, это совсем недалеко, пройдешь дальше по этой улице, а затем выйдешь на улицу Новую площадь и пройдешь по ней метров пятьсот, и ты выйдешь на Лубянскую площадь, там будет в центре стоять большое административное здание – это и есть здание КГБ. Но ты пойдешь не в центральный вход, а обойдешь его и зайдешь сбоку, на проходной ты скажешь, что у тебя важное письмо к Председателю КГБ Ивану Серову от Леонида Брежнева.

Леонид протянул листок бумаги с факсимиле Брежнева.

– Передай ему на словах, чтобы он позвонил Министру обороны Маршалу Жукову о том, что Хрущева снимают с поста Первого секретаря ЦК КПСС. Иди и быстрей, только смотри, чтобы за тобой никто не следил, если тебя кто-то задержит, то эту записку ты должен уничтожить. Понял.

– Понял, – ответил бодро Петя.

– Иди, только учти, что от этого зависит очень много как для страны, так и для тебя.

– Да, все сделаю в лучшем виде, – с некоторой легкомысленностью и бодростью сказал Петя.

Леонид вернулся назад, а Власенко пошел по направлению к Лубянской площади. Сначала дорога у него шла спокойно, он вышел на улицу Новая площадь, как вдруг из-за угла вышел паяный мужчина, который направился прямо на Петра с возгласом.

– О, где ж ты пропал, – обратился он к парню, – мы ж тебя ждем в баре, взяли бутылочку и закуску. Пошли со мной.

– Извините, но я вас не знаю, – Петя захотел обойти мужчину, но тот продолжал перегораживать дорогу.

– Оставьте меня, а то я милицию сейчас позову, – возмутился парень, но вдруг почувствовал сильный удар по голове, и земля поплыла перед глазами.

Петр открыл глаза и увидел над собой обеспокоенное лицо женщины.


– Что с вами? Вам плохо?

Юноша ничего не мог понять, что с ним случилось, и где он находится.

– Что у вас болит? Может вам скорую помощь вызвать?

– Не надо. У меня все нормально, – Власенко вдруг вспомнил о письме, которое ему вручил Леонид, но его не было в кармане пиджака. Память тотчас возвратилась к нему, он обшарил все карманы пиджака и брюк, но письма нигде не было. Ужас объял его, что теперь будет.

– А вы не видели нигде письма? – обеспокоенно спросил Петр.

– Нет, не видела.

Юноша поднялся на ноги и пошатываясь пошел по направлению к Лубянской площади, пытаясь сообразить, как ему выйти из сложнейшего положения, ибо он не оправдал того доверия, которое ему оказал Брежнев. Что теперь будет с его покровителем, если обнаружится его записка у оппонентов, ведь Леонид говорил, чтобы в случае необходимости он уничтожил записку, а он не сделал этого. И почему он идет сейчас на Лубянку, ведь без письма с факсимиле Леонида Ильича он не сможет попасть в кабинет председателя КГБ Серова. Да и возможно, и там его могут поджидать представители противной стороны. Что же делать? Что же делать? Эта мысль постоянно жгла его мозг. Может надо попасть к министру обороны Жукову, Леонид говорил, что надо и ему сообщить эту тревожную весть. Но как он попадет к нему? Ведь у него нет никаких документов. Положение казалось безысходным, но тут к нему пришла спасительная мысль – надо найти его наставника контроллера Павла Кривошеева, майора Вооруженных Сил в запасе. Конечно, только он может помочь ему встретится с Маршалом Жуковым. Он подошел к телефону-автомату и позвонил в диспетчерскую горсети.

– Слушаю вас, – услышал он знакомый голос диспетчера.

– Здравствуйте, Полина Михайловна, подскажите, пожалуйста, где сейчас находится Павел Семенович. Мне надо с ним посоветоваться по очень важном деле.

– Хорошо, сейчас посмотрю в оперативном журнале, – потянулись томительные секунды ожидания, затем снова послышался голос диспетчера, – Кривошеев сейчас находится с проверкой по улице Маяковского, дом 15.

– Спасибо, Полина Михайловна, – Петя выскочил из телефонной будки и кинулся к такси, которое стояло недалеко. – Шеф, поехали на улицу Маяковского.

Водитель включил счетчик и завел автомобиль.

– Только бы Семенович был на месте. Только бы Семенович проверял этот дом, – беспокойство Власенко было понятно, ибо из практики знал, что не всегда контроллер находился в том месте, которое было записано в журнале. Но опасения были напрасны, Кривошеев проверял счетчики именно в этом доме, и, увидев, взволнованное лицо Пети, понял, что произошло что-то необычное.

– Что случилось? – спросил он у парня.

– Понимаешь, тут такое дело. Давай выйдем из квартиры, и я тебе все расскажу. а ты решишь, что мы должны делать.

– Погоди, я тут сейчас составлю протокол г-на злостного нарушителя.

– Семенович, потом все составишь, пошли со мной, тут решается очень многое.

Кривошеев вышел с Петей на улице, где тот ему обрисовал возникшую ситуацию.

– Понимаешь, там сейчас хотят сделать переворот в стране, и снова начнутся аресты и расстрелы, как в тридцатых годах.

– Но чем я могу помочь? – немного растерянно, спросил контроллер.

– Нам надо попасть в военное министерство, чтобы Жукову сообщить о перевороте. Ты ведь говорил, что у тебяесть там знакомые.

– Я не уверен, что они сейчас там находятся.

– Но нам все равно надо туда ехать. Других вариантов нет.

– Хорошо, поехали.

Они поймали такси и поехали на Фрунзенскую набережную, где находилось Министерство обороны СССР.

Кривошеев с Петей зашел здание Министерство обороны. Дорогу им перекрыл военный в звании капитана.

– Товарищ капитан, я майор Кривошеев в отставке, – представился Семенович дежурному офицеру, – мне надо пройти к полковнику Найденову по личному делу.

– Вы записывались к нему на прием?

– Нет. У меня к нему срочное дело.

– К сожалению, я не могу вас пропустить без предварительной записи. Давайте ваше офицерское удостоверение я запишу вас к нему на прием.

– Да, мне сегодня к нему надо попасть.

– Не могу. К тому же он сегодня уехал в командировку.

– А маршал Жуков у себя?

– Зачем вам это надо?

– Мне надо ему сообщить очень важную новость.

– Скажите мне, а я передам её маршалу через курьера.

– Мне лично надо эту важную, очень важную новость маршалу Жукову.

– Маршал Жуков сейчас на учениях на полигоне, – сказал проходящий мимо подполковник.

– Спасибо, – поблагодарил его Павел Семенович, а капитану сказал, – ну, ты служака, никогда ты не станешь майором.

Они покинули здание Министерства Обороны, а капитан сразу поднял трубку, набрал номер и, когда произошло соединение, то он сказал: "Тут приходил какой-то майор, пытался пройти к министру обороны с каким-то важным сообщением… С ним был еще один молодой человек… Я не видел, куда они прошли… Сейчас пойду, посмотрю.

Капитан положил трубку телефона и выскочил из здания проследить за посетителями, но их уже и след простыл. Тогда он возвратился назад и снова набрал номер телефона.

– Их уже нигде нет… Не знаю, куда они могли деться, впрочем, здесь проходил подполковник и он сказал, что маршал Жуков на полигоне… Как они выглядели? Самые обыкновенные люди, а он представился, как майор в отставке, кажется, фамилия его Кривошеев.

Тем временем Павел Семенович с Власенко завернув за угол размышляли, где же может быть маршал.

– Этот полигон находится возле Солнечногорска, это километров семьдесят от Москвы.

– Чем же мы туда доберемся?

– Туда ходят электрички и маршрутные автобусы, но, когда они туда отправляются, я не знаю. Когда-то мне приходилось ездить туда на офицерские курсы "Выстрел", но как сейчас туда ходит транспорт, и откуда отправляется, я не знаю.

– Что же делать? Но нам обязательно надо попасть туда. И чем скорее, тем лучше. – Голова у юноши еще болела от нанесенного удара, а еще больше она болела от того, что он не может выполнить поручение секретаря ЦК КПСС Брежнева, а, наоборот, подставил его под удар, не уничтожив секретное письмо к Председателю КГБ Серову.

– Это я понимаю. Сейчас что-то придумаем.

Они шли улицей, поглядывая по сторонам. На обочине Кривошеев заметил одиноко стоящий "Москвич – 402". Недолго думая он подошел к машине, разбил окно, со стороны водителя, открыл двери и сказал Власенко:

– Садись!

– Но это же… – испугался Петя.

– Садись. Быстро, тут некогда нам разговаривать.

Петя быстро перелез через кресло водителя и занял место рядом. Потом залез Семенович, вырвал замок зажигания и завел машину. Она чихнула несколько раз и завелась, водитель выжал сцепление и включил скорость. Машина послушно выехала на дорогу и уверенно побежала вперед.

– Нас в разведке учили всяким премудростям, чтобы находить выход из самых необычных ситуаций, – заметил Кривошеев, чтобы ответить на немой вопрос, который стоял в глазах Пети.

Сначала "Москвич" немного покрутился по московским улицам, Кривошеев хотел убедиться, что за ним нет хвоста. Петр не бывал в этом районе, и он с любопытством рассматривал пробегающие мимо дома и строения, отмечал, что в столице настоящий бум строительства то там, то здесь стояли башенные краны, возводились новые здания многоэтажек. Мимо проезжали грузовые автомобили, рабочие автобусы, автомобильные краны, специальные машины.

Выехали из Москвы, успешно проехали пост ГАИ и выехали на Калининскую трассу.

– Ну, теперь все позади, – уверенно заметил Павел Семенович – через полчаса мы будем на месте.

– Хорошо. А куда же мы "Москвич" денем? – озабоченно спросил Петр.


– Оставим на дороге там. Хозяин найдется.

– А мы ему машину немного испортили.

– Ничего страшного. Отремонтирует.

– Ведь на ремонт надо будет немало денег.

– Ничего, найдет. Нашел деньги на машину, то найдет и на ремонт.

– Я тоже хотел купить машину, когда на целине работал, тогда я хорошо зарабатывал, а тратить не на что было. В Москве, наоборот, меньше получаю и больше трачу, да еще семье своей посылаю деньги. Так что о машине пока не думаю.

– Посмотри назад, – тревожно сказал Кривошеев.

Власенко повернул голову назад и стал рассматривать сзади идущий транспорт.

– Видишь, ту серую "Победу".

– Да.

– Она за нами из самой Москвы едет. Да, рано я радовался.

– Может ты, ошибаешься? Они просто едут в ту сторону.

– Может и ошибаюсь. Но вот скоро доедем мы до города Химки, и там я попробую свернуть в какую-нибудь улицу. Тогда проверим, за нами они едут или нет.

Кривошеев посмотрел на уровень бензина в баке и остался доволен – хорошо, что накануне хозяин залил полный бак, и теперь ему хватит доехать до Солнечногорска, даже, если придется петлять, чтобы уйти от погони.

Как и намечал Семенович в Химках, он сделал левый поворот, проехав несколько городских кварталов, и серая "Победа" повернула за ними.

– Так, поздравляю тебя, за нами хвост. «Держись покрепче, сейчас мы попробуем оторваться от преследователей», – сказал Кривошеев и нажал на газ. Ему приходилось бывать в этом городе, во время учебы на офицерских курсах Выстрел, поэтому хорошо ориентировался на местности и знал некоторые узкие места на улицах города, где можно будет оторваться. "Москвич" набрал хода, помчался по узким улочкам частного сектора, поднимая столп пыли, так что "Победе" приходилось ехать, словно в тумане, поэтому она убавила свою скорость. Расстояние между двумя машинами увеличивалась, Кривошеев выбирал дорожки, где пыли больше, а затем сделал резкий разворот на сто восемьдесят градусов и направил свою машину, на "Победу". Водитель "Победы" увидел "Москвича", который ехал прямо в лоб преследователю, когда между ними было метров десять, от такой неожиданности он растерялся и сделал крутой поворот влево, угодив в канаву, вырытую для спуска воды. "Победа" заглохла, а "Москвич" промчался триумфально мимо преследователей.

– Салаги, не знали они с кем связались, – с иронией сказал Кривошеев, и добавил газу. Вслед им послышались выстрелы из пистолета, но пули пролетали мимо, видно, что служаки не были хорошими стрелками.

– Теперь я, думаю, путь на полигон нам открыт.

– Лихо ты водишь машину, – только заметил Петя, придя в себя после опасной гонки.

Остальной участок пути они проехали без происшествий, но при въезде в Солнечногорск Семенович съехал на обочину и заглушил мотор.

– Хватит дальше ехать. Пойдем дальше пешком.

– Почему, – удивился Власенко, вылезая из машины.

– Нас могут там уже ждать, я думаю, что те преследователи уже позвонили своему начальству, что упустили нас, а те попытаются снова перехватить нас. Знаю я их систему.

Кривошеев закрыл дверцы "Москвича" осмотрелся вокруг.

– Пойдем сюда, на центральный пост нам лучше не появляться, нас могут там ожидать. Я места здешние места хорошо знаю, так что проведу тебя оленьими тропами.

– Не понимаю я, – удивился Петр, – почему это мы должны прятаться в нашей стране? От кого мы должны убегать?

– Я тоже не все до конца понимаю, но на тебя ведь реально напали и стреляли в нас по-настоящему. Конечно, некоторые предположения имеются.

– Какие предположения у тебя есть расскажи, а то у меня голова трещит от мыслей?

– Кому-то не нравится, как Хрущев руководит страной, поэтому и хотят сместить его с трона.

– Но почему не нравится. Ведь он проводит в жизнь политику партии, в стране строятся новые заводы и фабрики, вон какие новые микрорайоны в Москве растут. Да, и людям стало жить лучше. Вот мать мне пишет, что отменили в селе налоги на приусадебные участки, способствуют развитию животноводства. В стране уже хлеба достаточно и нет карточной системы.

– Понимаешь, Петя, дело тут не только в карточной системе. Многие очень недовольны, что Хрущев разоблачил "культ личности" Сталина, ибо тут не только Сталин виноват, а еще и его приближенные виноваты в тех безобразиях, которые творились в стране. А эти соратники еще остаются при власти, и им не хочется отвечать за совершенные преступления, отвечать за то, что тысячи людей загубили. Ты ведь молодой не знаешь того времени, а мне пришлось тогда жить и моего дядю полковника Красной Армии забрали и больше мы ничего о нем не слышали.

– Семенович, ты такое говоришь. Неужели это Молотов, Ворошилов, Маленков замешаны в этом преступлении.

– Да. Вот они и не хотят, чтобы народу вся правда была открыта. Кроме того, они еще хотят вернуть те времена, когда простой народ держали в страхе, а я не хочу возвращения тех ужасных лет, когда человек ложился спать и не был уверен, что не придут за ним люди в форме. Хотя мне и Хрущев не очень нравится.

– Почему?

– Потому что не понравилось мне, что он вдруг начал армию сокращать. Стольких заслуженных офицеров в отставку отравил, в том числе и меня. Но я еще полбеды, я еще сравнительно молодой, нашел для себя работу, а были ведь офицеры, которым оставалось по несколько месяцев до ухода на пенсию, но их уволили без выходного пособия. Как людям жить без специальности, без гражданской профессии жить на гражданке?

Они шли по лугам, пересекали овраги, заросшие калиной, березой и мелким кустарником, пока не дошли до поля, огражденного колючей проволокой, на которой были развешены плакаты, предупреждающие о том, что дальше находится территория полигона и посторонним вход воспрещен. Крадучись, прикрываясь низким кустарником, они подобрались к заграждению.

– Кажется, никого нет, будем здесь пробираться.

– А вдруг поймают или …

– Не бойся, мне раньше не раз приходилось здесь перелазить. Я лезу первый, а ты за мной, только попу пониже к земле прижимай, чтобы за колючую проволоку не задеть.

Власенко следовал наставлениям своего опытного товарища и благополучно пролез под ограждением, поднялся, струсил с себя пыль и траву.

– Не думал я, что придется мне по-пластунски ползать по земле.

– В жизни все надо испытать, – заметил Кривошеев, – пошли быстрее отсюда, пока нас здесь не застукали.

– Стой, стрелять буду! – вдруг раздался за их спинами возглас часового.


Министр обороны Маршал Георгий Жуков разбирал с группой офицеров курсов "Выстрел" последние тактические штабные учения. В связи с появлением атомного оружия изменялись взаимодействие сухопутных войск на карте военных действий. Кроме всего прочего возникал психологический фактор в поведении солдат на поле боя.

– Конечно, атомное оружие – опасный вид оружия, но не надо его очень бояться, – твердым командирским голосом говорил Маршал, – надо быть готовым к его применению нашим противником. Если хорошо оборудовать землянки, блиндажи, хорошо углубить окопы, то поражающие факторы атомного оружия уменьшаться в десятки, сотни раз и военные действия можно вести успешно на местности, где была сброшена атомная бомба.

В это время открылась двери комнаты, и зашел дежурный офицер.

– Товарищ маршал, разрешите доложить?

– Что там у вас? – маршал был недоволен, что занятие с офицером было прервано.

– Караульный задержал двоих неизвестных.

– Так разве начальник караула не может разобраться с этими бродягами?


– Понимаете, они утверждают, что проникли на территорию полигона, чтобы совершить покушение на вас.

– Что еще за чушь? – еще больше возмутился маршал. – Где они?

– Они здесь находятся.

– Сопроводите их в кабинет начальника курсов. Я сейчас туда подойду.

Дежурный офицер вышел из комнаты тактики, маршал тоже начал собирать свои бумаги в папку и направился к выходу.

– Перерыв двадцать минут, – сказал маршал и вышел из комнаты.

В кабинете начальника курсов перед Жуковым предстали двое мужчин, он посмотрел на них пронзительным взглядом. Совсем они не были похожи на диверсантов, у маршала был наметан глаз на эту публику.

– Кто такие и что вы здесь делаете? – задал вопрос министр обороны.

– Товарищ Маршал Советского Союза, я майор в отставке Кривошеев, воевал на Юго-Западном и Втором Украинском фронте. Вместе с моим коллегою по работе мы пришли сюда, чтобы сообщить очень важное сообщение.

– Какое именно?

– Мы б хотели сообщить только вам.

Жуков показал взглядом, чтобы все присутствующие покинули помещение.

– Но, товарищ маршал, – попытался возразить дежурный офицер, но маршал показал взглядом, чтобы они покинули кабинет.

– Что вы хотели мне сказать? – спросил маршал после того, как все покинули кабинет

– Сейчас в Президиуме ЦК КПСС идет заседание, на котором хотят Никиту Сергеевича Хрущева снять с поста Первого секретаря ЦК КПСС.

– Что за ерунда. Сегодня на заседании должны обсуждаться мероприятия к празднованию 250-летию города Ленинграда.

– Значит, они изменили повестку дня. С вами не могли связаться из здания ЦК. Вот ему, Кривошеев указал на Петра, вручил секретарь Брежнева письмо к Председателю КГБ Серову, чтобы он отнес его на Лубянку, но на его напали, побили, забрали письмо. Он прибежал ко мне на работу, ибо у меня были связи в министерстве обороны, но мой знакомый сейчас в командировке, а дежурный офицер не пропустил меня к вам. Хорошо, что проходящий мимо офицер подсказал нам, что вы находитесь на полигоне. Мы поехали в Солнечногорск на украденном "Москвиче", нас преследовали, стреляли по нас, но мы доехали сюда и проникли через ограждение на полигон. Только нас задержал часовой, и пришлось выдумать такую историю, чтобы встретится с вами.

Маршал задумался – странная история, но доля правды в этом была, ибо к нему обращались заговорщики Молотов, Маленков, пытаясь выяснить его отношение к Никите Хрущева. Да, ему тоже не все нравится в правлении Никиты Сергеевича, но еще больше ему не хотелось, чтобы возвращались времена террора и "культа личности". Потом он поднял трубку телефона и набрал номер секретариата Президиума, но вызов не проходил, значит, он остался отрезанным от всего остального мира.

– Дежурный, – позвал он офицера, тот тотчас зашел в кабинет. – Звоните, в гараж, чтобы готовили мою машину на выезд.

– Есть. – Козырнул дежурный и покинул помещение.

– Вы поедете со мной в машине сопровождения.

Дал распоряжение маршал гражданским лицам, и они вместе покинули кабинет.


– Никита Сергеевич перестал считаться с мнением членов Президиума. Такая политика может привести к печальным последствиям. Еще он прослушивает членов Правительства, на моей даче по его приказу был проложен кабель для прослушивания моих разговоров по телефону.

– Николай, это все твои фантазии, – попытался возразить бледный Хрущев.


– Это не только мои фантазии, но и Фурцева может подтвердить.

– Ничего я тебе не говорила, – испугано возразила женщина.

– Катя, зачем ты отрицаешь этот факт. Помнишь, мы с тобой заговорили в моем кабинете о Хрущеве, и ты отвела меня в сторону и показала вверх, давая знак, что нас прослушивают.

– Ты меня не так понял, Николай.

– У меня в кабинете тоже установлена аппаратура по прослушиванию. Это мне сказал один из служащих телефонной компании. – Ворошилов недовольно посмотрел в сторону Первого секретаря ЦК.

– И вот, Никита Сергеевич, пытается учить нас всех, что и как надо делать, – встрял в перепалку Шепилов, – а позвольте вас спросить какое у вас образование?

– Образование у меня очень простое – одну зиму меня обучал грамоте местный дьячок за мешок картошки, но у меня хватит ума, чтобы и вас научить уму-разуму.

– Вот видите, какой вы упрямый, не хотите прислушаться к мнению образованных людей и не хотите учиться.

– Меня жизнь научила всему.

– И, тем не менее, вы в одном слове "визирую" вы делаете три ошибки, заметил Шепилов.

– В будущем я буду устно визировать все документы.

Двери кабинета приоткрылись, и там показался курьер с письмом в руках. Каганович, который сидел ближе всего в двери, подошел к двери и взял письмо. Открыл его, прочитал, и лицо его наполнилось неудовольствием. Быстрыми шагами он подошел к секретарю ЦК Брежневу.

– Объясните, Леонид Ильич, – зло произнес Лазарь Моисеевич.

Брежнев сразу весь побледнел, он, конечно, узнал свое письмо, которое он отослал Председателю КГБ Ивану Серову, прозванному в народе "Иваном Грозным", в котором сообщал о заговоре членов Президиума против Хрущева.

– Это-о-о-о, – начал заикаться Лелнид Ильич, ибо понимал, что это может быть концом его политической деятельности.

– Вы хотите сидеть на двух стульях одновременно, так это не получится. Сегодня же вы лишитесь всех своих регалий.

– Что там такое, – поинтересовался Молотов, который уже чувствовал себя в кресле Первого секретаря ЦК, и Каганович передал ему письмо. В это время Брежневу стало плохо, все поплыло у него перед глазами, и, если бы стоящий рядом Микоян не поддержал бы Брежнев, то тот бы упал на пол.

Кто-то из сидящих товарищей закричал: "Врача сюда. Врача". Тут вбежал дежурящий врач с медицинской сумкой, сначала поднес Брежневу нашатырь, когда Леонид Ильич открыл глаза, то врач сделал укол.

– Что с ним? – спросил председательствующий на заседании Булганин.

– Кажется, обморок. Но его надо отправить в больницу, чтобы точно установить диагноз.

– Везите его в больницу, – дал распоряжение Молотов, и позвал курьера, чтобы он помог врачу довести Брежнева до машины.

На несколько минут в зале заседания произошло некоторое смятение, все были поражены прошедшим, каждый в этот момент подумал о бренности жизни, о суете сует.

– Продолжайте заседание, дал распоряжение Молотов, но Булганин не успел открыть рот, как в кабинет вошел Маршал Советского Союза кандидат в члены Президиума Георгий Жуков. Хотя он не имел решающего голоса, как кандидат, но за ним была армия и популярность в народе, как маршала Победы. Хрущев бросился к нему и только вымолвил: "Спасай, меня Георгий Константинович". Жуков ничего не ответил на эту просьбу, а прошел и занял свое место возле Шепилова, но, тем не менее, заседание пошло уже в несколько другом русле. Сначала выступил Микоян в защиту Хрущева, затем его поддержал секретарь ЦК Аристов, который настаивал на том, чтобы подождать всех членов Президиума, ибо отсутствовали члены Президиума Кириченко и Сабуров и несколько кандидатов в члены Президиума. Только оппозиция настаивала на своем, что достаточно иметь мнение три четверти членов Президиума и такое решение будет правомочным, а такой кворум имеется. Тогда слово взял маршал Жуков.

– Если заседание Президиума не перенесется на завтра, и не соберутся все члены Президиума, и кандидаты в члены Президиума, то я обращусь через партийные организации к армии и народу. Думаю, что они поддержат меня.

Дебаты на том закончились, ибо понимали, что имел в виду Министр обороны, за которым стоит армия. Решили перенести заседание на следующий день.

На следующий день заседание Президиума ЦК КПСС не началось, как положено в девять часов, так как к кабинету подошло двадцать два членов ЦК КПСС, которые потребовали, чтобы их пропустили в зал заседания.

– Что это за самовольство! – возмутился Молотов, – Они, что не знают устава Коммунистической партии Советского Союза? Так надо их исключить из членов нашей партии, как злостных нарушителей.

– Да, в нашей партии с вашим приходом к власти, Никита Сергеевич, дисциплина начала хромать на обе ноги, – заметил Председатель Верховного Совета СССР Ворошилов.

– Но они члены ЦК КПСС и хотят знать, какие процессы происходят в наших рядах, – возразил Хрущев.

– Мы соберем Пленум ЦК КПСС и тогда донесем информацию о решении Президиума ЦК КПСС тогда до членов ЦК.

– Какую информацию? – спросил Министр внешней торговли Анастас Микоян.

– Мы доложим на Пленуме, что Никиту Хрущева Президиум ЦК КПСС сместил с поста Первого секретаря ЦК за допущенные в его работе ошибки, за нарушение принципов демократического централизма. – Вставил свое слово секретарь ЦК Маленков.

– Но Никиту Сергеевича на пост Первого секретаря избирал Пленум ЦК, и уволить с этого поста может тоже только Пленум ЦК, – с твердостью военного заметил министр обороны маршал Жуков.

– Георгий Константинович, мы очень уважаем вас, как военного полководца, но как партийный работник вы еще слабо ориентируетесь в сложной партийной иерархии, поэтому прислушивайтесь к слову ветеранам партии, которые вместе с Лениным создавали эту партию. – Вступил в дебаты Вячеслав Молотов, который уже примеривал на себя пост Первого секретаря ЦК.

– Тем не менее, членов ЦК следовало бы выслушать там пришли наши славные полководцы Маршалы Советского Союза: Конев, Рокоссовский, Москаленко. – возразил Жуков.

Дебаты вокруг этого вопроса развернулись с новой силой, что грозило сорвать вообще заседание Президиума ЦК и на далекую перспективу отдалялось голосование за смещение с поста Хрущева. В конце концов, решили послать к членам ЦК КПСС Премьер-министра Булганина и Председателя Верховного Совета Ворошилова, но этому воспротивился Хрущев, который тоже хотел выйти к членам ЦК, поэтому решили удовлетворить просьбу Первого секретаря.

Только парламентеры Президиума вышли из зала заседания, как их тесным кругом окружили члены ЦК КПСС. Сначала Ворошилов напал на делегатов за то, что они нарушают устав Коммунистической партии, что вмешиваются в работу Президиума, который выбран последним Пленумом ЦК, если они будут продолжать в таком духе, то все нарушители положат партийный билет на стол. Но делегаты от ЦК тоже были не робкого десятка и потому потребовали, чтобы Президиум собрал Пленум ЦК КПСС и поставил на нем вопрос о соответствии должности Никиты Сергеевича.

– Мы не имеем право просто так созывать Пленум ЦК для этого надо иметь особые условия в стране или заявление личное трети состава Пленума ЦК, а у вас нет кворума, надо не менее пятидесяти членов ЦК и сорок пять кандидатов в члены ЦК. – Заявил Николай Булганин.


Конечно, такое заявление вызвало шок у членов ЦК, ибо собрать такое количество членов ЦК и кандидатов в члены ЦК по огромной стране практически невозможно. Все были возмущены, особенно, остро воспринял эту весть Председатель КГБ Иван Серов или как его звали "Иван Грозный". Сначала он разошелся бульварной бранью, а затем, когда слова его не восприняли парламентарии, то он схватил Ворошилова за барки и сказал, что, если Президиум не созовет Пленум, то он отправит их всех в тюрьму на Лубянку. Хрущеву и Микояну пришлось растаскивать противников, но все-таки действия и слова Серова подействовали на членов Президиума, и они сказали, что, если до понедельника соберется необходимый кворум, то они созовут внеочередной Пленум ЦК КПСС.

Двадцать первого и двадцать второго июня 1957 года военно-транспортные самолеты Вооруженных Сил СССР по приказу министра обороны Георгия Жукова летели по все территории огромной страны, собирая членов ЦК КПСС и кандидатов в члены ЦК, чтобы открыть внеочередной Пленум ЦК КПСС. Такое грандиозное мероприятие происходило впервые в Советском Союзе, подчеркивая важность Пленума, который должен был ответить на вопрос – каким путем пойдет дальше стране, или она возвратится к временам "культа личности" и полного бесправия советских людей, или в стране должны происходить демократические преобразования, призванные покончить с прошлым тоталитарного режима.

В понедельник, двадцать второго июня, дата очень трагическая для страны, начало войны, кворум членов ЦК КПСС и кандидатов в члены ЦК был собран, и был открыт Пленум ЦК КПСС.

С информацией о возникшем противостоянии между Первым секретарем Никитой Хрущевым и ветеранами членами Президиума ЦК, выступил секретарь ЦК КПСС Михаил Суслов. В своей краткой речи Суслов отмечал, что "старая гвардия партии" выступили против политики партии по осуждению "культа личности" и хотят возвратить прежний курс на полное игнорирование демократических ценностей, поэтому и собрался Пленум, на котором каждый член ЦК должен выказать свое отношение по данному вопросу. После вступительной речи начались прения, выступающему члену ЦК отводилось пятнадцать минут.

Первым с обвинительной речью по предложению Никиты Хрущева выступил Министр обороны Маршал Советского Союза Георгий Жуков, авторитет которого был бесспорным, как у военных, так и у гражданских лиц. Маршал в своей речи обвинил ближайших соратников Сталина – Молотова, Маленкова и Кагановича в осуществлении необъяснимого террора по отношению к гражданам Советского Союза, ибо еще в начале двадцатых годов Ленин сделал заключение, что с врагами революции покончено и с "красным террором" покончено. Откуда ж тогда взялись "враги народа" в стране спустя пятнадцать лет и людей сотнями, тысячами отправляли в лагеря и расстреливали. Жуков приводил примеры, когда за один день расстреляли три тысячи людей, а в расстрелянном списке рядом с подписью Сталина, стояли подписи Молотова, Маленкова, Кагановича. Это трудно представить, что людей гнали на эшафот, как стадо баранов, а между этих людей были люди искренне преданных Советской власти. Взять хотя бы маршалов Тухачевского, Блюхера, Якира и многих других военачальников, а как не хватало этих заслуженных командиров в войне с фашисткой Германией. Я уверен, что, если б не такой террор по отношению к военным (при этом маршал перечислил, сколько командиров высшего командного состава было уничтожено, более пятидесяти процентов), то и война с немцами не была такой кровопролитной. Ибо в начальный период войны войска часто оставались без ответственных, умелых командиров и пачками сдавались в плен. Окружение и пленение в общей сложности почти два миллиона солдат Красной армии под Киевом, Харьковым, Вязьмей случилось по вине вот этих руководителей. Жуков указал в сторону Молотова и Маленкова.

– А вы ведь тоже расстреливали наших офицеров без суда и следствия, – прозвучал чей-то голос из зала.

Нервно дрогнуло лицо маршала, но оно через мгновение снова стало уверенным и твердым, непоколебимым в своей вере.

– Да, были такие эпизоды в моей жизни, я не отрицаю это. Но я стрелял в изменников и трусов, которые не выполняли присягу, данную народу, ибо трус, паникер на фронте хуже врага, ибо он деморализует войска, разлагает дисциплину среди рядового состава, а, особенно, если это офицер, который срывает с себя погоны и бросает оружие на поле боя. А как говорится в Присяге, если я нарушу эту клятву, то пусть меня постигнет карающая рука нашего народа.

– Правильно, ты делал маршал, – поддержал Жукова другой голос с зала.

Призвав всех членов ЦК КПСС сделать правильный выбор и осудив оппозиционеров, маршал ушел со сцены. Зал проводил его бурными аплодисментами, что очень радовало Хрущева, но огорчало его противников.

В течение целой недели в здании на Старой площади шли бурные дебаты по поводу конфронтации, которая возникла на заседании Президиума ЦК, в связи со снятием с поста Первого секретаря ЦК КПСС Никиту Сергеевича Хрущева. Соратники Хрущева в своих выступлениях открывали все новые факты организованного террора против советских людей, подчеркивая при этом зловещую роль людей ближайшего окружения Сталина, которые ставили свои подписи под списками с вердиктом "расстрелять", добавляя при этом уничижительные слова: "собаке собачья смерть", "смерть наемникам капитализма", "эти шакалы заслуживают смерть". Простым людям было трудно понять, как так могло случиться, что вчерашние соратники по партии вдруг стали смертными врагами. Почему люди, которые совсем недавно сидели за одним праздничным столом, которые провозглашали тосты в честь друг друга, вдруг оказывались по разные стороны баррикад.

Но оппозиционеры говорили, что нельзя осуждать этих людей, которые делали революцию. Они потом сражались на фронтах гражданской войны за правое дело. Они стали "символами революции", если с ними расправится, то мы уничтожим саму революцию. Кто как не Молотов, говорили они, может верно, вести страну по ленинскому курсу, так как он единственный член Президиума, который работал с Владимиром Ильичом в секретариате ЦК. За Вячеслава Михайлович стояли старые большевики, у которых не спокойная была совесть, ибо они боялись, что, если и дальше будут расследоваться дела времен "культа личности", то и них шкафу могут найти "скелеты" невинно осужденных деятелей партии.

Помимо заседаний Пленума ЦК за его кулисами тоже происходили чрезвычайно интересные события – на членов ЦК происходило тайное давление, которое производили сотрудники КГБ, направляемые ярым сподвижником Хрущева Председателем секретной службы генералом армии Иваном Серовым (Иваном Грозным). Они подходили к оппозиционеру между заседаниями или просто на улице и напоминали им об их "маленьких грехах" в недалеком прошлом, ибо на каждого из них имелся компромат в сейфах КГБ. После этого делегаты задумывались, о своем будущем и со временем позиция Хрущева укреплялась, а позиция Молотова и Маленкова слабела. Поэтому на пятый день Пленума у одного из оппозиционеров Председатель Совета Министров Николая Булганина сдали нервы, и он стал плаксиво говорить, что он сделал неверный шаг, когда выступил против Никиты Сергеевича, но в этом виноват Маленков, который бегал за ним с просьбой примкнуть к их коалиции. Следом за Булганином сдали нервы и у Председателя Верховного Совета СССР Клемента Ворошилова, который тоже начал говорить, что пошел на поводу у Молотова, которому раньше верил, как верному ленинцу, но теперь у него открылись глаза на этого перерожденца.

После этого на Пленуме ЦК КПСС возникла новая ситуация, что в Президиуме ЦК КПСС в поддержку Хрущева отдавали шесть голосов, против пяти голосов за Молотова и его компанию. Понятное дело, что Пленум ЦК единогласно оставил Никиту Хрущева на посту Первого секретаря ЦК КПСС, а оппозиционеров вывела из своих лав и отправила в своего рода ссылку: Молотова отправили послом в Монголию, Маленкова назначили директором ГЭС на Иртише, Кагановича отправили на Урал директором химического комбината, а примкнувшего к ним Шепилова назначили работать архивным специалистом в Среднюю Азию.


Конец второй книги.