Посильная помощь [Екатерина Тихомирова] (fb2) читать онлайн

Посильная помощь

В тот день лифт опять не работал. Уставшие и недовольные жильцы, едва сдерживая свое возмущение, то скрипя, то пыхтя от безысходности, продолжали подниматься на нужный им этаж. Только Валерий Захарович, живущий на втором этаже, был воодушевлен этим в очередной раз случившимся событием и неторопливо расклеивал на лестничной площадке каждого этажа напечатанные им объявления. Он приветливо со всеми здоровался, обращая их внимание на повешенный листок бумаги с напоминанием о том, что впереди надвигалась зима, и пришло время в очередной раз собирать деньги на коврики для подъезда. Даже самому невнимательному и равнодушному соседу не удавалось скрыться от этих листовок с напечатанным текстом, аккуратно прикрепленных на недавно покрашенных стенах, и невольно приходилось каждый раз выхватывать взглядом все новые фразы с очередного объявления. Они как белые транспаранты на демонстрации мелькали в потоке поднимающихся по лестнице людей с призывом отдать частичку заработанного на всеобщее благо и преследовали каждого практически до двери, пока тот не скрывался внутри своего личного убежища.

Жильцы отмечали некую периодичность в поломке лифта: примерно раз или два за сезон, но неизменно, так и не определив причину, смиренно звонили в диспетчерскую, надеясь на быстрый ремонт столь нужного для них подъемного аппарата. Закончив важную миссию по оповещению соседей о сборе средств на крайне необходимую вещь для всеобщего пользования, Валерий Захарович спустился к себе на этаж, где полным ходом шли ремонтные работы по побелке потолка и поклейке обоев из новой коллекции в одной из трех комнат его квартиры.

Валерий Захарович, пенсионер и полковник Федеральной службы охраны в отставке, старался держать себя и окружающих в тонусе, периодически находя занятия то для себя, то для жильцов подъезда. Не успев закончить укладку паркета в спальне, он нанимал мастеров для ремонта коридора, потом, сделав передышку в виде организации покраски стен в подъезде за счет средств соседей, он, набравшись вдохновения, принимался за покупку английской мебели в одну из комнат, благо их у него было три, и всегда находилось то, чему требовался ремонт или обновление. Такие места, как кухня, ванная и туалет, пользующиеся у его семьи наибольшей популярностью, также время от времени не были обделены его вниманием. Когда всевозможные дела и переделки в квартире или подъезде неожиданно заканчивались, он рвался на дачу: к источнику бесконечных садово-строительных работ, тесня железным корпусом и опережая машины других дачников на дороге.

Проходя мимо мешков со строительным мусором, Валерий Захарович сморщился, укоризненно посмотрел на грязный, едва не расползавшийся на куски от старости коврик у входной двери соседки и вошел в свою квартиру. Он заглянул в комнату, где шел ремонт, окинул одобрительным взглядом свежепокрашенный потолок, стену с частично поклеенными цветастыми обоями, многозначительно покачал головой, тем самым хваля себя за правильный выбор материалов для отделки, и пошаркал по расстеленной на полу запылившейся газете в другую комнату, в этом году еще не тронутую ремонтом.

Он уселся в свое любимое английское кресло с высокой спинкой и большими растопыренными как у какого-то животного «ушами», положил одну руку на выпирающий бугром живот, другую – на плавно изгибающийся подлокотник, будто сравнивая ощущения от поглаживания двух разных материалов: мягкой, ворсистой байковой рубашки и гладкой, нежной телячьей кожи. Это стилизованное вольтеровское кресло современного исполнения цвета слоновой кости и другие заказанные по эксклюзивным каталогам предметы мебели и интерьера вносили в его жизнь удовлетворение и некую отстраненность от тех бытовых проблем, о которых ежедневно рассказывал ему висящий на стене плоский как стекло телевизор. Из коридора, как-то протиснувшись между запахами клея и краски, в комнату начал проникать аромат яблочного пирога с корицей, приготовленного его женой Галиной, и Валерий Захарович, вдохнув эту сложную парфюмерную композицию ремонтных работ и выпечки, почувствовал расслабление, умиротворение и еще больше погряз в своем глубоком мягком кресле. В отличие от Галины ему были не в тягость запахи, привносимые постоянным ремонтом, а наоборот, придавали сил и уверенности в том, чем он занимался.

Он закрыл глаза. Воображение моментально нарисовало приятную для него картину, как покорные жильцы подъезда приносят деньги на новые коврики: кто лично в руки, а кто опускает их в конверте в его почтовый ящик. На рынке им будут куплены дешевые сомнительного качества резиновые коврики, а несколько оставшихся с прошлого сезона будут взяты из его гаража. Он давно все рассчитал, и вырученной от этой несложной и привычной для него махинации суммы прямехонько должно хватить на последний взнос, которого ему так не хватало для покупки кожаной в цвет его любимого кресла подставки для ног из той же английской коллекции. Он ведь так давно присматривал ее в каталоге.

Неожиданно образ вожделенной кушетки рассеялся, а на его смену пришло ненавистное ему бренчание по клавишам пианино, доносившееся из соседней квартиры. Его соседка Светлана Ивановна, в прошлом учительница консерватории, как обычно что-то играла. Валерий Захарович не любил классическую музыку и любую даже самую виртуозную игру называл бренчанием по нервам. Он уже не мог расслабленно сидеть в кресле, и, подняв себя из его уютных глубин, гипнотически уставился на стену, разделявшую их квартиры, будто именно она производила те раздражающие его заунывные звуки. Жаль, что циклевание паркета в спальне было окончено, а то он бы ей показал, как нарушать его спокойствие достающими аж до самой селезенки стонущими и тягомотными нотами! Совсем помешалась на своей музыке! Лучше бы ремонт сделала! Тараканы так и прут из квартиры, и все ко мне. Развела грязищу! Валерию Захаровичу давно не нравилось соседство с этой, по его мнению, полоумной, вышедшей давно на пенсию одинокой консерваторской учительницей.

Тут ему вспомнилось, как однажды он, вооружившись специальным устройством для прослушивания, позаимствованным во время работы в Спецсвязи ФСО, пытался понять, что происходит по ту сторону стены, откуда периодически доносилось это нудное музицирование. Однако ничего кроме постоянных разговоров соседки его аппарат тогда не зафиксировал. Похоже, она говорила сама с собой, поскольку ответом на все ее произнесенные вслух вопросы и монологи была растворившаяся в квартире бедняцкая тишина. Только где-то поскрипывал годами не ремонтированный пол, монотонно капала из крана вода, истошно свистел чайник. С тех пор он стал считать ее полоумной.

Тем временем тонкая паутина, сотканная из надоедливых звуков столь нелюбимой им классической музыки, распространилась по всей комнате. Она легла на спинку любимого кресла, окутала его седые волосы, повисла на массивных сделанных под старину рамках картин и телевизоре. Терпеть Валерий Захарович больше этого не мог. Он тряхнул головой, будто смахивая злополучную паутину, не облокачиваясь на спинку, сел в кресло и, достав пульт из подобранного в цвет мебели и прикрепленного к подлокотнику кожаного кармана, включил телевизор. Он увеличил на пульте громкость до уровня, перекрывающего соседское бренчание. Паутина из звуков начала постепенно истончаться, таять, как сахарная вата, а потом и вовсе исчезла. Убедившись, что ненавистные интонации больше не проникают ему в голову, он снова погрузился в обволакивающую, слегка прохладную кожаную спинку кресла.

Информация, поступавшая из телевизора последние месяцы, его не радовала, а, наоборот, заставляла серьезно над чем-то задуматься. Эта внушительного размера прикрепленная к стене тонкая панель вещала очередные новости из какого-то российского города, где в жилом доме произошел взрыв бытового газа, и были жертвы. Постоянно случавшиеся такие взрывы изрядно нервировали Валерия Захаровича, ведь в его квартире, как и у всех жильцов этого дома, была газовая плита.

Сколько можно? Опять взрыв. Что они там с газом обращаться не умеют? Полоумные что ли? Он нервно выбросил руку с пультом вперед и выключил телевизор. Похоже, этот вопрос надо брать в свои руки! А то делаешь тут, делаешь ремонт, а потом раз, и взрыв от какого-нибудь полоумного соседа, да и жизни лишиться можно! Он посмотрел на стену, откуда ранее доносились неприятные ему звуки. Музыки слышно уже не было. Наконец-то прекратилась эта какофония!

Ближе к окну комнаты стоял письменный стол с компьютером, за которым он проводил не мало времени в поисках материалов для отделки, мебели, предметов интерьера и всевозможных необходимых и полезных штуковин для ремонта. После глубокого кресла и плавных изгибов его нежных кожаных форм высокий офисный стул казался неудобным и каким-то угловатым, с пятью раскинутыми в разные стороны с вращающимися колесиками ножками, будто большими щупальцами осьминога. Немного снизив высоту сиденья и зафиксировав спинку в более комфортное положение, он включил компьютер. Найти сайт газовой службы не составило никакого труда. Информация в Интернете гласила о ежегодном техническом обслуживании плит бравыми, облаченными в темно-синюю спецодежду сотрудниками газовой службы, а также о возможности узнать дату проверки плит самостоятельно, лишь указав улицу и номер дома в соответствующем поле на сайте. Валерий Захарович, дергая и постукивая от нетерпения пыльным от побелки тапочком по одному из щупалец пластикового осьминога, судорожно заполнял необходимые поля. Ответ на отправленный запрос не заставил себя ждать.

Только в следующем мае? А в этом году проверка плит была в июне? Что за халтура? Не было никакой проверки! Он еще с большой интенсивностью продолжил стучать тапочком по ножке стула, аккомпанируя себе колотившими пальцами по столу, и одновременно пытаясь вспомнить, что он делал в тот злополучный месяц этого года. Внезапно он прервал свое напряженное музицирование, заглянул в нижний ящик письменного стола, достал из него перекидной календарь и открыл его на нужной странице. Весь июнь был выделен некогда ярко-желтым маркером. Так он отмечал месяца, когда его семья уезжала на дачу.

Его молниеносно появившиеся еще несколько минут назад негодование сменилось какой-то нелепой растерянностью. Чтобы собраться с мыслями он попытался еще больше откинуться на спинку угловатого стула, но его жесткое основание, будто ответственное за осанку его владельца, не позволило ему это сделать. Клубком из разных ниток мысли крутились у него в голове, и ему никак не удавалось вытянуть подходящую, которая могла бы превратиться в сотканный из нее замысел. Его размышления были прерваны доносившимся с кухни теплым и мягким как выпечка голосом: «Валерик! …Что ты там делаешь? Иди пить чай, твой любимый пирог готов!»

Аромат яблочного пирога с корицей манил его также как запах свежепокрашенных стен или только что лакированного паркета. Он выключил компьютер, задвинул сиденье угловатого стула под письменный стол, и вдыхая по пути будоражащие его воображение запахи ремонта из соседней комнаты, пошлепал по запудренной побелкой газете на кухню. Там за столом его ждали и теплый румяный пирог на фарфоровом блюде на ножке, и загорелая дочка Лена, несколько дней назад вернувшаяся из поездки, и утомленная постоянной готовкой полноватая жена Галина, одетая в яркий с какими-то иностранными названиями, привезенный из-за границы фартук.

– Валерушка, тебе какой кусочек? Побольше? – примеряясь ножом к еще теплому пирогу, заботливо спросила Галина.

– Режь как обычно и сделай-ка мне кофе. Похоже мне надо взбодриться, что-то в голове ни одной верной мысли, одна муть, – ответил Валерий Захарович и занял свое место на угловом диване из коричневатой эко-кожи, подобранной под кухонный гарнитур из массива дуба. – Да и новости по телевизору меня только расстраивают.

Галина уверенным движением нажала на кнопку внушительного вида кофемашины, стоящей на отведенном для нее столике, и через несколько секунд прозрачная стеклянная чашка с толстыми стенками наполнилась темным ароматным напитком с белой, плотной словно пуховой периной пеной. Соединившись с недавно приготовленной выпечкой, аромат только что помолотого и сваренного кофе быстро распространился по всей кухне, на какое-то время вытеснив всем привычно едкие запахи ремонтных работ. Выпив полчашки бодрящего горячего напитка, Валерий Захарович почувствовал будто теплый поток энергии растекся по всему его телу.

– Что ты знаешь о дочери нашей соседки Светланы Ивановны? Вы ведь вроде вместе учились, – неожиданно обратился он к дочери, сидящей рядом и попивающей чай из большой кружки.

– Да ничего. Последний раз я ее видела на выпускном в школе, а потом она как будто исчезла. Уже столько лет прошло. В этом году было двадцать пять лет с окончания школы, – ответила Лена и вопросительно уставилась на отца.

– А куда она делась? Умерла что ли? Соседка одна живет. Вон и разговаривает сама с собой и музыку свою постоянно играет. Совсем полоумной стала, – раздраженно произнес Валерий Захарович.

– Все может быть. Юля всегда была странной. Учиться в классе нормально не могла. По-моему, у нее было что-то вроде социофобии. Кажется, это так называется, – Лена подняла вверх глаза, пытаясь вспомнить медицинский термин. – Потом ее вообще на домашнее обучение перевели, и так до окончания школы. А почему ты интересуешься?

– Да, так. Помочь ее матери хочу. Плиту ей заменить, – ответил Валерий Захарович, отправляя большой кусок пирога в рот.

– Папа, ты как всегда самый добрый! Только о других и думаешь! – произнесла Лена и с нежностью посмотрела на отца.

Валерий Захарович улыбнулся. Он почувствовал, как у него вспыхнули щеки, то ли от выпитого горячего напитка, то ли от сказанных ему приятных слов. Ему доставляло особое удовольствие, наравне с покупкой новой мебели или обоев из каталога, когда его хвалили, особенно приятно это было слышать от дочери, ведь от соседей, скупых не только до денег, похвалы так и не дождешься. Не все из жителей одобряли его постоянные ремонтные работы в подъезде и сборы средств на разные нужды. А для кого он старается то, если не для этих прижимистых соседей?

Тут одна юркая мыслишка, самовольно выскользнув из клубка, принялась плести сеть в виде причудливого узора. Она так неожиданно вдохновила Валерия Захаровича, что удивившись, почему она не появилась раньше, он поспешно допил кофе и со словами «у меня еще много дел» покинул кухню. Он вернулся обратно в комнату, быстренько нашел телефон газовой службы и набрал номер. Через несколько секунд в трубке послышался женский голос.

– Диспетчерская Мосгаза. Слушаю Вас.

– Здравствуйте, мне кажется, у меня запах газа на кухне. Конфорки все выключены, плита относительно новая. Я проветривал, но запах появляется снова, – взволнованно сказал Валерий Захарович.

– Плитой не пользуйтесь, перекройте кран на газовом стояке, откройте окно и покиньте помещение. Назовите Ваш адрес, я направлю к Вам бригаду, – оперативно отреагировала женщина.

Валерий Захарович, не ожидавший с другой стороны такой быстрой реакции, протараторил свой адрес.

– Ваша заявка принята, ждите бригаду, – ответила женщина и повесила трубку.

Появившееся какое-то волнение и напряжение не давали Валерию Захаровичу снова окунуться в свое любимое уютное кресло и в нем расслабиться. Он нервно ходил по комнате взад-вперед в ожидании работников газовой службы, поглядывал на стену, которая еще недавно продуцировала бесившие его звуки, подходил к ней, прислушивался, стараясь как-то понять, дома ли раздражитель его спокойствия.

Внезапный звонок в дверь заставил его вздрогнуть. «Кто там?» – послышался голос дочери из другой комнаты. «Это ко мне» – крикнул в ответ Валерий Захарович и торопливо пошел открывать дверь. За порогом стоял подтянутый небритый мужчина лет тридцати в темно-синей куртке со светоотражающими полосками и ярко-рыжей вставкой на плечах. В руках он держал таково же темного-синего цвета громоздкий пластмассовый чемодан. Из-за спины мужчины просматривались знакомые Валерию Захаровичу прислоненные к стенам высокие мешки с мусором от ремонта.

– Здравствуйте, это у Вас запах газа на кухне? – спросил мужчина и показал Валерию Захаровичу открытое удостоверение, где виднелась его фотография.

– Вы понимаете, тут такая ситуация…Проходите, не будем через порог разговаривать, – сказал Валерий Захарович и пригласил жестом мужчину в квартиру.

Мужчина прошел в коридор и опустил свой массивный чемодан на покрытый газетой пол. Валерий Захарович проворно закрыл за ним дверь и хотел было продолжить начатый разговор, но мужчина опередил его.

– Куда можно пройти? Где у Вас кухня? – не унимался он.

– Вас как зовут? – ответил вопросом на вопрос Валерий Захарович.

– Сергей, – удивился неожиданному вопросу мужчина и уставился на Валерия Захаровича.

– Сережа, тут такая ситуация…С газом у меня все в порядке, а вот моей одинокой соседке Светлане Ивановне надо помочь, – с какой-то осторожностью продолжил разговор Валерий Захарович и показал рукой на раздражающую его стену, за которой находилась квартира соседки. – Я ей подарок хочу сделать – плиту новую.

– Благородное дело, – одобрительно сказал Сергей. – Только меня то зачем вызвали?

– В свою квартиру из соседей она никого не пускает, и меня уж точно не пустит, и подарок от меня тоже не примет. Вы, когда плиту ей новую устанавливать придете, скажите, мол, что это из городского бюджета бесплатная замена плит инвалидам, – сказал Валерий Захарович и замолчал на несколько секунд, как будто что-то обдумывая. – Но до этого, Сереж, Вы должны провести осмотр ее плиты и сказать Светлане Ивановне, что ее плита находится в аварийном состоянии, и на ней опасно готовить.

– А если она окажется вполне рабочая? – с удивлением спросил Сергей.

– Ну…все равно составите акт, что она не рабочая, – настаивал Валерий Захарович и как-то иронично улыбнулся.

– Это обман какой-то получается…Я не уверен, что это правильно…

– Никакой это не обман, а помощь одинокому человеку, – уверенно парировал Валерий Захарович и протянул Сергею вынутую из кармана купюру. – Сережа, теперь только от тебя зависит, получит ли Светлана Ивановна такую нужную ей помощь.

Сергей кинул взгляд на Валерия Захаровича, потом на протянутую купюру, и, тяжело вздохнув, положил ее в карман куртки.

– Только ради этой одинокой женщины, – будто оправдываясь, сказал он. – Она сейчас дома?

– Вот и правильно, Сереж, надо помогать людям. Думаю, дома. Где ей еще быть? Только акт проверки плиты занеси показать потом, – подмигнув, ответил Валерий Захарович. – Да и телефончик свой оставь. Так, на всякий случай, чтобы только к тебе обращаться, – добавил он и протянул лежащий на полке в прихожей блокнот.

Сергей нехотя записал свой номер на бумаге, взял свой тяжеловесный чемодан и направился к выходу. Убедившись, что Сергей нажал на звонок соседской квартиры, Валерий Захарович закрыл за ним дверь и с чувством полного довольства собой вновь утонул в своем английском кресле. Не успел он помечтать о покупке кожаной в цвет его любимого кресла подставки для ног и может быть даже новой настольной лампы в стиле Тиффани с разноцветной мозаикой, будто узором из стеклышек детского калейдоскопа, и виртуозно исполненной ножкой, как в дверь снова позвонили. Это был Сергей с выполненным заданием, в качестве доказательства исполнения которого им был показан составленный акт о нерабочем состоянии плиты соседки. Настроение Валерия Захаровича уверенно приблизилось к самой высокой отметке по его шкале, и он не переставал улыбаться. Теперь уж точно пора задуматься о новой лампе! Надо же себя окружать вещами себе под стать!

«Сегодняшний денек обещает быть хорошим», – думал Валерий Захарович, составляя список жильцов подъезда у себя в блокноте. Он уже откушал с утра из глубокой фарфоровой тарелки приготовленной Галиной овсяной каши с ягодами и сухофруктами и увесистый кусок оставшегося с предыдущего дня любимого яблочного пирога. Тем временем спокойно и в своем ритме все шло своим чередом: рабочие продолжали поклейку шелковых обоев с цветочным узором и какими-то птицами, Галина, похожая на полноватую в талии игрушку волчок, крутилась на кухне, а постоянно учащаяся в свое удовольствие и давно отвыкшая от работы Лена с утра уехала на очередные курсы. Валерий Захарович не отставал от своих домочадцев, и у него был припасен план на этот день.

Сформировав в блокноте список жильцов по этажам и выделив некоторых из них особыми, понятными только ему пометками, он посмотрел на часы. Было одиннадцать утра. «Ну что ж, начнем», – кинув взгляд в свой блокнот, сказал он сам себе и вышел из квартиры. Завязанные зеленоватые мешки с мусором, точно мешки Деда Мороза, по-прежнему толпились у его квартиры, только небольшой синего цвета пакет бытовых отходов, видимо умышленно подкинутый соседкой, контрастировал с ними в этой общей картине ремонта. Он вышел на лестничную площадку и, увидев вновь работающий лифт, расстроенно вздохнул: «Быстро они в этот раз. Что ж, придется еще как-нибудь, но это потом. Сейчас есть дела по важнее».

В сегодняшнем деликатном деле он уже не мог понадеяться на действие регулярно развешиваемых им объявлений и поэтому, взяв всецело ситуацию под свой контроль, решил лично обойти соседей. Поднимаясь пешком на отмеченный первым в его списке этаж, он заметил, что от еще висевших вчера расклеенных им объявлений остались только рваные куски с обрывками фраз и остатками на стенах липкой ленты. Вот те раз! Что за безобразие! Придется снова все переделывать! Попадись мне только это хулиганье! Его возмущению не было предела, но надо было настроится на нужный лад перед звонком в квартиру, и он старался как мог взять себя в руки. Он подошел к нужной двери со стоящей рядом детской коляской, и нажал на звонок. Через несколько секунд послышался шум за дверью, визг ребенка, и дверь открыла Лариса, женщина лет сорока в махровом халате и с заколотым наверху неряшливым пучком из волос на голове.

– Лариса, здравствуйте! Как у Вас дела? Как сынишка? – начал разговор Валерий Захарович.

– Все хорошо, вот гулять собираемся, – ответила Лариса, кивая головой в сторону коляски. – Как Ваш ремонт продвигается?

– Да, потихоньку. Эти дуралеи мне поначалу обои вверх ногами хотели приклеить! Видите ли, им не понятно, куда цветы на обоях смотрят, вверх или не вниз, а на птиц посмотреть им в голову не пришло! – эмоционально выразился Валерий Захарович. – Хорошо, что вовремя их остановил. Все под свой контроль брать приходится!

– Да, без этого сейчас никак, – с сочувствием ответила Лариса.

– Сколько Вашему сынишке уже? – спросил Валерий Захарович, услышав детское кряхтение и попискивание из комнаты.

– Полгода нашему Грише, – ответила Лариса и обернулась в сторону комнаты, откуда доносились звуки. – Сейчас, сейчас уже пойдем гулять, – крикнула она, будто ожидая какой-то реакции от сына.

– Лариса, тут такое дело. У моей соседки, ну Вы ее знаете, Светланы Ивановны, плита оказалась совсем в нерабочем состоянии. Вчера газовщик приходил плиты проверять сначала к ней, а потом ко мне. Он мне эту информацию и передал, – деловито продолжил разговор Валерий Захарович.

– Надо же, и готовить на ней совсем нельзя? Как же я газовщика пропустила? – удивилась Лариса. – Наверное, с Гришей гулять ходили. Он на свежем воздухе сразу засыпает.

– Готовить на ней просто опасно, – утвердительно сказал Валерий Захарович. – Я вот тут что подумал. Она женщина одинокая, помочь ей надо. Я и решил собрать ей денег на новую плиту. Вот по соседям хожу. Кто, как говорится, сколько может, а покупку плиты и ее подключение я организую. Мне не сложно.

– Правильно, надо помочь. Подождите минутку, – ответила Лариса и ушла в соседнюю комнату. – Только я сейчас не работаю, с Гришей сижу, к сожалению, много дать не смогу, – вернувшись, добавила она и протянула купюру.

– В наше время любая помощь ценна, – многозначительно произнес Валерий Захарович, положил купюру в конверт и направился к выходу. – Спасибо, что поучаствовали.

– Вам спасибо, что решили все это организовать, – прощаясь, сказала Лариса.

Окрыленный первой полученной купюрой, Валерий Захарович вышел из квартиры Ларисы и направился к следующей, где жила Надежда, профессиональный изготовитель кукол лет тридцати, со своей кошкой Мусей. Надежда не заставила себя долго ждать и сразу открыла дверь. Она продолжала с кем-то разговаривать по мобильному телефону и кивком головы поприветствовала Валерия Захаровича.

– Ладно, я тебе попозже перезвоню. Ко мне тут сосед со второго этажа пришел. Целую, – закончила разговор Надежда и осторожно подвинула ногой вертевшуюся у ее ног пушистую с длинной серой шерстью Мусю. – Мусь, ну, не мешай ты.

– Надюш, я вот только от Вашей соседки Ларисы. Мне нужна Ваша помощь, а точнее не мне, а моей одинокой соседке Светлане Ивановне, – осторожно начал разговор Валерий Захарович.

Он заново рассказал и про приходившего в их подъезд газовщика, и про аварийную плиту соседки, и про подругу Надежды Ларису, которая, как он выразился, щедро посодействовала в оказании помощи одинокой Светлане Ивановне. Валерий Захарович старался как можно острее затронуть тему одинокой старости, поскольку знал, что своей семьи у Надежды еще нет, и живет она в квартире одна со своей кошкой. Получив от Надежды купюру уже покрупнее, он еле сдерживая улыбку, покинул ее квартиру. Затем он обошел еще несколько квартир из своего списка, после которых специально выделенный для этой цели конверт пополнился еще несколькими купюрами. «Ну что ж, дело идет. Пора и перерыв сделать», – подумал он и спустился к себе в квартиру, где на кухне его уже ждал приготовленный Галиной сытный обед из трех блюд.

Прошла неделя. За это время им были заново развешены взамен сорванных новые объявления о ковриках для подъезда, специально отведенный конверт поплотнел, пополнившись еще несколькими новыми купюрами, а неотмеченных в блокноте квартир оставалось все меньше. Собранные на плиту средства Валерию Захаровичу никак не хотелось тратить на свою соседку, ведь с каждой полученной купюрой образ долгожданной кожаной подставки для ног из эксклюзивного каталога вырисовывался все отчетливее и отчетливее, и иногда даже настольная лампа в стиле Тиффани пыталась выглянуть из-за нее.

В один из дней его неожиданно осенило и, ни сказав никому ни слова, он рванул к себе на дачу и вернулся уже под вечер с большой тяжеловесной запылившейся картонной коробкой. Попросив местного дворника помочь ему дотащить коробку до квартиры, он поставил ее в коридор, чтобы та дожидалась своего часа. Внутри оказалась когда-то им купленная и до сих пор даже не распакованная дешевенькая газовая плита. Ведь в его садоводческом товариществе, в котором у него был дачный участок, передумали проводить газ.

Была почти ночь, дома все уже спали, когда Валерий Захарович решил вновь повторить свою попытку, ведь новые объявления были расклеены, а денег на покупку ковриков до сих пор было не достаточно. Стараясь не греметь ключами и взятыми с собой необходимыми инструментами, он вышел из квартиры, поднялся пешком на этаж, где находился лифт и нажал на кнопку. Оглядевшись по сторонам, он вошел в лифтовую кабину, достал инструменты и принялся за электронную панель, находящуюся внутри. Внезапно его боковое зрение зафиксировало, как кто-то проскользнул по коридору. Его ладони похолодели и уже едва могли сжимать инструменты. Неужели его кто-то заметил во время поломки лифта? Он положил инструменты в карман, осторожно высунул свою голову из кабины и осмотрелся. В коридоре никого не было. Он еле слышно ступая, словно выслеживая какого-то зверя на охоте, вышел в коридор и, прячась за кабину лифта, выглянул из-за нее.

На площадке между этажами стояла женщина. Ее крупная и грузная фигура, облаченная в ярко-красный байковый халат советских времен, выделялась ядовитым пятном на фоне покрашенных в светло-бежевый цвет стен подъезда. Неожиданно женщина повернулась, и Валерий Захарович смог увидеть ее одутловатое, неопределенного возраста с проскальзывающими детскими чертами лицо. Ее пустой и неподвижный взгляд был направлен куда-то в стену и казался каким-то отстраненным, а лицо выражало глупую улыбку. Она подошла к стене, сорвала приклеенное объявление и грубым уверенным движением затолкала его в уже распухший видимо от ранее сорванных листков карман халата. Затем будто что-то почувствовав, она резко повернулась в сторону Валерия Захаровича и уставилась на него. От неожиданности он так растерялся, что несколько секунд не мог отвести глаза от ее гипнотического взгляда и что-либо сказать. Очнувшись, Валерий Захарович скрылся за кабиной лифта и быстрым шагом стал спускаться на свой этаж. Только очутившись в своей квартире, он почувствовал прежнее спокойствие, но мысли не отпускали его и, словно молнии, поочередно сверкали у него в голове. «А если она заявит на меня в полицию? Ведь она могла видеть меня и раньше, как я ломал лифт?» – подумал он, и его лицо передернулось. Он уже напрочь забыл про его сорванные объявления и был обеспокоен лишь крупным штрафом, который он мог получить за намеренную поломку лифта. Только лишь дома он осознал, что мог бы поговорить с незнакомой женщиной и попробовать с ней договориться полюбовно, а не скрыться как какой-то преступник. А теперь где ее искать? Он еще раз открыл список всех жильцов у себя в блокноте, и не найдя квартиры, в которой могла бы жить незнакомая ему женщина, пошел спать. В ту ночь он еще долго не мог уснуть.

На следующий день, встав раньше обычного, он позвонил работнику газовой службы Сергею.

– Сережа, это Валерий Захарович. Я тут плиту купил. Надо бы ее установить моей соседке, а старую выкинуть. Сможешь сегодня?

– Думаю, да, – как-то неохотно ответил Сергей. – Вы ее спросите, часов в три она дома будет?

– Будет, а куда она денется то? Она как раз в это время свою…ка…ну в общем, музыку играет, – чуть не сказав лишнего, ответил Валерий Захарович. – Не забудь ей только сказать, что плита бесплатная, а я потом с тобой рассчитаюсь.

– Хорошо, тогда ждите, – завершил разговор Сергей и повесил трубку.

В оговоренное время Сергей с напарником заглянул в квартиру к Валерию Захаровичу за плитой.

– Сережа, вы как установите, заглянешь потом ко мне?

– Ладно, – глянув на своего напарника, буркнул Сергей.

Через некоторое время в дверь Валерия Захаровича позвонили, и Сергей снова вошел в квартиру, но уже без напарника, который ждал его со старой плитой соседки в коридоре.

– Мы все установили, старую демонтировали. Она сначала сопротивлялась, не верила, что бесплатно, но мы ее уговорили.

– Вот и отлично, – радостно произнес Валерий Захарович и протянул Сергею несколько купюр. – Поделите между собой.

***

Светлана Ивановна, сухенькая и немного скрученная, как скрипичный ключ, пожилая учительница консерватории жила в небольшой двухкомнатной квартирке. Ее квартира была давно не тронута ремонтом, а из ценных вещей было только черное акустическое пианино, подаренное преподавателями и учениками консерватории на юбилей. Ремонт или какие-то другие обновления в квартире ей были не нужны, да и денег у нее на эти излишества не было. Она жила в огромном мире, полным образов, настроений, эмоций и переживаний, которые щедро дарила ей музыка. Каждый раз, когда она играла на пианино, вкладывая всю свою душу в исполнение, карусель звуков уносила ее в те далекие времена, когда она будучи молодой выпускницей с кудрявыми каштановыми волосами, собранными чехословацкой заколкой с камнями, блестяще выступала на отчетных концертах. Она всегда чувствовала музыку, ощущала ее на кончиках пальцах, даже когда не садилась за инструмент. Повседневной окружающей ее жизнью и бытовыми трудностями она интересовалась мало, замечая их лишь тогда, когда в ее музыкальный внутренний мир вторгались непонятные и неблагозвучные ей композиции. Последнее же время постоянные звуки ремонта из соседней квартиры нарушали ее трепетно созданную душевно-музыкальную гармонию. Выход у нее был только один – играть ее любимые произведения.

В тот день как обычно она ожидала одного из своих учеников на занятия. К своим урокам она тщательно готовилась: изучала заново музыкальное произведение, отмечала на пожелтевших по краям нотах трудные, требующие особой проработки моменты, бережно вытирала пыль с инструмента и нарядно как на концерт одевалась. И в это раз она достала из старого деревянного лакированного шкафа висевшую на плечиках темно-синюю шелковую блузку с большим бантом времен отчетных концертов. Она по-прежнему ей была в пору, даже слегка свободна. А вот по поводу юбки она сомневалась: то ли ей надеть прямую угольного цвета с последнего юбилея, то ли серую плиссированную, купленную всего несколько лет назад в секонд-хенде. Она ведь совсем еще новая. «Черную или все-таки серую?» – сказала она вслух, проходя в другую комнату с накинутыми на руку юбками мимо напольного зеркало-трюмо с облупившимися по периметру вензелями. «Поняла, лучше серую», – пришла она к выводу, выйдя из этой комнаты.

«На сегодня я подготовила отрывок из концерта номер один для фортепиано с оркестром», – громко, почти на всю квартиру произнесла она. «Конечно же Брамса. Мне тоже больше близка его симфония номер четыре, особенно ее третья часть. Элементы нисходящей до мажорной гаммы в начале…», – продолжила она, не смотря на присутствующую в квартире тишину.

Тут раздался звонок и, закрыв дверь в одну из комнат, она посеменила изношенными тапочками к входной двери, иногда поскрипывая старым паркетом. Она посмотрела в глазок. В коридоре стояли двое мужчин в какой-то спецодежде. «Наверное, после работы заниматься пришли. Устали небось, а я им Брамса», – с сочувствием сказала она и открыла дверь.

– Светлана Ивановна, мы из газовой службы. Плиту Вам пришли поменять на новую, – отчеканил один из мужчин. – Я к Вам уже приходил раньше. Вы меня помните? Меня Сергей зовут.

– Какую плиту? Я Вас не помню. Вы новенькие? Давно занимаетесь?

– Нам бы на кухню, плиту отсоединить. Новая вон там в коридоре стоит, – продолжил Сергей и показал рукой на большую картонную коробку. – Сейчас мы ее занесем.

Мужчины затащили коробку сначала в прихожую, потом на кухню, проворно распаковали плиту и живо принялись за работу. Светлана Ивановна растерянно наблюдала за быстро меняющимися событиями в ее квартире. В голове у нее тем времен непрерывно звучала интермедия «Полет шмеля».

– А зачем мне это все? Мне ничего не надо, – не понимая, что вообще происходит, произнесла она. – Верните, все как было.

– Ваша плита не рабочая, вот акт, – сказал Сергей и протянул ей бумагу. – Это плита новая, хорошая.

– Все равно мне ничего не надо, и денег у меня нет, – настаивала Светлана Ивановна.

– Это абсолютно бесплатно из городского бюджета, не волнуйтесь, – ответил напарник Сергея и продолжил подключение плиты.

Спустя некоторое время работа была окончена, и мужчины стали собираться.

– Мы все сделали, можете пользоваться, – отчитался Сергей, оставил акт о проделанной работе на кухонном, покрытом пестрой клеенкой столе и пошел к выходу за напарником. – Старую плиту мы сами выбросим.

– Уходите? А как же Брамс? – расстроенно спросила Светлана Ивановна и закрыла за мужчинами дверь.

Наступила тишина. В тот день и ни в какой другой ученики к ней так и не пришли.

Прошло несколько дней. Светлана Ивановна по-прежнему разговаривала вслух, готовилась к приходу учеников и виртуозно играла днем на подаренном ей пианино. Она почти привыкла к своей новой газовой плите и не переставала нахвалить своих «учеников» за такой новый и совершенно бесплатный подарок.

«Правда, хорошие ребята? Надеюсь, что они еще придут. Ведь Брамса мы с ними так и не разучили», – сказала она и посмотрела на прикрепленный к стене похудевший отрывной календарь.

«Сегодня же концерт у моих ребят! Вот и приглашение они оставили», – спохватилась она, взяв листок бумаги со стола на кухне.

Она торопливо надела ежедневно подготовленный свой праздничный наряд, коричневое слегка потертое по бокам и у карманов пальто и вышла из квартиры. Несмотря на осеннюю промозглую погоду за окном, настроение у нее было солнечное и даже слегка шутливое. Ее переполняла гордость за выступление своих учеников, и мысли о предстоящем важном для нее мероприятии сопровождались скрипичным концертом «Весна» Вивальди. Она аккуратно прошла мимо расставленных по всему коридору мешков с мусором, спустилась по лестнице до первого этажа, и уже собиралась выйти на улицу, как ее внимание привлекло некое объявление, висевшее около лифта: «Уважаемые соседи! Благодарю вас за материальную помощь, оказанную Светлане Ивановне, благодаря которой ей, одинокому человеку, была мной куплена и подключена газовой службой новая плита. Ваш сосед Валерий Захарович».

В ее глазах потемнело, худенькое туловище несколько раз передернулось, а на смену Вивальди в голове зазвучала мрачная, разрушающая симфония номер шесть Малера. Она потерла глаза и вновь посмотрела на висевшее объявление, будто надеясь, что его текст хоть как-то изменится, но жесткие слова, словно прибитые к этому жалкому листку бумаги, оставались на месте. Ее пошатывало. Она сама уже не могла подняться по лестнице, и ей пришлось зайти в лифт, чтобы добраться до ее второго этажа. Тельце ее сжалось, и она превратилась в сгорбленный высохший комок, который сначала вышел из лифта, двинулся к своей квартире и в смятении остановился около входной двери. Повернувшись в другую сторону, она трясущейся рукой нажала на звонок. Через несколько секунд дверь открылась, и на пороге стоял Валерий Захарович.

– Светлана Ивановна, Вы что-то хотели? – удивленно и с улыбкой спросил он.

– Заберите свою плиту из моей кухни, и верните мою, – резко сказала она, стараясь контролировать свой дребезжащий голос. – Я не одинокая, и мне не нужны ничьи подачки. Я в состоянии купить то, что мне нужно, и не хочу испытывать эти унижения!

Шокированный ее неожиданно резким тоном Валерий Захарович стал объяснять, что старая плита уже давно выброшена, и ее невозможно вернуть, но Светлана Ивановна его не слушала. Она мгновенно развернулась и вместе со своей изнывающей от боли музыкой заперлась в своей квартире.

На следующий день работники газовой службы вынесли плиту из кухни Светланы Ивановны, а новую она была уже не в силах купить.

***

Прошел месяц, холодный, морозный, безжалостно стучащий порывистом ветром в окно, с тех пор, как Валерий Захарович случайно узнал, что Светлану Ивановну поместили в психиатрическую лечебницу. Не зря ведь он считал ее полоумной с этими вопросами и длинными монологами, брошенными в квартирную пустоту, хотя он совсем не эксперт в этой области. Он всегда был больше по части, где что достать, купить или продать с выгодой, на чем заработать. Он несомненно всегда помогал людям, но только чтобы и себе урвать кусок посочнее и поувесистей, да потом втридорога его и продать. Себя то любимого как обделить? Вот и сейчас он думал, как ему подороже реализовать ту самую плиту, на которую он больше месяца назад собирал деньги с соседей, а то ведь будет пылиться в коробке, как раньше у него на даче. Все должно приносить выгоду, чтобы с пользой все было. А как же иначе?

Несмотря на это, казалось бы, печальное известие, он несказанно, как ребенок, радовался отсутствию за стенкой надоедливой и внушающей страх за испорченный ремонт, свою жизнь и жизнь его семьи соседки. Ведь теперь он мог не бояться взрыва газа, случайно устроенного ею из-за своего полоумия или неумения обращаться с приборами. Ему не хотелось думать о том мрачном времени, когда она вновь вернется к себе в квартиру и затянет свое одинокое и нудное музицирование, а пока в его голове, как пули, выстреливали новые идеи по улучшению его жилищного пространства, тем более, что вожделенная подставка для ног давно была куплена, а лампа в стиле Тиффани украшала его прикроватный столик.

Он хотел надеяться, что в силу своего возраста, она не скоро придет в нормальное психическое состояние, и ее продержат подольше из-за возникших осложнений. А может еще что случится за это время. Эта мысль густой и теплой субстанцией плавно текла от головы к шее, затем по позвоночнику, застыв где-то на уровне поясницы. Она вместо пояса из собачьей шерсти согревала его в эту студеную погоду.

Ремонт в комнате был окончен, только банка с оставшейся от побелки краской стояла еще в коридоре. Он открыл банку, химический запах ударил ему по носу и застрял у него в ноздрях. Куда бы ее пристроить? Ведь еще больше половины. Может кто возьмет за полцены? Внезапно другой орган чувств зафиксировал одиночные звуки. «Лям…бям…бам», – еле слышно доносилось со стороны квартиры соседки, будто кто-то осторожно и невпопад нажимал на отдельные клавиши пианино. Валерий Захарович тряхнул головой, словно пытаясь выбросить эти звуки. Видимо краски надышался, скоро соседка мерещиться начнет. Надо подышать свежим воздухом! Он быстро оделся и вышел на улицу.

Белыми искристыми причудливыми шапками лежал во дворе снег. Было морозно. От стужи воздух будто застыл в своем самом чистом первозданном состоянии с одиночными падающими снежинками. Он пошел вокруг дома, хрустя по колее, прорубленной в сугробах дворниками, в направлении сквера, куда тоже выходили окна его трехкомнатной квартиры. По скверу двигались лыжники, создавая собственную тонкую снежную колею, гуляли женщины с колясками, а мужчины везли накатавшихся на горках раскрасневшихся и облепленных снегом детей, развалившихся от усталости на санках.

Он решил пройтись немного вдоль сквера, чтобы очистить голову от непонятных ему мыслей. Поравнявшись с балконом своей квартиры, он остановился. Красивый все-таки у меня балкон, самый лучший. Не зря столько денег на остекление потратил! Тут его взгляд упал на окно соседской квартиры. Ему показалось, что штора задвигалась, и чей-то силуэт мелькнул в окне. Он перешел дорогу от сквера к дому и остановился напротив окна соседки. Движение шторы повторилось. Он стоял, оцепенев, приковав свой взгляд только в одну точку. Внезапно крупная, не похожая на соседку, женская фигура в красном аляповатом халате появилась в окне и быстро исчезла.

Ему стало дурно. Так это ведь Юлия – дочь соседки! Она столько лет жила с ней в одной квартире и не выходила из дома?! От осознания того, что он совершил, его губы поначалу затряслись, но через миг превратились ведва сдерживаемую ехидную улыбку. «Что ж, похоже и ей потребуется моя помощь!» – прошептал Валерий Захарович, будто боясь, что его услышат, и, завершив прогулку ранее планированного, поспешил к себе домой разрабатывать план по поддержке Юлии, оставшейся, как он надеялся, навсегда без матери.

Неотложная помощь

Андрей с напарником быстро добрались до места. Несмотря на дневное время, пробок на шоссе не было, и дорога благоволила водителям. Видимо еще в пятницу вечером машины густым и тягучим, словно кисель, потоком тащились загород, чтобы уже в субботу их владельцы могли нанизывать маринованное мясо, потягивать из металлических банок пиво и как-то между поеданием ароматного шашлыка, потрескавшихся от костра сосисок и лежанием в шезлонгах все-таки заставить себя дотянуться до молотка, лопаты, грабель и других инструментов, до тошноты напоминающих их хозяевам об истиной цели поездки на садовый участок.

В тот день Андрею было не до майского дачно-шашлычного расслабона, да и дачи у него никогда не было, а была привычная ему работа, машина с постоянно меняющимся водителем и грузного вида напарник, которого давно не ставили в его смену. Солнечную майскую погоду едва удавалось увидеть, а еще сложнее почувствовать через единственную, находящуюся на двери ближе к крыше салона машины узковатую щель, в которой изредка мелькали, как напоминание о весне, то кусочки неба, то свежая зелень, то пятна стволов деревьев. Другое дело, если ехать рядом с водителем.

Андрею хотелось поболтать с приятелем, и они вдвоем сели в будто отделившийся от внешнего мира салон, сказав адрес водителю и оставив его наедине с дорогой.

– Давненько мы с тобой не виделись, – усаживаясь в специальное кресло с подлокотниками, произнес Андрей. – Тасуют нас все по разным сменам. А ты загорел и, похоже, еще веса набрал.

– Да это мы с женой и дочкой на море ездили. Трудно удержаться, когда питание не ограниченно. Да еще и на отдыхе молотишь все подряд! – ответил напарник, и его лицо растянулось в широкой с толстыми загорелыми щеками улыбке. – А как у тебя жизнь? Остепениться-то не надумал, детей завести? Бобылем хочешь на старости лет остаться?

– Да брось ты. Каким бобылем? Просто еще не встретил подходящую. А вот по части детей ты мою позицию знаешь. Я пас, и ты меня не переубедишь, – уверенно произнес Андрей и как-то укоризненно посмотрел на приятеля. – Зачем мне на себя такую ответственность взваливать? Проблем что ли в жизни мало?

– Что за ирония! С детьми работаешь, а сам их заводить не хочешь, – воскликнул напарник, откинув грузное тело на спинку сиденья и выпячив свой и без того огромный как воздушный шар живот. – И как вы такие, живущие «для себя» называетесь? – призадумался он.

– Чайлдфри, – не дожидаясь ответа приятеля, сухо произнес Андрей. – Это сугубо мое решение. Я против детей ничего не имею, даже люблю их, но для себя я детей не хочу. На работе с таким, бывает, столкнешься, а тут, чтобы еще и дома.

– А если твоя пассия все-таки твердо решит завести от тебя ребенка? – как-то с хитрецой спросил приятель. – Что делать-то будешь?

– Я как волк. Почувствовав опасность, просто убегу, – с улыбкой ответил Андрей.

Вскоре машина остановилась у многоэтажного дома, заняв отведенное для нее место, и Андрей с напарником вышли из автомобиля. Это заурядный советской постройки жилой дом после недавнего капитального ремонта был хорошо знаком Андрею, и в первые секунды ему было даже трудно поверить, что водитель привез их по нужному адресу. Он с опаской посмотрел на знакомый ему подъезд, замедлил перед ним шаг, будто боясь натолкнуться на кого-то при входе, еще раз сверил адрес с данными в планшете и с грустной улыбкой бодро махнул напарнику рукой именно в том направлении, куда ему меньше всего хотелось идти. Захватив необходимое для работы из машины, напарник поспешил за Андреем. Обычный на вид подъезд удивил вошедших какой-то нетипичной для всеобщего места чистотой, аккуратно покрашенными в цвет бирюзы стенами, кипенно-белым потолком, новыми перилами и свисающими, словно лианы, длиннолистными растениями из горшков.

– Прямо образцовый подъезд какой-то! – удивился напарник, оглядываясь по сторонам. – Не то, что в моем. Все стены разрисованы.

– Да, подъезд под контролем. Есть тут один хозяйственник…, – вырвалось у Андрея, но, быстро спохватившись, он добавил. – Видно, что он есть. Иначе бы всего этого не было.

Лифт не заставил себя ждать, и быстро поднял своих пассажиров на требуемый этаж, будто чувствуя их особое внутреннее напряжение. «Даже этаж тот. Хоть квартира другая», – подумал Андрей, выходя из лифта. «Похоже сюда!» – произнес вслух Андрей и показал кивком головы в сторону стоящей около одной из квартир детской коляски. Он подошел к квартире. Тучный напарник встал рядом, тяжело выдохнув и поставив громоздкий тяжеловесный чемодан на пол. Андрей нажал на звонок, через несколько секунд за дверью послышались быстрые шаги, затем резкие повороты ключа.

– Скорую вызывали? – протараторил Андрей, увидев на пороге женщину лет сорока в халате с растрепанными и на вид засаленными волосами.

– Да, да, конечно. Проходите, только быстрее. По коридору налево.

Женщина нервно водила руками по халату, то гладила, то щипала одной рукой другую, обнимала себя, как бы пытаясь удержать себя от поглощавших ее эмоций, но покрасневшие глаза и опухшее от слез лицо говорили об обратном.

– Не волнуйтесь так. Расскажите подробно, что случилось, – пытаясь ее успокоить, сказал Андрей и пошел по квартире в указанном направлении, а напарник вслед за ним со своей неподъемной ношей. – Где у Вас тут руки помыть можно?

Вымыв руки, Андрей и напарник вошли в комнату. Внутри их ждал полный хаос: детская одежда, игрушки, бутылочки, слюнявчики были разбросаны на ковре, диване, пеленальном столике, большими сугробами детское постельное белье валялось повсюду. В углу лежал открытый чемодан, частично наполненный также брошенными туда детскими вещицами. Казалось, что женщина в какой-то суматохе готовила к отъезду то ли ребенка, то ли его вещи из-за ненадобности. Собранных взрослых вещей или одежды нигде не было.

В конце комнаты у окна располагалась деревянная кроватка с завешенными нежного кремового цвета шторками с каким-то детским рисунком по периметру. Женщина, склонившись, словно ива, и опираясь тонкими будто прозрачными как ветви руками на бортик, стояла рядом с кроваткой. Даже объемный пушистый халат не мог скрыть ее чрезмерную худобу. Ее лицо выражало полное внутреннее изнеможение и опустошенность. Она кидала тусклый взгляд то в кроватку, то на Андрея, будто ожидая незамедлительной помощи от него.

Стараясь случайно не наступить на какую-нибудь детскую вещицу, неуклюжий с крупной фигурой напарник осторожно сел на единственный стул в начале комнаты, случайно нетронутый беспорядком, и открыл с красным крестом пластмассовый саквояж цвета спелой моркови. Андрей аккуратно прошел вглубь комнаты, достал планшет и стал быстро что-то печатать.

– Так, возраст ребенка? Что беспокоит? Какие симптомы?

– Мальчик, вот недавно год исполнился. Температура поднялась до 39, я лекарство дала, забыла название…па…па…панадол, кажется. Вроде лучше …да лучше стало. Мне лучше стало.

Сейчас опять началось…, – сбивчиво ответила женщина и вновь нервно начала щипать себе руки, будто намеренно хотела причинить себе боль, на предплечьях стали появляться красные пятна. – Может антибиотики уже пора давать? Пожалуйста, помогите, я уже вся измучилась.

– Насморк, кашель?

– Да…да…насморк, кашель…, – повторила за Андреем женщина. – Еще он плохо спит и почти ничего не ест.

– Скорее всего это обычный грипп. Сейчас многие дети болеют, и у всех похожие симптомы. Май – коварный месяц, вроде солнце, и кажется, что тепло, а на самом деле легко простудиться. Сейчас я его послушаю.

Он положил планшет, снял с шеи ярко-зеленого цвета стетоскоп, вставил ушные наконечники и подошел к кроватке. Встав напротив, он заглянул внутрь. Внезапно по его спине пронесся дикий холод, будто сотни мелких иголок поочередно вонзались ему в тело. Вздрогнув от неожиданного озноба, он посмотрел на стоящую рядом потерянную женщину, потом снова на кроватку, склонился и протянул руку с трубкой стетоскопа внутрь колыбели.

– Так…все нормально, легкие чистые. Думаю, антибиотики не понадобятся. Сейчас я температуру измерю.

Андрей вынул из кармана спецодежды бесконтактный термометр, вновь нагнулся над кроваткой и пикнул прибором.

– 38 и 5. Вы не волнуйтесь, я укол сделаю, чтобы температуру снизить. Главное – больше жидкости, и конечно есть все-таки надо.

– Спасибо, доктор. Вы меня успокоили.

Лицо женщины как-то посветлело и уже не казалось таким опухшим. Руки перестали щипать друг друга, а поднялись вверх и поправили грязные неухоженные волосы, видимо когда-то уложенные в прическу.

Он достал из рыжего чемодана напарника подходящий по размеру шприц, вынул его из упаковки и двинулся в сторону кроватки.

– Андрей, а как же лекарство? – с недоумением тихо спросил напарник.

Андрей многозначительно посмотрел на него, и тот замолчал. Он провел необходимые манипуляции со шприцом и затем выбросил его в мусорное ведро.

– Вас как зовут? – отодвигая детскую одежду с дивана и заботливо пытаясь посадить на него хозяйку квартиры, спросил Андрей. – Когда это случилось?

– Лариса, – робко произнесла она. – Больше месяца назад, но тогда я сама справилась. Сегодня не смогла, пришлось вас вызвать, – сказала она и с какой-то нежностью посмотрела на Андрея. Ее руки успокоились и мирно лежали на коленях.

– Я Вам тут телефон оставлю, если это снова случится. Только не стесняйтесь, звоните. Вас непременно выслушают, – он записал на листке номер и передал Ларисе. – Вы, главное, пейте больше и обязательно ешьте. Выздоравливайте!

Андрей и напарник забрали чемодан с медикаментами и направились к выходу. Поначалу замешкавшись на несколько секунд в комнате, Лариса тоже вышла в коридор и последовала за ними.

– Вы извините меня, что я вас вызвала. Я больше не буду, я обещаю, – она, словно ребенок, просила прощения за свою шалость. – Может возьмете, а то мне Гришу напоминает, – тяжело вздохнула она и протянула Андрею завернутую в одеяльце куклу.

Взаимопомощь

Надежда тяжело переживала расставание, и еще эта непонятная дурнота, периодически досаждающая ее последний месяц, только усугубляла так и без того ее психологически тошнотворное состояние. Она частенько вспоминала их поначалу милую встречу в ресторане, по прошествии времени оказавшейся последней. В тот день она тоже себя не важно чувствовала, и даже ее любимое блюдо: отварную брокколи под сливочно-грибным соусом она съесть не смогла, оставив на тарелке почти нетронутые травянисто-зеленого цвета причудливой формы соцветия, политые густой ароматной кремовой подливой. В начале вечера он был весел и даже хохмил в свойственной ему манере с примесью черного юмора, присущего людям его профессии, но позднее, заметив потерю у нее аппетита, он поначалу задавал какие-то витиеватые вопросы о ее самочувствии, а потом и вовсе видимо потерял интерес к происходящему и принялся за заказанный им стейк, виртуозно его разрезал, тщательно пережевывал, сконцентрировав все свое внимание на краю тарелки. Остаток вечера он был немногословен, а после него он так и не позвонил.

Она не могла понять, почему после этого вечера длившийся на протяжении более полугода роман был так внезапно завершен, и как какая-то несъеденная ею зеленая капуста могла так повлиять на его настроение. Она неоднократно ему звонила, писала сообщения с просьбой объяснить причину их такого, на вид совсем банального и странного расставания, но все ее усилия были тщетны. Вот и сейчас, несмотря на уже прошедший месяц боль расставания ее не отпускала, а иногда еще сильнее, в перерывах между едой, накатывала, потягивая то в пояснице, то почему-то в груди, и даже длинношерстная кошка Муся, ложась своим теплым пушистым тельцем на ноющие места хозяйки, не могла унять эту боль.

Надежда так надеялась, что уже с появлением в ее жизни этого человека она обретет долгожданную семью, а впоследствии, если повезет, и ребенка, а пока ей оставалось все свое время посвящать куклам реборн, профессионально изготовлением которых она много лет занималась. Эти милые пупсы, словно настоящие младенцы, с их нежным, почти естественным цветом кожи, едва видимыми венами, капиллярами, румянцем, тонкими как пушком волосиками занимали не только все свободное пространство в ее квартире, но и всецело ее душу. Неприглядные и даже на первый взгляд пугающие неосведомленного человека разбросанные по всей квартире безликие заготовки: молды, стеклянные и акриловые глаза, ресницы, мохерывые волосы от светлых до темных оттенков, каркасы, мягконабивные тельца после трудоемкого и долгого процесса превращались в маленькое практически живое существо, требующее заботы и внимание. Она кропотливо и аккуратно расписывала каждую деталь, уделяя особое внимание всем естественным складочкам, покраснениям кожи, бровям, прошивала специальными микроиглами их поначалу лысенькие головки мохеровыми волосиками, стараясь передать естественную линию роста волос младенцу. Надежда с большим трепетом относилась к каждому «рожденному» ею «ребенку» и придирчиво уточняла у покупателя, для кого и с какой целью он приобретает ее куклу, будто отдавала ее на усыновление. Оставшихся пока без «родителей» кукол она время от времени переодевала в купленную детскую одежду, рассаживала, протирала их мягкой влажной тряпочкой и расчесывала маленькой щеточкой, предварительно смочив их редкие волосики водой из пульверизатора.

С каждой проходящей неделей эта непонятная дурнота приобретала все новые проявления: то накатывала сразу после еды, то прямо с утра, иногда не давая даже встать с постели. Аппетит был окончательно потерян, и даже ранее привычная еда не доставляла ей никого удовольствия, а, наоборот, никак не могла удержаться в ее организме, так и стремилась вырваться наружу. Глядя на себя в зеркало, на свое бледное, землистого цвета лицо, Надежда понимала, что с ней что-то происходит, но продолжала списывать свое состояние на сильные эмоциональные переживания. Только после того, когда она в очередной раз, дабы не пропустить срок передачи еще незаконченной куклы покупателю, взглянула на календарь, ее осенило, что уже достаточно времени прошло после расставания, а она так ничего и не покупала для своей прихотливой красной мальвы, периодически доставляющей ей различные неудобства. Ни в том месяце, ни в этом бутон красной мальвы у нее не распустился.

Она никак не могла поверить в это вовсе не входящее в ее планы событие и всячески отодвигала мысли, запутанные словно разноцветное мулине, смешанное из разных мотков ниток. Подобное частенько вытворяла ее кошка Муся, за что та каждый раз строго наказывалась. Сейчас же она могла ругаться только на себя, и чтобы распутать этот терзавший ее клубок сомнений Надежда направилась в ближайшую аптеку.

Вскоре вернувшись домой и проведя некоторое время в ванной комнате, мучавшие ее опасения были развеяны. Она была беременна. «Так вот, почему он меня бросил! Он это понял, еще там, в ресторане! Профессионализма у него не отнять!» – воскликнула она так громко, что спящая на полу Муся вскочила и испуганно начала пятиться в угол. Его постоянным намекам про свободную от детей жизнь, как и даже порой скабрезным шуткам, она все это время не предавала никого значения. Как она, тридцатитрехлетняя женщина, могла так ошибаться? Видимо ее сильное желание иметь семью и ребенка теплым пушистым коконом окутало ее настолько, что сквозь него невозможно было отличить истинное от ложного. Привычки ударяться в слезы у нее не было, и в этот раз она также не могла себе это позволить, несмотря на то, что внутри у нее все скулило и изнывало от отчаяния.

Прошла неделя. Уже понятная ей дурнота, слегка набухшая грудь и неисчезающая боль от обиды затрудняли движение к единственно правильному, как ей казалось, решению, но в один из дней она осмелилась и набрала номер живущей по соседству подруги Ларисы.

– Ларочка, извини меня, что беспокою тебя в столь трудный для тебя период, – осторожно, будто на цыпочках, подошла к разговору Надежда. – Но мне нужна твоя помощь. Ты не могла бы зайти ко мне? Поболтаем.

– Надюша, что ты. Ты же знаешь, я всегда рада твоему звонку, – обрадовалась Лариса. – Конечно, сейчас приду. Мне сейчас общение не помешает.

Через несколько минут Лариса уже была у нее в квартире и держала одну из ее кукол реборн.

– Какие они все-таки милые, почти как дети, – с нежностью сказала Лариса и прижала к груди, словно младенца, куклу. – Как у тебя сейчас с заказами?

– Да, вроде нормально, идут понемногу. Недавно вот один коллекционер мальчика Рому купил. Так жалко было с ним расставаться, – показав фото проданной куклы, произнесла Надежда.

– А подари мне одну, – не ожидая от себя такой смелости, вырвалось у Ларисы. – Просто мне так одиноко, когда Гриши не стало, – тихо произнесла она, и ее глаза стали влажные. – Нет, не надо. Я пошутила, это слишком дорогой подарок, – быстро опомнилась она.

– Ты это, давай держись, – принялась утешать ее Надежда и нежно обняла Ларису. – Есть у меня тут один, так сказать, «отказник». Несколько лет назад один клиент заказал, даже предоплату какую-то внес и пропал. Я так ему и не дозвонилась. Подожди-ка минутку, – сказала Надежда и ушла в другую комнату.

Вскоре она появилась, держа в руках лысенького с соской во рту немного скрюченного голубоглазого пупса.

– Знакомься, это Дениска, – радостно сказала Надежда и протянула куклу Ларисе. – Можешь забирать. Он твой.

Лариса с нежностью взяла пупса, слегка прикоснулась губами к его сморщенному лобику и заулыбалась.

– Надюша, спасибо тебе большое. Это так приятно, – благодарила она, придерживая головку кукле, будто ребенку. – Ты ведь меня хотела о чем-то попросить…

– Да, мне тут уехать надо, недели на две. Ты не могла бы приходить Мусю кормить и иногда цветы поливать? – как-то неуверенно сказала Надежда.

– Конечно, мне совсем не сложно. У тебя что-то случилось? Ты все из-за него переживаешь? – спросила Лариса, вопросительно посмотрев на Надежду. – У тебя вид какой-то бледный. Ты не заболела?

– Вовсе нет, – сухо ответила Надежда. – Ничего я не переживаю, просто хочу к родителям съездить, пожить там у ним немного после…, – замолчала она на секунду, потом продолжила. – Если ты не против, тогда я сейчас запасные ключи тебе принесу.

Надежда пошла в коридор, а когда вернулась, Лариса вместо куклы держала листок бумаги и агрессивно им размахивала. Улыбка уже пропала, а ее лицо порозовело от переполнявшего ее возмущения.

– К родителям, говоришь, хочешь съездить? А вот это что? – воскликнула Лариса и выбросила руку с листком бумаги вперед в сторону Надежды. – Направление на аборт? С ума, что ли, сошла? – не стесняясь в выражениях, крикнула она.

– Он подозревал, что я беременная, и поэтому кинул меня! А воспитывать ребенка одной – это не в моих принципах! Не такого я для себя хотела, не о таком я мечтала! – эмоционально выкрикнула в ответ Надежда.

– Я тоже об этом не мечтала, чтобы Гриша…, – Лариса на миг замолчала, отведя взгляд в сторону оставленной на кровати куклы. – А тут ты сама лишаешь жизни…Лучше отдай его мне. Боже, что я говорю? – спохватилась она и схватилась руками за голову.

– Это мое решение, и оно окончательное. А после я поживу у родителей, мне нужна их поддержка, – твердо сказала Надежда.

– Раз так, и ты уже все решила, так давай скорее ключи! Нечего мне здесь больше делать!

Лариса вырвала из рук Надежды связку ключей, схватила подмышку подаренную ей куклу и выбежала из квартиры.

В комнате воцарилась пустота, только Муся периодически наполняла ее своим кошачьим урчанием.

Прошли отмеренные Надеждой две недели, и она наконец-то возвращалась домой от родителей. Майская теплота изо дня в день набирала свою силу и во всю окрепшими лучами настойчиво ломилась в окна. Дурнота ее больше не мучала, а настроение вторило ясной погоде и приятно тянуло отведать свежую сочную брокколи, так отражающую вкус вовсю наступившей весны. Подойдя к своему дому, она заметила машину скорой помощи, стоящую у ее подъезда. «С кем-то что-то случилось», – подумала она и с тревожными мыслями стала подниматься на свой этаж. Она подошла к квартире и, не успев засунуть ключ в замочную скважину, заметила, что соседская дверь медленно открылась, и в коридор вышел крупный неповоротливый мужчина в спецодежде скорой помощи с большим рыжим чемоданом. В душе все оборвалось, и мрачные мысли как сумасшедшие стали скакать от одной к другой. Она кинулась к соседской квартире со словами: «Скажите, что с Ларисой?», но тут ее речь прервалась, застряв, словно ком, в горле. На пороге она увидела Андрея, выходящего из квартиры с ее пупсом в руках. Она посмотрела в его испуганные, как у загнанного животного, глаза и промолчала. Ни сказав ни слова, он протянул ей куклу и пошел за напарником. Позади стояла Лариса. Она разглядывала слегка округлившийся живот Надежды и улыбалась.

В оформлении обложки использована фотография «Лестничная клетка» с сайта https://club.foto.ru с разрешения автора, автор Якубенко Сергей.

Оглавление

Посильная помощь

Неотложная помощь

Взаимопомощь