Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))
По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...
В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная
подробнее ...
оценка) состоит в том, что автор настолько ушел в тему «голой А.И», что постепенно поставил окончательный крест на изначальной «фишке» (а именно тов.Софьи).
Нет — она конечно в меру присутствует здесь (отдает приказы, молится, мстит и пр.), но уже играет (по сути) «актера второстепенного плана» (просто озвучивающего «партию сезона»)). Так что (да простит меня автор), после первоначальных восторгов — пришла эра «глухих непоняток» (в стиле концовки «Игры престолов»)) И ты в очередной раз «получаешь» совсем не то что ты хотел))
Плюс — конкретно в этой части тов.Софья возвращается «на исходный предпенсионный рубеж» (поскольку эта часть уже повествует о ее преклонных годах))
В остальном же — финал книги, это просто некий подведенный итог (всей деятельности И.О государыни) и очередной вариант новой страны «которая могла быть, если...»
p.s кстати название книги "Крылья Руси" сразу же напомнили (никак не связанный с книгой) телевизионный сериал "Крылья России"... Правда там получилось совсем не так радужно, как в книге))
По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.
cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".
Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.
Итак: главный
подробнее ...
герой до попадания в мир аристократов - пятидесятилетний бывший военный РФ. Чёрт побери, ещё один звоночек, сейчас будет какая-то ебанина... А как автор его показывает? Ага, тот видит, как незнакомую ему девушку незнакомый парень хлещет по щекам и, ничего не спрашивая, нокаутирует того до госпитализации. Дальше его "прикрывает" от ответственности друг-мент, бьёт, "чтобы получить хоть какое-то удовольствие", а на прощание говорит о том, что тот тридцать пять лет назад так и не трахнул одноклассницу. Kurwa pierdolona. С героем всё ясно, на очереди мир аристократов.
Персонажа убивают, и на этом мог бы быть хэппи-энд, но нет, он переносится в раненое молодое тело в магической Российской империи. Которое исцеляет практикантка "Первой магической медицинской академии". Сукаблять. Не императорской, не Петербургской, не имени прошлого императора. "Первой". Почему? Да потому что выросший в постсовке автор не представляет мир без Первого МГМУ им.Сеченова, он это созданное большевиками учреждение и в магической Российской империи организует. Дегенерат? Дегенерат. Единица.
Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно
1
– Осень, будь она неладна, – бормотал старик, оскальзываясь на мокрой тропинке.
Дождь медленно и неумолимо усиливался.
А ведь только что солнце светило, как в сказке! Проходя сквозь поредевшие кроны деревьев, оно старательно устанавливало над каждым золотым дрожащим на земле пятном качающийся столб света. Световые столбы пытались вовлечь в свой танец спокойные колонны деревьев, но те притворялись невозмутимыми. Ровное гудение волшебного осеннего пламени доносилось сверху, с наполненного ветром и ветками неба, а здесь было тихо, только с легчайшим воздушным шелестом всюду судорожно порхали, падали вниз и, навсегда успокоившись, устилали сухую землю листья, сожженные там, наверху. Напоследок они чудесно вспыхивали красным и желтым, попадая в стеклянные колонны солнечного света.
Смерть листьев недавно перестала огорчать старика.
Он брел себе по тропинке, не торопясь – а куда торопиться? Он уже всюду в свое время успел и в свое время опоздал. Опоздал успеть. Успел опоздать. Что означало одно и то же – в свое время, и в теперешнее, почти совсем уже не свое.
Старик ничего больше уже не хотел означать. Он просто потихоньку впитывал последнее тепло солнца и холодный, даже на расстоянии, вкус ветра, липкое гудение факелов-деревьев и горьковатый аромат искр-листьев.
И вдруг – свет изменился. Потемнело; там, наверху, кроны деревьев позеленели и стали гуще; стало глуше всепроникающее гудение; запах осенних листьев сменился апельсиновой весенней свежестью.
Старик попал на маленький островок весны посреди бескрайнего океана осени.
А в самом центре этого островка, сбоку от тропинки, стояла фея и кормила – или ласкала? – рыжую пушистую белку, вцепившуюся в кору толстого наклонного ствола. Они так уютно устроились в этом зеленом уголке, и какое им дело до осени, что, как огромный хищный черно-желтый шмель, с приглушенным гудением вьется вокруг!
Увидев старика, фея замерла, готовая исчезнуть, не зная, видит ли он ее; и тогда старик ровно, не споткнувшись, не изменив ритма шагов, не повернув головы и глядя в пространство прямо перед собой – прошел мимо.
И в глазах его только бледно отпечатались и сразу потерялись на фоне леса и погасли ее ладонь и лицо, слабо светящиеся, как будто из бледно-зеленого матового стекла – или показалось в зеленой тени? – большие темные глаза и рыжие и пушистые, как белка, волосы. Длинное темно-зеленое платье феи совершенно сливалось с лесным полумраком. Да что платье – и лица-то старик не успел разглядеть как следует.
Но фея, оказывается, поняла, что он заметил и ее, и ее нежелание быть замеченной. И вот – ни одна травинка не шевельнулась – она стоит перед ним на тропинке, удивленно распахнув свои и без того огромные темно-зеленые глаза. В самом деле, человек – и такая деликатность!
Старик остановился.
– Здравствуй человек, – сказала фея. Голос ее и мягко журчал, и позванивал, как весенний ручеек с последними, тонкими и прозрачными, льдинками. – Как тебя зовут? Ты можешь со мной поговорить?
– Здравствуй, – неторопливо ответил старик. – Могу поговорить, торопиться мне некуда. А зовут меня… – он не сразу отказался от соблазна придумать себе имя поблагозвучнее, не подходило как-то его имя для произнесения в присутствии феи; но он все-таки произнес его, да еще с вызовом, ожидая насмешки, – а зовут меня Свинячье Рыло!
И фея засмеялась – но совсем не насмешливо.
– Как хорошо, – воскликнула она, и даже в ладоши захлопала от радости, – что у тебя такое совсем неторжественное имя! Я боялась, вдруг тебя зовут как-нибудь вроде Крепкий Кулак, или Каменная Кость, или, ну, как это бывает у вас, у человеков, ну, ты же знаешь…
– Молодецкое Плечо, – подсказал старик.
– Да, или Полна Коробочка, – подхватила фея.
– Или Единственный Камень, – добавил старик.
– Или Потрясатель Копья, – откликнулась она.
– А то еще Дубощит, – предложил он.
И тут фея почему-то смутилась и опустила голову.
– А хочешь знать, как меня зовут? – спросила она, помолчав. – Только не смейся, ладно?
Старик серьезно кивнул. Он знал, что феи – могущественные создания, и сердить их неразумно. Но совсем не поэтому не хотелось ему смеяться. Наоборот, фея показалась ему такой слабенькой и беззащитной – бледненькая, зеленая, и смеется над ней кто-то, – что стало ее жалко, хоть он и понимал, что видимость фей обманчива и доверять ей опасно.
– Меня зовут Дубовая Щепка, – вздохнув, призналась фея. – Ну разве это имя?
– Да, не очень-то хорошее, – огорчился старик. – Ты совсем не похожа на щепку, тем более, дубовую.
– Да вот же, – посетовала она.
– Да уж, – посочувствовал он.
Помолчали.
– Какой-то ты или совсем нелюбопытный, или чересчур вежливый, – не выдержала, наконец, фея. – Я жду-жду, когда ты спросишь, о чем я хотела с тобой поговорить, а ты все молчишь, что совсем и невежливо, и притворяешься, что мое ухо – очень соблазнительное зрелище.
На
Последние комментарии
2 минут 30 секунд назад
6 минут 19 секунд назад
9 часов 36 минут назад
9 часов 40 минут назад
9 часов 52 минут назад
9 часов 54 минут назад