Я знаю одно волшебное слово… ЗАВТРА [Александра Воронова] (fb2) читать онлайн

Александра Воронова Я знаю одно волшебное слово… ЗАВТРА

Кто приходит и заводит эти часы,

Словно наших дней возводит солнце на весы -

Дней до разлуки…

Как мы жили – не ценили каждый светлый час,

Мы с тобою позабыли все, что выше нас -

Там, во вселенной…

(слова популярной песни)

Эта история произошла в России в наши дни… Когда-то они вместе ходили в кино, театр, просто гуляли и улыбались…. Однако с тех счастливых пор вместе их никто не видел.…

Конец

(ОНА)

Могут ли на самом деле

километры разделить людей?

Если ты хочешь быть с кем-то,

разве вы уже не вместе?

(Ричард Бах)

…Уехал. Даже не зашел, чтобы попрощаться, чтобы снова увидеться.… Уехал.

Домой. Скорее к себе в комнату. Закрыть дверь на замок, отгородиться от внешнего мира. Вроде все так, как было утром, фен валяется на кровати, халат, в спешке брошенный на покрывало, чашка в раковине…только ощущение пустоты подкрадывается сзади и накрывает как волна. Комната кажется осиротевшей. Хочется бежать, звонить кому-то, но разум холодно напоминает: бесполезно – его нет. Тебя нет. Холодно…

Стук в дверь отвлекает от бессмысленного хождения по комнате. Ирка пришла…попрощаться, через час у нее поезд, тоже уезжает…бессмысленный разговор ни о чем. Грустно. Обняла, поцеловала, ушла…

Включаю компьютер. Слезы застилают глаза. Горечь едкая и жгучая наполняет всю душу. И я не знаю, как избавиться от нее. Хочу каким-нибудь внешним занятием отвлечься от неотвязчиво-постылых мыслей… Ничего не помогает. Все напоминает о нем. Музыка, играющая для фона в плей-листе. Папка на рабочем столе с фотографиями. Сам рабочий стол. Невозможно. Поднимаю глаза от компьютера. На книжной полке фотография, на которой мальчик и девочка стоят на залитом солнцем мосту. В голове проносится, словно, комета: «Дарю, будет тебе напоминать обо мне». Внутренне съежилась…

Чуть дальше диск «Девочка и лисенок». Опять иллюзия: «Это бонус…мне бы очень хотелось, чтобы ты его увидела… Тебе не понравилось??!… Но ты же можешь досмотреть его, начав с того места, на котором заснула, не обязательно начинать смотреть заново….» Включаю диск. Красивая природа, глупая девочка, непокорная лиса, которая потом, якобы, умирает, вся в крови не могу это видеть. И без того не весело.

Встаю. Иду к окну. Прямо предо мной букет. Уже завял…надо выбросить. Снова видение…Он в пол-оборота стоит у окна и спрашивает, обращаясь ко мне:

– Не хочешь разъединить букет? Будет красиво.

– Мне лень.

– Могу поспособствовать…– я знала, что он тогда так скажет.

Это невыносимо. Боль вырвалась наружу, налетела, ошеломила…

Звонок мобильного отвлекает. Он… на мобильном высвечивается его московский номер. Пока еще в Москве, еще в машине, но от этого не легче…(боль причиняло даже это. Осознание того, что уже через час-другой этот номер будет недоступен).

Мы говорим… Вернее говорит он, а я молчу. Слезы душат… Благодарит за что-то, прощается, заполняет тишину, а я понимаю, что ему, должно быть, еще тяжелее…Я только всхлипываю в ответ и думаю – хорошо, что не пришел прощаться… Легче. И так тяжело, а было бы еще хуже.

– Ну все, целую, обнимаю, – заканчивает разговор он.

– Угу…– нечленораздельно мычу в ответ, мол, я тебя тоже.

– А теперь я хочу от тебя услышать пока-пока…

– Пока-пока – только и могу выдавить я из себя …

Ковер в моей комнате мягкий, слегка пыльный. Касаюсь его ступнями, теперь ладонями, а теперь – виском. Милый Господи, пусть я потеряю сознание. Увы… Волны боли, прежде лизавшие ноги, поднялись и накрыли с головой. А мне и не хотелось всплывать…

Наутро ощущение пустоты только усилилось. На работу собиралась на автомате. Надо решить массу дел: аспирантура, общага, из которой меня хотят выгнать, обходной лист, диплом, дойти до банка… Вроде завертелось.

Звонок на мобильный – Настя.

– Алло?

– Я все подписала, сдала студенческий. Уезжаю. Выходи, попрощаемся.

– Я только через 15 минут смогу. Голову не успела высушить…

– Я подожду… – и она отключила свой телефон.

Выхожу на улицу. Погода радует, а мне грустно. Голубое небо, ни облачка, солнце яркое…

Провожаю ее до станции. Останавливаемся. Болтаем о чем-то отвлеченном. Зовет в гости. Я плачу и киваю. Она держится, вытирает мне слезы и уговаривает не раскисать. Я понимаю, что к ней смогу приехать, Ирку увижу в августе, а его… На поверхность стало подниматься спрятанное нечто глубоко внутри, о чем не хотелось даже думать. Мы обнялись, и я ушла, не оглядываясь. Слезы текут сами, непроизвольно. Прохожие смотрят недоумевающее, а мне все равно…

Время тянулось бесконечно. В среду я уже не верила, что доживу до субботы. Не знала, что будет так больно, ужасно больно, хотелось уехать, сбежать. Но куда?? В Москву? Не имело смысла – там каждый миллиметр, каждое дерево напоминает о нем. А ехать в новое место нет никаких сил. А может в Киров?? «Зачем мне эта аспирантура??» – безумно стучит в висок злая мысль. Хочется позвонить, позвать погулять, поговорить… всегда так делала, всегда помогало. Но его рядом нет, а больше никто не поймет. Бессмысленно кручу телефон в руках. Зачем мне эта аспирантура? Зачем мне эта Москва? Зачем мне все это??

Соберись, девчонка-тряпка! Не кисни! Не смей! Ты сильная, ты справишься! Научишься жить заново. «Прежде чем ты изменишься и станешь сильнее, что-то невероятно важное для тебя должно оказаться под угрозой». (Р.Бах)

Дела опять возвращают к жизни. Выныриваю на поверхность. Надо идти в банк за Патерсон, надо купить утюг, надо напечатать фотографии… Иду по переходу через рынок. Ощущение пустоты невозможное. Сознание любезно подкидывает картинки прошлого. Вот я уже возле Иль-Патио и суши… Иду…физически, до мозга костей чувствую одиночество. Взгляд потерянный… Ощущение сродни тому, как будто, меня на части разобрали.

Иду дальше. Вот и Патерсон, светофор, мост… Наш маршрут… Невыносимо! Невозможно больно…

Пасмурно, наверное, будет дождь. Дует сильный ветер. На мосту всегда так. Все как всегда, все как обычно. Но мост лишился какой-то особенной атмосферы, как и весь окружающий мир…

Снова утро. За окном снова светит солнце. Голуби опять сношаются у меня на балконе… я опять иду на работу.

Третий день хожу на работу с опухшими глазами. Каждый день меня встречают словами: «Ну, ты как??» и это начало. Дальше слезы текут непроизвольно. Олечка бедная пугается, не может понять, что такое? Я всегда такая веселая, а тут… Елины нет – пропадает в приемке. А Алла Витальевна и Елена Николаевна развлекают, как могут. Хотя у самих проблем выше головы. Работу мне не дают, это бесполезно… Поят чаем, кормят, хотя аппетита у меня нет, болтают о пустяках. Конца рабочего дня я жду как приговора…

Но время идет. Идет вопреки всему. Даже когда любое движение секундной стрелки причиняет боль, словно пульсирующая в синяке кровь. Идет неровно: то несется галопом, то тянется как малиновый сироп. И все же оно идет. Даже для меня. И я точно знаю, что сегодня легче, чем вчера, а завтра будет легче, чем сегодня. Я смогу. Я справлюсь с этим. Наверное, так должно было случиться, наверное, так лучше. Наверное…

М Н Е очень Н Е Х В А Т А Е Т Т Е Б Я…

2. Видения

(ОН)

Когда я потом оглянусь назад,

Я буду радоваться, что дерзнул или что воздержался?

(Ричард Бах)

Колеса поезда ритмично отстукивали привычную мелодию. Поезд все дальше увозил его из столицы.

Часу во втором ночи он вернулся к себе в купе. Тишина. Все спят. Он забрался к себе на полку и, скрестив руки за головой, откинулся на подушку, отчего та приняла новую форму под его весом. Никогда раньше он не чувствовал такой усталости – телесной и душевной. Целый день он провел в предотъездных хлопотах – туда пойти, то забрать, это оставить, не забыть зайти сюда, отметиться еще где-то… Голова шла кругом. И вместе с тем никогда еще такое отвращение к жизни не овладевало им с такой всеобъемлющей силой, не душило его так. Будь он несколько помоложе он расплакался бы от тоски, от скуки, от раздражения и осознания собственной беспомощности. Что-то противно-тяжелое со всех сторон обступало его, как темная осенняя ночь; и он не знал, как отделаться от этой темноты, от этой горечи.

На сон нечего было и рассчитывать: он знал, что не уснет. Мирное похрапывание соседей бесило своей безмятежностью. Он закинул ногу на ногу и, глядя в темный потолок, принялся размышлять…медленно, вяло, злобно.

Этим безумным, полным смятения и беспокойства человеком, который не рассчитывал на сон, был я. Меня зовут Юрий Гринёв, с именем мне повезло – романтическое, прямо как из «Капитанской дочки». Правда, на этом мое везение, похоже закончилось. Во всяком случае, сейчас я был расположен думать именно так. Неделю назад я получил диплом. И теперь возвращаюсь домой служить на благо Родины, оставляя 5 лет своей жизни где-то позади.

Лежа на своей полке, я размышлял о суете, ненужности и пошлой фальши всего человеческого. Куда я ехал? А главное зачем? Я не знал ответов. Я не мог думать ни об одном месте на планете, которое могло бы меня заинтересовать. Не было ничего, что я хотел бы увидеть или сделать. Потому что, куда бы я ни пошел, это было бы не оттого, что я туда собирался или хотел… Я хотел одного – вернуться обратно. Мне было так хорошо там, так спокойно. И вдруг, в один миг, все рушится. Вся моя спокойная и размеренная жизнь, устоявшаяся за эти 5 лет, летит в тартарары. Как же я ненавидел это!

В голове мысли сменяли друг друга с необыкновенной скоростью. Как будто две противоположности боролись сейчас во мне, спорили. Один кричал:

– Ты слишком легко сдался! Надо было бороться, что-то делать!

– А что я мог, – яростно отзывался в ответ другой, – все было неизбежно. Предсказуемо!

– А ты хотя бы пробовал? Да ты просто струсил! Ты бежишь от проблем! Бежишь от себя! Перестань жалеть самого себя!

Я мотнул головой, пытаясь отделаться от этой парочки. Воображение услужливо подбросило другую картинку.

– Ну вот все и закончилось, – говорит она, глядя куда-то в сторону. Мы стоим возле проходной в Академию. Через несколько минут мы разойдемся в противоположные стороны – она вернется в Академию, а я … а я поеду на вокзал.

Я молчу. Просто не знаю, что говорят в подобных случаях. Все, что не скажешь сейчас, будет глупым, беспомощным и совершенно не к месту.

В ее глазах читались плохо скрываемая грусть и разочарование.

– Машуня, Машунь! Нам надо идти! – Окликнул ее какой-то парень. Заочник, наверное, подумал я. Что ему надо? – Я не могу идти туда один. Привет. – Сказал он, обращаясь уже ко мне, точно извинялся, за то, что так бесцеремонно влез в наш разговор.

– Я сейчас, – благожелательно отозвалась она и снова посмотрела на меня. В глазах у нее были слезы.

– Юр! Ну зачем? – мы смотрели друг на друга почти не мигая, точно, хотели запомнить каждую мелочь в лице друг у друга, ничего не упустить, сохранить в памяти… – Ведь сейчас и уже навсегда. Понимаешь? Навсегда!

Молчу, что сказать на это? Слеза предательски покатилась по ее щеке. Не удержала! Пока я смотрел на нее, я чувствовал муку от необходимости просто попрощаться. Это безумие какое-то! Хочется, чтобы все происходящее оказалось сном. Просто ночным кошмаром.

– Машуня! – опять этот тип напомнил о себе.

Она шагнула ко мне, поцеловала в щеку:

– Пока! – отвернулась и ушла, не оглядываясь, игнорируя открытую перед ней этим заочником дверь. А он даже подпрыгивал от счастья, что наше прощание не затянулось надолго. Он с оживлением принялся ей что-то рассказывать. Она не слушала его…

Я стоял.

Уже на территории она обернулась. Мы встретились глазами. Ее спутник никак не унимался, радостно размахивая руками, рассказывал о чем-то. Его эмоции били через край. Он начинал действовать мне на нервы. Наверное, я завидовал ему. До моего слуха донеслось его негодование:

– Да ты не слушаешь меня совсем!

Ну что за идиот рядом с ней? Видит же, что девушке не до него. Чего с ерундой пристает? Я сжал кулаки. У меня возникло дикое желание со всех ног броситься через забор и забрать ее подальше от этого парня, которого я ненавидел в тот момент всем своим существом… и которому страшно завидовал. Собственное бессилие убивало.

Она повернулась к нему, пару раз кивнула головой в такт его бредням, показывая, что слушает внимательно как никогда, даже улыбнулась ему для убедительности и снова посмотрела на меня. Как она могла быть такой сильной и такой слабой одновременно?

Я не мог различить наверняка, но спинным мозгом чувствовал, что она плачет. Немыслимо! Как я мог это допустить?

Все это казалось мне совершенно неправильным.

Я запечатлел в памяти ее лицо в последний раз, потом развернулся и пошел прочь! Я чувствовал, что она смотрит вслед. Внутри меня что-то оборвалось. Я не хотел ехать домой. Я хотел быть здесь, с ней… Всегда.

Я тряхнул головой, отгоняя тяжелые мысли. Спрыгнул со своей полки и вышел в коридор. Тишину нарушал лишь мерный храп каких-то пассажиров. Они похрапывали по очереди или в унисон друг другу, составляя тем самым причудливую мелодию. Если бы я был в другом настроении, возможно, меня бы это позабавило. Но мне было не до того. Ощущение того, что я в дороге и с каждым метром, проносящимся под колесами поезда, я становлюсь дальше от привычной, устраивающей меня во всем, жизни, от нее… действовало на меня, словно, смертельный яд замедленного действия. За окном мелькали редкие деревушки, освещая своим скудным светом на мгновение темноту вагона. Проносились, стремительно оставались позади и снова вагон погружался во мрак, точно, обреченно вздыхая. «Навсегда… Понимаешь навсегда…» – эхом прозвучали в голове ее слова.

– Навсегда, – в унисон мысли вслух повторил я. Наверное, слишком громко для ночной тишины.

В дверях своего купе возник сонный проводник:

– Вам что-нибудь нужно? У Вас что-то случилось?

– Нет-нет, спасибо, – отозвался я, – извините, что побеспокоил Вас так поздно. Мне просто не спится.– И решил вернуться к себе.

В купе было темно и тихо. На столе стоял пустой стакан с ложкой, которая противно позвякивала о края стекла в такт движения поезда, то, замолкая на какое-то время, то, принимаясь звенеть с новой силой. Я «освободил» ложку из плена стакана и забрался к себе на полку. Все-таки хорошо, что я не пошел прощаться с ней, – думал про себя я. Завертелся и не успел! Все было бы слишком болезненно. Еще хуже, чем в моем видении. Хорошо, что просто позвонил… В этот момент я поймал себя на мысли, что задумываюсь над тем, как же она будет дальше? Что ждет ее в будущем? Я понимал, что жизнь ее мало изменится с моим отъездом – аспирантура, работа, карьера… любовь, замужество. Она была самодостаточным, счастливым человеком. Одной из тех, кто имеет, то, что хочет и хочет то, что имеет. Я увидел ее с ослепительной улыбкой, одетую в идеальное белое платье, вышагивающей под звуки марша. Она была милой и интересной, и противоположный пол не мог не заметить этого. Она могла найти кого-то из этого тусклого и невзрачного окружения в Академии или вне ее стен, но день, когда она скажет «да», кому-либо должен был настать рано или поздно. И это было бы справедливо! Боль от понимания этого была сильнее, чем все, что я испытывал раньше. Но была не только боль, но и непонятно откуда взявшийся гнев. Ярость жгла, причиняя физическую боль. Я вспомнил ее с тем парнем из моего видения. Хотя этот мелкий, недостойный мальчишка не был тем, кому она даст свое согласие, я горел желанием раздробить ему череп своими руками, чтобы он стал наглядным примером для того другого счастливца. Я не понимал этих эмоций! Раньше такой кровожадности за собой я не наблюдал. Я не мог дать этому состоянию какое-либо название. Внутренний голос прозвучал неожиданно и слишком ясно:

– А ты хотя бы пробовал удержать ее? Я уверен ты был слишком горд, чтобы показать ей свою уязвимость! Ты просто стоял и смотрел ей вслед, верно?! Ты даже не догадываешься, какие чувства она испытывала!! Ты слишком легко сдался! И нечего теперь упиваться своим горем и в ярости скрежетать зубами. Снявши голову, по волосам не плачут!

Голос затих также внезапно, как и возник. Наверное, у меня начинаются галлюцинации… голоса, видения в голове… Я точно становлюсь психом. Мозг отказывался мыслить здраво. Думая обо всем этом, я провалился в сон. Но и он не принес мне столь желанного покоя. Сновидение было слишком реальным!

Мне чудилось, что я сижу в какой-то избушке возле железной печки и варю суп, очевидно, уху. За окном слышен океан. «Странно, откуда на берегу океана избе взяться», – во сне думаю я. И тут я вижу ее. Она стоит у окна спиной ко мне и смотрит на море. Длинный свитер, в который она одета, был чересчур ей велик. Тишина. Только дрова потрескивают в печи, да шум прибоя за окном. Она заговорила:

– Юр, кого ты пытаешься обмануть? Меня? Себя? Судьба нас свела и смешно ей сопротивляться… это судьба! – повторила она и быстро развернулась ко мне лицом, – Ты сам знаешь!

Пытаясь не смотреть на нее, я стал помешивать суп, но засуетился под ее взглядом и обжегся о горячую крышку. Та звякнула и упала на пол. Я начал солить свой кулинарный шедевр, но рука дернулась, и полпачки соли оказались в кастрюле.

– Ну, ничего-ничего, – совершенно некстати сказал я.

Мне было неловко от собственной суетливости. Она наблюдала за мной молча, лишь легкая улыбка тронула ее губы.

Я стал закрывать кастрюлю, но крышка еще не успела остыть, и я обжегся второй рукой. Это уже слишком! С чего мне так нервничать?

Она лишь вздохнула и помотала головой, отведя взгляд в сторону. Она всегда так делала, когда я говорил какую-нибудь ерунду. Потом снова посмотрела на меня и наши взгляды встретились. Мы впились друг в друга глазами, крепче, чем вантуз в сток раковины.

– Ты думаешь ты герой, Юра? – спросила она. – Трус ты! Ты же бежишь от проблемы, прячешься от нее! Тебе так привычнее, спокойнее. Ты бежишь от себя! – она смотрела на меня, словно, читала мою душу. – А меня ты боишься! Трус! – повторила она. – Ну, теперь ты видишь, какая я… – и замолчала.

– Не надо, Жень! – я отвел взгляд, закрывая лицо руками, точно, старался спрятаться за ними как за ширмой.

Странно, почему-то в моем сне ее звали Женей. И это имя ей необычайно шло. Оно, как бы это сказать, удачно вписывалось в эту обстановку – избушка, печка…

– Эх! – как-то задорно, и в то же время печально вздохнула она и отвернулась к окну.

– Подъезжаем! Подъезжаем! Товарищи пассажиры, просыпаемся, санитарная зона… – громкий голос проводника заставил меня очнуться.

Когда я вышел из вагона, небо было пасмурным, моросил мелкий дождь. «Зачем я здесь?? Для чего?»

И опять два голоса в голове начали свой спор.

– А что ты сделал, для того, чтобы тебя здесь не было?

– А что я мог? Все было заранее понятно. Предопределено!

– Скучна победа над сдавшимся врагом! – грустно сказал первый голос и замолчал. В моей голове воцарилась долгожданная тишина, но она была тяжелой, гнетущей. Я шел по перрону, понурив голову.

«Многие ли проживают эту жизнь, не пытаясь узнать чего они на самом деле хотят, а просто плывут по течению? Многие. Твое дело – ни в коем случае не попасть в их число». (Р. Бах)

Весь день я провел мыслями о ней. Мне было интересно узнать, как она провела сегодня, чем занималась, что делала, думала ли она обо мне вообще. Скучала ли по мне хоть немного? Хотя бы на сотую часть так же, как я по ней? Как мелодраматично! Усмехнулся я своим мыслям. Я не присваивал ее себе. Она не была моей. Мы всегда были свободны. В глубине души, где-то на подсознательном уровне, я всегда знал, что все так закончится, так зачем было давать надежду? Я не мог поступить с ней так бесчестно. Одно дело мучиться самому, и совсем другое – впутывать ее! Это было бы неправильно и слишком жестоко. Я сдерживал себя от искушения позвонить ей, написать… сколько раз я бросался к телефону, набирал номер и сбрасывал в последний момент, писал текст смс и тут же удалял его, сжимая телефон в кулаке, говорил себе: «Давай, позвони, подари себе эту радость, ей надежду. Скажи, что скучаешь, что чувствуешь. Только будь потом готов презирать себя за эту слабость! Ты уехал! Ты все решил для себя, так чего уж теперь…» я вздохнул, втянув поглубже воздух носом. Завтра. Наверное, завтра тебе будет легче. Надо потерпеть… Возможно завтра… ЗАВТРА…

3. Пробуждение

(ОНА)

Ты строишь собственный мир,

спокойный или тревожный,

в соответствии с тем, чего хочешь ты.

Можешь обрести покой среди хаоса,

можешь быть несчастным в раю.

То как ты воспринимаешь

Происходящее вокруг – это ТВОЙ выбор.

(Ричард Бах)

Но время идет. Идет вопреки всему.… И я точно знаю, что сегодня легче, чем вчера, а завтра будет легче, чем сегодня….Знаю…

Совершенно обессиленная после долгого дня, я быстро заснула.

На утро меня разбудил неяркий свет солнца, пробивающийся сквозь тучи и воркование голубей на моем балконе. Какие-то тревожные мысли мешали полностью расслабиться. Такое ощущение, что я очень долго спала: тело затекло, будто за все это время ни разу не пошевелилась. Оцепеневший мозг еле работал; странные цветные сны кружились в моем сознании. Они были такими яркими! Застонав, я перевернулась на бок, пытаясь снова заснуть. Не тут то было! Сны будто не желали отправляться в архив, где пылилось все то, о чем проще не вспоминать. Но я старалась, и сознание, взяв курс на реальность, понемногу просыпалось. Какой сегодня день я не помнила, зато знала: меня ждут работа, учебники, поездка за билетами на юг…поездка в Москву…

– О Боже! – вскрикнула я и села так резко, что закружилась голова.

Ощущение усталости невозможное. Будто всю ночь в одиночку разгружала целый состав вагонов. Я уже проснулась разбитой, что будет дальше?? Целый день впереди…

На сегодня предстояла вылазка в Москву за билетами в отпуск. Конечно, ее можно было отложить, но что бы это дало? Я решила – надо ехать. Один Бог знает, чего мне это стоило… Я вставила наушники в уши, включила музыку на всю громкость, словно, за грохотом музыки старалась спрятаться от навязчивых мыслей, заглушить их. Самообман, конечно. Но все же так легче. Со стороны я, наверно, напоминала зомби. Отсутствующий взгляд, да еще оделась не по погоде, замерзла и посинела от холода. Зрелище то еще!

Покупка заветных билетов радости не принесла. Мысли были где-то далеко. Ощущение такое, будто у меня без спроса забрали какой-то важный орган – руку, ногу…. Но человек удивительное существо. Он приспосабливается жить и без них, если он не размазня, если он силен духом. Купив билеты, я поехала гулять по Москве. Вышла на станции метро «Таганская» и пошла, без направления, хотелось просто идти, в никуда… И в этот момент пришло понимание, меня вдруг как осенило. Я поняла, что упиваюсь своим надуманным горем, мне так сладко в нем, так жалко себя!! Как легко испытывать сочувствие, когда в беде ты видишь саму себя… Выходить из этого состояния совсем не хочется. Ведь так легко поддаться ностальгии – это сладостная боль созерцания, когда ты ничего не можешь изменить. Приятная неспешная смерть… Но ведь все-таки это смерть! И в это же время небывалая легкость наполнила всю мою душу. За эти дни я так долго о ней мечтала, что поначалу не поверила в свое счастливое избавление. Прислушиваюсь к себе и каждой клеточкой тела чувствую облегчение. Наверное, так чувствовала себя Маргарита в булгаковском романе, намазавшись волшебным кремом Азазелло. «Первый шаг к выходу из гипноза: прежде всего, необходимо понять, что ты загипнотизирован» (Р.Бах). Первый шаг был сделан…

Конечно, я старалась не думать о нём, но и забывать совершенно не хотелось. Ночами, когда усталость и постоянная бессонница подрывали самооборону, я боялась, что воспоминания стираются. Вдруг моя память как сито и в один прекрасный день я не смогу вспомнить…но память человека замечательная штука. Избирательная. Она стирает только плохое. Зачем нам негатив?? Его и так в избытке в нашей жизни. Хорошие моменты память запечатлевает и сортирует по сундучкам, коих великое множество на полочках нашего сознания. Я вычитала в одной великолепной книге, что когда охватывает чувство страшного одиночества не нужно поддаваться эмоциям. Нужно провести ревизию своей жизни: все, кого ты любишь, живы и здоровы, есть крыша над головой, светит солнце, небо голубое, войны нет!! Вот оно счастье! И скулить не надо! Незачем! Для того чтобы жить, мне достаточно знать, что он есть, что он жив, здоров… пусть даже где-то далеко…

«Когда закрывается одна дверь, другая обязательно открывается»… Итак, с понедельника, я начала новую жизнь. Сосредоточилась на работе и предстоящих экзаменах в аспирантуру. Мне даже удалось увидеть маячившие где-то необыкновенно далеко радужные перспективы своего будущего, и чуть ближе, законный и такой долгожданный отпуск на море! Билеты то я все-таки купила!

Все оказалось не так плохо. Я же думала, что осталась совсем одна, но, слава Богу, я ошиблась. Как обычно, иду в понедельник на работу, и не успеваю перешагнуть порог кабинета, как на меня обрушивается Алла Витальевна:

– Машуня, Сережа Доронин приехал. Тоже собирается в аспирантуру поступать!

– Здорово! – искренне обрадовалась я, до конца еще не осознавая, мне то, что с того? Ну, приехал, ну будет поступать, но он то на заочное идет, а я на очное! Все равно одна!!

– У тебя сегодня консультация? – не унималась Алла Витальевна.

– Да.

– Так и у него сегодня, вместе посидите. Тебе не так скучно будет!

И тут я поняла, что к чему. Сразу стало хорошо. Хоть одно знакомое лицо. А Сережа это наш заочник. В этом году получил диплом и решил продолжить обучение в аспирантуре. Веселый, умный, не надоедливый. За время своей учебы зарекомендовал себя с лучшей стороны. В общем, я действительно искренне обрадовалась предстоящей перспективе.

– Ну, я тогда потихоньку пойду? – спросила я.

– Давай-давай, удачи! – весело откликнулась Алла Витальевна.

По дороге к аудитории я встретила свою теперь уже бывшую одногруппницу Диану Попову. Как выяснилось, она тоже поступает в аспирантуру, и тоже на очное. В голове сама собой возникла мысль «конкурент», но не найдя поддержки жалкая мыслишка исчезла, так же стремительно, как и появилась. Я улыбнулась, грызть глотку точно не буду. Человеческие качества прежде всего! Аспирантура это еще не конец света. И мы вместе пошли к аудитории.

Подойдя к нужной двери, я поняла, что вовсе не одна. Среди тех, кто решил поступать, оказалось много знакомых и дружелюбных лиц. Со многими из них мы вместе учились, с кем-то просто знались раньше. В общем, мои страхи оказались беспочвенны. Однако много было и по-настоящему враждебно настроенных людей. Они мерили нас с Дианой взглядом, словно прикидывая, насколько мы сильные конкуренты, готовые чуть что, тут же выхватить шашку и броситься в бой, устраняя противника. Странно люди все-таки подходят к подобным вопросам. Будто последнюю корову врагам во время войны и голода отдают… Может для них это действительно важно? Присоединяться к этой недружелюбной толпе не было никакого желания. Мы решили встать чуть в стороне. Зачем заряжаться негативом? Проходя мимо них и, в очередной раз, успев подумать: «Что я здесь делаю?», я услышала низкий, радостный, довольный жизнью баритон:

– Здрасьте Вам! И Вы здесь? – Вопрос был явно адресован мне.

Я оборачиваюсь, ищу глазами хозяина голоса, но никого не вижу. Вернее людей то достаточно, а вот довольных жизнью ни одного, все хмурые и загруженные надуманными проблемами, а может не надуманными?? И тут я вижу его. Картинка, должно быть, почище чем в кинофильмах. Он стоит в самом центре этой толпы будущих аспирантов, но освещение в коридоре слабое, к тому же смотрит в пол. Понятно, что я его в упор не вижу, а он, улыбается и довольный собой медленно поднимает голову. Действительно как в кино. Узнавание происходит также медленно, как он поднимает на меня глаза.

– Сережа! Привет!– я еще никогда никого не была так рада видеть. Блокнот в моих руках от неожиданности падает на пол. – Да, и я здесь! – весело в ответ отвечаю я.

Надо было видеть удивленные лица окружающих! У всех обреченно-трагическое выражение лица, экзамены, конкуренция… А эти двое радуются, улыбаются. Что за пир во время чумы??

На консультации мы сели вместе, заранее приготовившись скучать на занятии. В качестве консультанта пришла «Мокрота» – преподаватель с весьма ограниченным интеллектом. Хорошим преподавателям студенты не дают обидных прозвищ. Ее же так прозвали, потому что она действительно чрезвычайно похожа на мокроту из известной рекламы медицинского препарата. К тому же, как я подозреваю, фраза «Здесь я останусь надолго» – девиз не только этого ролика, но и всей жизни этой тучной женщины. Ну, нельзя же быть такой нудной!! Она консультировала нас 3 часа!!! Долгое общение друг с другом обоюдно утомило нас. И через полтора часа я поняла, что надо бечь… К тому же, слушать такие глупые вещи на голодный желудок просто вредно для здоровья, это отрицательно влияет на мозг! А кушать мне хотелось ужасно. Должна сказать, что если бы не Сережа по левую руку, я не высидела бы даже этого времени. Я уже забыла, какого это быть в «шкуре» учащегося, корпящего над лекциями. Уму непостижимо! Но Сережа молодец! Веселил, болтал безумолку, рассказывал какие-то забавные истории, иногда мы прерывались и слушали «Мокроту». Но, по большой части она говорила чепуху, и мы возвращались к его рассказам. Когда подходил к концу первый акт «Мерлезонского» балета (а я еще не сказала, что консультация длилась 2 раза по час сорок и что я сбежала после первого и единственного же перерыва), так вот когда подходил к концу первый акт, мы с Сережей решили, что учить надо вместе. Мол, одна голова хорошо, а две лучше. Я обещала подумать над его предложением…..

Вернувшись домой, я ждала когда же вернется боль и оцепенение. Ведь боль обязательно вернется… Сейчас все чувства так обострены, что становится страшно. Но, прислушиваясь к себе, я поняла, что ничего не чувствую, кроме пустоты, небывалой легкости и облегчения. Словно, тяжелый груз сняли с моих плеч…Легко!

Теперь, спустя некоторое время, как он уехал, я точно знаю, это конец нашего мгновения, начало нашего воспоминания, которое продлится вечность. Когда мы встретились в каждом из нас было столько законченного и столько незавершенного… Поначалу я ждала, сама не зная чего, потом перестала…

«Не беспокойся, на наши воспоминания никто не покусится. Просто знать, что где-то в этом огромном мире у меня есть такой замечательный друг, с которым я могу быть собой, такая, какая есть. Могу вести себя естественно, быть такой ребячливой, такой глупой, такой знающей. Могу пойти гулять без косметики, и не надо рисовать себе лицо. Ты и так все знаешь – без прикрас. Все это – уже здорово. Я не буду больше возникать из ниоткуда и требовать рассказать мне как твои дела и чем ты занимаешься. Преследовать тебя не стану… Я стану самым безмятежным легким сном…

Я судьбу прошу лишь об одном, пусть хранит тебя…

Я искренне желаю тебе счастья.» – так я решила вечером, ложась спать, мысленно запирая в сундучок памяти этот этап свой жизни, чтобы потом, когда-нибудь, открыть его, вспомнить и порадоваться, что у меня было… Было. Надо жить дальше. Как говорил великий комбинатор: «Заседание продолжается»….

4. Правда

(ОНИ)

Не бойтесь расставаний.

Прощаться необходимо, чтобы

можно было встретиться снова.

Пройдет время, и новая встреча

состоится обязательно, если вы –

друзья.

(Ричард Бах)

Мы сидели с Аллой Витальевной за обеденным столом у нас в деканате и, радуясь временному затишью, пока никто не пришел, пили чай и беззаботно болтали. За окном не на шутку разыгралась метель. Прошло уже полгода с описываемых выше событий….

– Мань, что там твой немолодой поклонник 45 лет? – подтрунивает она надо мной.

– Немолодой? Алла Витальевна, да для меня он уже простите староват. Я принципиально выхожу замуж только за молодых! Это уже педофилия с его стороны и некрофилия – с моей! – мы дружно смеемся.

– Кстати, а как Миша поживает?

Миша это наш студент, молодой, умный, интересный, получает уже второе высшее образование. Когда-то мы пытались быть вместе, но у нас ничего не вышло. Все закончилось, так и не успев начаться.

Я пожимаю в ответ плечами.

– Жаль, классный мужик! Физиономия у него такая мужественная. Благородная!

– Разве что физиономия!

– А чего? Красивой были бы парой! Он обеспеченный, умный, не жадный, тоже важно.

– Он ведь по-настоящему никогда меня не любил. Ну, так чтоб в его жизни что-то изменилось. Наоборот, если бы у нас что-то получилось, то я бы удачно вписалась в его жизнь. А что? Удобно, комфортно. Лет на 5 точно.

– Ясненько, опять в ностальгию ударилась – намекает Алла Витальевна на Гринева. – Ну и где он?

– Я не знаю, я ему не звоню, – теребя салфетку и опустив глаза, отвечаю я, – и он мне тоже не позвонит, я уверена.

– Скажи, только честно, ты бы поехала к нему, если бы он позвал?

– Теперь уже не знаю… все нужно делать вовремя, Алла Витальевна. Хороша ложка к обеду, не зря ведь говорят, – не поднимая взгляда, говорю я. – А тогда… все может быть…

Мы вздохнули, и каждая начала думать о своем.

После работы я сразу поехала в Москву. У меня там были кое-какие дела по аспирантуре, в которую я тем летом все же поступила. Выйдя на станции метро «Лубянка», я пошла по направлению к Красной площади.

Зима полновластно хозяйничала на улицах города. Метель бушевала вовсю. Я куталась в капюшон своей шубы, но это слабо помогало. Под сильным ветром я продрогла насквозь. Людей на улице было слишком много, не видя дороги из-за непогоды, они часто сталкивались и извинялись за свою нерасторопность. Я шла, погруженная в свои мысли, и тут услышала окрик: «Маша!», удивленно оглядываюсь и вижу из немногочисленной группки людей, которых я только что миновала, отделился и пошел ко мне какой-то парень. Я не могла рассмотреть его достаточно хорошо. Он подошел ближе.

– Маша, здравствуй! – передо мной стоит сам Юрий Гринев. Каким ветром его сюда занесло? – Вот уж не ожидал! Даже не верится!

– Здравствуй! – отвечаю я – Мир тесен!

– Маша, Маш! Я очень рад! Не знаю что сказать, все так неожиданно! – начинает разговор он.

Порыв ветра заставил его замолчать, я поежилась и посильнее закуталась в шубу. Мы отошли в сторону с дороги, чтобы не сильно мешать и без того ничего не видящим прохожим. Искреннее счастье и недоумение читалось в его взгляде. Похоже, он действительно был рад.

– Я не знаю что сказать, – повторил он, когда мы подошли к стене ближайшего дома. Он закрыл меня собой от яростного ветра.

– Какие слова, Юр! За все эти месяцы ты даже не нашел времени, чтобы позвонить мне.– Горько напоминаю я, слегка отворачивая голову.

– Да, я не звонил, – мрачно ответил он.

Я лишь улыбнулась на его ответ, он был ожидаем. Хорошо, что оправдываться не начал. Это бы окончательно погубило его в моих глазах. Тишина воцарилась между нами. Разговор никак не завязывался.

– Рада была повидаться с тобой. Мне нужно идти. Счастливо!

Я развернулась и пошла. С момента нашей последней встречи он ничуть не изменился, может только глаза стали печальней. Он стоял и смотрел мне вслед. Я чувствовала, его внутреннюю борьбу с собой, с одной – стороны я ясно дала ему понять, что не хочу с ним общаться, с другой – он не мог упустить и этот счастливый случай. Вдруг судьба больше не подарит такого шанса.

– Маша!

Я оглянулась и увидела его приближающуюся фигуру. Поравнявшись со мной, он спросил:

– А ты сильно занята в ближайшие дни? Я бы хотел встретиться, поговорить, все обсудить… – он заметно нервничал, ожидая моего ответа.

– Замечательная идея, – смягчилась я, – давай завтра в 5 на «Пушкинской» пересечемся? Тебе будет удобно?

– Да-да, отлично. – Обрадовался он.

– Извини, но мне действительно пора.

– Конечно, извини, тогда до завтра! – И он вернулся к своим друзьям.

Весь следующий день я мучилась вопросом, зачем ему понадобилось назначать мне встречу. Что он мне такого нового скажет, отчего мне легче будет? Полгода уже прошло. Мы стали почти чужими людьми за это время, вернуть ничего не удастся, и смешно, если он этого не понимает. У каждого из нас теперь своя жизнь, наши дороги разошлись полгода тому назад. Может, он даже успел жениться… зла я на него не держу, да и никогда не держала. Ведь он тогда действительно верил, что так будет лучше.

«Жизнь ничего не говорит тебе! Она все показывает». – Как говорит известный писатель Ричард Бах. Что сейчас мне собиралась показать судьба?

Вечером мы встретились. Решили посидеть в тепле и уюте ближайшей «Шоколадницы». Кафе оказалось полупустым. Нас поприветствовали официанты:

– Добрый вечер! Столик на двоих? Зал для курящих?

– Для некурящих, – хором отозвались мы.

Захватив меню, миловидная девушка повела нас в центр зала, предоставляя возможность самим выбрать место. Свободных столиков было достаточно. Я огляделась и выбрала уединенное место на диванчиках в углу зала.

– Хорошо, устраивайтесь! – кивнула официантка и, оставив меню, ушла.

Мы сели друг напротив друга. Разговор, как и вчера, никак не хотел завязываться. Говорили о чем-то общем и отвлеченном.

– Здравствуйте, – раздался над ухом жизнерадостный молодой голос, – меня зовут Марина! Готовы сделать заказ?

Юра посмотрел на меня, предоставляя право, первой заказать:

– Маша?

– Мне глинтвейн, пожалуйста, и пирожное «Тирамиссу».

– Тогда два глинтвейна.

– Что-нибудь еще? – уточнила Марина.

– Нет, спасибо. Это все,– ответил он.

– Буквально минутку! – и улыбаясь, девушка удалилась.

Мы посмотрели друг на друга и заговорщически улыбнулись. Воспоминания нахлынули сами. Когда-то давно, уставшие и замерзшие после наших изнурительных прогулок, забегая в ближайшее кафе, мы любили пить этот волшебный напиток, наслаждаясь теплом, которое он дарил уже после первого глотка.

Заказ нам принесли действительно быстро.

– Еще что-нибудь желаете? – ненавязчиво поинтересовалась девушка.

– Спасибо, ничего не нужно, – вежливо ответил Юра.

– Хорошо, приятного аппетита. Дайте мне знать, если передумаете, – и она тут же ушла.

Мы снова остались вдвоем. Негромкая музыка и приглушенный свет действовали умиротворяюще, разряжая обстановку. Я сделала глоток, чувствуя, как напиток разливается по телу, приятно согревая. Я, оказывается, замерзла. Надо же. Даже не заметила этого.

– Я должен тебе сказать, Маш, – Юра начал долгожданный разговор.– Выслушай меня, – он заметно нервничал, опустив глаза, теребил трубочку в своем стакане глинтвейна. – Я не оправдаться хочу, а объяснить…. – он замолчал, собираясь с мыслями, словно, обдумывал с чего же лучше все-таки начать. Я его не торопила.

– Когда мы расстались… – начал он.

– Когда ты оставил меня! – не очень вежливо поправила его я, глядя ему прямо в глаза. Он посмотрел на меня, затем снова опустил взгляд.

– Да, ты права! Я просто испугался. Я сказал себе тогда, что не смогу что-либо изменить. Я должен уехать. Тогда мне это казалось правильным. Это было подло по отношению к тебе, да и по отношению к себе… – он горько усмехнулся, – я понимаю теперь, что оскорбил тебя этой жертвенностью своей, – последнюю фразу он произнес неуверенно, будто сомневался, то ли слово подобрал. Правильно ли истолкую я его.

– А чего же ты испугался? – с вызовом спросила я.

Я была жестока в тот момент. Мне было не понятно, чего он хочет, чего ждет от этой встречи, к чему затеял этот разговор. Меня это злило. Также меня злило то, что он бередил старую рану, только начавшую зарубцовываться. Рана в груди начинала саднить. На поверхность стало подниматься спрятанное нечто глубоко внутри, о чем не хотелось вспоминать. Оторвав руки от груди, я сжала ребра, словно боялась, что рассыплюсь. Но я расправила плечи и глубоко вздохнула. Я чувствовала, что стала сильнее, во многом благодаря ему, и смогу с этим справиться. Выглядел он достаточно жалко. Каждое слово объяснения давалось ему нелегко. Но во мне не было жалости. Сам затеял этот разговор! Вот и выпутывайся теперь! Я упивалась своей силой, и, если можно так сказать, превосходством. Наверное, в тот момент мне хотелось, чтобы ему было больно, очень больно. Откуда во мне такая жестокость проснулась?? Я не понимала.

Я снова начала пить свой глинтвейн.

– Испугался! И… продолжаю бояться, – сказал он уже увереннее.

Мы впились взглядами в друг друга и неосознанно наклонились вперед, так что наши лица стали совсем близко. – Мы живем с тобой в разных измерениях, Маша! И разных странах, если уж на то пошло.

– Каких измерениях? О чем ты? – устало спросила я.

– Да пойми ты!! Ты целеустремленный человек! Точно знаешь чего хочешь. Твоя жизнь расписана по годам, и ты живешь согласно этого графика! Моя жизнь, на тот момент, была там, дома! Я не посмел тогда тебе предложить поехать со мной. Знал, что ты наверняка откажешься, – слова неслись бешеным потоком. Как всегда, когда он нервничал. – Что я мог предложить тебе? Твоя жизнь была здесь. Масса идей, надежд, планов. Как я мог разрушить их своим предложением. Поселить в твоей душе смятение? Я решил, что уеду, и что-нибудь обязательно придумаю, может даже вернусь….Потом я получил от тебя то письмо…. Я и не подозревал какой хаос оставил после себя! Мне казалось, что для тебя так будет лучше. Что тебе нужен другой человек, более уверенный в себе и хорошо стоящий на ногах… А что я?

– Не надо за меня решать, кто мне нужен! – зло ответила я, и мы резко отпрянули друг от друга.

Все больше не могу! Еще немного и истерика начнется! Давно похороненные воспоминания и переживания нахлынули с новой силой, поднялись на поверхность и накрыли с головой. Я глубоко вздохнула, стараясь успокоиться и мыслить здраво.

– Ты не имеешь права решать за меня! Решать один! Ты сам виноват! Ты уехал! Исчез! Не звонил, и даже не писал! – упреки сыпались на него градом, – а я ждала тебя! Ждала! Я устала ждать! – я почти срывалась на крик, – Все! Я не могу, я не могу, – как в бреду повторяла я, голос срывался почти через каждое слово. – Я не могу больше!!

– Маша, МАША! – испуганный моей реакцией, он пересел ко мне на диван, стал обнимать меня, прижимая к себе, пытался успокоить. Я вырывалась.

– Не трогай меня! Да не трогай меня! – я старалась его отодвинуть, упираясь руками в его грудь, – Оставь меня!!

Он, молча, терпел и ждал, когда я выговорюсь. В тот момент мне это было необходимо. Каждое мое слово ножом врезалось в его сознание. Он заметно побледнел, это было заметно, даже несмотря на слабое освещение в кафе – элемент декора.

– Маш, не надо! – просил он, сильно не рассчитывая, что его слова возымеют хоть какое-то действие.

– Зачем мы снова встретились с тобой? – присмирев, тихо спросила я, хотя все еще продолжала упираться в его грудь руками. – Я только перестала думать о тебе! А теперь я не смогу без тебя…– Мука исказилаего лицо.

– Тогда давай будем вместе? – тихо предложил он и уткнулся носом в мое плечо. А я окунулась в шелковистую шевелюру его волос, наслаждаясь завораживающим запахом парфюма.

Официанты в немом изумлении наблюдали за нами, не решаясь подойти.

Когда я немного успокоилась, Юра жестом показал им, что все в порядке, буря миновала, и битья посуды не будет.

– Зачем ты приехал?– устало поинтересовалась я, высвобождаясь из его объятий. – Чего хочешь?

– Второй попытки, – опустив голову, коротко ответил он.

– Хорошего впечатления со второй попытки не создать!

– Я хотел бы попытаться…

Тут я разрыдалась: слезы застилали глаза и стремительным потоком катились по щекам.

– Пожалуйста, не надо так шутить, – тихо попросила я, – если я начну надеяться, а потом окажется, что напрасно… Я просто не смогу пережить это во второй раз.

– Какие уж тут могут быть шутки! – разочарованно сказал он. И осторожно обнял меня.

– Может, сейчас ты правда так думаешь, и ты действительно хочешь остаться со мной, – не унималась я, – Но что будет завтра? Ты ведь и тогда все хорошо обдумал, это не было спонтанным решением. Значит, и сейчас ты поступишь так, как считаешь правильным…– я замолчала.

Не выпуская меня из объятий, он изучал мое лицо.

– Может, все-таки выслушаешь? Может, дашь объяснить, что ты для меня значишь. Слушай, я изо всех сил стараюсь не терять присутствия духа, – чуть веселее добавил он, пытаясь шуткой разрядить обстановку, – так что можно я скажу?

Я утвердительно кивнула головой. Он заговорил, лишь убедившись, что я сосредоточилась.

– Я так и так собирался вернуться. Сойдя с поезда, там у себя, я понял, что хочу одного – быть с тобой. И теперь понимаю, что не решусь никогда больше на отъезд, разве что с тобой. – Он тихонько гладил меня по спине. – Недели, да что там дни, казались без тебя нестерпимо долгими. Ты далеко! Каждый час давил тяжким грузом. Я не мог найти себе занятия, места, я потерял аппетит…Я даже не могу описать это. Вдруг ты стала для меня целым светом. Я больше не видел смысла в мире, в котором нет тебя. Я собирался вернуться и на коленях умолять принять обратно. Но что я мог предложить тебе? Я начал думать, что же я могу в этой ситуации сделать. Ради тебя, я старался стать лучше. Моя душа осталась здесь с тобой. А сердце билось как-то… вхолостую….

Я посмотрела на него.

– Вчера… – продолжал он, глядя в мои глаза, – мне показалось, что ты не рада видеть меня, и сегодняшнее свидание, лишь одолжение, дань вежливости. Скажи почему? Потому что я опоздал? Причинил слишком много боли? Или ты по моему совету начала все сначала? У тебя появился кто-нибудь? Это было бы вполне…справедливо, – отстраняясь, тихо сказал он. – Не стану оспаривать твое решение, и, пожалуйста, не жалей меня, просто скажи, можем мы быть вместе после всего, что я наделал? – в его глазах читалась вселенская грусть, на лице отражалась мука. Он страдал.

– Все возможно. Давай попробуем… – кивнула я и опять заревела. Он лишь крепче обнял меня.

* * *

Когда мы вышли из кафе, ночь уже полновластно вступила в свои права. На небе светила неяркая луна, метель прекратилась. Было тихо.

– Ты устала? Может, пройдемся или отвезти тебя домой? – предложил он.

– Мне полезно размяться. Давай пройдемся.

Юра взял меня за руку, и мы молча пошли по пустынным улицам в сторону Красной площади, каждый думал, о том, что сегодня произошло. Когда-то это был наш любимый маршрут по ночному городу…

– Немыслимо! – качая головой, озвучила я свои мысли.

– Ты не веришь мне? – глухо спросил он.

– Я боюсь поверить…

– Как же доказать, что я физически не могу тебя оставить? Может хоть время поможет мне загладить свою вину? – прошептал он.

Время… А что идея хорошая. Пусть попробует. И начать может уже завтра, вернее сегодня.

Вместо эпилога.

И почему мы пристальнее вглядываемся в ближних и начинаем по-настоящему ценить их только когда судьба готовится разлучить нас? Почему только у последнего края мы вспоминаем все недосказанное, спохватываемся о доброте и участии, которые не проявляли, пока времени было в достатке? А если несчастья все-таки не происходит, почему мы тут же забываем собственные горячие обеты и начинаем вести себя совершенно по-прежнему?¹ Почему так происходит??

В этом рассказе все может оказаться ошибкой….

(21.07.2009)

Примечания

1

М.Семенова, «Волкодав»

(обратно)

Оглавление

*** Примечания ***