Живи, Алонзо [Михаил Игоревич Бушай] (fb2) читать постранично

Михаил Бушай Живи, Алонзо

– Алонзо! Алонзо! “Pranzo” (обедать)!

– Ещё пять минут!

Алонзо бежал вслед за другом Анджело. Они бежали вперёд, пытаясь догнать ребят, которые сумели захватить “трофейное оружие” – ветку похожую на меч. Небольшое ускорение, толчок в спину и враг лежит на земле.

– Это наш меч, отдай!

– Не отдам! – кричал мальчик, лёжа на спине.

Анджело схватился руками за свободную часть ветки и стал тянуть на себя. Послышался треск.

– “Abbastanza”! (хватит). Вы сломаете её, – наблюдая за происходящим, крикнул Алонзо.

Никто не хотел уступать и в какой-то момент ветка сломалась.

– Ну вот, я тебе говорил отдать мне меч.

– Я первым его нашёл.

– А я первым поднял.

Анджело дал руку парню с вымазанным от падения лицом.

– В следующий раз будем сразу решать чьё оружие.

– Bene (хорошо).

Ребята развернулись и пошли обратно.

– Мне пора домой.

– Давай ещё поиграем.

– Не могу, Анджело, потом ещё работать. Это тебе можно гулять сколько хочешь.

– Я не виноват, что у меня такие родители… Зато, ты можешь работать не полный день. У некоторых даже такой работы нету, Алонзо.

– Знаю, – с улыбкой ответил он другу.

– Ладно, давай. Завтра, как обычно, возле фонтана “Desideri” (Желания).

– До завтра, Анджело.

Ребята попрощались и Алонзо пошёл домой. Они жили вместе с матерью, в небольшом помещении одного из домов, владельцем которого был друг отца Анджело.

– Алозно, почему так долго?

– Прости, мам, мы должны были догнать парня, он украл наш…

– Хватит! Сколько раз я тебе говорила, приходить тогда, когда я тебя зову.

– Анджело сказал…

– Анджело не нужно работать. Он родился в обеспеченной семье, его родителям не нужно думать – как прокормить себя и детей. Поэтому, когда я тебя зову – ты сразу приходишь домой, ясно?!

– Capito. (Я понял).

– Садись, ешь пока не остыло.

Алонзо сел на деревянный стул и стал тянуться к тарелке с едой.

– Стой! А помолиться?

Мальчик упёрся локтями об стол и сложил руки вместе. Прочитав “Nostro padre” (Отче наш), он подвинул тарелку к себе и оторвал кусок лепёшки, пропитанной оливковым маслом, верх которой украшали пару кусков помидоров и…

– Сыр! Мама, где ты взяла сыр?

– Знакомая поделилась, к ним родственники приехали из Неаполя. Вкусно?

– Да, очень – довольным голосом отвечал мальчик, – спасибо.

– Ешь на здоровье.

Комната была пропитана запахом хлеба, оливкового масла и бедности. Алонзо ел и смотрел на маму. Её чёрные, вьющиеся волосы покрывали смуглые плечи, а взгляд, полный усталости, был устремлён в маленькое окошко, откуда доносились то разговоры, то звук периодически проезжающих повозок. Тяжело вздохнув, Аньезе повернула голову и посмотрела на сына.

– Не грусти, мама. Когда я вырасту, стану оперным певцом и мы будем есть сыр каждый день, даже несколько раз в день!

– Обязательно, сынок, – едва улыбаясь, ответила она.

– Я серьёзно, вот увидишь.

Не успев пережевать, Алонзо стал ногами на старый стул и начал петь:

– Солнце всходи-и-и-т и заходи-и-и-т,

А я всё жду-у-у, тебя одну-у-у,

И сколько дней, пройдёт не знаю-ю-ю,

Дожду-у-у-сь тебя или умру-у-у.

– Алонзо хватит, – засмеявшись, прервала его мама. – Что это за песня? Где ты её услышал?

– На поле, её пел Анастасио… Почему ты засмеялась?

– Думаю, если ты будешь учиться этому самостоятельно, то максимум где сможешь выступать – это рядом с Анастасио на поле, – улыбаясь, ответила молодая женщина.

– Ну мам! Я буду петь в La Scala.

– Где это?

– Самый знаменитый оперный театр в Милане.

– Конечно будешь, – с улыбкой ответила она.

– Тогда нам нужно…

– Хватит, садись ешь, мы уже должны идти на работу.

Энтузиазма, с которым мальчик рассказывал планы на будущее, и след простыл. Доедая последний кусок, Алонзо сгрёб краем ладони оставшиеся крошки и поднеся тарелку вверх, закончил свой обед.

– Grazie, mamma. (Спасибо, мама)

– Prego. (Пожалуйста).

Мама убрала тарелку со стола и дала Алонзо два яблока, перевязанных в платке, а сама взяла оплетённую лозой бутылку воды. Посмотрев на сына, она потянулась рукой куда-то в верхний угол и достала кепку. Одев её на голову мальчика, поставила бутылку на пол и стала перед маленьким, затуманенным от старости зеркалом, в котором едва можно было видеть своё отражение. Поправив волосы под платком, она опять взяла ёмкость с водой и вместе с сыном вышла из дома.

Идя вдоль улицы, вымощенной камнем, Аньезе периодически приветствовала мимо проходящих людей. Алонзо, едва поспевая за шагом матери, тоже здоровался, только тихо, повторяя:

– “Buon pomeriggio” (Добрый день).

Спустя несколько минут, раздался голос:

– А кто это у нас идёт в обед на работу? Настоящие итальянцы работают с утра до ночи.

Алонзо увидел перед собой странного мужчину, который не мог ровно стоять на месте, то и дело опираясь об стену.

– Да? Настоящие итальянцы не пьют вино в рабочее время, Сессилио.

– С кем ты спишь, чтоб работать не полный рабочий день?

– Maiale! (Свинья). Coglione! (Мудак).

Уже громким голосом